Т.А. СИДОРОВА
ФРЕДЕРИК УИЛЬЯМ МЕЙТЛЕНД И АНГЛИЙСКАЯ
ИСТОРИОГРАФИЯ КРИТИЧЕСКОГО
-НАПРАВЛЕНИЯ
Pax Britannica
Редколлегия серии «Pax Britannica»:
M. В. Винокурова, О. В. Дмитриева, Т. Л. Лабутина,\М. В.Муха\, Л. П. Репина, Л.П. Сергеева, С.Е. Федоров, А. А. Чамеев
АЛЕТЕЙЯ
ИС ГОРИЧЕСКАЯ КНИГА
T. A. SIDOROVA
FREDERIC WILLIAM
MAITLAND
AND BRITISH HISTORIOGRAPHY OF THE CRITICAL TREND
The end of the XIX - the First Half of the XX Century
Saint-Petersburg
ALETHEIA
2014
Т.А. СИДОРОВА
ФРЕДЕРИК УИЛЬЯМ
МЕЙТЛЕНД
И АНГЛИЙСКАЯ	’ ’
ИСТОРИОГРАФИЯ
КРИТИЧЕСКОГО
НАПРАВЛЕНИЯ
I Конец XIX - первая половина XX вв.
Санкт-Петербург
АЛЕТЕЙЯ
2014
УДК 929+930(410)" 19/20"
ББК 63.3(4Вел)53
С 347
Научный редактор: заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор исторических наук, профессор И. И. Шарифжанов
/	Рецензент:
член-корреспондент РАН, доктор исторических наук, профессор Л. П. Репина
Сидорова Т. А,
С 347 Фредерик Уильям Мейтленд и английская историография критического направления. Конец XIX — первая половина XX вв. -СПб.: Алетейя, 2014. - 696 с.: ил. - (Pax Britannica).
ISBN 978-5-91419-916-3
Монография посвящена выдающемуся британскому историку, историку права и юристу конца XIX - начал? XX вв. Фредерику Уильяму Мейтленду -родоначальнику и крупнейшему представителю критического направления в национальной историографии. Реконструирована интеллектуальная биография Ф. У. Мейтленда, раскрыты его теоретико-методологические позиции и исследовательские стратегии Особое внимание уделено научной школе и «невидимому колледжу» Ф. У. Мейтленда. Осуществлено системное, комплексное изучение критического направления в английской историографии. Исследованы концепции «критиков» в области социально-экономической истории и теории конституционного развития Англии. В русле истории историографии апробируется понятие «мейт-лендоведение». Представлены его основные этапы в англо-американской и российской исторической науке. Показано влияние Ф. У. Мейтленда и критического направления на британскую и американскую историографию XX в. Определено место Ф. У. Мейтленда и критического направления в историографическом пространстве.
Для историков, историков права и всех, интересующихся историей и историографией Великобритании.
В оформлении обложки исповедован портрет Ф. У. Мейтленда 1906 г работы Беатрис Лок (Национальная Галерея Портретов, Лондон)
УДК 929+930(410) "19/20" ББК 63.3(4Вел)53
© Т. А. Сидорова, 2014
© Издательство «Алетейя» (СПб.),.2О14
TzU.
Памяти моих родителей Анатолия Сергеевича и Тамары Александровны с благодарностью/и любовью посвящаю
ОТ АВТОРА
Книга, которую уважаемый читатель держит в руках, является определенным итогом моих многолетних исследований научного наследия выдающегося британского историка, историка права и юриста конца XIX - начала XX вв. Фредерика Уильяма Мейтленда и критического направления в английской историографии, родоначальником и крупнейшим представителем которого он был. Монография завершена настолько, насколько это возможно, когда речь идет о Ф. У. Мейтленде, колоссальная фигура которого возвышается в историографическом пространстве, как непокоренная и недосягаемая вершина. Продолжение должно последовать.
Ф. У. Мейтленд находится в центре внимания автора книги, цель которой состоит в том, чтобы молодые исследователи, для которых он -лишь имя в исторической науке, узнали о нем, а знающие - узнали, по возможности, больше.
Я глубоко признательна моим учителям - доктору исторических наук, профессору Аркадию Семеновичу Шофману, доктору исторических наук, профессору Евгении Владимировне Гутновой, доктору исторических наук, профессору Измаилу Ибрагимовичу Шарифжа-нову, члену-корреспонденту РАН, доктору исторических наук, профессору Лорине Петровне Репиной, - беззаветная преданность науке и фундаментальные труды которых всегда служили и служат для меня примером и источником вдохновения.
Сердечно благодарю коллег за бесценную профессиональную помощь и поддержку: члена-корреспондента РАН, доктора исторических наук, профессора Павла Юрьевича Уварова, доктора исторических наук Марину Владимировну Винокурову, доктора исторических наук, профессора Николая Ивановича Смоленского, доктора исторических наук, профессора Германа Пантелеймоновича Мягкова,
доктора исторических наук, профессора Евгения Александровича Чиглинцева, доктора исторических наук, профессора Олега Владимировича Синицына, а также - членов кафедры истории древнего мира и средних веков и кафедры новой и новейшей истории Казанского (Приволжского) федерального университета.
Отдельная благодарность - кандидату исторических наук, старшему научному сотруднику ИВИ РАН Александру Константиновичу Гладкову.	,
За стоическое долготерпение и участие в обсуждении нюансов переводов текстов оригинальной литературы благодарю моего мужа Владислава Анатольевича Милашевского.
Особая и бесконечная благодарность - моим родителям, Анатолию Сергеевичу и Тамаре Александровне Сидоровым, светлой памяти которых посвящена эта книга.
Т.А. Сидорова Сочи, январь 2013 г.
ВВЕДЕНИЕ
Британская историография XIX в. занимает одно из ведущих мест в зарубежной истории исторической науки и представляет собой сложный, противоречивый и многоплановый процесс познания и осмысления исторического прошлого.
Критическое направление, возникшее в середине 80-х гг. XIX в., подводит итог, «замыкает» историографическое пространство уходящего столетия, перебрасывает мост в новый век и развивается до 50-х гг. XX в. в английской и американской историографии. Влияние «критической» концепции на историческую мысль прослеживается до середины XX в. Хронологически и по содержанию критическое направление является переходным, «пограничным», выполняющим роль связующего звена между опытом историописания предшественников и зарождением новых историографических подходов и традиций. Переходный характер критического направления обусловил формирование сложной, синтезной теоретико-методологической базы историков-«критиков», разнообразных исследовательских методик, многоаспектное™ научных предпочтений его представителей. В силу естественных причин, работая в конце XIX столетия, они имели уникальную возможность подвести итог достигнутого в исторической науке их предшественниками с позиций критического анализа и выстроить свою парадигму истории Англии.
На рубеже XX - XXI вв. во многом в сходной ситуации оказались российские историки, которые в поисках новых подходов к решению актуальных проблем науки могут апеллировать в теоретическом и практическом планах к опыту своих коллег - британских историков критического направления.
Первое десятилетие XXI в. отмечено глубокой системной трансформацией отечественной исторической науки. Перед историками стоят сложные проблемы разработки и выбора исследовательских парадигм в условиях постмодернистского и пост-постмодернистского «вызовов». Аналогичная ситуация с точки зрения развития кризисных явлений в исторической науке иного порядка, нежели в настоящее
время, и поиска путей их преодоления сложилась в британской историографии конца XIX - начала XX вв.
Отсюда вытекают две крупные задачи. Во-первых, комплексное изучение тех направлений исторической мысли, которые более столетия назад находились в эпицентре кризиса зарубежной исторической науки и выработали свои приемы «борьбы» с ним. Решение этой задачи диктует необходимость генетического подхода к изучению наследия историков, составлявших такие направления. В нашем случае - это критическое направление в английской историографии, изучающееся в рамках указанного подхода и контекста. Во-вторых, в более широком плане у современных исследователей национальных историографий возникает потребность самоидентификации в отношении оценочных реакций на результаты опыта представителей «кризисных» направлений в исторической науке предшествующих периодов. Представляется, что критическое направление в английской историографии длительный период времени не являлось предметом специального всестороннего изучения в нашей науке, главным образом, в силу его «кризисного» статуса и «юридизма», постулируемого его представителями.
Под «кризисным» характером критического направления понимается его «критический возраст» как особое, сложное состояние исторической науки, возникшее на переломе веков, и характеризующееся чертами роста, обновления, пересмотра достигнутых результатов, интенсивными теоретико-методологическими поисками. Хронологически и по содержанию это состояние было присуще критическому направлению в британской историографии середины - второй половины XIX - начала XX вв.
«Юридизм» историков-«критиков», этатистски-правовой формат исследования ими национальной истории, традиционно рассматривались в отечественной историографии как «ошибочный», «неисторический» подход, противоречивший марксистскому. Поэтому, признавая заслуги британских «критиков» конца XIX - первой трети XX вв. в области изучения национальной истории и введения в научный оборот новых исторических источников, локальных исследований, подчеркивая правоту «отдельных» выводов и влияние на развитие английской и американской историографии до середины XX в., историки советского периода не уделяли должного внимания комплексному изучению критического направления в целом. Имеющийся же отечественный историографический материал по данному вопросу
нуждается в пересмотре, впрочем, как и некоторые оценки зарубежных историографов.
Для современного историка критическое направление в английской историографии представляет интерес и как «пограничное» состояние исторической мысли, связующее звено между опытом историописания предшественников и зарождением новых историографических традиций, основанных на новых теоретико-методологических подходах. Масштабность задач, связанных с ревизией истории, написанной с позитивистских позиций, подвигла «критиков» к междисциплинарности и продиктовала необходимость избавления от утративших жизнеспособность схем историописания, того «архаического балласта», который сдерживал развитие исторической науки и не «работал» в новых условиях нового века. Но расставание с доминировавшими в прошлом парадигмами и конструкциями происходило медленно и болезненно. Поэтому груз «старых» методологий и концепций, порой, довлел над стремившимися освободиться от иего-историками-«критиками», и «тень» позитивизма отчетливо прослеживалась в их исследованиях.
Представители критического направления способствовали преодолению британской историографией её «кризисного возраста»: теоретико-методологический синтез и междисциплинарность дали возможность органично сочетать критику «классических теорий» XIX в., конструирование альтернативной объяснительной модели и интеграцию исследовательских полей представителей различных направлений в национальной историографии.
Актуальность изучения критического направления в английской исторической науке состоит также в том, что оно обладает большим эвристическим потенциалом и ресурсом с точки зрения его самоценности в истории исторической науки Англии (решается проблема «белых пятен» в историографии), с точки зрения необходимости практического осмысления результатов исследований, которыми «критики» обогатили науку (проблема логики саморазвития исторической науки), с позиций прикладного значения - поиска аналога, историографического прецедента, модели преодоления ситуации постмодерна и пост-постмодерна, по сути кризисных, в которой российские историки могли бы опереться на опыт «критиков», разумеется, с учетом всех границ и степеней допустимости сравнения обстоятельств развития исторической науки в России и Великобритании рубежа XIX-XX вв. и рубежа XX - XXI вв.
Историографическое пространство, то есть исследовательское поле, в котором наследие Фредерика Уильяма Мейтленда (1850-1906) -родоначальника критического направления, его учеников и последователей подлежит анализу, либо упоминанию, не представляет собой пустыню. Но оно далеко не равнозначно освоено отечественными и зарубежными историографами.
Феномен критического направления в британской историографии -это феномен Ф. У. Мейтленда как историка. Данный тезис лежит в основе авторского видения проблемы.
В России интерес к Англии, её языку, культуре, истории и, впоследствии к тем, кто писал английскую историю, имеет глубокие корни, восходящие, по мнению Э. Симмонса, к временам Ивана Грозного 1 и приобретает характер устойчивой традиции - англомании и англофильства - уже во времена Екатерины II* 2.
В значительной степени этот интерес был обусловлен вступлением России на путь капиталистического развития, который предопределил неизбежность коренных преобразований общественного устройства. С точки зрения практических задач и заимствования опыта, история Англии, старейшей капиталистической державы мира, обладала магической силой притяжения.
Исторические взгляды и научные приоритеты корифеев русского и основоположников советского англоведеиия в области средневековой истории сложились в России в дореволюционный период. М. М. Ковалевский, П. Г. Виноградов, А. Н. Савин, Д.М. Петрушевский не перешли на позиции марксистской методологии истории. Придавая существенное значение социально-экономическим факторам, они не отказались от распространенного в европейской науке второй половины XIX в. политико-юридического понимания сущности феодализма. То есть они отличали феодализм в «собственном смысле слова» от его экономических параметров. В их понимании феодал|зм сохранял свою сущностную первичную характеристику вассально-ленной системы. Тогда как вотчинно-манориальный строй, сеньориально-крестьянские
'Simmons E.J. English Literature and Culture in Russia (1553-1840). - Cambridge. 1935. P. 8,16-17.
2 Косминский E.A. Роль русских историков в разработке истории Англии // Проблемы английского феодализма и историографии средних веков. -М., 1963. С. 61; Ерофеев Н.А. Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских. 1825-1853. - М., 1982. С. 52-53; Лабутина Т.Л. Зарождение англомании и англофильства в России // Вопросы истории. 2008. №2. С. 34.
отношения, натуральное хозяйство рассматривались в качестве экономического фона и выводились за рамки собственно феодализма. На базе вотчинной теории в конце XIX в. родилась концепция «двух феодализмов» - «политического» и «социального». Признание значимости юридического аспекта в определении феодализма сближало русских англоведов-медиевистов с многими британскими историками, в том числе с Ф. У. Мейтлендом. Эта близость в немалой степени была обусловлена высоким уровнем интеграции отечественной медиевистики того времени в европейскую науку, закономерным проявлением которой являлось традиционное завершение образования молодых специалистов из России в крупных университетах Европы. Такую школу прошли М.М. Ковалевский, П.Г. Виноградов, А. Н. Савин. В разные годы, находясь в Англии, П. Г. Виноградов и А. Н. Савин познакомились с Ф. У. Мейтлендом и сохранили о нем память как об одном из блестящих знатоков истории права в Европе, тонком исследователе, энциклопедически образованном человеке.
В английском средневековье Ф. У. Мейтленда интересовали ключевые проблемы: феодализм и его специфика в Англии, развитие общинных и манориальных отношений, процесс градообразования и сущность города, конституционная и правовая история страны. Результаты изучения Ф. У. Мейтлендом этих проблем буквально опрокинули устоявшиеся в европейской медиевистике представления и имели широкий резонанс. Естественно, что личность британского историка, «ниспровергателя господствовавших теорий», его труды не могли не привлечь внимания российских коллег современников. Сравнительно поздно пришедший в науку, в возрасте 34 лет, Ф. У. Мейтленд за два с небольшим десятилетия стал ученым европейского масштаба, автором более ста крупных исследований1, известным публикатором памятников английского средневекового права, почетным доктором ряда ведущих университетов.
В отечественную медиевистику имя Ф. У. Мейтленда пришло через П.Г. Виноградова и А.Н. Савина и благодаря им. Вышедшие из-под их пера некрологи* 2, посвященные памяти Ф.У. Мейтленда, стали
'См.: Список источников и литературы в конце книги. Раздел «Источники. Труды Ф. У. Мейтленда».
2 Vinogradoff Р. Frederic William Maitland // The English Historical Review. Vol. XXII. № LXXXV. January. 1907; Савин A. H. Памяти Мэтланда // Русская мысль. - М., 1907. Кн. 10.
практически первыми историографическими источниками в нашей науке о родоначальнике критического направления в Англии. «Русские англичане» П. Г. Виноградов и А. Н. Савин «открыли» Ф. У. Мейтленда для российской науки и общества, английские средневековые источники - для англичан, и внесли весомый вклад в изучение истории Англии в России и Великобритании.
Несколькими годами ранее, в 1900 г., А.Н. Савин написал о Ф. У. Мейтленде обширную статью с характерным названием «Английский юрист в роли историка» положившую начало знакомству русской интеллигенции с творчеством британского ученого. Обращает на себя внимание деликатность изложения материала, почтительный тон, сочетающий глубокий научный анализ исторических, политических, религиозных взглядов Ф. У. Мейтленда, его пути в науку с характеристикой методики работы с источниками, кругом научных интересов, творческих контактов. С тех пор, вплоть до настоящего времени, ни один серьезный исследователь, специализирующийся в области средневековой истории Англии, не миновал наследия Ф. У. Мейтленда, отталкиваясь от него, используя введенные им в научный оборот источники, полемизируя с выводами его научных изысканий. Ссылки на фундаментальные труды Ф. У. Мейтленда «История английского права до конца XIII в.», «Книга Страшного суда и то, что вне ее», «Сельская община и город», «Конституционная история Англии» встречаются в работах по средневековой английской истории всех маститых отечественных историков1 2. Поэтому о Ф. У. Мейтленде неправомерно говорить как о «неизвестном» историке. Он, скорее, историк малоизученный, и в силу этого обстоятельства малознакомый читательской аудитории в России за пределами узкого круга специалистов.
Так было, когда А. Н. Савин писал о Ф. У. Мейтленде посмертную статью в 1907 г.: «Я боюсь, что очень немногие русские образованные
1 Савин А. Н. Английский юрист в роли историка // Журнал Министерства Народного Просвещения. - М., 1900. № 11,12.
2Барг М. А. Исследования по истории английского феодализма в XI-XIII вв. -М„ 1962; Виноградов П. Г. Средневековое поместье в Англии. - СПб. 1911; Савин А.Н. Английская деревня в эпоху Тюдоров. - М., 1903; Космин-ский Е.А. Исследования по аграрной истории Англии в XIII в. - М.-Л., 1947; Гутнова Е. В. Возникновение английского парламента. (Из истории английского общества и государства XIII в.). - М.. 1960; Левицкий Я. А. Город и феодализм в Англии. - М., 1987 и др.
люди слышали о Мэтланде. Я боюсь, что далеко не все читатели журнала станут читать статью о нем, когда услышат, что это был недавно умерший историк права, который почти всю свою жизнь отдал чистому знанию и занимался по преимуществу историей средневекового права. А между тем, я искренне думаю, что покойный историк средневекового английского права заслуживает внимания и памяти всех русских образованных людей, ибо своему предмету он сумел дать такой широкий захват и такую привлекательную постановку, при которых судьбы английского права приобретают живой интерес не только для ученых специалистов, но и для всякого образованного человека»
Более столетия минуло с тех пор, но слова А.Н. Савина звучат по-прежнему актуально и в части высокой оценки наследия Ф. У. Мейтленда, и, увы, в отношении его судьбы в исторической науке современной России.
Истоки и отчасти причина профессионального «забвения» Ф. У. Мейтленда коренятся в историографической ситуации в отечественной исторической науке 40-х - середины 80-х гг. XX в., отмеченной безраздельным господством материалистической монотеории истории, сформулировавшей специфические подходы к оценке наследия историков, далеких от интерпретации исторического прошлого в рамках заданной ею схемы. Так называемая «буржуазная историография», и британская медиевистика как ее часть, были подвергнуты тотальной критике с точки зрения «ущербности» общеисторических принципов и ошибочности результатов исследований, обусловленных «перманентным кризисом буржуазного историзма» и буржуазной исторической науки в целом.
Стандартизация мышления и исследований сопровождались непримиримой борьбой с любыми проявлениями инакомыслия в отечественной исторической науке. Достаточно вспомнить оценку научного наследия академика Д. М. Петрушевского, единственного и самого позднего представителя критического направления в российской медиевистике, характеризовавшегося как проявление идеологической реакции, которая завладела исторической мыслью в эпоху империализма1 2. Авторы аналитической статьи о творчестве Д. М. Петрушевского, предваряющей публикацию его «Очерков из истории
1 Савин А.Н. Памяти Мэтланда. С. 80,
2Гутнова Е.В. Историография истории средних веков. - М., 1985. С. 456.
средневекового общества и государства», подробно излагают общие претензии и упреки официальной историографии в адрес ученого в «противоречивости и эклектизме суждений, неверном понимании феодализма, идеализации вотчинного строя» ’.
Авторитета крупных советских историков - Е. А. Косминского, В.М. Лавровского, В. В. Стоклицкой-Терешкович, А. И. Неусыхина, учеников Д.М. Петрушевского, оказалось недостаточно, чтобы защитить учителя от нападок и обвинений в буржуазной сущности его методологических принципов* 2. Хотя в целом ситуация в отечественной медиевистике, в сравнении с другими областями исторического знания, складывалась не самым худшим образом3.
Опубликованное в середине 1970-х гг. фундаментальное исследование Е. В. Гутновой, одного из крупнейших советских медиевистов, «Историография истории средних веков»4 на долгие годы определило теоретико-методологические подходы к изучению зарубежной историографии в данной области и стало настольной книгой для нескольких поколений историков в нашей стране. Труд Е. В. Гутновой, содержащий многоуровневый анализ процессов эволюции исторической мысли в странах Европы и Америки, включая Россию, насыщенный информационно, во многом и сегодня не утратил своего значения. Его небольшой раздел «Критическое направление в английской медиевистике», выполненный с позиций марксизма, остается и по сей день едва ли не единственным сюжетом в российской учебной литературе по историографии, специально посвященным Ф. У. Мейтленду и критическому направлению.
На рубеже 80-90-х гг. XX в. в условиях начавшегося процесса перестройки советской исторической науки, обновления исторического мышления, стирания «белых пятен» на историографию возлагалась особая роль. Была поставлена задача положить конец выполняемой
Лебедева Г Е., Якубский В. А. Д.М. Петрушевский и его научное наследие // Д. М. Петрушеский. Очерки из истории средневекового общества и государства / Под общ. ред. М. А. Морозова. Вступ. ст. Г. И Лебедевой, В. А. Якуб-ского. - СПб., 2003. С. 18.
2См.: Средние века. - М., 1946. Вып. II; Данилов А.И. Эволюция идейио-теоретических взглядов Д.М. Петрушевского и некоторые вопросы историографии средних веков // Средние века. - М., 1955. Вып. VI.
3Хачатурян Н.А. Современная медиевистика России в контексте мировой исторической науки // Средние века. - М„ 2001. Вып. 62. С. 199.
4Гутнова Е.В. Историография истории средних веков. -М., 1974; М., 1985. 2-е издание.
ею информационно-библиографической функцииВозникла потребность в переосмыслении основополагающих для исторической науки советского периода понятий «кризис буржуазной историографии» и «буржуазная историография». Историки осознали необходимость отказаться от концепции перманентного кризиса буржуазной историографии и признали, что в XX веке возможности ее развития далеко не исчерпаны1 2. Плодотворным оказалось и стремление обратиться к плюрализму точек зрения и подходов3, умение принимать во внимание позиции ученых, принадлежащих к иным школам мышления. Но «белые пятна» остались.
Несмотря на то, что официальное давление на историческую науку снято как минимум два с половиной десятилетия назад, исчезло идеологическое табу, тем не менее, изучение критического направления в британской медиевистике в отечественной историографии осталось практически на прежнем уровне. Это свидетельствует о том, что механическое дистанцирование от историографии советского периода на том лишь основании, что она опиралась на марксистскую методологию, не может решить имманентных проблем научного познания, ибо развитие исторической науки не определяется только сменой парадигм. Следовательно, истоки торможения в разработке интересующей нас темы коренятся и в причинах естественного свойства, в ряду которых наиболее значимыми видятся следующие.
В первую очередь необходимо выделить исключительную сложность проблематики трудов Ф. У. Мейтленда, не переведенных на русский язык, широту исследовательского диапазона (аграрная история, история городов, история государственно-политических и правовых институтов, британский конституционализм), требующих комплексной подготовки историографа, который обязан свободно ориентироваться не только в вопросах английского средневековья, но и истории права, теоретической юриспруденции, экономике, философии. Постижение глубины авторской позиции британского историка по каждой
1 Касьяненко В. И. Об обновлении исторического сознания // Новая и новейшая история. 1988. № 4. С. 7.
2Согрин В. В. Перестройка в исторической науке и диалог с зарубежной историографией // Всеобщая история: дискуссии, новые подходы. - М., 1989. Вып. I. С. 18.
’Актуальные проблемы теории истории. Материалы «круглого стола» // Вопросы истории. 1994. № 6. Смоленский И. И. Проблемы теоретического плюрализма // Новая и новейшая история. 1998. № 1.
исследуемой проблеме существенно затруднено особенностями его индивидуального научного стиля: Ф. У. Мейтленд писал на языке Шекспира и как Шекспир1, а значит, как минимум, сложно и аллюзитивно, о специфических особенностях и нюансах английского феодализма; он академичен, высоко профессионален, и вместе с тем обладал чувством чисто английского юмора. Полем ическая направленность большинства работ Ф. У. Мейтленда, обилие имен исследователей, предшественников и современников, которым адресованы критика и доказательства британского историка, придают его трудам смешанный в жанровом отношении характер: конкретная история и история изучения вопроса в них слиты воедино, то есть, они и конкретно-исторические, и историографические одновременно, а сам Ф. У. Мейтленд предстает перед нами как историк средневековой Англии и как историк науки об английском средневековье1 2.
Труды Ф. У. Мейтленда практически лишены нарратива. Они по существу аналитичны, содержат немало гипотез и представляют собой исследование ключевых периодов и проблем национальной истории эпохи средневековья, основанное на интерпретации юридических памятников, свидетельств воссоздаваемого им времени, многие из которых, либо труднодоступны для современного исследователя в силу лингвистической специфики оригинальных текстов, либо имеются лишь во фрагментах, что осложняет задачу выработки собственного мнения о степени объективности оперирования ими Ф. У. Мейтлендом и другими историками критического направления. И поэтому тоже Ф. У. Мейтленд - один из самых трудночитаемых британских историков XIX в. Но его эрудиция, литературный талант, манера излагать свою позицию - ироничная, стремительная, развенчивающая, разящая - завораживают и увлекают читателя. «Когда автор пишет о яркой и талантливой личности, он непременно в той или иной степени подпадает под ее обаяние, иначе быть не может»3. Как исследователь, Ф. У. Мейтленд обладал особым даром убеждать в правоте своих суждений. Он был мастером топики, и был способен выстроить столь безупречную систему аргументации, что достоверными кажутся
1 Vinogradoff Р. Frederic William Maitland. Р. 281.
2 Schuyler R.L. F. W. Maitland Historian. Selections from his Writings. -Cambridge. 1960. P. 27.
3Патрушев А. И. Новое издание о судьбах историков // Новая и новейшая история. 2002. №2. С. 169.
даже, порой, парадоксальные выводы. Наконец, необходимо обратить особое внимание на исключительно сложные исследовательские цели Ф. У. Мейтленда, ориентирующие историографа на постижение глубинных аспектов сознания и менталитета человека средневековья: британский историк стремился воссоздать научную и психологическую картину развития истории английского права в его взаимодействии с социальной, экономической и культурной жизнью англичан
Таким образом, в силу ряда причин в отечественной историографии творчество Ф. У. Мейтленда и основанного им в Англии критического направления изучены крайне недостаточно. Историографическая судьба британского историка-юриста, внесшего столь весомый вклад в развитие медиевистики, к сожалению, не относится к числу счастливых. Англоведы, прежде всего, российские, в долгу перед ним.
Англо-американский характер критического направления после Ф. У. Мейтленда, до середины 1950-х гг., и множественность сфер научной реализации «критической концепции» - аграрная история средневековья, урбанистика, история парламентаризма, конституционная история Англии - выводят задачу комплексного изучения наследия Ф. У. Мейтленда и критического направления за пределы «периферийной» историографической проблемы и позволяют ей по праву занять надлежащее место в истории исторической науки XXI в.
«Исследователи XXI века будут в лучшем положении, чем мы, чтобы вынести вердикт о важнейших достижениях жизненного труда Ф. У. Мейтленда, как мы сейчас имеем более веские основания говорить о Сельдене и Блэкстоуне, нежели их современники»* 2, - писал П.Г. Виноградов в начале ХХ-го в., подчеркивая сложность, многогранность научного наследия Ф. У. Мейтленда и необходимость исторической дистанции для его осмысления.
По вполне понятным причинам зарубежная литература о Ф. У. Мейтленде, главным образом англоязычная, несравненно богаче и разнообразнее отечественной. Она представлена монографическими исследованиями, разделами в обобщающих трудах по историографии XIX - первой половины XX вв., мемуаристикой, статьями в периодике, обширной «некрологической» литературой, материалами в справочных изданиях3. Обширная и многоплановая по характеру, зарубежная
' http://localhost/wiki/Frederic_William_Maitland
2 Vinogradoff. Р. Frederic William Maitland. P. 288.
См.: Список источников и литературы в конце книги. Раздел «Литература».
историография бережно хранит память об ученом, труды которого определяли лицо британской исторической науки второй половины XIX - начала XX вв. Ей присуща почти непрерывная линия последовательного, преемственного внимания к наследию английского историка-юриста.
Профессиональный интерес исследователей к личности и научному наследию выдающегося британского историка и правоведа Фредерика Уильяма Мейтленда не ослабевает на протяжении всего более чем столетнего периода после его безвременной кончины в расцвете творческих сил и замыслов. За эти сто семь лет в западной, главным образом, англо-американской историографии, оформилось особое направление - мейтлендоведение, начало которому было положено в середине 1880-х гг., и получившее продолжение в многочисленных публикациях последующих лет вплоть до первого десятилетия XXI в.
В академических кругах Великобритании и США интерес к Ф. У. Мейтленду и его исследованиям возник сразу же после появления его первой серьезной работы «Pleas of the Crown for the County of Gloucester» в 1884 г., откликом на которую стала рецензия Ф. Поллока в журнале “Law Quarterly Review” 1885 года. С тех пор Ф. У. Мейтленд находится в поле зрения европейских и американских специалистов. В Интернете размещен специальных сайт, созданный потомками старинного рода Мейтлендов1, который содержит разнообразные материалы об этом нормандско-шотландском клане с XI в. до наших дней. Несомненно, это проявление научного и общественного интереса к Ф. У. Мейтленду и востребованности его наследия сегодня.
Понятие «мейтлендоведение» вводится автором книги впервые.
Мейтлендоведение, как раздел, направление в историографии, обладает необходимыми квалификационными характеристиками: имеет объект исследования - Ф. У. Мейтленд и его научное наследие; предмет исследования - взгляды, ключевые проблемы истории английского средневековья и нового времени, методы, технические приемц британского историка, характеризующие его отношение [^истории как научной дисциплине и процессу; устойчивую продолжительность и преемственность традиций (середина 80-х гг. XIX - первая декада XXI вв.); динамику развития, обусловленную закономерностями
'A Short Account of the Maitlands of Lauderdale // http://www. Clanmaitland. Org. UK/ NEWOrigins. Htm.
«всплесков» исследовательского интереса к творчеству Ф. У. Мейтленда - в связи с памятными датами (по случаю кончины, в связи со столетием со дня рождения, столетием публикации «Истории английского права») и потребностями исторической науки; историографическую традицию - наличие монографий, статей, лекций, рецензий на его работы; фигура и наследие Ф. У. Мейтленда анализируются в трудах обобщающего характера по истории исторической науки Европы, Великобритании и США, а также - в солидных справочно-энциклопедических изданиях.
В мейтлендоведении, на мой взгляд, можно выделить две основные линии (направления), являющиеся аналитическими по сути, и условно названные «апологетической» и «критической».
При этом следует подчеркнуть, что апологетически настроенные историки отнюдь не относились к числу беспрекословно разделявших все без исключения научные позиции Ф. У. Мейтленда, но в своем критическом анализе проявляли взвешенность, известную умеренность и объективность: критикуя Ф. У. Мейтленда, они неизменно обращали внимание на «сильные стороны» его научного наследия и огромный вклад в развитие исторической науки.
«Критики» великого критика сконцентрировали свое внимание преимущественно на «ошибках», «недостатках», «заблуждениях», «слабых сторонах» трудов Ф. У. Мейтленда, но и они, правда, в гораздо меньшей степени, нежели «апологеты», признавали значимость того, что было сделано Ф. У. Мейтлендом для развития научных знаний в области истории.
Наиболее «апологетически» в историографии относились к основополагающим взглядам Ф. У Мейтленда: У. Бакленд, Г. Белл, П. Г. Виноградов, А. Дайси, Э. Кэм, Дж. Кэмерон, А. Макфарлейн, Ф. Поллок, Г. Ричардсон, А. Н. Савин, Дж. Сейлс, А. Л. Смит, Дж. М. Тревельян, С. Файфут, Г. Фишер, Г. Холлонд, Р. Л. Шуйлер, Дж. Р. Элтон.
К числу критически и гиперкритически настроенных аналитиков в оценке наследия Ф. У. Мейтленда относятся: М. МакКолл, Р. С. Мон-пенсье, С. Ф. Ч. Милсом, Д. М. Раббан, Дж. Раунд, Дж. Тейт, П. Уор-молд, Дж. Хадсон, Б. Уилкинсон.
Названия обеих линий (направлений) в мейтлендоведении носит, главным образом, технический характер, а в их персональный состав, в настоящее время предварительный, со временем, несомненно, будут внесены уточнения и корректировки.
Поскольку более детальный анализ трудов зарубежных мейтлен-доведов содержится в тексте монографии, позволю себе лишь кратко охарактеризовать общие тенденции развития англо-американского мейтлендоведения, более подробно - отечественного, и обозначить основные проблемы, затрагиваемые в трудах исследователей творчества Ф. У. Мейтленда.
В развитии зарубежного и российского мейтлендоведения можно выделить несколько основных этапов.
Первый период - совпадает с научной деятельностью Ф. У. Мейтленда, с момента появления первых откликов на его публикации и до его кончины, охватывает около двух десятилетий (середина 1880-х -1906 гг.), и знаменует начальный этап становления мейтлендоведения в англо-американской историографии. В этот период были опубликованы практически все известные научные труды Ф. У. Мейтленда, за исключением вышедших посмертно1. Публикации работ Ф. У. Мейтленда почти на девять десятилетий пережили своего создателя: первая увидела свет в 1875 г., последняя - в 1995 г.1 2, то есть в общей сложности печатались в течение сто двадцати лет. Массив трудов Ф. У. Мейтленда, включающий двадцать четыре тома, объемом пять тысяч страниц, написанных менее чем за четверть века, стал предметом исследования историков нескольких поколений разных стран в течение последующего столетия.
Блестящему перу британского историка и правоведа принадлежит 164 исследования, включая избранные очерки, два тома изданий эпистолярного наследия, трехтомное Собрание Сочинений: из них - одна диссертация (конкурсная работа)3, четыре объемных
1 См.: Список источников и литературы в конце книги. Раздел «Источники. Труды Ф. У. Мейтленда».
2Maitland F.W. A Historical Sketch of Liberty and Equality as Ideas of English Political Philosophy from the Time of Hobbes to the Time of Coleridge. Submitted as a Dissertation for the Fellowship at Trinity and Privately Printed in 1875. -1875 // The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. I. P. 7-79. (The Online Library of Liberty / http://olLliberty-fund.org). The Letters of Frederic William Maitland. Publications of the Selden Society. Vol. II. Ed. by Dr. P. Zutshi, Keeper of Manuscripts, Cambridge University Library. - Cambridge. 1995. Речь идет о первичных изданиях трудов Ф. У. Мейтленда. Основные его работы продолжают переиздаваться вплоть до настоящего времени.
3 Maitland F.W. к Historical Sketch of Liberty and Equality as Ideas of English Political Philosophy from the Time of Hobbes to the Time of Coleridge. Submitted as a Dissertation for the Fellowship at Trinity and Privately Printed in 1875
монографии более 100 статей (8 - в энциклопедических изданиях); 40 рецензий на работы коллег; 17 томов архивных материалов по истории английского средневекового права, подготовленных и изданных персонально или в соавторстве, и содержавших пространные аналитические введения (из 21 тома публикаций «Сельденского общества» 8 были изданы Ф. У. Мейтлендом лично, 9-й был практически завершен и подготовлен к печати накануне его смерти); перевод труда О. Гирке2; 4 лекционных курса3, опубликованных при жизни автора и посмертно; 2 тома очерков, являющихся, по сути, монографическими исследованиями'* 1; 8 отдельных лекций разных лет5.
// The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. I. P. 1-161. (The Online Library of Liberty / http://oll.libertyfund.org. P. 7-79).
1 Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. By Sir F. Pollock and F.W. Maitland. 2 Vols. - Cambridge. 1895. Maitland F. W. Domesday Book and Beyond: Three Essays. - Cambridge. 1897. Maitland F. W. Township and Borough. - Cambridge. 1898. Maitland F. W. The Life and Letters of Leslie Stephen. - London. 1906.
2Maitland F. W. Political Theories of the Middle Ages, by Dr. Otto Gierke. Translated with an Introduction, by F. W. Maitland. - Cambridge. 1900.
3Maitland F. W. Constitutional History of England: A Course of Lectures. Maitland's Lectures for Undergraduates, Drawn Mainly from Hallam, Stubbs, Dicey, and Anson. - Cambridge. 1908. Maitland F. W. Equity. A Course of Lectures. - Cambridge. 1909. Maitland F. W. The Forms of Action at Common Law: A Course of Lectures. - Cambridge. 1909. Maitland F. W. Equity: Also the Forms of Action at Common Law: Two Courses of Lectures. -Cambridge. 1909.
4Maitland F. W. Essays on the Teaching of History, by F. IF. Maitland, H.M. Gwatkin, R.L. Poole, W.E. Heitland, IF. Cunningham, J.R. Tanner, W.H. Woodward, C.H.K. Marten, W.J. Ashley. -Cambridge. 1901. Maitland F. IF, Francis C. Montague. A Sketch of English Legal History. - New York, London. 1915. 5Maitland F. IF Why the History of English Law is Not Written. An Inaugural Lecture, delivered in the Arts School on 13 October, 1888. - London. 1888 // The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. 1. P. 480-497. Maitland F. IF Township and Borough. The Ford Lectures 1897. - Cambridge. 1897. Maitland F. IF. Roman Canon Law in the Church of England. Six Essays. The Ford Lectures 1897. With an Appendix of Notes Relating to the History of Cambridge. By F. IF. Maitland. - London. 1898. Maitland F. IF English Law and the Renaissance. The Rede Lecture. - Cambridge. 1901. Maitland F. IF Law at the Universities. A Paper Read to the Cambridge Law Club, 1901 // The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. -Cambridge. 1911. Vol. III. P. 193-198. (The Online Library of Liberty / http:// oll.libertyfund.org). Maitland F. IF Moral Personality and Legal Personality. The Sidgwick Lecture for 1903, delivered at Newnham College. - London. 1905. Maitland F. IF. The Unincorporate Body. Read to the Eranus Club // The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge.
Собственно мейтлендоведение первого периода представлено 5 некрологами, 3 из которых посвящены Ф. У. Мейтленду и 2 - М. Бейтсон ', и 55 рецензиями* 1 2.
В России единственной работой, посвященной Ф. У. Мейтленду при его жизни, стала глубокая и проникновенная статья А. Н. Савина,
1911. Vol. III. Р. 271-284. (The Online Library of Liberty / http://oll.liberty fund, org). Maitland F. W. The Body Politic. Read to the Eranus Club // The Collected Papers of F. W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. III. P. 285-303. (The Online Library of Liberty / http://oll.libertyfund.org).
1 Maitland F. W. Miss Mary Bateson // The Athenaeum. 1906. P. 736. Poole R.L. Mary Bateson // The English Historical Review. 1906. Vol. XXII. № LXXXV. Professor F. W. Maitland. Times [London, England] 22 Dec. 1906. P. 6 // The Times Digital Archive. Web. 29 May 2012. F.W. Maitland. 1850-1906. By Sir Frederic Pollock // Proceedings of the British Academy. 1906. Vol. II. (1905-1906). P. 455-456. The Late Professor Maitland // Journal of the Society of Comparative Legislation. N. S. 1906. № 16. P. 581.
2 Pleas of the Crown for the County of Gloucester. Rev. by F. P/ollock], (1 % pp.) (Law Quart. Rev., 1885, pp. 117-119). Lond., 1884 la. 8vo. Justice and Police // The Law Quarterly Review. 1885. Vol. I. P. 385. Justice and Police // The Saturday Review. 1885. Vol. LX. P. 199-200. Justice and Police // The Athenaeum. 1885. June. P. 737. Justice and Police // The Notes and Queries. 1886. Vol. I. P. 300. Select Pleas of the Crown. Vol. I. (Seld. Soc.) Rev. by /. H. Round. (1/2 pp.) (Eng. Hist. Rev., 1888, pp. 788-9). Lond., la, Svo. Select Pleas of the Crown. Vol. I. (Seld. Soc.) Rev. by L.O. Pike // The Law Quarterly Review. 1886. Vol. IV. P. 462-466. Tait J. Domesday Book and Beyond // The English Historical Review. 1897. Vol. XII. № LVIII. P. 768-777. Andrews C.M. Domesday Book and Beyond // The American Historical Review. 1897-1898. Bracton's Note-Book // The Athenaeum. 1888. P. 10-11. Bracton’s Note-Book. By C. Elton // The English Historical Review. 1889. Vol. IV. P. 134-161. Why the History of English Law is Not Written // The Law Quarterly Review. 1889. Vol. V. P. 93-94. Select Pleas in Manorial Courts. Rev. by J.H. Round. (2 pp.) (Eng. Hist. Rev., 1890, pp. 586-587). Lond., la. 8vo. Records of the Parliament Holden at Westminster // The Notes and Queries. 1894. 8-th series. Vol. VI. P. 240. Records of the Parliament Holden at Westminster // The Athenaeum. 1894. P. 273-274. Ashley W. Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I // The Economic Journal. 1895. P. 581-585. Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I. By SirE. Fry // The English Historical Review. 1895. Vol. X. P. 760-768. Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I // The Athenaeum. 1895. P. 635-636. Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I. By T. C. Williams // The Juridical Review. 1895. July. Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I. By ZZ Halsey // The Dial. 1895. Vol. XX. P. 44. Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I /^ The Spectator. 1895. P. 534-536. Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I. By G.A. Adams // The Yale Review. November. 1895. Pollock F. The Mirror of Justice // The Law Quarterly Review. 1895. Vol. XI. P. 534- 536. Bigelow M.M. Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I // The American
лично знакомого с британским историком *. С этим первым исследованием связано начало становления мейтлендоведения в России.
Второй период (1907-1960-е гг.) - постмейтлендовский.
В эти годы продолжали выходить труды Ф. У. Мейтленда, многие из которых находились в печати или были подготовлены к публикации
Historical Review. 1895. Vol. I. P. 112-120. Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I // The Edinburgh Review. 1896. P. 428 - 448. Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I. By//. Brunner // The Political Science Quarterly. 1896. P. 534-544. Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I // The Oxford Magazine. 1896. Vol. XV. P. 300-301. Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I // The Notes and Queries. 1896. Vol. XL P. 259. Domesday Book and Beyond // The Academy. 1897. P. 396 -397. Domesday Book and Beyond. By С.Л4. Andrews. 1897. Vol. III. P 130-133. Powell F. G. Roman Canon Law in the Church of England // The Law Quarterly Review. 1898. P. 310 - 314. Township and Borough // The Law Magazine and Review. 1898. P. 274-275. Township and Borough // The Guardian. P. 1088-1099. Township and Borough. By C. Gross // The American Historical Review. 1898. Vol. IV. P. 143-145. Township and Borough. Rv. By J. Tait. (2 '/г pp.) (Eng. Hist. Rev., 1899, pp. 344-346). Lond., la. 8vo. Township and Borough // The Notes and Queries. 1899. 9-th series. Vol. III. P. 259. Roman Canon Law in the Church of England // The Law Quarterly Review. 1898. P. 293. Roman Canon Law in the Church of England. By F. Y. Powell // The Athenaeum. 1898. № 3744. July. P. 152-153. Roman Canon Law in the Church of England. By CM. Andrews // The Political Science Quarterly. 1898. P. 707-711. Roman Canon Law in the Church of England // The American Catholic Quarterly. 1899. April. Rashdall H. Roman Canon Law in the Church of England // The English Historical Review. 1899. Vol. XIII. P. 144-147. Roman Canon Law in the Church of England // The Law Magazine and Review. P. 243-244. Roman Canon Law in the Church of England // The Cambridge Review. 1899. Vol. XX. P. 278. Roman Canon Law in the Church of England. Rev. by J. Hopwood. (23 /2 pp.) (Dublin Rev., 1900, pp. 67-90). Lond., 8vo. Roman Canon Law in the Church of England. By M. Smith // The Political Science Quarterly. 1900. P. 158-162. Political Theories of the Middle Ages. Rev. by W. G.P. Smith. (2 pp.) (Eng. Hist. Rev., 1901, pp. 370-372). Lond., la. 8vo. Pollock F. Political Theories of the Middle Ages // The Law Quarterly Review. 1901. Vol. XVIII. P. 95-96. Political Theories of the Middle Ages // The Cambridge Review. 1901. Vol. XXII. P. 317. Political Theories of the Middle Ages // The Athenaeum. 1901. P. 133-134. Political Theories of the Middle Ages // The Oxford Magazine. 1901. Vol. XX. P. 138. English Law and the Renaissance. By H. Goudy // The English Historical Review. 1902. Vol. XVII. P. 358-361. Smith M. Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I // The Political Science Quarterly. 1902. P. 718-719. Pollock F. Year Books of Edward II // The Law Quarterly Review. 1904. Vol. XX. P. 94. The Life and Letters of Leslie Stephen. 1906. Rev. by Sir F. Pollock. (7 % pp.) (Independent Rev., vol. xi, pp. 349-356). Lond., la. 8vo. Year Books of Edward II // The Juridical Review. 1906. P. 301-303.
1 Савин A. H. Английский юрист в роли историка // Журнал министерства народного просвещения. - СПб., 1900. № 11-12. С. 210-232, 419-443.
еще при жизни британского историка. С 1907 до 1965 гг. были опубликованы 22 его работы: 3 тома Годичных книг, над которыми Ф. У. Мейтленд работал продолжительный период времени и особенно интенсивно в последние годы жизни (подготовлены к печати совместно с коллегами)'; 4 курса самых известных лекций* 2; пространный очерк по истории английского права3; 6 статей4; 3 внушительных по объему тома избранных трудов Ф. У. Мейтленда, подготовленных к изданию Г. П. Хэзлтайном, Э. Кэм и Р.Л. Шуйлером5; в 1911 г. Г. Фишер опубликовал трехтомное Собрание Сочинений Ф. У. Мейтленда6;
' F. W. Maitland and G.J. Turner, eds. Year Books of Edward II. Vol. 4. 3 and 4 Edward II. 1309-1311 // Selden Society. Vol. XXIII. 1907. Maitland F. W., Harcourt L. W. V. and Bolland W. C., eds. Year Books of Edward II. Vol. 5. The Eyre of Kent, 6 and 7 Edward II. 1313-1314. Vol. I // Selden Society. Vol. 23. 1910. Bolland W. C., Maitland F. W. and Harcourt L.W. V, eds, Year Books of Edward II. Vol. 7. The Eyre of Kent. 6 and 7 Edward II. 1313-1314. Vol. 2 // Selden Society. Vol. 26. 1912.
2Maitland F. IT. Constitutional History of England: A Course of Lectures. Maitland’s Lectures for Undergraduates, Drawn Mainly from Hallam, Stubbs, Dicey, and Anson. - Cambridge. 1908. Maitland F. IU. Equity. -Cambridge. 1909. Maitland F. W. The Forms of Action at Common Law: A Course of Lectures. - Cambridge. 1909. Maitland F. W. Equity: Also the Forms of Action at Common Law: Two Courses of Lectures. - Cambridge. 1909.
3Maitland F. W., Francis C. Montague. A Sketch of English Legal History. -New York, London. 1915. - 229 p.
4Maitland F. W. The Unincorporate Body. Read to the EranusClub // The Collected Papers of F. W. Maitland. By H. A. L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. III. P. 271-284. (The Online Library of Liberty / http://oll.libertyfund.org). Maitland F. W. The Body Politic. Read to the Eranus Club // The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A. L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. III. P. 285-303. (The Online Library of Liberty / http://oll.libertyfund.org). Maitland F. W. Sir Leslie Stephen // The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. -Cambridge. 1911. Vol. III. P. 240-243. (The Online Library of Liberty / http://oll. libertyfund.org). Maitland F. W. Henry Sidgwick: A Memoir // The Independent Review. June. 1906. Maitland F.W. The Anglo-French Law Language // The Cambridge History of English Literature. 1939. Vol. I. P. 455-460. Maitland F.W. From the Old Law Courts to the New // The Cambridge Law Journal. 1942. Vol. VIII. P. 2 ff.
5Maitland F. W. Selected Essays. Ed. by H. P. Hazeltine, G. Lapsley, P.H. Winfield. -Cambridge. 1936. Maitland F. W. Selected Historical Essays. Chosen and Introduced by H.M. Cam. -Cambridge. 1957. Frederic William Maitland. Historian. Selection from his Writings Edited with an Introduction by Robert Livingston Schuyler. -University of California Press, Berkely and Los Angeles, California, Cambridge University Press, London. 1960.
6The Collected Papers of F. W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - fambridge. 1911. Vols. I—III.
в 1958 г. вышло в свет повторное издание перевода труда О. Гирке.1 1965 г. был ознаменован выходом в свет коллекции эпистолярного наследия Ф. У. Мейтленда, опубликованного С. Файфутом* 2.
Ф. У. Мейтленд скончался в ночь с 19 на 20 декабря 1906 года, поэтому многие некрологи были опубликованы в течение следующего года. Их много, из разных стран3, но мне удалось отыскать, а главное прочитать (некрологи на немецком, французском и итальянском языках, к сожалению, недоступны по лингвистическим соображениям) семнадцать4.
Постмейтлендовский период - это время интенсивного осмысления его наследия в зарубежной и отчасти отечественной историографии, начало формирования «критической» линии при сохранении общей «апологетической» направленности исследований. Нижняя граница этого периода вполне понятна и не требует дополнительных объяснений. Что касается верхней границы, ее, как
'Maitland F. W. Political Theories of the Middle Ages, by Dr.OttoGierke. Translated with an Introduction, by F. W. Maitland. - Boston. 1958.
2 The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Ftfoot. - Cambridge. Massachusetts. 1965.
3По данным Дж. Элтона, реестр посмертных публикаций, посвященных Ф. У. Мейтленду, составляет 41 мемориальную статью, которые выходили в течение полувека после смерти британского историка. - Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 2, 4.
4Frederic William Maitland. By A.L. Smith // The Oxford Magazine. 1907. January 23. P. 150-151. Frederic William Maitland. By Sir Frederic Pollock // The Law Quarterly Review. № 411. 1907. April. Vol. XXIII. P. 401-419. Frederic William Maitland. By Thomas Seccombe // The Bookman. February. 1907. P. 216-221. Vinogradoff P. Frederic William Maitland // The English Historical Review. 1907. Vol. XXII. № LXXXV. April. 1907. P. 280-289. In Memoriam. F. W. Maitland. By O. W. Holmes // The Law Quarterly Review. April. 1907. Vol. XXIII. P. 136-150. Maitland: A World More. Signed A.J.B. (1 col.) Athenaeum, 1907, p. 47. Lond., la. 8vo. On the Death of Professor Maitland. By J. Butler // The Athenaeum. 1907. P. 13-16. On the Death of Professor Maitland // The Law Quarterly Review. 1907. Vol. XXIII. P. 11. Maitland. By Benjamin Fossett Lock // Solicitor’s Journal. 1907. January 5. Maitland. By Murno Smith // The Political Science Quarterly (New York). 1907. P. 282 ff. Maitland. By D.P. Heatley // The Juridical Review. 1907. April. Maitland. By G. T. Lapsley // The Green Bag. 1907. Vol. XIX. Frederic William Maitland. By C.H. Haskins // Proceedings of the American Academy of Arts and Sciences. 1916. Vol. LI. № 13. P. 504-505. Maitland. By John Horace Round // Peerage and Pedigree. 1910. Vol. I. P 143-147. Maitland. By T. F. Tout // The Scottish Historical Review. 1911. P. 73-75. Professor Maitland // The Cambridge Review. 1907. January 17. P. 160. Frederic William Maitland. 1850-1906. In Memoriam. By W.S. Holdsworth // The Law Magazine and Review. 1913. Vol. XXXIX. P. 8 f.
мне представляется, уместно связать со столетием со дня рождения Ф. У. Мейтленда, приходящимся на 1950 г., в связи с чем, всё последующее двадцатилетие в зарубежной историографии было ознаменовано публикацией глубоких и разносторонних исследований, посвященных его жизненному пути и вкладу в развитие истории английского средневековья. За это время были написаны 8 книг о Ф. У. Мейтленде непосредственно ’, включая публикацию его избранных работ, содержащих глубокие аналитические введения, среди которых - первые биографии ученого и первые исследования. Это - рекордное количество монографий, посвященных Ф. У. Мейтленду за всю историю мейтлендоведения. Солидно также представлена периодика: 11 специальных статей в ведущих научных журналах и специализированных энциклопедических изданиях1 2,
1 Smith A.L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. -Oxford. 1908. - 71 p. Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. - Cambridge. 1910. Delany V. Frederic William Maitland Reader. - Cambridge. 1957. Maitland, Ermingard. Frederic William Maitland. A Chield’s Eye View. - London. 1957. Schuyler R. L. Frederic William Maitland Historian. Selections from his Writings. - Cambridge, London. 1960. Cameron J. R. Frederick William Maitland and the History of English Law. - Norman University of Oklahoma Press. 1961. Maitland F. IF. Selected Historical Essays. Chosen and Introduced by H. M. Cam. - Boston. 1962. Bell H.E. F. W. Maitland. A Critical Examination and Assessment. - Cambridge. 1965.
2Buckland IF IF F.W. Maitland // The Cambridge Law Journal. 1923. Vol. 1. № 3. P. 279-301. Published by Cambridge University Press on behalf of Editorial Committee of The Cambridge Law Journal / http://www.jstor.org/stable/4514932. Hazeltine H. D. Maitland, Frederic William // Encyclopedia of the Social Science. 1-st ed. 1923. Vol. X. - New York. BarkerE. Maitland as Sociologist // Sociological Review. 1937. XXIX. Plucknett T. F.T. Maitland’s View of Law and History // The Law Quarterly Review. 1951. Vol. 67. April. SchuylerR.L. The Historical Spirit Incarnate: Frederic William Maitland // The American Historical Review. 1952. Vol. LVI1. № 2. January. P. 303-322. Reynell S. C. Frederic William Maitland // The Cambridge Law Journal. 1953. II. Published by the University of Chicago Press on behalf of the American Historical Association / http://www.jstor.org/ st able/1849878. Frederic William Maitland. A Memorial Address by H.A. Holland. Selden Annual Lecture. 1953. 18-th March. - London. 1953. CamH.M. Introduction // Maitland F.W. Selected Historical Essays. Chosen and Introduced by H.M. Cam. -Cambridge. 1957. P. XXIX. McFarlane K.B. Mount Maitland // The New Statesman. 1965. 4 June. Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History // The American Journal of Legal History. 1966. Oct. Vol. 10. №4. P. 259-281. Published by Temple University / http://www.jstor.org/stable/844262. Venn J., Venn J. A., eds. (1922-1958). Maitland, Frederic William. Alumni Cantabrigienses. 10 vols. online ed. - Cambridge University Press. Saleys G. O.
55 рецензий, из них 13 именных рецензий, то есть с указанием фамилий авторов
Первым исследованием в истории мейтлендоведения, посвященным изучению научного наследия Ф. У. Мейтленда, является небольшая по объему работа А. Л. Смита (71 с.), которая начинается с краткого изложения ключевых положений, исследуемых в двух лекциях, из которых состоит книга. В первой лекции автор обращается к вопросу о методе, конструктивном использовании аналитического подхода и духовной стороне концепции Ф. У. Мейтленда, которые, по его мнению, способствовали развитию исторической науки. Высказывается предположение, что Ф. У. Мейтленд мог быть великим нарративным историком. Во второй лекции автор прослеживает путь прихода Ф. У. Мейтленда из практической юриспруденции в науку; раскрывает одно из фундаментальных положений концепции британского историка о том, что история права это история идей, как высшей формы истории; касается вопроса о роли права в освещении истории и истории - в освещении права; выделяет среди других проблем, находившихся в поле зрения Ф.У. Мейтленда, проблему корпоративности; осуществляет сравнительный анализ Ф. У. Мейтленда с Э. Фрименом, С. Гардинером, Дж. Фроудом, М. Крейтоном, Frederic William Maitland // International Encyclopedia of the Social Science. 1968. 2-nd ed. - London.
1 Andrews C.M. [Review]. The Constitutional History of England // The American Political Science Review. 1909. Vol. III. P. 616. MacMillan H.P. [Review]. The Constitutional History of England // Juridical Review. 1909. Voi. XXI. P. 277. Vinogradoff P. [Review]. The Collected Papers of Frederic William Maitland // The Nation. 1911. Wigmore J. H. [Review], The Collected Papers of Frederic William Maitland //The Illinois Law Review. 1911. Vol. VI. P. 418. Williams T. C. [Review]. The Collected Papers of Frederic William Maitland // The Law Quarterly Review. 1911. Vol. XXVII. P. 474. Warren /. [Review], A Sketch of English Legal History // The Harvard Law Review. 1916. Vol. XXIX. P. 351. Sayre P.L. [Review], A Sketch of English Legal History // The Independent Law Journal. 1928. Vol. III. P. 339. Morris 1. H. C. [Review]. Equity: A Course of Lectures //The Law Quarterly Review. 1937. Vol. LIII. P. 429. Scott A. W. [Review). Equity: A Course of Lectures // The Brooklyn Law Review. 1937. Vol. VI. P. 499. Simpson S.P. [Review], The Forms of Action at Common Law // The Harvard Law Review. 1937. Vol. L. P. 710. Simpson S.P. [Review]. Equity: A Course of Lectures // The Harvard Law Review. 1937. Vol. L. P. 710. Thorne S. E. [Review]. Equity: A Course of Lectures // The American Bar Association Journal. 1937. Vol. XXIII. P. 983. Wright C.A. [Review]. Equity: A Course of Lectures // The Canadian Bar Review. 1937. Vol. XV. P. 386. Severns R.L. [Review], Selected Essays // The Chicago-Kent Review. 1938. Vol. XVI. P. 209.
У. Стеббсом и анализирует признание заслуг британского историка в США, Германии, Франции и Италии. А. Л. Смит впервые в историографии представляет библиографию трудов Ф. У. Мейтленда, отдельно выделяя рецензии его трудов *.
Близкий друг Ф. У. Мейтленда, Г. Фишер вошел в историю мейтлен-доведения как его первый биограф. Ему принадлежит первая монография биографического жанра, опубликованная через три года после смерти британского историка, которая в течение последующих шестидесяти лет оставалась единственной его биографией, из которой исследователи черпали информацию о жизненном пути и образе жизни Ф. У. Мейтленда, круге общения и научных контактах, включая переписку с коллегами, работе с источниками и их издании. Автор предпринял успешную попытку проанализировать основные труды Ф. У. Мейтленда и показал процесс их создания. Во вступительном слове Г. Фишер подчеркнул, что накануне публикации содержание книги подверглось тщательному анализу близких Ф. У. Мейтленду людей - его супруги, дочери, профессоров Г. Джексона, А. Верралла, П. Виноградова* 2.
Монография известного американского историка Дж. Р. Кэмерона3 представляет собой исследование тех областей творчества Ф. У. Мейтленда, которые, по мнению автора, «внесли наиболее весомый вклад в наше знание и понимание истории английского права». Дж. Р. Кэмерон поставил перед собой цель «попытаться объяснить основы выводов» британского историка-юриста и «показать, в каких сферах они сохранили свое значение, спустя более полувека после его смерти»4. Главы книги Дж. Р. Кэмерона - «Мейтленд как историк», «Memoranda de Parliamento», «Возникновение судов общего права», «Общее право в Англии», «Сельская община и город», «Возникновение деревни»,
'Smith A.L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. -Oxford. 1908. P. 61-71.
2FisherH.A. L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. - Cambridge. 1910. Prefatory Note.
'Cameron J.R. Frederick William Maitland and the History of English Law. -Norman University of Oklahoma Press. 1961. - 214 p. В работе Дж. P. Кэмерона имя Мейтленда дано в таком варианте - “Frederick”. Благодарю мою ученицу, кандидата исторических наук Е. Г. Лысенко за содействие в получении экземпляра книги Дж. Р. Кэмерона «Ф. У. Мейтленд н история английского права» из Мемориальной библиотеки Стюарта Университета штата Айова.
4Cameron J.R. Frederick William Maitland and the History of English Law. -Norman University of Oklahoma Press. 1961. P. XVI.
«Источники английского права», «Годичные книги Эдуарда II», «Елизаветинское религиозное поселение», «Спустя полвека», «Библиография Ф. У. Мейтленда» - позволяют составить представление о направлениях исследования научного наследия Ф. У. Мейтленда. Монография Дж. Р. Кэмерона, по справедливой оценке Дж. Р. Элтона, написавшего книгу о Ф. У. Мейтленде спустя четверть века после выхода в свет работы его американского коллеги, содержит лучшую библиографию трудов британского историка ’. Библиографический раздел занимает треть объема книги Дж. Кэмерона.
Статья У. Бакленда представляет собой текст лекции, прочитанной им в 1921 г. на Годичном собрании Общества преподавателей права в Кембридже, и частично - на заседании Юридического Общества Кембриджского университета. Автор начинает свое исследование о Ф. У. Мейтленде с 1870-х гг., когда он стал учиться в Тринити колледже, и обращает внимание на факт, нередко, вводящий в заблуждение мейтлендоведов - в этот период в Тринити было два Мейтленда. От многих работ о Ф. У. Мейтленде, эта отличается тем, что ее автор был лично знаком с британским историком, стал его близким другом, часто бывал в доме Мейтлендов, и много времени проводил с ним и его семьей на Канарских островах, что позволило У. Бакленду нарисовать очень живой и привлекательный портрет его учителя. Статья богата деталями из частной жизни Ф. У. Мейтленда и его научной биографии1 2.
Среди статей, опубликованных в этот период, следует сказать несколько слов о серьезной аналитической статье Р. С. Монпен-сье, который, подробно рассматривая «Историю английского права» и «Книгу Страшного суда и то, что вне ее», выдвигает ряд важных вопросов, дающих возможность взглянуть на Ф. У. Мейтленда с точки зрения его вклада в развитие методологических основ историописа-ния: о методах и подходах к написанию истории; о Ф. У. Мейтленде, как вигском интерпретаторе истории; о сущности и предмете истории права; об авторских ролях Ф. У. Мейтленда как историка, историка права, правоведа, философа, философа права и др3.
1 Elton. G. R. Frederic William Maitland. - London. 1985. P. 105.
2Buckland W. W. F. W. Maitland // The Cambridge Law Journal. Vol. 1. № 3. 1923. P. 279-301.
3Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History // The American Journal of Legal History. Vol. 10. № 4. Oct. 1966.
В статье Р. Л. Шуйлера, представляющей собой адрес, с которым автор, президент Американской Ассоциации историков, выступил на торжественном обеде Ассоциации в Нью-Йорке, посвященном столетнему юбилею со дня рождения Ф. У. Мейтленда, раскрыта роль британского историка в развитии исторических знаний; Ф. У. Мейтленд представлен как выдающийся историк, оставивший послание историкам последующих поколений. Автор подчеркнул, что Ф. У. Мейтленд значит для него лично больше, чем любой другой историк, не только вследствие его темы исследования, но и научных методов, и его великолепного понимания истории. Р. Л. Шуйлер цитирует высказывания известных юристов, историков и экономистов о Ф. У. Мейтленде - Ф. Поллока, Дж. Тревельяна, Р. Пауэла, У. Хоулдсуорта, Дж. Б. Адамса, Ф. М. Поуика - характеризующих заслуги кембриджского ученого как историка. Подробно анализируются основные труды Ф. У. Мейтленда. Статья представляет особый интерес с точки зрения обсуждения в историографии профессионального статуса Ф. У. Мейтленда'.
В России мейтлендоведение 1907-1960-х гг. находилось в начале пути. Специально изучением научного наследия Ф. У. Мейтленда и критическим направлением в английской историографии отечественные историки не занимались, но труды историков-«критиков» были хорошо известны российским и советским ученым-англоведам. Достаточно назвать несколько фундаментальных исследований по ранней истории английского феодализма, истории парламента в Англии, историографии истории средних веков, истории английского средневекового города Е.А. Косминского, М.А. Барга, Е. В. Гутновой, Я. А. Левицкого, в историографической и текстовой части которых содержится развернутый анализ взглядов Ф. У. Мейтленда и историков критического направления1 2.
1 Schuyler R.L. The Historical Spirit Incarnate: Frederic William Maitland // The The American Historical Review. Vol. LVII. № 2. January. 1952.
2KocmuhckuH Е.А. Английская деревня в XIII веке. - М.-Л., 1935. Космин-ский Е.А. Исследования по аграрной истории Англии XIII в. - М.-Л., 1947. Гутнова Е. В. Новая концепция по истории английского средневекового государства. Рец. на кн.: J. Е. Jolliffe. Angevin Kingship. L. 1955 // Средние века. -М., 1958. Вып. 13. С. 129-139. Гутнова Е.В. Возникновение английского парламента (Из истории английского общества и государства XIII века). -М., 1960. Левицкий Я. А. Города н городское ремесло в Англии Х-ХП вв. -М., 1960. БаргМ.А. Исследования по истории английского феодализма вXI-XIII вв. - М., 1962. Косминский Е.А. Проблемы английского феодализма
В отечественной историографии истоки изучения творчества Ф. У. Мейтленда и английского критического направления были заложены в исторической науке советского периода, которая на долгие годы создала вполне определенный и достаточно негативный, идеологизированный образ «критиков». В концентрированном виде он запечатлен в академических энциклопедических изданиях, отражавших официальную позицию исторической науки той эпохиКритическое направление в «буржуазной» историографии представлено как «яркое выражение общего кризиса буржуазной исторической мысли» в период перехода к империализму и характеризуется тенденциями к релятивизму и агностицизму в буржуазном мировоззрении2. Понятно, что в контексте «общего кризиса буржуазной исторической науки» это направление изначально обретало негативную окраску и зачислялось в разряд «ошибочных, неисторических и реакционных», нацеленных «против материалистического понимания истории». Хотя автор статьи3 об этом (ошибочности и неисторично-сти. - Т. С.) прямо не пишет, но ее содержание и подтекст сомнений в этом не оставляют. Свидетельством тому является утверждение, что методологической основой критического направления было «неокантианство, отчасти махизм и др. субъективистские и релятивистские учения». Кроме того, «отрицание объективных закономерностей в истории приводило большинство историков „критического направления" к отказу от обобщений и к принципиальному уходу в частную и локальную проблематику»4.
В действительности методология «критиков» была гораздо сложнее и не сводилась к неокантианству, строго говоря, наиболее слабо выраженному ее компоненту по сравнению с ранкеанством и особенно
и историографии средних веков. - М., 1963. Гутнова Е. В. Историография истории средних веков. - М„ 1974.
'Советская историческая энциклопедия / Гл. ред. Е.М. Жуков. - М., 1965. Т. 8. ’Советская историческая энциклопедия. С. 162.
'‘Гутнова Е.В. Критическое направление // СИЭ. 1965. Т. 8. С. 161-162. (Со ссылкой на литературу: Вайнштейн О.Л. Историография средних веков. - М.-Л., 1940. Гл. 13; Косминский Е.А. Исследования по аграрной истории Англии XIII века. - М.-Л., 1947. (Предисловие; Гл. I); Данилов А. И. Проблемы аграрной истории раннего средневековья в немецкой историографии конца XIX - начала XX вв. - М., 1985; Гутнова Е.В. Возникновение английского парламента. - М., I960. (Введение); Очерки истории исторической науки в СССР. Т. 3. - М., 1963.
Гутнова Е. В. Критическое направление. С. 161-162.
позитивизмом. Махизм и релятивизм «критиков» находились в тесной взаимосвязи именно с позитивистскими подходами к нсториописа-нию. Махизм, как «второй позитивизм», ставил под сомнение «априорные апперцепции», то есть, первые общие, устоявшиеся исторические понятия и концепции, которые были «наработаны» предшествующей историографией. Махизм, как эмпириокритицизм, отражал содержание и вектор исследований историков критического направления, преследовавших цель «критики опыта» позитивистской историографии и, в конечном счете, носил антипозитивистский характер. Поэтому можно согласиться с тем, что «сильнее всего историки критического направления были в критике концепций позитивизма. Они справедливо упрекали позитивистскую историографию в схематизме, вульгарном эволюционизме, в игнорировании многих фактов и источников, в упрощении истории»'.
О релятивизме «критиков» правомерно говорить в той части, что они отстаивали убеждение об относительности познания исторической действительности и ее субъективном восприятии каждым историком. Следуя максиме Л. Ранке писать «как собственно это было», они апеллировали к источникам, информационный объем которых задавал границы познаваемости истории, ее глубину, степень достоверности, пределы субъективной интерпретации. «Критики» не отрицали объективности познания, но ставили вопрос о его полноте. Они не утверждали, что исторические знания не отражают объективный мир, но высказывали сомнения в том, что историк в состоянии охватить единым всеобъемлющим взором все многообразие явлений и событий в истории. Отсюда имманентно вытекало сознательное уклонение «критиков» от крупных социологических обобщений и уход в частную и локальную тематику. Это было наиболее характерным признаком английской «критической» историографии, так как процесс «открытия» британских архивов для историков, особенно историков государства и права, в конце XIX в. достиг своей вершины, поэтому для них, по выражению Ф. У. Мейтленда, время для обобщений еще не пришло1 2.
Но это не значит, что «критическая» историография «отработала вхолостую» семь десятилетий, оставив после себя лишь массу
1 Гутнова Е.В. Критическое иаправлеиие. С. 162.
2Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. — Cambridge. 1898. Vol. 1. P. XXXVIII.
разрозненных исторических фактов, детализирующих и уточняющих прошлое. Упрек подобного рода содержится в анализируемой статье. В Англии историки критического направления не только создали собственную новую концепцию национальной истории средневековья и нового времени, но стали авторами индивидуальных частных концепций, которые будут рассмотрены в главах III, IV, V. В отношении большинства английских «критиков» неправомерно и обвинение в модернизации истории и тенденциозном подборе и анализе источников. В настоящее время следует и более умеренно подойти к трактовке «критиками» ведущей роли королевской власти в создании и управлении государством, в том числе в создании сословнопредставительных учреждений, и отметить взвешенность и правоту их взглядов. Эта позиция «критиков» также вызывает осуждение в статье Советской исторической энциклопедии.
Пожалуй, единственный позитивный момент, отнесенный здесь на счет историков этого направления, состоит в признании их вклада в разработку ряда важных экономических проблем, в частности аграрной истории: они обратили внимание на роль мелкой вотчины, свободного крестьянства, товарного обмена в средние века. Это, несомненно, так, и перечень заслуг в данной области представлен далеко не полностью, но нет ни слова, кроме мимолетного упоминания о присущей им «фетишизации государства, особенно королевской власти в средние века», о вкладе в развитие государственноправовой истории, области, в которой, прежде всего, английские «критики», будучи этатистами и профессиональными правоведами, проявили себя наиболее ярко.
В анализируемом же издании по этому поводу сказано буквально следующее. Критика историков критического направления, ведшаяся с крайне реакционных общеметодологических позиций, не дала полезных результатов в создании новых обобщающих концепций. Все попытки отдельных представителей критического направления (Белов, Допш, Мейер) в этом отношении отличались крайним субъективизмом, модернизацией истории, строились на тенденциозном подборе и анализе источников. Стремясь доказать извечность капиталистического строя, историки критического направления «находили» его в античности (Мейер и др.) и в средние века (Допш), не хотели видеть существенных различий в экономике и социальном строе античного мира, средневековья и нового времени, отрицали существование
общины как исходной коллективной формы земельной собственности у примитивных народов, в т. ч. у древних германцев, и считали частную собственность на землю исконным институтом (Белов, Каро, Допш). Для историков критического направления была характерна фетишизация государства, особенно королевской власти в средние века (Белов); ей одной Мейтленд, Поллард, Пти-Дютайи приписывали создание сословно-представительных учреждений
Обращает на себя внимание и излишняя лаконичность состава критического направления в Великобритании: названы имена лишь двух его представителей; Ф. У. Мейтленда и А. Полларда. Наконец, необходимо уточнение хронологии критического направления в британской историографии: вторая половина 80-х гг. XIX в. - 30-е гг. XX в., а с учетом развития «парламентистского» и «корпоратистского» направлений - до середины XX в.
Оценка критического направления, отраженная в Советской исторической энциклопедии, формировалась постепенно, в течение десятилетий: с середины 30-х до середины 80-х гг. XX в., и без видимых изменений просуществовала несколько десятилетий.
Советские историки, главным образом медиевисты, давали характеристику отдельным представителям критического направления или всему направлению в целом во введениях к своим исследованиям, историографических обзорах, разделах постановочного характера, статьях в периодических изданиях, историографических трудах обобщающего характера. Но специального труда, посвященного Ф. У. Мейтленду и критическому направлению в Англии, в российской историографии создано не было до начала XXI в.
В трудах английских «критиков» отечественные историки эпизодически обращали внимание на результаты разработки ими тех проблем, которые являлись предметом их собственного исследования, акцентируя «недостатки» и «заблуждения», реже - достоинства. В отечественной историографии можно выделить два исторических аспекта, в связи с которыми фигурировало критическое направление: социально-экономическая и политическая история, точнее, аграрная и городская история английского средневековья и история английского государства и парламентаризма. Следует отметить определенную тенденцию наших историков в отношении к английским
«критикам»: чем более прочные позиции занимал марксистский подход в отечественной исторической науке, чем более явственной становилась его формализация, тем жестче и категоричнее звучала критика «критиков».
«Критическая» концепция социальной истории Англии эпохи средневековья, прежде всего Х1-ХШ вв., подверглась детальному анализу в трудах крупных советских историков Е.А. Косминского и М.А. Барга1. В центре их внимания находились те фундаментальные вопросы аграрной истории Англии, которые разрабатывались британскими и американскими представителями критического направления в конце XIX - начале XX вв.: Ф. У. Мейтлендом, А. Баллардом, Ф. Давенпортом, А. Леветт, Ф. Стэнтоном, Н. Нельсон, Дж. Джойлиф-фом, Д. Дугласом, Н. С. Б. Грассом, Г. Греем. Среди них - весь спектр проблем, связанных с английским манором: сущность и структура манора, его размеры и связь с виллой и городом, динамика светского и церковного землевладения, возникновение и развитие внутримано-риального фригольда, специфика манориализации в различных географических районах Англии; а также проблемы развития товарно-денежных отношений, коммутация ренты, система земледелия в средневековой Англии.
В целом Е.А. Косминский и М.А. Барг положительно оценили заслуги представителей критического направления в изучении английской социальной истории. «Как известно, - писал М.А. Барг, -у истоков современных представлений о социальном строе английской деревни в XI-XIII вв. стоят имена трех крупных исследователей: Сибома, Виноградова и Мэтланда»1 2. Но, подчеркнув, что, как критик и интерпретатор источников, «Мэтландбыл, несомненно, самым блестящим и непревзойденным из них», М.А. Барг, вместе с тем, отметил, что «трудно было бы оспаривать тот факт, что именно труды П.Г. Виноградова больше всего повлияли на формирование этих представителей»3. Достоинством исследований П.Г. Виноградова
1 Косминский Е.А. Английская деревня в XIII веке. - М.-Л., 1935; Космин-ский Е.А. Исследования по аграрной истории Англии XIII в. - М.-Л., 1947; БаргМ.А. Исследования по истории английского феодализма в XI—XIII вв. -М„ 1962.
2БаргМ.А. Исследования по истории английского феодализма в XI-XIII вв.
С. 5.
(Л. А. Барг считал тяготение к историзму (позитивистски интерпретируемому), его склонность к широким построениям обобщающего характера, которые были основаны на своеобразном сочетании общинной и вотчинной теории, и особенно тот факт, что его концепция генезиса манора рассматривалась на широком фоне экономической, социальной и политической эволюции общества в целом. Такой подход П. Г. Виноградова, сквозь призму социальных отношений, обусловил, с точки зрения М. А. Барга, то обстоятельство, что он стал новатором и учителем нескольких поколений английских историков в данной области исследования
Ф. У. Мейтленд, действительно, высоко ценил исследования П. Г. Виноградова по аграрной истории средневековой Англии, считал его своим учителем и много сделал для публикации его труда «Исследования по социальной истории Англии в средние века» (“Villainage in England”) на английском языке. Известно, что П.Г. Виноградов послал Ф. У. Мейтленду экземпляр этой работы с дарственной надписью «Моему дорогому другу»1 2. Но и сам Ф. У. Мейтленд внес весомый вклад в разработку этой проблемы, что было признано П. Г. Виноградовым. Поздравляя Ф. У. Мейтленда с выходом в свет «Истории английского права», он назвал своего английского коллегу «отцом истории», на что Ф. У. Мейтленд галантно ответил: «Если я был одним из отцов Истории, то Вы были ее дедом»3. В то же время, Ф. У. Мейтленд подверг справедливой критике теорию манора П. Г. Виноградова, подчеркнув в 1894 г. преждевременность его обобщений: «Я убежден, что еще не пришло время для надежных обобщений относительно английского манора и его судей»4 *.
Е.А. Косминский приводит эти слова Ф. У. Мейтленда без комментариев и возражений, выражая согласие с позицией их автора6, и далее подробно воспроизводит его аргументы в подтверждение обоснованности данной позиции. В частности, Е.А. Косминский признавал правоту Ф. У. Мейтленда в том, что термин «манор» не имел
1 Барг М.А. Исследования по истории английского феодализма в X1-XIII вв. С. 5-6.
2The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. - Cambridge. Massachusetts. 1965. P. 32.
3 Савин А. И. Памяти Мэтланда. С. 105-106.
4The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge.
1911. Vol. II. P. 366.
6 Косминский Е.А. Исследования по аграрной истории Англии XIII в. С. 11-12.
в XIII в. того юридического и экономического содержания, которое вкладывала в него наука XIX в.; что манор являлся политической, полицейской и фискальной единицей лишь постольку, поскольку он совпадал с виллой, но такое совпадение не всегда имело место; что манор, как социально-экономическая единица, не имел твердых признаков (в нем могло не быть курии, господского двора, господской земли, фригольдеров и вилланов); что манор мог быть огромен или состоять из маленького клочка земли и т. д? Е.А. Косминский также разделял сомнение Ф.У. Мейтленда в том, что манориальный строй в Англии имел общинное начало и согласился с тем, что многие стороны общинного уклада имели вотчинное происхождение* 2. Признавая заслуги Ф. У. Мейтленда в развитии манориальной теории и аграрной истории Англии в целом, Е.А. Косминский констатировал, что «Мэтланд открыл новую страницу в историографии вопроса. С него начинается эра специальных изысканий, сосредоточивающихся на отдельных манорах, отдельных районах, отдельных проблемах». «Методу широких обобщений Мэтланд противопоставил метод медленного накопления материала, монографической разработки истории отдельных вотчин. Он сам написал превосходную монографию по истории одного кембриджширского манора»3.
Эти слова в устах столь тонкого и глубокого знатока английской истории, как Е. А. Косминский, следует расценивать как бесспорное признание авторитета Ф. У. Мейтленда в медиевистике, значимый вклад в разработку одной из фундаментальных проблем средневековой истории Англии. По сути дела, Е. А. Косминский признает правомерность избрания Ф. У. Мейтлендом локального метода исследования на том этапе и уровне изучения социальной истории Англии XI-XIII вв., солидаризируясь с ним и другими «критиками» в преждевременности крупных обобщений по данной проблеме. «Не подлежит никакому сомнению, - пишет Е. А. Косминский, - что соединение точного и осторожного метода с сужением задач принесло и продолжает приносить крупнейшие результаты»4. В доказательство высказанной позиции историк ссылается на исследования не только Ф. У. Мейтленда, но и А. Балларда, Н. Нельсон, Ф. Давенпорта, А.Е. Леветт,
'Косминский Е.А. Исследования по аграрной истории Англии XIII в. С. 11-12.
2 Косминский Е.А. Исследования по аграрной истории Англии XIII в. С. 11-12.
3 Косминский Е.А. Исследования по аграрной истории Англии XIII в. С. 11-12.
4 Косминский Е.А. Исследования по аграрной истории Англии XIII в. С. 16.
Ф. Стэнтона, Дж. Джойлиффа, Г. Грея, Н.С.Б. Грасса, А.Н. Савина и подробно их анализирует. Важно подчеркнуть, что в этом анализе содержится как характеристика совокупного вклада «критиков» в исследование социальной истории Англии, что дает основание говорить об «общекритической» концепции, так и оценка персональных заслуг историков критического направления - факт создания ими индивидуальных концепций аграрной истории.
Нельзя не согласиться с Е.А. Косминским в том, что «критическая» концепция аграрной истории Англии Х1-ХШ вв. покоилась на следующих основных положениях: манориальная структура отличалась сложностью и многообразием; маноры духовных и светских лордов в большей или меньшей степени были связаны с рынком; они отличались друг от друга своими размерами, внутренним устройством, системой повинностей; значительное влияние на дифференциацию маноров оказали условия быта, особенности почвы, техники хозяйства, историческое прошлое, внешние влияния; типичный барщинно-крепостной манор в его классической форме в целом являлся исключением (он не прослеживался в Северном Денло, Нортумбрии, Восточной Англии, Кенте); манор ХП-ХШ вв. невозможно изучать изолированно, вне связи с другими манорами и городами; манор изучался как некое дифференцированное целое, то есть, как совокупность маноров, принадлежавших одному владельцу; изучение английского манора в связи с общими условиями английского и западноевропейского хозяйства'.
В рамках единой «критической» концепции аграрной истории Англии XI - XIII вв. Е.А. Косминский отмечал наличие выраженной специализации исследований в данной области конкретных историков-«критиков». Так, Ф. Стэнтон занимался изучением особенностей вотчинной структуры в Северном Денло. Д. Дуглас выявил специфику аграрного развития Восточной Англии. Дж. Джой-лифф сконцентрировал внимание на исследовании аграрной истории Северной Англии. Г. Грей посвятил свои труды системам английского земледелия. Н.С.Б. Грасс стал впервые широко применять принцип районирования в изучении проблем формирования и развития хлебного рынка в средневековой Англии. А. Е. Леветт в своих исследованиях подвергла анализу рентные отношения в XIII-XIV вв. и т. д.1 2
1 Кбслшнский Е.А. Исследования по аграрной истории Англии XIII в. С. 16.
2Косминский Е.А. Исследования по аграрной истории Англии XIII в. С. 17-45.
В труде М. А. Барга «Исследования по истории английского феодализма в Х1-ХШ вв.» дана более жесткая, характерная для советской историографии 1960-х гг., оценка критического направления. Это направление рассматривается как свидетельство методологического кризиса английской социальной историографии. По убеждению М.А. Барга, «изначальное более чем оправдан ное стремление к локальному исследованию в конечном счете вылилось в отказ от науки, в стремление, по выражению В. И. Ленина, „спрятаться от всяких ‘законов’ исторического развития, загородить лес - деревьями"»'.
Подобный вывод М.А. Барга имеет явную идейно-методологическую окрашенность и слабо согласуется с многократной апелляцией автора к результатам исследований «критиков» в процессе изучения им конкретных аспектов социально-экономического развития Англии Х1-ХШ вв. Ссылки на труды Ф. У. Мейтленда, А. Балларда, Д. Джойлиффа, Д. Дугласа, Н. Нельсон, Ф. Стэнтона, Ф. Давенпорта встречаются во всех пяти главах книги М.А. Барга без критических замечаний, что является свидетельством фактического признания автором вклада историков критического направления в разработку интересующих его проблем. Свидетельством того же рода можно считать утверждение М.А. Барга о том, что критическое направление «сыграло известную положительную роль в развитии социальной историографии английского средневековья. Вырисовавшаяся в те годы настоятельная необходимость в детализации и локализации в нарисованной Сибомом-Виноградовым картине потребовала не только привлечения новых источников, но - что самое главное -постановки новых исследовательских задач»* 2.
Вместе с тем, эта очевидная положительная характеристика критического направления и присвоение ему статуса «школы локальных историков 20-30-х годов»3 не позволили М.А. Баргу преодолеть традицию критики «критиков» и не помешали упрекнуть их в неистори-зме и непризнании исторических закономерностей: «Однако обратной стороной этого ухода буржуазной историографии в манориальные мирки было постепенное отречение ее от взглядов на историю как на единый, универсальный в своей сущности процесс, несмотря на различие эмпирических форм его проявления. В результате само
'Барг М.А. Исследования по истории английского феодализма XI-XIII вв. С. 9.
2 Барг М.А. Исследования по истории английского феодализма Х1-ХШ вв. С. 8.
3 Барг М.А. Исследования по истории английского феодализма XI-XIII вв. С. 9.
понятие исторической закономерности, еще присущее ранним работам П.Г. Виноградова и Д.М. Петрушевского, было почти полностью вытеснено представлением о множественности «типов» и «вариантов» развития, не поддающихся какому-либо научному синтезу» *.
Однако нельзя не отметить, что множественность «типов» и «вариантов», несомненно, соответствовали «новым исследовательским задачам» «критиков», о которых М.А. Барг говорил как о достоинстве. Представления об исторических закономерностях основывались на эмпирических исследованиях и не предполагали однородности и схематизации исторических явлений и процессов. Вероятно, понимание множественности проявлений этих закономерностей в реальной действительности, не познанных и не «открытых» в полном объеме, удерживало «критиков» от обобщений и стремления наложить модель крупного манора на территорию всей Англии без учета региональной специфики. Осторожность и сдержанность в этом вопросе позволили именно им создать широкую панораму аграрной истории страны в Х1-ХШ вв.
Государственно-политическая концепция представителей английского критического направления начинает привлекать внимание отечественных исследователей в конце 1940-х гг. В центре анализа находилась проблема английского парламента XIII-XIV вв. в интерпретации британских историков либеральной ориентации, которые, как представляется, несколько искусственно противопоставлялись друг другу, будучи разделенными на два направления - «вигское» и «критическое». Такой подход нашел отражение в статье Е. В. Гутновой «Проблема происхождения и ранней истории английского парламента (ХШ -XIV вв.) в буржуазной историографии»* 2 и оказал долговременные влияния на историков не только советского периода. Столь же устойчивым по продолжительности жизни в науке стал и вывод Е. В. Гутновой о том, что «критическое» направление не создало никакой новой положительной концепции ранней конституционной истории»3. Автор статьи объясняла это тем, что критика представителей этого направления «носила внешний, поверхностный характер, не затрагивая
‘БаргМ.А. Исследования по истории английского феодализма XI-XIII вв. С. 8.
2Гутнова Е. В. Проблема происхождения и ранней истории английского парламента (XIII-XIV вв.) в буржуазной историографии // Вопросы истории. 1948. № 11.
3Гутнова Е.В. Проблема происхождения и ранней истории английского парламента (XIII-XIV вв.) в буржуазной историографии. С. 115.
методологических основ буржуазно-либеральной школы XIX века», «что историки-„критики“ стояли на почве буржуазного идеалистического мировоззрения», что они критиковали «лишь отдельные положения своих предшественников», что «в силу этого они не могли преодолеть разрыва между политической и социально-экономической историей Англии и лишь еще более усугубили его». Отсюда делался прогнозируемый вывод: «Несмотря на ряд частных успехов и достижений, „критическое** направление в целом отразило общий упадок буржуазной исторической мысли рубежа XIX и XX. вв., ее бегство от обобщений в область частных исследований и отказ от изучения классовых столкновений прошлого»'.
Следует подчеркнуть, что английские историки критического направления фигурируют у Е. В. Гутновой в двух ипостасях: как объект критики с позиции марксистской методологии, и как своего рода историографический фон осуществляемого автором позитивного в целом анализа достоинств вигской концепции средневекового парламента, и работ русских медиевистов - М.М. Ковалевского и Д. М. Петрушевского. Но основная линия исследования проблемы была выстроена автором статьи по принципу противопоставления «сильных сторон» школы У. Стеббса «слабым сторонам» школы Ф. У. Мейтленда. Глубокие наблюдения Е. В. Гутновой по всему спектру проблем английского парламентаризма (формулировка общих положений, присущих «вигской» и «критической» концепциям* 2) затенены характерными идеологическими установками и выраженным классовым подходом, безусловное господство которых в отечественной исторической науке того периода едва ли позволяло историкам прямо предпочесть «торийски окрашенных» «критиков» «либеральным» вигам, «политических» мейтлендистов - «социальным» стеббсианцам.
Во введении к фундаментальному исследованию Е. В. Гутновой «Возникновение английского парламента»3 ее позиции предшествующих лет по ряду вопросов сохранили силу, особенно в части общей оценки критического направление. Но принципиальное отличие состояло
'Гутнова Е.В. Проблема происхождения и ранней истории английского парламента (XIII-XIV вв.) в буржуазной историографии. С. 115.
2Гутнова Е. В. Проблема происхождения и ранней истории английского парламента (XIII—XIV вв.) в буржуазной историографии. С. 106-107, 114-115.
3Гутнова Е. В. Возникновение английского парламента (Из истории английского общества и государства XIII века). - М., 1960.
в том, что Е. В. Гутнова признала факт создания «коллективными усилиями» историков этого направления «новой концепции конституционной истории Англии» *, правда, с оговоркой, что «эта новая концепция может удовлетворить нас еще меньше, чем старая»-. Об эволюции взглядов Е. В. Гутновой по отношению к критическому направлению свидетельствует также подчеркивание ею справедливости критических замечаний, сделанных ими в адрес вигской школы. «Их заслуга (представителей критического направления. - Т. С.) состоит в том, что они призывали к большему историзму в оценке парламента, ратовали против его романтической идеализации, что они справедливо обратили внимание на прогрессивную роль королевской власти в деле централизации страны и проследили основные проявления этого процесса в области развития учреждений. Их призыв к тщательному изучению всех деталей политической истории средневековой Англии, несомненно, способствовал появлению обширной монографической литературы по вопросам права, администрации, финансов, налогов, организации военных сил и др., которая очень облегчает изучение английского средневекового государства»3.
Е.В. Гутнова дала краткую характеристику трактовки истории английского государства XIII - XIV вв. Ф. У. Мейтлендом, А. Поллардом, Ч. Макилвейном, Дж. Балдуином в сравнении с историками школы У. Стеббса, выделив основные положительные и отрицательные черты. В результате сравнительного анализа она пришла к выводу, противоречившему ее же утверждению о том, что «критики» создали новую концепцию конституционной истории Англии эпохи средневековья. А именно, Е. В. Гутнова утверждала, что обе концепции - «вигская» и «критическая» - аналогичны, ибо являются идеалистическими в силу того, что их авторы уделяли недостаточное внимание экономической и социальной истории4 *. Главное различие между ними, по мнению Е.В. Гутновой, сводилось к различию в «политической окраске»6.
Сданным положением согласиться трудно. Представляется, что историки школы У. Стеббса и школы Ф. У. Мейтленда продемонстрировали
1 Гутнова Е. В. Возникновение английского парламента. С. 10.
2Гутнова Е. В. Возникновение английского парламента. С. 10.
3Гутнова Е.В. Возникновение английского парламента. С. 13-14.
4Гутнова Е. В. Возникновение английского парламента. С. 14.
5Гутнова Е. В. Возникновение английского парламента. С. 15.
близость позиций именно в политических установках, в признании превосходства монархической формы правления парламентарного типа в ее британском варианте, в стремлении доказать стабильность и незыблемость государственных устоев Англии и подтвердить этот тезис вековыми традициями национального парламентаризма. Их исследования осуществлялись в русле либеральной аксиологической системы, присущей британской историографии второй половины XIX - начала XX вв., в рамках которой наглядно прослеживалось охранительно-апологетическое отношение к государственноправовой истории Англии.
Анализ влияния идей «критиков» на последующее развитие английской и американской историографии содержится в уже упоминавшемся исследовании Е. В. Гутновой по истории английского парламента и в обзоре зарубежной литературы представительных собраний 1930-х- 1950-х гг.1
Содержание этих работ Е. В. Гутновой свидетельствует об устойчивом интересе к проблемам интерпретации представительных учреждений, возникшем в западноевропейской исторической науке в середине 1930-х гг., который обусловил создание «Международной комиссии по истории сословных собраний» в 1936 г., переименованной в 1950 г. в «Комиссию по истории представительных и парламентских учреждений»1 2.
В 30-50-е гг. XX в. история парламентаризма разрабатывалась представителями «парламентистского» и «корпоратистского» направлений. Основное различие между ними Е. В. Гутнова видела в том, что первые обращали внимание, главным образом, на историю институтов, а вторые - на процесс формирования сословий и их отношение к представительным собраниям3. Позиции «парламентистов» и «кор-поратистов» по существу являлись развитием концепций конституционной истории Англии «критиков» и «классиков» рубежа XIX -XX вв. С точки зрения изучения судеб «критической» историографии после 1930-х гг. особый интерес представляет характеристика «парламентистского» направления, занимавшего лидирующее положение
1Гутнова Е. В. Обзор доклада Э. Кэм, А. Маронжу, Г. Штекля. Новые работы и современные точки зрения на происхождение и развитие представительных собраний // Средние века. 1956. Вып VIII.
2 Гутнова Е. В. Обзор доклада Э. Кэм, А. Маронжу, Г. Штекля. С. 405.
3Гутнова Е. В. Обзор доклада Э. Кэм, А. Маронжу, Г. Штекля. С. 406; Гутнова Е.В. Возникновение английского парламента. С. 21.
до конца 30-х гг. в изучении английского парламента. Его представители - Ч. Макилвейн, Г. Ричардсон, Г. Сейлс, М. Поуик, Т. Ф.Т. Плак-нетт, Г. Хаскинс - своими трудами доказали, что основные положения «критической» концепции конституционной истории Англии обладали высокой степенью достоверности и объективности и были признаны даже оппонентами Ф. У. Мейтленда - «корпоратистами»-стеббсианцами1.
Разумеется, преждевременно говорить о завершении научной полемики между У. Стеббсом и Ф. У. Мейтлендом и их последователями, но прогрессивная роль королевской власти в процессе государственной централизации эпохи средневековья, а также специфика английского парламента на стадии его возникновения и раннего развития, в отличие от парламентской системы XIX в., являются в медиевистике фактами общепризнанными.
Таким образом, Е.А. Косминский, М.А. Барг, Е.В. Гутнова, Я. А. Левицкий вместе с А. Н. Савиным и П. Г. Виноградовым1 2, написавшими первые и единственные в нашей стране некрологи на смерть Ф. У. Мейтленда, являются продолжателями традиции, заложенной в 1900 г. А. Н. Савиным, первыми мейтлендоведами в России и родоначальниками российского мейтлендоведения. Этот этап в России можно охарактеризовать как время возрождения научного интереса к творчеству британского историка и его актуализации в исторической науке советского периода.
Третий период в развитии мейтлендоведения (1970-е - 2000-е гг.) -аналитически-ревизионистский. В зарубежной историографии этот период отмечен появлением целого ряда критических оценок, как научного наследия Ф. У. Мейтленда, так и конкретных положений его интерпретации истории английского средневековья.
Историографическим событием 90-х гг. XX в. стало последнее посмертное издание писем Ф. У. Мейтленда, осуществленное хранителем отдела рукописей библиотеки Кембриджского университета доктором П. Зутши3.
1Гутнова Е. В. Возникновение английского парламента. С. 22-32.
2Савин А.Н. Памяти Мэтланда // Русская мысль - М., 1907. Кн. 10. Vinogradoff Р. Frederic William Maitland // The English Historical Review. Vol. XXII. № LXXXV. April. 1907.
3The Letters of Frederic William Maitland. Publications of the Selden Society. Vol. II. Ed. by Dr. P. Zutshi, Keeper of Manuscripts, Cambridge University Library. -Cambridge. 1995.
О Ф. У. Мейтленде вышли в свет 4 книги *, разные по жанру, объему, авторским позициям в отношении к британскому историку. Но в целом, по сравнению с более многочисленными статьями, эти труды сохраняют приверженность апологетико-аналитической традиции предшествующего периода, их авторы придерживаются, на мой взгляд, взвешенных, объективных позиций, несмотря на то, что в их исследованиях содержится корректный критический анализ отдельных положений исторической концепции Ф. У. Мейтленда.
Из монографической литературы о Ф. У. Мейтленде, на мой взгляд, своей обстоятельностью и высоким уровнем компетентности выделяется книга Дж. Элтона, состоящая из четырех глав с красноречивыми названиями разделов: «Человек», «Историк», «Четыре сюжета» («Ранний парламент», «Каноническое право», «Общее право в опасности», «Мейтленд: только нарративист») и «Святой покровитель». Слова, которыми автор начинает свое исследование о британском историке, служат своего рода установкой для мейтлендоведов последующих поколений: «Большая книга могла бы быть написана о Мейтленде, краткие уже написаны. Но даже сейчас он известен лишь коллегам-историкам; мир в целом знает слишком мало о человеке, который обладал чем-то очень необычным даже для самых лучших людей его уровня - подлинными чертами гения»1 2.
Дж. Элтон формулирует и исследует несколько актуальных проблем, связанных с судьбой научного наследия Ф. У. Мейтленда: причины продолжительного влияния его взглядов; личностные черты и позиции историка, которые стали предметом восхищения его поклонников; правы ли его обожатели, восхищающиеся им; наконец, вопрос, волновавший многих мейтлендоведов - насколько великим историком был Ф. У. Мейтленд3?
Интерес представляет также книга С. Файфута4, который разносторонне исследует жизненный путь и творчество Ф. У. Мейтленда:
1 Fifoot C.H.S. Pollock and Maitland. - Glasgow. 1971. Fifoot C.H.S. Frederic William Maitland. A Life. - Cambridge. Massachusetts. 1971. Elton G.R. Frederic William Maitland. - London. 1985. Holt J. C. Foreword to Frederic William Maitland, Domesday Book and Beyond. Three Essays in the Early History of England. - Cambridge. New York. New Rochelle. Melbourne Sydney. 1987.
2Elton G. R. Frederic William Maitland. - London. 1985. Preface. P. VII.
3Elton G.R. Frederic William Maitland. P, 5.
4Fifoot C.H.S. Frederic William Maitland. A Life. - Cambridge. Massachusetts. 1971.
как великого ученого, учителя, историка права. Ф. У. Мейтленд показан в окружении его семьи и друзей. В монографии представлены фрагменты неопубликованных писем друзей Ф. У. Мейтленда, его личные материалы, бумаги, копии рукописей, хранившихся в домашнем архиве Ф. У. Мейтленда. Автор особенно подчеркивает заслугу Ф. У. Мейтленда в утверждении нового понимания сущности истории права, как части истории. Раскрывается многогранная деятельность кембриджского ученого по изданию архивных материалов, созданию и развитию «Сельденского общества». В книге прослеживается процесс написания основных трудов Ф. У. Мейтленда, среди которых совместное с Ф. Поллоком исследование «История английского права» названо «великолепным стандартом», сохраняющим свое научное значение в современной историографии.
В небольшом исследовании С. Файфут специально анализирует отношения между Ф. У Мейтлендом и Ф. Поллоком, раскрывает непростые отношения между двумя известными британскими учеными, которые сложились в процессе их совместной работы над «Историей английского права», дает подробную характеристику чертам характера, научной и университетской деятельности о Ф. У. Мейтленда и Ф. Поллока1.
В 1970-е - 2000-е гг., насколько это удалось выяснить, о Ф. У. Мейтленде было написано 12 статей. Значительная их часть сосредоточена в юбилейном сборнике статей, опубликованном в 1996 г. Дж. Хадсоном по итогам работы юбилейного симпозиума, посвященного столетию публикации классического труда Ф. Поллока и Ф. У. Мейтленда «История английского права»1 2. Сборник очерков
1 Fifoot C.H.S. Pollock and Maitland. - Glasgow. 1971.
2 Klimin B. How Good Gierke is! - Frederic William Maitland in seinem europaishen kontext... 17, 1995. (Klimin, B., How good Gierke ist! - Frederic William Maitland in seinem europaischem Kontext. Ausschnitte aus einer akademischen Korrespondenz der Jahrhundertwende, in: Zeitschrift fur neuere Rechtsgeschichte 17. 1995.) Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. - Oxford: Oxford University Press. 1996: Brand P. The Age of Bracton P. 65-90; Hudson J. Maitland and Anglo-Norman Law. P. 21-46; Hyams P. R. Maitland and the Rest of Us. P. 215-242; Milsom S.F.C. “Pollock and Maitland”: a Lawyer’s Retrospect. P. 243-260; Summerson H. Maitland and the Criminal Law in the Age of Bracton. P. 115-144; Wormaid P. Maitland and Anglo-Saxon Law: Beyond Domesday Book. P. 1-20. Frederic William Maitland 1850-1906 // Twentieth-Century Literary Criticism.
Дж. Хадсона содержит дискуссионные суждения об истории английского права до начала ХШ в. Представленные десять статей, посвященные, главным образом, анализу взглядов Ф. У. Мейтленда, показывают, что его исследования до сих пор представляют ценность для современных ученых; книга отдает дань уважения Ф. У. Мейтленду и демонстрирует сохраняющуюся силу и жизненность средневековой истории права. Участники симпозиума подчеркнули, что классическая «История английского права до Эдуарда Ь Ф. Поллока и Ф. У. Мейтленда является уникальной среди исторических работ поздней викторианской эпохи. Дж. Хадсон собрал работы ведущих историков права, чтобы отметить достижения Ф. У. Мейтленда, проанализировать его методы, оценить его наследие и предложить новые направления исследования истории английского права до правления Эдуарда I.
Авторы очерков исследовали рабочие методы и стиль Ф. У. Мейтленда, его отношение к предшественникам и современникам, источники, которые он использовал и не использовал, подчеркнули его концентрацию внимания исключительно на Англии и игнорирование других территорий, которыми управляли английские монархи. Как желал того Ф. У. Мейтленд, они также проанализировали проблемы и спорные вопросы, которым, по их мнению, британский историк уделил недостаточно внимания. Дж. Хадсон обратил внимание на слабые стороны в исследованиях Ф. У. Мейтленда и пришел к выводу, что он испытывал влияние интересов и предубеждений своего времени; ему не хватало знаний, или он не уделял внимания многим спорным вопросам; источниковая база Ф. У. Мейтленда, по утверждению Дж. Хадсона, была достаточно ограниченной, он опирался на очень старые издания Р. Глэнвилла и Г. Брактона. Несмотря на эти недостатки, авторы воздали должное Ф. У. Мейтленду, как родоначальнику в области изучения
Gale Cengage. 1996. Wormaid Р. Frederic William Maitland and the Earliest English Law // Law and History Review. Vol. 16. № 1. Spring, 1998. P. 1-25. Published by American Society lor Legal History: http://www.jstor.org/ stable/744319. Milsom S. F.C. Frederic William Maitland. // Proceedings of the British Academy. LXVI. 1980. Jenkins D. English Law and the Renaissance. Eighty Years on: in Defence of Maitland // Journal ol Legal History 1. 1981. P. 107-142. Milsom S. F.C. A Supremely Good Historian / Review of G. R. Elton. Frederic William Maitland // Times Literary Supplement. 1986. 28 February. Lord Chancellor Opens the Maitland Legal History Room // The Cambridge Law Link. August. 2000.
английской истории права, и признали его огромный вклад в развитие научных знаний.
По предположению редактора, эти очерки, хорошо написанные и обеспеченные источниками, не будут пользоваться большим спросом, за исключением тех, кто сведущ в истории английского средневекового права и очень хорошо знает труды Ф. У. Мейтленда. Этого можно было бы избежать, как считал Дж. Хадсон, если бы авторы придерживались первоначального замысла, согласно которому планировалось исследовать научное наследие Ф. У. Мейтленда в обстановке XIX века и в отношениях с его современниками - английскими и континентальными учеными. Но авторы редко обращались к этим вопросам. Недостатком этого издания является также отсутствие исследований, касающихся вклада Ф. У. Мейтленда в изучение английской конституционной и правовой истории.
Совершенно справедливым можно признать и предположение Дж. Хадсона о том, что некоторые подходы и выводы авторов очерков вызовут обоснованные возражения, но в целом публикация материалов этого юбилейного симпозиума послужит стимулом для возрождения интереса к средневековой истории права и изучению научного наследия Ф. У. Мейтленда1.
Значительный интерес представляет статья П. Уормолда, посвященная «разоблачению», по его словам, «ереси» Ф. У. Мейтленда и доказательству ошибочности его взглядов по ряду вопросов. Он утверждал, что Ф. У. Мейтленд недооценивал прошлое и не сумел по достоинству оценить заслуги англосаксонских королей, создавших выдающуюся английскую правовую традицию. П. Уормолд сделал критический обзор трех подходов Ф. У, Мейтленда, на основе которых британский историк исследовал вопросы управления в английском государстве англосаксонского периода, и сформулировал основные сферы своего критического анализа взглядов Ф. У. Мейтленда. Ключевой проблемой этой статьи является опровержение устоявшейся характеристики Ф. У. Мейтленда как уникального историка, занимавшего в историографии то же высокое положение, что Гиббон, Беда и Стеббс, и доказательство тезиса, что он был «одним из нас»1 2.
1 Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. - Oxford. 1996. P. 3,12—14.
2 Wormaid P. F. W. Maitland and the Earliest English Law // Law and History Review. Vol. 16. № 1. Spring, 1998. P. 3.
В истории зарубежного мейтлен до ведения 1970-е - 2000 гг. были наиболее продуктивным этапом в изучении научного наследия Ф. У. Мейтленда.
Российская историография 1970-2000-х гг. отмечена усилением научного интереса к критическому направлению в британской исторической науке XIX-XX вв., отдельным ее представителям, к Ф. У. Мейтленду персонально. Говорить о мейтлендоведении, как особом направлении исследований, еще преждевременно, но нельзя и не констатировать появление ряда работ, определявших тенденцию к его формированию.
Предметом рассмотрения в отечественной историографии также являлся вклад историков критического направления в разработку урбанистической проблематики'. Среди специалистов в этой области Я. А. Левицкий выделял Ф. У. Мейтленда, изучавшего ранний английский город с «формально-юридической точки зрения»* 2. Он подчеркивал, что «громадный авторитет и влияние Ф. Мэтланда как юриста-историка в Англии и за ее пределами, даже при отрицательном отношении многих ученых к некоторым его теоретическим построениям (например, к „гарнизонной теории" происхождения английских городов), обусловили значительную распространенность и большую устойчивость его представлений и методологических приемов»3. Я. А. Левицкий особенно подчеркнул вклад Ф. У. Мейтленда в изучение «Книги Страшного суда», и, ссылаясь на А. Н. Савина, утверждал, что труд британского историка, посвященный Великой переписи4, смело может быть причислен к «выдающимся явлениям не только английской, но и вообще европейской историографии»5. Важно и то, что Я. А. Левицкий тщательно проанализировал не только взгляды родоначальника критического направления, но и других его представителей - А. Балларда и Д. Дугласа, как учеников и последователей Ф. У. Мейтленда. Такой подход позволяет сделать вывод о единстве позиций «критиков» по городскому вопросу. Юридический взгляд, то есть изучение истории раннего английского города как правовой проблемы, и его возникновение из бурга в результате целенаправленной
'Левицкий Я. А. Город и феодализм в Англии. -М„ 1987; Сидорова Т.А. Концепция английского средневекового города Ф.В. Мэтланда. - Казань. 1989.
2 Левицкий Я. А. Городи феодализм в Англии. С. 29.
3Левицкий Я. А. Город и феодализм в Англии. С. 29.
4Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. - Cambridge. 1897.
5Левицкий Я. А. Город и феодализм в Англии. С. 47.
деятельности королевской власти, свидетельствуют о том, что историки критического направления не вышли за рамки «гарнизонной теории» Ф. У. Мейтленда.
Отдельные проблемы, имеющие отношение к теме критического направления в английской историографии конца XIX - начала XX вв., нашли отражение в диссертационном исследовании Г. И. Зверевой '. В фундаментальном труде Г. И. Зверевой детально изучен процесс формирования ведущих научных школ Великобритании XIX столетия, в частности, Оксфордской, Кембриджской, Лондонской и других, профессионализации исторического образования в Англии, рассмотрены проблемы университетского преподавания, объединительные тенденции историков в академическое сообщество, выраженное в коллективных исторических трудах, издававшихся в Великобритании. Ф. У. Мейтленд представлен как один из выдающихся деятелей университетской науки и образования своего времени.
Со второй половины 1980-х гг. изучением научного наследия Ф. У. Мейтленда начала заниматься автор этой книги1 2. Работа над темой началась по рекомендации известного советского медиевиста, доктора исторических наук, профессора Евгении Владимировны Гутновой, к которой я обратилась с письменной просьбой о помощи в выборе
1 Зверева Г. И. Британская историография в контексте академической культуры XX в. // Дисс. ...уч. степ. докт. ист. наук. - М., 1998.
2 Сидорова Т.А. Страницы творческой биографии Ф. У. Мейтленда // Рукопись депонирована в ИНИОН АН СССР - № 32673. 1988. Сидорова Т.А. Концепция английского средневекового города Ф.У. Мейтленда // Рукопись депонирована в ИНИОН АН СССР - № 41045. 1990. Сидорова Т.А. Ф. У. Мейтленд: становление историка // Рукопись депонирована в ИНИОН АН СССР 1990. Сидорова Т.А. У истоков критического направления в английской медиевистике // Казань: КГПИ, 1991. Сидорова Т.А. Ф.У. Мейтленд: становление историка // Средние века. - М., 1994. Вып. 57. Сидорова Т.А. Исторический характер английского средневекового права // Гер-ценовские чтения. - Сочи, СФ РГПУ им. А. И. Герцена. 1996. Сидорова Т.А. Историография британского парламентаризма: инновационные подходы в преподавании // Проектирование инновационных процессов в социогу-манитарной и образовательной сферах: Мат-лы Международной науч.-мето-дич. конфер. - Сочи: РИЦ СГУТ и КД, 1998. Сидорова Т.А. К парламентаризму через права н свободы подданных. Британская модель // Юриспруденция н гуманитарные науки в системе современного высшего профессионального образования. - Сочи: МГСУ. 1999. Сидорова Т.А. Британская медиевистика критического направления в отечественной историографии XX века. Постановка проблемы // Наука и образование в начале XXI века: состояние, проблемы, поиски. - Сочи: МГСУ. 2000.
темы докторской диссертации в области английской историографии. Евгения Владимировна назвала имя британского историка и юриста Фредерика Уильяма Мейтленда, творческое наследие которого специально не изучалось в отечественной исторической науке.
Мы встречались несколько раз, обменивались письмами, хранящимися в моём домашнем архиве, обсуждая формулировку темы, её отдельные разделы и сюжеты. С глубокой благодарностью и признательностью вспоминаю эти беседы, которые открыли для меня мир английской медиевистики и человека, влюбленного в неё. Помню, с каким воодушевлением Евгения Владимировна говорила о Ф. У. Мейтленде, Ф. Поллоке, Дж. Джойллиффе, других «критиках», и о трудностях, которые ждут меня на тернистом пути постижения глубины их мысли. Высочайшая культура, эрудиция, интеллект, интеллигентность и чувство такта Евгении Владимировны, человека и ученого, по книгам которой я училась сама, а потом учила своих студентов, вызвали и вызывают чувство глубочайшего почтения. С тех пор и на долгие годы Ф. У. Мейтленд и критическое направление в английской историографии определили круг моих научных интересов, проблематику публикаций и, во многом, жизненные планы.
В конце 1980-х - середине 1990-х гг. были опубликованы две статьи, одна из которых, А. В. Якуба, была посвящена изучению взглядов Ф.М. Стэнтона на нормандское завоевание Англии, вторая, А. В. Анто-щенко, - интерпретации средневекового парламента Ф. У. Мейтлендом ’.
Четвертый период (с начала XXI в. - по настоящее время) в зарубежном мейтлендоведении отличается сложностью и противоречивостью. С одной стороны, в 2000 году в торжественной обстановке в библиотеке юридического факультета Кембриджского университета был открыт отдел истории права, библиотека истории права Ф. У. Мейтленда, открытый фонд которой содержит подлинники архивных материалов, принадлежащих некогда британскому историку1 2.
В 2001 году произошло событие исключительной важности -спустя девяносто пять лет после смерти Ф. У. Мейтленда, английской
1 Якуб А. В. Стэнтон о нормандском завоевании Англии // Исторические н историографические вопросы всеобщей истории. - Томск. 1988. С. 170-176. Антощенко А. В. Ф. В. Мэтланд о средневековом парламенте Англии // Политическая история и историография (от античности до современ -ности). - Петрозаводск. 1996. Вып. II. С. 123-132.
2Lord Chancellor Opens the Maitland Legal History Room // The Cambridge Law Link. August. 2000.
исторической наукой и общественностью он официально был признан не только выдающимся, но единственным историком Великобритании, достойным чести быть увековеченным в Вестминстерском Аббатстве
С другой стороны, наблюдается заметный спад в количественных показателях публикуемых трудов о Ф. У. Мейтленде - в начале Ш-го тысячелетия появилась лишь одна монография А. Макфарлейна, его же лекция о Ф. У. Мейтленде, размещенная в YouTube1 2, а также несколько статей С. Ф. Ч. Милсома и Д. Раббана, одна из которых посвящена М.М. Бигелоу и содержит анализ его заслуг в области развития истории права в сравнении с Ф. У. Мейтлендом3.
Причины, конечно, не лежат на поверхности. Но из тех, которые доступны моему пониманию на данном этапе, считаю возможным выделить следующие. Не уверена, что сокращение объема публикаций в англо-американской историографии связано с утратой исследовательского интереса к Ф. У. Мейтленду. Его помнят и почитают. Это очевидно. Но нельзя забывать о том, что биографии Ф. У. Мейтленда были написаны в предшествующие периоды; в многочисленных статьях и аналитических обзорах, вышедших до начала XXI в., исследованы основные положения трудов британского историка, включая их методологические позиции.
В настоящее время в англо-американском мейтлендоведении прослеживается смена поколений исследователей, связанная с естественными причинами - уходом из жизни крупных специалистов в области англоведения, тех, кто знал, понимал и писал о Ф. У. Мейтленде: в 1922 г. умер А. Дайси, в 1924 г. - А. Л. Смит, в 1937 г. - Ф. Поллок, в 1940 г. - Г. Фишер, в 1946 г. - У. У. Бакденд, в 1963 г. - Ф. М. Поуик,
1 Neil Jones. F. W. Maitland. Memorial Unveiled in Westminster Abbey // The Cambridge Law Link. Issue 2. September, 2001. P. 5.
2The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. —Palgrave. 2002. - 336 p. Macfarlane A. Lecture on F.W. Maitland (1850-1906), - Cambridge. 2001.
3Milsom S.F.C. Maitland // The Cambridge Law Journal. Vol. 60. № 2. Jul. 2001. P. 265-270. Published by Cambridge University Press on behalf of Editorial Committee of The Cambridge Law Journal / http://www.jstor. org/stable/4508781. Rabban D.M. From Mai ne to Maitland via America // The Cambridge Law Journal. Vol. 68. No. 2. July 2009. P. 410-435. Rabban D.M. Melville M. Bigelow: Boston University’s Neglected Pioneer of Historical Legal Scholarship in America // The Boston University Law Review. January. 2011.
в 1965 г. - Т. Ф.Т. Плакнетт, в 1966 г. - К. Б. МакФарлейн, в 1968 г. -Э.М. Кэм, в 1970 г. - Р. Монпенсье, в 1975 г. - С. Файфут, в 1994 г. -Дж. О. Сэйле, в 1994 г. - Дж. Р. Элтон, в 2004 г. - П. Уормолд.
Из ныне здравствующих специалистов, знатоков наследия Ф. У. Мейтленда, назову А. Макфарлейна, С. Ф. Ч. Милсома, Дж. Кэмерона, Дж. Хадсона и Д. Раббана.
Монография профессора антропологии Кембриджского университета, одного из ведущих мейтлендоведов современности, А. Макфарлейна, стала своего рода итоговой в истории мейтлендоведения. Автор глубоко, всесторонне и объективно проанализировал состояние англо-американской историографии, посвященной Ф. У. Мейтленду за несколько десятилетий, и пришел к выводу, что его научное наследие, как историка идей и институтов, вошедшее в золотой фонд мировой историографии, традиционно изучается в слишком узком историкоинтеллектуальном контексте и преимущественно английскими и американскими историками и юристами, то есть, теми специалистами, которые обладают профессиональными знаниями, позволяющими понять тексты и аргументацию Ф. У. Мейтленда. Они, как правило, видят в нем только английского историка и только историка Англии, что, разумеется, справедливо. Но при этом совершенно упускается из виду европейский масштаб его интеллектуальных достижений и не учитывается его влияние в «протяженном временном формате, его метаистория Англии с VII до XIX вв.»'.
Ф. У. Мейтленд же, по образному выражению К. Б. МакФарлейна, написавшем в середине 1960-х гг. очень убедительную статью с красноречивым названием «Вершина Мейтленд», «возвышается»1 2 над технической историей английского средневекового права, и является гораздо большим, нежели великим издателей английских источников, хотя он был велик и в том, и в другом»3. Ф. У. Мейтленд был больше,
1 The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. - Palgrave, 2002. P. 90.
2McFarlane K.B. Mount Maitland //The New Statesman, 4 June 1965. Пафос статьи К. Б. МакФарлейна, одного из самых влиятельных английских меди-
евистов XX в., состоит в том, чтобы «возвысится, подняться, вскарабкаться до уровня Мейтленда», названного им «вершиной». Впоследствии историки, в частности А. Макфарлейн, стали широко использовать этот метафорический образ именно в его глагольном форме.
чем великий профессиональный историк современности, он был философом, который оставил нам блистательное видение того, как создавался наш странный мир, особенно в работах об ассоциациях и трастовых отношениях. Грань этого величия, как правило, ускользающая от исследователей, кроется в обосновании грандиозной социально-философской идеи, образно сформулированной А. Макфар-лейном в одной из самых его знаменитых работ «Создание современного мира: Взгляды с Запада и Востока» ', - идеи «создания современного мира». Соавторами этого глобального проекта А. Макфарлейн называет нескольких крупных мыслителей: Ш. Монтескье, А. Смита, А. де Токвиля, Э. А. Геллнера, Ю. Фукудзаву и Ф. У. Мейтленда.
Обращает на себя внимание название книги, сложное в своей простоте, которое в буквальном переводе выглядит слишком понятно. В действительности же, оно может быть наполнено множеством смыслов, содержательно более глубоких и, как мне представляется, более соответствующих замыслу самого автора. Контекстностный подход к попытке придать адекватное значение названию монографии А. Макфарлейна, а значит, понять его замысел, позволяет предположить, что английское слово “making”, погруженное в содержательный контекст книги, помимо значения «создание», «сотворение», «становление», может быть переведено на русский язык расширительно - как «возникновение современного мира, ставшее возможным благодаря и вследствие научных изысканий ученых-историков», то есть - как результат их интеллектуального труда, приведшего к «открытию» и постижению тех идей и механизмов, которые этот мир создали и удерживали в единстве.
Столь же неоднозначно можно трактовать и слово “visions” — не только как «взгляды», «видение», но и как «проникновение», «предвидение», «проницательность», а в более широком плане - как «предвидение, предзнаменование, предчувствование современного мира, приближение его понимания посредством его исследования, изучения, постижения его смысла».
Анализ, в том числе критический, предпринятый А. Макфарлей-ном, по существу является апологетикой Ф. У. Мейтленда. Эта апологетика А. Макфарлейна доказательна, аргументирована, и является результатом тщательного изучения трудов около двух десятков
известных историков, в том числе, и участников юбилейного симпозиума (Дж. Кэмерон, Г. Белл, Дж. Р. Элтон, П. Г. Виноградов, Дж. Г. Гекстер, Р. Г. Коллингвуд, Д. Хей, Э. Кэм, Дж. О. Сейлс, Дж. Барроу, К. Б. МакФарлейн, С.Ф. Ч. Милсом, П. Уормолд, Дж. С. Холт, Дж. Кэмпбел), в результате которого он пришел к выводу, что исследователям творчества Ф. У. Мейтленда удалось обнаружить лишь несколько технических погрешностей, которые не могут повлиять на высочайшую оценку его вклада в изучение средневековой истории Англии. Но даже те авторы, которые отыскали, по выражению А. Макфарлейна, «маленькие ереси» (здесь А. Макфарлейн явно имеет в виду С. Ф. Ч. Милсома и П. Уормолда) в объеме пяти тысяч страниц текстов британского историка, вынуждены были отказаться от своих претензий и признать правоту его выводов, завершая свои изыскания громкими и заслуженными эпитетами в адрес Ф.У. Мейтленда - «непревзойденный», «величайший», «бессмертный», «неподражаемый», «карлик должен перестать ворчать, удобно устроившись на плечах великана» ’.
Из всех работ о Ф. У. Мейтленде, не только этого периода, но и в целом, своей гиперкритической направленностью отличается статья С.Ф.Ч. Милсома, созвучная его предыдущим работам и оценке взглядов Ф. У. Мейтленда П. Уормолдом. Обоих критиков вполне заслуженно можно охарактеризовать ими же используемым словом - «еретики», а ересь, как известно, является формой протеста против ортодоксии, которая и вменялась ими в вину Ф. У. Мейтленду. Статья представляет собой текст адреса, с которым должен был выступить С. Ф. Ч. Милсом на торжественном открытии мемориальной плиты в Вестминстерском Аббатстве по случаю увековечения памяти Ф. У. Мейтленда как историка. Но вместо него адрес зачитал профессор Дж. Холт в присутствии профессора Дж. Баркера, преемника Ф.У. Мейтленда в должности Даунинг-профессора и литературного директора «Сельденского общества». Опуская детали, изложенные в тексте этой монографии, скажу лишь, что смысл статьи состоит в опровержении профессионального статуса Ф.У. Мейтленда как историка. Не правда ли «странная» позиция и «странный» адрес для ученого, выступившего одним из инициаторов увековечения памяти Ф.У. Мейтленда-историка?!
Статья известного профессора Техасского университета Д. Раб-бана раскрывает сложную гамму отношений и научных дискуссий между Ф. У. Мейтлендом и Г. Мейном, а также содержит обширный материал о Гарвардской школе права, ее знаменитых представителях М. М. Бигелоу, О. В. Холмсе, Дж. Б. Эймсе, Дж. Б. Тэйере, с которыми Ф. У. Мейтленда связывали личные узы дружбы и профессионального сотрудничества. Автор показывает влияние этих ученых на формирование научных взглядов Ф. У. Мейтленда и доказывает, что британский историк широко использовал результаты их исследований в своих трудах. По содержанию почти текстуально воспроизводятся отдельные фрагменты этой статьи Д. Раббана в его же статье о М. М. Бигелоу, опубликованной в 2011 г.1
Российская историография современного этапа отличается от предыдущих существенным увеличением печатной продукции, посвященной изучению научного наследия Ф. У. Мейтленда и критического направления в английской историографии. Начало этому периоду было положено защитой кандидатской диссертации А. В. Астафьевой, в которой автор уделила внимание анализу взглядов Ф. У. Мейтленда и других историков-«критиков» по проблемам формирования конституционного строя Англии1 2. В работе А. В. Астафьевой критическое направление затронуто в связи с изучением проблемы ранней конституционной истории Англии в британской историографии конца XIX - начала XX вв. Автор рассматривает взгляды по проблемам конституционализма отдельных представителей критического направления: Ф. У. Мейтленда, Эд. Дженкса, У. МаКечни и отнесенных к этому же направлению - Т. Таута и Дж. Раунда. Персональный состав критического направления чрезвычайно узок. Названные в числе «критиков» Т. Таут и Дж. Раунд к данному направлению, как представляется, относятся лишь хронологически. Концепции крупных конституционалистов-«критиков» - А. Полларда, Дж. Джойлиффа, Ф. Стэнтона, Дж. Адамса, Дж. Балдуина, Ч. Макилвейна остались вне поля зрения исследователя. Вызывает возражение позиция А. В. Астафьевой в отношении
1 Rabban D.M. From Maine to Maitland via America // The Cambridge Law Journal. Vol. 68. No. 2. July 2009. P. 410-435. Rabban D.M. Melville M. Bigelow: Boston University’s Neglected Pioneer of Historical Legal Scholarship in America // The Boston University Law Review. January. 2011.
2Астафьева А. В. Проблема формирования конституционного строя Англии в освещении британской историографии последней трети XIX - начала XX вв. // Дисс. ...уч. степ, канд, ист. наук. - Омск. 2002. - 195 с.
незначительности вклада историков критического направления в изучение государственно-правовой истории Англии эпохи средневековья. Утверждение о том, что «критики» не создали новой концепции конституционной истории практически воспроизводит точку зрения, существовавшую в отечественной историографии советского периода и оказавшуюся очень устойчивой, которая не соответствует реальным достижениям «критической» историографии.
В 2004 г, Т. А. Сидорова защитила первую в отечественной историографии докторскую диссертацию о критическом направлении в английской историографии конца XIX - начала XX вв., в которой первостепенное внимание было уделено Ф. У. Мейтленду как родоначальнику и крупнейшему представителю этого направления'. В этот же период были опубликованы первые две монографии в российском мейтлендоведении: одна - о Ф. У. Мейтленде, вторая - о критическом направлении в национальной истории исторической науки конца XIX - первой половины XX вв.1 2 В целом, с начала 2000-х гг. мною было опубликовано порядка 25 статей о Ф. У. Мейтленде и критическом направлении в британской историографии3. Также впервые были переведены на русский язык письма Ф.У. Мейтленда П.Г, Виноградову. Перевод этих писем с предисловием и комментариями опубликован отдельной брошюрой4.
Завершая краткий обзор развития мейтлендоведения в зарубежной и отечественной исторической науке в середине 1880-х - 2012 гг., подведем некоторые итоги и наметим перспективы.
Зарубежное и российское мейтлендоведение прошло длительный путь развития. В англо-американском мейтлендоведении достигнуты высокие исследовательские результаты: изданы все труды Ф. У. Мейтленда, его эпистолярное наследие; реконструирована биография британского историка; в русле критического анализа и ревизии взглядов
1 Сидорова Т.А. Формирование и развитие критического направления в английской историографии конца XIX - начала XX вв. // Дисс. ...уч. степ. докт. ист. наук. - Казань. 2004. - 441 с.
2 Сидорова Т.А. Фредерик Уильям Мейтленд: Историк в контексте времени. -Казань: КГУ, 2003. - 213 с. Сидорова Т.А. Критическое направление в английской историографии конца XIX - первой половине XX в.: возникновение и развитие. - Казань: КГУ. 2004. - 190 с.
3См.: Список источников и литературы в конце книги. Раздел «Литература».
4 Сидорова Т.А. «Невидимый колледж» Ф.У Мейтленда в письмах П.Г. Виноградову. Перевод, предисловие, комментарии. - Сочи. Изд-во «Стерх», 2012. -65 с.
ученого изучены основополагающие аспекты его исторической концепции. Полагаю, что определенный количественный «спад» в зарубежном мейтлендоведении объясняется именно этим обстоятельством и дальнейшее его развитие пойдет по пути детализации и пересмотра отдельных положений научного наследия Ф. У. Мейтленда. В этой связи считаю важным обратить внимание на уже обозначившуюся со второй половины 1960-х гг. тенденцию такого «пересмотра», которая явно и неявно прослеживается в работах Р. С. Монпенсье, С. Ф. Ч. Милсома и П. Уормолда. Речь идет об анализе методологических основ исследований Ф. У. Мейтленда через призму чуждой его времени постмодернистской парадигмы истории, что привело к усилению «критицизма» в их оценке наследия британского историка.
В настоящее время российское мейтлендоведение, несмотря на то, что Ф. У. Мейтленд уже в начале XX в. был известным, но оставался долгие десятилетия малоизученным историком, с учетом заметных позитивных сдвигов, находится на стадии «открытия» выдающегося британского историка для широкой аудитории исторического сообщества. Нам предстоит большая и нелегкая работа по введению в научный оборот обширного источникового и историографического материала. И на этом пути мы неизбежно столкнемся, прежде всего, с «трудностями перевода», так как ни одна из работ Ф. У. Мейтленда не переведена на русский язык, что неимоверно затрудняет освоение, и, значит, использование его наследия в отечественной историографии. Перевод двух фундаментальных трудов Ф. У. Мейтленда «История английского права», «Книга Страшного суда и то, что вне ее» и его писем с соответствующими комментариями - это грандиозный проект, осуществить который под силу лишь коллективу российских историков. Во-вторых, следует уточнить за счет расширения списка монографий, статей, рецензий, главным образом, немецкого, французского, итальянского происхождения, библиографию трудов о Ф. У. Мейтленде, что позволит существенно дополнить наши представления о содержании и развитии мейтлендоведении за рубежом, сделает наши знания о выдающемся британском историке более глубокими и разносторонними. В-третьих, необходимо продолжить изучение одного из самых сложных аспектов темы - теоретико-методологического, в том числе, философских взглядов, подходов и работ Ф. У. Мейтленда, начало которому в российском мейтлендоведении было положено в данной книге. Четвертым перспективным направлением
российского мейтлендоведения, по моему мнению, должна стать дальнейшая реконструкция экзистенциально-профессиональной биографии Ф. У. Мейтленда посредством изучения коммуникативных связей британского историка в рамках «невидимого колледжа». Здесь необходимо изучить переписку Ф. У. Мейтленда с коллегами-современниками из разных стран в сравнительном ракурсе по изданиям С. Файфута и П. Зутши, а также неопубликованных в этих изданиях писем1, и, поскольку известно около тридцати респондентов Ф. У. Мейтленда, получится столько же направлений исследований. В-пятых, необходимо написать отдельное монографическое исследование, посвященное зарубежному мейтлендоведению, которое, в том числе, способствовало бы его закреплению в историографии на понятийно-смысловом уровне и введению в научный оборот обширного материала по истории историографии. Шестое направление дальнейшего изучения научного наследия Ф. У. Мейтленда, по моему мнению, должно сосредоточиться на углублении исследования отдельных проблем, раскрывавшихся в его трудах: его интерпретации феодализма, Реформации, канонического права, источников британской конституционной истории, истории парламента, роли королевской власти и др. Чтобы «поднять» эти и другие проблемы, необходима консолидация сил историков и историографов, специализирующихся в изучении европейских национальных историографий - немецкой, французской, итальянской, а также - правоведов, философов, лингвистов. Жизни одного человека недостаточно, чтобы осмыслить грандиозное по масштабам и содержанию научное наследие Фредерика Уильяма Мейтленда.
По состоянию знания вопроса на момент публикации книги автор ставит перед собой цель системного и, по возможности, всестороннего изучения научного наследия Ф. У. Мейтленда, а также исследования критического направления как целостного, концептуально единого историографического процесса в британской истории исторической науки; анализа содержания «критической» парадигмы истории Англии
'См., например: HoweM. De Wolfe. Holmes - Pollock Letters: The Correspondence of Mr. Justice Holmes and Sir Frederic Pollock, 1874-1932. - Littleton. 1961. Guth D.J., Hoeflich M. H. (eds). F. W. Maitland and Roman Law: an Uncollected Letter, with Comments and Notes // The University of Illinois Law Review. 2. 1982. P. 441-448. Hazeltine H. D. Gossip about Legal History: Unpublished Letters of Maitland and Ames. // The Cambridge Law Journal. №2.1924. P. 1-18. Letters to R.L. Poole //The Cambridge Historical Journal. 1952. P. 318-351.
как альтернативной, конкурирующей и резюмирующей интерпретации национальной истории; раскрытия основных теоретико-методологических и конкретно-исторических взглядов представителей критического направления в Англии конца XIX - первой половины XX вв.; определения их места в национальной историографии.
Критическое направление представлено не только британскими, но и американскими историками, которых объединяли предмет исследования, единство методологических подходов, интеллектуальная сплоченность вокруг Ф. У. Мейтленда, считавшего англо-американскую историографию единой.
Автор книги надеется, что ее положения, авторские взгляды и позиции будут способствовать пересмотру устоявшихся стереотипов о Ф. У. Мейтленде, критическом направлении в англо-американской и отечественной историографии и утверждению нового прочтения историографической ситуации этого периода, характеризовавшейся обновлением познавательного арсенала исторической науки и созданием плюралистической парадигмы на базе междисциплинарного подхода и методологического синтеза.
ГЛАВА I.
АНГЛИЙСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ
ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА XX вв.
1. Развитие исторической науки в Англии второй половины XIX в.
Британская историография последней трети XIX - начала XX вв. представляет собой неотъемлемую составную часть и заключительный этап в развитии национальной историографии викторианской эпохи, которая была временем интенсивного развития экономики, эпохой выдающихся политиков и великих историков. Имена многих из них - Т. Б. Маколея, Э. Фримена, Дж. Актона, С. Гардинера, Т. Карлейля, У. Стеббса, Ф. Сибома, У. Эшли, У. Кеннингема, Ф. У. Мейтленда, Дж. Бери, А. Эванса, Дж. Бьюри - и поныне являются гордостью британской и европейской исторической науки.
Критическое направление, венчавшее викторианскую эпоху, рецепи-ровало ее интеллектуальный опыт и стало резюмирующим в истории исторической мысли Великобритании. От своих предшественников «критические» историки унаследовали теории, концепции, тематику и исследовательские методы, переосмыслив их с позиций достижений исторической науки своего времени, но сохранив при этом линию преемственности. Поэтому исследование феномена критического направления в Великобритании тесно связано с общей характеристикой состояния национальной исторической науки до рубежа 80-х-90-х гг. XIX в.
Историческая наука в Англии XIX в. прошла в своем развитии три крупных по значимости этапа, которые соответствовали преобладавшим в историографии философско-теоретическим фундаментам: романтизм, позитивизм, неокантианство. Каждый из них выработал «своё» концептуальное видение прошлого, создававшееся зачастую
в противовес предшествовавшим взглядам и в порядке их отрицания. Отвечая научным запросам своего времени, они были также отражением определенного уровня исторического развития страны, своего рода социально-политическим барометром.
Так, романтизм, пришедший в Англию из Германии и занимавший достаточно прочные позиции в национальной историографии до середины XIX века, обозначил кризис просветительской исторической мысли в области интерпретации античной, средневековой и новой истории. Он стал способом и формой выражения разочарования тем «новым, разумным, естественным» обществом, которое утвердилось в Европе после Французской революции конца XVIH в., реакцией на саму революцию.
Распространение идей романтизма совпало с первым в Англии крупным экономическим кризисом XIX века - 1815 г. За ним, с интервалом примерно в 10 лет, последовали другие - 1825, 1836, 1847, 1857 гг. Они сопровождались массовым пауперизмом, ростом безработицы (в 1842 г. число безработных достигло 1 млн. чел.), установлением мизерной заработной платы, широким использованием детского и женского труда, чудовищными бытовыми условиями (Закон о работных домах 1834 г.). Эти предпосылки привели к возникновению чартизма и легализации профсоюзов. Накал борьбы приходится на 30-е-40-е гг. XIX века.
В такой обстановке повышенный интерес к истории едва ли был способом эскейпизма, ухода от сложных проблем современности. В глубине минувших столетий историки находили подтверждение своим политическим идеалам и ценностям, в шкале которых первенствовали государственность, стабильность, демократизм.
Историография романтизма неоднородна. Она представлена кон-сервативно-торийским (Э. Бёрк, У. Митфорд и Ар. Алисон) и либе-рально-вигским течениями (Г. Галлам, Дж. Кембл, Ф. Пэлгрев, Дж. Грот, Дж. Рассел, Т. Б. Маколей, Т. Карлейль), Несмотря на отличия, историкам-романтикам были присущи общие методологические подходы, единый теоретико-познавательный арсенал исследования исторического прошлого: историзм, то есть представление об органическом развитии исторического процесса; предпочтение проблем средневековой истории; стремление выявить самобытные черты каждой национальной истории; реконструировать неповторимые особенности духовности людей изучаемой эпохи; приверженность принципам
«вживания», «вчувствования», «сопереживания». Благодаря этим установкам им удалось увидеть «другое средневековье», в значительной степени реабилитировать эту неоднозначную эпоху в глазах современников, возродить к ней научный интерес. Во многом историки-романтики идеализировали средневековье, называя его «золотым веком» мира и социальной гармонии, освященной «гением христианства» и недвусмысленно противопоставляли его эпохе Французской революции. Вместе с тем, нельзя не признать, что в целом романтическая историография глубже проникла в жизнь, быт, мировосприятие, культуру средневекового человека'.
Своими исследованиями историки-романтики разрушили стереотип пренебрежительного отношения и негативной оценки средних веков, которые были заложены итальянской гуманистической историографией. Заслуга романтиков состоит в том, что в средневековье они увидели не только полный упадок, невежество, безумство и суеверия, но время возмужания Европы, успехов третьего сословия, городов, усиления центральной власти, развития наук и искусства1 2.
Таким образом, устоявшийся на протяжении почти пяти веков односторонний подход к характеристике средневековой истории романтической историографией был преодолен.
В первой половине XIX в. ведущее место в Англии заняла историография либеральной (вигской) ориентации. Ее крупнейшие и наиболее талантливые представители - Г. Галлам, Ф. Пэлгрев, Дж. Кембл -разрабатывали преимущественно сюжеты политической и конституционной истории3.
В центре их внимания находились традиционные для вигской историографии, признаваемые консерваторами и признанные обществом, идеи исключительности англичан, их приверженности принципам демократии и законности, проблемы происхождения английского государства, безконфликтности исторического пути развития страны, поиски источников незыблемости британской ограниченной монархии. Разработка этих проблем, весьма актуальных для Англии
1 Гутнова Е. В. Средневековье: место в европейской цивилизации // Средние века. - М., 1990. Вып. 53. С. 23.
2Гутнова Е. В. Средневековье: место в европейской цивилизации. С. 23.
3Hallam Н. Constitutional History of England from Henry VII to the Death of George II. - London. 1827. Vol. 1-3. Palgrave F. The Rise and Progress of the English Commonwealth. - London. 1832. Vol. 1-2. Kemble G. The Saxons in England. - London. 1849.
и англичан первой половины XIX в., уводила исследователей к истокам национальной истории - в англосаксонскую эпоху, которая, как правило, идеализировалась.
Устойчивый интерес к истории государственно-правовых институтов страны был присущ британским историкам разных поколений, как либеральной, так и консервативной направленности. Во многом он объясняется признанием национальной модели государственного устройства гарантом от всех социальных потрясений. Это убеждение находило подтверждение в политизированном освещении исторических событий и явлений, бесконечно далеких от конституционной истории Англии непосредственно. Апология британского конституционализма успешно разрабатывалась уже в XVIII в. на материале античности историками-тори Л. Леландом, О. Голдсмитом, Дж. Гиллисом, У. Митфордом *, а затем в XIX в. - вигами, особенно Дж. Гротом1 2. Историки обоих направлений пользовались фактами политической истории Древней Греции для освещения вопросов современности3. Восхваляя английскую политическую систему, торийские историки, прежде всего У. Митфорд, стремились воспрепятствовать проникновению идей Французской революции на английскую почву. Поэтому интерпретация греческой истории давалась ими под углом идеализации аристократической Спарты и гиперкритики афинской рабовладельческой демократии, выковавшей, по мнению У. Мит-форда, идеологическую основу Французской революции. Радикально настроенный Дж. Грот, стремившийся к «либерализации английских политических и интеллектуальных привычек»4, напротив, идеализировал афинские политические институты, сравнивая их с конституционным устройством Англии.
В произведениях историков-антиковедов торийского и вигского течений постоянно чувствовалась политическая мысль. Различие между ними состояло в том, что «если у торийских историков стиля Митфорда изучение истории Греции шло под углом зрения идеализации Спарты, то представители либеральной мысли в лице Грота в истории Древней Греции особенно интересовались историей
1 Mitford W. The History of Greece. - London. 1838. Vol. 1-8. Gillies J. The History of Ancient Greece. - London. 1786. Vol. 1-5. Голдсмит О. Сокращенная история Греции. - СПб. 1814-1856.
2 Grote G. History of Greece. - London. 1846-1856. Vol. 1-12.
3Хвостов M.M. История Греции. Лекции. - M., 1924. С. 27.
‘‘Grote G. History of Greece. Vol. I. P. 9.
Афин»'. Квинтэссенция взглядов У. Митфорда на политическую систему греческой государственности заключалась в одном определении - «несовершенство». По его мнению, греки «...крайне недостаточно владели самым главным искусством управления тем огромным механизмом, который мы называем Правительством»* 2. Тщательно выписанные «пороки» греческой государственности являлись, по мнению У. Митфорда, тем уделом, к которому неизбежно должны были прийти все страны, ставшие на революционный путь истории. Контрастным изображением этих «пороков» У. Митфорд преследовал главную цель своего труда - демонстрацию стабильности и преимуществ британского конституционного устройства.
В середине XIX в. на смену романтизму пришел позитивизм, предложивший более взвешенную оценку событий и явлений истории. Он стал господствующей методологией в британской исторической науке вплоть до девятисотых годов XIX столетия. Развитие позитивистской историографии прошло под знаком могущества британской империи, пик которого приходился на середину века. Именно тогда неоспоримое лидерство Англии в промышленности и торговле снискало ей славу «мастерской мира». Страна с населением менее 3-х % населения мира давала половину мирового производства чугуна, каменного угля, хлопчатобумажных тканей. Великобритания экспортировала столько товаров, сколько приходилось на долю Франции, Германии, США в совокупности. Половина мирового тоннажа торговых судов была английской. В числе первых Англия стала помещать за границей крупные капиталы. В 1895 г. ее заграничные капиталовложения достигли 1,5 млрд, фунтов стерлингов. Бурное экономическое развитие сопровождалось интенсивной урбанизацией страны. «Страна-город» - так справедливо называли Англию современники. Национальный доход с конца XVIII в. до 70-х годов XIX в. возрос в десять раз и равнялся 1,2 млрд, фунтов стерлингов. Таков был результат завершившейся промышленной революции, плоды которой были триумфально продемонстрированы в Гайд-парке на Всемирной промышленной выставке. Монополия Англии на мировом рынке обеспечивалась не только превосходным качеством производимых ею товаров и отсутствием серьезных конкурентов в области производства и сбыта. Будучи крупнейшей колониальной империей
'Мишулин А. В. Из историографии античности // ПИДО. - М., 1953. С. 53.
2Mitford W. The History of Greece. Vol. 4. P. 6.
мира, Англия была обязана своим экономическим процветанием колониям, которые обеспечивали монопольную прибыль, дешевое сырье и рабочую силу. Грандиозные масштабы колониальных владений, помноженные на соответствующую идеологию национального превосходства, вселяли чувство гордости, уверенности и ощущение незыблемости существующего порядка.
Мощный экономический подъем сопровождался периодическими спадами производства, ввергая страну в состояние кризисов. Кризисными были: 1857, 1866, 1873-1893 гг.
Но экономическое могущество и монопольное положение в мире, представлявшиеся современникам вечными, оказались преходящими. С 70-х годов XIX в„ по образному выражению А. Тойнби, «свет стал меркнуть», а кратковременное правление Эдуарда VII (1901-1910) по смерти его великой матери королевы «стало сумерками викторианской эпохи» ’.
На этом сложном и противоречивом историческом фоне выросла позитивистская историография, сформировались историки новой генерации. Позитивистская историография, представленная рядом направлений (политическим, историко-правовым, историко-экономическим, направлением культурно-исторического синтеза), опиралась на иные, по сравнению с романтической, ценностные подходы и методы исследования, что обеспечило более высокую степень продуктивности исторических исследований. Выделим следующие: эволюционизм (развитие без скачков и потрясений); признание закономерностей в истории; идея прогресса; принцип беспристрастности научного исследования; опора на положительные (позитивные) научные данные в реконструкции картины мира; теория равноправных факторов; широкое применение ретроспективного, сравнительно-исторического, статистического методов. Кроме того, сама позитивистская философия, родившаяся в Англии (Дж. Ст. Милль, Г. Т. Бокль, Г. Спенсер), обрела более прочную почву, нежели немецкий романтизм.
Приверженность этим постулатам прямо или косвенно обнаруживается в трудах крупнейших историков позитивистского направления - Ч. Мариваля, Дж. Магаффи, Э. Фримена, Т. Карлейля, У. Стеб-бса, Г. Мейна, Т. Роджерса, У. Дж. Эшли, У. Кеннингема, Ф. Сибома,
1 Тойнби А.. Дж. Пережитое // Цивилизация перед судом истории. - СПб. 1996. С. 324.
Дж. Грина, Г. Трайля, ГТ. Бокля, У. Леки, С. Гардинера, Т. Роджерса, Дж. Сили, Дж. Фроуда, С. Вебба, Б. Вебб, Дж. М. Тревельяна.
По сравнению со своими предшественниками, круг их научных интересов значительно расширился. В центре внимания оказались не только традиционные аспекты исследования государственнополитического характера, но и социально-экономические проблемы, вопросы духовной жизни, религии, культуры, колониальной политики, истории рабочего движения, которые трактовались с позиций национал-либерализма. Если Э. Фримен и У. Стеббс1 преимущественно занимались разработкой таких «типично английских» сюжетов, как национальная самобытность и уникальность конституционного строя, то Т. Роджерс, У. Кеннингем, Ф. Сибом и У. Дж. Эшлиl 2 обогатили историческую науку исследованиями социально-экономического развития Англии, выполненными на высоком профессиональном уровне с привлечением солидной Источниковой базы.
По утверждению Дж. Элтона, во времена Ф. У. Мейтленда историки, особенно английские историки, никогда не размышляли о своей деятельности. Большинство из них писали историю потому, что им нравилось делать это, и они не чувствовали необходимости философствовать на эту тему; в лучшем случае они претендовали на роль людей, формировавших общественных деятелей. Философы признавали триумф исторических исследований, пробудившихся к жизни в результате усвоения обновленных методов, которые распространились во всей Европе в XIX в. из Германии. Выросшее из возвышения романтизма и национализма, возникших в конце XVIII в., доминирование исторических исследований как лучшего способа понимания человечества, позднее было подкреплено теориями эволюции Ч. Дарвина, которые утверждали идею, что всё мироздание покоится на исторических
lFreeman Е. History of the Norman Conquest of England; its Causes and its Results. - London. 1867-1879. Vol. 1-5. The Reign of William Rufus and the Accession of Henry I. - London. 1882. Vol. 1-4. The Growth of English Constitution from the Earliest Times. - London. 1872. Stubbs tt7 The Constitutional History of England. - Oxford. 1874-1878. Vol. 1-3.
2Rogers T. The Relations of Economics Science to Social and Political Action. -London. 1888. The History of Agriculture and Prices in England. - London. 1886-1888. Vol. 1-8. Six Centuries of Labour and Price. - London. 1884. Cunningham IT. Growth of England Industry and Commerce in Early and Middle Ages. - London. 1890. Seebohm F. The English Village Community. - London. 1904. Ashley W. An Introduction to English Economic. History and Theory. - London. 1888-1893.
принципах. Давали о себе знать и другие социальные теории. Антропология представила влиятельную, хотя в итоге вводящую в заблуждение, работу сэра Г. Мейна. Теоретическая социология, оперировавшая анализом настоящего без особого внимания к источникам и прошлому, заявила о себе через работы О. Конта и Г. Спенсера. В тот век позитивизма не было больших дебатов о методах. Некоторые историки, как Дж. А. Фроуд, работали в архивах; другие, как Э. А. Фримен, опирались на то, что было напечатано. Учебники для студентов появились в Германии и Франции, но не в Англии *.
К концу XIX столетия в британской историографии всё отчетливее стали проявляться признаки методологического кризиса. Поздний позитивизм оказался не в состоянии раскрыть многообразие исторического процесса. Идея развития, признававшаяся его адептами, трактовалась упрощенно. В исследованиях фиксировалась лишь объективная сторона истории. Историки углубились в разработку локальной проблематики.
Утрата уверенности в познавательных возможностях истории как науки и объективном характере исторических знаний обусловили возникновение скептицизма и критических настроений в международном сообществе историков (Н. И. Кареев, Ж. Флакк, Ф. У. Мейтленд, Дж. Бьюри, Г. Адамс), предопределив проникновение идей неокантианства в теорию познания и методологию истории. В конкретной историографической практике неокантианские подходы реализовались в проявлении первостепенного внимания исследователей к проблемам единичного, уникального, специфического в истории, осторожности в обобщениях, приверженности идее циклизма в противовес закономерному развитию, «идеальным типам», широкому распространению методов «отнесения к ценности», критическому анализу, теоретико-методологическому плюрализму.
Но неокантианские идеи не вытеснили позитивизм, не стали адекватной ему заменой и не породили в Великобритании последней трети XIX в. «большой» неокантианской историографии античности, средневековья, нового времени, как в Германии.
'Elton G.R. Frederic William Maitland. - London. 1985. P. 19.
2. Эволюция методологических основ британской историографии в конце XIX - начале XX вв.
Методология исследования Ф. У. Мейтленда
В Великобритании кризисные явления теоретико-методологического характера и постепенная переориентация историков с ортодоксального позитивизма на неокантианские установки, либо на сплавы ранкеанства, позитивизма и неокантианства, сопровождались значительными успехами в развитии исторического знания, преподавании и организации исторической науки.
Интеллектуальная элита и университетская наука в викторианской Англии были сконцентрированы, главным образом, в Оксфорде и Кембридже, где в 1870-е-1880-е гг, сложились две крупные исторические школы. Между ними больше сходства, нежели различий. Дифференциация относительно рельефно прослеживается в тематике исследований их представителей, лидерах и определяется в основном географическими параметрами. Вместе с тем, Оксфордская и Кембриджская корпорации историков сплачивались единством теоретико-методологических установок, стилем творческого мышления, наличием связи научного познания и образования, устоявшихся коммуникативных практик.
В последней трети XIX в. Оксфордская и Кембриджская исторические школы, возглавляемые У. Стеббсом и Дж. Актоном, одновременно являлись формальными и неформальными центрами развития исторической науки и интеллектуального сообщества историков.
С этой точки зрения сами британские исторические школы в значительной степени соответствовали предназначению понятия «незримый колледж», так как представляли собой союзы равноценных ученых, каждый из которых мог существовать вне официальной институционной организации. Они включали представителей различных университетов, интенсивно общавшихся между собой, ведших активную переписку, обменивавшихся предварительными результатами исследований, хорошо знавших область деятельности друг друга *.
1 Аллахвердян А. Г., Мошкова Г.Ю., Юревич А. В., Ярошевский. М. Г. Психология науки. - М., 1998. С. 96.
Интеллектуальная кооперация британских историков крупнейших университетских центров прослеживается на протяжении всей викторианской эпохи и имеет разные формы выражения. В последние десятилетия XIX в. это тяготение к объединению в академическое сообщество проявилось в создании коллективных исторических трудов. Так, в 1885 г. началось издание фундаментальной работы «Словарь национальной биографии» (составители - Л. Стивен и С. Ли), статьи в котором были написаны в основном университетскими профессорами. С 1899 г. стала выходить многотомная «Викторианская история графств Англии», в создании которой приняли участие Дж. Актон, Ф. У. Мейтленд, Ф. Поллок и другие видные профессиональные историки. В начале XX в. стремление университетских историков к написанию сводных работ общеисторического характера обусловило появление коллективных трудов по британской истории: в 1904 г. вышла «История Англии», в 1905-1913 гг. - 12-ти томный труд «Политическая история Англии» при участии профессоров У. Ханта, Р. Пула, А. Полларда и других.
С деятельностью оксфордской и кембриджской профессуры связано также создание первых профессиональных исторических журналов в Великобритании. В 1886 г. в результате творческих дискуссий университетских историков появился общенациональный научный журнал - “The English Historical Review”. У его истоков стояли Дж. Брайс, Дж. Актон, М. Крейтон, Ф. Пауэлл, А. Уорд, но основателем этого периодического издания, существующего до сих пор, несомненно, был Ф. У Мейтленд. Журнал выполнял функцию объединения историков, стремившихся к превращению истории в академическую дисциплину1.
Показателем роста профессионализма, распространения «вкуса к истории», усиления статуса исторического знания и духа творческого единства английских историков стало возникновение и активное функционирование исторических ассоциаций в Великобритании, среди которых выделяются Королевское историческое общество (1868 г.) -первая общенациональная организация такого рода, Сельденское общество (1887 г.), Общество военно-морской истории (1893 г.). Наряду с Дж. Актоном, У. Кеннингемом, П.Г. Виноградовым, Ф.У. Мейтленд был постоянным членом первого и бессменным председателем второго.
Тем не менее, Дж. Элтон говорил об организации исторического образования в Великобритании второй половины XIX - начала XX вв. как о «проблематичной» и утверждал, что атмосфера тех дней мало помогала историкам, например, Ф. У. Мейтленду, который мог признаться себе в том, что сказал о Дж. Актоне: «Большая часть его (Актона. -Т. С.) работы была сделана в окружении седовласых людей - классических ученых, столь склонных рассматривать историю как элегантную форму легкой беседы» *.
Исторический журнал “The English Historical Review” начал выходить в 1886 г., и во многом благодаря его первым редакторам М. Крейтону и Р. Пулу, а также - Ф. У. Мейтленду, он получил всеобщее признание и динамичное развитие. Историки, по утверждению Дж. Элтона, никогда не были очень дружным сообществом, им не хватало организации, представлявшей их как профессию, на что неоднократно указывал Ф.У. Мейтленд* 2. Конечно, уже было Королевское историческое общество, созданное в 1868 г., но в течение десятилетий оно развивалось под влиянием любителей, непрофессионалов, и первый поистине профессиональный его президент Дж. Протеро занял свой пост только в 1901 г.3
С точки зрения организационных основ академического образования в области истории заслуга Ф. У. Мейтленда также состояла в том, что он дал «жизнь, цель и импульс к развитию Сельденского общества, возникновением которого может гордиться любой ученый, и честь возникновения которого никогда не перестанут отмечать в память о его отце-основателе. Основание организаций, выполняющих работу, которую один человек в течение одной жизни не в состоянии выполнить, является одной из лучших форм служения, которое такой человек осуществляет для развития науки: и этот урок тоже преподал Ф. У. Мейтленд»4.
Последняя треть XIX - начало XX вв. отмечены в Великобритании существенными положительными изменениями в системе академического исторического образования. Так, в Оксфорде на базе школы новой истории, созданной в 1872 г., в 1913 г. был открыт исторический
'The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. P. 261. Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 101.
2 Maitland F.W. The Teaching of History // Essays on the Teaching of History. -Cambridge. 1901. P. XIX. Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 102.
3The Collected Papers of F. VF. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. I. P. 485-486.
4Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 102.
факультет. В качестве полноправного компонента в практику преподавания вошли семинарские занятия и изучение вспомогательных исторических дисциплин. С 1895 г. в Оксфордском университете учреждается степень бакалавра, а в 1917 г. - ученая степени доктора философии, которая стала присуждаться выпускникам, подготовившим диссертации по исторической проблематике'.
Огромную роль в складывании Оксфордской исторической школы сыграли первые профессиональные историки - У. Стеббс, Ф. Пауэлл, Ч. Фере, в трудах которых преобладала средневековая тематика, проблемы конституционной и политической истории Англии. Значительное влияние на содержание исторического образования в Оксфорде оказывали установки англиканской церкви и консервативной партии* 2.
На рубеже XIX-XX вв. одним из ведущих центров подготовки профессионалов-историков стал Кембриджский университет, за которым закрепилось название кембриджской школы новой истории. В ее создании приняли участие крупные историки, политологи, экономисты, правоведы: Дж. Сили, Дж. Актон, Дж. Бьюри, Дж. Протеро, М. Крейтон, У. Кеннингем, Ф. У. Мейтленд. Они сочетали политико-этический подход к историческому знанию с представлениями об истории как научной дисциплине. Понятие «история» отождествлялось преимущественно с политической и конституционной историей. Учебные планы включали лекционные курсы по проблемам британской и европейской истории XVI-XVIII вв. Предпочтение отдавалось внешнеполитическим и имперским сюжетам новой истории3.
В 80-е - 90-е годы XIX в. одним из ведущих образовательных учреждений Великобритании стал Лондонский университет, открытый в 1836 г. Подготовка специалистов-историков осуществлялась в Университетском колледже университета под руководством А. Полларда, специалиста в области политической и конституционной истории
'Kenyon!. The History Man. - London. 1983. P. 176-181. Goldstein D. The Professionalization of History in Britain in the Late Nineteenth and Early Twentieth Centuries // Storia della Storiografia. 1983. № 3. P. 9-14. Simpson R. How the PhD came to Britain. - Guilford. 1983. P. 132-140.
2Powicke F. M. Modern Historian and the Study of History. - London. 1955. P. 194-199.
3McLachlan J. The Origin and Early Development of the Cambridge Historical Tripos // The Cambridge Historical Journal. 1947. V. IX, № 1. P. 78-79, 87-91, 99-100. Kitson Clark G.A. Hundred Years of the Teaching of History at Cambridge. 1873-1973 // The Historical Journal. 1973. V. XVI. № 3. P. 536-546.
Англии, выпускника Оксфорда и последователя Ф. У. Мейтленда. По инициативе А. Полларда в 1910 г. в Лондонском университете было открыто историческое отделение, которое он возглавил.
В последней трети XIX в. в крупных промышленных центрах Великобритании на муниципальные средства и пожертвования промышленников и финансистов стали открываться городские или «краснокирпичные» университеты Манчестера (с 1880 г. он существовал как Викторианский, а с 1903 г. как Манчестерский университет), Ноттингема (1881г.), Ливерпуля (1884 г.), Лидса (1887 г.), Бирмингема (1900 г.), Шеффилда (1905 г.), Белфаста (1908 г.), Бристоля (1909 г.) *.
У истоков Манчестерской исторической школы стояли Р. Кристи, выпускник Оксфорда, А. Уорд из Кембриджского университета и Т. Таут, видный медиевист Оксфордской исторической школы, ставший профессором исторической кафедры Манчестерского университета в 1890 г. и занимавший ее на протяжении 35 лет. Т. Таут был убежден в том, что история должна стать «организованным знанием прошлого», что предполагало «не столько накопление массы разобщенных фактов, сколько совершенствование методов и работы с источником, а также выяснение того, как совершается история». «Чтобы составить достоверное представление о прошлом, - считал Т. Таут, - мы должны рассмотреть его в мельчайших деталях. Только таким образом изучая историю, можно получить правильное понимание структуры и функций прошлого человеческого общества в целом»1 2. Благодаря усилиям Т. Таута, собравшего в стенах университета видных специалистов историков (Дж. Тейт, Ф. Поуик, У. Шоу), в первой трети XX в. Манчестер стал признанной школой медиевистов, тесно связанной с Оксфордом3.
Исторические отделения функционировали в Лидсе, Бирмингеме, Ливерпуле. В университете Лидса, где работали А. Грант, Дж. Янг, Г. Темперли, Дж. Клэпэм, наряду с преподаванием английской истории была представлена история европейских стран и экономическая история. Значительное место экономическая история занимала и в университете Бирмингема, ориентированном на подготовку кадров для промышленности. В 1901 г. коммерческую школу в этом университете
1 Зверева Г. И. Британская историография в контексте академической культуры XX в. С. 56.
2The Collected Papers of Th. F. Tout. Vol. I. - Manchester. 1932. P. 76-89.
3The Collected Papers of Th. F. Tout. P. 96-109. Kenyon J. The History Man. P. 182-183.
возглавил крупный историк У. Эшли, выпускник Оксфорда, основатель первой кафедры экономической истории в Гарвардском университете США. В Ливерпульском университете приоритетное место занимала локальная история, исследование и преподавание которой было тесно связано с местным историческим и археологическим обществами1.
Шотландская система преподавания истории, существовавшая в старых шотландских университетах в Сент-Эндрюсе, Глазго, Абердине, Эдинбурге, возникших в XV-XVI вв., в последней трети XIX в. приблизилась к английской, чему способствовали реформы в сфере образования. На гуманитарных отделениях стали открываться исторические отделения, на исторические кафедры приглашались профессиональные историки из английских университетов. В 90-е гг. XIX в. выпускники Кембриджа Дж. Протеро и Ч. Терри возглавили кафедры истории в Эдинбургском и Абердинском университетах. Выпускник Оксфорда Р. Лодж стал первым профессором истории в университете Глазго. С 1903 г. в Эдинбурге начал выходить общеисторический научный журнал “The Scottish Historical Review”. Значительное внимание стало уделяться преподаванию как английской, так и шотландской истории. В 1901 г. в Эдинбургском университете открылась первая кафедра шотландской истории, которую занял П. Хьюм Браун. В 1913 г. кафедра шотландской истории и литературы была учреждена в университете Глазго. Первым ее профессором стал Р. Рейт, шотландец по происхождению, выпускник Оксфорда и ученик Ф. У. Мейтленда. Историки шотландской исторической школы П. Хьюм Браун, Р. Хэнни, Р. Рейт, Дж. Мэкки, Дж. Прайд специализировались преимущественно на исследовании проблем политической и конституционной истории, а также истории англо-шотландских отношений с раннего средневековья до заключения унии 1707 г.1 2
Подъем британской исторической науки на новый уровень в конце XIX - начале XX вв., проявившийся в специализации исторических знаний, расширении Источниковой базы и тематики исследований, совершенствовании академической системы преподавания истории и углублении коммуникативных связей между профессиональными
1 Kenyon J. The History Man. P. 184-185. Koot G. English Historical Economists and the Emergence of Economic History in England // History of Political Economy. 1980. Vol. 12. № 2. P. 188-192. Эшли У. Экономическая история Англии в связи с экономической теорией. - М., 1897. С. XI-XIV.
2 Зверева Г. И. Британская историография в контексте академической культуры XX в. С. 60-62.
историками, совпал с негативными тенденциями в национальной экономике.
В последние десятилетия XIX в. промышленная монополия Англии осталась в прошлом, а торговая сдала свои позиции. Быстро развивавшиеся США и Германия заявили о себе как о сильных соперниках Англии, обогнав ее по темпам развития, производству продукции металлургии, химической и электротехнической промышленности, успешно тесня английские товары не только на внешних и колониальных рынках, но и в самой Англии. Главную причину сбоя британской экономики на исходе XIX столетия обнажил затяжной экономический кризис 1873-1893 гг.: колонии и зависимость от внешних рынков, то есть факторы, некогда обеспечивавшие британское превосходство в мире. Изобилие колониального сырья, мощные продовольственные потоки в метрополию, обширные колониальные рынки сбыта и приложения капитала, отсутствие достойных соперников снизили конкурентоспособность английских товаров, породили опасную психологию самоуспокоенности, самодовольства и собственного совершенства.
Возникновение критического направления в британской историографии приходится на период заката «золотого» викторианского века, кульминация которого ознаменовалась грандиозным празднованием бриллиантового юбилея королевы Виктории в 1897 году.
Смена идейно-теоретических установок, бесспорно, являлась и следствием методологического кризиса исторической науки, и в то же время проявлением целенаправленного поиска носителями исторического мышления наиболее адекватного способа отображения исторического прошлого и роста профессионализма. Методологические искания свидетельствуют о динамизме исторической науки и биении исторической мысли независимо от степени конструктивности результатов конкретных научных исследований. Историки критического направления в английской и американской историографии -Ф.У. Мейтленд, Дж. Адамс, Дж. У. Балдуин, А. Баллард, М. Бейтсон, Н. С. Б. Грасс, Г. Грей, Ф. Давенпорт, Э. Дженкс, Дж. Джойлифф, Д. Дуглас, Э. Кэм, А. Е. Леветт, Ч. Макилвейн, У. МакКечни, Н. Нельсон, Т. Ф. Т. Плакнетт, А. Поллард, Ф. М. Поуик, Дж. Сейлс, Ф. Стэнтон, Г. Ричардсон, Дж. Хаскинс, Б. Уилкинсон - заложили фундамент более плодотворного и эффективного подхода к исследованию исторического прошлого, основанного на междисциплинарности и методологическом синтезе.
Критическое направление, ориентированное на тотальный пересмотр «господствующих» концепций, дало мощный импульс развитию историографии, как в самой Англии, так и далеко за ее пределами, способствовало утверждению глубокого и всестороннего понимания истории, тонких приемов научного исследования, обогатило историографию новым багажом исторических источников.
В британской историографии XIX столетия критическое направление занимает особое место. Возникшее на исходе викторианской эпохи, оно впитало в себя достоинства, недостатки и противоречия своего времени и исторической науки. Доминирующим это направление становится не ранее первых десятилетий XX в. и сохраняет эти позиции вплоть до 1950-х гг., как в национальной, так и в американской историографии. Сочетание специфических, уникальных условий - пограничность эпох и переломное состояние исторической науки - породило критическое направление как историографический факт. Отсутствие моноисторической теории, методологический синтез и концептуальный плюрализм в освещении исторического прошлого раскрепостили историческое сознание, освободив его от жесткой привязанности к определенной интерпретационной схеме. Парадиг-мальный синтез дал феноменальный результат - стал основой синтеза достижений британских историков XIX в. в области изучения национальной истории, прежде всего средневековой, вобрав в себя восторженное отношение к ней романтиков, принцип строгой опоры на достоверные факты и беспристрастность авторской позиции позитивистов, увлечение фактологией и локальной тематикой неокантианцев. И как следствие - историки критического направления подвели итог эволюции британской историографии XIX века и перебросили мост в историческую науку века XX.
Критическое направление стало новым и новаторским движением научной мысли. Новые идеи не рождаются в результате передачи чего-то материального. Новаторство не наследуется: оно - процесс постоянной переоценки идей под воздействием сил, находящихся в непрерывном развитии. Вопросы, встающие перед исторической наукой, вытекают одновременно и из совокупности прежних практик, и из нынешнего расположения звезд на научном небосклоне, и из современных условий производства социального знания1.
'Попробуем поставить опыт // Анналы на рубеже веков - антология. - М., 2002. С. 15. (Редакционная статья впервые опубликована: Annals. HSS.P.,1989.
В 1890-е гг. и на рубеже XIX-XX вв. критическое направление в Англии было представлено почти исключительно творчеством Ф. У. Мейтленда - родоначальника и бесспорного научного лидера, разработавшего его теоретико-методологический фундамент. На почтительном расстоянии от него, но в русле сформулированных им подходов, работали лишь М. Бейтсон и А. Баллард. По силе таланта, диапазону научных исследований они, как впрочем, и историки 20-х -30-х гг. XX столетия, уступали своему учителю, развивая и дополняя основные идеи и положения его фундаментальных трудов. Поэтому о критическом направлении как особом, самостоятельном, концептуально едином движении научной мысли в британской историографии правомерно говорить только с первых десятилетий XX в., когда оно заявило о себе плеядой историков - последователей «критической концепции» Ф, У. Мейтленда в изучении различных аспектов социальной истории английского средневековья *. До этого времени феномен критического направления - это феномен Ф. У. Мейтленда как ученого. От Ф. У. Мейтленда историки-«критики» новой генерации унаследовали теоретическую и методологическую комплексность, исследовательские приемы, научные интересы, проблематику, бережное отношение к сведениям источников, осторожность в выводах и обобщениях, что предопределило их склонность к локальному в истории.
Критическое направление в англо-американской историографии прошло семидесятилетний путь развития. Его истоки коренятся в историографической ситуации 80-х - 90-х гг. XIX в., вершина обозначена
Vol. 44. №6. Р. 1317-1323).
1В американской историографии установки критического направления под влиянием Ф. У. Мейтленда реализовались в творчестве Г. Грея, Н.С. Б. Грасса, Ч. Гросса. - Gray Н. L. English Field Systems. - Cambridge. 1915. Gray H. L. The Commutation of Villain Services in England // The English Historical Review. 1914. Grass N.S.B. The Evolution of the English Corn Market from the 12-th to the 18-th Century. - Cambridge. 1915. Gross Ch. Sources and Literature of English History from the Earliest Times to about 1485. Bibliography of English History to 1485. - London. 1900. Представители критического направления в британской историографии: Levett А.Е. The Black Death. -Oxford. 1916. Ballard A. The Domesday Borough. - Oxford. 1904. Ballard A. The Domesday Inquest. - London. 1907. Bateston M. The Laws of Breteil // The English Historical Review. Vol. XV-XVI. 1900-1901. Stenton F.M. William The Conqueror. - London. 1908. Stenton F.M. The First Century of English Feudalism. - Oxford. 1932. Davenport F.J. The Economic Development of a Norfolk Manor. - Cambridge. 1906. Douglas D.C. The Social Structure of Medieval East Anglia. - Oxford. 1927 etc.
творчеством Ф.У. Мейтленда, дальнейшее интенсивное развитие охватывает первые три десятилетия XX в. и завершается в середине 1950-х гг. Это временное пространство (середина 80-х - середина 90-х гг. XIX в. - 50-е гг. XX в.) распадается на четыре периода.
Первый: становление критического направления в Великобритании. В позднем позитивизме обнаружилось несоответствие методологических основ теории исторического процесса задачам исторического познания и построения исторических концепций; период профессиональной идентификации и прихода в науку Ф.У. Мейтленда (середина 80-х - середина 90-х гг. XIX в.; избрание Ф. У. Мейтленда лектором английского права Кембриджского университета в 1884 г. и публикация в том же году первой работы, отмеченной научной общественностью - «Pleas of the Crown for the County of Gloucester Before the Abbot of Reading, 1221»; подготовка к печати совместно с Ф. Поллоком фундаментального исследования по истории английского права).
Второй: период расцвета критического направления, характеризующийся интенсивной научной деятельностью Ф. У. Мейтленда, выходом в свет более ста его трудов, поиском методологических альтернатив в интерпретации исторического прошлого, формированием научной школы (середина 90-х гг. XIX в. - начало XX в.: были опубликованы самые крупные труды Ф. У. Мейтленда ', в которых отражена приверженность их автора плюралистической научной парадигме и продемонстрировано виртуозное владение многочисленными методами исторического исследования).
Третий: развитие историографии критического направления в Англии и США после Ф. У. Мейтленда, постмейтлендовский период творчества учеников и последователей ученого, функционирование научной школы Ф. У. Мейтленда (начало XX в. - 30-е гг. XX в.).
Четвертый: развитие подходов «критической» школы Ф.У. Мейтленда в английской и американской историографии «парламенти-стов» и «корпоратистов» (1930-е - 1950-е гг.).
Критическое направление не было собственно критической историей, хотя и составляло ее часть. Ведь история всегда в той или иной
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. - Cambridge. 1895. Vols. 1-2. Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. - Cambridge. 1897. Maitland F. W. Township and Borough. - Cambridge. 1898. Maitland F. W. Constitutional History of England. - Cambridge. - 1908. («Конституционная история Англии» вышла посмертно, но она состояла из лекционного курса, читавшегося Ф.У. Мейтлендом в 1888 г. - Т. С.)
степени является критическим отображением прошлого, «...всякая история в определенной мере критична, так как ни один историк не повторяет свидетельств своих источников в той самой форме, в которой он их находит» *.
Феномен критического направления может быть раскрыт посредством разрешения антиномии: «критическая история» - «критическое направление». Он предполагает введение в научный оборот новой, более полной и точной формализации этого историографического явления в британской исторической науке. Принципиальное отличие «критической истории» от «критического направления» состоит в том, что первая, являясь основой историописания, предполагает аналитический подход к источнику знания, содержащий элемент критики, его обязательную проверку на степень достоверности и интерпретационное вживление в ткань истории, второе - представляет собой особый вектор осмысления фактов и явлений в истории исторической мысли с присущим ему концептуальным единством методологических принципов.
Эпистемологическими критериями вычленения критического направления как феномена в науке являются: закономерность возникновения на рубеже XIX-XX вв.; содержание базисных онтологических и гносеологических принципов исследования; научно-интеллектуальный результат как итог и пролог развития английской и американской историографии.
Возникновение критического направления в британской историографии в 80-е - 90-е гг. XIX в. традиционно объясняется проявлением кризиса европейской исторической науки и одновременно поиска, нередко, подсознательного, путей его преодоления. Следовательно, в самом понятии «кризис» изначально сопрягаются признаки переходности, переломности, неустойчивого состояния науки иодновременно проявления, тенденции ее дальнейшего развития. В таком понимании драматические черты кризиса поглощаются рождением надежды и перспективного оптимизма развития науки истории как на теоретическом уровне, так и на уровне конкретно-практических исследований. Это убеждение покоится на тезисе о многосложности исторической науки как системы. Эволюция ее фундаментальных составляющих - теории исторического развития, методологии исторического познания, исторической концепции и других - асинхрониа.
1 Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. - М., 1980. С. 131-132.
Кризис в одной сфере, как правило, сопровождается прогрессом в другой. В британской историографии последних десятилетий XIX -начала XX вв. кризисные явления затронули философско-теоретический компонент и в меньшей степени коснулись методологии истории.
Если под теорией истории понимать сущность, проникновение вглубь изучаемых явлений, их движущие пружины и механизмы функционирования1, а под методологией - средство, принципы построения теории, учение о структуре, логической организации, методах научного познания, то для британской историографии периода заката викторианской эпохи это был кризис позитивистской теории и философии истории. Он сопровождался стремлением разрушить позитивистский тип мышления и осмысления исторического процесса. Но преодолеть позитивизм британским историкам не удалось. Скорее всего, такая задача в национальной историографии и не ставилась, учитывая традиционную нелюбовь англичан к философско-теоретическим проблемам истории, что считалось едва ли не профессиональной нормой. Кроме того, гигантский количественный прирост фактического материала в результате «открытия» архивов, введение в научный оборот массы новых источников в известном смысле объясняли выбор исследовательских приоритетов в Англии не в пользу теоретизирования и обобщения, а в направлении обработки и систематизации обнаруженных фактов. Их атомарность и разрозненность открыли неограниченные возможности корректирующей интерпретации отдельных сюжетов, фрагментов, понятийно-категориального аппарата. История Англии испытывала настоятельную потребность в уточнении и детализации. В ней было много неизученного, поэтому время обобщений еще не пришло1 2. Следовательно, притягательность позитивизма как способа шлифовки «малых форм» в истории для британских историков критического направления оказалась гораздо сильнее его несостоятельности решать крупномасштабные проблемы: устанавливать причинно-следственные связи, открывать законы, объяснять многообразие исторического процесса. Особенность научно-исследовательских результатов историков критического направления состоит в широком применении критического метода, проникнутого духом позитивизма. «Радикальный исторический критицизм вырос не из самого применения критических методов, но из сочетания этих
1Гобозов И. А. Введение в философию истории. - М., 1999. С. 263.
2 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. Vol. 1. P. XXXVIII.
методов с некритически и бессознательно воспринятыми постулатами позитивизма»'.
Вместе с тем, как бы мало внимания не уделяли британские историки теоретико-методологическим вопросам в своей «блестящей изоляции» от континентальной историографии, они осознавали недостаточность опоры на один лишь позитивизм и критику «господствующих концепций» для создания собственной научной концепции истории. В силу этого обстоятельства, а также с учетом относительно широкого распространения неокантианства и устойчивых позиций ранке-анских подходов в английской историографии, теоретико-методологическая база исследований представителей критического направления была эклектичной и не могла быть иной. Это был органический сплав ранкеанства, позитивизма и неокантианства. Условно расчлененный, он распадается на отдельные составляющие.
Так, ранкеанский элемент в трудах Ф. У Мейтленда и других историков «критической» ориентации прослеживается как минимум по десяти позициям: применение историко-критического метода Нибура-Ранке; отношение к источнику, предполагающие выяснение его подлинности, учет влияния эпохи на его содержания, сравнение совокупности известных источников по данному историческому сюжету, научнокритический анализ источника; использование надежных источников, главным образом, архивных материалов; личная работа историка в архивах; приоритет в разработке политической истории; необходимость установления причинно-следственных связей в историческом процессе - единичное уникально, но оно лишь момент в ряду других событий; признание объективности исторической истины, которую можно установить посредством эмпирического познания; признание познаваемости истории; отточенность литературного стиля; представление об идеях, как ведущей силе общественного развития.
Приверженность позитивистской теории, в тени которой историки-«критики» продолжали работать, нашла отражение в реализации таких ее положений как: опора на позитивные научные данные в реконструкции картины мира; обращение к теории равнозначимых факторов (различные аспекты социальной действительности рассматривались в качестве неких самостоятельных сил и не одному из них не отдавалось предпочтение); признание объективных закономерностей, присущих историческому развитию; следование принципу
1 Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. С. 131.
беспристрастного научного изучения объекта, и отсутствие у историка права вносить в интерпретацию прошлого элемент оценки с позиции его времени; идея прогресса; склонность к объяснению истории через сознание людей; применение ретроспективного, сравнительно-исторического, статистического методов.
Неокантианский компонент в исследованиях «критиков» представлен следующими положениями: отношение к истории как к набору всегда существовавших явлений, по-разному группировавшихся в разные периоды, и возрождение теории круговорота, циклизма; преувеличение в историческом процессе роли случайностей и отдельных исторических личностей; уход в частную и локальную историю, увлечение фактографией; применение метода отнесения к ценностям, «идеальных типов», отрицания реальности общих понятий.
Основой, на которой покоился каркас междисциплинарного подхода и методологический синтез «критической» модели историописания, являлась позитивистско-рационалистическая эпистема. Ее вычленение из общей методологической ткани исторической концепции представителей критического направления возможно лишь в целях аналитического рассмотрения, искусственно. Эта операция подобна попытке извлечь часть фундамента крупного архитектурного сооружения, что неизбежно приведет к его обрушению, так как позитивистско-рационалистическая парадигма и есть тот самый краеугольный камень, который лежит в основе этого фундамента.
Кризис позитивистской методологии истории, в условиях которого работали историки-«критики», означал осознание недостаточности ее познавательных возможностей, насущную потребность в ее расширении и дополнении, но не факт ее исчезновения. Продолжая считать своей важнейшей исследовательской задачей углубление знаний об историческом прошлом путем его максимальной детализации, приближавшей к достижению основной цели - «показать, как это было в действительности», «критики» оставались позитивистами по определению, по сути, Р. Дж. Коллингвуд прямо называет имя Ф. У. Мейтленда в ряду лучших историков-позитивистов, являвшихся величайшими знатоками исторической детали, в деятельности которых историческая добросовестность отождествлялась с крайней скрупулезностью в исследовании любого фактического материала. «Это был период Стаббса и Мейтланда, период, когда английские историки, наконец, овладели объективными научными и критическими
методами великих немцев и научились изучать факты во всех деталях с помощью арсенала средств подлинной учености» ’.
Современная наука далека от понимания истории лишь как множественности филигранно прорисованных фактов, уложенных в логически стройную конструкцию. Но и без фактов и деталей история немыслима. Неустанно работая в архивах и вводя в научный оборот всё новые массивы источникового материала, английские «критики» реконструировали историческое прошлое, создав тем самым почву для дальнейших теоретических исследований и концептуальных обобщений. Вероятно, эту же «накопительную» функцию выполняют сегодня те историки, которые «открывают» архивы, следуя заповедям своих предшественников историков-позитивистов. В этой части позитивистская парадигма, по-видимому, никогда не утратит своего значения для профессиональных историков.
Плюралистическая природа теоретико-методологического фундамента предопределила становление «критической концепции» как конкурирующей интерпретации национальной истории относительно ее предшественников. Эта интерпретация, будучи комбинированной в своей основе, строго говоря, не являлась ни ранкеанской, ни позитивистской, ни неокантианской, и представляла собой вариант особого типа исторического мышления в историографии, основополагающими чертами которого являлись заостренно-критический подход и юридизм.
Юридический взгляд на историю составляет неотъемлемое свойство «критической» историографии, присущее ей настолько, что в западной литературе историков этого направления часто объединяют под названием «юридическая школа»1 2. Содержание этого «юридизма» не может быть сведено лишь к особенностям профессионального образования родоначальника критического направления Ф.У. Мейтленда, влияние которого бесспорно. Не будет преувеличением сказать, что юридизм историков критического направления был следствием чисто английского интереса к национальной политико-государственно-правовой истории и естественным продолжением разработки исторической проблематики, типичной для политического и историко-правового направлений в британской историографии XIX в. Рассмотренный под таким углом зрения, юридизм
1 Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. С. 123, 141.
2 Гутнова Е. В. Историография истории средних веков. С. 420.
критического направления представляет собой явление вполне закономерное, но сохраняющее при этом свою специфику.
Закономерность видится в преемственности, традиционности предмета и сюжетов изучения, а также, отчасти, - исследовательских выводов. Отсюда объяснимое пристальное внимание к истории государственно-правовых институтов и учреждений, монархии, парламенту, конституционализму, законодательству, и признание их главенствующей роли в истории Англии. Специфика же юридизма историков критического направления состояла в том, что они, концентрированно рассматривая историческую действительность английского средневековья через призму юридических терминов, категорий и источников, вышли за пределы нарративности, поднявшись на более высокий системный уровень изучения исторического прошлого. Они расширили тематику исследований, включив в поле зрения государственно-правовой истории социально-экономический аспект, не новый для британских историков, но увиденный ими в совершенно ином ракурсе. Отталкиваясь от эволюции английского права, «критики» раздвинули границы понятия «история», обнаружив за калейдоскопом событий историю идей как важнейшую движущую силу. На основе введения в научный оборот обширного круга правовых источников, они подвергли тотальной ревизии социальную историю Англии, обнажив пробелы и недостатки историописания своих предшественников.
Юридизм и критицизм британской историографии конца XIX -начала XX вв. представляют собой слагаемые единого целого - критического направления. Юридизм определяет одновременно и преобладающую источниковую базу, и стержень концептуального подхода историков критического направления, тогда как критицизм составляет ведущий метод интерпретации истории представителей «юридической школы».
Критическое направление является частью историографического процесса европейской и национальной исторической науки и, следовательно, частью определенной иерархической структуры, имеющей трехчленную градацию: течение, направление, школа. Каждая из них обладает присущими ей параметрами, неоднозначно трактуемыми в отечественном науковедении и историографии1. Отсутствие достаточно четких критериев определения сущности понятий «течение»,
1Гутнова Е. В. Историография истории средних веков, - М., 1985. Историография истории нового времени стран Европы и Америки / Под ред.
«направление», «школа» существенно затрудняет процедуру «вписывания» историков-«критиков» в указанную систему координат.
Авторское видение этой проблемы состоит в следующем. Историки критического направления - Ф. У. Мейтленд, Дж. Адамс, Дж. У. Балдуин, А. Баллард, М. Бейтсон, Н. С. Б. Грасс, Г. Грей, Ф. Давенпорт, Э. Дженкс, Дж. Джойлифф, Д. Дуглас, Э. Кэм, А.Е. Леветт, Ч. Макилвейн, У. МакКечни, Н. Нельсон, Т. Ф. Т. Плакнетт, А. Поллард, Ф. М. Поуик, Дж. Сейлс, Ф. Стэнтон, Г. Ричардсон, Дж. Хаскинс, Б. Уилкинсон - органично вливаются в антипозитивистский поток (течение). Они были современниками кризиса позитивистской теории философии истории в европейской исторической науке, поиски путей преодоления которого привели их, прежде всего, Ф. У. Мейтленда, к разработке плюралистической парадигмы, включавшей элементы ранкеанства, позитивизма, неокантианства. На почве их сопряжения и, исходя из сложности и многоаспектности задач по критическому пересмотру результатов научных исследований, достигнутых в национальной историографии к 80-м гг. XIX в., «критики» естественным путем пришли к методологическому синтезу.
Методологическая поливариантность, критическая заостренность позволяют рассматривать это направление как проявление разочарования историков познавательными возможностями позитивизма в рамках антипозитивистского течения в европейской историографии рубежа XIX - XX вв. Вместе с тем, разработка сюжетов английской истории преимущественно на материале правовых источников с использованием метода критического анализа, а также постоянное акцентирование приоритетной роли государства и права в развитии истории Англии дают основание взаимозаменять термины «критическое направление» и «юридическая школа». Но эти определения все же не тождественны и, скорее, дополняют друг друга. В научном обиходе они укоренились, стали привычными. Однако по мере углубления в суть проблемы усиливается ощущение некой их неопределенности, диссонансности, неадекватности.
В ряду историко-правовых, политических, культурно-исторических, историко-экономических направлений в национальных историографиях критическое направление выглядит «внеисторическим», искусственным, как бы не имеющим предмета исследования. Кроме
И.П. Дементьева. - М., 1990. Мягков Г.П. Научное сообщество в исторической науке: опыт «русской исторической школы». - Казань: КГУ. 2000.
того, в историографических трудах оно применяется узко, только по отношению к историкам, разрабатывавшим средневековую тематику Тогда как специалисты в области новой истории, среди которых немало медиевистов, зачастую это те же самые ученые - Дж. Актон, У. Стеббс, У. Кеннингем, Ф. У. Мейтленд, А. Поллард, - принадлежавшие той же исторической эпохе, подлежат другой классификации, относятся к историкам-позитивистам и ранжированы по научным школам (вторая половина XIX в.), а в начале XX в. - по традиционным направлениям: либеральному и консервативному2. И хотя рубеж XIX-XX вв. назван кризисом ортодоксального позитивизма, получается, что «критическое направление» в изучении новой истории отсутствовало. Не было «критического направления» и в историографии античной истории3. Справедливо ли это, если учесть, что острие критицизма историков именно этого направления было нацелено, главным образом, против позитивизма? В противном случае, целеполагающая ориентированность критического направления утрачивается автоматически.
В этой связи возникает несколько вопросов: о правомерности названия целого, самостоятельного направления европейской исторической мысли «критическим» с учетом ограниченности его применения в историографической практике; о расширении его границ по исследовательским сферам и персоналиям. Ведь даже в «благополучной» с этой точки зрения медиевистике историков «критического направления», согласно общепринятому мнению, в масштабах Европы было немного: Георг фон Белов, Герхард Зелингер, Г. Каро, М. Вебер, Э. Мейер, В. Зомбарт в Германии, австриец Альфонс Допш, Ф. У. Мейтленд и А. Поллард в Англии, Шарль Пти Дютайи во Франции. В России, где критическое направление оформилось только после революции 1905-1907 гг., - это А. С. Лаппо-Данилевский, П. Струве, позднее Д. М. Петрушевский, Р. Ю. Виппер, М.И. Ростовцев4.
Или, быть может, целесообразно вернуться к традиционной классификации, существовавшей и существующей в настоящее время
'Гутнова Е.В. Историография истории средних веков. 1-е изд. - М., 1974, 2-е изд. - М., 1985.
’Историография истории нового времени стран Европы и Америки. С. 230 -232, 389-392.
’Историография античной истории / Под ред. В. И. Кузищина. - М., 1980.
4Советская историческая энциклопедия // http://mirslovarei.com/content_ sovistenc/kriticheskoe-napra vlenie-45944.htm!
в британской историографии: консервативное, либеральное, радикально-демократическое направление1. Представители каждого из этих направлений являлись историками-критиками, сохранявшими при этом свое предметное поле исследования. Истории исторической науки известны и консерваторы-критики, и либералы-критики, и критики в радикально-демократическом направлении. Анализ и критическое осмысление состояния изучаемой проблемы являются естественным и закономерным посылом, исходной точкой отсчета в исследовательской деятельности ученого, «Экономист» Т. Роджерс критиковал «политика» Э. Фримена за то, что в его шеститомной «Истории нормандского завоевания» история освещалась с позиции преобладания политических событий, как «политическая история»1 2. У. Стеббс, обычно относимый к историко-правовому направлению, с критических позиций пересмотрел конституционную историю Англии, написанную Г. Галламом, Ф. Пэлгревом, Дж. Кэмблом3. П.Г. Виноградов (социально-экономическое направление), являвшийся наряду с Ф. Сибомом (историко-экономическое направление) создателем классической манориальной теории, высказал немало критических суждений в отношении его позиции по вопросам толкования источников, континуитетного характера генезиса феодализма в Англии из позднеримских социально-экономических отношений, сохранения свободных крестьян внутри манора и т. д.4
На современном этапе британские историки консервативного (И. Берлин, А. Баллок, Г. Баттерфилд, Дж. Китсон Кларк, Дж. Р. Элтон, X. Тревор-Роупер, А. Дж. П. Тейлор, Д. Томпсон, Дж. Лефф) и либерального (Э. Карр, Дж. Барраклоу, А. Марвик, Д. Плам, С. Поллард, Д. Л. Кейр) направлений, активно критикуя друг друга, ведут дискуссию по методологическим вопросам. Представители первого выступают в качестве защитников «старых», второго - «новых» путей развития исторической науки5.
1 СогринВ.В., Зверева Г. И., Репина Л. П. Современная историография Великобритании. - М., 1991. С. 52.
2Rogers J. Е. The Economic Interpretation of History: Lectures delivered in Worcester College Hall. - Oxford. 1887-1888. London. 1921. 9-th ed. P. 3.
3Stubbs W. The Constitutional History of England. - Oxford. 1874-1878. Vol. 1-3.
4См., например: Виноградов П.Г. Очерки западноевропейской историографии. Ч. IV // ЖМНП. 1883. № 11-12. С. 194.
5Согрин В. В., Зверева Г. И., Репина Л.П. Современная историография Великобритании. С. 65.
Ряд подобных примеров можно продолжить. Но едва ли есть необходимость в том, чтобы давать развернутую аргументацию в защиту очевидного положения: свой «критический» этап работы прошли все крупные исследователи, ие только «критики» критического направления.
«Критическое» является неотъемлемым компонентом понятия «направление». Содержание критического может быть наполнено рядом синонимичных, но не исчерпывающих определений: отрицающее, опровергающее, ниспровергающее, скептическое, ставящее под сомнение, переосмысливающее, ревизионистское. В отношении значения последнего убедительной является точка зрения В. В. Согрина, Г. И. Зверевой, Л. П. Репиной, которые, говоря о наличии мировоззренческих размежеваний в современной британской историографии, пишут: «Вместе с тем в современной британской историографии усиливается тенденция обозначать историографические размежевания при помощи идеологически нейтральных терминов. Например, историков, подвергающих сомнению традиционные исторические концепции, независимо от того, рассматривают ли они их с консервативных, либеральных или леворадикальных позиций, называют на одинаковый манер ревизионистами». Очень часто при обозначении принципиальных размежеваний среди историков по основополагающим проблемам «... используются термины оптимисты и пессимисты: первые являются сторонниками позитивных, а вторые - негативных оценок...» '. Данная характеристика свидетельствует о жизнеспособности нескольких вариантов классификации историков в национальной историографии: консервативное и либеральное направления (в данном случае акцентируется внимание на вариантах, приемлемых для британской историографии конца XIX - начала XX вв.), ревизионистское, оптимистическое и пессимистическое направления.
В контексте признанной классификации внутри британской историографии и, исходя из анализа научного наследия историков критического направления, представляется неправомерным ограничить их деятельность исключительно областью критики. Историки критического направления ие были просто «критиками» и только «критиками».
За четверть века при жизни Ф. У. Мейтленда и затем после его смерти в 1906 г., в течение первых пяти десятилетий XX века, они
1 Согрин В. В., Зверева Г. И., Репина Л.П. Современная историография Великобритании. С. 51.
подвергли тотальной ревизии все господствовавшие в медиевистике «классические» концепции: манориальную, общинную, урбанистскую, конституционную. Но, будучи в первую очередь исследователями, они расширили источниковую базу, обновили научный инструментарий, заполнили пробелы, прояснили многие узловые вопросы, откорректировали результаты изысканий своих предшественников и современников, разработали новые исторические концепции, создали новую объяснительную модель интерпретации национальной истории. Таков был эффект критики, скептицизма, отрицания, ревизии.
Критическое направление в британской и американской историографии 80-х - 90-х гг. XIX-50-х гг. XX вв. по содержанию, мировоззренческим, теоретико-методологическим параметрам представляется возможным квалифицировать как либеральное', точнее неолиберальное, ревизионистское, направление теоретико-методологического синтеза.
«Критики» критического направления - не просто лингвистическая тавтология, но ограниченное по существу, родовым признакам, определение, сохраняющее право символического применения в силу историографической традиции, к тому же приемлемое в хронологически определенный период. Специализация исследований, возникшая еще при жизни Ф.У Мейтленда в его творчестве, творчестве М. Бейтсон и А. Балларда, в постмейтлендовский период обрела характер отчетливого размежевания по областям исторического знания. Ф. У. Мейтленд, пожалуй, был единственным из «критиков», кому удалось практически
1 Исследования историков-«критиков» демонстрируют приверженность идеям либерализма, как цеиностиой системе, интеллектуальному течению умеренно консервативного свойства, что проявилось в охранительно-апологетическом отношении к государственно-правовой истории Англии, признании высшими социальными ценностями личной свободы, индивидуализма, неприкосновенности частной собственности, представлении о прогрессе в истории, общем благе и праве, идеях правового государства, разделения властей, конституционализма. Оии - сторонники уважения традиций, культивирования национальной самобытности. Либеральная ориентация типа мышления не рассматривается в данном случае как критерий характеристики политических взглядов историков критического направления, хотя и оии не выходят за рамки установок либерализма. «Если бы такое тождество (мировоззренческое и политическое - Т.С.) существовало, тогда к историографии вообще было бы неприменимо понятие наука, она утратила бы складывавшуюся веками профессиональную сущность и специфику, превратилась бы в историко-политическую публицистику». - Согрин В. В., Зверева Г.И., РепимаЛ.П. Современная историография Великобритании. С. 51.
равноценно распределить внимание между историей английского права, социальной (аграрная и городская история) и конституционной историей, и сказать свое весомое слово в каждой из них.
В отличие от Ф. У. Мейтленда, его ученики и последователи не относились к числу энциклопедистов. Они работали в русле теоретикометодологических установок и исследовательской стратегии учителя, но в более узких, специальных сферах. Профессионализация исследований «критиков» прослеживается со всей очевидностью: А. Баллард после смерти М. Бейтсон продолжил заниматься историей городского права и английского средневекового города; Ф. Стэнтон, Д. Дуглас, Н. Нельсон, Ф. Давенпорт, А. Е. Леветт, Дж. Джойлифф, А. Баллард, Г. Грей, Н.С.Б. Грасс углубились в изучение социально-экономической истории английской средневековой деревни; А. Поллард, Дж. Балдуин, Ч. Макилвейн, Э. Дженкс, Дж. Джойлифф специализировались в области исследования конституционной истории Англии, также как позднее «парламентисты» и «корпоратисты» - Э. Кэм, Т. Ф. Т. Плакнетт, М. Поуик, Г. Ричардсон, Дж. Сейлс, Дж. Хаскинс, Б. Уилкинсон, Дж. Эдвардс.
Таким образом, налицо три ветви единого критического направления: историко-правовая, историко-экономическая, государственно-политическая. В исследовательской практике историков они нередко пересекались. Так, Д. Дуглас не упускал из поля зрения городской вопрос, А. Баллард - аграрную проблематику, Дж. Джойлифф успешно сочетал изучение социально-экономических и конституционных аспектов английской истории. Кроме того, все «критики» были превосходными знатоками, интерпретаторами, собирателями и публикаторами английских источников. Но только в творчестве Ф. У. Мейтленда все эти области исторического знания и деятельности нашли глубокое и всестороннее воплощение.
Историков критического направления принято объединять в «юридическую школу», которая рассматривается как синоним «критического направления». Такой взгляд, как представляется, не лишен основания, но размывает границы между понятиями «направление» и «школа». Автору близка позиция Г. П. Мягкова, согласно которой «школа» в гуманитарных науках является базовым понятием, тогда как «направление» и «течение» фиксируют лишь ориентации самой школы в коммуникативной, политической, философской, тематической сферах1.
'Мягков Г. П. Научное сообщество в исторической науке. С. 154.
Ф.У. Мейтленд создал лидерскую школу особой конфигурации с определенной временной дистанционностью, которой были присущи следующие признаки: наличие лидера как генератора идей, занимающего самостоятельное положение в науке; феномен коммуникации ее представителей, среди которых были собственно англичане, шотландцы, американцы, русские; перерывы постепенности, обусловленные особенностями восприятия учениками идей учителя1.
Это была школа критической герменевтики, ибо среди многообразия исследовательских приемов «критики», либо отдавали предпочтение, либо широко использовали герменевтические возможности интерпретации источников и их социокультурного контекста.
Анализ теоретико-методологических основ исследований историков критического направления, специально не занимавшихся теоретическими вопросами истории, представляет собой едва ли не самый сложный аспект в изучении их наследия.
Понимание процессов формирования и практического воплощения научных парадигм и технологий, выработанных конкретной эпохой и преломленных в конкретной области знания, позволяет с известной долей уверенности предвидеть, как будут «работать» механизмы этих установок в трудах историков и какие результаты следует ожидать. Задачи определения познавательных основ и системы способов изучения истории Англии в национальной историографии критического направления усложнены противоречивым состоянием европейской исторической науки в целом на рубеже столетий и синтезным фундаментом трудов его представителей, которые обусловили возникновение «критической концепции» истории в Великобритании.
Несомненным достоинством этой концепции являлась ее обширная база доброкачественных источников, применение солидного арсенала научных методов исследования: метода исторического анализа, сравнительно-исторического, сравнительно-правового, статистического, локального исследования, филологического (лексического) анализа терминологии, диалектического, дедукции (ретроспективного анализа), историко-типологического, критического исследования, историко-антропологического, герменевтики.
Историки критического направления написали «свою» историю Англии, обладавшую чертами несомненного композиционного единства.
1 Мягков Г.П. Научное сообщество в исторической науке. С. 116, 118, 123.
Это была аналитическая история, включавшая элементы нарратив-ности, и вместе с тем, история критически заостренная.
Ф.У. Мейтленд специально не занимался теорией и методологией истории. В его научном наследии отсутствуют труды, непосредственно касающиеся данной проблематики. Но это не значит, что он изучал историю английского средневековья и конституционную историю Англии вне определенного концептуального видения исторического прошлого своей страны и исторического процесса в целом.
Конституционный историк средневековой Англии Ф. У. Мейтленд оставил методологическое наследие. Одним из первых он заложил фундамент профессионального научного изучения истории права1.
Методологическое наследие Ф. У. Мейтленда раскрывается через его отношение к истории, понимание процесса исторического развития, предназначения истории, концептуальные основы и методы выстраивания исследовательского материала.
Занимаясь в научном плане очень специфической областью - историей английского права, он не был историком права в узком смысле1 2, но медиевистом, историком средневековой Англии, историком английской конституции. Историческая взаимосвязь обычного права с общим правом и правом справедливости органично вводила эти системы в ареал исследовательского внимания Ф.У. Мейтленда, охватывавшего равномерно всю историю права, включая конституционное право.
Глубоко осознавая величие истории, Ф.У. Мейтленд не судил ее, не выносил ей вердиктов, но исследовал деяния людей. Его пытливый ум обращался к прошлому, чтобы вообразить его и осмыслить в том виде, в каком оно существовало. «Люди изучают прошлое, чтобы сказать, каким оно в действительности было»3.
В понимании британского историка история была целостной наукой о прошлом, поэтому разделение труда между специалистами различных областей исторического знания носило условный характер
1 http://www.history.ac.uk/makinghistory/historians/maitland_frederic.html
2На это указывали многие исследователи творчества Ф. У. Мейтленда. См., например: Cameron J. R. Frederick William Maitland and the History of English Law. P. 3.
3Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 226. Vinogradoff P. Frederic William Maitland. P. 287. Schuyler R.L. Maitland Historian. Selections from his Writings. P. 38. Holt I. C. Foreword to Frederic William Maitland. Domesday Book and Beyond. Three Essays in Early History of England. - Cambridge. 1987. P. 9.
и было целесообразным лишь с точки зрения удобства более детального изучения отдельных разделов истории, каждый из которых невозможно было объяснить вне зависимости от других. Он считал, что научная специализация историка, в том числе и правовая, к истории -потоку фактов и событий в прошлом - никакого отношения не имела. Напротив, она затрудняла понимание реальных событий и явлений истории, существовавших в неразделенном виде. Поэтому Ф. У. Мейтленд не признавал никаких искусственных границ внутри исторического процесса и исторической науки, не считал их священными и неприкосновенными. Как и его учитель Л. Стивен, он ниспровергал их1, и смело вторгался во внеправовые сферы: экономику, политику, религию, социальную область.
Многолетняя, кропотливая работа с юридическими текстами привела Ф. У. Мейтленда к мысли, что «история права не есть право, но история,... вся история едина»1 2. В предисловии к «Истории английского права» он подчеркивал, что история права является неотъемлемой частью истории Англии и, конечно, «ключом к пониманию истории в целом»3. Рассматривая историю английского права как часть единого потока английской жизни, он тесно связал историю права с политической, социальной, экономической и религиозной историей4. По мнению Ф.У. Мейтленда, создать, написать историю под силу только историку. Лишь только историк способен увидеть сопряженность различных аспектов развития общества: «Историк может сделать больше, чем чистый юрист»5. «Если профессор права погружается в историю права, он становится историком, так как история права не есть право, но история»6.
Единство истории было его философией истории, с позиций которой он осуществлял свои исследования. Ф. У. Мейтленд никогда не писал об исторических законах, провиденциальном, расовом, экономическом,
1 Holt I. С. Foreword to Frederic William Maitland. Domesday Book and Beyond. Three Essays in Early History of England. P. 22.
2Plucknett T.F.T. Maitland’s View of Law and History // The Law Quarterly Review. Vol. 67. April. 1951. P. 192.
3Pollock F., Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward J. - Cambridge. 1923. Vol. I. Preface. P. X.
4The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. - Palgrave, 2002. P. 21.
5 Савин А.Н. Памяти Мэтланда. С. 96.
^Plucknett T. F. T. Maitland’s View of Law and History P. 190.
географическом детерминизме. Всё, что произошло в истории, имело комплексную, множественную причинность и не могло быть результатом воздействия лишь одного из этих факторов. Но и значение случайностей им полностью не отвергалось. Как герменевтик, он не мог не моделировать исторических ситуаций: гипотетичность была присуща его методике поиска истины. Анализ работ Ф. У. Мейтленда свидетельствует о его скептическом отношении к возможности широких обобщений, от которых он намеренно уклонялся. Глубокие познания в области истории и истории права убедили его в исключительной сложности и многоплановости исторического процесса. По мере изучения нового правового материала это убеждение углублялось и крепло, приобретая характер научной позиции. По мнению А. Н. Савина, стремление к доказательности выводов, к полной искренности было коренной особенностью британского историка-юриста. «Он был совершенно не способен приписывать мнимую достоверность выводам, которые могли заявлять притязание только на известную вероятность. Он почти всегда противился искушению взять с источника больше, чем источник мог дать»1.
Вместе с тем, нельзя не признать, что анализ общепринятых историко-правовых понятий и терминов, содержащийся в трудах Ф. У. Мейтленда, был непосредственным проявлением его склонности к теоретическому синтезу. Правда, П.Г. Виноградов, прекрасно знавший и высоко ценивший Ф. У. Мейтленда как ученого и человека, утверждал, что он «не любил широковещательной социологии, которая воздвигает пустые термины и претенциозные обобщения на очень зыбком фактическом основании». Но тот же П. Г. Виноградов отмечал, что «Ф. У. Мейтленд никогда не уклонялся от черновой работы специального исторического исследования и подчеркивал связь между микроскопическим и большим»2. В таком ключе он скрупулезно работал над содержанием понятий, терминов и категорий преимущественно средневековой истории.
Эту работу Ф.У Мейтленд считал важным и необходимым элементом научного исследования не потому, что стремился заключить в понятия и термины историческую действительность, но потому, что их предельно точная расшифровка давала возможность глубже проникнуть в историческую реальность во всем ее многообразии спектров
1 Савин А. Н. Памяти Мэтланда. С. 98.
гСавин А.Н. Памяти Мэтланда. С. 99.
и отношений, включая экономику и социальную среду. Терминологические изыскания Ф. У. Мейтленда никогда не велись в отрыве от его исторических исследований, были их неотъемлемой частью и имели, как правило, привязку к конкретной исторической эпохе. Но чаще Ф.У. Мейтленд отдавал предпочтение сквозному вектору анализа термина, понятия, категории, в «веках», на протяжении ряда столетий, что позволяло одновременно проследить динамику их эволюции под воздействием меняющихся исторических отношений. Такой подлинно научный подход максимально способствовал выработке понятийно-категориального инструментария, обладавшего такими ключевыми характеристиками как неотторжимость от определенной исторической реальности и всеобщность для изучения совокупности однопорядковых явлений.
Состояние понятийно-категориального аппарата отражает уровень развития исторической науки, состояние самого исторического знания. Потребность в периодическом переосмыслении его арсенала обусловлена совокупностью факторов, среди которых лидируют появление качественно нового материала, расширение круга источников. Они порождают имманентные импульсы к самосовершенствованию науки как системы. Реконструкция понятийно-категориального аппарата медиевистики, связанная с терминологическим анализом исторических источников, выводила труды Ф. У. Мейтленда на уровень исследования проблем гносеологии истории. Понятия, категории, термины, обладающие организующими, классифицирующими и системообразующими функциями, и являющиеся единицами хранения и аккумуляции социальной памяти', представляют собой форму осмысления средневекового прошлого, фиксирующую уровень развития исторической науки на определенном этапе ее развития.
В британской медиевистике к концу XIX в. фундаментальные понятия - «феодализм», «манор», «вилла», «город» «парламент», «парламентаризм» и другие достигли статуса аксиоматичных, обладавших высокой степенью надежности, то есть, по мнению большинства историков, практически адекватно отражавших историческую действительность эпохи английского средневековья. Исторические понятия превратились в жесткие, застывшие конструкции.
1 Вин Ю. Я., Гриднева А.Ю. Тезаурус понятийно-категориального аппарата византийских источников: правовой н религиозный аспект. Концептуальный проект // Проблемы исторического познания. - М., ИВИ РАН. 2002. С. 143.
Их консервация свидетельствовала о теоретико-методологическом застое в историографии.
Представители критического направления, прежде всего, Ф. У. Мейтленд, не считали возможным бездумно пользоваться выработанной до них научной терминологией. Их исследования разрушили представление об устоявшемся тождестве исторических понятий и исторической действительности и заставили задуматься о сложности аграрных отношений периода классического феодализма в Англии, с одной стороны, и о многозначности, неясности, туманности и расплывчатости понятий, отражавших эти отношения, с другой.
Проблема метода, соединяющая теоретический уровень и практику исторического исследования, является центральной в методологии истории. Касательно Ф.У. Мейтленда - это один из наиболее сложных вопросов в реконструкции методологических основ его научного наследия: сам он не счел необходимым останавливаться на характеристике собственных методических приемов, не внесли достаточной ясности в этот вопрос и мейтлендоведы.
Вместе с тем, историографы сходятся во мнении, что именно уникальность исторических технических приемов, методов и целей Ф. У. Мейтленда является центральной темой изучения. Но они обычно останавливаются «на пороге» этой проблемы, подчеркивая гениальность методов британского историка и их уникальность, но «никогда не говорят нам из чего эта уникальность складывалась, и в чем она состояла»'.
Хотя Ф. У. Мейтленд никогда специально не объяснял свои рабочие методы1 2, их арсенал, как выясняется в процессе чтения его трудов, был велик и разнообразен. Среди них, согласно принятой классификации, выделим общенаучные и специальные исследовательские методы: сравнение, обобщение, методы анализа и синтеза, абстрагирования и идеализации, типологизации и классификации, метод моделирования, методы теоретического исследования (логический и исторический, индукции и дедукции), историко-генетический метод, метод социального анализа, метод критического анализа, историко-сравнительный, сравнительно-правовой, историко-антропологический, историко-типологический, метод синхронного и диахронного анализа, историко-психологический анализ, статистический метод, метод
1 Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History // The American Journal of Legal History. Vol. 10. № 4. Oct. 1966. P. 260.
2Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 25.
герменевтики (интерпретации), метод ретродуктивной (retroductive) логики, ретроспективный метод (от известного к неизвестному), метод экстраполяции, метод опоры на один источник, метод накопленного (аккумулированного) эффекта, метод ретроспективно-перспективного анализа (backwards and forwards), метод локальных исследований.
Каждый из этих методов выполнял определенную функциональную роль в выстраивании исследовательских конструкций британского историка. Более подробно остановимся лишь на некоторых их них.
Среди многообразия исследовательских подходов к изучению истории английского средневекового права - феноменологического, системного, аксиологического - Ф. У. Мейтленд, быть может, подсознательно отдавал предпочтение герменевтике и опирался на нее, доказывая несовершенство, неполноту, неточность смыслополагающих понятий эпохи, в том числе и правовых. Искаженная правовая лексика приводила к деформированному пониманию фактов и процессов исторической действительности, поэтому филологические исследования Ф. У. Мейтленда обретали общеисторический смысл. В этой области он справедливо считается первооткрывателем в британской историографии.
Для Ф. У. Мейтленда герменевтика представляла собой особую ценность в его стремлении познать ментальную специфику людей средневековья посредством изучения их законов. Философско-правовой персонализм отводит определяющую роль в правовой реальности именно личности, ведь личность (persona) в этой концептуальной установке является целью и ядром правовой деятельности. Нормативная парадигма культуры предполагает рассмотрение ее как образа жизни общества, детерминированного социальными нормами, в первую очередь, моральными и правовыми. В социально-философском смысле правовая культура рассматривается как особое общественное явление, как способ организации и развития жизнедеятельности человека через правовые нормы, юридические законы, цивилизованность.
С этой точки зрения герменевтика особенно тесно связана с правом. Правовые нормы, прежде всего, те, которые уходят корнями в далекое прошлое, средневековье, требуют понимания и, следовательно, максимально приближенного к тому времени толкования. Толкование права означает выявление его объективного содержания и учет его субъективного восприятия, устранение двусмысленностей, согласование содержания текста закона и формы его изложения, учет формального
характера права и динамики реальных общественных отношений в конкретно-историческое время. Кроме того, юридические законы средних веков содержали известную долю субъективизма. Поэтому толкование закона являлось не только актом познания, но и интеллектуально-волевой деятельностью интерпретатора, представляющего собой связующее звено между текстом закона и его реализацией, а также между уровнем мышления и его отражением в законотворчестве и характером повседневной реальности, то есть мира непосредственных коммуникаций.
Юридическая герменевтика по сути своей исторична, ибо она предполагает деятельность не только по осмыслению текстов (законов), но и социальных фактов, познанных на основе законов. Эту цель преследовал Ф. У. Мейтленд. Герменевтика обладала огромным потенциалом толкования духовной жизни индивида, жизненного мира человека, в котором правовой культуре, правовому мышлению, отводилось далеко не последнее место.
Ф. У. Мейтленд ощущал себя человеком, связующим времена и делал это посредством интерпретации, объяснения эпохи, которую он изучал, приближая ее к своим современникам. В этом познавательном процессе он не был «нейтральным агентом», так как неизбежно являлся носителем ментальности своего времени и стоял перед проблемой «языка культуры». Трудность задачи историка связана с тем, что, принадлежа к типу культуры одного времени, он должен попытаться проникнуть в стиль мышления и поведения людей другого времени. Следовательно, историк должен выразить другое время в его реалиях, вместе с тем передавая его на языке понятий своего собственного времени'. Герменевтика была идеальным способом достижения этой цели благодаря одной из важнейших ее категорий - временного интервала.
Достоверно не известно, был ли знаком Ф. У. Мейтленд с философским учением о герменевтике, возникшем в начале XIX в., изучал ли он труды немецких философов-родоначальников герменевтики -Ф. Шлейермахера (1768-1834), Ф. Шлегеля (1772-1829), В. Дильтея (1833-1911), Э. Гуссерля (1859-1938), или пришел к герменевтическим методам исследования самостоятельно, подсознательно. Но, учитывая его неиссякаемый интерес к немецкой теоретической литературе, немецким «историческим школам», исключать такой возможности
1 Барг М.А. «Историческое время»: методологический аспект // Новая и новейшая история. 1990. № 1. С. 72.
нельзя. Во всяком случае, многое из того, что понимали под герменевтикой ее отцы-основатели, отчетливо проявилось в творчестве самого Ф. У. Мейтленда: Ф. Шлейермахер считал, что понимание чужого текста требует гениальности, так как его автор или авторы жили в другую эпоху, мыслили иными категориями, их самосознание существенно отличалось от самосознания интерпретатора - Ф. У. Мейтленд был гениален, и современники признавали это; по мнению В. Дильтея, основным способом познания социальной сферы являлось «вчув-ствование», сопереживание, духовный диалог с человеком изучаемой эпохи - в законах средневековой Англии Ф. У. Мейтленд видел способы правового осмысления социальной действительности, идеи и мысли людей того времени, то есть, историю, понять которую он стремился в ментальных категориях средневековья; Э. Гуссерль наделил герменевтику способностью интерпретировать не только духовную жизнь конкретного человека, но и его мир в целом - через правовой менталитет, правовую культуру Ф. У. Мейтленд пытался реконструировать социальную историю английского средневековья.
Более того, в трудах Ф. У. Мейтленда можно обнаружить те элементы герменевтической теории М. Хайдеггера, Х.Г. Гадамера и П. Рикёра, о которых он не мог знать в силу ествественных обстоятельств: например, категорию временного интервала М. Хайдеггера, или теорию герменевтического круга Х.Г. Гадамера, или прогрессивно-регрессивный метод П. Рикёра, как способ осмысления событий и исторических фактов в единстве прошлого и настоящего'.
В герменевтике понимание - это экзистенциал, то есть личное бытие интерпретатора, обладающее темпоральностью и ограниченное рамками времени. Руководствуясь данным положением, Ф. У. Мейтленд стремился преодолеть свое время, перенестись в духовную атмосферу времени написания правового текста, мыслить не в своих собственных понятиях, а в понятиях эпохи текста. Тем самым в толковании юридических текстов достигалась историческая объективность. Интервал времени обладал позитивной возможностью понимания. Степень объективности понимания исследуемого объекта возрастала пропорционально отмиранию всех актуальных для времени написания текста или события политических, нравственных, эмоциональных связей: чем
1 См,: Гадамер X. Г. Истина и метод. - М., 1988; Рикер П. Конфликт интерпретаций, Очерки по герменевтике. - М., 1985. Хайдеггер М. О сущности истины // Философские науки. 1990. №4.
больше временной интервал, тем меньше остается места для современных мнений по поводу предмета изучения. Истинное понимание происходит тогда, когда историческое событие вызывает только исторический интерес. Вместе с тем, истинный смысл выявляется лишь при наличии исторического социального интереса и субъективных пристрастий к исследуемому предмету. Значит, интерпретатору следует учитывать свою собственную историчность, ведь юридический текст не имеет одно и то же бытие в разные времена. Существует историческая (временная) «инаковатость» текста. Современник иначе судит о факте, чем потомок. Мышление интерпретатора должно быть восприимчиво к «инаковатости бытия», в противном случае затрудняется и объективность исследования, и истинность постигаемого смысла. Однако исследование смысла - процесс бесконечный. С течением времени происходит не только исключение ошибок, но и возникают новые источники понимания, раскрывающие непредвиденные смысловые связи, интерпретация которых требует иного интервала времени. Но на каждом этапе исследования роль интервала времени состоит в том, что он высвечивает значение изучаемого исторического объекта, заставляет задуматься над ним.
Герменевтика, с ее многоплановостью и синтезностностью, применяемая Ф. У. Мейтлендом, была удивительно созвучна его натуре: она требовала не только наличия фундаментальных, разносторонних знаний, эрудиции, серьезной базовой подготовки, но и деликатности, чувства меры, здравого смысла, высокой общей культуры. В руках такого ученого, как Ф.У. Мейтленд, она раскрыла свой потенциал и дала плодотворные результаты.
Герменевтические исследования Ф.У. Мейтленда позволили ему преодолеть неаутентичность вульгаты и англо-нормандского языка раннесредневековых английских законов, постичь субъективный смысл поступков людей через расшифровку ситуации, в которой они совершались, увидеть в древних законах не только текст, но н подтекст, а в правовом тексте через понимание его отдельных составных частей (слов, предложений, смысловых разделов) понять целое. Он стремился понять текст закона из самого текста через сопричастность к изложенным событиям. Таким образом, у Ф.У. Мейтленда герменевтика становилась универсальным методом и теорией познания истории английского средневековья, что соответствовало ее сущности. Герменевтика, действительно, интегрирует все знания
об интерпретации - юридические, логические, лингвистические, психологические, исторические, социально-политические. Ведь толкование права основано на следующих подходах: грамматическом (исследование смысла слова, понятия), логическом (изучение смысла понятий и суждений при помощи законов логики), системном (уяснение места конкретной нормы в системе других правовым норм), историческом (обращение к прошлым примерам), политическом (определение социально-классовых интересов), социально-юридическом (определение выраженности властной воли законодателя в правовой норме).
Установлено, что Ф. У. Мейтленд исследовал историю английского права преимущественно ретроспективно - от известного к неизвестному, от понятного к непонятному. Этот метод, объединяющий у Ф.У. Мейтленда элементы анализа, абстрагирования, дедукции, экстраполяции и опоры иа одни, основной, источник, был использован в частности в «Книге Страшного суда и то, что вне ее», а также в ряде других работ. По мнению некоторых исследователей, у этого метода есть свои опасности: ои может укрепить телеологические позиции и приемы рефлексии, привычные для юристов, и Ф. У. Мейтленд не избежал этого1.
Так, ограниченность этого метода, по мнению Р.С. Моипеисье, ие позволила Ф.У. Мейтленду осветить историю английского права англосаксонского периода, скрытую в слове “beyond”1 2, вынесеииом в название известной работы, и имеющем неоднозначный смысл. В русском переводе «Domesday Book and Beyond» звучит как «Книга Страшного суда и то, что вне ее». «То, что вне ее» может трактоваться расширительно, как «контекст», «окружение», «сопровождение», помогающие раскрыть смысл самой Великой переписи, но может быть понято и в более узком, и более соответствующем замыслу автора книги, смысле, как «то, что вдали, на расстоянии, является более раним по времени». Если мы принимаем за основу последний вариант перевода слова “beyond”, то рассуждения Р. С. Моипеисье о том, что оно означало «предшествующий по времени», и что Ф. У. Мейтленд в названии своей книги «играл со временем в духе М. Пруста в его «В поисках утраченного времени»3, ие лишены смысла и, во всяком случае, достойны осмысления. Ф. У. Мейтленд, действительно, писал: «Время еще ие пришло...»,
1 Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 22-23.
2Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 265.
3Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 260.
или «Время покажет, что эти слова будут означать». Но были ли эти лексические обороты техническими приемами «игры со временем»? Скорее всего, нет; они являлись свидетельством сомнений британского историка в возможности однозначных, категоричных ответов на вопросы, остававшиеся не выясненными окончательно в силу недостаточных материалов источников. Поэтому Ф.У. Мейтленд был вынужден рассматривать прошлое, подчас, гипотетически, на основе источников более позднего времени, что не позволило ему внести полную ясность в историю англосаксонского права. Уместнее, как мне кажется, считать, что Ф. У. Мейтленд не «играл», а «работал» со временем, как это делали другие историки, и не только историки. Он «работал» не только со временем, но и с источниками, понятиями, терминами, словами, событиями, фактами, именами, историческими периодами, историческим процессом в целом. Цель этой работы состояла в том, чтобы реконструировать время раннесредневековой английской истории, «оживить» его, насытив адекватным ему содержанием, и «разговорить» «темные времена», «озвучив» мысли людей той эпохи посредством юридических текстов, сделать их понятными читателям XIX в., раскрыть мышление средневековых людей на основе изучения их законов.
Слова, взятые из «Книги Страшного суда и то, что вне ее», и начертанные на мемориальной плите, установленной в Вестминстерском Аббатстве, увековечившей Ф.У. Мейтленда как историка, гласят: «Постепенно мысли наших предков, их обычные мысли об обычных вещах, станут доступными для обдумывания еще раз»'. В этом был смысл работы Ф.У. Мейтленда со временем.
Р. С. Монпенсье обнаружил аналогичную «прустовскую игру со временем» и в «Истории английского права», где Ф.У. Мейтленд также демонстрирует некую неопределенность и относительность касательно времени, событий, знания и понимания событий и действий. Действительно, неопределенность и некая неуверенность автора прослеживаются даже стилистически. Он часто прибегает к неопределенным формам: «то-то и то-то» не может быть понято, если мы не знаем или не понимаем «этого и этого». «Это и это» иногда предшествует, иногда последует «тому-то и тому-то»1 2.
По мнению Р.С. Монпенсье, Ф.У. Мейтленд увлекается «прустов-ским временем», под которым понимается «соединение прошлого
1 См. Приложение I.
2Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 277.
с настоящим». У Ф. У. Мейтленда «прустовское время» - это возвращение прошлого с помощью современного права, с использованием языка или анализа правовых концепций и перенесение в прошлое некоторых современных концепций, которые тогда не развивались1.
Это наблюдение, как представляется, справедливо лишь отчасти, и в том случае, если мы помним, что для Ф. У. Мейтленда в его исследованиях истории раннесредневековой Англии «будущее» это XV век, а «прошлое» - XIII век, который, нередко, выступает как категория «настоящего» (с точки зрения наличествующих источников), от которой историк отталкивается, изучая «прошлое» - англосаксонскую эпоху. Кроме того, типичный для Ф. У. Мейтленда исследовательский приём выстраивания своей работы на одном, главном источнике, как это имеет место в его «Истории английского права», «Книге Страшного суда и то, что вне ее», «Сельской общине и городе», существенно ограничивает возможности ретроспективного метода и фактически реанимирует принцип старых «чтений» в Судебных Иннах, для которых лектор выбирал один статут и, анализируя его, воссоздавал процесс развития права через призму соответствующего правового случая. «Сомнительно, получал ли какой-либо другой великий историк столь постоянное вдохновение от ограниченного и ограничивающего источника, только чтобы разразиться предположениями, которые он там обнаружил, и перечислить найденные там источники и проблемы. Сконцентрировать хорошо натренированный ум на одной компиляции, придать ей смысл точной причинности и конкретного воображения, которыми Мейтленд обладал, и полезные и даже мощные результаты получатся гораздо быстрее, чем у историка, который читает весь массив источников с намерением обнаружить, что же действительно произошло. ...»1 2.
В этом риторическом предположении Дж. Элтона, во-первых, очевиден упрек в том, что Ф. У. Мейтленд, как правило, шел «легким путем» к научному результату, что, разумеется, не соответствует реальному положению дел; во-вторых, имплицитно звучит сомнение в степени достоверности полученных результатов в силу отсутствия верификации исторических данных; в-третьих, сделана попытка дать одно из многочисленных объяснений непреложному факту - потрясающей результативности и плодовитости Ф. У. Мейтленда как ученого-исследователя.
1 Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 279.
2Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 29-30.
Ф. У. Мейтленд, конечно, менее всего нуждается в какой-либо защите, но, тем не менее, необходимо указать на нсточниковую ситуацию того периода, которая не позволяла ему оперировать должным объемом архивных материалов, либо еще не обнаруженных, либо не опубликованных в то время. В значительной степени опора, как правило, на один, главный источник, была вынужденной позицией, на которую справедливо обращает внимание Р. С. Монпенсье, когда пишет о том, что это была «в большей степени логическая вынужденность писать историю таким образом», которая возникала у Ф. У. Мейтленда в тех случаях, когда «поздние свитки были в большом количестве, а более ранние - в малом»'. Кроме того, в «Книге Страшного суда и то, что вне ее» Ф. У. Мейтленд опирался не только на данные Великой переписи, но и, например, на грамоты англосаксонских королей н свидетельства Беды, что дало ему основание сделать вывод об обоснованности его гипотетически-дедуктивных предпосылках: «От Эдуарда Исповедника у нас есть достаточно много документов, служащих подтверждением нашего уверенного высказывания, что гайды и мансы в его грамотах являются гайдами «Книга Страшного суда»... Грамота появляется там, где Эдуард Исповедник утверждает владения Аббатства и число «мансов», перечисленных в грамоте, в каждой деревне равно числу гайд, которые были у Аббатства в 1086 г»1 2.
Широко используемый Ф. У. Мейтлендом метод от известного к неизвестному сопрягается исследователями с так называемой ретродуктив-ной (retroductive) логикой, смысл анализа которой состоит в стремлении доказать, что этот метод и, по-вндимому, и другие, применяемые британским историком, не были ни оригинальными, ни уникальными, а сам он не относился к числу «небожителей», а был «одним из нас».
В трудах Ф. У. Мейтленда ретродуктивная логика выступает логическим основанием его ретроспективно-дедуктивного метода, блестящими образцами которого признаны «История английского права», «Книга Страшного суда н то, что вне ее». Замечу, что сам историк никогда не писал об этом методе как уникальном. Историографическая традиция подобной его трактовки сложилась позднее.
Система аргументации против уникальности данного метода, выстроенная Р. С. Монпенсье, исходит из того, что Ф. У. Мейтлендом был нарушен «дедуктивный силлогизм» тем, что его ретродуктивная
1 Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 260
2Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 564-566.
логика позволяла ему «аргументировать, идя от заключения к предпосылкам или от окончательных случаев к исходным». В порядке подкрепления данного тезиса автор критического анализа выдвинул вопрос о том, «может ли обилие последующих материалов заставить историка использовать эти знания и источники, из которых он сделает дедуктивные выводы и заключения? Могут ли его заключения позднего времени служить предпосылками, из которых он может сделать выводы или аксиомы, касающиеся более ранних времен?». И далее Р. С. Монпенсье пишет: «...если Мейтленд дает примеры такой инверсии, он делает великое дело; если он был первым, кто сделал это, он, несомненно, был Аристотелем в истории, демонстрировавшим ретро-дуктивную логику; и, если он писал об этом, описывал и объяснял этот метод, тогда утверждения таких авторов, как Белл и Миллер, о том, что его технические приемы были оригинальными, являются обоснованными. Но, увы, свидетельств этому нет, за исключением примера «Книги Страшного суда и то, что вне ее»
Насколько позволительно судить о логике Аристотеля, осмелюсь высказать убеждение в том, что Ф. У. Мейтленд не нарушал ее законов, а, напротив, следовал им. Там, где использовалась ретродуктивная логика, она была подчинена основному принципу силлогизма, отражающему связи между следствием, причиной и носителем причины, а сам силлогизм являлся рассуждением мысли, состоящим из трёх простых атрибутивных высказываний: двух посылок и одного заключения. Дедуктивный метод соответствовал дедукции как методу мышления, при котором частное положение логическим путём выводится из общего, и истинность посылок является источником истинности следствия. Последнее положение, касающееся «дедуктивного силлогизма», в работах Ф.У. Мейтленда зависело, как представляется, не от строгости соблюдения законов логики, но от степени доброкачественности и полноты источникового корпуса, доступного для исследователя его времени.
Ф. У. Мейтленд, приверженный идее самоценности Средневековья, стремился воссоздать с максимальной точностью наиболее аутентичный образ истории английского средневекового права, английского средневековья в целом, что побудило его выступить против анахронизмов в истории, борьба с которыми была важной составляющей
1 Moritpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 260.
профессионализации исторической науки в XIX веке по ранкеанской или позитивистской модели.
По мнению Ф. У. Мейтленда, избежать анахронизма в исследованиях было возможно посредством использования нескольких приемов, прежде всего, предложенного им подхода, смысл которого состоял в том, чтобы читать и писать историю в двух направлениях -ретроспективно и перспективно, то есть, в буквальном смысле, назад и вперед (backwards and forwards). Он писал: «История права должна быть историей идей. Она должна показывать не только то, что люди делали и говорили, но что люди думали в прошлые века. Задача реконструкции старых идей рискованная и может быть выполнена постепенно. Если мы поспешим достичь начала, мы потеряем путь». Ф. У. Мейтленд считал, что следует остерегаться интеллектуального анахронизма. «Мы должны остерегаться различных форм анахронизма. Мы бережно относимся к костюмам, вооружению и архитектуре, к словам и формам речи. Но гораздо легче быть внимательными к этим вещам, чем избежать навязывания несвоевременных идей. В частности, опасное искушение для нас лежит в использовании варварами языка, который слишком хорош для их мысли. В этом случае легко совершить ошибки, и если мы их совершаем, они будут фатальными и фундаментальными. Например, если мы представим persona ficta слишком рано, это будет хуже, чем, если мы вооружим Хенгеста и Хорсу1 пулеметами или изобразим Беду Достопочтенного готовящим корректуру для печати...... «Чтобы избежать этих ошибок, мы должны читать нашу историю как назад, так и вперед, чтобы быть уверенными в наших средних веках до того, как мы начали говорить об „архаическом", чтобы наши глаза привыкли к сумеркам, прежде, чем мы попадем во тьму»2. «Если удастся, мы сможем достичь конечной цели мысленной реконструкции, так сказать, обнаруживая другие слова и другие времена, не искаженные нашим собственным пониманием». Например, «деревни и сотни, которые нормандские клерки
' Хенгест (умер около 488 г.) - легендарный первый король Кента, брат Хорсы. Древнейший источник, упоминающий Хенгеста, - «Церковная история народа англов» Достопочтенного Беды, - написан около 730 года. По Беде, Хенгест, сын Витгисля, был наёмником-ютом на службе Вортигерна, прибывшим в Британию около 445 года (I. 15). Впоследствии, обретя собственную дружину, Хенгест сверг Вортигерна и основал независимое Кентское королевство. ^Maitland F. W. Domesday Book and Beyond: Three Essays. - Cambridge. 1924. P. 356.
разорвали на куски, будут восстановлены и изображены на картах», но «кроме того, постепенно мысли наших предков, их обычные мысли об обычных вещах, станут доступными для обдумывания еще раз»1.
Анахронизм, по мнению Ф.У. Мейтленда, мог также быть результатом неясной политической позиции самого исследователя, его неустойчивой политической ориентации: «...так случилось, что наши ведущие «сельские общинники» Стеббс и Мейн — люди наиболее консервативного склада, тогда как Сибом, который знаменует консервативную реакцию, законченный либерал. Я не говорю о голосах в кабинах для голосования, но о радикальных особенностях склада ума. Я думаю, что Вы едва ли допускаете странный поворот английского ума, который заставит меня думать, что английская вера в «свободные сельские общины» будет очень вероятно консервативной -я не имею в виду Торийскую или аристократическую, но именно консервативную. С другой стороны, перед нами человек, который вселяет в массы великолепные надежды, но очень возможно, не видит в прошлом ничего, кроме доминирования классов - конечно, это не абсолютная истина - но она вызывает беспокойство»* 2.
Второй подход, предлагаемый Ф. У. Мейтлендом с целью не допустить анахронизмов, состоял в том, чтобы начать исследование в «правильном месте», то есть, с того момента, который позволил бы разобраться в сути вопроса. В изучении истории английского права таким «правильным местом» являлось понимание средневековой концепции держания, которая, по мнению Ф. У. Мейтленда, давала разгадку остальному. «В любом корпусе права мы найдем некие идеи и правила, которые могут быть описаны как элементарные. Их элементарный характер состоит в том, что мы должны изучать их, если мы хотим продвинуться вперед в нашем исследовании; если мы начинаем где-то в другом месте, мы, скорее всего, обнаружим, что начали в неправильном месте.... Что касается права феодальной эпохи, мы едва ли поступим ошибочно, обращаясь к праву земельного держания как наиболее элементарной части»3.
Понятие «элементарный» в отношении права, как чрезвычайно сложной системы, понималось Ф. У. Мейтлендом не в смысле «простой»,
'Maitland F. W. Domesday Book and Beyond: Three Essays. P. 520.
2The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by С. H. S. Fifoot. P. 57-58.
3 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. - Cambridge. 1923. Vol. I. P. 231.
но в смысле «базовый», «основной». Он хорошо понимал, что не было корреляции между понятием «элементарный», или ранние формы права, и «простой». «Слишком часто мы позволяем себе предположение, что, если мы сможем вернуться к началу, то обнаружим, что всё было понятно и сможем проследить процесс, где простые идеи были затуманены тонкостями и техническими приемами. Но это не так. Простота - это результат технического совершенства; это цель, а не стартовая позиция. Если мы идем назад, знакомые выводы становятся неясными; идеи - текучими, и вместо простого мы обнаруживаем неопределенность»'.
Наконец, третий путь в предотвращении анахронизмов в истории Ф. У. Мейтленд видел в изучении истории Англии в сравнительной перспективе: «История включает сравнения, и английский юрист, который не знал ничего и не проявлял внимания ни к одной системе, кроме своей собственной, с трудом приходил к пониманию идеи истории права»1 2.
Исследовательские методы Ф.У. Мейтленда формировали установки изучения истории английского права в рамках определенной исследовательской парадигмы, которая также с учетом политических взглядов британского историка, скорее всего, была либе-рально-вигской, или занимала серединное положение между либеральной и торийской, которые в ту пору уже не были строго антитетическими. Выбор объяснительной модели - это вопрос философии истории, который предполагает анализ законов, правил, аргументов и целей, используемых и формулируемых автором в процессе иссле1 дования исторического материала.
Поскольку Ф.У. Мейтленд, несмотря на серьезную философскую подготовку, редко, за исключением инаугурационной лекции, в письменном виде оформлял свои мысли концептуально3, исследователи его научного наследия находятся в весьма затруднительном положении относительно его принадлежности к определенной историографической традиции историописания: Ф. У. Мейтленда считают и, несомненно, вигским, и/или пост-вигским историком.
Прежде чем признать ту или иную позицию по данному вопросу, необходимо обратиться к источникам их авторов, которые чаще всего
1 Maitland F. W. Domesday Book and Beyond: Three Essays. P. 9.
2The Collected Papers of F. W. Maitland. By H. A. L. Fisher. Vol. I. P. 488.
3The Collected Papers of F. W. Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. I. P. 480-497. Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 20.
ссылаются на Э. X. Карра и Г. Баттерфилда, взглядами которых они «выверяют», насколько Ф. У. Мейтленд соответствовал или не соответствовал «классической» парадигме вигской интерпретации истории.
Во второй половине XIX - начале XX в. в историографии Великобритании в целом сохранялась приверженность либеральной концепции истории, в соответствии с которой исторический процесс представал как поступательное восхождение общества и государства по ступеням прогресса в ходе борьбы старого с новым, как неуклонное расширение представительной демократии и индивидуальной свободы. Эту концепцию в той или иной степени разделяли историки различных направлений в историографии - от консервативного до радикально-демократического. Но активная критика вигизма как концепции истории сложилась уже после смерти Ф. У. Мейтленда, следовательно, и аргументация Э. X. Карра и Г. Баттерфилда, «прилагаемая» к трудам Ф. У. Мейтленда, выглядит не совсем корректно, и, кстати сказать, выстраивается в соответствии с ретродуктивной логикой британского историка, являвшейся объектом критики «критика». Оправдательным моментом в этой связи служит отсутствие в XIX в. специальной разработки проблем «вигской» методологии, как ориентира для исторических исследований, которая обрела концептуальное отражение в 1930-е гг. в работах Г. Баттерфилда и знаменовала собой разрыв с вигской традицией.
Так, Р. С. Монпенсье в своих рассуждениях о том, «был ли Мейтленд Маколеем Средневековья, был ли он вигским интерпретатором истории», берет за основу позицию Э. X. Карра, одного из крупнейших представителей неолиберальных концепций исторического прогресса XX в.1, которая в ходе анализа верифицируется подходами к написанию истории Э. Кларендона. Согласно Э. X. Карру, независимо от модели историописания, вся история состоит в интерпретации прошлого в соответствии с определенными идеями, концепциями и точками зрения. Все историки должны вводить в прошлое свои современные принципы или предубеждения. «История означает интерпретацию»1 2.
1 Шарифжанов И. И. Английская историография в XX веке. Основные теоретико-методологические тенденции, школы и направления. - Казань: КГУ. 2004. С. 97-102.
2 Carr Е. Н. What is History. - Macmillan. 1961. P. 13. Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 263.
Касательно торийского историка Э. Кларендона Р. С. Монпенсье приходит к выводу, что его “History of the Great Rebellion” и “Life”, написанные с разной долей включения субъективного элемента, в итоге являлись «смесью современного и прошлого» *, что в целом соответствовало вигской традиции историописания и свидетельствовало о «размывании» границ между двумя традиционными направлениями в английской историографии.
Вторым «проверочным» источником Р. С. Монпенсье на соответствие/несоответствие Ф.У. Мейтленда вигской традиции интерпретации истории был Г. Баттерфилд, который давал прямые рекомендации историкам как писать историю1 2, и поскольку Ф.У. Мейтленд этим рекомендациям не последовал, в «Конституционной истории Англии» он, согласно Р.С. Монпенсье, был «чистым вигским интерпретатором в наихудшем смысле», особенно в случаях изложения правления Якова I и «корабельных денег», из которых видно, что Ф.У. Мейтленд сделал выбор в отношении способа интерпретации истории: «он мог, по крайней мере, воспользоваться описанием этих событий Кларендона и Юма, но не сделал этого. Он соединил логику права с логикой истории. Он не обратил внимание на исследование Кларендона «корабельных денег»3.
Понятие “beyond” в его временном содержании Р. С. Монпенсье связывает не только с «Книгой Страшного суда и то, что вне ее», но и с «Историей английского права», так как считает, что оно состоит
1 Montpensierde R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 264.
2Сущность вигской интерпретации в том, что вигский интерпретатор видит сходство между настоящим и прошлым и не ищет различий, что он интерпретирует прошлое в свете настоящего, что он видит цель прошлого в том, чтобы быть настоящим.... «Это неотъемлемая часть вигской интерпретации: она изучает прошлое соссылкой на настоящее». Г. Баттерфилд утверждает, что труд историка состоит в следующем: «В большей мере его (историка) труд в том, чтобы разрушать те аналогии, которые существуют в нашем воображении. Когда он показывает, что Великая Хартия Вольностей есть феодальный документ в феодальном окружении, ...он разочаровывает нас относительно того, что мы воспринимали его, как нечто существующее в настоящем». Но вигский историк считает, что «он может говорить, что события приобретают свои должные пропорции, когда их рассматривают через призму времени. Он может говорить, что события следует оценивать по их конечным результатам, которые, если мы нх не можем прослеживать дальше, мы, ... должны проследить до настоящего». - Butterfield Н. The Whig Interpretation of History. - London. 1959. P. 10, 11, 13.
3Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 265.
из таких элементов вигской интерпретации как «неизбежность, неумолимость, неотвратимость». «Даже эти черты отражают природу истории, так как история реконструирует несовершенное и неполное на основе несовершенного и неполного»
Продолжая сопоставлять Ф.У. Мейтленда с Г. Баттерфилдом, Р. С. Монпенсье не смог дать однозначного ответа на поставленный им же вопрос, порой, звучащий и в расширительной форме - был ли Ф.У. Мейтленд историком, писателем или рассказчиком рассказов (teller of tales), - но он пришел к другому важному выводу: Ф. У. Мейтленд доказал, что история не описывает всё, что имело место в прошлом, как считал Г. Баттерфилд1 2, но лишь часть происшедшего, которая может быть описана неполно с помощью соединения различных аргументов, состоящих из описаний, суждений, выводов, гипотез и т. д.; «история может быть поиском несовершенного с помощью несоверешенного, и методология Ф. У. Мейтленда показывает, как такая цель может быть достигнута»3.
Ф.У. Мейтленд, конечно, знал об определенных ограничениях, то есть об ограниченных возможностях и ограниченных результатах исследования, в написании истории. Поэтому он хотел, например, чтобы мы не рассматривали сейзину как Т. Литтлтон или Э. Кок, как исключительно недвижимую собственность. Тем не менее, он, как
1 Этот анализ, по мнению Р. С. Монпенсье, противоречит работе Г. Баттерфилда о вигской интерпретации, в которой он считал, что там, где предпринято специальное исследование, которое объясняет прошлое путем соотнесения с прошлым, но не с настоящим, очень трудно, хотя и не невозможно, впасть в «патетическое заблуждение» вигской интерпретации. Ф.У. Мейтленд показывает в своей практике, что в написании специальной истории, основанной на научном исследовании, возможно ошибаться, когда мы пишем общую историю. Г. Баттерфилд утверждает, что этот вигский принцип «...представляет разновидность ошибки, в которую очень трудно не впасть. Но более того, это сумма и определение всех ошибок исторического заключения». Это ведет к анахронизму и иеисторнзму. «Парадокс, я думаю, в том, что это заблуждение неизбежно, что не просто трудно не впасть в него, но невозможно не сделать этого». - Butterfield И. The Whig Interpretation of History. 1959. P. 5, 10,11, 13, 31. Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 264-265.
2 «История в действительности - это форма описательного произведения, которое сродни книгам о путешествиях», полагал Г. Баттерфилд. «Историк описывает весь процесс, который лежит в основе изменения вещей... Он ни судья, ни присяжный. Историк находится в позиции человека, который призван дать свидетельство». - Butterfield Н. The Whig Interpretation of History. N.Y., 1951. P. 10-14, 23-24, 30-32, 39-50, 67, 96, 129-132.
3Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 281.
полагал Р. С. Монпенсье, сознательно писал «Историю английского права» в духе «Книги Страшного суда и то, что вне ее». Вероятно, суждения Ф. У. Мейтленда в случае с историей земельного права были обусловлены наличием источниковых материалов, которые давали возможность для более глубокого знания права XIII в. из источников XIII в. Но у него не было материалов сравнительного характера по bookland / folkland. Поэтому, если в «Истории английского права» он предостерегал против использования понимания сейзины XVI и XVII вв. для объяснения ее сущности в XIII в., то в «Книге Страшного суда и то, что вне ее» он объясняет X в. на основе представлений и понятий XI и XII вв.
Таким образом, вигская интерпретация истории Ф. У. Мейтленда представляла собой гипотетически-дедуктивную систему, в которой выводы автора, нередко, являлись гипотезами, проверявшимися путем соотнесения их со свидетельствами более ранних и надежных фактов. Если гипотезы (заключение) содержали элементы, идеи, концепции, принципы, предположения и т. д., которые не подтверждались фактами, тогда в гипотезы (заключение) вносились исправления.
В качестве примера использования ретродуктивной логики в гипо-тетически-дедуктивной модели историописания Р. С. Монпенсье приводит случай с «корабельными деньгами» в «Конституционной истории Англии», где гипотетическими являются и заключение, и предпосылки. Для Ф. У. Мейтленда этот случай был важен в связи с тем, что он касался одного из принципиальных для него вопросов - о суверенитете королевской власти. В качестве предпосылок он анализировал разные позиции, в том числе Т. Гоббса, и попытался перевести взгляды последнего в правовую плоскость, смешав, таким образом, логику права и логику философии, и применив метод так называемого накопленного (аккумулированного) эффекта различных независимых предпосылок1.
Исходя из «гипотетических предпосылок» Ф. У. Мейтленда, вопрос о суверенитете королевской власти (между королем и королем в парламенте) в случае с «корабельными деньгами», теоретически мог быть решен в рамках политической, философской и правовой концепций.
'Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 297-301, 306-311. Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 270-271, 281. Wisdom J. Gods. Reprinted in Philosophy and Psychoanalysis. - Oxford. 1957. P. 157.
Будучи вопросом власти, он теоретически должен был решаться правовым путем. Но Ф. У. Мейтленд предложил решение «типично вигского интерпретатора истории»: «Мы знаем, как был решен спор - посредством Гражданской войны и революции»1. Правда, Р. С. Монпенсье противоречит сам себе, когда уверяет нас в том, что Ф.У. Мейтленд не раз «предостерегал от ошибок вигской интерпретации», и «сам в минимальной степени склонен к вигизму», но избежать вигской модели историописания не удалось. «Возможно, неизбежность истории состоит в неизбежности вигской интерпретации»* 2, - пессимистично заключил Р.С. Монпенсье.
Более уверенно, хотя и не без оговорок, характеризует приверженность Ф.У Мейтленда вигской историографической традиции П. Уормолд. Ссылаясь на работы других авторов, он приводит в качестве одного из главных свидетельств концептуальную ориентацию Г. Сиджуика, любимого учителя Ф.У. Мейтленда, который (Г Сид-жуик) был учеником и последователем Дж. Ст. Милля, внесшего основополагающий вклад в философию либерализма, как ценностную основу вигской концепции истории, и заимствовал у него идею плюрализма, которая легла в основу интерпретации корпоративной теории3. П. Уормолд называет Ф. У. Мейтленда «первым настоящим пост-вигом» (post-Whig), «не полностью свободным от вигских рассуждений», который, подражая историкам-вигам, «приспособил борьбу между общим и римским правом» эпохи Средневековья в «подсознательное подражание своего рода манихейскому спору, так любимому вигскими историками». «Фундаментально пост-вигской» П. Уормолд считает защиту Ф.У. Мейтленда королевской власти XI-XIII вв., направленную против «невыносимого благодушия, с которым к ней взывает английская историография»4.
Остается лишь согласиться с тем, что Ф. У. Мейтленд в целом разделял базовые ценности либерально-вигской историографии, хотя в его трудах наметилась тенденция к переосмыслению некоторых положений этой концепции истории.
'Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 300. Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 270.
2Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 277.
3Barker E. Maitland as a Sociologist // Sociological Review. 29. 1937. P. 121-135. Wormaid P. F.W. Maitland and the Earliest English Law // Law and History Review. Vol. 16. № 1. Spring, 1998. P. 15.
4 Wormaid P. F. W. Maitland and the Earliest English Law. P. 15, 23, 24.
Например, в отличие от традиционно вигского взгляда на историю исключительно через призму настоящего, порой, с помощью прямой ссылки на настоящее, Ф.У. Мейтленд стремился «освободить» прошлое и настоящее от их интеллектуальных ограничивающих объятий, так как английские юристы осознавали неясность истории, смешанной с иллюзиями и анахронизмом *.
Так, касательно происхождения суда присяжных, Ф. У. Мейтленд писал: «преобладающее мнение... восторжествовало... над обычной несклонностью англичан принимать, что этот „залог безопасности наших свобод" по происхождению не английский, а франкский, не народный, а королевский». Таким образом, он стремился вывести англичан из заблуждения об особенности их национальной истории* 2.
Ф. У. Мейтленд ставил более сложную исследовательскую задачу -освободить настоящее от его привязанности к прошлому, и будущее -от зависимости от настоящего: «...труд исследования состоит в объяснении, то есть освещении того давления, которое прошлое оказывает на настоящее... Сегодня мы изучаем день до вчера с тем, чтобы вчера не могло парализовать сегодня, и сегодня не могло парализовать завтра»3. Если здесь можно усмотреть элемент утилитаризма, то лишь в том, каким виделось Ф. У. Мейтленду предназначение истории и истории права, в частности: «...если история совершает свою освободительную работу, она должна быть настолько точной в фактах, насколько это возможно, и достоверной в фактах она не будет, если она начнет думать, каким урокам она может научить»4. П. Уормолд подчеркивал, что высказывания подобного рода не были чем-то совершенно новым, и к аналогичным выводам в разное время пришли Дж. Актон, С. Гардинер и Л. Ранке. Новизна трактовки этого вопроса, столь важного для историков, состояла в провозглашении Ф.У. Мейтлендом принципа самоценности истории Средневековья, который был сформулирован в его инаугурационной лекции: «В интересах самих
'Maitland F. W. Selden Society, 17, 1903. Р. XI-XIV. Wormaid P. F.W. Maitland and the Earliest English Law. P. 13
2The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. П. P. 445. Wormaid P. F.W. Maitland and the Earliest English Law. P. 13
3The Collected Papers of F.W. Maitland. By H. A.L. Fisher. Vol. III. P. 438-439.
4The Letters of Frederic William Maitland. Publications of the Selden Society. Vol. II. Ed. by Dr. P. Zutshi, Keeper of Manuscripts, Cambridge University Library. -Cambridge. 1995. No. 116.
Средних веков, что они не будут вызваны на суд больше» *. Следовательно, прошлое также предназначено для эмансипации от настоящего, как и настоящее от прошлого. Прошлое имеет значение для него самого и для любого человеческого общества. Современность этого взгляда свидетельствует о разрыве с европейскими традициями понимания истории, бытовавшими в эпоху Ф. У. Мейтленда.
В XIX в. релятивизм, вдохновленный открытием бесконечного разнообразия человеческого опыта в области пространства и времени, противился более амбициозным попыткам найти паттерны в прошлом, что усилило бы его современное значение* 2. Но Ф. У. Мейтленд, по утверждению П. Уормолда, «не нашел и не искал паттернов». Ему было достаточно того, что «постепенно мысли наших предков, их обычные мысли об обычных вещах станут доступными для обдумывания еще раз»3. Хотя другие исследователи были убеждены в обратном. Так, А. Макфарлейн считал, что Ф. У. Мейтленд обладал удивительной проницательностью видеть «паттерны» за массой деталей и умением соединять однажды обнаруженные факты в убедительные случаи. Он соединял факты в новые удивительные «паттерны» посредством вдохновения4. А Дж. Элтон говорил о способности Ф. У. Мейтленда «видеть паттерны существования и развития, ...которая была присуща ему как юристу», и проистекала из его привычки работать на основе главного источника5.
П. Уормолд высказал мысль, что Ф. У. Мейтленд в некоторых вопросах был не столько вигским историком, сколько исповедовал эклектизм Дж. Ст. Милля, за который, как правило, последнего подвергали критике. К такому выводу П. Уормолд пришел, анализируя точку зрения Ф. У. Мейтленда о его непризнании единой «программы» развития всех народов мира, в том числе, в области права: «...в интересах всего мира было то, что одна раса стояла в стороне от пленительных
'Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. I. P. 493. Wormaid P. F.W. Maitland and the Earliest English Law. P. 14.
2Burrow J. W. A Liberal Descent. Victorian Historians and the English Past. -Cambridge. 1981. P. 11-17,84-88, 106-108, 163-173,220-228.
* Maitland F. W. Domesday Book and Beyond: Three Essays. P. 520. Wormaid P. F.W. Maitland and the Earliest English Law. P. 14.
4The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. - Palgrave, 2002. P. 21.
’"Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 29.
страниц Кодекса Юстиниана. Но не потому, что английское право было лучше французского. Хорошо потому, что все не стали однообразными, унифицированными». «Это голос не вигизма, но эклектизма Милля», - заключает П. Уормолд'.
Разумеется, элементы эклектизма присущи методологии исследования Ф.У. Мейтленда, без которых была невозможна его плюралистическая концепция: на этапе отбора компонентов теоретико-методологического инструментария Ф. У. Мейтленд, как и другие историки его времени, варьировал и комбинировал, пусть и подсознательно, распространенными на рубеже XIX-XX вв. приемами и моделями историописания. Это был, так называемый, «рабочий» эклектизм, который к тому же не имел отношения к фрагменту, анализируемому П. Уормол-дом, где, как представляется, речь идет о поисках присущей Ф. У. Мейтленду уникальности исторического развития Англии на основе многофакторности, которой был привержен британский историк.
Вопрос о том, что или/и кто послужил для Ф. У. Мейтленда источником вдохновения в формулировке нового взгляда на историю, раскрыт в историографии частично. Среди наиболее общих причин следует указать на глубокие изменения, произошедшие в мире науки к концу XIX в.: признание дисциплинарного статуса истории, рост профессионализма историков, появление исторических школ в ведущих университетах Великобритании, повышение научного интереса к вопросам теории и методологии исторических исследований, «открытие» архивов, увеличение числа профессоров, специально занимавшихся изучением и преподаванием истории, то есть, становление университетской, академической истории. П. Блаас выделяет доминирующее влияние получавших жалование академических ученых, и Ф. У. Мейтленда, как одного из первых ведущих английских историков, который провел всю свою продуктивную жизнь на службе в университете2.
Молодые современники Ф.У. Мейтленда - Г. Фишер, А. Л. Смит, Ш. Пти Дютайи, - знавшие, что делали Дж. Раунд и Т. Таут, выражали уверенность в несомненной новизне позиции Ф. У. Мейтленда по этому вопросу. Эта уверенность носила характер глубокого
'The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. III. P. 434. Wormaid P. F.W. Maitland and the Earliest English Law. P. 24.
*Blaas P. Continuity and Anachronism, Parliamentary and Constitutional Development in Whig Historiography and in the Anti-Whig Reaction between 1890-1930 // International Archive of History of Ideas. 91. 1978. 240-273.
убеждения и, как представляется, в ту пору разделялась большинством исследователей, что исключало необходимость в пространных объяснениях. Поэтому и Г. Фишер, и А. Л. Смит ограничились краткими замечаниями, по-видимому, не вызывавшими возражений у современников. Г. Фишеру принадлежит такое высказывание: «Мы сомневаемся, что какой-либо другой историк столь глубоко погружался в средневековое сознание»
Превосходным комментарием к словам А. Л. Смита, вторившего Г. Фишеру, может служить высказывание П. Уормолда: «То, что уже было аспектом техники, превратилось у него (Ф.У. Мейтленда. -Т. С.) в аспект веры»1 2.
В поисках ответа на вопрос о том, как Ф. У. Мейтленд пришел к формулировке столь радикально нового отношения к прошлому, правомерно предположить, что это был результат влияния профессора Г. Сиджуика, известного своей приверженностью либеральным ценностям и либеральной ориентации в научном исследовании, и единственного мастера, авторитет которого Ф.У. Мейтленд признавал. По словам С. Ф. Ч. Милсома, Ф. У. Мейтленд был «сиджуикским либералом до того, как стал юристом»3. В одном из ранних писем своему учителю Ф. У. Мейтленд писал: «Я читаю моего Бентама», размышляя о праве собственности4. «Прямая речь» Ф.У. Мейтленда - наилучшее свидетельство об источниках, формировавших его отношение к историческому прошлому.
Вся интеллектуальная карьера Ф. У. Мейтленда прославляла принцип Дж. Ст. Милля, согласно которому «тот, кто знает лишь свою часть вопроса, знает мало». Отсюда можно предположить, что для британского историка знание о «тираническом потенциале ортодоксии, могло только усилить склонность спасти прошлое от любых притязаний, которые налагало на него настоящее»5.
Иной позиции относительно склонности Ф. У. Мейтленда интерпретировать историю с позиций либерально-вигской историографии
1 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. - Cambridge. 1910. P. 96. Smith A. L. Frederic William Maitland. P. 15-17.
2 Wormaid P. F. W. Maitland and the Earliest English Law. P. 15.
3 Milsom S. F.C. F.W. Maitland. P. 269-270.
4The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by С. H. S. Fifoot. no. 4. 1880.
5The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. I. P. 1-161. Wormaid P. F.W. Maitland and the Earliest English Law. P. 15.
придерживается А. Макфарлейн. Он считает, что Ф. У. Мейтленд-исто-рик не верил в неизбежный прогресс. Он не был «вигским» историком в традиционном смысле. Но он верил в возможность развития, которое понимал как «изменение и преемственность (продолжение)» («change and continuity»), своего рода континуитетно-изменяющееся развитие, и глубокие корни английской свободы. Он не был английским шовинистом, но гордился английским правом и видел его достоинства, несмотря на его неупорядоченность и эмпирических характер. Он не был вульгарным позитивистом; и установил, что историческая работа зависит критически от интуиции, предчувствия и предположения. Вместе с тем, он считал, что тщательное изучения архивных документов было необходимо для доказательства и корректировки английских средневековых институтов. Он легко перемещался в пространстве между теорией и фактами, точностью детали и крупными обобщениями. Признание одновременности континуитетно-изменяю-щегося развития Англии позволило Ф. У Мейтленду открыть и обосновать эффективность нового подхода к истории - «не-эволюционного и не-революционного»'.
В русле либерально-вигского концептуального подхода к историческому прошлому объясним интерес Ф. У. Мейтленда к теории исторического процесса в ее социал-дарвинистском варианте.
У каждого народа свое прошлое, своя история. На этом основании Ф. У. Мейтленд был категорически не согласен с представителями школы сравнительной юриспруденции, прежде всего, Г. Мейном, которые полагали, что различные народы проходят в своем развитии примерно одни и те же этапы эволюции, и считал эту точку зрения фундаментальным заблуждением. По его мнению, «расы и нации не путешествуют по тем же самым дорогам истории; каждый народ выбирает свое направление и движется с различной скоростью. Интерес истории состоит в том, чтобы запечатлеть эти различия, а не пережевывать однообразные характерные признаки»
С позиций пропагандируемой им концепции единства преемственности и изменения Ф. У. Мейтленд открыто выступил против возрастающего доминирования теории эволюции постдарвинизма, которая,
'The Making oi the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 90, 12.
2Maitland F. W. Domesday Book and Beyond: Three Essays. - Cambridge. 1924. P. 345-346.
как он полагал, извращая ключевые идеи Ч. Дарвина, предлагала тенденцию обязательных «ступеней», через которые должны пройти все общества. Ф.У. Мейтлнд категорически был не согласен с подобной трактовкой развития в мировом масштабе, что свидетельствует о том, что он, по мнению А. Макфарлейна, следовал антидогматической и свободомыслящей традиции Ш. Монтескье, А. Смита и А. Токвиля ’.
Ф. У. Мейтленд прямо отвергал единую и единственную тенденцию развития общества по одним и тем же ступеням, обеспечивающим неизбежный прогресс. Наиболее последовательно против теории эволюционных ступеней он выступил в «Книге Страшного суда и то, что вне ее». Он указывал, что мнения современных антропологов разделились в этом вопросе, но «даже, если наши антропологи располагают материалами, которые оправдывают их в приписывании нормативной программы для человеческой расы и в утверждении, что человечество ... должно продвигаться через одни судьбоносные ступени, которые могут быть обозначены как Ступень А, Ступень В, Ступень С, мы столкнемся с фактом, что стремительно и прогрессивно развивающимися группами окажутся не те, которые являлись независимыми, не те, которые боролись за своё выживание, но те, которые присвоили чужие идеи и поэтому оказались способными... перепрыгнуть со Ступени А на Ступень X без прохождения каких-либо промежуточных ступеней. Наши англосаксонские предки не достигли уровня создания алфавита или Никейского символа веры, пересекая длинную череду «ступеней»; они перепрыгивали то на одну ступень, то на другую»* 2.
Ф. У. Мейтленд был убежден, что «в действительности... попытка создать нормативную программу для всех групп человечества является идеальным и ненаучным подходом. С одной стороны, часть групп, которые мы ... можем считать независимыми, очень мала. С другой, человеческие отношения настолько сложны и их взаимозависимость так велика, что мы не можем надеяться на научные законы, которые сформулируют порядок чередования ступеней ни в одной области человеческой деятельности. Например, мы не можем найти закон, который касается только политики и не затрагивает отношений собственности, или закон, который имеет отношение к собственности
'The Making of the Modern World: Visions from the West and East by A lan Macfarlane. P. 27.
2Maitland F. W. Domesday Book and Beyond: Three Essays. P. 345.
и не затрагивает религию. Как только мы проникаем вглубь, опускаемся ниже поверхности, каждый случай, к которому приложим закон, начинает выглядеть исключительно уникальным, и мы будем долго колебаться, прежде чем поймем пробелы, встречающиеся в истории одной нации, изучаемой с помощью институтов и процедур, которые мы наблюдали в другой области. Если мы проявим поспешность в том, чтобы провести людей каждой расы прошлого через все известные «ступени», если мы заставим наших сопротивляющихся предков пройти через агнатские семьи и период домовладения, ...наша нормативная программа для всего человечества превратиться в гротескный ассортимент случайностей и осколков»'.
Эта «нормативная программа», единая для всего человечества, по мнению Ф. У. Мейтленда, являлась одним из препятствий на пути правильного понимания исторического прошлого. В своем выступлении на заседании Eranus Club Ф. У. Мейтленд развил свой главный тезис, раскрывавший его понимание общественного развития: опыт прогрессивных народов был уникальным, но одновременно и взаимозависимым, поэтому так нелегко было понять неясные нам мысли людей, лежащие в основе социальной истории* 2. Решительно протестуя против теории эволюционных ступеней развития, то есть, против унификации исторического развития разных народов, Ф. У. Мейтленд, как утверждает А. Макфарлейн, прямо не предлагал альтернативной модели, но неоднократно указывал на «отклонения» от магистрального пути, например, англичан3, отстаивая, таким образом, свою позицию множественности вариантов исторического развития, концентрацию внимания на уникальном, а не на закономерном в истории.
Примером такого подхода можно считать изучение Ф. У. Мейтлендом одного из центральных вопросов английской истории - системы местного управления. Он писал, что, «конечно, для того, кто имеет представление о величии истории, это грандиозный институт, „Полномочие Мира", растущий очень постепенно, саморазвивающийся в новые формы, обеспечивающий новые потребности, выражающий новые идеи и никогда не теряющий своей идентичности. ...мы едва ли
'Maitland F. W. Domesday Book and Beyond: Three Essays. P. 345-346. The Collected Papers of E W. Maitland. By//. A.L. Fisher. Vol. III. P. 294-299.
2Maitland F. W. The Unincorporated Body. Read to the Eranus Club // The Collected Papers of F.W. Maitland. ByH.A.L. Fisher. Vol. III. P. 271-284.
3The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 28-29.
наблюдаем другую политическую сущность, которая имела бы столь богатую событиями и столь совершенную в своей преемственности жизнь» В деликатных пропорциях Ф.У. Мейтленд описывает «новизну» и «идентичность» этого института, пронесенные через века, и подчеркивает, что его история является одновременно «событийной» и «преемственной».
Такой подход позволяет допустить, что по странному парадоксу вещи могут оставаться теми же, претерпевая также изменения. Эффект этого подхода позволил Ф. У. Мейтленду исследовать одновременно и то, и другое - преемственность и изменения - без необходимости признания обязательности «ступеней» и опровергнуть «разрушительную», по его мнению, теорию различия между XIII и XIX вв. в английской истории. По Ф. У. Мейтленду, предполагаемая структурная трансформация между «феодальной/сельской» ступенью английской истории, которая затем была заменена «современной/капиталистической» ступенью через «революцию» XVI-XVII вв., исчезает. Поэтому формирование конституционного фундамента английского общества относится Ф.У. Мейтлендом к XIII веку и ранее. Таким образом, он документально подтвердил и расширил проницательную позицию А. Токвиля, что Англия была достаточно «современным» обществом к XVII в., показав, что она была аналогично «современной» в XIII в. и до этого* 2.
Вышеприведенные взгляды Ф.У. Мейтленда убедительно свидетельствуют о его достаточно критическом отношении к социал-дарвинизму и опровергают «критический» выпад С.Ф.Ч. Милсома, утверждавшего, что Ф.У. Мейтленд находился «под сильным влиянием дарвинистской аналогии», «настолько сильным, что видел всё в развитии английского права в чудовищных терминах «биологических видов» и «форм действия»3.
Но с каких бы позиций не исследовал исторический процесс Ф.У. Мейтленд, его протяженность в трудах историка оставалась внушительной - с раннего средневековья до конца XIX в. Такой временной охват соответствовал холистскому подходу, который в сочетании со сравнительным методом позволял Ф. У. Мейтленду трактовать
‘The Collected Papers of F. W. Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. I. P. 470.
2The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 29.
3Milsom S.F.C. Maitland // The Cambridge Law Journal. Vol. 60. № 2. Jul. 2001. P. 268.
различные аспекты прошлого в формате единого исторического потока1. Казалось бы, наиболее приемлемым жанром изложения должен был стать нарратив, как нельзя лучше соответствовавший целям изучения больших исторических периодов. XIX в. - век классического нарратива, когда следование его логике являлось методологическим принципом писания истории.
Но Ф.У. Мейтленд «не писал или почти не писал нарративов», и не оставил «великой книги» в духе У. Стеббса или Дж. А. Фроуда. Почему он избегал повествования, считавшегося столь обычным в историографии того времени, когда «в век Стеббса, Фроуда, Фримена и Гардинера упоминания о том, что историки пишут большие, развернутые истории преобладали»1 2? Некоторые причины личного и методологического характера объяснены самим исследователем. Прежде всего, Ф.У. Мейтленд, со свойственной ему скромностью3, считал себя неспособным рассказать историю в обычной манере. Он говорил, что его «восхищение Стеббсом росло с каждым днем, и, имея перед глазами эту модель пространного нарратива, он чувствовал, что не способен соперничать с ним, хотя хорошо знал, что он (У. Стеббс. -Т. С.) был причастен к разрушению основ торийской школы посредством вигского синтеза»4.
1 The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 21.
2Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 20, 30.
3 Ф. У. Мейтленду было свойственно говорить о себе, как о несведущем в области права другого, не средневекового, времени н других стран. Но его работа, особенно его сноски, противоречат этому скромному суждению. Например, в его обсуждении «The Early History of Malice Aforethought», опубликованной в 1883 г., он показал себя знатоком права Германии и Франции; по вопросу о владении (possession) в работе “Year and Day" он продемонстрировал знание древнего права этих стран. Благодаря многочисленным обширным сноскам, содержащимся в работах Ф.У. Мейтленда, удалось сохранить имена многих давно забытых историков. Он обладал глубокими знаниями в области канонического права, достаточными, чтобы понять, почему высокопоставленный священник его времени думал, что мудрее культивировать их игнорирование. В области гражданского или римского права Ф.У. Мейтленд регулярно открыто заявлял о своем недостаточном знании..., но он знал их источники и мог руководить другими в написании книг: он знал их лучше, чем он думал или говорил. - The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. I. P. 304-328; Vol. II. P. 61-80. The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. P. 195. Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 24-25.
4The Collected Papers of F. W. Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. III. P. 495-511. Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 30.
В биографии Ф. У. Мейтленда есть факты, подтверждающие эти слова. Например, когда планировалась «История английского права», Ф. Поллок пытался убедить Ф. У. Мейтленда написать короткий очерк о праве того времени, касающийся средних веков, но Ф. У. Мейтленд отказался в резкой форме, мотивируя отказ «своим подходом к написанию истории»'.
Г. Белл утверждает, что у Ф. У. Мейтленда «не было предыдущего опыта в написании детализированной, хронологически развернутой нарративной истории»* 2. Но это не совсем так. Ф.У. Мейтленд написал 80 страниц краткого очерка “Outlines of English Legal History, 560-1600” для известного собрания очерков по английской социальной истории3, но результат, как считает Дж. Элтон, оставлял желать лучшего. «Эпизодические и насыщенные эпиграммами, эти очерки рассматривают куда меньше проблем, чем кажется, и, Мейтленд, отказавшийся от привычного для него подхода к изучению, в очерках о XV и XVI веках теряет свою индивидуальность. Его тексты, например, о Парламенте и Звездной Палате, хотя и содержат некоторые из его типичных внутренних озарений, выглядят карикатурно. Это случилось потому, что здесь Мейтленд был вынужден полагаться на взгляды других людей, которые он не имел времени сверить с источниками: там, где он хорошо знал материал, он сразу исправлял грубые ошибки, но это случалось редко в этом галантном и малоубедительном обзоре»4.
Но тот же Дж. Элтон восторженно отзывался о блестящем двухстраничном нарративе Ф. У. Мейтленда в «Истории английского права», посвященном сохранению в Кенте удивительной традиции равного раздела земельной собственности между сыновьями или братьями покойного при отсутствии завещания (Gavelkind) на фоне повсеместного преобладания права первородства (primogeniture). Ф. У. Мейтленд так ярко описал этот древний обычай, что читатель живо представил себе и арендаторов, и лордов, и отношения между ними5.
‘The Collected Papers of E W. Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. I. P. 485-486.
2 Bell H.E. F.W. Maitland. A Critical Examination and Assessment. - Cambridge. 1965. P 126. Note 4.
3Elton G.R. Studies in Tudor and Stuart Politics and Government. III. P. 289-304.
4Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 30-31.
sElton G. R. Frederic William Maitland. P. 31-32.
К методологическим причинам отказа Ф.У. Мейтленда от повествовательной формы изложения следует отнести: его настороженное отношение к обобщениям, подразумеваемым в работах подобного жанра; невозможность обсуждения и аргументации сложных теоретических проблем; недостаточный уровень изучения источников, который, с его точки зрения, не давал права исследователю последовательно и детально излагать историю. Исходя из этих убеждений, Ф. У. Мейтленд не видел смысла в написании нарратива, «до тех пор, пока историки более глубоко не изучат источники». Он утверждал, что в средние века материалы по истории были, главным образом, юридического свойства, поэтому для него история права освещала путь к истории людей средневековья в целом. В связи с этим он считал, что в первую очередь, историк должен понять право, законы, которые породили эти источники, и которые означали право тех дней в его собственном смысле и действии. Это понимание определило очевидную стратегию британского историка; «ему надо было понимать прежде, чем он мог писать»'. И для того, чтобы это понимание пришло, Ф.У. Мейтленд штудировал опубликованные и неопубликованные источники: переписывал многие из них и конспектировал. В результате огромная часть выполненной им работы состоит из подготовительных материалов, дающих представление о том, из чего складывались его труды.
Работа с английскими средневековыми источниками была сопряжена с колоссальными трудностями. Рукописные материалы, испорченная латынь, варваризированный французский язык (Low-French), неясные процедурные формы и технические термины - всё это должно было быть приведено в порядок, требуя огромного самопожертвования и энергии. Ведь Ф.У. Мейтленд не только читал документы, но реконструировал их утраченное понимание на мировом уровне, чтобы сделать их доступными для понимания2. Пожалуй, единственный из британских историков конца XIX - начала XX вв., Ф.У. Мейтленд понимал разносторонность, глубину и неисчерпаемость информации, заложенной в юридических источниках - правдах, кодексах, кадастрах, грамотах, указах, законах, и возможность их широкого использования в трудах историков. «В зеркале права можно увидеть
отражение образа исчезнувшего общества, его мирские и духовные достижения и устремления»'.
Нельзя не согласиться с мнением Дж. Гуча, который считал, что «обычный историк не обладает глубокими познаниями в области права, а средний юридический ум глубоко неисторичен»1 2. Надо было быть Ф.У. Мейтлендом, чтобы в сухих столбцах варварских правд, написанных на вульгате, увидеть многообразие человеческих отношений англосаксов и восторгаться красотой этих источников, но вместе с тем, исповедовать принцип исторической правды, объективности в их оценке. Этот принцип предполагал всесторонний критический анализ источника, которому Ф. У. Мейтленд не изменял никогда. «Это был юрист, который считал, что невозможно понять английское право без исторической критики источников», - отмечал Ф. Поллок. Ему же (Ф. Поллоку) принадлежит и другая выразительная характеристика Ф.У. Мейтленда: «Это был человеке гениальными данными историка, который обратил их свет на право потому, что право, будучи его профессией, входило в сферу его интересов»3.
Проблема источников английского права сопрягалась с его прецедентным характером. По сути, это проблема многослойности Источниковой базы и дуализма британской правовой системы (обычного права и права справедливости), определявшего сущность национальной юриспруденции вплоть до реформы 1873-1875 гг., в результате которой возникло единое прецедентное право, применяемое до настоящего времени. Необходимость знания тех или иных правовых казусов с целью их практического применения побуждала английских юристов постоянно обращаться к истории права, которая до XIII в. таила немало белых пятен, нуждавшихся в устранении, а, значит -в более тщательной проработке источникового материала, отражавшего состояние истории английского права XI-XIII вв.
Отказ Ф. Поллоку в написании нарративного очерка по истории английского средневекового права Ф.У. Мейтленд мотивировал, в том числе, и тем, что «не может забыть о многочисленных проблемах, которые возникают на пути, предложенном Поллоком: ему
1 Fifoot C.H.S. Frederic William Maitland. A Life. - Cambridge. Massachusetts. 1971. P. 18.
2 Gooch G.P. History and Historians in the Nineteenth Century. - London. New York. Toronto. 1952. P. 368.
3Frederic William Maitland. By F. Pollock // The Quarterly Review. № 411. April. 1907. P. 407.
необходимо первоначально проанализировать и опровергнуть аргументы». Кроме того, в истории, которую писал Ф. У. Мейтленд, поднимались сложные, спорные и тонкие научные проблемы, использовались материалы и термины не типичные, слишком трудные для понимания обычного читателя
Тот факт, что Ф.У. Мейтленд отказался от нарратива не следует рассматривать как его недостаток, скорее, как достоинство и новаторский подход, не свойственный его современникам. Быть может, одним из первых он осознал предельные возможности нарративной истории, «больших нарраций», закат которых обозначился в конце XIX в. Его выбор был продиктован грандиозной целью реконструкции истории средневековой Англии на основе «открытия» и осмысления богатейшего источникового материала. Поэтому Ф.У. Мейтленд сознательно отдавал предпочтение не нарративу, а анализу, способность к которому, по справедливому мнению Г. Белла, характеризовала его интеллект, и который составлял организационный и методологический принцип его исследований.
Его заверения в неспособности писать «большие» повествования, справедливо ставятся под сомнение рядом исследователей его трудов. Так, Дж. Элтон уверяет, что Ф.У. Мейтленд напрасно и абсурдно сомневался в своих способностях: «никто не мог лучше него рассказать историю (tell a story)». Того же мнения придерживалась и дочь британского историка2.
Итак, Ф.У. Мейтленд оставил аналитические исследования с элементами нарратива. Но какова была дисциплинарная принадлежность этих работ, вышедших из-под пера такого ученого, как Ф.У. Мейтленд - юриста, теоретика права, историка, историка права, философа, философа права? Исходя из анализа содержания, на основе характеристик и признаков, в том числе, и формальных, правомерно утверждать, что труды Ф.У. Мейтленда относятся к категории междисциплинарных. Блестящим образцом междисциплинарности в разделах, написанных Ф. У. Мейтлендом, является «История английского права», где его техника и метод синтезировали разные области научного знания, и где автор выступил как юрист, как теоретик права, как историк, как историк права, как философ, и как философ права. В этом «смешении», по выражению Р. С. Монпенсье, научных сфер,
методов и технических приемов - сила1 знаменитой «Истории», ее признанное научное и литературное достоинство.
Но, как справедливо заметил Т. Ф. Т. Плакнетт, «смешение права и истории не дает истории права, и смешение логики права и логики истории даст неудовлетворительный результат»1 2. Ф.У. Мейтленду, как представляется, удалось избежать этого механического «смешения», продемонстрировав возможности методологического синтеза в сложном по фабуле, целям и технике историческом исследовании.
Вместе с тем, нельзя не обратить внимания на очевидный факт -.дуалистичность, как минимум, практически всех работ Ф. У Мейтленда, основанных на непростых взаимоотношениях между историей и историей права, между правом и юриспруденцией (теорией права); между историей, историей права, правом, юриспруденцией; философией права и философией. Эта сторона научного наследия Ф. У Мейтленда особенно наглядно проявилась в «Истории английского права», само название которой дает почву для размышления о сущности ее предмета исследования, соединяющего далеко не идентичные области знания - историю и право - в так называемую правовую историю (legal history - если заимствовать это определение у Т. С. Элиота). Сложность правовой истории состоит в том, что она находится на пересечении вечного и временного, то есть, права и истории. «Право, в отличие от истории, может быть анахроничным, так как логика права состоит, хотя бы частично, из синтеза, но не из синхронности. В праве редко имеет значение, когда право действовало в прошлом, важно, что оно было, что оно действует и значит то-то и то-то. В отношении суждений о праве возможна безотносительность ко времени, временная безотносительность в отношении источников права. Правда, мы можем сказать, когда появился тот или иной статут, или случай, или, когда был вынесен вердикт или принято решение, но это мало имеет отношения к вопросу, что это право»3.
Следовательно, и изучение такой синтезной дисциплины как история права предполагает синтезирование компетентностей в обеих областях. Отдельные фрагменты этого труда (на страницах 412-432 первого тома «Истории английского права» Ф. У Мейтленд анализирует положение несвободных, или статус серва) очень
1 Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History P. 271.
^Plucknett T.F.T. Early English Legal Literature. - Cambridge. 1958. P. 12.
3Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 277.
показательны в этом плане, и позволяют увидеть Ф.У. Мейтленда одновременно в нескольких ипостасях - как юриста, историка, аналитика. Связь этих трех характеристик демонстрирует магию исторического метода Ф.У. Мейтленда и гениальность «Истории английского права», но и одновременно ее - «интригующую и неизбежную слабость», так как это смешение не позволяет разглядеть полностью или частично картину средневекового права. «Мы можем сказать, что его история является риторической и не диалектической. Она риторическая, но не полностью лишена логики», - утверждает Р. С. Монпенсье1.
Не менее показательной с точки зрения понимания применяемых Ф. У. Мейтлендом методов и технических приемов в «Истории английского права», является его интерпретация сейзины, одной из труднейших парадигм в юриспруденции. Ф. У. Мейтленд предпринял попытку объяснить сейзину через систему указов (writs), и выступил, скорее, в качестве судьи, взвешивающего свидетельства, нежели историка, или даже в большей степени, как теоретик права, когда давал различные объяснения этим указам, объявляя их то устанавливающими право владения, то право собственности. Он проявил себя и как рассказчик, повествуя об отношении к сущности сейзины, связанной с составлением нотариальных актов о передаче имущества и вопросом о лицах, введенных и не введенных во владение сейзиной1 2.
Методологическое наследие Ф.У Мейтленда характеризуется сложностью и «нетипичностью», которые, вместе с тем, можно признать закономерным проявлением реакции одного из крупнейших британских историков конца XIX - начала XX вв. на ситуацию кризиса европейской исторической науки. Попытка его преодоления в познании прошлого, предельность эпистемологических ресурсов позднего позитивизма, ранкеанства и неокантианства, породили необходимость усложнения теоретико-методологических подходов к его изучению, обусловив возникновение в трудах Ф.У. Мейтленда междисциплинарности, методологического синтеза, количественное увеличение методов исследования, введение в научный оборот нового корпуса источников в результате «открытия» архивов, поиск
1 Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 277.
2Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 275-276. Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. - Cambridge. 1923. Vol. II. P. 80.
уникального в историческом развитии стран и народов, которое способствовало углублению знаний о закономерном и «высвечивало» его специфику, отказ от преобладания нарративное™, ограничивавшей возможности аналитического исследования, корректировку либе-рально-вигской модели историописания.
Таким образом, к концу «долгого XIX века»' британская историография накопила солидный опыт исследования исторического прошлого и организации исторической науки. На протяжении столетия трижды менялись теоретико-методологические парадигмы. Позитивная практика их применения нашла преломление в «критической» концепции истории, становление которой относится к последней трети XIX в. Естественно, речь не идет о последовательной смене в национальной исторической науке за сто с лишним лет теоретических положений и методологических подходов в линейном порядке и строгой очередности. Идеи, прошедшие апробацию временем и опытом, живут долго и имеют свою биографию. В исследованиях британских историков разных поколений, независимо от ориентации на доминирующую теоретико-методологическую платформу, прослеживаются элементы всех «господствовавших» парадигм XIX в. и более ранних эпох.
Так, методология позитивизма, по сути, является картезианской, как и методология рационализма. Историческое обобщение получается в результате накопления фактов, которые выступают как автономные. Исследование делится на две части: реконструкция фактов и установление закономерностей. Факты извлекаются путем критического анализа сообщений исторических источников. Законы устанавливаются путем обобщения этих фактов, каждый из которых рассматривается как изолированный от других и независимый от позиции исследователя1 2. В части работы с историческими источниками и фундаментальными историческими понятиями британские
1 По мнению С.П. Пожарской и А. С. Намазовой, XIX в. начался с 1789 г. и завершился в 1914 г., ознаменовав собой приход совершенно новой эпохи. -Пожарская С. П., НамазоваА. С. Общие тенденции развития Европы в XIX -начале XX в. // Новая и новейшая история. 1999. № 4. С. 60. Применительно к британской историографии XIX в. с учетом того обстоятельства, что период формирования критического направления восходит к 1880-м гг., этап развития охватывает первые десятилетия XX в., конец XIX в. правомерно датировать 30-ми гг. XX столетия. «Историографический» XIX век в Великобритании оказался продолжительнее календарного.
2Румянцева М. Ф. Теория истории. - М., 2002. С. 119.
историки-«критики» разделяли позитивистские и, следовательно, рационалистические подходы и, следовательно, являлись отчасти картезианцами.
«Особенностью XIX в. является формирование альтернативных, оппонирующих друг другу подходов в понимании целей и способов историописания» Поэтому содержание эпистемологических трансформаций рубежа XIX - XX вв. едва ли исчерпывается одномерной их характеристикой как кризиса позитивизма. Опыт и исследовательская практика привели историков к пониманию того, что историческое знание плохо поддается требованиям позитивистской методологии. На почве этого убеждения возник «второй позитивизм» - эмпириокритицизм3. Альтернативность (принцип вероятности иной интерпретации исторических явлений и фактов) и эмпириокритицизм (критика историографической традиции и опыта) присущи историографии критического направления как ее родовые признаки. Они позволили по-новому оценить результаты векового пути, пройденного исторической наукой Англии. «Критическая» концепция истории выросла на почве «господствовавших» теорий, переросла их интеллектуально и подвергла тотальной ревизии.
Формирование критического направления в британской историографии связано с именем и научной деятельностью Фредерика Уильяма Мейтленда.
’ Румянцева М. Ф. Теория истории. С. 90.
2 Румянцева М. Ф. Методология истории А. С. Лаппо-Данилевского и современные проблемы гуманитарного познания // Вопросы истории. 1999. № 8. С. 140.
ГЛАВА IL
ФРЕДЕРИК УИЛЬЯМ МЕЙТЛЕНД
И ФОРМИРОВАНИЕ КРИТИЧЕСКОГО
НАПРАВЛЕНИЯ В АНГЛИЙСКОЙ
ИСТОРИОГРАФИИ
1. Интеллектуальная биография Фредерика Уильяма Мейтленда
Уровень развития науки во многом соразмерен масштабу личности ученого, индивидуальные и профессиональные характеристики которого способны задать тон и определить вектор ее развития на длительный период времени.
Фредерик Уильям Мейтленд - центральная и системообразующая фигура в критическом направлении Великобритании. Исследование его персональной истории имеет концептуальное значение.
Персональная история Ф. У. Мейтленда - не хроника жизни ученого, не биографический фон научной деятельности, но сама ее сущность. Будучи историей интеллектуальной, она концентрирует внимание на той стороне жизни исследователя, которая является ключом к пониманию его творчества - совокупности экзистенциальных аспектов, погруженных в конкретную социокультурную среду. Аксиологический фактор, отражающий процесс формирования научных позиций, теоретико-методологических ориентиров творчества, составляет принципиально важное звено интеллектуальной деятельности, поэтому ядром персональной истории Ф.У. Мейтленда является интеллектуальная биография, разворачивающаяся в историческом контексте и не сводимая лишь к опубликованным трудам. Она многоаспектна и составляет единый комплекс типологических компонентов биографического жанра, включающих на равноправной
основе: биографию личности (сведения о времени и месте рождения, образовании, семейных корнях и влияниях, чертах характера и личной жизни ученого); профессиональную биографию (о позициях ученого в академической системе, его профессиональной деятельности и отношениях внутри научного сообщества); библиографическую биографию (анализ трудов автора, история их создания, анализ источниковой базы, техники и методологии исследования, понятийного аппарата и междисциплинарных связей); ситуационную биографию или биографию среды (события и условия социально-экономической и политической жизни общества и эпохи, в которых жил и работал ученый)
Национальные историографии, понимаемые как пространственно-временные напластования интеллектуальной мысли, профессионального осмысления исторического прошлого «своей» страны и опыта историописания, формировались, прежде всего, элитой профессионалов, крупными историческими фигурами, наследие которых определяло лицо исторической науки той или иной страны. Роль и значение историков «второго плана», всегда в численном отношении превосходивших «титанов», прочитывается уже по факту их принадлежности к данной категории: второй план - не первый. Эта характеристика относится не только и не столько к масштабам личности историка, сколько к весомости и ощутимости его вклада в развитие научных знаний.
Познание историографии конкретной страны как процесса историописания в его национальной традиции через личность историка посредством изучения персональной истории, то есть, интеллектуально-экзистенциальной биографии, позволяет наделить историографическое пространство чертами индивидуальности историка, осмыслить его изнутри и, следовательно, гуманизировать и конкретизировать социокультурную ситуацию. Продуктивность такого экзистенциального подхода состоит, в том числе, и в «насыщении» историографического текста фактами личного восприятия исторического времени и наполнявших его событий, индивидуальным жизненным
1 Репина Л. П. Историческая наука на рубеже XX-XXI вв.: социальные теории и историографическая практика. -М.: Кругъ, 2011. С. 304-305. Нейман А. М. Биографии в истории экономической мысли и опыт интеллектуальной биографии Дж. М. Кейнса // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. - М., 2002. Вып. 8. С. 13-14.
опытом, взглядами, убеждениями, ценностными ориентирами, сюжетами из мира межличностных коммуникаций.
Когнитивный потенциал интеллектуальной биографии раскрывается посредством акцентирования внимание на аспектах исключительно важных для реконструкции процесса формирования и функционирования национальных историографий. Контурно их можно сгруппировать в следующие крупные блоки: национальный характер, специфика менталитета, особенности традиций историописания, интеллектуальные сети, научные дискуссии, университетские научные традиции, деятельность научных школ, национальные предпочтения в выборе исследовательских тем, уровень их идеологизации и политизации т. д. Эти аспекты наиболее рельефно раскрываются при соприкосновении с творческой лабораторией историка, его собственной «историей», то есть, в процессе анализа исторической биографии. Вместе с тем, неправомерно сводить национальную историографию к сумме исторических биографий ее представителей. Но нельзя и отрицать возможности ее изучения на основе акмеологического подхода посредством анализа «истории одной жизни» или даже фрагмента биографии крупного ученого на пике его научного творчества.
В русле парадигмы интеллектуальной истории, в разработку которой неоценимый вклад в отечественной историографии внесла Л.П. Репина, интеллектуальная биография выдающегося историка мыслится как сложный комплекс персональной истории, профессиональной биографии, «истории души» героя ’, вплетенный в широкий социокультурный контекст эпохи.
Историк «живет» в нескольких измерениях: в «своём» времени, эпохе, которую он изучает, историографическом времени - эпохе предшественников, изучавших интересующий его предмет исследования, и потомков, оценивающих результаты труда историка с позиций историзма. Комбинация, синтез этих «времен» и составляет сложный панорамный исторический фон персональной истории ученого. Поскольку контекст рукотворен, создается и задается историографом, который, конструируя его, сознательно вычленяет силы, управлявшие личностью в конкретной ситуации, формировавшие ее поведение и менталитет, он (историограф) ответственен за соблюдение неких пропорций, баланса, которые предотвратили бы возможность
1 Репина Л. П. Историческая наука на рубеже XX-XXI вв.: социальные теории и историографическая практика. С. 291.
растворения личности в контексте. Осознавая это, следует стремиться к тому, чтобы контекст, создающий человека, позволил понять его
Биография как жанр всегда сильноконтекстна. Интеллектуальная биография крупного ученого масштаба Ф.У. Мейтленда сильноконтекстна многократно. Чем крупнее личность, тем больше контекстов она «притягивает» к себе и «связывает» в единый биографический комплекс.
Первый контекстуальный радиус, самый обширный, охватывает экзистенциальные обстоятельства становления Ф. У. Мейтленда как историка права, медиевиста, юриста, обстоятельства его интеллектуальной биографии. Сюда входит несколько внутренних блочных контекстов: люди и книги, сформировавшая историка; условия формирования теоретико-методологических позиций и исторических взглядов; историко-темпоральные измерения жизни и творчества Ф. У. Мейтленда; национальный компонент в личности ученого; интеллектуальные сети и коммуникативные практики. Второй радиус контекста представлен анализом состояния английской историографии второй половины XIX - начала XX вв., особенностей развития исторической науки времени историографа на момент изучения творчества Ф. У. Мейтленда, ее потребностей, в том числе, необходимости актуализации темы исследования. Третий радиус - широкий исторический контекст эпохи жизни британского историка и после него, влияние концепции Ф. У. Мейтленда и представителей критического направления на английскую и американскую историографию конца XIX-XX вв., историческую науку начала XXI в.
Национальная историография всегда несет на себе печать национальной истории, отражающей специфику национального характера и особенности менталитета народа. Историю Англии изучали, изучают и будут изучать в исторической науке разных стран, но только «английская» английская историография обладает той специфической самобытностью, которая отличает ее от англоязычной.
В английской историографии второй половины XIX - середины XX вв. английский компонент является одним из определяющих факторов национальной историографии. В широком смысле английский
1 Эстерберг Э. Вера, доверие и выгода: людская природа и человечество как общий феномен // Другие средние века. К 75-летию А. Я. Гуревича / Сост. И. В. Дубровский, С. В. Оболенская, М.Ю. Парамонова. - М. - СПб. 2000. С. 394.
компонент включает совокупность многовековых традиций изучения и написания «своей» истории, исследовательских стратегий, наличие приоритетных тем, влияние научных школ и признанных научных авторитетов. «Узкий» - представляет собой их воплощение в творчестве историка, который выступает как носитель свойственных национальному сообществу ученых черт и признаков, называемых «характерными», и придает им форму индивидуализированной выразительности.
Разумеется, среди историков было немало не этнических англичан, сумевших глубоко проникнуть в особенности английского менталитета. Так, П.Г. Виноградов, сохраняя «русскость», писал о средневековой Англии как подлинный англичанин, на превосходном английском, и сделал для изучения английской истории неизмеримо больше, нежели многие его британские коллеги.
Известная персонификация эпох в исторической науке объясняется тем, что наиболее крупным и талантливым историкам удалось отразить в своих трудах самобытные национальные особенности осмысления путей исторического развития объекта исследования. В английской историографии XIX века можно говорить об эпохах Дж. Актона, У. Стеббса, С. Гардинера, Ф. У Мейтленда и др., которые мыслили английскими категориями, писали и жили по-английски, были воплощением образа английского джентльмена.
Емкое понятие «джентльмен», понимаемое в английском смысле, вбирает в себя происхождение, образование, стиль и круг общения, набор морально-нравственных принципов, манеры, ценностные ориентации, политико-партийные и иные (например, литературные, художественные, досуговые, гастрономические) преференции, привычки, традиции, исторические представления и стереотипы, юмор, уклад и образ жизни в целом.
В исторической науке Великобритании рубежа XIX - XX вв. Фредерик Уильям Мейтленд (1850-1906) признан одним из самых английских историков, своего рода эталоном английскости - стиля мышления и образа жизни.
Он - английский историк, историк Англии, типичный в позитивном смысле слова англичанин и «очень английский англичанин»'. Английское в Ф. У. Мейтленде - одна из смысловых, сюжетных линий в понимании творческой индивидуальности британского историка. Это путь
1 Milsom S. F.C. Maitland. Р. 266.
к рассмотрению его наследия в русле могучего потока национальной историографии, раскрытию особенностей восприятия истории Англии как истории родной, отечественной, проникновению вглубь научной лаборатории через специфику менталитета интеллектуальной и этнической общности.
Познание прошлого и его отображение в историческом исследовании неразрывно связано с национальным компонентом в личности британского историка - чертами характера и психологического облика народа, частью которого он себя ощущал, его традициями, стереотипами поведения и мировосприятия, моральными нормами, особенностями жизненного уклада, менталитета, с тем, что принято называть национальным типом. За вычетом «островизма» мышления', глубокой религиозности и отстраненной холодной чопорности, Ф. У. Мейтленд олицетворял собой портрет англичанина и идеально соответствовал стандарту британского джентльмена викторианской эпохи.
Английский джентльмен Фредерик Уильям Мейтленд, родившийся 28 мая 1850 г. в Лондоне, на Гилфорд Стрит, 53, - человек из хорошей семьи и хорошего происхождения (a man of birth), владелец земли, манора в Глостершире* 2, доставлявшего немало забот по его управлению, но дававшего «свободные» средства, рассматривавшиеся как источник независимости благородного человека, который позволял иметь досуг и увлечения.
‘Вопреки распространенному среди англичан мнению, что «туземцы начинаются с Кале», Ф. У. Мейтленд никогда не относился к иностранцам высокомерно- снисходительно. Широко известный «островизм» мышления англичан восходит к определению этого народа как «островной расы», которое может быть существеиио уточнено - «каждый англичанин сам по себе остров». Но Ф. У. Мейтленд никогда не был «маленьким англичанином» (Little Englander), и, как справедливо замечает П. Уормолд, «мог направить свои мысли, чтобы вывести из заблуждения англичан об ошибочном понимании уникальности истории их Острова». - The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 24.
2 Ф. У. Мейтленд владел манором Брукторп (Brookthorpe), точнее, он был держателем манора, который семья арендовала в епархии Глостера. - Cam Н. М. Selected Historical Essays of F.W. Maitland. - Cambridge. 1957. P. XIII. По другим сведениям, в шестнадцатилетнем возрасте Ф.У. Мейтленд унаследовал небольшую собственность от своего деда в Брукторпе, графства Глостершир. - International Encyclopedia of the Social Sciences. 1968 // http://www. encyclopedia.com/doc/lG2-3045000755.html. С. Ф.4. Милсом прямо называет Ф.У. Мейтленда «сквайром» и отмечает, что статус землевладельца Мейтлендом не афишировался. - Milsom S. F.C. Maitland. Р. 265. Reynell S. С. Frederic William Maitland // The Cambridge Law Journal. Vol. II. 1953. P. 67-73.
Ф.У. Мейтленд - член многочисленных клубов и обществ, обладатель безупречной манеры держаться в обществе, включающей врожденную недемонстративность, правило «не быть личным», то есть, не выставлять напоказ свою эрудицию, не вести разговор о самом себе, и особого юго-восточного произношения и интонации, указывающих на принадлежность к кругу избранных, тех, кто обучался в публичной школе и одном из «старых» английских университетов. В соответствии с канонами традиционной пуританской этики и особенностями северного темперамента Ф. У. Мейтленду была присуща сдержанность в выражении чувств и эмоций, но в определенных обстоятельствах он мог быть резким, беспощадным и очень неучтивымОднако, как правило, он являл собой образец самообладания и внешней невозмутимости, сочетавшихся с твердостью характера, рассудительностью, пунктуальностью, деловитостью, приветливостью, тактичностью, простотой в общении, которая отличалась особой деликатностью.
Ф. У. Мейтленд по-английски либерален и по-английски консервативен. Его консерватизм, в известном смысле, либерального свойства, а либерализм демонстрирует изрядную долю консерватизма: он питал пристрастие к тому, что является средним1 2. Англия - родина европейского либерализма, концептуальные принципы которого - признание высшими социальными ценностями личной свободы индивида и неприкосновенность частной собственности, которые обеспечивают реализацию творческого потенциала личности и общества в целом, его государственной организации, представление о прогрессе в истории, об общем благе и праве, идеи правового государства, конституционализма, разделения властей, представительства и тому подобные -были близки и дороги Ф. У. Мейтленду, человеку и ученому3.
1 Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 9.
2 В политике Ф. У. Мейтленд считал себя либеральным юнионистом (Liberal Unionist), хотя и был далек от следования всем их установкам. ... Он редко говорил о политике, и ему нравились люди научного склада ума, которые мало интересовались политическими играми. - Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 174-175. У. Бакленд считал, что Ф. У. Мейтленд полностью не поддерживал ни одну партию, не был анти-тори, но и «не любил меняться как они», и предполагал, что в политике он был откровенным либеральным юнионистом. - Buckland W.W. F.W. Maitland // The Cambridge Law Journal. Vol. 1. №3. 1923. P. 298.
3B политике Ф. У. Мейтленд был либералом. Разделял убеждения агностиков и утилитаристов, но не особенно ревностно и не постоянно. Раскол
Специфика английского консерватизма основывается на уважении традиций, культивировании старины, скрепляющих настоящее и прошлое, что так характерно для британского типа мышления. Едва ли будет натяжкой утверждать, что англичанин мыслит исторически, ибо традиции, обычаи, прецеденты - это и есть часть истории, являющейся предметом национальной гордости. Англичанину свойственно гордиться своей страной, ее могуществом, процветанием, достижениями, политическими институтами, демократическими завоеваниями, свободами, стабильностью. Девиз на британском государственном гербе «Бог и моё право» закреплял чувство национального превосходства. Современники Ф. У. Мейтленда, и сам он не был исключением, считали Англию страной политики и политической свободы. Английские историки и юристы не только разделяли это всеобщее убеждение, но и из поколения в поколение талантливо утверждали его своими исследованиями, выдвинув политическую историю в число приоритетных направлений британской историографии и юриспруденции.
Британцам свойственно уважение клинности и представление о неприкосновенности частной жизни, в основе которых лежит принцип индивидуализма - один из столпов западноевропейского мышления и образа жизни. Эти черты национальной натуры англичан как нельзя лучше проявляются в семейной жизни, их самозабвенной любви к дому-крепости и опоры в жизни, центру существования, где каждый умеет охранять свое одиночество, как неотъемлемое проявление собственного достоинства, где к детям относятся как к взрослым и не докучают им мелочной опекой', где царят комфорт и уют, где у каждого есть свое место и свои обязанности, где жизнь течет по раз и навсегда установленным порядкам. Английское слово “home” адекватно непереводимо на другие языки. Оно обозначает целый, особый
в либеральной партии 1886 г. привел его в стан юнионистов вигов. Англобурская война в Африке сильно потрясла Ф. У. Мейтленда и породила глубокое недоверие к правительству Дж. Чемберлена. Ф. У. Мейтленд редко упоминал о публичных делах в своей корреспонденции: они гораздо меньше интересовали его, чем дела в университете. - Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 15-16.
'По словам биографа Ф.У. Мейтленда С. Файфута, для обоих родителей дети не были существами, которые принадлежали им безраздельно, но независимыми личностями, достойными понимания,- Fifoot C.H.S. Frederic William Maitland. A Life. P. 165.
мир. Действительно, «англичанин живет не на людях, а дома». Семейная жизнь Ф.У. Мейтленда является превосходной иллюстрацией английского отношения к семье и дому.
Внешняя канва «простой биографии» Ф.У. Мейтленда свидетельствует о том, что он прожил счастливую жизнь как ученый и человек. Если исключить проблемы, связанные с состоянием здоровья 1 и кардинальным изменением жизненного сценария в результате
'Ф.У. Мейтленд страдал тяжелым легочным заболеванием, и с 1896 г. по предписанию медиков вынужден был проводить холодные месяцы года за пределами Англии - на Канарских островах или Мадейре. Причиной его смерти в первом часу ночи 20 декабря 1906 г. стала острая форма пневмонии. - The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H. S. Fifoot. P. 189. По словам А. Макфарлейна, Ф. У. Мейтленд был болен, и состояние его здоровья постоянно ухудшалось. Уже летом 1887 г. в возрасте 37 лет он был серьезно нездоров. Это было первым зафиксированным упоминанием обострения туберкулеза, который в сочетании с диабетом, стал реальной угрозой его жизни до конца дней. - The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 16. Дж. Элтон подчеркивал, что непрекращающаяся работа Ф.У. Мейтленда проходила на фоне неуклонно ухудшающегося здоровья. Он никогда не был очень здоровым человеком, хотя крепким и выносливым в молодости; на немногих сохранившихся фотографиях и портретах (ему не нравилось, когда его фотографировали) он выглядит человеком, у которого никогда не было ни капли избыточного веса. С начала 1890-х гг. и далее состояние его здоровья постоянно ухудшалось, и в конце века он был уже очень болен. Точно не установлено, от чего от страдал; некоторые утверждают, что причиной был туберкулез и диабет, но не сохранилось точных записей симптомов болезни. В своих письмах он сам обычно приписывал это проделкам дьявола или вредным привычкам. ...порой, он доходил до состояния полной прострации и был вынужден проводить бесконечные дни в постели. Суровые зимние месяцы в Кембридже могли убить его, и с 1898 г. до конца своей жизни он ежегодно подчинялся медицинским предписаниям «искать солнца в октябре или ноябре». Каждую зиму он проводил на Канарах или на Мадейре, режим, который требовал сложного морского путешествия с женой, дочерями и багажом, включая велосипед, на котором он катался по горным дорогам на островах. В конце концов его убило лечение илн его отсутствие. В декабре 1906 г. Ф. У. Мейтленд покинул Кембридж позже обычного, чтобы присоединиться к своей семье, которая уехала раньше него в Лас-Пальмас. На борту судна он заболел гриппом, который судовой врач, к своему стыду, проигнорировал, и приехал на Канары с двухсторонней пневмонией. Он тихо умер 19 декабря 1906 г., в возрасте 56 лет, отдав 22 года научной деятельности. - Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 12-13. В энциклопедических словарях встречаются разночтения относительно времени смерти Ф. У. Мейтленда: так, “Who was who” датой кончины Ф. У. Мейтленда называет 21 декабря, a “Britannica” - 19 декабря // Who was who. 1929. Vol. 1;
переориентации с практической юриспруденции на историю и теорию права, это действительно так. Последнее обстоятельство, ставшее переломным в судьбе, и впоследствии признанное Ф. У. Мейтлендом «неудачей», по сути дела, стало прологом его новой жизненной стези, подарившей миру выдающегося ученого и счастливого человека в том широком совокупном философско-психологическом смысле, который подразумевает глубокую внутреннюю удовлетворенность жизнью, осознание полноты своего бытия, осуществление целей и желаний.
В отношении Ф.У. Мейтленда представление о счастье удивительным образом коррелируется с экстраверсией, альтруизмом, внутренним спокойствием, уверенностью и гармонией, которые коренились, прежде всего, в семейной, домашней жизни.
Мейтленды были очень дружны, предупредительны и заботливы по отношению друг к другу. В их семье царила особая атмосфера взаимопонимания и радушия. Они любили оба своих дома: и тот, «официальный», который был предоставлен Ф. У. Мейтленду в Кембридже в 1888 г., после вступления в должность профессора права1, и особенно тот, что находился в их поместье в Глостершире, где семья проводила все каникулы, и который считала своим «отдохновением». Там Ф. У. Мейтленд, свободный от чтения лекций и университетских обязанностей, мог полностью посвятить себя детям и радостям семейной жизни: совершать длительные прогулки по лесу вместе с дочерями, принимать друзей и коллег, играть с собаками, наслаждаться уединенным общением с природой и обдумывать свои новые книги. В Глостерширском доме Мейтлендов частыми гостями были Ф. Поллок, Ч. Гросс, Г. Бонд, У. Уиттакер, У. Бакленд* 1 2.
Особую атмосферу создавала традиция гостеприимства, которой Ф. У. Мейтленд следовал неизменно, и которую, по словам У. Бакленда, можно назвать «старомодной учтивостью приветствия незнакомцев».
Britannica. 1960. Vol. 14. Ф. У. Мейтленд умер 19 декабря 1906 г. в Quiney’s Hotel, и его тело покоится на английском кладбище в Лас-Пальмасе. -Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 173. С. Ф. 4. Милсом упоминает о заброшенной могиле Ф. У. Мейтленда. - Milsom S. F.C. Maitland. Р. 265.
1 По словам С.Ф. Ч. Милсома, дом в Даунинг колледже до конца жизни Ф.У. Мейтленда оставался его «тихой гаванью», и только позднее стало известно, как часто он находился там в состоянии войны. - Milsom S. F.C. Maitland. Р. 266.
2Fifoot С. H.S. Frederic William Maitland. A Life. P. 164, 171, 172, 173, 174, 177.
Ф. У. Мейтленд проявлял подлинный интерес к человеку в стремлении глубоко понять мнение другого, как бы мало он не был склонен разделять его1.
В семье Мейтлендов эстетические и художественно-литературные вкусы ее главы определяли пристрастия и предпочтения ее членов. Здесь слушали музыку Баха, Генделя, Моцарта, Шуберта, Шумана и Вагнера, ценили живопись Блэйка, боготворили произведения Мередита* 2, Харди, Джеймса и Браунинга. Как типичный человек своего времени и своего народа, по мнению Дж. Элтона, Ф. У. Мейтленд был тонким ценителем музыки, хотя сам не играл ни на одном музыкальном инструменте. Но его супруга была превосходной скрипачкой, и в их доме всегда звучала хорошая музыка3.
В музыке и литературе предпочтения Ф. У. Мейтленда были поистине всеобъемлющими, а его интеллектуальный багаж - обширным и разнообразным. Он восторгался писателями XIX в. - В. Скоттом, У. Теккереем, Ч. Диккенсом, Дж. Мередитом и Дж. Остин. Как и следовало ожидать от человека, который сам был мастером слова, Ф. У. Мейтленд предпочитал У. Теккерея Ч. Диккенсу, но больше других любил и ценил Дж. Мередита за его достоинства и еще потому, что он, по мнению Ф. У. Мейтленда, был труднее других писателей. Он испытывал страсть к У. Блэйку - пожалуй, единственный факт в его биографии, который Дж. Элтон нашел непонятным. Ф. У. Мейтленд говорил, что ему не нравился Р. Киплинг, о котором он знал более чем много. «Я склонен думать, - писал Ф. У. Мейтленд в однм из писем, -что ему следовало умереть молодым»4. В конце жизни Ф. У. Мейтленд увлекся О. Бальзаком.
Ф. У. Мейтленд-агностик хорошо знал Библию, достаточно хорошо для сознательного цитирования, нередко встречающегося в его трудах. Конечно, он читал труды своих коллег историков, таких как
'Buckland W. W. F.W. Maitland. Р. 298.
2 В 1873 г. в Мюнхене Ф. У. Мейтленд каждый вечер бывал в опере, а затем отправился в Бонн, где вместе с сестрами слушал музыку Шумана. Именно тогда, по словам Фишера, он открыл для себя Вагнера, Шуберта, и Шумана. -Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 21. В качестве свадебного подарка Мередит подарил чете Мейтлендов свои книги. - Fifoot C.H.S. Frederic William Maitland. A Life. P. 171. The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 20.
3 Buckland W. W. F. W. Maitland. P. 294. Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 16.
4The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. P. 212.
М. Крейтон и С. Гардинер и, как свидетельствуют его исследования, он читал огромное количество технической литературы по истории на разных языках. Он был знаком с французской и немецкой литературой, и в последние годы жизни много читал по-испански. Но времени на чтение общей, не специальной литературы, оставалось все меньше, и Ф. У. Мейтленд позволял себе ее чтение лишь тогда, когда был слишком болен, чтобы работать. Он понимал, что сделать еще предстоит очень много, но он мог рассчитывать всего лишь на несколько лет* 2.
Вместе с тем, как отмечает Дж. Элтон, Ф. У. Мейтленд был достаточно безразличен к изобразительным искусствам; он ничего не писал о картинах или скульптуре в своих письмах, хотя у него была склонность к искусству ландшафта. Большинство англичан и англичанок его времени получали больше удовольствия от оперы, чем от Микельанджело3.
Целостность натуры, порожденная отсутствием внутреннего разлада и гармоничностью семейных отношений, была залогом и гарантией «погоды души», столь необходимой для созидания и творчества.
В реконструкции жизненного пути ученого среди многообразия факторов первостепенного значения, пожалуй, важнейшая роль принадлежит людям и книгам, то есть, интеллектуальной среде его сформировавшей. Профессиональные интересы Ф. У Мейтленда складывались под воздействием ряда обстоятельств и под влиянием нескольких крупных ученых, прямо или косвенно имевших отношение к выбору жизненного пути. Среди них ключевыми фигурами, несомненно, были Г. Сиджуик, Л. Стивен, У. Стеббс, О. Гирке, Ф. Поллок, П. Виноградов. На определенных этапах контакты с каждым из них внесли свою лепту в процесс становления Ф. У. Мейтленда как историка. По-разному складывались его отношения с учителями и коллегами, так же, как различны были судьбы этих отношений, их глубина и долговечность. Но первые импульсы, повлекшие за собой самоотверженное служение науке, исходили из семейного круга.
Генеалогия Мейтлендов коренится в далеком прошлом, восходя к началу нормандской эпохи, и прослеживается с XI в. вплоть до наших дней. Среди представителей клана Мейтлендов, судьба многих
'The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. P. 203-204.
2Buckland W. W. F. W. Maitland. P. 295. Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 16.
3Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 17.
поколений которого была неразрывно связана с историей Северной Франции и Шотландии, немало выдающихся личностей: рыцарей, государственных сановников высочайшего ранга, крупных политических деятелей, военачальников, дипломатов, ученых1.
Родители Ф. У. Мейтленда происходили из британских интеллектуальных семей с хорошей родословной. Его отец и оба деда были людьми науки, память о которых в знак признания их заслуг перед Англией увековечена в «Словаре национальной биографии». Отец Ф. У. Мейтленда - Джон Горхэм - являлся членом Совета Тринити колледжа в Кембридже и занимался адвокатской практикой, он был барристером. Дед по материнской линии - Джон Фредерик Дэниэль - был членом Совета Королевского общества, профессором естественных наук Королевского колледжа в Лондоне. Дед со стороны отца - Сэмюэл Роффи - был барристером, священником, занимал пост библиотекаря в лондонской резиденции архиепископа Кентерберийского и снискал известность как талантливый, самобытный историк, автор тридцати семи работ. Так же, как впоследствии его сын и внук, он являлся питомцем Кембриджа, некоторое время практиковал в качестве юриста, но затем принял духовный сан и занял упомянутую должность. Мать Ф. У. Мейтленда - Эмма Дэниэль - была дочерью Джона Фредерика Дэниэля, известного физика, который стал членом Королевского общества в возрасте 23 лет, изобрел гидрометр и опубликовал, как профессор химии Кинз колледжа, хорошо известное «Введение по философии химии».
Ф.У. Мейтленд рано остался без попечения родителей: его отец умер, когда ему было 13 лет, мать - когда ему исполнился один год1 2. Из всех членов семьи Сэмюэл Роффи оказал на молодого Фредерика Уильяма наиболее сильное влияние, пробудив интерес к средневековой истории Англии, изучением которой он занялся, удалившись от дел на склоне лет в свое небольшое поместье в Глостершире, до сих пор именующееся Мейтленд Хаус3. Исторические сочинения
1 Более подробно о клане Мейтлендов см.: Приложения II, III, IV.
2Milsom S. F.C. Maitland. Р. 265.
3Это был красивый старый манориальный дом Мейтлендов, один из тех небольших серых домов, которыми так гордится Глостершир, расположенный на землях, перешедших во владение семьи в 1785 г. после бракосочетания Александра Мейтленда и Кэролайн Басби. - FisherH.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 4.
деда и внука обнаруживают поразительное сходство в оценке исторического процесса и методах исследования. Оба обладали историческим чутьем, независимостью суждений, подходили критически к трактовке источников, проявляли скептическое отношение к традиционному в науке. Своему деду Ф. У. Мейтленд был обязан осознанием того, что все институты прошлого могут быть поняты и объяснены только в историческом контексте1.
Ф. У. Мейтленд получил превосходное образование, обучавшись сначала в самой аристократической из публичных школ - Итоне (1863-1869), а затем - в Тринити колледж в Кембридже (1869-1873)По утверждению Т. Ф. Т. Плакнетта и П. Уормолда, в отличие от Т. Маколея или даже У. Стеббса, Ф. У. Мейтленд не был чудо-ребенком и поэтому был лишен внимания любимых педагогов. Его называют первым великим современным историком, обладавшим не более чем базовой классической подготовкой, и к тому же ненавидевшим греческий язык* 2 3.
В Итоне Ф. У. Мейтленд преимущественно увлекался математикой, музыкой и особенно поэзией, получив награду за сочинение о Дж. Чосере. За годы учебы он приобрел устойчивую нелюбовь к классической латыни и греческому, утвердившись во мнении, что варварский язык Вульгаты и еще более варварский язык судебных столбцов превосходят Цицерона и Горация4. Незадолго до смерти, в 1904 г.,
'Schuyler R.L. The Historical Spirit Incarnate: Frederic William Maitland // The American Historical Review. Vol. LVII. № 2. January. 1952. P. 5.
2Согласно Г. Фишеру, Ф. У. Мейтленд учился в Кембридже как студент, не получающий стипендии (Commoner). - Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 6.
3Plucknett T.F.T. Maitland’s View of Law and History // The Law Quarterly Review, Vol. 67. April. 1951. P. 181, Wormaid P. F. W. Maitland and the Earliest English Law. P. 25.
4 Савин A. H. Памяти Мэтланда. С, 86. Спустя сорок лет, во время горячих дебатов о необходимости обязательного изучения греческого языка в Сенате Кембриджского университета Ф. У. Мейтленд вспоминал о «мальчике в школе, который учил греческий восемь лет и не изучил его,... который сохранил благодарность своей гувернантке-немке, ... который, если и не изучил греческий, то научился ненавидеть его, и его алфавит, произношение, морфологию, синтаксис, просодию; он поклялся, что до тех пор, пока ему не будет позволено изучать еще что-то, ... он никогда ие откроет греческую книгу и не напишет ни одного слова по-гречески». - A Biographical Notice by Mrs. Reynell // The Cambridge University Reporter, Dec. 17. 1904.
принимая участие в дискуссии, возникшей в университетских кругах Оксфорда и Кембриджа, о возможности зачисления в студенты людей не знавших греческого языка, Ф. У. Мейтленд горячо доказывал, что и «без греческого можно быть добрым студентом и большим ученым» *.
В университетские годы 1 2 задатки ученого проявились ярче, чем в Итоне, главным образом, под воздействием профессора Г. Сиджу-ика, энциклопедически образованного человека, философа, экономиста, историка. В лице Г. Сиджуика Ф.У. Мейтленд нашел «учителя, не имевшего себе равных: скромного, настойчивого, располагающего к себе, чуждого догматизму, правдивого...вкладывавшего весь свой ум в каждую лекцию. Он завоевал дружбу, которая не остыла до тех пор, пока Сиджуик был жив»3. На торжественном собрании в Тринити колледже по случаю смерти профессора в 1900 г. Ф.У. Мейтленд говорил о нем, как о великом учителе, оказавшем революционное влияние на формирование его интеллекта4. Столь же велико было значение контактов с Г. Сиджуиком в личном становлении другого знаменитого англичанина - Дж. М. Кейнса, младшего современника Ф. У. Мейтленда, обучавшегося в Итоне и Кембридже5.
Ф. У. Мейтленд стал ревностным учеником Г. Сиджуика, которого называл «величайшим учителем». Многие качества Ф. У. Мейтленда как исследователя, по мнению У. Бакленда, сформировались под воздействием его учителя: «энергичность и вдохновение, с которым Мейтленд решал практические научные вопросы, были воодушевлены Сиджуиком». От него же Ф.У. Мейтленд перенял решительность и напор, которые неоднократно проявлял в отстаивании своей позиции по вопросам университетского преподавания и образования. У. Бакленд, знавший Г. Сиджуика лично и имевший возможность
1 Савин А. Н. Памяти Мэтланда. С. 86.
2 По сведениям У. Бакленда, в начале 1870-х гг. в Тринитн было два Мейтленда: один учился в первом юридическом классе, второй - в первом классе моральных наук. Именно последний и стал выдающимся британским историком. Но в пору их студенчества их часто путали, даже издатели Университетского Календаря, которые в списке 1873 г. среди студентов-юристов называют Ф.У. Мейтленда. - Buckland F. W. Maitland. P. 279.
3Fifoot C.H.S. Pollock and Maitland. - Glasgow. 1971. P. 6.
* Hollond H.A. A Memorial Address. Selden Annual Lecture 18-th March 1953. -London. 1953. P. 7.
5Нейман A.M. Биография в истории экономической мысли и опыт интеллектуальной биографии Дж. М. Кейнса // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. - М., 2002. Вып. 8. С. 17.
неоднократно слушать его выступления, утверждал, что в вопросах науки и преподавания он был очень осторожным человеком, часто прибегал к цитированию авторитетных мнений, и самым сильным его утверждением в книге или лекции было: «Я склонен думать». Но в университетских дебатах он мог быть резким и даже грубым. Ф. У. Мейтленд и в этом подражал своему учителю ’.
Исторические и правовые идеи Ф.У. Мейтленда во многом сформировались под влиянием исследовательского метода его учителя, который П. Уормолд называет «методом рефлективного анализа» (reflective analysis). В памятном адресе Ф.У. Мейтленда, посвященном Г. Сид-жуику, он упомянул об этом: «Предмет лекций, теории и аргументы могут быть забыты; но метод остался как идеал»1 2. Сам процесс обучения у Г. Сиджуика сыграл роль фундамента, на котором покоились научно-исследовательские подходы Ф. У. Мейтленда. Но со временем, взгляды учителя и ученика всё больше расходились. Так, Г. Сиджуик любил использовать прошлое не для конструирования паттернов исторической динамики, но для их дискредитации. Побочным и достаточно случайным результатом его исследований были грандиозные схемы социальной эволюции в духе Г. Мейна, по поводу которых Ф.У. Мейтленд выступил с «беспощадным скептицизмом и темпераментным отвращением к смелым конструкциям»3. Отношения учителя и ученика были настолько близкими, что, хотя сам Г. Сиджуик никогда не оставлял надежду возвысить «индуктивную политическую науку», Ф. У. Мейтленд мог сказать ему в лицо, что проект был «пустой затеей»4. Есть некая логическая, хотя и парадоксальная, связь между ощущением Г. Сиджуика «сравнительной бесполезности истории» для целей политической науки и стремлением Ф. У. Мейтленда изучать ее, не думая о послании потомкам5.
В период обучения в Итоне неудачным стал лишь первый год учебы, в течение которого Ф. У. Мейтленд продолжал заниматься математикой,
1 Buckland W. W. F.W. Maitland. Р. 291.
2 Адрес Ф. У. Мейтленда был опубликован в «The Cambridge University Reporter» в декабре 1900 г, и был воспроизведен Г, Фишером в биографии Ф. У. Мейтленда. - Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England, A Biographical Sketch. P. 7-9.
3Collini S., Winch D., Burrow J. That Noble Science of Politics: A Study in Nineteenth-Century Intellectual History, - Cambridge. 1983. P. 298.
4The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. no. 146.
3 Wormaid P. F.W. Maitland and the Earliest English Law. P. 15, 16, 25.
но результаты экзамена обнаружили столь посредственные знания, что он вынужден был отказаться от посещения Итона в каникулярное время, стыдясь возможной встречи со своим наставником Р. Берном. По утверждению С. Ф. Ч. Милсома, именно математика и классические языки были в то время единственными предметами, успех в которых мог обеспечить Ф. У. Мейтленду положение стипендиата в колледже
В Кембридже внимание Ф. У. Мейтленда переключилось с математики на философию. Основательная философская подготовка стала для него надежной опорой в деятельности адвоката-практика и ученого-юриста. «...она помогала ему разбираться без труда в средневековой схоластике и новейших немецких теориях, ...выбирать для монографического исследования наиболее глубокие вопросы правоведения»1 2. Увлечение философией не имело для Ф. У. Мейтленда чисто прикладного значения. Через десять лет после окончания Кембриджа он попробовал свои силы как философ-специалист, опубликовав на страницах профессионального журнала “The Mind” работу, посвященную критическому анализу социологии Г. Спенсера. Известно также, что он читал небольшой курс лекций по английской философии в Лондоне3.
Серьезные занятия в университете вскоре принесли Ф. У. Мейтленду первое признание среди преподавателей и сверстников: он и его товарищУ. Кеннингем, будущий известный историк-экономист, стали в 1872 г. стипендиатами Кембриджа4 5. Вслед за этим Ф. У. Мейтленд был избран секретарем и президентом студенческого клуба, а затем -президентом студенческого Кембриджского научного общества. Своим сокурсникам он запомнился также как остроумный оратор и успешный спортсмен, защищавший честь университета и колледжа в соревнованиях по бегу на длинные дистанции и гребле6.
У. Бакленд обращает особое внимание на выбор видов спорта самим Ф. У. Мейтлендом и считает, что они характеризуют его как человека
1 Milsom S.F.C. Maitland. Р. 266.
2Савин А.Н. Памяти Мэтланда. С. 88.
3Савин А.Н. Памяти Мэтланда. С. 88.
4Однако У. Бакленд утверждает, чтоФ. У. Мейтленд никогда не был стипендиатом Тринити колледжа, но получил почетное звание стипендиата в 1902 или в 1903 гг. Кроме того, согласно У. Бакленду, звание стипендиата в Кембридже было очень редким явлением, за исключением классических языков и математики; стипендиатство по философии было учреждено только в 1875 г. - Buckland W. W. F. W. Maitland. Р. 279-280.
5Buckland W. IF' F. W. Maitland. P. 282. International Encyclopedia of the Social
Sciences. 1968 // http://www.encyclopedia.com/doc/lG2-3045000755.html
очень целеустремленного и настойчивого. На Канарах, где Ф. У. Мейтленд обычно жил зимой по предписанию медиков, он активно занимался ездой на велосипеде «не столько из удовольствия, сколько потому, что это требовало усилий: не будешь двигаться - упадешь». Он выбирал трудные маршруты по горным дорогам, один из которых был около 23 км и поднимался на высоту 3 тыс. футов1. Ф.У. Мейтленду вообще было свойственно ставить перед собой трудные задачи и заставлять себя решать их. Спорт был одним из средств выработки тех качеств, которые сформировали его характер.
В соответствии с британской традицией за год до окончания Кембриджского университета в 1872 г. Ф. У. Мейтленд поступил в одну из самых знаменитых и старинных юридических школ, юридическую корпорацию Линкольне Инн, где занимался под руководством крупного правоведа Б. Б. Роджерса.
Юридические (судебные) корпорации являлись безусловными лидерами в формировании «профессионального класса» юристов, конституировавшегося в викторианскую эпоху. Они служили эталоном для самоорганизации профессий не только в Англии, но и в англосаксонских странах. Четыре Лондонских Инна - Грейс Инн, Иннер Темпл, Миддл Темпл, Линкольне Инн - возникли около 1400 г., когда в Королевском Суде, Суде лорда-канцлера и других Высших судах Англии рассматривалось большое число дел, и провинциальные юристы были вынуждены подолгу проживать в Лондоне во время судебных процессов. Останавливаясь в гостиницах, они встречались и общались друг с другом, отсюда английское слово “inn” - постоялый двор, общее проживание. В перерывах между судебными слушаниями адвокаты занимались подготовкой учеников, тем самым, заложив основы системы обучения юристов, оформившейся к 70-м гг. XV в. В Тюдоровскую эпоху Инны уже котировались наряду с университетами. Их роль существенно возросла после Реформации, приведшей к закрытию школ канонического права в Оксфорде и Кембридже. Со второй половины XVI в. об Иннах стали говорить, как об университетах. Так, в 1577 г. У. Харрисон в «Описании Англии» отмечал: «В наши дни в Англии есть три превосходных университета - в Оксфорде, Кембридже и Лондоне». (Под Лондонским университетом в данном случае подразумевались Инны. - Т. С.)- Действительно, в середине XVI в. в Иннер Темпл и Миддл Темпл праву обучалось около 200 студентов,
1 Buckland W. W. F.W. Maitland. Р. 282.
а в Линкольне Инн - 160'. Эпоха Реставрации не изменила значения и сущности Иннов. «Билль о правах» укрепил автономию корпораций и их самоуправление, положив начало формированию понятия «профессия». Принцип профессиональной организации, контроль Иннов за доступом к профессии и за деятельностью ее членов стали примером для подражания со стороны других профессий.
Развитие в Англии подобных учебных заведений свидетельствует о крушении монополии университетских факультетов права. Без Иннов едва ли было возможно поддержать традиционную систему английского права в то время, когда университеты обучали, главным образом, римскому праву* 2. Значимость профессии юриста возрастает в Англии с XVII и особенно в XVIII вв., одновременно с увеличением количества земельных тяжб. Среди юристов появилось немало людей, сделавших состояние и карьеру, и достигших высокого социального статуса. Но внутри своей корпорации юристы были строго дифференцированы: низшую категорию составляли поверенные - солиситоры и атторнеи, привилегированную - барристеры-адвокаты. Вопрос о том, кто мог стать барристером, решался Судебными Иннами. Именно в Иннах, минуя университеты, адвокаты, как правило, приобретали профессиональное образование.
В английском обществе барристеры пользовались особым уважением и почетом. «Практические юристы составляют одну из самых влиятельных групп общества», - писал А. Н. Савин3. Их было много в парламенте, банках, управлениях крупных компаний, печати, министерствах. Их труд ценился высоко. Первоклассному юристу в министерстве правительство вынуждено было платить больше, чем канцлеру казначейства или министру внутренних дел. Его годовой доход достигал десяти тысяч фунтов стерлингов. Правда, стать выдающимся юристом в Англии было нелегко: нужно было долго и дорого учиться, иметь много знаний, собрать обширную библиотеку.
Сложившаяся система образования объясняет решение Ф. У. Мейтленда покинуть университет и искать практики как специалист по земельным делам. Осознав вскоре, что поприще юриста не его
'Петерсон О. Университет в ранний период современной Европы: традиции и новации. Факультет права // Alma Mater. Вестник высшей школы. 2000. № 10. С. 33-34.
2Петерсон О. Университет в ранний период современной Европы: традиции и новации. Факультет права. С. 34.
3СавинА.Н. Памяти Мэтланда. С. 82.
призвание, он в 1875 г. предпринял попытку вернуться в Кембридж в качестве стипендиата-исследователя. С этой целью Ф. У. Мейтленд написал конкурсную работу «Исторический очерк свободы и равенства как идеал английской политической философии со времен Гоббса до Кольриджа» которая не принесла удачи: из четырех претендентов - Дж. Уорда, У. Кеннингема, А. Литтлтона и Ф. У. Мейтленда -экзаменаторы выбрали первого. У. Бакленд подчеркивал, что состав конкурсантов был достойным и очень сильным, и каждый из них впоследствии достиг высоких научных результатов: Дж. Уорд стал признанным лидером в английской философии; У. Кеннингем завоевал широкую международную известность как историк экономики; А. Литтлтон стал епископом Саутгемптона1 2.
Несмотря на то, что конкурсное сочинение Ф. У. Мейтленда в определенном смысле уступает его поздним работам, оно является самой ранней его работой исследовательского характера, в которой угадываются черты будущего ученого, и демонстрирует наличие живого восприятия истории, критического мышления и интереса к юридическим концепциям3. В этой работе также прослеживается осведомленность Ф.У. Мейтленда в вопросах истории английского права, проявившаяся к середине 1870-х гг. Профессор Р. Л. Шуйлер высказал предположение, что, если бы Ф.У. Мейтленд выиграл конкурс, он, вероятно, никогда не стал бы юристом4. Г. Фишер достаточно высоко оценил качество этой работы, которая, за исключением небольших структурных диспропорций, была выполнена молодым исследователем великолепно. Она не только отражала большой объем прочитанной литературы, особенно в области английской морали, но была выдающейся в силу двух характерных качеств - независимости суждений и тщательно выверенных источников5. А. Макфарлейн абсолютно правильно называет работу 25-летнего Ф.У. Мейтленда, объемом
1 Maitland F. W. A Historical Sketch of Liberty and Equality as Ideas of English Political Philosophy from the Time of Hobbes to the Time of Coleridge. Submitted as a Dissertation for the Fellowship at Trinity and Privately Printed in 1875. -1875 // The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. I. P. 1-161. (Страницы указаны по электронному варианту издания. -Т. С.).
2Buckland W. W. F.W. Maitland. Р. 279.
3Schuyler R. L. The Historical Spirit Incarnate: Frederic William Maitland. P. 8.
4Schuyler R.L. The Historical Spirit Incarnate: Frederic William Maitland. P. 8.
3 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 10.
160 страниц, диссертацией, выражает удивление по поводу того, что исследователи практически не обращали на нее внимания1, и подробно ее анализирует.
Изучив труды Т. Гоббса, Дж. Локка, Д. Юма, А. Смита, Ж.-Ж. Руссо, Ш. Монтескье, И. Канта, С.Т. Кольриджа, Дж. С. Милля и других мыслителей, Ф. У. Мейтленд выявил основные направления движения свободы в русле цивилизационного развития, и пришел к выводу, что таинство возникновения современного мира зародилось в английской феодальной цивилизации VIII-XIII вв., особенно ХП-ХШ вв. Именно этот период истории Англии стал прологом нового миропорядка, формировавшегося в четырех основных сферах: политической (погоня за властью), экономической (стремление к обогащению), религиозной (поиски спасения и смысла жизни), родственной (поиски социального и интимного взаимопонимания). Каркас современного мира, по Ф. У. Мейтленду, держится на четырех столпах - свободе, равенстве, богатстве, индивидуализме, которые достигают оптимального равновесия и согласованности в широких ассоциациях различного типа, начало которым было положено в английской средневековой общине и маноре. Сцепление между этими разновекторными силами осуществляется в процессе исторического движения от личного статуса к социальному договору, и находит идеальное воплощение в английской системе трастовых (доверительных) отношений, понимаемых шире, нежели английский институт доверительной собственности. Английский траст в значительно большей степени, нежели индивидуализм, способствовал становлению и развитию современного мира, стал прототипом современных ассоциаций и нового мироустройства.
Согласно Ф. У. Мейтленду, на страже свободы и равенства стоят ассоциации, которые защищают индивида от тенденций к политической централизации и властных притязаний семейного или религиозного характера. В этом секрет Англии, затем Америки, затем Японии
1 Maitland F.W. A Historical Sketch of Liberty and Equality as Ideals of English Political Philosophy from the Time of Hobbes to the Time of Coleridge. P. 5. Вспоминая об этой досадной амнезии, А. Макфарлейн писал: «Удивительно, что его находки и видение, хотя и сохранились средн узких специалистов историков-юристов, были почти забыты в широком кругу историков и в широкой аудитории. Я сам не припоминаю, чтобы о ней (диссертации. - Т. С.) упоминали в течение шести лет моей учебы в Оксфордском университете в 1960— 1966 гг.» - The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 7.
и в настоящее время - большей части мира. Тайной организационного устройства современности являются всевозможные ассоциации, ибо только они способны эффективно преодолеть экстремальные аномии личного статуса: договор или холизм. Власть ассоциаций невидима, неощутима и привычна для англичан и американцев.
Мир, построенный на ассоциациях, в видении Ф.У. Мейтленда, с точки зрения А. Макфарлейна, представляет интерес для стран Восточной Европы с их коммунистическим прошлым, которые ищут альтернативный путь развития. Ассоциации являются колыбелью свободы, демократии, равенства и богатства, и формируют гражданское, открытое, договорное общество, которому чужды двойные стандарты и «черные» структуры, подобные тем, что существовали в СССР и Индии. Ассоциации преодолевают старые дихотомии: общности и индивида, статуса и договора, управляющих и управляемых. Но полное растворение индивида в организационном целом недопустимо, т. к. порождает иной, не гражданский мир - мир Сталина, Гитлера, Мао Цзэдуна, Пол Пота'.
Родиной, прототипом современного мира, Ф.У. Мейтленд, бесконечно далекий от примитивного шовинизма, считал Англию эпохи средневековья, ставшую впоследствии первой индустриальной нацией, в которой он всегда подчеркивал ее англосаксонские корни. Именно в Англии сложились и получили дальнейшее развитие первые ассоциации - гильдии, судебные Инны, клубы, университеты, командные игры, партии, профсоюзы, суфражизм, научные общества и многие другие, которые формируют корпоративный тип поведения индивида. Мир, построенный на ассоциациях, нигде и никогда не существовал за пределами англо-американского региона. Его гибкость, способность к изменениям, к объединению индивидуального и коммунального давала надежду Ф. У. Мейтленду на то, что новый мир, объединявший свободу, равенство и богатство, был возможен и мог продолжаться.
Неудачная попытка остаться в Кембридже ускорила отъезд Ф. У. Мейтленда в Лондон, где он прожил девять лет. В 1876 г. он становится практикующим юристом и одновременно преподает в адвокатской корпорации Артона и Роджерса, где он начал работать в качестве нотариуса по передаче имущества. К этому времени относится первая научная публикация Ф. У. Мейтленда “The Law of Real Property”,
1 The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 94, 95.
написанная в 1879 г.1, в которой содержались убедительные доводы в пользу отмены громоздких юридических процедур. Предложенная реформа права завершилась к 1926 г.* 2
Б. Б. Роджерс высоко оценивал квалификацию молодого Ф. У. Мейтленда как профессионала: «...не прошло и недели, как я понял, что у меня работает юрист, какого раньше мне не приходилось встречать, ...его мнение, стань он вдруг судьей, сделало бы честь Правосудию». Б. Б. Роджерс вспоминал: «Я не знаю, где и как он (Ф. У. Мейтленд. - Т. С.) обрел такое знание права; конечно, не у меня: он уже был сложившимся юристом, когда пришел ко мне. Каждое высказанное им мнение являлось завершенным юридическим очерком, демонстрировавшим, как данный вопрос согласовывался с одним и входил в противоречие с другим; это была серия решений и окончательный вариант, подкрепленный юридическими мнениями и имевший ясное выражение»3.
Одиако деятельность адвоката, хотя и протекавшая успешно, не привлекала Ф.У. Мейтленда. Это было очевидно и для Б.Б. Роджерса, тонко подметившего несоответствие склада характера и интеллекта приобретенной профессии практического юриста. Понял это и сам Ф. У. Мейтленд, позднее откровенно признавшись П. Г. Виноградову, что желал бы посвятить свою жизнь изучению истории английского права, а не прислушиваться в адвокатской конторе к шагам клиента, который, возможно, никогда не придет4 5. Более десяти лет потребовалось, чтобы Ф. У. Мейтленд смог по достоинству оценить значение этого периода своей жизни в будущей карьере историка-правоведа. «Я думаю, что англичанин едва ли сумеет изучить средневековую юриспруденцию без знания современной, которая должна быть изучена на профессиональном уровне», - говорил он, выступая в 1888 г. с инаугурационной лекцией по случаю избрания на должность профессора права Кембриджского университета6.
'Maitland F. W. The Law of Real Property // The Westminster Review. 1879. С.Ф, 4. Милсом несколько язвительно акцентирует внимание на том, что первые публикации Ф.У. Мейтленда появились лишь благодаря тому, что их оплачивал Мейтленд-сквайр. - Milsom S.F.C. Maitland. Р. 266.
2International Encyclopedia of the Social Sciences. 1968 // http://www. encyclopedia. com/doc/lG2-3045000755.html
3 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 15-16.
4 Vinogradoff P. Frederic William Maitland. P. 280-281.
5Maitland F. IF. Why the History of English Law is not Written // The Collected
Papers of Frederic William Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. I. 224. (Страница
Юридическая профессия в Англии рано обрела джентльменский статус, что было обусловлено привилегированным социально-политическим положением аристократии. Аристократическая система ценностей - идеал джентльмена-сибарита, дилетанта, культ любительства, убеждение, что джентльмен не может и не должен работать для практического результата, но лишь для удовольствия - была широко распространена в английском обществе и в среде высших профессий1, особенно в викторианскую эпоху, внесшую и свои корректировки в давно устоявшиеся традиции. Викторианская система ценностей предполагала, наряду с религиозностью, строгими моральными принципами, патриотизмом, верой в справедливость иерархической структуры общества, конформизмом и респектабельностью, иное отношение к работе - не только как к средству заработать на жизнь, но и как возможности добиться профессионального успеха* 1 2. От аристократических ценностей викторианские отличались своею ярко выраженной синтезностью и представляли собой сплав социальных позиций аристократии и буржуа. В начале XIX в. они послужили фундаментом для формирования «интеллектуальной аристократии», в среде которой видное место занимали специалисты в области права.
Вместе с тем, материальное благосостояние и социальный престиж юридической профессии не исключал весьма скептического отношения к самим юристам в высших кругах общества. «Если о парламентском деятеле говорят, что его красноречие судебного свойства, это отнюдь не комплимент. Это значит, что «почтенный член» говорит так, как следует говорить в суде, но как не следует в обществе джентльменов, решающих не судебные споры, а государственные вопросы, это значит, что он имеет пристрастие к точным определениям и сложным классификациям, что он постоянно ссылается на прецеденты, что внешняя законченность преобладает у него над внутреннею правдою, что внешняя красота речи уступает место строгому и трудному ходу мыслей. Когда в частной беседе указывают на выдающиеся достоинства какого-либо человека, то нередко можно услышать замечание: «Но ведь он юрист», и эти слова произносятся
указана по электронному варианту издания). Bell Н. Е. Maitland. A Critical Examination and Assessment. P. 3.
1 ФадееваЛ.А. «Профессиональный класс» в английской социальной истории // Новая и новейшая история. 1998. № 4. С. 47.
2 Фадеева Л. А. «Профессиональный класс» в английской социальной истории. С. 55-56.
тоном сожаления, либо осуждения. Точно всякий практический юрист страдает профессиональной узостью ума и повышенным тяготением к материальному благосостоянию»Впрочем, здоровый скептицизм не отразился на росте престижа профессии. В середине XIX в. число юристов в Великобритании составило 34,1 тыс. человек, меньше, чем специалистов в области медицины - 48,2 тыс., но существенно больше, чем в литературе и науках - 0,8 тыс.1 2
Но, несмотря на притягательную силу и имидж практической юриспруденции, Ф. У. Мейтленд всё отчетливее осознавал потребность посвятить свою жизнь академической науке. Это тем более удивительно, что в Англии XIX в. карьера ученого-юриста, теоретика-правоведа отнюдь не была усыпана розами. Наука в ту пору еще не стала профессией, которая могла сулить надежду на успешную карьеру. Ученые редко получали вознаграждение в виде почетных степеней, правительственных постов и профессорских должностей в университетах. Ф. У. Мейтленд не мог не знать об этом, но, тем не менее, сделал выбор в пользу науки. К счастью, его университетская судьба сложилась не совсем традиционно.
Став в 1884 г. лектором английского права Кристис колледжа в Кембридже, и в 1888 г., после смерти профессора Бёркбека, профессором позитивного права Кембриджского университета (Даунинг колледж), он не продвинулся выше по иерархической карьерной лестнице. В этом смысле прав А. Н. Савин, отмечавший, что внешняя канва биографии Ф.У. Мейтленда «проста, как просты почти все биографии больших ученых»3. Но, по сути, Ф. У. Мейтленд был гордостью ученой Англии и едва не самым выдающимся из всех современных историков права -английских, французских, немецких. Его имя ставят, и будут ставить рядом с именами Сельдена и Блэкстоуна; его сравнивали с Фукидидом, Бедой, Гиббоном, Кемблом, Карлейлем, Буркхардтом4, от него будут вести новый периоде истории английского правоведения.
Заслуги Ф. У. Мейтленда в области изучения истории английского права были признаны не только в Великобритании, но и за рубежом. Его известность не была только посмертной: признание пришло в последние
1 Савин А.Н. Памяти Мэтланда. С. 82.
2 Фадеева Л. А. «Профессиональный класс» в английской социальной нсторни. С. 47.
2СавинА.Н. Памяти Мэтланда. С. 81.
4 Wormaid Р. F. W. Maitland and the Earliest English Law. P. 1.
годы жизни. Пять университетов, не только Кембридж, Оксфорд и Глазго, но также, что было менее ожидаемо, Московский университет (благодаря содействию П. Г. Виноградова) и Краковский, наградили его почетными степенями: Ф. У. Мейтленд был избран почетным доктором университетов в Кембридже (в возрасте 41 года), Оксфорде, Глазго, Кракове, Москве. В 1902 г. он стал одним из первых действительных членов Британской Академии, являлся старшиной в Линкольне Инн, был награжден бронзовой медалью Джеймса Барра Эймса юридического факультета Гарвардской школы права. Но Ф.У. Мейтленд ни при жизни, ни посмертно, не был возведен в рыцарское достоинство. По этому поводу Дж. Элтон заметил, что даже известные профессора в годы жизни Ф.У. Мейтленда часто не были кандидатами на рыцарское звание, которое «звучало бы как „Сэр Фредерик", что не устроило бы Мейтленда, и он мог бы отклонить такое предложение в замешательстве, если бы оно последовало»'.
После поступления известия о смерти Ф.У. Мейтленда во всех крупных английских университетах началось движение по увековечению его памяти. На публичном собрании в главном здании Тринити колледжа в Кембридже 1 июня 1907 г. по предложению самых выдающихся представителей английской науки было принято решение об «учреждении Мемориального Фонда Мейтленда» («А Frederic William Maitland Memorial Fund») для продвижения исследований и обучения истории права, языков права и институтов права, и об установлении памятника Ф. У. Мейтленду в Библиотеке Университета. Бронзовый бюст работы С. Н. Бэбба установлен в библиотеке права Кембриджского университета (Squire Law Library), носящей имя Ф. У. Мейтленда* 2. В связи со смертью Ф.У. Мейтленда университет Оксфорда направил университету Кембриджа официальный адрес с выражением соболезнования, второй после смерти Т. Моммзена3.
'Plucknett T.F.T. Maitland’s View of Law and History. P. 180. Дж. Элтон и «Международная энциклопедия социальных наук» среди ведущих университетов, удостоивших Ф.У. Мейтленда звания почетного доктора, также называют Московский университет. - Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 173. International Encyclopedia of the Social Sciences. 1968 // http://www.encyclopedia.com/ doc/lG2-3045000755.html; Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 13, 14.
2 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 173. См.: Приложение I.
'‘Neil Jones. F.W. Maitland. Memorial Unveiled in Westminster Abbey // The Cambridge Law Link. Issue 2. September. 2001. P. 5.
Эти и другие почести, оказанные Ф. У. Мейтленду прижизненно и посмертно, свидетельствуют о широком признании его заслуг и вклада в развитие исторических знаний и права. И это несмотря на то, что в силу сложности предмета исследования читательская аудитория Ф. У. Мейтленда всегда оставалась элитарной. Она состояла из людей, специально изучающих английскую историю и английское право в высшей школе. Но, вместе с тем, это очень обширная аудитория, ибо английская история и английское право являются родными не только в Оксфорде и Кембридже, но и в Нью-Йорке, Бостоне, Квебеке, Монреале, Мельбурне. Специалисты по английской истории и английскому праву встречались и будут встречаться в Париже, Милане, Гейдельберге, Москве, Токио, Калькутте
Лондонский период жизни Ф. У. Мейтленда отмечен событием, которое трудно переоценить в его становлении как исследователя: в 1880 г. через общество “Sunday Tramps”1 2, выполнявшего в викторианскую эпоху функции социальной и интеллектуальной сети, он сблизился с Л. Стивеном и Ф. Поллоком. Л. Стивен стал его близким другом, с Ф. Поллоком впоследствии связали узы научного сотрудничества.
В ту пору Л. Стивен уже был известным интеллектуалом, блистал эрудицией, славился аристократизмом манер и замкнутостью натуры. Но Ф. У. Мейтленду удалось завоевать его благосклонность. После смерти отца именно Л. Стивен занял его место в жизни Ф. У. Мейтленда. В доме Л. Стивена он нашел свое счастье: познакомился, и в 1886 г. женился на его родственнице Флоренс Генриэтте Фишер. Она была на 14 лет моложе Ф. У. Мейтленда, благоразумная, благородная, интеллигентная, и, что очень импонировало Ф. У. Мейтленду, музыкально одаренная - типичная представительница викторианской интеллектуальной элиты. Супруга была единственным человеком, который называл его Фредом (Fred). Брак, в котором родились две дочери, нареченные необычными именами -Фредегонда и Эрмингарда (дав своим дочерям такие непривычные для англичанина имена, Ф. У. Мейтленд, как поклонник Вагнера, несколько тяготился тем грузом, которым он обременил свое потомство), был очень счастливым, и Ф. У. Мейтленд стал идеальным супругом и отцом. В отличие от профессорства и работы в Сельденском
1 Савин А. Н. Памяти Мэтланда. С. 91.
2См.: Приложение VI.
обществе, его женитьба скорее способствовала, нежели мешала его научной работе
В Л. Стивене Ф. У. Мейтленда привлекала чисто английская черта -широчайший кругозор, удивительная начитанность в самых различных областях научных знаний, умение рассуждать и писать книги на всевозможные темы, не отдавая предпочтения ничему конкретно. Быть мастером на все руки - это качество очень высоко котировалось в образованных кругах английского общества. Таким был Л. Стивен - профессионал во всём и ни в одной из наук конкретно, просто любитель. «Но такой любитель - бесспорный мыслитель и искренний оратор -дороже миру, нежели множество профессионалов»1 2. После смерти Л. Стивена в 1904 г., уже будучи сам больным неизлечимо, Ф. У. Мейтленд отложил исследование «Сотенных свитков», и в течение двух лет работал над биографией друга, опубликованной в 1906 г. Для Ф. У. Мейтленда, ранее не пробовавшего себя в подобном жанре, эта книга стала настоящим испытанием. «Призрак работы посещает меня бессонными ночами, - писал он своему другу и шурину Г. Фишеру, - я растерян как никогда прежде»3. Первоначальный замысел воспоминаний о Л. Стивене ограничивался несколькими страницами текста, но постепенно разросся до объема солидной книги в пятьсот страниц. Научная добросовестность и чувство долга (в завещании Л. Стивен писал, что, если возникнет желание или необходимость написать о нем небольшой очерк, это должен сделать только Ф. У. Мейтленд, который его всегда понимал)4, не позволили ему свести работу к хронике личных воспоминаний. В книгу вошли материалы, присланные по просьбе Ф. У. Мейтленда его английскими и американскими коллегами (более шестидесяти
1 Флоренс Генриэтта Мейтленд (1863 или 1864-1920) - драматург, дочь Герберта Уильяма Фишера и Мэри Луизы Джексон, кузина писательницы Вирджинии Вульф. Первым браком была замужем за Ф.У. Мейтлендом, в котором родились две дочери - Эрмингарда и Фредегонда. Фредегонда стала поэтессой и вышла замуж за экономиста Джеральда Франка Шава (Shove). После смерти Ф.У. Мейтленда Флоренс Генриэтта в 1913 г. стала третьей женой сэра Фрэнсиса Дарвина, сына Чарльза Дарвина. Посмертно были опубликованы следующие работы Флоренс Генриэтты Дарвин: «Шесть пьес» (1921) и книга «Зеленый ракитник» (1923). - Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 10. http://en.wikipedia.org/wiki/Frederic_William_Maitland
2Smith A.L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. -Oxford. 1908. P. 53.
3The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. P. 189.
4Maitland F. W. The Life and Letters of Leslie Stephen. - London. 1968. P. 2.
материалов), которые он подверг тщательной обработке. Каких усилий стоила эта работа историку, свидетельствуют его слова: «Мой многотрудный эксперимент в области биографии подошел к концу. Никогда больше не возьмусь ни за какие воспоминания»'.
В отличие от достаточно ироничной ремарки самого Л. Стивена в адрес автобиографий, которые он охарактеризовал как коллекцию дезинформации, его собственная биография, вышедшая из-под пера Ф.У. Мейтленда, представляет собой не только образец авторского мастерства, но и подлинно научного подхода к конструированию интеллектуальной биографии мыслителя. В таком ключе выполнена и история жизни самого Ф.У. Мейтленда, написанная С. Файфутом и названная Дж. Элтоном великолепной* 2.
Отношения между Ф.У. Мейтлендом и Ф. Поллоком отличались большей сложностью и противоречивостью. Традиционно они считались друзьями и коллегами по цеху3. Их союз был спаян совместным научным исследованием, первенство в котором прочно закрепилось за Ф. Поллоком и нашло отражение в первоочередной постановке фамилии Ф. Поллока в их совместном труде «История английского права»4.
Официальная британская историографическая традиция и по сей день исключительно высоко оценивает вклад сэра Ф. Поллока в развитие национального права. Принято считать, что как ученый юрист
'The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. P. 189. The Letters of Frederic William Maitland. By Dr. P. Zutshi, no. 63. Неодобрительно отзывается об этом С.Ф,Ч. Милсом, из текста статьи которого следует, что Ф. У. Мейтленд едва ли не всю свою жизнь посвятил работе над биографией своего учителя («большую часть времени он отдал описанию жизни умершего друга»), - Milsom S.F.C. Maitland. Р. 270. Хотя по логике вещей эта работа не могла занять более двух лет.
2Дж. Элтон имеет ввиду: Fifoot С.Н. S. Frederic William Maitland. A Life, -Cambridge. Massachusetts. 1971. - Elton G.R. Frederic William Maitland. Ch. I, note 13.
3Г. Фишер прямо называет Ф. Поллока другом Ф. У. Мейтленда и указывает, что эта «близкая дружба и интеллектуальное единство» «оставались нерушимыми и продолжались до конца жизни». - Fisher Н. A. L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch.
P. 23-24. Ф. Поллок, который, no мнению P. Л. Шуйлера, был личным другом Ф. У. Мейтленда, во многом определил его жизненный путь, и именно благодаря ему у Ф. У. Мейтленда пробудился интерес к истории права. - Schuyler R. L. The Historical Spirit Incarnate: Frederic William Maitland. P. 307.
4Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law, - Cambridge. 2-nd ed. 1923.
и историк, Ф. Поллок, обучавший праву на родине и читавший лекции в Соединенных Штатах в 1903 и 1912 гг., занимал лидирующие позиции в процессе модернизации научных исследований в области английского права в XIX в. Его работы стали на долгие годы моделью написания правовых текстов и способствовали совершенствованию юридического образования в Великобритании'.
Судьбы Ф. Поллока и Ф. У. Мейтленда во многом схожи. Оба происходили из элитарного круга викторианцев, учились в Итоне и Кембридже, отличались лингвистической одаренностью, являлись членами одного и того же клуба, имели адвокатскую практику, серьезно занимались медиевистикой, издательским делом, в обоих поражала эрудиция и разносторонность интересов. В своё время Ф. Поллок немало способствовал тому, что Ф. У. Мейтленд утвердился в намерении изучать историю английского права. Общность целей сблизила, но не настолько, чтобы их отношения переросли в тесную дружбу, «сердечное взаимопонимание», которое связывало Ф. У. Мейтленда с Г. Сиджуиком и Л. Стивеном. По-видимому, причиной тому был сам Ф. Поллок, его холодность, неумение общаться с людьми; недаром одни сетовали на его плохие манеры, другие считали его странным. Он не располагал к доверию, не обладал притягательной силой. В то же время, доброжелательность, простота, доступность, доброта и великодушие, присущие Ф. У. Мейтленду, были хорошо известны современникам и сникали ему всеобщее уважение.
Как исследователь, редактор и преподаватель, Ф. У. Мейтленд был талантливее Ф. Поллока. Вполне возможно, поэтому первый опыт их научного содружества в «Истории английского права» не имел продолжения. Совместная работа над книгой продвигалась с трудом. В одном из писем П. Г. Виноградову Ф. У. Мейтленд, не скрывая раздражения, писал о низком качестве раздела, посвященного англосаксонскому периоду, представленного Ф. Поллоком, из-за «агностицизма» которого, он вынужден был в спешном порядке начать разработку следующих сюжетов английской истории - нормандского и анжуйского периодов, чтобы опередить своего соавтора* 2.
‘Frederic Pollock // http://lawbrain.com/wiki/Frederick_Pollock
2 Fifoot C.H.S. Frederic William Maitland, A Life, 102-103. Ф.У. Мейтленд был способен виртуозно использовать скучные застенчивые фразы, и его переписка с Ф. Поллоком, временами переходящая в вымученный юмор, может многое сказать об отношениях между ними. - Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 17.
На слабость раздела об англосаксонском праве в «Истории английского права», написанном Ф. Поллоком, «не знавшим первоисточников и считавшим англосаксов варварами», указывает и П. Уормолд, работавший в 1980-е гг. над своей известной монографией об англосаксонском праве. П. Уормолд выражал особую признательность Ф. У. Мейтленду, который удержал Ф. Поллока от написания других материалов
Правомерность публикации «Истории английского права», которая сразу же после ее выхода в свет обрела статус классической1 2, как результата обоюдных усилий, кооперативного творчества, у многих историографов вызывает обоснованные сомнения. Разумеется, в таком солидном двухтомном труде, объемом почти 700 страниц, крайне сложно с предельной точностью определить долю вклада каждого историка. Известно, что Ф. У Мейтленд считал, что исследование должно выйти в свет как работа двух авторов. Однако Ф. Поллок настаивал на том, чтобы в предисловии было указано, что, несмотря на общий замысел и редактирование, большая часть выполнена Ф. У. Мейтлендом. Г. А. Холлонд, со слов Г. Бонда, утверждает, что перу Ф. Поллока принадлежит только одна глава3. С. Файфут, ссылаясь на письмо Ф. Поллока судье О. Холмсу, написанном пять месяцев спустя после публикации первого тома «История английского права», говорит, что им (Ф. Поллоком) было разработано три части - введение, глава об англосаксонском праве и большая часть в разделе, посвященном ранней истории договорных отношений4. В любом случае в объеме двухтомника это немного.
П. Уормолд также утверждает, что точно не известно, что глава об англосаксонском праве в «Истории английского права» была написана только Ф. Поллоком, и что Ф. У. Мейтленд имел о ней довольно нелестное мнение. Тем не менее, продолжает П. Уормолд, это не дает нам права думать, что он высказал бы принципиально иные взгляды, если бы написал эту главу сам. «Другие работы Ф.У. Мейтленда, помимо «Истории английского права», показывают, что насколько бы более точной ни была бы глава, написанная Мейтлендом, она всё равно была бы близка главе Поллока в плане маргинализации древнего
1 http://www.freeweb.hu/majestas/inmemoriam.html
2 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 77.
3 Holland H.A. A Memorial Address. Selden Annual Lecture 18-th March 1953. P. 13. Fifoot C.H.S. Pollock and Maitland. P. 16.
4Fifoot С. H. S. Pollock and Maitland. P. 16.
английского периода в истории. Кроме того, Мейтленд не чувствовал себя глубоко знающим англосаксонские материалы; он не располагал достаточным объемом источников. Об этом сам Мейтленд писал в 1905 г. У. Г. Стивенсону, обратив внимание на то, что «уже полных 5 лет с тех пор как я обратился к англосаксонскому праву..., но мое знание его всегда было неглубоким, ...и я с трудом мог отличить “wer” от “wrik”. Первые слова нового введения ко 2-му изданию о «бесшовной ткани» «Истории английского права», показывают способность Ф. У. Мейтленда мыслить в формате клише, но эта ткань разрывается на 1066 году». П. Уормолд называет Ф. У Мейтленда «историком ситуаций, не развития» и подчеркивает, что он видел свою главную цель в «полном утверждении английского права Анжуйского периода» ’.
Но факт остается фактом, что для второго издания «Истории английского права» Ф.У. Мейтленд написал новую первую главу, которая в противовес прежней, демонстрирует глубокую взаимосвязь правовых, политических, экономических и социальных аспектов единого исторического процесса. Заслуживает доверия компетентное мнение С. Файфута, посвятившего полвека изучению наследия Ф.У. Мейтленда, который, анализируя достоинства и заслуги обоих историков, пришел к выводу, что Ф. Поллок, переживший Ф. У. Мейтленда на тридцать лет, обладал огромным и разносторонним багажом дарований, но Ф. У. Мейтленд был гением. «Если случилось так, что эти два имени неразделимы, справедливее говорить не о Поллоке и Мейтленде, а о Мейтленде и Поллоке»1 2.
Почти все исследователи творчества Ф.У. Мейтленда упоминают о положительной роли Ф. Поллока в становлении Ф.У. Мейтленда как историка. Но это упоминание, брошенное, как правило, мимоходом, как нечто обязательное, не подкреплено конкретными доказательствами и, скорее, представляет собой дань общепринятой точке зрения. Лаконичность историографов не может не настораживать особенно в тех случаях, когда на этом фоне встречаются высказывания, в которых сквозит сомнение в том, что влиянию Ф. Поллока на раннего
1 Wormaid Р. F. W. Maitland and the Earliest English Law. P. 4-6. Wormaid P. Maitland and Anglo-Saxon Law // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. - Oxford. 1996. P. 2-4, notes 3-12. The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot, no 395. The Letters of Frederic William Maitland. By Dr. P. Zutshi, no 311.
2Fifoot C.H.S. Pollock and Maitland. P. 25-26.
Ф. У. Мейтленда следует придавать слишком большое значение, хотя традиция и связала накрепко эти два имени, сделав их ассоциативно нерасторжимыми в сознании современников и последующих поколений историков. «Я не знаю, действительно ли дружба с Поллоком разжигала пламя интереса Мейтленда к правовой истории», - пишет профессор Г. А. Холлонд1. Да и сам Ф. Поллок в письме Ф. У. Мейтленду от 9 ноября 1887 г. признал, что сделал слишком мало для того, чтобы направить его по правильному пути, когда их судьбы пересеклись в юридической корпорации1 2.
Действительно, влияние Ф. Поллока в научных трудах Ф. У. Мейтленда, его преподавательской деятельности, издании английских средневековых источников ничем не дает о себе знать. Решительно во всех областях проявляется разность подходов и взглядов. Так, проблему взаимосвязи истории и права оба исследователя рассматривают с диаметрально противоположных позиций. Если для Ф. Поллока история была служанкой права, Ф. У Мейтленд трактовал право как часть истории, справедливо полагая, что право не развивается обособленно от других сторон жизни, но в то же время оказывает существенное влияние на развитие общества3.
Известно, что Ф. Поллок и Ф. У. Мейтленд интересовались источниками и были их знатоками. Вполне естественно, что после смерти Ф. У. Мейтленда Ф. Поллок и П.Г. Виноградов должны были заменить его на посту литературного редактора «Сельденского общества». Но П. Г. Виноградов отказался в 1919 г., и публикация документов оказалась на попечении Ф. Поллока, которому остро не доставало деликатности, понимания, «легкого прикосновения», необходимого для выполнения столь трудной работы, то есть, тех качеств, которыми обладал Ф. У Мейтленд4.
Ф. Поллок и Ф. У Мейтленд были профессорами английского права Кембриджского университета, но манера преподнесения ими материала не имеет ничего общего. В лекторском мастерстве Ф. У. Мейтленда угадывается стиль его учителя Г. Сиджуика. Подолгу и очень тщательно Ф. У. Мейтленд готовился к лекциям, стремясь сделать
1 Holland Н.А. A Memorial Address. Selden Annual Lecture 18-th March 1953. P. 10-11.
1 Bell H. E. F. W. Maitland. A Critical Examination and Assessment. P. 3.
3 Савин A. H. Памяти Мэтланда. С. 96, 99. Fifoot C.H. S. Pollock and Maitland. P 17.
4Fifoot C.H.S. Pollock and Maitland. P. 19-20.
их более совершенными год от года. Предлекционная работа требовала большой концентрации внимания и полной самоотдачи. И даже Ф.У. Мейтленд, который, в отличие от А. Полларда, никогда не считал ее растратой таланта по мелочам, порой, откровенно сожалел о времени, которое она поглощала. «На протяжении недель, - писал он Ф. Поллоку в 1887 г., - я был намертво прикован к лекциям. Главы о королевских прерогативах Стивена и так далее ... даются большим усилием воли»1. Как правило, Ф.У. Мейтленд проговаривал вслух отдельные слова и фрагменты своих лекционных курсов, проверяя их доступность для студенческой аудитории. Изящный, элегантный, Ф. У. Мейтленд, имевший внешность, воспитание и манеры джентльмена, полагал, что преподаватель университета непременно должен обладать артистическими данными. Яркость, образность, остроум-ность его речи, сила убеждения и творческое воображение приковывали к нему внимание слушателей. Всё, к чему он прикасался своим талантом, становилось интересным: «гайда, сокмены, старые учебники канонического права, отчеты о судебных процессах, неинкорпорированные сообщества. Всё оживало под его пальцами и искрилось переливами тонкого и образного остроумия»1 2.
Ф. Поллок же, по свидетельству современников, был посредственным преподавателем. В статье для Британской Академии, посвященной его памяти, профессор ГД. Хэзлтайн писал, что он просто зачитывал старательно подготовленный конспект и редко смотрел на аудиторию. Его речь напрочь была лишена признаков жизни. Эту точку зрения разделял и профессор Морган, посетивший осенью 1903 г. первую из четырех лекций Ф. Поллока о «Развитии обычного права». Единственным проблеском в его скучной лекции, вспоминает Морган, было замечание, делая которое Ф. Поллок поднял глаза на слушателей, о том, что судьи в Западных Штатах должны мало пить. Чтобы оценить качество лекций Ф. Поллока и понять их содержание, нужно было предварительно прочитать их в печатном виде, а еще лучше не слушать вовсе3.
Таким образом, можно предположить, что влияние Ф. Поллока на Ф.У. Мейтленда в историографии незаслуженно переоценено и в действительности не имело того значения, которое принято ему
1 The Letters of Frederic.William Maitland. Ed. by С. H. S. Fifoot. P. 35.
гСавин A. H. Памяти Мэтланда. С. 106.
3 Fifoot C. H.S. Frederic William Maitland. A Life. P. 25.
придавать. Ф. Поллок был старше Ф. У. Мейтленда и прошел весь путь от Итона до юридической корпорации, в которой они вместе работали, быстрее него. Интерес к историческому правоведению у него зародился раньше, чем у Ф.У. Мейтленда, в частных беседах с которым он невольно увлек его этой проблемой.
Во всяком случае, несопоставимо более осязаемый след в жизни Ф.У. Мейтленда оставили знакомство и дружба с русским ученым П. Г. Виноградовым, с которым он встретился в январе 1884 г.1 А в ноябре того же года, благодаря неутомимым стараниям и бескорыстному стремлению профессора Г. Сиджуика определить судьбу своего любимого воспитанника, Ф. У. Мейтленд был назначен лектором английского права Кембриджского университета. Знакомство с молодым русским ученым, человеком «всеобъемлющих познаний и пылкого ума»окончательно укрепило намерение Ф. У. Мейтленда посвятить себя изучению истории права Англии. Оно положило начало многолетней дружбе и творческому сотрудничеству, которые нашли отражение в письмах, адресованных Ф. У. Мейтлендом П. Г. Виноградову. Из обширного опубликованного эпистолярного наследия английского историка, составляющего 501 письмо, П.Г. Виноградову адресовано 14 писем, написанных в разные годы. Первое датировано 28 апреля 1884 г., последнее -январем 1904 г. В основном эти письма представляют собой фрагменты оригиналов, как правило, лишенные начала и конца, и только два из них - № 12 и № 12А - сохранились полностью1 2 3.
Но и то немногое, что дошло до нас, достаточно красноречиво свидетельствует в пользу «романтической версии этой встречи и ее
1 Г. Фишер пишет о П. Г. Виноградове как о русском друге Ф. У. Мейтленда, который получил историческое образование в берлинском семинаре Т. Моммзена такого уровня, которого не было ни в одном британском университете. Он упоминает о встрече Ф. У. Мейтленда и П. Г. Виноградова 20 января 1884 г. в “Sunday Tramps”, во время которой обнаружилась общность взглядов и научных интересов. Затем последовала научная переписка и памятная встреча 1 мая в Оксфорде. - Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 24. Вероятно, Ф. У. Мейтленд и П. Г. Виноградов встречались несколько раз, о чем свидетельствуют письма британского историка его московскому коллеге 12, 12 А, 43, 97. -См.: Приложение VI.
2Fifoot C.H.S. Frederic William Maitland. A Life. P. 25.
3См.: Приложение VI. Письма Ke 12 и Ke 12A начинаются с обращения Ф. У. Мейтленда к П. Г. Виноградову и завершаются подписью Ф. У. Мейтленда, но издатель указывает, что письмо Ке 12 опубликовано без начала и конца.
последствий» ', убедительно показывает, сколь важную роль в своей жизни отводил ей сам Ф. У. Мейтленд и как высоко ценил расположение П.Г. Виноградова.
Вопрос о результатах встречи Ф. У. Мейтленда и П. Г. Виноградова обсуждается в англо-американской историографии давно и обстоятельно. Полемика эта преследует цель доказать, что Ф. У Мейтленд на протяжении уже длительного периода времени самостоятельно занимался историей английского права, изучением средневековых источников, и влияние П. Г. Виноградова на становление его как историка права было несущественным. Сторонников этой точки зрения среди исследователей несравненно больше, нежели тех, кто склонен видеть в русском историке человека, предопределившего научную судьбу Ф. У. Мейтленда. В своей аргументации последние исходят из материалов самой ранней биографии Ф. У Мейтленда, написанной Г. Фишером, в которой он, опираясь на воспоминания Ф. У. Мейтленда, однозначно высказывался в пользу первостепенного значения для его дальнейшей карьеры знакомства с московским ученым. Ф. У Мейтленд с большим воодушевлением рассказывал Г. Фишеру о том, как во время этой памятной встречи из уст иностранца он впервые получил полное представление о той несравненной коллекции средневековых источников юридического и социального характера, которые Англия хранила на протяжении семи веков и столь же долго пренебрегала ими, о тоннах свитков, исследование которых позволит восстановить картину давно ушедшей жизни1 2. Аналогичная информация содержится и в лекциях оксфордского профессора А. Смита, где, в частности, подчеркивается мысль, что «именно Виноградов подтолкнул Мейтленда к тому, что стало делом его жизни»3.
Дискуссия о роли П. Г. Виноградова возникла в литературе в 50-е годы XX в. в связи с появлением публикаций, приуроченных к столетнему юбилею со дня рождения Ф. У Мейтленда. У ее истоков стоял Т. Ф. Т. Плакнетт, опровергший сведения Г. Фишера о том, что Ф. У Мейтленд впервые посетил британские архивы с целью изучения средневековых источников по Глостерширу, побудительным
1 Fifoot C.H.S. Frederic William Maitland. A Life. P. 13.
2 Fifoot С. H. S. Frederic William Maitland. A Life. P. 60. Fisher H. A. L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England, A Biographical Sketch. P. 24-25.
3Smith A.L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. P. 31.
стимулом к которому явилась продолжительная беседа с П.Г. Виноградовым, состоявшаяся 11 мая 1884 г. в Оксфорде. Т. Ф. Т. Плакнетт утверждал, что Ф.У. Мейтленд работал с глостерширскими документами в феврале-апреле 1884 г., о чем сохранилось свидетельство в регистрационном журнале, сделанное Джонсоном1. Вслед за Т. Ф. Т. Плакнеттом С. Файфут, Г. Холлонд и другие историки пришли к выводу о том, что в противном случае Ф. У. Мейтленду едва ли удалось в течение трех месяцев скрупулезно изучить источники объемом в 155 больших листов, написать 50 страниц предисловия, и уже осенью 1884 г. опубликовать свое первое серьезное исследование в области истории английского права “Pleas of the Crown for County of Gloucester”, с посвящением П. Г. Виноградову. Дж. Кэмерон также обращается к вопросу о влиянии П. Г. Виноградова на выбор Ф. У Мейтлендом предмета его научного исследования и, в конечном счете, профессиональной карьеры. В этом контексте он несколько необычно для англо-американской историографии рассматривает вопрос о знаковой встрече. По мнению Дж. Кэмерона, можно лишь утверждать, что она состоялась 20 января в “Sunday Tramps”, тогда как год не известен; сам Ф. У. Мейтленд в письмах допускает неточности, что свидетельствует о его «смущении своей забывчивостью»; вероятно, для него был важен «факт этой встречи, но не ее точная дата». В результате анализа Дж. Кэмерон пришел к выводу, что «у нас есть все основания считать, что Виноградов был первым человеком, который оценил значимость источников, хранившихся в Public Record Office», и он был первым, кто указал Ф.У. Мейтленду на это. «Если это так, - пишет Дж. Кэмерон, - и Мейтленд работал в архивах в феврале, тогда можно верить тому, что Виноградов повлиял на Мейтленда во время их встречи в январе»-.
Дж. Элтон придерживается традиционной точки зрения, утверждая, что Ф. У Мейтленд принял решение о необходимости изучения архивов английских средневековых источников права, прежде всего, века Брактона, хранившихся как «абсурдная смесь викторианской готики», под «впечатлением от беседы с П. Г. Виноградовым и, возможно, другими людьми»1 2 3.
1 Powicke F. М. Modern Historians and the Study of History. Essays and Papers. -London. 1955. P. 10.
2 Cameron J.R. Frederick William Maitland and the History of English Law. P. 9.
3Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 8.
Г. Фишер дал высокую оценку работе Ф. У. Мейтленда “Pleas of the Crown for the County of Gloucester” 1884 г., назвав ее новаторской, эпохой в истории права, первой специальной работой по древнему праву Англии, написанной англичанином. «Все действительно важные книги, - писал Г. Фишер, - были написаны иностранцами -Бруннером, Бигелоу, Холмсом». Сам же Ф. У Мейтленд в предисловии скромно указывал, что “Pleas of the Crown for the County of Gloucester” «может быть полезной не только для некоторых студентов английского права, но и для студентов, изучающих английскую историю. Это картина, ... фотография английской жизни начала XIII в., запечатленная с редкого для хроник ракурса» *.
Нет оснований сомневаться в том, что эта полемика имеет важное значение с точки зрения конкретизации ряда деталей биографии Ф. У. Мейтленда. Но, думается, сущность спора следует перенести в иную плоскость. Анализ предшествующих этапов жизненного пути Ф. У. Мейтленда показывает, что тяга к исследованиям историко-правового круга возникла у него довольно рано, она и привела его в архив 25 февраля 1884 г., кстати, полтора месяца спустя после первой январской встречи с П.Г. Виноградовым в доме Ф. Поллока. Важно другое. Никто из окружения Ф. У. Мейтленда с такой ясностью и убедительностью не раскрыл перед ним неисчерпаемых возможностей использования источникового материала для изучения средневековой истории Англии. Никто не сумел пробудить в нем чувство национальной гордости за сокровища столетиями погребенные в хранилищах библиотек, и даже стыда за то, что «немец, русский или турок издадут Брактона и посрамят нацию»* 2.
Как следствие этой встречи, в 1887 г. на собственные средства3 Ф.У. Мейтленд издал найденные П.Г. Виноградовым в Английском государственном архиве «Записные книжки» знаменитого английского
'Maitland F. IF. Pleas of the Crown for the County of Gloucester. - London. 1884. Introduction. P. VII. Fisher H.A. L. Frederic William Maitland: A Biographical Sketch. P. 26. Rabban D.M. From Maine to Maitland via America // The Cambridge Law Journal. Vol. 68. No. 2. July. 2009. P. 410-435.
2Fifoot C.H.S. Frederic William Maitland. A Life. P. 61.
3Издание такой публикации было весьма дорогостоящим делом. По этому поводу во введении Ф. У. Мейтленд заметил, что в других странах, ио не в Англии, публикация важнейших национальных источников является национальным делом. - Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. 1910. P. 34.
юриста Х1П в. Г. Брактона. Издание состояло из трех томов и включало коллекцию около двух тысяч правовых текстов 1217-1240 гг., использованных Г. Брайтоном для написания его знаменитого трактата “De legibus et consuetudinibus Angliae”. Это трехтомное трудоемкое исследование было осуществлено в течение двух лет в промежутке между написанием других работ. «Это была задача, не имевшая конца, так как ни один человек не мог бы сделать этого за всю свою жизнь». Публикация «Записных книжек» Г. Брактона была оценена как научное достижение, которое послужило основой для избрания Ф. У. Мейтленда профессором английского права Кембриджского университета в 1888 г.1 Этот труд свидетельствовал о том, что в Кембридже работает ученый, который способен издать большой средневековый текст также мастерски, как У. Стеббс, и издание было радушно встречено теми, кто был способен оценить его2.
Когда «История английского права» находилась в печати, Ф. У. Мейтленд задумал новую публикацию трактата Г. Брактона, основанную на откорректированных рукописях и сопровождающуюся адекватным критическим аппаратом. На той стадии размышлений о содержании планируемой работы Ф.У. Мейтленда волновал фундаментальный вопрос, возникший в связи с анализом точки зрения Г. Мейна, о размерах и характере заимствований, сделанных Г. Брактоном из римского права.
Г. Мейн в своих знаменитых лекциях «Древнее право», опубликованных в 1860 г., утверждал, что Г. Брайтон «распростанил на своих сельских жителей в качестве компендиума чисто английского закона трактат, форма и две трети содержания которого были заимствованы из “Corpus Juris". На самом деле, как утверждает Г. Фишер, заимствования Г. Брактона были сравнительно незначительными, «менее тринадцатой части книги». Девонширский судья шел к своему римскому праву не от оригинальных источников, а от знаменитого итальянского доктора К. Гутербока, который установил, что значительные фрагменты трактата Г. Брактона были взяты из работ Азо, болонского юриста конца XII - начала XIII вв. Чем был обязан Г. Брайтон «мастеру
1 "Maitland, Frederic William.” International Encyclopedia of the Social Sciences. 1968. Retrieved January 27, 2012 from Encyclopedia.com: http://www. encyclopedia.com/doc/lG2-3045000755.html. Buckland W. W. F.W. Maitland. P. 287.
всех мастеров права»? Ф. У. Мейтленд считал, что этот долг был очень преувеличен. Чтобы прояснить ситуацию, Ф. У. Мейтленд запланировал том для «Сельденского общества», в котором должны были быть представлены параллельно расположенные колонки текстов из “Bolognese Summa” и заимствованные части Г. Брактона. Отсюда он сделал три вывода, что заимствования Г. Брактона из римской юриспруденции были незначительными, что он прибегал к ним только тогда, когда не располагал английскими прецедентами, необходимыми для цитирования. Как это было принято в средние века, Г. Брайтон рассматривал римское право как источник авторитета, к которому следовало обращаться, когда «домашнее право» иссякает. Но у Г. Брактона не было юридического университетского образования, поэтому ему было удобнее пользоваться английскими указами и исками, чем рафинированным «Кодексом Юстиниана» или «Дигестами» ’.
С конца 1880-х гг. и до конца своей жизни Ф.У. Мейтленд занимался изданием текстов по истории английского средневекового права, которое занимало львиную долю его времени. Он возглавил, созданное в 1887 г. в Лондоне при его непосредственном и активном участии, «Сельденское общество», и стал духовным наследником Сельдена* 2. Ф.У. Мейтленд испытывал удовольствие от издательской деятельности, прежде всего, от процесса работы с источниками. В «Сельденском обществе» им были подготовлены к изданию и опубликованы десятки объемных томов средневековых текстов. При его
'Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 84.
2С.Ф. Ч. Милсом ставит под сомнение этот, казалось бы, уже общепризнанный факт, и считает, что «точное участие Мейтленда в основании Сельден-ского общества не известно». - Milsom S.F.C. Maitland. Р. 266. По мнению Дж. Элтона, принадлежало ли рождение оригинальной идеи создания Общества Ф.У. Мейтленду или нет, фактически он стал его главным вдохновителем. Как человек, вносивший вклад в публикацию томов, и как вдохновитель исследований других людей, он остался литературным директором Общества до конца своих дней. Он наметил стратегию деятельности для членов Общества, публикации которых сформировали природу английской правовой истории. Проводилась грандиозная работа, сопряженная, порой, с непредвиденными трудностями. Так, в 1894 г. Эд. Дав, секретарь и казначей, застрелился после обнаружения факта растраты им всех фондов Общества. Ф.У. Мейтленд занялся мобилизацией поддержки и финансирования Общества. При жизни Ф.У. Мейтленда Общество становилось всё крепче под руководством своего литературного директора и нового секретаря Б. Лока. - Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 9.
жизни вышел в свет двадцать один том1. Кроме того, его перу принадлежат многочисленные введения к публикациям английских средневековых источников, которые содержали репринтное издание оригинальных юридических документов1 2.
«Сельденское общество», фонды которого ныне насчитывают 125 томов, является крупнейшим собранием источников для изучения общего права Англии. Сам Ф. У. Мейтленд подготовил и издал, персонально или в соавторстве, 11 томов (тома: 1, 2, 4, 7, 8, 17, 19, 20, 22, 24, 27), среди них 6 томов (17, 19, 20, 22, 24, 27) включают публикации Годичных книг, издание которых началось по инициативе Ф. У. Мейтленда в 1903 г.3
Заслуги и вклад Ф. У. Мейтленда в становление и деятельность «Сельденского общества» давно и по достоинству оценены в историографии. Так, Г. Фишер писал, что он (Ф. У. Мейтленд) «не жалел сил для исследования и сопоставления рукописей», и «может выдержать сравнение с самыми точными описателями средневековых документов или с теми, кто достиг особого признания в изучении „дипломатии", или в установлении связей между рукописями». Он, прежде всего, стремился сделать свою работу «полезной практически для студентов, интересы которых могли побудить их предпринять подобные исследования. Он сделал доступной для читателя свою научную лабораторию и показывал процесс открытия, привлекая внимание к трудным местам, указывая многообещающие направления изучения источников, опубликованных и неопубликованных»4.
Вместе с тем, Ф. У. Мейтленд никогда не стремился достичь сенсационных или любопытных результатов. «Издатель, - писал он во Введении к первому тому публикаций „Сельденского общества", -не мыслит своей обязанностью охотиться за редкостями, так как история права это не история любопытных вещей» 5. Он стремился
1 Schuyler R. L. The Historical Spirit Incarnate: Frederic William Maitland. P. 308.
2http://localhost/wiki/Frederic_William_Maitland
3http://www.lawbookexchange.com/selden_society.htm. По уточненным мною данным, публикации Ф. У. Мейтленда имеются и в других томах «Сельденского общества». См. следующие тома: 3, 16, 18, 21, 23, 26 // http://www. medievalgenealogy.org.uk/links/selden.shtml
4 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 55-56.
5 Maitland F. W. Introduction // Selden Society Records. Vol. I. Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 56.
к правде, которая для него состояла в том, чтобы «раскрыть развитие средневекового правосудия во всей его естественной и поучительной монотонности, в его обычных формах и рабочей повседневности». В отношении избранных им манориальных исков Ф. У. Мейтленд подчеркивал, что «необходимо опубликовать некоторые скучные и монотонные материалы; книга, полная любопытных вещей, будет очень недостоверным представлением о том, что происходило в местных судах. Мы не сможем составить правильного понимания этих источников, если не поймем, как они осуществляли свою обычную работу, и мы не сможем этого понять, если не изучим их обычных форм». Такая схема не исключает повторов, но ни один студент, изучающий английскую историю, никогда не поймет средневековую повседневную жизнь до тех пор, пока он не погрузится в публикации «Сельденского общества» *.
С «Сельденским обществом» связана и продолжительная любимая Ф. У. Мейтлендом работа над Годичными книгами. Два тома из трех были выполнены им собственноручно в течение последних трех лет жизни, третий после его смерти подготовил к изданию Дж. Тёрнер1 2. Г. Фишер называл эту работу грандиозной, подчеркивая, что Ф.У. Мейтленд предпринял издание серии Годичных книг, будучи настолько больным, что даже летние месяцы в Англии проходили с осложнениями для его здоровья.
Решение о необходимости достойного издания Годичных книг, которые выходили с 1285 г., стали постоянными в 1293 г., и начали публиковаться в период правления Карла II, мотивировалось Ф. У. Мейтдендом их уникальным характером не только в масштабах Англии, но и Европы: «Разве они не являются древнейшими систематическими протоколами устных дебатов? Что может целый мир противопоставить им? В 1500, 1400, 1300 гг. английские юристы постоянно сообщали о том, что интересного говорилось в Суде. Кто еще в Европе пытался делать нечто подобное?... Разве мы можем услышать, например, что говорилось на важных советах Церкви в Констанце и Базеле, что говорилось в Вестминстере много лет назад...». «Годичные книги содержат больше средневековых разговорных текстов, чем сохранилось в любом другом источнике. История права не может быть
1 FisherH.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 56. Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 9.
2Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 26, 28.
написана без них». «Удивительно, что люди когда-то думали, что они могут написать историю средневековой Англии без Годичных книг» *.
Как юрист, Ф.У. Мейтленд, конечно, знал об этих коллекциях, расположенных погодично, начиная с правления короля Эдуарда I и далее. Он был знаком с плохими изданиями (in black-letter), опубликованными в XVI в., и зиал их серьезные недостатки. В апреле 1886 г. он по собственной инициативе отправился к ГМ. Лайту, хранителю публичных архивов, с предложением необходимости нового издания Годичных книг. Ф. У. Мейтленд просил отсрочки до окончания работы над «Записными книжками Брактона», но фактически вмешались многие другие события до того, как в 1903 г. он оказался способен подготовить свое первое издание Годичных книг. Ф. У. Мейтленд не только разработал модель для издания архивных документов подобного рода, но предварил публикации предисловием, необходимым для подлинного понимания этих текстов: он создал грамматику и словарь средневекового варваризированного французского языка, на котором были написаны Годичные книги. Друзья Ф.У. Мейтленда, знавшие его как юриста, историка и палеографа, не подозревали в нем филолога и грамматика. Отвечая на удивленные поздравления коллег, он с юмором сказал, что запомнится потомкам как автор «закона Мейтленда». Эксперты средневекового французского языка восторженно приветствовали эту работу. Издатели «Кембриджской истории английской литературы» сочли нужным переиздать ее. Это была новаторская, очень детальная и трудоемкая работа, но работа, любимая Ф. У. Мейтлендом1 2.
Во введении Ф. У. Мейтлеид раскрыл сущность Годичных книг: он доказал, что они являлись студенческой (школярской) компиляцией, созданной из заметок в суде, но не официальным собранием прецедентов для использования судьями и советом. В то же время он убеждал в необходимости их использования историками в классических случаях. Он говорил, что «здесь мы находим живой язык и практику применения права». Дж. Элтон в связи с этим заметил, что, «хотя Мейтленд был на правильном пути, его энтузиазм преувеличивал пользу от использования этих источников: они говорят больше о праве, чем
1 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 164-165.
2 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 166.
о жизни нации. Даже если это так, энтузиазм Мейтленда помогает объяснить, почему он не продолжил писать историю английского права после правления Эдуарда I»
Доверительные, дружеские отношения, с самого начала установившиеся между Ф. У. Мейтлендом и П. Г. Виноградовым, с течением времени не утратили их первоначального содержания - отношения ученика к учителю. Свидетельство тому - письма Ф. У. Мейтленда: апрель 1884 г. - «Я надеюсь, Вы задержитесь здесь (в Англии. - Т. С.) и научите нас работать с нашими древними источниками»; май 1892 г. -«Мне очень нужен Ваш совет, так как история представляется мне нелепо беспорядочной, набором эпизодов...»; январь 1904 г. - «...сейчас снова я с надеждой жду от Вас поддержки. Мне очень нужен наставник для успешной работы над Сотенными свитками»1 2.
Ф. У. Мейтленд проявлял живое заинтересованное участие во всем, что касалось П. Г. Виноградова, будь то помощь в поиске необходимых ему для работы источников, или уточнения тех или иных сведений во время пребывания П. Г. Виноградова в России. Когда же обстановка в Московском университете обострилась настолько, что П. Г. Виноградов вынужден был в декабре 1901 г. подать в отставку3, азатем уехать в Англию и искать место работы, Ф. У. Мейтленд тщетно обращался в университеты Оксфорда и Кембриджа лично и через своих друзей, сожалея, что он не является премьер-министром Великобритании. «Я бы рискнул начать войну, чтобы добыть Виноградову вакантную должность», - писал он Г. Фишеру4. Между тем, П.Г. Виноградов был на четыре года моложе Ф. У. Мейтленда, который сохранил чувство глубокой благодарности человеку, некогда введшему его в мир английской медиевистики и источниковедения.
Практическая юриспруденция, из которой Ф. У. Мейтленд пришел в академическую науку, в значительной степени предопределила его «юридический» взгляд на исторической прошлое. Известный юридизм мышления, критическую направленность взглядов, страстную любовь к источникам, издательскому делу он почерпнул в трудах одного из крупнейших британских медиевистов XIX столетия У. Стеббса.
1 Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 26-28.
2The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H. 8. Fifoot. P. 13, 102- 103,294.
3O причинах отставки П. Г. Виноградова см.: Антощенко А. В. История одной профессорской отставки // Казус. 2002. Индивидуальное и уникальное в истории. - М., Вып. 4. 2002. С. 234-272.
4 The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by С. H. S. Fifoot. P. 123.
Значимость этого ученого в формировании исторических взглядов Ф. У. Мейтленда велика, несмотря на то, что отношения между ними не имели выхода в сферу личных контактов. С. Файфут утверждает, что именно У. Стеббс «открыл для Мейтленда врата истории» Хотя Ф.У. Мейтленд не одобрял принятие У. Стеббсом духовного сана и избрания на должность Оксфордского епископа, его «Конституционная история Англии» произвела на него неизгладимое впечатление. По его собственному признанию, он случайно обнаружил этот труд в библиотеке Лондонского клуба и прочел потому, что он был интересным* 2. Тогда же Ф.У. Мейтленд пришел к выводу, что без знания этого классического исследования У. Стеббса глубокое изучение национальной истории невозможно. Высокую оценку Ф.У. Мейтленда получила также и источниковедческая работа У. Стеббса, его «Избранные хартии» очаровали молодого адвоката. По его мнению, ни один англичанин, кроме У. Стеббса, не сумел столь наглядно продемонстрировать в динамике процесс работы исследователя с источниками - от обработки сырого материала к их описанию и обобщению3. Не случайно заслуги самого Ф.У. Мейтленда в комментированном издании средневековых памятников Англии, снабженные великолепными предисловиями, сравнивают именно с У. Стеббсом - высшим британским авторитетом в этой области. В национальной медиевистике они и по сей день остаются непревзойденными мастерами-палеографами. Несмотря на то, что с годами юношеская восторженность уступила место зрелому критическому восприятию наследия У. Стеббса, и их позиции в вопросах правоведения бывали, порой, несхожи, Ф. У. Мейтленд никогда не изменил своего мнения о нем, как о великом ученом широчайшего кругозора, «Конституционная история Англии» которого имела непреходящее научное значение4.
Всех, кто был близко знаком с Ф.У. Мейтлендом, поражала его начитанность и научная осведомленность: он находился в курсе всех новинок, как опубликованных, так и готовящихся к изданию. Он внимательно следил за континентальной историко-правовой
' Fifoot С. Н. S. Frederic William Maitland. A Life. Р. 7.
2Holland Н.А. A Memorial Address. Selden Annual Lecture 18-th March 1953. P. 11.
3Schuyler R.L. Frederic William Maitland Historian. Selections from his Writings. - Cambridge, London. 1960. P. 27.
^Plucknett T.F.T. Maitland's View of Law and History. P. 180.
литературой, особенно немецкой. В трудах немецких ученых его интересовала постановка и решение теоретических проблем исторического правоведения.
Многое открыл Ф. У. Мейтленду О. Гирке, к пониманию сложных трудов которого он пришел довольно поздно, не ранее 1890-х гг., когда работал над «Историей английского права». Под впечатлением «Германского общинного права» О. Гирке Ф. У. Мейтленд переработал раздел о средневековых городах ко второму изданию совместного с Ф. Поллоком труда. Изучение «Германского общинного права» привлекло внимание Ф. У. Мейтленда к другому знаменитому труду О. Гирке - «Политические теории средних веков», в перевод которого на английский язык он вложил все свое мастерство и знания. По свидетельству Дж. Гуча, О. Гирке назвал Ф. У. Мейтленда вдохновенным интерпретатором его идей и коллегой в изучении вопросов корпоративности ’. Работа над переводом, начатая по предложению Г. Сиджуика осенью 1899 г., была завершена в январе 1900 г. Более пяти месяцев ушло на корректуру, и только к концу года книга с предисловием Ф. У. Мейтленда была опубликована1 2. В процессе работы над переводом он столкнулся с трудностями лингвистического характера: обнаружил, что в английском языке отсутствуют понятия, способные адекватно передать смысл специальной терминологии, выработанной в континентальной юриспруденции, что являлось признаком бесспорной отсталости и консервативности английского теоретического правоведения. В связи с этим Ф. У. Мейтленду пришлось изобретать новые слова и словосочетания. Он первым в британской медиевистике стал изучать англо-французский язык XIV в., и написал специальный грамматический очерк, получивший «очень лестную аттестацию от самого авторитетного специалиста Поля Мейера»3.
В ряду ученых, способствовавших рождению Ф. У. Мейтленда как историка права, О. Гирке занимает особое место. В зарубежной историографии имя О. Гирке, как правило, не упоминается в таком контексте. О нем, равно как о Г. Бруннере, У. Стеббсе, П. Г. Виноградове, Ф. У. Мейтленде, чаще говорится как о представителях одной плеяды
1 Gooch G. Р. History and Historians in the Nineteenth Century. P. 372.
2Maitland F. W. Political Theories of the Middle Ages, by Dr. Otto Gierke. Translated with an Introduction, by F. W. Maitland. - Cambridge. 1900.
3СавинА.Н. Памяти Мэтланда. С. 86, 95.
исследователей, доказавших, что национальная история права должна изучаться в сравнении с аналогичной историей права других стран; либо отмечается значение его трактовки проблемы юридического лица в эпоху средневековья.
Русские историки П. Г. Виноградов и А. Н. Савин отводили О. Гирке более важную роль в жизни Ф. У. Мейтленда. А. Н. Савин, например, считал, что «быть может, самое сильное влияние, какое он (Ф. У. Мейтленд. - Т. С.) испытал, было влияние Гирке»1. Более осторожно об этом же писал и П. Г. Виноградов1 2. Влияние, которое имел ввиду А. Н. Савин, на этом этапе не могло способствовать выбору профессии ученого юриста, ибо он был сделан много раньше. Оно стимулировало эволюцию взглядов Ф. У. Мейтленда, обогащало его ум, давало пищу для размышлений, содействовало творческому росту историка.
Отличительная особенность истинного ученого, человека большой науки, состоит в том, что процесс «учения» является его внутренней потребностью, ментальным состоянием, определяющим жизненный путь на всем его протяжении. Ф. У. Мейтленд относился к такой категории ученых, «университеты» которых никогда не кончались. Среди них особое место занимала немецкая историческая школа.
Б. Нибур, Л. Ранке, Г. Бруннер, Г. Маурер, А. Мейцен, О. Гирке, Ф. Кейтген были великими немецкими учителями Ф.У. Мейтленда. В отличие от Дж. Актона, получившего образование в Германии3, которое вооружило его передовыми по меркам того времени идеями, концепциями и методами научного поиска, Ф. У. Мейтленд постигал достижения немецкой исторической школы самостоятельно, дистанционно и постепенно, по мере погружения в бездну теоретической юриспруденции, открывшей для него сокровенный смысл исторических знаний. Труды немецких историков он изучал с восторгом и благодарностью, усердно переводил на английский язык, преодолевая гигантские лексические трудности и сохраняя при этом научную точность, писал предисловия к этим изданиям и готовил их к публикации. Идеи «великих немцев» в области права, экономике, политике, общественной мысли являлись для него источником вдохновения, размышлений о состоянии национальной исторической
1 Савин А. Н. Памяти Мэтланда. С. 106.
2 Vinogradoff Р. Frederic William Maitland. Р. 288.
3 Шарифжанов И. И. Судьбы либеральной философии истории. - Казань: КГУ. 1989. С. 43-54.
и правовой науки, стартовой позицией собственных исследований, критики,научных дискуссий.
Исследования немецких историков сыграли огромную роль в формировании исторических взглядов Ф. У. Мейтленда и кристаллизации теоретико-методологических основ его научной деятельности. «Критическая» историко-правовая концепция Ф. У. Мейтленда родилась на базе его фундаментального исследовательского метода -метода критического анализа, который он воспринял от Б. Нибура и Л. Ранке'. Этот метод в творчестве британского историка не сводился к механическому приему работы с текстами источников. Он не был простым техническим средством обработки материалов и способом выстраивания их в строго определенном порядке. Талантом Ф. У. Мейтленда критический метод был поднят на уровень философии научного творчества: на критическом методе покоилось убеждение историка в возможности объективной реконструкции исторического прошлого при условии, что оно воссоздавалось на основе оригинальных свидетельств той эпохи. Критический метод наделялся Ф. У. Мейтлендом огромными методологическими возможностями познания исторической действительности и вселял уверенность в том, что история даже самых «темных веков» с течением времени может быть реанимирована из плена забвения и изучена во всей ее полноте. Благодаря критическому методу история стала для Ф. У. Мейтленда наукой.
Анализ исследования Ф. У. Мейтлендом ряда принципиальных проблем английского средневековья свидетельствует о сильном влиянии немецкой исторической школы. Так же, как у О. Гирке, феодализм в понимании Ф. У. Мейтленда представлял собой сложную политикоправовую систему с разветвленной иерархией поземельных отношений, где господствовал договор частного права1 2. Ф. У. Мейтленду была близка позиция Г. Бруннера о необходимости изучения правовых обычаев и институтов права в историческом контексте, а не изолированно от него3. С Г. Маурером и А. Мейценом Ф. У. Мейтленд был солидарен в вопросе о существовании общинных отношений
1 По мнению Дж. Элтона, вызывает удивление тот факт, что Ф. У. Мейтленд, как «поклонник немецких историков, никогда не произносил традиционного для того времени панегирика Ранке». - Elton G.R. Frederic William Maitland. P.20.
2Gierke O. Das deutsche Gennossenschaftsrecht. B. 1868. Bd. 1. S. 153.
3 Brunner H. Deutsche Rechtsgeschuchte. 2. Aufl. - Leipzig. 1906. Bd. 1. S. 6-7.
у всех германских племен с древнейших времен, сохранении общины в течение длительного времени после установления феодализма, в том, что община являлась более ранним институтом, нежели вотчина1. Бурговую теорию происхождения городов Ф. Кейтгена Ф.У. Мейтленд считал универсальной и, применив ее на английской почве, разработал ее аналог - гарнизонную теорию генезиса города в Англии* 2. Но эти теоретические заимствования Ф.У. Мейтленда не были слепым копированием или повторением находок и достижений немецких историков. Ведь Ф. У. Мейтленд, по меткому наблюдению А. Н. Савина, был гораздо сильнее в анализе, чем в синтезе, поэтому чужие общие точки зрения приносили ему большую пользу. Даже заимствуя, он обладал завидной способностью сохранять резко очерченную оригинальность в исследовании и придать чужой мысли оригинальную постановку путем тонкого самостоятельного анализа3.
Не менее важную роль в профессиональном росте Ф. У. Мейтленда сыграла американская Гарвардская школа права. Он относился к американским коллегам с глубоким почтением. Г. Адамс, М. М Бигелоу, О. В. Холмс, Дж. Эймс, Дж. Тэйер сыграли существенную роль в становлении и оттачивании его научных взглядов. Ф. У. Мейтленд широко опирался на их труды в своих исследованиях, и обстоятельно и длительно переписывался с Дж. Эймсом, Дж. Тэйером, и особенно, с М. Бигелоу и О. Холмсом4.
Комментируя известный факт, что «огромная часть лучшей работы» по истории английского права «была сделана не англичанами», Ф.У. Мейтленд упоминает о вкладе американцев, добавляя, что он являлся «в достаточной степени космополитичным, чтобы сожалеть об устройстве вселенной, благодаря которому наши источники оказались расположенными в одном полушарии, и успехами одних
'Маурер Г. Введение в историю общинного, подворного, сельского, городского устройства и общественной власти / Пер.: В. Корша. - М., 1880. С. 96. Meizen A. Siedelungund Agrarwesen der Westgermanen und Ostgermanen, der Keiten, Romen, Finnen und Slaven. B. 1895. Bd. I. Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. Vol. I. P. 564-566, 615.
2Keutgen F. W.E. Untersuchungen uber der Unsprung der deutschen Stadtverfassung. - Leipzig. 1895. Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. -Cambridge. 1897. Maitland F. W. Township and Borough. - Cambridge. 1898.
3Савин А.Н. Английский юрист в роли историка // ЖМНП. 1900. № 12. С. 442-443.
^Rabban D.M. From Maine to Maitland via America // The Cambridge Law Journal. Vol. 68. No 2. July. 2009. P. 410-435.
в их изучении могут воспользоваться другие»Американские коллеги, в свою очередь, выделяли двух великих английских историков права - Г. Мейна и Ф. У. Мейтленда, и считали «Древнее право» Г. Мейна и «Историю английского права до Эдуарда I» Ф. Поллока и Ф.У Мйтленда наиболее значимыми книгами по истории права, написанными на английском языке* 2.
В предисловии к «Истории английского права» Ф. Поллок и Ф. У. Мейтленд называли М. Бигелоу, О. Холмса, Дж. Эймса и Дж. Тэйера среди восьми ученых (другими были Г. Бруннер, Ф. Либерманн, П. Виноградов, Л. Стивен), работами которых они наиболее восхищались, и уведомляли читателей, что не намерены их дублировать, так как считали это «тщетным повторением»3. Однако, анализ содержания двухтомника свидетельствует о том, что авторы не сдержали своего обещания и часто ссылались на американских ученых. Так, в отношении изучения судебной процедуры и свидетельских показаний авторы «Истории английского права» утверждали, что статьи Дж. Тэйера «являются настолько полными и великолепными, что мы сделаем наш раздел очень коротким, и будем задерживать внимание только на том, что должно быть более обоснованным, или, что было упущено из виду»4. Но именно в этих вопросах они обстоятельно прибегали к цитированию Дж. Тэйера, о чем свидетельствуют многочисленные сноски, приводимые Д. Раббаном5.
Пожалуй, столь же часто Ф. Поллок и Ф. У. Мейтленд обращались к работам М. Бигелоу за подтверждением своей позиции, например, о том, что Генрих II играл важную роль в королевском суде; чтобы поддержать утверждение, что использование печати в договорном праве возникает, скорее, во времена франкских королей, нежели в древнем праве, как сила, относящаяся и к собственно процессуальному праву
'Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written. An Inaugural Lecture, delivered in the Arts School at Cambridge on 13 October, 1888 // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H.A.L. Fisher. -Cambridge. 1911. Vol. I. P. 485.
2Rabban D.M. From Maine to Maitland via America. P. 410-435.
3 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. Vol. 1. P. XXXVII.
* Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. Vol. II. P. 604, n. 1.
5Cm.: Rabban D.M. From Maine to Maitland via America. P. 410-435. Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. Vol. IL P. 598, n. 1, P. 601, n. 4, P. 606, n. 1, P. 629, n. 3, P. 632. n. 5, P. 634, n. 3, P. 637, n. 3, P. 638, n. 3, P. 650, n. 4, P. 652, n. 3, P. 654, n. 1, P. 654, n. 4, P. 665, n. 1, P. 598, n. 2, P. 601, n. 4.
о краже, и в обсуждении доли свидетельских показаний сторон в судебном процессе1. Анализируя сейзину в главе о собственности и владении, Ф. У. Мейтленд и Ф. Поллок вежливо указали, что они не могут «полностью согласиться» с выводом М. Бигелоу о том, что вопросы владения могут легко трансформироваться в вопросы собственности* 2.
В «Истории английского права» также часто встречаются обращения к О. Холмсу и Дж. Эймсу. Так, ее авторы одобрительно отзываются о взглядах О. Холмса, когда дается обзор относительности владения в позднем средневековом земельном праве, продолжающем сохраняться в текущем английском праве. Вместе с тем, они показывают, что древнее право закрепляло ответственность за неодушевленными объектами, и утверждают, что значительная часть особенного права сложилась в XIII в., и не была представлена канцлерами в позднее средневековье3. Ф. У. Мейтленд и Ф. Поллок опирались на О. Холмса в их рассуждениях о праве освобождения на поруки и роли судебного исполнителя, но не согласились с рядом его взглядов о владении, вступлении во владение, и правах хозяина и слуги4.
Основываясь на исследованиях Дж. Эймса в главе о договоре, Ф. Поллок и Ф. У. Мейтленд согласились с его выводом о том, что до XVII в. истцы не могли использовать договор, чтобы покрыть долг. После того, как они в этой главе не нашли ничего, с чем бы не смогли не согласиться в «бесхитростной теорией» О. Холмса об истории “of quid pro quo”, и добавив, что история «возмещения ущерба» находится за пределами изучаемого ими периода, они заявили, что Дж. Эймс «поставил предмет исследования, начиная с XV в. и далее, на новый уровень»5.
В главе о преступлении и правонарушении Ф. У. Мейтленд и Ф. Поллок обратились к Дж. Эймсу, чтобы описать медленный и трудный процесс развития вступления во владение, чтобы разобраться в вопросе
'См.: Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. Vol. II, P. 602, nn. 2-3, P. 603, n. 3; Vol. II, P. 223, n. 4; Vol. II, P. 496, n. 3; Vol. I, P. 158, nn. 2, 4; Vol. I, P. 159, n. 2; Vol. II, P. 579, n. 4.
2Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. Vol. If, P. 59, n. 2.
3Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. Vol. II, P. 78, n. 3; Vol. II, P. 596, n. 5; Vol. II, P. 474, n. 5.
* Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. Vol. II, P. 156, n. 1, P 172, nn. 1, 5; Vol. II, P. 336, n. 1; Vol. II, P. 172, n. 1; Vol. II, P. 45-46; Vol. II, P 214, n. 2; Vol. II, P. 531-532, P. 532, n. 2.
''Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. Vol. II, P. 219, n. 1; Vol. II, P. 219, n. 1; Vol. II, P. 214, n. 2.
об ответственности за правонарушение. В этой главе также цитируется статья Дж. Эймса по истории присвоения чужой собственности, чтобы поддержать позицию относительно того, что преступление воровства включало действие против собственника и, таким образом, не могло быть совершено собственником. В главе о собственности и владении были сделаны два «критических замечания» в адрес предшествующих «мастерских статей» о лишении собственности на движимое имущество, принадлежащих «ученому автору» Дж. Эймсу1.
Проблема познаваемости истории у Ф.У. Мейтленда некоторыми зарубежными исследователями его творчества увязывается с проблемой религиозных взглядов. Несомненно, в вопросах религии Ф.У. Мейтленд был человеком свободомыслящим. Он осторожно говорил об индифферентном отношении к разным конфессиям и считал приверженность одной из них проявлением догматизма.
История не должна быть служанкой догмы - такова была его позиция. Ф. У. Мейтленда нельзя заподозрить в склонности к провиденциализму. Тем не менее, профессор А. Смит утверждает, что взгляды Ф. У. Мейтленда на жизнь и историю были глубоко религиозными, но не церковными: в его благородных сомнениях жила огромная вера в познавательную возможность истории1 2, то есть, в преодоление пробелов в познании прошлого на основе введения в научный оборот новых источников. Скорее всего, «религиозность» Ф. У. Мейтленда рассматривается А. Смитом, как морально-нравственная категория, как справедливость и вера в справедливость. По мнению А. Смита, быть антирелигиозным в истории, значит стать на сторону зла и не исповедовать принципы добра; значит верить в случай и отрицать принцип справедливого воздаяния за содеянное; значит не признавать вклад религии в развитие цивилизации; значит исключить мораль из политики и значит вообще не верить в прогресс. Религиозное отношение к истории означает веру в лучшее будущее, веру в церковь и государство3.
Ф. У. Мейтленд, несомненно, относился к истории с позиций высокой нравственности, присущей ему как человеку и ученому. Однако едва ли следует напрямую связывать его веру в прогресс, принципы добра и справедливости с внутренней религиозностью. Воспитанный
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. Vol. II, P. 527, n. 5; Vol. II, P. 498, n. 7; Vol. II, P. 168, n. 2.
2Smith A.L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. P. 16.
3Smith A. L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. P. 17.
в доме его тети Луизы в обстановке глубокой христианской веры, он рано, тем не менее, усомнился в непререкаемости ее догматов, но, не желая огорчать дорогого ему человека, тщательно скрывал свои истинные чувства и мысли. После ее смерти Ф. У. Мейтленд прекратил посещать церковную службу. Его интеллект бунтовал против ортодоксии. Не будучи антирелигиозным, Ф. У. Мейтленд, по его словам, был «оппозиционно настроенным по отношению ко всем церквам» и совершенно свободным от религиозных предубеждений.
Знакомство с Л. Стивеном, посвященным в духовный сан, но не выполнявшим своих церковных обязанностей, произвело на Ф. У. Мейтленда сильное впечатление. Смелость Л. Стивена, его «Очерки свободомыслия и откровенные размышления», опубликованные в 1873 г., введение им в широкий научный оборот понятия «агностицизм», впервые упомянутое Т. Г. Гексли, способствовали тому, что Ф. У. Мейтленд окончательно отмежевался от англиканской церкви. Впоследствии ни влияние профессора Г. Сиджуика, ни настойчивость супруги Флоренс не смогли поколебать его решения. По мнению дочери Ф. У. Мейтленда, Эрмингарды, его позиция в вопросах религии могла быть охарактеризована как выраженный протестантский агностицизм, точнее, агностицизм евангелического направления в англиканской церкви. Сам Ф. У. Мейтленд охарактеризовал свое отношение к церкви в предисловии к «Каноническому праву в церкви Англии» как «дистанцирование от всех церквей» ’. Такая независимая позиция в вопросах веры требовала смелости с учетом того, что в поздневикторианской Англии религиозные взгляды человека всё еще имели значение, и лишь Ф. У. Мейтленд мог позволить себе «стоять в стороне». Вместе с тем, по мнению Дж. Элтона, Ф.У. Мейтленд был фигурой очень типичной для Англии в течение последних ста лет: протестант по воспитанию, который стал агностиком, но сознательно сохранил христианскую сущность в своем поведении и убеждениях. Кроме того, он испытывал отвращение к интолерантности, проявляя склонность к активному скептицизму, который также уберег его от погружения в темные глубины спиритуализма, или, так называемого “psychical research”, как это случилось с его другом Сиджуиком* 2.
'Maitland F. W. Roman Canon Law in the Church of England. Six Essays. The Ford Lectures 1897. - London. 1898. Preface. P. VI. Buckland W. W. F.W. Maitland. P. 300.
2 Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 15. Вместе с тем, по словам У. Бакленда, Ф. У. Мейтленд не был свободен от явных предубеждений, например, против священников, которые, впрочем, не мешали ему глубоко уважать и восхищаться
Но даже дистанцировавшись от всех церквей, Ф. У. Мейтленд антихристианином не стал. Он превосходно знал текст Священного Писания, охотно оперировал библейскими образами в своих исследованиях и хотел, чтобы его дети знали христианское учение, дабы, став взрослыми, составить собственное суждение и выбрать свой путь в вопросах веры. Особенно часто в доме Мейтлендов читали вслух Евангелие от Марка, которое Ф. У. Мейтленд считал наиболее полезным и показательным для формирования религиозных представлений
Религиозное в Мейтленде - это возвышенно-священное отношение к истории и чувство высокой ответственности перед современниками и потомками за результаты своего труда. Профессиональные заповеди двух выдающихся историков - Т. Мэдокса: «написание истории является в определенном смысле актом религиозным» и Л. фон Ранке: «следовать правде и вверить результаты Богу» - стали профессиональными заповедями самого Ф. У. Мейтленда, которым он неуклонно следовал.
Не разделяя религиозных взглядов, конфессионального выбора лорда Актона и его убеждения в том, что всё то, что касается человека, есть религия* 1 2, Ф. У. Мейтленд абсолютно соответствовал сформулированным им критериям предназначения историка: «...сегодня историк должен быть более беспристрастным, объективным и правдивым, чем историки прошлых веков; ...совестливо смотреть в прошлое и вглядываться в будущее с верой в лучшее; ...соответствовать историческому уровню, иначе история растворится в Церкви и Государстве»3.
Церковно-религиозный агностицизм стал источником двух присущих Ф.У. Мейтленду-историку качеств: постоянных сомнений в достоверности фактов (он обладал тем редким складом ума, который не позволял принимать на веру даже, казалось бы, очевидные вещи)4 и критического отношения к историческому материалу и текстам источников. Но в искренних сомнениях Ф. У. Мейтленда было больше веры,чем в половине вероучений5.
У. Стеббсом, М. Крейтоном и многими другими служителями культа в Кембридже. Однако, он мог позволить себе «грубое обращение с бедным человеком, вина которого состояла в том, что он был простым приходским священником и был далек от высокой учености». - Buckland W. W. F.W. Maitland. Р. 292-293.
1 Fifoot. С. Н. S. Frederic William Maitland. A Life. P. 179-181.
2Smith A.L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. P. 16.
3Smith A.L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. P. 17.
4Schuyler R.L. The Historical Spirit Incarnate: Frederic William Maitland. P. 311.
ъ Smith A.L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. P. 16.
Личное никогда не преобладало у него над стремлением к истине и юридической точности. Когда исследование той или иной проблемы приводило Ф. У. Мейтленда к выводам, шедшим вразрез с устоявшимися теориями, его собственными взглядами и противоречившим позициям общепризнанных авторитетов, он, не колеблясь, жертвовал своими убеждениями во имя установления исторической истины и вступал в полемику даже с такими корифеями в науке как У. Стеббс. Именно так Ф. У. Мейтленд поступил тогда, когда изучал вопрос о влиянии канонического права на право английской церкви в средние века. Факты, обнаруженные им в труде “Provinciale” английского историка средневекового права У. Линдвуда, опубликованном в 1430 г„ сделали агностика-Мейтленда «откровенным папистом», поддержавшим точку зрения римско-католических историков против англиканизма Стеб-бса-историка1 и, как утверждает Ф. Поллок, аргументы Мейтленда убедили Стеббса-епископа1 2. На это ушли годы кропотливых исследований. В лекциях по конституционной истории 1888 г. Ф. У. Мейтленд раскрыл суть отношений между церковью и государством в Англии в эпоху средневековья.
В «Истории английского права» 1895 г. Ф. У. Мейтленд отделил право обычное от канонического и показал, что последнее пользовалось огромным авторитетом в английских церковных судах в отличие от предписаний национальной церкви: «...любые специальные правила английской церкви для священника имели столь же маловажное значение, как и постановления Лондона для английского юриста». Английское церковное право было английским потому, что каноническое право являлось универсальным3. Эта точка зрения Ф. У. Мейтленда, нашедшая отражение в его работе «Римское каноническое право» 1898 г., была выпадом против «патриотической» теории, отстаивавшей извечную независимость национальной церкви. Опровергая ее, Ф. У. Мейтленд рискнул утверждать, что в случае признания этой позиции, в XVI веке не было никакой революции4, так как, если придерживаться данной теории, английская церковь была протестантской до Реформации и католической после нее. Итог
1 Vinogradoff Р. Frederic William Maitland. Р. 284.
2Pollock F. Frederic William Maitland. P. 415.
3Pollock F. and Maitland F. The History of English Law. - Cambridge. 1895. Ed. 2. 1898. Vol. l.P. 115.
4 Cam H. M. Selected Historical Essays of F. W. Maitland. P. XXI.
Реформации в Англии он подвел словами: «...религия стала делом государства» *.
Работа Ф.У. Мейтленда «Римское каноническое право в церкви Англии», опубликованная в 1898 г., состояла из шести очерков, вышедших в свет в разные годы: 1886, 1896, 1897 гг.1 2 Основная идея состояла в доказательстве положения о том, что декреталии римских пап рассматривались как абсолютно связанные с английскими канонистами; что во всем христианском мире римский папа считался универсальным порядком или верховным источником юрисдикции; что значительная часть канонического права была составлена из английских случаев (cases); что провинциальные конституции в Англии по природе были незначительными, хотя библиотеки английских канонистов были заполнены иностранными трактатами3. Книга была спорная, но была написана с полным отсутствием полемического духа, который был характерен для всех работ Ф.У. Мейтленда.
Проблемы, затронутые в этой работе, не могли не привлечь внимания У. Стеббса, и, как следовало ожидать, епископ Стеббс выразил «сожаление по поводу критики в его адрес ...». Предыстория этой обиды такова. В 1883 г. Королевская комиссия проверяла церковные суды, и У. Стеббс был одним из ее членов. Комиссия составила отчет, в котором было заявлено, что «каноническое право Рима, являющееся большим авторитетом в Англии, не следует связывать с судами» средних веков. Это заключение было подтверждено У. Стеббсом в обширном “Historical Appendix”. Скорее всего, за этим утверждением стояли политические интересы современности, в частности англокатолическое движение и растущая угроза отдаления Англиканской церкви от Рима. Противники утверждали, что в период Реформации Английская (англиканская) церковь реально отделилась от Римской церкви и поэтому она не являлась больше Апостольской церковью.
У. Стеббс стремился доказать, что, по мнению «стойких» англикан, церковь в Англии всегда сохраняла свою сущность, которая выражалась в связи с Римом до начала Реформации; что право английских средневековых судов покоилось на их собственной основе и уважало
1 Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 512.
2 Два последних очерка были опубликованы в 1896 и 1897 гг. в “The English Historical Review” по совету редактора журнала Р. Л. Пула.
3 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 102.
право римское, но не обязано было подчиняться ему; что преемственность развития английского права сохранилась и в XVI в.
По мнению Ф. У. Мейтленда, данная позиция не совпадала со сведениями источников. Опираясь преимущественно на работу “Provinciale” 1430 г., написанную У. Линдвудом, архиепископским судьей в Кен-трбери, и работы других канонических авторов, Ф. У. Мейтленд предложил модель права, которая должна использоваться в церковных судах. «Там, где, - утверждал Ф. У. Мейтленд, - английское государство было полностью независимо, английская церковь была в подчинении своих собственных судей, зависимая часть права которых была обусловлена извне»'. Там, где партия У. Стеббса желала верить, что римское каноническое право применялось в Англии только в том случае, если оно было прямо выражено и принято, Ф. У. Мейтленд показал, что такого выбора не было. Он установил, что в конфликтах между двумя системами права король Англии удерживал главенствующие позиции, особенно с начала XIV в. и до падения авторитета папской власти, но ничто не поколебало сущность права церковных судов, лишь видимо ограничив их. Что касалось ошибочного утверждения, что церковные суды подчинялись или даже усилили светское право, Ф. У. Мейтленд указал, что эти сведения появились после Реформации. Там, где противники стремились, насколько это возможно, исключить Реформацию или, по крайней мере, представить ее как незначительное изменение в русле преемственного развития, Ф. У. Мейтленд заявил, что «она была революцией».
Если свое революционное учение о парламенте Ф. У. Мейтленд неудобно поместил в мало читаемом введении, но свою «ересь» по отношению к средневековому каноническому праву он не только разместил в научном журнале, где ее и увидел У. Стеббс и выразил свое «сожаление», но и напечатал в своей знаменитой книге. Ф. У. Мейтленд принадлежал к тому поколению ученых, которые были воспитаны как протестанты, и как агностики сохранили до конца своих дней симпатию к Реформации как способу наказания церковного невежества. Он с удовольствием объявлял средневековую церковь Англии прискорбно папистской* 2.
В течение лондонского периода наряду с занятием философией, чтением лекций по политической экономии, Ф. У. Мейтленд начал
'The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by С. H. S. Fifoot. P. 195.
2Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 69, 71,
перевод известной работы немецкого историка-правоведа Ф. Савиньи1 «Geschichte des Romisshen Rechts», который так и остался незавершенным и неопубликованным. Штудируя труд Ф. Савиньи, он поставил пред собой цель сделать для английского права то же, что Ф. Савиньи сделал для римского. Постоянно сталкиваясь по долгу службы в юридической корпорации с английским законодательством, Ф.У. Мейтленд с горечью обнаружил, что оно невероятно запутано, усложнено, порой, абсурдно и изобилует анахронизмами. Эти наблюдения были изложены в самой ранней его статье специального характера «Закон о недвижимой собственности», опубликованной анонимно в журнале “The Westminster Review” в 1879 г. Статья была написана адвокатом, выступившим с требованием проведения радикальной реформы права. Но ее содержание свидетельствует о том, что «в душе он уже был историком»1 2. В статьях, датированных началом 1880-х гг., еще до окончательного решения расстаться с профессией юриста-практика, Ф. У. Мейтленд заявил о себе как об историке права. Его работы, вышедшие в этот период3, были бесконечно далеки от непосредственных профессиональных нужд британского адвоката XIX века.
Так, постепенно Ф. У. Мейтленд пришел к пониманию необходимости изменить свой жизненный путь и заняться научными исследованиями. Несмотря на полученное образование и известный опыт, во многом пришлось начинать с нуля. Университетских знаний оказалось крайне недостаточно, чтобы профессионально заниматься историей английского права. В связи с тем, что система образования в Англии была ориентирована на подготовку практических юристов, малочисленные теоретические курсы читались не систематически, им уделялось ограниченное время, кафедр по истории английского права не было. «Как это ни странно, - писал А.Н. Савин, - в Оксфорде и Кембридже легче научиться римскому или индийскому, нежели английскому праву»4.
1 Г. Фишер приводит слова Ф. У. Мейтленда, который говорил, что «Савиньи был первым, кто открыл ему глаза на то, как следует понимать право». -Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 18.
2Schuyler P. L. Frederic William Maitland Historian. Selections from his Writings. P. 12.
3Maitland F. W. The Laws of Wales. The Kindred and the Blood Feud // The Law Magazine. 1880. № 1; The Criminal Liability of the Hundred // The Law Magazine. 1881. № 2; The Early History of Malice Aforethought // The Law Magazine. 1882. № 3.
4 Савин A. H. Памяти Мэтланда. С. 83.
Ответ на вопрос о том, почему история английского права не преподавалась в британских университетах XIX в., и прост, и сложен одновременно. Она не преподавалась потому, что до 1895 г. не была написана. В инаугурационной лекции 1888 г., прочитанной Ф. У. Мейтлендом по случаю избрания его на должность профессора права, ученый выделил несколько причин, объяснявших сложившуюся ситуацию. По его глубокому убеждению, причины коренились в уникальном характере английских правовых источников, их грандиозном объеме и временной протяженности; в непонимании руководства университетов необходимости их специального изучения; массе неопубликованных архивных материалов; отсутствии компаративного изучения английского и европейского права; наличии многочисленных натяжек в истолковании законов прошлых веков, которые зачастую интерпретировались современными судьями в угоду сиюминутным потребностям *.
Действительно, обучение юриспруденции в Великобритании столь же своеобразно, сколь уникально и специфично само английское право, исторически континуитетноев своей основе. Его изучение требует в большей мере, нежели французское или немецкое, знания национальной истории. Развитию английского права присуща значительная автономность. Континентальные европейские влияния прослеживаются опосредованно, равно как и рецепция римского права. Правомерно поэтому утверждать, что английское право является продуктом длительной эволюции, ему свойственна историческая преемственность. Даже в XIX в. знание английской истории и истории права не представляло сугубо академического интереса. В Великобритании практикующий юрист просто обязан был обладать глубокими историческими знаниями. Это было частью его профессии. Так, для понимания теории копигольда, ему необходимо было разбираться в обычных держаниях XV - XVI вв. В том случае, когда он имел дело с держаниями в чужую пользу, он должен был знать законодательство XIV в. А если ему приходилось рассматривать семейные споры о передаче земли старшему сыну (майоратное право), невозможно было обойтись без знания законов XIII в. Объяснение этого феномена кроется в том, что английское право было и остается прецедентным.
1 Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. I. P. 219. (Страница указана no электронному варианту издания). Smith A.L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. P. 38.
Подобная глубоко традиционалистская система восходит к эпохе феодализма, когда вся цивилизация зиждилась на убеждении, что всё то, что было, имеет тем самым право на существование'.
Особенностью английского права при всей его средневековой хаотичности и партикуляризме стало общее право страны, процесс формирования которого охватывает XII-XV вв. Разумеется, оно не устранило раздробленности английского средневекового права. В этой связи нельзя не согласиться с метким наблюдением юстициария короля Генриха II Р. Глэнвилла, автора первого сборника обычного права «О законах и обычаях Английского королевства»: «Изложить письменно во всей полноте законы и права этого королевства в наши дни невозможно, ...столь они многоразличны и многочисленны»1 2.
Вместе с тем, именно общее право стояло у истоков постепенной систематизации права в Англии, чему в немалой степени способствовали и наиболее авторитетные компиляции: упомянутый сборник Р. Глэнвилла XII в., трактат Г. Брактона «О законах и обычаях Англии» XIII в., «Комментарии законов Англии» У. Блэкстоуна XVI в. Свою лепту внесли и английские монархи, которые вплоть до Кнута не прекращали заниматься законодательной деятельностью, кодифицируя обычаи, либо дополняя их, либо изменяя их с помощью эдиктов.
Трудно переоценить значение и значимость общего права не только для Англии, но и для англоговорящего мира. «Общее право Англии управляло двумя великими континентами; оно касается американцев, канадцев и австралийцев, также как и англичан, и ирландцев. Его история никогда не была написана; известны были лишь немногие источники, необходимые для его понимания. Не существовало научной грамматики или глоссария по англо-французскому языку; не было точного словаря юридических терминов; огромная часть англосаксонского права разрабатывалась немцами»3.
Языком английского права был язык народа (англосаксонский), благодаря чему даже судьи, не знавшие грамоты, могли приказать прочитать им манускрипты и понимали их. После нормандского завоевания возникла необходимость сделать доступным для победителей и их чиновников содержание английских правовых памятников.
1 Блок М. Феодальное общество // БлокМ. Апология истории, или Ремесло историка. — М„ 1986. С. 174.
2БлокМ. Феодальное общество. С. 173.
3 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 53.
И тогда, начиная с XII в., в Англии получило развитие явление, которого не знала континентальная Европа: юридическая литература, будучи латинской по языку, являлась англосаксонской по основным своим источникам. Эта ситуация породила иерархический билингвизм: возникло противостояние двух языков - народного и ученого. Думали и говорили на англосаксонском (английском) и нормандском (французском), писали преимущественно на латинском. Классической иллюстрацией сложившегося положения является знаменитый кадастр «Книга Страшного суда», составленный по приказу Вильгельма Завоевателя нормандскими и мэнскими чиновниками, которые описали на латинском языке, весьма вульгаризированном, специфически английские институты, но сначала продумали их на французском
Лингвистические особенности английского права во многом подтверждают правильность оценки Ф.У. Мейтленда значения классических языков для подготовки специалистов в области английского права в британских университетах.
Таким образом, изучение даже позитивного национального права в Великобритании XIX в., как ни в одной другой стране, было сопряжено с историей, историей права, в частности. В полной мере понимание этого феномена принадлежало Ф. У Мейтленду, с именем которого неразрывно связано начало комплексного изучения средневековых памятников права и преподавания истории английского права в Кембриджском университете. Ф. У. Мейтленд был одним из первых ученых в Англии, который рассматривал право, как неотъемлемую составляющую исторического процесса. С этих позиций он учил английскому праву и писал об английском праве, только об английском праве. Но, будучи специалистом позитивного права Англии XIX в. и историком национального права, он избежал национализма и ограниченности, свойственных германистам. Напротив, он преследовал цель «лечить товарищей от бессмыслия, искать потерянный ключ к лабиринтам английского права, ставить ученое правоведение в Англии на ту высоту, которой оно достигло во Франции и Германии»1 2.
Судьбы старинных классических британских университетов Оксфорда и Кембриджа, этих автономных миров и систем высшего образования, «сиамских близнецов» (отсюда широко распространенное в бытовой лексике - «Окс-Кем») и блистательных
1 Блок М. Феодальное общество. С. 171.
2 Савин А. Н. Памяти Мэтланда. С. 101-102.
соперников-конкурентов, славившихся своими традициями с XIII столетия, переплелись в судьбе Ф.У. Мейтленда, посвятившего жизнь науке и преподаванию. В период неполного двадцатилетия профессорства Ф.У. Мейтленда Оксфорд и Кембридж по-прежнему сохраняли роль ведущих учебных заведений в Великобритании, осуществляющих подготовку юридических кадров. Модель обучения несла на себе печать архаизмов средневековой системы: практическое право почти не преподавалось; профессора учили методу, позволявшему создавать справедливые по содержанию нормы, соответствующие морали; судебные разбирательства и исполнение вынесенных решений рассматривались мало; право сопрягалось с философией. Значительное внимание уделялось римскому праву, утвердившемуся в английских центрах обучения с XII в., благодаря эмиграции болонских знатоков римского права, из числа которых первым в Кентербери был приглашен Вакарий (около 1160 г.). До XIX в. и до периода национальных кодификаций изучение римского права составляло основу образования; преподавание же национального права имело второстепенное значение.
Подобная ситуация прослеживается в масштабах всей тогдашней Европы. Так, шведское право стало преподаваться в Упсале с 1620 г.; кафедра французского права была создана в Сорбонне, в Париже в 1679 г.; немецкое право в Виттенберге было включено в учебные планы с 1707 г.; испанское - с 1741 г.; английское право в Оксфорде -с 1758 г.; португальское право - с 1772 г.; в Кембридже английское право стало изучаться только с 1800 г. Но даже спустя почти столетие после введения национального права в программу обучения в Оксфорде и Кембридже юридических кафедр было немного, и лишь считанные из них осуществляли преподавание действующего права. Для сравнения в России Устав 1884 г. предусматривал двенадцать кафедр на юридических факультетах: римского права, государственного права, полицейского права, финансового права, международного права, уголовного права, церковного права, гражданского права, гражданского процесса, истории русского права, местных прав, политической экономии и статистики'.
Специфической особенностью учебного процесса в британских университетах была система децентрализации, то есть, дробление на колледжи, и присутствие в каждом из них многочисленной группы
1 Скрипилев Е.А. О юридическом образовании в дореволюционной России (XVIII - начало XX вв.) // Государство и право. 2000. № 9. С. 83.
«донов», выпускников университета, получивших степень магистра искусств. Доны имели право на полный пансион в своем колледже в размере 300 фунтов стерлингов в год. Из них состоял Совет колледжа; из их числа выбирался административный аппарат. Одни доны читали лекции, другие руководили занятиями студентов в качестве тьюторов. Исключением являлся узкий круг выпускников-донов, занимавшихся преимущественно наукой. Профессора британских университетов рекрутировались, как правило, из среды донов. Но рассчитывать на профессорство могли лишь немногие доны, ибо число претендентов во много раз превышало количество кафедр. Возрастной ценз донов не ограничивался: среди них встречались молодые, среднего возраста, пожилые. Поэтому английские колледжи являлись не только общежитиями студентов, но и союзами ученых, как бы возвышающихся над студенческими. В этой разнородной среде юристов (студентов, донов, тьюторов, профессоров) было относительно немного, что является наглядным свидетельством слабости теоретической юриспруденции в Оксфорде и Кембридже, впрочем, как и в Англии того времени в целом. На фоне достаточно высокого статуса факультетов права, утвердившегося еще в XVIII в. (порядок старшинства был таким: теология, право, медицина, свободные искусства; в XIX в. юридические факультеты являлись самыми престижными), подобная ситуация труднообъяснима.
Особенности университетского учебного процесса в Англии обусловили возникновение весьма существенной дистанции между студентами и профессорами, обозначившейся еще в конце средневековья. Британские профессора занимали почетное и более обеспеченное положение, чем на континенте, но они дальше отстояли от студентов и оказывали на них меньше влиянии, чем тьюторы. Студенты были больше связаны с колледжами, чем с университетом в целом, и практически не знали профессоров других колледжей своего же университета. В Англии студенты слушали меньше лекций, чем в Европе и Америке. В их значительном количестве и не было необходимости, так как основное содержание занятий сводилось к подготовке к экзаменам, сдать которые можно было только в результате изучения печатных трудов, а не знания материала лекций. Не удивительно поэтому, что по отношению к студентам университетские профессора находились в «блестящем уединении» *.
1 Савин А. Н. Памяти Мэтланда. С. 90.
Такая система подготовки юристов получила отрицательную оценку британской профессуры, предопределив нерациональное применение творческого и научного потенциала крупных ученых, преподававших в университетах. По этому поводу приведем компетентное мнение Ф. Поллока: «Великое заблуждение относительно полезного знания отравило молодость наших отцов; реформаторы наших университетов умножили число экзаменов за счет знаний. Когда человек размеров Мейтленда приходит раз в два или три поколения, мы заставляем его разбирать экзаменационные списки и исполнять механическую работу в комиссиях и советах. А если молодежь выразит намерение поучиться у него вещам, которые приносят мало пользы на экзамене, тьюторы колледжа будут бранить его за легкомыслие» '.
Действительно, Ф. У. Мейтленд был перегружен работой, никогда не уклоняясь от выполнения сопутствующих обязанностей университетского профессора. Он добросовестно составлял экзаменационные билеты и ответственно относился к приему экзаменов, хотя делал это без особого энтузиазма: пять раз он экзаменовал юристов, три раза принимал экзамены нравственно-этического цикла, дважды - по истории. С ноября 1886 г. по январь 1895 г. он занимал пост секретаря юридического правления Кембриджского университета и принимал активное участие в его работе. Он был членом Библиотечного Синдиката, и в 1894 г. был избран в Совет Сената университета. Он принимал энергичное участие в «профессорской жизни Кембриджа»1 2, в продолжительных университетских дискуссиях, которые велись по двум вопросам - необходимости обязательного преподавания греческого языка для студентов и возможности присуждения ученых степеней женщинам3.
Г. Фишер писал, что в публичных дебатах, проходивших в Сенате университета, Ф. У. Мейтленд выступал редко, но всякий раз, когда он говорил, это было сенсацией. По мнению некоторых слушателей, выступления Ф.У. Мейтленда совершенно не походили на другие в Кембридже. Воодушевление, с которым он говорил, и драматическая сила выразительности его лица и фигуры едва ли позволяли думать о северном темпераменте. Язык его выступлений, тщательно
1 Савин А. Н. Памяти Мэтланда. С. 90.
2Elton. G. R. Frederic William Maitland. P. 8.
3 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 67-68.
продуманных, был ясным и весомым, полным юмора и неожиданных оборотов, и отличался глубиной сдержанного, но страстного идеализма. Речь об ученых степенях для женщин была шедевром, и после нее мало, что было слышно о предложении создать отдельный Университет для женщин, когда Ф. У. Мейтленд предложил назвать его “Bletchley Junction Academy”: в Блетчли можно сделать пересадку или в Оксфорд, или в Кембридж. Речь против обязательного греческого языка, хотя и менее убедительная по сути, была не менее поразительной по форме1.
С 1889 г. до 1901 г. Ф.У. Мейтленд был бессменным секретарем юридического клуба Кембриджа1 2, на заседаниях которого поднимал проблемы преподавания права и его теоретической разработки. Его научные доклады были проникнуты заботой о вкладе кембриджской профессуры в развитие научной юриспруденции, о подготовке достойной смены. Об этом Ф. У. Мейтленд говорил в своем последнем докладе «Право в университетах» на заседании клуба в 1901 г.: «Что было сделано для права в Англии профессорами и преподавателями, призванными обучать праву? Я не буду возвращаться к Блэкстоуну и разделю ваше смущение, ничего не сказав о Кембридже. Но вспомните тех, кто сейчас или ранее преподавал право в Оксфорде, вспомните книги, которые они написали - разве они не относятся к числу лучших книг, написанных в современной Англии, и разве могли бы они появиться на свет, если бы не добровольные пожертвования? Обстоятельства таковы, что единственным вознаграждением, которое способно отвлечь от проторенного и доходного пути практической юриспруденции и заставить написать что-либо полезное в области права, является университетская должность... Я думаю, что при таком положении дел в Англии мы будем испытывать потребность либо в новых профессорских должностях, либо в специальных вознаграждениях тем, кто уже является профессорами»3.
1 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 68. The Cambridge University Reporter. June 22. 1907. P. 1303. Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 9.
2Bell H.E. F.W. Maitland. A Critical Examination and Assessment. P. 144. Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 66. Buckland W. W. F.W. Maitland. P. 289.
3Maitland F. W. Law at the Universities // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By Fisher H.A. L. Vol. 111. P. 424.
При всей своей деликатности Ф. У. Мейтленд вынужден был констатировать, что самой злободневной проблемой университетского образования и науки являлось его недостаточное финансирование, что негативно отражалось на качестве преподавания, уровне научных исследований, издательской деятельности, профессорско-преподавательском корпусе. В этой коренной проблеме он видел ответы на вопросы о том, почему в Кембридже нет лектуры по римскому праву и общей юриспруденции, почему не университет, а Судебные Инны, субсидируют деятельность «Сельденского общества», почему так мало сделано в области истории и теории права, которые он назвал «неприбыльными, невыгодными». К числу не менее важных проблем системы университетского образования Ф. У. Мейтлендом были отнесены также: недостаточно высокий возрастной ценз студентов юридических факультетов, очередность преподавания учебных дисциплин, экзаменационная система, острая конкуренция со стороны быстро и успешно развивающейся исторической школы в Кембридже'. Они заслуживали пристального внимания и скорейшего разрешения.
Испытывая глубокое уважение к труду преподавателя, Ф. У. Мейтленд все же был, прежде всего, ученым, исследователем. Во введении к монографии У. А. Арчбоулда «Очерки о преподавании истории» начала XX в. Ф. У Мейтленд обронил слова, из которых следует, что сам он не считал обучение студентов делом своей жизни, предназначением: «Чувство долга побуждает нас отдавать дань глубокого уважения тем, чей упорный и жертвенный труд в качестве преподавателей оставляет им слишком мало времени, чтобы обрести известность, которую доставляет авторство крупных научных работ»2. Ф. У. Мейтленд был не одинок в такой оценке преподавательской деятельности. Почти в той же тональности, не скрывая сожаления, ему вторил А. Дж. Тойнби, знавший не понаслышке условия жизни и труда профессоров британских университетов. Самым существенным недостатком в карьере преподавателя ои считал цикличность ритма работы. «Каждый год конвейер приносит преподавателю новую группу учеников того же возраста, что и те, которых он только что выпустил; и преподаватель должен каждую очередную группу учить одному
и тому же. И то, что ново для учеников, для преподавателя становится с каждым годом все более и более избитым»
Другая сложность состояла, по мнению А. Дж. Тойнби, в специфических возрастных особенностях студентов, которыми не мог пренебрегать профессор: «Студент университета - это в некотором смысле неклассифицируемое существо - ни рыба, ни мясо, ни птица, - что делает отношения между ним и преподавателем двусмысленным. Искусство обращения со студентами университета заключается в том, чтобы им казалось ... будто к ним относятся как к взрослым, и это при необходимости держать их в жесткой узде, а иногда даже и стегануть кнутом. Дело это сложное, и преподаватели в Оксфорде и Кембридже разработали собственный метод общения со студентами»1 2. Он состоял в выработке особого имиджа -старшего по возрасту современника, нежели преподавателя старшего поколения, сохранить который на протяжении всей жизни удавалось далеко не каждому преподавателю. Кроме того, неизбежное повторение циклов, определяющих ритм преподавательской работы («цикличное движение - самое близкое к статичности»)3, необходимость приспосабливать, адаптировать, и, следовательно, снижать свой научный уровень до уровня студенческой аудитории, порождали все возрастающее чувство неудовлетворенности, знакомое, несомненно, и Ф.У. Мейтленду.
Вместе с тем, на протяжении двадцати с лишним лет, будучи лектором, а затем профессором, Ф.У. Мейтленд был одним из самых известных университетских преподавателей4, и блестяще читал лекции по широкому кругу проблем в области юриспруденции и истории права.
Хотя Ф.У. Мейтленд сконцентрировался на средневековом периоде, он читал лекции и преподавал всю историю английского права от англосаксонского периода до XIX в. Поэтому ему удалось сделать первый научно обоснованный и документально подтвержденный анализ паттернов или духа английской культуры за тысячелетие, которое вело к индустриальной революции5. Даже в последний период своей
1 Тойнби А. Дж. Пережитое // Цивилизация перед судом истории. С. 242.
2 Тойнби А. Дж. Пережитое. С. 243.
3 Тойнби А. Дж. Пережитое. С. 243.
4http://localhost/wiki/Frederic_William_Maitland
5The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 21.
жизни, когда болезнь обрекла его проводить весенний семестр на Канарах, он, по возвращении в Кембридж, полностью вычитывал лекционные курсы в каникулярное время. Поэтому в университете очень толерантно относились к отсутствию профессора
Лекции Ф.У. Мейтленда условно можно разделить на две категории: непосредственно обучающего типа, предназначенные для подготовки студентов к экзаменационным испытаниям, и лекции специального характера, являвшиеся своего рода предвестниками публикации его научных исследований. Касательно первой группы лекций можно утверждать, что они в основном приходятся на период с 1885 по 1888 гг., когда Ф.У. Мейтленд выполнял обязанности лектора права. Тогда им были разработаны и прочитаны курсы, посвященные правонарушениям, не связанным с нарушением условий договора, дающим основание представлять иск (1885); недвижимому имуществу (1886, 1887, 1888); возникновению и развитию права в Англии (1886); «Комментариям» Л. Стивена (1887); лекции по конституционной истории (1889)1 2. Став профессором, Ф. У. Мейтленд продолжил активную лекторскую деятельность, читая новые и прежние курсы: об английском парламенте (1888); движимом имуществе (1889); конституционном праве и истории (1889, 1890); договоре (1889, 1901); некоторых вопросах права недвижимого имущества (1895, 1903, 1904, 1906); праве справедливости (с 1892 до 1906); введение в изучение английского права (1900, 1901, 1902)3. Самые известные лекторские курсы Ф. У. Мейтленда были опубликованы уже после его смерти: “Constitutional History of England’’ (1908), “Equity” (1909), “The Forms of Action” (1909).
Что касается лекций по конституционной истории Англии, то, по мнению Дж. Элтона, это в большей степени были лекции конституционного историка. Опубликованный вариант не был редактирован автором, и представлял собой собирательный конспект лекций, записанных его студентами, поэтому они существенно отличались от его других лекционных курсов. Чтобы по достоинству оценить эти лекции, их надо было услышать. Кроме того, лекции включали научные положения, устаревшие уже ко времени публикации, и, к сожалению, эта книга находилась в пользовании студентов старших
1 Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 13.
‘‘Bell H.E. F.W. Maitland. A Critical Examination and Assessment. P. 140.
3Bell H. E. F. W. Maitland. A Critical Examination and Assessment. P. 140.
курсов только полвека. Слишком «много людей узнали таким образом (из лекций. - Т. С.) не лучшую сторону характеристики Мейтленда через призму ошибок, смешанных с вдохновением. Рекомендуется никогда не записывать лекции кого-либо, тогда никто не сможет их никогда опубликовать»
Примечательная особенность лекций второй категории периода профессорства Ф. У. Мейтленда состоит в том, что они неразрывно связаны с его научными интересами и изысканиями. Едва ли можно считать совпадением, что тот или иной лекционный курс предшествовал публикации очередного труда британского историка. Так, в конце сентября 1888 г. он начал читать курс об английском парламенте, а в январе следующего года увидел свет том парламентских документов для серии “Rolls Series”. В 1891-1894 гг. Ф. У. Мейтленд прочитал цикл курсов, несомненно, представлявших собой апробацию материалов для «Истории английского права». Таким же образом его курсы по истории сельской общины в Англии и Кембриджшир-скому манору были связаны с его изучением истории английского средневекового города* 2.
К сожалению, специальные научные курсы лекций не пользовались широкой популярностью у студентов, и неизбежно в силу их сложности, были адресованы очень узкому кругу слушателей. «Его лекции, - писал О. Браунинг, - никогда не собирали многочисленной аудитории, во всяком случае, на моей памяти. Более ее половины составляли женщины, быть может, один юрист выпускного курса и четыре-пять студентов Королевского колледжа»3. Но количественные показатели не могут служить мерилом заслуг Ф. У. Мейтленда перед наукой или показателем уровня его профессионального мастерства как лектора. Истинное значение его лекций по истории права, действующему английскому праву состояло в том, что целое поколение студентов-юристов Кембриджа, обучавшееся под его руководством, твердо осознало, что право есть не только средство к существованию, но и профессия, призвание, наука. Об этом говорил У. Уиттакер в речи по случаю основания Мемориального Фонда Мейтленда4:
'Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 8.
гВе11 H. E. F. W. Maitland. A Critical Examination and Assessment. P. 142-143.
3Ве11 H. E. F. W. Maitland. A Critical Examination and Assessment. P. 141.
4В настоящее время Фонд Ф. У. Мейтленда предоставляет гранты для развития исследований и обучения в области истории права, языков права
«Профессор Мейтленд дал студенту идею права. Он дал ему идею значимости, величия и благородства изучения того, что станет его профессией, так что стало невозможно ни для одного из его учеников считать право просто средством к жизни. Право сохранилось как самоценность, которую надо любить и изучать» '.
Среди тех, кто посещал лекции Ф.У. Мейтленда, были студенты, ставшие впоследствии выдающимися государственными деятелями, учеными-правоведами, историками - Э. Дженкс, У. Уиттакер, Г. Хол-лонд, М. Бейтсон, Дж. М. Тревельян.
Публикация в 1895 г. фундаментального двухтомного труда Ф. Поллока и Ф.У. Мейтленда «История английского права», которую Г. Бруннер назвал «великолепной»* 2, казалось бы, должна была изменить ситуацию в пользу практического изучения будущими юристами истории национального права. Но слишком осторожное и консервативное руководство, например, Оксфордского университета, не включило его в список книг, обязательных для прочтения студентами юридического факультета3. Между тем, профессор Оксфорда А. Л. Смит был убежден, что шесть глав исторических очерков «Истории английского права» должны быть изучены всеми студентами без исключения. Но поскольку студенты-юристы не всегда были сильны в сравнительном анализе, достаточно было изучить хотя бы V и VI главы, посвященные истории английского права в эпоху Глэнвилла и Брактона. Это минимум первоначальных знаний по проблеме. Затем следовало изучить разделы о римском и каноническом праве, владении, духовенстве, короне и т. д„ не менее 200 страниц из 1400, написанных преимущественно Мейтлендом4.
Центральное место в интеллектуальной биографии Ф. У. Мейтленда занимают труды, являющиеся завершенным итогом научной деятельности, воплощенным результатом творчества в отличие от идей и замыслов, которые, увы, подлежат лишь относительной реконструкции в ее «достижимой полноте»5.
или институтов права/ http://www.law.cam.ac.uk/admissions/funding-opportunities.php
'Buckland W. W. F.W. Maitland. P. 301.
2Smith A. L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. P. 41.
3 Smith A.L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. P. 41.
4Smith A.L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. P. 41.
5Репина Л. П, Персональная история и интеллектуальная биография // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. - М„ 2002. С. 6.
Труды Ф. У. Мейтленда говорят его языком и на его родном языке; их следует читать только в оригинале, так как даже самый талантливый перевод неизбежно сопряжен с потерями стилистических нюансов, так необходимых для погружения в магию, волшебство и своеобразие авторского стиля. Исследовательский и литературный стиль историка является ключом к пониманию его творчества и изучаемого им прошлого. Анализ стиля Ф.У. Мейтленда, как способа объективирования мысли, воплощения идей, выражения взглядов и убеждений, таит в себе уникальную возможность «увидеть» за страницами текста самого исследователя, почувствовать его настроение, приоткрыть завесу, ведущую в глубины сложного внутреннего мира, попытаться проникнуть в творческую лабораторию. Стиль Ф.У. Мейтленда - это отражение характера и профессионализма человека, влюбленного в историю, обладающего фундаментальными знаниями, деликатного, чуткого, решительного, строгого, порой, беспощадного к фальши и некомпетентности, человека блистательного ума и искрометного юмора, умеющего учиться и признавать свои ошибки. В формате авторского стиля вырисовывается портрет Ф. У. Мейтленда ученого и человека в полный рост.
Если стиль - это человек, то стиль Ф. У. Мейтленда столь же сложен, как он сам и предмет его исследований, являющийся, в свою очередь, отражением натуры британского историка, который проявлял интерес к малоизученным и неизученным периодам истории Англии. Эта связь амбивалентна. На это прямо или косвенно указывали все исследователи творчества Ф.У. Мейтленда.
В мире, воссозданном и описанном Ф. У. Мейтлендом, важнейшую роль играли люди, ключевые события, культурные традиции, которые «оживали» благодаря специфическим особенностям его языка и стиля. Структура, состав языка историка представляет собой сложную конструкцию, включающую современный историку литературный язык эпохи, количественно преобладающий пласт; язык исторических источников, в той или иной мере входящий в структуру языка историка; научные исторические понятия; слова, термины, заимствованные из других научных дисциплин; формализмы неязыкового происхождения1. Сложность предмета исследования, несомненно, сказывается на конфигурации языка и авторского стиля.
'Смоленский Н.И. Теория и методология истории. - М.: Академия. 2008. С. 198.
В историю исторической науки Ф. У. Мейтленд вошел как историк идей и институтов', постижение которых требует усилия. У. Стеббс в предисловии к своей «Конституционной истории Англии» утверждал, что невозможно овладеть историей институтов и даже едва ли приблизиться к их пониманию, не приложив усилия.
Не в меньшей степени сложна для понимания и история идей. Ф. У. Мейтленд не просто фиксировал наличие той или иной правовой идеи в истории, но, многократно усложняя задачу, «хотел проследить процесс фактического воплощения идей (то есть их реализацию в исторической практике людей. - Т. С.), их количественного роста и качественного изменения в момент укоренения в действительности»1 2. Поэтому труды Ф. У. Мейтленда, скажем, его «Книгу Страшного суда и то, что вне ее» или «Историю английского права», невозможно представить себе на туалетном столике в будуаре молодой дамы, в отличие от «История Англии» Т. Маколея или даже «Истории упадка и разрушения Римской империи» Э. Гиббона. Они предназначены для специалистов, имеющих профессиональную подготовку в области права и истории. И хотя Ф. У. Мейтленд никогда не отличался интеллектуальным снобизмом, ценящим знание ради знания и тем больше, чем оно эзоте-ричнее, он был «историком для историков»3, историком исторической и правовой науки.
Ф. У. Мейтленд-историк стремился к конкретности, являвшейся характерной чертой его исследовательского стиля: он никогда не прекращал изучать предмет, пока не придавал ему конкретного очертания4 5, пока к нему не приходило полное понимание его сущности6. Вероятно, об этой научной «строгости», создающей, порой, впечатление «сухости», говорил М. Блок, называя «самых великих среди нас» - Фюстеля, Мейтленда, Мишле6.
Особенности склада ума побуждали Ф. У. Мейтленда подходить к историческим явлениям и фактам с позиций скептицизма. А. Макфарлейн подчеркивал, что он не принимал ничего на веру,
1 Schuyler R.L F.W. Maitland. Selections from his Writings. P. 28.
2 Vinogradoff P. Frederic William Maitland. P. 282.
3Schuyler R. L. F.W. Maitland. Selections from his Writings. P. 27.
4Smith A. L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. P. 7.
5 Vinogradoff P. Frederic William Maitland. P. 282.
6 БлокМ. Апология истории, или Ремесло историка. - М.: Наука. 1986. С. 27.
не считал всё не требующим доказательств, и всё ставил под сомнение
Поэтому он, «величайший в Англии мастер описательного анализа, питал недоверие к чеканным и однозначным объяснениям правового и социального развития»1 2. Блестяще написанные Ф.У. Мейтлендом исследования, лишенные популяризаторского упрощения и сохраняющие в своей «непростоте» научную глубину, пробуждали и пробуждают мысль, заставляют думать и сомневаться. Ему удалось практически невозможное - соединить в своем творчестве «ученость и хороший стиль»3. «Можем ли мы назвать кого-либо после Э. Гиббона, кто бы сумел так объединить две стороны исследовательского труда, каждая из которых обязательна для подлинно великого историка, но так редко встречающиеся в совокупности, как научность и литературность, аналитичность и артистичность, Стеббс и Фроуд одновременно»4. Литературный талант Ф.У. Мейтленда стал источником превращения труднопонимаемых проблем в интересные5. Его научные исследования - не просто труды по истории и юриспруденции, они сами по себе литературные произведения. «Мейтленд мог сделать литературу даже из арифметики», -утверждал Ф. Поллок6.
Великий английский историк Ф.У. Мейтленд использовал биологическую метафору роста для описания перемен, происшедших в английском праве, в отношении форм судебного иска в XII в. и далее. Он писал: «Наши формы судебного иска и не просто рубрики, и не мертвые категории; они не являются конечным результатом процесса классификации, приложенного к изначально данным материалам. Они - институты права; они, не побоимся этого слова, -живые существа. Каждое из этих существ живет своей собственной жизнью, переживает свои приключения, более или менее длительное время наслаждается своей силой, полезностью и популярностью, а потом, вполне возможно, впадает в немощную и одинокую старость.
1 The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 21.
2Powicke F.M. Modern Historians and the Study of History. Essays and Papers. P. 220.
3Schuyler R.L. The Historical Spirit Incarnate. Frederic William Maitland. P. 312.
4Smith A. L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. P. 44.
5 Schuyler R.L. F.W. Maitland Historian. P. 29.
6Pollock F. Frederic William Maitland. P. 411.
Некоторые из них - мертворожденные, другие бесплодны от рождения, а остальные доживают до того, чтобы увидеть высокое положение своих детей и детей своих детей. Среди них происходит острая борьба за жизнь, и выживают только самые приспособленные»
Ф. У. Мейтленд всегда разный. Он не следует какой-либо жесткой схеме, традиции, модели в выражении мысли или определенному приему: «В том смысле, в каком мы говорим о стиле Гиббона или Блэкстоуна, у Мейтленда не было стиля»1 2. Он мог быть красноречивым, но никогда не помпезным; простым, но никогда не вульгарным; задорным, но никогда не легкомысленным. Все зависело от предмета, о котором он писал, или от его состояния, настроения. Его мысль могла источать иронию и сарказм; его слова могли разить как молния, заставляя трепетать оппонента, но эти стрелы не были пропитаны ядом и редко были направлены на личность. Его работы полны эпиграмм, сравнений и метафор. И поэтому тоже «Мейтленд не всегда бывает кристально понятным»3 и не стремится к этому. С точки зрения стиля Ф.У. Мейтленд уникален и неподражаем: «...никто ни в коей мере не сможет имитировать стиль Мейтленда»4 5. «Острое ощущение иронии жизни побуждает думать о Шекспире, постоянно меняющиеся переливы цвета и света - о Стерне, блистательные эпиграммы - о Мередите»6.
Действительно, всё, что вышло из-под пера Ф. У. Мейтленда, написано на превосходном английском. Он избегал жаргона, в том числе профессионального. Погружаясь в таинства теоретической юриспруденции, работая с англо-французскими текстами средневековых источников и книгами О. Гирке, Ф.У. Мейтленд писал на изысканном литературном английском, что не мешало ему, столкнувшись с псевдонаучной позицией автора, претендующего на истину в последней инстанции, высказаться весьма резко: «потрясающий осел». Это великолепное определение претенциозности принадлежало лорду Актону, но Мейтленд его увековечил6.
В работах Ф.У. Мейтленда не встретишь тяжеловесных, неуклюжих, мертвых языковых конструкций. Его мысль полна жизни; она
1 См.: Берман Г. Дж. Вера и закон: примирение права и религии. - М., 2008.
2Plucknett Г. Л Г. Maitland’s View of Law and History. P. 181.
3Schuyler R. L. F. W. Maitland Historian. P. 29-30.
4Plucknett T. F.T. Maitland’s View of Law and History. P. 182.
5 Vinogradoff P. Frederic William Maitland. P. 281.
6The Collected Papers of F. W. Maitland. By H.A. L. Fisher. Vol. III. P. 514.
отливает абстракции в формы и заставляет их говорить1. Превосходный оратор, он писал, как будто говорил. И то, как он писал, не похоже на строго академичную диссертацию или торжественную речь, но создает впечатление импровизации, ложащейся на бумагу1 2, и образует силовое поле, приковывающее внимание читателей: с одной стороны -содержание и мысль, с другой - полет слов3. Легкость и живость литературной манеры Ф.У. Мейтленда во многом обязаны его врожденному чувству юмора, присущему автору в повседневной жизни, общении с близкими и коллегами. Юмор, приводящий в удивление, изумление и восторг, пронизывает все труды Ф. У. Мейтленда, несмотря на их строгие цели и высоко техничные детали, он проникает даже в их названия и сноски4.
Принято считать, что фундамент научного и литературного стиля, как правило, закладывается в юности в процессе изучения классических языков. Судьба истоков стиля Ф. У. Мейтленда иная. В Итоне он научился «ненавидеть греческий, его алфавит, произношение, морфологию, синтаксис, просодию...»5. Он хорошо освоил классическую латынь, но не испытывал к ней любви и предпочитал ей немецкий, французский, испанский и особенно вульгату. Благодаря природной лингвистической одаренности, Ф. У. Мейтленд легко изучал любой язык, в котором чувствовал потребность, обусловленную его профессиональными интересами, Немецкий был для него удовольствием; испанская грамматика - увлечением на Канарских островах; даже англосаксонский и англо-нормандский языки открыли ему свои «варварские» секреты. До сих пор филологи с почтением говорят о его научных исследованиях в области средневековой европейской лингвистики и ссылаются на «Закон Мейтленда»6. Подтверждение лингвистической эрудиции Ф. У Мейтленда мы находим практически у всех исследователей, писавших о нем: «Знания Мейтленда в области немецкого
1 Vinogradoff Р. Frederic William Maitland. Р. 282.
2Plucknett T.F.T. Maitland's View of Law and History. P. 182.
3The Collected Papers of F.W. Maitland, Ry H.A.L. Fisher.Vo\. I. P. 487.
4 Vinogradoff P. Frederic William Maitland. P. 281. Schuyler R. L. Maitland Historican. P. 182.
5 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. P. 5.
6 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. P. 166-167.
и французского были очень обширными, и он был глубоко осведомлен в римском праве»
Скромность, присущая большинству крупных ученых, и требовательность к себе, не позволяли Ф.У. Мейтленду считать, что он в достаточной степени владел классическими и современными языками. Известно, что греческий и латынь в том виде, как им обучали в Итоне, мало его интересовали. Но он превосходно знал их в той степени, в какой это было необходимо для научной работы. У. Бакленд упоминает лишь о трудности, которая на первых порах возникла у Ф. У. Мейтленда с разговорным испанским, правда, до тех пор, пока супруга и дочери не оказали ему помощи в его совершенствовании.
Когда же возникла необходимость издания Годичных Книг, Ф.У. Мейтленд не только изучил трудно понимаемый нормандско-французский язык, на котором они были написаны, но создал грамматику этого языка, которая была опубликована в его первом томе Годичных Книг, восторженно принята филологами и издана отдельной книгой во Франции. Значительная часть этой исключительно сложной работы была сделана Ф. У. Мейтлендом на Канарах. У. Бакленд, проводивший тогда зиму с Мейтлендами, вспоминал, что он затратил много времени на составление не только наиболее достоверного правописания, но и звучания нормандско-французских слов. Ф. У. Мейтленда интересовал вопрос, какой звук составляли различные группы букв, и как этот звук воспринимался на слух. С этой целью он приглашал У. Бакленда, прося громко произносить сотни слов на нормандско-французском1 2.
У Ф.У. Мейтленда был особый стиль, особая манера письма, благодаря которым он мог исследовать и объяснять чрезвычайно сложные взаимосвязи английской истории в течение столетий. Стиль является одним из наших ключевых подходов к пониманию человека. Дж. О. Сейлс дает ему такую характеристику. «Как художник слова, Мейтленд не придерживался никаких условностей и был неподражаемым.... Казалось, он доверяет своему читателю и беседует с ним,
1 Plucknett T.F.T. Maitland’s View of Law and History. P. 185. Vinogradoff P. Frederic William Maitland. P. 288. Hyames P. Maitland and the Rest of Us // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on 'Pollock and Maitland’. Proceedings of the British Academy 89. - Oxford. 1996. P. 217. The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 23.
2Buckland IV. IV F.W. Maitland. P. 289.
очаровывая его своим изысканным чувством совершенного слова и фразы, удачными эпиграммами, задорным юмором» ’.
Нельзя не связать специфику стиля Ф. У. Мейтленда с присущим ему юмором. Он обладал острым и своеобразным чувством юмора, который отразился на его литературном стиле. Ф. У. Мейтленд любил шутку, но это должна была быть очень хорошая шутка, не содержащая обиды. У. Бакленд рассказал одну примечательную историю о том, как кто-то позволил себе грубую шутку в присутствии королевы Виктории, на которую она холодно отреагировала словами: “We are not amused” (Нас это не позабавило). Ф. У. Мейтленд реагировал на шутки подобного рода выразительным, красноречивым взглядом, заставлявшим говорившего мгновенно умолкнуть.
В черновом варианте главы о Елизаветинском религиозном поселении, написанной для «Новой Кембриджской Истории», Ф. У. Мейтленд позволил себе одну шутливую аллюзию, перекликавшуюся со словами королевы Виктории и навеянную также заключительными словами из известного фарса «Вох & Сох»: «Итак, Бокс и Кокс удовлетворены» (Box & Сох are satisfyed). В то время шли дебаты между доктором Коксом и Дж. Кноксом, которые, будучи теологами, придерживались относительно сходных точек зрения, и, когда между ними было достигнуто согласие, Ф.У. Мейтленд написал: «Итак, Кокс и Кнокс удовлетворены». Но, возможно, предвидя реакцию лорда Актона, он вычеркнул эту фразу.
О юморе Ф.У. Мейтленда написано так много в западноевропейской историографии, в частности, в его биографии, опубликованной А. Смитом, что может создаться впечатление, будто он был «шутником». У. Бакленд специально заостряет на этом внимание, чтобы подчеркнуть, что «Мейтленд был очень серьезным человеком; но был одарен чувством юмора, который постоянно проявляется в его работах и придает им легкость прикосновения, делающей его книги привлекательными для чтения»1 2.
П. Зутши обнаружил несколько объяснений, касающихся приемов письма и стиля Ф.У. Мейтленда. Он писал, что «стиль Мейтленда
1 Sayles G. О. Frederic William Maitland // International Encyclopedia of the Social Sciences. 1968 // http://www.encyclopedia.com/doc/lG2-3045000755. html. The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 18.
2Buckland W. W. F.W. Maitland. P. 286.
настолько индивидуален, неотразим, соблазнителен и временами прекрасен, что многие из тех, кто писал о нем, обращали на это внимание». «Разговорное качество» частично объясняется тем фактом, что, «когда он составлял предложение или писал параграф для своей книги или лекции, он произносил слова вслух, чтобы он мог их не только видеть, но и слышать». Он писал, «как будто говорил» '.
Манера письма Ф. У. Мейтленда не изменилась со времен его лекторства в Даунинг колледже в Кембридже. Всё что он написал, обладало свойствами прямоты, простоты и элегантности, как будто он пытался объяснить сложные проблемы аудитории студентов старших курсов, так как лектор обязан донести до сознания массу сведений и обратить внимание на спорные проблемы* 2.
Сам Ф. У. Мейтленд так объяснял свой метод лорду Актону: «Согласно моей привычке, я пишу стремительно, по памяти, чтобы я мог видеть основные контуры моей главы»3. Действительно, Ф. У. Мейтленд писал «быстро и с увлечением, в живом стиле, который привлекал поколения читателей» тем, что «позволял воссоздать средневековую жизнь, которая убеждала своими масштабами, ясностью и впечатляющей живостью»4 s.
С. Ф. Ч. Милсом объяснял специфику стиля Ф. У. Мейтленда особенностями его профессии юриста и должности университетского преподавателя: «Я совершенно уверен в том, что удивительная непосредственность стиля Мейтленда была связана с его профессией юриста и преподавателя права... Главная составляющая его стиля - это привычка изложения ситуации с целью ее разъяснения в форме диалога с реальными людьми»6.
С С. Ф. Ч. Милсомом в целом солидарен и Ф. Поллок, однажды заявивший, что судьи были «филологами высшей категории». Эд. Миллер, соглашаясь с Ф. Поллоком, акцентировал философский характер языка Ф. У. Мейтленда: «Действительно, Мейтленд сведущ в тонкостях
'The Letters of Frederic William Maitland. Publications of the Selden Society. Vol. II. Edited by Dr P. Zutsh. P. 20.
2The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan MacFarlane. P. 18.
3The Letters of Frederic William Maitland. Publications of the Selden Society. Vol. II. Edited by Dr P. Zutshi. № 174.
1 Maitland F. W. Selected Historical Essays. Chosen and Introduced by H.M. Cam. P. 15.
sMilsom S.F.C. A Supremely Good Historian / Review of G. R. Elton. P. 225.
филологии, и писал легко языком философа. Даже в «Книге Страшного суда и то, что вне ее», которая дальше отстоит от метафизики и логики, Мейтленд способен завершить философским выводом, касавшимся «непостоянства имен»: «.... мысль была бедной и язык был бедным»
По мнению А. Макфарлейна, стиль и гениальность письма Ф. У. Мейтленда хорошо показаны одним из самых выдающихся его последователей - К. Б. МакФарлейном: «Это был писатель, который мог быть высоко техничным и с удовольствием читаемым, великолепный художник с мощным аналитическим умом и удивительной верой в конкретный случай, который делал прошлое живым». В его поздних исследованиях «также присутствовала основательность, ясность и блистательная ученость, та же твердость пера в распутывании исторических узлов». Таким образом, за двадцатилетие написания научных трудов можно найти лишь немного страниц, которые «не отмечены чертами высокой индивидуальности и гениальности Мейтленда. Он писал, как блестящий оратор; говорят, что его речь была блистательной, и что его опубликованные речи надолго запоминались и цитировались»* 2.
А. Макфарлейн приводит слова П.Г. Виноградова, сравнивавшего рождение стиля Ф.У. Мейтленда с созданием музыкального произведения. Работа Ф.У. Мейтленда, писал А. Макфарлейн, часто была похожа на процесс создание музыки. Трудно описать это, но есть один пример, раскрывающий ум и стиль Ф.У. Мейтленда, представленный величайшим историком права современности П. Виноградовым, который вносит некоторую ясность: «В особом случае, в исследовании какой-либо крупной теории, или института, или эпохи, у Мейтленда была привычка начинать с того, чтобы высказывать критические замечания с указанием в самом начале на противоречия и неясности, но, когда он приходил к пониманию вопроса, как у музыканта, его пальцы бежали по клавишам в импровизированной прелюдии, в направлении ведущих идей и гармоничных комбинаций». Отсюда обычно сухие и трудные предметы становились «удивительно привлекательными благодаря своего рода органичному процессу в сознании
' Miller Ed. Introduction. F. W. Maitland. Domesday Book and Beyond. 1960. n. l.P. 565.
2Schuyler R.L. Frederic William Maitland Historian. Selections from his Writings. P. 17. The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 19.
ученого, создающего порядок и смысл из беспорядка»1. Нетрудно думать о Бахе, Генделе или даже любимом Мейтлендом Вагнере, в знак любви к которому он назвал своих дочерей Эрмингарда и Фредегонда1 2.
У. Бакленд считал, что знаменитый стиль Ф. У Мейтленд «не родился вместе с ним», как, например, в случае с У. Теккереем, работы разных лет которого демонстрируют устойчивый и узнаваемый, теккереев-ский почерк. Стиль Ф. У. Мейтленда формировался постепенно. Его эволюция прослеживается при сравнении работ, опубликованных в трех томах его «Собраний сочинений». По мнению У. Бакленда, стиль Ф. У. Мейтленда по ясности, силе и притягательности не может быть сравним ни с кем из его современников. Этот стиль также хорош, как у У. Теккерея, «которого сегодня уже никто не читает», в отличие от Ф.У. Мейтленда, и в этом - основное различие. Если имитация стиля У Теккерея удавалась многим, то «подражание Мейтленду -более трудная задача». У. Бакленд дает этому явлению такое объяснение: «В том, что он (Мейтленд. - Т. С.) писал, была весомая мысль, основанная на глубокой учености, на что Теккерей, конечно, не претендовал.... То, что А. Теннисон сказал о Ч. .Вашингтоне, можно отнести к Ф. У. Мейтленду: «Полный энергии и одновременно спокойный; либерально мыслящий; великий; последовательный; несущий груз учености легко, как цветок»3.
Дж. Элтон, выражая согласие с мнением большинства исследователей, считавших стиль Ф.У. Мейтленда уникальным, был убежден в том, что он в большей мере, нежели другие историки, соответствует истине: стиль - это человек. По его мнению, Ф. У. Мейтленд сочетает убежденность и остроумие, очарование и сдержанность в такой личностной манере, что любая попытка научиться этому стилю, будет идиотизмом (idiocy). «Нас часто предупреждают не имитировать Мейтленда, и никто никогда серьезно не пытался сделать это, но надо признаться, что...чтение Мейтленда оказывает сильное влияние.
1 Vinogradoff Р. Frederic William Maitland. Р. 287. The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 19-20. Связь между стилем Ф. У. Мейтленда и музыкой прямо или косвенно находили и другие современные авторы, см.: Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on ‘Pollock and Maitland’. Proceedings of the British Academy 89. P IX and note 3.
2The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P 20.
3Buckland W. W. F.W. Maitland. P. 287-288.
Совершенно неожиданно, мы замечаем, что используем первое лицо во множественном числе (один из самых повторяющихся отличительных приемов Мейтленда), начинаем предложение с „Как,“ представляем конкретную метафору как способ объяснения. Мейтленд, на первый взгляд, прост, но очень коварен, и незаметно подстерегает нас. Хотя сопротивление очень необходимо» *.
Дж. Элтон дает достаточно развернутую характеристику тех специфических авторских приемов, которые отражают особенности стиля Ф. У. Мейтленда: «Обычно короткие предложения, часто преисполненные сомнений, избежание усложнений речи и даже длинных слов; манера, в которой королевское «мы» приглашает в кампанию автора; постоянное освещение абстрактных общих положений путем связи их с практикой реальных людей; частое, возможно, неосознанное, отражение крупных культурных слоев, мировых сокровищниц, со ссылками... на Библию; остроумие, которое вырастает прямо из его рассуждения; учтивость, которая превращает нередкие острые выпады в безболезненные удары стилетом - всё это является опознавательным знаком Мейтленда, как человека мудрого и безыскусственного. Кажется, что Мейтленд ни в каком отношении не был сознательным стилистом, старательным и особым строителем слов и архитектором предложений; никто их тех, кто писал так много и так быстро, не был таким. Правда, он записывал даже свои лекции полностью и проверял их прежде, чем представить вниманию слушателей. ...Это может быть оспорено как ненужная трата времени... Разумеется, в значительной степени манера чтения лекций Мейтленда объясняет его стиль: писал ли он, или говорил, он всегда разговаривал с читателем, также, как со слушателем. Это потому, что его написанные слова передавали звук его голоса; даже для поколений, которые никогда не могли слышать его, он останется таким живым, таким непосредственным, таким коварным автором1 2.
Суть стиля Ф. У. Мейтленда - в особом, бережном, серьезном отношении к словам, в уважении их индивидуальности и смыслового значения. В этимологии слова он видел ключ к раскрытию истории правовой мысли. Он подбирал слова с любовью, компоновал их в небольшие группы, манипулировал словами, заставляя их делать то, что ему нужно, с таким мастерством, что «каждая страница
1 Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 36.
2Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 36-37.
оставляет впечатление, что она написана с удовольствием»Великолепной иллюстрацией «несравненной притягательности стиля» Ф.У. Мейтленда, помноженной на блестящую научность и оригинальность мысли, стали его «Избранные очерки», изданные коллективом ученых в 1936 г.1 2
Слово было и остается главным познавательным средством историка. Историк воспринимает действительность через язык, который делает его труд доступным пониманию современников и потомков. В слове заложены трудности историописания, а если учесть, что историческая действительность изучается не в своей реальности, а преимущественно через письменный источник, т. е. текст, то можно себе представить масштабы проблемы. Для историка терминологический анализ является одним из познавательных средств. Он приобретает тем большее значение, чем более удалена от современности изучаемая эпоха, и заключается, прежде всего, в том, чтобы выяснить точный смысл терминов источников, который они имели в изучаемую эпоху3.
Семантический анализ занимал одно из ведущих мест в творчестве Ф. У. Мейтленда, но никогда не имел самодовлеющего значения. Он работал со словами не только и не столько из склонности к лингвистическим изысканиям. Истинным побудительным мотивом являлось стремление Ф. У. Мейтленда через эволюцию смысловой наполняемости понятий и терминов подойти изнутри к исторической реальности изучаемой им эпохи и понять ее в ментальных категориях ей присущих на уровне обыденного сознания и специальной юридической терминологии. “Ceorl”, “sac and soc”, “manor” “hall”, “burgh”, “gild” - постоянно находились в центре его внимания4. Он всегда стремился заглянуть за статичные фигуры и институты, чтобы обнаружить источники их возникновения и развития. С неиссякаемой энергией Ф. У Мейтленд искал разумный баланс между искусственным «осовремениванием» и «устарением» исторической лексики, ибо излишний антиква-ризм и модернизация средневекового словаря в равной степени искажали историческую истину, уводили в сторону от научного подхода к пониманию сущности прошлого. «Если мы говорим, мы должны
1 Plucknett Т. F.T. Maitland’s View of Law and History. P. 182.
2F.W. Maitland. Selected Historical Essays. Ed. by H.P. Hazeltine, G. Lapsley, P.H. Winfield. - Cambridge. 1936. P. III.
3 Смоленский H. И. Теория и методология истории. С. 199, 200, 243.
4Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 59, 84 - 87, 108-109, 183-186.
говорить словами; если мы думаем, мы должны думать мыслями. Мы современны (то есть, мы люди другого времени. - Т. С.), и наши слова и мысли должны быть современными. ...слишком поздно нам быть древними англичанами. Каждая мысль слишком неоднозначна, каждое слово имеет множество смыслов. Мы должны использовать много слов и обосновывать нашу точку зрения до тех пор, пока мы почти не опровергнем ее»'.
В случае, если средневековая орфография усложняла до неузнаваемости правописание имен собственных, Ф. У. Мейтленд отказывался от нее. В отличие от работ предшественников, наводнивших свою англосаксонскую историю Англии такими архаизмами как “Eadwine”, “Ecgberth", Ф. У. Мейтленд считал правомерным использовать принятую в конце XIX в. систему произношения и письма. Он не поддался искушению сделать Брактона Браттоном (Bratton) и, делая выбор между общепринятым правописанием и вариантом времени выдающегося английского средневекового юриста, отдал предпочтение историографической традиции: «Брайтоном он был на протяжении столетий, так пусть и останется им до конца»2.
В исследовательской практике Ф. У. Мейтленд руководствовался убеждением о подвижности исторической семантики и был солидарен с превосходно сформулированной позицией О. Холмса: «Слово не кристалл, прозрачный и неизменный, оно - оболочка живой мысли и может значительно менять свою цветовую гамму и содержание под влиянием обстоятельств и времени, в котором оно употреблялось»3.
Как историк права, Ф. У. Мейтленд порицал юристов за то, что они черпали профессиональную терминологию из повседневной речи людей средневековья, как это было в отношении понятия «манор» (manerium), и приложил немало усилий, чтобы доказать, что во времена Г. Брактона оно не было техническим понятием права. Он также был противником механического переноса современных ему юридических понятий на средневековую почву. «Когда король Джон жаловал виллу Кембриджа горожанам и их потомкам, разве он предполагал, что дарует земельную собственность муниципальной корпорации? ... Ни король Джон, ни его потомки не поняли бы наших сегодняшних терминов в отношении этого акта. И данное право, и лицо или лица,
которым оно предоставлялось, туманны и понимаются с трудом» Король Англии ХШ в. не мог мыслить такими юридическими категориями. Подобная интерпретация факта дарения исследователями последующих поколений являлась, по мнению Ф. У. Мейтленда, либо откровенной модернизацией, либо следствием непонимания сути происходившего в XIII столетии.
У Бакленд считал, что хотя Ф. У. Мейтленд оставил много запоминающихся фраз, он не был их простым составителем. Он выбирал поразительные по силе выразительности слова не потому, что они были таковыми, а потому, что они способствовали достижению поставленной им цели. Для иллюстрации этой точки зрения У. Бакленд приводил несколько известных цитат из работ Ф. У. Мейтленда: «Лица, которые не могут быть неправы, бесполезны в Суде». «Наша корпорация одного лица - странное существо, которое всегда стремится быть простым смертным человеком, когда нам нужно бессмертное существо». «Путешественник, изучивший неразвращенного дикаря, может рассказать историку средневековой Европы, чего ожидать, но никогда, что найти». «Догма не важна до тех пор, пока в ней не возникнет большой потребности». Комментируя эти фрагменты, У. Бакленд подчеркивал, что это не просто фразы, «они очень весомы и отражают правду». «Никто, кроме убежденного педанта, не может провести по ним (этим фразам. - Г. С.) экспертизу. Некоторые, конечно, сделали это, но о них позволительно думать то, что Э. Лэнг думал о тех, кто говорил, что они «не могут читать Диккенса или Скотта»* 2.
Исторический подход к творчеству британского историка, позволяющий оценить достоинство, достижения и вклад его наследия в развитие исторической науки, предполагает сопоставление исследований Ф.У. Мейтленда с тем, что было сделано его предшественниками и современниками в основной области его деятельности - истории английского права и конституционной истории Англии, которые способствовали переходу британской историографии на качественно новую ступень эволюции.
С точки зрения понимания и оценки научных заслуг Ф. У. Мейтленда принципиально важное значение имела его необычная и удивительная инаугурационная лекция, с которой он выступил в октябре 1888 г.
'Pollock F. and Maitland F. IF. The History of English Law before the Time of Edward I.P. 98.
2Buckland W. IF F. W. Maitland. P. 288-289.
Это была своего рода юбилейная лекция, приуроченная к 700-летию английского права, отправной датой которого Ф. У. Мейтленд считал 3 сентября 1189 г., когда Р. Глэнвилл завершил первую книгу своего знаменитого трактата “Tractatus de legibus et consuetudinibus regni Angliae”, посвященную формам процедуры в королевском суде, которая стала классической для английских правоведов и широко использовалась в университетской практике подготовки юристов1. В названии инаугурационной лекции «Почему история английского права не написана» звучал вызов, а содержание повергло академическую аудиторию в состояние глубокого смущения. Такой инаугурационной лекции Кембридж еще не слышал1 2.
В этой лекции, продуманной до мелочей, блестяще выстроенной в структурном отношении и основанной на фундаментальном знании предмета, было всё: глубокая тревога за состояние теоретической юриспруденции, частью которой являлась история английского права, и традиции ее преподавания в университетах; широкая панорама задач, стоящих перед национальной наукой (исторической и юридической); неутешительные прогнозы относительно перспектив выполнения гигантского объема предстоящей работы по обнаружению, изучению, систематизации и опубликованию средневековых правовых текстов ~ не ранее, чем через столетие; обостренное болезнью чувство времени, ощущение предельности человеческих возможностей, придававшие его словам оттенок горечи и пессимизма. Ф. У. Мейтленд говорил об упущенном времени и возможностях, которые не были использованы английскими юристами для изучения правовых источников. «Мы обеспечены историческими свидетельствами в области права, но нам не достает свободного времени, силы духа, усердия в занятии наукой, любознательности. Семь веков судебных протоколов, шесть веков юридических протоколов, подумайте, что значат семь веков в истории римского права. Наши соседи на континенте не так удачливы как мы, ... но, возможно, это не так, ведь скрытые сокровища не вызывают интереса»3.
1 Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. I. P. 218. (Страницы указаны по электронному варианту издания. - Т. С.).
2 Plucknett T.F.T. Maitland’s View of Law and History. P. 182, 189.
3 Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H. A. L. Fisher. Vol. I. P. 218.
Инаугурационная лекция представляла собой широкую исследовательскую программу, разделившую жизнь Ф. У. Мейтленда на два периода. Первый был посвящен осмыслению и анализу причин отсутствия в британской историографии специальных исследований по истории английского права, соответствовавших современным требованиям и научным потребностям. Второй, после публикации знаменитой «Истории английского права», стал периодом реализованной главной задачи программы Ф. У. Мейтленда, частично снявшей ряд сопутствующих. Корень причин, в силу которых история английского права не была написана, Ф. У. Мейтленд видел в проблеме взаимосвязи истории и английского права, английского права и университетской практики. И это очень характерно, ибо в научной жизни британского историка наука и университет были нерасторжимы. Невозможно отделить его от Кембриджа с его насущными проблемами преподавания и организации учебного процесса.
В лекции Ф. У. Мейтленд воздал должное своим предшественникам, внесшим вклад в изучение истории английского права. Среди них он выделил Дж. Ривса, работа которого о праве позднего средневековья была написана в «темные времена» и уже не соответствовала требованиям. «В ряде разделов она великолепна; конституционное право средних веков было глубоко исследовано; то же было сделано в области уголовного права и права недвижимого имущества» ’.
В пору студенчества Ф. У. Мейтленда в национальной историографии существовал лишь один труд Дж. Ривса1 2, в котором история английского права являлась предметом рассмотрения вне зависимости от позитивного права. Его первый том вышел в 1783 г., и к 1829 г. было опубликовано пять томов, доводивших историю английского права до 1603 г. С первого взгляда становилось ясно, что работа «до отвращения техническая», не исследовательская. Да и сам Дж. Ривс во введении к первому изданию представлял ее как вводную работу, доступную читателю, не знакомому с юридическими текстами и являющуюся простым описанием3. Едва ли следует строго судить Дж. Ривса, если учесть, что историк права обязан не только воспроизводить
1 Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. I. P. 219.
2Reeves J. History of the English Law. Vol. 1-5. 1783-1829.
3Plucknett T. F.T. Maitland’s View of Law and History. P. 183.
прошлое таким, каким оно было, в категориях, присущих эпохе, но он не может избежать влияния своего времени, то есть, уровня развития науки о праве и состояния правовой системы, сложившихся в конце XVIII - начале XIX вв., которые со всей очевидностью нуждались в совершенствовании и глубоком реформировании.
Итак, Дж. Ривс писал в Предисловии к первому изданию «Истории английского права» в 1783 г.: «Было общим предположением, что много света может быть пролито на наши статуты гражданской историей того времени, когда они были приняты; но эти предположения едва ли удовлетворительны». Г. Фишер, который воспроизвел эту цитату в своей книге о Ф.У. Мейтленде, обратил внимание на два важных момента: очевидное различие сочинения Дж. Ривса и совместного исследования Ф. Поллока и Ф.У. Мейтленда, с одной стороны, и, по сути, оправдательная аргументация Ф. У Мейтленда в пользу того, что работа Дж. Ривса не могла быть иной в 80-е гг. XVIII в.: «Трудно найти в одном предложении более полное различие, пропасть, которая отделяет «Историю английского права» Поллока и Мейтленда от этой книги (Ривса. - Т. С.). Ривс писал в неисторический век и на основе несовершенных материалов». «Подумаем, - писал Ф.У. Мейтленд, -чем располагал Ривс, и что есть в нашем распоряжении. У него была Книга Статутов и Годичные Книги в плохом издании. Он не использовал Книгу Страшного суда; у него не было “Placitorum Abbreviation”, «Rotuli Curice Regis» Ф. Пэлгрева; у него не было Парламентских свитков, Сотенных свитков, материалов работы Королевского совета, материалов ранних Канцлерских расследований, картуляриев, манориальных свитков; у него не было... Годичных книгХарвурда, не было “Select Charters” Стеббса, “Placita Anglo-Normannica” М. Бигелоу, не было коллекции англосаксонских земельных книг; была только очень поврежденная коллекция англосаксонских “dooms”, поэтому ранняя история права в Нормандии была «темной». В дополнение к этому он не верил, что всеобщая история людей может пролить свет на право». «Это достаточный комментарий, чтобы начать читать параграф Мейтленда о Нормандском завоевании» ’, - отмечает Г. Фишер.
В 1869 г. известный юрист У. Ф. Финлесон предпринял попытку усовершенствования сочинения Дж. Ривса, исходя из уровня развития науки его времени. Ои написал новое введение со множеством
примечаний поучительного характера, подчас бестактных по отношению кДж. Ривсу. В определенном смысле часть замечаний содержала ценные наблюдения, но их главный недостаток состоял в ошибочном убеждении У. Ф. Финлесона в том, что римское право в ходе бесчисленных завоеваний сохранилось и выжило в его классическом виде, и что именно оно являлось источником всего значимого в праве обычном. В этом своем убеждении У.Ф. Финлесон апеллировал к Ф. Гизо, но, со свойственным ему стремлением всё корректировать, «подправил» и его: когда французский историк осторожно исключал Англию из своей генерализирующей истории, УФ. Финлесон с готовностью заявлял - «это ошибка». Вместе с тем, заслуга У.Ф. Финлесона состояла в том, что он в какой-то мере попытался включить Англию в европейский контекст, привел в соприкосновение с континентальной историей историю английского права.
Спустя годы Ф.У. Мейтленд и У. Холдсуорт воздали должное У. Ф. Финлесону и Дж. Ривсу, но маловероятно, что Дж. Ривс мог своим трудом побудить кого-либо увлечься историей английского права и начать изучать ее. Во всяком случае, до Ф. У. Мейтленда в Англии не было ни одной работы, которая бы могла быть расценена в качестве побудительного мотива, импульса к началу исследования1. До Ф.У. Мейтленда Англия располагала некритическими, ограниченными компиляциями Дж. Ривса и У. Ф. Финлесона, великолепным, но слишком лаконичным очерком О. Холмса, отрывочными, хаотичными набросками Ф. Пэлгрева и Л. Стивена. Ничего более об истории английского права написано не было1 2.
В инаугурационной лекции Ф. У. Мейтленда был упомянут и Пайк, обращение к трудам которого должно было, с точки зрения Ф. У. Мейтленда, подвигнуть его современников к глубокому и тщательному исследованию правовых памятников, так как работы Пайка наглядно высвечивали насущные проблемы исторического правоведения в Англии: «...посмотрите на состояние необработанного источнико-вого материала, на безнадежную массу ошибок и искажений, которые встречаются в Годичных книгах, а потом посмотрите на труды Пайка, и увидите, что должно быть сделано. Потом посмотрите на тонны неопубликованных свитков правовых исков. Невозможно опубликовать их все; но подумайте, что могут сделать десять человек за десять
1 Plucknett Т. F.T. Maitland’s View of Law and History. P. 183-184.
2 Vinogradoff P. Frederic William Maitland. P. 288.
лет по классификации, копированию и индексированию источников; польза будет огромной, не только для истории английского права, но для истории права в целом. Так много предстоит сделать, что трудно представить, с чего начать» ‘.
Как следует из этой лекции и других работ Ф. У. Мейтленда1 2, для успешного решения этой задачи, необходимо было увеличить количество профессорских ставок в области английского права и его истории. Ф.У. Мейтленд вообще возлагал большие надежды на английских профессоров - права, истории, других научных дисциплин, справедливо считая их ключевыми фигурами университетской системы образования. В качестве примера он приводил научные достижения профессора права XVIII в. У. Блэкстоуна, который в феврале 1766 г. опубликовал первый том своего грандиозного исследования “Commentaries on the Laws of England”, полное издание которого принесло У. Блэкстоуну фантастический доход в 1426000 фунтов стерлингов по курсу 2012 г. Оценивая значение этого исследования, У. Холдсуорт писал: «Если бы „Комментарии" не были написаны в то время, когда они были написаны, я думаю, что в Соединенных Штатах и других англоговорящих странах общее право едва ли было бы понято столь всеобъемлюще»3. По словам Ф. У. Мейтленда, «великая книга» У. Блэкстоуна, на фоне которой «каждый профессор права всегда чувствует себя пигмеем, является нетленным памятником тому, что может быть сделано, если на юриста возложить обязанности обучать праву» (У. Блэкстоун стал профессором английского права 20 октября 1758 г.)4. С именем У. Блэкстоуна Ф. У. Мейтленд связывал одну из первых успешных попыток разработки системы английского феодализма на основе изучения земельного права.
До Ф. У. Мейтленда история английского права страдала несколькими основными недостатками: она была перегружена строгими техническими деталями, присущими праву того времени, и в силу этого обстоятельства практически нечитаема; кроме того, она была
1 Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written // The Collected Papers of Frederic William Maitland. Vol. I. P. 219.
2Maitland F. W. The Teaching of History // The Collected Papers of Frederic William Maitland. Ed. by H.A.L. Fisher. - Cambridge. Vol. III. 1911.
3 Holdsworth W. S. Some Aspects of Blackstone and His Commentaries // The Cambridge Law Journal. 4 (3). 1932.
4 Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. I. P. 221.
лишена европейского контекста. Ф. У. Мейтленд внес большие изменения. С величайшим вниманием относясь к фактам, он использовал их с целью иллюстрации конкретных обобщений. Его интересовали паттерны правовой мысли, особенно в отношении происхождения и развития правовых институтов. Он настаивал на том, что изучение права не должно быть узкой, специальной дисциплиной, и должно сообщать бесценные сведения для понимания политической, социальной, экономической и религиозной истории англичан. Он подчеркивал значимость сравнительного изучения права - римского, германского, нормандского, французского, валлийского, скандинавского. Он прочно включил английское право в русло европейской юриспруденции. В отличие от У. Стеббса, Ф. У. Мейтленд обладал редким качеством ума, способного освободиться от оков традиционных концепций, будь то церковь или государство, и правдиво показать жизнь людей прошлых эпох, сделав их мысли понятными для нас'.
В инаугурационной лекции Ф. У. Мейтленд предложил свое понимание сложившейся ситуации. Первая и важнейшая причина, по которой история английского права не была написана, состояла в наличии в Англии громадного количества уникальных правовых источников, накапливавшихся столетиями и не систематизировавшихся даже по хронологическому принципу. Неопубликованные, лежавшие в архивах мертвым грузом, эти сокровища оставались недоступными и поэтому не востребованными наукой, что неминуемо приводило к возникновению пробелов, белых пятен в исторических исследованиях. Между тем, юридические памятники Ф. У Мейтленд считал лучшими, подчас, единственными источниками для воссоздания картины прошлого - социальной, экономической, моральной, религиозной истории, так как право, по его мнению, следовало рассматривать как часть национальной жизни. Ф. У. Мейтленд справедливо полагал, что на уровне разработки проблемы самым негативным образом сказалась изоляция британской науки от континентальной, «традиционно священное» для англичан игнорирование французского и немецкого права, что наносило вред обеим научным правовым школам (европейской и английской. - Т. С ), так как европейское право могло быть изучено в полной мере только после
'International Encyclopedia of the Social Sciences. 1968 // http://www. encyclopedia. com/doc/lG2-3045000755.html
тщательного исследования всех национальных систем права, включающего и компаративный подход1.
Одной из первостепенных задач Ф.У. Мейтленд считал написание всеобщей истории английского права в форме монографических исследований, жанре слаборазвитом в национальной историографии, в отличие от континентальной:«Но посмотрите на историю французского или немецкого права, она была написана много раз в разных вариантах, от популярных изданий до эрудитских исследований; хотя современная монографическая литература по истории права огромна, подобного рода литература в Англии не известна. ... Тот, кто будет писать всеобщую историю права, думает, что его путь будет облегчен наличием монографий; тот, кто задумает написать монографию, не удосужится взять сырой материал из рукописей; но только при условии написания всеобщей истории права можно убедить людей в необходимости написания монографий или заставить потратить время на работу над свитками. И так мы вращаемся по порочному кругу»2.
Ф.У. Мейтленд высказал глубокую озабоченность неразработанностью истории английского права на фоне пристального к нему научного интереса со стороны зарубежных ученых. «Я думаю, существует опасность допустить мысль о том, что история английского права может быть лучше изучена и лучше преподаваться в других странах, чем в Англии», - говорил он. «Что касается очень древних времен «за пределами памяти», это нам не угрожает, так как является признанным фактом. Мы уже не удивляемся, когда слышим, что новое издание нашего древнейшего права будет опубликовано Баварской Академией, ну кто еще будет публиковать такие глупости? Процесс распространения нашего права будет идти всё дальше и дальше. Иностранцы знают, что история нашего права представляет большой интерес. Я не говорю просто о политических факторах, но о нашем частном праве, праве процедуры, уголовном праве; большая часть лучшей работы в этом направлении уже сделана, но сделана не англичанами. Не будем говорить о том, что сделано в Америке, так как в этом контексте мы не можем рассматривать американцев как иностранцев; наше право - их право; временами мы можем быть достаточно
космополитичными. ... Все иностранцы приветствуются, французы, и немцы, и русские; всем найдется работа; мы всё еще дети Королевства, и я не вижу причины, почему мы должны изгонять себя из него»'.
Не способствовала академическому развитию истории английского права и существовавшая в Великобритании устойчиво-консервативная система обучения юридической профессии, в которой не было главного - единства. Английское право было отделено от изучения других наук, предусмотренных учебной программой, и традиционно преподавалось в Иннах, на высоком уровне, но это было современное действующее право, основанное на прецедентах и, следовательно, имевшее отношение к праву средневековому, но лишь опосредованно. История права требовала сравнительного изучения и специальной подготовки преподавателя. Неанглийский юрист, интересовавшийся только национальной системой права и более никакой другой, едва ли мог проникнуть в суть идеи правовой истории. Быть хорошим юристом, по мнению Ф. У. Мейтленда, совершенно недостаточно для того, чтобы преподавать историю права: «Можно быть блестящим юристом и оставаться абсолютно несведущим в вопросах истории английского права». В то же время, Ф. У. Мейтленд считал, что в Англии «необходимо обладать практическими знаниями в области позитивного права, чтобы написать хорошую работу по истории права»
Что касается сравнительного правоведения, то, по мнению Ф. У. Мейтленда, о его существовании в английской юриспруденции можно было говорить весьма условно. Истоки формирования сравнительного правоведения он связывал с научной деятельностью Г. Мейна, который был «его провозвестником и герольдом»3.
Ф.У. Мейтленд не возлагал никаких надежд на практикующих юристов в плане написания академического исследования по истории национального права — они были слишком поглощены практической деятельностью, не оставлявшей свободного времени для науки. К тому же, практическая юриспруденция грешила натяжками в толковании законов прошлых веков, которые интерпретировались современными судьями в угоду современным юридическим казусам: «Юрист
1 Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. I. P. 220. 2Plucknett T. F.T. Maitland’s View of Law and History. P. 189.
3Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H. A. L. Fisher. Vol. I. P. 220.
желает располагать аргументами, которые для него тем лучше, чем они современнее, тогда как историк жаждет свидетельств, которые тем лучше, чем они древнее» *.
Оставались университеты, которые Ф. У. Мейтленд называл «домом английского права». Но и здесь его оценки и прогнозы были далеки от радужных. Тревогу вызывало крайне незначительное количество студентов, изучавших право, в том числе, английское, и система подготовки юристов в целом. «В 1850 г., когда мой предшественник, профессор Эймос, занял профессорскую должность, - говорил Ф.У. Мейтленд, - группа студентов, изучавших английское право в университете, состояла из одного магистра, одного бакалавра и двух студентов выпускных курсов. Такой подсчет интересен с точки зрения возможности проследить формирование школ права в Лондоне; университеты учат очень малое количество студентов, и в основном римскому или каноническому праву, которые не являются правом Королевских Судов; такое право становится всё менее и менее нужным англичанам. ... Если наши университеты обучают английскому праву, то английское право, рано или поздно, перестанет быть английским»1 2.
Ф. У. Мейтленд выражал неудовлетворение тем фактом, что старая «схоластическая» школа подготовки английских юристов позднего средневековья и Тюдоровских времен, которую по традиции называли «чтение в палатах», «разрушилась, а новая не сложилась». Это была школа «слушания и чтения лекций»; она обеспечивала «путь к успеху, который был путем к доходу и получению места». Преимущество этой школы определялось длительностью обучения - 10 или 12 лет «чтений», «обсуждений» и «рассмотрений», что, несомненно, принесло пользу; она была «мостом, который бережно переносил нас из средневековья в новое время, и мы будем говорить о ней хорошо». Но эта система подготовки юристов не смогла сделать главного - «подготовить своего историка, историка права», так как после разрушения схоластической школы, «никто не учил праву или не пытался это делать, и никто не учился праву, ориентируясь на практические намерения ,...»3.
1 Smith A. L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. P. 38.
2Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H. A. L. Fisher. Vol. I. P. 222.
3Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H.A. L. Fisher. Vol. I. P. 221.
Но и в плане подготовки квалифицированных преподавателей истории права прогнозы Ф. У. Мейтленда были далеки от радужных. Университетские профессора права и профессора истории были не связаны между собой, работая изолированно в своих научных сферах. Предполагаемый историк права должен был непременно вести занятия со студентами старших курсов в университете, читать лекции в Иннах и иметь юридическую практику. Но за два предвы-пускных года научить даже действующему праву было весьма проблематично, не говоря уже об истории права. Ф. У. Мейтленд вообще был не уверен в том, что студенты юридических факультетов были готовы осознанно воспринимать сложнейшие проблемы теоретической юриспруденции, которые предусматривались университетской программой обучения. Они были слишком молоды, не имели жизненного опыта, их кругозор был узок и примитивен (Мейтленд настоятельно рекомендовал им больше читать, особенно газет, прежде всего, «Таймс») знания в различных научных областях поверхностны. Да и могло ли быть иначе, если теория, преподававшаяся в университетах, и практическая юриспруденция, которую студенты постигали в Иннах, не только не сопрягались, но прямо противостояли друг другу: профессора прилагали массу усилий, чтобы вложить в «пустые» головы студентов хоть какие-то знания, если не теории, то конкретных правил, которые они с трудом могли выучить, повторить, но не понять, а юристы Иннов советовали студентам не забивать себе головы теориями, предназначенными для детей, и упорно заниматься серьезным делом - практикой1 2.
Система обучения, последовательность и очередность расположения правовых курсов, с точки зрения Ф.У. Мейтленда, не выдерживали критики: прежде, чем изучать общий курс теоретической юриспруденции, студентам следовало изучить римское право, право Англии, право Германии, уголовное английское право, а не наоборот. По наблюдениям Ф.У. Мейтленда, несовершенство существующей в Великобритании системы преподавания права в ближайшем будущем могло обернуться отсутствием достойной смены, сокращением профессорско-преподавательского корпуса. Неукомплектованность штатов на юридических факультетах уже давала о себе знать:
1 Maitland F. W. Law at the Universities // The Collected Papers of F. W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. III. P. 428.
2Maitland F. W. Law at the Universities. P. 428-429.
в Кембридже не было лектуры по римскому праву и общей юриспруденции. Теоретическая юриспруденция становилась все более «неприбыльным», «невыгодным» занятием, утрачивала привлекательность для молодых людей и сдавала позиции исторической школе, составлявшей в Кембридже острую конкуренцию праву. Заслуга в этом принадлежала лорду Актону, который так высоко поднял статус исторической науки, что едва ли кто-то из юристов был способен сделать то же самое для права1. Ф. У. Мейтленд не надеялся на то, что молодые юристы в ближайшее время будут проявлять желание и интерес к написанию диссертаций по юриспруденции, и, если таковые все же появятся, то не будут блистать умом и эрудицией. Он больше уповал не на выпускников юридических факультетов, а на стипендиатов-исследователей, но соответствующих стипендий в Кембридже и Оксфорде было слишком мало. «В таком случае, на что следует возлагать надежды? Возможно, на неудачу», - говорил Ф. У. Мейтленд. Т. Ф. Т. Плакнетт предположил, что, произнося эти слова, Ф. У. Мейтленд вспомнил время, когда, он, молодой барристер, окончательно понял, что у него нет будущего в практической юриспруденции и, испытывая горечь от постигшей его неудачи, обратил свой взор на историю права* 2. Разумеется, это всего лишь предположение, но не противоречащее фактам биографии Ф. У. Мейтленда, близкое к действительности.
Таким образом, в инаугурационной лекции Ф. У. Мейтленд формулировал и раскрывал две фундаментальные проблемы: научную, приобретавшую в его постановке и видении академическую широту и глубину, и образовательную, вытекавшую из научной, но имеющую самостоятельное значение. Фокусом первой проблемы являлась история английского права, которую, по его убеждению, следовало отделить от права и включить в общеисторический контекст, сделав частью истории, так как английское право можно было понять только исторически. Суть второй проблемы состояла в том, чтобы университеты могли давать студентам право и ничего кроме права и называть это гуманитарным образованием. Университеты не обязаны дублировать деятельность Иннов в натаскивании студентов практическим навыкам в области юриспруденции. Никто не должен приходить в университет, чтобы просто изучить право. Университет может предложить
'Maitland F. W. Law at the Universities. P. 423-431.
2 Plucknett T. F.T. Maitland’s View of Law and History. P. 189.
большее, нежели обучение профессии, нечто такое, что не только сделает студента более хорошим юристом, но более хорошим человеком. Юриспруденция, преподаваемая в университетах, должна дать гуманитарное образование и оказать гуманизирующее влияние на людей в процессе изучения ими английского права. Изучение английского права может сделать студента счастливым человеком на всю жизнь, ибо таит в себе интерес к самому захватывающему из всех известных предмету исследования1.
Профессиональный интерес Ф.У. Мейтленда к истории стал причиной его глубокой озабоченности состоянием ее преподавания в Оксфорде и Кембридже, особенно, в Кембридже, где, по его мнению, история, как университетская дисциплина, развивалась медленнее по сравнению с Оксфордом. Своё видение проблемы британский историк-юрист изложил в специальных исследованиях, посвященных этой проблеме, среди которых особый интерес представляют «Очерки по обучению истории» и «Обучение истории»* 2. В этих работах Ф.У. Мейтленд зарекомендовал себя превосходным знатоком истории становления и развития научных знаний в области истории и дисциплинарной истории в Англии, собственно, историографом.
Исследование истории становления и развития исторического образования в Оксфорде и Кембридже в хронологических границах первых десятилетий XVII - конца XIX вв. привело Ф.У. Мейтленда к достаточно неожиданному выводу о том, что университетская традиция обучения истории в прославленных британских университетах сложилась довольно поздно, не ранее второй половины XIX в. Серьезное намерение придать исторической подготовке студентов достойное внимание и сделать ее одним из важнейших направлений университетской практики даже в начале XX столетия считалось «делом очень новым», свершившимся за два с небольшим десятилетия3. У истоков становления и стремительного развития исторического образования
'The Collected Papers of F. W. Maitland. By H. A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. III. P. 419-431.
2Maitland F. W. The Teaching of History // The Collected Papers of Frederic William Maitland. Ed. by H.A.L. Fisher. - Cambridge: University Press. Vol. III. 1911. Maitland F. IV. Essays on the Teaching of History. - Cambridge. 1901.
3Maitland F. IV. The Teaching of History // The Collected Papers of Frederic William Maitland. Ed. by H.A.L. Fisher. Vol. III. 1911. P. 187. (Страницы указаны no электронному варианту издания. - Т. С.).
в Оксфорде и Кембридже стояли профессора, еще продолжавшие заниматься преподаванием на рубеже XIX - XX вв., на долю которых выпала счастливая судьба прижизненно лицезреть плоды своих усилий.
Ф. У. Мейтленд справедливо полагал, что ключевой фигурой в университете является профессор, и от самого факта наличия профессоров, независимо от специальности и сферы научных предпочтений, в конечном счете, зависит качество подготовки студентов. В связи с этим он сосредоточил основное внимание на изучении истории профессуры, точнее, истории учреждения профессорских должностей по истории в Оксфорде и Кембридже, среди обладателей которых фигурировали не только историки, но и священнослужители, юристы, поэты, драматурги, лингвисты, определявшие профессиональный уровень преподавания истории. Такой подход к исследованию темы свидетельствовал о глубоком понимании британском историком роли и миссии профессоров в укоренении истории как научной дисциплины в ведущих национальных университетах.
Ф. У. Мейтленд установил, что начало университетского исторического образования в Англии уходит корнями в XVII столетие и связано с учреждением в Оксфорде кафедры истории, и соответственно профессорской должности по истории, 17 мая 1622 г. знаменитым У. Кэмденом, антикваром и историком, которого еще при жизни называли «английским Страбоном», и в память заслуг которого в 1838 г. было основано историческое общество “Camden Society” с целью публикации неизданных материалов по истории Англии. Наряду с У. Кэмденом у истоков становления дисциплинарной истории в Оксфорде стояли его друзья и соратники, выдающиеся исследователи прошлого: Дж. Сельдей, в честь которого в 1887 г. при активном участии Ф. У. Мейтленда было основано научное общество для публикации памятников английского средневекового права - «Сельденское общество», Дж. Усшер, Дж. Спелман, Ф. Годвин, Г. Сейвил, каждый из которых достоин специального изучения *.
Уже во второй половине XVI в. студенты Кембриджа занимались под руководством М. Паркера, архиепископа Кентерберийского, духовника королевы Анны Болейн, изучением истории английской церкви, что послужило мощным стимулом для пробуждения интереса не только к церковной, но и политической истории Англии, тесно
связанных исторически. Специфика исторических штудий в Кембридже была обусловлена не только ситуацией эпохи Реформации, но и непосредственным участием в этом процессе самого М. Паркера, одного из ведущих мыслителей англиканской церкви, создателя «39 статей», коллекционера старинных английских рукописей, среди которых значились работы Августина Блаженного и англосаксонские хроники, служившие доказательством исторической независимости английской церкви от Рима и, следовательно, аргументом в пользу обоснованной претензии английского престола на независимость светской власти от духовной.
Ф. У. Мейтленд установил, что источниковой базой для изучения церковной истории Англии в Кембридже XVI в. служило одно из крупнейших в Великобритании собраний древних рукописей, хранившихся в королевских библиотеках, и переданных М. Паркером библиотеке Корпус Кристи колледжа Кембриджского университета (впоследствии названной его именем), где он учился, преподавал, и в 1544 г. по рекомендации короля Генриха VIII, был избран главой колледжа, а в 1545 г. - вице-канцлером университета. М. Паркер снискал славу ученого, для которого были открыты двери разных английских университетов, в том числе - Оксфорда. Так, Т. Уолси, основавший Оксфордский Кардинал колледж, приглашал М. Паркера на должность профессора, но получил отказ'.
Приблизительно в это же время Ф. Гревилл, лорд Брук, известный поэт и драматург эпохи Елизаветы I, член Палаты Общин, учредил лектуру по истории в Оксфорде. Таким образом, в отличие от Кембриджа, в Оксфорде появился профессор древней истории. Правда, в Кембридже некоторое время действовала лектура по англосаксонскому языку и истории древних британских церквей - двух направлений научного знания, тесная связь которых возникла во времена М. Паркера. Так, известным лектором истории был крупный лингвист А. Уиллок, который также являлся профессором-арабистом, занимался изданием древних правовых актов и возглавлял университетскую библиотеку. Как лектор англосаксонского языка, он получал стипендию Г. Спилмана, после смерти которого в трагические дни 1641 г. были утрачены возможности преподавания. Эти факты, несомненно, свидетельствовали об успехах преподавания истории в Кембридже,
'Maitland F. U7. The Teaching of History // The Collected Papers of Frederic William Maitland. Ed. by H.A.L. Fisher. Vol. III. P. 188.
который едва ли уступал Оксфорду в области начального этапа обучения истории.
Развитие исторического образования в XVII в. было связано с именами профессора Г. Янсзуна Воза, более известного под своим латинским именем Г. Воссиус, и особенно профессора Д. Уира, который первым написал достойную профессора работу «Метод и порядок чтения лекций по истории», сохранявшую значимость и в XIX в.
Датский ученый Г. Воссиус, друг Гуго Гроция, специалист в области классической словесности, церковной истории и теологии, глава теологического колледжа в Лейденском университете, был известен как профессор риторики и хронологии, а затем - профессор греческого языка. Он поддерживал тесные научные связи с английскими университетами; был приглашен для преподавания в Кембридж, но отказался от предложения, предпочтя ему другое, от Архиепископа Лауда, в получении пребенды в городе Кентрбери, которое было принято в 1629 г.
Д. Уир был первым профессором древней истории в Оксфорде и стал первым профессором новой истории в 1622 г. В 1623 г. он опубликовал свою самую известную работу «Метод и порядок чтения лекций по гражданской и церковной истории», которая представляла собой его инаугурационную лекцию, прочитанную по случаю вступления в должность профессора.
В конце XVIII в. в Оксфорде звучало имя У. Скотта, лорда Стовелла, выпускника Корпус Кристи колледжа, тьютора Университетского колледжа, блестящего лектора древней истории, которого за глубокие познания в области английского права сравнивали с Блэкстоуном. Его лекции пользовались популярностью у студентов, хорошо посещались ими и высоко ценились. Другим известным преподавателем был профессор поэзии, историк литературы и критик, профессор истории с 1785 г. Т. Уортон. Сочетание литературно-исторического профессорства Т. Уортона в принципе считалось нормой в XVIII в., так как история включала и историю литературы, а древняя история рассматривалась как направление классической литературы и изящной словесности. Одним из самых известных академических трудов Т. Уортона являлась трехтомная «История английской поэзии», опубликованная в 1774-1781 гг. В 1782 г. он издал первую работу в области английской локальной истории.
но без обеспечения стипендиями, поэтому профессора преподавали современные языки того времени, а не историю. Тем не менее, согласно этикету и по соображениям лояльности, Кембриджский университет, благодарил монарха за его «благородные желания» и «королевские намерения». Но это не мешало преподавателям и студентам направлять королю жалобы на засилие тьюторов-иностранцев в английских университетах. В своих посланиях они даже отваживались излагать весьма дерзновенные мечты о наступлении счастливых времен, когда «появятся люди, сведущие в знании зарубежных судов и осведомленные в их языках; когда фамильярности современных языков будут преодолены в отношении мертвых языков; когда будет сокращено преобладающее изучение античности и преодолено современными языковыми навыками, и то и другое будет сопровождаться английской честностью; когда наша (английская. - Т. С.) знать и джентри не будут испытывать соблазна приглашать иностранцев для обучения своих детей; когда появление английского джентльмена в судах Европы с правителем своего народа перестанет быть редкостью и необычностью, как в настоящее время» ’.
Ф. У. Мейтленд подчеркивал, что в университетских кругах Оксфорда и Кембриджа мечтали о временах, когда английский джентльмен станет профессором истории и будет обучать английских студентов без оглядки на иноземных тьюторов. Но в реальной действительности написанием новой историей Англии в середине XVII - начале XVIII вв. занимался француз А. Бойер, принадлежавший, по ироничному замечанию Ф. У. Мейтленда, к «ненавистной нации иноземных тьюторов». А. Бойер позиционируется в истории науки как франко-английский лексикограф (составитель словарей), журналист и разносторонний писатель, который в 1702 г. опубликовал «Историю Уильяма III», включавшую историю Якова II, и в 1703 г. начал издавать «Историю царствования королевы Анны», в которую входили различные планы и карты, иллюстрировавшие военные действия периода войны за испанское наследство. Исторические исследования А. Бойера касались также истории английского парламента, где излагались парламентские дебаты в хронологической последовательности.
Древнюю историю Англии в английских университетах учили по работам французского историка и юриста М. де Рапина, перевод 'Maitland F. W. The Teaching of History // The Collected Papers of Frederic William Maitland. Ed. by H.A.L. Fisher. Vol. Iff. P. 188.
которых на английский язык в то время не был опубликован. Первые тома его истории Англии на французском языке увидели свет в 1723 г., два последних - в 1725 г, незадолго до смерти. «История Англии» де Рапина, написанная в большей степени для иностранцев, нежели для англичан, тем не менее, имела большой успех: шесть изданий в начале были опубликованы на французском в 10 томах в 1723-1727 гг.; в 1749 г. издание этого труда появилось в 16-ти томах. Автор излагал события с момента высадки Юлия Цезаря в Британии и завершал правлением Уильяма и Марии. Работы де Рапина подвергались суровой критике, главным образом, из-за отсутствия ссылок на источники
Согласно традициям национальной академической науки, изучению новой истории Англии уделялось незначительное внимание: «она представляла собой лишь внешнее обрамление преимущественного изучения античности». В еще более плачевном состоянии находилось изучение истории средневековья: «несчастные средние века, понятно, оставались на долю людям низкой, грубой культуры, способным лишь к изучению грубой, варварской истории». Один из таких людей, имя которого не известно, позднее написал «Историю Казначейства», которая сохранилась лучше других книг того времени. Он также высказал мудрую мысль, которая могла бы стать творческим девизом любого историка: «Действительно, написание истории в какой-то степени является религиозным актом»2.
Ф. У. Мейтленд предположил, что, возможно, некоторые из королевских профессоров были способны сделать полезную работу, для которой они были призваны. Но для того времени не было ничего необычного в том, что профессорское участие в написании истории редко обнаруживалось в книге, носившей его имя. Из таких работ можно указать на работу анонимного автора “The Country Parson’s Advice to his Parishioners of the Younger Sort”. T. Маколей утверждал, что этот автор во многих отношениях обладал лучшими качествами профессора. Но традиции того времени делали чтение лекций ненужными (так говорил Л. Стивен). В английских университетах не только по истории, но и по другим научным дисциплинам подготовки 'Maitland F. W. The Teaching of History // The Collected Papers of Frederic William Maitland. Ed. by H. A. L. Fisher. Vol. III. P. 189.
студентов, например, по юриспруденции, лекций читалось очень мало; студентов, как правило, отсылали к опубликованным трудам, которые они должны были освоить самостоятельно. Не удивительно поэтому, что многие студенты Оксфорда и Кембриджа не знали своих преподавателей. Так, например, преподаватель новой истории, кембриджский королевский профессор истории Т. Грэй, был неизвестен современникам.
Кембриджский университет достаточно медленно создавал свою историческую школу, хотя в г. Кембридже был специалист по сбору и комплектованию уникальных летописей, что свидетельствует об исторической преемственности исторического образования в Кембридже, восходящего к архивному делу. Но процесс обучения истории постепенно набирал силу. Так, английский историк немецкого происхождения, профессор-арабист Д. Уилкинз, опубликовал коллекцию английских источников «Concilia Magnae Britannia et Hiberniae a Synodo Verolamiensi A. D. 446 ad Londinensem» A.D. 1717; «Accedunt Constitutiones et alia ad Historiam Ecclesiae Anglicanae spectantia». - London, 1737, 4 vols., которая до сих пор сохраняет свое научное значение, и издал англосаксонские законы. Д. Уилкинз много путешествовал: как странствующий студент он посетил Берлин, Рим, Вену, Париж, Амстердам, Оксфорд и Кембридж. В 1724 г. он получил должность профессора-арабиста в Кембриджском университете. Владел несколькими языками: древнееврейским, халдейским, готским, коптским, армянским и англосаксонским. Был библиотекарем Ламбетской библиотеки, и составил несколько каталогов старинных рукописей.
Ф.У. Мейтленд выяснил, что в середине XVIII в. новая история добилась признания академической научной дисциплины к северу от реки Твид, когда шотландский историк и придворный историограф У. Робертсон царил в Эдинбурге: тридцатилетний период, когда он возглавлял Эдинбургский университет, считается вершиной развития университетской истории в Шотландии. Самой известной работой У. Робертсона является его «История Шотландии 1542-1603», опубликованная в 1759 г.
Выдающийся английский философ, историк, экономист и публицист Д. Юм пришел к выводу, что история была более прибыльным делом, чем философия и занимала меньше времени. Его соперник в области истории, шотландский писатель Т. Смоллет, мог бы в промежутке
между написанием романов «Перегрин Пикл», 1751 г. и «Хэмфри Клинкер» 1771 г., которые пользовались у современников огромной популярностью и представляли собой сатирический портрет европейского общества XVIII в., возвысить историю, но «он был опять же бедным шотландцем», как заметил Ф. У. Мейтленд с присущим ему чувством юмора. Вероятно, Ф.У. Мейтленд имел в виду написание Т. Смоллетом серьезного исторического труда, который не представлял бы собой компиляцию, подобную его «Истории Англии», вышедшей в 1757-1765 гг.1
Востребованность истории возрастала; знание истории расширяло ее границы и привлекало к ней внимание знаменитых мыслителей. Среди них был Э. Бёрк, философ, оратор, политический теоретик и государственный деятель, который, по словам Ф. У. Мейтленда, начал писал историю английского права, но написал едва ли больше 10 страниц2.
В начале XIX в. в Оксфорде и Кембридже стало обычным назначать на должности преподавателей новой истории людей, которые серьезно относились к выполнению своих обязанностей, и которые уже написали, или могли написать историю того или иного исторического периода. Так, кембриджский королевский профессор новой истории У. Смит опубликовал в 1840 г. двухтомные «Лекции по новой истории», которые восхищали слушателей и читателей глубиной раскрытия темы. Не меньшей известностью пользовались и его «Лекции по истории Французской революции», изданные в 3-х томах в 1840 г.
Оксфордский профессор новой истории и теолог Э. Нарес написал о лорде Бёрлихе книгу, которая, как сказал Т. Маколей, запомнят читатели: она весила 60 фунтов в английской системе мер.
В списке профессоров Оксфорда появилось имя историка и издателя Т. Арнольда, который прославился введением преподавания новой истории в публичных школах Англии. Ему принадлежит незавершенный труд по истории Рима, опубликованный в трех томах в 1838-1842 гг. и «Лекции по новой истории». Но гораздо большей популярностью обладал его пятитомник проповедей, который произвел впечатление даже на королеву Викторию.
1 Maitland F. W. The Teaching of History // The Collected Papers of Frederic William Maitland. Ed. by H.A.L. Fisher. Vol. III. P. 190.
‘Maitland F. W. The Teaching of History // The Collected Papers of Frederic William Maitland. Ed. by H. A. L. Fisher. Vol. III. P. 190.
Но в целом, по утверждению Ф.У. Мейтленда, следует признать, что значительное количество исторической литературы того времени выходило из-под пера авторов, которые не учились в Оксфорде или Кембридже. Один и тот же колледж мог гордиться Т. Маколеем, Г. Гал-ламом, Тирвеллом и Кэмблом. С другой стороны стояли имена Дж. Милля, Т. Карлейля, Грота, Ф. Пэлгрева, Линграна; нельзя не упомянуть А. Алисона и Ш. Тёрнера и историков-архивистов.
Будет преувеличением сказать, что в первой половине XIX в. были сформулированы какие-либо общие организационно-академические требования в области издания архивов, старинных свитков и исторических рукописей, или, что звучал громкий призыв к публикации материалов государственных архивов и открытию национальных архивов. Несколько лучше обстояло дело с переводом трудов крупных зарубежных историков. Так, были переведены на английский некоторые фрагменты исторических исследований Б. Г. Нибура и Л. фон Ранке, и это свидетельствовало о расширении влияния сферы истории по всем направлениям'.
Ситуация существенно изменилась в середине XIX в.: профессора Оксфорда и Кембриджа получили признание ведущих специалистов-историков в Англии, для которых были созданы возможности серьезного изучения истории и обучения истории; само же изучение истории стало дорогой к почетным званиям.
Но история в Кембриджском университете по-прежнему не занимала ведущего места в системе подготовки студентов: моральные и естественные науки превосходили историю, хотя в середине XIX в. моральные науки включали незначительные исторические экскурсы; в 1858 г. небольшие исторические курсы читались студентам младших курсов; в течение нескольких лет историю изучали на младших и выпускных курсах (1870), но доминирующее положение занимало право. С 1875 г. история в Кембридже стала постепенно освобождаться от влияния других наук и обретать самостоятельное положение.
Подобные изменения произошли в Оксфорде несколько раньше, в 1872 г., где список студентов школы новой истории стал едва ли не самым длинным по сравнению с другими. В Кембридже соперничество с естественными науками было более продолжительным
и упорным, но количество студентов, экзаменующихся по истории (Historical Tripos), с каждым годом увеличивалось. Появилось и несколько новых профессорских должностей: в Оксфорде две кафедры и, соответственно, две должности по истории, одна - по древней истории, одна - по церковной истории, при наличии лектуры. В Кембридже также был профессор церковной истории (с 1884 г.) и профессор древней истории (с 1898 г.). Но всё же более типичным явлением оставалось изучение и преподавание истории наряду с другими, более «серьезными» науками, минералогией, например.
В этой связи нельзя не назвать имя У. Уивелла, студенческие годы и научная деятельность которого были связаны с Кембриджем, Тринити колледжем, где он учился, затем был тьютором, профессором минералогии (1828-32), профессором моральной философии (1838-55), наконец, - вице-канцлером университета (1842). Заслуживший признание как историк индуктивных наук, У. Уивелл заложил основы для изучения международного права, тесно связанного с новой историей. Он известен и как английский философ, и как историк этики, разрабатывавший теорию индукции. Его научные интересы нашли отражение в таких его трудах, как трехтомная «История индуктивных наук с древнейших времен до наших дней» (1837), «Философия индуктивных наук, основанная на их истории» (1840). Изучением истории У. Уивелл занялся поздно, после 1850 г„ и его научные интересы лежали в области моральной теологии и анализа трудов И. Канта1.
Учреждение стипендий играло едва ли не решающую роль в развитии той или иной научной дисциплины в английских университетах. Стипендии по истории и, особенно, по церковной истории, учреждались, как правило, представителями различных областей научных знаний. Так, среди них Ф. У. Мейтленд назвал кембриджского профессора и теолога Дж. Б. Лайтфута, историка раннего христианства. Столь же значимым фактом можно считать и учреждение наград за написание исторических работ, которое прослеживалось в Оксфорде с середины XIX в., когда чествовали годовщину Т. Арнольда. Другие награды были учреждены лордом Стэнфопом, который различными способами послужил истории, а так же лордом Лотианом. В этом отношении Кембридж тоже отставал от Оксфорда.
Внушительное количество работ по истории, удостоенных таких наград, показывает, что предложение заслуженной награды побудило многих молодых людей к углубленному занятию историей и выполнению интересных исследований. К счастью, среди преподавателей истории в английских университетах были столь знаменитые каждый в своей области люди, как У. Стеббс, Э. Фримен, Дж. Фроуд, М. Крейтон, которым следует воздать должное за их самоотверженный труд в качестве тьюторов и лекторов, поглощавший много времени, которое они могли бы использовать для написания великих книг, прославивший их имена*.
Работы молодых, начинающих ученых, написанные при поддержке поощрительных фондов, демонстрировали тенденцию к становлению и развитию едва оформившихся в Оксфорде и Кембридже исторических школ, сам факт появления которых Ф.У. Мейтленд очень высоко оценивал как будущее развития исторической науки в Великобритании. Поэтому свое исследование проблем обучения истории в Оксфорде и Кембридже он завершил кратким обзором современного ему состояния и перспектив развития университетской исторической науки.
Прежде всего, Ф. У. Мейтленд высказал пожелание историческим школам Оксфорда и Кембриджа «действенного и энергичного» развития, завоевания доверия и интереса у студентов и молодых ученых: «И если это будет так, то появится много причин для необходимости обучения истории; не будем забывать, что хотим мы этого или нет, история будет написана».
Он констатировал стремительный количественный рост ученых в Англии, которые работали над написанием исторических трудов. Но обратил внимание на тот факт, что лишь немногие авторы выбирали крупные темы: «всемирную историю, историю человечества», и очень невелико было число историков, которые «возвышаются до написания целостной истории того или иного народа».
В качестве явления, заслуживающего одобрения и поддержки, Ф.У. Мейтленд отметил развитие интереса к локальным исследованиям - написанию истории отдельного графства, региона, колледжа, определенной религиозной доктрины, изучению форм искусства или
литературы, экономических отношений, законов, биографий, изданию переписки
Ф.У. Мейтленд признавал, что ни в Оксфорде, ни в Кембридже в настоящее время (конец XIX - начало XX вв.) не существовало школ истории, которые наверняка готовили бы великих историков. Он не отрицал, что в процессе обучения в университете интерес к истории может возникнуть не только на историческом факультете; «великий историк» может сформироваться при обучении другой специальности; студент может выбирать школу для обучения - «классическую, математическую, или же посвятить несколько лет изучению метафизики или философии». Поэтому все научные школы университетов должны быть высокопрофессиональными; преподавание должно быть поставлено на должном уровне, а организационнотехнические вопросы не должны отвлекать от творческого процесса: «Время ученого, пишущего историю, не должно расходоваться на прочтение плохих текстов, неверно оформленных материалов, непроверенных утверждений, за которые никто не может поручиться. Любой скромный труженик в области изучения истории должен надеяться на помощь или на то, чтобы ему не мешали»1 2.
Особое внимание Ф.У. Мейтленд уделил публицистическим вариантам осмысления истории, влияющим на формирование исторических представлений широкого круга читателей через журнальную продукцию: «Мы не должны забывать журналистов и ту историю -хорошую, плохую, безликую, которая отражается в их статьях; не следует забывать и о тех, кто пишет обзоры и рецензии на исторические книги, кто пытается судить и поэтому должен обладать историческими знаниями. Всё это нужная работа. Она должна быть сделана, и должна быть сделана хорошо, добросовестно, сознательно, осторожно, методически грамотно»3.
Ф.У. Мейтленд подчеркивал, что огромное количество исторического материала «сегодня проистекает их прессы, которая формирует умы писателей и читателей, и мысль нации», обладает способностью мгновенного внушения тех или иных исторических «истин». «Писать
1 Maitland F. W. The Teaching of History // The Collected Papers of Frederic William Maitland. Ed. by H.A.L. Fisher. Vol. III. P. 191.
2Maitland F. W. The Teaching of History // The Collected Papers of Frederic William Maitland. Ed. by H.A.L. Fisher. Vol. III. Vol. III. P. 191.
3Maitland F. W. The Teaching of History // The Collected Papers of Frederic William Maitland. Ed. by H.A.L. Fisher. Vol. III. P. 191.
так, как Э. Гиббон или Т. Маколей, наверное, невозможно, - говорил Ф. У. Мейтленд, - но в силах талантливых преподавателей направить в нужное русло многих из тех, кто собирается писать историю хорошо или писать ее плохо»
По наблюдениям Ф. У. Мейтленда, в последние годы ситуация в Англии в области исторического образования улучшилась; но книги по истории, выходящие в стране, уступали зарубежным изданиям. Когда в 1886 г. по предложению оксфордского историка Дж. Р. Грина начал выходить профессиональный исторический журнал “The English Historical Review”, Англия находилась позади многих стран. «Английские историки еще не .... проявили себя, не объединились на академическом или организационном уровне, не выпускали какого-либо журнала, который способствовал бы развитию и утверждению их общего предмета исследования»1 2.
Начинающим британским историкам Ф. У. Мейтленд советовал «больше кооперации, больше организации, больше хорошей критики. История удлиняется, расширяется и углубляется. Она удлиняется в оба конца, так как, когда современные государства в разных частях света создают свою новую историю ускоренными темпами, возникает замешательство в осознании традиционных понятий «древняя» и «древнейшая» история: Египет, Ассирия, Вавилон и даже первобытная история и первобытный человек становятся предметами изучения историков. История расширяет свое влияние и границы исследования. Историков всё больше интересуют Индия, Китай и Япония; сохраняется значение Америки, Австралии, Африки и, конечно, Европы, как предметов изучения, которые требуют, чтобы их истории были написаны и рассказаны. Для выполнения этой грандиозной работы нужны новые люди, которые достойно выполнили бы эту работу. История углубляется. Мы не можем, даже если бы хотели, ограничиться историей сражений, политических союзов, интриг и их протокольным описанием. В конце XIX в. невозможно игнорировать изучение в рамках истории литературы, искусства, религии, права, рентных отношений, истории цен, вероучений и суеверий. Важнейшим направлением исторических исследований также является
1 Maitland F. W. The Teaching of History // The Collected Papers of Frederic William Maitland. Ed. by H.A.L. Fisher. Vol. III. P. 192.
2Maitland F. W. The Teaching of History // The Collected Papers of Frederic William Maitland. Ed. by H.A.L. Fisher. Vol. III. P. 192.
изучение взаимодействий и взаимовлияний в истории. Многое предстоит сделать ученым историкам, и с каждым годом надо будет делать всё больше» *.
Таким образом, становление и развитие дисциплинарной истории и ее преподавание в крупнейших британских университетах Оксфорда и Кембриджа в первые десятилетия XVII - конце XIX вв., в оценке Ф.У. Мейтленда, сопровождалось рядом проблем: 1) недостаточным количеством профессоров, специализировавшихся преимущественно в области изучения исторического прошлого Англии и зарубежных стран: для большинства из них история являлась лишь одним из направлений научной деятельности; 2) низким уровнем дифференциации научных знаний, следствием которого являлось включение в контекст проблемного поля истории широкого круга сопредельных научных областей, затруднявших определение предмета исследования; 3) слабым уровнем корпоративной профессиональной общности британских историков вплоть до конца 1880-х гг.; 4) значительным дисбалансом национального кадрового состава профессорского корпуса не в пользу английских историков в университетах Оксфорда и Кембриджа; 5) недостаточным количеством лекций по истории в учебном процессе и его архаичной организацией, вследствие которой первостепенное внимание уделялось изучению древней истории и древних языков в ущерб современной (новой) истории; 6) неразвитостью системы финансовой поддержки преподавательской и исследовательской деятельности профессоров и молодых ученых (стипендии, поощрения); 7) слабым методическим обеспечением преподавания истории: «закрытостью» государственных архивов, отсутствием должного количества опубликованных исторических источников, малым количеством специальной учебной литературы по истории.
После инаугурационной лекции, раскрывающей состояние и перспективы развития научной и университетской судеб истории права в Англии, это была вторая крупная программа Ф. У. Мейтленда, посвященная другой, близкой ему сфере - развитию национальной исторической науки, проблемам ее институционализации, дисциплинарной специфике, преподаванию, актуальным потребностям, направлениям исследования, то есть, кругу профессиональных вопросов, понятных каждому университетскому преподавателю в XIX, XX, XXI веках.
2. Научная школа и «невидимый колледж» Ф. У. Мейтленда
«... я знал трех великих людей: это мой учитель в Москве - В. Ключевский, Т. Моммзен и ученый из Кембриджа»1. Эти слова принадлежат П.Г. Виноградову. Ученый из Кембриджа - Ф.У. Мейтленд, с которым П.Г. Виноградова долгие годы связывали узы дружбы и научного сотрудничества.
Ф.У. Мейтленд - Кембриджский ученый. Вся его научная деятельность была связана с университетом, самым маленьким его колледжем - Даунинг колледжем. Но, живя и работая в Кембридже, входил ли он в кембриджскую историческую школу или иную, либо занимал особое положение в европейском научном сообществе конца XIX - начала XX вв.? Есть и другие принципиально важные вопросы, нуждающиеся в осмыслении: о профессиональном статусе Ф. У. Мейтленда как ученого и дисциплинарной принадлежности его научной школы.
В отечественной и зарубежной исследовательской литературе однозначные ответы на эти непростые вопросы отсутствует. И не случайно. Масштабность личности, фундаментальность вклада в процесс познания прошлого, неопределенность научного статуса историка-юриста и не в последнюю очередь традиции российской исторической науки в области схоларной проблематики исключают категоричность суждений о месте Ф. У. Мейтленда в иерархической шкале: «течение», «направление», «школа». Между тем, определить его принадлежность к каждой из ее градаций - значит вписать творчество историка в определенную систему теоретико-методологических координат, идентифицировать с конкретной группой исследователей, установить «родовые» связи внутри этой группы, то есть, сделать его частью той или иной структуры и, следовательно, дать системную характеристику Ф. У. Мейтленду как ученому и как явлению в науке.
В середине 70-х гг. XX в. эта проблема в известном смысле решалась в труде Е.В. Гутновой «Историография истории средних веков»1 2,
1 Fifoot C.H.S. Frederic William Maitland. A Life. P. 9. (С. Файфут ссылается на профессора А. Кэмбелла из Эдинбургского университета).
2 Гутнова Е.В. Историография истории средних веков. 1-е изд. - М., 1974, 2-е изд. -М„ 1985.
в рамках четкой авторской схемы, содержащей дефиниции понятий «течение», «направление», «школа» Оперируя этой моделью, нельзя не прийти к выводу о том, что Ф. У. Мейтленд относился к категории историков антипозитивистского течения, критического направления, юридической школы. Такая характеристика творчества Ф. У. Мейтленда и отражает действительное положение вещей, и одновременно нуждается в существенном дополнении и уточнении.
Прежде всего, необходимо выяснить, что кроется за этими понятиями в интерпретации автора данного подхода, и как они соотносятся друг с другом применительно к Ф. У. Мейтленду и его творчеству. Несомненно, в первом случае речь идет о кризисе позитивистской теории и философии истории в европейской исторической науке и попытках его преодоления путем применения плюралистической парадигмы, органично включающей элементы неокантианства, ран-кеанства, позитивизма, и свойственной подавляющему большинству историков эпохи. Исследование исторических процессов на базе плюралистического синтеза роднит Ф. У. Мейтленда со многими его современниками: У. Стеббсом, Ф. Сибомом, Ф. Поллоком, М. Вебером, Дж. Б. Бьюри, У. Кеннингемом.
Классификация наследия Ф. У. Мейтленда по принадлежности к «направлению» сопряжена с большими трудностями, так как, помимо обнаружения «более компактных групп ученых» в качестве критерия «направления», Е.В. Гутнова выдвигает и их тесную связь между собой «не только общими методологическими принципами, но и их интерпретацией, а также общей тематикой и проблематикой своих работ»1 2. Руководствуясь указанными положениями, Е.В. Гутнова представляет Ф.У. Мейтленда как основателя критического направления в Англии3 и, по сути дела, единственного его адепта в британской историографии последних десятилетий XIX -начала XX вв. Внутренние противоречия, заложенные в, казалось бы, безупречном определении, применимом в практической плоскости, дают о себе знать едва ли не сразу: Ф. У. Мейтленд образует критическое направление в Великобритании на стадии его формирования и этапе раннего развития совершенно один. Тематика научных исследований явно обнаруживает его тяготение к континентальным
1 Гутнова Е. В. Историография истории средних веков. - М., 1985. С. 9-10.
2Гутнова Е.В. Историография истории средних веков. С. 9.
3Гутнова Е. В. Историография истории средних веков. С. 440.
европейским историкам политического, социально-экономического и историко-правового направлений, а методологические приемы сближают с немецкой исторической школой. Более того, само название «критическое направление» достаточно неоднозначно и заменяемо понятием «юридическая школа». Применительно к Ф.У. Мейтленду оба термина естественным образом взаимозаменяемы, что является подтверждением их условности.
Открытым остается и вопрос о профессиональном статусе британского ученого. Один из самых жестких и компетентных критиков Ф.У. Мейтленда кембриджский профессор С.Ф.Ч. Милсом выдвинул ряд аргументов, на мой взгляд, весьма неоднозначных, в пользу сохранения за Ф. У. Мейтлендом безусловного статуса юриста, историка права, но не историка в собственном смысле слова. С.Ф. Ч. Милсом весьма скептически отнесся к достаточно часто встречающейся в англо-американской литературе характеристике Ф. У. Мейтленда как «святого покровителя историков» (Patron Saint), то есть, практически канонизированного историка. Среди авторов, придерживавшихся такой точки зрения, С. Ф. Ч. Милсомом назван Дж. Элтон, четвертая глава книги о Ф.У. Мейтленде которого так и озаглавлена “Patron Saint”, правда, С. Ф. Ч. Милсом не упомянул название главы второй - «Историк» (The Historian)1, отсутствует также ссылка на работу американского исследователя Дж. Кэмерона, который посвятил этому вопросу специальную главу под названием «Мейтленд как историк»1 2.
С. Ф. Ч. Милсом, инициировавший вместе с П. Уормолдом установку и торжественное открытие мемориальной плиты в честь Ф.У. Мейтленда в Вестминстерском Аббатстве с надписью «Фредерик Уильям Мейтленд. Историк», и подготовивший речь, опубликованную позднее в журнале “The Journal”, поставил под сомнение правомочность закрепления этого статуса за Ф. У. Мейтлендом. Свою позицию он обосновал, ссылаясь на факты его биографии. Они, в принципе, известны, но их интерпретация заслуживает специального рассмотрения.
Прежде всего, С.Ф.Ч. Милсом обращает внимание на то, что Ф.У. Мейтленд «преподавал все направления частного права, и его
1 Milsom S. F.C. Maitland. Р. 268. Elton G. R. F. W. Maitland. - London. 1985. Chapter 4.
2 Cameron J.R. Frederick William Maitland and the History of English Law. -Norman University of Oklahoma Press. 1961. P. 3-25
опубликованные лекции “Equity” и сейчас иногда рекомендуют студентам, так как некоторые преподаватели считают, что приступающие к изучению английского траста, должны начать именно с этой работы Мейтленда. Сам Мейтленд в 1889 г. рекомендовал своим студентам начинать изучение земельного права с изучения трактата Блэкстоуна. Признание непригодной истории Блэкстоуна делает рекомендацию Мейтленда более поразительной»'.
Далее С.Ф.Ч. Милсом обвинил Ф.У. Мейтленда в неуважительном отношении к историкам и поставил под сомнение его авторитет как специалиста в области права: «Мейтленд уважал своих коллег-юристов1 2, он мало думал о своих современниках историках Кембриджского университета3, и думал о них, как о вечно враждующей между собой кучке (quarrelsome lot)4, и, когда ему была предложена должность Королевского профессора истории, он без колебаний отказался5. Историки давно мечтали вычеркнуть из списка юриста.... Этот чистый историк всю жизнь преподавал историю права в школах права, единственной аудитории, в которой о ней думали и ее изучали. Он никогда не говорил со своими коллегами-юристами, или не выходил за рамки дилетантского взгляда на право как свод правил. ...заблуждение Мейтленда состоит в его нездоровом утверждении, что только юрист может написать хорошую работу по истории права6. И это подтверждает точку зрения самого Мейтленда о том, что быть хорошим специалистом в области знания институтов права, значит, говорить вещи о праве, которые кажутся меняющими смысл до тех пор, пока вы не спросите, откуда они взялись, как они работают. Но это не те знания современных законов, которые нужны историку права, но понимание того, как работает право»7.
Среди аргументов С.Ф. Ч. Милсома фигурирует и расхождение в предметах исследования Ф.У. Мейтленда-юриста и «чистого» историка: «Мейтленд не играл по правилам современных историков,
1 Milsom S.F.C. Maitland. Р. 267.
2The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot, nos. 323, 348.
3The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot, no. 323.
4The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by С. H. S. Fifoot, no. 175.
5The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot., nos. 343, 348.
6Plucknett T. F.T. Early English Legal Literature. - Cambridge. 1958. The Law Quarterly Review. 1951. P. 13. Maitland’s Inaugural Lecture // C.P. Vol. 1. P. 493-494.
7Milsom S. F.C. Maitland. P. 267-268.
которые разрабатывают узкие темы в короткие периоды и концентрируют внимание на индивидах, имена которых составляют обширные указатели. Историк права, прежде всего, интересуется ситуациями или отношениями, или трансакциями, или правовыми процессами. Индексы имен не помогают в разработке этих вопросов.... Мейтленд тоже имел дело с индивидами, но они не вносились в индексы, так как не были реальными людьми. Они были конфликтующими интересами в той или иной ситуации, о которой говорило право. Как все преподаватели права, Мейтленд иногда проявлял непосредственность и находил слова для имен воображаемых героев. Иногда эти герои говорили в кавычках: одна эмоциональная тирада могла занимать 10 печатных строк (реальной целью была не предполагаемая аудитория XIII в., а теория XIX в.)»'.
Вердикт С. Ф. Ч. Милсома звучит как приговор: «Мейтленд может сохранить свой дилетантский статус, не скрываемый в его время, и не требующий подтверждения сегодня. О Мейтленде нельзя думать как о чистом историке (pure), историке в строгом понимании смысла этого слова» -’. С. Ф. Ч. Милсом говорит о времени жизни Ф. У. Мейтленда, сравнивая его ситуацию с известным средневековым принципом «закрытого цеха», когда мастера преграждали подмастерьям путь в мастера, и когда было немало добросовестных ученых с независимыми мнениями и мыслями, так называемых «проходных», «рисковых» фигур (have-a-go). С. Ф. Ч. Милсом утверждает, что в отношении Ф. У. Мейтленда уместнее говорить именно как о проходной, рисковой фигуре в естественной истории (have-a-go figure in natural history). «Мейтленд не умрет для юристов. Он основал историю их предмета, и это не просто часть социальной и экономической истории... это интеллектуальная история общества», «...историки средневековой Англии должны позволить Мейтленду умереть и возродиться снова, но с меньшими претензиями»3.
В исследованиях большинства других историков вопрос о профессиональном статусе Ф. У. Мейтленда так остро не ставится, и о нем, как об историке, говорится в утвердительной форме, как об установленном факте, не вызывающем сомнения. Г. Фишер, например,
'Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. 1898. Vol. 1. P. 623. MilsomS.F.C. Maitland. P. 268.
2Milsom S. F.C. Maitland. P. 268.
3Mllsom S. F.C. Maitland. P. 268, 269, 270.
приводит одно из известных высказываний лорда Актона, который говорил «о наших трёх Кебриджских историках, Мейне, Лайтфуте, Мейтленде,» каждый из которых был первооткрывателем в своей области, и имя каждого имеет значение для мировой истории. «Мейтленд не был консерватором как Мейн, или священником как Лайтфут; он был просто ученым историком (scientific historian), обладавшим исключительно открытым и беспристрастным умом, и почти уникальной отчужденностью от предубеждений сект или партий»
Конечно, не следует забывать, что по своей профессиональной подготовке Ф.У. Мейтленд был юристом и очень гордился этим, никто не обучал его как историка или историка права, но даже в этом случае в области права его интересовала история. Он провел годы, занимаясь юридической практикой, допуская мысль о возможном успехе в этой области; в любом случае, он был более знающим юристом, чем его отец и дед. Он занимал должность профессора права, регулярно читал лекции для студентов-юристов, и как член юридического факультета был известен в университете.
Дж. Элтон, подводя итог своему анализу научного наследия Ф.У. Мейтленда, пришел к выводу, что «в итоге мы пришли к настоящему Фредерику Уильяму Мейтленду, историку, который прошел путь от изучения метафизики к изучению права, до того как он обратился к истории». «История не только отвечала его поиску призвания, но направляла его жизнь и сформировала его ум. Историк в Мейтленде превосходил философа и юриста, ...многие современные историки... нуждаются в своем Мейтленде»1 2.
Сложным и неоднозначным в историографии является также вопрос о научной школе Ф.У. Мейтленда. Достаточно устоявшееся мнение о том, что Ф. У. Мейтленд не оставил после себя научной школы и учеников априори маловероятно. Для ученого такого масштаба и эрудиции, это почти противоестественно. Исследователи пытаются объяснить этот факт по-разному. Одни - исключительно большой загруженностью Ф. У. Мейтленда в университете и вне его, другие - состоянием здоровья, мешавшего его карьере 3.
1 FisherН. A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. P. 174.
2Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 14, 17-18.
3Bell H.E. F. W. Maitland. A Critical Examination and Assessment. P. 144. Pollock F. F. W. Maitland. P. 402.
Вряд ли это может являться исчерпывающим и удовлетворительным аргументом, хотя невозможно полностью игнорировать экзистенциальный фактор - действия личности, обусловленные продолжительной и изнурительной болезнью легких, других негативных показателей здоровья, которые обрекали Ф. У. Мейтленда на вынужденное отсутствие в университете обычно зимой и осенью, когда он по рекомендации врачей находился на Канарских островах, живя, по его словам, растительною жизньюОстро ощущая предельность отпущенного ему времени, Ф.У. Мейтленд, естественно, стремился максимально сконцентрироваться на главном для него - исследовательской работе. Но это обстоятельство не служило препятствием для безукоризненного выполнения Ф.У. Мейтлендом его непосредственных обязанностей университетского профессора - работы за кафедрой в аудитории, чтения лекций, обучения студентов и тесного общения с ними, в процессе которого и рождались условия для формирования научной школы.
Вопрос «ученичества» в университете, проблема учителей и учеников в научной школе, никогда не решались и не решаются просто, механически. Из сотен студентов, слушающих лекции профессора по обязанности, лишь единицы, быть может, десятки, становятся учениками в подлинном понимании смысла этого слова. Многие осознают свою причастность к учителю и школе спустя годы. Иные обретают своего учителя в далеком и близком прошлом, в его книгах. У каждого свой путь в «ученики». Но, несомненно, счастливы те, что нашел своего учителя в студенческие годы и имел возможность непосредственного и продолжительного обучения, ученичества. Я бы сказала, что есть «классические» и «неклассические» ученики. У Ф. У. Мейтленда были и те, и другие.
Университетские миры в разных странах живут по своим, но очень схожим, законам. Их столько, сколько университетов. Неповторимые в своей истории и традициях, они похожи цикличностью ритма учебного процесса и неизбежной сменой поколений профессоров и студентов, сообщества которых распадаются на автономные средовые миры со своей типичной атмосферой и правилами общежития. У каждого мира свои кумиры и аутсайдеры, ранжированные, как правило, не по ученым степеням, званиям, количеству публикаций и семестровым оценкам. Единение этих двух внутренних, весьма ГРо//осй Л F.W. Maitland. Р. 403.
дистанцированных, университетских миров - профессорского и студенческого - происходит формально в аудитории и библиотеке, неформально, в том случае, если/когда между преподавателем и студентом возникают доверительные отношения, атмосфера творческого союза, заинтересованности, когда есть ядро притяжения, личность, обладающая авторитетом, способная сплотить вокруг себя талантливых, незаурядных, целеустремленных, мыслящих нестандартно. Поэтому в отношении Ф. У. Мейтленда следует поставить вопрос не о том, создал ли он научную школу, а о конфигурации этой школы.
; Конечно, Ф. У. Мейтленд создал свою школу, но она не укладывается только в традиционные рамки формальной. Дж. Кэмерон прямо писал, что он «не был основателем какой-либо формальной школы» *. Как каждый английский профессор, он был, скорее, учителем начинающих ученых, нежели студентов, которые взяли у него лишь малую часть тех знаний, которые он мог и хотел им дать. Быть может, ему не доставало покровительственности по отношению к студентам. Он остался в памяти современников как мягкий, добрый и, вместе с тем, властно-авторитарный профессор в общении со студентами, занимавшимися исследовательской работой. По складу характера ему было легче найти общий язык с коллегами и сверстниками, нежели с теми, кто только пробовал свои силы в науке1 2. Эту же особенность Ф. У. Мейтленда-преподавателя подчеркивал и Дж. Элтон: «Как лектор и профессор, он никогда не занимался надзором, супервизорством над выпускниками колледжа: он читал лекции и к тому же оказывавшие очень сильное влияние»3.
Ф. У. Мейтленд был учителем в высоком смысле слова, и у него были ученики, имена которых хорошо известны в академических кругах, и не только Великобритании. Возможно, их было не так много, как следовало ожидать, но это мнение будет справедливым лишь в том случае, если мы имеем в виду непосредственно обучавшихся под руководством британского историка, без учета дистанционного и пролонгированного эффекта воздействия его влияния как учителя.
Так, по утверждению Дж. Элтона, Ф. У. Мейтленду, у которого было много друзей, не хватало учеников в период его работы в Кембридже, хотя даже тогда они у него были на двух континентах. Говоря
1 Cameron J. R. Frederick William Maitland and the History of English Law. P. 23.
2Bell H. E. F, W. Maitland, A Critical Examination and Assessment. P. 144.
3Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 99.
об общепризнанной ученице Ф.У. Мейтленда М. Бейтсон, которую, порой, считают его единственной ученицей', Дж. Элтон подчеркнул долгосрочный характер его обучающего воздействия, признав тем самым и свою причастность к его школе: «Многие из нас не могут не завидовать ей (М. Бейтсон. - Т. С.), получившей свое научное направление еще при жизни Мейтленда; мы получили его от Мейтленда уже после его смерти, спустя 80 лет»* 2. Дж. Элтон развивает ту же мысль и в отношении А. Макфарлейна, известного современного кембриджского антрополога и социального историка, который никогда не слышал лекций Ф. У. Мейтленда, но считал себя его учеником, и прямо называет его «самым последним из череды благодарных учеников Ф.У. Мейтленда»: «Для Мейтленда университетское изучение истории значило многое, потому что оно давало очень необходимую подготовку для историков, которым следовало оказать помощь для надлежащего выполнения их обязанностей. За последние сто лет разные люди могли научиться у Мейтленда тому, как это делать хорошо, даже если их успехи не достигали того стандарта, который он установил для себя. ... Разумеется, прежде всего, историки средневековой истории нашли в нем учителя, которому могли следовать, но, конечно, не только они и не только те, кто встречался с ним в свои студенческие годы»3.
Среди непосредственных учеников Ф. У. Мейтленда, прежде всего, выделяется М. Бейтсон, пожалуй, самая известная женщина-ученый в Англии в области средневековой истории и лучшая ученица Ф. У. Мейтленда4. В выборе темы и методов исследования (круг научных интересов М. Бейтсон ограничивался, главным образом, историей городского права; вслед за Ф. У. Мейтлендом она отдавала предпочтение гарнизонной теории происхождения английских городов) сказалось сильное влияние ее наставника, под впечатлением труда которого «Книга Страшного суда и то, что вне ее» М. Бейтсон заинтересовалась средневековой урбанистикой. Принято считать, что исследования ученицы Ф. У. Мейтленда внесли существенный вклад в изучение истории английских городов и пролили свет на многие
‘Дж. Кэмерон утверждает, что М. Бейтсон была единственной ученицей Ф. У. Мейтленда, которая являлась его прямой последовательницей. -Cameron J. R. Frederick William Maitland and the History of English Law. P. 23.
2Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 1, 101.
3Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 100-101.
ЛСавинА.Н. Памяти Мэтланда. С. 91.
спорные вопросы1. Ф.У. Мейтленд высоко ценил ее профессиональную подготовку, деловые качества, неиссякаемую работоспособность. В декабре 1906 г. он посвятил памяти М. Бейтсон трогательные строки в “The Athenaeum”, отмечая, что он всегда поражался «ее энергии и усердию, с которыми она занималась сбором необходимых материалов..., способности видеть большие исторические проблемы, здравомыслию и трезвости суждений»1 2.
Среди тех, кто имел основание считать себя учениками Ф. У. Мейтленда, называют также Э. Кэм, занимавшуюся изучением истории суда в Лондоне. Она лучше других понимала истоки приверженности Ф. У. Мейтленда правовым проблемам и его любовь к Сотенным свиткам: в них нашли отражение результаты непосредственной деятельности людей, и сами они представляли собой широкую панораму жизни средневековой Англии3. С. Файфут называет ее преданным науке исследователем и верной ученицей Ф. У. Мейтленда. Ее жизнь, прошедшая в счастливом окружении людей средневековья, и оборвавшаяся на заключительном этапе работы над рукописью о Лондонском суде4 5, являлась ярким примером беззаветной любви к истории английского права, «делающей человека счастливым на всю жизнь», как говорил Ф. У. Мейтленд в своей инаугурационной лекции.
Учеником Ф.У. Мейтленда был также выпускник Оксфорда, шотландец по происхождению, Р. Рейт, который стал первым профессором кафедры шотландской истории и литературы, открытой в университете Глазго в 1913 г. Подобно коллегам в Эдинбургском университете, Р. Рейт стремился упрочить положение курса по истории Шотландии в учебных планах и организовать специализацию студентов по этому предмету6.
А. Н. Савин, признанный ученик П. Г. Виноградова по Московскому университету, своим учителем считал также и Ф. У. Мейтленда, с которым встречался в Англии, где находился в научных командировках, собирая материалы для своих диссертаций - магистерской,
1 Poole R.L. Mary Bateson // The English Historical Review. Vol. XXII. № LXXXV. P. 65.
2MaitlandF. W. Miss Mary Bateson // The Athenaeum. 1906. P. 736. Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 101.
3Fifoot C.H.S. Pollock and Maitland. P. 18.
4Fifoot C.H.S. Pollock and Maitland. P. 18.
5Зверева Г. И. Британская историография в контексте академической куль-
туры XX в. С. 62.
а затем докторской. Консультируясь у Ф. У. Мейтленда по вопросам английского права, А. Н. Савин проникся глубоким уважением к его энциклопедическим знаниям и был очарован его простотой в общении и доброжелательным отношением: «Целая вечность отделяла его от меня. Но он совершенно свободно приспособился к моему уровню, и я сразу почувствовал себя с ним легко, хотя мне не совсем чужд „пафос расстояния". Если даже короткие и редкие встречи с ним врезывались в ум, то, конечно, счастливы были люди, которым выпало на долю работать долгое время под руководством такого учителя»1.
Дж. Шотвелл, впоследствии известный профессор истории и международных отношений Колумбийского университета, учившийся в Кембридже, оставил исключительно яркие и живые воспоминания о лекторском мастерстве Ф. У. Мейтленда, о Мейтленде - учителе и наставнике. По его словам, Ф. У. Мейтленд производил сильное впечатление на тех, кто его слушал. Он был всегда убедителен, его слова пробуждали мысль, его лекции были тщательно подготовлены, отличались глубиной и искрились юмором даже в самые драматические периоды его жизни. Студенты говорили о его способности создавать историческую атмосферу и «вдыхать жизнь в мертвые кости». Он обладал удивительным даром передавать слушателям свой энтузиазм и увлеченность предметом изучения. Ф.У. Мейтленд читал лекции по английскому праву как средневековый монах, ведающий о чуде. Его высокая, иссушенная болезнью фигура, находилась в постоянном движении, свидетельствовавшем о воодушевлении лектора. Когда он говорил о развитии права, его голос звучал в ритме литургии. В кульминационный момент рассказа он делал юмористические замечания, и тогда в глазах вспыхивали искорки веселья, хотя лицо оставалось серьезным и сосредоточенным. Немногие из студентов не делали записи, лекции были слишком интересными1 2. Дж. Шотвелл вспоминал, что помимо традиционных лекций, Ф. У. Мейтленд проводил неформальные занятия с небольшими группами студентов, которые он сам называл семинарами, по палеографии, средневековому письму (рукописям), чтению средневековых грамот и других видов документов3.
Г. Фишер приводит воспоминания одного из студентов Ф. У. Мейтленда, выразительно характеризующие силу воздействия его
1 Савин А.Н. Памяти Мэтланда. С. 92-93.
2 Schuyler R.L. F.W. Maitland Historian. P. 16-17.
3 Schuyler R.L. F.W. Maitland Historian. P. 16-17.
лекторского слова: «Его метод чтения лекций был глубоко индивидуальным. Он старательно записывал лекции и читал их медленным понятным и выразительным голосом, настолько медленно, что было возможно делать очень полные записи, и с таким осознанием каждого слова и интонацией, спокойным и неожиданным юмором, ...что слушатели никогда не уставали, и один из них написал, что Мейтленд заставлял тебя чувствовать, что история права в XII веке была тем единственным смыслом, ради которого стоило жить»'.
Другой ученик Ф. У. Мейтленда - Л. Алстон, издатель труда сэра Т. Смита, “De Republica Anglorum”, спустя годы вошел в круг друзей Ф. У. Мейтленда, знал его близко и восхищался им «не только потому, что он крупнейший английский историк, но и человек высокой добродетели, благородного характера и удивительного личного обаяния»1 2.
Знаменитый Дж. М. Тревельян, питомец Кембриджа и восторженный почитатель Ф. У. Мейтленда в студенческие годы и в пору зрелости, говорил, что «Мейтленд умел использовать средневековое право как инструмент для изучения мышления людей того времени и реконструкции природы средневековых институтов»3.
Студенчество Г. А. Холлонда, профессора английского права, почетного члена Линкольне Инн, вице-президента Тринити колледжа Кембриджского университета, выпало на последние годы жизни Ф. У. Мейтленда. Юридический курс, на котором он учился, слушал лекции профессора в 1905 г. Эти лекции учили не только праву, но были подлинными уроками человеческого мужества, силы воли, ответственности и чувства долга. «Я вспоминаю 1905 г., когда я, отвергнув классические языки ради права, сидел в аудитории нового здания Юридической школы и страдал, видя, как Мейтленд, задыхаясь, прерывает лекцию, и боль пронизывает его изборожденное морщинами лицо. Моя память о его личном, человеческом обаянии пробуждает во мне
1 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 64.
2Bell H. E. F. W. Maitland. A Critical Examination and Assessment. P. 1-2.
^Trevelyan G.M. Autobiography and Other Essays. - London. 1949. P. 16. «В последние десятилетия века Кембридж дал миру великих людей науки, подобных Клерку Максвеллу, Рейли и молодому Дж. Дж. Томсону, в то время как архидиакон Каннингхэм закладывал основы экономической истории, а блестящий гений Мэтланда исследовал мышление средневековых людей на основе изучения их законов». - Тревельян Дж. М. История Англии от Чосера до королевы Виктории. - Смоленск. 2001. С. 594.
ответственность, которую испытывает каждый, читающий его труды и подпадающий под влияние его интеллекта»
С гордостью и признательностью говорил о своем учителе сэр У. Холдсуорт: «В век великих историков, я думаю, что Мейтленд был величайшим; я думаю, что он был также величайшим юристом своего времени; Англия не знает равных ему историков права»1 2.
У. Бакленд, не считавший себя учеником Ф.У Мейтленда в формальном академическом смысле, так как уже завершил обучение к моменту его возвращения в Кембридж, и не мог слушать его лекции, тем не менее, утверждает, что научился у Ф.У. Мейтленда гораздо большему, чем могут дать любые лекции. «Он был таким человеком, у которого нельзя было не научиться чему-либо, поговорив с ним пять минут»3.
Так, У. Бакленд среди наиболее характерных личностных черт, присущих Ф. У. Мейтленду, и притягивавших к нему людей, выделяет его «личное обаяние», «грациозную, изящную и хрупкую фигуру, подвижные привлекательные черты лица, которые впечатляли мгновенно». Особенно он выделяет лицо Ф.У. Мейтленда. Когда он говорил, «... он выглядел молодым человеком, хотя ему было около пятидесяти лет; его лицо было покрыто сетью мелких линий, слишком привлекательных и деликатных, чтобы назвать их морщинами, и усиливавших общее впечатление от силы его интеллекта и глубины предмета, о котором он говорил». Все нюансы эмоций его речи отражались на его лице и в его «прекрасных глазах»4. Из монографии о Ф. У. Мейтленде Дж. Р. Кэмерона мы узнаем, что ученицей британского историка являлась известная американская исследовательница Б. X. Патнэм (1872-1960), профессор Колумбийского университета, специализировавшаяся на изучении правовой и административной истории средневековой Англии. Именно ей Дж. Р. Кэмерон посвятил свою книгу о Ф. У. Мейтленде, в посвящении которой Б. X. Патнэм названа «ранней последовательницей Ф. У. Мейтленда, дополнившей в своих трудах его великие исследования в области правовой истории Великобритании в средние века»5.
1 Holland ЯМ. A Memorial Address. Selden Annual Lecture 18-th March 1953. P. 4.
2SchuylerR.L. The Historical Spirit Incarnate: Frederic William Maitland. P. 322.
3Buckland W. W. F.W. Maitland. P. 281.
< Buckland W. W. F.W. Maitland. P. 290, 298.
''Cameron J.R. Frederick William Maitland and the History of English Law. -Norman University of Oklahoma Press. 1961. Б.Х. Патнэм (В. H. Putnam),
Многие ученики, прямые и «отдаленные» последователи Ф. У. Мейтленда - М. Бейтсон, Дж. М. Тревельян, Э. Кэм, Дж. Шотвелл, Р. Рейт, У. Холдсуорт, Л. Алстон, А. Н. Савин, У. Бакленд, А. Баллард, А. Поллард, Ф. Стэнтон, Д. Дуглас, А. Е. Леветт, Дж. Джойлифф, Дж. Элтон, А. Макфарлейн - стали известными историками. Хотя он воспитал и подготовил немало известных специалистов в области права -Г. Холлонда, например.
Среди учеников Ф. У. Мейтленда историков было много больше, Нежели юристов.
' Итак, у Ф. У. Мейтленда были ученики, сам факт наличия которых еще не является гарантией и свидетельством существования научной школы. Что может служить объединительным принципом становления и функционирования научной школы, причастность к которой возможна и обязательна для учеников столь разных поколений и даже специальностей?
Прежде всего - неординарная личность учителя.
Если подойти к содержанию понятия «школа», опираясь на исследования специалистов в области схоларной проблематики последних лет, то школу Ф. У. Мейтленда можно назвать лидерской и дистанционной с пролонгирующим действием.
Определение дисциплинарного статуса научной школы Ф. У. Мейтленда связано с необходимостью осмыслить его место в британском и европейском научном сообществе второй половины XIX -начала XX вв. Основное внимание здесь следует уделить личностному аспекту: разносторонности научного дарования Ф. У. Мейтленда и множественности граней его научного статуса - историк, юрист, медиевист, новист, историк английского средневекового права, исследователь позитивного права современной ему Великобритании, историк конституционной истории Англии, теоретик права, философ, лингвист, историограф.
Наследие Ф. У. Мейтленда столь же разносторонне, как многогранен его талант исследователя. «Чтобы оценить заслуги Мейтленда, следует привлечь экспертов в области юриспруденции, экономики,
как ученица и последовательница Ф. У. Мейтледа, вероятно, разделяла его основные исследовательские подходы и приемы, и, скорее всего, являлась представительницей критического направления в американской историографии, но, поскольку ее творчество мною в настоящее время не изучалось, считаю возможным указать ее труды в разделе «Литература».
конституционной и церковной истории», - справедливо отмечал Т. Ф.Т. Плакнетт1. По мнению Г. Холлонда, лекции Ф.У. Мейтленда оправе справедливости, опубликованные посмертно, снискали ему репутацию выдающегося современного юриста, признанного судьями Суда Лорда-канцлера1 2. Если мы попытаемся без ущерба для содержания объединить все грани научного наследия Ф. У. Мейтленда в единый комплекс, то итог будет таковым: Ф. У. Мейтленд - историк Англии V-XIX вв., изученной им с позиций юридического подхода, на основе правовых источников, расширивших источниковую базу исторических исследований, и существенно обогативших национальную государственно-правовую и социально-экономическую историю.
Как правило, ориентирами для определения места ученого в профессиональном и интеллектуальном сообществе его времени выступают критерии «течения», «направления» и «школы», в череде которых наиболее надежным служит последний.
Сущность научной школы Ф. У. Мейтленда невозможно определить односложно. Это была юридическая школа по критерию профессиональной подготовки ее лидера и источниковой базе. По основной исследовательской стратегии, ведущему методу, это была школа критической историко-правовой герменевтики. Наконец, научная школа Ф. У. Мейтленда - историческая школа, воспитавшая блистательную плеяду британских историков, исследования которых, как и ее лидера, внесли без преувеличения огромный вклад в развитие английской и европейской исторической науки.
Гармонизирующее значение научной школы Ф. У. Мейтленда в системе антипозитивистского течения и критического направления определяется тем, что в основе ее лежала герменевтика как метод - совокупность приемов, способов, алгоритмов достижения поставленной цели и как теория интерпретации, понимания, истолкования, располагавшая большими методологическими возможностями. И течение, и направление, и школа, в русле которых развивалось творчество Ф. У. Мейтленда, имели общий вектор, цели, единую парадигмальную основу - поиск новых научных подходов к осмыслению исторического прошлого, основанных на преодолении традиционного его восприятия в рамках устоявшихся концепций и терминов. Отсюда - синтез
1 Plucknett T.F.T. Maitland’s View of Law and History. P. 179.
2Holland H.A. F.W. Maitland. A Memorial Address. Selden Society Annual Lecture. March. 1953. P. 4.
наиболее жизнеспособных научных теорий, методологий и методов, и поиск нового интерпретационного механизма, который не мог быть иным, нежели критическим.
Возможен и иной подход к изучению места Ф. У Мейтленда в интел-лектульной культуре и научном сообществе его времени - его приобщение к одной из традиционных университетских научных школ Великобритании XIX в. на основании группировки исследователей вокруг одного университета, как это сделал, например, П. Г. Виноградов, назвавший Ф. У. Мейтленда «ученым из Кембриджа».
Условность деления британской исторической науки на Оксфордскую и Кембриджскую исторические школы затрудняет определение однозначной принадлежности Ф. У. Мейтленда к одной из них. Действительно, по кругу научных интересов, исследовательской проблематике он тяготеет к Оксфорду; по роду деятельности и территориально - к Кембриджу, с которым была неразрывно связана его двад-цатидвухлетняя жизнь в науке, где он создал свои фундаментальные труды, читал многочисленные курсы лекций, руководил изданием английских средневековых источников в «Сельденском обществе», вел активную переписку с коллегами из разных стран мира, написал множество научных статей и рецензий, снискав прижизненное заслуженное признание международного сообщества историков.
Тем не менее, отечественная историография отказала Ф. У. Мейтленду в праве быть историком кембриджской исторической школы ’.
Так, постепенно о нем сложилось ошибочное представление как об ученом, стоящим особняком в историографическом пространстве и процессе британской исторической науки, в лучшем случае лишь по касательной имевшим отношение к кембриджскому сообществу ученых, и то хронологически и географически.
Попытки сделать столь неординарного исследователя, как Ф. У. Мейтленд, фигурантом конкретной, традиционной, формальной структуры малоэффективны. Более плодотворным, как представляется, может стать рассмотрение его деятельности в неформальном ключе, как ученого «незримого колледжа», «невидимого колледжа» европейской исторической науки, «членство» в котором не предписано извне и определяется исключительно стилем мышления, духовной
'Историография истории нового времени стран Европы и Америки / Под ред. И.П. Дементьева. - М.., 1990. С. 231-323. Зверева Г. И. Британская историография в контексте академической культуры XX в. С. 43, 49.
и интеллектуальной близостью. Развитие науки достигается отнюдь не формальной принадлежностью к определенной школе, а движением мысли, интеллекта, тончайшие нюансы которых могут быть доверены лишь избранным, поняты и оценены ими, тем, кто имеет авторитет, имя и признание научного сообщества, тем, кто способен опровергнуть или подтвердить правильность направления научного поиска. Этот круг подлинных единомышленников всегда строго избирателен и отчасти герметичен. Даже в век великих историков их было не так много в каждой из областей научных знаний, тем более в такой, как история английского права. Поэтому сфера личных контактов высоко котировалась и бережно охранялась людьми большой науки. Она была их достоянием, предметом особой гордости.
«Невидимый колледж» Ф. У. Мейтленда представляет собой разновидность неформального многоаспектного интеллектуального сообщества, объединяющего коммуникативную и содержательно-деятельностную составляющие с некоторыми элементами институциональных характеристик, вертикально-горизонтальной конфигурации. Сетевая схема, созданная Р. Коллинзом, по «вертикали» - от одного поколения к другому и «горизонтали» - среди современников, являющихся коллегами, союзниками или соперниками, описывает процессы общения между людьми, которые «транслируют прежний культурный капитал и превращают его в новую культуру», прослеживает цепочки учителей и учеников и рассматривает «способы, с помощью которых современники, молодые мыслители, входящие в интеллектуальное поле в одном и том же поколении, вырабатывают противостоящие друг другу позиции»'.
«Незримый колледж», как модель интеллектуально-профессионального сообщества, являлся типичной формой кооперации британских историков викторианской эпохи. Будучи неотъемлемой частью этого общебританского союза историков, Ф. У. Мейтленд вышел за его пределы и, преодолев притяжение национальной исторической науки, интересам которой служил самозабвенно, создал свой «незримый колледж», подчиненный его персональным, как исследователя, научным интересам и обусловленный ими. Если «невидимый колледж»
'Коллинз Р. Социология философий. Глобальная теория интеллектуального изменения. - Новосибирск. 2002, С. 32, 34. Репина Л.П. Историческая наука на рубеже XX - XXI вв.: социальные теории и историографическая практика. - М.: Кругъ. 2011. С. 382-384.
является своего рода неформальной научной школы, что не противоречит ее сущностным характеристикам, то эта школа Ф. У. Мейтленда была интернациональной и многопрофильной. Обширный круг ученых, с которыми он общался, включал представителей разных стран, школ и областей научных знаний: среди них были историки, правоведы, экономисты, филологи, философы1.
Специфика конфигурации «невидимого колледжа» стирала междисциплинарные, субординационные, возрастные и географические границы внутри международного сообщества ученых. Его равноценными членами были патриархи и начинающие, учителя и ученики, ученые различных научных течений, направлений и школ, работавшие и не работавшие в университетах. Заложенный в основу функционирования «невидимого колледжа» принцип геометрического равенства, равенства равных, равенства по достоинству, объединял в единую корпорацию тех, для кого наука являлась образом и делом жизни. Универсальными критериями принадлежности к интеллектуально-духовной общности «невидимого колледжа» являлись компетентность, профессионализм, преданность науке, нравственный потенциал. Ими руководствовался Ф. У. Мейтленд, формируя «своё» сообщество, «свой невидимый колледж», членами которого были: Дж. Актон, У. Стеббс, П.Г. Виноградов, С.Т. Карр, Л. Стивен, У. Кеннингем, Ф. Сибом, Э. Фримен, Дж. Фроуд, Ф. Поллок, Г. Сиджуик, Ч. Гросс, Г. Грей, Ф. Дж. Г. Дженкинсон, С. Ли, Ф. Либерманн, Г. Хэзлтайн, У. Бакленд, Дж. Раунд, Дж. Тейт, О. Холмс, У. Маркби, Р. Л. Пул, М. Бейтсон, М. Бигелоу, Дж. Б. Эймс, Дж. Б. Тэйер, Ф. Кейт-ген, С. Гардинер, Дж. Б. Адамс, Г. Фишер, А. Поллард, Г. Бонд, У. Уиттакер, Г. Джексон, А. У. Верралл и др.
Естественная подвижность очертаний и квалификационного состава «невидимого колледжа», обусловленная миграцией ученых даже в пределах британского сообщества, присуждением ученых степеней недавним выпускникам университетов, возникновение научных школ-диаспор, основатели и лидеры которых жили в других странах, открывала широкие горизонты коммуникации, способствовала распространению научного опыта, являлась гарантом открытости науки, препятствовала партикулярности и ее изоляции по национальному и схоларному признакам. Интеллектуальное братство ученых, скрепленное узами личных и творческих связей, рождающих потребность
1 См.: Приложение V.
в дискуссиях, обмене интеллектуальным капиталом, эмоциональной энергией, соперничестве за пространство внимания, долговременной интеллектуальной репутации при непрекращающихся спорах во многих поколениях1, независимо от того, как выстроена его внутренняя коммуникация по вертикали и горизонтали, является естественным и единственно возможным условием и состоянием развития науки.
На фоне многообразных по форме научных контактов Ф.У. Мейтленда - обмен идеями, университетские связи, коллегиальность в написании трудов, личные встречи, обширная переписка - отчетливо прослеживается его притяжение к Оксфорду, возникшее на подступах к научной деятельности и сохранившееся в годы обретенного признания и авторитета. Известно, что в 1884 г. Ф. У. Мейтленд стал лектором английского права Кембриджского университета по ходатайству Г. Сиджуика, при его непосредственном участии и материальной поддержке. Профессор Г. А. Холлонд утверждает, что Г. Сид-жуик убедил руководство университета учредить лектуру специально для Ф.У. Мейтленда на средства от его благотворительного пожертвования, из фонда которого Ф. У. Мейтленд в течение четырех лет получал вознаграждение по 300 фунтов стерлингов ежегодно. Эти сведения подтверждают Г. Белл и У. Бакленд* 2. Но годом ранее, в 1883 г., Ф. У. Мейтленд предпринял безуспешную попытку получить ту же лектуру в Оксфорде3.
Оксфорд стал его первым выбором неслучайно. Ведь именно Оксфорд славился выдающимися историками и юристами, которых Ф. У. Мейтленд глубоко почитал. Там работали Э. Фримен, Дж. Фроуд, С. Гардинер, М. Крейтон, У. Стеббс, с трехтомной «Конституционной историей
'Розов Н. Сказка сказывается и о нас. (Об основных понятиях и подходе к анализу интеллектуальной стагнации в книге Р. Коллинза «Социология философий») // Alma Mater. 2002. № 8. С. 45.
2Holland Н.А. A Memorial Address. Selden Annual Lecture 18-th March 1953. P. 12; Bell H.E. F.W. Maitland. A Critical Examination and Assessment. P. 4. У. Бакленд говорит, что лектура по английскому праву была учреждена на пять лет. Он очень высоко оценивает «благородный поступок» «благородного человека» Г. Сиджуика, понимавшего, что, если Ф.У. Мейтленд займет официальную должность, университет его уже не потеряет снова. -Buckland №.№ F.W. Maitland. P. 280.
3Holland H.A. A Memorial Address. Selden Annual Lecture 18-th March 1953. P. 11; Hanbury H.G. The Vinerian Chair and Legal Education. - Cambridge. 1958. P. 101.
Англии» которого, опубликованной в 1874-1878 гг., Ф. У. Мейтленд к тому времени был уже знаком. Спустя годы Ф. У. Мейтленд охотно принимал приглашения читать лекции в Оксфорде, где его считали своим.
Так, осенью 1897 г. он выступил в Оксфорде с Фордовскими лекциями (Ford Lectures), учрежденными незадолго до этого. Он выступал после С. Гардинера, который открывал их в годом раньше. По свидетельству современников, С. Гардинер прочитал спонтанную, импровизированную лекцию «Место Кромвеля в истории». Ф. У. Мейтленд представил серьезные, бережно подготовленные и оформленные письменно лекции «Сельская община и город», посвященные теме, которая, по мнению многих, с трудом могла бы удержать аудиторию. Обычный человек не интересуется правом и еще меньше метафизикой средневекового права, но большая и постоянная аудитория слушала Ф. У. Мейтленда с интересом. Когда и как город стал корпорацией? Кто владел городскими полями? В каком смысле средневековый город был землевладельческой общиной? Что имел в виду король Джон, когда пожаловал виллу Кембриджа горожанам и их наследникам? -всё это были узкоспециальные проблемы, малоизученные в науке.
В декабре 1906 г., когда Ф. У. Мейтленд последний раз отправился в свою «ссылку» на Канары, среди приглашений пяти знаменитых университетов для чтения лекций, о которых он уже не мог узнать (приглашения пришли, когда Ф. У. Мейтленд скончался. - Т. С.), поступило приглашение и из Оксфорда, где он должен был прочитать Romanes лекцию *.
Ф. У. Мейтленд ссылался на ученых Оксфорда, в последний раз выступая с докладом на заседании Кембриджского клуба в 1901 г., укоряя кембриджцев в незначительности вклада в развитие теоретической юриспруденции по сравнению с оксфордскими коллегами.
С оксфордскими корифеями исторической науки исследователи последующих поколений сравнивали Ф. У. Мейтленда, справедливо указывая, что, несмотря на их талант, достижения и заслуги, каждому было чему поучиться у Ф. У. Мейтленда. По сравнению с Ф. У. Мейтлендом, Э. Фримену недоставало глубины и проникновенности, С. Гардинеру - формы и искусности выводов, Дж. Фроуду - исторической
1 Другими были приглашения из Гарвардского, Колумбийского и Чикагского университетов. - Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. P. 173.
скрупулезности и беспристрастности, М. Крейтон - слишком был склонен к парадоксам и нечеткости в исследовании, У. Стеббс -слишком неуклюже излагал абстрактные идеи по-английски и неожиданно мог проявить робость или ограниченность1. В Оксфорде состоялась знаменательная встреча Ф. У. Мейтленда с П. Г. Виноградовым. Ученый Оксфордского университета написал первую биографию Ф. У. Мейтленда* 2.
По инициативе профессоров и студентов университета Оксфорда после смерти Ф.У. Мейтленда была создана специальная научная библиотека по праву и социальной истории, которая получила название Библиотеки Мейтленда (the Maitland Library), и была связана с кафедрой юриспруденции, руководимой тогда профессором П.Г. Виноградовым. Библиотеке Мейтленда было выделено помещение в центральной части колледжа, где и сейчас студенты могут найти личную копию «Книги Страшного суда», принадлежавшую Ф.У. Мейтленду, и много других томов из его личной библиотеки, на страницах которых остались сделанные им пометки. Ф. Сибом подарил Библиотеке Мейтленда любимый манускрипт ученого (manuscript of the Denbigh Cartulary). «Всё это станет достойным вкладом в увековечение памяти Университетом, где он мог быть, но не был, оставшись приемным сыном (ап adopted son)»3.
Но Кембридж, который Ф. У. Мейтленд любил, «любил каждый его камень»4, был его Alma Mater. И проблемы и заботы Кембриджа были его проблемами и заботами. Став профессором Даунинг колледжа, Ф. У. Мейтленд быстро сблизился с коллегами, среди которых были его сокурсники по Тринити колледжу (К. Кенни), и особенно -с ректором, доктором Алексом Хиллом, к которому испытывал теплые чувства привязанности и уважения. Зная, в каком затруднительном материальном положении находился Даунинг колледж, Ф.У. Мейтленд безвозмездно в течение трех лет фактически выполнял обязанности престарелого ректора, делая все возможное, чтобы сбалансировать бюджет колледжа. Доктор Хилл вспоминал: «Когда в 1888 г.
' Smith A. L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. P. 52.
2Smith A.L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. -Oxford. 1908.
3 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 174.
' Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 63.
Мейтленд был избран Даунинг профессором английского права, коллеги, зная его привязанность к Тринити, сомневались, сможет ли он адаптироваться в маленьком колледже. С момента его избрания все сомнения рассеялись. С присущей ему рыцарственностью, он принял свои обязанности и перевыполнял их. Его преданность колледжу превосходила нашу. Он был готов превзойти всех членов Даунинг колледжа»1. Опыт и знания Ф. У. Мейтленда в области юриспруденции, его взвешенные суждения и советы имели неоценимое значение в решении проблем колледжа и университета в целом.
Личное обаяние, харизма делали Ф. У. Мейтленда центром притяжения. Он умел дружить и высоко ценил своих друзей.
С. Г. Батчер, который жил в Кембридже и работал в том же колледже, что и Ф. У. Мейтленд, вспоминал о нем от имени друзей, знавших его лучше других: «Когда они (друзья. - Т. С.) думали о нем, то в первую очередь вспоминали о приятном общении, о друге, обладавшем гениальной способностью дружить. Они думали о его юморе, которым были пронизаны его работы и выступления..., они вспоминали о его скромности, ...шарме и его искренней душевной обходительности»1 2.
Г. Фишер среди близких друзей Ф. У. Мейтленда называет Г. Сид-жуика, его старого учителя философии; А.У. Верралла, с которым Ф. У. Мейтленд был дружен еще в Тринити, и который работал с ним в адвокатской корпорации Линкольнз Инн; К. Кенни, университетского друга Ф. У. Мейтленда, юриста уголовного права; Дж. У. Про-теро, который выполнял основную работу по обучению истории в университете; Г. Джексона, ставшего впоследствии профессором греческого языка; Р.Т. Райта, секретаря университетского издательства. Доктором А. Хиллом, ректором Даунинг колледжа, Ф. У. Мейтленд искренне восторгался. Он не ограничивался дружбой только с людьми своего возраста и круга. Его прямота, простота и юмор снискали ему доверие и уважение молодых людей, и очень скоро его имя стало одним из самых вдохновляющих среди преподавателей университета. Близкими были и отношения с лордом Актоном, который стал королевским профессором Новой истории в Кембридже в 1895 г. Они были очень разными, несмотря на то, что отсутствовали принципиальные различия в убеждениях и взглядах: Ф. У. Мейтленд -хрупкий и деликатный, его энергичное бледной лицо излучало юмор
1 Holland Я. Л. A Memorial Address. Selden Annual Lecture 18-th March. 1953. P. 21.
2 The Cambridge University Reporter. July 22. 1907. P. 1306.
и любознательность; Актон - массивный, сдержанный, неторопливый; но они понимали друг друга, и вскоре их объединил общий интерес к литературной деятельности ’.
По словам известного немецкого ученого Ф. Либерманна, «несмотря на его великие страдания, он питал глубокую симпатию к людям»1 2. Ф. У. Мейтленд притягивал к себе друзей, обладая гениальной способностью дарить дружбу, никогда не злоупотребляя ею в своих собственных интересах. «Ни один человек не имел столь преданных друзей и столь мало не эксплуатировал их». Его внимание к людям и доброе отношение к ним были поистине безграничны, и распространялись не только на друзей и коллег, но и студентов, которых Мейтленд хорошо знал или не знал вовсе3.
Ф. У. Мейтленд очень мало путешествовал. По достижении зрелого возраста он никогда не бывал в Европе, и за исключением вынужденных зимних поездок, вероятно, никогда не покидал Англию. Приглашение в Гравард в 1898 г. было с сожалением отклонено по состоянию здоровья. Ф. У. Мейтленд, как никто другой, знал историков Германии, Австрии и США. Такие многочисленные контакты были нормой жизни ученого того времени. Его переписка с такими учеными, как Дж. Рейдлих из Вены, Дж. Б. Адамс из Йеля, Дж. Ч. Грей, Ч. Гросс и Дж. Б. Тэйер из Гарварда, М. М. Бигелоу из Бостонского университета, глубоко уважаемыми людьми, которые пережили Ф. У. Мейтленда, но предшествовали ему в забвении, ставит его в центр авторитетной сети научного общения. Если он не мог путешествовать, они приезжали навестить его, в Кембридж или в Хорспулз4.
Хорошо известны поддержка и великодушие Ф. У. Мейтленда в отношении студентов и молодых исследователей. Если он видел, что молодому человеку нужно одобрение в его работе, к которой он относился серьезно, он находил в нем опору. Нетерпимый к ошибкам в научных исследованиях, Ф.У. Мейтленд прощал молодым и ошибки, и даже невежество. В этой связи У. Бакленд вспоминал, как в одном из писем Ф. У. Мейтленд задал ему вопрос по римскому праву, который показался У. Бакленду простым, и он дал на него ответ, как ему казалось,
1 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 63. 104.
2Holland H.A. AMemorial Address. Selden Annual Lecture 18-th March 1953. P. 23.
3 Buckland W. W. F.W. Maitland. P. 279.
4Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 98.
правильный. Ф. У. Мейтленд поблагодарил его, не комментируя содержания ответа. Но через несколько дней У. Бакленд, прочитав вопрос снова, к своему стыду обнаружил, что упустил из вида его суть и фактически на него не ответил. С многочисленными извинениями он отправил письмо Ф.У. Мейтленду, в котором содержался развернутый ответ. Ф.У. Мейтленд поблагодарил его, никак не отреагировав на предыдущее недоразумение. «Не думаю, что есть очень много людей, которые бы воздержались от замечания в подобном случае», -заключил Бакленд1.
Ф.У. Мейтленд умел выстраивать отношениями с молодыми людьми, студентами и преподавателями, хотя многие откровенно его побаивались. У. Бакленд вспоминал, что «очень боялся его в то время, и мне стыдно признаться, что когда он (Ф.У. Мейтленд. - Т. С.) предложил мне написать небольшую работу, я отказался, не помню под каким предлогом. Настоящая причина, по которой я испытывал страх, состояла в том, что я боялся, что не сумею выполнить эту работу так, чтобы он остался доволен»* 2. Своим доброжелательным отношением Ф.У. Мейтленд «внушал любовь» своим студентам, сопровождавшуюся «без преувеличения глубокой привязанностью и преданностью». «Мы, молодые люди, благоговея перед Профессором, любили человека. После ухода Мейтленда, Кембридж стал совсем другим: некоторым из нас ... он казался невыносимым». «Невозможно было учиться у него и не любить его». Этими словами У. Уиттакера У. Бакленд завершил свою лекцию о Ф. У. Мейтленде3.
Должность профессора обеспечила Ф. У. Мейтленду предоставление официального дома в Даунинг колледже. Колледж, расположенный вдали от «достопримечательностей» Кембриджа, и не представляющий ни исторического, ни архитектурного интереса, как считали многие кембриджцы, не привлекал внимания иностранных посетителей. Но в то время, когда там жил Ф. У. Мейтленд, выдающиеся юристы из многих далеких стран - Америки, Германии, Австрии, Франции - проходили «через неприметные ворота, ведущие с главной улицы в четырехугольный двор с прелестной рощей лип и вязов и двумя рядами зданий, построенных в позднегеоргианском стиле, расположенных на лужайке друг против друга». Один из таких
'Buckland W. W. F.W. Maitland. Р. 294.
2Buckland W. W. F.W. Maitland. P. 281.
3Buckland №. W. F.W. Maitland. P. 298, 299, 301.
гостей опубликовал свои впечатления: «В середине западной части этого ряда домов находился дом Мейтленда. Его кабинет представлял собой простую квадратную комнату, не полностью отданную праву или истории, и не заполненную фолиантами. Но было очевидно, что каждая книга на полках была избранной; не было бесполезной педантичной загроможденности. Чувствовалось присутствие критического суждения. Рабочая обстановка отражала характер ее хозяина...... Нетрудно представить себе Ф.У. Мейтленда в этой обстановке. «Он сидел в кресле с подлокотниками, с трубкой во рту и несколькими увесистыми фолиантами, ...читал и курил далеко за полночь, в глубокой задумчивости, не делая записей, но по-видимому, запоминая всё» *.
Биография Ф. У. Мейтленда богата примерами его доброжелательного отношения к людям, открытости дома и гостеприимства, которые надолго оставляли в памяти самые восторженные воспоминания о нем и его семье. Так, наш великий соотечественник П.И. Чайковский, находившийся в Кембридже 31 мая - 12 июня 1893 года по случаю присвоения ему звания почетного доктора музыки, в течение трёх дней гостил в доме Ф. У. Мейтленда, президента Музыкального Общества Кембриджского университета. Эти незабываемые дни он провел в обществе британского ученого, его супруги Флоренс и двух дочерей. В течение двух дней супруга Мейтленда и ее сестра Аделина музицировали для Чайковского. На прощание они прикрепили розу к его петлице и сфотографировались. «Очаровательные и восхитительные люди - и абсолютные руссофилы», - вспоминал П.И. Чайковский о Ф. У. Мейтленде и его семье* 2.
В доме Мейтлендов существовала довольно распространенная в академическом сообществе традиция давать обед в честь знаменитого коллеги, на который обычно приглашали не только именитых
'The Political Science Quarterly. Vol. XXII. No. 2. P. 287. Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 62-63, 179. По словам А. Макфарлейна, немногим удавалось держать в памяти так много «новых» фактов, но Ф. У. Мейтленд обладал чрезвычайно хорошей памятью. - The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 21.
2Frederic Maitland http://www.tchaikovsky-research.org/en/people/maitland_ frederic.html. Poznansky A. Tchaikovsky: The Quest for the Inner Man. 1991. P. 566 - 567. Сохранилось также одно письмо, написанное П.И. Чайковским Ф. У. Мейтленду 24 мая - 5 июня 1893 г. / Из писем П. И. Чайковского // Советская музыка. - М., 1965. № 9.
ученых, но и узкий круг студентов. Так, когда в Кембридж для получения почетной степени приехал Ф. Либерманн, в доме Ф. У. Мейтленда был дан обед, на котором присутствовали его некоторые студенты, в том числе У. Бакленд, который писал, что «у многих из них было мало шансов увидеть его (Либерманна. - Т. С.), разве что на больших собраниях»'.
Как истинный эстет, Ф. У. Мейтленд ценил хороший обед и ужин, особенно в последние годы жизни. У. Бакленд, много времени проводивший с Мейтлендами на Канарах, вспоминал, что участие Ф. У. Мейтленда в трапезе было «скорее, эстетическим, чем материальным». Он ел мало, но ценил «красоту хорошо сервированного стола, деликатесы, и его застольная беседа была всегда восхитительной»1 2. Умеренный в еде и спиртных напитках, Ф. У. Мейтленд одобрительно относился к виски. «Нельзя не согласиться с вердиктом Г. Фишера - “a nature of Angular charm and beauty”, - подвел итог Дж. Элтон3.
Глубоко преданный своей семье и формально лояльный в отношении расширяющегося круга друзей, Ф. У. Мейтленд в душе был очень частным, закрытым человеком. Он был человеком чести, хорошего юмора и бесконечной доброты. Как это свойственно закрытым людям, он использовал свой ум для выстраивания защиты, хотя и редко необходимой ему4.
О «закрытости» натуры Ф. У. Мейтленда также упоминал А. Мак-фарлейн5. Несмотря на то, что о нем написано несколько биографических исследований, опубликовано два тома его писем, трудно составить полный портрет Ф. У. Мейтленда как человека. Худой и изможденный, он был скромным и энергичным. Чтобы узнать о нем больше, следует изучать его многочисленные труды. Мы знаем о его «веселости» во время чтения лекций. По жизни и письмам он предстает честным и нравственным человеком. Он был либералом в политике; рано выступил в Кембридже в поддержку присвоения ученых степеней женщинам, был агностиком в религии; был предан своей семье, друзьям и студентам. Он был горячо любим своей семьей. Он был
1 Buckland Г. W. F. W. Maitland. Р. 281.
2Buckland Г. W. F. W. Maitland. Р. 281.
3The Letters ol Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. P. 213. Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 17.
4Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 17.
6The Making ol the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 20.
трудоголиком и, возможно, страдал полным упадком умственных сил (mental break-down) и помышлял о самоубийстве
Дар общения, внутренняя потребность в контактах с теми, кто серьезно занимался наукой в любых сферах, сделали Ф.У. Мейтленда гражданином универсального мира писем1 2 и автором многочисленных научных рецензий как средства установления «родовых» связей с людьми близкими ему не только по характеру деятельности, но и по духу. Между 1888 и 1906 гг. Ф. У. Мейтленд написал более 35 рецензий 3 на публикации английских и зарубежных ученых (Ф. Либерманна, Дж. Раунда, П.Г. Виноградова и других). Они пробуждали мысль и, несмотря на содержавшуюся в них критику, были преисполнены доброжелательного отношения, признания заслуг и вклада авторов рецензируемых работ в развитие науки. А. Н. Савин отмечал, что «английский ученый оппонент есть почти всегда джентльмен»4.
Рецензии, написанные Ф. У. Мейтлендом, действительно отличались изысканностью стиля, деликатностью и представляли собой образец профессиональной этики. Они имели огромное воспитательное значение. По отношению к равным себе он был беспощаден в критике недостатков и слабых мест. Так он полемизировал с Г. Мейном, У. Стеб-бсом, Ф. Сибомом, П. Г. Виноградовым, Дж. Раундом, Дж. Тейтом. Начинающих исследователей он считал своим долгом поддержать и ободрить, разумеется, при условии, что их работы не были лишены рационального зерна. «Он говорил о недостатках, но гораздо настойчивее выдвигал заслугу и указывал на связь самых специальных изысканий с основными очередными вопросами науки, умел вставить даже очень небольшой камешек в очень выгодную оправу. Но всего более
1 The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by С. H. S. Fifoot. P. 4.
2Pollock F. Frederic William Maitland. P. 419. См.: Приложения V, VI.
3 Согласно Дж. Элтону, 69статей и рецензий, написанныхФ.У. Мейтлендом, были опубликованы Г. Фишером в Собраниях сочинений Ф. У. Мейтленда. -Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 12. Дж. Кэмерон указывал, что Ф. У. Мейтленд написал рецензии на 33 книги, значительная часть которых была опубликована в историческом журнале “The English Historical Review”. -Cameron J.R. Frederick William Maitland and the History of English Law. P. 20.
4 Савин А.Н. Памяти Мэтланда. С. 91. По словам Дж. Элтона, Ф.У. Мейтленд написал ряд заметок, и все они демонстрируют одинаковые характеристики: великодушное признание достижений рецензируемого автора, прямое, но вежливое исправление ошибок и элегантная краткость. - Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 37.
ободряло то, что Мейтленд никогда не глядел на скромного новичка сверху вниз, всегда подходил к нему с простым и товарищеским словом участия. Только очень большая и очень фальшивая претенциозность могла сорвать с его рыцарских уст слово сурового осуждения, да и то лишь тогда, когда фальшивой теории улыбался успех, и она превращалась в известную литературную опасность»
Согласно П. Г. Виноградову, конструктивная критика Ф. У. Мейтленда демонстрировала “maxim, suaviter in modo, fortiter in re”1 2. Рецензии, написанные Ф.У. Мейтлендом, и его переписка с Р.Л. Пулом, редактором “The English Historical Review” в 1893-1906 гг.3, с которым он был особенно откровенен в последние годы жизни, позволяют составить представление о кодексе критики Ф.У. Мейтленда и характере коммуникативных связей в рамках «невидимого колледжа».
Темпы работы Ф.У. Мейтленда при сохранении высокого качества по-доброму удивляли его современников. Чем бы он ни занимался, изучал ли архивные материалы, тексты английских средневековых источников, писал ли свои исследования и рецензии, или читал книги, он делал это быстро. Ф.У. Мейтленд жадно искал и всегда находил интересные научные новинки, поглощая их с поразительной скоростью, молниеносно схватывая суть и глубоко проникая в содержание. Мнение о прочитанном формировалось практически тот час же, и он был готов говорить об этом. Но когда дело касалось письменной рецензии, подлежащей публикации в периодике, Ф.У. Мейтленд, сознавая ответственность, руководствовался несколькими принципами: прежде всего, он исходил из потребностей науки, затем учитывал возраст автора, особенности его характера (в том случае, если был знаком с ним лично или по публикациям), наконец, - обстоятельства написания рецензируемого труда. Как правило, первое впечатление об исследовании, представлявшем научный интерес (это Ф. У. Мейтленд обнаруживал сразу), было восторженным, даже если работа не была лишена недостатков; критические замечания возникали позднее. «Я всегда поражался тому, - писал П. Г. Виноградов, -что человек столь критического склада ума, так часто восхищался книгами, которые только что закончил читать»4.
1 Савин А. Н. Памяти Мэтланда. С. 91.
2 Vinogradoff Р. Frederic William Maitland. Р. 284.
3Переписка опубликована в “The Cambridge Historical Journal”. 1952. P. 318-351.
4 Vinogradoff P. Frederic William Maitland. P. 287.
Деструктивная критика никогда не была самоцелью. Для Ф.У. Мейтленда было очень важно, чтобы автор, особенно, если он молод, сохранил интерес к однажды избранной теме и, допустив неточность или даже ошибку, вернулся к ней вновь. Поэтому к начинающему исследователю он был одобряюще снисходителен: «...у него (молодого ученого. - Т. С.) будет еще возможность повторно изучить материал, и я не могу ранить его чувства», «не хотелось бы, чтобы этот материал остался не востребованным, поэтому нет нужды чрезмерно волноваться» ’.
Вместе с тем, независимо от стиля и «фигур речи», практиковавшихся Ф.У. Мейтлендом, многие его рецензии носили откровенно критический характер, изрядная доля критики содержалась и в письмах британского историка. Помимо традиционного объяснения этого факта, чаще всего рассматриваемого в русле критического склада ума Ф. У. Мейтленда и его стремления не допустить проникновения в науку фундаментальных ошибок и излишней претенциозности отдельных авторов, следует выделить несколько неожиданную интерпретацию этого факта, предложенную Дж. У. Барроу: «Я подозреваю, что критический фактор являлся результатом ощущения Мейтлендом его места в европейской науке. ...Мейтленд был ревностным космополитом; до Поуика другие английские медиевисты этого не отмечали. Действительно, Кэмбл, Фримен и Стеббс, все ощущали себя гражданами европейского научного мира и испытали сильное влияние немецких идей»1 2.
Вероятно, этот «научный» космополитизм, с точки зрения Ф. У. Мейтленда, обязывал английских исследователей соответствовать высоким европейским стандартам, по сути - немецкому, но если этого не происходило, критика Ф. У. Мейтленда становилась безжалостной. «Одна из самых поразительных черт его характера, - отмечал П. Уормолд, -состояла в постоянно звучащей ярости по поводу неудачи его товарищей соотечественников соответствовать стандартам заморских ученых, даже в отношении текстов или тем, которые являлись английскими по определению»3.
Итак, будучи снисходительным к начинающим и молодым ученым, опытным исследователям, скажем, М. МакКоллу, Г. Мейну или
1 Letters to R.L. Poole. 29 Aug. 1898. 3 Aug. 1899 // C.H.J. P. 325-327.
2Burrow J. W. A Liberal Descent: Victorian Historians and the English Past. P. 109-111, 119-125, 138, 150, 162-163, 169, 172, 176-177.
3 Wormaid P. F.W. Maitland and the Earliest English Law. P. 9.
Дж. Раунду, Ф. У. Мейтленд серьезных ошибок или ухода в бессмысленную полемику не прощал. Столкнувшись с вопиющими ошибками декана Личфилда, касающихся законов о браке в средние века1, с позицией М. МакКолла по поводу не существующего собора, он мог быть крайне резок, хотя в письме к Р.Л. Пулу допускал, что М. МакКолл был опытным полемистом и умным тактиком1 2.
Большая и продолжительная полемика разгорелась между Ф. У. Мейтлендом и М. МакКоллом в связи с публикацией раздела «Англиканское поселение и Шотландская Реформация», написанного Ф. У. Мейтлендом для «Новой Кембриджской истории». В октябре 1899 г. М. МакКолл опубликовал эссе с целью доказать, что то поселение 1559 г. было формально подтверждено Собором Английской Церкви, которому М. МакКолл придавал неоправданно важное значение в процессе легитимизации Акта о Супрематии. Появившийся в печати три месяца спустя ответ Ф. У. Мейтленда, по мнению Дж. Элтона, относится к числу лучших образцов учтивого разгрома, когда-либо написанного историком; тщательно скрывавший презрение, он ранил безжалостно. Дж. Элтон назвал эту публикацию Ф. У. Мейтленда «Новый Собор каноника МакКолла» миниатюрным шедевром. М. МакКолл настаивал на том, что в XVI в. духовные пэры считались «первой инстанцией королевства», несогласие которых делало статут сомнительным или ничтожным. Ф. У. Мейтленд показал, что в XVI в. не было такой практики: «тогда это было также естественно, как сейчас, что акт, против которого голосовали духовные лорды, мог оставаться актом трех сословий». Ф. У. Мейтленд считал возможным применение этой концепции в XVI в. и ошибочно, по мнению Дж. Элтона, полагал, что концепция сословий играла реальную роль в истории английского парламента3.
С Дж. Раундом Ф. У. Мейтленд был знаком много лет. Они были не только коллегами, но и друзьями: переписывались с 1888 г.4, обменивались преференциями, писали рецензии на работы друг друга. Из чувства глубокого уважения к Дж. Раунду, эрудиту и крупному ученому, Ф. У. Мейтленд не публиковал свою знаменитую «Книгу Страшного суда и то, что вне ее» до выхода в свет его «Феодальной
1 Maitland F. W. The History of Marriage, Jewish and Christian // The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. 111. P. 21-30.
“Letters to R.L. Poole. 30. Oct. 1900 // C.H.J. P. 331.
3The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. III. P. 247-258. Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 93-94.
4Переписка находится в Библиотеке Лондонского университета.
Англии»1. Зная Дж. Раунда, Ф.У. Мейтленд не переставал задавать себе вопрос, зачем он так самозабвенно погрузился в многолетнюю дискуссию о «деталях истории» (1892-1899 гг.) с Э. Фрименом и его последователями по поводу битвы при Гастингсе, которая с годами обросла «адским нагромождением фактов» и не имела ни конца, ни результатов* 2. Неприятно удивил Ф. У. Мейтленда и выпад Дж. Раунда против Г. Холла в случае с изданием «Red Book of the Exchequer», подготовкой публикации которой Дж. Раунд и Г. Холл занимались совместно до тех пор, пока не разошлись в оценке степени достоверности сведений средневекового компилятора ХШ в. Сверефорда, и Дж. Раунд не отказался от сотрудничества. После выхода в свет «Красной Книги» в 1897 г. Дж. Раунд, обнаружив неточности, откликнулся разгромной рецензией. Г. Холл написал не менее критический отзыв на «Феодальную Англию» Дж. Раунда в “The Quarterly Review”. Ф.У. Мейтленд предпринял попытку примирить ученых и позволил себе критическое замечание в адрес работы Дж. Раунда, что послужило поводом для разрыва отношений между ними.
Оскорбленный, негодующий Дж. Раунд написал едкое, раздражительное опровержение в “The Athenaeum” (28 октября 1899 г.), где с иронией говорил о Ф.У. Мейтленде «критике-эрудите», который «достигает результата придирчивыми замечаниями в процессе нудного исследования, которое он готов, тем не менее, внедрить»3, явно намекая на англо-французскую грамматику для студентов, предназначенную для изучения ими Годичных книг. «Мне жаль, - писал Ф. У. Мейтленд Р. Л. Пулу, - что Раунд обиделся. Я стремился вернуть его на путь справедливости и думал, что он утратит вкус к жесткой риторике, которая оправдана для молодых, многообещающих людей»4 5. «Я предвижу, что Дж. Г. Р. (Раунд. - Т. С.) останется моим противником до конца наших дней»®. Действительно, только смерть Ф. У. Мейтленда
'Lettersto/?.Г.Роо/е. 18 Jul. 1894 // L.U.L. Р.653. 15 Jul. 1895 //C.H.J. Р.320.
2Letters to R.L. Poole. 26 Now. 1899 // C.H.J. P. 328. Библиографию полемики см.: Sussex Archaeological Collection. Vol. XLII.
3Fisher H.A. L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. P. 166-167. Cam H.M. Selected Historical Essays of F.W. Maitland. P. XXVI. Дж. Элтон также упоминает о дискуссиях между Ф.У. Мейтлендом и Дж. Раундом, приведших к разрыву отношений. - Elton. G. R. Frederic William Maitland. P. 37-38.
4Letter io R.L. Poole // C.H.J. P. 328. Note 44.
5Letter to R.L. Poole. 6May 1900 // C.H.J. P. 329.
примирила их. Дж. Раунд пережил своего соперника на 21 год и воздал ему посмертную хвалу как «великому гениальному историку, который доказал всё» ’. В том числе, и способность адекватно воспринимать критику его собственных взглядов, например, Дж. Тейтом, по ряду позиций, содержащихся в «Книге Страшного суда и то, что вне ее», о которой Ф. У. Мейтленд писал с благодарностью1 2.
Историю научной полемики между Ф. У. Мейтлендом и Г. Мейном детально анализирует Д. М. Раббан, подчеркивавший, что Ф. У. Мейтленд с глубоким уважением относился к Г. Мейну, но постоянно критиковал его по разным вопросам. В тексте «Истории английского права», также, как в научной и частной корреспонденции, Ф. У. Мейтленд дистанцировался от методов и выводов Г. Мейна.
Опубликованное в 1861 г. «Древнее право» Г. Мейна имело мгновенный успех. Читатели незамедлительно сравнили его с У. Блэкстоуном, И. Бентамом и Дж. Остином, великими британскими юристами последних 100 лет, и его книга стала классической3.
Приверженность Г. Мейна немецкой исторической школе юриспруденции была очевидна и для его современников, и для его последователей, хотя сам Г. Мейн не разделял подобной точки зрения. Многие считали, что «Древнее право» представляло немецкую историческую школу в Англии, и было первой книгой, написанной английским ученым, которая преследовала цель демонстрации ее основных положений, включая акцентирование органического развития права, преемственность национальных традиций, параллели между правом и языком, и недостатки статутов4. Одна из рецензий на «Древнее право» провозглашала Г. Мейна английским Ф. Савиньи и предрекала, что она положит начало новой эры в английской юриспруденции, так же, как Ф. Савиньи основал историческую юриспруденцию в Германии5.
1 Peerage and Pedigree. Vol. 1. 1910. P. 145.
2См.: письмо Ф.У. Мейтленда Дж. Тейту, опубликованное Ф. Поуиком: Powicke F. М. Modern Historians and the Study of History. Essays and Papers. -London. 1955. P. 55.
3Feaver 128. Pollock F. Introduction XI. Feaver-Diamond 28. - Цит. no: Rabban D.M. From Maine to Maitland via America // The Cambridge Law Journal. Vol. 68. No. 2. July. 2009. P. 410-435.
4Rabban D.M. From Maine to Maitland via America // The Cambridge Law Journal. Vol. 68. No. 2. July. 2009. P. 410-435.
5“The Saturday Review” cited in Feaver44. - Цит. no: Rabban D.M. From Maine to Maitland via America. P. 410-435.
Оценка позиции Г. Мейна Ф. У. Мейтлендом абсолютно не совпадала с преобладавшими среди большинства коллег. В одних случаях Ф. У. Мейтленд прямо выступал против Г. Мейна, в других - критика присутствовала имплицитно. Корреспонденция Ф. У. Мейтленда демонстрирует крайне великодушное отношение к другим, но письмо Ф. Поллоку содержит одно из немногих отрицательных комментариев Ф. У. Мейтленда. «Я всегда разговаривал с ним неохотно, - писал Ф. У. Мейтленд о Г. Мейне, - так как в некоторых случаях, по которым я пытался проверить его утверждения, я приходил к выводу, что он слишком полагается на память, которая подводила его, и редко заглядывает в книгу, прочитанную однажды» *.
По мнению У. У. Бакленда, Ф.У. Мейтленд недооценивал Г. Мейна, которого нельзя считать «ни точным, ни глубоким» историком или юристом. Многое из того, что Г. Мейн говорил о римском праве или средневековом праве было заблуждением. Ф. У. Мейтленд видел это, но не придавал достаточного значения заслугам и достижениям Г. Мейна, например, в области сравнительного правоведения, которым в ту пору занимались немногие. Ф. У. Мейтленд не признавал, что Г. Мейн «был великой силой, влияние которого, в отличие от Дж. Остина, распространилось во всех англоговорящих странах»* 2.
Тем не менее, в инаугурационной лекции 1888 г., Ф. У. Мейтленд упомянул о недавно ушедшем из жизни Г. Мейне, как о «великом человеке», который был «провозвестником» и «герольдом» «сравнительной юриспруденции как науки». Но, цитируя рассуждение самого Г. Мейна о сравнительной юриспруденции, Ф. У. Мейтленд прибегнул к обороту «если она (сравнительная юриспруденция. - Т. С.) когда-либо существовала», выразив, таким образом, сомнение в заслугах Г. Мейна в этой области. Ф. У. Мейтленд разъяснил свою позицию, из которой ясно, что время для констатации факта существования сравнительной юриспруденции еще не наступило. «Только вследствие тщательного, широкого и глубокого изучения, упорного и технического, - утверждал Ф. У. Мейтленд, говоря о Г. Мейне, - мы сможет осторожно подойти к тем широкомасштабным вопросам, которые он поднимал или критиковал ответы, найденные им»3.
‘The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. P. 222.
2Buckland W. W. F. W. Maitland. P. 294.
3Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H.A. L. Fisher. Vol. I. P. 486-487.
Ф.У. Мейтленд признавал широкую научную образованность Г. Мейна, но создавалось впечатление, что косвенно он не соглашался с ним, добавляя, что «не может быть сравнительной юриспруденции для тех, кто не знает глубоко вещи, которые подлежат сравнению, не может быть сравнительной юриспруденции для англичан, которые не станут упорно трудиться над своими источниками»'. В целом, одобряя идею сравнительной юриспруденции, Ф. У. Мейтленд, и сам уделявший внимание компаративным исследованиям, утверждал, что изучение средневекового права континентальной Европы «отошлет нас к нашим Годичным книгам, которые следует изучать с новой энергией и интеллектом»3.
Шестнадцать лет спустя, после смерти Г. Мейна, Ф.У. Мейтленд вновь вернулся к его критике. «Кто может забыть, - писал он о Г. Мейне, - проникновенный искрометный взгляд, точную фразу? Но, справедливости ради следует сказать, что в его работе и в презентации самой работы были качества, которые лучше бы послужили в области упорной педантичности, нежели, чем, когда люди с готовностью соглашаются, что тяжелый труд неприятен, и что предметы тяжелого труда вызывают негодование»3.
В отличие от Г. Мейна, который, как замечал Ф. Поллок, игнорировал английские правовые материалы, потому что они «находились не в должном состоянии», Ф. У. Мейтленд предпринял усилия к тому, чтобы привести их в «должное состояние» и «работать с ними, как раб». Как и его коллеги, П.Г. Виноградов, писал в своей хвалебной статье о Ф.У. Мейтленде: «...для того, чтобы читать и публиковать Годичные книги, он создал грамматику варваризированного французского
'Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H.A. L. Fisher. Vol. I. P. 486, 489.
2Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H.A. L. Fisher. Vol. I. P. 490.
3Maitland F. W. Outlines of English Legal History // The Collected Papers of F. W. Maitland. By H. A, L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. II. P. 460.
Как указывал Дж. Элтон, когда Ф.У. Мейтленд становился злым, что случалось редко, он ограничивал свой сарказм в отношении людей, публичные лица которых, по его мнению, не были полностью его достойны, как, например, политический теоретик Дж. Остин (к работе которого Мейтленд испытывал отвращение), лорд Актон (мнение о котором улучшалось постепенно), сэр Генри Мейн. - The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. P. 203, 214. Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 17.
права и вник в оплошности и грубые ошибки юристов-школяров XIV в., делавших торопливые пометки в суде»
По разным случаям в «Истории английского права» Ф.У. Мейтленд прямо подвергал сомнению выводы Г. Мейна. Он критиковал его и других «исторических мыслителей» за непроверенные выводы из исключения в наследовании по обычному праву в отношении неполных родственников. Утверждая, что это исключение не является древним и важным, Ф.У. Мейтленд отверг заявление Г. Мейна, что оно подтверждает его теорию древней агнатской семьи, основанной на наследовании по мужской линии»1 2.
В переписке с Ф. Поллоком Ф.У. Мейтленд более подробно охарактеризовал «историю» Г. Мейна о полуродстве, как «фантазию», противоречившую историческим свидетельствам3. Ф.У. Мейтленд также указывал, что Г. Мейн давал ошибочные объяснения закона о воровстве в своей теории, что древнее право наказывало преступников на основе чувства обиды оскорбленной стороны в большей степени, нежели виновности преступника»4. Имея в виду непосредственно Г. Мейна, Ф.У. Мейтленд отверг его позицию, согласно которой правовые системы разных стран демонстрировали параллельные ступени развития. «Предположение о том, что семейное право каждого народа происходит от одного корня, - заключил Ф.У. Мейтленд, - является недопустимой гипотезой». «Конструировать фатальную схему поступательных ступеней, которые будут включать любое устройство, обнаруженное у отсталых народов, - заявлял Ф.У. Мейтленд более широко, - это безнадежное занятие. Более естественно предположить, ...что они отклонились от пути, по которому странствовали более прогрессивные народы».
Ф.У. Мейтленд считал вывод Г. Мейна абсолютно абсурдным, и утверждал, что «сравнительная юриспруденция» не способна подтвердить «всеобщую обоснованность» «догмы», отвергнутой историческим свидетельством по каждой конкретной стране»5.
1 Vinogradoff Р. Frederic William Maitland. Р. 257.
2The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911 Vol. II. P. 302, 304.
3The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C. H.S. Fifoot. - Cambridge. Massachusetts. 1965. P. 222.
4The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. 11. P. 496-497.
5The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. II. P. 255.
В семейных и общинных отношениях Ф. У. Мейтленд обнаруживал проявления индивидуализма в средневековом английском праве, что противоречило излюбленному утверждению Г. Мейна о том, что все прогрессивные общества развиваются от коммунализма (communalism) к индивидуализму. «Под влиянием современных теорий об „архаических" фактах, - предостерегал Ф. У. Мейтленд, - мы можем преувеличивать значимость коммунализма или даже самоуправления, которое существовало в общине» *. Он настоятельно подчеркивал, что внешний коммунализм средневековой жизни является лишь «тонким слоем, скрывающим примитивный и грубый индивидуализм»* 2. «Внешний коммунализм древнего права скрывает индивидуализм, который имеет глубокие и древние корни»3. То, что кажется общественной ответственностью, при ближайшем рассмотрении становится совместной или раздельной ответственностью индивидов. Подлинный коммунализм, считал Ф. У. Мейтленд, впервые появился века спустя, в Елизаветинской Англии4 5 *.
Ф. У. Мейтленд утверждал развитие индивидуализма в средневековом семейном праве, подрывая, таким образом, понимание семьи Г. Мейном как воплощение коммунализма. «Стало общим местом в трудах английских авторов, - писал Ф.У. Мейтленд, - считать, что семья в большей степени, чем индивидуум, являлась „единицей" (ячейкой) древнего права»8. Несмотря на то, что здесь Ф. У. Мейтленд снова прибегал к цитированию, Г. Мейн являлся английским автором, который был источником этого «общего места». Ф. У. Мейтленд добавлял, что термины «семья» и «ячейка» слишком неопределенны для использования их историками права и отвергал, снова цитируя Г. Мейна, с упоминанием его имени, многие из его специальных выводов, касающихся истории семьи. Ф. У. Мейтленд обнаружил наличие индивидуальной собственности, в большей степени, чем семейной,
'The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. I. P. 620.
2The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. I. P. 616.
3The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. I. P 688.
4 The Collected Papersof F. W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol, I. P. 617, 627-628, 630.
5The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge.
1911. Vol. II. P. 240.
в средневековой Англии. Не соглашаясь с «популярной теорией, что земля была собственностью семей или домохозяйств до того, как стала собственностью индивидов» *, он, несомненно, думал о Г. Мейне, как авторе этой «популярной теории». Кроме того, в отличие от Г. Мейна, Ф. У. Мейтленд не верил, что древняя семья характеризовалась патриархальным правом наследования по мужской линии* 2. Ф. У. Мейтленд подкреплял индивидуализм средневекового семейного права акцентированием идеи об отсутствии общинной собственности между мужем и женой. «Наше право в ранние времена, - писал Ф.У. Мейтленд, -сделало решительный шаг. Оно отвергло идею общинности»3. «Дав-ным давно... мы выбрали путь индивидуализма»4.
В работе «Сельская община и город», опубликованной три года спустя после «Истории английского права», Ф.У. Мейтленд прямо обратился к Г. Мейну и отверг его утверждения в «Древнем праве», согласно которым семья являлась корпорацией, а отец - опекуном. «Этот патриархальный опекун, - писал с иронией Ф. У. Мейтленд, -который представляет корпорацию, как мне кажется, выглядит подозрительно современным». В этом же отрывке Ф. У. Мейтленд объяснил, что его собственный анализ истории требует много слов и определений. «Результат, - писал Мейтленд, - не будет таким изящным, таким ясным, как „Древнее право" Мейна». Но Ф. У Мейтленд упорно отдавал предпочтение своему собственному «дотошному» историческому исследованию, но не приятному во всех отношениях и ясному исследованию Г. Мейна, которое, по мнению Ф.У. Мейтленда, было «пирровой победой стиля над смыслом», о чем он постоянно напоминал читателям5. Прямо выступая против самого основного вывода Г. Мейна, Ф. У. Мейтленд писал: «Если мы посмотрим на деяния наших судов, мы испытаем намерение пересмотреть популярное суждение и сказать, что если индивидуум является единицей древнего права, корпорация является единицей современного права»6.
'The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. II. P. 251, 255,245.
2The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. 11. P. 240.
3The Collected Papers of F.W. Maitland. ByH.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. II. P. 402.
4The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911.Voi.II. P. 433.
5Maitland F. W. Township and Borough. Ford Lectures 1897. P. 21-22.
'‘Maitland F. W. Township and Borough. P. 13.
Ф. У. Мейтленд считал, что на основании «облегченного» толкования юридических текстов исследователи позволяют себе «слишком легковесно говорить о сельских общинах». В 1892 г. он писал, что английская деревня «не владела землей и, согласно нашему общему праву, она не способна владеть землей. Она никогда не считалась юридическим лицом». Сельская община в понимании «красивых обобщений» Г. Мейна была готова обнаружить следы архаического коммунизма. В двух основательных статьях о древних общинах, опубликованных в 1893 г. в журнале “The Law Quarterly Review”, Ф. У. Мейтленд очень искусно «проколол некоторые пустые пузыри архаичности» и опроверг предположенную формулу развития, которая должна быть «не от ком-мунализма к индивидуализму» и «не от индивидуализма к коммуна-лизму», но от «неопределенного к определенному» ’.
Несмотря на дружеские отношения с Ф. Либерманном, Ф. У. Мейтленд написал рецензию на его работу, которая «представляет собой потрясающую развернутую метафору о борьбе за захват колоний, и заканчивается словами «мы потеряли англосаксонские права». Как считал П. Уормолд, использовать этот образ для оценки немецкой работы во время нарастания англо-германской напряженности, означало «причинить боль, обидеть, и особенно обидеть англичан, которые всегда оставляли пространство для «маленького человека», которого он уважал»-’.
Ф. У. Мейтленд находился в тесных интеллектуальных и личных отношениях с известными американскими учеными Дж. Эймсом, Дж. Тэйером, и особенно М. Бигелоу, который посещал Ф.У. Мейтленда в Англии несколько раз. Он обменивался с ними обширной корреспонденцией, касающейся их общего интереса к английской истории права. В предисловии к «Записным книжкам Брактона» Ф. У. Мейтленд выражал «глубокую благодарность» М. Бигелоу и Дж. Тэйеру «за поддержку, которую мне давали дружеские письма, присланные из страны, где Брактона также хорошо знают и высоко ценят, как в Англии».
В 1885 г. М. Бигелоу инициировал начало продолжительной переписки с Ф. У. Мейтлендом. В ответ Ф. У. Мейтленд написал, что М. Бигелоу ему не чужой, и его «книги постоянно в моих руках,
1 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, DowningProfessor of Laws of England. P. 76.
2 Wormaid P. F.W. Maitland and the Earliest English Law. P. 9.
а ваше имя - на моих устах»На протяжении последующих 20 лет жизни Ф. У. Мейтленда он и М. Бигелоу регулярно переписывались. «У меня недавно появилась возможность использовать Вашу «Placita Anglo-Normannica» и Вашу “History of Procedure”, - писал Ф. У. Мейтленд М. Бигелоу в 1887 г., - и я понял, что, когда я писал Приложение для «Правонарушений» Поллока, мне следовало сослаться на то, что Вы говорили о контроле, установленном предписаниями Оксфордских Провизий»* 2.
Через два года, после того, как М. Бигелоу обнаружил неверный перевод в одной из книг Ф. У. Мейтленда, он поблагодарил его «за обнаружение грубой ошибки» и обещал исправить ее3. Ф. У. Мейтленд даже похвалил М. Бигелоу за его спиной. Относительно той же ошибки Ф. У. Мейтленд писал Дж. Тэйеру, что замечание М. Бигелоу «вынуждает меня сделать ошибку. Он так восхитительно проницателен»4. Ф. У. Мейтленд писал М. Бигелоу, что он принимает его мнение «по поводу случившегося несчастья, приведшего к ошибке»5 и учтет этот «ценный вклад» в «сноске об обязанностях городов»6. Ф. У. Мейтленд нашел письмо М. Бигелоу о корпоративной ответственности таким интересным, что зачитал его во время одной из своих лекций7.
В сопроводительном письме к книге «История английского права», которую Ф. У. Мейтленд послал М. Бигелоу, он писал о своих приятных воспоминаниях о часах, проведенных за чтением “Placita Anglo Normannica” и оживленных беседах с автором. «Я надеюсь, что когда Вы будете смотреть на книгу, Вы вспомните Даунинг и Хор-спулз» (дом Ф.У. Мейтленда в Англии, который посещали М. Бигелоу и его супруга. - Т. С.)8. Их последующие письма и переписка их жен наполнены личными подробностями семейной жизни. М. Бигелоу написал длинную хвалебную рецензию на книгу «История английского права» во вступительной статье журнала “The American Historical
'Maitland to Bigelow, Oct. 31, 1885. P. 287. Письмо M. Бигелоу Ф.У. Мейтленду не сохранилось.
"Maitland to Bigelow, May 13, 1887, 37 BU 285.
3Maitland to Bigelow, Feb. 24, 1889. P. 294-295.
4Maitland to Thayer // Thayer Papers, Box 18, Folder 14.
5Maitland to Bigelow, Feb. 29, 1889. P. 295.
6Maitland to Bigelow, Feb. 16. 1890. P. 299.
"Maitland to Bigelow, April 19, 1891 P. 300.
8Maitland to Bigelow, March 30, 1895.
Review”1, за которую незамедлительно получил от Ф.У. Мейтленда «сердечную огромную» благодарность1 2. Комментируя стиль книги «свежий, легкий, почти разговорный», М. Бигелоу исходил из его личной дружбы с Ф. У. Мейтлендом. «Для того, кто знает мистера Мейтленда, - писал М. Бигелоу, - это его живой голос, или, по крайней мере, его эпистолярное перо»3.
Ф.У. Мейтленд и Дж. Тэйер также переписывались много лет. В 1887 г. Ф. У. Мейтленд послал экземпляр своего издания «Записных книжек Брактона» Дж. Тэйеру. «Вы сделали огромный подарок всем, изучающим наше древнее право, - ответил Дж. Тэйер, добавив, что он только что написал рецензию на книгу Ф.У. Мейтленда для “The Nation”4. Опубликованная рецензия повторяла эту фразу. «Прошло много лет, - писал Дж. Тэйер, - с тех пор, как был сделан хоть какой-либо вклад в изучение истории и основ английского права, который мог бы сравниться с этим» 5. Дж. Тэйер также подчеркнул, что в результате представления «аутентичных копий правовых источников до этого не опубликованных, случаев в королевских судах во времена Генриха III», «Записные книжки Брактона» дают возможность сравнивать утверждения Брактона в его великом трактате со случаями, на которые он опирается6. Основываясь на его обширных записях по истории германского права, включая многочисленные конспекты работ Г. Бруннера7 и на курсе лекций по этому предмету, который он изучал в Гарварде в середине 1880-х гг.8, Дж. Тэйер обладал необходимыми знаниями, чтобы прийти к выводу, что работа Ф. У. Мейтленда базировалась на надежной информации и была озарена «научными исследованиями немцев в области старого франкского и германского права». Он указывал, что, разграничивая это древнее право и английские Годичные книги, «Записные книжки Брактона» Ф.У. Мейтленда «будут способствовать лучшему пониманию многого в этих темных томах, которые юристы того времени не поняли»9.
11 AHR. Р. 112-120.
2Maitland to Bigelow, Nov. 3, 1895. P. 304, Maitland to Bigelow, July 29, 1895.
31 AHR. P. 113.
4Thayer to Maitland, Dec. 30, 1887 // Maitland Papers, Add 7006.
6The Nation, No. 1186. March 22. 1888. 241, 242.
6The Nation, No. 1186. March 22. 1888. 241-242.
7 Box 12, Folders 1-4.
8Inventory to Thayer’s Papers at Harvard Law School. P. 5.
9The Nation, No. 1186. March 22. 1888. 241, 243.
Когда Ф.У. Мейтленд стал кандидатом на вакантную должность профессора английского права в Кембридже, он попросил у Дж. Тэйера согласия назвать его имя как автора рецензии в “The Nation’’ ', будучи уверенным, что имя Дж. Тэйера произведет впечатление на англичан. Став профессором, Ф.У. Мейтленд поблагодарил Дж. Тэйера «за доброе участие в моей судьбе»* 2. Впоследствии Ф. У. Мейтленд обращался с просьбой кДж. Тэйеру опубликовать статью в журнале «The Harvard Law Review», даже, если будет признано, что она «слишком антикварная для публикации»3. Следующей осенью журнал опубликовал статью Ф.У. Мейтленда, состоящую из трёх частей, под названием “The History of the Register of Original Writs”.
Ф. У. Мейтленд испытывал глубокое уважение к Дж. Эймсу. Когда Ф. У. Мейтленд увидел перечень статей, которые должны были быть опубликованы в трёхтомнике под названием “Select Essays in Anglo-American Legal History”, он «внимательно просматривал их в течение нескольких минут и затем заметил: «Очерки Эймса самые лучшие». По предложению Дж. Тэйера, Дж. Эймс написал заметки о своих впечатлениях о «Записных книжках Брактона», которые Дж. Тэйер переслал Мейтленду4. В ответном письме Дж. Эймсу Ф. У. Мейтленд поблагодарил за его «критику, которая была очень справедливой». Он добавил «несколько заметок в ответ», которые раскрывали его взгляды и давали возможность избежать неверного их понимания Дж. Эймсом5. В ответ Дж. Эймс поблагодарил Ф. У. Мейтленда за послание и продолжил их дискуссию, выразив благодарность за разъяснение его (Эймса) «неправильного понимания» того, что Ф.У. Мейтленд «сочувственно отнесся» к «некоторым опискам» в теориях О. Холмса о «введении „использований" в наше право»6. Вскоре Ф.У. Мейтленд написал, что он прочитал «с очень большим интересом» статью Дж. Эймса о вступлении во владение, назвав ее «очень ценной» и заявив, что она «будет способствовать дальнейшему пониманию вопроса»7. Ф. У. Мейтленд и Дж. Эймс также длительно
'Maitland to Thayer, June 31. 1888 // Thayer Papers, Box 18, Folder 14.
2Maitland to Thayer, Sept. 15. 1888 // Thayer Papers, Box 18, Folder 14.
3Maitland to Thayer, 21 April. 1889.
4Thayer to Maitland, Dec. 30. 1887 // Maitland Papers.
5Maitland to Ames, 30 Jan. 1888 // Ames Papers, reprinted in The Cambridge Law Journal. 2. P. 4.
6 Ames to Maitland, 24 March. 1888 // Maitland Papers.
7May 6, 1888 // Ames Papers, reprinted in The Cambridge Law Journal. 2. P. 7.
переписывались по вопросам лишения собственности на движимое имущество, продемонстрировав глубокую осведомленность и выражая взаимное уважение.
Научная коллегиальность, проявлявшаяся в личных, прямых контактах или опосредованно - в переписке, рецензировании исследований -для Ф.У. Мейтленда никогда не являлась препятствием для суждений критического свойства. Таков был стиль его мышления, специфика склада ума. Исключения не делалось даже для лорда Актона. 'Признавая колоссальную эрудицию главы Кембриджской исторической школы, его громадный вклад в становление исторической науки в Великобритании, Ф. У. Мейтленд, не без основания, очень точно подметил одну характерную особенность его менталитета. По его мнению, Дж. Актон был человеком, «который не мог вдохнуть жизнь в сомну мыслей, громоздящихся в его голове» *. Невозможно игнорировать столь непривычную оценку Дж. Актона, ибо в известном смысле он действительно был гением незавершенных шедевров - «не основал своей школы и даже не написал ни одной книги»* 2.
Жизненные пути Ф.У. Мейтленда и Дж. Актона пересекались и в личной, и в научной сферах. Они были коллегами по Кембриджу. Между ними существовали дружеские отношения и интеллектуальная близость3. Пожалуй, как никто другой из окружения Дж. Актона, Ф.У. Мейтленд следовал его установке на прохождение «теста времени» в формировании исторического суждения об ученом и судьбе его наследия: «Оценивать других по максимуму, по последнему результату, который подводит черту жизни каждого, не допустить, чтобы конкретный человек или случай избежали наказания истории, которая обладает правом взыскания за ошибку»4. С этих позиций, по высшей мерке, Ф.У. Мейтленд подходил к оценке творчества своих коллег и своего собственного: чем крупнее ученый - тем строже оценка, тем меньше права он имел на научное заблуждение.
Ф. У. Мейтленда можно считать духовным преемником Дж. Актона, после смерти которого в 1902 г. премьер-министр Великобритании Артур Бэлфор именно Ф.У. Мейтленду предложил занять его пост
'Letter to Jackson // Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England P. 135.
2Шарифжанов И. И, Судьбы либеральной философии истории. С. 6.
3Schuyler R. L. Maitland Historian. Р. 39.
'SchuylerR.L. Maitland Historian. P. 39.
королевского профессора новой истории Кембриджского университета. Но Ф.У. Мейтленд отклонил это предложение: «Даже если бы я был историком и физически здоровым человеком, - писал он другу, -я бы подумал много раз, прежде чем изменить свое положение»'. Складывается впечатление, что исключительно по причине экзистенциального характера, а также из уважения к памяти Дж. Актона, которого Ф.У. Мейтленд считал выдающимся историком, он не стал главой Кембриджской исторической школы.
Сведения А. Макфарлейна подтверждают позицию Ф.У. Мейтленда по этому вопросу. Сам Ф.У. Мейтленд так объяснил официальную причину своего отказа А. Бэлфору: «Некоторое время я был вынужден очень мало работать и отсутствовать в Англии в течение нескольких месяцев каждую зиму. Дважды я предлагал принять мой отказ от должности профессора, которую занимал»1 2. Но были и другие причины, получившие объяснение после посещения Ф.У. Мейтлендом инаугурационной лекции Дж. Бьюри, который был избран на эту должность. «Должность королевского профессора современной истории предполагает широкий разговор с миром в целом, и даже, если я что-то скажу миру в целом, не думаю, что соберу полные аудитории и буду в центре внимания». Эти слова свидетельствуют об известной сдержанности Ф. У. Мейтленда, но в следующем предложении он показывает, в чем состояла истинная причина, и где находилась его истинная страсть. «Итак, я возвращаюсь к Годичным книгам. Действительно, они великолепны. Я делаю копии и перевожу несколько часов каждый день, и только лишь коснулся поверхности, как будто у меня столько времени, чтобы дожить до возраста Мафусаила, но, если мне удастся протянуть год или два, я буду лишь считать, что „слегка прикоснулся" к реальным действиям. Это прекрасная игра, интригующая как шахматы, но не столь космополитичная как шахматы....»3.
1 Holland H.A. A Memorial Address. Selden Annual Lecture 18-th March 1953. P. 4-5. Plucknett T.F.T. Maitland’s View of Law and History. P. 192.
2The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. - Cambridge. Massachusetts. 1965. P. 343.
’Letter to A. W. Verrail. Las Palmas. 14 Feb. 1903 // The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. - Cambridge. Massachusetts. 1965. P. 349. The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 16. Аналогичный комплекс причин отказа приводит и Г. Фишер: «Назначение Мейтленда на эту должность было бы ветре-
Анализируя решение Ф.У. Мейтленда отказаться от должности профессора истории, Дж. Элтон обращает внимание на очень важный факт - профессиональную самоидентификацию Ф.У. Мейтленда: «Мейтленд был ученым юристом, более знающим, чем его отец и дед. Он занимал должность профессора права, регулярно читал лекции для студентов-юристов, и его присутствие было ощутимо на юридическом факультете университета. Это было одной из причин отказа от должности Королевского профессора, которая была ему предложена в 1902 г., после смерти Актона» '.
Об отношении У. Стеббса к критическим замечаниям Ф. У. Мейтленда судить трудно. Его реакция не известна. Во всяком случае, он ни разу не откликнулся на публикации кембриджского историка, тогда как Ф. У. Мейтленд неоднократно, не менее пяти раз* 1 2, публично обращался к проблемам канонического права, в области изучения которых У Стеббс считался общепризнанным авторитетом. Несмотря на диаметрально противоположный взгляд на историю канонического права и его влияние на процесс становления и развития национального права в эпоху средневековья, Ф.У. Мейтленд анализировал исследования У. Стеббса корректно, почтительно, «если не сказать застенчиво, как ученик»3. В 1898 г., работая над подготовкой к публикации книги о каноническом праве, он принял решение изъять несколько страниц из своих одноименных статей, в которых содержалась критика взглядов У. Стеббса, «если они способны причинить боль великому человеку, сделать его несчастным или могут быть восприняты им как нечто большее, чем здравомыслящее отношение
чено с одобрением во всем мире историков, но ои чувствовал, что его здоровье было слишком ненадежным, чтобы занять новую должность. Кроме того, были Годичные книги.... Он не мог с легкостью отказаться от права. ... Решение было, несомненно, мудрым, но продолжение его работы в области права не предполагало оставаться неизменным». - Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. P. 141-142.
1 Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 14,
2Maitland F. W. Canon Law in England. I, II // The English Historical Review. 1896. P. 446-478, 641-672, Maitland F. W. Canon Law in England. Ill // The English Historical Review. 1897. P. 625-658. Maitland F. W. Canon Law // Encyclopedia of Laws of England. Vol. II. 1897. P. 354-359, Maitland F. W. Roman Canon Law in the Church of England. Six Essays. - London. 1898. Maitland F. W. Canon Law in England. A Reply to Dr. McColl // The English Historical Review. 1901.
3Cam H.M. Selected Historical Essays of F.W. Maitland. P, XXVII,
нормального человека к расхождению во взглядах с учеником»1. Из девяти страниц критического анализа, только под давлением Р. Л. Пула, Ф.У. Мейтленд согласился сохранить не более четырех. За этим щадящим, избирательным подходом стояло выражение признания, почти благоговейного отношения к репутации У. Стеббса, его имени и слову в науке.
Известно, что Ф.У. Мейтленд был крайне невысокого мнение о Дж. Остине. Разумеется, Ф. У. Мейтленд справедливо отмечал, что Дж. Остин был недостаточно силен в области английского и римского права, и основные идеи его работ были заимствованы из трудов предшественников. Но вердикт, которой он вынес своему коллеге, был поистине убийственным: «J.A.=0 в квадрате»1 2. Даже боготворивший Ф.У. Мейтленда У. Бакленд выразил осторожный протест, подкрепив его следующими аргументами: «Я не могу не считать, что такое мнение является игнорированием реальной значимости Остина. Остин, как и Бентам, не полностью продвинулся в исследованиях, но он привлек внимание к актуальным фактам современной английской концепции права и вытеснил из наших книг половинчатое положение, которое являлось основой философии права в нашей стране под влиянием Блэкстоуна... Никто не может игнорировать человека, который оказал такое сильное влияние, как Остин»3.
В адрес своих коллег Ф.У. Мейтленд мог позволить себе достаточно пренебрежительные суждения и даже оскорбительные выпады и комментарии, примеров которых немало и в его письмах, и в устных выступлениях. Хотя он прямо «не писал обидно о ком-либо» в письмах, фрагменты которых опубликованы в его биографии, написанной
1 Letter to R. L. Poole. 12 Sept. 1898 // C.H. J. P. 326. Maitland F. W. W. Stubbs. Bishop of Oxford // English Historical Review. July. 1901. P. 418-426.
-'Упоминание Ф. У. Мейтлендом инициалов позволяет прояснить некоторые особенности эпистолярного жанра в конце XIX в. Писавший никогда не использовал имен: по имени назывались только члены семьи, включая шурина Г. Фишера. Во всех других случаях Ф. У. Мейтленд использовал фамилии, даже в отношении очень близких друзей. Существовала градация в обращениях: «Дорогой м-р X», «Дорогой X», «Моему дорогому X»: выбор обращения мог свидетельствовать об истории отношений респондентов. К своей жене Ф. У. Мейтленд обращался «Любимая» и подписывался «Ф.»; для кого-то другого он в конце письма писал «Ф. У. Мейтленд», даже в письме к своей сестре и Г. Фишеру , и обычно, «искренне», или «преданный Вам», или «искренне преданный Вам». - Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 10.
3Buckland W. W. F.W. Maitland. P. 293.
Г. Фишером', «много хороших людей были простительно раздражены, обнаружив вольные комментарии в свой адрес, предназначенные для личной переписки и обнародованные всему миру».
Приведем несколько показательных примеров. По воспоминаниям У. Бакленда, отвечая на его вопрос о том, какую книгу он сейчас читает, Ф. У. Мейтленд написал по-испански следующее: «Не знаю, должен ли я понимать книгу господина „Х“. Он ученый, очень ученый человек, но скучный». В памятном выступлении на дебатах в Кембриджском университете о преподавании греческого языка как обязательного, отдельные пассажи речи Ф.У. Мейтленда обидели многих присутствующих. В частности, именно так, по мнению У. Бакленда, были восприняты его слова, что «в своем энтузиазме» обучению классическим языкам преподаватели «игнорировали общие интересы образования, университета и страны»; что их «интересовали не столько классические языки, сколько перспективы собственных карманов». И даже У Бакленд заметил, что «было бы лучше, если бы он (Мейтленд. - Т. С.) не был столь язвительным». На сообщение о свадьбе общего близкого друга Ф. У Мейтленда и У Бакленда он ответил: «...Негодник прислал мне пропахшую пивом, хотя и прелестную открытку...». Когда накануне публикации книги У Бакленда он в смятении написал Ф. У Мейтленду о том, что обнаружил ошибки, которые теперь невозможно исправить, тот ответил: «Я полагаю, Вы один из тех людей, которые страдают морской болезнью во время родов». Ф. У. Мейтленд и А. Верралл росли вместе с трехлетнего возраста и часто бывали в домах друг друга. По словам У. Бакленда, Ф.У. Мейтленд не совсем корректно использовал своё знание особенностей семейной жизни Верраллов, объяснив склонность своего друга и коллеги сопровождать свои обзоры пространными вступлениями и заключениями тем, что в его семье «всегда много шума, и младшие Верраллы больше любят говорить, чем слушать».
Ф. У. Мейтленд, по словам У. Бакленда, мог позволить себе очень «свободно» говорить о некоторых великих людях. У Бакленд слышал, как он «больше с сожалением, чем гневом, говорил о своего рода национальном либеральном несчастье» в отношении действий правительства,
'В биографии Ф.У. Мейтленда, написанной Г. Фишером, опубликованы письма: П. Г. Виноградову, Ф. Поллоку, Г. Сиджуику, Р. Л. Пулу, Л. Стивену, Г. Джексону, Дж. С. Грею, А.У. Верраллу, У.У. Баклеиду. - Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. - Cambridge. 1910.
что показалось слушателю ошибочным мнением. В связи с войной в Южной Африке Ф. У. Мейтленд в письме Л. Стивену, опубликованному Г. Фишером, негативно отзывался о Дж. Чемберлене, подчеркнув, что «думает о нем всё хуже и хуже», и что Дж. Чемберлен был «очень честным, но глупым»'.
Вместе с тем, Ф.У. Мейтленда нельзя заподозрить в отсутствии самокритики в отношении результатов собственных исследований. Крупный ученый и высоко нравственный человек, Ф.У. Мейтленд относился к критическим замечаниям как к проявлению внимания к его исследованиям. Априори он был согласен с тем, что некоторые выводы, являвшиеся результатом длительных размышлений и труда, могли быть оспорены или опровергнуты последующими изысканиями. Ведь наука не константа, но постоянно развивающийся процесс, двигателем которого являются сомнения, приводящие к научной истине. Сомнения самого Ф. У. Мейтленда и сомнения его коллег порождали надежду на то, что работа, которой он такдорожил, «будет продолжена другими». Он мечтал об этом, и сам был «источником вдохновения»1 2, мощным стимулом развития исторической науки. Ф.У. Мейтленд был наделен даром, который довольно редко был присущ ученому человеку, обладающему ревностной и «беспристрастной страстью» к правде, страстью такой чистой, что он с искренним энтузиазмом критически говорил о собственной работе. Он видел широкие горизонты науки и знал, как мало можно сделать в течение одной жизни; «всегда живя в атмосфере больших проектов и устанавливая для себя высочайшую планку..., он видел свои собственные достижения как незначительные - проблеск света в безбрежном океане тьмы. Его гений состоит в открытии»3.
Несколькими точными штрихами эту мысль проиллюстрировал профессор А. Смит: «Поставьте «Книгу Страшного суда...» Мейтленда рядом с «Нормандским завоеванием» Фримена, XVI-ю главу Мейтленда в «Кембриджской новой истории» рядом с Фроудом, «Лекции о Каноническом праве» Мейтленда рядом со Стеббсом, и затем задайте вопрос: «Разве история не развивается?»4. Прогресс был очевиден. Это
1 Buckland Й7. VF. F. W. Maitland. Р. 290-291, 293. 295 - 298.
2SchuylerR.L. The Historical Spirit Incarnate. Frederic William Maitland. P. 322.
3 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. - Cambridge. 1910. P 177-178.
4Smith A. L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. P. 6.
подтвердит каждый историк, способный оценить позитивную заданность критического метода Ф. У. Мейтленда. Даже его принципиальные критики принадлежали к числу тех, кто искренне им восхищался Слова, когда-то сказанные Ф. У Мейтлендом о Дж. Кэмбле, его предшественнике, очень метко характеризуют результативность его собственной критики исследований современников: «...ни один человек, который чувствовал различие между гениальным и добросовестным, никогда не сможет не согласиться с ним сразу или без сожаления»* 2.
Таким образом, британская традиция кооперации школ и ученых, персональные характеристики Ф.У. Мейтланда как исследователя, феномен коммуникации позволяют наиболее адекватно квалифицировать Ф.У. Мейтленда как Кембриджского ученого - историка (медиевиста, новиста, историка английского средневекового права, историка конституционной истории Англии, историка государства и права, историографа), юриста, теоретика права, философа, лингвиста.
Эта характеристика поглощает его фигурантность в системе анти-позитивистского течения, критического направления, юридической школы, исторической школы критической герменевтики, «невидимого колледжа» международного сообщества ученых.
Критическое направление в Великобритании зародилось в рамках позитивистского течения в национальной и европейской историографии на этапе его трансформации как антитеза позитивизму, до конца не преодоленному и продолжавшему оказывать влияние на традицию историописания до середины XX в. Оно стало закономерным итогом саморазвития исторической науки и историографии XIX столетия.
На рубеже 80-90-х гг. XIX в., когда «старые» теоретико-методологические установки - романтизм, ранкеанство, позитивизм, неокантианство - постепенно исчерпывали свой ресурс, а новые пласты источников дали материал, содержание которого не укладывалось в рамки общепризнанных представлений и концепций, историки отказались от интерпретационных схем, предлагаемых какой-либо одной теорией, и в качестве альтернативы стали на путь теоретико-методологического синтеза. Творческое использование исследовательского опыта предшественников обусловило преобразование отдельных элементов разных теоретико-методологических подходов в их органический сплав, не лишенный эклектичности, но обладающий внутренним
'SchuylerR.L. The Historical Spirit Incarnate: Frederic William Maitland. P. 322.
2SchuylerR.L. The Historical Spirit Incarnate: Frederic William Maitland. P. 322.
сцеплением. На его базе была осуществлена ревизия социальной истории Англии преимущественно средневекового периода.
В Великобритании критическое направление обрело правовую ориентацию в силу двух обстоятельств: профессиональной юридической подготовки его основателя Ф. У. Мейтленда, который продемонстрировал широкие возможности применения юридических текстов для освещения истории Англии; «открытия» британских архивов, в результате которого в научный оборот был введен огромный массив юридических источников, не использовавшихся ранее историками. Поскольку Ф. У. Мейтленд, как родоначальник критического направления, специализировался в области истории английского права, изучение которой вывело его на исследование истории английского средневековья в целом, и по его стопам пошли его ученики и последователи, «критические» штудии наиболее ярко проявились именно в британской медиевистике 90-х гг. XIX-30-х гг. XX вв. и затронули область новой истории в связи с интересом Ф. У. Мейтленда и других историков-критиков к конституционной проблематике.
Правовой аспект в творчестве историков критического направления повлек за собой более пристальное внимание к другим областям исторического прошлого Англии - истории экономического, социального, политического, ментального развития.
Ревизия национальной истории эпохи средневековья потребовала опоры на весь теоретико-методологический арсенал и опыт исследовательской практики, которыми располагала британская и континентальная историческая наука XIX века.
ГЛАВА III.
РЕВИЗИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ИСТОРИИ
АНГЛИИ В ТРУДАХ ИСТОРИКОВ КРИТИЧЕСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ
1. Парадигма «другой» социальной истории Ф. У. Мейтленда
«Тяжелая материя социального»1 затрудняет разработку канонического определения социальной истории. Вместе с тем, национальные историографии имеют давние традиции в данной области и внушительную по протяженности историю изучения социальной истории. При всём разбросе исследовательских позиций пространственные характеристики социальной истории обозначены достаточно отчетливо. С учетом их разноуровневой наполняемости содержание социальной истории приобретает ясность очертаний.
Научные представления о сущности социальной истории исключительно вариативны и подвижны. Ее предмет, проблематика, теоретико-методологические основы, статусность подвергались пересмотру и корректировке на протяжении нескольких столетий. Не исключено, что множественность подходов и имманентная устремленность социальной истории к тотальности привели к тому, что содержание «социального» каждым исследователем стало определяться индивидуально и конструироваться в соответствии с конкретной исследовательской стратегией, формирующей объяснительную модель, которая имеет собственный механизм постижения изучаемых явлений и достижения ожидаемых результатов. От наполняемости
1 Согомонов А.Ю., Уваров П.Ю. Парадоксы вывихнутого времени, или как возникло социальное // Конструирование социального. Европа. V - XVI вв. -М., 2001. С. 137.
«социального» зависят горизонты исторического прошлого, очертания границ предмета изучения, т. е. параметры исследования, «задаваемые» себе историком: от микросюжетов до макроистории. Если даже локальные исследования, по определению М. Постана, являются «микрокосмическими»', то социальную историю ассоциативно можно назвать «макрокосмической».
В английской историографии критического направления эту заданность определил своими трудами Ф. У. Мейтленд. Многофакторность, которую он исповедовал, стала платформой для создания парадигмы «другой» социальной истории, более сложной и панорамной, нежели предлагала британская традиция. Она вобрала принципы отбора ракурсов исследования «политических» и «социально-экономических» историков, примирив теорию двух феодализмов.
Ф. Сибом, Дж. Раунд, П. Г. Виноградов и Ф. У. Мейтленд настолько преуспели в исследовании английской социальной истории, что у их последователей почти не осталось шансов существенно ее дополнить. Вероятно, поэтому ученик Ф. У. Мейтленда Дж. М. Тревельян спустя несколько десятилетий свою «Социальную историю Англии» предпочел начать с XIV в.
В отличие от Ф. У, Мейтленда, Дж. М. Тревельян намеренно сузил предметное поле исследования и получил понятие «социальной истории» методом исключения из исторической ткани политической истории, придавая социальной истории функцию связующего звена между историей экономической и политической* 2. У него было собственное, четкое представление о сущности социальной истории: это - «... повседневная жизнь населения данной страны в прошедшие времена; она охватывает как общечеловеческие отношения, так и экономические отношения разных классов друг к другу, характер семейных отношений, домашний быт, условия труда и отдыха, отношение человека к природе, культуру каждой эпохи, возникавшую из этих общих условий жизни и принимавшую непрестанно меняющиеся формы в религии, литературе и музыке, архитектуре, образовании и мышлении»3.
При этом Дж. М. Тревельян сохранил понимание социальной истории как единого целостного процесса, не обособленного от
'Репина Л.П. Социальная история и историография XX столетия. - М., 2001. С. 58.
2 Тревельян Дж. М. История Англии от Чосера до королевы Виктории. С. 3.
3 Тревельян Дж. М. История Англии от Чосера до королевы Виктории С. 4.
политической истории: экономическая история помогает серьезному изучению социальной истории, потому что социальные явления порождаются экономическими условиями почти в такой же степени, как политические события, в свою очередь, порождаются социальными условиями; без социальной истории экономическая история бесплодна и политическая история непонятнаСледовательно, метод отрицания - технический прием, использованный автором знаменитой «Социальной истории Англии» с тем, чтобы восполнить существенный пробел в исследовании исторического прошлого, образовавшийся, прежде всего, в британской традиционно политизированной историографии, но не в практике исторических исследований вообще. По собственному признанию Дж. М. Тревельяна, трудно исключить политическую историю из истории любого народа, и особенно английского1 2.
К сожалению, данный нюанс почти не акцентируется историками, тогда как именно ему, как представляется, следует уделять особое внимание в прочтении тревельяновского смысла социальной истории: социальная история открыта для исследований в области политики, ибо политика - столь же реальная часть исторической действительности, как экономика, культура, духовность и т. д.; вне политики социальное так же непостижимо, как политическая история вне социальной и экономической. С этой точки зрения можно считать, что Дж. М. Тревельян проложил путь к новому, более глубокому пониманию социальной истории. Его заслуга состояла в том, что он поставил вопрос о самоценности социальной истории.
Проблема единства истории, ее нерасчлененности, разрабатывалась в британской историографии и до Дж. М. Тревельяна, в том числе его учителем - Ф. У. Мейтлендом, парадигма «другой» социальной истории которого отличалась от концепций его предшественников и современников. Ф. У. Мейтленд понимал сущность социальной истории гораздо шире и полнее, чем это практиковалось в историографии его времени. Если следовать пониманию социальной истории, предложенному Э. Хобсбоумом, британским историком XX в., который наиболее точно сформулировал сущность английской модели социальности, то социальная история включает историю низших классов, социальных движений, историю человеческой деятельности и является
1 Тревельян Дж. М. История Англии от Чосера до королевы Виктории С. 3.
2 Тревельян Дж. М. История Англии от Чосера до королевы Виктории С. 3.
социально-экономической историей1. Социальная история, понимаемая, как история людей в исторической ретроспективе, предполагала необходимость разработки концептуальных подходов к исследованию исторических типов ментальностей, которые рассматривались не только в качестве автоматизмов мышления и поведения, проявляемых на подсознательном уровне, но и с точки зрения их темпоральной и ситуативной обусловленности. Поэтому ткань холистской модели социальной истории Э. Хобсбоума пронизана историей ментальностей, которая осмысливается через внутреннюю связь разных систем мышления и поведения, соответствующих образу жизни людей и их исторической эпохе1 2.
Концепция социальной истории Ф.У. Мейтленда, в известном смысле, включает в себя классические составляющие социальной истории. А с учетом ее особого вектора - изучения истории английского общества через идею права - органично вбирает и политикоправовую историю. Таким образом, преодолевался тот «остаточный принцип» конструирования социального, которым традиционно руководствовались британцы.
Социальная история Ф.У. Мейтленда - это и история мышления, и история повседневности раннего средневековья, но в ином ракурсе, рассмотренная под углом зрения личной свободы и несвободы, формирующейся поземельной и судебной зависимости, корпоративной и персональной ответственности, роста сеньориальной и королевской юрисдикции, которые определяли социальную нишу каждого человека того времени и в значительной степени детерминировали весь спектр отношений в бытовой сфере. Человек средневековья выступал в исследованиях Ф.У. Мейтленда «мерилом всех вещей», неким ориентиром и индикатором социальной истории.
Ф. У. Мейтленд, исследователь социальной истории Англии, понимал, что ни одно явление, будь то политика, экономика, право, не может быть воспринято адекватно, если не учтены человеческие параметры, присущие даже самым грубым и далеким от духовной жизни формам мышления. Труд, собственность, законы опосредованы сознанием, определяющим поведение индивида в этих и других сферах
1 Хобсбоум Э. Дж. От социальной истории к истории общества // Философия и методология истории. - М., 2000. С. 290-291.
2Hobsbawm E.J. From Social History to the History of Society // Daedalus. 1971. Vol. 100. P. 20-45; 31-32
жизнедеятельности. Историко-антропологический подход снимал антиномию духовного и материального в трудах британского историка. Он стремился максимально распознать и истолковать смысл результатов человеческой деятельности, сохранившихся в законодательных текстах, как артефактах, оставленных людьми раннесредневековой эпохи. В этом сложном аналитическом процессе был задействован весь методический арсенал Ф.У. Мейтленда - сравнительно-исторический, сравнительно-правовой, критический, статистический, метод герменевтики, ретроспекции, историко-антропологический, дедуктивный и другие методы тесно переплетались, дополняя друг друга.
Ф. У. Мейтленд доказал, что социальные контексты в значительной степени формировались под воздействием политических институтов, законов и судебной практики. Правовая организация жизни средневекового общества через систему административной, фискальной, судебной власти в аграрной и городской сферах составляла основу юридического подхода Ф.У. Мейтленда к пониманию социальной истории Англии эпохи средневековья. Исследование правового аспекта английской истории вывело историков критического направления на изучение социальной истории в целом.
Как о социальном историке, Ф.У. Мейтленд заявил о себе уже в «Истории английского права», в которой интеллектуальная история, история идей составляет мощный подтекст. Конкретное отражение социальная проблематика нашла в его «Книге Страшного суда и то, что вне ее», содержание которой практически полностью посвящено анализу социально-экономических аспектов и, прежде всего, социальной стратификации раннесредневекового английского общества1. Сюжетная линия этого труда не оставляет сомнения в том, что Ф. У. Мейтленд изучал историю повседневности на основе историко-антропологического метода, ибо сущность феодализма, динамика его становления и эволюции наиболее отчетливо прослеживались в изменчивом содержании статуса различных категорий населения Англии с саксонского периода до конца XIII в. Рабы и литы, вилланы и колиберты, бордарии и коттеры, эрлы и керлы, сокмены
1 «...у истоков современных представлений о социальном строе английской деревни в Х1-ХШ вв. стоят имена трех крупных исследователей: Сибома, Виноградова и Мэтланда». - Барг М. А. Исследования по истории английского феодализма в Х1-ХП1 вв. С. 5.
и горожане, копигольдеры и фригольдеры, представители феодальной иерархии - все они, державшие различные земельные наделы на определенных условиях, выполнявшие те или иные повинности, обладавшие различными правами и обязанностями, являвшиеся носителями определенного правового мышления и, подчас, «психологии варвара» - в совокупности являли собой английское общество эпохи раннего средневековья, состоявшее из определенных социальных групп и, в конечном счете, - определенных людей. Человек для Ф.У. Мейтленда не был философской абстракцией, идеальным безликим социальным типом; в нем британский историк видел человека общественного, конкретного индивида в конкретных исторических условиях трансформации английского общества от первобытнооб-щинности к феодализму.
Изучение «темных веков» выдвигало перед историком многотрудную задачу интерпретации «темных источников», основанной на глубоком знании не только текстов юридических памятников, но и социокультурного контекста английского средневековья. Среди таких источников фигурировали: «Inquisitio Eliensis», «Inquisitio Comitatus Cantabrigiensis», «Leges Henrici», «County Hidage», «Burghal Hidage», «Tribal Hidage» и другие1. К источникам вообще и к юридическим в частности Ф. У. Мейтленд относился почтительно-трепетно. На протяжении всей своей жизни он занимался их поисками, изучением, подготовкой к изданию. По его мнению, «юридические источники являются лучшими, часто единственными свидетельствами для социальной и экономической истории, истории нравственности, истории действующей религии. Существуют крупные исторические периоды, которых избегают историки, так как для них они являются «слишком юридическими»1 2. По убеждению самого Ф.У. Мейтленда, «... мы должны сказать, что только правовые источники и подзаконные акты являются организующей силой, способной осветить давно ушедшие времена»3.
1 По мнению Ф. У. Мейтленда, трактат “Leges” также имел, возможно, пагубное влияние. «Если эта книга вообще имела какой-либо план, то это трактат по праву юрисдикции, трактат о “soke”», - писал Ф. У. Мейтленд, - он в основном касается юрисдикции лорда». - Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 80. Wormaid P. F. W. Maitland and the Earliest English Law. P. 8.
2Gooch G. P. History and Historians in the Nineteenth Century. P. 368.
3The Collected Papers of F. W. Maitland. By H.A. L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. II. P. 3.
История средневековой Англии, отраженная в источниках, не лежала на поверхности. Она была сокрыта от исследователя: источник не дает прямых ответов на вопросы историка. Чтобы действительно понять, о чем писали люди, жившие в условиях феодальных отношений, необходим был длительный и проникновенный диалог. Источник нем, он требует интерпретации. Даже хорошо известная в европейской историографии с середины XVII в. «Книга Страшного суда» «неразговорчива», «молчалива», «ее язык не склонен к анализу»
Среди выдающихся историков, которым удалось раскрыть тайны этой великой «Книги», имя Ф. У. Мейтленда стоит в одном ряду с П. Г. Виноградовым и Дж. Раундом; им мы обязаны ее изучением1 2. По мнению Я. А. Левицкого, во всей английской историографии средних веков мало найдется работ, которые бы по силе и проницательности анализа, по остроте интерпретации свидетельств источников и оригинальности конструктивной мысли могли бы выдержать сравнение с классическим трудом Мейтленда - «Книга Страшного суда и то, что вне ее»3. А.Н. Савин считал, что этот труд «смело может быть причислен к выдающимся явлениям не только английской, но и вообще европейской историографии»4.
Первую обширную часть своей «Книги Страшного суда и то, что вне ее» Ф. У. Мейтленд посвятил исследованию цели и задач Великой переписи, плана ее проведения, характера кадастра, как историкоправового источника, и подверг анализу данные о различных социальных слоях английского общества, зафиксированных в ней. Особую ценность представляет хорошо разработанная статистика «Книги Страшного суда».
1 Mailland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 50, 67. Г. Фишер говорил, что Ф. У. Мейтленд надеялся заставить «Книгу Страшного суда» раскрыть ее тайные секреты, сокровища. - Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. P. 91-92.
2Ballard A. The Domesday Inquest. P. IV.
3Левицкий Я. А. Город и феодализм в Англии. С. 46.
iCaeuH А.Н. Английский юрист в роли историка. № 11. С. 212. Разумеется, в историографии встречаются и иные оценки этой работы Ф. У. Мейтленда. Так, П. Уормолд, например, характеризует «Книгу Страшного суда и то, что вне ее», как «ограниченную и устаревшую», которая предлагала повторяющиеся аналогии между ростом частной юрисдикции в саксонском государстве и умирающей Каролингской империей. - Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 263-265, 277-279, n. 1, 280, 282-285. Wormaid P. F.W. Maitland and the Earliest English Law. P. 10.
Проблемы толкования социальной истории средневековой Англии были проблемами медиевистики - науки о средних веках (теории, методологии, методов). Но для людей того времени их просто не существовало: в средние века не было медиевистов; никого не волновали неясность, смутность и туманность представлений о явлениях и фактах истории. Люди мыслили иными категориями; психологические механизмы исторически изменчивы1. Поэтому степень максимальной адекватности понимания раннесредневековой истории Англии зависела не только от наличия достаточной Источниковой базы, но и от истолкования смысла текста самих источников, которое было возможно лишь в том случае, если автор был способен найти слово, «которое принадлежит самой вещи, так что сама вещь обретает голос в этом слове»* 2.
Обладая фундаментальными историческими знаниями и будучи исторически-мыслящим ученым, Ф.У. Мейтленд предостерегал тех, кто не был наделен этими качествами, от всевозможных облегченных подходов к истории, приводящих к анахронизмам, искажениям, модернизации, фальсификации истории, особенно ранних ее периодов3. Он был категорически не согласен с распространенной в его время доктриной, согласно которой прошлое может быть понято только в свете настоящего4. Он не уставал повторять, что современные взгляды не приложимы к средневековью; что механический перенос в прошлые века интересов, идей, отношений и стандартов более позднего времени может сбить с пути исторической правды в интерпретации исторических движений, тенденций, мотивов, ценностей; что всю гамму поведения людей следует оценивать, соотнося со временем и обстоятельствами5.
Вероятно, поэтому англосаксонскому праву в понимании Ф. У. Мейтленда удалось избежало «архаической» смирительной рубашки, в которую его одел Ф. Поллок, и у которого встречаются архаизмы подобного типа - «трайбализм уступил место феодализму»6.
Ф.У. Мейтленд-медиевист изучал английское средневековье, чтобы возродить его к жизни, понять, каким было общество, как оно
'Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.). С. 8.
2Гадамер Г.-Х. Истина и метод. С. 43.
3Schuyler R. L. The Historical Spirit Incarnate: F. W. Maitland. P. 317.
4 Schuyler R.L. The Historical Spirit Incarnate: F.W. Maitland. P. 315.
6 Schuyler R.L. The Historical Spirit Incarnate: F.W. Maitland. P. 315-316.
6 Wormaid P. F.W. Maitland and the Earliest English Law. P. 8.
управлялось, как преуспел человеческий ум в его организации. «Люди изучают историю для того, чтобы понять, как это было на самом деле» ’. Но в процессе исследования предпочтение отдавалось деталям, конкретике. Мысли, идеи, определяющие поведение человека, жившего в далеком прошлом, как правило, не привлекают внимания, что влечет за собой буквальное и, нередко, ошибочное понимание содержания источников. Ф.У. Мейтленд был противником такого подхода к изучению истории. «Мы преисполнены внимания к костюму, вооружению, архитектуре, словам и формам речи. Но гораздо легче проявлять заботу об этих вещах, нежели противостоять вторжению не свойственных эпохе идей. В этом кроется главная опасность - в истолковании варварского языка, который слишком хорош для стиля мышления варвара»* 2.
Сила анализа Ф. У. Мейтленда нигде так не проявляется, как в его попытке переосмыслить «обычные мысли наших предков, их обычные мысли об обычных вещах». Сомнительно, чтобы кто-либо из историков когда-либо стремился так серьезно проникнуть вглубь средневекового мышления. Помпезная фразеология ранней дипломатии никогда не вводила его в заблуждение, так как он знал, что романские термины не выражали мысли и не раскрывали факты варварской эпохи. Термины, применяемые современными историками, - «собственность» или «совместная ответственность», - должны быть тщательно проверены на соответствие перед тем, как их использовать применительно к прошлым векам. «Варвар видит вещи не такими как они есть, но в таком виде, в каком они могут быть удобными»3.
Буквальное прочтение источника без его глубокой интерпретации, охватывающей сферу варварского менталитета, которому должны соответствовать и стилевые особенности языка, приводило к ошибочному пониманию содержания текста. В результате «...каждый манор состоит из 4 гайд и 16 плугов. Это очень забавно; такого никогда не существовало в действительности (за исключением технических целей), и с каждым годом всё менее и менее походило на правду»4. Вывод Ф. У. Мейтленда осторожен, допускает предположение: «...мы
'Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 226.
2Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 356.
3 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. P. 96-97.
* Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 472.
не говорим и не думаем, что так оно и было, но нечто подобное этому существовало»
Если сведения источников не интерпретируются и берутся историком в том однозначном смысле, в каком они зафиксированы (без учета их исторической специфики, эволюции, контекста), история средневековой Англии будет полна нелепостей, примеры которых, являющие собой образцы искрометного мейтлендовского юмора, щедро рассыпаны на страницах «Книги Страшного суда и то, что вне ее».
А.Н. Савин утверждал, что Ф.У. Мейтленд - один из самых больших юмористов английской литературы. Того же мнения придерживался и оксфордский профессор А. Смит, считавший, что в научных трудах Ф. У. Мейтленда юмор не играл роль декоративного украшения, не был привязкой к предмету исследования, но реально помогал понять сущность его аргументов и служил их заключительным аккордом1 2.
Приведу несколько примеров: первый - по поводу предполагаемой эквивалентности английской раннесредневековой “vill” и римской “villa”: «...итак, Англия полна римских вилл и сатрапов, которые, вне всякого сомнения, персы»3; второй - относительно распределения налогов в маноре: «По одной причине король не может с легкостью облагать налогами богатых; по другой - бедных; поэтому он собирает налоги с бедных через богатых»4; третий - о вергель-дах: «Сыновья виллана, имевшего двух быков, вероятно, испытывали искушение надежды на то, что их отец будет убит платежеспособным преступником»5; четвертый - об идее коллективной собственности: «Кто держал этот манор в прошлом? 9 сокменов. Мы скажем - большая группа господ, но тут же следуют имена»6; пятый - о стереотипах мышления: «Есть основания опасаться, что если Англию VI в. посетят современные англичане, то они в соответствии с «книжным» представлением о статусе и власти, предложат саксонским племенным вождям джин и винтовки»7.
1 Maitland F. IK Domesday Book and Beyond. P. 473.
2 Савин A. H. Памяти Мэтланда. С. 99. Smith A. L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. P. 20.
3Maitland F. IK Domesday Book and Beyond. P. 337.
4Maitland F. IK Domesday Book and Beyond. P. 121-122.
6Maitland F. IK Domesday Book and Beyond. P. 44.
6Maitland F. IK Domesday Book and Beyond. P. 138.
7Maitland F. IK Domesday Book and Beyond. P. 242.
Прочтение источников - лишь начало получения заложенной в них информации, первая стадия диалога. Далее следует самая трудная и ответственная для историка работа - попытка понять их. Интерпретационный анализ источников позволил Ф.У. Мейтленду превзойти первоначальную цель «Книги Страшного суда и то, что вне ее», задуманной как научно-полемический ответ Ф. Сибому в его «Английской сельской общине» 1883 г. Объяснима и установка Ф.У. Мейтленда уделить первостепенное внимание правовым проблемам, хотя его исследование явно выходит за рамки собственно истории права саксонского и нормандского периодов. Такая постановка вопроса являлась реакцией на сибомовскую концепцию неподвижности римской традиции и господства манориального строя, исключавшую иной подход к объяснению средневекового развития Англии.
В отличие от Ф. Сибома, Ф. У. Мейтленд отмечал эволюцию, тенденцию существенного изменения социальных структур и институтов власти в хронологическом диапазоне VI-XI вв. Исследование социальной стратификации раннесредневекового английского общества он начал с рабов и обнаружил многочисленность и пестроту этой социальной группы. Проведя сложный сравнительный анализ сведений, содержавшихся в «Книге Страшного суда», саксонских правдах, канонических источниках, «Leges Henrici», он не согласился с точкой зрения П. Г. Виноградова относительно того, что рабы были только дворовыми людьми, среди них он обнаружил и рабов-земледельцев. Собственные статистические подсчеты привели Ф. У. Мейтленда к выводу о том, что рабы представляли собой переходную, уходящую категорию. Суммировав данные для ста маноров в описи Эссекса, где приводилось число рабов, бордариев и вилланов для 1086 г. и для времени Эдуарда, Ф. У. Мейтленд показал сокращение их численного состава: вилланов было 1273, стало 1274, бордариев было 810, стало 1241, рабов было 384, стало 3121.
Большое внимание было уделено и анализу положения виллан-ства, не только юридическому, но и экономическому. Выводы историка менее определенны, нежели в отношении рабов, что обусловлено недостаточностью сведений источников, но зато они не противоречат истине. Ф.У. Мейтленд открыто заявляет, что многого он не знает и объяснить не может. А. Н. Савин замечал в связи с этим:
'Maitland F. U7 Domesday Book and Beyond. P. 242.
«Наличность этой искренности налагает на работу Мейтленда печать несомненного своеобразия, которое усиливается от острого и слегка насмешливого изложения. Сознаваться в своем незнании после долгой и упорной работы над известным вопросом настолько трудно, что большинство исследователей предпочитают говорить о том, что они знают, а не о том, чего они не могли узнать»1. Ф.У. Мейтленд констатировал отсутствие ясности и определенности положения вилланов, как с экономической, так и с юридической точки зрения, по крайней мере, в раннесредневековый период. В силу неоднозначности трактовки понятия «свобода» в источниках XI в. вилланов относили, либо к свободным, либо к зависимым. Не известно, имели ли они право перехода или нет. Нельзя со всей определенностью ответить на вопрос, какой юрисдикции подлежала эта категория населения: если лорд имел саку и соку, то, вероятно, крестьяне подлежали сеньориальной юрисдикции. Поэтому наиболее приемлемым критерием определения статуса вилланов Ф. У. Мейтленд считал экономический. Он склонялся к мнению, что вилланы имели право собственности на свой надел, однако убедительных доказательств историк не выдвигал. Имевшиеся в «Книге Страшного суда» сведения позволяли лишь признать за вилланами имущественные права на движимость. Не менее трудно было определить и размеры держаний вилланов: скорее всего, они имели полный надел земли - виргату (30 акров), иногда - лишь ее часть, плюс долю участия в общинных землях (выпасах и лугах), бордарии же держали от 7 до 15 акров.
Тщательный анализ сведений «Книги Страшного суда» позволил Ф.У. Мейтленду сделать один важный вывод, касавшийся генезиса вилланства в Англии: историю его возникновения и раннего развития нельзя было рассматривать как непрерывную цепь эволюции. «Она разделена на две части красной нитью нормандского завоевания»1 2. Ф.У. Мейтленд обнаружил в своем основном источнике данные, свидетельствовавшие об ухудшении положения свободного крестьянства.
Происхождение сокменов и их дальнейшая судьба в XI-XII вв. объясняется Ф.У. Мейтлендом на основе выдвинутой им гипотезы в связи с расплывчатостью сведений источников. Историк считал, что
1 Савин А. Н. Английский юрист в роли историка. № 11. С. 215.
2Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 65.
сокмены существовали не только в сфере влияния Датского права, но и за ее пределами. Они находились в целом в состоянии тройственной зависимости от лорда: личной, судебной и поземельной, хотя, нередко, отдельные компоненты зависимости отсутствовали. Наиболее часто варьировались личные (commendatio) и поземельные (consuetudo) формы зависимости в отличие от судебной (saca et soca). Но и в последнем случае, несмотря на большую степень надежности, в XI в. исключительно трудно было разграничить юридическое положение сокменов и свободных людей (liberi homines). Развивая эту мысль, Ф. У. Мейтленд справедливо указывал на неоднозначность понятия “saca et soca”, обусловленную откровенным соперничеством королевской и сеньориальной юрисдикции. Он обнаружил проявление архаизмов в свободных общинных отношениях, состоявших в том, что по отдельным преступлениям сока принадлежала простым кэрлам; в некоторых манорах только мелкие вилланы были в соке лорда, а сока владельцев виргаты лежала в сотне. В XI в. сеньориальный суд еще не противопоставлялся королевскому. Происхождение сокменов Ф.У. Мейтленд возводил к вилланам и кэрлам, подлежавших только судебной зависимости. В XII в. сокмены трансформировались во фригольдеров, которые были ответственны перед сотней и графством. При проведении переписи 1086 г. в силу неясности статуса сокмены в одном графстве были зафиксированы как вилланы, в других - как сокмены.
Вопрос о манорах и виллах рассмотрен Ф.У. Мейтлендом в контексте его социально-экономических исследований и свидетельствует о сложности, пестроте и эволюционности социально-экономических отношений в Англии эпохи раннего средневековья. Отталкиваясь от более или менее устоявшейся феодальной системы XIII в., историк углубился в «темные века» и сделал ряд ценных наблюдений и замечаний. При этом он широко использовал научные результаты исследований Дж. Раунда, сверив их с данными «Книги Страшного суда», Сотенных свитков и «Inquisitio Comitatus Cantabrigiensis», и попутно полемизировал с Ф. Сибомом. Изучению этой, пожалуй, центральной проблемы в процессе феодализации Англии, предшествовала постановка вопроса о сущности манора: «Когда нас уверяют, что уже до завоевания Англия была переполнена манорами, мы должны ответить: Да, но какими манорами?» *.
1 Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 110.
Ф.У. Мейтленд показал, что история генезиса манориального строя была сложной и продолжительной что маноры на стадии их возникновения были многотипны и неустойчивы (помимо крупных существовали мелкие и средние), поэтому к манорам XI в. не применимо ни одно из положений более позднего феодального права, например, XIII в. XI столетие, переполненное свидетельствами множественности типов маноров с их сложной и разнородной внутренней структурой, являлось целиком переходным; по сравнению с виллой, манор был достаточно новым явлениям. На момент нормандского завоевания в Англии сохранилось еще много пережитков строя свободной сельской общины; свободное крестьянство продолжало существовать и после завоевания, определяя специфику аграрного развития страны в средние века.
В этом вопросе позиция Ф. У. Мейтленда несколько противоречива. Он безоговорочно признавал факт существования, и даже преобладания свободной деревни в Англии - «Всякая теория английской истории должна считаться со свободной, не имеющей лорда деревней, как с нормальным в 1066 году явлением. Перед нами деревни, которые, если брать их как целое, не имеют лордов и, по-видимому, никогда не могли иметь»1 2. Но в то же время историк с большим сомнением относился к сельской общине: «При первом прикосновении юриспруденции сельская община (township) превратилась в простую группу индивидов. Если бы деревни в Кембриджшире были землевладельческими корпорациями, то каждая перешла бы целой единицей в руки какого-нибудь нормандского барона»3. Однако в труде Ф. У. Мейтленда встречаются выводы, почти полностью исключавшие предшествующие: «В „Книге Страшного суда" манор и вилла вещи совершенно различные. Но они могут совпадать, и в значительной части Англии такие случаи обычны, можно сказать, даже нормальны»4.
Из приведенных рассуждений следует, что доказательства «нормальности» существования свободной виллы в 1066 г. отсутствуют; что повсеместное совпадение виллы с манором в 1086 г. «нормальным»
1 «...манориальная система была силой наброшена на деревни и плохо к ним подходит, вилла древнее манора». - Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 130.
2Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 142.
3Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 132.
4Maitland F. VF. Domesday Book and Beyond. P. 136.
признать не представляется возможным (для столь стремительной метаморфозы двадцати лет было явно недостаточно); что «нормальным» было, скорее, сосуществование и параллельное развитие виллы и манора, и в 1066 г., и в 1086 г., хотя число свободных деревень сокращалось.
Проблема принципиальной важности состояла в том, чтобы выделить манор, как владельческий комплекс, из сложного сплетения держательских связей, зафиксированных в «Книге Страшного суда» и сотенных свитках. Поскольку юридические формы землевладения и сословный статус владельца не отражали сущности манора, необходимо было определить критерии, характеризующие его наличие в английских условиях. Исследования убедили Ф.У. Мейтленда в том, что такими критериями не могли быть совпадение владения с границами виллы, держание на рыцарском праве, определение структуры держания (наличие домена и вилланов), ни даже наличие манориальной курии, хотя последней он придавал весьма существенное значение1. Но британский историк не отказался от намерения дать манору универсальное толкование и увидел в нем своего рода “terminus techicus”1 2.
Манор интересовал Ф.У. Мейтленда и как теоретическая категория раннего феодализма. Он сделал попытку обобщить полученные им наблюдения и определить его сущностное содержание. Так родилась фискальная теория манора Ф. У. Мейтленда, ставшая объектом критики в исторической науке3. Схематично британский историк рассуждал следующим образом: манор - технический термин; его фискальная сущность является единственным общим признаком, приложимым к манорам разных типов; термин «манор» (manerium) впервые появился в фискальном документе (geld book) в процессе обработки фискальными чиновниками первоначальных записей, и они интересовались манорами с точки зрения взимания дэнгельда. Нельзя не признать, что рассуждения Ф.У. Мейтленда не лишены логики и не противоречат внешней стороне осуществления Переписи
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. l.P. 594.
2Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I.P. 107.
3 Tait J. Domesday Book and Beyond // The English Historical Review. 1897. Vol. XII. № LVIII. P. 768. Савин А.Н. Английский юрист в роли историка. № 11. С. 223-226.
и ее предназначению. Но ход мысли историка страдал определенной односторонностью и отражал юридический взгляд на проблему. Распределение дэнгельда, действительно, проводилось по сотням и виллам; каждая гайда облагалась налогом по месту ее нахождения; взимание же налога производилось по манорам.
Однако, увлекшись поисками признака, объединяющего разнотипные маноры в единую структуру, Ф.У. Мейтленд упустил из вида его экономическую характеристику, делавшую манор манором, вотчиной, постепенно поглотившей свободную сельскую общину, имевшую свой домен, курию, эксплуатировавшую труд зависимых крестьян, выполнявших барщину и другие повинности. А. Н. Савин был совершенно прав, подчеркивая, что «манор хозяйственный и судебный старше манора фискального» ’.
Правда, в «Книге Страшного суда и то, что вне ее» Ф. У. Мейтленда содержатся убедительные контраргументы самого автора против его же фискальной сущности манора. Он не отрицает того факта, что некоторые маноры не платили поземельного налога, будучи защищенными от него специальными привилегиями, но при этом продолжали называться манорами. Существовало также немало маноров, входивших в состав других маноров, что теоретически было невозможно, если бы они являлись только податными единицами государства1 2. Кроме того, данные кадастра позволяют утверждать, что деление маноров на “demense land” и “villein land” прослеживается со всей очевидностью. Маноры, состоявшие только из домена или только из крестьянских наделов, в целом были исключением уже в XI в. Сочетание в манориальном хозяйстве барской и крестьянской земли подтверждалось тем фактом, что первую обрабатывали различные категории крестьян - вилланы, сокмены и свободные. Следовательно, хозяйственная основа манора при всей его разнотипности сложилась в период проведения Великого расследования.
Ф. У. Мейтленд пришел к выводу, что техническое значение манора в «Книге Страшного суда» показывает одну из возможностей, которая подчеркивает манориальную зависимость, но не объясняет или претендует на объяснение сил, которые подчиняют крестьянство сеньориальной юрисдикции, или особую систему владения и возделывания земли, которая была в маноре. Предоставление
1 Савин А.Н. Английский юрист в роли историка. № 11. С. 226.
2Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 141.
земли в заем не было редкостью, и земельные ссуды, и земельные дарения незаметно переходили друг в друга. Все отличительные черты феодальной земельной системы уже были видны в поздний англосаксонский период: была известна феодальная формула зависимого держания; обычным фактом было применение юридических прав частными лицами
Одним из лучших примером ретродуктивной логики Ф. У. Мейтленда является раздел «Аргументы в пользу малых гайд» в «Книге Страшного суда и то, что вне ее». Р. С. Монпенсье справедливо указывал, что приводимые здесь доказательства Ф. У. Мейтленда о значении терминов «гайда» и «манор», противоречат тому, что он писал о парламентском свитке (Parliament rolls), и тому, что он говорил о «сейзине», так как для раскрытия сущности этих терминов он использовал нормандские источники для понимания саксонских понятий, или, если говорилось, что «Книга Страшного суда» была источником для понимания саксонских условий, тогда он использовал саксонские условия, имевшие место до Завоевания, для интерпретации ранних саксонских понятий, тогда как в случае с сейзиной он не склонен использовать сведения XVI в. для понимания смысла этого явления в XIII в. Правда, автор критического замечания сам объяснил позицию Ф. У. Мейтленда как «вынужденную» в связи с нехваткой источникового материала - он прибегал к такому выбору источников только в тех случаях, «когда более поздние свитки были в большом количестве, а более ранние источники - в малом»1 2.
В отношении трактовки Ф.У. Мейтлендом сущности сейзины следует обратиться к его взглядам, содержащимся в «Истории английского права». Сущность сейзины Ф. У. Мейтленд видел в том, что она когда-то была владением (possession). Сейзина движимого имущества показывает, что в ранние времена она соответствовала для обозначения факта, что «А» завладел вещью, так же, как он владел поместьем, как недвижимым имуществом. Из «Истории английского права» становится понятным, что право не оставалось неподвижным: сейзина есть владение (possession), но владение имеющее различия, это защищаемое ассизами владение, владение, которое
1 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. P. 93-94.
2Montpensier R.S. de. Maitland and the Interpretation of History. P. 261.
порождало титул Когда Ф. У, Мейтленд спрашивает, были ли указы о вступлении во владение собственническими или владельческими, он изучает эту английскую черту английского права, так как в этой части, называемой доктриной сословий, данное перечисление прав было связано со временем; титул, право и собственность связаны между собой, но не эквивалентны1 2. В значительном смысле право Англии связано с титулом, правом собственности, но не с правом вообще, и не с собственностью, так как оно относилось к недвижимой собственности. Для Ф.У. Мейтленда это было так потому, что возмещение ущерба в начале и в конце создавало права, и возмещение ущерба по логике предшествовало появлению прав. Каждое сословие в общем праве нуждалось в сейзине для поддержки своего статуса. Ф.У. Мейтленд считал, что сейзина не порождала собственность; и доктрина, путем поддержки пожалования ленным поместьем, разрушала собственническую природу сейзины. Можно согласиться с тем, что Ф.У. Мейтленд оставил вопрос о сейзине открытым.
Формирование феодальных отношений на ранней их стадии, главным образом, в саксонский период, рассматривалось Ф. У. Мейтлендом на основе анализа правовых источников через призму изменяющихся форм землевладения и роста сеньориальной власти. Конкретизируя цель исследования данного аспекта социальной истории Англии, британский историк пишет: «Мы будем говорить в основном о правовых идеях и правовых формах, но мы раз и навсегда заявляем, что не испытываем никакого желания преувеличивать их важность. Феодализм нельзя объяснить только исследованием правовых идей и форм. Но, с другой стороны, его нельзя объяснить также без такого исследования, ибо почти всё, что мы знаем о нем, мы черпаем из источников юридических»3.
Одной из важнейших проблем изучения истории становления и развития феодальных отношений в Англии для Ф.У. Мейтленда была проблема сущности феодализма, специфики английского феодализма и его отличий от феодализма континентальных соседей. Эта
1 Pollock F. and Maitland F. W. History of English Law before the Time of Edward I. Vol. II. P. 42-43.
2Pollock F. and Maitland F. W. History of English Law before the Time of Edward I. Vol. II. P. 72, 10.
3Pollock F. and Maitland F. W. History of English Law before the Time of Edward I. Vol. II. P. 226.
сложная проблема находится в центре его анализа. Решающим периодом в английских теориях о расхождении путей развития Англии от большинства стран континентальной Европы британский историк считал X-XV вв. Ф.У. Мейтленд показывает особую природу социально-экономической и политической организации в Англии, подчеркивая одновременно ее централизованный и децентрализованный характер. Прежде всего, Ф.У. Мейтленд констатировал трудность определения феодализма как феномена, которая была связана с попыткой выработать его единую модель и дефиницию, распространявшиеся на все страны континентальной Европы: «...важная задача, поставленная в изучении мирового феодализма, состояла в том, чтобы выработать общую (единую) идею, раскрывающую очень большой отрезок мировой истории, включающий развитие Франции, Италии, Германии, Англии с VIII или IX вв. до XIV или XV в»'. В результате возникли проблемы, связанные с изучением сущности феодализма в Европе.
Идея о том, что существует некая общая система, позволяющая обнаружить родство между английским и европейским правом, принадлежала юристу конца XVI - первой половины XVII вв. Г. Спелмену, о котором Ф.У. Мейтленд также говорил в своей инаугурационной лекции1 2. Проблема состояла в том, что само понятие «феодализм», с точки зрения Ф.У. Мейтленда, было трудно приложимым к средневековью. Не случайно, практически всегда британский историк брал его в кавычки, как и понятие «феодальная система». В его знаменитой инаугурационной лекции содержится следующее, весьма характерное, замечание: «Феодальная система была не столько средневековой реальностью, сколько первым очерком сравнительного правоведения»; «мы фактически ничего не слышим о феодальной системе в Англии до тех пор, пока она не перестает существовать»3.
Согласно Ф. У. Мейтленду, главной чертой феодализма было странное соединение владения/собственности, родственных связей, взаимоотношений между экономикой и политикой. В этой связи историк обращается к бенефициальным отношениям, которые могли объяснить это
1 Pollock F. and Maitland F. IF. The History of English Law before the Time of Edward I. - Cambridge. 1923. Vol. I. P. 67.
2Maitland F. IF. Why the History of English Law is not Written. // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. I. P. 222. (Страница указана по электронному варианту издания. - Т. С.).
3Maitland F. IF Why the History of English Law is not Written. P. 222.
явление. Бенефиций был «дарением (пожалованием) земли королем из его собственных владений; получатель дарения вступал в отношения особой обязанности быть верным пожалователю. Чтобы объяснить возникающие таким образом права, появились технические термины - бенефициальные или вассальные держания земли от своего господина (лорда), дарения - “A tenet terram de В”. Полное владение (dominium) земли, как будто оно было нарушено между “А” и “В”; или вассал мог пожаловать часть земли в держание от него, это держание могло быть расторгнуто между “А”, “В” и “С”; “С” держал от “В” и “В” от А и т. д„ и до бесконечности» *. Ф. У, Мейтленд был уверен, что «наиболее значимые характеристики феодализма» состояли в том, что «разные лица в каких-то различных смыслах, можно сказать, держали один и тот же надел земли1 2,
В отношении раннего английского земельного держания Ф. У. Мейтленд выдвинул и убедительно обосновал индивидуалистический принцип. Признавая кооперацию, он не обнаружил решительного подтверждения общего владения нив городе, ни в деревне. Сельская община не была объединением, которое могло предъявить право, присущее племени или нации. У нее не было суда, не было юрисдикции. Если собрания общины и имели место, это могло быть более сравнимо с собраниями акционеров, нежели с судебными заседаниями. Сельские землевладельцы составляли группу людей, экономические дела которых были неразрывно связаны; но это был почти единственный принцип, который побуждал их к объединению до тех пор, пока государство начало использовать сельскую общину как свой орган для поддержания мира и сбора налогов. Историк считал, что это является причиной, по которой мы мало узнаем о сельской общине из англосаксонских источников. Ф. У. Мейтленд был убежден, что даже в германской общине присутствовало солидное ядро индивидуализма. Возможно, он переоценивал «автоматический» характер древней аграрной жизни; возможно, он слишком доверчиво опирался на «молчаливые декреты» в своей аргументации; возможно, его основные тексты были слишком юридическими; вероятно, можно было больше сказать о древней теории, чем он был способен сделать в то время в «Книге Страшного суда и то, что вне ее». Но его рассуждения были
1 Maitland F. W. Constitutional History of England. - Cambridge. 1919. P. 152,153.
2Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. - Cambridge. 1923. Vol. I. P. 237.
существенными, и в каждой картине, которую он нарисовал о раннем состоянии земельного держания в этой стране, оставалось место для признаков индивидуализма1.
Следовательно, с точки зрения Ф.У. Мейтленда, понимание сущности феодализма лежало в области земельного права, то есть права держания земли, как это было установлено со времен У. Блэкстоуна. Но проблема состоит в том, что английское право ничего подобного в явном виде не фиксирует. Более того, из выдающихся юристов X111-XV11 вв. никто - ни Г. Брайтон, ни Дж. Фортескью, ни Э. Кок -не сказали об этом ни слова. У. Блэкстоун полагал, что в этом просто не было нужды, поскольку «все и так об этом знали»1 2.
Именно это «упрощение» У. Блэкстоуна Ф. У. Мейтленд посчитал наиболее существенным, иронично отметив, что «своего наивысшего развития феодальная система достигла в середине XVIII в. -в трудах правоведа Уильяма Блэкстоуна»3. Он также указал на природу этого «упрощения»: Г. Брайтон получил свои знания о собственности из римских книг и рассуждал языком римского права. С этой точки зрения владельцем земли является последний в феодальной иерархии и именно ему принадлежит собственность и право владения в терминологии римского права. Позднее идею Ф. У. Мейтленда поддержал А. Макфарлейн, указавший, что, «если детально изучать приходские и манориальные списки, то Англия в 1250 г. представляется столь же „капиталистической", как и в 1550, или 1750 гг.»4.
Среди других важнейших характеристик феодализма Ф.У. Мейтленд называет слияние власти и собственности, публичного и частного права. Но, поскольку до раннего нового времени «собственность» означала, главным образом, владение землей, и поскольку земля была неотделима от прав суверенной власти, обсуждение вопроса о собственности неизбежно приводило Ф.У. Мейтленда к обсуждению вопроса королевской прерогативы.
Феодализм - это не только система земельного держания, но также система управления. Ф.У. Мейтленд считал, что утверждение феодальных отношений неправомерно сводить лишь к «введению военных
1 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. P. 79, 98-99.
2Суслопарова Ю.В. Английские юристы XIII-XVIII вв. о природе английского права // Правоведение. 2009. № 2. С. 172-181.
3Цит по: Delany V. Frederic William Maitland Reader. - New York. 1957. P. 68.
4Macfarlane A. The Origins of English Individualism. - Oxford, 1978. P. 195-196.
держаний», которые не могут знаменовать собой «установление феодальной системы». На самом деле, «в сравнении с сеньориальным правосудием, военное держание являлось внешним фактором, одним из многих действий, нежели глубоким основанием»1. Отсюда делался вывод о ведущем значении сеньориального правосудия: «...наиболее значимый элемент феодализма - правосудие в частных руках, суд господина (лорда)»1 2. Исходя из вышесказанного, Ф. У. Мейтленд дает, пожалуй, самое полное из всех встречающихся в его исследованиях, определение феодализма: «Период развития общества, в котором основным связующим звеном являются отношения между господином (лордом) и человеком; отношения, включающие со стороны лорда покровительство и защиту; со стороны человека - покровительство, службу и почтение, имеется в виду служба в армии. Эти личные отношения неразрывно включены в отношения собственности, владения/держания земли - человек держит земли от лорда, служба человека обременена держанием земли; лорд имеет значительные права на землю и, можно сказать, что полная собственность на землю разделена между человеком и лордом. Лорд обладает юрисдикцией над людьми, имеет суды для них... Юрисдикция имеет отношение к собственности и рассматривается как личное право, которое лорд имеет над землей. Национальная организация - это система этих взаимоотношений (связей); во главе них стоит король как господин (лорд) всего; ниже него находятся непосредственные вассалы или главные держатели (tenants in chief), являющиеся лордами держателей, которые, в свою очередь, могут быть лордам и других держателей и т. д. вплоть до самого мелкого владельца земли. Далее, также как каждый другой суд состоит из владельцев/держателей лорда, так и суд короля состоит из его непосредственных вассалов и т. д.; до тех пор, пока есть какой-либо конституционный контроль над королем, он осуществляется союзом этих держателей»3.
Ф. У. Мейтленд признавал, что английский феодализм развивался в общеевропейском русле, имел общие корни с европейским феодализмом, но с XII в. в его развитии отчетливо проявились черты отличия. Поэтому изучение феодализма в Англии он исследовал с позиций
1 Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P, 258.
2Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. P. 68, 230.
3Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 143-144.
общего и особенного, используя сравнительно-исторический метод: «...если мы сейчас говорим о феодальной системе, то с полным пониманием того, что феодализм во Франции радикально отличался от феодализма в Англии, что феодализм в XIII в. очень отличался от феодализма XI века». В отношении Англии «вполне возможно утверждать, что из всех стран она была самой феодальной и поэтому наименее феодализированной»
Ф.У. Мейтленд дает расширенное объяснение этого парадоксального тезиса. Прежде всего, он обращается к категориям земельного права, в рамках которых Англия предстает «самым совершенным феодали-зированным из обществ», так как «все держания были феодальными»: в том смысле «...насколько феодализм является просто правом собственности, Англия из всех стран наиболее полно феодализирована»* 2. «Благодаря нормандскому завоеванию, с одной стороны, теория была создана в этой стране с постоянной и беспримерной строгостью; каждый квадратный дюйм земли был изучен в рамках теории держания: английское право недвижимого имущества становится правом феодальных держаний. Во Франции и Германии аллодиальные собственники могут быть обнаружены, но не в Англии»3. Например, «абсолютная и бескомпромиссная форма первородства, дававшего право старшему сыну наследовать недвижимость, которая преобладает в Англии, принадлежит не феодализму вообще, но высоко централизованному феодализму, в котором король не очень зависит от власти своих могущественных вассалов»4.
'Maitland F.W. Constitutional History of England. P. 143. В лекциях no Конституционной истории Англии, прочитанных в 1888 г., Ф.У. Мейтленд дал описание английского средневекового земельного держания, которое соотносится с более полным изложением в «Истории английского права» 1895 г., и содержит сравнение между направлением развития феодального права в Англии и Германии. - Fisher H. A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. P. 75. В более ранних работах Ф. У. Мейтленда акценты расставлены следующим образом: в 1-м издании «Истории английского права» «юрисдикция в частных руках» - это «наиболее характерный элемент феодализма»; во 2-м издании, 3 года спустя, - это «неотъемлемая, сущностная часть феодализма». - PM. Vol. 68, 1-st ed. & e.g. P. 527. Wormaid P. F.W. Maitland and the Earliest English Law. P. 8.
2 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. P. 235.
3Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 163-164.
‘'Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. II. P. 265.
Таким образом, в понятиях держания Англия была самым феодальным обществом. С другой стороны, в более важной сфере публичного, частного права и политической власти, в понятиях государства, Англия пошла особым путем - в направлении централизации власти, не по пути распада государства. Ф. У. Мейтленд подчеркивает, что «наше публичное право не стало феодальным; во всех направлениях сила феодализма ограничена и сдерживается другими идеями; публичное право, публичные обязанности англичанина не зародились и не могли зародиться как простой результат феодальных договоров между человеком и лордом»'.
Ф. У. Мейтленд выяснил главные черты этого ограничения публичного, общественного (public) феодализма. «Первое и главное, никогда не становилось правом, то, что не имело политической связи между людьми, сохраняющими связь с держанием...; когда феодальная присяга или верность вассала феодалу была принесена любому лорду, держание сохраняло верность его лорда королю»* 2. Таким образом, человек, который сражался за своего лорда против короля, не выполнял свою феодальную обязанность; он совершал преступление. Эта позиция настолько важна, что Ф. У. Мейтленд разрабатывал ее в разных вариантах. «Английское право никогда ие признает, что любой человек обязан сражаться за своего лорда. Суб-держатель, который держит землю на условиях несения военной службы, обязан сражаться за короля; он обязан выступать под знаменем своего лорда, но только в национальной армии. ... Личная война никогда не становилась законной - это преступление и нарушение мира»3. Человек едва ли мог «выступить против» кого-либо по команде своего лорда без предъявления обвинения в «фелонии». Как писал Ф.У. Мейтленд, «общее право, королевское и национальное право, распространялось на все сферы феодализма»4 s. С тем, чтобы подчеркнуть эту особенность английского феодализма, Ф.У. Мейтленд обращается к французскому варианту и указывает, что «...там почиталось за право, чтобы в любой ссоре вассал должен был последовать за своим непосредственным господином, даже против короля»6. В Англии «военная служба должна была выполняться
'Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 164,
2Maitland F.W. Constitutional History of England. P. 161.
3 Maitland F.W. Constitutional History of England. P. 161.
4 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. P. 303.
sMaitland F. W. Constitutional History of England. P. 162.
исключительно в пользу короля; это то, что делает английский феодализм очень отличным от французского феодализма» *.
Другое важное отличия английского феодализма, усиливающее это основное, Ф. У. Мейтленд усматривал в том, что в Англии существовала альтернативная армия (ополчение), на которую мог опереться король, и которая помогала защищать его от независимости его феодальных держателей. «Хотя военные держания поставляли королю армию, никогда не становилось правом, что те, кто не связан держанием, Не должны сражаться. Старые национальные силы, возглавляемые шерифами, не перестали существовать. В этой народной организации (common folk - народное ополчение) под руководством королевских командующих, выражена контроппозиция военной системе феодализма, и она хорошо служила королю»* 2.
Сила «центра», т. е. королевской власти, обеспечивавшей государственное единство и позиции централизации, коренилась также, согласно Ф. У. Мейтлеиду, в системе налогообложения, которое «не было феодализировано». Ф.У. Мейтленд говорит, что «король достаточно силен, чтобы обложить нацию налогом, обложить суб-держателей, держать в повиновении массы людей, их земли и товары, без вторжения в их земли. Таким образом, он не полностью зависит от могущественных вассалов в отношении армии или денег. Он также полностью не зависит от их советов. Нам говорят, что Королевский совет никогда не принимал строго феодальную форму.... Он в большей степени находился во власти короля, который выбирал в него, кого хотел»3. В итоге король не был вынужден делегировать юридическую власть баронам. «Администрация правосудия никогда не была полностью феодализи-рована. Старые местные суды сохранились и не были феодальными собраниями»4. Как результат этого «юрисдикция феодальных судов сильно ограничена; уголовную юрисдикцию они не спасли с помощью специальных королевских пожалований, и короли в целом проявляли осторожность в предоставлении таких пожалований. Редко мог какой-либо лорд пользоваться большими правами, чем на континенте...»5. Ф. У. Мейтленд подчеркивал постоянный рост масштабов королевской
'Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 32.
2Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 162.
3Maitland F.W. Constitutional History of England. P. 163.
‘'Maitland F.W. Constitutional History of England. P. 162.
5Maitland F.W. Constitutional History of England. P. 162-163.
власти в Англии: король «стремительно расширяет сферу своей юрисдикции: до середины XIII в. его суды практически становятся судами первой инстанции для всего королевства - с Генриха II его разъездные суды осуществляли общее право повсюду»
Вместе с тем, согласно наблюдению А. Макфарлейна, по сравнению с «классической» моделью французского феодализма, у Ф.У. Мейтленда Англия была самой нефеодальной из всех европейских стран и одновременно являла собой образец идеально-типичного феодального общества. Обе характеристики английского феодализма являются устойчивыми1 2.
Ф. У. Мейтленд уделил большое внимание поискам истоков специфики английского феодализма, процессу и совокупности явлений и фактов, которые обусловили ее возникновение. Он пришел к выводу, что наиболее значимые, с его точки зрения, элементы феодализма присутствовали в Англии до нормандского завоевания. Так, ранние германские завоеватели ввели важное деление на сотни и основную концепцию феодализма, в частности, понятие лояльности по отношению к сеньору. Ф. У. Мейтленд доказывал, что «личные отношения между землей и человеком, как один из элементов феодализма, являются, конечно, старыми; мы можем видеть их в самом начале нашей истории. Это касается отношений между германским вождем и его комитами, описанных еще Тацитом»3. Эти отношения развились в территориальной англосаксонской сотне и расширились до такой степени, что «эти отношения человека и лорда мы обнаруживаем во всех слоях социальной структуры»4 5. «Я верю, что нет ничего более важного, когда мы говорим о феодализме, чем частный суд, который может быть унаследован и продан вместе с землей», «юрисдикция, право держать суды, переходила в частные руки», «до нормандского завоевания»6.
Ф. У. Мейтленд предположил, что «в VIII или VII вв. в Англии были люди, имевшие юрисдикцию на своих территориях», и что «королевское пожалование земли IX-X вв. в целом включало и это, как признак „общего права", пожалования юрисдикции»6. В заключении
1 Maitland F.W. Constitutional History of England. P. 163.
2The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 33.
3Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 148.
4Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 148.
5Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 151.
6Maitland F. Domesday Book and Beyond: Three Essays. P. 282.
Ф. У. Мейтленд делал следующий вывод: «Факты феодализма усматривались в этом - но нужна теория, которая бы объясняла эти факты. Она пришла к нам из Нормандии»
К числу важнейших черт английского феодализма историк относил, в частности, верховенство договорных отношений с лордом по принципу родства. Около века спустя после нормандского завоевания существовала реальная система военных держаний. «... мы можем сказать, что был один век (1066-1166), в течение которого военные держания были действительно военными...»* 2. В этот же период существовали могущественные местные суды. Это был период, когда, хотя и сильно централизованные, английский и французский «феодализм» выглядели-похоже. Но после этого система изменилась. К 1266 г. «военная организация, которую мы называем феодальной, пришла в упадок, и уже не приносила больше ни воинов, ни денег» Короне3. Также использовались различные средства, чтобы обойти феодальный принцип раздельных судов лордов4. «Медленно, но верно правосудие, совершенное именем короля над людьми, являвшимися королевскими слугами, стало наиболее значимым видом правосудия, достигавшего самых отдаленных уголков земли»5. Таким образом, по Ф.У. Мейтленду, королевское правосудие распространялось и на отношения земельных держаний. Отсюда делался вывод о том, что в «средние века земельное право является основой всего публичного права...; юридическая система испытывает влияние держания, парламентская система испытывает влияние со стороны держания»6.
Таким образом, Ф. У. Мейтленд был убежден в том, что феодализм в Англии развивался в необычной форме «централизованного феодализма». Однако уникальность английского феодализма не исключала общих его корней с феодализмом континентальным. Если английский феодализм был другим и по своей природе, и потому, как он
'Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 151.
2 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. P. 252-253.
3 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. P. 253.
‘'Pollock F. and Maitland F. IF. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. P. 253. P. 146-148.
s Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. P. 84.
6Maitland F. VF. Constitutional History of England. P. 38.
эволюционизировал, почему это было проблемой? Ф.У, Мейтленд считал, что такой проблемы не существовало, так же как и единой модели феодализма.
Феодализм был необходимой ступенью в образовании и развитии варварского мира. «Конечно, есть историки, которые еще не отказались от привычки говорить о феодализме как о болезни политического тела. Сейчас слово «феодализм» является, и всегда будет являться, неточным термином и, несомненно, в разных местах и в разные времена появляется феномен, который может быть назван «феодализмом», и который происходит от зла и творит зло. Но если мы используем термин.... в очень широком смысле, тогда феодализм покажется нам очень естественной и даже необходимой ступенью в нашей истории. Если мы используем термин... в таком понимании, тогда «феодализм» означает цивилизацию, разделение занятости и труда, возможность создания национальной защиты, возможность развития искусства, науки, литературы...; собор, скрипторий, библиотека - такая же работа феодализма как и замок барона».
Одним из последствий процесса феодализации было смешение идей права. Различия, которые были четкими в классическом римском праве, были стерты в средние века. Владение и суверенитет, ренты и налоги, публичные и частные права, смешались в одну большую недифференцированную концепцию. Даже различия между свободой и несвободой... не соответствовали экономическим фактам XI века. Было много степеней и критериев свободы. В одном смысле виллан был свободен, в другом - несвободен, как комбинация фискальных, экономических сил, происходила ассимиляция аграрного населения, свободных и сервов, в гибридный тип. «Свобода разделена на несколько различных типов. В одно время она относится к отчуждению или уходу, в другое - к количеству и видам службы и „обычаям", которые люди должны выполнять в пользу своего лорда». Более точные значения в «Книге Страшного суда» определить трудно *.
Скудность источникового материала земельных грамот (land books), которыми преимущественно оперировал Ф. У. Мейтленд, давала ему основание для интерпретации и построения гипотез. Поскольку грамоты являлись королевскими и оформляли пожалования крупных земельных владений церквам, они представляли собой посвящения
(dedication) и заимствовали из римского права понятие абсолютной (полной) частной собственности. Но английскому общему праву понятие частной, безусловной и независимой собственности было неизвестно, как и представление о свободной, независимой и вне-сословной личности. Принимая во внимание этот факт, Ф.У. Мейтленд пришел выводу, что на деле речь шла о перенесении на доната-рия только государственного верховенства над землей. Пожалование осуществлялось крупными наделами, состоявшими из целых сотен. Анализируя содержание грамот, Ф. У. Мейтленд выдвинул предположение, что если бы земля предавалась в полную собственность, это означало, что «Британия была завоевана горсткой военных вождей, за которыми не следовали никакие отряды»'. Но такое положение вещей противоречило исторической действительности, поэтому единственным удовлетворительным объяснением историк признал следующее: предметом дарения являлось лишь государственно-правовое верховенство, фискальные и судебные права над свободными людьми.
По мнению Ф. У Мейтленда, уже в саксонскую эпоху в Англии сложились основные атрибуты манориальной курии, и частная юрисдикция лорда была широко распространена. Следовательно, возникновение иммунитетных отношений относилось историком к IX-X вв. и не связывалось с нормандским завоеванием. Изучение иммунитетных грамот позволило Ф. У. Мейтленду утверждать, что уголовные штрафы, ранее отходившие шерифу, переходят иммунисту и изымаются им как со своего сеньориального суда, так и с суда сотни и графства. Значит, за иммунистом закреплялось и право отправления судебных функций. Ссылаясь на грамоту короля Эдгара епископу Винчестерскому, Ф. У. Мейтленд назвал короля одним из первых иммунистов в Англии и сделал обобщающий вывод, согласно которому королевское земельное пожалование IX-X вв. было связано, прежде всего, с передачей судебных функций (юрисдикции) пожалователю: «Уже в саксонскую эпоху у каждой земли есть свой land-rica или land-hlaford, который, прежде всего, отвечает за преступление, но зато пользуется и доходами с него, чаще всего половиной. Кто этот лендлорд? Это либо лорд сотни, либо лорд-иммунист, либо король»1 2.
1 Pollock F. and Maitland F. IF. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. P. 230.
2 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. P. 291.
Ф. У. Мейтленд установил, что наиболее интенсивно в раннесредневековый период осуществлялось развитие церковного землевладения: церковь, получая землю от короля, обрела право на взимание натуральных платежей с крестьян ее населявших, а затем, с передачей иммунитета и судебных прав, обрела юридическую власть над ними, так как духовный лорд стал связывать земельное держание крестьян с подчинением сеньориальному суду, что привело к его вмешательству в распоряжение земельными участками. Крестьянские земельные иски стали приниматься к рассмотрению только в суде сеньора, что послужило причиной обнищания кэрлов и роста крестьянских задолженностей. Уголовное право разоряло крестьян высокими денежными штрафами. Так, по мнению Ф.У. Мейтленда, происходило их постепенное закрепощение: деревня, населенная свободными землевладельцами, превратилась в манор, населенный вилланами. Процесс феодализации (рост крупного землевладения и закрепощение крестьян) в интерпретации Ф.У. Мейтленда сводил на нет манориальную теорию Ф. Сибома, которая признавалась им не только излишней в условиях Англии, но и противоречившей источникам1.
По наблюдениям британского историка, феодальные отношения, включая оформление иерархической лестницы, сложились, прежде всего, в церковном землевладении в X в. и проявились в бенефициаль-ной системе. И здесь решающая роль отводилась королевской власти, так как в саксонских правдах book-land тесно связан с королем: уголовный штраф, уплачиваемый владетелем боклэнда, шел в пользу короля (Правда Этельреда). Ф. У. Мейтленд утверждал, что боклэнд выдавался только церквам и только королем, что впоследствии привело к оформлению 4-х ступенчатой феодальной иерархии: король, церковь, церковный тэн, крестьянин.
Изучив грамоты епископа Освальда второй половины - конца X в., Ф. У Мейтленд установил факт возникновения подлинных феодальных держаний в форме бенефициев, обусловленных принесением присяги верности и выполнением конной службы в пользу короля и епископа, и охотничьей повинности. По истечении срока держания епископ мог взять землю назад (180 мансов земли в трех сотнях Oswaldslaw) или предоставить ее в дальнейшее держание. Бенефиций устанавливался сроком на три поколения и явно тяготел к наследственному держанию.
'Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Voi. I. P. 326-340.
Интерпретационные способности Ф.У. Мейтленда позволили ему установить и возникновение сеньориальной юрисдикции в пределах епископального владения, так как оно охватывало три сотни.
Нет сомнения в том, что локальное исследование Ф. У. Мейтленда свидетельствует о достаточно развитых феодальных отношениях в пределах отдельной сравнительно небольшой территории. Однако едва ли есть основания распространять его результаты на всю Англию саксонской эпохи и делать вывод о перерыве феодализации, вызванной нормандским завоеванием. К тому же и у самого британского историка были сомнения в правомерности подобных обобщений: «В какой степени имеем мы право на основании договоров Освальда и области Oswaldslaw делать общие выводы относительно всей Англии?»1. Ф.У. Мейтленд нашел объяснение своим сомнениям и аргументировано их подтвердил: Освальд был не простым прелатом, а главным советником короля Эдгара; он долго жил в Галлии и, вероятно, по континентальному образцу преобразовал свои владения; его бенефици-альная система могла быть заимствованным нововведением, не имевшим аналогов во владениях других лордов; в «Книге Страшного суда» три сотни Освальда спустя столетие занимали особое место и, следовательно, могли представлять собой исключение, заинтересовавшее переписчиков* 2.
Вместе с тем, Ф.У. Мейтленд настаивал на том, что в саксонский период преобладали свободные крестьяне, и выражал недоверие теории общинной собственности: «Ни один человек, уделивший хоть немного внимания истории права, не станет серьезно поддерживать утверждение, будто бы право собственности на землю принадлежало фиктивным лицам раньше, нежели людям. Не лучше будет, если мы оставим собственность корпорации и на ее место поставим совместную собственность (coownership), то есть, собственность нескольких индивидов. В отдаленном прошлом эти два очень различных понятия (земельная собственность корпорации, земельная собственность группы совместных собственников), по-видимому, были совершенно перемешаны в гораздо менее ясном понятии, которое не было ни тем, ни другим»3.
В силу неясности и запутанности понятий коллективной, индивидуальной и частной собственности донормандского периода,
'Maitland F. 1Г< Domesday Book and Beyond: Three Essays. P. 295.
2Maitland F. W. Domesday Book and Beyond: Three Essays. P. 295.
3Maitland F. IE. Domesday Book and Beyond: Three Essays. P. 338.
затруднявших выстраивание стройной юридической теории, Ф. У. Мейтленд практически отказался от анализа сложных хозяйственных отношений внутри сельской общины и ограничился кратким обзором аграрного строя германцев по «Салической правде». По его мнению, у всех германских народов, включая англосаксов, традиционно существовала индивидуальная форма собственности на землю, и с течением времени права собственника возрастали и укреплялись. Но в отдельных случаях германская деревня могла и становилась союзом собственников, то есть трансформировалась в кооперацию, коллективного собственника1. Однако общинная организация оставалась слабой, о чем свидетельствовала разнородность держаний в деревне феодальной эпохи.
Против манориальной теории Сибома-Виноградова нацелено и предпринятое Ф.У. Мейтлендом исследование о гайде, экономическое по содержанию, но тесно связанное историком с политическим и общественным строем раннесредневековой Англии. Опровержение интенсивного развития манориального строя подтверждается статистически: «Если в древнейшую пору типичный земельный участок одного домохозяина заключал в себе 120 акров пашни, то манориальная система не была в Англии преобладающей. 120 акров для крепостного или колона это слишком много, для владеющего манором лорда это слишком мало»'2.
Статистическому методу исследования британский историк уделял пристальное внимание и посвятил статистике «Книги Страшного суда» специальную обширную главу своей одноименной монографии. Проделав кропотливую работу по сведению данных Великого расследования по графствам в 16 колонках3, он установил наличие трех основных единиц, фигурировавших в переписи: 1) гайда -“hide” (фискальная единица в маноре); 2) земля плуга - “teamland” в маноре; 3) плуг - “team” в маноре.
Осознавая важность количественного анализа изучаемых явлений, Ф.У. Мейтленд придал ему более широкое, историческое значение: его внимание привлек, прежде всего, качественный анализ данных, выраженных в форме чисел и таящаяся в них возможность широкого истолкования формул средневековой статистики, изначально
предполагавшая вероятный результат, максимально приближенный к действительности. «Два человека могут сосчитать число гайд в каком-либо графстве и прийти к весьма различным результатам, ибо они будут придерживаться различных мнений относительно значения определенных формул» *. Следовательно, точность арифметических подсчетов отнюдь не являлась гарантией точности исследовательских результатов. В связи с этим, историк справедливо отмечал, что многие затруднения в изучении процесса феодализации были обусловлены отсутствием правильного представления о существовавших в англосаксонский период единицах земельных мер, относительная унификация которых (государственные меры) возникла не ранее ХП в. Кроме того, земельные меры, применявшиеся в повседневной жизни, и их фискальные аналоги, имевшие одни и те же названия, ие совпадали. Так, виргата в 30 акров или % гайды являлась типичным наделом виллана в «Книге Страшного суда» и в позднейших источниках. Но виргата не была первоначальной земельной единицей и не всегда имела одно и то же значение. Первоначально она обозначала узкую полосу земли шириной в ярд или виргу, откуда и происходит название - “virgata”. Ранняя виргата состояла из % акра, то есть % гайды равнялась % акра, и на весь участок распространилось название «виргата». Следовательно, виргата не могла быть типичным держанием, но только частью его. Типичным же держанием следует считать гайду. Обратившись к данным саксонских правд и грамот, Ф.У. Мейтленд обнаружил, что понятие «виргата», как единица земельной меры, в них практически не встречалось, в отличие от гайды и акра.
Указывая на сложность системы держаний и разнообразие земельных наделов в средние века, А. Я. Гуревич связывал эту проблему с особенностями менталитета человека той эпохи, который физически был «мерой всех вещей», и, прежде всего, земли. Он подчеркивал, что протяженность и площадь земли не определяли при помощи каких-либо абсолютных, абстрагированных от конкретной ситуации мер и стандартов. Путь исчислялся числом шагов (отсюд «фут»). Квадратные меры имели очень мало смысла для земледельцев, не знакомых с геометрией. Локоть, пядь, палец — самые естественные и распространенные меры. Время трудовых затрат человека лежало в основе определения им размеров возделанной земли. Мерами пахотного
1 Maitland F. W. Domesday Book and Beyond: Three Essays. P. 407.
участка были юрнал, морген - площадь, которую можно было вспахать за один день. Эти меры площади не только варьировались из местности в местность, но никому и в голову не приходило задуматься над более точным (с современной точки зрения) определением размеров владения, принятый тогда и повсеместно распространенный способ измерения земли был вполне удовлетворителен, он был и единственно возможным и мыслимым для людей средневековья. По убеждению А. Я. Гуревича, это обстоятельство в высшей степени существенно для историков, пытающихся определить площадь земельных владений в средние века: цифровые данные, содержащиеся в описях феодальных поместий и государственных реестрах, «просятся» в статистические таблицы: но неосторожное применение их в счете может создать лишь иллюзию точности, ибо на самом деле за этими мерам могли скрываться участки самых неожиданных размеров. Средневековая мера, в особенности земельная, - несоразмерна, и в этом ее коренное отличие от меры современной ’. «Чем меньше будем мы думать о „мерах площади" в давние времена, тем лучше», - справедливо замечал Ф. У. Мейтленд* 2.
В приведенной системе доказательства Ф.У. Мейтленда, несомненно, прослеживается противоречивость позиции исследователя. С одной стороны, доказывая позднее происхождение виргаты, Ф. У. Мейтленд ссылался на изменчивость и пестроту древних аграрных отношений. С другой, когда он доказывал древность гайды и ее широкое применение, то явно настаивал на неподвижности первобытного строя, ссылаясь при этом на специфику психологии варваров-германцев. «При всем своем материализме варвар есть идеалист. У каждого домохозяина гайда; в каждой гайде 120 акров пашни; каждая гайда приносит фунт годового дохода; у каждого домохозяина есть плуг; в каждом плуге восемь волов; каждый плуг приносит фунт годового дохода. Если все это не так, то это должно быть и считаться таким. На Прокрустовом ложе варвар прилаживает сложные и неправильные факты к своей схеме»3. Но тут же делается оговорка о том, что не следует преувеличивать искусственность такой теории. «Подобные теории рождаются из фактов и в свою очередь порождают новые факты. Наши предки действительно жили в такой Англии,
‘Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. -М., 1972. С. 5-138.
2Mailland F. W. Domesday Book and Beyond. - Cambridge. 1907. P. 371.
3 Саван А.Н. Английский юрист в роли историка. № 12. С. 432.
которая в сравнении с нынешней была проще и гораздо больше похожа на шахматную доску»'.
Особенностями менталитета варваров Ф.У. Мейтленд объяснял и неравномерность обложения в период нормандского завоевания, связанную с искусственным совмещением гайд и сотен по требованию центрального правительства. Такая практика была обнаружена им в документе XI в. “County Hidage”, который, вероятно, являлся небрежной копией официального акта: на графства налагалось несколько сотен гайд, что несравненно больше, нежели соответствовало данным «Книги Страшного суда»: «Конечно, это теория. Но ведь такие же теоретики могли быть и в XI, и X веке, и притом они могли обладать властью для проведения своих теорий в жизнь, т. е., могли приказать, сколько сотен гайд считать в графстве»1 2. Существенное преувеличение числа гайд было также установлено Ф.У. Мейтлендом и в “Tribal Hidage”, что вполне соответствовало психологии варвара. По этому поводу Ф.У. Мейтленд остроумно заметил, что варвары вообще склонны хвастаться3.
В исследовании аграрной тематики историки критического направления отошли от концепции Сибома-Виноградова по методу изучения эволюции манориального строя и сыграли положительную роль в развитии социальной историографии английского средневековья. Потребность детализации и локализации картины эволюции манора диктовала необходимость привлечения новых источников и постановки новых исследовательских задач. Но локальный метод, которому отдавали предпочтение историки4, привел к отказу от понимания истории как единого универсального процесса и преобладанию представлений о плюрализме «типов» и «вариантов» развития, не поддававшихся научному синтезу. Концентрация внимания на особенном и неповторимом обернулась потерей общей перспективы.
В наследии Ф. У Мейтленда важным аспектом социальной истории Англии являлся средневековый город, изучение которого постоянно находилось в фокусе его внимания. Интерес к теме пробудился у него под влиянием немецкого медиевиста Ф. Кейтгена, книга
1 Савин А.Н. Английский юрист в роли историка. № 12. С. 432.
2Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 398.
3Maitland F. VF. Domesday Book and Beyond. P. 493.
4Maitland F. VF. History of a Cambridgeshire Manor // The English Historical Review. 1894. IX. Davenport F.J. The Economic Development of a NorfolkManor. -Cambridge. 1906.
которого «Происхождение немецкого городского устройства» пришла к Ф. У. Мейтленду на рецензию в 1895 г. В четырех крупных работах, принесших ему широкую международную известность, тема средневекового города фигурирует, либо как центральная, либо занимает достойное место наряду с другими; «История английского права», «Книга Страшного суда и то, что вне ее», «Сельская община и город», «Возникновение города», «Грамоты города Кембриджа» совместно с М. Бейтсон. Концепция средневекового города Ф.У. Мейтленда опирается на солидный источниковый фундамент и исследования известных западноевропейских и американских ученых - А. Пиренна, У. Стеббса, А. Мейцена, Ф. Кейтгена, О. Гирке, Р. Зома, Ч. Гросса, А. С. Грина, Дж. Тейта, Э. Фримена, Дж. Раунда и других.
В истории раннесредневековых английских городов британского историка привлекал преимущественно один сюжет - генезис города и его вероятные источники, давшие импульс к развитию национального городского строя, то есть укрепленное поселение, бург. В начале раздела о городах «Книги Страшного суда и то, что вне ее» Ф. У. Мейтленд подчеркивал, что его исследование не претендует на полноту, посвящено анализу одной гипотезы возникновения города, ибо никакая общая теория не в состоянии воссоздать историю каждого конкретного города'. Исследовались и другие вопросы в рамках городской проблемы - структура населения, занятия горожан, привилегии городов, система управления, отношения собственности, но центрального места они не занимали.
Пожалуй, наиболее заметное влияние на формирование взглядов Ф.У. Мейтленда в городском вопросе оказал Ф. Кейтген, военную теорию которого он оценил очень высоко; «Мне кажется, что мы выходим на новый и очень важный уровень наших рассуждений, когда переносим центр внимания с рынков и ремесла на военный характер древнего города»* 2. Привлекательность концепции Ф. Кейтгена
'Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 173.
2Maitland F. W. The Origin of the Borough // The English Historical Review. 1896. Vol. XI. № XL1. P. 17. Г. Фишер считал военную концепцию Ф. Кейтгена в исследованиях Ф.У. Мейтленда очень плодотворной, и схематично изложил ее следующим образом: «Редкие фрагменты источников подтверждали предположение, что в английских Midlands, по крайней мере, города графств были крепостями графства, и были обязаны своим возникновением военной необходимости. Имелись лингвистические подтверждения, т. к. город “borough” буквально означает «укрепленный дом»; были свидетель
для Ф.У. Мейтленда объясняется не столько ее новизной, сколько возможностью ее приложения к саксонскому периоду английской истории. Но Ф.У. Мейтленд осознавал, что эту теорию не следует понимать как универсальную: «...никакая общая теория не расскажет историю каждого конкретного города».
Британские острова, несмотря на географическую обособленность от континентальной Европы, не единожды подвергались нашествиям и завоеваниям: кельтскому, римскому, англосаксонскому, датскому, нормандскому. Каждое из них оставило следы на английской земле, в том числе в виде укрепленных лагерей, поселений, крепостей, многие из которых впоследствии дали жизнь городским образованиям дофеодального типа. Не исключено, что теория Ф. Кейт-гена побудила Ф. У. Мейтленда взглянуть на историю своей страны под таким углом зрения, и натолкнула на мысль о военном происхождении города в средние века. Но подходы британского историка не были статичными. С течением времени они претерпели заметную эволюцию. Так, под впечатлением труда О. Гирке «Германское общинное право» Ф. У. Мейтленд переработал раздел о городах ко второму изданию «Истории английского права». При сохранении основной канвы гарнизонной теории он дополнил и расширил его, включив вопросы, связанные с корпоративностью городской организации1.
ства на карте, достоверные для многих графств Англии, т. к. город графства расположен близко к центру; были свидетельства военного характера, т. к. датчане были врагами даже более жестокими, чем венгры, против которых Генрих Птицелов построил саксонские “burns”; были свидетельства в «Книге Страшного суда», показывающие различные приспособления для возведения городских стен и создания городских гарнизонов; и некоторые отдельные свидетельства нз более старых источников, нз “Burghal Hidage” X в. нли из грамоты короля Альфреда. Эти аргументы... привели к выводу, что городской суд был продуктом «гетерогенный держаний» (tenural heterogeneity), т. к. воины гарнизона, державшие от разных лордов, нуждались в специальном суде для решения их проблем. Таким образом, имела место искусственная деятельность правительства по созданию городов. Город не был преуспевающей деревней; он был союзом в схеме национальной защиты; укрепленный город использовался прямо для военных целей вместе со «стенными домами» (mural houses), гильдиями рыцарей и «смешанными гарнизонами», принадлежавшими тэнам графств. Но интересы торговли, сельского хозяйства, рынка и городские поля брали верх над военными характеристиками крепости графства». - Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. P. 109.
1 Bell H.E. F.W. Maitland. A Critical Examination and Assessment. P. 34.
Ф. У. Мейтленд также признал справедливой критику Дж. Тейта, укорявшего его в недооценке торговых отношений и возможности возникновения городов под воздействием этого фактора: «Если я когда-нибудь буду готовить второе издание этой книги, я изменю в ней многое в свете Вашей критики. Конечно, это касается городов» *. С большим вниманием Ф. У. Мейтленд следил и за ходом исследований Дж. Раунда по городской проблематике, и в 1898 г. обратился к нему с просьбой: «Я буду рад, как можно раньше узнать, готовится ли что-нибудь к печати о свободном держании и бейлифах, так как существенно обновленная глава о городах будет последней частью моей „Истории", подготовленной к публикации»1 2.
Приступая к анализу истории раннесредневекового города в Англии, Ф. У. Мейтленд сознавал сложность стоящих перед ним задач и многогранность объекта исследования, кроющегося в дефиниции «город». Поэтому он изначально сузил цели своей работы в данной области, придав им правовой уклон, более близкий ему, как историку права и государства: «Мы не собираемся писать историю английских городов. ... Мы попытаемся выяснить наиболее важные правовые элементы, которые делают город чем-то иным, нежели обычная сельская община, и поставим некоторые вопросы, ответы на которые дадут историки другого поколения»3. Такой подход заранее исключал ряд фундаментальных проблем, в отрыве от которых затруднительно определить сущность города, закономерности его возникновения, органичность вплетения в натурально-хозяйственную среду средневековья. Автор гарнизонной концепции происхождения английских городов лишь по касательной рассматривает вопрос о месте города в системе феодализма, связь города с деревней, роль городов в процессе развития товарно-денежных отношений, освобождении от крепостной зависимости.
Как сквозная проблема, история английского средневекового города изучается Ф.У. Мейтлендом в хронологических пределах с середины VIH в. до рубежа XIV-XV столетий. Несмотря на внушительную временную протяженность историка привлекает почти исключительно ранний период, как наименее исследованный, «темный»
1 Tait J. Domesday Book and Beyond // The English Historical Review. 1897. Vol. XII. № LVIII. P. 772-777. The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. P. 165.
2The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C. H.S. Fifoot. P. 173.
3Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward 1. P. 635.
этап, т. е. с момента возникновения вплоть до конца ХШ в., когда черты городского строя, его социальная структура, функции обозначились настолько рельефно, что город мог быть выделен на категориальном уровне. До XIII столетия город переживал эпоху становления со свойственной ей неустойчивостью, элементами переходности, сочетанием собственно городских и аграрных черт, не позволявших четко сформулировать его определение
В интерпретации сущности английского города раннего средневековья отчетливо прослеживается юридический взгляд на проблему. Город выступает как юридическое лицо1 2. Конституирующий признак, отличающий город от сельской округи, лежит в области права. Это особый закон, городская конституция, особый мир3. Деревня, имеющая городские владения или взятые на откуп, не может быть городом, так же, как и свободная от юрисдикции сотенного суда община, так как такие общины были в Англии не редкостью, оставаясь по-прежнему только общинами4.
В пределах обозначенной хронологии английский город, по Ф. У. Мейтленду, знал два этапа развития, а английская история - три типа городов. В «городской» концепции Ф.У. Мейтленда временной водораздел пролегает в период нормандского завоевания и в XIII в. Результатом подобной периодизации явилось выделение различных по сути, целям и функциям видов городов, англосаксонского и постнормандского, связанных между собой преемственностью возникновения. Если «старый» город был национальной крепостью, то более поздний превратился в центр торговли. Предпосылки этой метаморфозы коренились, по мнению Ф.У. Мейтленда, в условиях развития донормандского города. «В этих городах, поддерживаемых нацией и гетерогенно населенных, могла процветать новая разновидность общности»5. Следовательно, средневековые города Англии имели преимущественно континуитетную основу и развивались из бургов, вызванных к жизни военной необходимостью.
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 642.
2Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 650.
3Maitland F. W. The Origin of the Borough. P. 15.
4Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 640.
5Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 219.
Первые два типа города (крепость и центр торговли) охарактеризованы Ф. У. Мейтлендом совершенно определенно. Что же касается третьего типа, то есть города эпохи грамот, приведших к возникновению коммунального устройства, то в выведении его дефиниции, по мнению историка, существовали серьезные трудности. Теория оказалась не готова объяснить сущность города XIII века. Необходима была новая идея. «Такие старые категории юридической мысли, как “communites” не могли адекватно отразить вновь созданные отношения и обычаи. Необходимо было провести новую разграничительную линию между городами и другими “communitates”» *.
Типичный город выступает у Ф.У. Мейтленда как совокупность трех ипостасей: “burh”, “port”, “moot-stow”. Прежде всего, - это крепость, имеющая военное предназначение, место, где в случае опасности может укрыться окрестное население. В этом смысле город рассматривается как гарнизонный центр графства, население которого обязано содержать его укрепления (стены, рвы, мосты, насыпи) в образцовом порядке, а представители знати - держать в нем дома и «рыцарей»1 2. Затем город - это место, где есть рынок, позволяющий совершать куплю-продажу товаров, не подвергаясь риску, при условии уплаты пошлины3. Наконец, - это место проведения собраний графства.
Стержнеобразующим признаком, соединяющим в единое целое “burh”, “port”, “moot-stow”, Ф.У. Мейтленд считал королевский мир, характеризуя его как благородный, суровый, исключительный, возвышенный, особый. Поэтому город определялся им также как «заповедник, оазис, святилище королевского мира»4. Впрочем, сам историк не считал данное определение универсальным, приемлемым для всех английских городов в разное время их существования. То, что составляло сущность города в X веке, неправомерно для города XIII столетия5. Вероятно, приведенное выше определение относилось
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 672.
2The History of English Law before the Time of Edward I. P. 636. Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 191.
3Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 191.
4Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 637. Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 185, 190.
5Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 637.
Ф. У. Мейтлендом в основном к городам Х-ХП вв., то есть к городам второго типа, которые являлись «военными, торговыми и политическими центрами национальной жизни» Что касается городов периода их возникновения, то они, по мнению историка, не могли быть ничем иным как крепостями, что вполне согласуется с военной концепцией происхождения города в Англии.
Когда же на Британских островах появились средневековые города? Время их возникновения указывается Ф. У. Мейтлендом совершенно конкретно: «По крайней мере за полтора века до нормандского завоевания английское право знало город как нечто отличное от деревни»1 2. Следовательно, за точку отсчета, казалось бы, берется начало X века. Но хронологические рамки исследования Ф.У. Мейтленда гораздо шире: он углубляется в раннесредневековую историю Англии середины VIII столетия, давая экскурсы в эпоху англосаксонских завоеваний.
В связи с историей возникновения городов Ф. У. Мейтленд проявлял пристальное внимание к слову “burh”, давшему в будущем лексическую форму “borough”, однозначно определяемую как «город». Он считал, что на протяжении длительного времени после германских завоеваний слово “burh” означало просто «крепость» и не предполагало наличия сколько-нибудь значительного населения в ней. Сам термин “burh” Ф.У. Мейтленд выводил из названия королевского дома, расположенного в стратегически удобном месте. В качестве подтверждения приводилось традиционное в Англии высказывание, согласно которому дом англичанина - его крепость. Дальнейшая история преобразования крепости в город рассматривалась на фоне непрерывных военных действий англосаксов против датских завоеваний и укладывалась в период с середины VIII по X вв. Собственно эта грозная эпоха, по мнению Ф. У. Мейтленда, и вызвала к жизни первые города, возникшие, либо на месте старых римских поселений (городов), либо созданные заново по мере необходимости и представлявшие собой «группу строений, способных обороняться с помощью рва, насыпи, частокола или стены»3. Этот тезис концепции
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 637.
2 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 636.
3Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 186.
Ф.У. Мейтленда подкреплялся убедительным перечнем английских городов с характерным окончанием “cester”, “ford”, “wick”, “bury”. Очевидно, на этом основании город представлялся Ф. У. Мейтленду искусственным образованием по сравнению с деревней ’. Причем, города всех типов, что следует из рассуждений историка, имели своих конкретных создателей. В первом случае в качестве творца городов, выросших из крепостей, впрочем, как и самих крепостей, выступал король, учреждавший внутри городских стен свой мир и даровавший многочисленные привилегии его жителям. Эти города не возникали спонтанно, они «создавались, строились, возводились» в соответствии с продуманной национальной политикой, служили целям нации и существовали за ее счет* 2. «Свободный» английский город у Ф.У. Мейтленда не менее искусственен, нежели его предшественник. Он возникал как результат законодательной деятельности короля и лордов: его появление обусловливается, либо передачей владельческих прав за уплату денежной ренты, либо освобождением маноров от крепостной зависимости путем упразднения вил-ланских повинностей3.
Ф. У. Мейтленд рассматривал город в двух ракурсах - как орган и организм. В первом случае город выступал как часть Англии, имеющая особую форму правления, «локальную власть», но сохраняющая связь с целым, механизмом управления государства. Поэтому города несли службу на благо государства как его инструменты4, выполняя на заре своей истории военные функции, а затем стали едва ли не основным источником дохода короля. Второй срез исследования представляет город в виде особой корпорации, общности, не сходной ни с одним иным типом союза, сложившимся в эпоху средневековья. С этой точки зрения город - живой организм, единое целое5 6, коллективный собственник,арендатор, налогоплательщик, правонарушитель; такое целое, которое распадается на индивидуальных собственников, арендаторов, налогоплательщиков,
'Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 191, 219.
2Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 218, 219.
3Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 639.
4Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time
of Edward I.P 636.
6Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 636.
правонарушителей. Это единство гетерогенных по своим владельческим правам горожан.
Проблема структуры городского населения является у Ф. У. Мейтленда своего рода иллюстративным материалом, обращение к которому дает возможность, не выходя за пределы гарнизонной теории, доказать военный характер происхождения городов и обосновать один из ключевых в его урбанистской концепции тезисов о гетерогенности держаний, являющийся ориентиром в обособлении города от деревни.
Жителями ранних городов английский историк считал, прежде всего, рыцарей, зависимых от тэнов графства. Из этого утверждения следует, что город англосаксонской эпохи формировался по принципу гетерогенности: рыцари стекались в город из разных мест округи и имели разных сеньоров'. Кроме них в городе жили свободные земле-и домовладельцы, находившиеся под покровительством короны или другого лорда1 2. По мнению Ф. У. Мейтленда, первые горожане отнюдь не являлись мирными торговцами. И, если их нельзя было назвать рыцарями в буквальном смысле слова, то в любом случае это были профессиональные воины, "cniht”, принадлежавшие знатным людям, которые держали их в городах для выполнения военных функций3. Ф. У. Мейтленд считал, что «рыцарский элемент» населения превалировал в английском городе ориентировочно до середины X века, уступив затем место «торговому элементу». Отсюда рыцари - «типичные горожане», а ранние города - военные союзы, представлявшие собой систему национальной обороны4. С течением времени социальная структура города заметно усложнилась за счет вытеснения рыцарей другими категориями и изменения характера города. Появились странствующие торговцы, ремесленники, сервы, вилланы5.
Занятия горожан были столь же разнородны, как и их социальный состав. Одни жили ремеслом и торговлей («часть людей может
1 Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. 191.
2Pollock F. and Maitland F. VF. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 637.
3Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 190-194.
* Maitland F. U7 Domesday Book and Beyond. P. 196; Maitland F. W. The Origin of the Borough. P. 18.
5Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 637, 648,666-668. Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 196, 197, 200.
жить за счет ремесла или торговли») *, другие - сельским хозяйством, причем не обязательно живущие в самом городе («группа, которая за счет обработки земли производит значительную долю продовольствия для собственного потребления» и жители, которые держали и обрабатывали землю, живя за стенами города»)1 2, третьи, видимо, рыцари занимались охраной города («часть может снабжаться за счет маноров, к которым они принадлежат»)3. Наконец, значительная часть горожан, еще не утративших связь с землей, продолжала заниматься сельскохозяйственной деятельностью в качестве подсобной, второстепенной («многие горожане могли возделывать землю»)4.
Изменения структуры городского населения, произошедшие до 60-х гг. XI в., Ф. У. Мейтленд характеризовал как отрицательно сказавшиеся на исторических судьбах Англии. Он считал, что накануне нормандского вторжения город уже утратил свой военный характер и начал постепенно трансформироваться в экономический, точнее, торговый центр5. Силы, которые подточили устои и традиции старинных английских городов, по мнению историка, возникли задолго до прихода нормандцев и стимулировались усилившимися процессами ремесленно-торговой деятельности определенных слоев общества. Эти силы, по выражению Ф. У. Мейтленда, «должны были придать городам наиболее постоянную характеристику. Они (города. - Т. С.) должны были стать центрами торговли»6. Если бы дома, населенные рыцарями, не стали сдавать торговцам на условиях уплаты денежной ренты, рассуждал Ф. У. Мейтленд, Англия никогда не была бы завоевана7. В таком случае остается труднообъяснимым факт образования Денло на северо-востоке страны в результате датских завоеваний VIII - X вв., ибо город, в соответствии с концепцией Ф. У. Мейтленда, в тот период еще представлял собой крепость с характерным для нее населением.
Проблема гетерогенности в городской теории Ф.У. Мейтленда непосредственно связана с привилегиями городов, фиксирующими
1 Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 197-198.
2Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 197-198.
3Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 197-198.
4Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 197-198.
6Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 192.
6Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 192.
7Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 196. Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 637.
их права и подтвержденными хартиями. Историк вычленяет девять категорий таких привилегий: юридические (судебные), владельческие, торговые, фирма, собственнические, избирательные, самоуправление, законодательство, взимание налогов, образование торговых гильдий1. Поскольку суд, как правовая организация, существовал в городе в виде borough-moot или манориального суда задолго до наступления эпохи грамот, необходимость в предоставлении специального документа, дающего право его учреждения, отпадала. Юридические привилегии сводились к установлению сроков проведения судебных заседаний - не чаще одного раза в неделю, закреплению за горожанами права самостоятельно вершить правосудие внутри города за исключением ряда случаев, (например, связанных с землей, арендуемой в другом месте). Широкие полномочия городского суда оказывали благоприятное воздействие на процесс формирования корпоративности, создания общности горожан как единого целого1 2.
Владельческие права горожан Ф. У. Мейтленд рассматривал через призму судебных привилегий, дарованных городу королем, которые доминировали внутри городских стен и низводили собственность горожан до уровня политической незначительности. По мнению историка, собственность как таковая в городах, особенно ранних, отсутствовала. Она носила характер гетерогенных держаний, находившихся в руках гетерогенной массы, каждый отдельно взятый член которой принадлежал к определенному манору. Жители города держали земли и дома на условиях денежной ренты, либо непосредственно от короля, либо от другого лорда. Держание за внесение денежной ренты Ф. У. Мейтленд считал типичным городским владением3. При этом он ссылался на примеры, описанные в «Книге Страшного суда». Анализ этих примеров привел Ф. У. Мейтленда к выводу о том, что в Англии практически не существовало городов, имевших одного лорда4, разумеется, с учетом того неоспоримого факта, что собственником всей земли на территории государства являлся король5, а отдельные бароны были его держателями. Поэтому связь
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I.P. 643-664.
2Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 643.
3Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 198.
'Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 178.
5Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 178.
между королем и социально неоднородной группой жителей города сохранялась в форме опосредованной зависимости.
Контакт с манорами, присущий ранним городам, и поначалу прочный, постепенно ослабевал, а затем, после закрепления за городами права решать судебные тяжбы, связанные с владельческими правами внутри города, и вовсе разрушился. Жители города отчуждались таким образом от своих прежних маноров, превращаясь в горожан в собственном смысле слова. Свидетельством-рудиментом их принадлежности к тому или иному манору являлась лишь уплата ренты лорду манора *.
Огромную роль в процессе освобождения городов от феодальной зависимости и формирования корпоративности сыграла фирма -фиксированная ежегодная денежная сумма, которую Ф.У. Мейтленд относил к разряду привилегий. При наличии фирмы горожане становились держателями города, его арендаторами. Что давала фирма жителям города? Они обретали право на получение части доходов, принадлежавших ранее шерифу: от суда, мельницы, держания домов, пошлин. Но, вместе с тем, фирма не предполагала превращение горожан в коллективных собственников земли, лежащей внутри городских стен. В известной степени лишь не занятые, пустующие земли внутри и за пределами города, по мнению историка, можно рассматривать как принадлежащие городу. Но для этого требовалось получить согласие короля1 2. В целом же горожане продолжали оставаться все той же гетерогенной массой, не связанной единством коллективной собственности. Не городская коммуна, а разные сеньоры выступали в качестве землевладельцев. Просторные земли (пастбища и пашни), лежавшие вне крепостных стен, по сути дела также не являлись собственностью города как союза. Ф.У. Мейтленд считал, что поскольку город занимал территорию старой сельской общины, деревни, господином которой являлся король, то и эти земли (пастбища и пашни), равно как и стены, рвы, улицы, открытые пространства города, принадлежали ему непосредственно. Не город, а отдельные его жители держали пахотные наделы от короля, а пастбища еще находились во власти юрисдикции
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 645-646.
2Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 685.
обычного права'. Таким образом, фирма не устраняла изначальной гетерогенности держаний, не превращала горожан ни в корпоративных собственников, ни в корпоративных держателей. Следовательно, город, по крайней мере, до конца XIII в., не может рассматриваться как муниципальный собственник недвижимости. Движимая же собственность корпорации являлась, скорее, символической. Меч, цепь (регалии мэра), печать, сундук для хранения казны - это всё, чем безраздельно владели горожане совместно* 2.
Пожалуй, единственный вид собственности, в котором Ф. У. Мейтленд не мог отказать городу, - это его привилегии. Именно привилегии, с его точки зрения, сыграли решающую роль в процессе становления корпоративного единства города. В сфере привилегий лежало и основное отличие города от графства, сотни, сельской общины3. Хронологическим водоразделом в процессе становления города, как коллективного владельца земли, Ф.У. Мейтленд считал начало XIV в., когда в муниципальную казну начинает поступать денежная рента со строго определенных земель4. Об ограниченности владельческих прав городской коммуны свидетельствует и закон о выморочном имуществе, в соответствии с которым доходы от такого имущества, находившегося в городе, в распоряжение коммуны не поступали. Таким образом, город, плативший фирму и считавшийся свободным, превращался в «инкорпорированную вещь», но становился при этом обладателем иллюзорной собственности, наличие которой определялось прихотью сеньора. Сам же город превращался в источник доходов королевской власти, средоточие действий королевских законов: «То, что дано, не является собственностью или держанием..., но представляет собой комплекс королевских прав и власти, действующих в пределах определенной местности»5.
'Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 653.
2Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 656. Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 200.
3Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 685, 686.
4Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 685.
5Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 652.
Если город с точки зрения прав собственности - категория «инкорпорированная», то можно предположить, что он являлся безусловным обладателем доходов, гарантированных обретенными привилегиями. Однако Ф.У. Мейтленд утверждал, что доходы английского города и в XIII столетии были незначительными, а их источники - ограниченными. Средства, которыми располагал город, лишь условно можно считать его доходами, так как львиная доля получаемого предназначалась для уплаты фирмы, сумма которой возрастала пропорционально расширяющимся привилегиям города. После XIII в. наряду с традиционными источниками доходов (от суда, рынка, аренды домов) появляются новые - от продажи привилегий, сдачи в аренду свободной земли, получения статуса свободного горожанина. Но и они в совокупности не позволяли, по мнению историка, считать годовой доход города существенным
Вопрос об избрании административных лиц трактуется Ф. У. Мейтлендом в тесной связи с проблемой привилегий городов в области законодательства и самоуправления. Он справедливо полагал, что истоки этого процесса восходили к первым трем десятилетиям XII в., к Генриху I, позволившему лондонцам избрать шерифа и юстициария из числа горожан. Следующим этапом на пути к формированию органов городского самоуправления стало избрание бейлифов, правомочия которых утверждались королевскими чиновниками. Бейлифы не сразу превратились в представителей городской власти. Первоначально они являлись, скорее, служащими шерифа, нежели слугами горожан. Изменение статуса бейлифов Ф. У. Мейтленд приурочивал к периоду распространения ответственности за уплату фирмы на все население города. Приобретение права избрания мэра - показатель дальнейшего прогресса в истории коммунального движения. О мэре Лондона, например, историк говорит, что у лондонцев «вместо короля мэр». Но в отличие от бейлифов, избрание мэра не распространялось на все английские города, и на протяжении длительного времени многие из них довольствовались несколькими бейлифами. Так, в Норидже до 1403 г. вместо мэра правили четыре бейлифа. По утверждению Ф.У. Мейтленда, английский город до XIV в. не знал еще системы самоуправления с характерными для нее институтами. Основанием для такого рода
убеждения явилось отсутствие упоминания в грамотах ХП-ХШ вв. о “councillors”, “olderman”, “chief”. Единственным учреждением, которое обладало определенными правами и выполняло вполне конкретные функции в городе, с точки зрения Ф. У. Мейтленда, был суд. Поэтому управление осуществлялось главным образом через него. Именно суд стал колыбелью городского совета: «...суд и совет медленно дифференцировались»1. Применительно к английскому средневековому городу понятие «самоуправление» в интерпретации Ф. У. Мейтленда крайне условно, относительно. Это самоуправление без права законодательства, при сохранении позиций верховенства короля, так как никто в Англии «не мог требовать права издавать законы до тех пор, пока это право не давалось ему королем» '* 2. Исключение составляли лишь небольшие города, по-видимому, не добившиеся независимости от своего господина, те, в которых продолжал существовать сеньориальный суд. В таких городах «лорд мог издавать указы с такой же легкостью, как в своих манорах; законность его эдиктов являлась бесспорной»3.
Система налогообложения внутри города относилась Ф. У. Мейтлендом к числу привилегий, свидетельствовавших, тем не менее, о несвободе города по отношению к королю. Так, если возникала необходимость в проведении ремонтных работ по поддержанию в надлежащем порядке стен, мостов, улиц, горожане обязаны были купить у короля право на взимание особых налогов (marage, pontage, pavege), предназначенных для этих целей. К тому же городская общность не обладала правом устанавливать пошлины самопроизвольно в целях обогащения, хотя идеал городской коммуны, по мнению Ф. У. Мейтленда, -«совершенно свободная» торговля, - представлял собой неограниченное право обложения пошлинами других людей», «...город стремился взимать пошлины и быть свободным от них»4. Едва ли эта мечта была осуществима в условиях Англии. Гетерогенность земельных держаний внутри города исключала возможность возникновения у городской
'Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I.P. 659.
2 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 662.
3Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 660.
4Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 686.
коммуны подобного права, так как единственно законными учредителями пошлин являлись только владельцы земли1.
Таким образом, вплоть до начала XIV в. никакие преобразования, обусловленные предоставлением разнообразных привилегий, не смогли лишить английский город его важнейшего признака - гетерогенности держаний, признака, который Ф. У. Мейтленд считал «типичной чертой города»* 2.
К числу наиболее значительных привилегий, предоставляемых городу королем, историк относил пожалование права образования гильдий: торговых - “merchant”, рыночных - “market”. По мнению Ф. У. Мейтленда, непосредственными предшественниками торговых гильдий являлись гильдии рыцарские. Они послужили моделью для образования торговых союзов. Первый из таких союзов возник в Кентербери спустя некоторое время после нормандского завоевания, и его члены именовали себя рыцарями3.
Понятие “gilda merchant” Ф.У. Мейтленд трактует узко, только как торговую, купеческую гильдию, членами которой не являлись ремесленники. “Gilda merchant” употребляется им однозначно, как союз торговцев4. В понимании историка, торговая гильдия предстает как обособленная от города организация, обладавшая различными привилегиями и объединявшая людей не только по профессиональному признаку, но выполнявшая также военные, экономические и судебные функции. Итак, гильдия - это, прежде всего, средоточие привилегий. В этом отношении показательны два высказывания историка: «Основу торговой гильдии составляли привилегии, пожалованные грамотой», «...торговая гильдия - это свобода, привилегия, принадлежавшая горожанам; гильдия становится союзом людей, который не включает всех горожан и не исключает всех, кто не является горожанами»s. Насколько всеобъемлющими были гильдейские свободы? Привилегии гильдии были действительны только
'Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 664.
2Maitland F. VF. Domesday Book and Beyond. P. 216.
3Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P 191. Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 639.
4 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 661.
5Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 666-667.
в пределах данного города и распространялись исключительно на ее членов. А поскольку членами гильдии не обязательно являлись все горожане, что, как правило, и было', и не только горожане1 2, то сами эти привилегии можно считать ограниченными как территориально, так и в количественном отношении. Гильдия гарантировала своим членам определенную свободу, так как параллельно с ее возникновением они освобождались от уплаты пошлин и учреждали независимые от города административные и судебные органы, управляемые должностными лицами, которые избирались из числа членов гильдии3 4 5. На собраниях гильдии обсуждались различные вопросы: сохранение привилегий, регулирование торговых дел, рассматривались судебные иски, связанные, в том числе, и с правами наследования. Право “gilda” члена гильдии квалифицировалось как право собственности, которое можно было передать по наследству, но можно было и продать'1.
История раннесредневекового английского города исследовалась Ф.У. Мейтлендом в контексте королевской политики, осуществляемой в интересах государства. В известном смысле такой подход оправдан и находит подтверждение в исторически сложившихся особенностях развития Англии, в числе которых существование сильной королевской власти и факт возникновения значительной части крупных городов на королевской земле не нуждаются в доказательствах. Эту специфическую черту английского средневековья Ф.У. Мейтленд справедливо выделил в самом начале своего исследования «городского вопроса»: «...на протяжении средних веков в Англии центральная власть была сильнее, чем где-либо, и города служили государству как его органы и инструменты»6.
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 666-667.
2Ф. У. Мейтленд подчеркивал, что «...гильдия включала в свой состав людей, не являвшихся горожанами, не живших в городе, не имевших в нем собственности, но желавших обладать свободами, принадлежавшими торговцам». - Pollock F. and Maitland F.W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 667.
3Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 665.
4Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 667.
5Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time
of Edward I. P. 636.
Приоритетная роль монарха обнаруживается Ф.У. Мейтлендом уже на стадии градообразования в англосаксонскую эпоху. Если само слово “burh” происходит, по мнению историка, от названия королевского дома, то вполне закономерно, что королевский город рассматривался как королевский дом, в котором царит мир, перенесенный из королевской резиденции
В таком случае логично предположить, что королевский город находится на королевской земле (Terra Regis). В трудах Ф.У. Мейтленда однозначного ответа на данный вопрос мы не находим. Позиция автора противоречива. С одной стороны, если в «Истории английского права» он утверждал, что король не являлся землевладельцем города, в то же время оставаясь собственником всей земли в Англии, то из «Книги Страшного суда и то, что вне ее» мы узнаем, что добрая половина горожан в любом городе графства являлась королевскими горожанами. Из этого следует, что земля, на которой стоял город, - королевская, и король как ее собственник раздавал за небольшую плату отдельные участки в городе тэнам графства1 2, оставаясь, в конечном счете, единственным в стране землевладельцем, а значит, и землевладельцем каждого конкретного города. Итак, все города до нормандского завоевания являлись королевскими. У горожан как целого не было другого господина, кроме короля. И в то же время у Ф. У. Мейтленда нет уверенности в том, что эти города находились в королевском владении3. Историка настораживало либо то, что в «Книге Страшного суда» не все города были расположены ее составителями на Terra Regis, либо наличие разнородного населения - гетерогенность держания, открытая им самим же. Буквально вслед за выводом о том, что все древние города являлись королевскими, Ф. У. Мейтленд утверждал, что король редко был лендлордом всех горожан, немалое количество которых жило в домах, принадлежавших тэнам графства4 5, а далее заявлял, что король являлся единственным человеком, который мог даровать грамоту6. С другой стороны, нередко встречаются утверждения, что король иногда наряду с другими лордами - господин города с юридической точки зрения,
1 Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 185.
2Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 196.
3Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 218.
4Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 218.
5Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 218.
как предоставляющий горожанам привилегии Чем больше привилегий, тем сплоченнее население, постепенно превращающееся в корпорацию, и тем полнее власть короля над городом. И уже, вероятно, имея в виду XIII столетие, Ф.У. Мейтленд квалифицировал город как союз, «...у которого нет господина, кроме короля, и город платит налоги как принадлежащие королю маноры»1 2.
Таким образом, власть короля превращалась из полной во всеобъемлющую; король относился к городу как к своему владению, а к жителям - как к зависимым от него людям. В результате чего гетерогенная масса горожан утратила состояние подчиненности от разных лордов и стала собственностью короля? В поисках ответа на этот вопрос Ф. У. Мейтленд обратился к области права. Он выяснил, что, предоставляя городу судебные права, король сводил на нет феодальное правосудие, лишая сеньоров маноров, к которым фактически принадлежали горожане, их правовой власти над жителями города. Напротив, король упрочил свою власть над ними в связи с тем, что права иметь суд и рынок исходили от него. Поэтому люди, селившиеся вокруг королевского города, были «его горожанами»3. Более откровенно характер прав короля на город иллюстрирует пример, в котором прямо говорится, что король рассматривал город как целое, как единство территории и людей ее населявших, невзирая на права других лордов4. Частью этого нерасторжимого целого были не только те, кто жил внутри городских стен или селился непосредственно за их пределами, но и беглые сервы. Если серв по той или иной причине оказывался в городе, его владелец обязан был востребовать его незамедлительно, тот час же или никогда, так как король не позволял вторгаться в свои владения. Независимо от того, имел ли беглый серв держание от короля непосредственно или нет, он принадлежал королю как собственнику земли5.
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 638.
2Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 638.
3Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 645.
'Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 648.
5Pollock F and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 648-649.
По мнению Ф.У. Мейтленда, обилие привилегий, исходящих от короля, давало ему право твердо держать город в своих руках. И вновь это право связывалось историком с королевским правом собственности на землю, как исходным, на котором зиждились все прочие права короля: «Группа горожан, обладателей привилегий, проживала на земле, населенной обладателями привилегий, и должна была подчиняться законам, которым подчинялись другие обладатели королевских прав» ’.
Весьма своеобразно Ф. У. Мейтленд трактовал вопрос о роли королевской власти в создании гильдий и коммун. Он считал, что гильдии, как и сам город, - детище королевского законодательства. Право собственности на землю давало королю веские основания вмешиваться во внутренние дела города путем создания вольных ассоциаций или гильдий. Это направление королевской деятельности было продиктовано исключительно политическими и финансовыми соображениями. Во-первых, гильдии как союзы, в том числе и военные, могли представлять угрозу неограниченным правам короля распоряжаться городом в своих интересах. По мнению Ф. У. Мейтленда, опасность состояла в том, что они могли превратиться в агрессивные коммуны французского типа, поэтому лондонцы, объединенные в союзы с незапамятных времен, были лишены коммунальных прав* 2. Во-вторых, продажа права учреждения гильдий рассматривалась королем как один из существенных источников дохода. Но и в этой, казалось бы, выигрышной ситуации, король не был застрахован от претензий гильдии на верховенство в городе, так как она «домогалась права осуществлять юридические функции и принуждала подчиняться своей власти не только своих членов, но и людей, не входящих в ее состав»3. Оба обстоятельства побуждали короля жестко контролировать ситуацию в городе. В анализе проблемы «король - город» у Ф.У. Мейтленда просматривается очевидная связь между гильдией и коммуной. По мнению английского историка, гильдия являлась моделью коммуны. Городская коммуна - это вольная ассоциация, созданная по гильдеобразному
'Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 668.
2Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 670
3Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 670.
принципу1. Оформление коммуны являлось следующей ступенью в складывании внутригородской корпорации.
Ф.У. Мейтленд выделял три фактора, оказавших влияние на процесс возникновения коммун: гильдия, коммуны во Франции, освобождение горожан от уплаты пошлин1 2. Примечательно, что сам факт появления коммун в Англии историк квалифицировал как кризис3. С точки зрения прерогативных прав королевской власти, на которые покушались коммуны, такой вывод понятен: «Горожане почувствовали, что они имеют завидные свободы, которые можно передать другим, что они могут в отдельных случаях превращать негорожан в горожан и за это получать деньги, и что ...они сами смогут образовать класс, владеющий свободами, дарованными в грамотах...»4 5. Рассматривая гильдию с ее обширными правами как зародыш «освобождения» всего города, Ф.У. Мейтленд считал, что королевская власть не могла позволить ни одной гильдии, ни одной коммуне возникнуть на земле Англии без ее ведома.
По мнению историка, английский средневековый город всегда по своей сути являлся союзом, коммуной, содержание которой не оставалось неизменным на протяжении столетий. Донормандский город или «старый», как называл его Ф.У. Мейтленд, - это и форпост безопасности (burh), и рыночное место (port), и место проведения собраний графства, и центр правосудия (moot-stow)6. Всё это звенья одной цепи, объединяющей горожан в союз, который не мог быть расторгнут даже завоевателями. После нормандского завоевания на базе «старого» города формировался новый тип общности, коммуны, всецело зависящей от короля и образованной как следствие дарованных свобод6.
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 670.
2 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 671.
3Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I.P. 671.
4Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I.P. 671.
5Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 636, 637.
6Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 638.
Тщательно анализируя грамоты, предоставляющие всевозможные привилегии тому или иному городу, в результате которых и возникали коммуны, Ф. У. Мейтленд отмечал немалые трудности в толковании имевшихся в них формулировок. Он предлагал три варианта их объяснения. Привилегии давались: 1) каждому горожанину, и ими он мог пользоваться индивидуально, передавая своим преемникам, 2) всем горожанам, которые могли владеть ими совместно, что означало учреждение корпорации, 3) отдельной корпорации, группе людей '.Ф.У. Мейтленд приводил пространные выдержки из разных грамот, которые подтверждали все три варианта, все его гипотезы. Например, каждый горожанин получал право держать своё владение индивидуально'1 2. Когда же говорилось о передаче в аренду города, это означало, что данная привилегия распространялась на горожан как на союз3. Вместе с тем, Ф. У. Мейтленд считал, что городскую общину неправомерно рассматривать в качестве союза сособственников. По его мнению, как общность, она была сродни религиозной организации. Хотя и это сравнение признавалось им далеко не самым удачным, ибо новый горожанин, как и новый монах, не обязательно наследовал какому-либо другому горожанину или монаху4. Поэтому коммуна, скорее всего, была союзом соарендаторов, содержателей, недвижимая собственность которого ничтожно мала, либо совсем отсутствует5. Но в части определения наказаний закон рассматривал коммуну как единое целое. Наиболее распространенными формами наказаний являлись лишение коммуны ее привилегий, которые она должна была покупать повторно6, а также штрафы, устанавливавшиеся с учетом стоимости движимости, товаров и недвижимости городской корпорации, если таковая имелась7. Но, по мнению
1 Pollock F. and Maitland F. VF. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 673.
2Pollock F. and Maitland F. VF. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 673.
3Pollock F. and Maitland F. VF. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 676.
4 Pollock F. and Maitland F. VF. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 677.
5Pollock F. and Maitland F. VF. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 680.
6 Pollock F. and Maitland F. VF. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 678.
7Pollock F. and Maitland F. VF. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 680.
Ф. У. Мейтленда, всё это вмести взятое, не могло представлять большой ценности ввиду отсутствия корпоративной собственности.
У английского историка понятие «коммуна», также как и понятие «город», - «невещественная вещь», своего рода юридический фантом, нередко исчезавший под натиском его доказательств. Скажем, в эпизоде с долгом короля Генриха III коммуне Нортгемптона сумма в 100 фунтов стерлингов определялась как долг короля коммуне1. Но сама коммуна, по утверждению Ф. У. Мейтленда, как собственник была несостоятельной. Генрих III не мог брать товары у нее непосредственно, он брал их у конкретных торговцев, индивидуально владевших своими товарами на правах собственников. Что же в таком случае представляла собой коммуна? По мнению Ф. У. Мейтленда, сущность коммуны состояла в наличии корпоративной и персональной ответственности. И, хотя обнаружить корпоративную ответственность, по признанию самого историка, в чистом виде было нелегко, «городская коммуна - это персональная форма общности»1 2.
Помимо основного для Англии источника возникновения средневекового города одним из возможных Ф.У. Мейтленд считал сельский манор. Историк полагал, что манор мог стать городом в результате введения коммутации ренты и освобождения крестьян от сельскохозяйственного труда. Возникновение городов манориального происхождения им относилось к началу периода грамот. В качестве определяющего признака, позволявшего констатировать возникновения города из манора, он называл «городское владение»3, под которым подразумевалось держание домов и земли на условиях уплаты денежной ренты. Ф.У. Мейтленд допускал, что в отдельных крайне редких случаях деревня, принадлежавшая не королю и являвшаяся собственностью другого лорда, могла превратиться в город. Но, если это было возможно в период завоевания, то до 60-х гг. XI столетия реальность подобной метаморфозы практически исключалась4. В целом же Ф. У. Мейтленд сохранял приоритет превращения в город за королевскими манорами или деревнями, поскольку они пользовались особым королевским миром. Им удалось сохранить статус
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 682.
2 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 683.
3Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 198.
4Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 214.
города на протяжении длительного времени после того, как наметились черты различия между городом и манором. Так, уже в 1086 г. существовали «гнилые местечки», то есть города, которые перестали быть таковыми еще до своего возникновения *.
Другим наиболее вероятным источником градообразования Ф. У Мейтленд считал рынок, ибо впоследствии город в силу развивавшейся товарности должен был стать центром торговли. Историк отнюдь не исключал возможности возведения крепостей в местах с давними торговыми традициями. В известной степени он солидаризировался с немецким ученым Р. Зомом в вопросе о создании королевской властью рыночного права; иными словами, в том, что предоставлением рыночному месту особого права король учреждал город. И в этом случае законодательное начало преобладало над социально-экономической обусловленностью складывания городских центров: «Эта теория великолепно доказывает наличие юридического зародыша города, расположенного на рыночном месте»* 2.
Однако дальнейшие рассуждения Ф. У. Мейтленда убеждают нас в том, что он согласен с Р. Зомом условно. Фактически «рыночная теория» излагается английским историком с целью ее опровержения уже знакомой нам аргументацией: рыночное место - временно, городской мир - постоянен; юрисдикция рыночного суда несравненно более ограничена, нежели городского; рыночное право -не критерий для выделения города из сельской местности, так как таким правом пользовались в Англии многие местечки негородского типа (market town)3. Единственное положение в «рыночной теории», которое не вызывало у Ф. У. Мейтленда сомнений, - положение правового свойства: учреждение рынка - это юридический акт4. Этот тезис в целом согласуется с общей и безоговорочно признанной Ф.У. Мейтлендом теорией происхождения английского средневекового города - «гарнизонной», согласно которой города возникали из крепостей, первыми их жителями были рыцари, землевладельцы и только позднее туда пришли торговцы и ремесленники, привлеченные уже существовавшими и функционировавшими рынками. Таким образом, город первичен, рынок - явление
'Maitland F. HZ Domesday Book and Beyond. P. 216.
2Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 193.
3Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 193.
4 Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 193.
вторичного порядка. Следовательно, «рыночная теория» отбрасывалась как малозначительная.
Итак, опыт изучения воззрений Ф.У. Мейтленда на проблему раннесредневекового города Англии позволяет сделать следующие выводы. Его представления о происхождении города укладываются в рамки «гарнизонной теории», воспринятой от Ф. Кейтгена и являющейся своего рода английским вариантом его бурговой концепции. Идея немецкого ученого, перенесенная на английскую почву, оказалась весьма плодотворной с точки зрения конкретизации истории образования значительного количества городов на Британских островах. Вместе с тем, излишняя абсолютизация гарнизонного, буртового источника и пренебрежение многообразием иных возможностей формирования городских центров привели к односторонности в трактовке проблемы. «Гарнизонная теория» Ф.У. Мейтленда покоится на двух постулатах: гетерогенности земельных держаний и искусственности английских городов, возникших не под воздействием определенной социально-экономической ситуации, а созданных королевской властью.
Еще при жизни Ф. У. Мейтленда первый тезис незамедлительно вызвал справедливые нарекания коллег. Так, в рецензии 1897 г. на «Книгу Страшного суда и то, что вне ее» Дж. Тейт высказал мысль о том, что разнородность держаний явилась не свидетельством военного происхождения английских городов, как полагал Ф.У. Мейтленд, а миграции в города зависимых крестьян.1 Положение Ф.У. Мейтланда о гетерогенности держаний было подвергнуто критике и в отечественной историографии. Один из ведущих специалистов в области английской урбанистики Я. А. Левицкий, не соглашаясь с британским историком, утверждал, что разнородность держаний была лишь отражением процесса образования городов и городского населения из различных отделившихся от деревни и сосредоточившихся в городах элементов зависимого сельского населения, над которым феодальные сеньоры еще сохранили известные сеньориальные права1 2. Эту точку зрения разделяла и Е. В. Гутнова, подчеркивавшая, что положение о гетерогенности земельной структуры городов привело к стиранию коренных хозяйственных отличий города от деревни, заслонило от Ф. У. Мейтленда
1 Tait J. Domesday Book and Beyond. P. 775.
2Левицкий Я. А. Город и феодализм в Англии. С. 118-119.
социально-экономическую обусловленность возникновения средневековых городов в Англии
Тезис Ф. У. Мейтленда о первостепенности роли королевской власти в образовании английских городов может быть принят лишь с определенными оговорками. Общеизвестный факт, согласно которому король в Англии являлся господином большинства значительных городов, еще не означал, что он был их создателем. Ни король, ни феодалы не могли искусственно создать ремесленно-торговые поселения там, где отсутствовали благоприятные для этого предпосылки, то есть возможность сбыта ремесленной продукции, наличие ремесленников и торговцев, наконец, прогресс в развитии производительных сил, создавший условия для общественного разделения труда, отделения ремесла от сельского хозяйства. Королевская власть могла лишь закрепить, оформить уже сложившиеся экономические центры путем предоставления рыночного права, учреждения гильдий и других привилегий.
Приписывая королю решающую роль в образовании города в середине VIII в. и прослеживая историю английских городов вплоть до XIII столетия, Ф.У. Мейтленд фактически не видел различия между предго-родскими поселениями и собственно феодальными городами. Поэтому понятие «средневековый город» у него размыто. Не вносят ясности в этот вопрос и выявленные в трудах Ф. У. Мейтленда этапы становления города: 1) с середины V1H до 60-х гг. XI вв., 2) после нормандского завоевания до XIII в. включительно, и типы городов: англосаксонский город, город Х-ХП вв., город XIII в. Поскольку поселения всех трех типов именовались Ф. У. Мейтлендом городами, то грань между протогородом и феодальным городом стирались. Получалось, что средневековый город в Англии вырастал непосредственно из предгородского источника в противовес исторической действительности: средневековые же города развивались, как правило, поблизости, а не на развалинах древних городов и городов-эмбрионов; ремесленно-торговые поселения возникали не внутри крепостных стен бурга, а рядом с ним, вокруг него.
Несмотря на признание экономического фактора городской жизни Х-Х1П вв., Ф.У. Мейтленд оценивал сущность города преимущественно с юридической точки зрения: будь то англосаксонский или постнормандский город, в конечном счете, он являлся средоточием
' Гутнова Е. В. Историография истории средних веков. С. 444.
привилегий; либо - субъектом королевского мира, либо - объектом получения особых юридических прав и свобод. Игнорирование социально-экономической заданности генезиса города, принципиального отличия города от деревни по функциям и характеру труда предопределили юридизм и формалистичность подхода Ф.У. Мейтленда к проблеме происхождения и сущности города раннего средневековья в Англии.
Вместе с тем, новизна «юридического» взгляда Ф.У. Мейтленда на проблему социального развития раннесредневековой истории Англии состояла в следующем:
1)	генезис феодальных отношений имел имманентную основу; прямого континуитета романских институтов не было, поэтому римская “villa” не являлась источником английского манора и сеньориальных отношений; манориализация, как система, сложилась не ранее ХИ в. и варьировала в структуре и размерах; социальная стратификация отличалась сложностью и пестротой; даже после нормандского завоевания сохранилось множество степеней свободы;
2)	возникновение крупного землевладения, как показателя уровня феодализации, явилось актом королевских пожалований (дарений), способствовавших распространению фискальных и судебных прав над свободными людьми, что привело к расширению иммунитетных прав; эти процессы нашли отражение в оформлении феодальной иерархии;
3)	Ф.У. Мейтленд разработал и обосновал фискальную теорию манора; с точки зрения ведущей роли королевской власти, отводимой им в процессе становления феодальных отношений, манор теоретически мог рассматриваться в качестве фискальной единицы государства;
4)	раннесредневековый английский город саксонского периода являлся «органом и организмом», созданным волей монарха как военная структура; со временем город утратил свое «бурговое» предназначение под влиянием торгово-ремесленного развития; в отличие от сельской общины, город стал источником корпоративности жизни средневекового общества, показателем которой Ф. У. Мейтленд считал фактор «гетерогенности» держаний; именно в городе с его цехами и гильдиями возник зародыш понятия юридического лица, но система корпоративности быта сложилась в Англии не ранее XV в.
Конфигурация «другой» социальной истории английского средневековья в исследованиях Ф. У. Мейтленда содержала характеристики
исторического мегапроекта, очертания которого растворялись в бесконечности, так как объектом изучения являлась вся жизнь. Такое понимание сущности социального предвосхитило понимание его смысла великими анналистами - Л. Февром и М. Блоком и соответствовало дефиниции социальной истории как самого амбиционного вида истории ’.
2. Проблемы социальной истории Англии
в освещен ии учеников и последователей Ф. У. Мейтленда
В британской историографии второй половины XIX в. история формирования и развития феодальных отношений, преобразивших облик английских деревень и городов, национальную экономику в целом, приковывала внимание историков разных школ и направлений. Исключительно и приоритетно социально-экономическую проблематику разрабатывали представители историко-экономического направления, зародившегося в 60-е гг. XIX в. - Т. Роджерс, У. Эшли, У Кеннингем, Ф. Сибом1 2. В исторической науке их заслуги были признаны по достоинству, как апологетами, так и оппонентами - историками критического направления. Последние, как представляется, способствовали этому даже в большей степени, ибо взяли на себя труд компетентного аналитического рассмотрения их позиции по аграрному вопросу.
Ф.У. Мейтленд, А. Баллард, М. Бейтсон, Д. Дуглас, Ф. Стэнтон, А.Е. Леветт, Н. Нельсон, Ф. Давенпорт, Дж, Джойлифф, Г. Грей, Н. С. Б. Грасс были не только историками-критиками, но, прежде всего, историками-исследователями, крупными специалистами в области социально-экономической истории средневековой Англии, труды которых3 на фоне высвечивания спорных или ошибочных положений
1 Зелдин Т. Социальная история как история всеобъемлющая // Thesis. 1993. Вып. 1. С. 15.
2 См. подробнее: Гутнова Е. В. Т. Роджерс и возникновение историко-эконо-
мического направления в английской медиевистике второй половины XIX в. (60-90-е годы) // Средние века. 1960. Вып. 17. Левицкий Я. А. Проблема взаимоотношений города и деревни в средневековой Англии (XI-XIII вв.) и историко-экономическое направление в английской историографии // Левицкий Я. А. Город и феодализм в Англии. - М., 1987. (Впервые опубликована: Средние века. 1969. Вып. 32. С. 271-282).
работ «экономистов»* 1 объективно подчеркивали и их достоинства, и сильные стороны, не требовавшие пересмотра.
Основные подходы к ревизии социально-экономических аспектов английской средневековой истории были выработаны Ф.У. Мейтлендом. Реинтерпретация социально-экономической истории Англии осуществлялась им по нескольким параметрам аграрной и городской проблематики. Пафос концепции Ф.У. Мейтленда состоял в доказательстве несостоятельности классической манориальной теории Сибома-Виноградова, неприемлемости «типичного» манора
land F. W. Township and Borough. - Cambridge. 1898. Maitland F. VF The History of Cambridgeshire Manor // The English Historical Review. 1894. № IX. Ballard A. Domesday Inquest. - London. 1907. Ballard A. Woodstock Manor in the 13-th Century. - Oxford. 1908. Ballard A. Domesday Inquisition. - London. 1907. Ballard A. Domesday Boroughs. - Oxford. 1904. Douglas D. Domesday Survey // History. 1936. № 86. Douglas D. Social Structure of Medieval East Anglia // The Oxford Studies in Social and Legal History / Ed. by P. Vino-gradoff. - Oxford. 1927. Stenton F.M. William the Conqueror. - London. 1908. Stenton F.M. The First Century of English Feudalism. - Oxford. 1932. Sten-ton F.M. Anglo-Saxon England. - Oxford. 1943. Stenton F.M. Types of Manorial Structure. - Oxford. 1910. Davenport F. J. The Economic Development of a Norfolk Manor. - Cambridge. 1906. LevettA.E. Financial Organization of the Manor // The Economic Historical Review. January. 1925. Levett A.E. Studies in Manorial History. - Oxford. 1938. Levett A.E. The Black Death. - Oxford. 1916. Jol-liffe J. Northumbrian Institutions // The English Historical Review. 1926. XLI. Neilson N. English Manorial Forms // The American Historical Review. XXXIV. 1929. Neilson N. Economic Condition on the Manors of Ramsey Abbey. - Philadelphia. 1898. Grass N. S.B. Economic and Social History of an English Village. -Cambridge. 1930. Grass N.S.B. The Development of the English Corn Market from the 12-th to the 18-th Century. - Cambridge. 1915. Gray H.L. English Field Systems. - Cambridge. 1915. Gray H.L. The Commutation of Villain Services in England // The English Historical Review. 1914.
1 Rogers T.A. A History of Agriculture and Prices in England. - London. 1866-1888. Vol. 1-8. Rogers T.A. The Relations of Economics Science to Social and Political Action. - London. 1888. Rogers T.A. The Economic Interpretation of History. - London. 1888. Rogers T.A. Six Centuries of Work and Wages: The History of English Labour / With New Preface by D. H. Cole. - London. 1949. Ashley W.J. An Introduction to English Economic History and Theory. -London. Vol. 1-2. 1886. Ashley VF. J. The Early History of Woollen Industry. -New York. 1887. Cunningham W. The Growth of English Industry and Commerce during the Early and Middle Ages. - Cambridge. 1882. Cunningham W. The Western Civilization from EconomicPoint of View. - London. 1898. Seebohm F. The English Village Community. Examined in its Relations to the Manorial and Tribal System and to the Common or Open Field System of Husbandry. An Essay in Economic History. - London. 1890. Seebohm F. Tribal Custom in Wales. -London. 1895. Seebohm F. Tribal Custom in Anglo-Saxon Law. - London. 1902.
для всей территории Англии и, следовательно, был направлен против схематизации и односторонности трактовки процессов феодализации XI - ХШ вв.
«Генерализующий» вывод, объективно вытекавший из исследований историков-экономистов, противоречил реальной действительности аграрного развития Англии этого периода. В определенной мере он продиктовал необходимость отказаться от крупных обобщений (и это, скорее, плюс, нежели минус исследовательской стратегии историков критического направления), как преждевременных, опережающих достигнутый уровень знаний о формировании феодальных отношений в различных графствах Англии, на территории королевства в целом. Об этом Ф. У. Мейтленд заявлял неоднократно. В рецензии 1894 г. по поводу теории манора П.Г. Виноградова, изложенной им в “Villainage in England”, Ф.У. Мейтленд писал: «Я убежден, что еще не пришло время для надежных обобщений относительно английского манора и его судей» ’. В 1898 г. в предисловии ко второму изданию «Истории английского права» он подтвердил правильность своего убеждения относительно преждевременности обобщений по истории английского средневекового права: «Мы в большей степени думали о развитии знаний, нежели об обобщениях. Время для артистически выстроенной картины английского средневекового права еще впереди: сейчас это время еще не настало»* 2. «Время для обобщений еще не пришло» - такова позиция Ф. У. Мейтленда.
Аналогичной точки зрения придерживались и его ученики и последователи, Так, А.Е. Леветт, известная исследовательница аграрнокрестьянского вопроса в истории английского средневековья, считала, что и во всей истории земельных проблем нет большего греха, чем грех обобщения (generalization)3. Крупный специалист по аграрной истории Н. Нельсон по этому поводу сформулировала свою позицию следующим образом: «Исследователи наших дней заняты выявлением вариаций и различий..., мы стали всё больше бояться категорических утверждений»4.
'The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. III. P. 366.
2 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. - Cambridge. 2-nd ed. 1898. Vol. I. Introduction. P. XXXVIII.
3Levett A.E. // The English Historical Review. I. 1927. P. 76.
4Neilson N. Medieval Agrarian Society in Its Prime // The Cambridge Economic History of England. I. 1941. P. 433.
Разумеется, историки критического направления не отрицали необходимости подводить итоги исследуемой проблемы, делать выводы, а не обобщения, которые, как правило, страдают категоричностью. Они высказывались в пользу выводов по отдельным локальным проблемам, на основе которых, по мере изучения типологических особенностей процесса феодализации в отдельных районах Англии, можно было составить общее представление о путях развития феодальных отношений в королевстве в Х1-Х111 вв. В конце XIX - начале XX вв. такой подход, провозглашавший ведущую роль локального метода, соответствовал состоянию изученности вопроса, далекому от завершенности. В конечном счете историки критического направления оказались правы. Прошли десятилетия, прежде чем относительно полная картина манориализации Англии была восстановлена усилиями исследователей нескольких поколений.
Для достижения этой цели английская историография «критического» и «посткритического» периодов пошла по пути специальных и узкоспециальных исследований локального характера.
Следуя традиции, заложенной Ф. У. Мейтлендом, историки критического направления уделяли большое внимание изучению выдающихся памятников английской средневековой истории.
Представители историко-экономического направления в своих исследованиях опирались на достаточно солидную источниковую базу, отдавая предпочтение источникам экономического характера и доказывая их превосходство над всеми другими1. «Критики» сосредоточились в основном на юридических текстах, дали им собственную интерпретацию и, пожалуй, впервые в английской историографии показали их возможности и значение для изучения социально-экономических проблем национального средневековья. Различие в Источниковой базе историков двух направлений общеизвестно, но это обстоятельство вряд ли могло решающим образом повлиять на различие результатов их исследований. Тем более, и это, как правило, упускается из вида, что и те, и другие широко привлекали, подчас, одни и те же источники: «Книгу Страшного суда», сотенные свитки 1279 г., манориальные отчеты, протоколы манориальных курий, англосаксонские правды, экстенды, картулярии.
1 Левицкий Я. А. Проблема взаимоотношений города и деревни в средневековой Англии (XI-XII1 вв.) и историко-экономическое направление в английской историографии. С. 196.
Причина, по которой историки разных направлений пришли к различным выводам, кроется в применении ими различных методик работы с источниками и категорий источников: «критики» были последовательными герменевтиками; они привлекали источники, отсутствовавшие у «экономистов» - юридические трактаты, акты об огораживаниях, приговоры об огораживаниях, приказчичьи отсчеты, посмертные расследования правительственных постановлений и другие, и, так называемые, сопутствовавшие, родственные источники по каждому графству.
Образец сопоставительного анализа материалов «Книги Страшного суда» с родственными и сопутствующими источниками - “Inquisitio Eli-ensis”, “Inquisitio Comitatus Cantabrigiensis”, “Leges Henrici”, “County Hidage”, “Burghal Hidage”, “Tribal Hidage” - Ф. У. Мейтленд дал в своей «Книге Страшного суда и то, что вне ее».
Источниковедческие исследования и публикации материалов Великой переписи А. Балларда и Д. Дугласа 1 внесли достойный вклад в национальную и европейскую историографию. Характеристика «Книги Страшного суда», глубокое постижение сложности её структуры и содержания являются ярким свидетельством преемственности взглядов и подходов «критической» школы герменевтики Ф. У. Мейтленда, проявившихся в творчестве ее адептов.
Тонкое наблюдение Д. Дугласа о множестве «ловушек, ожидающих всякого, кто будет пытаться воссоздать картину английского общества того времени на основании свидетельств переписи без учета специальной практической цели самого расследования»2 концептуально созвучно методике работы Ф.У. Мейтленда с источником, который считал, что объективное толкование сведений «Книги Страшного суда» невозможно без ясного понимания причин и целей ее возникновения. Результат этого стремления Ф. У. Мейтленда проникнуть в суть изучаемого памятника посредством «вписывания» его в широкий социальный контекст известен: перепись преследовала государственную
'An Eleventh Century Inquisition of St. Augustine’s Canterbury/ Ed. by A. Ballard // The British Academy Records. - London. 1920. Vol. 4. Ballard A. Domesday Inquest. - London. 1907. Ballard A. Domesday Inqusition. - London. 1907. Douglas D. The Domesday Survey // The History. 1936. № 86. Douglas D. Ado Lanfranc and Domesday Survey // The Historical Essays, presented to James Tait. - Manchester. 1933. Feudal Documents from the Abbey of Bury St. Edmund’s / Ed. by D. Douglas. - London. 1932.
2Douglas D. The Domesday Survey. P. 254.
цель; осуществлялась по воле королевской власти; Вильгельм 1 стремился получить сведения о размерах наличного обложения с тем, чтобы впоследствии повысить его; поэтому «Книга Страшного суда» являлась податным, чисто фискальным документом В этом вопросе А. Баллард полностью социализировался с Ф. У. Мейтлендом и почти текстуально повторил его точку зрения: «Книга Страшного суда» -это монументальная оценочная опись, являвшаяся основой для обложения, исключительно финансовый документ, в котором не следует искать того, что не могло в силу этого в нее попасть; фискальная цель окрашивает каждую страницу памятника». При этом А. Баллард допустил совершенно не свойственный его учителю элемент модернизации исторического прошлого, говоря об оценке собственности, валовом доходе, существование которых в Англии XI в. подтверждалось им примерами из истории Великобритании XIX в.* 2
Линия Ф.У. Мейтленда отчетливо прослеживается и в контраргументах А. Балларда против позиции П.Г. Виноградова, который, как известно, был склонен рассматривать «Книгу Страшного суда» как документ, составленный с целью установления «личных связей различных владений»3. А. Баллард, напротив, полагал, что «Книга Страшного суда» не являлась «ленной книгой», так как присяжные Вильгельма Завоевателя (в Кембриджшире) спрашивали «кто держит имение», а не «от кого его держит»4. Труд А. Балларда «Исследование Книги Страшного суда» представляет собой выдающееся явление в британской медиевистике начала XX в.: он посвящен детальному исследованию содержания и особенностей Великой переписи XI в. и выполнен в жанре комментария. Второе издание этой работы 5 содержит практически исчерпывающую библиографию трудов, посвященных Великой переписи, и опубликованных в 1908-1923 гг.
Д. Дуглас посвятил специальное исследование истории изучения (ходу, этапам, характеристике) Великой переписи 1086 г., в котором назвал публикацию «Книги Страшного суда» А. Фарлеем в 1783— 1816 гг., «одной из самых точных и надежных ...во всей истории английской науки»6. Он также дал высокую оценку фундаментальному
'Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 3.
2Ballard A. The Domesday Inquisition. P. 8, 9.
3 Vinogradoff P. The Growth of the Manor. - London. 1905. P. 292.
4 Ballard A. Domesday Inquest. P. 10.
5Ballard A. Domesday Inquest. - London. 1928.
6Douglas D. The Domesday Survey. P. 250-251.
исследованию Дж. Раунда «Феодальная Англия», как обобщившему опыт изучения этого источника, и высказал предположение, что его дальнейшее изучение может развиваться по пути реинтерпретации известных сопутствующих источников и открытия новых, с которыми «Книга Страшного суда» может быть сравнима *. С этой точки зрения вкладом самого Д. Дугласа вдело исследования «Книги» стала публикация сборника «Феодальные документы аббатства св. Эдмунда», состоявшего из найденных автором новых текстов1 2. Методика сравнительного анализа родственных и сопутствовавших источников с данными «Книги Страшного суда» была осуществлена Д. Дугласом в двух крупных его работах3, посвященных критическому изучению социальной истории средневековой Англии.
В отличие от Ф.У. Мейтленда и А. Балларда, Д. Дуглас считал возможным рассматривать «Книгу Страшного суда» как «ленный» документ: «Книга Страшного суда повсюду предполагает существование феодальных порядков, и все ее данные систематизированы по плану, который исходит из положения, что основными отношениями в английском обществе уже были отношения между королем и его непосредственными держателями»4. Поэтому король должен был располагать исчерпывающей информацией об имущественном положении своих баронов, которое напрямую затрагивало состояние земельных держаний. С этой точки зрения, Великая перепись не могла не фиксировать результаты многочисленных судебных тяжб, возникших в Англии по поводу перераспределения земельных фондов после нормандского завоевания5. Отсюда не исключено, как полагал Д. Дуглас, что имущественное положение баронов было тесно связано с решениями судебных споров. Следовательно, «Книга Страшного суда» содержала сведения об обычаях, нормах и судебных прецедентах, что является доказательством, помимо иных характеристик, ее судебного свойства.
1 Douglas D. The Domesday Survey. P. 252-253.
2Feudal Documents from the Abbey of Bury St. Edmund’s / Ed. by D. Douglas. -London. 1932.
3 Douglas D. The Social Structure of Medieval East Anglia // The Oxford Studies in Social and Legal History / Ed. by P. Vinogradoff. - Oxford. 1927. Douglas D. Ado Lanfranc and Domesday Survey // The Historical Essays, presented to James Tait. - Manchester. 1933.
4Douglas D. Domesday Survey. P. 256.
5Douglas D. Domesday Survey. P. 256-257.
Позиция Д. Дугласа заслуживает внимания по ряду параметров. Во-первых, она находится в тесной взаимосвязи с концепцией Ф. У. Мейтленда о развитии феодальных отношений на Британских островах до нормандского завоевания и роли королевской власти в их оформлении. Во-вторых, она соответствует «юридическому» взгляду на проблему становления внутрисословных связей феодальных землевладельцев, который проясняет его специфику на английской почве. В «Книге Страшного суда» Д. Дуглас находит немало сведений о баронах и их имениях, и на этом основании высказывает предположение, что перепись была предпринята Вильгельмом I и с целью получения исчерпывающей информации о держателях этих земель с тем, чтобы урегулировать отношения между ними, и между ними и короной в земельном вопросе1, т. е., придает «Книге Страшного суда» характер судебно-правового документа, который юридически закрепил судебные порядки и нормы права, возникшие после завоевания.
Как и Ф.У. Мейтленд, Д. Дуглас сопрягал уровень качественного анализа источника с тщательным исследованием его языка, лексики, и, вслед за своим учителем, отдал дань терминологическим изысканиям в «Книге Страшного суда». Он справедливо отмечал, что нормандские чиновники описывали чуждое им общество в чуждых ему терминах: англосаксонские обычаи были переложены на латинский язык, что неизбежно приводило к искажению исторической действительности, поэтому задача историка состояла в поиске языковых эквивалентов, способных адекватно отразить реальные события XI в.* 2
Заслуга историков критического направления состояла в том, что они не только обобщили опыт своих многочисленных предшественников в области изучения Великого расследования, сделав тем самым многое для правильного понимания сущности нормандского завоевания в английской истории, но применили этот ценнейший источник в целях изучения специфики феодализма в Англии. Так, в трудах Ф. Стэнтона на базе «Книги Страшного суда» были детально исследованы средневековые английские институты XI в.3
Предметный анализ текстов «Книги Страшного суда» и обширная литература, выросшая вокруг этого памятника, позволили А. Балларду
' Douglas D. Domesday Survey. Р. 256-257.
2Douglas D. Domesday Survey. P. 258.
^Stenton F.M. William The Conqueror. — London. 1908. Stenton F.M. The First Century of English Feudalism. - Oxford. 1932.
создать специальную монографию, посвященную истории английского города периода переписи 1086 г.1 Труд Д. Дугласа, вышедший из Оксфордского семинара П. Г. Виноградова и построенный на основе критического сопоставления различных родственных источников с данными «Книги Страшного суда», был посвящен анализу социального строя Восточной Англии1 2.
В исследовании аграрно-крестьянской тематики историки критического направления отошли от концепции Сибома-Виноградова по методу изучения эволюции манориального строя и сыграли положительную роль в развитии социальной историографии английского средневековья. Потребность в детализации и локализации картины эволюции манора диктовала необходимость привлечения новых источников и постановки новых исследовательских задач.
Исследователи-«критики» социально-экономического развития раннесредневековой Англии - А. Баллард, Ф. Давенпорт, Дж. Джойлифф, Д. Дуглас, А. Е. Леветт, Н. Нельсон, Ф. Стэнтон - внесли заметный вкладе научную дискуссию о процедуре и последовательности этапов расследования 1086 и 1279 гг., особенно в отношении «Книги Страшного суда». Результаты их изысканий стали подтверждением того, что расследование 1086 г. велось по территориальному принципу, то есть по виллам и сотням3. Они доказали, что в 1086 и 1276 гг. Англия была разделена на округа, включавшие группу графств. Туда направлялись комиссары, которым вручалась инструкция-анкета, содержавшая перечень вопросов, по которым велось расследование с целью сбора сведений, интересовавших королевскую курию4.
Предметом специального рассмотрения историков критического направления стал вопрос о социальной динамике светского вотчинного землевладения XII-XIII вв., тесно связанный с проблемой внутренней дифференциации в среде феодального дворянства и изменениями в распределении земельной собственности. Вполне естественно, что решение этого вопроса не могло не иметь выхода в сферу доктрины феодального права, прежде всего, общего права Англии, трактовавшего феодальную поземельную собственность как условную, связанную,
1 Ballard A. Domesday Boroughs. - Oxford. 1904.
2Douglas D. The Social Structure of Medieval East Anglia // The Oxford Studies in Social and Legal History / Ed. by P. Vinogradoff. - Oxford. 1927.
3Douglas D. The D В Monachorum of Christ Church Canterbury. P. 19 ff. Stenton F.M. Anglo-Saxon England. P. 647.
4Ballard A. The Domesday Inquest. P. 12.
иерархически расчлененную. И здесь «юридизм» историков критического направления оказался весьма уместным. С формально-юридической точки зрения право собственности на землю, признававшееся лишь за королем и право держания земли осуществлялись в границах общего права, интерпретировавшего феодальную собственность как право владения. К середине XII в. (Leges Henrici I) реальная ситуация, нашедшая отражение в правовой теории, была такова, что право владения все более закреплялось за лордом манора, сеньором1 2, который наделялся широкими правами распоряжения леном.
В течение XII-XIII вв., вопреки правовой доктрине, число светских землевладельцев-баронов значительно увеличилось, примерно в 1,5 раза, что привело к «разрастанию» феодальной иерархической лестницы, установлению принципа иммедиатизации и, как следствие, к усилению юрисдикции короны. К такому выводу пришел Дж. Джойлифф на основе сопоставительного анализа кадастров Вильгельма I и Эдуарда I в отношении центральных графств Англии3.
Локальные исследования Ф. Стэнтона и Д. Дугласа подтвердили сущность и характер социально-имущественных изменений, происходивших в графствах Средней Англии и показали, что расширение слоя светских держателей земли от короля являлось результатом дробления ранних бароний на более мелкие комплексы4. Аграрные штудии Ф. Стэнтона свидетельствовали о том, что динамика субинфео-дации в светских барониях Средней Англии XI-XIII вв. была достаточно высока: 2/3 держателей в своих владениях не имели домена5.
Скептическое отношение Ф.У. Мейтленда к манориальной теории Сибома-Виноградова нашло отражение и в трудах его последователей. Ф. Стэнтон, Д. Дуглас, Дж. Джойлифф6 существенно поколебали концепцию «типичного» манора своих предшественников для северных, восточных и северо-восточных графств Англии. В этих окраинных районах ими было обнаружено значительное количество фригольдов -держаний
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. Vol. 1. P. 21 ff.
2Douglas D.C. and Greenaway G. W. English Historical Documents. P. 181.
3 Jolliffe J.E. The Constitutional History of Medieval England. - London. 1937. P. 312-313.
4Stenton F.M. Types of Manorial Structure. P. 41 ff. Douglas D.C. The Social Structure of Medieval East Anglia. P. 64 ff.
5Stenton F.M. The First Century of English Feudalism. P. 83 ff.
6Stenton F.M. Types of Manorial Structure. Douglas D. C. Social Structure of Medieval. East Anglia. Jolliffe J. Northumbrian Institutions.
крестьянского типа, что способствовало изменению традиционного взгляда на английскую манориальную систему XI-XIII вв.
Так, исследования Ф. Стэнтона продемонстрировали типологические особенности процесса феодализации в Области Датского права, в графствах Йорк, Дерби, Ноттингем, Лестер, Линкон, Редленд, оказавшихся в эпицентре датской колонизации, последствия которой давали о себе знать до конца средневековья. Элементы «скандинавизмов», как результат англо-датской ассимиляции, проявились в административном делении, аграрном строе, истории городов, языковой ситуации. Но, пожалуй, наиболее отличительной чертой социально-экономического развития Области Датского права являлся низкий уровень закрепощения крестьян, среди которых до 60 % оставались свободными.
Ф. Стэнтон установил, что сока и сака играли в отношениях между лордом и свободными держателями большую роль, чем манор или бервик; сами маноры не были компактными владениями в территориальном отношении, тяжелые барщинные повинности не являлись нормой даже для несвободного крестьянства1. Поэтому в XII-XIII вв. характерной особенностью Денло, как варианта «северного феодализма»1 2, являлись значительная доля свободного крестьянства и незавершенность формирования манориальной системы, определявшие специфику развития феодальных отношений в северо-восточном регионе Англии. Кроме того, документы, изученные и опубликованные Ф. Стэнтоном3, подвели фундамент под доказательство нераспространенной в национальной медиевистике теории происхождения фригольда и способствовали уточнению его юридического статуса: фригольд XIII в. возник в результате коммутации ренты и статистически не являлся прямым и обязательным продолжением свободного землевладения англосаксов; мелкий фригольд крестьянского типа не был свободным крестьянским держанием, он находился в вотчине и был, следовательно, внутриманориальным держанием.
В сфере исследовательского внимания Д. Дугласа находилось своеобразие аграрного развития Восточной Англии - Норфолка и Сеффолка.
1 Stenton F. М. Types of Manorial Structure in the Northern Danelaw. - Oxford. 1910. P. 132-141.
2 Горелов M.M. Датские и нормандские завоевания Англии в XI в.: итоги и последствия // Средние века. Вып. 64. М., 2003. С. 229.
3Stenton F.M. (ed.) Documents Illustrative of the Social and Economic History of the Danelaw, from Various Collections. Introduction. - Oxford. 1920. P. LXXXVIII.
Историк установил, что совпадение виллы и манора в этих графствах - явление исключительно редкое; гораздо чаще вилла распадалась на несколько маноров разной величины, в каждом из которых лорды обладали различным объемом сеньориальных прав; фискальные и судебные функции виллы прослеживались более отчетливо, нежели сеньориальные. Все эти факты, наряду с сохранившимся свободным крестьянством и свободной деревней без лорда, были проявлением укоренившихся дофеодальных и раннефеодальных порядков в Восточной Англии XIII века. Кроме того, Д. Дуглас пришел к выводу, что в пору расцвета классического манора на юге и юго-востоке страны в восточных графствах Англии виргата была почти неизвестна, что свидетельствовало об отсутствии вилланов, державших, по сведениям «Книги Страшного суда», либо виргату (30 акров) или ее часть; но даже, если виргата и встречалась, то представляла собой искусственное образование из мелких крестьянских держаний, которые преобладали в Восточной Англии. Об устойчивости элементов раннефеодального уклада англосаксонской эпохи X-XI вв. свидетельствовала и широко распространенная территориальная сока (leet) -эквивалент континентального иммунитета, предполагавшая лишь судебную зависимость крестьянина от землевладельца'. Сочетание частично манориализированных, неманориальных и манориальных районов Восточной Англии, обнаруженное Д. Дугласом, подтверждало вывод Ф.У. Мейтленда о неравномерном развитии манориального строя Англии в XIII в.
Специфика развития феодализма в Англии XIII в. была изучена Дж. Джойлиффом на примере Северной Англии - Нортумбрии, графств Нортумберленд, Кемберленд, Вестморленд, Ланкашир, Дарем и северной части Йоркшира, где историк установил сохранение значительных пережитков кельтских патриархальных отношений и сходство с аграрным строем Уэльса. Дж. Джойлифф констатировал, что в северных графствах маноры охватывали значительные территории и представляли собой достаточно крупные владения с доменом, в состав которых входили десятки вилл. Вместе с тем, он отметил, что домен (центральная усадьба) в XIII в. еще не присвоил себе полностью судебные и фискальные функции, которые по-прежнему принадлежали вилле, что обеспечивало относительную свободу деревенской общины. Границы между вилланами и свободными людьми на Севере
1 Douglas D. The Social Structure of Medieval East Anglia. P. 179-185.
Англии оказались более размытыми, нежели на Юге; юридический статус этих категорий сельского населения еще находился на стадии формирования. Этот тезис подтверждался тем фактом, что и свободные, и несвободные крестьяне платили однотипные платежи: гериот, меркет, leyrwit. О неразвитости внутриманориальных порядков и, следовательно, низком уровне феодализации, по мнению Дж. Джойлиффа, свидетельствовал также и характер повинностей: натуральная рента (продукты сельскохозяйственного труда: зерно, мясо, содержание лорда и его свиты во время объезда графств, плата за выпас скота) преобладала над отработкой. В целом на Севере Англии барщинные повинности были незначительными, и их объем определялся, скорее, не размерами земельного держания, а личным статусом крестьянина, степенью его зависимости от господина. Но, поскольку эти параметры четко определены не были, то небольшие традиционные работы выполняли как свободные, так и несвободные крестьяне.
Согласно Дж. Джойлиффу, манориализация аграрной сферы становится фактом на Севере Англии к ХШ веку, а источником манора, как феодальной системы хозяйства, являлся раннесредневековый шайр (shire) - сеньория крупных размеров (кельтского или англосаксонского происхождения историк не уточняет. - Т. С.), распавшаяся на отдельные маноры, лордами которых стали министериалы. С XIII в. начинается интенсивное развитие домениального хозяйства, но курия в маноре оформляется позднее, и в XIII в. ее функции еще по-прежнему выполняет курия шайра'.
Научные изыскания американского историка Г. Грея посвящены узко специальным проблемам аграрной истории английского средневековья - системам земледелия, точнее, их историческому аспекту. В отношении предмета исследования Г. Грей сформулировал 5 крупных вопросов, соответствовавших основным направлениям его работы: какие системы земледелия были распространены в Англии?; каковы районы их распространения?; каково происхождение этих систем?; какие системы земледелия лежали в основе их формирования?; возникли ли средневековые системы земледелия из одной первоначальной системы или же из разных земледельческих племенных традиций?
В качестве ведущего метода исследования Г. Грей избрал ретроспективный, широко применявшийся Ф. У. Мейтлендом и Ф. Сибомом, и рассмотрел проблему систем английского земледелия, отталкиваясь
1 JolliffeJ. Northumbrian Institutions. Р. 82-86.
от XIX в., через Тюдоровское законодательство, акты об огораживаниях XVI-XV вв., юридические тексты ХШ-ХП столетий, вплоть до англосаксонской эпохи. По сравнению с Ф. Сибомом, внесшим значительный вклад в изучение данной проблемы, Г. Грей привлек более обширный и отчасти новый комплекс источников *, позволивший ему изучить вопрос обстоятельнее и сказать свое слово в медиевистике.
В результате изучения Г. Грей установил наличие в Англии трех полевых систем: германской (по сути, англосаксонской), римской, кельтской, с присущими им географическими зонами распространения. Итак, германская система земледелия варьировала от двухпольной, к трехпольной и практиковалась на большей части территории Англии, за исключением Запада, Востока и крайнего Севера. Г. Грей пришел к выводу, что значительного различия между двухпольем и трехпольем не существовало, что обе системы представляли собой вариант одной, англосаксонской, и постепенно двухпольная система трансформировалась в трехпольную. На Севере и Западе Англии доминировала кельтская система земледелия, аналогичная шотландской и сохранившаяся вплоть до XVIII столетия. Для этой системы были характерны, по мнению Г. Грея, следующие признаки: деления полей на внутренние (infields), составлявшие приблизительно 1/5 часть всей пахотной земли, и внешние (outfields); наличие чересполосицы в связи с разделом наделов между кровными родственниками клана. Восточные районы Англии (Кент), испытавшие влияние романизации, и частично на Севере - датское влияние, были включены Г. Греем в римскую систему земледелия. Здесь аграрное развитие осуществлялось ускоренными темпами, интенсивными методами с применением удобрений. Земельные наделы на Востоке страны изначально представляли собой комплексные участки и не знали чересполосицы. В остальных графствах Англии была распространена германская полевая система.
Исключительно важное значение имели исследования Г. Грея в области изучения уровня развития товарно-денежных отношений в английской деревне ХШ - XIV вв., в связи с коммутацией ренты. Ценные наблюдения и выводы Г. Грея по данной проблеме во многом явились результатом использования им метода районирования и статистических подсчетов, а также обращения к новым
'В частности, Акты об огораживаниях (enclosure acts) и приговоры об огораживаниях (enclosure awards).
для историков-экономистов источникам - «Посмертным расследованиям» о землях умерших держателей короны (Inquisitions post mortem). Он привлек сведения 521 описи за 1334-1342 гг. Г. Грей применил эти источники для изучения коммутационных процессов в светских владениях практически всех графств Англии XIII-XIV вв. Затем историк проанализировал развитие аналогичных процессов на церковном материале девяти епископских кафедр в период их нахождения во власти монарха. В этом случае он опирался на отчеты приказчиков, которые ранее также не привлекали внимание исследователей в качестве исторических источников.
Анализ состояния коммутации ренты в светских владениях XIII-XIV вв. Г. Грей осуществил путем сопоставления барщинных работ с постоянными денежными платежами свободных держателей и вил-ланства (redditus assisae) и другими повинностями (auxilia). Полученные результаты были положены им в основу деления всех маноров на четыре группы с последующим распределением этих групп по графствам. Вывод, к которому пришел Г. Грей, противоречил результатам исследований Т. Роджерса, У. Эшли и Ф. Сибома и свидетельствовал о многообразии, сложности, наконец, типологических особенностях коммутационной картины в Англии: чем дальше от Лондона, тем успешнее коммутация, а не наоборот, как считали ранее; коммутация барщины была основным источником денежных платежей вилланов.
Методика исследования Г. Грея заслуживает особого внимания. Историк провел условную демаркационную линию по карте Англии от Бостона к устью р. Северн, и, в зависимости от местонахождения графств по отношению к этой линии, изучил процесс развития коммутации. Получилась такая картина: к Северу и Западу от нее барщина, либо совсем отсутствовала, либо проявлялась в незначительных размерах; к Юго-Востоку из 309 маноров, в половине из них Г. Грей вообще не обнаружил следов барщины (т. е. уровень коммутации здесь был исключительно высок), в 1/6 маноров отработочная рента преобладала, в 1/3 - сохранилась частично. Наконец, самыми «барщинными», наименее затронутыми коммутацией ренты, оказались собственно Юго-Восточные графства: Норфолк, Сеффолк, Эссекс, Чертфордшир. Исследование коммутационных процессов церковных владений, осуществленное по аналогичной методике, дало такие же результаты: на Севере и Западе Англии барщина подверглась тотальной коммутации; на Юго-Востоке она в целом сохранилась. Изучение
монастырских материалов по вышеуказанной системе (были изучены описи иностранных приорств, попавших под власть Эдуарда II, и описи владений госпитальеров 1338 г.) подтвердили правильность выводов Г. Грея и дали те же результаты. По наблюдениям Г. Грея, коммутация ренты и манориализация английской деревни сочетались в ХШ в. с достаточно высоким уровнем развития товарно-денежных отношений. Феодалы и крестьяне были вовлечены в товарно-денежный оборот и были связаны с рынком'.
Вместе с тем, коммутация барщины не являлась единственным источником денежных платежей английского зависимого крестьянства. Изучением этой проблемы предметно занималась А. Леветт, в частности, по материалам манориальных отчетов епископа Винчестерского. Заслуживают внимания и выводы относительно происхождения денежной части годичной ренты (redditus assisae). А. Леветт установила, что основой redditus assisae была не коммутация барщинных повинностей, а денежные платежи более раннего происхождения (gabulum gafol), которые в свою очередь могли являться следствием коммутации натуральной ренты; в английской деревне (имеется в виду манориальное хозяйство) денежная рента могла предшествовать барщинным повинностям, заменяться ими1 2. Приходная часть манориального бюджета пополнялась также за счет типично вилланских платежей - меркета, файнов, гериота, источником которых являлось имущество «виллана по рождению». Часть этих повинностей могла подвергнуться коммутации денежной рентой уже в XII в. Следовательно, в XIII в. первостепенное значение в системе манориального обложения имело не состояние, личный статус виллана, а отношение, характеризовавшие положение виллана в маноре3.
Параллельно Г Грею проблему развития рыночных отношений исследовал Н. С. Б. Грасс, выводы которого не только совпадали с выводами Г. Грея, но и являлись их яркой иллюстрацией. С этой точки зрения показательными являются статья Н. С. Б. Грасса, посвященная развитию рынка зерна в Англии эпохи средневековья, и более поздняя его работа по экономической и социальной истории английской
1 Gray Н. L. The English Field Systems. P. 98-110. Gray H. L. The Commutation of Villain Services in England. P. 27-34.
2 Levett A.E. The Oxford Studies in Social and Legal History. Ed. by P. Vinogradoff. - Oxford. V. P. 14-20. Levett A. E. Financial Organization of the Manor. P. 31.
3Levett A. E. Studies in Manorial History. P. 21.
деревни. Внимание американского историка привлек постнормандский период, связанный с процессом феодализации и формированием манориальной системы.
В поисках ответа на вопрос, что есть манор, Н. С. Б. Грасс, используя локальный метод исследования, изучил гэмпширскую деревню Кроули, принадлежавшую епископу Винчестерскому, и установил, что манориальное хозяйство сложилось здесь, по-видимому, в первой половине XII в., так как уже в конце XII - начале XIII вв. оно достигло наивысшего развития. В отличие от Ф.У. Мейтленда, Н.С.Б. Грасс видел в маноре конкретную экономическую структуру, представлявшую собой сочетание домена с крестьянскими наделами и покоившуюся на эксплуатации зависимых крестьян. В указанных работах содержатся определения манора, отражающие эту сторону его сущностной характеристики: «Манор представляет собой владение сеньора с доменом, который обрабатывается крестьянами, имеющими свои наделы на условиях держания. Возникновению домена предшествует зависимая деревня. Затем домен сдается в аренду (т. е. его земли делятся на участки и обрабатываются зависимыми крестьянами. - Т. С.)»'. Экономически манориальное хозяйство было основано на практике применения повинностей и получения рент1 2.
Примечательно, что прямым и косвенным свидетельством эффективности манориального хозяйства в Южных и Юго-Восточных графствах Англии, как следует из работ Н.С.Б. Грасса, стало заметное увеличение производства хлеба уже в XII в., в том числе, подлежащего вывозу за пределы манора и предназначенного для продажи на внешнем и внутреннем рынке3. В XIII в. хлебная торговля становится определяющим фактором аграрного развития Англии. Этот процесс сопровождался ростом цен на хлеб на рынке зерновых культур и был обусловлен повышением производительности земледелия. Метод районирования позволил Н. Грассу разделить Англию на 15 географических районов, которые были им условно сгруппированы в две категории: в Северных графствах с низким уровнем производительности земель средние цены на хлеб были высоки; на Юге и Юго-Востоке располагалась зона низких средних цен. Эти выводы
1 Grass N. S. В. Economic and Social History of an English Village. P. 12.
2 Grass N. S. B. The Evolution of the English Corn Market from the 12-th to the 18-th Century. P. 253.
3 Grass N.S.B. The Evolution of the English Corn Market. P. 16.
Н. С. Б. Грасса согласуются с распространением по географическому признаку коммутации ренты, служат объяснением причины консервации барщины именно на Юге и Юго-Востоке Англии и подтверждают факт укоренения манориальной системы как экономической основы хозяйствования в XIII в.
Динамика процесса феодализации и эволюции социальной структуры английской деревни XI-XIII вв. являлась сферой научных интересов Н. Нельсон - крупного специалиста по аграрной истории средневековой Англии, первой женщины, избранной членом Американской Академии Средневековой истории и президента Американской Исторической Ассоциации. Ее исследования основаны на сравнительно-историческом анализе двух знаменитых кадастров - «Книги Страшного суда» Вильгельма I и Сотенных свитков (Rotuli Hundredorum Temp. Henr. Ill et Edw.I) Эдуарда I, - выполненных с интервалом в два столетия. Сопоставительный исследовательский срез этих памятников историк считала наиболее плодотворным *.
В рассмотрении вопроса об уровне феодализации в Южных и Юго-Восточных графствах Англии (Бедфордшир, Бекингемшир, Кембриджшир, Гентингдоншир, Оксфордшир) Н. Нельсон исходила из весьма распространенного критерия в британской историографии того времени о степени совпадения границ виллы с границами манора, т. е., поглощения виллы манором. По мнению историка, в этом процессе существенное значение имели самые различные факторы: от природно-географических, этнического состава населения до соотношения коронного, светского и церковного землевладения1 2. Изученные в совокупности, они давали весьма пеструю картину социально-экономической действительности: для истории XI в. процесс манориали-зации вилл был еще далек от завершения, а социальная стратификация манора продолжала варьировать до конца XIII в. Так, на материале изучения истории маноров Рамзейского монастыря Н. Нельсон убедительно продемонстрировала процесс возникновения слоя свободных крестьян и фригольдерских держаний с их неустойчивым юридическим статусом (в пределах манора). Анализ данных описи 1279 г. позволил ей сделать вывод об определенной консервации площади фригольда в XIII в., о тенденции к её сокращению и даже возврату
1 NeilsonN. Medieval Agrarian Society in Its Prime // The Cambridge Economic History of England. Vol. I. 1941. P. 444.
2 Neilson N. English Manorial Forms. P. 725.
к параметрам XII в. на фоне увеличения количества барщинных наделов1. Распад и дробление фригольдерских держаний крестьянского типа в среднеанглийских графствах на мелкие и мельчайшие свидетельствовали о высоком уровне внутриманориальной социальной дифференциации XIII в. и возникновении в массовом порядке коттерских держаний* 2. Поэтому свободная виргата сохраняла свою целостность и единство лишь в нормах общего права, тогда как в реальной действительности она была рассредоточена между группой мелких держателей: «Как правило, свободное держание было разделено между многочисленными мелкими держателями»3.
Социальное расслоение сопровождалось также сокращением средних размеров вилланских наделов в вотчине, что повлекло за собой усиление феодальной эксплуатации крестьян. Об увеличении барщины, денежных платежей и введении новых повинностей и произвольных файнов мы узнаем из жалобы держателей манора Рамзейского аббатства. Примечательно, что все они (ежегодная талья, меркет, дополнительная барщина) были утверждены как «обычные» и впоследствии взимались другими лордами. Следовательно, держа-тели-сокмены посредством введения рабских платежей стали переводится в разряд вилланов4.
В силу заложенной Ф. У. Мейтлендом традиции и, исходя из логики изучения социальной истории эпохи раннего средневековья в Англии, историки критического направления проявляли повышенный интерес к урбанистике. «Городской вопрос» находился в центре исследовательского внимания М. Бейтсон, А. Балларда, Д. Дугласа, труды которых во многом транслировали идеи и методологические приемы Ф.У. Мейтленда. По мнению А. Балларда, европейская историография XIX в. обязана своими достижениями в изучении истории английских городов на основе анализа сведений «Книги Страшного суда» трем выдающимся историкам - Ф.У. Мейтленду, П. Виноградову и Дж. Раунду5.
История раннего английского города рассматривалась историками-«критиками» как неразрывная часть национальной истории, тесно
‘Neilson N. Economic Condition on the Manors of Ramsey Abbey. P, 28.
2 Neilson N. Economic Condition on the Manors of Ramsey Abbey. P. 26.
3 A Terrier of Fleet, Lincolnshire. Ed, by N. Neilson. - London. 1920. P. 59-60.
4 Neilson N. Economic Condition on the Manors of Ramsey Abbey, P, 46-50.
5Ballard A. Domesday Inquest. - London, 1907. P. IV.
связанная с историей аграрной округи. Такой подход был органичным следствием изучения текста «Книги Страшного суда», преимущество которой, как исторического источника, состояло в том, что город и деревня были подвергнуты сплошной описи как территориальные составляющие единой страны. Город играл значительную роль в политической и общественной жизни Англии, и это придавало ему особый статус. Вместе с тем, город, несмотря на его привилегии и специфические функции, был неотторжим от сельского мира, и «Книга Страшного суда» также свидетельствовала об этом. А. Баллард справедливо отмечал: «Если кто-то думает, что можно узнать всё о городах в „Книге Страшного суда", изучая только ее отдельные описи, то он глубоко заблуждается. Должна быть изучена каждая страница этого источника, чтобы не допустить случайных пропусков, так как в описаниях сельских владений встречается много важных случайных упоминаний» *. В порядке подтверждения этой мысли историк приводил примеры из описаний сельских местностей Кента и Суссекса, где указывались городские дома, принадлежавшие манорам* 2.
Для изучения истории английских городов XI в. большое значение имела публикация родственных и сопутствовавших «Книге Страшного суда» источников, материалы которых позволяли уточнить имеющиеся в ней сведения посредством сравнительного анализа. В этом контексте следует рассматривать публикацию А. Балларда «Расследование XI в. по аббатству Св. Августина в Кентербери»3, в которой представлена копия сведений присяжных, сделанная монахами в XI в. Ценность данного издания состояла в том, что в нем содержались, как уже введенные Дж. Раундом в научный оборот источники, так и новые, ранее не известные, обнаруженные в архивах А, Баллардом. Особенно важны те данные, которые имели уточняющее значение для изучения истории городов Кента. Анализируя данные Великой переписи, А. Баллард вслед за Ф.У. Мейтлендом, обнаружил многочисленные пропуски и ошибки, допущенные при составлении свода. Их возникновение, учитывая масштабы работы по сбору и систематизации сведений, поэтапность самой процедуры, было практически
'Ballard A. Domesday Boroughs. Р. И.
2Ballard A. Domesday Boroughs. Р. 14.
3An Eleventh Century Inquisition of St. Augustine’s Canterbury / Ed. by A. Ballard. - London. 1920.
неизбежным. Пробелы, найденные историками, касались отдельных держаний1 и городов: А. Баллард указывал на пропуск Бристоля1 2, Ф.У. Мейтленд предположил, что пробел в начале описания Сомерсета был оставлен для последующего внесения городов Ильчестера и Бата, упомянутых в Terra Regis. По наблюдениям А. Балларда, некоторые держания в «Книге Страшного суда» помещались дважды; земли, расположенные в одном графстве, вносились в описания другого; неверно указывалось количество гайд3.
Издержки источника, прежде всего, его фрагментарность и отсутствие системности в описании городов, не позволявших составить представление о степени распространенности обычаев и институтов4, лишь подтверждали общее для всех историков критического направления мнение о сложности исторического процесса, невозможности широких обобщений и необходимости проявлять осторожность в выводах. Тем не менее, отдельные попытки в плане приведения в систему английских городов XI в. всё же предпринимались. А. Баллард, например, беря за основу концепцию «гетерогенности держаний» Ф. У. Мейтленда, классифицировал города на «сложные», «составные», «простые»5.
В оценке различий в описании городов в «Книге Страшного суда», А. Баллард следовал принципу географической классификации -к Северу от Темзы и к Югу от Темзы - так, как это было сделано в источнике. И на этом основании делал выводы о роли городов Севера и Юга Англии в политической истории страны. О ведущем значении городов в Северном регионе свидетельствовал, по мнению А. Балларда, тот факт, что там города были помещены во главе каждого параграфа, перед описанием других территорий, и города давали названия графствам (county towns)6. А. Баллард придавал решающее значение деятельности королевской власти в процессе «создания» городов, то есть юридического оформления их статуса путем предоставления различных прав и привилегий. В качестве примера подобной трансформации “villa” в “burgh” А. Баллард указывал на Бери-Сент-Эдмундс.
1 Ballard A. Domesday Inquest. Р. 18.
2 Ballard A. Domesday Inquest. Р. 18. Ballard. A. Domesday Boroughs. P. 8.
'•'Ballard A. Domesday Inquest. P. 18.
4 Ballard A. Domesday Inquest. P. 24.
5Ballard A. Domesday Boroughs. P. 14.
6 Ballard A. Domesday Inquest. P. 20.
В «Книге Страшного суда» Бери-Сент-Эдмундс был описан именно как “villa”, но в эпоху хартий стал городом. Начало изменения статуса Бери-Сент-Эдмундса было положено Генрихом I, который в 1102-1103 гг. дал его жителям право свободы от пошлин на всех рынках и ярмарках Англии во всех владениях короля, а также ряд других привилегий'. Кроме того, короли Англии - Эдуард Исповедник, Вильгельм Завоеватель и Генрих I - сыграли немаловажную роль в оформлении привилегированной корпорации горожан - торговой гильдии, в которую входили наряду с купцами и ремесленники. В числе других привилегий гильдии имели привилегию монопольной торговли. Так, в хартии о пожаловании торговой гильдии г. Линкольну Генрихом II говорилось, что «все люди, живущие в четырех районах города и имеющие дело с рынком, должны участвовать в гильдиях, в уплате податей и в ассизах города»* 2.
Бурговая (гарнизонная) теория происхождения английских городов, которой придерживался А. Баллард вслед за Ф.У. Мейтлендом, не заслонила от него очевидного факта неоднородности, пестроты их социального состава. А. Баллард признавал, что помимо ремесленников и купцов в городе, особенно раннего периода, нередко проживали вилланы, которые наряду с горожанами держали земельные наделы, находившиеся за городской стеной, но входившие в состав городских земель и подлежавшие обложению вместе с городом3 (г. Ноттингем). А в г. Ансбери А. Баллард обнаружил и упоминание о сервах4. Среди занятий горожан он выделил ремесленно-торговую деятельность, преобладание которой в пределах города могло быть доказано наличием пошлин, фигурировавших в качестве денежных платежей горожан5.
В трудах историков критического направления - Ф. У Мейтленда, А. Балларда, М. Бейтсон, Н.С. Б. Грасса, Г. Грейя, Дж. Джойлиффа, Д. Дугласа, А. Е. Леветт, Н. Нельсон, Ф. Стэнтона - социально-экономическая история средневековой Англии исследовалась под углом зрения пересмотра и корректировки традиционных представлений «классиков» - историков историко-экономического направления - Т. Роджерса,
‘British Borough Charters / Ed. by A. Ballard. - Cambridge. 1913. Vol. I. P. 180, 189.
2British Borough Charters. P. 108.
3Ballard A. The Domesday Borough. P. 69.
4Ballard A. The Domesday Borough P. 71.
6Ballard A. The Domesday Borough. P. 61, 73.
У. Эшли, У. Кеннингема, Ф. Сибома. Созданная ими объяснительная модель социальности представляла собой альтернативный вариант интерпретации проблем генезиса феодализма, сущности и социально-экономической структуры аграрного и городского строя Англии эпохи раннего средневековья. «Юридический» взгляд в дополнение к «экономическому» способствовал формированию более сбалансированного подхода к освещению истории Англии VI-XIV вв., уравновесив экономический «крен». Историки «юридической школы» продемонстрировали широкие возможности и значение правовых источников для изучения экономики и социального строя, и показали влияние права и властных систем на социально-экономическую сферу жизни средневекового английского общества.
Исследовательская стратегия намеренного отказа от крупных обобщений и «уход в локальную историю» явились следствием научной интуиции и свидетельством тонкого понимания сложности проблемы генезиса феодализма, наличия типологических особенностей не только в масштабах Европы, но и в пределах одной страны. Результаты проделанной «критиками» работы показали, что и в первой половине XX в. «время для обобщений еще не пришло», т. е. подтвердили правоту позиции Ф.У. Мейтленда, и впереди у медиевистов долгий путь кропотливой работы по накоплению и осмыслению фактического материала. Но фундамент и отчасти каркас нового здания науки об английском феодализме «критики» создали, «...эти работы лишний раз показали, как много опасностей лежит на пути широких обобщений, какая сложная работа по изучению и критике источников должна им предшествовать, как осторожно и четко надо формулировать проблемы исследования.... Новый свет, брошенный специальными исследованиями, показал нам неадекватность старых обобщений, но ещё не дал новых на их место. Перед нами неясно рисуются очертания нового здания, но они заслонены обломками старых представлений и новой, накопленной, но ещё не приведенной в порядок, грудой фактов»'.
Плюралистическая парадигма историков критического направления была противопоставлена «чистому» позитивизму исследователей «экономистов». Её преимущества и жизнеспособность проявились в результатах анализа и предварительного синтеза - выводах, к которым пришли историки-«критики»:
'Косминский. Е.Л. Английская деревня в XIII веке. С. 22.
1)	они в целом избежали модернизации истории и исследовали события и явления средневековой Англии в присущих ей понятиях и категориях;
2)	не отождествляли сельскую Англию с манориальной, признавая более сложную структуру деревни, включавшую и свободную сельскую общину;
3)	доказали сложность и неоднозначность понятия «манор» в раннесредневековый период, наличие разных конфигураций манора в разных географических зонах Англии; источником возникновения манора могла быть вилла и шайр1; раннесредневековый манор не был тождественен манору ХШ - XIV вв.;
4)	показали пестрый социальный состав аграрного и городского •<*. населения (вилланы, коттеры, фригольдеры, свободные крестьяне, ремесленники, купцы, сервы);
!«5) внесли вклад в изучение процессов коммутации барщинных
 повинностей: коммутация ренты в светских и церковных вла-‘ дениях в целом развивалась аналогично; наиболее интенсивно
и глубоко коммутационные процессы проявились в Северных 1 и Северо-Восточных графствах Англии (к Северу от Лондона); *6) подчеркнули достаточно высокий уровень развития товарно-денежных отношений Х1-ХШ вв., в который были вовлечены г и феодалы, и крестьяне; развитие товарно-денежных отношений
в значительной степени было связано с продажей хлеба и коммутацией повинностей, но возникновение денежных платежей ; крестьянства не всегда являлось следствием коммутации ренты и нередко имело более раннее происхождение;
7) отметили влияние кельтских и скандинавских факторов в период с зарождения феодальных отношений;
=8) установили высокий уровень дифференциации населения внутри
! манора: исследовали процесс дробления фригольда крестьян-s. ского типа, который привел к появлению коттерских держаний;
показали, что фригольд, скорее, являлся результатом коммута-f ции, нежели прямым продолжением свободного англосаксон-? ского землевладения - тем самым сказали свое слово в теории фригольда;
'«Работы Стентона, Дугласа, Джолифа отняли у манориальной теории 13 графств, то есть 1/3 Англии, огромные сплошные территории на севере и востоке страны». - Косминский Е.А. Английская деревня в XIII веке. С. 19.
9)	на основе метода районирования выделили три системы земледелия - кельтскую, римскую и германскую и установили регионы их распространения и функционирования;
10)	выявили типологические особенности развития уровней феодализма в Англии XI-XIII вв.: высокий - в Южных и Юго-Восточных графствах и относительно низкий, замедленный по темпам, - в Северных и Северо-Восточных;
11)	опровергли теорию континуитетного происхождения феодализма, прямой преемственности в эволюции общества от позднеримских отношений к раннему средневековью, генезиса манора из римской виллы, и крепостных крестьян из римских рабов;
12)	обратили внимание на возможность возникновения английского средневекового города не только из манора или торгово-ремесленно-купеческого поселения, но и из бурга.
Таким образом, в исследованиях историков критического направления социально-экономическая история Англии раннесредневекового периода стала более полной, многогранной, но и более сложной и противоречивой, нежели в представлениях историков-«экономистов» и, следовательно, более адекватной той эпохе.
ГЛАВА IV.
ТЕОРИЯ конституционного
РАЗВИТИЯ АНГЛИИ В ИССЛЕДОВАНИЯХ Ф.У. МЕЙТЛЕНДА И ПОСЛЕ НЕГО
1. Конституционная история Англии
Ф.У Мейтленда как история идей и институтов
В европейской и американской интеллектуальной культуре и истории науки конца XIX - начала XXI вв. Ф. У. Мейтленд известен как историк идей и институтов. Основополагающими идеями в историческом процессе он считал идею права как способ постижения смысла истории; идею «преемственности и изменения», то есть ретроспективно-перспективного исследования исторического прошлого с целью выявления особенностей развития народов; идею английского траста как фундамента создания современного мира, основанного на различных формах корпоративности, являющихся основой свободного, демократического, открытого общества; идею устойчивости британской модели государственного устройства, сбалансированной фигурой приходского священника у ее основания, и венчающуюся фигурой монарха, как “corporation sole”; идею не-революционного развития; идею уникального исторического развития Англии; идею освобождения прошлого от настоящего, настоящего от прошлого, будущего от прошлого; идею самоценности Средних веков. В научном наследии британского историка исследованы важнейшие политико-правовые институты английского средневековья и нового времени - институт государства, права, монархии, короны, парламента, суда, Тайного совета, королевского совета, траста, корпоративности.
Разработка теории конституционного развития Англии имеет в национальной истории и историографии давние традиции. Ее истоки
восходят к знаменитым средневековым английским юристам - Р. Глэн-виллу (XII в.), Г. Брактону (XIII в.), Т. Литтлтону (XV в.), Дж. Фортескью (XV в.), в трактатах1 которых были заложены основы правового регулирования общественных отношений, осуществлен первый опыт систематизации и комментирования норм общего права и статутного права. «Институции законов Англии» Э. Кока (XVII в.)1 2 посвящались анализу статутного права, уголовного права (прецедентного права), характеристике судоустройства в Англии. Этот трактат содержал важнейшие теоретические положения английской правовой системы - «верховенства» или «господства права» (rule of law), выше которого стояла лишь «идея права», «открывавшаяся» в судебной практике. В совокупности они составили фундамент британской концепции правового государства.
В классических трудах английских государствоведов-юристов У. Беджгоута и А. Дайси 3 была подвергнута критическому анализу теория разделения властей в ее национальном проявлении, показана зависимость правопорядка от фактического слияния исполнительной и законодательной власти и реальная роль Кабинета министров в принятии решений парламента.
Таким образом, к концу XIX в. завершилось оформление доктринальных основ британского конституционализма. Важнейшими из них являлись: доктрина судебного прецедента, доктрина верховенства права, доктрина парламентского правления и доктрина правового государства, опирающаяся на «идею права».
Весомый вклад в теорию конституционного развития Англии внесли британские историки XIX в. - Г. Галлам, Э. Фримен, Ф. Пэл-грев, Дж. Кембл и особенно У. Стеббс - представители политического
1 The Treatise of the Laws and Customs of the Realm of England commonly called Glanvill. Ed. by G.D. G. Hall. - London, Edinburg. 1965. (Трактат «О законах и обычаях Английского Королевства», обыкновенно называемый трактатом Глэнвилла. 1187-1189 гг.), Bracton Н. On the Laws and Customs of England. Transl. with Revisions and Notes by S. E. Thorn. - Cambridge, Massachusetts. 1968-1977. Vol. 1-4. (Г. Брактон. О законах и обычаях Англии). Середина ХШ в.; Литтлтон Т. О поземельных держаниях XV в.; Фортескью Дж. Похвала английским законам XV в.
2 Кок 3. Институции законов Англии. Начало XVII в.
3Bagehot IT. The English Constitution // The Collected Works of Walter Bagehot. Ed. by Norman St. John-Stevas. Vol. 5. - London. 1974. (Беджгот У. Английская Конституция. Лондон. 1867); Дайси А. Основы государственного права Англии. - М., 1907.
и историко-правового направлений в национальной историографии. Несмотря на различия в трактовке отдельных аспектов и деталей государственно-политической истории Великобритании,степени и глубины проработки источникового материала, все они в той или иной степени испытали влияние идей позитивизма и опирались на либеральные ценностные ориентиры в объяснении исторического прошлого своей страны, сохраняя приверженность германистским взглядам. Их научное наследие в области истории конституционного развития Англии тяготеет к традиционалистским представлениям о преемственности государственно-политических институтов, выросших на почве автохтонной англосаксонской «свободы» и «демократии», превосходстве и стабильности конституционного устройства Великобритании, правовой основе его функционирования. В доктринальном отношении это наследие, несомненно, является продолжением и развитием теоретических идей предшественников в области конституционализма.
Историки критического направления в британской историографии 90-х гг. XIX в. - 50-х гг. XX в. - Ф. У. Мейтленд, Дж. Адамс, Дж. Балдуин, Эд. Дженкс, Дж. Джойлифф, Д. Дуглас, Ч. Макилвейн, У. Мак-Кечни, А. Поллард, Ф. Стэйтон - стали идейными наследниками этой национальной традиции в освещении истории государственных учреждений и правовых институтов Англии. Но в отличие от своих предшественников, они сделали «свою» конституционную историю частью истории английского общества - социальной истории. С позиций новых теоретико-методологических установок, обновленной Источниковой базы, новых интерпретационных подходов историкн-«критики» подвергли переоценке исследования предшествующих поколений и современников.
Изучение исторических и теоретических аспектов конституционализма в Англии британские историки критического направления осуществляли с нескольких позиций. В центре их внимания находились вопросы источников права, закон, законодательство, органы государственной власти в целом, особая роль и значение короны в истории Англии. Источники права рассматривались как внешняя форма выражения правовых норм, которые являлись результатом непосредственной нормотворческой деятельности государственных органов, либо складывались без участия государства, а затем им санкционировались, и как исторически сложившиеся и функционировавшие
на Британских островах нормы обычного и римского права, компоненты которых вошли в состав англосаксонской правовой семьи. Особое внимание уделялось законам - важнейшим источникам конституционного (государственного) права - актам, изданным верховной властью, которые содержали правовые нормы, регулировавшие наиболее важные общественные отношения и обладавшие высшей юридической силой. С учетом дуалистического содержания понятия «закон» в британской правовой доктрине в поле зрения историков-«критиков» находился статут (парламентский закон, act), относившийся к сфере нормотворчества обеих палат парламента и монарха, то есть, получивший одобрение всех трех институтов (узкое значение понятия «закон»), и нормы писаного и неписаного права, подлежащие судебной защите (широкое значение понятия «закон») н отождествлявшиеся с законодательством. Пристальное внимание в исследованиях историков «юридической школы» к институту монархии в Англии является обоснованным, имеет подсобой историческую почву, ибо монарх - исторически наиболее древний политический институт, персонифицирующий государство, его роль в поддержании стабильности и преемственности государственного развития Англии бесспорна.
В критическом направлении ключевые положения теории истории английского конституционализма и парламентаризма были разработаны Ф. У. Мейтлендом, как историком государства и права. В его трудах английское государство эпохи средневековья и нового времени предстает как политическое понятие, выявленное в совокупности его учреждений, правовых правил, традиций, принципов, общественных установлений, форм реализации власти в обществе. Вопросы права рассматриваются в двух ракурсах: право как совокупность правил, регулирующих сферу отношений людей по поводу их имущественных и неимущественных прав, которые воспроизводятся в практике государства и других учреждений, н как идеал, присутствующий в общественном сознании в отношении этих прав и этой практики, и соответствующий морально-нравственным критериям общества, т. е. право как форма общественного сознания.
Органическая взаимосвязь эволюции государства и права сделала их нерасторжимыми объектами изучения. Задача Ф.У. Мейтленда-исследователя состояла в том, чтобы на теоретическом уровне осмыслить в них историческое, обнаружить те корни правил и установлений, пришедших из глубины веков, которые проявлялись в практической
юриспруденции, государственном устройстве и системе управления современной ему эпохи. Для социального историка Англии, страны, в которой государство и право очевидно консервативны, эта задача не только академическая, потому что историческая составляющая в национальном государстве и праве является неразрывной частью настоящего. Ф. У. Мейтленд, соединяя эпохи, не просто транслировал факты государственно-правового прошлого своей страны, но интерпретировал, истолковывал скрытый под толщей временных напластований смысл институтов и учреждений, формировавшихся веками, менявшихся и адаптировавшихся к новым жизненным условиям под воздействием закономерных и случайных факторов правоприменительной практики. Под таким углом зрения прошлое становилось актуальным. Знание прошлого позволяло понять предпосылки современного Ф. У. Мейтленду состояния государства и права, определить степень их исторической преемственности, выявить формы и приемы их самоорганизации и влияние на развитие английского средневекового общества.
В наследии Ф.У. Мейтленда эти задачи были реализованы в контексте его понимания сущности и предназначения истории как науки, с позиций его общеисторических взглядов, в фокусе которых находился человек эпохи средневековья, как мерило всех вещей. Люди творили право, вершили суд, управляли государством, руководствуясь в своих деяниях и поступках определенным императивом, шкалой ценностных ориентиров. Ф. У. Мейтленд никогда не забывал, что «законы, учреждения, идеи не существовали сами по себе, не имели самостоятельной жизни и развития в отрыве от человека» ‘. Для него в истории было важно не только то, что делали или говорили, но особенно то, что думали люди того времени. Право, как продукт человеческого сознания мыслилось и интерпретировалось им широко, как неотъемлемая часть истории: «Что люди делали, говорили и кроме того, что они думали и есть история». В его представлении история права не была историей законов, но историей идей, понимаемых не абстрактно, а в качестве силы, действовавшей среди живущих людей1 2. Мысль всегда предшествовала деятельностной активности, которая была материализованным результатом идеи. Поэтому, в конечном счете, предмет истории для Ф. У. Мейтленда составляло изучение сознания
1 SchuylerR.L. Maitland Historian. Selections from his Writing's. P. 20.
2 Gooch G. P. History and Historians in the Nineteenth Century P. 373.
людей Средневековья и Нового времени, материализованное в созданных ими законах. История постигалась через идею права.
В интерпретации Ф.У. Мейтленда история государства и права не была историей монархов или юристов. Государственно-правовая регламентация представляла собой систему императивных социальных норм, санкционированных властью и регулировавших отношения в конкретном социуме, члены которого, помимо кодекса законов, корректировали свое поведение в соответствии с моральными, профессиональными, религиозными, общепринятыми нормами, материальными и иными потребностями. По сути дела, Ф. У. Мейтленд поставил вопрос о том, как согласуются между собой общественные институты, нормы и действия индивидов. Проведенные им исследования свидетельствуют о том, что юридические средства, политические учреждения и правовые нормы не являлись внешними факторами по отношению к жизнедеятельности людей средневековья, не были чем-то «вмененным» извне. Они были частью социальной истории и самой социальной историей.
Таким образом, Ф.У. Мейтленд воздвиг историю права на прочный фундамент истории. История права не являлась для него специальным подразделом истории Англии, но ее неотъемлемой частью, ключом к пониманию истории в целом1. Исходя из этого, история государства и права понималась Ф.У. Мейтлендом как социальная история поколений, написать которую едва ли было под силу юристу. Истории нужен историк, специалист, обладающий разносторонними знаниями о прошлом, в том числе и юридическими. Для создания государственно-правовой истории Англии, междисциплинарной в своей основе, Ф. У. Мейтленд был идеальной кандидатурой: Мейт-ленд-историк и Мейтленд-юрист - величины в науке равнозначные, равноценные и родственные по духу. «Великий юрист проявил себя великим историком»1 2, но чаще юрист уступал историку3, поэтому в памяти современников Ф. У. Мейтленд запечатлелся как «величайший непревзойденный историк английского права»4. И, конечно, -социальный историк Англии.
1 Cam Н.М. Selected Historical Essays of F.W. Maitland. Introduction. P. X.
2 Vinogradoff P. Frederic William Maitland. P. 289.
zHolt J. C. Foreword to Frederic William Maitland. Domesday Book and Beyond. Three Essays in Early History of England. P. VI.
4 Vinogradoff P. Frederic William Maitland. P. 288.
Ф. У. Мейтленд неукоснительно придерживался позиции, согласно которой государственно-правовая система Англии сформировалась под воздействием конкретных исторических обстоятельств, поэтому сущность национальных государственных учреждений и законодательства могли быть поняты только исторически, исходя из знания не одних лишь фактов, но и суммы этих обстоятельств и объяснены историком,не юристом.
Традиционная подготовка профессиональных юристов в Англии и США была такова, что даже превосходный практикующий барристер и солиситор могли оказаться не сведущими в области истории права: юридические знания являлись монополией Судебных Иннов, обучение в других сферах - прерогативой университетов, что не способствовало формированию исторического мышления. В целом Ф. У. Мейтленд высоко оценивал качество специальной подготовки английских юристов, курируемое Иннами1, за исключением одного момента -такая подготовка не могла взрастить историка права. Следовательно, отдать историю права на откуп юристам, значило обречь ее на умирание1 2. Бескомпромиссный в оценках, Ф.У. Мейтленд признавал превосходство историков, исторического склада ума над юридическим, присущим представителям его материнского цеха. Юристы, как принято считать, в большей степени фактологи, им свойственна определенность и конкретность в суждениях. Но их взгляд на явление, процесс более ограничен, нежели взгляд историка, который видит
1 Право, которому обучали Инны, было своего рода мостом, бережно переносящим нас из средневековья в современность. - The Collected Papers of F.W. Maitland. Vol. 111. P. 428. Летом 1907 г. Ф.У. Мейтленд выступил с Rede лекцией в Кембридже, выбрав тему “English Law and the Renaissance”. Он поставил перед собой цель показать роль гуманизма в возрождении изучения римского права, а также исследовать процесс вытеснения римским правом германского обычного права в Германии и его победу над англонорманнскими обычаями в Шотландии. Автор подчеркивал, что на этом фоне Англия преуспела в сохранении своих средневековых земельных книг, несмотря на их плохую латынь и еще худший французский. Секрет успеха состоял в существовании особенного института в Англии - Судебных Корпораций (Inns of Court). «Не узаконенные грамотой, не обеспеченные средствами, без фондов, эти группы юристов сформировались сами, и с течением времени создали и развили модель академического юридического образования; на основе устного обучения и системы средневековых диспутов», что способствовало выживанию английского права. - Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. P. 162-163.
2Plucknett T. F.T. Maitland’s View of Law and History. P. 190.
историческую картину прошлого в целом, улавливает нюансы, прослеживает рождение и эволюцию фактов и явлений, сопрягает их между собой, выявляет их причинно-следственные связи, фиксирует общее, особенное, единичное и случайное. Поэтому взгляд историка всеобъемлющ. Английский юрист имеет дело главным образом с прецедентами, чтобы обрести уверенность в правильности своего решения; его мало интересует контекст, в рамках которого возникает юридический казус. Великолепную характеристику стиля мышления юриста, судьи дал современник Ф. У. Мейтленда судья Р. Пауэл: «Если Вы думаете, что Вы можете думать о сложной вещи, связанной с каким-либо другим явлением, не задумываясь о самом этом явлении, в таком случае Вы обладаете юридическим складом ума» ‘.
Отличие юридического склада ума от исторического Ф. У. Мейтленд понимал следующим образом: «...от практикующего юриста требуется знание средневекового права не столько в том виде, в каком оно существовало в средние века, но в большей степени знание интерпретации средневекового права современными судьями, чтобы оно удовлетворяло потребностям времени. ...Чем более современным является толкование, тем более оно полезно для юриста, и, с его точки зрения, в этом состоит значение древнего права; с исторической точки зрения важен и процесс искажения права и неправильное его понимание»1 2, то есть знание механизмов и условий адаптации средневекового права к требованиям времени. На этом основании Ф.У. Мейтленд столь далеко зашел в своей приверженности к историкам, что утверждал, что У. Стеббс и П. Г. Виноградов, никогда не учившиеся юридической профессии, благодаря своим фундаментальным познаниям в области истории английского средневекового права, могли бы быть выдающимися практикующими судьями3.
Самому Ф.У. Мейтленду ограниченность юридического склада ума никогда не угрожала, она не была ему присуща, так как право не являлось его первым выбором. В теоретическую юриспруденцию он пришел эрудированным человеком, его ум был натренирован и обогащен философией, математикой, музыкой; от своего деда он унаследовал интерес к истории. Ф.У. Мейтленд справедливо считал, что
1 Schuyler R. L. The Historical Spirit Incarnate: Frederic William Maitland. P. 305-306.
2SchuylerR.L. The Historical Spirit Incarnate: Frederic William Maitland. P. 306.
3Plucknett T. F.T. Maitland’s View of Law and History. P. 190,
без серьезной философской подготовки, английское право понять невозможно, ибо оно предполагало не только значение законов, но умение их интерпретировать. Но еще большее значение имеет исторический взгляд: знание истории помогает выстраивать ход событий от «варварского права в высоком его понимании» до современного гражданского кодекса; он объединяет в единое целое мысль других эпох и других народов; он удивительно конкретен; он представляет собой всеобъемлющий предмет критической мысли; он - единая и подлинная история человечества. История объединяет ученых всех разделов научных знаний. Она снимает все внутренние условные перегородки. В историческом исследовании юрист встречает историка и признает в нем своего коллегу. Так, в последние годы жизни, когда основные труды Ф. У. Мейтленда уже были опубликованы, профессор права стал наиболее близок профессору истории'.
Ф. У. Мейтленд глубоко проанализировал различие между правом и историей права, и пришел к выводу, что это разные области научного знания, имеющие свой предмет, материал, метод, логику исследования. Он даже поставил перед собой цель, четко сформулированную в инаугурационной лекции, разграничить, отделить право от истории права и от истории, и тем самым доказать, что «история не должна быть служанкой догмы», и если это произойдет, она перестанет быть историей. Но логика исследования объективно подвела его к другому - выводу о единстве истории, в общем массиве которой историк права, становясь собственно историком, не претендует на заповедное поле своего коллеги, но трудится с ним бок о бок на общей исторической ниве, возделывая свой участок. В этом открытии и состояла его великая миссия.
Формально профессиональные интересы Ф.У. Мейтленда были локализованы сферой права, отчасти современного, но в большей степени исторического, средневекового. Широта постановки проблем истории национального права и блестящее их воплощение в научных исследованиях создали ему славу выдающегося историка английского средневековья.
Индивидуальные особенности склада ума и исследовательской стратегии побудили Ф. У. Мейтленда отдать предпочтение «темным векам» в истории Англии. Широко применяя метод дедукции, он предпринял ретроспективный анализ истории права с XIII в. вглубь
1 Plucknett Т. F.T. Maitland’s View of Law and History. P. 191.
веков, к кельтским истокам. Как юриста Ф. У. Мейтленда интересовал вопрос источников английского средневекового права, не изученный в его эпоху и неоднозначно трактуемый в правоведении в настоящее время. Как историк он поставил цель изучить «мышление средневековых людей на основе изучения их законов»Сведенная воедино, эта цель отвечала стратегической задаче - реконструировать социальную историю Англии с древнейших времен до XIII в. через историю права, начиная с истоков его формирования.
Интерес к раннесредневековому английскому праву был обусловлен потребностями науки н личной склонностью Ф.У. Мейтленда к изучению юридического аспекта в истории. Действительно, роль права в эпоху средневековья трудно переоценить. Ведь право, наряду с религией, выступало главным средством упорядочивания социальных взаимосвязей и отношений членов общества. Поскольку правовые концепции периода средних веков получали религиозную интерпретацию, право, в конечном счете, оказывалось универсальной формой жизнедеятельности индивидов и общественных групп, предопределяющей сущность их социального статуса и поведения. И даже духовная жизнь средневекового общества зиждилась на признании права в качестве одной из основных категорий сознания членов социума2. Очень верно в этой связи подметил У. Бакленд: «Для него (Ф. У. Мейтленда. - Т. С.) право и его история не были просто интеллектуальным упражнением. Право было стражем цивилизации; практика в области права была для Мейтленда, как и для Мэдокса, своего рода священством»3.
Английское право - право историческое. Его формирование неразрывно связано с конкретными этапами национального пути развития, неизгладимый след в котором оставили этнические миграции и завоевания: кельтское, римское, англосаксонское, нормандское, правовые элементы которых, в совокупности с каноническим правом, актами законодательной деятельности короны и юридическими трактатами, являлись источниками права средневекового. Поливариантность источников английского права придала ему удивительную устойчивость, благодаря которой ему удалось пережить все вторжения и сохранить свою самобытность.
Ключевой проблемой английского раннесредневекового права была проблема многослойности его источников как совокупности способов формирования государственной воли. В данном случае под источниками понимается начало, истоки, корни становления национального права в период его формирования. Ф.У. Мейтленд выделяет три системообразующих элемента английского права: кельтский, римский и германский, каждый из которых оказал неравнозначное влияние на процесс кристаллизации средневекового права Британии.
Так, кельтский элемент практически не прослеживался и не имел надежных подтверждений, кроме случайных совпадений. Его воздействие носило опосредованный характер'. Кельтская правовая традиция оставила наименее заметный след в формировании феодального права Англии. Тем не менее, Ф. У. Мейтленд считал для себя невозможным отрицать ее наличие, так как это не исторично. История едина1 2. Настоящее неразрывно связано с прошлым, следы которого ведут к арийским и античным истокам. Даже, если предположить, что англосаксы абсолютно не контактировали с валлийцами, не следует забывать, что у них общие арийские корни. Поэтому нет ничего удивительного в том, что родственные правовые институты на стадии первобытнообщинности существовали в Англии, Уэльсе, Скандинавии, Греции, Риме, Индии, в землях славян. В этом нет ничего специфического, скорее, это есть проявление закономерности эволюции общества на определенном этапе его развития3.
Британский историк-юрист предлагает два гипотетических варианта доказательства кельтского происхождения английского права: на основании достоверных исторических источников показать, какие именно институты кельтского права были заимствованы англосаксами; установить черты сходства английского и валлийского права, которые бы прослеживались в праве континентальной Германии или других арийских народов. Но, тщательно изучив вопрос, Ф. У. Мейтленд вынужден был констатировать, что таких доказательств не существует, так как сохранившиеся свидетельства валлийского права
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. Introduction. P. XXX.
2Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. The Dark Age of Legal History. P. 1.
3 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. Introduction. P. XXIX.
определенно более позднего происхождения, чем фиксированные источники англосаксонских законовВместе с тем, Ф. У. Мейтленд вполне допускает возможность проникновения в Англию элементов кельтского права в процессе нормандского завоевания, которые были ассимилированы франкским правом, а то, в свою очередь, стало частью права нормандцев1 2. Британский историк считал, что эта проблема не достойна обсуждения, так как нет сомнения в том, что раннесредневековое право Англии конституировалось уже в Правде Этельберта в VII в.3 По своему содержанию эта запись обычного права более родственна правовым обычаям Саксонии, Норвегии, севера Италии (Ломбардская долина), нежели тем, которые составляли валлийское и ирландское право4. Следовательно, под кельтским элементом Ф. У Мейтленд понимает не валлийские обычаи, а галльские, которые были включены в ареал нормандского права и привнесены в английское право в процессе завоевания второй половины XI в.
Неоднозначно трактуется и влияние римского права. У Ф. У. Мейтленда можно обнаружить семь различных путей его проникновения на Британские острова.
Во-первых, непосредственными носителями римского права были римляне, принесшие его в процессе завоевания. К влиянию римского или романизированного элемента Ф.У. Мейтленд призывает относиться очень осторожно, так как, по его мнению, не существует прямых и достаточно убедительных доказательств сохранения римских институтов в Британии после того, как она перестала находиться в сфере римской юрисдикции5.
Во-вторых, признаки римского права обнаруживаются в Британии в результате поглощения автохтонной церкви христианством римского толка. «Римское христианство завоевало английское королевство как будто здесь никогда не было церкви. То, что осталось от нашей
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. Introduction. P. XXIX.
2Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. Introduction. P. XXX.
3Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. Introduction. P. XXX.
A Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. 1. Introduction. P. XXX.
5Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. Introduction. P. XXXI.
церкви, отошло на второй план. Создавалось впечатление, что Августин не задумывался о необходимости объединения этих церквей в знак признания заслуг и значимости нашей церкви» Ф. У. Мейтленд, таким образом, констатирует возникновение цезуры в развитии церковной традиции. И на этом основании он ставит под сомнение возможность продолжения функционирования гражданских институтов в стране, где была очевидной прерывность развития национальной церкви. В подтверждение этой мысли он утверждает, что в древнейших англосаксонских документах отсутствует упоминание римских законов в виде специальных предписаний римской церкви. Если в них и есть нечто римское, оно является церковным. По его мнению, это влияние римской традиции, преобразовавшейся со временем в каноническое право, оказалось наименее существенным «на нашу германскую политик)»1 2. Несомненно одно - образец письменной фиксации правовых обычаев в Англии - римского происхождения, и был заимствован англосаксонскими королями у Августина и его последователей.
В-третьих, мощным импульсом воздействия на английское право стало рецепированное римское право франков, которое Ф.У. Мейтленд называет «франконизированным» правом. Оно нашло дорогу в Англию через личные контакты англосаксонских королей с франкским двором3. Примеры этого варианта римского права Ф.У. Мейтленд обнаруживает в отдельных формах и фразах латинских грамот и земельных книг в “Codex Diplomaticus”. Но, поскольку франкони-зированное римское право не есть классическое римское право, то далеко неясным остается вопрос, какие составляющие собственно германского и франко-галльского права имеют римское происхождение, и как долго римские элементы в них способствовали продолжению жизни римских институтов и привычек в провинциях империи, особенно в Меровингской Галлии?
Наиболее заметный след франконизированное римское право оставило в фиксации обычного права франков - «Салической правде», которую Ф.У. Мейтленд называет одним из важнейших источников
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. Introduction. P. XXXII.
2 Polllock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. Introduction. P. XXXII.
3Polllock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. Introduction. P. XXXII.
английского права1. Написанная на испорченной латыни, «Салическая правда», по мнению Ф. У. Мейтленда, была свободна от «дурного» влияния римского права, бесплодие которого обнаруживается задолго до 300 года: после смерти Папиниана в 212 г. и Ульпиана в 228 г. римское право переживает период упадка1 2.
В-четвертых, наиболее действенным в плане проникновения в Британию римского права было нормандское завоевание, которому в национальной историографии традиционно уделяется значительное внимание, и которое у Ф.У. Мейтленда получает неожиданную трактовку. «Нормандцы не только выучили латинский язык, но герцоги Нормандии восприняли механизм государственной власти франкского или французского правления, включая все римские институты, заимствованные франками»3. Ф.У. Мейтленд считал, что типично английские институты, в конечном счете, были связаны через обычаи Нормандии с системой правления, сложившейся в последние века существования Римской империи4 *. Определяющую роль в этой преемственности, согласно его мнению, можно было отнести на счет известного факта - однажды Э. Папи-ниан побывал в Йорке, но даже если этот факт будет опровергнут, он не сможет поколебать непреложности объективно существующего явления.
В-пятых, влияние римского права усилилось, и не только в Англии, в результате возрождения его изучения в Болонском университете6.
В-шестых, середина XII - середина XIII вв. ознаменовались в Англии кратковременным и ярким всплеском применения рецепи-рованного римского права вследствие возрождения интереса к его нормам в «Кодексе Юстиниана». «Это научное течение реформировало и модифицировало наше английское право»6.
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. The Dark Age of Legal History. P. 7.
2Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. The Dark Age of Legal History. P. 2-3.
3 Pollock F. and Maitland F. VF. The History of English Law before the Time of Edward 1. Vol. I. Introduction. P. ХХХП.
4Pollock F. and Maitland F. VF. The History of English Law before the Time
of Edward I. Vol. 1. Introduction. P. XXXII.
6Pollock F. and Maitland F. VF. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. Introduction. P. XXXII.
6Pollock F. and Maitland F. VF. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. Introduction. P. XXXIV.
В-седьмых, процессу рецепции способствовало и возникновение в Англии права справедливости и суда справедливости, осуществлявшегося от имени короля лордом-канцлером, в деятельности которого римское право, наряду с нормами общего права, городского и канонического права, стало одним из источников вынесения решений
Об этих двух последних периодах Ф.У. Мейтленд упоминает вскользь, считая ненужным более детальное исследование на основании того факта, что право позднего средневековья всегда находилось в центре внимания английских судов и практикующих юристов. Поэтому его реконструкция, как это было в Германии, в Англии нецелесообразна в качестве объекта исследования для историка права. Ведь практическая юриспруденция постоянно апеллировала к нормам английского права, начиная с XIII века1 2.
Ведущим компонентом английского права на стадии его формирования Ф.У. Мейтленд признавал германский - англосаксонский, скандинавский, франкский: «Наше право сформировалось в основном из источника тевтонских обычаев ... с добавлением ряда элементов ... римской системы»3. Вместе с тем, он считал невыполнимой задачу предпочтительного отношения к одному из этих трех германских факторов. Эта задача не может быть решена ни на основе «метода соглашения», ни на основе «метода дифференциации». Оба они полны опасностей, так как источники раннесредневековой истории Англии слишком несовершенны4.
Для Ф. У. Мейтленда очевидно одно - германское обычное право, взятое как единое целое, стало системообразующей основой, стержнем формирования английского права. Эта традиция прослеживается с рубежа VI-VII вв. и восходит к писаным законам Кента, Уэссекса, Мерсии, появившимся не без влияния римского права, которое Ф.У. Мейтленд с готовностью признает, но следом утверждает, что «импульсы римского права вскоре иссякли. Как только народ получает свое право, его амбиции удовлетворяются. И в 900 г. Альфред законодательствует так, как будто Оффа (800), Инне (700), Этельберт (600) не оставили ему поля действия»5. В поисках истоков источников
1 Pollock F. and Maitland F. VF. The History of English Law. Introduction. P. XXXIV.
2Pollock F. and Maitland F. VF. The History of English Law. Introduction. P. XXXIV.
3Pollock F. and Maitland F. VF. The History of English Law. Introduction. P. XXX.
4 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. Introduction. P. XXXI.
5Pollock F. and Maitland F. VF. The History of English Law. The Dark Age of Legal History. P. 13.
английского права и преемственности его развития Ф. У. Мейтленд обращается назад, к веку «германских лесов». Ретроспективный анализ «темных веков» привел его к следующему наблюдению: «За пределами этих семи веков лежат другие шесть веков, которые освещены фрагментарно; и в одном из них Англию и ее право постигла великая катастрофа - нормандское завоевание. Но мы никогда не теряли нить истории. Так или иначе, мы можем проследить отпечатки, которые оставили... древние германцы, завоевавшие земли римских провинций и вступившие в контакт с цивилизацией старого мира. Здесь следы обрываются, туманные сумерки превращаются во мрак; мы продвигаемся от века, когда люди редко записывали свои законы, к веку, когда они не умели писать вообще. За этими пределами лежит царство догадок» ’. Ф. У. Мейтленд установил, что линия преемственности истории английского права простиралась «от Альфреда до наших дней»* 2.
В лекциях, составлявших основу «Конституционной истории Англии», Ф. У. Мейтленд описывает раннее англосаксонское право, своды законов Англии. Право Этельберта около 600 года «кажется, являлось древнейшим правом, когда-либо написанным на одном из древнегерманских языков». Оно уже не было «примитивным», так как испытало влияние христианства. Более поздние своды законов -Инне 690 г. и Альфреда около 890 г. - «показывают нам, что в течение двух последних веков не было больших изменений в характере права или правовой структуре общества»3. С тех пор сложилась преемственная тенденция в развитии права вплоть до нормандского завоевания. Ф. У. Мейтленд считал, что «влияние римского права чувствуется с трудом», даже если и присутствовало влияние христианства4. Потом пришли нормандцы, «народ, отличительной чертой которого была удивительная сила адаптации к обстоятельствам, умение включать в свою собственную жизнь лучшие и самые сильные институты любого народа, который они завоевывали...»5. А. Макфарлейн подчеркивал, что десять лет спустя, в «Истории английского права» Ф. У. Мейтленд не изменил своего взгляда на базовые основы германских корней
'The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. II. P. 418.
2Cam H.M. Selected Historical Essays of F.W. Maitland. P. 98.
3Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 1-2.
4Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 5.
5Maitland F. W Constitutional History of England. P. 122.
английского права. Право, преобладавшее в Англии до нормандского завоевания, было «по нашему мнению, ... в основном чисто германским правом» ’.
В процессе изучения истории английского права особое значение придавалось Ф. У. Мейтлендом положению английского права XII в. Объяснения, которые представлялись адекватными даже для великого У. Стеббса, - влияние права одного народа на другой, соединение правовых систем завоевателей и завоеванных по аналогии реки, образованной двумя ручьями, химической реакции в результате соединения двух элементов - не удовлетворяли Ф. У. Мейтленда. Он считал, что процесс был более сложным, при изучении которого следовало учитывать экономические, политические и личностные силы. Причины пристального внимания Ф. У. Мейтленда к XII в. в истории английского права предпринял попытку выявить П. Уормолд. По его мнению, Ф. У. Мейтленд никогда не забывал о контрасте между проницательной ясностью трактата Глэнвилла конца XII в. и состоянием изучения права в начале века, имея в виду “The Leges Henrici Primi”. Несмотря на то, что по какой-то причине автор “The Leges” отражал смутное и неясное положение вещей, Ф. У. Мейтленд не считал, что он вводит в заблуждение. Но трудности понимания источников того времени, по убеждению Ф.У. Мейтленда, не лишали англосаксонское право его последовательности, понятности и конструктивности в современный ему период действия. Это была не проблема права, но проблема его понимания потомками. Английское право было син-тезным, но, вероятно, в меньшей степени, нежели континентальное: германская и римская традиции шли навстречу друг другу. Результат этого симбиоза был различен для обеих сторон: «Если одно становилось цивилизованным, второе - варваризировалось». Но и на Британских островах, и на Континенте «право, созданное в условиях романизации, было по сути своей традиционным, обычным правом»1 2. Поэтому мир классического феодализма вырос из мира обычного, не римского права. Это обычное право являлось германским, которое на английской почве практически не знало перерыва с VI века. ВIX в.
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. P. XXIX. P. XXX. The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 27.
2 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. P. XXX.
законодательная деятельность Альфреда положила начало веку капитуляриев, который, по мнению Ф. У. Мейтленда, в Англии никогда не прекращался, так как Вильгельм Завоеватель и Генрих I приняли от него эстафету. Со времен Вильгельма I Англия не жила без законодательства. Вместе с тем, Ф. У. Мейтленд ставил под сомнение традицию, которая незаслуженно именует Вильгельма Завоевателя выдающимся законодателем, ибо в период его правления были реставрированы некоторые негативные черты франкского декаданса. С точки зрения Ф.У. Мейтленда, более существенный вклад в становление английского права внес Кнут Датский, которого британский историк считал величайшим законодателем XI в. «Он бывал в Риме, но не за пределами Англии он научился законодательствовать, ибо примером ему служил Альфред»
Анализ позиции Ф. У. Мейтленда позволяет утверждать, что в целом он не был склонен преувеличивать роль нормандского завоевания в истории своей страны. Скорее, наоборот, отдельные его высказывания свидетельствуют о настороженном, критическом к нему отношении и откровенном стремлении подчеркнуть значение англосаксонского фактора. «Англия - маленькая страна, она может управляться единым законом, что располагает к общегосударственному законодательству. Английское королевство с момента возникновения сохраняло свое единство, оно не делилось между братьями и племянниками»1 2. О нормандском завоевании Ф. У. Мейтленд не говорил, как о благе для Англии: «Нормандцы были столь победоносны в своем завоевании нашего острова, что причинили здесь меньше вреда, чем где-либо. В конечном счете, даже лучше, что они завоевали всю территорию, поселились в деревнях и дали землям свои названия, чем, если бы государство было бы раздроблено на части в процессе их повторяющихся набегов»3.
Итак, избегая крупных обобщений и окончательных выводов, Ф. У. Мейтленд дает понять, что английское право, впитав в себя разнородные источники и органически их переработав на англосаксонской основе, трансформировалось в уникальную правовую систему,
1 Wormaid Р. F. W. Maitland and the Earliest English Law. P. 5, 15, 19.
2 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. P. 21.
3Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I.P. 21.
не имевшую аналогов в средневековой Западной Европе. Эта уникальность английской правовой системы раскрывается Ф. У. Мейтлендом через проблему «преемственности и изменения», на постановку которой обратил внимание А. Макфарлейн. По его мнению, «одной из самых трудных задач для историка является задача сбалансировать изменения и преемственность, и в этой теоретической области мы можем многому научиться у Ф.У. Мейтленда. Со времен Монтескье и Токвиля существовало мнение, что Англия демонстрировала особую преемственность и необычную историю как результат преемственности ее устройства» ’.
Во многих работах Ф.У. Мейтленда мы тщетно будем искать примеры его веры в то, что широкие и революционные изменения произошли в значимых аспектах английской истории, которые бы разделили «средневековое» и «современное». Вместо этого Ф.У. Мейтленд выдвинул позицию, согласно которой правовое и социальное устройство Англии в их базовых принципах уже были заложены в ХШ в. К моменту смерти Генриха II «английское право является современным в своей унификации, простоте, определенности»Юристы с XIV в. и далее верили, что «великие основы уголовного права и частного права были установлены навсегда. В XII в. студенты-юристы для практических целей были вынуждены многое знать о статутах Эдуарда I»3.
Ф.У. Мейтленд верил, что эта преемственность была огромным преимуществом английской истории. Она отличала Англию от континентальных наций, где такой преемственности не было. «Такой преемственной была наша английская правовая жизнь в течение последних шести веков, что право позднего средневековья никогда не предавалось забвению. Эта преемственность не забывалась в наших судах и нашими практическими юристами. Мы никогда не открывали и не реконструировали наше право в... том смысле, в каком современные немецкие историки делали это в отношении права собственности в Германии»4. Преемственность английского
'The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 24.
2 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. 1. P. 225.
3Cam H.M. Selected Historical Essaysof F. W. Maitland. P. 123.
4 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. P. XXXIV.
права проиллюстрирована Ф. У. Мейтлендом следующими примерами. Так, анализируя формы действий в обычном праве, он выделяет лишь один период с 1307 по 1833 гг., и допускает, что он был «чрезвычайно продолжительным», но пишет, что «я не думаю, что для наших современных целей его можно раздробить на подпериоды»1. Следовательно, с начала XIV в. - до 30-х гг. XIX в. английская правовая система представляла собой единый эволюционный процесс, рассматриваемый Ф. У. Мейтледом как целое.
По его мнению, наиболее важной областью английского права было право собственности, которое демонстрировало глубочайшую преемственность. Ф.У. Мейтленд полагал, что эта «самая молчаливая черта» анализа имущественных отношений, которая в наши дни является самой отличительной чертой английского частного права. Она была его характеристикой в течение шести веков, приобретя «определенную форму» во второй половине XIII в., и была основана на более ранних традициях. Эта преемственность существовала не только в общем праве, которое было «одной из самых устойчивых вещей, сделанных когда-либо».
В «Конституционной истории Англии», которая охватывала период с англосаксонской Англии до 1880-х гг., Ф. У. Мейтленд не внес никаких существенных изменений в общее видение проблемы преемственности У. Стеббса. Например, он писал «возьмите любой институт, который существует в конце средних веков, и любой, существующий в 1800 г., - будь то парламент, Тайный Совет или любой суд -мы можем проследить назад через серию существенных изменений с тех пор как правил Эдуард»1 2. На этом основании А. Макфарлейн сделал вывод о причинах выбора Ф. У. Мейтлендом хронологических границ исследования в «Истории английского права». Они объяснялись историческим характером английских конституционных и правовых принципов, «устоявшихся так давно, что «История английского права» Ф. У. Мейтленда не вышла за пределы XIII в.»3
1 Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. II. P. 210.
2Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. II. P. 10-11; Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 20.
3The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 25.
В своих лекциях по конституционной истории Англии Ф. У. Мейтленд акцентирует линию преемственности между англосаксонским периодом и концом XI в. в Англии. Он объясняет, что, хотя нормандское завоевание имело большое значение, мы «не должны думать, что английское право было уничтожено или вытеснено нормандским правом. Мы не должны думать, что нормандцы имели некий компактный свод права, который они принесли с собой. У них было очень мало, если было вообще, какого-то писанного права, которое являлось бы их собственным правом; в этом отношении они были далеко позади английского права»'. «Они (нормандцы. - Т. С.) являлись аристократией скандинавских завоевателей, правящей группой над романо-язычными кельтами». Таким образом, «мы не должны думать о Вильгельме как о правителе, принесшем с собой новую систему права»* 2.
Согласно представлениям Ф. У. Мейтленда, нормандское завоевание даже теоретически не могло оказать существенного влияния на ход поступательного развития английского права. Британский историк выдвигает следующие обоснования этого тезиса: во-первых, нормандцев было слишком мало, чтобы навязать англосаксам свои законы; во-вторых, нормандского свода законов не существовало; в-третьих, Вильгельм I не ставил перед собой цель уничтожить английское право и заменить его нормандским, напротив, он постановил, что «все люди должны признавать и подчиняться праву короля Эдуарда», т. е. старому английскому праву; наконец, сам Вильгельм очень ограниченно занимался законодательством3. Тем не менее, Ф.У. Мейтленд признавал, что нормандское завоевание оставило след в истории английского права. Оно принесло с собой «идею держания земли», которая способствовала формированию социальной иерархии феодализма, и «идею правовой системы», которая, как думал Ф.У. Мейтленд, пришла из Франции. Но в целом, нормандцы и анжуйцы основывались на ранней традиции англосаксонских законов, которые они затем адаптировали, упростили и усилили4.
'Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 6-7.
2Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 7.
3Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. P. 79.
4Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. P. 93-94.
Далее Ф.У. Мейтленд показал в деталях, как мало изменилась английская правовая система до середины XII в. Он считал, что Вильгельм пришел в Англию как законный наследник Эдуарда Исповедника: «Вильгельм наследовал трон Эдуарда»1. Таким образом, «наиболее ценная вещь, которую нормандское завоевание дает нам, это сильная королевская власть, способствовавшая национальному единству»1 2.
Фактически Ф. У. Мейтленду удалось привлечь внимание к проблеме единства «преемственности и изменения» в течение семи веков вплоть до его времени. «Едва ли правило остается неизменным, хотя свод права, который существует сейчас, являлся тем же сводом, который описывал Блэкстоун в XVIII в., Кок - в XVII в., Литтлтон - в XV в., Брактон - в XIII в., Глэнвилл - в XII в. Эта преемственность, эта идентичность, очень реальны для нас, если мы знаем, что последние семьсот лет все судебные решения в Вестминстере были записаны, и что то, что значительную часть из них можно читать сейчас, свидетельствует, что у них была одна общая история»3.
Вместе с тем, несомненная специфичность, самобытность английского права не заслонила от Ф. У. Мейтленда его генетической связи с европейским правом, и, следовательно, историей континентальной Европы. В контексте этого подхода он обнаружил факты долгосрочного, перспективного воздействия римского права, признав, что его изучение «никогда не умирало» и «многому нас научило» (римские тексты сыграли огромную роль в возникновении центростремительных сил и упрочении монархического начала), но теоретического континуитета и «трансляции» идеи Римской империи Англия не знала. В условиях раннего средневековья на Британских островах не классическое римское право, а его варваризированный вариант лег в основу формирования феодального права потому, что в Англии не было романизации, как не было и римлян, продолжавших жить по римским законам. Поэтому здесь не укоренились и не могли укорениться ни римское право, ни романизация. Да и сама романизация, по мнению Ф. У. Мейтленда, не являлась панацеей от варварства. Например, западные готы были «облагорожены» римской цивилизацией, но это сделало их немногим лучше. Законы готов VII - VIII вв.
1 Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 154.
2Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 9.
3The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. — Cambridge. 1911. Vol. II, P. 418.
представляли собой многословные и поверхностные компиляции фрагментов римских кодексов. Хотя Ф.У. Мейтленд не отрицал, что определенный позитив воздействия римской правовой традиции все же имел место: «Законы Эрика достаточны для того, чтобы напомнить нам, что порядок в варварских правдах был совершенно другим, нежели в эпоху варварства» *.
Понимание Ф.У. Мейтлендом сложных интеграционно-синтезных процессов формирования английского права укладывается в стройную и взвешенную концепцию, в которой нет места предвзятому взгляду на Англию как на «правовые Галапагосы», изолированные от «римского осквернения»* 2.
Для британского историка было совершенно очевидно, что феодальное право средневековой Западной Европы выросло главным образом из германского обычного права; в Англии - из англосаксонского и законодательных актов короны - Гептархии, донормандской и постнормандской эпохи. Эту национальную традицию вынуждены были признать и считаться с нею даже нормандские завоеватели, которые столкнулись на Британских островах с «хорошо управляемым королевством и сильной законодательной властью монарха»3. Нормотворческая деятельность королевской власти в Англии задолго до Генриха II способствовала формированию единого для всей страны королевского права - “common law”, распространение которого обеспечило усиление верховенства власти монарха и ускорило процессы государственной централизации. Поэтому монархия и общее право Англии являлись стержнем национальной истории эпохи средневековья и заложили основы британского конституционализма.
Государственно-правовое развитие средневековой Англии, по мнению Ф.У. Мейтленда, покоилось на прочном фундаменте королевской власти, парламента, суда и общего права, среди которых за первой составляющей признавалась роль осевого фактора. Органическая связь природы и эволюции этих институтов в исследованиях Ф.У. Мейтленда свидетельствует о концептуальном единстве
'The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. II, P. 418. Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. P. 21, 13, 24, 15, 6.
2Milsom S.F.C. Maitland. P. 268.
3Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Vol. I. P. 21.
их интерпретации, существенно отличавшейся от классической либеральной конституционной теории У. Стеббса.
Отчетливое выражение позиция Ф. У. Мейтланда нашла уже в 1893 г. в предисловии к публикации парламентского свитка 1305 г.1 И хотя эта работа не была оценена по достоинству при жизни Ф. У Мейтленда, в настоящее время общепризнано, что введение к изданию парламентского свитка 1305 г. опровергает веру в то, что ранний парламент был «национальным собранием сословий» и позиционирует современную концепцию, согласно которой он являлся «королевским советом», одной из его многочисленных форм. Здесь Ф.У. Мейтленд совершил прорыв, разрушивший старые стереотипы, и его великолепное введение положило начало серии научных исследований парламента, продолжающихся по сей день1 2. По признанию большинства исследователей, публикация Ф.У. Мейтлендом “Parliament Roll for 1305”3 занимает особое место в истории изучения раннего английского парламента и дает возможность оценить вклад британского историка в многовековой процесс его интерпретации. В этом томе опубликованы петиции; больше нигде нельзя получить такого полного и исчерпывающего понимания действий и намерений, которые осуществлялись в сфере компетенции парламента в самый ранний период его существования. Кроме того, этот том важен и с точки зрения демонстрации точного взгляда на эволюцию парламента.
Все читатели «Конституционной истории» У Стеббса знакомы с его «модельным парламентом 1295 г.». 1295 г. в парламентской истории принято считать знаковой датой, гарантировавшей правление парламента, состоящего из трех сословий, и завершающей формирование
1 Records of the Parliament holden at Westminster on 28-th day of February, 1305. Introduction to Memorando de Parliamento, 1305. Ed. by F. W. Maitland // Rolls Series. - London. 1893.
Mnternational Encyclopedia of the Social Sciences. 1968 // http://www. encyclopedia.com/doc/lG2-3045000755.ht ml
3Дж. Элтон подробно излагает историю подготовки и публикации «Парламентского свитка 1305 г.», с момента предложения в 1889 г. хранителем публичного архива М. Лайтом издать несистематизированные петиции, представленные в парламентах Эдуарда I, до выхода в свет первого тома в 1893 г. Он отмечает, что «результатом восьмимесячного обдумывания этого предложения стал том Мейтленда, известный как “Memoranda de Parliamento”, написанный им с привычной для него скоростью. Эта книга... стала самым потрясающим вкладом Мейтленда в английскую историю». - Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 56.
парламентских институтов в Англии. Действительно, парламент еще не разделился на Палату Лордов и Палату Общин. Мы привыкли рассматривать парламент в его традиционном виде XIV в. как хорошо узнаваемый институт, отделенный от Королевского совета и включающий представителей от графств и городов. Предисловие Ф. У. Мейтленда к «Парламентскому свитку 1305 г.» показывает, что такой взгляд на парламент следовало изменить. Спустя десять лет практика и номенклатура «модельного парламента» были еще неустойчивыми: не было различия между парламентом и Советом; слово «парламент» (parliamentum) никогда не встречалось в именительном падеже; каждая сессия королевского совета могла быть названа парламентом. Основными вопросами, рассматривавшимися в парламенте, являлись административные и судебные, которые решались на основе рассмотрения петиций. «Мейтленд исправлял старые ошибки и устранял существенные недостатки во многих разделах правовой теории»'.
В период работы Ф.У. Мейтленда над «Парламентским свитком 1305 г.» в британской историографии ортодоксальный взгляд на ранний парламент Англии был закреплен за У. Стеббсом, и представлял собой интерпретацию истории английского парламента, традиция которой восходила к XVI-XVII вв. Согласно этой традиции, парламент был сначала собранием сословий, представлявшим различные правила, предписанные различным сословиям, из которых состояло английское общество. Это собрание созывалось королем для обсуждения и предложений по главным делам нации, с целью издания законодательных актов и легитимизации полномочий по сбору налогов. Парламент 1295 г. состоял из всех сословий королевства, и получил название “Model Parliament”, и хотя дальнейшее развитие привело к исчезновению низшего духовенства и возникновению двух Палат вместо трех сословий, эта версия понимания сути парламента заложила основу его характеристики как политической организации, содержащей «представительный элемент в конституции, с помощью которого король правил на основе согласия».
Насколько удалось выяснить, Ф. У. Мейтленд не сомневался в этом описании сущности раннего парламента до того, как начал работать над свитком 1305 г. В своих лекциях 1887-1888 гг. он приводил много фактов, которые побудили его усомниться в том, была ли
1 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. P. 74-75.
история парламента реально историей национальной политики. Тем не менее, он полностью принимал «неудобное» учение о трех сословиях и их функциях в управлении, хотя знал, что в том случаи, когда король действовал совместно со своим Советом, власть не передавалась собранию сословий. Такая передача находилась в компетенции английской конституции, и парламент 1295 г. стал моделью такой передачи власти для всех последующих парламентов
По существу, в 1888 г. парламент в понимании Ф.У. Мейтленда не отличался от его толкования У. Стеббсом. Но в процессе изучения источника 1305 г., он обнаружил сведения, которые давали основание установить ряд существенных отличий от унаследованного стереотипа. По завершении изучения источников, парламент Ф. У. Мейтленда фундаментально отличался от парламента У. Стеббса: он был частью королевского правительства, одним из агентов его администрации. Но утверждение понимания в научных кругах этих революционных изменений, этой кардинальной ревизии раннего английского парламента, которая стала центральной темой английской конституционной истории, заняло длительное время, прежде чем стало ощутимым.
В концентрированном виде взгляды Ф.У. Мейтленда сводились к следующему. Королевская власть в лице Генриха II являлась создателем общего права и английской монархии как хранителя правосудия. Парламент был создан не по воле народа, но являлся королевским нововведением. До возникновения парламента суд представлял собой легислатуру, законодательный орган. У истоков парламента стоял совет в его расширенном составе аристократической и чиновничьей знати, имевший представительный характер. На ранней стадии английский парламент был в большей степени актом, нежели корпорацией членов; парламент являлся не институтом, но местом действия; дела решались в парламенте, но не парламентом; парламент не был ни субъектом, ни объектом власти, ибо невозможно было направить петицию «говорильне», месту, где шли дебаты. Поэтому вопрос о том, кому же были адресованы петиции, Ф. У. Мейтленд после тщательного изучения уже опубликованных посланий, в конечном счете, решал следующим образом: «...несмотря на то, что петиции слушались, как принято считать, в парламенте, они были адресованы королю или королю и Совету». В процессе подготовки материалов к публикации взгляды Ф. У. Мейтленда по этому вопросу не оставались неизменными;
'Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 74-76.
в январе 1889 г. он говорил о петициях парламенту, в августе того же года - о петициях в парламент, и в октябре - о петициях королю *.
Вопрос о суверенной власти парламента Ф. У. Мейтленд рассматривает с позиций соперничества за верховенство власти между королем и парламентом: «король или король в парламенте». По утверждению Р. С. Монпенсье, Ф. У. Мейтленд отталкивается от случая с «корабельными деньгами» (Ship Money), не имевшего прямого отношения к рассматриваемой проблеме, и заявляет, что британский историк позиционирует себя в этом вопросе как юрист, но «как юрист, который игнорирует заявления истца и ответчика в судебном процессе, в котором не учитывается требование одной из сторон о прекращении дела ввиду того, что заявление одной из сторон к делу не относится»Ф. У Мейтленд констатирует: «Мы знаем, как решался спор», на основании того знания, которого у судей не было.
Случай с «корабельными деньгами» в известной мере подтверждает мнение Бэкона и Кока о том, что право было суверенным, обладало высшей властью. Конечно, право было той «волшебной палочкой» и «великим органом», с помощью которого действовал король. Аргумент Ф. У. Мейтленда, что суд мог только неполно или неопределенно дать ответ на вопрос «кто суверен?», или, что является существенно важной частью короны, совсем не вызывает возражения, так как, если он вызывает возражение, это является возражением против всей английской системы права3.
Придерживаясь этой позиции, Ф.У. Мейтленд пришел к выводу, что на раннем этапе основной функцией английского парламента являлась судебная, и в силу того обстоятельства, что она осуществлялась под непосредственным патронатом короля и при его участии, вся правительственная власть была сконцентрирована в парламенте4 *.
В британской историографии XX в. вклад идей Ф. У. Мейтленда в изучение истории парламентаризма в Англии является аксиомой 6. Но их признанию в науке предшествовал более чем 60-летний период почти полного забвения и безвестности, обусловленный новаторским
1 P.R.O. 8/131. Cam Н.М. Selected Historical Essays of F.W. Maitland. P. XVIII.
2Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 269.
3Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History. P. 269-270. ’Records of the Parliament holden at Westminster on 28-th day of February, 1305. Introduction to Memorando de Parliamento, 1305. Ed. by F. W. Maitland. Introduction. P. 94.
-'Cam H.M. Selected Historical Essays of F.W. Maitland. P. XV.
содержанием и нетрадиционностью трактовки проблемы Ф. У. Мейтлендом, шедшей вразрез с позицией У. Стеббса. Новые идеи пробивали себе дорогу с трудом. Глубина подтекста основных положений, выдвинутых британским историком в 1893 г., не сразу была понята коллегами, да и сами они оказались не готовыми к их восприятию. Исключение составила лишь рецензия Дж. Раунда, за которую Ф. У. Мейтленд благодарил его в письме, упомянув, что она была единственным откликом научной общественности на его публикацию1. Немного позднее появился и отзыв Ленглойза, в котором, как и в предыдущем случае, отсутствовала характеристика нового взгляда Ф.У. Мейтленда на сущность раннего английского парламента1 2.
Дж. Раунд, и в последствии Дж. Балдуин, обратили внимание на роль королевского совета, а не на парламент в предисловии Ф.У. Мейтленда. И только три года спустя после смерти Ф.У. Мейтленда Ч. Макилвейн подчеркнул исключительную значимость наблюдений британского историка и развил его мысль о преобладающей судебной функции английского парламента в эпоху раннего средневековья как высшей судебной инстанции3. Дж. Балдуин, рецензируя работу Ч. Макилвейна «Высокий суд парламента», отмечал, что взгляды ее автора были весьма распространены среди многих историков школы Мейтленда4 *. Но Э. Кэм считает, что эта точка зрения не подтверждается исследованием работ англо-американских историков парламентаризма первых десятилетий XX в.6
В 1911 г. Т. Таут, критикуя Г. Фишера за его неспособность оценить вклад Ф.У. Мейтленда в исследование средневековой истории Англии, тем не менее, не сослался на его предисловие к публикации парламентских актов6. В 1920 г. А. Поллард выразил сожаление по поводу того, что выросло целое поколение студентов, не знакомых с точкой зрения Ф.У. Мейтленда по рассматриваемому вопросу7. Правда, Лэпслей в 1936 г. утверждал, что работу Ф. У. Мейтленда 1893 г. рекомендовали студенческой аудитории как «стандартную»
1 Letter to Round, 30 October. 1893// L.U.L. P. 653.
2Notes and Queries. 22 September. 1894 // E.H. R. October. 1894. P. 755-758.
3McIlwain Ch.H. The High Court of Parliament and its Supremacy. - New Haven. 1910.
4The American Historical Review. 1910 - 1911. P. 598.
6 Cam H.M. Selected Historical Essays of F.W. Maitland. P. XVII.
6The Scottish Historical Review. 1911. P. 74.
7Pollard A. F. The Evolution of Parliament. - London. 1920. P. VI.
еще до 1910 г.1 Не ранее 1920 г. А. Поллард указал читателям на те открытия Ф. У. Мейтленда в области парламентаризма, к которым позднее пришел Ш. Пти Дютайи. И как следствие через год Дж. Балдуин констатировал, что «вся история парламента должна быть переписана заново» Но потребовалось еще более ЗОлет, прежде чем эта задача была воплощена в историографии* 2 3.
Отчасти причина столь продолжительного перерыва крылась в природной скромности Ф.У. Мейтленда: дважды в своем предисловии он писал о том, что издатель средневековых памятников не вправе выдвигать теории, провоцирующие дискуссии в науке4.
По мнению Ф.У. Мейтленда, накануне нормандского завоевания Англия достигла столь высокого уровня развития в области законодательства, что между эпохой Эдуарда и эпохой Вильгельма не существовало пропасти, напротив, прослеживалась устойчивая линия преемственности: нормандцы оценили степень зрелости английских институтов права, особенно в отношении системы государственного управления и взимания налогов, сохранили их и сделали частью законодательной политики новой династии5.
Ф. У. Мейтленд не разделял взгляды многих британских историков на нормандское завоевание как на поворотный момент в историческом развитии Англии, полагая, что оно нарушило эволюционный путь национального развития6, который затем обрел свои исторические черты в области государственного устройства, основанного в XI в.: Англия XI в. ближе к Англии XIX в., нежели Англия VII в. к Англии XI в.7
Следовательно, по Ф. У. Мейтленду, основы конституционного строя Великобритании коренились в ее старинных самобытных институтах
'Maitland F. W. Selected Historical Essays. Ed. by H. P. Hazeltine, G. Lapsley, P.H. Winfield. - Cambridge. 1936. P. 2.
2The American Historical Review. 1921-1922. P. 108.
3Powicke M. The Thirteenth Century. - Oxford. 1953. P. 747. The Tenth International Congress of Historical Studies. - Florence. 1955. Vol. 1. P. 36-46.
4Records of the Parliament holden at Westminster on 28-th day of February, 1305. Introduction to Memorando de Parliamento, 1305. Ed. by F. W. Maitland. Introduction. P. 34, 84.
5Maitland F. W., Francis C. Montague. A Sketch of English Legal History. -New York, London. 1915. P. 32.
6Maitland F. W. Introduction to Memorando de Parliamento // Selected Historical Essays. Ed. by H. P. Hazeltine, G. Lapsley, P. H. Winfield. P. 30.
7Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 223.
англосаксонской эпохи и не претерпели существенных изменений после 1066 г. за тем лишь исключением, что завоевание способствовало укреплению королевской власти и статуса монарха как первого лица в государстве
Главенствующее положение короля в иерархии общественных связей, законодательстве, распорядительной власти эпохи средневековья Ф. У. Мейтленд напрямую связывал с процессом феодализации, темпы которой развивались по восходящей линии со второй половины XI в. и находили выражение в специфической системе поземельных отношений. Поэтому центральным вопросом изучения конституционной истории Англии, и не только средневековой, являлся земельный вопрос, отлитый в институт земельного права. «Если мы имеем намерение исследовать что-либо в области Конституции, необходимо в первую очередь основательно изучить земельное право. Мы не продвинемся в изучении истории Парламента без знания порядка держаний... Порой наше конституционное право кажется придатком права недвижимости». Обращаясь к студенческой аудитории во время чтения лекций по конституционной истории Англии, Ф. У. Мейтленд подчеркивал: «Губительно и глупо, если бы я сказал вам, что вы сможете читать конституционную историю без изучения земельного права - вы не сможете сделать этого, никто не сможет»1 2.
Сущность позиции Ф. У. Мейтленда по этому вопросу состояла в том, что земля в Англии была исключительно королевской в собственном смысле; как единоличный и верховный собственник национальных земельных угодий, монарх распоряжался ими по своему усмотрению; подданные держали землю от короля непосредственно3. Такой порядок предопределил строго централизованную форму феодальных отношений, установившуюся после нормандского завоевания. Следовательно, форма феодальной собственности на землю и принципы вассально-ленного держания оказывали первостепенное влияние на процесс формирования сословного представительства, английского парламента, «членство» в котором зависело от размеров земельного надела, места в иерархической структуре и, в конечном счете, регулировалось земельным правом.
1 Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 9.
2Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 538.
3Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. P. 520-521. Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 155, 241.
Последовательно прослеживая историю возникновения парламента в Англии, Ф. У. Мейтленд пришел к выводу, что его истоки восходили к феодальному совету, созданному Вильгельмом Завоевателем, который со временем был преобразован в Совет королевства. Королевский Совет ни в XI, ни в XII вв. не был правомочен ограничивать власть монарха и обладал совещательным правом голоса. Но, будучи коллегией, состоявшей из крупных землевладельцев, баронов, избранной части дворянства (в этом Ф. У. Мейтленд усматривал ранний элемент представительства), он уже при Генрихе I «соучаствовал» в управлении государством1. Вторым источником английского парламента Ф. У. Мейтленд считал королевский суд Генриха II, в руках которого этот орган превратился в мощное орудие концентрации власти. Благодаря верховенству в суде монарха, королевский суд обрел высшую юрисдикцию в судебной сфере, распространявшуюся на всю территорию королевства2. На базе королевского суда возник и институт присяжных, в котором Ф. У. Мейтленд видел модель английского представительства3.
Роль королевского суда и суда присяжных оценивалась британским историком как основополагающая в области создания единого для всей страны королевского права - общего права, практическое применение которого в рассмотрении особо тяжких уголовных дел и исков по земельным делам, подлежавшим эвокации, привело к расширению компетенции королевского суда за счет судов сеньориальных и способствовало увеличению доходов монарха, то есть, к укреплению материального положения короны так же за счет вассалов. В связи с притоком судебных дел из поместных судов расширились масштабы действия королевского права, что, по мнению Ф. У. Мейтленда, делало короля задолго до оформления суда справедливости защитником собственнических интересов имущей части английского общества и, следовательно, носителем высшей государственной справедливости4.
Дальнейшее развитие английского средневекового права, учитывая его прецедентный характер, также связывалось Ф.У. Мейтлендом с деятельностью судов, не только королевского, но королевского
'Maitland F. VF. Constitutional History of England. P. 63.
-’Maitland F. VF., Francis C. Montague. A Sketch of English Legal History. P. 36. * Maitland F. VF. Contitutional History of England. P. 71. Maitland F. VF., Francis C. Montague. A Sketch of English Legal History. P. 46.
'Maitland F. VF., Francis C. Montague. A Sketch of English Legal History. P. 36.
преимущественно. Суд творил право. Право становилось законом после применения его в суде. Историк полагал, что со времени нормандского завоевания в Англии сложился устойчивый стереотип в отношении возможного источника и носителя права, которым мыслился монарх, значит и общее право исходило от него. Такая ситуация сохранилась и в XIII в.1, когда королевское общее право, окончательно утвердившись, покончило с правовым партикуляризмом.
Схема, выстроенная Ф. У. Мейтлендом, - королевская земля определяет приоритет королевского права и судопроизводства - соответствует содержанию характеристики феодального права как атрибута земельной собственности. На этом фоне общинные и сеньориальные суды неизбежно сдавали свои позиции в пользу королевских как менее профессиональные, более архаичные, феодальные* 2.
В ряду событий и дат истории Англии XIII в., значимых для развития конституционного устройства страны, Ф.У. Мейтленд ие миновал “Magna Carta Libertatum” 1215 г. Характеристика этого документа, данная британским историком, отличается взвешенностью позиции и ие содержит апологетики и идеализации, присущих национальной историографии XIX в. В «Великой хартии вольностей» Ф. У. Мейтленд видел письменную фиксацию традиционных прав и привилегий различных категорий населения, восстановление старинных норм, отраженных в обычном и общем праве страны, справедливость которых была признана королем в 1215 г. С этой точки зрения “Magna Carta” интерпретировалась как акт доброй воли монарха и одновременно договор между ним, духовенством, баронством, рыцарством и горожанами, закрепивший права и обязанности сторон. С позиций развития английского права “Magna Carta” теоретически ие могла представлять для Ф.У. Мейтленда большого интереса, но косвенно ои связывал этот документ с началом статутного права, оформившегося уже после возникновения парламента, и считал “Magna Carta” прологом английского представительства3.
К определению сущности и функций средневекового парламента Англии в его ранней фазе Ф.У. Мейтленд подошел со свойственной
'Maitland F. W., Francis С. Montague. A Sketch of English Legal History. P. 109.
2Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 105. Maitland F. W., Francis C. Montague. A Sketch of English Legal History. P. 88.
3Maitland F. W., Francis C. Montague. A Sketch of English Legal History. P. 78-82.
ему осторожностью, основанной на глубоком изучении материала источников, справедливо полагая, что эти функции сложились далеко не в ХШ - начале XIV вв. В этот период парламент по своей структуре был еще далек от того, что можно было назвать регулярным собранием представителей определенных сословий, во многом дублировал деятельность королевского суда и кооперировался с ним и монархом в решении государственных дел. Контуры английского парламента времен Генриха III и Эдуарда I, скорее, были обозначены, нежели выражены. Парламент второй половины ХШ - начала XIV вв. в большей степени ассоциировался с правительством, органом управления и высшей судебно-арбитражной инстанцией, чем с законодательной деятельностью.
Действительно, основной массив статутов принимался на Великом Совете, состоявшем из государственных чиновников, священнослужителей и баронов, круг которых определялся монархом ’, или на заседании королевского Совета. При этом, независимо от того, были ли представлены «общины» полностью, или частично, подобные собрания продолжали именоваться «парламентом»; отсюда невозможно было установить, какие решения конкретно принимались Советом, какие - парламентом* 2.
Исходя из анализа направлений деятельности раннего английского парламента, осуществленного Ф.У. Мейтлендом, логично предположить, что он рассматривал парламент в качестве условно-представительных или фрагментарно-представительных ассамблей при королевском Совете. Согласно точке зрения Ф.У. Мейтленда, парламент в пору его становления был привеском административного аппарата короны3. И с этим трудно не согласиться. Основываясь на сведениях “Memorando de Parliamento”, Ф.У. Мейтленд приводил убедительные доказательства в пользу данной им характеристики сущности английского средневекового парламента: выполнение парламентом 1305 г. его основной функции - законодательной - фактически не прослеживалось, так как он не принял ни одного собственного парламентского нормативного акта - статута; а несколько
'Maitland F. W., Francis С. Montague. A Sketch of English Legal History. P. 114.
2Maitland F. W., Francis C. Montague. A Sketch of English Legal History. P. 114. Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 90. Maitland F. W. Introduction to Memorando de Parliamento, 1305. P. 53. Cam H. Selected Historical Essays of F. W. Maitland. P. XVIII.
л Гутнова E. В. Историография истории средних веков. С. 445.
ордонансов, датированных 1305 г., скорее всего, были утверждены королем и королевским Советом; финансовая функция парламента в XIII - начале XIV вв. не являлась еще его прерогативой, и вотирование налогов не было обязательным условием, позволявшим королю осуществлять их сбор; в отличие от предыдущих, английские парламенты Генриха III и Эдуарда I наиболее последовательно и регулярно отправляли судебно-административную функцию; рассматривая петиции, парламент выносил решение именем короля1.
Параллельно с кристаллизацией функций парламента определялся и круг представительства от сословий Англии. Этот процесс отличался постепенностью и отвечал королевской политике сплачивания нации вокруг трона. Ф. У. Мейтленд был убежден, что парламент XIII - начала XIV вв. формировался монархом, который направлял приглашения явиться в парламент представителям духовенства, баронам, как правило, крупным, обладавшим значительными земельными наделами, и общинам страны* 2.
Такой порядок представительства имел место в 1295 и 1305 гг., и со временем приобрел характер традиции.
Государственное устройство и правовое развитие Англии было рассмотрено Ф. У. Мейтлендом не только на материале средневековой английской истории, но и в рамках нового времени, и современного ему XIX столетия. Исследование этих эпох выдвинуло его в число наиболее авторитетных историков британского конституционализма. Вместе с тем, как новист, конституционный историк Англии, Ф. У. Мейтленд известен в науке гораздо меньше, нежели, чем медиевист. Между тем, потребность в обращении к английскому средневековью возникла у него непосредственно в процессе работы над лекционным курсом по истории конституционного права, из которого впоследствии выросла известная монография.
Примечательно само название этого труда - «Конституционная история Англии». Ф.У. Мейтленд написал именно конституционную историю, а не историю конституционного права, хотя по названию разделов может сложиться впечатление, что исследование носит сугубо правовой характер. Содержание «Конституционной истории
'Maitland F. W. Selected Historical Essays. Ed. by H.P. Hazeltine, Y. Lapsley, P.H. Winfield. P. 31-34. Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 92. Maitland F, W. Introduction to Memorando de Parliamento. P. 94.
2Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 80-82, 85-89.
Англии» свидетельствует о том, что история у Ф. У. Мейтленда является не фоном эволюции английского законодательства, но составляет его неотъемлемую часть. Кроме того, историко-правовой материал ее контекста получил детальное развитие во всех последующих работах ученого. В этом смысле можно утверждать, что к собственно средневековой тематике он пришел через конституционную историю, в которой средневековью уделено существенное, но далеко не основное внимание автора. Поэтому анализ интерпретации конституционной истории Англии приобретает особое значение как исходный момент исследования творческого наследия Ф. У. Мейтленда в целом.
Закономерно, что Ф. У. Мейтленд, будучи профессиональным юристом, первоначально проявил интерес к политической истории Великобритании, в рамках которой проблемам конституционализма традиционно отводилось главенствующее место.
Историографическая традиция выделяет двух крупнейших британских конституционных историков Англии XIX столетия - У. Стеббса и Ф. У. Мейтленда, принадлежавших к разным университетским историческим школам - Оксфордской и Кембриджской. У. Стеббс, общепризнанный авторитет в области изучения английских средневековых источников, правовой и государственной истории, был знаковой фигурой в британской и европейской науке и, несомненно, оказал влияние на формирование исторических взглядов молодого Ф. У. Мейтленда. Заслуга У. Стеббса, по мнению Ф.У. Мейтленда, состояла в том, что он определил устойчивую тенденцию и направление исследования конституционной истории Великобритании. Во всяком случае, «... мы больше не ждем, что историк нашей конституции выполнит свой долг, если он просто расскажет нам о королях и парламентах. ... Мы ожидаем от него, что ои напишет историю результатов в большей степени, нежели историю усилий и намерений». Разделяя точку зрения У. Стеббса, Ф.У. Мейтленд утверждал, что «конституционная история должна быть историей не партий, но институтов, не историей борьбы, но историей результатов; борьба преходяща, результаты постоянны» *.
Конституционная проблематика в наследии Ф.У. Мейтленда является органичной составляющей его профессионального интереса к национальной истории. Ее разработка осуществлялась в русле общеисторических воззрений британского ученого - представления об истории как многоплановом, целостном процессе, в котором слиты
воедино политика, экономика, философия, мораль, религия, право. Собственно конституционной истории Ф. У. Мейтленд посвятил лишь один фундаментальный труд - «Конституционная история Англии» объемом 539 страниц, опубликованный посмертно1 и многократно затем переиздававшийся в Европе и США (в настоящее время насчитывается около 15 переизданий этого исследования).
Монография основана на материалах курса лекций, написанных Мейтлендом в течение шести месяцев, вплоть до апреля 1888 г., и читавшихся студентам старших курсов Кембриджского университета, изучавших юриспруденцию. Исследование разбито на пять периодов в хронологических границах с V в. н. э. до 80-х гг. XIX века: Английское публичное право до смерти Эдуарда I; Очерк публичного права до смерти Генриха VII; Очерк публичного права до смерти Якова I; Очерк публичного права до смерти Вильгельма III; Очерк публичного права до сегодняшних дней (1887-1888 гг.).
Таким образом, по временному охвату исследование конституционной истории Ф. У. Мейтленда является самым обширным в британской историографии XIX века. Если У. Стеббс ограничился средневековым периодом конституционной истории Англии, доведя ее до начала правления династии Тюдоров, то Ф. У. Мейтленд принял от него эстафету и расширил исследование до границ современного ему периода.
Историографы-медиевисты неоправданно мало внимания уделяют изучению конституционной истории Ф.У. Мейтленда. Между тем, ее анализ дает основание утверждать, что работа над курсом лекций по конституционной истории Англии привела Ф. У. Мейтленда к мысли о том, что история государственно-правовых институтов, особенно эпохи средневековья, тесно связана с историей социально-экономических отношений, причем в большей степени, нежели с политической историей. Английскую историю периода революции XVII в. кембриджский профессор характеризует как один из значительных этапов в развитии британского конституционализма и называет его «великой борьбой между королем и парламентом, ...конституционной борьбой в прямом смысле слова, борьбой за верховную власть, изучить которую без знания уголовного права и уголовного процесса невозможно»1 2. В рамках этого тезиса ученый пространно рассуждает о королевской прерогативе заключать в тюрьму без объяснения
1 Maitland F. IV Constitutional History of England. - Cambridge. 1908.
2Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 538.
причины, на основании королевского указа, без ведома парламента, в нарушение положений “Habeas Corpus Act”. Если монарх обладает таким правом и пользуется им, следовательно, он - монарх абсолютный. И та «великая борьба» XVII в., о которой говорит Ф. У. Мейтленд, несомненно, была направлена на ограничение королевской власти парламентом и законом. Ведь именно в Великобритании впервые была сформулирована концепция конституционализма как ограниченного правления, не связанного с наличием писаной конституции. В основу британской версии конституционализма была положена идея верховенства (господства) права, которая является предтечей доктрины правового государства. Не случайно поэтому в «Конституционной истории Англии» значительное место отводится рассмотрению вопросов, связанных с парламентом, королевской властью, их взаимоотношениями, с уголовным правом и уголовным процессом.
Ф. У. Мейтленд был убежден в том, что право - это живой организм, каждая часть которого связана с другой частью и зависит от нее1. Понимая это, он стремился максимально охватить ключевые аспекты конституционно права в пределах, принятых в науке XIX в.: территориальный состав государства, королевская власть, парламент, правительство, местное управление, судебная система, финансы, армия, полиция, церковь.
Заключительные слова «Конституционной истории Англии» Ф. У. Мейтленда звучат как девиз, программное положение его творчества: «Я знаю, что жизнь коротка, а право бесконечно, ...и мы не можем изучить всё сразу, ...но правда состоит в том, что все части права очень тесно связаны, так тесно, что мы не можем логически ограничить наши исследования»* 2.
Конституционное право - область публичного права, анализ состояния которого на момент 1887-1888 гг. в смысловом и композиционном плане логично завершает «Конституционную историю Англии» британского ученого и непосредственно предваряет определение понятия «конституционное право». Отвечая на вопрос о том, что такое конституционное право, Ф.У. Мейтленд отталкивается от мнения двух авторитетных ученых - Дж. Остина и Г. Холлонда3.
'Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 538.
2Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 538.
’Остин Дж. - родоначальник юридического позитивизма, автор исследования «Лекции по юриспруденции, или философия позитивного права». Хол-
Он последовательно характеризует позиции исследователей, и в полемике с ними приходит к выводу, что обе точки зрения далеки от совершенства: определение Дж. Остина является слишком узким, определение Г. Холлонда - слишком расширеннымхотя Г. Холлонд, по его мнению, ближе к истине.
Аналитический срез представляет собой весьма распространенный авторский прием, позволяющий Ф. У. Мейтленду путем высвечивания слабых сторон позиции оппонента выстроить собственное видение предмета исследования. Так, шаткость конструкции конституционного права Дж. Остина, стоявшего на позициях юридического позитивизма и акцентировавшего эмпирические особенности права, Ф. У. Мейтленд усматривал в том, что его (Дж. Остина) определение конституционного права включает лишь те правила, которые определяют состав верховной власти. Правила же, регулирующие порядок назначения и объем властных полномочий подчиненных суверену лиц, полностью отнесены Дж. Остином к области административного права. Поэтому в лекциях Дж. Остина ничего не говорится о Тайном Совете, Казначействе, Государственных секретарях, судьях, полицейских, мировых судьях, исполнителях закона о призрении бедных2. Из поля зрения Дж. Остина выпадает также вопрос, несомненно, относящийся, по мнению Ф.У. Мейтленда, к области конституционного права - было ли у короля право налагать обязанности3.
Критический анализ определения конституционного права Дж. Остина свидетельствует о том, что сам Ф. У. Мейтленд трактует его содержание более полно и широко: «...оно (конституционное право. -Т. С.) определяет лиц, которые исполняют верховную власть и порядок распределения этой власти между ними. В первую очередь оно устанавливает порядок престолонаследия, ...все законы, касающиеся состава Палаты Лордов, относятся к конституционному праву, ...все законы, касающиеся полномочий Палаты Общин, должны быть отнесены к конституционному праву, ...все эти законы будут конституционными»4. Кроме того, в русле теории юридического позитивизма Дж. Остин разводил право и мораль с тем, чтобы предметом юриспруденции было
лонд ГА. - вице- президент Тринити колледжа Кембриджского университета, профессор английского права, ученикФ.У. Мейтлеида. 'Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 531, 533.
исключительно позитивное (действующее) право, но не позитивная мораль. К последней категории Дж. Остин относил и вопрос о престолонаследии, вероятно, на том основании, что во Франции XVIII в. он регулировался нормами обычного права («Салическая правда»). По мнению Дж. Остина, «престолонаследие не может быть зафиксировано ...позитивным правом: когда король умирал, закон умирал вместе с ним; верховная власть не регулируется законом, она является фактом» ’.
Это положение было сформулировано Дж. Остином на материале французской монархии. Ф.У. Мейтленд конкретизировал его, обратившись к истории королевской власти Англии. Принимая во внимание содержание «Акта о престолонаследии 1701 г.», нельзя не согласиться с ним в том, что «Акт, устанавливающий порядок восхождения на престол для наследников..., исповедующих протестантизм, является частью конституционного права. Правило, по которому монарх утрачивает корону, если он женится на католичке, несомненно, является правилом конституционного права. Любой закон, касающийся регентства, будет конституционным правом»* 2. Если оперировать терминологией и аргументацией Дж. Остина, Акт 1701 г. относится к категории позитивного права и, следовательно, входит в корпус конституционного права.
Кроме того, сама доктрина верховной власти Дж. Остина представляется Ф. У. Мейтленду сомнительной. Он придерживается традиционной для британского конституционализма точки зрения, согласно которой верховная власть (под которой он понимает преимущественно власть королевскую и законодательную) принадлежит монарху, Палате Лордов и Палате Общин. При этом именно за Палатой Общин сохраняется главная роль, так как фактически английским парламентом является «нижняя палата», и «членами парламента» именуются только депутаты Палаты Общин. Поэтому Ф.У. Мейтленд называет членов Палаты Общин, выборщиками (electors). Они являются теоретическими хранителями суверенитета. Дж. Остин же рассматривает членов Палаты Общин как простых делегатов избирателей, что не соответствует фундаментальному принципу британского конституционного права о суверенитете парламента.
'Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 531.
2Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 531.
По сравнению с Дж. Остином, Г. Холлонд расширительно трактует сущность конституционного права, настолько расширительно, что границы между ним и административным правом практически стираются (его определение занимает несколько страниц текста). Эту характеристику конституционного права Ф. У. Мейтленд очень метко называет «перечнем деталей» ’. С надлежащим вниманием он прослеживает эволюцию понятия конституционного права в трактовке Г. Холлонда, показывая, как сам автор вынужден был отказаться от первоначального варианта вследствие очевидных внутренних его противоречий, и параллельно излагает собственную точку зрения по данному вопросу.
Ф.У. Мейтленд приводит ключевой тезис Г. Холлонда: «Различные органы верховной власти описаны конституционным правом в состоянии покоя; но также необходимо, чтобы они были рассмотрены в движении, и характер их активности должен быть изложен в деталях. Отрасль права, которая делает это, называется административным правом ...в широком смысле слова»-. В таком случае, по мнению Ф.У. Мейтленда, «...конституционное право имеет дело со структурой, а административное право - с функцией»3. Но это положение справедливо лишь отчасти, потому что «конституционное право имеет дело не только со структурой верховной власти, но и со структурой нижестоящих властей, обладающих законодательной властью, и местным управлением»4.
Ф. У. Мейтленд находит ошибочной идею Г. Холлонда о том, что функции входят в компетенцию лишь административного права. Свою систему аргументации он выстраивает вокруг института обширных королевских прерогатив, преимущественно политических: права монарха созывать и распускать парламент, назначать членов палаты лордов, премьер-министра, министров и освобождать их от должности. Королевская прерогатива - это комплекс полномочий, не подлежащих разделению между конституционным и административным правом. Идея Г. Холлонда предполагает их искусственное расчленение в целях удобства5.
'Maitland F. VF. Constitutional History of England. P. 531.
2Maitland F. VF. Constitutional History of England. P. 533. 3Maitland F. VF. Constitutional History of England. P. 533. 4Maitland F. VF. Constitutional History of England P. 534.
5Maitland F. VF. Constitutional History of England P. 534.
Вероятно, Г. Холлонд понимал несостоятельность подобной конструкции, поэтому отнес и королевские прерогативы, и парламентские привилегии к области конституционного права1. В конечном счете реалии конституционного права Англии побудили Г. Холлонда отказаться от первоначального его определения и прийти к выводу, что «конституционное право имеет дело со структурой и обширными правилами, которые регулируют функции, тогда как детали функций остаются в сфере администрации права»1 2. Этот вывод вполне удовлетворил Ф. У. Мейтленда: «Короче говоря, невозможно описать структуру одних органов власти без описания функций других, так как к наиболее важным функциям органов власти относится и определение структуры других органов»3.
В конституционном праве Англии Ф. У. Мейтленд выделяет следующие аспекты: конституционно-правовой статус политических институтов (преимущественно - государство и церковь), формы правления и государственный режим (монархия парламентарного типа), законодательную власть (парламент), исполнительную власть (глава государства, правительство), судебную власть, территориальную организацию публичной власти. Отличительная особенность его подхода состоит в том, что весь историко-правовой материал в «Конституционной истории Англии» замыкается у Ф. У. Мейтленда на фигуре монарха и его обширных полномочиях.
Следуя соображениям логики, кембриджский ученый начинает исследование конституционного права Англии современного ему периода с представления ее территориального устройства. Фактически он прослеживает эволюцию государственного устройства страны от Англии к империи. Ф.У. Мейтленд последовательно освещает историю присоединения Уэльса, Шотландии и Ирландии, сопровождая вхождение каждой из составных частей в состав государства ссылками на наиболее значимые законодательные акты. В отношении Уэльса это - статуты 1284, 1535, 1747 гг., закрепившие присоединение, членство в английском парламенте, введение английского права, поглощение понятием «Англия» понятия «Уэльс»4. В образовании государства «Великобритания» Ф. У. Мейтленд выделяет Акт 1707 г.,
1 Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 535.
2Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 535.
3Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 534.
4Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 330.
провозгласивший единство Английского и Шотландского парламентов, который установил «фундаментальные и непреложные условия союза»', в том числе, касательно церквей. Вместе с тем, историк отмечает, что парламент Соединенного Королевства сохранил за собой право отменять любые законы в Шотландии, но это не отразилось на прочности союза. Обращаясь к проблеме присоединения Ирландии, повлекшего за собой возникновение Соединенного Королевства, Ф.У. Мейтленд выделял периоды роста и упадка английского влияния на острове. Несмотря на то, что со времен Э. Кока сложилась доктрина, трактующая Ирландию как колонию, подвластную законодательству метрополии, Ф.У. Мейтленд считал, что колониальный статус Ирландии не бесспорен* 2, и подтверждал это серией актов парламента 1719, 1782, 1783 гг. Законодательно итог дискуссий по ирландскому вопросу был подведен лишь Актом 1801 г., согласно которому «более не существовало ни королевства Великобритания, ни королевства Ирландия, ... появился парламент Соединенного Королевства, в котором ирландские пэры были представлены в количестве 28 человек». В 1869 г. была оформлена Уния двух церквей3. Правовое положение острова Мэн и островов Ла-Манша, не являющихся частью Соединенного Королевства, интересует Ф.У. Мейтленда лишь с точки зрения создания прецедента, регулирующего отношения между Англией и более крупными зависимыми территориями. А именно, его внимание привлекает право короля и парламента издавать законы для указанных категорий земель4.
Под таким углом зрения Ф.У. Мейтленд рассматривал общие принципы взаимоотношений между метрополией и входящими в ее состав территориями. В рамках этого подхода он четко разграничивает способы приобретения тех или иных территорий: колонизация, либо завоевание. В случае колонизации в зависимых странах действует обычное английское право и статутное право, применяемое к конкретным ситуациям; степень их соответствия местным условиям определяется судами, которые учреждаются монархом. В завоеванных странах продолжает действовать автохтонное право5.
'Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 332.
2Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 335.
3Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 336.
4Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 337.
6Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 337.
Но оба варианта предполагают сохранение верховенства английского монарха и парламента. Вместе с тем, только в завоеванных странах король имеет право издавать законы без согласия парламента, тогда как в собственно колониях он таким правом не обладаетВ качестве иллюстрации данного положения Ф.У. Мейтленд приводит пример, касающийся Североамериканских колоний, когда попытка британского парламента обложить их налогами привела к войне за независимость и возникновению США* 2. При этом особое внимание обращается на тот факт, что даже там, где имелись представительные органы, созданные по образу и подобию британских (губернатор, представляющий монарха, и двухпалатный законодательный орган) и наделенные правом издавать законы для колоний, которые в соответствии с актом 1865 г. не должны были противоречить актам британского парламента, сохранялась высшая законодательная власть метрополии в лице короны и парламента3.
Таким образом, связующим звеном огромной британской империи, включая Соединенное Королевство, являлось право, воплощением и носителем которого у Ф.У. Мейтленда выступает монарх: «Его власть распространяется на миллионы и миллионы людей, которые не являются только англичанами»4.
Тезис о том, что «король никогда не умирает»5 определял преемственность и континуитетность монархической формы правления в Великобритании. Он закреплен Актом 1701 г., который Ф. У. Мейтленд тщательно анализирует. Историк подчеркивал, что по закону правление монарха может быть прервано не иначе как в случае его смерти, отречения, перехода в католицизм или женитьбы на последовательнице католической религии6. Власть монарха, по Ф.У. Мейтленду, огромна и классифицируется по девяти позициям: в отношении конституции, созыва и роспуска парламента, санкционирования статутов; в области международных отношений, в вопросах войны и мира; в назначении на высшие гражданские и военные должности и праве освобождения от них, в судебной области; в отношении сборов н расходования годового дохода; в отношении военно-морских сил;
'Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 338.	,
2Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 338.
3Mailland F. W. Constitutional History of England. P. 339-340.
4Maitland F. IT. Constitutional History of England. P. 341.
5Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 343.
6Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 344.
в отношении правосудия; в поддержании порядка; в области социально-экономических отношений (здравоохранение, образование, торговля); в делах религии и национальной церкви
Следовательно, власть монарха охватывала все важнейшие сферы жизнедеятельности английского государства: законодательную, административную, международную, финансово-экономическую, судебную, религиозно-духовную.
Но эпоха абсолютизма в Англии ушла в прошлое в XVII в., и в XVIII столетии завершился процесс становления конституционной (парламентарной) монархии. Британская модель конституционализма достаточно специфична с силу самобытности национальной конституции (имеется в виду ее неписанный характер, несистематизи-рованность и комбинированность). В основе этой модели лежит тезис о том, что правление ограничено парламентом. Ф. У. Мейтленд, разумеется, знал это. Но мы не встречаем у него упоминания о том, что в Англии сложилась монархия парламентарного типа. Тем не менее, рассматривая функции парламента - судебную (особенно процедуру импичмента), контрольную в отношении деятельности правительства, историк справедливо выделял главную - законодательную. Он подчеркивал, что суть этой функции состоит не просто в издании законов, а в реконструкции всего британского законодательства - уголовного права, права собственности, процессуального права. Подобную деятельность парламента он квалифицирует как претензию на управление страной  и, следовательно, невольно признает факт ограничения власти монарха властью парламента.
Истории британского парламента и его состоянию на момент 1880-х гг. Ф.У. Мейтленд уделял большое внимание. Так, анализируя структуру и качественный состав палат парламента, он обнаружил явную тенденцию роста численности пэров на протяжении всего XVIII века и пришел к выводу, что английские короли жаловали пэрство исключительно в политических целях - придания стабильности и сохранения авторитета Палаты Лордов3. Увеличение численности состава верхней палаты шло по линии создания новых епископств и членства лордов по должности. В 80-е годы XIX в. в палате лордов
заседало 540 членов, что в 10 раз больше, чем во времена Тюдоров'. В результате целенаправленной политики короны в 1876 г. возникла новая категория пэров - судебные лорды или ординарные лорды по апелляции* 2, что, несомненно, усилило судебные позиции верхней палаты и зарезервировало за ней статус высшей судебной инстанции, юрисдикция которой распространялась на всю страну.
Порядок формирования нижней палаты, основанный на принципах выборности, и превышающей по численности верхнюю (670 парламентариев, из них от Англии и Уэльса - 495 членов, от Шотландии - 72, от Ирландии - ЮЗ)3, претерпел существенные изменения в связи с реформой 1832 г. и Актами о народном представительстве 1867, 1884 гг.
Результат реформ 1830-1880-х гг. состоял в том, что избирательный корпус существенно возрос, и демократизация избирательного права усилила позиции британского парламента. Потребность в его непрерывной деятельности объясняется Ф. У. Мейтлендом двумя причинами: военной (продолжительность действия регулярной армии определяется одним годом и финансируется на один год) и финансовой (средства на содержание короны - цивильный лист - выделяются на один год)4. Практическая необходимость обусловила отход от норм продолжительности и частоты заседаний парламента, определенных Трехгодичными Актами 1330, 1362, 1641, 1694 гг., в соответствии с которыми парламент должен был созываться не реже одного раза каждые три года, в случае несогласия короля он мог быть созван пэрами или шерифами, или собираться самостоятельно.
Акты исключили возможность возвращения к беспарламентскому правлению. Превосходной иллюстрацией верховенства парламента Ф.У. Мейтленд считал Акт 1715 г., заменивший 7-летнюю продолжительность полномочий парламента трехлетней: парламент собирается на три года на основании собственного решения, заявляя, что он имеет право заседать в течение семи лет. «Если срок продолжительности полномочий парламента равен семи годам, то почему не семидесяти?», - пишет Ф. У. Мейтленд5. Но при этом за монархом
'Maitland F. U7 Constitutional History of England. P. 347.
2Maitland F. U7 Constitutional History of England. P. 350.
3Maitland F. U7 Constitutional History of England. P. 351-352.
4Maitland F. U7 Constitutional History of England. P. 373.
5Maitland F. U7 Constitutional History of England. P. 374.	'
сохраняется законное право распустить парламент в любое время1. В Акте 1867 г. прослеживается дальнейший рост независимости парламента от короля и увеличение продолжительности его полномочий: в случае смерти монарха, парламент продолжает функционировать, но он может быть распущен новым монархом* 2.
За свою многовековую историю английский парламент обрел немало привилегий, из общего объема которых Ф. У. Мейтленд выделяет три: свобода слова, свобода от арестов, право налагать наказания за неповиновение власти3.
Государственный режим Великобритании представляет собой систему кабинета или министериализм. Деятельность Кабинета и Правительства регулируется обычаями. Это относится и к порядку назначения министров, и к коллективной ответственности кабинета. Ф. У. Мейтленд подчеркивал, что Кабинет имеет огромное значение, но как орган власти он не известен закону, поэтому его деятельность регулируется соглашениями - конвенциональными прецедентами. Вместе с тем, ссылаясь на А. Дайси, он указывал на тесную взаимосвязь обычая и закона, тесную настолько, что нарушение обычая едва ли возможно без того, чтобы не повлечь за собой нарушение закона4.
По мнению Ф.У. Мейтленда, правительство Великобритании -это орган не столько законный, сколько выходящий за рамки закона (над законом - extra-legal), не осуждаемый законом, но и не признанный им: закон о нем ничего не знает5. Происхождению правительства Ф. У. Мейтленд дает историческое объяснение и связывает начало его деятельности с правлением Вильгельма III и последствиями Славной революции 1688 г. Он считает, что именно после Славной революции был восстановлен старинный конституционный порядок правления, существовавший в Англии во времена Ланкастерской династии: «Нация желала обрести действительно правящего монарха и обрела его»6. Это правление осуществлялось через посредство деятельности Кабинета, возникшего из Тайного Совета, который исторически прослеживается со времени Генриха III и имеет законную основу. Уже тогда сложилась практика отправления властных полномочий узким кругом лиц.
'Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 374.
2Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 374.
Mailland F. W. Constitutional History of England. P. 375-377.
^Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 342.
5Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 387.
"Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 388.
В XIX в. были сформулированы принципы деятельности правительства (кабинета), отсутствовавшие в XVII в.: политическое единство, под которым, скорее всего, Ф. У. Мейтленд понимал однопартийную основу формирования правительства; ответственность перед парламентом; подконтрольность нижней палате
Но в тот же период возросло и значение принципов, не имевших правовой основы: вынужденность монарха согласовывать свои действия с министрами; предлагать кандидатуру министров, особенно премьер-министра, в соответствии с волей Палаты Общин* 2.
Сложившийся таким образом порядок взаимоотношений монарха и правительства Ф.У. Мейтленд называл порядком, регулируемым «правилами конституционной морали или конституционными соглашениями»3. Но это не привело, по мнению историка, к ограничению законных прав монарха, объем которых даже увеличился к концу XIX в. Ф. У. Мейтленд объясняет свое утверждение тем, что через правительство, формирующееся парламентским путем, король наделялся огромными правами - правом соучастия в парламентском законодательстве4 5.
В порядке подведения итогов исследования взаимоотношений короны и правительства Ф. У. Мейтленд выстраивал схему современного ему устройства исполнительной власти: Тайный Совет - Кабинет - Правительство. Практически каждый элемент этой структуры являлся подтверждением прерогатив короны в Великобритании: у королевы есть Тайный Совет, и по закону она обязана иметь его, так как значительная часть ее полномочий может быть реализована только через Тайный Совет; закон не определяет ни состав Совета, ни обязательный кворум; королева по собственной воле может назначить членов Совета6; Тайный Совет состоит из 250 членов; в соответствии с положениями конституционных соглашений королева не обязана созывать всех членов Совета, напротив, желателен созыв узкого круга лиц из числа членов Тайного Совета; заседания Тайного Совета в любом численном составе во главе с королевой обладают огромными правами - обычное право (неписанные законы) является прерогативой короны и реализуется
'Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 395.
2Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 397.
3Mailland F. W. Constitutional History of England. P. 398.
4Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 399.
5Maitland F. IC Constitutional History of England. P. 400.
через Тайный Совет; закон устанавливает право, согласно которому в Совет входит определенное количество государственных должностных лиц, без которых невозможно управлять Англией, среди них Лорд-Канцлер, Лорд-Хранитель большой королевской печати и другие *; определенное число этих должностных лиц входит в состав Кабинета. Они вместе с другими должностными лицами составляют Правительство. Такой порядок не известен закону и регулируется обычаями; если Кабинет, как орган власти, не известен закону, это не значит, что он не имеет законной власти. Каждый министр - член Кабинета является членом Тайного Совета и в силу этого обстоятельства обладает большими законными правами. Законные права Кабинета в целом представляют собой сумму законных прав его членов. Но коллективной властью Кабинет как орган не обладает* 2; Правительство состоит из должностных лиц, подчиняющихся короне; в соответствии с конституционными обычаями они могут быть членами одной из палат парламента3; квазикорпоративный характер Кабинета и Правительства всецело надзаконен (extra-legal). По закону один министр не отвечает за то, что делает другой, но ответственен как помощник или соучастник того или иного деяния (действия правительства). Право весьма косвенно координирует деятельность министров. Вместе с тем, оно предполагает, что Кабинет собирается на заседания, обсуждает меры и проводит определенную политику. Заседания Кабинета абсолютно неофициальны, так как они не созываются монархом, который никогда не принимает участия в работе Кабинета; протоколы заседаний не ведутся; должность премьер-министра не известна закону4; Правительство страны функционирует, главным образом, на основании норм статутного права, и лишь в незначительной степени его деятельность регулируется собственными прерогативами.
С этой точки зрения власть правительства может быть классифицирована, по мнению Ф. У. Мейтленда, следующим образом: по характеру выполняемой работы оно использует общие правила или те, которые регулируют конкретные случаи; порядок отправления властных полномочий в значительной степени зависит от королевских прерогатив, установленных законом.
'Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 402.
2Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 402.
3Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 403.
4Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 404.
В «Конституционной истории Англии» Ф.У. Мейтленд, с присущей ему осторожностью, избегал развернутого определения конституционного права, но его компоненты обозначены совершенно очевидно: структура государственной власти, включающая центральную и местную систему управления; функции власти; объем полномочий; правовое регулирование, осуществляемое на основе конвенциональных соглашений и нормативных актов (законов). Они в свою очередь определяют и круг исследуемых Ф. У. Мейтлендом проблем, части которых уделено первостепенное внимание. Среди них - форма правления, форма государственного устройства, высшие политические институты, источники конституционного права; другие вопросы рассмотрены по касательной - избирательное право, местное управление, конституционно-правовые основы общественного строя. Из общепризнанного в настоящее время комплекса институтов конституционного права вне поля зрения Ф.У. Мейтленда остался, пожалуй, лишь государственно-правовой статус личности, что не противоречит традициям национальной интерпретации конституционной истории в XIX в.
Таким образом, «Конституционная история Англии» Ф.У. Мейтленда в целом не выходила за рамки британской национал-либе-ральной традиции конституционализма. Принципиальным отличием от стеббсовской является трактовка роли и значения королевской власти в развитии английской государственности. Если в отношении средневекового периода британской истории и прослеживаются элементы идеализации короны, то применительно к XIX и XX вв. многие выводы Ф. У. Мейтленда вполне согласуются с историческими реалиями и соответствуют современной доктрине конституционного права: парламентаризм в Англии утвердился после Славной революции; высшими органами государственной власти являются монарх, парламент, правительство (кабинет); власть в государстве исходит от монарха, а не от народа; британский монарх является одним из самых полновластных в Европе и обладает огромными личными и политическими прерогативами, в том числе «спящими полномочиями».
Исследовательские наблюдения и выводы, к которым пришел Ф.У. Мейтленд в процессе анализа взглядов своих предшественников и современников, его «критицизм» оказались весьма плодотворными в становлении классической доктрины конституционализма в Великобритании.
Опорные положения государственно-правовой концепции Ф. У. Мейтленда, апробированные им в 1888 г., затем в 1893 г., получили дальнейшее развитие в исследованиях последующих лет и подтверждались новым фактическим материалом. Кристаллизуясь, концепция Ф.У. Мейтленда обрела стройный вид и постепенно освобождалась от влияния идей У. Стеббса.
При жизни британского историка и вплоть до середины XX в. теория конституционного развития Англии эпохи средневековья У. Стеббса сохраняла свою значимость в науке. Но многие ее положения подверглись столь существенному пересмотру и корректировке, что в первой половине XX в. она утратила статус «господствующей» и превратилась в одну из моделей интерпретации английской средневековой конституционной истории. Историческая концепция, как некая комплексная система в освещении явлений и процессов, обладает силой до тех пор, пока выступает как монолит в сопряженном единстве всех ее элементов. Расщепление концепции под воздействием критического анализа и «встраивание» в ее контекст иных, не свойственных ей составляющих, неизбежно приводит к ее «размыванию» изнутри, постепенному распаду и возникновению новой исторической доктрины.
Конструктивный подход Ф. У. Мейтленда к изучению истории государства и права Англии эпохи средневековья и нового времени не преследовал цели отрицания или ниспровержения национал-либераль-ной теории У. Стеббса. Ф. У. Мейтленду вообще было не свойственно искать противостояний или находить удовлетворение в опровержении позиций других исследователей, будь то предшественники, или современники. Его созидательная критика не имела ничего общего с мелочной придирчивостью, которая была ему неприятна - он не любил ее в других и не позволял себе
Ф. У. Мейтленд и У Стеббс не были антагонистами, и их противопоставление в британской историографии едва ли правомерно, особенно по принципу: либеральное (вигское) - критическое направление1 2.
Исследования У. Стеббса и Ф. У. Мейтленда осуществлялись в русле либеральной системы, присущей британской историографии второй
1 SchuylerR.L. Maitland Historian. P. 26.
2Астафьева А. В. Проблема формирования конституционного строя Англии в освещении британской историографии последней трети XIX - начала XX вв. С. 180.
половины XIX - начала XX вв., в рамках которой наглядно прослеживалось охранительно-апологетическое отношение к государственноправовой истории Англии. В конечном счете, либеральная система ценностей предопределила наличие сходных подходов и точек соприкосновения в освещении конституционного строя Англии эпохи средневековья в трудах обоих историков. Но это естественное, закономерное сходство не может заслонить принципиальных отличий между У. Стеббсом и Ф.У. Мейтлендом - крупнейшими представителями двух направлений в национальной историографии: историко-правового и критического. Родственные исходные установки - следование либерально-консервативной идеологии - даже теоретически не могут исключить вероятности того, что их носители придут к различным выводам в результате конкретно-исторической практики и создадут разные исторические концепции. С этой точки зрения тезис о том, что «ни один из приверженцев критического направления индивидуально не создал новой, законченной концепции» 1 представляется ошибочным.
Содержание государственно-правовой концепции Ф. У Мейтленда наглядно раскрывается посредством сравнительной характеристики основных ее положений с положениями концепции У. Стеббса.
История государственных учреждений и национального законодательства средневековой Англии рассматривались Ф. У Мейтлендом не с позиций представлений и понятий XIX в., но измерялись мерками эпохи их возникновения и эволюции, т. е., в категориях средневековой ментальности и в контексте средневековой истории. Поэтому ему удалось избежать модернизации событий и институтов, присущей У. Стеббсу. Исследования У. Стеббса концентрировались вокруг эволюции органов местного самоуправления с древнейших времен, которым придавался характер ограничения королевской власти, заложивший фундамент британского парламентаризма и конституционных основ. В противовес У. Стеббсу, центром концепции Ф. У. Мейтленда стала всеобъемлющая деятельность королевской власти: в законодательной сфере - по созданию общего права и кодификации обычного права; в области государственной централизации - за счет усиления юрисдикции королевского суда, практика которого способствовала
1 Астафьева А. В. Проблема формирования конституционного строя Англии в освещении британской историографии последней трети XIX - начала XX вв. С. 113.
ликвидации правового партикуляризма; с точки зрения усиления вертикали власти - путем создания парламента, выросшего из королевского совета и интерпретировавшегося как феодальный институт, как орган государственного управления, традиционные функции и представительность которого формировались постепенно.
Английский парламент ХШ-XIV вв. не был аналогом британского парламента XIX в. и не являлся органом свободы нации в средние века, как полагал У. Стеббс. На ранней стадии парламент представлял собой центр сплочения сословий вокруг королевского трона и механизм отправления королевской власти. Даже “Magna Carta Libertatum” исследовалась Ф. У. Мейтлендом в иной, по сравнению с У. Стеббсом, плоскости - с позиций формировавшихся в Англии новых принципов организации государственной власти, укоренившихся в Великобритании только в XVIII в., как начало конституционных прецедентов (конвенциональных соглашений), но не как первая английская конституция или декларация прав англичан. Системообразующая роль королевской власти в развитии английской государственности была убедительно доказана Ф. У. Мейтлендом на материале национальной истории XVII-XIX вв.
Особая роль королевской власти в системе высших органов власти, по мнению Ф.У. Мейтленда, во многом объяснялась особым и сложным юридическим статусом монарха, осмысленным в исторически сложившихся категориях права посредством анализа сущности специфически английского понятия «корона», как юридического лица. Значимость этой проблемы коренилась также в том, что король Англии являлся носителем высшей юрисдикции, в том числе законодательной и судебной, и вследствии святости миссии верховного судьи обладал титулом викария Бога на земле. Исследованию этой проблемы Ф. У. Мейтленд посвятил три специальных работы 1900-1903 гг.1
Юридическая проблема лица привлекла внимание британского историка в связи с понятием “corporation sole”, широко применяемым в национальной теории права. Оно восходит к эпохе средневековья (середина XVI в.) и генетически связано с чисто английскими вариациями институтов римского права. Условно понятие “corporation
1 Maitland F. IV The Corporation Sole // The Law Quarterly Review. 1900. № 16. P. 335-354. Maitland F. IV. The Crown as Corporation // The Law Quarterly Review. 1901. № 17. P. 131-146. Maitland F. W. The Incorporated Body. Between 1901-1903 / Maitland’s Note on the MS. Is “Read to the Eranus Club”.
sole” может быть переведено на русский язык как «корпорация одного лица». Заложенное в нем явное внутреннее противоречие, побудило Ф.У. Мейтленда поставить вопрос о том, является ли “corporation sole” юридическим лицом, и из каких структурных компонентов оно состоит: «...является ли наше “corporation sole” юридическим лицом?, и правы ли мы, стремясь соотнести его с корпорациями, состоящими из ряда лиц, и индивидуальным человеком?» '.
Второй вопрос, интересовавший Ф.У. Мейтленда, состоял в том, почему понятие “corporation sole” было распространено на институт английского монарха, и почему король и приходской священник (викарий - rector, parson, vicar) стали относиться правом к понятию “corporation sole”? Этот вопрос имеет прямое отношение к теории «двух тел», в рамках которой рассматривается также положение монарха в средние века.
Э. Канторович обращает внимание на определенное сходство между сформулированной юристами концепцией «двух тел» и постулатами канонического права, удостоверяющими, что церковь и христианское общество в целом суть «мистическое тело» (“corpus mysticum”), во главе которого находится Христос. По его мнению, эти церковные представления были перенесены из теологической сферы в сферу общественного устройства, в частности государства, главой которого был признан король. Если термин «два тела», - пишет Э. Канторович, - заменить термином «две природы», то станет ясно, что английские юристы XVI в. заимствовали свои представления из теологии2.
Рассуждая о значимости “corporation sole” для церковного и светского права, Ф. У. Мейтленд пришел к следующему выводу: «Если бы понятие “corporation sole” не вышло за пределы церковной сферы, где оно было естественным, в настоящее время оно не представляло бы интереса. Оно не имело бы будущего... Но, к несчастью, Коку или кому-то из юристов времен Кока, пришла в голову мысль, что король Англии должен быть отнесен к одной категории с приходским
'Maitland F. W. The Corporation Sole // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. III. P. 101. (Страница указана по электронному варианту издания. - Т. С.).
гЛучицкая С. И. Э. Канторович. Два тела короля. Очерк политической теологии Средневековья // История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. - М., 1996. С. 142-154. http://ec-dejavu.ru/t/Two_bodies.html
священником (викарием): оба были искусственными лицами и оба являлись «corporation sole» *.
В качестве посыла для исследования этих вопросов Ф. У. Мейтлеид обратился к тезису сэра У. Маркби, содержавшемуся в его работе «Элементы права»: «...у нас нет более лучшего основания дать это определение (“corporation sole”. - Т. С.) приходскому священнику (викарию) или королю»1 2.
В английском праве теория юридического лица тесно связана с теорией корпорации, в области изучения которой крупным авторитетом был Ф. Поллок. В рассуждениях Ф. Поллока внимание Ф. У Мейтленда привлек сюжет, из которого следовало, что «corporation sole» - искусственная конструкция, и ее применение в юриспруденции имеет техническое значение: «Если позволительно проиллюстрировать одну фикцию другой, можно сказать, что искусственное лицо есть фиктивная сущность, понимаемая как вспомогательный правовой атрибут»3.
Ф.У. Мейтленд придерживался иной точки зрения. Апеллируя к О. Гирке, современным германистам и романистам, он настаивал на том, что корпорация не лишена черт индивидуальности, как реальный человек4. Таким образом, ставилось под сомнение одно из фундаментальных положений римского права о безличности корпорации (юридического лица), об абстрактном представлении о лице как субъекте права.
Ф.У. Мейтленд считал, что в процессе рецепции римского права английские юристы эпохи средневековья причинили немало вреда национальной юриспруденции, заимствовав римскую теорию корпорации из канонического права, которую насильно наложили на традиционный английский материал5. Но английская правовая мысль значительно усовершенствовала римское понятие корпорации благодаря, выражаясь словами У. Блэкстоуна, «обычному гению английской нации»6. Суть этого усовершенствования состояла, по Ф. У. Мейтленду, в изобретении понятия “corporation sole”, отцом которого являлся английский
1 Maitland F. IF. The Crown as Corporation // The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H.A. L. Fisher. Vol. Ш. P. 115. (Страница указана по электронному варианту издания. - Т. С.).
2Maitland F. W. The Corporation Sole. P. 101.
3Pollock F. Principles of Contract at Law and in Equity. - London. 1876. P. 107.
* Maitland F. W. The Corporation Sole. P. 101.
5Maitland F. W. The Corporation Sole. P. 101.
6Maitland F. W. The Corporation Sole. P. 102.
средневековый юрист сэр Р. Броук. В его “Grand Obridgement”, опубликованном в 1568 г., содержался зародыш “corporation sole”, так как именно он впервые назвал приходского священника (викария) корпорацией1. В поисках основания для подобного утверждения Р. Броука Ф. У. Мейтленд изучил судебные прецеденты времен Генриха VI и Эдуарда IV, но не обнаружил искомого: нигде не говорилось о том, что приходской священник (викарий) являлся корпорацией, хотя во многих случаях содержались сведения о том, что священник и его последователи имели право получать землю и распоряжаться ею. У Т. Литтлтона Ф. У. Мейтленд нашел фрагмент, где приходской священник (викарий) представлен в качестве политического тела (body politic). В свою очередь Э. Кок, ссылаясь на этот тезис Т. Литтлтона, вывел свою классификацию лиц - «каждая корпорация является либо индивидуальной, либо совокупностью лиц»* 2.
Так, в английской юриспруденции приходской священник (викарий) стал корпорацией. Правда, сомнение в правомерности этого положения возникло уже в первой половине XVI в. Например, Верховный судья Королевства сэр Дж. Финеукс утверждал, что “corporation sole” является абсурдом, фикцией: «Спорно, что настоятель и его братия не могли сделать подарка настоятелю (видимо, от лица корпорации. - Т. СУ если он являлся главой корпорации.... Корпорация - это союз главы и ее членов, не сам глава, и не сами члены корпорации; в противном случае корпорация ничего не стоит»3. С этих позиций Дж. Финеукс рассматривал Парламент короля, Общины и лордов как корпорации в общем праве, «...суть корпоративности - в постоянном существовании организованной группы, союза членов, которая остается тем же союзом, несмотря на то, что его состав часто меняется, и он (Дж. Финеукс. - Т. С.) отрицает, что этот феномен может существовать там, где это касается одного человека. ...Человек умирает и, если в этом случае существуют обязанности или бенефиции, у него не будет последователя, пока не придет время и последователь не будет назначен. Именно это сделало случай с приходским священником (викарием) трудным для английских юристов»4. С этим Ф.У. Мейтленд был согласен. Но потребность в анализе и интерпретации понятия
'Maitland F. W. The Corporation Sole. P. 102.
2Maitland F. W. The Corporation Sole. P. 102.
3Maitland F. W. The Corporation Sole. P. 103.
‘'Maitland F. IF. The Corporation Sole. P. 104.
“corporation sole’’ была связана с тем, что со временем оно распространилось на монарха, то есть стало употребляться в светском праве, что привело к возникновению нового понимания сущности королевской власти, в основе которого лежал юридический подход.
На эту принципиальную смену теоретических позиций обратил внимание Э. Канторович, который писал, что, когда представление о короле-священнике начинает терять свою очевидность, формирующаяся политическая мысль для подтверждения сакральной природы королевской власти обращается уже к иной аргументации. Концепция королевской власти постепенно удаляется от теологической сферы и выкристаллизовывается новая политическая теория - не на основе представлений о короле как образе Христа, а на основе ученой юриспруденции. Это не означает, что прежняя концепция была отброшена и бесследно исчезла; скорее, существовавшая ранее система ценностей была адаптирована к новому образу мышления - светскому и преимущественно юридическому .
Теоретическое обоснование применения понятия “corporation sole” в отношении института монарха Ф. У Мейтленд нашел у Э. Кока: «Кок знал два вида “corporation sole”, не связанных с церковным правом: король и глава Лондонского Сити»1 2. Ф.У. Мейтленд установил, что еще при жизни Э. Кока короля стали именовать «corporation sole», «хотя многие считали его главой корпорации»3.
Понятие «корпорация одного лица» и «глава корпорации» не тождественны. Их разграничение имело далеко не терминологическое, но сущностное значение, так как было связано с категорией права собственности.
На подступах к объяснению главного вопроса - являлся ли король “corporation sole”, и на каком основании - Ф. У. Мейтленд вновь вернулся к приходскому священнику (викарию). Он обнаружил, что английские юристы времен Елизаветы 1 и Якова I использовали понятие “corporation sole” применительно к епископам, деканам, пребендариям, аббатам, которые являлись и членами, и главами корпораций одновременно. Эти корпорации состояли из группы членов. Указанные
1 Лучицкая С. И. Э. Канторович. Два тела короля. Очерк политической тео-
логии Средневековья // http://ec-dejavu.rU/t/Two_bodies.html гЛучи.цкая С. И. Э. Канторович. Два тела короля. Очерк политической теологии Средневековья // http://ec-dejavu.ruZt/Two_bodies.html
^Лучицкая С. И. Э. Канторович. Два тела короля. Очерк политической теологии Средневековья // http://ec-dejavu.ru/tZTwo_bodies.html
прелаты церкви являлись собственниками земли и как физические, и как юридические лица: «...епископ мог иметь предписание о праве об арендуемых землях от его церкви, так как это право его монастыря и fee simple возлагалось на него и его последователей»'. И далее: «Если епископальные земли принадлежат епископу, как “corporation sole”, почему он должен просить согласие у монастыря, если он отчуждает их?»* 2. Аналогичным образом дело обстояло и с аббатами. «Следует помнить, что власть аббата была исключительно широка; он управлял союзом людей, которые были мертвы для права, и собственность его „церкви" была очень похожа на его собственность»3.
Учитывая сложность и неясность понятия «corporation sole», Ф. У. Мейтленд гипотетически допускал высокую степень вероятности технической ошибки или невольного заблуждения в процессе его применения в юридической практике: «Человек мог легко перепутать утверждение о том, что не аббат, а аббатство являлось корпорацией»4.
Поскольку понятие “corporation sole” возникло в церковном праве Англии, Ф.У. Мейтленд предпринял попытку рассмотреть церковь как юридическое лицо - корпорацию, «...кто являлся собственником церкви и церковной земли? Канонист назовет в качестве субъекта церковь. Церковь-субъект владеет церковью-объектом. Так канонист обретет временное спокойствие. Но вопрос в том, как понимать эту владеющую церковь? Каково отношение между отдельными церквами и единой универсальной церковью? О чем мы должны думать? О фиктивном лице, о святом покровителе, о Христовом мосте, о широкой корпорации, состоящей из отдельных членов, о христовом наместнике (vicar) в Риме, о вселенской христианской бедности, или мы должны думать, что стены способны сохранить владение (possession)? Мистические теории разрушены: лица, которые никогда не могут быть неправыми, бессмысленны в суде. ...Мне кажется, что церковь не являлась лицом в английском праве позднего средневековья»5. «... тенденция говорить о церкви, как о лице, становилась со временем все более слабой. Об этом больше пишет Брайтон, чем Литтлтон или Фитцгерберт. Английские юристы больше не учились у цивилистов
'Maitland F. IF. The Corporation Sole. P. 105.
2Maitland F. IF. The Corporation Sole. P. 105.
3Maitland F. IF. The Corporation Sole. P. 105.
4Maitland F. IF The Corporation Sole. P. 105.
5Maitland F. IF. The Corporation Sole. P. 106.
и канонистов, и конструировали свою грандиозную схему имущества, ориентируясь на землю»
По мнению Ф.У. Мейтленда, земельная собственность и право на землю в значительной степени определяли юридический статус лица. Тот же приходской священник (викарий) держал землю (бенефиций, не fee simple) по «праву своей церкви». На основании этого прецедента в английском праве возникло мнение, что и «король может держать землю ...по „праву своей короны", иногда - по праву выморочного имущества или вакантного епископства»* 2.
Так, что же такое “corporation sole”? Он (he), то есть человек, или оно (it), то есть отвлеченное, абстрактное, неперсонифицированное понятие? Ссылаясь на Э. Кока, Ф. У. Мейтленд считал, что “corporation sole” - это человек, он (he). «Когда человек умирает, фригольд остается без владельца. Т. Литтлтон говорит, что это случается, если „умирает приходской священник". Кок добавляет, что это также случается по смерти епископа, аббата, декана, ...викария и любой другой corporation sole или политической организации, представительной, выборной или иной, наследники которых остаются в неизвестности...»3.
Значит, «corporation sole» четко персонифицирована в английском праве, по крайней мере, если не в теории, где встречается много неясных и туманных сентенций, то в нормотворческой практике парламента. Этот вывод находит подтверждение в приводимом Ф. У. Мейтлендом Акте от 1 января 1871 г. об Ирландской церкви: «Будет законным каждому архиепископу, епископу, декану, пребендарию, приходскому священнику, главе госпиталя, или другой духовной или благотворительной corporation sole вступить во владение или прекратить владение, пользоваться землей или сдавать землю в аренду на время здесь указанное, сразу после того, как право этой corporation sole или его последователей впервые будет установлено»4.
Из вышеприведенных рассуждений Ф. У. Мейтленда следует, что corporation sole не являлась корпорацией и лицом в строгих смысловых границах римского права. Лицами в римском праве были отдельные люди (физические лица), сообщества физических лиц и независимые от физических лиц учреждения - юридические лица. Людям,
'Maitland F. If7. The Corporation Sole. P. 107-108.
2Maitland F. IT' The Corporation Sole. P. 107.
3Maitland F. W. The Corporation Sole. P. 111-112.
4 Maitland F. W. The Corporation Sole. P. 112-113.
сообществам и учреждениям качество лица придавала правоспособность - социально-юридическая категория, исходящая от государственной власти и состоящая в возможности иметь права и обязанности. Правоспособность, возникавшая с рождением человека, прекращалась с его смертью. В сфере частно-правовых отношений правоспособность включала право быть субъектом имущественных правоотношений - вещных и обязательственных. Кроме того, качество лица в римском праве обеспечивалось и выраженностью вовне, т. е. наличием дееспособности, которая предполагала возможность лица своими действиями приобретать права и создавать для себя обязанности.
Итак, английская правовая категория “corporation sole” не являлась искусственным лицом, корпорацией в ее традиционном понимании, в противном случае следовало бы удивляться ее неправоспособности и недееспособности: «Если традиция или статут не позволяли, corporation sole даже не могла владеть движимым имуществом. ...Она даже не могла держать свой церковный участок достаточно прочно, чтобы предотвратить утрату фригольдом его свободного статуса, как только приходской священник умирал» *.
Пожалуй, единственным признаком корпорации в категории “corporation sole" можно было бы считать наличие правовых действий, совершавшихся между корпорацией, с одной стороны, и ее частями или лицом, человеком, с другой. Этот признак corporation sole, как лица, был также отвергнут Ф.У. Мейтлендом: «...не может быть правовых действий, правовых актов между corporation sole и естественным человеком, который являлся одним и единственным членом корпорации. Corporation sole, как епископ или приходской священник, не может брать аренду для себя, так как епископ или приходской священник не может быть одновременно арендатором и арендодателем. ...здесь нет второго лица, вовлеченного в действия: «он» (he, епископ или приходской священник. - Т. С.) - это «он сам» (himself, епископ или приходской священник. - Т. С.), и это конец проблемы»1 2, «...церковная corporation sole не является юридическим лицом; он (he) или оно (it) являются либо естественным человеком, либо юридическим уродцем»3.
1 Maitland F. W. The Corporation Sole. P. 112.
2Maitland F. W. The Corporation Sole. P. 113.
3Maitland F. W. The Corporation Sole. P. 113.
Во времена классического средневековья в западноевропейских монархиях термин «корона» вновь входит в употребление. Однако он применяется, прежде всего, для обозначения фискального имущества, собственности королевства. В английских документах ХИ в. различают главных держателей, которые владеют тем, что «принадлежит короне», и тех, кто держит от короля рыцарский фьеф не по праву короны, а по праву баронства. В трактате английского юриста ХШ в. Р. Глэнвилла термин «корона» относится к публичной сфере и общественной пользе. Это то, что принадлежит королю, а значит, является неотчуждаемым. К концу XIV в. формула о неотчуждаемости имущества короны была записана во все юридические акты. Король и корона становятся своеобразными вечными и безличными институтами. В это же время формируется представление об особом «достоинстве» (“dignitas”) короны, которое рассматривалось как высшее воплощение суверенитета всего политического тела королевства. Юристы проводили аналогию между королевским достоинством и сказочной птицей Феникс, возрождающейся из пепла. Эта метафора соответствовала максиме «бессмертное достоинство» королевской власти.
Английские юристы также доказывали, что не сам король бессмертен, а бессмертна его “dignitas”. Феникс не случайно был эмблемой королевы Елизаветы. Король умер - да здравствует король! Король-индивид мог умереть, но король, как представитель суверенной Юстиции, воплощение “dignitas”, - никогда1.
Если corporation sole не является юридическим лицом и представляет собой юридический казус, то является ли корона корпорацией, точнее corporation sole, и каковы юридические последствия присвоения ей (короне) этого статуса в Англии? Ответ Ф. У. Мейтленда однозначен: «Сейчас мы говорим, что в Англии Корона является корпорацией; разумеется, это не так, если королевский мир умирает вместе с королем и каждый, кто может, начинает грабить другого»1 2. По сути дела, речь идет о степени персонификации государства как корпорации («крупнейшим из искусственных лиц является государство»)3 и персонификации короля в понятии «корона» как корпорации. В чем сходство между королем Англии и приходским священником? В первом
1 Лучицкая С. И. Э. Канторович. Два тела короля. Очерк политической теологии Средневековья // http://ec-dejavu.ru/t/Two_bodies.html
2Maitland F. W. The Crown as Corporation. P. 115.
3Maitland F. W. The Crown as Corporation. P. 115.
приближении этот вопрос решается в пределах лексической аналогии: «Король - наместник Бога». (Christ’s Vicar; vicar - приходской священник) *.
Но сущность проблемы коренится в юридическом статусе монарха, который не оставался неизменным. В средние века король воспринимался как физическое лицо, реальный человек, индивид и, по крайней мере уже со времен Каролингов, - как сверхъестественное существо, причастное к сакральной власти. Истоки этого представления восходят к трактатам анонимного нормандского юриста XII в. В трактате «Об освящении епископов и королей» речь идет о двойной природе короля, а также раскрывается мистический смысл миропомазания королей и епископов. По естественной природе своей король -обычный человек, а по божественной власти, переданной ему освящением, он - милостью Божьей Христос, Богочеловек. Христианский суверен - «актер» или «персонификатор» Христа. Но между королем и Христом есть существенная разница: Христос - «помазанник вечности», а король - «временный помазанник». В XIII в. на смену религиозным ценностям пришло римское право. Если в эпоху борьбы за инвеституру королевская власть рассматривалась как эманация литургических и сакраментальных ценностей, то теперь - как эманация права. Государь не переставал быть «королем и священником», но утверждал свой священнический сан через посредство высоких претензий философии римского права, которое приравнивало экспертов права к священникам. Юстиция стала рассматриваться как опосредующее звено между королем и Богом. Новая дуальность образа короля была основана на «религии права» - “religio juris”. Поле напряжения власти теперь определялось не поляризацией человеческой природы и божественной милости, а поляризацией, сформулированной в юридических терминах: «закон природы» - «закон человека», или «природа - человек», а позже «разум - общество». Король - «отец и сын юстиции». Отныне связь устанавливается между Христом и Юстицией. Таким образом, очевидной становится секуляризация медиаторской функции короля. Праву приписывается божественный характер: «Юрист может ошибаться, но Юстиция - никогда». Государь же, являясь «воплощением юстиции», разделял с Юстицией ее могущество.
1 Maitland F. IF. The Crown as Corporation. P. 115.
Все эти идеи получают свое развитие в политических и юридических трактатах, в частности, в сочинениях английского юриста XIII в. Г. Брактона. Говоря о причастности короля к божественной Юстиции, Г Брайтон утверждает, что государь «и выше и ниже закона»: «Будучи викарием Бога и его министром на земле, король не обладает иной властью, чем та, которую он имеет от Закона». «Король должен быть подчинен Богу и Закону, так как именно закон делает короля». Сакрализация власти короля осуществляется через посредство юстиции'.
Отталкиваясь от этих теоретических трактовок, Ф.У. Мейтленд осуществил деконструкцию «двух тел» короля, и выяснил, что из двух составляющих «человеческое тело» являлось доминирующим: «Средневековый король был подлинным королем (королем до кончиков ногтей - every inch a King), и именно поэтому он был реальным человеком, и Вы не могли говорить о нем вздор. Вы не могли приписать ему бессмертность или вездесущность, или такие властные силы, которые не были бы бессмертными. Если Вы говорили, что он - Наместник Бога, Вы понимали, что говорите; и мы могли бы добавить, что он превратится в слугу дьявола, если скатится к тирании. Не было причин приписывать ему более одного качества»1 2. Как реальный человек, «король должен жить своей жизнью»3.
Статус короля был связан с правом собственности, границы которого и пределы которой стремился определить Ф. У. Мейтленд. В XIII в. формировался принцип неотчуждаемости прав короны. По отношению к королевскому домену постепенно стала употребляться формула «Против короля срок давности недействителен», которая ранее употреблялась лишь по отношению к имуществу церкви. Королевская казна, домен, регальные права стали рассматриваться как «неотчуждаемые». Г. Брайтон, подразумевая их, говорил о «почти священных вещах», которые не могут быть отчуждены, как и res sacrae, принадлежавшие церкви. Стали различаться права, которыми наделен король для «своего блага», и принадлежащие ему права, в которых реализуется «благо общества». Различия, таким образом, делались между частными и публично-правовыми прерогативами короля, между его
1 Лучицкая С. И. Э. Канторович. Два тела короля. Очерк политической теологии Средневековья // http://ec-dejavu.ru/tZTwo_bodies.html
2Maitland F. VF. The Crown as Corporation. P. 115-116.
3Maitland F. W. The Crown as Corporation. P. 116.
феодальными и фискальными правами. Его сеньориальные прерогативы - это одно, его регальные права - это другое. Начиная с XIII в. считалось, что фиск представляет собой внутри королевства некую форму сверхличной и вечной ценности, которая также мало зависит от жизни того или иного суверена, как мало зависит собственность церкви от жизни конкретного папы или епископа. Возникает понятие «бессмертного фиска», отделенного от личности монарха. Происходит своеобразный процесс «приравнивания» церкви и фиска. Абстрактное понятие «корона» сближается с понятием фиска или королевского домена.
Во времена Г. Брактона было осознано различие между королем-сеньором и королем-сверхиндивидуальной личностью, олицетворявшей «политическое тело», которое «никогда не умирает». Такое же религиозное представление было экстраполировано и на сферу королевской власти. В XIII в. монарх видел сущность суверенитета в бессмертной идее юстиции. Король стал «викарием Юстиции», как раньше был «викарием Христа»
Ф. У. Мейтленд поставил цель, выяснить, какие земли монарх держал по праву короны, какие - по праву выморочного имущества, какие земли принадлежали ему лично, как физическому лицу. Последняя часть вопроса вызывала у британского историка особенно пристальный интерес, так какой хорошо знал, что «английские юристы любят, чтобы их лица были реальными», и все, изученные им Годичные книги, наделяли королей персональными характеристиками, присущими конкретному монарху, Эдуарду или Генриху2.
Следовательно, английское средневековое право в большей степени персонифицировало, нежели парсонифицировало (parson - приходской священник. - Т. С.) фигуру монарха. Но король Англии не был частным лицом. Он стоял во главе нации и государства. Первая рассматривалась английской правовой мыслью в качестве организации (тела - body), второе - в качестве корпорации. «Отличие между государством и корпорацией трудно определить. Общины королевства более отличались по размерам и объему власти, нежели, по сути, от общин графства или города. И также как общины обретали свою видимую форму в суде графства или общины, так и королевство
обретало видимую форму в парламенте». «Каждый, - говорит судья Торн в 1365 г., - обязан знать, что сделано в Парламенте, так как Парламент представляет собой организацию всего Королевства» *.
Понимание того, что королевство есть корпорация, состоящая из совокупности многих, возникло в системе английского общего права не позднее XIV в., когда упрочилось представление о средневековом городе, как корпоративной общности, а не простой совокупности горожан. По аналогии это определение было распространено на королевство. Но этому определению не доставало, по мнению Ф.У. Мейтленда, признания того, что корпоративное королевство, кроме публичной власти, может также являться «субъектом» частных прав, владельцем земель и движимого имущества* 2.
Субъектность публичной власти наглядно проиллюстрирована Ф.У. Мейтлендом фрагментом из Акта Генриха VIII: «...королевство Англия является империей ..., управляемой Верховным Главой и Королем..., который объединяет политическую организацию, состоящую из всех видов и степеней людей духовного и светского звания, и которому все они обязаны естественно и смиренно подчиняться после Бога»3.
Полнота публичной власти монарха, сплачивавшего духовную и светскую организации, проявилась в преодолении средневекового дуализма церкви и государства. В этом Ф. У Мейтленд увидел черты Левиафана Т. Гоббса4. С этой точки зрения идея corporation sole, заимствованная в церковном праве, оказывалась органично приложимой к понятию верховной, суверенной власти монарха. «Разве все англичане не были инкорпорированы в фигуру короля Генриха? Разве не были его акты и деяния актами и деяниями той политической организации, которая одновременно являлась и Королевством, и Церковью?»5.
Гораздо труднее было установить субъектность в отношении права собственности. По двум причинам. Во-первых, несмотря на то, что пер-сональность корпоративной организации (государства) концентрировалась в особе короля и поглощалась им, в средние века королевские
'Maitland F. IF. The Crown as Corporation. P. 116.
2Maitland F. IF. The Crown as Corporation. P. 116.
3Maitland F. IF. The Crown as Corporation. P. 116.
4Maitland F. IF. The Crown as Corporation. P. 117.
5Maitland F. IF The Crown as Corporation. P. 117.
земли формально-юридически не отделялись от земли нации, также, как богатство короля от общего богатства, также, как власть короля от власти государства, а сам монарх - от сеньориального сообщества, корпорации.
По мнению В. А. Томсинова, на протяжении всей эпохи средневековья король выступал преимущественно в качестве сеньора, т. е. его власть над подданными мало отличалась по характеру от власти, которую имел обыкновенный феодал над своими вассалами С этим можно согласиться, если при этом мы не отрицаем, что король был частью корпорации феодалов. «Едва ли он (король. - Т. С.) обладал властью, аналогию которой нельзя было обнаружить где-нибудь в другом месте, - писал Ф. У. Мейтленд. - Если он вершит суд над держателями непосредственно от своей персоны, то и его бароны делают то же самое; если он обращается к ним за помощью, то и они будут просить помощи у своих рыцарей; если он имеет право на налог с земли, находящейся в его владении, то и они могут осуществлять подобное право. Они с трудом удерживаются от объявления войны. Если он наказывает преступников, то это потому, что мир, им установленный, был нарушен, и другие сеньоры часто ведут судебное преследование правонарушителей, которые навлекли на них „позор и убытки" нарушением установленного ими мира»* 2.
Английская правовая доктрина, наделявшая монарха двумя телами, естественным и политическим, объединяла их в одном лице, одном теле - короля. Определить однозначно, какое «тело» являлось субъектом права собственности, было крайне затруднительно, если не невозможно. Ф. У. Мейтленд назвал это проявлением потрясающего «метафизического или метафизиологического вздора»3. И с присущим ему юмором, заметил, что в поисках истины здесь «легко погибнуть». «Чему остается верить, кроме того, что каждый человек сохраняет целостность и непрофанированность»4. Из этой почти тупиковой юридической ситуации Ф. У. Мейтленд видел только один выход - признать короля
' Томсинов В. А. Государственный строй Англии накануне революции 1640— 1660 гг. Статья вторая // Вестник Московского университета. Серия И «Право». 2006. № 5. С. 3-4.
2Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. Second ed. Reissued a New Introduction and Select Bibliography by S.F. C. Milsom. - Cambridge 1968. Vol. I. P. 513.
3Maitland F. VF. The Crown as Corporation. P. 117.
4Maitland F. VF. The Crown as Corporation. P. 117.
главой корпорации, в которой сам он и ее члены составляют некое единство, т. е., главой государства. Но какой корпорации? Сложной, так как речь идет о вассальной зависимости, и, в конечном счете, -о земле. С этой точки зрения, ни традиционная теория о двух телах короля, ни классификация лицЭ. Кока (лица делятся на естественные и искусственные; короли и приходские священники - искусственные лица), не проливали свет на проблему права собственности на землю, так как, в конечном счете, английское право придерживалось нормы, согласно которой «вассальная зависимость возникала по отношению к corporation sole, а не смертному человеку»'.
В этих далеко небезобидных правовых конструкциях Ф.У. Мейтленд усматривал немалый вред, нанесенный политической (государственной) теории и юридической практике. Имелось ввиду формирование представления о короле, как главе вечного и бессмертного «политического тела», которое зависело от нескольких факторов -представлений о вечности династии, бессмертии короны и королевском достоинстве. Из публичного права заимствуется мысль о том, что на королевском троне преемник и предшественник есть одно лицо. По мысли ученых юристов, перерыва в наследовании не могло быть. Истинная легитимность короля - династическая* 2.
На почве доктрин «двух тел» и “corporation sole” возникла доктрина о никогда не умирающих королях, которые не подвластны времени, о королях, которые не бывают неправы, которые не могут неправильно думать. Теория о двух королях и двух лицах упорно отказывалась выполнять реальную работу в юридических случаях. Она не оказывала помощи в попытке разграничить земли, которые король держал, как монарх, от земель, которые он держал, как человек. На основе этой теории невозможно было отличить в правовом отношении деньги, находившиеся в Казначействе, от денег в кармане короля. Всё это было сделано только статутами3. Только в период правления королевы Виктории был введен закон, охранявший «личное имущество» короля. До этого времени король Англии был лишен тех прав, которыми обладал любой «субъект» Его Величества. Согласно Акту 1862 г. «личное
'Maitland F. VF. The Crown as Corporation. P. 118.
^Лучицкая С. И. Э. Канторович. Два тела короля. Очерк политической теологии Средневековья // http://ec-dejavu.rU/t/Two_bodies.html
3Лучицкая С. И. Э. Канторович. Два тела короля. Очерк политической теологии Средневековья // http://ec-dejavu.ruZt/Two_bodies.html
имущество» короля подлежало охране «в тех случаях, которые вызывали сомнения»; по Акту 1873 г. - «и во всех случаях, которые могут вызывать сомнение»О том, что подобные «случаи» являлись «нормой» Ф. У. Мейтленд высказался так; «Многие случаи могут вызывать сомнение, если мы попытаемся сделать двух лиц из одного человека, или получить одно лицо из двух тел»* 2.
Достаточно одного примера из многих, приводимых Ф.У. Мейтлендом. В частности, он излагает ситуацию, которая возникла после восстания 1715 г.: земли государственных изменников (в том числе лорда Дервентуотера) отошли к королю, и по Акту 1738 г. переходили к его наследникам и последователям, которые, согласно правовой доктрине, никогда не умирали. Кому в таком случае должны были платить штрафы крестьяне лорда: ему?, его наследникам и последователям?, королю?, его наследникам и последователям? Вопрос крайне запутан. В реальной практике держатели земли платили королю, и только в случае его смерти, должны были платить его наследникам и последователям, потому что «король рассматривался как частное лицо, а не в его политическом качестве»3.
Поскольку король обладал «вторым телом» - политическим, Ф.У. Мейтленд сосредоточил внимание на понятии «государство» и проследил его эволюцию в правовых источниках. Он установил, что понятие «государство» (state) являлось относительно новым в английском праве и стало употребляться лишь около 1600 г. Но даже в XVIII в. в «Комментариях» У. Блэкстоуна о «государстве» говорилось мало4. Во времена Елизаветы I государство именовалось по-ла-тыни «De Republica Anglorum», по-английски - “Commonwealth of England”. Саму же Елизавету I принято было именовать Государем, не Государыней. В те времена, по мнению Ф.У. Мейтленда, Государь и Республика не были несовместимыми понятиями. После смерти Елизаветы I была предпринята попытка упразднить титул Его Величества, что привело к «уничтожению самого Государства и Республики». В период Английской революции середины XVII в., которую Ф.У. Мейтленд назвал «великой борьбой», понятия «Республика» и «Содружество» означали «власть без короля» и поэтому стали
'Maitland F. W. The Crown as Corporation. P. 118.
2Maitland F. W. The Crown as Corporation. P. 118.
3Maitland F. IF. The Crown as Corporation. P 118-119.
4Maitland F. VF. The Crown as Corporation. P. 119.
считаться преступными1. Так, в новое время понятие “state” постепенно вытеснило иные наименования государства, и его персонифицированным воплощением стал король. В таком понимании король являлся главой сложной корпорации, состоявшей из всех категорий населения страны и, следовательно, был синонимом “corporation sole”. Но на протяжении XIX в. в государствоведении, юридической теории и практике прослеживалась тенденция замены или даже подмены «короля» «короной».
Вместе с тем, понятие «короны», хотя и ставшее уже привычным и признанным, не известно английскому праву. И в более половине случаев, в которых сэр У. Ансон пишет «корона», У. Блэкстоун написал бы «Король». Но «корона» - это абстракция: она никогда не возбуждала судебного иска, не преследовала в судебном порядке, не налагала штрафов, не давала патентов. Всё это делали король или королева* 2. Понятие «корона», несомненно, содержит признак сложной корпорации. Однако статут придерживается традиции и подтверждает более раннее положение: государство - это «Его Величество»3. Король и его подданные вместе составляют сложную корпорацию; и он (король) находится в союзе (корпорации) с ними (подданными), а они - с ним, и они - члены4. Эта корпорация и есть государство во главе с королем, олицетворяющим его сущность.
Как и следовало предполагать, Ф. У. Мейтленд не сделал окончательного вывода по исследуемому вопросу. Но по логике его рассуждений, юридическим лицом являлось государство, тогда как королю одновременно были присущи качества и юридического, и физического лица, что подтверждалось спецификой права земельной собственности в Англии.
Обе правовые теории - теория «двух тел» и “corporation sole”, объяснявшие положение короля в системе государственной власти, были подвергнуты тщательному анализу, в ходе которого Ф.У. Мейтленд доказал их архаичность и несостоятельность. Так, теория «двух тел» в конечном счете сводившая статус монарха к одному доминирующему «политическому телу», лишала особу короля человеческих, индивидуальных качеств и вместе с этим отказывала ему в частных правах.
'Maitland F. VF. The Crown as Corporation. P. 119.
2Maitland F. VF. The Crown as Corporation. P. 120-121.
3Maitland F. VF. The Crown as Corporation. P. 121.
* Maitland F. VF. The Crown as Corporation. P. 121,
Это приводило к обезличиванию и дегуманизации истории Англии, в которой, как настоятельно показывал Ф. У. Мейтленд, действовали реальные лица - реальные короли.
Теория “corporation sole”, по мнению Ф. У. Мейтленда, была не менее абстрактной, нежели теория «двух тел». Её основной недостаток состоял в отсутствии «сторон» - членов союза, что делало невозможным возникновение правовых отношений между ними, как признака корпорации. Кроме того, “corporation sole” снимала само понятие «государство», заменяя его туманной, невещественной категорией совокупного короля, статус которого к тому же теоретически приравнивался к статусу приходского священника (викария). И это в свою очередь приводило к парсонализиции (parson - приходской священник) фигуры монарха и его власти и, следовательно, к их сакрализации.
Природа монархической власти в средние века генетически содержала в себе элементы сакрального, поскольку в той или иной трактовке король, по сути, исполнял миссию посредника между вверенным ему народом и Богом. Постепенная утрата персоной монарха сакральных качеств сопровождалась их переносом на функции главы «мистического тела государства». Священной становилась корона и ее миссия, а король превращается лишь во временного ее держателя со всем вытекающим из этого набором обязанностей и лимитов власти. В формирующемся чисто юридическом концепте королевской власти акцент был сделан на особом статусе монарха как «персоны публичной» и защитника общего блага. Главным инструментом этой защиты в представлении идеологов монархической власти было именно правосудие, которое король вершил на земле по образу Бога'.
Один из вариантов такого юридического концепта королевской власти был разработан Ф. У. Мейтлендом в процессе анализа сложной категории “corporation sole". В эквивалентности компонентов “corporation sole” - приходского священника (викария) и монарха - прослеживается определенная правовая логика и концептуальность. Категория “corporation sole”, в понимании Ф.У. Мейтленда, обосновывала и подтверждала национальную идею сбалансированного устройства английской государственной системы: у её основания, на самом низовом уровне, в приходе, возвышалась фигура приходского священника
1 Священное тело короля. Ритуалы и мифология власти. - М.: Издательство «Наука». 2006. Часть! // http://www.fedy-diary.ru/?page_id=4633
(викария), наделенного характеристиками корпорации одного лица, и веичала государственную систему фигура монарха, как “corporation sole”, из «двух тел» которого наибольшим весом обладало «политическое» с присущими ему индивидуальными чертами. Они уравновешивали всю английскую государственную конструкцию и придавали ей устойчивость. Эта «чисто правовая» идея, разработанная Ф. У. Мейтлендом преимущественно на материале средневековой истории Англии, приобрела новое звучание в контексте теории конституционализма нового времени.
2. Развитие «критической» историографии конституционных основ и парламентаризма в Англии
Концепция конституционного развития Англии, созданная представителями критического направления с учетом ее внешнего тяготения к традиционным постулатам базисных категорий конституционализма, обладает чертами новизны, самобытности и логической завершенности. Это новая концепция, плод коллегиальных усилий историков-«критиков», представляющая собой их вклад в теорию британского конституционализма. В сравнении с концепцией У. Стеббса, она является исторически более обоснованной и конструктивной.
Конституционная история есть история государственная, точнее, государственно-правовая, частью которой является конституционное право, относящееся к области публичного права. В британском государствоведении система правовых норм, регулирующих основы общественного строя, организации и деятельности системы государственных органов и органов самоуправления, традиционно именуется «конституционным правом», а не «государственным правом», как в германской системе права. Различия эти имеют не только терминологический характер, но и сущностною основу. Последняя обусловлена спецификой основного источника английского конституционного права - конституции, которая, будучи несистематизированной и некодифицированной, не ограничивается установлением государственного строя, но охватывает основы устройства негосударственной жизни (в частности, отношения собственности, судебную защиту прав человека). В то же время «государственное право» включает в себя административное и процессуальное право.
Особенность теории конституционного развития Англии представителей критического направления состоит в том, что она, по существу, объединяет составляющие понятий «конституционного права» и «государственного права» в единый исторический комплекс, что подтверждается фактами национальной истории.
Распространенное в теории британского конституционализма представление о том, что английская конституция была не создана, но выросла из глубины веков, объясняет пристальное внимание «критиков» к проблемам генезиса (особый интерес представляет средневековый период) и эволюции государственно-правовых институтов, что изначально придает их теории исторический характер и значение.
Концептуальное ядро теоретических построений «критиков» составляла королевская власть, ее прерогативы, функции, роль и влияние в процессе становление конституционных основ английской государственности. Силовое поле короны охватывало королевский совет, парламент, законодательство, судебную систему и тем самым включало их в сферу изучения историков-«критиков». В их интерпретации теория конституционализма не ограничивалась историей английского парламента, который ярче и рельефнее, нежели другие ее компоненты, раскрывал начальный этап формирования конституционных основ государственной системы управления в Англии. Постепенность и эволюционность «вырастания» английской конституции и преемственность системы институтов государственной власти побуждали «критиков» искать их начала в англосаксонской эпохе и обратиться к проблеме возникновения государства.
Британские историки критического направления были единодушны в том, что институт государства и права в Англии зародился в англосаксонскую эпоху, и не был заимствован у нормандцев, но датировали его возникновение по-разному.
В противовес Ф.У. Мейтленду, который утверждал, что, и до, и после нормандского завоевания государство в Англии являлось цельным и единым, Ф. Стэнтон был убежден в том, что после битвы при Гастингсе существовала возможность раздела королевства на Юг и Север1.
Неоднозначную точку зрения в вопросе о приоритетности источников возникновения государства в Англии занимал У. С. МакКенни.
'Stenton F.M. William the Conqueror and the Rule of Normans. - New York. 1966. P. 214.
С одной стороны, он отмечал сильные позиции англосаксонских основ государства, с другой - указывал на их равнозначность нормандским нововведениям, «импортированной нормандской суперструктуре»1. Он полагал, что старые народные собрания, или собрания сотен и графств, были настолько эффективны, что Вильгельм Завоеватель счел возможным сохранить их как противовес феодальной юрисдикции, и использовал их как средства уравновешивания «крайностей феодализма». Подобная мудрая политика Завоевателя в Англии обусловила установление своеобразного баланса между новыми нормандскими законами и старыми англосаксонскими обычаями и институтами1 2.
Следует отметить, что проблема нормандского завоевания, включая его причины, сам процесс и последствия, относится к категории исключительно популярных тем в национальной историографии. Возникнув в XII или XVII вв.3, она продолжает сохранять значение вплоть до настоящего времени. «И сегодня, хотя нормандское завоевание обсуждается постоянно на протяжении вот уже четырех столетий, немногие события нашей истории вызывают столь же яростные споры»4.
За длительный период изучения данной проблемы в Англии сложились несколько подходов к ее интерпретации.
Первая тенденция, названная Д. Дугласом «националистическим истолкованием»5, нашла свое выражение в нескольких течениях исторической мысли - нормандское завоевание, как начало и залог величия Британии, с одной стороны, и нормандское завоевание, как национальная катастрофа, полное крушение, с другой. Сам Д. Дуглас, в отличие от Ф. У. Мейтленда, считал нормандское завоевание именно благом для всего последующего развития Англии, а первых нормандских королей - достойными предками Стюартов6. Вторая тенденция состояла в том, чтобы представить нормандское
1 McKechnie IF. S. Magna Carta. - Glasgow. 1905. P. 8.
2McKechnie IF. S. Magna Carta. P. 9.
3Метлицкая З.Ю. Англосаксонская Англия и нормандское завоевание. -
М., 2003. С. 22-23. А. В. Якуб считает, что основные направления в разра-
ботке данной проблематики сложились до начала Английской революции середины XVII в. - Якуб А. В. Проблема нормандского завоевания в английской исторической мысли XVII - начало XX вв. // Исторический ежегод-
ник. - Омск. 1996. С. 74.
завоевание так, как будто никакого завоевания не было. Третья тенденция формируется в начале XVIII в. и является по сути вигской интерпретацией проблемы: англосаксонская Англия изображается как прообраз современного демократического государства, а Вильгельм Завоеватель — как тиран, уничтоживший древнюю английскую конституцию. Поэтому исследования историков вигской историографии прямо или косвенно обосновали концепцию культурноисторического «разрыва», которая была близка некоторым представителям критического направления.
Наиболее последовательными сторонниками концепции «разрыва» вступали Дж. Адамс и Ф. Стэнтон. По мнению Ф. Стэнтона: «Нормандцы, присвоившие Англию, были жестокой и яростной расой. Из всех западных народов, они ближе всего были к варварскому состоянию. Они не достигли практически ничего в искусстве и учености, а тем более - в литературе, что было бы сравнимо с трудами англосаксов. Но в политике никто не мог их превзойти»1. Позиция Дж. Адамса сформировалась на основе признания концепции «двух феодализмов» - «экономического» и «политического». Первый возник в Англии в X в. и просуществовал до XV в.; второй - был принесен в XI в. нормандскими завоевателями и исчез в XIII в. Следовательно, английский парламент, возникший в XIII в., был следствием «разрыва» англосаксонской политической традиции и возник из «политического феодализма» нормандского типа. Такой взгляд на генезис национального парламента стал проявлением отказа историка от гер-манистической традиции, характерной для вигской историографии школы У. Стеббса. В частности, Дж. Адамс убедительно доказал, что после нормандского завоевания уитенагемот был заменен феодальной курией, состоявшей из баронов. Из этой курии и вырос английский парламент2. Вся ранняя конституционная история Англии рассматривалась Дж. Адамсом как эволюция механизма ограниченной монархии, осуществлявшаяся в форме борьбы нации против королевского абсолютизма3. Аналогичной позиции, но в более мягкой форме, придерживался и Д. Дуглас: «Возможно двумя величайшими достижениями средневековой Англии были древнеанглийская литература и англо-нормандская государственная система. ...настало наконец
время, когда можно будет справедливо воздать должное тому и другому, и взглянуть беспристрастно на суровые десятилетия, разделяющие их»
Интерпретация результатов нормандского завоевания как установление «нормандского деспотизма» в Англии, прослеживается у У.С. МакКенни, который придерживался взглядов У. Стеббса, отразившего представления либеральной историографии в оценке результатов правления нормандских королей. У.С. МакКенни утверждал, что следствием нормандского завоевания являлись сильная монархия, относительная слабость баронства и однородность народа1 2. Следуя У. Стеббсу, историк рассматривал власть нормандских королей как безответственный деспотизм. В качестве действенных механизмов сдерживания этого деспотизма У. С. МакКенни выделял страх перед восстанием; необходимость прислушиваться к позиции Королевского совета в принятии короной жизненно важных решений; ограничивающее, сдерживающее влияние национальной церкви, подкрепленное духовными полномочиями Рима3. У.С. МакКенни отмечал, что к концу XIX в. в британской историографии утвердилось общее мнение, что политика Вильгельма Завоевателя ускорила процесс феодализации в Англии в одном направлении и затормозила его в другом. Считалось, что наихудшие тенденции феодализма, как системы управления, были, если не искоренены нормандским герцогом путем кардинального переворота, который он произвел в жизни англосаксов после своего прихода на Острова, то, по крайней мере, при нем их развитию были поставлены определенные преграды. В то время как феодализм, рассматриваемый как система земельного владения и социальная система, напротив, считался английскими медиевистами наилучшим образом оформленным и развитым Вильгельмом Завоевателем4.
Британская историография нормандского завоевания, несомненно, заслуживает внимания в качестве специальной темы исследования. Для нас она важна в том отношении, что проливает свет на истоки объяснительных моделей проблем древнеанглийского государства и английского феодализма.
1 Douglas D. The Norman Conquest and British Historians. P. 19.
2McKechnie IF. S. Magna Carta. P. 10.
‘McKechnie IF. S. Magna Carta. P. 115-116.
*McKechnie W. S. Magna Carta. P. 65.
Дж. Джойлифф полагал, что государство у англосаксов сформировалось уже в V-VI вв.1 Эд. Дженкс относил время его возникновения к первой четверти IX столетия, к периоду гептархии, когда «после долгой борьбы за главенство все семь племенных королевств были объединены в одну монархию, под названием Англия, эссекским королем Экбертом»* 2. Эд. Дженкс развивал теорию военного происхождения государства в Европе, и в Англии, в частности. Он считал, что «происхождение государства или политического общества нужно искать в развитии военного искусства. Нет ни малейшего затруднения исторически доказать, что каждое государство обязано своим происхождением успешным войнам, и, совершенно естественно, каждое из них стремилось придать своей организации военный характер несколько смягченный остатками патриархального строя»3. Сохраняя приоритет за англосаксонскими корнями английского государства, он полагал, что после нормандского завоевания на Британских островах в XI в. образовалось «новое английское королевство» в результате «успешного переселения воинственных дружин»4.
По мнению английских историков критического направления, с момента возникновения государства у англосаксов ведущая роль в организации публичной власти принадлежала королям, которые опирались на дружину, затем на уитенагемот, королевский совет, парламент. Поэтому данные структуры с древнейших времен служили показателями постепенного складывания парламентарной (конституционной) монархии в Англии.
Историки-«критики» опровергли традиционную в британской историографии позицию возникновения уитенагемота (совета представителей светской и духовной знати), сформулированную еще в середине XIX в. Дж. Кэмблом. В отличие от Дж. Кэмбла, по мнению которого уитенагемот являлся представительным демократическим органом, возникшим из собрания воинов5, Эд. Дженкс полагал, что «основателями каждой монархии были победоносные завоеватели, окруженные дружиной наиболее близких последователей. ...Когда же
' Jolliffe J. The Constitutional History of Medieval England. P. 23-29.
2Дженкс Эд. Происхождение верховной власти / Пер. с англ. Э. Серебрякова. - СПб. 1907. С. 75.
3 Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 72.
4Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 75.
5Kemble J.M. The Saxons in England: A History of the English Commonwealth till the Period of the Norman Conquest. - London. 1849. Vol. 2. P. 41 ff.
военачальник превратился в короля, то группа его ближайших последователей превратилась в королевский совет»
Ф. У. Мейтленд еще более убежденно подчеркивал иную, аристократическую природу англосаксонского общества и уитенагемота, настаивая на том, что последний не был выборным органом, но состоял из советников короля, связанных с ним личными узами* 2.
Разумеется, англосаксонские короли поддерживали тесные контакты с уитенагемотом3, которые прослеживались вплоть до середины XI в. В частности, пожалования земельных участков оформлялись грамотами в уитенагемоте не только в VIII-IX вв., но и в IX-XI вв.4 5 Но при всей его значимости уитенагемот не был центром государственной администрации в Англии до нормандского завоевания. Реальная власть принадлежала королю, действия которого не были ограничены ни уитенагемотом, ни впоследствии королевским советом. «Мы должны оставить в стороне, как преждевременные, все предположения о праве совета контролировать действия короля в первый период монархизма. Все наши сведения сводятся к тому, что король мог вполне свободно поступать, как хотел, если не дорожил популярностью среди своих приближенных. Весьма возможно, совет (в данном случае - уитенагемот. - Т. С.) имел некоторое значение в глазах народа, напоминая собою прежний племенной совет старейшин; но в действительности, он состоял из королевских слуг, выбираемых, назначаемых и сменяемых королем»6.
Отстаивая подчиненное положение уитенагемота королю, «критики» были ближе к исторической действительности, нежели «классики», стремившиеся придать этому органу значение основы основ английской либеральной демократии. Действительно, уитенагемот, состоявший из влиятельных магнатов королевства, лишь в теории обладал обширными полномочиями. Разумеется, члены Совета мудрых могли низложить короля, принимать участие в назначении на высшие духовные и административные должности и распределении земельных фондов, решать вопросы о начале войны и заключении мира, составлении законов, выносить судебные решения. Но на деле
'Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 85.
2Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 3, 58 - 60.
''Stenton F.M. Anglo-Saxon England. 3-d ed. - Oxford. 1971. P. 544-546.
4Stenton F.M. The Latin Charters of the Anglo-Saxon Period. - Oxford. 1955. P. 25-26.
5Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 85-86.
уитаны были, скорее, хранителями англосаксонских правовых традиций, подобно шведским лагманам, нежели соправителями короля, соучастниками в управлении государством. Их реальные полномочия редко простирались далее судебных. Но даже в судебной сфере компетенция уитенагемота не являлась всеохватывающей и универсальной, так как большинство судебных тяжб рассматривалось в народном собрании, окружном или графском судах. Вместе с тем, Ф. У. Мейтленд признавал, что право уитенагемота низвергать короля являлось несомненным свидетельством ограничения его свободы действий и власти, что, по его мнению, представляло собой негативное явление на стадии формирования государства'. Но в целом этот орган, с точки зрения Ф.У. Мейтленда, не относился к числу базисных в ранней конституционной истории Англии. Гораздо большую роль и значение в процессе формирования английского конституционализма имел королевский совет, из которого вырос парламент.
В отличие от «классиков», «критикам» было свойственно рассматривать историю английского парламента в динамике. Они были противниками весьма распространенного в национальной историографии XIX в. взгляда на парламент как на некую неизменную и вечную данность. В частности, А. Поллард справедливо подчеркивал, что на разных этапах истории парламент не был одним и тем же учреждением, и что нельзя проводить прямую линию от парламента ХШ в. к парламенту XX в., или даже XVI в.2 Поэтому критической концепции парламентаризма присущ историзм, отсутствием которого «грешили» У. Стеббс и его последователи.
В исследованиях «критиков» прослеживаются две линии в интерпретации средневекового английского парламента: ранний парламент и королевский совет есть однопорядковые, адекватные явления; королевский совет является источником возникновения и функционирования парламента XI1I-XIV вв.
Первая позиция наиболее отчетливо была сформулирована Ч. Макилвейном и Дж. Балдуином. Ч. Макилвейн считал, что парламент следует рассматривать как королевский совет, который мог заседать в узком составе или в более расширенном - в присутствии прелатов и баронов, - или в еще более широком - с представительством от общин. В любом случае он всегда сохранял свою сущность
'Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 58-60.
1 Pollard A. The Evolution of Parliament. P. 77.
королевского совета, главную роль в котором играли королевские чиновники, специалисты в области права. Главным в парламенте был не его представительный характер, но именно то, что он был высшим государственным советом под главенством короля *. Дж. Балдуин уточнял, что истинным, единственным и руководящим ядром английского парламента XIII-XIV вв. был «узкий королевский совет»* 2.
Прямым сторонником второй линии интерпретации истории генезиса парламента выступает Эд. Дженкс: «Совет оказался той ячейкой, из которой выросло конституционное правление. Но еще в течение долгого времени, до своего превращения в защитника народных прав, королевский совет оказывал огромные услуги делу монархии как учреждению»3. Указывая на роль королевского совета в упрочении основ государства, Эд. Дженкс выделял четыре направления его благотворной деятельности. Прежде всего, королевский совет поддерживал непрерывность и последовательность королевской власти, особенно в «критические периоды» между смертью одного монарха и вступлением на престол другого. Он выступал в роли консолидирующего начала, хранителя внутреннего мира, устоявшихся общественных связей, противодействуя тем самым возникновению анархии в королевстве. «В эти критические моменты королевский совет брал на себя ведение дел государства и таким образом являлся как бы связующим звеном между окончанием правления старого короля и принятием его в свои руки новым»4. Во-вторых, королевский совет являлся хранителем национальных традиций, особенно в англосаксонскую эпоху. Он уравновешивал патриархальные настроения нации, законодательные новации и деспотические настроения монархов. «Новый строй медленно и постепенно входил в жизнь, и разумному правителю следовало избегать каких бы то ни было быстрых перемен, не вызываемых необходимостью. ... При подобных обстоятельствах совет, конечно, был гораздо менее склонен действовать под влиянием минутного каприза и увлечения, нежели отдельный человек, полноправный хозяин страны. Влияние совета клонилось в большинстве случаев в пользу удержания старого порядка, нежели в пользу
'McIlwain Ch. Н. The High Court of Parliament and its Supremacy. - New Haven. 1910. P. 24-25.
^Baldwin J. W. King’s Council in England during the Middle Ages. - Oxford. 1913. P. 76-79.
3 Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 86.
4Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 87.
введения нового»В-третьих, королевский совет разделял с монархом ответственность за проводимую политику, а вместе с ответственностью и критику в адрес короля. «Будучи не личной, а коллегиальной властью, совет мог гораздо легче выдержать критику, нежели то или другое лицо. Может быть, подобная роль совета была не очень почетной и приятной, но зато очень полезной с точки зрения государства» Наконец, королевский совет был помощником, посредником и механизмом воплощения королевской воли. «Сам король лично мог мало сделать, даже в первое время, когда он по преимуществу являлся военачальником; он не имел возможности сам лично охранять все свои владения сразу; тем более он не мог вести все государственные дела, когда его владения расширились до огромных размеров. И постоянно часть дел возлагалась на совет, в который, по мере надобности, назначались новые члены, и государственные дела могли быть распределены между ними»1 * 3.
В исследованиях Ф.У. Мейтленда королевский совет предстает не только как источник, но и как центр, ядро раннесредневекового английского парламента - его «сердце и сущность»4 *.
Родственных взглядов, некой средней позиции в данном вопросе, придерживался Ф. Стэнтон. Он считал, что после нормандского завоевания в Англии по образу и подобию нормандского был создан Королевский Совет. Впоследствии ои получил название “Commune Concilium”6. В него входили крупные королевские держатели земли и священники. Ф. Стэнтон отмечал, что и до 1066 г. англосаксонские короли созывали большой совет, «собиравшийся три раза в год, и трижды в году по случаю заседания совета король надевал корону: в Винчестере, Вестминстере и Глостере, и тогда с ним были все великие люди королевства»6. Ф. Стэнтон считал возможным сравнивать Королевский Совет с англосаксонским уитенагемотом, и поставил вопрос о сущности обоих органов, в частности о том, являлись ли они представительными. В ходе исследований он пришел к следующему выводу: «Ясно, что нормандский совет ни в коем случае не являлся народным собранием; о нем мы не можем сказать, как об уитенагемоте,
1 Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 87.
г Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 88.
3Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 88.
* Maitland F. W Introduction to Memorando de Parliamento. P. LXXXVI1I.
6Stenton F.M. William the Conqueror and the Rule of Normans. P. 408-409.
6Stenton F.M. William the Conqueror and the Rule of Normans. P. 409.
что каждый свободный человек теоретически имел право в нем участвовать. С другой стороны, можно предположить, что утверждение о народном составе уитенагемота является не обоснованным, иллюзией» ’.
Аналогичного мнения придерживался и А. Поллард, занимавший однозначную позицию в отношении роли и значения Совета в оформлении парламента: «Королевский совет всегда составлял основу парламента»1 2.
Нельзя отрицать, что даже то собрание, которое созвал Симон де Монфор в 1265 г. в составе крупнейших прелатов, баронов, рыцарей и горожан, и считающееся началом английского парламента, было аналогом королевского совета в расширенном составе.
Таким образом, с точки зрения представителей критического направления, парламент в Англии не являлся абсолютно новым, не известным институтом в истории английского государства. Его зародыш следовало искать до XIII в., в глубинах англосаксонской эпохи, и его генеалогия восходила к королевской дружине, уитена-гемоту, королевскому совету.
Институт парламентаризма, явившийся для Англии результатом естественной эволюции органов государственной власти, основой наиболее эффективной формы правления, уравновешивающей верховную власть суверена и интересы нации, стал примером для подражания народов Европы и Америки. Английский парламент - старейший в мире; его история исчисляется более чем семью веками, а вестминстерская модель парламентаризма признана классической в мировом государствоведении. Поэтому парламент и его история являются предметом законной гордости британцев.
А. Поллард, например, был убежден в том, что парламентарная система представляет собой «действительно величайший дар английского народа цивилизации всего мира»3. А Дж. М. Тревельян позднее даст такую характеристику английскому парламенту: «В сфере чистой политики Британия прославилась как мать парламента. Отвечая инстинктам и темпераменту своего народа, она создала в ходе веков систему, которая соединила элементы, часто оказывавшиеся несовместимыми у других народов: действенность исполнительной власти, народный
1 Stenton F. М. William the Conqueror and the Rule of Normans. P. 410 - 411.
2Pollard A. The Evolution of Parliament. P. 77.
3Pollard A. The Evolution of Parliament. P. 3.
контроль и личную свободу» И хотя парламент признавался чисто английским даром современной цивилизации, Эд. Дженкс справедливо отмечал, что идея парламента в форме национального собрания возникла в Западной Европе уже в конце XII в. в связи с развитием экономики. «В это время торговля начала весьма быстро развиваться, ценность денег упала, и все государства сильно нуждались в деньгах. И постепенно стал подниматься вопрос - отчего бы не созвать общее национальное собрание, подобно тому, как созывались тысячи мелких и крупных местных собраний. И вот, по всей Европе - в Испании, Сицилии, Франции, Германии, Скандинавии, Англии, Шотландии и далее в Ирландии - возникли парламенты»1 2. По мнению Эд. Дженкса, именно Англия лидировала в этом процессе. Для нее XII—XIII столетия были «революционными», т. к. прогресс в промышленном производстве привел к быстрому разложению пережитков варварства, патриархального уклада и феодальных институтов3. Поэтому и сам английский парламент на ранней стадии не был феодальным, т. е. сословным институтом и даже не вполне представительным «органом, но являлся лишь первым шагом по направлению к политическому представительству»4 *.
Анализ взглядов Эд. Дженкса по вопросу о том, чем же был ранний английский парламент, позволяет утверждать, что в интерпретации этого историка он являлся исключительно национальным собранием, весьма неоднородным по составу, но отнюдь не «народным учреждением»6. Поэтому возникновение парламента, как этапа в создании конституционной формы правления, рассматривалось Эд. Дженксом как процесс «разрушения феодализма и продвижения англичан к национальному идеалу»6. Вместе с тем, у Эд. Дженкса можно обнаружить положение, которое, казалось бы, противоречит вышеприведенным. Например, «...парламент являлся собранием представителей всех сословий государства; дворянства, духовенства, крестьян и ремесленников»7.
1 Trevelyan G.M. A. Shortened History of England. - London. 1944. P. 2.
2 Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 125.
3 Jenks Е. Edward Plantagenet. (Edward I). - New York. 1969 (reprint, from 1901).
P. 204.
‘'Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 125.
6Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 125, 127.
6 Jenks Е. Edward Plantagenet. Р. 262.
7 Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 125.
Однако при внимательном рассмотрении концепции Эд. Дженкса выясняется, что такого противоречия для него не существовало в силу следующих причин. Во-первых, истинной причиной созыва парламентов, по Эд. Дженксу, являлись финансовые соображения короныа не стремление короля опереться на представителей сословий. Представители сословий даже не имели права давать советы королю1 2. Во-вторых, инициатором создания парламента выступил монарх, который, руководствуясь интересами государства и своими собственными, принуждал а) духовенство присылать своих представителей на заседания парламента, т. к. церковь в XII - XIII вв. обладала огромным богатством и, подчинившись папе, «совершенно устранилась от гражданских дел». Обязанность присутствовать на собраниях парламента «духовенству не нравилась, но в большинстве случаев оно подчинялось воле короля»3; кроме того, своими призывами духовенства в парламент, король активно противодействовал политике римских пап, стремившихся вывести священнослужителей из-под власти короны и подчинить своей собственной4 5; б) «король приказывал шерифам выслать в парламент по два человека от каждого графства в качестве представителей мелких земельных собственников, при этом им предписывалось высылать не крестьян, а рыцарей». «В первое время крестьяне были довольны тем, что они избавлены от неприятной обязанности присутствовать в парламенте, но с течением времени это принесло им печальные последствия»6. Число «крупных» баронов в парламенте уступало «мелким» - рыцарям. Отличие между ними, по Эд. Дженксу, состояло в том, что первые платили взносы в казну, вторые - шерифу6; в) шерифы также получали предписания от короля присылать представителей от городских жителей - бюргеров, как их называли в Англии7.
В интерпретации Эд. Дженкса, английский парламент был детищем короля, не пользовался популярностью в различных слоях населения, а само пребывание в парламенте рассматривалось, скорее, как повинность, обязанность, нежели почетное право или привилегия. «Первое время парламент не был народным учреждением и не пользовался
1 Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 126, 127.
2 Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 128.
3 Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 126.
4Jenks Е. Edward Plantagenet. Р. 265.
5 Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 126-127.
6Jenks Е. Edward Plantagenet. Р. 329.
''Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 127.
популярностью среди населения. Крестьяне и горожане не любили его за то, что он вызывал излишние расходы на содержание посылаемых от него представителей. Не любило его духовенство, не желавшее признавать светскую власть. Не любило его и всё население, хорошо знавшее, что созыв парламента означал введение новых налогов. Да и сами члены парламента неохотно выполняли свои обязанности, т. к. им неприятно было облагать новыми налогами своих сограждан. И в течение столетий парламент собирался исключительно под давлением королевской власти; предположение о том, что парламент явился продуктом внезапного демократического движения, могут сделать только люди, незнакомые с историей» *.
Разумеется, ранний парламент Англии не имел никакого отношения ни к демократии (о которой писали У. Стеббс и его сторонники), ни к выборности представителей, ибо, согласно Эд. Дженксу, «по своему положению они (т. е. члены парламента. - Т. С.), скорее, походили на заложников, захваченных для получения дани, чем на представителей народа»* 2.
А. Поллард во многом разделял позиции Эд. Дженкса в отношении характеристики раннего парламента. Он считал, что представители городов и графств в парламенте всегда получали свои полномочия от короля «сверху», а не от нации - «снизу» и являлись королевскими чиновниками, а не полномочными представителями с мест. Так же, как Эд. Дженкс, он отрицал выборный характер депутатов от графств и городов и утверждал, что они назначались шерифами3. На этом основании он был склонен считать, что парламент в XIII в. вообще не был сословным представительством. Различия между баронами, рыцарями и горожанами в парламенте не являлись следствием различий в их социальном положении, но следствием произвола короны, которая хотела создать эти различия. Отсюда парламент являлся результатом активности королевской власти и был создан исключительно волей и приказом короля4.
Несмотря на то, что в парламенте были представлены священнослужители, бороны, рыцари и горожане, А. Поллард был солидарен с Эд. Дженксом в том, что «с самого начала своей истории парламент
'Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 127.
2 Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 128.
3Pollard A. The Evolution of Parliament. P. 154.
Pollard A. The Evolution of Parliament. P. 75-77.
был не сословным, а общенациональным собранием» ’. И его значение в истории Англии состояло в том, что он способствовал созданию национального единства. «Великая заслуга парламента в средние века состояла не в том, что он сделал Англию конституционным государством, но в том, что он способствовал ее превращению в национальное государство»1 2. Поскольку парламент был создан волей короля, он изначально не мог рассматриваться как орган, ограничивавший его власть.
Внесословный характер раннего английского парламента объяснялся А. Поллардом тем обстоятельством, что в Англии, в отличие от французских Генеральных Штатов, не существовало трех отдельно заседавших сословий (т. е. трехпалатного парламента). Именно этот признак А. Поллард считал важнейшим в установлении сословнопредставительного характера парламента. На этом основании он делал вывод о том, что в Англии не было ни классового представительства, ни классовых антагонизмов. «Едва ли будет преувеличением сказать, что парламент был очень далек от системы трех сословий. Система сословий построена на принципе не национального, но классового представительства, она предполагает, что нация едина, но разделена на три сословия, каждое с независимой волей и каждое обладает правом налагать запрет (вето) на национальный прогресс»3. Наличие сословного представительства во французском парламенте и, следовательно, раскол внутри нации, обусловили многочисленные революционные потрясения в ее истории. Англия же благодаря не сословному, но национальному принципу конституции ее парламента вплоть до середины XVII в. избежала этой судьбы. «Освященная веками истина, что в единстве сила, нигде не доказывалась в таких различных аспектах, как в истории английского парламента. Он воплощал в себе национальное единство права с политикой, класса с классом, провинции с правинцией»4. Поэтому величие английского парламента, по А. Полларду, состояло в том, что он являлся органом классовой гармонии во главе с монархом.
Нельзя со всей категоричностью отрицать, что в рассуждениях А. Полларда есть доля исторической истины и элемент рационального
1 Pollard A. The Evolution of Parliament. P. 77.
2 Pollard A. The Evolution of Parliament. P. 7.
3Pollard A. The Evolution of Parliament. P. 76-77.
4 Pollard A. The Evolution of Parliament. P. 148.
объяснения истории раннего парламента в Англии. Действительно, английский парламент оставался монокамеральным вплоть до 40-х гг. XIV в., что позволяет рассматривать его как королевский совет в расширенном составе; в отличие от трехпалатных французских Генеральных Штатов, построенных по четкому сословному принципу, представительство в английском парламенте носило смешанный характер: в Палате Лордов заседали духовные и светские сеньоры, титулованная знать высшего ранга; Палата Общин была представлена мелкими и средними землевладельцами-рыцарями и городскими патрициями; класс феодалов существенно изменился в результате реформ Генриха II (особенно, военной реформы); и он не являлся замкнутой «кастой», как во Франции, а в XIII в. каждый свободный собственник земли, независимо от его происхождения, обязан был принять звание рыцаря и войти в состав дворянства при условии, что его годовой доход был равен 20-ти, а затем 40-ка фунтам. Этими причинами во многом объясняется верноподданническое поведение английского парламента, поддержка им королевской политики практически на протяжении всей истории британского парламентаризма. Разумеется, нет оснований говорить о социально-классовой гармонии, обеспечивавшей деятельность парламента, но и отрицать его значение как консолидирующего органа и силы в социально-политическом плане также неправомерно.
С этой точки зрения весьма показательным является мнение У.С. МакКечни, который утверждал, что в период правления нормандских королей в Англии происходила постоянная борьба между двумя главными принципами: «монархическом настаивании на своем во имя порядка и поиске методов недопущения анархии; олигархическом или баронском настаивании на всеобщей свободе в противовес автократической власти»'. Время от времени то одно, то другое направление оказывалось преобладающим, поэтому история средневековой Англии представлялась У. С. МакКечни в виде колебания маятника между двумя этими крайностями.
У. С. МакКечни и Эд. Дженкс отдавали должное английскому народу. Они не считали личную волю короля единственной причиной возникновения английского парламента и не рассматривали парламент в качестве привеска административного аппарата короны, никогда в средние века не имевшего самостоятельного значения.
'McKechnie W.S. Magna Carta. Р. 5.
В поле исследовательского внимания историков-«критиков» находились направление деятельности и функции английского парламента, особенно на стадии их кристаллизации и возрастания по мере упрочнения положения этого органа в системе государственной власти. Этими соображениями обусловлено выделение эпохи Эдуарда I (1271-1307), в период правления которого английский парламент сложился окончательно. По мнению Эд. Дженкса, Эдуард I стремился превратить национальный парламент в центр национальной жизни, ибо король исповедовал принцип: «То, что касается всех, должно быть одобрено всеми»'.
Шкала приоритетности функционала парламента выглядела у «критиков» не одинаково. Так, Ч. Макилвейн, признававший многообразие функций английского парламента, которые усложнялись на протяжении трех столетий с XIII до XVI вв., считал, что парламент был главным образом судебным органом страны, «Высшим судом парламента»1 2. По его мнению, законодательная деятельность парламента вплоть до XVII в. была выражена гораздо слабее: «... парламент не столько создавал новые законы, сколько разъяснял и выполнял старые, возникшие в период формирования правовых традиций»3.
Ч. Макилвейн признавал, что в XIII-XIV вв. парламент издавал статуты и принимал к рассмотрению петиции. Но и законодательство, и рассмотрение петиций, оценивались им как разновидность судебной процедуры, т. к. и статуты, и ответы на петиции являлись, по его мнению, судебными решениями, которые принимал в парламенте королевский совет по конкретным жалобам4. Ч. Макилвейн полагал, что если парламент и был в состоянии некоторым образом ограничить власть короля, то это было возможно исключительно посредством его судебных функций. При этом он апеллировал к средневековой концепции «конституционализма», согласно которой только право являлось единственной преградой на пути королевского произвола5.
Известно, что Ф. Стэнтон, также возводивший возникновение английского парламента к королевскому Совету, акцентировал роль
1 Jenks Е. Edward Plantagenet. Р. 264 - 265.
2McIlwain Ch. Н. The High Court of Parliament and its Supremacy. P. 24
3McIlwain Ch. H. The High Court of Parliament and its Supremacy. P. 109-110,119.
4McIlwain Ch. H. The High Court of Parliament and its Supremacy. P. 257-327.
5McIlwain Ch. H. The High Court of Parliament and its Supremacy. P. 69-91.
и значение именно его судебных функций. «Суд Вильгельма Завоевателя являлся единственным административным органом того времени; ... судебные функции королевской короны были столь же важны, как исполнительно-административные; суд был частью совета, в котором объединялась судебная, исполнительная и законодательная власть. В XI в. королевский суд и королевский совет были одним органом»1. «Королевский суд являлся мобильным органом; король постоянно странствовал, и суд следовал за ним»1 2.
Ту же мысль высказывал А. Полларда: парламент был, «прежде всего, судебным органом» и «самой ранней его функцией являлась судебная»3.
Как следует из вышесказанного, Эд. Дженкс, утвердивший, что основной причиной созыва парламента являлось стремление короля обрести надежную финансовую поддержку со стороны сословий, казалось бы, должен был считать, что важнейшая функция парламента состояла в вотировании налогов. Однако проведенные им исследования о праве подачи петиций и обращения с просьбами к королю в парламенте и к парламенту в целом, позволили ему сделать весьма неожиданный для «критической» историографии выводе преобладании законодательной функции раннего парламента в Англии. Эд. Дженкс искусно связал право подачи петиций и обращения с просьбами о помощи с материальными интересами короны и констатировал, что «... скоро заседания парламента приняли характер торга между королем, с одной стороны, и представителями сословий, с другой, обыкновенно заканчивавшегося тем, что первый обещал исполнить просьбу или даровать ту или иную привилегию взамен определенной суммы денег. Но что же здесь общего с законодательством? ... очень много. ...»4. Развивая далее эту мысль, Эд. Дженкс разделил петиции на две категории: те, которые заключали в себе просьбы об уничтожении отдельных случаев злоупотребления властью административных лиц или о пожаловании кому-либо пенсии. Эти петиции, по мнению историка, имели своим последствием только административные распоряжения, те, которые заключали в себе жалобы на общее нарушение старых обычаев и просьбы об их восстановлении. Исполнение
1 Stenton F. М. William the Conqueror and the Rule of Normans. P. 414, 417.
2Stenton F. M. William the Conqueror and the Rule of Normans. P. 419.
3Pollard A. The Evolution of Parliament. P. 35-36.
* Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 128.
подобных просьб, по убеждению Эд. Дженкса, и являлось актом законодательства, т. к. король пользовался распорядительной властью, которая наделяла его правом законодательствовать. «Но только с тех пор, когда королевские распоряжения стали издаваться на основании парламентских петиций, началось настоящее законодательство, охватившее всю повседневную жизнь человека и превратившее обычай в определенные, строго-обязательные законы»1. Таким образом, король реагировал на инициативу «снизу» и откликался на нее, либо посредством издания новых законов, либо реставрацией и утверждением старых. Ведь «... ни один разумный законодатель не будет выдумывать законов из своей головы»* 2. Эта законотворческая деятельность короля являлась предметом обсуждения и согласования в парламенте. И, следовательно, сам парламент в XI1I-X1V вв., если и не издавал законы непосредственно, то являлся соучастником законодательного процесса.
Изучение истории становления английского государства неизбежно выводило «критиков» на институт монархии. Ведущая роль в судебной, законодательной и государственной системе в целом отводилась ими королю. Действия королевской власти базировались на властноимперативных началах, лежавших в основе конституционно-правового метода регулирования общественных отношений. Короли широко применяли метод обязывания и запретительные нормы в отправлении распорядительных функций, ибо социальные отношения были пронизаны противоречиями, в которых проявлялись противоборствующие интересы различных классов и групп общества. Уравновесить, примирить и сплотить нацию на всех этапах развития государства могла лишь легитимная власть монарха - арбитра, воителя, собственника, носителя законности и справедливости.
УС. МакКечни выделяет два основных положения в теории создания английского конституционного устройства: утверждение сильной монархии, способной обуздать анархию; утверждение гарантий предотвращения того, чтобы этот источник порядка не перерос в необузданную тиранию, и таким образом, не уничтожил вместе с анархией и легитимную свободу. Следовательно, у У С. МакКечни порядок исторически предшествовал свободе3.
'Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 128-129.
2Дженкс Эд. Происхождение верховной власти. С. 129.
3McKechnie IF.S. Magna Carta. P. 4.
Не все историки-«критики» разделяли взгляд Ф.У. Мейтленда на уровень развития права в англосаксонскую эпоху. Эд. Дженкс, например, считал, что до прихода нормандцев английское право находилось в зачаточном состоянии, и только благодаря нормандскому влиянию эта гибкая форма права обрела способность к самовыражению. Благодаря тому, что после завоевания Англия превратилась в монолитный лен в руках Вильгельма 1, ему удалось, по мнению Эд. Дженкса, создать в его пределах единое право1.
Едва ли можно согласиться с Эд. Дженксом в том, что Вильгельму Завоевателю удалось устранить правовой партикуляризм. Напротив, правовая политика и самого Завоевателя, и его последователей, выказывала явное намерение соблюдать «старинные и добрые англосаксонские обычаи» и тем самым способствовала зарождению традиции исторической преемственности английского права. В оценке правового опыта англосаксов Ф.У. Мейтленд, как представляется, более историчен, полагая, что накануне нормандского завоевания Англия достигла столь высокого уровня развития в области законодательства, что «между эпохой Эдуарда и эпохой Вильгельма не существовало пропасти» и прослеживалась устойчивая линия преемственности: «Нормандцы оценили степень зрелости английских институтов права, особенно в отношении системы государственного управления и взимания налогов, сохранили их и сделали частью законодательной политики новой династии»1 2. Прав Ф.У. Мейтленд и в том, что почетная слава правового объединителя Англии, несомненно, принадлежит Генриху 11, с правлением которого связано формирование общего права Англии.
Высоко оценивал правление Генрих II как государственного деятеля и У.С. МакКечни. Он считал, что Генрих II стоял в одном ряду с великими нормандскими королями, и его политика была идентичной деятельности Вильгельма Завоевателя и Генриха I. Эти короли решали одну общую задачу - создания сильной королевской власти в противовес дезинтеграционным последствиям феодальной анархии. Но справиться с этой задачей удалось Генрих II Плантагенету3.
Вместе с тем, нельзя не признать, что после нормандского завоевания к королевской власти и формирующейся системе
1 Jenks Е. Law and Politics in Middle Ages. - New York. 1970. P. 33, 17.
2Maitland F. W., Francis C. Montague. A Sketch of English Legal History. -New York, London. 1915. P. 32.
3McKechnie VF. S. Magna Carta. P. 7.
общегосударственных королевских судов переходит роль главного гаранта соблюдения норм права и законности. Эта позиция прослеживается в исследованиях всех «критиков». Но наиболее законченное выражение она получила в трудах Ф. У. Мейтленда.
Ч. Макилвейн в своих рассуждениях на эту тему практически не отклоняется от линии Ф.У. Мейтленда, признавая за королем роль создателя и главы парламента, как высшего судебного органа, юрисдикция которого распространялась на всю странуЭд. Дженкс, считавший сильную королевскую власть положительной тенденцией в истории средневековой Англии и подчеркивавший ее решающее значение в борьбе с феодальным сепаратизмом, проявлением которого являлись сеньориальные суды, также признавал неизбежную победу королевской юрисдикции3. Судебная прерогатива монарха подчеркивалась и Ф. Стэнтоном, особенно в постнормандский период, и восходила к практике нормандских герцогов на их родине. «Личная судебная власть была, несомненно, существенной чертой нормандского феодализма. ...Очевидно, что герцог обладал правом отправления правосудия над своими баронами, и что эта практика была одобрена всеми, кто был заинтересован в благополучии общества»3. Вместе с тем, Ф. Стэнтон придавал не меньшее значение и организаторской, исполнительно-распорядительной роли королевской власти в конституировании сильного государства на Британских островах. В этой области деятельность короля не имела конкурентов. «Искусство управления полностью зависело от монарха и требовало сильной воли в большей степени, нежели профессиональных навыков: ответственность лежала на короле, и его обязанность по отношению к подданным была понятной и признавалась всеми. Никто не сомневался, что поддержание порядка было делом короля, ... меры по его наведению король избирал единолично»4. Поскольку, доставшееся нормандцам англосаксонское королевство, было слабым, отсталым и раздробленным5, первым королям нормандской династии, особенно Генриху 11, пришлось приложить немало усилий по созданию здесь действенной административной власти. «Генриху 11 пришлось
'McIlwain Ch.H. The High Court of Parliament and its Supremacy. P. 109-120.
2 Jenks E. Edward Plantagenet. P. 218-220. Jenks E. A Short History of English Law from the Earliest Times to the End of the Year 1911. - London. 1912. P. 71-75.
3Stenton F.M. William the Conqueror and the Rule of Normans. P. 35. 4Stenton F.M. William the Conqueror and the Rule of Normans. P. 407. 5Stenton F. M. William the Conqueror and the Rule of Normans. P. 21.
в течении 20-ти лет учить свою администрацию. По природе она была эмпирической, т. к. ни опыт Нормандии, ни опыт Англии, не могли ничего предложить взамен рутинной работы, но это было единственным средством, ...чтобы положить начало средневековой английской конституции»'.
Взгляды Ф. Стэнтона в отношении военного характера происхождения английского государства перекликаются с позицией по этому вопросу Эд. Дженкса. Оба британских историка считали нормандское завоевание знаковой вехой в формировании государства в Англии. Но Ф. Стэнтон, кроме того, подчеркивал новизну всей системы отношений, установившихся в Англии после 1066 г. Он обратил внимание на «военный характер феодализма», который обусловил императивную окраску1 2 властных отношений и социальных связей английской действительности постнормандского периода. Отсюда Ф. Стэнтон делал вывод о взаимозависимости судебной власти и земельной собственности. Усиление королевской власти и расширение полномочий королевской юрисдикции он связывал с новой для Англии формой поземельных отношений: «Великие перемены, приведшие к тому, что каждый акр земли в Англии становился прямо или косвенно королевским, повлияли на конституцию не меньше, чем изменение общественных отношений. Королевский совет стал состоять из людей, являющихся держателями земель короля. И влияние короля на совет стало прямым и неизбежным, что было невозможно до завоевания»3.
Возникновение «критической» модели теории конституционной истории Англии явилось следствием естественного развития исторической науки в Великобритании в конце XIX - первой половине XX вв. Историки критического направления создали новую, стройную и законченную концепцию конституционализма в национальной историографии. С точки зрения единства теоретико-методологических подходов и ключевых положений «критическая концепция» является коллегиальной. Взгляды представителей этого направления совпадают по узловым, базовым вопросам государственно-правовой истории Англии: ведущей роли института королевской власти, возникновения парламента из королевского совета, его функций, процесса формирования государства и развития права на Британских островах.
1 Stenton F. М. William the Conqueror and the Rule of Normans. P. 407-408.
‘Stenton F. M. William the Conqueror and the Rule of Normans. P. 35.
3Stenton F. M. William the Conqueror and the Rule of Normans. P. 44.
Но эта «общекритическая» теория конституционной истории Англии не исключает частных, авторских концепций, созданных представителями критического направления персонально в рамках единой «критической» теории. Среди них выделяются следующие:
1)	концепция королевской власти, как системообразующего фактора государственности, основы британской модели конституционализма и парламентаризма, Ф.У. Мейтленда;
2)	концепция военного происхождения английского государства и прогрессивного развития конституционализма, как фактора антифеодального развития Англии, Эд. Дженкса;
3)	концепция императивного военного феодализма и исторического «разрыва» Ф. Стэнтона;
4)	концепция английского средневекового парламента, как высшего судебного государственного органа власти, Ч. Макилвейна;
5)	концепция английского парламента, как национального, внесос-ловного органа, важнейшего фактора национально-государственной консолидации, А. Полларда;
6)	либерально-критическая концепция сочетания сильной королевской власти, граничившей с деспотизмом, с элементами ее сдерживания, УС. МакКечни.
Каждая из этих концепций является частью общей теории конституционного развития Англии, но сохраняет при этом черты своеобразия и самостоятельности.
Торийская, отчасти, окрашенность либеральной теории конституционализма представителей критического направления, по сути, является традиционно-охранительным выражением убеждения в превосходстве национальной формы государственной власти - парламентарной монархии, присущего викторианским историкам, и является родовым признаком английской либеральной историографии в целом.
ГЛАВА V.
ВЛИЯНИЕ КОНЦЕПЦИИ «КРИТИКОВ» НА АНГЛИЙСКУЮ И АМЕРИКАНСКУЮ
ИСТОРИОГРАФИЮ XX В.
1.	Наследие Ф. У. Мейтленда в английской и американской историографии XX в.: оценка и реинтерпретация
Оставить послание потомкам - может ли историк желать большего?! Выдающийся английский историк Фредерик Уильям Мейтленд, единственный из историков Великобритании, удостоенный чести быть увековеченным в Уголке поэтов Вестминстерского аббатства 4 января 2001 г. открытием мемориальной плиты, на которой начертаны слова «Фредерик Уильям Мейтленд (1850-1906). Историк»1, такое послание оставил. Оно запечатлено на страницах 24-х томов его научного наследия, объемом пять тысяч страниц, написанных менее чем за четверть века.
Труды ученого лишь в процессе их создания принадлежат ему безраздельно. С выходом в свет они обретают самостоятельность, некую 'Neil Jones. F.W. Maitland. Memorial Unveiled in Westminster Abbey // The Cambridge Law Link. Issue 2. September, 2001. P. 5. Мемориальная напольная плита работы Ричарда Киндерсли была установлена в южном трансепте Вестминстерского Аббатства по инициативе декана собора и настоятельному предложению известных английских историков П. Уормолда и Дж. Гарнелта, которые в 1999 г. убедили декана и собрание прелатов англиканской церкви в необходимости ее открытия. Оно состоялось в торжественной обстановке в присутствии юристов и историков. Торжественную речь С. Ф. Ч. Милсома представил Дж. Холт. По словам самого С. Ф. Ч. Милсома, П. Уормолд относился к числу «неверующих в Мейтленда», себя же С. Ф. Ч. Милсом называл «открытым еретиком». - Milsom S. F.C. Maitland. Р. 265. http://www.freeweb. hu/majestas/inmemoriam.html.
отчужденность, «живут» «своей» жизнью, имеют «свою» биографию, в которой историк присутствует незримо, опосредованно, и дистанцируются от создателя. Голос историка, его мысли и идеи звучат со страниц монографий, статей, рецензий, опубликованных лекций и публичных выступлений. Творчество подлинных мастеров, по счастью, с трудом поддается искусственным трансформациям и сохраняет свой первозданный смысл и значение на долгие времена.
Историческое наследие Ф. У. Мейтленда оставило глубокий след в науке. По мнению П. Г. Виноградова, «юристы, историки и социологи обязаны Мейтленду в равной степени: юристы - предметом исследования, историки - методами, социологи - результатами» '.
Основная часть трудов Ф. У. Мейтленда сохраняла и сохраняет свою актуальность и жизнеспособность и сегодня. Все общепризнанные положения, так называемые «общие места», связанные с пониманием английской средневековой истории в национальной исторической науке, были созданы Ф. У. Мейтлендом в течение двух с небольшим десятилетий его напряженной деятельности. Это - век Генриха II, как основополагающая эпоха утверждения системы управления и общего права в Англии; век Брактона, как начало кодификации и консолидации английского права; корпус форм действия, как суть средневековой юриспруденции; сущность средневекового общества посредством анализа понятий держаний земли; открытие англосаксонского социального и экономического устройства ретроспективным путем с 1086 г. вглубь истории; средневековый парламент, как суд и королевский совет в большей степени, нежели политическое собрание; доминирование папского права в английской церкви вплоть до Реформации; историческое значение Годичных книг и т. д. Сто лет изучения этих проблем скрепили их воедино так прочно, что любое усилие поставить их под сомнение или модифицировать оказались тщетными. Нужен динамит, чтобы взорвать этот единый блок. То, что создал Ф.У. Мейтленд, было признано монументальным иа протяжении длительного времени. «Но монолиты, - подчеркивал Дж. Элтон, - являются отличными объектами для поклонения и малополезны для изучения истории»2. Однако «монолитам» Ф.У. Мейтленда это не угрожало, потому что он обладал даром видеть слабые стороны своих аргументов и работ, всегда был открыт для критики,
и это в значительной степени способствовало тому, что его «монолиты» надолго пережили их создателя. Серьезное научное изучение истории английского права, когда бы это ни происходило, всегда будет связано с высокой оценкой имени Ф. У. Мейтленда. Спустя полвека немногие его труды пылятся на полках. До тех пор пока ценится научность, Ф. У. Мейтленд будет приветствоваться'.
Ф. У. Мейтленд вошел в историю науки как первопроходец в области изучения ранней правовой истории Англии, как талантливый и плодовитый ученый, образно реконструировавший мир англосаксонского права и повседневности. Как историк, он прославился способностью схватывать и четко формулировать крупные ключевые проблемы развития обычного права, проникать и передавать глубинный смысл слов. Как исследователь, он обладал даром тщательно анализировать и просеивать массу источников, зачастую, противоречивых и беспорядочных, в поисках исторический истины. В своих исследованиях Ф.У. Мейтленд питал пристрастие и отдавал предпочтение трудным и жизненно важным аспектам обычного права Англии. Юристы и судьи обычного права выступали в его трудах интеллектуальными и нравственными героями, пробуждавшими к жизни историю средневековой Англии1 2.
Результаты исследований Ф. У. Мейтленда с момента их публикации имели широкий резонанс, вызывали острый интерес и реакцию в академических кругах еще при жизни историка. После него, спустя более столетия, они не стали изысканным предметом антиквариата. Десятки исследователей XX и XXI вв. находили и находят в наследии Ф. У. Мейтленда идеи, гипотезы, проблемы, темы для своих научных изысканий. Его труды пробуждают мысль, служат неиссякаемым источником вдохновения, открывают новые горизонты и перспективы творчества: «Истинное влияние Мейтленда и тогда, и сейчас - в его книгах, и в указании дальнейшего направления исследования»3.
Так, выводы Ф.У. Мейтленда о происхождении вилланов, общинах и манорах, индивидуальных крестьянских хозяйствах и индивидуализме в эпоху раннего средневековья в Англии дали импульс длительной научной дискуссии между германистами и романистами,
1 Cameron J. R. Frederick William Maitland and the History of English Law. P. 167.
2http://localhost/wiki/Frederic_William_Maitland
3Ве11 H. E. Maitland F. W. A Critical Examination and Assessment. P. 11-12.
нашедшей отражение в работе Дж. Тирск1, и вызвали к жизни появление исследований Т. Астона1 2, С. Рейнолдс3, А. Макфарлейна4.
Ф. У. Мейтленд обладал удивительной способностью несколькими крупными штрихами очертить круг вопросов, которые впоследствии становились предметом специального и тщательного изучения. Так, проблеме географического распределения богатства и системе их измерения в Англии XI в., обозначенной им в «Книге Страшного суда и то, что вне ее», Г. Дарби и его коллеги посвятили в середине XX в. пятитомный труд, детализированный в более поздних работах5. Критика Ф.У. Мейтленда грамот англосаксонской эпохи нашла продолжение в исследовании Н. Брукса6.
Посвятив практически все свои труды истории феодальных отношений в Англии, Ф. У. Мейтленд, осознавая масштабность проблемы, считал преждевременным дать дефиницию феодализму как системе, оставив широкое поле деятельности медиевистам последующих поколений7. Метод критического анализа в сочетании с герменевтикой, доведенный Ф. У. Мейтлендом до совершенства, был признан моделью исследования и применен Дж. МакДоналдом и Дж. Снуксом в процессе изучения экономики Англии XI в.8
Отдельные тезисы и наблюдения Ф. У. Мейтленда предвосхитили ряд фундаментальных исследований XX в. в различных областях английской истории: хронологии трудовых отношений, истории феодализма, аграрной истории, нормандского завоевания, собственности и права9.
1 Thirsk J. The Common Fields // Past and Present. № 29. 1964.
2 Aston Т.Н. The Origins of the Manor in England // Royal Historical Society. 5-th Ser. VIII. 1958.
3Reynolds S. Kingdoms and Communities in Western Europe. 900-1300. -Oxford. 1984.
4 Macfarlane A. The Origins of English Individualism. - Oxford. 1978.
6Darby H. C. and others. The Domesday Geography of England. 5 Vols. -Cambridge. 1954-1967. Darby H.C. Domesday England. - Cambridge. 1977. Darby H. C. and Versey Q. R. Domesday Gazetteer. - Cambridge. 1975.
6Brooks N. Anglo-Saxon Charters: the Work of the Last 20 Years // Anglo-Saxon England. № 3. 1974,
7 Stenton F.M. The First Century of English Feudalism. - Oxford. 1932. R. Allen Brown. Origins of English Feudalism. - London. 1973. John Le Patourel. The Norman Empire. - Oxford. 1976.
8McDonald J. and Snooks G. D. Domesday Economy. - Oxford. 1986.
^Postan M.M. The Chronology of Labour Services // Royal Historical Society. 4-th Ser. XX. 1937. Kosminsky E.A. Studies in the Agrarian History of England in the 13-th Century. - Oxford. 1956. Stenton F.M. The Danes in England
Замечания Ф.У. Мейтленда о необходимости выделения в особую концепцию публичного права в средние века было взято на вооружение?. Ф. Т. Плакнеттом1.
Идеи Ф.У. Мейтленда в области истории парламентаризма и конституционализма в Англии нашли развитие в трудах историков критического направления - его последователей* 2.
Разумеется, время внесло свои коррективы в интерпретацию отдельных проблем, трактовавшихся в эпоху Ф.У. Мейтленда иначе. И это естественно. Поэтому, скажем, проблему обложения и взимания налогов в период раннего средневековья в Англии сегодня следует рассматривать в свете публикаций новейшего времени3. Проблема развития сеньориальной юрисдикции, приведшая, по мнению Ф. У. Мейтленда, к отчуждению королевских прав, в настоящее время нуждается в уточнениях, содержащихся в трудах Э. Кэм и Н. Харнард4.
Исследования Ф.У. Мейтленда способствовали развитию исторической науки XX в. в Великобритании, Европе и США. Они стимулировали дальнейшую разработку правовых, политических,
// Proceedings of British Academy. XIII. 1927. Davis R.H.C. East Anglia and the Danelaw // Royal Historical Society. 5-th Ser. V. 1955. ThorneS. E. English Feudalism and Estates in Land // The Cambridge Law Journal. 1959. Holt J. C. Politics and Property in Early Medieval England // Past and Present № 57.1972. Milsom S. F.C. The Legal Framework of English Feudalism. - Cambridge. 1976. ' Plucknett T.F.T. The Lancastrian Constitution. Tudor Studies. Ed. R.W. Leton-Watson. - Cambridge. 1924. Plucknett T.F.T. Legislation of Edward I. - Oxford. 1949.
2McIlwain Ch. H. The High Court of Parliament and its Supremacy. - New Haven. 1910. Adams J.B. The Origin of the English Constitution. - New Haven. 1912. Baldwin J. W. The King’s Council in England during the Middle Ages. - Oxford. 1912. Pollard A. F. The Evolution of Parliament. - London. 1920. Richardson H. G. and Sayles G. O. The Early Records of the English Parliament // Bulletin of the Institute
of Historical Research. V. 1927-1928. Richardson H.G. and Sayles G.O. The King’s Ministers in Parliament. 1271-1377 // The English Historical Review. XLVI. 1931. Wilkinson B. Studies in the Constitutional History of the Thirteenth and Fourteenth Centuries. - Manchester. 1937. Wilkinson B. Constitutional History of England 1216-1399. - London. 1948. Wilkinson B. The “Political Revolution” of Thirteenth and Fourteenth Centuries in England // The Speculum. 1949. № 4. ^Hart C.R. The Hidation of Huntingdonshire // The Cambridge Antiquarian Society. LXI. 1968. Hart C.R. The Hidation of Northamptonshire. - Leicester. 1970. Sally P.J. Harvey. Domesday Book and Anglo-Norman Governance // Royal Historical Society. 5-th Ser. XXV. 1975. Sawyer P. Domesday Book: a Reassessment. - London. 1985. Holt J. C. Domesday Studies. - Woodbridge. 1987.
4 Cam H. M. The Evolution of the Medieval English Franchise // The Speculum. XXXII. 1957. Hurnard Naomi D. The Anglo-Norman Franchises // The English Historical Review. LXIV. 1949.
аграрно-социальных и экономических аспектов английского феодализма, дали импульс к выделению в самостоятельные области изучения экономической географии и публичного права средних веков, обусловили возникновение новых направлений в историографии парламентаризма - «корпоратистского» и «парламентистского».
Значение Ф. У. Мейтленда в развитии научного знания - факт аксиоматичный, что не только не исключает, но и предполагает необходимость, по возможности, объективного аналитического прочтения обширного историографического материала, посвященного этому вопросу. У каждого поколения историков и у каждого исследователя, как известно, «свой Мейтленд», поэтому едва ли удастся «отстранённо», «холодно» и однозначно определить его «роль» и «место» в исторической науке. Полагаю, авторских предпочтений не избежать, что вполне естественно и объяснимо.
В качестве стартовой позиции позволю себе процитировать великолепный по содержанию, исключительно точный, как мне представляется, по смыслу и очень уместный фрагмент из работы Дж. Элтона. Мой выбор обусловлен двумя обстоятельствами: позиция Дж. Элтона, в моем понимании, абсолютно соответствует характеру Ф.У. Мейтленда как человека и ученого; она служит своего рода ориентиром в последующем конструировании текста, компоновке обширного историографического материала по принципу достижимой объективности.
Итак, Дж. Элтон справедливо считал, что «величие Мейтленда ... не может подвергаться сомнению. Вместе с тем, нет необходимости превращать восхищение им в низкопоклонство. Нет необходимости приписывать ему ортодоксальность.... Он никогда не считал себя богом, даже совершенным человеком во всех отношениях, и мы не обязаны говорить о его слабостях или ошибках. ...высокие достижения Мейтленда отличались от Библии: его работы не закон или откровение. Мы можем с уверенностью сказать, что он первым настаивал бы на этом. Мысль о том, что авторитет его работ мог стать причиной застоя в изучении истории права, пугала его» *.
Действительно, изучение жизненного пути Ф. У. Мейтленда убедительно свидетельствует, что он не был идолом при жизни и не стал им после смерти: он не относился к числу ученых, считавших свои взгляды истиной в последней инстанции. И хотя С. Ф. Ч. Милсом, один из самых жестких и непримиримых критиков Ф.У. Мейтленда, утверждал, что
1 Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 39, 48.
его собственная работа превратилась в «символ веры» с этим нельзя согласиться. Во-первых, Ф. У. Мейтленд всегда боролся против ортодоксии в любых ее проявлениях. Во-вторых, обилие трудов, прежде всего, в английской и американской историографии, вышедших прижизненно и посмертно, в которых содержалась реинтерпретация его позиций по самым разным вопросам, сопровождавшаяся, нередко, самой нелицеприятной критикой, убедительно опровергает тезис о его «неприкосновенности» и «канонической святости».
Многие современники Ф.У. Мейтленда и те, кто трудился на ниве науки после него, оставили многочисленные свидетельства его достижений и гениальности. Но, на мой взгляд, наиболее точно и полно оценил его вклад в развитие научных знаний и мысли выдающийся английский юрист А. В. Дайси: «Мейтленд сослужил тройную службу праву. Во-первых, он показал, как, с точки зрения юриста, право может взаимодействовать с историей, и что оно может внести в ее развитие, а также, что история может внести в развитие права. Сейчас это положение считается общим местом. Но, если посмотреть на лучшие работы наших лучших историков, даже таких великих как Маколей, который не был компетентным в области права, но обладал обширными знаниями об английском праве, то мы будем поражены тем, какая малая часть права использовалась в изучении развития английской нации, которая, кроме всего прочего, являлась юридически мыслящей нацией.
Доктрина, согласно которой право является неотъемлемой частью истории, не нуждается в подтверждении - мы все, наверное, могли бы это сделать - но нуждается в демонстрации. Эта демонстрация была осуществлена Мейтлендом, и не будет забыта. Второе достижение Мейтленда: право должно быть, но до сих пор не является, частью литературы Англии. Среди предшественников Мейтленда два человека, жившие в разные века, сделали всё возможное, чтобы право стало частью английской литературы. ...Блэкстоун совершил благородное усилие, чтобы придать праву достойное положение в мире слов. Он потерпел неудачу, не из-за личной слабости, но потому, что не оставил последователей. Он сделал настолько много, насколько это было возможно в его время. Верю, что Мейтленд согласился бы с этой точкой зрения. Вторым человеком... был сэр Генри Мейн... Он стимулировал... развитие общественного интереса к праву и юриспруденции. Он дал английскому миру новую точку зрения о возможностях, которыми обладает изучение
1 Milsom S. F.C. Maitland. Р. 267.
права. Но его успех не является полным. Он не показал, как это сделал Мейтленд, что даже самые труднопонимаемые детали английского права могут быть сделаны частью английской литературы. Причина, почему Мейн не смог в этом вопросе стать на один уровень с Мейтлендом, в том, что он не обладал квалификациями Мейтленда, которые мы относим к третьему его достижению. Никто не может сказать, что Блэкстоун или Мейн обладали глубокими научными знаниями. Но Мейтленд был ученым историком, так же, как и ученым юристом. Он показал, что экстраординарная ученость и исследовательская деятельность не имеют ничего общего со скукой или педантичностью, и что ученость может быть связана с наиболее философскими и глубочайшими взглядами на право, которые способен сформулировать человеческий ум»’.
По мнению А. Макфарлейна, заслуга Ф.У. Мейтенда в том, что он сумел показать отношения между различными сторонами английского общества через право, как основной английский институт, основную связующую нить* 2.
О Ф. У. Мейтленде и его месте в исторической науке Дж. Элтон писал так: «Это был историк исключительной энергии, усердия и превосходства, который писал о трудных для понимания, но очень важных темах, ясно, остроумно и живо, в манере, не существовавшей до и после него -ни на одном из известных мне языков. Всё, что он говорил, принимается во внимание в отношении ...целых разделов медиевистики. ... Мейтленд обладал универсальным качеством: он стремился знать и понимать людей всех социальных слоев в средневековой Европе, и поэтому писал историю, которую невозможно заключить в такие искусственные категории как правовая, или конституционная, или даже социальная. Для него было типично признавать заслуги предшественников и последователей, но сегодня мы знаем, что именно он был новатором. Даже это не объясняет полностью его место в историческом пантеоне; чтобы понять, что мы получили из его работ, следует понять обстоятельства его жизни. По сравнению с другими учеными его времени или предшественниками, он был абсолютным университетским профессором, ученым, каких не было ранее. По сравнению даже со Стеб-бсом, который занимал должность практически на протяжении всей жизни, а Мейтленд был профессором 18 лет, можно утверждать, что
'The Cambridge University Reporter. July 22. 1907. P. 1308.
2The Making of the Modern World: Visions from the West and East by A Ian. Macfarlane. P. 21.
Стеббс принадлежал к предисторическому, домейтлендовскому поколению; он (Мейтленд. - Т. С.) провел большую часть жизни в преподавании, проведении экзаменов, заседаниях в университетских советах: он один из нас». «Мейтленд обладал властью и доминирующим влиянием над территорией, которую он не только сделал своей, но также убедил других считать ее центральной областью средневековой истории. Человек, который заявил, что понятие „ортодоксальная история" противоречиво по определению, создал помимо своей воли ортодоксальное учение столь прочное и живучее, что даже его поздние критики говорят о нем как в присутствии бога, гнев которого может их повергнуть. У нас нет английского историка до него, работа которого используется как будто она является новейшей. Среди его непосредственных последователей только Т. Ф. Таут и позднее сэр Ф. Стэнтон относятся к серьезно читаемым и критикуемым сегодня. ... Некоторые из историков. ... мечтали создать ортодоксальные учения. ... Они потерпели неудачу там, где Мейтленд... стал оракулом» ’.
В англо-американской и европейской историографии на протяжении более чем векового периода, минувшего после смерти Ф. У. Мейтленда, неоднократно предпринимались попытки критического прочтения его трудов, своего рода ревизии, с целью обнаружения ошибочных положений, неточностей и несоответствий. Список критиков великого критика Ф. У. Мейтленда пополняется по мере изучения его наследия и свидетельствует, с одной стороны, о его высокой востребованности в профессиональном сообществе историков, и очень высокой степени достоверности его исследований, с другой. Отсюда проистекает специфика критического анализа работ британского историка - в итоге он является, как правило, апологетическим.
Но и сегодня критиковать Ф.У. Мейтленда - трудно и опасно, даже не рискуя получить молниеносное и сокрушительное опровержение. Дж. Элтон объясняет это тем, что он «был первым и написал так много, что легко можно что-то пропустить»; «в главном он был прав, и всегда оставался неуверенным во многом, что написал: он знал, что поиски всеобщего знания, всеобщей определенности, означали только всеобщее молчание»; «он очень осторожно формулировал свои позиции»; «он писал лучше, чем любой другой серьезный историк Англии когда-либо, до или после него»1 2.
1 Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 97-98, 34
2Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 54, 34.
Критический анализ научного наследия Ф.У. Мейтленда составляет обширное пространство в историографии. Как подчеркивал Дж. Элтон, «историческое понимание вырастает из дебатов и диалектики, которая утверждает, что ни один вопрос никогда не может быть осмыслен окончательно. ... Многие из детальных исправлений и ревизий, сделанных в адрес работ Мейтленда в последние 100 лет, такого характера»'.
Среди основных проблем, характеризующихся исследователями как ошибочно понимаемые британским историком, выделим следующие: оценка роли королевской власти, точнее, ее переоценка; роль общего права в сохранении и развитии национальной правовой системы; стабильность общего права в период Ренессанса; гарнизонная теория происхождения английских городов; значение королевских предписаний (указов); проблемы канонического права; природа корпораций; сущность сейзины; право наследования; социальная структура феодализма; феодальная система; оценка религиозных установлений времен Елизаветы Английской. «Тем не менее, авторитет Ф.У. Мейтленда вырос в течение последних десятилетий. Историк не может заслужить более высокого признания»1 2.
Непреходящий интерес к наследию Ф.У. Мейтленда нашел отражение в работах ведущих зарубежных исследователей, историков и юристов, принявших участие в симпозиуме, посвященном столетию публикации «Истории английского права до Эдуарда I» Ф. Поллока и Ф.У. Мейтленда, который был организован в 1996 г. профессором истории права университета Св. Эндрюса Дж. Хадсоном. По итогам симпозиума была опубликована книга3, состоящая из десяти очерков, авторы которых сконцентрировали внимание исключительно на взглядах Ф.У. Мейтленда, т. к. вклад Ф. Поллока, по их согласованному мнению, был минимальным. В целом, исследователям удалось обнаружить очень мало неточностей, и они сочли возможным внести лишь минимум технических корректировок в этот труд, которые лишь усиливают аргументацию Ф. У. Мейтленда.
Так, П. Уормолд и Дж. Хадсон уделили внимание интерпретации Ф.У. Мейтлендом англосаксонского и англо-нормандского права.
1 Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 49.
Hnternational Encyclopedia of the Social Sciences. 1968 // http://www. encyclopedia.com/doc/lG2-3045000755.html
3Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. - Oxford. 1996.
П. Уормолд указывает, что Ф. Поллок написал главу об англосаксонском праве потому, что Ф. У. Мейтленд мало знал об этом периоде, также, как о нормандском. П. Уормолд и Дж. Хадсон солидаризировались с Ф.У. Мейтлендом в том, что англосаксонские правовые традиции пережили нормандское завоевание, и инновации в области права, шедшие с континента, приживались постепенно1. Но П. Уормолд обнаружил в «Истории английского права» три недостатка, три «ереси», по его собственному определению. Один из них - главенствующие позиции королевской власти в истории Англии эпохи средневековья - является основополагающим концептом в работе Ф. У. Мейтленда. П. Уормолд так сформулировал свой тезис «против» Ф. У. Мейтленда, который сам же и опроверг: «История права в Англии и других европейских странах отличаются потому, что английский король лично руководил своими судами.... Мне это кажется абсолютной правдой»1 2.
Сэр Дж. Холт начинает свой раздел с оценки взглядов Ф. У. Мейтленда о Р. Глэнвилле. Автор отмечает, что в распоряжении Ф. У. Мейтленда было слишком мало материалов, которые позволили бы ему сделать исчерпывающие выводы. Дж. Холт обсуждает проект Кембриджа по сбору актов раннего анжуйского периода и анализирует некоторые из них в контексте истории Англии и Анжуйской империи, делая вывод, что единой империи не существовало, и что большая часть актов относится к Англии3. П. Бранд предлагает реинтерпретацию Г. Брактона. Он приходит к выводу, что в лучшем случае Г. Брак-тон написал лишь отдельные части трактата, и что его значительная часть была написана раньше, чем полагал Ф.У. Мейтленд. П. Бранд выражает несогласие с мнением Ф.У. Мейтленда о том, что Г. Брак-тон был крупным должностным лицом в области права4.
1 Wortnald Р. Maitland and Anglo-Saxon Law: Beyond Domesday Book // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. P. 1-20; Hudson J. Maitland and Anglo-Norman Law // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. P. 21-46.
2Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. P. 19.
3Holt J. C. The Writs of Henry II // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. P. 47-64.
4Brand P. 'The Age of Bracton’ // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. P. 65-90.
С. Уайт и Г. Саммерсон анализируют понимание Ф.У. Мейтлендом семьи и уголовного права в средние века. С. Уайт считает, что Ф.У. Мейтленд придавал слишком большое значение индивидууму, или индивидуальному аспекту, и упустил из виду семью как важную правовую реальность. Г. Саммерсон оспаривает взгляд Ф.У. Мейтленда об эффективности объявления вне закона и клятвы как наказания за преступления, и указывает, чтоФ.У. Мейтленд-юрист находился под влиянием концепций уголовного наказания XIX в.1
Р. Г. Хелмхолз и П. Хаймс рассмотрели проблемы, которые, по их мнению, упустил из виду Ф. У. Мейтленд. Р. Г. Хелмхолз касается римского и канонического права; П. Хаймс обращает внимание на правовое положение женщин, евреев, вилланов, гомосексуалистов и еретиков. Р. Г. Хелмхолз признал, что Ф. У. Мейтленд осознавал влияние римского и канонического права в решении церковных споров, но не придавал им значения потому, что чувствовал себя неуверенно в этих вопросах. Р. Г. Хелмхолз утверждает, что научное право, римское и каноническое, побудило английских юристов развивать их собственную правовую систему, и что в Англии интерес к научному праву начал ослабевать во времена Г. Брактона2.
П. Хаймс указывает, что Ф. У. Мейтленд не проявлял интереса к изучению евреев и женщин и их неблагоприятному правовому положению, и трудностям, и объясняет взгляды Ф.У. Мейтленда как рефлексию, соответствующую его времени. По мнению П. Хаймса, Ф. У. Мейтленд гораздо лучше разбирался в правовом положении вилланов и симпатизировал еретикам, исходя из своих собственных убеждений; он поверхностно затронул положение гомосексуалистов, т. к. это было не принятое научных кругах викторианской Англии3.
Исследование Дж. Гарнетта посвящено анализу трактовки Ф. У. Мейтлендом концепции короны до XIII в. Автор полагает, что Ф. У. Мейтленд,
1 White S.D. Maitland on Family and Kinship // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. P. 91-114. Summerson H. Maitland and the Criminal Law in the Age of Bracton // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland". Proceedings of the British Academy 89. P. 115-144. tHelmholz R.H. The Learned Laws in “Pollock and Maitland” // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. P. 145-170.
Xiyams PR. Maitland and the Rest of Us // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. P. 215-242.
принимавший ее во внимание, использовал эту концепцию применительно к периоду после XIII в. Дж. Гарнет не согласен с тем, что у англосаксов понятие «корона» относилось к физическому лицу, и само это понятие стало более абстрактным после нормандского завоевания *.
С. Ф. Ч. Милсом предпринял попытку синтезировать позиции всех авторов книги и дать общий обзор очерков. Он стремился объяснить, как и почему историки и юристы отличаются в их подходах к истории права. Говоря об ошибках Ф. У. Мейтленда, С. Ф. Ч. Милсом указывал, что несоответствия в его понимании различных аспектов истории права были выявлены уже в период Второй мировой войны, преимущественно в юридических публикациях: в области форм действия; в сфере права собственности. По мнению С. Ф. Ч. Милсома, такие люди, как Ф.У. Мейтленд, не могли ошибаться незначительно: они могли неправильно понимать ситуацию, но едва ли могли ошибаться в деталях, и поэтому причиняли большой вред1 2.
Как полагает Дж. Хадсон, возможно, С.Ф. Ч. Милсому следовало избежать этой темы, так как он рискует убедить историков в том, что юристам не следует писать историю3.
А. Макфарлейн в результате тщательного критического анализа около двух десятков трудов критиков Ф. У Мейтленда пришел к выводу, что им удалось обнаружить лишь несколько технических погрешностей, которые не могут повлиять на высочайшую оценку его вклада в изучение средневековой истории Англии. Дж. Кэмерон, например,
1 Garnett G. The Origins of the Crown // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. P. 171-214.
2 Milsom S.F.C. ‘Pollock and Maitland’: a Lawyer’s Retrospect // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on "Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. P. 243-260. Richardson H. G. and Sayles G. O. Select Cases of Procedure without Writ under Henry Iff. -Selden Society. Vol. 60. 1941. Milsom S. F.C. Not Doing is No Trespass // The Cambridge Law Journal. 1954. Milsom S.F.C. Studies in the History
of the Common Law. - London. 1985. Milsom S.F.C. Reason in the Development of Common Law // The Law Quarterly Review. 1965. ThorneS.E. Livery Seisin // The Law Quarterly Review. 1936. Thorne S.E. Essays in English Legal History. - London. 1985. Thorne S.E. English Feudalism and Estates in Land // The Cambridge Law Journal. 1959. MilsomS.F.C. Pollock F. and Maitland F.W. The History of English Law. Introduction by Milsom S.F.C. - Cambridge. 1968. Milsom S.F.C. Maitland. P. 267, 269.
указывая на то, что теория происхождения городов Ф.У. Мейтленда более не признается в науке, а в отношении к римскому праву Г. Брайтон, вероятно, был лучшим романистом, чем думал Ф. У. Мейтленд, и что он преувеличивал опасность рецепции римского права в Англии XVI в., тем не менее, вынужден констатировать, что на 95 % работы Ф. У. Мейтленда, его интерпретация, объяснения до сих пор являются надежными и заслуживают доверия'.
Г. Белл указывает на некоторые неточности в трудах Ф. У. Мейтленда с точки зрения их современного прочтения, но подчеркивает, что его важнейшие открытия не претерпели никаких изменений, например, его утверждение о донормандских корнях феодальных отношений в Англии. Г. Белл называет Ф.У. Мейтленда «величайшим английским историком», а его «Историю английского права» по силе синтеза ставит на третье место после Г. Брактона и У. Блэкстоуна, и подчеркивает, что ученые более позднего времени испытывали сильную зависимость от этой работы и редко находили в ней серьезные недостатки1 2.
Обстоятельный критический анализ трактовки Ф.У. Мейтлендом роли общего права в сохранении и развитии национальной правовой системы предпринял Дж. Элтон3, который рассмотрел историографические позиции других авторов по данному вопросу, прежде всего, У. Холдсуорта, Д. Дженкинса, сэра Т. Смита, Э. Баркера, Дж. Тейта, Г. Дж. Ричардсона, Дж. О. Сейлса.
Предметом критики У. Холдсуорта стала лекция Ф.У. Мейтленда «Английское право и Ренессанс», прочитанная им в Кембридже в 1901 г.4, и признанная в ту пору блестящей5. В этой лекции, учрежденной сэром Р. Ридом, одним из судей Генриха VIII, Ф.У. Мейтленд «вышел за пределы своей территории» и по его собственному опасению «опрометчиво погрузился в XVI век». Ф. У. Мейтленд утверждал, что начало XVI в. в Европе стало временем «великого возрождения римского права», возврата к оригинальному источнику Кодекса
1 Cameron J. R. Frederick William Maitland and the History of English Law. P. 82-99.
2Bell H. E. F. W. Maitland. A Critical Examination and Assessment. P. 2, 68.
3Elton G. R. Frederic William Maitland. P 39, 41, 79, 81-88.
4Holdsworth W. S. A History of English Law. IV. P. 252-293.
5По словам Дж. Элтона, основные тезисы этой лекции удовлетворили интересам разных групп: тех, кто верил, что правительство Тюдоров нацелилось на деспотизм, и тех, кто праздновал триумф общего права. «Не удивительно, что печатный текст быстро стал универсальным евангелием от Мейтленда». -Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 81.
Юстиниана, как следствие, порожденное гуманизмом. Рецепция римского права, по мнению Ф.У. Мейтленда, являлась угрозой сохранения английской правовой системы, нарушением ее преемственного развития. Причиной выживания английского права, его устойчивости, как считал Ф. У. Мейтленд, стало общее право. Он отказался от «сентиментальных» аргументов в его пользу, таких как «национальный характер, гений народа, удивительная работа духа», к которым обычно прибегали другие историки, и вместо этого нашел ответ в системе доказательств, выстроенных вокруг права. Секрет успеха общего права, выжившего в эпоху Ренессанса, считал Ф. У Мейтленд, состоял в том, что оно постоянно применялось в судебной практике и изучалось в школах права - Судебных Иннах1.
У. Холдсуорт, изучавший преемственность развития английского общего права в 17-ти томах, изложил свои возражения против позиции Ф. У. Мейтленда на сорока страницах, содержавших немало веских аргументов, но они не выдерживали силы четырех доказательств Ф. У. Мейтленда, изложенных в его лекции и демонстрировавших его научную эрудицию1 2.
Д. Дженкинс счел критику У. Холдсуорта в адрес Ф. У. Мейтленда необоснованной на том основании, что некоторые тонкие оговорки в сносках были проигнорированы под влиянием самого текста. Например, аргумент Ф.У. Мейтленда, касающийся перерыва в записи Годичных книг, который объяснялся тем, что они являлись официальными публикациями, и что это было свидетельством нерегулярности функционирования парламента, о чем и говорилось в сноске, и что отмечалось ранее. Этот аргумент имел отношение к обоснованию тезиса о намерении короля Генриха VIII установить деспотическую форму правления. Д. Дженкинс обратил внимание на то, что Ф.У. Мейтленд поставил вопрос о значимости Тюдоровского века. Он раскрыл предубеждение У. Холдсуорта и показал, что его критика была неуместной. Вместе с тем, он утверждал, что лекция Ф. У. Мейтленда не содержала подлинных свидетельств рецепции римского права в Англии, и что он ошибался в предположении, что свидетельства об общем праве еще не признаны, но только открыты.
1 Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 82.
2Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 83. Согласно Дж. Элтону, сноски свидетельствовали, что Ф.У. Мейтленд изучил литературу вопроса как минимум на четырех языках и ссылался иа неопубликованные источники. -Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 82.
Э. Баркер пришел к выводу, что и Ф. У. Мейтленд, и его критики ошибались, заподозрив враждебность короля Генриха к общему праву и необоснованно опасались, что выбор между преемственностью и революционным прорывом гражданского права исчезал перед угрозой гуманистического возрождения римского права. Так была доказана «невиновность» Ф.У. Мейтленда. Но, как говорит Дж. Элтон, Ф.У. Мейтленд опирался на ошибочные во многих отношениях концепции своего времени, поэтому его великолепная и стимулирующая дальнейшее изучение проблемы лекция осталась в памяти как, несомненно, ошибочная ’.
«Гарнизонная теория»» происхождения английских городов, которую Ф.У. Мейтленд выдвинул в «Книге Страшного суда и то, что вне ее» и «Сельской общине и городе», и которую разрабатывали его последователи, подверглась критике со стороны Дж. Тейта, который затем в течение 40 лет доказывал свою точку зрения1 2. Суть критики Дж. Тейта сводилась к тому, что Ф. У. Мейтленд подошел к освещению проблемы возникновения городов в Англии с чисто юридической точки зрения, что он недостаточно раскрыл роль торговли и купечества в этом процессе и игнорировал экономические факторы.
Сторонники Ф. У. Мейтленда, Г. Ричардсон и Дж. Сейлс, критически охарактеризовали его отношение к “Fleta”, отнесенной к ранним статутам Эдуарда I. Они не согласились с Ф.У. Мейтлендом, что «Книга Страшного суда» была регистром потенциальных налогоплательщиков (geld-book). Вместе с тем, они признавали, что такая трактовка являлась результатом сложившейся практики исследования этого источника в период жизни Ф. У. Мейтленда и доказали ошибочность таких подходов, подчеркнув, что неизбежные ошибки такого рода, не влияют на величие достижений Ф.У. Мейтленда, также, как и критика оппонентов3.
Дж. Элтон подробно останавливается на критическом замечании С.Ф. Ч. Милсома в его введении к репринтному изданию «Истории английского права», где он высказал предположение, что если картина двухмерного мира права Ф.У. Мейтленда и была обоснованной в отношении позднего ХШ в., то он явно недооценил силу феодальной
1 Elton. G. R. Frederic William Maitland. P. 88.
2 Tait J. The Medieval Borough. - Manchester. 1936. P. 26-27, 340-358. Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 39.
3Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 39
власти в 1160-1260 гг. Как считал С.Ф.Ч. Милсом, Ф.У. Мейтленд, ошибался, по крайней мере, на сто лет, когда утверждал, что феодальные отношения в Англии господствовали к концу XII в. над королевским законом, лорды господствовали на своих землях и королевские суды предлагали помощь тем, кого притесняли лорды. Различие между Ф. У. Мейтлендом и С. Ф. Ч. Милсомом может быть проиллюстрировано их взглядами, касающимися права наследования. Ф. У. Мейтленд рассматривал его как эффективное установление в середине XII в.: арендатор мог использовать королевский суд, чтобы заставить своего лорда пожаловать сейзину человеку, который требовал ее по праву сейзины своего предка. Лорд, таким образом, утрачивал контроль над тем, кто должен держать от него по наследству. Согласно С. Ф. Ч. Милсому, это был конечный результат длительного процесса, во время которого лорд сохранял и использовал свое право дать сейзину, где он считал выгодным. Это был длительный процесс, который Ф.У. Мейтленд решительно сократил, ошибочно относя установление собственно феодального общества в слишком ранний период1. Вместе с тем, С.Ф.Ч. Милсом согласился с тем, что, когда Эдуард I взошел на престол, «мир был таким, каким его видел Мейтленд»1 2.
Дж. Элтон обратил внимание на претензию С. Ф. Ч. Милсома в том, что Ф. У. Мейтленд не сумел дать правильную оценку социальной структуры феодально-сеньориального мира. Картина того мира, которую нарисовал Ф. У. Мейтленд, полагает Дж. Элтон, была цельной и устойчивой, но это был мир, который существовал в его XIX в., и характеристики которого он распространил на другую эпоху3. Но Дж. Элтон, с учетом его трансляции замечаний С. Ф. Ч. Милсома, всё же признал, что Ф.У. Мейтленд убедительно обосновал устои английского права в течение целого тысячелетия, и феодальные отношения, согласно его точке зрения, господствовали в Англии до конца XII в. посредством сильной королевской власти.
Великолепное саркастическое замечание Ф. У. Мейтленда о том, что феодальная система была представлена Англии сэром Г. Спелменом, историком XVII века, и процветала в XVIII в., является правильным и обоснованным отпором тем, кто рассматривал английское королевство
1 Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 47
2Milsom S.F.C. Introduction. The History of English Law before the Time of Edward I. By Sir/7. Pollock and F. W. Maitland. 2 Vols. - Cambridge. P. XXXVI.
3Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 44.
как феодальное вплоть до эпохи Тюдоров - как многие тогда думали, и как до сих пор считают марксисты Носам С. Ф. Ч. Милсом не настаивал на необходимости вносить какие-либо изменения в общую концепцию Ф. У Мейтленда, что и подтвердил в своей работе 14 лет спустя. Именно С. Ф. Ч. Милсому принадлежат слова: «Карлик должен перестать ворчать, удобно устроившись на плечах великана»1 2, вероятно, адресованные всем критикам Ф.У. Мейтленда.
В сущности, Дж. Элтон одновременно анализирует наследие Ф. У. Мейтленда и критический взгляд С. Ф. Ч. Милсома, и даже шире, всех оппонентов британского историка, что прослеживается в заключительных аккордах его оценки попыток осуществить ревизию работ британского историка: «В конце концов, обе картины (Ф. У. Мейтленда и С. Ф. Ч. Милсома. - Т. С.) отличаются лишь по силе выразительности, нежели по существу». И тут же выражает сомнение в том, что даже эта «маленькая ересь», т. е. замечание С. Ф. Ч. Милсома, могла быть ошибкой Ф. У. Мейтленда, так как не было предпринято попытки дать оценку этой новой интерпретации, и добавляет: «Я знаю, что Милсом в конце концов не может восторжествовать»3.
По поводу этой историографической полемики А. Макфарлейн делает такое заключение: «Если учесть, что в пяти тысячах страниц, наполненных подлинными открытиями и написанных сто лет назад, изменения касались лишь усиления акцентов в нескольких аспектах и одного-двух фактов, и что основной каркас конструкции Мейтленда до сих пор стоит непоколебимо, тогда мы начинаем понимать, почему он и поныне имеет статус богоподобного среди историков, знающих проблемы, которыми он занимался, и решал самым элегантным образом»4.
Выдающийся русский историк П. Г. Виноградов также был не согласен с Ф.У. Мейтлендом по ряду позиций, но вскоре после смерти своего британского коллеги писал о нем как о «величайшем историке английского права и о человеке, которому в равной степени обязаны юристы, историки и социологи: юристы - предметом; историки - методами; социологи - результатами»5.
1 Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 47
2Milsom S.F.C. F.W. Maitland. Proceedings of the British Academy, LXVI. 1980. P. 281.
3Elton G. Frederic William Maitland. P. 48.
4The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 81.
5 Vinogradoff P. Frederic William Maitland. P. 288-289.
Дж. Г. Гекстер в своей книге о современных историках обращается кФ.У. Мейтленду как величайшему английскому историку1. Р. Дж. Коллингвуд называет его одним из «лучших историков» наряду с Моммзеном 1 2. Д. Хей в своем обзоре западной историографии представляет Ф. У. Мейтленда как «великана», который вместе с М. Блоком, является одним из величайших историков последнего времени3. Сам М. Блок апеллирует к «великому английскому юристу Мейтленду»4.
Медиевист Э. Кэм завершает свое предисловие к «Избранным очеркам» спустя пятьдесят лет после смерти Ф.У. Мейтленда словами: «Давайте вместе с Поуиком скажем: „Мейтленд - один из бессмертных", и поставим на этом точку»5.
Дж. О. Сейлс писал, что «по его интересам, изяществу интеллекта и внушительному объему того, что он написал менее, чем за четверть века, Мейтленд не имеет себе равных среди английских историков»6.
Дж. Барроу обращает внимание на отсутствие в историографии исследования, достойного Ф. У. Мейтленда, и сравнивает его с У. Стеб-бсом: «Мейтленд был обладателем ума, заслуживающего сравнения, острого, тонкого, более теоретического и впечатляющего, ... но нет ни одного труда, в котором бы с очевидностью и ясностью были обобщены его таланты и исследования»7.
Попытка сравнительного анализа выдающихся британских историков была предпринята К. Б. МакФарлейном, который писал, что, когда Т. Сикоумб в некрологе, посвященном Ф. У. Мейтленду, говорил о «зыбкой поверхностности характеристики великих английских историков со времен Гиббона и Маколея», он, скорее всего, «имел в виду, что величие Мейтленда как историка уступает Гиббону и Маколею». Это несправедливо по отношению к Ф. У. Мейтленду. Но, вполне возможно, Т. Сикоумб «хотел лишь подчеркнуть избранность плеяды, к которой принадлежал Мейтленд. Взглянув на эту характеристику
1 Hexter J. Н. On Historians: Reappraisals of Some of the Makers of Modern History. - London. 1979. P. 156.
2 Collingwood R. G. The Idea of History. - Oxford. 1961. P. 127.
'Hay D. Annalists and Historians. Western Historiography from the Eighth to the Eighteenth Centuries. - London. 1977. P. 169.
4Bloch M. Feudal Society. 2-nd ed. 1962. - London. I, XXL
5Cam H.M. Selected Historical Essays of F.W. Maitland. P XXIX.
&Sayles G. O. Frederic William Maitland in International Encyclopedia of Social Sciences. - London. 1968.
7 Burrow J. A Liberal Descent. Victorian Historians on the English Past. P. 131.
с расстояния, которое отделяет нас от времени жизни этих историков, мы увидим, что вершина, на которой стоял Мейтленд, возвышается над всеми критиками и историками. Кому еще из других английских историков удалось столь точно соединить науку с такой выразительной живой глубиной, интеллектуальной полнотой и великолепием изложения? За пределами Британии единственным соперником Мейтленда являлся Моммзен» *.
Даже самый компетентный, по мнению А. Макфарлейна, критик Ф.У. Мейтленда С.Ф.Ч. Милсом, которого в английской историографии принято считать вторым после Ф.У. Мейтленда знатоком английской истории раннего средневековья, писал о нем как о «всё еще живом авторитете». «Мейтленд, вероятно, желал, чтобы его работа была превзойдена. Но есть мало надежд на то, что это скоро произойдет»
Незадолго до своей безвременной смерти П. Уормолд опубликовал первый том своей двухтомной магистерской работы «Создание английского права», в которой отдал должное Ф. У. Мейтленду как «величайшему историку права всех времен», «бессмертному»1 2 3. По мнению П. Уор-молда, Ф. У. Мейтленд верил, что общее право Англии возникло «поразительно внезапно из головы Генриха II (1154-1189)», и это означало, что он подчеркивал важность его корней в англосаксонский период4. По этому поводу А. Макфарлейн замечает, что сам он так не интерпретирует Ф. У. Мейтленда, но с точки зрения акцентирования англосаксонских корней английской цивилизации, не считает необходимым исправлять его, и подчеркивает, что всё, с чем не согласен П. Уормолд, лишь усиливает позиции Ф. У. Мейтленда5.
В частности, П. Уормолд считал, что Генриху II удалось создать право в XII в. как ни одному другому английскому монарху потому, что он унаследовал систему королевского правосудия, которая уже тогда была действующей и старой6. Или, он подчеркивал, что только в английском
1 McFarlane К. В. Mount Maitland // The New Statesman. 4 June. 1965.
2The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 82.
3 Wormaid P. The Making of English Law: King Alfred to the Twelfth Century. Vol. I. - Oxford. 1999. P. XI, 17.
4 Wormaid P. The Making of English Law: King Alfred to the Twelfth Century.
Vol. I. P. X.
6The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 82.
6 Wormaid P. The Making of English Law: King Alfred to the Twelfth Century. Vol. I. P. XI.
королевстве в X-XI вв. имело место самостоятельное формирование права, без континентальных европейских влияний, и Генрих II законодательствовал как Альфред, Этельстан, Эдгар и Кнут, но не как последние Каролинги, Оттоны и КапетингиПо мнению П. Уормолда, Ф. У. Мейтленд «преувеличивал и неверно определял функцию королевской власти». Вместе с тем, он признавал, что Ф. У. Мейтленд «был, несомненно, прав в своем повторяющемся утверждении, что английская правовая история напоминала бы французскую или немецкую, если бы король Англии имел такой же слабый контроль над судами справедливости, как правители Франции и Германии»1 2.
В анонсе второго, неопубликованного, тома диссертации П. Уормолда планировалось показать, как «первые английские короли установили грандиозную систему формального и неформального контроля в сфере церковного права, судов и собственности». Автор ставил цель доказать, что достижения Генриха II и его последователей без этого были бы невозможны. В этой связи А. Макфарлейн замечает, что Ф. У. Мейтленд был бы удовлетворен заключением П. Уормолда о том, что «в Англии существовала уникальная история права, потому что она является старейшим континуитетно функционирующим государством в мире»3.
Во вступительном слове к новому изданию «Книги Страшного суда» Дж. С. Холт также указал на некоторые технические ошибки, но в целом охарактеризовал «Историю английского права» Ф. У. Мейтленда как «величайшую единственную книгу по английской средневековой истории»4.
Дж. Кэмпбелл в своей монографии «Англосаксонское государство» подчеркивает, что развитие индивидуализма в Англии относится к англосаксонскому периоду, и выделяет в качестве основных характеристик раннего развития Англии «сильное чувство национального единства, сильный государственный аппарат, слабое влияние родственных отношений, ростки демократической политики и других
1 Wormaid Р. The Making of English Law: King Alfred to the Twelfth Century. Vol. I. P. 19.
2 Wormaid P. F.W. Maitland and the Earliest English Law. P. 23. PM. Vol. 1, 24, 109-111,131-135. Vol. 2, 313, 558-559, 632,673.
3The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 83.
4Holt J. C. Foreword to F. W. Maitland “Domesday Book and Beyond”. - Cambridge. 1987. P. V.
факторов» которые соответствуют трактовке английской истории Ф.У. Мейтленда.
Таким образом, исследования Ф.У. Мейтленда часто цитируются и анализируются историками, и практически всегда их содержание выдерживает проверку временем. По мнению А. Макфарлейна, наиболее компетентные историки в области изучения англосаксонского периода и истории раннего средневековья спустя сто лет после смерти Ф.У. Мейтленда должны продолжать поддерживать линию Стеббса-Мейтленда1 2, что следует понимать как признание интеллектуальных заслуг британского историка.
Существенные критические замечания были высказаны в разные годы рядом исследователей - М. МакКоллом, А. Оглом, Ч. Дагганом, Дж. Греем, Ч. Донахью, Дж. Элтоном - по поводу работы Ф. У. Мейтленда «Римское каноническое право в церкви Англии», опубликованной в 1898 г. На протяжении полувека взгляды Ф. У. Мейтленда, изложенные в этой работе, оставались безусловной ортодоксией, повторяемой в монографиях и учебниках.
Наиболее жестко критиковал Ф.У. Мейтленда еще при жизни М. МакКолл, англиканский каноник. А. Огл сделал это уже после смерти Ф.У. Мейтленда, но даже тогда он доказал отсутствие мудрости, «атаковав хорошо вооруженного человека деревянным щитом»3. Ч. Дагган в 1963 г. показал, что преобладание в «Декреталиях» канонического права решений папы, касающихся Англии, не доказывает исключительной зависимости Англии от Рима4. Дж. Грей считал, что Ф.У. Мейтленд не сумел показать двух признаков различия: английские епископы постоянно стремились усилить папское право и часто терпели неудачу, оказывая давление на короля в плане усиления требований папы5. В 1974 г. Ч. Донахью, считавший себя историком права, поставил вопрос о возможности функционирования двух правовых систем в пределах одной страны и о практическом значении такого соединения, в частности, о том, как применялись папские правовые
1 Campbell J. The Anglo-Saxon State. - London. 2000. P. 27-28.
2The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. P. 83.
3Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 75
4Duggan C. Twelfth Century Decretal Collections and their Importance in English History. - London. 1963.
5 Gray J. W. Canon Law in England: Some Reflections on the Stubbs-Maitland Controversy. Studies in Church History. Ed. G. Cuming. 1966.
книги в англиканских судах. Ч. Донахью был прав в том, что церковные суды значительно лучше приспособились к общему праву, чем полагал ф. У. Мейтленд, и что они сохранили реальное значение до конца XVI в.1 Но Ч. Донахью, как и Ф.У. Мейтленд, ошибался, интерпретируя очевидную борьбу между двумя системами юрисдикции, как активную борьбу между королем и его представителями, и папой и его сторонниками. Правда, Ф. У. Мейтленд считал, что корона всегда побеждала в этой борьбе, по крайней мере, с конца XIV в. и далее. Частично эта дискуссия касалась отношений между церковными и королевскими судами, что было темой 2-й главы работы Ф. У. Мейтленда, и участники дискуссии, казалось, согласились с его заключением, что возражения, касающиеся отношения общего права к каноническому праву, выросли из поздней зависимости от папы в большей степени, чем от короля1 2.
Если ограничить вопрос о власти канонического права в английской церкви пределами, установленными У. Стеббсом и Ф.У. Мейтлендом, тогда Ф.У. Мейтленд был прав; папское право было связующим и обязательным. Если рассматривать право, как свод правил, на основании которых судьи выносили решения по конкретным случаям, тогда У. Стеббс и Ф. У. Мейтленд, по мнению Дж. Элтона, неправильно ставили вопрос. Вопрос был не в том «Являлось ли папское право обязательным?», а в том, «Было ли оно правом?». Но это не то, что доказывал Ф.У. Мейтленд, так как он показал, что, конечно, оно было правом..., если к нему обращались, но для практических нужд судов оно не всегда было достаточным3.
Важное значение имела и конкретизация значения Реформации. Английская Реформация была революцией для национальной церкви, а не мимолетным эпизодом в ее истории, как считали М. МакКолл и даже У. Стеббс. Но она принесла не освобождение, как, порой, полагали некоторые историки, а смену одного господина другим в церковном управлении, как считал Ф. У. Мейтленд4.
Высказывал сомнения относительно безупречной правоты Ф. У. Мейт-ленда в этой работе и Дж. Элтон. Он считал, что Ф.У. Мейтленд, рассматривавший грандиозные вопросы на 130 страницах текста,
1 Donahue С. Roman Canon Law in the Medieval English Church: Stubbs vs. Maitland Re-Examined after 75 years in the Light of Some Records from the Church Courts // The Michigan Law Review. № 72. 1974. P. 647-716.
2Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 75.
3Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 77-78.
4Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 79
недостаточно использовал иллюстративный материал, т. е., приводил мало конкретных случаев; что он, по своему обыкновению, опирался на один источник - работу Линдвуда, хотя сам говорил, что «мы не должны судить школу по одной книге, даже если это единственная книга, созданная в этой школе, и мы не должны судить долгий век по одному критическому моменту»Вероятно, и сам он обратил внимание на это, когда отметил, что подлинная история средневековых церковных судов пока еще невозможна, потому что существующие судебные протоколы еще далеко недоступны* 2.
Подверглись ревизии и позиции Ф.У. Мейтленда, изложенные им в главе «Англиканское поселение и Шотландская Реформация» второго тома коллективного фундаментального труда «Новая Кембриджская история».
Критики выражали недовольство не столько неясностью мыслей, сколько чрезмерным количеством аллюзий; говорили и о проявлении неверных симпатий и религиозных эмоций Ф. У. Мейтленда в его истории Тюдоров. Первое, как считал Г. Фишер, было, отчасти, правильным, т. к. Ф.У. Мейтленд был, несомненно, избыточно иносказательным, у него было слишком много ссылок, но не от стремления похвалиться своим знанием, а в результате погруженности автора в работу и стремления, свойственного ученому человеку, снабдить читателя большим объемом знаний. Вторая претензия состояла в том, что Ф. У. Мейтленд был склонен придавать решающее значение религиозным вопросам, а не политическим мотивам, обусловившим решения королевы Елизаветы. По поводу этих критических замечаний Ф. У. Мейтленд, по словам Г. Фишера, говорил, что он не может просто рассказывать историю, и характер его исторической работы не предусматривал демонстрацию таланта рассказчика3.
С критикой интерпретации Ф.У. Мейтлендом причин возникновения англиканского поселения 1559 г. выступил в 1951 г. сэр Дж. Нил. Ф. У. Мейтленд верил, что религиозное поселение 1559 г. являлось отражением политических и религиозных намерений королевы и Сесила. Но Дж. Нил считал, что королева не ставила целей как протестантка;
'Maitland F. W. Roman Canon Law in the Church of England. Six Essays. The Ford Lectures. 1897. With an Appendix of Notes Relating to the History of Cambridge. By F. W. Maitland. - London. 1898. P. 48.
2Maitland F. VF. Constitutional History of England. P. 74-76.
3 Fisher H.A.L. Frederic William Maitland. Downing Professor of Laws of England. P. 106.
она была вынуждена поступить таким образом под влиянием экстремистской группы в Палате Общин. Если это так, то значительная часть истории должна быть переписана. Но сейчас, утверждает Дж. Элтон, известно, что Дж. Нил фантазировал. Его «группа давления» никогда не существовала; это противоречит сведениям источников; его пренебрежение к Палате Лордов, где и была реальная оппозиция программе Елизаветы среди католиков, полностью опровергает его позицию. По существу, сегодня мы вернулись к изложению Мейтленда
Таким образом, к концу XX века складывалось впечатление, что выводы Ф.У. Мейтленда выстояли и выдержали проверку временем. Рамки, структура дискуссий, которые были заданы его исследованиями, до сих пор сохраняются, и дальнейшая работа по изучению раннесредневековой истории Англии еще нуждается в ориентации на его труды, отличающиеся той подлинной научностью, о которой писал Ф.У. Мейтленд в рецензии на “The Gild Merchant”, подчеркивая, что «хорошая научная работа обладает ценностью, даже если все выводы автора признаны ошибочными»1 2. Ф.У. Мейтленд писал хорошие научные работы, ценность которых доказана и признана. Фундаментальные выводы его исследований не опровергнуты.
Знания о прошлом становятся всё более совершенными. Каждое новое поколение историков причастно к этому в той или иной степени. Но ученые масштаба Ф. У. Мейтленда приходят раз в два или три поколения3, и как флагманы ведут за собой других, определяя вектор и пути достижения исторической истины. У них своя судьба и своё особое предназначение. Они живут столько, сколько читают написанные ими книги, открывая в них новые грани мысли и мастерства.
Фредерик Уильям Мейтленд из этой звездной плеяды.
Современники и потомки Ф.У. Мейтленда дали высочайшую оценку ему как историку, засвидетельствовав признание его вклада в науку. Дж. Элтон очень точно заметил, что «можно легко собрать антологию высказываний, в которых выражено признание благодарности заслугам Мейтленда. Она будет большой, впечатляющей и повторяющейся»4.
1 Neale J. Е. The Elizabethan Acts of Supremacy and Uniformity // The English
Historical Review. 67.1951. P. 304-332. Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 90. ’Maitland’s Review of "The Gild Merchant” // The Economic Journal. 1891. June. The Collected Papers of Frederic William Maitland. By H.A.L. Fisher. Vol. II. P. 224.
3Pollock F. Frederic William Maitland. P. 403.
4Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 101.
«Мейтленд остался для нас историком, и это следует подчеркнуть сегодня. Он оставил послание, адресованное не только специалистам-профессионалам, студентам, преподавателям и исследователям истории, но всем, кто стремится осуществить взвешенный и здравомыслящий подход к прошлому»
«Мейтленд был самым талантливым историком в Англии, в то время, когда Стеббс и Гардинер были еще живы» - отмечал лорд Актон1 2.
«В век великих историков, я думаю, Мейтленд был самым великим. Я считаю, что он равен величайшим юристам своего времени, и что английское право...не знало равного ему историка права», - говорил У. Холдворт, историк английского права, гордившийся тем, что он был учеником Ф.У. Мейтленда3.
«Мейтленд - один из бессмертных». - Ф. М. Поуик.
У. Бакленд называет Ф. У. Мейтленда гением, и подчеркивает, что гениальность «проявлялась в каждом движении его выразительных черт; она прослеживается на каждой странице его работ. Интуиция, воображение, проницательность - это признаки гениальности, и ими Мейтленд обладал в высочайшей степени». Ф. У. Мейтленду был присущ дар «видения», который характеризует его как истинного гения. «Для него средневековое право не было просто текстом в книге, но источником жизненной силы живых людей. В Годичных книгах его привлекала реальная жизнь права и людей, которых надо было изучать прежде всего. Для него право было живой системой, и он оживил ее на страницах своих книг для своих читателей»4.
Содержание апрельского номера журнала «The Law Quarterly Review» 1907 года позволяет составить суждение о Ф. У. Мейтленде как ведущем научном авторитете в США, Франции, Германии, Италии.
Выдающиеся судьи и исследователи права, романисты и германисты, специалисты в области обычного и канонического права, цивилисты и филологи объединились, чтобы поставить имя Ф. У. Мейтленда в первый ряде изучении каждой из этих областей науки. «Мы признаем его как нашего учителя» (США). «Никто так не пролил свет на сущность феодализма» (Франция). «Его „Каноническое право'1 - золотая
1 SchuylerR.L. The Historical Spirit Incarnate. Frederic William Maitland. P. 303.
2 Gooch G. P. History and Historians in the Nineteenth Century, P. 372.
3Цит. no: Schuyler R.L. The Historical Spirit Incarnate, Frederic William Maitland. P. 322.
'Buckland W. W. F.W. Maitland. P. 299.
книга; его лекции по Возрождению 1901 года - шедевр учености и гениальности» (Италия). «Он вывел Англию из изоляции, которая, несомненно, является блестящей и погрузил ее в поток европейской мысли». «Он не только победил физический недуг благодаря своей энергии и искрометной веселости, но и завоевал глубокую симпатию как человек, широко смотревший на вещи». (Германия) «Мы можем с уверенностью сказать, что Мейтленд сохранит силу и влияние, тогда как иные, даже укрепившиеся на пьедестале, останутся только именами. Даже если все его теории будут преданы забвению, все позитивные результаты исторгнуты из текстов книг, он всё равно останется как образец применения критического метода, стиля и интеллектуальности. Спустя столетие его имя будет стоять выше, нежели сегодня»1 2.
Смерть Ф.У. Мейтленда запечатлена в откликах многих выдающихся ученых Европы и США. Среди них - старый и постоянный гарвардский респондент Ф. У. Мейтленда Дж. Грей. Наука Франции была представлена П. Мейром, отметившим вклад британского историка в разработку изучения древнего французского права. Ученые из Германии - Г. Бруннер и Ф. Либерманн - подчеркнули ведущую роль Ф.У. Мейтленда в исследовании истории европейского права. Из Италии пришли соболезнования от А. Цокка-Роза. Дж. Рейдлих из Вены, единственный человек из этой плеяды, находившийся с Ф.У. Мейтлендом в близких отношениях, вспоминал о дружеских узах, связывавших их долгие годы.
О количестве посмертных публикаций, посвященных Ф.У. Мейтленду как выдающемуся ученому и человеку, свидетельствует составленный в 1961 г. регистр, состоящий из 41 мемориальной статьи, выходивших в течение полувека после смерти Ф. У. Мейтленда3.
Дж. Элтон подчеркивал, что направления, в которых Ф.У. Мейтленд выступил как новатор, вызывают искреннее удивление: «учитель, исследователь, ученый, автор исторических трудов, основанных на прочных научных методах, основатель обществ, вдохновитель других». «Я думаю, не будет преувеличением сказать, что Мейтленд установил стандарты, по которым мы, ныне работающие историки, живем, или пытаемся жить, или, по крайней мере, должны пытаться
1 In Memoriam. F. W. Maitland. By 0. IF. Holmes // The Law Quarterly Review. 1907. April.
2Smith A.L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. P. 57.
3Elton G.R. Frederic William Maitland. P. 2,4.
жить. Они грандиозны. Если немногие из нас могут надеяться приблизиться к требованиям, установленным Мейтлендом, совсем немногие могут надеяться достичь его уровня исследований. Но мы не стремимся быть Мейтлендами; достаточно, если мы сможем предположить, что он указал правильный путь, идя по которому мы на практике будем соответствовать его заповедям».
«Мы, историки, происходим от человека выдающейся учености, истинных стандартов и безупречных манер. У нас нет оправданий неверным действиям. Если Мейтленд, которого некому было учить, мог бы завещать нам всесторонний наказ о наших обязанностях, какие отговорки мы бы придумали, чтобы не выполнять их, когда позволили догме управлять нашей работой или подменять реальных людей абстракциями? Когда потерпели бы неудачу в чтении источников? Но человеческая природа, как известно, слаба: поэтому, даже сегодня, мы должны сделать всё, чтобы сохранить Мейтленда среди нас»'.
К этим словам признания едва ли можно что-либо добавить.
2.	«Корпоратистская» и «парламентистская» модели конституционной истории Англии как продолжение линии Стеббса-Мейтленда
Конституционная история Англии - тема, пристальное внимание к которой в англо-американской историографии не иссякает на протяжении нескольких столетий. На рубеже 20-х - 30-х гг. и в середине XX века конституционная проблематика находилась в центре внимания двух узко профильных направлений в европейской историографии - «корпоратистского» и «парламентистского», которые являются своего рода продолжением критического направления, но, вместе с тем, обладают определенной самостоятельностью, не позволяющей считать их лишь «эхом» критической историографии 90-х гг. XIX - начала XX вв.
Определения «корпоратисты» и «парламентисты» впервые в зарубежной историографии появились в 30-е гг. XX в.1 2 Оба направления объединяли исследователей-институционалистов, предметом изучения
1 Elton G. R. Frederic William Maitland. P. 102-103.
^Lousse E. Parlamentarisme ou Corporatisme / Revue Historique de Droit Francais et Etranger // Relazioni, 1935. Vol. 14. P. 4.
которых являлась история представительных учреждений - парламентов, в основном, средневекового периода. «Парламентистское» направление господствовало в зарубежной историографии ряда европейских стран в ЗО-е гг. XX в., затем сохранило за собой лидирующие позиции в Англии и Италии до середины XX в., тогда как во Франции, Германии и Бельгии наблюдалось преобладание «корпоратистов»'.
Крупнейшими представителями «корпоратистского» направления являлись: французские медиевисты Дж. Лагард, Е. Лусс, О. Мартин, английские историки Э. Кэм и Дж. Эдвардс и профессор университета в Торонто Б. Уилкинсон.
«Парламентистское» направление было представлено П. Вич-чари, П.С. Лайхтом, А. Маронжу, Ч. Мо, англичанами М. Поуиком, Г. Ричардсоном, Дж. Сейлсом и американцами Т. Ф.Т. Плакнеттом и Дж. Хаскинсом, которые являлись прямыми наследниками и продолжателями идей и позиций историков критического направления. Е. В. Гутнова справедливо называет «парламентистов» современным критическим направлением1 2.
Условность рубежа между завершением критического направления и началом «парламентистского» наглядно прослеживается в творчестве Г. Ричардсона и Дж. Сейлса, исследования которых были опубликованы в 20-е - 30-е г. г. XX в.3 Переходный характер творчества этих британских историков обозначен не только хронологически, но и концептуально: им была свойственна концентрация внимания лишь на одной, глубоко и всесторонне разработанной предшественниками, стороне характеристики раннего английского парламента как судебно-административного органа короны, не имевшего самостоятельного значения.
Принципиальное различие между «корпоратистами» и «парламен-тистами» состояло в том, что первых в истории средневековых сословных собраний интересовали не столько они сами, сколько структура обществ, в которых эти собрания формировались; процесс складывания сословий, те социальные сдвиги, которые приводили к возникновению
1 Lousse Е. Parlamentarisme ou Corporatisme. Р. 5.
2Гутнова Е.В. Возникновение английского парламента. С. 23.
3Richardson Н. G. and Sayles G. О. The Early Records of the English Parliament // Bulletin of the Institute of Historical Research. V. 1927, 1928. Richardson H.G. and Sayles G. 0. The King’s Ministers in Parliament. 1271-1377 // The English Historical Review. XLVI. 1931.
этих собраний, вторые - уделяли первостепенное внимание истории институтов, их организации, функциям, характеру созыва1.
В сущности, эти отличия в предметах исследования и интерпретации представительных учреждений следует рассматривать как реставрацию и продолжение научной полемики между «классиками» школы У. Стеббса и «критиками» школы Ф. У. Мейтленда, не исчерпавшей себя в период жизни их основателей.
Дискуссии оппонирующих сторон в 1930-е - 1950-е гг. развернулись вокруг истории английского парламента X111-X1V вв. и его роли в формировании строя конституционной монархии в Англии. «Ни один из английских институтов не изучался с таким большим рвением и со столь малыми определенными результатами, как парламент», -отмечал «парламентист» Т. Ф.Т. Плакнетт1 2.
«Корпоратисты» были стеббсианцами, поэтому считали средневековый английский парламент сословно-представительным собранием и уделяли значительное внимание исследованию социально-экономических отношений средневековой Англии. В возникновении парламента решающую роль они отводили «народной» инициативе3.
«Парламентисты», как мейтлендисты, являлись последователями концепций Ф. У. Мейтленда, А. Полларда, Ч. Макилвейна. Для них средневековый английский парламент с момента возникновения до XVII в. оставался королевским советом в расширенном составе, не имевшим самостоятельного значения, инициатором создания которого выступил монарх. В центре их исследовательского внимания находилась история идей и институтов, и в меньшей степени - история общественного развития и история сословий.
Несмотря на эти очевидные расхождения в интерпретации сущности представительных учреждений эпохи средневековья, «парламентисты» и «корпоратисты», также, как их предшественники историки-«критики», в целом демонстрировали верность национал-либеральным
1Гутнова Е. В. Обзор доклада Э. Кэм, А. Маронжу, Г. Штекля «Новые работы и современные точки зрения на происхождение и развитие представительных собраний» // Средние века. 1956. Вып. VIII. С. 406.
2 Цит. по: Hoyt R. S. Recent Publications in the United States and Canada in the History of Representative Institutions before the French Revolution // The Speculum. XXIX. April. 1954. Part 2. P. 358.
3Cam H., Marongiu A., Stokl G. Recent works and Present Views on the Origins and Development of Representative Assemblies. In X Congresso Internazionale di Scienze Storiche // Relazioni. Roma. 1955. Vol. I. P. 4, 8-10.
постулатам и признавали превосходство английского парламентаризма, демократических основ британской государственности и общественного устройства.
Поэтому обе стороны выражали уверенность в огромном конституционном значении широко известной правовой нормы ХШ-XIV вв.: «Что касается всех, должно быть одобрено вами» Эта юридическая максима отражала принцип средневековой корпоративности на местах и являлась фундаментом национальных европейских представительных учреждений.
Отличительной особенностью исследований «парламентистов» и «корпоратистов» 1930-х - 1950-х гг. является тенденция к сближению их позиций в освещении истории английского парламента, созданию единой национальной концепции конституционной истории, усилению внимания к изучению социальных аспектов. Определенные усилия в этом направлении прилагались и «парламентистами», и «кор-поратистами». С этой точки зрения весьма показательными являются высказывания Б. Уилкинсона: «Мы гораздо беднее потому, что мы утратили широту подхода викторианских историков, тогда как нельзя с уверенностью сказать, что мы соответственно выиграли в точности наших знаний». «Воздерживаясь от обобщений, мы отнюдь не избавились от ошибочных мнений и предположений, мы только облегчили себе возможность замалчивать их»* 2.
Со стороны «парламентистов» заметный шаг в направлении синтеза достижений мейтлендистов и стеббсианцев был сделан Дж. Хаскинсом в его лекциях «Рост английского представительного правления»3. Следуя традиционной проблематике историков критического направления, Дж. Хаскинс уделяет значительное внимание вопросам сущности английского средневекового парламента в XIII-XIV вв., общинам королевства, функциям раннего парламента и трактует их в целом в русле «критических» установок, но придает этим вопросам широту постановки. Стремление к обобщению и синтезу «критических» и «вигских» подходов, как представляется, не нарушило стройности
'Cam Н., MarongiuA., Stokl G. Recent works and Present Views on the Origins and Development of Representative Assemblies. In X Congresso Internazionale di Scienze Storiche Vol. 1. P. 16.
2 Wilkinson B. English Politics and Politicians of the 13-th and 14-th centuries // The Speculum. January. 1955. P. 38-39.
3Haskins G.L. The Growth of English Representative Government. - Philadelphia. 1948.
«критической» концепции Дж. Хаскинса возникновением внутренних противоречий, упоминания о которых встречаются в историографии
Напротив, есть все основания рассматривать концепцию Дж. Хаскинса как наиболее яркий пример развития идей и положений «критической» теории английского конституционализма. Прежде всего, Дж. Хаскинс полностью солидаризируется с «критиками», своими предшественниками, в том, что парламент является детищем монарха, был создан «королем-автократором» в целях усиления собственной власти1 2. Он допускал, что структура английского парламента XIII-XIV вв. во многом определялась представителями от общин королевства3. Но при этом не преминул подчеркнуть, что принцип представительства определялся королевской волей, носил принудительно-обязательственный характер и был вынужденной политикой короны, нуждавшейся в финансировании4. Эти положения концепции Дж. Хаскинса абсолютно согласуются с позицией Эд. Дженкса, так же, как и утверждение Дж. Хаскинса о том, что приглашение королем представителей в парламент было связано с ростом их экономического значения.
Основополагающей функцией английского парламента XIII-XIV вв. Дж. Хаскинс считал судебную, признавая, что парламенту были также присущи финансовая и законодательная функции как второстепенные5. Подобной точки зрения придерживались Ф. У. Мейтленд и Ч. Макилвейн. Дж. Хаскинс связывает возникновение парламента с последствиями нормандского завоевания и формированием феодализма. Но характеризует феодализм как юридическую систему договорных отношений, отрицая его эксплуататорскую сущность6, и дает следующее определение феодализма: это «система многочисленных, взаимовыгодных обязательств между королем и вассалами, с самого начала требовавшая взаимного согласия»7. Известно, что сторонником
1Гутнова Е. В. Возникновение английского парламента. С. 22.
2Haskins G.L. The Growth of English Representative Government. - Philadelphia. 1948. P. 24.
3Haskins G.L. The Growth of English Representative Government. P. 20, 67-69, 76, 108.
4Haskins G. L. The Growth of English Representative Government. P. 45-57.
5Haskins G.L. The Growth of English Representative Government. P. 94-96, 104-105.
6Haskins G. L. The Growth of English Representative Government. P. 24.
7Haskins G.L. The Growth of English Representative Government. P. 25.
договорных основ феодализма и его юридической характеристики в свое время выступил и Ф. У. Мейтленд.
Развивая идею роста «согласия» в связи с возникновением парламента, Дж. Хаскинс по существу апеллировал к позиции А. Полларда, придававшего парламенту свойство гармонизирующего начала в формировании единого национального английского государства. Единство взглядов Дж. Хаскинса и А. Полларда прослеживается также и в вопросе оценки парламента как антифеодального органа. Известно, что Хаскинс связывал оформление парламентарной монархии в Англии с XIV веком, который, по его мнению, положил начало новому этапу в истории английской государственности - современному государству1. Почти текстуально эта же мысль звучала и у А. Полларда1 2.
Таким образом, анализ взглядов Дж. Хаскинса позволяет сделать вывод о том, что его концепция в определенном смысле синтезирует положения теории конституционного развития Англии, разработанные «критической» историографией.
В традициях «критического» наследия выполнена и двухтомная монография «парламентиста» М. Поуика «Король Генрих III и господин Эдуард. Община королевства в XIII веке»3, в которой история раннего английского парламента исследована в широком социальном контексте4.
Следует подчеркнуть, что «социальное», конструировавшееся «критиками», и воспринятое «парламентистами», в том числе М. Поуиком, обладало рядом специфических черт: оно далеко отстояло от вопросов борьбы классов и акцентирования социальных антагонизмов; сфера социального, как процесс складывания сословий, и их статуса, в большей степени относилась к области исследований историков историко-экономического направления в британской историографии. «Критики» же, скорее, тяготели к проблематике, составлявшей поле исследований представителей историко-политического направления. Для них («критиков») «социальное» есть «историческое», т. е. изложение и интерпретация событийной канвы формирования и функционирования английского государства, в том числе, и на переломном этапе его
1 Haskins G.L. The Growth of English Representative Government. P. 74 - 75.
2Pollard A. The Evolution of Parliament. P. 1-19.
3Powicke M. The King Henry III and the Lord Edward. The Community of the Realm. - London. 1947. Vol. 1-2.
4 Powicke M. The King Henry III and the Lord Edward. The Community of the Realm. Introduction. Vol. I. P. V.
истории, в XIII столетии. Поэтому критические замечания, звучавшие в отечественной историографии в конце 1950-х - 1960-х гг., по поводу того, что в работах «парламентистов» мало собственно социальной истории в «нашем понимании этого термина», что они не ставят вопроса о «классовой природе королевской власти и о классовой и социальной борьбе, происходившей в это время в стране» ’, или, что «корпоратист-ские» тенденции ... по существу не имеют ничего общего с подлинным анализом причин происхождения и природы парламента»* 2, не следует относить строго к недостаткам историописания британских исследователей, ни собственно критического направления, ни его последователей. Сложившись как историки в другой системе научных традиций, они не обязаны были соответствовать марксистско-ленинскому пониманию сущности сословий, парламента, королевской власти. Поэтому весь пафос критики «критиков», «парламентистов» и «корпоратистов», с позиций близости или отдаленности от «наших» подходов не раскрывает специфики их взглядов. Тем более, что «наш» подход явно расходился и с оценками участников Х-го Конгресса историков в Риме, которые также критиковали последователей Ф. У. Мейтленда и У. Стеббса, но с других позиций, в русле западноевропейских установок3.
Но вернемся к М. Поуику, который, будучи «парламентистом» нового поколения, в своем исследовании пристальное внимание уделил приоритетным вопросам институциональной истории средневековой Англии: централизаторской деятельности королевской власти в лице Генриха III и будущего короля Эдуарда I4, деятельности королевской администрации, королевского совета, отношениям королевской власти с римской курией, внешней политике Генриха III. Заслуга М. Поуика-«государственника» состоит в том, что ему удалось на обширном и новом источниковом материале выделить в качестве тенденции государственного развития Англии процесс политической централизации и доказать, что несмотря на действие баронской оппозиции и гражданскую войну в период правления Генриха III, процесс собирания
'Гутнова Е.В. Возникновение английского парламента. С. 23.
2 Гутнова Е.В. Возникновение английского парламента. С. 26.
3Гутнова Е. В. Обзор доклада Э. Кэм, А. Маронжу, Г. Штекля «Новые работы и современные точки зрения на происхождение и развитие представительных собраний». С. 406-407. Гутнова Е.В. Проблема происхождения и ранней истории парламента. С. 113-117.
4 Powicke М. The King Henry III and the Lord Edward. The Community of the Realm . Vol. II. P. 701-702.
земель в единое централизованное государство и укрепления королевской власти в Англии развивался по восходящей линии.
Таким образом, очевидно, что британская историография конституционализма в ее «парламентистском» выражении в середине XX в. пошла по пути развития, обобщения опыта и результатов исследований историков-«критиков», подтвердив историческую обоснованность их концепции.
«Корпоратисты», как следует из оценки их трудов, данной на Х-м Конгрессе историков в Риме 1955 г., представляли собой оппозиционное «парламентистскому» направление в европейской исторической науке'. Однако при ближайшем рассмотрении эта точка зрения утрачивает свою категоричность. На самом деле, по ряду основополагающих позиций «корпоратисты» не только демонстрировали близость взглядов с «парламентистами», но, нередко, открыто следовали положениям их концепции, признавая их правильность.
Если «парламентисты» являлись прямыми преемниками теории конституционного развития Англии историков-«критиков», то «корпоратисты» при всей их внешней инакости были также мейтленди-стами не в меньшей степени, нежели стеббсианцами. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим концепции Э. Кэм и Б. Уилкинсона.
Даже при беглом обзоре работ Э. Кэм1 2, нельзя не обратить внимания на то, что опорные положения ее концепции практически не отличаются от «критических» и «парламентистских». Во-первых, возникновение английского парламента и первые два века его развития Э. Кэм связывает с принципом феодального договора3 и, следовательно, с земельным правом, то есть юридическими факторами, на чем настаивал еще Ф.У. Мейтленд. Во-вторых, она подчеркивает организующую прогрессивную роль королевской власти в создании государства и парламента4, что составляло основу конституционной теории всех «критиков» и «парламентистов». В-третьих, в трактовке сущности государства периода становления английского парламента
1 Cam Н„ MarongiuA., Stokl G. Recent works and Present Views on the Origins and Development of Representative Assemblies. In X Congresso Internazionale di Scienze Storiche. P. 3-101.
2 Cam H. England before Elizabeth. - London. 1950. Cam H. From Witness of the Shire to Full Parliament // T.H.S. 1944. Cam H. Medieval Representation in Theory and Practice // The Speculum. April 1954. Part II.
3Cam H. England before Elizabeth. P. 107-108.
*Cam H. England before Elizabeth P. 68-74, 106-113.
Э.	Кэм исходит из концепции государства как общины королевства *. Известно, что проблема корпораций на теоретическом уровне и корпорации одного лица (corporation sole) также была разработана Ф. У. Мейтлендом, который доказал, что государство в соответствии с английской юридической доктриной являлось корпорацией во главе с королем. Поэтому пристальное внимание Э. Кэм к проблеме общинной организации социального устройства средневековой Англии - к сельским и городским общинам, цехам, гильдиям, общинам графств - вполне укладывается в теорию корпораций Ф. У. Мейтленда.
К этому следует добавить, что проблема корпораций в английском праве исследовалась также и другим историком-«критиком» с профессиональным юридическим образованием - Эд. Дженксом1 2. Вполне закономерно, что труды Ф.У. Мейтленда и Эд. Дженкса оказали заметное влияние на интерпретацию социального устройства средневекового английского общества Э. Кэм. Этим можно объяснить тот факт, что она рассматривала социальность в юридических категориях и не уделила достойного внимания анализу структуры корпораций. Э. Кэм, испытавшая влияние взглядов трех крупных историков XIX в. - Ф. У. Мейтленда, У Стеббса и П. Г. Виноградова - в большей мере тяготела к «критикам» и «парламентистам», нежели к стеббсианцам и «корпоратистам».
В концепции Б. Уилкинсона наблюдается некий баланс наследий предшественников, хотя «критически-парламентистские» тенденции проступают явственнее. Во всяком случае, Б. Уилкинсона трудно считать «откровенным последователем Стеббса», также, как невозможно со всей категоричностью утверждать, что он «возрождает концепцию Стеббса» и решительно расходится в оценке парламента с историками критического направления3. В центре исследований Б. Уилкинсона находится политическая история средневековой Англии периода возникновения и раннего развития парламента4. Как и всех специалистов в области институциональной истории, Б. Уилкинсона интересовал
1 Cam И. England before Elizabeth Р. 107.
2Дженкс Эд. Английское право / пер. Л. А. Лунца. Предисловие М. М. Исаева и Л. А. Лунца. - М., 1947. С. 127-134.
3Гутнова Е. В. Возникновение английского парламента. С. 27.
4 Wilkinson В. Studies in the English Constitutional History of the 13-th and 14-th Centuries. - Manchester. 1937. Wilkinson B. The “Political Revolution” of the Thirteenth and Fourteenth Centuries in England // The Speculum. October. 1949. Wilkinson B. The Constitutional History of Medieval England 1216-1399. Vol. I. -London. New York. Toronto. 1948. Vol. II. 1952. Wilkinson B. English Politics and Politicians of the 13-th and 14-th Centuries // The Speculum. January. 1955.
процесс формирования института ограниченной монархии в Англии, сложившейся, по его мнению, к концу XIV в.1 Эта новая форма правления основывалась на принципе соучастия, сотрудничества между королем и подданными в управлении государством1 2, и являлась продолжением национальной традиции организации власти на кооперативной основе - сотрудничестве монарха с народом3. Закономерным итогом этого исторического общенационального согласия, по мнению Б. Уилкинсона, и стал в ХШ в. английский парламент4, который характеризуется им как орудие установления гармонии между королем и народом, особенно при Эдуарде I5. Сохраняя верность стеббси-анскому постулату непрерывного развития «политической свободы» как фундамента всей конституционной истории Англии, Б. Уилкинсон называет парламент «политическим собранием»6. Но можно ли утверждать, что эти положения противоречат позициям «критиков»?
Действительно, идея сотрудничества (кооперации) получила развитие в концепции Ф.У. Мейтленда, который считал, что через королевский совет, являвшийся ядром парламента, осуществлялось соучастие монарха и наций в управлении государством. А. Поллард, в свою очередь, отстаивал идею гармонизирующей роли английского парламента в системе общенационального государственного устройства. И это далеко не единственное расхождение Б. Уилкинсона с У. Стеб-бсом. Главное состояло в том, что «корпоратист» Б. Уилкинсон высоко оценивал роль монарха в создании парламента и считал, что этот орган способствовал укреплению его власти. В противовес У. Стеб-бсу, он порицал баронов и Симона де Монфора за их борьбу против Генриха III, ставя им в вину «неконституционный», «революционный» характер их выступлений, что предрешило исход баронской войны в пользу легитимной королевской власти7. Симпатии Б. Уилкинсона были явно на стороне монархической традиции, которая путем мирной
1 Wilkinson В. English Politics and Politicians of the 13-th and 14-th Centuries. P. 41.
2 Wilkinson B. The “Political Revolution” of the Thirteenth and Fourteenth Centuries in England. P. 503.
3 Wilkinson B. The Constitutional History of Medieval England 1216-1399. Vol. I. P. 8.
4 Wilkinson B. English Politics and Politicians of the 13-th and 14-th Centuries. P. 41.
5 Wilkinson B. The Constitutional History of Medieval England 1216-1399. Vol. I. P. 36-38.
6 Wilkinson B. Studies in the English Constitutional History of the 13-th and 14-th Centuries. P. 14-15.
7 Wilkinson B. The Constitutional History of Medieval England 1216-1399. Vol. I. P. 33-36.
эволюции должна была прийти к самоограничению1. Б. Уилкинсону в большей степени, нежели У. Стеббсу, свойственно стремление подчеркивать преимущества и достоинства исторических форм английского государства, в частности, его средневековый принцип «ограниченной монархии», основанный на принципе «согласия», способность к самосовершенствованию вне зависимости от социального развития. Так же, как «критики» и «парламентисты», Б. Уилкинсон связывал с возникновением парламента начало нового этапа в истории Англии, когда были заложены основы «современного национального государства»1 2, т. е. конституционной монархии.
Вместе с тем, по ряду позиций Б. Уилкинсон исключительно близок к У. Стеббсу и «корпоратистам». Он не ограничивал роль средневекового парламента лишь судебными и административными функциями; не считал королевский совет источником происхождения парламента и его ядром; утверждал, что между ними постоянно шла борьба за лидерство в системе управления3. По его мнению, английский парламент возник в результате политической борьбы4, «политической революции» XIII-XIV вв., суть которых состояла в борьбе за верховенство власти между королем, королевским советом и баронской оппозицией5.
Таким образом, социальный аспект, который принято считать сильной стороной стеббсианцев и «корпоратистов», в отличие от их оппонентов, у Б. Уилкинсона, по сути дела, проявился в признании парламента результатом политических коллизий, имевших место в Англии в XIII в. В этом и состоит его принципиальное отличие от позиции «парламентистов-мейтлендистов». Но в целом Б. Уилкинсон, также как Э. Кэм, испытал сильное влияние «критической» теории конституционного развития Англии.
Из всех «корпоратистов» наиболее последовательным апологетом концепции английского конституционного устройства У. Стеббса,
1 Wilkinson В. The Constitutional History of Medieval England 1216-1399. Vol. 1. P. 35-36.
2 Wilkinson B. The Constitutional History of Medieval England 1216-1399. Vol I. P. 38-39, 43-46.
3 Wilkinson B. Studies in the English Constitutional History of the 13-th and 14-th Centuries. P. 14-15. Wilkinson B. The Constitutional History of Medieval England 1216-1399. Vol. 1. P. 11.
4 Wilkinson B. The Constitutional History of Medieval England 1216-1399. Vol. I. P. 9-67.
5 Wilkinson B. The “Political Revolution” of the Thirteenth and Fourteenth Centuries in England. P. 502.
как представляется, выступил Дж. Эдвардс, который поставил перед собой задачу защитить ее от критики со стороны историков критического направления1. По его мнению, первостепенное значение в формировании конституционных основ государства в Англии имел парламент. Поэтому в фокусе внимания Дж. Эдвардса находился именно этот орган, особенно в ХШ - XIV вв. Структура раннего парламента не оставалась неизменной, и вместе с ее изменением менялся его социальный состав и функции. Дж. Эдвардс выделял два этапа в истории английского парламента: представительный и прото-представительный (prerepresentative)1 2. Ссылаясь на английского историка и архивариуса XVII в. У. Принна, четырехтомную работу которого «А Brief Register Kalendar and Survey of Several Kinds and Forms of All Parliamentary Writs. 1659-1664» он подробно анализирует, Дж. Эдвардс утверждал, что о парламенте, как о политическом институте, стало известно в 40-е гг. XIII в. В тот период парламент не был представительным органом и стал таковым на рубеже XIII-XIV вв.3 Длительный период времени историки, как считал Дж. Эдвардс, не уделяли должного внимания вопросам изучения представительства и функций парламента. Заслуга постановки этих проблем в науке принадлежала Ф. У. Мейтленду, опубликовавшему в 1893 г. парламентский Акт 1305 г.
«За» и «против» взглядов Ф. У. Мейтленда по данным вопросам Дж. Эдвардс выстроил вокруг его заключительных слов во введении к указанному Акту. Они таковы: «Представляется необходимым оставить на суд читателей, искушенных в вопросах „парламентов" наших дней, вопрос о том, что еще многое предстоит открыть о парламентах времен Эдуарда I, и что, если оии придут к мнению о том, что сессия королевского совета является сердцевиной и сущностью каждого парламента, они недалеко отклонятся от пути, проложенного трудами, которые уже стали классическими»4.
В оценке этого высказывания Ф. У. Мейтленда, Дж. Эдвардс предпочел сослаться на Г. Ричардсона и Дж. Сейлса, которые считали, что сам Ф.У. Мейтленд, судя по его заключению, не далеко отклонился от пути, проложенного классическими трудами, и выразил свое
1 Edwards J. G. William Stubbs. - London. 1952. P. 13-18.
2 Edwards J.G. Historians and the Medieval English Parliament. - Glasgow. 1960. P. 8.
3Edwards J.G. Historians and the Medieval English Parliament. P. 7-8.
4Madland F. W. Memorando de Parliamento. P. LXXXIII.
истинное понимание сути вопроса, которое на самом деле являлось призывом к историкам уйти как можно дальше и в противоположную сторону от того, чему учит классика *.
Дж. Эдвардс утверждал, что под «классическими трудами» Ф.У. Мейтленд подразумевал «Reports from the Lords Commuttees ... touching the Digniti of a Peer» 1819 г., а Г. Белл - работу немецкого историка Л. Риса* 2. По их мнению, именно там и выдвигалась идея о том, что сессия королевского совета лежит в основе парламента. В резкой форме Дж. Эдвардс упрекал Ф.У. Мейтленда за то, что он существенно отклонился от классики, усовершенствовав положение в “Reports..”, где говорилось, что королевский совет является корнем (источником), по крайней мере, значительного большинства парламентов, до идеи - «сессия королевского совета, как сердцевина и сущность каждого парламента»3. Дж. Эдвардс критиковал Ф. У. Мейтленда за то, что он преувеличивал значение судебной функции ранних парламентов в Англии, одновременно признавая, что именно она делала парламент парламентом, и что она была присуща и ранним, и поздним парламентам. Вместе с тем, Дж. Эдвардс подчеркивал, что судебная функция связывалась с петициями4.
По его мнению, в историографии, прежде всего «критической», сложилось неверное представление о петициях в парламент как о «судебных». Действительно, в петициях всегда содержалась просьба о «справедливости», «правосудии», которые требовали собственно судебных действий. Но многие из них вопрошали «о простой помощи» и все -о «милости». На этом основании, как считал Дж. Эдвардс, не следовало преувеличивать объем «судебной работы» парламента5.
Таким образом, можно утверждать, что Дж. Эдвардс не вышел за рамки традиционной проблематики «корпоратистов», сосредоточив силы и энергию на критике «критиков», чем в определенной степени способствовал изучению истории возникновения и развития парламента в Англии.
' Richardson Н. G. and Sayles G. О. The Irish Parliament in the Middle Ages. - London. 1952. P. 3. Edwards J. G. Historians and the Medieval English Parliament. P. 9.
2Edwards J. G. Historians and the Medieval English Parliament. P. 10. Bell H.E. F.W. Maitland. A Critical Examination and Assessment. (Речь идет о: Riess L. Geschichte des Wahtrechts zum Englischen Parliament im Mittelalter. Leipzig. 1885).
3Edwards J. G. Historians and the Medieval English Parliament. P. 11.
4Edwards J. G. Historians and the Medieval English Parliament. P. 13-15.
6Edwards J. G. Historians and the Medieval English Parliament. P. 16.
Все «парламентисты» и «корпоратисты» ЗО-х гг. XIX - середины XX в., как конституционалисты-государственники, оставались историками политической истории, права, идей и институтов и испытали сильные влияния «критической» концепции конституционной истории Англии. Взгляды «критиков», прежде всего Ф.У. Мейтленда, дали мощный импульс для последующего развития исторической мысли в области институциональной истории «парламентистов» и «корпоратистов», внесших совокупный вклад в изучение ключевых проблем государственно-политической истории Англии.
Идеи Ф.У. Мейтленда и «парламентистов» продолжали сохранять научное значение и привлекательность и в середине 80-х гг. XX в. Незыблемым оставался авторитет Ф. У. Мейтленда для крупного британского историка сэра Дж. Р. Элтона, королевского профессора новой истории Кембриджского университета (1983-1988), президента Королевского Исторического Общества (1972-1976), возведенного в рыцарское достоинство (1986), который посвятил Ф.У. Мейтленду специальное исследование1, одно из лучших в мейтлендоведении.
Обратившись к изучению истории английского парламента XVI в., Дж. Элтон подчеркивал жизнеспособность выводов Ф.У. Мейтленда о роли этого органа в системе государственной власти: «Минуло сто лет, с тех пор, какФ. У. Мейтленд научил нас абсолютной истине, объяснив, что с момента возникновения Парламент функционировал как часть королевского правительства, собрание, в котором монарх и его Совет, созывая представителей королевства, решали проблемы Короны и общего блага»* 2. Вслед за Ф. У. Мейтлендом, Дж. Элтон выделял административную функцию парламента. Вместе с тем, он признавал, что и в XVI в. парламент представлял собой «вершину» королевских судов, где исправлялись ошибки других судебных органов, и, следовательно, не отрицал значения судебных функций парламента. По мнению Дж. Элтона, подобная оценка средневекового английского парламента отражала в какой-то степени «узкий взгляд юриста», но «...в то время немногие, кроме юристов, думали или говорили о таких конституционных проблемах, и они признавали, что парламентские функции в большей степени имели отношение к праву (законам), так как политики реализуют себя в законодательных нормах, и законы могут
'Elton G.R. F.W. Maitland. - London. 1985.
2Elton G.R. F.W. Maitland. P. 56-69.
создаваться только в Парламенте» Очевидно, что в данном случае речь идет о законодательной функции парламента, которая в XVI в., наряду с судебной и административной, становится неотъемлемым направлением деятельности парламента в Англии. Следовательно, и в 1980-е гг. «критические» и «парламентистские» проблематика и подходы продолжали оказывать влияние на разработку конституционной темы в английской историографии и находили своих последователей среди историков первой величины, таких, как Дж. Р. Элтон.
Образ истории, созданный представителями критического направления в конце XIX - первой трети XX вв., оказался весьма устойчивым и сохранился вплоть до середины XX столетия. Влияние «критической» концепции, разработанной Ф.У. Мейтлендом, проявилось в английской и американской историографии в различных областях: социально-экономической истории, истории права, наиболее ярко -в области конституционной истории, истории парламентаризма, где сложились два направления «корпоратистское» и «парламентистское». Последователи Ф.У. Мейтленда пошли по пути обновления и расширения Источниковой базы исследований, детализации и микро-корректировки отдельных положений «критической» концепции. Но кардинальной реинтерпретации истории Англии, прежде всего эпохи Средневековья, в 30-е - 50-е гг. XX в. не произошло.
Вместе с тем, «парламентистами» и «корпоратистами» была предпринята попытка «примирить» мейтлендистов и стеббсианцев, синтезировать результаты их исследований в трактовке ранней истории английского парламента посредством включения ее в социальный контекст, но при сохранении лидирующих позиций концептуальных положений критического подхода.
Таким образом, до 60-х гг. XX в., которые обозначили важный рубеж идейно-методологической эволюции зарубежной историографии, складывания «новых путей» в истории, движения за «обновление» исторической науки* 2, английская и американская историография развивались под знаком «критического» наследия, в русле «критической» парадигмы истории.
'Elton G.R. The Parliament of England. 1559-1581. - Cambridge. New York. Port Chester, Melbourne. Sydney. 1986. P. 16-17.
2 Шарифжанов И. И. Современная английская буржуазная историография.-М„ 1984. С. 9.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Выдающийся английский историк и правовед Фредерик Уильям Мейтленд (1850-1906) вошел в историю европейской и американской исторической науки середины 80-х гг. XIX - начала XX вв. как основатель и крупнейший представитель критического направления в Великобритании, талантливый и разносторонне одаренный исследователь - историк (медиевист, новист, историк английского средневекового права, историк конституционной истории Англии, историк государства и права, историограф), юрист, теоретик права, философ, лингвист.
Как автор многочисленных фундаментальных трудов в области изучения истории Англии, публикатор английских средневековых памятников истории, вдохновитель создания знаменитого «Сель-денского общества» и научного исторического журнала «The English Historical Review», Ф.У. Мейтленд был гордостью ученой Англии и одним из самым выдающихся современных историков права - английских, французских, немецких. Он получил широкое прижизненное и посмертное признания. Ф.У. Мейтленд был избран почетным доктором университетов в Кембридже (в возрасте 41 года), Оксфорде, Глазго, Кракове, Москве. В 1902 г. он стал одним из первых действительных членов Британской Академии, являлся старшиной в Линкольне Инн, был награжден бронзовой медалью Джеймса Барра Эймса юридического факультета Гарвардской школы права. В 1907 г. в Тринити колледже Кембриджского университета был учрежден Мемориальный Фонд Мейтленда («А Frederic William Maitland Memorial Fund») для продвижения исследований и обучения истории права, языков права и институтов права. В университетской библиотеке права, носящей имя Ф. У. Мейтленда, был установлен бронзовый бюст английского историка и юриста работы С. Н. Бэбба. В Оксфордском университете после смерти Ф. У. Мейтленда была создана специальная
научная библиотека по праву и социальной истории, которая получила название Библиотеки Мейтленда (the Maitland Library), и была связана с кафедрой юриспруденции, руководимой тогда профессором П. Г Виноградовым. В связи со смертью Ф. У. Мейтленда университет Оксфорда направил университету Кембриджа официальный адрес с выражением соболезнования, второй после смерти Т. Моммзена.
О количестве посмертных публикаций, посвященных Ф.У. Мейтленду как выдающемуся ученому и человеку, свидетельствует составленный в 1961 г. регистр, состоящий из 41 мемориальной статьи, выходивших в течение полувека после смерти Ф. У. Мейтленда.
В 2000 году в торжественной обстановке в библиотеке юридического факультета Кембриджского университета был открыт отдел истории права, библиотека истории права Ф. У. Мейтленда, открытый фонд которой содержит подлинники архивных материалов, принадлежащих некогда британскому историку.
В 2001 г., спустя девяносто пять лет после смерти Ф. У. Мейтленда, английской исторической наукой и общественностью он официально был признан не только выдающимся, но единственным историком Великобритании, достойным чести быть увековеченным в Уголке поэтов Вестминстерского аббатства открытием мемориальной плиты, на которой начертаны слова «Фредерик Уильям Мейтленд (1850-1906). Историк».
Фредерик Уильям Мейтленд - центральная и системообразующая фигура в критическом направлении Великобритании. Исследование его персональной истории, взглядов, позиций, методологического наследия имеет концептуальное значение.
В европейской и американской интеллектуальной культуре и истории науки конца XIX - начала XXI вв. он известен как историк идей и институтов. Основополагающими идеями в историческом процессе Ф. У. Мейтленд считал идею права как способ постижения смысла истории; идею «преемственности и изменения», то есть ретроспективно-перспективного исследования исторического прошлого с целью выявления особенностей развития народов; идею английского траста как фундамента создания современного мира, основанного на различных формах корпоративности, являющихся основой свободного, демократического, открытого общества; идею устойчивости британской модели государственного устройства, сбалансированной фигурой приходского священника у ее основания, и венчающейся фигурой
монарха, как “corporation sole”; идею не-революционного развития; идею уникального исторического развития Англии; идею освобождения прошлого от настоящего, настоящего от прошлого, будущего от прошлого; идею самоценности Средних веков. В научном наследии британского историка, составляющем более пяти тысяч страниц, исследованы важнейшие политико-правовые институты английского Средневековья и Нового времени - институт государства, права, монархии, короны, парламента, суда, Тайного совета, королевского совета, траста, корпоративности.
По стилю мышления, специфике менталитета, мироощущениям, образу жизни Ф.У. Мейтленд является одним из самых английских и самых сложных для понимания историков Великобритании. Юрист по образованию, питомец Кембриджа, он пришел в университетскую науку из практической юриспруденции, став профессором права Кембриджского университета, и почти четверть века посвятил изучению истории английского права раннего средневековья, которая постепенно привела его к расширению предмета исследования до изучения целостного процесса английской истории V-XIX вв.
Методологическое наследие Ф.У. Мейтленда, специально не занимавшегося вопросами теории и методологии истории, и не оставившего трудов в этой области, характеризуется сложностью и «нетипично-стью», которые, вместе с тем, можно признать закономерным проявлением реакции историка на ситуацию кризиса европейской исторической науки. Попытка преодоления кризисных явлений в познании прошлого, предельность возможностей эпистемологических ресурсов позднего позитивизма, ранкеанства и неокантианства, породили необходимость усложнения теоретико-методологических подходов к его изучению, обусловив возникновение в трудах Ф. У. Мейтленда междисциплинарности, методологического синтеза, количественное увеличение методов исследования, введение в научный оборот нового корпуса источников в результате «открытия» архивов, поиск уникального в историческом развитии стран и народов, которое способствовало углублению знаний о закономерном и «высвечивало» его специфику, отказ от преобладания нарративности, ограничивавшей возможности аналитического исследования, корректировку либе-рально-вигской модели историописания.
Ф. У. Мейтленд создал свою научную школу, которая не укладывается в традиционные рамки формальной. Это была лидерская школа
особой конфигурации с определенной временной дистанционностью и пролонгирующим эффектом.
Дисциплинарную сущность научной школы Ф. У. Мейтленда невозможно определить односложно. Это была юридическая школа по критерию профессиональной подготовки ее лидера и источниковой базе. По основной исследовательской стратегии, ведущему методу, это была школа критической историко-правовой герменевтики. Наконец, научная школа Ф. У. Мейтленда - историческая школа, воспитавшая блистательную плеяду британских историков, исследования которых, как и ее лидера, внесли без преувеличения огромный вклад в развитие английской и европейской исторической науки.
Многие ученики, «прямые» и «отдаленные» последователи Ф. У. Мейтленда - М. Бейтсон, Дж. М. Тревельян, Э. Кэм, Дж. Шотвелл, Р. Рейт, У. Холдсуорт, Л. Алстон, А. Н. Савин, У. Бакленд, А. Баллард, А. Поллард, Ф. Стэнтон, Д. Дуглас, А.Е. Леветт, Н. Нельсон, Б.Х. Патнэм, Дж. Джойлифф, Дж. Элтон, А. Макфарлейн - стали известными историками. Среди учеников Ф. У. Мейтленда историков было много больше, нежели юристов.
Характеристика Ф.У. Мейтленда как «Кембриджского ученого», предложенная П. Г. Виноградовым, позволяет признать его принадлежность к Кембриджской исторической школе и существенно расширить границы интеллектуальных контактов британского историка за ее пределы - в сферу «невидимого колледжа», как разновидности неформальной модели интеллектуально-профессионального сообщества, типичной формы кооперации британских историков викторианской эпохи. Ф.У. Мейтленд создал свой «незримый колледж», подчиненный его персональным, как исследователя, научным интересам и обусловленный ими. «Невидимый колледж» можно считать своего рода неформальной научной школой. Эта школа Ф.У. Мейтленда была интернациональной и многопрофильной. В нее входили историки, правоведы, экономисты, филологи, философы.
Историческое наследие Ф.У. Мейтленда оставило глубокий след в науке. В английской историографии критического направления Ф. У. Мейтленд создал парадигму «другой» социальной истории, более сложной и панорамной, нежели предлагала британская традиция. Она вобрала в себя принципы отбора ракурсов исследования «политических» и «социально-экономических» историков, примирив теорию двух феодализмов.
Социальная история Ф.У. Мейтленда - это история мышления, история повседневности раннего средневековья, рассмотренная под углом зрения личной свободы и несвободы, формирующейся поземельной и судебной зависимости, корпоративной и персональной ответственности, роста сеньориальной и королевской юрисдикции, которые определяли социальную нишу каждого человека того времени и в значительной степени детерминировали весь спектр отношений в бытовой сфере. Человек средневековья выступал в исследованиях Ф.У. Мейтленда «мерилом всех вещей», ориентиром и индикатором социальной истории.
Ф. У. Мейтленд доказал, что социальные контексты в значительной степени формировались под воздействием политических институтов, законов и судебной практики. Правовая организация жизни средневекового общества через систему административной, фискальной, судебной власти в аграрной и городской сферах составляла основу юридического подхода Ф. У. Мейтленда к пониманию социальной истории Англии эпохи средневековья.
Как о социальном историке Ф. У. Мейтленд заявил о себе уже в «Истории английского права», в которой история идей составляет мощный подтекст. Конкретное отражение социальная проблематика нашла в его «Книге Страшного суда и то, что вне ее», содержание которой практически полностью посвящено анализу социально-экономических аспектов и, прежде всего, социальной стратификации раннесредневекового английского общества.
Новизна «юридического» взгляда Ф. У. Мейтленда на проблему социального развития раннесредневековой истории Англии состояла в следующем: 1) генезис феодальных отношений имел имманентную основу; прямого континуитета романских институтов не было, поэтому римская “villa” не являлась источником английского манора и сеньориальных отношений; манориализация, как система, сложилась не ранее XII в. и варьировала в структуре и размерах; социальная стратификация отличалась сложностью и пестротой; даже после нормандского завоевания сохранилось множество степеней свободы; 2) возникновение крупного землевладения, как показателя уровня феодализации, явилось актом королевских пожалований (дарений), способствовавших распространению фискальных и судебных прав над свободными людьми, что привело к расширению иммунитетных прав; эти процессы нашли отражение в оформлении
феодальной иерархии; 3) Ф.У. Мейтленд разработал и обосновал фискальную теорию манора; с точки зрения ведущей роли королевской власти, отводимой им в процессе становления феодальных отношений, манор теоретически мог рассматриваться в качестве фискальной единицы государства; 4) раннесредневековый английский город саксонского периода являлся «органом и организмом», созданным волей монарха как военная структура; со временем город утратил свое «бурговое» предназначение под влиянием торгово-ремесленного развития; в отличие от сельской общины, город стал источником корпоративности жизни средневекового общества, показателем которой Ф. У. Мейтленд считал фактор «гетерогенности» держаний; именно в городе с его цехами и гильдиями возник зародыш понятия юридического лица, но система корпоративности быта сложилась в Англии не ранее XV в.
Конфигурация «другой» социальной истории английского средневековья в исследованиях Ф. У. Мейтленда содержала характеристики исторического мегапроекта, очертания которого растворялись в бесконечности, так как объектом изучения являлась вся жизнь. Такое понимание сущности социального предвосхитило понимание его смысла великими анналистами - Л. Февром и М. Блоком и соответствовало дефиниции социальной истории как самого амбиционного вида истории.
В критическом направлении ключевые положения теории истории английского конституционализма и парламентаризма были разработаны Ф. У. Мейтлендом, как историком государства и права. В его трудах «История английского права», «Конституционная история Англии», «Введение к Парламентскому свитку 1305 г.» английское государство эпохи средневековья и нового времени предстает как политическое понятие, выявленное в совокупности его учреждений, правовых правил, традиций, принципов, общественных установлений, форм реализации власти в обществе. Вопросы права рассматриваются в двух ракурсах: право как совокупность правил, регулирующих сферу отношений людей по поводу их имущественных и неимущественных прав, которые воспроизводятся в практике государства и других учреждений, и как идеал, присутствующий в общественном сознании в отношении этих прав и этой практики, и соответствующий морально-нравственным критериям общества, т. е. право как форма общественного сознания.
История государства и права понималась Ф.У. Мейтлендом как социальная история поколений, написать которую едва ли было под силу юристу. Истории нужен историк. Для создания государственно-правовой истории Англии, междисциплинарной в своей основе, Ф. У. Мейтленд был идеальной кандидатурой: Мейтленд-исто-рик и Мейтленд-юрист - величины в науке равнозначные, равноценные и родственные по духу.
Вкладом Ф.У. Мейтленда в национальную теорию конституционного развития является концепция королевской власти как системообразующего фактора государственности, основы британской модели конституционализма и парламентаризма.
Исследования Ф.У. Мейтленда способствовали развитию исторической науки XX в. в Великобритании, Европе и США. Они стимулировали дальнейшую разработку правовых, политических, аграрносоциальных и экономических аспектов английского феодализма, дали импульс к выделению в самостоятельные области изучения экономической географии и публичного права средних веков, обусловили возникновение новых направлений в историографии парламентаризма -«корпоратистского» и «парламентистского».
Результаты исследований Ф.У. Мейтленда с момента их публикации имели широкий резонанс еще при жизни историка. В англо-американской и европейской историографии на протяжении более чем векового периода, минувшего после смерти Ф. У. Мейтленда, неоднократно предпринимались попытки критического прочтения его трудов, своего рода ревизии, с целью обнаружения ошибочных положений, неточностей и несоответствий.
Критический анализ научного наследия Ф. У. Мейтленда составляет обширное пространство в историографии. Среди тех, кто в разные годы предпринял попытку критического исследования наследия Ф.У. Мейтленда, были известные историки: П. Бранд, Г. Белл, Дж. Гарнетт, Дж. Грей, Ч. Дагган, Ч. Донахью, Э. Кэм, Дж. Кэмерон, М. МакКолл, А. Макфарлейн, С.Ф.Ч. Милсом, А. Огл, Г. Саммерсон, Дж. Тейт, С. Уайт, П. Уормолд, Дж. Хадсон, П. Хаймс, сэр Дж. Холт, Р. Г. Хелмхолз, Дж. Элтон и др. Но им удалось внести лишь несколько уточнений непринципиального характера. Кардинальная реинтерпретация не состоялась: базовые положения концепции Ф.У. Мейтленда и его основные выводы выдержали проверку временем.
Современники и потомки Ф. У. Мейтленда дали высочайшую оценку ему как историку, засвидетельствовав признание его вклада в науку.
В британской историографии XIX столетия критическое направление занимает особое место, как ревизионистское, альтернативное, переходное, резюмирующее. Историки критического направления -Ф.У. Мейтленд, Дж. Адамс, Дж. У. Балдуин, А. Баллард, М. Бейтсон, Н. С. Б. Грасс, Г. Грей, Ф. Давенпорт, Э. Дженкс, Дж. Джойлифф, Д. Дуглас, Э. Кэм, А.Е. Леветт, Ч. Макилвейн, У. МакКенни, Н. Нельсон, Т. Ф.Т. Плакнетт, А. Поллард, Ф. М. Поуик, Дж. Сейлс, Ф. Стэнтон, Г. Ричардсон, Дж. Хаскинс, Б. Уилкинсон - подвели итог эволюции английской историографии XIX века и перебросили мост в историческую науку века ХХ-го.
Критическое направление в английской и американской историографии прошло семидесятилетний путь развития (середина 80-х - середина 90-х гг. XIX в. - 50-е гг. XX в.), который распадается на четыре периода.
Первый период (середина 80-х - середина 90-х гг. XIX в): период профессиональной идентификации и прихода в науку Ф.У. Мейтленда, публикации первых работ.
Второй период (середина 90-х гг. XIX в. - начало XX в.): период расцвета критического направления, характеризующийся интенсивной научной деятельностью Ф. У. Мейтленда, выходом в свет более ста его трудов, формированием научной школы и «невидимого колледжа».
Третий период (начало XX в. - 30-е гг. XX в.): развитие историографии критического направления в Англии и США после Ф.У. Мейтленда, постмейтлендовский период творчества учеников и последователей ученого, функционирование научной школы Ф. У. Мейтленда.
Четвертый период (1930-е - 1950-е гг.): развитие подходов «критической» школы Ф.У. Мейтленда в английской и американской историографии «парламентистов» и «корпоратистов».
Историки критического направления подвергли тотальной ревизии все господствовавшие в медиевистике «классические» концепции: манориальную, общинную, урбанистскую, конституционную. Они расширили источниковую базу, обновили научный инструментарий, заполнили пробелы, прояснили многие узловые вопросы, откорректировали результаты изысканий своих предшественников и современников, разработали новые исторические концепции, создали новую объяснительную модель интерпретации национальной истории.
Критическое направление в британской и американской историографии являлось либеральным, точнее неолиберальным, ревизионистским, направлением теоретико-методологического синтеза. В его составе выделились три ветви: историко-правовая, историко-экономическая, государственно-политическая, которые в исследовательской практике историков нередко пересекались.
В Великобритании критическое направление обрело правовую ориентацию в силу двух обстоятельств: профессиональной юридической подготовки его основателя Ф.У. Мейтленда, который продемонстрировал широкие возможности применения юридических текстов для освещения истории Англии; «открытия» британских архивов, в результате которого в научный оборот был введен огромный массив юридических источников, не использовавшихся ранее историками. Правовой аспект в творчестве историков критического направления повлек за собой более пристальное внимание к другим областям исторического прошлого Англии - истории экономического, социального, политического, ментального развития.
В трудах историков критического направления - Ф. У. Мейтленда, А. Балларда, М. Бейтсон, Н.С.Б. Грасса, Г. Грейя, Дж. Джойлиффа, Д. Дугласа, А.Е. Леветт, Н. Нельсон, Ф. Стэнтона - социально-экономическая история средневековой Англии исследовалась под углом зрения пересмотра и корректировки традиционных представлений историков-«экономистов». Созданная «критиками» объяснительная модель социальности представляла собой альтернативный вариант интерпретации проблем генезиса феодализма, сущности и социально-экономической структуры аграрного и городского строя Англии эпохи раннего средневековья.
Результаты исследования социально-экономической истории Англии историками критического направления: 1) они избежали модернизации истории, и исследовали события и явления средневековой Англии в присущих ей понятиях и категориях; 2) не отождествляли сельскую Англию с манориальной, признавая более сложную структуру деревни, включавшую и свободную сельскую общину; 3) доказали сложность и неоднозначность понятия «манор» в раннесредневековый период, наличие разных конфигураций манора в разных географических зонах Англии; источником возникновения манора могла быть вилла и шайр; раннесредневековый манор не был тождественен манору XHI-XIV вв.; 4) показали
пестрый социальный состав аграрного и городского населения (вилланы, коттеры, фригольдеры, свободные крестьяне, рыцари, ремесленники, купцы, сервы); 5) внесли вклад в изучение процессов коммутации барщинных повинностей: коммутация ренты в светских и церковных владениях развивалась аналогично; наиболее интенсивно и глубоко коммутационные процессы проявились в Северных и Северо-Восточных графствах Англии (к Северу от Лондона); 6) подчеркнули достаточно высокий уровень развития товарно-денежных отношений Х1-ХШ вв., в который были вовлечены и феодалы, и крестьяне; 7) отметили влияние кельтских и скандинавских факторов в период зарождения феодальных отношений; 8) установили высокий уровень дифференциации населения внутри манора: исследовали процесс дробления фригольда крестьянского типа, который привел к появлению коттерских держаний; показали, что фригольд, скорее, являлся результатом коммутации, нежели прямым продолжением свободного англосаксонского землевладения - тем самым сказали свое слово в теории фригольда; 9) на основе метода районирования выделили три системы земледелия - кельтскую, римскую и германскую, и установили регионы их распространения и функционирования; 10) выявили типологические особенности развития уровней феодализма в Англии XI-XIII вв.: высокий - в Южных и Юго-Восточных графствах и относительно низкий, замедленный по темпам, - в Северных и Северо-Восточных; 11) опровергли теорию континуитетного происхождения феодализма в Англии; 12) обратили внимание на возможность возникновения английского средневекового города не только из манора или торгово-ремесленнокупеческого поселения, но и из бурга.
В исследованиях историков критического направления социально-экономическая история Англии раннесредневекового периода стала более полной, многогранной, но и более сложной и противоречивой, нежели в представлениях историков-«экономистов».
В англо-американской историографии критического направления исследованием проблем государства и права средневековой Англии, помимо Ф.У. Мейтленда, занимались: Дж. Адамс, Дж. Балдуин, Э. Дженкс, Дж. Джойлифф, Д. Дуглас, Ч. Макилвейн, У. МакКечни, А. Поллард, Ф. Стэнтон.
«Общекритическая» теория конституционной истории Англии включает ряд частных, авторских концепций, созданных представителями
критического направления персонально в рамках единой «критической» теории: 1) концепция королевской власти, как системообразующего фактора государственности, основы британской модели конституционализма и парламентаризма, Ф. У. Мейтленда; 2) концепция военного происхождения английского государства и прогрессивного развития конституционализма, как фактора антифеодального развития Англии, Э. Дженкса; 3) концепция императивного военного феодализма и исторического «разрыва» Ф. Стэнтона; 4) концепция английского средневекового парламента, как высшего судебного государственного органа власти, Ч. Макилвейна; 5) концепция английского парламента, как национального, внесословного органа, важнейшего фактора национально-государственной консолидации, А. Полларда; 6) либерально-критическая концепция сочетания сильной королевской власти, граничившей с деспотизмом, с элементами ее сдерживания, У.С. МакКечни.
На рубеже 20-х - 30-х гг. и в середине XX века конституционная проблематика находилась в центре внимания двух узко профильных направлений в европейской историографии - «корпоратистского» и «парламентистского», которые являются своего рода продолжением критического направления, но, вместе с тем, обладают определенной самостоятельностью.
Оба направления объединяли исследователей-институционалистов, предметом изучения которых являлась история представительных учреждений - парламентов, в основном, средневекового периода.
Крупнейшими представителями «корпоратистского» направления являлись: английские историки Э. Кэм и Дж. Эдвардс и профессор университета в Торонто Б. Уилкинсон. «Парламентистское» направление было представлено англичанами М. Поуиком, Г. Ричардсоном, Дж. Сейлсом и американцами Т. Ф. Т. Плакнеттом и Дж. Хаскинсом, которые являлись прямыми наследниками и продолжателями идей историков критического направления. Принципиальное различие между «корпоратистами» и «парламентистами» состояло в том, что первых в истории средневековых сословных собраний интересовали не столько они сами, сколько структура обществ, в которых эти собрания формировались; процесс складывания сословий, те социальные сдвиги, которые приводили к возникновению этих собраний, вторые -уделяли первостепенное внимание истории институтов, их организации, функциям, характеру созыва.
Дискуссии оппонирующих сторон в 1930-е - 1950-е гг. развернулись вокруг истории английского парламента XIII-XIV вв. и его роли в формировании строя конституционной монархии в Англии.
«Корпоратисты» были стеббсианцами, поэтому считали средневековый английский парламент сословно-представительным собранием и уделяли значительное внимание исследованию социально-экономических отношений средневековой Англии. В возникновении парламента решающую роль они отводили «народной» инициативе. Для «парламентистов»-мейтлендистов средневековый английский парламент с момента возникновения до XVII в. оставался королевским советом в расширенном составе, не имевшим самостоятельного значения, инициатором создания которого выступил монарх. В центре их внимания находилась история идей и институтов. Отличительной особенностью исследований «парламентистов» и «корпоратистов» 1930-х - 1950-х гг. является тенденция к созданию единой национальной концепции конституционной истории. Историками этих направлений была предпринята попытка «примирить» мейтлендистов и стеббсианцев, синтезировать результаты их исследований в трактовке ранней истории английского парламента посредством включения ее в социальный контекст, но при сохранении лидирующих позиций концептуальных положений критического подхода.
За сто семь лет, минувших после смерти Ф. У. Мейтленда, в западной, главным образом, англо-американской историографии, оформилось особое направление - мейтлендоведение (середина 1880-х гг..-первое десятилетие XXI в.). Понятие «мейтлендоведение» вводится автором книги впервые. В мейтлендоведении можно выделить две основные аналитические линии, условно названные «апологетической» (У. Бакленд, Г. Белл, П.Г. Виноградов, А. Дайси, Э. Кэм, Дж. Кэмерон, А. Макфарлейн, Ф. Поллок, Г. Ричардсон, А. Н. Савин, Дж. Сейлс, А. Л. Смит, Дж. М. Тревельян, С. Файфут, Г. Фишер, Г. Хол-лонд, Р. Л. Шуйлер, Дж. Р. Элтон) и «критической» (М. МакКолл, Р. С. Монпенсье, С. Ф. Ч. Милсом, Д. М. Раббан, Дж. Раунд, Дж. Тейт, П. Уормолд, Дж. Хадсон, Б. Уилкинсон).
Зарубежное и российское мейтлендоведение в своем развитии прошло четыре этапа. Первый период (середина 1880-х - 1906 гг.) - совпадает с научной деятельностью Ф. У. Мейтленда, с момента появления первых откликов на его публикации идо его кончины, и знаменует начальный этап становления мейтлендоведения в англо-американской
историографии. В России единственной работой, посвященной Ф.У. Мейтленду при его жизни, стала статья А.Н. Савина 1900 г., положившая начало становлению российского мейтлендоведении. Второй период (1907-1960-е гг.) - постмейтлендовский - время интенсивного осмысления наследия Ф.У. Мейтленда в зарубежной и, отчасти, отечественной историографии, начало формирования «критической» линии. Верхняя граница этого этапа связана со столетием со дня рождения Ф.У. Мейтленда, стимулировавшего рост исследовательского интереса к личности историка и его наследию ,в течение последующего двадцатилетия. Российское мейтлендове-дение, характеризующееся актуализацией трудов Ф.У. Мейтленда в исторической науке советского периода, представлено исследованиями Е.А. Косминского, М.А. Барга, Е.В. Гутновой, Я.А. Левицкого, которые вместе с А. Н. Савиным и П. Г. Виноградовым, являются родоначальниками российского мейтлендоведения. Третий период (1970-е - 2000-е гг.) - аналитически-ревизионистский. В зарубежной историографии он отмечен усилением критики взглядов Ф.У. Мейтленда на историю английского средневековья; в российской историографии - ростом научного интереса к критическому направлению, Ф.У. Мейтленду персонально. Четвертый период (с начала XXI в. -по настоящее время) в зарубежном мейтлендоведении характеризуется сокращением объема публикаций о Ф. У. Мейтленде, связанным с уходом из жизни крупных медиевистов. Российское мейтлендове-дение развивается по восходящей линии.
Таким образом, критическое направление представляет собой феномен в исторической науке, под знаком которого развивалась английская и американская историография до конца 1950-х гг.
CONCLUSION
Frederic William Maitland (1850-1906), the outstanding English historian and lawyer, is known in European and American historiography of the middle 1880-es - the beginning of the XX-th century as the founder and the greatest representative of the critical trend in Great Britain, the talented and versatile gifted scholar - historian (historian of Medieval and Early Modern history, historian of English legal history, historian of the English constitutional history, historian of state and law, historiographer), lawyer, the theorist of law, philosopher and linguist.
As the author of many fundamental works in the English history, the publisher of the English medieval records, the inspirator of the foundation of “Selden Society” and the scientific historical journal “The English Historical Review”, Frederic William Maitland was the pride of learned England, and one of the most distinguished modern legal historians among English, French and German scholars.
F.W. Maitland have got wide recognition during his life and posthumously. He was elected the honourable Doctor of Cambridge, Oxford, Glasgow, Cracow and Moscow Universities. In 1902 he became one of the first Fellows of the British Academy, the bencher of Lincoln’s Inn, was awarded the bronze medal of J. B. Ames of the Law faculty of Harvard Law School. In 1907 Trinity College of Cambridge University founded «А Frederic William Maitland Memorial Fund». Now grants from the fund are made in order to promote research and instruction in the history of law or of legal language or institutions. A bronze bust, executed by Mr. S. Nicholson Babb, was established in the Squire Library of Cambridge University and in Maitland’s University Legal Library. After F. W. Maitland’s death Oxford University created the scientific Legal and Social Library, called “the Maitland Library”, connected with the Corpus Chair of Jurisprudence under Professor P. Vinogradoff. Upon F. W. Maitland’s death the University of Oxford sent to the University of Cambridge an address of condolence, a gesture which had taken place only once before, on the occasion of the death of Mommsen. There are 41 posthumous articles, signed in the register, complicated in 1961.
The new Maitland Legal History Room, created on the first floor of the Squire Law Library of Cambridge University, was opened by the Lord Chancellor on 14 February 2000. On 4 January 2001 a memorial stone to F. W. Maitland was unveiled in Poets’ Corner in Westminster Abbey by Professor S. F. C. Milsom, whose address was introduced by Professor Sir James Holt. So, 95 years later F. W. Maitland was recognized as the outstanding and the only British historian honored by the opening of a memorial stone, in which the words are signed: “Frederic William Maitland (1850-1906). Historian.”
Frederic William Maitland is the central and basic figure in British critical historiography. The investigation of his personal life and methodological heritage is of high importance.
In European and American intellectual culture and historical science F. W. Maitland is known as the historian of ideas and institutions. Among them - the idea of law; the idea of “change and continuity”; the idea of non-revolutionary development; the idea of unique development of England; the idea of the self-value of the Medieval Ages; the idea of release of past from present, present from past, future from present; the idea of English trust; the institution of state; the institution of law; the institution of monarchy; the institution of crown; the institution of parliament; the institution of court; the institution of Secret Council; the institution of King’s Council; the institution of trust; the institution of corporation.
By the style of thinking and way of life, mentally, F. W. Maitland is one of the most English historians of Great Britain. He was a historian for historians, he wrote as W. Shakespear, and his works are very hard to be understand perfectly. Being the lawyer by profession, graduated from Cambridge, he came to the theoretical jurisprudence, became the Professor of Law of Cambridge University and about 25 years devoted to the study of the history of the early English law, which brought him to the study of the English history of the V-th - XlX-th centuries.
F.W. Maitland left the methodological heritage, though he wrote no special methodological works. The essence of Maitland’s methodology was connected with his desire to make the life and thoughts of medieval people understandable for descendants, that’s why he used a lot of different methods and concepts, the elements of the main paradigms; he preferred analytics and rejected narrative, so his works were written in the frame of interdisciplinarity and based on methodological synthesis.
F.W. Maitland created his scientific leader school of special distant form. It was the legal and historical school of critical hermeneutics. Many of Maitland’s pupils, the “straight” and “distant” followers - M. Bateson, G. M. Trevelyan, H. M. Cam, G. Shotwell, R. Rait, W. S. Holdsworth, L. Alston, A. Savin, W. W. Buckland, A. Ballard, A.F. Pollard, F.M. Stenton, D. C. Douglas, A. E. Levett, N. Neilson, В. H. Putnam, J. E. Jolliffe, G.R. Elton, A. Macfarlane - became a well known historians. Being the Cambridge scholar, F.W. Maitland belonged to the Cambridge historical school and created his own “invisible college”, which included historians, lawyers, economists, philologists and philosophers.
F. W. Maitland created the paradigm of “another” social history, which included the history of thought, the history of everyday life, the economy, policy and law history of the early medieval period.
For F.W. Maitland a man of the Medieval Ages was the center of social history, which was formed under the influence of political institutions and law practice. The essence of Maitland’s “law view” on the early English social history was based on law organization in the agrarian and urban life.
The paradigm of “another” social history was investigated in the main works of F. W. Maitland - “The History of English Law before the Time of Edward I”, “Domesday Book and Beyond”, “Township and Borough”, in which he studied the origin of feudal system in England from Anglo-Saxon sources, showed the complex structure of agrarian and urban society, worked out the fiscal theory of manor and the garrison theory of the origin and early history of the English borough.
So, Maitland’s view on social history foresaw the understanding of its essence by the great annalists - L. Febvre and M. Bloch, as the definition of the most ambitious sort of history.
As a historian of state and law F. W. Maitland in his “The History of English Law before the Time of Edward I”, “Constitutional History of England” and “Introduction to Memorando de Parliamento, 1305” worked out the basic thesis of the English constitutional and parliamentary theory in the critical trend. Maitland’s contribution in the development of national constitutional theory was the concept of the main role of the king’s power as the basis of British model of constitutionalism and parliamentarism.
F.M. Maitland’s studies promoted the development of historical science in Great Britain, Europe and America in the spears of law, policy, economy of English feudalism, provided the appearance of the new trends in the parliament historiography - “corporatistic” and “parliamentistic”.
After Maitland’s death there have been made many attempts of critical reviewing and reinterpretation of the results of his studies in English and American historiography by such historians as P. Brand, H.E. Bell, G. Garnett, J. Gray, C. Duggan, C. Donahue, H.M. Cam, M. MacColl, A. Macfarlane, G. R. Elton, S. F. C. Milsom, P. Wormaid, J. Tait, J. C. Holt, H. Summerson, C. White, P. Hyams, P. Г. Helmholz. But they could modified a few minor emphases and one or two facts, so the bulk of Maitland’s edifice still stands.
The contemporaries and ancestors of F.W. Maitland highly appreciated his works as classic and himself as a genius historian.
The critical trend in British historiography was the revisionist, alternative and resuming one. The main “critical” historians are: F.W. Maitland, J. B. Adams, J. W. Baldwin, A. Ballard, M. Bateson, N. S. B. Grass, H.L. Gray, F. G. Davenport, E. Jenks, J.E. Jolliffe, D. C. Douglas, H. M. Cam, A. E. Levett, Ch. H. McIlwain, W. Sh. McKechnie, N. Neilson, T.F.T. Plucknett, A.F. Pollard, F.M. Powicke, G.O. Sayles, F.M. Stenton, H.G. Richardson, G.L. Haskins, B. Wilkinson.
The critical trend in British and American historiography has passed 70 years way in its development, from the middle of the 80-es -the middle of the 90-es years of the XlX-th century to the 50-es years of the XX-th century and was divided into 4 periods.
The historians of the critical trend totally revised all the basic “classic” concepts of medieval history - the manorial, the community, the urban, the constitutional concepts. They thoroughly widened the base of historical research by legal records, created new historical concepts and gave new interpretation of national history.
The critical trend in British and American historiography was neo-lib-eral, revisionist and was based on the methodological synthesis. It had the legal orientation because of F. W. Maitland’s profession and the legal records, which the historians mainly used in their studies of the English medieval and constitutional history. The historians of the critical trend -F. W. Maitland, A. Ballard, M. Bateson, N. S. B. Grass, H. L. Gray, J. E. Jolliffe, D.C. Douglas, A.E. Levett, N. Neilson, F.M. Stenton - studied the problems of English feudalism, agrarian and urban history of the early medieval history. Due to their studies the English history became more complex and true to life than the historians of economic trend saw it. Beside F. W. Maitland another historians of the critical trend - J. B. Adams, J.W. Baldwin, E. Jenks, J.E. Jolliffe, D.C. Douglas, Ch.H. McIlwain,
W. Sh. McKechnie, A.F. Pollard - studied the problems of state and law of the medieval England. They created several concepts within the critical theory of English constitutional history.
In the 20-es - 30-es and in the middle of the XX-th century the English constitutional history was studied by “corporatistic” and “parliamentistic” historians, who studied the representative institutions, the English medieval parliament especially. The main “corporatistic” historians were: the English historians - H.M. Cam and J.G. Edwards and the professor B. Wilkinson from Toronto University. The “parliamentistic” historians were represented by F. M. Powicke, G. O. Sayles, H. G. Richardson (English historians) and T.F.T. Plucknett, G.L. Haskins (American historians), who were the followers of the ideas of the critical trend.
The “corporatistic” historians were the apostles of W. Stubbs’s view on the medieval parliament and treated it as the estate-representative council. The “parliamentistic” historians sheared F. W. Maitland’s vision of the medieval parliament as the King’s Council, which never had its independent meaning. But both tendered to create united national concept of constitutional history.
During 107 years, left from F.W. Maitland’s death, a great amount of works have been written about his life and studies in British and American historiography especially, which formed a special trend - the Maitland’s research, “Maitlandovedenie” in Russian. This term is represented by the author of this book for the first time. Maitlandovedenie develops in historiography from the middle of 1880-es to the first decade of the XXI century. It may be divided in two groups notionally called as “apologetical” (W. W. Buckland, H. E. Bell, P. Vinogradoff, F. Pollock, A.V. Dicey, H.M. Cam, J.R. Cameron, A. Macfarlane, H.G. Richardson, A. Savin, G.O. Sayles, A.L. Smith, G.M. Trevelyan, C.H.S. Fifoot, H.A.L. Fisher, H.A. Hollond, R.L. Schuyler, G.R. Elton ) and “critical” (M. MacColl, de R. S. Montpensier, S. F. C. Milsom, D. M. Rabban, J. H. Round, J. Tait, J. Hudson, P. Wormaid, B. Wilkinson).
Four periods may be marked in the development of Maitlandovedenie in British, American and Russian historiography: 1) the middle of 1880-es -1906, 2) 1907-1960-es, 3) 1970-es - 2000-es, 4) from the beginning of the XXI century to our days.
Thus, the critical trend was the phenomenon in British historical science, which influenced the English and American historiography to the end of the 1950-es.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
Источники
Труды Фредерика Уильяма Мейтленда
Maitland F.W. К Historical Sketch of Liberty and Equality as Ideas of English Political Philosophy from the Time of Hobbes to the Time of Coleridge. Submitted as a Dissertation for the Fellowship at Trinity and Privately Printed in 1875 // The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. I. P. 1-161 (The Online Library of Liberty / http://oll.libertyfund.org. P. 7-79).
Maitland F. W. The Law of Real Property // The Westminster Review. 1879.
Maitland F. W. The Relation of Punishment to Temptation // The Mind. 1880. P. 259-264.
Maitland F. W. The Laws of Wales. The Kindred and the Blood Feud // The Law Magazine. 1880-1881. Vol. VII. P. 344-367.
Maitland F. W. The Criminal Liability of the Hundred // The Law Magazine. 1881-1882. Vol. VIII. P. 367-380.
Maitland F. W. Mr. Herbert Spencer’s Theory of Society. I, II // The Mind. 1883. P. 354-371, 506-524.
Maitland F. W. From the Old Law Courts to the New // The English Illustrated Magazine. 1883-1884. P. 3-15.
Maitland F. W. The Early History of Malice Aforethought // The Law Magazine. 1882-1883. IX. P. 406-426.
Maitland F. W. Pleas of the Crown for the County of Gloucester before the Abbot of Reading, 1221. Ed. by F. W. Maitland. - London: Macmillan. 1884.
Maitland F. W. Justice and Police // The English Citizen. London. 1885.
Maitland F. W. The Seisin of Chattels // The Law Quarterly Review. 1885. Vol. I. P. 324-341.
Maitland F. W. The Deacon and the Jewess; or Apostasy at Common Law // The Law Quarterly Review. 1886. Vol. IL P. 153-165.
Maitland F. W. The Mystery of Seisin // The Law Quarterly Review. 1886. Vol. II. P. 481-496.
Maitland F. W. John le Breton // Dictionary of National Biography. Ed. by Sir Leslie Stephen and Sir Sidney Lee. 22 Vols. - London. 1886. Reprinted in 1949 - 1950. Vol. II. 1886. P. 1183.
Maitland F. W. Bracton’s Note-Book. A Collection of Cases Decided in the King’s Courts During the Reign of Henry the Third. Annotated by a Lawyer of That Time, Seemingly by Henry of Bratton. Ed. by/7. W. Maitland. 3 Vols. - London. 1887. Reissued by Cambridge University Press, 2010.
Maitland F. W. Select Pleas of the Crown. Vol. I. 1200-1225. Ed. for the Selden Society by F. 117 Maitland. Latin Text and English Translation on Opposite Pages. - London. 1888.
Maitland F. W. Why the History of English Law is Not Written. An Inaugural Lecture, Delivered in the Arts School on 13 October, 1888. -London. 1888 // The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. I. P. 480-497 (The Online Library of Liberty / http://oll.libertyfund.org. P. 218-225).
Maitland F. 117 The Suitors of the County Court // The English Historical Review. 1888. Vol. III. P. 417-421.
Maitland F. U7 {Review (2 % pp.)] Commons and Common Fields, by T.E. Scrutton (Eng. Hist. Rev., 1888. Vol. Ill, pp. 568-570). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. The Beatitude of Seisin. I, II // The Law Quarterly Review. 1888. Vol. IV. P. 24-39, 286-299.
Maitland F. W. The Shallows and Silences of Real Life // The Reflector. February. 1888. Vol. I. P. 113 - 117.
Maitland F. W. The Surnames of English Villages // The Archaeology Review. 1889-1890. P. 233-240.
Maitland F. U7 Possession for a Year and a Day // The Law Quarterly Review. 1889. Vol. V. P. 253-264.
Maitland F. W. Select Pleas in Manorial and Other Seignorial Courts Reigns of Henry III and Edward I. Vol. I. Ed. for the Selden Society by
F. W. Maitland. Latin Text and English Translation on Opposite Pages. -London. 1889. Vol. IL
Maitland F. W. The Introduction of English Law into Ireland // The English Historical Review. 1889. Vol. IV. P. 516-517.
Maitland F. W. The Materials for English Legal History. I, II // The Political Science Quarterly. - New York. 1889. Vol. IV. P. 496-518,628-647.
Maitland F. W. Fleta // Dictionary of National Biography. - London. 1890. Vol. VII. P. 290.
Maitland F. W. (Letter (1/2 p.)( Domesday Measures of Land (Archae-olog. Rev., 1889-1890, pp. 381-382). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. Ranulf de Glanvill // Dictionary of National Biography. - London. Vol. VII. 1890. P. 1292-1294. Reprinted, London, 1949-1950.
Maitland F. W. (Review (1 p.)] Year Books of Edward III. Years 14 and 15. Ed. and Trans, by L. O. Pike. 1889. (Eng, Hist. Rev., 1890, Vol. V. Pp. 593-594). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. History of the Register of Original Writs // The Harvard Law Review. 1890. Vol. IV. P. 97-115,167-179, 212-225.
Maitland F. W. Remainders after Conditional Fees // The Law Quarterly Review. 1890. Vol. VI. P. 22-26.
Maitland F. W. Northumbrian Tenures // The English Historical Review. 1890. Vol. V. P. 625-632.
Maitland F. W. Slander in the Middle Ages // The Green Bag. 1890. Vol. II. P. 4-7.
Maitland F. W. Three Rolls of the King’s Court, 1194-1195. Ed. with an Introduction and Notes by F. W. Maitland. Pipe Polls Society. - London. 1891. Vol. XIV.
Maitland F. W. The Court Baron: Being Precedents for Use in Seigno-rial and Other Local Courts, Together with Select Pleas from the Bishop of Ely’s Court of Littleport. Ed. for the Selden Society by F. W. Maitland and W.P. Baildon. - London. 1891. Vol. IV.
Maitland F. W. The “Praerogativa Regis” // The English Historical Review. 1891. Vol. VI. P. 367-372.
Maitland F. W. [Review(l p.)( A Descriptive Catalogue of Ancient Deeds in the Public Record Office. Vol. I, 1890. (Eng. Hist. Rev., 1891, Vol. VI. Pp. 562-563). Lond., la. 8vo.
Maitland F.W. A. Conveyancer in the Thirteenth Century // The Law Quarterly Review. 1891. Vol. VII. P. 63-69.
Maitland F. W. A New Point on Villein Tenure // The Law Quarterly Review. 1891. Vol. VII. P. 174-175.
Maitland F. W. Frankalmoign in the Twelfth and Thirteenth Centuries // The Law Quarterly Review. 1891. Vol. VII. P. 354-363.
Maitland F. W. {Review (2 pp.)] Walter of Henley’s Husbandry. Transcripts, & c., by E. Lamond. 1890. (Economic Journ. 1891, pp. 225-226). Lond. la. 8vo.
Maitland F. W. [Review (5 pp.)J The Gild Merchant, by C. Gross. 1890, 2 vols. (Economic Journ. 1891, pp. 220-224). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. Henry II and the Criminous Clerks // The English Historical Review. 1892. Vol. VII. P. 224-234.
Maitland F. W. The “Quadripartitus” // The Law Quarterly Review. 1892. Vol. VIII. P. 73-75.
Maitland F. W. [Review (6 % pp.)] Etude sur la Condition des populations Rarales du Roussillon au Moyen Age. Par J.-A. Brutails. 1891. Les Masuirs. Par P. Errera. 1891. (Eng. Hist. Rev., 1892, Vol. VII. pp. 748-754). Lond., la, 8vo.
Maitland F. W. Court Rolls, Manorial Accounts and Extents // Palgrave Dictionary of Political Economy. 1925 - 1926. 3 Vols. 1892. Vol. I. P. 447-448.
Maitland F. W. Tenures in Roussillon and Namur // The English Historical Review. October. 1892.
Maitland F. W. Glanvill Revised // The Harvard Law Review. April. 1892. Vol. VI. P. 1-20.
Maitland F. W. Records of the Parliament Holden at Westminster, on the Twenty-eighth Day of February, in the Thirty-third Year of the Reign of King Edward the First. 1305. Introduction to Memorando de Parliamento, 1305. Ed. by F. W. Maitland // The Rolls Series. - London. 1893. № 98. P. 1-72, 52-96.
Maitland F. W. [Review (2 % pp.)] Studien zur Rechtsgeschichte des Gottesfrieden und Landfrieden. Von L. Huberti. Vol I. 1892 (Eng. Hist. Rev., 1893, Vol. VIII. pp. 328-331). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. [Review (2 % pp.)] Yorkshire Inquisitions of the Reigns and Edward I. Vol. I. Ed. by W. Brown. 1892. (Yorks. Archaeol. and Topog,
Assoc. Record Ser., vol. Xll). (Eng. Hist. Rev., 1893, pp. 555-557). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. History from the Charter Roll // The English Historical Review. 1893. Vol. VIII. P. 726-733.
Maitland F. W. [Review (1 p.)] Superstition and Force. By H. C. Lea. 4th ed., 1892. Ordines judiciorum dei nel missale gallicano del. xii secolo della cattedrate di Palermo. Di F. G. La Mantia. 1892. (Eng. Hist. Rev. 1893. Vol. VIII. pp. 755-756).
Maitland F. W. [Review (1 % pp.)[ The Early History and Influence of the Office of Coroner. By C. Gross. 1892. (Eng. Hist. Rev., 1893. Vol. VIII. pp. 758-760). Lond, la. 8vo.
Maitland F. W. Taltarum’s Case // The Law Quarterly Review. 1893. Vol. IX. P. 1-2.
Maitland F. W. The Survival of Archaic Communities. I. The Malmesbury Case. II. The Aston Case // The Law Quarterly Review. 1893. Vol. IX. P. 36-50, 211-226.
Maitland F. W. John Gorham Maitland // Dictionary of National Biography. 1893. - London. Vol. XXXV. P. 367.
Maitland F. W. The Peace of God and the Land-peace // The English Historical Review. 1893.
Maitland F. W. Outlines of English Legal History, 560-1600 // The Social England. Ed. by H. D. Traill. 1893.
Maitland F. W. Old English Law // The Social England. Ed. by H. D. Traill. 6 Vols. - London. 1893. Vol. 1. P. 164-173.
Maitland F. W. English Law under Norman Rule // The Social England. Ed. by H. D. Traill. 6 Vols. - London. 1893. Vol. I. P. 274-285.
Maitland F. W. Trial by Jury // The Social England. Ed. by H. D. Traill. 6 Vols. - London. 1893. Vol. I. P. 285-299.
Maitland F. W. Growth of Jurisprudence // The Social England. Ed. by H.D. Traill. 6 Vols. - London. 1893. Vol. I. P. 408-411.
Maitland F. W. The History of a Cambridgeshire Manor // The English Historical Review. 1894. № IX. P. 417-439.
Maitland F. 117 [Review (1 p.)| Consiliatio Cnuti. Von F. Liebermann. 1893. (Eng. Hist. Rev., 1894, Vol. IX. pp. 137-138). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. [Review (1 % pp.)] Forschungen zur Geschichte des deutschen und franzosischen Rechtes. Von H. Brunner. 1894. (Eng. Hist. Rev., 1894, Vol. IX. pp. 593-594). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. [Review (1/2 p.)| The Mark in Europe and America. By E. A. Bryan. (Eng. Hist. Rev., 1894, Vol. IX. pp. 598-599). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. [Review (1/2 p.)| Die Anfange der Lehngerichtsbarkeit in England. Von F. Zinkeisen. (Eng. Hist, Rev., 1894, Vol. IX. p. 600). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. [Review (1 p.)] Uber die Leges Anglorum saeculo XII ineunte Londoniis collectae. Von F. Liebermann. 1894. (Eng. Hist. Rev., 1894, Vol. IX. pp. 741-742). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. Legal Reform under Edward I // The Social England. 1894. Vol. II. P. 32-38.
Maitland F. W. English Law (1307-1600) // The Social England. 1894. Vol. II. P. 476-489.
Maitland F. W. The Origins of Uses and Trusts// The Harvard Law Review. 1894. Vol. VIII. P. 127-137.
Maitland F. W. Outlines of English Legal History, 560 - 1600 // The Social England. Ed. by H.D. Traill. 6 Vols. - London. 1894. Vol. II. P. 476-489.
Maitland F. W. The History of English Law before the Time of Edward I. By Sir F. Pollock and F. W. Maitland. 2 Vols. - Cambridge. 1895. 2-nd ed. 1898. - 678 p.
Maitland F. W. The Tribal System in Wales // The Economic Journal. December. 1895.
Maitland F. W. Two Chartularies of the Priory of St. Peter at Bath // The English Historical Review. July. 1895.
Maitland F. W. [Review]- The History of Marriage, Jewish and Christian in Relation to Divorce and Certain Forbidden Degrees. By H.M. Lucock. 1894// The English Historical Review. October. 1895. Vol. X. P. 755 - 759.
Maitland F. W. The Mirror of Justices. Ed by W.J. Whittaker. With an Introduction by F. W. Maitland. - London. Selden Society. 1895. Vol. VII.
Maitland F. W. Selected Passages from the Works of Bracton and Azo. [In Latin]. Ed. for the Selden Society by F. W. Maitland. - London. 1895. Vol. VIII.
Maitland F. W. The Murder of Henry Clement // The English Historical Review. 1895. Vol. X. P. 294-297.
Maitland F. W. [Review (1 % pp.) Two Chartularies of the Priory of St. Peter at Bath. Ed. by 117 Hunt. (Somerset Record Soc, 1893). (Eng. Hist. Rev., 1895, Vol. X. pp. 558-560). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. [Review], Cornelii Taciti de Germania. Ed. by H. Furneaux// The English Historical Review. 1895. Vol. X. P. 779-781.
Maitland F. W. [Review]. The Tribal System in Wales. By F. Seebohm. 1895 // The Economic Journal. 1895. P. 589-594.
Maitland F. W. The Origin of the Borough // The English Historical Review. 1896. Vol. XL P. 13-19.
Maitland F.W. A Song on the Death of Simon de Montfort // The English Historical Review. April. 1896. Vol. XL P. 314-318.
Maitland F. W. Canon Law in England. I, II // The English Historical Review. 1896. Vol. XL P. 446-478; 641-672.
Maitland F. W. [Review (1 !4 pp.)] The Crawford Collection of Early Charters and Documents. Ed. by A. S. Napier and W. H. Stevenson. 1895. (Eng. Hist. Rev., 1896, Vol. XL pp. 557-558). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. Wyclif on English and Roman Law // The Law Quarterly Review. 1896. Vol. XII. P. 76-78.
Maitland F. W. “Execrabilis” in the Common Pleas // The Law Quarterly Review. 1896. Vol. XII. P. 174-180.
Maitland F. W. State Trials of the Reign of Edward I // The English Historical Review. October. 1896.
Maitland F. W. Domesday Book and Beyond: Three Essays in the Early History of England. - Cambridge. 1897. - 548 p.
Maitland F. W. [Review (1/3 p.)] Developments of Trial by Jury. By J.B. Thayer. Pt. I. 1896. (Eng. Hist. Rev., 1897. Vol. XII. pp. 147-148). Lond., la. 8vo.
Maitland F. 117 [Review (I p.)] Year Books of 16 Edward III. Pt. 1 Ed. and trans, by L. 0. Pike. 1896. (Eng. Hist. Rev., 1897, pp. 350-351). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. [Review (3/4 р.)] Le Livre de l’Abbe Guillaume de Ryckel. Par H. Pirenne. (Eng. Hist. Rev., 1897, Vol. XII. p. 552). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. Canon Law // Renton’s Encyclopedia of Laws of England. 1897. Vol. II. P. 354-359.
Maitland F. W. Common Law in England. Ill // The English Historical Review. 1897. P. 625-658.
Maitland F.W. A Plea for the Codification of English Law. IX // The New Century Review. 1897. Vol. II. P. 52-53.
Maitland F. W. Magistri Vacarii Summa de Matrimonio. Ed. by F. W. Maitland // The Law Quarterly Review. 1897. Vol. XIII. P. 133-143, 270-287.
Maitland F. W. Burgage Tenure // Encyclopaedia of Laws of England. 1897. Vol. II. P. 302-303.
Maitland F. W. Court Baron and Court Leet // Renton’s Encyclopaedia of Laws of England. 1897. Vol. IV. P. 3-7.
Maitland F. W. Canon Law in England // The English Historical Review. 1897. Vol. XII. P. 623-658.
Maitland F. W. Township and Borough: The Ford Lectures. - Cambridge. 1898. P. 3-15.
Maitland F. W. Roman Canon Law in the Church of England. Six Essays. The Ford Lectures 1897 With an Appendix of Notes Relating to the History of Cambridge. By F. W. Maitland. - London. 1898; Cambridge. 1964.
Maitland F. W. [Review (1 p.)] L’opere d’lrnerio. Par Dr. E. Besta. 2 vols. 1896. (Eng. Hist. Rev., 1898, Vol. XIII. pp. 143-144). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. [Review (2 % pp.)] The Records of the Honourable Society of Lincoln’s Inn. The Black Books. Vol. 1.1422-1586,1897. (Eng. Hist. Rev, 1898, Vol. XIII. pp. 576-578). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. [Review (1 p)] Yorkshire Inquisitions. Vol. II. Ed. by W. Brown. (Yorks, Archaeol. Soc. Record Ser., vol. XXIII). 1898. (Eng. Hist. Rev., 1898, Vol. ХШ. pp. 775-776). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. [Review (1/3 p.)| Les Collections Canoniques Attributes a Yves de Chartres. Par M. P. Fournier. 1897. (Eng. Hist. Rev., 1898, Vol. XIII. pp. 815-816). Lond., la. 8vo.
Maitland F.W. A Prologue to the History of English Law // The Law Quarterly Review. 1898. Vol. XIV. P. 13-33.
Maitland F. W. Old English Law // The Social England. 1898. Vol. I. P. 164-173.
Maitland F. W. English Law under Norman Rule // The Social England. 1898. Vol. I. P. 274-285.
Maitland F. W. Trial by Jury // The Social England. 1898. Vol. I. P. 285-299.
Maitland F. W. Growth of Jurisprudence // The Social England. 1898. Vol. I. P. 408-411.
Maitland F. W. [Review (4 % pp.)] Etude sur la propriete fonciere dans les villes du moyen age. Par G. de Marez. 1898. (Eng. Hist. Rev., 1899, Vol. XIV. pp. 137-141). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. An Unpublished “Revocatio” of Henry II // The English Historical Review. 1899. Vol. XIV. P. 735-737.
Maitland F. W. Land-Holding in Mediaeval Towns // The English Historical Review. April. 1899.
Maitland F. W. Canon McColl’s New Convocation // The Fortnightly Review. 1899. P. 926-935.
Maitland F. W. [Review]. Round’s “Commune of London” // The Athenaeum. 1899. October 21. P. 259-265.
Maitland F. IF. The Body Politic // Collected Papers. 1899. Vol. III. P. 285-303.
Maitland F. IF. Political Theories of the Middle Ages, by Dr. Otto F. von Gierke. Translated with an Introduction, by F. IF. Maitland. - Cambridge. 1900,1958.
Maitland F. IF Elizabethan Gleanings. I-IV // The English Historical Review. 1900. Vol. XV. P. 120-124; 324-330; 530-532; 757-760.
Maitland F. IF. [Review (1 p.)] Documents relatifs a I’histoire de 1’industrie et du commerce en France. Par G. Fagniez. 1898. (Eng. Hist. Rev., 1900, Vol. XV. pp. 142-143). Lond., la. 8vo.
Maitland F. IF [Review], The Records of the Honourable Society of Lincoln’s Inn. The Black Books. Vol. II, 1568-1600.1898 // The English Historical Review. October. April. 1900. Vol. XV. P. 170-171.
Maitland F. IF. The Corporation Sole // The Law Quarterly Review. 1900. Vol. XVI. P. 335-354.
Maitland F. W. The Charters of the Borough of Cambridge. Ed by F. W. Maitland and Mary Bateson. - Cambridge. 1901. Reissued by Cambridge University Press. 2010.
Maitland F. W. Essays on the Teaching of History. By F. W. Maitland, H.M. Gwatkin, R.L. Poole, W. E. Heitland, W. Cunningham, J.R. Tanner, W.H. Woodward, C.H.K. Marten, W.H. Ashley. - Cambridge. 1901. -104 p.
Maitland F. W. Law at the Universities. A Paper Read to the The Cambridge Law Club, 1901 // The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A. L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. III. P. 193-198 (The Online Library of Liberty / http://oll.libertyfund.org).
Maitland F. W. English Law and the Renaissance. The Rede Lecture. -Cambridge. 1901. - 104 p.
Maitland F. W. Canon Law in England. A Reply to Dr. MacColl // The English Historical Review. Jan. 1901. Vol. XVI. P. 35-45.
Maitland F. W. William Stubbs, Bishop of Oxford // The English Historical Review. 1901. Vol. XVI. P. 418-426. Quarterly Review, July, 1904.
Maitland F. W. The Crown as Corporation // The Law Quarterly Review. 1901. Vol. XVII. P. 131-146.
Maitland F.W. A Survey of the Century. II. Law. Twentieth Century. 1901. P. 164-169.
Maitland F. W. [Review (2 pp.) La lettre de foire a Ypres au XIII-е sie-cle, Par G. de Marez. 1901. (Eng. Hist. Rev., 1902, Vol. XVII. pp. 555-556). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. [Review (3/4 p.)| The Pension Book of Gray’s Inn, 1569-1660. By R.J. Fletcher. 1901. (Eng. Hist. Rev., 1902, Vol. XVII. pp. 613-614). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. History of English Law // Encyclopaedia Britannica. 1902. Vol. XXVIII. P. 246-253.
Maitland F. W. Lord Acton // The Cambridge Review. October, 16-th. 1902.
Maitland F. W. Unincorporate Body // Collected Papers. 1899. Vol. III. P. 271 - 284.
Maitland F. W. Year Books of Edward II. Vol. 1.1 and 2 Edward II. 1307-1309. Text and Translation. - Selden Society. Vol. XVII. London. 1903.
Maitland F. W. [Review (2 ‘/г pp.)] The Oldest Code of Laws in the World. Tr. by С. H. W. Johns. 1903. (Journ. Soc. of Compar. Legis., N.S., 1903. Vol. XL, pp. 10-12). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. The Anglican Settlement and the Scottish Reformation // The Cambridge Modern History. Vol. II. 1903. P. 550-598.
Maitland F. W. Elizabethan Gleanings. V // The English Historical Review. 1903. Vol. XVIII. P. 517-532.
Maitland F. W. The Lincolnshire Court Rolls and Yorkshire Inquisitions // The English Historical Review. October. 1903.
Maitland F. W. [Review], Court Rolls of the Manor of Ingoldsmells in the County of Lincoln. Trani, by W. O. Massingberd. 1902. Yorkshire Inquisitions. Vol. Ill // The English Historical Review. 1903. Vol. XVIII. P. 780-782.
Maitland F. W. Year Books of Edward II. 1307-1327. 24 vols. Ed. for the Selden Society. - London. 1903-1951. Volumes 1-3 were edited by F. W. Maitland, Volume 4 by F. W. Maitland and G. J. Turner, and Volumes 5 and 7 by W. C. Bolland, F. W. Maitland, and L. W. Vernon Harcourt.
Maitland F. W. Trust und {Corporation. (Grunhut’s Zeits. f. das Priv. -U. Offentl. - Recht. Vol. XXXII. Stephen (Sir L. Hobbes. Morley J.) English Men of Letters. [Seen through the Press by F.W. Maitland], - London. 1904.
Maitland F. W. The Laws of the Anglo-Saxons // The Quarterly Review. July. 1904.
Maitland F. W. Year Books of Edward II. Vol. 2. 2 and 3 Edward II. 1308-1309 and 1309-1310. Selden Society.- London. Vol. XIX. 1904.
Maitland F. W. Year books of Edward II. Vol. 3. 3 Edward II. 1309-1310 // Selden Society. - London. Vol. XX. 1905.
Maitland F. W. Moral Personality and Legal Personality. The Sidg-wick Lecture. 1903, delivered at Newnham College // Journal of Society of Comparative Legislation, N. S. 1905. № 14. P. 192-200.
Maitland F. IV. Leslie Stephen. (Proc, of Brit. Acad. 1903-1904, pp. 316-320). Lond., 1905 la. 8vo.
Maitland F. W. Henry Sidgwick // The Independent Review. 1906. Vol. IX. P. 324-331.
Maitland F. W. The Making of the German Civil Code // The Independent Review. 1906. Vol. X. P.211-221.
Maitland F. W. Canon Law // Encyclopaedia of Laws of England. 2-nd ed. 1906. Vol. II. P.541-546.
Maitland F. W. [Review (2 % pp.)] State Trials of the Reign of Edward I. 1289. Ed. by T. F. Tout and H. Johnstone. 1906. (Eng. Hist. Rev., 1906, Vol. XXL pp. 783-786). Lond., la. 8vo.
Maitland F. W. De Republica Anglorum. By Sir T. Smith. Ed. by L. Alston. With a Preface by F. W. Maitland. - Cambridge. 1906.
Maitland F. W. The Life and Letters of Leslie Stephen. - London. 1906.
Maitland F. W. Miss Mary Bateson // The Athenaeum. 1906. P. 736.
Maitland F. W. Year Books of Edward II. Vol. 4. 3 and 4 Edward II. 1309-1311. Ed. by F. W. Maitland and G.J. Turner. Selden Society. -London. Vol. XXIII. 1907.
Maitland F. W. Constitutional History of England: A Course of Lectures. Maitland’s Lectures for Undergraduates, drawn mainly from Hallam, Stubbs, Dicey, and Anson. Ed. by H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1908; 1993. - 547 p.
Maitland F. W. Equity. A Course of Lectures. - Cambridge. 1909. -368 p.
Maitland F. W. The Forms of Action at Common Law: A Course of Lectures. - Cambridge. 1909,1936,1965.
Maitland F. W. Equity: Also the Forms of Action at Common Law: Two Courses of Lectures. - Cambridge. 1909. - 412 p.
Maitland F. W. Year Books of Edward II. Vol. 5. The Eyre of Kent, 6 and 7 Edward II. 1313-1314. Vol. I. Ed. by Maitland F. W., Harcourt L. W.V. and Holland W. C. // Selden Society. Vol. 23.1910.
Maitland F. W. The Unincorporated Body. Read to the Eranus Club // The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. III. P. 271-284 (The Online Library of Liberty / http:// oll.libertyfund.org).
Maitland F. W. The Body Politic. Read to the Eranus Club // The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. III. P. 285-303 (The Online Library of Liberty / http://oll. libertyfund.org).
Maitland F. W. Sir Leslie Stephen // The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. III. P. 240-243 (The Online Library of Liberty / http://oll.libertyfund.org).
Maitland F. W. Year Books of Edward IL Volume 7. The Eyre of Kent. 6 and 7 Edward II. 1313-1314. Vol. 2. Ed. by Bolland W. C„ Maitland F. W. and Harcourt L. IV V. // Selden Society. Vol. 26.1912.
Maitland F. W. The Eyre of Kent. Vol. II. Ed. by F. W. Maitland, L. W. V. Harcourt and W.C. Bolland. Selden Society. - London. 1912. Vol. XXVII.
Maitland F. W. The Eyre of Kent. Vol. III. Ed. by F. W. Maitland, L. W. V. Harcourt and W.C. Bolland. Selden Society. - London. 1912. Vol. XXIX.
Maitland F. W., Francis C. Montague. A Sketch of English Legal History. - New York, London. 1915. - 229 p.
Maitland F. W. Selected Historical Essays. Ed. by H. P. Hazeltine, G. Lapsley, P.H. Winfield. - Cambridge. 1936. - 279 p.
Maitland F. W. Equity. A Course of Lectures. Ed. by A. H. Chaytor and W. J. Whittaker. - Cambridge. 1936.
Maitland F. W. The Anglo-French Law Language // The Cambridge History of English Literature. 1939. Vol. I. P. 455-460.
Maitland F. W. From the Old Law Courts to the New // The Cambridge Law Journal. 1942. Vol. VIII. P. 2 ff.
Maitland F. W. Selected Historical Essays. Chosen and Introduced by H. M. Cam. - Cambridge. 1957. - 277 p.
Frederic William Maitland. Historian. Selection from his Writings Edited with an Introduction by Robert Livingston Schuyler. - University of California Press, Berkely and Los Angeles, California, Cambridge University Press, London. 1960. - 261 p.
The Collected Papers of F. W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vols. I-III.
The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. -Cambridge. Massachusetts. 1965. - 397 p.
The Letters of Frederic William Maitland. Publications of the Selden Society. Vol. II. Ed. by TV. P. Zutshi, Keeper of Manuscripts, Cambridge University Library. - Cambridge. 1995.
Труды историков критического направления
Adams J. В. The Origin of English Constitution. - New Haven. 1912. -400 p.
Adams J.B. Constitutional History of England. - New York. 1934. -600 p.
An Eleventh Century Inquisition of St. Augustine’s Canterbury / Ed. by A. Ballard // The British Academy Records. - London. 1920. Vol. 4.
A Terrier of Fleet, Lincolnshire. Ed. by N. Neilson. - London. 1920.
Baldwin J. W. Antiquities of the King’s Council // The English Historical Review. 1906. Vol. XXL
Baldwin J. IV. The King’s Council in England during the Middle Ages. - Oxford. 1912.
Ballard A. Domesday Borough. - Oxford. 1904.
Ballard A. The Domesday Inquest. - London. 1907.
Ballard A. Domesday Inquisition. - London. 1907.
Ballard A. Woodstock Manor in the 13-th Century. - Oxford. 1908.
Ballard A. (ed.) British Borough Charters. 1042-1216. - Cambridge. 1913. Vol. 1.
Ballard A. The English Borough in the ХП-th Century. - Cambridge. 1914.
Bateson M. (ed.) Cambridge Gild Records. - London. 1903.
Bateson M. The Law of Breteil // The English Historical Review. 1900-1901. Vol. XV-XVI.
Bateson M. (ed.) Borough Customs. Vol. 1 // Selden Society. Vol. 17. 1904.
Bateson M. Mediaeval England. 1066-1350. - London. 1905. - 448 p.
Bateson M. (ed.) Borough Customs. Vol. 2 // Selden Society. Vol. 20. 1906.
Cam H. M. Studies in the Hundred Rolls: Some Aspects of Thirteenth-century Administration - Oxford. 1921.
Cam H.M. The Hundred and the Hundred Rolls; an Outline of Local Government in Medieval England. - London. 1930.
Cam. Н.М. From Witness of the Shire to Full Parliament // T.H.S. 1944.
Cam H.M. Liberties and Communities in Medieval England // Collected Essays include: XV. The Relation of English M.P.s, to their Constituencies in the Fourteenth Century. XVI. The Community of the Shire and the Payment of its Representatives. - Cambridge. 1944,1964.
Cam H. M. England before Elizabeth. - London. New York. 1950.
Cam H.M. Medieval Representation in Theory and Practice // The Speculum. April. 1954. Part 2.
Cam H.M. The Theory and Practice of Representation in Medieval England // History. - London. 1953. Vol. 38. № 132. P. 11-26.
Cam H., Marongiu A., Stokl G. Recent Works and Present Views on the Origins and Development of Representative Assemblies. In X Con-gresso Internazionale di Scienze Storiche // Relazioni. Roma. 1955. Vol. I. P. 4, 8-10.
Cam H.M. Law as It Looks to a Historian. - Cambridge. 1956.
Cam H.M. Introduction // Maitland F.W. Selected Historical Essays. Chosen and Introduced by H.M. Cam. - Cambridge. 1957. P. XXIX.
Cam H.M. The Evolution of the Medieval English Franchise // The Speculum. XXXII. 1957.
Cam H. M. What of the Middle Ages is Alive in England Today. - London. 1961.
Cam H.M. Maitland F.W. Selected Historical Essays. Chosen and Introduced by H. M. Cam. - Boston. 1962.
Cam H.M. Law-Finders and Law-Makers in Medieval England: Collected Studies in Legal and Constitutional History. - London. 1962.
Cam H.M. The “Private” Hundred in England before the Norman Conquest // Cam H. M. Law-Finders and Law-Makers in Medieval England. -London. 1962. P. 59-70.
Cam H.M. The Evolution of the Medieval English Franchise // Cam H.M. Law-Finders and Law-Makers in Medieval England. - London. 1962. P. 22-43.
Cam H.M. Introduction. In Selected Historical Essays of F W. Maitland, ed. by H.M. Cam. Cambridge. 1957. P. IX-XXIX // Frederic William Maitland 1850-1906. Twentieth-Century Literary Criticism. Gale Cengage. 1996
Davenport F. G. Classified List of Printed Original Materials for English Manorial and Agrarian History during the Middle Ages. - Boston. 1894.
Davenport F. G. The Economic Development of Norfolk Manor. -Cambridge. 1906.
Douglas D. C. The Social Structure of Medieval East Anglia // The Oxford Studies in Social and Legal History. Ed. by P. Vinogradoff. -Oxford. 1927.
Douglas D. C. Feudal Documents from the Abbey of Bury St. Edmunds. Ed. - London. 1932.
Douglas D. C. Ado Lanfranc and Domesday Survey // The Historical Essays, presented to James Tait. - Manchester. 1933.
Douglas D. C. The Domesday Survey // History. 1936. № 86.
Douglas D. C. The Domesday Book Monachorum of Christ Church Canterbury. - London. 1944.
Douglas D. C. The Norman Conquest and British Historians. - Glasgow. 1946. - 40 p.
Douglas D. C. and Greenaway G. W. English Historical Documents. -London. 1953.
Douglas D. C. The Age of Normans. - London. 1958.
Douglas D. C. William the Conqueror. - London. 1964.
Grass N. S. B. The Evolution of the English Corn Market from the XII-th to the XVIH-th Century. - Cambridge. 1915.
Grass N.S.B. Economic and Social History of an English Village. -Cambridge. 1930.
Gray H.L. The Commutation of Villain Services in England // The English Historical Review. 1914.
Gray H. L. English Field Systems. - Cambridge. 1915.
Haskins G. L. Petitions of Representatives in the Parliaments of Edward I // The English Historical Review. L1II. 1938. LIII. P. 1-20.
Haskins G. L. The Growth of English Representative Government. -Philadelphia. 1948.
Jenks E. An Outline of English Local Government. - London. 1894. -236 p.
Jenks Е. A Short History of English Law from the Earliest Times to the End of the Year 1911. - London. 1912. - 396 p.
Jenks E. Edward Plantagenet (Edward I). - New York. 1969. (reprint, from 1901). - 360 p.
Jenks E. Law and Politics in Middle Ages. - New York. 1970. - 352 p.
Jolliffe J.E. Northumbrian Institutions // The English Historical Review. 1926. XLI.
Jolliffe J.E. The Constitutional History of Medieval England. - London. 1937.
Jolliffe J.E. Some Factors in the Beginning of Parliament // Transactions of the Royal Historical Society. 1940. 4th series. P. XXII.
Jolliffe J. E. Angevin Kingship. - London. 1955. - 358 p.
Jolliffe J. E. Pre-Feudal England. The Jutes. - New York. 1962.
Levett A. E. The Black Death. - Oxford. 1916. V.
Levett A.E. The Oxford Studies in Social and Legal History. Ed. by P. Vinogradoff. - Oxford. V. 1916.
Levett A.E. Financial Organization of the Manor // The Economic Historical Review. January. 1925.
Levett A. E. Studies in Manorial History. - Oxford. 1938.
McIlwain Ch.H. High Court of Parliament and its Supremacy. - New Haven. 1910.
McIlwain Ch.H. Constitutionalism and the Changing World. - New York. 1939.
McIlwain Ch. H. Constitutionalism Ancient and Modern. - New York. 1940.
McKechnie W.Sh. Magna Carta. A Commentary on Great of King John with Historical Introduction. - Glasgow. 1905. - 607 p. 2d ed. 1914.
Neilson N. Economic Condition on the Manors of Ramsey Abbey. -Philadelphia. 1898.
Neilson N. (ed.) A Terrier of Fleet, Lincolnshire. - London. 1920.
Neilson N. English Manorial Forms // The American Historical Review. 1929. № XXXIV.
Plucknett T.F. T. The Lancastrian Constitution. Tudor Studies. Ed. R. W. Leton-Watson. - Cambridge. 1924.
Plucknett Т. F. Т. Legislation of Edward I. - Oxford. 1949.
Plucknett T.F. T. Maitland’s View of Law and History // The Law Quarterly Review. 1951. April. Vol. 67. P. 179 - 194.
Plucknett T. F. T. F. W. Maitland // The New York University Law Review. 1951. Vol. XXVI. 1 ff.
Plucknett T. F. T. A Concise History of the Common Law. 5th ed. -Boston. 1956.
Plucknett T. F. T. Early English Legal Literature. - Cambridge. 1958.
Plucknett T. F. T. Studies in English Legal History. - London. 1983.
Pollard A. F. The Evolution of Parliament. 2-nd ed. - London. 1920. -460 p.
Powicke F.M. The Loss of Normandy 1189-1204: Studies in the History of the Angevin Empire. - Belfast. 1913.
Powicke F.M. Historical Study at Oxford. Inaugural lecture. - Oxford. 1929.
Powicke F.M. The King Henry Ill and the Lord Edward. The Community of the Realm. - London. 1947. Vols. 1-2.
Powicke F.M. Mediaeval England, 1066-1485. - London. 1948.
Powicke F.M. The Thirteenth Century. - Oxford. 1953. 2 vols.
Powicke F.M. Oxford History of England. Thirteenth Century, 1216-1307. - Oxford. 1953.
Powicke F.M. The Reformation in England. - Oxford. 1953.
Powicke F.M. Modern Historians and the Study of History. Essays and Papers. - London. 1955.
Richardson H. G. and Sayles G. O. The Early Records of the English Parliament // Bulletin of the Institute of Historical Research. V. 1927.1928. V.
Richardson H. G. and Sayles G. O. The King’s Ministers in Parliament. 1271-1377 // The English Historical Review. 1931. XLV1.
Richardson H. G. and Sayles G. O. Select Cases of Procedure without Writ under Henry 111 // Selden Society. Vol. 60.1941.
Richardson H. G. and Sayles G.O. The Irish Parliament in the Middle Ages. - London. 1952.
Richardson Н. G. and Sayles G. О. Fleta. Translation, (ed.) - London. 1953-1983. 3 vols.
Richardson H. G. and Sayles G. 0. The Administration of Ireland, 1172-1377. - London. 1963.
Richardson H. G. and G. 0. Sayles. Laws and Legislation from Aethel-behrt to Magna Carta. - Edinburgh. 1966.
Richardson H. G. and G. 0. Sayles. The English Parliament in the Middle Ages. - London. 1981.
Sayles G. 0. The Medieval Foundation of England. - London. 1948, 2-nd ed. 1950.
Sayles G. 0. Frederic William Maitland // International Encyclopedia of the Social Science. 2-nd ed. - London. 1968.
Sayles G. O. The King’s Parliament of England. - London. 1974.
Sayles G. O. The Functions of the Medieval Parliament of England. -London. 1987.
Stenton F.M. William the Conqueror. - London. 1908; London. 1928. -518 p.
Stenton F.M. Types of Manorial Structure in the Northern Danelaw. -Oxford. 1910. - 219 p.
Stenton F.M. The Place-Names of Berkshire. - Oxford. 1911.
Stenton F. M. The Danes in England // Proceedings of British Academy. 1927. XIII.
Stenton F.M. The First Century of English Feudalism. - Oxford. 1932. - 311 p.
Stenton F. M. The Latin Charters of the Anglo-Saxon Period. - Oxford. 1955. - 103 p.
Stenton F. M. William the Conqueror and the Rule of Normans. - New York. 1966.
Stenton F.M. Anglo-Saxon England. - Oxford. 1943, Oxford. 1971. -748 p.; Oxford. 2000. - 765 p.
Wilkinson B. Studies in the English Constitutional History of the Thirteenth and Fourteenth Centuries. - Manchester. 1937.
Wilkinson B. The Constitutional History of Medieval England 1216-1399. Vol. I. - London. New York. Toronto. 1948. - 233 p.; Vol. II. 1952.
Wilkinson В. The “Political Revolution” of Thirteenth and Fourteenth Centuries in England // The Speculum. 1949. October. V. 24. № 4. P. 502-509.
Wilkinson B. English Politics and Politicians of the 13-th and 14-th Centuries // The Speculum, January. 1955.
Дженкс Эд. Происхождение верховной власти / Пер. с англ. Э. Серебрякова. - СПб. 1907. - 152 с.
Дженкс Эд. Английское право / пер. Л. А. Лунца. Предисловие М.М. Исаева и Л. А. Лунца. - М., 1947. С. 127-134.
Литература
Aldams] G.B.A. [Review]. Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I // The Yale Review. 1895. November.
American Impressions of F. W. Maitland // The Political Science Quarterly. 1907. P. 287-290.
Andrews С. M. [Review], Domesday Book and Beyond // The American Historical Review. 1897 - 1898. Vol. III. P. 130-133.
Andrews С. M. [Review], Roman Canon Law in the Church of England // The Political Science Quarterly. 1898. P. 707-711.
Andrews С. M. [Review], The Constitutional History of England // The American Political Science Review. 1909. Vol. III. P. 616.
Ashley W. The Early History of Woollen Industry. - New York. 1887.
Ashley W. [Review], Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I // The Economic Journal. 1895. P. 581-585.
Ashley W. An Introduction to English Economic History and Theory. -London. Vols. 1-2.1886,1888-1893.
Aston Т.Н. The Origins of the Manor in England // Royal Historical Society. 1958. 5-th Ser. VIII. 1958.
A Biographical Notice by Mrs Reynell (Privately printed) // The Cambridge University Reporter. Dec. 17.1904. Dec. 17.
A memoir of the Right Honorable Sir Edward Fry, G.C.B: Lord Justice of the Court of Appeal, Ambassador Extraordinary and First British
Plenipotentiary to the Second Hague Conference, 1827-1918 by Agnes Fry, Jan. 1,1921.
Bagehot W. The English Constitution // The Collected Works of Walter Bagehot. 1867. Ed. by Norman St. John-Steins. Vol. 5. - London. 1963,1974.
Barker E. Maitland as Sociologist // The Sociological Review. 1937. XXIX.
Baring F. H. The Exeter Domesday // The English Historical Review. 1912. № XXVII.
Bell Kenneth. Gladys M. Morgan. The Great Historians. An Anthology of British History Arranged in Chronological Order. - London. 1961.
Bell H.E. F.W. Maitland. A Critical Examination and Assessment. -Cambridge. 1965.
Bigelow M.M. [Review]. Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I // The American Historical Review. 1895. Vol. I. P. 112-120.
Blaas P. Continuity and Anachronism, Parliamentary and Constitutional Development in Whig Historiography and in the Anti-Whig Reaction between 1890-1930 // International Archive of History of Ideas. 91. 1978. P. 240-273.
Bloch M. Feudal Society. - London. 2-nd ed. 1962.
Bracton H. On the Laws and Customs of England. Transl. with Revisions and Notes by S.E. Thorn. - Cambridge, Massachusetts. 1968-1977. Vols. 1-4.
Bracton’s Note-Book. Rev. by C. Elton. (7 pp.) (Eng. Hist. Rev., 1889, pp. 154-161) Lond., la. 8vo.
Brand P. The Age of Bracton // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. - Oxford. 1996.
Briggs A. A Social History of England. - London. 1983.
Brooks N. B. Anglo-Saxon Charters: The Work of the Last 20 Years // Anglo-Saxon England. 1974. № 3.
Brown R.A. Origins of English Feudalism. - London. 1973.
Brunner H. [Review]. Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward 1 // The Political Science Quarterly. 1896. P. 534-544.
Brunner Н. Deutsche Rechtsgeschuchte. 2. Auft. - Leipzig. 1906.
Buckland W. W. F. W. Maitland // The Cambridge Law Journal. 1923. Vol. 1. № 3. P. 279-301. Published by Cambridge University Press on behalf of Editorial Committee of The Cambridge Law Journal / http:// www.jstor.org/stable/4514932
Burrow J.W.A Liberal Descent. Victorian Historians and the English Past. - Cambridge. 1981.
Burrow J. W. Whigs and Liberals: Continuity and Change in English Political Thought. - Oxford. 1988. - 176 p.
Burrow J. W. Lord’s Acton Inaugural // The Historian. 1995. № 48.
Butterfield H. The Whig Interpretation of History. - London. 1959.
CaenegemR. C.van. Royal Writs in England from the Conquest to Glanvill: Studies in the Early History of Common Law // Selden Society. 1958-1959. Vol. 77.
Cameron 1. R. Frederic William Maitland and the History of English Law. - Norman University of Oklahoma Press. 1961. - 214 p; Greenwood Press. 1977; Lawbook Exchange. 2001.
Campbell J. The Anglo-Saxon State. - London. 2000.
Carr E. H. What is History. - London. 1961.
Chrimes S. B. English Constitutional History. - London. Oxford. 1967. 4th ed.
Collingwood R. G. The Idea of History. - Oxford. 1961.
Collini S., Winch D., Burrow J. That Noble Science of Politics: A Study in Nineteenth-Century Intellectual History. - Cambridge. 1983. P. 277-307.
Cunningham W. Growth of England Industry and Commerce in Early and Middle Ages. - London. 1890; Cambridge. 1882.
Cunningham W. The Western Civilization from Economic Point of View. - London. 1898.
Cuttino G.P. Sayles G.O: The Medieval Foundation of England // The Speculum. - Cambridge. 1949. V. 24.
Darby H. C. The Domesday Geography of Midland England. - Cambridge. 1954.
Darby H. C. The Domesday Geography in England. - Cambridge. 1954-1967. 5 vols.
Darby И. С. Domesday England. - Cambridge. 1977.
Darby H. C., Versey G.R. Domesday Gazetteer. - Cambridge. 1975.
Darby H. C. Domesday Geography of Eastern England. - Cambridge. 1952.
Darby H. C. Domesday Geography of South-East England. - Cambridge. 1962. - 658 p.
Darby H. C. Domesday Geography of Northern England. - Cambridge. 1962. - 540 p.
Darby H.C. A New Historical Geography of England. - Cambridge. 1973. - 767 p.
Davis R.H.C. East Anglia and the Danelaw // Transactions of the Royal Historical Society. 5-th ser. 1955. Vol. 5. P. 23-39.162.
Delany V. Frederic William Maitland Reader. - Cambridge. 1957.
Dicey A. V. Introduction to the Study of the Law of the Constitution. -London. 1961,1982.
Donahue C. Roman Canon Law in the Medieval English Church: Stubbs vs. Maitland Re-Examined after 75 years in the Light of Some Records from the Church Courts // The Michigan Law Review. 1974. № 72.
Duggan C. Twelfth Century Decretal Collections and their Importance in English History. - London. 1963.
Early Medieval Studies in Memory of Patrick Wormaid. By Gretsch Mechthild // Journal of English and Germanic Philology. 2011. Vol. 110. № 1, January. P. 119-123.
Edwards J. G. Personnel of the Commons in Parliament under Edward
I and II. Essays presented to T. F. Tout. - London. 1925.
Edwards J. G. William Stubbs. - London. 1952.
Edwards J. G. “Justice” in Early English Parliaments // Bulletin of the Institute of Historical Research. 1954. № 27.
Edwards J. G. Historians and the Medieval English Parliament. - Glasgow. 1960,1970. - 56 p.
Edwards J. G. The Second Century of the English Parliament. - London. 1979.
Elton C. [Review]. Bracton’s Note-Book // The English Historical Review. 1889. Vol. IV. P. 154-161.
Elton G. R. Modern Historians in the English History. 1485-1945. A Critical Bibliography. - London. 1970. - 239 p.
Elton G. R. Frederic William Maitland. - London. 1985. - 118 p.
Elton G. R. The Parliament of England. 1559-1581. - Cambridge. New York. Port Chester, Melbourne. Sydney. 1986. - 399 p.
Elton G. R. Return to Essentials: Some Reflections on the Present State of Historical Study. - Cambridge. 1991.
English Law and the Renaissance. Rev. by H. Goudy. (2 ‘/2 pp.) (Eng. Hist. Rev., 1903, pp. 358-361). Lond., la. 8vo.
Eyck F, Gooch G. P. A Study in History and Politics. - London. 1983. -498 p.
Fifoot С. H. S. History and Sources of the Common Law: Tort and Contract. - London. 1949.
Fifoot С. H. S. Pollock and Maitland. - Glasgow. 1971.
Fifoot С. H. S. Frederic William Maitland. A Life. - Cambridge. Massachusetts. 1971. - 327 p.
Fisher H.A.L. Frederic William Maitland, Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. - Cambridge. 1910. - 179 p.
Fisher H.A.L. The Republican Tradition in Europe. - London. 1911.
Fisher H.A.L. A Memoir // The Collected Papers of Paul Vinogradoff. By H.A.L. Fisher. - Oxford. 1928. Vol. I.
Fisher H. A. L. A History of Europe: From the Beginning of the Eighteenth Century to 1935. Vol. IL - London. 1935.
Foreign Impressions of F. W. Maitland // The Law Quarterly Review. 1907. Vol. XXIII. P. 137-150.
Frederic William Maitland. By A. L. Smith // The Oxford Magazine. 1907. January 23. P. 150-151.
Frederic William Maitland. By Sir Frederic Pollock // The Law Quarterly Review. № 411.1907. April. Vol. XXIII. P. 401-419.
Frederic William Maitland. By Thomas Seccombe // The Bookman. 1907. February. P. 216-221.
Frederic William Maitland. By C.H. Haskins // Proceedings of the American Academy of Arts and Sciences. 1916. Vol. LI. № 13. P. 504-505.
Frederic William Maitland. A Memorial Address by H.A. Holland. Selden Annual Lecture 18-th March. 1953. - London. 1953.
Frederic William Maitland. 1850-1906. In Memoriam. By W. S. Holdsworth // The Law Magazine and Review. 1913. Vol. XXXIX. P. 8 I.
Frederic William Maitland. 1850-1906 // Twentieth-Century Literary Criticism. - Gale Cengage. 1996.
F.W. Maitland. 1850-1906. By Sir Frederic Pollock // Proceedings of the British Academy. 1906. Vol. II. (1905-1906). P. 455-456.
F.W. Maitland. 1850-1906. By R.J. White // The Cambridge Journal. 1950. P. 131-143.
F. W. Maitland. A Child’s-Eye View. By Ermengard Maitland. - London. 1957.
Freeman E. History of the Norman Conquest of England: Its Causes and its Results. - London. 1867-1879. Vols. 1-5.
Freeman E. The Growth of English Constitution from the Earliest Times. - London. 1872.
Freeman E.A. Historical Essays. - London, Macmillan. 1879.4-th series.
Freeman E. The Reign of William Rufus and the Accession of Henry I. -London. 1882. Vols. 1-4.
Freeman E.A. William the Conqueror. - London. 1888. - 200 p.
Fry E. Account of Selden and his Work // Table Talk of John Selden / Ed. by F. Pollock. - London. 1927.
Fry E. [Review], Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward 1 // The English Historical Review. 1895. Vol. X. P. 766-768.
Galbraith J. Domesday Book Rebound. - London. 1954.
Garnett G. The Origins of the Crown // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. - Oxford. 1996. P. 171-214.
Gierke O. Das Deutsche Gennossenschaftsrecht. - Berlin. 1868.
Goldstein D. The Professionalization of History in Britain in the Late Nineteenth and Early Twentieth Centuries // Storia della Storiografia. 1983. № 3. P. 9-14.
Gooch G. P. History and Historians in the Nineteenth Century. - London. New York. Toronto. 1952.
Gomme G.L. Primitive Folk-Moots. - London. 1880.
Gomme G.L. Folk-Lore Relics of Early Village Life. - London. 1883.
Gomme G.L. The Village Community. - London. 1890.
Gomme G. L. Folk-Lore as a Historical Science. - London. 1908.
Goudy H. [Review]. English Law and the Renaissance // The English Historical Review. 1902. Vol. XVII. P. 358-361.
Gray 1. W. Canon Law in England: Some Reflections on the Stubbs-Maitland Controversy // Studies in Church History. Ed. G. Cuming. 1966.
Gross Ch. (ed.) Select Cases from the Coroners’ Rolls, a.d. 1265-1413 // Selden Society. 1896. Vol. 8.
Gross Ch. [Review]. Township and Borough // The American Historical Review. 1898-1899. Vol. IV. P. 143-145.
Gross Ch. Sources and Literature of English History from the Earliest Times to about 1485. Bibliography of English History to 1485. - London. 1900. Oxford. 1975. - 1103 p.
Guth D.J., Hoeflich M.H. (eds.). F.W. Maitland and Roman Law: an Uncollected Letter, with Comments and Notes // The University of Illinois Law Review. 2.1982. P. 441-448.
Hart C. R. The Hidation of Huntingdonshire // The Cambridge Antiquarian Society. 1968. LXI.	«
Hart C. R. The Hidation of Northamptonshire. - Leicester. 1970.
Halsey J. J. [Review], Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I // The Dial. 1895. Vol. XX. P. 44.
Harvard Law School Library, Harvard University. Harvard Depository. Vinogradoff, Paul, 1854-1925. Papers, 1881-1925. 27 boxes. 2003 // http://oasis.lib.harvard.edu/oasis/deliver/-law00042
Harvey S.P. J. Domesday Book and Anglo-Norman Governance // Royal Historical Society. 1975. 5-th. Ser. XXV.
Hantos Elemer. Magna Carta of the English and of the Hungarian Constitution. A Comparative View of the Law and Institutions of the Early Middle Ages. - London-Budapest. 1904. - 209 p.
Hay D. Annalists and Historians. Western Historiography from the Eighth to the Eighteenth Centuries. - London. 1977.
Hazeltine H.D. Maitland, Frederic William // Encyclopedia of the Social Science. 1-st ed. Vol. X. - New York. 1935.
Hazeltine H.D. Gossip about Legal History: Unpublished Letters of Maitland and Ames. // The Cambridge Law Journal. 1924. Vol. 11. № 2. P. 1-18.
Helmholz R. H. The Learned Laws in “Pollock and Maitland” // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. - Oxford. 1996. P. 145-170.
Helmholz R. H. Canon Law and English Common Law // Selden Society. 1983.
Hexter J. H. On Historians: Reappraisals of Some of the Makers of Modern History. - London. 1979.
Historical Studies of the English Parliament. Origins to 1399. Ed. by E. B. Fryde and E. Miller. - Cambridge. 1971. V. II. - 383 p.
Hobsbawm E. J. From Social History to the History of Society // The Daedalus. 1971. V. 100. P. 20-45, 31-32.
Holdsworth U7S. Maitland and the History of English Law // S. B. A. P. 202 ff.
Holdsworth W. S. Sources and Literature of English Law. - Oxford. 1925.
Holdsworth W. S. Some Lessons from Our Legal History. - New York. 1928.
Holdsworth W. S. Some Aspects of Blackstone and His Commentaries // The Cambridge Law Journal. 1932. № 4 (3).
Holdsworth W. S. [Review], Equity: A Course of Lectures // The Yale Law Journal. 1937. Vol. XLVL P. 801.
Holdsworth W. S. A History of English Law. 7-th ed. rev. 17 vols. - London. 1956-1972.
Holdsworth W. S. Charles Dickens as a Legal Historian. - New York. 1972.
Holmes O. W. The Common Law. 1881. Reprint, Mark DeWolfe Howe, ed. Cambridge: Harvard University Press. 1963.
Holt J. C. Politics and Property in Early Medieval England // Past and Present. 1972. № 57.
Holt J. С. Domesday Studies. - Woodbridge. 1987.
Holt J. C. Foreword to Frederic William Maitland. Domesday Book and Beyond. Three Essays in the Early History of England. - Cambridge. New York. New Rochelle. Melbourne. Sydney. 1987.
Holt J. C. Magna Carta. 2-nd ed. - Cambridge. 1991.
Holt J. C. The Writs of Henry 11 // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. - Oxford. 1996. P. 47-64.
Hopwood J. [Review]. Roman Canon Law in the Church of England // The Dublin Review. 1900. P. 67-90.
HoweM. DeWolfe. Holmes - Pollock Letters: The Correspondence of Mr. Justice Holmes and Sir Frederic Pollock, 1874-1932. - Littleton. 1961.
Hoyt R. S. Recent Publications in the United States and Canada in the History of Representative Institutions before the French Revolution // The Speculum. XXIX. 1954. April. Part 2.
Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. - Oxford: Oxford University Press. 1996. - 300 p.
Hudson J. Maitland and Anglo-Norman Law // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. - Oxford. 1996. P. 21-46.
Hurnard Naomi D. The Anglo-Norman Franchises // The English Historical Review. 1949. № LXIV.
Hyams P. R. Maitland and the Rest of Us // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. - Oxford. 1996. P. 215-242.
Hyams P. R. Kings, Lords and Peasants in Medieval England: The Common Law of Villeinage in the Twelfth and Thirteenth Centuries. -Oxford. 1980.
In Memoriam. F. W. Maitland. By O. W. Holmes // The Law Quarterly Review. 1907. April. Vol. XXIII. P. 136-150.
Jenkins D. English Law and the Renaissance. Eighty Years on: in Defence of Maitland // The Journal of Legal History. 1981. № 1. P. 107-142.
Kantorowitcz E. The King’s Two Bodies. A study in Medieval Political Theology. - Princeton. 1957.
Keeney В. С. В. Wilkinson. The Constitutional History of England 1216-1399. With Select Documents. Politics and the Constitution. 1216-1307 // The Speculum. 1949. V. 24. № 2. P. 303-305.
Keeney В. C. About Studies in Mediaeval History. Presented to Frederic Maurice Powicke. Ed. by /?. W. Hunt, R. W. Southern // The Speculum. 1949. V. 24. № 3. P. 458-460.
Kemble G. The Saxons in England. - London. 1849.
Kemble J. M. The Saxons in England: A History of the English Commonwealth till the Period of Norman Conquest. - London. 1949. Vol. 2.
Kenyon J. The History Man. - London. 1983. P. 176-181.
Keutgen F. W.E. Untersuchungen uber der Ursprung der deutschen Stadtverfassung. - Leipzig. 1895.
Kitson Clark G.A. Hundred Years of Teaching History at Cambridge. 1873-1973 // The Historical Journal. 1973. Vol. XVI. № 3. P. 536-546.
Kosminsky E.A. Studies in the Agrarian History of England in the 13-th Century. - Oxford. 1956.
Kumin B. How Good Gierke is! - Frederic William Maitland in seinem europaischem Kontext. Ausschnitte aus einer akademischen Kor-respondenz der Jahrhundertwende, in: Zeitschrift fur neuere Rechtsge-schichte. 17.1995.
Lambarde W. Archeion, or a Discourse upon the High Courts of Justice in England. Ed. by Ch. H. McIlwain and Paul L. Ward. - Cambridge. 1957.
Lapsley G. T. Crown, Community and Parliament in the Later Middle Ages // Collected Essays including: III Buzones. (Also in E.H.R. 1932). IV.
Lapsley G. T. Knights of the Shire in the Parliaments of Edward II. (Also in E.H.R. 1919). - London. 1951.
Letters to R.L. Poole // The Cambridge Historical Journal. 1952. P. 318-351.
Life of F.W. Maitland. By B.F. Lock // Dictionary of National Biography. 1901-1911.1911. P. 552-555.
Lousse E. Parlamentarisme ou Corporatisme / Revue Historique de Droit Francais et Etranger // Relazioni. 1935. Vol. 14.
Lord Chancellor Opens the Maitland Legal History Room // The Cambridge Law Link. 2000. August.
Macfarlane A. The Origins of English Individualism. - Oxford. 1978.
Macfarlane A. Lecture on F.W. Maitland (1850-1906). - Cambridge. 2001.
MacMillan H. P. [Review]. The Constitutional History of England // The Juridical Review. 1909. Vol. XXL P. 277.
Maine H. Ancient Law. Its Connection with Early History and its Relations to Modern Ideas. - London. 1861.
Maine H. Village Communities in the East and West. - London. 1872.
Maine H. Lectures on the Early History of Institutions. - London. 1875.
Maine H. Early Law and Custom. - London. 1883.
Maitland: A Word More. Signed A. J. В. (1 col.) (Athenaeum, 1907, p. 47) Lond., la. 8vo.
Maitland. By Benjamin Fossett Lock // The Solicitor’s Journal. 1907. January 5.
Maitland. By Murno Smith // The Political Science Quarterly (New York). 1907. P. 282 ff.
Maitland. By D. P. Heatley // The Juridical Review. 1907. April.
Maitland. By G. T. Lapsley // The Green Bag. 1907. Vol. XIX.
Maitland. By John Horace Round // The Peerage and Pedigree. 1910. Vol. I. P. 143-147.
Maitland. By T. F. Tout // The Scottish Historical Review. 1911. P. 73-75.
Maitland, Frederic William. Great Historians of the Modern Age // An International Dictionary. - New York. 1991.
Maitland and the Corporate Revolution. By M. T. Rooney /'/ The New York University Law Review. 1951. Vol. XXVI. P. 24 ff.
Maitland S. R. Facts and Documents Illustrative of the History, Doctrine and Rites of the Ancient Albigenses and Waldenses. - London. 1832.
McDonald J. and Snooks G. D. Domesday Economy. - Oxford. 1986.
McFarlane К. B. Mount Maitland // The New Statesman. 1965.4 June.
McLachlan J. The Origin and Early Development of the Cambridge Historical Tripos // The Cambridge Historical Journal. 1947. Vol. IX. № 1. P. 78-79, 87-91, 99-100.
Meizen A. Siedelung and Agrarwesen der Westgermanen und Ost-germanen, der Keiten, Romen, Finnen und Slaven. - Berlin. 1895. Bd. I.
Milsom S.F.C. Not Doing is No Trespass. // The Cambridge Law Journal. 1954.
Milsom S.F.C. Reason in the Development of Common Law // The Law Quarterly Review. 1965.
Milsom S.F.C. Introduction. The History of English Law before the Time of Edward I. By Sir F. Pollock and F. W. Maitland. 2 Vols. - Cambridge. 1968.
Milsom S.F.C. The Legal Framework of English Feudalism. - Cambridge. 1976.
Milsom S.F.C. Maitland Memorial Lecturer. - Cambridge. 1972.
Milsom S. F.C. Frederic William Maitland. Proceedings of the British Academy. 1980. LXVI.
Milsom S.F.C. Historical Foundations of the Common Law. 2-nd ed. - London. 1981.
Milsom S. F.C. Studies in the History of the Common Law. - London. 1985, 2003. - 348 p.
Milsom S. F.C. A Supremely Good Historian / Review of G. R. Elton. Frederic William Maitland // Times Literary Supplement. 1986. 28 Febr.
Milsom S.F.C. “Pollock and Maitland”: a Lawyer’s Retrospect // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on "Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. - Oxford. 1996. P. 243-260.
Milsom S.F.C. Maitland // The Cambridge Law Journal. Jul. 2001. Vol. 60. № 2. P. 265-270. Published by Cambridge University Press on behalf of Editorial Committee of The Cambridge Law Journal / http:// www.jstor.org/stable/4508781
Milsom S.F.C. A Natural History of the Common Law. - Columbia University Press. 2003. - 140 p.
Montpensier de R.S. Maitland and the Interpretation of History // The American Journal of Legal History. 1966. Oct. Vol. 10. № 4. P. 259-281. Published by Temple University / http://www.jstor.org/stable/ 844262
Morris J. И. С. [Review]. Equity: A Course of Lectures // The Law Quarterly Review. 1937. Vol. LIII. P. 429.
Morton A.L. The People in History // Marxism Today. 1962. Vol. 6.
Neale J. E. The Elizabethan Acts of Supremacy and Uniformity // The English Historical Review. 1951. 67.
Neil Jones. F. W. Maitland. Memorial Unveiled in Westminster Abbey // The Cambridge Law Link. Issue 2. 2001. September. P. 5.
On the Death of Professor Maitland // The Times. 1906. December 22. P. 6.
On the Death of Professor Maitland. By J. Butler // The Athenaeum. 1907. P. 13-16.
On the Death of Professor Maitland // The Law Quarterly Review. 1907. Vol. XXIII. P. 11.
Palgrave F. The Rise and Progress of the English Commonwealth. -London. 1832. Vols. 1-2.
Patourel J. Le. The Norman Empire. - Oxford. 1976.
Perkin H. The Structured Crowd: Essays in English Social History. -Sussex. 1981.
Petit-Dutaillis Ch. Studies and Notes Supplementary to Stubbs Constitutional History. - Manchester. 1953. - 316 p.
Pike L. O. [Review]. Justice and Police // The Law Quarterly Review.
1888. Vol. IV. P. 462-464.
Pollock F. [Review]. Pleas of the Crown for the County of Gloucester // The Law Quarterly Review. 1884. Vol. I. P. 117-119.
Pollock F. Principles of Contract at Law and in Equity. - London. 1876.
Pollock F. The Law of Torts. - London. 1887.
Pollock F. Possession in the Common Law. With R. S. Wright. - London. 1888.
Pollock F. [Review]. The Mirror of Justice // The Law Quarterly Review. 1895. Vol. XI. P. 534-536.
Pollock F. The Land Law. - London. New York. 1896.
Pollock F. A First Book of Jurisprudence. - London. 1896.
Pollock F. [Review]. Political Theories of the Middle Ages // The Law Quarterly Review. 1901. Vol. XVII. P. 95-96.
Pollock F. The Expansion of the Common Law. - London. 1904.
Pollock F. [Review]. Year Books of Edward II // The Law Quarterly Review. 1904. Vol. XX. P. 94.
Pollock F. [Review]. The Life and Letters of Leslie Stephen // The Independent Review. 1906. Vol. XL P. 349-356.
Pollock F. The Genius of the Common Law. - New York. 1912.
Poole R.L. Mary Bateson // The English Historical Review. 1906. Vol. XXII. № LXXXV.
Postan M.M. The Chronology of Labour Services // Royal Historical Society. 1937. 4-th Ser. XX.
Powell F. Y. P. [Review]. Roman Canon Law in the Church of England // The Law Quarterly Review. 1898. P. 311-314.
Poznansky A. Tchaikovsky: The Quest for the Inner Man. - London. 1991. P. 566-567.
Proceedings at the Maitland Memorial Meeting // The Cambridge University Reporter. 1907. July. P. 1301 ff.
Professor F.W. Maitland: Biographical Notice and Portrait // The Journal of the Society of Comparative Legislation. N.S. 1904. № 12. P. 9.
Professor Maitland // The Cambridge Review. 1907. January 17. P. 160.
Professor F.W. Maitland. Times [London, England] 22 Dec. 1906: 6 // The Times Digital Archive. Web. 29 May 2012.
Professor Stroud Francis Charles (Toby) Milsom. By Lesley Dingle and Daniel Bates / http://www.squire.law.cam.ac.uk/eminent_schol-ars/professor_toby_milsom.php
Putnam В. H. The Enforcement of the Statutes of Labourers during the First Decade after Black Death. 1349 -1359. - Columbia. New York. 1908.
Putnam В. H. Early Treatises on the Practice of the Justices of the Peace in the Fifteenth and Sixteenth Centuries. - Oxford. 1924.
Putnam В. H. The Place in Legal History of Sir William Shareshull, Chief Justice of the King’s Bench, 1350 - 1361: A Study of Judicial and Administrative Methods in the Reign of Edward III. - Cambridge. 1950.
Rabban D. M. From Maine to Maitland via America // The Cambridge Law Journal. Vol. 68. No. 2. 2009. July. P. 410-435.
Ramsay J. Н. The Foundations of England, or Twelve Centuries of British History. - London. 1898. - 509 p.
Ramsay J.H. The Angevin Empire, or the Three Reigns of Henry II, Richard I and John (1154-1216). - London. 1903. - 556 p.
Rashdall H. [Review], Roman Canon Law in the Church of England // The English Historical Review. 1899. Vol. XIII. P. 144-147.
Reeves J. History of the English Law From the Time of the Romans to the End of the Reign of Elizabeth [1603]. 5 Vols. - Philadelphia. 1880.
Reynell S. C. A Memoir of F. W. Maitland. By Mrs. Reynell // The Cambridge Law Journal. Vol. XI. 1951-1953. P. 67-73.
Reynell S. C. Frederic William Maitland // The Cambridge Law Journal. 1953. Vol. II.
Reynolds S. An Introduction to the History of English Medieval Towns. - Oxford. 1977.
Reynolds S. Kingdoms and Communities in Western Europe 900-1300. - Oxford. 1984. - 387 p.
Reynolds S. Fiefs and Vassals: the Medieval Evidence Reinterpreted. -Oxford. 1996. - 544 p.
Riess L. Geschichte des Wahlrechts zum Englischen Parlament im Mittelalter. - Leipzig. 1885.
Riess L. History of English Electoral Law. 1885. (Trans. G. Wood-Leigh, 1940). See G.L. Haskins. Petitions of Representatives in the Parliaments of Edward I // The English Historical Review. 1938. LIII. P. 1-20.
Riter H. Dictionary of Concepts in History. - New York. 1986.
Rogers T. Six Centuries of Labour and Price. - London. 1884.
Rogers T. The History of Agriculture and Prices in England. - London. 1886-1888. Vols. 1-8.
Rogers T. The Relations of Economics Science to Social and Political Action. - London. 1888.
Rogers J.E. The Economic Interpretation of History: Lectures Delivered in Worcester College Hall. - Oxford. 1887-1888. London. 1921. 9-th ed.
Rogers T.A. Six Centuries of Work and Wages: The History of English Labour / With New Preface by D. H. Cole. - London. 1949.
Round J.H. Select Pleas of the Crown // The English Historical Review. 1888. P. 788-789.
Round J.H. [Review], Justice and Police // The English Historical Review. 1888. Vol. III. P. 788-789.
Round J. H. [Review], Selected Pleas in Manorial Courts // The English Historical Review. 1890. Vol. V. P. 586-587.
Round J. H. Feudal England. Historical Studies on the Xl-th and XH-th Centuries. - London, Sonnenschein. 1895. - 587 p.
Sally P.J. Harvey. Domesday Book and Anglo-Norman Governance // Royal Historical Society. 1975. 5-th Ser. XXV.
Sawyer P. Domesday Book: A Reassessment. - London. 1985.
Sayre P.L. [Review]. A Sketch of English Legal History // The Independent Law Journal. 1928. Vol. III. P. 339.
Schechter F. I. Paul Vinogradoff - “The Pontiff of Comparative Jurisprudence” // ILL. L. Rev. 24.1929-1930. P. 528, 538-540.
Schuyler R. L. Some Modern Historians of Britain. - New York. 1951. -384 p.
Schuyler R. L. The Historical Spirit Incarnate: Frederic William Maitland // The American Historical Review. Vol. LVII. № 2. 1952. January. P. 303-322. Published by the University of Chicago Press on behalf of the American Historical Association / http://www.jstor.org/ stabIe/1849878
Schuyler R. L. Frederic William Maitland Historian. Selections from his Writings. - Cambridge. London. 1960.
Scott A. W. [Review]. Equity: A Course of Lectures // The Brooklyn Law Review. 1937. Vol. VI. P. 499.
Seebohm F. The English Village Community. Examined in its Relations to the Manorial and Tribal System and to the Common or Open Field System of Husbandry. An Essay in Economic History. - London. 1883,1890.
Seebohm F. Tribal Custom in Wales. - London. 1895.
Seebohm F. Tribal Custom in Anglo-Saxon Law. - London. 1902.
Seebohm F. The English Village Community. - London. 1904.
Secerns R.L. [Review], Selected Essays // The Chicago-Kent Review. 1938. Vol. XVI. P. 209.
Simmons E.J. English Literature and Culture in Russia (1553-1840). -Cambridge. 1935.
Simpson A. IF. B. Source and Function in the Later Year Books // The Law Quarterly Review. 87.1971.
Simpson R. How the PhD Came to Britain. - Guilford. 1983. P. 132-140.
Simpson S. P. [Review]. Equity: A Course of Lectures // The Harvard Law Review. 1937. Vol. L.P. 710.
Simpson S. P. [Review], The Forms of Action at Common Law // The Harvard Law Review. 1937. Vol. L. P. 710.
Smith W. G. P. [Review]. Political Theories of the Middle Ages // The English Historical Review. 1901. Vol. XVI. P. 370-372.
Smith M. [Review], Roman Canon Law in the Church of England // The Political Science Quarterly. 1900. P. 158-162.
Smith M. [Review], Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I // The Political Science Quarterly. 1902. P. 718-719.
Smith A.L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. - Oxford. 1908.
Sharifzchanov I. Modern Parliamentary History: In Search of Methodological Consensus // Parliaments, Estates and Representation. - London. 2001. Vol. XXL
Spelman H. The Original of the Four Terms of the Years // The English Works of Sir Henry Spelman, Published in His Life-Time. - London. 1723.
Stephen L. The History of English Thought in the Eighteenth Century. - London. 1876,1881.
Stapleton J. Englishness and the Study of Politics: The Social and Political Thought of Ernest Barker. - Cambridge. New York. Melbourne. Madrid. 1994, 2006.
Stubbs W. The Constitutional History of England. 3 Vols. - Oxford. 1874-1878. 3d ed. 3 vols. 1883-1887.
Stubbs IF Seventeen Lectures on the Study of Medieval and Modern History. 1 ed. - Oxford. 1886.
Stubbs IF Lectures on Early English Legal History. - London. 1906.
Stubbs IF. Lectures on European History. - Oxford. 1906.
Stubbs IF Germany and the Early Middle Ages. - Oxford. 1908.
Summerson Н. Maitland and the Criminal Law in the Age of Brac-ton // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. -Oxford. 1996. P. 115-144,
Tait J. |Review|. Domesday Book and Beyond // The English Historical Review. 1897. Vol. XII. № LVIII. P. 768-777.
Tait J. [Review], Township and Borough // The English Historical Review. 1899. Vol. IV. P.344-346.
Tait J. The Medieval Borough. - Manchester. 1936.
The Cambridge Modern History. - Cambridge. 1902-1912,1957-1979.
The Evolution of Professor Maitland // The Canadian Law Times. 1912. Vol. XXXII. P. 390 ff.
The Late Professor Maitland // The Journal of the Society of Comparative Legislation. N. S. 1906. № 16. P. 581.
The Life and Letters of Leslie Stephen. 1906. Rev. by Sir F. Pollock. (7 % pp.) (Independent Rev., vol. xi, pp. 349-356) Lond., la. 8vo,
The Making of the Modern World: Visions from the West and East by Alan Macfarlane. - Palgrave. 2002. - 336 p.
The Tenth International Congress of Historical Studies. - Florence. 1955. Vol. 1.
The Writings of F.W. Maitland // The Cambridge Bibliography of English Literature. Ed. by F. W. Bateson. 5 Vols. - Cambridge. 1940. Vol. I. P. 913.
The Treatise of the Laws and Customs of the Realm of England Commonly Called Glanvill. Ed. by G.D. G. Hall. - London. Edinburg. 1965,
Thirsk J. The Common Fields // Past and Present. 1964. № 29.
Thompson F.M.L. The British Approach to Social History // Storia della Storiografia. 1986. Vol. 10.
Thorne S.E. [Review], Equity: A Course of Lectures // The American Bar Association Journal. 1937. Vol. XXIII. P. 983.
Thorne S. E. Livery Seisin // The Law Quarterly Review. 1936.
Thorne S.E. English Feudalism and Estates in Land // The Cambridge Law Journal. 1959.
Thorne S.E. Essays in English Legal History. - London. 1985.
Tout T.F. The History of England from the Accession of Henry III to the Death of Edward III. - London. 1905. - 496 p.
Tout T.F. A History of Great Britain from the Earliest Times to the Death of Edward VII. - London. - 438 p.
Tout T. F. Edward the First. - London. 1920. - 238 p.
Tout T. F. The English Parliament and Public Opinion. 1376-1388 // Historical Studies of the English Parliament. Edited by E.B. Fryde, E. Miller. - Cambridge. 1970. V. II. P. 298-316.
Trevelyan G.M. The Social History of England. - London. 1944.
Trevelyan G.M. A Shortened History of England. - London. 1944.
Trevelyan G.M. Autobiography and Other Essays. - London. 1949.
Thrisk J. The Common Fields // Past and Present. 1964. № 29.
Venn J., Venn J. A. (eds.). Maitland, Frederic William. Alumni Canta-brigienses. 10 vols. online ed. - Cambridge University Press. 1922-1958.
Vinogradoff P. Villainage in England. - Oxford. 1892.
Vinogradoff P. Folkland // The English Historical Review. 1893. Vol. VIII.
Vinogradoff P. The Growth of the Manor. - London. 1905.
Vinogradoff P. Frederic William Maitland // The English Historical Review. 1907. April. Vol. XXII. № LXXXV. P. 280-289.
Vinogradoff P. [Review]. The Collected Papers of Frederic William Maitland // The Nation. 1911.
Vinogradoff P. Year Books of Edward II. Vol. 13. 6 Edward II. 1312-1313. Ed. by Sir Paul Vinogradoff and Ludwik Ehrlich // Selden Society. 1918. Vol. 33.
Vinogradoff P. Year Books of Edward II. Vol. 14, part 1. 6 Edward II. 1312-1313. Ed. by Sir Paul Vinogradoff and Ludwik Ehrlich // Selden Society. 1921. Vol. 37.
Warren J. [Review]. A Sketch of English Legal History // The Harvard Law Review. 1916. Vol. XXIX. P. 351.
White S. D. Maitland on Family and Kinship // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. - Oxford. 1996. P. 91-114.
Whyte W. Sunday Tramps (act. 1879-1895) // Oxford Dictionary of National Biography. - Oxford University Press.
Wigmore J. Н. [Review]. The Collected Papers of Frederic William Maitland // The Illinois Law Review. 1911. Vol. VI. P. 418.
Williams T.C. [Review]. Pollock and Maitland’s History of English Law before Edward I // The Juridical Review. 1895. July.
Williams T. C. [Review]. The Collected Papers of Frederic William Maitland // The Law Quarterly Review. 1911. Vol. XXVII. P. 474.
Wisdom J. Gods. Reprinted in Philosophy and Psychoanalysis. -Oxford. 1957.
Wormaid P. Lordship and Justice in the Early English Kingdom: Oswaldslaw Revisited // Property and Power in the Early Middle Ages. Ed. W. Davies and P.Fouracre. - Cambridge. 1995.
Wormaid P. Maitland and Anglo-Saxon Law: Beyond Domesday Book // Hudson J. (ed.). The History of English Law. Centenary Essays on “Pollock and Maitland”. Proceedings of the British Academy 89. - Oxford. 1996. P. 1-20.
Wormaid P. Frederic William Maitland and the Earliest English Law // The Law and History Review. 1998. Spring. Vol. 16. № 1. P. 1-25. Published by American Society for Legal History: http://www.jstor.org/ stable/744319
Wormaid P. Legal Culture in the Early Medieval West. - Continuum International Publishing Group. 1998. - 450 p.
Wormaid P. The Making of English Law: King Alfred to the Twelfth Century. Vol. I. - Oxford. 1999.
Wormaid P. The Making of English Law: King Alfred to the Twelfth Century, Legislation and its Limits. - Oxford. 2001. - 596 p.
Wright C. A. [Review]. Equity: A Course of Lectures // The Canadian Bar Review. 1937. Vol. XV. P. 386.
* * *
Авдеева К.Д. Внутренняя колонизация в Сассексе в XI - начале XIV вв. // Средние века. - М„ 1973. Вып. 37. С. 55-82.
Антощенко А. В. Ф. В. Мэтланд о средневековом парламенте Англии // Политическая история и историография (от античности до современности). - Петрозаводск. 1996. Вып. II. С. 123-132.
Антощенко А. В. История одной профессиональной отставки // Казус 2002. Индивидуальное и уникальное в истории. - М., 2002. Вып. 4.
АнтощенкоА. В. Письма П.Г. Виноградова ученикам // Мир историка. Историографический сборник. - Омск. Вып. 3. 2007. С. 334-375.
Антощенко А. В. Письма П. Г. Виноградова к В. И. Герье из Германии (1875-1876 гг.) / Публ. и коммент. А. В. Антощенко // История идей и воспитание историей: Владимир Иванович Герье. -М„ 2008. С. 118-151.
Астафьева А. В. Проблема формирования конституционного строя Англии в освещении британской историографии последней трети XIX - начала XX вв. // Дисс. ...уч. степ. канд. ист. наук. -Омск. 2002. - 195 с.
Барг М. А. Исследования по истории английского феодализма в XI-XIII вв.-М„ 1962.
Барг М.А. «Историческое время»: методологический аспект // Новая и новейшая история. 1990. № 1.
Барг М. А. К вопросу о генезисе английского фригольда XIII в. (По материалам Средней Англии) // Средние века. - М„ 1958. Вып. 13. С. 89-120.
Барг М. А. Категории и методы исторической науки. - М.: Наука. 1984.- 342 с.
Барг М.А. Эпохи и идеи: Становление историзма. - М.: Мысль. 1987. - 348 с.
Беджгот У. Английская Конституция. - Лондон. 1867.
Берман Г. Дж. Вера и закон: примирение права и религии. - М., 2008. - 463 с.
Бодров О. В. Профессор М.М. Ковалевский. У истоков изучения английской общественной и политической мысли в России. - Казань: КГУ. 2006. - 326 с.
Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. - М.: Наука. 1986. - 254 с.
Бромхед П. Эволюция британской конституции. - М„ 1978. - 333 с.
Будановская Р.Б. Закон в английском праве. - М., 1987.
В.П. Бузескул - П.Г. Виноградов: письма, воспоминания / Публикация, предисловие, комментарии А. В. Анпгощенко // Харьювский 1стор1ограф1ний сборник. - Харьюв. Вип. 10. 2010. С. 332-353.
Бутми Е. Развитие конституции и политического общества в Англии. - М., 1897. - 175 с.
Бутми Е. Развитие государственного и общественного строя Англии. - М., 1904. - 181 с.
Вайнштейн О.Л. Историография средних веков в связи с развитием исторической мысли от начала средних веков до наших дней. -М.-Л., 1940. - 376 с.
Вестминстерские статуты. Перевод с латинского и старофранцузского Е. В. Гутновой. - М„ 1948.
Виноградов К. Б. Очерки английской историографии нового и новейшего времени. - Л., 1975. - 224 с.
Виноградов П. Г. Очерки западноевропейской историографии. Ч. IV //ЖМНП. 1883. № 11-12.
Виноградов П.Г. Исследования по социальной истории Англии в средние века. - СПб., 1887.
Виноградов П.Г. Средневековое поместье в Англии. - СПб., 1908.
Винокурова М. В. Мир английского манора (по земельным описям Ланкашира и Уилтшира второй половины XVI - начала XVII века). -М.: Наука. 2004. -493 с.
Виппер Р. Ю. Общественные учения и исторические теории XV11I и XIX вв. в связи с общественным движением на Западе. - СПб., 1900. -207 с.
Гадамер Г.Х. Истина и метод. - М., 1988.
Глебов А. Г. К проблеме формирования органов публичной власти у англосаксов в V1-1X вв.: королевский совет (I) // Средние века. -М„ 2001. Вып. 62.
Глебов А. Г. К проблеме формирования органов публичной власти у англосаксов в V1-1X вв.: королевский совет (II) // Средние века. -М„ 2002. Вып. 63.
Глебов А. Г. Англия в раннее средневековье. - СПб.: Евразия. 2007. - 288 с.
Горелов М.М. Нормандское завоевание Англии: от этнического конфликта к феодальным смутам // Средние века. - М„ 2002. Вып. 63.
Горелов М. М. Датские и нормандские завоевания Англии в XI в.: итоги и последствия // Средние века. - М., 2003. Вып. 64.
Гутнова Е. В. Проблема происхождения и ранней истории английского парламента (XIII-XIV вв.) в буржуазной историографии // Вопросы истории. 1948. № 11. С. 105-117.
Гутнова Е. В. Городское представительство в английском парламенте конца ХШ и начала XIV // Средние века. - М., 1953. Вып. 4. С. 103-133.
Гутнова Е. В. Обзор доклада Э. Кэм, А. Маронжу, Г. Штекля «Новые работы и современные точки зрения на происхождение и развитие представительных собраний» // Средние века. - М., 1956. Вып. 8.
Гутнова Е. В. Социальный облик представителей графств в английском парламента конца XII - начала XIV // Средние века. - М., 1956. Вып. 8. С. 176-196.
Гутнова Е. В. Экономические и социальные предпосылки централизации английского феодального государства в XII-XIII вв. // Средние века. - М„ 1957. Вып. 9. С. 195-253.
Гутнова Е.В. Т. Роджерс и возникновение историко-экономического направления в английской медиевистике второй половины XIX в. (60-90-е гг.) // Средние века. - 1960. Вып. 17. С. 349-373.
Гутнова Е.В. Некоторые проблемы социальной истории средневековой Англии в современной англо-американской медиевистике // Средние века. - М., 1960. Вып. 18. С. 79-104.
Гутнова Е.В. О значении слова «парламент» (parliamentum) в Англии ХШ - начале XIV в. // Средние века. - М., 1961. Вып. 20. С. 56-74.
Гутнова Е.В. Новая концепция по истории английского средневекового государства. Рец. на кн.: J. Е. Jolliffe. Angevin Kingship. -L. 1955 // Средние века. - М., 1958. Вып. 13. С. 129-139.
Гутнова Е.В. Критическое направление // СИЭ. 1965. Т. 8. С. 161-162.
Гутнова Е. В. Возникновение английского парламента (Из истории английского общества и государства XIII века). - М., 1960. - 580 с.
Гутнова Е. В. Структура и эволюция феодального общества (XI-XV вв.) // Средние века. - М., 1971. Вып. 34. С. 39-47.
Гутнова Е. В. Историография истории средних веков. - М., 1974. -. 400 с., 1985. 2-е изд. - 480 с.
Гутнова Е.В. Сословная монархия и крестьянство в Западной Европе XIII-XV вв. // Вопросы истории. 1978. № 8. С. 57-71.
Гутнова Е. В. Советская медиевистика за десять лет (1968-1977) // Средние века. - М., 1978. Вып. 42. С. 5-26.
Гутнова Е.В. Классовая борьба и общественное сознание крестьянства в средневековой Западной Европе (X1-XV вв.). - М.: Наука. 1984. - 352 с.
Гутнова Е. В. Английское общее право и крестьянство в теории и на практике (X11-XIV вв.) // Средние века. - М., 1986. Вып. 49. С. 26-40.
Гутнова Е. В. Средневековье: место в европейской цивилизации // Средние века. - М., 1990. Вып. 53.
Гутнова Е. В. Общины сотен и графств, и их взаимоотношения с государством в Англии XII - XV вв. // Общности и человек в средневековом мире. - Москва - Саратов. 1992. С. 36-41.
Гутнова Е. В. Сословно-представительные собрания средних веков и проблемы «демократии» // Власть и политическая культура в сред-невекововй Европе. - М„ 1992. С. 166-178.
ГуревичА.Я. Категории средневековой культуры // Гуревич А. Я.
Избранные труды. - М.; СПб. 1999.
Дайси А. Основы государственного права Англии. - М., 1907.
Данилевский И. Н. Древияя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.). - М„ 2001.
Данилов А. И. Эволюция идейно-теоретических взглядов Д. М. Петрушевского и некоторые вопросы историографии средних веков // Средние века. - М., 1955. Вып. VI.
Дмитриева О. В. У истоков английского парламентаризма // Британия и Россия. - М., 1997, С. 17-31.
Другие средние века. К 75-летию А. Я. Гуревича. / Сост. И. В. Дубровский, С. В. Оболенская, М. Ю. Парамонова. - М.; СПб. 2000. - 463 с.
Ерофеев Н.А. Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских. 1825-1853 гг. - М., 1982.
Ерофеев Н.А. Английский позитивизм. Основные направления в историографии // Историография истории нового времени стран Европы и Америки. - М., 1990. С. 227-240.
Зверева Г. И., Модель Г. А. Организация исторической науки в Великобритании // Организация исторической науки в странах Западной Европы / Отв. ред. В. В. Согрин. - М., 1988.
Зверева Г. И. Британская историография в контексте академической культуры XX в. / Дисс. ... уч. степ. докт. ист. наук. - М., 1998. -455 с.
Зверева Г. И. Историческое знание в Великобритании второй половины XX века: пути «новой социальной истории» // Историография истории нового и новейшего времени стран Европы и Америки / Под ред. И.П. Дементьева, А. И. Патрушева - М., 2000. С. 280-322.
Зелдин Т. Социальная история как история всеобъемлющая. 1976 // Альманах Thesis. 1993. Т. 1. Вып. 1.
Из писем П. И. Чайковского // Советская музыка. - М., 1965. № 9.
Историография истории нового времени стран Европы и Америки / Под ред. проф. И.П. Дементьева. - М.: Высшая школа. 1990. -512 с.
Историография истории нового и новейшего времени стран Европы и Америки / Под ред. проф. И. П. Дементьева и проф. А. И. Патрушева. — М.: Простор. 2000. - 432 с.
Историческая наука в XX веке. Историография истории нового и новейшего времени стран Европы и Америки / Под ред. проф. И. П. Дементьева и проф. Л. Я. Патрушева. - М.: Простор. 2007. -432 с.
Историческая наука сегодня: Теории, методы, перспективы / Под ред. Л. П. Репиной. - М.: Изд-во ЛКИ. 2011. - 608 с.
История и память: историческая культура Европы до начала Нового времени / Под ред. Л. П. Репиной. - М., 2006.
Канторович Э. Два тела короля. Очерк политической теологии Средневековья / Реферат. С. И. Лучиукая // История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. - М., 1996. С. 142-154.
Клочков В. В. Социальная стратификация англосаксонского общества VII - VIII вв. (по юридическим памятникам). - Таганрог: ЮФУ. 2008. - 102 с.
Клочков В. В. Идея и институт собственности в Англии в раннее новое время // Известия ЮФУ. Технические науки. - Таганрог. 2010. № 4.
Ковалевский М.М. Английская конституция и ее историк. - М., 1880.
Ковалевский М. М. Общественный строй Англии в конце средних веков. - М.: тип. Ф. Б. Миллера. 1880.
Ковалевский М.М. От прямого народоправства к представительному и от патриархальной монархии к парламентаризму. - М., 1906. Т. 3.
Колесниукий Н. Ф. Феодальное государство (VI-XV). - М., 1967. -270 с.
Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. - М.: Наука. 1980.
Коллинз Р. Социология философий. Глобальная теория интеллектуального изменения / Перев., предисл., введен. И. С. Розова. -Новосибирск: Сибирский хронограф. 2002. - 1281 с.
Кондратьев С. В. Королевская власть в трактовке юристов общего права предреволюционной Англии // Европа. Международный альманах. - Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та. 2002. Вып. II. С. 98-125.
Конструирование социального. Европа V-XVI вв. / Сост. П. Ю. Уваров, И. В. Дубровский. - М., 2001. - 184 с.
Корсунский А.Р. Образование раннефеодального государства в Западной Европе. - М., 1963.
Косминский Е. А. Английская деревня в ХШ веке. - М.-Л., 1935.
Косминский Е.А. Исследования по аграрной истории Англии ХШ в. - М.-Л„ 1947.
Косминский Е.А. Историография средних веков (V - сер. XIX в.). Лекции. - М.: МГУ. 1963. - 430 с.
Косминский Е.А. Проблемы английского феодализма и историографии средних веков. - М.: Наука. 1963. - 456 с.
Косминский Е.А. Роль русских историков в разработке истории Англии // Проблемы английского феодализма и историографии средних веков. - М.: Наука. 1963.
Лабутина Т.Л. Зарождение англомании и англофильства в России // Вопросы истории. 2008. № 2.
Лебедева Г. Е., Якубский В. А. Д. М. Петрушевский и его научное наследие // Д. М. Петрушевский. Очерки из истории средневекового общества и государства / Под общ. ред. М.А. Морозова; вступ. ст. Г. Е. Лебедевой, В. А. Якубского. - СПб., 2003. - 448 с.
Левицкий Я. А. Города и городское ремесло в Англии Х-Х11 вв. -М„ 1960.
Левицкий Я. А. Проблема взаимоотношений города и деревни в средневековой Англии (XI-X1I1 вв.) и историко-экономическое направление в английской историографии // Левицкий Я. А. Город и феодализм в Англии. - М., 1987. (Впервые опубликовано: Средние века. 1969. Вып. 32. С. 271-282).
Левицкий Я. А. Город и феодализм в Англии. - М„ 1987.
Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. - М., 1972.
Лепти Б. Некоторые общие вопросы междисциплинарного подхода / Споры о главном. Дискуссии о настоящем и о будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов». - М., 1993.
Лепти Б. Общество как единое целое: о трех формах анализа социальной целостности // Одиссей. Человек в истории. 1996. -М„ 1996.
Маурер Г. Введение в историю общинного, подворного, сельского, городского устройства и общественной власти / Пер.: В. Корша. -М., 1880.
Междисциплинарные подходы к изучению прошлого: до и после «постмодерна» / Отв. ред. Л. П. Репина. - М., 2005.
Междисциплинарный синтез в истории и социальные теории / Под ред. Б. Г. Могильницкого, И. Ю. Николаевой, Л. П. Репиной. - М„ 2004.
Метлицкая 3. Ю. Англосаксонская Англия и нормандское завоевание. Аналитический обзор / РАН ИНИОН. Отв. ред. Ястребиц-кая А.Л. - М., 2003. - 84 с.
Методологический синтез: прошлое, настоящее, возможные перспективы / Под ред. Б. Г. Могильницкого. - Томск. 2002.
Мир Клио. Сб. статей в честь Лорины Петровны Репиной / Под ред. А. Г. Суприянович. - М.: ИВИ РАН. 2007. Т. 1. - 472 с.
Мир Клио. Сб. статей в честь Лорины Петровны Репиной / Под ред. О. В. Воробьевой. - Мл ИВИ РАН. 2007. Т. 2. - 458 с.
Могильницкий Б. Г. История исторической мысли как предмет историографического исследования // Проблемы истории общественной мысли и историографии. - М., 1976. С. 233-243.
Могильницкий Б. Г. Е.А. Косминский как историк исторической науки // Средние века. - М., 1980. Вып. 43. С. 304-327.
Могильницкий Б. Г. Проблема исторической истины в современной западной историографии // Историческая наука в меняющемся мире. - Казань: КГУ. 1993. С. 8-12.
Могильницкий Б. Г. Историческая наука и историческое сознание на рубеже веков // Историческая наука на рубеже веков. - Томск. 1999. Т. 1.
Могильницкий Б. Г. Историческая теория как форма научного познания // Историческое знание и интеллектуальная культура. -М., 2001.
Могильницкий Б. Г. История исторической мысли XX века. Кризис историзма. Курс лекций. - Томск. 2001. Вып. 1.
Мортон Г. В. Шотландия: Путешествия по Британии / Генри В. Мортон; пер с англ. Т. Мининой, О. Чумичевой; под общ. ред. К. Королева. - М.: Эксмо; СПб.: Мидгард, 2009. - 672 с.
Мягков Г. П. Научное сообщество в исторической науке: опыт «русской исторической школы». - Казань: КГУ. 2000. - 298 с.
Нейман А. М. Биография в истории экономической мысли и опыт интеллектуальной биографии Дж. М. Кейнса // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. - М., 2002. Вып. 8.
Образы времени и исторические представления: Россия - Восток -Запад / Под ред. Л. П. Репиной. - М.: Круг. 2010. - 960 с.
Образы прошлого и коллективная идентичность в Европе до начала Нового времени / Под. ред. Л. П. Репиной. - М., 2003.
Парамонова М. Ю. Культ святых королей в Западной и Центральной Европе // Другие средние века. К 75-летию А. Я. Гуревича / Сост. И. В. Дубровский, С. В. Оболенская, М. Ю. Парамонова. - М.-СПб. 2000. - 463 с.
Патрушев А. И. Новое издание о судьбах историков // Новая и новейшая история. 2002. № 2.
Петерсон О. Университет в ранний период современной Европы: традиции и новации. Факультет права // Alma Mater. Вестник высшей школы. 2000. № 10.
Петрушевский Д. М. Очерки из истории английского государства и общества в средние века / Под общ. ред. А. А. Морозова; вступ. ст. Г.Е. Лебедевой, В. А. Якубского. Д. М. Петрушевский и его научное наследие. - СПб., 2003. - 448 с.
Петрушевский Д.М. Великая Хартия Вольностей и конституционная борьба в английском обществе во второй половине ХШ в. -М„ 1918. - 108 с.
Писарев Ю. И. Суды специальных комиссий и политическая культура в Англии XIV века // Власть и политическая культура в средневековой Европе. - М., 1992. С. 254-262.
Пожарская С.П., Намазова А.С. Общие тенденции развития Европы в XIX - начале XX вв. // Новая и новейшая история. 1999. № 4.
Попробуем поставить опыт // Анналы на рубеже веков - антология. - М., 2002. (Редакционная статья впервые опубликована: Annals. HSS. Р„ 1989. Vol. 44. № 6. Р. 1317-1323).
Пти-Дютайи Ш. Феодальная монархия во Франции и в Англии Х-ХШ вв. -М„ 1938. -420 с..
Репина Л. П. Сословие горожан и феодальное государство в Англии XIV века. - М., 1979. - 221 с.
Репина Л.П. Проблемы социально-экономической истории средневековой Европы в журнале “Past & Present” // Проблемы истории Западной Европы на страницах зарубежных исторических журналов. - М., 1983.
Репина Л. П. Место и роль городского представительства в английском средневековом парламенте // Власть и политическая культура в средневековой Европе. - М.: ИВИ РАН. 1992. С. 179-186.
Репина Л. П. Социальная история и историография XX столетия. -М„ 2001.
Репина Л. П. «Новая историческая наука» и социальная история. -М.: Изд-во ЛКИ. 2009. - 320 с.
Репина Л.П. Персональная история и интеллектуальная биография // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. -М„ 2002.
Репина Л.П. История исторического знания: Пособие для вузов / Л.П. Репина, В. В. Зверева, М. Ю. Парамонова. - М.: Дрофа. 2004.- 288 с.
Репина Л. П. От личностного до глобального: Еще раз о пространстве интеллектуальной истории // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. - М., 2005. Вып. 14.
Репина Л. П. Историческое сознание в пространстве культуры: проблемы и перспективы исследования // Время - История - Память: историческое сознание в пространстве культуры. - М., 2007.
Репина Л. П. Вместо Предисловия. Представления о прошлом и связь времен в историческом сознании // Образы времени и исторические представления: Россия - Восток - Запад / Под ред. Л.П. Репиной. - М.: Кругъ, 2010. - 960 с.
Репина Л. П. Историческая наука на рубеже XX - XXI вв.: социальные теории и историографическая практика. - М.: Кругъ. 2011. - 560 с.
Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки по герменевтике. -М„ 1985.
Розов Н. Сказка сказывается и о нас. (Об основных понятиях и подходе к анализу интеллектуальной стагнации в книге Р. Коллинза «Социология философий») // Alma Mater. 2002. № 8.
Романовская В. Б. Законодательство английского парламента X111-XV веков. К вопросу формирования и развития сословно-представительной монархии в Англии. - М., 1990.
Румянцева М. Ф. Теория истории. Учебное пособие. - М.: Аспект Пресс. 2002. - 319.
Рюзен Й. Может ли вчера стать лучше? О метаморфозах прошлого в истории // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. - М., 2003. Вып. 10.
Савело К. Ф. Социально-политическое значение сословия английских тэнов во второй половине IX века // Вестник Ленинградского университета. - Л., 1969. № 8. С. 71-78.
Савело К.Ф. Некоторые вопросы становления раннефеодального государства в Англии // Проблемы отечественной и всеобщей истории. - Л., 1976. С. 182-192.
Савело К. Ф. Раннефеодальная Англия. - Л., 1977.
Савельева И. М., Полетаев А. В. Теория исторического знания. -СПб: Алетейя, М.: ГУ ВШЭ. 2008. - 523 с.
Савин А. Н. Английский юрист в роли историка // Журнал министерства народного просвещения. - СПб. 1900. № 11-12. С. 210-232, 419-443.
Савин А.Н. Английская деревня в эпоху Тюдоров. - М., 1903. Савин А. Н. Памяти Мэтланда // Русская мысль - М., 1907. Кн. 10.
Сальникова А. А. Историк и биография // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Персональная история и интеллектуальная биография. - М., 2002. Вып. 8.
Сванидзе А. А. Актуальные проблемы медиевистики в трудах Е.В. Гутновой // Средние века. - М., 1984. Вып. 47. С. 292-301.
Священное тело короля. Ритуалы и мифология власти. - М.: Наука. 2006.-484 с.
Семененко И. С. Интеллектуальные сообщества: диалектика консолидации // Политические и интеллектуальные сообщества в сравнительной перспективе. - М., 2007.
Семенов Ю. И. Философия истории. - М., 2003. - 775 с.
Сидорова Т.А. Страницы творческой биографии Ф.У. Мейтленда // Рукопись депонирована в ИНИОН АН СССР - № 32673. 1988. - 46 с.
Сидорова Т.А. Концепция английского средневекового города Ф.У. Мейтленда // Рукопись депонирована в ИНИОН АН СССР -№41045. 1990.- 47 с.
Сидорова Т.А. Ф.У. Мейтленд: становление историка // Рукопись депонирована в ИНИОН АН СССР. 1990. - 26 с.
Сидорова Т.А. Ф.У. Мейтленд: становление историка // Средние ...века. - М„ 1994. Вып. 57. С. 209-222.
Сидорова Т.А. Исторический характер английского средневекового права // Герценовские чтения. - Сочи: РГПУ им. А. И. Герцена. 1996.
Сидорова Т.А. К парламентаризму через права и свободы подданных. Британская модель // Юриспруденция и гуманитарные науки в системе современного высшего профессионального образования. Вузовская наука - вузовскому образованию. - Сочи: МГСУ. 1999.
Сидорова Т.А. Британская медиевистика критического направления в отечественной историографии XX века. Постановка проблемы // Наука и образование в начале XXI века: состояние, проблемы, поиски. - Сочи: МГСУ. 2000.
Сидорова Т.А. Ф.У. Мейтленд и начало преподавания истории английского права в британских университетах XIX века // Прошлое и настоящее. Люди и время. Сб. науч, статей / Отв. ред. Т.А. Сидорова. - Сочи: МГСУ. 2001. С. 141-159.
Сидорова Т.А. Феодальное право Англии в национальной медиевистике критического направления рубежа XIX - XX вв.: в поисках истоков // Античность в современном измерении. Материалы Всероссийской науч, конфер. - Казань: КГУ. 2001.
Сидорова Т.А. Теория и методология историографического исследования: плюрализм подходов и объективность научных выводов // Наука и образование в начале XXI века: состояние, проблемы, поиски. - Сочи: МГСУ. 2001.
- Сидорова Т.А. Ранкеанско-неокантианская методология: опыт историографического исследования // Проектирование инновационных процессов в социогуманитарной и образовательной сферах. Материалы Международной науч.-метод. конфер. - Сочи: РИЦСГУТ и КД. 2001. Ч. 2. С. 18-20.
Сидорова Т.А. Состояние медиевистики викторианской Англии: возникновение критического направления // Голос минувшего. Исторический журнал / Под ред. В.Н. Ратушняка. - Краснодар: КубГУ. 2002. № 1-2. С. 42-45.
Сидорова Т.А. «Конституционная история Англии»: проблемы британской истории в наследии Ф.У. Мейтленда // Гуманитарные
науки: исследования и методика преподавания в высшей школе. -Сочи: СГУТ и КД. 2002. С. 90-92.
Сидорова Т. А. Ф. У. Мейтленд - исследователь конституционной истории Англии // Clio Moderna. Альманах зарубежной истории и историографии. Сб. науч, статей / Под ред. И. И. Шарифжанова. -Казань: КГУ. Вып. 3. 2002.
Сидорова Т.А. Кембриджская историческая школа и «невидимый колледж» Ф. У. Мейтленда // Наука и власть: научные школы и профессиональные сообщества в историческом измерении. Материалы науч. конф. РОИИ. - М.: ИВИ РАН. 2002. С. 66-68.
Сидорова Т. А. Известный и неизвестный историк Ф. У. Мейтленд // История и историки в контексте времени. Сб. науч. ст. - Сочи: СГУТ и КД. 2003.
Сидорова Т. А. Исторический контекст в персональной истории. Ф.У. Мейтленд // Проектирование инновационных процессов в социогуманитарной и образовательной сферах. Материалы V Международной науч.-метод. конфер. - Сочи: РИЦ СГУТ и КД. 2003. Ч. 2. С. 70-72.
Сидорова Т.А. Ф.У. Мейтленд: язык историка как идентификация творческой индивидуальности // Голос минувшего. Исторический журнал / Под ред. В. Н. Ратушняка. - Краснодар: КубГУ. 2003. № 3-4. С. 70-74.
Сидорова Т. А. Интеллектуальная биография Ф.У. Мейтленда // История и историография зарубежного мира в лицах. Сб. науч, ст. / Отв. ред. В. В. Кутявин. — Самара: СамарГУ. Вып. VI. 2003. С. 140-160.
Сидорова Т. А. Интеллектуальная биография Ф.У. Мейтленда -Сочи: СГУТ и КД. 2003. - 48 с.
Сидорова Т. А. «Критическое направление» в британской историографии конца XIX - первых десятилетий XX вв.: основные теоретические и методологические принципы // Clio Moderna. Альманах зарубежной истории и историографии. Сб. науч, статей / Под ред. И. И. Шарифжанова - Казань: КГУ. Вып. 4. 2003. С. 107-126.
Сидорова Т. А. Ф.У. Мейтленд: история английского права в Кембриджском университете в преподавании юриста и медиевиста // Проблемы историко-культурного развития Волго-Уральского региона. 125
лет Обществу археологии, истории и этнографии при Казанском университете. Материалы Междунар. науч, конфер. - Казань: КГУ. 2003.
Сидорова Т.А. Фредерик Уильям Мейтленд: Историк в контексте времени. - Казань: КГУ. 2003. - 213 с.
Сидорова Т.А. Возникновение английского парламента: «критическая концепция» Ф.У. Мейтленда // Наука и образование в начале XXI века: состояние, проблемы, поиски. Материалы Всероссийской науч.-практич. конфер. - Сочи: МГСУ. 2003. С. 250-255.
Сидорова Т.А. Методология и историческая концепция Ф. У. Мейтленда: содержание критического // Гуманитарные науки: исследования и методика преподавания в высшей школе. Материалы Всероссийской науч.-метод. конфер. - Сочи: СГУТ и КД. 2003.
Сидорова Т.А. Плюралистическая парадигма Ф. У. Мейтленда в контексте современной интерпретации истории средних веков // Историки в поиске новых смыслов. Материалы науч, конфер. / Отв. ред. Г. П. Мягков. - Казань: КГУ. 2003. С. 212-216.
Сидорова Т.А. Ф.У. Мейтленд: право, менталитет и социальная нормативность человека английского средневековья // Межкультурный диалог в историческом контексте. Материалы науч, конфер. РОИИ / Отв. ред. Л.П. Репина. - М.: ИВИ РАН. 2003. С. 150-151.
Сидорова Т.А. Критическое направление в английской историографии конца XIX - первой половине XX в.: возникновение и развитие. - Казань: КГУ. 2004. - 190 с.
Сидорова Т.А. Формирование и развитие критического направления в английской историографии конца XIX - начала XX вв. // Дисс.... уч. степ. докт. ист. наук. - Казань. 2004. - 441 с.
Сидорова Т. А. Развитие англоведения в Казанском университете // Казанский университет как исследовательское и социокультурное пространство. 200 лет КГУ / Сост. и отв. ред. Т.П. Мягков и Е.А. Чиглинцев. - Казань: КГУ. 2005. С. 226-242.
Сидорова Т.А. История английского права в Кембриджском университете // История и историки в Казанском университете. Сост. и отв. ред. С.И. Ионенко и Т.П. Мягков. - Казань: КГУ. Ч. II. 2005. С. 233-239.
Сидорова Т.А. Власть и собственность английской короны в контексте теории корпоративности в интерпретации Ф.У. Мейтленда // Средние века. ИВИ РАН. - М.: Наука. Вып. 66. 2005. С. 115-127.
Сидорова Т.А. Власть и собственность английской короны в контексте теории корпоративности в интерпретации Ф.У. Мейтленда // Священное тело короля. Ритуалы и мифология власти. Сб. науч, ст. - М.: Наука. 2006.
Сидорова Т.А. Пространственные характеристики социальной истории // Грани социальной истории. Сб. науч, статей / Гл. ред. Т.А. Сидорова. - Сочи: РГСУ 2006. Вып. 1. С. 7-20.
Сидорова Т.А. Формат диалога историков в историографическом исследовании // Историческое знание: теоретические основания и коммуникативные практики. Материалы науч, конфер. РОИИ. - М.: ИВИ РАН. 2006. С. 204-206.
Сидорова Т.А. Теоретико-методологические основы современных историографических исследований // Мировое политическое и культурное пространство: история и современность. Материалы Международной науч, конфер. - Казань: КГУ. 2007. С. 131-136.
Сидорова Т.А. Позитивистско-рационалистическая эпистема в британской историографии критического направления конца XIX -первой половины XX вв. // Проблемы исторического познания / Отв. ред. К. В. Хвостова. Сб. статей. - М.: ИВИ РАН. - 2008. С. 179-188.
Сидорова Т.А. Е.В. Гутнова о критическом направлении в британской историографии конца XIX - первой половины XX в.: вклад в отечественное англоведение // Историк и общество: отечественное англоведение 1917-1991 гг. - М.: ИВИ РАН. 2008.
Сидорова Т.А. Ф.У. Мейтленд как профессор Кембриджского университета: мир студентов и коллег // Британия: история, культура, образование. Материалы Международной науч, конфер. - Ярославль: ЯПГУ 2008.
Сидорова Т.А. «Историографическое» время как интегральная категория // Время в координатах истории. Материалы Международной науч, конфер. - М: ИВИ РАН. 2008. С. 30-33.
Сидорова Т.А. Историография как интеллектуальная история: проблемы междисциплинарности и контекста // Теория и методы
исторической науки: шаг в XXI век. Материалы Международной науч, конфер. - М.: ИВИ РАН. 2008. С. 236-238.
Сидорова Т.А. Не счастье как предзнаменование счастливой судьбы: Ф.У. Мейтленд // Счастливые страницы в истории человечества и повседневной жизни людей. Материалы Международной науч, конфер. - Тула: ТулГУ. 2009. С. 444-458.
Сидорова Т.А. Под знаком Мейтленда. История после историка // Британская ойкумена российской новистики. К 70-летию проф. И. И. Шарифжанова / Под ред. О. В. Бодрова. - Казань: КГУ. 2010. С. 187-201.
Сидорова Т.А. Традиции и проблемы университетского образования на рубеже XIX - XX вв.: Оксфорд - Кембридж // Третьи Лиху-довские чтения. - Великий Новгород. НовгГУ. 2010.
Сидорова Т.А. Историческая биография как эпистемологический ресурс исследования национальных историографий // История идей и история общества / VIII Всероссийская науч, конфер. - Нижневартовск: Нижневарт. ГГУ 2010. С. 267-269.
Сидорова Т.А. «Английский» компонент как фактор национальной истории в британской историографии рубежа XIX - XX вв. // Наци-ональный/социальный характер: археология идей и современное наследство. Материалы Всерос. науч, конфер. Нижний Новгород. -М.: ИВИ РАН. 2010. С. 90-92.
Сидорова Т.А. Конституционная история Англии как история идей и институтов в британской историографии конца XIX - начала XX вв. // Ученые записки РГСУ. - М.: РГСУ. 2011. №. 5 (93). С. 94-100.
Сидорова Т.А. Историография как интеллектуальная история: проблемы междисциплинарности и контекста // Историческая наука сегодня: Теории, методы, перспективы / Под ред. Л.П. Репиной. -М.:ЛКИ. 2011. С. 586-594.
Сидорова Т.А. «Русские англичане» П. Г. Виноградов и А. Н. Савин в интерьере средневековой истории Англии: открытие историков и источников // Открытие западноевропейского средневековья в русской исторической науке второй половины XIX - начала XX вв. - М.: ИВН РАН. 2012. Т. 1.
Сидорова Т.А. Письма Ф.У. Мейтленда П.Г. Виноградову. Перевод, предисловие, комментарии // Открытие западноевропейского средневековья в русской исторической науке второй половины XIX -начала XX вв. - М.: ИВИ РАН. 2012. Т. 2. - 48 с.
Сидорова Т.А. «Невидимый колледж» Ф. У. Мейтленда в письмах П. Г. Виноградову. Перевод, предисловие, комментарии. - Сочи: РГСУ. Изд-во «Стерх». 2012. - 65 с.
Сидорова Т. А. Фредерик Уильям Мейтленд как «создатель современного мира»: апологетическая критика Алана Макфарлейна. Тезисы докладов Международной науч, конфер. «Британия: история, культура, образование». - Ярославль: ЯПГУ 2012. С. 90-93.
Сидорова Т.А. Обучение истории в университетах Оксфорда и Кембриджа в оценке Ф.У. Мейтленда: историко-историографический аспект // Ученые записки РГСУ. - М.: РГСУ. 2012. № 5 (105). С. 107-113.
Сидорова Т.А. Историк, увековеченный в Вестминстерском Аббатстве. К интеллектуальной биографии Ф.У. Мейтленда // Историческое познание и историографическая ситуация на рубеже XX-XXI вв. Юбилейный сборник научных трудов, посвященный Л. П. Репиной. -М.: ИВИ РАН. 2012. С. 312-325.
Сидорова Т.А. Парадигма «другой» социальной истории Ф.У. Мейтленда // Ученые записки РГСУ. - М.: РГСУ. 2013. № 6.
Синицын О. В. Неокантианская методология истории и развитие исторической мысли в России в конце XIX - начале XX вв. - Казань. 1998. - 161 с.
Скрипилёв Е.А. О юридическом образовании в дореволюционной России (XVIII - начало XX вв.) // Государство и право. 2000. №9.
Смоленский Н. И. Проблемы теоретического плюрализма // Новая и новейшая история. 1998. № 1.
Смоленский Н.И. Теория и методология истории. 2-е изд. - М.: Академия. 2008. - 272 с.
Согомонов А. Ю., Уваров П. Ю. Парадоксы вывихнутого времени, или как возникло социальное // Конструирование социального. Европа V - XVI вв. - М„ 2001.
Согрин В. В. Перестройка в исторической науке и диалог с зарубежной историографией // Всеобщая история: дискуссии, новые подходы. - М., 1989. Вып. 1.
Согрин В. В. Критические направления немарксистской историографии США XX века. - М., 1987.
Согрин В.В., Зверева Г.И., Репина Л.П. Современная историография Великобритании. - М„ 1991. - 227 с.
Суслопарова Ю.В. Английские юристы XIII-XVIII вв. о природе английского права // Правоведение. 2009. №2. С. 172-181.
Тойнби А. Дж. Пережитое // Цивилизация перед судом истории. -СПб. 1996.
Томсинов В. А. Государственный строй Англии накануне революции 1640-1660 гг. Статья вторая // Вестник Московского университета. Серия 11 «Право». 2006. № 5.
Тревельян Дж. М. Социальная история Англии. - М., 1959.
Тревельян Дж. М. История Англии от Чосера до королевы Виктории / Пер. с англ. А. А. Крушинской и К. П. Татариновой. - Смоленск: Русич. 2001. - 624 с.
Фадеева Л. А. «Профессиональный класс» в английской социальной истории // Новая и новейшая история. 1998. № 4.
Федорова Т. С. Экстраординарные поборы и феодальные сословия в Англии второй половины XII в. // Средние века. - М., 1984. Вып. 47. С. 125-138.
Федорова Т. С. Научные труды Е. В. Гутновой // Средние века. -М„ 1984. Вып. 47. С. 302-308.
ФукоМ. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. - СПб. 1994.
ХайдеггерМ. О сущности истины // Философские науки. 1990. № 4.
Хачатурян Н.А. Сословная монархия во Франции XIII-XV вв. -М„ 1989.
Хачатурян Н.А. Современная медиевистика России в контексте мировой исторической науки // Средние века. - М., 2001. Вып. 62.
Хвостова К. В. Постомодернизм, синергетика и современная историческая наука // Новая и новейшая история. 2006. № 2.
Хобсбоум Э. Дж. От социальной истории к истории общества // Философия и методология истории. - М., 2000.
Чеканцева З.А. Время историка // Образы времени и исторические представления: Россия - Восток - Запад / Под ред. Л. П. Репиной. - М.: Кругъ, 2010. - 960 с.
Черепнин Л. В. История представительных и парламентских учреждений в средние века // Средние века. - М., 1971. Вып. 34. С. 60-66.
Шарифжанов И. И. Современная английская историография буржуазной революции XVII в. - М., 1982. - 101с.
Шарифжанов И. И. Современная английская буржуазная историография. — М., 1984.
Шарифжанов И. И. Судьбы либеральной философии истории. -Казань: КГУ. 1989,- 150 с.
Шарифжанов И. И. Вызов либерализма: история в меняющемся мире // Историческая наука в меняющемся мире. - Казань: КГУ. 1993. С. 3-7.
Шарифжанов И. И. Современная историческая наука в России // Clio Moderna. Зарубежная история и историография. - Казань: КГУ. 1999.
Шарифжанов И. И. Английская историография в XX веке. Основные теоретико-методологические тенденции, школы и направления. -Казань: КГУ. 2004. - 240 с.
Шотландия. Автобиография / Под ред. Р. Горинг; пер. с англ. М. Башкатова, Т. Велимеева; под общ. ред. К. Королева. - М.: Эксмо; СПб.: Мидгард. 2010. - 704 с.
Штокмар В. В. История Англии в средние века. - СПб.: Алетейя. 2003. - 203 с.
Экштут С. А. Пространство интеллектуальной истории // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. - М., 2001. Вып. 4.
Эстерберг Э. Вера, доверие и выгода: людская природа и человечество как общий феномен // Другие средние века. К 75-летию А. Я. Гуревича / Сост. И. В. Дубровский, С. В. Оболенская, М.Ю. Парамонова. - М.-СПб. 2000. - 463 с.
Эшли У. Экономическая история Англии в связи с экономической теорией. - М., 1897.
Якуб А. В. Стэнтон о нормандском завоевании Англии // Исторические и историографические вопросы всеобщей истории. - Томск. 1988. С. 170-176.
Якуб А. В. Проблема нормандского завоевания в английской исторической мысли XVII - начало XX вв. // Исторический ежегодник. -Омск. 1996.
Ястребицкая А. Л. «Другая» социальная история в поиске объяснительных моделей социальной целостности: об одной публикации во французском журнале «Анналы. История, социальные науки» (Аналитический обзор) // XX век. Методологические проблемы исторического познания. Сб. обзоров и рефератов. Ч. 2. - М., 2002.
Справочная литература
“Maitland, Frederic William” // Encyclopedia Britannica. Vol. 14. -Chicago. London. Toronto. 1960.
“Maitland, Frederic William” // International Encyclopedia of the Social Sciences. 1968. Retrieved January 27, 2012 from Encyclopedia, com: http://www.encyclopedia.com/doc/lG2-3045000755.html
“Maitland, Frederic William. Great Historians of the Modern Age” // An International Dictionary. - New York. 1991.
“Maitland, Frederic William” // The New Encyclopedia Britannica. -Chicago, 15-th edition. 1994. Vol. 5, 7, 11.
“Maitland, Frederic William” // Who was who. 1897-1916. - London. 1929.
“Maitland, Frederic William” // Encyclopedia of World Biography. 2004. Encyclopedia.com. 27 Jan. 2012 /
http://www.encyclopedia.com/topic/Frederic_William_Maitland. aspx#2
“Maitland, Frederic William” // West’s Encyclopedia of American Law. 2005. Retrieved January 27, 2012 from Encyclopedia, com: http://www. encyclopedia.com/doc/lG2-3437702793.html
“Maitland, Frederic William” // The Columbia Encyclopedia, 6th ed. 2012 Copyright http://www.encyclopedia.com/topic/Frederic_Wil-liam_Maitland.aspx#4
Oxford Dictionary of National Biography “Maitland, Frederic William” (1850-1906), legal historian by S. F.C. Milsom http://www.oxforddnb. com/view/article/34837?docPos=15
Советская историческая энциклопедия / Гл. ред. Е.М. Жуков. -М„ 1965. Т. 8.
Интернет-ресурсы
http://www.clanmaitland.org.uk/a_short_account_of_maitlands.htmlhttp://www.clanmaitland.org.uk/NEWOrigins.htm
http://www.clanmaitland.org.uk/Newgenealogy.htmhttp://www.clanmaitland.org.uk/Newtartan.htm http://www.clanmaitland.org.uk/clan_society.htmhttp://www.clanmaitland.org.uk/merchandise.html http://www.tartansauthority.com/
http://www.clanmaitland.org.uk/direct_from_clan_maitland.
htm#Pedigree
http://www.clanmaitland.org.uk/mautalent_to_maitland.htmhttp://www.clanmaitland.org.uk/maitland of lethington l.htm http://www.clanmaitland.org.uk/maitland of lethington 2.htm http://www.clanmaitland.org.Uk/links.html#Bookshttp://www.clanmaitland.org.Uk/links.html#History http://www.clanmaitland.org.Uk/links.html#Buildingshttp://www.clanmaitland.org.Uk/links.html#Berwickshire http://www.clanmaitland.org.Uk/links.html#HAM HOUSE http://www.clanmaitland.org.Uk/links.html#Lethingtonhttp://www.clanmaitland.org.Uk/links.html#Lennoxlove, formerly
Lethington
http://www.clanmaitland.org.Uk/links.html#Scottish Origins http://www.clanmaitland.org.Uk/links.html#General Register Office for Scotland
http://www.clanmaitland.org.Uk/links.html#Cities & Places called Maitland
http://www.ecn.bris.ac.uk/het/maitland/index.htmhttp://www.great-house-scotland.co.uk/ http://www.clanmaitland.org.uk/index.
http://www.clanmaitland.org.uk/society.html
http://www.clanmaitland.org.Uk/genealogy.html#Genealogyhttp://www.clanmaitland.org.uk/starting_genealogy.html http://www.clanmaitland.org.Uk/genealogy.html#Lauderdalehttp://www.clanmaitland.org.Uk/genealogy.html#Aberdeenshire http://www.clanmaitland.org.Uk/genealogy.html#Aberdeen and
North Scotland Family
http://www.clanmaitland.org.Uk/genealogy.html#Dumfries & Galloway Family History Resea
http://www.clanmaitland.org.Uk/genealogy.html#Glasgow Genealogy Centre
http://www.clanmaitland.org.Uk/genealogy.html#Kirkton on Oyne http://www.clanmaitland.org.Uk/genealogy.html#Maitlands of
Galloway
http://www.clanmaitland.org.Uk/genealogy.html#Maitlenhttp://www.clanmaitland.org.Uk/genealogy.html#Maizlen http://www.clanmaitland.org.Uk/genealogy.html#Medlinhttp://www.clanmaitland.org.Uk/genealogy.html#Lauderdales http://www.clanmaitland.org.uk/ genealogy.html#English Records http://www.clanmaitland.org.Uk/genealogy.html#Public Records
Office
http://www.clangathering.org/2003
http://www.dch-desing.com/CLAN_HAY/HISTORY/Normandy_ Roots.htm
http://www.origins.net/GRO/,
http://www.origins.net/GRO/ resources.html
http://www.familysearch.org
http:// www.genforum.genealogy.com/maitland/
http://www.electriscotland.com/webclans/htol/lauder2.htmlhttp://www.thirlestanecastle.co.uk/
http://www.lennoxlove.org/main/house/plans.htmlhttp://www.Leathersporran.co.uk
http://www.bbc.co.uk/scotland/history/scottishroots/ http://www.scotlandspeople.gov.uk/, http://www.origins.net/GRO/resources.html
http://www.bbc.co.uk/scotland/history/scottishroots/ http://www.familysearch.org
http://www.genealogy.com/93_ellis.htmlhttp://www.royaimile.com/scotsancestry/
http://www.rsc.co.uk/anesfhs/index.html
http://www.pro.gov.uk/FamilyHistory/default.htm
http://freereg.rootsweb.com/
http://www.ucalgary.ca/library/SpecCol/maitland.htm
http://www.history.ac.uk/makinghistory/historians/maitland_ frederic.html
http://www.archive.org/search.php?query=Maitland%20AND%20 subject%3A%22Maitland%2C%20Frederic%20William%2C%201850-1906 %22
http://www.medievalgenealogy.org.uk/links/selden.shtml
http://www.law.harvard.edu/programs/selden_society/pub.htmlhttp://www.encyclopedia.com/doc/lG2-3045000755.html Blackwell Dictionary of Historians Encyclopedia of Historians and His-
torical Writing Oxford Dictionary of National Biography
http://home.us.archive.org/stream/bractonsnotebooOOmaitgoog/ bractonsnotebooOOmaitgoog_djvu.txt
http://oll.libertyfund.org
http://www.jstor.org/stable/744319
http://www.jstor.org/stable/4508781
http://www.jstor.org/stable/4514932
http://www.jstor.org/stable/844262
http://www.jstor.org/stable/184987
ПРИЛОЖЕНИЕ I
Иллюстрации
Ф У. Мейтленд: фотографии, памятник
Бронзовый бюст Ф. У. Мейтленда работы С. И. Бэбба
Мемориальная плита.
Комната Ф У. Мейтленда. Рукопись
Мемориальная плита в Вестминстерском Аббатстве. Установлена 4 января 2001 г. Надпись по центру: «Ф. У Мейтленд. 1850-1906. Историк». Текст по окружности из труда Ф. У. Мейтленда J «Книга Страшного суда и то, что вне ее»: «Постепенно мысли наших предков, их обычные мысли об обычных вещах, станут доступными для обдумывания еще раз».
Библиотека истории права. Комната Ф.У. Мейтленда. Кембриджский университет. Юридический факультет. Открыта 14 февраля 2000 г.
itllk Л л*Л«Л«»ч А'Ч4Ь\ я»Ц м4*М 1<у Hu V*
Jtau Клу, м 1**^ **4 ^>*4» »*<*|
Nw И *«j ••«" t* J* hit н Х» Ь мгл 5 t*{***- j !*•’ •* tM*t» [л "*• ' ^",'1 HtMx U. fc».« * Mi'*.*.	5* ’ 7b
•u Ц> лл «« *-»- ** **-* «-j11 "*• **“ ‘W4* i L Uk. 4 »ь t-H*l twt '•"• H  A1" **
l^vb, 4 1^14 *Д ‘•"t' W.	U» 1«
u^jrt. ы *m- ** **;’ 'A к*Г b h’“ Ui«*.. f» *‘k £,““Э*  *u ”
<ч *k -Uku Ksc *^’ -
fc.	<| <	ktjf «J, h	'
Рукописный фрагмент лекции Ф. У. Мейтленда // Fisher H.A.L. Frederic William Mailland, Downing Professor of Laws of England: A Biographical Sketch. - Cambridge. 1910.
ПРИЛОЖЕНИЕ II
История клана Мейтлендов 1
Всем Мейтлендам по происхождению - это наша общая история, которую мы признаем.
Краткое сообщение о Мейтлендах из Лодердейла
Истоки: 1000-1250 гг. в Нормандии, Нортумберленде и Шотландии
Родовые корни - Нормандия, Нортумбрия, Шотландия.
Мы верим, что происходим от общего предка; место происхождения - Нормандия, полуостров Котантен.
Король Шотландии Дэвид I на церемонии официального представления короля Англии Генриха 1, который приобрел Котантен в 1088 г., 'Материалы опубликованы Обществом клана Мейтлендов / http://www. clanmaitland.org.uk/a_short_account_of_maitlands.html. Здесь и далее перевод с английского на русский язык Т.А. Сидоровой. Максимально сохранены стилевые особенности оригинала.
пожаловал земли в Шотландии младшим сыновьям семейств из Нормандии. Мотелэнт, расположенный в южной части Шотландии, был пожалован в качестве лена. Сейчас это территория английской Нортумбрии. Произошло это около ИЗО г. Мы верим, что происходим от этого предка и связаны с ним узами родства. Наш род носит редкое и необычное имя. До сих пор Мотелэнты живут в Нормандии, и шестьдесят семей Мотелэнтов проживают в Беарне на берегах реки По севернее Пиренеев.
Клан Мейтлендов, живущий на границе Англии и Шотландии, один из старейших, и его история тесно связана с богатой и прекрасной историей пограничья. Правописание имени рода менялось на протяжении веков. В средние века лишь немногие люди были способны написать своё имя, и знать прибегала к помощи священников. Священнослужители интерпретировали родовые имена по собственному усмотрению.
Mautalent	1066	Montalent	1066
Robert Maltalent	1138	Richard Maltalent	1170
Robert Maltalent	1196	William Maltalent	1200
William Mautalent	1209	Thomas Maitland	1213
Gilbertus de Maltalent	1215	W. Mautalent	1221
Thomas de Matulent	1227	Thomas Mautalent	1227
William Matalent	1228	William Matalent or Mautalent	1220-40
Richard Mautalent	1230-36	Robert Mautalent	1252
Sir Richard de Mauteland	1258	Ricardus Mantaland	1258-60
Приблизительно до 1345 г. встречаются различные варианты правописания имени рода, в основном восходящие к Мотелэнт; с 1345 г. наиболее частым становится имя Мейтленд. И с 1450 г. укореняется современное правописание рода - Мейтленд. В шотландской истории
первое официальное упоминание имени клана Мотелэнт восходит к 1221 г., когда Уильям Мотелэнт принял участие в судебной тяжбе церквей Глазго и Вилсо. Встречающееся периодически правописание рода Мейтлендов, как «де Мотелэнт», - несомненно, ошибочно, так как «де» по-французски означает «из»; Мотелэнт — это родовое имя, а не название местности.
Средневековые Мейтленды в Шотландии
Древнейший достоверный предок шотландской ветви клана Мейтлендов - сэр Ричард Мотелэнт, происходил, вероятно, из Чивинг-тона в Нортумбрии. Женившись на Авиции, дочери Томаса де Тёр-лестэйна, он в середине ХШ в. получил земельные владения в Тёр-лестэйне, Хеддервике и Блите на границе с Шотландией. Эти земли получили название Лодердейл - долина, лежащая к юго-востоку от Эдинбурга.
С тех пор род Мейтлендов стали называть - «Мейтленды из Лодердейла». Эти владения защищал сэр Ричард от английских завоевателей, включая короля Эдуарда I (1272-1307). С 1230 по 1236 гг. он был вовлечен в судебную тяжбу по поводу владений в Чивингтоне с отпрыском Мотелэнтов и соседом - Хью де Морвиком. Исход спора не известен, но, вероятно, эти земли были утрачены в результате конфискаций, осуществленных Эдуардом I. Сын сэра Ричарда был соратником Роберта Брюса (1276-1329).
Известно, что Уильям владел землями Тёрлестэйна до 1293 г. Старший сын Уильяма - Роберт, владел землями Летингтона, что подтверждалось грамотой шотландского короля Дэвида II (1329-1371). Он погиб вместе со своим братом в битве Невилз Кросс 17 октября 1346 г., когда 12-тысячная шотландская армия потерпела поражение от английского короля Эдуарда III. Через семь лет Эдуард завоевал Бервик, расположенный рядом с Летингтоном (сейчас это - Лен-нокслав), который являлся крепостью Мейтлендов.
После смерти сэра Роберта у него осталось четыре сына: Джон, Уильям, Роберт и Александр. Старший - Джон Мотелэнт, умер в 1395 г. Джон и Уильям являются родоначальниками двух древнейших ветвей Мейтлендов. От Роберта происходят Абердинширские и Пелхандские Мейтленды. Роберт женился на дочери и наследнице из поместья Шива неподалеку от Абердина.
Старый Тёрлестэйн, родовой дом Мотелэнтов в Лооердейле
В настоящее время главой этой ветви является Роберт Мейтленд. Его дом расположен поблизости от места сражения, состоявшегося 24 июля 1411 г. Тогда, в битве при Харлоу, 50 тысяч горцев сражались против 10 тысяч защитников Абердина. Вторая жена Джона -Агнес, была сестрой Джорджа Данбера, графа Марча, от которого Джон имел королевскую грамоту от 23 августа 1349 г. на земли, за исключением самого замка. От Джона начинается родословная Роберта Мотелэнда, рыцаря Тёрлестэйна, родившегося до 1364 г. Он был возведен в рыцари в 1390 г., и в 1401 г. получил королевскую грамоту на земли Тайбрес, за исключением замка, принадлежавшего графу Марча. В 1422 г. о нем упоминается как о лорде Летинг-тоне. В 1392 г. Роберт женился на Марион Абернет. У них было три сына: Джеймс Мейтленд Ошербрейкский, Роберт Мейтленд - один из заложников выкупа короля Джеймса (Якова) I в 1424 г., и Уильям МотелэндизТёрлстэина. От Джеймса начинается ветвь Мейтлендов, которая в 15-ти поколениях вплоть до настоящего времени проживает в Камстоуне, Кёрккадбриджшире, на юго-западе Шотландии. Роберт скончался, не оставив потомства. Уильям стал Мотелэндом из Тёрлестэйна. В 1450 г. он заложил Тёрлестэйн Александру Форрестеру
из Корсторфайна, семья которого владела этим поместьем до тех пор, как в 1586 г. сэр Ричард Мейтленд не внес залог.
Уильям Мейтленд, внук Уильяма из Летингтона, женился на Маргарет, дочери Георга, 2-го лорда Стэнтона. Он сражался на стороне шотландского короля Джеймса VI и 12-ти шотландских графов, и был убит 9 сентября 1513 г. в битве при Флоддене на реке Твид во время сражения с армией короля Генриха VIII (1509-1547).
Сэр Ричард Мейтленд из Летингтона (1496—1586) стал в 1561 г. сенатором колледжа Правосудия, и с 1562 по 1567 гг. - Лордом-хранителем Малой государственной печати. Как историк, он известен вследствие написания истории своего рода. Дома Сетонов. Он был коллекционером шотландской поэзии, и сам был известным поэтом. Он был женат на Мэри, дочери сэра Томаса Крэнстона из Кромби. В преклонном возрасте, буду незрячим, он сидел у окна Большого зала Летингтонской башни, диктуя стихи своей любимой дочери Мэри. Но единственное, что сохранилось - это его подпись на освобождение заключенного, что находится в приемной. Она датируется 5 мая 1559 г. и поставлена в Глазго, когда сэр Ричард был опекуном Хью, графа Эдингтона, который женился на дочери герцога Чатерло, лорда Гамильтона. Сэр Ричард умер 20 марта 1586 г. в возрасте 90 лет. Он был одним из лучших и известных людей своего времени. У него было три сына и четыре дочери.
Секретарь Мейтленд, 1558 г.
Уильям Мейтленд из Летингтона
Старшим сыном сэра Ричарда был Уильям Мейтленд из Летингтона. Он занимал пост Государственного секретаря в 1558 г., в период правления шотландской королевы Марии, и с 1561 г. - тайного советника. Как тонкий, искушенный дипломат, он стремился сблизить свою страну с Англией. Уильям получил прозвище «Майкл Уилли» по аналогии с «Макиавелли». Едкий, ироничный и непонятный политик, он, несомненно, отличался лояльностью и преданностью шотландскому трону. Он женился иа Мэри Флеминг в 1567 г., которая была дочерью 3-го лорда Флеминга, Малколма. Она была одной из придворных дам Шотландской королевы, сопровождала его к французскому двору и воспитывалась в блеске Ренессанса во Франции. Уильям и Мэри имели одного сына - Джеймса и дочь. Уильям умер в 1573 г.
Джон Мейтленд, 1-й барон Тёрлестэйн
Канцлер Мейтленд, 1584 г. Джон Мейтленд, 1-й барон Тёрлестэйн
Сэр Джон Мейтленд, 1-й лорд Тёрлестэйна, был младшим братом Уильяма. Джон родился в 1545 г.
Он получил грамоту на право владения Летингтоном, которая была подтверждена Парламентом 22 мая 1584 г. В 1613 г. он купил Летингтон,вероятно, по очень низкой цене, у своего племянника Джеймса Мейтленда из Летингтона, который был изгнан из Шотландии за его приверженность католицизму Занимая высокие посты — Хранителя Большой печати, Государственного секретаря, Верховного судьи и Лорда-канцлера Шотландии, он получил титул лорда Тёрлестэйна 18 мая 1590 г. на церемонии бракосочетания короля и Анны Датской, в которой он принимал участие в числе приглашенных пэров. Его герб и герб его жены Джанет Флеминг, племянницы жены его бра та, украшают часть стены над входом в старый банкетный зал Летингтон Тауэр. Женившись на Джанет, дочери леди Барбары Гамильтон и Джеймса, 4-го лорда Флеминга, он породнил своих потомков с королевской династией, так как Джанет происходила от шотландского короля Джеймса П. Джон умер в 1595 г.
Джеймс Мейтленд Летингтон был сослан в Нидерланды в результате религиозных преследований из-за перехода в католицизм. Он жил в бедности в Антверпене. Его дочь Элизабет стала светской сестрой милосердия во французском конвенте.
Джон Мейтленд, 2-й лорд Мейтленд, родился в 1585 г. В 1610 г. он женился на Изабель Сетон, дочери Александра, графа Данфермлайна. В банкетном зале центральной части Летингтон Тауэр красуется герб Мейтлендов — Неистовый (стоящий на задних
Летингтон, в настоящее зремя Леннокслав
лапах) Лев. 2 апреля 1616 г. Джон стал виконтом Лодердейлом, и 14 марта 1624 г. - лордом Тёрлестэйном и Болтоном, виконтом Мейтлендом, и 1-м графом Лодердейлом. Он умер в 1645 г. в маленькой деревушке неподалеку от Летингтона.
I дрцог Лодердейл, 1616-1682. Джон, герцог Лодердейл
Джон Мейтленд, сын 1-го графа, родился 24 мая 1616 г. Он женился на Анне, дочери Александра, 1-го лорда Он был членом Верховного Совета и 2-м графом Лодердейлом. Человек больших дарований и достоинств, он являлся одной из заметных исторических фигур своей эпохи. Принимая участие в Гражданской воине, он был среди посланцев Шотландской церкви, назначенных для встречи в Вестминстере с Ассамблеей богословов в 1643 г. В 1647 г. он был делегирован Шотландским Парламентом для ведения переговоров с королем Калом I в Нэмптон Корт, и вскоре после этого ему был поручен конный полк в битве при Марстон Муре, решающем сражении Гражданской войны. По неизвестным причинам он изменил свои взгляды и стал поддерживать роялистов. Он возглавил конный полк, получивший задание освободить Карла 1 из плена под Лондоном. После казни Карла I (30 января 1649 г.), он оставил Лодердейл и отправился
Герцог Лодердейл
в Голландию, чтобы предложить своё сердце и помощь своему новому господину - Карлу II. Он сопровождал короля вплоть до рокового сражения в Ворчестере, где был захвачен в плен и на 9 лет отправлен в Лондонский Тауэр в качестве узника. Реставрация освободила его, и король Карл II был восстановлен на престоле. Монарх очень высоко ценил Джона Мейтленда за мудрость, ученость и знание государственных дел. Он любил его за преданность и большие способности и после Реставрации 1660 г.
В 1669 г. он стал верховным комиссаром Шотландии, что давало ему поистине королевскую власть. Он заседал в знаменитом Кабинете Министров, известном как «Кабальное министерство». Буква «Л» стала окончанием слова «клика», состоящего из инициалов пяти его членов, входивших в состав Кабинета: Клиффорд, Арлингтон, Бэкин-гем, Эшли и Лодердейл. После развода с Анной и ее смерти в Париже в 1671 г., он женился на Элизабет Мюррей, графине Дайсард, вдове сэра Лайонела Томаса.
Произошло это 17 февраля 1671-1672 гг. За несколько месяцев до этого он стал герцогом и получил Орден Рыцаря Подвязки. Герцог Лодердейл умер 24 августа 1682 г. Он был страстным строителем и декоратором, расширившим фамильный замок в Шотландии, построенный его дедом, и Хэм Хаус, рядом с Лондоном, который принадлежал его жене. Благодаря его стараниям был преображен королевский дворец в Эдинбурге. Хэм Хаус до сих пор хранит мебель и картины, приобретенные супругами, наряду с прекрасной коллекцией картин, купленных отцом его жены. Другой замок - Нолируд-хаус в Эдинбурге, имеет ту же великолепную отделку, чго и замок Тёрлестэйн и Хэм Хаус.
Замок Тёрлестэйн, расположенный рядом с Лодером, около 25 миль юго-восточнее Эдинбурга, остается во владении семьи, и является одним из красивейших домов в Шотландии, с великолепными
Герцог и герцогиня Лодердейл
Замок Тёрлестэйн
перекрытиями, хорошей мебелью и картинами, и достоин посещения в случае путешествия по Шотландии.
В замке находится коллекция семейных портретов, и очень хорошая коллекция живописи начала XX в.
Его брат - Чарльз Мейтленд Хаттон, стал 3-м графом Лодердейлом. Он был сенатором колледжа Правосудия, имея титул лорда Хаттона и с 1670 г. - Лорда Казначейства.
Он женился на Элизабет, дочери и наследнице Ричарда Лодера Хаттона. Чарльз умер 9 июля 1691 г.
С 1681 по 1684 гг. Чарльз был одним из личных советников Карла II, Верховным Судьей и возглавлял Монетный двор.
Сын Чарльза - Ричард, 4-й граф Лодердейла, был членом Тайного Совета при Карле II, и с 1681 по 1684 гг. - Верховным судьей и Главой монетного двора. Он женился на леди Анне Кэмпбелл, дочери Арчибальда, графа Аргилла. В 1694 г. он был объявлен вне закона за преданность Якову II Английскому и 7-му Шотландскому. Он родился 20 июня 1653 г. и умер бездетным во Франции в 1695 г. Его брат Джон стал 5-м графом Лодердейлом.
Джон был сенатором колледжа Правосудия. В 1680 г. он стал баронетом Новой Шотландии. Умер 30 августа 1710 г.
XVIII век. Воины, моряки, действовавшие в Северной Америке
Чарльз, сын Джона, стал 6-м графом Лодердейлом, Лордом-лейтенантом и Верховным шерифом графства Эдинбург, а также - Главой монетного двора. Он был одним из 16-ти шотландских пэров в 9-м Парламенте Великобритании. 15 июля 1710 г. он женился на леди Элизабет Оджилви, дочери Джеймса, графа Финдлатера и Сифилда.
Чарльз был последним Лордом-канцлером Шотландии. Он умер 15 июля 1744 г. У него было два брата и сестра.
Полковник Ричард Мейтленд, один их племянников графа, отличился при взятии Квебека в 1759 г. В 1760 г. он стал генерал-комен-дантом Квебека, в 1764 г. генерал-комендантом Северной Америки. Он командовал британским гарнизоном в Нью-Йорке и венчался в дотла разоренной церкви Святой Троицы. Он умер в 1772 г. Ныне живущий глава рода Мейтлендов происходит от него.
Другой племянник, младший брат Ричарда, знаменитый Джон Мейтленд, лейтенант-полковник пехотного полка, прославился во время Американской революции, в частности в 1779 г., в Стоунферри, когда он со ста солдатами отразил нападение 5-тысячного отряда под командованием Линкольна. Он умер холостым, защищая Саванну в Джорджии от французских и американских войск. Его подвиг увековечен в Морском Музее.
Джеймс, 7-й граф Лодердейла, был сыном Чарльза. Он родился 25 января 1718 г. и был офицером 16-го пехотного полка, шерифом графства Эдинбург и пэром Шотландским. 24 апреля 1749 г. он женился на Мэри Тернер, дочери и сонаследнице сэра Томаса Коуви, который был олдерменом Лондонского Сити. Джеймс умер 17 августа 1789 г.
XIX век. Воины, моряки, экономист, историк, художник-импрессионист
Джеймс родился 26 января 1759 г. и стал 8-м графом Лодердейлом. Он женился на Элеонор Тодд 15 августа 1782 г. Она была единственной дочерью Энтони Тодда, Главного Почмейстера. Джеймс получил титул барона Лодердейла изТёрлестэйна, графства Бервик, и звание пэра Соединенного Королевства. Он был рыцарем Ордена Чертополоха. Джеймс был известным памфлетистом, одним из первых британских экономистов и одним из первых серьезных комментаторов и критиков работы Адама Смита «Благосостояние Нации». Он заложил основы экономического направления, которое было систематизировано Джоном Мейнардом Кейнсом в 1920 г. Его библиотека сейчас находится в Токийском Экономическом университете. Он умер 15 сентября 1839 г.
В этот период три других Мейтленда отличились на полях сражения. Капитан, позднее адмирал, Фредерик Левис Мейтленд из Линдорса командовал военным фрегатом «Беллерофон», когда этот корабль перехватил Наполеона в его попытке бежать из Рошфора в Западной Франции в Америку после битвы при Ватерлоо в 1815 г.
Сэр Томас Мейтленд (умер в 1824 г.), сын 7-го графа, был известен как «Король Том», и успешный правитель Цейлона, Мальты и Ионических островов. Ему принадлежит идея учреждения британского Ордена Св. Михаила и Св. Георгия (1818 г.). Сейчас эти ордена вручаются представителям Дипломатической Службы высокого уровня.
Королевский фрегат «Беллерофон» в бухте Тор-Бей
Сэр Перегрин Мейтленд сделал выдающуюся военную карьеру. Он родился 6 июля 1777 г. в Лонгпариш в Гэмпшире и вступил в армию, когда ему исполнилось только 16 лет. Через 2 года он стал капитаном. Когда разразилась война с Францией, он стал быстро продвигаться по службе. В битве при Ватерлоо 1815 г. он уже был генерал-майором и был направлен Веллингтоном в расположение знаменитой 1-й Бригады, позднее названной Бригадой гренадеров. Он известен по словам Веллингтона: «Сейчас, Мейтленд, твой шанс». После чего он отдал свой знаменитый приказ: «Ну, Мейтленд, - теперь Ваш шанс».
Сокрушительный залп его батареи на расстоянии 20-ти ярдов разгромил французскую имперскую армию и стал решающим моментом в битве при Ватерлоо. Мейтленд был представлен дочери герцога Ричмонда на балу герцогини накануне этой битвы. Как офицер, живущий на жалование, он не представлял достойной партии, но Веллингтон ходатайствовал за него перед герцогом. И герцог Ричмонд пошел навстречу молодым. В это время он собирался в Канаду, чтобы занять пост генерал-губернатора, взял с собой зятя и сделал его правителем Верхней Канады. Он правил с 1818 по 1828 гг. Если сэр Перегрин и был популярен, то только не в высшем обществе. Когда его отозвали в Англию, он отбыл с чувством явного облегчения. После этого он назначался на несколько высоких влиятельных постов английским правительством, включая пост губернатора Новой Шотландии. Он умер в 1854 г. в возрасте 76 лет в своем доме в Лондоне
Фредерик Уильям Мейтленд
в Итон Плейс. Потомки сэра Перегрина происходят от Питри чекой ветви Абердинширских Мейтлендов.
Джеймс Мейтленд, 1-й сын Джеймса, был 9-м графом Лодердейлом. Он родился 12 мая 1784 г. и умер 22 августа I860 г. Он не был женат.
Энтони, 2-й сын Джеймса, был 10-м графом Лодердейлом. Он родился 10 июля 1785 г. и умер, не женившись, 22 марта 1863 г. Он был удостоен Ордена Бани и Ордена Св. Михаила и Св. Георгия. Он был адмиралом Королевских военно-морских сил.
11-м графом Лодердейдом был Томас Мейтленд. Он родился 3 февраля 1803 г., и в 1828 г. женился на Амелии, дочери Уильяма Янга из Рио-де-Жанейро, в Бразилии. Он получил Орден Бани, был адмиралом Королевских военно-морских сил, до вступления на трон королевы Виктории. Он расширил замок в Тёрлестэйне, построив северное и южное крыло, которые образуют верхнюю часть формы «Т» архитектурного плана замка. Он умер 1 сентября 1878 г.
Чарльз родился 29 сентября 1822 г. и был 12-м графом Лодердейлом. Он умер, не женившись, 13 августа 1884 г.
Фредерик Генри стал 13-м графом Лодердейлом, виконтом Лодердейлом, лордом Тёрлестэйном, баронетом Новой Шотландии и пэром Шотландии. Он был полковником Бенгальской группы войск, известной как 4-й и 8-й гусарские полки. Он был членом Палаты Лордов от графства Бервик и членом Палаты Общин от графств Хаддингтон и Бервик. Он родился 14 сентября 1840 г Первый раз он женился 28 ноября 1883 г. на Шарлотте Саре, дочери полковника 77-го пехотного полка Слея. Его второй женой была Ада Тваифорд, дочь преподобного Х.Т. Симпсона, настоятеля прихода Аделя в Йоркшире. Он умер в 1924 г.
Фредерик Уильям Мейтленд (1850-1906) был ученым юристом и историком.
Он получил образование в Кембриджском университете и известен, как самый выдающийся Кембриджский историк. В 1884 i он стал
лектором и в 1888 г. - профессором права Даунинг колледжа Кембриджского университета. Его самая значительная работа - «История английского права» (1895). В 1897 г. он опубликовал «Книгу Страшного суда и то, что вне ее» и другие труды в области права. Ему установлен памятник в Вестминстерском Аббатстве, в Лондоне.
Пол Мейтленд (1883—1909) был художником-импрессионистом, работал в Лондоне, преимущественно, в Челси и Кенсингтоне.
Фредерик Колин стал 14-м графом Лодердейлом. Он родился 12 апреля 1868 г., вступил в армию в возрасте 13 лет, участвовал в войне на Юге Африки 1899-1901 гг., служил в кавалерии. 16 апреля 1890 г. он женился на Глендолайн Льюис, дочери судьи Вохэма из графства Флинтшир. Он стал членом Королевского общества лучников и служил в различных военных подразделениях, включая шотландскую гвардию, и в составе королевских шотландских ветеранов. Он был почетным полковником Лондона. Он также был мировым судьей и главой судебной и исполнительной власти графства Бервик.
XX век. Политические деятели, академики
15-м графом Лодердейлом был Ян Колин Мейтленд, сын Фредерика Колина. Он родился 30 января 1891 г. и женился 11 ноября 1912 г. в день Св. Марии, на дочери Джеймса Джардина - Бэлле Ирвин Макерстоун, из Келсо. Он умер в 1953 г.
16-м графом Лодердейлом стал Альфред Сидней Фредерик Мейтленд. Он родился 14 апреля 1904 г. Первым браком он был женат на Норе Марии ла Туш, вторым - на Айрин Элис Мэри в 1940 г. Айрин была дочерью преподобного С.П. Симпсона. Альфред умер в 1968 г.
Патрик Фрэнсис является 17-м графом Лодердейлом, он наследовал за своим братом 27 ноября 1968 г.
Он родился 17 марта 1911 г. Женился на Станке, старшей дочери профессора М. Лозанича из Белграда, в Югославии. Патрик был военным корреспондентом во время Второй мировой войны. Он отправил свою семью в Нью-Йорк до вторжения Германии в Югославию. У него было две дочери и два сына: Ян, владелец Лодердейла, леди Милица Мейтленд и Рев, почетный Мейтленд Сиднея, которые много раз посещали собрания клана в Северной Америке, как и их отец. Около 1961 г. он восстановил замок Айсл в Лодердейле, построенный графом Лодердейлом в 1635 г., который использовался в качестве
Патрик Фрэнсис, 17-й граф Лодердейл
ленда, родившегося в 1965 г.
часовни, она была освящена англиканским епископом из Эдинбурга как государственная и известна как Часовня Трех королей и Святой Богоматери Хаддингтонской. Она расположена в Шотландии, в Сейнт Мэри Пэрш Кирк. Каждый год там собираются паломники. Он умер 2 декабря 2008 г.
Ян Мейтленд - ныне здравствующий глава клана и 18-й граф Лодердейла. Он родился в Белграде в 1937 г., был привезен в Нью-Йорк в течение Второй мировой войны, и вернулся в Соединенное Королевство в 1945 г Он женился на Анне Пол Кларк в 1963 г. и имеет двух детей, леди Сару Мейтленд Паркс и Джона, владельца Лодердейла, виконта Мейт-
Глава клана работал в области маркетинга был биржевым маклером, занимался банковским делом, где он был главным региональным менеджером Национального Вестминстерского Банка для Африки и Ближнего Востока, который является сейчас частью Королевского Банка Шотландии. В этом качестве он объездил все страны Ближнего Востока и многие страны в Африке. Выйдя в отставку после банковской деятельности, он основал консалтинговую фирму для Лондонской школы экономики и маркетинга, и вел курсы в Европе, Африке и Азии по оценке банковских рисков.
Он является членом личной Королевской охраны Шотландии и Королевского общества лучников; он принимал активное участие в стрельбе из лука и в разработке церемониальных обязанностей для монарха. Он также является фрименом города Лондона.
В настоящее время он преподает историю в университете. Ei о работа создала основу для mhoi их недавних исследований истории нашей семьи: он установил различие между Меитлендами Шотландии и семьей Мотелэнтов ь Нормандии, от которых мы все происходим.
Наша история полна имен прославленных людей.
Ян Мейтленд, 18-й граф Лодердейл
В мире науки известен Сэммюэл Роффи Мейтленд из ветви Дандрен-нанов, который был библиотекарем в Ламбетском дворце и историком. Он умер в 1866 г. Его сын стал профессором права в Кембридже.
Агнес Кэтрин Мейтленд была директором Сомервильского колледжа в Оксфорде. Она умерла в 1906 г. Сэр Герберт Летингтон-Мейтленд (умер в 1923 г) был знаменитым хирургом в Австралии. Джон Александр Фуллер Мейтленд (умер в 1936 г.) многие годы был музыкальным корреспондентом Лондонского «Таймс».
Сэр Артур Стилл-Мейтленд был министром труда в правительстве Болдуина в период всеобщей забастовки в Великобритании в 1926 г. Умер в 1935 г.
Воздухоплаватель Эдвард Эрик Мейтленд (умер в 1921г.) в 1919 г. пересек Атлантику, и был первым человеком, достигшим США воздушным путем.
Во время Второй мировой войны 1939-1945 гг. два представителя клана Мейтлендов обрели известность: фельдмаршал сэр Генри Мейт-ленд-Уилсон воевал на Ближнем Востоке, затем наследовал пост генерала Эйзенхауэра как Верховного главнокомандующего в Средиземном море в 1944 г. Он осуществил успешную кампанию против немецких войск в Италии. Он был превосходным стратегом и тактиком, а также был хорошо известен проведением блестящей операции в Северной Африке, и за свои слова: «Любой проклятый дурак может быть неприятен».
Диана Роден, мать которой была Мейтленд-Макгил-Кричтон, была партизанкой во Франции, была схвачена и сожжена в печи концентрационного лагеря в Найц Вайлере.
Последний виконт Мейтленд, Айвор Колин Джеймс, был убит в сражении, находясь на военной службе в танковой бригаде в Северной Африке, в районе Туниса, 18 января 1943 г.
В современный период одним из ведущих британских дипломатов был сэр Дональд Мейтленд, член парламента, постоянный представитель Евросоюза в Брюсселе, в Бельгии.
Сара Мейтленд, известная писательница, автор нескольких романов, была удостоена премии Сомерсета за произведение «Дочь Иерусалима».
Леди Ольга Мейтленд, старшая дочь главы клана, представляла округа Саттон и Чим в Палате Общин с 1992 по 1997 гг. Она являлась секретарем теневого кабинета по делам Северной Ирландии.
Капитан Хон Джеральд Мейтленд, доктор литературы, проявляет активность в местных делах, являясь представителем королевы от графства Бервикшир и членом правления Жокей-Клуба. Ему принадлежит неоценимая услуга в восстановлении Лодердейла и исторических частей замка Тёрлестэйн Траст.
Происхождение Мейтлендов
Мы верим, что все Мейтленды, в конечном счете, состоят в родстве. Почему?
Древнейшая форма нашего имени Мотелэнт. Оно постепенно изменилось в Шотландии в современную форму правописания «Мейтленд» в течение периода с 1138 г. - первой записи нашего имени в Шотландии - до 1400 г., когда утвердилось настоящее произношение.
Мы знаем, что имя «Мотелэнт» ассоциируется только с двумя частями Франции, полуостровом Котантен в Нормандии и расположенными рядом с Проливом Ла-Манш островами Джерси и Гернси на севере и Пиренеями рядом с рекой По на юге. Лучшими указателями является то, что Мотелены, живущие в районе реки По, происходят от Мотелэнтов из Нормандии.
Мотелэнты из Нормандии ведут свое происхождении от двух деревень - Ле Мотьер д’Аллон и Картере, находящихся в нескольких милях друг от друга на западном побережье Котантена. Они были заселены норманнами около 1000 г. Изучение нормандских поселений указывает, что это был не результат миграции, но, скорее, военное завоевание небольших вооруженных групп.
История начинается с вторжения викингов или норманнов в Северную Францию в устье Сены в IX в., около 856-891 гг. В 911 г. Карл
Простоватый, король франков, уступил территорию вокруг Руана Рол-лону, норманну. Это положило начало возникновению Нормандии.
Но около 1000 г. нормандцы начали заселять полуостров Котантен, в то время почти остров, с одной дорогой, ведущей туда через западный берег Ля Эй дю Пуи. Поселение было основано в результате завоевания. Норманны пришли в Нормандию в результате разрушительных природных катаклизмов на родине, которые оставили многих людей без земли и вынудили покинуть свои дома. Территория между Ставангером и Бергеном особенно пострадала. Рядом со Ставангером находилась маленькая деревня Матланд. Мы не располагаем свидетельствами, чтобы подтвердить этот тезис, но предполагаем, что наши предки пришли отсюда.
Письменных источников мало, в связи с недостатками административного управления в Средние века, утратой источников в период Французской революции XVIII в. и войн в XX в. Сохранившиеся источники свидетельствуют, что Мотелэнты были «по традиции захоронены» внутри церкви Ле Мотье д’Аллон в 1640 г. Это означает 200 лет захоронений Мотелэнтов в церкви, начиная с 1440 г.
Предположительно, чтобы быть захороненными в церкви, члены семьи должны были жить в данной местности в течение определенного времени, возможно, на протяжении 200 лет. Это возвращает нас к 1240 г., примерно на 250 лет назад.
В 1114 г. Джеймс де Моталль был свидетелем выдачи грамоты Ричардом д’Анневиллем церкви в Лиху на острове Гернси; более позднее исследование 1597 г. указывает на появление фьефа Мотелэнтов на острове Гернси в 1331 г. как вассалов семьи Анневиллей; другое исследование 1492 г. свидетельствует, что Мотелэнты были вассалами Анневиллей на острове Джерси. Семья Анневиллей владела храмом Нотр Дам дАллонн с XII до XIV вв.
Теперь обратимся к событиям, связанным с Вильгельмом Завоевателем. Среди его командиров в битве при Гастингсе в 1066 г. был Мотелэнт. После битвы Вильгельм приказал подготовить 2 списка, один состоял из его «соратников», которые участвовали в битве, и другой - из погибших. Мотелэнт указан в списке выживших соратников.
Этот список из 330 имен должен был состоять из его командиров, так как его армия исчислялась многими тысячами. Это означает, что Мотелэнт был командиром в его армии, и, следовательно, человеком
состоятельным, способным обеспечить себя вооружением и очень дорогим боевым конем. Это позволяет предположить, что Мотелэнты находились в Нормандии достаточно длительное время, чтобы обзавестись манором, и подтвердить версию о том, что Мотелэнт появился в районе близь Мутьер д’Аллонна около 1000 г.
Французские грамоты свидетельствуют о вассальной зависимости Мотелэнтов от лордов Аллонна — семьи д’ Анневилль — уже в ранний средневековый период.
Но почему имя «Мотелэнт»? На старофранцузском это значит «скверный нрав», или, в определенной интерпретации, «злой гений». Почему человек пожелал носить такое уничижительное имя?
Это было время прозвищ. Мы говорим о Вильгельме Завоевателе, который был также известен как Вильгельм Бастард. Другие вошли в историю как Говард Кровавый Топор, Гарольд Раскроитель Черепов, Филипп Красивый, Этельред Неблагоразумный и Карл Лысый.
Арчи МакКеррачер в своей книге «Нормандские корни» дает такие комментарии по поводу прозвищ: «Один получил прозвище “Le Gros Venoir” - «Великий охотник». Его современный потомок, Герцог Вестминстерский, признанный самым богатым британцем, до сих пор живет там, и его фамильное имя «Гросвенор» происходит от прозвища его предков. Подобным образом, очень английское христианское имя «Элджернон» происходит от нормандско-французского — «Усатый». Другое прозвище - «Великий», «Большой» - было дано рыцарю, державшему землю в Линкольншире и потомки которого позднее переселились в Шотландию, где французское слово “le Grand” трансформировался в “Grant”. Сэр Лоуренс ле Гран был шерифом Инвернесса в 1258 г.
Нормандцам нравились прозвища и каламбуры. Робер де Коммин, который приплыл вместе с Вильгельмом Завоевателем в 1066 г. и стал графом Нортумбрии в 1069 г., взял свое имя от названия его фьефа в Комине, во Фландрии. Вскоре другие нормандцы стали называть его владения “Cummin”, то есть «Тмин» (название ароматической травы), и отсюда происходит прозвище “Cumming”. Три снопа пшеницы на гербовом щите семьи Камминг первоначально означали пучки травы. Уильям де Комин женился в 1144 г. на внучке короля Дональда III и, таким образом, его потомки стали одними из претендентов на Шотландский престол в 1291 г. Комины стали самой могущественной семьей в Шотландии в XIII в., и около четверти
всех шотландских графов были из этой семьи. Их власть была разрушена королем Робертом Брюсом после его победы в битве при Бэн-нокбёрне в 1314 г., хотя семья Бэдинок спаслась и стала шотландским кланом со своими правами. Сэр Уильям Гордон Камминг, глава клана, до сих пор держит наследственные земли Элтайра.
Некоторые нормандцы взяли свои титулы от недавно приобретенных поместий в Англии. Один англо-нормандский рыцарь называл себя «де Грехэм» по названию его нового манора, которое происходило от англосаксонских слов, означавших «Серый Дом». Его потомки переселились в Шотландию, где это имя трансформировалось в «Грехэм».
Другой нормандец взял титул «де Рамсей» от его новых поместий в Хантингдоншире и, когда его потомки переселились в Шотландию, он стал Рамсеем. Еще один нормандец взял свой титул от названия манора в Хэмблдоне, в Лесистершире, и стал именоваться впоследствии историческим шотландским именем «Гамильтон». Вальтер де Гамильтон был первым, кого упоминают источники в Шотландии в 1200 г. Ныне здравствующий герцог Гамильтон является главой семьи».
Люди часто гордятся кровожадными прозвищами, как будто они являются значительным преимуществом в установлении превосходства над противниками, и это воспринимается так, что наш предок взял это имя потому, что оно давало ему превосходство.
Если он происходил от Матланда, он мог быть хорошо известен как, например, Рогер де Матланд или Роджер Мэтланд. Местные жители, будучи франкоговорящими, не могли это произнести, но было французское слово, которое звучало похоже, и могло также хорошо его описать - “mautalent”, что значит “foul tempered”, то есть - «скверный нрав», или «злой гений». Возможно, его так называли за его спиной, но, так как нормандцы любили прозвища, и чем кровожаднее, тем лучше, он, возможно, принял его, и стал известен, как Роджер Мота-лент. «Я известен как злой гений, почему Вы не поступаете, как я?».
Итак, был некий Мотелэнт в битве при Гастингсе в 1066 г., но нет упоминания о том, что он получил фьеф, потому что нет упоминания его имени в 1087 г. в «Книге Страшного суда», которая являлась переписью всех земельных держаний в Англии вместе с их владельцами и налоговыми обязанностями на землю.
Почему Мотелэнт должен был получить фьеф, или земельное вознаграждение? Вильгельм Завоеватель вознаградил своих соратников земельными дарениями в связи с тем, что они несли военную службу для него. Они были обязаны выставить вооруженного рыцаря и коня, и обеспечивать оруженосцев в течение 40 дней в году от каждой деревни или манора, которые они получили. Как один из командиров Вильгельма, Мотелэнт должен был получить как минимум одну деревню или манор. Факт, что никакой Мотелэнт не указан в «Книге Страшного суда», дает основание предположить, что наш предок не выжил в этой кампании. Поэтому мы, вероятно, не происходим от того Мотелэнта, который сражался при Гастингсе.
От кого мы происходим?
В начале ХП в., приблизительно в 1120-1140 гг., король Шотландии Дэвид набирал нормандских рыцарей и баронов для несения военной службы в Шотландии с предоставлением фьефов. Дэвид воспитывался с английским королем Генрихом I, и был не только самым влиятельным бароном в Англии, но также его хорош им другом. В течение 1087— 1100 гг. Генрих, который купил Котантен у своего брата герцога Нормандии, был малозначителен как младший сын короля и жил скромно как граф Котантена. Вероятно, в это время он очень хорошо узнал своих вассалов в Котантене.
Став королем Шотландии, Дэвид попросил Генриха о помощи в подборе подходящих нормандских вассалов для несения службы на границе между Шотландией и Англией. Его интересовали в качестве рекрутируемых младшие сыновья нормандских рыцарей, у которых не было перспективы получить в держание земли в Нормандии, и в силу этого они должны были быть абсолютно лояльными по отношению к королю Шотландии. Генрих, знавший людей в Котантене, рекомендовал некоторых нормандцев Дэвиду, который дал им фьефы и проинструктировал их, как подбирать их собственных вассалов по тем же принципам — т. е. выбирать младших сыновей. Среди самых крупных вассалов Дэвида в Англии и Шотландии был Гуго де Морвилль. Он, в свою очередь, выбрал своих рыцарей. Одним из их них был некий Мотелэнт.
Почему Морвилль должен был выбрать Мотелэнта? Морвилль расположен лишь в 20 милях от Мутьер д’Аллонна, деревни, где жили Мотелэнты. Морвилль и Мотелэнт были соседями.
Мотелэнт был основан в фьефе в Шотландии. Это был Восточный Чевингтон, в нескольких милях от Элнвика в Нортумберленде, в то
время части Шотландии, разоренной Вильгельмом Завоевателем в 1087 г. после восстания. Мы знаем об этом потому, что 100 лет спустя Мотелэнт был вовлечен в судебный спор со своим соседом по имени Гуго де Морвик, что является обычным неверным произношением имени «Морвелль». (В отчетах имена едва ли писались одинаково дважды в пяти различных заседаниях в течение нескольких месяцев). Наиболее вероятным временем его поселения было время набора вассалов из Нормандии Дэвидом около ИЗО г.
В 1225 г., по договору в Йорке, король Шотландии вернул Нортумберленд в состав Англии. Тем не менее, земли в Нортумберленде, которые держали вассалы короля Шотландии, остались в их руках; король Шотландии желал сохранить их вассальную зависимость, и намеревался подыскать им фьефы в Шотландии.
Сэр Ричард Мотелэнт женился на Авиции де Тёрлестэйн до 1250 г. Авиция была наследницей сэра Томаса Тёрлестэйна, другого нормандского рыцаря. Тёрлестэйн был одним из фьефов, принадлежащих семьи де Морвиллей, обладавшей документами, удостоверявшими пожалование Тёрлестэйна Морвиллями — Элси, Алану и затем — Томасу де Тёрлестэйну (отец, сын и внук) в конце XII - начале XIII вв. В документах 1138-1258 гг. о Мотелэнтах из юго-восточной Шотландии подтверждены грамоты членов семей Морвиллей и Валонов (Валоны -близкие родственники Морвиллей в Нормандии). Обычно, грамоты засвидетельствованы членами семьи лордов, и эта информация подтверждает близкие связи между семьями.
Почему мы считаем, что все Мейтленды происходят от одного человека?
Характер земельного держания в Шотландии обязывал поставку воинов, или рыцарей, и предполагал держание фьефов за несение военной службы. Мотелэнты отчетливо связаны историческими источниками с соседними семьями Морвиллей и Валонов в Котан-тене, и характер поселения нормандцев в южной Шотландии в XII в., вне всякого сомнения, связан с набором воинов из Котантена, именно в Нормандии, для практических целей. Гуго де Морвилль был одним из известных шотландских баронов того времени, соседом Мотелэн-тов в Нормандии, и сюзереном Лодердейла, где по воле случая поселились Мотелэнты. Соседом Мотелэнтов в Нортумберленде был Гуго де Морвик, или Морвилль, таким образом, эта территория, вероятно, была также баронией Морвиллей.
Таким образом, наиболее вероятно, что Мотелэнт, который поселился в Шотландии, был праправнуком или племянником того Моте-лэнта, который сражался при Гастингсе. Судя по последующим упоминаниям о Мотелэнтах в источниках, они, вероятно, являются его потомками, нежели двоюродными братьями, которые мигрировали в Шотландию в то же время. Даже если они были кузенами в большей степени, нежели потомками по прямой линии, они почти наверняка происходили от того Мотелэнта, который сражался при Гастингсе, или - от его отца.
Так как имя Мотелэнтов является таким редким, и его значение на старофранцузском таким уничижительным, маловероятно, что оно использовалось какой-либо другой семьей. Разумеется, имя имеет продолжение, и считается необычным во Франции по сей день.
Следовательно, мы можем быть обоснованно уверенными в том, что мы происходим от одного человека, либо из Нормандии, либо из Шотландии, в эпоху раннего Средневековья.
Родословная семьи Мейтлендов
Родословная семьи Мейтлендов свидетельствует о наличии основных линий (ветвей) от Томаса Мотелэнта с 1227 г. до настоящего времени, включая Абердинские и Дандреннские линии. Она показывает наше происхождение по линии Лодердейла и Гэллоуэя от королей Шотландии и Англии, именно от них, но не от Вильгельма Завоевателя и Карла Великого!
Фрагменты родословной Мейтлендов
Генеалогия Мейтлендов Где живут Мейтленды?
Насчитывается 3 тысячи семей Мейтлендов, и около 1 тысячи семей из Лодердейла указаны в телефонных справочниках и избирательных списках по всему миру. Естественно, Общество Клана Мейтлендов не может поддерживать связь со всеми.
Wh»r* ar* th* Maitland*?
Около 37 % зарегистрированных Мейтлендов - это люди, имеющие такую фамилию, указанные в телефонных справочниках и избирательных списках, которые живут в Британии; 45 % - в Северной Америке, плюс 12 % - в Австралии. Таким образом, большая часть Мейтлендов проживает за пределами Британии; в Англии Мейтлендов больше, чем в Шотландии.
Мы изучаем источники, сохранившие свидетельства об основных ветвях семей Мейтлендов. Имеются семьи Мейтлендов из Лодердейла, Гэллоуэя и Абердина. Эти три линии, ведущие свою родословную от Мотелэнтов, которые поселились в начале в Чевингтоне около ИЗО г., и позднее в Тёрлестэйне около 1250 г.; именно они считаются источником почти всех ныне живущих семей Мейтлендов.
Мейтленды из Лодердейла хорошо прослеживаются по источникам с древнейших времен потому, что они были землевладельцами, и позднее, в XVI и XVII вв. - юристами и государственными деятелями. Впервые поселившись в Нортумберленде, они достигли Лодердейла к 1250 г., и являются основной, старшей линией Мейтлендов, от которых происходят графы Лодердейлы и все другие линии Мейтлендов.
Мейтленды из Абердиншира напрямую происходят от Роберта Мейтленда, который женился на наследнице Чиваса в 1417 г. Чивас расположен примерно в 50 милях севернее Абердина по дороге Б9005 между
Метликом и Эллоном, около 3 миль севернее Хэддоу Хауса. Другие вполне могли мигрировать в Абердиншир в течение XVI-XVII вв.
Наш древнейший источник восходит к Маргарет Мейтленд, которая вышла замуж за Джона «Джока» Гордона. Она родилась в 1354 г. в районе Абердина. Мейтленды из Кёрктона в Оуне являются важным указателем, который свидетельствует о потомках Джона Мейтленда и Дженет Грегор, которые поженились в Оуне в 1733 г. Этот источник, который мы сейчас изучаем, насчитывает 400 страниц.
Мейтленды из Гэллоуэя, семьи которых поселились в Эсслесе, Пен-поинте и Оченбреке в Гэллоуэе, Юго-Западной Шотландии, происходят от Джеймса Мейтленда, который получил грамоту от своего брата Уильяма Мейтленда из Тёрлестэйна и Летингтона на земли Оченбрек, в Пенпоинте в Дамфризшире 3 января 1450 г. Мейтленды впервые приобрели землю в районе Тибреса, Пенпоинт, около 1360 г.
У нас имеются полные источники о Мейтлендах из Лодердейла и Галлоуэя вплоть до середины XIX в. Источники о Мейтлендах из Абердиншира являются достоверными вплоть до середины XVIII в.
Если Вы можете проследить происхождение Вашей семьи до XVIII или до начала XIX вв., особенно в Лодердейле или Гэллоуэе, тогда мы могли бы составить для Вас указатель, который покажет ваше происхождение с 1250 г. Мы можем составить родословную трех линий Мейтлендов с 1250 г., которая является точной копией родословной главы Дома Мейтлендов.
Тем не менее, в связи с ростом населения в XIX в., мы не можем проследить более поздние семьи Мейтлендов, и до тех пор, пока дальнейшая работа не будет завершена, наши источники в Абердиншире также не являются систематизированными. У нас нет никаких американских или австралийских источников, но мы располагаем упоминанием о Дандреннской ветви в Новой Зеландии до конца XIX в.
Мейтлен, Майцлен, Медлин
Имя «Мейтлен» (Maitlen) впервые появилось в Шотландии в 1781 г.; имя «Майцлен» (Maizlen) является американским вариантом, известным с XIX в. Так как именные связи основаны на согласных буквах в большей мере, чем на гласных, которые часто изменяются, мы пришли к выводу, что эти имена являются вариантами имени «Мейтленд». До, и иногда после середины XIX в., в США произношение фамилий было в основном фонетическим, то есть они произносились, как
звучали. Более того, не все из говоривших и судебных писцов, были урожденными американцами, и их произношение было различным. Мы считаем имя «Медлин» (Medlin) вариантом «Мейтленд», если семья имела шотландское происхождение. Имеются документально засвидетельствованные Медлины из Англии, но фамилию переселенца Мейтленда, скорее всего, будут произносить как «Медлин».
Имеются другие варианты правописания фамилии Мейтлендов. Следующие варианты правописания признаны шотландским Регистром завещаний как варианты фамилии Мейтленда: Maittland, Matiland, Matlaind, Matland, Matleand, Meatlan, Meattland, Meitland, Metland, Metlane, Mitland.
Лодердейлы произошли от Джеймса Мейтленда из Лодердейла, Переселенца, который поселился в Пенсильвании около 1714 г. Как утверждают, он двинулся из юго-западной Шотландии, где имя Лодердейл известно с VIII в., в Северную Ирландию и оттуда в Северную Америку (Смотри «Историю Лодердейлов в Америке, 1998» - History of the Lauderdales in America Heritage, 1998). Есть другая книга -«Лодердейлы Шотландии и Америки» (The Lauderdales of Scotland and America, 1937), Чарльза Дж. Лодердейла, которая содержит много интересной информации, и, конечно, не является полностью точной.
Мы не знаем, от кого происходил Джеймс Лодердейл, Переселенец, который претендовал на происхождение от графов из Лодердейла. Вместе с тем, он был твердо уверен в том, что он является Мейтлендом по происхождению, и эту традицию он передал своим детям и внукам, которая была записана Джеймсом Шелби Лодердейлом в 1880 г. Запись относится ко времени встречи его дяди Сэма и доктора Дэвида Лодердейла, состоявшейся в 1830 г., в ходе которой они обнаружили, что принадлежат к одной фамильной ветви. Другой Лодердейл из Нью-Йорка узнал о своем родстве с Мейтлендами в 1880 г. в Сент-Луисе.
Лодердейл как фамильное имя, не связанное с титулом, впервые появилось в шотландских церковных источниках Галлоуэя при рождении в 1737 г. Джин Лодердейл, дочери Джеймса Лодердейла из Бейта в Эйре.
Мейтленды жили или были связаны с Галлоуэем с 1360 г., и наше понимание Джеймса Переселенца таково, что он пришел из этой . части Шотландии; таким образом, сочетание географии, имени и его семейной традиции дают основание считать, что он был Мейтлендом по происхождению, и, как Мейтленд, относился по крови к графам из Лодердейла, но не происходил от них.
ПРИЛОЖЕНИЕ 111
<1 ШИЛЬНЫЙ ГЕРБ Ml ЙТЛ1.НДОВ 1
Гербовый щит.
Фрагмент из собрания вооружения 18-го графа Лодердейла
1 Из описания герба 18-го графа Лодердейла.
В центре герба расположен щит, на котором изображен неистовый красный лев на фоне цвета королевской лазури, что является символом баронета Новой Скотин (Шотландии). Выше щита на ленте с отличительным знаком баронета Новой Скотин помещена корона Его Высочества. Выше короны изображен шлем с кистями и подвесками. На султане шлема восседает коронованный лев, держащий в правой лапе обнаженный меч, в левой - королевскую лилию. Герб увенчан лентой и девизом: “Consilio et animis” - «С мудростью и отвагой», принадлежащим епископу VI в. Исидору Севильскому, который считал, что герои - это люди, чья мудрость и отвага делают их достойными небес.
Щит со львом с обеих сторон поддерживают два орла, в когтях которых - суверенные национальные флаги Шотландии (Крест Св. Андрея). Флаги обрамлены и украшены кистями, что символизирует благородную службу Суверену - обладателю национального флага Шотландии'.
Данный герб принадлежал 17-му, затем - 18-му графу Лодердейлу. Но другие члены клана Мейтлендов имели свои гербы, отличавшиеся от этого, однако включавшие изображение неистового (разъяренного) льва с гривой на фоне цветовой гаммы.
1 Источник описания герба графа Лодердейла извлечен со страницы 4-й 64-го тома Общего Регистра гербов и отличительных знаков Шотландии.
ПРИЛОЖЕНИЕ IV
Тартан клана Мейтлендов и клановый знак
Тартан1 Мейтлендов и клановый знак принадлежат по праву рождения всем Мейтлендам и их потомкам. Ношением татрана и кланового знака Вы демонстрируете свою верность главе дома и своим родственникам. Клановый знак является геральдической эмблемой, которую могут носить все последователи главы дома, и единственной геральдической эмблемой, которая может быть использована без специального пожалования со стороны геральдического суда Шотландии или Магистра Ордена Подвязки в Англии.
Мы контролируем продажу этих знаков Мейтлендам по имени или происхождению, и Вы можете быть уверенными в том, что если увидите кого-либо, носящими тартан или клановый символ Мейтлендов, что они Ваши родственники.
Тартан, который должны носить Мейтлснды
Вопросы, связанные со статусом тартана, который должны носить Мейтленды и их последователи, получившие это право, рассматривается Геральдической комиссией в Лионе, контролируемой
’Тартан (tartan) клана Мейтлендов - клетчатая шерстяная ткань - шотландка - строго установленной цветовой гаммы: темно-зеленое поле с клетками, образованными пересечением продольных и поперечных широких черных н тонких желтых и красных линий
Геральдической коллегией Шотландии. Они возникли во время пребывания Ее Величества в Эдинбурге, после ее коронации в 1953 г., и относились к 16-му графу Лодердейлу, владельцу Лодердейла, который должен был делегировать свои права своему брату, как наследному знаменосцу шотландского национального флага Св. Андрея.
Власти постановили, что родственники клана должны носить клановый тартан, но не было ясно, каким он должен быть. По этому поводу было дано следующее разъяснение: Мейтленды по происхождению, урожденные Лодердейлы, будут носить клановый тартан.
Был предложен модифицированный вариант известного и признанного тартана Лодера в знак уважения к главе дома Мейтлендов графу Лодердейлу. Геральдическая комиссия в Лионе утвердила разграничительную тонкую красную линию по каждому краю с двумя желтыми линиями, символизирующими цвета льва и вооружения Мейтлендов — или, красного льва, стоящего на задних лапах, заполняющего всё пространство гербового поля, обрамленного лазуревым цветом.
Эмблема, расположенная ниже льва, была учреждена 16-м графом Лодердейлом, как главой клана, и позднее официально зарегистрированная в судебных Книгах приказом Верховного Гераль-дмейстера в Лионе, подтверждает правомочия главы клана. Глава клана обязан защищать использование тартана; он постановил, что клановый тартан должен продаваться тем, кто зарегистрирует свое право его носить.
Кто имеет право носить тартан?
Точно установить право ношения тартана по закону трудно. Первым признаком, дающим право ношения тартана, является имя (фамилия) Мейтленд: «Фамилия и, согласно лорду Данедину, последняя часть двойной фамилии, показывающая, к какой семье или клану принадлежит человек».
Строго говоря, это предполагает, что Мейтленд-хххх не является действительно Мейтлендом, но хххх-Мейтленд - это подлинный Мейтленд. Тем не менее, есть много случаев, когда Мейтленды женились на наследницах, и как условие получения наследства, были вынуждены принимать положение Метленда-хххх. Они, конечно, Мейтленды, и мы их приветствуем как таковых. Равным образом, многие
дамы из клана Мейтлендов желали сохранить свою родовую фамилию и поэтому принимали положение Мейтленд-хххх; после выхода замуж, родовая фамилия мужа - хххх.
С тех пор как большинство шотландцев получили возможность предъявлять требования на ношение различных тартанов, если принимать во внимание женские линии, при сохранении практического подхода к ношению тартана по отцовской линии, возник вопрос о том, как должен делаться выбор. Женщины после замужества носят тартан своего мужа, и по этой причине для них стало привычным принимать тартан семьи, в которую они вошли после замужества.
Однако ношение тартана указывает на верность главе семьи, какова бы ни была фамилия носителя, и мы приветствуем всех Мейтлендов и их потомков, каково бы ни было их происхождение, и какое бы имя они не носили.
Это также относится к другим Мейтлендам, которые основывают свои требования на верности, или службе главе клана, или самому Лодердейлу, или резиденции в Лодердейле, и по месту проживания в Лодердейле.
Таким образом, признаются две группы родственников клана Мейтлендов:
(а)	члены клана - те, кто имеет фамилию Мейтленд; как единственную фамилию, или двойную фамилию, в которой вторая фамилия -Мейтленд; например, Гериот-Майтленд;
(б)	последователи (потомки) - те, кто имеет какую-то другую фамилию, или конечное имя в случае комбинированного имени, например, Мейтленд-Гериот. Они могут основывать свои требования на любом из указанных пяти обстоятельств:
1.	Кровное родство (независимо от количества поколений) с - (а) Мейтлендами или Лодердейлами; или (б) потомками Мейтлендов или Лодердейлов.
2.	Союз в результате женитьбы с - (а) Мейтлендами или Лодердейлами; или (б) потомками Мейтлендов или Лодердейлов.
3.	Близость к клану посредством использования фамилии «Мейтленд» или «Лодердейл», как: (а) первой фамилии; или (б) фамилии отца; или (в) фамилии деда.
4.	Близость через службу, такую как: (а) общественная или профессиональная служба в Лодердейле; (б) служба клану или главе.
5.	Близость через место проживания в Лодердейле.
Когда и как носить тартан?
Тартан уходит корнями в Средневековье и теряется в глубине веков. Во времена Акта об Унии с Англией в 1707 г. дамы Эдинбурга начали носить платья из тартана, чтобы продемонстрировать гордость за свою страну. Ношение тартана было запрещено после восстания в 1745 г., за исключением шотландских полков, которые носили килты из тартана как форму. В период королевского визита в Шотландию в 1820 г. король Георг IV носил килт, и тартан снова стал обычной гражданской одеждой.
Шотландский обычай и практика значительно изменились в прошлом веке. В начале - около 1900 г. - только относительно состоятельные люди могли себе позволить килты, и ношение килта было принято для официальных случаев и для обычного использования - для высокогорных районов Шотландии, где килт был повседневной одеждой.
Тем не менее, поколения некоторых знатных семей в Лоуленде (Низменная часть Шотландии), например, герцог Гамильтон, который жил в Леннокславе, ранее Летингтоне, в доме Мейтлендов и в замке близ Тёрлестэйна, носили килт на протяжении веков.
Килт является частью британской военной формы, и его носили во время сражений на протяжении всего XX века. Морские офицеры также могут носить килт в кают-компании как официальную вечернюю одежду.
Сегодня килт является официальной формой одежды для шотландцев всех возрастов и классов, и носится постоянно во всех случаях - свадьбах, танцах, обедах, похоронах, - где принята официальная форма одежды. Дамы носят юбки из тартана — шотландки, или вечерние платья, также на танцах, или по другим официальным вечерним случаям часто носят шарфы. На свадьбе невеста надевает шарф клана своего мужа впервые, когда начинаются танцы.
Тартаны также регулярно украшают галстуки, шарфы, кепи для гольфа, и т. д.
Клановый знак Мейтлендов
Клановый знак носят все родственники клана Мейтлендов. Этот клановый знак состоит из креста главы клана, включая пояс и пряжку, которые продаются в наших магазинах, и описаны в документах клана.
Клановый знак изображает льва в короне, сидящего на геральдической подушке. 11ошение кланового знака означает верность главе клана.
Корона графа указывает на титул главы клана.
Клановый знак родственников клана
Этот знак в такой форме используется на клановых знаках, которые мы продаем.
Все родственники клана имеют право носить этот клановый знак.
Клановый знак
Клановый знак, выполненный из сплава бронзы и свинца, изображает льва в традиционном оформлении креста главы семьи на поясе и пряжке, с целью демонстрации клановой преданности.
Варианты кланового знака Мейтлендов
ОМ VUiriJni
ПРИЛОЖЕНИЕ V
Респонденты Ф.у. Мейтленда 1
Adams, George Burton (1851-1925). Профессор истории, Йельский Университет, 1886-1925. Автор работ: «Цивилизация в Средние века» (1894), «История Англии с 1066 по 1216 гг.» (1905), «Конституционная история» (1920), «Совет и суды в англо-нормандской Англии» (1926).
Ames, James Barr (1846-1910). Профессор права, Гарвард, 1879-1909; декан Гарвардской Школы права, 1895-1909. Его «Лекции по истории права» опубликованы в 1913 г.
Bigelow, Melville Madison (1846-1921). Профессор права, Бостон, 1873-1921. Автор работ: «История судебного процесса в Англии, 1066-1204» (1880), «Мошенничество в гражданском праве» (1888-1890) и др.
Bryce, James, виконт (1838-1922). Королевский профессор гражданского права, Оксфорд, 1870-1893; посол в США, 1907-1913. Автор работ: «Священная Римская империя» (1864), «Изучение истории и юриспруденции» (1901) и др.
Buckland, William Warwick (1859-1946). Член совета Гонвилл и Кеус колледжей, Кембридж (1889); королевский профессор гражданского права, Кембридж (1914-1915). Автор работ: «Римское право рабства» (1908), «Основные принципы римского частного права» (1912), «Основные институты римского частного права» (1931) и др.
Carr, Sir Cecil Thomas (1878-1966). Стипендиат Тринити колледжа, Кембридж, выпускник Темпл Инн, барристер; Советник Спикера, 1943-1945, председатель «Сельденского общества», 1958-1960. Автор работ: «Право корпораций» (1905), «Избранные грамоты торговых компаний, Том 28», (1913), «Делегированное законодательство» (1921), «Английское административное право» (1941) и др.
'См.: The Letters of Frederic William Maitland. Edited by C.H.S. Fifoot. -Cambridge. 1965. P. XX.
Carter, Albert Thomas (1861-1946). Выпускник Оксфорда, лектор конституционного права и истории права в Судебных Иннах, 1898— 1910. Автор работы: «История английских правовых институтов» (1902).
Firth, Sir Charles Hurding (1857-1936). Королевский профессор Новой истории, Оксфорд, 1904-1925. Автор работ: «Армия Кромвеля» (1902), «Последние годы Протектората» (1909), «Палата Лордов в период Гражданской войны» (1910).
Fisher, Herbert Laurens (1865-1940). Выпускник Нью колледжа, Оксфорд, 1888-1912; Вице-президент Университета 1912-1918; Министр образования (1916-1922); Ректор Нью колледжа, Оксфорд, 1925-1940. Автор работ: «Средневековая империя» (1898), «Фредерик Уильям Мейтленд. Биографический очерк» (1910), «История Европы» (1935) и др.
Gray, John Chipmen (1839-1915). Профессор права, Гарвард, 1875; Королевский профессор права, Гарвард, 1893-1913. Автор работ: «Ограничения в отчуждении собственности» (1883), «Правило против неограниченного владения» (1886), «Отдельные случаи и положения в праве собственности» 6Т. (1888-1892), «Природа и источники права» (1909) и др.
Gross, Charles (1857-1909). Профессор истории, Гарвард. Автор работ: «Торговая гильдия» 2 Т. (1890), «Библиография британской муниципальной истории» (1897), «Источники и литература английской истории с древнейших времен до 1485 г.» (1900), «Избранные случаи торгового права. 1270-1638» (1908) и др.
Hazeltine, Harold Dexter (1871-1960). Обучался в Гарвардской Школе права, 1895-1898; затем - в Берлине, Париже и Лондоне, 1898-1906; выпускник Эммануэль колледжа, Кембридж; лектор английского права, Кембридж, 1907-1919; профессор английского права Даунинг колледжа, Кембридж, 1919-1942; автор многочисленных статей по истории английского права; ответственный редактор «Кембриджских исследований по истории английского права»; член редакционной коллегии «Избранных очерков» Ф. У. Мейтленда (1936).
Holmes, Oliver Wendell (1841-1935). Член Верховного Суда Массачусетса, 1882-1899, судья Верховного Суда США, 1902-1932. Автор работ: «Общее право» (1881), «Собрание правовых текстов» (1920).
Jackson, Henry (1839-1921). Выпускник Тринити колледжа, Кембридж, 1864-1921; проректор Тринити колледжа, 1914-1919; королевский
профессор греческого языка, Кембридж, 1906-1921. Автор работ: «Тексты, иллюстрирующие курс лекций по истории греческой философии» (1901); специалист в области греческой философии.
Jenkinson, Francis John Henry (1853-1923). Выпускник Тринити колледжа, Кембридж, 1878; лектор классических языков, 1891; библиотекарь библиотеки Кембриджского университета, 1889-1923.
Lee, Sir Sidney (1859-1926). Член редакционной коллегии «Словаря национальной биографии», 1883-1889; ответственный редактор, 1891-1912. Автор работ: «Жизнь У. Шекспира» (1898), «Биография королевы Виктории» (1902), «Жизнь Эдуарда VII». (Т. 1.1905, Т. II, 1927).
Markby, Sir William (1829-1914). Судья Высокого Суда Калькутты, 1866-1878; лектор индийского права, Оксфорд, 1878-1900. Автор работ: «Элементы права» (1871) и др.
Marshall, Alfred (1842-1924). Лектор Моральных наук колледжа Св. Джона (Иоанна), Кембридж, 1868-1877; профессор политической экономики, Кембридж, 1884-1908. Автор работ: «Принципы экономики» (1890), «Элементы экономики промышленности» (1892), «Промышленность и торговля» (1919) и др.
Norton, Charles Eliot (1827-1908). Профессор изящных искусств, Гарвард, 1873-1897. Автор работ: «Церковное строительство в Средние века» (1876); перевел в прозе произведения Данте «Новая жизнь» (1867) и «Божественная комедия» (1891-1892) и др.
Pollock, Frederic (1845-1937). Унаследовал титул баронета, 1888; выпускник Тринити колледжа, Кембридж, 1868; практикующий юрист в Линкольне Инн, 1871; профессор права, Оксфорд, 1883-1903; редактор журнала “Law Quarterly Review”, 1885-1919 и “Law Reports”, 1895-1935. Автор работ: «Спиноза, его жизнь и философия» (1880), «Правонарушения, не связанные с нарушением договора» (1887), «Владения в обычном праве», Части I и II (1888), «Первая книга юрисдикции» (1896) и др.
Poole, Reginald Lane (1857-1939). Выпускник колледжа Магдалины, Оксфорд; архивариус Университета, 1909-1927; помощник редактора журнала “The English Historical Review", 1885, затем - редактор до 1920 г. Автор работ: «Примеры (иллюстрации) из истории средневековой мысли» (1884), «Лекции по истории папского суда» (1915) и др.; в соавторстве с Уильямом Хантом издал «Политическую историю Англии» в 12 Т. (1905-1910).
Round, Jonh Horance (1854-1928). Обучался в Оксфорде, занимался историческими исследованиями, не имея академической должности. Автор работ: «Феодальная Англия» (1895), «Исследования истории знатн и семейной истории» (1901) и др.
Sidgwick, Henry (1838-1900). Выпускник Тринити колледжа, Кембридж; профессор моральной философии, Кембридж, 1883-1900. Автор работ: «Методы этики» (1874), «Принципы политической экономии» (1883), «Элементы политики» (1891), «Практическая этика» (1898) и др.
Stephen, Sir Leslie (1832-1904). Член Совета Тринити колледжа, Кембридж, 1854-1867; в 1855 принял священнический сан и в 1875 г. отказался от него. Оставив Кембридж, посвятил себя литературе; являлся редактором журнала “Cornhill Magazine”, 1871-1882, и «Словаря национальной биографии», 1882-1891. Автор работ: «История английской мысли в XVIII в.» 2 Т. (1876), «Исследование биографа» 4 Т. (1899,1902) и др.
Tait, James (1863-1944). Ассистент лектора истории Овенс колледжа, Манчестер, 1887; лектор, 1896; профессор, 1902; профессор истории Манчестерского университета, 1904-1919. Автор работ: «Средневековый Манчестер» (1904), «Средневековый английский город» (1936) и др.
Thayer, James Bradly (1831-1902). Королевский профессор права, Гарвард, 1873-1893. Автор работ: «Разделы конституционного права» (1894-1895), и др.
Verrail, Arthur Woollgar (1851-1912). Выпускник Тринити колледжа, Кембридж; профессор английской литературы, Кембридж, 1911-1912. Автор работ: «Еврипид, рационалист» (1895), «Очерки о четырех пьесах Еврипида» (1905) и др.
Vinogradoff, Paul (1854-1925). Профессор истории Московского университета, 1884-1901; профессор права, Оксфорд, 1903-1925. Автор работ: «Вилланство в Англин» (1892), «Развитие манора» (1905), «Английское общество в XI веке» (1908), «Основы исторической юриспруденции» Т. 1.1920, Т. 2.1922; редактор 8 томов «Оксфордских исследований социальной и правовой истории», литературный директор «Сельденского общества» (совместно с Ф. Поллоком) (1907-1919).
ПРИЛОЖЕНИЕ VI
Письма Фредерика Уильяма Мейтленда Павлу Гавриловичу Виноградову.
1884-1904 гг.1
Предисловие
Жизненные пути двух великих современников, мэтров исторической науки XIX века, Фредерика Уильяма Мейтленда (1850-1906) и Павла Гавриловича Виноградова (1854-1925), разделенные пространственно-географическим измерением, и пересекавшиеся непосредственно лишь однажды1 2, нерасторжимо соединены в их биографиях общностью научных интересов и исследовательской проблематики, сердечностью и теплотой человеческих отношений, глубоким взаимным уважением.
Английский джентльмен Ф.У. Мейтленд, единственный историк Великобритании, имя которого было увековечено в Уголке поэтов Вестминстерского Аббатства 4 января 2001 г. открытием мемориальной плиты, на которой начертаны слова «Ф. У. Мейтленд (1850-1906). Историк»,3 и «русский англичанин», понтифик сравнительной юриспруденции4, сэр П. Г. Виноградов, возведенный в рыцарское достоинство в 1917 г., были историками Англии, преимущественно средневековой, изучению которой посвящены их знаменитые фундаментальные
1 Перевод, предисловие, комментарии Т.А. Сидоровой.
2 С уверенностью можно говорить о том, что эта встреча Ф. У. Мейтленда и П. Г. Виноградова состоялась в 1884 г., тогда как о ее месте - Оксфорд, Кембридж или Лондон - в историографии встречаются разночтения. - См. Комментарии; 5, 36.
‘‘Neil Jones. F.W. Maitland. Memorial Unveiled in Westminster Abbey // The Cambridge Law Link. Issue 2. September. 2001. P. 5.
4Schechter F. I. Paul Vinogradoff - “The Pontiff of Comparative Jurisprudence” // L. Rev. 24 111. 1929-1930. P. 528.
труды характеризующие их как крупных специалистов и тонких знатоков английской истории и национальных архивов.
Вместе с тем, завершенные и опубликованные исследования, так же как и событийная сторона жизненных обстоятельств двух историков, детализированная подробностями повседневного бытия, порой, не способны высветить сокровенное и сокрытое от внешнего взора -настроения, оценки, планы, сомнения, разочарования, надежды, поиски и открытия, сопровождавшие нелегкий процесс «добывания» знаний и приближения к научной истине. Вся эта гамма внутреннего, глубинного и глубоко индивидуального состояния творческих личностей раскрывается в эпистолярных наследиях Ф. У. Мейтленда и П. Г. Виноградова, исследование которых еще далеко от своего завершения.
Значительный массив писем П.Г. Виноградова, изученный и опубликованный А. В. Антощенко, не затрагивает переписки выдающегося русского историка с его британским коллегой; отдельные фрагменты писем Ф.У. Мейтленда П.Г. Виноградову анализировались мною1 2, но в целом обширное эпистолярное наследие Ф. У. Мейтленда, составляющее 501 письмо3, в общем объеме которого П. Г. Виноградову адресовано 14 писем, лишь одно из которых - письмо № 12 А -сохранилось полностью, не являлось ранее предметом специального изучения. Перевод этих писем с комментариями (Т.А. Сидоровой) предлагается вниманию читателей впервые.
1 Maitland F. IF. Pleas of the Crown for the County of Gloucester before the Abbot of Reading. 1221. Ed. by F.W. Maitland. 1884. Maitland F. W. Bracton’s Note-Book. Ed. by F.W. Maitland. 3 Vols. - London. 1887. Maitland F. IF. The History of a Cambridgeshire Manor // The English Historical Review. 1894. Pollock F. and Maitland F. IF. The History of English Law. - Cambridge. 1895. Maitland F. IF Domesday Book and Beyond. - Cambridge. 1898. Виноградов П.Г. Исследования по социальной истории Англии в средние века. -СПб.,1887. Vinogradoff Р. Villainage in England. - Oxford. 1892. Виноградов П. Г. Средневековое поместье в Англии. - СПб., 1908.
1 Антощенко А. В. Письма П.Г. Виноградова ученикам // Мир историка. Историографический сборник. Вып. 3. - Омск. 2007. С. 334-375. Письма П.Г. Виноградова к В. И. Герье из Германии (1875-1876 гг.) / Публ. и коммент. А. В. Антощенко // История идей и воспитание историей: Владимир Иванович Герье. - М.. 2008. С. 118-151. В.П. Бузескул- П.Г. Виноградов: письма, воспоминания / Публикация, предисловие, комментарии А. В. Антощенко J'/ Харьювский 1сторюграф1ний сборник. Вип. 10. - Харьюв, 2010. С. 332— 353. Сидорова Т.А. Фредерик Уильям Мейтленд: Историк в контексте времени. - Казань: КГУ. 2003. С. 63-66.
3Pollock F. Frederic William Maitland // The Quarterly Review. 1907. № 411. P. 415.
Ответные письма П. Г. Виноградова Ф. У. Мейтленду в настоящей публикации, к сожалению, не представлены. По предварительным результатам, они не обнаружены в архивах, в частности в архиве Школы права Гарвардского университета, практически не содержащем его писем. То же незначительное их количество из имеющегося эпистолярного наследия П. Г. Виноградова в архиве Гарвардского университета не носит характер личной переписки. По предположению А. Р. А. Хобсона, мужа внучки П. Г. Виноградова и прежнего хранителя его фонда, личная корреспонденция П.Г. Виноградова была уничтожена его вдовой'.
Письма Ф.У. Мейтленда П. Г. Виноградову - знаковая и яркая страница его биографии, вписанная в контекст «невидимого колледжа», раздвигающего границы интеллектуального пространства британского историка далеко за пределы национальной историографии и формирующего интеллектуальную сеть, которую по аналогии с известной работой Ф. У Мейтленда можно назвать “Maitland & Beyond”, разумеется, если слову “beyond” придать смысл «окружения», «среды», «контекста».
«Невидимый колледж», как модель интеллектуально-профессионального сообщества, - широко распространенная форма кооперации британских историков викторианской эпохи. Являясь частью этого общеанглийского союза историков, Ф. У. Мейтленд вышел за его пределы и, преодолев притяжение национальной исторической науки, интересам которой служил самозабвенно, создал свой «незримый колледж», подчиненный его персональным, как исследователя, научным интересам и обусловленный ими. Если «невидимый колледж» рассматривать как разновидность неформальной научной школы, в широком понимании ее смыслов, то эту школу Ф.У. Мейтленда, в которой он учился сам (у П. Г. Виноградова и У. Стеббса, в частности) и обучал других, можно охарактеризовать как интернациональную и междисциплинарную. Обширный круг ученых, с которыми общался Ф.У. Мейтленд, включал представителей разных стран, школ и областей научных знаний; среди них были историки, правоведы, экономисты, филологи, философы* 2.
Harvard Law School Library, Harvard University. Harvard Depository. Vinogradoff, Paul, 1854-1925. Papers, 1881-1925. 27 boxes. 2003 // http://oasis.lib.harvard.edu/oasis/deliver/-law00042
2The Letters of Frederic William Maitland. Edited by C.H.S. Fifoot. - Cambridge. 1965. P.XX.
Специфика конфигурации «невидимого колледжа» стирала дисциплинарные, субординационные, возрастные и географические границы внутри международного сообщества ученых. Его равноценными членами были патриархи и начинающие, учителя и ученики, ученые различных научных течений, направлений и школ, работавшие и не работавшие в университетах. Заложенный в основу функционирования «невидимого колледжа» принцип геометрического равенства, равенства равных, равенства по достоинству, объединял в единую корпорацию тех, для кого наука являлась образом и делом жизни. Универсальными критериями принадлежности к интеллектуально-духовной общности «невидимого колледжа» являлись компетентность, профессионализм, преданность науке, нравственный потенциал. Ими руководствовался Ф. У. Мейтленд, формируя «своё» сообщество, «свой невидимый колледж», членами которого были Дж. Актон, У Стеббс, П. Г. Виноградов, С. Т. Карр, У. Кеннингем, Ф. Сибом, Э. Фримен, Дж. Фроуд, Ф. Поллок, Г. Сиджуик, Ч. Гросс, Ф. Либер-манн, Г. Хэзлтайн, У. Бакленд, Дж. Раунд, Дж. Тейт, О. Холмс, Р. Пул, М. Бейтсон, М. Бигелоу, Ф. Кейтген, С. Р. Гардинер, Г. Адамс, Г. Фишер, А. Поллард, Г. Бонд, У. Уиттакер, Г. Джексон и другие.
Естественная подвижность очертаний и квалификационного состава «невидимого колледжа», обусловленная миграцией ученых даже в пределах британского сообщества, присуждением ученых степеней недавним выпускникам университетов, возникновением научных школ-диаспор, основатели и лидеры которых жили в других странах, открывала широкие горизонты коммуникации, способствовала распространению научного опыта, являлась гарантом открытости науки, препятствовала партикулярности и ее изоляции по национальному и схоларному признакам. Интеллектуальное братство ученых, скрепленное узами личных и творческих связей, рождающих потребность в дискуссиях, обмене интеллектуальным капиталом, эмоциональной энергией, соперничестве за пространство внимания, долговременной интеллектуальной репутации при непрекращающихся спорах во многих поколениях', независимо от того, как выстроена его внутренняя коммуникация по вертикали или горизонтали, является естественным и единственно возможным условием и состоянием развития науки.
1 Розов И. Сказка сказывается и о нас. (Об основных понятиях и подходе к анализу интеллектуальной стагнации в книге Р. Коллинза «Социология философий») // Alma Mater. 2002. № 8. С. 45.
Письма Ф.У. Мейтленда П.Г. Виноградову охватывают двадцатилетний период жизни британского историка, практически весь этап его научно-педагогической деятельности в Даунинг колледже Кембриджского университета, который составляет его научную биографию. Содержащиеся в этих письмах отрывочные сведения раскрывают сложный путь восхождения Ф. У. Мейтленда к вершинам науки и широкому международному признанию.
«В век великих историков ... Мейтленд был величайшим; ... он был также величайшим юристом своего времени; Англия не знает равных ему историков права» ‘.Ф.У. Мейтленд-историк и Ф. У. Мейт-ленд-юрист - величины в науке равнозначные и родственные по духу. «Великий юрист проявил себя великим историком»1 2, но чаще юрист уступал историку3, поэтому в памяти современников Ф. У. Мейтленд запечатлелся как «величайший непревзойденный историк английского права»4. «Мейтленд был самым талантливым историком в Англии в то время, когда Стеббс и Гардинер были еще живы» - отмечал лорд Актон5. «Мейтленд остался для нас историком, и это следует подчеркнуть сегодня. Он оставил послание, адресованное не только специалистам-профессионалам, студентам, преподавателям и исследователям истории, но всем, кто стремится осуществить взвешенный и здравомыслящий подход к прошлому»6.
По мнению П. Г. Виноградова, «юристы, историки и социологи обязаны Мейтленду в равной степени: юристы - предметом исследования, историки - методами, социологи - результатами»7. «Исследователи XXI века будут в лучшем положении, чем мы, чтобы вынести вердикт о важнейших достижениях жизненного труда Ф. У. Мейтленда, как мы сейчас имеем более веские основания говорить о Сельдене и Блэкстоуне, нежели их современники»8, - писал П.Г. Виноградов
1 Schuyler R. L. The Historical Spirit Incarnate: Frederic William Maitland. // The American Historical Review. 1952. Vol. LVII. № 2. January. P. 322.
2 Vinogradoff P. Frederic William Maitland // The English Historical Review. Vol. XXII. № L XXXV. January. 1907. P. 289.
'Holt J. C. Foreword to Frederic William Maitland. Domesday Bookand Beyond. -Cambridge. 1987. P. VI.
4 Vinogradoff P. Frederic William Maitland. P. 288.
5 Gooch G. P. History and Historians in the Nineteenth Century. - London, New York, Toronto. 1952. P. 372.
6Schuyler R.L. The Historical Spirit Incarnate. Frederic William Maitland. P. 303.
7 Vinogradoff P. Frederic William Maitland. P. 289.
8 Vinogradoff P. Frederic William Maitland. P. 288.
в начале ХХ-го в., подчеркивая сложность и многогранность научного наследия Ф.У. Мейтленда.
У истоков этих высочайших оценок научного сообщества стоял П. Г. Виноградов, встреча с которым и последующее сотрудничество предопределили судьбу Ф. У. Мейтленда.
к к к
Перевод писем Ф. У. Мейтленда П. Г. Виноградову выполнен по изданию - The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by С. H. S. Fifoot. -Cambridge. Massachusetts. 1965. (Другое издание - The Letters of Frederic William Maitland. Publications of the Selden Society. Vol. II. Edited by Dr. P. Zutshi, Keeper of Manuscripts, Cambridge University Library. 1995).
Курсив в тексте писем принадлежит Ф. У. Мейтленду.
Подстрочные сноски в письмах сделаны издателем С. Файфутом и указаны в порядке их публикации в книге писем Ф. У. Мейтленда. В квадратных скобках приведены примечания издателя. В овальных скобках в тексте писем обозначены порядковые номера примечаний, составленных Т.А. Сидоровой.
к к к
Сердечно благодарю М. В. Винокурову, доктора исторических наук, ведущего научного сотрудника Института всеобщей истории РАН, отдел западноевропейского Средневековья и раннего Нового времени, за ценные уточнения в тексте перевода писем и А. К. Гладкова, кандидата исторических наук, старшего научного сотрудника Института всеобщей истории РАН, отдел западноевропейского Средневековья и раннего Нового времени, за любезно предоставленные копии писем Ф. У. Мейтленда П. Г. Виноградову.
Письма
12. Павлу Виноградову
[Нет оригинала: копия Фишера из архива рукописей Кембриджского университета, опубликовано Фишером в «Памяти Виноградову» (1), 37-38, без начала и конца.]
6 New Square Lincoln’s Inn 28 апреля 1884 г.
ДОРОГОЙ ВИНОГРАДОВ,
Я, конечно, очень рад тому, что Вы работаете над Брайтоном и устанавливаете связи между рукописями. Я надеюсь, что Вы задержитесь здесь и научите нас работать с нашими старинными книгами (2). Поллок (3) с нетерпением ждет Вашу статью, а я усердно штудирую Брактона в надежде, что сумею понять его (4). Я написал для Поллока статью о сейзине, и у меня была возможность слегка прикоснуться к Брайтону, который в том виде, в каком он напечатан, представляет собой абсолютный вздор. Я просмотрел в этой связи некоторые архивные рукописи, и обнаружил, что эти ошибки старого происхождения. У меня не было случая сказать более того, что существуют рукописи, которые раскрывают смысл отрывка, - но я написал заметку по этому поводу, которую послал Вам, надеясь, что Вы, возможно, проявите интерес и прочтете ее, так как она в какой-то степени показывает, что определенные рукописи имеют к этому непосредственное отношение'.
Я буду обедать в Оксфорде в субботу 10 мая, и буду там в воскресенье 11 мая. Я надеюсь, что Вы будете в Оксфорде в тот день, и мы встретимся* 2 (6).
Искренне преданный Вам	Ф. У. МЕЙТЛЕНД
'Статья Виноградова, которую «ждет Поллок» была «Текст Брактона», 1. L.Q.R. (1885), 189, перепечатанная в: Виноградов П., Собрание сочинений, I, 77. Статья, написанная Мейтлендом для Поллока, была «Сейзина движимого имущества», 1 L.Q.R (1885), 324, перепечатанная в: МейтлендФ. У. Собрание сочинений, 1,329. «Заметка» появилась как постскриптум к этой статье.
2Встреча Мейтленда и Виноградова состоялась 11 мая, в воскресенье. Романтическая версия этой встречи и ее последствия, описанные Фишером в «Памяти Виноградову», 24 -5, были опровергнуты Плакнеттом «Ранняя английская юридическая литература», 8 -10.
12 А. Павлу Виноградову
[Это письмо сохранилось в копии Брактона, переданной Мейтлендом Виноградову, и сейчас принадлежит фонду Генри Ньютона Эсса III в Нью-Йорке (7), с любезного согласия которого оно печатается. Год написан карандашом на письме рукой неизвестного и подтвержден содержанием письма и тем фактом, что Виноградов находился в Англии большую часть 1884 года: Виноградов, Собрание сочинений. I, 14-18. О существовании этого письма настоящему издателю стало известно только после того, как он подготовил книгу к публикации. Поэтому оно было включено в книгу в хронологическом порядке под номером 12 А.]
6 New Square Lincoln’s Inn 28 августа [1884 г.]
ДОРОГОЙ ВИНОГРАДОВ,
Сомневаюсь, что эта записка когда-нибудь найдет Вас. Думаю, нет, если Вы покинули Кромер, но я всё же надеюсь, что она застанет Вас. Когда мы встречались последний раз, Вы говорили о необходимости достать копию старого издания Брактона', - если Вы ее еще не достали, тогда я надеюсь, Вы позволите мне испытать чувство гордости за то, что Вы увезете домой ту копию, которая есть у меня: она в прекрасном состоянии. Мне хотелось бы думать, что она была в Ваших руках, и, если Вы назовете мне любое место, где бы она могла найти Вас, я приеду туда.
Теперь для меня Брайтон не существует. Я должен рыться в архивах и писать очень скучную книгу о маловажных сессиях и полицейских и т. п.1 2 Я только что закончил последнюю корректуру свитков о выездных сессиях суда 3.
1 Издание, опубликованное в 1569 г. Тоттелом, - См: Уинфилд. «Основные источники правовой истории», 261.
2«Правосудие и Полиция». - См.: Письмо 15, ниже.
3 «Судебные иски короны по графству Глостер», опубликовано в ноябре 1884 г.
Пожалуйста, помните, что, когда Вы дома, я всегда с удовольствием сделаю для Вас всё, что в моих силах в плане проверки сносок, поверьте (8).
Искренне преданный Вам Ф. У. МЕЙТЛЕНД
28. Павлу Виноградову
[Нет оригинала, копия Фишера из архива рукописей Кембриджского университета: нет окончания.]
15 Brookside Cambridge 12 июня 1887 г.
МОЙ ДОРОГОЙ ВИНОГРАДОВ,
“Cuius linguam ignorabant” - я сейчас полностью осознаю силу этих слов - я “in tenebris exteriorbus’’ и испытываю “stridor dencium”; но я сердечно поздравляю Вас с окончанием Вашей книги 1 (9) и искренне благодарю за ее экземпляр, который Вы мне прислали, и за добрые слова, которые Вы написали на обложке (10). Я также обнаружил свое имя в Предисловии, и очень горжусь этим. Я также читаю сноски, и этого достаточно, чтобы убедить меня в том, что это великая книга, которой суждено со временем изменить направление английской и немецкой науки.
Моя книга1 2 тоже завершена, но издатели так медлительны. Я надеюсь послать Вам экземпляр осенью. Мне удалось добавить несколько связующих звеньев в цепь аргументов, выстроенных Вами. Мое счастливейшее открытие касается заметки, которую Вы, вероятно, помните «Эрмингарда наследует Хаксхем». Я выяснил, что: 1) наследник Хак-схема находился под опекой Уильяма из Панчрдона, 2) что женой Уильяма была Эрмингарда, 3) что Эрмингарда вступила в борьбу за свою
1 «Исследования социальной истории Средневековой Англии», опубликовано в Санкт-Петербурге в 1887 г. Работа была написана по-русски, и в 1892 г. опубликована на английском языке как «Внлланство в Англии». Экземпляр, посланный Мейтленду, был подписан «Моему дорогому другу Ф. У. Мейтленду».
2«3аписные книжки Брактона». См.: Введение, с. 93, 98, 100-101 и Случай 1843 в поисках аллюзий в последующем параграфе.
вдовью часть наследства против Генри Браттона. Я также несколько продвинулся с Вайчёрч, Торге, Корнер и Винскот.
43. Павлу Виноградову
[Нет оригинала. Опубликовано Фишером в «Памяти Виноградову», 43-44; нет начала и конца.]
3 Albany Terrace St. Ives Cornwall 25 июля 1888 г.
Прежде всего, я должен послать Вам мой адрес, чтобы Вы могли прислать мне архивные рукописи, если они у Вас есть. Мысленно я снова и снова возвращаюсь ко многим моментам приятной беседы, состоявшейся в Кембридже в течение двух самых восхитительных дней в моей жизни. Я надеюсь, что Вы не устали учить меня1 (11). Позвольте сказать мне, что, чем больше я думаю о Вашей теории фолькленда, тем больше она мне нравится. Конечно, эту теорию следует проверить, и я знаю, что Вы будете ее тщательно проверять; но мне кажется, что она является вдохновляющей, способной объяснить очень многое, и я думаю, она будет для английских читателей одной из самых потрясающих вещей в Вашей книге1 2 (12). Вам интересны сноски, которые я могу послать Вам из моих Сельденских материалов - 1) лица с фамилией «ле Фреман» платят меркет, 2) фримены отказываются выполнять повинности по приговору манориального суда, 3) лорд делает обмен с сельской общиной, 4) лица, которые платят меркет по старинному владению манором, пользуются незначительными правами.
49.	Павлу Виноградову
[Нет оригинала. Копия Фишера из архива рукописей Кембриджского университета: нет начала, конца, даты.
1 См.: Том 2 Сельденского общества, Предисловие и с. 99.
2«Вилланство в Англии», опубликовано в 1892 г. См. также Виноградов о «Фольклеиде», E.H.R. январь, 1893: Виноградов, Собрание сочинений, 1, 91. См. также Письма 49 и 50, ниже.
Но это письмо, как и письмо 50, следует датировать сентябрем 1888 года; оба письма были написаны из дома Лесли Стивена, Hyde Park Gate, где, как следует из Письма 48, Мейтленд тогда находился. Также представляется, что письмо 49 было написано раньше Письма 50. В Письме 49 Мейтленд читает первые страницы английской рукописи «Вилланство в Англии»-, в Письме 50 он уже дошел до Главы IV; в Письме 51 он готов смотреть сноски.]
22 Hyde Park Gate S.W.
Разве «Я» говорю это? «Я» - это не очень серьезно. Вот как это должно быть - серьезное дело доставляет истинную радость, -но поколение англичан, даже образованных англичан, попытается лишь преодолеть затруднения в толковании средневекового права, если прежде убедите их в том, что важные выводы могут быть получены вследствие этого. Я уверен, что Вы можете сделать то, что необходимо, и не снижая высокого уровня работы, позволите людям понять уже с первых страниц Вашей книги, что работа заслуживает внимания.
Что Вы скажете о манориальных свитках 6 Джон? Судья Апелляционного суда Фрай (13) уверяет меня, что они находились на хранении у солиситеров Церковной комиссии, - но они являются самыми педантичными и осторожными людьми, и я боюсь, пройдет много времени прежде, чем удастся взглянуть на эти документы. Мне следует обзавестись друзьями в высоких кругах, - но, возможно, иностранец добьется результата там, где англичанин потерпит неудачу1.
Меня очень интересуют конкретные свитки, периода правления Эдуарда I, Сент Иве, которые принадлежат Рамсейскому Аббатству1 2. Я думаю, они ... Надеюсь, мне удастся подготовить в этом году три книги для Сельденского общества.
50.	Павлу Виноградову
[Нет оригинала. Опубликовано Фишером в «Памяти Виноградову», 46; нет начала и конца.]
1 См.: том 2 Сельденского общества. Введение, XIII, сноска.
2Том 2 Сельденского общества, с. 130-160.
22 Hyde Park Gate, S.W.
Сентябрь, 1888 г.
Вам это приходило на ум? - какой потрясающе иной могла бы быть судьба английского земельного права, если бы Королевский суд не открыл двери для суб-вассалов, для самых мелких фригольдеров. Но это было поразительное вмешательство в феодальное правосудие и ограниченное только степенью, в частности, мерами, невозможными в теории. Сейчас же, если мелкие арендаторы фригольда не имели ассизы, различие между ними и вилланами были бы гораздо менее выраженными. Вы упоминаете об этом в главе IV1, но, может быть, имеет смысл сказать еще несколько слов, - так как может возникнуть намерение у Ваших читателей сказать «конечно, фригольдеры имели возможности в Королевских судах, тогда как в реальной действительности они их, конечно, не имели». Мысль, которую я хотел бы подчеркнуть, - но, вероятно, Вы к этому идете, - состоит в том, что не иметь возможностей в Королевском суде, не значит не иметь прав (14).
51.	Павлу Виноградову
[Нет оригинала. Опубликовано Фишером в «Памяти Виноградову», 46-47; нет начала и конца, с пропусками.]
Downing,
14 октября 1888 г.
Я собираюсь с силами и мало работаю. Вчера я прочитал свою инаугурационную лекцию (15); вероятно, я смогу опубликовать ее, и в этом случае я буду просить Вас ознакомиться с рукописью; но это означало бы, что лекцию надо услышать (16), а не прочитать, и таким образом, я позволил бы себе некоторое злоупотребление Вашим вниманием* 2.
'В рукописи Виноградова «Вилланство в Англии». Из последнего предложения этого письма ясно, что она (рукопись. - Т. С.) приходила к Мейтленду по частям.
2 «Почему история английского права не написана». Опубликовано отдельно и переиздано в Собрании сочинений I, 480. См.: Плакиетт. «Ранняя аиглий-
... Я сейчас вполне готов посмотреть сноски Вашей книги1. ... Моё Введение к манориальным свиткам приобретает очертания; оно будет касаться только судов, их полномочий и процедуры. Я думаю, Вы не должны позволить мне воспользоваться преимуществом нашей переписки и Вашей добротой, - но, если Вы пожелаете, чтобы я не видел страницы Вашей книги, посвященные судам, пожалуйста, скажите об этом. Я надеюсь написать это Введение в течение месяца или шести недель* 1 2.
59. Павлу Виноградову
[Нет оригинала. Опубликовано Фишером в «Памяти Виноградову», 49; нет адреса, начала и конца.]
20 февраля 1889 г.
Вы спрашиваете меня о Предисловии3, - хорошо, я думаю, это грандиозная работа и в целом, я думаю, она привлечет внимание читателей своей необычностью; но позвольте мне сказать, что она покажется необычной английским читателям, - это попытка соединить развитие исторического изучения с политическим исследованием; и это ведет Вас к тому, что будет понято как парадокс, - так случилось, что наши ведущие «сельские общинники» Стеббс (17) и Мейн - люди наиболее консервативного склада, тогда как Сибом (18), который знаменует консервативную реакцию, законченный либерал. Я не говорю о голосах в кабинах для голосования, но о радикальных особенностях склада ума. Я думаю, что Вы едва ли допускаете странный поворот английского ума, который заставит меня думать, что английская вера в «свободные сельские общины» будет очень вероятно консервативной, -я не имею в виду Торийскую или аристократическую, но именно консервативную. С другой стороны, передками человек, который вселяет в массы великолепные надежды, но очень возможно, не видит в прошлом ничего, кроме доминирования классов, - конечно, это не абсолютная истина, - но она вызывает беспокойство (19).
ская юридическая литература», 11-13.
1 См.: Письма 58 и 97, ниже.
2 См.: Предисловие и Введение к тому 2 Сельденского общества.
3 К английскому изданию «Вилланство в Англии», еще в стадии подготовки.
62. Павлу Виноградову
[Нет оригинала. Копия Фишера из архива рукописей Кембриджского университета, и напечатано им в «Памяти Виноградову», большая часть на с. 50-51 и большая часть предпоследнего параграфа на с. 111: две последние строчки не напечатаны. Нет начала и конца.]
The West Lodge 12 марта 1889 г.
Я очень ждал Вашего длинного письма *. Когда я писал, должно быть, был в дурном расположении духа и после того, как написал, мечтал вернуть моё письмо обратно. Но сейчас я больше не сожалею об этом, так как получил от Вас столь любезный ответ. Я, действительно, не сомневаюсь в том, что Ваша книга будет иметь успех; если бы я только мог, я бы отстранился. Но дело обстоит следующим образом: Введения нуждаются в «решительной критике», под которой я имею в виду, что им нужна критическая оценка, так как они являются единственными частями книги, которые случайные обозреватели потрудятся прочитать. Из соображений предосторожности я включил во Введение раздел о книге, который, я надеюсь, критики перепишут, и они заглотят наживку, - это убережет их от затруднений и ошибок. Но Ваша «философия истории», точнее - философия историографии, избежит подобной участи и не даст повода для замечаний столь явных и глупых, какими были мои. Но я надеюсь на лучшее. Всё, что Вы говорили о Стеббсе, Сибоме и Мейне, осмелюсь сказать, было очень справедливо в том случае, если Вы считаете их европейскими, не только английскими феноменами, и придаете им общепринятое значение, -несомненно, это очень хорошо, что англичане увидят это. Имея ввиду только Англию и наши островные способы мышления, я считаю Стеббса и Мейна двумя столпами консерватизма, что касается Сибома (20), я думаю, что его книга * 2 столь же прямо лишена политической значимости, как и, должен сказать, работа Мэдокса «История Казначейства» (21). Но Вы космополит, и я не сомневаюсь, что Вы правы. Вы подаете вещи в новом свете - и это всё. Если «тьма не постижима», это ее вина.
'Не сохранено: но из содержания этого письма понятно, что Виноградов, видимо, ответил на Письмо 59, выше.
2«Английская сельская община», (1883).
Что касается Очерка I, мне нечего изменять или уточнять. Я думаю, что он великолепен и является величайшей вещью, сделанной для английской истории права. С большим волнением жду Очерка II.
Поллок говорит мне, что Вы не приедете в Англию в этом году. Я надеюсь, что это не так. Я очень хочу увидеть Вас снова, и я не знаю, смогу ли я ждать Вас до следующего года: говорю достаточно серьезно и только Вам. Многое подсказывает мне, что моё время ограничено, и я должен принимать всё очень спокойно (22).
Мисс Мейтленд № 2 названа Фредегондой. Разве после этого я не принадлежу к немецкой школе? (23).
72. Павлу Виноградову
[Этот фрагмент является копией, сделанной Фишером в архиве рукописей Кембриджского университета, но не опубликован в «Памяти Виноградову». Он опубликован профессором Э. Кэм в ее Введении к «Избранным историческим очеркам» на с. XV. (24)]
Downing
27 августа 1889 г.
Я провел прекрасный выходной, и сейчас я собираюсь немного поработать в архиве. Я сейчас намерен приступить к 10 тысячам разрозненных петиций к Королю и Совету, но, после того, как всё так хорошо началось, я уже мечтаю избавиться от этого.
97. Павлу Виноградову
[Нет оригинала. Опубликовано Фишером в «Памяти Виноградову», 50-52, нет начала и конца.]
Downing
15 ноября 1891 г.
Даже после того, как титульный лист пошел в печать, я продолжаю ждать Вашу книгу1. Я испытаю чувство гордости, когда я смогу вручить Вам часть работы, которую Вы послали мне. Для меня большая
1 «Вилланство в Англии», опубликовано - Оксфорд, 1892.
честь исправлять Ваши ссылки, и я с пристальным вниманием буду следить за тем, что скажут критики, как, если бы книга была моей. Я часто думаю, какое огромное счастье выпало мне, что Вы и я встретились в «Санди трэмпс»1. Тот день предопределил всю мою последующую жизнь (25). А сейчас Совет университета предложил мне честь стать почетным доктором (26). Я был ошеломлен этим предложением, так как оно необычно и, конечно, я должен принять его. Но, если бы не встреча в «Санди трэмпс», этого не могло бы случиться. Что касается приема Вашей книги, моё личное мнение - она будет очень хорошо принята. Хорошей критики Вы едва ли дождетесь, так как очень немного людей здесь способны судить о Вашей работе. Но я думаю, что Вас будут громогласно восхвалять. Возможно, Вы станете кумиром, как Мейн - как знать (27). Я едва ли желаю Вам такой судьбы, хотя она Вам может нравиться две недели.
Я был болен в сентябре, но сейчас мне лучше, и я в хорошем состоянии готовлюсь для работы над несколькими параграфами о Каноническом праве1 2 (28).
109. Павлу Виноградову
[Нет оригинала. Копия Фишера из архива рукописей Кембриджского университета, но не опубликованная им в «Памяти Виноградову»: нет начала и конца.]
Downing 29 мая 1892 г.
Университет готовится выполнить свой долг по отношению к Лесли Стивену, - по меньшей мере, он станет Литературным Директором3 (29).
Я очень хочу поговорить с Вами о Вашем томе II и о моем томе I4. Что касается меня, дело обстоит следующим образом - Ф (редерик)
120 января 1884 г. См.: Фишер «Памяти Виноградова», 24, и Виноградов, Собрание сочинений. 1, 15, примечание.
2 Поллок и Мейтленд. 1, 112-35.
3См.: Мейтленд. «Жизнь Лесли Стивена», 212.
4 «Мой том I» - это Поллок и Мейтленд, 1. «Ваш том II» — это, возможно, предполагаемое продолжение работы Виноградова «Вилланство в Англии»;
П (оллок), который сейчас находится в Вест-Индии и может поехать в Индию зимой, написал главу об англосаксонском праве. Между нами, она мне не очень нравится, частично потому, что мне очень трудно будет сказать что-либо об англосаксонском праве в любой последующей главе книги. Сейчас я прилагаю усилия к тому, чтобы завершить основной сюжет о Нормандском и Анжуйском периодах так, чтобы мой соавтор смог мало сделать прежде, чем мы достигнем периода Годичных книг (30), - если мы когда-нибудь его достигнем. Я склонен частично отказаться от всего, что я написал, - это солидный объем, - о «Книге Страшного суда» и англосаксонских книгах. Возможно, когда Вы завершите Ваши исследования о фолькленде1, я, вероятно, опубликую по отдельности кое-что из того, что я хотел написать об англосаксонских нотариальных актах о передаче имущества, - всегда имея ввиду, что Вы никогда не писали и не планировали писать об этом. Они пойдут параллельно с Вашими исследованиями, но едва ли будут пересекаться с ними, так как они будут в большей степени о формах механизмов, чем о социальной и экономической истории. Но этот проект сейчас выглядит достаточно неопределенно, и я ничего не буду делать в этом направлении до тех пор, пока не узнаю от Вас о цели и методе Вашего тома II. Что касается «Книги Страшного суда», я усердно попотел над ней, и то, что я написал, это испарины пота, - простите за выражение, - из-за агностицизма Ф (реде-рика) П (оллока) (31) я склонен отложить это в сторону и оставить «Книгу Страшного суда» Вам и Раунду. N.B. - J.H.R. уже исследуется, и Вы, и он будете писать одновременно* 1 2.
Что касается меня, я думаю, что смогу согласиться с Вашим мнением, так как я чувствую, что История становится нелепой путаницей, набором фрагментов. Я рад, что осуществилась моя мечта издать Брактона.
Я познакомился в Сибомом. Он славный человек, и, кроме того, гений (32).
но «Развитие манора» было опубликовано только в 1905 г. и «Английское общество в XI в.» - только в 1908 г.
1 Эссе Виноградова о «Фолькленде» появилось в E.H.R. в январе 1893 г.: перепечатано в его Собрании сочинений, 1, 91.
2 См.: Письмо 106, выше. В своем Преднсловин к «Книге Страшного суда н то, что вне ее» Мейтленд объяснил происхождение книги и свое изначальное намерение включить большую ее часть в «Поллок и Мейтленд».
112. Павлу Виноградову
[Нет оригинала. Копия Фишера из архива рукописей Кембриджского университета; но не опубликованная им в «Памяти Виноградову». Нет начала и конца: пропуски, как в копии письма.]
Downing
4 сентября 1892 г.
Я выступил с протестом в журнале L(aw) Q(uarterly) R(eview) против теории «выживания» мистера Гомма (33). Я работаю над изданием Малмесберийского и Астонского случаев (34). Я намерен расчистить поле от таких неточностей, как «пре-Арианизм и фольк-лор»'. ... Я помогаю Уиттакеру с «Зеркалом» (35), которое становится всё более и более интересным. Вследствие крайней глупости его первого редактора, в Предисловии умалчивается о том, что оно было написано в тюрьме кем-то, кто находился в заключении по приговору несправедливых судей. Сомневаюсь, что оно древнее 1300 года1 2.
374. Павлу Виноградову
[Нет оригинала: фрагмент опубликован Фишером в память о Виноградове в его Собрании сочинений I, с. 31. Нет даты, но из содержания и контекста ясно, что это январь 1904 г.]
... Да, это приятно. Мы не думали об этом, когда в саду Оксфорда3 Вы сказали мне, что я должен отправиться в архив (36). Сейчас я вновь
1 См.: Письмо 95, выше. М-р Гомм был автором работы «Сельская община», подвергнутой критическому анализу Мейтлендом в январе 1893 г. в L.Q.R., перепечатано в Собрании сочинений, II, 313.
2Том 7 Сельдеиского общества, Введение, особенно с. X - XI, где обсуждалось первое издание «Зеркала» (1642 г.): имя автора отсутствует. У. Уиттакер, редактор 7 тома Сельдеиского общества в 1890 г., стипендиат Уивелла и затем стипендиат Тринити колледжа, Кембриджа. После нескольких лет преподавания в Кембридже он был ассистентом лектора в Иинс оф Корт с 1905 по 1931 гг. Он был другом и преданным последователем Мейтленда и соредактором в 1909 г. работы Мейтленда «Лекции по праву справедливости и формам действий в Каноническом праве».
3Согласно Г. Фишеру, «Памяти Виноградова», 24-5, разговор между Мейтлендом и Виноградовым состоялся в Садах Оксфорда: ио см. также: Плак-
обращаюсь к Вам за вдохновением. Я очень нуждаюсь в наставнике cumspe successions в моей работе над Годичными книгами. Вы должны найти мне такого наставника, Sefior Catedratico (37).
Комментарии
(1) Герберт Альберт Лоуренс Фишер (Herbert Albert Laurens Fisher, 1865-1940) - английский историк и либеральный политик. В 1913-1917 гг. был вице-канцлером Шеффилдского университета. С 1916 по 1922 гг. возглавлял комиссию по образованию в коалиционном правительстве Ллойда Джорджа. С 1926 по 1940 гг. - ректор Нью колледжа в Оксфорде.
Наиболее известные труды: «История Европы» (Fisher H.A.L. A History of Europe, Volume II: From the Beginning of the Eighteenth Century to 1935. - London. 1935), «Республиканская традиция в Европе» (Fisher H.A.L. The Republican Tradition in Europe. - London, 1911).
Г. Фишер был близким другом Ф. У. Мейтленда, автором его первой биографии (См.: Fisher H.A.L. Frederic William Maitland. Downing Professor of the Laws of England. - Cambridge, 1910), редактором и издателем Собрания сочинений Ф. У. Мейтленда (См.: The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A. L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. I-III). В 1928 г. Г. Фишер опубликовал двухтомное Собрание сочинений П. Г. Виноградова (См.: The Collected Papers of Paul Vinogradoff. By H. A. L. Fisher. - Oxford. 1928. Vol. I-II). В этом издании была помещена статья, посвященная памяти П. Г. Виноградова (См.: Fisher Н. A. L. A Memoir // The Collected Papers of Paul Vinogradoff. By H. A. L. Fisher. -Oxford. 1928. Vol. I), в которой были опубликованы некоторые письма Ф. У. Мейтленда П. Г. Виноградову.
(2, 6, 8, 11, 37) Доверительные, дружеские отношения, с самого начала установившиеся между Ф.У. Мейтлендом и П.Г. Виноградовым, с течением времени не утратили их первоначального содержания - отношения ученика к учителю. Между тем, П.Г. Виноградов был на четыре года моложе Ф.У. Мейтленда, который сохранил чувство глубокой благодарности человеку, некогда введшему его в мир английской медиевистики и источниковедения.
нетт «Ранняя английская юридическая литература», 8-9. См. также Письмо 370, выше.
(3) Сэр Фредерик Поллок (Sir Frederic Pollock, 1845-1937) - соавтор и коллега Ф. У. Мейтленда, ученый-юрист и историк, ведущая фигура в области модернизации изучения английского права и юридического образования XIX в. в Великобритании. Выпускник Тринити колледжа в Кембридже, в 1871 г. занимался юридической практикой, преподавал право в Англии (Оксфорд) и читал лекции в США в 1903-1912 гг., где познакомился с судьей Верховного суда США О. Холмсом. Их продолжительная личная переписка опубликована после смерти Ф. Поллока (См.: Howe, Mark De Wolfe. Holmes-Pollock Letters: The Correspondence of Mr. Justice Holmes and Sir Frederic Pollock, 1874-1932. Littleton, 1961).
Начиная с 1870-х гг., Ф. Поллок написал серию книг, положивших начало коренным переменам в юридической науке Англии. В отличие от предшественников, которые использовали в своих работах отдельные фрагменты права, Ф. Поллок придавал особое значение важнейшим принципам права. Его работы «Принципы контракта в праве и справедливости» («Principles of Contract at Law and in Equity», 1876), в соавторстве «Право правонарушения, не связанное с нарушением договора» (“The Law of Torts”, 1887) на долгие годы стали образцом для написания книг по юриспруденции, прежде всего, учебников по правовым дисциплинам.
В 1880-е гг. Ф. Поллок написал свою классическую работу «Земельное право» («The Land Laws») и стал первым редактором журнала “Law Quarterly Review”. В течение следующих тридцати лет он опубликовал ряд книг, включая такие работы как «Спиноза, его жизнь и философия» («Spinoza, His Life and Philosophy», 1880); «Владение в общем праве» (“Possession in the Common Law”, with R. S. Wright, 1888); «Первая книга по юриспруденции» (“A First Book of Jurisprudence”, 1896); «Распространение общего права» («The Expansion of the Common Law», 1904); «Гениальность общего права» (“The Genius of the Common Law”, 1912), «Лига наций» («The League of Nations», 1920). Многие его книги переиздавались несколько раз, а совместная с Ф. У. Мейтлендом «История английского права» (Pollock F. and Maitland Е W. The History of English Law before the Time of Edward 1. - Cambridge, 1895; rev. ed. 1898) и сейчас изучается студентами-юристами, хотя доля участия Ф. Поллока в написании этого труда рядом авторов ставится под сомнение (См.: Hollond Н. A. A Memorial Address. Selden Annual Lecture. 18-th March. 1953. - London. 1955. P. 7). Авторитет Ф. Поллока в юридической профессии был так велик, что даже судьи считались с его мнением.
(4) Рукопись «Записных книжек Брактона» представляет собой собрание судебных протоколов различных королевских судов, составленное, как полагают большинство историков английского права, по распоряжению Генри Брактона для использования им при написании трактата «О законах и обычаях Англии». «Записные книжки Брактона» содержат 1982 судебных протокола, относящихся к первым 24-м годам правления Генриха III (с 1216 по 1240 год). Это в основном судебные разбирательства, происходившие в центральных королевских судах. Как установил Ф.У. Мейтленд, большинство протоколов в «Записных книжках» выбрано из официальных судебных протоколов, которые в виде свитков хранятся в Лондонском публичном архиве. Впервые рукопись была обнаружена в Британском музее русским историком П. Г. Виноградовым в 1884 г., и затем тщательно исследована и опубликована в 1887 г. с подробными комментариями Ф. У. Мейтлендом на собственные средства (См.: Bracton’s ‘Note book. A Collection of cases decided in the king courts during the reign of Henry the third annoted by a lawyer of that time seemingly of Henry of Braeton, -edited by W.F. Maitland, vol. I-III. - London, 1887).
(5, 36) Знакомство Ф. У. Мейтленда с П. Г. Виноградовым, молодым русским ученым, человеком «всеобъемлющих познаний и пылкого ума» (См.: The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by С. H. S. Fifoot. -Cambridge. Massachusetts. 1965. P. 25) окончательно укрепило намерение Ф.У. Мейтленда посвятить себя изучению истории английского права. Оно положило начало многолетней дружбе и творческому сотрудничеству, которые нашли отражение в письмах, адресованных Ф.У Мейтлендом П.Г. Виноградову. Их содержание достаточно красноречиво свидетельствует в пользу «романтической версии этой встречи и ее последствий» (См.: The Letters of Frederic William Maitland. P. 13), убедительно показывает, сколь важную роль в своей жизни отводил ей сам Ф. У. Мейтленд и как высоко ценил расположение П.Г. Виноградова.
Вопрос о результатах встречи Ф. У. Мейтленда и П. Г. Виноградова обсуждается в англо-американской историографии давно и обстоятельно. Полемика эта преследует цель доказать, что Ф.У. Мейтленд на протяжении уже длительного времени самостоятельно занимался историей английского права, изучением средневековых источников, и влияние П. Г. Виноградова на становление его как историка-правоведа
было несущественным. Сторонников этой точки зрения среди исследователей несравненно больше, нежели тех, кто склонен видеть в русском историке человека, предопределившего научную судьбу Ф.У. Мейтленда. В своей аргументации последние исходят из материалов самой ранней биографии Ф. У. Мейтленда, написанной его другом и шурином Г. Фишером, в которой он, опираясь на воспоминания Ф. У. Мейтленда, однозначно высказывался в пользу первостепенного значения для его дальнейшей карьеры знакомства с московским ученым. Ф.У. Мейтленд с большим воодушевлением рассказывал Г. Фишеру о том, как во время этой памятной встречи из уст иностранца он впервые получил полное представление о той несравненной коллекции средневековых источников юридического и социального характера, которые Англия хранила на протяжении семи веков и столь же долго пренебрегала ими, о тоннах свитков, исследование которых позволит восстановить картину давно ушедшей жизни (См.: Fisher Н.А. L. Frederic William Maitland. Downing Professor of Laws of England. A Biographical Sketch. - London. 1910. P. 24-25; Fifoot С. H. S. Frederic William Maitland. A Life. - Cambridge, Massachusetts. 1971. P. 60). Аналогичная информация содержится и в лекциях оксфордского профессора А. Смита, где, в частности, подчеркивается мысль, что именно Виноградов подтолкнул Мейтленда к тому, что стало делом его жизни (См.: Smith A. L. Two Lectures and Bibliography. - Oxford. 1908. P. 31).
Дискуссия о роли П. Г. Виноградова возникла в литературе в 1950-е годы, в связи с появлением публикаций, приуроченных к столетнему юбилею со дня рождения Ф. У. Мейтленда. У ее истоков стоял Т. Ф.Т. Плакнетт, опровергший сведения Г. Фишера о том, что Ф. У. Мейтленд впервые посетил британские архивы с целью изучения средневековых источников по Глостерширу, побудительным стимулом к которому явилась продолжительная беседа с П.Г. Виноградовым, состоявшаяся 11 мая 1884 г. в Оксфорде. Он утверждал, что Ф. У. Мейтленд работал с глостерширскими документами в феврале-апреле 1884 г., о чем сохранилось свидетельство в регистрационном журнале, сделанное Джонсоном (См.: Plucknett Т. F. Т. Early English Legal Literature. - Cambridge. 1958. P. 8-10; Powicke F. M. Modern Historians and the Study of History. Essays and Papers. - London. 1955. P. 10). Вслед за T. Ф.Т. Плакнет-том С. Файфут, Г. Холлонд и другие историки пришли к выводу о том, что в противном случае Ф. У. Мейтленду едва ли удалось в течение трех месяцев скрупулезно изучить источники объемом в 155 больших
листов, написать 50 страниц предисловия, и уже осенью 1884 г. опубликовать свое первое серьезное исследование в области истории английского права «Судебные иски короны по графству Глостер 1221 г.» (“Pleas of the Crown for County of Gloucester, 1884”), с посвящением П.Г. Виноградову в следующей формулировке: «Павлу Виноградову, профессору истории Московского университета».
Несомненно, эта полемика имеет важное значение с точки зрения конкретизации ряда деталей биографии Ф. У. Мейтленда. Анализ предшествующих этапов жизненного пути Ф.У. Мейтленда показывает, что тяга к исследованиям историко-правового круга возникла у него довольно рано, она и привела его в архив 25 февраля 1884 г., то есть, полтора месяца спустя после первой январской встречи с П. Г. Виноградовым в доме Ф. Поллока. Важно подчеркнуть, что никто из окружения Ф. У. Мейтленда с такой ясностью и убедительностью не раскрыл перед ним неисчерпаемых возможностей использования источ-никового материала для изучения средневековой истории Англии. Никто не сумел пробудить в нем чувство национальной гордости за сокровища, столетиями погребенные в хранилищах библиотек, и даже стыда за то, что «немец, русский или турок издадут Брактона и посрамят нацию» (См.: Fifoot C.H.S. Op. cit. P. 61).
В 1887 г. на собственные средства Ф.У. Мейтленд издал найденные П.Г. Виноградовым в Английском государственном архиве «Записные книжки» знаменитого английского юриста XIII в. Г. Брактона. С этого времени и до конца своей жизни Ф. У. Мейтленд занимался изданием текстов по истории английского средневекового права, которое занимало львиную долю его времени. Он возглавил, созданное в 1887 г. при его активном участии «Сельденское общество», и стал духовным наследником Сельдена. Он испытывал удовольствие от издательской деятельности, прежде всего, от процесса работы с источниками. В «Сельденском обществе» Ф.У. Мейтлендом были подготовлены к изданию и опубликованы десятки объемных томов средневековых текстов. При его жизни вышел в свет двадцать один том (См.: Schuyler R. L. The Historical Spirit Incarnate: Frederic William Maitland // The American Historical Review. January. 1952. Vol 1. LVII. № 2. P. 308). Перу Ф. У. Мейтленда принадлежат многочисленные введения к публикациям английских средневековых источников, которые содержали репринтное издание оригинальных юридических документов.
(7)	Генри Ньютон Эсс III (Henry Newton Ess III, 1921-2000) - выпускник Принстонского университета (1942) и Гарвардской юридической школы (1944). Был попечителем библиотеки искусств, длительный период времени работал в Фонде Винсента Астора, был хранителем Фонда У. Н. Кромвеля, который поддерживал развитие научных исследований в области истории права. В течение пятидесяти лет собрал богатейшую коллекцию книг, насчитывавшую около 30 тысяч экземпляров, среди которых были книги, изданные до 1620 г. Г. Н. Эсс оставил свою коллекцию книг Принстону и Гарварду. Наиболее редкие юридические издания, опубликованные до 1501 г., хранятся в Гарварде (http://www.law.harvard.edu/library/special/collections/rare_books/ henry-n.-ess-iii.html).
(9)	В рецензии 1894 г. по поводу манориальной теории П.Г. Виноградова, изложенной им в «Исследованиях по социальной истории Англии в средние века» (“Villainage in England”), Ф. У. Мейтленд писал: «Я убежден, что еще не пришло время для надежных обобщений относительно английского манора и его судей» (См.: The Collected Papers of F.W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. III. P. 366). В 1898 г. в предисловии ко второму изданию «Истории английского права» он подтвердил правильность своего убеждения относительно преждевременности обобщений по истории английского средневекового права: «Мы в большей степени думали о развитии знаний, нежели об обобщениях. Время для артистически выстроенной картины английского средневекового права еще впереди: сейчас это время еще не настало» (См.: Pollock F. and Maitland F.W. The History of English Law. - Cambridge. 2-nd ed. 1898. Vol. I. Introduction. P. XXXVIII).
(10)	Ф. У. Мейтленд высоко ценил исследования П.Г. Виноградова по аграрной истории средневековой Англии, и много сделал для публикации его труда «Исследования по социальной истории Англии в средние века» (“Villainage in England”) на английском языке. Известно, что П.Г. Виноградов послал Ф.У. Мейтленду экземпляр этой работы с дарственной надписью «Моему дорогому другу» (См.: The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. -Cambridge. Massachusetts. 1965. P. 32). Но и сам Ф.У. Мейтленд внес весомый вклад в разработку этой проблемы, что было признано П.Г. Виноградовым. Поздравляя Ф.У. Мейтленда с выходом в свет «Истории английского права», он назвал своего английского коллегу
«отцом истории», на что Ф.У. Мейтленд галантно ответил: «Если я был одним из отцов Истории, то Вы были ее дедом» (См.: Савин А. Н. Памяти Мэтланда // Русская мысль - М., 1907. Кн. 10. С. 105-106; The Collected Papers of F. W. Maitland. By H. A. L. Fisher. - Cambridge. 1911.Vol.III. P. 366).
(12)	Фолькленд (англо-сакс, - folcland; англ. - folkland) - один из видов земельной собственности в англосаксонской Британии. Фолькленд представлял собой земли, остававшиеся в сфере действия обычного права, с которых уплачивалась продуктовая рента и другие повинности королю. В этом отношении фолькленд противостоял бокленду - землям, освобождённым от большинства государственных повинностей по специальной грамоте и переданных англосаксонским феодалам (гезитам, тэнам, церкви). В исторических документах англосаксонского периода термин «фолькленд» встречается всего несколько раз и его значение не очевидно. Существовало несколько точек зрения на природу фолькленда. До XX в. полагали, что фолькленд представлял собой земли всеобщего достояния, находившиеся в распоряжении нарождающегося государства. Сторонники этой теории переводили слово “folc land” как «народная земля».
До появления в конце XIX в. работ П.Г. Виноградова историки и юристы, изучавшие экономику и общественный строй донорманд-ской Англии, считали, что фолькленд представлял собой владение народа, земельный фонд, находящийся в распоряжении государства, своего рода “ager publicus”, из которого отдельные лица могли получать доли во временное пользование, причем основанием для подобного суждения служила этимология термина (См.: Kemble J. Saxons in England. - L. 1849. Vol. 1. P. 101).
П. Г. Виноградов в своем классическом исследовании о фолькленде убедительно показал, что фолькленд был формой коллективной земельной собственности общин, оставшейся в сфере действия обычного права, в отличие от бокленда, перешедшего в сферу статутного права путём издания королевской грамоты (См.: Виноградов П.Г. Исследования по социальной истории Англии в средние века. - СПб., 1887). П. Г. Виноградов доказал, что фолькленд был обычной в то время формой землевладения; наделы свободных керлов принадлежали им по праву фолькленда (См.: Vinogradoff Р. Folkland // EHR. Vol. VIII. L, 1893. P. 8 ff. Коротко эта концепция была изложена П. Г. Виноградовым
еще в «Исследованиях по социальной истории Англии». - С. 244-251). Право собственности на земельный надел принадлежало, по П. Г. Виноградову, не отдельному индивиду, а коллективу родственников, вследствие чего хозяин участка не мог свободно распоряжаться, завещать, дарить и продавать по своему выбору. Этот вывод П. Г. Виноградова был позднее подтвержден и Ф.У. Мейтландом (См.: Maitland F.W. Domesday Book and Beyond. - Cambridge, 1897. P. 201 ff).
Эта точка зрения, с известными оговорками (роль крестьянских общин в англосаксонском обществе считается незначительной и общинный характер собственности на фолькленд обычно отрицается), господствует и в настоящее время, хотя существуют и иные теории. Так, А. Я. Гуревич считал фолькленд формой аллода (См.: Гуревич А. Я. Англосаксонский фолькленд и древненорвежский одаль // Средние века. Вып. 30. - М., 1967).
(13)	Э. Фрай (Lord Justice Edward Fry, 1827-1918) - судья Апелляционного Суда, член Королевского Общества, член Лондонского Археологического Общества, чрезвычайный посол и первый британский полномочный представитель на Второй Гаагской конференции (См.: A memoir of the Right Honourable Sir Edward Fry, G.C.B: Lord Justice of the Court of Appeal, ambassador extraordinary and first British plenipotentiary to the second Hague Conference, 1827-1918 by Agnes Fry, Jan. 1, 1921).
(14)	Ф. У. Мейтленд придавал первостепенное значение Королевскому судопроизводству, тесно связанному с земельным правом, в истории формирования всех важнейших социально-политических институтов Англии.
Обращаясь к студенческой аудитории во время чтения лекций по истории конституционного права, он подчеркивал: «Губительно и глупо, если бы я сказал вам, что вы сможете читать конституционную историю без изучения земельного права - вы не сможете сделать этого, никто не сможет» (См.: Maitland F.W. Constitutional History of England. - Cambridge. 1908. P. 538). Сущность позиции Ф. У. Мейтленда по этому вопросу состояла в том, что земля в Англии была исключительно королевской в собственном смысле; как единоличный и верховный собственник национальных земельных угодий, монарх распоряжался ими по своему усмотрению; подданные держали землю от короля непосредственно (См.: Pollock F. and Maitland F. W, The History of English Law. - Cambridge, 1898. P. 520-521; Maitland F.W. Domesday
Book and Beyond. Р. 155, 241). Такой порядок предопределил строго централизованную форму феодальных отношений, установившуюся после нормандского завоевания. Форма феодальной собственности на землю и принципы вассально-ленного держания оказывали первостепенное влияние на процесс формирования сословного представительства, английского парламента, «членство» в котором зависело от размеров земельного надела, места в иерархической структуре и, в конечном счете, регулировалось земельным правом.
Ф.У. Мейтленд считал королевский суд Генриха II, в руках которого этот орган превратился в мощное орудие концентрации власти, вторым по значимости источником английского парламента. Благодаря верховенству в суде монарха, королевский суд обрел высшую юрисдикцию в судебной сфере, распространявшуюся на всю территорию королевства (См.: Maitland F. W., Francis С. Montague. A Sketch of English Legal History. - New York, London. 1915. P. 36). На базе королевского суда возник и институт присяжных, в котором Ф.У. Мейтленд видел модель английского представительства (См.: Maitland F.W. Constitutional History of England. P.71; Maitland F.W., Francis C. Montague. Op. cit. P. 46). Роль королевского суда и суда присяжных оценивалась британским историком как основополагающая в области создания единого для всей страны королевского права - common law, практическое применение которого в рассмотрении особо тяжких уголовных дел и исков по земельным делам, подлежавшим эвокации, привело к расширению компетенции королевского суда за счет судов сеньориальных и способствовало увеличению доходов монарха, то есть, - к укреплению материального положения короны так же за счет вассалов. В связи с притоком судебных дел из поместных судов расширились масштабы действия королевского общего права, что, по мнению Ф. У. Мейтленда, делало короля задолго до оформления суда справедливости защитником собственнических интересов имущей части английского общества и, следовательно, носителем высшей государственной справедливости (См.: Maitland F. W., Francis С. Montague. Op. cit. P. 36).
Дальнейшее развитие английского средневекового права, учитывая его прецедентный характер, также связывалось Ф. У. Мейтлендом с деятельностью судов, королевского преимущественно. Суд творил право. Право становилось законом после применения его в суде. Историк полагал, что со времени нормандского завоевания в Англии сложился
устойчивый стереотип в отношении возможного источника и носителя права, которым мыслился монарх; значит, и общее право исходило от него. Такая ситуация сохранилась и в XIII в (См.: Maitland F. W., Francis С. Montague. Op.cit. Р. 109), когда королевское общее право, окончательно утвердившись, покончило с правовым партикуляризмом.
Схема, выстроенная Ф. У. Мейтлендом - королевская земля определяет приоритет королевского права и судопроизводства - соответствует содержанию характеристики феодального права как атрибута земельной собственности. На этом фоне общинные и сеньориальные суды неизбежно сдавали свои позиции в пользу королевских как менее профессиональные, более архаичные, феодальные (См.: Maitland F. W. Constitutional History of England. P. 105; Maitland F. W., Francis C. Montague. Op. cit. P.88).
(15)	Инаугурационная лекция «Почему история английского права не написана», о которой Ф. У. Мейтленд писал П. Г. Виноградову 14 октября 1888 г., была прочитана им накануне, 13 октября, и вызвала сенсацию в академических кругах Кембриджа (См.: Maitland Е W. Why the History of English Law is not Written. An Inaugural Lecture, delivered in the Arts School at Cambridge on 13 October, 1888 // The Collected Papers of Frederic William Maitland. - Cambridge. 1911. Vol. I. P. 218-225. Здесь и далее страницы указаны по электронному варианту издания). Это была своего рода юбилейная лекция, приуроченная к 700-летию английского права, отправной датой которого Ф. У. Мейтленд считал 3 сентября 1189 г., когда Р. Глэнвилл (Ranulf de Glanvill) завершил первую книгу своего знаменитого трактата “Tractatus de legibus et consuetudinibus regni Angliae”, посвященную формам процедуры в королевском суде, которая стала классической для английских юристов и широко использующейся в университетской практике подготовки юристов (См.: Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written. P. 218).
В названии лекции «Почему история английского права не написана» звучал вызов, а содержание повергло профессуру университета в состояние глубокого смущения. Такой инаугурационной лекции Кембридж еще не слышал (См.: Plucknett Т. Е Т. Maitland’s View of Law and History // The Law Quarterly Review. 1951. Vol. 67. April. P. 182, 189). Речь шла об упущенном времени и возможностях, которые не были использованы английскими юристами для изучения
правовых источников. «Мы обеспечены историческими свидетельствами в области права, но нам не достает свободного времени, силы духа, усердия в занятии наукой, любознательности. Семь веков судебных протоколов, шесть веков юридических протоколов, подумайте, что значат семь веков в истории римского права. Наши соседи на континенте не так удачливы как мы, ... но, возможно, это не так, ведь скрытые сокровища не вызывают интереса» (См.: Maitland F.W. Why the History of English Law is not Written. P. 218 ).
В этой лекции, продуманной до мелочей, блестяще выстроенной в структурном отношении и основанной на фундаментальном знании предмета, было всё: глубокая тревога за состояние теоретической юриспруденции, частью которой считалась история английского права, и традиции ее преподавания в университетах; широкая панорама задач, стоящих перед национальной наукой (исторической и юридической); неутешительные прогнозы относительно перспектив выполнения гигантского объема предстоящей работы по обнаружению, изучению, систематизации и опубликованию средневековых правовых текстов - не ранее, чем через столетие; обостренное болезнью чувство времени, ощущение предельности человеческих возможностей, придававшие его словам оттенок горечи и пессимизма.
Но в целом это была широкая исследовательская программа, разделившая жизнь Ф. У. Мейтленда на два периода. Первый был посвящен осмыслению и анализу причин отсутствия в британской историографии специальных исследований по истории английского права, соответствовавших современным требованиям и научным потребностям. Второй, после публикации знаменитой «Истории английского права», стал периодом реализованной главной задачи программы Ф. У. Мейтленда, частично снявшей ряд сопутствующих. Корень причин, в силу которых история английского права не была написана, Ф. У Мейтленд видел в проблеме взаимосвязи истории и английского права, английского права и университетской практики. И это очень характерно, ибо в научной жизни британского историка наука и университет были нерасторжимы. Невозможно отделить его от Кембриджа с его насущными проблемами преподавания и организации учебного процесса.
В инаугурационной лекции Ф.У. Мейтленд предложил свое понимание сложившейся ситуации. Первая и важнейшая причина состояла в наличии в Англии громадного количества уникальных правовых источников, накапливавшихся столетиями
и не систематизировавшихся даже по хронологическому принципу. Неопубликованные, лежавшие в архивах мертвым грузом, эти сокровища оставались недоступными и поэтому не востребованными наукой, что неминуемо приводило к возникновению пробелов, белых пятен в исторических исследованиях. Между тем, юридические памятники Ф. У. Мейтленд считал лучшими, подчас, единственными источниками для воссоздания картины прошлого - социальной, экономической, моральной, религиозной истории, так как право, по его мнению, следовало рассматривать как часть национальной жизни (См.: Maitland Е W. Why the History of English Law is not Written. P. 220).
Ф. У. Мейтленд воздал должное своим предшественникам, внесшим вклад в изучение истории английского права. Среди них он выделил Дж. Ривса (J. Reeves), работа которого о праве позднего средневековья была написана в «темные времена» и уже не соответствовала требованиям. «В ряде разделов она великолепна; конституционное право средних веков было глубоко исследовано; то же было сделано в области уголовного права и права недвижимого имущества» (См.: Maitland EW. Why the History of English Law is not Written. P. 219). Был упомянут и Пайк (Mr. Pike), обращение к трудам которого должно было, с точки зрения Ф. У. Мейтленда, подвигнуть его современников к глубокому и тщательному исследованию правовых памятников, так как работы Пайка наглядно высвечивали насущные проблемы исторического правоведения в Англии:«.. посмотрите на состояние необработанного источникового материала, на безнадежную массу ошибок и искажений, которые встречаются в Годичных книгах, а потом посмотрите на труды Пайка, и увидите, что должно быть сделано. Потом посмотрите на тонны неопубликованных свитков правовых исков. Невозможно опубликовать их все; но подумайте, что могут сделать десять человек за десять лет по классификации, копированию и индексированию источников; польза будет огромной, не только для истории английского права, но для истории права в целом. Так много предстоит сделать, что трудно представить, с чего начать» (См.: Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written. P. 219).
Как следует из этой лекции и других работ Ф.У. Мейтленда (См.: Maitland Е W. The Teaching of History // The Collected Papers of Frederic William Maitland. Ed. by H.A.L. Fisher. - Cambridge. Vol. Ill, 1911), для успешного решения этой задачи, необходимо было увеличить количество профессорских ставок в области английского права и его
истории. Ф. У. Мейтленд вообще возлагал большие надежды на английских профессоров - права, истории, других научных дисциплин, справедливо считая их ключевыми фигурами университетской системы образования (См.: Сидорова Т.А. Обучение истории в университетах Оксфорда и Кембриджа в оценке Ф. У. Мейтленда: историко-историографический аспект // Ученые записки РГСУ. - М.: РГСУ. № 5 (105). 2012). В качестве примера он приводил научные достижения профессора права XVIII в. У. Блэкстоуна, который в феврале 1766 г. опубликовал первый том своего грандиозного исследования «Комментарии английского права (Commentaries on the Laws of England), полное издание которого принесло У. Блэкстоуну фантастический доход в 1426000 фунтов стерлингов по курсу 2012 г. Оценивая значение этого исследования, У. Холдворт писал: «Если бы Комментарии не были написаны в то время, когда они были написаны, я думаю, что в Соединенных Штатах и других англоговорящих странах общее право едва ли было бы понято столь всеобъемлюще» (См.: Holdsworth W. S. Some Aspects of Blackstone and His Commentaries // The Cambridge Law Journal. 4 (3). 1932).
По словам Ф. У. Мейтленда, «великая книга» У. Блэкстоуна, на фоне которой «каждый профессор права всегда чувствует себя пигмеем (always feel very small), является нетленным памятником тому, что может быть сделано, если на юриста возложить обязанности обучать праву» (У. Блэкстоун стал профессором английского права 20 октября 1758 г. - См.: Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written. P. 221). С именем У. Блэкстоуна Ф. У. Мейтленд связывал одну из первых успешных попыток разработки системы английского феодализма на основе изучения земельного права.
Одной из первостепенных задач Ф. У. Мейтленд считал написание всеобщей истории английского права в форме монографических исследований, жанре слаборазвитом в национальной историографии в отличие от континентальной: «Но посмотрите на историю французского или немецкого права, она была написана много раз в разных вариантах, от популярных изданий до эрудитских исследований; хотя современная монографическая литература по истории права огромна, подобного рода литература в Англии не известна. ... Тот, кто будет писать всеобщую историю права, думает, что его путь будет облегчен наличием монографий; тот, кто задумает написать монографию, не удосужится взять сырой материал из рукописей; но только при условии написания
всеобщей истории права можно убедить людей в необходимости написания монографий или заставить потратить время на работу над свитками. И так мы вращаемся по порочному кругу» (См.: Maitland F.W. Why the History of English Law is not Written P. 219, 220).
Ф. У. Мейтленд высказал глубокую озабоченность неразработанностью истории английского права на фоне пристального к нему научного интереса со стороны зарубежных ученых. «Я думаю, существует опасность допустить мысль о том, что история английского права может быть лучше изучена и лучше преподаваться в других странах, чем в Англии», - говорил он. «Что касается очень древних времен «за пределами памяти», это нам не угрожает, так как является признанным фактом. Мы уже не удивляемся, когда слышим, что новое издание нашего древнейшего права будет опубликовано Баварской Академией; ну кто еще будет публиковать такие глупости? Процесс распространения нашего права будет идти всё дальше и дальше. Иностранцы знают, что история нашего права представляет большой интерес. Я не говорю просто о политических факторах, но о нашем частном праве, праве процедуры, уголовном праве; большая часть лучшей работы в этом направлении уже сделана, но сделана не англичанами. Не будем говорить о том, что сделано в Америке, так как в этом контексте мы не можем рассматривать американцев как иностранцев; наше право - их право; временами мы можем быть достаточно космополитичными. ... Все иностранцы приветствуются, французы, и немцы, и русские; всем найдется работа; мы всё еще дети Королевства, и я не вижу причины, почему мы должны изгонять себя из него» (См.: Maitland F.W. Why the History of English Law is not Written. P. 220).
Ф.У. Мейтленд справедливо полагал, что на состоянии разработки проблемы самым негативным образом сказалась изоляция британской науки от континентальной, «традиционно священное» для англичан игнорирование французского и немецкого права, что наносило вред обеим научным правовым школам, так как европейское право могло быть изучено в полной мере только после тщательного исследования всех национальных систем права, включающего и компаративный подход (См.: Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written. P. 221).
He способствовала академическому развитию истории английского права и существовавшая в Великобритании устойчиво-консервативная система обучения юридической профессии, в которой не было главного - единства. Английское право было отделено от изучения
других наук, предусмотренных учебной программой, и традиционно преподавалось в Иннах, на высоком уровне, но это было современное действующее право, основанное на прецедентах и, следовательно, имевшее отношение к праву средневековому, но лишь опосредованно. История права требовала сравнительного изучения и специальной подготовки преподавателя. Но английский юрист, интересовавшийся только национальной системой права и более никакой другой, едва ли мог проникнуть в суть идеи правовой истории. Быть хорошим юристом, по мнению Ф. У. Мейтленда, совершенно недостаточно для того, чтобы преподавать историю права: «Можно быть блестящим юристом и оставаться абсолютно несведущим в вопросах истории английского права». В то же время, Ф. У. Мейтленд считал, что в Англии «необходимо обладать практическими знаниями в области позитивного права, чтобы написать хорошую работу по истории права» (См.: Plucknett Т. ЕТ. Maitland’s View of Law and History // The Law Quarterly Review. 1951. Vol. 67. April. P. 189).
Что касается сравнительного правоведения, то, по мнению Ф. У. Мейтленда, о его существовании в английской юриспруденции можно было говорить весьма условно. Истоки формирования сравнительного правоведения он связывал с научной деятельностью Г. Мейна, который был «его провозвестником и герольдом» (См.: Maitland Е W. Why the History of English Law is not Written. P. 220).
Ф. У. Мейтленд не возлагал никаких надежд на практикующих юристов в плане написания академического исследования по истории национального права - они были слишком поглощены практической деятельностью, не оставлявшей свободного времени для науки. К тому же практическая юриспруденция грешила натяжками в толковании законов прошлых веков, которые интерпретировались современными судьями в угоду современным юридическим казусам: «Юрист желает располагать аргументами, которые для него тем лучше, чем они современнее, тогда как историк жаждет свидетельств, которые тем лучше, чем они древнее» (См.: Е W. Maitland. Why the History of English Law is not Written. P. 222).
Оставались университеты, которые Ф. У. Мейтленд называл «домом английского права». Но и здесь его оценки и прогнозы были далеки от радужных. Тревогу вызывало крайне незначительное количество студентов, изучавших право, в том числе английское, и система подготовки юристов в целом. «В 1850 г., когда мой предшественник профессор
Эймос занял профессорскую должность, - говорил Ф.У. Мейтленд, - группа студентов, изучавших английское право в университете, состояла из одного магистра, одного бакалавра и двух студентов выпускных курсов. Такой подсчет интересен с точки зрения возможности проследить формирование школ права в Лондоне; университеты учат очень малое количество студентов, и в основном римскому или каноническому праву, которые не являются правом Королевских Судов; такое право становится всё менее и менее нужным англичанам.... Если наши университеты обучают английскому праву, то английское право, рано или поздно, перестанет быть английским» (См.: Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written. P. 222).
Ф. У. Мейтленд выражал неудовлетворение тем фактом, что старая «схоластическая» школа подготовки английских юристов позднего средневековья и Тюдоровских времен, которую по традиции называли «чтение в палатах», «разрушилась, а новая не сложилась». Это была школа «слушания и чтения лекций»; она обеспечивала «путь к успеху, который был путем к доходу и получению места». Преимущество этой школы определялось длительностью обучения - 10 или 12 лет «чтений», «обсуждений» и «рассмотрений», что, несомненно, принесло пользу; она была «мостом, который бережно переносил нас из средневековья в новое время, и мы будем говорить о ней хорошо». Но эта система подготовки юристов не смогла сделать главного - «подготовить своего историка, историка права», так как после разрушения схоластической школы, «никто не учил праву или не пытался это делать, и никто не учился праву, ориентируясь на практические намерения....» (См.: Maitland F.W. Why the History of English Law is not Written. P. 221).
Университетские профессора права и профессора истории были не связаны между собой, работая изолированно в своих научных сферах. Предполагаемый историк права должен был непременно вести занятия со студентами старших курсов в университете, читать лекции в Иннах и иметь юридическую практику. Но за два предвы-пускных года научить даже действующему праву было весьма проблематично, не говоря уже об истории права. Ф. У. Мейтленд вообще был не уверен в том, что студенты юридических факультетов были готовы осознанно воспринимать сложнейшие проблемы теоретической юриспруденции, которые предусматривались университетской программой обучения. Они были слишком молоды, не имели жизненного опыта, их кругозор был узок и примитивен (Ф.У. Мейтленд
настоятельно рекомендовал студентам больше читать, особенно газет, прежде всего «Таймс». - См.: Maitland F.W. Law at the Universities // The Collected Papers of F.W. Maitland. - Cambridge. 1911. Vol. III. P. 428), знания в различных научных областях поверхностны.
Ф. У. Мейтленд не надеялся на то, что молодые юристы в ближайшее время будут проявлять желание и интерес к написанию диссертаций по юриспруденции, и, если таковые все же появятся, то не будут блистать умом и эрудицией. Он больше уповал не на выпускников юридических факультетов, а на стипендиатов-исследователей, но соответствующих стипендий в Кембридже и Оксфорде было слишком мало. «В таком случае, на что следует возлагать надежды? Возможно, на неудачу», -говорил Ф. У. Мейтленд. Т. Ф. Т. Плакнетт предположил, что, произнося эти слова, Ф.У. Мейтленд вспомнил время, когда, он, молодой барристер, окончательно понял, что у него нет будущего в практической юриспруденции и, испытывая горечь от постигшей его неудачи, обратил свой взор на историю права (См.: Plucknett T.F.T. Op. cit. P. 189).
(16)	Ф.У. Мейтленд был блестящим лектором. О его лекторском мастерстве сохранились свидетельства современников, его учеников. Так, по словам Дж. Шотвелла, впоследствии известного профессора истории и международных отношений Колумбийского университета, учившегося в Кембридже, Ф. У. Мейтленд производил сильное впечатление на тех, кто его слушал. Он был всегда убедителен; его слова пробуждали мысль; его лекции были тщательно подготовлены, отличались глубиной и искрились юмором даже в самые драматические периоды его жизни. Студенты говорили о его способности создавать историческую атмосферу и вдыхать жизнь в мертвые кости. Он обладал удивительным даром передавать слушателям свой энтузиазм и увлеченность предметом изучения. Ф.У. Мейтленд читал лекции по английскому праву как средневековый монах, ведающий о чуде. Его высокая, иссушенная болезнью фигура, находилась в постоянном движении, свидетельствовавшем о воодушевлении лектора. Когда он говорил о развитии права, его голос звучал в ритме литургии. В кульминационный момент рассказа он делал юмористические замечания, и тогда в глазах вспыхивали искорки веселья, хотя лицо оставалось серьезным и сосредоточенным. Немногие из студентов делали записи, лекции были слишком интересными (См.: Schuyler R.L. F.W. Maitland Historian. Selections from his Writings. - Cambridge, London. 1960. P. 16-17).
Студенчество Г. А. Холлонда, профессора английского права, почетного члена Линкольне Инн, вице-президента Тринити колледжа Кембриджского университета, выпало на последние годы жизни Ф.У. Мейтленда. Его юридический курс слушал лекции профессора в 1905 г. Эти лекции учили не только праву, но были подлинными уроками человеческого мужества, силы воли, ответственности и чувства долга. «Я вспоминаю 1905 г., когда я, отвергнув классические языки ради права, сидел в аудитории нового здания Юридической школы и страдал, видя, как Мейтленд, задыхаясь, прерывает лекцию, и боль пронизывает его изборожденное морщинами лицо. Моя память о его личном, человеческом обаянии пробуждает во мне ответственность, которую испытывает каждый, читающий его труды и подпадающий под влияние его интеллекта» (См.: Hollond Н. A. A Memorial Address. Selden Annual Lecture. 18-th March. 1953. - London. 1955. P. 7).
(17)	Уильям Стеббс (William Stubbs, 1825-1901), английский историк и епископ Оксфорда (с 1889 г). - одна из крупнейших, знаковых фигур в британской исторической науке XIX в. В 1866-1884 гг. - королевский профессор новой истории Оксфордского университета. Наиболее известные лекции У. Стеббса по средневековой и новой истории были опубликованы (См.: Stubbs W. Seventeen Lectures on the Study of Medieval and Modern History. 1 ed. - Oxford, 1886; Stubbs W. Lectures on European History. - Oxford, 1906; Stubbs W. Germany and the Early Middle Ages. - Oxford, 1908). У. Стеббс был общепризнанным главой английских историков в Великобритании и США; ни один из английских историков его времени в Европе не имел столь высоких почестей: среди них - почетное профессорство университетов Оксфорда, Кембриджа, Эдинбурга, Гейдельберга и Киева; почетное членство Прусской, Баварской, Датской, Французской академий.
У. Стеббс оспаривал теорию единства и продолжения истории, не допускающую различий между древней и новой историей, и считал, что, хотя изучение древней истории является полезным основанием для изучения новой истории, они могут изучаться раздельно. Подчеркивая, что история полезна как ментальная наука и часть либерального образования, он рекомендовал изучать ее для ее же собственной пользы. У. Стеббс в равной степени был выдающимся деятелем как историк церковной истории, истории Британской конституции, и как издатель древних текстов. В 1858 г. он опубликовал “Registrum sacrum
anglicanum”, «Церковные соборы и церковные документы», изданные в соавторстве с А. У. Хэдденом; им были изданы 19 томов для серии свитков хроник и памятников. Среди наиболее известных публикаций для этой серии выделяют многочисленные предисловия (См.: to Roger of Hoveden, the Gesta regum of William of Malmesbury, the Gesta Henrici II, and the Memorials of St. Dunstan). Самой знаменитой работой У. Стеббса признана его «Конституционная история Англии» (См.: Stubbs W. Constitutional History of England. - Oxford. 1874-1878. Vol. 1-3), в которой исследовано развитие английской конституции со времен германских завоеваний Британии до 1485 г., и которая является огромным вкладом в развитие английской исторической науки.
Называя У. Стеббса, наряду с Г. Мейном, «нашими ведущими «сельскими общинниками» и «людьми наиболее консервативного склада», Ф.У. Мейтленд, вероятно, имел в виду известную консервативную направленность политических убеждений У. Стеббса, которая парадоксальным образом сочеталась с его либеральными позициями в трактовке исторического развития Англии и особенно - ее конституционной истории. Труд У. Стеббса «Конституционная история Англии» произвел на Ф. У. Мейтленда неизгладимое впечатление. По его собственному признанию, он случайно обнаружил его в библиотеке Лондонского клуба и прочел потому, что он был интересным (См.: Hollond H.A. A Memorial Address. Selden Annual Lecture. 18-th March. 1953, - London. 1955. P.ll). В исследованиях У. Стеббса Ф.У. Мейтленд почерпнул известный юридизм мышления, критическую направленность взглядов, страстную любовь к источникам, издательскому делу. Значимость этого ученого в формировании исторических наклонностей Ф.У. Мейтленда велика, несмотря на то, что отношения между ними не имели выхода в сферу личных контактов. С. Файфут утверждает, что именно У. Стеббс «открыл для Мейтленда врата истории» (См.: Fifoot C.H.S. Frederic William Maitland. A Life. -Cambridge. Massachusetts. 1971. P. 7). Под впечатлением «Конституционной истории Англии» У. Стеббса Ф.У. Мейтленд пришел к выводу, что без знания этого классического исследования глубокое изучение национальной истории невозможно. Высокую оценку Ф.У. Мейтленда получила также и источниковедческая работа У. Стеббса, его «Избранные хартии» очаровали молодого адвоката. По его мнению, ни один англичанин, кроме У. Стеббса, не сумел столь наглядно продемонстрировать в динамике процесс работы исследователя
с источниками - от обработки сырого материала до их описания, обобщения, разработки обоснованной теории и публикации (См.: Schuyler R. L. Frederic William Maitland Historian. Selections from his Writings. - Cambridge, London. 1960. P. 27).
He случайно заслуги самого Ф.У. Мейтленда в комментированном издании средневековых памятников Англии, снабженные великолепными предисловиями, сравнивают именно с У. Стеббсом - высшим британским авторитетом в этой области. В национальной медиевистике они и по сей день остаются непревзойденными мастерами-палеографами.
Со временем юношеская восторженность Ф.У. Мейтленда уступила место зрелому критическому восприятию наследия У. Стеббса. Так, изучая вопрос о влиянии канонического права на право английской церкви в средние века, он обнаружил в труде историка средневекового права Линдвуда “Provinciale”, опубликованном в 1430 г., факты, которые сделали агностика-Мейтленда «откровенным папистом», поддержавшим точку зрения римско-католических историков против англиканизма Стеббса-историка (См.: Vinogradoff Р. Frederic William Maitland // The English Historical Review. Vol. XXII. № L XXXV. January. 1907. P. 284). Как утверждает Ф. Поллок, аргументы Ф. У. Мейтленда убедили У. Стеббса-епископа (См.: Pollock F. Frederic William Maitland // The Quarterly Review. 1907. №411. P. 415). На это ушли годы кропотливых исследований. В лекциях по конституционной истории 1888 г. Ф. У. Мейтленд раскрыл суть отношений между церковью и государством в Англии в эпоху средневековья. Но, несмотря на то, что позиции историков в ряде вопросов правоведения бывали, порой, несхожи, Ф.У. Мейтленд никогда не изменил своего мнения о У. Стеббсе как о великом ученом широчайшего кругозора, «Конституционная история Англии» которого имела непреходящее научное значение (См.: Plucknett T.F.T. Op. cit. P.180). Памяти У. Стеббса Ф.У. Мейтленд посвятил проникновенную статью, в которой говорил о нем как о «великом, благородном, сердечном, добром, широко мыслящем человеке» (См.: Maitland F.W. William Stubbs, Bishop of Oxford // Quarterly Review, July, 1904; The Collected Papers of F. W. Maitland. By H. A. L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. III. P. 228-235).
Историографическая традиция выделяет двух крупнейших британских конституционных историков Англии XIX столетия - У. Стеббса и Ф.У. Мейтленда, принадлежавших к разным университетским
историческим школам: Оксфордской и Кембриджской. У. Стеббс, общепризнанный авторитет в области изучения английских средневековых источников, правовой и государственной истории, несомненно, оказал влияние на формирование исторических взглядов молодого Мейтленда. Заслуга У. Стеббса, по мнению Ф.У. Мейтленда, состояла в том, что он определил устойчивую тенденцию и направление исследования конституционного права Великобритании. Во всяком случае, «...мы больше не ждем, что историк нашей конституции выполнит свой долг, если он просто расскажет нам о королях и парламентах. ... Мы ожидаем от него, что он напишет историю результатов в большей степени, нежели историю усилий и намерений» (См.: Maitland Е W. Constitutional History of England. - Cambridge. 1908. P. 537). Разделяя точку зрения У. Стеббса, Ф. У. Мейтленд утверждал, что «конституционная история должна быть историей не партий, но институтов, не историей борьбы, но историей результатов; борьба преходяща, результаты постоянны» (См.: Maitland F.W. Constitutional History of England. P. 537).
По временному охвату исследование конституционной истории Ф. У. Мейтленда является самым обширным в британской историографии XIX в. Если У. Стеббс ограничился средневековым периодом конституционной истории Англии, доведя ее до начала правления династии Тюдоров, то Ф. У Мейтленд принял от него эстафету и расширил поле исследования до границ современной ему истории. Кристаллизуясь, концепция Ф. У. Мейтленда обрела стройный вид и постепенно освобождалась от влияния идей У. Стеббса.
При жизни британского историка и вплоть до середины XX в. теория конституционного развития Англии эпохи средневековья У. Стеббса сохраняла свою значимость в науке. Но многие ее положения подверглись столь существенному пересмотру и корректировке, что в первой половине XX в. она утратила статус «господствующей» и превратилась в одну из моделей интерпретации английской средневековой конституционной истории.
Конструктивный подход Ф.У. Мейтленда к изучению истории государства и права Англии эпохи средневековья и нового времени не преследовал цели отрицания или опровержения национал-либе-ральной теории У. Стеббса. Ф.У. Мейтленду вообще было не свойственно искать противостояний или находить удовлетворение в опровержении позиций других исследователей, будь то предшественники или современники. Его созидательная критика не имела ничего
общего с мелочной придирчивостью, которая была ему неприятна -он не любил ее в других и не позволял себе.
Ф. У. Мейтленд и У. Стеббс не были антагонистами, и их противопоставление в британской историографии едва ли правомерно, особенно по принципу: либеральное (вигское) - критическое направление. Исследования У. Стеббса и Ф. У. Мейтленда осуществлялись в русле либеральной аксиологической системы, присущей британской историографии второй половины XIX - начала XX вв., в рамках которой наглядно прослеживалось охранительно-апологетическое отношение к государственно-правовой истории Англии. В конечном счете, либеральная система ценностей предопределила наличие сходных подходов и точек соприкосновения в освещении конституционного строя Англии эпохи средневековья в трудах обоих историков. Но это естественное, закономерное сходство не может заслонить принципиальных отличий между У. Стеббсом и Ф. У. Мейтлендом - крупнейшими представителями двух направлений в национальной историографии: историко-правового и критического.
Родственные исходные установки - следование либерально-консервативной идеологии - даже теоретически не могут исключить вероятности того, что их носители придут к различным выводам в результате конкретно-исторической практики и создадут разные исторические концепции.
Содержание государственно-правовой концепции Ф. У. Мейтленда наглядно раскрывается посредством сравнительной характеристики основных ее положений с положениями концепции У. Стеббса.
История государственных учреждений и национального законодательства средневековой Англии рассматривались Ф.У. Мейтлендом не с позиций представлений и понятий XIX в., но измерялись мерками эпохи их возникновения и эволюции, то есть, в категориях средневековой ментальности и в контексте средневековой истории. Поэтому ему удалось избежать модернизации событий и институтов, присущей У. Стеббсу.
Исследования У. Стеббса концентрировались вокруг эволюции органов местного самоуправления с древнейших времен, которым придавался характер ограничения королевской власти, заложивший фундамент британского парламентаризма и конституционных основ. В противовес У. Стеббсу, центром концепции Ф.У. Мейтленда стала всеохватывающая деятельность королевской власти: в законодательной
сфере - по созданию общего права и кодификации обычного права; в области государственной централизации - за счет усиления юрисдикции королевского суда, практика которого способствовала ликвидации правового партикуляризма; с точки зрения усиления вертикали власти - путем создания парламента, выросшего из королевского совета и интерпретировавшегося как феодальный институт, как орган государственного управления, традиционные функции и представительность которого формировались постепенно.
Английский парламент XIII-XIV вв. не был аналогом британского парламента XIX в. и не являлся органом свободы нации в средние века, как полагал У Стеббс. На ранней стадии парламент представлял собой центр сплочения сословий вокруг королевского трона и механизм отправления королевской власти. Даже «Великая Хартия вольностей» исследовалась Ф.У. Мейтлендом в иной, по сравнению с У. Стеббсом, плоскости - с позиций формировавшихся в Англии новых принципов организации государственной власти, укоренившихся в Великобритании только в XVIII в., как начало конституционных прецедентов (конвенциональных соглашений), но не как первая английская конституция или декларация прав англичан. Системообразующая роль королевской власти в развитии английской государственности была убедительно доказана Ф.У. Мейтлендом на материале национальной истории XVII-XIX вв.
(18, 20, 32) Фредерик Сибом (Frederic Seebohm, 1833-1912) - британский историк, специализировавшийся в области изучения экономической истории Англии. Его книга «Английская сельская община» (См.: Seebohm Е The English Village Community Examined in its Relations to the Manorial and Tribal Systems and to the Common or Open Field System of Husbandry. - London, 1883) выдвинула его в ряды крупнейших исследователей общинных отношений средневековой Англии. В отличие от своих предшественников, считавших, что древнее англосаксонское общество состояло из свободных держателей земли на общинных началах, и что в результате продолжавшейся агрессии местных и иноземных вождей сельская община превратилась в манор, где обычно свободные держатели стали рабами, Ф. Сибом предпринял попытку показать, что не существовало надежных оснований считать, что свободная община когда-либо существовала в Англии. Он подчеркивал сходство между римской виллой и английским средневековым
манором, подразумевая, что манор может являться результатом слияния римской виллы и германской родоплеменной системы.
Будучи по своим политическим взглядам близким к либеральным, Ф. Сибом, тем не менее, последовательно обосновывал идею утверждения вотчинной системы в Англии уже в период англосаксонского завоевания, что послужило основанием для Ф. У. Мейтленда утверждать, что он «знаменует консервативную реакцию».
(19) Речь идет об общинной и манориальной теориях У. Стеббса, Г. Мейна и Ф. Сибома, подвергнутых критическому анализу в различных исследованиях Ф. У. Мейтленда. Так, первоначально «Книга Страшного суда...» была задумана им как научно-полемический ответ Ф. Сибому в его «Английской сельской общине» 1883 г. Была поставлена цель уделить первостепенное внимание правовым проблемам, но исследование вышло за рамки непосредственно истории права саксонского и нормандского периодов. Такая постановка вопроса являлась реакцией на сибомовскую концепцию неподвижности римской традиции и господства манориального строя, исключавшую иной подход к объяснению средневекового развития Англии.
В отличие от Ф. Сибома, Ф.У. Мейтленд отмечал эволюцию, тенденцию существенного изменения социальных структур и институтов власти в хронологическом диапазоне VI-XI вв. Вкладом в развитие национальной медиевистики является и трактовка роли общины в английской средневековой истории. Ф.У. Мейтленд признавал существование сельской общины в Англии в донормандский и после-нормандский периоды (См.: Pollock F. and Maitland F.W. The History of English Law. - Cambridge. 1898. Vol. 1. P. 595-596), что объясняет его интерес к содержанию этого понятия. Прежде всего, его внимание было приковано к выяснению правомерности употребления в качестве синонимов слов “villa”, “villata”, "township”, как было принято в современной ему английской исторической науке. Обратившись к средневековой латыни, он выяснил, что они отличались друг от друга так же, как географическое пространство от группы людей, его населявших: «...villa - это место, villata - группа людей» (См.: Maitland F.W. The Surnames of English Villages // The Collected Papers of F. W. Maitland. By H.A.L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. II. P. 84). Ф.У. Мейтленд установил, что тождественность этих понятий возникла в результате того, что понятие “town”, являвшееся английским эквивалентом понятия
“villa”, было признано соответствующим более широкому "villae”, подразумевавшему наличие крепости и рынка. Но в силу того, что в отношении понятия “township” подобных уточнений не существовало, оно стало восприниматься как синоним понятия “villa” (См.: Maitland F. W. The Surnames of English Villages. P. 86).
Изучая положение сельской общины XJ-XJII вв., Ф. У Мейтленд исходил из специфических особенностей феодальных отношений в Англии постнормандского периода, одна из которых состояла в сохранении общины, но подчинении ее манору. Это исторический факт. Но вопрос о том, была ли вилла полностью поглощена манором, и насколько совпадали границы вотчины с границей виллы - остается спорным. Тем не менее, «степень манориализации виллы является лучшим критерием для суждения о степени завершенности феодальной структуры общества в целом» (См.: Барг А.М. Исследования по истории английского феодализма в XJ-ХШ вв. - М„ 1962. С. 46). В силу того, что в Х1-ХШ вв. процесс феодализации в Англии был в целом завершен, Ф. У. Мейтленда в общине интересовали не права ее членов, а их обязанности. Именно обязанности, по его мнению, сделали возможным применение понятий “villa”, “villata”, “township”, как синонимов, так как “villata” - это общность людей, населявших общину (См.: Maitland F.W. The Surnames of English Villages. P. 84). И обязанности этой общности в XI-XIIJ вв. проступали гораздо очевиднее, нежели ее права. В основном они были судебно-правового свойства: общность должна была быть представлена в суде округа и суде шерифа, суде сотни и графства; ее представитель обязан был являться по приказу коронера для дознания, в случае обнаружения трупа; следить за соблюдением правил круговой поруки, арестовывать преступника из числа общинников; община была ответственна за уплату государственных и сеньориальных штрафов и государственных налогов (См.: Pollock F. and Maitland F.W. The History of English Law. Vol. I. P. 564-566).
Вопрос о манорах и виллах рассмотрен Ф. У. Мейтлендом в контексте его социально-экономических исследований и свидетельствует о сложности, пестроте и эволюционности социально-экономических отношений в Англии эпохи раннего средневековья. Отталкиваясь от более или менее устоявшейся феодальной системы ХШ в., историк углубился в «темные века» и сделал ряд ценных наблюдений и замечаний. При этом он широко использовал научные результаты исследований Дж. Раунда, сверив их с данными «Книги Страшного суда»,
Сотенных свитков и «Inquisitio Comitatus Cantabrigiensis», и попутно полемизировал с Ф. Сибомом. Изучению этой, пожалуй, центральной проблемы в процессе феодализации Англии, предшествовала постановка вопроса о сущности манора: «Когда нас уверяют, что уже до завоевания Англия была переполнена манорами, мы должны ответить: Да, но какими манорами?» (См.: Maitland F. W. Domesday Book and Beyond: Three Essays. - Cambridge. 1897. P. 110).
По мнению Ф. У. Мейтленда, уже в саксонскую эпоху в Англии сложились основные атрибуты манориальной курии, и частная юрисдикция лорда была широко распространена. Следовательно, возникновение иммунитетных отношений относилось историком к IX-X вв. и не связывалось с нормандским завоеванием. Изучение иммунитетных грамот позволило Ф. У. Мейтленду утверждать, что уголовные штрафы, ранее отходившие шерифу, переходят иммунисту, и изымаются им как со своего сеньориального суда, так и с суда сотни и графства. Значит, за иммунистом закреплялось и право отправления судебных функций. Ссылаясь на грамоту короля Эдгара епископу Винчестерскому, Ф.У. Мейтленд назвал короля одним из первых иммунистов в Англии и сделал обобщающий вывод, согласно которому королевское земельное пожалование IX-X вв. было связано, прежде всего, с передачей судебных функций (юрисдикции) пожалователю: «Уже в саксонскую эпоху у каждой земли есть свой land-rica или land-hlaford, который, прежде всего, отвечает за преступление, но зато пользуется и доходами с него, чаще всего половиной. Кто этот лендлорд? Это либо лорд сотни, либо лорд-иммунист, либо король» (См.: Maitland F.W. Op. cit. P. 291).
Ф. У. Мейтленд установил, что наиболее интенсивно в раннесредневековый период осуществлялось развитие церковного землевладения: церковь, получая землю от короля, обрела право на взимание натуральных платежей с крестьян ее населявших, а затем, с передачей иммунитета и судебных прав, обрела юридическую власть над ними, так как духовный лорд стал связывать земельное держание крестьян с подчинением сеньориальному суду, что привело к его вмешательству в распоряжение земельными участками. Крестьянские земельные иски стали приниматься к рассмотрению только в суде сеньора, что послужило причиной обнищания кэрлов и роста крестьянских задолженностей. Уголовное право разоряло крестьян высокими денежными штрафами. Так, по мнению Ф.У. Мейтленда, происходило их постепенное закрепощение: деревня, населенная свободными землевладельцами,
превратилась в манор, населенный вилланами. Процесс феодализации (рост крупного землевладения и закрепощение крестьян) в интерпретации Ф. У. Мейтленда сводил на нет манориальную теорию Ф. Сибома, которая признавалась им не только излишней в условиях Англии, но и противоречившей источникам (См.: Ibid. Р. 326-340).
Вместе с тем, Ф. У. Мейтленд настаивал на том, что в саксонский период преобладали свободные крестьяне и выражал недоверие теории общинной собственности: «Ни один человек, уделивший хоть немного внимания истории права, не станет серьезно поддерживать утверждение, будто бы право собственности на землю принадлежало фиктивным лицам раньше, нежели реальным людям. Не лучше будет, если мы оставим собственность корпорации и на ее место поставим совместную собственность, то есть, собственность нескольких индивидов. В отдаленном прошлом эти два очень различных понятия (земельная собственность корпорации, земельная собственность группы совместных собственников), по-видимому, были совершенно перемешаны в гораздо менее ясном понятии, которое не было ни тем, ни другим» (См.: Maitland F.W. Op. cit. P. 338). В силу неясности и запутанности понятий коллективной, индивидуальной и частной собственности донормандского периода, затруднявших выстраивание стройной юридической теории, Ф. У. Мейтленд практически отказался от анализа сложных хозяйственных отношений внутри сельской общины и ограничился кратким обзором аграрного строя германцев по «Салической правде». По его мнению, у всех германских народов, включая англосаксов, традиционно существовала индивидуальная форма собственности на землю, и с течением времени права собственника возрастали и укреплялись. Но в отдельных случаях германская деревня могла и становилась союзом собственников, то есть трансформировалась в кооперацию, коллективного собственника (См.: Ibid. Р. 349). Однако общинная организация оставалась слабой, о чем свидетельствовала разнородность держаний в деревне феодальной эпохи.
Против манориальной теории Сибома-Виноградова нацелено и предпринятое Ф. У. Мейтлендом исследование о гайде, экономическое по содержанию, но тесно связанное историком с политическим и общественным строем раннесредневековой Англии. Опровержение интенсивного развития манориального строя подтверждается статистически: «Если в древнейшую пору типичный земельный участок одного домохозяина заключал в себе 120 акров пашни, то
манориальная система не была в Англии преобладающей. 120 акров для крепостного или колона - это слишком много, для владеющего манором лорда - это слишком мало» (См.: Савин А.Н. Английский юрист в роли историка // Журнал министерства народного просвещения. - СПб., 1900. № 12. С. 430).
Статистическому методу исследования британский историк уделял пристальное внимание и посвятил статистике «Книги Страшного суда» специальную обширную главу своей одноименной монографии. Проделав кропотливую работу по сведению данных Великого расследования по графствам в 16 колонках (См.: Maitland F. W. Op. cit. Р. 400-403), он установил наличие трех основных единиц, фигурировавших в Переписи: 1) гайда - “hide” (фискальная единица в маноре); 2) земля плуга - “teamland” в маноре; 3) плуг - “team” в маноре.
Осознавая важность количественного анализа изучаемых явлений, Ф. У. Мейтленд придал ему более широкое, историческое значение: его внимание привлек, прежде всего, качественный анализ данных, выраженных в форме чисел и таящаяся в них возможность широкого истолкования формул средневековой статистики, изначально предполагавшая вероятный результат, максимально приближенный к действительности. «Два человека могут сосчитать число гайд в каком-либо графстве и прийти к весьма различным результатам, ибо они будут придерживаться различных мнений относительно значения определенных формул» (См.: Ibid. Р. 407). Следовательно, точность арифметических подсчетов отнюдь не являлась гарантией точности исследовательских результатов. В связи с этим, историк справедливо отмечал, что многие затруднения в изучении процесса феодализации были обусловлены отсутствием правильного представления о существовавших в англосаксонский период единицах земельных мер, относительная унификация которых (государственные меры) возникла не ранее ХП в.
Кроме того, земельные меры, применявшиеся в повседневной жизни, и их фискальные аналоги, имевшие одни и те же названия, не совпадали. Так, виргата в 30 акров или % гайды являлась типичным наделом виллана в «Книге Страшного суда» и в позднейших источниках. Но виргата не была первоначальной земельной единицей и не всегда имела одно и то же значение. Первоначально она обозначала узкую полосу земли шириной в ярд или виргу, откуда и происходит название -“virgata”. Ранняя виргата состояла из % акра, то есть, % гайды равнялась % акра, и на весь участок распространилось название «виргата».
Следовательно, виргата не могла быть типичным держанием, но только частью его. Типичным же держанием следует считать гайду. Обратившись к данным саксонских правд и грамот, Ф.У. Мейтленд обнаружил, что понятие «виргата», как единица земельной меры, в них практически не встречалось, в отличие от гайды и акра.
Следствием широкого применения классической манориальной теории Сибома-Виноградова стала известная схематизация истории английского феодализма ХШ в., так как понятие «манор» практически отождествлялось с манором крупных размеров.
Ф. У. Мейтленд не считал возможным бездумно пользоваться существовавшей научной терминологией. Его исследования разрушили представление об устоявшемся тождестве исторических понятий и исторической действительности и заставили задуматься о сложности аграрных отношений периода классического феодализма в Англии, с одной стороны, и о многозначности, неясности, туманности и расплывчатости понятий, отражавших эти отношения, с другой. Он первым обратил внимание на локальную специфику английской манориальной структуры.
По мере погружения в проблему, взгляды Ф. У. Мейтленда менялись и конкретизировались. Ему удалось показать неэффективность решения вопроса о сущности манора на основании апелляции к юридическим формам землевладения и сословного статуса владельца (См.: Pollock F. and Maitland Е W. The History of English Law. - Cambridge. 1898. Vol. 1. P. 594). Если в пору работы над «Историей английского права» Ф.У. Мейтленд считал, что манор не имел технического значения и означал лишь определенную часть территории, то изучение данных «Книги Страшного суда» привело его к мысли о возможности дать ему универсальное толкование, видеть в нем своего рода “terminus technicus” (См.: Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. P. 107 ff), to есть фискальную единицу, созданную государством для сбора налогов. Ф. У. Мейтленду удалось доказать, что маноры могли быть крупными и мелкими, совпадать территориально и не совпадать с виллой, что распределение земли внутри манора между доменом, вилланами и свободными держателями могло быть самым различным.
Разнообразие социально-экономических отношений, нетипичность английских маноров даже в пределах Midlands убедили Ф.У. Мейтленда в невозможности дать дефиницию манора. Но однозначность и узость трактовки сущности манора Сибома-Виноградова была
преодолена. Понятие манора лишалось определенности применительно к английскому феодализму Х1-ХШ вв., но перестало быть жестким и схематичным. Оно приобрело эластичность, гибкость и, вместе с тем, стало более содержательным. Открывшаяся Ф.У. Мейтленду сложность и пестрота манориальных форм была полной противоположностью картины гармонии и симметрии, которая рисовалась Ф. Сибому и П.Г. Виноградову (См.: Seebohm F. The English Village Community - London. 1884; Vinogradoff P. Villainage in England. - Oxford. 1892).
(21)	Томас Мэдокс (Thomas Madox, 1666-1727) - историк английского древнего права, издатель и интерпретатор средневековых протоколов и грамот; в 1707 г. был избран членом Археологического Общества. В его труде «История Казначейства» (“History of the Exchequer, 1711”), который упоминает Ф.У. Мейтленд, были исследованы государственные протоколы с нормандского завоевания до правления Эдуарда II. Эта работа стала образцом для изучения английской средневековой истории. «История Казначейства» была опубликована с посвящением королеве и длинным вступительным посланием, адресованным Лорду Сомерсу, который покровительствовал Т. Мэдоксу. Этими посвящениями и ограничивалась «политическая значимость» исследования Т. Мэдокса, как полагал Ф. У. Мейтленд.
(22, 28) Ф. У. Мейтленд страдал тяжелой формой заболевания легких, и с 1896 г. по предписанию медиков вынужден был проводить холодные месяцы года за пределами Англии - на Канарских островах или Мадейре. Причиной его смерти в Лас-Пальмасе на Канарских островах в первом часу ночи 20 декабря 1906 г. стала острая форма пневмонии (См.: The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. - Cambridge. Massachusetts. 1965. P. 189). В энциклопедических словарях встречаются разночтения относительно времени его смерти. Так, “Who was who” датой кончины Ф. У. Мейтленда называет 21 декабря, a “Britannica” - 19 декабря (См.: Who was who. 1929. Vol. 1; Britannica. 1960. Vol. 14).
(23)	Всех, кто был близко знаком с Ф. У. Мейтлендом, поражала его начитанность и научная осведомленность: он находился в курсе всех новинок, как опубликованных, так и готовящихся к изданию, и внимательно следил за континентальной историко-правовой литературой,
особенно немецкой. В трудах немецких ученых его интересовала постановка и решение теоретических проблем исторического правоведения. Многое открыл Ф. У. Мейтленду О. Гирке, к пониманию сложных трудов которого он пришел довольно поздно, не ранее 1890-х годов, когда работал над «Историей английского права». Под впечатлением «Германского общинного права» О. Гирке он переработал раздел о средневековых городах ко второму изданию «Истории английского права». Изучение «Германского общинного права» привлекло внимание Ф.У. Мейтленда к другому знаменитому труду О. Гирке -«Политические теории средних веков», в перевод которого на английский язык он вложил всё свое мастерство и знания. По свидетельству Дж. Гуча, О. Гирке назвал Ф. У. Мейтленда вдохновенным интерпретатором его идей и коллегой в изучении вопросов корпоративности (См.: Gooch G.P. History and Historians in the Nineteenth Century. -London. New York. Toronto. 1952. P. 372).
Работа над переводом, начатая по предложению Г. Сиджуика осенью 1899 г„ была завершена в январе 1900 г. Более пяти месяцев ушло на корректуру, и только к концу года книга с предисловием Ф.У. Мейтленда была опубликована. В процессе работы над переводом он столкнулся с трудностями лингвистического характера; обнаружил, что в английском языке отсутствуют понятия, способные адекватно передать смысл специальной терминологии, выработанной в континентальной юриспруденции, что являлось признаком бесспорной отсталости и консервативности английского теоретического правоведения. В связи с этим Ф.У. Мейтленду пришлось создавать новые слова и словосочетания. Он первым в британской медиевистике стал изучать англо-французский язык XIV в., и написал специальный грамматический очерк, получивший «очень лестную аттестацию от самого авторитетного специалиста Поля Мейера» (См.: Савин А. Н. Памяти Мэтланда // Русская мысль. - М., 1907. Кн. 10. С. 86, 95).
О. Гирке сыграл заметную роль в ряду ученых, способствовавших рождению Ф. У. Мейтленда как историка права. В зарубежной историографии имя О. Гирке, как правило, не упоминается в таком контексте. О нем, равно как о Бруннере, Стеббсе, Виноградове, Мейтленде, чаще говорится как о представителях одной плеяды исследователей, доказавших, что национальная история права должна изучаться в сравнении с аналогичной историей права других стран; либо отмечается значение его трактовки проблемы юридического лица в эпоху
средневековья. Русские историки П. Г. Виноградов и А. Н. Савин отводили О. Гирке более важную роль в жизни Ф.У. Мейтленда. А. Н. Савин, например, считал, что «быть может, самое сильное влияние, какое он (Мейтленд. - Т. С.) испытал, было влияние Гирке» (См.: Савин А. Н. Указ. соч. С. 106). Более осторожно об этом же писал и П.Г. Виноградов (См.: Vinogradoff Р. Frederic William Maitland // The English Historical Review. Vol. XXII. № L XXXV. January. 1907. P. 288).
Отличительная особенность истинного ученого, человека большой науки, состоит в том, что процесс «учения» является его внутренней потребностью, ментальным состоянием, определяющим жизненный путь на всем его протяжении. Ф. У. Мейтленд относился к такой категории ученых, «университеты» которых никогда не кончались. Среди них особое место занимала немецкая историческая школа. Б. Нибур, Л. Ранке, Г. Бруннер, Г. Маурер, А. Мейцен, О. Гирке, Ф. Кейтген были великими немецкими учителями Ф.У. Мейтленда. В отличие от Дж. Актона, получившего образование в Германии, которое вооружило его передовыми, по меркам того времени, идеями, концепциями и методами научного поиска, Ф. У. Мейтленд постигал достижения немецкой исторической школы самостоятельно, дистанционно, постепенно и интуитивно, по мере погружения в бездну теоретической юриспруденции, открывшей для него сокровенный смысл исторических знаний. Труды немецких историков он изучал с восторгом и благодарностью, усердно переводил на английский язык, преодолевая гигантские лексические трудности и сохраняя при этом научную точность, писал предисловия к этим изданиям и готовил их к публикации. Их идеи в области истории права, экономике, политике, общественной мысли являлись для него источником вдохновения, размышлений о состоянии национальной исторической и правовой науки, стартовой позицией собственных исследований, критики, научных дискуссий.
Исследования немецких историков сыграли огромную роль в формировании исторических взглядов Ф. У. Мейтленда и кристаллизации теоретико-методологических основ его научной деятельности. «Критическая» историко-правовая концепция Ф.У. Мейтленда родилась на базе его фундаментального исследовательского метода - метода критического анализа, который он воспринял от Б. Нибура и Л. фон Ранке. Анализ исследования Ф.У. Мейтлендом ряда принципиальных проблем английского средневековья свидетельствует о сильном влиянии немецкой исторической школы. Так же как у О. Гирке, феодализм
в понимании Ф. У. Мейтленда представлял собой сложную политикоправовую систему с разветвленной иерархией поземельных отношений, где господствовал договор частного права (См.: Gierke О. Das deutsche Gennossenschaftsrecht. В. 1868. Bd. 1. S. 153). Ф.У. Мейтленду была близка позиция Г. Бруннера о необходимости изучения правовых обычаев и институтов права в историческом контексте, а не изолированно от него (См.: Brunner Н. Deutsche rechtsgeschuchte. 2. Aufl. -Leipzig. 1906. Bd. 1. S. 6-7). С Г. Маурером и А. Мейценом Ф. У. Мейтленд был солидарен в вопросе о существовании общинных отношений у всех германских племен с древнейших времен, сохранении общины в течение длительного времени после установления феодализма, в том, что община являлась более ранним институтом, нежели вотчина (См.: Маурер Г. Введение в историю общинного, подворного, сельского, городского устройства и общественной власти / Пер.: В. Корша. - М., 1880. С. 96; Meizen A. Siedelung und Agrarwesen der Westgermanen und Ostgermanen, der Keiten, Romen, Finnen und Slaven. B. 1895. Bd. I; Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. Vol. I. P. 564 - 566, 615). Бурговую теорию происхождения городов Ф. Кейт-гена Ф.У. Мейтленд считал универсальной и, применив ее на английской почве, разработал ее аналог - гарнизонную теорию генезиса города в Англии (См.: Keutgen Е W. Е. Untersuchungen uber der Ursprungder deutschen Stadtverfassung - Leipzig. 1895; Maitland F. W. Domesday Book and Beyond. - Cambridge. 1897; Maitland F. W. Township and Borough. - Cambridge. 1898).
Эти теоретические заимствования Ф. У. Мейтленда не были слепым копированием или повторением находок и достижений немецких историков. Ведь Ф. У. Мейтленд, по меткому наблюдению А. Н. Савина, был гораздо сильнее в анализе, чем в синтезе, поэтому чужие общие точки зрения приносили ему большую пользу. Даже заимствуя, он обладал завидной способностью сохранять резко очерченную оригинальность в исследовании и придать чужой мысли оригинальную постановку путем тонкого самостоятельного анализа (См.: Савин А.Н. Английский юрист в роли историка // ЖМНП. 1900. № 12. С. 442-443).
В течение лондонского периода наряду с занятием философией, чтением лекций по политической экономии, Ф. У. Мейтленд начал перевод известной работы немецкого историка правоведа Ф. Савиньи «История римского права в Средние века» («Geschichte des Romisshen Rechts im Mittelalter, 6 Bd., 1815-1831), который так и остался незавершенным.
Штудируя труд Ф. Савиньи, он поставил перед собой цель сделать для английского права то же, что Ф. Савиньи сделал для римского. Постоянно сталкиваясь по долгу службы в юридической корпорации с английским законодательством, он с горечью обнаружил, что оно невероятно запутано, усложнено, порой, абсурдно и изобилует анахронизмами. Эти наблюдения были изложены в самой ранней статье Ф. У. Мейтленда специального характера «Закон о недвижимой собственности», опубликованной в журнале «Вестминстер ревью» в 1879 г. Статья была написана адвокатом, выступившим с требованием проведения радикальной правовой реформы. Но ее содержание свидетельствует о том, что «в душе он уже был историком» (См.: Schuyler Р. L. The Historical Spirit Incarnate: Frederic William Maitland // The American Historical Review. 1952. Vol. LVII. № 2. P. 12).
В статьях, датированных началом 1880-х гг., еще до окончательного решения расстаться с профессией юриста-практика, Ф. У. Мейтленд заявил о себе как об историке права. Его работы, вышедшие в этот период - о древних законах Уэльса, об уголовной ответственности в сотне, по истории преднамеренного преступного замысла (См.: Maitland F.W. The Laws of Wales. The Kindred and the Blood Feud // The Law Magazine. 1880. № 1; The Criminal Liability of the Hundred // The Law Magazine. 1881. № 2; The Early History of Malice Aforethought // The Law Magazine. 1882. № 3) были бесконечно далеки от непосредственных профессиональных нужд британского адвоката XIX века.
(24)	Cam Н.М. Introduction // Maitland F.W. Selected Historical Essays. Chosen and Introduced by H.M. Cam. - Cambridge, 1957.
(25)	Sunday Tramps (Санди Трэмпс) - это группа интеллектуалов поздней Викторианской эпохи, созданная Л. Ственом, Ф. Поллоком и Дж. Робертсоном для пеших прогулок по 20-25 миль в окрестностях Лондона, в которую входили наиболее известные мыслители эпохи. С 1879 г. члены Общества собирались Л. Стивеном каждые две недели в октябре - июне. Группы формировались по интересам и принципу знакомства. Со временем в «Санди Трэмпс» стали входить ассоциированные члены из числа влиятельных интеллектуалов, среди которых был и русский историк П.Г. Виноградов (См.: Maitland F.W. The Life and Letters of Leslie Stephen. - London. 1906. P. 360). В разные времена число членов Общества достигало 60 человек.
Но основной костяк составляли Л. Стивен, Ш. Ходгсон, Ф.У. Мейтленд, Эд. Гурни, К. Рид. Все члены Общества были людьми одной культуры и интеллектуальных интересов. А. Батлер в работе «Баллада о Санди Трэмпс» отмечает обязательное наличие «хорошей метафизической беседы», которая сопровождала прогулки (См.: Maitland F.W. The Life and Letters of Leslie Stephen. - London. 1906. P. 358), тогда как Ф. У. Мейтленд писал, что встреча с П. Г. Виноградовым и беседа с ним об истории права во время прогулки в 1884 г. «определила всю его дальнейшую жизнь» (См.: The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by С. H. S. Fifoot. - Cambridge. Massachusetts. 1965. P. 94).
Значимость этого Общества как института выходит далеко за пределы личного опыта его членов. Его сущность следует понимать как архетипическое самовыражение интеллектуальной аристократии поздней викторианской эпохи, как некую идеализированную модель интеллектуальной элиты, стремившейся создать социальную сеть родственных душ (См.: Butler A. J. Ballade of the “Sunday Tramps”, 1881). Общество действовало в 1879-1895 гг.
(26)	Ф. У. Мейтленд был удостоен звания почетного доктора университетов Кембриджа, Оксфорда, Глазго, Кракова (См.: Plucknett Т. F. Т. Maitland's View of Law and History // The Law Quarterly Review. Vol. 67. April 1951. P. 180). В 1902 г. Тринити колледж присвоил ему звание почетного члена Совета колледжа; в том же году Судебная корпорация Линкольне Инн избрала его своим членом (Frederic William Maitland. A Memorial Address by H.A. Hollond. Selden Annual Lecture 18-th March. 1953. - London. 1953. P. 15).
Кроме того, Ф. У. Мейтленда можно считать духовным преемником Дж. Актона, после смерти которого в 1902 г. премьер-министр Великобритании Артур Белфор именно Ф. У. Мейтленду предложил занять его должность королевского профессора новой истории. Но Ф. У. Мейтленд отклонил это предложение: «Даже если бы я был историком и физически здоровым человеком, - писал он другу, - я бы подумал много раз, прежде чем изменить свое положение» (См.: Hollond Н. A. Op. cit. Р. 4-5; Plucknett Т. Е Т. Maitland’s View of Law and History // The Law Quarterly Review. 1951. Vol. 67. April. P. 192). Следовательно, исключительно по причине экзистенциального характера, а также из уважения к памяти Дж. Актона, которого Ф. У. Мейтленд считал выдающимся историком, он не стал главой Кембриджской исторической школы.
(27)	Сэр Генри Сомнер Мейн (Sir Henry Maine, 1822-1888) - английский юрист и историк права, стоявший у истоков сравнительного правоведения, специалист в области первобытных правовых отношений и антропологической юриспруденции. Будучи профессором гражданского права в Кембриджском университете (1847-1854), Г. Мейн начал читать лекции по римскому праву в Лондоне в Судебных Иннах. В 1869 он стал первым профессором сравнительной юриспруденции в Оксфордском университете, где работал одновременно с У. Стеб-бсом, и в 1887 г. - профессором международного права в Кембридже. Г. Мейн был сторонником классической общинной теории и посвятил истории общины свои основные труды: «Сельские общины на Востоке и Западе» (Village Communities in the East and West. - L., 1872) и «Лекции по ранней истории институтов» (Lectures on the Early History of Institutions. - L., 1875). В 1871 г. он был возведен в рыцарское достоинство; являлся обладателем многочисленных наград, медалей и отличий. Вероятно, именно этот факт (обилие наград и почестей) имел в виду Ф. У. Мейтленд, когда с иронией писал, что П. Г. Виноградов может стать идолом, подобно Г. Мейну (См.: Rabban D.M. From Maine to Maitland Via America // The Cambridge Law Journal. Vol. 68, No. 2, July 2009. P. 410-435).
Вместе с тем, в своей инаугурационной лекции Ф. У. Мейтленд дал высокую оценку заслуг Г. Мейна в области развития сравнительного правоведения, как его «провозвестника и герольда», и говорил о нем как о «великом человеке», которому были присущи «удивительная скромность, неприятие парадности или педантичности, очарование его прекрасного стиля», сочетавшиеся с подлинной научной глубиной его исследований (См.: Maitland F. W. Why the History of English Law is not Written // The Collected Papers of F.W. Maitland. By H. A. L. Fisher. -Cambridge. 1911. Vol. I. P. 220-221).
(29)	Сэр Лесли Стивен (Sir Leslie Stephen, 1832-1904) - английский писатель, критик, альпинист, отец Вирджинии Вульф и Ванессы Бэл. Получил образование в Итоне, королевском колледже в Лондоне, Тринити Холл в Кембридже, несколько лет преподавал в качестве тьютора. В Кембридже стал священником. В 1865 г., отказался от религиозной деятельности, и после поездки в США двумя годами раньше, где он подружился с судьей Верховного Суда США О. Холмсом, поселился в Лондоне и стал журналистом; в 1871 г. был редактором журнала «Корнхил
Мэгэзин». В свободное время занимался атлетикой и альпинизмом и писал статьи в различные периодические издания. За 11 лет редакторской деятельности он, помимо трех томов критических исследований, написал серьезные труды, внесшие вкладе философию истории и теорию: «История английской мысли в XVIII в.», «Наука этика» (См.: “The History of English Thought in the Eighteenth Century’’, 1876 and 1881; “The Science of Ethics”, 1882). «Наука этика» сразу же стала учебником по этике, и принесла ему известность как стороннику эволюционной этики в конце XIX в. в Англии. Он также был первым редактором «Словаря национальной биографии» в течение 1885-1891 гг.
Л. Стивен сыграл исключительно важную роль в жизни Ф. У. Мейтленда, с которым он сблизился в 1880 г., живя в Лондоне, через общество «Санди Трэмпс». Л. Стивен стал близким другом Ф. У. Мейтленда. В ту пору Л. Стивен уже был известным интеллектуалом, блистал эрудицией, славился аристократизмом манер и замкнутостью натуры. Но Ф.У. Мейтленду удалось завоевать его благосклонность. После смерти отца именно Л. Стивен занял его место в сердце Ф. У. Мейтленда. В доме Л. Стивена он нашел свое счастье: познакомился и в 1888 г. женился на его племяннице Флоренс Фишер. ВЛ. Стивене Ф. У. Мейтленда привлекала чисто английская черта - широчайший кругозор, удивительная начитанность в самых различных областях научных знаний, умение рассуждать и писать книги на всевозможные темы, не отдавая предпочтения ничему конкретно. Быть мастером на все руки - это качество очень высоко котировалось в образованных кругах английского общества. Таким был Л. Стивен - профессионал во всём и ни в одной из наук конкретно, просто любитель. «Но такой любитель -бесспорный мыслитель и искренний оратор - дороже миру, нежели множество профессионалов» (См.: Smith A. L. Frederic William Maitland. Two Lectures and Bibliography. - Oxford. 1908. P. 53).
После смерти Л. Стивена в 1904 г., уже, будучи сам больным неизлечимо, Ф.У. Мейтленд отложил исследование «Сотенных свитков», и в течение двух лет работал над биографией друга, опубликованной в 1906 г. Для Ф.У. Мейтленда, ранее не пробовавшего себя в подобном жанре, эта работа стала настоящим испытанием. «Призрак работы посещает меня бессонными ночами, - писал он своему другу и шурину Г. Фишеру, - я растерян как никогда прежде» (См.: The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot - Cambridge, Massachusetts. 1965. P. 189). Первоначальный замысел воспоминаний о Л. Стивене
ограничивался несколькими страницами текста, но постепенно разросся до объема солидной книги в пятьсот страниц. Научная добросовестность и чувство долга (в завещании Л. Стивен писал, что, если возникнет желание или необходимость написать о нем небольшой очерк, это должен сделать только Ф. У. Мейтленд, который его всегда понимал -См.: Maitland F.W. The Life and Letters of Leslie Stephen. - London. 1968. P. 2) не позволили ему свести работу к хронике личных воспоминаний. В книгу вошли материалы, присланные по просьбе Ф. У. Мейтленда его английскими и американскими коллегами (более шестидесяти материалов), которые он подверг тщательной обработке. Каких усилий стоила эта работа историку, свидетельствуют его слова: «Мой многотрудный эксперимент в области биографии подошел к концу. Никогда больше не возьмусь ни за какие воспоминания» (См.: The Letters of Frederic William Maitland. P. 189). Биография, вышедшая из-под пера Ф. У. Мейтленда, представляет собой не только образец авторского мастерства, но и подлинно научного подхода к конструированию интеллектуальной биографии мыслителя. В таком ключе выполнена и история жизни самого Ф.У. Мейтленда, написанная С. Файфутом.
(30)	Годичные книги (Year Book) включают правовые прецеденты обычного права с 1268 до 1535 гг. периодов правления Эдуарда I -Генриха VIII. Начало серийной публикации Годичных книг в изданиях «Сельденского общества» было положено Ф.У. Мейтлендом, при самом активном участии которого этого общество было создано в 1887 г. с целью «поддержки изучения и развития знаний в области истории английского права». «Сельденское общество», фонды которого ныне насчитывают 125 томов, является крупнейшим собранием источников для изучения общего права. Сам Ф. У. Мейтленд подготовил и издал, персонально или в соавторстве, 11 томов (тома: 1, 2,4, 7, 8, 17, 19, 20, 22, 24, 27), среди которых 6 томов (17, 19, 20, 22, 24, 27) включают публикации Годичных книг.
Свою лепту в издание Годичных книг внес и П. Г. Виноградов: 34 и 38 тома «Сельденского общества» вышли под его редакцией совместно с коллегами (http://www.lawbookexchange.com/selden_society.htm).
(31)	Отношения между Ф.У. Мейтлендом и Ф. Поллоком отличались сложностью и противоречивостью. Традиционно они считались друзьями и коллегами по цеху. Их союз был спаян совместными научными исследованиями, первенство в котором прочно закрепилось
за Ф. Поллоком и нашло отражение в первоочередной постановке фамилии Ф. Поллока в их совместном труде «История английского права» (См.: Pollock F. and Maitland F. W. The History of English Law. -Cambridge. 2-nd ed. 1923). Официальная британская историография и по сей день исключительно высоко оценивает вклад сэра Ф. Поллока в развитие национального права.
Судьбы Ф. Поллока и Ф. У. Мейтленда во многом схожи. Оба происходили из элитарного круга викторианцев, учились в Итоне и Кембридже, отличались лингвистической одаренностью, являлись членами одного и того же клуба, имели адвокатскую практику, серьезно занимались медиевистикой, издательским делом, в обоих поражала эрудиция и разносторонность интересов. В своё время Ф. Поллок немало способствовал тому, что Ф. У. Мейтленд утвердился в намерении изучать историю английского права. Общность целей сблизила, но не настолько, чтобы их отношения переросли в тесную дружбу, «сердечное взаимопонимание», которое связывало Ф.У. Мейтленда с Г. Сиджуиком и Л. Стивеном. По-видимому, причиной тому был сам Ф. Поллок, его холодность, неумение общаться с людьми; недаром одни сетовали на его плохие манеры, другие считали его странным. Он не располагал к доверию, не обладал притягательной силой. В то же время доброжелательность, простота, доступность, доброта и великодушие, присущие Ф. У. Мейтленду, были хорошо известны современникам и сникали ему всеобщее уважение.
Как исследователь, редактор и преподаватель, Ф. У. Мейтленд был талантливее Ф. Поллока. Вполне возможно, поэтому первый опыт их научного содружества в «Истории английского права» не имел продолжения. Совместная работа над книгой продвигалась с трудом. В письме П. Г. Виноградову от 29 мая 1892 г Ф. У. Мейтленд, не скрывая раздражения, писал о низком качестве раздела, посвященного англосаксонскому периоду, представленного Ф. Поллоком, из-за «агностицизма» которого, он вынужден был в спешном порядке начать разработку следующего сюжета английской истории - нормандского и анжуйского периодов, чтобы опередить своего соавтора (См.: The Letters of Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. - Cambridge. Massachusetts. 1965. P. 102-103).
Правомерность публикации «Истории английского права», как результата обоюдных усилий, кооперативного творчества, у многих историографов вызывает обоснованные сомнения. Разумеется, в таком объемном
труде крайне сложно с предельной точностью определить долю вклада каждого историка. Известно, что Ф.У. Мейтленд считал, что исследование должно выйти в свет как работа двух авторов. Однако Ф. Поллок настаивал на том, чтобы в предисловии было указано, что, несмотря на общий замысел и совместное редактирование, большая часть выполнена Ф. У. Мейтлендом. Г. А. Холлонд, со слов Г. Бонда, утверждает, что перу Ф. Поллока принадлежит только одна глава (См.: Frederic William Maitland. A Memorial Address by H. A. Hollond. Selden Annual Lecture 18-th March. 1953. - London. 1953. P. 13).
С. Файфут, ссылаясь на письмо Ф. Поллока судье О. Холмсу, написанное пять месяцев спустя после публикации первого тома «История английского права», говорит, что им было разработано три части - введение, глава об англосаксонском праве и большая доля в разделе, посвященном ранней истории договорных отношений (См.: The Letters ol Frederic William Maitland. Ed. by C.H.S. Fifoot. -Cambridge. Massachusetts. 1965. P. 16). В любом случае в объеме двухтомника это незначительный вклад. Тем более, что для второго издания Ф.У. Мейтленд написал новую первую главу, которая в противовес прежней, демонстрирует глубокую взаимосвязь правовых, политических, экономических и социальных аспектов единого исторического процесса. Заслуживает доверия компетентное мнение С. Файфута, отдавшего полвека изучению наследия Ф. У. Мейтленда, который, анализируя достоинства и заслуги обоих историков, пришел к выводу, что Ф. Поллок, переживший Ф.У. Мейтленда на тридцать лет, обладал огромным и разносторонним багажом дарований, но Ф.У. Мейтленд был гением. «Если случилось так, что эти два имени неразделимы, справедливее говорить не о Поллоке и Мейтленде, а о Мейтленде и Поллоке» (См.: Fifoot C.H.S. Pollock and Maitland. - Glasgow. 1971. P. 25-26).
Почти все исследователи творчества Ф.У. Мейтленда упоминают о положительной роли Ф. Поллока в становлении Ф. У. Мейтленда как историка. Но это упоминание, брошенное мимоходом, как нечто обязательное, не подкреплено конкретными доказательствами и, скорее, представляет собой дань общепринятой точке зрения. Лаконичность историографов не может не настораживать особенно в тех случаях, когда на этом фоне встречаются высказывания, в которых сквозит сомнение в том, что влиянию Ф. Поллока на раннего Ф.У. Мейтленда следует придавать слишком большое значение, хотя традиция
и связала накрепко эти два имени, сделав их ассоциативно нерасторжимыми в сознании современников и последующих поколений историков. «Я не знаю, действительно ли дружба с Ф. Поллоком разжигала пламя интереса Мейтленда к правовой истории», - пишет профессор Г.А. Холлонд (См.: Hollond H.A. Op. cit. P. 10-11). Да и сам Ф. Поллок в письме Ф. У. Мейтленду от 9 ноября 1887 г. признал, что сделал слишком мало для того, чтобы направить его по правильному пути, когда их судьбы пересеклись в юридической корпорации (См.: Bell Н. Е. Maitland. A Critical Examination and Assessment. - Cambridge. 1965. P. 3).
Действительно, влияние Ф. Поллока в научных трудах Ф. У. Мейтленда, его преподавательской деятельности, издании английских средневековых источников ничем не дает о себе знать. Решительно во всех областях проявляется разность подходов и взглядов. Проблему взаимосвязи истории и права оба исследователя рассматривают с диаметрально противоположных позиций. Если для Ф. Поллока история была служанкой права, Ф.У. Мейтленд трактовал право, как часть истории, справедливо полагая, что право не развивается имманентно, обособленно от других сторон жизни, но в то же время оказывает существенное влияние на развитие общества (См.: Савин А. Н. Памяти Мэтланда // Русская мысль - М., 1907. Кн. 10. С. 96, 99; Fifoot С.Н. S. Op. cit. Р. 17).
Известно, что Ф. Поллок и Ф. У. Мейтленд интересовались источниками и были их знатоками. Вполне естественно, что после смерти Ф.У. Мейтленда Ф. Поллок и П.Г. Виноградов должны были заменить его на посту литературного редактора «Сельденского общества». Но П.Г. Виноградов отказался в 1919 г., и публикация документов оказалась на попечении Ф. Поллока, которому остро не доставало деликатности, понимания, «легкого прикосновения», необходимого для выполнения столь трудной работы, то есть тех качеств, которыми обладал Ф.У. Мейтленд (См.: Fifoot С. H.S. Op. cit. Р. 19-20).
Ф. Поллок и Ф.У. Мейтленд были университетскими профессорами английского права, но манера преподнесения ими материала не имеет ничего общего. В лекторском мастерстве Ф.У. Мейтленда угадывается стиль его учителя Г. Сиджуика. Подолгу и очень тщательно готовился Ф. У. Мейтленд к лекциям, стремясь сделать их более совершенными год от года. Предлекционная работа требовала большой концентрации внимания и полной самоотдачи. И даже
Ф.У. Мейтленд, который, в отличие от А. Полларда, никогда не считал ее растратой таланта по мелочам, порой, откровенно сожалел о времени, которое она поглощала. «На протяжении недель, - писал он Ф. Поллоку в 1887 г., - я был намертво прикован к лекциям. Главы о королевских прерогативах Стивена и так далее... даются большим усилием воли» (См.: The Letters of F. W. Maitland. P. 35). Как правило, Ф.У. Мейтленд проговаривал вслух отдельные слова и фрагменты своих лекционных курсов, проверяя их доступность для студенческой аудитории. Изящный, элегантный Ф.У. Мейтленд, имевший внешность, воспитание и манеры джентльмена, полагал, что преподаватель университета непременно должен обладать артистическими данными. Яркость, образность, остроумность его речи, сила убеждения и творческое воображение приковывали к нему внимание слушателей. Всё, к чему он прикасался своим талантом, становилось интересным: гайда, сокмены, старые учебники канонического права, отчеты о судебных процессах, неинкорпорированные сообщества. Всё оживало под его пальцами и искрилось переливами тонкого и образного остроумия (См.: Савин А. Н. Указ. соч. С. 106).
Ф. Поллок же, по свидетельству современников, был посредственным преподавателем. В статье для Британской Академии, посвященной его памяти, профессор Г.Д. Хэзлтайн писал, что он просто зачитывал старательно подготовленный конспект и редко смотрел на аудиторию. Его речь напрочь была лишена признаков жизни. Эту точку зрения разделял и профессор Морган, посетивший осенью 1903 г. первую из четырех лекций Ф. Поллока о развитии обычного права. Единственным проблеском в его скучной лекции, вспоминал Морган, было замечание, делая которое Ф. Поллок поднял глаза на слушателей, о том, что судьи в западных Штатах должны мало пить. Чтобы оценить качество лекций Ф. Поллока и понять их содержание, нужно было предварительно прочитать их в печатном виде, а еще лучше ие слушать вовсе (См.: Fifoot С.Н. S. Op. cit. Р. 25).
Таким образом, можно предположить, что влияние Ф. Поллока на Ф. У. Мейтленда в историографии незаслуженно переоценено и в действительности не имело того значения, которое принято ему придавать.
(33)	Сэр Джордж Лоуренс Гомм (Sir George Laurence Gomme, 1853-1916) известен как один из основателей в 1878 г Фольклорного Общества в Англии; являлся ведущим его членом до конца жизни,
был секретарем, директором и президентом (1890-1904) Общества. Его интересы в области фольклора были обширными и сочетались с глубоким интересом к истории и муниципальному управлению. Основной темой научного исследования Дж. Гомма являлось развитие деревни и общинной жизни. Дж. Гомм выдвинул идею о том, что расовая дифференциация на Британских островах может быть прослежена по сохранившемуся фольклору. Эта теория (survivals theory), названная Ф.У. Мейтлендом теорией «естественного отбора или выживания», нашла отражение в ряде книг и основных статей Дж. Гомма, и вызвала критические замечания коллег. В частности, его работа «Сельская община» была подвергнута критическому анализу Ф.У. Мейтлендом в январе 1893 г (См.: F.W. Maitland. The Survival of Archaic Communities// L.Q.R, January, 1893; C.P. II, 1911. P. 151-161).
Тем не менее, Дж. Гомм получил всеобщее признание за организацию Фольклорного Общества, и утверждение идеи, что фольклор является наукой, и к нему следует относиться с научной строгостью. Дж. Гомм был возведен в рыцарское достоинство за свою работу в Метрополитен Борд и Лондонском Совете. Его основными трудами в области изучения фольклора являются: «Первобытные фольклорные общества» (“Primitive Folk-Moots”, 1880); «Фольклорные реликвии ранней сельской жизни» («Folk-Lore Relics of Early Village Life», 1883); «Сельская община» («The Village Community, 1890); «Справочник по фольклору» («Handbook of Folk-Lore», 1890); «Антология фольклора» (“Ethnology in Folk-Lore”, 1892); «Фольклор как историческая наука» («Folk-Lore as a Historical Science», 1908) (Cm.: Oxford Dictionary of English Folklore: Jacqueline Simpson and Steve Roud, “Gomme, George Laurence”, A Dictionary of English Folklore, Oxford: OUP 2000, 149-150).
(34)	Речь идет о двух аспектах одной исторической темы, названной Ф. У. Мейтлендом «Выживание архаических общин», и опубликованной в его Собрании сочинений (См.: Maitland Е W. The Survival of Archaic Communities. Malmesbury case. Aston case // The Collected Papers of F. W. Maitland. By H. A. L. Fisher. - Cambridge. 1911. Vol. II. P. 151-173).
(35)	В 1893 г. У. Дж. Уиттакер опубликовал «Зеркало правосудия» с введением, написанным Ф.У. Мейтлендом, в 7-м томе «Сельден-ского общества» (См.: The Mirror of Justices. Ed. by W. J. Whittaker. With an Introduction by F.W. Maitland. - London. Vol. VII, 1893).
Содержание
От автора...................................................7
Введение ...................................................9
ГЛАВА I
Английская историография второй половины XIX - начала XX вв.
1. Развитие исторической пауки
в Англии второй половины XIX в.	63
2. Эволюция методологических основ британской историографии в конце XIX - начале XX вв...........71
ГЛАВА II
Фредерик Уильям Мейтленд и формирование
критического направления в английской историографии
1. Интеллектуальная биография Фредерика Уильяма Мейтленда.......................133
2. Научная школа и «невидимый колледж» Ф. У. Мейтленда....242
ГЛАВА III
Ревизия социальной истории Англии
в трудах историков критического направления
1. Парадигма «другой» социальной истории Ф.У. Мейтленда..291
2. Проблемы социальной истории Англии
в освещении учеников и последователей Ф.У. Мейтленда.....352
ГЛАВА IV
Теория конституционного развития Англии
в исследованиях Ф.У. Мейтленда и после него
1. Конституционная история Англии Ф.У. Мейтленда как история идей и институтов	.................377
2. Развитие «критической» историографии конституционных основ и парламентаризма в Англии.446
ГЛАВА V
Влияние концепции «критиков» на английскую
и американскую историографию XX в.
1. Наследие Ф. У. Мейтленда в английской и американской историографии XX в.: оценка и реинтерпретация....469
2. «Корпоратистская» и «парламептистская» модели конституционной истории Англии как продолжение
линии Стеббса-Мейтленда..........................496
Заключение ........................................511
Источники и литература.............................529
ПРИЛОЖЕНИЕ I
Иллюстрации......................................591
ПРИЛОЖЕНИЕ И
История клана Мейтлендов	594
ПРИЛОЖЕНИЕ Ш
Фамильный герб Мейтлендов	620
ПРИЛОЖЕНИЕ IV
Тартан клана Мейтлендов и клановый знак	622
ПРИЛОЖЕНИЕ V
Респонденты Ф. У. Мейтленда	627
ПРИЛОЖЕНИЕ VI
Письма Фредерика Уильяма Мейтленда
Павлу Гавриловичу Виноградову. 1884-1904 гг.	631
f>94
Contents
Author’s Note
7
Introduction.................................................9
CHAPTER I
English Historiography of the Second Half of the XlX-th -
the Beginningof the XX-th Century
1. The Development of the Historical Science in England in the Second Half of the XJX-th Century.................63
2. The Evolution of the Methodological Bases of British Historiography in the End of the XlX-th - the Beginning of the XX-th Century. F.W. Maitland’s Research Methodology........... 71
CHAPTER II
Frederic William Maitland and the Formation
of the Critical Trend in English Historiography
1. The Intellectual Biography of Frederic William Maitland....133
2. Scientific School and “Invisible College” of F.W. Maitland.242
CHAPTER HI
The Revision of the English Social History
in the Works of the Critical Trend Historians
1. F.W. Maitland’s Paradigm of “Another” Social History.......291
2. The Vision of the English Social History by F.W. Maitland’s Disciples............................352
CHAPTER IV
The Theory of the Constitutional Development
of England by F’. W. Maitland and after Him
1. F.W. Mailland’s Constitutional History of England as the History of Ideas and Institutions................377
2. The Development of the “Critical” Historiography of British Constitutionalism and Parliamentarism ....................446
CHAPTERV
The Influence of the ‘•‘Critical’’ Conception on the English and the American Historiography of the XX-th Century
1. F.W. Maitland’s Heritage in British and American Historiography of the XX-th century: visions and reinterpretation........469
2. The «Corporatistic» and the «Pariiainentistic» Theories of the Constitutional History of England as the Continuation of Stubbs - Maitland Trend................................496
Conclusion.................................................  524
Sources and Bibliography	529
APPENDIX I Illustrations..............................................  591
APPENDIX II Clan Maitland Genealogy	594
APPENDIX III The Maitland’s Coat of Arms	620
APPENDIX IV The Maitland Tartan and the Clan Badge	622
APPENDIX V F. W. Maitland’s Respondents	627
APPENDIX VI The Letters of Frederic William Maitland to Paul Gavrilovitch Vinogradoff. 1884-1904	631
Сидорова Тамара Анатольевна
Фредерик Уильям Мейтленд и английская историография критического направления. Конец XIX - первая половина XX вв.
Главный редактор издательства И. А. Савкин
Дизайн обложки И. Н. Граве
® Оригинал-макет Ю.А. Кореневская
Корректор Д. Ю. Былинкина
ИД №04372 от 26.03.2001 г.
Издательство «Алетейя», 192171, Санкт-Петербург, ул. Бабушкина, д. 53.
Тел./факс: (812) 560-89-47
Редакция издательства «Алетейя»:
СПб, 9-ая Советская, д. 4, офис 304, тел. (812) 577-48-72, aletheia92@mail.ru
Отдел продаж: fempro@yandex.ru, тел. (921) 951-98-99
www.aletheia.spb.ru
Книги издательства «Алетейя» можно приобрести в Москве: «Библио-Глобус», ул. Мясницкая, 6. www.biblio-globus.ru Дом книги «Москва», ул. Тверская, 8. Тел. (495) 629-64-83
Магазин «Русское зарубежье», ул. Нижняя Радищевская, 2,
Тел. (495) 915-27-97
Магазин «Фаланстер», Малый Гнездниковский пер., 12/27.
Тел. (495) 749-57-21, 629-88-21
Магазин «Циолковский», ул. Б. Молчановка, 18. Тел. (495) 691-51-16
в Киеве:
«Книжный бум», книжный рынок «Петровка», ряд 62, место 8.
Тел. +38 067 273-50-10, gronllll@mail.ru
в Минске:
«Экономпресс», ул. Толбухина, 11. Тел. +37 529 685-70-44, shop@literature.by
в Варшаве:
«Centrum Nauczania Jezyka Rosyjskiego», ul. Ptasia 4. Tel. (22) 826-17-36, szkola@jezykrosyjski.com.pl
Интернет-магазин: www.ozon.ru
Формат 60x88'Ze. Усл. печ. л. 42,04. Тираж 1000 экз. Заказ № 1517
Отпечатано способом ролевой струйной печати в ОАО «Первая Образцовая типография» филиал «Чеховский Печатный Двор» 142300, Московская область, г. Чехов, ул. Полиграфистов, д. 1
Сайт: www.chpd.ru, E-mail: sale8@chpd.ru, 8(495)988-63-76, т/ф. 8(496)726-54-10
PAX BRITANNICA
СИДОРОВА ТАМАРА АНАТОЛЬЕВНА	I
Доктор исторических наук, профессор, Российский государственный социальный университет, филиал в г. Сочи.
Автор монографий «Фредерик Уильям Мейтленд: Историк в контексте времени» (2003), «Критическое направление в английской историографии конца XIX - первой половине XX в.; возникновение и оаз/витие» (2004), перевода писем Ф.У. Мейтленда П.Г. Виноградову - «"Невидимый колледж" Ф.У. Мейтленда в письмах П.Г. Виноградову» (2012), а также многочисленных публикаций, посвященных Ф.У. Мейтленду и критическому направлению в английской историографии конца XIX - первой половины XX в., среди них -«Ф.У. Мейтленд и начало преподавания истории английского права в британских университетах XIX века» (2001), «Кембриджская историческая школа и «невидимый колледж» Ф.У. Мейтленда» (2002), «Интеллектуальная биография Ф.У. Мейтленда» (2003), «Ф.У. Мейтленд как профессор Кембриджского университета: мир студентов и коллег» (2008), «Под знаком Мейтленда. История после историка» (2010), «Фредерик Уильям Мейтленд как "создатель современного мира": апологетическая критика Алана Макфарлейна» (2012), «Историк, увековеченный в Вестминстерском Аббатстве. К интеллектуальной-биографии Ф.У. Мейтленда» (2012).
Председатель Сочинского регионального отделения Российского общества интеллектуальной истории.