/
Автор: Коропчевскій Д.А.
Теги: исторія переводная литература исторія міра издательство санктъ-петербургъ
Год: 1891
Текст
Изданіе Ф. Павленкова.
• с '“"-у '’. ;.
"" шіи * іііі'і іпі'ііініі і і ііііііііпіііі лііііііііііііііііііііііііііііііііііііііііііііііііііпііКС ѵ
>
Ѵо
УК И 3 Н Ь
НА СЪВЕРЪ и ЮГѢ
(отъ ПОЛЮСА до экватора).
А. Б р э м. а.
Дополненіе къ его сочиненію «Жизнь животныхъ».
ПЕРЕВОДЪ СЪ НѢМЕЦКАГО
Д. А. Коропчевскаго.
СЪ ПОРТРЕТОМЪ АВТОРА И 53 РИСУНКАМИ ВЪ ТЕКСТЪ.
—Цп>на 2 рубля. —
(3' о
С.-ІІ ЕТЕРБУ РГЪ.
Типографія Ю. Н. Эрлихъ, Садовая, № 9
1 891.
-і -: - у Г:
иь и т и йгі.
НА СѢВЕРЪ и юга
(отъ ПОЛЮСА до экватора).
Д-ра А. Брэма.
Дополненіе къ его еочинен. «Жизнь животныхъ;).
СЪ 53 РИСУНКАМИ ВЪ ТЕКСТЪ.
•:% Цѣна 2 рубля.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Изданіе Ф. Павленкова.
1 89 1.
Дозволено цензурою. С.-Петербургъ, 26 Апрѣля 1891 года.
Типографія Ю. Н. Эрлихъ, Садовая, X? 9.
Д-ръ А. Брэмъ.
ОГЛАВЛЕНІЕ.
• СТР.
Птичьи горы въ Лапландіи.......................... 1
Тундра и міръ ея животныхъ....................... 25
Азіатская степь и жизнь ея животныхъ............. 45
Лѣсъ, дичь и охота въ Сибири..................... 71
Степи внутренней Африки и ихъ животный міръ . . 111
Дѣвственный лѣсъ внутренней Африки и его живот-
ный міръ, . . .................................135
Переселенія млекопитающихъ.......................162
Любовь и бракъ у птицъ...........................185
Обезьяны.........................................206
Караваны и путешествія въ пустынѣ................235
Земля и люди между порогами Нила.................267
Путешествіе по Сибири............................296
Остяки-язычники..................................320
Степные кочевники и ихъ стада....................347
Общественная и семейная жизнь киргизовъ..........371
Поселенцы и ссыльные въ Сибири...................394
Научныя поѣздки по Дунаю.........................418
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
(отъ СѢВЕРНАГО ПОЛЮСА ДО ЭКВАТОРА).
Птичьи горы въ Лапландіи.
«Когда Творецъ міра только что закончилъ созданіе своей любимой
звѣзды—земли и радовался удавшемуся творенію, коварный дьяволъ
задумалъ уничтожить дѣло Его рукъ. Тогда дьяволъ еще не былъ из-
гнанъ съ неба и жилъ среди архангеловъ, въ тѣхъ предѣлахъ, гдѣ на-
ходятся праведники. Онъ поднялся до седьмого неба и, схвативъ ог-
ромный камень, съ силою метнулъ его въ землю, блестѣвшую юной
красотой. Но Создатель во время замѣтилъ нечестивое дѣло и по-
слалъ одного изъ архангеловъ, чтобы помѣшать бѣдѣ. Ангелъ спустился
внизъ еще быстрѣе камня, и ему удалось спасти землю. Съ грохотомъ
низверглась исполинская глыба въ море, волны съ шумомъ поднялись
къ верху и на далекое пространство затопили сосѣднюю сушу. Отъ
сильнаго паденія треснула оболочка камня, и тысячи осколковъ погру-
зились по обѣимъ сторонамъ его въ море, частью исчезнувъ въ глуби-
нѣ, частью поднявшись надъ нею, ввидѣ обнаженныхъ камней, какъ
самое ядро. Тогда сжалился Господь и, въ своей безконечной благости,
пожелалъ оживить и эту пустынную скалу. Но запасъ плодородной
земли уже изсякъ, и ея лишь немного оставалось въ Его рукахъ. По-
этому только небольшія частицы ея попали на камни».
Такъ говоритъ старинная сага, которая у лопарей переходитъ изъ
устъ въ уста. Камень, брошенный дьяволомъ, это— Скандинавія: ос-
колки его оболочки, погрузившіеся по обѣимъ сторонамъ въ море —
шхеры, окружающія полуостровъ причудливымъ вѣнцомъ: образовав-
шіяся на немъ расщелины и трещины—фіорды и внутреннія долины:
частицы благодатной земли, упавшія изъ рукъ Творца, образуютъ не-
многія плодородныя мѣстности Скандинавіи.
Нужно побывать самому въ Скандинавіи и особенно въ Норвегіи,
нужно самому поплавать на лодкѣ между шхерами, нужно обогнуть
страну отъ крайнихъ южныхъ до высшихъ сѣверныхъ предѣловъ,
чтобы оцѣнить эту младенческую сагу во всей ея глубинѣ. Дѣйстви-
Брэ
1
только, чудна эта страна; чудны ея фіорды, но еще чуднѣе вѣнокъ изъ
острововъ и шхеръ.
Скандинавія—такая-же горная страна, какъ Швейцарія и Тироль,
и въ то-же время совсѣмъ не похожа на нихъ. Также какъ у Альповъ, у
нея есть свои высокія вершины, ледники, горные потоки, чистыя и ти-
хія горныя озера, темные сосновые лѣса въ низинахъ, свѣтлыя бере-
зовыя рощи на высотахъ, обширныя, превращающіяся въ тундры, бо-
лота на широкихъ хребтахъ горъ, блокгаузы на скалахъ и па-
стушьи хижины въ самыхъ высокихъ равнинахъ. Однако все это имѣ-
етъ иной характеръ, чѣмъ въ альпійскихъ странахъ, и разница замѣ-
чается каждымъ, кто бывалъ въ той и въ другой странѣ. Разница за-
виситъ оттого, что здѣсь является удивительное сочетаніе двухъ вели-
кихъ и возвышенныхъ областей земли—моря и высокихъ горъ.
Скандинавія носитъ на себѣ отпечатокъ чего-то суроваго и въ то-же
время отраднаго. Съ суровостью здѣсь соединяется мягкость, мрачное,
чередуется съ веселымъ, рядомъ съ мертвымъ и устрашающимъ высту-
паетъ живое и возвышающее душу. Черныя массы скалъ отвѣсно под-
нимаются изъ моря, возносятся прямо изъ глубоко изрѣзанныхъ фіор-
довъ, отдѣляются расщелинами одна отъ другой, круто громоздятся и
угрожающе наклоняются другъ надъ другомъ; на ихъ вершинахъ по-
коятся ледяныя массы, распростираясь на цѣлыя мили, прикрывая
все, что видитъ глазъ, и не давая мѣста ничему живому, за исключе-
ніемъ рождающихся отъ нихъ горныхъ потоковъ. Эти горные ручьи
вездѣ разстилаютъ свои серебряныя лепты по чернымъ громадамъ и
радуютъ не только зрѣніе, по и слухъ возвышенной мелодіей горъ: они
шумятъ въ каждой впадинѣ, низвергаясь въ глубину, вырываются изъ
.каждаго ущелья или въ безпорядкѣ ниспадаютъ со скалъ, образуя водо-
падъ за водопадомъ п пробуждая эхо въ горныхъ стѣнахъ. Эти шумя-
щіе, бурные потоки, быстро скользящіе въ каждое углубленіе, блестя-
щія водяныя полосы, висящія на каждомъ выступѣ скалы, водяной
паръ, поднимающійся, какъ облако дыма, и говорящій намъ о скры-
тыхъ водопадахъ—все это придаетъ жизнь самымъ мрачнымъ, пустын-
нымъ мѣстностямъ, гдѣ глазъ ничего не* видитъ, кромѣ скалъ и неба.
Все это—характерные, признаки внутренней части страны.
Но какъ ни величественна ея красота, какъ ни волшебны, пи по-
разительны фіорды съ ихъ скалистыми стѣнами, ущельями и долинами,
мысами и пиками, еще своеобразнѣе острова и шхеры въ самомъ морѣ,
окружающіе твердую землю съ юга до сѣвера и образующіе лабиринтт.
бухтъ, заливовъ и проливовъ, подобнаго которому нельзя найдти нигдѣ
болѣе на всей поверхности земли.
Большіе ос трова бплѣе или менѣе точно повторяютъ собою сосѣднюю
твердую землю, мелкіе острова и шхеры всегда носятъ свой собственный
отпечатокъ. Послѣдній измѣняется болѣе пли менѣе съ каждымъ гра-
ПТИЧЬИ ГОРЫ ВЪ ЛАПЛАНДІИ.
15
общаго врага, нарушающаго ея спокойствіе, она какъ можно скорѣе
возвращается къ гнѣзду, чтобы уберечь его отъ подобныхъ себѣ.
Менѣе шума, но не менѣе величественности—въ жизни настоящихъ
птичьихъ горъ, гдѣ выводятся чистики и родственныя имъ птицы и
гдѣ лишь случайно свиваютъ себѣ гнѣзда нѣсколько чаекъ или бакла-
новъ. Будетъ вполнѣ достаточно, если я попытаюсь изобразить одну
изъ этихъ горъ и разскажу, что я тамъ видѣлъ.
На сѣверъ отъ большого острова, принадлежащаго къ Лофоденской
группѣ, на разстояніи саженъ полутораста отъ берега, лежатъ- три не-
большіе скалистые острова, по виду напоминающіе колокола, это такъ
называемые Никейскіе острова. Они рѣзко и круто выступаютъ изъ
моря, поднимаясь саженъ на пятьдесятъ надъ его поверхностью, среди
окружающаго ихъ ожерелья маленькихъ шхеръ. Одинъ изъ этихъ ска-
листыхъ конусовъ служитъ горнымъ пріютомъ для птицъ, величествен-
нѣе котораго ничего нельзя себѣ представить.
Былъ чудный лѣтній день, когда мы собрались посѣтить его; море
было такое гладкое и спокойное, какъ это рѣдко бываетъ, небо было
ясное п голубое, воздухъ—теплый и ласкающій. Нашъ легкій челнокъ
двигался между безчисленными шхерами, благодаря усиліямъ крѣп-
кихъ норвежскихъ гребцовъ. По всѣмъ направленіямъ виднѣлись
птицы. Почти каждый камень, выдававшійся надъ поверхностью
моря, былъ оживленъ. Нѣкоторые были совершенно бѣлы отъ по-
мета баклановъ, которые тамъ регулярно проводятъ нѣсколько ча-
совъ въ день ради отдыха. Рядами, какъ сторожевые солдаты, сидятъ
они по десяти, по двадцати,, по сту въ странныхъ дозахъ, вытянувъ
длинныя шеи, распустивъ крылья, чтобы доставить отрадный отдыхъ
каждой части тѣла, помахивая крыльями, какъ будто прохлаждая другъ
друга, и внимательно озираются во всѣ стороны; при нашемъ прибли-
женіи они бросились съ глухими криками въ море, тяжело шлепнувшись
въ воду, и иоилы.іп, безпрестанно ныряя, какъ будто смѣясь надъ на-
шей попыткой подойти.* къ нимъ ближе. Другія шхеры были покрыты
сотнями и тысячами чаекъ одного и того же вида, въ числѣ которыхъ
были п самцы, прилетѣвшіе съ какого пибудь гагачьяго острова, чтобы
по своему проводить время, между тѣмъ какъ самки сидѣли на яйцахъ.
Около другихъ скалистыхъ острововъ собрались бѣлыя гаги, быть мо-
жетъ уже ощипанные самцы, образуя мѣстами нѣчто вродѣ вѣнка, по-
хожаго на большія бѣлыя кувшинки нашихъ стоячихъ водъ. Въ не
слишкомъ глубокихъ заливахъ можно было видѣть крахалей и гагаръ,
которыя охотились за рыбами, испуская отъ времени до времени рѣз-
кіе крики: этотъ призывъ тянулся такъ долго и повторялся такъ
часто, что его можно было бы назвать пѣсней, если бы мелодія его не
была слишкомъ дика и доступна только тому, кто родился на сѣвер-
номъ морѣ, наслушался воя и шума зимнихъ бурь и выросъ среди
16 ЖИЗНЬ НА СИВЕРѢ и ЮГѢ.
гула волнъ, отъ которыхъ научился ихъ музыкѣ. Гордо, какъ власте-
линъ на престолѣ, сидѣлъ то тамъ, то здѣсь, предметъ ужаса для всѣхъ
пернатыхъ обитателей моря, морской орланъ, а быть можетъ и цѣлое об-
щество сытыхъ хищниковъ этого вида: быстро, какъ стрѣла, проносился
по своей обширной области кречетъ, свившій себѣ гнѣздо на одной
изъ крутыхъ, отвѣсныхъ скалъ; проворные буревѣстники, трехпа-
лыя чайки и ныряющія ласточки взлетали то вверхъ, то внизъ: устрп-
целовы привѣтствовали насъ своими рѣзкими криками; чистики и
кайры показывались и опять исчезали подъ водою.
Въ такомъ обществѣ подвигались мы дальше. Пройдя около десяти
морскихъ миль, мы достигли лабиринта Нпкенскихъ острововъ. Куда
мы ни обращали нашъ взглядъ, мы видѣли повсюду нѣкоторыхъ изъ
временныхъ обитателей горы, выхватывающихъ рыбу изъ воды, ныря-
ющихъ, испуганно взлетающихъ надъ нашей лодкой и проносящихся
такъ близко къ поверхности моря, что ярко-красныя ноги ихъ касались
пѣнистыхъ волнъ. Мы видѣли стаи въ тридцать, пятьдесятъ, во сто
штукъ, видѣли, какъ они отлетали съ горы или стремились къ ней, и
не могли уже сомнѣваться, что приближались къ густо населенному
мѣсту выводки этихъ птицъ. Намъ говорили о милліонахъ птицъ, со-
бирающихся сюда для высиживанія яицъ, но мы не могли представить
себѣ ничего подобнаго такимъ массамъ. Наконецъ, послѣ того какъ мы
объѣхали выдававшійся въ море скалистый гребень, мы увидали передъ
собою островъ Нике. Кругомъ въ водѣ виднѣлись безпорядочно разсѣ-
янныя черныя точки—головы, шеи п затылки плавающихъ чистиковъ:
на скалѣ же бѣлѣли рядами и рѣзко ограниченными группами груди
чистиковъ, обращенныя къ морю. Несомнѣнно, ихъ было здѣсь нѣсколь-
ко тысячъ, но все таки не милліоны.
Приставъ къ берегу и отдохнувъ въ домѣ владѣльца Нике, мы от-
правились къ вышеупомянутому острову, вышли на такомъ мѣстѣ
скалы, гдѣ прибой былъ не слишкомъ силенъ, и быстро взобрались на
торфяное возвышеніе, покрывающее весь Нике. Здѣсь мы увидали,
что торфяная кора изрыта повсюду ямками для гнѣздъ, вродѣ нашихъ
кроличьихъ норокъ, въ такой степени, что па всей горѣ нельзя было
найти мѣста, величиною съ обыкновенный столъ, гдѣ не было бы по-
добнаго отверстія.
Мы подвигались по спиральной линіи къ вершинамъ горы, вынуж-
денные болѣе лѣзть, чѣмъ идти. Подъ нашими шагами вздрагивалъ
подрытый слой торфа. И оттуда изъ всѣхъ углубленій выглядывали,
выползали, выкатывались, вылетали птицы, величиною нѣсколько бо-
лѣе голубя, сверху грифельнаго цвѣта, на груди и брюшкѣ ослѣпи-
тельно бѣлаго, съ фантастическими клювами и физіономіями, съ ко-
роткими, узкими, острыми крыльями и неразвпвшнмііея хвостами.
Точно также онѣ появлялись изо всѣхъ отверстій, даже изъ раеще-
ПТИЧЬИ ГОРЫ ВЪ ЛАПЛАНДІИ.
17
Птичьи горы въ Лапландіи.
Брэмт.
о
18
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
лпнъ камней. Куда мы ни обращались, мы нигдѣ ничего не видали,
кромѣ птицъ, и ухо улавливало только тихій, гудящій шумъ, въ
которомъ сливались ихъ слабые крики. Каждый нашъ шагъ вызы-
валъ новыя стаи изъ нѣдръ земли. Птицы уже слетали съ горы къ
морю; безчисленныя массы ихъ стремились съ моря на гору. Изъ де-
сятковъ образовывались "отнп, изъ сотенъ—тысячи, п сотни тысячъ
непрерывно выростали изъ буровато-зеленой земли. Туча не менѣе
густая чѣмъ та, которую мы видѣли на гагачьемъ островѣ, обволокла
насъ, обволокла и всю гору, такъ что это волшебное мѣсто преврати-
лось въ громадный улей,въ которомъ исполинскія пчелы жужжали и
гудѣли, порхали и мелькали передъ нами.
Чѣмъ дальше мы шли, тѣмъ величественнѣе становилось зрѣлище.
Вся гора оживилась. Сотни тысячъ глазъ смотрѣли на пришельцевъ.
Изъ всѣхъ концовъ и угловъ, изъ всѣхъ поворотовъ и выступовъ, изъ
всѣхъ углубленій, щелей и отверстій, справа, слѣва, сверху и снизу,
на воздухѣ п па землѣ показывались птицы и кишѣли повсюду. Съ бо-
ковъ и съ вершины горы тысячи птицъ непрерывно слетали въ море,
смыкаясь такъ плотно, что глазъ могъ принять ихъ за твердую кровлю.
Тысячи прилетали, тысячи улетали, тысячи усаживались, тысячи под-
прыгивали съ помощью крыльевъ, дѣлая какія-то странныя движенія:
согни тысячъ носились въ воздухѣ, сотни тысячъ плавали и ныряли
и другія сотни тысячъ прислушивались неподвижно къ пугавшимъ ихъ
шагамъ. Все носилось, чирикало, шумѣло, прыгало, летало, ползало кру-
гомъ, доводя насъ до полнаго ошеломленія, такъ что глаза переставали
служить, и даже нашъ проводникъ терялъ свою испытанную самоувѣ-
ренность. Оглушенные, едваг сознавая себя, мы подвигались все дальше
и дальше, пока наконецъ не вскарабкались на вершину. Наша надежда
возвратить себѣ тамъ спокойное настроеніе, самообладаніе и способ-
ность къ наблюденію осуществилась не сразу. И здѣсь все порхало и
шумѣло, какъ порхало и шумѣло на отвѣсныхъ скалахъ внизу; и
здѣсь туча птицъ окружала насъ такъ плотно, что мы видѣли море
подъ нами, точно въ сумеречномъ свѣтѣ, неяснымъ и неопредѣлен-
нымъ. Только чета кречетовъ, гнѣздившаяся на одной изъ сосѣднихъ
отвѣсныхъ скалъ и замѣтившая непривычное возбужденіе птицъ, тот-
часъ же измѣнила необычайную картину, бывшую передъ нашими
глазами. Чистики, кайры и топорики не пугались насъ; но при появле-
ніи хорошо знакомаго и неодолимаго врага, вся густая туча, точно по
мановенію волшебнаго жезла, разомъ опустилась въ море, и горизонтъ
передъ нами расчистился. Безчисленныя темныя точки, головы плаваю-
щихъ въ морѣ птицъ, ясно выступавшія на водѣ, пестрили голубова-
то-зеленую окраску волнъ. Число точекъ было такъ велико, что мы съ
вершины горы,поднимавшейся выше чѣмъ на полсотню саженъ,не могли
«•скрыть, гдѣ кончалась стая, не могли замѣтить, гдѣ море было свободно
ПТИЧЬИ ГОРЫ ВЪ ЛАПЛАНДІИ.
19
огъ птицъ. Чтобы до нѣкоторой степени оцѣнить, исчислить это количе-
ство, я намѣтилъ маленькій четыреугольникъ и началъ считать виднѣв-
шіяся въ немъ точки. Ихъ было болѣе ста. Я, мысленно, быстро соеди-
нилъ нѣсколько подобныхъ четыреугольниковъ, и у меня получились
тысячи. Но я могъ бы составить нѣсколько тысячъ такихъ четыре-
угольниковъ, и все еще не охватилъ бы пространства, покрытаго
птицами. Милліоны, о которыхъ намъ говорили, были на лицо. Только
на минуту въ этой картинѣ наступило видимое спокойствіе. Вскорѣ
птицы начали опять взлетать вверхъ, и какъ прежде, сотни тысячъ въ
одно и то-же время отдѣлились отъ воды, чтобы взобраться на гору;
по прежнему около насъ образовалась туча, по прежнему мы чув-
ствовали себя ошеломленными. Будучи не въ силахъ что либо видѣть,
оглушенный невообразимымъ шумомъ, я бросился на землю, и ко мнѣ
со всѣхъ сторонъ понеслись птицы. Изъ расщелинъ выползали все
новыя и новыя, а туда проникали тѣ, которыхъ мы спугнули раньше;
онѣ опускались около меня, съ живымъ удивленіемъ разсматривая
диковинную фигуру, оказавшуюся между ними; точно подплясывая
на ходу, онѣ приближались ко мнѣ на такое незначительное раз-
стояніе, что я пытался схватить ихъ рукой. Красота и жизненное
возбужденіе выказывались въ каждомъ движеніи странныхъ птицъ.
Съ изумленіемъ замѣчалъ я, насколько самыя лучшія изображенія
ихъ неподвижны и холодны: я видѣлъ такую бодрость и оживленность
въ этихъ оригинальныхъ существахъ, какихъ никакъ не предполагалъ
въ нихъ. Ни одной минуты не сидѣли онѣ спокойно, ворочая во всѣ
стороны шеей и головой, и очертанія ихъ принимали истинно худо-
жественныя линіи. Казалось, что безмятежность, съ которою я отда-
вался наблюденію, была вознаграждена неограниченнымъ довѣріемъ
съ ихъ стороны. Я обращался съ тысячами, находившимися около ме-
ня, такъ, какъ будто это были домашнія животныя, и подъ конецъ
эти милліоны птицъ обращали на меня вниманія не болѣе, чѣмъ на
подобныхъ себѣ.
Восемнадцать часовъ провелъ я въ этомъ горномъ птичникѣ, чтобы
ознакомиться съ жизнью чистиковъ. Когда большое, багрово-красное
полуночное солнце опустилось на небѣ и бросило свой розовый свѣтъ
на отвѣсы нашей горы, наступило спокойствіе, какое влечетъ за со-
бою полночь даже и на крайнемъ сѣверѣ. Море около горъ опустѣло;
всѣ птицы, которыя до того времени ловили въ немъ рыбъ и ныряли,
взлетѣли на гору. Онѣ сидѣли здѣсь всюду, гдѣ могли найти мѣсто,
длинными рядами по десяткамъ, по сотнямъ, по тысячамъ, по сотнямъ
тысячъ, образуя длинныя ослѣпительно-бѣлыя полосы, такъ какъ всѣ
безъ исключенія обращали грудь къ морю. Ихъ рѣзкіе звуки, похожіе
на «арр» и «эрр», оглушавшіе насъ, не смотря на слабость отдѣль-
ныхъ голосовъ, теперь затихли, и только прибой, разбивавшійся
2*
20 ЖИЗНЬ ИЛ (Т.НКІ’Т. и юги.
г.іубосо внизу у скалы, шумѣлъ и звучалъ передъ нами, какъ и преж-
де. Только когда опять поднялось солнце, началось прежнее суетли-
вое возбужденіе, а когда мы, наконецъ, возвращаясь домой, спуска-
лись но той же дорогѣ, по і.-оторой поднимались, насъ еще разъ окру-
жила густая туча испуганныхъ птицъ.
Чистики обращаютъ іы себя вниманіе не, только потому,что появ-
ляются въ значительныхъ массахъ, но еще болѣе своимъ образомъ
жизни. Ихъ общественный инстинктъ во время высиживанія прояв-
ляется въ поразительной степени. До начала итого періода, чистики,
какъ настоящія морскія птицы, живутъ исключительно на открытомъ
морѣ, спокойно выдерживая суровую зиму и яростныя бури. Даже въ
длинную зимнюю ночь они почти никогда не покидаютъ своей сѣвер-
ной родины, переносясь стаями въ нѣсколько сотъ или тысячъ отъ
одного богатаго рыбою мѣста къ другому, и умѣютъ находить откры-
тыя мѣста, посреди льда, съ такой же. увѣренностью, какъ и мѣста,
обѣщающія имь пищу па открытомъ морѣ. Но когда солнце снова,
появляется надъ горизонтомъ, въ ппхъ пробуждается лишь одно чув-
ство—чувство любви, лишь одно желаніе—достигнуть возможно ско-
рѣе горы, гдѣ находилось ихъ родное*, гнѣздо. Около времени Пасхи,
они, большею частію вплавь, стремятся къ своей горѣ. Однако между
чистиками оказывается болѣе самцовъ, чѣмъ самокъ, и не каждому
достается счастіе, найти себѣ подругу. Это неравное, отношеніе полови
ведетъ у другихъ птицъ къ нескончаемымъ ссорамъ, по между чисти-
ками, миръ не нарушается. Достойныя сожалѣнія существа, которыхъ
мы, съ пашей точки зрѣнія и па пашемъ языкѣ, называемъ холостя-
ками, летятъ на ряду со счастливыми, ласкающими па пути други
друга, парами къ горѣ, взлетаютъ вмѣстѣ съ ними на ея вершину и
вмѣсіѣ отправляются на охоту, на сосѣднее море. Каки только по-
зволить погода, пары пачинаіогь при водить в і. порядокъ свои старыя
норки, расширять ихъ, углублять, увеличивать ихъ размѣры и въ
случаѣ надобности, дѣлать новыя углубленія; когда все. ото сдѣ-
лано, самка кладетъ па. голую землю, въ заднемъ копцѣ порки, един-
ственное, по очень крупное., нѣсколько приплюснутое пестрое, яйцо и
начинаетъ высиживать его поочередно съ самцомъ. Тогда для бѣдныхъ
холостяковъ насту пасть грустное время. Каждый пз ъ нихъ с ъ величав-
шей готовностью взялъ бы па. себя отеческія попеченія, если бы моги
найти себѣ подругу. По всѣ самки уже спарп.іпсі. и исканье ихъ яв-
ляется напраснымъ. Тогда опп рѣшаются примѣнить свои добрыя намѣ-
ренія къ дѣлу, предлагая свои услуги счастливымъ нарами. Когда ві.по-
луііочныечасы самка, сидитъ въ гнѣздѣ, а самецъ находится не. вда.іекГ.
отъ него, одинокіе самцы присоединяются къ нему, а когда самецъ смѣ-
няетъ подругу, улетающую въ морена добычей, холостые друзья оберега-
ютъ гнѣздо снаружи, каки прежде лто дѣлали за конный супруги. Если
ПТИЧЬИ ГОРЫ ВЪ ЛАПЛАНДІИ. 21
оба супруга одновременно улетаютъ въ море, они спѣшатъ получить по
крайней мѣрѣ нѣкоторую награду за свою преданность. Немедленно про-
бираются они во внутренность норки и до поры до времени согрѣваютъ
оставленное яйцо. Бѣдняки, осужденные на безбрачіе,хотятъ хоть не-
много посидѣть на яйцахъ! Эта безкорыстная самоотверженность по-
рождаетъ явленіе, въ которомъ мы, люди, моліемъ позавидовать чисти-
камъ. На горахъ, гдѣ живутъ эти птицы, не бываетъ сиротъ. Если съ
супругомъ какой либо пары случится несчастіе, его вдова сейчасъ же
находитъ желающаго замѣстить его, а въ еще болѣе рѣдкомъ случаѣ,
когда хозяева гнѣзда, оба родителя птенца одновременно лишаются
жизни, добродушные обойденные самцы тотчасъ же готовы выси-
дѣть яйцо до конца или воспитать новорожденнаго. Въ этомъ отноше-
ніи чистики существенно отличаются отъ гагаръ и чаекъ. Птенецъ
чистика не бѣжитъ изъ гнѣзда, а остается въ немъ. Покрытый густымъ,
сѣроватымъ пухомъ, выходитъ онъ изъ скорлупы, гдѣ въ немъ пробу-
дилась жизнь, но долженъ еще, по крайней мѣрѣ недѣлю, оставаться
въ своей норкѣ, прежде чѣмъ силы позволятъ ему предпринять пер-
вый полетъ къ морю. Этотъ первый полетъ, какъ показываютъ без-
численные трупы на скалахъ у подошвы горы, всегда бываетъ риско-
ваннымъ и опаснымъ. Руководимый обоими родителями, боязливо сту-
пая на неокрѣпшія ножки, не надѣясь еще па только что отросшія
крылья, птенецъ слѣдуетъ за своими воспитателями, которые по не-
многу сводятъ его съ горы или ведутъ къ такому мѣсту, гдѣ прыжокъ
въ море можетъ быть сдѣланъ съ возможной безопасностью. Родители
остаются на такомъ мысу иногда долгое время, прежде чѣмъ имъ удает-
ся понудить птенца спрыгнуть въ воду. Отецъ и мать убѣждаютъ его:
послушный, какъ всѣ птичьи дѣти, птенецъ однако не внемлетъ ихъзову.
Тогда отецъ рѣшается на глазахъ у боязливаго потомка броситься въ
море: неопытный птенецъ продолжаетъ сидѣть па мѣстѣ. Новыя по-
пытки, новыя увѣщанія, уже настоящія понужденія—и вотъ наконецъ
птенецъ рѣшается сдѣлать сильный прыжокъ, погружается, какъ ка-
мень, глубоко въ море, выкарабкивается, безсознательно повинуясь
инстинкту, опять на поверхность, оглядывается кругомъ, смотритъ на
безконечное море и... онъ—уже морская птица, не боящаяся никакихъ
опасностей.
Жизнь на горахъ, гдѣ выводятся трехпалыя чайки, также весьма
своеобразна. Такимъ мѣстомъ служитъ гористый мысъ Свертго.іьмъ,
лежащій высоко на сѣверѣ, между Лаксенфіордомъ и Порзангерфіор-
домъ, не вдалекѣ отъ Нордкапа. Я уже зналъ, какой видъ представля-
ютъ эти чайки на мѣстахъ ихъ высиживанія. Фаберъ, превосходный
знатокъ птицъ крайняго сѣвера, изобразилъ это, по своему обыкнове-
нію, въ нѣсколькихъ словахъ.
Онѣ застилаютъ солнце, когда поднимаются вверхъ, онѣ покры-
22 ЖИЗНЬ ПА СѢВЕРЪ II югъ.
ваютъ шхеры, когда садятся: онѣ заглушаютъ грохотъ прилива, когда
кричатъ; онѣ окрашиваютъ скалы въ бѣлый цвѣтъ, когда сидятъ на
яйцахъ». Я повѣрилъ, послѣ того, какъ увидѣлъ гагачьи острова и
чистиковыя горы, названному почтенному ученому и страстно желалъ
только посѣтить Свертгольмъ, какъ этого долженъ былъ бы желать
каждый естествоиспытатель. Добродушный норвежецъ, шкиперъ почто-
ваго парохода, на которомъ я ѣхалъ, охотно исполнилъ, когда мы до-
статочно сошлись съ нимъ, мою просьбу проѣхать мимо мѣста вывод-
ки чаекъ. Къ этому мѣсту мы приблпзилисыюздніімъ вечеромъ. Уже
на разстояніи отъ шести до восьми миль мы видѣли передъ собой ко-
роткохвостыхъ чаекъ, летящихъ стаями отъ тридцати до ста и даже
до двухсотъ къ тому мѣсту, гдѣ находились ихъ гпѣзда. Чѣмъ ближе
мы подходили къ Свертгольму, тѣмъ быстрѣе становился полетъ и
тѣмъ многочисленнѣе были стаи. Наконецъ, передъ нами показался
мысъ, почти отвѣсная, просверленная безчисленными порами скала,
около двухъ тысячъ восьмисотъ футовъ длиною и отъ пяти сотъ до
семисотъ футовъ высотою. Издали она казалась сѣрою; съ помощью
подзорной трубки на ней можно было различить безчисленное множество
бѣлыхъ точекъ и линій. Она имѣла видъ исполинской аспидной доски,
которую шаловливый ребенокъ-гигантъ исчертилъ рисунками во всѣхъ
направленіяхъ, пли се можйо было принять за странную ювелирную
вещь, украшенную цѣпями, кольцами п звѣздами. Съ темнаго дна боль-
шихъ и малыхъ углубленій свѣтилось что-то бѣлое; на извивающихся
уступахъ виднѣлось что-то оживленное и яркое. Впечатлѣніе рисунка
вызывали чайки, сидѣвшія на яйцахъ или въ гнѣздахъ, и вполнѣлѣр-
нымъ оказывалось выраженіе Фабера: «онѣ покрываютъ скалы, когда
садятся».
Пашъ пароходъ, проходя около самой скалы, спугнулъ многихъ
птицъ, и передъ моими глазами развернулась картина, подобная той.
какую я видѣлъ на островахъ, населенныхъ гагарами и чайками.
Вдругъ раздался звукъ отъ выстрѣла моего пріятеля въ скалу. Какъ
бѣшенная зимняя буря проносится по воздуху н гонитъ другъ на
друга снѣжныя облака, пока они по опустятся, разсыпавшись въ
хлопья,—такъ замелькали надъ нами подобно снѣгу, испуганныя птицы.
Мы не видѣли ни горы, пи неба, а одну лишь массу движущихся
существъ, которую ни съ чѣмъ нельзя было сравнить. Густая туча
закрыла весь горизонтъ, и мнѣ опять вспомнились слова Фабера:
«онѣ застилаютъ солнце, когда летятъ». Сѣверный вѣтеръ дулъ съ
большой силой и Ледовитое море бѣшено билось у подошвы скалы, но
еще громче раздавались рѣзкіе крики чаекъ, оправдывая послѣднее
выраженіе Фабера: «онѣ заглушаютъ шумъ прибоя, когда кричатъ».
Туча наконецъ спустилась па море: скрывавшіяся до тѣхъ поръ очер-
танія Свертгольма опять обозначились ясно, и новое зрѣлище при-
НТИЧЫ! ГОРЫ ВЪ ЛАПЛАНДІИ.
23
ковало наши взгляды. На скалистыхъ стѣнахъ сидѣло повидимому
столько же чаекъ, сколько и прежде, и тысячи ихъ прилетали и уле-
тали. Когда второй выстрѣлъ спугнулъ новыя стаи, птицы опять, какъ
снѣгъ, спустились къ морю, а скала все-таки оставалась покрытою
сотнями тысячъ. На морѣ, на сколько мы могли видѣть, чайки ле-
жали, подобно клубамъ пѣиы, поднимаясь и опускаясь вмѣстѣ съ
волнами. Какъ описать величіе этого зрѣлища? Достаточно-ли ска-
зать, что въ темную, волнистую одежду моря вплетались теперь милльо-
Обыкновенные чистики.
пы и милльоны свѣтлыхъ жемчужинъ? Пли лучше сравнить море съ
небеснымъ сводомъ, а чаекъ со звѣздами? Не знаю, но я знаю только,
что на морѣ я никогда не видалъ ничего прекраснѣе. И, какъ будто
этого очарованія было еще недостаточно, полуночное солнце, скрыв-
шееся на короткое время, вдругъ облило своимъ розовымъ свѣтомъ и
мысъ, и море, и птицъ, освѣтило всѣ гребни волнъ, какъ будто на-
бросивъ на море крупную золотую сѣтку, и выдѣлило еще ярче ослѣ-
пительно бѣлыхъ чаекъ, озаривъ ихъ розовымъ свѣтомъ. Мы безмолв-
но смотрѣли на это зрѣлище! И мы, также какъ и всѣ спутники,
даже и матросы, долго, долго оставались неподвижными, пораженные
24
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
чудной картиной, находившейся передъ нами, пока, наконецъ, одинъ
изъ насъ не прервалъ молчаніе и, повинуясь скорѣе желанію услы-
шать звукъ собственнаго голоса, чѣмъ стремленію дать выходъ вну-
треннему чувству, произнесъ слова поэта:
„МШегпасЫззопп’ аиЕ йеп Вегдеп 1а§
Віиігоі аіі2и><Ѣаиеп.
Ез \ѵаг пісЫ: ХасІИ, ез \ѵаг пісЫ Та<<,
Ез \ѵаг еін еірепез (ііаиеп“. ’)
’) Полуночное солнце покоилось на горахъ, красное, какъ кровь.
Была не ночь, не день, а какіе-то странные сумерки.
Тундра и міръ ея животныхъ.
Вокругъ сѣвернаго полюса идетъ широкая полоса негостепріимныхъ
земель, пустыня, которая тѣмъ, что она есть, обязана не солнцу, а водѣ.
Въ направленіи къ полюсу эта пустыня постепенно переходитъ въ ле-
дяныя поля, къ югу—въ заморенную лѣсную растительность; по она вся
обращается въ снѣговыя и ледяныя пространства, когда въ нее втор-
гается длинная зима, и уродливыя деревца могутъ поддерживать свое
существованіе только въ глубокихъ долинахъ и на солнечныхъ скло-
нахъ. Эта область называется тундрой.
Однообразна картина, которую я хочу нарисовать, потому что въ
тундрѣ только сѣрые цвѣта выступаютъ на сѣромъ фонѣ, и всетаки она
не лишена своей красоты: это — пустыня, но такая, въ которой, не
смотря на долгую дремоту, почти полную смерть, жизнь временно раз-
вертывается съ удивительной роскошью.
Европейскіе языки не имѣютъ словъ для обозначенія тундры, по-
тому что въ западной Европѣ нѣтъ такихъ областей. Тундра—не мел-
кій кустарникъ, не торфяникъ, не болото, не топь, не песчаное мѣсто,
не моховая поросль, хотя во многихъ мѣстахъ она и напоминаетъ ту
или другую изъ названныхъ мѣстностей. Ее пытались опредѣлить сло-
вомъ «моховая степь»; но это выраженіе удовлетворитъ только того,
кто можетъ представить себѣ понятіе степи въ самомъ обширномъ смыс-
лѣ. По моему мнѣнію, тундра болѣе всего походитъ на тѣ болота, ка-
кія можно встрѣтить въ широкихъ впадинахъ нашихъ гористыхъ
странъ, и въ то-же время отступаетъ отъ этого типа. Она отличается
отъ этихъ болотистыхъ низинъ многими существенными сторонами,
• охраняя во всемъ вполнѣ своеобразный характеръ. Пожалуй, ее воз-
можно раздѣлить на низменную и па высокую тундру, однако разли-
чіе между мѣстностями ниже и выше пятидесяти саженъ въ тундрѣ
болѣе кажущееся, чѣмъ дѣйствительное.
Низменная тундра разстилается передъ глазами, ограниченная плос-
кими волнистыми линіями; по ней проходятъ долины ввидѣ плоскихъ
26
ЖИЗНЬ ПА СѢВЕРЪ II ЮГЪ.
впадинъ: плоскіе холмы издали кажутся горами, даже, настоящими гор-
ными высотами, если подоити ближе къ ихъ подошвѣ. Плоскій, одно-
образный, безличный характеръ преобладаетъ повсюду: но извѣстной
смѣны пейзажей, чередованія отдѣльныхъ частей здѣсь всетаки нельзя
отрицать. Проѣзжая по тундрѣ втеченіе цѣлыхъ дней, иногда увле-
каешься изящными и даже пріятными картинками: но лишь вви’дѣ
исключенія такая каріина запечатлѣвается въ памяти, такъ какъ
вскорѣ убѣждаешься, что она слишкомъ часто повторяется во всѣхъ
существенныхъ подробностяхъ, во всѣхъ очертаніяхъ и краскахъ, даже
во всемъ, что ее окружаетъ, и настолько напоминаетъ видѣнное рань-
ше, что впечатлѣніе ея не можетъ удержаться. Не смотря на такое
однообразіе, характеръ тундры не имѣетъ цѣльности, а тѣмъ менѣе ве-
личественности, и вслѣдствіе того, не можетъ ни воодушевить, ни под-
нять духъ, какъ другіе пейзажи, и даже по можетъ дать полнаго на-
слажденія дѣйствительными красотами, въ которыхъ и этой пустынѣ»
отказать нельзя.
Лучшимъ украшеніемъ тундры служитъ небо, величайшею пре-
лестью ея является вода. Небо въ ней рѣдко бываетъ вполнѣ яснымъ
и чистымъ, хотя и здѣсь солнце горитъ непрерывно втеченіе мѣсяцевъ,
бросая горячіе лучи на плоскіе холмы и мелкія долины. Обыкновенно
синева небеснаго свода проглядываетъ лишь въ нѣкоторыхъ мѣстахъ че-
резъ ярко-бѣлыя, рѣдкія облака; послѣднія однако часто собираются
въ кучевыя облака, которыя постепенно выступаютъ кругомъ, по всѣмъ
сторонамъ неизмѣримо далекаго горизонта, постоянно мѣняются, пере-
двигаются, образуются вновь, появляются и исчезаютъ, до того очаро-
вывая глазъ своимъ измѣнчивымъ освѣщеніемъ, что онъ почти забыва-
етъ о лежащемъ подъ нпми ландшафтѣ. Когда послѣ жаркихъ дней
надвигается гроза, небо темнѣетъ мѣстами до густого аспиднаго цвѣта,
тяжелыя сырыя облака спускаются низко, а солнце все-таки свѣтитъ
между ними чистымъ, яркимъ блескомъ— пустынный, однообразный
пейзажъ тогда является въ волшебномъ украшеніи. Свѣтъ и тѣни жи-
вописно выдѣляютъ гребни холмовъ и долины, и всегда утомительная
одинаковость ихъ красокъ пріобрѣтаетъ теперь разнообразіе и жизнен-
ность. А когда, въ срединѣ лѣтней полярной ночи, стоитъ на небѣ
большое темно-красное солнце, когда всѣ облака снизу окаймлены
пурпуромъ, когда хребты возвышенностей, закрывающіе яркое свѣ-
тило, выступаютъ въ широкомъ, пламенномъ вѣнцѣ лучей, когда ро-
зовый отливъ ложится на буровато-зеленый пейзажъ, когда, однимъ
словомъ, неописанное очарованіе полуночнаго солнца охватываетъ ду-
шу,—тогда эта пустыня превращается въ чудную картину, и радост-
ный трепетъ проникаетъ зрителя до глубины души.
Разнообразіе п жизнь вносятъ въ тундру также и драгоцѣннын
ея украшенія—безчисленныя озера. Разбросанныя одиноко или груп-
ТУНДРА II МІРЪ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ.
27
нами, лежащія рядомъ или одно надъ другимъ, простираясь на цѣлыя
мили или сжимаясь въ маленькіе пруды, они наполняютъ средину каж-
дой котловины, украшаютъ каждую главную и почти каждую боковую
долину, оживляются, отражая въ себѣ радостное сіяніе солнца, и, какъ
бы они ни были сѣры и безцвѣтны сами по себѣ, съ вершины холма
кажутся иногда голубыми, глубокими, горными озерами. И когда ихъ
волны отражаютъ блескъ и сверканіе солнца, или когда въ полночь они
подернуты розовымъ отливомъ, они выступаютъ такъ жизненно и свѣт-
ло на своемъ сумрачномъ фонѣ, что глазъ съ удовольствіемъ остана-
вливается на нихъ.
Болѣе величественные, но всетаки мрачные и однообразные пейзажи
развертываетъ передъ глазами путника возвышенная тундра. Каждая
сколько нибудьзначительная возвышенность и здѣсь украшается свой-
ственной ей прелестью. Горы почти всегда круто возносятся вверхъ, и
цѣпи, которыя онѣ образуютъ, выказываютъ разнообразныя, подвижныя
линіи; лежащій на нихъ снѣжный покровъ превращается всюду, гдѣ поз-
воляютъ условія, въ ледники. Настоящая тундра образуется лишь тамъ,
гдѣ вода не находитъ для себя быстраго стока; вся прочая мѣстность
настолько отличается отъ низменности, что здѣсь, также какъ на воз-
вышенности, одинаковый растительный покровъ одѣваетъ тундру. Ва-
луны, покрытые толстыми слоями умершихъ растительныхъ остатковъ,
превратившихся въ торфъ, лежащіе, глубоко въ низинѣ, здѣсь почти
всюду выступаютъ на поверхность; безконечныя скопленія исполин-
скихъ глыбъ лежатъ по склонамъ и наполняютъ долины; валуны об-
разуютъ дно обширныхъ, почти ровныхъ плоскостей, по которымъ нога
путника ступаетъ нерѣшительно, такъ какъ здѣсь и проницательному
изслѣдователю является загадка относительно силъ, разброса вши хъ
глыбы на обширныхъ поверхностяхъ съ неизмѣнной правильностью.
Между ними сочится и скользитъ, струится и льется, несется и шумитъ,
реветъ и грохочетъ вода, повсюду выступающая изъ низины. Она сбѣ-
гаетъ со скатовъ струящимися нитями, сливающимися потоками, жур-
чащими ручейками; изъ ледниковыхъ разсѣлинъ выступаетъ она мо-
лочно-бѣлыми ручьями и стремится въ водоемы мутными рѣчками:
изъ очищающихъ се озеръ вытекаетъ она ввидѣ хрустально-свѣтлыхъ
рѣкъ,—и крутясь и лѣнясь, съ шипѣніемъ и ревомъ спѣшитъ внизъ
но долинѣ, образуя водопадъ за водопадомъ, пока не достигнетъ низ-
менной тундры, большой рѣки или моря. А солнце, когда оно проры-
вается черезъ облака, обливаетъ и этотъ своеобразный горный міръ
своими волшебными красками, раздѣляетъ горы и долины, озаряетъ
каждое мѣсто, покрытое снѣгомъ, выдѣляетъ каждый глетчеръ и
каждую лощину, заставляетъ отчетливо выступать каждую вершину,
каждый хребетъ, каждую отвѣсную скалу, вызываетъ блескъ каждаго
озера, точно яснаго, дружески-глядящаго горнаго глаза, набрасываетъ
28
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
въ утренніе и вечерніе часы далекую голубую дымку, какъ нѣжное
покрывало, на задній планъ картины и все обливаетъ въ полночь сво-
ими низкими лучами, пока не засіяетъ розовымъ свѣтомъ. Очевидно,
п тундра далеко не лишена своей прелести.
Въ отдѣльныхъ, хотя и немногихъ мѣстахъ, растительный міръ
также преображаетъ и украшаетъ тундру. Сосны и ели растутъ южнѣе,
встрѣчаются здѣсь только въ защищенныхъ долинахъ. Кое-гдѣ появ-
ляющіяся сосны имѣютъ такой видъ, какъ будто исполинская рука
притиснула ихъ и изогнула въ спиральномъ направленіи, такъ что
онѣ не могутъ рости въ сѣверныхъ мѣстахъ тундры. II березы, про-
никающія дальше сосенъ, становятся малорослыми и уродливыми, по-
ходя на состарившихся карликовъ. Одна только лиственница удержи-
ваетъ за собою поле битвы и выростаетъ въ настоящія деревья, но и
ее нельзя назвать характернымъ растеніемъ тундры. Эта роль всего болѣе
подходитъ къ низкорослой березѣ. Достигая, и то лишь на благопріят-
ной почвѣ, высоты полутора аршина, она господствуетъ въ большей ча-
сти тундры такъ безусловно, что прочіе кусты и кустики кажутся по
отношенію къ ней простою порослью. Она занимаетъ всѣ пространства,
на которыхъ только можетъ укорениться, отъ береговъ озеръ или рѣкъ
до горныхъ вершинъ, ввидѣ болѣе или менѣе густого покрова такой одно-
образной высоты, что обширныя мѣстности получаютъ такой видъ,
какъ будто они острижены подъ гребенку. Она отступаетъ только тамъ,,
гдѣ почва настолько пропитана водою, что превращается въ топь, тря-
сину или водяное болото; искалѣченно и одиноко береза растетъ даже
тамъ, гдѣ жирный, легко твердѣющій на солнцѣ илъ или неплодородный
хрящъ покрываютъ высоты; она борется съ водянымъ мхомъ, занимаю-
щимъ всѣ низины, и съ оленьимъ лишайникомъ, покрывающимъ воз-
вышенности. Множество десятинъ земли одна за другою такъ плотно
усѣяны ею, точно тканью или войлокомъ, что только неискоренимый ли-
ственный мохъ рѣшается оспаривать у пея право на обладаніе почвой,
между тѣмъ какъ на другихъ, менѣе сырыхъ мѣстахъ, низкорослая бе-
реза образуетъ смѣшанное насажденіе вмѣстѣ съ ивой п дикимъ розма-
риномъ; къ нимъ присоединяются иногда различные ягодные кусты, въ
особенности черника, брусника и др.
Если почва въ низменныхъ частяхъ плоскостей становится бо-
лѣе и болѣе сырою, мохъ постепенно беретъ верхъ, по-нсмногу со-
всѣмъ вытѣсняетъ низкорослую березу и образуетъ большія вздутыя
кочки, которыя, вслѣдствіе быстраго превращенія корневыхъ частей въ
торфъ, становятся все выше и распространяются все дальше, пока вода
не преградитъ ихъ дальнѣйшаго движенія или не размоетъ йхъ на от-
дѣльные холмики. Если вдавленіе очень плоско,—притекающая къ нему
вода только ввидѣ исключенія образуетъ озеро или прудъ; по болыпей-
жс части она проникаетъ почву до неопредѣленной глубины и создаетъ
ТУНДРА И МІРЪ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ.
29
болото, топкая и вязкая поверхность котораго, состоящая изъ пере-
плетшихся корней осоки, безопасна лишь для оленя съ его широкими
копытами, хотя и подъ его ногами она колеблется и дрожитъ какъ
студень, или глубоко вдается подъ полозьями саней, въ которые запря-
гаютъ оленей.
Если впадина не длинна и не имѣетъ истока и къ ней медленно
притекаетъ вода, то болото неизмѣнно переходитъ въ топь и трясину.
Въ первомъ случаѣ осока, а во второмъ пушистый ивнякъ, другое ха-
рактерное растеніе тундры, достигаютъ раскошнаго развитія. Лишь въ
исключительныхъ случаяхъ достигая высоты человѣческаго роста,
это растеніе образуетъ однако заросли, которыя могутъ быть не-
проницаемы въ буквальномъ смыслѣ слова. Еще болѣе, чѣмъ у гор-
ныхъ сосенъ, ихъ вѣтки и корни переплетаются въ одно цѣлое, кото-
рое вѣрнѣе всего можно назвать войлокомъ, скатаннымъ изъ всѣхъ со-
ставныхъ частей ивы. Онъ не поддается самой сильной рукѣ, пытаю-
щейся раздвинуть его на ширину прохода, и такъ затрудняетъ ходьбу,
что самый настойчивый человѣкъ вскорѣ отказывается отъ попытки
проникнуть черезъ него и возвращается назадъ даже и тогда, когда
почва, противъ обыкновенія, не болотиста. Иногда тамъ приходится
встрѣчать почти непрерывный рядъ болотистыхъ, илистыхъ лужъ, на-
ходящихся во впадинахъ между кустами и не располагающихъ кътому,
чтобы испробовать ихъ глубину.
Проѣзжая по тундрѣ, скоро убѣждаешься, что вся область ея
выказываетъ непрерывную смѣну и постоянное повтореніе отдѣль-
ныхъ частей, о чемъ мы уже говорили. Условія, измѣняются только
тамъ, гдѣ по низменной тундрѣ протекаетъ большая, многоводная рѣка.
Такая рѣка отлагаетъ иногда приносимыя ею массы песку на отмели.
Почти постоянный и по большей части сильный вѣтеръ нагромождаетъ
ихъ постепенно на берегу въ видѣ дюнъ; такимъ образомъ создается
почва чуждая тундрѣ. На вершинахъ дюнъ, даже въ сибирскихъ тун-
драхъ, лиственница становится высокимъ деревомъ и составляетъ, въ
соединеніи съ кустарной ивой и ольхой, красу тамошняго ландшафта.
По близости небольшихъ озеръ лиственница встрѣчается даже груп-
пами и вмѣстѣ съ названными кустарниками образуетъ естественные
парки, которые бросились-бы въ глаза и въ болѣе богатыхъ и ожи-
вленныхъ мѣстностяхъ, а здѣсь производятъ сильное впечатлѣніе.
Подъ покровомъ лиственницъ, всюду, гдѣ онѣ растутъ на дю-
нахъ, ютятся и другія высокоствольныя растенія — остролистныя
ивы, рябины, кусты жимолости и т. п. и на пескѣ пробиваются мно
гіе цвѣты, которые, повидимому, могли бы встрѣчаться далеко южнѣе.
Здѣсь ожидаетъ удивленнаго южанина красный роскошный цвѣтокъ
Кипрея; здѣсь, украшая родную землю цвѣтами, прижимаетъ къ пей
свои тонкія вѣтки и посылаетъ свою нѣжную улыбку миловидная
30
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ 11 ЮГЪ.
незабудка; здѣсь нашли для себя родину въ пустынѣ чемерица и порей,
валерьяна и тиміанъ, гвоздика и колокольчикъ, вика, лютикъ, без-
смертникъ и многіе другіе. На такихъ мѣстахъ произрастаетъ растеній
гораздо болѣе, чѣмъ можно было ожидать: но невольно становишься
скромнѣе въ своихъ требованіяхъ, когда втеченіе цѣлыхъ дней и не-
дѣль вокругъ себя приходится видѣть все тѣ-же низкорослыя березы
и пушистыя ивы, дикій розмаринъ и осоку, оленій лишайникъ и лист-
венный мохъ; тогда оживляешься даже при видѣ неразвившагося, на по-
ловину спрятаннаго во мху, на половину стелющагося по землѣ бруснич-
ника и украшающихъ моховыя кочки вѣтокъ черники или морошки;
любуешься ягодами вмѣсто цвѣтовъ, когда цѣлые дни приходится идти
по тундрѣ, надѣясь на какую либо перемѣну и все разочаровываясь.
Каждое знакомое болѣе южное растеніе напоминаетъ о болѣе счастли-
выхъ странахъ; его привѣтствуешь, какъ дорогого друга, достоинства
котораго оцѣниваются только тогда, когдаявляется опасеніе потерятьего.
Явленіе, кажущееся загадочнымъ, почему всѣ названныя и другія
растенія произрастаютъ только на сухомъ пескѣ дюнъ, разрѣшается,
какъ скоро окажется, что лишь скученный въ дюнахъ песокъ можетъ
на столько прогрѣваться солнцемъ, непрерывно посылающимъ свои
лучи втеченіе мѣсяцевъ, чтобы давать возможность развиваться этимъ
растеніямъ. Для всей остальной тундры это невозможно. Болота, тони
и трясины, даже озера, наполненныя водою на нѣсколько аршинъ глу-»
бины, образуютъ только тонкій лѣтній покровъ вѣчной зимы, обна-
руживающей въ тундрѣ свою убійственную и задерживающую силу.
Гдѣ-бы мы ни пытались проникнуть въ глубину почвы, повсюду при-
ходится наталкиваться, опустившись не болѣе какъ аршина на два отъ
поверхности, на ледъ или замерзшую почву, и нужно рыть еще около 50
саженъ, прежде чѣмъ кончится ледяная кора земли. Она-то и мѣша-
етъ развиваться высшимъ растеніямъ и позволяетъ жить только та-
кимъ, которыя могутъ довольствоваться сухимъ, оттаивающимъ въ лѣт-
нее время почвеннымъ слоемъ. Лишь вскапывая почву тундры, можно
узнать настоящее значеніе послѣдней, какъ неизмѣримаго и неизмѣннаго
ледяного погреба, который держится въ этомъ видѣ сотни тысячъ лѣтъ
и продержится еще столько-же времени. Неоспоримость, по крайней
мѣрѣ, перваго изъ эт ихъ положеній доказываютъ намъ остатки живот -
ныхъ прежнихъ эпохъ, погребенныхъ и сохранившихся въ тундрѣ.
Изъ ледяной почвы тундры Адамсъ въ 1807 г. вырылъ исполинскаго
мамонта, мясомъ котораго насытились собаки якутовъ, хотя онъ
жилъ много тысячелѣтій тому назадъ и пересталъ существовать уже
съ неопредѣленно долгаго времени. Ледяная тундра приняла въ себя
трупъ этого допотопнаго слона и сохранила его въ неизмѣнномъ видѣ
втеченіе тысячелѣтій.
Во льдахъ тундры погребены и многія другія животныя, прпнад-
ТУНДРА II МІРЪ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ. 31
лежащія къ болѣе позднему времени. Тундра никогда не была въ си-
лахъ прокармливать болѣе разнообразное “животное населеніе, чѣмъ
то, какое держится въ ней въ настоящее время. Зубръ и мускусный
быкъ появлялись тамъ въ различныхъ частяхъ ея еще долго послѣ
эпохи мамонта; исполинскій олень и лось также нѣкогда принадлежали
ей. Въ наши дни ея животный міръ такъ-же бѣденъ и однообразенъ,
какъ и міръ растительный, какъ и она сама. Впрочемъ, это можно
сказать лишь по отношенію къ видамъ, а не отдѣльнымъ особямъ. И
тундра, по крайней мѣрѣ лѣтомъ, населяется многочисленными жи-
вотными.
Лишь въ позднюю пору года тундра замѣтно оживляется. Изъ тѣхъ
видовъ животныхъ, которые не оставляютъ ее и зимой, только немно-
гія заявляютъ свое присутствіе. Рыбы, поднимающіяся изъ моря въ
рѣки, скрыты подо льдомъ, зимующія млекопитающія и птицы пря-
чутся въ снѣгу, подъ которымъ они живутъ и окраску котораго но-
сятъ. Животная жизнь пробуждается съ началомъ таянія снѣга
на южныхъ склонахъ. Тогда медленно проникаютъ въ тундру ея
лѣтніе гости. За дикимъ сѣвернымъ оленемъ слѣдуетъ волкъ, за вхо-
дящей въ рѣки камбалой стаи лѣтнихъ птицъ. Нѣкоторыя изъ по-
слѣднихъ остаются еще въ нерѣшительности въ болѣе южныхъ мѣст-
ностяхъ, намѣреваются, повидимому, приступать къ насиживанію, за-
тѣмъ исчезаютъ вдругъ изъ своихъ пристанищъ, поспѣшно летятъ къ
тундрѣ, тотчасъ-же послѣ прилета свиваютъ себѣ гнѣздо, кладутъ
яйца и спѣшно выводятъ птенцовъ, какъ будто хотятъ наверстать
время, на какое отстали отъ своихъ сородичей, живущихъ и пло-
дящихся въ болѣе южныхъ странахъ. Ихъ лѣтняя жизнь ограничи-
вается лишь нѣсколькими недѣлями. Онѣ прилетаютъ уже четами,
спарившись на всю жизнь или только на одно лѣто; съ сердцемъ, воз-
бужденнымъ всемогущею любовью, съ пѣньемъ или ликованьемъ при-
ступаютъ они къ постройкѣ гнѣздъ, неусыпно отдаются своимъ роди-
тельскимъ обязанностямъ, выводятъ, воспитываютъ, учатъ дѣтей, ли-
няютъ и улетаютъ опять на чужбину.
Число видовъ, родиною которыхъ является тундра, невелико; еще
болѣе это можно сказать о тѣхъ, которыхъ слѣдуетъ назвать харак-
терными животными этой области. Среди нихъ на первомъ мѣстѣ я ставлю
полярную лисицу. Тундра служитъ ея мѣстопребываніемъ во всей об-
ласти ея распространенія: она доставляетъ ей пріютъ и пропитаніе и
въ южной области, на ряду съ нашей лисицей и другими однородными
видами. Лисица носитъ цвѣта тундры, походя лѣтомъ на скалы, зимой—
на снѣгъ: шерсть ея густого мѣха бываетъ каменисто-сѣраго или сѣ-
ровато-голубого. а зимою снѣжно-бѣлаго цвѣта. Правдой и неправдой,
подобно другимъ лисицамъ проводитъ она свою жизнь, хотя и отли-
чается по характеру и привычкамъ отъ пашей лисы и другихъ своихъ
32
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
родственниковъ. Ей оказываютъ большую несправедливость, когда
считаютъ ее выродившимся членомъ достойнаго, способнаго и остро-
умнаго семейства. Изобрѣтательнаго ума и расчетливой хитрости сво-
ихъ сородичей полярная лиса имѣетъ развѣ только зачатки. Неповоротли-
вая, докучливая, неразумная, она кажется скорѣе смѣлой попрошайкой,
чѣмъ хитрымъ, взвѣшивающимъ всѣ обстоятельства и пользующимся
всѣми возможными средствами воромъ или разбойникомъ. Беззаботно
смотритъ она въ самое дуло ружья охотника; ее не пугаетъ даже
направленная въ нее, просвистѣвшая надъ самымъ ея тѣломъ пу-
ля, и она все-таки идетъ за своимъ страшнымъ врагомъ; необдуманно
проникаетъ въ берестовый шалашъ пастуха сѣверныхъ оленей, спо-
койно приближается къ человѣку, спящему ночью на открытомъ
воздухѣ, чтобы похитить убитую имъ дичь, или схватить его за
какую-либо обнажившуюся часть тѣла. Со мной самимъ случи-
лось, что полярная лисица, по которой я въ сумерки сдѣлалъ нѣ-
сколько неудачныхъ выстрѣловъ, какъ собака, шла по моимъ слѣдамъ:
мой старый охотничій товарищъ Эрикъ Свенсонъ изъ Доврефіельда
испыталъ на себѣ, какъ однажды ночью лисица утащила у него дичь,
на которой онъ спалъ; а старикъ Штеллеръ справедливо сообщаетъ о
такихъ продѣлкахъ этого животнаго, которые каждый счелъ-бы не-
возможными, если-бы онѣ не подтверждались согласными наблюде-
ніями многихъ. Быть можетъ, недостаточное знакомство съ человѣкомъ,
рѣдко появляющимся въ тундрѣ, составляетъ существенную причину
страннаго поведенія полярной лисицы, но эту причину нельзя считать
единственной. Ни красная лисица, ни какое-либо другое млекопитаю-
щее тундры не держитъ себя такъ неразумно, какъ она; въ этомъ от-
ношеніи даже пеструшка стоитъ выше ея.
И этогъ обитатель нашей области—странное существо, съ какимъ-
бы изъ сродныхъ видовъ мы его ни сравнивали. Онъ самъ или его
слѣды виднѣются въ тундрѣ повсюду. Эти слѣды перекрещиваютъ во
всѣхъ направленіяхъ мѣста, заросшія низкорослой березой, вводѣ
узкихъ, протоптанныхъ во мху, гладкихъ и опрятныхъ тропинокъ, тяну-
щихся на нѣсколько десятковъ саженъ въ одномъ и томъ-же направле-
ніи, уклоняющихся вправо и влѣво и, послѣ многихъ изгибовъ, опять
возвращающихся къ главной дорожкѣ. Нанихъотъ времени до времени,
а въ сухое время въ громадныхъ количествахъ, можно видѣть малень-
кихъ короткохвостыхъ звѣрьковъ, похожихъ на сусликовъ, проворно
мелькающихъ и быстро исчезающихъ передъ глазами. Это—пеструшка
или леммингъ, величиною поменьше крысы и побольше мыши, съ не-
правильно испещренной шкуркой, по большей части бураго, желтаго и
чернаго цвѣта. Если вскрыть это животно»1, то съ удивленіемъ прихо-
дится убѣждаться, что оно состоитъ почти только изъ шкурки и внут-
ренностей. Его кости и мускулы очень тонки и нѣжны, а внутренности.
ТУНДРА И МІРЪ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ.
33
въ особенности органы пищеваренія и размноженія, сравнительно, чрез-
вычайно развиты. Это обстоятельство объясняетъ многія явленія его
жизни, долгое время остававшіяся загадочными: крайне быстрое и почти
неограниченное размноженіе и, повидимому, правильныя, совершаю-
щіяся въ огромныхъ размѣрахъ переселенія этого животнаго. При
обыкновенныхъ условіяхъ пеструшка ведетъ вполнѣ спокойную жизнь.
Ни лѣтомъ, ни зимой она не терпитъ недостатка въ кормѣ. Всевозмож-
ныя растительныя вещества, зимою мохъ, лишайники и кора составляютъ
Списанъ и пеструшки.
ея пищу; ямки лѣтомъ, теплое, съ толстыми стѣнками, мягко устлан-
ное гнѣздо въ снѣгу зимою—служатъ для нея жилищемъ. Правда, со
всѣхъ сторонъ ей угрожаютъ опасности: не только четвероногіе и кры-
латые хищники, но и сѣверные олени глотаютъ ихъ сотнями и тыся-
чами; тѣмъ не менѣе пеструшка размножается непрерывно, пока какія
нибудь особенныя условія не уничтожатъ милльярды ея особей втече-
ніе нѣсколькихъ дней. Быстро проходитъ воспа и наступаетъ лѣто, кото-
рое иногда бываетъ суше обыкновеннаго. Всѣ дѣтеныши перваго помета
всѣхъ самокъ пеструшки выростаютъ п, пе позже какъ черезъ шесть
недѣль, уже сами готовы производить потомство. Тѣмъ временемъ ро-
Брэмъ. 3
34
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
дители производятъ второе, третье поколѣніе, и дѣти слѣдуютъ ихъ
примѣру. Втеченіе трехъ мѣсяцевъ высоты и низменности тундры
кишатъ пеструшками. Въ какую сторону не повернешься, вездѣ встрѣча-
ешь этихъ суетливыхъ животныхъ; десятки ихъ можно охватить однимъ
взглядомъ, тысячи ихъ встрѣчаются втеченіе одного часа. Они перебѣ-
гаютъ всѣ тропинки и дорожки; забившись въ чащу, они сидятъ,
ворча и скаля зубы, даже при встрѣчѣ человѣка, какъ будто безко-
нечное ихъ множество дѣлаетъ каждаго въ отдѣльности болѣе задор-
нымъ. Но безконечное, все возрастающее количество ихъ становит-
ся гибельнымъ для нихъ самихъ. Вскорѣ ихъ прожорливымъ зубамъ
тундра перестаетъ давать достаточно работы. Голодъ приближается и
наконецъ дѣйствительно наступаетъ. Тогда встревоженныя животныя
скучиваются и приступаютъ къ переселенію. Къ сотнямъ присоеди-
няются другія сотни, къ тысячамъ собираются другія тысячи; группы
выростаютъ въ отряды, отряды—въ арміи. Онѣ двигаются въ опредѣ-
ленномъ направленіи, сперва слѣдуя своимъ прежде протореннымъ
тропинкамъ, а потомъ прокладывая новыя; безконечными, неподдаю-
щимися ни какому счисленію рядами они спѣшатъ далѣе и далѣе;
дойдя до скалъ, они свергаются въ воду. Тысячи погибаютъ отъ лишеній,
отъ голода, и черезъ ихъ трупы пробѣгаетъ слѣдующій отрядъ: сотни
тысячъ тонутъ въ водахъ, разбиваются у подножія скалъ; другія сот-
ни и тысячи находятъ себѣ могилу въ желудкахъ слѣдующихъ за ними
полярныхъ и красныхъ лисицъ, волковъ и россомахъ, вороновъ, совъ
и хищныхъ чаекъ; остальныя продолжаютъ свой путь. Куда они идутъ
и гдѣ останавливаются, никто сказать не можетъ: извѣстно только, что
послѣ ихъ ухода тундра кажется вымершей, что иногда проходитъ рядъ
годовъ, прежде чѣмъ немпогія оставшіяся на мѣстѣ, постепенно размно-
жаясь, опять замѣтно населятъ свои родныя мѣстности.
Третьимъ характерныхъ животнымъ тундры долженъ быть названъ
сѣверный олень. Тотъ, кто видѣлъ этого некрасиваго оленя лишь въ
неволѣ, не можетъ составить себѣ понятія о томъ, каковъ онъ на свободѣ.
Здѣсь, въ тундрѣ можно выучиться цѣнит^его и убѣдиться, что онъ
не приноситъ никакого безчестья другимъ^енамъ своей семьи. Онъ
принадлежитъ тундрѣ душою и тѣломъ. Своими ширококопытнымп, ло-
патообразными, необыкновенно подвижными ногами, служащими ему
при нуждѣ вмѣсто веселъ, онъ преодолѣваетъ всѣ препятствія тундры:
необозримые глетчеры, зыбкія поверхности бездонныхъ трясинъ,
покатости, усѣянныя валунами, низкорослыя березы, рѣки и озера:
ногами же онъ отрываетъ себѣ пищу изъ подъ самаго глубокаго
снѣга, Отъ лютыхъ холодовъ длинной полярной ночи его защища-
етъ плотная, непроницаемая для морозовъ шкура, отъ мученій го-
лода—неразборчивость въ выборѣ корма, которымъ онъ пользуется,
отъ волка, неотступно слѣдующаго по его пятамъ — по крайней
ТУНДРА И МІРЪ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ.
35
Возвышенная тундра.
3*
36
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
мѣрѣ, до извѣстной степени, острота чувствъ и бдительность, быстрота
п выносливость. Лѣто проводитъ онъ на чистыхъ возвышенностяхъ вы-
сокой тундры, тамъ, гдѣ скаты въ непосредственной близости глетче-
ровъ, на ряду съ покрывающимъ обширныя пространства оленьимъ
лишайникомъ, производятъ сочныя и вкусныя альпійскія растенія;
зимою переходитъ онъ къ низменной тундрѣ съ одной гряды холмовъ
на другую, отыскивая обнаженныя вѣтромъ, безснѣжныя мѣста. Неза-
долго передъ тѣмъ, вмѣстѣ съ развитіемъ своихъ роговъ, достигъ онъ
полной силы, вмѣстѣ съ сознаніемъ ея почувствовалъ любовь и боролся на
жизнь и смерть съ соперниками, обладающими такой-же силой и такимъ-
же настроеніемъ, такъ-что стукъ сталкивающихся роговъ оглашалъ
собою молчаливую тундру; теперь, утомленный борьбою и любовью,
мпрно соединившись съ подобными себѣ въ большія стаи, онъ прохо-
дитъ по своей области, выдерживая борьбу съ зимою. Правда, по кра-
сотѣ и благородству, сѣверный олень уступаетъ обыкновенному оленю;
но кто видитъ его не стѣсняемаго неволей, въ родной тундрѣ, въ боль-
шихъ сомкнутыхъ стаяхъ, на гористыхъ мѣстахъ, гдѣ онъ эффектно
выдѣляется на голубомъ небѣ или на бѣломъ снѣгу, тотъ долженъ со-
знаться, что и сѣверный олень принадлежитъ къ самымъ горделивымъ
дикимъ животнымъ и можетъ заставить забиться сердце охотника
сильнѣе, чѣмъ тотъ могъ предположить.
Классъ птицъ также доставляетъ тундрѣ нѣкоторыхъ ея характер-
ныхъ представителей. Изъ птицъ, водящихся тамъ, по крайней мѣрѣ
одна встрѣчалась каждому, проѣзжавшему по сѣверной пустынѣ, а
именно бѣлая куропатка, о которой нѣмецкій поэтъ говоритъ:
«Іт Зоттег Ъипі ѵот КорГ хиг 2еЬ’,
Іт 'ѴѴтІег дѵеіззег аіз йег 8сЬпее» *).
Это—не бѣлая куропатка нашихъ горныхъ мѣстностей, но похо-
жая на нее и живущая въ области глетчеровъ. Ее можно найти повсю-
ду, гдѣ растетъ низкорослая береза; опа выдаетъ себя въ особенности
тогда, когда наступаетъ въ тундрѣ ночная тишина, хотя-бы солнце и
свѣтило еще па небѣ. Она никогда вполнѣ не покидаетъ своей родины;
зима можетъ вытѣснить ее съ высокой тундры, но не далѣе, какъ въ
низменную область. Она весела и подвижна, отважна и самостоятельна,
ревнива и задорна съ соперникомъ, нѣжна и преданна въ своей семьѣ.
Ея образъ жизни сходенъ съ жизнью нашей куропатки, но, по своему
характеру и поступкамъ, опа гораздо привлекательнѣе ея. Въ ней оли-
цетворяется жизнь пустыни. Ея вызывающій крикъ оглашаетъ тихую
лѣтнюю ночь; вереницы ея оживляютъ зимнюю тундру, обѣгаемую
*) Лѣтомъ пестрая отъ головы до ногъ, зимою бѣлая какъ снѣгъ.
ТУНДРА II МІРЪ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ.
37
почти всѣми другими птицами; ея появленіе радуетъ и восхищаетъ и
естествоиспытателя, и охотника.
Въ лѣтнее, время къ пей почти повсюду присоединяется золотистая
ржанка. И она въ своемъ родѣ вѣрное, дитя тупдры; она составляетъ
такуіо-же, принадлежность тундры, какъ жаворонокъ хлѣбнаго поля.
Въ си одеждѣ, при вс,е,й пестротѣ, соединяются только цвѣта тундры;
ея унылый крикъ самый подходящій звукъ для атоіі пустыни. Если
ее пріятно видѣть въ пашей странѣ, то нельзя того-же сказать про
Хищныя чайки, плавунчики и золотистыя ржанки.
тундру ея крикъ, слышный и днемъ и ночью, наводить таъую-же.
грусть, какъ и сама, тундра.
Большее удовольствіе доставляютъ звуки другого лѣтняго гостя
:>той области. Я говорю не о нѣжныхъ мелодіяхъ варакушки, при-
надлежащей къ птицамъ. всего .чаще прилетающимъ сюда для высижи-
ванія яицъ и справедливо называемой «етоязычпымъ пѣвцомъ >, не
о громкихъ пѣсняхъ проникающаго сюда дрозда-рябинника, не о ко-
роткомъ напѣвѣ бѣлаго подорожника, не о рѣзкомъ крикѣ сапсана и
канюка, не о пронзительномъ к.іохтапьѣ морского орла или сходномъ
крикѣ бѣлой совы, не о громкомъ трубномъ звукѣ пѣвчаго лебедя или
38
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
жалобномъ звукѣ полярной утки, а о любовномъ призывѣ той или
другой изъ гагаръ: это дикая, неправильная и необузданная, но все-
таки звучная и полная, громкая мелодія полярной страны, которую
можно сравнить съ громкимъ шумомъ прибоя, съ шумнымъ грохотомъ
низвергающагося въ глубину водопада. Вездѣ, гдѣ разстилается рыбное
озеро, поросшее осокой, достаточно плотной, что бы укрыть плавающее
гнѣздо, можно найти это дитя тундры и моря, сумрачнаго п въ то-же
время веселаго рыболова тихихъ прѣсныхъ водъ п безстрашнаго во-
долаза сѣвернаго моря. Оттуда эти птицы и прилетаютъ въ тундру,
чтобы выводить тамъ птенцовъ, и уводятъ пхъ къ морю, какъ скоро
они могутъ совладать съ морскими волнами. На всемъ пространствѣ
тундры эти птицы слѣдуютъ за ея водами: по для нихъ еще пріятнѣе,
чѣмъ большія внутреннія озера, небольшіе водоемы на береговыхъ го-
рахъ тундры, откуда они ежедневно могутъ бросаться съ рѣзкими мор-
скими звуками въ волнующееся, доставляющее имъ пищу родное море.
Море посылаетъ тундрѣ и другихъ характеризующихъ ее птицъ. По-
морникъ, хищная чайка, замѣчательна своими красивыми движеніями,
но еще болѣе удовольствія доставляетъ плавунчикъ или водоходъ. Обѣ
эти породы выводятся въ тундрѣ: одна на открытыхъ моховыхъ боло-
тахъ, другая на берегахъ, скрытыхъ въ пушистомъ ивнякѣ прудковъ
и лужъ. Если другимъ чайкамъ даютъ названіе «морскихъ вороновъ»,
то поморниковъ можно назвать «морскими соколами». Онѣ справедливо
носятъ наименованіе «хищныхъ» и «чужеядныхъ» чаекъ; онѣ стано-
вятся настоящими хищниками, если не могутъ поживиться чужой до-
бычей, и превращаются въ чужеядныхъ, когда собственная охота бы-
ваетъ неудачной. Подобно соколамъ, носятся онѣ лѣтомъ надъ тун-
дрой, зимою надъ береговыми областями сѣверныхъ морей; онѣ парятъ
зигзагами надъ землей или надъ водой, ловко и красиво бросаются на
намѣченную жертву и проворно схватываютъ ее; но эти сильные
хищники не постыдятся при другихъ обстоятельствахъ быть назойли-
выми попрошайками. Горе чайкѣ и всякой другой морской птицѣ, пой-
мавшей добычу па глазахъ чужеядной чайки! Съ быстротой стрѣлы и
съ пронзительнымъ крикомъ нагоняетъ опа счастливаго хищника, точно
играя, кружится около него, хитро преграждаетъ ему бѣгство, храбро
отражаетъ всякую защиту и неутомимо, неотступно мучитъ его до тѣхъ
поръ, пока онъ не броситъ ей свою добычу, хотя-бы и успѣлъ уже почти
проглотить ее. Всѣ ея пріемы, ея ловкость и проворство, смѣлость и
нахальство, неутомимая бдительность и неотразимая назойливость,
невольно заставляютъ удивляться ой; даже ея попрошайничество за-
ставляетъ извинять его: такъ много въ немъ своего рода граціи. Но
плавунчикъ еще привлекательнѣе ея. Плавунчикъ—береговая птица,
соединяющая въ себѣ свойства своего семейства и плавающихъ птицъ
и живущая частью на сушѣ, частью па водѣ и даже на морѣ. Легко и
ТУНДРА И МІРЪ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ.
39
красиво, превосходя изяществомъ движеній всѣхъ другихъ водяныхъ
птицъ, плаваетъ она по волнамъ; проворно и ловко бѣгаетъ вдоль бе-
рега и съ быстротою болотнаго кулика носится зигзагами по воздуху.
Довѣрчиво и безмятежно позволяетъ плавунчикъ наблюдать себя на са-
момъ близкомъ разстояніи; тревожно заботясь о своемъ гнѣздѣ съ че-
тырьмя, грушеобразными яичками, онъ по большей части самъ выдаетъ
его присутствіе: такъ хлопочетъ онъ о томъ, чтобы скрыть его въ осо-
кѣ. Пожалуй, его можно назвать самою миловидною изъ всѣхъ птицъ,
водящихся въ тундрѣ.
Для тундры характерны также и хищныя птицы, по крайней мѣрѣ,
по тому образу жизни, какой онѣ тамъ ведутъ. Такъ какъ лишь въ южной
окраинѣ этой области или въ высокой тундрѣ встрѣчаются деревья и
скалы, на которыхъ онѣ могутъ свивать себѣ гнѣзда, то въ другихъ мѣст-
ностяхъ ея имъ приходится, волей или неволей, класть и высиживать
яйца на землѣ. Между сплетающимися вѣтвями низкорослыхъ березъ
устраиваетъ свое гнѣздо болотная сова, а на верхушкахъ—канюкъ; на
голой землѣ кладутъ яйца полярная сова и сапсанъ, причемъ послѣд-
ній избираетъ мѣста по возможности ближе къ краю оврага, какъ
будто хочетъ себя обмануть, стремясь замѣнить недостающую ему воз-
вышенность. Насколько всѣ они сознаютъ небезопасность такихъ
мѣстъ для своихъ гнѣздъ, доказывается ихъ образомъ дѣйствій, когда
къ нимъ приближается человѣкъ. Уже издали они смотрятъ напутника
съ недовѣріемъ и встрѣчаютъ его громкими криками: чѣмъ ближе онъ
подходить, тѣмъ болѣе растетъ тревога озабоченныхъ родителей. До
того времени они кружились на двойномъ разстояніи выстрѣла надъ
этимъ столь рѣдко показывающимся опаснымъ врагомъ; теперь они
смѣло опускаются къ нему, летаютъ такъ близко надъ его головой, что
можно ясно слышать рѣзкій свистъ ихъ крыльевъ и даже опасаться
быть задѣтымъ ими. Птенцы, замѣтные издали ввидѣ бѣлыхъ комочковъ,
боязливо припадаютъ къ землѣ и остаются передъ приближающимся
незнакомымъ, но очевиднымъ врагомъ безъ движенія, въ описываемомъ
положеніи или въ другомъ избранномъ случайно, такъ что ихъ можно
срисовать, не опасаясь, что они пошевелятся, — чрезвычайно милая
картина!
Я бы могъ перечислить и многихъ другихъ животныхъ, если бы
считалъ ихъ необходимыми для характеристики тундры. Но эта роль
можетъпринадлежать еще только однимъ существамъ—комарамъ. Тому,
кто призналъ бы за ними наибольшее значеніе изъ всѣхъ животныхъ
тундры, трудно было бы возразить. Они даютъ жить только немногимъ
высшимъ животнымъ, всего болѣе птицамъ и рыбамъ; другихъ, также
какъ и человѣка, они гонятъ съ мѣста на мѣсто; они составляютъ един-
ственную причину, почему тундра лѣтомъ необитаема для цивилизован-
наго человѣка. Ихъ множество превосходитъ всякое представленіе: ихъ
40
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II ЮГЪ.
сида одолѣваетъ человѣка и животныхъ; причиняемое ими мученіе не
поддается никакому описанію.
Извѣстно, что они кладутъ свои яйца въ воду, гдѣ и живутъ ихъ
личинки до своего превращенія. Этимъ объясняется, почему тундра бо-
лѣе всякой другой мѣстности благопріятствуетъ ихъ развитію и ихъ
громадному размноженію. Какъ скоро вновь восходящее солнце расто-
питъ снѣгъ, ледъ и замерзшую поверхность земли, пробуждается и жизнь
комаровъ, задержанная но не уничтоженная зимней стужей. Изъ
яичекъ, оставшихся въ обледенѣломъ илѣ, выползаютъ личинки; они
превращаются черезъ нѣсколько дней въ куколокъ, куколки—въ кры-
латыя особи, и поколѣніе быстро слѣдуетъ за поколѣніемъ. Время на-
ибольшаго обилія этихъ ужасныхъ животныхъ начинается передъ лѣт-
нимъ поворотомъ солнца и продолжается до половины августа.
Втеченіе всего этого времени они находятся всюду, въ высокихъ
и низкихъ мѣстахъ, на горахъ и долинахъ, меледу низкорослыми
березами или ивовыми зарослями, а также на берегахъ рѣкъ или
озеръ. Каждый травяной стебель, каждая вѣточка моха, каждый
сучекъ, каждый листокъ высылаетъ въ любое время дня сотни, тысячи
ихъ. Москиты экваторіальныхъ странъ первобытныхъ лѣсовъ и болотъ
Южной Америки, Средней Африки, Индіи, Зондскихъ острововъ и др.
мѣстъ, устрашавшіе многихъ путешественниковъ, но не болѣе чѣмъ
наши комары, появляются во множествѣ только ночью: комары тундры
летаютъ втеченіе десяти недѣль и изъ нихъ втеченіе шести недѣль бук-
вально безъ перерыва. Они образуютъ тучи, имѣющія видъ плотнаго чер-
новатаго дыма; они окружаютъ каждое существо, попадающее въ ихъ
область, точно туманомъ; они наполняютъ воздухъ въ такомъ количе-
ствѣ, что едва возможно дышать; они уничтожаютъ всякое стараніе
ихъ отогнать; они превращаютъ самаго сильнаго человѣка въ слабое
существо, лишенное воли, гнѣвъ его—въ страхъ, проклятія—въ стоны.
При первомъ вступленіи въ область тундры раздается ихъ гудѣніе,
кажущееся то кипѣніемъ металлическаго чайника, то звукомъ колеб-
лющейся металлической пластинки, и черезъ нѣсколько минутъ они
окружаютъ уже тысячами и тысячами. Состоящій изъ нихъ лучистый
пѣненъ облекаетъ голову и плечи, туловище и члены, слѣдуя за всѣми
движеніями, какъ бы они пи были быстры, и не можетъ быть удаленъ
никакими средствами. Если остановиться, онъ становится плотнѣе;
если идти дальше, онъ вытягивается въ длину; если бѣжать возможно
скорѣе, онъ распространяется ввидѣ длиннаго хвоста, все-таки не отста-
вая. Если на встрѣчу вѣетъ умѣренный вѣтеръ, онъ только способствуетъ
ихъ полету, такъ какъ они стараются преодолѣть воздушное теченіе:
если вѣтеръ усиливается, всѣ члены этой стаи напрягаютъ свои силы
до крайняго предѣла и падаютъ, какъ колючій градъ, на голову и
затылокъ. Прежде чѣмъ это можно замѣтить, все тѣло отъ шеи ди
ТУНДРА И МІРЪ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ.
41
пятокъ уже покрыто, комарами. Плотными стаями, ввидѣ темныхъ пятенъ
на сѣромъ платьѣ и сѣроватыхъ пятенъ на темномъ, они усаживаются,
медленно перебѣгаютъ взадъ и впередъ и ищутъ не покрытаго мѣста,
гдѣ можно было бы сосать кровь. Они безшумно, нечувствительно впол-
заютъ на незащищенное лицо, на шею и затылокъ, на обнаженныя
руки и ноги въ открытой обуви и затѣмъ, черезъ минуту уже мед-
ленно запускаютъ свои жала въ глубину кожи и вливаютъ капельку
жгучаго яда въ ранку. Съ раздраженіемъ убиваешь кровожадное жи-
вотное, но пока поднимается карающая его рука, три, четыре, десять
другихъ комаровъ уже усаживаются на нее, на затылокъ, на ноги съ
тою же цѣлью, какъ и убитые. Дѣло въ томъ, что тамъ, гдѣ пролилась
кровь, тамъ, гдѣ уже многіе комары нашли свою гибель, прочіе стара-
ются усѣсться съ особеннымъ предпочтеніемъ, хотя бы поле покрыва-
лось постепенно тысячами труповъ. Самыми любимыми мѣстами для
нападенія ихъ служатъ виски, лобъ подъ краемъ шляпы, затылокъ и
сгибъ руки, вообще такія мѣста, гдѣ они по возможности защищены
отъ мести.
Если заставить себя наблюдать за ними во время ихъ кровавой
работы, слѣдовательно не сгонять и не тревожить ихъ, то прежде всего
можно замѣтить, что ихъ усаживаніе и движенія нечувствительны для
насъ. Непосредственно затѣмъ какъ они усѣлись, они начинаютъ свою
работу. Они спокойно бродятъ по кожѣ и тщательно ощупываютъ ее сво-
имъ хоботкомъ, затѣмъ вдругъ останавливаются и съ поразительною лег-
костью прокалываютъ кожу. Пока они сосутъ, они приподымаютъ, съ
видимымъ удовольствіемъ, даже сладострастіемъ, то одну, то другую
заднюю ножку и медленно двигаютъ ею взадъ и впередъ, тѣмъ рѣши-
тельнѣе, чѣмъ болѣе ихъ прозрачное тѣльце наполняется кровью. Послѣ
того какъ они попробовали крови, они уже пи о чемъ болѣе не заботятся
и повидимому почти не чувствуютъ, если ихъ тревожатъ пли мучатъ.
Если съ помощью тонкаго пинцета вытащить хоботокъ изъ раны, они
съ минуту щупаютъ кожу и опять вонзаютъ его въ старое или другое
мѣсто; если хоботокъ быстро перерѣзать острыми ножницами, они по
большей части остаются въ прежнемъ положеніи, какъ будто должны
еще опомниться, потомъ проводятъ передними ножками по остатку хо-
бота и долго еще не убѣждаются въ томъ, что этотъ членъ уже болѣе не
существуетъ: если у нихъ внезапно перерѣзать заднюю ножку, они про-
должаютъ сосать, какъ будто ничего не случилось, и шевелятъ ея
остаткомъ: если отдѣлить наполненную кровью, заднюю половину
тѣльца отъ другой половины, то они вытаскиваютъ еще хоботокъ изъ
раны, улетаютъ, раскачиваясь на воздухѣ, и черезъ нѣсколько минутъ
умираютъ.
Тщательныя наблюденія за пхъ дѣйствіями устанавливаетъ несом-
нѣнно, что они при отыскиваніи своей жертвы руководствуются не,
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
столько зрѣніемъ, сколько оГм>няніем'ь. Можно сказать вполнѣ опре-
дѣленно, что они сь приближеніемъ человѣка на 7—8 шаговъ подни-
маются съ мѣста своего отдыха и затѣмъ безъ промедленія и безъ
ошибки летятъ къ намѣченной жертвѣ. Проходя но обнаженной песча-
ной отмели, наиболѣе свободной отъ нихъ, легко наблюдать, какъ они
собираются около своей жертвы. Повидимому, на половину переноси-
мые вѣтромъ, на половину двигаясь собственной силой, во всякомъ
случаѣ летая без'ьцѣли, они даже и надъ такимъ счастливымъ мѣстомъ
постоянно носятся въ нѣкоторомъ количествѣ и иные оказываются по
близости наблюдателя. Въ тотъ же, момепть оканчивается ихъ види-
мая бездѣятельность. Направленіе нх'ыюлета разомъ измѣняется, и они
бросаются прямо на. предметъ нхч» желанія, извѣщая его объ этомъ.
Одинъ присоединяется къ другому, и не успѣетъ еще пройти пяти ми-
нуть, какъ <»пп уже, ввидѣ лучистаго вѣнца окружаюсь страдальца. Не,
такъ легко скопляются они въ различныхъ слояхъ воздуха. Когда я,
наблюдая ихъ па высоколежащей дюнѣ, долгое время былъ преслѣду-
емъ и мучимъ ими, я привлекъ окружавшую меня тучу постепенно къ
краю крутого обрыва дюны, дал ь ей сгуститься и разомъ спрыгнулъ
въ глубину, (’ъ искреннимъ облегченіемъ я увидалъ, что я стряхнулъ
съ себя, по крайней мѣрѣ, большую часть моихъ мучителей, Они про-
должали кишѣть на. верху дюны, падь тѣмъ мѣстомъ, съ котораго я
спрыгнулъ, еще долгое, время, образуя густое облако. Впрочемъ, нѣ-
сколько согь ихъ послѣдовали за мной въ глубину.
Даже, естествоиснытаті'.іь, знающій, что кровь сосутъ то.іыи» самки
комаровъ и что эта работа связана у нихъ, несомнѣнно, съ размноже-
ніе.м'ь, вѣроятно обусловливая созрѣваніе оплодотворенныхъ яичекъ,
даже, и естествоиспытатель не въ силахъ вынести мученій, доставляе-
мых'і. ему этими демонами тундры, хотя бы онъ быль самый невозму-
тимый мудрецъ въ подлунной. Страданіе причиняется по, только бо-
лью, вызываемой уколомъ, и образующеюся вслѣдъ затѣмъ опухолью,
по постояннымъ безпокойствомъ, ненрерывной назойливостью насѣко-
мыхъ. Боль, причиняемая уколами комаровъ, можно переносить безъ
жалоб'ь даже въ началѣ пытки и тѣмъ болѣе впослѣдствіи, когда ко-
жа. притупится къ яду, постоянно изливаемому въ нее; поэтому со-
противленіе здѣсь возможно довольно продолжительное время, но подъ
копецъ всетаки приходится сознать себя побѣжденнымъ ужасными
мучителями тундры. Ихъ неисчислимые, вездѣсущіе, всегда готовые,
къ битвѣ легіоны могутъ сломить всякое сопротивленіе. Преслѣдуя
безпрерывно, мѣшая каждому запятію, отравляя каждое удовольствіе,
препятствуя развитію каждой мысли, они утомляютъ не только физи-
чески, но подъ конецъ ослабляютъ и умственно. Ноги, послѣ недолгаго
пути, отказываются служить, умъ отказывается воспринимать впечат-
лѣнія; тундра становится адомъ и ея пытка- мученіемъ, не имѣющимъ
ТУНДРА И МІРЪ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ.
43
названія. Не зима съ ея вьюгами, не ледяной покровъ и его холодъ, не
скудость, не безпріютность, а комары составляютъ проклятіе тундры!
Комары во время своего наибольшаго скопленія летаютъ почти без-
прерывно, при солнечномъ сіяніи и спокойной погодѣ съ видимымъ на-
слажденіемъ, при умѣренномъ вѣтрѣ еще съ достаточнымъ удоволь-
ствіемъ, при меньшемъ теплѣ еще довольно весело, передъ наступле-
ніемъ дождя всего свободнѣе, при болѣе свѣжей погодѣ менѣе, а въ
холодную почти не замѣчаются. Сильная буря загоняетъ ихъ въ ку-
старникъ и мохъ; но какъ только она прекращается, они опять стано-
вятся подвижны и дѣятельны, и готовы къ нападенію во всѣхъ мѣ-
стахъ, лежащихъ за вѣтромъ, хотя бы буря и продолжала свирѣпство-
вать. Ночь съ заморозкомъ, образующая иней, прерываетъ ихъ дѣя-
тельность, но не устраняетъ ее; сырые и холодные дни уничтожаютъ
ихъ тучи, но наступающее затѣмъ тепло способствуетъ появленію но-
выхъ массъ. Только осенніе туманы освобождаютъ отъ нихъ до слѣ-
дующаго года.
Насколько медленно подвигается весна, настолько быстро насту-
паетъ въ тундрѣ осень. Одна холодная ночь, по большей части въ ав-
густѣ и самое позднее въ сентябрѣ, заканчиваетъ ея лѣтнюю жизнь.
Ягоды, которыя еще въ половинѣ августа заставляютъ отчаяваться,
чтобы они могли созрѣть, къ концу мѣсяца становятся на столько соч-
ны и сладки, па сколько это возможно для нихъ; немногія сырыя и
холодныя ночи, уже покрывающія горы мелкимъ снѣгомъ, ускоряютъ
ихъ созрѣваніе болѣе чѣмъ солнце, которое по цѣлымъ днямъ скры-
вается за облаками. Листья низкорослыхъ березъ окрашиваются съ
верхней стороны блѣднымъ и поэтому бросающимся въ глаза сургуч-
но-краснымъ, а съ нижней—ярко желтымъ цвѣтомъ; такое же пре-
вращеніе испытываютъ и прочіе крупные и мелкіе кусты, и мрачное,
буровато-зеленое окрашиваніе тундры переходитъ въ такой оживлен-
ный красновато-бурый цвѣтъ, что даже желтовато-зеленые оленьи ли-
шайники уже не выдѣляются болѣе. Крылатыя лѣтнія гостьи летятъ
на югъ или къ морю; рыбы двигаются внизъ по рѣкамъ тундры. Съ
горъ спускается олень въ низину и слѣдомъ за нимъ волкъ: на горы
переселяется собирающаяся громадными стаями бѣлая куропатка, на-
ходя себѣ тамъ пріютъ, пока зима опять не вытѣснитъ ее въ низмен-
ную тундру.
Еще нѣсколько дней, и зима, страшная для пасъ и для перелет-
ныхъ птицъ, и желательная для мѣстныхъ жителей, вступаетъ въ
непривѣтливую страну, чтобы владычествовать дольше, много дольше,
весны, лѣта и осени. Дни за днями и недѣли за недѣлями падаетъ
снѣгъ, то тихо шелестя острыми кристаллами, то, гонимый бѣшеной
вьюгой,—большими хлопьями. Горы и долины, рѣки и озера постепенно
скрываются подъ общей для всѣхъ зимней одеждой. Отъ времени
44 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ и югъ.
до времени появляется еще въ полуденное время непродолжительныя
солнечный свѣтъ надъ снѣжными полями; но вскорѣ, даже въ ясную
погоду, только блѣдное сіяніе на южной сторонѣ неба возвѣщаетъ,
что половина солнечнаго дня уже прошла. Начинается длинная зим-
няя ночь. Затѣмъ, втеченіе цѣлыхъ мѣсяцевъ, мерцаетъ только слабое
отраженіе звѣздъ на снѣгу и одна лишь луна напоминаетъ о все-
оживляющемъ свѣтилѣ нашего міра. Но когда солнце совершенно ис-
чезаетъ изъ тундры, ярко и лучисто встаетъ для нея другое: высоко
на сѣверѣ сверкаетъ и переливается «Совейдудъ», божественный огонь»
пламенное сѣверное сіяніе!
Азіатская степь и жизнь ея животныхъ.
Необозримая степь, простирающаяся по всей Средней Азіи и
продолжающаяся къ югу Европы, крайне однообразна и вмѣстѣ съ
тѣмъ въ высшей степени оригинальна. Охарактеризовать ее для по-
верхностнаго наблюдателя можетъ показаться дѣломъ весьма легкимъ,
но эта задача будетъ трудной для каждаго, кто привыкъ глубже всма-
триваться въ природу. На самомъ дѣлѣ, степь вовсе не такъ однооб-
разна, не такъ лишена измѣнчивости, какъ обыкновенно предполага-
ютъ. Весьма неодинаковою является она глазу во время своего рас-
цвѣта и во время своего увяданія, а также лѣтомъ и зимою; совершен-
но различною представляется она во всякое время года въ возвышен-
ныхъ и низменныхъ своихъ частяхъ и тамъ, гдѣ заключаются въ ея
котловинахъ ручьи и рѣки, озера и болота. Она производитъ однообраз-
ное впечатлѣніе потому только, что въ ней тысячу разъ повторяется
одна и та-же картина, и все что приковываетъ и радуетъ глазъ, когда
показывается передъ нимъ впервые, наконецъ, становится привыч-
нымъ и обыденнымъ.
Русскіе обозначаютъ словомъ «степь», которое перешло и въ нѣ-
мецкій языкъ, всѣ лежащія въ среднихъ широтахъ безлѣсныя мѣстно-
сти, покрытыя травянистой растительностью. Опи называютъ этимъ
именемъ безразлично и плоскія, и слегка волнистыя равнины, и хол-
мистыя и гористыя мѣста, пространства покрытыя черноземомъ, даю-
щимъ возможность производительнаго земледѣлія, или заключающія въ
себѣ лишь скудную почву и позволяющія только кочевому пастуху
пользоваться растеніями, выростающими безъ содѣйствія человѣка. Это
воззрѣніе можетъ быть признано вполнѣ вѣрнымъ: и тамъ, и здѣсь
почва производитъ одни и тѣ-же растенія, и тамъ, и здѣсь живутъ
одни и тѣ-же животныя, и смѣна временъ года обнаруживается въ той
же формѣ.
Степь должна быть названа безлѣсной областью, но нельзя сказать,
чтобы она была вовсе лишена деревьевъ. Въ болѣе широкихъ и яиз-
46
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
менныхъ рѣчныхъ долинахъ степи можно встрѣтить и высокіе кустар-
ники, и деревья. При особенно благопріятныхъ обстоятельствахъ ивы,
бѣлые серебристые тополи выростаютъ въ большія деревья, которыя
могутъ соединяться въ сплошныя береговыя уремы; березы разроста-
ются и образуютъ рощи и небольшіе лѣски; сосны укореняются па пе-
счаныхъ дюнахъ и образуютъ насажденія, которыя нельзя сравнить
съ настоящими лѣсами, но которыя могутъ быть также часты, какъ
и упомянутыя береговыя заросли. Однако такія мѣста появляются
лишь въ видѣ исключеній, представляютъ собою нѣчто чуждое степи;
ихъ можно сравнить съ оазисами пустыни.
Степь иногда разстилается передъ глазами въ видѣ необозримой,
кое-гдѣ волнистой равнины; въ другихъ мѣстахъ она можетъ выказы-
вать еще большее разнообразіе поверхности, а въ третьихъ—перехо-
дитъ уже въ горныя возвышенности. По большей части, гряды хол-
мовъ различной высоты со всѣхъ сторонъ облегаютъ горизонтъ, и
холмы ограничиваютъ котловины, въ которыхъ вода повидимому ищетъ
себѣ исхода, если только можетъ найти его. Изъ болѣе длинныхъ по-
перечныхъ долинъ развѣтвляющихся холмистыхъ грядъ вытекаетъ
маленькій ручеекъ, направляясь къ болѣе глубокому мѣсту котловины,
и оканчивается въ озерѣ, соляная кайма котораго издали блеститъ и
сверкаетъ, какъ будто на неіі еще лежитъ зимній снѣгъ. Видимые на
большомъ разстояніи холмы кажутся высокими горами; глазъ теряетъ
мѣру для настоящей оцѣнки рельефа на этихъ широкихъ простран-
ствахъ, и когда на холмахъ выступаютъ камни, образуя на ихъ вер-
шинахъ купоны и конусы, острія и зазубрины, въ опредѣленіи размѣ-
ровъ можетъ обмануться и самый опытный человѣкъ. Впрочемъ, не
говоря уже о высокихъ горахъ вблизи китайской границы, и въ кир-
гизской степи попадаются настоящія горы, которыя и вблизи произво-
дятъ такое же величественное впечатлѣніе, какое онѣ оказываютъ
издали, благодаря разорванности своихъ вершинъ и скатовъ. Чѣмъ
выше и извилистѣе горы, тѣмъ богаче водой стекающіе съ нихъ по-
токи, тѣмъ больше озера, тѣмъ обширнѣе соляныя степи около соле-
ныхъ, не имѣющихъ истока, озеръ. Но какъ бы ни разнообразились
пейзажи, степь повсюду носитъ одну и ту-же печать.
Было бы несправедливо, еслибы кто нибудь сталъ утверждать, что
степь вовсе лишена привлекательныхъ и даже величественныхъ пей-
зажей. Сѣверогерманская равнина безотраднѣе и однообразнѣе, не-
жели степь. Уже въ слегка волнистой равнинѣ глазъ съ удоволь-
ствіемъ останавливается на озерахъ, выполняющихъ всѣ глубокія
впадины; въ холмистой мѣстности или между высокими горами та-
кіе водоемы составляютъ истинное украшеніе ландшафта. Если и
не всегда, то въ большинствѣ случаевъ озера лишены тамъ оттѣ-
няющихъ деревьевъ, даже оживляющихъ ихъ кустарниковъ; часто про-
АЗІАТСКАЯ СТЕПЬ И ЖИЗНЬ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ.
47
стираются они совершенно пустынными и обнаженными, но и въ этомъ
случаѣ всетаки служатъ украшеніемъ степи. Зеркальная поверхность,
кажущаяся голубою отъ отраженія неба, привѣтливо улыбается пут-
нику, и оживляющее присутствіе воды даетъ себя чувствовать и здѣсь.
А когда озеро на противуположномъ берегу окружено сплошными го-
рами, или когда, какъ на Алакулѣ, высокія горы обрамляютъ картину,
и степь рѣзко и живописно выдѣляется вокругъ сверкающей зеркаль-
ной поверхности, среди темныхъ горныхъ скатовъ и снѣговыхъ вер-
шинъ, когда нѣжная дымка дали лежитъ на равнинѣ и горахъ и за-
ставляетъ предполагать красоты въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ ихъ нѣтъ въ
дѣйствительности,—тогда охотно и съ радостью можно признать, что
и степь представляетъ въ своемъ родѣ волшебные пейзажи.
Но и тамъ, гдѣ приходится проѣзжать долинами, тянущимися на
нѣсколько миль, или брести по безконечнымъ равнинамъ, окай-
мленнымъ только едва замѣтными волнистыми линіями па горизонтѣ,
и тамъ, гдѣ приходится видѣть почти не мѣняющуюся картину,—тотъ
же видъ на югѣ и на сѣверѣ, на востокѣ и на зайадѣ,—и тамъ, гдѣ
среди безпредѣльнаго простора приходится испытывать чувство одино-
чества и отчужденности,—степь всетаки представляетъ пейзажъ бо-
лѣе богатый, чѣмъ наша германская низина, такъ какъ въ степи—ра-
стительный міръ несравненно обильнѣе и разнообразнѣе, чѣмъ у пасъ.
Лишь въ тѣхъ мѣстахъ, въ видѣ единственнаго исключенія, гдѣ кру-
гомъ озера разстилается солончаковая степь, пейзажъ кажется безна-
дежно-скуднымъ и пустыннымъ. Въ этихъ мѣстностяхъ всѣ виды степ-
ныхъ растеній являются уродливыми и малорослыми, и ихъ замѣняетъ
мелкая, жалкая соляная трава, лишь кое-гдѣ переходящая въ кустар-
ники. Въ промежуткахъ между растеніями болѣе или менѣе толстымъ
слоемъ лежитъ соль, и водяныя пространства, переполненныя солью,
между солончаковыми кустарниками, походятъ на пруды, покрытьи*
льдомъ. Соль покрываетъ всю мѣстность и поддерживаетъ находящійся
подъ нею илъ въ постоянной влажности; она такъ крѣпко пристаетъ
къ землѣ, что только съ большимъ трудомъ отдѣляется отъ нея. По-
этому путникъ или лошадь, проходящіе по солончаковой степи, съ
каждымъ шагомъ поднимаютъ большіе комки соли и ила съ земли,
какъ будто ее покрываетъ мокрый снѣгъ; слѣдъ повозки вдавливается
глубокой колеей въ вязкую массу, и катящееся колесо иногда покры-
вается солью, точно снѣгомъ при большомъ морозѣ. Такія мѣста ка-
жутся всегда невыразимо пустынными и печальными, но о всѣхъ дру-
гихъ этого сказать нельзя.
Растительный міръ степи гораздо богаче видами, чѣмъ обыкновен-
но полагаютъ, гораздо богаче, чѣмъ я думалъ самъ, не будучи знакомъ
съ дѣйствительностью. На черноземной почвѣ тирса вмѣстѣ съ тавол-
гой мѣстами вытѣсняютъ всѣ прочія растенія; ігь перемежку съ ними
48
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II ЮГЪ.
растутъ также, какъ и на тощей почвѣ, всевозможные цвѣты, укра-
шающія землю, а тамъ, гдѣ степь понижается въ видѣ котловинъ, рас-
тительный міръ постепенно принимаетъ болотныя формы, и трост-
никъ, преобладающій здѣсь, даетъ мѣсто для достаточнаго развитія и
другимъ злакамъ. Но въ степи время цвѣтенія коротко, и время увя-
данія и умиранія весьма продолжительно.
Безъ большого преувеличенія можно сказать, что различіе всѣхъ
четырехъ временъ года нигдѣ не выступаетъ такъ рѣзко, какъ
въ степи; тамъ пестрая краса цвѣтовъ и засуха пустыни, привле-
кательность осени и безжизненность зимы чередуются другъ съ
другомъ, тамъ разрушительная сила выступаетъ съ такимъ-же могу-
ществомъ, какъ и созидающая, потому что солнечный жаръ дѣйствуетъ
также гибельно, какъ и холодъ; тамъ убитая зноемъ, сметенная бѣше-
ными бурями жизнь вновь пробуждается въ ликующемъ видѣ при
первыхъ лучахъ весенняго солнца; тамъ даже всепожирающій огонь
безсиленъ уничтожить то, что пощадили солнечный зной и бури. Весна
можетъ казаться могущественнѣе въ тропическихъ странахъ, но ни-
гдѣ она не производитъ такого чарующаго дѣйствія, какъ въ степи,
гдѣ она одна стоитъ лѣта, осени и зимы.
Степь еще зеленѣетъ, когда наступаетъ лѣто, но полная краса ея
уже исчезла. Только немногія растенія начинаютъ развиваться въ это
время; однако и они вянутъ въ первые же дни изсушающаго зноя, и ихъ
пестрая весенняя одежда становится желтой и сѣрой. Сочная зеленая
тирса еще противится засухѣ, но ея длинные, волосистые стебли до-
стигли уже полнаго роста и волнуются въ легкомъ вѣтеркѣ надъ зе-
ленью, какъ будто подернутой серебряннымъ покровомъ. Проходитъ
еще нѣсколько дней, и эта трава также засыхаетъ, какъ и другія травы,
уже успѣвшія пожелтѣть; весной онѣ походили на молодой посѣвъ хлѣ-
ба, а теперь походятъ на колосья, ожидающіе серпа. Широкіе листья
ревеня лежатъ засохшими на землѣ; таволга уже завяла, жимолость
высохла точно осенью, чертополохъ уже украсился сѣменами; только
сѣровато-зеленые листья полыни остались безъ измѣненія. Ярко льются
солнечные лучи на жаждущую землю; только изрѣдка плотнѣе соби-
раются кучевыя облака, живописно украшающія небесный сводъ, и
если иногда дѣйствительно разразится гроза, дождь бываетъ такъ не-
значителенъ, что едва можетъ прибить пыль, поднимающуюся при
каждомъ порывѣ вѣтра. Животныя держатся еще въ своихъ лѣтнихъ
мѣстопребываніяхъ, по пѣніе птицъ уже замолкло. Только ползающіе
гады, безчисленныя ящерицы и змѣи, по большей части гадюки, чув-
ствуютъ себя хорошо, и саранча носится безчисленными роями, про-
носясь, какъ туча, по степи.
Прежде чѣмъ окончится лѣто, степь уже одѣвается по осеннему—
въ-желтовато-сѣрую одежду съ различными оттѣнками, безъ всякаго
АЗІАТСКАЯ СТЕПЬ И ЖИЗНЬ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ. 49
измѣненія, безъ всякбй привлекательности. Всѣ легко ломающіяся рас-
тенія разрушаются первой бурей; слѣдующіе порывы вѣтра мчатъ ихъ
въ кружащейся пляскѣ по всей степи. Цѣпляясь другъ за друга вѣт-
вями, они скатываются въ большіе комки и прыгаютъ, и крутятся,
какъ привидѣнія, гонимыя бѣшеннымъ вѣтромъ, на половину скрываясь
въ пыли, носящейся, какъ облакъ, надъ землею. Между тѣмъ па небѣ
бѣгутъ, состязаясь съ ними въ быстротѣ, темныя снѣговыя тучи. Сухо-
путныя лѣтнія птицы давно уже улетѣли па югъ, а водяныя, со-
бравшись массами на всѣхъ озерахъ, готовятся къ отлету; млекопи-
тающія, способныя къ далекимъ передвиженіямъ, переходятъ стадами
съ одного мѣста, обѣщающаго пищу, къ другому; животныя, подвер-
женныя зимней спячкѣ, закупориваютъ выходы своихъ поръ: ползаю-
щія животныя забиваются въ свои зимнія убѣжища.
Одна морозная ночь покрываетъ всѣ воды топкимъ льдомъ; еще
нѣсколько холодныхъ дней, и оковы зимы охватываютъ большія и ма-
лыя озера; только рѣки и ручьи, дольше противустоящіе морозу, да-
ютъ перелетнымъ птицамъ, запоздавшимъ съ отлетомъ, необходимыя
пристанища на слѣдующіе дни. Легкій сѣверо-западный вѣтеръ гонитъ
темныя тучи надъ землею, и изъ нихъ порошитъ мелкій снѣжокъ. При-
горки уже накинули па себя снѣжный покровъ: за ними и степныя
низины облекаются въ зимнюю одежду. Предчувствуя непогоду, волкъ
оставляетъ тростниковыя заросли, гдѣ до тѣхъ поръ находилъ опъ бе-
зопасный пріютъ, и жадно крадется вокругъ деревень и зимнихъ стоя-
нокъ кочевыхъ пастуховъ, которые перемѣстились теперь въ самыя
защищенныя и еще нетронутыя скотомъ мѣста низмепной степи, чтобы,
но возможности, обезпечить свои стада отъ нуждъ и бѣдствій зимы.
Они также, какъ и осѣдлые казаки и крестьяне, принимаютъ мѣры
противъ алчнаго волка, выѣзжаютъ въ степь, выслѣживаютъ хищника
по выдающимъ его слѣдамъ до его логовища, спугиваютъ его и гонят-
ся за нимъ, понукая лошадь громкими криками и пугая звѣря, съду-
биной въ рукѣ, пока не настигнуть истребителя своихъ стадъ. Взды-
мающійся снѣгъ обволакиваетъ волка, коня и наѣздника; трескучій
морозъ жжетъ послѣднему лицо, но онъ на это не обращаетъ внима-
нія. Послѣ часовой или, самое большее, двухчасовой охоты волкъ,
сдѣлавшій въ это время отъ двадцати іо тридцати верстъ, не въ си-
лахъ уже больше бѣжать: опъ оборачивается и становится передъ сво-
имъ преслѣдователемъ. Языкъ далеко выступаетъ у него изо рта, об-
леденѣвшая шерсть дымящейся шкуры поднялась вверхъ, въ блужда-
ющихъ глазахъ отражается смертельный ужасъ. Благородный конь
медлитъ только одну минуту, затѣмъ, понуждаемый крикомъ и плетью
наѣздника, въ послѣдній разъ кидается на ненавистнаго врага. Высоко
вскидываетъ охотникъ свое губительное оружіе, со свистомъ падаетъ
оно внизъ, и волкъ, вздрагивая и хрипя, растягивается па землѣ. Го-
Ьреѵь.
4
50 ЖИЗНЬ ПА СѢВЕРЪ II югъ.
нимые голодомъ, подобно ему, дикія лошади и козули мѣняютъ въ то-
же время свои мѣстопребыванія, чтобы уйти отъ угрожающей имъ
опасности; даже дикія овцы, связанныя со своими горами, переходятъ
теперь съ одной стороны горъ на другую, п только зайцы и выносли-
выя куропатки остаются на своихъ мѣстахъ, причемъ первые скуд-
но пропитываются стеблями и корой, а послѣднія — сѣменами и поч-
ками. Втеченіе многихъ дней подрядъ не переставая идетъ снѣгъ; вѣ-
теръ, нагонявшій тучи, наконецъ утихаетъ, но небо остается все так-
же темно. Направленіе вѣтра мѣняется, и онъ задуваетъ еще рѣзче и
сильнѣе съ востока, юговостока, юга или югозапада. Надъ бѣлымъ по-
кровомъ земли кружится легкое облако, образующееся изъ поднимаю-
щагося снѣга; вѣтеръ превращается въ бурю: облако возносится до са-
маго неба, и, оглушая, одуряя самаго привычнаго человѣка, грозя все-
му живому, надъ степью разражается буранъ пли снѣжная буря,
столь же страшная, какъ тпфонъ пли ядовитый самумъ. Два, три дня
непрерывно, съ одинаковой силой свирѣпствуетъ буря, гоня пе-
редъ собой и человѣка, и звѣря. Человѣкъ, застигнутый ею въ степи,
гибнетъ, если его не выручитъ какой-либо счастливый случай: всякій,
рѣшающійся во время бурана выйти изъ дома, можетъ погибнуть въ
деревнѣ, даже въ степномъ городѣ, какъ это дѣйствительно нерѣдко
случается. Только съ конца февраля люди и животныя избавляются
озч» этой опасности и начинаютъ дышать свободнѣе, хотя зима еще
продолжаетъ жестоко тяготѣть надъ степью.
Солнце поднимается выше, лучи его пригрѣваютъ южные скло-
ны горъ п холмовъ, п темныя пятна, со дня па день увеличиваю-
щіяся, хотя и прикрываемыя иногда свѣжимъ снѣгомъ, выступаютъ
теперь повсюду; чувствуется первое вѣяніе весны. Но она медленно
вступаетъ въ страну, еще заключенную въ оковы зимы. Лишь
когда къ оживляющему солнцу присоединятся теплые, южные вѣтры,
не ранѣе начала, а по большей части и въ половинѣ апрѣля, снѣгъ
быстро исчезаетъ на нижнихъ скатахъ горъ, также какъ и въ глубо-
кихъ черноземныхъ долинахъ, и только въ расщелинахъ и крутыхъ
впадинахъ, въ тѣни отвѣсныхъ холмовъ и въ густомъ кустарникѣ, еще
цѣлый мѣсяцъ послѣ того можно видѣть глыбы снѣга. На всѣхъ про-
чихъ мѣстахъ вновь пробуждающаяся жизнь могущественно проявля-
етъ себя. Земля жадно впитываетъ влажность, обильно сохранившуюся
послѣ растаявшаго снѣга, и оба соединившіеся теперь волшебника —
солнце и вода, выказываютъ свою непреодолимую силу. Еще прежде,
чѣмъ растаютъ эти снѣговыя глыбы и быстро разрыхляющіяся льдины
на озерахъ, всѣ луковичныя и вообще всѣ зимующія растенія уже тя-
нутся къ солнцу своими листьями и стеблями. Между пожелтѣвшими
стеблями злаковъ, между высохшими, посѣрѣвшими стеблями травъ, не
сломанныхъ осенней бурей, пробивается первая зелень. Тогда поселе-
АЗІАТСКАЯ СТЕПЬ И ЖИЗНЬ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ.
51
нецъ и кочевой пастухъ зажигаютъ плотныя поросли различныхъ рас-
теній, и жадный огонь пытается истребить то, что пощадила осенняя
буря. Какъ только онъ очиститъ почву, по крайней мѣрѣ, въ нѣкото-
рыхъ мѣстахъ, растительная жизнь развивается еще энергичнѣе.
Изъ земли, повидимому, безплодной поднимаются лиственныя и луко-
вичныя растенія; развиваются почки, распускаются цвѣты, и степь
украшается съ неизобразимою роскошью. На безконечно обширныхъ
пространствахъ мелькаютъ желтые, темнокрасные, бѣлые, бѣлые съ
красными полосами тюльпаны. По одному, по два. и по три поднима-
ются они изъ земли; они распространены по всей степи и цвѣтутъ
Табуны лошадей во время бурана въ Азіатской степи.
одновременно въ такомъ количествѣ, что глазъ видитъ ихъ повсюду
куда-бы нп обратился. Непосредственно за ними развиваются лиліи, и
новые, еще болѣе очаровательные цвѣты, повсюду, гдѣ эти любимыя
дѣти степей находятъ условія, благопріятныя для своего произрастанія,
оживляютъ горные склоны и глубокія долины, берега рѣкъ и болотис-
тыя мѣста. Въ большей скученности и разнообразіи, чѣмъ тюльпаны,
выступаютъ лиліи, иногда въ поразительномъ множествѣ: онѣ сплошь
покрываютъ обширныя пространства, въ нѣкоторыхъ случаяхъ напо-
минаютъ ржаное поле, усѣянное васильками, или даже рапсовое поле
въ полномъ цвѣту. Обыкновенно каждый видъ или разновидность встрѣ-
чается въ скученныхъ группахъ; по мѣстами голубыя лиліи перемѣ-
шиваются съ желтыми, и оба цвѣта, дополняя другъ друга, произво-
дятъ восхитительное впечатлѣніе.
4*
52 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГТ>.
Если эти первыя дѣти весны украшаютъ степь, то въ то-же время
ее не менѣе краситъ и небо. Весною оно еіце не бываетъ вполнѣ,
чистымъ, и напротивъ постоянно покрыто разнообразными облаками
даже и при хорошей погодѣ: на немъ виднѣются слоистыя и кучевыя
облака., которыя, сдвигаясь болѣе или менѣе тѣсно, расходятся по все-
му небесному своду и кажутся, по окружности горизонта, лежащими
на землѣ. Когда эти облака сгущаются, небо темнѣетъ и солнце только
кое-гдѣ бросаетъ бѣглый свѣтъ на степь, согрѣтую первымъ дыханіемъ
весны, тогда въ пей являются краски, какихъ нельзя было и думать
найти тамъ.
Теперь уже каждый день присоединяетъ новыя краски къ преж-
нимъ. Желтоватый оттѣнокъ, покрывавшій весною стебли прошло-
годней травы, исчезаетъ все болѣе и болѣе, и весенняя одежда уже
богато убравшейся степи выступаетъ все свѣжѣе и живѣе. Черезъ
нѣсколько недѣль степь разстилается въ видѣ пестраго ковра, въ ко-
торомъ молено найти всѣ оттѣнки отъ темно-зеленаго до желтовато-
зеленаго цвѣта: преобладающій сѣровато-зеленый цвѣтъ полыни полу-
чаетъ теперь, благодаря поднявшимся травамъ и мелкимъ кустарни-
камъ, болѣе темные и свѣтлые тоны. Чилижникъ, который въ отдѣль-
ности, или вмѣстѣ съ бобовикомъ и жимолостью покрываетъ обширныя
пространства степныхъ низменностей, стоитъ теперь въ полной красѣ,
также какъ и два другіе названные кустарника: вѣтки, покрытыя цвѣ-
тами персиковаго цвѣта, рѣзко отдѣляются отъ зелени злаковъ и травъ
и отъ нѣжныхъ розовато-красныхъ и розовато-бѣлыхъ цвѣтовъ жимо-
лости; эта послѣдняя па соотвѣтственныхъ мѣстахъ образуетъ плотныя
заросли или, находясь въ полномъ цвѣту, обращаетъ всѣ окружающія
краски только въ фонъ, на которомъ выдѣляются ея сверкающіе
листья. Различные, безъимянные для меня, незнакомаго съ ними, тра-
вы и растенія рѣзко бросаютъ свѣтъ и тѣни и. столь-же легко появ-
ляющіеся, какъ и легко увядающіе1, листья другихъ, пестрятъ коверъ
желтовато-зелеными или золотисто-желтыми пятнами. Издалека всѣ
краски сливаются въ почти однообразный сѣровато-зеленый цвѣтъ: но
вблизи производитъ впечатлѣніе каждый отдѣльный цвѣтокъ, и такъ
какъ ихъ—безчисленное множество, п всѣ они уже, распустились, то
они встрѣчаются повсюду, а въ нѣкоторыхъ мѣстахъ даже группами,
развиваясь съ полной пышностью въ тѣни кустарныхъ растеній. Ря-
домъ съ безконечно разнообразными луковичными растеніями высту-
паютъ болѣе цѣнные роды вики: рядомъ съ невиданными растеніями
показываются хорошо знакомыя, служащія украшеніемъ нашихъ са-
довъ; паши чувства все болѣе и болѣе поддаются очарованію, п подъ
конецъ уже начинаетъ казаться, что находишься въ безграничномъ
одичаломъ цвѣточномъ саду.
Вмѣстѣ съ растительной жизнью весна пробуждаетъ и животную
АЗІАТСКАЯ СТЕПЬ II ЖИЗНЬ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ.
53
жизнь степи. Прежде чѣмъ исчезнутъ послѣдніе слѣды зимы, въ степи
вновь появляются птицы, улетѣвшія оттуда осенью. При полномъ
наступленіи весны и животныя, спавшія зимою, открываютъ свои под-
земныя помѣщенія, въ которыхъ они провели жестокое время года
безъ сознанія, въ мертвенномъ оцѣпенѣніи; какъ перелетныя птицы
присоединяются къ зимующимъ,такъ и эти животныя, проводившія ЗИМ)
подъ землею, присоединяются къ тѣмъ млекопитающимъ, которые не ис-
пугались зимы п съумѣли вынести ее въ состояніи бодрствованія. Одно-
временно съ ними и насѣкомыя справляютъ праздникъ своего возрож-
денія, выползая изъ охранявшаго ихъ пріюта или оканчивая свое
послѣднее превращеніе; лягушки, ящерицы и змѣи также выходятъ
изъ своихъ зимнихъ убѣжищъ, чтобы насладиться столь необходимымъ
для нихъ тепломъ первыхъ солнечныхъ лучей, въ ожиданіи счастли-
ваго для нихъ лѣтняго времени.
Теперь степь оживаетъ. Немногія свойственныя ей виды живот-
ныхъ появляются въ большомъ количествѣ и повсюду, такъ что не-
вольно бросаются въ глаза. Млекопитающія не наполняютъ степь
въ такомъ громадномъ количествѣ, какъ стада антилопъ наполняютъ
степи внутренней Африки, или стада зебръ и кваггъ—пустыни южной
Африки, пли необозримыя вереницы буйволовъ—преріи сѣверной Аме-
рики. и птицы ея не столь многочисленны, какъ птицы морскихъ бе-
реговъ и нѣкоторыхъ острововъ, африканскихъ равнинъ и дѣвствен-
ныхъ тропическихъ лѣсовъ: но и степные звѣри и птицы придаютъ
своеобразный характеръ извѣстнымъ пейзажамъ и па всю эту мѣст-
ность накладываютъ особую печать: и степь обладаетъ своими харак-
терными животными.
Сборными пунктами животныхъ становятся прежде всего воды:
большія озера и малые водоемы, похожіе на пруды, рѣки и ручьи. Еще
раньше, чѣмъ можно распознать озеро по скученнымъ тростникамъ,
окружающимъ его берега или постоянно затопленнымъ мелкою водою,
сотни и тысячи болотныхъ и плавающихъ птицъ возвѣщаютъ опыт-
ному глазу о невидимой еще для него водѣ. Прихотливыми зигзагами
порхаютъ и скользятъ по водяной поверхности рыболовы, буревѣстни-
ки и другія чайки: еще быстрѣе и порывистѣе преслѣдуютъ свою до-
бычу морскія ласточки надъ камышевыми зарослями и заключающи-
мися между ними пространствами воды: высоко въ воздухѣ орлы-
крикуны описываютъ круги: утки, гуси и лебеди перелетаютъ съ одной
части озера на другую: лунь раскачивается па камышевыхъ заросляхъ:
даже орланы и пеликаны показываются отъ времени до времени. О на-
селеніи подобныхъ озеръ, о количествѣ видовъ и особей можно со-
ставить заключеніе, только находясь на берегу или проникая въокру-
жаюіція его камышевыя чащи. Въ солончаковой степи, какъ это само
собою понятно, животная жизнь пр выступаетъ въ такомъ изобиліи.
54
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
Спѣшнымъ полетомъ проносятся водяныя птицы надъ непривѣтливыми,
покрытыми солью берегами озеръ, перелетая отъ одного озерка къ
другому, и только такъ называемыя смѣющіяся чайки охотно садятся
на невыпарпвшіеся еще, плоскіе, наполненные крѣпкимъ разсоломъ
водоемы. Только одна норовая утка ищетъ здѣсь добычи, вмѣстѣ съ
шилоклювомъ, который съ особеннымъ удовольствіемъ посѣщаетъ та-
кія мѣста и, соединяясь здѣсь парами или небольшими стаями, усерд-
ію брызгается въ соленой водѣ, неутомимо размахивая во всѣ стороны
нѣжной головкой, съ топкимъ, загнутымъ къ верху, саблеобразнымъ
клювомъ. Изъ другихъ птицъ я здѣсь видалъ только немногихъ, напр.
овечью и бѣлую плиску, чибиса и ржанку: всѣ прочія избѣгаютъ не-
гостепріимной пустыни тѣмъ охотнѣе, что въ ея непосредственномъ со-
сѣдствѣ находятся гораздо болѣе заманчивыя болота и привлекатель-
ныя водныя поверхности. Именно къ озеру приманиваетъ всѣхъ обиліе
пищи. Поэтому около него и па его поверхности поселяются не только
тысячи болотныхъ и водяныхъ птицъ, по и славковыхъ и воробьиныхъ,
которымъ сухая степь не доставляетъ нужныхъ для нихъ условій су-
ществованія; вслѣдствіе этого здѣсь не только рыбные, но и всѣ другіе
хищники находятъ свое ежедневное пропитаніе. Степныя озера, ко-
нечно, нельзя сравнивать съ береговыми озерами сѣверной Африки, на
которыхъ во время зимы скопляются пернатые обитатели трехъ частей
свѣта, или со стоячими водами тропическихъ странъ, привлекающими
къ себѣ во всякое время сотни тысячъ птицъ, или даже съ болотисты-
ми низменностями нижняго Дуная, гдѣ каждое лѣто собираются без-
численныя стаи всевозможныхъ птицъ. Въ сравненіи съ этими скоп-
леніями число крылатыхъ обитателей степныхъ озеръ пе велико, но
само по себѣ оно должно быть названо весьма значительнымъ; свое-
образный характеръ степныхъ озеръ заключается, между прочимъ, въ
томъ, что они служатъ любимымъ мѣстопребываніемъ птицъ.
Здѣсь все живетъ въ камышахъ: и волкъ, и кабанъ, и орелъ, и ди-
кій гусь, и коршунъ, и лебедь, и воронъ, и нырокъ, и дроздъ, и слав-
ка, и камышевая синица, и воробей, и подорожники, и пѣночка, и ва -
ракушка, и кобчикъ, п журавль, и чибисъ, и сорокопутъ, и болотный
куликъ, и перепелъ, и скворецъ, и овечья и бѣлая плиска, и зиморо-
докъ, и серебристая цапля, и колпица, и бакланъ, и пеликанъ. Камы-
шовыя заросли — настоящія убѣжища и пристанища для животнаго
міра: опѣ замѣняютъ укрывающій и охраняющій лѣсъ; они образуютъ
тайные пріюты любви и семейнаго счастья, ликующихъ радостей и
нѣжнѣйшихъ заботъ, мѣста, гдѣ выводятся и воспитываются птенцы.
Присутствіе* млекопитающихъ, живущихъ въ камышовыхъ заро-
сляхъ можно замѣтить по ихъ слѣдамъ: выгнать же ихъ оттуда можно
только при помощи собакъ; картина подвижнаго птичьяго міра, напро-
тивъ, всегда доступна опытному глазу наблюдателя, по крайней мѣрѣ,
въ своихъ общихъ чертахъ.
Степное стадо.
н
я
со
Е
СГ*
€
р
56 ЖИЗНЬ НА СЪВЕРТ. И ЮГѢ.
Приближаясь изъ безводной степи къ одному изъ озеръ, мы замѣ-
чаемъ исчезновеніе распространенныхъ повсюду жаворонковъ и появ-
леніе ржанокъ, поражающихъ слухъ своимъ жалобнымъ крикомъ или
показывающихся передъ глазами, когда они суетливо, скачками бѣга-
ютъ по землѣ, мѣстами подхватывая добычу и останавливаясь на мгно-
веніе съ тѣмъ, чтобы сейчасъ же бѣжать дальше съ такой же тороп-
ливостью. Еще прежде, чѣмъ мы доберемся до тростника, намъ пока-
жется смѣющаяся чайка, можетъ быть буревѣстникъ, а въ благопріят-
номъ случаѣ и рыболовъ: первая далеко залетаетъ въ степь, направ-
ляясь къ пасущимся стадамъ, производя пріятное впечатлѣніе тѣмъ,
что она носится надъ плотно сомкнутымъ стадомъ, схватывая на лету
какое нпбудь насѣкомое,или бѣжитъ позади стада, подобно бѣлому го-
лубю, отыскивающему въ полѣ свою пищу. Далѣе замѣчаются уже въ
нѣкоторомъ количествѣ дикіе гуси: это—самцы: въ это время ихъ по-
други сидятъ па яйцахъ, оставляя ихъ только на короткое время, что-
бы побродить па травянистыхъ мѣстахъ вблизи тростника, пока это
еще возможно, покуда родительскія заботы, въ которыхъ и гусаки при-
нимаютъ участіе, не заставляютъ ихъ спѣшить къ скрытымъ пастби-
щамъ въ непосредственной близости озера, на которыхъ осторожные
родители укрыли на первое время своихъ сѣро-зеленовато-желтыхъ
птенцовъ. Еще болѣе жизни можно найти на всѣхъ мелкихъ, зато-
пленныхъ мѣстахъ берега. Па краяхъ такихъ лужъ и прудковъ, въ
мѣстахъ удобныхъ для состязанія, выступаютъ другъ противъ друга'
маленькія береговыя птицы—турухтаны, боевые самцы, украшенные
теперь всѣмп своими рыцарскими доспѣхами: они наклоняютъ голову
и направляютъ клювъ, какъ взятое на перевѣсъ копье, на играющій
роль щита, расширенный пернатый воротникъ своего соперника, при-
нимаютъ вызывающее и въ то же время забавное положеніе, отважно
смотрятъ другъ другу въ глаза и бросаются одинъ па другого, одно-
временно направляя и отражая ударъ перистымъ щитомъ. Пн одинъ
изъ благородныхъ витязей не страдаетъ при этомъ, ни одинъ изъ нихъ
этимъ поединкомъ не отвлекается отъ менѣе благородныхъ запя-
тій: во время нападенія отъ одного изъ нихъ не ускользаетъ муха,
только что сѣвшая на стебелекъ, а другой усматриваетъ плавающаго
жука, вертящагося на водной поверхности не многимъ болѣе стола, и
каждый торопливо бѣжитъ къ своей добычѣ, чтобы схватить ее и под-
крѣпиться ею для новаго боя. Между тѣмъ, другіе уже готовы къ бит-
вѣ, п борьба повидимому не. имѣетъ конца. Вдругъ па воздухѣ оста-
навливается камышевый лунь: герои поспѣшно оставляютъ мѣсто бит-
вы. поднимаются сплошной стаей, быстро перелетаютъ къ другому
пруду, а тамъ снова, начинаютъ ту-же игру. Страшный лунь наводитъ
ужасъ и на всѣхъ другихъ птицъ маленькаго водяного пространства.
Съ шумомъ вспархиваютъ болѣе слабыя утки п, обезпокоенныя скорѣе
АЗІАТСКАЯ СТЕПЬ II ЖИЗНЬ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ.
57
лхъ полетомъ, чѣмъ хищной птицей, черезъ .минуту за нпми слѣдуютъ и
ихъ болѣе сильные товарищи: свистя крыльями, они взлетаютъ вверхъ,
кружатъ нѣсколько разъ надъ водой и опять всею стаей опускаются
на нее. Съ свистящимъ звукомъ поднимается п куликъ, съ далеко раз-
дающимся крикомъ взлетаетъ и бекасъ, и надъ нимъ близко останав-
ливается хищникъ; но вспугнутыя птицы забываютъ объ опасности,
достигнувъ высоты, и повидимому пи о чемъ по думаютъ больше., кро-
мѣ золотой весенней поры и охватывающаго ихъ теперь блаженства
любви. Куликъ опять разомъ опускается на водяную поверхность, пор-
хаетъ и носится съ опущенными крыльями взадъ и впередъ, съ не-
прерывнымъ крикомъ поднимается опять и вновь опускается, пока
призывъ уже усѣвшейся подруги не заставитъ его поспѣшить къ ней.
То-же дѣлаетъ и бекасъ, который, остановивъ свой разнообразный по-
летъ и поднявшись на нѣкоторую высоту, мгновенно спускается внизъ,
расправляя при этомъ хвостъ, гибкія, узкія, острыя боковыя перья
котораго, одолѣвая сопротивленіе воздуха, издаютъ характерный для
этой птицы .звукъ, похожій на блеяніе. Только парочка длинноногихъ
ходульниковъ, которая повидимому занята своимъ дѣломъ вдали отъ
всей береговой суеты, не смущается появленіемъ хищника, быть мо-
жетъ замѣтивъ мужественныхъ смѣющихся чаекъ, спѣшащихъ про-
гнать нарушителя общаго мира: случается, что луговой и степной лунь
соединяются вмѣстѣ, чтобы одолѣть этого родственнаго имъ и ненави-
стнаго соперника. Послѣдній немедленно уносится въ высь, гдѣ черезъ
минуту свиститъ и трещитъ, какъ только что дѣлалъ это надъ водой:
тѣмъ временемъ къ старымъ гостямъ присоединяются новые, при вле-
ченные любопытствомъ, свойственнымъ всѣмъ общественнымъ птицамъ,
а также и богатой трапезой, готовой для нихъ въ каждой береговой
лужицѣ.
Достигнувъ наконецъ тростниковъ, мы замѣчаемъ главнымъ обра-
зомъ мелкую птицу, въ особенности потому, что крупная прячется отъ
насъ. Журавль, который выводится въ недоступныхъ мѣстахъ, благо-
родная цапля, занимающаяся рыбной ловлей на внутреннемъ краѣ ча-
щи—всѣ они скрываются по мѣрѣ возможности, а присутствіе выпи среди
плотныхъ скученныхъ стеблей можно узнать только по глухому звуку
Напротивъ, весь мелкій міръ, о которомъ я упоминалъ раньше, почти
беззаботно показывается глазамт» наблюдателя, поетъ и ликуетъ, на-
полняя воздухъ громкими звуками. Довѣрчиво выходятъ овечьи плиски
па. дугообразныя травянистыя мѣста, прилегающія съ наружной сто-
роны къ тростнику: безстрашно влѣзаетъ невыразимо прелестная бо-
родатка на стебель тростника и опять спускается съ него—причемъ
его верхушка украшается сорокопутомъ: веселая пѣсня камышовки
оглушаетъ охотника, съ удовольствіемъ прислушивающагося къ тре-
лямъ чернаго .дрозда. къ нѣжному пѣнію варакушки и къ крпк\
58 ЖИЗНЬ НА СЪВЕРѢ и югъ.
кукушки. На открытомъ мѣстѣ въ тростникахъ спокойно плаваетъ
чета водяныхъ курочекъ со своими птенцами, а если лужа глубже, то
и различныя породы утокъ. Когда приближается вечеръ, сюда приле-
таютъ красные соколы, обыкновенные и розовые скворцы, чтобы про-
вести здѣсь ночь, и тогда нѣтъ конца болтовнѣ и шуму. Даже орелъ-
крикунъ, воронъ и сѣрая ворона появляются здѣсь въ видѣ ночныхъ
гостей, и бакланъ, и пеликанъ отдыхаютъ на окраинѣ озера послѣ
рыбной ловли.
Надъ поверхностью озера, наконецъ, летаютъ и носятся чайки,
шныряютъ морскія ласточки, гоняются орланы и рѣчные скопы, а
тамъ, гдѣ глубина не слишкомъ значительна, ловятъ рыбу пеликаны
и лебеди, на перебои съ прожорливыми бакланами.
Рѣчныя долины, окаймленныя деревьями и кустами, по количеству
своего населенія мало уступаютъ озерамъ. Деревья хранятъ на
себѣ гнѣзда крупныхъ и мелкихъ хищниковъ: съ ихъ вершинъ раз-
дается жалобный звукъ иволги, свистъ дрозда, стукъ дятла, воркова-
ніе дикаго голубя и клиндуха, а изъ густаго подлѣска доносится вели-
колѣпный посвистъ большого соловья съ такой чистотой и полнотой,
что даже привычное ухо знатока съ восхищеніемъ прислушивается къ
этимъ изрѣдка раздающимся жалобамъ. Между тѣмъ на поверхности
рѣки кружатся различныя водяныя птицы, также какъ на поверхности
озера, и въ тростникѣ и кустарникахъ берега ютится такое же пестрое
общество, какъ и въ озерныхъ тростниковыхъ чащахъ: здѣсь щел-
каетъ славка-пересмѣшникъ и раздаются знакомыя намъ пѣсни сѣ-
рой славки и славки-пестрогрудкп.
Проѣзжая черезъ безводныя пространства степи, мы видимъ передъ
собою иной животный міръ. II здѣсь прежде всего бросаются въ глаза
птицы. По крайней мѣрѣ шесть, а быть можетъ и восемь видовъ жа-
воронка живутъ въ степи и придаютъ жизнь самымъ пустыннымъ мѣ-
стамъ ея. Безъ перерыва звучитъ эта пѣсня въ ушахъ путника; она
несется къ нему и съ земли, и съ верхушекъ невысокихъ кустиковъ:
съ воздушныхъ высотъ льются на него, и утромъ и вечеромъ, богатыя
мелодіи. Кажется, что слышишь всегда одну и ту-же пѣсню: многого-
лосый степной жаворонокъ перенимаетъ напѣвы отъ нашего полевого
и отъ сибирскаго жаворонка и смѣшиваетъ ихъ колѣна съ своими: онъ
не пренебрегаетъ нѣкоторыми звуками и болотныхъ и короткопалыхъ
жаворонковъ и всѣ ихъ пѣсни смѣшиваетъ съ своими, причемъ и тѣ
и другія мелодіи звучатъ у него одинаково сильно. Когда мы, въ ве-
сенній день, на нашихъ лугахъ съ восхищеніемъ слушаемъ полевыхъ
жаворонковъ, когда мы видимъ, какъ непрерывной чередой, одинъ изъ
очаровательныхъ пѣвцовъ взлетаетъ вслѣдъ за другимъ, чтобы про-
пѣть восторженную пѣснь веснѣ, мы съ трудомъ можемъ повѣрить,
что степь даетъ во сто разъ болѣе того, что можно услышать на на-
АЗІАТСКАЯ СТЕПЬ И ЖИЗНЬ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ.
5’3
шихъ поляхъ,и между тѣмъ это несомнѣнно справедливо. Степь несть
настоящая родина жаворонковъ; пара одного и того же вида живетъ
непосредственно рядомъ съ другой, между ними встрѣчаются пары
другого вида, и обширная степь повидимому едва можетъ вмѣстить
ихъ. Но жаворонки—не единственные обитатели такихъ мѣстъ. Здѣсь
также часто встрѣчаются и злѣйшіе враги ихъ—коршуны, угрожающіе
ихъ дорогому юному потомству и представляющіе собой другихъ ха-
рактерныхъ птицъ степи. Въ какой бы части степи мы пи находились,
вездѣ съ увѣренностью можно найти ту или другую породу этихъ
хищныхъ птицъ.—На сѣверѣ лугового, на югѣ степного коршуна:
его можно видѣть или по одиночкѣ, когда онъ, качаясь на своихъ
крыльяхъ, проносится близко надъ землей, осматривая свою область,
или же по четыре, по шести, по восьми и болѣе, когда они охотятся
на какой нибудь обширной низинѣ. Еще чаще, чѣмъ они, хотя и не
вездѣ, попадаются двѣ породы кобчиковъ, сходныя между собой по обы-
чаямъ, по красотѣ и граціи движеній. Повсюду, гдѣ могутъ усѣсться
эти привлекательныя дѣти степей—на телеграфной проволокѣ, про-
рѣзывающей воздухъ, на скалистомъ холмѣ, поднимающемся надъ рав-
ниной, на возвышающемся киргизскомъ надгробномъ памятникѣ—по-
всюду ихъ можно встрѣтить. Миролюбивыя и общительныя, иезавистли-
выя къ чужому счастью, хотя и преслѣдующія одну и ту-же добычу,
они старательно охотятся на разнаго рода насѣкомыхъ, начиная отъ
прожорливой саранчи до маленькаго жучка: они сидятъ спокойно, со-
вершая пищевареніе, но въ то-жс время внимательно оглядываясь кру-
гомъ па своихъ вышкахъ, поднимаются, какъ только завидятъ добычу,
легко и ловко летятъ туда, слѣдятъ за ней и держатся съ едва замѣт-
ными колебаніями на одномъ и томъ же мѣстѣ, чтобы съ высоты вѣр-
нѣе намѣтить добычу. Когда это удается, они какъ камень падаютъ
па землю, хватаютъ насѣкомое, разрываютъ и поѣдаютъ его на лету,
опять поднимаются вверхъ и возвращаются на прежнее мѣсто. Нерѣдко
можно видѣть, какъ десять или двѣнадцать кобчиковъ, принадлежа-
щихъ къ обоимъ видамъ, охотятся на одномъ и томъ же мѣстѣ, и ихъ
измѣнчивыя движенія невольно приковываютъ къ себѣ вниманіе на-
блюдателя. Ихъ можно встрѣчать изо дня въ день, смотрѣть па нихъ
по цѣлымъ часамъ, и ихъ охота, похожая на игру, всегда будетъ за-
ново привлекать къ себѣ: эти птицы принадлежатъ къ такимъ же ха-
рактернымъ картинамъ степи, какъ соленое озеро, какъ тюльпаны пли
лиліи, какъ низкорослый кустарникъ пли пушистый ковыль, какъ
кучевыя облака на небесномъ сводѣ. Характеренъ также и розовыіі
скворецъ, почти столь же привлекательное явленіе, красивый предста-
витель нашего домашняго друга, не менѣе усердный п удачный истре-
битель прожорливой саранчи, вѣрный другъ пасущихся стадъ, усер і-
пый помощникъ человѣка, такъ какъ оиъ неутомимо защищаетъ еп>
60 ЖИЗНЬ НА (’ЪВЕРѢ И ЮГѢ.
посѣвы, почти священная птица въ глазахъ степного обитателя. Не
менѣе характерна п степная курочка, нѣчто среднее между курицей
и голубемъ; большая дрофа и ея родственники, ошейниковая дрофа и
малая дрофа или стрепетъ, интересный уже потому, что онъ еще
недавно жилъ въ Германіи, и именно въ Тюрингіи, и сдѣлался въ
степи неизмѣннымъ украшеніемъ ея ландшафта, когда онъ въ пол-
ной красѣ проносится своимъ свистящимъ полетомъ. И другія на-
рядныя, даже великолѣпныя птицы могутъ быть названы степ-
ными обитателями: прелестный пчелоядъ и ракша, живущіе совмѣ-
стно съ кобчиками и голубями на крутыхъ отвѣсныхъ берегахъ:
подорожникъ-ткачъ и красный воробей, ютящіеся въ высокой тра-
вѣ и кустарникахъ, и многія другія. Даже и ласточки не совсѣмъ
отсутствуютъ въ этой области, гдѣ прочныя жилища человѣка столь
рѣдки. Того, кто хорошо знаетъ ихъ, не должно удивлять, что бере-
говыя ласточки выкапываютъ ямки для своихъ гнѣздъ на самыхъ
крутыхъ берегахъ озеръ; но нельзя не упомянуть, что домашнія .іа-
сточки, которыя изъ дикихъ птицъ превратились въ полуручпыхъ,
еще и въ настоящее время прилѣпляютъ свои гнѣзда къ ска-
ламъ и оставляютъ скалу, когда воздвигается киргизскій надгробный
памятникъ, чтобы переселиться туда; что онѣ ищутъ гостепріим-
ства даже въ юртѣ и находятъ его, если киргизъ надѣется пробыть
па одномъ и томъ же мѣстѣ достаточно времени, пока изъ яицъ въ
гнѣздѣ, прилѣпленномъ къ обрѣшеткѣ юрты, не вылупятся птенцы и
не научатся летать.
На тѣхъ-жс мѣстахъ, птичье населеніе которыхъ я только что пе-
речислилъ, пріютились и другія животныя. Оставя въ сторонѣ докуч-
ливыхъ комаровъ и мухъ, оводовъ, осъ и пчелъ вообще, здѣсь можно
встрѣтить немного видовъ насѣкомыхъ, по особи ихъ весьма много-
численны и распространены повсемѣстно. То-же можно сказать и о
пресмыкающихся; изъ числа ихъ въ тѣхъ частяхъ степи, какія мы
проѣхали, мы видѣли нѣсколько ящерицъ и многихъ змѣй, и притомъ
двѣ ядовитыхъ. Змѣи встрѣчаются не въ та комъ количествѣ, какъ яще-
рицы, но все-таки число ихъ необыкновенно велико. Припашемъ про-
ѣздѣ черезъ степь ежедневно тотъ пли другой изъ сопровождавшихъ
пасъ киргизовъ наклонялся съ лошади, съ сверкающимъ ножомъ въ
рукахъ, чтобы срѣзать голову змѣѣ. Когда мы, находясь въ Змѣпно-
горскѣ, горномъ городкѣ сѣвернаго Алтая, захотѣли узнать, насколько
въ дѣйствительности это мѣсто достойно своего имени, посланные нами
люди черезъ нѣсколько часовъ возвратились съ такой богатой добычей,
что полученный такимъ образомъ отвѣтъ па нашъ вопросъ не могъ не
показаться въ высшей степени поразительнымъ. Мы не могли уже
сомнѣваться п въ вѣрности преданія о происхожденіи этого имени, ко-
торое разсказываетъ, что передъ основаніемъ города приходилось скла-
АЗІАТСКАЯ СТЕПЬ И ЖИЗНЬ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ. 61
дывать въ кучи и сжигать тысячи ядовитыхъ змѣй. Земноводныя и
мелкія млекопитающія встрѣчаются не такъ часто, какъ пресмыкаю-
щіяся; изъ первыхъ встрѣчается только одинъ видъ жабы, изъ послѣд-
нихъ мыши, сусликъ, два вида кротовъ и изящный прыгунчикъ.
Сусликъ и прыгунчикъ наиболѣе привлекательные изъэтпхъ млеко-
питающихъ первый изъ нихъ весьма оживляетъ степь, такъ какъ въ удоб-
ныхъ мѣстахъ охотно селится обществами и, подобно родственному ему
сурку, образуетъ настоящія колоніи. Здѣсь, подъ вечеръ, можно видѣть
передъ каждой норкой ея обитателя: онъ сидитъ спокойно, по когда
видитъ приближающуюся повозку или всадниковъ, быстро подбѣгаетъ
къ нимъ, съ любопытствомъ осматриваетъ ихъ и въ ту-же минуту, какъ
молнія, исчезаетъ въ своебезопасноеподземелье; но уже черезъ нѣсколько
минутъ появляется опять, очевидно, съ намѣреніемъ убѣдиться—сча-
стливо-ли миновала угрожавшая опасность? Онъ держитъ себя такъ,
какъ будто постоянно колеблется между любопытствомъ и страхомъ.
Для послѣдняго у него достаточно основаній; если не человѣкъ, то
волкъ, лисица и орелъ преслѣдуютъ его по пятамъ; можно сказать съ
увѣренностью, что тамъ, гдѣ на придорожныхъ столбахъ или на дере-
венскихъ деревьяхъ сидитъ орелъ, сусликовъ водится особенно много.
Гораздо рѣже встрѣчается прыгунчикъ, несомнѣнно самое граціозное
изъ степныхъ млекопитающихъ: его приходится видѣть рѣже не по-
тому, что численность его меньше, а потому, что онъ, какъ ночное
животное, показывается только послѣ солнечнаго заката. Въ это время,
а при лунномъ сіяніи и нѣсколько позже, можно видѣть, какъ преле-
стный звѣрекъ осторожно поднимается изъ своей норки, потягивается
и, прижавъ крошечныя переднія ножки къ груди, па длинныхъ зад-
нихъ ногахъ, похожихъ на заднія конечности кенгуру, какъ на ходу-
ляхъ, скачетъ, поддерживая па ходу прямо-стоящее тѣльце въ равно-
вѣсіи помощью длиннаго, опушеннаго съ двухъ сторонъ хвоста.
Не твердо, но довольно скоро, бѣгаетъ онъ но землѣ, остана вливаясь
то тамъ, то сямъ: принюхивается и ощупываетъ длинными усами,
отыскивая для себя подходящую пищу. Здѣсыюдберетъ онъ какое ни-
будь сѣмячко, тамъ выкопаетъ луковицу; впрочемъ, о немъ идетъ
молва, что онъ не пренебрегаетъ и падалью, разоряетъ птичьи гнѣзда,
похищаетъ яйца и птенцовъ изъ наземныхъ гнѣздъ и даже иногда охо-
тится на болѣе мелкихъ грызуновъ. Съ своей стороны, я не рѣшусь
его оправдывать, такъ какъ подробное и точное наблюденіе его жизни
на свободѣ вообще затруднительно; можно сказать только, что чувства
•то остры, а умственныя способности незначительны; боязливость и
робость составляютъ его выдающіяся качества. Если онъ видитъ чело-
вѣка настолько близко, что тотъ внушаетъ ему опасенія, онъ тотчасъ-
же обращается въ бѣгство: преслѣдовать его было-бы напраснымъ тру-
домъ: даже верхомъ едва его можно нагнать. Большими прыжками.
<>2
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II ЮГѢ.
напряженно вытягивая длинныя заднія ноги, пользуясь длиннымъ хво-
стомъ, распущеннымъ во всю длину, какъ рулемъ, пропадаетъ онъ вдали:
прыжекъ слѣдуетъ за прыжкомъ п, прежде чѣмъ можно опредѣлить,
куда онъ бросился, въ какую сторону повернулъ, онъ уже исчезъ въ
темнотѣ ночи.
Въ степныхъ горахъ обитаютъ виды животныхъ, какихъ мы не
встрѣчали въ степныхъ низинахъ, когда эти горы представляютъ собою
не отлогія ‘покатости или стоящія рядомъ съ ними крутыя, отвѣсныя
скалы, а склоны, покрытые обломками камней, глубокія, дикія ущелья
и зубчатыя, лишенныя растительности, вершины. Въ узкихъ зеленыхъ
долинахъ, по которымъ протекаетъ или сочится ручеекъ, пасется лисій
гусь, свойственный среднеазіатскимъ горамъ, красивая, подвижная
птица, величиною немного болѣе утки; въ углубленіяхъ скалъ воркуетъ
горный голубь и родственный ему прародитель нашихъ домашнихъ го-
лубей; со скалистыхъ глыбъ, на. которыхъ живутъ каменные чекканы,
горные подорожники и каменные снигири, раздается мягкая пѣсня ка-
меннаго дрозда; около вершинъ порхаютъ веселыя каменныя галки и
надъ ними кружитъ днемъ беркутъ, неслышно носится ночью филинъ,
причемъ оба они стремятся захватить водящуюся здѣсь во множествѣ
каменную курочку или неосторожнаго сурка. Но болѣе всего заслужи-
ваетъ вниманія каменный баранъ или архаръ киргизовъ, одна изъ
крупнѣйшихъ породъ дикихъ овецъ, встрѣчающаяся только въ Малой
\зіи: одинъ экземпляръ этой породы мнѣ посчастливилось убить въ
Лрхатскихъ горахъ.
По разсказамъ тщательно разспрошенныхъ мною киргизовъ, это
горделивое животное обитаетъ не только здѣсь, по и въ другихъ менѣе
высокихъ горахъ западно-сибирскихъ степей, стадами отъ пятп до
пятидесяти штукъ, причемъ самцы и самки до времени спариванія
живутъ отдѣльно. Каждая группа держится своего мѣстопребыванія,
пока ее не спугнутъ или не обезпокоятъ: если это случится, она пере-
мѣщается съ одной горной гряды па другую, по никогда не заходитъ
далеко. Къ солнечному закату стадо поднимается подъ предводитель-
ствомъ вожака къ самымъ высокимъ горнымъ вершинамъ, чтобы про-
вести ночь па этихъ мѣстахъ, трудно достижимыхъ или вовсе недости-
жимыхъ для другихъ звѣрей; когда солнце взойдетъ, старый и малый
спускаются въ долины, чтобы здѣсь пастись и пить у заранѣе избран-
ныхъ источниковъ; въ полуденную пору они ложатся въ тѣни отвѣс-
ныхъ скалъ, откуда все можно видѣть кругомъ, отдыхаютъ и переже-
вываютъ жвачку; къ вечеру они опять спускаются на пастбище. Та-
ково распредѣленіе ихъ дня и зимой, и лѣтомъ. Они потребляютъ всѣ
растенія, какія ѣдятъ и паши домашнія овцы; въ случаяхъ нужды бы-
ваютъ столь-же умѣренны, поэтому зимой рѣдко терпятъ недостатокъ
въ кормѣ: весной они быстро отъѣдаются и затѣмъ до осени выбираютъ
АЗІАТСКАЯ СТЕПЬ И ЖИЗНЬ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ.
63
только самыя вкусныя растенія. Обычная побѣжка ихъ—быстрая, іи г
ускоряющаяся рысь, которая становится еіце торопливѣе, если ихъ
спугнутъ; она превращается въ стремительный галопъ, если за ними
гонится всадникъ, и тѣмъ успѣшнѣе спасаетъ ихъ отъ преслѣдователя,
что во время бѣгства они всегда бросаются къ скаламъ. На бѣгу, какъ
на равнинѣ, такъ и въ горахъ, они слѣдуютъ всегда вереницей, плотно
держась одинъ сзади другого, и опять принимаютъ этотъ порядокъ,
если что иибудь ихъ внезапно напугаетъ и заставитъ разсѣяться. По
скаламъ они двигаются съ поразительной легкостью, ловкостью и увѣ-
Каменный баранъ.
ревностью — все равно поднпмаются-ли они вверхъ или спускаются
внизъ. Безъ малѣйшаго напряженія, безъ всякой торопливости караб-
каются они взадъ и впередъ по отвѣснымъ тропинкамъ, перепрыги-
ваютъ черезъ широкія пропасти, бросаются въ глубину ихъ съ высоты,
какъ будто они — птицы и могутъ летать. Замѣчая, что ихъ преслѣ-
дуютъ, опи останавливаются отъ времени до времени, взбираются на
самую высокую вершину скалы, чтобы оттуда осмотрѣть мѣстность и
затѣмъ продолжаютъ свой путь такъ спокойно, какъ будто смѣются
надъ своимъ преслѣдователемъ. Сознаніе своей силы и умѣнье подни-
маться по горамъ придаетъ имъ, дѣйствительно, горделивое достоинство.
Они никогда не спѣшатъ, и имъ приходится раскаиваться въ этомъ
64 ЖИЗНЬ НА ("ЬВЕР'Ь и югъ.
только тогда, когда онп попадаются подкрадывающимся къ нимъ или
ловко укрывающимся стрѣлкамъ.
Бараны, до времени спариванія, а овцы постоянно живутъ въ пол-
номъ мирѣ и согласіи. Спариваніе начинается во второй половинѣ
октября и продолжается почти цѣлый мѣсяцъ. Въ началѣ этого времени
мужественные и задорны» Тараны приходятъ въ величайшее возбужде-
ніе. Старѣйшіе изъ нихъ занимаютъ опредѣленное положеніе и изго-
няютъ всѣхъ болѣе слабыхъ. Съ самцами равной силы они борятся на
жизнь п на смерть, съ угрожающимъ видомъ наступаютъ на против-
ника, поднимаются на заднія ноги, бросаются другъ па друга и стал-
киваются крѣпкими рогами съ такой силой, что въ горахъ отдается гром-
кій гулъ. Иногда случается, что оба они перепутываются рогами, не могутъ
разнять ихъ и оба погибаютъ, илн-же одинъ сильнымъ толчкомъ
сбрасываетъ другого въ пропасть, и тотъ разбивается въ глубинѣ ея.
Въ концѣ апрѣля пли въ началѣ мая овца приносить одного или
д вухъ ягнятъ. Эти ягнята, какъ это можно было видѣть на животныхъ,
попадавшихъ въ неволю, начинаютъ бѣгать уже черезъ нѣсколько часовъ
послѣ рожденія, вмѣстѣ съ старыми, а черезъ нѣсколько дней слѣдуютъ
за ними по всѣмъ тропинкамъ, съ ловкостью и увѣренностью, свой-
ственной ихъ породѣ. Если имъ угрожаетъ серьезная опасность, мать
прячетъ ихъ въ скалахъ, чтобы отвлечь отъ нихъ врага, и послѣ того
какъ опи счастливо избѣжали его, опять возвращается къ нимъ. Ягне-
нокъ, припадая къ землѣ, лежитъ недвижимо, такъ что его можно даже
принять за камень, и это часто спасаетъ его отъ преслѣдованій враговъ,
но всего рѣже отъ каменнаго орла, который неохраняемаго матерью
ягненка прямо схватываетъ и убиваетъ. Такъ случилось въ Аркат-
скихъ горахъ, во время пашей охоты. Пойманные ягнята, которыхъ
мы доставали отъ киргизовъ, были премилыя созданія и, хватаясь
охотно за вымя овецъ, которыхъ приводили къ нимъ, доказывали тѣмъ,
что воспитаніе ихъ не стоило-бы большого труда. Если-бы удалось
этихъ гордыхъ животныхъ превратить въ ручное состояніе, онп могли-
бы быть чрезвычайно цѣнными домашними животными. Но киргизъ
думаетъ не объ этомъ, а о томъ, какъ-бы убить какую-либо изъ дикихъ
овецъ. Впрочемъ онъ охотится па этихъ сильныхъ животныхъ безъ
всякаго увлеченія, такъ что волкъ, который зимой, при глубокомъ
снѣгѣ всегда разорветъ одного или нѣсколько архаровъ, остается са-
мымъ опаснымъ врагомъ ихъ.
Подобно горамъ, п безводныя, пустынныя пространства степи,
напоминаюющія африканскія пустыни даже весной», представляютъ
особыхъ свойственныхъ имъ животныхъ. Па такихъ пространствахъ
пропадаютъ даже и низкая, клочковатая трава и тѣ низенькіе кустар-
ники, какіе можно видѣть въ другихъ мѣстахъ высокой и низменной
степи: за то здѣсь пріютился особый кустъ, который нигдѣ больше не
АЗІАТСКАЯ СТЕПЬ И ЖИЗНЬ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ.
65
Азіатскія степныя куры (саджи).
66
ЖИЗНЬ ПА СѢВЕРЪ II ЮГѢ.
встрѣчается, замѣчательный твердостью своихъ вѣтокъ, не поддаю-
щихся топору. Онъ произрастаетъ на немногихъ мѣстахъ, гдѣ обиль-
ные дожди размыли тощую красную глину,—составляетъ здѣсь иногда
довольно обширныя заросли и подъ своею тѣнью даетъ защиту другимъ
растеніямъ, такъ что поросшія имъ мѣста кажутся маленькими оазисами
пустыни. Впрочемъ, эти оазисы оживлены не болѣе, чѣмъ окружающая
степь; кромѣ сорокопута, славки и пѣночки тамъ не встрѣчается ни-
какихъ птицъ и тѣмъ менѣе млекопитающихъ. Напротивъ, въ самой пу-
стынѣ встрѣчаются замѣчательныя степныя животныя на ряду съ дру-
гими, распространенными повсюду: вмѣстѣ съ короткопалымъ и степ-
нымъ жаворонкомъ, здѣсь можно найдти чернаго болотнаго жаворонка,
цвѣтъ котораго кажется поразительнымъ для каждаго, знающаго, что
всѣ наземныя птицы въ своемъ перистомъ покровѣ воспроизводятъ
окраску окружающей ихъ мѣстности, и полагающаго, что чернаго жаво-
ронка скорѣе можно было-бы встрѣтить на черноземѣ. Рядомъ съ малень-
кой ржанкой живетъ степной чибисъ, рядомъ съ большой дрофой—ошей-
ппковая дрофа, рядомъ съ пустынной курочкой—триперстка пли степ-
ная курочка, та самая, что нѣсколько десятковъ лѣтъ тому назадъ мас-
сами появилась въ Германіи, основалась на дюнахъ и песчаныхъ мѣ-
стахъ н была такъ негостепріимно привѣтствована тамъ огнестрѣль-
нымъ оружіемъ, силками и даже ядомъ, что поспѣшила оставить же-
стокую чужбину и, вѣроятно, направилась опять па свою родину.
Здѣсь-же обитаютъ, вмѣстѣ съ часто встрѣчающимся сусликомъ, степ-
ная антилопа и куланъ, быстроногая дикая лошадь степей. Для того,
чтобы по выдти изъ предѣловъ отведеннаго мнѣ времени, я ограничусь
краткимъ описаніемъ послѣдняго животнаго.
Если-бы ученіе Дарвина оказалось вполнѣ вѣрнымъ, мы должны
бы.іи-бы можетъ-быть видѣть въ куланѣ родоначальника нашей ло-
шади, испытавшей различныя превращенія тысячелѣтнимъ воспита-
ніемъ и облагороженіемъ ея; такое предположеніе, во всякомъ случаѣ,
удовлетворительнѣе шаткаго и ничѣмъ не подкрѣпленнаго утвержденія,
будто родоначальникъ нашего благороднѣйшаго домашняго животнаго
уже вымеръ; вмѣстѣ съ тѣмъ оно, мнѣ кажется, вѣроятнѣе того мнѣ-
нія, въ силу котораго тарпанъ, свободно блуждающій въ настоящее
время въ придпѣпровекпхъ степяхъ, долженъ считаться не одичалой,
а дикой лошадью. Чѣмъ опредѣленнѣе и несомнѣннѣе новѣйшія изслѣ-
дованія, признающія нашихъ собакъ, различныя расы которыхъ нельзя
исчислить даже приблизительно, потомками нынѣ живущихъ волка и
шакала, тѣмъ болѣе основанія пріобрѣтаетъ н указанное мною заключе-
ніе. Найденная наконецъ родоначальница нашей домашней кошки
живетъ и теперь въ Африкѣ, а родоначальница нашей козы — въ
Малой Азіи и па островѣ Критѣ. Правда, мы до сихд> поръ не можемъ
придти ни къ какому рѣшенію относительно родоначальниковъ нашей
АЗІАТСКАЯ СТЕПЬ И ЖИЗНЬ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ. 67
овцы и нашего рогатаго скота: но съ другой стороны, я слышалъ изъ
трехъ источниковъ, между прочимъ отъ одного киргиза, который самъ
охотился за животными, вполнѣ сходныя извѣстія о верблюдѣ, живу-
щемъ и до настоящаго времени во внутреннихъ степяхъ Монголіи и
обладающемъ всѣми свойствами дикаго животнаго. Я не сомнѣваюсь
въ правдивости полученныхъ мною сообщеній и могу только оставить
открытымъ вопросъ, подобно вопросу о тарпанѣ,—можетъ-ли счи таться
этотъ верблюдъ дикимъ предкомъ домашняго верблюда киргизовъ или
вновь одичавшимъ потомкомъ ручного верблюда? Если теперь все бо-
лѣе и болѣе приподнимается покровъ, скрывавшій или скрывающій
истину отъ нашихъ глазъ, если родоначальники нашихъ домашнихъ
животныхъ отыскиваются одинъ за другимъ и оказываются среди еще
живущихъ видовъ, то почему долженъ былъ вымереть и исчезнуть
безъ слѣда предокъ лошади, жизненнымъ условіямъ которой обширная,
безпредѣльная степь соотвѣтствуетъ во всѣхъ отношеніяхъ? Мы должны
искать прародителя лошади среди живущихъ еще дикихъ лошадей
Стараго Свѣта, и между ними пикто не имѣетъ болѣе права, чѣмъ
куланъ, на высокую честь оказаться родоначальникомъ благороднаго
созданія. Правда, тарпанъ подходитъ ближе къ нашему коню,
чѣмъ куланъ. Но если гиксы въ самомъ дѣлѣ привели лошадь въ
древній Египетъ, каменные памятники котораго впервые показы-
ваютъ намъ это домашнее животное, пли если египтяне сами, еще
ранѣе эпохи гиксовъ, т. е. по крайней мѣрѣ за двѣ съ половиною
тысячи лѣтъ до нашего лѣтосчисленія, приручили лошадь и пре-
вратили въ домашнее животное, то они безъ сомнѣнія взяли ее не
въ днѣпровскихъ и не въ донскихъ степяхъ. Они могли найти
ближе, въ степяхъ и пустыняхъ Малой Азіи, Палестины, Персіи и
въ нѣкоторыхъ низинахъ Аравіи и Индіи еще и теперь живущую
гамъ дикую лошадь, а именно нашего кулана. Хотя онъ во многихъ
отношеніяхъ отличается отъ нашей лошади, но во всякомъ случаѣ не
больше, чѣмъ борзая собака, пудель или ньюфаундлендъ отъ волка или
какой другой первобытной собаки нашей страны, не болѣе, чѣмъ такса,
пинчеръ или болонка—о тъ шакала, не болѣе, чѣмъ пони—отъ арабской
лошади, не болѣе, чѣмъ першеронъ—отъ англійской скаковой лошади.
Различія между домашней и дикою лошадью, которую я считаю вѣ-
роятнымъ предкомъ ея, для насъ кажутся весьма значительными; но
лошадь и куланъ повидимому смотрятъ другъ па друга, какъ на дѣтей
одной крови—они охотно дружатся между собой.
Когда мы 3 іюня 1876 года проѣзжали, между Зайсанскимъ
озеромъ и Алтаемъ, по пустынной степи, послужившей мнѣ образ-
номъ для помѣщеннаго выше краткаго описанія, мы встрѣтили вте-
ченіе утра не менѣе пятнадцати кулановъ, изъ которыхъ двое, паслись
на широкомъ хребтѣ не слишкомъ отдаленнаго холма. Рѣзко и отчет-
68 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ и югъ.
ливо обозначались обѣ фигуры на голубомъ небѣ, и охотничья страсть
сильно волновала и насъ, и сопровождавшихъ насъ киргизовъ. Одно
изъ животныхъ отдалилось при нашемъ приближеніи и побѣжало рыс-
цой къ горѣ: другое осталось на мѣстѣ, дѣлая такія движенія, какъ
будто находилось въ раздумьѣ, то поднимая, то опуская голову и на-
конецъ побѣжало въ нашу сторону. Всѣ взялись за ружья: кир-
гизы медленно и осторожно составили большой полукругъ съ намѣре-
ніемъ загнать въ пашу сторону поразительно неразумное п непости-
жимо безпечное животное. Болѣе и болѣе, хотя п съ остановками, но
все подвигаясь впередъ, приближалось къ намъ это дикое однокопыт-
ное; мы уже смотрѣли на него, какъ на вѣрную добычу. Вдругъ на
лицѣ ѣхавшаго около меня киргиза промелькнула улыбка: онъ не
только разгадалъ причину такого глупаго поведенія животнаго, но и
узналъ его самого. Это была киргизская лошадь, своей мастью похо-
жая на пѣгаго кулана: она убѣжала изъ табуна своего хозяина,
вѣроятно заблудилась, встрѣтилась съ дикими лошадьми и, за не-
имѣніемъ лучшаго общества, осталась у нихъ: а теперь узнала сво-
ихъ въ приближавшихся лошадяхъ и оставила новыхъ друзей, не за-
ботясь больше о пихъ. Близко подойдя къ нашимъ киргизамъ, она
опять остановилась, какъ будто еще разъ обдумывая—слѣдуетъ ли
ей свою зажившую спину снова гнуть подъ тяжелымъ, натирающимъ
до ранъ сѣдломъ; но за первымъ шагомъ къ возвращенію послѣдовали
и другіе: не думая о бѣгствѣ, она дала надѣть на себя недоуздокъ и
черезъ нѣсколько минутъ трусила такъ равнодушно съ боку ведшаго
ее верхового киргиза, какъ будто никогда п не зпала свободной жизни
своихъ предковъ. Такимъ образомъ мы убѣдились изъ собственнаго
опыта въ справедливости сообщеннаго намъ факта, что лошадь п ку-
ланъ живутъ иногда въ обществѣ другъ друга.
Куланъ—дѣйствительно гордое, во всѣхъ отношеніяхъ привлека-
тельное созданіе, полное достоинства, силы и мужества. Съ любопыт-
ствомъ смотритъ онъ на всадника, приближающагося къ нему: за-
тѣмъ отбѣгаетъ лѣнивой рысцой, какъ будто смѣется надъ преслѣдова-
телемъ и, точно играя, хлещетъ себя хвостомъ по бокамъ. Если всад-
никъ пуститъ свою лошадь вскачь, куланъ переходитъ въ легкій, но
быстрый галопъ, который песетъ его по степи съ быстротой вѣтра и
помогаетъ ему быстро исчезнуть изъ глазъ. Но и на полномъ скаку
онъ отъ времени до времени сдерживаетъ бѣгъ, останавливается на
минуту, оборачивается, чтобы взглянуть вълицо своему преслѣдователю,
оглядывается, затѣмъ повертывается вновь, смѣло взбрасываетъ задни-
ми ногами въ воздухъ и съ прежней легкостью мчится дальше. Бѣгу-
щее стадо выстраивается всегда вереницей; оно представляетъ краси-
вый видъ, когда по приказанію вожака вдругъ останавливается, какъ
будто колеблется, и затѣмъ несется опять.
АЗІАТСКАЯ СТЕПЬ И ЖИЗНЬ ЕЯ ЖИВОТНЫХЪ.
69
Также, какъ у всѣхъ лошадей, и у дикаго сплоченнаго табуна
жеребецъ играетъ роль предводителя и вмѣстѣ съ тѣмъ неограничен-
наго властелина. Онъ водитъ табунъ на пастбище и дастъ знакъ къ
бѣгству, мужественно защищаетъ его отъ нападающихъ хищниковъ и
не терпитъ среди своихъ подчиненныхъ никакого сопротивленія, а
также и никакого соперника и вообще взрослаго жеребца въ стаѣ.
Поэтому въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ водятся куланы, можно видѣть оди-
нокихъ жеребцовъ, непринятыхъ ни въ одинъ табунъ, побѣжденныхъ
въ жестокихъ и продолжительныхъ битвахъ, изгнанныхъ отовсюду и
вынужденныхъ блуждать до ближайшаго времени спариванія. Въ сен-
тябрѣ они опять приближаются къ табунамъ, изъ которыхъ старый
жеребецъ изгоняетъ теперь возмужавшихъ молодыхъ жеребцовъ и
начинаетъ жестокую борьбу, какъ только увидитъ противника. По цѣ-
лымъ часамъ можно видѣть, какъ въ то время они стоятъ на вер-
шинахъ крутыхъ горныхъ хребтовъ; широко раскрытыя ноздри обра-
щены къ вѣтру, глазъ озираетъ лежащую подъ ними мѣстность. Какъ
скоро изгнанный видитъ другого жеребца, онъ мчится на него во
весь опоръ и вступаетъ въ борьбу съ нимъ, пуская въ ходъ зубы
и копыта, до полнаго изнеможенія. Если онъ одержитъ побѣду надъ
вожакомъ табуна, онъ вступаетъ въ его права, и кобылы слѣдуютъ
за нимъ, какъ слѣдовали прежде! за побѣжденнымъ. Послѣ времени
битвъ наступаетъ время переселенія; жестокая зима перегоняетъ и
эти табуны съ мѣста на мѣсто, и только послѣ настоящаго появле-
нія, весны табунъ возвращается па свои старыя пастбища. Здѣсь ко-
была въ копцѣ мая пли началѣ іюня приноситъ жеребенка, вполнѣ
похожаго на жеребенка нашей лошади, повидимому нѣсколько неук-
люжаго, но на самомъ дѣлѣ очень бодраго и подвижнаго. Мы имѣли
особенную удачу видѣть и дѣтеныша кулана.
Поднявшись на продолговатый холмъ упомянутой выше безплодной
степи, мы увидали неожиданно на небольшомъ разстояніи трехъ ста-
рыхъ кулановъ и родившагося повидимому за нѣсколько дней передъ
тѣмъ жеребенка. Нашъ русскій проводникъ выпустилъ въ нихъ пулю;
дикія лошади тотчасъ же бросились, едва касаясь земли тонкими ко-
пытами, точно играючи выказывая свое несравненное проворство, прі-
останавливая по временамъ свой бѣгъ повидимому ради жеребенка; за
ними въ ту-же минуту бросились киргизы и казаки пашей свиты. Тот-
часъ-же понеслись, охваченные тѣмъ же порывомъ и паши слуги; да-
лѣе тронулись и мы. Это была настоящая дикая охота. Все еще не
вполнѣ пользуясь своими силами, дикія лошади бѣжали по направле-
нію къ дальнимъ горамъ, между тѣмъ какъ всадники пускали своихъ
лошадей во весь опоръ, такъ что животныя почти разстилались по землѣ.
Громкій крикъ киргизовъ, топотъ несущихся во всю прыть лошадей,
ржаніе нашихъ медленнѣе бѣгущихъ, скрежещущихъ удилами верхо-
70
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
выхъ лошадей, развѣвающіеся плащи и кафтаны, вздымающаяся пыль—
наполняли и оживляли пустыню. Все дальше и дальше уносились преслѣ-
дуемые. Наконецъ жеребенокъ отдѣлился отъ своихъ старшихъ спутни-
ковъ и нѣсколько отсталъ: разстояніе между нимъ и матерью, безпре-
станно бросавшей на него заботливые взгляды, все увеличивалось, а
пространство между нимъ и наѣздниками все уменьшалось: прошло еще
нѣсколько минутъ, и онъ былъ пойманъ. Безъ сопротивленія отдался
онъ своимъ преслѣдователямъ; въ немъ еще вовсе не замѣчалось ди-
кости, почти непреодолимаго упрямства, не поддающагося обузданію,
нерѣдко превращающагося въ настоящую злость, и своенравія ста-
рыхъ животныхъ его породы. Добродушно смотрѣлъ онъ на насъ сво-
ими большими, оживленными глазами, повидимому съ удовольствіемъ
давалъ гладить свою нѣжную шерсть, безъ сопротивленія позво-
лилъ себя вести на привязи, дѣтски-беззаботно улегся около насъ,
чтобы послѣ бѣшеной скачки, доставшейся на его долю, найти
очевидно весьма нужный ему покой: это было прелестное, всѣхъ
привлекавшее къ себѣ созданіе. Кто могъ найти для него корми-
лицу, въ видѣ молочной кобылы: кто могъ доставить ему покой и
уходъ? II то и другое было невозможно, и милое существо окончило
жизнь па второй день. Взрослую дикую лошадь мы убили бы съ на-
слажденіемъ охотника, по смерть молоденькаго жеребенка доставила
намъ большое огорченіе.
Напрасно старались мы перехитрить какое нибудь изъ старыхъ
животныхъ: напрасно ложились въ засаду въ виду матери рядомъ
съ привязаннымъ жеребенкомъ: напрасно устраивали мы погоню: пи-
кто изъ насъ не могъ ее догнать. «Я разставался съ скудной пустыней
съ сожалѣніемъ, какъ охотникъ, по съ чувствомъ высшаго удовлетво-
ренія, какъ естествоиспытатель: я познакомился съ благороднѣйшимъ
млекопитающимъ степи.
Лѣсъ, дичь и охота въ Сибири.
Впечатлѣніе однообразія, какое производятъ пейзажи Сибири, обу-
словливается тѣмъ, что здѣсь почти всюду являются смѣшанными
флора и фауна трехъ болѣе или менѣе сходныхъ поясовъ. Каждый
изъ этихъ поясовъ сохраняетъ вездѣ свойственный ему характеръ, п
сотни разъ развертывая однѣ и тѣ-жс картины, постепенно пресы-
щаетъ и притупляетъ впечатлительность до такой степени, что почти
теряешь способность распознавать и цѣнить прелести того пли другого
пейзажа. Поэтому рѣдко отзываются съ признательностью, н еще рѣже
съ теплымъ чувствомъ, о пейзажахъ этой обширной области, хотя она
и заслуживаетъ и того, и другого. Вслѣдствіе этого въ насъ понемногу
утвердился такой взглядъ на Сибирь, который мало соотвѣтствуетъ
дѣйствительности, и не уступаетъ даже результатамъ постоянно по-
вторяющихся наблюденій. Сибирь считается ужасной ледяной пусты-
ней безъ жизни, безъ разнообразія, безъ всякой привлекательности,
страной, оцѣпенѣвшей подъ проклятіемъ неба или несчастныхъ изгнан-
никовъ. При этомъ совершенно забываютъ, что страна, занимающая
добрую треть Азіи и почти вдвое превышающая всю Европу, прости-
раясь отъ Урала до Тихаго океана и отъ Ледовитаго океана до ши-
роты Палермо, не можетъ быть вполнѣ однообразной, одинаковой во
всѣхъ своихъ частяхъ: имѣя въ виду какую либо одну изъ ея областей,
на всѣ остальныя смотрятъ въ ложномъ свѣтѣ.
Въ дѣйствительности Сибирь гораздо разнообразнѣе, чѣмъ ее до сихъ
поръ описывали. П въ ней горы прерываютъ пли ограничиваютъ рав-
нины, а стоячія и текучія воды оживляютъ тѣ и другія: и здѣсь солнце
обливаетъ горы и долины яркимъ свѣтомъ и переливами цвѣтовъ, а вы-
сокоствольныя деревья п великолѣпные и нѣжные цвѣты разнообразя гь
мѣстности, въ которыхъ живутъ счастливые, любящіе свою родину люди.
Везъ сомнѣнія и теперь еще въ Сибири встрѣчаются пустынныя
области, которыя, какъ и ледяныя пустыни или тундры, даютъ нѣко-
торое оправданіе существующимъ взглядамъ на Сибирь. Таковы лѣ-
72
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
систыя мѣстности между тундрой и степью, образующія третій по-
ясъ. Въ нихъ человѣкъ еще никогда. не рѣшался прочно основать-
ся: вся жизнь и дѣятельность пограничныхъ поселенцевъ для этихъ
мѣстностей проходитъ по большей части безслѣдно. Стихійныя силы
здѣсь еще неограниченно властвуютъ, оказывая и разрушающее, и
зпждующес вліяніе Здѣшніе лѣса загораются отъ молніи и низвергаются
бушующей зимней бурей: они вырастаютъ и уничтожаются безъ всякаго
вмѣшательства человѣка, и поэтому могутъ быть названы первобыт-
ными лѣсами въ настоящемъ смыслѣ этого слова. Таинственно вле-
кутъ они къ себѣ и затѣмъ негостепріимно отталкиваютъ: плѣнительно
манятъ охотника, и затрудняютъ каждый его шагъ: богатую добычу
обѣщаютъ они корыстолюбивому купцу, и отодвигаютъ исполненіе его
желаній въ далекое будущее.
Лѣсной поясъ Сибири лежитъ между степью и тундрой. Мѣстами
онъ вторгается въ ту или въ другую, или же та пли другая врѣзы-
ваются въ него. Кое гдѣ въ обѣихъ безлѣсныхъ областяхъ сплошной
лѣсъ вытѣсняетъ растенія, свойственныя степи или тундрѣ; но такіе
отдѣльные лѣса походятъ на острова въ морѣ и точно не имѣютъ права
на существованіе. Въ степи они попадаются на сѣверныхъ склонахъ
горъ и въ рѣчныхъ долинахъ, а въ тундрѣ—въ глубокихъ впадинахъ:
но и тамъ, и здѣсь они кажутся незначительными, въ сравненіи съ не-
измѣримыми пространствами лѣсного пояса, въ которыхъ только мѣ-
стами рѣка, озеро или болото прерываетъ раскидывающуюся повсюду
древесную глушь, пожаръ оставляетъ плѣшины пли человѣкъ разрѣ-
жаетъ крайнюю опушку. Цѣлыя страны могли бы умѣститься въ одномъ
изъ этихъ насажденій: королевства уступаютъ всѣмъ своимъ протяже-
ніемъ площади, занимаемой однимъ такимъ лѣсомъ. Что находится
внутри этихъ лѣсовъ—никто сказать не можетъ, такъ какъ даже вы-
текающія изъ этой глуши рѣчки нигдѣ не даютъ возможности безпре-
пятственно подниматься но своему теченію, и самые смѣлые охотники
за соболями знаютъ лѣсную окраину не болѣе ста верстъ въ ширину.
Впечатлѣніе, какое сибирскіе лѣса производятъ па западно-евро-
пейскаго путешественника, не можетъ назваться благопріятнымъ. При
видѣ безконечно тянущихся пространствъ, покрытыхъ лѣсомъ, можно
пожалуй испытывать холодное удивленіе, по лишь весьма рѣдко затро-
нетъ вашу душу чувство болѣ»' теплое. Творческая, возрождающая,
восполняющая сила сѣвера повидимому не въ силахъ сохранить равно-
вѣсія іісрі'дъсплоіі разрушающей.Старческій возрастъ соединяется здѣсь
съ дѣтскою свѣжестью, по ихъ союзъ не дѣйствуеті. успокоительно: здѣсь
неоцѣненное богатство выступаетъ въ нищенской одеждѣ: омертвѣлая
растительность подавляетъ возникающую жизнь и гонитъ всяко»* ра-
достное ощущеніе. Повсюду чувствуется жестокая борьбаза существо-
ваніе и пи что п»' привлекаетъ къ себѣ: нигдѣ внутренняя часть лѣса
73
ЛѢСЪ, ДИЧЬ И ОХОТА ВЪ СИБИРИ.
не отвѣчаетъ тѣмъ ожиданіямъ, какія возбуждала наружная. Величія
дѣвственныхъ лѣсовъ низшихъ широтъ совершенно незамѣтно въ этихъ
заброшенныхъ, лишенныхъ всякаго ухода лѣсныхъ чащахъ, и обнару-
живающаяся въ нихъ жизнь кажется уже обреченной на смерть.
Настоящій крупный лѣсъ, полный жизни, правильно обновляющійся,
встрѣчается рѣдко: чаще можно найти лѣса, разрушенные огнемъ. Рано
пли поздно молнія или преступное легкомысліе сибиряка зажигаетъ
лѣсъ. Если время года и погода благопріятствуютъ, лѣсной пожарь
свирѣпствуетъ съ невѣроятной силой. Не часы и не дни, а цѣлыя не-
дѣли продолжается истребленіе. По мшистой, торфяной почвѣ стелется
и разползается пламя; покрывающій ее во множествѣ сухой и рыхлый
валежникъ даетъ ему постоянную пищу: высохшія, свисающія до земли
вѣтви пли еще стоящіе на корню сухіе стволы переносятъ огонь вверхъ
на вершины живыхъ высокихъ деревьевъ. Съ сухимъ трескомъ охва-
тывается смолистая хвоя, и огромный снопъ искръ взлетаетъ къ небу.
Черезъ нѣсколько минутъ громадное дерево погублено, обречено
на разрушеніе: вылетающій изъ пего огненный снопъ падаетъ внизъ
тысячью искръ, и новые огни продолжаютъ кругомъ свою ужасную
жатву. Съ каждой минутой захватывая все большее й большее про-
странство, распространяясь во всѣ стороны, разрушеніе неудержимо
движется впередъ: черезъ нѣсколько часовъ лѣсъ уже на десятки ква-
дратныхъ верстъ объятъ пламенемъ. Удушливыя облака дыма затмева-
ютъ солнце на цѣлыя сотни квадратныхъ верстъ; медленно, но плотно
падающій пепелъ днемъ п зарево ночью возвѣщаютъ о пожарѣ па да-
лекія пространства; испуганныя животныя разносятъ ужасъ въ отда-
ленныя области. Медвѣди, непосредственно послѣ значительныхъ лѣс-
ныхъ пожаровъ, появляются въ мѣстностяхъ, гдѣ ихъ не видали уже
цѣлые годы: волки странствуютъ въ угрожающемъ множествѣ, большими
стаями на обширныхъ пространствахъ, точно зимой; лоси, олени, ко-
зули, сѣверные олени ищутъ новыхъ пристанищъ въ отдаленныхъ лѣ-
сахъ: бѣлки пробѣгаютъ иногда въ безчисленныхъ стаяхъ по лѣсамъ
и безлѣснымъ пространствамъ, по лугамъ и полямъ, по деревнямъ и
городамъ. Количество перепуганныхъ животныхъ, дѣлающихся жерт-
вами огня, не поддается вычисленію; извѣстно только, что лѣса, потер-
пѣвшіе отъ пожара, еще долгое время послѣ того остаются пустын-
ными, и цѣнныя охотничьи животныя иногда совсѣмъ исчезаютъ изъ
такихъ мѣстностей. Вѣроятно, опустошенія отъ лѣсныхъ пожаровъ
распространяются гораздо шире, чѣмъ мы предполагаемъ: въ 1870 го іу
пожаръ, продолжавшійся двѣ недѣли, уничтожилъ около полумилліона
десятинъ хорошо сохраненнаго лѣса въ Тобольской губерніи, и дымъ и
пепелъ отъ него летѣли на 1600 верстъ отъ пожарища.
Еще много лѣтъ послѣ пожара, уничтоженный имъ участокъ лѣса
кажется громаднымъ пустыремъ: черезъ одно или черезъ два чело-
74
ЖИЗНЬ НА СЪВЕРТ. II ЮГЪ.
вѣческпхъ поколѣнія это мѣсто можно узнать и выдѣлить среди
другихъ. Пламя губило жизнь деревьевъ, но пожирало только тѣ изъ
нихъ, которыя во время пожара были почти сухими: болѣе закоптѣ-
лые, чѣмъ обугленные стволы другихъ оставались въ вертикальномъ
положеніи, и даже на ихъ вершинахъ уцѣлѣлп хвоя, отпрыски и
сухія вѣтки. Но вмѣстѣ со смертью дерева начинается и его разру-
шеніе. Рано или поздно, оно неизбѣжно падаетъ отъ порывовъ бури.
Оно или совсѣмъ низвергается на землю, или лишается сучьевъ и
вершины, переламывается въ верхней трети или четверти. Вдоль и
поперекъ, во всѣхъ направленіяхъ, на различной высотѣ другъ надъ
другомъ, черезъ нѣкоторое время тысячи древесныхъ труповъ лежатъ
на землѣ, уже раньше покрытой безчисленными обломками. Одни по-
коятся на своихъ корняхъ п верхнихъ вѣтвяхъ: другія прислони-
лись къ стоящимъ еще стволамъ; третьи лежатъ уже расщепленными
между сучьями и вѣтвями упавшихъ вершинъ, причемъ ихъ собствен-
ныя вершины иногда далеко отброшены отъ стволовъ, вѣтви разсѣяны
кругомъ, развѣяны во всѣ стороны. Тѣ, что еще противятся бурѣ,
вызываютъ въ душѣ каждаго любителя лѣса пожалуй еще болѣе пе-
чальное впечатлѣніе, чѣмъ тѣ, которые уже низвергнуты. Подобно об-
наженнымъ, лишеннымъ снастей мачтамъ, поднимаются онп вверхъ. Не-
многія еще долго послѣ пожара сохраняютъ свои вершины или части
вершинъ: но лишенныя вѣтвей, безжизненныя вершины скорѣе усплп-.
ваютъ, нежели ослабляютъ грустное впечатлѣніе. Одна за другой па-
даютъ вершины на землю, и стволы, еще держащіеся прямо, истлѣва-
ютъ все болѣе и болѣе. Дятлы трудятся надъ ними со всѣхъ сторонъ,
выдалбливаютъ въ нпхъ углубленія для своихъ гнѣздъ, устраиваютъ
хбды длиною болѣе аршина, достигающіе до самой сердцевины, откры-
ваютъ такимъ образомъ болѣе удобный доступъ сырости и помогаютъ
дальнѣйшему разрушенію. Съ теченіемъ годовъ самый громадный стволъ
истлѣваетъ до такой степени, что насквозь становится гнилымъ и на
столько теряетъ способность сопротивленія, что усилія человѣческой
руки достаточно, чтобы обрушить его ввидѣ безформенной развалины.
Наконецъ и онъ разрушается, и передъ глазами лежитъ теперь обшир-
ная площадь, только кое гдѣ покрытая обломками.
Тѣмъ временемъ и здѣсь возникла па развалинахъ новая жизнь.
,Ѵже черезъ нѣсколько лѣтъ послѣ пожара, обугленная, удобренная
пепломъ и гнилью поверхность земли начинаетъ опять покрываться
растительностью. Лишаи, мхи, папоротники п всего болѣе различ-
ные ягодные, кусты одѣваютъ землю; обломки разрастаются роскош-
нѣе, чѣмъ прежде и привлекаютъ къ себѣ столько-же различныхъ
животныхъ, сколько ихъ разогналъ пожаръ. Принесенныя вѣтромъ сѣ-
мена березы прорастаютъ и принимаются, и повсюду возникаетъ, почти
исключительно благодаря имъ, плотная чаща, точно посѣянная рукой
Л'ЬСЪ, ДИЧЬ И ОХОТА ВЪ СИБИРИ.
75
человѣка. Черезъ нѣсколько лѣтъ молодая поросль скрываетъ уже
нижнюю часть мертваго поля; по прошествіи еще большаго срока и
другія лѣсныя деревья постепенно занимаютъ мѣста своихъ предше-
ственниковъ. Каждый лѣсной пожаръ щадитъ нѣкоторыя части охва-
ченнаго имъ насажденія, даже отдѣльныя деревья въ самой срединѣ по-
жарищъ, и этимъ отлегчаетъ обсѣмененіе опустошенныхъ пространствъ.
Воды и глубокіе овраги кладутъ предѣлъ распространенію огня; слу-
чается и такъ, что пламя переносится черезъ овраги и продолжаетъ свое
разрушительное дѣло на противуположномъ берегу, не касаясь де-
ревьевъ, стоящихъ въ глубинѣ оврага. Нѣкоторыя лиственницы, тро-
нутыя огнемъ, случается, не гибнутъ отъ пожара. Хотя пламя обугли-
ваетъ основаніе ихъ стволовъ и пожираетъ всю хвою, но вершина не-
рѣдко опять оживаетъ, и дерево еще долгое время поддерживаетъ свое,
хотя и печальное, существованіе.
Сравнительно съ опустошеніями отъ огня, истребленіе лѣса, при-
ходящееся на долю человѣка, кажется незамѣтнымъ, какъ-бы само по
себѣ оно пи было значительно. О сбереженіи лѣса нынѣшній сибирякъ
не имѣетъ никакого понятія. Лѣсъ представляется ему собственностью
Господа Бога, которою можетъ распоряжаться и каждый крестьянинъ:
поэтому онъ нисколько не думаетъ о сохраненіи пока еще неистощимаго
богатства а. напротивъ, обращается съ пимъ такъ, какъ ему придетъ на
умъ. какъ покажется ему нужнымъ въ данное время. Каждый сиби-
рякъ рубитъ и валить деревья вездѣ, гдѣ ему захочется, и истре-
бляетъ ихъ несравненно болѣе, чѣмъ это необходимо для него. Изъ
за нѣсколькихъ шишекъ валятъ хвойныя деревья, не разбирая того,
въ какомъ періодѣ роста находится дерево: для построекъ вырубаютъ
втрое или вчетверо болѣе нужнаго количества, и оказывающееся лиш-
нимъ оставляютъ безъ вниманія, часто не употребляя его даже на топ-
ливо. Уже въ настоящее время такое неразумное отношеніе къ лѣсу
обнаруживаетъ свои послѣдствія. Всѣ лѣса вблизи населенныхъ мѣстъ,
а иногда и около дорогъ опустошены п кажутся немногимъ лучше лѣ-
совъ, истребленныхъ огнемъ: тѣмъ не менѣе дѣло опустошенія продол-
жается и теперь. Только съ 1875 года появились въ Западной Сибири
казенные лѣсничіе, но и они заботятся болѣе о рубкѣ, чѣмъ о насаж-
деніи лѣса.
Вообще сибирскіе лѣса, даже тамъ, гдѣ человѣкъ и огонь пощадили
ихъ, носятъ на себѣ печать, существенно отличающую ихъ отъ нашихъ, а.
именно пользуются полной, безграничной свободой произрастанія. Это
можетъ производить хорошее впечатлѣніе, только въ исключительныхъ
случаяхъ. Пожалуй, въ началѣ пріятно охватывать однимъ взглядомъ
всѣ состоянія роста и разрушенія: но вскорѣ умершее выступаетъ рѣз-
че чѣмъ нарождающееся, и это впечатлѣніе подавляетъ, а не возвы-
шаетъ душу. Въ такихъ дикихъ лѣсахъ плотныя насажденія чередуют-
ся съ обнаженными мѣстами, чистый высокій лѣсъ — съ глухими за-
рослями, обветшалые остатки прежняго времени—съ сильной молодой
порослью. Изъ остатковъ упавшихъ стволовъ пробиваются молодые по-
бѣги; исполинскіе трупы деревьевъ преграждаютъ въ чащахъ всѣ до-
роги и тропинки. Ивы и осины, на ряду съ березами самыя распростра-
ненныя лиственныя деревья всѣхъ лѣсовъ Западной Сибири, встрѣ-
чаются въ безукоризненномъ совершенствѣ, но иногда имѣютъ такой
видъ, будто имъ что-то мѣшаетъ подняться до полнаго роста. Стволы,
въ обхватѣ толще человѣка, несутъ на себѣ спутанныя верхушки не-
большого объема, отъ которыхъ ежегодно отламываются новыя вѣтки,
не успѣвъ превратиться въ сучья; другія повидимому весьма старыя
деревья, выступаютъ только въ кустарной формѣ: третьи сломлены по
срединѣ ствола, расщеплены и расколоты, верхняя часть ихъ скручена
и соединяется съ нижнею только посредствомъ коры. Рѣдко получает-
ся образъ цѣльнаго дерева: почти всѣ кажутся пострадавшими и гиб-
нущими.
Это описаніе подходитъ однако не ко всѣмъ лѣсамъ этой обшир-
ной области; напротивъ, именно на югѣ лѣсного пояса встрѣчаются
насажденія, на которыхъ глазъ останавливается съ удовольствіемъ.
Положеніе и мѣстность, качество почвы и другія обстоятельства сое-
диняются между собою, чтобы дать вполнѣ удачные результаты. Въ
такомъ случаѣ, вмѣстѣ съ болѣе энергичнымъ ростомъ отдѣльныхъ де-
ревьевъ, измѣняется и общій составъ насажденій, и повсюду роскошный
подлѣсокъ разростается съ неожиданной силой. Правда, каждый вновь
появляющійся видъ дерева или кустарника, уменьшающій видовую
бѣдность этихъ лѣсовъ, привѣтствуется тамъ съ особенной радостью,
такъ какъ и въ самыхъ богатыхъ насажденіяхъ недостаетъ многихъ
деревьевъ, которыя въ Европѣ неизбѣжно появляются па той же ши-
ротѣ. Вообще и лѣса этой страны также однообразны и монотонны,
какъ ея степи и тундры.
Въ рѣчныхъ долинахъ лѣсного пояса однообразіе насажденій по-
жалуй выступаетъ всего замѣтнѣе. Здѣсь господствуетъ ива, образую-
щая на берегахъ и на островахъ обширныя заросли, почти вытѣсняю-
щія всѣ другія деревья. На обширныхъ пространствахъ она исключи-
тельно составляетъ лѣса долины, поднимается въ нѣкоторыхъ мѣстахъ
до высоты стройныхъ деревьевъ, по рѣдко производитъ опредѣленное или
пріятное впечатлѣніе. Отдѣльно стоящее дерево не болѣе, а скорѣе ме-
нѣе, живописно, чѣмъ группа ивовыхъ кустовъ: вершина его всегда ос-
тается жидкой и неправильной, чаще бываел» не плотной, а сквоз-
ной, почти убогой па видъ, и надоѣдаетъ, попадаясь часто. Еслп-же
деревья, какъ обыкновенно бываетъ, стоятъ плотно другъ къ другу и
образуютъ частую заросль, они еще болѣе, чѣмъ отдѣльныя деревья,
утрачиваютъ свою характерность: тогда стволы торчатъ рядомъ, какъ
ЛѢСЪ, ДИЧЬ И ОХОТА ВЪ СИБИРИ.
77
столбы, и всѣ вершины сливаются въ сплошную горизонтальную кров-
лю. напоминающую подстриженную изгородь, и превращаются въ лист-
венную массу, въ которой отдѣльныя деревья совершенно пропадаютъ.
Пріятными дополненіями подобныхъ однообразныхъ лѣсныхъ порослей
кажутся примѣшивающіяся къ нимъ деревья тополсвого вида—па югѣ
серебристый тополь, па сѣверѣ осина—способные оживить ивовыя на-
сажденія.
Уже въ рѣчныхъ долинахъ, но постоянно на такихъ мѣстахъ, ко-
торыя неподвержепы правильно возвращающимся наводненіямъ, ря-
домъ съ описанными долинными деревьями, выступаетъ береза: ея на-
сажденія обыкновенно образуютъ связующее звено между чернолѣсьемъ
и хвойными лѣсами. Но береза только па югѣ лѣсного пояса достигает ь
полной величины и пышности: она также легко уничтожается пожарами,
какъ и смолистое хвойное дерево, и поэтому можетъ только въ незна-
чительной степени оказывать вліяніе на характеръ прибрежныхъ лѣ-
совъ. Чистые, почти не смѣшанные березовые лѣса окаймляютъ лѣс-
ной поясъ па югѣ и иногда далеко проникаютъ въ степь, по лишь из-
рѣдка выступаютъ ввидѣ густыхъ, плотныхъ и старыхъ насажденій, и
весьма разочаровываютъ, когда приходится попадать въ нихъ.
Только хвойные лѣса, одѣвающіе мѣста, лежащія между рѣчными
долинами, привлекаютъ и радуютъ взоръ европейца. Въ нихъ, если
тундра не слишкомъ даетъ себя чувствовать, ели и сосны, пих-
ты и сибирскіе* кедры и рѣже лиственницы образуютъ собой главную
составную часть, къ которой примѣшиваются осины и ивы, мѣстами
также рябина и черемуха, а березы появляются иногда въ такомъ
сплошномъ видѣ, какъ въ чистыхъ насажденіяхъ этого неприхотлива-
го дерева. Пихты и сибирскіе кедры могутъ считаться характерными
деревьями всѣхъ хвойныхъ лѣсовъ Западной Сибири, одинаково отли-
чаясь красотою и энергичнымъ ростомъ. Пихта—чрезвычайно величе-
ственное дерево. Родственная нашей европейской пихтѣ и замѣняющая
ее во всѣхъ лѣсахъ восточной Россіи и Западной Сибири, она уже из-
дали бросается въ глаза, такъ какъ значительно отличается отъ всѣхъ
прочихъ хвойныхъ деревьевъ. Отъ ели и отъ сосны отличается опа гор-
дымъ строеніемъ своей стройной конусообразной вершины и роскош-
ными. мягкими, свѣтло-зелеными иглами своихъ вѣтвей. Почти всегда
превышаетъ она своимъ ростомъ прочія деревья лѣса, поднимаясь по
большей части на цѣлую треть своей вершины надъ другими верхуш-
ками и. прерывая правильность верхней линіи лѣса, сообщаетъ отдѣль-
нымъ частямъ его своеобразный отпечатокъ. Сибирскій кедръ, которыіі
растетъ преимущественно на югѣ лѣсного пояса, но заходитъ и доволь-
но далеко на сѣверъ, живописно выдѣляется между елями и соснами
своими круглыми, мягкими, по большей части плотными вершинами
и не мало содѣйствуетъ тому, что лѣсъ, благодаря ему, кажется сна-
78
ЖИЗНЬ ПА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
ружп гораздо красивѣе и привлекательнѣе, чѣмъ оказывается въ дѣй-
ствительности. Ели и сосны свойственны всѣмъ частямъ лѣсного пояса,
но нигдѣ не разростаются онѣ съ такой пышностью, какъ въ горахъ Гер-
маніи, а ближе къ сѣверу вырождаются въ уродливыя, низкорослыя
формы. II лиственница, настоящей родиной которой слѣдуетъ считать
Сибирь, вырастаетъ только на югѣ лѣсного пояса, именно въ горахъ,
до той величественной высоты, какой она достигаетъ у насъ.
Названными видами почти исчерпывается число деревьевъ, обыкно-
венно встрѣчающихся въ лѣсахъ Западной Сибири. Дубы и буки, ильмы
и вязы, липы и клены, европейскія пихты, тисы и черные тополи пови-
димому вовсе отсутствуютъ въ нихъ. Напротивъ, кустарныя и полуку-
старныя растенія повсюду встрѣчаются въ изобиліи. Даніе на сѣверѣ
почва лѣсовъ одѣта съпоразитсльнымъбогатствомъп пышностью. Сморо-
дина и малина растутъ подъ 58°, одинъ видъ жимолости—подъ 67°: мож-
жевельникъ, бѣлая ольха, пушистая ива. голубика, брусника,черника и
морошка—къ сѣверу скорѣе прибываютъ, чѣмъ уменьшаются. Даже на
границѣ тундры, стремящейся распространить свою низкорослую березу,
мохъ и клюкву и во внутренность лѣсной области, можно видѣть еще до-
вольно плотную наземную растительность, такъ какъ мхи разростаются
тѣмъ роскошнѣе, чѣмъ скуднѣе становятся лѣса. Но и степь содѣйству-
етъ, съ своей стороны, обогащенію лѣсовъ, такъ какъ, на югѣ лѣсной
области, она вноситъ туда большую часть принадлежащихъ ей кустарни-
ковъ и еще различные полукустарники и цвѣты. Такимъ образомъ от-
дѣльныя части лѣса превращаются здѣсь въ естественные парки, которые
весною и въ раннюю пору лѣта выказываютъ поразительное множество
цвѣтовъ.
Образцомъ такого лѣса, со всѣми его привлекательными сторонами,
можетъ служить тайга, расположенная вблизи Змѣпногорска. Въ об-
ширной мѣстности, какую покрываетъ этотъ великолѣпный лѣсъ, гор-
ныя гряды и округленныя вершины, долины, сѣдловины и котловины
уже сами по себѣ представляютъ пріятное разнообразіе. Одинъ холмъ
возвышается надъ другимъ, и крупный лѣсъ виднѣется повсюду. Сосны
и пихты, осины и ивы, рябины и черемухи образуютъ главный составъ
крупнаго лѣса, чрезвычайно пестро перемѣшиваясь между собой и кра-
сиво распредѣляя свѣтлыя и темныя пятна, свѣтъ и тѣни, причемъ мяг-
кія линіи лиственныхъ вершинъ изящно прерываются поднимающими-
ся надъ ними конусами пихтъ. Бобовникъ, калина, жимолость, шипов-
никъ и смородина соединяются въ цвѣтущій подлѣсокъ: зонтичныя,
вышиной въ человѣческій ростъ, таволга, папоротники, водосборъ и
наперстянка, колокольчики и чемерица, распространяющіеся въ невѣ-
роятномъ изобиліи, образуютъ пестрый наземный коверъ; дикій хмѣль
поднимается оттуда и всползаетъ по высокимъ деревьямъ. Можно по-
думать, что здѣсь распоряжался садовникъ-художникъ, что всю эту
пейзажную и лѣсную картину создала человѣческая рука.
ЛѢСЪ, ДИЧЬ И ОХОТА ВЪ СИБИРИ.
79
Южные лѣса выказываютъ свое наибольшее великолѣпіе весною,
сѣверные — осенью. Уже въ первые дни сентября здѣсь желтѣютъ
листья лиственныхъ деревьевъ, а въ срединѣ мѣсяца сѣверно-сибир-
скій лѣсъ пестрѣе любого изъ нашихъ лѣсовъ. Здѣсь выступаютъ всѣ»
оттѣнки цвѣтовъ—отъ темно-зеленаго до огненно-краснаго, зеленые, и
свѣтло-зеленые, свѣтло и темно-желтые, блѣдно и сургучно-краспые
За темными соснами и пихтами слѣдуютъ сибирскіе кедры и листвен-
ницы, къ нимъ примыкаютъ немногія еще не пожелгѣвшія березы.
Бѣлыя ольхи выказываютъ всѣ промежуточныя ступени отъ темно до
свѣтло-зеленаго и зеленовато-желтаго; на осинахъ—листья цвѣта ки-
новари, на рябинахъ и черемухахъ — цвѣта сургуча. Пестрая смѣсь
всѣхъ этихъ красокъ лѣса такъ законченна и такъ полна, что достав-
ляетъ величайшее удовлетвореніе и сердцу, и взору.
Таковы картины, развертываемыя передъ глазами путешествен-
ника лѣсами Западной Сибири. Но всѣ попытки изображенія такихъ
картинъ всегда касаются не широкой полосы этой области. Въ виду ха-
рактера этихъ первобытныхъ лѣсовъ, путешественнику, пріѣзжающему
съ запада, представляется невозможнымъ проникнуть въ глубину ихъ,
по крайней мѣрѣ, въ лѣтнее время. На склонахъ горъ движеніе затруд-
няютъ крутые подъемы и чащи, въ холмистой мѣстности и на равни-
нѣ— поваленныя деревья и сплошной кустарникъ, а въ котловинахъ
и долинахъ—стоячія и текущія воды или ручьи и болота. Покрываю-
щіе обширныя пространства обломки скалъ, нагроможденные другъ
па друга глыбы и камни во всѣхъ горахъ образуютъ большія осы-
пи: лишаи и мхи покрываютъ каменистыя массы и предательски
скрываютъ многочисленныя расщелины и ямы между ними; появляю-
щіяся съ теченіемъ времени молодыя поросли коренятся на нихъ и
между прежними насажденіями, старыя и молодыя деревья еще бо-
лѣе увеличиваютъ опасность попытки перебраться черезъ такія мѣста.
Затрудненія, представляемыя всѣми лѣсами, нисколько не менѣе въ
глубинѣ страны. Буквально непроходимыхъ чащъ, какія бываютъ въ
первобытныхъ лѣсахъ тропическихъ странъ, здѣсь конечно не встрѣ-
чается, но тѣмъ не менѣе не мало препятствій различнаго рода. Повер-
женныя деревья становятся тѣмъ неудобнѣе, что многія изъ нихъ ле-
жатъ надъ непроторенной дорогой, представляя собою шлагбаумы въ
худшемъ смыслѣ этого слова. Часто бываетъ возможно перелѣзть че-
резъ нихъ пли проползти подъ ними, но столь-же часто нельзя сдѣлать
пи того, пи другого, и приходится идти обходами, которые тѣмъ непріят-
нѣе, что безъ постояннаго прибѣганія къ компасу, они слишкомъ откло-
няютъ отъ избраннаго направленія и легко является возможность
заблудиться. Настоящія открытыя мѣста встрѣчаются рѣдко; пытаясь
іцти по нимъ, приходится убѣждаться, что глубокія ямы и лужи, при-
крытыя иломъ и тиной, требуютъ величайшей осторожности. Если до-
80
жизнь на сѣверъ и югъ.
вѣриться какой-либо изъ многочисленныхъ тропинокъ для скота, ко-
торыя въ южной части лѣсного пояса изъ каждой деревни ведутъ въ
лѣсъ и болѣе или менѣе глубоко проникаютъ туда, то рано или поздно
приходится видѣть себя обманутымъ: никогда нельзя опредѣлить пли
угадать, куда онѣ выводятъ, такъ какъ онѣ перекрещиваются съ сот-
пями другихъ, пробѣгаютъ черезъ кустарники, траву и болота, скры-
вающія въ себѣ большіе, неудобные древесные пни, однимъ сло-
вомъ, представляютъ пути, почти непроходимые для человѣка. Такимъ
образомъ, хотя пришельца и не встрѣчаютъ непреодолимыя препят-
ствія, по онъ вездѣ и постоянно находитъ столь многочисленныя и не-
пріятныя затрудненія, что даже и тамъ, гдѣ комары не слишкомъ пре-
слѣдуютъ его, онъ возвращается назадъ ранѣе предположеннаго вре-
мени. Только зимою, послѣ того какъ сильный морозъ покроетъ всѣ
воды, болота и топи корой, по которой можно ходить, а глубокій снѣгъ
выровняетъ большую часть неровностей и осядетъ, обратившись въ
твердый ледяной пластъ, только тогда лѣса становятся доступны охот-
никамъ, снабженнымъ лыжами, и ихъ привычнымъ собакамъ; только
тогда туземецъ можетъ рѣшиться предпринимать болѣе далекія экскурсіи.
Лѣса Сибири нѣмы и мертвы, «до того мертвы, что въ нихъ гро-
зитъ голодная смерть», по справедливому выраженію Миддендорфа.
Царствующая въ нихъ тишина становится въ настоящемъ смыслѣ
слова мучительной. Когда пройдетъ время тетеревинаго тока, можно
услышать только пѣніе дрозда, зяблика, снигиря и крикъ кукушки, и
то не всѣ эти голоса въ одно время. Простое чириканье птицъ здѣсь
уже кажется пѣніемъ; болтовня сороки пріобрѣтаетъ особенную пре-
лесть, даже карканье вороны дѣйствуетъ освѣжительно, а призывный
крикъ дятла или синицы кажется чрезвычайно оживляющимъ. Тишинѣ
соотвѣтствуетъ пустота лѣсовъ. Тотъ, кто способенъ былъ-бы преда-
ваться мечтамъ вести въ нихъ бодрую и веселую охотничью жизнь,
долженъ былъ-бы жестоко разочароваться. Безъ сомнѣнія, всѣ вмѣстѣ
взятые лѣса обширной области населены большимъ количествомъ жи-
вотныхъ, въ особенности млекопитающихъ и птицъ, чѣмъ мы можемъ
предположить; но эти животныя распредѣлены такъ равномѣрно по
неизмѣримымъ пространствамъ, предпринимаютъ, вѣроятно, такія отда-
ленныя переселенія, что мы не имѣемъ никакой возможности пра-
вильно опредѣлить ихъ численность. Пространства па цѣлыхъ ми-
ляхъ протяженія кажутся, или дѣйствительно бываютъ, по крайней
мѣрѣ временно, столь безжизненными, столь пустынными, что есте-
ствоиспытатель и охотникъ могутъ придти въ отчаяніе, видя, какъ
ихъ ожиданія постоянно обманываются. Всякія показанія самаго опыт-
наго наблюдателя относительно мѣстопребыванія животныхъ здѣсь не-
примѣнимы. Мѣстности, соединяющія въ себѣ всѣ условія для удобной
и здоровой жизни извѣстнаго вида животныхъ, не обнаруживаютъ пд
ЛЪСЪ, ДИЧЬ II ОХОТА ВЪ СИБИРИ.
81
Лоси и глухари.
Брамъ.
6
82
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
одной нары, даже ни одного странствующаго самца. Надежда, при
вступленіи въ лѣсныя мѣста, лежащія далеко отъ человѣческихъ
поселеній и даже отъ всякихъ путей сообщенія, найти виды жи-
вотныхъ, какія должны жить здѣсь, оказывается столь-же обман-
чивой, какъ и предположеніе, что въ глубинѣ лѣса ихъ можно
встрѣтить скорѣе, чѣмъ на окраинахъ. Покоренныя человѣкомъ,
болѣе или менѣе измѣненныя, отчасти обработанныя пространства,
напротивъ, заключаютъ въ себѣ большее количество и большее раз-
нообразіе живыхъ существъ, чѣмъ внутренняя часть лѣсной глуши.
Повсюду, гдѣ человѣкъ основывалъ прочныя поселенія, вырубалъ лѣсъ,
заводилъ пастбища и поля, постепенно появлялось большее разнообра-
зіе животныхъ видовъ, чѣмъ въ обширныхъ мѣстностяхъ, не подчинен-
ныхъ его вліянію, сохраняющихъ свое первоначальное однообразіе. Это
объясняется уже тѣмъ, что только обработка почвы создаетъ мѣста,
удобныя для поселенія многихъ животныхъ. Отдѣльные виды жи-
вотныхъ въ сосѣдствѣ осѣдлаго человѣка встрѣчаются чаще, чѣмъ въ
недоступномъ лѣсу, хотя человѣкъ около себя ихъ безпощадно преслѣ-
дуетъ, а тамъ почти по можетъ вредить имъ: для того, чтобы это было
возможно, ихъ убыль должна постоянно пополняться откуда нпбудь.
Другими словами, по крайней мѣрѣ въ извѣстные періоды должны
происходить перемѣщенія ихъ на болѣе пли менѣе значительныхъ про-
странствахъ, и въ нихъ должно участвовать большинство животныхъ
Западной Сибири. Всѣ собранныя до сихъ поръ наблюденія убѣждаютъ
въ томъ, что это такъ п бываетъ въ дѣйствительности.
Осѣдлыми или мѣстными животными, въ употребительномъ смыслѣ
этого слова повидимому могутъ считаться только подверженные зим-
ней спячкѣ обитатели подземныхъ норъ и нѣкоторыя горныя живот-
ныя; всѣ-же прочіе совершаютъ болѣе или менѣе правильныя пере-
селенія. Въ Западной Сибири, во время выводки дѣтенышей, разъеди-
няются всѣ виды животныхъ, которыя въ эпоху спариванія не живутъ
обществами; позднѣе родители и дѣти соединяются съ подобными себѣ
въ стада или стаи и затѣмъ, главнымъ образомъ ради болѣе легкаго
прокармливанія, а отчасти гонимыя комарами, всѣ вмѣстѣ трога-
ются въ путь. Обильныя кормомъ мѣстности привлекаютъ къ себѣ
первыя приходящія партіи травоядныхъ животныхъ, удерживаютъ и
приходящихъ позднѣе, но подъ конецъ притягиваютъ и враговъ. Вслѣд-
ствіе того, одни части лѣса пустѣютъ, а другія населяются; такъ возни-
каютъ задержки подвижного потока переселенцевъ и скопленія ихъ,
замѣтныя среди общей пустынности и необитаемости лѣсовъ. Сборными
пунктами животной жизни по преимуществу становятся прежнія по-
жарища, па оплодотворенной почвѣ которыхъ уже принялись и пышно
разрослись ягодные кусты различныхъ видовъ. Здѣсь собираютъ осенью
обильную жатву не только сибирскія травоядныя, но лакомятся также,
ЛѢСЪ, ДИЧЬ И ОХОТА ВЪ СИБИРИ. 83
съ наслажденіемъ пожирая ягоды, волки и лисицы, куницы и россо-
махи, соболи и медвѣди, которые, по большей части, привлекаются
сюда скопленіемъ животныхъ, питающихся растительной пищей. Соеди-
ненныя такимъ образомъ животныя остаются обыкновенно продолжи-
тельное время въ нѣкоторой связи между собой. Животныя, питающіяся
растеніями, какъ это замѣчали наблюдательные охотники, съ несом-
нѣннымъ постоянствомъ двигаются вслѣдъ за ягодами, а за ними уже
слѣдуютъ хищныя животныя.
Этими странствованіями объясняется то обстоятельство, что въ нѣ-
которые годы извѣстные лѣса бываютъ переполнены всякаго рода охот-
ничьими животными, а въ другіе остаются совершенно покинутыми ими.
Съ удивленіемъ видитъ европеецъ, проѣзжающій по Западной Сибири
поздней зимой или ранней весной, по триста и по пятисотъ штукъ те-
теревовъ, соединенныхъ въ одну стаю, поднимающихся съ проѣзжей до-
роги, проложенной черезъ лѣсъ, и съ не меньшимъ удивленіемъ узна-
етъ онъ потомъ, что эти или подобные, еще болѣе благопріятные для
охоты лѣса, лишь скудно населены тетеревами; съ неудовольствіемъ,
потому что всегда безуспѣшно ищетъ онъ лѣтомъ рябчиковъ въ обы-
кновенно ими посѣщаемыхъ мѣстахъ и бываетъ пріятно пораженъ, когда
осенью находитъ на тѣхъ-же мѣстахъ искомую дичь почти повсюду.
Охотникъ, желающій обезпечить для себя добычу, долженъ быть
хорошо знакомъ съ этими своеобразными условіями, зависящими отъ
однообразія обширныхъ пространствъ Сибири; тѣмъ не менѣе, самый
опытный и привычный охотникъ въ этихъ неизмѣримыхъ лѣсахъ
всегда и вездѣ подчиненъ случайности. Какую-бы дичь онъ ни искалъ,
онъ никогда не можетъ сказать напередъ, гдѣ найдетъ ее. Вчера богиня
охоты осыпала его полнымъ изобиліемъ, сегодня отказываетъ ему во
всякомъ благоволеніи. Недостатка въ дичи здѣсь нѣтъ, и всетаки охот-
никъ, живущій охотой, долженъ голодать. Охотничья жизнь, какая
возможна подъ другими широтами, немыслима въ Западной Сибири;
сколько шібудь значительныхъ выгодъ лѣсная охота тамъ не даетъ.
Извѣстныя животныя, напр. боберъ повидимому тамъ почти вовсе,
истреблены; другія, именно столь высоко цѣнимый соболь, по крайней
мѣрѣ изъ населенныхъ странъ, изчезли и оттѣснены во внутреннюю
часть лѣсовъ. И въ Сибири жалуются повсюду, что дичь изъ году въ
годъ становится рѣже; несомнѣнно, что съ каждымъ десятилѣтіемъ
прибыль отъ охоты все уменьшается. Виновникомъ этого уменьшенія
является не одинъ только человѣкъ; лѣсные пожары и случающіяся
одъ времени до времеми моровыя язвы, вѣроятно, способствуютъ тому-
же не менѣе, если не болѣе, чѣмъ онъ. И всетаки пи одинъ сибирякъ
не думаетъ о томъ, что бережливое отношеніе къ дичи втеченіе из-
вѣстнаго времени есть первое условіе ея сохраненія. Тамошній охот-
никт» не знаетъ правильной охоты, а знаетъ только различныя средства
6*
84 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ и югъ.
истребленія возможно большаго числа животныхъ извѣстнаго вида.
Огнестрѣльное оружіе играетъ при этомъ только второстепенную роль;
главная принадлежитъ западнямъ, капканамъ, сѣтямъ и яду, какъ у
пришлыхъ, такъ и у туземныхъ охотниковъ.
Сибирякъ охотится за всякимъ животнымъ, изъ котораго опъ мо-
жетъ извлечь какую-либо пользу—за лосемъ,бѣлкой, тигромъ, хорькомъ,
глухаремъ, сорокой. То, что щадитъ суевѣріе одного народа, служитъ
добычею для другого: животныя, къ мясу которыхъ русскіе относятся
съ отвращеніемъ, въ глазахъ монгольскихъ народностей являются ла-
комымъ кушаньемъ. Остяки и самоѣды воспитываютъ лисицъ, куницъ,
медвѣдей, совъ, лебедей, гусей и др. животныхъ, взятыхъ изъ гнѣздъ,
обращаются съ ними съ истинной нѣжностью, пока они малы, заботливо
ходятъ за ними, покуда пхъ мѣхъ или перья вполнѣ отростутъ, и за-
тѣмъ убиваютъ ихъ, чтобы съѣсть ихъ мясо и воспользоваться пхъ
шкурой. Число шкурокъ, которыя изъ Сибири попадаютъ на мѣ-
ховые европейскіе рынки, считается миньонами, число остающихся
па мѣстѣ несомнѣнно меньше, но всетаки весьма значительно: ко-
личество дичи съ волосянымъ и перистымъ покровомъ, развози-
мой въ замерзшемъ состояніи на далекія пространства, исчисляется
многими сотнями тысячъ. На ряду со шкурами млекопитающихъ въ
настоящее время вывозятся и птичьи шкурки, въ особенности шкурки
лебедей, гусей, чаекъ, гагаръ и сорокъ, употребляемыя для муфтъ, во-
ротниковъ и шляпъ. Одинъ купецъ въ незначительномъ городкѣ Тюка-
линскѣ ежегодно продаетъ 30.000 шкуръ утокъ, 10.000 —лебедей и
около 100.000—сорокъ: въ прежніе годы онъ продавалъ пхъ еще бо-
лѣе.. Очевидно, что вся торговля мѣхами должна вести къ возрастаю-
щему изъ года въ года уменьшенію животныхъ: только недоступность
лѣсныхъ и водныхъ пустынь составляетъ единственную защиту про-
тивъ полнаго истребленія цѣнныхъ животныхъ: это подтвердитъ всякій,
кто знаетъ безпощадность сибирскихъ охотниковъ.
Хотя изъ сказаннаго слѣдуетъ, что понятіе о дичи въ глазахъ та-
кихъ охотниковъ почти безгранично, однако подъ охотничьими жи-
вотными надо понимать только тѣ виды, какіе и въ Европѣ считаются
охотничьими звѣрями и птицами или счптались-бы, если-бы попадались
тамъ. Что касается до лѣсной области, изъ такихъ .кивотныхъ мы на-
ходимъ тамъ марала, козулю, лося, сѣвернаго оленя, волка, лисицу,
рысь, медвѣдя, полярнаго зайца, бѣлку, векшу и въ особенности раз-
личные виды куницы, соболя, благородную и каменную куницу, горно-
стая, хорька, россомаху и выдру, а также глухаря, тетерева и рябчика.
Къ нимъ слѣдуетъ причислить на югѣ забѣгающаго иногда въ эту область
тигра, живущаго въ горныхъ лѣсахъ ирбиса и кабана и живущую на
сѣверѣ, по крайней мѣрѣ па. окраинахъ лѣса, бѣлую куропатку. За
этими животными охотятся всѣ; а промысловыя охотничьи артели пре-
ЛѢСЪ, ДИЧЬ И ОХОТА ВЪ СИБИРИ.
85
слѣдуютъ ихъ болѣе или менѣе правильнымъ образомъ; противъ боль-
шинства изъ нихъ употребляются столько-же остроумныя, сколько и
успѣшно дѣйствующія западни.
Особенно распространена западня слѣдующаго устройства: поперекъ
свободнаго мѣста въ лѣсу, въ особенности такого, откуда видно на
далекое разстояніе, ставится низкая и по возможности мало замѣтная
изгородь, въ серединѣ которой оставляется открытый проходъ, а если
опа длинна, то два или три прохода. Каждый проходъ огораживается съ
Сѣверные олени, идущіе на водопой.
боковъ двумя вбитыми жердями, надъ которыми вверху кладется пе-
рекладина; эти жерди даютъ направленіе двигающимся между ними
чурбанамъ, т. о. двумъ длиннымъ и достаточно толстымъ деревяннымъ
обрубкамъ, положеннымъ рядомъ и связаннымъ между собой. Длинный
рычагъ прикрѣпляется къ поперечной перекладинѣ и держитъ на вѣсу
привѣшенные къ его короткому плечу обрубки, между тѣмъ какъ исхо-
дящая отъ длиннаго плеча, нить поддерживаетъ связь съ горизонталь-
ной жердью. Послѣдняя есть короткій, па одномъ концѣ раздѣленный
въ видѣ вилы, а на другомъ заостренный сукъ, соединенный ви.юобраз-
86
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
нымъ развѣтвленіемъ съ зазубреннымъ столбомъ, а острымъ концомъ съ
другой, болѣе длинной жердью, которая, въ свою очередь, противо-
положнымъ концомъ свободно лежитъ на другомъ столбѣ. Обѣ жерди
поддерживаютъ другъ друга въ описанномъ положеніи, но распадаются
при малѣйшемъ давленіи сверху или снизу. Когда западня заряжена,
жерди прикрываются сухими и легкими вѣтками, не столько съ цѣлью
скрыть нхъ, сколько для того, чтобы доставить болѣе обширную по-
верхность соприкосновенія. Если какое нибудь животное, даже мелкая
птица вступитъ туда, обѣ жердочки разъединяются, и обрубокъ падаетъ,
убивая животное. Если западню ставятъ на хищныхъ животныхъ,
между жердями кладутъ приманку: всякая другая дичь попадается
благодаря тому, что ищетъ прохода черезъ изгородь. Во многихъ мѣ-
стахъ лѣса всѣ повороты дороги и свободныя мѣста загораживаются
такими западнями, которыхъ ставятся сотни и тысячи: часто богатая
добыча достается охотнику за небольшой трудъ, какой требуетъ по-
становка этихъ превосходныхъ ловушекъ: тетерева, зайцы, бѣлки и
горностаи, составляютъ самыя обыкновенныя, а куницы и соболя болѣе
рѣдкія жертвы этихъ снарядовъ. Россомахп и волки также не рѣдко
погибаютъ благодаря имъ, но, подобно собакамъ, скоро научаются
бояться и избѣгать пхъ, пока они заряжены, и напротивъ, безъ всякаго
опасенія уносятъ дичь, уже находящуюся подъ западней, съѣдая пли
разрывая ее.
На ряду съ такоіі западней, самоѣды и остяки предпочтительно
ставятъ другую, которая дѣйствуетъ при помощи лука и стрѣлъ пли
заряженнаго самострѣла. Лукъ, выпускающій стрѣлу, всегда бываетъ
очень крѣпокъ, стрѣла сдѣлана превосходно, и потому это смертонос-
ное орудіе весьма опасно даже и для неосторожнаго человѣка. Остро-
умныя приспособленія поддерживаютъ лукъ въ напряженіи и даютъ
настоящее положеніе и ему. и стрѣлѣ; сдѣланный изъ дерева шниперъ
спускаетъ лукъ отъ прикосновенія къ протянутому къ нему шнурку.
Для направленія стрѣлы такимъ образомъ, чтобы она попадала въ сердце
животнаго, пользуются деревянной цѣлью, вводѣ столба, просверлен-
ной сверху, причемъ отверстіе его находится на высотѣ сердца бѣгу-
щаго четвероногаго: мѣрка, указывающая вертикальное разстояніе
сердца отъ ключицы, помогаетъ охотнику опредѣлить разстояніе, на
которомъ должна находиться цѣль отъ спускного шнурка. Такъ какъ
туземцы знаютъ съ точностью, какія животныя проходятъ въ извѣст-
ныхъ мѣстахъ. то эта западня оказывается не дѣйствительной только въ
томъ случаѣ, если па. нее нападетъ другое животное, существенно
отличающееся по величинѣ отъ того, которому предназначена стрѣла.
Обыкновенно такія западни ставятъ на лисицъ, съ почти не меныппмъ
успѣхомъ на волковъ, даже па лосей и сѣверныхъ оленей, а западни
съ самострѣлами на болѣе мелкую дичь, именно на горностаевъ и бѣ-
ЛѢСЪ, ДИЧЬ И ОХОТА ВЪ СИБИРИ.
87
локъ. Для обоихъ кладутъ приманку, которая требуется только тогда,
когда животное просовываетъ голову въ узкое отверстіе, находящееся
въ нижней части самострѣла. При этомъ упадаетъ колышекъ, и широ-
кая. долотообразная стрѣла, съ силой пускаемая самострѣломъ, уби-
ваетъ животное.
Въ новѣйшее время, па ряду съ этими первобытными охотничьими
снарядами, все чаще и чаще встрѣчается въ рукахъ гуземиыхъ паро-
довъ Западной Сибири огнестрѣльное оружіе, не вытѣсняя однако лука
и стрѣлъ и описанныхъ капкановъ. Вслѣдствіе дороговизны пороха и
свинца, тамошніе стрѣлки предпочитаютъ малокалиберныя, весьма
плохія, фитильныя, кремневыя и ударныя ружья, но въ обращеніи съ
этимъ неудовлетворительнымъ оружіемъ выказываютъ замѣчательное
искусство. Прикрѣпленная къ дулу, вилообразная подставка, на ко-
торую кладется ружье, употребляется въ Западной Сибири всѣми
охотниками, даже и образованными, и совершенно необходима при
фитильныхъ ружьяхъ. Дробь употребляютъ только чиновники и за-
житочные горожане, но не туземцы, которые охотятся ради выгоды
и дорожатъ каждымъ зернышкомъ пороха. Они наполняютъ небольшой
рожокъ драгоцѣннымъ составомъ, опоясываютъ себя три или четыре
раза свинцовой проволокой, толщиною въ діаметръ ихъ ружья и, сна-
рядившись такимъ образомъ, отправляются па охоту. Изъ свинцовой
проволоки приготовляются пули, но ихъ не льютъ, а отрѣзываютъ по
кускамъ, или еще проще, откусываютъ, такъ что получающійся та-
кимъ образомъ прутообразпый снарядъ загоняется въ ружье безъ пыжа,
и этого считается достаточнымъ. Нечего говорить о томъ, что всѣ ту-
земные охотники только въ случаѣ необходимости стрѣляютъ на дале-
кія разстоянія, а па разстояніе, равное высотѣ деревьевъ средней ве-
личины. стрѣляютъ съ такой мѣткостью, что. избирая цѣлью глазъ
соболя или бѣлки, рѣдко даютъ промахъ.
За тетеревами охотятся больше, чѣмъ за всякой другой дичью: ихъ
ловятъ и убиваютъ сотнями тысячъ. Во время токованья, глухарей и
обыкновенныхъ тетеревовъ почти вездѣ оставляютъ въ покоѣ. .У доволь-
ствія охотника, подкрадывающагося къ токующему глухарю, тамъ по-
чти не доставляютъ себѣ, вслѣдствіе недоступности лѣсовъ: ради токую-
щаго тетерева, никто не оставитъ теплой постели въ майское утро: са-
мое большее, если постараются подманить рябчика подражаніемъ его
любовному призыву. II кто станетъ причинять себѣ столько безпо-
койствъ и неудобствъ въ виду сомнительнаго успѣха? Только осенью и
весной охота даетъ такое вознагражденіе, какого ищетъ сибирякъ:
когда молодые самцы мѣняютъ перья, когда отдѣльныя группы соеди-
няются въ .многочисленныя стаи, когда послѣднія бродятъ по лѣсу,
отыскивая ягоды, тогда начинается настоящее время тетеревиной охо-
ты. Тотъ, кто не боится различнаго рода трудностей, отравляется сь
88 ЖИЗНЬ ПА СИВЕРЪ и югъ.
собаками, по большей части жалкими шафкаміі, въ поиски за стран-
ствующею дичью и возвращается обыкновенно съ богатой до-
бычей: выучившійся ходить на лыжахъ охотится па глухарей и
тетеревовъ и зимою. Послѣ перваго обильнаго выпаденія снѣга па-
сту пастъ остановка въ странствованіяхъ этихъ птицъ, и каждая
стая выбираетъ для себя мѣста, обѣщающія достаточную пищу, по
крайней мѣрѣ, па нѣсколько дней. Въ началѣ зимы пеобобраппая еще
брусника, а потомъ можжевеловыя ягоды даютъ птицамъ необходимое ко-
личество корма; когда то и другое съѣдено, неприхотливая птица при-
нимается сперва за лпственнчную, а потомъ за сосновую и еловую
хвою, а также и за незрѣлыя шишки этихъ деревьевъ. До тѣхъ поръ
пока возможно, странствованія происходятъ по землѣ, прочемъ птицы
въ одинъ день проходятъ иногда отъ десяти до двѣнадцати верстъ, при-
ближаются случайно къ населеннымъ мѣстамъ на нѣсколько сотъ ша-
говъ и оставляютъ на свѣжемъ снѣгу такіе ясные слѣды, что охотнику
не трудно настигнуть пхъ. Если они принуждены перейти къ про-
кормленію хвоей, то вскорѣ наводятъ охотника на настоящее мѣсто
своими ночлегами. Отступая отъ привычекъ своихъ родичей, живу-
щихъ въ Европѣ, сибирскій тетеревъ выкапываетъ въ снѣгу болѣе
или менѣе длинныя, по большей части достигающія до земли углуб-
ленія и оставляетъ эти логовища утромъ или при угрожающей опас-
ности, поднимаясь съ помощью нѣсколькихъ ударовъ крыльями и про-
бивая лежащій надъ нимъ снѣговой покровъ; его ночное пристанище
пс только легко узнать, но можно съ увѣренностью заключить въ ка-
кую ночь онъ имъ пользовался, что для опытнаго охотника даетъ очень
важное указаніе. Если снѣгъ продолжаетъ идти, черпоперая птица
остается часто до самаго полудня въ своихъ ночныхъ логовищахъ и
даже тогда, когда опа усѣлась на деревья, подпускаетъ стрѣлка до-
вольно близко, потому что ее занимаетъ лай собакъ, и наблюдая за
дворняжкой, стоящей подъ деревомъ, она не замѣчаетъ, какъ подкра-
дывается охотникъ. Первое условіе удачи такого рода охоты заклю-
чается въ томъ, чтобы снѣгъ не только выровнялъ главнѣйшія неров-
ности почвы и уничтожилъ большую часть препятствій, по чтобы онъ и
достаточно осѣлъ для передвиженія па лыжахъ.
(’ъ несравненно большимъ удобствомъ и болѣе вѣрнымъ успѣ-
хомъ ведется тетеревиная охота съ чучелами. Для нея отправляются
осенью, передъ утренней зарей, въ лѣсъ, прячутся въ устроен-
ный заранѣе, пли наскоро собранный шалашъ, ставятъ чучело—сдѣ-
ланное изъ дерева и пакли, обтянутое, въ соотвѣтствующихъ мѣстахъ
чернымъ, бѣлымъ п краснымъ сукномъ, замѣчательно сходное подобіе
тетерева,—па самое, высокое изъ сосѣднихъ деревьевъ, причемъ го-
лова чучела обращена противъ вѣтра, и оставляютъ около этого мѣста
людей и собакъ. Всѣ потревоженные молодые пли еще не умудренные.
ЛѢСЪ, ДИЧЬ И ОХОТА ВЪ СИБИРИ.
89
печальнымъ опытомъ тетерева, увидавъ чучело, летятъ къ предпола-
гаемому, повидимому, совершенно спокойно сидящему товарищу и
усаживаются на то же дерево; охотникъ, сидящій въ шалашѣ, который,
вмѣстѣ съ малокалибернымъ, производящимъ немного шуму ружьемъ,
часто имѣетъ при себѣ ружье, заряженное дробью, можетъ сдѣлать
свободный выборъ изъ цѣлыхъ дюжинъ обманутыхъ птицъ. Въ лѣсахъ,
которые втеченіе лѣта не знаютъ пи какой тревоги, тетеревъ такъ
мало смущается слабымъ трескомъ картечнаго ружья, что товарищи
убитой, падающей съ дерева птицы иногда не улетаютъ, а съ вытяну-
тыми шеями вглядываются въ упавшую и спокойно ждутъ, пока
стрѣлокъ зарядитъ вновь и положитъ вторую и третью жертву. Обиліе
этой дичи позволяетъ вѣрить тому, что нѣкоторые охотники втеченіе
утра убиваютъ по двадцати и болѣе тетеревей изъ одного шалаша на
одномъ и томъ же мѣстѣ.
Не менѣе успѣшна, чѣмъ подманиваніе тетеревовъ съ помощью
чучела, и въ высшей степени привлекательна для каждаго охотника—
охота на рябчиковъ въ томъ видѣ, какъ она производится въ Сибири.
Здѣсь не нужно никакихъ предварительныхъ мѣръ, даже пѣтъ безу-
словной необходимости въ обученныхъ собакахъ, хотя онѣ и могутъ
быть очень полезны. Рябчикъ встрѣчается очень часто въ нынѣшнихъ
лѣсахъ Западной Сибири, быть можетъ еще чаще, чѣмъ обѣ породы
тетеревовъ, по живетъ такъ тихо, что его можно не замѣтить, даже
когда онъ стаями населяетъ лѣсъ. Въ такія многочисленныя общества,
какъ его родственники, онъ никогда не соединяется, не проходитъ
такихъ значительныхъ пространствъ, какъ они, но распространяется
гораздо равномѣрнѣе по обширнымъ мѣстамъ лѣсной глуши,и поэтому
достается въ добычу охотнику, знающему его образъ жизни, чаще,
чѣмъ всякій другой видъ тетеревовъ. Весною и лѣтомъ онъ повидимому
совершенно исчезаетъ отъ глазъ неопытнаго охотника: осенью же его
можно замѣтить повсюду, даже па такихъ мѣстахъ, гдѣ нѣсколько
мѣсяцевъ тому назадъ всѣ поиски за нимъ были напрасны. Онъ лю-
битъ ягоды, не менѣе своихъ родственниковъ, и ради нихъ выходить
на болѣе обширныя и открытыя мѣста, которыхъ повидимому избѣ-
гаетъ весною и лѣтомъ. По и здѣсь онъ умѣетъ укрыться отъ чужого
глаза. Онъ лежитъ гораздо крѣпче, чѣмъ простой или глухой тетеревъ,
старается какъ можно дольше оставаться прижавшись къ тому же
мѣсту, когда видитъ человѣка, не прячась отъ него суетливо, и под-
нимается только тогда, когда врагъ уже близко подошелъ къ нему.
Онъ взлетаетъ такъ безшумно, такъ незамѣтно, что его и тогда еще
легко можно не увидѣть или не услышать: каждая тетерька. каждый
куликъ производятъ при этомъ болѣе шума, чѣмъ эта милая птица,
которая, только поднимаясь, издаетъ легкій свистъ крыльями. Вспу-
гнутая, она летитъ обыкновенно, хотя и не всегда, къ одному изъ
90 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ и югъ.
ближайшихъ хвойныхъ деревьевъ и усаживается здѣсь на первой удоб-
ной вѣткѣ, но сидитъ такъ тихо и спокойно, что п тамъ такъ же мало
обращаетъ на себя вниманія, какъ и передъ тѣмъ на землѣ. Часто
долго и напряженно ищешь его и не находишь, заключая, наконецъ,
что онъ незамѣтно улетѣлъ отсюда, и вдругъ, когда онъ вспорхнетъ
пли сдѣлаетъ движеніе, неожиданно и со стыдомъ узнаешь, что онъ все
время сидѣлъ незамѣтно на тоіі же вѣткѣ, па которой его столько
разъ искалъ. Свойственная всѣмъ птицамъ этого рода способность
скрываться отъ глазъ доведена у него до рѣдкаго совершенства. Для
своего мѣстопребыванія избираетъ онъ предпочтительно болотистыя
или моховыя, богатыя черникой и брусникой, лѣсныя мѣста, окру-
женныя старыми, засохшими и молодыми деревьями. Здѣсь онъ умѣетъ
такъ искусно пользоваться каждымъ при крытіемъ, что его обыкновен-
но замѣчаютъ только тогда, когда онъ для большей безопасности пере-
летаетъ къ одному изъ лежащихъ на землѣ древесныхъ великановъ.
Если опъ не шевелится, то кажется древеснымъ сукомъ: онъ до пол-
наго обмана походитъ на послѣдній, и самъ хорошо знаетъ, что можетъ
положиться па одинаковость цвѣта своихъ перьевъ и окружаюшеіі
его обстановки. Тѣмъ не менѣе, тамъ гдѣ его можно видѣть на откры-
томъ мѣстѣ, опъ постоянію и озабоченно оглядывается вокругъ себя и
оставляетъ, предчувствуя опасность, свое высокое сидѣнье такъ же
тихо, какъ взлетѣлъ на него. Охота на рябчика доставляетъ охотнику
истинное удовольствіе. Приходится вездѣ ожидать встрѣчи съ нимъ, и
нельзя никогда знать, гдѣ онъ покажется: приходится отказываться отъ
всѣхъ вспомогательныхъ средствъ, но за то не испытываешь неудоб-
ства отъ неопытныхъ товарищей охоты, и въ продолжительномъ на-
пряженіи и радостномъ возбужденіи находишь еще болѣе награды,
чѣмъ въ дорогомъ мясѣ этой вкуснѣйшей изъ птицъ ея семейства.
Сравнительно съ тѣмъ значеніемъ, какое по праву принадлежитъ
тетеревамъ и въ охотничьемъ, и въ экономическомъ отношеніи, охота
за болѣе благородною пушною дпчыо Западной Сибири должна пока-
заться незначительной. Четыре породы оленей, которыя водятся въ
этой области, но различнымъ, по одинаково неосновательнымъ причи-
намъ, цѣнятся гораздо менѣе, чѣмъ того заслуживаютъ, и охота на
нихъ производится, если и не вполнѣ жестокимъ, то мало симпатич-
нымъ для насъ, почти отталкивающимъ образомъ. Послѣднее въ осо-
бенности можно сказать относительно марала. Это гордое и красивое
животное.—по мнѣнію нѣкоторыхъ изслѣдователей, рослый благород-
ный олень, по мнѣнію другихъ, весьма похожій па него, но отличаю-
щійся отъ него значительной величиной корпуса и развитіемъ ро-
говъ,—живетъ во всѣхъ лѣсахъ и составляетъ тамъ вовсе не такое
рѣдкое явленіе, какъ это можетъ казаться, вслѣдствіе никогда не осла-
бѣвающей охотничьей жадности туземцевъ и колонистовъ. ) помяну-
ЛѢСЪ. ДИЧЬ И ОХОТА ВЪ СИБИРИ. 91
тая корысть по особой причинѣ угрожаетъ маралу, всего болѣе имен-
но въ такое время, когда его по преимуществу слѣдовало бы щадить.
Для всѣхъ сѣверноазіатскихъ охотниковъ, убивающихъ этого оленя,
дѣло заключается не въ мясѣ, не въ шкурѣ, не въ вѣтвистыхъ, а
исключительно только въ пробивающихся, еще не вполнѣ окрѣпшихъ
рогахъ. Изъ такихъ роговъ китайскіе врачи или знахари приготов-
ляютъ чрезвычайно цѣнимое богатыми одряхлѣвшими сынами небесной
имперіи, оплачиваемое дорогими деньгами лекарство, повидимому,
особаго рода возбуждающее средство, которое, по ихъ мнѣнію, по
можетъ быть замѣнено никакимъ другимъ. Всего выше цѣнятся
еще не отвердѣвшіе, наполненные кровью, шестиконечные рога: за
нихъ платятъ отъ ста до полутораста рублей, между тѣмъ какъ вполнѣ
развѣтвившіеся, окрѣпшіе рога, въ двѣнадцать и четырнадцать кон-
цовъ, можно купить за 3—6 рублей. Не только монголы сѣверной
и средней Азіи, но и сибиряки русскаго происхожденія наперерывъ
стараются добыть драгоцѣнные рога и посылаютъ ихъ, если имъ
удается убить оленя въ надлежащее время, съ возможной поспѣш-
ностью, преимущественно по почтѣ, въ Кяхту, откуда черезъ спеці-
альныхъ торговцевъ ежегодно тысячи ихъ ввозятся въ Китай, всетаки
не удовлетворяя спроса. Сибирскіе крестьяне держатъ мараловъ въ не-
волѣ съ единственной цѣлью въ соотвѣтственное время отрѣзать и
продать пхъ рога, наполненные кровью. Такъ какъ извѣстно, что
олень, когда мѣняетъ рога, избѣгаетъ сплошныхъ чащей и тогда во-
обще наименѣе остороженъ, легко объяснить насколько эти животныя
страдаютъ отъ такой охоты и насколько размноженіе ихъ должно огра-
ничиваться ею. Мясо и шкура при этой бойнѣ почти не принимаются
въ разсчетъ, за рѣдкими исключеніями: если представляется труднымъ
захватить съ собою убитое животное, его безъ дальнѣйшей заботы
оставляютъ въ добычу волкамъ и лисицамъ.
Такъ же какъ маралъ отъ благороднаго оленя, сибирская козуля отли-
чается отъ нашей величиной и высокими, слаборазвитыми у корня ро-
гами: впрочемъ, видовая самостоятельность ея составляетъ еще предметъ
спора между естествоиспытателями. Опа живетъ въ Сибири предпо-
чтительно въ лѣсныхъ пространствахъ, начинающихъ оправляться
послѣ пожара, въ насажденіяхъ, гдѣ часто попадается пихта, па лѣс-
ныхъ окраинахъ и въ небольшихъ рощахъ. Опа поднимается въ го-
рахъ до значительныхъ высотъ, не рѣдко до верхней линіи лѣса, и по-
является также и въ открытой степи: въ первомъ случаѣ присоединя-
ясь къ каменному козлу и дикой овцѣ, а во второмъ—къ антилопѣ.
Сообразно характеру страны, она предпринимаетъ болѣе или менѣе
правильныя переселенія, иногда и безъ понужденія къ тому лѣсными
пожарами, проходитъ при этомъ обширныя пространства и смѣло пере-
правляется черезъ широкія рѣки. При нѣкоторыхъ условіяхъ она по-
92 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ и югъ.
является въ такихъ странахъ, гдѣ ее не видали уже нѣсколько лѣтъ,
поселяется тамъ и предпринимаетъ оттуда длинныя путешествія; обык-
новенно при своихъ перемѣщеніяхъ она держится опредѣленныхъ до-
рогъ, довольствуясь иногда узенькими тропинками. Скалистые, крутые
береговые отвѣсы большихъ рѣкъ заставляютъ се идти немногочислен-
ными поперечными доли іамп и отдѣльными ущельями, что служитъ для
нея причиною гибели, такъ какъ подобные проходы по большей части
перегораживаются переносной изгородью, за которою устраиваются запа-
дни. Волкъ и рысь преслѣдуютъ козулю во всѣ времена года; неменѣе
она терпитъ отъ русскихъ и туземцевъ Сибири. Ее преслѣдуютъ, какъ
всякую другую дичь, безъ пощады, пользуются каждымъ обстоятель-
ствомъ и прибѣгаютъ ко всевозможнымъ хитростямъ, чтобы завла-
дѣть ею. Въ первое время таянія снѣга, когда холодныя ночи превра-
щаютъ верхній пластъ его въ тонкую ледяную кору, отправляются па
охоту за нею въ сопровожденіи собакъ, па лошади пли на лыжахъ,
гонятся за ней съ шумомъ и крикомъ и затравливаютъ ее тѣмъ скорѣе,
чѣмъ крѣпче ледяная кора, чѣмъ скорѣе она изранитъ на бѣгу свои
ноги, узкія копыта которыхъ проламываютъ ледъ. Весной примани-
ваютъ самку подражаніемъ голосу самца, а во время спариванія при-
влекаютъ козла вѣрной передачей отклика самки; осенью устраи-
ваютъ травли или преслѣдуютъ козуль, переплывающихъ черезъ рѣки,
съ помощью .іодокъ и колютъ па смерть въ водѣ; въ началѣ зимы за-
ними гоняются па саняхъ и оттуда поражаетъ ихъ смертоносная пуля.
У потребительныхъ у нѣмецкихъ браконьеровъ капкановъ тамъ про-
тивъ козульне ставятъ, вѣроятно потому, что описанныя выше западни
обѣщаютъ болѣе успѣха.
Лось ведетъ борьбу за существованіе при болѣе благопріятныхъ
условіяхъ. Мѣстопребываніе и образъ жизни, сила и выносливость
спасаетъ его отъ многихъ, если не отъ большинства преслѣдованій.
Лѣсное животное, въ полномъ смыслѣ слова, одинаково чувствующее
себя дома и въ болотѣ, и въ чащѣ, и въ крупномъ лѣсу, съ одинако-
вой легкостью преодолѣвающее трудности, представляемыя и лѣсомъ,
и болотомъ, обезпеченное, отъ зимней нужды способомъ своего про-
кормленія, лось избѣгаетъ легче всякой другой дичи преслѣдованій
человѣка и другихъ угрожающихъ ему враговъ. Послѣдними считаютъ
волка и рысь, медвѣдя и россомаху, по остается сомнительнымъ, на-
сколько эти хищники дѣйствительно вредятъ ему. Столько же силь-
ный, сколько и многочисленный, лось обладати, въ своихъ острыхъ
копытахъ еще, болѣе опаснымъ орудіемъ, чѣмъ въ рогахъ, п умѣетъ
пользоваться тѣми и другими. Медвѣдя, который случайно нападаетъ
на него, онъ можетъ убить до смерти; одинокаго волка онъ несомнѣнно
можетъ положить сразу: даже изъ борьбы съ цѣлой стаей этихъ вѣчно
голодныхъ хищниковъ онъ можетъ выйти побѣдителемъ; что касается
ЛѢСЪ, ДИЧЬ И ОХОТА ВЪ СИБИРИ. 93
рыси и россомахи, то нельзя считать доказаннымъ, будто они дѣйстви-
тельно вскакиваютъ ему па шею и прокусываютъ шейныя артеріи,
какъ это утверждали прежде. Его вооруженіе уступаетъ только ору-
жію человѣка. Однако охота за лосемъ въ лѣсахъ Сибири —всегда
рискованное предпріятіе, и поэтому находится преимущественно въ
рукахъ у туземцевъ. Втеченіе лѣта къ этимъ любящимъ воду жи-
вотнымъ трудно подобраться; тогда они проводятъ большую часть вре-
мени въ болотѣ: днемъ отдыхаютъ между высокими болотными расте-
ніями, въ мѣстѣ, доступномъ только имъ, а ночью пасутся. Сочныя
водяныя растенія и ихъ корни правятся имъ больше острой осоки: по-
этому для пастьбы они выбираютъ болѣе глубокія впадины болота, по-
гружая при этомъ свою неуклюжую голову до корней своихъ осли-
ныхъ ушей въ илистую тину, невольно наполняютъ сю ноздри и вы-
брасываютъ втянутую жидкость, поднимая голову, съ громкимъ, да-
леко слышнымъ фырканьемъ. Изобрѣтательные охотники на этомъ спо-
собѣ питанія лосей построили особый пріемъ охоты. Животныхъ, во-
обще весьма осторожныхъ, выслѣживаютъ втеченіе нѣсколькихъ ночей
подрядъ: днемъ, съ соблюденіемъ возможной тишины, притаскиваютъ
і уда плоскодонную лодку и ночью подвигаются на веслахъ, безъ вся-
каго шума, по направленію раздающагося фырканья, къ пасущимся
животнымъ, бдительности которыхъ мѣшаетъ постоянное погруженіе
головы въ воду, и, приблизившись къ нимъ, выпускаютъ пулю. Свѣт-
лыя лѣтнія ночи сѣвера та къ же облегчаютъ отступленіе, какъ затруд-
няютъ приближеніе; вслѣдствіе того охота дѣйствуетъ завлекатель-
нымъ образомъ, и охотники относятся къ пей со страстью и по боль-
шей части достигаютъ удовлетворительнаго успѣха. Съ началомъ мо-
розовъ лось оставляетъ болото, потому что ледяная кора па болотахъ
затрудняетъ его движенія, и переселяется въ болѣе сухія части лѣса,
пока обильно выпадающій снѣгъ не понудитъ его къ бродячей жизни
для отыскиванія наиболѣе удобнаго мѣстопребыванія. Въ это время
преимущество отдается охотѣ съ помощью хорошо обученныхъ и. въ
особенности, спокойныхъ собакъ. Лось, при своихъ передвиженіяхъ,
вс боится населенныхъ мѣстъ, легко выдаетъ себя своими характер-
ными слѣдами и, благодаря имъ, открываетъ охотнику доступъ къ
себѣ. Тогда противъ пего высылаютъ собакъ. Ихъ обязанность заклю-
чается въ томъ, чтобы привлекать къ себѣ вниманіе животныхъ, но
не преслѣдовать ихъ. Поэтому онѣ не. должны нападать на нихъ сзади
и вообще подходить къ нимъ слишкомъ близко, а должны прыгать съ
постояннымъ лаемъ и какъ можно больше, занимать ихъ собою. Лось,
видя при этомъ опасность спереди, послѣ короткаго колебанія, оста-
навливается, сердито смотритъ на собакъ, повидимому рѣшается на-
пасть на нихъ, но лишь въ рѣдкихъ случаяхъ приводитъ въ исполне-
ніе это намѣреніе и даетъ охотнику время приблизиться и выпустить
94 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
мѣткій выстрѣлъ на недалекомъ разстояніи. Если небольшое стадо ло-
сей подвергнется неожиданному нападенію собакъ и будетъ загнано
ими куда нибудь въ тѣсное мѣсто, то оно можетъ настолько смутиться,
что проворному іі хорошо снаряженному стрѣлку удается иногда поло-
жить ихъ нѣсколько подрядъ. Когда старыхъ, опытныхъ лосей преслѣ-
дуютъ зимою долгое время по глубокому снѣгу, они бросаются по пер-
вой наѣзженной дорогѣ, которая попадется пмъ, и бѣгутъ по ней—
все равно, ведетъ ли опа въ глубину лѣса или къ населенному мѣ-
сту,—и не рѣдко, увидавъ себя въ непосредственной близости жи-
лыхъ домовъ, уже тогда только повертываютъ въ сторону, къ лѣсу.
Жесткая кора па снѣгу для лосей опасна не менѣе, чѣмъ для козуль;
особенно сообразительные и ловкіе охотники въ это время выходятъ
на лося съ рогатиной и, преслѣдуя его на лыжахъ, вскорѣ доводятъ
до такого утомленія, что могутъ пускать въ дѣло это устарѣлое ору-
жіе. Переселенцы и туземцы охотно ѣдятъ лосиное мясо, хотя цѣна
его весьма низка: шкура его, напротивъ, всегда находить для себя
покупателей по цѣнѣ отъ 6—8 рублей, что достаточно вознаграждаетъ
охотника за всѣ его труды.
Дикій сѣверный олень въ настоящемъ смыслѣ принадлежитъ тунд-
рѣ, но обитаетъ и въ лѣсномъ поясѣ на всемъ его протяженіи. Вдоль
восточнаго склона Урала онъ держится одинаково и въ густомъ лѣсу,
и па горныхъ высотахъ; мѣстные охотники говорятъ съ извѣстнымъ -
отличіемъ о лѣсныхъ и горныхъ животныхъ этого вида и повидимому
склонны приписывать тѣмъ и другимъ особыя свойства, хотя и не
могутъ точно обозначить ихъ. Населенныхъ мѣстъ сѣверный олень
боится менѣе всѣхъ другихъ оленей, что вѣроятно объясняется тѣмъ,
что среди рожденныхъ на свободѣ ежегодно убивается извѣстное число
съ разрѣзами па ушахъ пли съ выжженными клеймами, т. е. одича-
лыхъ. Вѣроятно, опи во время спариванія покидаютъ стада самоѣдовъ
и остяковъ и бредутъ по направленію къ югу до тѣхъ поръ, пока не на-
толкнутся па дикихъ особей своей породы, и остаются вмѣстѣ съ ними
на опредѣленномъ мѣстѣ. Едва, только они избавятся отъ служебныхъ
обязанностей, они въ самое короткое время принимаютъ всѣ привычки
дикихъ животныхъ. Въ качествѣ охотничьихъ животныхъ они игра-
ютъ, въ глазахъ охотниковъ, по крайней мѣрѣ такую же видную роль,
какъ и дикій олень. Сѣверныхъ оленей убиваютъ вездѣ и когда только
могутъ; впрочемъ, за. исключеніемъ нѣкоторыхъ, особенно усердныхъ
охотниковъ русскаго происхожденія, только туземцы охотятся за ними
съ терпѣніемъ и страстью.
Къ съѣдобной дичи всѣ разумные люди причисляютъ и зайца;
только семиты и русскіе составляютъ исключеніе. Вслѣдствіе того за
измѣнчивымъ зайцемъ Западной Сибири охотятся лишь образованные,
свободные отъ предразсудковъ сибиряки русскаго происхожденія и
ЛѢСЪ, ДИЧЬ И ОХОТА ВЪ СИБИРИ. 95
•стоящіе выше всякихъ предписаній относительно пищи туземцы сѣ-
верной части этой области. Шкура полярнаго зайца, такъ какъ она
сильно отвердѣваетъ, имѣетъ мало цѣны въ глазахъ охотника и,
быть можетъ, поэтому языческими народностями страны приносится
въ жертву богамъ. Не смотря на равнодушіе, съ которымъ охотники
относятся къ столь цѣнимому нами грызуну, не удостоивая его своимъ
вниманіемъ, зайцы нигдѣ не бываютъ тамъ особенно многочисленны.
Многіе теряютъ жизнь въ западняхъ, большинство истребляется вол-
ками, лисицами и рысями, суровая зима, вынуждающая ихъ иногда
къ далекимъ переселеніямъ, также значительно вредитъ имъ. Здѣсь эта
дичь почти не имѣетъ цѣны.
Между несъѣдобпыми пушными животными лѣсного пояса первое
мѣсто слѣдовало бы отвести волку, такъ какъ его вездѣ жестоко не-
навидятъ и преслѣдуютъ. Хотя всѣ держатся того мнѣнія, что вредъ,
непосредственно причиняемый пмъ человѣку, не великъ и легко пере-
носится послѣднимъ, тѣмъ не менѣе тамъ не упускаютъ ни одного
случая захватить волка. Дознано, что волкъ въ Западной Сибири толь-
ко въ видѣ исключенія- появляется многочисленными стаями и еще
рѣже нападаетъ па человѣка; несомнѣнно, онъ причиняетъ много вре-
да. домашнимъ животнымъ, но этотъ вредъ можетъ казаться значитель-
нымъ только тогда, когда принимаются во вниманіе большія потери,
какія терпятъ отъ волковъ стада бродячихъ пастуховъ въ степи и въ
тундрѣ. Насколько часты эти потери въ лѣсномъ поясѣ—совершенно
невозможно исчислить. Волки появляются всюду и нигдѣ: сегодня они
нападаютъ на стада такой деревни, въ которой о нихъ не было слыш-
но уже нѣсколько лѣтъ, а завтра ихъ видятъ въ стадахъ другой; они
изчезаютъ вдругъ изъ извѣстныхъ мѣстностей и затѣмъ такъ же неожи-
данно возвращаются въ нихъ; въ одномъ мѣстѣ не боятся никакого
преслѣдованія, а въ другомъ не требуютъ никакихъ мѣръ противъ
себя. Большія проѣзжія дороги и мѣста, богатыя пастбищами, привле-
каютъ ихъ къ себѣ, потому что они находятъ тамъ то палую лошадь,
то бродящихъ безъ присмотра, иногда глубоко забирающихся въ лѣсъ
іомашнихъ животныхъ, служащихъ для нихъ легкой добычей; но
они могутъ попадаться и въ такихъ частяхъ лѣса, которыя лежатъ
въ сторонѣ отъ всѣхъ путей сообщенія. Иногда ихъ видятъ по одиноч-
кѣ или небольшими стаями среди бѣлаго дня, въ непосредственной
близости населенныхъ мѣстъ: нерѣдко они пробѣгаютъ ночью по дерев-
нямъ, даже но городамъ. Они разрываютъ въ одну ночь цѣлые десятки
овецъ, нападаютъ и на лошадей, и на рогатый скотъ, рѣже на собакъ,
которыя въ другихъ мѣстахъ составляютъ ихъ предпочтителыіуюдобычу.
и щадятъ только смѣлыхъ свиней, потому что эти послѣднія и здѣсь,
какъ и въ другихъ мѣстахъ, тотчасъ же вступаютъ съ ними въ битву
и всегда выходятъ изъ нея побѣдителями.
96
ЖИЗНЬ НА СЪВЕРЪ И ЮГѢ.
Сибиряки такъ-же, какъ и русскіе, придерживаются суевѣрія, что
волчица въ то время, когда кормитъ дѣтей, не похищаетъ ничего вблизи
своего логовища, но жестоко мститъ охотнику, отнимающему у нея
дѣтенышей, преслѣдуетъ его до самоіі деревпи и съ необузданной яро-
стью нападаетъ на принадлежащихъ ему домашнихъ животныхъ. Каж-
дый сибирякъ изъ страха подобной мести не трогаетъ волчьяго гнѣзда,
когда находитъ его въ лъсу, и только рѣдкій изъ нихъ отваживается
перерѣзать волченку ахиллесово сухожиліе, чтобы лишить его возмож-
ности бѣгать п понудить его осенью не отходить далеко отъ родного
мѣста. По мѣрѣ того, какъ волкъ выростаетъ, любовь матери къ нему,
какъ полагаютъ тамъ, исчезаетъ и мстительность ея уменьшается:
кромѣ того шкура осеннихъ волковъ вознаграждаетъ предусмотри-
тельность хитрыхъ крестьянъ.
Смотря по мѣстности и по обстоятельствамъ, употребляютъ самыя
различныя средства для поимки и истребленія волковъ. Волчьи ямы,
капканы и стрихнинъ, а также и описанныя выше западни употребля-
ются съ большимъ успѣхомъ; травля, напротивъ, рѣдко удается. Го-
раздо употребительнѣе способъ охоты на волковъ въ саняхъ, при-
чемъ стараются догнать или убить волка изъ саней, приманивъ довольно
остроумнымъ способомъ. Это производится слѣдующимъ образомъ. Въ
просторныя сани запрягаютъ старую, спокойную пли уже уходившуюся
лошадь, и въ нихъ садятся два стрѣлка съ кучеромъ и съ достаточно
взрослымъ поросенкомъ. Кучеръ, единственная обязанность котораго*
заключается въ наблюденіи за лошадью, садится на козлы: стрѣлки
усаживаются задомъ къ нему и кладутъ между своихъ ногъ поросенка,
заключеннаго въ мѣшкѣ. По хорошо утоптанной дорогѣ, эта разнооб-
разная компанія отправляется подъ вечеръ къ такой части лѣса, въ
которой втеченіе дня были замѣчены свѣжіе волчьи слѣды. Одинъ
изъ стрѣлковъ выкидываетъ па дорогу прикрѣпленный па веревкѣ
рыхло набитый сѣномъ мѣшокъ и заставляетъ его тащиться за саня-
ми, между тѣмъ какъ другой, тѣмъ временемъ, всевозможными спосо-
бами заставляетъ поросенка визжать. Волкъ слышитъ жалобные звуки
и приближается тихо и осторожно, т. е. держась, по возможности, вд>
сторонѣ отъ дороги, замѣчаетъ тянущійся за санями мѣшокъ, полагаетъ,
что въ помъ находится визжащій поросенокъ и рѣшается, послѣ дол-
гаго или короткаго размышленія, освободить мучимое животное отъ его
страданій. Сильнымъ прыжкомъ выскакиваетъ онъ па дорогу и жадно
бѣжитъ позади саней. Что ему за дѣло до угрожающихъ взглядовъ
сидящихъ въ нихъ людей? Онъ часто видалъ ихъ еще ближе, таскалъ
свою добычу передъ глазами такихъ-же, какъ они. Ближе и ближе
подходитъ онъ къ санямъ, ѣдущимъ съ возрастающей скоростью: у по-
росенка вырываются все болѣе громкіе и жалобные звуки; ошеломляю-
щимъ образомъ дѣйствуютъ они на хищника,—еще одинъ шагъ, двѣ
ЛѢСЪ, дичь II ОХОТА ВЪ (ІІГ.ПРІІ.
97
огненныя молніи вылетаютъ съ трескомъ, и волкъ, хрипя и вздраги-
вая, падаетъ на. землю.
Столь-же коварно устроена употребительная па Уралѣ круговая
западня. Въ недалекомъ разстояніи отъ деревни обносятъ круглое
мѣсто, около сажени въ поперечникѣ, крѣпкими, плотно стоящими ря-
домъ и глубоко вбитыми въ землю кольями, и образовавшійся такимъ
образомъ кругъ обводятъ другимъ, подобнымъ ему, отстоящимъ отъ
внутренняго круга на разстояніи около трехъ четвертей аршина. Два
Охота па волковъ.
особенно толстые кола, служатъ подпорками для двери, сдѣланной изъ
толстой доски, двигающейся па. петлях ъ и снабженной съ другой сто-
роны за поромъ: петли пригнаны та къ,что дверь можетъ отворяться только
внутрь, а при давленіи наружу заиирается посредствомъ затвора. Оба
круговыхъ забора покрыты сверху не часГой, но крѣпкой крышей.
Опускная дверь въ крышѣ доставляетъ доступъ во впутреннее про-
странство. Какъ только сдѣлается извѣстнымъ, что волки посѣщаютъ
.іеревню во ночамъ, западню снаряжаютъ, запирая во внутреннее про-
странство ея живую козу и открывая дверь, ведущую въ окружной
ходъ. Жалобное блеяніе лишенной своей обычпой обетаііовки и иап\-
ганііой н. іѣн п и цы п рп в. іе ка етъ сѣраго Опъ не довѣряетъ ятому
случайному \.іѣв\, по при видѣбезумныхъ івижеіііи козы, іи. высшей
Г»ро>і і. /
98 ЖИЗНЬ НА СКВЕРЪ и югъ.
степени испуганной его появленіемъ, вскорѣ забываетъ всю свою врож-
денную и пріобрѣтенную опытомъ осторожность и пытается овладѣть за-
манчивой добычей. Множество разъ, съ постоянно возрастающей алч-
ностью и торопливостью, обѣгаетъ онъ вокругъ наружнаго забора, приню-
хиваясь!! высматривая. то приближаясь, то отступая назадъ, пригляды-
ваясь къ едпнетвеіпіомх отверстію, дающему ему возможность ближе по-
доіідти къ козѣ. Наконецъ страсть беретъ верхъ надъ природнымъ лукав-
ствомъ. Все еще медля, по уже непрерывно подаваясь впередъ, просовы-
ваетъ опъ голову и туловище черезъ узкій входъ. Съ отчаянными криками
жмется коза къ протпвуположпой сторонѣ внутренней изгороди. Уже не
размышляя и не останавливаясь болѣе, устремляется за нею хищникъ
Коза бѣгаетъ по кругу: волкъ дѣлаетъ тоже самое съ тою только разницею,
что онъ долженъ двигаться между двумя рядами кольевъ. Находящаяся
передъ нимъ дверь мѣшаетъ ему. Но жертва такъ близка, ее достичь такъ
легко: волкъ стремительно бросается впередъ: затворъ сдвинутой имъ
двери надаетъ въ назначенную для него зарубку.—и недовѣрчивый, осто-
рожный проста къ пойманъ и въ то же время лишенъ возможности подойти
ближе къ манящей его добычѣ. Не будучи въ состояніи повернуться, раз-
драженный до глубины дупіп, бѣгаетъ онъ, гоняется все по тому-же кру-
гу. спѣша безостановочно пробѣжать безконечное пространство. Умная
коза оцѣниваетъ вскорѣ положеніе вещей п останавливается наконецъ,
хотя все еще вскрикивая и дрожа, въ серединѣ внутренняго круга: волкъ,
та кже убѣждается въ безплодности своего круженія, пробуетъ возвратить
себѣ свободу, вырываетъ зубами полуаршинныя щепки изъ жердей,реветъ
отъ ярости и тревоги, и все напрасно! Послѣ мучительной ночи, медленно
настаетъ наконецъ его послѣднее утро. Въ деревнѣ начинается движеніе-
късобачьему лаю примѣшиваются человѣческіе голоса. Сумрачные,сопро-
вождаемые тявкающими собаками, люди приближаются къ мѣсту траге-
діи. Неподвижный, похожій па трупъ, лежитъ волкъ на землѣ: блескъ его
глазъ ('два выдастъ, что опъ еще живъ. Съ яростнымъ лаемъ тѣснятся со-
баки къ наружной изгородію пъ не двигается: съ насмѣшливыми при-
вѣтствіями обращаются люди къ плѣннику—опъ не шевелится. Но пи со-
баки, ни люди не даются въ обманъ. Первыя пытаются, протискиваясь
между жердями, ухватить мнимо-умершаго, послѣдніе стараются набро-
сить ему на головулопіадппые путы пли арканъ. Хищное животное вска-
киваетъ, еще разъ пробуетѣспастись отъ мучительной смерти, испугать
своимъ воемъ, защититься зубами—по все напрасно: ему не уйти отъ
ужасныхъ путъ,и черезъ нѣсколько минутъ послѣ того онъ уже задушенъ.
Лисицу волкъ повсюду преслѣдуетъ, умерщвляетъ, пожираетъ, же-
стоко тѣснитъ се, и потому въ Сибири она встрѣчается не часто: но истре-
бить ее до сихъ норъ не могли пи враждебно настроенный противъ пея
сородичъ, ни человѣкъ. Въ восточной части лѣсного пояса лисица пред-
принимаетъ иногда. обширныя странствованія, слѣдуя за зайцемъ или за
Л'ІіСЪ, ДИЧЬ И ОХОТА ВЪ СИБИРИ. 99
тетеревомъ: на западѣ, кажется, не сдѣлано еще такихъ наблюденій. На
вредъ, причиняемый ею, въ Сибири не жалуются, но тѣмъ не менѣе усер-
дно преслѣдуютъ ее. Ея шкура одинаково цѣнится прусскими, и тузем-
цами: она возрастаетъ въ цѣнѣ, если отличается какой-нибудь особенно
дорогой окраской, и оплачивается иногда необыкновенно высоко. Поэто-
му, какъ охотничье животное, выше лисицы ставится только соболь. Зи-
мой» охотники по ремеслу предпринимаютъ охоты исключительно за нею,
что заводитъихъ въ лѣса такъ же далеко, какъ и соболиныхъ охотниковъ.
Остяки и самоѣды ставятъ свои западни съ самострѣлами преимуще-
ственно на лисицу и не жалѣютъ ника кихъ трудовъ, чтобы розыскать но-
ру, гдѣ лежатъ дѣтеныши: они вынимаютъ ихъ оттуда, по не убиваютъ, а
заботливо воспитываютъ и нѣжно ухаживаютъ за ними, пока они не вы-
растутъ и не окрѣпнутъ: но на первую или на вторую зиму шкура люби-
маго животнаго оказывается для этихъ оригинальныхъ воспитателей до-
роже, чѣмъ его жизнь, которую опи безпощадно прекращаютъ посред-
ствомъ аркана. Условно къ животнымъ лѣсного пояса можетъ быть при-
числена и полярная лисица; но она нигдѣ не проникаетъ въ самый лѣсъ,
и только зимою направляется по теченію большихъ рѣкъ, съ цѣлью по-
охотиться при случаѣ, въ южной части своей родной тундры, на бродя-
чихъ зайцевъ и. куропатокъ.
За то рысь можно назвать лѣснымъ животнымъ, въ строгомъ
смыслѣ этого слова. Въ Сибири она встрѣчается повсюду лишь но оди-
ночкѣ: за нею рѣдко охотятся. Вѣроятно, опа оставляетъ самыя плот-
ныя чащи внутреннихъ лѣсовъ, свои настоящія мѣста обитанія, только
тогда, когда недостатокъ въ пищѣ или чувство любви понуждаютъ ее
къ странствованіямъ и выводятъ на окраины лѣса. Опытные охотники
восточнаго Урала утверждаютъ, что она не только живетъ въ однихъ
мѣстахъ съ медвѣдемъ, по и держится всегда по близости зимовки мед-
вѣдя, послѣ того какъ тотъ улегся на зиму. Тѣ-же охотники утверж-
даютъ, что склонность рыси къ сосѣдству съ зимней берлогой медвѣдя
выдаетъ послѣдняго: чтобы имѣть успѣхъ, нужно искать медвѣдя тамъ,
гдѣ перекрещивается много рысьихъ слѣдовъ, въ особенности круговые,
всегда окружающіе зимовку медвѣдя. Привычка рыси съ какой-то бо-
язливой тщательностью ходить по своимъ прежнимъ слѣдамъ значи-
тельно облегчаетъ розыски медвѣжьихъ берлогъ. Объясняютъ это
тѣмъ. что рысь въ Сибири охотно питается свѣжей падалью: она
ищетъ сосѣдства медвѣдя для топ», чтобы имѣть случай пополь-
зоваться добытой имъ дичью. Правда, о рыси говорятъ также, что
опа вполнѣ способна, и безъ помощи такого сомнительнаго друга, захва-
тывать крупную дичь, что она усердно преслѣдуетъ сѣвернаго оленя и
козулю и быстро одолѣваетъ ихъ, но прибавляютъ обыкновенно, что ея
охота ограничивается по большей части мелкой дичью, а именно зай-
цами. бѣлками и векшами, глухими и обыкновенными тетеревами, ряб-
100
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II ЮГЪ.
чинами, различными молодыми птицами и т. п. Въ послѣднихъ показа-
ніяхъ нѣтъ основанія сомнѣваться: ими удовлетворительно объясняется
и рѣдкое появленіе этого хищнаго животнаго во всѣхъ доступныхъ че-
ловѣку пограничныхъ лѣсахъ или лѣсныхъ окраинахъ. Покуда бѣлка и
чсрпоперая дичь остаются внутри лѣсовъ, у рыси нѣтъ никакого повода
покидать непосѣщаемыя человѣкомъ глухія мѣста; когда эти животныя
перемѣщаются, и рысь вынуждена слѣдовать за ними. Насколько дичь
съ чернымъ перомъ боится рыси, видно изъ того, что каждый токующій
тетеревъ моментально умолкаетъ, какъ только заслышитъ ее.
Охота за рысью считается и между переселенцами, и между корен-
ными сибиряками чрезвычайно благородной охотой. Рѣдкость и осторож-
ность, ловкость и сила этой гордой представительницы кошачьей породы
одушевляютъ каждаго охотника: причемъ и шкура и мясо убитаго хищ-
ника приносятъ не малую выгоду. Первая отправляется изъ Западной Си-
бири преимущественно въ Китай и тамъ хорошо оплачивается: послѣд-
нее не только монгольскими народностями, но и многими русскими по-
селенцами высоко цѣнится, какъ вкусное жаркое. Въ западни рысь по-
падается лишь въ видѣ исключенія, избавляясь отъ нихъ тѣмъ, что она
пробѣгаетъ вдоль шлагбаумовъ; западни съ самострѣлами также рѣдко
приносятъ ей вредъ, а капканы, поставленныя на ея пути, опа по боль-
шей части перепрыгиваетъ; поэтому охотнику остается только ружье.
Легко попять, что за нею охотятся исключительно зимою, когда снѣга»
выдаетъ слѣды и допускаетъ преслѣдованіе па лыжахъ. Смѣлыя собаки
загоняютъ выслѣженную наконецъ рысь па дерево или нападаютъ на нее
на землѣ, хотя часто жестоко терпятъ и даже погибаютъ отъ нея. За-
гнанная, яростно защищающаяся рысь кидается даже на охотника.
Между тѣмъ какъ дикая кошка, которую рысь преслѣдуетъ также
безпощадно, какъ волкъ лисицу, не встрѣчается въ лѣсномъ поясѣ
Западной Сибири, тамъ, хотя и не постоянно, но отъ времени до вре-
мени появляется на ряду съ рысью высшая изъ всѣхъ кошекъ—
тигръ. Два тигра, убитые въ 1838 и 1848 г.г. около Бійска и Змѣиио-
горска, сохраняются въ видѣ чучелъ въ барнаульскомъ музеѣ: третій,
который былъ убитъ вначалѣ семидесятыхъ годовъ, находится въ
школьномъ музеѣ въ Омскѣ: четвертый въ концѣ шестидесятыхъ го-
довъ привелъ іи» ужасъ обитателей расположеннаго въ Уралѣ па евро-
пейской границѣ Челябинскаго уѣзда, напалъ, безъ всякаго повода, па
нѣсколькихъ крестьянъ и скрылся только тогда, когда одинъ изъ
этихъ людей бросилъ въ него свою красную шапку. Въ степныхъ го-
рахъ Туркестана и па всемъ югѣ Восточной Сибири «царственный
звѣрь», какъ называютъ тигра дауры, постоянно появляется въ из-
вѣстныхъ мѣстахъ: съ той и съ другой стороны оиъ можетъ, чаще
чѣмъ предполагаютъ, забѣгать въ западный лѣсной поясъ, оставаться
здѣсь долгое время не замѣченнымъ и точно также возвращаться па-
ЛѢСЪ, ДИЧЬ И ОХОТА ВЪ СИБИРИ. 101
задъ. Впрочемъ, его появленіе весьма рѣдко и неправильно, такъ что
его можно только назвать, говоря о дикихъ животныхъ нашей обла-
сти, по нельзя причислить къ нимъ.
Въ другомъ видѣ представляется дѣло относительно самыхъ доро-
гихъ изъ всѣхъ пушныхъ звѣрей, а именно различныхъ куницъ. На
уменьшеніе числа ихъ жалуются болѣе, чѣмъ па уменьшеніе всякой
другой дичи, но па нихъ все-таки ведется правильная охота, если не
вездѣ, то въ извѣстныхъ мѣстахъ описываемой области. Только соболь
въ послѣднее десятилѣтіе сталъ чрезвычайно рѣдкой добычей. Старые
охотники средняго Урала припоминаютъ, что они въ окрестностяхъ
города Тагильска каждую зиму ловили соболей; теперь въ этой мѣстности
только весьма рѣдко попадается какой пибудь заблудившійся изъ звѣр-
ковъ. Большой пожаръ лѣсовъ средины восточнаго Урала вѣроятно былъ
причиной того, что оттуда удалились эти всѣми отыскиваемые и
преслѣдуемые пушные звѣри. Тоже самое разсказывается и въ лѣс-
ныхъ деревняхъ па нижней Оби, гдѣ охота за соболями продолжается
еще и въ настоящее время и каждую зиму доставляетъ па. елизаров-
скій рынокъ до двадцати шкурокъ. Гораздо чаще чѣмъ соболь, встрѣ-
чается во всѣхъ лѣсахъ Западной Сибири благородная куница. Въ
довольно обширномъ охотничьемъ районѣ выше упомянутаго города
Тагильска каждую зиму добываютъ отъ тридцати до восьмидесяти
шкурокъ этого звѣрка. Опытные охотники утверждаютъ, что куница
тѣснѣе, чѣмъ соболь, связана съ бѣлкой, что она вмѣстѣ съ нею появ-
ляется и исчезаетъ. Этотъ маленькій хищникъ не довольствуется одна ко
своей любимой дичью, а умерщвляетъ каждое животное, какое можетъ
настичь и какое ему по силамъ, и въ особенности опасенъ тетеревамъ
обѣихъ породъ. Если даже лѣтомъ, смѣлымъ прыжкомъ ему удается
овладѣвать осторожными птицами, то зимою привычка тетеревовъ спать
зарывшись въ снѣгъ значительно упрощаетъ его уловки. Почти не-
слышно перепрыгивая съ вѣтки на вѣтку, приближается хищникъ къ
зарывшимся птицамъ на разстояніе прыжка и нападаетъ на лихъ свер-
ху. бросаясь съ силой на снѣговой покровъ ночного убѣжища, проби-
ваетъ его и хватаетъ одну изъ спящихъ тамъ птицъ за. шею, прежде
чѣмъ она можетъ подняться. Каменная куница замѣчается только въ
крупныхъ лѣсахъ, но встрѣчается рѣже, чѣмъ ея сородичи; горностай
и хорекъ распространены повсюду и мѣстами попадаются очень часто;
норка, напротивъ, держится болѣе на западной, а. йена, восточной сто-
ронѣ Урала и отсутствуетъ па вытекающихъ отсюда, притокахъ Иртыша
и Оби, которые также, к.’ікъ и обѣ названныя рѣки, даютъ убѣжище, зна-
чительному числу выдръ; о барсукѣ почти не слышно въ Западной Сиби-
ри. а повсюду распространенная россомаха пользуется почетомъ меньше
всѣхъ другихъ куницъ и преслѣдуется болѣе ради ея наклонности къ
похищенію животныхъ, убиваемыхъ западнями, чѣмъ ради ея шкуры.
102
ЖИЗНЬ ПА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
Хотя Западная Сибирь считается областью, обѣднѣвшей дичью, но и
здѣсь ежегодно снаряжаются охотники на добычу соболя и другихъ
звѣрей той-же породы. Нѣкоторые охотники предпринимаютъ изъ за
пушныхъ звѣрей цѣлыя экспедиціи, не уступающія странствованіямъ
американскихъ охотниковъ. Безъ сомнѣнія, охотники имѣютъ въ виду
по однѣхъ куницъ, а и всякую другую дичь, но куницы и бѣлки со-
ставляютъ для нихъ главную цѣль. Насколько бѣлки линяютъ раньше
или позже, на столько-же ускоряется пли замедляется отправленіе изъ
родной деревни: перемѣна цвѣта названныхъ грызуновъ считается пред-
вѣстникомъ приближающейся зимы, и по болѣе пли менѣе раннему
появленію первой заключаютъ о соотвѣтственномъ наступленіи боль-
шей или меныпей суровости послѣдней.
Соболиные охотники, вооруженные и снаряженные описаннымъ
ниже способомъ, выступаютъ по первому снѣгу, партіями отъ трехъ
до пяти человѣкъ. Каждый изъ нихъ несетъ съ собою, кромѣ ружья и
принадлежностей къ нему, мѣшокъ па спинѣ, лыжи и топоръ на плечѣ
п кнутъ за поясомъ. Въ мѣшкѣ заключается необходимая провизія—
хлѣбъ, мука, сало, соль и кирпичный чай, а также и нѣкоторая
утварь, именно сковородка, чайникъ, кружка, ложка и т. и., а иногда и
бутылка водки: кнутъ служитъ для того, чтобы вспугивать бѣлокъ и
заставлять ихъ показываться. Собаки, числомъ отъ четырехъ до шести,
оскорбляющія глазъ каждаго нѣмецкаго охотника, сопровождаютъ
охотничье товарищество.
Направляясь по солнцу, часто скрывающемуся втеченіе нѣсколь-
кихъ дней, и созвѣздіямъ, привычные охотники идутъ цѣлые дни
и подѣли по негостепріимнымъ, пустыннымъ мѣстамъ, почуютъ па
открытомъ воздухѣ, питаются сами и кормятъ собакъ преимуще-
ственно мясомъ убитыхъ ими животныхъ, стараясь приберегать свои
запасы. Некрасивыя на видъ, по умныя и осторожныя собаки не
только выслѣживаютъ всѣ пути, по которымъ проходитъ дичь, но и
высматриваютъ безошибочно укрывшихся па деревьяхъ куницъ и бѣ-
локъ, лаютъ па нихъ и удерживаютъ ихъ на мѣстѣ до тѣхъ поръ, пока
не подоспѣетъ охотникъ. Послѣдній приближается съ невозмутимымъ
спокойствіемъ всѣхъ лѣсныхъ стрѣлковъ, осмотрительно кладетъ ружье
па вѣтку или, въ крайнемъ случаѣ, па прикрѣпленную къ ружейному
стволу вилообразную подставку, долго цѣлитъ и наконецъ стрѣляетъ.
Въ началѣ охотничьяго времени бѣлки н даже благородныя куницы,
запятыя исключительно собаками, подпускаютъ къ себѣ охотника на
нѣсколько аршинъ разстоянія; по вскорѣ онѣ становятся осторожнѣе
и затрудняютъ для стрѣлка спокойный п вѣрный прицѣлъ. Если тѣмъ
и<* менѣе послѣднему удастся попасть пулею въ глазъ животнаго, онъ
доволенъ не только тѣмъ, что получаетъ не пробитую шкурку, но п тѣмъ,
что можетъ употребить еще разъ въ дѣло свинцовую картечь. Тотчасъ-
ЛѢСЪ. ДИЧЬ И ОХОТА ВЪ СИБИРИ. 103
же послѣ того, какъ убитая дичь попадетъ ему въ руки, онъ снимаетъ
шкуру, вскрываетъ черепъ, чтобы достать картечь, и все это убираетъ
въ свой мѣшокъ.
Когда бѣлокъ попадается много, охота за ними доставляетъ сто.іько-
же выгоды, сколько и удовольствія. Каждый охотникъ пользуется ко-
роткимъ днемъ по мѣрѣ своихъ силъ; одинъ выстрѣлъ раздается за
другимъ,. и добыча все прибываетъ. Ему нужно каждый разъ столько
времени, сколько потребно для того, чтобы зарядить ружье; сниманіе,
шкуры также идетъ быстро и каждый охотникъ старается не отстать
отъ другихъ. Охотничья артель не отдыхаетъ, не ѣстъ, даже, не ку-
ритъ, и идетъ все дальше и дальше. Мохнатыя собаки то разъединя-
ютъ, то опять соединяютъ товарищей; громкій трескъ пхъ ружей и ве-
селый лай собакъ служатъ для нихъ оживляющимъ развлеченіемъ.
Одинъ считаетъ выстрѣлы, а другой радуется пли завидуетъ счастью
товарища. Если-же, напротивъ, зима скудна добычей, и даже постоян-
ное хлопанье кнутомъ не заставляетъ бѣлокъ показываться, когда не,
замѣчается слѣдовъ пн соболей, ни куницъ, ни лосей, пи сѣверныхъ
оленей, тогда охотники и собаки идутъ по лѣсу молчаливо и угрюмо,
а скудный ужинъ еще болѣе портитъ настроеніе духа.
Съ наступленіемъ ночи наши охотники принимаются за устройство
для себя стоянки. Каж іый выкапываетъ въ снѣгу йодъ старымъ, тол-
стымъ, лежачимъ деревомъ широкую яму, длиною въ человѣческій
ростъ и соотвѣтственной ширины, и зажигаетъ въ пей сильный огонь.
Затѣмъ одинъ очищаетъ, по возможности, въ срединѣ между ямами
и въ защитѣ густыхъ сосенъ или елей, площадку отъ снѣга, другой
приноситъ туда хворосту, третій разводитъ на этомъ мѣстѣ большой
костеръ, четвертый приступаетъ къ приготовленію ужина. Убитыхъ
бѣлокъ оказывается достаточно, чтобы изготовить густую мясную
похлебку, которая должна сдобрить кашу или ломти хлѣба. Всѣ ѣдятъ,
честно дѣлясь съ собаками, наслаждаются чаемъ и трубочкой и тол-
куютъ о своихъ охотничьихъ приключеніяхъ и впечатлѣніяхъ дня.
Между тѣмъ огонь въ ямахъ внизу растопилъ снѣгъ, па верху за-
жегъ упавшее дерево и тѣмъ согрѣлъ мѣсто ночлега. Тщательно
сгребаетъ каждый охотникъ еще тлѣющіе на днѣ ямы уголья къ одному
краю углубленія, залѣзаетъ туда, стараясь, по возможности, не ка-
саться боковыхъ снѣговыхъ стѣнъ, подзываетъ собакъ, чтобы и онѣ
могли раздѣлить теплое ложе, и собирается заснуть. Безъ сомнѣнія, сь
тлѣющаго дерева втеченіе ночи упадетъ не одинъ уголь на охотника
и собакъ, по шуба сибирскаго охотника также вынослива, какъп шкура
сибирской собаки; зажженная колода грѣегь гораздо лучше горящаго
костра, прогрѣваетъ яму. какъ сибирская печь комнату, и вообще дѣ-
лаетъ возможнымъ для человѣка ночлегъ въ лѣсу зимою.
Отдохнувъ и подкрѣпившись, поднимается па разсвѣтѣ артель, за-
104
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
втракаетъ и затѣмъ отправляется дальше. Добравшись до благопрі-
ятныхъ для охоты мѣстъ, посѣщаемыхъ каждою зимою, оно остается
тамъ по своему усмотрѣнію болѣе или менѣе продолжительное время.
Кое-гдѣ въ прежніе годы были срублены изъ древесныхъ стволовъ
охотничьи хижины, которыя теперь опять даютъ необходимый пріютъ;
во всякомъ случаѣ, здѣсь оказываются старыя и новыя западни, кото-
рыя теперь снаряжаются и осматриваются каждое утро. Все это тре-
буетъ много времени, потому что западни разставлены на большомъ
протяженіи; поэтому наше охотничье товарищество часто остается не-
дѣлю и больше въ извѣстной части лѣса и основательно изслѣдуетъ
ее, прежде чѣмъ двинуться далѣе.
Охотясь описаннымъ образомъ, многіе сибиряки проводятъ боль-
шую часть зимы въ лѣсу. Отправляясь въ путь, каждый охотникъ за-
ключаетъ условіе съ купцомъ. Онъ обязывается доставить тому всѣ до-
бытыя имъ шкуры по извѣстной средней цѣнѣ, а купецъ—принять
всѣ доставленные ему товары безъ разбора. Если охотнику посчастли-
вится, то и въ настоящее время онъ можетъ добыть столько, чтобы
прожить охотой, по крайней мѣрѣ покрыть ею зимніе расходы; но во-
обще, охота не вознаграждаетъ связанныхъ съ нею трудностей и ли-
шеній, и только такой крайне неприхотливый человѣкъ, какъ сибир-
скій охотникъ, можетъ заниматься этимъ промысломъ.
Самой почетной и трудной охотой западный сибирякъ считаетъ
охоту па мевѣдя. Медвѣдь въ описываемой нами области вовсе не
такое добродушное существо, какимъ онъ еще кое-гдѣ оказывается въ
Восточной Сибири: здѣсь, какъ и повсюду, онъ весьма, грубъ и не оте-
санъ: въ большинствѣ случаевъ, онъ бѣжитъ отъ человѣка, но ранен-
ный пли доведенный до крайности, мужественно вступаетъ въ борьбу
и тогда бываетъ чрезвычайно опасенъ. Не смотря па всевозможныя
преслѣдованія, опъ не истребленъ еще ни въ одной части этой области,
и можно сказать, что онъ попадается не рѣдко; съ человѣкомъ онъ ста-
рается по возможности не сталкиваться. Это не значитъ, что онъ боится
или избѣгаетъ поселеній послѣдняго: онъ держится иногда въ недальнемъ
разстояніи отъ населенныхъ мѣстъ и нападаетъ па домашнихъ живот-
ныхъ въ глазахъ ихъ владѣльца: по появленія его такъ случайны, что
многіе сибиряки никогда не сталкивались съ нимъ липомъ къ лицу и,
по крайней мѣрѣ, никогда не встрѣчали его въ лѣсу. По всѣмъ из-
вѣстнымъ даннымъ можно заключить, что втеченіе всего лѣта онъ пе-
реходитъ съ мѣста на мѣсто.
Опъ бродитъ по лѣсамъ, не придерживаясь опредѣленныхъ дорогъ,
поднимается во второй половинѣ лѣта па высоты, пробираясь въ этомъ
случаѣ болѣе пли менѣе торными путями, а къ зимѣ опять спускается
въ низину; во время созрѣванія хлѣба, опъ предпочитаетъ лѣсныя
опушки, чтобы удобнѣе пользоваться сосѣдними полянами, иногда даже
ЛѢСЪ, ДИЧЬ И ОХОТА ВЪ СИБИРИ.
-*-----------------------------------------------
105
Соболи и рябчики.
106
ЖИЗНЬ ПА СТ.ВЕРТ» II ЮГЪ.
вовсе уходитъ изъ лѣса и посѣщаетъ пограничныя степи или горные
склоны, имѣющіе степной характеръ, остается болѣе продолжительное
время въ какой побудь одной мѣстности и проходитъ черезъ другія,
не останавливаясь, но нигдѣ не упуская случая попользоваться той
или другой любимой пищей. Во многихъ мѣстахъ онъ питается исклю-
чительно растительной пищей, въ иныхъ становится опаснымъ хищни-
комъ. кое гдѣ питается падалью. Весной опъ кормится—правдами и
неправдами—всѣмъ, что ему попадется, изъ засады выслѣживаетъ
домашнихъ животныхъ, которыя находятся въ лѣсу для пастьбы, не-
ожиданно нападаетъ па нихъ или гоняется за ними съ поразительной
быстротой, схватываетъ ихъ, валитъ наземь и убиваетъ, до сыта на-
ѣдается ихъ мясомъ и неуклюже зарываетъ остатки, чтобы еще разъ
насытиться: появляется во время скотскихъ падежей на тѣхъ мѣстахъ,
гдѣ зарываютъ животныхъ, и питается падалью, или даже откапыва-
етъ иногда трупы на кладбищахъ. Лѣтомъ онъ нападаетъ на ржаныя,
пшеничныя и овсяныя поля, опустошаетъ дикіе улья, грабитъ гнѣзда
осъ и шмелей, разоряетъ муравьиныя кучи ради поживы ихъ кукол-
ками. сдвигаетъ съ мѣста старыя лежачія деревья, съ тѣмъ, чтобы
полакомиться находящимися подъ ипмп жуками, личниками и чер-
вями. даже разрушаетъ гнилыя деревья, чтобы добыть живущихъ въ
истлѣвшей древесинѣ насѣкомыхъ. Осенью питается опъ почти исклю-
чительно всякаго рода ягодами, даже и такими, какія ему приходится
доставать съ деревьевъ, какъ напр. плодами черемухи: съ наступле-
ніемъ созрѣванія кедровыхъ орѣховъ, онъ отправляется за ними, влѣ-
заетъ для этого па высокія деревья и ломаетъ не только ихъ сучья, но
И вершины: 'точно также опъ упорно подкапываетъ сараи, въ которыхъ
временно хранятся кедровые орѣхи, пли пытается пробраться во внутрь
ихъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ во всѣ времена года опъ занимается рыбной
ловлей, и не рѣдко съ успѣхомъ. Отъ человѣка вообще онъ убѣгаетъ,
по иногда неожиданно переходить въ наступленіе и не опасается даже
превосходива силъ. Смотря по погодѣ, онъ ложится па зимовку рань-
те или позже. Для своего логовища выбираетъ опъ по преимуществу
мѣсто подъ старымъ, громаднымъ упавшимъ деревомъ, выкапываетъ
здѣсь неглубокую яму, покрываетъ ея дно топкими хвойными вѣтками
и приблизительно па три четверти аршина мохомъ, выстилаетъ послѣд-
нимъ и боковыя стѣнки логовища, снаружи закрываетыіхъ обломками
стволовъ и сучьевъ, залѣзаетъ внутрь и даетъ снѣгу засыпать себя.
Если первый спѣть застигнетъ его въ горахъ, опъ не всегда спукается
въ низины, по прячется въ скалистой пещерѣ, которую убираетъ со
всевозможнымъ удобствомъ, или расширяетъ сурковую нору, насколько
это ему необходимо, и проводитъ въ пей зиму. Разъ опъ погрузится въ
глубокій сонъ, онъ лежитъ въ логовищѣ такъ крѣпко, что его можно
вспугнуть лишь съ большими усиліями: при этомъ онъ яростно кусаетъ
ЛѢСЪ, ДИЧЬ И ОХОТА ВЪ СИБИРИ.
107
жерди, которыми его поднимаютъ, ворчитъ и реветъ и уступаетъ только
тогда, когда прибѣгаютъ къ ракетамъ пли огню. Наконецъ онъ бро-
сается оттуда, если опъ не раненъ, подобно вспугнутому кабану, и
ищетъ спасенія въ спѣшномъ бѣгствѣ. Медвѣдица приноситъ, по еди-
ногласному увѣренію всѣхъ опытныхъ охотниковъ, дѣтенышей только
черезъ зиму, именно во время самаго глубокаго сна, просыпается, какъ
полагаютъ, не задолго передъ родами, облизываетъ маленькихъ до чиста
и до суха, кладетъ ихъ къ своимъ сосцамъ и опять засыпаетъ, просы-
паясь только отъ времени до времени. Въ концѣ мая или іюнѣ она оты-
скиваетъ своихъ рожденныхъ раньше, т. с. двухъ или даже четырехъ-
годовалыхъ дѣтенышей, и заставляетъ пхъ исполнять обязанность пѣ-
стуна пли дядьки.
Хотя въ Западной Сибири само по себѣ довольно вкусное, мед-
вѣжье мясо не особенно цѣнится, и медвѣжья ветчина приготов-
ляется и подается на столъ больше ради прихоти, чѣмъ ради ла-
комаго вкуса, тѣмъ не менѣе медвѣжья охота бываетъ очень вы-
годной. Медвѣжья шкура употребляется преимущественно для сап-
ныхъ полостей: для этой цѣли ея требуется много, и она дорого опла-
чивается. Зубы и когти считаются не только у остяковъ и само-
ѣдовъ, но и у крестьянъ Западной Сибири весьма дѣйствительнымъ
талисманомъ; даже кости кое-гдѣ находятъ для себя примѣненіе.
Рѣзцовый зубъ медвѣдя, убитаго въ честномъ бою, сообщаетъ остяц-
кому охотнику, по его мнѣнію, сверхъестественныя качества, въ осо-
бенности мужество, силу и крѣпость, а также и неуязвимость; ко-
готь, именно четвертый, па правой передней лапѣ, соотвѣтствующій
безъимянному пальну, согласно суевѣрію всѣхъ влюбленныхъ моло-
дыхъ дѣвушекъ на Уралѣ, заставляетъ каждаго юношу, котораго
дѣвушка потихоньку оцарапаетъ этимъ когтемъ, отвѣтить ей пла-
менной взаимной любовью. Отсюда можно видѣть, что зубы и копи
медвѣдя имѣютъ большую цѣнность и побуждаютъ многихъ охотни-
ковъ, не смотря па опасность, къ борьбѣ съ этимъ сильнѣйшимъ хищ-
никомъ тамошнихъ лѣсовъ. Дѣйствительно, охота па него и не легка,
и не безопасна. О западняхъ, дающихъ успѣшные результаты, не
слыхать: приходится разыскивать медвѣдя и. съ оружіемъ въ рукахъ.,
при помощи опытныхъ собакъ, вступать съ нимъ въ бой. Въ лѣтнее
время бродячій образъ жизни животнаго затрудняетъ охоту: зимой
легче найти его логовище и въ немъ или передъ нимъ уложить сон-
наго звѣря. Бѣдный крестьянинъ, которому удастся найти берлогу,
запродаетъ медвѣдя состоятельному охотнику: послѣдній отправляется,
вмѣстѣ сі> проводникомъ и съ необходимымъ числомъ помощниковъ,
на охоту, выбираетъ для этого благопріятный день, обставляетъ падеж-
ными стрѣлками берлогу, посылаетъ загонщиковъ разбудить медвѣдя
и выгпать на охотниковъ и выпускаетъ свою пулю на возможно б.інз-
108
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
комъ разстояніи. Такъ убивается большая часть медвѣдей; для хорошихъ
стрѣлковъ такая охота вовсе не опасна. Лѣтомъ и осенью выслѣжива-
ютъ замѣченнаго медвѣдя съ помощью собакъ мелкой породы, натравля-
ютъ на него послѣднихъ, чтобы отвлечь его вниманіе, и въ удобную
минуту пускаютъ въ него пулю; на этой охотѣ пользуются также, по-
добно смѣлымъ остякамъ, медвѣжьей рогатиной и заставляютъ животное
напарываться на нее, или обернувши лѣвую руку березовой корой, вы-
ставляютъ этотъ панцырь на встрѣчу приближающемуся медвѣдю и, въ
то время, когда опъ хватаетъ зубами березовую кору, вонзаютъ ему
широкій и длинный ножъ въ сердце. При такой охотѣ конечно случается
много несчастій, но нѣкоторые охотники пріобрѣтаютъ съ теченіемъ вре-
мени, столько хладнокровія и увѣренности, что предпочитаютъ рога-
тину и ножъ всякому другому оружію. На Уралѣ разсказываютъ, что
одна тамошиая крестьянская дѣвушка, слава которой распространилась
по всей Западной Сибири, уложила ножомъ болѣе тридцати медвѣдей.
О неожиданныхъ встрѣчахъ съ медвѣдями ходитъ много разсказовъ.
Охотникъ съ ружьемъ, заряженнымъ дробью, видитъ въ лѣсу большого
медвѣдя, но не рѣшается выстрѣлить въ него, соображая, что его за-
рядъ недостаточенъ для такой дичи. Поэтому опъ спокойно остается
па мѣстѣ, чтобы не раздразнить медвѣдя. Послѣдній подходитъ къ
нему, поднимается передъ нимъ па заднія лапы, обнюхиваетъ его лицо
и наконецъ наноситъ ему ударъ, который валитъ охотника безъ
чувствъ на землю. Затѣмъ медвѣдь поспѣшно удаляется, какъ будто
убѣдившись, что сдѣлалъ глупость. Два шведа Абергъ и Эрлаидъ охо-
тятся на Уралѣ па рябчиковъ и первый изъ нихъ приближается къ
кусту ежевики, откуда, къ его немалому удивленію, вмѣсто ожидае-
маго рябчика, поднимается громадный медвѣдь и тотчасъ-же идетъ на
него. Видя, что бѣгство невозможно, Абергъ прикладывается изъ ружья,
заряженнаго дробью, цѣлитъ въ глазъ медвѣдю, выстрѣливаете, и на-
столько счастливо, что попадаетъ въ цѣль. Внѣ себя отъ боли, медвѣдь
закрываетъ окровавленный глазъ лапой, громко ревете и продолжаете
наступать па безстрашнаго стрѣлка. Тотъ хладнокровно прицѣливается
въ другой глазъ и попадаетъ съ такимъ-же успѣхомъ. Только тогда
опъ призываетъ па помощь своего товарища, и оба стрѣляютъ попере-
мѣнно въ ослѣпленнаго медвѣдя, пока не убиваютъ его.
Исторія еще болѣе веселаго характера случилась на полѣ деревни
Томскій Заводъ, въ окрестностяхъ Солапра. Мѣстный крестьянинъ
ѣдетъ съ возомъ кедровыхъ орѣховъ черезъ лѣсъ, не замѣчая, что изъ
одного мѣшка валятся орѣхи. Медвѣдь, который бредете но лѣсу сзади
телѣги и переходить черезъ дорогу, находите нѣкоторые изъ этихъ
орѣховъ, чуетъ остальные и слѣдуетъ, незамѣчаемый возницей, за телѣ-
гой. Крестьянинъ, спустя довольно долгое время, оставляете лошадь п
телѣгу и идетъ въ лѣсъ, чтобы захватить оставленный тамъ мѣшокъ
ЛѢСЪ, ДИЧЬ И ОХОТА ВЪ СИБИРИ. 109
съ орѣхами. Прежде чѣмъ опъ возвратился со своей ношей, медвѣдь,
все время шелушившій орѣхи, подходитъ къ возу и влѣзаетъ на него,
чтобы до сыта наѣсться своимъ любимымъ лакомствомъ. Съ немалымъ
ужасомъ видитъ возвращающійся мужикъ, какой попутчикъ навязался
ему, не рѣшается ничего предпринять противъ него и оставляетъ ему
лошадь и дозъ. Лошадь, уже встревоженная, оглядывается наконецъ
назадъ, узнаетъ медвѣдя и мчится съ телѣгой на сколько возможно
скоро: нежелательное движеніе, пугаетъ въ свою очередь медвѣдя, и не
давая ему спрыгнуть съ воза, вынуждаетъ его крѣпко держаться и
позволяетъ только выражать свое возрастающее неудовольствіе гром-
кимъ ревомъ. Нечего и говорить, что этотъ ревъ еще болѣе усиливаетъ
быстроту ѣзды; чѣмъ болѣе медвѣдь труситъ и мечется, тѣмъ быстрѣе
несется лошадь по направленію къ деревнѣ. Между тѣмъ тамъ уже нѣ-
сколько часовъ, какъ ждутъ какую-то важную особу, и всѣ стоятъ въ
праздничныхъ одеждахъ у своихъ домовъ, чтобы привѣтствовать ее при
первомъ появленіи. Мальчики съ зоркими глазами поставлены стеречь
на колокольнѣ, и имъ велѣно, какъ только они завидятъ приближеніе
лица, тотчасъ-же звонить во всѣ колокола. Наконецъ вдали взвивается
облако пыли: мальчики звонятъ, мужчины и женщнніі выстраиваются
въ ряды, и всѣ готовятся достойно принять важнаго гостя. Вдругъ
съ грохотомъ влетаетъ телѣга; среди торжественно настроенныхъ посе-
лянъ несется лошадь съ сѣдокомъ: лошадь—запыленная, взмыленная и
запыхавшаяся, сѣдокъ реветъ и фыркаетъ: наконецъ лошадь опро-
метью вбѣгаетъ во дворъ крестьянина. Вмѣсто кликовъ радости, воз-
духъ оглашается криками ужаса женщинъ, почти лишившихся чувствъ:
вмѣсто почтительно кланяющихся физіономій, виднѣются повсюду ис-
пуганныя лица мужчинъ: только колокола продолжаютъ еще звонить.
Прежде, чѣмъ они успѣваютъ замолкнуть, всѣ приходятъ въ себя, со-
бираются и вооружаются, идутъ къ лошади и медвѣдю и убиваютъ по-
слѣдняго. который повидимому потерялъ всякое сознаніе того, что съ
нимъ происходитъ.
Тотъ, кто знакомъ съ характеромъ медвѣдя, долженъ будетъ при-
знать, что все могло произойти такъ, какъ здѣсь описано, по въто-же
время у него невольно явится склонность отнести этотъ веселый раз-
сказъ къ области охотничьихъ анекдотовъ. Даже и въ устахъ серьез-
ныхъ и правдивыхъ охотниковъ быль иногда смѣшивается съ небыли-
цей. когда оии разсказываютъ про лѣсъ, дичь и охоту въ Сибири.
Степи внуренней Африки и ихъ живот-
ный міръ.
Сѣверная часть Африки—пустыня, должна быть пустыней и всегда
ею будетъ. Сравнительно съ обширными, раскаленными палящимъ солн-
цемъ пространствами суши между Краснымъ моремъ и Атлантическимъ
океаномъ, воды, окружающія эту область, теряютъ свое значеніе: Крас-
ное море какъ-бы не существуетъ вовсе, Средиземное оказывается слиш-
комъ малымъ, а вліяніе Атлантическаго океана ограничивается узкой
береговой полосой. Надъ такой громадной, знойной площадью, всякія
облака должны разсѣеваться, не орошая и не оплодотворяя жаждущую
землю. Только гораздо далѣе, па югъ, ближе къ экватору, тамъ, гдѣ съ
одной стороны глубоко врѣзывается Атлантическій океанъ, а съ дру-
гой Индійскій океанъ омываетъ берега Африки, гдѣ оба океана, если
можно такъ выразиться, протягиваютъ другъ другу руки черезъ мате-
рикъ, только тамъ описанныя условія измѣняются: ежегодно, въ из-
вѣстное время, при громѣ и молніи, здѣсь выпадаютъ такіе обильные
дожди, что пустыня исчезаетъ и уступаетъ мѣсто болѣе оживленной
степи. Годъ дѣлится здѣсь па два существенно отличные другъ отъ друга
періода—на животворный и мертвенный, т. е. на періодъ дождя и на
періодъ засухи, тогда какъ въ пустынѣ только перемѣна направленія
вѣтра даетъ знать объ измѣненіяхъ временъ года.
Для уясненія характера степи, я нахожу необходимымъ описать
вкратцѣ ея времена года. Каждая страна отражаетъ господствующій
въ ней климатъ, и каждая область есть по что иное, какъ результата
противодѣйствующихъ силъ ея временъ года и можетъ быть понятна
для пасъ только тогда, когда мы изучимъ эти послѣднія и ихъ вліяніе.
Съ прекращеніемъ дождей, во внутренней Африкѣ начинается
убійственное, время года пли долгая и ужасная зима, которая своимъ
зноемъ производитъ такое-же дѣйствіе, какое оказываетъ сѣверная
зима своей стужей. Еще прежде, чѣмъ облачное до тѣхъ поръ небо
вполнѣ очистится, нѣкоторыя зазеленѣвшія весною деревья сбрасываютъ
СТЕПИ ВПУТРЕН. АФРИКИ И ИХЪ ЖИВОТНЫЙ МІРЪ. 111
свой лиственный покровъ, и вмѣстѣ съ падающими листьями стран-
ствующія птицы, которыя выводились здѣсь во время весны, остав-
ляютъ увядающую страну, для того чтобы искать пріюта въ поляхъ
своего родного материка. Стебли хлѣбныхъ растеній желтѣютъ еще до
окончанія дождей: болѣе низкіе злаки вянутъ и засыхаютъ. Временно
текущія воды изсякаютъ: стоячія воды, образовавшіяся отъ дождей,
высыхаютъ, и живущія въ нихъ пресмыкающіяся и земноводныя и
даже рыбы вынуждены зарываться въ сырой илъ и здѣсь искать для
себя зимняго убѣжища. Насѣкомыя и растенія кладутъ свои сѣмена въ
землю.
Чѣмъ болѣе солнце видимо склоняется къ сѣверу, тѣмъ быстрѣе
надвигается зима. Осень ограничивается нѣсколькими днями. Она не
вызываетъ увяданія и умиранія листьевъ, вспыхиванія пхъ желтымъ
и краснымъ цвѣтомъ, какъ у насъ, по своими раскаленными вѣтрами
оказываетъ на нихъ такое разрушающее дѣйствіе, что они засыхаютъ,
какъ скошенная трава подъ лучами солнца, цчастью падаютъ на землю
еще зелеными, частью превращаются въ пыль па своемъ черенкѣ:
деревья за немногими исключеніями въ самое короткое время при-
нимаютъ свой зимній видъ. На обширныхъ поверхностяхъ, на ко-
торыхъ нѣсколько дней тому назадъ колыхалась отъ вѣтра покры-
вавшая ихъ высокая трава, клубится пыль; въ болѣе, пли менѣе вы-
сохшихъ рѣчныхъ ложахъ и озерахъ почва трескается глубокими рас-
щелинами. Все привлекательное въ природѣ исчезаетъ, все угрюмое вы-
ступаетъ съ угрожающимъ видомъ: цвѣты и листья, птицы и бабочки
увяли, улетѣли или умерли, а терновники и репейники остались:
змѣи, скорпіоны и тарантулы справляютъ теперь свой праздникъ.
Нестерпимый жаръ днемъ, невыносимая духота ночью составля-
ютъ бѣдствіе этого періода, и противъ нихъ не существуетъ ни-
какого средства. Тотъ, кто самъ не переживалъ этого времени,
когда термометръ въ тѣни поднимается до 50° Цельзія. когда на-
ходишься въ непрерывной испаринѣ, не ощущая при этомъ пи ма-
лѣйшаго освѣженія, такъ какъ потъ постоянно испаряется отъ жару,
между тѣмъ какъ одно облако пыли за другимъ поднимается къ небу
и сухая жажда давитъ какъ свинецъ,—тотъ, кто этого не испыталъ,
не можетъ представить себѣ подобныхъ страданіи: тотъ, кто самъ пе-
задыхался по ночамъ, ворочаясь па постели, между тѣмъ какъ духота
лишаетъ и отдыха, и спа, тотъ не можетъ чувствовать мученій, оди-
наково угнетающихъ въ это время и человѣка, и животныхъ. Даже
небо мѣняетъ свою ясную до тѣхъ поръ синеву на мутныя краски;
упомянутыя испаренія иногда цѣлую половину дня заслоняютъ солпце,
нисколько однако не уменьшая зноя: напротивъ, когда горизонтъ
окутанъ испареніями, духота какъ будто еще увеличивается. Безъ
всякаго облегченія тѣла и души слѣдуютъ день за днемъ. Ни ма-
1 1 2 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ 11 югъ.
лѣйшес дуновеніе съ сѣвера не освѣжаетъ лба; пи ароматъ цвѣтовъ,
ни пѣніе птицы, пи волшебная картина съ яркими цвѣтами и темными
тѣнями, какую часто можно видѣть подъ ослѣпительнымъ свѣтомъ
неба тропическихъ странъ, не освѣжаетъ душу: все живое, яркое,
поэтическое исчезло, погрузилось въ сонъ, похожій насмерть, слишкомъ
ужасный, чтобы возбуждать поэтическія чувства. Человѣкъ и живот-
ныя вянутъ, какъ раньше увядали трава п листья, и подобно имъ
гибнутъ многіе люди и многія животныя. Напрасно крѣпкій и муже-
ственный человѣкъ стремится стряхнуть съ себя тяжесть этихъ
дней: самая сильная воля разрѣшается жалобами и вздохами. Всякая
работа утомляетъ, всякій, самый легкій покровъ, становится тяжелымъ,
каждое движеніе обезсиливаетъ, каждая царапина превращается въ
злокачественную рапу.
Но и такая зима должна уступить наконецъ свое мѣсто веснѣ.
Впрочемъ и вѣяніе весны здѣсь ужасно. Тотъ-же вѣтеръ, который въ
пустынѣ становится самумомъ, проносится, какъ вѣстникъ весны.
Онъ роется въ трещинахъ почвы, чтобы еще больше извлечь оттуда
пыли, поднимаетъ послѣднюю густыми массами, обращаетъ ее въ гу-
стыя облака и гонитъ ихъ съ шумомъ и воемъ по всей странѣ, бро-
сая ихъ и черезъ оконныя рамы лучшихъ домовъ города, и черезъ
низкія двери туземныхъ хижинъ, и прибавляетъ новыя тягости къ
обычнымъ мученіямъ. Наконецъ опъ вполнѣ торжествуетъ и неогра-
ниченно пользуется своей властью, какъ будто хочетъ уничтожить все.
что уцѣлѣло до тѣхъ поръ; по въ то-же время опъ собираетъ уже на
югѣ дождевыя облака и гонитъ ихъ къ сожженной странѣ. Вскорѣ начи-
наетъ казаться, что вмѣстѣ съ увеличеніемъ его силы уменьшается
его давящая духота, что его дыханіе уже не всегда знойно, а иногда
становится и освѣжительно. Это не заблужденіе: близится появле-
ніе весны, и па крыльяхъ южной бури несутся облака. Еще не-
много, и они затемняютъ на югѣ небесный сводъ: еще нѣсколько дней,
и вспыхивающія молніи то и дѣло освѣщаютъ темныя тучи: еще нѣ-
сколько недѣль, и отдаленный громъ даетъ вѣсть объ оживляющемъ
дождѣ.
Озабоченію движутся, волнуются и струятся потоки, идущіе съ
юга. Пока они еще свѣтлы: но они все болѣе и болѣе оживляются:
они теперь постоянно прибывають и по всѣмъ глубокимъ складкамъ
и трещинамъ своихъ занесенныхъ иломъ береговъ распространяютъ
оживляющую влагу во внутренность страны. Перелетныя птицы уже
появились опять, и число ихъ увеличивается со дня на день. Въ стра-
нахъ верхняго Пила появился аистъ, чтобы опять вступить во владѣ-
ніе старыми гнѣздами па конусообразныхъ соломенныхъ крышахъ ту-
земцевъ: вмѣстѣ съ нимъ появился и священный ибисъ, чтобы испол-
нить свою обязанность, совершаемую уже тысячелѣтія—возвѣстить и
СТЕПИ ВНУТРЕН. АФРИКИ И ИХЪ ЖИВОТНЫЙ МІРЪ.
113
удостовѣрить, что старый богъ Нила опять изольетъ источникъ
своей милости и обиліе своей благодати надъ подвластными ему зем-
лями.
Наконецъ приближается первая гроза. Духота, болѣе удручающая
чѣмъ прежде, лежитъ надъ мертвой, сожженной страной. Жуткая ти-
шина тревожитъ человѣка и животныхъ. Замолкло всякое пѣніе, не-
слышно почти пи одного птичьяго голоса; птицы попрятались въ самой
густой листвѣ вѣчно зеленыхъ деревьевъ. И жизнь въ стоянкѣ кочевыхъ
пастуховъ, въ деревнѣ, въ городѣ повидимому угасла. Боязливо кра-
дутся обыкновенно столь бойкія собаки къ тихому, вѣрному убѣжищу
или прикрытію; всѣ прочія домашнія животныя становятся безпокойны
или непослушны: лошадей приходится привязывать, рогатый скотъ—
загонять въ огороженныя мѣста. Въ городѣ купецъ запираетъ свою
лавку, ремесленникъ — свою мастерскую, чиновникъ—свою канце-
лярію: каждый ищетъ убѣжища у себя дома. И однако воздухъ еще
не шелохнется, не слышно еще шопота въ листьяхъ немногихъ деревь-
евъ, на которыхъ они уцѣлѣлп. Но уже видно, какъ собирается и при-
ближается гроза.
На югѣ нагромождается темная и въто-же время пламенная стѣна,
напоминающая огромное зарево надъ горящимъ городомъ или надъ лѣ-
сомъ. объятымъ пламенемъ на пространствѣ цѣлыхъ миль. Огненно-крас-
ный, пурпурный, темно-красный и бурый, блѣдно-желтый, сѣрый,темно-
синій и черный цвѣта переливаются тамъ, перемѣшиваются и раздѣ-
ляются, переходятъ въ темныя цвѣта и опять ярко выступаютъ. Эта
стѣна упирается въ землю и высится къ небу: она какъ будто стоитъ
неподвижно и въ то-же время несется съ быстротою бури, съ минуты
на минуту все болѣе и болѣе съуживаетъ горизонтъ, окутывая все
видимое непроницаемымъ покровомъ. Свистящій и ревущій шумъ
вырывается изъ нея; но тамъ, гдѣ стоитъ наблюдатель. все еще тихо и
безмолвно.
Но вотъ проносится вдругъ короткій и сильный порывъ вѣтра. Крѣп-
кія деревья гнутся передъ нимъ, какъ гибкій тростникъ: стройныя
пальмы низко наклоняютъ свои вершины. За первымъ порывомъ все
чаще и чаще слѣдуютъ другіе: вѣтеръ вырастаетъ въ бурю, буря пре-
вращается въ ураганъ, свирѣпствующій теперь съ безпримѣрной си-
лой. Ревъ его такъ могучъ, что говорящій не слышитъ своихъ словъ—
каждый звукъ заглушается и поглощается этимъ шумомъ. Ураганъ
шумитъ и реветъ, свиститъ и воетъ, трещитъ и гудитъ въ воздухѣ, на
землѣ, въ вершинахъ деревьевъ, какъ будто всѣ стихіи вступили въ
бой между собою, какъ будто небо рушится и колеблются основанія земли.
Непреодолимо разитъ могучая буря вершины іеревьевъ, обрываетъ съ
нихъ уцѣлѣвшіе листья, ломаетъ стволы въ обхватъ человѣка, какъхруп-
кое стекло, а самыя вершины уноситъ дальше, перекатывая ихъ. вертя и
Брамъ. У
114
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
играя ими на ровныхъ мѣстахъ, какъ легкимъ мячикомъ, пока не погру-
зитъ ихъ въ рыхлую землю пли песокъ, повернувъ вѣтвями, какъ болѣе
широкимъ основаніемъ, внизъ, а безжалостно расщепленнымъ стволомъ
вверхъ и оставивъ ихъ на жертву безпощаднымъ термитамъ. Съ жад-
ностью пробирается вѣтеръ во всѣ щели и трещины земли, поднимаетъ от-
туда пыль, песокъ и щебень, подбрасываетъ ихъ до облаковъ, песетъ ихъ
съ такой силой, что они отскакиваютъ съ трескомъ отъ твердыхъ пред-
метовъ, обволакиваетъ ими небо и землю и превращаетъ день въ мрач-
ную ночь, такъ что встревоженному человѣку, внутри своего жилища,
наполненнаго пылью, приходится зажигать фонарь, чтобы опомниться
или нѣсколько успокоиться при тускломъ свѣтѣ огня.
Но и ревъ урагана заглушается въ свою очередь. Трескучіе удары
грома грохочутъ сильнѣе урагана и не даютъ слышать его страшныхъ
завываній. Облака пыли все еще такъ густы, что молніи нельзя замѣ-
тить; но вскорѣ примѣшивается еще новый трескъ къ сочетанію всевоз-
можныхъ звуковъ и шумовъ, и затѣмъ противо естественная ночь посте-
пенно уступаетъ мѣсто яркому блеску. Кажется, какъ будто падаетъ тя-
желый градъ, а между тѣмъ это только дождевыя капли, которыя опу-
скаются па землю, захватывая съ собою клубы пыли и песку. Теперь
уже видны и молніи. Они слѣдуютъ одна за другою такъ быстро, что
ослѣпленные, глаза невольно смыкаются, и только безпрерывно грохочу-
щій громъ позволяетъ слѣдить за грозою. Дождь превращается въ ливень:
вода шумными потоками низвергается съ горъ, въ низинахъ собирается
въ озера, въ долинахъ течетъ рѣками. Цѣлые часы продолжается этотъ
проливной дождь, но уже съ началомъ его буря ослабѣваетъ, и свѣжій
вѣтеръ дѣйствуетъ ободряющимъ образомъ на людей, животныхъ и
растенія. Постепенно молніи становятся пе такъ ярки, громъ затихаетъ,
ливень превращается въ обыкновенный дождь, и струи его текутъ
наконецъ только съ легкимъ журчаніемъ; небо прочищается, облака
расходятся и между ними пробиваются лучи солнца. Съ восторгомъ
выходятъ обнаженные, какъ ихъ создала природа, темнокожіе юно-
ши изъ своихъ домовъ и хижинъ, чтобы погрузиться въ весеннія
воды; не менѣе счастливыя, поднимаются изъ илистаго дна вновь об-
разовавшихся потоковъ пресмыкающіяся, земноводныя и рыбы: уже
въ первую ночь послѣ дождя раздаются тысячи звонкихъ голосовъ
маленькой лягушки, которой совсѣмъ не было слышно до тѣхъ поръ,
потому что она, также какъ крокодилы, черепахи и рыбы высохшихъ
озеръ, искала для себя зимняго пристанища въ глубинѣ земли и была
вызвана къ жизни первымъ весеннимъ дождемъ.
Повсюду съ силой проявляетъ себя проснувшаяся жизнь. Жадно
впитываетъ жаждущая земля пнзпосланную ей влагу; черезъ нѣ-
сколько дней небо опять открываетъ свои шлюзы и оживляетъ бла-
годѣтельной влагой все еще. дремлющіе зародыши. Вторая гроза рас-
СТЕПИ ВНУТРЕН. АФРИКИ И ИХЪ ЖИВОТНЫЙ МІРЪ.
115
врываетъ листовыя почки всѣхъ деревьевъ, мѣняющихъ листья, и вы-
маниваетъ изъ земли быстро растущія травы; третій ливень раскрываетъ
цвѣты и одѣваетъ всю мѣстность сочною зеленью. Съ такимъ-же вол-
шебствомъ, съ какимъ она появилась, дѣйствуетъ и властвуетъ весна.
То, для чего у насъ нуженъ цѣлый мѣсяцъ, завершаетъ здѣсь свой
круговоротъ втеченіе недѣли; то, что въ умѣренныхъ поясахъ разви-
вается лишь медленно, распускается тутъ по днямъ и по часамъ.
Но черезъ нѣсколько недѣль весна уже опять миновала; теперь всту-
пило въ свои права почти ничѣмъ не отличающееся отъ поя лѣто, аза
нимъ также быстро наступитъ короткая осень. По настоящему, здѣсь
можно говорить только объ одномъ времени года, вмѣщающемъ въ себѣ
весну, лѣто и осень. И опять приближается губительная зима и кладетъ
преграду непрерывному проростанію, росту и развитію, какое допускаютъ
другія тропическія страны, благодаря ихъ большему обилію воды. Но
количества выпадающаго здѣсь дождя достаточно, чтобы оживить мерт-
вую пустыню, и повсюду, гдѣ опа властвуетъ, покрыть землю болѣе
пли менѣе пышнымъ растительнымъ ковромъ, или другими словами,
создать степь на мѣстѣ пустыни.
Я употребляю слово «степь» для обозначенія тѣхъ пространствъ,
внутренней Африки, которыя арабы называютъ «хала», что значитъ—
«мѣста, производящія свѣжія, зеленыя растенія». Хала также мало
походитъ на южно-русскую и средне-азіатскую степь, какъ и на сѣ-
веро-американскія преріи и южно-американскіе пампасы или льяносы,
но въ то-же время она достаточно сходна съ первыми во многихъ отно-
шеніяхъ, чтобы оправдывать употребленіе извѣстнаго термина вмѣсто
неизвѣстнаго. Степь простирается черезъ всю внутреннюю Африку,
отъ пустыни до «карру» *) отъ восточнаго берега до западнаго, огибая
всѣ находящіеся тамъ горные хребты, заключая въ себѣ первобытные
лѣса, встрѣчающіеся какъ на горныхъ хребтахъ, такъ и въ болѣе углуб-
ленныхъ и богатыхъ водою низменностяхъ, и обнимая всѣ страны въ
центрѣ Африки: она начинается за нѣсколько сотъ шаговъ позади по-
слѣднихъ городскихъ зданій, непосредственно примыкаетъ къ послѣд-
нимъ домамъ деревень, вмѣщаетъ въ себѣ поля осѣдлаго населенія и
питаетъ стада кочевыхъ пастуховъ. Тамъ, гдѣ па югѣ оканчивается
пустыня, гдѣ прекращается лѣсъ, гдѣ горы переходятъ въ равнины,
іамъ появляется и опа: тамъ, гдѣ лѣсъ истребленъ огнемъ, опа прежде,
всего овладѣваетъ пожарищемъ; тамъ, гдѣ человѣкъ оставилъ деревню,
<ша вторгается въ ея предѣлы, чтобы черезъ нѣсколько лѣтъ уничтожить
все до послѣднихъ слѣдовъ; тамъ, гдѣ земледѣлецъ покинулъ ноля, опа
втеченіе года опять накладываетъ на нихъ свою печать.
*) Карру—южно-африканская степь.
116
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ 11 ЮГѢ.
Негостепріимной и однообразной кажется степь тому, кто вступаетъ
въ нее въ первый разъ. Обширная почти необозримая равнина раскры-
вается передъ путешественникомъ; только въ видѣ исключенія подни-
маются въ ней тамъ и сямъ отдѣльныя горныя вершины; еще рѣже
соединяются онѣ въ горные хребты. Чаще вдоль слегка углубленныхъ
долинъ волнообразно тянрся низменные холмы; иногда сплетаются они
въ причудливыя, разбѣгающіяся въ видѣ сѣти, гряды возвышенностей,
заключающихъ въ себѣ углубленныя котловины; въ этихъ котловинахъ,
въ періодъ дождей, образуются лужи, пруды п озера, а втеченіе зимы или-
стое дно ихъ покрывается тысячами трещинъ. Въ самыхъ глубокихъ и
удлиненныхъ низинахъ, мѣста этихъ стоячихъ водъ занимаетъ «хоръ»
или дождевая рѣка, т. е. водное ложе, которое лишь во время весны
наполняется водою, иногда только частью, а иногда, при особенно бла-
гопріятныхъ обстоятельствахъ, до самыхъ краевъ; тогда она не течетъ,
а шумитъ и грохочетъ, двигаясь стѣною въ низинѣ, но не всегда впа-
даетъ въ настоящую рѣку. За исключеніями лишь подобныхъ водяныхъ
потоковъ и водоемовъ, земля покрыта всюду сравнительно богатою
растительностью. Травы различнаго рода, начиная отъ низкихъ ползу-
чихъ растеньицъ, до злаковъ, вышиною въ человѣческій ростъ, обра-
зуютъ главный составъ степныхъ растеній; деревья и кусты, въ осо-
бенности различныя мимозы, баобабы, пальмы, терновники сплачиваются
мѣстами, преимущественно па берегахъ упомянутыхъ водъ, въ рощи или
перелѣски; по вообще опп разсѣяны такъ скудно между обширными про-
странствами, однообразно покрытыми травою, что только въ немногихъ
мѣстахъ соединяются въ небольшіе и не густые лѣса. Но эти деревья
нигдѣ не выказываютъ того пышнаго роста, какъ въ настоящихъ рѣч-
ныхъ долинахъ, имѣющихъ возможность сохранять въ себѣ благодать
весны; по большей части они уродливы, низки, съ рѣдкими вершинами,
и только въ видѣ исключенія па эти вершины поднимается какое вы-
будь вьющееся растеніе. Всѣ они страдаютъ отъ безпощадности длин-
ной, знойной зимы, которая едва дастъ имъ возможность поддержи-
вать собственное существованіе и не позволяетъ развиваться на нихъ
чужеяднымъ растеніямъ. Между тѣмъ травы въ короткую, по обильную
влагою весну разрастаются роскошію, цвѣтутъ п обсѣменяются, поль-
зуясь всѣми условіями для привольнаго роста. Во именно опѣ главным ъ
образомъ и придаютъ степи печать однообразія: даже п при невысокомъ
ростѣ, онѣ выравниваютъ ея рельефъ и дѣйствуютъ особенно утоми-
тельно однообразіемъ своего цвѣта. Человѣкъ не можетъ что либо измѣ-
нить въ этой вѣчной одинаковости: его поля, расположенныя с|и*,тн
этого травянистаго лѣса, такъ похожи па него, что хлѣба и травы
нельзя отличить другъ отъ друга, а круглыя хижины съ коиусообраз-
ными крышами, стоящія па тонких ъ подпоркахъ п покрытыя степною
травой, по крайней мѣрѣ во время засухи, такъ мало выдѣляются па
СТЕПИ ВНУТРЕ1І. АФРИКИ И ИХЪ ЖИВОТНЫЙ МІРЪ.
117
окружающихъ равнинахъ, что надо подойти очень близко, чтобы за-
мѣтить ихъ. Только времена года измѣняютъ эту однообразную картину,
впрочемъ, мало нарушая ея однотонность.
Негостепріимна и встрѣча, какую степь готовитъ путнику. Степь
приходится проѣзжать, сидя на высокомъ верблюдѣ. Иногда дичь по-
манитъ охотника и заставитъ его углубиться въ травяной лѣсъ. Тогда
оказывается, что меледу травами, столь гладкими на видъ, произрастаютъ
растенія еще болѣе страшныя, чѣмъ иглы мимозъ. По землѣ распро-
страняется «тарба», сѣмяппыя коробочки которой столь остры, что
прорѣзываютъ подошвы легкихъ ботфортовъ; надъ нею поднимается
«эссекъ», колючки котораго впиваются въ платье такъ, что ихъ почти
нельзя оттуда извлечь. Еще выше выростаетъ «асканитъ»—самое
страшное изъ трехъ названныхъ растеній, потому что его тонкія иглы от-
ламываются при малѣйшемъ прикосновеніи, проникаютъ черезъ платье,
вонзаются въ кожу и производятъ гнойные прыщи, хотя и небольшіе,
но вслѣдствіе своего чрезвычайнаго множества, весьма, несносные. Эти
три растенія не даютъ возможности долго пробыть въ травѣ или углу-
биться въ нее, становясь источникомъ мученія для человѣка и живот-
ныхъ. Зная ихъ свойства, безъ труда понимаешь, почему каждый ту-
земецъ носитъ съ собой, какъ необходимое орудіе, маленькіе щипчики:
у туземцевъ такъ же, какъ и у обезьянъ, самая дружеская услуга, ка-
кую только можно оказать, заключается въ вытаскиваніи изъ кожи
тонкихъ, почти незамѣтныхъ, но чрезвычайно острыхъ иглъ. II боль-
шинство прочихъ растеній степи, въ особенности деревья и кусты,по-
крыты болѣе пли менѣе острыми шипами и иглами; это хорошо извѣстно
каждому, кто въ Африкѣ, когда либо пытался пройти сквозь чащу или
даже приблизиться къ дереву.
Еще болѣе непріятныя стороны степи обнаруживаются ночью.
Иногда приходится ѣхать нѣсколько дней, прежде чѣмъ достигнешь де-
ревни, и поэтому необходимо бываетъ останавливаться и ночевать па от-
крытомъ воздухѣ. Пригодное для этой цѣли песчаное, свободное отъ без-
покоющихъ растеній мѣсто около дороги наконецъ найдено, животныя
развьючены и привязаны, устроена простая постель, т. е. на землѣ
разостланъ коверъ, и разведенъ сильный огонь для защиты отъ хищ-
ныхъ звѣрей. Солнце заходитъ, и черезъ нѣсколько минутъ на равнину
опускается ночь: огонь освѣщаетъ лагерь и ближайшую окрестность.
Здѣсь, какъ и въ самомъ лагерѣ, вскорѣ проявляются жизнь и дви-
женіе. Привлеченное свѣтомъ пламени, сюда все бѣжитъ и ползетъ въ
одиночку, парами, десятками, сотнями. Сперва появляются исполин-
скіе пауки, которые со своими восьмью ногами занимаютъ почти та-
кое же пространство, какое можетъ покрыть рука съ раздвинутыми
пальцами; вслѣдъ за ними, а иногда и одновременно, показываются и
скорпіоны. II тѣ. и другіе бѣгутъ съ отвратительной торопливостью на
118
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ П ЮГѢ.
огонь по коврамъ и одѣяламъ, между тарелками, приготовленными для
дорожнаго ужина, пока жаръ огня не отпугнетъ ихъ, затѣмъ вновь
возвращаются, привлекаемые пламенемъ, причемъ грозная толпа ихъ
все увеличивается. Эти пауки, вслѣдствіе своего опаснаго или во вся-
комъ случаѣ, весьма болѣзненнаго укушенія, внушаютъ такой же
страхъ, какъ и скорпіоны; также кацъ скорпіоны всегда готовы ужа-
лить, и онп всегда готовы укусить. Сидящіе около огня, съ досадой
хватаются за орудіе, крайне необходимое въ путешествіяхъ, а именно
за каменные щипцы, насаженные па длинную ручку, зажимаютъ въ
нихъ сколько возможно непрошенныхъ гостей и безъ пощады бросаютъ
ихъ въ потрескивающее пламя. Благодаря соединеннымъ усиліямъ
всѣхъ спутниковъ, черезъ короткое время, большая часть этихъ адскихъ
исчадій находитъ свою гибель въ огнѣ: притокъ ихъ становится сла-
бѣе, а съ прибывающими вновь справляются по возможности такимъ
же образомъ. Всѣ начинаютъ дышать свободнѣе, но къ сожалѣнію слиш-
комъ рано! Новые непріятные гости приближаются къ огню — это
ядовитыя змѣи, которыя также, какъ и названные паукоообразныя
привлекаются блескомъ пламени. Естествоиспытатель признаетъ въ
нихъ, по крайней мѣрѣ, въ самомъ многочисленномъ, встрѣчающемся
здѣсь видѣ, животныхъ въ высшей степени достойныхъ вниманія:
именно это—песочно-желтая рогатая ехидна, знаменитая или прослав-
ленная цераста древнихъ, «фи», изображенная на многихъ египетскихъ
памятникахъ, та самая ядовитая змѣя, зубы которой послужили ору-
діемъ смерти Клеопатры: но утомленный путникъ готовъ послать ихъ
въ преисподнюю. Весь лагерь въ переполохѣ, какъ скоро это имя про-
износится однимъ изъ путешественниковъ: каждый еще быстрѣе и тре-
вожнѣе прежняго схватываетъ щипцы и, завидя змѣю, осторожно
приближается къ ней, обхватываетъ ея голову, крѣпко зажимаетъ
щипцы, чтобы она не ускользнула, бросаетъ ее въ средину пылающаго
опія и со злорадствомъ слѣдитъ за ея гибелью. Во многихъ мѣстахъ
степи эти змѣи могутъ довести путешественника до отчаянія. Бла-
годаря пхъ чешуѣ, похожей на песокъ, даже своими отдѣльными
пятнышками, и привычкѣ днемъ пли, но крайней мѣрѣ, во время от-
дыха, зарываться въ песокъ до самыхъ короткихъ рожковъ, служащихъ
имъ щупальцами, этихъ змѣй при дневномъ свѣтѣ почти невозможно за-
мѣтить: по какъ скоро наступаетъ ночь и вспыхиваетъ лагерный огонь,
онѣ уже тутъ, и вьются у опія съ высунутыми языками. Иногда онѣ по-
являются въ ужасающемъ количествѣ и не даютъ спать утомленному
путешественнику до самой полуночи: кажется всѣ змѣи, покоившіяся на
пространствѣ, освѣщенномъ пламенемъ костра или заползающія въ это
пространство во время своихъ ночныхъ передвиженій, ползутъ теперь на
огонь. И когда уставшій, засыпающій путникъ выпускаетъ шипцы изъ
рукъ и ложится спать, опъ всетаки не знаетъ, сколько ихъ приползетъ
СТЕПИ ВНУТРЕН. АФРИКИ И ИХЪ ЖИВОТНЫЙ МІРЪ.
119
еще ночью, и не рѣдко узнаетъ утромъ, когда снимаютъ коверъ, что это
такъ и случилось, что одна или нѣсколько змѣй спрятались въ склад-
кахъ ковра и при встряхиваніи послѣдняго, зарываются въ песокъ.
Именно въ степи я пришелъ къ убѣжденію, котораго пикто въ то время
еще не высказывалъ, что, за немногими исключеніями, всѣ ядовитыя
змѣи, по крайней мѣрѣ, всѣ ехидны—ночныя животныя.
Названныя выше не обнимаютъ еще собою всѣхъ несносныхъ жи-
вотныхъ степи. Одно изъ нихъ, принадлежащее къ самымъ мелкимъ,
правда, не возбуждаетъ опасенія за жизнь, по наноситъ много вреда
имуществу людей, живущихъ въ степи или временно находящихся въ
ней. Это животное—термитъ, насѣкомое, похожее на нашего муравья.
Не смотря на свою незначительную величину, оно причиняетъ бо-
лѣе вреда, чѣмъ прожорливая саранча, появленіе которой въ настоящее
время считается несчастіемъ, приносящимъ болѣе чувствительный
ущербъ, чѣмъ опустошеніе полей стадомъ слоновъ. Термиты принад-
лежатъ къ вездѣсущимъ и непрерывно вредящимъ животнымъ. Все,
что производитъ растительное царство, уничтожается пхъ острыми че-
люстями, такъ-же какъ и все, что создаетъ искусство и промышленность
человѣка изъ доступныхъ имъ матерьяловъ. Высоко надъ травянистымъ
лѣсомъ степи поднимаются пхъ конусообразныя, земляныя постройки:
ихъ ходы и соединительные пути идутъ но землѣ и вверхъ по деревь-
ямъ. Ночью или въ сумеркахъ они начинаютъ и закапчиваютъ свою
истребительную работу. Прежде всего они покрываютъ матерьялъ, па
который нападаютъ, земляной корой, задерживающей свѣтъ, и затѣмъ
принимаются за работу, цѣль и назначеніе которой всегда заключается
въ разрушеніи. Всѣ, лежащіе или висящіе на земляныхъ стѣнахъ, пред-
меты въ особенности подвержены этой опасности. Безпечный путеше-
ственникъ, утомленный невыносимой духотой, кладетъ свое платье около
себя на землю, служащую ему постелью, и па слѣдующее утро нахо-
дитъ его источеннымъ на подобіе рѣшета и совершенно не годнымъ къ
употребленію; естествоиспытатель, не освоившійся еще. съ этой страной,
прячетъ свои собранныя съ большимъ трудомъ сокровища въ ящикъ,
но забываетъ поставить его па камни ит. п. предметы, и черезъ нѣ-
сколько дней видитъ себя лишеннымъ всѣхъ своихъ коллекцій: охот-
никъ вѣшаетъ свое ружье на глиняппую стѣну и замѣчаетъ, съ до-
садою, что разрушители насѣкомыя въ короткое время покрыли и ложу,
и стволы, сквозными ходами и даже прогрызли па ложѣ глубокія бо-
розды. Дерево, которое изберутъ для себя термиты, погибло; стропила
дома, въ которомъ они поселятся, обречены на уничтоженіе. Отъ земли
до верхнихъ вѣтвей дерева, протачиваютъ они свои разрушительные
ходы, проѣдаютъ стволъ, сучья и вѣтви и бросаютъ жертву первой
бурѣ, которая въ дребезги разбиваетъ омертвѣлое и неустойчивое де-
рево, похожее теперь на сухіе пчелиные соты: они поднимаются вверхъ
120 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
по стѣнамъ или по сваямъ жилищъ, пробуравливаютъ всѣ деревянныя
части ихъ и въ короткое время доводятъ строеніе до того, что оно
обрушивается; въ утрамбованномъ полу домовъ прорываютъ они ты-
сячи извилистыхъ ходовъ и посредствомъ ихъ неожиданно появляются
мильонами, уничтожая все, что только попадется. Проявляя себя та-
кимъ образомъ, они становятся жесточайшей язвой внутренней Африки,
въ особенности ея степей.
Если бы эти степи не представляли вмѣстѣ съ тѣмъ и другихъ
явленій, если бы онѣ не были одной изъ богатѣйшихъ областей, однимъ
изъ болѣе населенныхъ мѣстообитаній животнаго міра Африки, то есте-
ствоиспытатель также охотно избѣгалъ бы ихъ, какъ и путешествующій
съ торговыми цѣлями, который знакомится только съ отталкивающими,
а не съ привлекательными сторонами африканской степи.
Но тотъ, кто дольше остается въ степи и тщательнѣе ее изучаетъ,
вполнѣ примиряется съ нею. Опа обильна и оживлена, далеко не такъ
бѣдна, какъ пустыня, и, по своему богатству, скорѣе подходитъ къ
первобытному лѣсу: въ ней живетъ разнообразный и многочисленный
животный міръ и ее насѣляютъ по преимуществу тѣ животныя, кото-
рыхъ мы считаемъ характерными для Африки. Нѣкоторыхъ изъ нихъ
мы представимъ здѣсь въ бѣгломъ очеркѣ.
Къ замѣчательнѣйшимъ степнымъ животнымъ я причисляю рыбъ,
которыя живутъ въ тамошнихъ рѣкахъ и озерахъ, только временно
наполняющихся водой. Уже Аристотель разсказываетъ о рыбахъ, за-
рывающихся при высыханіи воды въ илъ, а Сенека старается набросить
сомнѣніе на эти указанія, совѣтуя, въ видѣ насмѣшки, отправляться на
рыбную ловлю не съ удочкой, а съ мотыкой и лопатой. Но Аристотель
сообщаетъ о фактахъ, стоящихъ выше всякихъ насмѣшекъ.
Живущій въ степныхъ стоячихъ и текущихъ водахъ внутренней
Африки рыбоящеръ, похожій съ впду на угря, бываетъ длиною до полу-
тора аршина, съ длиннымъ, переходящимъ въ хвостъ спиннымъ плавни-
комъ, двумя узкими, поставленными далеко напереди, грудными плав-
никами и двумя длинными, стоящими далеко позади, брюшными плавни-
ками; важнѣйшій признакъ его заключается въ томъ, что, кромѣ жабръ,
онъ снабженъ для дыханія легочными мѣшками. Это замѣчательное
созданіе, занимающее среднее мѣсто между земноводными и рыбами,
даже и при высокомъ стояніи воды держится болѣе въ илѣ и охотно
прячется въ но])Ы, которыя само вырываетъ себѣ. Если вода угрожаетъ
значительнымъ пониженіемъ, животное глубоко зарывается въ илъ,
туго свертывается и образуетъ тогда, вѣроятно, благодаря частому вра-
щенію, замкнутую со всѣхъ сторонъ, покрытую внутри собственной
слизью, герметическую капсулю въ которой оно остается безъ движе-
нія втеченіе всей зимы. Осторожно откопавъ такую капсулю и столь
же тщательно уложивъ се, можно перевозить рыбу па далекія разстоя-
СТЕПИ ВНУТРЕН. АФРИКИ И ИХЪ ЖИВОТНЫЙ МІРЪ.
121
иія, безъ всякаго вреда для нея и въ любое время вызвать къ жизни,
опустивъ вмѣстѣ съ оболочкой въ тепловатую воду. При первомъ дѣй-
ствіи оживляющей стихіи она остается спокойной, повидимому еще
не просыпаясь; по уже по прошествіи часа она становится бодрѣе, а
черезъ нѣсколько дней въ ней уже пробуждается стремленіе отыски-
вать себѣ добычу. Втеченіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ, въ ея дѣйствіяхъ
незамѣтно' никакой перемѣны; но съ наступленіемъ времени, когда въ
Африкѣ она приготовляется къ зимнему сну, опа пробуетъ и въ своемъ
новомъ помѣщеніи сдѣлать то-же самое, по крайней мѣрѣ становится
очень безпокойной и выдѣляетъ поразительное количество слизи. Если
ей дадутъ возможность, она зарывается въ илъ, а если нѣть — она
вскорѣ преодолѣваетъ свое стремленіе ко сну и живетъ по прежнему
въ чистой водѣ.
Подобно ей зимуютъ и сомы и подобно имъ обоимъ зарываются въ
илъ всѣ живущія въ степи земноводныя, даже нѣкоторыя пресмыкаю-
щіяся, въ особенности водяныя черепахи и крокодилы, переживая въ
зимней спячкѣ губительное время года. Напротивъ, всѣ наземныя пре-
смыкающіяся чувствуютъ себя всего живѣе во время знойной зимы и
въ то время не мало содѣйствуютъ оживленію пустынной степи, въ ко-
торой они водятся въ поразительномъ множествѣ. На ряду съ ехидной,
о которой я упоминалъ выше, въ степи живетъ и другая ядовитая
змѣя—аспидъ, одно изъ опаснѣйшихъ пресмыкающихся, какоетолько
существуетъ. Эта змѣя, пользующаяся еще большей извѣстностью, чѣмъ
рогатая ехидна—та самая, которую Моисей заставилъ повиноваться себѣ
передъ фараономъ, та самая, какую древніе египетскіе цари носили на
головѣ, сдѣланную изъ золота ввидѣ діадемы, чтобы символически изо-
бразить свою несокрушимую силу, ею они пользовались какъ орудіемъ,
правосудія для преступниковъ и орудіемъ мести для враговъ; объ этой
змѣѣ древніе писатели оставили намъ ужасныя и не совсѣмъ басно-
словныя сказанія. Появляющійся днемъ, въ противуположность дру-
гимъ ядовитымъ змѣямъ, имѣющій весьма безобидный видъ, если его
ні‘ раздражаютъ, весьма подвижный, задорный и бойкій, аспидъ соеди-
няетъ въ себѣ всѣ опасныя свойства ядовитой змѣи. Почти незамѣт-
ный благодаря своему цвѣту, похожему па цвѣтъ пожелтѣвшей травы,
опъ скользитъ съ ужасающей быстротой по травяному лѣсу: со-
знавая силу своего страшнаго оружія, опъ готовится къ нападенію,
какъ скоро въ комъ либо предполагаетъ врага. Становясь въ оборони-
тельное положеніе, онъ поднимаетъ одну пятую или одну шестуючасть
своего тѣла, расширяетъ шейные позвонки, образуя изъ нихъ нѣчто, вро-
дѣ щита, предъ которымъ движется маленькая голова, съ живыми, поч-
ти искрящимися глазами, пристально устремляетъ послѣдніе на про-
тивника и. такимъ образомъ, приготовляется къ молніеносному, почти
безусловно смертельному укушенію: ужасный и вмѣстѣ съ тѣмъ краеп-
122
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
вый видъ, какой онъ представляетъ въ это время, наполняетъ и чело-
вѣка, и животное страхомъ и очарованіемъ. Обыкновенно утвержда-
ютъ, что онъ можетъ наносить вредъ даже и безъ укушенія, выпле-
вывая или выпрыскивая ядъ на своего противника; дѣйствительно, его
весьма развитыя железы выдѣляютъ ужасную, ядовитую жидкость въ
такомъ значительномъ количествѣ, что она выступаетъ большими кап-
лями у отверстія его ядоноснаго снаряда. Не удивительно, что и тузем-
цы и жители востока боятся его гораздо болѣе, чѣмъ лѣнивой рогатой
ехидны, посѣщающей ихъ ночью на привалахъ; попятно, что по-
слѣдніе безъ разбора стрѣляютъ даже въ самую безвредную змѣю, ког-
да завидятъ ее; понятно также, что каждый шорохъ въ травѣ или въ
листвѣ возбуждаетъ нѣкоторый страхъ или но крайней мѣрѣ напря-
женное вниманіе. Подобный шорохъ однако слышится въ степи по-
стоянно, такъ какъ другія змѣи, начиная отъ громадной, восьми-ар-
шинной гіероглпфической змѣи до маленькихъ, безвредныхъ ужей,
встрѣчаются не менѣе часто, чѣмъ аспидъ и, кромѣ того тамъ замѣ-
чается повсюду безчисленное множество ящерицъ всевозможныхъ ви-
довъ. Тотъ, кто боится змѣй, благодаря ящерицамъ, можетъ прими-
риться съ классомъ пресмыкающихся: во всей степи нѣтъ болѣе при-
влекательныхъ созданій, чѣмъ эти проворныя и красиво окрашенныя
существа. Онѣ шмыгаютъ по землѣ, быстро взбѣгаютъ па вѣтки ку-
стовъ и деревьевъ, выглядываютъ съ термитовыхъ кучъ и съ кровелі;
жилищъ и прокладываютъ себѣ ходы даже глубоко въ пескѣ. Нѣкото-
рые виды могутъ состязаться съ колибри великолѣпіемъ и блескомъ
своихъ красокъ; другіе прельщаютъ глазъ быстротою и изяществомъ
своихъ движеній; третьи привлекаютъ къ себѣ причудливостью своего
строенія. Даже послѣ того, какъ солнце, особенно живительно дѣй-
ствующее на нихъ, исчезнетъ съ горизонта, и большая часть этихъ
подвижныхъ созданій удалится на покой, онѣ все еще занимаютъ на-
блюдателя: съ наступленіемъ ночи, геко, которыя днемъ сидѣли спо-
койно на древесныхъ вѣтвяхъ или на стропилахъ домовъ, приступаютъ
къ своей работѣ, кричатъ громко и звучно, какъ показываетъ ихъ имя,
и, безъ видимаго страха передъ человѣкомъ, охотятся за своей добы-
чей. По старинному предразсудку ихъ считали крайне ядовитыми жи-
вотными; и неразумные люди до сихъ поръ еще раздѣляютъ этотъ пред-
разсудокъ. Геко—ночныя животныя, и но строенію своего тѣла нѣсколь-
ко отличаются отъ ихъ сродниковъ, ведущихъ дневную жизнь; различіе
заключается въ томъ, что передніе суставы пальцевъ ихъ переднихъ и
заднихъ ногъобладаютъподушкообразпымп расширеніями, снабженными
снизу плотію примыкающими другъ къ другу пластинками, дѣйствую-
щими, какъ присоски и необыкновенно облегчающими лазаніе. Въ этихъ
пластинчатыхъ подушкахъ предполагали прежде железки, выдѣляю-
щія ядъ, хотя совершенно такое предположеніе безсмысленно. Въдѣіі-
СТЕПИ ВНУТРЕН. АФРИКИ и пхъ ЖИВОТНЫЙ МІРЪ. 123
ствителыюсти, геко столь-жс безвредныя, столько и привлекательныя
животныя, пріобрѣтающія въ самое короткое время расположеніе каж-
даго безпристрастнаго наблюдателя. Будучи домашними животными, въ
лучшемъ смыслѣ этого слова, такъ какъ они ревностно и успѣшно за-
нимаются истребленіемъ всевозможныхъ непріятныхъ насѣкомыхъ,опи
оживляютъ ночью всякое жилище, сдѣланное изъ глины пли изъ соло-
мы, лазятъ головой внизъ или вверхъ, по стѣнамъ и потолку съ
Секретарь и аспидъ.
величайшей увѣренностью, благодаря устройству своихъ ногъ, весело
играютъ и гоняются другъ за другомъ, развлекаютъ своимъ звучнымъ
крикомъ, доставляя только удовольствіе и принося только пользу. Ка-
кой-же благоразумный человѣкъ, ознакомившись съ ними, но почув-
ствуетъ къ нимъ расположенія?
Но какъ бы то пи было, они всетаки принадлежатъ къ пресмыкаю-
щимся т. е. существамъ, па которыхъ лежитъ печать человѣческаго
проклятія, и не могутъ идти въ сравненіе съ жизнерадостнымъ птичь-
124
ЖИЗНЬ НА СТ.ВЕРТ» II ЮГЪ.
имъ міромъ. Поэтому-то можно сказать, что только птицы радостно
привѣтствуются путешествующимъ въ степи и примиряютъ его съ жи-
вотными, которыхъ мы до сихъ поръ разсматривали.
Изъ самаго плотнаго лѣса травы звучитъ громкій откликъ дрофы,
изъ зарослей на берегу рѣкъ раздается крикъ цесарокъ, похожій па
трубный звукъ пли громкій крикъ франколиновъ; съ деревьевъ раздает-
ся воркованье голубей, крикъ и стукъ дятла, полнозвучный призывъ
бородача, пѣніе различныхъ ткачей и нѣкоторыхъ пѣвцовъ изъ поро-
ды дроздовъ; на высокихъ древесныхъ стволахъ и на другихъ возвыше-
ніяхъ, съ которыхъ можно издали высматривать добычу, сидятъ крачу-
ны, пѣвчіе ястребы, сивоворонки, дронго и пчелояды; въ густой травѣ
либо бѣгаетъ, либо порхаетъ надъ нею секретарь, котораго туземцы на-
зываютъ вѣіцеіі птицей; высоко въ воздухѣ рѣютъ ласточки, а еще
выше кружатъ орлы и коршуны. Нѣтъ такого пространства, которое
было-бы необитаемо, нѣтъ самаго незначительнаго мѣста, которое не-
было-бы населено. Когда въ Европѣ зима вступаетъ въ свои права, въ
африканскую степь прилетаетъ еще множество нашихъ птицъ, а имен-
но—пустельги и коршуны, сорокопуты, перепела, аисты и др.; степь
въ это трудное время всѣмъ имъ служитъ гостепріимнымъ пріютомъ.
Дѣйствительно характерными степными птицами могутъ назваться
немногія изъ живущихъ въ ней; пи одна изъ нихъ не поспи» отпечат-
ка степи въ такой мѣрѣ, чтобы ее прямо можно было назвать птицей*
степи, какъ это можно сдѣлать для всѣхъ птицъ пустыни. Тѣмъ не ме-
нѣе, внимательный наблюдатель замѣчаетъ, что и степныя птицы, въ
извѣстной мѣрѣ, отражаютъ въ себѣ свою родину. Вглядываясь въ се-
кретаря, въ хищную птицу, похожую на журавля, въ ястреба, съ обиль-
ными, мягкими крупными перьями, летающаго медленно и лѣниво, въ
перепелятника,въ цесарку ифрапколпна,въ желтоватаго козодоя,крылья
котораго служатъ для украшенія, въ дрофу и, наконецъ, въ страу-
са, мы убѣждаемся, что всѣ опи принадлежатъ степи, что тамъ—ихъ
настоящая родина. Степь нисколько не богаче красками, чѣмъ пусты-
ня, но она дастъ больше прикрытія, и поэтому должна рисовать и рас-
крашивать свободнѣе послѣдней. Впрочемъ и она по преимуществу
надѣляетъ только двумя цвѣтами—соломенно-желтымъ съ различными
оттѣнками и, трудно поддающимся опредѣленію, голубовато-сѣрымъ; и
тотъ, и другой, не исключая однако иныхъ болѣе темныхъ и яркихъ
цвѣтовъ, выступаютъ въ опереніи и хищныхъ птицъ, и птицъ кури-
ной породы. Большая свобода въ окрашиваніи и узорахъ перьевъ вы-
ступаетъ, что мнѣ кажется особенно достойнымъ вниманія, у такихъ
птицъ, порода которыхъ, по преимуществу, принадлежитъ степи.
Если-бы мы ради характеристики самой области попытались изо-
бразить подробнѣе нѣкоторыхъ изъ степныхъ птицъ, то выборъ былъ-
бы затруднителенъ, такъ какъ нѣтъ пи одной изъ нихъ, о которой не
СТЕПИ ВПУТРЕН. АФРИКИ И ИХЪ ЖИВОТНЫЙ МІРЪ.
125
етоило-бы поговорить. Однако предѣлы отведеннаго мнѣ времени не
позволяютъ этого сдѣлать, и я долженъ ограничить себя, избравъ одну
птицу верхнихъ слоевъ воздуха, одну наземную и одну ночную, чтобы
въ изображеніи ихъ дать очеркъ общей картины степи.
Тотъ, кому случалось пробыть въ степи долгое время, не могъ не
замѣтить .большой хищной птицы, полетъ которой, вслѣдствіе кра-
сиво очерченныхъ длинныхъ и острыхъ крыльевъ и поразительно ко-
роткаго хвоста, отличается отъ полета всѣхъ другихъ пернатыхъ хищ-
никовъ и превосходитъ все,, что называется этимъ именемъ. Эта пти-
ца, величиною съ орла, высоко поднимается отъ земли, царитъ, пла-
ваетъ въ воздухѣ, носится, кувыркается, подскакиваетъ, опрокидывает-
ся, то распуская крылья и съ минуту оставаясь неподвижною въ этомъ
положеніи, то съ силой ударяя ими, то поднимая ихъ надъ тѣломъ, то
вращая ихъ, то выворачивая, то прижимая къ себѣ, точно желая упасть
на землю, то опять съ силой напрягая ихъ, такъ что черезъ нѣсколько
минутъ она можетъ очутиться на неизмѣримой высотѣ. Когда она при-
ближается къ землѣ, ярко выдѣляются рѣзко различающіеся между собою
цвѣта бархатно-черной головы, такой-же шеи, груди и брюшка, сере-
бристо-бѣлой нижней стороны крыльевъ и свѣтло-каштановаго хвоста:
когда опа опрокидывается, выступаетъ яркая, похожая на цвѣтъ хвос-
та, окраска спины и широкая, свѣтлая полоса на крыльяхъ: когда она
приближается еще болѣе, можно разсмотрѣть и кораллово-красный
клювъ и того-же цвѣта лапы и когти. Если спросить у кочевого пасту-
ха, присмотрѣвшагося къ животному міру степи, объ этой поразитель-
ной во всѣхъ отношеніяхъ, чрезвычайно причудливой хищной птицѣ,
то изъ его устъ услышимъ многозначительное, необыкновенно образное
сказаніе: «Милость Всевышняго богато одарила ее прежде всего вы-
сокою мудростью. Она—врачъ между небесными птицами, она знаетъ
болѣзни, посѣщающія божьи созданія, и знаетъ травы и коренья,
которые ихъ излѣчиваютъ. Ты можешь видѣть, какъ она приноситъ
коренья изъ отдаленныхъ странъ: но напрасно будешь ты старать-
ся угадать, куда призываютъ ее лечить больныхъ. Дѣйствіе ея
средствъ неотразимо: пользованіе ими даетъ жизнь, пренебреженіе пмп
ведетъ къ смерти: они походятъ на геджабъ, писанный рукою послан-
ника Божія, на завѣтъ Магомета, смиренію прославляемаго нами.
Бѣдному передъ лицомъ Бога, сыну Адама не запрещено пмп пользо-
ваться. Смотри, гдѣ этотъ орелъ основываетъ свой доч ь, берегись на-
нести вредъ его яйцамъ. Жди, пока перья его дѣтей могутъ быть истор-
гнуты безъ пролитія крови: затѣмъ пойди къ дому орла и вырви перо
\ оіного изъ его дѣтей. Тотчасъ-же ты увидишь, что отецъ полетитъ
къ востоку, туда, куда ты обращаешься во время молитвы. По жди
терпѣливо, пока онъ не вернется. Онъ появится съ корнемъ въ ког-
тяхъ: испугай его, чтобы онъ выронилъ корень: возьми его безъ страха
126
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
онъ исходитъ отъ Господа, въ рукахъ котораго всякая жизнь, и сво-
боденъ отъ волшебства; тогда пойди и лечи твоихъ больныхъ: они всѣ
выздоровѣютъ,—такъ назначено имъ отъ всемилостиваго Бога».
Птица, вызвавшая такіе цвѣты поэзіи, есть фигляръ, коршунъ,
истребляющій змѣй; абиссинцы называютъ его «небесной обезья-
ной»; корни, отыскиваемые имъ по словамъ сказанія, — змѣи, кото-
рыхъ онъ хватаетъ. Весьма рѣдко его можно видѣть въ покоѣ; обыкно-
венно отъ летаетъ описаннымъ выше образомъ, пока какая нибудь за-
мѣченная имъ змѣя не заставитъ его съ шумомъ спуститься внизъ и
вступить съ ней въ борьбу. Какъ у всѣхъ хищныхъ птицъ, истребляю-
щихъ змѣй, ноги у него покрыты броней изъ толстыхъ роговыхъ пла-
стинокъ и перья очень крѣпки; достаточно защищенный отъ ядовитыхъ
зубовъ, опъ не отступаетъ передъ самыми опасными змѣями и такимъ
образомъ является настоящимъ благодѣтелемъ степей. Но не его по-
лезная дѣятельность, а исключительно его замѣчательный полетъ до-
ставилъ ему славу среди всѣхъ народовъ его родины.
Прямою противоположностью описанной птицы долженъ казаться
страусъ, прикованный къ землѣ. II онъ является героемъ арабскаго
сказанія, но послѣднее не возвеличиваетъ его, а скорѣе принижаетъ,
разсказывая, что онъ изъ суетной гордости хотѣлъ взлетѣть на солн-
це, былъ безжалостно обожженъ имъ и упалъ на землю въ своемъ на-
стоящемъ видѣ. Для пасъ, напротивъ, его жизныіредставляетъ тѣмъ бо-
лѣе благодарный матерьялъ, что и о пей, какъ и о самой гигантской пти-
цѣ до сихъ поръ еще господствуютъ совершенно невѣрныя понятія.
Появляясь въ наиболѣе обильныхъ растительностью низменностяхъ
африканскихъ и западно азіатскихъ пустынь.страусъ встрѣчается до-
статочно часто только въ богатой кормомъ степи. Здѣсь почти ежеднев-
но приходится наталкиваться на его слѣды, хотя собственно его само-
го рѣдко удастся увидѣть. Онъ достаточно высокъ, чтобы свободно ви-
дѣть поверхъ травяного лѣса, дальнозорокъ и боязливъ, поэтому по
большей части скрывается незамѣтно отъ приближающагося человѣ-
ка. Если удается наблюдать его издали, то легко убѣдиться, что онъ за
исключеніемъ времени спариванія ведетъ весьма спокойную жизнь.
Раннимъ утромъ и по вечерамъ, собираясь въ стаи, страусы пасутся
на травѣ; около полудня всѣ онп лежатъ на землѣ, отдыхая и перева-
ривая пищу, а иногда ходятъ на водопой пли купаются, случается,
даже и въ морѣ; позднѣе они забавляются причудливыми плясками,
безтолково прыгая въ кругу и помахивая при этомъ крыльями, точно
пытаясь летѣть; съ солнечнымъ закатомъ они отправляются па покой,
не оставляя однако заботы о своей безопасности. Если имъ угрожаетъ
опасный врагъ, оии бросаются въ поспѣшное бѣгство и скоро оставля-
ютъ его далеко позади себя; если къ нимъ подкрался болѣе слабый
хищникъ, они забиваютъ его своими необыкновенно крѣпкими ногами.
СТЕПИ ВНУТРЕН. АФРИКИ II ИХЪ ЖИВОТНЫЙ МІРЪ.
127
Такъ протекаетъ ихъ жизнь, почти безъ всякихъ тревогъ, въ томъ слу-
чаѣ, если они не терпятъ недостатка въ пищѣ. Послѣдняя нужна для
нихъ въ весьма значительномъ количествѣ. Ихъ прожорливость уди-
вительна, также какъ и способность ихъ желудка поглощать и пере-
варивать массами все, что ни попадется, не испытывая ни малѣйшаго
вреда. Все, что можетъ дать растеніе, отъ корней до плода, поступаеті»
въ этотъ желудокъ, вошедшій въ пословицу; тоже самое можно ска-
зать и о мелкихъ животныхъ, какъ позвоночныхъ, такъ и безпозвоноч-
ныхъ. Но растеніями и животными страусъ еще далеко не довольствует-
ся. Онъ глотаетъ все, что можно проглотить—камни до фунта вѣсомъ,
а въ неволѣ—обломки черепицъ,паклю,тряпки,ножи, ключи и связки
ключей, осколки стекла и черепки, свинцовыя пули, раковины и мн.
др.; онъ можетъ сдѣлаться самоубійцей, пожирая негашеную известь.
Въ желудкѣ одного страуса, умершаго въ неволѣ, нашли самые разно-
образные предметы, общій вѣсъ которыхъ доходилъ до 10 фун-
товъ. Прожорливая птица глотаетъ въ курятникѣ утятъ или цыплятъ,
точно устрицъ, отбиваетъ цементъ у стѣнъ, чтобы наполнить имъ свой
желудокъ, вообще не щадитъ ничего, что можно проглотить и что не
прибито накрѣпко. Потребляемому имъ количеству пищи, которое впро-
чемъ до извѣстной степени пропорціонально его величинѣ и подвиж-
ности, соотвѣтствуетъ и его жажда; поэтому его мѣстопребываніе свя-
зано столько-жс съ питательными растеніями, сколько и съ водами
п.ін но крайней мѣрѣ съ источниками. Когда тѣ и другія изсякаютъ,
онъ бываетъ вынужденъ предпринимать далекія переселенія, и въ этихъ
случаяхъ проходитъ нерѣдко обширныя пространства.
Съ наступленіемъ весны, въ страусѣ пробуждается стремленіе къ
спариванію, и вслѣдствіе того въ его обычномъ образѣ жизни проис-
ходятъ замѣчательныя перемѣны. Стаи разбиваются на мелкія группы,
и взрослые самцы начинаютъ продолжительные бои за обладаніе сам-
ками. Въ высшей степени возбужденные, что видно по ихъ покраснѣв-
шимъ шеямъ и ногамъ, два соперника становятся другъ противъ друга,
машутъ крыльями, обнаруживая все великолѣпіе своихъ бѣлыхъ во-
локнистыхъ перьевъ; въ то-же время они двигаютъ шеей неподдающимся
«•писанію образомъ, наклоняя и поворачивая ее то впередъ, то въ бокъ,
испускаютъ низкіе и хриплые звуки, напоминающіе и глухой бара-
банный бой, и львиный ревъ, пристально смотрятъдругъпа друга, при-
сѣдаюп, и въ этомъ положеніи размахиваютъ шеями и крыльями бы-
стрѣе и непрерывнѣе прежняго: опять приподнимаются, бѣгутъ другъ
къ другу, наконецъ пытаются па скоромъ бѣгу нанести противнику
сильный ударъ ногою и. если нападеніе удается, стараются острыми
когтями поранить его, проводя длинныя и глубокія борозды по его тѣлу
и ногамъ. Побѣдитель въ борьбѣ обращается не лучше и съ завоеван-
ными имъ самками, относясь къ нимъ чрезвычайно повелительно и на-
128
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
дѣляя ихъ сильнѣйшими ударами. Залучаетъ-ли самецъ только одну
или нѣсколько самокъ, въ настоящее время еще пе вполнѣ удостовѣ-
рено; но можно признать съ достаточной опредѣленностью, что часто
нѣсколько самокъ кладутъ яйца въ одно и то-же гнѣздо. Наблюденія
указываютъ также, что не самка высиживаетъ яйца, а по преимуще-
ству самецъ, и онъ же водитъ и воспитываетъ вылупливающихся,
черезъ восемь недѣль, птенцовъ. Въ томъ и другомъ занятіи самка,
безъ сомнѣнія, помогаетъ ему, по главное участіе во всемъ прина-
длежитъ самцу, и въ уходѣ за дѣтенышами онъ выказываетъ боль-
шую заботливость, чѣмъ самка. Страусовые цыплята, достигающіе при
выходѣ изъ яйца величины домашнихъ курицъ средняго роста, яв-
ляются на свѣтъ въ странномъ перистомъ покровѣ, который напоми-
наетъ скорѣе жесткую шерсть млекопитающаго, чѣмъ пушистое опере-
ніе недавно родившихся птицъ. Такъ какъ они уже съ перваго дня
своей жизни обнаруживаютъ прожорливость своей породы, то ростутъ
быстро, мѣняютъ черезъ два пли черезъ три мѣсяца свои перья, чтобы
затѣмъ облечься въ одежду, похожую на опереніе самокъ, но не ранѣе
какъ черезъ три года окончательно выростаютъ и становятся способ-
ными къ размноженію.
Такова, въ краткихъ словахъ, жизненная исторія исполинской
степной птицы: всѣ сообщенія, противорѣчащія нашему описанію, мо-
гутъ считаться баснями.
Ночная птица, о которой я могу еще сказать нѣсколько словъ, на-
зывается козодоемъ, родъ которой въ Европѣ представленъ однимъ ви-
домъ: въ степи опа выступаетъ въ нѣсколькихъ и отчасти оригинально
украшенныхъ видахъ. Съ появленіемъ первой звѣзды на вечернемъ
небѣ эти добродушнѣйшія изъ всѣхъ ночныхъ птицъ начинаютъ свою
оживленную дѣятельность. Днемъ только случайно можно увидѣть ка-
кую либо изъ пихъ, и тогда никакъ нельзя себѣ представить, что именно
эти птицы могутъ въ высшей степени оживлять степь. Какъ только
наступаетъ ночь—непремѣнно увидишь хоть одну изъ пихъ. Привле-
каемыя лагернымъ опіемъ, также какъ скорпіоны и ехидны, эти лег-
кія летупьи появляются вблизи ночлега, носятся въ разныхъ направ-
леніяхъ около огня и лагеря, садятся по близости его и издаютъ нѣ-
сколько колѣнъ своего мурлыкающаго, похожаго на мяуканіе кошки,
ночного пѣнія, исчезаютъ въ туманной тьмѣ, чтобы черезъ нѣсколько
минутъ появиться опять, повторяя тоже, до самаго утра. Особенно
привлекателенъ одинъ видъ этого семейства,который у степныхъ оби-
тателей зовется четырсх-кры.іыми птицами. Ихъ украшеніе состоитъ
въ выростающемъ между крыльями перѣ, длиною до трехчетвертей ар-
шина, лишенномъ опушки до самаго копца, по здѣсь снабженнаго ши-
рокой бородкой, значительно выдающейся надъ крыльями. Когда лета-
етъ этотъ козодой, опъ походитъ па призракъ. Кажется, что за одной
СТЕПИ ВНУТРЕН. АФРИКИ И ИХЪ ЖИВОТНЫЙ МІРЪ.
129
птицей постоянно гоняются двѣ мелкія птички, что опа можетъ раздѣ-
литься на двѣ или на три птицы, или что она дѣйствительно летитъ
на четырехъ крыльяхъ. И эта птица не лишена прелести, свойствен-
ной всей ея породѣ, и вскорѣ ее встрѣчаешь съ такпмъ-же удоволь-
ствіемъ какъ и прочіе виды ея семейства, которые помогаютъ веселѣе
коротать столь непривѣтливыя степныя ночи.
Классъ степныхъ млекопитающихъ также богатъ и видами, и фор-
мами. Ея растительное изобиліе прокармливаетъ ие только безчисленныя
стада антилопъ, которыя справедливо должны считаться характерными
для пея животными, но и дикихъ буйволовъ и кабановъ, зебръ и ди-
кихъ ословъ, зерафовъ, которыхъ мы привыкли называть жирафами, и
многочисленныхъ грызуновъ, знакомыхъ намъ только въ общихъ чер-
тахъ.
Противъ такого громаднаго населенія, питающагося растеніями,
выступаютъ многія хищныя животныя, живущія въ степи, чтб вѣро-
ятно выгодно для этой послѣдней: безъ такого противовѣса жвачныя
и грызуны быть можетъ размножились-бы до такой степени, что
всего растительнаго богатства степи не достало-бы для ихъ прокорм-
ленія. Однообразіе африканской степи и ея хотя и незначительное само
по себѣ, но относительно достаточное изобиліе стоячихъ и текущихъ
водъ не позволяетъ антилопамъ скучиваться въ такой степени, какъ
это замѣчается въ южно-африканской степи (карру); зато этихъ строй-
ныхъ, быстроглазыхъ жвачныхъ можно встрѣтить повсюду поодиноч-
кѣ, мелкими группами и болѣе апачителыіыми стадами, а зимой ихъ
можно найти приблизительно на тѣхъ-же мѣстахъ, какъ и лѣтомъ.
Дикія лошади и дикіе ослы, напротивъ, держатся только па сухихъ
возвышенностяхъ; зерафы обитаютъ исключительно въ рѣдкихъ, а но-
сороги въ самыхъ густыхъ лѣсахъ: слоны избѣгаютъ обширныхъ от-
крытыхъ пространствъ, а злобные буйволы повидимому неразрывно
связаны съ сырыми низменностями. Левъ сопровождаетъ пхъ съ ,та-
кимъ-же постоянствомъ, какъ и домашнія стада того-же семейства,
между тѣмъ какъ хитрый леопардъ, также какъ и проворный, неуто-
мимый па бѣгу гепардъ, слѣдуютъ за болѣе мелкими антилопами; ша-
калы и степные волки охотятся по преимуществу за зайцами, а ли-
сицы, дикія кошки и вонючки предпочитаютъ преслѣдованіе малень-
кихъ грызуновъ и живущихъ на землѣ птицъ.
Пытаясь выбрать нѣкоторыхъ изъ числа живущихъ въ степи мле-
копитающихъ, для болѣе подробнаго описанія, я долженъ противиться
искушенію избрать льва или гепарда, гіену пли барсука, зебру пли ди-
кую лошадь, зерафа или дикаго буйвола, слона или носорога, потому
что другіе кажутся мнѣ еще характернѣе для описываемой области. Къ
ипмъ я причисляю, на первомъ мѣстѣ, муравьѣда и броненосца, какъ
представителей порядка неполнозубыхъ въ Старомъ Свѣтѣ, порядка паи-
і' О
Ьрэмъ. 17
130
ЖИЗНЬ НА СТ.ВЕРЪ II ЮГЪ.
болѣе многочисленнаго въ западной половинѣ нашей планеты, такого
порядка, время расцвѣта котораго лежитъ за нѣсколько тысячелѣтій
позади насъ. Оба названныя животныя, по крайней мѣрѣ, въ сѣверной
Африкѣ связаны съ степью: только тамъ многочисленныя населенія
муравьевъ и термитовъ доставляютъ имъ достаточную пищу. Подобно
всѣмъ муравьѣдамъ они днемъ лежатъ, свернувшись почти въ клу-
бокъ и спятъ въ глубокихъ, выкопанныхъ ими норахъ, наружныя от-
верстія которыхъ можно встрѣтить и среди обширныхъ травянистыхъ
полянъ, п между рѣдкими деревьями и кустами. Только при наступле-
ніи ночи, они просыпаются и выходятъ тяжелой побѣжкой, раскачи-
ваясь п подпрыгивая, пользуясь преимущественно сильными задними
ногами и только опираясь на лопатообразныя переднія ноги п на тя-
желый хвостъ; они идутъ отыскивать себѣ пищу, состоящую изъ
мелкихъ животныхъ всякаго рода, но преимущественно изъ червей
и куколокъ муравьевъ и термитовъ. Съ низко опущеннымъ, непре-
рывно движущимся носомъ и постоянно обнюхивая, они бѣгутъ дальше
и дальше, слѣдуютъ за удачно найденнымъ ходомъ муравьевъ плп тер-
митовъ до самой кучи, открываютъ здѣсь безъ труда проходъ для своей
вытянутой морды, всовываютъ ее въ вырытую ямку, ощупываютъ язы-
комъ открывающіеся туда ходы насѣкомыхъ, выдвигаютъ свой ните-
образный, клейкій языкъ па сколько возможно глубоко въ одинъ пзъ
главныхъ ходовъ, выжидаютъ, пока его кругомъ облѣпятъ муравьи пли
термиты, а затѣмъ втягиваютъ его вмѣстѣ съ насѣкомыми въ узкій
ротъ, п проглатываютъ ихъ. Этотъ способъ питанія и самая пища,
состоящая изъ столь мелкихъ составныхъ частей, производитъ жалкое
впечатлѣніе; тѣмъ не менѣе, ихъ языкъ служитъ для нихъ такимъ-же
удобнымъ орудіемъ, какъ и ихъ сильныя, лопатообразныя переднія
ноги, и они, дурно-ли, хорошо-ли, поддерживаютъ свое существованіе.
Впрочемъ они вовсе не такъ безпомощны, какъ можетъ показаться съ
перваго взгляда. Слабаго броненосца, лучше чѣмъ его ноги, защищаетъ
броня, протпвустоящая даже сабельнымъ ударамъ: муравьѣдъ, на-
противъ, умѣетъ очень успѣшно пользоваться своими когтями и спо-
собенъ наносить своимъ крѣпкимъ хвостомъ такіе сильные боковые
удары, что легко можетъ отбиться отъ противника, не слишкомъ пре-
восходящаго его своею силою или ловкостью. Еслп-же къ нему при-
ближается противникъ, котораго онъ боится и котораго онъ замѣчаетъ
во-время, то онъ поспѣшно зарывается въ землю и бросаетъ при этомъ
позади себя песокъ и пыль въ такомъ количествѣ и съ такимъ про-
ворствомъ, что окружаетъ себя непроницаемымъ, почти ослѣпляющимъ
покровомъ и успѣваетъ укрыться въ безопасной глубинѣ, раньше чѣмъ
непріятель перейдетъ въ наступленіе. Онъ становится жертвою только
человѣка и его далеко хватающихъ орудій; охотникъ прокалываетъ
его во время сна длиннымъ копьемъ и безъ промаха умерщвляетъ его
СТЕПИ ВНУТРЁН. АФРИКИ И ИХЪ ЖИВОТНЫЙ МІРЪ. 131
внутри норы, если входное отверстіе прямо и пе слишкомъ длинно.
Такимъ образомъ относительно этихъ допотопныхъ животныхъ чело-
вѣкъ играетъ роль судьбы, предназначившей ихъ, рано или поздно, къ
исключенію изъ списка живыхъ.
Среди хищныхъ животныхъ степи особая, свойственная ей порода
собакъ, издавна всего болѣе привлекала къ себѣ вниманіе. Занимая
промежуточное мѣсто между собаками и гіенами, какъ по формѣ, такъ
до извѣстной степени и по рисунку своей шкуры, собака-гіена или
дикая собака уже по наружному виду представляетъ одно изъ наиболѣе
достойныхъ вниманія явленій нашей области, а по своему образу жизни
Собаки-гіены преслѣдуютъ антилопу.
и характеру возбуждаетъ большій интересъ, чѣмъ всѣ другія хищныя
животныя степи. За исключеніемъ нѣкоторыхъ обезьянъ я не знаю ни
одного млекопитающаго, которое было-бы или по крайней мѣрѣ ка-
залось-бы настолько исполненнымъ собственнаго достоинства, гордо-
сти и жажды дѣятельности, какъ эта собака. Для нея нѣтъ недостижи-
мой цѣли; отъ ея нападеній не можетъ считать себя застрахованнымъ
пи одно млекопитающее. Многочисленными стаями пробѣгаютъ эти со-
баки по обширной степи, отыскивая себѣ добычу. Они производятъ
опустошительные набѣги на овечьи стада осѣдлыхъ и кочевыхъ пасту-
ховъ, безотвязно преслѣдуютъ по пятамъ самыхъ быстроногихъ анти-
лопъ, дерзко бросаются на человѣка, безстрашно разгоняютъ, даже
однимъ своимъ шумнымъ приближеніемъ, хищныхъ животныхъ той
области, въ которую вторгаются. Стая этихъ собакъ устремляется за
9*
132
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II ЮГЪ.
самой сильной и храброй антилопой съ тявканьемъ, воемъ, визгомъ и
какими-то рѣзкими, радостными звуками. Антилопа бѣжитъ настолько
быстро, насколько ей позволяютъ силы, но кровожадныя собаки ее
преслѣдуютъ, не даютъ ей свертывать въ сторону, все болѣе и болѣе
приближаются къ ней н наконецъ вынуждаютъ ее остановиться. Со-
знавая свою силу и способность къ сопротивленію, она ловко и энер-
гично пускаетъ въ дѣло свои острые рога: пронзенная, пораженная на
смерть, надаетъ то та, то другая собака: однако остальныя все-таки
вцѣпляются антилопѣ въ шею и въ бока и громко завываютъ, когда
она съ хрипѣніемъ испускаетъ духъ. Не смущаясь присутствіемъ лю-
дей, эти собаки нападаютъ па домашнихъ животныхъ всякаго рода,
разрываютъ мелкихъ съ кровожадностью куницы и ранятъ крупныхъ,
которыхъ не могутъ одолѣть: выпускаемыхъ противъ нихъ домашнихъ
собакъ они выжидаютъ безъ страха, борятся съ ними на животъ и на
смерть и наконецъ бросаютъ ихъ бездыханными на землю. Будучи
приручены, вполнѣ подчинены человѣку, обучены и выдрессированы
втеченіе нѣсколькихъ поколѣній, онѣ могли-бы сдѣлаться лучшими въ
мірѣ охотничьими собаками, по онѣ не подчиняются ни чьей власти.
Онѣ привыкаютъ къ своему воспитателю, выказываютъ даже предан-
ность ему, доходящую до нѣкоторой нѣжности, но дѣлаютъ все это по
своему. Когда ихъ зовутъ, онѣ поднимаются съ своего мѣста, весело
подпрыгиваютъ, борятся отъ удовольствія между собой, бросаются къ.
приближающемуся господину, скачутъ на него, стараются выказать
безконечную радость самыми рѣзвыми собачьими движеніями и подъ
конецъ не умѣютъ ее выразить иначе, какъ кусая своего хозяина. Не-
удержимая рѣзвость и необузданное стремленіе кусаться характеризу-
етъ почти каждое ихъ дѣйствіе. Будучи раздражительнѣе всякаго дру-
гого животнаго, онѣ бросаются со всѣхъ йогъ, вздрагиваютъ каждымъ
нервомъ, какъ только что либо новое привлечетъ къ себѣ ихъ внима-
ніе; ихъ живость, подобная ртути, принимаетъ оттѣнокъ какой-то пре-
увеличенной веселости и черезъ минуту превращается въ дикость п
кровожадность. Тогда онѣ кусаютъ все, чтб имъ попадется па пути, ку-
саютъ безъ всякой причины, ради удовольствія, быть можетъ безъ вся-
кой злобы. Это—самыя странныя созданія изъ всѣхъ, встрѣчающихся
въ африканской степи.
Въ тѣхъ частяхъ степи, какія я въ особенности имѣлъ въ виду, а
именно въ предѣлахъ Кордофана, Сеппаара и Таки, жпзныіазванныхъ
и всѣхъ прочихъ встрѣчающихся тамъ животныхъ, помимо вліяній
обоихъ временъ года, далеко не испытываетъ тѣхъ нарушеній ея, какъ
на югѣ Африки и въ степяхъ средней Азіи.
Правда, для тѣхъ, которыя по переселяются пли втеченіе мѣсяцевъ
не находятся въ омертвѣломъ состояніи, пастаютълншепія, даже весьма
чувствительная нужда, по не настоящій голодъ и не мучительная жаж-
СТЕПИ ВНУТРЕН. АФРИКИ И ИХЪ ЖИВОТНЫЙ МІРЪ. 133
да, вслѣдствіе которыхъ въ нихъ развивалось-бы отчаянное стремленіе
оставить оскудѣлую родину и бѣжать безъ оглядки па поиски болѣе
счастливыхъ мѣстъ. И животныя сѣверо-африканскихъ степей стран-
ствуютъ и совершаютъ длинные переходы, но они по бѣгутъ такъ без-
порядочно, какъ тѣ, что обитаютъ въ другихъ степяхъ и оставля-
ютъ ихъ сотнями тысячъ, когда ихъ гонитъ грозящая имъ гибель. О
такихъ громадныхъ стадахъ антилопъ, какія собираются на югѣ Афри-
ки, въ сѣверной части этого материка, какъ мы уже замѣтили, ни-
когда не приходится слышать. Всѣ млекопитающія и птицы собира-
ются въ большія скопища, когда наступаетъ зима, и распадаются на
маленькія группы при наступленіи весны; всѣ перелетныя птицы при-
летаютъ и улетаютъ приблизительно въ одно и то же время: это со-
вершается правильно и искони привычнымъ образомъ, а не безпоря-
дочно п не безцѣльно. Однако существуетъ извѣстная стихійная сила,
оказывающая свое вліяніе на жизнь животныхъ и въ этихъ степяхъ:
это—огонь.
Когда темныя облака па югѣ и блистающія въ нихъ молніи возвѣ-
стятъ приближеніе весны, и въ тѣ дни, когда южный вѣтеръ бушуетъ
въ степи, туземный кочевой пастухъ ежегодно бросаетъ горящую го-
ловню въ волнующійся травянистый лѣсъ. Быстро и неудержимо охва-
тывается онъ пламенемъ. Огонь распространяется на обширныя про-
странства; чадъи дымъпредшсствуютъ ему;темно-красное облако оповѣ-
щаетъ ночью о его истребительной и въ то же время благодѣтельной ра-
ботѣ. Нерѣдко пламя добирается до первобытнаго лѣса: языки его взбѣга-
ютъ по высохшимъ вьющимся растеніямъ до древесныхъ вершинъ и по-
жираютъ еще уцѣлѣвшія листья или обугливаютъ наружную кору ство-
ловъ: иногда, хотя и рѣже, охватываетъ оно осѣдлыя деревни и броса-
етъ свои зажигающія стрѣлы на соломенныя хижины, которыя съ бы-
стротою мысли становятся его жертвами.
Хотя степной пожаръ, не смотря па обиліе и воспламеняемость
горючаго матерьяла, не можетъ быть опасенъ ѣдуіцем\ верхомъ или
принимающему противъ него мѣры человѣку, также какъ и быстрымъ
на бѣгу млекопитающимъ, но онъ приводитъ въ величайшее возбужде-
ніе весь животный міръ степи. Огонь заставляетъ уходить все живое,
укрывающееся въ высокой травѣ, и обращаетъ иногда въ самое пос-
пѣшное бѣгство, быстротѣ котораго содѣйствуетъ не столько постоян-
ное разрастаніе пламени, сколько страхъ. Антилопы, дикія лошади и
страусы несутся по равнинѣ быстрѣе вѣтра: гепардъ и леопардъ слѣ-
дуютъ за ними, даже среди нихъ, не думая теперь о добычѣ; собака-
гіена забываетъ свою кровожадность: левъ исполненъ теперь такимъ-же
страхомъ, какъ и всѣ прочія млекопитающія; только тѣ. что оби-
таютъ въ норахъ, быстро скрываются въ свое безопасное убѣжище и
іаютъ огненному морю пронестись надъ ними, не коснувшись ихъ. Но
134
ЖИЗНЬ ПА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
всѣ ползающія и вообще связанныя съ земною поверхностью существа
жестоко страдаютъ отъ него. Немногія змѣи гі быть можетъ только бы-
стрыя ящерицы могутъ ускользнуть отъ охватывающаго ихъ огня:
скорпіоны, тарантулы и тысяченожки всегда настигаются имъ или
падаютъ также, какъ и перепуганныя летучія насѣкомыя, жертвами
враговъ, приманиваемыхъ огнемъ и умѣющихъ бороться съ нимъ. Какъ
только въ степи покажется облако дыма, поднимающееся къ небу и все
болѣе и болѣе разростающееся, враги насѣкомыхъ и пресмыкающихся,
въ особенности фигляры, пѣвчіе ястребы, коршуны, пустельги п аисты,
пчелояды и касатки спѣшатъ со всѣхъ сторонъ на охоту за перепу-
ганными и бѣгущими отъ огня ящерицами, змѣями, скорпіонами, пау-
ками, жуками и саранчей. Передъ линіей огня шагаютъ беззаботно се-
кретари и аисты, надъ нею порхаютъ, пролетая черезъ облака дыма,
легкокрылые соколы, пчелояды и касатки — и тѣмъ и другимъ до-
стается богатая добыча. Пхъохота продолжается, покуда горитъ степь,
а пожаръ находитъ себѣ пищу, покуда буря гонитъ сго дальше: когда
стихнетъ вѣтеръ, угаснетъ и пламя.
Такъ кочевой пастухъ степи очищаетъ свое пастбище отъ дурной
травы п вредныхъ животныхъ; этимъ путемъ приготовляетъ онъ его
къ новой растительности. Оплодотворяющій пепелъ остается на землѣ:
оживляющіе дожди смѣшиваютъ его съ плодородною землею, и новая
могучая зелень поднимается изъ нея послѣ первой грозы. Тогда всѣ.
распуганныя огнемъ животныя опять оказываются на привычныхъ
мѣстахъ и наслаждаются теперь, послѣ лишеній окончившейся зимы
и ужаса послѣднихъ дней, радостями бытія.
Дѣвственный лѣсъ внутренней Африки
и его животный міръ.
Какъ ни богата африканская степь и въ дѣйствительности, и въ
особенности при сравненіи ея съ пустыней, по полной роскоши тро-
пической растительности она нигдѣ не выказываетъ. Правда, оживляю-
щее дѣйствіе воды проявляетъ себя въ ней повсюду: однако оно про-
должается слишкомъ короткое время для того, чтобы быть прочнымъ.
Съ прекращеніемъ дождей заканчивается работа производительной си-
лы. и то, что было сдѣлано ею, разрушаютъ зной и засуха. Поэтому
въ степи могутъ развиваться только такія растенія, жизнь которыхъ
можетъ завершиться втеченіе нѣсколькихъ недѣль; растенія-же, пе-
реживающія столѣтія, не достигаютъ тамъ своего полнаго развитія.
Исключительно лишь въ низменностяхъ, орошаемыхъ неизсякаемыми
потоками и пользующихся достаточной влагой какъ протекающихъ въ
въ нихъ водъ, такъ и дождей, при совмѣстномъ дѣйствіи солнечнаго
свѣта и воды, тепла и влажности, является и поддерживается волшеб-
ная растительная роскошь тропическихъ странъ. Здѣсь ростутъ лѣса,
которые по величественности и красотѣ, по размѣрамъ и богатству
почти не уступаютъ лѣсамъ самыхъ счастливыхъ странъ болѣе низкихъ
широтъ, лѣса, которые могутъ назваться дѣвственными въ настоящемъ
смыслѣ этого слова, такъ какъ они возникаютъ и исчезаютъ, старѣются
и вновь вырастаютъ безъ содѣйствія человѣка, такъ какъ до сихъ поръ
еще никому не принадлежатъ кромѣ самихъ себя и даютъ возможность
существованія крайне богатой животной жизни.
Весеннія бури приносятъ съюга дождевыя облака въстраны Африки,
лежащія къ сѣверу отъ экватора; поэтому лѣса не сразу представляю гея
глазамъ путешественника, приближающагося къ нимъ съ сѣвера, въ
юмъ роскошномъ видѣ, какого болѣе и болѣе достигаютъ, чѣмъ далѣе
онъ подвигается къ югу. Чѣмъ ближе къ экватору, чѣмт» ослѣпитель-
нѣе блестятъ молніи, чѣмъ громче и непрерывнѣе грохочетъ громъ,
чѣмъ шумнѣе изливаются дождевые потоки—тѣмъ роскошнѣе разро-
136 жизнь НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
стаются растенія, тѣмъ разнообразнѣе животные виды: чѣмъ раньше
начинается періодъ дождя, чѣмъ дольше онъ продолжается, тѣмъ бо-
лѣе волшебное дѣйствіе онъ производитъ. Въ точномъ соотвѣтствіи съ
возрастаніемъ влажности, распространяется и густѣетъ, поднимается и
крѣпнетъ лѣсъ. Подвигаясь отъ береговъ рѣкъ, растительность завла-
дѣваетъ и внутреннею частью страны, заполняя всѣ пространства отъ
плотной поросшей почвы до самыхъ высокихъ вершинъ. Деревья,
являющіяся въ другихъ мѣстахъ карликами, становятся здѣсь велика-
нами: знакомые извѣстные виды даютъ пропитаніе еще неизвѣстнымъ
паразитнымъ растеніямъ, и между ними пробивается на свѣтъ еще до
сихъ поръ невиданный растительный міръ. II здѣсь, по крайней мѣрѣ
въ сѣверномъ поясѣ лѣсовъ, зной и засуха зимы проявляютъ себя съ
такою силой, что временно лишаютъ деревья лиственной красы п боль-
шую часть изъ нихъ вынуждаютъ къ полному покою втеченіе нѣсколь-
кихъ недѣль. Но тѣмъ громче раздается пробуждающій зовъ весны по
всему дремлющему лѣсу, тѣмъ могущественнѣе послѣ такого зимняго
покоя просыпается жизнь, вызываемая первыми дождями оплодотво-
ряющаго времени года.
Я избираю весну тѣхъ странъ, чтобы изобразить ихъ дѣвственные
лѣса, насколько это въ моихъ силахъ. Предвѣстникъ и носитель дожде-
выхъ облаковъ—южный вѣтеръ еще борется съ охлаждающими воз-
душными теченіями сѣвера, когда лѣсъ уже начинаетъ выказывать все *
великолѣпіе, въ которомъ онъ долженъ выступить: но въ него надо
проникнуть по одной изъ его артерій, по рѣкѣ, для того чтобы узнать
всю полноту его жизни. Вытекающій изъ горъ Абиссиніи, Азракъ или
Голубой Пилъ можетъ служить такимъ воднымъ путемъ. Съ нимъ свя-
заны самыя яркія картины, какія мнѣ далп мои долгія путешествія, и
на немъ я могу быть лучшимъ путеводителемъ, чѣмъ па многихъ дру-
гихъ рѣкахъ. Но я далеко не увѣренъ, могу-ли быть такимъ путево-
дителемъ въ лѣсу, какъ бы мнѣ того хотѣлось. Дѣвственный лѣсъ это—
міръ, полный сіянія, блеска и сказочнаго великолѣпія — волшебное
царство, богатствъ котораго еще пи одинъ человѣкъ не могъ узнать
вполнѣ и тѣмъ менѣе овладѣть ими, это—сокровищница, содержащая
въ себѣ безконечно болѣе, чѣмъ можно предположить,—рай, въ кото-
ромъ твореніе какъ будто ежедневно возобновляется, — очарованный
кругъ, который пере.ть каждымъ вступающимъ въ него развер-
тываетъ величественныя и нѣжныя, задумчивыя и веселыя, сіяющія
свѣтомъ и полныя тьмою картины,—состоящее изъ тысячи одинако-
во-цѣпныхъ подробностей, безконечно разнообразное и всетаки единое,
не поддающееся никакому описанію цѣло»'.
Небольшая, легкая, впервыя употребляемая для путешествія лодка,
какую можно было найти въ Хартумѣ, главномъ городѣ восточнаго Су-
дана, лежащемъ при сліяніи обоихъ истоковъ Пила, несетъ насъ но
ДѢВСТВЕННЫЙ ЛѢСЪ ВНУТРЕН. АФРИКИ II ЕГО ЖИВОТН. МІРЪ. 137
волнамъ высоко вздымающагося Азрака. Сады послѣднихъ домовъ го-
рода исчезли, и стопѣ подступаетъ къ самому берегу рѣки. Кое-гдѣ вид-
нѣется деревня пли одинокая хижина, привлекательно расположенная
среди мимозъ, часто прикрытая зеленью вьющихся растеній, спускаю-
щихся съ этихъ деревьевъ; по по большей части не замѣчается ничего
другого, кромѣ волнующагося моря травы и не многихъ поднимающихся
надъ нимъ деревьевъ и кустовъ степи. Однако уже послѣ педолгаго
пути лѣсъ начинаетъ завладѣвать берегомъ и протягиваетъ надъ пимъ
свои покрытыя колючками пли иглами вѣтви. Тогда наше движеніе
становится медленнѣе. Противный вѣтеръ не даетъ идти па парусахъ,
лѣсъ мѣшаетъ грести. Съ помощью багра, лодочники подвигаютъ шлюпку
мало по малу вверхъ по рѣкѣ, и только когда одинъ изъ нихъ за-
мѣтитъ прогалину въ частой изгороди береговой полосы, которая
можетъ послужить точкой опоры, онъ съ веревкою, прикрѣплен-
ною къ лодкѣ, въ зубахъ, поручая свое грѣшное тѣло Музѣ, покрови-
телю всѣхъ лодочниковъ, и моля его о защитѣ отъ крокодиловъ, бро-
сается въ рѣку, плыветъ вверхъ до намѣченнаго имъ мѣста, обвиваетъ
веревку около, одного изъ стволовъ и предоставляетъ своимъ товари-
щамъ довести туда лодку. Такъ работаютъ эти люди отъ ранняго утра
до поздняго вечера, и когда день наконецъ проходитъ, путешествен-
ники подвинулись на одну, самое большее на двѣ географическія мили.
Однообразно проходитъ день за днемъ; но тотъ, кто научился видѣть и
слышать, не страдаетъ отъ скуки. Естествоиспытателю и каждому ра-
зумному наблюдателю всякій день даетъ что либо новое, а коллекціонеру
собирателю—матерьялъ, богатый во всѣхъ отношеніяхъ,
Отъ времени до времени замѣчаются слѣды человѣка. Идя по этимъ
слѣдамъ отъ берега по узкой, сжатой съ обѣихъ сторонъ кустами, до-
рожкѣ, можно достигнуть жилищъ одного замѣчательнаго народца. Здѣсь
живутъ гассаиіи. Тамъ, гдѣ лѣсныя деревья растутъ не такъ плотно
и не образуютъ тройного и четверного свода, а состоятъ изъ высокихъ
іѣнистыхъ мимозъ, кигелій и тамариндовъ, эти люди строятъ красивыя
хижины, похожія на палатки, отличающіяся отъ всѣхъ прочихъ жи-
лищъ употребительныхъ въ Суданѣ. «Кассаціи» значить—потомки Кас-
тана, а Гассапъ значитъ—прекрасный, и дѣйствительно, племя не да-
ромъ носитъ это названіе. Кассаціи безспорно красивѣйшіе люди, ка-
кіе живутъ въ областяхъ нижняго и средняго теченія рѣки: въ особен-
ности женщины превосходятъ почти всѣхъ другихъ суданцевъ краси-
вымъ строеніемъ тѣла, правильностью чертъ лица и свѣтлымъ цвѣтомъ
кожи. Мужчины и женщины этого племени сохранили крайне необык-
новенные правы, которые у другпхълюдей.съ достаточііымъоснованіемъ.
называются безнравственностью. Поэтому гассапіи пользуются столько
же хорошей, сколько и худой славой: съ ними столько же ищутъ сбли-
женія. сколько и чуждаются ихъ: пхъ столько же прославляютъ, сколько
138
ЖИЗНЬ ПА СѢВЕРѢ 11 ЮГѢ.
п осмѣиваютъ: столько же возвеличиваютъ, сколько и презираютъ. Без-
пристрастнаго чужеземца, стремящагося къ изученію нравовъ и обы-
чаевъ, они заинтересовываютъ въ высшей степени, если не своей кра-
сотой, то общительностью, пріятной» даже и человѣку, трудно поддаю-
щемуся ей. Послѣдняя выступаетъ еще замѣтнѣе, чѣмъ сознаніе своего
достоинства, обусловливающееся красотою. Эти люди хотятъ и должны
нравиться: сохраненіе своей красоты составляетъ для нихъ высшее
стремленіе и цѣнится дороже всего, что они могутъ пріобрѣсти. Чтобы
избѣжать загара, отъ котораго можетъ потемнѣть ихъ свѣтлая кожа,
они селятся въ тѣни лѣса, довольствуются немногими козами, состав-
ляющими, вмѣстѣ съ собаками, единственныхъ животныхъ, которыхъ
можно держать въ лѣсу, п отказываются отъ богатства, какое много-
численныя стада рогатаго скота и верблюдовъ доставляютъ ихъ соро-
дичамъ, кочующимъ въ степи. Чтобы не нанести ущерба своей кра-
сотѣ, они преимущественно передъ другими пародами стараются пріоб-
рѣтать невольниковъ, которые освобождали бы ихъ отъ всякой тяже-
лой работы. Для украшенія лица и щекъ женщины, еще въ дѣтскомъ
возрастѣ, мужественно переносятъ страданія, какія наносятъ имъ ма-
тери, прорѣзывая можемъ въ щекахъ три глубокія параллельныя, вер-
тикальныя рапы, изъ которыхъ образуются выпуклые рубцы, — пли
накалывая имъ иглой кожу на лбу, па вискахъ и на подбородкѣ, отчего
при втираніи индиго получаются украшенія голубого цвѣта. Чтобы не-
испортить своихъ ослѣпительно бѣлыхъ, блестящихъ зубовъ, онѣ упот-
ребляютъ только тепловатыя кушанья: чтобы поддержать какъ можно
дольше свою прическу, состоящую изъ нѣсколькихъ сотъ искусно спле-
тенныхъ, смазанныхъ аравійской камедью и жиромъ, тонкихъ коси-
чекъ, онѣ не употребляютъ никакихъ пзголовьевъ, кромѣ узкой, по-
лулунной деревянной подставки, на которую кладутъ голову во время
сна. Чтобы удовлетворить своему эстетическому чувству, а также быть
можетъ и для того чтобы каждый, кто посѣщаетъ ихъ поселенія, могъ
ихъ видѣть и ими любоваться, гассаніи придумали особенную архи-
тектуру для своихъ хижинъ.
Послѣднія пожалуй всего болѣе походятъ на наши рыночныя ла-
вочки. Ихъ полъ, состоящій изъ плотно сложенныхъ, перевязанныхъ
между собою сучьевъ, толщиною въ большой палецъ, утвержденъ па
подпоркахъ, возвышающихся приблизительно па полтора аршина надъ
землею, затрудняющихъ всѣмъ ползающимъ животнымъ доступъ въ жи-
лище и въ то же время предохраняющихъ отъ сырости почвы: стѣны
состоять изъ циновокъ: покатая крыша, открытая на сѣверъ, сдѣлана
изъ непромокаемой ткани, вытканной изъ козьей шерсти. Чисто вы-
плетенныя изъ черепковъ пальмовыхъ листьевъ циновки покрываютъ
описанный выше полъ: красиво выдѣланныя плетенья, нанизанныя ра-
ковины. водонепроницаемыя плетеныя корзины, глііпяпиая посуда и
ДѢВСТВЕННЫЙ ЛѢСЪ ВНУТРЕН. АФРИКИ И ЕГО ЖИВОТН. МІРЪ. 139
сосуды для питья, состоящіе изъ одной половины бутылочной тыквы,
пестрыя, также плетеныя блюда, вмѣстѣ съ крышками, и т. и. вещи
украшаютъ стѣны. Каждая отдѣльная часть утвари сдѣлана красиво и
содержится опрятно; порядокъ и чистота всей хижины подкупаютъ
глазъ тѣмъ болѣе, что и то, и другое рѣдко встрѣчается въ тѣхъ мѣстахъ.
Въ такой хижиігір женщина этого племени сидитъ или дремлетъ
цѣлый день. Разукрашенная возможно лучше, съ волосами и кожей,
натертыми душистой мазью, обернувъ верхнюю часть тѣла длинною,
легкою, прозрачною тканью и обвивъ нижнюю половину его, въ видѣ
юбки, въ болѣе плотную ткань,—обутая въ тщательно сдѣланныя сан-
даліи, украсивъ шею и грудь цѣпочками и амулетами, руки —запястьями
изъ янтаря—съ серебрянымъ, а иногда и золотым и кольцомъ въ одной
ноздрѣ — опа сидитъ тамъ, укрываясь въ тѣни и наслаждаясь созна-
ніемъ своей красоты. Ея маленькая рука занята изготовленіемъ какого
иибудь плетенья, какой побудь утвари или платья, или держитъ только
зубную щетку—размочаленный па обоихъ копцахъ, весьма пригодный
для этой цѣли корень. Всѣ работы подомашнему хозяйству возложены
на невольницу; весь труд'Ь, нужный для присмотра за небольшимъ ста-
домъ и пользованіе, имъ, беретъ па себя услужливый, всегда снисходи-
тельный супругъ. До мелочей разработанныя странныя брачныя условія,
обычныя въ этомъ племени и твердо нротивустоящія всѣмъ запреще-
ніямъ п преслѣдоваиіямъ правителей страны, даютъ женѣ неслыханныя
нрава. Опа—властительница, въ неограниченномъ смыслѣ этого слова,
властвуя и надъ своимъ мужемъ, по крайней мѣрѣ, въ періодѣ своей
красоты: только когда она. увянетъ и состарѣется, ей приходится по-
знать непрочность всякаго земного величія. До этой же норы опа. дѣ-
лаетъ все, что ей вздумается, не зная никакихъ ограниченій. Покуда
деревья вокругъ ея хижины не бросятъ болѣе густой тѣни, она. не
оставляетъ своего жилища, но за то привѣтствуетъ каждаго, въ осо-
бенности чужеземца, обращающагося къ ней, и оказываетъ ему, ради
поддержанія чести племени, почти безпредѣльное гостепріимство съ со-
дѣйствіемъ или безъ содѣйствія супруга. Жизнь для нея начинается
только тогда, когда день склоняется къ вечеру. Еще, прежде чѣм ъ за-
катится солнце, селеніе оживляется. Подруги посѣщаютъ другъ іруга:
къ нимъ присоединяются и другія женщины: барабанъ и цитра при-
влекаютъ остальныхъ, и стройныя, подвижныя, гибкія фиі уры гото-
вятся къ веселой пляскѣ. Нѣжныя руки погружаютъ сосуды для питья
въ округлую урну, наполненную меризой или пивомъ изъдурры, чтобы
развеселить также и мужскія сердца, ( обираются всѣ, отъ мала, до
велика, и тѣмъ радостнѣе празднуютъ вечерній ираздппкъ, что сг<>
ѵкрашаетъ присутствіе чужеземныхъ посѣтителей. Гостепріимство
чрезвычайно развито у всѣхъ суданцевъ, по пи \ одного племени не
юстпгаетъ такихъ предѣловъ, какъ \ гассаиіевъ.
140
ЖИЗНЬ НА СЕВЕРЪ И ЮГЪ.
На протяженіи пути приходится нѣсколько разъ встрѣчать посе-
ленія этихъ мѣстныхъ пастуховъ, также какъ и деревни другихъ су-
данцевъ; наконецъ послѣ поѣздки, длящейся почти цѣлый мѣсяцъ,
мы достигаемъ области, составляющей цѣль путешествія. По обѣ-
имъ берегамъ рѣки непрерывный лѣсъ мѣшаетъ любознательному глазу
обозрѣть окрестности. Вь этихъ мѣстахъ еще нѣтъ человѣческихъ по-
селеній, ни полей, пи деревень, ни временно обитаемыхъ стоянокъ; въ
этихъ лѣсахъ еще пе раздавался стукъ топора, потому что человѣкъ
еще пе пользовался ими: въ нихъ живутъ, пока еще никѣмъ не тре-
вожимыя, исключительно лишь животныя этихъ дебрей. Непроницае-
мыя ограды замыкаютъ ихъ со стороны рѣки и препятствуютъ всякой
попыткѣ пробраться внутрь чащи. Всѣ оттѣнки зеленаго цвѣта укра-
шаютъ очаровательную картину этихъ лѣсовъ, которая кажется то
родной, то совершенно чуждой: фонъ картины образуютъ свѣтло-зеле-
ныя мимозы, п на немъ отчетливо выдѣляются серебристо-блестящая
листва пальмъ, темнозелепыя вершины тамариндовъ, яркозеленые кус-
ты терновника, листья безконечно разнообразныхъ формъ волнуются
и дрожатъ, движимые дыханіемъ вѣтра, показывая то одну, то другую
сторону удовлетворенному и ослѣпленному глазу, напрасно пытаю-
щемуся разобраться въ этомъ смѣшеніи листьевъ, выдѣлить въ этомъ
цѣломъ отдѣльныя части его. Въ такомъ видѣ берега выступаютъ на
цѣлыя мили протяженія, одинаково густо покрытые лѣсомъ, все съ-
той-же величественной каймой, вездѣ лишенной просвѣта, вездѣ не-
проницаемой.
Наконецъ, открывается тропинка, а иногда и широкая дорога,
ведущая повидимому во внутренность лѣса. Но было-бы напрасно
искать па ней отпечатка слѣдовъ человѣка: не опъ проложилъ ее,
а лѣсные звѣри. Стадо слоновъ прошло черезъ переплетенную чащу,
чтобы съ безводной высоты берега добраться до рѣкп. Слѣдуя другъ за
другомъ длинной вереницей, могучія животныя безпрепятственно проло-
жили себѣ дорогу черезъ тысячекратно переплетшійся подлѣсокъ п обо-
шли только самыя крѣпкія и высокія деревья. Заграждавшіе ихъ путь
сучья и стволы, толщиною въ ногу человѣка, были сломаны пмп, ли-
шены вѣтвей п листьевъ, объѣдены, а несъѣдобпыя части, брошены въ
сторону; кустарники, разросшіеся по землѣ, вырваны съ корнемъ и точ-
но также объѣдены и брошены; высокая и низкая трава смята и при-
топтана. То. что было пощажено передними, стало жертвою слѣдовав-
шихъ за ними, и такимъ образомъ возникла торная, но большей части
уходящая въ глубь лѣса, дорога. Другіе звѣри постарались сдѣлать ее
еще болѣе торною и поддержать въ такомъ состояніи. По этой дорогѣ,
въ ночное время, поднимающійся изъ волнъ рѣкп бегемотъ проникаетъ
въ лѣсъ, чтобы пастись тамъ: ею пользуется носорогъ, направляясь
изъ лѣсу па водопой: по пей проходитъ свирѣпый буйволъ въ долину
ДѢВСТВЕННЫЙ ЛѢСЪ ВНУТРЕН. АФРИКИ И ЕГО ЖИВОТН. МІРЪ. 141
и возвращается на возвышенность: по ней левъ пересѣкаетъ свою об-
ласть; на ней можно встрѣтить и его, и леопарда, и другихъ лѣсныхъ
хищныхъ животныхъ. Попробуемъ вступить па нее и проникнуть по
ней въ лѣсъ.
Черезъ нѣсколько шаговъ онъ уже величественно окружаетъ пася,
со всѣхъ сторонъ. Но и здѣсь было-бы напрасно стараться распознать
отдѣльныя массы стволовъ, сучьевъ, вѣтвей, побѣговъ и листьевъ. Стѣ-
ною смыкается лѣсъ по обѣимъ сторонамъ такой дороги. Непрерывно
поднимаются плотно сплетшіеся между собой, непроницаемые даже для
глаза, повсюду покрывающіе землю кустарники; тѣснимыя ими, про-
биваются среди нихъ всевозможныя травы и образуютъ второй, нижній
подлѣсокъ; непосредственно надъ ними протягиваютъ во всѣ стороны
вѣтви своихъ вершинъ высокіе кустарники и невысокія деревья; надъ
ними распростираютъ свои вершины другія, болѣе высокія деревья,
надъ которыми высятся, въ свою очередь, великаны лѣса. Вездѣ боль-
шая часть кустарниковъ подлѣска плотно покрыта колючками: подни-
мающіяся надъ ними мимозы вооружены длинными, жосткимп и остры-
ми шипами; даже травы снабжены похожими на репейникъ, осыпан-
ными кругомъ тонкими иглами, сѣмянными коробочками, такъ что
каждая попытка свернуть съ дороги встрѣчаетъ тысячи препятствій.
Убитая птица, если она при паденіи повиснетъ на одной изъ бли-
жайшихъ кустовъ, потеряна для стрѣлка., потому что тотъ, не при-
бѣгая къ какимъ либо несоразмѣрнымъ съ цѣлью средствамъ, не въ
состояніи добраться до куста: дичь, спрятавшаяся на глазахъ охот-
ника въ кустѣ, спасена, потому что охотникъ не можетъ уже болѣе
ее увидать. Такъ, четырехаршпнныіі крокодилъ, котораго мы однажды
вспугнули въ лѣсу, въ кустѣ, случайно росшемъ въ сторонѣ отъ дру-
гихъ, съумѣлъ такъ укрыться отъ нашихъ глазъ, что мы не видали
больше ни одного изгиба его чешуи и не могли по немъ сдѣлать пи
одного выстрѣла.
Напрасно стараешься справиться съ наплывомъ впечатлѣній, отдѣ-
лить одну картину отъ другой и разсмотрѣть каждую изъ нихъ, про-
слѣдить одно дерево отъ земли до вершины, отличить листья одного
отъ листьевъ другого. Съ рѣки еще было возможно выдѣлить нѣкото-
рые изъ ярко-зеленыхъ тамариндовъ отъ окружающихъ пхъ разнооб-
разныхъ мимозъ, распознать роскошную кигелію, издали напоминаю-
щую нашъ вязъ, полюбоваться возвышающеюся надъ остальнымъ лѣ-
сомъ вершиною пальмы: но въ срединѣ лѣса всѣ отдѣльныя части сли-
ваются въ одну неподдающуюся расчлененію, общую картину. Всѣ чув-
ства одинаково затрогиваются ею. Изътого-же лиственнаго свода, при-
ковывающаго къ себѣ зрѣніе, истекаютъ бальзамическіе ароматы нѣко-
торыхъ цвѣтущихъ мимозъ, раздается смѣшеніе самыхъ разнообраз-
ныхъ звуковъ и тоновъ, отъ ворчанья обезьянъ и крика попугаевъ до
142 ЖИЗНЬ ІІЛ СѢВЕРЪ и югъ.
многоголосаго пѣнія птицъ и звучнаго жужжанія насѣкомыхъ, кружа-
щихся около цвѣтущихъ деревьевъ; осязаніе даетъ нѣкоторыя, хотя и
не всегда пріятныя ощущенія, благодаря безчисленнымъ колючкамъ, и
вкусъ находить для себя, правда, не всегда удовлетворяющіе его плоды.
Наконецъ, проникая далѣе вгь лѣсъ, мы находимъ отдѣльную опре-
дѣленную картину. Падь безчисленными растеніями, покрывающими
зеленью его громадное, подножіе, поднимается дерево, могучее во всемъ
своемъ строеніи, исполинское даже въ самыхъ тонкихъ вѣтвяхъ; точно
великанъ, пробивается оно между ними, добиваясь простора для своего
ствола и вершппы. Это—слонъ, толстокожее между деревьями, адап-
сопія, табальдія туземцевъ или, каігь мы его называемъ, баобабъ. Съ уди-
вленіемъ останавливаешься, разглядывая его; глазу необходимо сперва
освоиться съ его видомъ, прежде чѣмъ онъ можетъ охватить всѣ
подробности цѣлаго. Представьте себѣ дерево, стволъ котораго въ обхва-
тѣ, па высотѣ человѣческаго роста, можетъ достигать до 17 саженъ, ниж-
ніе сучья превосходятъ толщиною стволы нашихъ самыхъ большихъ
деревьевъ, вѣтви равняются толстымъ сучьямъ и самые молодые от-
прыски бываютъ пе тоньше большого пальца; представьте себѣ, что этотъ
мощный растительный великанъ возвышается почти па 20 саженъ и
его нижнія вѣтви вытягиваются почти па Ю саженъ, тогда вы полу-
чите понятіе о томъ впечатлѣніи, какое онъ производитъ на зрителя.
Между всѣми деревьями дѣвственныхъ лѣсовъ этой страны, адансонія *
раньше, другпх'ь теряетъ свои листья и дольше, всѣхъ остается въ со-
стояніи зимняго покоя: въ это время ея обнаженные сучья и вѣтви
кажутся вытянутыми во всѣ стороны и съ большей части вѣтвей, па
длинныхъ, гибкихъ черенкахъ, свѣшиваются плоды, по величинѣ по-
хожіе. па дыни и содержащіе между сѣменами мучнистую, кислова-
тую мязгу. Это зрѣлище навсегда, запечатлѣвается въ памяти. Когда-
же послѣ первыхъ весеннихъ дождей распускаются большіе, раздѣ-
ленные па пять лопастей, листья и завершаютъ чудо, представляемое
этой древесной вершиной, когда, между листьями раскрываются сидя-
щіе па. длинныхъ черенках ъ почки цвѣтовъ, величиною съ розу, не-
сравненное исполинское дерево превращается, какъ-бы волшебствомъ,
въ громадный розовый кустъ неописаннаго великолѣпія, п удивленіе
охватываетъ душу до самой глубины ея, даже у человѣка самаго спо-
койнаго характера.
Сь баобабомъ не можетъ сравниться никакое другое изъ деревь-
евъ лѣса: па ряду съ нимъ даже пальма-дулебъ, поднимающая свою
верхушку надъ всѣми окружающими вершинами, уже не кажется кра-
сивой и величественной. Между тѣмъ это одно из ъ великолѣпнѣйшихъ
деревьев'ь внутренней Африки и одна изъ прекраснѣйшихъ пальмъ въ
свѣтѣ: ея стволъ представляетъ собою колонну, изящнѣе которой не
прпдумалъ-бы ни одинъ художникъ, ея вершина — капитель, чрезвы-
ДѢВСТВЕННЫЙ ЛѢСЪ ВНУТРЕН. АФРИКИ И ЕГО ЖИВОТН. МІРЪ. 143
чайно подходящая къ такой колоннѣ. Поднимающійся вертикально,
утолщенный у земли стволъ становится все тоньше и тоньше, на поло-
винѣ своей высоты онъ опять начинаетъ утолщаться, вновь утончается
и опять разбухаетъ йодъ самой вершиной; эта послѣдняя состоитъ изъ
широкихъ вѣеровидныхъ листьевъ, величиною въ два квадратныхъ ар-
шина, черепки которыхъ всѣ находятся на одинаковомъ разстояніи
отъ центра и поэтому придаютъ вершинѣ чрезвычайно характерный
видъ. Подъ ними выступаютъ кисти плодовъ, которые достигаютъ объема
дѣтской головы и еще болѣе увеличиваютъ красоту этой вершины,
служащей украшеніемъ не только ствола, по и цѣлаго лѣса.
Сказка прилѣпляется ко всему исполинскому, живетъ имъ и близь
него становится осязательной и понятной.’ Такая мысль невольно
приходитъ на умъ, когда, какъ это часто бываетъ, видишь адансонію
обвитой и переплетенной однимъ изъ вьющихся растеній, въ изоби-
ліи украшающихъ эти лѣса. Вьющееся растеніе, всегда казалось мнѣ
эмблемой арабской сказки. Точно также, какъ это растеніе повиди-
мому не нуждается въ питающей его почвѣ и всетаки исходитъ изъ
нея, заимствуя однако свою главную пищу изъ воздуха, также, какъ
оно извилисто перебѣгаетъ съ дерева па дерево, прикрѣпляясь къ каж-
дому изъ нихъ и всетаки стремясь дальше, пока наконецъ не распу-
стится на какой нибудь вершинѣ, лишенной цвѣтовъ, и не украситъ ее.
яркими и душистыми цвѣтами, — и сказка, исходя изъ дѣйствитель-
ности, скрываетъ это происхожденіе, поднимается все выше и выше,
ища себѣ опоры, до самаго неба и оттуда ниспосылаетъ свою поэзію на
весь міръ, пока найдется сердце, способное загорѣться отъ нея. Говоря
о вьющемся растеніи, я разумѣю не какой либо одинъ растительный
видъ, но понимаю подъ этимъ выраженіемъ всѣ растенія, которыя
здѣсь—плотными спиралями обвиваютъ стволъ, тамъ—обхватываютъ
обнаженную вершину, въ одномъ мѣстѣ связываютъ нѣсколько деревь-
евъ, въ другомъ одно изъ нихъ покрываютъ зеленью и гирляндами,
здѣсь перекидываютъ мосты съ одной вѣтви па другую, тамъ —
помогаютъ загораживать дорогу и выступаютъ еще въ сотнѣ различ-
ныхъ формъ, постоянно извиваясь и цѣпляясь за деревья. Пхъ пре-
лесть, то очарованіе, которое они производятъ на жителя сѣвера, мож-
но только испытывать, но не возможно описать; также, какъ нельзя
распознать начала и конца вьющагося растенія, нельзя найти и вы-
раженій для удовлетворительнаго описанія. Вьющееся растеніе повсюду
передъ глазами, и въ то-же время оно ускользаетъ отъ наблюденія; съ
удивленіемъ слѣдишь за линіей его изгибовъ, не имѣя возможности уга-
дать, откуда они являются и куда они уходятъ; восхищаешься видомъ
его цвѣтовъ, не будучи въ состояніи добраться до нихъ. Вьющіяся
растенія именно и придаютъ лѣсу отпечатокъ дѣвственнаго характера.
И они не только распускаютъ свои собственные цвѣты, по умѣютъ
144 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ и югъ.
украситься и чужими. На ихъ изгибахъ особенно охотно отдыхаютъ
нѣкоторыя красивыя лѣсныя птицы и кажутся живыми цвѣтами, своей
прелестью и привлекательностью далеко превосходящими настоящіе
цвѣты. Иногда случается, что передъ глазомъ, слѣдящимъ за изгибами
растенія, мелькнетъ отблескъ, который можно сравнить съ игрою сол-
нечнаго луча на гладкоіі отражающей поверхности, и заставить взгля-
нуть туда, отк уда опъ исходитъ. Этотъ отблескъ, въ дѣйствительности,
не что иное, какъ отраженіе солнечнаго луча па атласистыхъ перьяхъ
блестящаго скворца, отбрасываемое то къ верху, то къ низу при каж-
домъ движеніи великолѣпной птицы. Восхищаясь чудной красотой этой
птицы, хочешь ее изучить, запомнить каждое, ее движеніе, но внима-
ніе постоянно отвлекается все новыми и новыми явленіями.
Здѣсь одна картина непрерывно оітѣсняегся другой. Тамъ, гдѣ, за
минуту передъ тѣмъ виднѣлся блестящій скворецъ, тотчасъ-же появ-
ляется не менѣе блестящая и сверкающая золотая кукушка, и<‘. усту-
пающая колибри красотою перьевъ медососка, пара, прелестныхъ пче-
лоядовъ, выказывающая такое же яркое опереніе сивоворонка, райская
мухоловка, длинныя среднія хвостовыя перья которой такъ удивительно
украшаютъэту маленькую птичку,хохлачка, развертывающая при каж-
домъ взмахѣ крыльевъ ихъ темпо-пурпурныя перья, сорокопутъ, зат-
мѣвающій цвѣтъ этихъ крыльевъ своей ярко-красной грудью, ориги-
нальная птица-носорогъ, золотой ткачъ, древесный удодъ съ метал-
лическимъ блескомъ перьевъ, красивый дятелъ, лиственііо-зслепыіі го-
лубь, множество попугаевъ и другихъ пернатыхъ обитателей лѣса.
Лѣсъ представляетъ любимое, мѣстопребываніе птицъ, даетъ многимъ
сотнямъ и тысячамъ видовъ убѣжище и пропитаніе и поэтому посто-
янно являетъ ихъ наблюдателю несравненно чаще, чѣмъ всѣхъ дру-
гихъ, укрываемыхъ имъ животныхъ. Птицы населяютъ и оживляютъ
всѣ части, всѣ вѣтки лѣса, и землю, и высочайшія вершины, и непро-
ницаемые кустарники, и безлистныя вѣтви баобабовъ. Между травами
и другими растеніями, густо покрывающими почву, франко.іппы и це-
сарки прокладываютъ свои извилистыя, истоптанныя постоянной ходь-
бой тропинки; подъ листвой надъ корнями кустарниковъ пріютились
маленькіе голуби, а въ раскидистыхъ частяхъ ихъ вершинъ — разно-
образныя красивыя птицы, въ особенности медососкп и особый видъ
нарядныхъ зябликовъ; въ самыхъ густо переплетшихся, повидимому
непроницаемыхъ верхушкахъ кустовъ посвистываютъ, напоминая звукъ
пущенной стрѣлы, семейства мышиныхъ итпць, которыя ползая и из-
гибаясь, пользуясь каждой пустотой, пробираясь черезъ каждое отвер-
стіе, проникаютъ во внутрь чащи и умѣютъ даже находить тамъ до-
бычу; но стволамъ, поднимающимся надъ кустарниками, свѣшиваются
п лазаютъ, изслѣдуя каждую трещину коры, древесные удоды, сипіщы
и дятлы: па нижнихъ вѣтвяхъ второго слоя вершинъ сп іять. выжидая
ДѢВСТВЕННЫЙ ЛѢСЪ ВНУТРЕН. АФРИКИ II ЕГО ЖИВОТН. МІРЪ. 145
летающую добычу, прелестные пчелояды и сивоворонки, райскія му-
холовки и дронго; по болѣе толстымъ вѣтвямъ третьяго слоя пробира-
ются въ припрыжку хохлачки, съ достоинствомъ прохаживаются мел-
кія цапли, спятъ, прильнувъ къ стволу, филины и совы: въ частой зе-
лени самыхъ высокихъ деревьевъ движутся попугаи и бородачи; на
верхнихъ вѣтвяхъ сидятъ орлы, соколы и коршуны. Куда ни бро-
сишь взглядъ, всюду видны птицы.
Въ соотвѣтствіи съ такимъ повсемѣстнымъ распространеніемъ
птицъ, въ ушахъ непрерывно раздаются самые разнообразные птичьи
голоса. Птицы кричатъ и радостно, и тревожно, онѣ свистятъ, чирика-
ютъ, стрекочатъ, воркуютъ, трещатъ, каркаютъ и поютъ со всѣхъ
сторонъ, съ верху и съ пизу, и въ полдень, и въ утренніе, и въ вечер-
ніе часы. Сотни различныхъ голосовъ звучатъ одновременно, перебивая
другъ друга, часто соединяются въ какой-то грандіозный концертъ, но
часто превращаются и въ ошеломляющее смѣшеніе звуковъ, въ кото-
ромъ напрасно стараешься разобрать тѣ или другіе голоса и, только по-
слѣ долгаго упражненія, выучиваешься различать отдѣльные звуки. За
исключеніемъ дроздовъ, бульбулей, огпеглазокъ, древесныхъ соловьевъ
и дронго, пѣтъ настоящихъ пѣвчихъ птицъ, но многія птицы своимъ
крикомъ, чириканьемъ и другими громкими звуками производятъ впе-
чатлѣніе симпатичныхъ и добродушныхъ болтуновъ; общая музыка
первобытнаго лѣса не можетъ и въ отдаленной степени сравниться съ
прелестью и благозвучіемъ весенняго пѣнія нашихъ лѣсовъ, но за то
она отличается оригинальностью и своеобразностью отдѣльныхъ голо-
совъ. Дикіе голуби воркуютъ, подвываютъ и хохочутъ съ вершинъ и
изъ плотныхъ кустарниковъ; франколипы и цесарки громко вторятъ
имъ; попугаи рѣзко вскрикиваютъ, вороны каркаютъ, крикливые ба-
напоѣды стараются подражать странному ворчанью нѣкоторыхъ мар-
тышекъ, между тѣмъ какъ хохлачки издаютъ звуки, похожіе па голосъ
чревовѣщателя; бородачи свистятъ громко пли сообща поднимаютъ та-
кое звучное, смѣшанное и въ то-же время характерное пѣніе, что его
можно причислить къ самымъ оригинальнымъ звукамъ лѣса: блестящіе
скворцы поютъ, безконечно повторяя немногіе хриплые, то каркающіе,
то визгливые, то скрипучіе звуки, на какіе только они способны, сли-
вая ихъ между собою; великолѣпный крикливый орланъ, который во-
дится около всѣхъ лѣсныхъ рѣкъ и озеръ, поддерживаетъ репутацію
самой крикливой птицы своей породы. Высоко па вершинѣ дерева си-
дитъ «абу-токъ» (издающій звукъ «токъ»)туземцевъ—маленькая пти-
ца-носорогъ, громко выкрикивающая свой характерный звукъ въ глу-
хомъ лѣсу и каждый разъ сопровождающая его низкимъ наклоненіемъ
своей головы, отягченной несообразно большимъ клювомъ. Въ ея не-
гибкой гортани только и заключается одинъ этотъ звукъ, и имъ она при-
нуждена объяснять свою любовь привлекающей ее самкѣ—сто.іь-же
Ерамъ. Ю
146
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
внятно, какъ и соловей своей чарующей пѣсней. Возвышенное чувство,
переполняющее ея грудь, ищетъ исхода. Быстрѣе и быстрѣе слѣдуютъ
отдѣльные призывы, скорѣе и скорѣе—связанные съ ними поклоны,
до тѣхъ поръ пока тяжелая голова, требуя отдыха, не въ силахъ уже
сопровождать звуки и тогда происходитъ перерывъ своеобразной лю-
бовной пѣсни, которая черезъ нѣсколько минутъ начинается вновь и
выполняется такимъ-же образомъ. Изъ непроницаемой чащи раздается
голосъ лѣсного ибиса, наполняя трепетомъ душу наблюдателя. Пѣсня
этой птицы одна изъ самыхъ жалобныхъ; она звучитъ, точно плачъ
ребенка, котораго поджариваютъ на медленномъ огнѣ и который среди
мученій громко вскрикиваетъ; протяжные и жалобные звуки переме-
жаются съ рѣзкими криками, пронзительныя взвизгиванія—съ зами-
рающими стонами. Изъ выше лежащихъ частей лѣса, оттуда, гдѣ уже
не встрѣчается открытыхъ мѣстъ, гремятъ далеко слышные, богатые
металлическими тонами, похожіе на звукъ трубы, крики вѣнценоснаго
журавля, оживляющаго ими свои изящныя, бойкія пляски въ честь
самки: откликъ этихъ звуковъ повторяется лѣсомъ и голосами
птицъ, такъ что крикъ журавля даетъ толчекъ къ новымъ, одновре-
меннымъ крикамъ значительнаго числа другихъ птицъ. По этому по-
воіу, почти каждая одаренная голосомъ птица пробуетъ свое пѣніе, и
потокъ самыхъ разнообразныхъ звуковъ покрываетъ нѣкоторое время
отдѣльные голоса. Но не только различные виды пернатыхъ обитате- -
лей лѣса сообща принимаютъ участіе въ концертѣ, но и различные
полы одного вида соединяются, чтобы исполнить приходящіяся на ихъ
долю партіи. Подобно бородачамъ, въ одно и тоже время, кричатъ абис-
синскіе дрозды, крикливые бананоѣды, франколины и цесарки, п ихъ
голоса рѣзко выдѣляются въ общемъ смѣшеніи звуковъ. У нѣкоторыхъ
видовъ, а именно у сорокопутовъ, это дѣлается иначе: у нихъ самецъ
и самка каждой пары исполняютъ свои особыя мелодіи. Самецъ одного
вида, съ которымъ я ознакомился тамъ—пурпурный сорокопутъ, испол-
няетъ короткое колѣно, напоминающее заглушенный свистъ нашей
иволги; другой видъ—пѣвчій сорокопутъ издаетъ три чистые какъ ко-
локольчикъ свирѣльные тона, представляющіе терцію, основной тонъ
и октаву; непосредственно за ними слѣдуетъ отвѣтъ самки—у обоихъ
видовъ непріятное, трудно поддающееся описанію карканье, но вѣрное
и попадающее въ тамъ, какъ будто эти птицы обучались у музыкан-
товъ. Иногда случается, что самка начинаетъ и выкрикиваетъ отъ че-
тырехъ до шести разъ, пока получитъ отвѣтъ; тогда начинаетъ самецъ,
и потомъ оба чередуются съ обычной правильностью. Въ этомъ общемъ
участіи обоихъ половъ, я убѣдился на опытѣ, убивая отдѣльно то самца,
то самку; тогда слышалось лишь пѣніе оставшагося въ живыхъ. Къ
сожалѣнію, въ этихъ, па первое время привлекательныхъ, звукахъ не
достаетъ богатства и разнообразія, также, какъ и во всемъ этомъ смѣ-
ДѢВСТВЕННЫЙ ЛѢСЪ ВНУТРЕН. АФРИКИ И ЕГО ЖИВОТН. МІРЪ. 147
ніеніи голосовъ нѣтъ благозвучія и согласія птичьихъ пѣсенъ нашихъ
родныхъ лѣсовъ. Но все-таки музыка дѣвственнаго лѣса величественна
и сильна, когда въ весеннее время звучатъ вмѣстѣ сотни и тысячи
различныхъ голосовъ, милліоны насѣкомыхъ жужжатъ около цвѣту-
щихъ деревьевъ, образуя громкій, звучный гулъ, безчисленныя яще-
рицы и змѣи шелестятъ въ сухой листвѣ, и вдругъ рѣзкій жалобно
звучащій съ высоты, орлиный крикъ, или трубный звукъ вѣнценосныхъ
журавлей и цесарокъ на время покроетъ всѣ другіе голоса, а затѣмъ,
около самаго уха, раздастся прелестная пѣсенка огнеглазки и снова
послышится крикунъ, дающій тонъ, и крикъ его повторится тысячью
гортаней.
Когда освоишься въ лѣсу больше, чѣмъ этого можно было ожидать
въ началѣ, онъ даетъ возможность видѣть много привлекательнаго въ
семейной жизни животныхъ и конечно прежде всего птицъ. Еще цар-
ствуетъ весна, а, вмѣстѣ съ нею, и любовь во всѣхъ сердцахъ. Птицы
поютъ и воркуютъ, строятъ свои гнѣзда и высиживаютъ яйца. Уже
съ лодки можно замѣтить гнѣзда нѣкоторыхъ видовъ.
На достаточной высотѣ надъ верхней линіей прилива, на отвѣсномъ
мѣстѣ береговой стѣны, вырыли пчелояды свои узкія, по глубокія нор-
ки, расширяющіяся внутри въ видѣ хлѣбной печи. Все поселеніе ску-
чивается на нѣсколькихъ квадратныхъ аршинахъ, хотя здѣсь соединя-
ются, по меньшей мѣрѣ, тридцать, а обыкновенно одъ восьмидесяти до
ста паръ; круглый входъ, отъ одного до двухъ дюймовъ въ діаметрѣ,
одной норки удаленъ не болѣе какъ па шесть дюймовъ отъ входа въ
другую норку. Почти непонятно, какимъ образомъ каждая пара мо-
жетъ отличить входъ въ свою порку отъ другихъ; тѣмъ пе менѣе
ловкія, легкокрылыя птицы, даже прилетая издалека, безъ коле-
банія или размышленія попадаютъ туда, куда нужно: ихъ необыкно-
венно острое зрѣніе, дающее имъ возможность на ста шагахъ раз-
стоянія видѣть пролетающую муху, никогда пе обманываетъ ихъ.
Ихъ живыя, возбужденныя хлопоты, передъ тѣмъ какъ онѣ выбираютъ
себѣ мѣсто для гнѣзда, представляютъ необыкновенно пріятное зрѣли-
ще. Всѣ окрестные деревья или кусты украшены по крайней мѣрѣ
одной парой этихъ красивыхъ общительныхъ птицъ: на каждой удоб-
ной вѣткѣ сидитъ соединившаяся пара, и каждый изъ супруговъ при-
нимаетъ нѣжное участіе во всемъ, что касается другого. Передъ гнѣз-
дами происходитъ то-жс. что и передъ ульемъ: однѣ птицы влетаютъ,
другія вылетаютъ; множество ихъ порхаетъ постоянно у входовъ въ
норки. Только съ наступленіемъ ночи, которая всѣхъ заставляетъ
укрыться въ поры, наступаютъ тишина и спокойствіе.
Па другихъ мѣстахъ берега, гдѣ высокія деревья склоняются къ
водѣ или по крайней мѣрѣ омываются ею во время половодья, посе-
лились ткачи. И они выводятся всегда обществами, по строятъ свободно
ю*
148
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
висящія гнѣзда, прикрѣпленныя къ наружнымъ концамъ вѣтокъ и ис-
кусно сплетенныя изъ стеблей или растительныхъ волоконъ. Никакая
лакомая мартышка, никакой другой врагъ, похититель яицъ, даже змѣя,
не можетъ приблизиться къ этимъ гнѣздамъ, не подвергаясь опасности
свалиться въ воду. По меньшей мѣрѣ три, а обыкновенно отъ сорока
до шестидесяти птицъ выводятся на одномъ и томъ-же деревѣ, кото-
рому ихъ гнѣзда придаютъ весьма оригинальный видъ и даже налагаютъ
извѣстный отпечатокъ на весь пейзажъ. Противуположно другимъ пти-
цамъ, гнѣзда строятъ не самки, а самцы; послѣдніе работаютъ съ та-
кимъ необузданнымъ рвеніемъ, какое можно проявлять только тогда,
когда къ удовлетворенію потребности присоединяется удовольствіе. Съ
откушеннымъ стебелькомъ или оторваннымъ волокномъ въ клювѣ, они
прилетаютъ, прицѣпляются въ висячемъ положеніи, ухватившись но-
гами за вѣтку или за самое гнѣздо, удерживаются на вѣсу постоян-
нымъ, легкимъ колебаніемъ крыльевъ и, съ непрерывными пѣснями,
вплетаютъ въ гнѣздо принесенные матерьялы. Когда оно закончено
даже и внутри, онп тотчасъ-же начинаютъ строить второе, третье, иногда
разоряютъ уже готовое, чтобы удовлетворить своей строительной стра-
сти, и продолжаютъ такъ до тѣхъ поръ, пока самкѣ не потребуется ихъ
помощь для воспитанія птенцовъ. Такая усиленная работа оживляетъ
все поселеніе, и золотисто-желтыя, подвижныя, сидящія и висящія въ
различныхъ положеніяхъ птицы придаютъ еще болѣе украшенія дереву,
и безъ того убранному гнѣздами.
На мимозахъ, которыя, именно во время общей выводки птицъ,
стоятъ безъ листьевъ, буйволовые ткачи сооружаютъ свои постройки,
нѣсколько подходящія по величинѣ къ жилищамъ нашихъ скворцовъ.
Ихъ гнѣзда находятся въ самыхъ густыхъ верхнихъ вѣтвяхъ упомя-
нутыхъ колючихъ мимозъ, состоятъ снаружи исключительно изъ
колючихъ вѣтокъ, придающихъ имъ щетинистый видъ, иногда бы-
ваютъ длиною болѣе полутора аршина, а шириною и высотою только
вдвое менѣе, и содержатъ внутри достаточно просторныя углубленія
для гнѣздъ, къ которымъ ведутъ соотвѣтствующіе величинѣ этихъ
птицъ, нерѣдко извилистые ходы, недоступные для другихъ животныхъ.
Также и на этихъ деревьяхъ и около этихъ гнѣздъ замѣчается посто-
янное и шумное движеніе.
Внутри самаго лѣса, при внимательномъ наблюденіи, повсюду можно
встрѣтить гнѣзда, какъ ни трудно иногда распознать ихъ. Маленькіе
выоркп, напр. строятъ гнѣзда, необыкновенно схожія съ комкомъ су-
хой травы, скатаннымъ вѣтромъ, но внутри мягко и тепло выстланныя
перьями; другія птицы выбираютъ матерьялы, сходные но своей
окраскѣ съ тѣмъ, что ихъ окружаетъ, до полнаго обмана глазъ:
третьи совсѣмъ не вьюгъ гнѣздъ, а кладутъ свои яйца земляного цвѣ-
та, безъ всякой подстилки, прямо на землю. Всѣ дупла въ деревьяхъ
ДѢВСТВЕННЫЙ ЛѢСЪ ВНУТРЕН. АФРИКИ И ЕГО ЖИВОТН. МІРЪ. 149
теперь заняты; дятлы, бородачи и попугаи стараются постоянно проби-
вать новыя углубленія или расширять старыя для своихъ гнѣздъ, а
птицы-носороги, напротивъ, задѣлываютъ слишкомъ широкіе входы.
Именно послѣднія особенно отличаются своимъ способомъ высижива-
нія, и поэтому должны быть упомянуты на первомъ мѣстѣ.
Послѣ того какъ самецъ птицы-носорога усерднымъ ухаживаньемъ
привязалъ къ себѣ самку, онъ ищетъ вмѣстѣ съ нею удобнаго дупла,
чтобы тамъ высидѣть дѣтей. Найдя такое дупло, онъ тщательно расши-
ряетъ его своимъ огромнымъ клювомъ до необходимой величины. Тогда
самка принимается класть яйца, и оба супруга, самка изнутри, а са-
мецъ снаружи, задѣлываютъ дупло, оставляя лишь такую щель, въ ко-
торую самка можетъ просунуть свой клювъ. Отдѣленная отъ внѣшняго
міра, въ настоящемъ карантинѣ, самка выводитъ дѣтей, и на обязан-
ности самца лежитъ прокармливать пе только замуравленную супругу,
но и вылупляющихся впослѣдствіи изъ яицъ, быстро растущихъ и тре-
бующихъ очень много пищи птенцовъ, пока они не будутъ способны
летать. Тогда мать открываетъ входъ извнутри, и вся семья, отъѣв-
шаяся и вполнѣ оперившаяся, выступаетъ въ свѣтъ, чтобы избавить
отъ дальнѣйшихъ заботъ супруга и отца, который, отъ постоянныхъ
трудовъ и хлопотъ по поддержанію такого многочисленнаго семейства
отощалъ какъ скелетъ.
Такую-же преданность своимъ обязанностямъ мужа и отца, выка-
зываетъ тѣневая птица, величиною съ воропа и похожая съ виду на
аиста, ведущая безшумную, ночную жизнь въ лѣсу. Ея громадныя
гнѣзда принадлежатъ къ самымъ замѣчательнымъ сооруженіямъ этого
рода; они помѣщаются обыкновенно на незначительной высотѣ надъ
землею, около ствола пли па крѣпкихъ сучьяхъ нижней части верши-
ны, обладающихъ достаточной прочностью. Они превосходятъ объемомъ
и вѣсомъ самыя большія гнѣзда хищныхъ птицъ, имѣютъ иногда по-
перечникъ отъ двухъ съ четвертью до трехъ аршинъ, при такой-жс
высотѣ, и состоятъ изъ довольно толстыхъ обломковъ сучьевъ и вѣт-
вей, скрѣпленныхъ глиной и образующихъ настоящія стѣны. Если не
удастся замѣтить случайно, какъ птица входитъ или выходитъ, никакъ
нельзя подумать, что эти сооруженія полы внутри, и скорѣе можно
принять ихъ за гнѣзда большихъ хищныхъ птицъ, тѣмъ бол ѣе, что не-
рѣдко орлы и филины пользуются ихъ крышами для выводки своихъ
дѣтей. Если же познакомиться ближе съ ихъ настоящими строителями
и точнѣе изслѣдовать самыя гнѣзда, то оказывается, что внутри они
содержатъ три, совершенно отдѣльныя, соединенныя только узкими
ходами па-подобіе дверей, помѣщенія, которыя, при дальнѣйшемъ на-
блюденіи, можно принять за прихожую, гостиную или столовую и дѣт-
скую. Послѣдняя, находящаяся позади всѣхъ, расположена нѣсколь-
ко выше, обоихъ переднихъ отдѣленій, чтобы случайно проникшая
150 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГЪ.
въ нее вода могла вытекать оттуда; впрочемъ вся постройка сдѣлана
такъ крѣпко, что даже сильные, продолжительные ливни рѣдко при-
чиняютъ ей вредъ. Въ помѣщеніи, гдѣ выводятся дѣти, лежатъ на мяг-
кой подстилкѣ изъ осоки и другихъ растительныхъ матерьяловъ, отъ
трехъ до пяти бѣлыхъ яицъ, которыя высиживаетъ самка; тѣмъ вре-
менемъ самецъ въ среднемъ помѣщеніи накопляетъ всевозможные при-
пасы—пойманныхъ рыбъ, лягушекъ, ящерицъ и другіе лакомые куски—
въ достаточномъ количествѣ, такъ что самкѣ остается лишь выбирать
между готовыми запасами и достаточно сдѣлать только одинъ шагъ,
чтобы насытиться. Въ переднемъ помѣщеніи стоитъ или сидитъ самецъ,
если онъ не занятъ отыскиваніемъ добычи, охраняя и развлекая си-
дящую на яйцахъ подругу, пока и то, и другое станетъ ненужнымъ
для подростающихъ птенцовъ.
Дружеское сожительство тѣневой птицы съ орломъ или филиномъ—
не единственный примѣръ мирнаго сосѣдства птицъ различныхъ ви-
довъ, не сходныхъ по нравамъ и обычаямъ. На широкихъ горизонталь-
ныхъ, вѣерообразныхъ листьяхъ величественной пальмы — дулебъ,
помѣщается гнѣздо столько-же быстраго сколько и хищнаго малаго
сапсана и рядомъ гнѣздо голубя, и такъ близко, что хищной птицѣ
стоило бы только протянуть лапу, чтобы схватить одного пзъ дѣтей
сосѣда. Но опа этого не дѣлаетъ, потому что привыкла хватать птицъ
только на лету; дѣти голубя выростаютъ невредимо въ ближайшемъ со-
сѣдствѣ съ потомствомъ хищной птицы, и сосѣди нерѣдко сидятъ ря-
домъ—каждая пара около своего гнѣзда.
Другая пальма доставила мнѣ случай наблюдать птицъ, способъ
выводки которыхъ показался мнѣ въ высшей степени поразитель-
нымъ и занимательнымъ. Около пальмы летали съ оживленнымъ кри-
комъ маленькія касатки, родственники съ нашей черной касаткой, и
заставили меня обратить вниманіе на это дерево. При ближайшемъ
изслѣдованіи я увидалъ, что онѣ часто исчезаютъ въ пальмовыхъ листь-
яхъ, и наконецъ замѣтилъ въ желобкѣ листовыхъ черенковъ свѣтлыя
точки, которыя я призналъ за гнѣзда. Я влѣзъ на дерево, притянулъ
къ себѣ одинъ изъ листьевъ и нашелъ въ углу между черенкомъ и
листомъ гнѣздо, существенную часть котораго составляла хлопчатая
бумага и которое было склеено слюною, какъ это дѣлаютъ касатки.
Но самое углубленіе гнѣзда показалось мнѣ настолько плоскимъ, что
я невольно удивлялся, какъ могли въ исмъ держаться оба яичка,
когда большой листъ раскачивался отъ малѣйшаго вѣтра, не говоря
уже о буряхъ, достигающихъ въ этихъ краяхъ необыкновенной силы.
Осторожно прикоснулся я къ двумъ яичкамъ, чтобы ихъ вынуть,
и замѣтилъ съ удивленіемъ, что опи были приклеены къ гнѣзду.
И когда я изслѣдовалъ ближе вылупившихся маленькихъ, еще совер-
шенно безпомощныхъ птенцовъ, я увидалъ съ возрастающимъ нзумле-
ДѢВСТВЕННЫЙ ЛѢСЪ ВПУТРЕН. АФРИКИ И ЕГО ЖИВОТН. МІРЪ. 151
піемъ, что и они для предохраненія отъ паденія такимъ-же образомъ
прикрѣплены къ гнѣзду.
Между тѣмъ какъ птицы попадаются всюду, и своей красотой,
подвижностью и хлопотливостью, а также своимъ пѣніемъ или, по
крайней мѣрѣ, крикомъ, постоянно привлекаютъ къ себѣ вниманіе
опытнаго наблюдателя, нельзя сказать того же о другихъ обитателяхъ
лѣса.—За исключеніемъ многочисленныхъ ящерицъ и змѣй или мѣста-
ми часто встрѣчающихся насѣкомыхъ, другія животныя, въ особенно-
сти млекопитающія, тамъ замѣчаются сравнительно рѣдко, ('таи мар-
Мартышкп.
тышекъ конечно нельзя не замѣтить, потому что своею живостью и
суетливостью онѣ бросаются въ глаза даже самому незоркому чело-
вѣку, и нельзя не слышать издаваемыхъ ими ворчливыхъ звуковъ; но
мимо другихъ животныхъ можно пройдти въ нѣсколькихъ шагахъ, да-
же не догадываясь о ихъ близости. Значительно большая часть всѣхъ
млекопитающихъ дѣвственнаго лѣса обнаруживаютъ жизнь и движеніе
только послѣ солнечнаго заката и до наступленія дня возвращаются
въ свои логовища; но даже и тѣ, дѣятельность которыхъ совпадаетъ
съ утренними и вечерними часами и не останавливается при солнеч-
номъ свѣтѣ, даютъ наблюдать себя не такъ легко, какъ это можно бы
предположить: густота лѣса помогаетъ имъ укрываться отъ посторон-
152
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
няго глаза. «Неужели вы не замѣтили леопарда? спросилъ у меня евро-
пеецъ, съ которымъ мы однажды охотились въ дѣвственномъ лѣсу.—Онъ
нѣсколько минутъ тому назадъ бросился отъ меня и побѣжалъ на васъ.
Я не могъ стрѣлять, потому что мое ружье было еще не заряжено,
но вы должны были его видѣть». Между тѣмъ я вовсе не за-
мѣтилъ крупнаго хиіппі’ка — такъ густъ былъ подлѣсокъ. Кромѣ
того и другое обстоятельство мѣшаетъ наблюдателю замѣтить жи-
вотное — одинаковость цвѣта млекопитающаго съ тѣмъ, что его
окружаетъ. Сѣроватая полу-обезьяна, которая скорчившись, спитъ
на вѣткѣ, покрытой лишайниками, кажется сучкомъ или наростомъ
дерева, и формы животнаго выступаютъ лишь тогда, когда искусив-
шійся охотникъ вынимаетъ свой бинокль и при его помощи присталь-
но разсматриваетъ этотъ сучекъ; летучая мышь, висящая высоко въ
вершинѣ другого дерева, походитъ на пожелтѣвшій листъ; даже пест-
рая шкура леопарда можетъ быть воспроизведена въ лѣсу сухими
листьями и цвѣтущими молочаями съ такою вѣрностью, что я самъ
однажды, съ заряженнымъ ружьемъ въ рукахъ, долженъ былъ подойти
на пятнадцать шаговъ къ кусту, куда скрылся леопардъ, прежде чѣмъ
могъ отличить животное отъ его обстановки. Тоже самое можно бы
сказать и о живущихъ въ лѣсу антилопахъ и о всѣхъ другихъ мле-
копитающихъ. Всѣ они сами хорошо это знаютъ. Не вездѣ въ лѣсу,
а мѣстами довольно часто попадается особая, мелкая порода анти-
лопъ; это—одно изъ привлекательнѣйшихъ жвачныхъ животныхъ,
весьма изящнаго строенія, не превосходящее величиною новорожден-
наго теленка козули; она бываетъ голубовато-сѣраго цвѣта, какъ нѣ-
которыя лисицы, живетъ парами въ самомъ глухомъ подлѣскѣ, выби-
раетъ для временнаго или постояннаго мѣстопребыванія развѣтвляю-
щійся до земли, богатый листвою кустъ и выступаетъ оттуда по узень-
кимъ тропинкамъ, которыя по различнымъ направленіямъ уходятъ въ
чащу. Я часто стрѣлялъ этихъ животныхъ; по въ началѣ и я, также
какъ и всѣ другіе путешественники и охотники, знакомящіеся съ этой
антилопой, никакъ не могъ ее увидать, вѣроятно потому, что она,
когда я ее выпугивалъ, какъ стрѣла мелькала передъ мной. «Смотри
господинъ, тамъ передъ тобой въ ближайшемъ кустѣ стоитъ козликъ;
опъ стоитъ тамъ внизу, между двумя густыми вѣтками; развѣ ты не
видишь?» шептали мнѣ сопровождавшіе меня туземцы. Я напрягалъ
зрѣніе, буквально пронизывалъ взглядомъ у казанный кустъ, и ничего
не видалъ, кромѣ вѣтвей и листьевъ, потому что топкія ножки коз-
лика казались вѣтками, а его голова и тѣло—покрытымъ зеленью суч-
комъ. Но охотничій глазъ наконецъ освопвается и въ дѣвственномъ
лѣсу. Ознакомившись до извѣстной степени съ нравомъ и обычаями
граціозной антилопы, пріучаешься отыскивать се также, легко, какъ и
самый зоркій туземецъ. Тонкій слухъ животнаго сообщилъ ему о при-
ДѢВСТВЕННЫЙ ЛѢСЪ ВНУТРЕН. АФРИКИ И ЕГО ЖИВОТН. МІРЪ. 153
ближеніи человѣка гораздо ранѣе, чѣмъ тотъ могъ замѣтить какой бы
то ни было слѣдъ близости антилопы. Испуганная шумомъ тяжелыхъ
человѣческихъ шаговъ, она вскакиваетъ съ своего ложа, дѣлаетъ нѣ-
сколько шаговъ впередъ и высовывается въ просвѣтъ, откуда она мо-
жетъ видѣть, что дѣлается кругомъ. Неподвижно, какъ отлитое изъ
мѣди изваяніе, пе шевеля ни однимъ изъ навостренныхъ ушей, даже не
поворачивая глазъ, она стоитъ, слушаетъ и смотритъ; поднятая нога
застываетъ въ воздухѣ, пи однимъ движеніемъ не выдаетъ она своего
присутствія. Теперь время для охотника быстро вскинуть ружье, при-
цѣлиться и выстрѣлить: еще минута, и лукавая дичь однимъ прыж-
комъ очутится въ сосѣднемъ кустарникѣ и будетъ прикрыта имъ или
припадетъ къ землѣ и ускользнетъ такъ незамѣтно, что пи одинъ
листъ не шелохнется, ни одна травка не пошевелится.
Такъ дѣвственный лѣсъ показываетъ свои разнообразныя отдѣль-
ныя картины глазу наблюдателя. Кто способенъ смотрѣть и умѣетъ
искать, видитъ и находитъ въ каждой части лѣса и во всякое время
столько достойнаго вниманія, что не успѣваетъ усвоить себѣ всего. Но
не во всякомъ мѣстѣ и не во всякое время можно наблюдать одно и
то же. Здѣсь, гдѣ весна ограничивается недѣлями, а лѣто или осень—
днями, и долгая зима, какъ и въ степи, почти тотчасъ же за прекра-
щеніемъ дождей вступаетъ въ свои права—полнота, богатство и сила
растительной и животной жизни сосредоточиваются въ непродолжи-
тельномъ промежуткѣ времени. Какъ только птицы окончили выводку
птенцовъ, онѣ начинаютъ улетать и переселяться; какъ скоро извѣст-
ная часть лѣса истощена млекопитающими, они переходятъ въ другую.
Соотвѣтственно съ этимъ, на томъ же мѣстѣ, въ различное время года
приходится встрѣчать различныхъ животныхъ или видѣть существенно
иныя картины животной жизни. Такъ напримѣръ, рѣка оживляется
пропорціонально тому, насколько пустѣетъ лѣсъ.
Во время половодья можно замѣтить лишь немногихъ животныхъ,
живущихъ на водѣ или въ водѣ. Всѣ острова лежатъ глубоко подъ водою;
берега также затоплены на далекое протяженіе, и наводненіе вытѣснило
живущихъ тамъ птицъ. И если крокодилъ высунетъ изъ воды свою
голову или чешуи своей спины, то, чтобы замѣтить его, это должно
происходить въ незначительномъ разстояніи отъ лодки. Такимъ обра-
зомъ, строго говоря, мѣстами часто попадающіеся бегемоты и летаю-
щія надъ водою или пыряющія въ нее птицы только и служатъ нагляд-
нымъ доказательствомъ, что въ рѣкѣ и надъ нею обитаютъ высшія
позвоночныя. По когда послѣ прекращенія дождей, уровень рѣки пони-
жается. и всѣ острова, песчаныя мели и береговыя заросли выступа-
ютъ изъ воды, видъ рѣки измѣняется и относительно животнаго міра.
Теперь бегемоты удаляются въ самыя глубокія мѣста рѣки, собираются
тамъ, образуютъ стаи различной, иногда довольно значительной чис.іен-
154
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
ности, и становятся весьма замѣтны, такъ какъ каждое вдыханіе за-
ставляетъ ихъ подниматься на поверхность и происходитъ съ раздаю-
щимся на далекое разстояніе фырканьемъ; они выходятъ уже днемъ
на одинокіе острова или песчаныя отмели, лежатъ здѣсь и потягива-
ются на солцѣ, а поэтому видны путешественнику уже за версту
или еще далѣе. Крокодилы съ настоящей жадностью пользуются
теперь тѣмъ, чего они были лишены во время половодья — возмож-
ностью по цѣлымъ часамъ грѣться на полуденномъ солнцѣ; съ этою
цѣлью они выползаютъ позднимъ утромъ на плоскіе песчаные острова,
тяжело и шумно шлепаются на песокъ, широко разѣваютъ зубастыя
пасти и спятъ по десяти, по двадцати, по тридцати на одной отмели въ
самыхъ различныхъ направленіяхъ—рядомъ, иногда и другъ на другѣ,
до самаго вечера. Теперь песчаныя отмели, а также оба берега рѣки и
ея большіе острова, покрыты стаями птицъ, которыя своей массой про-
изводятъ подавляющее впечатлѣніе. Въ описываемое время большин-
ство туземныхъ береговыхъ и водяныхъ птицъ уже вывели дѣтей и
теперь находятся со своими птенцами па рѣкѣ для того, чтобы здѣсь
при обильной, добываемой безъ труда, пищѣ окончить линяніе. Въэто-
же время присоединяются къ нимъ и птицы, прилетѣвшія съ сѣвера,
которыя здѣсь зимуютъ; послѣднія живутъ повсюду и въ первобытномъ
лѣсу, но тамъ далеко не такъ замѣтны, какъ на рѣкѣ, береговыя за-
росли и острова которой покрыты теперь самыми крупными, легко бро- -
сающимися въ глаза перелетными птицами. Здѣсь можетъ случиться,
что находящееся въ ихъ распоряженіи пространство окажется слиш-
комъ тѣснымъ и несомнѣнное изобиліе пищи—недостаточнымъ. Вслѣд-
ствіе того, каждое мѣстечко здѣсь занято, даже переполнено; вездѣ, гдѣ
можно найти пищу, являются тысячи соискателей, даже каждое мѣсто
для ночлега берется съ бою. Три дня я плылъ при попутномъ вѣтрѣ въ
удобной лодкѣ вверхъ по Бѣлому Нилу, и во время этого далекаго и
и продолжительнаго путешествія оба берега рѣки являлись мнѣ непре-
рывно украшенными пестрыми и оживленными стаями, самыхъ раз-
нообразныхъ бѣгающихъ и плавающихъ птицъ. Такое зрѣлище можно
встрѣтить среди дѣвственныхъ лѣсовъ Голубого Нила. Здѣсь обширныя
песчаныя отмели находятся въ полномъ владѣніи сѣрыхъ и малыхъ
журавлей; эти отмели служатъ прилегающимъ на зиму чужеземцамъ
только мѣстомъ для отдыха, линянія и ночлега; отсюда они, для оты-
сканія корма, каждое утро улетаютъ въ степь, съ тѣмъ чтобы возвра-
титься на рѣку передъ полуднемъ, утолить свою жажду, купаться, чи-
стить перья и проводить ночь въ постоянной тревогѣ отъ нападеній
крокодиловъ. Около полудня къ сѣрымъ и малымъ журавлямъ почти
всегда присоединяется нѣсколько вѣнценосныхъ журавлей, которые
неизмѣнно приводятъ всю стаю въ величайшее волненіе, будучи, если
не болѣе искусными, то болѣе усердными плясунами; прибывъ на мѣ-
ДѢВСТВЕННЫЙ ЛѢСЪ ВНУТРЕН. АФРИКИ И ЕГО ЖИВОТН. МІРЪ. 155
сто, они не пропускаютъ случая показать свое искусство и вызвать
другихъ журавлей къ состязанію. На тѣхъ-же меляхъ встрѣчаются
часто клювачи, птицы похожія на аистовъ, съ бѣлыми, розоватыми
перьями, съ ярко-розовыми крыльями; они занимаютъ наружные края
острова или близь лежащія мели, ярко выдѣляясь при удачномъ ос-
вѣщеніи своимъ почти огненнымъ опереніемъ среди свѣтло сѣрыхъ
журавлей- и служа украшеніемъ всей окрестности. По краю берега
гордо шагаютъ великолѣпные исполинскіе и сенегальскіе аисты; съ
достоинствомъ расхаживаютъ взадъ и впередъ некрасивые, но ориги-
нальные съ виду марабу, стоятъ многочисленными группами сверкаю-
щіе своими перьями аисты-разини, ходятъ въ водѣ исполинскія и се-
ребристыя цапли, добывая себѣ рыбную пищу, стоятъ и лежатъ, пла-
ваютъ и пыряютъ, пасутся на травѣ и гуляютъ, гогочутъ и крякаютъ
тысячи шпорцевыхъ и нильскихъ гусей, утокъ-вдовушекъ, змѣиныхъ
аистовъ, ибисовъ, большихъ куликовъ, береговыхъ и водяныхъ бѣгаю-
щихъ птицъ и мн. др., составляющихъ необыкновенно пеструю стаю и
пожалуй еще болѣе украшающихъ рѣку, чѣмъ клювачи. Кромѣ назван-
ныхъ птицъ, которыя постоянно то прилетаютъ, то улетаютъ, надъ по-
верхностью воды носятся еще крачки и чайки, береговыя ласточки и
пчелояды и высоко въ воздухѣ кружатъ великолѣпные орланы.
Нѣкоторые виды этого во всѣхъ отношеніяхъ богатаго пернатаго
населенія рѣки должны выжидать самаго низкаго спада воды, чтобы
приступить къ выведенію птенцовъ, потому что при половодій имъ
не найти такихъ мѣстъ, какія имъ нужны для гнѣздъ. Къ этимъ видамъ
причисляется красиво и ярко окрашенная, умная и подвижная бѣгаю-
щая птица, хорошо извѣстная древнимъ, какъ прислужница крокодила
(ТгосЪіІиз Геродота), о которой и Геродотъ, и Плиній разсказываюгъ,
что она живетъ въ тѣсной дружбѣ съ крокодиломъ. Разсказъ древнихъ
вовсе не басня, какъ можно бы подумать: фактически провѣренный
мною, онъ оказывается вполнѣ справедливымъ. Крокодиловый сторожъ,
изображеніе котораго часто встрѣчается на древне-египетскихъ памят-
никахъ и въ гіероглифической азбукѣ означаетъ букву У, живетъ
также въ Египтѣ и Нубіи, но въ настоящее время только въ Суданѣ
оказываетъ тѣ услуги крокодилу, благодаря которымъ онъ вошелъ въ
славуу древнихъ народовъ. Услуги эти онъ оказываетъ не одному толь-
ко крокодилу, но и всѣмъ животнымъ, умѣющимъ пользоваться его дѣя-
тельностью. Внимательный и любопытный, подвижной и крикливый,
одаренный громкимъ голосомъ, онъ точно созданъ для предостереженія
всѣхъ менѣе осмотрительныхъ существъ. Отъ его наблюдательности пе
ускользаетъ ни приближающееся хищное животное, ни внушающій по-
дозрѣніе человѣкъ; его внимательность привлекается каждымъ парус-
нымъ или гребнымъ судномъ, и онъ никогда не забудетъ выразить
свою тревогу громкимъ крикомъ. Такимъ образомъ о каждомънеобык-
156
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
новенномъ событіи онъ оповѣщаетъ всѣхъ животныхъ, раздѣляющихъ
его мѣстопребываніе, понуждаетъ ихъ изслѣдовать съ своей стороны,
дѣйствителыю-ли существуетъ опасность, и во многихъ случаяхъ даетъ
имъ возможность спастись бѣгствомъ. Въ этомъ заключается его обя-
занность стража. Дружескія отношенія его съ крокодиломъ едва-ли
можно назвать взаимными: ожидать дружелюбныхъ чувствъ отъ кро-
кодила значило бы требовать отъ него невозможнаго. Не па дружелюб-
ныя къ себѣ чувства крокодила расчитываетъ сторожъ, такъ безстрашно
служа отдыхающему на отмеляхъ пресмыкающемуся, а потому что
смолоду хорошо знаетъ и вѣрно изучилъ всѣ его свойства. Безъ всякаго
стѣсненія расхаживаетъ онъ по спинѣ покоющагося чудовища, без-
заботно приближается къ разинутой пасти, чтобы взглянуть—не при-
сосалась-ли тамъ піявка пли не застрялъ-ли между зубовъ кусокъ
пищи, п прямо вытаскиваетъ оттуда то или другое. Крокодилъ спокойно
подчиняется этому, зная изъ опыта, что ему не обойтись безъ помощи
внимательной, проворной и ловкой маленькой плутовки. Мнѣ пришлось
еще видѣть однажды, какъ сторожъ крокодила закусываетъ рыбой
вмѣстѣ съ крикливымъ орломъ, который поймалъ эту рыбу и принесъ
ее на песчаную отмель. Когда орелъ, крѣпко державшій добычу обѣими
лапами пли даже стоявшій на ней, отрывалъ отъ нея куски своимъ
клювомъ, маленькій нахлѣбникъ держался въ почтительномъ отдаленіи
отъ стола знатнаго вельможи: но когда тотъ поднялъ голову, чтобы на-,
бить себѣ зобъ, птичка быстро подбѣжала, схватила кусокъ, уже отор-
ванный орломъ, и торопливо вернулась па прежнее мѣсто, чтобы тамъ
проглотить свою добычу. Не менѣе, чѣмъ эта сознательная смѣлость, по-
разителенъ тотъ способъ, какимъ сторожъ крокодила укрываетъ свои
яйца отъ непрошеннаго взгляда. Долго и напрасно искалъ я гнѣздъ
этой птицы. О наступленія для нея времени высиживанія яицъ я
узналъ изъ вскрытія убитыхъ мною особей; въ томъ, что онѣ должны
были выводиться па песчаныхъ отмеляхъ, для меня не могло быть со-
мнѣнія, ввиду ихъ образа жизни. Однако напрасно изслѣдовалъ я са-
мымъ тщательнымъ образомъ пхъ любимыя мѣста: гнѣзда ихъ мнѣ ни-
гдѣ не попадались. Наконецъ я замѣтилъ хитрую чету; одинъ изъ су-
пруговъ сидѣлъ па землѣ, между тѣмъ какъ другой хлопоталъ около
него; я приложилъ подзорную трубу къ глазу и, не упуская изъ виду
сидящей птицы, прямо пошелъ па нее. Когда я близко къ пей подошелъ,
опа поднялась, поспѣшно набросала песку па какое-то мѣсто и убѣжала
оттуда, вмѣстѣ съ другими, со своимъ обыкновеннымъ крикомъ безъ
всякихъ признаковъ какого либо особаго возбужденія. Я не дался въ
обманъ, и, не теряя мѣста изъ глазъ, прямо направился къ нему. Но
и тогда я никакъ по могъ найти гнѣзда, и только когда замѣтилъ ма-
ленькую неровность въ пескѣ и порылся въ пей, мнѣ попались два
яйца, по цвѣту и окраскѣ до полнаго обмана схожія съ пескомъ. Если
ДѢВСТВЕННЫЙ ЛѢСЪ ВНУТРЕН. АФРИКИ И ЕГО ЖИВОТЫ. МІРЪ. 157
бы я далъ матери больше времени, то вѣроятно не нашелъ бы и этой
незначительной неровности.
Еще болѣе богатая, если только это возможно, во всякомъ случаѣ
болѣе разнообразная животная жизнь, чѣмъ на самой рѣкѣ, царствуетъ
въ это время на берегахъ и на поверхности всѣхъ озеръ и наиболѣе
крупныхъ водоемовъ въ срединѣ лѣса, наполняемыхъ или стекающими
туда весенними ливнями, или разливами рѣки. Окруженныя со всѣхъ
сторонъ лѣсомъ, не рѣдко такъ плотно, что добраться къ нимъ невоз-
можно или возможно лишь при величайшихъ затрудненіяхъ, съ такою
же богатою растительностью на внутренней части береговъ, какъ и на
наружной, окаймленныя обширными зарослями тростника и осоки и въ
С юрожъ крокодила.
настоящее время дающія пищу папирусу и лотосу, дождевыя озера
или «фулаты», какъ ихъ называютъ туземцы, представляютъ прево-
сходныя убѣжища и мѣста выводки для самыхъ разнообразныхъ птицъ
и звѣрей. Ихъ безопасное мѣстоположеніе привлекаетъ даже бегемота
настолько, что онъ отыскиваетъ эти водоемы, чтобы тамъ производить
на свѣтъ, выкармливать и воспитывать дѣтенышей, въ первое время
послѣ ихъ рожденія, не заботясь о пропитаніи въ изобиліи представляе-
момъ озерами, и не опасаясь грозныхъ враговъ. Плотныя, пышныя бе-
реговыя заросли этихъ озеръ и ихъ заливы, переходящіе въ болота,
приманиваютъ къ себѣ кабановъ и дикихъ буйволовъ; спокойныя воды
служатъ для водопоя всѣмъ антилопамъ, одержимымъ жаждой. На пх ь
зеркальной поверхности собираются тысячи пеликановъ, чтобы передъ
тѣмъ какъ сѣсть на ночлегъ на сосѣднія высокія деревья, еще половить
рыбы; на этой поверхности, гдѣ втеченіе всего дня пыряютъ змѣиные
158
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ
аисты, плаваютъ всѣ находящіеся здѣсь виды гусей и утокъ, находятъ
прибывающія съ сѣвера водяныя птицы, во всѣхъ отношеніяхъ пріятное
для нихъ зимнее мѣстопребываніе; бухты и мелкія береговыя мѣста
позволяютъ исполинской и другой цаплѣ, болѣе мелкой породы, добы-
вать безъ труда богатую добычу; ихъ сочныя,зеленыя береговыя окраины
даютъ безчисленнымъ мелкимъ пташкамъ, а также и береговымъ, и во-
дянымъ, отдыхающимъ и гнѣздящимся въ ближайшемъ крупномъ лѣсу
птицамъ, желательныя для нихъ пристанища. Поэтому не удивительно,
что по временамъ подобныя озера положительно кишатъ пернатыми
гостями; понятно также, что такое богатство добычи въ свою очередь
привлекаетъ сюда всевозможныхъ враговъ этихъ птицъ. Болѣе мел-
кихъ преслѣдуютъ соколы и совы, крупныхъ—орлы и филины, млеко-
питающихъ—лисицы и шакалы, леопарды и львы. Случается иногда,
что прилетающая изъ степи туча прожорливой саранчи нападаетъ на
свѣжій лѣсъ около озера и втеченіе нѣсколькихъ дней совершенно
объѣдаетъ его зелень. Тогда громадное скопище птицъ увеличивается
еще болѣе. Изъ близкихъ и далекихъ мѣстъ появляются соколы и совы,
вороны, сивоворонки, франколпны и цесарки, аисты и ибисы, нырки
и утки, чтобы досыта наѣсться саранчой. Каждая птица, которая
только питается насѣкомыми, въ это время кормится исключительно
налетѣвшими непріятными гостями. Сотни пустельги и красныхъ соко-
ловъ, которые именно въ это время находятся тамъ въ своихъ зимнихъ *
убѣжищахъ, собираются надъ знакомымъ лѣсомъ, низвергаются на тучи
саранчи, хватаютъ ее и быстро пожираютъ, не прерывая своего полета:
вороны, сивоворонки, птицы-носороги, ибисы и аисты хватаютъ ее
на вѣтвяхъ и при этомъ стряхиваютъ внизъ цѣлыя сотни, достающіяся
на жертву дожидающимся внизу товарищамъ—цесаркамъ и уткамъ:
коршуны н пѣвчіе ястребы летаютъ вокругъ деревьевъ, на которыхъ
поѣдающія зелень насѣкомыя начинаютъ уже занимать мѣсто бывшихъ
здѣсь прежде листьевъ; даже серьезные марабу и сенегальскіе аисты
пе пренебрегаютъ этой мелкой, но являющейся во множествѣ добычей.
Все это движеніе оживляетъ и безъ того никогда не кажущееся пу-
стыннымъ дождевое озеро самымъ привлекательнымъ образомъ и за-
ставляетъ его служить больше, чѣмъ когда пибудь, сборнымъ пунктомъ
самыхъ разнородныхъ животныхъ.
На одномъ изъ такихъ дождевыхъ озеръ, представляющихъ для
натуралиста-коллектора настоящую сокровищницу дѣвственнаго лѣса,
мы много дней охотились, наблюдали, собирали коллекціи, дивясь ве-
личественности растительнаго и животнаго міровъ, дразнили бегемотовъ,
выказывали на дѣлѣ нашу непріязнь къ крокодиламъ, однимъ словомъ,
въ высшей мѣрѣ наслаждались удовольствіями охоты и научнаго из-
слѣдованія, забывая при этомъ все остальное—даже время. Но когда
солнце начало склоняться, и къ разнообразной зеленой окраскѣ листъ-
ДѢВСТВЕННЫЙ ЛѢСЪ ВНУТРЕН. АФРИКИ И ЕГО ЖИВОТН. МІРЪ. 159
евъ лѣса примѣшалось золото заката, когда затихъ крикъ попугаевъ и
до насъ доносилось только меланхолическое пѣніе дрозда, когда орланъ
на другомъ берегу утомленію втянулъ свою бѣлую голову между пле-
чами, когда затихла воркотня мартышекъ, ночлегъ которыхъ находился
на ближайшей вершинѣ высокой мимозы, когда наступила ночь про-
зрачная и ласковая, свѣжая и мягкая, звучная и душистая, какъ всегда
въ это время,—въ пашей душѣ поблекли всѣ цвѣта и краски, померкъ
весь блескъ воспринятыхъ нами картинъ. Неудержимо понеслись наши
мысли къ дорогой родинѣ, и тоска но ней глубоко охватила наши
сердца: на родинѣ въ этотъ день праздновали канунъ Рождества. Мы
приготовили пуншъ и наполнили наши трубки самымъ дорогимъ та-
бакомъ; нашъ проводникъ албанецъ запѣлъ свои мягкія звучныя
пѣсни; ночь убаюкивала паши сердца и наши чувства. Но стаканы
остались пеопорожненпыми, «облака дыма не уносили съ собою обла-
ковъ грусти»; пѣсни не пробуждали въ пасъ отклика, и ночь напрасно
ласкала насъ. Опа должна была принести намъ рождественскій пода-
рокъ, и дѣйствительно принесла его!
Ночь въ дѣвственномъ лѣсу всегда величественна — вспыхиваетъ
ли небо яркими молніями и по лѣсу раскатывается громъ, шумитъ-ли
буря, или на темпомъ небесномъ сводѣ блестятъ далекія звѣзды и ни
одинъ листокъ, ни одна травка не шелохнется. Черезъ нѣсколько ми-
нутъ послѣ солнечнаго заката ночь уже окутываетъ лѣсъ. То, что
ясно выступало днемъ, теперь скрывается темнотою; то, что при сол-
нечномъ свѣтѣ представлялось въ обыкновенныхъ размѣрахъ, прини-
маетъ теперь исполинскія формы. Знакомыя деревья превращаются въ
призраки; кусты, походящіе па изгородь, становятся темными стѣнами.
Тысячеголосый шумъ постепенно умолкаетъ, и на нѣсколько минутъ на-
ступаетъ глубокая тишина. Тогда опять начинается движеніе, и рѣка,
и лѣсъ оживляются. Сотни цикадъ начинаютъ звенѣть, напоминая
звукъ маленькихъ, не вполнѣ согласно подобранныхъ колокольчиковъ,
юносящійся съ далекаго разстоянія: тысячи проснувшихся жуковъ,
изъ которыхъ иные достигаютъ необыкновенной величины, кружатся
«коло цвѣтущихъ деревьевъ и издаютъ звучное жужжаніе—настоящій
аккомпанимептъ къ пѣнію цикадъ. Къ этому концерту присоединяются
лягушки, издающія звукъ поразительно громкій, ввиду ихъ незначи-
тельной величины, и ихъ голоса, похожіе на медленные удары но ки-
тайскому гонгу, далеко разносятся по лѣсу. Большая сова привѣт-
ствуетъ ночь глухимъ, завывающимъ крикомъ; небольшая неясыть
отвѣчаетъ ей рѣзкимъ хохотомъ; козодой тянетъ одно и тоже колѣно
своей мурлыкающей хриплой пѣсни. Съ рѣки звучитъ жалобный при-
зывъ ночной птицы изъ семейства чаекъ—ножеклюва, который, носясь
надъ самой поверхностью воды, уже началъ бороздить ея во.іпы: на
песчаныхъ островахъ и меляхъ слышится громкій, визгливый крикъ
160
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
авдотки и музыкальная жалобная пѣвучая трель ржанки; надъ чащей
тростника и осоки ближняго дождевого озера каркаетъ ночная цапля.
Въ плотныхъ кустарникахъ или на вершинахъ деревьевъ свѣтятся
сотни свѣтляковъ; по рѣкѣ плыветъ одинъ изъ исполинскихъ кро-
кодиловъ, который, еще передъ солнечнымъ закатомъ, сошелъ съ про-
тивулежаіцей отмели и охладилъ свою раскаленную чешую въ теплыхъ
волнахъ; онъ плыветъ отчасти па поверхности, оставляя полосы, отли-
вающія серебромъ при лунномъ свѣтѣ и вспыхивающія блестками при
свѣтѣ звѣздъ. Надъ самыми высокими вершинами деревьевъ носятся
беззвучнымъ полетомъ ярко окрашенные филины и совы; вдоль бе-
реговой полосы летаютъ, красиво колеблясь, длиннохвостые козодои:
между вершинами деревьевъ носятся своимъ извилистымъ полетомъ
летучія мыши; съ одного берега на другой тянутъ, иногда цѣлыми ста-
ями, летучія собаки или другія, питающіяся плодами, рукокрылыя. На-
стаетъ время, когда и прочія лѣсныя млекопитающія оживляются и
подаютъ голоса. Шакалъ начинаетъ свои измѣнчивыя, то жалобныя,
то веселыя мелодіи и тянетъ ихъ выразительно и непрерывно; деся-
токъ другихъ животныхъ его вида тотчасъ-же откликаются, состязаясь
съ нимъ въ пѣніи; нѣкоторыя гіены какъ будто только и ждали этихъ
запѣвалъ, чтобы вступить въ ихъ хоръ многочисленными голосами, и
воютъ, и хохочутъ, и рыдаютъ, и ликуютъ; леопардъ издаетъ звукъ,
похожій на хрюканье; левъ рыкаетъ; даже находящійся въ рѣкѣ бе-
гемотъ присоединяетъ свой жалкій ворчливый голосъ.
Такими голосами высказывается ночь въ первобытномъ лѣсу; такъ
она занимала мое зрѣніе и мой слухъ и въ этотъ незабвенный день.
Начали жуки и цикады, совы и козодои; затѣмъ загремѣли по лѣсу
рѣзкіе сильные, гулкіе звуки, точно трубы, па которыхъ пробуютъ свое
искусство неопытные музыканты. Мгновенно замолкли пѣсни нашего
албанца, болтовня нашихъ слугъ и лодочниковъ, и всѣ стали прислу-
шиваться также, какъ и мы. Опять раздался шумъ и грохотъ съ про-
тивуположнаго берега. «Е1 ГіиЫ, еі Гіиііі!» воскликнули туземцы;
«слоны, слоны!» радостно отозвались и мы. Въ первый разъ намъ уда-
лось увидѣть и услышать гигантскихъ толстокожихъ, по тропинкамъ
которыхъ мы почти всегда ходили, слѣды которыхъ замѣчали такъ
часто. Съ другого берега спокойно спускались къ водѣ громадныя, до-
статочно ясно видныя въ сумеречнойь свѣтѣ ночи, фигуры, чтобы уто-
лить свою жажду и выкупаться въ рѣкѣ. Слоны одинъ за другимъ
погружали гибкій хоботъ въ воду, наполняли его п затѣмъ опоражни-
вали въ широкій ротъ или поливали себѣ плечи и спину; потомъ одинъ
за другимъ они вошли въ рѣку, чтобы освѣжиться въ ея волнахъ. И
точно ихъ крикъ, похожій па звукъ трубы, служилъ сигналомъ—въ
лѣсу опять раздался гулъ. Раньше чѣмъ прежде, подалъ свой громо-
вой голосъ царь пустыни: второй и третій левъ отозвались па его при-
ДѢВСТВЕННЫЙ ЛѢСЪ ВНУТРЕН. АФРИКИ И ЕГО ЖИВОТН. МІРЪ. 161
вѣтствіе. Съ ужасомъ закричали сонныя обезьяны; тревожно отклик-
нулись антилопы. Около самой нашей лодки поднялъ свою неуклю-
жую голову бегемотъ и заворчалъ, какъ будто хотѣлъ состязаться сь
громовымъ рыканіемъ льва.; леопардъ также попробовалъ отозваться;
шакалы затянули туже мѣняющуюся пѣсню, какую мы уже, слышали,
полосатыя гіены завыли, пятнистыя гіены подняли свой адскій, по-
трясающій до мозга костей, хохотъ, и, не заботясь о смятеніи, вызван-
номъ вѣстниками и царемъ лѣса, лягушки продолжали свой однообраз-
ный крикъ, а цикады—свои жалобныя трели.
Это было «Осанна въ вышнихъ!», воспѣваемое дѣвственнымъ
лѣсомъ.
11
Переселенія млекопитающихъ.
Наклонности къ странствованіямъ, въ нашемъ смыслѣ слова, не
раздѣляетъ съ нами ни одно животное, не исключая и птицъ, способ-
ности которыхъ переноситься на своихъ крыльяхъ черезъ моря и сушу
мы такъ завидуемъ. Беззаботно и свободно, какъ странствующій сту-
дентъ, уходящій изъ дому, чтобы ознакомиться съ нравами и обы-
чаями чуждыхъ странъ, не путешествуетъ ни одно животное; оно бо-
лѣе чѣмъ мы, придерживается родныхъ мѣстъ, крѣпче, чѣмъ наша
тоска по родинѣ связываетъ его привычка пли инерція съ тѣмъ мѣс-
томъ, гдѣ оно увидѣло свѣтъ. Если оно рѣшается покинуть род-
ныя мѣста, то лишь повинуясь непреложной необходимости, съ цѣлью
избѣжать грядущихъ бѣдъ. Нужда, и бѣдствія слишкомъ часто ожида-
ютъ его въ недружелюбной чужбинѣ, чтобы у него могла развиться
страсть къ передвиженіямъ.
Сказанное нами относится столько-же къ переселяющимся рыбамъ,
сколько и къ перелетнымъ птицамъ, въ особсппостп-жс къ тѣмъ мле-
копитающимъ, которыя предпринимаютъ временныя переселенія. Не-
многія изъ пихъ совершаютъ свои передвиженія съ одинаковой пра-
вильностью, по всѣ дѣлаютъ это по тѣмъ-же причинамъ, какъ рыбы и
птицы. Онп переселяются, чтобъ избѣжать дающей уже чувствовать
себя, или угрожающей нужды, и ихъ странствованія, вслѣдствіе того,
походятъ скорѣе па бѣгство передъ гибелью, нежели па стремленіе най-
ти болѣе благопріятныя мѣста, для жизни.
Я разумѣю подъ переселеніями млекопитающихъ не передвиже-
нія, клонящіяся къ расширенію области ихъ распространенія, п не
обычныя блужданія съ цѣлью отыскиванія пищи, а исключительно
лишь тѣ общія странствованія, которыя съ болѣе или менѣе пра-
вильной послѣдовательностью, заводятъ нѣкоторыхъ изъ пихъ да-
леко за предѣлъ родной области и заставляютъ попадать въ чуждыя
мѣстности, гдѣ имъ приходится вести новый образъ жизни и от-
куда опи уходятъ, забывая пріобрѣтенныя тамъ привычки, какъ только
ПЕРЕСЕЛЕНІЯ МЛЕКОПИТАЮЩИХЪ. 163
возвращеніе для нихъ станетъ или покажется возможнымъ. Подобныя
странствованія соотвѣтствуютъ всего болѣе правильнымъ переселені-
ямъ рыбъ и птицъ, и изученіе однихъ способствуетъ познанію другихъ
Всѣ млекопитающія по различнымъ причинамъ переходятъ за
границы своихъ временныхъ мѣстопребываній. Одинокіе, въ особен-
ности старые самцы, болѣе склонны къ скитаніямъ, чѣмъ самки и
дѣтеныппі; часто, безъ видимой причины, они оставляютъ область
своего обитанія, чтобы отыскать другую; болѣе молодые самцы обще-
ственныхъ животныхъ изгоняются старѣйшими главами союза и вы-
нуждаются къ странствованіямъ; матери со своими дѣтьми охотно
блуждаютъ по окрестностямъ мѣсторожденія послѣднихъ. Особи раз-
личныхъ половъ проходятъ большія пространства, чтобы встрѣтиться
и сочетаться. Случайно при такихъ передвиженіяхъ животное откры-
ваетъ гдѣ либо особенно удобное для него мѣсто жительства, обиль-
ную кормомъ область, охраняющую его чащу, углубленіе удобное для
тайнаго убѣжища, проводитъ здѣсь болѣе или менѣе долгое время и по-
селяется наконецъ въ новой обѣтованной землѣ. Опытные охотники
знаютъ, что даже мѣстность совершенно опустошенная охотой рано
или поздно получаетъ притокъ извнѣ п при благопріятныхъ обстоя-
тельствахъ населяется вновь; каждому изъ нихъ извѣстно, что нора
лисицы пли барсука, не легко поддающаяся разрушенію, постоянно на-
ходитъ новыхъ и новыхъ обитателей, какимъ-бы безпощаднымъ пре-
слѣдованіямъ они ни подвергались. Что можно сказать о дичи, за при-
бытіемъ и отбытіемъ, за появленіемъ и исчезновеніемъ которой слѣдятъ
тысячи людей, то-же приходится повторить и о другихъ млекопитаю-
щихъ, за которыми наблюдаютъ менѣе тщательно. Непрерывное высе-
леніе и возвращеніе ихъ не подлежитъ спору. Именно, благодаря этому
явленію, если только не препятствуютъ стихіи, не противодѣйствуютъ
съ успѣхомъ человѣкъ и другіе враги, происходитъ постоянное расши-
реніе области распространенія извѣстнаго вида.
Наши предки раздѣляли свои жилища, до копца первой половины
прошлаго столѣтія, съ домашней крысой, и если знали что либо о стран-
ствующей крысѣ или пасюкѣ,то знали лишь по наслышкѣ. Первая имѣла
многіе, но не всѣ недостатки своей породы. Опа жила подъ поломъ на-
шихъ домовъ, поѣдала у насъ зерновой хлѣбъ, сало, вообще всѣ наши
запасы, грызла двери, половицы и домашнюю утварь, стучала по ночамъ
вмѣсто привидѣній въ старыхъ замкахъ и другихъ излюбленныхъ приз-
раками зданіяхъ; однимъ причиняла досаду, другимъ страхъ, укрѣпляла
въ душѣ многихъ боязнь привидѣній и суевѣрія, но по крайней мѣрѣ съ
ней можно было жить и какъ нибудь справляться. Ловкая кошка ограни-
чивала ея свободу, и противъ нея всегда, можно было принять мѣры. Но
появился ея ужаснѣйшій врагъ, и звѣзда домашней крысы начала мер-
кнуть. Въ 1727 г показались массы переселяющихся пасюковъ, ко-
11*
164
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ 11 ЮГЪ.
торыс появились или прямо изъ Индіи, пли прошли оттуда черезъ Персію,
переплыли черезъ Волгу, и вскорѣ стало извѣстно, что Европѣ грозитъ
настоящее нашествіе. Но рѣкамъ и каналамъ странствующая крыса
проникала въ деревни и города, занимала на перекоръ человѣку и домаш-
ней кошкѣ наши жилища сверху до низу: она наполнила погреба и
подвалы, поднялась на чердаки, изгнала послѣ долгой п безпощадной
борьбы свою родственницу, сдѣлалась госпожой въ пашемъ домѣ и
тысячу разъ давала попять намъ, что можетъ сдѣлать крыса. Опа про-
являла всѣ пороки своей породы, издѣвалась надъ всѣми усиліями, ка-
кія мы принимали съ своей стороны, чтобы изгнать ее, и удерживала
за собой поле битвы, которое мы напрасно пытались оспаривать у нея
съ помощью кошки и собаки или посредствомъ капкановъ и западней,
яда и пули. Почти въ то-же время, когда опа переплыла черезъ Волгу,
въ 1732 г., опа достигла Европы и другимъ путемъ, прибывъ изъ Остъ-
Индіи въ Англію на корабляхъ. Тогда начала она свое кругосвѣтное
путешествіе. Въ восточной Пруссіи она появилась уже въ 1750 г., въ
Парижѣ — тремя годами позднѣе: среднюю Германію она покорила въ
1780 г., по укрѣпилась здѣсь, какъ и въ другихъ мѣстахъ, сперва въ
городахъ и только постепенно занимала деревни. Трудно достижимыя
для ноя деревни, т. е. не расположенныя на рѣкахъ, она населила толь-
ко въ послѣднее десятилѣтіе прошлаго вѣка: во время моего дѣтства,
въ моей родной деревнѣ она была еще неизвѣстна, и, вытѣсненная ею
въ настоящее время, домашняя крыса еще безспорно владѣла мѣстно-
стями. въ которыхъ теперь исключительно встрѣчается только первая.
Во многія одинокія мызы проникла она еще. позднѣе, пе ранѣе поло-
вины нашего столѣтія, но'она еще и теперь продолжаетъ свое побѣі-
ное шествіе. Пе удовольствовавшись открытіемъ и завоеваніемъ Евро-
пы, опа отправилась, еще въ концѣ прошлаго вѣка, въ новыя стран-
ствованія. Въ занятыхъ ею гаваняхъ опа переплывала съ берега па
корабли, влѣзала но якорнымъ цѣлямъ, канатамъ и другимъ удобнымъ
для нея лѣстницамъ, на бортъ, пряталась въ темныя, укрывавшія ее
помѣщенія, переплывала па судахъ всѣ моря, высаживалась на всѣхъ
берегахъ и населяла оттуда всѣ страны п острова, по мѣрѣ того, какъ
ими овладѣвалъ, избранный ею покровителемъ и невольныяъ кормиль-
цемъ, цивилизованный человѣкъ, поселявшійся въ прочныхъ жили-
щахъ. Противъ нашего желанія, мы способствовали ей, или по край-
ней мѣрѣ дали возможность совершить громаднѣйшее распространеніе
своей области, какое когда либо удавалось ііеподчипенпому человѣку
млекопитающему.
Другой примѣрь подобнаго перемѣщенія представляетъ сусликъ,
часто попадающійся па всемъ востокѣ Европы п въ Западной Сибири:
:»то—весьма вредный грызунъ, величиною ед» хорька, принадлежащій
къ семейству бѣлокъ и къ подсемейству сурковъ. Альбертъ Великій
ПЕРЕСЕЛЕНІЯ МЛЕКОПИТАЮЩИХЪ.
165
наблюдалъ его въ окрестностяхъ Регенсбурга, гдѣ онъ болѣе не встрѣ-
чается, между тѣмъ какъ недавно вновь поселился въ Силезіи. Сорокъ
или пятьдесятъ лѣтъ тому назадъ, его вовсе не знали; онъ появился
въ копцѣ сороковыхъ или въ началѣ пятидесятыхъ годовъ, неизвѣстно
откуда, и сталъ медленно разпространяться въ западномъ направленіи.
И его переселенія облегчаются благодаря посредству человѣка, такъ
какъ это животное, не будучи связано исключительно съ обработай-
Дикая утка, защищающая своихъ птенцовъ отъ странствующей
крысы или пасюка.
нымъ полемъ, находитъ въ немъ однако самое удобное для себя мѣсто-
пребываніе.
Тоже самое можно сказать и о другихъ видахъ мышей, которыя,
вмѣстѣ съ обработкой почвы, распространяются далѣе пли увеличива-
ютъ область своего обитанія. Съ другой стороны, человѣкъ ограничи-
ваетъ мѣста поселеній, удобныя для различныхъ млекопитающихъ,
истребленіемъ лѣса, осушеніемъ болотъ и другими измѣненіями извѣст-
ныхъ пространствъ, и вызываетъ такимъ образомъ гораздо болѣе, чѣмъ
непосредственнымъ преслѣдованіемъ, выселенія животныхъ, постоянно
обитавшихъ въ тѣхъ мѣстахъ. II для млекопитающихъ существуетъ
готъ-же основной закопъ, въ силу котораго они могутъ рано или ііозі-
166
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II ЮГЪ.
но, селиться только въ пригодныхъ для нихъ мѣстностяхъ, несмотря
даже на произвольное, и по большей части глубокое противодѣйствіе
человѣка.
Отъ подобныхъ переселеній слѣдуетъ отличать передвиженія млеко-
питающихъ ради временнаго улучшенія своего существованія. Они
предпринимаются, если не всѣми видами, то по крайней мѣрѣ нѣкото-
рыми членами всѣхъ семействъ извѣстнаго класса, продолжаются бо-
лѣе, или менѣе долгое время и направляются въ болѣе или менѣе от-
даленныя области; поэтому они могутъ принимать характеръ настоя-
щихъ переселеній, но оканчиваются черезъ извѣстный срокъ, и стран-
ствующее млекопитающее возвращается въ свое первоначальное мѣсто-
обитаніе. Главнѣйшими причинами описываемыхъ передвиженій можно
считать стремленіе отыскать лучшія мѣста для пастбища пли для охо-
ты н своевременно воспользоваться представляющейся возможностью
удобнѣе устроить свою жизнь. Они происходятъ изъ года въ годъ во
всѣхъ поясахъ земли, на всѣхъ шпротахъ п долготахъ, направляясь
даже въ такія мѣста, которыя во всякое время года представляютъ
одинаковыя жизненныя условія съ первоначальнымъ мѣстообитаніемъ.
Млекопитающія производятъ свои передвиженія по одиночкѣ или груп-
пами. обществами и стадами, смотря по тому, къ какому образу жизни
они привыкли: часто, съ большей пли меньшей правильностью, они слѣ-
дуютъ тѣми-же путями и появляются нриб.іизіітс.іыіо въ одно И ТО же"
время на извѣстныхъ мѣстахъ: тѣмъ не менѣе, опп руководятся при
этомъ и случайными обстоятельствами.
Когда приближается время созрѣванія плодовъ священной смоков-
ницы и другихъ деревьевъ, окружающихъ храмы индусовъ, брамины,
охраняющіе храмъ и деревья, съ благоговѣніемъ ожидаютъ прибытія
своихъ четвероногихъ божествъ. И не напрасно ждутъ они: вскорѣ
дѣйствительно появляются два вида особенно чтимыхъ обезьянъ «гуль-
манъ» и «бундеръ», которыя пользуются сочными плодами посаженныхъ
и охраняемыхъ для нихъ деревьевъ, производятъ набѣги съ цѣлью гра-
бежа на окрестные сады и поля и исчезаютъ, когда плоды становятся ме-
нѣе обильными—-исчезаютъ къ огорченію своихъ поклонниковъ и къ ра-
дости всѣхъ прочихъ обитателей Индіи, владѣніямъ которыхъ они нано-
сятъ самый безпощадный вредъ, по своему собирая съ нихъ жатву. Во внут-
ренней Африкѣ, какъ только созрѣютъ сѣмена тамошняго хлѣба—дурры
или кафрскаго проса, съ горъ спускается стадо павіановъ подъ пред-
водительствомъ начальника, умудреннаго опытомъ жизни, отличающа-
гося достоинствомъ и находчивостью и умѣющаго съ должною гор-
достью выполнять обязанности вождя и патріарха: они приходятъ
узнать—былъ ли человѣкъ настолько доброжелателенъ, что и въ ны-
нѣшнемъ году посѣялъ питательныя зерна. Или стая мартышекъ, съ
пемепѣе достойнымъ предводителемъ, приближается къ окраинѣ лѣ-
ПЕРЕСЕЛЕНІЯ МЛЕКОПИТАЮЩИХЪ.
167
совъ, чтобы не пропустить времени для обильнаго и по возможности
безпрепятственнаго сбора контрибуціи съ полей. Въ плантаціи южно-
американскаго сельскаго хозяина, когда золотистый апельсинъ горитъ
въ темной листвѣ, часто издалека являются обезьяны, чтобы подѣлить
плоды съ ихъ владѣльцемъ. II другихъ животныхъ, питающихся расте-
ніями, надежда добыть себѣ дневное пропитаніе болѣе легкимъ трудомъ
приводитъ въ такія мѣстности, которыхъ они обыкновенно избѣгаютъ:
животныя, питающіяся насѣкомыми, переходятъ временно за ними,
когда тѣ появляются въ томъ или другомъ мѣстѣ въ большомъ коли-
чествѣ, и крупные хищники слѣдуютъ за травоядными видами своего
класса, въ особенности за стадами домашнихъ животныхъ. Вмѣстѣ съ
кочевыми пастухами степей Африки и левъ переходитъ съ мѣста на
мѣсто; по пятамъ разбитой, бѣжавшей на родину арміи Наполеона, шли
русскіе волки, преслѣдуя несчастныхъ бѣглецовъ до средней Германіи.
Выдры, питающіяся рыбой, предпринимаютъ сухопутныя путешествія,
чтобы перейти изъ одной рѣчной области въ другую; рыси и волки
пробѣгаютъ зимой поразительно большія протяженія. Такія путеше-
ствія связаны съ измѣненіями или перемѣщеніями мѣстообитанія, по
ихъ нельзя назватыіереселеніемъ въ настоящемъ смыслѣ слова. Въ по-
добныхъ странствованіяхъ нужда, которую мы считаемъ побудительной
причиной всѣхъ настоящихъ переселеній, обнаруживается лишьввидѣ
исключенія: скорѣе они вызываются временно проявляющимися же-
ланіями.
Иное видимъ мы у тѣхъ млекопитающихъ, которыя ежегодно, при-
близительно въ одно и тоже время, мѣняютъ свое мѣстопребываніе и.
при извѣстныхъ обстоятельствахъ, отправляются въ довольно отдален-
ныя области, откуда, опять въ опредѣленное время, возвращаются въ
свои старыя жилища. Это уже можно назвать переселеніемъ, такъ какъ
животныя, о которыхъ мы говоримъ, не пользуются лишь простой слу-
чайностью, а сознательно или безсознательно повинуются роковой не-
обходимости.
Причина всѣхъ настоящихъ переселеній млекопитающихъ заклю-
чается прежде всего въ опредѣленно выраженной, рѣзко заявляющей
себя смѣнѣ временъ года. Въ странахъ, гдѣ царствуетъ вѣчная весна,
не бываетъ такихъ переселеній, потому что въ нихъ пѣтъ необходи-
мости. Лѣто п зима одинаково неблагопріятны для животныхъ:' въ пер-
вомъ случаѣ зной и засуха, во второмъ—снѣгъ и морозь производятъ
тѣ же опустошенія, заставляющія лѣнивое млекопитающее рѣшиться
на переселеніе.
Въ небольшихъ размѣрахъ, мы наблюдаемъ переселеніе у всѣхъ
горныхъ животныхъ. Серпа, каменный козелъ, альпійскій заяцъ, су-
рокъ переселяются съ началомъ таянія снѣга или нѣсколько позднѣе,
поднимаясь но камнямъ и глетчерамъ на высоты, открывшіяся паст-
168
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
бища которыхъ обѣщаютъ обильную и вкусную пищу, и возвращаются
въ болѣе низменныя горныя мѣстности еще до приближенія зимы. Мед-
вѣдь, животное всеядное, усвоившее себѣ привычки хищника, пред-
принимаетъ, по крайней мѣрѣ въ горахъ Сибири, около того же вре-
мени подобное переселеніе и также оканчиваетъ его передъ наступле-
ніемъ зимы; различныя дикія кошки и дикія собаки, живущія въ го-
рахъ, поступаютъ точно также. Передвиженія подобнаго рода происхо-
дятъ и въ горахъ южныхъ, даже тропическихъ странъ. И въ Индіи, и
въ Африкѣ нѣкоторые виды обезьянъ правильно и въ опредѣленное
время поднимаются на горы и спускаются оттуда: слоны съ наступле-
ніемъ лѣта перемѣщаются на высоты, а съ наступленіемъ зимы—въ
низины; въ Андахъ Южной Америки гуанако отъ снѣгу бѣгутъ въ до-
лины, а отъ лѣтняго зноя—па вершины горъ. Горы полагаютъ всѣмъ
такимъ переселеніямъ довольно тѣсные предѣлы: дѣло идеіъ здѣсь о
разницѣ высотъ отъ трехъ до десяти тысячъ футовъ, о разстояніяхъ,
которыя можно пройти втеченіе нѣсколькихъ часовъ или, самое боль-
шее, нѣсколькихъ дней. Характерною чертою этихъ переселеній яв-
ляется ихъ правильность, въ особенности относительно времени, когда
они происходятъ; не менѣе характеренъ для нихъ и выборъ одинако-
выхъ путей передвиженія.
Холмистыя страны и равнины, море и воздухъ даютъ болѣе про-
стора, и потому живущія или временно перемѣщающіяся тамъ живот-
ныя позволяютъ удобнѣе, чѣмъ горные обитатели, слѣдить за ихъ пе-
реселеніями и легче отличать между ними переселяющихся животныхъ.
Сѣверный олень, въ Скандинавіи не покидающій горъ, въ тундрахъ Рос-
сіи и Сибири каждую осень предпринимаетъ обширныя странствова-
нія и только па слѣдующую весну возвращается въ свои лѣтнія мѣсто-
пребыванія; приблизительно въ одно и то-жс время онъ оставляетъ Грен-
ландію и, пользуясь замерзшимъ моремъ, переходитъ по льду, какъ
по мосту, на материкъ Америки, остается здѣсь втеченіе цѣлой зимы
и только въ апрѣлѣ возвращается па фьельды своего родного полу-
острова. Въ обоихъ случаяхъ забота, ввиду приближающейся зимы,
является повидимому не единственной причиной переселенія; другимъ
поводомъ къ нему служитъ весьма чувствительное неудобство, обнару-
живающееся въ тоже время на крайнемъ сѣверѣ. Короткое лѣто въ
тѣхъ широтахъ вызываетъ къ жизни скудный видами, но необыкно-
венно богатый отдѣльными особями міръ насѣкомыхъ, въ особенности
невообразимое количество комаровъ, отравляющихъ жизнь не только
человѣку, но и сѣверному оленю. Чтобы избавиться отъ нихъ, живот-
ное оставляетъ болотистую тундру, надъ которою втеченіе короткаго
лѣта носятся несмѣтныя тучи комаровъ, и бѣжитъ па горныя высоты
своей родины, гдѣ въ это время насѣкомыя меньше преслѣдуютъ его.
а сочныя пастбища встрѣчаются въ изобиліи, благодаря унаслѣдован-
ПЕРЕСЕЛЕНІЯ МЛЕКОПИТАЮЩИХЪ.
169
ной привычкѣ, сѣверный олень совершаетъ свои переселенія не только
постоянно въ одно и тоже время, но и одними и тѣми-же путями, идя
по протореннымъ тропинкамъ, можно даже сказать - дорогамъ, которыя
легко замѣтить въ тундрѣ, такъ какъ онѣ тянутся тамъ на цѣлыя мили
и въ опредѣленныхъ мѣстахъ пересѣкаютъ рѣки и ручьи. Когда начи-
нается переселеніе, самки со своими телятами собираются въ стада отъ
десяти до-ста штукъ и идутъ впереди подростковъ и молодыхъ самцовъ,
за которыми уже слѣдуетъ старые самцы. Одна группа слѣдуетъ не-
посредственно за другою, такъ что наблюдатель можетъ насчитать ты-
сячи проходящихъ мимо него оленей. Всѣ стремятся неудержимо впе-
редъ, не останавливаясь ни передъ горными хребтами, пересѣкаю-
щими имъ путь, пи передъ широкими рѣками, и успокоиваются только
тогда, когда, достигаютъ мѣста зимовки. Стаи волковъ, медвѣдей и
россомахъ идутъ за ними по пятамъ и проходятъ также немалую часть
этого пути. Весною, возвращаясь назадъ, животныя перемѣщаются
приблизительно въ томъ же порядкѣ, но меньшими отрядами, гораздо
спокойнѣе и медленнѣе, и не всегда по тѣмъ тропинкамъ, по которымъ
шли осенью.
Еще болѣе значительныя пространства, чѣмъ сѣверные олепи, про-
ходятъ американскіе зубры, «буйволы» прерій. На сколько далеко захо-
дятъ ихъ странствованія—нельзя еще сказать съ точностью: но ихъ
переселяющіяся стада встрѣчаются отъ Канады до Мексики, отъ Мис-
сури до Скалистыхъ горъ, и вѣроятно одно и тоже стадо проходить
весьма значительное пространство между указанными границами. Зуб-
ровъ видаютъ лѣтомъ разсѣянными на безконечныхъ равнинахъ пре-
рій: тамъ ихъ находятъ и зимой, уже по нѣсколько тысячъ головъ
вмѣстѣ; ихъ наблюдали и во время переселеній, выслѣживая по про-
тореннымъ ими въ болѣе или менѣе прямомъ направленіи дорогамъ,
такъ называемымъ, «буйволовымъ тропинкамъ», за сотни миль, черезъ
равнины и черезъ горы. Очевидцы убѣждались, что рѣки шириною въ
нѣсколько миль нб составляютъ для нихъ преграды, даже какого либо
затрудненія: подобно неудержимой лавинѣ, они бросались въ такія
воды и положительно наполняли ихъ своими темными массами. Извѣстно
по наблюденіямъ, что животныя соединяются и разъединяются, что
стада увеличиваются и уменьшаются, что старые, своенравные, вла-
столюбивые и злобные быки избѣгаютъ общенія съ другими зубрами,
быть можетъ изгоняются изъ стадъ и вѣроятно, послѣ продолжитель-
ныхъ битвъ, вынуждаются къ одинокому существованію до слѣдующаго
лѣта. Извѣстно также, что зубры зимой при большомъ снѣгѣ ищутъ
убѣжища, отъ непогоды въ лѣсахъ и на склонахъ горъ. Съ іюля они
начинаютъ переселяться съ сѣвера па югъ. Отдѣльныя группы, до тѣхъ
поръ пользовавшіяся привольной лѣтней жизнью, примыкаютъ одна
къ іругой п выступаютъ въ путь: другія группы присоединяются къ
170 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ и ЮГѢ.
образующемуся стаду, которое все ростетъ по мѣрѣ того, какъ подви-
гается впередъ, пока наконецъ не составятся громадныя скопища,
движимыя однимъ и тѣмъ же инстинктомъ и не разлучающіяся до са-
мой весны. Счастливо переживъ зиму, эти массы вѣроятію путемъ
прямо противоположнымъ тому, какимъ совершилось пхъ сліяніе, по-
степенно раздѣляются опять па отдѣльныя стада; эти послѣднія дѣ-
лятся все болѣе и болѣе, пока наконецъ не раздробятся на неболь-
шія группы. Распаденіе происходитъ во время обратнаго переселе-
нія. II въ передовомъ, и въ обратномъ движеніи, одно стадо слѣ-
дуетъ за другимъ на нѣкоторомъ разстояніи, но болѣе или менѣе
одними и тѣми же дорогами. Особенно благопріятныя мѣстности, папр.
низменности, покрытыя сочною травою, иногда задерживаютъ живой
нотокъ. Именно при такихъ обстоятельствахъ и собираются безчислен-
ныя стада зубровъ, остаются по цѣлымъ днямъ на одномъ и томъ же
мѣстѣ и трогаются въ дальнѣйшій путь только тогда, когда вся трава
съѣдена, и голодъ гонитъ ихъ дальше. За пхъ вереницами слѣдуютъ
волки и медвѣди, а надъ ними зловѣще кружатъ орлы и коршуны.
Также, какъ забота о пищѣ, можетъ понуждать къ правильнымъ
переселеніямъ и недостатокъ воды для питья. Когда на юговостокѣ Си-
бири, въ особенности въ степи Гоби, приближается зима, всѣ млеко-
питающія, не. знающія зимней спячки, вынуждаются своеобразными
условіями названнаго плоскогорья искать себѣ пріюта въ болѣе низ-
менныхъ мѣстностяхъ. Зима па этомъ плоскогорья Средней Азіи не
болѣе сурова, чѣмъ въ мѣстностяхъ, лежащихъ къ сѣверу или къ сѣ-
веровостоку отъ него, но по большей части безснѣжна и покрываетъ
толстымъ слоемъ льда воды, образуемыя и поддерживаемыя крайне,
скудными осадками. Какъ скоро ледъ настолько окрѣпнетъ, что мо-
жетъ выдержать тяжесть животныхъ, населяющихъ Гоби, они начи-
наютъ свое вынужденное выселеніе и направляются не только къ юж-
нымъ, по и къ сѣвернымъ странамъ, единственное преимущество ко-
торыхъ заключается въ болѣе обильномъ снѣжномъ покровѣ: снѣгъ
освѣжаетъ языкъ жаждущаго животнаго н представляетъ для его сла-
быхъ копытъ менѣе сопротивленія, чѣмъ трудно тающій и крѣпкій
ледъ. Такимъ образомъ объясняется, почему зобатая антилопа, живу-
щая въ возвышенномъ Гоби, въ значительномъ числѣ покидаетъ страну,
которая, за единственнымъ исключеніемъ недостатка снѣга, а слѣдо-
вательно и годной для питья воды, представляетъ во всемъ остальномъ
одинаковыя условія съ ея зимнимъ мѣстообитаніемъ. Не голодъ, а жажда
гонитъ се па чужбину. Съ наступленіемъ зимы антилопы, обыкновенно
живущія небольшими обществами, соединяются въ стада, наполняютъ
всѣ болѣе низменныя мѣста кругомъ родного плоскогорья и отпра-
вляются, не рѣдко проходя въ одну ночь отъ десяти до двѣнадцати
географическихъ миль, за тысячи верстъ отъ предѣловъ своей настоя-
ПЕРЕСЕЛЕНІЯ МЛЕКОПИТАЮЩИХЪ.
171
Переселяющіеся американскіе зубры.
172
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ II ЮГѢ.
щей родины. Наблюдатель замѣчаетъ тогда ея слѣды повсюду и въ та-
комъ множествѣ, что ему кажется, будто незадолго передъ тѣмъ по
снѣгу прошли громадныя овечьи отары.
Еще до обычнаго времени переселенія зобатой антилопы подни-
мается куланъ или джиггетай, по всѣмъ вѣроятіямъ прародитель
нашей лошади и во всякомъ случаѣ самая красивая и горделивая изъ
всѣхъ дикихъ лошадей въ свѣтѣ. Жеребята, появившіеся на свѣтъ
лѣтомъ, къ осени настолько окрѣпли, что уже въ состояніи переносить
далекія и долгія путешествія, выдерживать быстрыя передвиженія и
бороться со всѣми неудобствами и опасностями кочующей жизни. II
молодые жеребцы, которымъ пошелъ уже четвертый годъ, чувствуютъ,
себя въ полной силѣ; исполненные энергіи, они оставляютъ, уже въ
копцѣ сентября, материнскіе табуны и стремятся впередъ. Въ ста-
рыхъ жеребцахъ и кобылицахъ просыпается наконецъ склонность къ
спариванію и вслѣдствіе того—безпокойство и духъ бродяжничества.
Выстропогія, предпріимчивыя животныя начинаютъ свои ежегодныя
переселенія еще до наступленія зимы, даже прежде, чѣмъ она дастъ
знать о себѣ; поэтому пхъ путешествія въ началѣ лишены всякой
системы и правильности и имѣютъ скорѣе характеръ какого-то иска-
нія приключеній. Имѣя въ виду сбросить съ себя иго, налагаемое
на пихъ вожакомъ и неограниченнымъ властителемъ табуна, желая
быть самостоятельными и въ свою очередь пріобрѣсти власть, мо--
лодые жеребцы уходятъ изъ материнскихъ табуновъ и по одиночкѣ
носятся по песчанымъ степямъ. Молодыя, возмужавшія, а также и
нѣкоторыя старыя кобылицы повидимому одушевлены тѣми же чув-
ствами, какъ и жаждущіе дѣятельности молодые жеребцы: и онѣ пы-
таются избавиться отъ господства своихъ прежнихъ властелиновъ и
присоединиться къ молодымъ, хотя бы и пришлось тотчасъ же подчи-
ниться ихъ власти. Но старые властелины не безъ борьбы уступаютъ
свои нрава па кобылицъ. По цѣлымъ часамъ стоитъ молодой жере-
бецъ на вершинѣ холма или горной гряды и пытливо осматриваетъ
окрестность. Его глазъ пронизываетъ пустыню, наиравлеппыя про-
тивъ вѣтра ноздри широко раскрыты, уши насторожены. Жаждущій
битвы, во весь опоръ несется опъ па встрѣчу каждому приближаю-
щемуся табуну, каждому показывающемуся сопернику, и яростная борь-
ба разгорается вокругъ кобылъ, которыя присоединяются только къ
побѣдителю. Такія столкновенія лі битвы приводятъ табуны въ движе-
ніе, увлекаютъ пхъ изъ той области, гдѣ они провели лѣто, и ведутъ
къ правильнымъ, быстрымъ почти непрерывнымъ и далекимъ пересе-
леніямъ. Во время послѣднихъ, иногда еще до окончанія упомянутыхъ
битвъ, группы кулаповл. собираются въ табуны, которые становятся
все болѣе и болѣе многочисленными, пока не достигнутъ наконецъ
болѣе тысячи головъ, и тогда направляются сообща къ мѣстностямъ.
ПЕРЕСЕЛЕНІЯ МЛЕКОПИТАЮЩИХЪ. 173
обѣщающимъ обильный кормъ. П на зимовкахъ дикія лошади ис раз-
лучаются, но вынуждены ради достаточнаго обезпеченія себя пастби-
щами находиться въ постоянномъ передвиженіи. Гулко разносятся
удары копытъ ихъ соединенныхъ, быстро проносящихся табуновъ,
и этотъ громкій стукъ не одинъ разъ заставлялъ казаковъ погра-
ничныхъ постовъ хвататься за оружіе. Ни одинъ волкъ не осмѣ-
ливается-нападать па эти табуны: мужественные жеребцы такъ хо-
рошо умѣютъ расправляться съ нимъ своими копытами, что онъ ско-
ро отказывается отъ такихъ попытокъ; развѣ только больныя и уста-
лыя дикія лошади становятся его добычей, когда онъ слѣдуетъ за пе-
реселяющимися вереницами. И человѣкъ не причиняетъ имъ большаго
вреда, такъ какъ ихъ осторожность и боязливость препятствуютъ его
приближенію. Тѣмъ не менѣе, очень снѣжная зима можетъ оказаться
для нихъ источникомъ тяжелыхъ бѣдствій. II безъ того скудный корм ъ
поѣдается тѣмъ скорѣе, чѣмъ многочисленнѣе табуны, предъявляющіе
на него притязанія. Тогда животныя уже безъ разбора питаются всѣ-
ми рястительнымй веществами, какія только попадаются имъ. Втеченіе
мѣсяцевъ приходится имъ поддерживать свое существованіе побѣгами,
лишенными листьевъ. Полнота и округлость тѣла исчазаетъ, и подъ
конецъ они походятъ на блуждающіе скелеты. Истощенная кобылица-
мать даже по въ состояніи дать самаго скуднаго питанія своему же-
ребенку: ея молоко совершенію изсякаетъ во время этого голоданія
Не одинъ жеребенокъ, не имѣющій силъ перенести въ нѣжной юности
такую нужду, погибаетъ отъ нея. Даже старыя дикія лошади страдаютъ
отъ скудости и жестокости зимы. Продолжающіяся по цѣлымъ дням ъ
снѣговыя бури засыпаютъ пастбища, ослабляютъ бодрость лошадей и
усиливаютъ дерзость волковъ, которые, если еще не одолѣваютъ обез-
силѣвшихъ кулановъ, то въ высшей степени безпокоятъ и утомляютъ
іаже и наименѣе усталыхъ. По какъ только обстоятельства опять из-
мѣнятся къ лучшему, къ закаленному, стойкому, выносливому соз-
іанію возвращается его прежняя энергія, а когда снѣгъ начинаетъ та-
ять, всѣ они предпринимаютъ обратное переселеніе, почти черезъ мѣ-
сяцъ достигаютъ опять своихъ лѣтнихъ мѣстообитаній, раздѣляются
зіѣсь на отдѣльные табуны, поправляются на пышно разросшихся
пастбищахъ въ поразительно короткое время, тучнѣютъ и вскорѣ за-
бываютъ нужду и бѣдствія зимы.
Какъ ни велики пространства, проходимыя при переселеніяхъ
у помянутыми выше млекопитающими, но они не могутъ сравниться
съ тѣми, которыя переплываютъ киты и морскіе тюлени. Вода об-
легчаетъ движенія приспособленнаго къ ней животнаго, представ-
ляетъ для него повсюду существенно одинаковыя жизненныя усло-
вія и даетъ ему возможность совершать далекія путешествія съ
•большею легкостью и беа,опасностью, чѣмъ это доступно для другихъ
174 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II ЮГѢ.
переселяющихся животныхъ. Тѣмъ не менѣе, мы невольно удив-
ляемся, когда слышимъ, что многія морскія млекопитающія, въ осо-
бенности киты, принадлежатъ къ наиболѣе подвижнымъ животнымъ,
что быть можетъ большинство ихъ всю свою жизнь проводитъ въ
странствованіяхъ. Строго говоря, ни одинъ китъ не имѣетъ посто-
яннаго мѣстопребыванія втеченіе всего года, но переправляется въ
одиночку, попарно, со своими дѣтенышами, или же болѣе или ме-
нѣе многочисленными стаями, безпрерывно, изъ одной области океана
въ другую, не рѣдко правильно посѣщая извѣстныя любимыя мѣста,
и мѣняя ихъ зимою и лѣтомъ. Моря, въ которыхъ тотъ пли другбй
видъ кита держится лѣтомъ п зимою, часто отстоятъ одно отъ другого
гораздо далѣе, чѣмъ это обыкновенно полагаютъ; нѣкоторые киты два
раза въ годъ переплываютъ болѣе четверти земной окружности: вте-
ченіе лѣта пхъ встрѣчаютъ у льдинъ Сѣвернаго Ледовитаго океана, а
зимою—по ту сторону экватора. Крайне, общительныя нѣжно и са-
моотверженно привязанныя къ своимъ дѣтямъ, самки китовъ соби-
раются иногда поразительно многочисленными стаііми и отправля-
ются, подъ предводительствомъ нѣсколькихъ самцовъ, по опредѣ-
леннымъ направленіямъ и въ опредѣленное время черезъ океанъ,
причемъ однѣ держатся открытыхъ частей его, а другія—ближе къ бе-
регамъ. Бури и несвоевременное появленіе хищныхъ животныхъ,
отъ которыхъ зависитъ главнѣйшая причина переселеній, могутъ -
отчасли вліять на направленіе пути п на время выступленія въ
путь; но вообще переселеніе совершается столь правильно, что на
сѣверныхъ и южныхъ берегахъ появленія китовъ ожидаютъ въ опре-
дѣленные дни, и съ этого времени ихъ подстерегаютъ, чтобы тотчасъ-
же послѣ прибытія начать па пихъ давно желаемую охоту. Знако-
мые береговымъ жителямъ по нѣкоторымъ признакамъ какъ, напр. по
изуродованнымъ плавникамъ, нѣсколько разъ тщетно преслѣдовавшіеся
киты появлялись нѣсколько лѣтъ подрядъ именно въ одно и тоже
время и въ тѣхъ же мѣстахъ. Поэтому охота на этихъ приносящихъ
большую выгоду и вслѣдствіе того безпощадно преслѣдуемыхъ живот-
ныхъ, мѣстами производится съ такою же правильностью, какъ на
сушѣ охота за зайцами; между тѣмъ какъ въ другое время года всѣ
поиски оказываются совершенно безуспѣшными. «Послѣ Крещенія,
говоритъ старый Поптоппидапъ, норвежцы уже со всѣхъ горъ выс-
матриваютъ китовъ, предвѣстниками которыхъ служатъ сельди».Спер-
ва появляется каталогъ, а черезъ три или четыре дня, самое большее
черезъ двѣ недѣли послѣ него—настоящій китъ, хотя одинъ, прибы-
ваетъ изъ Денисова пролива, а другой отъ береговъ Гренландіи. На
южныхъ берегахъ Фарейскпхъ острововъ и преимущественно въ
Квальбенъ-фіордѣ показываются ежегодно около Михайлова дня, отъ
трехъ до шести дюгоповъ—въ нынѣшнее время, какъ н сто девяносто
ПЕРЕСЕЛЕНІЯ МЛЕКОПИТАЮЩИХЪ. 175
лѣтъ тому назадъ. Въ одной шотландской бухтѣ двадцать лѣтъ подрядъ
всегда въ одно и тоже время появлялся китъ, который былъ извѣстенъ
подъ именемъ «НоІІіе Руке», каждый годъ подвергался преслѣдова-
ніямъ и наконецъ былъ убитъ. На берегахъ Исландіи полосатики еже-
годно избираютъ однѣ и тѣже бухты для своего временнаго мѣсто-
пребыванія, приходящагося всегда па тѣже мѣсяцы и недѣли, такъ
что береговые жители знають каждаго изъ нихъ и называютъ осо-
быми именами. Нѣкоторыя самки посѣщаютъ изъ года въ годъ
одну и ту же бухту, чтобы здѣсь производить па свѣть своихъ дѣ-
тенышей; ихъ самихъ щадятъ здѣсь, но свою жизнь онѣ должны по-
купать дорогой цѣной, а именно жизнью дѣтенышей, которыхъ каж-
дый разъ имъ приходится уступать. Крайне, рѣдко случается, чтобы
странствующіе киты не держались въ своихъ передвиженіяхъ извѣст-
наго времени и направленія; обыкновенно они переправляются черезъ
океанъ съ такою правильностью, какъ будто руководствуются положе-
ніемъ созвѣздій пли двигаются по протореннымъ, рѣзко намѣченнымъ
дорогамъ. Ни одно млекопитающее не совершаетъ съ большей правиль-
ностью своихъ переселеній, которыя можно сравнить развѣ только съ
перелетомъ птицъ.
Подобно китамъ, и тюлени предпринимаютъ ежегодно болѣе или
менѣе далекія, въ общемъ столь-же правильныя передвиженія. Тѣ ви-
ды, которые живутъ въ закрытыхъ моряхъ, не могутъ конечно поки-
дать пхъ, но переплываютъ пхъ ежегодно въ одинаковой послѣдователь-
ности или поднимаются въ опредѣленные періоды въ устья рѣкъ; ви-
ды-же, обитающіе въ океанѣ, каждую осень и весну преднрипимають
путешествіе къ извѣстнымъ мѣстностямъ, постоянно держась опре-
дѣленнаго направленія. Тюлени, населяющіе воды крайняго сѣвера
и воды южнаго полюса, уже распространяющимся тамъ въ зимнее
время льдомъ вынуждаются къ переселенію, и вмѣстѣ съ нимъ, спу-
скаются въ болѣе, умѣренныя широты, а съ тающимъ льдомъ опять
поднимаются къ полюсу. Впрочемъ опп, также какъ и другіе виды
ихъ порядка, побуждаются къ правильнымъ пересе.іенІямъ еще иною,
не менѣе важною причиною: имъ нужна твердая земля пли по край-
ней мѣрѣ обширныя, твердо прикрѣпленныя льдины для того, чтобы
производить на свѣтъ дѣтенышей и выхаживать пхъ до тЬхъ поръ,
пока они не будутъ въ состояніи слѣдовать за родителями въ море
и заботиться о себѣ сами. Поэтому ежегодно, въ одно и тоже, вре-
мя, тысячи и сотни тысячъ тюленей появляются па извѣстныхъ
береговыхъ островахъ и льдинахъ, покрывая ихъ сплошь своими
тѣлами: тамъ опп производятъ на свѣтъ дѣтенышей, остаются
втеченіе нѣсколькихъ недѣль, даже мѣсяцевъ на сушѣ и на. льду
не охотятся въ это время и, не спускаясь въ море, кормятъ дѣте-
нышей. затѣмъ спариваются и. постепенно покидая свои стано-
176 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
р.иіца, уплываютъ въ широкое море для привычнаго рода жизни,
или отправляются со своими, нуждающимися еще въ попеченіяхъ,
дѣтенышами въ болѣе или менѣе отдаленныя охотничьи экспедиціи и
новыя переселенія.
Изъ всѣхъ поименованныхъ до сихъ поръ странствующихъ млеко-
питающихъ ни одно ію принадлежитъ къ подверженнымъ зимней спяч-
кѣ; эти послѣднія, будучи хорошо защищены въ глубокихъ и тщательно
закрытыхъ снаружи норахъ, проводятъ неблагопріятное время года въ
мертвенномъ снѣ и благодаря тому не имѣютъ побудительной причины
оставлять мѣсто своего обитанія. Однако нѣкоторыя изъ нихъ, по
крайней мѣрѣ живущіе въ умѣренныхъ поясахъ, все-таки стран-
ствуютъ втеченіе періода бодрствованія,—таковы летучія мыши. Хотя
летательный снарядъ этихъ животныхъ весьма несовершененъ въ сра-
вненіи съ крыльями птицъ, тѣмъ не менѣе опъ значительно облег-
чаетъ ихъ перемѣщеніе и располагаетъ къ путешествіямъ, вовсе не
соразмѣрнымъ съ величиною передвигающагося животнаго. Кромѣ того,
летучей мыши, склонной къ переселенію, благопріятствуетъ еще дру-
гое обстоятельство: дѣтеныши не привязываютъ ее къ какому нибудь
опредѣленному мѣсту: сейчасъ-же послѣ рожденія дѣтенышъ уже дер-
жится у груди матери и переносится сю по воздуху, пока самъ не вы-
учится летать. Поэтому летучая мышь принадлежитъ къ млекопитаю-
щимъ, наиболѣе способнымъ къ передвиженіямъ п, при извѣстныхъ
обстоятельствахъ, пользуется своими преимуществами въ обширныхъ
размѣрахъ. Вообще, странствованія, совершаемыя различными видами
этихъ животныхъ, слѣдуетъ причислить къ перемѣщеніямъ, имѣющимъ
цѣлью временное пользованіе мѣстностями, богатыми кормомъ; они
превращаются иногда въ настоящія переселенія и заводятъ, по край-
ней мѣрѣ нѣкоторые виды, въ отдаленныя страны, причемъ не ли-
шены бываютъ характерной правильности. Самыя крупныя изъ руко-
крылыхъ, называемыя летучими собаками, ради плодовъ, составляющихъ
ихъ главную пищу, каждый вечеръ переносятся черезъ обширныя про-
странства, даже не боятся перелетать чрезъ морскіе проливы въ де-
сять географическихъ миль шириною: вѣроятно, онѣ перелетѣли изъ
южной Азіи въ восточную Африку пли совершили тотъ же путь въ
обратномъ направленіи, такъ какъ нѣкоторые виды встрѣчаются въ
обѣихъ частяхъ свѣта; настоящія летучія мыши совершаютъ, по мень-
шей мѣрѣ, то-же самое. Слѣдуя за пробужденіемъ насѣкомыхъ, насту-
пающимъ въ различныхъ горныхъ поясахъ въ неодинаковое время,
онѣ поднимаются изъ низинъ на горныя высоты, а осенью спуска-
ются обратно въ низипы, слѣдуютъ за мухами, собирающимися надъ
стадами рогатаго скота кочевниковъ средней Африки и переселя-
ясь съ юга на сѣверъ, возвращаются назадъ или дѣлаютъ тоже
въ обратномъ направленіи. Такъ, одинъ изъ видовъ летучихъ мы-
ПЕРЕСЕЛЕНІЯ МЛЕКОПИТАЮЩИХЪ. 177
шей, съ началомъ свѣтлыхъ ночей, появляется на сѣверѣ Скандинавіи
и Россіи и оставляетъ эти широты, которыя быть можетъ слѣдуетъ
считать его родиной, уже позднимъ лѣтомъ, чтобы зимовать въ горахъ
средней Германіи и въ Альпахъ: другой видъ втеченіе лѣта съ вели-
чайшей правильностью показывается на сѣверогерманскпхъ рав-
нинахъ и, лишь въ видѣ исключенія, встрѣчается въ это время въ
горахъ средней Германіи, въ скалистыхъ пещерахъ которыхъ онъ
зимуетъ. Не подлежитъ сомнѣнію, что и другіе виды летучихъ мы-
шей, живущіе въ Германіи, предпринимаютъ подобныя-же перемѣщенія.
Летучія собаки, перелетающія черезъ морской проливъ.
Приведенные примѣры, взятые изъ массы матеріала этого рода,
могутъ служить подтвержденіемъ такихъ переселеній млекопитающихъ,
которыя мы, вслѣдствіе, ихъ правильности, можемъ назвать произволь-
ными и которыя поэтому еще не исчерпываютъ нашей задачи. Голодъ
и жажда, скудость и временная пепріютпость извѣстной области оби-
танія иногда поражаютъ нѣкоторыхъ млекопитающихъ съ такою же-
стокостью, что они, какъ будто впадая въ отчаяніе, рѣшаются искать
спасенія въ выселеніи, похожемъ на бѣгство. Обильная пища, и бла-
гопріятныя условія погоды способствуютъ размноженію всѣхъ жи-
вотныхъ; различныя млекопитающія, прокармливающіяся растеніями,
могутъ тогда размножаться въ столь необыкновенной степени, что оби-
Времъ.
178
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
таемая ими область, даже при наилучшихъ обстоятельствахъ, необ-
ходимо требуетъ расширенія. Если-же послѣ одного или нѣсколь-
кихъ обильныхъ годовъ, а въ иныхъ случаяхъ и послѣ нѣсколь-
кихъ благопріятныхъ мѣсяцевъ, условія быстро измѣняются къ худ-
шему, то нужда скоро переходитъ всякія границы и отнимаетъ у
страдающихъ отъ нея животныхъ не только возможность кормиться
долѣе, но и всякую надежду или, но крайней мѣрѣ, всякую обдуман-
ность дѣйствій.
При такихъ обстоятельствахъ, у насъ полевыя, а въ Сибири луго-
выя мыши оставляютъ свои родныя мѣста и направляются громадными
количествами въ другія мѣстности, не останавливаются ни передъ ка-
кими препятствіями, столь-же мало боятся воды, какъ и пеудобныхъ для
нихъ горъ или лѣсовъ, борятся съ голодомъ и нуждой и претерпѣваютъ
повальныя болѣзни и моровыя язвы, часто настолько свирѣпствующія
среди нихъ, что изъ мильоновъ остаются только сотни. Точно также въ
Сибири бѣлки, которыя въ обыкновенные годы лишь не надолго и не
далеко отлучаются изъ своей области, при измѣнившихся условіяхъ,
собираются въ многочисленныя стаи, перескакиваютъ цѣлыми груп-
пами съ дерева на дерево, сомкнутыми стаями переходятъ изъ одного
лѣса въ другой, переплываютъ рѣки и ручьи, проникаютъ въ деревни
и города, гибнутъ тысячами, но даже передъ очевидной смертельноіі
опасностью не останавливаются, не пугаются и не сворачиваютъ съ
своего пути. Подошвы ихъ ногъ стаптываются и покрываются трещи-
нами, когти истираются, и шерсть, недавно столь гладкая, взъероши-
вается и сваливается; за ихъ вереницами въ лѣсу слѣдуютъ рыси и
соболи, на открытыхъ мѣстахъ—россамахп, лисицы и волки, орлы, со-
колы, совы и вороны; моровая язва въ ихъ стаяхъ похищаетъ еще
болѣе жертвъ, чѣмъ зубы и когти хищныхъ животныхъ, пули и ду-
бины человѣка, а онѣ все идутъ дальше и дальше, повидимому безъ
всякой надежды на возвращеніе. По устнымъ сообщеніямъ близко
знакомаго мнѣ сибирскаго охотника, въ августѣ 1869 г. подобная
масса бѣлокъ появилась среди уральскаго города Тагильска. Между
тѣмъ это было только одно крыло всей переселявшейся массы, средина
которой шла лѣсомъ, верстахъ въ восьми къ сѣверу отъ города. Жи-
вотныя слѣдовали по одиночкѣ пли группами различной численно-
сти, по непрерывно; такой-же густой толпой проходили они и че-
резъ городъ, и черезъ сосѣдній лѣсъ, причемъ пользовались дорогами,
изгородями, кровлями строеній, наполняли всѣ дворы, проникали
черезъ окна и двери внутрь домовъ, вызывали настоящее волненіе,
среди людей и еще большее—среди собакъ, которыя губили пхъ тыся-
чами и доходили до неслыханной и необузданной кровожадности. Одна-
ко бѣлки видимо не заботились о безчисленныхъ жертвахъ, падав-
шихъ среди нихъ, ко всему относились безучастно и ничѣмъ непозво-
ПЕРЕСЕЛЕНІЯ МЛЕКОПИТАЮЩИХЪ. 1 79
ляли отклонить себя отъ намѣченнаго пути. Три дня сряду онѣ шли
такимъ образомъ отъ ранняго утра до поздняго вечера, и, только
послѣ наступленія ночи, потокъ ихъ нѣсколько пріостанавливался.
Всѣ шли въ одномъ направленіи съ юга на сѣверъ, и послѣдующія дер-
жались тѣхъ-же путей, какъ и предшествующія. Чусовая, съ ея шум-
нымъ теченіемъ, не представила для нихъ препятствія; всѣ, достигав-
шія берега быстрой горной рѣки, бросались безъ размышленія въ
крутящіяся и лѣнящіяся волны и плыли, глубоко погружаясь и за-
ложивъ на спину хвостъ, съ возможной быстротой къ противополож-
ному берегу. Мой разсказчикъ, слѣдившій за ихъ движеніемъ съ воз-
растающимъ вниманіемъ и участіемъ, отправился на лодкѣ въ средину
стаи, переправлявшейся черезъ рѣку. Утомленные пловцы, которымъ
опъ протянулъ весло, воспользовались имъ, чтобы вскарабкаться на
лодку, и оставались здѣсь, видимо крайне утомленные, сидя спокойно
и довѣрчиво; когда лодка подъѣхала къ большой баркѣ, они перебра-
лись па послѣднюю, пробыли тамъ столь-же беззаботно продолжитель-
ное время п оставили ее, какъ только приблизились къ берегу, выпрыг-
нули па него и продолжали свой путь также спокойно, какъ будто въ
немъ не случилось никакого перерыва.
Вѣроятно, тѣ же причины вынуждаютъ лемминговъ, или пестру-
шекъ, къ ихъ переселеніямъ, которыя наблюдаются уже втеченіе столѣ-
тій. Годъ за годомъ, горы въ тундрахъ Скандинавіи, сѣверной Россіи и
сѣверной Сибири доставляютъ имъ удобный пріютъ и достаточную пищу;
широкіе хребты фіельдовъ и лежащія между ними широкія равнины,
холмистыя возвышенности и низины даютъ просторъ и пропитаніе для
чи.іьоновъ этихъ животныхъ; но не каждый годъ пользуются они при-
вычнымъ изобиліемъ втеченіе всего лѣта. Если за снѣжной, слѣдова-
тельно благопріятной для нихъ зимой, — такъ какъ они очень уютно
живутъ подъ (‘я бѣлымъ покровомъ,—слѣдуетъ ранняя и теплая, долго
продолжающаяся весна, ихъ поразительное плодородіе п способность къ
размноженію не терпятъ никакого замѣтнаго ущерба, и тогда тундра
буквально кишитъ ими. По хорошее и теплое лѣто, увеличивающее число
ихъ до неизмѣримаго множества, въ то же, время ускоряетъ жизненный
круговоротъ всѣхъ питательныхъ растеній, и прежде чѣмъ лѣто прой-
іетъ, эти послѣднія отчасти уже высыхаютъ, отчасти бываютъ истреб-
лены прожорливыми зубами ненасытныхъ грызуновъ; начинаетъ ощу-
щаться недостатокъ въ кормѣ, и привольная жизнь закапчивается ката-
строфой. Всѣ эти подвижныя бойкія существа начинаютъ выказывать
безпокойство, и вскорѣ ими овладѣваетъ безумный страхъ за будущее.
Тогда онп собираются и приступаютъ къ переселенію. Одинаковое стрем-
леніе пробуждается во многихъ и передается другимъ; за однимъ слѣ-
дуютъ многія: изъ отрядовъ образуются полчища, которыя выстраивают-
ся въ ряды и. точно весеннія воды, живымъ потокомъ изливаются съ вы-
12*
180 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
сотъ въ низменности. Пеструшки бѣгутъ по опредѣленному пути, на-
правленіе котораго измѣняется однако, смотря но мѣстности и обстоя-
тельствамъ; образуются длинныя вереницы, въ которыхъ одна пеструшка
такъ плотно слѣдуетъ за другой, что голова задней какъ будто ле-
житъ на спинѣ передней, и отъ передвиженія легкихъ звѣрковъ обра-
зуются на моховомъ коврѣ тундры глубокія, видныя издалека, тропинки.
Чѣмъ дольше тянется вереница, тѣмъ болѣе возрастаетъ поспѣшность
переселяющихся пеструшекъ. Жадно нападаютъ опѣ на всевозможныя
растенія, встрѣчающіяся па пути, и поѣдаютъ все, что только можно
съѣсть; благодаря ихъ страшному количеству, мѣстность съ нетрону-
тымъ еще кормомъ опустошается втеченіе нѣсколькихъ часовъ, и если
передовыя находятъ еще кое-какую пишу, то для слѣдующихъ за ними
уже ничего не остается: голодъ увеличивается съ минуты на минуту,
и въ такой-же мѣрѣ ускоряется движеніе; тогда уже никакое препят-
ствіе не кажется непреодолимымъ и всякая опасность представляется
ничтожной, вслѣдствіе чего погибаютъ милліоны этихъ животныхъ.
Они пробѣгаютъ между ногами встрѣчныхъ людей, нисколько не боятся
ни вороповъ, ни другихъ сильныхъ и хищныхъ птицъ; прогрызаютъ
стоги сѣна, перелѣзаютъ черезъ горы и скалы, переплываютъ черезъ рѣки
и морскіе проливы, даже черезъ широкія озера, морскія бухты и фіорды.
Такая-жс свита, какъ позади переселяющихся бѣлокъ, слѣдуетъ и за
леммингами: волки и лисицы, россомахи, куницы, собаки лопарей п.
самоѣдовъ, орлы, полярныя совы и вороны насыщаются безчисленными
жертвами, которыхъ опп безъ труда вырываютъ изъ движущейся массы,
а чайки и всевозможныя хищныя рыбы хватаютъ переправляющихся
по. водѣ; заразныя и другія болѣзни также не щадятъ пхъ и истреб-
ляютъ болѣе, чѣмъ всѣ прочіе враги, взятые вмѣстѣ. Тысячи тру-
повъ остаются и гніютъ па дорогѣ, тысячи пеструшекъ уносятся вол-
нами, и вообще уцѣлѣетъ-.іп пхъ сколько нпбудь, и возвратптся-.іп
хотя частьихъ на привычныя горныя высоты, пли подъ копецъ всѣ,
сколько пхъ ип выступило, гибнутъ па пути — опредѣлить никто не
можетъ. Съ своей стороны, могу сказать, что я проѣзжалъ обширныя
пространства Лапландской тундры, гдѣ почти повсюду замѣчались тро-
пинки и другіе слѣды переселяющихся пеструшекъ, по нигдѣ невидно
было пи одного звѣрка. Такія пространства остаются, какъ мнѣ говорили,
по нѣскольку лѣтъ въ томъ видѣ, какъ я ихъ наблюдалъ, п только по
истеченіи долгихъ сроковъ населяются опять маленькими, хлопотли-
выми грызунами.
То, что на сѣверѣ вызывается голодомъ, на югѣ, при всемъ его
изобиліи, вынуждается мучительной жаждой. Когда отъ палящаго зноя
южно-африканской зимы неглубокія скопленія воды, которыя прежде
давали освѣженіе зебрамъ, антилопамъ, буйволамъ, страусамъ и др. на-
земнымъ степнымъ животнымъ, болѣе п болію, изсякаютъ, около тѣхъ.
ПЕРЕСЕЛЕНІЯ МЛЕКОПИТАЮЩИХЪ.
181
Зебры, страусы и квагги.
182
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
которыя еще не высохли, собираются животныя, пользующіяся жиз-
ненными удобствами степи, и около лужъ, еще содержащихъ воду,
развивается величайшее оживленіе. Но когда и лужи высохнутъ, со-
бравшіяся около нихъ животныя, видятъ себя вынужденными къ пе-
реселенію, и тогда случается, что ихъ охватываетъ такое-же отчаяніе,
какъ только что изображенныхъ грызуновъ, дикихъ лошадей и зоба-
тыхъ антилопъ среднеазіатскихъ степей, или зубровъ сѣвероамерикан-
скихъ прерій: они собираются громадными стаями и пробѣгаютъ по
прямому пути сотни миль, чтобы избѣгнуть бѣдствій зимы.
Прежде всѣхъ оставляютъ свою непріютную теперь родину различ-
ные виды дикихъ лошадей. Беззаботно и весело носились до наступле-
нія нужды, по своей обширной области великолѣпно раскрашенныя,
сильныя и быстрыя дикія дѣти горъ «карру»—зебры и квагги, при-
чемъ каждый табунъ, подъ предводительствомъ стараго, опытнаго и ис-
пытаннаго въ бояхъ жеребца, самъ выбиралъ себѣ дорогу. Но вотъ на-
чинаются неудобства зимняго времени. Одна лужа за другою исчезаетъ,
и все многочисленнѣе становятся стаи, собирающіяся около уцѣлѣв-
шихъ водоемовъ. Общее бѣдствіе заставляетъ самыхъ задорныхъ же-
ребцовъ забывать о всякихъ битвахъ и столкновеніяхъ другъ съ дру-
гомъ. Вмѣсто немногочисленныхъ табуновъ, собираются стаи въ нѣ-
сколько сотъ головъ; всѣ животныя съ этого времени дѣйствуютъ со-
обща и наконецъ оставляютъ оскудѣвающую зимой страну, прежде чѣмъ
лишенія ослабятъ ихъ силы и сокрушатъ ихъ гордую волю. Путешест-
венники съ одушевленіемъ разсказываютъ, какое величественное зрѣ-
лище представляютъ стада переселяющихся зебръ. Далеко предъ гла-
зами наблюдателя разстилается песчаная мѣстность, общій красноватый
фонъ которой только мѣстами прерывается темными пятнами вы жже-
ной солнцемъ травы, скудно отѣненная немногими порослями перисто-
листыхъ мимозъ и окаймленная на далекомъ горизонтѣ горами, рѣзкія
линіи которыхъ заволакиваются голубой дымкой. Среди такого пейза-
жа поднимается облако пыли и встаетъ, нетревожимое никакимъ дуно-
веніемъ вѣтра, какъ столбъ дыма, до самаго голубаго неба. Ближе и
ближе подходитъ облако; повремснамъ замѣчаются и движущіяся въ
немъ живыя существа. Наконецъ, выдѣляясьпзъ полумрака, выступа-
ютъ передъ глазами зрителя ярко и странно окрашенныя животныя:
гѣено сомкнувшимися рядами, съ поднятыми шеями и хвостами, пере-
мѣшанные со странными фигурами примкнувшихъ къ нимъ, страусовъ,
они проносятся мимо одни за другими, спѣша къ какимъ-то отдален-
нымъ пастбищамъ, и, прежде, чѣмъ наблюдатель успѣетъ опомниться,
бѣшеная стая уже исчезла изъ глазъ, скрылась отъ взгляда въ необо-
зримой степи.
Не всегда по однѣмъ и тѣмъ-же дорогамъ, но, большею частью, въ
томъ-же направленіи, уносятся по обширнымъ пространствамъантплопы.
ПЕ I» ЕС ЕЛ Е 1і ІЯ М. 1Е КОИ ИТ А ЮІЦИ.ХЪ.
183
также гонимыя зимою. Ни одна изъ нихъ не показывается чаще и въ
большомъ числѣ, чѣмъ газель-прыгунъ. Ея необыкновенная красота и
очаровательная подвижность плѣняютъ всякаго, кто наблюдаетъ ее на
свободѣ, когда она то пробѣгаетъ легкими шагами, то останавливается,
чтобы пощипать травы, то несется смѣлыми прыжками, причемъ раз-
вѣвается ея лучшее украшеніе — снѣжно-бѣлый клокъ волосъ, похо-
жій на гриву, который, при спокойномъ ходѣ, бываетъ спрятанъ въ
складкѣ спины. Ни одна антилопа не собирается въ такія многочислен-
ныя стада, когда необходимость понуждаетъ ее къ переселенію. Напрас-
но не видавшему переселенія газелей своими глазами, самый краснорѣ-
чивый разсказчикъ старается дать хотя приблизительно вѣрное пред-
ставленіе объ этомъ чудномъ зрѣлищѣ. Собравшись въ плотную кучу
уже втеченіе недѣль, быть можетъ все еще поджидая дождя, газели
рѣшаются наконецъ па выселеніе. Къ сотнямъ этихъ животныхъ при-
соединяются другія сотни, къ тысячамъ—тысячи, по мѣрѣ того, какъ
грознѣе становится нужда,мучительнѣе —жажда, длиннѣе—пройденный
путь; изъ группъ образуются отряды, изъ отрядовъ арміи, которыя дви-
гаются, подобно тучамъ саранчи, затмѣвающимъ солнце. На равнинахъ
онѣ покрываютъ цѣлыя квадратныя мили; въ горныхъ проходахъ тѣс-
нятся плотными массами, которыхъ ничто пе можетъ остановить: въ
низинахъ кажутся рѣкою, выступившею изъ береговъ и все увлекаю-
184
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
щею за собой. Самаго твердаго и спокойнаго человѣка можетъ оглу-
шить, довести до одуренія толпа животныхъ, движущаяся передъ
нимъ втеченіи цѣлыхъ часовъ, а иногда и дней. Подобно прожорливой
саранчѣ, нападаютъ истомленныя животныя на траву и листья, на
хлѣбъ и другіе полевые плоды; тамъ, гдѣ они прошли, не остается
уже ни одного стебелька. Человѣкъ, пытающійся пхъ остановить, мгно-
венно опрокидывается на землю, п тысячи легкихъ ногъ ступаютъ но
немъ, причиняя ему, въ концѣ концовъ, такія страданія, что онъ дол-
женъ считать себя счастливымъ, если останется живъ; пасущееся на
дорогѣ стадо овецъ окружается плотнымъ кольцомъ, захватывается имъ
и уводится навсегда; левъ, помышлявшій о легкой добычѣ, видитъ себя
вынужденнымъ оставить убитую жертву и двигаться вмѣстѣ съ пото-
комъ. Неудержимо стремятся впередъ идущія позади, переднія медленно
уступаютъ давленію, стѣсненныя по срединѣ стараются проложить себѣ
дорогу въ сторону и постоянно встрѣчаютъ самое упорное сопротивле-
ніе. Надъ облакомъ пыли, поднимаемымъ переселяющимися массами,
кружатъ коршуны; съ боковъ и позади громадной стаей двигается
многочисленная свита изъ разныхъ хищныхъ животныхъ: въ горныхъ
проходахъ стерегутъ газелей охотники и стрѣлки и посылаютъ въ пхъ
толпу пулю за пулей. Томящіяся животныя пробѣгаютъ такимъ обра-
зомъ десятки верстъ, пока наконецъ не настанетъ весна и не распу-
ститъ эту громадную стаю.
Слѣдуетъ-іи мнѣ упомянуть здѣсь и о другихъ невольныхъ пере-
селеніяхъ, къ какимъ вынуждаются иногда полярныя лисицы и бѣлые
медвѣди, когда льдина, на которой они охотились, отрывается отъ бе-
рега и уносится морскими волнами, пока ее въ счастливомъ случаѣ
не прибьетъ къ какому нпбудь острову? Я не думаю: такое путешест-
віе не есть переселеніе, а только перемѣщеніе по волѣ волнъ.
Любовь и бракъ у птицъ.
Непреоборимо, какъ властный законъ природы, всѣми живыми су-
ществами управляетъ стремленіе сблизиться съ другимъ поломъ того
же вида, соединить другое бытіе со своимъ собственнымъ, безусловно
отдать себя другому, возбудить и въ немъ подобныя же чувства, и
вступить съ нимъ въ тѣснѣйшій союзъ, связывающій одну жизнь съ
другою. Нѣтъ силы, достаточно могущественной, чтобы остановить дѣй-
ствіе этого закона, не можетъ быть запрета настолько рѣшительнаго,
чтобы оказать на него вліяніе. Неудержимо устраняетъ опъ всякое пре-
пятствіе и побѣдоносно стремится къ цѣли.
Всемогущую силу, посредствомъ которой властвуетъ этотъ законъ,
мы называемъ любовью, когда говоримъ о вліяніи ея па человѣка,—
и побужденіемъ или инстинктомъ, когда говоримъ о проявленіи ея
въ мірѣ животныхъ. Выражаясь такимъ образомъ, мы занимаемся
только игрою словъ; мы хотимъ придать первому слову исключительное
значеніе, давая этимъ понять, что каждое естественное стремленіе,
проявляясь въ человѣкѣ, тѣмъ самымъ становится благороднѣе и нрав-
ственнѣе. Везъ такого предположенія, трудно было бы найти различіе
между тѣмъ и другимъ опредѣленіемъ. Человѣкъ и животное подчи-
няются одному и тому-же закону, по животное повинуется ему безпре-
кос.іовпѣе человѣка. Оно не колеблется, не обдумываетъ, а отдается
его вліянію безъ сопротивленія, тогда какъ человѣкъ нерѣдко оболь-
щаетъ себя мечтой, что можетъ избѣгнуть этого вліянія.
Тотъ, кто съ предвзятой мыслью отвергаетъ принадлежность чело-
вѣка къ царству животныхъ, видитъ въ животном ъ не что иное, какъ
живую машину, которая извнѣ дѣйствующими силами движется иру-
ковоіится. подталкивается къ дѣятельности, побуждается къ сближенію
съ іругпмъ поломъ своего вида, къ выраженію радости поэтому поводу
и къ борьбѣ съ соперниками; вмѣстѣ съ тѣмъ, у подобныхъ машинъ,
опъ естественно отрицаетъ всякую свободу и волю, всякую борьбу съ
противодѣйствующими настроеніями, всякую жизнь ума и души. Не воз-
вышая себя такимъ взглядомъ, опъ выражаетъ лишь исключительное
186 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
притязаніе на всякую умственную дѣятельность и духовную свободу,
а животное превращаетъ въ какое то призрачное подобіе своей неосно-
вательной гордости, которое ведетъ скорѣе кажущуюся, чѣмъ дѣйстви-
тельную жизнь, и должно быть лишено всякой, радости бытія.
Мы держимся иного, противуположнаго взгляда, считая его болѣе
правильнымъ и, во всякомъ случаѣ, болѣе справедливымъ; мы не
боимся, что наше мнѣніе будетъ слишкомъ рѣзкимъ, если мы выска-
жемъ, что тотъ, кто отрицаетъ разумъ у животнаго, возбуждаетъ опа-
сеніе за свой собственный разумъ, а тотъ, кто отрицаетъ у животнаго
всякую жизнь чувства, не имѣетъ должнаго понятія объ этомъ послѣд-
немъ. Каждый безпристрастный наблюдатель рано или поздно долженъ
придти къ убѣжденію, что умственная дѣятельность всѣхъ живыхъ су-
ществъ, какъ бы различно она ни выражалась, основана на однихъ п
тѣхъ же законахъ, и что каждое животное, въ предѣлахъ назначеннаго
ему жизненнаго круга, и при тѣхъ-жс обстоятельствахъ, думаетъ, чув-
ствуетъ и поступаетъ сходно съ другимъ, а не побуждается, противу-
положно человѣку, такъ называемыми законами природы къ извѣст-
нымъ, точно опредѣленнымъ жизненнымъ проявленіямъ. Причины по-
ступковъ животныхъ можно пожалуй назвать законами, но никогда
не слѣдуетъ забывать, что и человѣкъ подчиненъ такимъ-же законамъ.
Правда, его умъ могъ нѣкоторые изъ этихъ законовъ природы подчи-
нить себѣ, на другіе оказать вліяніе, иные даже временно обойти, но
онъ никогда не могъ ихъ нарушить или уничтожить.
Я попытаюсь представить доказательство справедливости моего
воззрѣнія, показавъ на одномъ примѣрѣ, какъ въ сущности однооб-
разны жизненныя проявленія у человѣка и у животныхъ; какъ оди-
наково принудительно на того и на другихъ дѣйствуетъ важнѣйшій изъ
всѣхъ законовъ природы, цѣль или послѣдствіе котораго заключается
въ поддержаніи вида. Человѣкъ и птица—какое далекое разстояніе ле-
житъ между ними, между жизнью того и другой; какъ велики различія
между ихъ дѣйствіями и поступками! Можетъ-ли какая либо сила на-
полнить эту пропасть? Мыслимы ли отношенія, которыя побуждали бы
обоихъ къ существенно одинаковымъ жизненнымъ проявленіямъ? Мы
попробуемъ отвѣтить на этотъ вопросъ.
Птицы непосредственнѣе, чѣмъ человѣкъ, подчинены смѣнѣ вре-
менъ года. «Онѣ пе сѣютъ, пе жнутъ, не собираютъ въ житницы», и
должны, худо ли—хорошо ли, приспособляться ко временамъ года, если
хотятъ питаться, если хотятъ жить. Онѣ расцвѣтаютъ весною, лѣтом і>
приносятъ плодъ, прячутъ его и самихъ себя осенью и покоятся зи-
мою также, какъ и мать-земля. Пхъжизненныя проявленія связаны съ
различными отдѣлами года.
Въ этомъ отношеніи, дѣйствительно, ими управляетъ желѣзный за-
копъ, передъ которымъ немыслимы никакая свобода, никакой про-
ЛЮБОВЬ И БРАКЪ У ПТИЦЪ.
187
изволъ. Къ чему ихъ привела бы свобода дѣйствій, какъ не къ бѣдѣ и
лишеніямъ, какъ не ко вреду ихъ собственной жизни и жизни ихъ
птенцовъ? Онѣ покорно склоняются передъ этимъ закономъ и зато
пользуются такого рода свободой, въ которой мы, люди, должны зави-
довать имъ и завидовали бы, если бы не были въ состояніи лучше
устранять отъ себя вліяніе временъ года, чѣмъ онѣ. Но развѣ мы сами
не разцвѣтаемъ весною и не отдыхаемъ зимой? Развѣ и мы не должны
преклоняться передъ желѣзной необходимостью?
Если птицы связаны въ упомянутомъ отношеніи, то въ другихъ
отношеніяхъ онѣ сохраняютъ свободу и произволъ и часто пользуются
ими даже радостнѣе и безпрепятственнѣе, чѣмъ человѣкъ.
Ни одна птица не отказывается добровольно отъ радостей любви:
только немногія изъ нихъ уклоняются отъ брачныхъ узъ; напротивъ
каждая ищетъ любви, если только возможно добиться ея и насла-
диться ею. Еще прежде чѣмъ птица сброситъ съ себя одежду юности,
она уже знаетъ и оцѣниваетъ различіе половъ; еще раньше молодой са-
мецъ съ мальчишескимъ задоромъ борется съ подобными себѣ; какъ
только онъ выростастъ, онъ добивается съ жаромъ и упорствомъ бла-
госклонности самки своего вида. Ни одинъ самецъ птицы самъ не осуж-
даетъ себя на положеніе стараго холостяка; ни одна самка не закрываетъ
своего сердца предъ достойнымъ искателемъ его. Ради самки первый про-
носится безъ отдыха и цѣли надъ морями и землями; ради достойнаго
самца послѣдняя забываетъ пережитыя ею страданія и угнетавшее ее
горе, какъ бы глубоки они пи были; ради искателя, который кажется
ей болѣе достойнымъ, она быть можетъ даже разрываетъ узы брака.
Каждая самка птицы находитъ себѣ супруга, но не каждому самцу
также легко добыть себѣ подругу. И у птицъ это великое благо дастся
съ трудомъ и борьбою. Въ среднемъ, самцовъ болѣе, чѣмъ самокъ; по-
этому первые вынуждены испытывать самую жестокую неудачу, ка-
кая только можетъ выпадать на ихъ долю, и по крайней мѣрѣ вре-
менно оставаться безъ подруги. Для огромнаго большинства птицъ хо-
лостое состояніе бываетъ крайне тяжело, и онѣ всѣми силами ста-
раются избавиться отъ него. Самцы проносятся на своихъ женихов-
скихъ крыльяхъ черезъ обширныя пространства, внимательно высмат-
риваютъ себѣ подругу и, полагая, что нашли ее, смѣло приступаютъ къ
ухаживанію, все равно—есть ли у нея мужъ или уже былъ, или его
еще не было. Если бы ихъ странствованія были безуспѣшны, они, вѣ-
роятно, не предпринимались бы съ такой правильностью, какъ это
бываетъ въ дѣйствительности.
Добиваясь благосклонности самокъ, самцы пользуются всѣми сред-
ствами, какія имъ дала природа. Каждый изъ нихъ выказываетъ, со-
отвѣтственно тому виду, къ какому опъ принадлежитъ, и по мѣрѣ воз-
можности, свои выдающіяся качества: каждый пытается показать себя
188
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ 11 ЮГЪ.
съ самой подкупающей стороны, обнаружить всю свойственную ему
любезность, проявить себя въ полномъ блескѣ и затмить другихъ пред-
ставителей своего пола. Его желаніе ростетъ вмѣстѣ съ надеждой на
исполненіе; любовь опьяняетъ его, приводитъ въ изступленный вос-
торгъ. Чѣмъ онъ старше, тѣмъ болѣе старается произвести впечатлѣніе,
тѣмъ самостоятельнѣе выступаетъ, тѣмъ стремительнѣе требуетъ на-
грады за свою любовь. Поговорка: «старость не спасаетъ отъ глупостей»
должна быть посрамлена въ его лицѣ, потому что старость только въ
самыхъ рѣдкихъ случаяхъ осуждаетъ его на слабость и неспособность;
напротивъ, обыкновенно она усиливаетъ всѣ свойственныя ему каче-
ства п, благодаря зрѣлому опыту, поднимаетъ силы, какими онъ поль-
зуется, до пхъ настоящей полноты. Нечего удивляться поэтому, что по
крайней мѣрѣ молодыя самки предпочитаютъ старыхъ самцовъ, лю-
бовь которыхъ, если не такъ пламенна, то болѣе надежна.
Средства, которыми самецъ птицы изъясняетъ свою любовь и вы-
ражаетъ свои исканія, весьма разнообразны, но, естественно, всегда
находятся въ соотвѣтствіи съ его выдающимися природными дарова-
ніями. Одинъ прельщаетъ своей пѣснью, другой — своими крыльями,
третій—клювомъ, четвертый—ногами; одинъ выказываетъ при этомъ
все великолѣпіе своихъ перьевъ, другой—особыя украшенія, третій—
какое нибудь нспроявляемое имъ въ обыденной жизни искусство. Серьез-
ныя птицы тогда занимаются играми и шутками, исполненныя достоин-
ства—глупыми шалостями: молчаливыя становятся болтливыми,спокой-
ныя—подвижными, кроткія—задорными, боязливыя—смѣлыми, благо-
разумныя—беззаботными; однимъ словомъ, почти всѣ выказываютъ себя
съ иной стороны, чѣмъ въ обыкновенное время. Все ихъ существо ка-
жется измѣненнымъ, такъ какъ каждое движеніе пхъ—живѣе, воз-
бужденнѣе, чѣмъ всегда; все ихъ поведеніе иногда во всѣхъ отношеніяхъ
отличается отъ обычнаго, и ими овладѣваетъ настоящее опьяненіе, по-
днимающее всю энергію пхъ существа и не позволяющее проявляться
утомленію. Они лишаютъ себя сна пли ограничиваютъ его до возможно
меныпей мѣры, пи мало пе ослабѣвая; бодрствуя, они до крайности на-
прягаютъ свои силы, не впадая въ утомленіе.
Всѣ одаренныя голосомъ птицы добиваются любви внятными зву-
ками, и пхъ пѣніе—пе что иное, какъ мольба пли ликованіе любви,
('лова поэта:
«АѴіІЫ сіи пасіі (іеп Хасіііщаііеп Гга^ен,
І.)іе шіі. яееІепѵоПег Меіоіііе
Вісіі епіхііекіеп іп сіез Ьеп/ез Тареп —
Хтчг яоіаіщ зіе ІіеЪіеп, іѵагеп 8іе!» *)
*) «Если гы спросишь о соловьяхъ, которые своей задушевной ме-
лодіей восхищали тебявъ дни весны—онп были здѣсь,лишь пока любили*.
ЛЮБОВЬ И БРАКЪ У ПТИЦЪ.
189
выражаютъ настоящую истину; пѣніе соловья и всѣхъ прочихъ птицъ,
пѣсни которыхъ радуютъ насъ, начинаются въ дѣйствительности съ
первымъ пробужденіемъ любви и кончаются, когда любовное опьяненіе
исчезло и замѣнилось другими чувствами, а тѣмъ болѣе заботами. Съ
пѣсней пускается самецъ искать себѣ невѣсту; пѣсней возвѣщаетъ
онъ самкѣ свое появленіе, свою близость; пѣсней приглашаетъ онъ ее,
соединитъся съ нимъ, пламенной пѣснью выражаетъ онъ свое восхи-
щеніе, когда находитъ се; въ пѣсню облекаетъ онъ свое стремленіе и
надежду; пѣсней даетъ онъ чувствовать свою силу; въ пѣснѣ возноситъ
онъ къ небесамъ ликованіе своего счастья, своего блаженства; пѣсней
посылаетъ онъ вызовъ каждому самцу его вида, который осмѣливается
нарушить это счастье. Только покуда птица одушевлена любовью, опа
поетъ съ полнымъ огнемъ, съ полной силой, и если бы опа пѣла въ
другое время, ея пѣсня была бы только воспоминаніемъ о любовномъ
очарованіи, которое нѣкогда дѣлало ее счастливой. Тотъ, кто утвер-
ждаетъ, какъ это иногда приходится слышать, будто птица поетъ вполнѣ
безучастно и поетъ только въ извѣстное время, потому что тогда должна
пѣть, а въ другое время не можетъ этого дѣлать—никогда не пони-
малъ или не хотѣлъ понимать пѣнія птицъ, и высказываетъ только
свое жалкое предвзятое мнѣніе. Безпристрастное наблюденіе тотчасъ же
открываетъ намъ, что пѣніе птицы, хотя оно въ сущности остается
одинаковымъ, примѣняется къ каждому движенію чувства, и, смотря
по преобладающему настроенію, льется спокойно, повышается, стано-
вится восторженнымъ и опять ослабѣваетъ, пробуждая откликъ въ
груди другихъ самцовъ. Если бы упомянутое выше мнѣніе было спра-
ведливо, то каждый самецъ долженъ былъ бы пѣть точно также, какъ
и всякій другой того-же вида, и пѣсня его звучала бы, какъ мелодія,
исполняемая вертящимся валомъ игрушечнаго органчика: въ ней не
слышалось бы ни выучки, пи перемѣны, пи улучшенія, пи стремленія
къ совершенству. Но мы видимъ въ дѣйствительности совершенно про-
тивуположное и убѣждаемся, что птица поетъ съ полнымъ сознаніемъ,
что она въ пѣніи проявляетъ свою душу. Въ своемъ родѣ, опа—поэтъ,
творящій, находящій ббразы и выраженія въ возможныхъ для него
границахъ; вдохновеніе дастся ей любовью къ другому полу. Покоряясь
(*я власти, поетъ и свиститъ сойка, болтаетъ сорока, каркающій во-
ронъ превращаетъ свои грубые крики въ нѣжные и мягкіе звуки, даетъ
слышать себя обыкновенно столь молчаливый нырецъ, гагара издаетъ
свою дикую и все-таки звучную морскую мелодію, и выпь погружаетъ
свой клювъ въ воду, чтобы превратить единственный доступный ей
крикъ въ иной, глуховатый, далеко слышный ревъ. Безъ сомнѣнія,
птица постъ только въ опредѣленное время, по не потому, чтобы въ дру-
гое время опа. пе могла пѣть, а потому, что тогда, ее ничто пе понуж-
даетъ къ пѣнію,потому что тогда опа пе хочетъ пѣть. Опа молчитъ, по-
190
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II ЮГѢ.
тому что не любитъ болѣе, пли, говоря проще —время спариванія про-
шло для нея. Справедливость этого мнѣнія ясно доказываетъ намъ всѣмъ
извѣстная кукушка. Втеченіе трехъ четвертей года крикъ ея не слы-
шится ни разу, но какъ только весна займетъ свое мѣсто въ чредѣ вре-
менъ года, ея крикъ раздается почти непрерывно съ перваго часа дня
до послѣдняго, пока продолжается для нея время спариванія. На югѣ
онъ замолкаетъ раньше, чѣмъ на сѣверѣ, и на равнинѣ раньше, чѣмъ
въ горахъ, соотвѣтственно времени выводки птицъ, высиживающихъ
ея яйца, на югѣ и па равнинѣ раньше свивающихъ гнѣзда и оканчи-
вающихъ воспитаніе птенцовъ, чѣмъ на сѣверѣ или на горныхъ высотахъ.
Многія птицы подкрѣпляютъ свои ухаживанія, выражаемыя пѣ-
ніемъ пли какими пибудь своеобразными звуками, еще особенно при-
влекательными движеніями, совершаемыми съ помощью крыльевъ или
ногъ; другія принимаютъ при этомъ особенныя позы, выказывая себя
въ выгодномъ свѣтѣ передъ самками: третьи съ той-же цѣлью произво-
дятъ особаго рода шумы.
Между тѣмъ, какъ нѣкоторые соколы и совы, если не исключи-
тельно, то преимущественно выражаютъ свои желанія громкими кри-
ками, другія хищныя птицы совершаютъ передъ самками, или вмѣстѣ
съ ними, красивыя движенія въ воздухѣ, иногда весьма мѣрныя, а
иногда безпорядочныя. Орлы, канюки, сапсаны, красные соколы и пу-
стельги иногда кружатся по цѣлымъ часамъ другъ около друга, взле-
таютъ до неизмѣримой высоты, показываютъ, очевидно для взаимнаго
удовольствія, все разнообразіе и пскуство полета, па какое они спо-
собны, испускаютъ отъ времени до времени рѣзкіе крики, заставляютъ
солнечный свѣтъ играть въ ихъ перьяхъ и наконецъ медленно опу-
скаются на какое пибудь высокое мѣсто, чтобы здѣсь продолжать свои
ухаживанья. Коршуны, въ сущности совершающіе тѣ-же движенія,
иногда внезапно съііолураспуіцснными крыльями съ значительной вы-
соты падаютъ па землю пли на поверхность воды, затѣмъ начинаютъ, еще
быстрѣе прежняго, описывать круги, нѣкоторое время держатся, пока-
чиваясь, па одномъ и томъ-жс мѣстѣ, пли производятъ другія стран-
ныя движенія и потомъ медленію опять поднимаются на прежнюю вы-
соту. Полевые лупи летаютъ продолжительное время повидимому
вполнѣ равнодушно позади или около самки, затѣмъ начинаютъ кру-
житься около поя, летаютъ вмѣсіѣ съ пей перекрещивающимися ли-
ніями, неожиданно взлетаютъ и, оставивъ самку, поднимаются, съ го-
ловой обращенной вверхъ, почти вертикально, па значительную вы-
соту, ускоряя прежній спокойный полетъ до неожиданно стремитель-
ной быстроты, вдругъ опрокидываются, падаютъ съ почти сложенными
крыльями внизъ, кружатся тамъ одинъ или нѣсколько разъ, вновь
поднимаются вверхъ и повторяютъ то-же самое, пока самка по рѣ-
шится наконецъ послѣдовать пхъ примѣру. Всѣхъ названныхъ птицъ
ЛЮБОВЬ И БРАКЪ У ПТИЦЪ.
191
превосходить фигляръ-коршунъ, живущій во внутренней Африкѣ, дости-
гающій величины орла и отличающійся среди всѣхъ хищниковъ наи-
большею оригинальностью наружнаго вида и движеній. Его удивитель-
ный полегъ всегда привлекаетъ къ себѣ вниманіе наблюдателя, а во
время спариванія превращается въ невѣроятныя воздушныя игры, въ
какіе-то ошеломляющіе фокусы, повидимому соединяющіе въ себѣ
все, что можетъ дать искусство полета всѣхъ другихъ хищныхъ птицъ.
Движенія, подобныя тѣмъ, какія мы видѣли у самцовъ хищныхъ
птицъ, замѣчаются и у многихъ другихъ птицъ, даже у такихъ, кото-
рыя вовсе не отличаются искусствомъ полета. Послѣ сказаннаго выше,
намъ должно казаться вполнѣ естественнымъ, что и эти птицы прибѣ-
гаютъ къ помощи своихъ крыльевъ, когда хотятъ снискать располо-
женіе самки или желаютъ найти выраженіе своимъ чувствамъ, по по-
воду счастливо достигнутаго обладанія. Усердно распѣваетъ самецъ
ласточки, сидя около покоренной или только избранной самки, свою
самую милую пѣсенку, по пылающее въ его груди чувство слишкомъ
сильно, чтобы, имѣя возможность летать, онъ могъ усидѣть на одномъ
мѣстѣ, пока длится его пѣсня: онъ вспархиваетъ, продолжаетъ пѣть
на лету и носится, и кружится около самки, которая, наконецъ, ле-
титъ за нимъ. Козодой сидитъ продолжительное время на древесномъ
суку, иногда довольно далеко отъ самки, тянетъ нѣсколько минутъ
подрядъ свои мурлыкающія колѣна, поднимается съ изящными из-
гибами, хлопая крыльями, летаетъ вокругъ самки п обращаетъ къ пей
«•вой зовъ, ввидѣ звука «гейтъ», въ такомъ нѣжномъ тонѣ, что
нельзя пе удивляться, какъ можетъ выходить такой мягкій звукъ
изъ его грубой гортани. Пчелоядъ, также обладающій незвучнымъ го-
лосомъ, по-долгу сидитъ близко около самки, на своей вѣткѣ, испу-
скаетъ едва слышные звуки, а иногда молчитъ и, повидимому, доволь-
ствуется тѣмъ, что смотритъ па самку нѣжнымъ взглядомъ своихъ
красивыхъ, ярко красныхъ глазъ; затѣмъ самецъ разгорается, шеве-
литъ крыльями, высоко поднимается въ воздухъ, описываетъ тамъ
кругъ, испускаетъ ликующій крикъ и возвращается къ самкѣ, кото-
рая все время сидитъ на томъ же мѣстѣ. Среди самаго усерднаго лю-
бовнаго пѣнія, которое можно назвать воркованіемъ пли завываніемъ,
юлубь, возбуждаясь все болѣе и болѣе, вдругъ умолкаетъ, нѣсколько
разъ громко хлопаетъ крыльями, взбирается выше, затѣмъ расправ-
ляетъ крылья и медленно перелетаетъ па вершину дерева, чтобы оттуда
'•пять начать свою пѣсню. Лѣсныя и водяныя щеврицы и сѣрыя славки
поступаютъ также, какъ и голуби; пѣночки бросаются, не прерывая
пѣнія, со своего высокаго сидѣнья внизъ и опять поднимаются на
іругую вѣтку, на которой кончаютъ свою пѣсенку, чтобы черезъ
нѣсколько минуть начать се снова п закончить такой-же воздушной
игрой. Зеленушки, чижи и сѣрые подорожники, одушевленные лю-
192 ЖИЗНЬ ПА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
бовью, страннымъ образомъ носятся въ воздухѣ, какъ будто крылья
перестаютъ служить имъ; жаворонки, распѣвая свою любовную пѣсню,
буквально поднимаются къ самому небу; желтозобпкъ летаетъ такъ,
какъ будто учился этому искусству у летучей мыши.
Въ такомъ-же упоеніи находятся птицы, выражающія свою любовь
движеніями, похожими ьа пляски. И онѣ во время этихъ плясокъ из-
мѣняютъ своимъ обыкновеннымъ привычкамъ и наконецъ впадаютъ
въ настоящее изступленіе, заставляющее ихъ болѣе или менѣе забы-
вать весь окружающій міръ. Немногія птицы танцуютъ молча: на-
противъ, большинство ихъ испускаетъ странные звуки, какихъ въ
другое время не приходится слышать отъ нихъ, выказываютъ въто-же
время всю свою красу и заканчиваютъ мѣрными плясками.
Самыми усердными плясунами слѣдуетъ признать птицъ всего по-
рядка куриныхъ. Нашъ домашній пѣтухъ довольствуется тѣмъ, что
горделиво расхаживаетъ, постъ и хлопаетъ крыльями: его товарищи
по курятнику—павлинъ и индѣйскій пѣтухъ идутъ далѣе: они распу-
скаютъ хвостъ и торжественно выступаютъ. Фазаны и тетерева — бо-
лѣе усердные танцоры. Кто въ сумракѣ ранняго утра наблюдалъ токую-
щаго глухаря, кто приглядывался къ бѣснующемуся тетереву, кто въ
свѣтлую ночь сѣверной весны видѣлъ болотную куропатку, танцующею
на снѣжныхъ поляхъ тундры, тотъ согласится съ моимъ мнѣніемъ,
что такое поклоненіе, какое всѣ эти пѣтухи оказываютъ своимъ ку-.
рицамъ, должно вліять столь-же неотразимо, какъ и соотвѣтственное
дѣйствіе нашего павлина, который свое прекрасное перистое украше-
ніе превращаетъ въ балдахинъ для покоренной самки. Еще болѣе свое-
образныя движенія мы замѣчаемъ у ушастыхъ фазановъ, живущихъ
въ юговосточной Азіи, отличающихся двумя разнообразными, ярко
окрашенными кожистыми трубочками по обѣимъ сторонамъ верхней
части головы и ярко красными, растяжимыми перепонками подъ гор-
ломъ. Пѣтухъ сперва нѣсколько разъ обходитъ кругомъ курицы, не
выказывая ей замѣтнаго вниманія; затѣмъ онъ останавливается на
извѣстномъ мѣстѣ и начинаетъ кланяться. Поклоны слѣдуютъ все
скорѣе и скорѣе, и тѣмъ временемъ медленно раздуваются и приподни-
маются рожки; расширяется и опускается перепонка па шеѣ, пока и
то, и другое начинаетъ буквально летать кругомъ головы обезумѣв-
шей отъ любви птицы. Теперь опа распускаетъ и вытягиваетъ крылья,
округляетъ и опускаетъ хвостъ, присѣдаетъ па. подогнутыя ноги и съ
шипѣньемъ волочитъ крылья по землѣ. Вдругъ всякое движеніе пре-
кращается. Опустившись, съ взъерошенными перьями, съ крыльями и
хвостомъ, прижатыми къ землѣ, съ закрытыми глазами, громко дыша,
птица остается нѣкоторое, время въ неподвижномъ восхищеніи. Ослѣ-
пительный блескъ исходить отъ ея вполнѣ развернутыхъ перистыхъ
украшеній. Потомъ опа опять неожиданно приподнимается, шипитъ.
ЛЮБОВЬ II БРАКЪ У ПТИЦЪ.
193
Пляшущій ушастый фазанъ.
Времъ.
13
194
ЖИЗНЬ ПА СѢВЕРѢ 11 ЮГЪ.
дрожитъ, расправляетъ перья, скребетъ лапами, поднимаетъ хвостъ,
хлопаетъ крыльями, подскакиваетъ и вытягивается во весь ростъ, бро-
сается къ самкѣ п появляется передъ нею, разомъ сдерживая свой
стремительный бѣгъ, въ олимпійскомъ величіи, стоитъ еще нѣсколько
мгновеній, дрожитъ и шипитъ, и затѣмъ вдругъ вся роскошь ея наряда
исчезаетъ: опа расправляетъ перья, втягиваетъ рожки и шейную пере-
понку и возвращается, какъ будто ничего пе происходило, къ своимъ
обыкновеннымъ занятіямъ.
Легкимъ шагомъ, нѣсколько наклонивъ голову, распустивъ крылья
п хвостъ, подрагивая перьями, наклоняясь всѣмъ тѣломъ, то прибли-
жаясь, то отдаляясь, подпрыгивая, ходитъ плиска около избранной
самки: какъ яркое жертвенное пламя, показывается огненный вьюрокъ
па верхушкѣ колоса африканскаго проса, гдѣ онъ сидитъ вмѣстѣ со
своей самкой, распускаетъ свои великолѣпныя перья па солнечныхъ
лучахъ п поворачивается во всѣ стороны, усердно распѣвая па и.,
бранномъ мѣстѣ: нѣжно, прижавшись носикъ къ носику, грудь къ
груди, медленно кружатся голубь и голубка: страстно, съ оживленными
прыжками, пляшутъ журавли: то же дѣлаютъ, съ пемепыппмъ усер-
діемъ, не смущаясь присутствіемъ видимо удивленныхъ зрителей, кра-
сивыя горныя курочки средней Америки: даже кондоръ, у котораго
мало соперниковъ по силѣ полета, поднимающійся па тысячи футовъ
надъ высочайшими вершинами Андовъ и, казалось бы, только крылья-
ми могущій плѣнить свою подругу,—и тотъ отваживается на подобіе
пляски и кружится около самки съ глубоко опущенной, прижатой къ
груди головой и распущенными во всю ширину крыльями, издавая
ворчливые звуки, похожіе па глухой барабанный бой.
Другія птицы замѣняютъ пляски бѣшеными скачками и прыж-
ками по вѣткамъ вверхъ и внизъ, показывая въ это время свой-
ственный имъ нарядъ: таковы райскія птицы, которыя въ утренніе
часы сидятъ группами на деревьяхъ и здѣсь, съ упомянутыми дви-
женіями и дрожаніемъ крыльевъ, въ честь самокъ развертываютъ
свои удивительныя перья. Другія дѣлаютъ особенныя постройки изъ
листвы, украшаютъ ихъ всевозможными цвѣтными и блестящими пред-
метами и въ пихъ производятъ движенія, похожія на пляски. Нако-
нецъ нѣкоторыя птицы, пе могущія блеснуть пи голосомъ, пи поле-
томъ, пи ловкими движеніями, пользуются своимъ клювомъ, чтобы
вызывать имъ своеобразные звуки. Такъ ухаживаютъ за своими сам-
ками аисты, быстро ударяя другъ о друга обѣими половинами клюва
и производя особаго рода щелканье, замѣняющее недостающій имъ го-
лосъ; подобно этому поступаютъ и дятлы, быстро долбя носомъ въ
сухую вершину или вѣтку, такъ что сухое дерево колеблется п по всему
лѣсу раздается трескъ.
Хотя самка и не относится сурово къ оказываемому ей вниманію или
195
ЛЮБОВЬ и БРАКЪ У ПТИЦЪ.
выраженію любви, по она только въ крайнемъ случаѣ отдаете свою
благосклонность безъ выбора первому попавшемуся самцу. Въ началѣ
она прислушивается повидимому вполнѣ равнодушно къ самымъ нѣж-
нымъ любовнымъ пѣснямъ, смотритъ безучастію на всѣ полеты и пля-
ски, которые производятся въ честь ея, на выказываніе всякаго рода,
убранства, совершающееся ради поклоненія ой. По большей части она
держитъ себя такъ, какъ будто все это обиліе очаровывающихъ пріе-
мовъ самцовъ вовсе пе касается до нея. Спокойно, повидимому ни-
сколько пе обращая вниманія па ихъ дѣйствія, опа занимается обы-
денными дѣлами, въ особенности отыскиваніемъ корма. Во многихъ,
хотя далеко не во всѣхъ случаяхъ, она позволяетъ приманить себя
пѣснями, льющимися для ея возвеличенія, или танцами, производя-
щимися въ честь ея, по никакимъ дѣйствіемъ, никакимъ знакомъ
не выражаетъ, что относится къ нимъ благосклонно. Многія самки
птицъ, въ особенности курицы птицъ этого порядка, живущихъ въ
многобрачіи, не всегда .находятся па мѣстахъ состязанія пѣтуховъ,
хотя вовсе не жеманны и не рѣдко вызывающими криками доводятъ
токующихъ самцовъ до величайшаго изступленія. Если самецъ стано-
вится болѣе назойливъ, чѣмъ это правится самкѣ, она уклоняется отъ
его исканій и улетаетъ. Но повидимому только въ самыхъ рѣдкихъ
случаяхъ, это бываете вполнѣ серьезно: обыкновенно ухаживаніе
самца продолжается съ такой энергіей и настойчивостью, что не всегда
можно опредѣлить—сопротивляется-іи самка дѣйствительно безъ вся-
кой задней мысли, или только для виду. Если у нея нѣтъ какихъ пи-
будь особыхъ цѣлей, то опа достигаетъ только одного—высшаго уси-
ленія желанія, крайняго напряженія всѣхъ силъ и средствъ ухаживаю-
щаго самца. Возбужденнѣе чѣмъ прежде, пренебрегая всякими сообра-
женіями, стремясь только къ одной цѣли, послѣдній бросается за уле-
тающей самкой, какъ будто намѣревается добиться ея вниманія силой:
пламеннѣе чѣмъ когда либо поетъ онъ, 'живѣе чѣмъ прежде кружится,
пляшетъ, играете, показываете свое искусство полета, когда самка
останавливается, и еще усерднѣе преслѣдуетъ ее, когда опа снова уле-
таетъ отъ него.
Вѣроятно, каждая самка была бы снисходительнѣе, чѣмъ это обык-
новенно бываете, если бы самецъ былъ единственнымъ искателемъ ея.
Но вслѣдствіе преобладающей численности самцовъ каждая самка поль-
зуется преимуществомъ свободы выбора. Многіе самцы, а при нѣко-
торыхъ обстоятельствахъ, даже значительное число ихъ. одновременно
выражаютъ ей свое поклоненіе, и этимъ оправдываютъ ея колебаніе
и разборчивость. Волей или неволей повинуется она закопу подбора;
среди многихъ она старается выбрать самаго лучшаго, сильнаго, здо-
роваго, превосходящаго другихъ во всѣхъ отношеніяхъ: она должна
выбирать между ними. Ея образъ» дѣйствій отражается па самцахъ въ
15*
196 ЖИЗНЬ НА (Ч.ВЕРТ. и югт,.
видѣ безпредѣльной ревности, естественнымъ послѣдствіемъ которой
являются продолжительныя битвы, иногда, на жизнь и па смерть. Каж-
дая птица, какой бы безобидной опа ни казалась намъ, въ борьбѣ за
предметъ своей любви становится героемъ, и каждая изъ нихъ успѣ-
ваетъ превратить свойственное ей оружіе—клювъ, ноги, снабженныя
когтями пли шпорами, а иногда и крылья, вооруженныя роговыми ши-
пами—въ орудіе,столь страшное для соперника,обладающаго тѣмн-же
средствами борьбы, что состязаніе во многихъ случаяхъ оканчивается
смертью одного изъ борцовъ.
Смотря по виду, къ которому принадлежитъ птица, и свойствамъ
('я, борьба происходитъ па воздухѣ, па землѣ, въ древесныхъ вѣтвяхъ
пли па водѣ. Орлы и соколы борятся со своими соперниками въ воз-
духѣ когтями и клювомъ. Красивые извороты, подъемъ на перебой съ
противникомъ, чтобы достигнуть высоты, нужной для нападенія, атта-
ка съ быстротой молніи, блестящій отпоръ, взаимное преслѣдованіе п
мужественная стойкость характеризуютъ такіе поединки. Когда одному
изъ царственныхъ витязей удастся смять противника, тотъ въ свою
очередь запускаетъ когти въ его грудь, и оба кружась, падаютъ съ
высоты, будучи не въ силахъ владѣть должнымъ образомъ своими-
крыльями. Когда они коснутся земли,борьба естественно прерывается:
но какъ скоро поднимается одинъ, за нимъ слѣдуетъ и другой, и че-
резъ нѣсколько минутъ единоборство возобновляется. Если одинъ*
ослабѣваетъ, быть можетъ, вслѣдствіе полученныхъ ранъ, то опъ на-
чинаетъ отступать, уже не пытаясь оказывать сопротивленіе,и, злобно
преслѣдуемый побѣдителемъ, поспѣшно улетаетъ даже за предѣлы обла-
сти, какую избрала себѣ самка; по пе смотря па испытанное пораженіе,
онъ отказывается отъ борьбы не прежде, чѣмъ самка, окончательно
склонится на сторону побѣдителя. Такіе поединки, хотя и пе часто,
оканчиваются смертью; орелъ, ревность котораго усиливается любовью
и самолюбіемъ, по знаетъ пощады по отношенію къ побѣждсніпюму. и
безжалостно разрываетъ противника неспособнаго ни къ борьбѣ, ни
къ бѣгству. Даже и менѣе свирѣпыя касатки подобно орламъ пли со-
коламъ впиваются острыми когтями въ грудь соперника и такъ ра-
нятъ его, что дѣло нерѣдко оканчивается его гибелью.
У птицъ, одаренныхъ голосомъ, битвѣ предшествуетъ формаль-
ный вызовъ. Уже пѣсня пѣвчей птицы является оружіемъ, кото-
рымъ совершаются состязанія и побѣды, хотя и безкровныя; при-
зыва. къ спариванію, служащій настоящимъ выраженіемъ искательства
самца, всегда зажигаетъ ревность. Тотл., кто умѣетъ подражать крику
кукушки, можетъ приманить весьма осторожную птицу па то дерево,
подъ которымъ опъ стоитъ. Умѣющій искусно воспроизводить свистъ
иволги, воркованіе голубя, стукъ дятла, однимъ словомъ—любовную
пѣсню пли жалобу какой либо птицы, можетъ добиться того-же Се-
ЛЮБОВЬ II БРАКЪ У ПТИЦЪ.
197
нерпикъ, если онъ оказывается, также дастъ знать о себѣ призывомъ
пли пѣніемъ; но вскорѣ онъ переходитъ къ дѣйствію, и между нимъ и
его противникомъ возгорается такос-же жестокое единоборство, какъ
и между упомянутыми выше птицами. Съ глубочайшимъ озлобленіемъ,
съ крикомъ и визгомъ одинъ гоняется за другимъ—все равно, ле-
житъ-ли путь обоихъ черезъ верхніе или нижніе слои воздуха, черезъ
Борющіеся самцы-вьюрки.
древесныя вершины или кустарники: также какъ при преслѣдованіи
самки, соперники во время борьбы раздражаютъ другъ друга вызы-
вающими звуками голоса, пѣніемъ, показываніемъ своихъ украшеній
и другими насмѣшливыми дѣйствіями, до крайней степени ярости. Если
преслѣдующій настигнетъ убѣгающаго противника, то такъ ударяетъ
<то клювомъ, что у того летятъ перья: ес.іи-же онъ самъ отстанетъ,
198
ЖИЗНЬ ПА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
о'гъ него, преслѣдуемый мгновенно мѣняется съ нимъ ролью, и съ
своей стороны переходитъ въ наступленіе: если оба останавливаются,
они усердно треплютъ другъ друга — безразлично на воздухѣ-ли, на
деревьяхъ или на землѣ. Окончательный исходъ борьбы рѣшается мнѣ-
ніемъ самки, которая высказывается за того или за другого.
Наземныя птицы всегда дерутся на землѣ, водяныя па водѣ. Какіе
серьезныя бои бываютъ между пѣтухами—знаетъ каждый, кто видалъ
двухъ дерущихся пѣтуховъ. II въ ихъ поединкахъ дѣло идетъ о жиз-
ни и смерти, хотя смертельный исходъ обыкновенно случается лишь
тогда, когда жестокость человѣка усиливаетъ ихъ естественное оружіе
и ослабляетъ средства защиты. Страусы-соперники, борящіеся между
собой, также пускаютъ въ дѣло свои крѣпкія ноги и, ударяя твер-
дыми и острыми когтями передъ собою, наносятъ глубокія раны про-
тивнику въ грудь, животъ и бедра: возбужденныя ревностью дрофы,
послѣ того какъ онѣ долгое время задирали другъ друга раздутымъ
шейнымъ мѣшкомъ, распущенными крыльями, развернутымъ какъ
колесо хвостомъ и ворчливымъ шипѣніемъ, пользуются своимъ клю-
вомъ съ замѣтной энергіей; бѣгающія птицы, въ особенности турух-
таны, которыя борятся не только за самку, но и за каждую муху, за
солнечный свѣтъ, за занимаемое мѣсто, наскакиваютъ другъ на друга,
держа клювъ, точно направленное для удара копье, и принимаютъ уда-
ры па свои грудныя перья, образующія у нѣкоторыхъ видовъ настоя--
щіе щиты; болотныя курочки набѣгаютъ другъ па друга по колеблю-
щемуся покрову плавающихъ водяныхъ растеній и дерутся ногами; ле-
беди, гуси и утки преслѣдуютъ другъ друга до тѣхъ поръ, пока одному
сопернику не удастся ухватить другого за хохолъ и окунуть его въ воду,
такъ что тотъ подвергается опасности задохнуться или по крайней мѣ-
рѣ слишкомъ ослабѣваетъ, чтобы тотчасъ же продолжать борьбу; ле-
беди подобно птицамъ, надѣленнымъ шпорами, пускаютъ въ ходъ си-
дящіе у нихъ на сгибѣ крыльевъ твердые и острые, состоящіе изъ ро-
говой массы, отростки и наносятъ ими чувствительные удары.
Самка, пока она не приняла рѣшенія въ пользу одного самца,
не выказываетъ никакого участія къ состязанію соперниковъ, даже
нисколько по разгорается отъ этихъ битвъ, но смотритъ на нихъ съ ве-
личайшимъ вниманіемъ, такъ какъ обыкновенно отдаетъ преимуще-
ство побѣдителю, или по крайней мѣрѣ снисходительно относится къ
его ухаживанію. Какимъ образомъ происходитъ объявленіе ея рѣ-
шенія—я сказать не могу, даже не могу составить на этотъ счетъ
никакихъ предположеній. Еще въ самый разгаръ такой битвы выборъ
ея уже рѣшенъ; съ этой минуты она вполнѣ отдается избранному
ею самцу, слѣдуетъ за ппмъ или летаетъ впереди его, съ видимымъ
удовольствіемъ принимаетъ его объясненія въ любви и отвѣчаетъ
съ самоотверженной нѣжностью па его ласки. Страстно зоветъ опа
ЛЮБОВЬ II БРАКЪ У ПТИЦЪ.
199
его, радостно привѣтствуетъ и безъ сопротивленія подчиняется его
желаніямъ п дѣйствіямъ. Плотно прильнувъ другъ къ Другу, сидятъ
спарившіеся попугаи, хотя бы сотни ихъ опустились на одно и тоже
дерево; самое полное согласіе замѣчается между дѣйствіями четы:
повидимому одна воля одушевляетъ обоихъ. Если супругъ что ни-
будь ѣстъ, супруга его дѣлаетъ тоже самое; если онъ ищетъ дру-
гого мѣста, она слѣдуетъ за нимъ: если самецъ кричитъ, самка
ему вторитъ. Ласково перебираютъ онп другъ другу перышки, и одинъ
охотно подставляетъ другому голову и затылокъ, чтобы получить по-
добное доказательство нѣжности. Каждая самка, хотя и не такъ явно,
по всегда сь такою-же преданностью получаетъ и возвращаетъ ра-
сточаемыя ей ласки. Она пе знаетъ никакихъ непріятныхъ для дру-
гого настроеній и капризовъ, пе умѣетъ надуваться и сердиться, бра-
ниться пли кричать и выказывать неудовольствіе; она проявляетъ толь-
ко любовь, нѣжность и преданность, между тѣмъ какъ супругъ обна-
руживаетъ только сознаніе достигнутаго счастія и блаженства, и же-
ланіе сохранить его. Онъ столько-же распоряжается и рѣшаетъ, сколь-
ко присоединяется къ желаніямъ самки: когда опа поднимается, и онъ
оставляетъ свое мѣсто: когда она улетаетъ изъ родной страны, онъ
сопровождаетъ ее на чужбину: когда она возвращается па родину, и
опъ спѣшитъ за нею въ страну своего дѣтства. Пе удивительно по-
ятому, что бракъ у птицъ бываетъ счастливымъ и безупречнымъ. Пусть
старѣютъ супруги, связанные на всю жизнь: ихъ любовь не старѣется:
опа остается вѣчно юной и почерпаетъ въ каждой веснѣ новыя силы:
ихъ взаимная нѣжность не уменьшается даже втеченіе самаго долгаго
брака. Оба супруга принимаютъ одинаково близкое участіе въ необ-
ходимыхъ хозяйственныхъ запятіяхъ, во время устройства гнѣзда, вы-
сиживанія яицъ и воспитанія дѣтей; самецъ самоотверженно поддер-
живаетъ самку во всѣхъ хлопотахъ, которыя послѣдней причиняютъ
дѣти: мужественно охраняетъ опъ ее, безъ колебанія подвергаетъ себя
очевиднымъ опасностямъ, даже смерти, когда дѣло идетъ о томъ, чтобы
спасти ее. Однимъ словомъ, оба съ первой минуты своего союза дѣ-
лятъ и радость, и горе, и, если не произойдетъ особыхъ обстоятельствъ,
нарушающихъ союзъ, онъ продолжается въ самомъ тѣсномъ видѣ вте-
ченіе всей пхъ жизни.
То. что мы говоримъ, подтверждается многими наблюденіями. Про-
ницательные изслѣдователи, наблюдавшіе изъ года въ годъ за отдѣль-
ными особями и наконецъ узнавшіе пхъ такъ близко, что не могли
уже смѣшать съ другими особями того-же вида, могутъ подтвердить
справедливость нашихъ словъ: и каждый изъ насъ, кто обращаегь
вниманіе на птицъ, особенно бросающихся въ глаза, долженъ придти
къ тому-же заключенію. Пара аистовъ па крышѣ дома даетъ владѣль-
цу его такое множество случаевъ ознакомиться съ самкой и самцомъ и
200
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II югъ.
отличать пхъ отъ другихъ, что всякая ошибка становится невоз-
можной; кто наблюдалъ за своими аистами, тотъ знаетъ, что всегда
одна и таже пара возвращается къ гнѣзду, покуда живы оба супруга.
И каждый естествоиспытатель пли охотникъ, который зорко слѣдитъ
за странствующими птичьими парами, или убиваетъ ихъ, когда поло-
выя различія не слишкомъ замѣтны, удостовѣряется, что каждую
чету дѣйствительно составляютъ самка и самецъ. Во время моихъ пу-
тешествій по Африкѣ, я часто встрѣчалъ переселяющіяся птичьи па-
ры, которыя и тамъ жили въ тѣсномъ общеніи, составляющемъ столь
характерное отличіе браковъ у птицъ: онѣ были также неразлучны,
какъ у себя па родинѣ, въ гнѣздѣ, все дѣлали сообща и вмѣстѣ
страдали и терпѣли. Соединенныя пары орла мелкой породы поз-
воляли различать въ нихъ супруговъ даже и тогда, когда онѣ пересе-
лялись или оставались на мѣстѣ въ обществѣ другихъ птицъ своего
вида: пѣвчіе лебеди, которыхъ я наблюдалъ па озерѣ Мензале въ Егип-
тѣ, появлялись парами, и парамн-же улетали оггуда; всѣ прочія птицы,
живущія въ тѣсномъ бракѣ, какихъ я встрѣчалъ на моемъ пути, под-
тверждаютъ это общее правило. Въ томъ, что оба супруга вмѣстѣ пе-
реносятъ тяжелыя испытанія, я убѣдился, когда встрѣтилъ на малень-
комъ озерѣ въ южной Нубіи пару аистовъ, которая потому привлекла
къ себѣ мое вниманіе, что находилась тамъ въ такое время, когда
всѣ остальные, товарищи ея давно уже основались въ глубинѣ внут-
ренней Африки. Чтобы узнать причину остановки этой пары аистовъ,
я )билъ пхъ и нашелъ, что у самки было переломлено крыло, не по-
зволявшее ей летѣть дальше; такимъ образомъ, вполнѣ здоровый са-
мецъ, единственно изъ любви и дружбы къ ней, остался въ странѣ, гдѣ
ничто не обѣщало удобной зимовки. Вѣрный и искренній союзъ всѣхъ
птицъ, живущихъ въ тѣсномъ бракѣ, разрывается только смертью.
Таково правило, по оно имѣетъ свои исключенія. Даже у птицъ,
живущихъ въ единобрачіи, хотя и рѣдко, по замѣчаютъ случаи из-
мѣны. Какъ ни твердо самка соблюдаетъ вѣрность своему супругу,
какъ ни мало опа смотритъ па другихъ самцовъ или допускаетъ появ-
леніе друга, дома, старающагося сблизиться съ пей, по особенно выдаю-
щіяся качества посторонняго самца всетаки могутъ оказывать па нее
вредное вліяніе. Замѣчательно искусный пѣвецъ того-же. вида, значи-
тельно превосходящій супруга своимъ пѣніемъ, орелъ, имѣющій пре-
имущество надъ самцомъ, выбраннымъ самкою, во всѣхъ пли во мно-
гихъ отношеніяхъ, можетъ осязательно нарушить счастіе соловьи-
наго или орлинаго супружества, даже отбить у самца его подругу. Въ
этомъ насъ убѣждаютъ холостые самцы, которые передъ временемъ
спариваніи и во времп его въ извѣстной мѣстности носятся по-
всюду, безпощадно врываются въ жилище той пли другой пары и смѣло
добиваются благосклонности самки: тоже свидѣтельствуютъ и ревнп-
ЛЮБОВЬ И БРАКЪ У птицъ. 201
выя битвы, тотчасъ-же начинающіяся между законными супругами и
пришельцами и обыкновенно происходящія безъ содѣйствія самки; на
то-же намекаетъ, по крайней мѣрѣ до извѣстной степени, образъ дѣй-
ствія овдовѣвшей самки, которая пе только тотчасъ-же утѣшается въ
новомъ бракѣ, но въ нѣкоторыхъ случаяхъ соединяется даже съ
убійцей своего перваго супруга. На крышѣ рыцарскаго замка Эбен-
зее, около Эрфурта, ежегодно выводила дѣтей пара аистовъ, жив-
шая въ самомъ добромъ согласіи, но всетаки не безъ волненій, такъ
какъ ей приходилось постоянно терпѣть отъ бродячихъ пришельцевъ,
искавшихъ себѣ гнѣзда и супруги. Однажды весною, въ той мѣстности
появился самецъ, который своей настойчивостью и назойливостью да-
леко превосходилъ всѣхъ являвшихся раньше и вынуждалъ главу се-
мейства непрерывно бороться съ нимъ или стоять па стражѣ. Однаж-
ды, когда послѣдній, быть можетъ утомленный битвой, повидимому
спалъ въ своемъ гнѣздѣ, спрятавъ голову подъ крыло, пришлецъ вдругъ
ринулся па него съ высоты, пронзилъ его своимъ клювомъ и сбросилъ
бездыханнымъ съ крыши. Что-же дѣлаетъ вдова? Она пе прогоняетъ
безстыднаго убійцу своего мужа, а безъ всякаго колебанія замѣняетъ
имъ убитаго и продолжаетъ высиживать яйца, какъ будто ничего не,
произошло.
Послѣдній случай, также какъ и упомянутые выше, не говорятъ
въ пользу птичьихъ самокъ, но доказательства противнаго настолько
ослабляютъ эти случаи, что они должны считаться не болѣе, какъ ис-
ключеніемъ изъ правила, и слѣдовательно не уничтожаютъ, а подтвер-
ждаютъ его. Если мнимая или дѣйствительная вина самки заслужи-
ваетъ осужденія, то нельзя забывать, что и самцы, имѣющіе гораздо
болѣе причинъ, вслѣдствіе своего численнаго превосходства, къ
соблюденію супружеской вѣрности, также склонны измѣнять ей.
Каждый, кто знаетъ, насколько голуби несправедливо пользуются
славой представителей всевозможныхъ добродѣтелей, можетъ под-
твердить, какъ мало они заслуживаютъ свою древнюю репутацію.
Пхъ нѣжность подкупаетъ пасъ, но она не искренна: вѣрность
голубя своей супругѣ и дѣтямъ, при всей извѣстности, какою она
пользуется, не выдерживаетъ испытанія. Не говоря уже о равно-
душіи къ дѣтямъ, голуби слишкомъ часто бываютъ повинны въ
преступленіяхъ противъ ненарушимыхъ законовъ брака и нерѣдко
пользуются временемъ, когда ихъ подруги сидятъ на яйцахъ, чтобы
волочиться за другими голубками. Поведеніе утокъ заслуживаетъ еще
большаго порицанія; не лучше поступаютъ п куропатки. Какъ скоро
утки плотно усядутся па яйца, властелины различныхъ паръ соби-
раются въ общества, проводятъ время между собой какъ нельзя
лучше, предоставляя своимъ супругамъ всѣ труды и хлопоты и даже
всѣ заботы о потомствѣ, и возвращаются къ самкамъ, даже не всегда
202
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ 11 югъ.
къ своимъ подругамъ, когда дѣти уже выросли, стали самостоятель-
ными и слѣдовательно не требуютъ больше ихъ помощи. Куропатки раз-
личныхъ видовъ, вѣроятно не исключая и нашихъ, во время спари-
ванія готовы драться съ каждымъ самцомъ, чѣмъ пользуются испанцы,
подпускающіе къ нимъ ручныхъ самцовъ того-же вида, которые оглуша-
ютъ и убиваютъ ихъ; но позднѣе, когда самки сидятъ иа яйцахъ, и
самцы не имѣютъ уже болѣе склонности къ единоборству, они идутъ
иа зовъ самокъ, и даже еще поспѣшнѣе, чѣмъ прежде.
Но, какъ уже сказано, всѣ они составляютъ исключеніе изъ пра-
вила и не поддаются даже отдаленному сравненію съ птицами, живу-
щими въ многобрачіи. Было сдѣлано много попытокъ къ объясненію
многобрачія коровьихъ скворцовъ, кукушекъ, фазановъ, тетеревей, ин-
дѣйскихъ пѣтуховъ, перепеловъ, павлиновъ и турухтановъ, по до сихъ
поръ не найдено настоящей причины этого явленія. Когда высказыва-
ютъ предположеніе, что кукушка и ея ближайшіе родственники не вы-
водятъ дѣтей, потому что онѣ всегда должны быть готовы оспаривать
свою добычу у другихъ птицъ, питающихся гусеницами, чтб будто-бы
отнимаетъ у нихъ возможность жить въ тѣсномъ бракѣ и принимать
па себя заботу о своемъ потомствѣ,—этимп словами конечно ничего
не объясняютъ, такъ какъ и другія птицы довѣряютъ своихъ дѣтей
чужому попеченію. При другомъ предположеніи, будто природа посред-
ствомъ многобрачія позаботилась о большей многочисленности потом-
ства для нѣкоторыхъ куриныхъ птицъ, подвергающихся особенно дѣя-
тельному преслѣдованію,—нельзя попять, почему природа не поступа-
етъ также относительно другихъ птицъ того-же порядка, живущихъ
въ единобрачіи и въ плодовитости не уступающихъ первымъ.
Употребляя выраженіе «многобрачіе», я долженъ имѣть въ виду,
что подъ нимъ обыкновенно разумѣютъ многоженство птицъ. Послѣд-
нее однако мпѣ неизвѣстно, и, сколько я знаю, не подтверждено не-
сомнѣнно вѣрными наблюденіями ни въ одномъ случаѣ. На самомъ
дѣлѣ, стремленіе къ сближенію у птицъ взаимно, и у самокъ желаніе
его не менѣе безпредѣльно, чѣмъ у самцовъ. Самка кукушки соеди-
няется сегодня съ однимъ, завтра съ другимъ самцомъ, даже втеченіе
одного часа осчастливливаетъ многихъ своей благосклонностью, и ку-
рица безъ разбора отдается тому пли другому пѣтуху. У всѣхъ этихъ
птицъ не можетъ быть и рѣчи о бракѣ. Самцы только временно за-
ботятся о самкахъ, также какъ и тѣ—о самцахъ; каждый полъ жи-
ветъ самъ по себѣ, отдѣльно отъ другого, кромѣ времени спарива-
нія, и не принимаетъ никакого участія въ судьбѣ другого пола. Без-
мѣрное желаніе и доходящая до крайней степени ревность сам-
цовъ, властительное требованіе и покорное подчиненіе, безумное уха-
живаніе и снисходительная уступчивость, а затѣмъ полное равнодушіе
другъ къ другу, составляютъ отличительные признаки отношеній обо-
ЛЮБОВЬ II БРАКЪ У ПТИЦЪ.
203
ихъ половъ у этихъ птицъ. По той же причинѣ между ними чаще,
чѣмъ между прочими птицами, происходятъ смѣшанные браки, даю-
щіе ублюдковъ, которые ведутъ жалкое существованіе и погибаютъ
бездѣтными или, спариваясь съ нормальною особый того или другого
вида, возвращаютъ свое потомство къ одному изъ основныхъ ти-
повъ. Смѣшанные браки, правда, заключаются и другими птицами,
т. е. живущими въ единобрачіи, но только тогда, когда это вынуждает-
ся полнымъ отсутствіемъ самцовъ того-же вида, между тѣмъ какъ у
первыхъ случай и заманчивость такого союза играютъ столь-же рѣ-
шающую роль, какъ и указанный недостатокъ самцовъ.
Вѣроятно, нужда, безусловная необходимость обезпечить существо-
ваніе уже вылупившихся или еще дремлющихъ въ яйцѣ дѣтенышей за-
ставляетъ самку птицъ, живущихъ въ единобрачіи, скорѣе отказывать-
ся отъ своего вдовьяго траура для новаго брачнаго союза, чѣмъ это
дѣлаютъ самцы, грустя о потерѣ подруги. Дѣйствптельно-ли горе овдо-
вѣвшей самки не такъ сильно, какъ у овдовѣвшаго самца, — подвер-
жено еще большому сомнѣнію, хотя свидѣтельство нашихъ наблюденій
повидимому даетъ утвердительный отвѣтъ на этотъ вопросъ. Самки и
другихъ птицъ поступаютъ подобно описанной выше самкѣ аиста въ
Эбензее. Чета сорокъ, свившая себѣ гнѣздо въ нашемъ саду, была об-
речена на смерть, потому что внушала намъ опасеніе за многочислен-
ныхъ пѣвчихъ птицъ, которыя жили у насъ въ томъ-же саду и кото-
рыхъ мы берегли. Утромъ въ семь часовъ былъ убитъ самецъ; не про-
шло двухъ часовъ послѣ того, какъ у его вдовы оказался уже другой
супругъ; черезъ часъ и онъ палъ жертвою; въодинадцать часовъ самка
уже спарилась съ третьимъ. Тоже самое могло-бы повториться еще нѣ-
сколько разъ, если-бы напуганная самка не улетѣла со своимъ послѣд-
нимъ супругомъ. Мой отецъ, однажды весною, убилъ самца куропатки;
самка улетѣла, но вскорѣ вернулась и, когда къ пей приблизился дру-
гой самецъ, она тотчасъ-же оставила его при себѣ. Чузи-Шмитгофенъ
вынималъ изъ гнѣзда гили втеченіе восьми дней не менѣе двадцати
самцовъ, что не мѣшало счастью самки, которая двадцать разъ подрядъ
испытывала и горе, и утѣшеніе.
Полную противоположность такому кажущемуся непостоянству мы
замѣчаемъ у самцовъ, потерявшихъ свою пернатую подругу. Съ гром-
кими криками, съ трогательными жалобами, выказывая свое горе и
голосомъ, и движеніями, они летаютъ вокругъ трупа любимой супруги,
трогаютъ ее клювомъ, какъ будто хотятъ поднять и улетѣть вмѣстѣ съ
нею, вновь испускаютъ жалобные, понятные человѣку крики, блуж-
даютъ съ мѣста на мѣсто, сидятъ, призывая ее и горюя о ней, на ея
любимомъ мѣстѣ, отказываются отъ пищи, сердито набрасываются
на другихъ самцовъ того-же вида, какъ будто завидуя ихъ счастью,
и требуютъ, чтобы тѣ участливо отнеслись къ ихъ горю, не находятъ
204
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II ЮГѢ.
ни покоя, ни отдыха, начинаютъ какое нпбудь дѣло и не кончаютъ его,
точно не сознавая, что дѣлаютъ. Такъ проводятъ они дни и даже не-
дѣли, одна за другой, и часто остаются на мѣстѣ своего несчастія до
послѣдней возможности, не дѣлая ни одного шага, чтобы найти себѣ
другую самку. Это можно замѣтить не только у попугаевъ, остроумно
названныхъ «неразлучными», но и у зябликовъ, и у другихъ птицъ,
даже у совъ; они теряютъ вслѣдствіе такого тяжелаго удара судьбы
всякую охоту жить, вполнѣ отдаются печали и испытываютъ вели-
чайшую тоску до тѣхъ поръ, пока смерть не прекратитъ пхъ суще-
ствованія.
Если не единственной, то главной причиной такой глубокой печали
можно считать значительную трудность, а при нѣкоторыхъ обстоятель-
ствахъ даже невозможность найти другую самку и сблизиться съ нею.
Самки нѣтъ времени грустить; раньше или позже, иногда почти мгно-
венно, къ ней являются новые искатели и выказываютъ ей такую пре-
данность и нѣжность, что она—худо-лп, хорошо-ли—можетъ этимъ утѣ-
шиться. И когда заботы о своемъ потомствѣ вполнѣ овладѣютъ мате-
ринскимъ сердцемъ, онѣ заставятъ отступить всѣ прочія мысли, и про-
должительная печаль уже станетъ невозможна для нея. Но если ей труд-
но найти другого супруга, она выражаетъ свое горе пе менѣе живо,
чѣмъ и самецъ. Иногда опа заходитъ еще далѣе, добровольно отказы-
ваясь отъ новаго брачнаго союза. Овдовѣвшая самка воробья, за ко-
торой мой отецъ тщательно наблюдалъ, не смотря на то, что ей нужно
было высиживать яйца и затѣмъ воспитывать птенцовъ, отвергла всѣ
ухаживанія, осталась одинокой и выкормила одна, съ невыразимымъ
трудомъ, всю притязательную стаю своихъ птенцовъ. Другой, дѣйстви-
тельно трогательный фактъ, доказывающій глубокое горе овдовѣвшей
самки, сообщилъ мнѣ Евгеній фонъ Гомейеръ. Супружеское счастье
пары аистовъ, гнѣздившейся въ домѣ этого достойнаго довѣрія наблю-
дателя, было разбито, вслѣдствіе того, что одинъ бездушный стрѣлокъ
убилъ самца. Огорченная вдова, не выбравъ себѣ другого супруга, ис-
полнила свои материнскія обязанности и осенью со своими дѣтьми и
товарищами отправилась въ Африку. На слѣдующую весну, она поя-
вилась опять на старомъ гнѣздѣ, по безъ мужа, какъ и передъ своимъ
отлетомъ. У нея было много ухаживателей, по всѣхъ ихъ она отгоняла
сердитыми ударами клюва; она усердно трудилась надъ поправкою
гнѣзда, для того только, чтобы сохранить за собою свои права въ этомъ
домѣ. Осенью, опа вмѣстѣ съ другими аистами, опять улетѣла па чуж-
бину; слѣдующею весною опять вернулась, но по прежнему оставалась
одинокой. И такъ продолжалось одинадцать лѣтъ подъ рядъ. На двѣ-
надцатый годъ другая пара аистовъ сдѣлала попытку насильственно
завладѣть ея гнѣздомъ; опа храбро отстаивала свою собственность, но
всетаки не могла рѣшиться обезпечить ее за собой вступленіемъ вь
ЛЮБОВЬ И БРАКЪ У ПТИЦЪ.
40 э
новый бракъ. Гнѣздо было отнято у нея, и она осталась безбрачной:
похитители удержали за собой гнѣздо и пользовались имъ, а ея уже не
было видно. Какъ выяснилось потомъ, она все лѣто проводила одино-
ко, въ мѣстности, отстоявшей около пятнадцати верстъ отъ ея преж-
няго жилища; какъ только похитители улетѣли, она опять явилась въ
своемъ гнѣздѣ, провела тамъ нѣсколько дней и уже послѣ того пус-
тилась въ путь. Ее знали во всей этой мѣстности подъ именемъ «от-
шельницы»; ея судьба и поступки возбуждали къ ней расположеніе
всѣхъ доброжелательныхъ людей.
Развѣ подобный образъ дѣйствій можетъ быть только движеніемъ
управляемой извнѣ машины? Развѣ описанныя проявленія горячаго п
живого чувства могутъ существовать безъ сознанія? Пусть этому вѣ-
рить, кто можетъ, и защищаетъ это положеніе, кто хочетъ. Мы дер-
жимся противуположнаго взгляда, и сознательное счастье любви и бра-
ка у птицъ считаемъ завиднымъ.
Обезьяны.
Шейхъ Кемаль ель-Дпнъ Демири, ученый арабъ, умершій въ Да-
маскѣ въ 1405 году нашего лѣтосчисленія, разсказываетъ въ напи-
санной имъ книгѣ «Гейатъ ель-Гейвапъ» или «жизнь животныхъ)',
основываясь на изреченіи пророка, слѣдующую удивительную исторію:
«За долго до того, какъ Магометъ, пророкъ и посланникъ вссми-
лосерднаго Бога, зажегъ свѣточъ вѣры, даже ранѣе, чѣмъ жилъ и училъ
ІІсса или Іисусъ изъ Назарета, въ городѣ Айлѣ, на Красномъ морѣ оби-
тало многочисленное населеніе іудейской вѣры. Но оно состояло изъ
людей грѣшныхъ и неправедныхъ передъ Богомъ, потому что постоянно
нарушало день, посвященный всемилостивому Богу—субботу. Тщетно
предостерегали благочестивые и мудрые мужи грѣшныхъ обитателей
безбожнаго города: тѣ по прежнему нарушали завѣтъ Всевышняго. Тогда
мудрые мужи оставили городъ нечестія, отрясли прахъ отъ своихъ ногъ
и рѣшились въ другомъ мѣстѣ служить Эллоиму. Однако тоска по ро-
динѣ и стремленіе къ своимъ близкимъ заставили ихъ, по прошествіи
трехъ дней, вернуться въ Айлу. Здѣсыіредставилось имъ чудесное зрѣ-
лище. Городскія ворота были заперты, но на зубчатыхъ стѣнахъ ни-
кого не было, такъ что пришельцы могли безпрепятственно подняться
на стѣны города. Но и улицы, и площади несчастнаго города были без-
людны. Тамъ, гдѣ прежде было оживленное движеніе, гдѣ купцы, свя-
щенники и чиновники, ремесленники и рыбаки двигались пестрой тол-
пой, теперь кучами сидѣли, бѣгали и лазили исполинскіе павіаны, и съ
чердаковъ и окопъ, съ балконовъ и крышъ, гдѣ нѣкогда виднѣлись
черноокія женщипы, выглядывали па улицу самки павіановъ. И всѣ
громадныя обезьяны, и красивыя самки ихъ были печальны и смущены,
горестно смотрѣли па возвратившихся путниковъ, съ умоляющимъ ви-
домъ тѣснились къ нимъ и жалобно стонали. Удивленно и задумчиво
взирали благочестивые странники на необыкновенное чудо, пока одному
изъ нихъ пе пришла въ голову безотрадная мысль, что павіаны и самки
ихъ, быть можетъ, были ихъ прежніе, превращенные теперь въ живот-
О Б Е 3 ь я и ы. 207
пыхъ, родственники мудрыхъ мужей. Чтобы убѣдиться въ томъ, мудрый
мужъ пошелъ тотчасъ-же къ своему дому. Въ дверяхъ его также сидѣлъ
павіанъ, вопри видѣ праведника онъ печально и со стыдомъ опустилъ
глаза. «Скажи мнѣ. именемъ всемилостиваго Аллаха, о павіанъ, такъ
спросилъ мудрецъ у обезьяны: не зять-ли ты мой, Ибрагимъ?» И съ го-
рестью отвѣтилъ павіанъ: «эва, эва»—да, это я. Тогда у благочести-
ваго человѣка исчезло всякое сомнѣніе, и опъ позналъ съ огорченнымъ
сердцемъ, что свершилось тяжкое наказаніе Божіе, что нечестивые
нарушители субботы изъ людей превращены въ обезьянъ».
Шейхъ Кемаль ель-Дипъ не позволяетъ себѣ сомнѣва ться въ этомъ
чудѣ, но, какъ мыслящій человѣкъ, не можетъ обойтись безъ замѣчанія,
что павіаны, быть можетъ, существовали еще ранѣе евреевъ.
Какъ ни прекрасно задумана и разсказана эта исторія, мы при-
соединяемся къ послѣднему мнѣнію тѣмъ охотнѣе, что обезьяны съ ко-
торыми имѣли дѣло благочестивые ревнители Айлы,—наши старые и
хорошіе знакомые. Именно, въ Аравіи живутъ гамадрилы или сереб-
ряные павіаны: превосходное изображеніе ихъ мы уже находимъ на
весьма древнихъ египетскихъ памятникахъ, и пхъ головной уборъ ка-
зался древнимъ египтянамъ столь поразительнымъ, что опп избрали его
для себя образцомъ и придали его своимъ сфинксамъ, также, какъ и въ
нынѣшнее время ему подражаютъ, въ своихъ головныхъ украшеніяхъ,
темнокожія красавицы восточнаго Судана. Названный павіанъ играетъ
значительную роль въ древне-египетской минологіи, какъ мы это узна-
емъ. между прочимъ, изъ сочиненія толкователя гіероглифовъ Гораиол-
лона. Но его словамъ, эту обезьяну держали въ храмахъ и бальзамировали
послѣ смерти. Она считалась изобрѣтателемъ письменности, и потому
была посвящена источнику всякаго знанія, Тоту или Меркурію; какъ
близкій родственникъ египетскихъ жрецовъ, опа при торжественномъ
вступленіи въ священное мѣсто всякій разъ подвергалась испы-
танію, состоявшему въ томъ, что верховный жрецъ давалъ ей въ
руки доску для письма, чернила и перо и заставлялъ ее писать, чтобы
узнать—достойна она быть принятой, или нѣтъ? Про эту обезьяну го-
ворили, что опа находится въ таинственныхъ отношеніяхъ къ лупѣ,
такъ какъ послѣдняя оказываетъ на нее какое-то необыкновенное
вліяніе: ей приписывали также способность раздѣлять время съ такой
точностью, что Трисмегпстъ, слѣдуя ей, устроилъ водяные часы, ко-
іорые дѣлили день и ночь на двѣнадцать равныхъ частей. Такимъ обра-
зомъ мы обязаны этой обезьянѣ по только письменностью, но и на-
шимъ раздѣленіемъ времени.
Достойно замѣчанія, что древніе египтяне родство между собою и
обезьянами считали вѣроятнымъ, по не признавали возможнымъ ви-
іѣть въ обезьянахъ своихъ предковъ. Воззрѣніе па подобную родствен-
ною связь между человѣкомъ и обезьяной мы находимъ впервые у
208 ЖИЗНЬ ПА СѢВЕРЪ и югъ.
индусовъ. Между ними съ давняго времени и до нашихъ дней господ-
ствуетъ вѣрованіе, что по крайней мѣрѣ нѣкоторые царскіе роды про-
исходятъ отъ обезьяны, которая въ Индіи считается священной и да-
же, въ нѣкоторомъ смыслѣ, признается божествомъ,—и что души
умершихъ царей возвращаются въ тѣло той-же обезьяны. Одна изъ
правящихъ фамилій видимо гордится этпмъ происхожденіемъ, принявъ
почетный титулъ «Хвостатая Рана».
Воззрѣнія подобныя тѣмъ, какихъ держатся индусы, въ новѣйшее
время появились и среди насъ, и «обезьяній вопросъ», какъ я коротко,
но вѣроятно понятно для каждаго, назову его, надѣлалъ много шума.
Научныя разъясненія его. для большинства почти не имѣющія значенія,
возбудили искреннее негодованіе, и въ то же время раздѣлили серьез-
ныхъ ученыхъ на два лагеря, заставивъ ихъ вступать въ горячія со-
стязанія за и противъ утвердительнаго рѣшенія вопроса. Лица, стоя-
щіе совершенно въ сторонѣ отъ научнаго изслѣдова нія, приняли участіе
въ этой, борьбѣ, не зная и даже’не догадываясь, въ чемъ заключается
ея настоящая цѣль, и перенесли ее въ такіе слои, гдѣ она можетъ при-
нести только вредъ и вызвать путаницу понятій, которая едва-ли легко
можетъ разрѣшиться. Говорить объ обезьянахъ нужно теперь съ ве-
личайшей осторожностью, такъ какъ при этомъ всегда предстоитъ опас-
ность или унизить предполагаемаго предка, или оскорбить его мнимое
потомство, не говоря уже о непрекращающихся насмѣшкахъ самаго -
жалкаго свойства, которыми необразованные, яростно возстающіе про-
тивъ современности, ревнители осыпаютъ каждаго, кто осмѣливается
произнести слово «обезьяна». Тѣмъ не менѣе обезьяній вопросъ пока
еще не совсѣмъ сошелъ съ очереди: эти животныя, видимо представ-
ляющія собою наиболѣе близкія намъ существа животнаго міра, слиш-
комъ достойны нашего вниманія, для того, чтобы препятствія, вродѣ
упомянутыхъ выше, могли удержать пасъ отъ дальнѣйшаго изслѣдо-
ванія ихъ самихъ и ихъ жизни, сравненія ихъ съ нами и съ нашими
дѣйствіями и споспѣшествованія этимъ путемъ не только изученію на-
званныхъ животныхъ, но и человѣка.
Къ сказанному мы прибавимъ еще слѣдующее:
Дать въ короткихъ и сжатыхъ словахъ общую картину жизни.—ка-
кою я долженъ ограничиться—столь разнообразныхъ животныхъ весьма
трудно. Они обитаютъ въ количествѣ почти четырехъ сотъ, во всякомъ
случаѣ, значительно болѣе трехъ сотъ видовъ, во всѣхъ частяхъ свѣта,
за единственнымъ исключеніемъ Австраліи, въ особенности, въ стра-
нахъ между тропиками. Въ Америкѣ областьихъраспространенія про-
стирается отъ 28° ю. ш. до Антильскаго моря: въ Африкѣ она дости-
гаетъ отъ 35° ю. ш. до Гибралтарскаго пролива, въ Азіи — отъ Зонд-
скихъ до Японскихъ острововъ; въ Европѣ опа ограничивается ска-
лами Гибралтара, гдѣ съ неизвѣстной эпохи, оберегаемая, со времени
О Б Е 3 I» ЯНЫ.
209
занятія Гибралтара англичанами, живетъ стая, числомъ около двадцати
штукъ, особаго вида мартышекъ. Обезьяны живутъ въ лѣсахъ и ска-
листыхъ горахъ, причемъ поднимаются иногда до восьми съ полови-
ною тысячъ футовъ высоты. — П тамъ, и здѣсь, за исключеніемъ не-
многихъ видовъ, онѣ остаются цѣлый годъ и отдаютъ дань смѣнѣ вре-
менъ года тѣмъ, что въ лѣсу, въ виду созрѣвающихъ плодовъ, пред-
принимаютъ болѣе или менѣе обширныя переселенія, а въ горахъ, при
наступленіи теплаго времени, поднимаются выше, съ пачаломъ-же хо-
лоднаго, спускаются ниже; хотя опѣ и встрѣчаются въ странахъ, зна-
Г у л ь м а н ы.
комыхъ со снѣгомъ, но столько-же любятъ тепло, сколько обильную и
разнообразную пищу. Тамъ, гдѣ онѣ живутъ постоянно или поселяются
па болѣе продолжительное время, всегда должно быть что либо такое, что
онѣ могли бы кусать или грызть,—иначе опѣ удаляются оттуда. Лѣса
по близости человѣческихъ поселеній кажутся имъ настоящимъ раемъ:
деревьевъ съ запрещенными плодами для нихъ не существуетъ. Поля
маиса и сахарнаго тростника, плантаціи овощей, банановъ, пизанговъ и
тыквенныхъ растеній онѣ считаютъ наслѣдственными и лично принадле-
жащими имъ владѣніями; мѣстности, въ которыхъ суевѣріе жителей
охраняетъ ихъ, онѣ также находятъ весьма пріятными для обитанія.
Брвм ь. 1
210 ЖИЗНЬ НА С'БВЕР'Ь И ЮГѢ.
Всѣ обезьяны, за исключеніемъ быть можетъ только человѣкообраз-
ныхъ, живутъ стаями, иногда весьма многочисленными, каждая изъ
которыхъ находится подъ предводительствомъ стараго самца. Досто-
инство предводителя достигается очевидными для всѣхъ качествами—
самыми длинными руками и самыми сильными зубами. Между тѣмъ
какъ у млекопитающихъ, у которыхъ главенство принадлежитъ со-
члену женскаго пола, всѣ принадлежащія къ стаѣ слѣдуютъ за нимъ
добровольно, вожакъ обезьянъ, какъ неограниченный властелинъ,
требуетъ безусловнаго повиновенія себѣ. Не желающій подчиняться ему
вынуждается къ исполненію своихъ обязанностей укушеніями, щип-
ками и ударами. Вожакъ обезьянъ требуетъ рабской покорности не
только отъ всѣхъ прочихъ самцовъ, но и отъ самокъ своеіі стаи, вовсе
не выказывая рыцарской вѣжливости по отношенію къ слабому полу.
Его дисциплина строга и воля непреклонна. Ни одинъ юный самецъ
не можетъ позволить себѣ волочиться за самкой его стаи: ип одна
самка не осмѣлится выказать благосклонность другому самцу. Опъ
властвуетъ неограниченно надъ своимъ гаремомъ, и родъ его умно-
жается, какъ песокъ морской. Если стая сдѣлается слишкомъ мно-
гочисленной, отъ нея подъ предводительствомъ возмужавшаго самца
отдѣляется группа, чтобы образовать отдѣльную общину. До того вре-
мени, стараго самца столько-же почитаютъ, сколько и боятся. Н
старыя, опытныя самки, и молодыя, и даже подростки, стараются,
угодить ему, стремятся на-персрывъ оказать ему высшую любез-
ность, на какую способна обезьяна, серьезно и заботливо очищая
его волосистую одежду отъ всѣхъ постороннихъ существъ и пред-
метовъ. Съ своей стороны онъ принимаетъ эти услуги съ важ-
ностью паши, позволяющаго любимой невольницѣ щекотать себѣ
пятки. Уваженіе, какого онъ съумѣлъ добиться, сообщаетъ увѣрен-
ность и достоинство его осанкѣ: борьба, какую опъ тѣмъ не ме-
нѣе долженъ вести постоянно, придаетъ ему мужество и сознаніе
своего достоинства, а необходимость поддерживать свою власть по-
рождаетъ въ немъ осторожность, хитрость и скрытность. Хотя этими
качествами онъ пользуется прежде всего для собственнаго блага,
но отъ нихъ выигрываетъ и община, и его безграничное господ-
ство получаетъ еще болѣе оправданія и поддержки. Подъ его управ-
леніемъ и руководствомъ стая, какія бы сильныя бури пи бушевали
внутри (*я. съ внѣшней стороны ведетъ обезпеченную и привольную
жизнь.
Всѣ обезьяны, за исключеніемъ немногихъ ночныхъ, проявляютъ
свою дѣятельность днемъ и отдыхаютъ ночью. Довольно поздно послѣ,
восхода солнца онѣ пробуждаются отъ сна. Первое занятіе ихъ заклю-
чается въ томъ, чтобы обогрѣться и почиститься. Если ночь была хо-
лодна и непріятна, онѣ стараются улучшить свое неудобное положеніе.
О Г» И 3 Ь Я И Ы.
211
собираясь въ кучи, даже свертываясь въ клубки: но къ утру имъ
все-таки холодно, и каждая изъ нихъ прежде всего думаетъ о томъ,
какъ бы поскорѣе отогрѣться. Какъ скоро ночная роса обсохнетъ,
онѣ оставляютъ мѣста своего ночлега, медленно влѣзаютъ па са-
мыя высокія древесныя вершины или выступы скалъ, освѣщенные
солнцемъ, и съ удовольствіемъ поворачиваются, постепенно подставляя
солнечнымъ лучамъ всѣ части своего тѣла. Когда шкура ихъ высохнетъ
и достаточно прогрѣется, у нихъ пробуждается желаніе видѣть себя
чистыми, и каждый отдается этому занятію съ величайшей заботой и
стараніемъ или требуетъ и получаетъ отъ другого эту полезную услугу
съ такой-же охотой, съ какою самъ готовъ оказать ее.
Послѣ того, какъ волосяной покровъ вычищенъ, даже въ случаѣ на-
добности—расчесанъ, у всѣхъ является потребность завтракать. Удовле-
творить ей не трудно, потому что обезьяна ѣстъ все съѣдобное, и столъ
для нея доставляется и растительнымъ, и животнымъ царствомъ. Лѣса
и горныя мѣстности предлагаютъ ей плоды, лиственныя и цвѣточныя
почки, птичьи гнѣзда съ яйцами или молодыми птенцами, улитокъ и
насѣкомыхъ, сады—зелень и овощи, поля—хлѣбъ и плоды бобовыхъ
растеній. Тамъ можно сорвать зрѣющій колосъ, въ другомъ мѣстѣ—
сочный плодъ, на вершинѣ дерева опустошить птичье гнѣздо, на землѣ
поискать чего либо подъ камнемъ, въ человѣческомъ поселеніи—рас-
хитить садъ или ограбить поле, и повсюду что пибудь захватить съ
собой. Каждая обезьяна, если позволяетъ время, портитъ и уничто-
жаетъ вдесятеро болѣе, чѣмъ поѣдаетъ, и вслѣдствіе того прино-
ситъ весьма чувствительный вредъ сельскимъ хозяевамъ, садово-
дамъ и огородникамъ. Вначалѣ хищнической экспедиціи каждая изъ
нихъ старается обезпечить себя на всякій случай и пожираетъ по-
чти безъ разбора все. что удается захватить, и насколько возможно
набиваетъ защечные мѣшки, если они у нея есть. Удовлетворивъ пер-
вой. самой настоятельной потребности, обезьяна начинаетъ выбирать
и браковать безъ всякой мѣры, тщательно разсматривая и обнюхивая
всякій сорванный овощъ, каждый обломанный колосъ, прежде чѣмъ
его съѣсть, а въ большинствѣ случаевъ безпечно бросаетъ то и другое,
чтобы схватиться за другой кормъ и поступить съ нимъ также, какъ
н съ первымъ. «Мы сѣемъ, а обезьяны пожинаютъ», вполнѣ справед-
ливо жаловались мнѣ обитатели восточнаго Судана. Отъ такихъ во-
ровъ не защищаютъ ни изгороди, ни стѣны, ни замки, ни запоры: они
перелѣзаютъ черезъ одни и отпираютъ другіе: то, что не поѣдается
ими, они уносятъ съ собой. Весело и въ то-же время досадно смо-
трѣть на нихъ: какъ всегда, и здѣсь у нихъ соединяются смѣлость и
лукавство, задорность и хитрость, жадность и осторожность, дерзость
и злобность, Свойственная имъ ловкость и умѣлость обнаруживается
тѣмъ яснѣе, чѣмъ опаснѣе предпріятіе. Онѣ бѣгаютъ, лазятъ, пры-
14*
212 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ и югъ.
гаютъ, въ крайнемъ случаѣ—плаваютъ, чтобы устранить препят-
ствіе, по всегда и во всѣхъ случаяхъ ни на минуту не теряютъ изъ виду
своей безопасности. Пхъ вожакъ идетъ всегда впереди, подзываетъ, ма-
нитъ, предостерегаетъ, указываетъ на опасность, бранитъ и наказыва-
етъ, смотря по обстоятельствамъ: стая послушно слѣдуетъ за нимъ, не
вполнѣ однако довѣряясь ему. Въ случаѣ опасности каждый сочленъ
стаи прежде всего думаетъ о собственномъ спасеніи и лишь послѣ того
возвращается къ вожаку; только матери, носящія съ собой дѣтей на
груди или на спинѣ, составляютъ исключеніе, заботясь, повидимому,
объ ихъ участи больше, чѣмъ о своей собственной.
Во время экспедицій, не представляющихъ риска, часто дѣлаются
привалы, и дѣтямъ позволяется играть между собою: при болѣе угро-
жающихъ условіяхъ, только послѣ окончанія экспедиціи наступаетъ
болѣе плп менѣе продолжительное время отдыха, причемъ стая для луч-
шаго пищеваренія спитъ послѣ ѣды. Въ послѣполуденные часы она
еще разъ производитъ грабежъ, и передъ солнечнымъ закатомъ отправ-
ляется въ привычныя, по возможности защищенныя отъ хищныхъ жи-
вотныхъ мѣста ночлега, чтобы тамъ,—правда, только послѣ продолжи-
тельныхъ ссоръ, ворчанья и визга,—насладиться заслуженнымъ покоемъ.
Помимо времени переселеній, совершающихся иногда въ виду не-
обходимости или ожидаемыхъ удобствъ, описанный порядокъ дня почти
не подвергается измѣненіямъ. Размноженіе, вызывающее у другихъ
животныхъ значительныя перемѣны въ образѣ жизни, на обезьянъ
не производитъ существеннаго вліянія, такъ какъ оно у нихъ не
связано съ опредѣленнымъ временемъ, и самки ихъ всюду таскаютъ
съ собой дѣтенышей. Послѣдніе, у большинства видовъ рождаю-
щіеся только по одному, появляются на свѣтъ уже достаточно раз-
витыми и съ открытыми глазами, но съ нашей точки зрѣнія они—
крайне безобразныя и, не смотря па относительно подвинувшееся
развитіе, достаточно безпомощныя созданія. Безобразными они ка-
жутся намъ потому, что пхъ морщинистыя лица съ оживленными
глазами имѣютъ старческое выраженіе, а скудный волосяной покровъ
придаетъ еще болѣе некрасивый видъ ихъ длиннымъ переднимъ ко-
нечностямъ; безпомощными мы пхъ находимъ потому, что они этими
конечностями не могутъ дѣлать ничего другого, какъ только хва-
таться за грудь матери. Они висятъ на ней, охвативъ руками
ея шею, а ногами обвивъ спину, но цѣлымъ недѣлямъ, повидимому
двигая только головой, и этимъ даютъ возможность матери, безъ боль-
шого отягощенія, предаваться обычнымъ занятіямъ, ходить но самымъ
головокружительнымъ тропинкамъ и дѣлать самые смѣлые прыжки.
Только по истеченіи продолжительнаго времени, рѣдко ранѣе мѣсяца,
дѣтеныши пробуютъ совершать нѣкоторыя движенія, но принимаются
за это такъ неловко, что возбуждаютъ скорѣе состраданіе, чѣмъ смѣхъ.
о і; к з ь я н ы.
213
Къ этимъ малышамъ, быть-можетъ именно вслѣдствіе ихъ безпомощ-
ности, матери относятся съ такой нѣжностью, что извѣстное выраже-
ніе «обезьянья любовь» оказывается вполнѣ справедливымъ. Каждая
мать постоянно возится со своимъ дѣтищемъ. Она то лижетъ его. то
чиститъ ему шерсть, то прижимаетъ къ груди, то берегъ па руки,
точно желая полюбоваться имъ, то качаетъ, какъ будто убаюкивая.
Если она замѣчаетъ, что на нее смотрятъ, она отворачивается, точно
пе желая, чтобы другіе видѣли ея любимца. Когда послѣдній стано-
вится старше и подвижнѣе, опъ получаетъ иногда позволеніе оста-
вить грудь матери и поиграть со своими ровесниками, но всетаки дер-
жится въ строгости и, если не слушается, тотчасъ-же наказывается
ударами и шипками. Заботливость матери касается и того, что онъ
ѣстъ. Какъ она ни жадна сама, опа дѣлитъ со своимъ дѣтенышемъ
каждый .кусокъ, не даетъ ему вредить себѣ слишкомъ торопливой
пли чрезмѣрной ѣдой и въ такихъ случаяхъ поступаетъ съ материн-
скимъ благоразуміемъ. Но останавливать или наказывать его приходит-
ся рѣдко: дѣтенышъ обезьяны такъ послушенъ, что могъ-бы служить
примѣромъ многимъ изъ нашихъ дѣтей. Истинно трогательно относит-
ся мать къ видимымъ страданіямъ своего дѣтеныша и выказываетъ
настоящее отчаяніе въ случаѣ его смерти. По цѣлымъ часамъ и днямъ
таскаетъ опа съ собою маленькій трупъ, отказывается отъ пищи,
безучастно сидитъ па одномъ мѣстѣ и часто тоскуетъ до того, что
умираетъ. Такая глубина чувства пе доступна дѣтенышу обезьяны,
въ случаѣ, если опъ теряетъ мать: къ тому-же онъ и тогда пользуется
лучшимъ уходомъ, чѣмъ другія животныя. Первый членъ стаи, все
равно—мужскаго или женскаго пола, беретъ на себя заботу о немъ,
удовлетворяя свойственной всѣмъ обезьянамъ потребности оказывать
материнскія попеченія, и съ большимъ усердіемъ ласкаетъ его, но изъ
за корма, къ сожалѣнію, часто впадаетъ въ разногласіе съ лучшей
частью своего «я» и допускаетъ своего пріемыша, если тотъ самъ не
съумѣетъ позаботиться о себѣ, голодать и даже погибнуть отъ голода.
Говорить о свойствахъ обезьянъ вообще—трудно, даже невозмож-
но, потому что эти свойства такъ-же различны, какъ и сами животныя.
Правда, у нихъ можно найти нѣкоторыя общія черты, но, по боль-
шей части, характерныя особенности пхъ значительно различаются
между собой. Способность, едва замѣтная у одного вида, ясно выра-
жена у другого: черту, замѣтно выступающую у этого, мы напрасно
ста.іп-бы искать у того вида. По подвергая сравнительному разсмо-
трѣнію различныя семейства, роды и виды этихъ животныхъ, мы на-
ходимъ поразительное, неожиданное для насъ возрастаніе всѣхъ ка-
чествъ и способностей. Подобное сравненіе весьма поучительно.
Наименѣе развитыми представляются намъ иірунковын обезья-
ны—маленькія, съ виду похожія на бѣлокъ, красивыя, добро.іуш-
214
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
ныя животныя, живущія въ южной и средней Америкѣ. Зубы ихъ та-
кіе-же, какъ и у всѣхъ высшихъ животныхъ: но у нихъ только на
большихъ пальцахъ плоскіе ногти, на всѣхъ-же другихъ пальцахъ ногъ
и рукъ узкіе, длинные когти; вслѣдствіе того, ихъ руки и ноги, по
крайней мѣрѣ первыя, походятъ па лапы. Ихъ способности соотвѣт-
ствуютъ этимъ внѣшнимъ признакамъ. Обезьянство, если можно такъ
сказать, въ нихъ не дошло еще до своего полнаго выраженія. И фор-
мой, и окраской, и движеніями, и внѣшностью, и всѣмъ своимъ су-
ществомъ, даже голосомъ, онѣ напоминаютъ грызуновъ. Онѣ рѣдко
сидятъ прямо, какъ другія обезьяны, въ лучшемъ случаѣ — гакъ,
какъ бѣлки; по большей части, онѣ стоятъ на четверенькахъ, вы-
тянувъ тѣло, даже не лазятъ, легко и свободно обхватывая вѣтки
руками и ногами, какъ другіе члены пхъ порядка, а цѣпляются
когтями, карабкаются, всползаютъ, хотя довольно скоро и ловко,
именно, какъ грызуны. Отъ всѣхъ выше стоящихъ обезьянъ онѣ
отличаются своимъ голосомъ — свистомъ, держащимся на высокихъ
тонахъ и напоминающимъ то чириканье птицъ, то пискъ мышей
или крысъ, но всего болѣе—звуки, издаваемые морской свинкой.
Онѣ держатъ себя какъ настоящіе грызуны, обнаруживая такую-же
подвижность, тревожность, боязливость и такое-же любопытство и
непостоянство, какое выказываютъ бѣлки. Ихъ головка остается
въ одномъ положеніи не долѣе мгновенія, и темные глазки направ-
ляются то на одинъ, то на другой предметъ, всегда торопливо и
не слишкомъ осмысленно, хотя игрунковыя обезьяны повидимому
не глупы. Всѣ дѣйствія ихъ не выказываютъ большой обдуманности.
Какъ будто лишенныя воли, слѣдуютъ онѣ внушеніямъ минуты, забы-
ваютъ то, что сейчасъ только занимало пхъ, чуть привлекаетъ
ихъ новый предметъ, и обнаруживаютъ одинаковое непостоянство
какъ въ выраженіяхъ удовольствія, такъ и неудовольствія. Хорошо
настроенныя въ извѣстную минуту, повидимому вполнѣ доволь-
ныя своей судьбой, быть-можетъ осчастливленныя ласками, расто-
чаемыми имъ дружеской рукой, черезъ секунду онѣ уже оскали-
ваютъ зубы па того, кто за ними ходитъ, становятся боязливы,
какъ будто дѣло идетъ объ ихъ жизни, огрызаются и пытаются уку-
сить. Раздражительныя, какъ обезьяны и грызуны, онѣ лишены ин-
дивидуальности, какую обнаруживаютъ высшія обезьяны; поступки
пхъ всегда одинаковы, какъ будто безсознательны, и всегда мелоч-
ны. Онѣ обладаютъ всѣми свойствами труса—жалобнымъ голосомъ,
неохотой подчиняться неизбѣжному, боязливымъ отношеніемъ ко
всѣмъ событіямъ, болѣзненнымъ стремленіемъ видѣть недовѣріе къ
себѣ въ дѣйствіяхъ всякаго другого животнаго, наклонностью хва-
стать, избѣгнувъ предполагаемой пли дѣйствительной опасности, сла-
бостью желанія и исполненія. Именно потому, что онѣ всего менѣе
о г> е з ь я н ы. 215
походятъ на обезьянъ, женщины отдаютъ имъ предпочтеніе, а муж-
чины презираютъ ихъ.
На высшей ступени стоятъ, также живущія въ Америкѣ, плоско-
носыя обезьяны пли обезьяны Новаго Свѣта, хотя п въ нпхъ еще
не вполнѣ обнаруживается настоящая обезьяна. У пихъ съ обѣихъ
сторонъ каждой челюсти однимъ кореннымъ зубомъ болѣе, чѣмъ у
другихъ- высшихъ животныхъ: поэтому у нихъ не тридцать два, а
тридцать шесть зубовъ; па всѣхъ пальцахъ рукъ и ногъ находятся
уже плоскіе ногти; тѣло кажется тѣмъ болѣе худощавымъ, что
конечности весьма длинны: хвостъ у многихъ служить сильнымъ
хватательнымъ орудіемъ. Особенно характерна односторонность пхъ
развитія. Будучи, подобно игрунковымъ обезьянамъ, исключительно
древесными животными, онѣ кажутся намъ неловкими, даже не-
уклюжими, внѣ древесныхъ вѣтвей. Походка ихъ на землѣ — не
твердая и колеблющаяся, въ большей степени, чѣмъ у всѣхъ дру-
гихъ видовъ, обладающихъ цѣпкимъ хвостомъ, но и въ лазаніи
онѣ не выдерживаютъ никакого сравненія съ обезьянами Стараго
Свѣта. Въ самомъ дѣлѣ, увеличеніе числа орудій движенія вовсе не
содѣйствуетъ усиленію и разнообразію двигательной способности, а
напротивъ часто ведетъ къ односторонности. Мы видимъ это у плос-
коносыхъ обезьянъ. Цѣпкій хвостъ служитъ для пихъ не пятой, а
первой рукой: опъ употребляется и для подвѣшиванія, и для укрѣ-
пленія тѣла, для приближенія и захватыванія различныхъ предме-
товъ, замѣняетъ лѣстницу, гамакъ и т. д., но онъ пе дѣлаетъ движеній
болѣе быстрыми и свободными, а напротивъ, обезпечивая ихъ боль-
шую увѣренность, въ высшей степени замедляетъ пхъ. Благодаря по-
стоянному, почти исключительному примѣненію хвоста, обладатель
его ни мало пе рискуетъ потерять равновѣсіе и полетѣть съ безо-
пасной высоты внизъ, гдѣ ему угрожаютъ всевозможныя опасности,
но въ то же время опъ не можетъ совершать п свободныхъ, смѣ-
лыхъ движеній. Онъ, такъ сказать, медленно предпосылаетъ свои
цѣпкій хвостъ каждому шагу, сперва укрѣпляясь имъ, не рѣдко даже
впереди себя, и только тогда освобождаетъ руки и ноги, которыми
держался за вѣтку. Такимъ образомъ опъ скорѣе привязываетъ себя
къ вѣткамъ, чѣмъ лазитъ по нимъ и вслѣдствіе этого никогда не
отваживается на какой нибудь далекій, сомнительный по своей уда-
чѣ. прыжокъ. Неизмѣнное обезпеченіе своей дорогой особы заставля-
етъ насъ считать эту обезьяну не столько осторожной, сколько вя-
лой. Замѣчательно, что и другія свойства обезьянъ Новаго Свѣта
находятся въ соотвѣтствіи съ описанными качествами. Голосъ ихъ
не такъ однообразенъ, какъ голосъ игрунковыхъ. но всетаки не-
пріятенъ и скученъ. Онъ проходитъ всѣ ступени отъ визга до
рева, но всегда сохраняетъ выраженіе чего-то жалостнаго, зауныв-
216
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
наго, и животное испуская эти крики, держитъ себя такъ, что
вполнѣ подтверждаетъ такое впечатлѣніе. Послѣ холодной, росистой
ночи, солнце озаряетъ теплыми, золотистыми лучами деревья дѣв-
ственнаго лѣса, и милліоны гортаней тысячами голосовъ посылаютъ
ему привѣтствія и ликованія; тогда и обезьяны ревуны стараются вне-
сти въ хоръ свою долю признательности. Но какъ?! Вскарабкавшись
на сухія верхнія вѣтви исполинскаго дерева, высоко поднимающаго
свою вершину надъ другими, каждая изъ нихъ крѣпко уцѣпилась сво-
имъ гибкимъ хвостомъ и спокойно грѣется па солнцѣ. Ощущеніе удо-
вольствія понуждаетъ выразить его голосомъ. Одна изъ пихъ, отли-
чающаяся особенно высокимъ, пронзительнымъ голосомъ и поэтому
признаваемая всѣми запѣвалой, пристально смотритъ па своихъ то-
варищей и начинаетъ: послѣдніе также неподвижно и безсмысленно
смотрятъ на нее, подхватываютъ, и по всему лѣсу раздаются разди-
рательные звуки, похожіе то па хрюканье, то на завываніе, то на вор-
чаніе, то на хрипѣніе, какъ будто всѣ лѣсныя животныя вступили
между собой въ смертельную борьбу. Удивительный концертъ начи-
нается нѣсколькими ревущими звуками; они усиливаются и ускоря-
ются, по мѣрѣ того, какъ возрастаетъ у пѣвца присущее ему, хотя и
незамѣтное возбужденіе и передается другимъ членамъ его обще-
ства: затѣмъ звуки превращаются въ завываніе и кончаются также,
какъ начались. Если взглянуть па этихъ длиннобородыхъ, въ выс-
шей степени серьезныхъ пѣвцовъ, то невозможно удержаться отъ смѣ-
ха; смѣшанные крики ихъ. неподдающіеся никакому описанію, вскорѣ
такъ-же надоѣдаютъ, какъ ихъ однообразныя движенія, похожія болѣе
на ползанье, чѣмъ па лазенье. Во всемъ, что дѣлаетъ одинъ, другой
безсмысленно подражаетъ ему; по что-бы опъ пн дѣлалъ, все выхо-
дитъ у него чрезвычайно вялымъ. Тоже самое или по крайней мѣрѣ
съ незначительными отличіями замѣчаемъ мы у всѣхъ цѣпкохво-
стыхъ обезьянъ, и лишь немного отступаютъ отъ нихъ, въ смыслѣ
свободы и самостоятельности, нѣкоторые особенно выдающіеся члены
этого семейства, ііапр. капуцины. Вообще они также мало подвижны
въ умственномъ, какъ и въ физическомъ отношеніи, ио по боль-
шей части очень кротки, добродушны и довѣрчивы, хотя въ тоже
время угрюмы и жалки на видъ, а нѣкоторые упрямы, злы и лу-
кавы. Стоя выше, игрупковыхъ, обезьяны Новаго Свѣта далеко
отстали отъ обезьянъ Стараго Свѣта. Едва-ли къ нимъ относятся
слишкомъ несправедливо, когда говорятъ, что они обладаютъ всѣми
дурными свойствами своихъ родственниковъ Стараго Свѣта, не
имѣя ихъ хорошихъ сторонъ. Добродушіе и кротость замѣчаются
не у всѣхъ видовъ и далеко не уравновѣшиваютъ общаго ихъ
недостатка — предпріимчивости, смѣлости и веселости, живости и
рѣшительности, предусмотрительности и находчивости — качествъ.
ОБЕЗЬЯНЫ. 217
дающихъ столь высокое положеніе обезьянамъ Стараго Свѣта: ихъ
вѣчная тоскливость и жалобное завываніе уменьшаютъ въ нашихъ
глазахъ тѣ свойства, какія могли-бы доставить имъ друзей среди
насъ.
Подобно обезьянамъ Новаго Свѣта, обезьяны, живущія въ Старомъ
Свѣтѣ, распадаются па двѣ группы, которыя можно признать семей-
ствами, ' хотя зубы представителей той и другой въ существенныхъ
чертахъ сходны между собою. Первыхъ мы называемъ собакоголовымп
обезьянами, вторыхъ человѣкообразными; уже въ первыхъ мы видимъ
настоящихъ обезьянъ, а послѣднія поднимаются еще выше. Къ обезья-
намъ первой группы можетъ быть въ особенности примѣнено сказан-
ное мною въ началѣ. Въ числѣ ихъ оказываются и красивыя, и бе-
зобразныя, привлекательныя и отталкивающія веселыя и угрю-
мыя, добродушныя и злобныя обезьяны. Дѣйствительно уродли-
выхъ фигуръ между ними не встрѣчается: даже безобразнымъ ви-
дамъ, пли кажущимся намъ такими, нельзя отказать въ извѣстной
соразмѣрности строенія, и между ними встрѣчаются существа весьма
оригинальной наружности. Главнѣйшіе признаки ихъ заключаются
въ болѣе или менѣе выдающихся мордахъ, напоминающихъ собачьи,
относительно-короткихъ рукахъ, всегда имѣющемся, хотя у нѣкото-
рыхъ превратившемся въ короткій отростокъ, хвостѣ, въ болѣе или
менѣе развитыхъ сѣдалищныхъ мозоляхъ и въ защечныхъ мѣшкахъ,
встрѣчающихся по крайней мѣрѣ у большинства видовъ. Зубы у
нихъ всегда бываютъ въ числѣ тридцати двухъ и поставлены сплош-
ными рядами. Онѣ живутъ во всѣхъ трехъ частяхъ Стараго Свѣта и
особенно многочисленны въ Африкѣ.
По своимъ свойствамъ и способностямъ, онѣ выше игрунковыхъ и
плосконосыхъ обезьянъ. Онѣ по большей части искусны въ ходьбѣ, хотя
нѣкоторыя, довольно забавнымъ для насъ образомъ, скорѣе прыгаютъ,
чѣмъ бѣгаютъ, могутъ безъ труда стоять па однѣхъ ногахъ, выпрям-
ляться ію весь ростъ, п въ этомъ положеніи передвигаться болѣе или
менѣе легко: онѣ отлично лазятъ, хотя нѣкоторыя могутъ показывать
свое искусство только па деревьяхъ, а другія лишь на скалахъ, и по боль-
уіпей части превосходно плаваютъ. Обезьяны, живущія па деревьяхъ, при
лазяніи, если можно такъ выразиться почти летаютъ: пхъ ловкость при
перемѣщеніи по вѣтвямъ превосходитъ всякія ожиданія. Прыжки отъ
двѣнадцати до пятнадцати аршинъ не представляются невозможными
для нихъ: па такое же разстояніе онѣ спрыгиваютъ съ верхнихъ вѣ-
токъ на нижнія, сплою удара заставляютъ вѣтку наклоняться, и въ
ту минуту, когда опа готова возвратиться назадъ, даютъ себѣ сильный
толчокъ, оттягиваютъ хвостъ и заднія йоги, управляя ими какъ ру-
лемъ, и летятъ, какъ стрѣла, по воздуху. Древесная вѣтка, даже уса-
женная самыми опасными шипами, служитъ для нихъ торной дорогой.
218 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
а вьющееся растеніе—тропинкой или лѣстницей, смотря по тому, что
,іля нихъ удобнѣе. Онѣ лазятъ передомъ и задомъ, по нижней и по
верхней сторонѣ вѣтви, схватываютъ во время прыжка или паденія
тонкую вѣтку одной рукой, остаются на вѣсу во всякомъ положеніи
столько времени, сколько хотятъ, затѣмъ спокойно поднимаются на сукъ
и свободно лѣзутъ дальше, какъ будто находятся на гладкомъ полу.
Если рука не ухватитъ намѣченной вѣтки, послѣдняя схватывается, съ
неменьшей увѣренностью, ногою; если сучокъ подломится подъ ихъ тя-
жестью, онѣ хватаются при паденіи за второй, за третій сукъ, а если
сломаются всѣ, спрыгиваютъ, на какой бы высотѣ ни находились, на
землю, чтобы, по ближайшему удобному стволу, по первому попавше-
муся на глаза вьющемуся растенію, опять взобраться на вершину
дерева. Въ сравненіи съ ползаніемъ ихъ родственниковъ въ Новомъ
Свѣтѣ, ихъ лазяніе кажется вполнѣ свободнымъ, не боящимся ни-
какого препятствія, движеніемъ. Первыхъ можно назвать жалкими
ремесленниками, а послѣднихъ—закопченными художниками: первыя
кажутся невольниками, прикрѣпленными къ деревьямъ, вторыя—вла-
стителями вѣтвей.
На сколько совершеннѣе ихъ движенія, на столько же развитѣе
и пхъ голосовыя средства. Среди собако-головыхъ обезьянъ не слышно
уже ни писка, ни свиста, ни жалобнаго завыванія, а весьма разнооб-
разные, смотря по тому, что онѣ хотятъ выразить, подходящіе къ об-
стоятельствамъ, даже понятныя для пасъ, звуки. Удовольствіе пли не-
удовольствіе, желаніе или удовлетвореніе, любовь или ненависть, по-
корность или гнѣвъ, радость или страданіе, довѣріе или недовѣріе,
расположеніе пли отвращеніе, нѣжность или грубость, уступчивость
пли упрямство, въ особенпостп-же возбужденное состояніе, вродѣ бо-
язни, страха и ужаса, находятъ у нихъ достаточное выраженіе, какъ
ни ограничены ихъ голосовыя средства.
На одномъ уровнѣ съ этими качествами оказываются и качества
умственныя. Съ полнымъ правомъ можно сказать, что рука, впервые
получающая у пихъ свое настоящее значеніе, даетъ имъ замѣтныя
преимущества передъ другими животными, и позволяетъ видѣть въ
ихъ дѣйствіяхъ отчасти даже болѣе того, что онп въ дѣйствитель-
ности представляютъ: такъ папр., опа даетъ имъ возможность дѣ-
лать то, что совершенно недоступно собакѣ и другимъ животнымъ,
хотя бы тѣ причислялись къ самымъ умнымъ млекопитающимъ. Со-
бако-головымъ обезьянамъ нельзя отказать въ высокой степени со-
образительности. Пхъ превосходная память отчетливо сохраняетъ са-
мыя разнообразныя впечатлѣнія, а способность разсужденія и пони-
манія превращаетъ эти впечатлѣнія въ опытъ, которымъ въ соотвѣт-
ствующихъ случаяхъ онѣ отлично умѣютъ пользоваться. Во всемъ,
что онѣ дѣлаютъ, онѣ поступаютъ несомнѣнно съ полнымъ сознаніемъ.
о і; е з ь я н ы. 219
сообразуясь съ обстоятельствами, ие повинуясь слѣпо извнѣ дѣй-
ствующей силѣ; онѣ вполнѣ самостоятельно, свободно и разнообраз-
но, искусно и хитро замѣчаютъ свои выгоды и пользуются всякимъ
вспомогательнымъ средствомъ, какое только для нихъ доступно. Онѣ
различаютъ причину и слѣдствіе, стараясь достигнуть или избѣгнуть
послѣдняго, смотря потому—нужно оно или не нужно для нихъ; онѣ но
только различаютъ, что имъ приноситъ пользу или вредъ, но знаютъ
также, поступаютъ ли онѣ хорошо или дурно—какъ съ своей точки
зрѣнія, такъ и съ точки зрѣнія высшаго для нихъ существа. Не слѣпой
случай, а сознаніе выгоды управляетъ и руководитъ ихъ дѣйствіями,
заставляетъ подчиняться мнѣнію болѣе способнаго, понуждаетъ дѣй-
ствовать сообща, учитъ принимать общее участіе въ радости и горести
каждаго изъ нихъ, дѣлить съ нимъ счастіе и песчастіе, обезпечен-
ность и опасность, благосостояніе и нужду, другими словами—образо-
вывать союзъ, основанный на взаимности, внушаетъ прибѣгать къ
средствамъ, которыя не получены ими отъ природы, а должны быть
пріобрѣтены, наконецъ даетъ имъ въ рукп оружіе, которымъ природа
не надѣлила ихъ. Правда, страсти всякаго рода часто берутъ у нихъ верхъ
надъ разсудительностью, но именно эти страсти свидѣтельствуютъ о жи-
вости ихъ ощущеній или, что тоже самое, о подвижности ихъ ума. Опѣ
впечатлительны, какъ дѣти, раздражительны, какъ слабохарактерные
люди, и въ высшей степени чувствительны ко всякаго рода обраще-
нію съ ними—къ выказываемой имъ любви и къ выражаемой имъ не-
нависти, къ поощряющей похвалѣ и къ оскорбительному порицанію, къ
удовлетворяющей ихъ лести, къ болѣзненно дѣйствующей насмѣшкѣ,
къ ласкамъ и наказаніямъ. Тѣмъ не менѣе, обращаться съ ними не такъ
легко, и ихъ труднѣе чему нибудь выучить, чѣмъ напр., собаку или дру-
гое умное домашнее животное: онѣ въ высшей степени своенравны и обла-
даютъ почти такимъ-же сознаніемъ своего достоинства, какъ и человѣкъ.
Онѣ выучиваются безъ труда, по лишь тогда, когда хотятъ, а пе, тогда,
когда ихъ заставляютъ; сознаніе своего достоинства заставляетъ ихъ
противиться всякому подчиненію, если оно пе обѣщаетъ имъ видимой
пользы. При этомъ онѣ вполнѣ сознаютъ, что по обстоятельствамъ
должны быть наказаны, уже впередъ выражаютъ непріятность ожида-
емаго наказанія соотвѣтствующими звуками, но всетаки отказываются
іѣлать то, чего отъ нихъ требуютъ, и въ тоже время охотно, съ жи-
выми выраженіями своего согласія, исполняютъ то. что имъ достав-
ляетъ удовольствіе. Тотъ, кто сомнѣвается въ ихъ самосознаніи, дол-
женъ посмотрѣть только, какъ онѣ обращаются съ другимъ живот-
нымъ. Онѣ видятъ въ немъ, если ихъ не пугаетъ его сила и свирѣпость,
всегда только игрушку, все равно—дразнятъ-ли онѣ его или шутятъ
< ь нимъ, или же ласкаютъ его.
Нѣсколько примѣровъ, которые я могу привести самъ или за вѣр-
220 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ и югъ.
ноетъ которыхъ могу поручиться, послужатъ подтвержденіемъ всего
сказаннаго выше.
Когда, я путешествовалъ въ странѣ богосовъ, то, при первой-же
поѣздкѣ въ горы, встрѣтился съ многочисленной стаей того вида па-
віановъ, о которыхъ упоминаетъ шейхъ Кемаль ель-Динъ Демири въ
своемъ разсказѣ. Они расположились живописной группой на верх-
немъ выступѣ скалистаго утеса, просушивая свою развѣвающуюся
шерсть па солнечныхъ лучахъ; когда я ихъ привѣтствовалъ ружей-
ными пулями, они отступили въ правильномъ порядкѣ и исчезли.
Продолжая свой путь въ узкой и извилистой скалистой долинѣ Мен-
зы, значительно позднѣе я опять встрѣтился съ ними, и именно въ
самой долинѣ, которую они собирались перейти, чтобы укрыться отъ
Непріятныхъ тревогъ въ скалахъ другой стороны ея. Значительная
часть стаи уже совершила переходъ, по большая часть еще только
приступала къ нему. Наши собаки, красивыя, стройныя борзыя,
привыкшія съ успѣхомъ преслѣдовать гіенъ и другихъ хищниковъ,
бросились на павіановъ, издали похожихъ скорѣе на хищныхъ живот-
ныхъ, чѣмъ па обезьянъ, и заставили пхъ поспѣшно подняться впра-
во и влѣво по скалистымъ утесамъ. Но бѣжали только самки; самцы,
напротивъ, кинулись на встрѣчу собакамъ, окружили пхъ, сердито
хлопали руками о землю, широко разѣвали пасти и такъ яростно и
злобно глядѣли па своихъ враговъ, что всегда мужественныя, зака--
леішыя въ бояхъ, собаки съ величайшимъ смущеніемъ бросились на-
задъ и боязливо искали у насъ защиты. Прежде чѣмъ намъ удалось обо-
дрить собакъ, въ положеніи обезьянъ произошло существенное измѣне-
ніе, и когда собаки снова бросились па нихъ, почти вся стая находи-
лась уже въ безопасности. Отставшій полугодовой дѣтенышъ громко
закричалъ, увидя бѣгущихъ на него собакъ, но всетаки успѣлъ взо-
браться на скалистую глыбу и искалъ спасенія па ней. Наши собаки
окружили (но по всѣмъ правиламъ, отрѣзали ему дорогу къ бѣгству
и возбудили въ насъ надежду его поймать. Но случилось иначе. Гор-
деливо, съ достоинствомъ, безъ малѣйшей торопливости, не обращая
иа пасъ никакого вниманія, старый самецъ оставилъ безопасную скалу,
направился къ осажденному дѣтенышу, подошелъ къ собакамъ, видимо
нисколько ихъ не боясь, и удерживая ихъ па почтительномъ разстоя-
нія своими взглядами, жестами и угрожающими звуками, не торопясь,
влѣзъ на скалу, прижалъ дѣтеныша къ груди и, прежде, чѣмъ мы
могли подоспѣть къ ятому мѣсту, отправился съіпімъ въ обратный путь:
видимо смущенныя собаки не рѣшились ему воспрепятствовать въ
ятомъ. Во время совершенія этого самоотверженнаго, геройскаго подвига
родоначальника—въ густомъ кустарникѣ на скалѣ, куда скрылись
обезьяны, раздавались звуки, какихъ я до сихъ поръ никогда не слыха.і ь
отъ павіановъ. Старый и малый, самцы и самки ревѣли, кричали, завы-
ОБЕЗЬЯНЫ.
221
Серебристые павіаны или гамадрилы.
222
ЖИЗНЬ НА (ІіВЕРЬ 11 ЮГЪ.
вали, лаяли на-перерывъ, точно боролись съ леопардами или другими
опасными хищными животными. Какъ я узналъ потомъ, это былъ во-
енный кличъ обезьянъ: очевидно, онѣ имѣли цѣлью напугать имъ насъ
и собакъ, а быть-можетъ также ободрить предпріимчиваго стараго
витязя, который на ихъ глазахъ подвергалъ себя такой очевидной
опасности.
Черезъ нѣсколько дней мнѣ пришлось узнать, что эти увѣрен-
ныя въ себѣ животныя не боятся и человѣка. При возвращеніи изъ
страны богосовъ, мы опять натолкнулись на большую, быть-можетъ,
туже самую стаю павіановъ и открыли по нимъ изъ долины довольно
сильный огонь изъ семи двухстволокъ. Наши выстрѣлы произвели на
нихъ неописуемое дѣйствіе Ноевой крикъ,' какой я слышалъ рань-
ше, раздался противъ насъ, и, точно по командѣ военачальника, всѣ
павіаны приготовились къ битвѣ. Между тѣмъ какъ кричащія самки
поспѣшно убѣгали съ дѣтенышами и, перебираясь за гребень скалы,
скрывались отъ дѣйствія нашего оружія,старые самцы,съ яростно
сверкающими глазами, хлопая руками по землѣ, скорѣе съ лаемъ, чѣмъ
съ ревомъ, поднялись на выступающіе камни и зубцы скалъ, втеченіе
нѣсколькихъ минутъ, непрерывно испуская ревъ, завываніе и другіе
крики, оглядѣли то, что было внизу, и начали потомъ такъ старательно
и ловко скатывать на насъ камни, что мы тотчасъ-жс поняли опас-
ность нашего положенія и должны были бѣжать. Если бы мы не имѣли
возможности взобраться на протпвуположные утесы узкой долины п
такимъ образомъ обезопасилъ себя отъ бомбардированія обезьянъ, мы
были бы буквально перебиты ими. Умныя животныя дѣйствовали при
эТой защитѣ не только по извѣстному плану, но и въ строгомъ согласіи
между собой, стремясь къ одной общей цѣли и вмѣстѣ напрягая силы
для ея достиженія. Одинъ изъ членовъ нашего общества видѣлъ, какъ
одна обезьяна втащила камень на дерево, чтобы съ бблыпей силой
сбросить его внизъ: я видѣлъ самъ, какъ двѣ изъ нихъ общими уси-
ліями катили тяжелый камень.
Къ такимъ средствамъ защиты, кромѣ высоко стоящей обезьяны,
не прибѣгаетъ ни одно животное, и ни у какихъ другихъ животныхъ
самецъ не подвергнетъ себя опасности, чтобы спасти безпомощнаго дѣ-
теныша своего вида. Подобныхъ чертъ нельзя пе признавать, и ихъ
слѣдуетъ оцѣнивать по достоинству: онѣ говорятъ за себя несравненно
громче и убѣдительнѣе остроумныхъ предположеній разныхъ лицъ,
отрицающихъ у животныхъ разумъ и самостоятельность дѣйствій.
Съ какой точностью собакоголовыя распознаютъ причину и слѣд-
ствіе и дѣлаютъ различіе между ними, можетъ замѣтить каждый без-
пристрастный наблюдатель. Они открываютъ двери и окна, выдвижные
ящики, сундуки и шкатулки, развязываютъ узлы и устраняютъ другія
препятствія, если хоть одинъ разъ видѣли, какъ это дѣлается; опп при-
о г> е з ь я и ы. 223
думываютъ и свои средства для достиженія той-же цѣли. Бабуинъ, за ко-
торымъ я ухаживалъ и котораго держалъ у себя, взялъ однажды котенка
съ намѣреніемъ сдѣлать изъ него предметъ своей заботы и ласки, По
былъ оцарапанъ испуганнымъ питомцемъ; тогда онъ внимательно осмот-
рѣлъ его лапы, надавилъ ихъ такъ, что выступили когти, оглядѣлъ ихъ
сверху, снизу и съ боковъ, и затѣмъ обгрызъ пхъ, чтобы на будущее,
время избавиться отъ царапинъ. Того-же павіана мой братъ и я пу-
гали нѣсколько разъ, разсыпая передъ нимъ па полу щепотку пороха
и воспламеняя его кусочкомъ зажженнаго трута. Внезапный пороховой
взрывъ приводилъ нашего павіана въ такой испугъ, что онъ всякій разъ
громко вскрикивалъ и отпрыгивалъ такъ далеко, какъ только позво-
ляла ему веревка, которой онъ былъ привязанъ. Напуганный такимъ
образомъ нѣсколько разъ, онъ придумалъ способъ предупрежденія взры-
вовъ: колотилъ рукой по тлѣющему труту до тѣхъ поръ, пока не за-
пиналъ въ немъ искры, а самый порохъ съѣдалъ. Иногда-же онъ сам ь
причинялъ себѣ страхъ. Какъ всѣ обезьяны, онъ боялся пресмыкаю-
щихся, въ особенности змѣй въ чрезмѣрной, забавной для пасъ сте-
пени. Мы подшучивали надъ пймъ, положивъ живую или мертвую
змѣю, или же ея чучело, въ широкую жестяную коробку и давая ему
ее закрытою. Онъ хорошо былъ знакомъ и съ коробкой, и съ ея со-
держимымъ, но рѣшительно былъ неспособенъ сдержать свое.іюбопыт-
ство и открывалъ ее всякій разъ для того, чтобы тотчасъ-же. съ кри-
комъ убѣжать отъ нея.
Эта обезьяна, не довольствуясь разыскиваніемъ дѣйствительно су-
ществующихъ причинъ, въ тѣхъ случаяхъ, когда подвергалась какимъ
либо непріятностямъ, искала еще другихъ, мнимыхъ причинъ. Вина за
ати непріятности должна была непремѣнно падать или на какую ни-
будь вещь, или на какое пибудь лицо. Поэтому ея гнѣвъ обращался па
перваго, кто попадался ей. Если ее наказывали, она сердилась не на сво-
его воспитателя и хозяина, а исключительно на того, кто присутство-
валъ при наказаніи: опъ долженъ былъ бытыіричиной позорнаго нака-
занія, которое доставалось отъ хозяина, всегда добраго къ ней. Она вы-
сказывала именно такую подозрительность, какая въ подобпыхъ-же
случаяхъ свойственна неумнымъ людямъ.
Крайне чувствительный ко всякой дѣйствительной или предпола-
гаемой несправедливости, и не менѣе того ко всякой шуткѣ пли на-
смѣшкѣ. описываемый бабуинъ не могъ однако упустить случая по-
дразнить, посердить и даже помучить другихъ животныхъ. Наша ста-
рая, угрюмая такса, покойно лежа на солнцѣ, предавалась полуденному
сну. Бабуинъ увидалъ это, осторожно подкрался къ ней, взглянулъ съ
лукавымъ блескомъ маленькихъ глазъ на собаку, чтобы убѣдиться—
іѣйствительно-ли она спитъ, внезапно схватилъ се за хвостъ и, сильно
іернувъ его. возвратилъ ее изъ міра сновидѣній къ дѣйствительности.
224 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II югъ.
Разсерженная собака пыталась отомстить за нанесенную ей обиду и бро-
силась на нарушителя ея спокойствія. Но тотъ, однимъ прыжкомъ от-
скочивъ отъ нападавшей на него собаки, избѣгъ угрожавшаго ему на-
казанія; въ слѣдующую минуту онъ опять ухватилъ ее за хвостъ, вновь
вызвавъ гнѣвъ собаки, и видимо наслаждался безсиліемъ сердитаго
противника, пока тотъ, обезопасивъ свой хвостъ, т. е. поджавъ его, внѣ
себя отъ гнѣва и волненія, будучи даже не въ силахъ лаять, задыхаясь
и хрипя, пустился въ бѣгство, оставивъ поле сраженія за своимъ злымъ
непріятелемъ. Если бы павіанъ обладалъ способностью смѣяться, то
сходство между его поведеніемъ и поступками злораднаго человѣка
было бы полное. Побѣжденная такса была осыпана всевозможными на-
смѣшками; онъ-же напротивъ ко всякой шуткѣ относился со злобой,
приходилъ въ ярость, когда надъ нимъ смѣялся кто либо, по его мнѣ-
нію, не имѣющій на это права, и конечно не упускалъ случая къ мести,
даже если этотъ случай представлялся не ранѣе нѣсколькихъ недѣль.
Но и то сказать: онъ былъ обезьяна и сознавалъ себя ею: собаку-же
считалъ за низшее существо, для котораго самолюбіе столько смѣшно
и достойно наказанія, сколько простительно обезьянѣ.
Собакоголовыя обезьяны каждому внимательному наблюдателю
ежедневно представляютъ доказательства чувства собственнаго досто-
инства или, правильнѣе сказать, высокаго мнѣнія о себѣ. Нашъ ба-
буинъ любилъ, какъ всѣ обезьяны, пріемныхъ дѣтей и въ особенно-
сти мартышку, которая жила въ одной клѣткѣ съ нимъ, и внѣ ея
оставалась на его попеченіи- она всегда была около него, спала въ
его объятіяхъ и рабски подчинялась ему. Такое повиновеніе онъ счи-
талъ вполнѣ естественнымъ и требовалъ уже безусловной покорно-
сти, когда дѣло касалось обѣда. Добродушная и послушная мартыш-
ка, безъ сопротивленія, позволяла своей пріемной матери (нашъ па-
віанъ былъ женскаго пола) выбирать себѣ всѣ хорошіе куски, а по-
слѣдняя давала ей только самое необходимое; когда пріемышу удава-
лось что нибудь сохранить или спрятать въ защечные мѣшки,его вос-
питательница просто открывала ему ротъ и пользовалась содержимымъ
мѣшковъ.
Какъ ни велико высокомѣріе у собакоголовыхъ обезьянъ, какъ нп
чрезмѣрно ихъ высокое мнѣніе о себѣ, но опѣ вполнѣ сознаютъ, сдѣ-
лавъ что либо дурное, что совершили проступокъ, заслуживающій на-
казанія. Шомбургкъ доказываетъ это весьма поучительнымъ примѣ-
ромъ. Въ зоологическомъ отдѣленіи ботаническаго сада въ Аделаидѣ
жилъ въ клѣткѣ старый павіанъ, вмѣстѣ съ двумя молодыми предста-
вителями его вида, которые безъ сомнѣнія находились у него въ пол-
номъ подчиненіи. Раздраженный по какому-то случаю, однажды онъ
напалъ неожиданно на своего сторожа и, прокусивъ ему артерію руч-
ного сочлененія, нанесъ весьма опасную рапу. Шомбургкъ приговорилъ
О Б Е 3 І> II II Ы.
225
его за это къ смерти и поручилъ другому сторожу застрѣлить его.
Обезьяны привыкли къ огнестрѣльному оружію, которое часто упо-
треблялось въ саду для умерщвленія вредныхъ животныхъ, и хотя
знали его дѣйствіе, но нисколько не тревожились даже и тогда, когда
выстрѣлъ раздавался въ непосредственной близости отъ нихъ. И теперь,
па другой день послѣ злодѣянія, совершеннаго старымъ павіаномъ, обѣ
Павіаны.
молодыя обезьяны, при появленіи сторожа, которому поручена была
казнь надъ ихъ товарищемъ, спокойно сидѣли у корыта съ кормомъ. На-
противъ, осужденный преступникъ съ величайшей поспѣшностью убѣ-
жалъ въ отдѣленіе клѣтки, гдѣ онъ спалъ, и оставался тамъ, какъ ни
старались его вызвать оттуда. Его пытались приманить, предлагая ему
кормъ: онъ смотрѣлъ, чего прежде никогда не дѣлалъ, какъ оба под-
чиненные ему товарища съѣдали лакомое кушанье, и не отваживался
Брамъ. 16
226
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II ЮГЪ.
принять участіе въ трапезѣ. Только, когда угрожавшій гибелью сто-
рожъ удалился, преслѣдуемый осторожно подкрался, быстро схватилъ
нѣсколько кусковъ и боязливо скрылся въ своемъ убѣжищѣ. Наконецъ
удалось выманить его во второй разъ и заградить входъ въ безопасное,
для него мѣсто. Когда онъ увидалъ, что сторожъ съ смертоноснымъ
оружіемъ вновь приближается къ клѣткѣ, онъ понялъ, что гибель его
неминуема. Какъ безумный бросился онъ къ двери своей спальни,
всѣми силами пытаясь отворить ее:’ убѣдись, что это невозможно, онъ
сталъ метаться по клѣткѣ, оглядывая всѣ углы и отверстія, въ на-
деждѣ укрыться въ нихъ, и подъ конецъ, не видя возможности къ бѣг-
ству, дрожа всѣмъ тѣломъ, въ отчаяніи бросился на землю и покорился
судьбѣ, которая настигла его черезъ минуту послѣ того.
Нельзя пе признать, что ни одно млекопитающее, принадлежащее къ
другимъ порядкамъ, даже находящаяся втеченіе тысячелѣтій въ близ-
комъ общеніи съ человѣкомъ, хорошо обученная и строго воспитанная
собака не поступаетъ такъ, какъто.іько-что описанная обезьяна, и не
выказываетъ такого духовнаго развитія. П тѣмъ не менѣе еще цѣлая
пропасть лежитъ между павіанами и человѣкообразными обезьянами,
которыя, какъ я уже говорилъ, значительно возвышаются надъ сред-
нимъ уровнемъ своего порядка.
Подъ именемъ человѣкообразныхъ обезьянъ мы разумѣемъ тѣхъ,
которыя своимъ общимъ видомъ всего болѣе походятъ на человѣка,
однако существенно отличаясь отъ него сильно выдающимися клыками,
относительно длинными руками и короткими ногами, строеніемъ руки,
встрѣчающимися у нѣкоторыхъ видовъ сѣдалищными мозолями и во-
лосянымъ покровомъ. Онѣ обитаютъ въ экваторіальныхъ странахъ Азіи
и Африки, причемъ въ первой богаче видами, чѣмъ въ послѣдней, и
распадаются на три семейства, изъ которыхъ одно свойственно исклю-
чительно Африкѣ. Каждое изъ этихъ семействъ обнимаетъ.лишь немно-
гіе виды; но, вѣроятно, мы знаемъ ихъ еще пе всѣ.
Человѣкообразныя обезьяны, вслѣдствіе своего строенія, также
должны жить на деревьяхъ: по опѣ не привязаны къ деревьямъ, по-
добно мартышкамъ и макакамъ, а свободно и искусно лазятъ по нимъ.
Впрочемъ, движенія ихъ, и на деревьяхъ, и на землѣ, значительно
отличаются отъ движеній другихъ обезьянъ. При влѣзаніи на дерево,
въ особенности съ гладкимъ, я пшеннымъ вѣтвей стволомъ, онѣ при-
нимаютъ такое-же положеніе, какъ человѣкъ, поднимающійся на де-
рево, но, благодаря своимъ длиннымъ рукамъ и короткимъ ногамъ,
управляются съ этимъ дѣломъ гораздо скорѣе, чѣмъ самый искус-
ный въ лазеніи человѣкъ: добравшись до вѣтвей, онѣ могутъ по-
срамить любого акробата разнообразіемъ и увѣренностью движеній.
Далеко вытянутыми руками хватаются онѣ за сукъ и, въ тоже время,
обхватываютъ ногами другой, параллельный первому, лежащій нѣсколько
ниже; но немъ онѣ пробѣгаютъ, пользуясь верхнимъ, какъ перилами,
съ такою быстротой, что догоняющій ихъ человѣкъ долженъ напрягать
всѣ свои силы, если не хочетъ отстать отъ нихъ, между тѣмъ какъ
онѣ не выказываютъ ни малѣйшаго усилія. Достигнувъ оконечности
сука, онѣ хватаются за доступный для нихъ сукъ или вѣтвь сосѣдняго
дерева и продолжаютъ свой путь съ такой-же скоростью, но безъ
всякой торопливости. Когда онѣ хотятъ влѣзть на дерево, для нихъ
достаточно первой вѣтки, не ломающейся подъ ихъ тяжестью, чтобы,
ухватившись за нее, подняться вверхъ съ величайшей легкостью—
безразлично, ухватячъ-ли онѣ вѣтку сперва одной рукой или одновре-
менно обѣими; спускаясь внизъ,онѣ висятъ, держась па обѣихъ рукахъ,
и ищутъ опоры ногами. Иногда въ такомъ висячемъ положеніи онѣ рас-
качиваются втеченіи нѣсколькихъ минутъ для собственнаго удоволь-
ствія; часто онѣ бѣгаютъ по нижней сторонѣ сука, обхвативъ его ру-
ками и ногами, однимъ словомъ, могучъ держаться въ любомъ поло-
женіи и выполнять на деревьяхъ движенія всякаго рода. Почти не-
досягаемое мастерство въ лазеніи выказываютъ гиббоны, человѣкобраз-
ныя обезьяны, съ такими несоразмѣрно длинными руками, что, будучи
раскинуты, онѣ оказываются вдвое длиннѣе тѣла обезьяны въ стоячемъ
положеніи. Съ невѣроятною скоростью и увѣренностью они влѣзаютъ на
вершину дерева или стебель бамбука, прнводягъ его или какую либо
вѣтвь въ колебаніе и, отскакивая отъ нея, переносятся съ такою лег-
костью черезъ пространство отъ двѣнадцати до восемнадцати аршинъ,
что прыжокъ ихъ походитъ на полетъ спущенной счрѣлы или несущейся
съ высоты птицы. Даже во время такого прыжка гиббоны могутъ измѣ-
нять направленіе и останавливаться, хватаясь за первую попавшуюся
вѣтку, цѣпляясь за нее, раскачиваясь и наконецъ поднимаясь по ней,
чтобы отдохнуть на мгновеніе или вновь начать прежнюю игру. Не
рѣдко они проносятся такимъ образомъ ио воздуху три. четыре, пять
разъ одинъ за другимъ и почти заставляютъ забывать, что и для ни.ѵь
существуютъ законы тяготѣнія. На сколько они искусны въ лазеніи.
на столько-же неуклюжи въ ходьбѣ. Другія человѣкообразныя обезьяны
могутъ, безъ особаго затрудненія, пройти болѣе или менѣе значитель-
ное пространство въ вертикальномъ положеніи, т. е. на однѣхъ ногахъ,
и только на бѣгу пользуются всѣми четырьмя конечностями, опираясь
на вогнутые суставы пальцевъ, а сзади—на наружные края ступней,
и тяжело перекидывая тѣло впередъ между руками, служащими имъ
опорой. Гиббоны, напротивъ, только въ крайнемъ случаѣ прибѣгаютъ
къ этому способу передвиженія, и тогда не столько бѣгучъ, сколько
иодпрыгиваютъ; обыкновенно они двигаются небольшими шагами, вы-
тягиваясь во весмросчъ и поддерживая равновѣсіе съ помощью болѣе
или менѣе вытянутыхъ рукъ, насколько возможно отставляя большіе
пальцы ногъ и ковыляя самымъ жалкимъ образомъ. Поэтому ихъ сно-
15*
228
ЖИЗНЬ ПА СѢВЕРЪ 11 ЮГѢ.
собность движенія можно назвать одностороннею: пхъ искусство лазе-
нія, которымъ они превосходятъ другихъ обезьянъ, не уравновѣшива-
етъ ихъ безпомощности при ходьбѣ па землѣ.
Голосовыя средства человѣкообразныхъ обезьянъ въ высшей сте-
пени замѣчательны. Самымъ громкимъ голосомъ обладаютъ наибо-
лѣе подвижные и проворные виды этой группы, но голоса болѣе раз-
витыхъ, хотя и менѣе ловкихъ человѣкообразныхъ обезьянъ отлича-
ются большимъ разнообразіемъ. Могу смѣло сказать, что ни у одного
млекопитающаго, за исключеніемъ конечно человѣка, я не слыхалъ го-
лоса, который бы казался мнѣ полнѣе и благозвучнѣе, чѣмъ голосъ
гиббона, наблюдавшагося мною въ неволѣ. Сперва я былъ приведенъ
въ удивленіе,а затѣмъ и въ восхищеніе замѣчательно чистыми, закон-
ченными тонами, глубокаго грудного звука, значительной силы и до-
вольно пріятнаго тембра. У одного вида ихъ призывный звукъ, кото-
рый мнѣ хочется назвать скорѣе пѣніемъ чѣмъ крикомъ, начинается
съ основнаго топа Е и, пробѣгая хроматическую гамму, поднимается
и опускается полутонами на цѣлую октаву, заканчиваясь рѣзкимъ
звукомъ, въ которомъ повидимому соединяется вся энергія живот-
наго. Основноіі тонъ слышится все время и предшествуетъ каждой
послѣдующей нотѣ, которая, при восходящей гаммѣ, всегда слѣдуетъ
медленнѣе, а при нисходящей—все быстрѣе и быстрѣе за предшествую-
щей, не утрачивая однако вѣрности даже и при такой быстротѣ испол-
ненія. Нѣкоторые виды этого семейства издаютъ менѣе чистые тоны,
по испускаемые ими звуки всегда такъ громки, что на свободѣ ихъ
можно ясно различить на разстояніи полуторы версты. Тоже соотноше-
ніе между двигательною способностью и голосовыми средствами замѣ-
чается и у другихъ человѣкообразныхъ обезьянъ. Медленно передвигаю-
щійся, меланхолическій орапгъ-утангъ, сколько мнѣ извѣстно, испус-
каетъ только одинъ сильный и низкііі гортанный звукъ; напротивъ, весе-
лый, подвижной шимпанзе умѣетъ немногимъ звукамъ, которыми онъ
располагаетъ, придать такое разнообразіе тона и такую ясность выраже-
нія, что невольно хочется приписать ему способность рѣчи. Правда , онъ
говоритъ не словами, но звуками, даже слогами, и опредѣленное значеніе
пхъ становится несомнѣннымъ для наблюдателя, имѣющаго съ нимъ
дѣло болѣе долгое время. Другія человѣкообразныя обезьяны, принад-
лежащія къ той-жс группѣ, уступаютъ ему въ этомъ отношеніи.
Кто хочетъ узнать, до какой высоты могутъ подниматься умствен-
ныя способности обезьяны, долженъ избрать для наблюденія шимпанзе
или одного изъ ближайшихъ его родственниковъ и провести съ нимъ
продолжительное время въ тѣсномъ общеніи, какъ сдѣлалъ это я; тогда
онъ съ удивленіемъ, даже съ нѣкоторымъ ужасомъ, увидитъ, насколько
можетъ уменьшаться разстояніе, отдѣляющее человѣка отъ животнаго.
II другія человѣкообразныя обезьяны — въ умственномъ отношеніи вы-
о і; е з ь я іі ы.
229
соко одаренныя созданія, и онѣ стоятъ выше всѣхъ прочихъ обезьянъ:
но ни у гиббона, ни у орангъ-утанга умственныя способности не вы-
казываются такъ ясно, не бываютъ такъ замѣтны, какъ у шимпанзе.
€ъ гориллой и шимпанзе нельзя обходиться какъ съ животными: сі.
ними надо обращаться, какъ съ людьми, чтобы узнать и оцѣнить ихъ
умственныя способности. По своему разуму они стоятъ лишь немногимъ
ниже грубаго, невоспитаннаго, необразованнаго человѣка. Они—звѣри,
и останутся ими, но ихъ поступки настолько человѣчны, что заставля-
ютъ забывать ихъ звѣриную природу.
Я цѣлыми годами подъ-рядъ воспитывалъ шимпанзе, наблюдалъ ихъ
близко и постоянно съ возможнымъ безпристрастіемъ, находился съ
ними въ самомъ тѣсномъ общеніи, принималъ ихъ въ мою семью, дѣ-
лалъ ихъ товарищами игръ моихъ дѣтей, сажалъ ихъ съ собою за столъ,
училъ ихъ, правильно воспитывалъ, ухаживалъ за ними во время бо-
лѣзни и не оставлялъ ихъ въ предсмертные часы. Поэтому я могу ду-
мать, что изучилъ ихъ не менѣе кого-бы то нибыло другого и имѣю
право высказать о нихъ вѣрное сужденіе. Я и выбираю шимпанзе,
чтобы показать на немъ—какой высоты могутъ достигать умственныя
способности животнаго.
Шимпанзе—не только одно изъ самыхъ умныхъ животныхъ: онъ
разсудителенъ п остроуменъ. Въ каждомъ дѣйствіи его видна созна-
тельность и обдуманность. Онъ часто подражаетъ, но всегда съ пони-
маніемъ и соображеніемъ: онъ позволяетъ себя учить и выучивается.
Онъ сознаетъ себя, свою обстановку и свое положеніе. Въ сношеніяхъ
съ человѣкомъ онъ подчиняется высшей умственной силѣ: въ обраще-
ніи съ животными онъ выказываетъ такое-же сознаніе своего достоин-
ства, какъ п человѣкъ. То, что у другихъ обезьянъ въ этомъ отноше-
ніи обозначается только слегка, у него обнаруживается вполнѣ ясно.
Онъ считаетъ себя лучшимъ и высшимъ существомъ въ сравненіи съ
іругими животными, даже другими обезьянами: онъ вѣрно оцѣниваетъ
человѣка, смотря по его значенію, и относится къ дѣтямъ иначе, чѣмъ
къ взрослымъ: послѣднихъ онъ уважаетъ, первыхъ-же считаетъ почти
равными себѣ товарищами. Онъ выказываетъ участіе къ животнымъ,
съ которыми не можетъ входить ни въ дружескія, ни въ какія либо
иныя отношенія, а также и къ предметамъ, пе находящимся въ связи
съ его естественными потребностями. На самомъ дѣлѣ, онъ не только
любопытенъ, но и любознателенъ, въ настоящемъ смыслѣ слова: пред-
метъ. возбудившій его вниманіе, пріобрѣтаетъ цѣнность въ его глазахъ,
если онъ съумѣетъ понять его употребленіе. Онъ можетъ составлять за-
ключенія, отъ одного вывода переходить къ другому, цѣлесообразно поль-
зоваться опытомъ при новыхъ условіяхъ; онъ хитеръ, даже лукавъ, об-
наруживаетъ проблески остроумія и позволяетъ себѣ шутки, дастъ за-
мѣчать евоп капризы и настроенія, чувствуетъ себя весело въ одномъ
230
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
п скучаетъ въ другомъ обществѣ, допускаетъ со стороны другихъ шутки,
кажущіяся ему приличными, и отвергаетъ неприличныя: онъ своенра-
венъ, но не строптивъ, добродушенъ, но не лишенъ самостоятельности.
Свои чувства онъ выражаетъ такъ-же, какъ и человѣкъ. Въ веселомъ на-
строеніи у него является довольная улыбка, въ мрачномъ—лицо его со-
бирается въ складки, которыя и сами по себѣ достаточно краснорѣчивы,
но онъ еще прибавляетъ къ нимъ жалобные звуки: испытывая оскорб-
леніе, онъ выказываетъ жесты отчаянія, причемъ все лицо его искрив-
ляется: онъ визжитъ, бросается на спину, колотитъ по землѣ руками
и ногами и рветъ на себѣ волосы. На доброжелательный призывъ онъ
отвѣчаетъ звуками, выражающими удовольствіе, на сердитый — зву-
ками, выражающими огорченіе. Онъ подвиженъ и дѣятеленъ отъ утра
до поздняго вечера, всегда старается находить для себя занятія и
придумываетъ ихъ даже тогда, когда исчерпаны всѣ его обычныя
упражненія и дѣйствія: тогда онъ просто хлопаетъ себя руками по но-
гамъ, или стучитъ но доскамъ, видимо радуясь издаваемому ими шуму.
Въ комнатѣ онъ пользуется съ величайшимъ вниманіемъ всѣмъ, что
ему попадается на глаза: открываетъ выдвижные ящики и вынимаетъ
ихъ содержимое, присматриваетъ за огнемъ, открывая и закрывая двер-
цу печки, правильно отпираетъ и запираетъ замки ключомъ, стано-
вится передъ зеркаломъ и забавляется отраженіемъ своихъ жестовъ и
гримасъ, употребляетъ въ дѣло метлу и тряпку для вытиранія пыли,-
завертывается въ одѣяло и платье и т. и.
Его наблюдательность всего лучше видна изъ того, что онъ почти
всегда составляетъ правильныя сужденія о людяхъ. Онъ не только рас-
познаетъ своихъ друзей отъ другихъ людей, по такъ зорко отличаетъ
хорошихъ людей отъ дурныхъ, что сторожъ одного шимпанзе былъ
убѣжденъ въ полной негодности того человѣка, котораго тотъ чуждал-
ся. Одинъ лицемѣръ, умѣвшій очень искусно притворяться и обма-
нувшій меня и другихъ, для шимпанзе съ самаго начала былъ предме-
томъ отвращенія, какъ будто онъ съ перваго взгляда понялъ этого ры-
жаго плута. Всего пріятнѣе шимпанзе, если на него обращаютъ вни-
маніе, чувствуетъ себя въ кругу семьи. Здѣсь онъ держитъ себя такъ,
какъ будто находится между равными себѣ. Онъ въ точности знаетъ
нравы и обычаи дома, тотчасъ-же замѣчаетъ — слѣдятъ за нимъ или
нѣтъ, и въ первомъ случаѣ дѣлаетъ то, что ему велѣно, а въ послѣд-
немъ то, чтб ему нравится. Весело, легко и съ настоящимъ рвеніемъ,
противуположно другимъ обезьянамъ, выучивается опъ тому, чему его
учатъ, папр., сидѣть прямо за столомъ, ѣсть ложкой, ножомъ и вил-
кой, пить изъ стакана или изъ чашки, размѣшивать сахаръ въ чаш-
кѣ, слегка подталкивать сосѣда, прося, что ему нужно, пользоваться
салфеткой и т. д.: также легко привыкаетъ онъ къ одеждѣ, одѣялу и
кровати: безъ особаго труда усваиваетъ онъ пониманіе человѣческаго
О Б Б 3 Ь Я II Ы.
231
языка, значительно превосходя въ ятомъ случаѣ хорошо дрессирован-
ную собаку, потому что схватываетъ не только топъ, по и значеніе
словъ, и извѣстныя порученія исполняетъ такъ-же правильно, какъ и
приказанія. Крайне чувствительный ко всякой ласкѣ и даже къ пох-
валѣ, столь-же чувствительный къ недружелюбному обращенію или къ
порицанію, онъ способенъ къ самой живой благодарности, и выказыва-
етъ ее безъ всякой выучки, хлопая по рукамъ и обнимая того, кто ея
заслуживаетъ. Особеннымъ, видимымъ расположеніемъ его пользуются
Шимпанзе.
дѣти. Не будучи самъ по себѣ ни коварнымъ, ни злымъ, онъ обращает-
ся съ дѣтьми, пока они его не дразнятъ, всегда чрезвычайно друже-
любно. а когда они еще малы и безпомощны —съ истинно трогатель-
ною нѣжностью: въ отношеніяхъ же съ подобными себѣ, другими обезья-
нами и другими животными, опъ нерѣдко бываетъ грубъ и необщите-
ленъ. Обращаю вниманіе па эту характерную черту, которую я наблю-
ла.іъ у всѣхъ шимпанзе, находившихся на моемъ попеченіи, какъ на
доказательство того, что шимпанзе и въ самомъ маленькомъ ребенкѣ
признаетъ и цѣнитъ человѣка.
Вольная, тяжело страдающая, человѣкообразная обезьяна нропзво-
232
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
дптъ весьма трогательное впечатлѣніе. Жалобно, умоляюще, чисто по
человѣчески глядитъ она въ лицо тому, кто за неіі ходитъ, принима-
етъ всякую помощь съ теплой благодарностью и вскорѣ признаетъ во
врачѣ своего благодѣтеля, протягиваетъ ему руку или высовываетъ
языкъ, какъ скоро этого требуютъ отъ нея, дѣлаетъ это послѣ нѣсколь-
кихъ посѣщеній врача уже сама, охотно принимаетъ лекарство, со-
глашается и на хирургическія операціи, однимъ словомъ—держитъ себя
такъ, какъ больной терпѣливый человѣкъ. Чѣмъ ближе подходитъ ея
конецъ, тѣмъ она становится болѣе кроткой, тѣмъ болѣе утрачиваетъ
животныя и выказываетъ благородныя свойства.
Шимпанзе, который всего долѣе оставался на моемъ попеченіи,
и котораго я, съ помощью толковаго, очень любившаго животныхъ
сторожа, воспиталъ всего тщательнѣе, .заболѣлъ воспаленіемъ лег-
кихъ, осложнившимся вскорѣ нагноеніемъ лимфатическихъ железъ.
Обнаружилась необходимость хирургическаго леченія этой болѣзни.
Два врача, близкіе и мнѣ, и шимпанзе, признали нужнымъ вскрыть
опухоль на шеѣ, тѣмъ болѣе, что обезьяна сама считала ее источни-
комъ своихъ страданій и все прикладывала къ ней руку изслѣдовав-
шаго врача. Но какъ сдѣлать необходимый разрѣзъ на опасномъ мѣст ѣ
безъ вреда для животнаго? Наркотизирующія средства были отвергну-
ты, въ виду болѣзни легкихъ, а попытка придержать шимпанзе съ по-
мощью нѣсколькихъ сильныхъ людей не удалась, вслѣдствіе его край-
няго возбужденія и оказаннаго имъ энергическаго сопротивленія. Но
что оказалось недоступнымъ силѣ, было достигнуто увѣщаніемъ. Успо-
коенная добродушнымъ обращеніемъ и ласками сторожа, обезьяна по-
зволила произвести еще разъ изслѣдованіе гнойной опухоли и даже пе
моргнула глазомъ, когда къ неіі приблизили и употребили въ дѣло
ножъ, не издавъ ни одной жалобы во время болѣзненной операціи и
при послѣдующемъ опорожненіи вскрытой опухоли. Послѣ операціи
исчезло мучившее ее затрудненіе дыханія: замѣтное выраженіе облег-
ченія показалось на лицѣ больного; онъ съ благодарностью протя-
нулъ руку обоимъ врачамъ и съ радостью обнялъ своего сторожа, не
будучи понуждаемъ пи къ одному изъ этихъ дѣйствій.
Къ сожалѣнію, устраненіе этого страданія не могло снасти жизни
животнаго. Рана на шеѣ зажила, по легочное воспаленіе продолжалось
и привело къ роковому концу. Шимпанзе умеръ въ полномъ сознаніи,
кротко и спокойно, какъ умираетъ человѣкъ.
Все этс—такія черты, которыя не поддаются ложному толкованію
или искаженію. Если принять во вниманіе, что онѣ обнаруживаются у
человѣкообразныхъ обезьянъ еще не достигшихъ взрослаго состоянія,
и находящихся въ дѣтскомъ возрастѣ, то несомнѣнно, что этимъ жи-
вотнымъ должно быть отведено весьма высокое мѣсто. Въ самомъ дѣлѣ,
положеніе, высказанное какимъ-то малосвѣдущимъ натуралистомъ и
0 В Е 3 Ь Я Н Ы.
233
безсмысленно повторяемое сотнями другихъ, будто обезьяна съ возрас-
томъ глупѣетъ, есть не что иное, какъ грубая ложь, опровергаемая
безпристрастнымъ наблюденіемъ любой обезьяны отъ ея юности іо
старости. Если-бы мы даже ничего не знали о взрослыхъ человѣко-
образныхъ обезьянахъ, кромѣ двухъ фактовъ, что онѣ воздвигаютъ по-
стройки, скорѣе достойныя названія хижинъ, чѣмъ гнѣздъ, только для
того, чтобы провести въ нихъ одну ночь, и пользуются дуплистыми де-
ревьями, какъ барабанами, колотя по нимъ для своего удовольствія,
то и этого было-бы достаточно, чтобъ вывести тѣ-же заключенія, къ
какимъ приводятъ насъ дѣти обезьянъ этой группы, находившіяся на
нашихъ рукахъ, или, другими словами, чтобы признать въ нихъ са-
мыхъ способныхъ и высоко стоящихъ животныхъ, всего болѣе при-
ближающихся къ человѣку.
А обезьяній вопросъ? Хотя я и могъ-бы предположить, что уже от-
вѣтилъ на него выше, но не хочу упускать случая еще разъ выска-
заться по этому предмету.
Каждый изъ насъ не можетъ не признавать, что человѣкъ не есть
представитель какого либо особаго царства природы, а только членъ
животнаго царства: поэтому каждый безпристрастный человѣкъ дол-
женъ видѣть въ обезьянахъ наиболѣе сходныя съ нимъ существа. Срав-
нивая ихъ между собою и съ человѣкомъ, нельзя не придти къ непре-
ложному убѣжденію—все равно, будетъ-ли оно пасъ возмущать или
нѣтъ—что различіе между пгрунковымп и человѣкообразными обезь-
янами гораздо болѣе того, какое оказывается между этими послѣдними
и человѣкомъ. Слѣдовательно, съ зоологической точки зрѣнія, человѣ-
ка и обезьяну нельзя даже относить къ различнымъ порядкамъ перва-
го класса животнаго царства. Правда, это дѣлали и дѣлаютъ еще до на-
стоящаго времени, прилагая къ человѣку обозначеніе «двурукихъ»,а къ
обезьянамъ—«четверорукихъ», но при этомъ совершенно упускается изъ
виду важнѣйшій признакъ,опредѣляющій положеніе, млекопитающаго—
его зубы. Зубы-жс людей и обезьянъ имѣютъ такое существенное сход-
ство въ своемъ строеніи, что помѣщеніе тѣхъ и другихъ въ одну груп-
пу становится неизбѣжнымъ. Кромѣ того, обозначеніе «двурукіе» и
«четверорукіе» и само по себѣ не имѣетъ основанія; люди и обезьяны
значительно различаются между собою, но не строеніемъ своихъ рукъ
и йогъ: обезьяны—столько-же двурукія, сколько и мы. Если при опре-
дѣленіи положенія человѣка и обезьяны, мы будемъ пользоваться обы-
кновенно примѣняемыми закопами, то увидимъ себя вынужденными
соединить ихъ въ одинъ и тотъ-же порядокъ. Я далъ имъ имя «выс-
шихъ животныхъ».
Хотя совпаденіе признаковъ одного порядка у высшихъ живот-
ныхъ вполнѣ неоспоримо, но при болѣе близкомъ сравненіи человѣка
и обезьяны выступаютъ различія, совершенно не допускающія такого
234 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
тѣснаго сліянія обѣихъ группъ, какое нѣкоторые позволяютъ себѣ въ
новѣйшее время. Соразмѣрность строенія, относительная короткость
рукъ, ширина и внутренняя подвижность кистей рукъ, длина и тол-
щина ногъ, плоская ступня, обнаженная кожа и незначительное раз-
витіе клыковъ составляютъ внѣшніе признаки человѣка, за которыми
нельзя не признавать должнаго значенія и которые даютъ основаніе
провести между нимъ и обезьяной такія границы, какія раздѣляютъ раз-
личныя семейства, а быть можетъ, и различные подпорядки. Если при
атомъ оцѣнить по достоинству различныя качества человѣка, сравнить
(“го движенія, его членораздѣльную рѣчь и умственныя способности
съ соотвѣтственными сторонами обезьянъ, то тѣмъ болѣе явится осно-
ванія для проведенія указанныхъ границъ.
Слѣпые послѣдователи теоріи преобразованія видовъ, основанной
Дарвиномъ и еще болѣе развитой его послѣдователями, переступаютъ эти
границы безъ всякаго логическаго повода; но они не могутъ поколе-
бать строгихъ отношеній, устанавливаемыхъ фактами. При всей его
привлекательности для ума, чтобы не сказать —вѣроятности, это ученіе
никогда не имѣло значенія болѣе, чѣмъ остроумной гипотезы: пока оно
(чце не въ силахъ представить непреложныхъ доказательствъ своей
справедливости. Измѣнчивость подвидовъ или расъ можетъ быть дока-
зана, даже осуществлена на дѣлѣ; но превращеніе одного вида въ дру-
гой не могло быть подтверждено ни въ одномъ случаѣ. Пока этого не -
произойдетъ, мы будемъ считать себя въ правѣ видѣть въ человѣкѣ и
въ обезьянѣ различныя существа и оспаривать происхожденіе перваго
отъ послѣдняго. Каждая попытка открыть или признать общаго предка
ихъ, каждое стремленіе установить генеалогію человѣка ничего не мо-
жетъ измѣнить въ нашемъ вопросѣ, потому что настоящее естество-
знаніе не довольствуется объясненіями, а для своего полнаго удовле-
творенія требуетъ доказательствъ: оно хочетъ не только вѣрить, но и
знать.
Такимъ образомъ, мы моліемъ безъ опасенія отвести обезьянамъ го
мѣсто, какое безпристрастное изслѣдованіе указываетъ для нихъ въ
ряду живыхъ существъ. Мы должны признать въ нихъ животныхъ, на-
иболѣе сходныхъ съ пами пли всего ближе стоящихъ къ намъ съ зо-
ологической точки зрѣнія; но во всѣхъ дальнѣйшихъ правахъ мы дол-
жны отказать имъ. Многими свойствами человѣка надѣлены и онѣ:
однако отъ настоящей «человѣчности» ихъ всетаки отдѣляетъ громадное
разстояніе Въ ихъ тѣлѣ и духѣ заключается значительная часть чело-
вѣка, но не весь человѣкъ.
Караваны и путешествія въ пустынѣ.
На окраинѣ пустыни, подъ плотною группою пальмъ стоитъ неболь-
шая палатка. Вокругъ нея лежатъ въ безпорядкѣ, образуя родъ вала,
ящики и тюки. Съ наружной стороны ихъ стоятъ и сидятъ въ разныхъ
положеніяхъ «.нарядные», т. е. только-что смазанные жиромъ мальчики-
нубійцы.
Внутри палатки находятся путешественники, прибывшіе сюда на
нильской баркѣ и намѣревающіеся перерѣзать обширную дугу, образуе-
мую Ниломъ, который, начиная отъ этого мѣста, богатъ утесами и по-
рогами, т. о. пересѣчь отчасти обнимаемую послѣднимъ пустыню.
Время близится къ полудню. Солнце стоитъ почти вертикально надъ
палаткой на безоблачномъ темно-голубомъ небѣ, и его жгучіе лучи
безпрепятственно проникаютъ сквозь рѣдкія вершины финиковыхъ
пальмъ. Томительный зной охватываетъ равнину между рѣкою и пусты-
ней; слои воздуха надъ разгоряченной землей волнуются и сверкаютъ,
скрывая и затуманивая предметы. Рядъ всадниковъ, приближающійся со
стороны пустыни, вырѣзывается на краю горизонта и направляется,
не сворачивая къ деревнѣ, лежащей въ глубинѣ этой мѣстности, пря-
мо къ палаткѣ. Темно-коричневые, бѣдно одѣтые люди, завернутые въ
длинные и широкіе, скорѣе сѣрые, чѣмъ бѣлые бурнусы, достигнувъ
пальмъ, слѣзаютъ со своихъ тощихъ, но не лишенныхъ благородства
лошадей. Одинъ изъ нихъ приближается къ палаткѣ и съ царствен-
нымъ достоинствомъ вступаетъ въ нее. Это—глава погонщиковъ вер-
блюдовъ (шейхъ эль-Джемали), къ которому мы. путешественники,
отправили пословъ, чтобы съ его помощью получить необходимое, ко-
личество вожаковъ, погонщиковъ и верблюдовъ.
— Благополучіе да будетъ съ вами, говоритъ опъ при входѣ, и въ
видѣ привѣтствія прикладываетъ руку къ губамъ, ко лбу и къ сердцу.
— Да будетъ съ тобою, о шейхъ, благополучіе, милость Божія и
<то благословеніе, слышится нашъ отвѣтъ.
— Велико было мое стремленіе видѣть васъ, чужеземцы, и выслу-
236
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
шать ваши желанія, продолжаетъ онъ, опустившись на подушку, нахо-
дящуюся справа отъ насъ п представляющую почетное мѣсто.
— Да вознаградитъ тебя Всевышній за твое стремленіе, о шейхъ,
и да благословитъ тебя,—отзываемся мы на его рѣчь и приказываемъ
нашимъ слугамъ подать ему первому только-что закуренную трубку
и кофе.
Съ полузакрытыми глазами услаждаетъ онъ свое бренное тѣло ко-
феемъ, а свой безсмертный духъ—трубкой; густыя облака окружаютъ
его типическую голову. Почти беззвучная тишина церствуетъ въ па-
латкѣ; вся опа проникается ароматомъ драгоцѣннаго табака джебели и
наполняется легкимъ, ароматнымъ дымомъ, когда мы рѣшаемся нако-
нецъ приступить къ предположеннымъ переговорамъ, не рискуя пока-
заться невѣжливыми.
— Какъ ты чувствуешь себя, о шейхъ?
— Благодаря Подателю всѣхъ благъ—хорошо и готовъ служить те-
бѣ. А каково твое благополучіе?
— Да будетъ хвала и честь Владыкѣ міра, — я чувствую себя
вполнѣ хорошо. Велико было наше желаніе видѣть тебя, о шейхъ!
— Да вознаградитъ васъ всемилосердный Господь за ваше жела-
ніе! Итакъ ваше благосостояпіе вполнѣ удовлетворительно?
— Слава Аллаху и его пророку, да будетъ Божія милость надъ нимъ.
— Аминь! Да будетъ такъ, какъ ты сказалъ.
Новыя трубки освѣжаютъ безсмертную душу; происходитъ взаим-
ный обмѣнъ новыхъ, почти безконечныхъ выраженій вѣжливости; тог-
да наконецъ обязательный для обѣихъ сторонъ обычай позволяетъ
приступить къ дѣловымъ переговорамъ.
— О шейхъ! Я хотѣлъ-бы съ помощью в семплосерднаго Бога пе-
реѣхать черезъ эту пустыню.
— Да будетъ Аллахъ твоимъ руководителемъ!
— Есть-ли у тебя достаточное количество верховыхъ и вьючныхъ
верблюдовъ?
— Да, есть. Хорошо-ли ты чувствуешь себя, мой братъ?
— Хвала Всевышнему—хорошо. Сколько верблюдовъ ты можешь
выставить?
Вмѣсто отвѣта на этотъ вопросъ, изъ устъ шейха вылетаютъ лишь
безчисленныя облака дыма, и только послѣ повторенія нашихъ словъ,
онъ на нѣсколько минутъ кладетъ трубку въ сторону и говоритъ съ
достоинствомъ:
— Господинъ! число верблюдовъ Бени Саида знаетъ только Ал-
лахъ; сынъ Адама никогда еще не считалъ ихъ.
— Въ такомъ случаѣ пришли мнѣ двадцать пять верблюдовъ и
въ томъ числѣ шесть верховыхъ. Кромѣ того мнѣ нужно десять боль-
шихъ мѣховъ.
КАРАВАНЫ И ПУТЕШЕСТВІЯ ВЪ ПУСТЫНЬ.
237
Шейхъ опять куритъ, не говоря ни слова.
— Что-жс, пришлешь ты столько животныхъ, сколько мнѣ нужно?
повторяемъ мы настоятельнѣе.
— Я это сдѣлаю, чтобы услужить тебѣ, но ихъ владѣльцы назна-
чаютъ высокія цѣны.
— А какія именно?
— По крайней мѣрѣ вчетверо болѣе обыкновенныхъ цѣнъ.
— Но, шейхъ, да поможетъ тебѣ Аллахъ Всевышній, — это такое
требованіе, па которое пикто не согласится. Слава пророку!
— Слава Богу Вседержителю и благословеніе посланнику Его! Ты
ошибаешься, мой другъ: купецъ, что остановился тамъ, выше, пред-
лагалъ мнѣ вдвое болѣе того, что я прошу у тебя; только моя дружба къ
тебѣ понуждаетъ къ такимъ умѣреннымъ требованіямъ.
Безполезно торговаться съ нимъ, безполезно вести дальнѣйшіе пере-
говоры. Свѣжія трубки приносятся и выкуриваются, новыя выраженія
вѣжливости произносятся съ обѣихъ сторонъ, имя Аллаха и его про-
рока множество разъ употребляются всуе, безчисленное число разъ
слышится взаимное увѣреніе въ полномъ благополучіи, пока нако-
нецъ человѣческая природа не возметъ верха надъ приличіемъ и за-
падный путешественникъ не потеряетъ терпѣнія.
— Такъ знай-же, шейхъ, что у меня есть открытый листъ хедива,
а. также и шейха Солимаиа; вотъ они оба — чего-же тебѣ еще нужно?
— Но, господинъ, если въ твоихъ рукахъ находится открытое
письмо его высочества, почему-же ты не требуешь головы его раба? Онъ
къ твоимъ услугамъ во исполненіе его воли. Твои желанія я возлагаю
на мои очи, на мою главу. Ты приказываешь—твой рабъ повинуется
тебѣ. Ты вѣдь знаешь правительственныя цѣны. Да будетъ благость
Аллаха надъ тобою; завтра я пришлю тебѣ людей, животныхъ и мѣхи.
Чужеземецъ, который повѣрилъ-бы, что этими переговорами за-
капчиваются всѣ подготовленія къ путешествію по пустынѣ, выказалъ-
бы полное незнаніе нравовъ и обычаевъ мѣстнаго населенія. Не на
слѣдующее утро, какъ обѣщано, появляются нанятые погонщики и
животныя, а лишь въ послѣполуденные часы собираются они мало
но малу; и не на утро слѣдующаго затѣмъ дня, а—самое’раннсе—послѣ
полуденной молитвы этого дня можно думать о выступленіи. «Букра
иишалахъ—завтра, такъ Богу угодно»—таковъ лозунгъ, который не
поддается самому властному приказанію. Въ дѣйствительности, остает-
ся еще многое сдѣлать, многое уладить, многое установить и привести
въ порядокъ, прежде чѣмъ можно приступить къ путешествію.
Вокругъ палатки развертываются одна за другой пестрыя, ожи-
вленныя картины. Между тюками поклажи двигается толпа загорѣлыхъ
сыновъ пустыни. Ихъ дѣятельность выражается не столько проворною
.іѣловитостыо, сколько невѣроятнымъ крикомъ и шумомъ. Тюки, сло-
238
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
женные стѣнкой, раскидываются, нѣкоторые изъ нихъ поднимаются,
взвѣшиваются, обсуждаются съ точки зрѣнія ихъ вѣса и объема, сравни-
ваются съ другими, отбираются и отбрасываются, стаскиваются вмѣ-
стѣ и опять раздѣляются. Каждый погонщикъ пытается перехитрить
другого, получить самый легкій грузъ для своего верблюда: каждый
въ отдѣльности встрѣчаетъ возраженія со стороны другихъ, и всѣ
шумятъ и бѣснуются, кричатъ и бранятся, ругаются и проклинаютъ
другъ друга, просятъ и отказываются. Въ ожиданіи послѣдующаго, и
верблюды усердно вмѣшиваются въ дѣло, усиливая шумъ: если-жеони,
вмѣсто того чтобы ревѣть и жалобно мычать, молчатъ, то это озна-
чаетъ у нихъ: наше время еще не пришло, но оно подходитъ! Все равно,
съ аккомпанііментомъ верблюдовъ или безъ него, всѣ эти различные
голоса, одновременно заглушающіе другъ друга, терзаютъ слухъзапад-
наго путешественника, буквально разрывая его уши. Нѣсколько дол-
гихъ часовъ подъ-рядъ продолжается возня, крикъ и брань: и когда
наконецъ всѣ эти споры и пререканія изъ-за вьюковъ дойдутъ у всѣхъ
до пресыщенія, лишь тогда можно считать прологъ конченнымъ.
Послѣ заключенія мира, начинаютъ скручивать принесенныя съ
собою мочала финиковой пальмы, ввидѣ веревокъ и канатовъ; за-
тѣмъ весьма остроумнымъ способомъ обвязываютъ ящики и тюки,
дѣлая петли и узлы такъ, чтобы возможно было быстро связывать и
развязывать два груза на сѣдлѣ животнаго, выправляютъ уже готовыя.
сѣтки, предназначенныя для мелкихъ тюковъ, и подвергаютъ испытанію
различные большіе и малые мѣхи, зашиваютъ ихъ и смазываютъ паху-
чимъ дегтемъ особаго приготовленія. Подъ конецъ еще разъ подвергаютъ
осмотру мясо, высушенное на солнцѣ, наполняютъ нѣсколько кулей
африканскимъ просомъ или дуррой, другіе — древесными угольями,
третьи—собраннымъ верблюжьимъ пометомъ, обмываютъ мѣхи снаружи,
наполняютъ ихъ свѣжей водой, почерпнутой изъ рѣки, и заключаютъ
утомительную работу повторяемымъ всѣми, вырывающимся изъ глу-
бины груди восклицаніемъ: «Эль гамду лпллаги—благодареніе Богу».
Всѣми этими приготовленіями завѣдуегъ хабиръ или вожакъ кара-
вана. Смотря по значенію послѣдняго, положеніе вожака бываетъ бо-
лѣе или менѣе важнымъ: но во всѣхъ случаяхъ опъ долженъ быть
тѣмъ, что означаетъ его титулъ—знатокомъ пути и всего, что можетъ
на немъ встрѣтиться. Испытанная опытность, честность, разумность и
храбрость составляютъ необходимыя качества его трудной, нерѣдко
опасной обязанности. Пустыня извѣстна ему, какъ мореплавателю море:
онъ хорошо знаетъ созвѣздія, онъ освоился съ каждымъ оазисомъ, съ
каждымъ источникомъ на протяженіи пути; его ласково встрѣчаютъ
въ палаткѣ каждаго вождя бедуиновъ или кочевыхъ пастуховъ; онъ
знаетъ всѣ средства для отвращенія трудности и опасности путеше-
ствія, умѣетъ дѣлать безвредными укушепіе змѣй и скорпіоновъ или
КАРАВАНЫ И ПУТЕШЕСТВІЯ ВЪ ПУСТЫНѢ.
239
по крайней мѣрѣ утолять боль пострадавшаго отъ укушеній, одина-
ково искусно умѣетъ віадѣть оружіемъ воина и охотника, носить
слова пророка и на устахъ, и въ сердцѣ, произноситъ «фатига» при
выступленіи, замѣняетъ муэдзина и имама въ назначенное время, од-
нимъ словомъ онъ—глава многочленнаго тѣла, двигающагося но пу-
стынѣ. Въ тѣхъ мѣстахъ ея, гдѣ повидимому ничто пе обозначаетъ до-
роги, проложенной другими караванами, гдѣ вѣтеръ позади послѣдняго
верблюда заметаетъ всѣ слѣды,—незамѣтные для другихъ людей знаки
указываютъ ему настоящій путь. Въ то время, когда сухой, зловѣщій
паръ пустыни застилаетъ вѣчныя звѣзды, нашему вождю свѣтить
звѣзда его разума: онъ изслѣдуетъ песокъ, мѣряетъ его волны, опре-
дѣляетъ ихъ направленіе, узнаетъ по стеблю травы страны свѣга. Каж-
дый караванъ вполнѣ предоставляется ему, каждый путешественникъ
слѣпо ввѣряетъ ему свою участь. Древніе, отчасти весьма своеобразные,
не писанные и, тѣмъ не менѣе извѣстные всѣмъ законы дѣлаютъ его
отвѣтственнымъ за удачу путешествія и за жизнь каждаго лица, кромѣ
тѣхъ случаевъ, когда того или другого поражаютъ неотвратимыя ве-
лѣнія Вершителя всѣхъ судебъ.
Въ благословенный часъ, во время послѣполуденной молитвы во-
жакъ каравана появляется передъ путешественниками и погонщиками
для того, чтобы возвѣстить имъ, что все готово къ выступленію, ('ъ
разныхъ сторонъ бросаются темнокожіе люди ловить своихъ верблю-
іовъ, вести ихъ, сѣдлать и вьючить. Крайне неохотно повинуются
полныя тяжелаго предчувствія животныя, которымъ рисуется пови-
димому мрачными красками рядъ тяжелыхъ дней. Теперь пришло ихъ
время. Съ ревомъ, съ ворчаніемъ, съ воемъ, понуждаемые неподра-
жаемыми гортанными звуками своихъ хозяевъ, и легкими ударами
кнута, они опускаются на колѣни; съ ревомъ принимаютъ назна-
ченный имъ грузъ па горбатую спину; съ ревомъ поднимаются, уже
навьюченные. Нѣкоторые верблюды лягаются и кусаются, пытаясь
такимъ образомъ отдѣлаться отъ вьюковъ, и необходимо все неисто-
щимое терпѣніе погонщиковъ, чтобы обуздать своенравныхъ живот-
ныхъ. Но терпѣніе и умѣнье берутъ верхъ даже надъ верблюдами.
Какъ только сопротивляющееся животное опустится, одинъ изъ погон-
щиковъ наступаетъ на согнутыя переднія ноги его и быстрымъ движе-
ніемъ захватываетъ верхнюю часть зубастой морды, надавливая на
ноздри и этимъ лишая верблюда возможности дышать: двое других ь
поднимаютъ вьюки одинаковаго вѣса на обѣ стороны сѣдла, еще двое
скрѣпляютъ узлы и петли, и животное уже навьючено, прежде чѣм ь
успѣетъ опомниться. Когда всѣ вьючные верблюды нагружены, они на-
чинаютъ свое странствованіе.
Въ это время приводятъ вполнѣ осѣдланныхъ верховыхъ верблю-
юнъ. Каждый всадникъ укрѣпляетъ на высокомъ, углубленномъ, но-
240
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ II ЮГѢ.
мѣшенномъ на горбу, сѣдлѣ необходимую путевую утварь и оружіе и
приспособляется къ тому, чтобы влѣзть на верблюда. Для новичка
: »то вообще представляется опаснымъ. Всадникъ долженъ смѣлымъ прыж-
комъ вспрыгнуть на сѣдло, и верблюдъ поднимается съ земли, какъ
только всадникъ коснется сѣдла. Онъ поднимается толчками, сперва
становясь на первыя сочлененія переднихъ ногъ, потомъ сразу на длин-
ныя заднія ноги и наконецъ на переднія. При второмъ толчкѣ не-
опытный ѣздокъ обыкновенно вылетаетъ изъ сѣдла и падаетъ на землю
или сползаетъ па шею животнаго и крѣпко ухватывается за нее. Вер-
блюдъ слишкомъ злобенъ по характеру, чтобы принять это за шутку
или за случайность. Гнѣвный крикъ вырывается изъ его безобразныхъ
губъ; онъ бросается впередъ съ висящимъ на его шеѣ несчастнымъ и
трясетъ его до тѣхъ поръ, пока не освободится отъ неискуснаго наѣзд-
ника съ его поклажей. Только послѣ продолжительнаго времени евро-
пеецъ привыкаетъ, своевременнымъ и надлежащимъ нагибаніемъ верх-
ней части туловища впередъ и назадъ, крѣпко удерживаться въ сѣдлѣ,
вскакивая на верблюда.
Что касается до насъ, мы прыгаемъ на сѣдло съ ловкостью туземца,
подгоняемъ ударами бича нашего скакуна, правимъ имъ съ помощью
тонкой уздечки и спѣшимъ вслѣдъ за вожакомъ. Нашъ верховой вер-
блюдъ, стройное, легкое животное на высокихъ ногахъ, тотчасъ-же пе-
реходитъ въ ровную, безостановочную, крупную и чрезвычайно спорую
рысь, къ которой онъ пріученъ съ 'ранней юности и которая выдѣляетъ
<то между вьючными животными; онъ слѣдуете, не отставая, за бѣ-
гущимъ передъ нимъ верблюдомъ. Далеко впередъ вытягиваютъ жи-
вотныя свои маленькія головы; легко вскидываютъ они подъ собою
длинныя ноги, и позади пхъ разлетаются по воздуху песокъ и малень-
кіе камешки. Бурнусы всадниковъ развѣваются по вѣтру; оружіе и
посуда брянчате, ударяясь другъ о друга, громко раздаются понуж-
дающіе клики, и стремленіе въ даль окрыляетъ душу. Вскорѣ выступив-
шій ранѣе вьючный караванъ остается позади; вскорѣ исчезаете всякій
слѣдъ послѣдняго человѣческаго поселенія: со всѣхъ сторонъ прости-
рается пустыня, кажущаяся безпредѣльной.
Рѣзко ограниченная кругамъ, опа занимаетъ, въ видѣ громаднаго,
своеобразнаго царства, большую часть сѣверной Африки, отъ Краснаго
моря до Атлантическаго океана, отъ Средиземнаго моря до степи, за-
ключая въ себѣ цѣлыя страны, охватывая плодородныя пространства,
тысячс-кратпо измѣняясь и всюду оставаясь почти одинаковой, или,
по крайней мѣрѣ, существенно сходной. Это чудесное царство въ де-
вять или десять разъ превосходитъ своею площадью Германію и почти
въ четыре раза болѣе Средиземнаго моря. Ни одинъ смертный не изслѣ-
довалъ се, не исходилъ ее повсемѣстно, но каждый рожденный на
землѣ, вступавшій въ нее и проходившій какое либо пространство ея.
КАРАВАНЫ И ПУТЕШЕСТВІЯ ВЪ ПУСТЫНѢ. 241
потрясается до глубины дуніи ея величіемъ и возвышенностью, <?я оча-
рованіемъ и ея ужасомъ. Въ душѣ каждаго, даже самаго прозаическаго
европейца, пробывшаго въ ней нѣкоторое время, неизгладимо запечатлѣ-
вается ослѣпительный солнечный свѣтъ и палящій зной ея дней, небес-
ный миръ и сказочныя видѣнія ея ночей, игра ея раскаленнаго, дро-
жащаго воздуха, ужасъ ея бурь, двигающихъ горы. II почти съ каж-
дымъ происходитъто-же, что бываетъ и съ ея родными дѣтьми: а именно,
потомъ онъ стремится къ ней мысленно, желая хотя одинъ день, хотя
одинъ часъ, подышать въ пей, полюбоваться воочію ея картинами, ощу-
тить въ душѣ «невыразимые аккорды», пробуждающіеся въ сердцѣ
человѣка, чувствующаго поэзію—однимъ словомъ, его охватываетъ
тоска по пустынѣ.
Она—дѣйствительно «эль баэръ бела маа», море безъ воды—пол-
ная противуположность морю. Она не подвластна ему. какъ вся осталь-
ная земля: въ ней не чувствуется могущество оживляющей стихіи.
«Вода нѣжно объемлетъ землю», но пустыню она не, объемлетъ. По
всей землѣ вѣтры разносятъ пословъ моря—облака, по они умираютъ
отъ жара пустыни. Рѣдко виднѣются въ ней легкія, едва замѣтные
нары: рѣдко можно увидѣть тамъ на листѣ растенія въ ранній утренній
часъ влажное дыханіе ночи. Утренняя и вечерняя заря—въ пустынѣ
только мимолетное явленіе, которое, едва появившись, исчезаетъоняіь.
Повсюду, гдѣ вода одерживаетъ побѣду, опа превращаетъ пустыню въ
плодородную землю, какъ бы та ни была скудна сама по себѣ, по вода
не проникаетъ за рѣзко очерченныя границы. Тамъ, гдѣ ложится на
пескѣ послѣдняя волна божественнаго Нила, поднятая человѣческимъ
разумомъ выше уровня рѣки, одна нога путешественника, направляю-
щагося къ Нильскимъ горамъ, находится въ роскошныхъ хлѣбныхъ но-
ляхъ, а другая въ пустынѣ. На самомъ дѣлѣ, не песокъ препятствуетъ
росту растеній, а почти исключительно безпощадный палящій зной,
пронизывающій его. Тамъ, гдѣ песокъ хотя временно орошается, гдѣ онъ
увлаженъ, даже и среди пустыни раскидывается прелестный зеленый
коверъ надъ безплодной землей, и на ней вырастаютъ кусты и деревья.
Скудна, безконечно скудна пустыня, но она не мертва, по крайней
мѣрѣ для тѣхъ, кто умѣетъ отыскивать и находить въ неіі жизнь. Кто
невнимательными глазами обозрѣваетъ пустыню, тотъ ничего не за-
мѣтитъ въ ней, кромѣ песчаныхъ равнинъ и коническихъ скалъ, го-
лыхъ низменностей и обнаженныхъ горъ: онъ даже, пожалуй, не замѣ-
титъ пробивающихся кое-гдѣ осокообразныхъ травъ и кустарныхъ
деревьевъ въ котловинахъ и не увидитъ немногихъ живыхъ существъ,
показывающихся то тамъ, то здѣсь: но кто хочетъ видѣть, тотъ за-
мѣтитъ гораздо болѣе. Для невнимательныхъ людей пустыня не что
иное, какъ царство ужаса; дневной зной такъ подавляетъ ихъ, что даже
бл .одатная ночь не даетъ имъ никакой отрады, никакого подкрѣп-
Іірэмъ.
242 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
ленія; они со страхомъ проѣзжаютъ по пустынѣ п съ содроганіемъ
оставляютъ ее; они способны воспринимать только ужасную, только
тяжелую сторону путешествія по пустынѣ; безконечное-же величіе ея
имъ недоступно. Но кто дѣйствительно узналъ ее, тотъ судитъ иначе.
Пустыня скудна, но не безжизненна. Даже поверхность ея часто
мѣняется, хотя и носитъ на себѣ печать однообразія. На далекія про-
странства пустыня усѣяна скалистыми холмами странной формы,
вершинами, отвѣсными стѣнами и глубоко врѣзанными ущельями, хреб-
тами съ острыми ребрами и причудливо нагроможденными каменными
массами, которыя непрерывно дующій вѣтеръ то покрываетъ пескомъ,
то заравниваетъ, то вновь обнажаетъ, постоянно работая надъ пими,
выглаживая, протачивая и заостряя ихъ. Черныя, сверкающія на солнцѣ
массы песчаниковъ, гранитовъ или сіенитовъ, рѣже—известняковъ и
сланцевъ, а кое-гдѣ и вулканическихъ образованій, слагаются въ гор-
ные кряжи оригинальныхъ очертаній. Вѣтеръ, дующій съ одной сто-
роны, обнажаетъ ихъ отъ всякаго покрова, непрерывно гонитъ тонкій
песокъ черезъ стѣны ихъ, и, выростая въ бурю, какъ покрыва-
ломъ обволакиваетъ ихъ пескомъ, только тогда оставляя его въ по-
коѣ, когда перенесетъ черезъ самыя высокія вершины. Съ другой сто-
роны горъ, которой не касается вѣтеръ, онъ отлагаетъ золотистожел-
тые слои, состоящіе изъ чистаго, мелкаго песку, вышиною въ нѣ-
сколько аршинъ, вѣчно находящіеся въ движеніи, постоянно передви-
гающіеся сверху внизъ и обновляющіеся съ одной стороны; вслѣдствіе
контраста съ темными стѣнами, слои кажутся издали, при удачномъ
освѣщеніи, широкими, сверкающими полосами. Такіе горные кряжи
должны быть названы настоящими украшеніями пустыни. Кто не зна-
етъ знойнаго юга, тотъ не можетъ представить себѣ чуднаго богатства
красокъ, яркаго блеска и безконечной прелести, вызываемыхъ обильно
льющимся солнечнымъ свѣтомъ въ самыхъ пустынныхъ и дикихъ го-
рахъ. Горы пустыни никогда не бываютъ осѣнены привѣтливо зеле-
нѣющимъ лѣсомъ; самое большее, если пхъ наиболѣе возвышенныя вер-
шины покрываетъ скудный,низкорослый кустарникъ, довольствующійся
осаждающимися на нихъ парами. Этимъ горамъ недостаетъ шелеста
буковъ, шума сосенъ п елей, привлекательнаго журчанія, веселой бол-
товни и звучнаго рокота животворной воды, которая украшаетъ наши
горы серебряными лентами, обрамляетъ ихъ въ одномъ мѣстѣ зелеными
растеніями, а въ другомъ, съ грохотомъ низвергаясь, окутываетъ въ
блестящія па солнцѣ всѣми цвѣтами радуги облака водяной пыли. Го-
рамъ пустыни недостаетъ ледяного и снѣгового покрова, пурпурнаго
во время утренней и вечерней зари и ярко блистающаго въ полдень:
имъ недостаетъ сочной, свѣжей зелени луговъ, однимъ словомъ, всего
очарованія, всей привлекательности сѣверныхъ горъ, п все-таки онѣ
почти не уступаютъ послѣднимъ нарядностью красокъ и тѣмъ болѣе ве-
КАРАВАНЫ И ПУТЕШЕСТВІЯ ВЪ ПУСТЫНЬ. 243
личественностыо. Каждый слой выступаетъ въ полномъ рельефѣ и каж-
дая краска выдѣляется ярко. Но еще большій эффектъ производитъ игра
•солнечнаго свѣта на отшлифованныхъ песками разнообразныхъ фанта-
стическихъ конусахъ, остріяхъ, зубцахъ, разсѣлинахъ и ущельяхъ: не-
прерывная смѣна свѣта и тѣней, постоянное появленіе и исчезновеніе
красокъ и топовъ опьяняетъ зрѣніе. И горы пустыни загораются пур-
пуромъ при первомъ и послѣднемъ лучѣ солнца; даль окутываетъ ихъ
голубой эфирной дымкой; и онѣ живутъ, оживляемыя свѣтомъ.
Въ другихъ мѣстахъ пустыня представляетъ собою обширную рав-
нину, гладкую или слегка волнистую. На протяженіи нѣсколькихъ
верстъ она покрыта мелкимъ золотисто-желтымъ пескомъ, въ кото-
ромъ тонетъ нога человѣка и животнаго. По долгу не встрѣчается ни
одного стебелька травы, ни одного животнаго. Голубое крдйне одно-
образное небо, какъ кровля, распростирается кругомъ надъ этой
золотистой поверхностью и еще болѣе увеличиваетъ сходство такой
пустыни съ моремъ. И здѣсь тотчасъ-же исчезаютъ напечатлѣвшіеся
слѣды корабля пустыни, и здѣсь не замѣчается никакого признака
проторенной дороги, и здѣсь приходится руководиться компасомъ. Бо-
лѣе разнообразны, но пе болѣе привлекательны другія мѣста, почву
которыхъ образуетъ рыхлый, землистый песокъ, похожій на пыль и
произращающій ядовитыя колоквинтовыя тыквы или цѣлительную
сеину. Здѣсь тянутся низкіе холмы, чередуясь съ плоскими и узкими
углубленіями, и издали, кажущійся свѣжимъ, коверъ названныхъ ра-
стеній покрываетъ и тѣ, и другія. Люди и животныя избѣгаютъ та-
кихъ пространствъ, потому что и погонщикъ, и верблюдъ иногда на
цѣлый футъ увязаютъ въ рыхлой почвѣ. Кромѣ того, нѣкоторыя мѣста
покрыты крупнымъ хрящемъ или кремнями, а иныя даже желѣзистыми,
содержащими въ себѣ песокъ, шарами, такой формы, точно они сдѣ-
ланы человѣческими руками: происхожденіе ихъ до сихъ поръ еще
пе выяснено. Иногда на пространствахъ, сохраняющихъ отпечатки прО’-
с.іѣдовавшихъ верблюжьихъ каравановъ, попадаются тысячи кристал-
ловъ кварца, разсыпанныхъ по одиночкѣ или соединенныхъ въ щетки,
и въ послѣднемъ случаѣ похожихъ на брилліанты, оправленные рукой
художника. На нихъ солнце производитъ уже настоящія чудеса! Эти
пространства блестятъ, сверкаютъ и свѣтятъ такъ, что ослѣпленный
путникъ принужденъ отворачиваться отъ нихъ. Наконецъ, въ са-
мыхъ глубокихъ низинахъ почва состоитъ изъ мелкой земли, и тамъ ее
всегда одѣваютъ черновато-зеленая гальфа, похожая на камышъ, но
весьма твердая, сухая и снабженная острыми краями, зонтикообразныя
мимозы, а иногда и пальмы,—и все это служитъ отраднымъ ручатель-
ствомъ, что жизнь возможна и здѣсь.
О всюду проявляющейся жизни свидѣтельствуетъ и живот-
ный міръ. Тотъ, кто считаетъ пустыню мертвой страной, оши-
16*
244
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
бается столько-же. сколько н тотъ, кто предполагаетъ въ ней родину
львовъ. Она слишкомъ бѣдна, чтобы прокармливать львовъ, но доста-
точно богата, чтобы давать пропитаніе тысячамъ другихъ животныхъ.
II всѣ встрѣчающіеся въ неіі виды животныхъ въ высшей степени за-
служпвають вниманія, такъ какъ они могутъ быть названы истин-
ными дѣтьми ея.
Еще болѣе, чѣмъ своей одеждой, неизмѣнно приспособленной до
величайшаго сходства къ господствующему окрашиванію почвы, т. е.
имѣющей цвѣтъ песка, животныя пустыни отличаются легкимъ и
изящнымъ строеніемъ тѣла, поразительно большими глазами и ушами,
способствующими необычайной остротѣ чувствъ, п вмѣстѣ съ тѣмъ
непритязательностью и сознаніемъ своего достоинства. Постоянная и
быстрая перемѣна мѣста—удѣлъ всѣхъ существъ, рожденныхъ въ пус-
тынѣ, которая слишкомъ бѣдна пищей и не можетъ дать ея въ одномъ
мѣстѣ и во всякое время года для привольнаго существованія. За то
пустыня надѣлила своихъ дѣтей несравненнымъ проворствомъ и не-
устанною выносливостью, обострила пхъ внѣшнія чувства настолько,
что то немногое что она можетъ дать, не пропадаетъ пезамѣченнымъ.
снабдила пхъ одеждой, одинаково скрывающей и защищающей ихъ
какъ при нападеніи, такъ и въ бѣгствѣ, и такимъ образомъ предоста-
вила имъ возможность вести, хотя и неизобилыіую. но и не безотрад-
ную жизнь.
Благодаря свойственной всѣмъ пустыннымъ животнымъ одеждѣ,
сливающейся съ окружающимъ, путешественникъ, если онъ не имѣетъ
большого навыка въ наблюденіи, по крайней мѣрѣ въ началѣ путеше-
ствія по пустынѣ, видитъ не многое изъ окружающаго его животнаго
міра. Пустыня кажется бѣднѣе, чѣмъ она есть на самомъ дѣлѣ,-уже по-
тому, что большинство живущихъ въней жнвотныхътолько съ наступле-
ніемъ вечернихъ сумерекъ оставляетъ свои убѣжища и логовища и на-
чинаетъ жить; по нѣкоторыя животныя пустыни невольно обращаютъ
на себя вниманіе даже самаго незоркаго путника. Кто не желаетъ замѣ-
чать жаворонковъ пустыни, являющихся тамъ въ нѣсколькихъ видахъ
и повсюду, хотя жги птички представляютъ величайшій интересъ со-
гласованіемъ своего перистаго покрова съ цвѣтомъ почвы и чрезвы-
чайно развитыми орудіями передвиженія, тотъ не. можеть не замѣтить
пустынныхъ курочекъ: если опъ пропустить земляныя постройки пры-
гунчиковъ, то неизбѣжно обратитъ вниманіе на мѣстный животный
міръ, увидя газель, пасущуюся не въ далекѣ отъ пути.
Антилопу также можно назвать типичнымъ животнымъ пустыни.
Хотя строеніе ея вообще весьма соразмѣрно, но голова и органы внѣш-
нихъ чувствъ у нея кажутся слишкомъ большими, а члены слишкомъ
нѣжными и хрупкими. Однако эта голова заключаетъ въ своей череп-
ной полости мозгъ, надѣляющій ее необычными среди жвачныхъ умомъ
КАРАВАНЫ И ПУТЕШЕСТВІЯ ВЪ ПУСТЫНѢ.
245
и смѣтливостью, а эти члены, точно отлитьи* изъ стали, такъ крѣпки
и упруги, что дѣлаютъ ее способной къ величайшей подвижности и
неутомимой выносливости. Видѣвшій газель только въ неволѣ, въ ’іѣ-
сномъ пространствѣ, не. въ состояніи судить о томъ, какова она въ
пустынѣ. Какую быстроту, ловкость и гибкость, изящество и привле-
Газелп, лежащія въ тѣни мимозы.
кате.іыюсть выказываетъ она на своей родинѣ! Жители востока, и
въ особенности пустыни дѣйствительно вполнѣ заслуженно избрали
ее символомъ женской красоты. Расчитывая на свою одежду песочнаго
цвѣта и па свою несравненную подвижность и быстроту, она пристально
смотритъ ясными глазами, повидимому совершенно беззаботно, на
верблюдовъ н всадниковъ. Не выказывая пи малѣйшаго безпокойства.
246 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
при приближенія каравана, она продолжаетъ пастись. Она то сорветъ,
почку съ покрытаго цвѣтами куста мимозы или сочный отпрыскъ,
то отыщетъ нѣжный стебелекъ среди острой гальфы. Ближе и ближе
подходитъ караванъ. Она поднимаетъ голову, прислушивается, ню-
хаетъ воздухъ, снова всматривается, дѣлаетъ нѣсколько шаговъ впе-
редъ и продолжаетъ заниматься тѣмъ-же дѣломъ. Вдругъ она дѣлаетъ-
скачекъ и убѣгаетъ такъ быстро, такъ ловко, такъ красиво, какъ будто
это почти недостижимая скорость — для нея просто игра или забава.
По песчаной равнинѣ она несется съ быстротою мысли; черезъ боль-
шіе камни или тамариндовые кусты она перепрыгиваетъ такъ, какъ будто
перелетаетъ черезъ нихъ. Она точно не касается земли—такъ порази-
тельно красивъ ея бѣгъ; вънеіі какъбудто воплотилась поэзія пустыни—
до того очаровательнымъ кажется ея несравненное изящество и провор-
ство. Нѣсколько минутъ непрерывнаго бѣга избавляютъ ее отъ опасно-
сти, какою ей могутъ грозить подобные враги; лучшій скаковой верблюдъ
напрасно бы старался догнать ее, даже борзая собака въ одиночку не
могла бы ее настигнуть. Вскорѣ она умѣряетъ свою торопливость; еще
нѣсколько мгновеній, и опа опять останавливается и смотритъ, какъ
прежде. Она задорно подпускаетъ къ себѣ кровожаднаго всадника, при-
нимающагося серьезно преслѣдовать ее, и осторожно, во второй, въ
третій разъ отдаляется за предѣлы смертоноснаго выстрѣла, пока на-
конецъ испуганная, не спасается безъ труда отъ всякой дальнѣйшей
опасности. Чѣмъ дальше убѣгаетъ она, тѣмъ нѣжнѣе кажутся ея тѣло
и члены, тѣмъ болѣе стушевываются ея очертанія, тѣмъ менѣе замѣт-
ной опа становится на песчаной поверхности, пока совершенно не
сольется съ нею, оставляя такое впечатлѣніе, какъ будто она разсѣ-
ялась, подобно пару. Ея родина защитила и укрыла ее, какъ бы
волшебствомъ исторгла отъ глазъ, сдѣлала недоступной никакому внѣш-
нему чувству. Но по мѣрѣ того, какъ опа исчезаетъ изъ глазъ, ея
образъ глубоко западаетъ въ душу. Тогда и европейцу становится по-
пятнымъ, почему газель въ богатой фантазіи жителя востока вызвала,
къ жизни такіе драгоцѣнные цвѣты поэзіи, почему послѣдній такъ
недосягаемо высоко ставитъ это животное, почему онъ очи, зажигаю-
щія его сердце, сравниваетъ съ глазами газели, почему онъ шею той. кото-
рую обнимаетъ въ часы нѣжной ласки, называетъ шеей газели, почему
житель пустыни приноситъ ручную газель въ палатку своей полной
радостныхъ надеждъ супруги, чтобы та любовалась ея прелестными
глазами п красоту ихъ передала ожидаемому залогу любви, почему
даже благочестивый пѣвецъ можетъ находить въ красивой антилопѣ
воплотившійся образъ его стремленія къ возвышенному. Даже и на
него, на отрекшагося отъ міра, повѣяло то-же знойное дыханіе, кото-
рое дало ему слова для пламенныхъ пѣсепъ вь честь этого животнаго»
и вызвало потока, стиховъ и рифмъ.
КАРАВАНЫ И ПУТЕШЕСТВІЯ ВЪ ПУСТЫНѢ. 247
Менѣе привлекательными, но не менѣе поразительными, кажутся
другія животныя пустыни. Между скудно растущей гальфой движется
взадъ и впередъ многочисленная стая птицъ, величиною съ голубя.
Столпившись въ кучу, работая клювами, онѣ хватаютъ пищу. Безъ
всякаго опасенія, подпускаютъ онѣ всадника па сто шаговъ. Хо-
рошая зрительная труба позволяетъ распознать не только каждое
ихъ движеніе, по и выдѣляющіяся краски ихъ перистаго покрова.
Пригнувъ голову, втянувъ шею, держа тѣло почти горизонтально, онѣ»
бѣгаютъ кругомъ, собирая не многія сѣмячки, какія даетъ трава пус-
тыни, свѣжія мятлцковыя растенія и насѣкомыхъ. Однѣ осторожно
оглядываются отъ времени до времени, вытягивая шею, другія, напро-
тивъ, беззаботно роются въ пескѣ или лежатъ, отчасти на брюшкѣ, от-
части на боку, грѣясь на солнцѣ. Все это можно отчетливо различить,
можно пересчитать ихъ и удостовѣриться, что ихъ больше пятидесяти,
пожалуй, не многимъ менѣе ста. Для какого охотника въ пустынѣ это
не показалось бы заманчивымъ? Жаждущій добычи, неопытный охот-
никъ складываетъ свою зрительную трубу, чтобы вмѣсто нея взять въ
руки ружье, и медленно подъѣзжаетъ къ пестрой стаѣ. Но птицы вдругъ
исчезаютъ передъ его глазами. Ни одна изъ нихъ не убѣжала, не уле-
тѣла, а между тѣмъ ихъ больше не видно, какъ будто ихъ поглотила
земля. И въ самомъ дѣлѣ, надѣясь на одинаковость цвѣта почвы и
своихъ перьевъ, онѣ довѣрились землѣ и распластались, плотно приль-
нувъ къ пей. Въ ту-же минуту онѣ превратились въ камни и въ кучки
песку. Непривычный охотникъ подъѣзжаетъ къ нимъ, не видя ихъ, и
вздрагиваетъ, ошеломленный, когда онѣ вдрудъ поднимаются съ гром-
кими криками и шумно улетаютъ. Если ему удастся убить одну изъ
птицъ, то необыкновенная окраска и странный рисунокъ ея перь-
евъ поражаетъ его не менѣе, чѣмъ ея образъ дѣйствій. Песочное, от-
ливающее и сѣроватымъ, и свѣтложелтымъ цвѣтомъ окрашиваніе верх-
ней стороны тѣла, прерывается яркими широкими полосами, узкими
полосками, красивыми каемками, крапинами, пятнами, точками и
штрихами, такъ что повидимому такая курочка должна быть замѣтна
издалека: но вся эта смѣсь цвѣтовъ есть не чтоппое. какъ самое точ-
ное воспроизведеніе окрашиванія самаго песка, каждое темное и каж-
дое свѣтлое мѣсто, каждый камешекъ, каждое зернышко котораго, по-
видимому. вполнѣ передается этимъ опереніемъ. Не удивительно, что
земля буквально принимаетъ пхъ въ себя, прпчем ь совершенно исче-
заетъ даже форма птицы, что въ такой же мѣрѣ защищаетъ ее, какъ и
сильныя, надѣленныя величайшимъ проворствомъ крылья. Ноэтомх
арабская поэзія окружаетъ жизнь этихъ курочекъ яркими идеями и
цвѣтистыми образами: пхъ красота подкупаетъ глазъ, а ихъ чу іеспая
быстрота возбуждаетъ зависть въ сердцѣ человѣка, прикованнаго
къ землѣ.
24В ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II югъ.
Всѣ прочія животныя пустыни также ясно носятъ па себѣ ея от-
печатокъ, какъ и два описанныхъ выше. Въ пустынѣ живетъ рысь—
«каракалъ»: тѣло ея стройнѣе, ноги выше, уши длиннѣе и глаза боль-
ше, чѣмъ у всѣхъ другихъ видовъ, но па неіі пѣтъ ни полосъ пн пя-
тенъ: до самыхъ черныхъ кончиковъ ушей, до полосъ надъ глазами и
пятенъ надъ губами, она --песочнаго цвѣта, болѣе или менѣе темнаго,
болѣе или менѣе красноватаго пли желтоватаго, смотря по мѣстности,
гдѣ она обитаетъ: въ пустынѣ живетъ лисица — «фенекъ», самая
малорослая изъ всего своего семейства, съ шерстью солового цвѣта
и громадными ушами. Пустыня произвела н маленькаго грызуна;
ото — зайчикъ, похожій иа крошечнаго кенгуру, съ чрезвычай-
но длинными задними ногами, совершенно не развитыми передними
конечностями и двустрочнымъ волосистымъ хвостомъ, длиннѣе всего
тѣла, — безвредный и добродушный, но проворный и ловкій грызунъ,
какъ и всѣ подобныя ему животныя. Тотъ же отпечатокъ пустыни вы-
казываютъ и птицы, и пресмыкающіяся, и даже, насѣкомыя: онъ вы-
ступаетъ всегда, при всемъ разнообразіи формъ и окрашиваній. Если
рядомъ съ песочпожелтымъ цвѣтомъ является другой, если волосис-
тый, перистый пли чешуйчатый покровъ, кромѣ основного, разнообра-
зится еще чернымъ или бѣлымъ, пепельно-сѣрымъ или бурымъ, крас-
нымъ, голубымъ или какимъ либо другимъ цвѣтомъ, то этотъ послѣд-
ній, предназначенный главнымъ образомъ для украшенія животнаго,
выступаетъ только па такихъ мѣстахъ, которыя недоступны для глаза,
видящаго пхъ сверху или съ боку. Еслп-же посреди пустыни возвы-
шаются горы, эти послѣднія кладутъ свой отпечатокъ и на обитаю-
щій. въ нихъ животный міръ: на сѣрыхъ скалахъ горныхъ возвышен-
ностей Аравіи карабкается пустынный каменный козелъ, гнѣздится кор-
шунъ особой породы, значительное число видовъ другихъ птицъ насе-
ляетъ вершины и ущелья, утесы и долины, между тѣмъ какъ па тем-
ныхъ скалахъ болѣе низменныхъ пустынь, только черный пересмѣш-
никъ издаетъ свои музыкальные, жалобные звуки. Такое согласованіе
обнаруживается въ каждой части пустыни, въ каждомъ ея созданіи и
усиливаетъ впечатлѣніе, какое она производитъ съ перваго-жс дня на
каждаго чувствующаго и мыслящаго человѣка—впечатлѣніе, все болѣе
и болѣе возрастающее съ каждымъ послѣдующимъ днемъ.
Пустыня дѣйствительно требуетъ энергіи, воспріимчивости и чут-
кости отъ каждаго, кто хочетъ ее узнать и до извѣстной степени
освоиться съ пей. Кто не въ силахъ переносить трудностей путеше-
ствія, неизбѣжныхъ въ пей, кто боится ея солнца, кто страшится ея
песковъ, тому лучше не вступать въ нее. День въ пустынѣ, даже и
при чистомъ небѣ, при спокойномъ и свѣтломъ воздухѣ и при свѣжемъ
дуновеніи, доносящемся съ сѣвера,—тяжелое время. Опъ наступаетъ
почти внезапно, безъ предразсвѣтныхъ сумерекъ. Только по близости
КАРАВАНЫ И ПУТЕШЕСТВІЯ ВЪ ПУСТЫНѢ.
249
моря и.іп большихъ рѣкъ, протекающихъ по пустынѣ, утренняя заря,
привѣтствуя день, окаймляетъ пурпуромъ восточный край неба: среди
обширныхъ песчаныхъ равнинъ, вмѣстѣ съ первымъ багрянцемъ па
востокѣ появляется и солнце. Оно выступаетъ надъ песчаной равни-
ной. какъ огненный шаръ, который какъ будто хочетъ сбросить во
всѣ стороны свою оболочку, (’ъ его появленіемъ исчезаетъ утренняя
прохлада. Тотчасъ послѣ восхода, солнце посылаетъ палящіе лучи, какъ
будто уже. наступилъ полдень. Если дующій втеченіе мѣсяцевъ, сѣвер-
ный вѣтеръ, часто дѣйствующій освѣжительно, препятствуетъ тому,
чтобы неравномѣрно нагрѣтые слои воздуха превратились въ видимое
подобіе озера, то во всякомъ случаѣ онъ пе приноситъ прохлады на
столько, чтобы могло исчезнуть своеобразное колебаніе воздуха надъ
песками. Въ избыткѣ свѣта ослѣпительно сверкаютъ земля и небо; не-
описанный зной исходитъ отъ солнца и излучается пескомъ. Съ
каждымъ часомъ болѣе и болѣе возрастаютъ свѣтъ и зной, и отъ нихъ
нѣтъ никакого спасенія, никакого убѣжища.
Караванъ выступилъ съ первыми солнечными лучами и беззвучно
движется. Широко шагаютъ вьючные верблюды; упругимъ шагомъ
идутъ рядомъ и позади нихъ погонщики; полною рысью поспѣшаютъ
верховые верблюды, напрягая свои силы, минуя вьючныхъ и опережая
караванъ; вскорѣ ихъ всадники теряютъ изъ вида вьючный поѣздъ.
<?ъ непрерывной поспѣшностью всѣ подвигаются впередъ. Отъ толчковъ,
причиняемыхъ быстро бѣгущими животными, кажется трещатъ всѣ
кости. Безпощадно жжетъ солнце, проникая черезъ всѣ одежды, какъ
бы много ихъ пн было надѣто въ защиту отъ него. Подъ плотнымъ по-
кровомъ потъ струится по всему тѣлу; подъ болѣе легкимъ, облекаю-
щимъ руки и ноги, онъ испаряется, какъ только выступитъ на кожѣ.
Языкъ прилипаетъ къ небу. Воды, воды, воды!—такова единственная
мысль того, кто еще пе выучился переносить эти трудности. Но вода
налита не въ жестяные сосуды пли бутылки, а въ мѣстные, мѣхи, и
день за день перевозится среди палящаго зноя па спинѣ верблюдовъ:
поэтому она тепла, пахнетъ, густа, бураго цвѣта, отзывается кожей и
дегтемъ, противна па вкусъ и производитъ тошноту, даже рвоту. Та-
кая вода не только пе доставляетъ никакого освѣженія, но еще болѣе
усиливаетъ тяжесть, даже вызываетъ мучительныя боли и возбуждаетъ
еще болѣе жгучее желаніе какого бы то пн было напитка. Но ее нельзя
ни улучшить, ни замѣнить чѣмъ либо другимъ. Ея вкусъ и запахъ,
уничтожаютъ всякія попытки употреблять ее вт» видѣ кофе или чая,
или же съ виномъ пли водкой: чистое вино пли водка еще болѣе уве-
личиваютъ жгучую жажду и томительный жаръ. Положеніе путника
становится мучительнымъ еще прежде, чѣмъ солнце достигнетъ Полу-
ниной высоты, п мученіе возрастаетъ въ той же мѣрѣ, въ какой ухуі-
шается вода. Но ее надо переносить, и всѣ ее переносятъ. Хотя евро-
250
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
неецъ не привыкаетъ къ той водѣ, какую мы только что описали, но онъ
скоро свыкается со зноемъ, который вначалѣ кажется невыносимымъ, н
тѣмъ болѣе примиряется съ трудностью верховой ѣзды, чѣмъ болѣе
свыкается со своимъ верховымъ верблюдомъ. Впослѣдствіи онъ будетъ
заботиться только о чистотѣ воды и почти не будетъ жаловаться на
ея теплоту, п еще менѣе на трудность верховой ѣзды.
Спокойно отдохнувъ, хотя и непріятно разбуженный жалобнымъ ре-
вомъ выступающихъ вьючныхъ верблюдовъ, путешественникъ, освоив-
шійся съ мѣстностью, даетъ уйти впередъ вьючному каравану, под-
крѣпляетъ тѣло и духъ кофеемъ и табакомъ, затѣмъ садится на
своего дромадера и ѣдетъ съ товарищами такъ быстро, какъ только
могутъ бѣжать погонщики. Никто не произноситъ ни слова; слышится
только хрустѣніе песка подъ упругими копытами, громкое дыханіе и
глухое, злобное ворчаніе верблюдовъ. Въ скоромъ времени вьючный
караванъ нагоняется и оставляется далеко позади. Газель пасется не
вдалекѣ отъ дороги и даетъ надежду па особенно дорогую здѣсь добычу.
Красивыми прыжками скачетъ воплощенная мысль поэта пустыни пе-
редъ преслѣдующимъ ее всадникомъ, а сзади него бѣгутъ широкими ша-
гами усиленно погоняемые, тяжело дышащіе верблюды. Газель не вы-
казываетъ никакой тревоги и позволяетъ приблизиться къ ней на
желаемое разстояніе; всадники дѣлаютъ видъ, будто хотятъ проѣхать
мимо нея, сдерживаютъ животныхъ и ѣдутъ тише; одинъ изъ нихъ
скользитъ съ сѣдла иа землю, на минуту останавливаетъ своего вер-
блюда и подъ нимъ разряжаетъ мѣткое ружье. Въ тоже мгновеніе во-
жакъ спрыгиваетъ съ сѣдла, чтобы захватить убитое животное: онъ
радостно тащитъ его, искусно прикрѣпляетъ къ сѣдлу, и караванъ
двигается дальше.
Около полудня дѣлается привалъ. Если по близости оказывается
низина, то въ ней можно найти зонтикообразную мимозу, тонкая лист-
венная кровля которой даетъ скудную тѣнь; если же передъ всадни-
ками простирается необозримая песчаная поверхность, то четыре
копья, воткнутыя въ песокъ, и растянутое между ними шерстяное
одѣяло, должны служить неприхотливымъ тѣнистымъ кровомъ. Но
раскаленный песокъ, на которомъ приходится отдыхать, горячъ, и
воздухъ, которымъ дышишь, удушливъ; усталость и сонливость овла-
дѣваютъ даже туземцами, а тѣмъ болѣе жителями сѣвера. Хочется по-
коя, по его нельзя найти; хочется освѣженія, но никому не удастся
насладиться имъ. Ослѣпленный льющимся со всѣхъ сторонъ свѣтомъ
и сверкающимъ воздухомъ,закрываешь глаза; мучимый палящимъ жа-
ромъ, томимый жгучей жаждой, ворочаешься безъ сна на своемъ ложѣ.
Безконечно тянутся часы.
Вьючный караванъ медленно проходитъ мимо п исчезаетъ изъ глазъ
въ затуманенномъ воздушномъ озерѣ, на волнующихся слояхъ кото-
караваны и путешествія въ пустынѣ'.
251
Караванъ въ пустынѣ.
252
ЖИЗНЬ ПА СѢВЕРЪ 11 ЮГѢ.
раго верблюды капъ будто несутся надъ землею. Еще долго остаешься
въ томъ-же положеніи, страдая отъ той-же тяжести. Солнце давно уже
прошло высоту полудня, но оно по прежнему, съ такою-же силой испу-
скаетъ свои жгучіе лучи. Наконецъ, въ поздніе, послѣполуденные часы
снова пускаешься въ путь. Опять скачешь, чтобы быстрымъ движе-
ніемъ вызвать освѣжающую струю воздуха, пока не увидишь вьючнаго
каравана и не нагонишь его. Погонщики съ пѣснями слѣдуютъ за сво-
ими животными. Одинъ изъ нихъ запѣваетъ, прочіе подхватываютъ
каждый отдѣльный куплетъ съ правильно повторяющейся риѳмой.
Зная, сшГіько труда песетъ погонщикъ верблюдовъ во время путе-
шествія по пустынѣ, невольно удивляешься, слыша, что онъ еще поетъ.
Передъ разсвѣтомъ онъ навьючилъ свое животное, раздѣливъ съ нпмъ
нѣсколько горстей разваренныхъ зеренъ дурры, составляющихъ един-
ственную пищу пхъ обоихъ: втеченіе цѣлаго длиннаго дня. онъ шагалъ
вслѣдъ за своимъ верблюдомъ, не проглотивъ ни одного куска, самое
большее, освѣжаясь отъ времени до времени вонючей водой изъ мѣ-
ховъ: солнце жгло ему темя, раскаленный песокъ обжигалъ его по-
дошвы, горячій воздухъ высушивалъ его покрытое потомъ тѣло: у него
совсѣмъ не было времени для отдыха, такъ какъ ему или приходилось
перевьючивать нѣкоторыхъ животныхъ или ловить тѣхъ, которыя убѣ-
гали отъ него—и тѣмъ пе менѣе*, онъ распѣваетъ теперь свои пѣсни.
Таково вліяніе ночи въ пустынѣ.
Когда солнце спускается къ закату, члены этихъ изсушенныхъ зно-
емъ дѣтей пустыни какъ будто получаютъ свѣжія силы: и въ этомъ, какъ
и въ другихъ отношеніяхъ, они сходны со своей великой матерью—пу-
стыней. Вмѣстѣ съ пей опіі изнываютъ отъ жара въ полуденное время,
вмѣстѣ съ нею оживаютъ въ часы ночи. Какъ скоро солнце склонится
къ западу, пхъ поэтическая способность создастъ золотые сны еще па
яву. Пѣвецъ прославляетъ обильные водою ключи, пальмовыя группы
кругомъ нихъ и томныя палатки йодъ пальмами: въ одной изъ па-
латокъ онъ привѣтствуетъ смуглую дѣвушку, которая даритъ его взгля-
домъ. славитъ ея красоту, сравниваетъ ея глаза съ глазами газели,
ея уста.—съ розой, а рѣчи—съ благоуханіями, которыя въ ушахъ
его превращаются въ перлы, отказывается отъ первородной дочери сул-
тана ради ея и страстно ждетъ часа, когда судьба позволитъ ему раз-
дѣлить съ нею палатку. Но товарищи напоминаютъ ему о желаніях ъ
еще высшихъ и направляютъ его мысли къ Пророку, умиротворяю-
щему наши страсти, наши желанія».
Такъ несутся эти пѣсни па встрѣчу сѣверному чужеземцу, и на его
а ста также просятся пѣсни его родины. II когда затѣмъ погаснетъ по-
слѣдній розовый отблескъ закатившагося солнца, когда ночь разсте-
летъ надъ степью свой волшебный покровъ, тогда и ему покажется,
что всѣ его тягости были легки, что во время дневного зноя онъ не
КАРАВАНЫ II ПУТЕШЕСТВІЯ ВЪ ПУСТЫНЬ. 253
испытывалъ жажды и не чувствовалъ утомленія въ пути. Весело спры-
гиваетъ онъ съ сѣдла, и пока погонщики развьючиваютъ и привязы-
ваютъ верблюдовъ, онъ выравниваетъ и подгребаетъ песокъ для своего
ложа, разстилаетъ на него коверъ и одѣяло и съ наслажденіемъ отдается
желанному покою.
Лишь па нѣсколько шаговъ небольшой костеръ освѣщаетъ равнину.
Озабоченно двигаются вблизи его полунагіе, темные сыны пустыни.
Пламя бросаетъ па. нихъ волшебныя полосы свѣта, и въ полутьмѣ ночи
они походятъ на призраки: тюки п ящики, сѣдла и утварь прини-
маютъ причудливыя формы: верблюды, лежащіе широкимъ кругомъ по
ту сторону поклажи, кажутся привидѣніями, когда глаза пхъ мрачно
свѣтятся, отражая въ себѣ огонь. Все тише и тише становится въ ла-
герѣ. Сыны пустыни одинъ за другимъ оставляютъ верблюдовъ, съ
которыми дѣлили скудный ужинъ, завертываются въ свои длинные
плащи, опускаются па землю и сливаются съ пескомъ. Огонекъ вспы-
хиваетъ еще разъ, теряетъ свой блескъ и потухаетъ. Въ лагерѣ тоже
наступила ночь.
Чтобы изобразить ее, ночь въ пустынѣ, нужно бы обладать бо-
жественнымъ даромъ поэзіи. Кто можетъ описать ея красоту даже
н тогда, когда ему пришлось испытать ее, перечувствовать, насла-
диться сю на яву и въ грезахъ? Послѣ дневного зноя, она является
кроткимъ, вознаграждающимъ за все, примиряющимъ источникомъ не-
изреченно отраднаго и высокаго чувства, временемъ покоя и блажен-
ства, къ которому человѣкъ стремится, какъ къ возлюбленной, послѣ
долгаго ожиданія. Арабъ называетъ звѣздную ночь пустыни «леилой».
именемъ, которое онъ придастъ всему возвышенному и величественному.
Лейлой онъ называетъ свою дочь; «моя звѣздная ночь» говоритъ онъ
своей возлюбленной, лаская ее; «Лейла, о, Лейла!» прибавляетъ онъ
къ своимъ пѣснямъ^какъ заключительное созвучіе II дѣйствительно,
что это за ночь, которая здѣсь въ пустынѣ, послѣ всѣхъ испытаній и
тревогъ дня, такъ плѣняетъ и умъ, и чувство! Съ невиданной чистотой
и ясностью сверкаютъ звѣзды на темномъ небесномъ куполѣ: свѣтъ
ближайшихъ изъ нихъ отбрасываетъ слабыя тѣни па свѣтломъ фонѣ.
Жадно вдыхаетъ человѣкъ чистый, свѣжій, освѣжающій и укрѣпляющій
воздухъ: восхищенно переходитъ опъ взглядомъ отъ одного свѣтила къ
другому. Звѣзды какъ будто все болѣе и болѣе опускаются къ нему:
іуша разрываетъ узы, связывающіе ее съ прахомъ, и ведетъ бесѣду съ
іругими мірами. Никакой звукъ, никакой шумъ, дала' трескъ кузне-
чика не прерываетъ ея думы. Только тогда познается человѣкомъ ве-
личіе и возвышенность пустыни; ея неизреченный миръ сходитъ къ
нему въ душу. Новъ тоже время и горделивое чувство наполняетъ его
грудь; одинокій среди безконечной пустыни, удаленный отъ всякой че-
ловѣческой привязанности и помощи, предоставленный только своимъ
254
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
силамъ, онъ чувствуетъ, какъ въ немъ ростетъ довѣріе къ себѣ, му-
жество и надежда. Грезы неописанной прелести носятся передъ откры-
тыми глазами и, какъ живыя, смѣняютъ одна другую, даже и тогда,
когда звѣзды начинаютъ мерцать и дрожать, мысли уплываютъ и глаза
смыкаются.
Послѣ физическаго і. душевнаго укрѣпленія, какое даетъ ночь пу-
стыни, тяжесть слѣдующаго дня переносится легче, несмотря на уси-
лія, необходимыя, чтобы пить воду, которая портится съ часу на часъ.
Настоящій покой, ничѣмъ не отравляемое наслажденіе приноситълишь
остановка у какого нибудыіустыннаго колодца. Сопровождаемое посто-
яннымъ опасеніемъ недостатка самыхъ необходимыхъ жизненныхъ при-
пасовъ, путешествіе по пустынѣ всегда безпокойно и торопливо и со-
вершенно лишено удобствъ, придающихъ удовольствіе поѣздкѣ. Одинъ
день проходитъ, какъ другой: каждая ночь, по крайней мѣрѣ въ бла-
гопріятное время года, походитъ па предыдущую. Въ оазисѣ, у источ-
ника, день становится праздникомъ, вечеръ—временемъ беззаботнаго
веселья, ночь—временемъ настоящаго, укрѣпляющаго покоя.
Для образованія оазиса необходимое условіе составляетъ углубленіе
мѣстности, ввидѣ котловины или долины, такъ какъ безъ вырываю-
щагося изъ подъ земли ключа или, по крайней мѣрѣ, безъ искусствен-
наго колодца, сколько пибудь разнообразная растительная жизнь не
мыслима, и воду въ пустынѣ можно отьіекать только въ горахъ или въ
глубокихъ низинахъ. Такъ какъ песчаное море во многихъ другихъ
отношеніяхъ составляетъ нротивуположность воднаго моря, то и острова
его, противоположно островамъ водяной пустыни, не возвышаются надъ
Окружающей поверхностью, а углубляются въ нее. Вода здѣсь или вы-
ступаетъ наружу въ видѣ источника, или находится на небольшой глу-
бинѣ подъземлею. Ея обиліе и составъ обусловливаютъ характеръ оазиса.
Только въ немногихъ низинахъ течетъ чистая, прохладная вода. Въ
большинствѣ источниковъ, она—соленая, желѣзистая или сѣрнистая,
часто теплая и хотя, быть можетъ, имѣетъ цѣлительную силу, но не
удобна для питья и по способствуетъ плодородію. Свѣжей зелени луга,
впрочемъ, не производитъ ни одна изъ нихъ. Вообще, только при осо-
бенно благопріятныхъ обстоятельствахъ, вода выступаетъ па дневную
поверхность: въ большинствѣ случаевъ, опа сочится изъ расщелинъ
скалъ или по немногу собирается въ вырытыхъ колодцахъ, такъ что
се надо, по крайней мѣрѣ, по временамъ извлекать оттуда искусственно.
Даже и тамъ, гдѣ вода течетъ, она безъпомощи человѣка, собирающаго
и расчетливо распредѣляющаго се, обыкновенно послѣ недолгаго пути
опять поглощается пескомъ. Тѣмъ не менѣе, при всѣхъ этихъ усло-
віяхъ она вызываетъ жизнь, которая особенно освѣжительно и пріятно
іѣйствуетъ въ пустынѣ.
Около текущаго источника, еще за долго до появленія человѣка.
КАРАВАНЫ И ПУТЕШЕСТВІЯ ВЪ ПУСТЫНЬ.
255
овладѣвшаго окружающимъ его мѣстомъ, расположилась зеленѣю-
щая группа растеній. Кто можетъ сказать, откуда она взялась? Быть
можетъ, песчаный вихрь занесъ сюда сѣмена, которыя проросли у са-
маго ключа, зазелѣнѣли, выросли, зацвѣли, сами принесли сѣмена,
и такъ распространились по всей долинѣ. Съ увѣренностью можно
только сказать, что эта растительность не была насажена человѣкомъ,
потому что мимозы, составляющія ея главную составную часть, можно
видѣть и въ низинахъ, еще неснабженныхъ колодцами, по одиночкѣ,
по десяти, по двадцати и даже небольшими рощами. Ихъ однѣхъ до-
Оазисъ.
статочио. чтобы придать жизнь пустынѣ: онѣ зеленѣютъ, цвѣтутъ и
благоухаютъ—и какъ свѣжо, какъ золотисто, какъ ароматно! Въ ихъ
привѣтливой тѣни отдыхаетъ газель; съ ихъ вершинъ раздаются пѣсни
немногихъ пернатыхъ пѣвцовъ пустыни. Ихъ сочныя листья среди не-
подвижныхъ известковыхъ массъ, черныхъ гранитныхъ конусовъ и
ослѣпительнаго песка производятъ впечатлѣніе майской зелени: ихъ
цвѣты и тѣнь даютъ настоящую отраду душѣ. Въ большихъ, обиль-
ныхъ водою оазисахъ человѣкъ присоединилъ къ пимъ пальмы, и
этимъ придалъ новое очарованіе пріюту пустыни. Пальма здѣсь все
вмѣщаетъ въ себѣ: она—царица деревьевъ, она привязываетъ чело-
256
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ II ЮГѢ.
вѣка къ небольшому клочку земли, надѣляя его плодами, она—окру-
женное легендой, воспѣтое пѣсней растеніе, дающее пропитаніе дерево
жизни. Чѣмъ былъ бы оазисъ безъ пальмы? Палаткой безъ кровли, до-
момъ безъ обитателей, фонтаномъ безъ воды, стихотвореніемъ безъ
словъ, пѣсней безъ звуковъ или картиной безъ красокъ. Ея плоды
питаютъ кочевого насіуха пли осѣдлаго поселенца, превращаются въ
его рукахъ въ пшеницу или ячмень и удовлетворяютъ посланнаго его
господиномъ и властелиномъ сборщика податей: ея стволы, ея вер-
шины, ея узкіе листья доставляютъ ему кровъ, утварь, циновки, кор-
зины и веревки. Только въ пескахъ пустыни можно оцѣнить всѣ до-
стоинства пальмы, все ея значеніе; въ пескахъ пустыни она становится
олицетвореніемъ арабской поэзіи, которая также, какъ и она, часто воз-
никаетъ изъ безплодной почвы, съ такой-же силой всюду неизмѣнно
стремится въ высь и только тамъ приноситъ свои сладкіе плоды.
Мимозы и пальмы—характерныя деревья для всѣхъ оазисовъ, и
потому встрѣчаются и въ такихъ, гдѣ число источниковъ пли колод-
цевъ позволяетъ разводить сады и обрабатывать поля. Здѣсь онѣ огра-
ничиваются ролью стражей противъ наступающаго песка, составляя
наружную кайму острововъ пустыни, между тѣмъ какъ середина этихъ
послѣднихъ предназначается для растеній, болѣе притязательныхъ, бо-
лѣе нуждающихся въ водѣ. Вблизи ключей или у колодцевъ часто встрѣ-
чаются прелестные сады, въ которыхъ воздѣлываются почти всѣ виды -
плодовъ сѣверной Африки. Здѣсь вьется виноградная лоза, горитъ
апельсинъ въ темной листвѣ, гранаты открываютъ свои розовые уста,
бананы раскидываютъ свои листья похожіе на метелку: здѣсь распус-
каютъ по грядѣ свои усики дыни, а фиговый кактусъ, масличное дерево,
иногда даже смоковница, абрикосовое и миндальное деревья довер-
шаютъ картину плодородія. Далѣе разстилаются поля, на которыхъ
сѣется, по крайней мѣрѣ, дурра, а въ благопріятныхъ случаяхъ пше-
ница и даже рисъ.
Въ такихъ богатыхъ оазисахъ человѣкъ основалъ постоянныя по-
селенія, между тѣмъ какъ въ болѣе скудныхъ низменностяхъ онъ мо-
жетъ быть только временнымъ, болѣе или менѣе правильно появляю-
щимся гостемъ. Деревня или городокъ оазиса въ существенныхъ чер-
тахъ походитъ па поселенія сосѣдней плодородной страны: и въ нихъ
можно найти и мечеть, п кофейныя: но люди здѣсь проникнуты
инымъ духомъ, чѣмъ поселяне и горожане страны Нила или бере-
говой полосы. Хотя и разноплеменные по происхожденію, они усво-
или одинаковые правы и обычаи, благодаря вліянію пустыни. Пхъ
худощавыя фигуры, рѣзкія черты, блестящіе глаза подъ густыми
бровями, позволяютъ сразу узнать въ нихъ дѣтей пустыни. Пхъ
нравы еще характернѣе наружности. Они не притязательны, трудолю-
бивы, подвижны и умѣренны во всемъ, гостепріимны, откровенны,
КАРАВАНЫ И 11УТЕШЕ1 ТВ1Я ВЪ ПУСТЫНЬ.
257
честны и вѣрны въ дружбѣ, но въ тоже время горделивы, раздражи-
тельны и вспыльчивы; подобно бедуинамъ, хотя и въ меііыпей степени,
они склонны къ грабежу и другимъ насиліямъ. Караванъ, вступающій
въ пхъ область, радостно встрѣчаются ими, но путешественникъ, по
ихъ воззрѣніямъ, подлежитъ различнымъ повинностямъ.
Другими мѣстами отдыха для каравана, совершенію непохожими
на оазисы, служатъ низины, въ которыхъ лишь кое-гдѣ попадается
желаемый колодезь. Арабскіе кочевые пастухи, пользующіеся со своими
сгадами его водой, довольны, если колодезь даетъ воду, годную для
питья, ({продолженіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ или только недѣль: оста-
навливающіеся здѣсь караваны могутъ считать себя счастливыми, если
опъ удовлетворяетъ ихъ потребностямъ втеченіе нѣсколькихъ дней.
Обыкновенно такой колодезь представляетъ глубокую яму, вырытую
въ землѣ; въ этой ямѣ вода только сочится изъ стѣнокъ, и рѣдко
брызжетъ изъ жилъ, скрытыхъ въ глубинѣ ея. Нѣсколько пальмъ воз-
вышается кругомъ колодца надъ рѣдкими мимозами и кустами салп-
карій; нѣсколько стебельковъ травы растетъ па чахлой почвѣ.
Невыразимо бѣдны кочевые пастухи, разбивающіе здѣсь свои па-
латки на столько времени, па сколько хватитъ корма для ихъ неболь-
шихъ козьихъ стадъ; ихъ «борьба за существованіе»—не что иное,
какъ сплошная цѣпь труда, лишенія и нужды. Длинный кусокъ темнаго
сукна изъ козьей шерсти, средина котораго лежитъ на перекладинѣ, а
оба конца прикрѣплены къ землѣ, позади кусокъ той же ткани, а спе-
реди циновка изъ пальмовыхъ листьевъ, составляютъ ихъ палатку—
приданое жены, матеріалъ для которой она съ восьми до шестнадца-
тіыѣтняго возраста собирала, пряла и ткала. Все пхъ домашнее хозяй-
ство состоитъ изъ нѣсколькихъ циновокъ, служащихъ постелями, плос-
каго куска гранита и другого полукруглаго камня для растиранія
хлѣбныхъ зеренъ, глинянной плошки для поджариванія лепешекъ,
двухъ широкихъ горшковъ, нѣсколькихъ кожаныхъ мѣшковъ и мѣ-
ховъ, топора и нѣсколькихъ копій; стадо изъ двадцати козъ считается
уже богатымъ семейнымъ достояніемъ. Но эти бѣдные люди хфабры.
добродушны, щедры, не притязательны, гостепріимны, честны, довѣр-
чивы, нравственны, стройны и красивы. Картины давно минувшей жизни
возстаютъ въ воображеніи европейца, встрѣчающагося съ ними вънер-
выіі разъ: библейскія фигуры являются живыми передъ нимъ и гово-
рятъ съ нимъ тѣмъ языкомъ, который ему дорогъ съ дѣтства. Тысячи
лѣтъ прошли надъ кочевыми пастухами пустыни, какъ одинъ день: и
теперь еще. онп думаютъ, говорятъ и поступаютъ та къ-жс, какъ думали,
говорили и поступали библейскіе патріархи. Тоже привѣтствіе, какое
произносилъ Авраамъ, встрѣчаетъ приходящаго къ нимъ чужеземца:
іѣ-же слова, какія говорила Ревекка слугѣ этого патріарха, были ска-
заны мнѣ, когда я. мучимый жгучей жаждой, спрыгнулъ у колодца На-
крамъ. 11
258
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ I! ЮГѢ
гіуды съ верблюда и попросилъ пить у молодой, прекрасной смуілоіі
женщины. Она стояла передо мною, какъ тысячелѣтія тому назадъ
стояла Ревекка, столь же полная жизни и неувядаемой юности—не
та, о которой говоритъ Писаніе, по совершенно подобная ей.
При вступленіи каравана, собираются всѣ обитатели такого вре-
меннаго поселенія. Старшина выступаетъ изъ средины пхъ и произноситъ
дружественное привѣтствіе: прочіе встрѣчаютъ чужеземцевъ добрыми
пожеланіями. Затѣмъ имъ предлагается самое цѣнное, самое желанное
для нихъ—свѣжая вода, предлагается все. что есть, дружелюбно и съ
достоинствомъ, охотно, по безъ навязчивости. Жадно, большими глот-
ками. пьютъ путники живительную влагу: неудержимо стремятся вер-
блюды къ водопоямъ, хотя и знаютъ по опыту, что ихъ сперва развью-
чатъ, разнуздаютъ и заставятъ пастись, прежде чѣмъ позволятъ, послѣ
четырехъ-мли шестидневнаго лишенія, утолить наконецъ свою жажду.
Даже у самаго колодца имъ не даютъ ни одной лишней капли: сперва имъ
предоставляютъ то, что осталось въ мѣхахъ, и только наполнивъ мѣхи
свѣжей водой, пхъ поятъ, соображаясь болѣе съ имѣющимся запасомъ
воды, чѣмъ съ пхъ потребностью въ пей. Лишь у очень изобильныхъ
колодцевъ удовлетворяютъ пхъ повидимому безмѣрную жажду и забав-
ляются тѣмъ, какъ верблюды втягиваютъ воду, ие поднимая головы, и за-
тѣмъ странными, некрасивыми прыжками, благодаря путамъ па ногахъ,
спѣшатъ къ не менѣе желаннымъ пастбищамъ, чтобы поскорѣе ввести
пищу въевой желудокъ, издающій звуки, точно наполненная водой бочка.
Между тѣмъ для путниковъ и для мѣстныхъ жителей наступаетъ
настоящій праздникъ. Первые находятъ свѣжую воду, а иногда молоко
и мясо, дѣлающія желанный отдыхъ еще болѣе пріятнымъ: вторые ра-
дуются всякому перерыву своей однообразной жизни. Одинъ изъ по-
гонщиковъ верблюдовъ нашелъ въ сосѣдней палаткѣ любимый музы-
кальный инструментъ обитателей пустыни—тамбуру пли пятиструн-
ную цитру и мастерски аккомпанируетъ на ней своей простой пѣснѣ.
Эти звуки приманиваютъ женское населеніе, и стройныя, красивыя
женщины и дѣвушки тѣснятся вопросительно около чужеземцевъ, вни-
мательно смотрятъ своими темными глазами па ппхъ и па пхъ багажъ
іі безъ, жеманства освѣдомляются о томъ пли о другомъ. Береги свое
сердце, чужеземецъ: эти глаза могутъ разомъ зажечь его! Они еще
прекраснѣе, чѣмъ глаза газели, и ниже ихъ виднѣются губы, ко-
торыя поспорятъ съ кораллами, а ослѣпительно бѣлые зубы пре-
восходятъ жемчугъ, который ты, быть можетъ, хотѣлъ бы подарить
нтимъ смуглымъ дочерямъ пустыни. II вдругъ все отдается музыкѣ и
пѣснямъ. Около играющаго на цитрѣ собираются группы танцующихъ:
и жесткія, и мягкія руки одинаково бьютъ въ тактъ звукамъ цитры,
словамъ пѣсни и размѣреннымъ движеніямъ пляски. Появляются новыя
фигуры, а тѣ, къ которымъ глазъ присмотрѣлся, исчезаютъ: постоянію
КАРАВАНЫ II II)ТЕШЕ( ТВІЯ ВЪ Н.Ѵ(ТЫПТ>.
смѣняющаяся толпа окружае тъ чужеземцевъ, которые могутъ назваться
благоразумными, если относятся къ этому также просто и добродушно,
какъ и ихъ хозяева. Всѣ трудности путешествія по пустынѣ забыты,
всѣ желанія удовлетворены, потому что вода льется въ изобиліи и со-
ставляетъ единственную потребность путешественника, прихотливаго и
требовательнаго въ другомъ мѣстѣ и въ другое время.
Такой отдыхъ дѣйствительно освѣжастъдушу и тѣло. Подкрѣпленный
и ободренный караванъ продолжаетъ свой путь, и если дни не приносятъ
ничего худшаго, чѣмъ солнечный жаръ изной, жажда и утомленіе, безъ
потери силъ, то онъ достигаетъ второго, третьяго источника и наконецъ
цѣли путешествія—перваго поселенія по ту сторону пустыни.
Но песчаное море также измѣнчиво, какъ и море водное, окружаю-
щее землю. II на немъ свирѣпствуютъ бури, сокрушающія его корабли,
и по немъ катятся волны, несущія гибель. Когда сѣверный вѣтеръ, дую-
щій по цѣлымъ мѣсяцамъ, вступаетъ въ борьбу съ южными воздуш-
ными теченіями или вполнѣ отступаетъ передъ ними, путешественникъ
видитъ, что песокъ внезапно оживляется, образуетъ высокіе и широ-
кіе столбы, съ большею или меньшею быстротой крутящіеся по рав-
нинѣ. Смотря по освѣщенію солнцемъ, они становятся то багрово-ог-
ненными. то безцвѣтными, то зловѣще-темными: движущій ихъ вихрь
то разрушаетъ то увеличиваетъ ихъ въ объемѣ, то раздѣляетъ ихъ,
то соединяетъ два или болѣе столба въ одинъ песчаный смерчъ, подни-
мающійся до облаковъ. Если бы европеецъ вздумалъ выразить удив-
леніе при видѣ этого величественнаго зрѣлища, тревожные взгляды и
слова его спутниковъ заставили бы его умолкнуть. Горе каравану, ко-
тораго застигнетъ такая буря: онъ можетъ считать себя счастливымъ,
если люди и животныя останутся въ живыхъ! Даже, когда эти не-
отвратимые гонцы судьбы безъ вреда пронесутся мимо каравана, онъ
все еще не можетъ быть увѣренъ, что опасность миновала: за такими
песчаными смерчами обыкновенно слѣдуетъ самумъ, или ядовитый вихрь.
Этотъ вѣтеръ, бушующій въ видѣ хамсина въ Египтѣ, въ видѣ
сирокко въ Италіи, въ видѣ фёна въ Альпахъ, въ видѣ вѣтра, прино-
сящаго оттепель, въ сѣверной Европѣ, не всегда превращается въ
ураганъ и въ пустынѣ, но всегда опасенъ: нерѣдко онъ вѣетъ едва за-
мѣтно, и тѣмъ не менѣе заставляетъ трепетать самыя мужественныя
сердца. Правда,о немъ разсказывается много небылицъ, по справедливо,
что при нѣкоторыхъ обстоятельствахъ этотъ вѣтеръ можетъ быть
весьма опасенъ для каждаго каравана, что именно ему должны быть
приписаны бѣлѣющіе скелеты верблюдовъ и полузасыпанные пескомъ,
высохшіе человѣческіе трупы, встрѣчающіеся по всѣмъ дорогамъ пу-
стыни. Не столько его сила, сколько его качество его электрическое
напряженіе приносятъ страданіе и гибель людямъ и вьючнымъ живот-
нымъ. странствующимъ по песчаному морю.
17*
260 ЖИЗНЬ НА СКВЕРЪ 0 югъ.
Песчаную бурю предчувствуетъ іі предсказываетъ за одинъ, а иногда
и за нѣсколько дней и туземецъ, и освоившійся съ мѣстностью чуже-
странецъ. Ей предшествуютъ нѣкоторые несомнѣнные признаки. Воз-
духъ становится тяжелымъ и удушливымъ; легкія сѣроватыя или красно-
ватыя испаренія туманятъ небо: въ воздухѣ не замѣчается ни малѣй-
шаго движенія. Всѣ живыя существа видимо страдаютъ отъ болѣе и
болѣе усиливающейся [ухоты: люди жалуются и стонутъ, дикія живот-
ныя становятся робкими, верблюды—безпокойными и упрямыми, тѣ-
снятся другъ къ другу, стоятъ неподвижно пли ложатся на землю. Солнце
закатывается совершенно тускло. Заря не окаймляетъ неба, свѣтъ по-
глощается туманнымъ покровомъ. Ночь не приноситъ пи освѣженія, ни
укрѣпленія, а скорѣе увеличиваетъ духоту, безсиліе п безпокойство:
не смотря на усталость, сонъ бѣжитъ отъ глазъ. Если люди и животныя
еще въ состояніи двигаться, они не останавливаются, а напротивъ идутъ
впередъ съ тревожной поспѣшностью, пока вожакъ можетъ еще видѣть
небесныя свѣтила. Однако испаренія превращаются въ сухой туманъ
и закрываютъ звѣзды одну за другой, даже лупу и солнце; послѣднее,
въ самомъ благопріятномъ случаѣ, кажется вдвое меньше обыкновен-
наго, представляясь блѣднымъ, съ расплывающимися краями.
Вѣтеръ поднимается иногда около полуночи, но по большей части
около полудня. Безъ часовъ времени опредѣлить нельзя: туманъ стано-
вится настолько густъ, что совсѣмъ скрываетъ солнце, и въ пустынѣ
распространяется мутный сумракъ, въ которомъ всѣ предметы исчеза-
ютъ па близкомъ разстоянія. Тихо, чуть замѣтно начинаетъ наконецъ
колыхаться воздухъ. Ощущается не вѣяніе, а какое-то дыханіе. Однако,
тго дыханіе совершенно раскаленное: оно пронизываетъ до костей, по-
добно холодному вѣтру, вызываетъ тупую головную боль, утомленіе и
тоскливость. За первымъ дыханіемъ слѣдуетъ болѣе чувствительное
вѣяніе, сто.іь-жс раскаленное п смертоносное, какъ и первое. Затѣмъ
съ ревомъ проносится нѣсколько короткихъ порывовъ.
Теперь наступило время остановиться. Это показываютъ и верблюды,
которыхъ никакіе удары кнута не могутъ понудить идти впередъ. Пол-
ные тревоги, они ложатся, вытягиваютъ шеи, прижимаютъ ихъ к ь
песку и закрываютъ глаза. Погонщики поспѣшно развьючиваютъ ихъ.
быстро складываютъ стѣну изъ поклажи, кладутъ всѣ мѣхи одинъ на
другой, чтобы умепыпитыіоверхность, представляемую вѣтру, кладутъ
па нихъ сверху всѣ имѣющіяся въ запасѣ циновки, закутываются,
также какъ и всѣ нутники, возможно плотнѣе въ свои плащи, увлаж-
няютъ ту часть пхъ, что приходится надъ головой, и ищутъ позади вью-
ковъ убѣжища и защиты. Все это дѣлается съ величайшей торопли-
востью, потому что песчаная буря не заставляетъ себя долго ждать.
За короткими порывами слѣдуютъ болѣе продолжительные: эти
послѣдніе сливаются между собой, н черезъ нѣсколько минутъ буря
КАРАВАНЫ И II.'ТЕПІЕСТВІЯ ВЪ ПУСТЫНЬ.
261
уже, реветъ. Она бушуетъ и гудитъ, свиститъ и воетъ въ воздухъ,
свирѣпствуетъ и шумитъ въ пескѣ почвы, трещитъ и грохочетъ въ
лагерѣ, гдѣ отъ нея лопаются доски ящиковъ. Удушливый жаръ воз-
растаетъ и становится невыносимымъ, отнимаетъ влагу у тѣла, покрытаго
испариной, производитъ трещины па всѣхъ слизистыхъ оболочкахъ, изъ
которыхъ, выступаетъ кровь, превращаетъ языкъ, жаждущій воды, въ
кусокъ свинца, учащаетъ пульсъ и судорожно сжимаетъ сердце; произ-
водитъ трещины па кожѣ, въ которыя бушующій вѣтеръ бросаетъ тон-
кій песокъ и этимъ причиняетъ новыя мученія. Сыны пустыни молятся
п восклицаютъ, европеецъ стонетъ и -жалуется.
Обыкновенно самый сильный разгаръ песчаной бури продолжается
не долго—часъ, два или три—также какъ у насъ гроза, которой опа
соотвѣтствуетъ. Когда буря ослабѣваетъ,—пыль осѣдаетъ и воздухъ
очищается; въ то-же время появляется обратное теченіе воздуха съ сѣ-
вера; караванъ опять выстраивается и выступаетъ въ путь. Если же са-
мумъ продолжается полдня или цѣлый день, съ путешественникомъ мо-
жетъ случиться тоже, что случилось съ моимъ знакомымъ, французомъ
Тибо. Проходя черезъ сѣверную Багіуду, онъ нашелъ послѣдній колодезь
высохшимъ и долженъ былъ отправиться далѣе съ опустѣлыми мѣхами,
между тѣмъ какъ Нилъ отстоялъ отъ него еще на четыре дня пути.
На него и па его гонимый ужасомъ караванъ, который всю иеелпіп-
комъ нужную поклажу оставилъ у изсякшаго колодца, налетѣлъ ядо-
витый вихрь. Несчастные путники остановились, надѣясь на скорое,
прекращеніе бури: но напрасно ждали они этого среди смертельной тоски
отчаянія. Одинъ изъ слугъ Тибо вскочилъ въ бѣшенствѣ и завылъ по-
добно бурѣ: онъ шумѣлъ, бѣсновался и наконецъ въ изнеможеніи бро-
сился къ ногамъ своего господина, захрипѣлъ нумеръ. Другой лежалъ,
пораженный солнечнымъ ударомъ, какъ трупъ, на своемъ ложѣ, когда
буря наконецъ умолкла: третій, когда караванъ выступалъ и поспѣшно
двинулся, чувствуя себя между жизнью п смертью, отсталъ и умеръ
отъ жажды. Цѣлая половина верблюдовъ пала. Тибо съ остававшимися
у него людьми и животными достигъ Нила, но его черные какъ смоль
волосы втеченіе двухъ дней совершенно побѣлѣли.
Благодаря такимъ бурямъ, и приходится встрѣчать на пути кара-
вановъ, трупы, похожіе на муміи. Буря, убивая, и хоронитъ пхь, засы-
пая пескомъ: послѣдній такъ быстро извлекаетъ изъ трупа влагу, что
тотъ не гніетъ, а высыхаетъ и превращается въ мумію. Надъ нею одинъ
вѣтеръ набрасываетъ слой песку, другой обнажаетъ ее. сдувая ея по-
кровъ. Тогда мертвецъ выставляетъ руку. ногу, или лицо па встрѣчу
путникамъ, и одинъ изъ погонщиковъ верблюдовъ трогается этой нѣмой
просьбой: онъ подходитъ къ нему, опять забрасываетъ его пескомъ и,
отправляясь дальше, произноситъ: «Спи. рабъ Божій, спи сь миромъ!»
Подобныя-же бури вызываютъ въ сознаніи оставшагося въ живыхъ
262 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II югъ.
видѣнія миража. Покуда человѣкъ съ полной, неослабѣвшей энергіей
и съ бодрымъ духомъ совершаетъ свой путь въ пустынѣ, онъ смотритъ
на воздушныя отраженія, какъ на одно нзъ замѣчательнѣйшихъ явле-
ній природы, но не видитъ въ нихъ миража. Въ жаркое время года въ
пустынѣ, въ полуденное время, отъ девяти часовъ утра до трехъ ча-
совъ дня, ежедневно показывается «чортово море.» На каждой безплод-
ной равнинѣ, па извѣстномъ разстояніи, впереди или около путниковъ,
образуется сѣрая, похожая на озеро, или скорѣе на затопленную мѣст-
ность, поверхность, которая переливается и волнуется, сверкаетъ и
блеститъ, позволяетъ видѣть всѣ дѣйствительно существующіе предметы,
но поднимаетъ ихъ до высоты своего верхняго слоя и отражаетъ внизъ.
Проходящіе вдали верблюды или лошади представляются, подобно на-
рисованнымъ амурамъ, порхающими въ облакахъ: даже и тогда, когда,
можно различить ихъ движенія, кажется, что ихъ ноги становятся на
толстые слои пара. Разстояніе, на которомъ лежитъ граница этого явле-
нія, обращенная къ глазу, остается-всегда однимъ и тѣмъ-же, пока
наблюдатель не измѣнитъ угла зрѣнія: поэтому для всадника она
бываетъ иною, чѣмъ для пѣшехода. Все это чудо основывается на из-
вѣстномъ законѣ, въ силу котораго лучъ свѣта, попадая изъ одной
средины въ другую неравной плотности, преломляется: вслѣдствіе того,
оно должно происходить, когда нижніе слои воздуха неравномѣрно рас-
ширяются обратнымъ отраженіемъ лучей отъ нагрѣтаго песка. Ни одинъ
арабъ не закрываетъ своего лица при видѣ воздушныхъ изображеній,
какъ въ этомъ увѣряли своихъ довѣрчивыхъ читателей нѣкоторые, бо-
гатые воображеніемъ, путешественники: ни одинъ арабъ не придаетъ
часто употребляемому имъ выраженію «чортовое море» какого нпбудь
болѣе глубокаго смысла. Но когда, вслѣдствіе песчаной бури, тревога,
лишенія и утомленіе ослабятъ силы нутника, п въ это время покажется
воздушное отраженіе, тогда, оно можетъ превратиться въ миражъ:
болѣзненно возбужденное воображеніе представляетъ себѣ картины,
какъ разъ совпадающія съ самыми горячими желаніями минуты—
страстной жаждой воды и покоя. Даже и для меня, сотни разъ наблю-
давшаго воздушныя отраженія, одно изъ нихъ превратилось однажды въ
миражъ. Это случилось, когда я послѣ двадцатичетырехъ-часовой мучи-
тельной жажды увидѣлъ передъ собою сверкающее и переливающееся
«чортово море.» Тогда я повѣрилъ, что вижу въ дѣйствительности свя-
щенный Нилъ и суда съ вздувающимися парусами, пальмовые лѣса и
рощи, сады и загородные дома. Нотамъ, гдѣ моему болѣзненно настроен-
ному воображенію показывался зеленѣющій пальмовый лѣсъ, мой столь-
же истомленный спутникъ видѣлъ парусныя суда, и тамъ, гдѣ мнѣ ка-
зались сады, ему представлялись задумчивые лѣса. Всѣ эти обманчи-
вые образы исчезли,когда мы освѣжились случайно доставшейся намъ
водой, и передъ нашими глазами осталось только сѣрое, туманное озеро.
КАРАВАНЫ И ПУТЕШЕСТВІЯ ВЪ ПУСТЫНИ.
263
«Чортово море» разстилается передъ каждымъ путешественникомъ,
который проходитъ черезъ часть пустыни, прилегающую къ странамъ,
орошаемымъ Ниломъ, но не всякому удается видѣть одну изъ самыхъ
оживленныхъ картинъ, какую создаетъ пустыня. На самомъ дальнемъ
краѣ горизонта, быть можетъ, приподнятые воздушнымъ отраженіемъ
и окутанные дымкой, появляются всадники, несущіеся на быстрыхъ,
какъ вѣтеръ, коняхъ, съ членами, стройными, какъ у оленей; все болѣе
и болѣе приближаются они къ каравану и наконецъ съ шумомъ подска-
киваютъ къ нему, пуская полнымъ ходомъ своихъ лошадей, которыхъ
Бедуины.
бережно сдерживали до тѣхъ поръ. Я всегда съ удовольствіемъ встрѣчалъ
этихъ худощавыхъ людей, въ такъ идущей къ нимъ одеждѣ, потому что
видѣлъ въ нихъ и въ ихъ коняхъ отпечатокъ однородности, налагаемой
пустыней на всѣхъ ея дѣтей. Бедуинъ всегда казался мнѣ истиннымъ
сыномъ пустыни, а его конь—отраженіемъ ея и его самого. Бедуинъ
также суровъ и страшенъ, какъ день, также дружелюбенъ и кротокъ,
какъ ночь пустыни. Вѣрный данному слову, непоколебимо покорный
нравамъ и обычаямъ своего племени, полный достоинства въ осанкѣ,
величавый въ выраженіяхъ, неуступающій никому въ способности
выносить лишенія и недостатки, увлекающійся болѣе всякаго другого
мужественными подвигами, славой и честью, а также и радужными
264
ЖИЗНЬ НА СКВЕРЪ И КИТ.,
грезами сказовъ, въ которыя его богатый поэтическій талантъ умѣетъ
вплетать такія чудныя, роскошныя картины, такіе прелестные, ду-
шистые цвѣты,—онъ въ то-же время коваренъ и скрытенъ по отноше-
нію къ врагу: безсильный рабъ своихъ привычекъ, опъ лишенъ досто-
инства въ своихъ требованіяхъ, низокъ и вульгаренъ въ просьбахъ,
жаденъ въ наслажденіи, неудержимъ въ жестокости: сегодня опъ яв-
ляется благороднымъ, гостепріимнымъ другомъ, завтра — угрожаю-
щимъ. назойливымъ нищимъ, одинъ разъ—гордымъ разбойникомъ, а дру-
гой—жалкимъ воромъ: однимъ словомъ, онъ кажется чужеземцу столь
же измѣнчивымъ, какъ пустыня. Его конь обладаетъ такпми-же ум-
ными. огненными, выразительными глазами, такою-же крѣпостью и
гибкостью худощавыхъ, почти слабыхъ па видъ членовъ, такою-же
выносливостью и умѣренностью, такимъ-же характеромъ, какъ и
онъ: оба онп выросли въ той-же палаткѣ, оба отдыхаютъ и живутъ
подъ одной и той-же кровлей. Конь—нг рабъ, а спутникъ, другъ че-
ловѣка, товарищъ игръ его дѣтей. Горделивый п мужественный, даже
дикій въ вольной пустынѣ.—въ палаткѣ онъ кротокъ, какъ ягненокъ,
и именно потому кажется нераздѣльной частью своего господина и
повелителя.
Во всѣхъ пустыняхъ, которыя, по крайней мѣрѣ по имени, нахо-
дятся подъ властью египетскаго хедива, бедуинъ теперь далеко уже не
играетъ той роли, какъ въ прежнія времена, пли даже въ настоящее/
время въ Аравіи и въ странахъ сѣверозападпой Африки. Между бедуинами
п египетскимъ правительствомъ заключены договоры, обязывающіе пхъ
пропускать караваны черезъ ихъ область безъ всякаго притѣсненія.
Поэтому разбойничьи нападенія среди пустыни принадлежатъ къ числу
самыхъ рѣдкихъ событій, и встрѣча съ бедуинами возбуждаетъ мало
опасенія уже потому, что сыны пустыни обыкновенно бываютъ соб-
ственниками нанятыхъ верблюдовъ. Въ то-же время настоящіе хозяева
пустыни, дорожащіе старыми порядками, любятъ сохранять, по край-
ней мѣрѣ, нѣкоторое подобіе власти, и поэтому передъ началомъ путе-
шествія во пустынѣ полезно просить провожатыхъ у какого ннбудь
изъ уважаемыхъ начальниковъ. Если есть такіе провожатые, встрѣча
путниковъ съ сынами пустыни происходитъ приблизительно слѣдую-
щимъ образомъ:
Изъ толпы всадниковъ выѣзжаетъ одинъ изъ загорѣлыхъ людей и
обращается къ вожаку пли спарядптелю каравана.
— Миръ тебѣ, чужеземецъ!
— Да будетъ надъ тобою благость Божія. Его милость и милосер-
діе. о вождь!
— Куда идутъ твои люди?
— Въ Бел.іедъ-Аалп, о шейхъ!
— Вы идете съ провожатыми?
КАРАВАНЫ 11 ПУТЕШЕСТВІЯ ВЪ ПУСТЫНЬ.
266
— Мы идемъ съ провожатыми его высочества хедива.
— И еще съ чьими пибудь?
— Еще шейхи Со.іиманъ, Могамедъ Хейръ Аллахъ, ПбпъСиди Иб-
рагимъ Ауладъ Аали дали намъ провожатыхъ и миръ.
— Тогда да будьте вы благословенны.
— Посылающій благословеніе да пошлетъ милость тебѣ и твоему
отцу, о вождь!
— Не пуждаетссь-.іп вы въ чемъ пибудь? Мои домашніе дадутъ
все :->то вамъ. Въ Вади Гитсрс стоятъ наши шатры, и вы будете въ
нихъ дорогими гостями, если захотите тамъ отдохнуть. А если пѣть,
то да пошлетъ вамъ Аллахъ счастливаго пути.
— Онъ будетъ съ нами, такъ какъ Онъ милосерды
— Онъ будетъ вашимъ путеводителемъ па всѣхъ добрыхъ путяхъ.
— Аминь, о вождь!
И бедуины уже ускакали: всадники и лошади снова точно сроста-
ются: легкія копыта животныхъ почти не касаются земли: бѣлые,
бурнусы развѣйаются по вѣтру, и въ душѣ оживаютъ слова поэта:
„ВебпііГ, <1п зеІЬйІ апГ сіеіпеіп І’овзе,
ВізІ еіп рІіапІайІіясЬея (1ес1іс1іі“ *).
Такія картины даетъ пустыня. Чѣмъ болѣе осваиваешься съ нею,
тѣмъ сильнѣе запечатлѣваются опѣ, тѣмъ болѣе выкупаютъ утомленіе
и трудности пути. Но всетаки только послѣдніе часы путешествія по пу-
стынѣ даютъ высшее наслажденіе. Эти часы па ступаютъ съ появленіемъ
первой деревни въ обработанной мѣстности, осѣненной пальмами, при
видѣ серебряной полосы священной рѣкп. Животныя и люди спѣшатъ,
какъ будто желаемая дѣйствительность—только греза и можетъ разсѣ-
яться въ туманѣ. Но все яснѣе и рѣзче выступаетъ конечная цѣлыіуте-
шествія: кажется, что никогда пе приходилось видѣть болѣе свѣжихъ
красокъ: думается, что нигдѣ пе можетъ быть болѣе зеленыхъ деревьевъ
и прохладной воды. Напрягая послѣднія силы, спѣшатъ впередъ верблю-
ды. но всетаки слишкомъ тихо но мнѣнію пхъвсадниковъ. На встрѣчу
послѣднимъ несутся дружественныя привѣтствія. Вотъ наконецъ и де-
ревня па Нилѣ. Изъ всѣхъ хижинъ выходятъ мужчины и женщины,
старцы и дѣти, тѣснясь около путниковъ и радуясь пхъ прибытію. Каж-
дый па перерывъ старается предложить свою помощь, освѣжающее
подкрѣпленіе. Сперва приносится только-что почерпнутая въ рѣкѣ,
превосходная вода: затѣмъ доставляется все, что только можно найти
для освѣженія тѣла и духа. Разбивается лагерь, и около него дви-
гаются любопытные люди, мужчины и женщины, которымъ все нужно
знать, дѣвушки и юноши, которымъ хотѣлось-бы плясать. Тамбура и
*) Бедуинъ на своемъ конѣ, ты самъ—фантастическая поэма.
266
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
і арабука—мѣстные цитра и барабанъ, приглашаютъ къ танцамъ, п дѣ-
вушки начинаютъ свои пляски, доставляющія удовольствіе чужестран-
цамъ и туземцамъ. Даже скрипъ воротовъ, поднимающихъ воду изъ
рѣки, который прежде тысячу разъ вы проклинали, кажется теперь му-
зыкальнымъ. Вечеръ приноситъ новыя наслажденія. Спокойно улег-
шись на упругой, свѣжей постели, европеецъ пьетъ, на перебой съ ту-
земцемъ, мѣстный нектаръ—пальмовое вино или мерпзу, и звуки цитръ
и барабановъ, топотъ ногъ и всплески рукъ танцующихъ юношей и
дѣвушекъ въ тактъ музыкѣ дополняютъ отрадное пиршество. Нако-
нецъ, надвигающаяся ночь вступаетъ въ свои права. Тамбура и
гарабука умолкаютъ; пляска прекращается. Путники одинъ за дру-
гимъ, насытившись и даже пресытившись, отдаются полному покою.
Только одинъ изъ нихъ, сынъ Хагиры, матери свѣта, все еще не можетъ
уснуть. Передъ потухающимъ лагернымъ костромъ звучитъ и дрожпть
простая мелодія его пѣсни:
.,0 Ііокіе ХасЫ, сіи Ишуі іпіг \ѵеЬе.
Пени Іап^ег сѵігзі сіи, іпішег Іаіщег;
01» ісіі ѵон (Ііг аиск Егіейеп Гіеііе,
І)и шасіізі сіая Негх іпіг Ьап§ ипй Ьаіщеі .
О Ііокіе ХасІИ, \ѵіе Іаіщ, \ѵіе іаіще,
Ва§8 шеіне Ли&еп <1іе пісЫ. заііеп,
Хасіі (Іег ісіі еіпхщ ішг ѵегіаіще;
О ХасЫ, Іаяя зіе піісіі Ьакі ипіГаІіеп!
О Ііокіе Х’аскі, сіи паіізі сіісіі \ѵіе<1ег,
Ѵегпіпші, \ѵаз ісіі сііг апЬеГеЫе:
Віезз сіеіпен Кгіесіен аиГ тіеіі піесіег,
^сііігт «Ііе (деЬіеітіп шеіпег 8ее1е“ *).
Но и эта жалоба замираетъ, н только волны рѣки журчатъ и шепчутъ.
*) «О прелестная ночь! ты наводишь па меня грусіь, потому что
становишься все длиннѣе и длиннѣе; хотя я прошу у тебя мира, но
іы заставляешь все больше и больше тосковать мое сердце. О прелест-
ная ночь! Какъ долго, какъ долго моп глаза не видали моеіі желанной:
о ночь, дай мнѣ обнять ее скорѣе! О, прелестная ночь! Ты прибли-
жаешься опять, выслушай то, что я тебѣ поручаю: излей твой миръ
на меня, охрани властительницу моей души».
Земля и люди между порогами Нила.
Египетъ и Нубія, непосредственно примыкающіе другъ къ другу,,
соединенные общей для нихъ рѣкою, существенно различаются между
собой. По Египту божественный Нилъ протекаетъ въ величавомъ спо-
койствіи, по Нубіи онъ шумно несется съ величайшей стремительностью;
въ Египтѣ онъ далеко разливаетъ свои благодатныя воды, въ Нубіи онъ
скованъ высокими, скалистыми берегами; въ Египтѣ онъ захватываетъ
пустыню, въ Нубіи пустыня захватываетъ его самого. Египетъ—садъ,
который онъ создалъ тысячелѣтней работой, Нубія—пустыня, которую
онъ никогда не могъ побѣдить. Правда, эта пустыня имѣетъ оазисы,
какъ и всякая другая, но они немногочисленны, и по своимъ размѣрамъ
почти не имѣютъ значенія сравнительно съ пустынной п безплодной
страной по обѣимъ сторонамъ рѣки. Почти повсюду въ длинной изви-
листой долинѣ, которую мы называемъ Нубіей, поднимаются темныя
скалистыя массы изъ самаго ложа рѣки или въ незначительномъ раз-
стояніи отъ берега; на обширныхъ пространствахъ препятствуютъ онѣ
развитію всякой растительности, и только золоти сто-желтый песокъ
пустыни, на восточной и на западной сторонѣ, служитъ имъ един-
ственнымъ уборомъ и часто перекатывается черезъ нихъ къ рѣкѣ.
Знойно блеститъ солнце на темно-голубомъ, почти всегда безоблач-
номъ небѣ, и втеченіе многихъ лѣтъ дождь ни разу не освѣжаетъ из-
сохшей страны. Въ глубоко врѣзанной скалистой долинѣ живительныя
волны оплодотворяющей рѣки напрасно ведутъ борьбу съ неподатли-
выми каменными массами, о которыя разбиваются онѣ сыну момъ и гро-
хотомъ, какъ будто сердясь, что ихъ щедрость встрѣчаетъ лишь небла-
годарность, ихъ доброжелательность—лишь упорное сопротивленіе. Мѣ-
сто, гдѣ происходитъ эта борьба, есть область нильскихъ пороговъ.
Немногіе изъ путешественниковъ, проѣзжающихъ по нижней до-
линѣ Нила, знакомятся съ порогами его средняго теченія. Уже че-
резъ первый, такъ называемый, катарактъ, проходитъ лишь незначи-
тельное меньшинство, а черезъ второй — едва-.іи одинъ изъ ста путепіг-
268
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II ЮГЪ.
ственппковъ. Вадпгальфа, деревня, лежащая вблизи второй группы
пороговъ, составляетъ обычную цѣль путешествующихъ по Нилу;
далѣе къ югу проникаютъ только пли съ цѣлью научныхъ откры-
тіи, или по страсти къ охотѣ, пли въ погонѣ за торговыми барышами.
Отъ Вадигальфы начинаются трудности путешествія по внутренней
Африкѣ: неудивительно, что отъ этой, осѣненной пальмами, дерев-
ни большинство возвращается обратно. Но тотъ, кто молодъ и силенъ,
крѣпокъ волею и пе изнѣженъ, никогда не раскается, проникнувъ далѣе
на югъ. Въ долинѣ Нила, бѣдной красотами пейзажа, область пороговъ
составляетъ своеобразный міръ. Величественныя и привлекательныя,
суровыя и веселыя, безконечно пустынныя и ярко живыя картины
смѣняются между собой: по всѣ эти картины, являющіяся путешест-
веннику— пейзажи пустыни, и чтобы оцѣпить пхъ по достоинству,
нужно прежде всего забыть то, къ чему глазъ уже привыкъ. Кто пе
въ состояніи понять пустыню, наслаждаться богатствомъ ея красокъ,
переносить ея зной п освѣжаться ея ночами, тому лучше п не вступать
въ нильскую долину. Но тотъ, кто проѣзжаетъ по области нильскихъ
стремнинъ съ открытыми глазами и впечатлительной душой,—въ осо-
бенности если онъ, плывя па утломъ суднѣ, вступаетъ въ борьбу съ
цѣнящимися и шумящими волнами, — всю жизнь будетъ утѣшаться
этими дорогими воспоминаніями: никогда не поблѣднѣетъ передъ его
умственнымъ взоромъ поразительное зрѣлище, видѣнное имъ когда-то
на яву, никогда не умолкнетъ въ душѣ его возвышенная мелодія, кото-
рою рѣка наполнила нѣкогда его слухъ. По крайней мѣрѣ такъ кажет-
ся мнѣ, исколесившему скалистую долину Нубіи по сушѣ и по водѣ,
боровшемуся, плывя па суднѣ вверхъ и внизъ по теченію, съ волнами
рѣки, съ лишеніями и опасностями, видѣвшему нильскія стремнины и
съ вершины крутыхъ скалъ, и со спины верблюда.
Обыкновенно приходится слышать о трехъ катарактахъ Нила. Каж-
дый изъ нихъ состоитъ изъ ряда пороговъ, которые на протяженіи
около мили дѣлаютъ судоходство въ высшей степени труднымъ и опас-
нымъ. Въ первомъ катарактѣ заключается только одинъ порогъ, до-
стойный этого имени: во второмъ и въ третьемъ ихъ около тридцати,
и каждый изъ нихъ нубійскій кормчій обозначаетъ особымъ именемъ.
Водопадовъ, которые дѣлалп-бы судоходство совершенно невозмож-
нымъ. здѣсь не встрѣчается: по крайней мѣрѣ пхъ пѣтъ па томъ пути,
по какому, независимо отъ другихъ проходящихъ судовъ, плаваютъ
суда, спеціально построенныя и снаряженныя для пороговъ.
Поднимаясь противъ теченія священной рѣки, оставивъ за собой
сѣверовосточпое съуженіе береговъ между «горами цѣпи», замѣчаешь
внезапную перемѣну въ ландшафтѣ. Египетъ пли лежащая ниже рѣч-
ная долина, расширяющаяся по направленію къ морю ввпдѣ необоз-
римой равнины, остается позади иутепіествепіпіка, и передъ его глазами
ЗЕМЛЯ И .ПОДИ МЕЖДУ ПОРОГАМИ НИЛА. 269
поднимается скалистый порогъ Нубіи. Этотъ контрастъ поражаетъ
каждаго. Вмѣсто однообразной мѣстности, появляется крайне измѣнчи-
вая. Правда, и пейзажъ Египта даетъ много привлекательныхъ для зрѣ-
нія и радующихъ душу картинъ: и онъ украшается въ утренніе и ве-
черніе часы чуднымъ блескомъ южнаго освѣщенія, но въ общемъ онъ
кажется однообразнымъ, потому что вездѣ встрѣчается тоже самое —
останавливается-.іп взглядъ на песчаниковыхъ или известняковыхъска-
лахъ долины, или блуждаетъ по рѣкѣ и полямъ. Одна и таже картина
повторяется сотни разъ, почти не измѣняясь: горы и плодородныя рав-
нины, береговые утесы и рѣчные острова, мимозовыя рощи, пальмовыя
группы и сикоморовыя заросли, въ сущности, имѣютъ одинъ и тотъ
же характеръ. У скалистыхъ массъ перваго катаракта, послѣдней
преграды, преодолѣваемой рѣкой, въ ея стремленіи къ морю, оканчи-
вается Египетъ и начинается Нубія. Судно движется уже не посреди
величавой и спокойной рѣки, а прокладываетъ себѣ путь между ска-
листыми массами и утесами, возвышающимися изъ волнъ.
Высоко, на круто ниспадающемъ выступѣ лѣваго берега виднѣется
жалкое и въ тоже время пользующееся большимъ значеніемъ арабское
сооруженіе, гробница шейха Музы, покровителя перваго порога, далѣе
изобилующій пальмами островъ Э.іефантпна, и тотчасъ-же затѣмъ Ас-
суанъ. Скалистыя массы, съ поверхности которыхъ тысячелѣтняя
работа набрасывающихся па нихъ волнъ не могла стереть надписей,
начертанныхъ во времена фараоновъ, заграждаютъ русло и вынуждаютъ
судно къ безчисленнымъ поворотамъ, прежде чѣмъ оно найдетъ нако-
нецъ безопасную пристань въ тихой бухтѣ, въ которую однако звучно
доносится шумъ пороговъ.
Мы стоимъ на священной землѣ. Упомянутыми знаками священ-
наго письма древнеегипетскаго народа говорятъ прошедшія тысячелѣтія
попятнымъ для насъ языкомъ. «Аб’омъ» или мѣстомъ слоновой кости.
Э.іефаитиноіі, назывался городъ на островѣ того-же имени, оставшемся
въ томъ же видѣ, между тѣмъ какъ развалины города почти совер-
шенно исчезли: «Супъ» пли Сіепа было имя поселенія на правомъ бе-
регу, па мѣстѣ котораго лежитъ нынѣшній Ассуапъ. Элефаптипа,—
самая южная гавань древняго Египта, въ которой выгружались то-
вары, приходившіе изъ внутренней Африки, въ особенности и тогда
уже высоко цѣнившаяся, слоновая кость,—была главнымъ городомъ
южнаго «іильскаго округа: Супъ былъ только деревней, обитаемой ра-
бочими, но по своему значенію не уступалъ Элефаптипѣ. Именно
здѣсь, съ древнѣйшихъ временъ египетскаго царства, «матъ» или
эніопскій камень» Геродота, который ломали вблизи, подвозился къ
нильскому берегу и грузился па суда, доставлявшія его кт> мѣсту наз-
наченія: отъ этого мѣстечка дорогой камень получилъ имя «сіенита
которое онъ носитъ и до настоящаго времени. Надписи, находящіяся
270 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ и югъ.
на памятникахъ эпохи древнѣйшихъ царскихъ родовъ Египта, относя-
щихся ко второму и третьему тысячелѣтію до нашего лѣтосчисленія,
много разъ упоминаютъ о мѣстечкѣ Сунъ, и другіе многочисленные
іероглифы, даже въ лежащихъ по близости каменоломняхъ, свидѣтель-
ствуютъ о значеніи этой деревни, населенной рабочими. Въ пустынѣ,
па пространствѣ около двухъ квадратныхъ географическихъ миль, къ
востоку отъ катаракта, простираются каменоломни, гдѣ добывались тѣ
громадныя глыбы, которыя, ввидѣ исполинскихъ круглыхъ колоннъ и
обелисковъ, карнизовъ и устоевъ храмовъ, возбуждаютъ наше изум-
леніе. и которыми прикрывались гробницы пирамидъ, такъ какъ можно
было разсчитывать, что онѣ вынесутъ громадныя, нагроможденныя на
пихъ тяжести. «Повсюду, говорит ь мой ученый другъ Дюмпхенъ, мы
видимъ здѣсь, какъ работали человѣческія руки, частью отдѣляя цѣн-
ный камень отъ скалистыхъ утесовъ, частью увѣковѣчивая изображе-
ніями п надписями то пли другое событіе: повсюду камень здѣсь пре-
вращенъ въ памятникъ прошлаго, и многочисленныя надписи, не рѣдко
сіѣлапныя прямо па высочайшихъ вершинахъ горъ, священныя над-
писи въ честь божественной тройственности первой верхне-египетской
области, бога катарактовъ Хпумъ-Ра и обѣихъ его подругъ Сати и
Апуке. а также прославленіе нѣкоторыхъ великихъ подвиговъ египет-
скихъ царей и высшихъ слугъ государства, покрываютъ па большое
пространство скалистыя стѣны. II эти надписи отчасти восходятъ до.
древнѣйшихъ временъ исторіи, и всетаки какъ онѣ юпы въ сравненіи
съ той работой, какую здѣсь, въ пеноддающіяся исчисленію тысяче-
лѣтія. египетскій богъ солнца Ра совершалъ надъ камнями! Повсю-
ду. гдѣ представляются нашему взору нетронутыя человѣческой ру-
кой скалы, онѣ покрыты на поверхности темной и блестящей корою,
точно эмалью, между тѣмъ какъ плоскости излома сіенита, которымъ
мы почти съ точностью можемъ приписать древность въ четыре ты-
сячи лѣтъ, а также п глыбы, лежащія въ каменоломняхъ, еще и те-
перь выказываютъ, свойственное граниту, красное окрашиваніе съ
полной свѣжестью, т. е. онѣ еще слишкомъ молоды, чтобы на нихъ
могла образоваться эта кора времени».
Съ каждой болѣе значительной береговой возвышенности, можно
обозрѣвать извѣстную часть катаракта. Двѣ пустыни подступаютъ къ
Пилу и въ немъ протягиваютъ другъ другу руки черезъ сотни неболь-
шихъ скалистыхъ острововъ. Каждый изъ этихъ острововъ загоражи-
ваетъ рѣку и заставляетъ ее задерживать свои волны: но съ тѣмъ
большею сплою опа прорывается между ними. Непрерывно наступая
па обломки скалистой плотины, разрушенной ею нѣсколько тысячъ
лѣтъ тому паза іъ. она какъ будто хочетъ устранить и уничтожить
пхъ и сердится па пхъ все еще непобѣдимое упорство: та къ грозно зву-
читъ шумъ ея водъ въ ушахъ наблюдающаго ее съ высоты, составляя
ЗЕМЛЯ II ЛЮДИ МЕЖДУ ПОРОГАМИ ПИЛА.
271
достойный аккомпаиимептъ величественному зрѣлищу. Безпокойно,
какъ н вѣчно несущіяся волны, блуждаетъ взоръ по безпорядочно
скученнымъ массамъ скалъ; сотни отдѣльныхъ картинъ охватываетъ
опъ разомъ, и всетаки изъ нихъ образуется одна величественная,
цѣльная картина, въ которой неподвижныя, блестящія скалистыя массы
рѣзко отдѣляются отъ бѣлой пѣны кипящихъ вокругъ ВОЛНЪ, отъ обѣ-
ихъ ограничивающихъ пхъ золотисто-желтыхъ пустынь и безоблачнаго,
темноголубого неба. Особенной прелестью полна верхняя часть поро-
говъ. Цѣпь черныхъ скалъ, естественная пограничная стѣна между
Храмъ въ Филахъ.
Египтомъ и Нубіей, тяпется поперекъ Пила, расширяясь обширной ду-
гой по правому п по лѣвому берегу и образуя передъ глазами зрителя
замкнутую, обставленную скалистыми оплотами, котловину. Стѣны
ятой котловины состоятъ отчасти изъ цѣльныхъ массъ, отчасти же.
изъ лежащихъ другъ на другѣ въ безпорядкѣ круглыхъ, яйцеобраз-
ныхъ и угловатыхъ каменныхъ глыбъ, какъ будто нагроможденныхъ
рукою гиганта. Тамъ и сямъ отдѣльныя части причудливой ограды вы-
ступаютъ впередъ и отступаютъ назадъ; тамъ и сямъ поднимаются
опѣ, какъ острова изъ прежняго озера, которое они окружали, прежде
чѣмъ могучая рѣка проложила здѣсь себѣ путь.
272 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ и югъ.
Среди развалинъ, предшествовавшихъ человѣку, лежитъ зеленый,
поросшій пальмами, островъ Филы съ величественнымъ храмомъ. Я
не знаю другого, болѣе величаваго пейзажа. Окруженный неподвиж-
ными темными скалами, около которыхъ вѣчно шумятъ волны, на-
ступающія на его твердыни, дружелюбно осѣненный зеленью плодо-
выхъ пальмъ п благовонныхъ мимозъ, этотъ храмъ поражаетъ каж-
даго, какъ символъ внутренняго мира среди шумной борьбы. Могу-
чую боевую пѣснь поетъ ему рѣка, а пальмы осыпаютъ его знаками
мира. Это такое мѣсто для чествованія величаваго божества, которому
онъ былъ посвященъ, что болѣе достойнаго мѣста и нельзя было бы
найти. Въ подобномъ уединеніи, среди такой природы духъ учениковъ,
воспитываемыхъ мудрѣйшими жрецами, долженъ былъ крѣпнуть и раз-
виваться, обращаться къ возвышенному и великому, познавать дѣй-
ствительное значеніе тайныхъ, полныхъ высокаго смысла ученій и со-
зерцать скрытый образъ Санса.
Въ. союзѣ трехъ божествъ, Изиды, Озириса иГоруса, которымъ былъ
посвященъ храмъ въ Филахъ, Изида стояла всѣхъ выше. <Лзида,
великая богиня, властительница неба, властительница всѣхъ боговъ и
богинь, которой съ ея сыномъ Торусомъ и братомъ Озирисомъ возда-
валось поклоненіе въ этомъ городѣ,—высокая, божественная мать,
супруга Озириса, владычица Филъ», гласятъ надписи въ самомъ
храмѣ. Надписи различными письменами, какія были въ употребленіи-
въ разные періоды египетской исторіи, разсказываютъ и о тѣхъ пре-
вращеніяхъ, какія храмъ претерпѣвалъ втеченіе вѣковъ, пока нако-
нецъ вторгнувшіеся арабы не изгнали изъ его святилища христіанскихъ
священниковъ, заступившихъ мѣсто служителей Изиды.
Въ настоящее время большая часть Филъ обращена въ развалины.
Вмѣсто торжественныхъ пѣснопѣній жрецовъ, теперь слышится только
безыскуственная пѣсня пустыннаго жаворонка; но волны рѣки зву-
чатъ своими могучими мелодіями такъ-же, какъ и тысячелѣтія тому
назадъ. Островъ опустѣлъ, но миръ по прежнему обитаетъ въ храмѣ. Не-
смотря на всѣ превращенія, и островъ, и храмъ все- еще- составляютъ
драгоцѣнное украшеніе перваго порога.
Выше этого мѣста Пилъ на далекое*, пространство свободенъ отъ
скалъ, но уже не въ силахъ оказывать своего благотворнаго вліянія на
берега. Съ тяжелыми усиліями пытается человѣкъ извлечь изъ рѣки
ту благодать, какою опа щедро надѣляетъ другія мѣста. Одно колесо за
другимъ поднимаетъ со скрипомъ оживляющую влагу на узкія полосы
нолей на берегу. По по большей части пустыня съ своими скалистыми
стѣнами такъ плотно подступаетъ къ берегу, что не оставляетъ мѣста
ни для полей, ни для пальмовыхъ лѣсовъ. Па обширныхъ простран-
ствахъ можно видѣть лишь искалѣченныя сорныя растенія, между ко-
торыми желтый, летучій песокъ подвигается все ниже и ниже, какъ
ЗЕМЛЯ И ЛЮДИ МЕЖДУ ПОРОГАМИ НИЛА.
273
будто желая доставить пустынѣ побѣду надъ божественнымъ благодѣ-
телемъ плодородной земли.
На югъ отъ Вадигальфы, самой южной пограничной деревни упо-
мянутой области, теченіе рѣки опять стѣсняется скалистыми остро-
вами. Безчисленныя каменистыя массы, острыя скалы и глыбы за-
ставляютъ рѣку широко разливаться; хаосъ скалъ и воды, подобнаго
которому нигдѣ нельзя встрѣтить на пей, смущаетъ взоръ. При высо-
комъ уровнѣ воды, ревъ крутящихся и пробивающихся между скалами
волнъ заглушаетъ звукъ человѣческаго голоса: вода шумитъ и грохо-
четъ, гремитъ и шипитъ, какъ будто заставляя колебаться самыя
скалы. Выше этого непрерывнаго столпотворенія, высоко поднявшіяся
воды Нила представляются ввидѣ широкаго тихаго озера, но привѣт-
ливая, украшенная нѣсколькими зеленѣющими островами, картина
заключена въ тѣсныхъ предѣлахъ. Еще выше теченіе рѣки опять раз-
дѣляется безчисленными, утесистыми островами; здѣсь начинается
«Батгеэль Гадіаръ» или скалистая долина, въ которой лежатъ еще де-
сять пороговъ, достойныхъ упоминанія. Это—самая пустынная мѣст-
ность Нубіи и всей долины Нила. По большей части видишь здѣсь
только небо и воду, скалы и песокъ. Круто, почти отвѣсно поднимаются
изъ ложа рѣки утесистыя стѣны берега, и между ними и безчислен-
ными островами Нилъ настолько сжатъ, что во время половодья под-
нимается отъ шести до девяти саженъ выше своего низшаго уровня.
Береговыя стѣны гладки, точно отполированы, и такъ блестятъ, а
днемъ даже сверкаютъ, какъ будто лишь за нѣсколько дней передъ тѣмъ
поднялись изъ подземнаго огня. Благодѣтельная рѣка съ шумомъ не-
сется между ними, не оставляя здѣсь своихъ слѣдовъ; только на не мно-
гихъ мѣстахъ она выказываетъ свойственную ей благодатную силу.
Здѣсь въ заливахъ, врѣзывающихся въ материкъ, пли позади мы-
совъ, отклоняющихъ могучее теченіе, она осаждаетъ свой плодород-
ный илъ и даже доставляетъ ему сѣмена. Тогда и въ этой пустынѣ
все прозябаетъ и растетъ, зеленѣетъ и цвѣтетъ. На островахъ, гдѣ
въ скалистыхъ расщелинахъ остается отложившійся илъ, въ бух-
тахъ, которыхъ не касается теченіе, поднимаются ивы и одино-
кія мимозы, представители жизни въ царствѣ смерти. Корень за
корнемъ, побѣгъ за побѣгомъ пускала первая ива, укрѣпившаяся
здѣсь, и вскорѣ одѣла обнаженную почву живительной зеленью. Во
время низшаго стоянія воды, постепенно разросшійся кустарникъ
даетъ новыя вѣтви; во время половодья Нила, волны затопляютъ
островъ и лѣсъ. Выше и выше вздымается рѣка, сильнѣе и могу-
чѣе наступаютъ волны,— ивы склоняются передъ ппми, но тѣмъ
крѣпче хватаются за скалу. По цѣлымъ мѣсяцамъ вода почти совсѣмъ
покрываетъ ихъ, за исключеніемъ немногихъ вѣтокъ, выступающихъ
надъ шумящей и кипящей водной поверхностью; но корни ихъ дер-
Брѳмъ
274 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
жатся крѣпко, н съ новой жизненной бодростью поднимаются кусты,
когда спадаетъ вода. На такихъ мѣстахъ суровой пустыни замѣчается
и животная жизнь, подобная той, какую можно видѣть въ другихъ
мѣстностяхъ нильской долины. Въ ивовыхъ заросляхъ пріютились пары
оживленныхъ и крикливыхъ нильскихъ гусей; на скалахъ устроила
себѣ жилище красивая трясогузка: съ береговыхъ стѣнъ звучитъ пѣсня
синяго дрозда пли чернаго пересмѣшника: около цвѣтущихъ мимозъ
можно встрѣтить здѣсь первую тропическую птицу—нарядную медо-
соску: отъ времени до времени попадается толпа маленькихъ, изящ-
ныхъ каменныхъ курочекъ. Всѣ названныя и еще немногія другія жи-
вотныя образуютъ скудное населеніе скалистой долины, и только во
время перелета и здѣсь нерѣдко собираются многочисленныя стаи
птицъ, слѣдующихъ по направленію рѣки, пхъ большой дороги во внут-
реннюю Африку, и тамъ и сямъ отдыхающихъ въ долинѣ. Но онѣ спѣ-
шатъ улетѣть оттуда, насколько возможно скорѣе, такъ какъ скали-
стая долина не могла бы прокормить пхъ даже втеченіе нѣсколькихъ
дней; трудно даже понять, какъ онѣ находятъ здѣсь свое дневное про-
питаніе.
II всетаки .что не единственные обитатели водной пустыни. Есть
п люди, называющіе ее своей родиной. На разстояніи нѣсколькихъ
миль одна отъ другой тамъ встрѣчаются жалкія соломенныя хижины,
въ которыхъ проводитъ скудную жизнь нубіецъ со своею семьей. Не-
большая бухта, наполненная плодоноснымъ пломъ между скалистыми
стѣнами берега, быть можетъ, просто приставшій къ нему наносъ ила,
образуетъ бѣдное владѣніе, обработываемое нубійцемъ. Въ первомъ
случаѣ онъ—богачъ въ сравненіи съ бѣднякомъ, который долженъ
довольствоваться лишь случайной грядой ила. Съ опасностью жизни
достигаетъ онъ вплавь до такихъ мѣстъ берега, куда нельзя проникнуть
съ прибрежныхъ возвышенностей и гдѣ сбывающая вода отложила
илъ, и засѣваетъ освободившійся изъ воды слой бобами; нѣсколько
дней спустя, когда рѣка спала еще ниже, онъ повторяетъ свое по-
сѣщеніе и посѣвъ, продолжая дѣлать это до полнаго спада водъ. На
подобныхъ поляхъ, увеличивающихся вмѣстѣ съ убылью воды, можно
видѣть бобы во всѣхъ періодахъ роста; можно видѣть даже, какъ не-
взыскательный земледѣлецъ одновременно занимается и посѣвомъ, и
жатвой. При самыхъ благопріятныхъ обстоятельствахъ глубоко врѣзав-
шаяся, наполненная нильскимъ пломъ бухта доставляетъ возможность
устройства водоподъемнаго колеса для орошенія небольшого поля, и
счастливый обладатель его имѣетъ возможность держать корову, т. е.
жить по меньшей мѣрѣ сноспо, хотя опъ все еще считается па столько
бѣднымъ, что даже египетское правительство не рѣшается обременять
его податями. Но такія мѣста—рѣдкіе оазисы въ ужасной пустынѣ.
Кормчій судна, поднимающагося вверхъ, привѣтствуетъ каждый кустъ.
ЗЕМЛЯ И ЛЮДИ МЕЖДУ ПОРОГАМИ НИЛА.
275
каждое пальмовое дерево съ замѣтной радостью, поле, засѣянное бобами,
бытьможетъ. цѣль долгаго ожиданія—съ восторгомъ, а водоподъемное
колесо—съ признательнымъ обращеніемъ съ всемилостивому Богу. Въ
этой скалистой долинѣ онъ можетъ познакомиться не только со стра-
хомъ, по и со всѣми лишеніями горькой нужды и даже съ опасностью
голодной смерти, если не запасся провіантомъ па цѣлый мѣсяцъ. Идя
по теченію, судно съ достаточнымъ количествомъ гребцовъ быстро ми-
нуетъ страну ужаса или, по крайней мѣрѣ, безлюдья и скудости; но
плывя вверхъ на парусахъ, оно часто останавливается, точно при-
вязанное, на цѣлые часы и даже дни подъ защитою скалистой глыбы
ниже порога,—и ожидающій благопріятнаго вѣтра, страдающій морскою
болѣзнью отъ постояннаго покачиванія судна вверхъ и внизъ, путникъ
можетъ пройти и проплыть нѣсколько миль, не встрѣчая ни людей, ни
обработанной земли.
На южной границѣ скалистая долина почти непосредственно сли-
вается съ самой плодородной областью средней Нубіи. Путникъ ви-
дитъ здѣсь охваченное двумя пустынями дно узкаго озера, со многими
большими островами по срединѣ рѣки, которая наполнила озеро сво-
имъ иломъ и изъ него-жс образовала острова. Здѣсь еще не выказывает-
ся все богатство экваторіальныхъ странъ, но ихъ свѣжесть и жизнен-
ность обозначаются уже въ нѣкоторыхъ явленіяхъ растительнаго и
«кивотнаго міра. Почти непрерывные пальмовые лѣса, въ которыхъ
вызрѣваютъ лучшіе въ мірѣ ((шпики, ограничиваютъ со стороны пу-
стынныхъ степей этотъ привлекательный оазисъ, въ которомъ работа
земледѣльца вознаграждается богатой жатвой: 'терновникъ и различ-
ныя мимозы, которыхъ невидно было до тѣхъ поръ, позволяютъ до-
гадываться, что тропикъ уже остался позади. Къ названной выше медо-
соскѣ присоединяются и другія птицы внутренней Африки. Въ первомъ
полѣ, засѣянномъ дуррой, при болѣе внимательномъ наблюденіи можно
съ удовольствіемъ замѣтить столь-же ярко окрашеннаго, сколько и
подвижнаго огненнаго зяблика, который здѣсь живетъ между стебля-
ми и отъ времени до времени, подобію свѣтящемуся огоньку, появляет-
ся на верху стебля и выполняетъ свою простую, свистящую, тянущуюся
мелодію, возбуждая къ такому-жс запятію подобныхъ себѣ. Въ щеляхъ
глиняныхъ хижинъ поселились другіе члены его семейства: въ садахъ
около домовъ завели себѣ осѣдлость хохлатые голуби: на песчаных'ь
отмеляхъ въ рѣкѣ вырыли свои плоскія гнѣзда водорѣзы—ночныя ка-
сатки особаго рода, которыя только съ началомъ сумерекъ отправляются
на охоту, но ловятъ рыбу, не опускаясь въ воду, а летаютъ у самой ея
поверхности, бороздя волны глубоко опущеннымъ клювомъ и хватая
мелкую добычу, плавающую въ верхнихъ слояхъ.
Однако этотъ прелестный клочекъ земли заключенъ въ тѣсныхъ
предѣлахъ. Уже ниже развалинъ Баркалькагохрама, пустынныя и без-
18*
276 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
плодныя горы опять подступаютъ къ рѣкѣ п оттѣсняютъ и плодород-
ную землю, и скудную еще степь. Передъ путникомъ, поднимающимся
вверхъ по рѣкѣ, появляется послѣдняя группа пороговъ. Область третья-
го порога не такъ бѣдна, какъ скалистая долина; хорошо обработан-
ныя, хотя и узкія полосы полей по обѣимъ сторонамъ и плодородные
островки по срединѣ рѣки изглаживаютъ впечатлѣніе безотрадной ску-
дости, какое вызываетъ упомянутая долина. Утесистыя массы береговъ
представляютъ больше ущелій, чѣмъ въ скалистой долинѣ, и изобилу-
ютъ, такъ называемыми, каменными морями—безпорядочно, хаотиче-
ски нагроможденными насыпями и валами изъ глыбъ и валуновъ, какіе
оставляютъ могучія рѣки, углубляя свое ложе въ разрытой ими доли-
нѣ. По обѣимъ сторонамъ рѣки, по большей части на высотѣ перед-
нихъ береговыхъ горъ, виднѣются глыбы болѣе пятидесяти кубиче-
скихъ саженъ въ объемѣ, лежащія свободно па относительно неболь-
шихъ подставкахъ; онѣ качаются при сильномъ вѣтрѣ и, при помо-
щи рычаговъ, могли-бы быть сдвинуты силою нѣсколькихъ человѣкъ.
Во многихъ мѣстахъ каменныя моря образованы такъ причудливо, что
всѣ эти конусы и пирамиды, валы и стѣны, хаотически вѣнчающіе бе-
реговыя горы, кажутся построенными по прихоти исполинскихъ гно-
мовъ. Но еще болѣе, чѣмъ эти рѣчныя постройки, третьей группѣ поро-
говъ придаютъ особый отпечатокъ старинныя зданія, воздвигнутыя че-
ловѣческой рукой. На всѣхъ удобныхъ выступахъ береговыхъ скалъ, въ
особенности па болѣе значительныхъ скалистыхъ островахъ поднима-
ются постройки съ окружающими ихъ стѣнами, башнями и зубцами,
какихъ нигдѣ болѣе нельзя найти въ Нильской долинѣ. Это—твердыни
прежнихъ временъ, замки бывшихъ военачальниковъ прибрежныхъ
обитателей, воздвигнутые для охраны жизни и имущества отъ враждеб-
ныхъ нападеній сосѣднихъ племенъ. Безыскуственно сложенные,
почти исключительно связанные нильскимъ иломъ, неотесанные камни
образуютъ основанія и валы, а толстыя, въ настоящее время большею
частью разрушенныя или разрушающіяся стѣны изъ необожженыхъ
илистыхъ кирпичей составляютъ верхнюю часть описываемыхъ зам-
ковъ и обращаютъ на себя вниманіе не столько своею архитектурою,
сколько смѣлостью исполненія. Такъ, изъ средины шумящей рѣки
поднимается обнаженная, совершенно черпая, блестящая скала, и на
вершинѣ ея виднѣется крѣпость. Бурно шумятъ волны кругомъ под-
ножія скалы, по опа непоколебимо выдерживаетъ пхъ напоръ и бе-
режно хранитъ ввѣренное ей убѣжище человѣка. На сторонѣ, обра-
щенной къ нижней части теченія, волны уже спокойнѣе, и здѣсь, бла-
годаря оживляющей силѣ рѣки, появилось новое украшеніе. Въ тихой
водѣ втеченіе вѣковъ отлагались слои плодороднаго ила, и изъ волнъ
постепенно поднялся островъ; человѣкъ овладѣлъ плодоноснымъ остро-
вомъ, засадилъ его пальмами и разработалъ на немъ поля; на скалѣ и
ЗЕМЛЯ И ЛЮДИ МЕЖДУ ПОРОГАМИ НИЛА.
277
позади нея возникла привѣтливая картина обезпеченности и домовито-
сти, пріятно поражающая своимъ контрастомъ съ окружающими се
пустынями—безпокойной водной и безжизненной скалистой.
На южной границѣ третьей группы пороговъ начинаются степи и
лѣса тропическихъ странъ Африки, въ которыхъ скалы только мѣстами
подступаютъ къ многоводной рѣкѣ и къ ея большимъ притокамъ. Бо-
лѣе, чѣмъ па сто географическихъ миль, Абіадъ и Азракъ — Бѣлый
и Голубой Нилъ, протекаютъ по плодородной, почти плоской мѣстности;
затѣмъ опять встрѣчается нѣсколько пороговъ. Но они уже пе принад-
лежатъ къ той картинѣ, какую я пытался набросать въ самыхъ гру-
быхъ очертаніяхъ: страною катарактовъ Нила можетъ быть названа
одна лишь Нубія.
Если остается еще установить, насколько отразилось въ нубійцѣ
вліяніе его родины или насколько онъ ей обязанъ тѣмъ, что представ-
ляетъ собою, то нельзя отрицать, что нубіецъ настолько-жс отли-
чается отъ своего сосѣда, современнаго египтянина, насколько его ро-
дина отличается отъ Египта. Они не имѣютъ между собою ничего об-
щаго ни въ наружности, пи въ цвѣтѣ кожи, пи въ происхожденіи, ни
въ языкѣ, пи въ нравахъ, ни въ обычаяхъ, пи даже въ вѣрованіяхъ,
хотя оба въ настоящее время исповѣдуютъ, «что пѣгъ Нога, кромѣ
Бога, и пѣтъ пророка Божія, кромѣ Магомета».
Современные египтяне представляютъ собою смѣсь древнихъ егип-
тянъ и арабскихъ ордъ, выселившихся изъ Іеменя и Геджаса и амаль-
гамировавшихся съ прежними обитателями нижней Нильской доли-
ны: нубійцы—потомки «дикихъ блеміевъ», съ которыми фараоны древ-
няго, средняго и новаго царства, также какъ и Птоломеи, правившіе-
Египтомъ, вели продолжительныя и далеко не всегда побѣдоносныя вой-
ны. Первые говорятъ языкомъ, на которомъ были написаны «открове-
нія» Магомета, вторые—распавшимся въ настоящее, время на различ-
ныя вѣтви нарѣчіемъ эѳіопскаго языка; первые пользуются весьма,
древней письменностью, послѣдніе никогда не имѣли письменности,
исходившей изъ родного языка. Первые и теперь еще выказываютъ
суровое достоинство древнихъ египтянъ и сыновъ пустыни, отъ ко-
торыхъ произошли, всю свою жизнь заботятся со страхомъ, свой-
ственнымъ всѣмъ восточнымъ народамъ, о загробной жизни и своими
воззрѣніями на нее руководятся въ правахъ и обычаяхъ, а послѣд-
ніе сохраняютъ безпечную жизнерадостноегь эніопскихъ народовъ
и живутъ, какъ дѣти, изо дня въ день, принимая все, что имъ
полезно безъ благодарности, все что имъ тяжело—съ громкими жа-
лобами и. подъ вліяніемъ минуты, легкомысленно забывая и то, и
іругое. Обоихъ давитъ съ равною тяжестью иго чужеземнаго власти-
геля, но египтянинъ песетъ его со стопомъ и ропотомъ, а нубіець-
равнодушно и покори*»: первый—раздраженный нево.іьникі>. второй--
278 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ и югъ.
добровольный слуга. Каждый египтянинъ ставитъ себя выше ну-
бійца, и по своему происхожденію, языку и нравамъ, считаетъ себя
благороднѣе его, хвастается своимъ образованіемъ, хотя послѣднее
можетъ быть признано достояніемъ весьма немногихъ изъ его народа,
и старается настолько-жс безусловно подавлять темнокожаго нубій-
ца, насколько самъ безъ сопротивленія подчиняется гнетущему чуже-
земному рабству. Нубіецъ вполнѣ признаетъ физическое превосход-
ство египтянина и умственное образованіе выдающихся людей сосѣд-
няго народа, почти не замѣчаетъ, что самъ лишенъ самостоятельнаго
образованія и хотя тоже наклоненъ подчинять своей власти менѣе ода-
ренныхъ или менѣе сильныхъ обитателей внутренней Африки, по въ
тоже время обращается по братски съ купленнымъ негромъ и, повиди-
мому, терпѣливо переноситъ свое угнетеніе, послѣ тщетныхъ попытокъ
выдти побѣдителемъ изъ борьбы съ нимъ. Онъ и въ настоящее время
вполнѣ первобытный человѣкъ, тогда какъ египтянинъ — печальное
явленіе разложившагося и все болѣе и болѣй* разлагающагося народа.
Нубіецъ на самой скудной почвѣ сохранилъ извѣстную свободу, а
египтянинъ на богатѣйшей землѣ превратился въ невольника, кото-
рый едва-ли когда нибудь отважится стряхнуть съ себя цѣпи, хотя
постоянно хвастливо распространяется о своемъ великомъ прошломъ.
И тѣмъ не менѣе, нубійцы нмѣли-бы такое-же, если не больше»*
право, чѣмъ нынѣшніе египтяне, разсказывать о подвигахъ своихъ от-
цовъ, прославлять ихъ и стараться подранить имъ. Предки ихъ дрались
храбро не только съ фараонами и съ римлянами, но и съ турками и
арабами, властителями и подданными современнаго Египта, и должны
были имъ подчиниться потому только, что у нихъ не было страшнаго
огнестрѣльнаго оружія. Во время моего перваго путешествія по обла-
стямъ Нила еще были живы очевидцы этихъ битвъ, о которыхъ я узналъ
изъ ихъ устъ, и мнѣ хотѣлось бы съ точностью передать ихъ разсказы,
чтобы по крайней мѣрѣ въ одномъ отношеніи отдать должное муже-
ственному, невѣрно оцѣненному народу. Событія, о которыхъздѣсьидсгъ
рѣчь, приходятся на первые годы третьяго десятилѣтія нашего вѣка.
Послѣ того, какъ Магометъ-Али, столь-же энергичный, сколько
безпощадный и жестокій основатель правящей династіи современнаго
Египта, въ мартѣ 1811 года вѣроломно напалъ па приглашенныхъ имъ
вождей мамелюковъ и перерѣзалъ ихъ, его владычество надъ областью
нижняго Нила казалось обезпеченнымъ. По гордая военная каста,
главы которой были истреблены съ помощью позорной измѣны и
низкаго коварства, была подчинена еще пе вполнѣ. Горя желаніемъ
мести, мамелюки избрали новыхъ вождей изъ своей среды п на-
правились въ Пубію, намѣреваясь сосредоточиться здѣсь, чтобы
вс'іупить въ новую борьбу съ вѣроломнымъ врагомъ пли по край-
ней мѣрѣ угрожать ему Магометъ-Алн понялъ опасность и не замед-
ЗЕМЛЯ И .ПОДИ МЕЖДУ ПОРОГАМИ НИЛА.
279
лилъ выступить ей навстрѣчу. Его войско преслѣдовало по пятамъ еще
разсѣянныя шайки мамелюковъ. Послѣдніе, будучи слишкомъ слабыми,
чтобы отважиться на бой въ открытомъ полѣ, бросились въ укрѣпленія
и тамъ, сражаясь отчаянно, съ полнымъ презрѣніемъ къ смерти, пали
всѣ до послѣдняго человѣка. Одновременно съ ними и нубійцы были по-
бѣждены и обращены въ рабство, такъ какъ они покорились побѣдите-
лямъ. Только храброе племя опытныхъ въ бояхъ шейкіевъ выступило
въ 1820 г. противъ турецко-египетскихъ войскъ у деревни Корти,
причемъ эти героически храбрыя, нестройныя толпы, вооруженныя
копьями, мечами и щитами, имѣли своими противниками избалован-
ныхъ побѣдами, правильно обученныхъ, вооруженныхъ огнестрѣльнымъ
оружіемъ солдатъ. По древнему обычаю, и женщины съ дѣтьми находи-
лись по близости поля сраженія, чтобы воспламенять мужей къ битвѣ
громкими боевыми криками, поднимать надъ головами дѣтей, показывая
пхъ сражающимся отцамъ и, такимъ образомъ, возбуждать ихъ къ
подвигамъ безумной храбрости. Дѣйствительно, нубійцы сражались до-
стойно своихъ предковъ; онп подступали къ орудіямъ, извергавшимъ
смерть и гибель въ ихъ ряды, онп рубили своими длинными ме-
чами эти мнимыя чудовища, оставляя глубокіе, слѣды мечей на же-
лѣзныхъ стволахъ, но египтяне побѣдили: не достойная славы храб-
рость, а превосходство оружія рѣшило участь битвы. При рѣзкихъ, от-
чаянныхъ крикахъ женщинъ, темнокожіе герои обратились въ бѣгство.
По женщинами овладѣло дикое изступленіе: предпочитая славную смерть
позорному рабству, онѣ, прижимая дѣтей къ груди, вмѣстѣ съ ними,
бросались сотнями въ рѣку, окрашенную кровью ихъ мужей. Пустыни
по обѣимъ сторонамъ рѣки не давали бѣглецамъ возможности достиг-
нуть безопасныхъ мѣстъ, и имъ осталось только покориться и скло-
нить головы, которыя они до сихъ поръ носили прямо и гордо, подъ
ярмо побѣдителей.
Древняя доблесть вспыхнула еще разъ яркимъ пламенемъ. Одинъ
изъ вождей, прославляемый преданіемъ, Меликъ эль Кимръ, «ко-
роль-барсъ», собралъ свой народъ въ КІседп, въ южной Пубіи, по-
тому что бичъ жестокаго побѣдителя показался ему невыноси-
мымъ. Пзмаплъ-паша, сынъ властителя Египта и предводитель <*г<>
войскъ, относился къ нему недовѣрчиво: прежде, чѣмъ Меликъ Кимръ
окончилъ свои вооруженія, онъ появился, воспользовавшись всѣми
находившимися на мѣстѣ судами, передъ ІІІееіи и поставилъ Ме-
ли къ-ІІимру неисполнимыя требованія, чтобы понудить его къ безу-
словной покорности. Меликъ-Нимръ увидалъ угрожавшую ему гибель
и рѣшился дѣйствовать. Въ то время, какъ онъ притворился покор-
нымъ, его горцы поспѣшно переходили отъ одной хижины къ другой,
раздувая повсюду въ яркое пламя тлѣвшія подъ пепломъ искры воз-
станія. Хитрымъ обманомъ заманилъ онъ ІІзмаи.іа-иашу съ безопаснаго
280 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
судна въ свое окруженное густой терновой изгородью, просторное и тѣмъ
не менѣе соломенное королевское жилище, около котораго были сло-
жены громадныя кучи соломы, представлявшія, по увѣренію «короля -
барса», заготовленный кормъ для верблюдовъ, требуемый пашей.
Меликъ-Нимръ желаетъ устроить своему господину и властителю
великолѣпное празднество, какого Измаилъ еще никогда не видалъ:
онъ проситъ у него позволенія пригласить всѣхъ офицеровъ египет-
скаго войска и получаетъ разрѣшеніе паши. Военачальники, штабъ-
п офицеры соединяются за пиршествомъ, устроеннымъ въ королев-
скомъ жилищѣ. Передъ колючей изгородью гремитъ тарабука, мѣст-
ный барабанъ, возбуждающій къ танцамъ и къ битвѣ: молодежь,
только-что смазавшая себя жиромъ, предается веселымъ пляскамъ.
Бросаемыя копья свистятъ въ воздухѣ и съ удивительной ловкостью
отражаются плясуномъ противуположиой стороны посредствомъ малень-
каго щита: длинные мечи двухъ витязей, кружащихся въ военномъ
танцѣ, угрожаютъ головѣ противника и пеменѣе искусно отклоняются
щитомъ и клинкомъ. Измаилъ услаждается видомъ прекрасныхъ темно-
кожихъ юношей, граціозными движеніями ихъ гибкихъ членовъ, смѣ-
лостью нападеній, увѣренностью защиты. Все болѣе и болѣе сгущается
толпа передъ залой пира, все въ большемъ и большемъ количествѣ вы-
ступаютъ пляшущіе съ мечами, все сильнѣе и необузданнѣе становятся
ихъ движенія и, соразмѣрно съ тѣмъ, все учащаются звуки барабана.-
Вдругъ тарабука начинаетъ выбивать другую мелодію, и сотни разъ
повторяется опа во всѣхъ частяхъ Шееди, также какъ и въ сосѣднихъ
деревняхъ по сю и по ту сторону Нила. Пронзительный крикъ жен-
скихъ голосовъ на самыхъ высокихъ нотахъ прорѣзываетъ воздухъ:
женщины, обнаженныя до бедръ, съ пылью и пепломъ на смазанныхъ
жиромъ волосахъ, съ факелами въ рукахъ стремятся отовсюду и бро-
саютъ факелы на стѣны королевскаго дворца и на окружающія его со-
ломенныя кучи. Громадный снопъ пламени взлетаетъ къ небу, и въ
огонь, изъ котораго слышатся крики ужаса и боли, проклятія и жало-
бы, тысячами летятъ смертоносныя копья военныхъ плясуновъ. Ни
Измаплу-пашѣ и ни одному изъ участниковъ пира пе удалось избѣг-
нуть мучительной смерти.
Борцы за порабощенный народъ какъ будто вырастаютъ изъ земли.
Каждый способный носить оружіе, обращается противъ жестокихъ вра-
говъ; женщины, забывая свой полъ, выступаютъ въ рядахъ сражаю-
щихся. старцы и отроки, съ силой и выносливостью мужчинъ, стре-
мятся къ той-же цѣли. Шееди и Мстамме въ одну ночь освобождены
отъ враговъ: лишь немногіе изъ египтянъ, размѣщенные по деревнямъ,
спасаются отъ кровопролитія и приносятъ ужасную новость второму
военачальнику, находящемуся въ Кордофанѣ.
Этотъ послѣдній, Магометъ Беіі эль Дефтердаръ. еще и теперь на-
281
ЗЕМЛЯ И ЛЮДИ МЕЖДУ ПОРОГАМИ ПИЛА.
зываемый нубійцами «эль джеладъ»—палачъ, спѣшитъ со всѣми свои-
ми силами въ Шееди, во второй разъ разбиваетъ нубійцевъ и прино-
сить въ жертву своей ненасытной мести болѣе половины тогдашнихъ
обитателей несчастной страны. «Королто-барсу» удается бѣжать въ
Абиссинію, но его подданные должны склониться передъ чужеземнымъ
властителемъ, и дѣти ихъ, говоря словами моего спутника, «выросли
въ крови своихъ отцовъ». Послѣ этихъ несчастныхъ дней нубійцы
стали уже покорными рабами своихъ притѣснителей.
Нубійцы или барабра, какъ они себя называютъ—средняго роста,
стройнаго и соразмѣрнаго сложенія, съ относительно небольшими, кра-
сивыми по формѣ, руками и ногами, по большей части съ пріятными
чертами лица, миндалевидными глазами, длинными, прямыми или изо-
гнутыми носами, нѣсколько уширяющимися лишь у ноздрей, съ узкимъ
ртомъ, мясистыми губами, крутымъ лбомъ и продолговатымъ подбород-
комъ, чтб, все вмѣстѣ, сообщаетъ имъ привлекательное выраженіе;
волосы ихъ тонки, слегка курчавы, но не шерстисты, и цвѣтъ кожи
выказываетъ разнообразные оттѣнки—отъ цвѣта чернаго дерева до
темнобураго. Они держатся прямо, ходятъ легкой походкой, какъ будто
♦•два касаясь земли, и въ движеніяхъ ловки и граціозны, выгодно отли-
чаясь въ этомъ отношеніи отъ негровъ странъ верхняго Нила, даже и
отъ фунгисовъ восточнаго Судана. Мужчины или совсѣмъ выбриваютъ
волосы па головѣ, или оставляютъ только пучекъ на темени и прикры-
ваютъ голову плотно прилегающей бѣлой шапочкой (такіэ), которую
въ праздничные дни они обертываютъ иногда кускомъ бѣлой ткани, въ
видѣ тюрбана. Большой кусокъ ткани, отъ девяти до тринадцати ар-
шинъ длиною, служитъ для прикрытія верхней части тѣла; короткіе
панталоны и сандаліи, а по праздникамъ бѣлое или голубое одѣяніе въ
видѣ талара, составляютъ прочія части одежды; кинжалъ, который но-
сится на лѣвой рукѣ, и копье во время пути служатъ оружіемъ, а
кожаные свертки, заключающіе въ себѣ амулеты и мѣшечки, кото-
рые на шнуркахъ вѣшаются на шею, служатъ единственнымъ укра-
шеніемъ мужчины. Женщины заплетаютъ волосы въ сотни маленькихъ,
гонкихъ косичекъ и обильно смазываютъ ихъ бараньимъ саломъ, ко-
ровьимъ или клещевиннымъ масломъ, распространяя па далекое раз-
стояніе невыносимый для насъ запахъ, татуируютъ различныя части
лица и тѣла посредствомъ индиго, губы часто окрашиваютъ въ
голубой, а ладони всегда въ красный цвѣтъ, шею украшаютъ сте-
клянными бусами, янтарными ожерельями, мѣшечками съ амулетами
и т. п., лодыжки—оловянными, костяными или роговыми, а уши.
ноздри и пальцы серебряными кольцами, нижнюю часть тѣла прикры-
ваютъ передникомъ, доходящимъ до ступней, обертывая его вокругъ
бедръ, а па грудь и плечи накидываютъ та кой-же кусокъ матеріи, какъ
и мужчины, драпируя его живописными складками. Мальчики до ше-
282 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ и югъ.
стого или восьмого года ходятъ нагими, а дѣвочки съ четвертаго года
носятъ короткій фартукъ, состоящій изъ тонкихъ ремешковъ, иногда
сь украшеніями изъ бусъ и раковинъ.
Нубійцы, обитающіе въ рѣчной долинѣ, живутъ въ четвероуго.іь-
ныхъ домахъ, болѣе или менѣе кубической формы, построенныхъ изъ
необожженныхъ кирпичей и скошенныхъ сверху, или въ легкихъ де-
ревянныхъ постройкахъ, крытыхъ соломой и представлящихъ обыкно-
венно одну жилую комнату съ низкой дверью и отдушинами вмѣсто
оконъ: внутренность ихъ представляетъ самое простое устройство. Воз-
вышенная постель (аукаребъ), съ натянутыми на ней плетеными рем-
нями или лыками, превосходно сдѣланные простые ящики, почти не-
проницаемыя корзины, кожанные мѣхи, урны для храненія воды, пива
изъ дурры и пальмоваго вина, ручныя мельницы или камни для разма-
лыванія зернового хлѣба, желѣзныя или глиняныя плоскія блюда для
печенья хлѣба, чашки изъ тыквы, топоръ, буравъ, нѣсколько моты къ
и проч., составляютъ домашнюю утварь, циновки, занавѣси, перегородки
и доски для спанья—мебель, котлы, плоскія плетеныя тарелки и крыш-
ки къ нимъ—посуду, встрѣчающуюся впрочемъ не во всякой хижинѣ.
Нища этихъ людей состоитъ преимущественно, а во многихъ мѣстахъ
исключительно, изъ растительныхъ веществъ, молока, масла и яицъ.
Болѣе растертыя, чѣмъ размолотыя зерна переработываются въ тѣсто,
изъ котораго печется плотный хлѣбъ: послѣдній употребляется въ піі--
щу безъ всякихъ приправъ или съ молокомъ, плп же съ густыми по-
хлебками изъ различныхъ растительныхъ веществъ, въ благопріятныхъ
случаяхъ, съ примѣсью волоконъ мяса пзъ высушенныхъ на солнцѣ
тонкихъ кусковъ его и кромѣ того съ большимъ количествомъ ост-
рыхъ пряностей. Болѣе алчности, чѣмъ относительно кушаньевъ, вы-
казываетъ нубіецъ, когда дѣло идетъ о напиткахъ; всякій одуряющій
напитокъ мѣстнаго пли иноземнаго происхожденія всегда находитъ
въ немъ истиннаго цѣнителя, чтобы не сказать, неумѣреннаго по-
требителя.
Нравы обитателей долины средняго Нила обнаруживаютъ въ на-
стоящее время странную смѣсь унаслѣдованныхъ и пріобрѣтенныхъ
обычаевъ. Безъ дальнихъ словъ, легкомысленно отдается нубіецъ всему
чужому и, повидимому, забываетъ все, искони свойственное ему.
Можно сказать, что къ послѣдователямъ ислама онъ принадлежитъ
болѣе по имени, чѣмъ на дѣлѣ; онъ далеко не строго придерживается
постановленій своей вѣры и не выказываетъ нетерпимости къ послѣ-
дователямъ другихъ религій. До вступленія въ зрѣлый или преклон-
ный возрастъ, опъ рѣдко исполняетъ велѣнія пророка и, во всякомъ
случаѣ, не такъ ревностно, какъ турки плп арабы. Онъ обрѣзываетъ
своихъ дѣтей мужского пола, выдаётъ замужъ дочерей, обращается
съ женами, хоронитъ покойниковъ, исправляетъ праздники—по завѣ-
ЗЕМЛЯ И ЛЮДИ МЕЖДУ ПОРОГАМИ НИЛА. 283
тамъ ислама, но считаетъ вполнѣ достаточннымъ для себя выпол-
неніе этихъ внѣшнихъ предписаній своей религіи. Пѣніе и пляски,
веселое препровожденіе времени, игры и попойки привлекаютъ его
болѣе, чѣмъ ученія и велѣнія корана, благочестивыя упражненія,
основанныя на толкованіи духовенства, подвиги покаянія или посты,
столь свято соблюдаемые другими магометанами.
Тѣмъ не менѣе, пикто не назоветъ нубійцевъ безхарактерными,
слабодушными, не самостоятельными, недостойными довѣрія, однимъ
словомъ, дурными людьми. Въ нижней Нубіи, гдѣ жители ежегодно
имѣютъ дѣло съ сотнями, по ихъ мнѣнію, богатыхъ и щедрыхъ чуже-
земцевъ, они, правда, становятся безстыдными и несносными попро-
шайками; чужія страны, въ которыхъ необходимо бывать нубійцу,
гакъ какъ его бѣдная родина не въ состояніи доставить ему пропита-
нія, не способствуютъ облагороженію его: но вообще его по справед-
ливости можно назвать честнымъ и добродушнымъ существомъ. Прав-
да, въ настоящее время въ немъ часто не замѣчается силы воли его
отцовъ, но въ немъ пѣтъ недостатка въ мужествѣ и храбрости; онъ
кажется болѣе кроткимъ и добрымъ, чѣмъ египтянинъ, но оказывается
па дѣлѣ не менѣе достойнымъ довѣрія н выносливымъ, чѣмъ послѣд-
ній, когда дѣло касается трудныхъ или опасныхъ предпріятій. Его ро-
дина скудна и непроизводительна, и все таки онъ привязанъ къ ней
всею душой и съ трогательною любовью вспоминаетъ о пей на чуж-
бинѣ; единственная его мечта, ради которой онъ работаетъ, терпитъ
лишенія и дѣлаетъ сбереженія,— вернуться въ зрѣломъ возрастѣ
домой, чтобы тамъ провести остатокъ своихъ дней; родина застав-
ляетъ его вести непрерывную борьбу за существованіе и закаляетъ
его физическія и умственныя силы: бушующая рѣка, съ которой онъ
борется не менѣе упорно, чѣмъ со своей каменистой почвой, возбуж-
даетъ и укрѣпляетъ въ немъ мужество и увѣренность въ себѣ,
научая его хладнокровно взвѣшивать опасность, благодаря такимъ
пріобрѣтеннымъ качествамъ, нубіецъ становится вѣрнымъ слугою,
достойнымъ довѣрія путевымъ спутникомъ, подвижнымъ джеллаби
или купцомъ и въ особенности предпріимчивымъ, неустрашимымъ
кормчимъ.
Можно бы подумать, что родители-нубійцы правильно подготов-
ляютъ сыновей съ ранней юности ко всякаго рода службѣ, какую
впослѣдствіи, придя въ возрастъ, они должны будутъ нести. Но
также, какъ въ Египетѣ. въ Нубіи дѣти бѣднаго человѣка почти
не получаютъ воспитанія: самое большее, если ихъ пріучаютъ къ
работѣ или, вѣрнѣе сказать, пользуются ими, по мѣрѣ ихъ силъ. Кан ь
бы мальчикъ пи былъ малъ, онъ долженъ нести извѣстную службу,
отправлять какую либо должность; какъ бы ни слаба была дѣвочка, она
должна помогать матери во всѣхъ обязанностяхъ, какія лежатъ на
284 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ и югъ.
женщинахъ этой страны. Однако, между тѣмъ, какъ въ Египтѣ дѣтямъ
почти не доставляется удовольствій, въ Нубіи, по мѣрѣ возможности,
допускаются веселыя дѣтскія игры. Въ Египтѣ мальчикъ бываетъ
слугою, а дѣвочка—невольницей этого слуги,и они не знаютъ радостей
дѣтства, а въ Нубіи даже почти взрослые люди остаются по характеру
дѣтьми. Поэтому первые кажутся намъ неестественно серьезными,
какъ ихъ отцы, а послѣдніе—веселыми, какъ ихъ матери. Одну обще-
распространенную любимую дѣтскую игру знаетъ каждый путешествен-
никъ и съ удовольствіемъ наблюдаетъ ее, такъ какъ въ ней соеди-
няются ловкость и грація движеній, выдержка и смѣлость, болѣе
чѣмъ въ какой либо другой игрѣ; я говорю объ употребительной въ
цѣломъ свѣтѣ игрѣ, заключающейся въ бѣганьѣ и преслѣдованіи. По
окончаніи работы, мальчики и дѣвочки собираются вмѣстѣ. Пер-
вые оставляютъ водоподъемное колесо, двигаемое быками, которыхъ
они должны были гонять съ ранняго утра до солнечнаго заката, поло,
гдѣ они помогали отцу, молодого верблюда, котораго учили бѣ-
гать рысью: послѣднія — младшаго брата или сестру, которыхъ онѣ
скорѣе таскали, чѣмъ носили, хлѣбное тѣсто, за броженіемъ котораго
должны были наблюдать, ручную мельницу, на которой упражняли
свои молодыя силы,—и всѣ спѣшатъ къ берегу рѣкп. На мальчикахъ
нѣтъ никакой одежды, на дѣвочкахъ надѣты передники изъ мелкихъ
ремешковъ. <’о смѣхомъ и болтовней несется вся эта толпа: точно тем-
ные муравьи, кишитъ она на золотисто-желтомъ пескѣ, по темнымъ
скаламъ и въ ихъ промежуткахъ. Пестро перемѣшанные между
собою, становятся въ рядъ преслѣдователи, которые должны ловить
бѣгущаго. Послѣдній выступаетъ па извѣстное разстояніе впередъ, по-
даетъ знакъ начала игры, и всѣ слѣдуютъ за нимъ по пятамъ. Какъ га-
зель, мчится онъ по песчаной равнинѣ къ ближайшимъ скаламъ, и, какъ
стая борзыхъ собакъ, гонится за нимъ шумная гурьба: подобно дикой ко-
зѣ. взбирается опъ на скалу, куда неменѣс искусно устремляется вслѣдъ
за нимъ проворная толпа его товарищей; напоминая собою испуганнаго
бобра, кидается онъ въ рѣку, чтобы спрятаться, ныряя въ волнахъ,
чтобы спастись,—но и въ водной стихіи преслѣдуютъ его и мальчики,
и дѣвочки, шлепая по водѣ, какъ плывущія собаки, съ криками, бол-
товней, смѣхомъ и визгомъ, точно ныряющія, крякающія утки. Долго
успѣхъ состязанія клонится то въ ту. то въ другую сторону, и не-
рѣдко случается, что всѣ переплываютъ черезъ широкій Нилъ, прежде
чѣмъ отважный бѣглецъ попадется въ руки товарищей. Родители
веселой толпой стоятъ въ это время па берегу и радуются ловко-
сти. мужеству и выносливости своего потомства; и европеецъ не можетъ
не признать, что ему нигдѣ не приходилось видѣть болѣе жизне-
радостныхъ существъ, чѣмъ эти стройныя, красивыя дѣти съ темной,
блестящей кожей.
ЗЕМЛЯ И ЛЮДИ МЕЖДУ ПОРОГАМИ НИЛА.
285
Изъ мальчиковъ, играющихъ такимъ образомъ, выходятъ люди,
которые отваживаются плавать на судахъ между порогами, идти въ
лодкѣ на веслахъ по несущимся внизъ, подскакивающимъ, крутящимся,
кипящимъ и шумящимъ волнамъ, и даже идти на парусахъ на встрѣчу
имъ, люди, которые для плаванія не всегда нуждаются въ лодкахъ, а
Игры нубійскихъ дѣтей.
смѣло пускаются въ путь на цѣлые дни па жалкихъ плотахъ, состоя-
щихъ изъ связанныхъ стеблей дурры или на непроницаемыхъ для воз-
духа, надутыхъ кожаныхъ мѣхахъ. Эти нубійскіе кормчіе и пловцы такъ
ясно и твердо смотрятъ въ лицо опасности, что, очевидно, волны рѣки
не нашептали имъ никакихъ сказокъ или легендъ. Они не знаютъ ни
русалокъ, ни другихъ водяныхъ существъ, ни добрыхъ, ни злыхъ ге-
ніевъ, и ихъ святые покровители, помощи которыхъ они просятъ до
286
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II ЮГѢ.
плаванія п во время его, отвращаютъ только силы судьбы, а не злую
волю коварныхъ духовъ. Языкъ саги остался нѣмымъ на порогахъ,
въ «Чревѣ скалъ», въ стремнинахъ и водоворотахъ «Матери камней»,
«Потрясающаго», «Верблюжьей шеи», «Коралловъ» и порогахъ другихъ
названій, хотя вся эта область представляетъ наилучшее мѣстообита-
ніе для сказочныхъ су ществъ, и плавающій по ней корабельщикъ слиш-
комъ часто можетъ найти случай для вѣры въ дѣйствительную силу
враждебныхъ человѣку духовъ.
Пороги можно проѣзжать, спускаясь внизъ по рѣкѣ, при высокомъ
и среднемъ, а поднимаясь вверхъ, при среднемъ и низкомъ стояніи
воды. Въ то время, когда уровень Нила всего ниже, каждое судно,
спускающееся внизъ, было бы разбито, а во время половодья, даже са-
мые большіе паруса не могли бы поднять крупныхъ судовъ вверхъ. При
низкомъ стояніи рѣки, чтобы, по приказу всемогущаго правительства,
поднять къ верху барку средней величины, нужны сотни людей; во
время половодья они не имѣли бы возможности помѣститься на немно-
гихъ незатопленныхъ скалистыхъ островахъ по обѣимъ сторонамъ
русла. Самая высокая вода наиболѣе пригодна для плаванія внизъ, а
средній уровень, по той же причинѣ, наиболѣе удобенъ для обратнаго
направленія, такъ какъ почти правильно дующіе въ это время, сѣвер-
ные вѣтры способствуютъ движенію на парусахъ.
Суда, предназначенныя исключительно для службы въ области
пороговъ, своей незначительной величиной, конструкціей, оснасткой
и формой парусовъ существенно отличаются отъ другихъ нильскихъ
судовъ. Остовъ первыхъ содержитъ лишь немного кокоръ, и планки
скрѣпляются вбитыми наискось, соединяющими узкіе края ихъ, гвоз-
дями; парусъ у нихъ не треугольный, а ромбоидальный, прикрѣпленный
къ двумъ реямъ такимъ образомъ, что при помощи нижней, смотря по
надобности, можно или убрать паруса, или подставить вѣтру большую
площадь. Конструкція и оснастка оказываются какъ нельзя болѣе
цѣлесообразными. Незначительная величина и длина судна позволяютъ
дѣлать самые крутые повороты; скрѣпленіе планокъ придастъ корпусу
судна упругость и гибкость, весьма полезныя при частыхъ толчкахъ
о камни; наконецъ постановка парусовъ, которая можетъ быть регу-
лирована сообразно силѣ вѣтра или теченія, даетъ возможность при-
близительно равномѣрно преодолѣвать крайне измѣнчивое сопротивле-
ніе. Тѣмъ не менѣе, въ области пороговъ суда двигаются и вверхъ, и
внизъ не по одиночкѣ, а по нѣскольку, чтобы оказывать другъ другу
взаимную и своевременную помощь.
Непосредственно послѣ отплытія съ мѣста нагрузки или съ ночной
стоянки, флотилія, идущая вверхъ по рѣкѣ, представляетъ красивую,
привлекательную картину. На всѣхъ фарватерахъ рѣки развѣваются
паруса: между темными скалами, пхъ виднѣется до двадцати и болѣе
ЗЕМЛЯ И .ІЮЛИ МЕЖДУ ПОРОГАМИ ПИЛА. 287
Въ началѣ суда находятся почти на равныхъ разстояніяхъ другъ отъ
друга; по вскорѣ теченіе и сила вѣтра нарушаютъ первоначальный
порядокъ. То или другое судно все болѣе и болѣе отстаетъ, а нѣкоторыя
оставляютъ главную часть флотиліи позади себя,такъ что, уже по исте-
ченіи часа, образуется значительный промежутокъ между переднимъ и
заднимъ судномъ. Движеніе, даже при сильномъ и постоянномъ вѣтрѣ, со-
вершается гораздо медленнѣе, чѣмъ должно бы быть. Правда, волны раз-
биваются съ шумомъ о носъ судна, но послѣднее вынуждено бороться
съ такимъ сильнымъ паденіемъ, что можетъ подвигаться впередъ лишь
весьма тихо. Искусство заключается въ томъ, чтобы судно дѣлало какъ
можно менѣе изгибовъ и всетаки избѣгало лежащихъ подъ водою ска-
листыхъ глыбъ, такъ какъ каждый поворотъ вызываетъ необходимость
измѣнять положеніе неуклюжихъ парусовъ, а каждый толчокъ въ дно
образуетъ течь. Поэтому лоцманъ и матросы должны работать безъ пере-
рыва. Но настоящая работа начинается для нихъ лишь въ виду одного
изъ безчисленныхъ пороговъ, чрезъ которые нужно пробраться. Только
отчасти развернутый парусъ теперь распускается вполнѣ и подста-
вляется подъ вѣтеръ; барка несется, какъ сильный пароходъ, черезъ
хаосъ скалъ и попадаетъ въ кружащійся водоворотъ. Всѣ матросы
стоятъ у выдвинутыхъ веселъ и приготовленныхъ канатовъ, чтобы
тотчасъ пустить ихъ въ ходъ, если судно, какъ это вѣроятно и случится,
будетъ схвачено водоворотомъ и начнетъ въ помъ кружиться. По при-
казанію кормчаго, весла па одной сторонѣ опускаются въ воду; съ дру-
гой стороны длинными шестами упираются въ скалы, чтобы не дать
судну удариться о нихъ; парусъ, управляемый самыми опытными мат-
росами, поворачивается во всѣ стороны, то уменьшаясь, то у величаясь.
Послѣ одной, двухъ, шести, десяти напрасныхъ попытокъ пройти че-
резъ водоворотъ, наконецъ добиваются того, что судно достигаетъ
нижняго конца его. Но здѣсь оно останавливается, точно привязанное
давленіе вѣтра и волнъ находится въ равновѣсіи между собой. Вѣтеръ
усиливается, и судно подвигается на одинъ или на нѣсколько аршинъ
впередъ; давленіе на паруса ослабѣваетъ, и волны отбрасываютъ судно
на прежнее мѣсто. Опять начинаетъ оно борьбу съ водоворотомъ и
опять должно уступать послѣднему. Теперь все дѣло въ томъ, чтобы
удержаться у счастливо достигнутой цѣли. Одинъ изъ матросовъ беретъ
канатъ въ зубы, таща его за собой, бросается въ разъяренныя волны и
пытается добраться вплавь до выступающей изъ бушующей рѣки ска-
листой глыбы, лежащей выше судна. Волны отбрасываютъ, покры-
ваютъ, заливаютъ его; но онъ повторяетъ свои попытки, пока не убѣ-
дится, что его силы слишкомъ слабы въ сравненіи съ могучими силами
рѣки, и тогда по данному имъ знаку его притягиваютъ обратно на судно.
Грозя разрушеніемъ, водоворотъ и волны опять начинаютъ играть столь
хрупкимъ, въ сравненіи съ ихъ силой, судномъ: еще разъ вѣтеръ,
288
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
преодолѣвая ихъ, подвигаетъ судно впередъ. Вдругъ слышится тревож-
ный трескъ; рулевой въ ту же минуту срывается со своего мѣста и,
описывая въ воздухѣ высокую дугу, летитъ въ рѣку: судно наскочило
на одну изъ скрытыхъ подъ водою скалъ. Поспѣшно одинъ изъ матро-
совъ хватается за руль, немедленно другой бросаетъ борющемуся въ
волнахъ рулевому надутый воздухомъ, привязанный къ веревкѣ мѣхъ,
а остальные, не теряя ни минуты, съ молоткомъ, долотомъ и паклей
въ рукахъ, кидаются въ трюмъ, чтобы тотчасъ же задѣлать неизбѣжно
образовавшуюся пробоину. Стоящій у руля, насколько возможно, обере-
гаетъ судно отъ новой бѣды; выкупавшійся рулевой поднимается изъ
мутныхъ волнъ, произнося скорѣе ввидѣ стона, чѣмъ молитвы, «Эль
гамди лиллаги»—благодареніе Богу; прочіе стучатъ молотками, зако-
нопачиваютъ отверстіе и останавливаютъ приливающую воду; одинъ
жертвуетъ даже своей рубашкой, чтобы плотнѣе задѣлать пробоину,
вобравшую уже въ себя весь запасъ пакли. И опять судно плыветъ по
водовороту и волнамъ, раскачиваясь, издавая стоны и трескъ, какъ
морской корабль въ бурю. Опять подходитъ оно къ порогу и опять
задерживается тамъ вѣтромъ и волнами.
Два матроса одновременно спрыгиваютъ въ рѣку, напрягая всѣ
силы, борятся съ волнами, счастливо достигаютъ намѣченной скалы,
обвязываютъ ее однимъ концомъ каната и даютъ знакъ другимъ, чтобы
тѣ подтянули судно. Это удается; привязанное къ скаламъ, стоитъ судно
среди сильнѣйшаго прибоя валовъ, непрерывно поднимаясь вверхъ и
опускаясь внизъ такъ, что это движеніе можетъ вызвать морскую бо-
лѣзнь и дѣйствительно вызываетъ ее. Приближается другое судно и
проситъ о помощи. При посредствѣ надутаго мѣха, ему бросаютъ канатъ
и такимъ образомъ избавляютъ его отъ потери времени и работы. Вскорѣ
и оно становится, а затѣмъ и третье, и четвертое, у тѣхъ же скалъ, и
всѣ одновременно подпрыгиваютъ вверхъ и внизъ. Теперь соединен-
ныя судовыя команды достаточно многочпслены и сильны, чтобы
закончить переходъ. Вдвое большее число матросовъ, чѣмъ ихъ нахо-
дится на каждомъ суднѣ, занимаютъ на одномъ всѣ нужные посты:
прочіе плывутъ, идутъ въ бродъ и карабкаются, таща за собой канаты,
къ скалистому острову выше порога, и перетаскиваютъ одно судно за
другимъ черезъ шумящіе водопады пороговъ, присоединяя свои силы
къ давленіи, вѣтра. Иногда достаточно и одного дѣйствія вѣтра на
паруса, чтобы достигнуть цѣли; однако при такихъ благопріятныхъ
обстоятельствахъ, и судно, и команда могутъ подвергнуться большой
опасности, если вѣтеръ ослабѣетъ. Часто судну приходится оставаться
среди бушующихъ волнъ по цѣлымъ часамъ и даже днямъ, въ ожи-
даніи благопріятнаго вѣтра. Въ такихъ случаяхъ можно видѣть на
каждомъ выступѣ скалъ прицѣпившееся къ нему судно, причемъ дру-
гое ничѣмъ не можетъ помочь ему.
ЗЕМЛЯ И ЛЮДИ МЕЖДУ ПОРОГАМИ НИЛА. 289
Много разъ приходилось мнѣ устраиваться на ночь на одной изъ
черныхъ скалъ, потому что сильное движеніе судна, поднимаемаго и
бросаемаго водоворотомъ, не давало спать. Трудно представить себѣ бо-
лѣе странный ночлегъ. Кажется, будто скала, на которой лежишь, ко-
леблется отъ наступающихъ на нее волнъ; шумъ и ревъ, шипѣніе, и
грохотъ, удары и громъ валовъ заглушаютъ всякій другой звукъ: при-
ходится молча сидѣть или лежать на своемъ коврѣ среди спутни-
ковъ. Точно проносящійся мимо туманъ, мелкій, похожій на пыль
дождь обрызгиваетъ, при каждомъ порывѣ вѣтра, скалистый островъ.
Живительный огонь лагернаго костра бросаетъ причудливый свѣтъ на
камни, и темная, кипящая около всѣхъ выступающихъ угловъ и реберъ,
вода придаетъ водоворотамъ и водопадамъ, находящимся въ тѣни, видъ
еще болѣе ужасный, чѣмъ въ дѣйствительности. Можно подумать, что
открывается множество чудовищныхъ зѣвовъ, чтобы поглотить несчаст-
ныхъ странниковъ. Но увѣренностьнослѣднихътакъ-же непоколебима,
какъ та скала, на которой они устроили себѣ ночлегъ. Пусть могу-
чая рѣка шумитъ, волнуется, бушуетъ и лѣнится, сколько хочетъ: на
скалѣ, сопротивляющейся ей цѣлыя тысячелѣтія, чувствуешь себя
вполнѣ спокойнымъ. А если бы канатъ оборвался, и спасительное
судно было выброшено па сосѣднія скалы и тамъ разбито? Тогда поя-
вилось бы другое, чтобы доставить потерпѣвшихъ крушеніе на берегъ.
Засыпаешь и спишь спокойно, не смотря на подобныя мысли и непре-
рывающійся грохотъ: опасность придаетъ мужество, а мужество при-
даетъ увѣренность, и для оглушеннаго уха шумъ волнъ подъ конецъ
становится убаюкивающей пѣсней. Но какое пробужденіе на слѣдую-
щее утро! На востокѣ небо пылаетъ ярко красной зарей: старые ска-
листые великаны набрасываютъ на свои плечи пурпурную мантію и
блестятъ въ яркомъ свѣтѣ, какъ будто сдѣланные изъ полированной
стали. Свѣтъ и тѣни придаютъ пустыни, на черныхъ скалистыхъ мас-
сахъ и въ расщелинахъ, наполненныхъ золотисто-желтымъ пескомъ,
чудную, невыразимо величественную цвѣтную одежду; тысячи водяныхъ
жемчужинъ блестятъ и сверкаютъ въ промежуткахъ, и шумящая
рѣка поетъ свою могучую, всегда одинаковую и всегда разнообраз-
ную мелодію. Такое зрѣлище и такая музыка наполняютъ мужественное
сердце чувствомъ удовлетворенія и восторга. Въ настоящемъ благоговѣ-
ніи проходитъ утро для созерцателя; лишь передъ полуднемъ подни-
мается вѣтеръ, правильно дующій къ югу и могущій напрягать паруса.
Вмѣстѣ съ нимъ опять начинаются работа и опасность, забота и борьба,
и такъ проходитъ день за днемъ, и порогъ за порогомъ остаются по-
зади судовъ.
Путешествіе вверхъ по рѣкѣ исполнено тревогъ и требуетъ много
времени; плаваніе внизъ представляетъ отчаянное предпріятіе, не имѣю-
щее себѣ равнаго- это—безумная скачка по волнамъ и порогамъ, во-
Вромт.
290
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
доворотамъ и стремнинамъ, водопадамъ и ущельямъ, игра, въ которой
жизнь ставится на карту.
Плаваніе внизъ черезъ область всѣхъ пороговъ предпринимается
только на судахъ, построенныхъ въ Суданѣ и предназначенныхъ для
нижняго теченія. Изъ ста судовъ около десяти разбивается на пути;
если не погибаетъ соотвѣтственное число матросовъ, то это объяс-
няется исключительно неподражаемымъ искусствомъ плаванія нубій-
скихъ корабельщиковъ, которые не всегда тонутъ, даже и въ томъ слу-
чаѣ, когда волны бьютъ ихъ о скалу, обыкновенно же ныряютъ въ вол-
нахъ, какъ утки, и подъ конецъ непремѣнно достигаютъ твердой земли.
Я постараюсь набросать съ возможной точностью нѣсколько кар-
тинъ плаванія внизъ по рѣкѣ.
Шесть вновь построенныхъ судовъ изъ тяжелаго, тонущаго въ
водѣ, мимозоваго дерева, очень цѣнимаго въ Египтѣ, стоятъ на южной
границѣ третьей группы пороговъ, прикрѣпленныя къ берегу рѣки:
команда ихъ отдыхаетъ на песчаныхъ мѣстахъ между черными глы-
бами скалъ, гдѣ она провела ночь. Еще раннее утро, и въ лагерѣ все
тихо; одна рѣка говоритъ въ пустынѣ свою шумную рѣчь. Разсвѣтъ
пробуждаетъ спящихъ; одинъ за другимъ, спускаются они къ рѣкѣ и
совершаютъ установленное закономъ омовеніе, ввидѣ молитвеннаго
привѣтствія утренней зарѣ. Послѣ «предписанныхъ» и «добавочныхъ»
молитвъ всѣ подкрѣпляются скуднымъ завтракомъ; затѣмъ и старый, -
и юный спѣшатъ къ гробницѣ шейха или праведника, бѣлый куполъ
которой сверкаетъ.въ темной долинѣ между свѣтлозелеными мимозами,
чтобы здѣсь, подъ предводительствомъ самаго стараго лоцмана, засту-
пающаго мѣсто имама, принести особую молитву о счастливомъ плава-
ніи. По возвращеніи къ судамъ, слѣдуя древнему языческому обычаю,
бросаютъ въ рѣку, въ видѣ жертвеннаго дара, нѣсколько финиковъ.
Теперь каждый кормчій приказываетъ своей командѣ становиться
на мѣста. «Отвяжите канатъ! Гребите, люди, гребите, гребите во имя
Бога всемилостиваго!» раздается его приказаніе. Затѣмъ онъ запѣваетъ,
повторяя все тотъ-же припѣвъ пѣсни; одинъ изъ гребцовъ подхваты-
ваетъ мелодію и поетъ одну строфу за другой: прочіе акомпанируютъ
ему произносимыми въ тактъ словами: «Помоги намъ, помоги намъ, о
Магометъ, помоги намъ, Божій посланникъ и пророкъ»!
Медленно подвигается барка къ срединѣ рѣки; все скорѣе и скорѣе
скользитъ она внизъ по теченію; черезъ нѣсколько минутъ, все уско-
ряя свой ходъ, она быстро несется между скалистыми островами выше
порога. «О Саидъ, пошли намъ радость!», моли'гъ кормчій, а матросы
поютъ по прежнему. Быстрѣе и быстрѣе опускаются весла въ мутныя
волны; по темнымъ, лишь наканунѣ намазаннымъ жиромъ, обнажен-
нымъ до бедръ, тѣламъ матросовъ струится потъ; каждый мускулъ у
нихъ напряженъ и находится въ дѣйствіи. Похвала и порицаніе, льсти-
ЗЕМЛЯ И .ПОДИ МЕЖДУ ПОРОГАМИ НИЛА.
291
выя слова и брань, просьбы и угрозы, благословенія и проклятія чере-
дуются въ устахъ кормчаго, смотря по тому, насколько судно подви-
гается согласно его желаніямъ. Удары веселъ, предназначаемые для
удержанія судна въ извѣстномъ направленіи, благодаря величайшему
напряженію силъ, ускоряютъ и безъ того необычайно быстрый ходъ
барки и нерѣдко увеличиваютъ опасность, вмѣсто того, чтобы ее откло-
нять; поэтому кормчій считаетъ себя въ правѣ примѣнять всѣ сред-
ства, находящіяся въ его распоряженіи, для возбужденія энергіи сво-
ихъ людей. «Налегайте на весла, работайте, работайте, сыны мои; по-
кажите вашу силу, внуки и потомки богатырей; докажите ваше му-
жество, о храбрецы; прославьте пророка, о, правовѣрные! О, мериза!
о, благоухающая дѣвушка Донголы! о, сказки Каира! — все бу-
детъ ваше! Лѣвый бортъ, говорю я, собаки, собачьи вы дѣти, внуки,
правнуки и потомки собакъ! Вы, христіане, язычники, іудеи, кафры,
огнепоклонники! Ахъ, вы мошенники, шельмы, воры, плуты—будете
ли вы грести? Первое весло, правый бортъ—что за баба тамъ сидитъ?
Третье весло, лѣвый бортъ—въ воду слабосильныхъ! Такъ, отлично,
превосходно! вы—здоровенные, ловкіе, проворные молодцы: да благо-
словитъ Богъ васъ, храбрецовъ, да пошлетъ радость вашимъ отцамъ,
спасеніе и благословеніе вашимъ дѣтямъ! Лучше, еще лучше, трусы
вы, безкровные, несчастные — да накажетъ васъ Аллахъ въ пра-
ведномъ гнѣвѣ, ахъ, вы... помоги намъ, помоги намъ, о, Магометъ!»
Все это безъ перерыва слышится изъ устъ кормчаго, и все это говорит-
ся и выкрикивается грозно или жалобно, подкрѣпляясь соотвѣтствен-
ными движеніями ногъ, рукъ и головы.
Барка подвигается къ верхнему началу порога. Скалы по обѣимъ
сторонамъ какъ будто вращаются въ водоворотѣ: валы съ грохотомъ
заливаютъ бортъ и палубу и заглушаютъ команду. Хрупкое судно не-
удержимо несется на выступъ скалы; страхъ, тревога, ужасъ изобража-
ются на всѣхъ лицахъ,—но опасное мѣсто лежить уже позади кормы:
отскакивающія отъ скалы волны отбросили находившееся въ опасности
судно; только два весла, точно стекло, разбились о камни. Ихъ потеря
препятствуетъ правильному управленію баркой, и, уже не слушаясь
руля, несется она къ настоящему водовороту. Раздается общій крикъ,
выражающій ужасъ и отчаяніе; кормчій, упираясь въ руль дрожащими
колѣнями, подаетъ знакъ: всѣ бросаются плашмя на палубу и судорож-
но стараются удержаться на ней; раздается оглушительный трескъ, и
всѣхъ окатываютъ шипящія, плещущія волны: съ минуту вода какъ
будто всѣмъ завладѣваетъ: затѣмъ барка буквально подпрыгиваетъ:
стремнина пройдена, и смертельная опасность миновала. «Эль гамди
лиллаги!»—благодареніе Богу! вырывается изъ каждой груди: нѣкото-
рые спѣшатъ въ трюмъ, чтобы отыскать и задѣлать образовавшуюся про-
боину: другіе вновь налегаютъ на весла,— судно несется дальше.
19*
292
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ П ЮГЪ.
За первой баркой черезъ опасное мѣсто несется другая. Съ не-
удержимой, все ускоряющейся поспѣшностью работаютъ гребцы; вдругъ
всѣ падаютъ на полъ, и одинъ изъ нихъ, описывая въ воздухѣ высо-
кую дугу, летитъ въ воду. Кажется, онъ погибъ, погребенъ въ бу-
шующей глубинѣ; однако нѣтъ: среди кружащагося и лѣнящагося водо-
ворота безподобный пловецъ, въ то время, когда его товарищи безпо-
мощно ломаютъ руки, показывается изъ воды, и когда третья барка,
слѣдуя за второй, засѣвшей на скалистой глыбѣ, проносится мимо и
попадаетъ въ водоворотъ, пловецъ схватывается за одно изъ веселъ и
ловко доплываетъ до борта, — онъ спасенъ. И четвертое судно стре-
мится туда-же: умоляющими жестами команда второго судна, потер-
пѣвшаго крушеніе, проситъ о помощи. Краснорѣчивымъ отвѣтомъ слу-
житъ указаніе на небо. Дѣйствительно, человѣческая помощь въ этомъ
случаѣ безсильна, такъ какъ никакое судно здѣсь не находится во влас-
ти человѣка; должна помочь сама рѣка, если не хочетъ губить, и она
помогаетъ. Колебанія впередъ и назадъ погружающагося въ волны и
опять поднимающагося судна становятся сильнѣе и сильнѣе, и вдругъ
оно уже кружится и несется черезъ водоворотъ и теченіе. Одни ма-
тросы гребутъ; другіе вычерпываютъ воду, также, какъ и двѣ жен-
щины. находящіяся на баркѣ: третьи стучатъ молотками, заколачива-
ютъ и конопатятъ въ трюмѣ. На половину наполненное водою, едва
держащееся на поверхности, судно достигаетъ берега и разгружается:
но половина груза, состоящая изъ аравійской камеди, погибла; съ жа-
лобами, стономъ, плачемъ и проклятіями, обращенными къ женщинамъ,
путешествующимъ съ мужчинами, собственникъ этого товара, небога-
тый купецъ, рветъ себѣ бороду. Виною всему женщины: могуть-ли
женщины, погубившія перваго человѣка въ раю, принести спасеніе и
благословеніе правовѣрнымъ мусульманамъ? Горе вамъ, женщины, и
всему вашему роду!
На слѣдующей день барка исправляется, вновь проконопачивается
и нагружается; затѣмъ она плыветъ, вмѣстѣ съ другими, къ ближай-
шимъ порогамъ, проносится черезъ нихъ безъ дальнѣйшихъ поврежде-
ній и достигаетъ плодородной, свободной отъ скалъ долины средней
Нубіи, которая гостепріимно встрѣчаетъ и принимаетъ всѣхъ плаваю-
щихъ по рѣкѣ. Тяжелая забота, мучившая всѣхъ, тотчасъ-же забы-
вается: какъ дѣти, смѣются и шутятъ темнокожіе люди и съ наслаж-
деніемъ глотаютъ пальмовое вино и меризу. Слишкомъ быстро для ихъ
желаній рѣка проноетъ барку черезъ счастливую страну.
Опять пустыня осыпаетъ золотисто желтыми песками береговыя
скалы; опять скалистые острова стѣсняютъ, раздѣляютъ, загоражива-
ютъ ложе Нила: суда вступаютъ во вторую группу пороговъ. Одинъ
опасный водоворотъ за другимъ, одна страшная стремнина за другой, одно
внушающее заботу ущелье за другимъ остаются позади, будучи счастливо
ЗЕМЛЯ И ЛЮДИ МЕЖДУ ПОРОГАМИ НИЛА.
293
пройдены; одни лишь послѣдніе и самые ужасные пороги отдѣляютъ
пловцовъ отъ осѣненной пальмами деревни Вадигальфы и отъ безопас-
наго нижняго теченія, прерываемаго скалами только въ одномъ мѣстѣ,
ниже Филъ. Всѣ суда становятся на якорь въ спокойной бухтѣ дѣйстви-
Плаваніе черезъ пороги Нила.
тельно страшныхъ пороговъ Раскола, Моеджаны, Абу-Сира и Гамбола:
всѣ отдыхаютъ здѣсь до слѣдующаго утра, чтобы подкрѣпиться для ра-
боты, напряженія, тревогъ и заботъ слѣдующаго дня. На упругихъ по-
стеляхъ и европейцы находятъ для себя освѣжающій покой.
Ночь набрасываетъ свой покровъ на дикую мѣстность. Въ ска.іис-
294
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ II ЮГѢ.
той долинѣ грохочутъ низвергающіяся волны; въ тихой бухтѣ отража-
ются звѣзды; на берегу благоухаютъ цвѣтущія мимозы. Тогда къ евро-
пейцамъ приближается старый кормчій, родившійся и посѣдѣвшій меж-
ду порогами. Его серебристо бѣлая борода обрамляетъ исполненное до-
стоинства лицо; его широкая верхняя одежда напоминаетъ мантію
жреца. «Сыновья чужбины, мужи земли франковъ! такъ начинаетъ онъ
свою рѣчь. Много тяжелаго перенесли вы вмѣстѣ съ нами; но еще болѣе
тяжкое предстоитъ вамъ впереди. Я родился въ этой странѣ; семьде-
сятъ лѣтъ солнце освѣщало мою голову; наконецъ волоса мои побѣлѣли:
я—старикъ, и вы могли-бы быть моими дѣтьми. Послушайте предосте-
регающаго васъ голоса и откажитесь отъ вашего намѣренія сопровож-
дать насъ завтра. Вы не знаете опасности, навстрѣчу которой идете, а
я знаю ее. Если-бы вы, подобно мнѣ, видѣли тѣ скалы, которыя заго-
раживаютъ путь волнамъ; если-бы вы также, какъ я, слышали, какъ
волны съ гнѣвомъ и шумомъ требуютъ себѣ прохода, какъ онѣ за-
ливаютъ скалы и съ ревомъ падаютъ въ глубину; если-бы вы подума-
ли, что единственно лишь милость Бога, которому мы покланяемся,
можетъ вести наше жалкое судно — тогда вы послушалпсь-бы меня.
Развѣ горе не разобьетъ сердце вашей матери, если милосердіе Все-
милостиваго оставитъ насъ?—Вы не отказываетесь? Тогда милость Все-
могущаго да будетъ надъ всѣми нами»!
Передъ солнечнымъ восходомъ берегъ оживляется. Пламеннѣе, -
чѣмъ прежде, произносятъ корабельщики свою утреннюю молитву. Су-
ровые кормчіе, хорошо знающіе рѣку, молодые, крѣпкіе и выносливые
гребцы предлагаютъ старику свои услуги. Заботливо выбираетъ онъ
изъ ихъ среды самыхъ опытныхъ кормчихъ, самыхъ сильныхъ греб-
цовъ; трехъ человѣкъ ставитъ онъ на руль, затѣмъ даетъ знакъ къ от-
плытію. «Мужи и сыны этой страны, молитесь!» приказываетъ онъ.
И всѣ читаютъ слова первой суры корана: «Хвала и честь Владыкѣ
міра, всемилосердому, царящему въ день суда. Тебѣ мы служимъ, къ
Тебѣ прибѣгаемъ, чтобы Ты велъ насъ правымъ путемъ, путемъ тѣхъ,
которые пользуются Твоими милостями, а не путемъ тѣхъ, которые,
прогнѣвили Тебя, не путемъ заблуждающихся!» «Аминь, сыны мои,
во имя милосердаго Бога! Отвязывайте канатъ, беритесь за весла».
И весла равномѣрнымъ ударомъ падаютъ въ воду.
Запруженная рѣка медленно песетъ барку къ первому порогу; а
когда опъ пройденъ, гонитъ ее, не давая ей возможности повиноваться
пи рулю, пи весламъ и заставляя трещатьпо всѣмъ швамъ: она гонитъ
барку ко второму порогу, черезъ вздымающіяся волны и кипящую пу-
чину, черезъ водовороты, ущелья и круто извивающіеся проходы, черезъ
подводные камни, окатывая и заливая ее волнами, на разстояніи аршина
отъ острыхъ скалъ. ( ъ высоты стремнины, измѣряешь съ ужасомъ глубину
внизу, страшную по стремительности волнъ: прямо передъ нижнимъ
ЗЕМЛЯ И ЛЮДИ МЕЖДУ ПОРОГАМИ НИЛА. 295
выходомъ порога поднимается круглый утесъ, окруженный лѣнящими-
ся волнами, точно голова гиганта, съ развѣваюіцимися бѣлыми кудря-
ми. Подобно спущенной стрѣлѣ, летитъ хрупкое, уже не поддающееся
управленію судно на встрѣчу исполинской головѣ. «Во имя всемило-
сердаго Бога, гребите, гребите, мужи, о вы, сильные, храбрые, смѣ-
лые мужи, вы, дѣти рѣки», стонетъ кормчій; «лѣвый бортъ, руль къ
лѣвому борту: сколько есть силъ!» Но и руль, и весла отказываются
служить. Утесъ уже не угрожаетъ теперь баркѣ, но узкій проходъ на-
право отъ него, ведущій въ настоящій хаосъ скалъ, принимаетъ судно,
и напрасно глаза всѣхъ ищутъ выхода изъ этого хаоса. Уже матросы
оставляютъ весла и освобождаются отъ всякой одежды, чтобы, при воз-
можномъ крушеніи судна, ничто не мѣшало имъ плыть: вдругъ страш-
ный трескъ обращаетъ взоры всѣхъ назадъ: скалистая голова приняла
на себя слѣдующее, болѣе длинное и менѣе поворотливое судно, и оно
колеблется теперь на шипящихъ надъ камнемъ волнахъ. Это происше-
ствіе усиливаетъ ужасъ. Всѣ матросы смотрятъ на команду той барки,
какъ на обреченную гибели, и готовятся прыгнуть въ глубину. Въ это
время на кружащемся въ водоворотѣ суднѣ рѣзко и отчетливо раздает-
ся старческій голосъ патріарха рѣки. «Развѣ вы обезумѣли, развѣ вы
покинуты Богомъ, дѣти язычниковъ! Работайте, работайте, юноши,
мужи, храбрые люди, правовѣрные! Въ рукѣ Всемогущаго всякая сила
и крѣпость; да будетъ Ему слава, — на весла, на весла, сыны геро-
евъ!» И онъ самъ берется за руль и черезъ нѣсколько минуть выво-
дитъ заплутавшуюся барку съ «пути заблудшихъ» на «правый путь».
Одно судно за другимъ появляется на открытомъ мѣстѣ рѣки; но не
всѣ суда избѣгаютъ гибели. Исполинская голова все еще удерживаетъ
на себѣ грузъ—и случается—до слѣдующаго половодья Нила; а то
несчастное судно, на которомъ ѣхали женщины, уже на верхнемъ по-
рогѣ разбилось въ дребезги. Вмѣстѣ съ счастливо спасшейся командой,
матросы молятся также, какъ и передъ отплытіемъ: «Хвала и слава
Владыкѣ міра!»
Передъ осѣненной пальмами деревней Вадига.іьфой стоятъ рядомъ
уцѣлѣвшія суда: на самомъ берегу, около потрескивающаго огня, жи-
вописными группами лежатъ матросы. Приземистыя урны, наполнен-
ныя меризой, приглашаютъ къ угощенію этимъ напиткомъ: въ другихъ,
подобныхъ имъ сосудахъ кипитъ мясо заколотыхъ овенъ, подъ при-
смотромъ быстро собравшихся женщинъ и дѣвушекъ, смазанныхъ
клещевиннымъ масломъ, отдаляющимъ отъ себя европейца. Звуки
цитры и удары барабана обозначаютъ начало «фантазіи», праздника,
пира, попойки. Невыразимое блаженство испытываютъ пловцы: пол-
ное наслажденіе выражается въ ихъ лицахъ и движеніяхъ. Наконецъ
усталость, неизбѣжная послѣ тяжелаго и хлопотливаго труда, заяв-
ляетъ свои права. Изъ ослабѣвшихъ рукъ выскользаетъ тарабука,
296
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
изъ усталыхъ пальцевъ — тамбура, и всѣ еіце недавно столь громкіе
голоса умолкаютъ.
Тогда ночь начинаетъ свою рѣчь. Сверху доносится громкій шумъ
пороговъ; въ вершинахъ пальмъ, листьями которыхъ играетъ ночной
вѣтеръ, поднимается шопотъ; на плоскомъ берегу съ жалобнымъ зву-
комъ разбиваются набѣгающія волны. И громъ валовъ, и игра волнъ,
и шумъ вѣтра, и шопотъ пальмъ слагаются въ упоительную колы-
бельную пѣсню, уносящую всѣхъ въ свѣтлое царство золотыхъ сновъ.
Путешествіе по Сибири.
Оживленныя улицы Петербурга и сверкающіе золотомъ куполы
Москвы остались позади насъ; передъ нами башни Нижняго-Новгорода
на другомъ берегу Оки. Исполненные глубокой признательности, раз-
стались мы съ обѣими столицами русскаго царства. Милостиво отпу-
щенные его величествомъ, императоромъ Вильгельмомъ, снабженные
любезными рекомендаціями германскаго министерства иностранныхъ
дѣлъ, дружественно принятые германскимъ посольствомъ въ Петербур-
гѣ, мы надѣялись встрѣтить въ Россіи хорошій пріемъ, но нашли та-
кой, который далеко превзошелъ наши самыя смѣлыя ожиданія. Его
Величество Императоръ Всероссійскій соблаговолилъ назначить намъ
аудіенцію, великіе князья и великія княгини милостиво принимали
насъ; государственный канцлеръ, министры, до которыхъ мы имѣли
дѣло, и высшіе сановники Россіи отнеслись къ намъ съ той преду-
предительной любезностью и снисходительной готовностью, какою
справедливо славятся всѣ образованные русскіе; насъ сопровождали
наилучшія рекомендаціи, значеніе которыхъ мы оцѣнили впослѣдствіи.
До Нижняго-Новгорода мы пользовались новѣйшими путями сооб-
щенія; далѣе мы должны были испытать, какимъ образомъ въ русскомъ
царствѣ проѣзжаютъ разстоянія въ тысячи километровъ или верстъ,
проѣзжаютъ зимою и лѣтомъ, ночью и днемъ, въ суровую непогоду и
при веселомъ солнечномъ освѣщеніи, подъ хлещущимъ дождемъ, въ
леденящую вьюгу и при пыльной засухѣ, въ саняхъ и въ колесныхъ
экипажахъ. Передъ нами стояла огромная, массивная кибитка, скрѣп-
ленная желѣзомъ, съ длинными отводами, съ кузовомъ, защищающимъ
отъ снѣга и дождя, и колокольчикъ побрякивалъ подъ дугою тройки.
19 марта начали мы,по хрустальному покрову Волги, нашу поѣзд-
ку, очень быструю, но не всегда безпрепятственную. Оттепель сопро-
вождала насъ изъ Германіи въ Россію, оттепель выгнала пасъ изъ Пе-
тербурга и Москвы и не переставала быть нашимъ спутникомъ, какъ
будто мы были вѣстниками весны. Отверстія во льду, наполненныя во-
298 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
дою, грозно напоминающія о зіяющей подъ нами безднѣ, обрызгивали
лошадей, сани и насъ или вынуждали къ утомительнымъ объѣздамъ.
Объѣзды, благодаря шуму и треску льда, казались опаснѣе, чѣмъ
были въ дѣйствительности, и настолько озабочивали ямщика и станціон-
наго смотрителя, что мы, послѣ недолгаго пути, должны были промѣ-
нять гладкую ледяную поверхность на неукатанную еще лѣтнюю до-
рогу. Этой дорогой тянутся не только тысячи обозовъ, но и столько-же
отправляемыхъ въ Сибирь ссыльныхъ, для которыхъ она является скорб-
нымъ путемъ. Такимъ-же путемъ она была и для насъ: на нѣсколько
аршинъ въ глубину лежалъ на ней рыхлый, уже пропитанный водою
снѣгъ: справа и слѣва бѣжали и шумѣли ручейки—повсюду, гдѣ они
могутъ бѣжать и шумѣть. Лошади, запряженныя гусемъ, одна передъ
другой, страшно измучивались, отыскивая твердую почву: онѣ безпре-
станно подпрыгивали, чтобы ступать въ слѣды предшествовавшихъ имъ
лошадей и, при каждомъ невѣрномъ прыжкѣ, погружались по грудь
въ снѣгъ или ледяную воду. Сзади съ шумомъ катились сани, треща
во всѣхъ скрѣпленіяхъ, когда круто ныряли въ ухабы: иногда они
застрѣвали въ ямѣ по цѣлымъ часамъ, не смотря на невѣроятныя уси-
лія лошадей, и только уныло позвякивалъ «даръ Валдая», колоколь-
чикъ, имѣющій назначеніе пугать волковъ. Напрасно ямщикъ ободрялъ,
проклиналъ, кричалъ, выходилъ изъ себя и хлесталъ лошадей: въ боль-
шинствѣ случаевъ высвободиться удавалось лишь съ чужой помощью..
Мучительно тянулись часы; разстоянія какъ будто увеличивались
въ четыре и въ пять разъ. Смотрѣтьпзъ саней направо и налѣво почти
не стоитъ труда, такъ какъ равнина, лежащая передъ нами, пустынна
и не привлекательна: только въ деревняхъ представляется много по-
учительнаго и достойнаго вниманія, но лишь тому, кто хочетъ и умѣ-
етъ наблюдать. Зима еще удерживаетъ населеніе въ его маленькихъ,
красиво отдѣланныхъ снаружи, но по большей части худо сплочен-
ныхъ бревенчатыхъ домахъ: только мальчики, одѣтые въ шубы, бѣга-
ютъ босикомъ по мокрому снѣгу и грязи, смѣшанной съ навозомъ, а
болѣе взрослые мальчики и дѣвочки переходятъ улицу на ходуляхъ.
Одни лишь старые бѣлобородые нищіе окружали почтовыя станціи и ка-
баки: эти нищіе столько-же восхитили бы каждаго живописца, сколько
они восхищали меня: выпрашивая подаяніе, они обнажали голову,
выказывая почтенную лысину и длинную ниспадавшую бороду, вмѣстѣ
съ грязью своего тѣла и лохмотьями одежды: но въ то же время они
казались такими избранными типами презирающихъ міръ праведни-
ковъ, что я не могъ не подавать имъ, чтобы заставить ихъ, въ видѣ
благодарности, перекреститься отъ трехъ до девяти разъ, съ такою вы-
разительностью и убѣжденностью, какъ могутъ креститься только на-
стоящіе праведники.
И животный міръ виднѣе выступалъ въ деревняхъ, чѣмъ на по-
ПУТЕШЕСТВІЕ ПО СИБИРИ. 299
ляхъ и даже въ лѣсахъ, черезъ которые мы проѣзжали. Въ поляхъ
зима сковывала еще животную жизнь, все еще было тихо и мертво;
кромѣ вороны и подорожника, мы не видали тамъ почти ни одной
птицы п даже не замѣчали на снѣгу слѣдовъ млекопитающихъ; въ де-
ревняхъ, по крайней мѣрѣ, насъ встрѣчали красивыя галки, привле-
кательное украшеніе крышъ крестьянскихъ домовъ, черные вороны—
у насъ пугливые горные и лѣсные обитатели, а здѣсь довѣрчивые со-
жители поселянина, сороки и другія птицы, не говоря уже о домаш-
нихъ животныхъ, изъ числа которыхъ всего болѣе обращали на себя
вниманіе свободно бѣгающія свиньи.
Послѣ четырехъ-дневной непрерывной ѣзды, безъ освѣжающаго
сна, безъ укрѣпляющаго отдыха, безъ достаточнаго питанія, чувствуя
себя разбитыми во всемъ тѣлѣ, перейдя пѣшкомъ уже треснувшій во
многихъ мѣстахъ ледяной покровъ Волги, мы достигли наконецъ Ка-
зани, старинной татарской столицы, шестьдесятъ башень которой еще,
наканунѣ привѣтливо блестѣли передъ нами. Мнѣ показалось, что я
перенесся на Востокъ. Съ минаретовъ и выступающихъ мѣстами
островерхихъ деревянныхъ башень слышался на арабскомъ языкѣ
призывъ къ молитвѣ, какъ этого требуетъ исламъ отъ своихъ послѣ-
дователей; между мужчинами въ чалмахъ шмыгали, боязливо закры-
ваясь передъ ними и съ любопытствомъ открываясь передъ нами, чер-
ноглазыя женщины, пробираясь въ изящныхъ открытыхъ желтыхъ
башмакахъ по оттаявшимъ тропинкамъ вдоль домовъ; въ суетѣ базара,
непринужденно двигались старый и малый: однимъ словомъ все такъ
же. какъ и на Востокѣ. Только многочисленныя, великолѣпныя церк-
ви, между которыми особенно выдается мѣстоположеніемъ п архи-
тектурой монастырь Казанской Божьей Матери, не подходили къ кар-
тинѣ Востока, хотя онѣ и показывали, что здѣсь христіане и магоме-
тане уживаются въ полномъ согласіи.
Въ еще болѣе легкихъ саняхъ, по еще менѣе проѣзжимъ дорогамъ,
подвигались мы дальше по направленію къ Перми и Уралу. Нашъ путь
шелъ черезъ татарскія и русскія деревни, черезъ окружающіе ихъ
дуга и черезъ простирающіеся на далекія пространства лѣса. Татар-
скія деревни, по большей части, выгодно отличаются отъ русскихъ, и
не однимъ только отсутствіемъ неопрятныхъ свиней, но хорошо
содержимыми, обсаженными высокими деревьями, кладбищами. Лѣ-
са. хотя и раздѣленные на участки, представляютъ собою вполнѣ
первобытный лѣсъ, который выростаетъ и развивается, старѣете я
и погибаетъ безъ вмѣшательства человѣка: они лежатъ слишкомъ
далеко отъ судоходныхъ рѣкъ, чтобы имѣть цѣнность въ настоящее,
время.
Двѣ большія рѣки, Вятка и Кама пересѣкаютъ нашъ путь. Зима
еще держитъ ихъ въ крѣпкихъ оковахъ, но вѣяніе весны начинаетъ
300 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
уже разрушать ледяной покровъ. Вода заливаетъ края береговъ и за-
ставляетъ лошадей обозныхъ извощиковъ, избѣгающихъ наведенныхъ
на такихъ мѣстахъ временныхъ мостовъ, переправляться по водѣ
вплавь, причемъ сани плывутъ за ними, какъ лодки.
Еще не доѣзжая до Перми, мы должны были перемѣнить сани на
повозку и въ ней переѣхали черезъ Уралъ, отдѣляющій Европу отъ
Азіи. Дорога идетъ здѣсь черезъ ряды вытянутыхъ, пологихъ, посте-
пенно возвышающихся холмовъ. Характеръ пейзажа измѣняется; если
не величественныя, то во всякомъ случаѣ красивыя горныя картины
представляются взору. Маленькіе лѣски, въ перемежку съ полями и
лугами, напоминаютъ предгорья Штирійскихъ Альповъ. Большая часть
здѣшнихъ лѣсовъ бѣдны и однообразны: другіе, болѣе богатые и раз-
нообразные считаются заповѣдными на большихъ пространствахъ. Въ
однихъ мѣстахъ они состоятъ изъ низкихъ сосенъ и березъ; въ дру-
гихъ—обѣ эти породы перемѣшиваются съ липами, осинами, черными
и бѣлыми тополями, надъ круглыми шапками которыхъ поднимаются,
какъ свѣчи, кипарисообразныя вершины величественныхъ пихтъ. Де-
ревни здѣсь вообще больше и даже лучше, чѣмъ видѣнныя нами рань-
ше, но дороги такъ плохи, какъ нельзя и представить себѣ. Съ томи-
тельной мукой тянутся тысячи возовъ по глубокимъ, грязнымъ колеямъ;
также медленно и досадливо движемся и мы, пока наконецъ послѣ трехъ
дней пути не достигаемъ водораздѣла двухъ большихъ бассейновъ
Волги и Оби. Каменный столбъ, на западной сторонѣ котораго напи-
сано «Европа», а на восточной—«Азія», извѣщаетъ насъ, что мы пе-
реступили черезъ границу родной части свѣта. Со звономъ стакановъ
вспоминаемъ мы о милыхъ сердцу, которые теперь отъ насъ дадеко.
Красивый Екатеринбургъ, со своими золотыми плавильнями и гра-
нильнями, не смотря на гостепріимство его обитателей, удерживаетъ
насъ лишь короткое время: все могущественнѣе и настоятельнѣе при-
ближается весна, и все мягче и рыхлѣе становится ледъ на рѣкахъ и
рѣчкахъ, который до самаго отдаленнаго Омска долженъ служить намъ
мостомъ. Безъ отдыха спѣшимъ мы черезъ равнины азіатской части
Пермской губерніи, пока не достигаемъ ея границы, за которой начи-
нается Западная Сибирь.
Здѣсь на первой почтовой станціи насъ встрѣчаетъ начальникъ
тюменскаго уѣзда, чтобы привѣтствовать насъ отъ имени генералъ-
губернатора и сопровождать въ предѣлахъ своего уѣзда; въ уѣздномъ
городѣ мы находимъ домъ одного состоятельнаго человѣка приготовлен-
ными для нашего помѣщенія. Здѣсь начинается наше знакомство съ
русскимъ гостепріимствомъ. II до того времени насъ вездѣ привѣтливо
принимали и угощали, но далѣе уже всѣ высшіе чины уѣздовъ и об-
ластей заботятся о нашихъ удобствахъ, и для нашего пріема откры-
ваются дома самыхъ знатныхъ лицъ. Съ нами обращаются, какъ съ
ПУТЕШЕСТВІЕ ПО СИБИРИ. 301
принцами, только потому, что мы преслѣдуемъ научныя цѣли. Какъ бы
мы ни были признательны, мы не могли бы выразить нашу благодар-
ность вполнѣ достойнымъ образомъ: для этого не достало бы словъ.
Позади или по ту сторону Тюмени, гдѣ мы оставались три дня,
чтобы осмотрѣть пересыльныя тюрьмы, кожевенные заводы и другія
достопримѣчательности перваго сибирскаго города, крестьяне показали
намъ, какъ онп умѣютъ справляться съ рѣками. Наступающая весна
раздробила ледъ Пижмы, и льдины начали приходить въ движеніе, а
намъ нужно было переправиться черезъ рѣку. Въ ожиданіи насъ, на-
селеніе деревни Романовское стояло съ открытыми головами передъ
Пижмой; въ ожиданіи насъ, и эта послѣдняя должна была помедлить
освобожденіемъ отъ своихъ кристальныхъ оковъ. Столько-же ловко,
сколько и смѣло былъ переброшенъ временный мостъ черезъ рѣку,
уже отчасти освободившуюся отъ льда, причемъ большая лодка слу-
жила среднимъ мостовымъ устоемъ,а грозившія своимъ напоромъ льдины
выше и около моста были прикрѣплены къ берегу крѣпкими веревками
и канатами. Дѣятельныя руки распрягли приготовленную для нынѣш-
няго переѣзда упряжку въ пять лошадей, крѣпко ухватились за оси и
спицы и перекатили одинъ экипажъ за другимъ по колеблющемуся,
волнообразно изгибающемуся, скрипящему и стонущему мосту. Онъ
исполнилъ свое назначеніе: на другой сторонѣ мы весело двинулись
дальше по водѣ и снѣгу, илу и грязи, по гатямъ и льду.
Менѣе податливымъ оказался Тоболъ, когда мы, въ страстную пят-
ницу, 14 апрѣля, въ первый настоящій весенній день, хотѣли перепра-
виться черезъ эту рѣку. И здѣсь мы нашли всѣ необходимыя приго-
товленія для нашей переправы; одинъ изъ нашихъ экипажей былъ уже
выпряженъ и вывезенъ на ледъ, когда этотъ послѣдній съ трескомъ
разступился и вынудилъ къ самому поспѣшному отступленію. Весело
позвякивали колокольчики подъ дугою, когда мы выѣзжали изъ Ялу-
торовска, и печально звенѣли они, когда мы возвращались опять въ
этотъ городъ: только въ первый день Пасхи могли мы переправиться
черезъ широкую рѣку съ помощью парома.
Такъ дѣло шло и дальше; передъ нами или позади насъ рѣки сбра-
сывали свой зимній покровъ; только страшный Иртышъ былъ непо-
движенъ и проченъ, когда мы переѣзжали черезъ него. Такимъ обра-
зомъ, безъ дальнѣйшихъ приключеній, пробывъ болѣе мѣсяца въ пути,
мы достигли Омска, главнаго города Западной Сибири.
Осмотрѣвъ въ Омскѣ все, что стоило осмотра—улицы и дома, ка-
детскій корпусъ, музей, больницу, военную тюрьму и мн. др., мы от-
правились дальше въ Семипалатинскъ, вдоль праваго берега Иртыша,
по дорогѣ, соединяющей деревни такъ называемой Казачьей линіи.
А же между Ялуторовскомъ и Омскомъ мы ѣхали по Ишимской степи;
теперь степь окружала насъ со всѣхъ сторонъ, и почти каждую ночь
302 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
небо окрашивалось въ красный цвѣтъ отъ пламени зажженной прош-
логодней травы. Вдоль Иртыша летѣли перелетныя птицы, непосред-
ственно за льдомъ, подвигающимся къ сѣверу; водяныя птицы на-
полняли въ громадномъ количествѣ всѣ заводи и степныя озера; раз-
личные виды жаворонка большими стаями встрѣчались около дороги;
изящные степные соколы появились на своихъ лѣтнихъ мѣстопребы-
ваніяхъ; весна становилась дѣйствительностью.
Въ Семипалатинскѣ мы имѣли счастье найти въ губернаторѣ, ге-
нералѣ Полторацкомъ, человѣка дружественно расположеннаго къ на-
шимъ намѣреніямъ, а въ его супругѣ—самую любезную хозяйку, ка-
кую только возможно себѣ представить. Не довольствуясь приготовлен-
ной для насъ въ Семипалатинскѣ гостепріимной встрѣчей, генералъ
пожелалъ показать намъ съ выгодной стороны главную часть населенія
управляемой имъ области—киргизовъ, и съ этою цѣлью устроилъ ве-
личественную охоту на архаровъ, дикихъ овецъ, которыя по величинѣ
почти вдвое превосходятъ нашихъ домашнихъ овецъ.
3-го мая отправились мы на охоту, перебрались черезъ Иртышъ
и поѣхали по ташкентской почтовой дорогѣ въ киргизскую степь. Че-
резъ шестнадцать часовъ ѣзды достигли мы мѣста охоты—скалистыхъ
степныхъ возвышенностей: вскорѣ мы остановились передъ воздвигну-
тымъ для насъ ауломъ или лагеремъ изъ юртъ, были дружелюбно встрѣ-
чены выѣхавшей наканунѣ супругой генерала и тепло привѣтствованы;
по крайней мѣрѣ, двадцатью киргизскими султанами, старшинами об-
щинъ и ихъ многочисленной свитой.
Три слѣдующія дня прошли на вершинахъ Аркатскихъ горъ. Для
киргизовъ, всегда жаждущихъ празднествъ, наступили веселые дни,
также какъ и для насъ. По долинѣ и по горамъ громко раздавался
топотъ лошадей восьмидесяти или болѣе всадниковъ, въ оба слѣдую-
щіе дня выѣзжавшихъ на охоту; солнце, какъ только показывалось,
ярко освѣщало пестрыя оригинальныя одежды, которыя до тѣхъ
поръ были скрыты подъ шубами; оживленный шумъ наполнялъ горы
и ущелья. Со своими лучшими скакунами, самыми искусными про-
водниками, ручными орлами, борзыми собаками и верблюдами, съ му-
зыкантами и импровизаторами, борцами и другими витязями, появи-
лись нѣкогда столь страшные киргизы, имя которыхъ означаетъ не
что иное, какъ «разбойники», въ настоящее время самые покорные,
преданные и довольные судьбою подданные русскаго царства. Группами
и кучками сидѣли они по одиночкѣ и по нѣскольку вмѣстѣ, показы-
вались то тамъ, то здѣсь, весело и гордо носясь на своихъ коняхъ; съ
живымъ вниманіемъ слѣдили они за борьбой, съ одушевленіемъ—за
скачкой мальчиковъ; съ искусствомъ и пониманіемъ распоряжались
охотой; съ восторгомъ слушали слова импровизатора, который воспѣ-
валъ охоту. Одинъ киргизъ убилъ архара еще до нашего пріѣзда; охот-
ПУТЕШЕСТВІЕ ПО СИБИРИ.
303
304
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
ничье счастье поставило другого архара передъ моимъ мѣткимъ ружь-
емъ. Эта удачная охота воодушевила импровизатора. Его стихи не
были богаты содержаніемъ и глубоки по замыслу, но были всетаки на-
столько своеобразны, что я записалъ ихъ, чтобы сохранить для себя
этотъ опытъ киргизской поэзіи. Между тѣмъ, какъ пѣвецъ пѣлъ, тол-
мачъ переводилъ его пѣсню по русски, генералъ—по нѣмецки, и, когда
пѣніе окончилось, у меня оказались записанными на скоро слѣдующія
слова:
«Говори теперь, красный языкъ, говори, пока естьвътебѣ жизнь;
послѣ смерти ты будешь нѣмъ.
«Говори теперь,красный языкъ, данный мнѣ Богомъ; послѣ смерти
ты будешь молчать.
«Слова, которыя теперь звучатъ на тебѣ, не сойдутъ уже съ тебя
послѣ смерти.
«Людей, возвышающихся какъ горы, вижу я передъ собой: и имъ
хочу л сказать правду.
«Мнѣ кажется,я вижу передъ собой горы и скалы: я бы могъ срав-
нить ихъ съ скакуномъ.
«Они—болѣе всякихъ судовъ, они, какъ пароходъ па волнахъ
Иртыша.
«Я вижу въ тебѣ, о повелитель, послѣ Императорскаго Величества,
того, кто возвышается надъ всѣми, кто — подобенъ горѣ, равенъ іго
достоинству скаковой лошади, идущей иноходью.
«Мать родила меня, но языкъ далъ мнѣ Богъ.
«Если я не буду теперь говорить передъ тобой,къ кому же я обра-
щусь съ рѣчью?
«Съ полною свободой говорю я, какъ будто говорю моему народу.
«Да будетъ счастье тебѣ, господинъ, и благо твоимъ гостямъ, между
которыми есть знатные люди.
«Каждый гость генерала—и нашъ гость: онъ можетъ быть увѣренъ
въ нашей дружбѣ.
«Богъ далъ мнѣ языкъ—пусть онъ говоритъ далѣе.
«Въ горахъ видѣли мы охотниковъ, стрѣлковъ, загонщиковъ, но
одному только послужило счастіе.
«Какъ вершина высочайшей горы, возвышается надъ другими:такъ
оно подняло его надъ всѣми; онъ мѣтко застрѣлилъ архара двумя пу-
лями и принесъ его въ юрту.
«У всѣхъ охотниковъ было желаніе вернуться съ добычей; но одинъ
только видѣлъ исполненнымъ свое желаніе—на радость намъ, на ра-
дость и тебѣ, о, знатная женщина, къ которой я обращаюсь теперь.
«Весь народъ, не одни только мужчины, видя тебя здѣсь, привѣт-
ствуютъ тебя; весь пародъ желаетъ тебѣ радости, тысячу лѣтъ жизни
и здоровья.
ПУТЕШЕСТВІЕ ПО СИБИРИ.
305
«Если оно тебѣ угодно; прими выраженіе нашей преданности! Хотя
ты видала народъ лучшій, чѣмъ мы, но никто съ большей искренностью
не привѣтствовалъ и не принималъ тебя.
«Да благословитъ тебя Богъ, да благословитъ Онъ твой домъ и тво-
ихъ дѣтей! Слишкомъ мало у меня словъ, чтобы прославлять тебя, но
Богъ далъ мнѣ языкъ, и этотъ красный языкъ сказалъ, что таилось
у меня въ-сердцѣ».
Мы оставили Аркатскія горы, а вскорѣ послѣ того—и область, на-
ходившуюся подъ управленіемъ нашего гостепріимнаго хозяина, съ ко-
торымъ мы разстались на мѣстѣ охоты. Въ Сергіополѣ, первомъ турке-
станскомъ городѣ, мы были встрѣчены полковникомъ Фридрихсомъ и
привѣтствованы имъ отъ имени генералъ-губернатора этой обширной
области; дальнѣйшій путь мы продолжали уже въ обществѣ полков-
ника. Киргизы давали намъ почетную свиту и выставляли для насъ
лошадей, которыя раньше никогда не употреблялись для упряжи
и въ началѣ неслись съ тяжелой повозкой, какъ бѣшеныя. Киргиз-
скіе султаны оказывали намъ гостепріимство, заботились о нашемъ
кровѣ и продовольствіи во время пути, ставили юрты повсюду, гдѣ мы
хотѣли или должны были отдыхать. Киргизы ловили для нашихъ кол-
лекцій змѣй и другихъ пресмыкающихся, забрасывали для той-же
цѣли сѣти въ степныхъ озерахъ и, какъ вѣрныя собаки, слѣдовали
за нами въ охотничьихъ экспедиціяхъ. Такъ ѣхали мы степью, кра-
совавшеюся теперь въ полномъ весеннемъ уборѣ: останавливались
для охоты и собиранія коллекцій у А.іакуля пли «пестраго озера»,
проѣзжали черезъ цвѣтущія долины и прелестныя горы казачьей ста-
ницы Лепсы, расположенной въ Алатау, одной изъ величественнѣйшихъ
степныхъ горныхъ цѣпей, перерѣзали окрестность этого поселенія —
маленькій рай, въ которомъ текутъ молоко и медъ: взбирались на
горы, наслаждались шумящими здѣсь горными потоками, зелеными гор-
ными озерами п прекрасными видами, и повернули затѣмъ, продолжая
путь въ сѣверовосточномъ направленіи, къ китайской границѣ, чтобы
самой краткой и удобной дорогой проѣхать частью Небесной имперіи
на Алтай.
Въ послѣднемърусскомъ пограничномъ пунктѣ до насъ дошла вѣсть,
что его неизреченность Джандсупъ Дьюиъ. главный намѣстникъ Тара-
багатайской области, желаетъ привѣтствовать насъ отъ имени Китая и
приглашаетъ къ торжественному обѣду. Чтобы исполнить желаніе вы-
сокаго китайскаго сановника, 21 мая мы направились въ главный го-
родъ названной провинціи, въ Чу куча къ или Чаучакъ.
Мы ѣхали верхомъ степью, раскаленной по лѣтнему, въ многочис-
ленномъ и блестящемъ составѣ. Отчасти для того, чтобы имѣть достаточ-
ную охрану въ странѣ, гдѣ возстанія весьма часты, отчасти для того, что-
бы появиться пере іъ его неизреченностью въ достойномъ, чтобы не ска-
Брамъ. 2<)
306 жизнь НА СѢВЕРЪ 11 ЮГѢ.
зать торжественномъ видѣ, лица, назначенныя насъ сопровождать, кро-
мѣ тридцати казаковъ, находившихся подъ начальствомъ маіора Тихо-
нова и прибывшихъ изъ Сахана, и нашихъ старыхъ друзей киргизовъ,
вытребовали еще полсотни казаковъ; такимъ образомъ пустынная до
тѣхъ поръ степь громко оглашалась топотомъ нашего маленькаго отря-
да. Всѣ наши киргизы оыли въ праздничныхъ одеждахъ, и ихъ черные,
голубые, желтые и красные кафтаны, обшитые серебряннымъ и золо-
тымъ галуномъ, состязались въ блескѣ и сіяніи съ мундирами сопро-
вождавшихъ насъ русскихъ офицеровъ. На недавно установленной гра-
ницѣ находился китайскій военный сановникъ, посланный привѣт-
ствовать насъ; но онъ тотчасъ-же повернулъ лошадь и поскакалъ на-
задъ во всю прыть, чтобы извѣстить своего повелителя о нашемъ при-
бытіи. Наши лошади спотыкались о кучи развалинъ и шли между полу-
разрушенными и недостроенными зданіями и между цвѣтущими садами,
когда мы достигли города: каррикатурныя монгольскія физіономіи ос-
клаблялись при видѣ насъ, женщины ужасающаго безобразія оскорбля-
ли самымъ чувствительнымъ образомъ мое эстетическое чувство. Нашъ
отрядъ остановился передъ жилищемъ намѣстника; мы ожидали передъ
широкими воротами дома разрѣшенія войти туда. Напротивъ него воз-
вышалось искусно сложенная стѣна съ причудливой фигурой живот-
наго по срединѣ; на землѣ, направо и налѣво отъ нея, лежали китай-
скія орудія пытки. Чиновникъ, состоявшій при домѣ, попросилъ насъ
войти, но казакамъ и киргизамъ велѣлъ остаться за воротами. Намѣст-
никъ принялъ насъ въ своемъ помѣщеніи, служившемъ ему жилищемъ,
пріемнымъ кабинетомъ й судилищемъ,съ величайшей торжественностью.
Сохраняя достоинство высокопоставленнаго мандарина, безъ лишнихъ
словъ, издавая лишь отдѣльные, неясные звуки, которые однако сопро-
вождались веселымъ, рѣзкимъ смѣхомъ, онъ протянулъ намъ руку и
пригласилъ сѣсть за столъ, уставленный чаемъ и безчисленными ма-
ленькими блюдами съ странными кушаньями, «и мы протянули руки
ко вкусно приготовленной трапезѣ». Рисъ, маринованные въ маслѣ
и сушеные плоды, тонкія, какъ пергаментъ, пластинки свиного мяса,
вяленыя шейки креветъ и множество неизвѣстныхъ пли неопредѣ-
ленныхъ деликатесовъ и лакомствъ составляли блюда этого стола,
а, превосходный чай и рисовая водка съ отвратительнымъ сивуш-
нымъ запахомъ, крѣпкая, какъ спиртъ, служили напитками. Послѣ
завтрака, который, благодаря предварительно съѣденной мною обильной
и безопасной закускѣ, не причинилъ мнѣ, по крайней мѣрѣ, никакого
вреда, были поданы кальяны, и затѣмъ намъ показывались различные
предметы, какіе можно и какіе нельзя было представить себѣ: картины,
изображавшія пейзажи и животныхъ, одобрительные отзывы, прислан-
ные правительствомъ, большую государственную печать, обернутую съ
забавной заботливостью въ пестрыя шелковыя матеріи, страннаго вида
ПУТЕШЕСТВІЕ 110 СИБИРИ.
30 7
стрѣлы, имѣвшія такое значеніе, какое можетъ быть измышлено только
китайскимъ умомъ, произведенія европейской промышленности и т. п.
Бесѣда происходила съ крайней сдержанностью и невыразимымъ до-
стоинствомъ. Наши слова переводились съ французскаго на русскій, съ
русскаго на киргизскій, съ киргизскаго на китайскій языкъ, и отвѣты
передавались намъ тѣмъ-жс путемъ; неудивительно, что разговоръ со-
хранялъ тонъ величайшей торжественности. Послѣ завтрака появились
китайскіе стрѣлки изъ лука, чтобы показать намъ свою военную доблесть
и ловкость; Джандсупъ милостиво самъ повелъ насъ въ свой садъ и
угощалъ насъ его произведеніями. Наконецъ онъ отпустилъ пасъ, и мы
проѣхали теперь но улицамыі базарамъ города и нашли гостепріимство
въ домѣ» одного татарина, предложившаго намъ превосходный обѣдъ,
скрашенный присутствіемъ очаровательно прекрасной молодой жены
его, призванной для оказанія намъ почета на мужскую половину. За-
тѣмъ, почти передъ солнечнымъ закатомъ, мы оставили этотъ городъ,
замѣчательный и въ историческомъ отношеніи.
Чукучакъ—тотъ самый городъ, который въ 1867 году, послѣ про-
должительной осады, достался въ руки дунганъ, монгольскаго племени,
исповѣдующаго исламъ и постоянно возмущавшагося противъ китай-
скаго владычества. Все населеніе города было истреблено поголовно и
онъ былъ сравненъ съ землей.
Изъ тридцати тысячъ жителей, не задолго передъ тѣмъ числивших-
ся въ Чукучакѣ, около одной трети спаслось бѣгствомъ; остальная-же
часть, успокоенная безуспѣшностью приступовъ, осталась на свою ги-
бель. Когда дунганамъ послѣдній приступъ удался, они стали хозяйни-
чать въ городѣ съ тою-же жестокостью и безчеловѣчностью, съ какою
обращались съ ними китайцы. Все, что не погибло отъ меча, было ис-
треблено огнемъ. Когда нашъ спутникъ полковникъ Фридрихсъ черезъ
двѣ недѣли послѣ того пріѣхалъ на мѣсто, гдѣ стоялъ Чукучакъ обуг-
ленное пожарище уже совершенно остыло. Волки и собаки, раздувшіе-
ся отъ пожиранія человѣческихъ тѣлъ, уходили оттуда вполнѣ доволь-
ные или не прекращали своего отвратительнаго пиршества и продол-
жали глодать кости своихъ прежнихъ хозяевъ; орлы, коршуны, вороны
и вороны раздѣляли съ ними трапезу. Тамъ, гдѣ пришлось расчистить
мѣсто, трупы были набросаны другъ на друга кучами, дюжинами,сот-
нями; въ другихъ частяхъ города, на улицахъ, на дворахъ, въ домахъ,
они лежали по одному, по два, по десяти: мужъ и жена, дѣдъ, бабка,
мать и дитя, цѣлыя семьи, ихъ друзья и сосѣди, искавшіе спасенія —
со лбами, разсѣченными ударомъ меча, съ изрубленными и обожжен-
ными лицами, съ членами, разорванными и изгрызенными зубами вол-
ковъ и собакъ. Все самое ужасное, что только можетъ представить
себѣ разстроенное воображеніе, пораженный страшнымъ зрѣлищемъ
взоръ находилъ здѣсь въ дѣйствительности.
20*
308 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
Въ настоящее время въ Чукучакѣ никакъ не болѣе тысячи жите-
лей; выстроенное вновь, увѣнчанное зубцами укрѣпленіе фактически
находится теперь подъ охраною небольшого русскаго пограничнаго
пикета. Въ томъ, что дунганы до сихъ поръ не положили оружія и
все еще не вынуждены къ покорности, убѣдило насъ совершившееся
за нѣсколько дней передъ тѣмъ выступленіе китайскаго отряда въ до-
лину Эмиля, въ которую тѣ опять грозили ворваться.
Подъ защитой маіора Тихонова и его тридцати казаковъ мы проѣ-
хали эту долину, не видавъ въ лицо ни одного дунгана, не встрѣтивъ
ни одного человѣка втеченіе нѣсколькихъ дней нашего странствованія.
Эмиль вьется, вытекая 'изъ Саура, между Тарабагатаемъ и Семистау,
двумя высокими горными цѣпями, сходящимися подъ острымъ угломъ,
и съ обѣихъ сторонъ принимаетъ безчисленное множество ручьевъ. Ис-
куснѣйшіе въ дѣлѣ орошенія китайцы, пользуясь водяными артеріями,
превратили долину въ плодородный садъ, но дунганы вторглись, опусто-
шили этотъ садъ и вновь превратили его въ степь, у которой онъ былъ
отвоеванъ. Вблизи города мы еще проѣзжали небольшими деревнями и
видѣли одинъ калмыцкій аулъ, но потомъ наталкивались только нараз-
валины прежняго благосостоянія, прежней дѣятельности человѣка. На
поля сама природа мягкой рукой набросила покровъ; но развалины
деревень, еще не разрушенныя бурей и непогодой, взывали къ небу.
При посѣщеніи такихъ деревень, ужасъ прошлыхъ дней рисуется пе-
редъ глазами съ подавляющей ясностью. Между опустѣлыми стѣнами,
кровли которыхъ сожжены и верхнія части обвалились, на истлѣваю-
щемъ мусорѣ, изъ котораго поднимаются жирные, ядовитые грибы и на
которомъ валяются осколки китайскаго фарфора и полуобугленная,
еще сохранившаяся домашняя утварь, повсюду наталкиваешься на че-
ловѣческіе скелеты, расколотые черепа, кости, раздробленныя зубами
хищныхъ животныхъ, перемѣшанныя съ отдѣльными частями скелетовъ
домашнихъ животныхъ, въ особенности собакъ. Черепа еще и теперь вы-
казываютъ слѣды острыхъ клинковъ, которые раскололи ихъ. Люди па-
дали жертвами ярости врага-истребителя, и собаки раздѣлили участь
своихъ хозяевъ, которыхъ, быть можетъ, пытались защитить; прочія
домашнія животныя были уведены, похищены, какъ и всякое цѣнное
имущество убитыхъ, а предметы, не имѣвшіе цѣпы, разбиты и сожжены.
Только два полудикихъ домашнихъ животныхъ остались па этихъ об-
ломкахъ—ласточка п воробей: па мѣстѣ прочихъ поселились и свили
гнѣзда птицы, избирающія своими жилищами развалины.
Мы ѣхали безпрепятственно по опасной долинѣ. Не показывался ни
одинъ дунганъ: за. нашими тридцатью казаками стояла великая, могу-
щественная Россія. Когда мы опять встрѣтили людей, мы узнали въ
нихъ русскихъ киргизовъ, которые здѣсь, въ Китаѣ, пасли свои стада,
обрабатывали поля и воздвигали памятники своимъ умершимъ.
ПУТЕШЕСТВІЕ ПО СИБИРИ. 309
Изъ долины Эмиля мы перевалили черезъ Тарабагатай въ одномъ
изъ самыхъ низкихъ мѣстъ хребта и спустились на ровное плоскогорье
Чиликти, лежащее на высотѣ 5600 футовъ надъ уровнемъ моря и
окруженное названнымъ хребтомъ Сауромъ, Манракомъ, Терсерикомъ,
Мустау и Уркашаромъ; мы перерѣзали это плоскогорье, причемъ про-
ходили мимо громадныхъ кургановъ или могильныхъ насыпей тузем-
цевъ, и чрезъ змѣеобразно извивающіяся долины крайне изрѣзаннаго
хребта Манракъ, направились къ равнинѣ Зайсана и къ основанному
четыре года тому назадъ пограничному пункту этого имени, весьма
привѣтливому городку. Здѣсь, у самой русско-китайской границы, мы,
послѣ Лексы, очутились вновь среди европейскихъ удобствъ. Въ обще-
ствахъ, въ какихъ намъ приходилось бывать, обращались также, какъ
въ Петербургѣ или въ Берлинѣ: тамъ разговаривали, играли, пѣли и
танцовали въ тѣсномъ семейномъ кругу, точно въобщественномъсаду.
Прекрасныя соловьиныя пѣсни сопровождали танцы и пѣніе: невольно
забывалось о томъ, гдѣ находишься теперь.
Я воспользовался временемъ моего пребыванія тамъ для охоты на
улларовъ, горныхъ курочекъ, похожихъ на куропатокъ, но величиною
съ глухаря, и при этомъ ознакомился съ дикостью манракскаго хребта,
узналъ новыя для меня стороны въ жизни бѣдныхъ кочевыхъ кирги-
зовъ и возвратился изъ моей успѣшной поѣздки въ высшей степени
довольнымъ.
31 мая. послѣ полудня, мы опять сѣли въ наши повозки и по-
ѣхали по направленію къ Черному Иртышу, чтобы не пропустить
встрѣчи съ генераломъ Полторацкимъ, назначенной намъ въ Алтай-
скихъ горахъ. Мы подвигались быстро по богатой степной мѣстности,
съ землей черною, какъ уголь, и далѣе по болѣе сухимъ, возвышен-
нымъ степямъ, до самой рѣки: высоко вздымающіяся волны ея
па слѣдующій день доставили насъ къ озеру Зайсану. Всѣ большія и
малыя рѣки Сибири, видѣнныя нами до тѣхъ поръ, казались скуч-
ными, но о Черномъ Иртышѣ этого нельзя было сказать: красивые
виды на двѣ громадныя горныя цѣпи Сауръ и Алтай п другіе, при-
мыкавшіе къ нимъ хребты приводили въ восторгъ: свѣжая, зеленая
береговая заросль съ пѣніемъ птицъ и ихъ веселою жизнью радовали
взоръ. Быстро заброшенная сѣть вынесла на свѣтъ изобильное коли-
чество цѣнныхъ рыбъ, и мы могли убѣшться, что богатство этой рѣки
не уступаетъ ея красотѣ. 2 іюня мы переѣхали черезъ спокойное и
мутное озеро, весьма богатое рыбой и привлекательное открывающи-
мися съ него видами. На слѣдующій день мы проѣхали самою пустын-
ною степью, какую видѣли до тѣхъ поръ, но именно здѣсь ознакоми-
лись съ тремя наиболѣе замѣчательными степными животными — ку-
ланомъ или дикой лошадью, степной антилопой и степпой курочкой.
Жеребенокъ кулана былъ пойманъ нашими киргизами, и одна курочка
310
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
была убита. Вечеромъ мы остановились въ предгорьяхъ Алтая; на дру-
гой день мы встрѣтились въ назначенномъ мѣстѣ съ нашими прежними
гостепріимными друзьями и поѣхали далѣе уже въ ихъ сопровожденіи.
Это было весьма интересное путешествіе, хотя буря, снѣгъ и дождь
слишкомъ часто шумѣли около насъ и уютная юрта, которую здѣсь
возили за нами, теряла тогда значительную часть своихъ удобствъ,
хотя бушующіе горные потоки заграждали намъ дорогу и приходилось
слѣдовать по крутымъ обрывистымъ склонамъ, по какимъ у насъ под-
нимаются охотники на дикихъ козъ, а не всадники. Русскій губерна-
торъ ѣздитъ не такъ, какъ другіе смертные, по крайней мѣрѣ тогда,
когда путь его лежитъ черезъ необитаемыя страны. Вмѣстѣ съ нимъ
ѣдутъ начальники округовъ и подчиненные имъ начальники различ-
ныхъ управленій, волостные старшины и волостные писаря, почетные
жители всей мѣстности, какую онъ собирается посѣтить, отрядъ каза-
ковъ съ ихъ офицерами до полковника включительно, личная прислуга,
прислуга свиты и проч. Если же, какъ въ нашемъ случаѣ, путешествіе
отчасти захватываетъ чуждую страну, когда приходится вступать въ
совѣщанія съ киргизскими общинами,—поѣздъ увеличивается до без-
конечности. Тогда приходится везти съ собой не только юрты и палатки,
какъ во всякомъ путешествіи по степи, но и гнать впереди отряда цѣ-
лыя стада овецъ, чтобы имѣть возможность прокормить сотни людей
въ пустынной мѣстности. Послѣ того, какъ мы покинули озеро Зайсанъ.
мы опять находились въ Китаѣ, и намъ предстояло нѣсколько дней пути,
прежде чѣмъ мы могли надѣяться опять встрѣтиться съ людьми, оби-
тающими здѣсь лишь въ самыхъ глубокихъ горныхъ долинахъ.
Сперва вмѣстѣ съ нами ѣхало больше двухъ сотъ человѣкъ, ік»
большей части киргизовъ, которые были вызваны, чтобы выслушать
Императорскій указъ о прекращеніи пастьбы ихъ скота въ казенномъ
имѣніи въ Алтаѣ и сговориться относительно передвиженій, которыя,
вслѣдствіе того, они должны были предпринять; но даже и по окон-
чаніи этихъ совѣщаній, въ нашемъ поѣздѣ было больше ста лошадей
и шестидесяти всадниковъ. Раннимъ утромъ юрты складывались надъ
самыми нашими головами и отправлялись впередъ; затѣмъ слѣдовали
мы—большими или малыми группами, подвигаясь медленно, пока дамы,
любезная супруга и прелестная дочь генерала, не догоняли насъ; мы зав-
тракали тамъ, гдѣ это казалось удобнымъ, пропускали мимо себя по-
слѣднихъ вьючныхъ лошадей, ѣхали вслѣдъ за ними, перегоняли ихъ
опять, встрѣчали отправляемыхъ впереди отряда овецъ, ежедневно
уменьшавшихся въ своемъ числѣ, и такимъ образомъ имѣли случай
каждый вечеръ видѣть передъ собою пеструю картину лагерной жизни.
Мы вступили въ великолѣпныя, покрытыя свѣжей зеленью, дышащія
весеннимъ ароматомъ долины; высокія, крутыя, еще въ значительной
степени покрытыя снѣгомъ горы вверху открывали намъ виды на гор-
ПУТЕШЕСТВІЕ ПО СИБИРИ.
311
ные хребты, а внизу—на пройденныя степи до Саура и Тарабага-
тая, пока мы не увидѣли наконецъ Маркакуль, эту жемчужину
между горными озерами Алтая, и не очутились уже въ области высо -
кихъ горъ. Три дня, борясь съ дорогами и погодой, задержанные ки -
тайскимъ посольствомъ, прибывшимъ къ губернатору, подвигались м ы
вдоль озера, затѣмъ проѣзжали въ настоящемъ смыслѣ слова заповѣд -
ными лѣсами, съ величайшимъ трудомъ карабкались по горнымъ тро-
пинкамъ то вверхъ, то внизъ, направляясь къ русской границѣ и спу-
скаясь по головоломнымъ дорогамъ въ цвѣтущую долину Бухтармы,
пока намъ удалось въ Алтайской станицѣ, недавно основанномъ ка-
зачьемъ поселеніи, опять воспользоваться русскимъ гостепріимством ъ
и возможностью отдыха.
Получивъ въ даръ отъ офицеровъ станицы множество произведе-
ній окружающей мѣстности, 12 іюня мы отправились въ дальнѣйшій
путь. Съ чистаго неба свѣтло и радостно смотрѣло солнце на величе-
ственный, въ первый разъ освободившійся отъ окружавшей его дымки
пейзажъ. Необозримыя долины, похожія на парки, обрамленныя круто
нагроможденными, покрытыми снѣгомъ, игравшими сегодня волшеб-
ными красками, высокими горами, великолѣпныя деревья на лугахъ,
цвѣтущіе кустарники на горныхъ склонахъ, безконечно разнообразный,
неописанно прекрасный уборъ долго лишенныхъ солнечнаго свѣта, сіяю-
щихъ теперь цвѣтовъ, только-что распустившіяся горныя розы всѣхъ
оттѣнковъ, призывъ кукушки и пѣніе птицъ, раздававшееся изъ мно-
жества гортаней, киргизскіе аулы въ широкихъ долинахъ у подножія
горъ и русскія, опушенныя зеленью деревни, пасущіяся стада, плодо-
родныя поля, шумящіе ручьи и зубчатыя скалистыя массы, мягкій
воздухъ и ароматное благоуханіе весны услаждали насъ во время
всей поѣздки. Вскорѣ мы перешли черезъ границу Императорскаго
имѣнія въ Алтаѣ—имѣнія, уступающаго по величинѣ лишь Франціи!
Послѣ одного дня пути мы пріѣхали въ горный городокъ Зеряповскъ
сь его серебряными рудниками. Дружественно принятые здѣсь, какъ
вездѣ и всегда, осмотрѣвъ рудники, мы опять направились къ Ир-
тышу, по его высокимъ волнамъ, быстро текущимъ между возвы-
шенными и живописными, утесистыми горами, — мимо Бухтармппска
къ Усть-Каменогорску и отсюда опять поѣхали па колесахъ чрезъ мно-
гообѣщающее Императорское имѣніе. Къ красивымъ мѣстностямъ пред-
горій примыкали степныя равнины; съ населенными участками земли
чередовались тянущіеся па большія пространства широкіе лѣса. Боль-
шія. богатыя деревни, превосходныя, плодородныя, расположенныя па
черноземной почвѣ поля, сильные и рослые мужчины, сознающіе свое
благосостояніе, красивыя жепщипы въ живописномъ нарядѣ, всѣ эти
дѣтски любопытные и дѣтски добродушные люди, крѣпкія, неутомимы я
лошади, крупный, сытый скотъ, окружающій деревни большими ста-
312
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
дани, безконечные обозы, везущіе руду и уголья по хорошимъ доро-
гамъ, сурки на горныхъ скатахъ, суслики на равнинахъ, орлы на по-
граничныхъ столбахъ, прелестныя чайки мелкой породы на водахъ —
все это придаетъ оживленіе странѣ, черезъ которую проходитъ дорога.
Точно на крыльяхъ, пролетѣли мы черезъ эту мѣстность, точно на
лету, остановились мы въ горномъ городкѣ Змѣиногорскѣ, по праву
называющемся этимъ именемъ; короткимъ отдыхомъ воспользовались
мы только въ главномъ городѣ округа, въ Барнаулѣ; затѣмъ двинулись
дальше къ горному городку Салапру и большому губернскому городу
Томску.
Еще не доѣзжая Барнаула, мы приблизились къ Оби, а въ Бар-
наулѣ переѣхали черезъ нее; изъ Томска мы уже поѣхали водою,
чтобы познакомиться съ Обью. Достигнувъ ея по рѣкѣ Томи, мы
плыли 2600 верстъ внизъ по теченію исполинской рѣки, бассейнъ
которой болѣе всѣхъ рѣчныхъ бассейновъ западной Европы взятыхъ
вмѣстѣ, и все болѣе и болѣе приближались къ сѣверу. Четверо сутокъ
несла насъ рѣка, поднявшаяся теперь до своего высшаго уровня, къ
Ледовитому океану, почти вдвое скорѣе поднимающагося вверхъ па-
рохода; одиннадцать сутокъ употребили мы на то, чтобы проѣхать про-
странство отъ впаденія Иртыша до истока Щучьей, отдохнувъ лишь
нѣсколько часовъ въ Самаровѣ и въ Березовѣ и не включая въ это
число двухъ дней, которые мы провели въ Обдорскѣ, послѣднемъ
русскомъ поселеніи на Оби. Она необыкновенно могуча и величава,
не смотря на однообразіе и пустынность. Она течетъ въ долинѣ, ши-
рина которой измѣняется отъ двадцати до тридцати верстъ, окру-
жая безчисленными рукавами безчисленные острова, расширяясь въ
необозримыя пространства, похожія на озера, вблизи своего устья и на-
полняя достигающее до 14 сажень глубины ложе своего главнаго ру-
кава въ милю шириной. Первобытные лѣса, почти не прерываемые
открытыми пространствами, лѣса, во внутренней части которыхъ ни-
когда не бывала нога человѣка, одѣваютъ уступы ея настоящихъ бе-
реговъ; заросли ивы, во всѣхъ періодахъ роста этого дерева, покры-
ваютъ острова, вѣчно размываемые волнами, разрушаемые и опять со-
зидаемые ими. Бѣднѣе и бѣднѣе становится страна, скуднѣе и скуднѣе
кажутся лѣса, печальнѣе смотрятъ деревни, чѣмъ далѣе мы спускаемся
впиз'ь по рѣкѣ, хотя рѣка, чѣмъ ближе къ устью, тѣмъ обильнѣе да-
етъ то. въ чемъ отказываетъ скудная земля. Вскорѣ послѣ Томска,
ниже Тобольска, зем.гя уже не вознаграждаетъ работы земледѣльца:
еще ниже постепенно прекращается и скотоводство, но богатую до-
бычу доставляетъ здѣсь рѣка, кишащая неисчислимыми стаями цѣн-
ныхъ рыбъ, и богатхю прибыль для охотника даетъ первобытный лѣсъ,
тянущійся вдоль обоихъ береговъ рѣки. Вмѣсто крестьянина, высту-
паетъ здѣсь рыболовъ и охотникъ, вмѣсто скотовода—оленій пастух ъ.
ПУТЕШЕСТВІЕ ПО СЙБИРИ.
313
Все рѣже становятся русскія поселенія и все чаще жилища остяковъ;
подъ конецъ только переносныя, конусообразныя хижины изъ бере-
зовой коры, называемыя здѣсь чумами, и между ними жалкія бревен-
чатыя постройки, временные пріюты русскихъ рыбаковъ, указываютъ
на пребываніе здѣсь человѣка.
Мы рѣшились проѣхать по тундрѣ или моховой степи и выбрали
Орелъ, сурокъ и сусликъ.
І'амоѣдскій полуостровъ, лежащій между Обью и Карскимъ заливомъ;
эта мѣстность, составляющая часть обширной пустыни, извиваю-
щейся широкимъ безлѣснымъ поясомъ около полюса, почти неизвѣстна
европейцамъ; кромѣ того, въ ней предстояло еще разрѣшить вопросъ,
важный въ торговомъ отношеніи. Для этого путешествія, мы на-
няли въ Обдорскѣ и ниже по рѣкѣ достаточное число людей: рус-
скихъ, зырянъ, остяковъ и самоѣдовъ, и 15 іюля приступили къ на-
шей поѣздкѣ.
314 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ 11 югъ.
На сѣверныхъ высотахъ Урала, который здѣсь имѣетъ характеръ
высокихъ горныхъ хребтовъ, берутъ начало, одна около другой, три
рѣки: Уса, впадающая въ Печору, Пыдерата, текущая къ Карской
губѣ, и Щучья, изливающаяся въ Обь. Мы собирались объѣхать об-
ласть двухъ послѣднихъ рѣкъ. Какую мѣстность мы тамъ найдемъ,
можно ли надѣяться ѣхать на оленяхъ, или мы должны будемъ идти
пѣшкомъ—никто не могъ сказать намъ.
До устья Щучьей мы подвигались обычнымъ образомъ, въ каждомъ
остяцкомъ поселеніи отпуская нанятыхъ гребцовъ и нанимая новыхъ:
на Щучьей люди, бывшіе съ нами, должны были сами взяться за ра-
боту. Втеченіе восьми дней, мы медленно поднимались по рѣкѣ, слѣ-
дуя по всѣмъ ея безчисленнымъ изгибамъ, видя передъ собою лишь
однообразную, убійственно скучную тундру, то приближаясь къ Уралу,
то отдаляясь отъ него. Впродолжсиіе восьми дней, мы не видали ни
одного человѣка, а только человѣческіе слѣды, запасы, приготовлен-
ные на зиму и нагруженные въ сани, и могилы. Непроходимыя болота
по обѣимъ сторонамъ рѣкп не позволяли выдти на землю: мильярды
кровожадныхъ комаровъ неотступно преслѣдовали насъ. На седьмой
день пути мы увидали собаку, что было событіемъ для насъ и для на-
шихъ людей; на восьмой день намъ попался жилой чумъ и единствен-
ный, находившійся тамъ человѣкъ, который могъ дать свѣдѣнія о ле-
жавшей передъ нами странѣ. Мы взяли его въ проводники и, вмѣстѣ
съ нимъ, черезъ три дня, начали странствованіе, оказавшееся столько
же труднымъ, сколько и опаснымъ.
Въ девяти дняхъ пути, на пастбищѣ Саддабей въ Уралѣ должны
были находиться олени, но на Щучьей въ это время нельзя было найти
ни одного. Намъ ничего не оставалось, какъ продолжать путешествіе
пѣшкомъ и переносить всѣ трудности и неудобства странствованія по
непроѣзжей, голодной, наполненной комарами, враждебной человѣку и,
что всего хуже, неизвѣстной странѣ.
Осмотрительно, только послѣ долгихъ совѣщаній между собой и с ь
туземцами, были сдѣланы всѣ приготовленія и тщательно распредѣ-
лены тяжести, которыя каждый долженъ былъ нести на спинѣ: все
это было необходимо, такъ какъ призракъ голода грозно стоялъ передъ
нами. Мы хорошо знали, что поддержать свою жизнь въ тундрѣ мо-
жетъ только бродячій пастухъ, а никакъ не охотникъ; мы знали по
опыту всѣ трудности, какія обѣщали намъ отсутствіе дорогъ, мученія,
доставляемыя полчищами комаровъ, измѣнчивость погоды и вообще не-
гостепріимность тундры, и приняли всѣ зависѣвшія отъ насъ мѣры: но
мы не могли, разумѣется, предусмотрѣть того, чего не знали, не пре-
дугадывали. и что тѣмъ не менѣе встрѣтило насъ. Возвращаться мы
не хотѣли, но если-бъ мы могли предвидѣть то. что насъ постигнетъ,
мы сдѣлали бы это весьма охотно.
ПУТЕШЕСТВІЕ ПО СИБИРИ. 315
Одѣтые въ короткія шубы, неся, кромѣ мѣшка на спинѣ съ тяже-
лыми охотничьими принадлежностями, еще оружіе на плечахъ и болѣе
мелкіе мѣшки, мы выступили 29 іюля, оставивъ пашу лодку йодъ
присмотромъ двоихъ людей. Съ величайшимъ трудомъ, кряхтя подъ
тяжестью, навьюченной на спину, непрерывно днемъ и ночью мучимые
комарами, шагали мы по тундрѣ, останавливаясь послѣ часовой или
получасовой ходьбы, а потомъ черезъ каждые тысячу шаговъ и все-
таки, благодаря комарамъ, не находя себѣ покоя. Мы поднялись на
безчисленное множество холмовъ, прошли столько же долинъ и не ме-
нѣе болотъ и трясинъ; мы проходили мимо сотенъ безъименныхъ
озеръ и должны были переправляться черезъ рѣчки и гони.
Менѣе гостепріимно тундра не могла насъ встрѣтить. Вѣтеръ хле-
сталъ насъ по лицу мелкимъ дождемъ: въ промокшихъ шубахъ мы ло-
жились на пропитанную дождемъ землю, не имѣя ни крова, ни согрѣ-
вающаго костра, и притомъ еще неотступно мучимые комарами. Но
солнце высушивало платье и придавало намъ новую бодрость и силу:
мы подвигались впередъ. Радостная вѣсть подкрѣпляетъ болѣе, чѣмъ
солнце и сонъ. Наши люди открыли два чума: въ свои подзорныя тру-
бы. мы ясно разглядѣли окружавшихъ ихъ оленей. Обрадованные до
глубины души, мы уже видѣли себя удобно раскинувшимися въ един-
ственно возможномъ здѣсь экипажѣ—въ саняхъ и видѣли быстро дви-
жущуюся передъ санями странную оленью запряжку. Мы достигли
чума и оленей и были поражены ужаснымъ зрѣлищемъ. Въ рогатомъ
стадѣ свирѣпствовала сибирская язва, самая страшная изъ всѣхъ бо-
лѣзней скота, опасная и для человѣка, истребляющая все безъ пощады
и безъ разбора, дѣлающая безсильными всѣ средства, употребляемыя
человѣкомъ, доводящая до нищеты цѣлыя населенія и требующая
жертвъ отъ людеіі также, какъ и отъ животныхъ.
Семьдесятъ шесть мертвыхъ оленей насчиталъ я въ непосредствен-
ной близости чума. Куда ни бросишь взглядъ, всюду встрѣчаешь тру-
пы или лежащихъ въ послѣднихъ содроганіяхъ оленей, ихъ самокъ
и дѣтенышей. Другіе подходятъ со смертью въ груди къ санямъ, сна-
ряженнымъ для отъѣзда, какъ будто надѣются найти помощь и спасе-
ніе вблизи человѣка, не даютъ отгонять себя оттуда, стоятъ съ широко
раскрытыми глазами и перекрещенными передними ногами—одну,двѣ
минуты, качаются, издаютъ стопъ и падаютъ: бѣлая пузыристая слизь
выступаетъ у пихъ около губъ и носа. — еще нѣсколько содроганій, и
новый трупъ лежитъ па землѣ. Матери съ маленькими телятами отдѣ-
ляются отъ стада: матери ослабѣваютъ, телята смотрятъ съ любопыт-
ствомъ и удивленіемъ па ихъ странныя движенія или беззаботно па-
сутся около смертнаго одра своихъ кормилицъ, опять возвращаются
къ нимъ, вмѣсто нихъ находятъ трупъ, оглядываютъ его. съ испугомь
отскакиваютъ, отбѣгаютъ, съ мычаніемъ бродятъ, вокругъ него, обню-
316 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
хиваютъ его, приближаются то къ тому, то къ другому взрослому жи-
вотному, которое отгоняетъ ихъ отъ себя, мычатъ и все чего-то ищутъ,
пока найдутъ то, чего не искали—смерть отъ стрѣлы, выпущенной ихъ
хозяиномъ, который старается по крайней мѣрѣ спасти ихъ шкуру.
Смерть распоряжается между старыми и молодыми оленями съ одинако-
вой безпощадностью: самые крѣпкіе и рослые олени также падаютъ подъ
ея ударами, какъ и молодыя животныя этой и всякой другой породы.
Между умирающими и умершими животными снуютъ и мечутся
люди, собственникъ стада Шунгей, его приближенные и слуги, стара-
ясь въ безумной алчности спасти все, что возможно. Зная о страшной
опасности, какой они подвергаютъ себя, если малѣйшая капелька кро-
ви, или пузырекъ пѣны попадетъ имъ въ кровь, зная, что уже сотни
изъ ихъ единоплеменниковъ погибли въ ужасныхъ страданіяхъ отъ без-
пощадной язвы, они работаютъ изъ всѣхъ силъ, снимая шкуры съ за-
раженныхъ животныхъ. Ударъ топора заканчиваетъ мученія умираю-
щаго оленя, спущенная стрѣла прерываетъ жизнь теленка, и черезъ
нѣсколько минутъ шкура, которая и по прошествіи недѣль можетъ дѣй-
ствовать заражающимъ образомъ, лежитъ уже въ кучѣ съ другими.
Окровавленныя руки погружаютъ куски, оторванные отъ мяса телен-
ка, въ кровь, собравшуюся въ его грудной полости: эти куски поѣда-
ются сырыми. Мужчины походятъ на рабочихъ въ живодернѣ, женщи-
ны—на отвратительныхъ вѣдьмъ, а тѣ и другіе—на роющихся въ па-
дали. вымазанныхъ и обрызганныхъ кровью гіенъ. Не заботясь о смерто-
носномъ мечѣ, висящемъ надъ ихъ головами, пе на волоскѣ, а на
паутинѣ, они разрываютъ мертвечину и копаются въ неіі: въ этомъ
іімъ помогаютъ дѣти, начиная отъ мальчиковъ-подростковъ и кончая,
обрызганными кровью, дѣвочками, едва начинающими ходить.
Чумъ снимается н разбивается опятьна сосѣднемъ холмѣ; несчаст-
ное стадо, спустившееся съ Урала въ количествѣ двухъ тысячъ головъ
и теперь убавившееся до двухъ сотъ, обозначившее весь пройденный
путь своими трупами, вновь собирается около чума: ік> уже на слѣ-
дующее утро сорокъ труповъ опять лежатъ около мѣста ночлега.
Мы знали о той опасности, какою животное пораженное сибир-
ской язвой, грозитъ человѣку: во мы пе знали ее во всемъ ея размѣ-
рѣ. Поэтому мы купили новыхъ, съ виду здоровыхъ оленей, запрягли
ихъ въ трое саней, нагрузили сани нашей поклажей и, шагая около
нихъ, облегченные, двинулись дальше. Насытиться оленьимъ мясомъ,
какъ мы надѣялись, на что мы разсчитывали, не позволяла ужасная
язва: тѣмъ заботливѣе и тревожнѣе оглядывались мы кругомъ себя,
отыскивая мелкую дичь, стараясь застрѣлить болотную курочку, дупе-
ля, ржанку или утку. Поберегая, сколько возможно, наши небогатые за-
пасы, мы собирались, въ томъ случаѣ, если нимфы, служащія Діанѣ,
благопріятствовали намъ, около скуднаго костра.н каждый поочередно
ПУТЕШЕСТВІЕ ПО СИБИРИ.
317
Оленьи сани.
318
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
поджаривалъ какую нибудь незначительную дичь, если ее имѣлъ. Но
вполнѣ насыщаться намъ уже не удавалось
Перерѣзавъ дорогу смерти, проложенную Шунгеемъ, мы приблизи-
лись къ нашей первой цѣли, къ Пыдератѣ; мы имѣли невыразимое
счастье еще разъ найти чумъ, еще разъ натолкнуться на оленей. Съ
помощью ихъ, мы наира вились къ морю, но должны были вернуться, да-
же не ступивъ ногою на его берегъ. Передъ нами лежало не только не-
проходимое болото, но и необозримое множество оленьихъ труповъ; мы
опять очутились на томъ пути, по которому Шунгей бѣжалъ къ себѣ
домой, и нашъ новый знакомецъ, пастухъ Сандане отваживался пере-
рѣзать эту дорогу.
II въ его стадѣ смерть уже косила своей косой; и его домъ, и еще
болѣе домъ сосѣдняго пастуха посѣтила губительная язва. Человѣкъ,
который странствовалъ и пасъ стада вмѣстѣ съ нимъ, поѣлъ мяса
больного, жирнаго оленя, убитаго незадолго передъ смертью, и за
этотъ безумный поступокъ долженъ былъ заплатить своею жизнью и
жизнью членовъ своей семьи. Пастухъ Саида три раза переносилъ свой
чумъ и три раза выкапывалъ могилу между трупами падшихъ оленей.
Сперва двое дѣтей, затѣмъ слуга этого легкомысленнаго человѣка, на
іретій день и онъ самъ умерли и были погребены. Одинъ ребенокъ былъ
еще боленъ и стоналъ въ ужасныхъ страданіяхъ, когда мы отправлялись
въ нашъ путь къ морю: его стоны замолкли, когда мы вернулись въ чумъ:
четвертая могила приняла нятую жертву. II она была не послѣдняя.
Одинъ изъ нашихъ людей, остякъ Гадтъ, услужливый, всегда весе-
лый, любимый и цѣнимый всѣми нами, уже съ третьяго дня сталъ жало-
ваться и корчиться отъ ужасныхъ, все возрастающихъ болей; въ особен-
ности онъ жаловался на усиливающійся ознобъ. Мы положили его въ
сани, запряженныя оленями, когда направлялись къ чуму пастуха.
Такимъ-же образомъ, мы повезли его дальше, когда чумъ былъ передви-
нутъ въ пятый разъ. Онъ лежалъ между нами у огня, испуская жало-
бы и стоны. Отъ времени до времени онъ приподнимался, обнажалъ ту
или другую часть своего тѣла и подставлялъ ее теплу костра. И свои
закоченѣвшія ноги онъ подвигалъ къ огню; огонь обжигалъ ему подош-
вы, но онъ, повидимому, не обращалъ па это вниманія. Наконецъ мы
заснули, и онъ также: когда мы проснулись на другое утро, его ложе
было пусто. Но снаружи передъ чумомъ, прислонившись къ санямъ,
обернувъ лицо къ солнцу, чтобы согрѣться его лучами, сидѣлъ онъ спо-
койно и тихо, безъ стоновъ и жалобъ. Гадтъ былъ мертвъ.
Мы похоронили его черезъ нѣсколько часовъ послѣ того, но обычаи»
его народа. Онъ былъ честный язычникъ, и его слѣдовало похоронить по
языческому обряду. Наши православные спутники противились этому, но
языческіе проводники съ нашей помощью совершили это несовсѣмъхри-
гтіанское, но человѣчное дѣло. Въ пятую могилу легла шестая жертва.
ПУТЕШЕСТВІЕ ПО СИБИРИ. 319
Будегъ-ли эта могила послѣдней? невольно задавалъ я себѣ вопросъ.
Нехорошо было на душѣ у меня и у моихъ спутниковъ, въ виду всюду
сопровождавшей насъ смерти. Къ нашему счастью, могила Гадта была
послѣднею на этомъ пути.
Серьезно, очень серьезно настроенные, тѣснимые нуждой, которая
все болѣе и болѣе давала себя чувствовать, мы отправились далѣе въ
сторону р. Щучьей. Санда скудно пропитывалъ нашихъ людей; наше
охотничье искусство также скудно питало насъ самихъ. Когда намъ
удавалось въ одно утро добыть цѣлое гусиное семейство и къ тому-же
еще застрѣлить нѣсколько курочекъ, бекасовъ и ржанокъ, мы справ-
ляли настоящій праздникъ: теперь мы могли ѣсть, не опасаясь за каж-
дый лишній кусокъ. Однако безъ помощи нашего хозяина мы едва.іи
могли-бы справиться съ нашими затрудненіями.
Мы доѣхали до Щучьей, добрались, лишенные почти всѣхъ запа-
совъ, до нашей лодки и, послѣ двухъ недѣль лишеній, разрѣшили себѣ
полное изобиліе, весьма скудное, но показавшееся намъ безпредѣль-
нымъ. Съ тундрой мы простились на всегда.
Правда, одинъ шаманъ, котораго мы, далѣе, на Оби, нашли зани-
мающимся рыбной ловлей, и попросили показать намъ свое искусство
и свою мудрость, предсказалъ, призвавъ глухими ударами барабана
Ямаула, дружественнаго ему вѣстника боговъ, въ видѣ извѣстія, со-
общеннаго небомъ, что мы уже въ будущемъ году опять вернемся въ
негостепріимную землю, которую только-что оставили, п опять будемъ
тамъ, гдѣ Щучья, Пыдерата и Уса начинаютъ свое теченіе. Два импе-
ратора вознаградятъ насъ, наши «старшины» останутся довольны на-
шими сочиненіями и пошлютъ насъ опять. Въ настоящемъ путешест-
віи никакія бѣдствія уже не встрѣтятъ насъ болѣе. Такъ высказался
вѣстникъ боговъ, котораго могъ слышать только шаманъ.
Послѣдняя часть его предсказанія оправдалась. Хотя и медленно,
но безъ всякихъ бѣдъ и препятствій, ѣхали мы двадцать три дня вверхъ
по Оби и три дня на пароходѣ, на который попали послѣ долгаго ожп-
іанія, вверхъ по Иртышу. Безъ всякихъ бѣдъ, хотя и не безъ за-
трудненій, переѣхали мы черезъ Уралъ; быстро, въ удобныхъ парохо-
дахъ, спустились мы по Камѣ; медленнѣе провезъ насъ пароходъ вверхъ
по Волгѣ. Въ Нижнемъ-Новгородѣ, въ Москвѣ, въ Петербургѣ мы на-
шли такую-же дружескую встрѣчу, какъ и въ первый разъ, и нашли
теплый привѣтъ на родинѣ. Наши «старшины», повидимому, остались
довольны нашими сочиненіями; но въ тундру мы не вернемся, по край-
ней мѣрѣ я не возвращусь никогда.
Остяки-язычники.
Легко идетъ въ настоящее время, и будетъ идти такъ еще нѣсколько
столѣтій, борьба за существованіе, какую приходится выдерживать че-
ловѣку въ Сибири; безъ труда она совершается въ богато одаренныхъ
природою поляхъ южной части этой страны, но не слишкомъ тяжела
она и въ тѣхъ странахъ, которыя мы привыкли считать ледяными пу-
стынями, негостепріимными, безлюдными мѣстами, и которыя кажутся
намъ такими даже и тогда, когда по необходимости, во время путе-
шествія, мы быстро проѣзжаемъ по нимъ. Правда, на крайнемъ сѣверѣ
Западной Сибири человѣка встрѣчаетъ суровый климатъ: правда, земля,
вѣчно мерзлая даже на небольшой глубинѣ, не въ состояніи приносить
тамъ годныхъ для пищи плодовъ, а небо и солнце отказываются дово-
дить до созрѣванія вложенныя въ нее хлѣбныя зерна; по и здѣсь при-
рода все таки щедро сыплетъ изъ своего рога изобилія, и то, чего не
даетъ земля, доставляетъ вода. На пашъ взглядъ, человѣкъ обитающій
уже цѣлыя столѣтія въ этихъ широтахъ, не охотно нами посѣщае-
мыхъ, можетъ показаться бѣднымъ и жалкимъ; но онъ вовсе не та-
ковъ въ дѣйствительности. И онъ удовлетворяетъ своимъ потребностямъ,
и онъ окружаетъ свое существованіе тѣшащими его наслажденіями,
потому что родина даетъ ему больше, чѣмъ нужно для его жизни. И
онъ болѣе или менѣе сознательно борется за существованіе, достойное
человѣка, но не выражаетъ и даже не таитъ въ душѣ никакой зависти
къ болѣе счастливымъ людямъ: онъ счастливѣе, чѣмъ мы думаемъ,
потому что онъ скромнѣе, умѣреннѣе, довольнѣе собой, чѣмъ мы,
потому что онъ не знаетъ того, что мы называемъ страстью, по-
тому что радости, выпадающія па его долю, онъ принимаетъ съ
дѣтскимъ удовольствіемъ, а страданія и несчастія, посѣщающія его.
переноситъ, можетъ-быть чувствуя ихъ глубоко, но также легко забывая
ихъ, какъ дѣти. П къ его ложу подкрадывается тяжелая забота, но онъ
гонитъ ее отъ себя, какъ только передъ нимъ блеснетъ слабый лучъ
радости, и забываетъ объ ея посѣщеніи, какъ только свѣтлое счастье
о с т я к и - я з ы ч н и к и. 321
опять улыбнется ему. И онъ гордится богатствомъ и жалуется па бѣд-
ность; но когда онъ видитъ, что богатство исчезаетъ, онъ не отчаи-
вается; если бѣдность превращается въ благосостояніе, онъ не теряетъ
разсудка. Хотя и взрослый, онъ все-таки ребенокъ во всѣхъ своихъ
мысляхъ, чувствахъ и поступкахъ: поэтому онъ счастливѣе насъ.
Остяки, съ которыми мы по преимуществу имѣли сношенія на ниж-
ней Оби,-такъ какъ встрѣчались съ ними всего чаще, и съ которыми,
какъ намъ кажется, ознакомились всего лучше, принадлежатъ къ фин-
скому племени и раздѣляютъ съ другой вѣтвью того же племени, съ
самоѣдами, одинаковыя вѣрованія, а съ другими финнами, въ тѣсномъ
смыслѣ слова, слѣдовательно, и съ лопарями, приблизительно тѣ же
нравы и обычаи и тотъ же образъ жизни: они—оленеводы и рыбаки,
охотники и птицеловы, такъ же, какъ самоѣды и лопари. Помимо сво-
ихъ вѣрованій, они стоятъ къ послѣднимъ еще ближе, чѣмъ къ пер-
вымъ; они—осѣдлые поселенцы и кочевые пастухи, между тѣмъ какъ
самоѣды, даже занимаясь рыбной ловлей, по крайней мѣрѣ въ той
части Сибири, которую мы проѣхали, только въ видѣ исключенія мѣ-
няютъ свою переносную хижину па неподвижную бревенчатую избу.
Возможно, что племя остяковъ въ прежнія времена было много-
численнѣе, чѣмъ теперь, по народа, въ нашемъ смыслѣ слова, оно ни-
когда не составляло. Въ нѣкоторыхъ частяхъ населяемой имъ, или по
крайней мѣрѣ, проходимой имъ области, число жителей постоянно
уменьшается, въ другихъ, напротивъ, слегка увеличивается; но пи уве-
личеніе, ни уменьшеніе не происходитъ въ значительной степени. Опре-
дѣляя общее число этого племени въ 50.000 человѣкъ, мы навѣрно
слишкомъ преувеличиваемъ его численность: во всемъ обширномъ Об-
дорскомъ округѣ, простирающемся отъ 65-й параллели сѣв. шир. до сѣ-
вернаго копца Самоѣдскаго полуострова и отъ Урала до верхняго те-
ченія Таза, въ настоящее время живутъ, по оффиціальнымъ свѣдѣніямъ,
не болѣе 5.382 остяковъ мужского пола, между которыми не болѣе
1376 способныхъ къ труду или, что тоже самое, обязанныхъ платить
подати. Если допустить, что число женщинъ и дѣвушекъ достигаетъ
той-же цифры, то общее количество ихъ все-таки не дойдетъ до 11.000:
это исчисленіе не ниже, а скорѣе выше дѣйствительнаго, хотя и можно
предположить, что мѣстообитаніе этого племени простирается до Сур-
гута и вверхъ по Иртышу до Тобольска.
Остяки, обитающіе па Иртышѣ и на верхней, а также и сред-
ней Оби, живутъ въ прочныхъ, простыхъ бревенчатыхъ жилищахъ,
похожихъ на русскія избы. Только мѣстами, и всегда отдѣльно отъ
другихъ, между этими жилищами можно встрѣтить дома, выка-
зывающіе большую степень культурности, а также и шалаши изъ
березовой коры, называемые чумами: послѣдніе уже безусловно
преобладаютъ на нижней Оби. въ особенности между Обдорскоѵъ и
Бря'и.. 21
322 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
устьемъ рѣки, и слѣдовательно составляютъ единственный пріютъ
кочевыхъ оленеводовъ. Соотвѣтственно различію жилищъ, если не.
всегда, то по большей части, остяки, живущіе въ деревняхъ, при-
надлежатъ къ православной церкви или, по крайней мѣрѣ, причи-
сляются къ ней, такъ какъ они крещены. Остяки, живущіе въ чу-
махъ, до сихъ поръ остаются вѣрными своей старинной религіи, не ли-
шенной поэтической возвышенности и въ особенности нравственнаго
содержанія: своей вѣры они держатся съ большей искренностью и
убѣжденностью, чѣмъ первые принятаго ими христіанства, не мно-
гимъ отличающагося у нихъ отъ идолопоклонства и пе могущаго за-
мѣнить имъ прежней дѣтской вѣры. Освоиваясь съ новой вѣрой и съ
прочными жилищами, остяки, живущіе въ области средней Оби и ниж-
няго Иртыша, не только мѣняютъ до нѣкоторой степени свое платы*
на одежду сосѣдняго русскаго рыбака, но отъ сношеній съ нимъ пе-
ренимаютъ многіе обычаи, теряя въ то же время свои собственные.
Отчасти они утрачиваютъ и чистоту своего племени и сохраняютъ
только, въ видѣ неотъемлемыхъ признаковъ, языкъ и всѣ связан-
ныя съ нимъ особенности и, пожалуй, еще свойственныя этому на-
роду ловкость, проворство и незлобливость. Къ сожалѣнію, нельзя
согласиться съ утвержденіемъ, будто съ повышеніемъ культуры повы-
шается и нравственность; во всякомъ случаѣ, больше удовольствія
доставляетъ знакомство съ остяками-язычниками и сближеніе съ на-
родомъ еще первобытнымъ, чѣмъ съ тою частью его, которая ка-
жется тѣнью того, чѣмъ онъ нѣкогда былъ и чѣмъ еще продолжаетъ
быть. Въ моихъ описаніяхъ я ограничиваюсь тѣми остяками, ко-
торые и въ настоящее время съ молитвою обращаются къ божеству
Ортъ, живутъ въ многоженствѣ, если позволяютъ имъ средства, и хо-
ронятъ своихъ покойниковъ такъ же, какъ это дѣлалось въ старину:
если я исключительно займусь этими послѣдними, а первыхъ оставлю
въ сторонѣ, то мое описаніе не только ничего не потеряетъ, но даже
выиграетъ въ единствѣ.
Говорить объ остяцкомъ племенномъ типѣ весьма трудно: еще труд-
нѣе описать его. Я нѣсколько разъ пытался это сдѣлать, но всегда
долженъ былъ убѣждаться, какъ плохо удается изобразить лицо сло-
вами и выразить съ помощью пера вполнѣ замѣтные для глаза при-
знаки какого либо племени. Люди, въ чертахъ лица, въ окраскѣ кожи,
волосъ и глазъ, крайне различны между собой; принадлежность ихъ къ
извѣстной расѣ, напр., монгольскій типъ, вовсе пе легко уловить, такъ
какъ часто онъ остается скрытымъ. Когда кажется, что удалось уста-
новить опредѣленные средніе признаки, пригодные для всѣхъ, то из-
вѣстное количество другихъ индивидуумовъ, принадлежащихъ къ тому
же племени, показываетъ намъ, что этимъ признакамъ можно припи-
сывать никакъ не безусловное, а, въ лучшемъ случаѣ, лишь относи-
О С Т Я К И - Я 3 Ы Ч II и к и.
323
тельное значеніе: Пытаясь собрать вмѣстѣ все, что я видѣлъ и отмѣ-
тилъ въ остякахъ, которыхъ мы наблюдали, я могу сказать только
слѣдующее:
Остяки—средняго роста, вообще довольно стройнаго сложенія;
ихъ конечности достаточно соразмѣрны, хотя кисти рукъ скорѣе велики,
Остяки.
чѣмъ малы; икры почти всегда мало развиты; по типу лица они должны
быть помѣщены между другими монголами и сѣверо-американскими
индѣйцами. Каріе глаза ихъ, правда, невелики, но поставлены не слиш-
комъ косо, хотя косой прорѣзъ всегда замѣтенъ; скулы не очень вы-
даются; лицо книзу съуживается, оканчиваясь сжатымъ и острымъ
подбородкомъ, отчего оно кажется угловатымъ, и такъ какъ при этомъ
21*
324 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
губы рѣзко очерчены, то у многихъ, особенно у женщинъ и дѣтей, въ
лицахъ есть что-то кошачье, хотя носъ вообще мало, а у многихъ и
вовсе не приплюснутъ. Обильные, прямые, но не жесткіе волосы бы-
ваютъ обыкновенно чернаго или темно-каштановаго, рѣже свѣтло-
каштановаго цвѣта или даже бѣлокурые: борода рѣдкая, хотя только
вслѣдствіе привычки выщипывать ее ради щегольства; брови широкія,
иногда густыя. Цвѣтъ кожи почти не уступаетъ бѣлизною цвѣту евро-
пейца, постоянно подвергающагося вліянію свѣжаго воздуха, вѣтра и
непогоды: желтоватый оттѣнокъ кожи, хотя вообще замѣтный, иногда
почти исчезаетъ.
Все сказанное выше подходитъ къ большинству остяковъ, но это
не значитъ, чтобы, при болѣе тщательномъ изслѣдованіи, иногда не,
возникало сомнѣнія въ принадлежности пхъ къ одной и тоіі-же расѣ.
Нѣкоторые изъ нихъ, даже при поверхностномъ взглядѣ, кажутся на-
стоящими монголами: они малорослы, пхъ каріе, живые глаза постав-
лены косо и съ длиннымъ прорѣзомъ, скулы сильно выступаютъ,
жесткіе волосы — густого чернаго цвѣта, п всѣ, постоянно обнажаемыя
части тѣла—рѣзкаго мѣдно-краснаго пли желтаго цвѣта, какъ выдѣ-
ланная кожа.
О языкѣ остяковъ я судить не могу, и могу сказать только, что
онъ распадается на два нарѣчія: это легко различается даже и ухомъ
чужеземца: нарѣчіе,господствующее на средней Оби, весьма благозвучно,
хотя нѣсколько протяжно и пѣвуче, тогда какъ употребительное на
нижней Оби, вслѣдствіе привычки тамошнихъ остяковъ предпочти-
тельно пользоваться болѣе мягкимъ самоѣдскимъ языкомъ, отличается
ускореннымъ темпомъ, хотя въ немъ все-таки слышится ясное разгра-
ниченіе слоговъ.
Крещенные остяки, какъ мы уже говорили, переняли свой нарядъ
у русскихъ; женщины ихъ только тѣмъ отличаются отъ женъ русскихъ
рыбаковъ, что украшаютъ свои одежды, на разныхъ мѣстахъ, пестрыми
бусами и носятъ повязки, въ видѣ бантовъ, унизанныя въ нѣсколько
рядовъ такими же бусами. Соплеменники ихъ, держащіеся языческой
вѣры, употребляютъ для своего одѣянія исключительно шкуры и кожи
оленя; мѣхъ другихъ животныхъ идетъ у нихъ для украшенія шубъ
изъ сѣвернаго оленя, называемаго русскими просто оленемъ. Одежда
ихъ состоитъ изъ плотно прилегающей къ тѣлу шубы, доходящей до
колѣнъ, у мужчинъ разрѣзанной только па груди, а у женщинъ по
всей передней сторонѣ, и въ послѣднемъ случаѣ, связываемой кожа-
ными ремешками, изъ прикрѣпляемаго къ неіі пли пришитаго башлыка
и пришитыхъ-же къ ней рукавицъ, кожаныхъ панталонъ, доходящихъ
до колѣнъ, и кожаныхъ чулокъ, завязываемыхъ выше колѣна. Шуба
у женщинъ спереди, вдоль разрѣза, украшена каймой, кропотливо со-
ставленной изъ разноцвѣтныхъ маленькихъ четыреугольныхъ кусоч-
О С Т Я К И - Я 3 Ы Ч Н 11 к и.
325
ковъ мѣха съ короткимъ волосомъ; внизу она всегда обшивается ши-
рокой оторочкой изъ собачьяго мѣха: у мужчинъ шубы, по крайней мѣ-
рѣ, украшены этимъ послѣднимъ и также всегда снабжены башлыкомъ.
Кожаные чулки, если они должны служить для наряда, состоятъ изъ
многихъ разноцвѣтныхъ, со вкусомъ подобранныхъ полосъ изъ шкуры
съ ногъ сѣвернаго оленя и изъ неуклюжихъ, отчасти завязываемыхъ
надъ головками, отчасти наглухо пришитыхъ къ нимъ башмаковъ.
Широкій кожаный поясъ, по большей части, усаженный металличе-
скими пуговками, служащій для привѣшиванія ножа, стягиваетъ шубу
мужчины; пестрый головной платокъ, обшитый длинной бахромой, ко-
торый носятъ лѣтомъ вмѣсто башлыка, спускается внизъ по шубѣ
женщины. Наши рубашки тамъ неизвѣстны; за то женщины тамъ но-
сятъ пояса, неизвѣстные у насъ. Когда остячка наряжается, она на-
низываетъ на всѣ пальцы рукъ столько простыхъ мѣдныхъ, въ луч-
шемъ случаѣ, серсбрянныхъ колецъ, сколько ихъ могутъ удержать
сочлененія, заключая такимъ образомъ эту часть руки въ настоящій
панцирь, вѣшаетъ себѣ на шею болѣе или менѣе богатое ожерелье изъ
бусъ и не столько вдѣваетъ въ уши, сколько вѣшаетъ на нихъ тяже-
лыя кистеобразныя привѣски изъ бусъ, проволочныхъ спиралей и ме-
таллическихъ пуговицъ и наконецъ вплетаетъ въ свои волосы концы,
скрученные изъ шерсти и доходящіе до средины икръ. То-же дѣлаютъ
и остяцкіе щеголи, доказывая тѣмъ, что щегольство распространено
но всему міру; мужчины у пихъ носятъ вообще длинные волосы, но
не заплетаютъ ихъ.
Одежда остяковъ, хотя и не можетъ назваться платьемъ въ на-
шемъ смыслѣ слова, одинаково пригодна и для лѣта, и для зимы. Еще
проще, чѣмъ одежда, но также цѣлесообразно жилище остяка, чумъ—
конусовидная, покрытая березовой корой, переносная хижина рыба-
ка и кочевого пастуха. Остовъ ея образуютъ отъ двадцати до тридцати
тонкихъ, выструганныхъ, заостренныхъ вверху и внизу жердей, дли-
ною отъ двухъ до трехъ саженъ; изъ нихъ двѣ связываются на верх-
немъ концѣ короткой веревкой и служатъ подпорками для осталь-
ныхъ. разставляемыхъ довольно правильнымъ кругомъ; остовъ покры-
вается снаружи щитами, вырѣзанными соотвѣтственно округлости ко-
нуса и сдѣланными изъ маленькихъ кусочковъ предварительно выва-
ренной и поэтому гибкой березовой коры; отверстіе, служащее дверью,
обращено въ сторону, противоположную вѣтру, и закрывается также
щитомъ изъ коры; самая вершина конуса остается непокрытой, чтобы
доставить свободный выходъ дыму. Отъ двери въ прямомъ направленіи
до противуположной стороны чума оставляется свободный проходовъ
срединѣ котораго горитъ огонь: надъ нимъ находится опирающаяся на
два кола горизонтальная жердь, къ которой подвѣшивается котелъ.
Справа и слѣва отъ прохода—доски или. по крайней мѣрѣ, циновки
326
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ
прикрываютъ землю и служатъ скамьями для сидѣнья, а также крова-
тями для постелей, изголовья которыхъ обращены къ стѣнѣ. Эти ни
новки, изготовляемыя изъ пучковъ осоки, длинношерстныя, мягкія
оленьи шкуры п подушки, набитыя оленьимъ волосомъ или высушен-
нымъ болотнымъ мохомъ составляютъ постели, причемъ одѣялами слу-
жатъ шубы. Пологъ, подъ которымъ лѣтомъ помѣщается вся семья,
защищаетъ спящихъ отъ комаровъ гораздо дѣйствительнѣе, чѣмъ по-
стоянно горящій у входа въ чумъ слабый огонь, поддерживаемый иво-
вымъ хворостомъ. Котлы для варки кушанья, для чая и для питья,
чашки, кожаные мѣшки для сохраненія муки и плотно выпеченнаго
чернаго хлѣба, маленькіе запирающіеся ларцы для самаго цѣннаго иму-
щества, въ особенности чайной посуды, топоръ, буравъ, скребокъ для
кожи, швейный ящичекъ въ видѣ чашки, лукъ, самострѣлъ или ружье,
лыжи и различныя орудія для звѣриной ловли составляютъ всю домаш-
нюю утварь: на томъ мѣстѣ, гдѣ въ хижинахъ крещеныхъ остяковъ
всегда находится образъ, здѣсь стоитъ домашній идолъ.
Съ наступленіемъ зимы, для защиты отъ ея холодовъ и вьюгъ, чумъ
окутываютъ снаружи покрывалами, сшитыми изъ старыхъ шубъ пли. что
еще лучше, вторымъ покровомъ изъ щитовъ березовой коры.
Если хозяинъ чума—рыбакъ, снаружи передъ чумомъ можно ви-
дѣть хорошо сдѣланные козлы для развѣшиванія сѣтей и для высуши-
ванія рыбы, необыкновенно легкія, искусной работы верши, нѣсколько
неподражаемо малыхъ челноковъ и другія рыболовныя снасти: если
онъ—охотникъ, тутъ находятся всевозможныя орудія лова, западни
и самострѣлы: если-же онъ—оленеводъ, около чума стоятъ нѣсколько
тщательно сдѣланныхъ саней съ принадлежащею къ нимъ сбруей и не-
избѣжная лодка.
Каждый остякъ знакомъ съ рыболовствомъ, почти каждый изъ
нихъ—охотникъ или звѣроловъ, но не каждому приходится кочевать
съ оленями. У кого есть олени, тотъ считается состоятельнымъ чело-
вѣкомъ, а у кого ихъ много, тотъ слыветъ богачемъ; иротивуполож-
ность тѣмъ и другимъ составляетъ остякъ, живущій одною рыбной
ловлей. Лошадей и рогатый скотъ, хотя въ самомъ незначительномъ
числѣ, можно найдти въ нѣкоторыхъ остяцкихъ поселеніяхъ лишь
на среднемъ теченіи Оби; овцы и пожалуй кошки изрѣдка встрѣча-
ются и здѣсь, но настоящими домашними животными остяковъ оста-
ются сѣверный олень и собака. Безъ нихъ, въ особенности безъ оле-
ней, по мнѣнію зажиточнаго человѣка, жить нельзя: дѣйствитель-
но, они одни доставляютъ ему то, что онъ можетъ назвать радостью
жизни. Подобно тому, какъ бедуинъ, кочевой пастухъ внутренней Афри-
ки, считаетъ себя выпи* своихъ соплеменниковъ, обрабатывающихъ
поля, какъ киргизъ почти презрительно смотритъ на всякаго, кто ста-
рается извлечь изъ земли то. что она можетъ дать.—и владѣлецъ оле-
О С Т Я К И - Я 3 Ы Ч Н II К II.
327
ней, даже оленій пастухъ только тогда берется за сѣть и удочку, когда
хочетъ добыть рыбы для собственной потребности, тогда какъ рыболовъ
забрасываетъ сѣть и ставитъ верши не только для себя, но и для услу-
ги другимъ. Остякъ оцѣниваетъ состояніе человѣка по числу оленей,
въ оленяхъ онъ видитъ свое богатство, свое счастье. Поэтому, когда
убійственная повальная болѣзнь уничтожаетъ его стада, онъ теряетъ
пе только ихъ, не только свое богатство, но и гораздо болѣе—почетъ
и общественное положеніе, сознаніе своего достоинства и увѣренность
въ себѣ и, можно сказать даже—свою вѣру, свои нравы и обычаи, од-
нимъ словомъ, себя самого. «Пока язва не бывала въ нашихъ стадахъ»,
говорилъ мнѣ старшина обшины, Мамру, самый толковый остякъ, ка-
кого я зналъ, «мы жили весело и были богаты; съ тѣхъ поръ, какъмы
потеряли оленей, мы сдѣлались всѣ бѣдными рыбаками: мы не можемъ
держаться безъ оленей, не можемъ жить безъ пихъ!» Бѣдные остяки!—
этими словами можно выразить ожидающую ихъ судьбу. Уже теперь
число ихъ оленей, доходившее прежде до нѣсколькихъ сотъ тысячь,
уменьшилось до пятидесяти тысячь и, какъ прежде, такъ и теперь,
почти ежегодно убійственная язва свирѣпствуетъ среди ихъ вѣтвисто-
рогихъ стадъ. Къ чему-же это можетъ привести? Число работниковъ у
русскихъ рыбаковъ будетъ прибавляться, а остяки будутъ существо-
вать только по имени, и такое время уже не слишкомъ далеко отъ насъ.
Азіатскій сѣверный олень существенно отличается отъ лапландска-
го: онъ не только больше и красивѣе, по и болѣе достоинъ названія
домашняго животнаго, въ лучшемъ смыслѣ этого слова. Мы всѣ дума-
ли, что хорошо знакомы съ нимъ, потому что въ Лапландіи наблюда-
ли его точно, тщательно, глазомъ естествоиспытателя, но въ Сибири
должны были сознаться, что до тѣхъ поръ мы имѣли весьма неполное
представленіе объ этомъ наиболѣе своеобразномъ изъ всѣхъ домашнихъ
животныхъ. Тамъ, въ Лапландіи, мы знали оленя, всегда упрямаго, съ
видимымъ неудовольствіемъ склоняющагося подъ ярмо малорослаго че-
ловѣка, оленя, неудержимо стремящагося къ свободѣ: здѣсь, въ Сибири,
мы увидали послушное, услужливое, привязанное къ человѣку и до-
вѣрчиво относящееся къ нему животное. Правда, и остякъ умѣетъ
какъ нельзя лучше обходиться съ нимъ. Хотя онъ обращается съ оле-
немъ не съ тою нѣжностью, съ какою ласкаетъ свою собаку, но во-
обще дружелюбно и только въ исключительныхъ случаяхъ жестко
пли сурово. Между тѣмъ, какъ лопарь пользуется молокомъ своего
оленя, остякъ этого не дѣлаетъ, но зато постоянно употребляетъ его
для перевозки тяжестей: олень долженъ перевозить его самаго, его
семью и чумъ, со всѣми принадлежностями во время кочевокъ съ одного
мѣста на другое зимою и лѣтомъ, а лопарь ѣздитъ и возитъ на сво-
емъ оленѣ только зимою. Остякъ, также какъ и лопарь, за коловъ оле-
ня. пользуется имъ всѣмъ, за единственнымъ исключеніем і. кишокъ II
328 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
желудка. Мясо служитъ ему пищей, кости и рога доставляютъ всевоз-
можную утварь, жилы—нитки для шитья, кожа и мѣхъ—самое платье
и все, что приготовляется пзъ кожанаго товара; даже копыта идутъ
въ дѣло. На оленѣ остякъ переѣзжаетъ, сидя на своихъ легкихъ сан-
кахъ, зимою и лѣтомъ, съ мѣста на мѣсто; на немъ онъ ѣздитъ на
смотрины невѣсты, на празднества, на охоту, на погребеніе своихъ дру-
зей; на немъ отвозить онъ своихъ покойниковъ къ мѣсту послѣдняго
успокоенія; онъ убиваетъ п съѣдаетъ оленя въ честь своихъ гостей и
своихъ умершихъ родственниковъ; въ его мѣхъ онъ завертываетъ по-
слѣднихъ также, какъ и самого себя. Дѣйствительно, онъ не можетъ
жить безъ оленя.
Не менѣе важное значеніе, чѣмъ его вѣтвисто-рогое стадо, имѣ-
етъ для него другое домашнее животное — собака. Ее держитъ, бере-
жетъ и холить не только кочевой пастухъ, но и всякій остякъ—
п осѣдлый, и бродячій, и рыболовъ, и охотникъ. Остяцкая собака при-
надлежитъ къ двумъ различнымъ породамъ, отличающимся, впрочемъ,
другъ отъ друга преимущественно ростомъ. Нашли-ли бы этихъ собакъ
наши любители красивыми, я сказать не могу; что касается до ме-
ня. то я уже потому долженъ назвать ихъ красивыми, что онѣ, за
единственнымъ исключеніемъ окраски, сохраняютъ еще всѣ признаки
дикихъ собакъ. Остяцкая собака всего болѣе походитъ на нашего шпи-
ца, по обыкновенно больше его, иногда даже такъ велика, что лишь
немногимъ менѣе волка; и сложеніе ея стройнѣе, чѣмъ у шпица. Голо-
ва у нея вытянутая, морда средней длины, шея короткая, тѣло длин-
ное, члены тонкіе, хвостъ средней величины; сѣрые глаза прорѣзаны
косо, короткіе острые уши поставлены прямо, шерсть, необыкновенно
густая и длинная, состоитъ изъ пушистыхъ и изъ тонкихъ волосковъ:
цвѣтъ различный, преимущественно чисто бѣлый или бѣлый съ чер-
ными, правильно размѣщенными отмѣтинами по обѣимъ сторонамъ го-
ловы, включая и уши, на спинѣ и на бокахъ, но бываетъ и волчій, и
блѣдно-сѣрый съ струистымъ или волнистымъ рисункомъ, только не
полосатымъ. Слегка пушистый хвостъ всегда находится въ висячемъ
пли вытянутомъ положеніи, но никогда не бываетъ закрученъ, что
еще больше увеличиваетъ ея сходство съ дикой собакой.
Постоянное и тѣсное общеніе съ человѣкомъ сдѣлало изъ остяцкой
собаки крайне добродушное животное. Она бдительна, но не злобна,
смѣла, но пе задорна, вѣрна и усердна,но не враждебна къ чужимъ и
не суетлива: съ недовѣріемъ, хотя и безъ враждебности, встрѣчаетъ
она чужого человѣка и приближается къ нему уже съ полнымъ довѣ-
ріемъ, когда слышитъ, что онъ разговариваетъ съ ея хозяиномъ, пли
видитъ, что онъ входитъ въ чумъ. Вовсе не избалованная, хотя и охотно
занимающая мѣсто въ чумѣ вмѣстѣ со своимъ хозяиномъ и хозяйкой,
она, не выказывая никакого неудовольствія, остается снаружи па вѣтру
остяки-язычники.
329
и въ непогоду, не задумываясь, бросается въ холодную воду рѣки и
переплываетъ по прямой линіи черезъ широкіе рукава ея, или бѣжитъ,
безъ всякихъ жалобъ, при проѣздѣ черезъ тундру, позади саней, къ
которымъ привязана, хотя бы дорога лежала черезъ болота или топи,
по мелкому березняку или по водѣ. Умная и смѣтливая, находчивая и
изобрѣтательная, ловкая и проворная, она умѣетъ удобно устроитьсвою
жизнь и выдти изъ всякихъ затрудненій. Въ чумѣ она самоотверженно
лежитъ около кушанья, котораго ей страстно хочется; внѣ хижиньь
своего хозяина она становится прожорливымъ и дерзкимъ воромъ; въ
малоросломъ березнякѣ тундры она равнодушно бѣжитъ за санями;
на гладкомъ болотѣ и на другой удобной дорогѣ она становится на
полозья саней и заставляетъ себя везти; на охотѣ она сопровож-
даетъ хозяина, какъ вѣрный и полезный помощникъ; у чужого чело-
вѣка она выхватываетъ выслѣженную или убитую имъ дичь передъ
самыми глазами и поспѣшно пожираетъ ее съ такимъ добродушнымъ
удовольствіемъ, что даже нельзя сердиться на плутовку; состоя при
оленьемъ стадѣ, она выказываетъ знаніе всѣхъ особенностей и дур-
ныхъ свойствъ оленей и большую услужливость; но на нее никогда
нельзя положиться, какъ на нашу овчарку; она поступаетъ по своему
разумѣнію и оказываетъ услуги безъ сопротивленія лишь тогда, когда
ей это кажется необходимымъ.
Собака служить для остяка товарищемъ игръ, сторожемъ чума,
охранителемъ стадъ, живой силой для перевозки тяжестей и даже при-
носитъ ему пользу послѣ смерти. Въ сани запрягаютъ ее только зимою,
но надѣваютъ на нее такую неудобную сбрую, что она, отъ напряжен-
ной работы, уже черезъ небольшое число лѣтъ, становится слабой на
ноги и хромой. Послѣ смерти она должна уступить хозяину свой пре-
восходный мѣхъ; многіе остяки очевидно для того и держатъ такое
несообразно большое количество собакъ, чтобы зимой, во всякое вре-
мя. имѣть возможность располагать ихъ мѣхомъ.
Для той же или для подобной цѣли служатъ и различныя, взятыя
изъ гнѣздъ млекопитающія и птицы, въ особенности лисицы, медвѣди,
совы, вороны, журавли, лебеди и проч., которыхъ можно видѣть при-
вязанными въ чумѣ или передъ чумомъ рыболова и кочевого пастуха.
Пока эти животныя молоды, съ ними обращаются ласково и заботливо
ухаживаютъ за ними; но какъ только они выростутъ, и перья или
мѣхъ ихъ станутъ вполнѣ хороши, ихъ обрекаютъ на смерть; тѣхъ изъ
нихъ, которыя съѣдобны, употребляютъ въ пищу и кромѣ того поль-
зуются пхъ мѣхомъ и перьями, иногда продавая первый по чрезвы-
чайно высокимъ цѣнамъ.
Здѣсь собака, какъ и повсюду, подчиняется волѣ человѣка, но
человѣкъ долженъ подчиняться потребностямъ оленя. Эти потребности,
а не воля и прихоть пастуха, опредѣляютъ кочевую жизнь бродячаго
330
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
оленевода, также какъ появленіе и исчезновеніе рыбы оказываетъ су-
щественное вліяніе на образъ жизни его осѣдлаго соплеменника. Стран-
ствованія оленеводовъ и пхъ стадъ управляются почти тѣми же при-
чинами и совершаются по сходному направленію, какъ и странствова-
нія киргизовъ, отличаясь отъ послѣднихъ главнымъ образомъ тѣмъ,
что они не прерываются и зимою, и даже увеличиваются въ это время,
становясь болѣе непостоянными и измѣнчивыми. Съ началомъ таянія
снѣга, остяцкій оленеводъ медленно подвигается къ горамъ: съ нача-
ломъ нападенія комаровъ, онъ поднимается на горы или, по крайней
мѣрѣ, на вершины высокихъ холмовъ; съ прекращеніемъ этой язвы,
которая не вполнѣ щадитъ даже и открытыя высоты, онъ постепенно
возвращается въ низменную тундру, чтобы провести здѣсь зиму, по
возможности, вблизи родной рѣки. Таковъ круговоротъ, который онъ
совершаетъ изъ году въ годъ, если только его не постигнетъ бѣда, если
его не посѣтитъ ужасная моровая язва.
Еще прежде, чѣмъ короткое лѣто вступитъ въ его негостепріимную
родину, прежде, чѣмъ пронесется первое вѣяніе весны, въ такое вре-
мя, когда крѣпкій ледяной покровъ еще неподвижно лежитъ на могу-
чей рѣкѣ, на ея притокахъ и на всѣхъ безчисленныхъ озерахъ тундры,
сѣверные олени приносятъ своихъ телятъ: тогда важнѣе, чѣмъ когда
нибудь, найти мѣсто, которое служило бы удобнымъ пастбищемъ и
для старыхъ, и для молодыхъ животныхъ. Съ этою цѣлью нашъ олене-
водъ направляется не къ низменнымъ долинамъ, а напротивъ, къ вы-
сотамъ, гребни которыхъ яростная зимняя вьюга нѣсколько обнажила
отъ снѣгу, и здѣсь, па подходящемъ мѣстѣ, разбиваетъ свой чумъ.
Дни, даже недѣли остается онъ здѣсь, пока обнажившійся оленій мохъ
повсюду кругомъ не будетъ съѣденъ и пока широкое копыто оленя,
расчищая снѣгъ, чтобы добраться до покрытаго имъ пастбища, не от-
кажется служить ему. Тогда оленеводъ опять снимается съ мѣста и
переходитъ куда нибудь неподалеку, гдѣ можно найти такія же удоб-
ства. II новое мѣсто онъ оставляетъ не ранѣе, чѣмъ замѣтитъ вновь
оскудѣніе пастбища. Это время онъ еще можетъ назвать хорошимъ.
Стада пасутся плотно сомкнутыми группами: между оленями, рога
которыхъ толы.о-что начинаютъ пробиваться, царствуетъ глубокій
миръ; телята остаются на глазахъ заботливыхъ старыхъ живот-
ныхъ; стадо пе успѣетъ ни разбрестись, пи отоіідтн далеко отъ чума,
когда уже раздается призывъ пастуха, собирающій пхъпередъ солнеч-
нымъ закатомъ. Правда, ночью къ нимъ подкрадывается жадный волкъ,
котораго зима согнала съ горъ въ низменную тундру: но смѣлыя со-
баки зорко стерегутъ и не подпускаютъ трусливаго хищника: нашего
оленевода волки заботятъ также, мало, какъ и зима, которую онъ.
какъ и всѣ народы крайняго сѣвера, считаетъ лучшимъ временемъ
года. Вскорѣ короткіе дни удлипняются, а ночи укорачиваются, и вмѣ-
о с т я к и - Я 3 ы ч н и к и.
331
стѣ съ тѣмъ уменьшается опасность для беззащитныхъ жи нотныхъ его
стада. Рѣка сбрасываетъ свой зимній покровъ; вмѣстѣ съ волнами ея.
нагрѣтыми въ южныхъ степяхъ, по странѣ несутся теплые вѣтры; одна
гряда холмовъ за другой освобождается отъ снѣга, и здѣсь, какъ и въ
долинѣ, гдѣ пышно разбухаютъ молодыя почки—настрадавшіяся за
зиму животныя находятъ богатыя пастбища: низменная тундра ста-
новится раемъ въ глазахъ нашего оленевода. Но привольная жизнь
его самого и его стада продолжается лишь короткое время. Быстро по-
вышающееся солнце, грѣющее все дольше и все сильнѣе, растопляетъ
снѣгъ даже въ самыхъ плоскихъ равнинахъ и ледъ на широкихъ озе-
рахъ; замерзшая земля оттаиваетъ, и вмѣстѣ съ первыми безвредными
дѣтьми весны возвращаются къ жизни милліарды мучительныхъ ко-
маровъ и несносныхъ оводовъ, личинки которыхъ еще за нѣсколько
недѣль передъ тѣмъ попадали въ ноздри оленей, заставляя ихъ чихать.
Теперь начинается настоящее странствованіе; теперь оленеводъ, прав-
да, короткими дневными переходами, но все-таки быстро подвигается
къ горамъ.
Едва ночная роса обсохнетъ на мхѣ и лишайникѣ, на травѣ и
на- молодыхъ листочкахъ низкорослыхъ кустарниковъ, женщины
складываютъ чумъ, поставленный только наканунѣ, и нагружаютъ
сани, поклажа которыхъ была разобрана не далѣе, какъ вчера. Тѣмъ
временемъ хозяинъ стада подъѣзжаетъ па легкихъ саняхъ, запря-
женныхъ четырьмя сильными оленями, къ стаду, которое пасется
въ разсыпную или, наѣвшись, лежитъ группами; онъ собираетъ жи-
вотныхъ и гонитъ ихъ къ мѣсту ночлега, гдѣ члены его семьи готовы
уже ихъ встрѣтить. Держа въ рукахъ тонкую веревку, черезъ которую
олени лишь изрѣдка отваживаются перепрыгнуть, они составляютъ
кругъ около стада: хозяинъ съ путами въ правой рукѣ становится по-
среди животныхъ, почти безъ промаха набрасываетъ арканъ на вы-
бранныхъ оленей, захватывая ихъ за шею или за рога, привязываетъ
ихъ и запрягаетъ, отдае'гъ приказаніе освободить другихъ, опять са-
дится въ сани и отправляется по назначенному пути. Прочіе сани,
управляемые членами его семьи, слѣдуютъ длинной вереницей; сво-
бодное теперь стадо приходитъ въ движеніе, мыча, ворча и застав-
ляя землю хрустѣть подъ ногами: наконецъ и собаки начинаютъ
прыгать около поѣзда, безпрерывно лая п не давая разбредаться
склоннымъ къ этому животнымъ, хотя всетаки не могутъ помѣшать
нѣкоторымъ оленямъ уклониться въ сторону и отбиться отъ стада.
Все, болѣе и болѣе вытягивается стадо: всѣ холмы живописно укра-
шаются имъ: задерживаемое особенно привлекательнымъ пастбищемъ,
тамъ и сямъ оно останавливается группами. Преслѣдуемыя телятами,
взрослыя животныя исполняютъ свои материнскія обязанности и, же
лая доставить удовольствіе наѣвшимся и ложащимся телятамъ, также
332 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ П ЮГѢ.
ложатся около нихъ, пока орлиный взглядъ хозяина не замѣтитъ без-
порядка; тогда онъ самъ повернетъ въ сторону, объѣдетъ широкимъ
кругомъ отставшихъ и могучей силой своего голоса, съ помощью со-
бакъ, подгонитъ ихъ къ опередившимъ,быстро бѣгущимъ товарищамъ.
Олени опять издаютъ зі укп, похожіе на хрюканье, собаки громко ла-
ютъ. и опять катится волной собравшееся стадо; настоящій лѣсъ ро-
говъ несется впередъ, и что-то похожее на наслажденіе кочевника
шевелится въ сердцѣ чужеземнаго зрителя.
Солнце склоняется къ закату: упряжныя животныя охаютъ и сто-
нутъ, далеко высовывая языки: наступаетъ время дать имъ отдыхъ.
Невдалекѣ, около одного изъ безчисленныхъ озеръ,поднимается плос-
кій холмъ; къ нему поворачиваетъ хозяинъ; на вершинѣ его останав-
ливаетъ онъ свою рогатую упряжку. Одни сани за другими прибыва-
ютъ туда-же; появляется и свободное стадо, итотчасъ-жеотправляется
на пастбище: за нимъ слѣдуютъ и распряженныя животныя.
Женщины выбираютъ подходящее мѣсто для постановки чума, раз-
ставляютъ жерди кругомъ и покрываютъ ихъ корой; между тѣмъ хо-
зяинъ идетъ со своимъ арканомъ въ стадо, опытнымъ глазомъ выби-
раетъ молодого, жирнаго оленя и набрасываетъ ему путы на рога и
шею. Напрасно олень пытается возвратить себѣ свободу; ближе и бли-
же подходитъ къ нему охотникъ, и онъ безъ сопротивленія слѣдуетъ
за нимъ до самаго чума, который уже успѣли поставить. Нанесен-
ный сзади ударъ топоромъ по головѣ повергаетъ жертву на землю;
ударъ ножомъ въ сердце прекращаетъ ея жизнь. Черезъ двѣ мину-
ты, животное уже обнажено отъ шкуры, вскрыто и искусно выпо-
трошено; еще одна минута—и всѣ, быстро собравшіеся, члены семьи
уже обмакиваютъ печень, разрѣзанную на ломти, въ кровь, наполняю-
щую грудную полость, и начинается «кровавая трапеза». Сидя на кор-
точкахъ кругомъ еще теплаго оленя, каждый изъ пирующихъ срѣзы-
ваетъ мясо съ реберъ пли со спины и съ бедръ; губы у всѣхъ красныя,
точно намазанныя плохими румянами: капли крови временами стека-
юта. на подбородокъ и на грудь; руки также окрашиваются и кровью,
которой онѣ вымазаны, пачкаютъ носъ и іцекн: удивленный чуже-
земецъ повсюду видитъ передъ собой окровавленныя лица. Грудной ре-
бенокъ отрывается отъ груди матери, чтобы въ свою очередь принять
участіе въ пирѣ и издаетъ звуки радости, когда заботливая мать раз-
биваетъ кость и даетъ ему сосать мозгъ послѣ того, какъ онъ уже
успѣлъ, хотя съ трудомъ, проглотить кусочекъ печени и испач-
кать кровью себѣ лицо, руки и все, до чего могъ дотронуться. Собаки
сидятъ кругомъ позади пирующихъ и хватаютъ обглоданныя кости,
которыя имъ бросаютъ. Насытившіеся одинъ за другимъ отстаютъ
отъ ѣды, вытираютъ окровавленныя руки о мохъ, вычищаютъ та-
кимъ же способомъ ножи п затѣмъ отправляются въ чумъ, чтобы тамъ
О С Т Я К И - Я 3 ы ч н и к и.
335
съ удобствомъ отдохнуть. Между тѣмъ хозяйка наполняетъ котелъ во-
дой, кладетъ въ него мясо на половину съѣденнаго животнаго, сколько
его можетъ помѣститься туда, и разводитъ огонь для приготовленія
ужина.
Въ это время хозяинъ уже снялъ свою верхнюю одежду и, осмо-
В ъ ч у м ѣ.
трѣвъ ее бѣгло, но не безъ результата, приблизился къ огни» такъ, что-
бы пламя костра могло вполнѣ согрѣвать его обнаженную верхнюю
часть тѣла. Онъ испытываетъ величайшее удовольствіе и думаетъ о
новомъ наслажденіи. Какой-то удивительный чудакъ, направ ляюіційся
въ его сообществѣ въ горы, быть можетъ, членъ Времеис кой есте-
ственно-научной экспедиціи въ Западную Сибирь, далъ ему пе только
334
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II ЮГѢ.
табаку, по правдѣ сказать, ужасной травы, хотя и очень крѣпкой, но
п большой листъ бумаги, цѣлый номеръ «Коіпізейе 2еііп炙. Отъ этого
листа остякъ осторожно отрываетъ четыреугольный кусокъ, свертыва-
етъ его въ маленькую острую трубочку, наполняетъ ее табакомъ, сги-
баетъ по срединѣ,—и трубка готова; черезъ минуту она уже отлично
курится и пахнетъ такъ превосходно, что хозяйка расширяетъ ноздри
и требуетъ для себя того-же удовольствія. Ея желаніе тотчасъ-же
исполняется, трубка обходитъ всѣхъ, и каждый членъ семьи раздѣля-
етъ наслажденіе.
Вода въ котлѣ уже начинаетъ клокотать; ужинъ готовъ, и всѣ
«протягиваютъ руки ко вкусно приготовленной трапезѣ». Тогда
хозяинъ выходитъ изъ чума, становится передъ дверью, испускаетъ
протяжными звуками далеко разносящійся призывъ, которымъ на
нынѣшній день въ послѣдній разъ собираетъ безпокойное стадо, и,
успокоенный, возвращается въ чумъ. Его жена разставляетъ по-
логъ и занята еще подсовываніемъ нижняго края его подъ одѣяло.
Мужъ; ожидающій, пока будетъ готова постель, наполняетъ время,
нужное для этой работы тѣмъ; что подхватываетъ одну изъ со-
бакъ и нянчитъ ее, какъ маленькаго ребенка, на что собака, съ своей
стороны, отвѣчаетъ выраженіями удовольствія, сознавая, что на ея
долю выпала большая честь. Затѣмъ мужъ, полуобнаженный, залѣза-
етъ подъ пологъ, пятнадцатилѣтній сынъ слѣдуетъ его примѣру, его
маленькая, почти тринадцатилѣтняя жена дѣлаетъ тоже самое; забот-
ливая мать кладетъ въ безопасное убѣжище и маленькихъ дѣтей, въ
томъ числѣ еще находящагося въ колыбели ребенка, подкладываетъ
хворосту въ костеръ, тлѣющійся у входа въ чумъ, запираетъ дверь, и
присоединяется къ остальнымъ членамъ семьи. Черезъ нѣсколько ми-
нутъ, громкое храпѣнье возвѣщаетъ, что всѣ заснули сномъ праведныхъ.
На слѣдующее утро начинается та-же дневная суета, и все идетъ
также, пока па горныхъ высотахъ не станутъ возможны болѣе продол-
жительный отдыхъ и пребываніе на одномъ и томъ же мѣстѣ. Снѣгъ,
рано выпадающій на высотахъ, уже въ августѣ напоминаетъ о воз-
вращеніи, и опять начинается, теперь болѣе медленное и удобное, стран-
ствованіе хозяина и его стада въ низину.
Съ исчезновеніемъ льда начинается и дѣятельность рыболова на
рѣкѣ. Многіе остяцкіе рыболовы работаютъ па жалованьи пли сообща
съ русскими; другіе продаюіъ имъ только часть избытка своего улова
и рыбачатъ собственными средствами. Непосредственно послѣ ледохода,
разбиваютъ они чумы около рыбачьихъ хижинъ русскихъ промыш-
ленниковъ или поселяются въ своихъ, расположенныхъ у самой рѣки,
лѣтнихъ жилищахъ— самыхъ простыхъ бревенчатыхъ постройкахъ.
Тамъ, гдѣ притокъ впадаетъ въ рѣку, перегораживаютъ его загородкой,
имѣющей только одно отверстіе; при болѣе низкомъ уровнѣ воды, ста-
О С Т Я К И - Я 3 ы ч н и к и.
335
вятъ верши и разставляютъ удочки; кромѣ того, ловятъ еще сѣтями и
неводами.
Оживленная дѣятельность царитъ на всѣхъ рыболовныхъ мѣстахъ.
Надъ отверстіемъ изгороди, сидятъ на колеблющихся жердяхъ, под-
ростки, больше мальчики, чѣмъ мужчины, и пристально вглядываются
въ мутныя волны, находящіяся подъ ними, чтобы разсмотрѣть — по-
пала-ли рыба въ сѣть, которую они держатъ и которая запираетъ про-
ходъ, отъ времени до времени поднимаютъ ее съ пойманной добычей и
выкидываютъ послѣднюю въ маленькіе челноки. Мужчины ловятъ на
песчаной отмели сообща обыкновенной сѣтью или на мелкихъ мѣстах ъ
рѣки неводомъ съ грузомъ. Послѣ полудня или къ вечеру рыбаки
возвращаются домой и одѣляютъ каждый домъ изъ пойманной добычи.
На слѣдующее утро начинается дѣятельность женщинъ. По одиночкѣ,
или группами сидятъ онѣ па корточкахъ около большихъ кучъ рыбы,
причемъ каждая вооружена доской и острымъ ножомъ; онѣ чистятъ
рыбу, потрошатъ, дѣлятъ ее на части, надрѣзываютъ и нанизываютъ
на длинные, тонкіе колья, которые затѣмъ развѣшиваются на козла
для высушиванія. Ловкія и вѣрныя движенія ножа вскрываютъ брюш-
ную полость рыбы и отдѣляютъ ея боковыя мышцы отъ позвоночника;
нѣсколько движеній руки отрываютъ печень и другія внутренности отъ
головы и реберъ и болѣе цѣнныхъ боковыхъ частей тѣла. Одна печень
за другою скользитъ по чмокающимъ губамъ: женщины еще ничего не
ѣли и, въ видѣ завтрака, пользуются лакомыми кусками. Если желу-
докъ еще не уснокоивается, одна изъ рыбъ очищается, потрошится и
разрѣзывается на длинныя полосы; одинъ конецъ такой полосы,обмочен-
ный въ вытекающую кровь, слѣдовательно, отчасти приправленный,
захватывается ртомъ, и отъ него снизу, у самаго носа, отрѣзываются
одинъ за другимъ куски, могущіе помѣститься во рту. Дѣти, находя-
щіяся около работающихъ матерей, получаютъ, смотря по возрасту
печенки или полоски мяса; четырехъ-лѣтнія, при отрѣзываніи кусковъ,
почти также ловко управляются съ ножомъ, какъ и большіе, которые
поступаютъ такъ-же, когда ѣдятъ разрѣзанное полосками оленье мясо.
Вскорѣ лица матерей и дѣтей уже блестятъ отъ рыбьей крови и пече-
ночнаго жиру, а руки—отъ приставшей къ нимъ рыбьей чешуи. Когда
всѣ рыбы вычищены, разрѣзаны и вывѣшены для просушки, тогда и
собаки, жадно, по пе назойливо смотрѣвшія на женщинъ, получаютъ
свою часть; именно, рыбья чешуя и внутренности выбрасывались на
кучку травы, и теперь черныя морды съ жадностью роются въ такой
кучкѣ.
Утренняя работа кончилась и заслуживаетъ короткаго отдыха. Ма-
тери берутъ дѣтей на колѣни, груднымъ даютъ грудь и приступаютъ
къ занятіи», безусловно необходимому не только для маленькихъ, но и
для нихъ самихъ—къ охотѣ за паразитами. Одинъ ребенокъ за іру-
336 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ и югъ.
гимъ кладетъ голову на колѣни матери, а подъ конецъ она сама кла-
детъ свою на колѣни старшей дочери пли пріятельницы, разсчитываю-
щей на взаимную услугу; добыча такой охоты всегда оказывается
обильной. Если пойманная дичь и не поѣдается, то во всякомъ случаѣ
кладется между губъ и умерщвляется зубами. Для естествоиспытателя,
наблюдавшаго обезьянъ, въ этомъ нѣтъ ничего новаго, а для того, кто
въ ученіи Дарвина видитъ болѣе, чѣмъ простую гипотезу, этимъ дока-
зывается, что «атавизмъ», возвращеніе къ привычкамъ предковъ, не
можетъ быть отрицаемъ.
Солнце начинаетъ склоняться къ западу; съ новымъ богатымъ уло-
вомъ пріѣзжаютъ мужчины, юноши и мальчики; они уже достаточно
наѣлись сырой рыбы, и желудокъ ихъ проситъ теперь теплаго кушанья.
Большой дымящійся котелъ съ вареной рыбой изъ породы лососей ста-
вится передъ ними; хлѣбъ, пропитанный рыбьимъ жиромъ, составляетъ
приправу; налитый холодной водой, долгое время кипѣвшій кирпичный
чай заключаетъ трапезу. Когда потребность ѣды и питья удовлетво-
рена, духъ требуетъ для себя пищи; тогда находитъ себѣ хорошій прі-
емъ артистъ, приносящій съ собой самодѣльную арфу или цитру, чтобы
подъигрывать на ней какой нибудь своеобразной, неподдающейся опи-
санію пѣснѣ или пляскамъ женщинъ, состоящимъ изъ странныхъ дви-
женій: пляшущія то поднимаются, то опускаются, закидываютъ одну
около другой вытянутыя руки и опять прижимаютъ ихъ къ тѣлу. Это
веселье продолжается, пока не будетъ готовъ пологъ отъ комаровъ;
тогда старый и малый скрываются за его складками.
Лѣто прошло; за короткой осенью слѣдуетъ зима. Съ пролетомъ
птицъ начинается новая дѣятельность; съ зимой наступаетъ новая, или
лучше сказать, полная, настоящая жизнь остяковъ. Для отлетающихъ
лѣтнихъ гостеіі ставится предательская сѣть: въ искусственно сдѣ-
ланныхъ прогалинахъ густого береговаго ивняка, на извѣстныхъ пу-
тяхъ пролета между двумя болѣе значительными водными поверхно-
стями, протягивается большая подвижная сѣть, въ которую попадаютъ
не только утки, но и гуси, лебеди и журавли. Они составляютъ желае-
мую добычу, такъ какъ, кромѣ пуха и перьевъ, доставляютъ мясо, слу-
жащее существенной пищей не однихъ остяковъ, а и всѣхъ обитате-
лей рѣчной долины. Одновременно съ птицеловомъ выходитъ на охоту
и кочевой пастухъ; онъ ставитъ въ тундрѣ свои капканы на красныхъ
и бѣлыхъ лисицъ; въ лѣсу, вмѣстѣ съ осѣдлыми соплеменниками, ста-
витъ онъ такія же ловушки, западни и самодѣйствующіе луки на вол-
ковъ и лисицъ, соболей и горностаевъ, россомахъ и бѣлокъ. Если уже
выпалъ снѣгъ, опытный охотникъ прикрѣпляетъ къ ногамъ лыжи,
сѣтки отъ снѣгу—передъ глазами, и отправляется съ расторопными
собаками въ лѣсъ, въ тундру, чтобы разыскать медвѣдя въ берлогѣ,
выслѣдить рысь и нагнать лося и дикаго сѣвернаго оленя, которыхъ
о г т я к и - я з ы ч іі и к и. 337
снѣгъ теперь еще не держитъ, хотя уже держитъ охотника. Онъ ни-
когда не лгалъ, никогда не клялся лживо медвѣжьими зубами, не дѣ-
лалъ ничего несправедливаго, и потому медвѣдь безсиленъ передъ нимъ,
а лось и олень недостаточно быстры на бѣгу, чтобы у идти отъ него.
Весело возвращается онъ въ деревню, въ чумъ съ убитымъ медвѣдемъ;
сосѣди и друзья радостно обступаютъ его, а онъ самъ, возбужденный
общимъ весельемъ, тихонько скрывается, переряжается и маскируется,
чтобы начать медвѣжій танецъ, состоящій въ странныхъ тѣлодвиже-
ніяхъ, которыя должны представлять движенія медвѣдя во всѣхъ по-
ложеніяхъ его жизни.
Вскорѣ шкуры появляются въ изобиліи въ хижинѣ рыболова и
еще болѣе въ чумѣ оленевода, гдѣ хранятся шкуры всѣхъ оленей, уби-
тыхъ имъ втеченіи года. Теперь нужно сбывать ихъ. Ближній и дальній
снаряжается на ярмарку, которая ежегодно, во второй половинѣ ян-
варя, бываетъ въ Обдорскѣ, послѣднемъ русскомъ поселеніи, самомъ
важномъ торговомъ мѣстечкѣ на нижней Оби, и посѣщается мѣстными
жителями и пріѣзжими. Въ это время русскіе правительственные чинов-
ники собираютъ подати съ остяковъ и самоѣдовъ, улаживаютъ несогла-
сія между ними и разбираютъ ихъ тяжбы; русскіе купцы выискиваютъ
покупщиковъ и продавцевъ, причемъ менѣе добросовѣстные, съ по-
мощью плутоватыхъ зырянъ, ловятъ легкомысленныхъ людей, пад-
кихъ на водку. Въ то же время, между остяками и самоѣдами про-
исходятъ всякаго рода соглашенія, устраиваются свадьбы, совершаются
примиренія враговъ, завязываются дружескія сношенія, съ русскими
заключаются договоры, уплачиваются старые долги и дѣлаются новые.
Запряженные оленями сани прибываютъ со всѣхъ сторонъ длинными
вереницами; кругомъ торговаго мѣстечка вырастаетъ одинъ чумъ за
другимъ, и каждый окруженъ тяжело нагруженными санями съ пред-
назначенной къ продажѣ годовой добычей. Каждое утро хозяинъ чума,
со своей любимой женой, въ полномъ нарядѣ отправляется къ ярма-
рочнымъ лавкамъ продавать мѣха и закупать товары. Всѣ торгуются,
прицѣниваются, пытаются обмануть: дѣйствующій еще и въ настоящее
время Меркурій выказываетъ свою власть не только, какъ богъ тор-
говцевъ, но и какъ богъ воровъ. Водка, промѣнъ и продажа которой
хотя и строго запрещены правительствомъ, но которую можно наіідти
и у каждаго купца, и въ каждомъ домѣ въ Обдорскѣ, туманитъ со-
знаніе остяковъ и самоѣдовъ, лишаетъ разума и заставляетъ пхъ
терять болѣе чѣмъ ужасная моровая язва, отнимающая у нихъ оле-
ней. Водка пробуждаетъ всѣ страсти въ остякѣ, въ другое время
безстрастномъ, добродушномъ и незлобивомъ, и превращаетъ миролю-
биваго, дружелюбнаго ко всѣмъ, честнаго малаго въ лютаго, безсмыс-
леннаго звѣря. Водки жаждетъ мужчина, ея же жаждетъ и женщина:
отецъ насильно льетъ водку въ горло сыну, мать—дочери, когда гѣ
Ііряиі. 22
338 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II югъ.
отказываются отъ губительнаго яда. Изъ-за водки остякъ бросаетъ со-
кровища, пріобрѣтенныя съ величайшимъ трудомъ, все свое имуще-
ство, изъ за, нея онъ становится рабомъ или слугою, ради нея про-
дастъ душу, отрекается отъ вѣры своихъ отцовъ. Водка составляетъ
необходимое условіе для заключенія всякой сдѣлки: съ ея помощью,
безсовѣстный купецъ по..участь всѣ мѣха отъ остяка, чуть но даромъ.
Освободившись отъ послѣднихъ, съ пустымъ кошелькомъ и пустой
головой, остякъ, пріѣхавшій въ Обдорскъ съ гордыми надеждами,
возвращается въ свой чумъ нищимъ. Онъ раскаивается въ своей глу-
пости, -въ своей слабости, принимаетъ самыя лучшія намѣренія, успо-
копваетъ себя, стараясь думать только о томъ, какъ хорошо онъ про-
велъ время съ соплеменниками. Сперва опъ выпилъ съ ними, затѣмъ
мужчины и женщины цѣловались, послѣ того мужья били своихъ
женъ и наконецъ всѣ пробовали другъ съ другомъ силу, причемъ
даже. сд> сверкающими глазами, вытаскивали острые ножи и гро-
зили одинъ другому смертью. По не пролилось ни одной капли крови:
всѣ опять примирились, и женщины, оглушенныя ударами и водкой,
кротко поднялись съ полу, а другія добрыя женщины обмыли ихъ:
чтобы отпраздновать примиреніе, была заключена важная сдѣлка, до-
чери былъ найденъ женихъ, сыну выбрана маленькая невѣста: даже
одну вдову выдали замужъ, и поэтому случаю опять выпили: однимъ
словомъ, всѣ отлично повеселились. Правда, непріятно, даже очень
непріятію, что русскій начальникъ всѣхъ, напившихся до безчувствія,
приказывалъ сажать подъ замокъ, п что всѣ деньги, до послѣдней ко-
пѣйки куда-то исчезли: однако всѣ опять были выпущены п свыклись
съ потерей денегъ: только пріятное воспоминаніе, которымъ можно на-
полнить цѣлый годъ, и обрученіе, одинаково почетное для обѣихъ сто-
ронъ, остались въ видѣ несомнѣнной прибыли отъ веселыхъ праздниковъ.
Женихъ и невѣста также были на ярмаркѣ: онп смѣло пили
вмѣстѣ сколько могли, познакомились при этомъ, и женихъ стол-
ковался со своими родителями о томъ, чтобы выбрать молодую дѣ-
вушку, или вѣрнѣе сказать, получить ее, въ жены. На самомъ дѣлѣ,
при заключеніи остяцкаго брака важно рѣшеніе родителей, а не же-
ланіе жениха и невѣсты. Пожалуй, желаніе жениха еще принимается
въ расчетъ: юношѣ, подающему надежды, позволяется обратить взоръ
па одну изъ дѣвушекъ своего парода: по сватать ее онъ долженъ
чрезъ отца, если его условія совпадаютъ съ условіями будущаго те-
стя. Согласія дѣвушки не спрашиваютъ уже по той причинѣ, что
при обрученіи опа еще. слишкомъ молода, чтобы съ полнымъ разу-
мѣніемъ рѣшить вопросъ о своемъ будущемъ. И ея будущій мужъ еще
не. достигъ пятнадцати лѣтъ, когда сватаетъ ее, едва достигшую двѣ-
надцати лѣтъ. Въ нашемъ случаѣ, обоюдная ярмарочная дружба значи-
тельно ускорила ходъ соглашенія. Сватъ безъ дальнихъ словъ получилъ
о с т я і; и - я ы ч н и к и.
339
согласіе: тогда начались, нерѣдко весьма утомительные, переговоры, по,
благодаря водкѣ, обыкновенно дѣйствующей, какъ злой демонъ, а на.
этотъ разъ способствовавшей дѣлу, они быстро приведены къ концу.
Было условлено, что Сандоръ, молодой женихъ, въ видѣ брачной пла-
ты за Маллу, дѣвочку-невѣсту. уплатить шестьдесятъ оленей, двад-
цать шкурокъ бѣлой и десять красной лисицы, кусокъ цвѣтного сукна
и разныя мелочи, кольца, пуговицы, бусы, головные платки ит.л.Это
было мало, гораздо меньше, чѣмъ за платилъ за свою жену не болѣе бога-
тый старшина общины. Мамру опъзаплатилъ полтораста оленей,шесть-
десятъ шкурокъ бѣлой и двадцать красной лисицы, большой кусокъ
сукна для платья, много го.іовных'ь платковъ и обыкновенныхъ бездѣ-
локъ. Но тогда были лучшія времена, и Мамру могъ выплатить иму-
ществомъ стоимостью болѣе тысячи серебряныхъ рублей за свою вид-
ную и богатую жену, происходившую пз'ь хорошей семьи.
Условленная плата за невѣсту представлена: назначается свадьба.
Въ чумъ отца невѣсты являются ея родные, приносятъ ей подарки и
за это что пибудь берутъ себѣ изъ выставленныхъ на показъ даровъ
жениха. Невѣсту одѣваютъ въ праздничныя одежды, снаряжаютъ ее и
снаряжаются сами для поѣздки въ чумъ жениха, пли-же его отца.
Передъ тѣмъ всѣ успѣли досыта наѣсться мяса только-что убитаго
оленя, какъ у нихъ дѣлается всегда. Сегодня варили только нѣ-
сколько рыбъ, пойманныхъ подо льдомъ: мясо убитаго оленя ѣли сы-
рымъ, и какъ только одинъ олень начиналъ остывать, другому нано-
сился смертельный ударъ. Невѣста плачетъ, какъ слѣдуетъ невѣстѣ,
оставляющей родительскій домъ, не хочетъ уѣзжать изъ чума, въ кото-
ромъ выросла, и только послѣ утѣшеній и увѣщаній соглашается ѣхать.
Молитва передъ домашними идолами испрашиваетъ благословенія Орта,
небеснаго бога, знаменіе котораго, сорнидудъ. божественный огонь, то,
что мы называемъ сѣвернымъ сіяніемъ, въ прошлую ночь показыва-
лось на небѣ»—красное, какъ кровь. Мать сопровождаетъ дочь-невѣ-
сту, чтобы находиться около нея и оказывать ей помощь в'ь брач-
ную ночь. Вмѣстѣ съ дочерью она садится въ сани, всѣ приглашен-
ные на свадьбу родственники садятся въ свои, и брачный поѣздъ дви-
гается съ праздничной пышностью, со звономъ колокольчиковъ, кото-
рые теперь нривѣшаны у всѣхъ оленей къ самой богатой сбруѣ.
Въ чумѣ отпа женихъ ожидаетъ невѣсту, которая передъ буду-
щимъ свекромъ и деверьями сегодня, какъ и всегда, стыдливо за-
крываетъ лицо головнымъ платкомъ. Начинается новое пиршество, и
только поздно ночью разъѣзжаются гости, къ которымъ присоединя-
ются и родные жениха. Однако на слѣдующій день мать опять приво-
дитъ молодую въ чумъ ея отца. Черезъ день являются всѣ родные же-
ниха, чтобы вытребовать молодую. Опять праздничнымъ весельемъ на-
полняются низкія стѣны хижины, послѣ чего молодая оставляетъ ее
340
ЖИЗНЬ НА ('ЪВЕІТ. II югъ.
ішіісе.гда и сь 'і’ого времени раздѣляетъ сь однимъ мужемъ или съ его
родителями, бритьями и сестрами, а. позднѣе., съ его второй женой, его
чумъ, куда, се приводятъ и во второй разъ съ праздничной пышностью.
Сыновья бѣдныхъ людей платятъ за не,вѣсть, самое большее, де-
сять оленей, а. сыновья рыболововъ даже и того не. платятъ; они до-
ставляютъ только необходимыя принадлежности для устройства и снаб-
женія чума и часто раздѣляютъ его сь другими семьями; впрочемъ и
ихъ свадьба бываетъ днемъ торжества и радости, когда угощають
всѣхъ, на сколько позволяютъ скромныя средства.
.V бѣдныхъ остяковъ бы паст ь по одной женѣ; но богатые счи-
таютъ іірпви.ілегіей благосостоянія имѣть двухъ или нѣсколько женъ.
Одна ко первая жена сохраняетъ нѣкоторыя ирепм уіцества передъ дру-
гими, и послѣднія кажутся скорѣе ея служанками, чѣмъ равноправ-
ными съ пей женами. Иначе бываетъ только тогда, когда у нея пѣть
дѣтей: бездѣтность считается позором'ь для мужа, и жена, не имѣющая
дѣтей, самое, несчастное существо во вее.мь чумѣ.
Родители гордятся своими дѣтьми и обращаются сь ними съ замѣ-
чательной нѣжностью. Съ невыразимымъ счастьемъ во взглядѣ и дви-
женіяхъ, молодая мать прикладываетъ своего перворожденнаго къ гру-
ди пли кла іе.ть его на мягкііі мохъ, въ красивую колыбель изъ бере-
зовой коры, устланную внутри мелкими ивовыми вѣтками и наскоблен-
ными древесными волокнами; заботливо связываетъ опа одѣяло с.ъобѣ-
пхь сторонъ колыбели и тщательно окутываетъ изголовье, маленькой
постельки прикрѣнленною къ нему занавѣскою отъ комаровъ; по ея
чистоплотность оставляетъ желать многаго. Пока ребенокъ еще малъ
и безпомощенъ, она всетаки моетъ и чиститъ его, такъ какъ думаетъ,
что то и другое, необходимо; но когда оігь становится больше, оиатоль-
ко одинъ разъ вь день мостъ ему лицо и руки, употребляя одиугорсн.
мелкихъ ивовыхъ стружекъ въ видѣ губки, а Другую, сухую, въ ви.іГ>
полотенца, п смотритъ совершенно спокойно, когда маленькое суще-
ство, каждую минуту находящее случай перепачкаться, доходить до
почти пемыелимой неопрятности. Только тогда, когда молодой остякъ
можетъ уже обходиться собственными силами, для него кончается та-
кое бѣдственное положеніе- однако оігь не всегщ считаетъ нужнымъ
мыться послѣ ѣды, если даже она. состояла изъ окровавленнаго мяса.
Дѣти сь такой-же нѣжностью и преданностью относятся къ ро-
дителямъ, какъ и тѣ къ нимъ: всегда сь іірпзнателыіостыо по-
винуются имъ и подчиняются волѣ воспитателей. Уваженіе къ
родителямъ есть первая и важнѣйшая заповѣдь остяковъ: почита-
ніе. божества уліс вторая. Когда мы совѣтовали Мамру, упомяну-
тому старшинѣ общины, учіггь его дѣтей русскому языку и русской
грамотѣ, оігь возразилъ, что хорошо понимаетъ пользу такого обу-
ченія, но боится, что дѣти тогда, пожалуй, нереста путь почитать
О С Т Я К И - Я 3 Ы Ч Н 11 К II.
341
отца и мать и нарушатъ важнѣйшую заповѣдь своей вѣры и, что
но этой причинѣ онъ не можетъ рѣшиться послѣдовать нашему со-
вѣту. Вслѣдствіе того, быть можетъ, ни одинъ остякъ, еще придер-
живающійся вѣры своихъ отцовъ, не выучивается ничему" кромѣ
умѣнья изображать свой значекъ, имѣющій силу для него и для дру-
гихъ, чертя его на бумагѣ и вырѣзывая на деревѣ или на оленьей
шкурѣ. И всетаки. будучи въ высшей степени ловкимъ и способнымъ
человѣкомъ, онъ выучивается всему, чему его учатъ, такъ скоро и
легко, что даже въ раннемъ возрастѣ, въ какомъ его женятъ, знаетъ
все необходимое, чтобы основать и поддержать хозяйство. Только въ
дѣлахъ вѣры онъ повидимому легко отказывается отъ собственнаго
сужденія и за немногими исключеніями относится съ незаслуженнымъ
почетомъ къ шаману, приписывающему себѣ такія знанія, которыхъ
въ дѣйствительности онъ не имѣетъ.
Мы, съ- своей стороны, въ шаманѣ, который у остяковъ и у дру-
гихъ монгольскихъ народностей Сибири имѣетъ притязаніе па поло-
женіе жреца, можемъ видѣть лишь простого обманщика. Единственный
членъ аристократическаго братства, съ которымъ мы встрѣтились,
былъ крещеный самоѣдъ, который тѣмъ не менѣе исполнялъ обязан-
ности шамала среди остяковъ-язычниковъ. О томъ, что шаманъ, съ ко-
торымъ мы познакомились, по крайней мѣрѣ съ своей точки зрѣнія,
увидалъ въ насъ вѣрующихъ людей, я уже упоминалъ въ отчетѣ о сво-
емъ путешествіи, а также и о томъ, что онъ намъ предсказалъ: пзобра-
жепіе-же самаго процесса этого предвѣщанія я удержалъ для настоя-
щаго сообщенія: эта картина здѣсь должна войдти въ свою рамку.
Потребовавъ сперва водки, затѣмъ удовольствовавшись обѣща-
ніемъ подарка, шаманъ удалился въ чумъ, давъ понять, что онъ по-
зоветъ насъ, когда приготовленія будутъ окончены. Къ послѣднимъ
принадлежали повидимому глухіе удары барабана, которые мы слы-
шали черезъ большіе промежутки времени: о другихъ подготовленіяхъ
мы ничего не знали. Получивъ извѣщеніе, мы вошли въ чумъ.
Все пространство хижины изъ березовой коры наполнено людь-
ми, которые, прижавшись сколько возможно къ стѣнамъ, сидятъ
кругомъ; между остяками и самоѣдами, пришедшими съ женами и
дѣтьми, находятся и русскіе также съ женами и потомствомъ. Па
возвышенномъ мѣстѣ, налѣво отъ входа сидитъ Впд.іп, шаманъ;
направо одъ него сидитъ на землѣ па корточкахъ остякъ, бывшій въ
то время его ученикомъ. Па Видли коричневое верхнее платье и
кромѣ того грязная одежда, бывшая нѣкогда, бѣлою, скудно обши-
тая золотыми шнурками и походящая на таларъ; въ лѣвой рукѣ онъ
держитъ маленькій барабанъ, похожій па тамбуринъ, закрывая себѣ
лицо, а въ правой—барабанную палочку: голова его не покрыта, ко-
ротко остриженные волоса, только-что намазанные жиромъ, блестятъ
342 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
и свѣтятся. Въ серединѣ чума горитъ огонь и бросаетъ, ярко вспыхи-
вая отъ времени до времени, рѣзкіе отблески свѣта на пестрое обще-
ство, среди котораго мы садимся па оставленныя для насъ свободныя
мѣста. Трижды повторенный протяжный крикъ, похожій на пѣніе нѣ-
сколькихъ голосовъ и сопровождаемый ударами барабана, привѣтству-
етъ насъ при входѣ и обозначаетъ начало представленія.
— Для того, чтобы вы видѣли, что я человѣкъ правды, начинаеть
шаманъ, я попрошу теперь дружественнаго мнѣ посланника небеснаго
совѣта явиться среди насъ и сообщить мнѣ, что рѣшили боги насчетъ
вашей судьбы. Со временемъ вы узнаете—правда-лп то, что я сказалъ,
или нѣтъ.
Послѣ этого обращенія, переданнаго намъ устами двухъ перевод-
чиковъ, любимецъ боговъ сталъ быстро колотить по телячьей, или
лучше сказать, по оленьей кожѣ своего барабана: удары слѣдовали съ
извѣстнымъ тактомъ, хотя п безъ опредѣленнаго числа, и-сопровож-
дались пѣніемъ на самоѣдскій ладъ, напоминая нѣчто вродѣ речита-
тива, произносимаго сквозь зубы: помощникъ шамана все время сь
точностью воспроизводилъ тѣже звуки. Затѣмъ шаманъ поднимаетъ
барабанъ такъ, что все лице его остается въ тѣни, и закрываетъ гла-
за, чтобы ничто не отвлекало его отъ внутренняго созерцанія: помощ-
никъ, напротивъ, куритъ и во время пѣнія, какъ дѣлалъ это раньше,
и все также сплевываетъ слюну. Три протяжные, выразительные *
удара заканчиваютъ барабанный бой и пѣніе.
— Я упросилъ, съ достоинствомъ говоритъ шаманъ, Ямаула, вѣст-
ника неба, появиться между нами, но не могу опредѣлить, сколько
времени должно пройдтп, пока онъ, находясь можетъ-быть далеко отъ
насъ, будетъ здѣсь на мѣстѣ.
И опять бьетъ онъ въ барабанъ, поетъ свои заклинанія и преры-
ваетъ по прежнему пѣніе и аккомпаниментъ.
— Я вижу передъ собою двухъ царей; они пришлютъ вамъ письмо,
говоритъ вѣстникъ боговъ его устами.
Ямаулъ былъ такъ добръ, что явился въ чумъ и исполнилъ жела-
ніе своего любимца. Теперь слѣдуютъ, постоянно сопровождаемыя пѣ-
ніемъ заклинаній и ударами барабана, отрывочныя изреченія вѣстника
боговъ въ слѣдующемъ видѣ:
«Еще разъ на будущее лѣто вы проѣдете тотъ-же путь, какъ и въ
нынѣшнемъ году.
«Тогда вы посѣтите вершины Урала, гдѣ начинаютъ свое теченіе
рѣки Уса, Пыдерата и Щучья.
«Во время этого путешествія съ вами что-то случится—дурное или
хорошее, я сказать пе могу.
«На Пыдератѣ нельзя ничего добиться, потому что тамъ нѣтъ ни де-
рева, ни та.іышку: по здѣсь можно кое-что сдѣлать.
О і п
о4о
О С Г Я к’ И - Я 3 Ы Ч II И к‘ II.
«Вашему начальнику вы должны будете отдать отчей/ онъ раз-
смотритъ его и останется доволенъ.
<Вы должны будете отвѣчать п передъ тремя старшинами вашего
племени: они также разсмотрятъ то, что вы написали. и назначатъ
вамъ ѣхать въ иовое путешествіе.
«Теперь ваше путешествіе будетъ счастливо, пройдетъ безъ всякой
бѣды, іі милыхъ вамъ вы найдете дома въ полномъ благополучіи.
«Когда русскіе, находящіеся теперь па Пыдератѣ, скажутъ тоже,
что и вы, два царя наградятъ васъ.
«Я не вижу передъ собой больше никакого лица».
Представленіе окончено: на горахъ Урала лежитъ послѣдній полу-
ночный отблескъ. Всѣ оставляютъ чумъ: на лицахъ русскихъ видна та-
кая-же убѣжденность, какъ и на лицахъ остяковъ и самоѣдовъ. Но мы
приглашаемъ шамана проводить пасъ, съ помощью водки развязываемъ
языкъ ему п его помощнику н предлагаемъ имъ всякаго рода перекрест-
ные вопросы, между прочимъ п самаго коварнаго свойства. Онъотвѣчасть
на всѣ безъ исключенія, не смущаясь ни однимъ, безъ промедленія, даже
не задумываясь: онъ отвѣчаетъ убѣжденно и убѣдительно, ясно и опре-
дѣленно, коротко п точно, такъ что мы съ меньшимъ сомнѣніемъ, чѣмъ
прежде, можемъ признать, какого хитреца мы видимъ передъ собою.
Онъ разсказываетъ намъ, какъ уже въ дѣтствѣ духъ посѣщая ь его
и до тѣхъ поръ мучилъ, пока опънс сдѣлался ученикомъ шамана, какъ
онъ все болѣе и болѣе сближался съ Ямауломъ, посланникомъ боговъ,
который является къ нему въ видѣ дружелюбнаго человѣка, скачущимъ
на быстрой лошади съ палкой въ рукѣ; какъ Ямаулъ спѣшитъ къ нему
на помощь и, въ случаѣ нужды, призываетъ къ нему небесную силу,
когда ему, шаману, приходится бороться съ злыми демонами, иногда
нѣсколько дней подъ рядъ: какъ вѣстникъ боговъ всегда долженъ пе-
редавать ему настоящія вѣсти съ неба, потому что иначе, всѣ удары,
которыми извлекаются звуки изъ барабана, причиняютъ ему жестокую
боль: какъ Ямаулъ и сегодня, видимый только ему одному, сидѣлъ
сзади него въ чумѣ и нашептывалъ ему въ уши слова, сказанныя намъ:
какъ онъ, шаманъ, посредствомъ свое,го искусства пли данной ему ми-
лости, можетъ узнавать скрытое, находить украденное, распознавать
болѣзни, предвидѣть смерть или выздоровленіе заболѣвшихъ, видѣть п
изгонять тѣни умершихъ, дѣлать много дурного и препятствовать мно-
гому дурному, хотя онъ дѣлаетъ только доброе изъ страха передъ не-
бесной силой. Онъ даетъ намъ подробную и ясную, хотя не совсѣмъ
вѣрную картину вѣрованій остяковъ и самоѣдовъ: онъ увѣряетъ, что
всѣ его соплеменники, а также и остяки, посѣщаютъ его во всякой
бѣдѣ, чтобы попросить совѣта или узнать черезъ него будущее и безъ
малѣйшаго сомнѣнія довѣряютъ ему и вѣрятъ въ него.
Послѣднее не, совсѣмъ справедливо. Въ паролѣ большинство можетъ
344
ЖИЗНЬ НА СЕВЕРЪ И ЮГЕ.
видѣть въ шаманѣ знающаго человѣка, даже посредника между людьми
и божествомъ и быть-можетъ обладателя таинственныхъ силъ; но мно-
гіе не вѣрятъ его словамъ и дѣйствіямъ, также какъ и другіе народы
не вѣрятъ своимъ жрецамъ. Настоящая вѣра народа—болѣе простая и
дѣтская, чѣмъ это нужно для шамановъ. Здѣсь происходитъ тоже, что
и въ другихъ мѣстахъ: .крецъ населяетъ небо богами, совѣтниками и
служителями ихъ: народъ однако ничего не хочетъ знать о всей этой
небесной іерархіи.
По его вѣрованіямъ, на небѣ царствуетъ Ортъ, имя котораго зна-
читъ нѣчто вродѣ «копецъ свѣта». Онъ всесильный духъ, не имѣющій
власти только надъ смертью, и благосклонно относится къ людямъ.
Онъ посылаетъ всякое добро: оленей, рыбъ и пушныхъ звѣрей, избав-
ляетъ отъ зла п мститъ за ложь; онъ сердится только тогда, когда не
исполняется данное ему обѣщаніе. Въ честь его справляютъ праздники,
ему приносятъ жертвы и молятся; о немъ думаетъ молящійся, стоя пе-
редъ идоломъ. Идолъ, называемый «лонгхъ», можетъ быть вырѣзанъ
изъ дерева или просто свернутымъ кускомъ сукна, камнемъ, мѣхомъ,
или другимъ подобнымъ предметомъ, но онъ не обладаетъ никакой
сплои, не оказываетъ защиты: однимъ словомъ онъ—не фетишъ.
Когда собираются передъ лонгхомъ, его выносятъ пзъ чума, ставятъ
передъ нимъ блюдо съ рыбой плп оленьимъ мясомъ, или же какую ни-
будь другую жертву, кладутъ передъ нимъ цѣнные предметы, или за-
прятываютъ ихъ внутрь его,—но при этомъ всегда смотрятъ на небо
п во время жертвоприношенія, также, какъ и за молитвой, думаютъ о
божествѣ. Злые духи жпвръ и на небѣ, и на землѣ, но Ортъ мо-
гущественнѣе ихъ всѣхъ: только смерть сильнѣе его. Загробной жизни
не бываетъ, также какъ и воскресенія умершихъ; но умершій послѣ
смерти бродитъ по землѣ въ видѣ тѣни, и тѣнь имѣетъ силу дѣлать
добро и зло.
Когда остякъ умираетъ, онъ тотчасъ же начинаетъ вести жизнь
въ видѣ тѣни: поэтому къ его погребенію приступаютъ немедленно.
Еще передъ смертью, около умирающаго собираются всѣ его друзья;
какъ только онъ испуститъ послѣдній вздохъ, въ чумѣ, гдѣ лежитъ
трупъ, зажигаютъ огонь, который поддерживается до перенесенія
покойника на мѣсто его успокоенія. Призывается шаманъ, который
долженъ спросить у мертваго, на какомъ кладбищѣ тотъ желаетъ
быть похороненнымъ? Для этой цѣли называютъ какое нпбудь мѣсто и
стараются приподнять голову трупа. Если покойникъ согласенъ, опъ
позволяетъ приподнять себѣ голову; въ противномъ случаѣ, трое лю-
дей не могутъ этого сдѣлать. Тогда надо повторять вопросъ, пока по-
койный не изъявитъ согласія. Когда оно дано, посылаютъ опытныхъ
людей на мѣсто для приготовленія могилы, такъ какъ подобная ра-
бота иногда требуетъ нѣсколькихъ дней.
0СТ1К1І-ЯЗЫЧНН к и
345
Кладбище всегда находится въ тундрѣ, на возвышенныхъ мѣстахъ,
обыкновенно на хребтахъ продолговатыхъ холмовъ: гроба—болѣе или
менѣе искусно слаженные ящики, которые ставятся на землю. За не-
достаткомъ крѣпкихъ досокъ, для приготовленія пхъ, перерѣзываютъ
лодку, п между половинками ея кладутъ трупъ; только очень бѣдные
Погребеніе у остяковъ.
люди выкапываютъ неглубокую яму въ землѣ н зарываютъ въ нее по-
койника безъ гроба.
Тѣло умершаго не обмывается, но облекается въ праздничныя
одежды, и волосы его смазываются жиромъ: затѣмъ лицо его покры-
вается платкомъ. Все остальное платье послѣ него достается бѣднымъ.
І 6 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ и ЮГЪ.
До чужого мертвеца не дотрагиваются руками, ио любимаго родствен-
ника со слезами на глазахъ цѣлуютъ въ застывшее лицо.
На саняхъ, въ лодкѣ, въ сопровожденіи всѣхъ собравшихся род-
ственниковъ и друзей, тѣло перевозятъ на кладбище. Въ ящикъ или
въ гробъ кладутъ оленью шкуру, на которой долженъ покоиться мерт-
вецъ, въ головахъ и ио бокамъ положены табакъ, трубка и всевоз-
можная утварь, какою покойный пользовался при жизни. Затѣмъ трупъ
связываютъ веревками, несутъ въ гробъ, укладываютъ на его ложе,
въ послѣдній разъ покрываютъ ему лицо и разстилаютъ надъ гробомъ
кусокъ березовой коры, который у богатыхъ людей прежде украшался
дорогими мѣхами и матеріями. На березовую кору накладываютъ на-
стоящую крышку гроба или по крайней мѣрѣ плотно укладываютъ
толстые обрубки дерева: надъ ними пли подъ ними кладутъ предметы,
не помѣстившіеся въ самомъ гробу, предварительно разломавъ ихъ или
другимъ способомъ сдѣлавъ негодными, что, по мнѣніи» остяковъ, пре-
вращаетъ ихъ въ тѣнь того, чѣмъ они были прежде.
Тѣмъ временемъ вблизи гроба зажигается огонь и убивается одинъ
или нѣсколько оленей, мясо которыхъ провожатые ѣдятъ въ сыромъ и
въ вареномъ видѣ. Послѣ погребальной трапезы головы убитыхъ оле-
ней надѣваютъ на шесты, обертываютъ послѣдніе, или близь стоящія
деревья, сбруей этихъ животныхъ: привѣшиваютъ колокольчики, ко-
торые были на нихъ сегодня, какъ и во всѣхъ торжественныхъ слу-
чаяхъ, на верху крышки гроба, разламываютъ сани, разбрасываютъ
обломки вблизи гроба и этимъ придаютъ ему послѣднее украшеніе. За-
тѣмъ всѣ отправляются домой. Плачъ прекращается, и жизнь опять
вступаетъ въ свои ежедневныя права.
Но во мракѣ ночи тѣнь умершаго, вооруженная своими орудіями,
также превратившимися въ тѣни, начинаетъ таинственную жизнь.
То, что дѣлалъ умершій, когда жилъ среди живыхъ, дѣлаетъ онъ и
послѣ смерти. Невидимо для всѣхъ, пасетъ онъ своихъ оденей, ѣз-
дитъ въ челнокѣ по волнамъ родной рѣки, прикрѣпляетъ къ ногамъ
лыжи, стрѣляетъ изъ лука, ставитъ сѣти, убиваетъ тѣни нѣкогда су-
ществовавшей дичи, ловитъ тѣни бывшихъ рыбъ. Въ темнотѣ ночи
входитъ онъ въ чумъ своей жены, своей семьи, причиняя оставшимся
послѣ него добро или зло. Награда его заключается въ томъ, чтобы
своимъ единокровнымъ роднымъ оказывать благодѣянія, а наказаніе—
въ томъ, чтобы быть вынужденнымъ постоянно вредить своимъ близкимъ.
Таковы основы вѣрованій остяковъ, называемыхъ язычниками и
презираемыхъ за это. Оцѣнивая какъ должно этихъ честныхъ людей
съ дѣтской душой, можно пожелать только, чтобы онп продолжали оста-
ваться такими, каковы онп теперь.
Степные кочевники и ихъ стада.
Какъ ни богата среднеазіатская степь, какъ ни пестра кажется
она тому, кто вступаетъ въ нее весною, какъ ни много плодородной
земли заключаетъ она, тѣмъ не менѣе осѣдлость, жизнь на одномъ и
юмъ же участкѣ земли она допускаетъ лишь въ наиболѣе благопріят-
ныхъ мѣстахъ. Постояннаго странствованія, появленія и исчезновенія
требуетъ она почти отъ всѣхъ своихъ дѣтей—и отъ человѣка, и отъ
животныхъ. Нѣкоторыя части ея земледѣлецъ можетъ подчинить себѣ:
па нѣкоторыхъ мѣстахъ онъ можетъ основывать деревни и города, но
въ цѣломъ онъ долженъ предоставлять степь кочующему пастуху, ко-
торый умѣетъ приспособиться ко всѣмъ ея условіямъ.
Среди кочевниковъ степи выше всѣхъ стоятъ киргизы, какъ по чи-
сленности, такъ и по культурѣ. Область ихъ пастбищъ пли обитанія про-
стирается отъ Дона и Волги до Тянь-Шаня и отъ средняго Иртыша на югъ
до озера Балкаша, даже почти до Хивы и Бухары. Народъ ихъ дѣлится на
орды и племена, на степныхъ и горныхъ скотоводовъ, но онъ—одинъ и
готъ же по происхожденію и языку, по вѣрованіямъ, нравамъ и обычаямъ,
какъ бы ни казались отдѣльныя племена различными между собой. Въ
Оренбургской степи кочуетъ и пасетъ свои стада Малая орда, а въ сте-
пяхъмежду Волгой и р. Ураломъ, въТургайской и Уральской областяхъ—
отдѣлившаяся отъ нея вѣтвь, называемая Букеевской ордой: въ горахъ и
степяхъ области Иртыша и Балкаша живетъ и передвигается Средняя
орда; наконецъ, по ту сторону рѣки Или до самой Бухары и Хивы лежать
измѣнчивыя мѣстообитанія горныхъ киргизовъ, называющихъ себя Боль-
шой ордой. Киргизами не называетъ себя впрочемъ ни одна, изъ вѣтвей
этого народа: киргизъ—бранное слово, означающее «разбойникъ-»: на-
стоящее имя этихъ людей—кайсакъ или кассакъ.
Киргизы, которыхъ я все-таки буду называть этимъ именемъ, пре і-
ставляють собою одно изъ тюрскихъ племенъ,о принадлежности которыхъ
къ той или другой расѣ существуютъ различныя мнѣнія. Значительная,
если не большая часть путешественниковъ, видятъ въ нихъ настоя-
348
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
іцихъ монголовъ, между тѣмъ какъ другіе, съ большей основатель-
ностью, считаютъ пхъ смѣшаннымъ народомъ, который, въ томъ или дру-
гомъ отношеніи, напоминая монголовъ, въ общемъ выказываетъ болѣе
признаковъ индо-германской расы. Видѣнные мною киргизы, принад-
лежавшіе всѣ къ Средней ордѣ, средняго или маленькаго роста и хо-
рошо сложены; лицъ ихъ. правда, нельзя назвать красивыми, но они
и не такъ карикатурны, какъ у монголовъ; руки и ноги ихъ изящны,
цвѣтъ кожи—чистый свѣтло-коричневый съ желтоватымъ оттѣнкомъ,
глаза—каріе, а волосы чернаго цвѣта. Скулы рѣдко выступаютъ и
подбородокъ лишь въ исключительныхъ случаяхъ съуживается на
столько, чтобы лицо казалось угловатымъ или кошачьимъ; глаза, сред-
ней величины, обыкновенію въ средней части бываютъ выпуклыми, и
наружные углы ихъ вытянуты горизонтально, т. е. имѣютъ миндале-
видную форму, но безъ косого разрѣза; носъ по большей части прямой,
рѣже орлиный, розъ умѣренный и преимущественно рѣзко очерчен-
ный, борода не большая, но не слишкомъ рѣдкая. Правда, между ними
можно видѣть и настоящія монгольскія лица, въ особенности у жен-
щинъ и дѣтей самаго бѣднаго класса; однако между ними я встрѣ-
чалъ дѣйствительно красивыхъ женщинъ и рѣдко замѣчалъ такія ка-
рикатурныя лица, какъ у другихъ, несомнѣнныхъ монголовъ. Во вся-
комъ случаѣ, смѣшанный типъ выступаетъ у киргизовъ въ большей
степени, чѣмъ типъ какой либо опредѣленной, рѣзко выраженной расы.
Я видалъ мужчинъ, которыхъ, не зная объ ихъ народности, можно
было бы безусловно причислить къ самымъ кровнымъ индо-германцамъ,
и знавалъ ^другихъ, у которыхъ, при самомъ лучшемъ желаніи, нельзя
было отрицать монгольскаго характера лицъ. Всѣ, при надлежащіе къ
стариннымъ фамиліямъ, вообще обладаютъ существенными признаками
индо-германцевъ: люди низшаго и средняго происхожденія, напоминая
монголовъ нѣкоторыми особенностями, иногда вполнѣ походятъ на
нихъ. Власть ислама, дающая послѣдователямъ этой вѣры, находящимся
въ рабствѣ, племенныя права, могла съ теченіемъ времени превратить
многихъ монголовъ-язычниковъ въ киргизовъ, и этимъ не только по-
вліять на національный типъ послѣднихъ, но и прямо повредить ему.
Будучи турецкимъ но своимъ основнымъ чертамъ, костюмъ кирги-
зовъ вовсе не способствуетъ тому, чтобы выставить ихъ сложеніе въ
выгодномъ свѣтѣ. Послѣднее скрывается зимою мѣховыми шапками,
шубами и сапогами съ широкими голенищами: лѣтомъ оно также не
выступаетъ въ достаточной степени. Бѣдный киргизъ, кромѣ шубы и
неизбѣжной мѣховой шапки, носитъ еще рубашку, кафтанъ и ши-
рокіе шаровары: напротивъ, знатный и богатый, какъ всѣ жители
Востока, надѣваетъ нѣсколько одеждъ одна на другую: однако и
тотъ, и другой всѣ нижнія части костюма, за исключеніемъ шубы, за-
правляютъ въ широкіе шаровары, чтобы пе терпѣть неудобства иривер-
СТЕПНЫЕ КОЧЕВНИКИ И ИХЪ СТАДА. 349
ховой ѣздѣ, и кажутся тѣмъ смѣшнѣе, чѣмъ богаче ихъ одежда. Темные
цвѣта предпочитаются свѣтлымъ и яркимъ, хотя и послѣдніе не совсѣмъ
пренебрегаются: главными украшеніями служатъ вышивки и галуны.
Почти каждый киргизъ носитъ на поясѣ мѣшечекъ съ богатыми сере-
бряными или стальными украшеніями и ножъ съ такой же оправой:
другихъ украшеній у него не бываетъ, за исключеніемъ неизбѣжнаго
перстня.съ печатью и пожалованной медали, если она у него есть.
Объ одеждѣ женщинъ я могу сказать немного, во-первыхъ потому,
что скромность не позволяла мнѣ разспрашивать о томъ, чего я не
могъ видѣть, и во вторыхъ потому, что женъ богатыхъ и знатныхъ
киргизовъ мнѣ увидать совсѣмъ не пришлось, а другихъ я заставалъ
лишь въ обыденной, а не въ праздничной одеждѣ. Кромѣ шубы, сапогъ
и башмаковъ, похожихъ на ту-же одежду и обувь у мужчинъ, жен-
щины носятъ шаровары, также не многимъ отличающіеся огь муж-
скихъ, рубашку, поверхъ ея верхнюю одежду, похожую на рясу, до-
ходящую до колѣнъ и перехваченную по срединѣ, а на головѣ—или пла-
токъ, завязанный въ видѣ тюрбана, или капюшонъ вродѣ монашескаго,
закрывающій голову, шею, плечи и грудь.
Одежда п мужчинъ, и женщинъ, за единственнымъ исключеніемъ
красивыхъ сапогъ для верховой ѣзды и башмаковъ, сдѣлана неуклюже:
характерны для тѣхъ и другихъ, очевидно соотвѣтствующіе требова-
ніямъ климата, несоразмѣрно длинные, далеко спускающіеся ниже рукъ
и почти всегда закрывающіе ихъ, рукава верхней одежды.
Кочевая жизнь киргизовъ, обусловливаемая свободной пастьбой
многочисленныхъ и требовательныхъ животныхъ ихъ стадъ, вызываетъ
необходимость въ такомъ жильѣ, которое легко было бы ставить, со-
бирая безъ особыхъ затрудненій па одномъ мѣстѣ попять разбивая на
другомъ, и которое тѣмъ не менѣе давало бы достаточную защиту отъ
суроваго и негостепріимнаго климата. Юрта соотвѣтствуетъ этимъ тре-
бованіямъ лучше всякаго другого жилища кочевниковъ: мы сказали
бы не слишкомъ много, если бы признали ее за самую совершенную
ихъ всѣхъ палатокъ. Тысячелѣтній опытъ сдѣлалъ ее тѣмъ, что она
есть—въ своемъ родѣ несравненнымъ жилищемъ кочевого пастуха и
кочевого человѣка вообще. Легкая по вѣсу и удобно переносимая, не-
проницаемая для воды и теплая, защищающая отъ всякой бури и освѣ-
жающая при всякой погодѣ и жарѣ, удобная и спокойная, простая и
въ то же время допускающая богатыя внутреннія и наружныя укра-
шенія, она соединяетъ въ себѣ такъ много превосходныхъ качествъ,
что чѣмъ больше узнаешь се, тѣмъ больше цѣнишь, чѣмъ дольше жи-
вешь въ ней, тѣмъ болѣе уютною ее находишь. Опа состоитъ изъ под-
вижной, сплачивающейся между собою п широко разступающейся об-
рѣшетки, образующей нижнія, вертикальныя стѣны остова, и круглаго
купола, составляющаго верхнюю часть: изъ вставленныхъ между ними
350 ЖИЗНЬ НА СКВЕРЪ И ЮГѢ.
стропилъ и въ продѣланной въ стѣнахъ двери, изъ легкихъ циновокъ,
сдѣланныхъ изъ травы «чп.". вырѣзанныхъ соотвѣтственнымъ обра-
зомъ п чрезвычайно остроумно накладываемыхъ другъ на друга вой-
лочныхъ пластинокъ, которыя вмѣстѣ съ циновками составляютъ на-
ружную обшивку всего остова, и наконецъ изъ войлочныхъ ковровъ,
которые стелятся па землю. За единственнымъ исключеніемъ пригоняе-
мыхъ другъ къ другу косяковъ двери и вставленныхъ въ отверстіе
кольца купола стропилъ, она вся держится съ помощью веревокъ, и
потому крайне легко разбирается и, вслѣдствіе своего круглаго попе-
речнаго разрѣза и куполообразнаго продольнаго разрѣза, можетъ про-
тивустоять даже сильнымъ бурямъ. На ея установку требуется не бо-
лѣе получаса, на разборку еще менѣе: для перевозки ея съ мѣста па
мѣсто достаточно силы одного верблюда: по для ея изготовленія и
украшенія нужно много времени и искусства хозяйки, на долю кото-
рой достается и трудъ изготовленія, и трудъ установки юрты.
Юрта составляетъ важную часть движимаго имущества киргиза. А
богатыхъ людей ихъ бываетъ отъ шести до восьми: но они охотнѣе рас-
ходуются па украшеніе одной юрты, чѣмъ на снаряженіе многихъ, такъ
какъ съ нихъ взимаются подати не по числу головъ ихъ стада, а по ко-
личеству принадлежащихъ имъ юртъ. Какъ бы то ни было, знатный кир-
гизъ щеголяетъ своей юртой, устраивая ее со всевозможною роскошью
изъ дорогого войлока, съ наружными п внутренними украшеніями изъ.
кусочковъ разноцвѣтнаго сукна; но еще болѣе дорожитъ онъ цѣнными
коврами и шелковыми, искусно сшитыми и вышитыми занавѣсями, ко-
торыми опъ въпраздничные дни украшаетъ внутренность своего жилища.
Такіе ковры и занавѣси переходятъ по наслѣдству отъ отца къ сыну, и
обладаніе пми цѣнится не менѣе обладанія нечеканнымъ серебромъ.
Тѣмъ не менѣе, богатство нашего кочевника оцѣнивается не та-
кими побочными предметами, а единственно и исключительно его ста-
дами. И самый бѣднѣйшій хозяинъ юрты, чтобы жить, чтобы вести
борьбу за существованіе, долженъ обладать многочисленнымъ стадомъ:
скотъ, который онъ пасетъ, составляетъ для него единственное обезпе-
ченіе; только его домашнія животныя спасаютъ его отъ гибели. Стада
богатыхъ людей считаются нѣсколькими тысячами головъ, стада бѣд-
ныхъ—по крайней мѣрѣ сотнями: но и самый богатый можетъ обѣд-
нѣть, если его стада падаютъ жертвою чумы, а бѣдный можетъ уме-
реть съ голоду, если то-же бѣдствіе постигнетъ его скотъ. Широко
распространяющаяся моровая язвауничтожаетъблагосостояніе цѣлыхъ
племенъ и тысячи людей буквально осуждаетъ на голодную смерть.
Поэтому нѣтъ ничего удивительнаго, что всѣ мысли и стремленія кир-
гиза связаны съ его стадами, что его нравы и обычаи соотвѣтствуютъ
этой тѣсной связи человѣка и животнаго, гдѣ первый вполнѣ зависитъ
отъ послѣдняго.
СТЕПНЫЕ КОЧЕВНИКИ 11 ПХЪ СТАДА.
351
Лошадь д.ія киргиза не только полезнѣйшее, благороднѣйшее и
наиболѣе цѣнимое изъ домашнихъ животныхъ: въ глазахъ своего обла-
дателя, она не только идеалъ домашнихъ животныхъ вообще, но и иде-
алъ безпредѣльной красоты, мѣрило, которымъ измѣряется богатство и
бѣдность. Вмѣсто слова «лошадь» киргизъ просто употребляетъ слово
«домашнее животное», вмѣсто словъ «справа» и «слѣва», онъ гово-
ритъ: «сторона, съ которой садятся на лошадь» п «сторона, на кото-
рой держатъ кнутъ- Лошадь — гордость юношп и дѣвушки, мужа и
старца, молодой и пожилой женщины; похвалу и презрѣніе всаднику
выражаютъ одобреніемъ пли порицаніемъ его лошади: ударъ, наносимый
лошади безъ всадника, назначается не ей, а ея обладателю.
Значительная часть киргизскихъ пѣсенъ посвящена лошади; она.
служитъ для сравненія съ людьми, для оцѣнки достоинства мужчинъ
и женщинъ и для опредѣленія красоты человѣка.
„Невѣста, о невѣста, ты, милая невѣста,
Ты—жеребенокъ карей кобылицы! “
поетъ пѣвецъ невѣстѣ, когда она приводится въ юрту жениха.
„Скажите, гдѣ наша дѣтская игра, гдѣ она?
Наша шаловливая игра жеребятъ, гдѣ она?
Хотя свекоръ мнѣ и любъ,
Но не милѣе онъ отца, знайте :»то'"
отвѣчаетъ невѣста юношамъ, поющимъ ей «джаръ-джаръ», пѣсню,
которая должна утѣшить дѣвушку, разлучающуюся съ домомъ: въ ея
пѣснѣ слова «шаловливая игра жеребятъ» есть воспоминаніе, о вре-
мени ея первой любви.
Богатство хозяина выражается головами лошадей: цѣною лошадей
исчисляется и уплачивается калымъ за невѣсту; дѣвушку, которую
отдаютъ въ видѣ награды побѣдителю на скачкахъ, цѣнятъ въ сто ко-
былицъ: лошадьми дарятъ другъ друга; лошади служатъ выкупомъ за
нечаянныя или намѣренныя убійства, за искалѣченіе членовъ, произ-
веденное въ борьбѣ, или за выбитый глазъ, за всякое преступленіе или
проступокъ: сто лошадей освобождаютъ убійцу мужчины, пятьдесятъ—
убійцу женщины, а тридцать—убійцу ребенка отъ изгнанія и ссылки;
лошадьми выплачиваются штрафы, налагаемые соплеменниками за
вредъ, нанесенный чьей либо личности пли собственности; ради ло-
шади даже почтенный человѣкъ становится воромъ. Лошадь песетъ
юношу къ его возлюбленной, жепиха къ невѣстѣ, героя въ битву, сѣдло
и одежду умершаго изъ одной лагерной стоянки въ другую; лошадь
песетъ отъ одной юрты до другой мужчину и женщину, старца и
крѣпко привязаннаго къ сѣдлу ребенка или юнаго всадника, въ пер-
вый разъ свободно сидящаго въ сѣдлѣ. Цѣнностью лошади оцѣниваетъ
богатый собственникъ свои табуны; безъ лошади киргизъ—то-же что
352 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
у насъ безпріютный человѣкъ; безъ лошади онъ считаетъ себя несчаст-
нѣйшимъ существомъ въ подлунномъ мірѣ.
Киргизъ хорошо изучилъ образъ жизни лошади, знаетъ ея нравы
и обычаи, ея хорошія и дурныя качества, ея добродѣтели и пороки,
знаетъ, что ей полезно и что вредно, приписываетъ ей почти невѣроят-
ныя свойства, безъ необходимости никогда не обременяетъ» ее и обра-
щается съ ней, правда, не съ такой нѣжностью и почтительностью,
какъ арабъ, но и не съ такой безпощадностью, какъ другія народно-
сти. У него нельзя замѣтить разумнаго, обдуманнаго воспитанія бла-
городнаго животнаго, какъ у арабовъ и персіянъ, или у нѣмцевъ и
англичанъ, но и онъ постоянно заботится объ улучшеніи любимыхъ
породъ, соединяя всегда лучшихъ самцовъ съ лучшими самками. Къ
сожалѣнію, при выборѣ племенныхъ матокъ онъ исключительно обра-
щаетъ вниманіе на статьи, не на масть, слѣдствіемъ чего бываетъ
весьма некрасивое на видъ потомство съ неправильной и неровной
окраской. Выѣздка лошадей, также оставляетъ желать многаго; нашъ
кочевникъ слишкомъ богатъ ими, чтобы могло быть иначе.
Впрочемъ мы должны назвать киргизскую лошадь весьма привле-
кательнымъ и граціознымъ созданіемъ, хотя она и не всегда отвѣчаетъ
нашимъ эстетическимъ требованіямъ. Это—по большей части строй-
ное животное, средней величины, съ довольно красивой, хотя слиш-
комъ большой горбоносой головой, кажущейся массивной, вслѣдствіе
выступающей нижней челюсти, съ сильной шеей средней величины,
длиннымъ туловищемъ, тонкими конечностями и мягкой шерстью. Глаза
у нея большіе и полные огня, уши скорѣе велики, чѣмъ малы, но кра-
сивой формы. Волосы въ хвостѣ и гривѣ тонки, длинны и всегда ча-
сты; въ хвостѣ они развиваются такъ пышно, что послѣдній волочится
по землѣ; ноги—стройнаго сложенія, но пожалуй, нѣсколько тонки:
копыта по большей части крутые, но иногда слишкомъ высоки. Свѣт-
лыя масти преобладаютъ, причемъ многочисленныя и часто некрасивыя
пѣжины непріятно поражаютъ глазъ. Чаще всего тамъ можно видѣть
гнѣдую, свѣтло-гнѣдую, рыжую, буланую и соловую, всего рѣже тем-
ногнѣдую и вороную и, лишь въ видѣ исключенія, бѣлую масть. Хво-
сты и гривы чрезвычайно красятъ всѣхъ лошадей свѣтлой масти, бу-
дучи болѣе темнаго или болѣе свѣтлаго цвѣта, чѣмъ самая шерсть.
Характеръ этого животнаго заслуживаетъ величайшей похвалы.
Въ киргизской лошади много огня, и въ то-же время она необыкно-
венно добродушна, мужественно идетъ на всѣ знакомыя ей опасности
и становится тревожной, робкой и пугливой только тогда, когда что
либо непривычное въ первую минуту приводитъ ее въ смущеніе; она
самолюбива, но легко поддается управленію, трудолюбива и необыкно-
венно вынослива, хотя годится преимущественно подъ верхъ, и только
послѣ долгой привычки можетъ быть употреблена для перевозки вью-
СТЕПНЫЕ КОЧЕВНИКИ И ИХЪ СТАДА.
353
ковъ; въ качествѣ вьючнаго животнаго, она имѣетъ менѣе достоинствъ,
чѣмъ въ качествѣ верховой лошади. Весьма непріятной у нея мнѣ ка-
залась дурная привычка, въ которой не столько виновата, сколько
сами киргизы—ѣсть во время ѣзды или, по крайней мѣрѣ, лако-
миться нѣкоторыми растеніями, удовлетворяя этой страсти въ са-
мыхъ трудныхъ положеніяхъ, при переѣздѣ въ бродъ черезъ камени-
стые горные ручьи или при подъемѣ на крутыя скалы. Она не отли-
чается умѣренностью, какъ и всякое другое степное домашнее жи-
вотное, привыкшее къ вольнымъ пастбищамъ; въ сношеніяхъ съ
подобными себѣ, пока въ дѣло не вмѣшается всемогущая любовь,
она настолько же миролюбива, насколько покорна своему хозяину.
Бѣдные киргизы обладаютъ такимъ количествомъ лошадей, какое
нужно для переѣздовъ членовъ семьи и необходимо для приплода,
могущаго поддержать это потребное количество; напротивъ, богатые
и знатные обитатели степей имѣютъ до четырехъ, пяти и, какъ меня
увѣряли съ различныхъ сторонъ, даже до десяти и до двѣнадцати
тысячь лошадей, которыя пасутся отдѣльными табунами на различ-
ныхъ мѣстахъ и, очевидно, развиваются въ лучшихъ условіяхъ, чѣмъ
лошади бѣдныхъ киргизовъ. Каждый отдѣльный табунъ состоитъ самое
меньшее изъ пятнадцати и самое большее изъ пятидесяти головъ; въ
послѣднемъ случаѣ въ немъ бываетъ жеребецъ, находящійся въ пол-
ной силѣ, девять матокъ и столько-же сосунковъ, восемь двухс-
отъ шести до восьми трехъ-и отъ пяти до шести четырехъ - годова-
лыхъ жеребятъ и нѣсколько старыхъ животныхъ или мериновъ. Же-
ребецъ—безусловный господинъ и властелинъ, предводитель и защит-
никъ табуна; онъ не даетъ волку похитить ни одного жеребенка, му-
жественно и успѣшно выступая противъ трусливаго хищника и по-
вергая его на землю передними ногами, если тотъ не удаляется. Но
онъ не терпитъ никакого соперника и безпощадно изгоняетъ всѣхъ
возмужавшихъ жеребцовъ изъ своего табуна; онъ изгоняетъ также,
какъ скоро принялъ на себя предводительство, свою мать и своихъ
дочерей. Гордая своенравность животнаго вынуждаетъ пастуховъ,
по крайней мѣрѣ во время спариванія, къ величайшей бдительности,
если они не хотятъ потерять изгнанныхъ кобылицъ, ищущихъ дру-
гихъ повелителей, или изгнанныхъ жеребцовъ, стремящихся къ само-
стоятельности. Молодая кобылица спаривается только на пятомъ году:
слѣдующей весной, обыкновенно въ мартѣ, опа приноситъ перваго же-
ребенка. Тогда ее еще не отдѣляютъ отъ табуна, и лишь въ маѣ, вмѣс-
тѣ съ жеребенкомъ, начинаютъ держать невдалекѣ отъ юрты; въ это
время ее доятъ втеченіе четырехъ мѣсяцевъ, приготовляя изъ молока
знаменитый кумысъ. Осенью мать и дѣтенышъ возвращаются въ та-
бунъ. Оба безъ сопротивленія принимаются туда и вполнѣ наслаж-
даются возвраіценной свободой.
г>ря'іь. 23
354
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
Самое полезное и, соотвѣтственно тому, самое важное домашнее
животное нашихъ кочевниковъ, овца—весьма крупна и хорошаго сло-
женія; ее портитъ только жировой наростъ позади. Плотное туловище,
ея покоится на высокихъ и сильныхъ ногахъ; голова не велика,
носъ узкій п горбатый, уши висячіе или стоячіе, рога небольшіе, шерсть
жесткая, но плотная, вымя очень развито, но курдюкъ еще болѣе, такъ
что животное иногда не можетъ его носить, и, сгибая ноги, должно во-
лочить его по землѣ, если пастухъ не окажетъ помощи, подвязавъ подъ
хвостъ маленькую двухколесную телѣжку, на которую кладется жиро-
вой наростъ. При скрещиваніи киргизскихъ барановъ съ овцами, не-
пмѣющими курдюковъ, потомки уже во второмъ или третьемъ поко-
лѣніи получаютъ этотъ странный придатокъ; при повторительномъ
скрещиваніи гладкохвостыхъ барановъ съ курдючными овцами наблю-
дается противоположное явленіе.
Хотя киргизская овца во всѣхъ главныхъ признакахъ сходна съ
пашей, но нельзя не признать, что свободная жизнь въ степи, обшир-
ныя странствованія, какія ей приходится предпринимать, и трудности,
какія она должна преодолѣвать, способствовали развитію ея физиче-
скихъ и умственныхъ качествъ въ высшей степени, чѣмъ у нашей
домашней овцы. Однако и въ степи умная коза представляетъ собою
руководительницу лишенной энергіи овцы, и я поступлю вполнѣ спра-
ведливо, если, вслѣдъ за послѣдней, упомяну о первой.
Киргизская коза—средняго роста, плотнаго и красиваго сложенія,
съ сильнымъ туловищемъ, съ короткой шеей, съ маленькой головой,
съ конечностями пропорціональными туловищу, съ большими живыми
глазами, съ выразительнымъ взглядомъ, съ острыми стоячими ушами,
съ относительно небольшими рогами, закрученными назадъ и нару-
жу или на половину около своей оси, съ густой шерстью, въ особен-
ности на бородѣ и концѣ хвоста, съ длинною курчавою шерстью на
лбу, съ господствующей окраской красиваго чисто бѣлаго цвѣта съ
черными отмѣтинами.
Къ овцамъ и козамъ киргизы относятся одинаково и пасутъ ихъ
всегда вмѣстѣ. Бѣдные киргизы какого либо аула составляютъ изъ
своихъ животныхъ одно стадо: богатые, у которыхъ число головъ
доходитъ до нѣсколькихъ тысячъ, образуютъ изъ нихъ нѣсколько
стадъ. Овечій пастухъ, обыкновенно мальчикъ-подростокъ, объѣзжа-
етъ свое стадо верхомъ на быкѣ и умѣетъ такъ хорошо справляться
съ нимъ и пускать его вскачь, что догоняетъ самыхъ быстроногихъ
козъ. Когда мы однажды, возвращаясь съ охоты, встрѣтили овечьяго
пастуха, тотъ для своего удовольствія, по крайней мѣрѣ четверть
часа, на ряду съ нашими лошадьми, бѣжавшими по степи крупной, ско-
рой рысью, галопировалъ на быкѣ, не выказывавшемъ никакихъ при-
знаковъ утомленія. Только овечьи пастухи татарскихъ хозяевъ ѣздятъ
СТЕПНЫЕ КОЧЕВНИКИ И ИХЪ СТАДА.
355
на лошадяхъ. При трудныхъ переходахъ черезъ шумящіе горны»! по-
токи или въ горахъ, козы берутъ на себя предводительство стадомъ, и
здѣсь, какъ и повсюду, овцы слѣпо идутъ за ними.
Сѣно собирается и складывается въ стога только въ особенно
благопріятныхъ мѣстахъ: поэтому принимаются мѣры къ тому, чтобы
козы и овцы не приносили дѣтенышей осенью, и появленіе на свѣтъ
ягнятъ'и козлятъ обыкновенно случается весною, которая даетъ воз-
можность молодымъ животнымъ развиваться и ростп всего успѣш-
нѣе. Новорожденныхъ ягнятъ и козлятъ, въ первые дни ихъ жизни,
держать въ юртѣ: они такъ скоро привыкаютъ къ неіі, что остав-
ляютъ ее съ жалобнымъ блеяньемъ, когда это нужно по той или дру-
гой причинѣ. Позднѣе ихъ ставятъ въ хлѣвъ, находящійся около
зимняго жилья, а въ открытой степи — въ простую яму, въ которой
холодный вѣтеръ почти не чувствителенъ, или-же въ веревочную за-
городку, называемую кёгенъ, протягиваемую передъ каждой юртой меж-
ду двумя толстыми кольями вбитыми въ землю. Какъ скоро они начи-
наютъ пастись, ихъ гоняютъ особыми стадами въ открытую степь и
только подъ вечеръ пригоняютъ обратно къ юртѣ. Такъ, еще съ дѣт-
ства привыкаютъ они къ свободной жизни въ степи, къ вѣтру и непо-
годѣ, къ бурѣ и дождю.
Въ сравненіи съ лошадьми, козами и овцами, рогатый скотъ у кир-
гизовъ играетъ второстепенную роль. Правда, вблизи каждаго аула можно
замѣтить стадо этихъ животныхъ, по число ихъ не пропорціонально ко-
личеству овецъ и козъ. Скотъ крупнѣе и красивѣе, чѣмъ у русскихъ и
сибирскихъ крестьянъ, но значительно уступаетъ китайскому и не мо-
жетъ выдержать даже отдаленнаго сравненія ни съ одной изъ выдаю-
щихся породъ Западной Европы. Онъ — средняго роста и мясистъ,
шерсть у него короткая и гладкая, рога длинные и выгнутые, господ-
ствующая окраска—красиваго, густого красновато-бураго цвѣта.
Рогатый скотъ пасется довольно большими стадами, но ему предо-
ставляется отыскивать кормъ безъ надзора человѣка; молочныхъ ко-
ровъ приманиваютъ исключительно съ помощью телятъ, привязанныхъ
къ юртѣ или поставленныхъ тамъ, а быки, пользуясь полной свободой,
иногда по цѣлымъ днямъ не возвращаются въ аулъ.
Хотя верблюдовъ можно найдти въ каждомъ большомъ аулѣ, но
они бываютъ не у каждаго киргиза, и даже у самаго богатаго число
верблюдовъ почти не превышаетъ пятидесяти головъ. Верблюдъ спра-
ведливо считается самымъ хилымъ изъ всѣхъ домашнихъ живот-
ныхъ кочевника этихъ степей: настоящая родина его лежитъ юж-
нѣе и восточнѣе. Въ степяхъ, которыя мы проѣхали, разводилъ
только двугорбаго верблюда; въ степяхъ, лежащихъ къ югу отъ
о. Балкаша, также какъ и вообще въ Средней Азіи, отдаютъ предпоч-
теніе дромадеру или одногорбому верблюду; впрочемъ того и другого
23*
356
ЖИЗНЬ НА СЪ ВЕРЪ 1! ЮГЪ.
иногда скрещиваютъ между собой и такимъ путемъ выводятъ своеоб-
разныхъ ублюдковъ, у которыхъ два горба почти сливаются въ одинъ.
Двугорбый верблюдъ среднихъ степей принадлежитъ къ одной
изъ самыхъ легкихъ породъ; онъ не такъ массивенъ и неуклюжъ,
какъ тѣ экземпляры, которыхъ мы привыкли видѣть въ нашихъ зо-
ологическихъ садахъ, но шерсть его также густа. Тѣмъ не менѣе онъ
труднѣе переноситъ зимнюю стужу, чѣмъ всякое другое изъ та-
мошнихъ домашнихъ животныхъ: чтобы встать на колѣни или лечь,
ему нуженъ войлокъ, но и при этомъ онъ легко простужается, забо-
лѣваетъ и гибнетъ. Во время линянія, его также надо покрывать вой-
локомъ, а лѣтомъ—защищать отъ укушеній комаровъ и оводовъ, а
то и отъ нихъ онъ можетъ погибнуть; короче, онъ составляетъ пред-
метъ непрерывной заботы и непригоденъ для бѣднаго человѣка, ко-
торый каждую потерю чувствуетъ съ утроенной силой. Двугорбому
верблюду, также какъ и дромадеру, свойственна умѣренность и не-
притязательность по отношенію къ корму; первый также способенъ
впадать, въ періодъ спариванія, въ слѣпую ярость, угрожающую
даже любимому хозяину; но втеченіе остальной части года онъ вы-
годно отличается отъ послѣдняго покорностью п кротостью. Мнѣ
приходилось цѣлые годы имѣть дѣло съ драмадерами, и эти пре-
восходныя качества двугорбаго верблюда особенно поражали меня:
мнѣ казалось, что я вижу животное совсѣмъ другой породы. Дву-
горбый верблюдъ позволяетъ ловить себя безъ сопротивленія, хотя
и не безъ нѣкотораго ворчанія, но во всякомъ случаѣ безъ отврати-
тельнаго, потрясающаго нервы, рева дромадера; когда его надо вьючить,
онъ опускается на колѣни, и безъ всякихъ жалобъ, даже вскачь, не-
сетъ легкіе грузы, пробѣгая въ день отъ тридцати до сорока верстъ;
если вьюкъ скользитъ, онъ самъ останавливается на бѣгу. Подъ вер-
хомъ онъ можетъ пройдти отъ пятидесяти до шестидесяти верстъ; неся
до двадцати пяти пудовъ груза на спинѣ, онъ вынужденъ идти мед-
леннымъ, хотя и крупнымъ шагомъ, но всетаки проходитъ, по крайней
мѣрѣ,половину указаннаго выше разстоянія. Онъ почти всегда пасется
по близости юрты вмѣстѣ съ другими верблюдами аула; въ глазахъ кир-
гиза, онъ кажется до нѣкоторой степени священнымъ животнымъ.
Послѣднее, пользующееся наименьшимъ почетомъ, домашнее жи-
вотное киргизовъ, собака—въ среднемъ довольно крупнаго роста, но
рѣдко можетъ быть названа красивой, хотя и выгодно отличается
отъ безобразныхъ дворняшекъ, какихъ приходится видѣть въ Сибири
и Туркестанѣ. Голова ея довольно длинна, но неуклюжа, и складъ ея
скорѣе напоминаетъ борзую собаку, чѣмъ овчарку; шерсть ея длинна
и пушиста, хвостъ отвислый, цвѣтъ весьма разнообразный.
Будучи бдительной и отважной, представляя для волка соперника,
достойнаго вниманія, а для слабыхъ стадъ—толковаго и ревностнаго
СТЕПНЫЕ КОЧЕВНИКИ И ИХЪ СТАДА.
357
охранителя, не довѣряя чужому человѣку, вѣрно служа хозяину, бу-
дучи неразлучнымъ спутникомъ взрослаго и услужливымъ товари-
щемъ игръ ребенка, киргизская собака соединяетъ всѣ достоинства
своей породы и встрѣчается въ каждой юртѣ, по крайней мѣрѣ къ
каждомъ аулѣ.
Пользованіе стадами и тщательный уходъ за ними составляюіъ
Киргизы съ двугорбыми верблюдами.
центръ, около котораго вращается вся жизнь киргизовъ. Первое со-
ставляетъ главную обязанность женщинъ, послѣдній — важнѣйшую
заботу мужчинъ. За исключеніемъ костей, которыя небрежно выбра-
сываются, изъ каждой части тѣла домашнихъ животныхъ извле-
кается польза, и самки каждой породы животныхъ должны отдавать
человѣку молоко, пока это возможно. Количество растительной пищи
киргиза почти незамѣтно по сравненію съ количествомъ животной
358
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II ЮГЪ.
пищи: во всѣхъ обстоятельствахъ молоко и мясо составляютъ его
настоящую ѣду, а присоединяемыя къ нимъ растительныя вещества—
только приправу. Хлѣба въ настоящемъ смыслѣ слова киргизъ почти
не употребляетъ, и даже маленькія жирныя мучныя лепешки, которыя,
можно было-бы причислить къ печеньямъ, только жарятся въ салѣ,
а не пекутся. Мука и рисъ, изъ которыхъ послѣдній можно встрѣ-
тить лишь въ юртѣ богача, служатъ къ тому, чтобы нѣсколько раз-
нообразить неизмѣнныя молочныя и мясныя кушанья. Нечего уди-
вляться, что киргизу угрожаетъ голодная смерть, и часто дѣйстви-
тельно поражаетъ его, если его стада во внутренней части степи за-
стигнетъ повальная болѣзнь.
Богатые киргизы отдѣляютъ молоко козъ и овецъ отъ молока ко-
ровъ, кобылицъ и самокъ верблюда; бѣдные люди смѣшиваютъ молоко
всѣхъ животныхъ своего стада въ одномъ и томъ-же сосудѣ: въ свѣ-
жемъ видѣ они пользуются лишь овечьимъ молокомъ, тогда какъ
богатые могутъ доставлять себѣ ббльшія гастрономическія удоволь-
ствія. Изъ молока козъ и овецъ, которое донтся въ тоже ведро и
держится въ томъ-же кожаномъ бурдюкѣ, приготовляютъ не только
различныя кушанья, поѣдаемыя немедленно, съ прибавкою или безъ
прибавки муки, но также и масло, и маленькіе кисловатые или горь-
коватые сыры, отвратительные на нашъ вкусъ, и, кромѣ того, вкус-
ный, даже съ нашей точки зрѣнія, желтый творогъ, который, подобно
сыру, сберегается на зиму п употребляется распущеннымъ въ водѣ въ
качествѣ супа. Изъ коровьяго молока приготовляются главнымъ обра-
зомъ простокваша и, лишь въ видѣ исключенія, творогъ, сыръ и
масло; изъ молока кобылицъ и самокъ верблюда готовится кумысъ,
о которомъ такъ часто приходится слышать и который изготовляется
путемъ четырехъ-дневнаго броженія при тщательномъ взбалтываніи и
сбиваніи; это молочное вино представляетъ высоко цѣнимый и дѣй-
ствительно весьма вкусный праздничный напитокъ всѣхъ зажиточ-
ныхъ киргизовъ, который они пьютъ до полнаго опьяненія.
Въ лѣтнее время даже и богатый киргизъ питается почти исклю-
чительно молочными кушаньями, потому что тогда онъ убиваетъ то
или другое изъ животныхъ своихъ стадъ только въ дни празднествъ и
особенно важныхъ событій. Напротивъ, съ началомъ зимы, овцы п
козы, лошади и рогатый скотъ, даже верблюды, часто падаютъ подъ
ударами ножа. Самымъ благороднымъ мясомъ тамъ считается мясо ло-
шадей и въ особенности кобылицъ, самымъ плохимъ—мясо рогатаго
скота. Мясо овецъ занимаетъ второе мѣсто послѣ конскаго; верблюжье
мясо признается цѣлебнымъ даже при душевныхъ страданіяхъ; козье—
считается признакомъ бѣдности, и, будучи предложено гостю, служить
знакомъ недостаточнаго уваженія къ нему. Въ конской тушѣ цѣнится
всего выше крестецъ, въ бараньей — грудина: величайшимъ лаком-
СТЕПНЫЕ КОЧЕВНИКИ И ПХЪ (ТАДА.
359
ствомъ признается внутренній жиръ молодыхъ лошадей: онъприготов-
.іястся въ видѣ колбасъ, коптится н подается самымъ почетнымъ го-
стямъ вмѣстѣ съ кумысомъ.
На. ряду съ питательными веществами, киргизъ пользуется всѣми
полезными матеріалами, какія доставляютъ ему разводимыя жи-
вотныя. Изъ шерсти овецъ приготовляетъ онъ необходимый для него
войлокъ: шерсть верблюдовъ перерабатываетъ въ пряжу п ткани,
причемъ на подшерстокъ, мягкій какъ пухъ, мать укладываетъ но-
ворожденнаго ребенка. Длинная шерсть козъ употребляется въ видѣ
бахромы для ковровъ и суконъ, для кистей или шнурковъ: изъ
короткой шерсти дѣлается пряжа и тесьмы для юртъ: изъ лоша-
динаго волоса плетутся веревки для аркановъ и юргь. Овечій мѣхъ
доставляетъ обыкновенныя зимнія шубы, а мѣхъ ягнягь и козлятъ—
дорогія шубы, служащія для наряда: расщипанная шерсть замѣняетъ
вату для подбоя нѣкоторыхъ одеждъ, а изъ кожи всѣхъ домашнихъ
животныхъ приготовляется различный кожевенный товаръ. На сало
животныхъ, остающееся въ избыткѣ или не имѣющее цѣпы для кир-
гиза, на продажныхъ овецъ, лошадей и рогатый скотъ вымѣниваются
различныя произведенія всемірнаго рынка: доходомъ отъ проданнаго
скота киргизъ уплачиваетъ подати н повинности, покупаетъ серебро
высокой пробы, которымъ охотно хвастается, желѣзо для подѣлокъ и
ковры, сукна и шелковыя матеріи для украшенія самого себя и своихъ
юртъ. Скотъ составляетъ единственный источникъ продовольствія идо-
хода нашего кочевника; на ]>яду съ его стадами, незначительные участки
земли, которые онъ мимоходомъ вспахиваетъ, засѣваетъ, орошаетъ и
выжинаетъ, почти не играютъ существенной роли въ его жизни.
Не свободная воля человѣка, а необходимость сообразоваться съ
потребностями стадъ опредѣляетъ мѣстопребываніе и образъ жизни
киргизовъ, заставляетъ ихъ направляться сегодня въ одно мѣсто,
завтра въ Другое, оставаться въ такой-то мѣстности или уходить
оттуда. Соотвѣтственно тому, странствованіе описываемыхъ нами лю-
дей вовсе не безцѣльное блужданіе по обширной степи, а обдуманная
перемѣна мѣста, смотря но времени года и по тому, съ какимъ ско-
томъ приходится имѣть дѣло. Степь не позволяетъ безпорядочнаго
блужданія ни зимой, ни лѣтомъ, пи осенью, пи весною: въ такомъ
случаѣ, зимою стада подвергались бы всѣмъ ужасамъ бурана, лѣ-
томъ — опасности погибнуть отъ жажды, весной — опасности отъ
избытка корма, а осенью—отъ его недостатка. Киргизъ начинаетъ
свои странствованія съ низменной равнины, медленно поднимается
на высоты, даже на высокія горы и также медленно возвращаете,я
въ низину. Различнымъ стадамъ свойственны и различныя потреб-
ности: овцы и козы любятъ жесткія и душистыя травы, растущія въ
солончаковой степи, лошади—всего болѣе горную траву, а именно
360
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
пробивающуюся между обломками скалъ; рогатый скотъ предпочитаетъ
пастись на мягкомъ коврѣ луговъ, а верблюды, повидимому, считаютъ
неизбѣжнымъ составомъ своей пищи солончаковыя н колючія растенія.
Богатые люди, имѣющіе возможность соединять животныхъ извѣстной
породы въ особыя стада, отыскиваютъ для нихъ соотвѣтственныя паст-
бища, и только бѣдные передвигаются съ мѣста на мѣсто со всѣмъ сво-
имъ скотомъ. Кромѣ того, здѣсь оказываютъ вліяніе и общественныя
отношенія. Правда, хотя и не пограничными знаками, а стародавними
соглашеніями, но и въ вольной степи твердо установлены права
и границы владѣній: каждое племя, каждое подраздѣленіе племени,
каждая община, населеніе каждаго аула поддерживаетъ свое право на
участки земли, гдѣ пасли стада ихъ предки, не допускаетъ на эти участки
чужихъ стадъ и чужихъ пастуховъ, и даже берется за оружіе и всту-
паетъ въ кровавую борьбу съ каждымъ пришельцемъ, хотя бы и съ
членомъ собственнаго племени. Вслѣдствіе того, кочевникъ передви-
гается.не только по опредѣленнымъ путямъ, но и въ точно ограни-
ченной области. Его дороги, при нѣкоторыхъ обстоятельствахъ, мо-
гутъ перекрещиваться съ путями другихъ, но никогда не совпадаютъ
съ послѣдними; каждый уважаетъ право другого п вынуждается со-
племенниками къ уваженію ихъ правъ.
Осѣдлости, по нашимъ понятіямъ, киргизъ достигаетъ только въ
могилѣ, но н у него есть своя родина. Въ обширномъ смыслѣ, это—*
область, по которой онъ кочуетъ, въ болѣе ограниченномъ—низина
или долина какой нибудь рѣчки или ручейка, а въ еще болѣе тѣс-
номъ—зимняя стоянка, откуда онъ выходить на кочевку и куда
всегда возвращается. По близости зимней стоянки похоронены, если
не всѣ его умершіе родные, то большая часть ихъ; при нѣкоторыхъ
обстоятельствахъ онъ устраиваетъ здѣсь прочное жилище; сюда прави-
тельство посылаетъ чиновниковъ для собиранія податей п для исчи-
сленія количества домохозяевъ и принадлежащихъ имъ стадъ; здѣсь
киргизъ проводитъ, если не лучшую, то наибольшую часть жизни
здѣсь, будучи вообще веселымъ и безпечнымъ, онъ выноситъ самыя
тяжелыя п серьезныя заботы, выпадающія на его долю.
Если не самое зимнее жилище, то положеніе зимней стоянки всегда
бываетъ точно опредѣленнымъ. Условія для выбора ея заключаются въ
томъ, чтобы долина, гдѣ разбивается лагерь, была по возможности за-
щищена отъ холодныхъ, убійственныхъ сѣверныхъ и восточныхъ вѣт-
ровъ, чтобы юрты могли быть поставлены на солнечной сторонѣ, чтобы
здѣсь возможно было устроить безъ затрудненія прочныя жилища,
чтобы не было недостатка въ водѣ и чтобы по близости стоянки на-
ходились пастбища, необходимыя для скота. Всѣ эти условія всего
лучше выполняются рѣчной долиной, глубоко прорѣзанной текущей въ
ней рѣчкой, гдѣ въ лѣтніе мѣсяцы пе высыхаетъ трава, во всякое время
СТЕПНЫЕ КОЧЕВНИКИ И ИХЪ СТАДА.
361
Киргизы, перекочевывающіе со стадомъ въ горы.
362.
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ II ЮГЪ.
оказывается кормъ и даже избытокъ его остается на зиму, гдѣ, кромѣ
кизяка, могутъ быть употреблены для топлива ивнякъ и осокорникъ.
Мѣста другого рода выбираются лишь тогда, когда нужно воспользо-
ваться областью, которую приходилось избѣгать лѣтомъ за недостат-
комъ воды, напр. солончаковою степью, гдѣ зимою снѣгъ, покрываю-
щій землю, можетъ доставить воду для людей и скота.
Постоянное зимнее жилище представляетъ всегда жалкую, тѣсную,
сырую и темную хижину, построенную крайне легко въ расчетѣ на то,
что снѣгъ увеличитъ толщину стѣнъ и кровли и защитить отъ непо-
годы. Стѣны только въ видѣ исключенія срублены изъ бревенъ; менѣе,
часто онѣ сложены изъ дикаго камня, а всего чаще сплетены изъ ив-
няка или пучковъ тростника; крыша всегда дѣлается изъ тростника.
Рядомъ находится хлѣвъ такой-же постройки для молодого скота, въ
нѣкоторомъ отдаленіи—загородка для взрослыхъ животныхъ.
Въ началѣ зимы киргизъ поселяется въ зимнемъ жилищѣ, если
только, какъ это нерѣдко бываетъ и теперь, онъ пе отдастъ предпо-
чтенія несравненно болѣе удобной юртѣ. Въ томъ и другомъ случаѣ,
для отопленія своего жилья онъ уже принялъ мѣры съ предшествующей
весны, впрочемъ—не столько онъ, сколько его жена, на долю которой
выпадаютъ всѣ непріятныя и тяжелыя работы; она наготовила ки-
зяку, т. е. смѣси помета домашнихъ животныхъ съ соломой, которой
придается форма кирпичей, складываемыхъ въ кучи и высушиваемыхъ.
на солнцѣ. Вся трава кругомъ селенія тщательно оберегалась, чтобы
стада могли найдти необходимое продовольствіе въ возможной бли-
зости отъ зимнихъ жилищъ или юртъ; въ болѣе отдаленныхъ мѣстахъ
выкашивалось сѣно, которое теперь привозится сюда. Если зима «хо-
рошая», т. е. малоснѣжная, то скотъ п въ это время находитъ для себя
достаточное пропитаніе; если же опа сурова, то всѣ мѣры, принятыя
хозяиномъ стада, оказываются недостаточными, и зима иногда погло-
щаетъ болѣе головъ скота, чѣмъ весна подарила ихъ. Въ «хорошую»
зиму радостное настроеніе господствуетъ и въ темной хижинѣ кочев-
ника, а въ «дурную», когда стада обращаются въ ходячіе скелеты, тя-
желая, удручающая забота забирается и въ привѣтливую юрту: въ это
страшное время года въ той и въ другой царитъ или отрадное благо-
состояніе, или горькая нужда.
Только къ концу апрѣля, а въ иные годы не рдні,* конца мая,
кочевникъ, вмѣстѣ съ послѣдней частью стадъ, оставляетъ зимнюю
стоянку и начинаетъ обычныя странствованія. Конскіе табуны, обере-
гаемые особыми пастухами, вступили уже въ свой круговоротъ отдѣльно
огь мелкаго скога. Табуны внушаютъ опісенія, по киргизъ боптся не
за веселыхъ жеребятъ, родившихся нѣсколько недѣль тому назадъ
вмѣстѣ съ первыми козлятами, а за молодыхъ жеребцовъ и молодыхъ
кобыіиць. достигшихъ кл> в^сілѣ періода возмужалости: тѣ и дру-
СТЕПНЫЕ КОЧЕВНИКИ И ИХЪ СТАДА. 363
гія носятся съ задорной отвагой кругомъ табуна, но все-таки не от-
ходятъ далеко отъ матокъ, которыя спокойно пасутся и лишь из-
рѣдка поглядываютъ на нихъ. Возмужавшія молодыя лошади вызы-
ваютъ постоянную тревогу и требуютъ величайшей бдительности со
стороны пастуховъ, число которыхъ теперь удвоивается. Вскорѣ мо-
лодые жеребцы вступаютъ въ борьбу съ болѣе старыми, гордыми и
властолюбивыми вожаками табуна: вскорѣ молодыя кобылицы вы-
нуждаютъ отцовъ отгонять ихъ, пуская въ ходъ зубы; вскорѣ та
или другая изъ молодыхъ лошадей пытается убѣжать и стремительно
несется по степи, съ обращенной въ сторону вѣтра головой, съ ши-
роко раскрытыми ноздрями. Но пастухъ мгновенно пускаетъ вскачь
свою верховую лошадь п гонится за бѣглянкой съ безумной поспѣш-
ностью, черезъ всѣ препятствія, черезъ горы и долины. Въ правой
рукѣ у него длинный пастушій посохъ съ веревкой, прикрѣпленной къ
противуположному концу: все болѣе и болѣе приближается онъ къ бѣ-
гущей молодой кобылицѣ, и страшный арканъ уже носится надъ ея
головою: тогда она вдругъ бросается въ сторону, высоко вскидываетъ
обѣими задними ногами, какъ будто издѣваясь надъ пастухомъ, попять
быстро несется далѣе; такъ продолжается эта безумная скачка, пока па-
стуху наконецъ удастся захватить бѣглянку и, привязавъ се па ар-
канъ, медленно привести назадъ къ табуну. Какъ ни занимательно подоб-
ное зрѣлище для посторонняго зрителя, а быть можетъ и для самого па-
стуха, но такая дикая скачка часто могла бы тревожить спокойную и
однообразную жизнь мелкаго скота; поэтому въ одномъ мѣстѣ съ нимъ
лошадей держатъ весьма неохотно. Кромѣ того, овцы и козы,не только
вслѣдствіе потери силъ послѣ жестокой зимы, но и ради еще неокрѣп-
шихъ ягнятъ и козлятъ, были бы не въ силахъ проходить такія же боль-
шія пространства, какъ лошади; послѣднее обстоятельство также понуж-
даетъ къ отдѣленію стадъ мелкихъ животныхъ огъ конскихъ табуновъ.
Киргизъ, пасущій мелкій скотъ, сначала проходитъ ежедневно лишь
небольшія протяженія и повсюду, гдѣ можно найти пастбище, оста-
навливается пока животныя ѣдятъ охотно. Во время переходовъ, от-
крываетъ шествіе овечье стадо со своимъ пастухомъ, закаленнымъ отъ
всякой непогоды, сидящимъ на верховомъ быкѣ. Овцы идутъ довольно
быстрыми шагами, то скучиваясь плотнѣе, то разбредаясь, то тамъ,
то здѣсь задерживаясь на бѣгу, чтобы поплотнѣе насытиться какимъ
либо вкуснымъ растеніемъ, постоянно жуя что нибудь пли, по крайней
мѣрѣ, лакомясь; ихъ сопровождаетъ другой пастухъ па быкѣ, также
непрерывно пощипывающемъ траву. Стадо матокъ овецъ и козъ слѣ-
дуетъ за стадомъ ягнятъ и козлятъ, по па такомъ далекомъ разстояніи,
что молодые не видятъ и пе слышатъ старыхъ. Стадо барановъ, если
оно еще имѣется, или уже сформировано вновь, направляется но дру-
гимъ дорогамъ. Послѣ того, какъ стада уйдутъ, женщины снимаютъ
364 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
юрту, навьючиваютъ ею и немногочисленной утварью верблюдовъ или
вьючныхъ быковъ, усаживаются съ дѣтьми на лошадей и медленно
ѣдутъ вслѣдъ за молочнымъ и мелкимъ скотомъ; къ полудню онѣ на-
стигаютъ его и, собравъ молоко къ кожаные мѣхи, ѣдутъ далѣе, чтобы
передъ солнечнымъ закатомъ опять разбить юрту. Такъ здѣсь прохо-
дитъ день за днемъ. Когда весна приноситъ свѣжую зелень, на одномъ
мѣстѣ остаются цѣлые дни, даже недѣли, пока пастбища кругомъ по-
рѣдѣютъ; тогда отправляются далѣе. Какъ скоро все болѣе и болѣе
развивающаяся весна вызоветъ къ жизни насѣкомыхъ, спавшихъ до
тѣхъ поръ въ видѣ куколокъ, и воздухъ наполнится безчисленными
роями комаровъ, мухъ, оводовъ и другихъ мучителей, стада поворачи-
ваютъ, если это возможно, къ горамъ и постепенно поднимаются по
нимъ до самыхъ возвышенныхъ горныхъ пастбищъ, почти у самой
снѣжной границы. Для пастуха, обходящагося безъ помощи собакъ, не
всегда легко управлять своимъ стадомъ и на равнинѣ: въ горахъ-же
«овечьи переходы» становятся для него еще труднѣе, и нѣкоторыя
препятствія ему бываетъ невозможно преодолѣть безъ помощи дру-
гихъ, конныхъ всадниковъ. Пока дорога идетъ по сухому пути,
можно еще подвигаться впередъ, все равно—приходится-ли идти цвѣ-
тущими лугами или по горнымъ скатамъ и кручамъ. Козы, предшествую-
щія овцамъ, нѣкоторое время внимательно присматриваются къ каждому
сомнительному мѣсту, затѣмъ рѣшительно двигаются впередъ, выбирая
наиболѣе удобную дорогу, и овцы послушно слѣдуютъ за ними. Иначе
представляется дѣло, копа, вмѣсто журчащаго ручейка, дорога пре-
рывается широкимъ бушующимъ горнымъ потокомъ, который надо
перейдти. Въ виду стихіи, положительно враждебной для овецъ, сму-
щаются даже и бодрыя, во всѣхъ положеніяхъ находчивыя козы, а
овцы боязливо отскакиваютъ назадъ и карабкаются на сосѣднія скалы,
какъ будто ища на нихъ спасенія. Напрасно пастухъ перебирается че-
резъ шумящій потокъ; напрасно, вернувшись опять на противуполож-
ный берегъ, собираеіъ онъ непослушное стадо. Громкимъ блеяніемъ
выказываютъ овцы свою тревогу; такимъ же блеяніемъ выражаютъ
свое затрудненіе и козы, пока наконецъ пастухъ не потеряетъ тер-
пѣнія. Въ одно мгновеніе роковой арканъ уже взвивается надъ голо-
вой какой либо овцы; въ слѣдующую минуту она чувствуетъ, что уже
захвачена за шею, поднята къ сѣдлу и черезъ четверть минуты послѣ
того брошена въ бушующую воду. Теперь она должна выбиваться соб-
ственными силами. Плывя скачками, болѣе подпрыгивая, чѣмъ гребя
ногами, она стремится отъ одной скалистой глыбы, поднимающейся
изъ воды, къ другой, но, прежде, чѣмъ достигнетъ твердой земли, схва-
тывается безъ сопротивленія и уносится водоворотомъ; затѣмъ она опять
спотыкается, барахтается, прыгаетъ и работаетъ ногами, еще и еще
разъ отбрасывается въ сторону и наконецъ, обезсилѣвъ болѣе отъ страха,
СТЕПНЫЕ КОЧЕВНИКИ И ИХЪ СТАДА. 365
чѣмъ отъ напряженія, достигаетъ другого берега. Дрожа всѣми чле-
нами, она старается удостовѣриться—дѣйствительно-ли подъ нею твер-
дая земля, отряхаетъ свою мокрую шерсть, еще разъ оглядывается на-
задъ испуганными глазами и... начинаетъ ѣсть съ величайшею жад-
ностью, какъ будто желая вознаградить себя возможно полнѣе за испы-
танную несправедливость. Тѣмъ временемъ переплываютъ черезъ бу-
шующій потокъ и прочіе члены стада, одинъ за другимъ, добровольно
или по принужденію, пока все общество не соединится опять, чтобы
вновь продолжать путь. Такимъ образомъ кочевникъ поднимается на
горныя высоты. Когда въ горныхъ долинахъ станетъ холоднѣе, и па-
дающій снѣгъ напомнитъ о приближающейся зимѣ, пастухъ и его стадо
спускаются внизъ, отыскивая по возможности тѣнистыя ущелья, пока
не достигнутъ низменной равнины, и круговоротъ не закончится вблизи
зимней стоянки. Все это повторяется изъ года въ годъ.
Всѣ домашнія животныя киргизовъ необыкновенно быстро привы-
каютъ къ различнымъ областямъ, въ которыхъ пасутся, въ какихъ бы
мѣстностяхъ они ни находились; пройдя два или три раза, они уже зна-
ютъ дорогу къ новому мѣсту, на которомъ ихъ пасутъ, съ такою точ-
ностью, что находятъ ее безъ помощи пастуха, и сами возвращаются къ
юртамъ,гдѣ ихъ доятъ. Средство при влечь ихъ туда впрочемъ заключается
въ томъ, что, начиная съ мая, отъ всѣхъ молочныхъ матокъ отдѣляютъ
дѣтенышей и пасутъ вблизи аула, возбуждая въ матеряхъ страстное
стремленіе къ нимъ. Такимъ образомъ, доеніе можетъ производиться
всегда въ одно и то же время, и хозяйка юрты можетъ по своему же-
ланію распредѣлять день и располагать работу.
За единственнымъ исключеніемъ кобылицъ, которыхъ всегда доятъ
мужчины, и которыхъ въ это время держатъ двое, а иногда и трое,
доеніе скота лежитъ на обязанности женщинъ. Раннимъ утромъ, давъ
матерямъ, подъ строгимъ присмотромъ, покормить нѣкоторое время
своихъ телятъ, ягнятъ и козлятъ, отдѣляютъ матокъ отъ дѣтенышей,
и затѣмъ старые и малые выгоняются на пастбище. Около полудня къ
юртѣ пригоняютъ матокъ, а не дѣтенышей; къ вечеру также сперва
пригоняютъ первыхъ, чтобы выдоить ихъ. Съ помощью собакъ, ко-
торыя здѣсь оказываютъ большія услуги, стадо собираютъ на воз-
можно ограниченномъ пространствѣ, и тотчасъ же начинается ра-
бота. Женщины и прислужницы юрты или сосѣдки по аулу появля-
ются съ подойниками въ рукахъ, цѣпко хватаютъ одну, другую, третью
овцу и тащатъ ее къ привязи, набрасывая ей на шею веревку,
и заставляютъ животныхъ становиться рядами, головами другъ къ
другу и задними ногами наружу. Втеченіе нѣсколькихъ минутъ при-
вязываютъ отъ тридцати до сорока головъ, ставя подъ рядъ овецъ и
козъ и составляя такъ называемый «кегенъ». Какъ скоро животныя
почувствуютъ на себѣ арканъ, они. наученныя прежнимъ опытомъ.
366 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
стоятъ неподвижно и позволяютъ все дѣлать надъ собою. Женщины
начинаютъ, сидя на корточкахъ другъ противъ друга, свою работу съ
одного конца, а если овецъ много, то съ обоихъ концовъ двойного ряда;
онѣ захватываютъ короткіе сосцы вымени большимъ и указательнымъ
пальцами, и быстрыми движеніями выдаиваютъ молоко. Если послѣд-
нее льется не обильно, онѣ ударомъ кулака, наносимымъ слѣва, встря-
хиваютъ вымя, какъ это дѣлаетъ сосущій дѣтенышъ, а когда и это не
помогаетъ, переходятъ къ слѣдующей овцѣ. Мужчины юрты или аула,
которые, быть можетъ, помогали ловить и привязывать мелкій скотъ,
во время доенія сидятъ не вдалекѣ оттуда, во всевозможныхъ, почти
немыслимыхъ положеніяхъ, и даютъ своему «красному языку» полную
свободу; то тотъ, то другой мальчуганъ, на той пли на другой овцѣ
производитъ первые опыты верховой ѣзды, если только онъ не пред-
почтетъ воспользоваться для той-же цѣли плечами своей воспита-
тельницы. Послѣдняя такими подвигами своего отпрыска также мало
отвлекается отъ дѣла, какъ и другими мелкими случайностями. Си-
дитъ-ли она на корточкахъ на сухой землѣ или на свѣжемъ овечьемъ
пометѣ, попадаетъ ли послѣдній при доеніи въ подойникъ, сдѣланный
изъ тополеваго дерева,—она мало заботится о томъ: сосудъ и безъ того
грязенъ также, какъ и ея руки, и притомъ овечій пометъ кажется не-
чистымъ веществомъ только нашему близорукому глазу, а не глазу
правовѣрнаго киргиза. Наконецъ послѣдняя овца выдоена, и живот-
ныя, такъ долго находившіеся на привязи и, за неимѣніемъ лучшаго
дѣла, занимавшіяся пережевываніемъ жвачки, могутъ быть освобож-
дены: быстрымъ движеніемъ одного конца веревки, всѣ путы развя-
зываются, и овцы, и козы оказываются на свободѣ.
Общее, почти единогласное блеяніе служитъ первымъ выраженіемъ
радостнаго чувства возвращенной свободы; короткое, быстро повторяе-
мое одно за другимъ встряхиваніе всего тѣла сбрасываетъ послѣднія
мысли объ унизительномъ рабствѣ; затѣмъ всѣ бѣгутъ, сколько возможно
скоро,—на ровномъ мѣстѣ, удаляясь отъ юрты такъ далеко, какъ это
позволитъ пастухъ и остальное стадо, а на возвышенныхъ мѣстахъ,
стремясь къ горамъ, какъ будто тамъ только можно дышать вольнымъ
воздухомъ. На самомъ же дѣлѣ, они стремятся соединиться какъ можно
скорѣе со своими дѣтенышами. Втеченіе цѣлаго длиннаго дня, онѣ
были лишены ихъ; теперь, какъ ихъ научилъ опытъ, должно появиться
ихъ возлюбленное потомство. Съ непрерывнымъ блеяніемъ, бѣгаютъ
овцы кругомъ; съ такими же страстными призывными звуками и ра-
зумныя козы вглядываются въ горизонтъ, какъ будто хотятъ узнать—
не находится-ли уже ожидаемое стадо въ пути, по крайней мѣрѣ не
виднѣется ли оно въ туманной дали? Блеяніе все болѣе и болѣе усили-
вается; каждый вновь освободившійся рядъ производитъ возбуждаю-
щее дѣйствіе на овецъ и козъ, собранныхъ вблизи аула: возрастаю-
( ГЕННЫЕ КОЧЕВНИКИ И ИХЪ (ТАДА.
367
іцее съ минуты на минуту нетерпѣніе матерей выражается жалобнымъ
блея ніемъ, похожимъ на стонъ. Чѣмъ болѣе тянется время, тѣмъ без-
поко йнѣе становятся животныя, вѣрныя своимъ материнскимъ обязап-
ностямъ. Безъ цѣли блуждаютъ они взадъ и впередъ, обнюхиваютъ
Киргизскій аулъ.
каждый стебелекъ но дорогѣ, лишь изрѣдка срывая какой нибудь изъ
нихъ; полныя ожиданія, онѣ радостно вытягиваютъ головы и потомъ
съ разочарованіемъ и грустью опускаютъ ихъ опять съ новымъ и но-
вымъ блеяніемъ. Тревога ихъ постепенно доходить почти до потери
сознанія; блеяніе превращается въ настоящій ревъ.
Тогда издали доносятся слабые, и тонкіе звуки другого блеянія. Оно
368 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
не ускользаетъ отъ внимательнаго слуха матерей. Отвѣтомъ на него
служитъ ревъ, вырывающійся одновременно изъ всѣхъ гортаней: до-
веденная долгимъ ожиданіемъ до крайняго напряженія, вся материн-
ская тоска высказывается въ одномъ крикѣ. Издалека, съ высоты горъ
стремятся по направленію къ юртамъ ягнята и козлята, ищущіе сво-
ихъ матерей; самые крупные и сильные идутъ впереди, болѣе юные и
слабые остаются сзади, но всѣ спѣшатъ большими прыжками, на по-
ловину скрытые поднятой ими пылью, вытягиваясь все болѣе и бо-
лѣе длинною вереницей, по мѣрѣ того, какъ ближе подходятъ къ цѣли.
Начинается повидимому неразрѣшимая путаница; старые и малые,
соединившись наконецъ, безцѣльно бѣгаютъ другъ между другомъ, на
бѣгу касаются одинъ другого, какъ будто призывая другое чувство для
удостовѣренія того, что существа близкія между собою уже сошлись:
въ случаѣ ошибки, и тѣ, и другіе бѣгутъ дальше, но козлята и ягнята
удаляются обыкновенно только тогда, когда толчокъ или ударъ ноги
со стороны козы или овцы выкажетъ ихъ заблужденіе. Однако плот-
ный узелъ постепенно распутывается; понемногу, но въ менѣе продол-
жительное время, чѣмъ этого молено было ожидать, каждая мать уже
нашла свое дитя, каждое дитя нашло свою мать и, опускаясь на ко-
лѣни, жадно хватается за вымя своей кормилицы, вытягивая от-
туда молоко, оставленное на его долю. И если блеяніе и теперь еще
не умолкаетъ, то эти звуки выражаютъ лишь самое положительное
удовлетвореніе.
Впрочемъ это общее блаженное состояніе продолжается не долго.
Каждое, уже значительно выдоенное, вымя скоро изсякаетъ и, не смотря
на всѣ толчки сосущихъ дѣтенышей, питательный источникъ ничего
уже не даетъ болѣе. Но и мать, и дѣтенышъ, и даже нѣсколько дѣте-
нышей разомъ хотѣли бы еще насладиться счастьемъ близости другъ
къ другу. Во всѣ стороны распространяется перемѣшавшееся стадо;
гибкое, взрослое животное карабкается вслѣдъ за веселымъ юнымъ
созданіемъ, когда послѣднее, сообразно характеру своей .породы, стре-
мится къ ближайшимъ высотамъ, или же глядитъ съ полнымъ удовле-
твореніемъ, когда какой нибудь козликъ въ задорномъ единоборствѣ
пробуетъ силу со своимъ ровесникомъ. Живописно украшаетъ пестрое
стадо окрестности юрты; привлекательная картина мирной пастуше-
ской жизни развертывается передъ глазами того, кто понимаетъ и чув-
ствуетъ подобное существованіе.
Теперь и доильщицы даютъ себѣ краткій отдыхъ, берутъ дѣтей на
колѣни и исполняютъ материнскія обязанности или желанія; однако
вскорѣ ихъ ждетъ новая работа. Громкимъ мычаніемъ воз вѣщаютъ о
себѣ коровы, возвращнощіяся домой, чтобы въ свою очередь принять
участіе въ материнскихъ радостяхъ; трудолюбивыя женщины поспѣшно
поднимаются, приводятъ находившихся на привязи телятъ къ коро-
СТЕПНЫЕ КОЧЕВНИКИ И ИХЪ СТАДА. 369
вамъ, даютъ имъ нѣкоторое время пососать, затѣмъ отрываюсь отъ
вымени, выдаиваютъ послѣднее п только тогда предоставляютъ жад-
нымъ до молока телятамъ полную свободу. Тѣмъ временемъ, пастухи
и собаки опять собрали въ одно мѣсто стадо мелкаго скота, п старый
и малый, мужчины и женщины, мальчики и дѣвочки соединяютъ те-
перь свои силы, чтобы ловить и привязывать ягнятъ на ночь крѣп-
кими, не грозящими задушеніемъ, петлями къ веревкѣ передъ юртой,
такъ чтобы старыя животныя не могли кормить своихъ дѣтенышей.
Послѣдняя работа не обходится безъ блеянія и шума, къ которымъ при-
мѣшивается крикъ и ревъ дѣтей, требующихъ груди матери, мычаніе
коровъ и лай собакъ. Ягнята и козлята, только попавъ на привязь,
подчиняются неизбѣжной судьбѣ. Нѣкоторые козлики, правда, еще и
теперь пробуютъ въ шутливомъ состязаніи свои пробивающіеся рож-
ки, но вскорѣ устаютъ и мирно ложатся противъ недавняго сопер-
ника; прежде чѣмъ рядъ пополнится, большая часть дѣтенышей ло-
жится и предается покою. То та, то другая мать ягнятъ или козлятъ
подходитъ къ вереницѣ ихъ, обнюхиваетъ дѣтенышей, пока пе найдетъ
своихъ, но вскорѣ опять возвращается въ стадо, убѣдившись, что для
нея невозможно улечься рядомъ со своимъ потомкомъ.
Солнце уже давно скрылось подъ горизонтомъ; сумерки уже усту-
пили мѣсто потемкамъ. Нее тише и тише становится въ юртахъ. Люди
и животныя нашли искомый покой: только собаки начинаютъ теперь
свой обходъ и дозоръ подъ руководствомъ п предводительствомъ бди-
тельнаго пастуха: но п онѣ лаютъ тогда только, когда для того яв-
ляется настоящій поводъ, когда имъ нужно припугнуть подкрадываю-
щагося волка или другого вора. Прохладная, но душистая и росистая
лѣтняя ночь опускается на степь, и освѣжающій сонъ позволяетъ те-
перь, въ лучшее и прекраснѣйшее время жизни, п пастухамъ, и жи-
вотнымъ позабыть о тягостяхъ зимы.
Бр&мъ.
24
Общественная и семейная жизнь
киргизовъ.
Угрожаемые и преслѣдуемые карающимъ правосудіемъ, четыре вора
бѣжали изъ мѣста обитанія честныхъ людей и искали убѣжиіца и за-
щиты въ широкой степи. На пути къ нимъ присоединились двѣ нищія
женщины, изгнанныя, подобно имъ, изъ жилищъ трудолюбивыхъ людей.
Воры подружились съ нищими женщинами и женились на нихъ, при-
чемъ у каждой пищей оказалось по два мужа. Отъ этихъ союзовъ,
противныхъ божескимъ и человѣческимъ законамъ, народилось множе-
ство дѣтей: отъ послѣднихъ произошелъ многочисленный народъ, на-
полнившій степи, бывшія до тѣхъ поръ безлюдными. Но онъ оставался
вѣренъ своему происхожденію, т. е. оставался воровскимъ, подобно
своимъ отцамъ, нищенскимъ, подобно матерямъ, безъ вѣры и нрав-
ственности, подобно обоимъ родителямъ. Этотъ народъ есть народъ кир-
гизовъ, самое имя которыхъ значитъ пе что ипое, какъ «разбойники' .
Такъ представляетъ себѣ татарскій правовѣрный поэтъ происхож-
деніе, такъ описываетъ онъ характеръ родственнаго ему народа, кото-
рый говоритъ однимъ языкомъ съ нимъ, молится тому же Богу, со-
гласно ученію того же пророка; опъ высказывается такъ лишь потому,
что киргизы въ дѣлахъ вѣры менѣе рабски придерживаются буквы и
не такъ мелочны въ своемъ образѣ мыслей, какъ онъ. Это все та же
старая и вѣчно новая исторія—повторяющееся среди всѣхъ народовъ
презрительное отношеніе другъ къ другу, искренняя ложь, передъ гнус-
ностью которой не останавливается нп одинъ единовѣрецъ, когда нужно
нанести ударъ людямъ другого образа мыслей.
Путешественникъ, совершающій свой путь среди киргизовъ, чу-
жеземецъ, ищущій гостепріимства и находящій его подъ легкой кров-
лей ихъ юртъ, ученый, задающійся цѣлью изучить пхъ нравы и обы-
чаи, чиновникъ, живущій среди нихъ, въ качествѣ блюстителя закона
или представителя государственной власти, однимъ словомъ, каждый,
кто болѣе долгое время имѣлъ съ ними дѣло, судитъ о нихъ, если
только онъ человѣкъ безпристрастный, совершенно иначе, чѣмъ упо-
мянутый татаринъ.
ОЫЦЕСТВЕИНАЯ И СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ КИРГИЗОВЪ. 371
Правда, было’время, когда киргизы вообще были достойны своего
имени, но это время, по крайней мѣрѣ для многихъ вѣтвей различ-
ныхъ ордъ, уже прошло. Воспоминанія о молодецкихъ наѣздахъ и раз-
бойничьихъ подвигахъ отцовъ могутъ найти откликъ въ груди каж-
даго киргиза: но народъ степныхъ наѣздниковъ подчинился законамъ
своихъ нынѣшнихъ повелителей и въ настоящее время живетъ въ
мирѣ между собой и съ сосѣдями, уважаетъ право собственности, за-
нимаясь грабежомъ и воровствомъ не чаще и не болѣе, чѣмъ другіе .
народ.ы, скорѣе даже рѣже и менѣе. Нынѣшній киргизъ живетъ подъ
русскимъ владычествомъ въ условіяхъ на столько удовлетворитель-
ныхъ, что его единоплеменники по ту сторону границы съ завистью
смотрятъ на (‘го положеніе. Въ качествѣ русскихъ подданныхъ, кир-
гизы пользуются спокойствіемъ и миромъ, обезпеченностью собствен-
ное! и и свободою вѣроисповѣданія: они почти вовсе освобождены отъ
военной службы и обложены повинностями, которыя могутъ быть наз-
ваны умѣренными во всѣхъ отношеніяхъ: они имѣютъ право выбирать
старшинъ въ своихъ общинахъ и пользуются нѣкоторыми другими льго-
тами, какихъ до сихъ поръ не имѣютъ еще и сами русскіе. Къ сожа-
лѣнію, послѣдніе придерживаются менѣе разумнаго взгляда на нихъ,
чѣмъ правительство, и вездѣ, гдѣ только возможно, тѣснятъ и угнета-
ютъ киргизовъ. Тѣмъ не менѣе, имъ не удалось еще оказать суще-
ственнаго вліянія на нравы и обычаи этого народа.
Киргизы—настоящій народъ наѣздниковъ: безъ лошади ихъ нельзя
и представить себѣ; они выростаютъ вмѣстѣ съ жеребятами и живуть
каждый со своимъ конемъ неразлучно до самой его смерти. Правда,
киргизъ ѣздитъ не исключительно только на конѣ; онъ умѣетъ выѣз-
дить и заставить повиноваться себѣ всякое животное, какое можетъ
носить его; тѣмъ не менѣе, лошадь остается всегда и во всѣхъ
обстоятельствахъ его главнымъ верховымъ животнымъ и любимымъ
товарищемъ, такъ какъ всѣ дѣла онъ справляетъ, сидя въ сѣдлѣ.
Мужчины и женщипы ѣздятъ одинаковымъ способомъ, а многія изъ
женщинъ даже съ пемеиыпимъ искусствомъ, чѣмъ мужчины. Посадка
киргизовъ—небрежна и некрасива, если смотрѣть на нее со стороны.
Киргизъ заботится всегда болѣе объ удобствѣ и ѣздить на коротко под-
тянутыхъ стременахъ, безъ шенкелей, только касаясь колѣнями
передняго края сѣдла и поддерживая себя въ свободномъ равновѣ-
сіи; пуская лошадь рысью, онъ приподнимается на стременахъ, иногда
даже становится на нихъ и настолько нагибаетъ голову впередъ, что
почти касается шеи лошади; опъ сидитъ прямо, когда заставляетъ идти
лошадь обыкновеннымъ шагомъ или галопомъ. Поводья захватываетъ
онъ всею кистью руки; кнутъ, висящій на ременной петлѣ, опъ дер-
житъ большимъ, указательнымъ и среднимъ пальцами. Опъ нерѣдко
вылетаетъ изъ сѣдла, потому что не заботится о дорогѣ и предоставля-
24*
372 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
етъ отыскивать ее своему коню; ес.іи-же онъ обращаетъ на нее вни -
маніе, то можетъ ѣхать по всякой дорогѣ, какая доступна вообще одно-
копытному животному, безъ всякаго колебанія, также какъ не за-
думывается сѣсть на дикую и не выѣзжанную лошадь. Дурныхъ до-
рогъ для него не существуетъ: дорога для него—только переѣздъ того
или другого протяженія: все, что лежитъ между началомъ и концомъ
пути, не имѣетъ для него значенія. Пока онъ сидитъ въ сѣдлѣ, онъ
требуетъ отъ лошади почти невозможнаго, скачетъ въ галопъ и
въ гору, и съ горы, и по твердой землѣ, и черезъ болота, топи и
ручьи, поднимается, не чувствуя головокруженія и страха, охваты-
вающаго даже пѣшехода, на отвѣсныя кручи, кажущіяся недоступны-
ми каждому другому всаднику, и смѣло смотритъ съ сѣдла въ пропасти
по сторонамъ дороги, называемой имъ «козьей тропой», на которой
морозъ пробѣжаль-бы по кожѣ самаго искуснаго горнаго ходока. Но
какъ только онъ сошелъ съ лошади, опъ строго придерживается пра-
вилъ, выработанныхъ долгимъ опытомъ относительно ухода за усталой
лошадью; и обращается теперь со своимъ конемъ также заботливо,
какъ мало думалъ о немъ во время ѣзды. Въ торжественныхъ случа-
яхъ, для удовольствія зрителей, въ которыхъ никогда не бываетъ не-
достатка, онъ показываетъ всевозможные фокусы въ сѣдлѣ, становится
на перекрещенныя надъ нимъ стремена и стоя спрыгиваетъ оттуда,
держится руками за сѣдло или за стремена и вскидываетъ ноги на воз-
духъ, свѣшивается съ одной стороны сѣдла и старается поднять какой
нибудь предметъ съ земли. Игра оружіемъ, какъ у его турецкихъ со-
родичей, у киргиза пе въ употребленіи, но за то скачки онъ считаетъ
высшимъ изъ всѣхъ удовольствій и ознаменовываетъ ими каждое празд-
нество.
Для скачки или «байки» берутся самыя благородныя лошади
и между послѣдними такія, которыя пріучены къ горнымъ дорогамъ.
Разстоянія, назначаемыя для проѣзда, бываютъ весьма значитель-
ны — не менѣе двадцати и не рѣдко до сорока верстъ; цѣлью скач-
ки избирается опредѣленный пунктъ въ степи, папр. извѣстный
холмъ пли могильный памятникъ: по достиженіи его, возвращаются
назадъ тою-же дорогой. Мальчики семи, восьми, самое большее десяти
лѣтъ сидятъ въ сѣдлѣ и управляютъ лошадью съ замѣчательнымъ
искусствомъ. Когда приближаются возвращающіяся лошади, къ нимъ
немедленно выѣзжаютъ на встрѣчу; лошади, имѣющей наиболѣе шан-
совъ выиграть, оказываютъ помощь, такъ называемую «гутурму»: къ
ней подъѣзжаютъ съ боковъ, снимаютъ съ нея маленькаго наѣздника
и хватаютъ ее за поводья, стремена, гриву и хвостъ, и не столько управ-
ляютъ ею, сколько волочатъ ее между свѣжими лошадьми къ цѣли.
Призы, назначаемые побѣдителю, состоятъ изъ различныхъ вещей, но
вообще устанавливаются по пѣнамъ лошадей. Первый призъ въ двѣ и
ОБЩЕСТВЕННАЯ И СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ КИРГИЗОВЪ.
373
даже въ три тысячи серебрянныхъ рублей не составляетъ рѣдкости;
богатыя семьи выставляютъ иногда въ видѣ приза до ста лошадей. На-
градою побѣдителю служатъ и молодыя дѣвушки, причемъ выиграв-
шій можетъ жениться на нихъ безъ уплаты обычнаго калыма.
Въ то время, какъ состязающіяся лошади находятся въ пути, и
люди испытываютъ обыкновенно свою физическую силу. Двое муж-
чинъ снимаютъ верхнія одежды, обнажаютъ плечи и верхнюю
часть тѣла и борятся. Нападеніе происходитъ различнымъ образомъ.
Оба борца хватаютъ другъ друга, стараются пригнуть одинъ дру-
гого какъ можно ниже, кружатся, наблюдая другъ за другомъ, и
стараются предупредить всякое дѣйствительное или кажущееся на-
паденіе, пока одинъ разомъ не пуститъ въ ходъ всю свою силу и
не броситъ на земли» другого, если тотъ этого не предвидѣлъ. Иные
тотчасъ-же переходятъ въ нападеніе, но встрѣчаютъ такое сильное
сопротивленіе, что обоимъ приходится бороться долгое время, пока
одному изъ нихъ не удастся одолѣть противника. Зрители торже-
ствуютъ, расточаютъ похвалы и порицанія, ободряютъ и подсмѣива-
ются, бьются объ закладъ между собой и приходятъ въ тѣмъ большее
возбужденіе, чѣмъ больше колеблется побѣда. Наконецъ одинъ изъ бо-
рющихся лежитъ на землѣ, осмѣиваемый всѣмъ обществомъ, опозорен-
ный, униженный и оскорбленный до глубины души; крикъ, вырываю-
щійся изъ всѣхъ гортаней, наполняетъ воздухъ; куски матеріи, хотя-
бы это были простые ситцевые лоскутки, разрываются и распредѣля-
ются между бившимися объ закладъ; упреки перемѣшиваются съ вы-
раженіями одобренія, и игра въ единоборство оканчивается, если
только побѣжденный не обнаружитъ внезапнаго желанія вымостить
за пораженіе и опять не нападетъ на противника. Безъ шума, крика
и ссоръ борьба никогда не кончается, по она рѣдко ведсть къ насиль-
ственнымъ дѣйствіямъ.
Среди рыцарскихъ упражненій киргизовъ слѣдуетъ назвать и охоту.
За выслѣженнымъ волкомъ киргизскій охотникъ гоняется съ та-
кимъ рвеніемъ, съ такой выдержкой, что не обращаетъ даже вниманія,
если морозъ, вдвойнѣ чувствительный при быстрой ѣздѣ, угрожаетъ
ему серьезной опасностью, если, напр. онъ ознобитъ себѣ лицо и руки;
если только лошадь не отказывается ему служить, дѣло всегда кончает-
ся тѣмъ, что тяжелая дубина падаетъ на голову хищника. Еще болѣе,
чѣмъ подобную травлю, онъ любитъ охоту съ орломъ и борзой собакой.
Также, какъ и его предки, опъ умѣетъ приручать и вынашивать ка-
меннаго орла, держитъ его па рукѣ, обернутой плотной тканы»», и са-
жаетъ на деревянную подставку, прикрѣпленную къ сѣдлу, съ высоты
которой можно видѣть далеко вокругъ, и предоставляетъ своему това-
вищу обозрѣвать степь, лежащую передъ его глазами. Охота предприни-
мается на волка и на лисицу, а пока орелъ еню не достаточно при-
374
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
выкъ, только на эту послѣднюю, и еще на сурка. Хищная птица не
требуетъ особой дрессировки; все, чему ее нужно выучить, заклю-
чается въ томъ, чтобы орелъ, взятый изъ гнѣзда въ самой ран-
ней юности и выкормленный самимъ охотникомъ, возвращался на
зовъ хозяина; все остальное есть уже дѣло унаслѣдованной привыч-
ки. Какъ скоро участники охоты выгонятъ лисицу, охотникъ снимаетъ
каблучекъ съ орла, отвязываетъ птицу и бросаетъ въ воздухъ. Орелъ
расправляетъ крылья, начинаетъ описывать круги, поднимается по
спиральной линіи все выше и выше, замѣчаетъ торопливо бѣгущую,
преслѣдуемую лисицу, летитъ за нею, бросается на нее наискось, съ
полусложенными крыльями и далеко вытянутыми лапами, и впивает-
ся въ нее когтями; лисица, сь своей стороны, съ яростью оборачива-
етъ голову, чтобы схватить врага острыми зубами и, если это ей
удается, орелъ погибъ. Но почти въ каждой сильной п смѣлой хищной
птицѣ живетъ унаслѣдованное своііство замѣчать угрожающую опас-
ность п искусство избѣгать ея. Въ ту минуту, какъ лисица оборачи-
вается, орелъ высвобождаетъ когти и въ слѣдующую минуту охваты-
ваетъ уже ими лицо своей жертвы. Ликующій окликъ приближающаго-
ся любимаго хозяина ободряетъ его къ стойкости, и черезъ нѣсколько
мгновеній лисица, уже умирающая, лежитъ на землѣ, поверженная съ
помощью подоспѣвшаго охотника. Многимъ орламъ, правда, при пер-
вой. попыткѣ приходится расплачиваться жизнью за свою смѣлость:
но если первое нападеніе удастся, орелъ вскорѣ пріобрѣтаетъ та-
кую ловкость, что его можно даже пустить на волка. При стол-
кновеніи съ нимъ, орелъ приступаетъ къ дѣлу по тѣмъ-же правиламъ,
но съ замѣтно большей осторожностью: уже размѣры преслѣдуемаго
животнаго даютъ ему понять, что онъ имѣетъ дѣло съ несравненно
болѣе опаснымъ противникомъ. Но онъ выучивается справляться и
съ нимъ, и его слава, также какъ и слава его господина, высоко
поднимается среди всего народа, а вмѣстѣ съ славой растетъ и
его цѣна. Орелъ, одолѣвающій лисицу, оплачивается отъ тридцати до
сорока рублей, а умѣющій побѣждать волка—вдвое или втрое дороже,
если вообще хозяинъ желаетъ его продать. Съ двумя орлами охотиться
нельзя, такъ какъ одинъ будетъ мѣшать другому; даже и одинъ часто
отличается такой горячностью, что охотнику трудно помочь ему или
трудно высвободить отъ него убитое животное.
Если уже па охотѣ съ орломъ киргизу приходится выказыватьвсе
свое наѣздническое искуство,то это необходимо для него еще въ боль-
шей степени, когда онъ охотится съ борзыми собаками на антилопъ.
Какъ стрѣлы, бросаются длинношерстныя соба ки, едва завидѣвъ отыс-
киваемое жвачное животное, и наѣздники летятъ за ними, не обращая
вниманія па препятствія, пока не настигнутъ быстроногой козы. Тотъ,
кто падаетъ во время подобной скачки, получаетъ на свою долю только
ОБЩЕСТВЕННАЯ II СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ КИРГИЗОВЪ. 375
полусострадательную, полунасмѣшливую улыбку, и охотники несутся
далѣе мимо него.
Даже и во время травли въ горахъ киргизы не сходятъ съ лоша-
дей. Чрезвычайно красивое зрѣлище открылось передъ нами, когда
въ Аркатскихъ горахъ загонщики, гнавшіе дикихъ овецъ подъ наши
Охота съ орломъ.
выстрѣлы, начали свою головокружительную скачку. То тамъ, то
здѣсь, на высокихъ вершинахъ и въ углубленіяхъ, въ долинахъ и
ущельяхъ, появлялись и исчезали всадники одинъ за. другимъ, то
ясно и отчетливо вырисовываясь па облакахъ, то исчезая за холма-
ми, то поднимаясь между камнями горныхъ покатостей. Ни одинъ не
37В ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ 11 югъ.
сошелъ съ лошади, ни одинъ не задумался ни на минуту надъ тѣмъ,
какую дорогу ему выбрать: для нихъ легче было ѣздить, чѣмъ ходить
ио горамъ.
У киргизскаго охотника смѣлость соединяется съ выносливостью.
Онъ выказываетъ замѣчательную скорость не только въ ѣздѣ, но и въ
искусствѣ подстерегать и выслѣживать дичь. Цѣлые дни онъ прово-
дитъ на лошади, что и неудивительно, при его страсти къ верховой
ѣздѣ; съ фитильнымъ ружьемъ, которое до сихъ поръ также часто
можно видѣть въ его рукахъ, какъ и кремневое, онъ, точно подкра-
дывающаяся кошка, цѣлыхъ полъ-версты ползетъ по землѣ, по цѣ-
лымъ часамъ подстерегаетъ дичь въ бурю и непогоду, пока рѣшится
выстрѣлить. Киргизъ стрѣляетъ на недалекомъ разстояніи и кладетъ
ружье на подставку: но онъ цѣлитъ вѣрно и направляетъ пулю въ
надлежащее мѣсто.
Насколько киргизъ выносливъ и неутомимъ, какъ наѣздникъ, охот-
никъ и пастухъ, на столько-же неохотно занимается онъ всякимъ
другимъ дѣломъ. II онъ обработываетъ землю, но обработываетъ са-
мымъ небрежнымъ образомъ и лишь въ томъ количествѣ, какое,
безусловно необходимо. Земледѣльческая работа кажется ему без-
славной. какъ и всякая другая дѣятельность, не связанная со ско-
товодствомъ и пользованіемъ стадами. Онъ отличается необыкновен-
нымъ искусствомъ въ проведеніи воды для орошенія полей, облада-
етъ опытнымъ глазомъ для оцѣнки мѣстности и умѣетъ безъ мен-
зулы и пиве.ілира проводить каналы для воды: однако опъ выка-
зываетъ расположеніе къ такимъ работамъ лишь въ самой ранней
молодости, и какъ скоро самъ дѣлается собственникомъ земли, не
берется уже ни за мотыку, ни за лопату. Еще менѣе любитъ онъ
занятіе какимъ либо ремесломъ. Онъ умѣетъ выдѣлывать кожу, изго-
товлять изъ нея всевозможныя ремни и сѣдла и украшать ихъ же-
лѣзнымъ и серебрянымъ наборомъ: умѣетъ даже ковать ножи и ору-
жіе и вообще изготовлять всю нужную для него утварь, но никогда
не дѣлаетъ этого охотно, а всегда съ отвращеніемъ. Тѣмъ не менѣе,
его нельзя назвать лѣнивымъ или небрежнымъ работникомъ: напротивъ,
какъ работникъ, онъ трудолюбивъ и надеженъ, и кто свыкся съ его
искусными руками, рѣдко имѣетъ причины на него жаловаться.
Много выше физическаго, киргизъ цѣнитъ умственный трудъ. Его
подвижный и живой умъ требуетъ постоянной пищи: онъ любитъ
не только легкія, но и серьезныя развлеченія всякаго рода, быть
можетъ, также, ради возможности внести нѣкоторую перемѣну въ
однообразіе своего дня и своего года. Онъ любитъ бесѣдовать съ
соплеменниками, и своей словоохотливостью, нерѣдко переходя-
щей въ болтливость, можетъ утомить посторонняго человѣка. Съ
словоохотливостью тѣсно связана живая любознательность, кото-
ОБЩЕСТВЕННАЯ И СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ КИРГИЗОВЪ.
377
Киргизы на травлѣ за дикими овцами.
378
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
рая впрочемъ часто превращается въ простое любопытство. «Крас-
ный языкъ» не можетъ оставаться безъ дѣла; все, что носитъ
степной вѣтеръ, все это улавливаетъ внимательное ухо киргиза, а
«красный языкъ» облекаетъ въ слова. Идстъ-ли рѣчь о предметѣ, по-
нятномъ или непонятномъ киргизу, если только разговоръ ведется
на доступномъ ему языкѣ, онъ безъ всякаго соображенія о прили-
чіи подходитъ къ юртѣ и навостренное для подслушиванія ухо при-
кладываетъ къ стѣнѣ ея, чтобы не потерять ни одного звука. Со-
хранить тайну, промолчать о событіи, хотя-бы на одинъ волосъ вы-
ходящемъ изъ обыденнаго жизненнаго порядка, вообще о какомъ
нибудь происшествіи, сообщеніи или разсказѣ—полная невозможность
для киргиза. Правда, молчитъ благородный конь, который песетъ его
по степи, когда замѣчаетъ что либо достойное участія; молчатъ и
коза, и овца, когда сходятся съ подобными себѣ; молчитъ и жаворо-
нокъ, когда поднимается надъ степью. Не слѣдуетъ-ли изъ этого,
что и господину степи нужно молчать? Пи въ какомъ случаѣ! «Го-
вори-же, красный языкъ, говори, пока въ тебѣ есть жизнь, потому
что послѣ смерти ты будешь молчать». Неисчерпаемо бѣжитъ по-
токъ словъ съ устъ киргиза. Никогда двое не ѣдутъ рядомъ молча,
хотя-бы ѣхали втеченіе цѣлаго дня; постоянно, непрерывно надо
имъ о чемъ-то болтать между собой, что-то разсказывать другъ»
другу. Обыкновенно имъ бываетъ недостаточно ѣхать только вдво-
емъ; трое, четверо выѣзжаютъ вмѣстѣ и ѣдутъ въ такомъ обще-
ствѣ, пока возможно. Этотъ способъ путешествія такъ укоренился
у нихъ, что лошади ихъ сами тѣснятся другъ къ другу, и европейцу
приходится силой удерживать ихъ. Въ юртѣ, наполненной киргизами,
раздается жужжаніе, точно въ ульѣ пчелъ, потому что каждому хочется
говорить, и каждый старается завладѣть разговоромъ.
Хорошая сторона такой словоохотливости, не слыханной между
мужчинами, заключается у киргизовъ въ умѣньи пользоваться своей
родной рѣчью. Въ этомъ отношеніи всѣ они равны между собой—
богатые и бѣдные, знатные и простые, образованные и необразованные.
Ихъ звучный, хотя и жесткій языкъ, составляющій лишь нарѣчіе та-
тарскаго языка, необыкновенно выразителенъ. Каждое слово, какъ это
чувствуется даже чужеземцемъ, не освоившимся съ ихъ языкомъ, вы-
говаривается вполнѣ, съ правильнымъ удареніемъ на каждомъ слогѣ,
такъ что, повидимому, о предметѣ рѣчи можно судить по тону ея.
Дикція всегда оживленная, топъ рѣчи соотвѣтствуетъ содержанію,
слова и паузы точно соразмѣрены, вслѣдствіе чего разговоръ ка-
жется нѣсколько отрывочнымъ, хотя теченіе его не останавливается
ни на минуту. Краснорѣчивое само но себѣ выраженіе лица и жи-
вые жесты еще болѣе* объясняютъ слова. Если какой либо предметъ
представляетъ особый интересъ, оживленность говорящихъ достигаетъ
ОБЩЕСТВЕННАЯ II СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ КИРГИЗОВЪ.
37'.)
такой степени, что слова повидимому готовы превратиться въ насиль-
ственныя дѣйствія. Но самый жаркій обмѣнъ словъ оканчивается мир-
но и спокойно.
Легко понять, что у такихъ людей пѣвцы и разскащики пользу-
ются большимъ уваженіемъ. Каждый, отличающійся краснорѣчіемъ,
особымъ даромъ слова, пользуется славой и почетомъ. Ни одно празд-
нество не обходится безъ участія пѣвца и разскащика историческихъ
событій. Подобное лицо не должно обладать особымъ творческимъ
дарованіемъ: его рѣчь должна только идти безъ перерыва и дер-
жаться опредѣленнаго, доступнаго для всѣхъ размѣра, чтобы но-
сить печать поэзіи. Однако киргизскій бардъ располагаетъ доста-
точно обильнымъ количествомъ поэтическихъ мыслей, которыя для
него не трудно облечь въ слова. Пастушеская и кочевая жизнь,
какъ пи однообразно ея обычное теченіе, имѣетъ свои прелести, свои
звучныя струны, до которыхъ достаточно коснуться, чтобы вызвать
чувство удовлетворенія въ сердцахъ слушателей. Многія сказанія и пре-
данія, которыя живы для всѣхъ, во всякое время представляютъ удоб-
ный матеріалъ для пополненія недочетовъ въ мысляхъ: такимъ обра-
зомъ рѣчь барда можетъ струиться, какъ спокойный потокъ, истоки
котораго никогда пе изсякаютъ: ему нужно удерживать лишь опредѣ-
ленный размѣръ, чтобы быть и оставаться поэтомъ. Сохраненіе раз-
мѣра облегчается тѣмъ, что онъ аккомпанируетъ себѣ на трехструнпой
киргизской цитрѣ п связываетъ отдѣльныя изреченія музыкальными
звуками, которыя продолжаются до тѣхъ поръ, пока новый стихъ не
выльется въ надлежащую форму. Чѣмъ быстрѣе, чѣмъ искуснѣе эго
дѣлается, тѣмъ выше поднимается слава пѣвца. Если же поэтическій
порывъ пробуждается въ сердцѣ женщины, опа можетъ быть увѣрена
въ общемъ поклоненіи, а если ей приходится состязаться съ мужчиной
въ музыкальномъ діалогѣ, то воодушевленная толпа превозноситъ
выше всѣхъ другихъ созданій ея пола.
Широкая степь правильному обученію благопріятствуетъ въ не-
сравненно меньшей степени, чѣмъ поэзіи. Этимъ объясняется то об-
стоятельство, что знаніе грамоты между киргизами такъ-же рѣдко,
какъ и ограничена самая ихъ писмсн постъ. Только сыновья богатыхъ
и знатныхъ лицъ учатся читать и писать. Въ обѣихъ правительствен-
ныхъ школахъ въ Усть-Каменогорскѣ и въ Зайсанѣ обучаются киргиз-
скіе мальчики, причемъ въ первомъ изъ названныхъ городовъ онп на-
полняютъ всю школу; по вліяніе этихъ заведеній не простирается внутрь
степи. Здѣсь мальчикъ выучивается читать и писать, лишь когда слу-
чай сведетъ его съ муллой, и у послѣдняго окажется столько же охо-
ты учить, сколько у перваго стремленія учиться. Обученіе ограни-
чивается впрочемъ самыми первоначальными познаніями — умѣньемъ
читать и воспроизводить арабскіе письменные знаки. Содержаніе выс-
380
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
шей, хотя и не единственной, учебной книги — корана въ дѣйстви-
тельности не всегда ясно для самаго муллы; онъ читаетъ суры, не по-
нимая пхъ значенія. Я зналъ только одного киргиза и при томъ сул-
тана, который понималъ по арабски; всѣ же прочіе, возвышавшіеся
надъ своимъ народомъ знаніемъ священнаго писанія п, какъ вѣрные
послѣдователи ислама, читавшіе въ указанное время пять установлен-
нныхъ молитвъ, въ самомъ благопріятномъ случаѣ, понимали только
значеніе словъ призыва къ молитвѣ и первой суры корана; все прочее
они произносили съ серьезностью, присущею магометанамъ, но безъ
всякаго пониманія. II тѣмъ пе менѣе, нельзя было не испытыватьглу-
бокаго впечатлѣнія, когда среди широкой степи, гдѣ нѣтъ минарета,
поднимающагося къ небу, одинъ изъ знающихъ священныя слова воз-
вышалъ свой голосъ въ качествѣ муэдзина, призывающаго къ молитвѣ,
и правовѣрные длинными рядами становились на колѣни позади имама
или читающаго молитвы и, молясь, приникали головой къ землѣ, какъ
это предписывается закономъ пророка.
Сознаніе силы и проворства, ловкости въ верховой ѣздѣ и охотѣ,
поэтическаго дара и умственной подвижности вообще, чувство само-
стоятельности и свободы, какое вызываетъ широкая степь, сообщаютъ
внѣшности киргиза увѣренность и достоинство. Поэтому на безпри-
страстнаго наблюдателя онъ производитъ благопріятное впечатленіе, въ
особенности, когда узнаешь его ближе. Это испыталъ я самъ, и такое
же мнѣніе высказываютъ русскіе, находившіеся въ долголѣтнихъ сно-
шеніяхъ съ киргизами, какъ напр., правительственные чиновники и
путешественники, жившіе среди нихъ. Едва ли можно считать пре-
увеличеннымъ мнѣніе, что киргизъ отличается весьма многими хо-
рошими и очень немногими дурными свойствами, или по край-
ней мѣрѣ, такимъ кажется наблюдателю. Съ возбужденнымъ умомъ,
живой, разумный, на сколько дѣло касается того, что ему извѣстно,
добродушный, услужливый и готовый помочь каждому, учтивый и пре-
дупредительный, гостепріимный и добросердечный, онъ представляется
въ своемъ родѣ вполнѣ достойнымъ человѣкомъ, отрицательныя сторо-
ны котораго тѣмъ легче остаются незамѣченными, чѣмъ безпристраст-
нѣе относишься къ нему. Онъ вѣжливъ, не имѣя въ себѣ ничего раб-
скаго, обращается со стоящимъ выше его съ уваженіемъ, но безъ
подобострастія, со стоящимъ ниже—дружелюбно, но не пренебрежи-
тельно. На предлагаемые вопросы онъ отвѣчаетъ по большей ча-
сти послѣ краткаго размышленія, но спокойно и ясно, и его рѣзко
звучащая рѣчь сообщаетъ отвѣту выраженіе опредѣленности. Онъ
услужливъ но отношенію ко всѣмъ, но дѣлаетъ это болѣе изъ честолю-
бія, чѣмъ въ надеждѣ на выгоду, болѣе съ намѣреніемъ заслужитыю-
хвалу и одобреніе, чѣмъ въ предположеніи заработать деньги или что
либо цѣнное. Старшина общины Тамаръ Бей Метиковъ, который вте-
ОБЩЕСТВЕННАЯ И СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ КИРГИЗОВЪ. 381
ченіе цѣлаго мѣсяца давалъ намъ почетную свиту и былъ самымъ
услужливымъ, вѣжливымъ и предупредительнымъ человѣкомъ на
свѣтѣ, былъ всегда на готовѣ исполнить каждое наше желаніе, былъ
неутомимъ, стараясь сдѣлать для насъ что нибудь полезное или пріят-
ное,—дѣлалъ все это, только имѣя надежду или стремленіе понравить-
ся намъ и генералъ-губернатору. Это опъ ясно высказалъ намъ, когда
мы пытались навязать ему подарокъ.
Сообразно съ такимъ честолюбіемъ, знатный гордится своимъ
происхожденіемъ и родомъ, славится отдаленными предками и при
нѣкоторыхъ обстоятельствахъ возводитъ свою генеалогію до Чингизъ-
хана, женится только па равныхъ себѣ и не терпитъ пятна на сво-
ей чести, пе прощая оскорбленія, затрогивающаго се. Но съ че-
столюбіемъ его связано и тщеславіе, какого мы едва ли могли
ожидать отъ него. Не только почетъ и богатство, достоинство и
санъ, но и молодость и красота составляютъ въ его глазахъ дары,
которые онъ высоко цѣнитъ. Но онъ существенно отличается отъ
многихъ нашихъ красавцевъ и молодыхъ людей тѣмъ, что никогда
не доходитъ до фатовства. Онъ открыто хвастается своею ловкостью
и другими дарами, полученными отъ природы, по такое хвастовство у
него весьма естественно и не искажается намѣренно выставляемой
скромностью. На сколько позволяютъ средства, онъ одѣвается бо-
гато, украшаетъ кафтанъ и шаровары галунами, мѣховую шапку —
перьями филина, но не доводитъ своего наряда до шутовства. Жен-
щины, какъ это легко понять, еще болѣе чѣмъ мужчины, стара-
ются выставить свои прелести въ выгодномъ свѣтѣ: поэтому меня ни-
сколько не удивило, когда я узналъ, что онѣ посредствомъ сока ка-
кого-то корня придаютъ своимъ щекамъ нѣжный, душистый и проч-
ный румянецъ.
Исходя изъ желанія угождать другимъ, киргизъ охотно подчи-
няется правамъ и обычаямъ своего народа. Свою образованность и
культурность онъ главнымъ образомъ подтверждаетъ па дѣлѣ стро-
гимъ послѣдованіемъ обычаямъ, дошедшимъ до него отъ какого-то
неопредѣленно далекаго времени и испытавшимъ существенное влія-
ніе ислама. Этимъ обусловливается формальность и мелочность во вза-
имныхъ отношеніяхъ, но обуздывается высокомѣріе и изгоняется не-
приличіе, даже неловкость изъ общества; каждый знаетъ, какъ именно
онъ долженъ поступать, чтобы никого пе затронуть или никому не
показаться непріятнымъ.
Уже взаимное привѣтствіе происходитъ въ крайне церемонной
формѣ, которой всѣ придержи каются и которая опредѣлена весьма
точно. Когда встрѣчаются двѣ группы киргизовъ, проходить довольно
долгое время, прежде чѣмъ закончатся взаимныя привѣтствія. Каждый
съ своей стороны и одновременно съ другими прикладываетъ правую
382
ЖИЗНЬ 11Л СКВЕРЪ И ЮГѢ.
руку къ сторонѣ сердца, а лѣвую къ правой рукѣ другого; затѣмъ оба
отводятъ правыя руки и соединяютъ съ лѣвыми, такъ что всѣ четыре
руки разомъ соприкасаются между собой. Одновременно съ пожатіемъ
рукъ, оба произносятъ арабское слово «амйнъ» (миръ), а передъ тѣмъ
они должны были выговорить торжественное привѣтствіе всѣхъ маго-
метанъ: «садамъ а.віі'гь» или «алейкумъ», (да будетъ спасеніе съ то-
бой пли съ вами), и отвѣтить: «алейкумъ эль саламъ». Такимъ обра-
зомъ одинъ привѣтствуетъ всѣхъ и каждый привѣтствуетъ въ отдѣль-
ности другого; обѣ встрѣтившіяся группы становятся въ два ряда и
одинъ быстро перебѣгаетъ къ другому, чтобы связанному до тѣхъ поръ
«красному языку» дать возможно полную свободу. Болѣе сокращен-
ный пріемъ, который впрочемъ употребляется лишь въ весьма много-
численныхъ собраніяхч», заключается въ томъ, что руки вытягиваются
на встрѣчу другъ другу, и каждый хлопаетъ по протянутой ему рукѣ.
Если киргизы посѣщаютъ другъ друга въ аулѣ, то передъ привѣт-
ствіемъ совершается еще слѣдующая формальность. Въ виду юртъ по-
сѣтители сдерживаютъ своихъ коней, заставляютъ ихъ идти шагомъ
и наконецъ совсѣмъ останавливаютъ. По этому знаку выходятъ къ
нимъ на встрѣчу изъ аула, привѣтствуютъ ихъ и ведутъ ихъ ло-
шадей къ юртамъ, которыя тѣмъ временемъ женщины украсили, ра-
зостлавъ въ нихъ дорогіе ковры. Чужіе, незнакомые еще въ аулѣ го-
сти, должны передъ привѣтствіемъ подвергнуться допросу относительно
имени, сословія и мѣста происхожденія; но, во всякомъ случаѣ, они
принимаются радушно и привѣтливо, такъ какъ киргизъ оказываетъ
гостепріимство каждому, безъ различія состоянія и вѣры, хотя знат-
нымъ всегда отдаетъ предпочтеніе. Гость входитъ съ обычнымъ при-
вѣтствіемъ во внутренность юрты, снимаетъ у двери свои башмаки,
удерживая конечно мягкіе кожанные сапоги, и, если онъ равенъ хо-
зяину по достоинству, садится на почетное мѣсто, тогда какъ чело-
вѣкъ болѣе простой скромно держится позади знатнаго и, подобравъ
ноги, присаживается на коврѣ.
Въ честь почетнаго гостя, хозяинъ приказываетъ убить овцу, но
передъ этимъ ее приносятъ въ юрту или ко входу въ юрту, чтобы по-
лучить благословеніе гостя. По этому знаку сходятся всѣ сосѣди, что-
бы принять участіе во вкусной трапезѣ. Голова и грудина барана под-
жариваются надъ пламенемъ на острой палкѣ; разрѣзанные куски мяса
варятся въ котлѣ; крестецъ, ребра, лопатки и бедра, также сваренные,
подаются гостю на блюдѣ. Гость моетъ руки, срѣзываетъ мясо съ ко-
стей, обмакиваетъ его въ крѣпко посоленную подливку и говорить
хозяину, который все еще не садится: «Только отъ хозяина мясо
получаетъ вкусъ; садитесь»; по хозяинъ возражаетъ: «Много благо-
дарны, много благодарны; кушайте только», и все еще не уступаетъ
гостю. Послѣдній срѣзываетъ кусокъ съ ложныхъ реберъ, подзываетъ
ОБЩЕСТВЕННАЯ II СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ КИРГИЗОВЪ.
383
хозяина и суетъ ему кусокъ въ ротъ; затѣмъ отрѣзываетъ другой ку-
сокъ, кладетъ его на блюдо и подаетъ хозяйкѣ дома. Наконецъ хозяинъ
усаживается рядомъ съ гостемъ, но и теперь не онъ, а гость раздаетъ
кушанье участникамъ трапезы. Онъ разрѣзываеть мясо на такіе куски,
какіе могутъ помѣститься во рту, прибавляетъ къ нимъ жиру, обмаки-
ваетъ по три куска разомъ въ соусъ, и одинъ за другимъ всовываетъ
ихъ въ ротъ кого пибудь изъ пирующихъ. Для дающаго было бы оскор-
бительнымъ, если бы принимающій даръ не проглотилъ его тотчасъ же,
хотя бы онъ, когда куски слишкомъ велики, и давился ими на столько,
что его лицо посинѣло бы и ему понадобилась бы помощь сосѣдей, ко-
торые, для облегченія глотанія, бьютъ кулаками по его спинѣ. Напро-
тивъ, дающій никогда не долженъ предлагать болѣе трехъ кусковъ;
если онъ превыситъ это число, если онъ заставитъ взять въ ро'гъ ра-
зомъ пять кусковъ и вызоветъ удушеніе человѣка, вслѣдствіе излиш-
няго угощенія, опъ долженъ семьѣ удушеннаго выставить сто лоша-
дей, тогда какъ не подвергается никакому взысканію, если кто ни-
будь изъ обѣдающихъ задохнется отъ трехъ кусковъ. Послѣ того,
какъ мясо съѣдено, гость протягиваетъ всѣмъ чашку съ соусомъ, и
каждый изъ участниковъ обѣда отпиваетъ изъ нея сколько хочетъ или
сколько можетъ. Въ заключеніе пиршества, но не прежде, чѣмъ всѣ
вымоютъ руки, каждый зажиточный хозяинъ, если кобылицы еще
даютъ молоко, предлагаетъ кумысъ—не иначе, какъ съ видимымъ
благоговѣніемъ къ любимому напитку киргиза. Всѣ, не принимав-
шіе участія въ обѣдѣ, приходятъ теперь, чтобы насладиться некта-
ромъ. Его пьютъ до полнаго опьяненія; киргизъ при употребленіи
своего высокоцѣнимаго молочнаго вина позволяетъ себѣ такъ же
много, какъ и въ ѣдѣ, и въ этомъ отношеніи его нельзя назвать не-
притязательнымъ или умѣреннымъ.
Еще обстоятельнѣе, чѣмъ при обыкновенныхъ посѣщеніяхъ, со-
блюдаютъ обычаи при важныхъ семейныхъ событіяхъ, въ особен-
ности свадебныхъ и погребальныхъ торжествахъ. Въ первыхъ вмѣ-
стѣ съ радостью ясно выступаетъ и шутка, во вторыхъ вмѣстѣ съ го-
ремъ—и почитаніе умершаго. Сватовство и свадьба, похороны и поминки
по умершемъ даютъ поводъ къ цѣлому ряду празднествъ.
Какъ у всѣхъ магометанъ, отецъ сватается за сына и, какъ
у всѣхъ послѣдователей ислама, онъ выплачиваетъ будущему тестю
сына за невѣсту послѣдняго калымъ различной, иногда весьма высо-
кой цѣны. Сватъ, котораго можно узнать по тому, что на одной ногѣ
его шаровары спущены, а на другой заправлены въ сапогъ, появляется
въ юртѣ, въ которой дѣвушка достигла цвѣтущаго возраста, и отъ
имени отца юноши, желающаго вступить въ бракъ, высказываетъ его
желанія. Если отецъ невѣсты согласенъ, онъ требуетъ «большихъ сва-
товъ», т. е отца жениха, старшинъ общины и знатныхъ лицъ аула,
384
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ II ЮГѢ.
чтобы вступить съ ннмп въ переговоры. Тѣ появляются и, какъ обык-
новенно, останавливаютъ своихъ коней передъ ауломъ. Посланный отъ
отца невѣсты выѣзжаетъпмъ на встрѣчу,торжественно, по извѣстному
обряду, привѣтствуетъ ихъ и ведетъ въ назначенную для нихъ, и
разубранную, праздничную юрту, гдѣ ихъ прежде всего угощаютъ
кумысомъ. Для лучшаго развлеченія, появляется бардъ и запѣваетъ
свои пѣсни. Обильныя поощренія и широкія обѣщанія побуждаютъ
его продолжать пѣніе. Передъ нимъ восхваляютъ глубину его мысли,
законченность исполненія: ему обѣщаютъ лошадь или «ямбу»,т. е. че-
тыре фунта чистаго серебра, въ видѣ награды за пѣсни. Хозяинъ дома
отклоняетъ эти обѣщанія, поддерживая свое исключительное право
награждать пѣвца; но тѣмъ настойчивѣе обѣщаютъ гости: каждый зна-
етъ, что хозяинъ не допуститъ гостей до исполненія ихъ обѣщаній.
Послѣ того, какъ пѣвецъ окончилъ, начинается оживленная бесѣда
между хозяиномъ, его сосѣдями и гостями; говорятъ о самыхъ различ-
ныхъ вещахъ, только не о причинѣ и цѣли посѣщенія: наконецъ бе-
сѣда оканчивается, и гости уѣзжаютъ домой.
На слѣдующее утро отецъ невѣсты со своими приближенными
отдаетъ визитъ; будущій сватъ также привѣтствуетъ и угощаетъ
его, пока наконецъ прибывшій не потребуетъ свиданія съ матерью
жениха. Тогда всѣ направляются въ юрту хозяйки и привѣт-
ствуютъ ее тамъ торжественно и учтиво. Вслѣдъ затѣмъ отецъ не--
вѣсты приноситъ зажаренную грудину овцы, отрѣзываетъ отъ нея
куски для угощенія гостей и сопровождаетъ разрѣзываніе этой наибо-
лѣе цѣнимой части словами: «Пусть эта грудь овцы будетъ залогомъ,
что наше намѣреніе придетъ къ благополучному концу»; онъ даетъ го-
стямъ самые вкусные куски и начинаетъ переговоры о размѣрѣ ка-
лыма пли платы за невѣсту. Единицею счета служитъ кобылица отъ
трехъ до пяти лѣтъ; верблюдъ считается равнымъ пяти кобылицамъ:
шесть или семь овецъ пли козъ равняются стоимости одной кобылицы.
Отецъ невѣсты требуетъ въ видѣ калыма 77 кобылицъ, но идетъ
на соглашеніе и, смотря по средствамъ своимъ и своего свата, усту-
паетъ до 57, даже до 47, 37, 27, а если оба они—.поди пе. богатые,
'го спускаетъ цѣну еще ниже, пока наконецъ пе. поладятъ. Какъ скоро
переговоры окончены, отецъ невѣсты объявляетъ сватовство состояв-
шимся, поднимается, чтобы ѣхать домой, и оставляетъ подарокъ въ са-
мой юртѣ или у входа въ нее. Отецъ жениха отправляетъ, если это
возможно для него, вмѣстѣ съ уѣзжающимъ сватомъ половину калыма
и старается уплатить не медля и вторую половину.
Черезъ двѣ подѣли послѣ уплаты калыма, женихъ можетъ въ пер-
вый разъ посѣтить просватанную невѣсту. Въ сопровожденіи возможно
большаго числа близкихъ ому сверстниковъ и подъ предводительствомъ
болѣе пожилого друга его семьи, хорошо знакомаго со всѣми обычаями,
ОБЩЕСТВЕННАЯ И СЕМЕІІИЛЯ ЖИЗНЬ КИРГИЗОВЪ.
385
онъ выѣзжаетъ въ путь, ѣдетъ до аула своей невѣсты, слѣзаетъ здѣсь
съ лошади, разбиваетъ маленькую палатку и остается въ неіі, пли же
укрывается какимъ ннбудь другимъ способомъ. Его провожатые отправ-
ляются далѣе, вступаютъ, послѣ торжественнаго привѣтствія, въ аулъ
и раздаютъ съ веселыми прибаутками всевозможные мелкіе подарки—
кольца, ленты, лакомства и пестрыя ткани—тѣснящимся около нихъ
женщинамъ и дѣтямъ. Вмѣстѣ со своими ровесниками обоего пола,
они входятъ въ юрту. Хозяинъ предлагаетъ кушанье и питье, сперва
баранью грудину, которую разрѣзываетъ съ приведенными выше сло-
вами, и затѣмъ «мейбауръ»—маленькіе кусочки сердца, печени и по-
чекъ овцы, жаренные въ салѣ: онъ ставитъ блюдо передъ уважаемымъ
старикомъ, и тотъ поступаетъ согласно обычаю и праву гостя, но пер-
вому изъ юношей, которому даетъ нѣсколько кусковъ, въ то вре-
мя. когда тотъ старается проглотить ихъ, опъ вымазываетъ лицо
жирнымъ соусомъ. Потомъ по его знаку начинаются игры молодежи,
въ которыхъ состязаются юноши, дѣвушки и молодыя женщины.
Одна изъ любимыхъ шутокъ дѣвушекъ состоитъ въ томъ, что онѣ
нѣсколькими быстрыми стежками крѣпко пришиваютъ къ ковру
платье юношей.
Послѣ обѣда молодымъ гостямъ пре.іоставляется короткій отдыхъ,
но лишь для того, чтобы дать имъ время собраться съ мыслями. За-
тѣмъ дѣвушки и женщины вызываютъ юношей на состязаніе въ пѣніи,
указываютъ имъ почетныя мѣста, садятся противъ нихъ, и одна изъ
нихъ запѣваетъ пѣсню. Если юноша, къ которому опа обращается, не
можетъ отвѣтить ей тѣмъ же, ему приходится плохо. Веселая толпа
нападаетъ па него, щиплетъ и жметъ его, вытѣсняетъ изъ юрты и пе-
редаетъ въ руки молодыхъ мужчинъ аула, уже поджидающихъ жертвх
передъ юртой. На жалкаго неудачника выливаютъ ведро воды, и опъ.
вымоченный и осрамленный, приводится назадъ въ юрту, гдѣ его под-
вергаютъ новому испытанію. Із-лн и оно не удается, опъ наказывается
тѣмъ, что его переодѣваютъ въ женское платье и въ такомъ видѣ
выставляютъ па показъ. Горе ему, если опъ окажется слишкомъ
чувствительнымъ: тогда ему придется пережить мучительный день.
Шутка имѣетъ теперь неограниченную власть и не, терпитъ никакого
сопротивленія. Кто всего охотнѣе встрѣчаетъ эту повелительницу, топ.
бываетъ героемъ дня. а кто оказывается педоросшпмъ до нея. стано-
вится общей жертвой.
Во время игръ невѣста сидитъ въ задней половипѣ юрты, скры-
ваясь за занавѣской и никому не показываясь. Этимъ уединеніемъ поль-
зуются молодые люди аула: въ то время, когда друзья жениха заняты
состязаніемъ въ пѣніи, они выкрадываютъ невѣсту, т. е. раскрываютъ
войлоки юрты и черезъ образовавшееся отверстіе выпускаютъ дѣвушку
на свободу, сажаютъ на лошадь, везутъ къ какому ннбудь родствеп-
Брямъ. 25
386 ЖИЗНЬ НА СКВЕРЪ II югъ.
нику ея и здѣсь передаютъ ожидающимъ ее, пожилымъ женщинамъ.
Если похищеніе удалось, похититель требуетъ отъ молодыхъ людей,
чтобы они отъискалп и выручили невѣсту изъ рукъ старыхъ жен-
щинъ. Все общество поспѣшно поднимается и проситъ старухъ, сте-
регущихъ похищенную, отдать ее. Но слова, какъ бы ни были
хорошо сказаны, не имѣютъ силы: ихъ просьба, отвергается. Невѣста
сидитъ передъ глазами всѣхъ въ юртѣ, часть которой освобождена
отъ войлочныхъ покрововъ: но насильственныя дѣйствія пе допуска-
ются. и юноши стараются добиться своей цѣли добромъ, т. е. ве-
дутъ переговоры со старухами. Тѣ требуютъ девять различныхъ, при-
готовленныхъ самими юношами, кушаній, наконецъ соглашаются вмѣ-
сто кушаній взять девять подарковъ: тогда только отдаютъ невѣсту
съ условіемъ, чтобы опа была отведена обратно въ юрту ея отца.
Между тѣмъ женихъ все еще ждетъ въ своей палаткѣ. Правда, въ
.п о время онъ былъ не совсѣмъ одипъ: нѣсколько молодыхъ жепщип ь.
уже при появленіи его сверстниковъ, отправились его разыскивать: ко-
нечно. онѣ нашли его и были приняты съ почтительнымъ привѣтствіемъ.
называемымъ«ташимъ». Юноша кланялся такъ низко, что касался земли
концами пальцевъ, затѣмъ медленно приподнимался, причемъ руки его
скользили по голенямъ, пока не выпрямился во весь ростъ; женщины при-
няли такое выраженіе почета, занимали его разговоромъ, приносили ему
кушанья и напитки и сокращали время шутливыми рѣчами, но не давали *
ему выдти изъ палатки. Только послѣ многихъ просьбъ и не ранѣе сол-
нечнаго заката, ему дано было разрѣшеніе спѣть коротенькую пѣсню въ
аулѣ и передъ юртой невѣсты. Онъ садится па коня, въѣзжаетъ въ аулъ,
привѣтствуетъ пѣніемъ его обитателей, обращается къ юртѣ своей из-
бранницы и въ сочиненной самимъ или заимствованной пѣснѣ жалобно
высказываетъ ей свое страстное желаніе, свою тоску:
«О дѣвушка, ты доставила мнѣ страданіе и горе: уже три раза я
напрасно приходилъ къ тебѣ: ты не хотѣла бодрствовать, твой сонъ
былъ слишкомъ глубокъ: ты не хотѣла слышать, не хотѣла видѣть меня.
«Но поздно ночью, когда верблюдовъ тѣсными рядами поставить
на покой у волосяной привязи, тогда освѣжится томимая жаждой душа,
тогда обратится къ тебѣ мое страстное желаніе, моя тоска.
«Когда я взгляну тебѣ въ глаза, ко мнѣ опять возвратится то, что
и потерялъ—бодрость и веселость, душевная сила, которую ты взяла
у меня, и грудь опять наполнится желаніемъ и страстью.
«Я попрошу тебя принести мпѣ кумысу, такъ какъ у меня жажда
и уста мои сухи: ты уступишь моей просьбѣ, ты смягчишься п воз-
вратишь крѣпость моему жаждущему сердцу.
«Если же мое сватовство тебѣ не правится, если я тебѣ не угож-
даю моимъ пѣніемъ, я уѣду обратно со всѣми моими друзьями: они
должны помочь мпѣ забыть тебя».
ОБЩЕСТВЕННАЯ И СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ КИРГИЗОВЪ.
387
Не вступая въ юрту, онъ опять возвращается въ свою палатку.
Тогда въ пей появляется старуха и обѣщаетъ провести его къ невѣ-
стѣ. если получитъ отъ пего подарокъ. Опъ одѣляетъ ее щедрой ру-
кой и вмѣстѣ съ ней отправляется въ путь. Но не безъ препятствій
достигаютъ они желаемой цѣли. Другая женщина кладетъ поперекъпхъ
дороги распорку, которою поднимаютъ верхнее кольцо юрты: пересту-
пить черезъ такой шлагбаумъ было-бы дурнымъ предзнаменованіемъ:
подпорка должна быть убрана тѣмъ, кто се положилъ. Подарокъ устра-
няетъ это препятствіе, но черезъ нѣсколько шаговъ новая преграда
оказывается на пути. Тамъ лежитъ, повидимому, мертвая женщина;
новый подарокъ возвращаетъ мертвую къ жизни и открываетъ доро-
гу къ самой юртѣ. Передъ пей стоитъ какая-то фигура и ворчитъ, по-
добно собакѣ. Это ни въ каком ъ случаѣ но должно означать, что со-
бака встрѣчаетъ жениха ворчаньемъ. Третій подарокъ закрываетъ не-
довольныя уста, и много испытавшій женихъ уже безпрепятственно
доходитъ до юрты. Дверь ея охраняется двумя женщинами, но и
тѣ не могутъ устоять передъ подаркомъ: внутри юрты двѣ женщины
крѣпко держатъ занавѣску; на постели невѣсты спитъ младшая сестра
послѣдней. Женихъ откупается отъ всѣхъ: юрта пустѣетъ; старуха
соединяетъ руки жениха и невѣсты и также удаляется. Наконецъ-то,
они вмѣстѣ и одни!
Подъ надзоромъ помогающаго ему старика, называемаго «дышке»,
женихъ нѣсколько разъ посѣщаетъ невѣсту, по пе представляет-
ся ея родителямъ, пока не будетъ выплаченъ остатокъ калыма. Тогда
онъ посылаетъ свата къ отцу певѣсты спросить его — можетъ-ли онъ
теперь увести невѣсту въ свою юрту? Отвѣтъ получается утвердитель-
ный. Женихъ появляется вновь со множествомъ провожатыхъ и раз-
личными подарками передъ ауломъ, опять разбиваетъ на извѣстномъ
разстояніи свою палатку, по прежнему принимаетъ въ пей женщинъ,
проводитъ ночь одинъ въ палаткѣ и на слѣдующее утро посыласть
оттуда въ аулъ всѣ необходимыя для юрты деревянныя части. Оби-
тательницы юрты сходятся, чтобы сшить поскорѣе войлоки, доставляе-
мыя невѣстой, па сколько это нужно, и затѣмъ начинается установка
новой юрты. Женщинѣ, пользующейся наибольшимъ расположеніемъ
въ аулѣ, предоставляется честь поднять верхнее кольцо юрты и дер-
жать его до тѣхъ поръ, пока не будутъ прилажены стропила: прочія жен-
щины сообща устанавливаютъ и покрываютъ остовъ юрты. Во время
ея установки появляется женихъ: тогда приводятъ и невѣсту и требу-
ютъ отъ обоихъ, чтобы опи вошли въ жилище съ различныхъ сторонъ,
ради рѣшенія великаго вопроса—чья власть будетъ сильнѣе, въ юртѣ?
Власть должна принадлежать тому, кто войдетъ въ юрту первымъ.
Одна изъ овецъ, приведенныхъ женихомъ, убивается, и готовится
обѣдъ, который долженъ быть съѣденъ въ новой юртѣ. Во время обѣда
25*
388
ЖИЗНЬ НА СТ.ВЕРТ. II ЮГЪ.
молодой хозяинъ обертываетъ одну изъ костей бараньей ноги бѣлой
тканью п выбрасываетъ, не глядя на нее, черезъ верхнее отверстіе, на
воздухъ. Въ случаѣ удачи, это должно служить знакомъ, что дымъ бу-
детъ подниматься изъ юрты прямо къ небу, что обѣщаетъ счастіе и
благополучіе для юрты и ея обитателей.
Послѣ закуски въ юртѣ, гости отправляются къ отцу жениха, у
котораго пхъ ожидаетъ другой обѣдъ. Для молодыхъ людей, остав-
шихся въ новой юртѣ, мать невѣсты приноситъ кушанья: она должна,
щедро раздавать ихъ, если не хочетъ, чтобы молодежъ разобрала
юрту надъ головами пирующихъ и, въ наказаніе за скупость, не
разнесла различныхъ частей легкаго строенія по всѣмъ направленіямъ
и не разбросала по широкой степи. Но и обильно наполненное блю-
до не останавливаетъ задорныхъ, расходившихся свадебныхъ гостей:
одинъ изъ нихъ вырываетъ его изъ рукъ хозяйки и уѣзжаетъ съ нимъ:
другіе пытаются отбить у него добычу, и такъ продолжается шутливая
игра до тѣхъ поръ, пока не явится опасность, что кушанье остынетъ.
Па слѣдующее утро отецъ невѣсты въ первый разъ выражаетъ
желаніе видѣть жениха, приглашаетъ его въ свою юрту, радушно при-
вѣтствуетъ его, высказываетъ похвалы его наружности и его дарова-
ніямъ, желаетъ ему счастья въ бракѣ и въ заключеніе осыпаетъ его
подарками, въ число которыхъ входитъ и приданое невѣсты. Это
происходитъ передъ всѣми участниками свадебнаго торжества, со-
бравшимися въ юртѣ еще до прихода жениха. Наконецъ въ нее всту-
паетъ и богато наряженная невѣста. Если въ аулѣ пли гдѣ пибудь по
близости оказывается мулла, онъ произноситъ благословеніе надъ мо-
лодой четой.
Теперь невѣстѣ поется пѣсня разставанія, называемая «джаръ-
джаръ», и она. со слезами на глазахъ, отзывается на каждый стихъ,
на каждую строфу ея жалобнымъ стопомъ разлуки.
Это поперемѣнное пѣніе наконецъ умолкаетъ: приводятся вер-
блюды, которые должны везти юрту и всѣ подарки невѣсты, и богато
убранныя лошади, чтобы вести невѣсту и ея мать въ аулъ жениха.
Новобрачный ѣдетъ впереди свадебнаго поѣзда и съ помощью своихъ
сверстниковъ понуждаетъ верблюдовъ бѣжать скорѣе, чтобы выиграть
время для формальностей, какія, какъ и при первой постановкѣ юр-
ты, требуются и въ его аулѣ для устройства ея. Невѣста, простив-
шись съ горькими слезами съ отцомъ, съ родными и подругами, съ
юртой и домашними животными, ѣдетъ, плотно обернутая въ скры-
вающую ее завѣсу, которую поддерживаютъ сопровождающіе ее всад-
ники; опа ѣдетъ гакъ до той юрты, гдѣ впослѣдствіи будетъ пол-
ной хозяйкой. Свекоръ, успѣвшій тѣмъ временемъ осмотрѣть прида-
ное и одобрить пли похулить его, вскорѣ по пріѣздѣ зоветъ ее къ себѣ
въ юрту: она. входитъ съ тремя поклонами, столь низкими, что ей
ОБЩЕСТВЕННАЯ И СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ КИРГИЗОВЪ. 389
приходится упираться руками въ колѣни: это должно означать, что
она будетъ также покорна свекру и свекрови, какъ и своему господи-
ну и повелителю. Ея лицо во время этого привѣтствія остается за-
крытымъ. также какъ оио всегда будетъ закрыто передъ отцомъ и бра-
Киргизскія свадебныя игры.
томъ мужа и, втеченіи года, передъ каждымъ чужимъ мужчиною.
Впослѣдствіи, она открываетъ лицо только передъ старшимъ бра-
томъ мужа, потому именно, что должна была-бы выдти за него замужъ,
ссли-бы мужъ ея умеръ, и не, хотѣла-бы, чтобы деверь питалъ къ ней
недобрыя чувства.
При второмъ бракѣ, киргизъ сватается самъ безъ особыхъ формаль-
390 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
ностей. Если онъ беретъ себѣ вторую жену при жизни цервой и посе-
ляетъ ихъ вмѣстѣ въ одной юртѣ, какъ это часто бываетъ у людей не
слишкомъ состоятельныхъ, то вторая жена играетъ весьма жалкую
роль. Первая жена удерживаетъ свои права и удѣляетъ второй только
извѣстное мѣсто въ юртѣ, ограничивая даже и супружескія права хо-
зяина. Женщина пользуется большимъ уваженіемъ среди киргизовъ:
«мы цѣнимъ нашихъ женщинъ также, какъ и верблюдовъ: обое не имѣ-
ютъ цѣны», говорилъ мнѣ мой киргизскій пріятель Алтибей. Мужчины
рѣдко разводятся съ женами, и послѣднія еще рѣже уходятъ отъ му-
жей. Тѣмъ не менѣе, и въ степи любовь иногда переступаетъ предѣлы,
поставленные обычаемъ. Тамъ происходятъ и похищенія, и это не счи-
тается позоромъ: дѣвушка, отецъ которой слишкомъ притягателенъ, до-
ставляетъ похитившему ее и себѣ самой, по крайней мѣрѣ, по мнѣнію
многихъ, скорѣе славу, чѣмъ безчестье.
Новорожденное дитя у киргизовъ, какъ только увидитъ свѣтъ и
втеченіи сорока дней послѣ того,' подвергается «ежедневному купанью
въ крѣпко-соленой водѣ; по истеченіи сорока дней, его уже не моютъ
болѣе. Въ началѣ ребенка укладываютъ въ колыбель, наполненную
мягкою, какъ пухъ, верблюжьей шерстью, такъ что онъ бываетъ впол-
нѣ покрытъ ею и не страдаетъ отъ холода даже въ самую суровую зиму;
впослѣдствіи на него надѣваютъ шерстяную рубашечку, которую мать
черезъ каждые три дня высушиваетъ и вытряхаетъ надъ огнемъ, чтобы.
освободить отъ встрѣчающихся въ каждой киргизской юртѣ пара-
зитовъ, но никогда не мѣняетъ ее, пока она еще держится. Зимой къ
этому костюму заботливая воспитательница прибавляетъ чулки, а
какъ только ребенокъ выучится бѣгать, онъ одѣвается такъ-же. какъ и
взрослые.
И отцы, и матери у киргизовъ необычайно любятъ своихъ дѣтей,
обращаются съ ними съ величайшей нѣжностью и никогда не бьютъ
ихъ; но, къ сожалѣнію, у нихъ есть дурное обыкновеніе выучивать
дѣтей, когда тѣ только-что начинаютъ говорить, всевозможнымъ дур-
нымъ и неприличнымъ словамъ; эти слова, произносимыя невинными ус-
тами ребенка, неизмѣнно кажутся всѣмъ очень забавными. Возрасть
ребенка обозначается у пихъ именемъ животнаго: онъ можетъ быть въ
возрастѣ мыши, сурка, овцы, лошади и т. д. Когда ребенку исполнится
четыре года, его сажаютъ въ первый разъ на лошадь, приблизительно
однихъ лѣтъ съ нимъ, богато украшенную и осѣдланную дѣтскимъ сѣд-
ломъ, переходящимъ по наслѣдству. Счастливые родители даютъ все-
возможныя обѣщанія отторгнутому въ первый разъ отъ матери, вы-
ступающему на самостоятельный путь, маленькому наѣзднику, затѣмъ
призываютъ слугу пли услужливаго пріятеля, передаютъ ему лошадь
и крошечнаго всадника и поручаютъ водить ихъ отъ одной дружест-
венной юрты до другой, чтобы сообщить роднымъ и друзьмъ о радосг-
ОБЩЕСТВЕННАЯ Ц СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ КИРГИЗОВЪ. 391
номъ событіи. Вездѣ, гдѣ появляется мальчуганъ, его дружески при-
вѣтствуютъ, осыпаютъ похвалами и задариваютъ лакомствами. Празд-
нество въ отцовской юртѣ ознаменовываетъ великій, важный для
всѣхъ день.
Приблизительно на седьмомъ году начинается обученіе ребенка все-
му, что ему нужно знать. Мальчикъ, успѣвшій между тѣмъ сдѣлаться
искуснымъ ѣздокомъ, учится обращенію съ домашними животными на
пастбищѣ; дѣвочка пріучается ихъ доить и исполнять другія жен-
скія работы; сынъ богатыхъ родителей поступаетъ для обученія къ
муллѣ или къ кому либо другому, умѣющему читать и писать, а впо-
слѣдствіи обучается правиламъ своей вѣры. Еще до истеченія двѣнад-
цатаго года, обученіе считается оконченнымъ, и мальчикъ вступаетъ
въ жизнь.
Еще болѣе чѣмъ живыхъ, киргизъ почитаетъ мертвыхъ и намять о
нихъ. Каждая семья готова на величайшія жертвы, чтобы устроить
торжественныя похороны и поминки по комъ либо изъ членовъ ея.
похищенномъ смертью; каждый, даже самый бѣдный, старается укра-
сить могилу дорогого ему человѣка, насколько это возможно; каждый
счелъ-бы для себя позоромъ пе воздать полной чести умершему. Все
это представляетъ обычай, свойственный всѣмъ магометанамъ, но тор-
жества, сопровождающія смерть и погребеніе киргиза, существенно
отличаются отъ подобныхъ-же торжествъ другихъ правовѣрныхъ и за-
служиваютъ болѣе подробнаго описанія.
Когда киргизъ чувствуетъ приближеніе смертнаго часа, оігь со-
бираетъ своихъ друзей, чтобы тѣ могли позаботиться о спасеніи
его души. Благочестивые киргизы, ожидающіе смерти, заставля-
ютъ еще за долго до послѣдняго часа читать себѣ коранъ, хотя-бы
смыслъ слышимыхъ ими словъ и не былъ имъ понятенъ. По обычаю
правовѣрныхъ, друзья собираются около смертнаго одра близкаго че-
ловѣка и говорятъ ему первое положеніе вѣроученія послѣдователей
пророка: «Нѣтъ Бога, кромѣ Бога», повторяя его до тѣхъ поръ, пока
онъ не отвѣтитъ вторымъ: «и Магометъ пророкъ Его». Какъ скоро слова
эти сойдутъ съ устъ умирающаго, Мункпръ, испытующій ангелъ, отво-
ряетъ врата рая, и потому всѣ слышавшіе ихъ восклицаютъ: < Эль гамду
лиллаги»—благодареніе Богу!
Какъ только хозяинъ юрты навсегда закроетъ глаза, гогчасъ-жс
на всѣ четыре стороны разсылаютъ гонцовъ, чтобы сообщить о томъ
всѣмъ родственникамъ и друзьямъ. Гонцы проѣзжаютъ, смотря по сапу
и положенію покойника, отъ двадцати до сорока верстъ по степи.,
изъ аула въ аулъ, причемъ родственникъ одного аула передаетъ эту
вѣсть родственнику въ ближайшемъ аулѣ. Пока разъѣзжаютъ эти траур-
ные герольды, тѣло обмывается и обертывается въ «лайлахъ», который
каждый киргизъ пріобрѣтаетъ себѣ еще при жизни и хранптъередп своихъ
392 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
цѣнныхъ вещей. Послѣ исполненія этого долга, трупъ выносятъ
п временно кладутъ на полуразобранную рѣшетку юрты. Появляется
приглашенный мулла и произноситъ молитву надъ умершимъ; затѣмъ
трупъ поднимаютъ вмѣстѣ съ рѣшеткой, прикрѣпляютъ послѣднюю къ
сѣдлу верблюда и трогаются въ путь въ сопровожденіи родственниковъ,
прибывшихъ тѣмъ временемъ изъ ближайшихъ мѣстъ, направляясь къ
кладбищу, нерѣдко находящемуся на большомъ разстояніи.
Едва только смерть вступитъ въ домъ, женщины начинаютъ
плачъ по умершему. Ближайшая родственница затягиваетъ заунывную
пѣсню и даетъ исходъ своему горю въ болѣе или менѣе прочувство-
ванныхъ словахъ: прочія присоединяются къ ней въ концѣ каждаго
предложенія пли стиха, и одна за другою облекаютъ мысли въ слова,
насколько это имъ доступно. Все болѣе и болѣе усиливается жалобный
напѣвъ до той минуты, пока верблюдъ не поднимется наконецъ со
своей ношей: не только словами и звуками, по и тѣлодвиженіями, жен-
щины выражаютъ все возрастающее горе и подъ копецъ начинаютъ
вырывать себѣ волосы и царапать до крови лицо. Лишь тогда, когда
погребальная процессія, въ которой женщины не принимаютъ участія,
скроется изъ глазъ, разомъ прекращаются и причитанія, и слезы.
Передъ похороннымъ шествіемъ нѣсколько человѣкъ уже выѣхали
на быстрыхъ лошадяхъ, чтобы приготовить могилу. Могила вырывает-
ся не глубже, какъ по грудь человѣку, и съ одной стороны ея, по на-
правленію къ Меккѣ, устраивается сводъ, предназначенный принять
голову и верхнюю часть тѣла умершаго. Послѣ погребенія, могила по-
крывается бревнами, досками, связками тростника или камнями, но не
засыпается землею: послѣдняя насыпается только въ видѣ холма надъ
покрышкою могилы и украшается знаменами и тому подобными пред-
метами, если только не воздвигается надъ ней куполообразной построй-
ки изъ дерева или кирпичей. На могилу ребенка ставится его колыбель.
Передъ могилой мулла послѣдній разъ благословляетъ трупъ; въ насы-
паніи могильнаго холма всѣ принимаютъ участіе. Но погребальное тор-
жество еще не заканчивается.
Въ ту минуту, когда хозяинъ испустилъ послѣдній вздохъ, передъ
его юртой ставятъ бѣлое знамя и оставляютъ его цѣлый годъ на томъ
же мѣстѣ. Ежедневно втеченіе этого года собираются сюда женщины и
возобновляютъ свои причитанія. По возможности въ тоже время при-
водить сюда любимую лошадь умершаго и обрѣзываютъ на половину
ея длинный хвостъ. Съ этого мгновенія на лошади никто уже болѣе не
ѣздитъ: она называется «вдовой». Семь дней послѣ смерти, всѣ род-
ственники и друзья, не исключая и тѣхъ, которые кочуютъ и жи-
вутъ вдалекѣ оттуда, собираются въ юртѣ умершаго, справляютъ со-
обща похоронную тризну, распредѣляютъ нѣкоторыя одежды покойнаго
между бѣдными и совѣтуются о дальнѣйшей судьбѣ оставшихся послѣ
ОБЩЕСТВЕННАЯ И СЕМЕІІПАЯ ЖИЗНЬ КИРГИЗОВЪ. 393
него, и о распоряженіи его имуществомъ. Затѣмъ его домашнихъ пре-
доставляютъ самимъ себѣ и своему горю.
Смерть женщины сопровождается исполненіемъ тѣхъ-же обычаевъ,
какъ и смерть мужчины, съ тѣмъ естественнымъ различіемъ, что ея
гѣло омывается и одѣвается женщинами. Но и въ послѣднемъ слу-
чаѣ, во время погребенія онѣ остаются въ аулѣ для причитаній по
умершей. Верховая лошадь покойной также лишается своего украше-
нія, но траурнаго знамени не ставится.
Когда аулъ переносится на другое мѣсто, одинъ изъ молодыхъ лю-
дей, избранный для этой почетной услуги, приводитъ «вдовую» ло-
шадь, кладетъ ей на спину сѣдло ея господина въ обратномъ направ-
леніи. навьючиваетъ се одеждами умершаго и ведетъ въ поводу къ мѣсту
назначенія, неся въ правой рукѣ древко съ траурнымъ знаменемъ.
Какъ только юрту установятъ вновь, онъ разсѣдлываетъ лошадь и ста-
витъ знамя на прежнее мѣсто.
Въ годовщину смерти, всѣ приглашенные родственники и друзья,
собираются опять въ осиротѣлой юртѣ. Встрѣтивъ привѣтствіями жен-
щинъ, все еще одѣтыхъ въ траурныя одежды, и еще разъ высказавъ
имъ слова утѣшенія, посылаютъ за «вдовой» лошадью, которую сѣд-
лаютъ и навьючиваютъ также, какъ при перенесеніи аула, и затѣмъ
ведутъ къ муллѣ, чтобы онъ ее благословилъ. Когда это совершится,
твое мужчинъ приближаются къ неіі, хватаютъ за поводъ, разсѣд-
лываютъ ее, повергаютъ на земли» и вонзаютъ ей стальное остріе въ
сердце. Ея мясо служитъ пищею бѣднымъ участникамъ поминокъ, а
кожа достается въ награду муллѣ. Непосредственно послѣ смерти ло-
шади, знамя передаютъ самому уважаемому изъ родственниковъ; онъ
беретъ его, произноситъ нѣсколько словъ, ломаетъ древко на куски и
бросаетъ ихъ въ огонь.
Теперь лошади пускаются во весь опоръ, чтобы на состязаніи вы-
казать свою быстроту; молодые наѣздники, управляющіе ими, устрем-
ляются впередъ по данному знаку и быстро исчезаютъ въ степи. На.
мѣсто муллы выступаетъ пѣвецъ; онъ еще разъ вспоминаетъ объ умер-
шемъ, но уже чествуетъ и живыхъ, стараясь развеселить пхъ. Съ голо-
вы женщинъ исчезаетъ своеобразный головной уборъ, служившій зна-
комъ траура, и онѣ наряжаются въ праздничныя одежды. Послѣ обиль-
ной трапезы ходитъ изъ рукъ въ руки круговая чаша съ опьяняю-
щимъ молочнымъ виномъ; съ звуками цитры сливаются веселыя вос-
клицанія.
Трауръ оконченъ: жизнь опять вступила въ свои нрава.
Поселенцы и ссыльные въ Сибири.
Кто видитъ въ Сибири только громадную тюрьму, ошибается не ме-
нѣе того, кому эта страна представляется лишь въ видѣ неизмѣри-
мой ледяной пустыни. Правда, Россія ежегодно высылаетъ въ Сибирь
тысячи преступниковъ или отбывающихъ наказаніе; всѣ они, находясь
въ пути, переходятъ изъ одной тюрьмы въ другую. Тѣ изъ нихъ, кому
приходится искупать тяжкія преступленія противъ жизни и собствен-
ности, бываютъ лишены свободы во все время своего пребыванія въ
Сибири; но лишь небольшая часть преступниковъ втеченіе времени
своей кары находится въ настоящемъ заточеніи; каждый можетъ однако
своимъ поведеніемъ смягчить условія этого заточенія и даже освобо-
диться отъ него, т. е. пользоваться такими льготами, какихъ не суще-
ствуетъ въ германскихъ исправительныхъ домахъ и тюрьмахъ. Обшир-
ныя пространства громадной области, подвластной русской державѣ,
цѣлыя большія страны, по нашимъ понятіямъ, никогда не служили
мѣстомъ ссылки п конечно навсегда останутся избавленными 014. на-
сильственно переселяемыхъ пришельцевъ, которые, доставляютъ боль-
ше неудобствъ, чтобы не сказать бѣдствій, осѣдлому населенію, чѣмъ
сами испытываютъ ихъ. По тѣмъ-жс путямъ, которые прежде были
только путями скорби, направляются теперь на дальній Востокъ сво-
бодные люди, надѣющіеся на улучшеніе своего благосостоянія въ даль-
нихъ краяхъ. Къ вынужденнымъ переселенцамъ присоединяются добро-
вольные, даже въ такихъ областяхъ и мѣстностяхъ, которыя долгое
время пользовались печальною извѣстностью и внушали страхъ, какъ
самыя непривѣтливыя страны земного шара. Новая эпоха начинается
для Сибири: на мѣсто безотчетнаго страха, постепенно выступаетъ про-
свѣщенное знаніе, даже въ такихъ слояхъ населенія, которымъ первый
доступнѣе второго.
Распространенныя описанія Сибири составляютъ по большей части
устныя или письменныя произведенія образованныхъ ссыльныхъ, т. е.
исходятъ оіъ людей, которыхъ осѣдлый сибирякъ называетъ «несчаст-
ПОСЕЛЕНЦЫ II ССЫЛЬНЫЕ ВЪ СИБИРИ. 395
ными», относясь къ нимъ соотвѣтственно этому взгляду. Подобныя опи-
санія въ меньшинствѣ случаевъ только невѣрны, въ большинствѣ же—
они нрямо пристрастны н недобросовѣстны. Несчастіе туманить глазъ
и душу и лишаетъ безпристрастія, которое должно быть единственной
основой всякой правдивой оцѣнки мѣстныхъ условій. А послѣднія
лучше, несравненно лучше, чѣмъ мы думаемъ, даже много лучше, чѣмъ
въ нѣкоторыхъ горныхъ странахъ Германіи, потому что въ Сибири
борьба за существованіе, какую приходится выносить человѣку, срав-
нительно легка. Нужда, въ болѣе тѣсномъ смыслѣ этого слова, недо-
статокъ необходимаго для питанія и поддержанія жизни дѣсь почти
никому неизвѣстны и поражаютъ лишь тѣхъ, у кого рабочая способ-
ность ослаблена болѣзнью или случайнымъ песчастіемъ. Въ сравненіи
съ судьбой, выпадающей на долю многимъ бѣднымъ обитателямъ гор-
ныхъ странъ Германіи, лишеннымъ всякой надежды выдтп побѣдите-
лями изъ тяжелой борьбы за кусокъ хлѣба, участь многихъ преступ-
никовъ, сосланныхъ въ Сибирь, во многихъ случаяхъ кажется завид-
ной. Нужда и лишенія угнетаютъ въ настоящее время умственную, а
не физическую сторону существованія людей, живущихъ въ Сибири:
кто кормится лишь отъ земли, тому она даетъ болѣе, чѣмъ ему нужно,
а кто измѣняетъ этой кормилицѣ и избираетъ какую либо другую рас-
пространенную тамъ дѣятельность, получаетъ отъ честной работы сво-
ихъ рукъ такую же выгоду, какъ и отъ земли. 'Гаковы въ настоящее
время тамошнія жизненныя условія, если смотрѣть па нихъ безпри-
страстнымъ взглядомъ.
Я добросовѣстно стремился составить безпристрастное сужденіе обь
условіяхъ жизни людей въ тѣхъ частяхъ Сибири, которыя мы про-
ѣхали. Я опускался въ самыя глубины бѣдствія и поднимался на вы-
соты счастія, не знающаго желаній; чтобы подтвердить мои заключенія,
расширить наблюденія, провѣрить выводы и исправить невѣрныя мнѣ-
нія, я вступалъ въ сношенія съ убійцами, грабителями, поджигателями,
ворами, фальшивыми монетчиками, мошенниками и бродягами, возму-
тителями и заговорщиками съ одной стороны, а съ другой—съ рыбо-
ловами и охотниками, пастухами и хлѣбопашцами, купцами и реме-
сленниками, чиновниками и судьями, съ образованными и необразо-
ванными, богатыми и бѣдными, господами и слугами, довольными и
недовольными людьми. Я просилъ административныхъ чиновниковь
сообщать мнѣ свѣдѣнія о судьбѣ ссыльныхъ и разспрашивалъ самихь
ссыльныхъ объ ихъ участи; я посѣщалъ преступниковъ въ тюрьмахъ
и наблюдалъ ихъ на свободѣ; я вступалъ въ бесѣды съ крестьянами,
ремесленниками и поселенцами всегда и всюду, гдѣ это было возможно:
свѣдѣнія, получаемыя отъ этихъ людей, я сравни валъ съ сообщеніями
правительственныхъ чиновниковь, и могу думать, что на столько до-
бросовѣстно ознакомился съ этимъ предметомъ, па сколько это было
.‘>96 ЖИЗНЬ НА СИВЕРЪ и югъ.
возможно при спѣшности и краткости нашего путешествія. Во всякомъ
случаѣ, я собралъ столько матеріала, что намѣреваясь дать здѣсь бѣг-
лый очеркъ жизни ссыльныхъ въ Сибири, могу ограничиться моими
собственными изс.іѣдованіями.
За исключеніемъ правительственныхъ чиновниковъ, солдатъ и
предпріимчивыхъ ремесленниковъ и купцовъ, притокъ, получаемый
Сибирью отъ Россіи, до 1861 года состоялъ лишь изъ подневольныхъ
переселенцевъ—государственныхъ крестьянъ. работавшихъ въ рудни-
кахъ дворцоваго вѣдомства, и преступни ко въ, извѣстная часть кото-
рыхъ посылалась въ казенные рудники. Съ уничтоженіемъ крѣпост-
ного права, имѣвшим ъ своимъ послѣдствіемъ болѣе глубокое преобра-
зованіе общественныхъ условій, чѣмъ это думали и думаютъ еще те-
перь, притокъ первыхъ разомъ изсякъ. Милліоны людей получили сво-
боду по одному слову своего кроткаго, великодушнаго государя; изъ
нихъ тысячи оставили рудники п обратились къ плодородной землѣ,
которую обработывалп до тѣхъ поръ другіе, принадлежащіе къ тому же.
сословію; вслѣдствіе этого, рудники опустѣли, и теперь еще не вышли
изъ такого положенія. Но большія казенныя владѣнія въ Алтаѣ полу-
чили тогда новый элементъ, до того времени отсутствовавшій здѣсь—
это были свободные крестьяне; они не получали земли въ собствен-
ность, но могли безпрепятственно обработывать почву этой богатой
« граны, вмѣсто ея прежнихъ поселенцевъ. Уничтоженіе крѣпостного
права измѣнило жизненныя условія и въ тѣхъ мѣстностяхъ Сибири,
которыя до тѣхъ поръ населялись преимущественно преступниками,
'іакъ какъ теперь и здѣсь явилась возможность образованія свободнаго
•крестьянскаго сословія. Однако все еще пе прекращающійся приливъ
населенія находить здѣсь скорѣе неблагопріятныя, чѣмъ благопріят-
ныя условія, благодаря тому, что большая часть преступниковъ, ко-
торымъ отводятся мѣста для поселенія въ населенныхъ уже частяхъ
страны, вносить безпокойный элементъ въ среду осѣдлыхъ обитате-
лей. Эго обстоятельство препятствуетъ такому процвѣтанію этихъ по-
селеній. какое мы видимъ въ Алтайскихъ казенныхъ владѣніяхъ, оста-
вавшихся и остающихся избавленными отъ ссыльныхъ. Сюда, напро-
тивъ, перемѣщаются въ настоящее время свободные переселенцы, и
общій прогресс ъ населенія здѣсь н ить быстрѣе, чѣм ъ въ остальной
Сибири.
Алтайскія владѣнія, о которыхъ мы говоримъ—прекрасный уча-
стокъ земли, замѣчательный и тѣмъ, что это самая обширная земель-
ная собственность, какую гдѣ либо можно наіідти. Поверхность ея,
круглым ъ числом ъ, равняется 400.000 квадратныхъ верстъ, или при-
близительно. 8.000 гсограф. квадр. миль. Опа заключаетъ въ себѣ горы
и равнины, гористыя и холмистыя мѣстности; лежитъ среди судоход-
ныхъ рѣкъ и прорѣзывается рѣками, которыя безъ особыхъ усилій
ПОСЕЛЕНЦЫ И ССЫЛЬНЫЕ ВЪ СИБИРИ. 397
могли бы быть обращены въ судоходныя: содержитъ еще огромные,
пѣнные лѣса п другія неисчерпаемыя богатства и на землѣ, и подъ
землею. Не менѣе 830 рудниковъ извѣстно въ ея предѣлахъ, не считая
270 минеральныхъ мѣсторожденій, которыя до сихъ поръ не были из-
слѣдованы. Въ Алтайскихъ владѣніяхъ приходится ходить буквально
по золоту и серебру: золотосодержащая серебряная руда, вмѣстѣ съ
свинцомъ, "мѣдью и желѣзомъ, проникаетъ горы въ видѣ жилъ не оди-
наково богатыхъ, по во всякомъ случаѣ заслуживающихъ разработки,
а рѣки, вытекающія изъ горъ, несутъ золотой песокъ. Пластъ камен-
наго угля еще неопредѣленнаго распространенія, въ которомъ мѣстами
установлена мощность отъ восьми до одиннадцати аршинъ, проходить
подъ столь значительною частью всего владѣнія, что, судя по составу
горныхъ породъ, выступающихъ на поверхность, всю сѣверную часть
ятой области считаютъ принадлежащей одному каменноугольному бас-
сейну. II все-таки истинное богатство Алтайскихъ владѣній слѣду-
етъ видѣть не въ его подземныхъ сокровищахъ, а въ тучномъ и пло-
дородномъ черноземѣ, покрывающемъ горные скаты и равнины и до-
стигающемъ толщины двухъ аршинъ въ рѣчныхъ долинахъ и низинахъ,
куда онъ приносился водой. Прекрасныя и отчасти величественныя
горныя мѣстности чередуются здѣсь съ прелестными холмистыми мѣ-
стами и слегка волнистыми равнинами, особенно удобными для сель-
скаго хозяйства: степныя области смѣняются плодородными низинами,
пересѣкаемыми ручейками, рѣчками или рѣками; за лѣсами съ рос-
кошно растущими высокими и низкими деревьями слѣдуютъ насажде-
нія въ видѣ рощъ или парковъ. Климатъ здѣсь нельзя назвать мяг-
кимъ, но онъ и не слишкомъ суровъ и нигдѣ не мѣшаетъ успѣшной
обработкѣ плодородной, по большей части еще дѣвственной почвы.
Годъ состоитъ изъ четырехъ мѣсяцевъ жаркаго, почти безоб.іачиаго
лѣта, четырехъ мѣсяцевъ холодной ровной зимы, двухъ мѣсяцевъ сы-
рой, непостоянной весны п столькихъ же мѣсяцевъ такой же осени.
Хотя средняя теплота лучшей половины года не. достигаетъ темпера-
туры, какая нужна для вызрѣванія винограда, но опа, достаточна іля
полнаго развитія и вызрѣванія хлѣбныхъ растеній сѣверной и средней
Германіи; въ южныхъ частяхъ этой мѣстности средняя температура
теплаго времени года уи.’С на столько значительна,, что допускаетъ раз-
веденіе дынь.
Такова область, въ которой уже, болѣе, чѣмъ іва поколѣнія не
видали поселяемыхъ преступниковъ, и гдѣ въ настоящее время жи-
вутъ поселенцы, какихъ въ массѣ можно было бы пожелать всем\
остальному, не менѣе богатому и плодородному югу Сибири. Алтай-
скихъ земледѣльцевъ нельзя сравнивать конечно съ германскими зе.м-
.іедѣіьцами. имѣющими наслѣдственную собственность, по съ обыкно-
венными русскими крестьянами они могутъ выдержать всякое с,равно-
398
ЖИЗНЬ НА СТ»ВЕРТ> И ЮГѢ.
ніе. Глядя на нихъ, понимаешь п чувствуешь, что отцы и дѣды ихъ
были крѣпостными величайшаго и высочайшаго властителя имперіи, а
не полурабами какого либо безсильнаго владѣльца, требовавшаго без-
граничнаго повиновенія: при всякомъ удобномъ случаѣ, легко убѣж-
даешься, что отсутствіе наслѣдственнаго землевладѣнія нисколько пе
мѣшаетъ имъ дѣлаться зажиточными, т. е. пріобрѣтать болѣе, чѣмъ они
потребляли и потребляютъ теперь.
Съ того времени, когда эта мѣстность была объявлена собствен-
ностью Императорскаго Кабинета, участь ея обитателей стала сравни-
тельно благопріятноіі. чтобы не сказать, счастливой. До уничтоженія
крѣпостного права, всѣ онп поголовно были обязаны работать при гор-
ныхъ промыслахъ плп, по крайней мѣрѣ, удовлетворять пхъ потребно-
стямъ. Всѣ поработавшіе въ рудникахъ занимались рубкой и обжига-
ніемъ лѣса на уголья. другіе—подвозомъ угольевъ къ плавильнымъ пе-
чамъ, третьи—перевозкой руды. Съ увеличеніемъ населенія, умень-
шалась тяжесть обязательныхъ работъ. Въ пятидесятыхъ годахъ воз-
можно уже было располагать такимъ обиліемъ силъ, что казенная ра-
бота ограничивалась лишь однимъ мѣсяцемъ въ году, хотя съ тѣмъ
условіемъ, чтобы каждый работникъ непремѣнно являлся съ лошадью.
Разстоянія, какія долженъ былъ проѣзжать конный работникъ, вычи-
слялись сообразно ихъ длинѣ. Въ вознагражденіе за то время, какое
работникъ проводилъ внѣ своего дома и двора, опъ получалъ 75*/2 к.
Но кромѣ этого вознагражденія, о которомъ почти не стоитъ упоми-
нать, каждый рабочій имѣлъ право обрабатывать такое количество ка-
зенной земли, какое хотѣлъ, и рубить въ казенныхъ лѣсахъ такое ко-
личество лѣса, какое ему было нужно для построекъ и отопленія, не
уплачивая за это никакихъ повинностей. Число рабочихъ, какое должна
была выставлять каждая деревня, опредѣлялось но числу душъ; рас-
кладка казенной работы на отдѣльныхъ домохозяевъ производилась
членами самой общины.
Не такъ легка была работа при рудникахъ. Рудокоповъ брали изъ
деревень и городовъ этой области вмѣсто солдатъ, обращались съ ними,
какъ съ солдатами, и отпускали пхъ лишь послѣ двадцатипятилѣтпей
службы. Они раздѣлялись па два разряда: настоящихъ рудокоповъ, ра-
ботавшихъ правильными смѣнами, и горнорабочихъ, исполнявшихъ
ежегодно опредѣленныя, возложенныя па пихъ обязанности, причемъ
выборъ времени работы предоставлялся имъ самимъ. Послѣдніе слу-
жили въ качествѣ угольщиковъ, дровосѣковъ, кирпичниковъ, изво-
щиковъ и т. и. и получали за работу по 14 руб. въ годъ. Исполнивъ
обязательныя работы, опи были свободны втеченіи всего осталь-
ного года и могли дѣлать все, что хотѣли. Рудокопы, напротивъ,
ю.іжны были находиться при своемъ дѣлѣ цѣлый годъ. Одну недѣлю
они работали днемъ, слѣдующую—ночью, въ двѣпадцатпчасовой смѣ-
ПОСЕЛЕНЦЫ И ССЫЛЬНЫЕ ВЪ СИГ.ПРІІ.
399
нѣ, а на третью недѣлю были свободны. Каждый рудокопъ для удовле-
творенія своихъ потребностей, которыя должны оплачиваться деньга-
ми, получалъ, по мѣрѣ своихъ способностей, отъ гнести до двѣнадцати
рублей въ годъ и, кромѣ того, ежемѣсячно два нуда муки для соб-
ственнаго продовольствія, столько же для жены и но одному пуду па
Алтайскіе рудокопы, возвращающіеся домой.
каждаго изъ дѣтей. Ему позволялось также обрабатывать землю и дер-
жать скотъ, па сколько онъ былъ въ силахъ. Сыновья его были обя-
заны между седьмымъ и двѣнадцатымъ годомъ посѣщать школу; послѣ
того до восемнадцатилѣтпяго возраста опи работали въ качествѣ млад-
шихъ рабочихъ, получая сперва по одному, а потомъ по два рубля вт
годъ. Съ восемнадцатаго года начиналась уже ихъ служба въ рудникахъ.
19 февраля 1861 года въ день освобожденіи всѣхъ крѣпост-
400
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
ныхъ Россійской имперіи, въ казенныхъ владѣніяхъ въ Алтаѣ насчи-
тывалось 145.639 душъ мужского пола, изъ которыхъ 25.267 были
заняты работой въ рудникахъ и па заводахъ. II тѣ, и другіе были не
въ одинъ день, а втеченіи двухъ лѣтъ, освобождены отъ своихъ
прежнихъ обязанностей. Изъ нихъ 12.626 оставили горные промыслы,
вернулись въ родныя деревни и сдѣлались крестьянами: прочіе оста-
лись въ качествѣ вольнонаемныхъ рабочихъ при горномъ дѣлѣ.
Я, вѣроятно, не ошибусь, если выскажу, что жизненныя условія,
урегулированныя въ Алтаѣ болѣе, чѣмъ гдѣ-бы то ни было въ Запад-
ной Сибири, должны быть отнесены исключительно на счетъ условіи
предшествовавшаго времени. Родители и предки нынѣшнихъ обитате-
лей казенныхъ владѣній, о которыхъ мы говоримъ, не смотря на от-
сутствіе свободы, никогда не были угнетены. Они были крѣпостными,
но господиномъ пхъ былъ Властитель необъятной страны, въ которой
находились колыбели пхъ отцовъ. Они были обязаны работать на свое-
го господина, и сыновья ихъ втеченіе почти цѣлой жизни находились
па его службѣ, но этимъ господиномъ была, Государь, почти равный
божеству въ пхъ глазахъ. За это Государь ихъ кормилъ, освобождалъ
отъ повинностей, лежавшихъ па другихъ подданныхъ, позволялъ имъ
пользоваться на своей землѣ всѣмъ, что опа могла дать, пи въ какомъ
отношеніи но препятствовалъ развитію ихъ благосостоянія, защищалъ
ихъ насколько возможно отъ притѣсненій несправедливыхъ чиновни-
ковъ и, кромѣ того, былъ благодѣтелемъ пхъ дѣтей, заставляя боль-
шинство ихъ посѣщать школы. Чиновники, которымъ они были под-
чинены, значительно превосходили своимъ образованіемъ большую часть
другихъ служащихъ: почти всѣ они учились въ Германіи, многіе изъ
нихъ былп даже нѣмецкаго происхожденія и. если они пе всѣ вносили
нѣмецкую культуру, то все-таки болѣе широкіе взгляды въ ту область,
которой управляли именемъ Государя. До недавняго времени Бар-
наулъ, главный городъ Алтайскаго округа, былъ центромъ образован-
ности, подобнаго которому побыло въ Сибири; вд» періодъ процвѣтанія
тамошней горнозаводской промышленности, онъ былъ безспорно куль-
турнымъ центромъ всей сѣверной и средней Азіи, и свѣтъ, распростра-
нявшійся оттуда, сіялъ тѣмъ ярче, что во всѣхъ горныхъ мѣстно-
стяхъ находилъ пункты, гдѣ могъ сосредоточиваться и оттуда разли-
ваться далѣе Такимъ образомъ. Алтайскій округъ занималъ особен-
но выгодное положеніе среди всѣхъ другихъ областей Сибири.
Быть можетъ, поощреніе крестьянскаго земледѣлія вовсе не вхо-
дило въ намѣреніе управленія округа: до уничтоженія крѣпостного
права, въ земледѣліи видѣли только необходимое, подспорье для успѣха
горнаго дѣла. Но времена измѣнились. Съ того дня, когда крѣпостные
превратились въ свободныхъ людей, горное дѣло пастолько-же непре-
рывно шло назадъ, на сколько поднималось земледѣліе. До сихъ поръ
ПОСЕЛЕНЦЫ И ССЫЛЬНЫЕ ВЪ СИБИРИ.
401
еще не рѣшаются отказаться отъ старой рутины, и должны распла-
чиваться за это такими крупными суммами, что прибыль отъ горныхъ
промысловъ стала крайне незначительной. Разрѣшеніе горнозаводскаго
дѣла энергичнымъ предпринимателямъ, быть можетъ, единственное ра-
дикальное средство для улучшенія настоящихъ условій, давно уже слу-
житъ предметомъ обсужденій, но реформа еще далека отъ осуществленія
на дѣлѣ;-свободное пользованіе землей, на сколько въ нее проникаетъ
хлѣбопашество, издавна практикуется и до извѣстной степени вошло
даже въ обычаи. Въ дѣйствительности, казенное управленіе взима-
етъ съ каждой распаханной десятины земли, въ видѣ аренды, со-
рокъ копѣекъ въ годъ, но это взиманіе совершается безъ излишней
строгости, и крестьянинъ, съ своей стороны, не чувствуетъ себя обя-
заннымъ съ точностью придерживаться этихъ правилъ. Обыкновенно
каждый крестьянинъ обрабатываетъ столько земли, сколько можетъ, и
выбираетъ себѣ такой участокъ, какой хочетъ.
Мы отдадимъ только должное нынѣшнему крестьянину Алтайскаго
округа, если назовемъ его хорошо сложеннымъ, живымъ, ловкимъ,
проворнымъ, способнымъ, гостепріимнымъ, добродушнымъ и сердеч-
нымъ человѣкомъ; мы скажемъ не слишкомъ много, если поставимъ
высоко его благосостояніе и вытекающее отсюда чувство собственнаго
достоинства, даже извѣстное стремленіе къ свободѣ. Съ виду опъ ка-
жется болѣе бойкимъ, менѣе приниженнымъ, чѣмъ русскій крестья-
нинъ. Онъ вѣжливъ и предупредителспъ, покоренъ и легко подчиняет-
ся дисциплинѣ; но въ немъ нѣтъ ничего рабскаго, низкопоклопнаго и
подобострастнаго, и поэтому онъ не производитъ невыгоднаго впеча-
тлѣнія на чужеземца. Однако и у него есть свойства, которыя мож-
но назвать «мужицкимъ норовомъ»; эти свойства, вмѣстѣ съ нѣкото-
рыми другими, способны нѣсколько ослабить первое благопріятное впе-
чатлѣніе. Не смотря на то, что онъ, сравнительно съ другими
крестьянами Сибири, имѣетъ болѣе возможности получить образова-
ніе, онъ вовсе не любитъ школы. Онъ крѣпко держится своей вѣры
и готовъ отдать на церковь все, что имѣетъ; по въ школѣ онъ видитъ
такое учрежденіе, которое не, просвѣщаетъ, а портить людей. Онъ
не забылъ еще прежнихъ порядковъ, во многомъ неудовлетворитель-
ныхъ, и помнитъ еще старыхъ, отставныхъ солдатъ, которые при его
отцахъ держали въ своихъ рукахъ школьное обученіе, не стѣсняясь
посылали ввѣренныхъ имъ учениковъ за водкой и обращались съ ними
съ ненужной строгостью. Поэтому онъ чрезвычайно недовѣрчиво отно-
сится ко всему, что находится въ связи со школой; какъ и всѣ крестья-
не, онъ приверженъ къ старинѣ, держится мнѣнія, что его дѣтямъ мо-
жетъ быть только вредно, если они будутъ знать больше,, чѣмъ онъ
самъ, и не легко отказывается отъ такого мнѣнія. Вслѣдствіе этого его
образовательный уровень весьма низокъ. Умѣньемъ писать онъ вла-
Врвмъ. 26
402
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
дѣетъ очень рѣдко и вообще считаетъ книги за совершенно ненужную
вещь. Названій мѣсяцевъ онъ, по большей части, не знаетъ, но празд-
ничные дни пересчитаетъ по пальцамъ. О немъ нельзя сказать, чтобы
онъ отличался умѣренностью, но въ то-же время онъ доволенъ всѣмъ,
что имѣетъ. Онъ не желаетъ ничего сверхъ того, что ему нужно для
жизни, и работаетъ лишь столько, сколько безусловно необходимо. Но,
съ другой стороны, ни его усадьба, ни поле, которое онъ называетъ
своимъ, никогда не кажутся ему достаточно большими, и ни семья, ни
скотъ, не представляются слишкомъ многочисленными.
— Какъ вы поживаете здѣсь? спросилъ я, съ помощью перевод-
чика, старшину одной общины.
— Богъ грѣхамъ терпитъ, услышалъ я въ отвѣтъ.
— Жены у васъ добрыя, вѣрныя и послушныя?
— Всякія бываютъ—и худыя, и хорошія.
— Дѣти васъ слушаются, радуютъ васъ?
— На нихъ нельзя намъ пожаловаться.
— А земля, которую вы обрабатываете, даетъ вамъ хорошіе
урожаи?
— Когда хлѣбъ родится самъ-десятъ, тогда мы довольны.
— Скотъ у васъ хорошо ведется?
— Мы довольны.
— Сколько лошадей у тебя?
— Тридцать двѣ; могло-бы быть и тридцать пять.
— Сколькихъ изъ нихъ ты употребляешь на свою работу?
— Восемь, десять, а то и двѣнадцать.
— Значитъ остальныхъ ты держишь для продажи?
— Случается, какую нибудь и продашь.
— А чтожъ ты дѣлаешь съ остальными?
— Ничего.
— Сколько у тебя рогатаго скота и овецъ?
— Этого я не знаю; это ужъ дѣло моей жены.
— Много-ли тебѣ приходится платить податей?
— Мы довольны.
— Можешь-ли ты на что нибудь пожаловаться?
— Мы всѣмъ довольны.
— Значитъ, тебѣ не на что жаловаться и у тебя все хорошо?
— Нѣтъ пе все; па одно-бы пожаловаться можно.
— На что-же?
— Неудобно у насъ становится.
ПОСЕЛЕНЦЫ И ССЫЛЬНЫЕ ВЪ СИБИРИ.
403
— Неудобно? Что-же это значитъ?
— То, что слишкомъ тѣсно для насъ.
— Тѣсно? Въ чемъ-же?
— А въ томъ, что деревни повсюду растутъ, какъ грибы. Нельзя
и пошевелиться; не знаешь, гдѣ распахать поле. Если-бъ не старость,
я бы ушелъ отсюда.
— Деревни растутъ какъ грибы? Гдѣ-же это? Я ихъ совсѣмъ не-
вижу. Далеко-ли отъ тебя до ближайшей деревни?
— Пятнадцать верстъ.
Такъ говоритъ, такъ думаетъ, такъ судитъ крестьянинъ въ Алтай-
скомъ округѣ. Обширная страна для него недостаточно просторна,
между тѣмъ какъ двадцатой части того, чѣмъ онъ распоряжается по сво-
ему усмотрѣнію, было-бы достаточно для него, если-бы онъ захотѣлъ ее
обработать. Земля такъ плодородна, что вознаграждаетъ обильно каж-
дый, даже самый ничтожный трудъ. Если-же она когда нибудь отка-
жетъ въ своихъ дарахъ, если урожай, противъ ожиданія, окажется
меньше обыкновеннаго и у крестьянина вмѣсто избытка появится нуж-
да, онъ сочтетъ ее не за естественное слѣдствіе своей лѣни, а за нака-
заніе Божіе, посылаемое ему за грѣхи.
На самомъ-же дѣлѣ, не смотря на свои грѣхи и постигающія за
нихъ кары, онъ живетъ хорошо, и его угнетаетъ пе нужда, а избы-
токъ. Правительство отводитъ каждому крестьянину пятнадцать деся-
тинъ лучшей земли на каждую душу мужского пола его семьи, и при-
томъ еще по его собственному выбору. Изъ нѣсколькихъ сотъ тысячъ
квадратныхъ верстъ Алтайскаго Императорскаго имѣнія до 1876 годъ
только 234 тысячи имѣли населеніе, и поэтому каждый крестьянинъ
пользуется большимъ количествомъ земли, чѣмъ ему отведено и, во
всякомъ случаѣ, не довольствуется тѣмъ, что ему принадлежитъ по
пра'ву. Въ пользованіи нѣкоторыхъ семействъ находится пе менѣе 1200,
даже 1500 десятинъ, и для нихъ вполнѣ безразлично—прокармливать-
ли необходимое для нихъ число лошадей, или-же двадцатью, даже трид-
цатью больше. Въ дѣйствительности, нерѣдко случается, что излиш-
нія домашнія животныя крестьянина Алтайскаго округа освобожда-
ютъ его отъ тяжелой заботы обращать въ деньги избытокъ своего бо-
гатства, такъ какъ это бываетъ невозможно, вслѣдствіе крайне неудо-
влетворительныхъ путей сообщенія, Въ гла вномъ городѣ этой мѣстнос-
ти, при обыкновенныхъ условіяхъ, пудъ ржаной муки стоитъ не болѣе
двадцати, а пудъ пшеничной муки не болѣе тридцати пяти копѣекъ,
пудъ воловьяго мяса зимою — самое большее пятьдесятъ копѣекъ
26*
404 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ и югъ.
0Вца—і р. 60 к. только-что отнятый отъ коровы теленокъ 4 р.,
свинья—3 р. 20 к. и отличная лошадь рѣдко болѣе 40 рублей; по-
этому хорошій урожай настолько понижаетъ обычныя цѣны, что избы-
токъ всякаго добра превращается въ тягость. Когда крестьянинъ за
6 пудовъ хлѣба можетъ выручить немногимъ болѣе пятидесяти ко-
пѣекъ, тогда для него, привыкшаго работать лишь на столько, на
сколько это необходимо, цѣпъ кажется слишкомъ тяжелымъ, и по-
сланное ему изоби.ііе какъ будто становится наказаніемъ.
Эти условія, существующія до настоящаго времени, объясняютъ
большую часть и хорошихъ, и дурныхъ свойствъ нашего поселенца—
его лѣнь и его почти преступное довольство своимъ положеніемъ, и въ
то-же время его равнодушное отношеніе къ постигающимъ его потерямъ,
его щедрость къ нуждающимся и сочувствіе къ несчастнымъ. Эти-же
условія объясняютъ свойственное всѣмъ сибирякамъ стремленіе увели-
чить численность обитателей своего родного мѣста. Обширная страна
вѣчно жаждетъ людей, если такъ выразиться. Поэтому каждый сиби-
рякъ смотритъ съ гордостью на многочисленную семью; по той-же при-
чинѣ во всей Сибири нельзя найти ни одного воспитательнаго дома:
онъ былъ-бы безполезенъ. Каждая женщина, считающая себя не въ
силахъ прокормить рожденнаго ею ребенка или желающая освободить-
ся отъ него, всегда встрѣчаетъ радостное желаніе принять къ себѣ ма-
ленькое существо. «Давай его сюда», говоритъ крестьянинъ бездушной
матери: «давай сюда, я его выкормлю», и лицо его при этомъ не менѣе
радостно, чѣмъ тогда, когда у него родится жеребенокъ. Въ прежнія
времена, когда населеніе было еще гораздо менѣе, чѣмъ теперь, почти
всегда женили дѣтей, едва только достигшихъ половой зрѣлости, чтобы
скорѣе доставить имъ радости родительской любви и пріобрѣсти новыя
рабочія руки; въ настоящее время парни женятся по большей части
лишь съ наступленіемъ 18 года, но нерѣдко на дѣвушкахъ, которыя
старше ихъ и обѣщаютъ возможность скораго потомства: родители же-
ниха смотрятъ благосклонно на такіе браки.
Чтобы не отнять романтической стороны у такихъ браковъ, я
прибавлю, что похищенія молодыхъ дѣвушекъ пылкими юношами и
тайныя свадьбы составляютъ нерѣдкое явленіе среди алтайскихъ
крестьянъ. Но эти похищенія происходятъ въ большинствѣ случаевъ
съ согласія всѣхъ участниковъ, не исключая и родителей обѣихъ сто-
ронъ, и имѣютъ цѣлью обойти обычное на свадьбахъ угощеніе всѣхъ
односельчанъ, правда простымъ столомъ, но большимъ, очень боль-
шимъ количествомъ водки. Нечего говорить о томъ, что любовь и на
ПОСЕЛЕНЦЫ И ССЫЛЬНЫЕ ВЪ СИБИРИ. 405
Алтаѣ преодолѣваетъ всѣ препятствія, въ особенности сопротивленіе
родителей. Алтайская дѣвушка, какъ и всякая другая на земномъ
піарѣ, легко уступаетъ юношѣ, стремящемуся похитить ее, и слу-
житель церкви, освящающій бракъ, отыскивается также легко за
увеличенное вознагражденіе, но раздраженные родители оказываются
не столь мягкими. Мать проклинаетъ свою дочь, отецъ проклинаетъ
своего сына; оба призываютъ всѣхъ святыхъ въ свидѣтели, что
не пустятъ къ себѣ на глаза непокорныхъ дѣтей,—«и небо, полное
милосердія, все это терпитъ».
Это упорство подается однако передъ безпримѣрнымъ волшебнымъ
средствомъ всѣхъ обитателей русской земли—водкой. Какъ только
тесть согласился выпить, новобрачный выигралъ уже свое дѣло, по-
тому что вмѣстѣ съ тестемъ пьетъ и теща, и сивушный нектаръ бы-
стро смягчаетъ ихъ непреклонныя сердца. Если въ это время, какъ
будто случайно, явится нѣсколько друзей для содѣйствія примиренію
на такихъ основаніяхъ, имъ не отказываютъ въ ихъ долѣ, такъ какъ
стоимость угощенія, въ этомъ случаѣ, всетаки значительно менѣе,
чѣмъ въ томъ, когда чуть не все населеніе деревни пьетъ отъ всей
души за благополучіе вновь сочетавшейся пары. Кто будетъ отрицать
послѣ того, что любовь дѣлаетъ находчивымъ даже алтайскаго дере-
венскаго парня?
Дѣвушка-невѣста въ этомъ случаѣ не получаетъ ириданаго; ея
мать, напротивъ, даже требуетъ подарка отъ жениха и въ нѣкоторыхъ
случаяхъ вымогаетъ его чисто по бабьи, съ шумомъ, воемъ и крика-
ми. Нѣчто противуположное происходить только при особыхъ обстоя-
тельствахъ, когда нравственность невѣсты оказывается небезукориз-
ненной. Тогда на другой день брака благоразумный и опытный тесть
прибѣгаетъ къ извѣстному волшебному средству, выставляетъ ободряю-
щее количество заранѣе припасенныхъ бутылокъ, обѣщаетъ раздра-
женному или, по крайней мѣрѣ, смущенному зятю жеребенка, быка,
нѣсколько поросятъ и т. и.; умы успокаиваются и миръ немедленно
заключается.
Впрочемъ жениху не на что и сердиться. Съ другими случалось
то-же самое, и время все сгладитъ понемногу. Счастье быть отцомъ
возможно даже и при подобныхъ условіяхъ, и эго счастье, во всякомъ
случаѣ, остается. Домашнія заботы не угнетаютъ даже самую бѣдную
чету, если она не прочь работать; ей охотно помогаютъ то тѣмъ, то
другимъ, и когда Богъ втеченіе нѣсколькихъ лѣтъ посылаетъ не слиш-
комъ обильные урожаи, когда цѣны на хлѣбъ и скотъ удержатся на
406 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
достаточно высокомъ уровнѣ, тогда навѣрно чайникъ и чашки укра-
сятъ угольный столъ, шелковое одѣяло—большую двуспальную по-
стель, сіяющія иконы—передній уголъ съ правой стороны, и велико-
лѣпныя изображенія охотъ за львами, тиграми, медвѣдями, волками,
слонами, оленями, крокодилами — стѣны имѣющейся въ каждомъ
крестьянскомъ домѣ, опрятно содержимой «чистой комнаты».
Домовитость, немногимъ отличающуюся отъ описанной выше, мож-
но найти и у ссыльныхъ — у одного раньше, у другого позже—если
только они хотятъ достигнуть домовитости, живутъ тамъ достаточное
время и хотя нѣсколько пользуются удачей. Въ Сибири я усвоилъ себѣ
другіе взгляды на ссылку и на ссыльныхъ въ сравненіи съ тѣми воззрѣнія-
ми, съ какими я вступилъ въ эту страну. Но прежде чѣмъ ихъ выска-
зать, я считаю нужнымъ оговориться, что не принадлежу къ числу
тѣхъ, которые относятся къ убійцѣ, разбойнику, поджигателю, вору и
вообще ко всякому мошеннику съ болѣе теплымъ участіемъ, чѣмъ къ
трудолюбивому отцу семейства, старающемуся въ потѣ лица честно
воспитать свою, иногда многочисленную семью, и что я до сихъ поръ
не могу подняться на высоту воззрѣнія, стремящагося уменьшить вся-
кое наказаніе, смягчить всякое заключеніе.
Ежегодно среднимъ числомъ около 15.000 человѣкъ «ссылается»
изъ Россіи. Тяжкіе преступники удаляются на всю жизнь, а менѣе тяж:
кіе—на извѣстное число лѣтъ. Высказываться о суровости и недостат-
кахъ русскаго уголовнаго кодекса не входитъ въ мою задачу; но про-
тивъ суровости говоритъ уже то обстоятельство, что по этому кодексу
смертною казнью караются лишь самыя тяжкія и рѣдкія изъ всѣхъ пре-
ступленій.
Осужденный къ ссылкѣ прежде всего препровождается изъ уѣзд-
ной тюрьмы въ губернскую и затѣмъ направляется по желѣзной дорогѣ
или въ обыкновенныхъ крестьянскихъ телѣгахъ въ Нижній Новгородъ,
Казань или Пермь. Я не знаю съ точностью, сковываютъ-ли преступни-
ковъ одной длинной цѣпью по двое во время слѣдованія пѣшкомъ, за-
ставляя ихъ, такимъ образомъ, нести цѣпь всю дорогу; я самъ этого
никогда не видалъ, и твердо убѣжденъ, что извѣстная всѣмъ доброта
покойнаго Государя не позволила-бы поддерживать этотъ старинный,
варварскій способъ. Въ упомянутыхъ городахъ, а также въ Тюмени и
Томскѣ, находятся обширныя сборныя тюрьмы; по дорогамъ, не за-
брошеннымъ вслѣдствіе паралельно проведенныхъ рельсовыхъ путей,
устроены просторныя зданія для помѣщенія ссыльныхъ во время
ночлега. Вездѣ, гдѣ только возможно, ихъ не заставляютъ идти
ПОСЕЛЕНЦЫ II ССЫЛЬНЫЕ ВЪ СИВІІІЧІ.
407
пѣшкомъ, и везутъ къ мѣсту назначенія въ желѣзнодорожныхъ
вагонахъ, крестьянскихъ телѣгахъ и на пароходахъ, совершающихъ
правильные рейсы; такъ, изъ Нижняго Новгорода или Казани ихъ
переправляютъ на пароходахъ въ Пермь, изъ Тюмени на парохо-
дахъ-же по Турѣ, Тоболу, Иртышу, Оби и 'Гоми до Томска. Тюрь-
мы—простыя, хотя достаточно опрятныя зданія, а устроенныя вь
томъ же помѣщеніи, но въ то-же время достаточно изолированные гос-
питали содержатся даже въ образцовомъ порядкѣ. Рѣчныя суда пред-
ставляютъ собою необычайно длинныя двухъэтажныя барки, которыя
всего вѣрнѣе можно назвать исполинскими пловучими клѣтками, такъ
какъ весь верхній этажъ по срединѣ надъ палубой огороженъ рѣшет-
кой, наподобіе птичьей клѣтки. Каждое изъ этихъ судовъ, буксируемое
пароходомъ, доставляетъ необходимое помѣщеніе, шести стамъ лицамъ
и кромѣ того заключаетъ въ себѣ большую кухню, лазаретъ и каюты
для конвоя и матросовъ. Между Пермью и Тюменью можно видѣть ва-
гоны, которые также походятъ па птичьи клѣтки и служатъ для пере-
возки самыхъ опасныхъ преступниковъ.
Каждый ссыльный иолучасть отъ казны кафтаігь изъ грубаго
сѣраго сукна, на которомъ по срединѣ спины нашить четыреуголь-
ный кусокъ сукна того или другого цвѣта, смотря по тяжесли нака-
занія, къ которому они присуждены. На продовольствіе въ дорогѣ
каждому преступнику полагается ежедневно 10 копѣекъ, а ^несчаст-
нымъ» привиллегированпыхъ сословій - 15 коп., при болію продол-
жительномъ пребываніи въ тюрьмѣ первая сумма понижается до
7 коп. Эта сумма настолько достаточна, что при сколько ннбудь хо-
зяйственномъ распоряженіи на эти деньги могутъ быть доставлены
преступникамъ всѣ необходимыя средства къ жизни, хотя ежедневно,
за исключеніемъ постовъ, имъ отпускается но три четверти <|іупта
мяса на каждаго. Нели ссыльнаго сопровождаютъ жена и дѣти, то и
имъ дается такая-же сумма на каждаго. Посторонняя работа разрѣ-
шается нреступникамь, и заработанныя или выпрошенныя въ видѣ
милостыни деньги — хотя и не всегда цѣлпкомъ - поступаютъ пре-
ступнику въ руки или въ ротъ, въ виді. водки.
,Я сказалъ, что каждый изъ іірестуііииковъ пмѣстъ возможность
взять съ собой въ ссылку жену и дѣтей, II долженъ прибавить, что
такъ по большей части и бываетъ. Присужденіе еуровоп кары за тя-
желю! преступленіе служить и въ Россіи поводомъ къ разводу поэто-
му женѣ каждаго ссыльнаго предоставляется слѣ.іоваіі. за мужемъ въ
ссылку или оставаться на родинѣ. Даже дѣти, досіпгіпіе четырнадцати-
408 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
лѣтняго возраста, могутъ рѣшать сами—желаютъ-ли они отправиться
со своими родителями въ Сибирь, или нѣтъ. Но правительство смотритъ
благопріятно, когда осужденнаго сопровождаютъ жена и дѣти, всѣми
способами содѣйствуетъ этому и серьезно озабочивается вопросомъ —
на сколько для нихъ могутъ быть ослаблены тяжести и неудобства пути?
Нельзя отвергать того, что послѣдній, при всякихъ условіяхъ,
дѣйствительно труденъ, но въ немъ не встрѣчается такихъ невыра-
зимыхъ ужасовъ, какъ это обыкновенно представляютъ. Только самые
тяжкіе преступники доводятся до мѣста назначенія въ цѣпяхъ; про-
чіе пользуются большей свободой, чѣмъ преступники въ Германіи. Всего
труднѣе путешествіе на пароходахъ или на буксируемыхъ ими судахъ.
Здѣсь скучены всѣ ссыльные и ихъ близкіе, и тамъ можно видѣть сце-
ны, не поддающіяся описанію, на которые способны только самые
отъявленные преступники. Удержать пхъ въ извѣстныхъ границахъ
удается лишь въ исключительныхъ случаяхъ; болѣе хитрый воръ об-
крадываетъ менѣе искуснаго въ своей позорной профессіи; грабитель
совершаетъ насиліе надъ слабымъ, отрывая подошвы сапогъ у спяща-
го въ надеждѣ найти тамъ спрятанныя деньги; неисправимый колеблетъ
намѣренія раскаивающагося или совершенно портитъ того, на исправле-
ніе котораго можно было-бы разсчитывать. Правда, во время пути муж-
ская половина преступниковъ отдѣлена отъ женской, но члены семьи
остаются около своего главы, такъ что жена и дочери ссыльнаго
всегда подвергаются опасности на пути, какъ ни стараются уничто-
жить это зло. Путешествіе на пароходѣ облегчается только тѣмъ, что
оно въ десять разъ сокращаетъ его продолжительность и только этимъ
спасаетъ не совсѣмъ безнадежныхъ или неосужденныхъ ссыльныхъ отъ
вредныхъ вліяній. Переходъ сухимъ путемъ тяжелѣе въ физическомъ
отношеніи, но всетаки дѣйствуетъ менѣе угнетающимъ образомъ на не
вполнѣ еще испорченныхъ приступниковъ. Русская крестьянская те-
лѣга на русскихъ дорогахъ и съ русскими лошадьми, вездѣ, гдѣ воз-
можно, несущимися вскачь, есть орудіе пытки, по нашимъ понятіямъ,
но не по мнѣнію простыхъ русскихъ людей, непривыкшихъ съ юности
къ лучшимъ экипажамъ и къ лучшимъ дорогамъ. Безъ сомнѣнія, ког-
да на такой телѣгѣ сидитъ отъ шести до восьми человѣкъ, ссыльнымъ
приходится тѣсниться болѣе, чѣмъ крестьянину, ѣдущему со своей
семьей; однако ямщикъ и сопровождающій солдатъ находятся не въ
лучшемъ положеніи, чѣмъ ссыльный, за единственнымъ исключеніемъ
тяжкаго преступника, цѣни котораго непріятно звякаютъ при такой
ѣздѣ. Осужденный, происходящій изъ образованной семьи пли ссылае-
ПОСЕЛЕНЦЫ II ССЫЛЬНЫЕ ВЪ СИБИРИ.
409
мыи за политическое предступленіе, разумѣется, сильно страдаетъ отъ
такого способа передвиженія и, по своему искреннему убѣжденію, счи-
таетъ вполнѣ справедливымъ изображать его въ самыхъ черныхъ крас-
кахъ; но принимая въ разсчетъ мѣстныя условія и распространенныя
привычки, это невольное странствованіе должно быть избавлено отъ
упрековъ въ жестокости, какими его нерѣдко осыпаютъ. Что касается
до переходовъ пѣшкомъ, то прежде всего они никогда не предприни-
маются зимою, обязательны только для крѣпкихъ, способныхъ къ ходь-
бѣ мужчинъ, никогда не превышаютъ сорока верстъ въ день и на
третьи сутки прерываются цѣлымъ днемъ отдыха въ одной изъ тюремъ,
лежащихъ на пути. Конвоирующіе солдаты также должны идти пѣш-
комъ, постоянно слѣдить за преступниками, отвѣчать за нихъ, и на-
прягать свои силы еще болѣе, чѣмъ послѣдніе: если убійца несетъ на
себѣ свои кандалы, то солдатъ несетъ свое оружіе, свой ранецъ и па-
троны. Между тѣмъ онъ — незапятнанный слуга государства, а пер-
вый—отверженецъ общества.
Настоящей несправедливостью можно считать лишь то, что ссыль-
ный привиллегированнаго происхожденія, осужденный за преступленіе
общаго характера, если онъ можетъ располагать своими или посторон-
ними средствами, подвергается иному обращенію, чѣмъ простолюдинъ,
отбывающій наказаніе за то-же преступленіе: а именно, первому разрѣ-
шаютъ отправляться къ мѣсту ссылки въ сопровожденіи' двухъ каза-
ковъ, путевые расходы которыхъ онъ оплачиваетъ въ оба конца, со-
вершая путь по собственному усмотрѣнію и со всѣми удобствами.
Точно также ни одинъ безпристрастный человѣкъ изъ русскихъ
или сибиряковъ, признающій упомянутую несправедливость, не будетъ
отрицать случаевъ жестокаго обращенія со стороны команды, которой по-
рученъ надзоръ за преступниками высшаго и низшаго класса. Случается,
что преступники, возмутившіеся во время пути, погибаютъ подъ выстрѣ-
лами и навсегда лишаются возможности приносить какой либо вредъ,
но такія происшествія бываютъ чрезвычайно рѣдко и принадлежать къ
числу мѣръ, вызываемыхъ необходимостью и употребляемыхъ только
тогда, когда всѣ прочія остались безуспѣшными. Русскій не обладаете-
жестокостью испанца, турка, грека или южнаго славянина; изъ ложно
понимаемаго чувства милосердія и равнодушія опъ скорѣе слишкомъ
мягокъ и снисходителенъ, чѣмъ строгъ и суровъ; иногда онъ сурово
обращается съ людьми и животными, но никогда не мучитъ ихъ съ цѣлью
наслаждаться ихъ мученіями. Уже, въ названіи «несчастные», какое
дается повсюду всѣмъ ссыльнымъ, выражается глубокое народное чув-
410
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
ство; съ этимъ чувствомъ милосердія сообразуется каждый, не исклю-
чая солдата и полицейскаго чиновника, тюремнаго смотрителя и сто-
рожа. Легко понять, что одинъ или нѣсколько неисправимыхъ злодѣевъ
могутъ заставить иногда ангельское терпѣніе превратиться въ яростное
раздраженіе. Случалось, какъ жаловался мнѣ одинъ бывшій польскій
«жандармъ-вѣшатель», что повстанцы послѣдняго возмущенія, осуж-
денные на ссылку, встрѣчали со стороны конвоя болѣе суровое, без-
пощадное отношеніе, чѣмъ другіе ссыльные. Но за всѣ подобныя край-
ности возлагать отвѣтственность на правительство, какъ это и теперь
постоянно дѣлается, упрекать его въ непрекраіцающихся жестокостяхъ,
говорить непрерывно о кнутѣ, давно уже отмѣненномъ, выставлять на-
шихъ восточныхъ сосѣдей, какъ неисправимыхъ варваровъ—безсмы-
сленно и несправедливо во всѣхъ отношеніяхъ.
Всѣ новѣйшіе законы, указы и постановленія свидѣтельствуютъ о
томъ, что правительство заботится въ самомъ доброжелательномъ смы-
слѣ о судьбѣ ссыльныхъ и стремится по возможности облегчить ихъ
участь, помогая улучшить ее раньше или позже. Несправедливая су-
ровость въ обращеніи съ ссыльными строго запрещается и тяжко на-
казывается; какое либо неправильное вымогательство отъ ссыльныхъ
считается тяжкимъ преступленіемъ. Повсюду и безусловно господству-,
етъ стремленіе смягчать кару, если это можетъ быть допущено, и воз-
вращать наказаннаго человѣческому обществу, если это возможно. Но по-
могаютъ только тому, кто этого заслуживаетъ, а нетому, кто притворяется
исправившимся. Сибирь не воспитываетъ лицемѣровъ, подобно нѣмец-
кимъ тюрьмамъ. Русскіе не знаютъ слишкомъ часто замѣчаемаго
у насъ возмутительнаго стремленія развивать въ преступникахъ хан-
жество; въ глазахъ русскихъ считается естественнымъ, что каждый
почитаетъ церковь и святыхъ, постится въ установленное время и
вообще исполняетъ всѣ внѣшнія требованія церкви. Поэтому они отно-
сятся къ злу именно такъ, какъ слѣдуетъ, и съ этой стороны мы мо-
жемъ, или, вѣрнѣе, должны имъ завидовать.
Изъ 15.000 ссыльныхъ ежегодно менѣе тысячи поступаетъ въ руд-
ники, а остальные распредѣляются по различнымъ губерніямъ, или, какъ
обыкновенно говорятъ, отправляются на поселеніе. Въ болѣе обшир-
ныхъ тюрьмахъ отдѣляются другъ отъ друга не только мужчины и жен-
щины, но и христіане, магометане и евреи; при поселеніи вѣроисповѣ-
даніе также принимается во вниманіе. Какъ скоро преступникъ, при-
сужденный къ болѣе легкому наказанію, прибудетъ въ назначенное
ему мѣсто, онъ получаетъ отъ правительства паспортъ и можетыюслѣ
ПОСЕЛЕНЦЫ И ССЫЛЬНЫЕ ВЪ СИБИРИ.
411
того безпрепятственно заниматься всякимъ законнымъ ремесломъ, но
безъ позволенія начальства не долженъ покидать назначеннаго для его
жительства округа и даже селенія и такимъ образомъ находится по-
стоянно подъ полицейскимъ надзоромъ. О причинѣ ссылки, объ его преж-
ней жизни никто, по крайней мѣрѣ съ дурными намѣреніями, не раз-
спрашиваетъ его, такъ какъ «въ домѣ повѣшеннаго не говорятъ о ве-
ревкѣ». Населеніе, среди котораго онъ живетъ, то-же причислялось
нѣкогда или причисляется и теперь къ «несчастнымъ», или же проис-
ходитъ отъ нихъ; а немногіе свободные поселенцы примѣняются къ нра-
вамъ и обычаямъ прочихъ сибиряковъ. «Несчастнымъ» помогаютъ всѣми
законными способами. Уже въ сборныхъ тюрьмахъ устроены мастерскія,
чтобы дать возможность заработка прилежнымъ и трудолюбивымъ
ссыльнымъ; кромѣ того стараются посредствомъ школъ предотвратить
порчу юнаго поколѣнія, а о сиротахъ, оставшихся послѣ преступни-
ковъ, заботятся, не щадя ни времени, ни денегъ, и настолько искренно
и человѣчно, что не видѣть этихъ свѣтлыхъ сторонъ можно только
съ предвзятымъ намѣреніемъ, а не говорить о нихъ можетъ лишь тотъ,
кто злостно желаетъ молчать. Въ Тюменской тюрьмѣ мы посѣтили
тюремную школу, въ которой молодой священникъ обучалъ дѣтей хри-
стіанъ, евреевъ и татаръ; его доброе молодое лицо съ длинными вью-
щимися волосами и бородой напоминало изображеніе Христа. Правда,
еврейскіе и татарскіе мальчики должны были, также какъ и дѣти хри-
стіанъ, читать и пересказывать катехизисъ православной церкви, и тай-
ная надежда обратить въ христіанство того пли другого изъ иновѣр-
цевъ могла жить въ сердцѣ священника, но какой же вредъ катехизисъ
или священникъ могли принести, въ вид у достигавшейся пользы! Маль-
чики вмѣстѣ съ катехизисомъ учились читать порусски и, кромѣ того,
учились считать и писать; это было всего важнѣе. Въ той-же Тюмени
посѣтили мы сиротскій пріютъ, основанный, выстроенный, всего болѣе
поддерживаемый и руководимый одной богатой женщиной; онъ пред-
назначался для дѣтей ссыльныхъ, умершихъ въ дорогѣ или въ тюрьмѣ
этого города, и былъ образцовымъ заведеніемъ въ самомъ обширномъ
смыслѣ этого слова. Мы видѣли тамъ веселыя дѣтскія лица, прекрас-
ныя классныя комнаты и спальни, мастерскія, площадки для игръ,
маленькій театръ со всѣми принадлежностями, и познакомились здѣсь
съ благотворительнымъ дѣломъ, которому никто не отказалъ бы въ са-
момъ полномъ уваженіи. Но мы должны были узнать и нѣчто боль-
шее того.
Въ Тюмени, въ Омскѣ, въ Тобольскѣ, и притомъ не только въго-
412
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
родахъ, но и въ двухъ послѣднихъ губерніяхъ мы вездѣ жили и посто-
янно обращались съ сыльными, преимущественно съ осужденными за
болѣе легкія преступленія—съ ворами, обманщиками, мошенниками и
бродягами, а также съ польскими повстанцами. Директоръ банка, весь-
ма дружественно принимавшій насъ, былъ польскій повстанецъ, при-
сужденный къ двѣнадцатилѣтней ссылкѣ; столяръ, изготовлявшій намъ
ящики, ограбилъ почту; ямщикъ, который насъ везъ, отбывалъ наказа-
ніе за воровство со взломомъ; лакей, прислуживавшій намъ, обокралъ
посѣтителя въ гостиницѣ; добродушный рижскій уроженецъ, оказав-
шійся намъ въ высшей степени полезнымъ при переправѣ черезъ Ир-
тышъ, поддѣлалъ документъ; Гольдмахеръ, еврей, находившійся при
насъ въ Обдорскѣ, продавалъ русскихъ дѣвушекъ въ турецкіе гаремы;
молодая служанка, убиравшая нашу комнату, убила своего ребенка;
аптекарь въ Омскѣ, какъ говорили, не безъ основанія обвинялся въ от-
равленіи, и т. д. Подъ конецъ, при видѣ каждаго человѣка, мы стара-
лись угадать, какой проступокъ онъ могъ совершить, и намъ доста-
точно было справиться у полиціймейстера о томъ или другомъ изъ поч-
тенныхъ лицъ, въ томъ числѣ о купцахъ, нотаріусахъ, фотографахъ,
актерахъ, чтобы услышать о поддѣлкѣ монеты, растратахъ, обманахъ
и т. п. И тѣмъ не менѣе, всѣ эти люди зарабатывали свой насущный
хлѣбъ, и многихъ, не желавшихъ говорить о томъ, нельзя было без-
наказанно разспрашивать о ихъ прошломъ, потому что они совершенно
порвали съ нимъ.
Все это возможно для ссыльнаго, для бывшаго преступника, лишь
потому, что его начальство и сограждане поддерживаютъ въ немъ по
мѣрѣ силъ честныя намѣренія начать новую жизнь. Тому, кто проситъ
работы, даютъ ее безъ недовѣрія, безъ всякой боязни берутъ его въ
услуженіе, пользуются прежнимъ воромъ въ качествѣ слуги, кучера,
повара, дѣтоубійцей—въ качествѣ няньки, и всякимъ ремесленникомъ,
отбывающимъ наказаніе — сообразно его ремеслу. И, какъ увѣряютъ,
раскаиваться въ этомъ приходится лишь въ самыхъ рѣдкихъ случаяхъ.
Такимъ образомъ, многіе преступники незамѣтно возвращаются въ че-
ловѣческое общество, становятся нисколько не опасными гражданами,
и проклятіе за грѣхи не лежитъ не только на четвертомъ, но и на вто-
ромъ поколѣніи. То, что у насъ считается недостижимымъ, а именно
превратить преступника въ честнаго человѣка, въ Сибири приз-
нается возможнымъ. Ни одинъ сибирякъ не будетъ отрицать, что не
всегда такъ бываетъ, что и въ Россіи, также какъ и въ другихъ
странахъ, существуютъ неисправимые преступники, но всетаки до-
ПОСЕЛЕНЦЫ И ССЫЛЬНЫЕ ВЪ СИБИРИ. 413
стойнъ вниманія фактъ, что бродяга, отбившійся отъ своей общины, въ
Сибири чаще становится преступникомъ, чѣмъ наказанный преступникъ
впадаетъ въ прежніе грѣхи.
Между тѣмъ какъ разсмотрѣнный нами классъ ссыльныхъ можетъ
дѣлать все, что захочетъ, въ предѣлахъ дозволеннаго, тяжкіе преступ-
ники принуждены работать въ рудникахъ. Относительно Нерчинска,
гдѣ работаетъ четыре тысячи этихъ несчастныхъ, почти не уменьшаясь
и не увеличиваясь замѣтно въ числѣ, я собралъ отъ управляющаго ка-
зеннымъ заводомъ, генерала Ф. Эйхвальда, самыя точныя свѣдѣнія о
преступникахъ и узналъ, въ краткомъ видѣ, слѣдующее.
Всѣ ссыльные, присужденные къ работамъ въ рудникахъ, зако-
вываются въ ножные кандалы и должны въ этихъ оковахъ производить
тѣ же работы, какъ и другіе, свободные горнорабочіе. Разумный смот-
ритель, подъ надзоромъ котораго они находятся, обращается съ ними
хорошо, чтобы тѣмъ обезопасить жизнь свою и своей семьи; онъ не
располагаетъ такими силами, какія необходимы, чтобы подавить возму-
щеніе, если оно вспыхнетъ между преступниками. Онъ знаетъ преступ-
леніе каждаго изъ отбывающихъ наказаніе, и потому не спрашиваетъ
ни у кого объ его прошломъ. Черезъ болѣе пли менѣе продолжительное
время большая часть преступниковъ добровольно открываютъ ему свою
душу и просятъ о смягченіи наказанія. Тогда имъ позволяется имѣть
при себѣ семью, или завести ее вновь. Если преступникъ обнаружи-
ваетъ, такимъ образомъ, свою связь съ человѣческимъ обществомъ, у
него весьма часто является раскаяніе, затѣмъ надежда, а еще далѣе
стремленіе заставить забыть сдѣланное имъ. Онъ работаетъ годъ, два
года въ цѣпяхъ, ведетъ себя хорошо п возбуждаетъ довѣріе къ себѣ.
Его начальникъ разрѣшаетъ снять съ него цѣпи. Оныіродолжаетъ слу-
жить вѣрно своему начальству, прилежно работаетъ и потомъ начина-
етъ заботиться о своей семьѣ. Послѣдняя привязываетъ его къ чужби-
нѣ, сперва казавшейся ему несказанно ужасной; Сибирь оказывается
лучше, чѣмъ онъ слышалъ о ней, и онъ становится довольнымъ сю.
Тогда наступаетъ настоящій моментъ возвратить его обществу. Началь-
ство назначаетъ его на поселеніе. Годы прошли со времени его дурного
дѣянія; оно уже кажется ему какимъ-то тяжелымъ сномъ. Передъ со-
бой видитъ онъ возникающее крестьянское, хозяйство, позади себя—
цѣпи. Онъ отвыкъ отъ родины и примирился съ чужбиной. Опъ стано-
вится крестьяниномъ, работаетъ, пріобрѣтаетъ и умираетъ уже испра-
вившимся человѣкомъ. Съ этой минуты оканчивается несвободное по-
ложеніе его дѣтей, и въ качествѣ свободныхъ гражданъ Сибири они
414 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
обрабатываютъ потомъ участокъ земли, подаренный имъ правитель-
ствомъ. Все это—не выдумка, а дѣйствительность.
Но конечно, не всякій преступникъ мирится съ своей судьбой.
Негодуя на нее и на все человѣчество, недовольный всѣмъ и всѣми,
раздражаемый своей работой, мучимый, быть можетъ, тоской по ро-
динѣ, или, по крайней мѣрѣ, жаждущій свободы, онъ сближается съ
другимъ, подобнымъ ему, и оба или многіе помышляютъ о бѣгствѣ.
Втеченіе недѣль, мѣсяцевъ, годовъ подстерегаютъ они благопріятную
минуту; одинъ разсказываетъ другому съ величайшею точностью, по-
вторяя множество разъ, исторію свой жизни, описываетъ ему до мель-
чайшихъ подробностей родную деревню, родную сторону, домъ, гдѣ
прошло его дѣтство, называетъ ему имена своихъ родныхъ, крестьянъ
своей деревни и сосѣднихъ деревень, ближайшіе города, не забываетъ
ничего и старается, чтобы все это глубоко запечатлѣлось въ памяти
другого; онъ хочетъ обмѣняться съ нимъ именемъ и мѣстомъ происхож-
денія, для того чтобы затруднить розыскъ, въ случаѣ если они попа-
дутся въ руки полиціи. Другой дѣлаетъ то-же самое. Кузнецъ подку-
пается, привлекается на ихъ сторону и подговаривается къ бѣгству съ
ними; въ крайнемъ случаѣ отыскивается и похищается орудіе, необ-
ходимое для того, чтобы разбить оковы. Весна стала совершившимся
фактомъ, день побѣга наступилъ; самое бѣгство, возможность скрыться
такъ, чтобы отсутствіе осталось не замѣченнымъ втеченіе нѣсколькихъ
часовъ, при существующихъ въ рудникахъ порядкахъ, вовсе нетрудно.
Какъ только бѣглецы достигли лѣсовъ, они не рискуютъ быть пойман-
ными, хотя и не застрахованы отъ всякой опасности. Мѣстному тун-
гузу или якуту, который, охотясь, проходитъ черезъ лѣса, шуба, луч-
шая, чѣмъ у него, можетъ показаться соблазнительной, и его мѣткая
пуля, ради этой шубы, прекращаетъ человѣческую жизнь безъ всякаго
угрызенія совѣсти. Помимо такихъ встрѣчъ бѣглеца не задерживаютъ
почти никакія препятствія. Каждый сибирякъ изъ врожденнаго добро-
душія или ложно направленнаго милосердія, а быть можетъ также
отъ страху или отъ лѣни, скорѣе помогаетъ бѣглому, чѣмъ старается
помѣшать его предпріятію. Во всѣхъ или, по крайней мѣрѣ, во мно-
гихъ деревняхъ, лежащихъ на большой дорогѣ, крестьяне поочередно
выставляютъ большой горшокъ молока, толстый ломоть хлѣба, а иногда
и кусокъ мяса за открытымъ окномъ, въ тѣхъ видахъ, чтобы снаб-
дить пищей бѣглыхъ, проходящихъ черезъ деревню ночью, и этимъ
отвратить ихъ отъ воровства. Пока бѣглецъ беретъ только то, чтб ему
предлагается добровольно, пока онъ выпрашиваетъ для себя Христа-
ПОСЕЛЕНЦЫ II ССЫЛЬНЫЕ ВЪ СИБИРИ.
415
ради и воздерживается отъ всякаго несправедливаго захвата, не вору-
етъ и не грабитъ, даже и старшина общины смотритъ сквозь пальцы на
незнакомыхъ людей, проходящихъ ночью по деревнѣ, присвоиваюіцихъ
себѣ пищу, назначенную для «несчастныхъ», ищущихъ и находящихъ
для себя ночлегъ въ вытопленныхъ, всегда отдѣльно стоящихъ баняхъ.
Бѣгство ссыльнаго.
Даже если «несчастный» будетъ просить милостыню среди бѣлаго дня,
то и тогда его никто не выдастъ, и если тотъ-же «несчастный» по-
проситъ конскую узду, ему не откажутъ въ пей, когда есть лишняя.
Всѣ знаютъ, для чего ему нужна узда. За деревней пасутся лошади
безъ всякаго надзора, пе смотря на волковъ и медвѣдей. Къ нимъ
отправляется бѣглый, набрасываетъ узду на голову здоровому жеребцу,
вспрыгиваетъ па его широкую спину и спокойно уѣзжаетъ па'немъ.
— Николай Александровичъ! сообщаетъ кто нибудь хозяину ло-
416 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ и югъ.
шали:—«несчастный» сейчасъ только ускакалъ на твоемъ ворономъ;
онъ поѣхалъ по дорогѣ въ Романовскую—догнать его, что-ли?
— Ничего, отвѣчаетъ Николай: лошадка назадъ прибѣжитъ. Это,
должно быть, «несчастный». Пусть себѣ ѣдетъ.
Лошадка непремѣнно возвращается назадъ; на выгонѣ, позади Ро-
мановской,«несчастный "перемѣнилъ ее на другую и ѣдетъ на той даль-
ше. а вороной спокойно бѣжитъ домой по знакомой дорогѣ.
Такимъ образомъ поддерживаемые и поощряемые, девяносто изъ
ста бѣглецовъ достигаютъ до Тюмени. Если бы они были болѣе свѣду-
щими людьми, имѣли понятіе о географіи и не попадали бы постоянно
на ту-же дорогу, по которой пришли изъ Россіи, они, если не въ боль-
шинствѣ, то во множествѣ случаевъ, достигали бы своей цѣли. Но въ
Тюмени, Перьми и Казани перелавливаютъ почти всѣхъ бѣглецовъ.
Если обмѣлявшійся съ другимъ своимъ именемъ не выходитъ изъ своей
роли или-же на каждый предлагаемый ему вопросъ отвѣчаетъ только,
что онъ ничего не знаетъ, то ни обмѣнъ имени, ни упорное запиратель-
ство не спасаютъ его отъ судебнаго приговора, присуждающаго его
вновь къ ссылкѣ въ Сибирь и къ тѣлесному наказанію, какое назна-
чается всякому пойманному бѣглецу. Онъ во второй разъ отправляется
по той-же дорогѣ, по какой уже прошелъ въ качествѣ преступника
для того, чтобы быть можетъ, вскорѣ по прибытіи на мѣсто назначе-
нія, сдѣлать новую попытку къ бѣгству. Многимъ ссыльнымъ, какъ
намъ разсказывали, приходилось пять или даже шесть разъ совершить
такое невольное странствованіе черезъ большую часть Сибири.
Скорѣе чѣмъ такимъ неисправимымъ бѣглецамъ,— приходится за-
канчивать свой жизненный путь тѣмъ изъ бѣглыхъ, которые дорогой
не могутъ устоять передъ соблазномъ что либо украсть или совершить
какое нибудь другое преступленіе. Въ такомъ случаѣ равнодушіе
крестьянъ-поселенцевъ превращается въ мстительное озлобленіе. Для
преслѣдованія преступника соединяются всѣ домохозяева, и гибель его
неизбѣжна, если особый случай не спасетъ его. Если же онъ попадется,
ничто не можетъ избавить его отъ мучительной смерти. Затѣмъ нахо-
дятъ трупъ, на которомъ нельзя замѣтить признаковъ насильственной
смерти. Трупъ хоронятъ, о нахожденіи и погребеніи его доносятъ, какъ
слѣдуетъ, начальству, которое увѣдомляетъ о томъ губернатора, а по-
слѣдній— генералъ-губернатора; между тѣмъ преступникъ, павшій
жертвою народнаго озлобленія, успѣваетъ обратиться въ прахъ, прежде
чѣмъ окружной врачъ поіѣдетъ на мѣсто, если только онъ захочетъ
пріѣхать. Кто послужилъ жертвою мести—никто по знаетъ. Такъ, безъ
всякаго распоряженія правительства, и въ настоящее время иногда
исчезаютъ ссыльные, о послѣднемъ концѣ которыхъ никто ничего не
можетъ сообщить, о которыхъ никакое начальство не можетъ дать свѣ-
дѣній. Впрочемъ, каждый ссыльный, попадающій въ Сибирь, знаетъ.
ПОСЕЛЕНЦЫ И ССЫЛЬНЫЕ ВЪ СИБИРИ. 417
что предстоитъ ему, если онъ въ качествѣ бѣглаго украдетъ или со-
вершитъ какое нибудь преступленіе. Поэтому здѣсь, среди тысячъ пре-
ступниковъ, живутъ въ большей безопасности, чѣмъ гдѣ либо въ дру-
гомъ мѣстѣ — быть можетъ безопаснѣе, чѣмъ въ нашихъ большихъ
городахъ, зараженныхъ отбросами человѣчества.
Я старался дать вѣрное изображеніе мѣстныхъ условій, каковы
они въ настоящее время или каковы они были въ 1876 году. Въ мои
намѣренія не входило что-либо смягчать пли щадить. Ссылка въ Си-
бирь была и будетъ наказаніемъ, тяжелымъ наказаніемъ. Оно пора-
жаетъ тѣмъ больнѣе, чѣмъ ссыльный образованнѣе, и въ глазахъ об-
разованныхъ людей всегда будетъ казаться ужаснымъ. О справедливо-
сти такого принципа можно спорить, но нельзя его вполнѣ отвергать.
Однако объ участи ссыльныхъ въ Сибири можно тогда лишь соста-
вить правильное понятіе, если сравнить ее съ участью нѣмецкихъ пре-
ступниковъ.
Что дѣлается съ несчастными, наполняющими германскія тюрьмы?
Что дѣлается съ ихъ семьями, ихъ женами и ихъ дѣтьми? Какая участь
ждетъ того, кто отбылъ свое наказаніе; какая судьба можетъ пред-
стоять ему?
Отвѣтить на эти вопросы можетъ каждый, знакомый съ герман-
скими карательными учрежденіями.
При безпристрастномъ и правдивомъ сравненіи судьбы нѣмецкихъ
преступниковъ, постоянно угрожающей имъ, и участи ссыльныхъ въ
Сибири, мы придемъ только къ одному результату: каждый истинный
другъ человѣчества долженъ примкнуть къ моему желанію, какое при-
ходило мнѣ въ голову на дальнемъ Востокѣ и потомъ не оставляло меня:
«Если бы у насъ была Сибирь, то это было бы лучше и для на-
шихъ преступниковъ, и для насъ самихъ».
Прямъ
27
Научныя поѣздки по Дунаю.
Венгрія какъ прежде, такъ и теперь неизмѣнно влечетъ къ себѣ нѣ-
мецкихъ орнитологовъ. Расположенная болѣе благопріятно, чѣмъ вся-
кая другая страна Европы, между Нѣмецкимъ и Чернымъ. Балтійскимъ
и Средиземнымъ морями, простираясь отъ большой сѣверовосточной
европейской равнины до Альповъ, соединяя въ себѣ сѣверъ и югъ,
степи и горы, лѣса, рѣки и болота, она представляетъ и осѣдлымъ, и
переселяющимся птицамъ оіпнаково важныя преимущества и удобства,
и поэтому обладаетъ такимъ богатствомъ птицъ, какое трудно, даже
невозможно найти ни въ какой другой странѣ нашей части свѣта.-
Живыя и увлекательныя описанія этого богатства, которыми мы обя-
заны нашимъ выдающимся изслѣдователямъ, пе мало содѣйствуютъ
увеличенію и усиленію упомянутаго мною врожденнаго стремленія
всѣхъ орнитологовъ Германіи. Тѣмъ удивительнѣе, что эта прекрасная,
богатая страна, близко лежащая отъ насъ, вообще такъ рѣдко посѣ-
щается нѣмцами.
II я видѣлъ только ея столицу и лишь то, что можно видѣть изъ
желѣзнодорожнаго вагона: поэтому я въ сильнѣйшей степени раздѣ-
лялъ желаніе, о которомъ только-что сказалъ. Ему суждено было
исполниться, но лишь для того, чтобы оно могло возгорѣться еще
сильнѣе. «Подъ пальмами никто не бродитъ безнаказанно»,и пн одинъ
орнитологъ не проведетъ майскихъ дней въ Фрушкагорѣ безъ того,
чтобы впослѣдствіи не чувствовать страстнаго желанія возвратиться
туда снова.
— Хотите ли. спросилъ меня мой милостивый покровитель кронъ-
припцъ Рудольфъ.—сопровождать меня па орлиную охоту въ южной
Венгріи? Я имѣю точныя свѣдѣнія по крайней мѣрѣ о двадцати орли-
ныхъ гнѣздахъ, и думаю, что мы можемъ узнать много, если попадемъ
гуда и будемъ прилежно наблюдать пхъ.
Двадцать орлиныхъ гнѣздъ! Нужно быть цѣлые годы прикованнымъ
къ пустынной почвѣ сѣверной Германіи, нужно припомнить радостныя
НАУЧНЫЯ ПОѢЗДКИ ПО ДУНАЮ.
419
событія подобнаго рода изъ странствующей жизни орнитолога, какъ это
было со мной и въ томъ, и въ другомъ отношеніи, чтобы понять ту
радость, съ какою согласился я на это предложеніе. Двадцать орли-
ныхъ гнѣздъ въ не слишкомъ далекомъ разстояніи отъ Вѣны и въ еще
меньшемъ отъ Пешта! Я не былъ бы достоинъ имени моего отца, если
бы остался равнодушнымъ къ такому извѣстію. Дни сокращались въ
часы, благодаря всевозможнымъ приготовленіямъ, но они могли бы
удлинниться въ недѣли отъ нетерпѣнія, съ какимъ я ждалъ отъѣзда.
Небольшое, но веселое, исполненное надеждъ, любящее охоту и
энергичное общество выѣхало изъ Вѣны на второй день Пасхи 1878 г.
Кромѣ нашего высокопоставленнаго хозяина и его свѣтлѣйшаго зятя,
къ нашему обществу принадлежали гофмейстеръ графъ Бомбель, Евге-
ній ф.-Гомейеръ и я въ качествѣ товарищей по охотѣ. Черезъ день
послѣ того, быстрый и удобный пароходъ понесъ насъ изъ Пешта по
направленію къ устью «голубого» Дуная. Обвѣваемый ароматнымъ
дыханіемъ весны, облитый утреннимъ солнцемъ, лежалъ передъ нами
горделивый императорскій замокъ въ Офенѣ; сады Блоксберга красо-
вались передъ нами въ первой зелени веселой поры года, когда мы ран-
нимъ утромъ простились со столицей Венгріи.
Путь, какимъ мы проѣзжали теперь, нельзя сравнивать съ поѣздкой
по Рейну и по верхнему, а также, какъ говорятъ, и по нижнему Ду-
наю. Въ нѣсколькихъ километрахъ ниже городовъ-блпзнецовъ берега
становятся плоскими: горы, тянущіяся по правой сторонѣ рѣки, быстро
понижаются, превращаясь въ незначительные холмы, и только въ го-
лубоватой туманной дали глазъ различаетъ мягкія линіи достаточно
высокихъ хребтовъ. По лѣвому берегу простирается обширная равнина.
Необозримая, безпредѣльная, однообразная разстилается опа передъ
блуждающимъ по ней взглядомъ, изрѣдка лишь останавливающемся на
одной изъ большихъ богатыхъ деревень. То тамъ, то здѣсь пастухъ,
въ свойственной ему одеждѣ, стопи» опираясь па свой тяжелый по-
сохъ: но его надзору ввѣрены не благодушныя длинношерстыя овцы,
а хрюкающія щетинистыя животныя, тѣснящіяся около загорѣлаго че-
ловѣка или, лежащія рядами вблизи отъ него, наслаждаясь пріятнымъ
отдыхомъ. Надъ большими лужами, оставшимися послѣ ливня, кувыр-
кается чибисъ: па.гь обширными равнинами раскачивается полевой
лунь: передъ углубленіями,вырытыми ві» отвѣсно обрывающихся бере-
гахъ, порхаютъ взадъ и впередъ береговыя ласточки: па гонтовыхъ
крышахъ водяныхъ мельницъ расхажпвают'ь. потряхивая хвостиками,
изящныя плиски; съ рѣки поднимаются съ шумом'Ь утки и бакланы;
надъ ея поверхностью кружатся и летаютъ коршуны и сѣрыя вороны.
Такова картина этой мѣстности.
По пейзажъ вскорѣ измѣняется. Равнина, котор\ю рѣка нѣкогда
обоазовала и прорѣзываетъ теперь, становится еще болѣе плоской. Па
27*
420
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
обширныхъ, еще неогражденныхъ плотинами низинахъ, заливаемыхъ
при каждомъ половодьѣ, она раздѣляется на безчисленные, по большей
части безъимянные рукава. Пышно разросшійся лѣсъ покрываетъ <*я
берега и острова; плотныя береговыя заросли не даютъ доступа
глазу во внутреннюю часть этой лѣсистой долины, на цѣлыя мили
ограничивающей со всѣхъ сторонъ горизонтъ. При общемъ однообра-
зіи, измѣнчивыя картины возникаютъ и убѣгаютъ, встаютъ, отодви-
гаются и исчезаютъ, по мѣрѣ того какъ пароходъ слѣдуетъ по из-
гибамъ рѣки. Древесныя насажденія образуются здѣсь ивами, бѣлыми,
серебристыми и черными тополями, вязами и дубами, причемъ первые
значительно преобладаютъ, а послѣдніе встрѣчаются лишь изрѣдка.
Надъ плотною, почти исключительно состоящею изъ ивъ, береговою
зарослью возвышаются болѣе старыя деревья того-же вида; далѣе, надъ
лѣсами, глубоко врѣзывающимися во внутрь страны, исполинскіе се-
ребристые и черные тополи поднимаютъ свои развѣсистыя вершины, п
высятся въ воздухѣ сухія вѣтви вершинъ старыхъ, кряжистыхъ ду-
бовъ. Однимъ взглядомъ здѣсь можно охватить всѣ ступени древесной
жизни отъ едва пробивающихся побѣговъ ивы до умирающихъ вели-
кановъ: деревья только-что возникающія изъ ростковъ, входящія въ
силу, достигшія горделивой полноты роста, уже сохнущія па верши-
нахъ, поверженныя небеснымъ или земнымъ огнемъ и на половину
обугленныя, лежащія на землѣ, гніющія и разлагающіяся. Между ними
блеститъ текущая или стоячая вода; надъ ними закругляется сводъ
неба. Изъ таинственнаго мрака звучитъ отрывистый посвистъ соловья
и зяблика, мелодичная пѣсня пѣвучаго дрозда, слышится рѣзкій крикъ
сокола или орла, раздается веселый звукъ дятла, карканье ворона,
крикъ цапли. Мѣстами лѣсъ рѣдѣетъ, прорывается еще не заросшая
прогалина, и между лѣсными чащами открывается въ перспективѣ
видъ на обширную равнину праваго берега и ограничивающую се кайму
холмовъ, па безконечныя поля, на деревню съ церковью, пли городъ.
Лѣтомъ, когда зелень листвы повсюду почти одного и того же цвѣта,
поздней осенью, зимой и рапной весной, когда деревья стоятъ безъ
листьевъ, этотъ береговой пейзажъ можетъ казаться утомительнымъ: и
теперь онъ представляется однообразнымъ, но не лишеннымъ прелести:
всѣ ивы и тополи различныхъ породъ одѣты въ молодую лиственную
одежду, по большей части украшены сережками и, по крайней мѣрѣ
въ нѣкоторыхъ мѣстахъ, придаютъ пестрый характеръ лѣсамъ.
Такой лѣсъ рѣдко гдѣ бываетъ доступенъ, такъ какъ въ цѣломъ
онъ не что иное, какъ громадное болото. Пытаясь проникнуть внутрь
его, то сухимъ путемъ, то водою, рано пли поздно попадаешь въ такія
дебри, какихъ никогда пе встрѣтишь въ Германіи. На мѣстахъ, лежащихъ
болѣе высоко надъ уровнемъ рѣки, тамъ, гдѣ встрѣчается жирная, отча-
сти иловатая почва, на первыхъ порахъ кое-что напоминаетъ еще лѣса
НАУЧНЫЯ ПОѢЗДКИ ПО ДУНАЮ.
421
германскихъ долинъ. Здѣсь ландыши образуютъ роскошный зеленый
коверъ, чудно украшенный бѣлыми душистыми колокольчиками и по-
крывающій землю на обширныхъ пространствахъ; но здѣсь-же жирная
крапива и ежевика разрастаются въ такомъ изобиліи, а различныя
вьющіяся растенія настолько охватываютъ цѣлые участки лѣса, что нога
человѣка встрѣчаетъ вездѣ почти непреодолимыя препятствія и пре-
грады. Въ другихъ мѣстахъ лѣсъ становится въ настоящемъ смыслѣ
болотомъ, изъ котораго и надъ которымъ поднимаются исполинскія де-
ревья. Могучіе стволы, свалившіеся отъ старости, отъ бури, отъ мол-
ніи, отъ огня, легкомысленно разведеннаго пастухомъ, лежатъ, истлѣ-
вая въ водѣ, часто служа почвой для юныхъ, роскошно разростаю-
щихся кустарниковъ: другія, менѣе тронутыя тлѣніемъ, заграждаютъ
путь. Оторванныя части деревьевъ, начиная отъ толстыхъ сучьевъ до
тонкихъ вѣтокъ, сносятся вѣтромъ въ воду и представляютъ плавучіе
острова и выдающіеся мысы, которые при переѣздѣ въ челнокѣ слу-
жатъ не меньшимъ препятствіемъ, чѣмъ и при переходѣ въ бродъ.
Подобные же плавучіе острова, состоящіе изъ тростника и камыша, на
далекія пространства образуютъ колеблющійся покровъ надъ открытой
водяной поверхностью. Возвышенныя илистыя отмели, па которыхъ
различные ивы и тополи находятъ удобную почву для своихъ сѣмянъ,
превращаются въ непроходимыя чащи и оспариваютъ мѣсто даже у ка-
мышевыхъ зарослей, покрывающихъ цѣлыя квадратныя географическія
мили; малорослыя ивы, представляющія вмѣстѣ и юный, и старѣю-
щійся лѣсъ, выступаютъ здѣсь въ видѣ темныхъ пятенъ па тростни-
ковыхъ заросляхъ. Все, что можетъ укрыть темный лѣсъ со своими бо-
лотами и чащами или густой тростникъ, остается по большей части
невидимымъ для любознательнаго глаза естествоиспытателя, для кото-
раго доступны только окраины этихъ дебрей и широкіе водные пути.
Въ такой мѣстности приступили мы къ охотѣ, которая прежде всего
должна была касаться властителей воздуха. Эти царственные орлы,
въ первый день пути, не только не появлялись на разстояніи нашего
выстрѣла, но даже не показывались намъ на глаза; за то мы посѣтили
извѣстный съ давняго времени островъ Адони, гдѣ во множествѣ во-
дятся цапли, и имѣли случай наблюдать жизнь птицъ, вьющихъ замъ
себѣ гнѣзда. Уже втеченіе двухъ человѣческихъ поколѣній на высокихъ
деревьяхъ этого острова, среди давно поселившихся тамъ грачей, гнѣз-
дятся цапли, бакланы или кормораны; послѣдніе съ шестидесятыхъ го-
довъ значительно уменьшились въ численности, но еще пе совсѣмъ
исчезли. Сорокъ лѣтъ тому назадъ, по исчисленію Ландбска, здѣсь гнѣз-
дились около тысячи паръ ночной цапли, двѣсти пятьдесятъ паръ че-
пуръ, пятьдесятъ паръ шелковой цапли и до ста паръ кормораповъ; въ
настоящее время грачи опять образуютъ главный составъ здѣшняго на-
селенія отъ полуторы тысячи до двухъ тысячь паръ; чепуры умепь-
422 ЖИЗНЬ НА СКВЕРЪ II югъ.
шились въ числѣ до полутораста, ночныядо тридцати или сорока паръ,
а шелковыя совершенно исчезли, и только кормораны сохранились при-
близительно въ прежнемъ количествѣ. Такимъ образомъ, по крайней
мѣрѣ отголосокъ прежней жизни отзывался въ нашихъ ушахъ, когда
мы вступили на островъ; но его лѣсъ представлялъ мѣстами почти пол-
ную картину стараго времени.
На первый вглядъ въ такомъ смѣшанномъ мѣстѣ обитанія птицы
живутъ въ наилучшемъ согласіи между собой, а между тѣмъ у нихъ
нѣть мира и дружбы. Каждая изъ нихъ и притѣсняетъ, и поддержива-
етъ другую, и налагаетъ на нее контрибуцію, и доставляетъ ей пищу.
Въ поселенія грачей вторгаются цапли, чтобы избавить себя отъ лич-
наго труда свиванія гнѣздъ; тѣ приносятъ хворостинки и строятъ гнѣзда,
а другія, и прежде всего цапли, выгоняютъ ихъ съ гнѣзда, чтобы насиль-
ственно завладѣть послѣднимъ, по крайней мѣрѣ—его строительнымъ
матеріаломъ; бакланы, въ свою очередь, оспариваютъ у похитителей
ихъ добычу и въ концѣ концовъ являются настоящими властителями
въ атомъ смѣшанномъ птичьемъ царствѣ. Но и эти воры и разбойники
также подвергаются обкрадыванію и лишаются собственности: вороны
и коршуны, изъ которыхъ въ послѣднихъ не бываетъ недостатка въ
подобныхъ поселеніяхъ, въ значительной степени питаются сами и кор-
мятъ своихъ дѣтенышей рыбой, какую цапли и бакланы приносятъ
для продовольствія своихъ самокъ и птенцовъ. Первая встрѣча птицъ
различныхъ видовъ, выводящихся здѣсь, всегда бываетъ враждебной.
Происходятъ жестокія продолжительныя битвы, и побѣжденный десять
разъ возобновляетъ борьбу въ одиннадцатый разъ, прежде чѣмъ поко-
рится неизбѣжности. Но съ теченіемъ времени отношенія улучшаются
сообразно тому, на сколько отдѣльные члены этого общества призна-
ютъ, что общежитіе имѣетъ свои выгоды и что для мирнаго сосѣда
всегда найдется достаточно простора. Впрочемъ столкновенія и раз-
доры никогда окончательно пе прекращаются; по ожесточенная война
одного вида съ другимъ постепенно уступаетъ мѣсто, по крайней мѣрѣ,
сноснымъ отношеніямъ. Всѣ привыкаютъ другъ къ другу и по возмож-
ности пользуются услугами противника. Можетъ даже случиться, что
ограбленный слѣдуетъ за похитителемъ, когда тотъ видитъ себя вы-
нужденнымъ перенести свое гнѣздо на другое мѣсто.
Видъ такого смѣшаннаго мѣстообитанія птицъ въ высшей степени
привлекателенъ. «Едва ли можетъ быть что либо разнообразнѣе, изящ-
нѣе и красивѣе, говоритъ Бальдамусъ, чѣмъ эти венгерскія болота со
своимъ птичьимъ міромъ, который столько же отличается количе-
ствомъ отдѣльныхъ особей, сколько и разнообразіемъ ихъ формы и цвѣта.
Нужно увидѣть выдающихся обитателей этихъ болотъ въ какомъ ни-
будь музеѣ, и представить себѣ, что они стоятъ, ходятъ, бѣгаютъ, ла-
зятъ, летаютъ, однимъ словомъ, живутъ и тогда нельзя не согласиться,
НАУЧНЫЯ ПОѢЗДКИ ПО ДУНАЮ.
423
что такая птичья жизнь является чрезвычайно граціозной картиной».
Это описаніе остается вѣрнымъ даже и въ приложеніи къ обѣднѣвшему
острову Адони. Какъ ни уменьшилось нѣкогда богатое населеніе его,
птицы здѣсь все-таки встрѣчаются тысячами. На обширныхъ лѣсныхъ
пространствахъ, на каждомъ высокомъ деревѣ здѣсь помѣщается гнѣздо,
а на многихъ изъ нихъ—отъдвадцати до тридцати гнѣздъ, и около нихъ
движется шумное общество поселенцевъ различныхъ видовъ. На вы-
Г р а ч и.
сокихъ гнѣздахъ сидятъ самки грачей, ченуръ, ночныхъ цаплей и ба-
клановъ и глядятъ своими темными, сѣрножелтымп, кровяно-крас-
ными и аквамариновыми глазами па нарушителя ихъ спокойствія,
когда онъ вступаетъ въ пхъ священный пріютъ: на самыхъ высокихъ
вѣтвяхъ лазятъ и карабкаются, а надъ ними порхаютъ, летаютъ и но-
сятся черныя, бурыя, сѣрыя, одноцвѣтныя и пестрыя, матовыя и бле-
стящія фигуры птицъ. Еще выше, описываютъ свои круги коршуны; на
стволахъ висятъ и работаютъ дятлы; въ цвѣтахъ грушеваго дерева
424
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
ищутъ 1И11ЦИ гладкія, подвижныя славки, на вершинѣ уже одѣвшихся
черемухъ заняты тѣмъ же выорки и пѣночки. Столь чудный въ нѣко-
торыхъ мѣстахъ коверъ ландышей испачканъ здѣсь на обширномъ про-
странствѣ пометомъ птицъ и засоренъ разбитыми яйцами или ихъ скор-
лупой и выпавшей изъ гнѣздъ разлагающейся рыбой.
Первый выстрѣлъ нашего высокаго хозяина производитъ неизобра-
зимый хаосъ. Съ пронзительнымъ крикомъ поднимаются испуганныя
цапли, съ оглушительнымъ карканьемъ—вороны; съ недовольнымъ,
скрипучимъ звукомъ оставляютъ свои гнѣзда бакланы. Туча изъ птицъ
образуется надъ лѣсомъ, носится и въ томъ, и въ другомъ направленіи
и вверхъ и внизъ, уплотняясь, осѣняетъ вершины и разбивается на
отдѣльныя части, которыя медленно спускаются къ только-что остав-
леннымъгнѣздамъ, кружась около нихъ нѣкоторое время, и затѣмъ опять
соединяются съ главной массой. Каждая въ отдѣльности кричитъ, тре-
щитъ, каркаетъ и пищитъ такъ, что звенитъ въ ушахъ: каждая уле-
таетъ и опять привлекается обратно заботой о гнѣздѣ и яйцахъ. Весь
лѣсъ приходитъ въ движеніе; но не заботясь объ этомъ шумѣ, зябликъ
гремитъ по лѣсу привѣтомъ веснѣ, дятелъ ликуетъ, соловьи высви-
стываютъ свои великолѣпныя мелодіи, и въ средѣ воровъ и раз-
бойниковъ обнаруживаются поэты.
Обильно нагруженные добычей, вернулись мы послѣ четырехъ или
пятичасовой охоты къ нашему пароходу, служившему для насъ уют-
нымъ домомъ, чтобы во время дальнѣйшей поѣздки воспользоваться, съ
научной точки зрѣнія, пріобрѣтенными нами сокровищами. Цѣлые часы
ѣхали мы черезъ лѣса, какіе я уже описалъ, мимо большихъ и мел-
кихъ мѣстечекъ, городовъ и деревень, пока возрастающая темнота пе
заставила насъ остановиться. Въ сумракѣ слѣдующаго утра достигаемъ
мы Апатина. Выстрѣлы изъ мортиръ, музыка и радостныя восклицанія
привѣтствуютъ обожаемаго наслѣдника престола. Люди всякаго званія
тѣснятся около парохода; мѣстные жители, промышляющіе охотой, оты-
скиваніемъ гнѣздъ, лазаніемъ на деревья и набивкой чучелъ, прихо-
дятъ къ намъ па палубу; болѣе дюжины маленькихъ челноковъ за-
бираютъ на параходъ. Тогда пароходъ поворачиваетъ, чтобы под-
няться опять вверхъ по рѣкѣ и высадить насъ по близости одного изъ
широкихъ рѣчныхъ рукавовъ. Послѣдній впервые вводитъ пасъ въ бо-
лотные лѣса. За болѣе крупной лодкой, на которой мы ѣдемъ, слѣду-
ютъ всѣ маленькія, взятыя нами въ Апатинѣ, подобно утятамъ, плы-
вущимъ за уткой. Сегодня охота посвящается морскому орлу, или ор-
лану, который въ этихъ лѣсахъ выводится такъ часто, что на про-
странствѣ одной квадратной мили выслѣжено не менѣе пяти гнѣздъ
его. Съ охотничьимъ блаженствомъ въ душѣ мы разстаемся, чтобы идти
къ этимъ гнѣздамъ въ различныхъ направленіяхъ.
Я хорошо зналъ и прежде эту смѣлую н ловкую, хотя и неблаго-
НАУЧНЫЯ ПОѢЗДКИ ПО ДУНАЮ.
425
родную хищную птицу, такъ какъ часто видалъ ее въ Норвегіи и Лаплан-
діи, въ Сибири и Европѣ, но никогда не наблюдалъ ее въ ея гнѣздѣ; поэтому
случай ознакомиться съ послѣднимъ былъ для меня крайне желателенъ.
Соотвѣтственно своему имени, морской орелъ живетъ предпочтительно
на морскихъ берегахъ, а также и на берегахъ большихъ рыбныхъ озеръ
и рѣкъ. Когда зима выгонитъ его изъ его пріюта,онъ направляется къ югу,
пока не найдетъ условій, дающихъ ему возможность поддерживать свой
образъ жизни въ холодное время года. Въ Венгріи онъ встрѣчается чаще
Ч е п у р ы.
всѣхъ другихъ крупныхъ хищныхъ птицъ, не оставляетъ этой страны
и зимою, и только въ молодые годы, предъ наступленіемъ возмужалости,
предпринимаетъ болѣе далекія странствованія, какъ будто хочетъ по-
попытать свои силы на чужбинѣ. Вслѣдствіе того, въ весеннее время,
въ описываемой нами области охоты можно видѣть исключительно лишь
старыхъ, выцвѣтшихъ пли, чтото-же, взрослыхъ, годныхъ къ воспропз-
вожденію орлановъ, меледу тѣмъ какъ осенью и зимою, вмѣстѣ съ птен-
цами, вылетѣвшими изъ своего гнѣзда за нѣсколько мѣсяцевъ передъ
тѣмъ, лѣса береговъ Дуная оживляютъ и возвратившіеся орланы. Пока
рѣка не покроется льдомъ, имъ не трудно прокармливать себя; наводѣ
426 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГѢ.
они охотятся не менѣе искусно, даже пожалуй искуснѣе, чѣмъ на су-
шѣ; они кружатъ надъ рѣкой, пока не выслѣдятъ рыбу, бросаются на нее
какъ молнія, иногда пыряя вслѣдъ за нею, исчезаютъ совершенно подъ
волнами, но быстро поднимаются опять съ помощью своихъ могучихъ
крыльевъ, уносятъ добычу, умерщвленную, не смотря на чешуйчатый
покровъ, ихъ непреодолимыми лапами, въ спокойное мѣсто, и тамъ по-
ѣдаютъ се съ полнымъ удобствомъ. Такъ какъ въ Венгріи пхъ хищ-
ничество осуждается не такъ строго, какъ у насъ въ Германіи, и къ
нимъ относятся иногда съ незаслуженпымъ уваженіемъ, то тамъ орла-
новъ можно постоянно видѣть вблизи рыбачьихъ хижинъ, гдѣ они си-
дятъ часто непосредственно около рыбаковъ на деревьяхъ и ждутъ,
пока рыбакъ выброситъ имъ рыбу, уснувшую въ его садкѣ, пли что ни-
будь другое. Подобно рыбаку, о нихъ заботится венгерскій, сербскій и
словенскій крестьянинъ, пе зарывающіе въ землю павшихъ животныхъ,
а выбрасывающіе ихъ на поле и предоставляющіе убирать падаль ор-
ламъ и грифамъ пли собакамъ и волкамъ. Когда ледяной покровъ отни-
метъ у орлана его обыкновенную добычу и случай не посылаетъ ему
падали, онъ и тогда пе терпитъ нужды: подобно болѣе благородному и
смѣлому беркуту, онъ охотится на всякую дичь, какую только счита-
етъ себѣ по силамъ. Онъ побиваетъ и лисицу, и зайца, и ежа, и кры-
су, и нырца, и дикаго гуся отнимаетъ у матки тюленя ея дѣтеныша и
въ своей хищной алчности заходитъ такъ далеко, что вцѣпляется свог
ими мощными лапами въ спину дельфина пли осетра, причемъ и
тѣмъ, и другимъ часто увлекается въ глубину и, прежде чѣмъ ему
удается высвободить свои когти, захлебывается тамъ; при нѣкоторыхъ
обстоятельствахъ онъ нападаетъ даже и на человѣка. Такимъ образомъ
онъ почти никогда не терпитъ нужды, и если пе подвергается правиль-
ному преслѣдованію, то ведетъ завидную жизнь.
До наступленія времени спариванія орланъ живетъ въ мирѣ съ
подобными себѣ, при наступленіи же послѣдняго въ его сердцѣ воз-
буждается задорное чувство, по большей части вызываемое ревностью.
Изъ за самки и изъ за гнѣзда онъ ожесточенно борется съ другими
самцами своего вида. Правда, заключенный однажды бракъ орлиной
пары продолжается до тѣхъ поръ, пока смерть не разлучитъ супру-
говъ; но это бываетъ только тогда, когда орелъ въ силахъ защитить
орлицу отъ ухаживаній другихъ представителей своей породы и удер-
жать за собой свое гнѣздо. Полный желаній, возмужавшій, сознающій
свою силу орелъ-самецъ обращаетъ глаза и мысли на самку п гнѣздо
другого орла; и то и другое утрачивается послѣднимъ и пріобрѣтается
первымъ, если побѣда останется за нимъ. Законный супругъ борется по-
этому на жизнь и смерть съ каждымъ пришельцемъ, который пытается
нарушить его супружеское и домашнее счастье. Битва начинается вы-
соко въ воздухѣ и часто оканчивается только на землѣ. Съ помощью
НАУЧНЫЯ ПОѢЗДКИ ПО ДУНАЮ.
427
клюва и когтей то одинъ, то другой нападаетъ на своего противника,
пока которому нибудь изъ нихъ не удастся вцѣпиться въ другого, при-
чемъ однако онъ тотчасъ же чувствуетъ въ своемъ тѣлѣ когти про-
тивника. Точно шаръ изъ перьевъ, оба низвергаются съ высоты, падая
или въ воду, или на твердую землю, и отпускаютъ другъ друга, но лишь
для того, чтобы начать новую битву. Благородные витязи дерутся, какъ
обозленные пѣтухи, если борьба продолжается на землѣ, и оставшіяся
тамъ перья и кровь указываютъ мѣсто поединка, а также и его серьез-
ность. Самка кружится надъ обоими борцами или смотритъ на ихъ борь-
бу съ высокаго дерева, повидимому, вполнѣ равнодушно, и лишь не-
измѣнно ласкаетъ побѣдителя, когда, по окончаніи битвы, онъ возвра-
щается къ ней—все равно, останется-ли побѣдителемъ законный су-
пругъ или пришлецъ. Горе первому,если военное счастье окажется на
сторонѣ послѣдняго! Въ глазахъ орлицы лавровый вѣнокъ принадле-
житъ только сильному.
Послѣ побѣдоносно оконченныхъ состязаній и битвъ такого рода,
которыхъ не можетъ избѣжать ни одинъ орелъ-самецъ и которыя въ
Венгріи, вѣроятно, повторяются ежегодно, пара, въ особенности, ес.іи
она соединена уже давно, отправляется къ старому гнѣзду и уже въ
февралѣ начинаетъ приводить его въ порядокъ. Нужный для этого ма-
терьялъ оба супруга подбираютъ съ земли или вылавливаютъ изъ воды,
или же отламываютъ съ деревьевъ и носятъ въ когтяхъ, много разъ
возвращаясь къ гнѣзду, чтобы построить его настолько искусно, на
сколько имъ это доступно. Такъ какъ подобная надстройка происходитъ
ежегодно, то гнѣздо постепенно вырастаетъ до значительной высоты,
и уже по этой высотѣ можно узнать давность его происхожденія и
отсюда заключить о продолжительности брака орлиной пары: именно,
самыя старыя гнѣзда принадлежатъ самымъ старымъ орлинымъ че-
тамъ. Гнѣзда пе всегда помѣщаются въ вѣтвяхъ вершины, по всегда
высоко надъ землею, болѣе іі.ш менѣе близко къ стволу и не. иначе,
какъ па крѣпкихъ сучьяхъ, которые могли бы выдержать все болѣе и
болѣе возрастающую тяжесть этой постройки. Сухія сучья и тонкія
вѣтки, положенныя другъ на друга крестъ-на-крестъ, образуютъ ниж-
нюю и верхнюю часть постройки и доставляютъ многимъ нолевымъ
воробьямъ, которые смѣло и довѣрчиво держатся вблизи могуществен-
ной птицы, удобное углубленіе для ихъ гнѣзда и убѣжища.
Въ концѣ февраля или въ началѣ марта самка кладетъ два или,
самое большее, три яйца въ плоско»; углубленіе, гнѣзда и начинаетъ
теперь старательно ихъ высиживать. Орелъ снабжаетъ пищей занятую
своимъ дѣломъ самку, по, отыскивая добычу, не охотно улетаетъ да-
леко отъ гнѣзда; позаботившись, какъ должно, о себѣ и о самкѣ, онъ
сидитъ въ качествѣ вѣрнаго и бдительнаго стража, вблизи гнѣзда на
извѣстномъ деревѣ, которое одинаково служитъ и наблюдательнымъ
428 ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
пунктомъ, и мѣстомъ отдыха и ночлега. Послѣ четырехънедѣльнаго вы-
сиживанія изъ яицъ вылупляются птенцы, похожіе вначалѣ на бѣлые
клубки шерсти, изъ внѣшней оболочки которыхъ выглядываютъ малень-
кій черный клювъ, темные глазки и лапки, но уже съ острыми когтями.
Теперь достается много работы на долю обоихъ родителей. Они чере-
дуются въ отыскиваніи добычи и въ наблюденіи за птенцами, но уходъ
за ними исключительно беретъ на себя мать. Правда, и отецъ честно
исполняетъ свои обязанности, помогая ей въ дѣлѣ воспитанія, но одна
лишь мать въ состояніи оказать имъ тѣ услуги, какія можно назвать
услугами няньки. Если ее отнимутъ отъ птенцовъ въ первые дни ихъ
дѣтства, они также должны будутъ захирѣть, какъ дѣтеныши млеко-
питающихъ. лишившіеся своей кормилицы. Своею грудью мать-орлица
защищаетъ ихъ отъ холода и дождя; изъ своего зоба одѣляетъ она ихъ
согрѣтымъ, размягченнымъ, уже отчасти перевареннымъ кормомъ. На
подобный уходъ орелъ-отецъ неспособенъ, но когда орлята станутъ по-
старше, вырастутъ до половины своего настоящаго роста и въ это время
лишатся своей матери, отецъ неуклонно принимаетъ на себя исключи-
тельную заботу объ ихъ воспитаніи и вполнѣ выкармливаетъ ихъ,
быть можетъ, съ величайшимъ самопожертвованіемъ. Птенцы ростутъ
быстро. На третью недѣлю они съ верхней стороны уже покрываются
перьями: къ концу мая они уже совершенно выросли и выучились
летать, и тогда оставляютъ родное гнѣздо, чтобы подъ руководствомъ
родителей подготовиться къ своему ремеслу.
Таковъ, въ общихъ чертахъ, образъ жизни орла, за которымъ мы
охотились въ первые дни нашей поѣздки. Мы осмотрѣли не менѣе де-
вятнадцати намѣченныхъгнѣздъ и охотились съперемѣннымъсчастьемъ.
То пѣшкомъ, то въ маленькомъ челнокѣ, то перепрыгивая черезъ лужи,
то идя въ бродъ, пытались мы приблизиться къ деревьямъ, на которыхъ
были гнѣзда, такъ чтобы насъ нельзя было ни видѣть, ни слышать.
Исполненные ожиданія, по цѣлымъ часамъ сидѣли мы, скорчившись
въ наскоро устроенныхъ шалашахъ изъ вѣтокъ, и напряженно слѣ-
дили за орлами; напуганные нами или другими, они описывали свои
круги высоко въ воздухѣ и не хотѣли вернуться къ гнѣзду, но все-
таки возвращались и, въ благопріятныхъ случаяхъ, становились на-
шей добычей. Наблюденіе слѣдовало за наблюденіемъ, и вслѣдствіе
того эта орлиная охота пріобрѣтала для всѣхъ насъ невыразимую
прелесть.
Кромѣ орловъ и другихъ хищныхъ птицъ, попадавшихся на ряду
съ ними, столь много обѣщающіе лѣса давали намъ видѣть мало пер-
натыхъ обитателей. Правда, была еще ранняя пора года, и пролетъ
переселяющихся птицъ былъ еще въ полномъ ходу; правда, мы могли
изслѣдовать почти только окраины лѣсовъ. Однако число птицъ, вер-
нувшихся и поселившихся на этихъ окраинахъ, не соотвѣтствовало
НАУЧНЫЯ ПОѢЗДКИ ПО ДУНАЮ.
429
нашимъ ожиданіямъ. Мы жаловались не только на количественный не-
достатокъ пхъ, но и на скудость хорошихъ пѣвцовъ. Хотя пѣвчій дроздъ
пускалъ свои ликующія, богатыя мелодіи по благоухающему весен-
нему лѣсу, хотя то здѣсь, то тамъ свисталъ соловей, хотя зябликъ по-
Гнѣздо орлана.
всюду встрѣчалъ насъ своимъ привѣтомъ веснѣ, хотя и славка пробо-
вала свой голосъ, но пикто изъ нихъ побылъ въ состояніи удовлетво-
рить нашъ изощренный слухъ. Во всѣхъ этихъ птицахъ, которыя пѣли
или свистали, мы могли признать только учениковъ, а не мастеровъ
своего дѣла. Поэтому намъ казалось подъ копецъ, что такое пѣніе со-
всѣмъ не идетъ къ этимъ суровымъ лѣсамъ, и что крикъ орла и со-
кола, вой филина-пугача и лѣсной неясыти, трескъ крачки, взвизги-
430
ЖИЗНЬ ПА СЪВЕРТ» И ЮГѢ.
ваньс цапли и хохотъ дятла, призывъ кукушки и воркованіе голубя-
клиндуха—болѣе подходящая для этихъ лѣсовъ музыка и что ихъ на-
стоящая пѣвчая птица—развѣ только ютящаяся въ тростникахъ ка-
мышовая славка, заимствовавшая большую часть своей сбивчивой
пѣсни у лягушекъ.
Четвертый день охоіы былъ отданъ Кескендскому лѣсу, отстоящему
на нѣсколько миль отъ берега Дуная. Оставивъ береговые лѣса, мы
вступили на обширную равнину, только на далекомъ горизонтѣ огра-
ниченную высокими горами: дорога, которую мы пролетѣли на быстрыхъ
лошадяхъ, вела чрезъ прекрасно обработанныя поля образцоваго въ
хозяйственномъ отношеніи помѣстья Белліэ. Тамъ и здѣсь болотистые
луга съ прудами и каналами, лѣсокъ, въ видѣ рощи, большое хозяй-
ственное строеніе, обсаженное узловатыми дубами, деревня, мѣстами
безлѣсныя поля — таковъ былъ характеръ мѣстности, по которой мы
проѣзжали. Съ полей поднимались съ пѣснями безчисленные жаво-
ронки; по дорогамъ прыгали красивенькія плиски: на изгородяхъ у
дороги сидѣли сорокопуты и сѣрые подорожники: въ вершинахъ ду-
бовъ шумѣли и пѣли гнѣздившіеся тамъ галки и скворцы: надъ пру-
дами кружились питающіеся рыбой рѣчные скопы и носились извили-
стымъ полетомъ изящныя крачки: надъ болотомъ леталъ чибисъ. Дру-
гихъ птицъ мы замѣчали мало. П Кескендскій лѣсъ, котораго мы до-
стигли послѣ двухчасовой ѣзды и который также содержался въ пол-
номъ порядкѣ, не смотря на свое смѣшанное насажденіе, былъ не бо-
гатъ видами: однако въ .стомъ лѣсу гнѣздились орелъ-крикунъ и рѣч-
ная скопа, змѣиные крачупы и карычп, соколы и совы п въ особенно
поразительномъ числѣ лѣсные аисты. II все-таки лѣсничіе, которые
только за нѣсколько дней передъ тѣмъ узнали о предстоящемъ посѣ-
щеніи нашего высокопоставленнаго хозяина и вслѣдствіе того искали
по лѣсу гнѣздъ и отмѣтили ихъ на изготовленной наскоро картѣ, да-
леко пе знали всѣхъ гнѣздящихся въ этомъ лѣсу хищныхъ птицъ и
черныхъ аистовъ. «Здѣсь—точно въ раю», замѣтилъ кронъ-принцъ Ру-
дольфъ, и этими немногими словами ясно и мѣтко обозначилъ отно-
шенія между людьми и /кивотными, наблюдаемыя въ Венгріи. Подобно
-кителю Востока, венгерецъ, къ счастію, не знаетъ той страсти къ убій-
ству. которой мы обязаны необычайной боязливостью животныхъ и
болѣзненно дѣйствующею на насъ скудостью ихъ въ западной Европѣ:
венгерецъ охотно даетъ пріютъ даже хищной птицѣ, поселившейся на
его землѣ, п пе позволяетъ себѣ постояннаго грубаго вмѣшательства
въ жизнь окружающаго его міра животныхъ. Даже низменная корысть,
которая въ настоящее время вызываетъ ежегодно хищническія поѣздки
алчныхъ торговцевъ перьями въ болота нижняго Дуная и, ради перьевъ,
іребующпхея для украшенія, уничтожаетъ сотни тысячъ радостныхъ,
іостойныхъ участія птичьихъ жизней, даже и эта корысть не могла
НАУЧНЫЯ ПОѢЗДКИ ПО ДУНАЮ.
431
заставить мадьяра отказаться отъ своего стариннаго добраго обычая.
Если въ томъ гостепріимствѣ, какое онъ оказываетъ птицамъ, извѣ-
стную роль играетъ равнодушіе къ окружающему его животному міру,
то все-таки это гостепріимство существуетъ на дѣлѣ и еще не усту-
пило своего мѣста страсти къ преслѣдованію птицъ. Животныя, въ
особенности птицы, чувствуютъ себя тамъ въ безопасности въ непо-
средственной близости отъ человѣка: они устраиваютъ свою жизнь,
не обращая на него вниманія. Орелъ гнѣздится у лѣсной дороги, во-
ронъ на полевыхъ деревьяхъ: лѣсной аистъ боится человѣка не болѣе
домашняго аиста: дичь не поднимается съ своего мѣста, когда повозка
проѣзжаетъ мимо нея на разстояніи ружейнаго выстрѣла. Дѣйстви-
тельно, это—условія райскаго существованія.
Впрочемъ тѣ-же условія мы могли наблюдать и внѣ Кескендскаго
лѣса. Послѣ того какъ мы исходили послѣдній въ разныхъ направле-
ніяхъ. видѣли болѣе двадцати орлиныхъ и аистовыхъ гнѣздъ, подкрѣ-
пились предложеннымъ намъ превосходнымъ завтракомъ и еще болѣе,
цѣнными мѣстными винами, мы, понуждаемые къ поспѣшности надви-
гавшейся грозовою тучей, отправились въ обратный путь къ нашему
судну, продолжая и па пути охотиться и собирать животныхъ, на-
сколько позволяли время и обстоятельства. Дорога, по которой мы
ѣхали, была не та. какая привела пасъ въ лѣсъ; это была удобная
большая дорога, связывавшая нѣсколько деревень. Уже многія изъ
инхъ остались позади насъ, когда мы опять очутились между домами,
(„’амыя строенія не представляли ничего интереснаго, по здѣшніе оби-
татели были болѣе достойны вниманія, чѣмъ я даже могъ мечтать. На-
селеніе деревни Дальокъ состоитъ почти исключительно изъ ніокацовь
пли сербовъ-католиковъ, которые во времена турецкаго владычества пе-
реселились сюда съ Балканскаго полуострова, или, вѣрнѣе сказать, были
пригнаны сюда турками. Это—красивые, стройные люди: мужчины ро-
елы и сильны, и женщины почти не уступаюсь мужчинамъ, будучи строй-
наго сложенія и. какъ кажется, красивой наружности. О первомъ мы
могли госта вить свое сужденіе: относительно послѣдняго отчасти должны
были руководствоваться воображеніемъ. Именно, женщины носятъ одѣя-
ніе. какое въ настоящее время едва-ли гдѣ можно встрѣтить въ предѣ-
лахъ Европы; этотъ нарядъ пашъ высокій хозяинъ, какъ всегда, изо-
брѣтательный и мѣткій въ выраженіяхъ, назвалъ миѳологическимъ.
Если я скажу, что голова и значительная часть лица своеобразно и до-
вольно живописно обвертываются и обвязываются платкомъ, а платы-
состоитъ изъ двухъ пестрыхъ кусковъ ткани, па подобіе передниковъ,
не связанныхъ между собой, я этимъ дамъ полную свободу воображенію,
не опасаясь однако, что оно перейдетъ за извѣстныя границы. Что до меня
касается.мнѣ все это живо напоминало стоянку арабскихъ кочевниковъ,
куда я попалъ однажды въ дѣвственныхъ лѣсахъ внутренней Африки.
432
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
Подъ проливнымъ дождемъ, мы достигли съ наступленіемъ темноты
нашего удобнаго плавучаго помѣщенія. Слѣдующее утро было дождли-
вое, весь день былъ сумрачный, и охота, дала сравнительно мало до-
бычи. Все это понуждало къ дальнѣйшему путешествію, какъ ни при-
знательны мы были управленію помѣстья Белліэ за проведенные тамъ
дни и какъ ни заманчиво было бы посвятить здѣсь еще нѣсколько
дней наблюденіямъ п собиранію коллекцій. Съ теплыми, вполнѣ заслу-
женными выраженіями признательности простплся нашъ высокій хо-
зяинъ съ служащими эрцгерцогскаго имѣнія; мы бросаемъ послѣдній
взглядъ на лѣса, которые дали намъ такъ много, и опять нашъ быстрый
пароходъ съ шумомъ несется внизъ по Дунаю. Черезъ нѣсколько ча-
совъ мы подходимъ къ устью Дравы, которая отсюда, повидимому,
опредѣляетъ направленіе русла Дуная. Одна изъ величественнѣйшихъ
водныхъ картинъ, какія я когда либо видѣлъ, лежитъ теперь передъ
нашими глазами. Широкая площадь воды разстилается впереди: къ югу
ее ограничиваютъ холмы съ мягкими очертаніями, съ прочихъ сто-
ронъ—^береговые лѣса, какіе мы уже видѣли. Нѣтъ возможности про-
слѣдить ни теченіе главной рѣки, ни русла притока: вся громадная
водная поверхность походитъ на замкнутое кругомъ озеро, берега ко-
тораго отчетливо выступаютъ лишь въ упомянутой грядѣ холмовъ:
сквозь зелень лѣсовъ, вездѣ, гдѣ открываются промежутки, виднѣются
опять вода, частый лѣсъ и камышъ, причемъ послѣдній, одѣвая тяну-,
щееся на нѣсколько миль болото Гулло, заставляетъ его казаться без-
конечнымъ. Исполинскіе древесные стволы, принесенные той и другой
рѣкой, и только отчасти покрытые водою, принимаютъ фантастическія
очертанія: кажется, что сказочныя животныя допотопнаго міра вытя-
гиваютъ свои чешуйчатыя тѣла надъ темными волнами. «Голубой»
Дунай кажется здѣсь темнаго, почти чернаго цвѣта, когда нашъ
пароходъ проходитъ устьемъ Дравы. Сѣровато-черныя и темно-синія
грозовыя тучи на небѣ нависли надъ пестрою, разноцвѣтною лист-
вою лѣса и надъ однообразными блѣдно-желтыми пространствами
камыша; всю эту картину рѣзко освѣщаютъ молніи; шумъ дождя по
временамъ заглушается громомъ; буря воетъ въ вершинахъ старыхъ,
высокихъ деревьевъ, взрываетъ поверхность воды и вѣнчаетъ темные
гребни волнъ сѣровато-бѣлой пѣной. Между тѣмъ па юго-востокѣ
солнце прорывается сквозь черную тучу, окаймляетъ ее пурпуромъ и
золотомъ, озаряетъ ее свѣтомъ, причемъ темныя тѣни выступаютъ еще
рѣзче, и бросаетъ яркіе лучи на пестрые холмы, подымающіеся на да-
лекомъ горизонтѣ въ видѣ горнаго хребта. Внизу, по ту сторону, раз-
бросаны деревни; здѣсь, вверху, развѣ только конусообразный, покры-
тый камышомъ рыбачій шалашъ прерываетъ первобытность этой кар-
тины, кажущейся, въ своей дикости и въ этомъ случайномъ освѣщеніи,
необычайно величественной.
НАУЧНЫЯ ПОѢЗДКИ ПО ДУНАЮ.
433
Здѣсь всего болѣе поражаетъ недостатокъ птицъ и, въ особенности,
пустынность столь обширныхъ водныхъ пространствъ. Не видно ни
одной чайки, порхающей надъ зеркаломъ Дуная, ни одной крачки съ
ея зигзагообразнымъ полетомъ; развѣ изрѣдка лишь нѣсколько селезней
поднимутся съ рѣки. Если прибавить кътомучепуру п ночную цаплю,
орлана и нѣсколькихъ коршуновъ, сѣрыхъ воронъ и вороновъ и по-
жалуй еще группу чибисовъ, то всѣ птицы, какихъ здѣсь обыкно-
венно приходится видѣть, окажутся перечисленными.
Со слѣдующаго дня мы наблюдаемъ и охотимся въ чудной мѣст-
ности. Голубыя горы, на которыхъ вчера во время грозовой ночи ле-
жалъ свѣтлый, золотистый солнечный отблескъ, это—возвышенности
Фрушкагоры, лѣсистаго горнаго хребта. Графъ Рудольфъ Хотекъ са-
мымъ предупредительнымъ образомъ все приготовилъ къ достойному
пріему нашего высокаго хозяина и доставилъ намъ нѣсколько незабвен-
ныхъ дней. Отъ деревни Черевицъ, выше которой стоитъ нашъ паро-
ходъ, мы ежедневно проникаемъ въ ущелья, взбираемся пѣшкомъ или
верхомъ на высоты горъ, и каждый вечеръ въ счастливомъ и востор-
женномъ настроеніи возвращаемся домой. Золотое время мая освѣ-
жаетъ намъ сердце и душу, и нашъ домохозяинъ такъ неистощимъ въ
своей внимательности, предупредительности, любезности и добротѣ, что
дни, проведенные въ Фрушкагорѣ, принадлежатъ къ числу самыхъ со-
держательныхъ и пріятныхъ дней всего нашего путешествія.
Мѣстность, по которой мы ходимъ ежедневно, чрезвычайно при-
влекательна. Вблизи деревни разстилаются ноля; надъ ними начинается
поясъ виноградниковъ, достигающій до опушки лѣса; въ долинахъ и
ущельяхъ между ними цвѣтетъ и благоухаетъ теперь безчисленное
множество плодовыхъ деревьевъ, придающихъ всей этой странѣ необык-
новенно привѣтливый видъ; па скатахъ около дороги, которая по боль-
шей части проходитъ по долинамъ, растетъ густой кустарникъ, ра-
дуя глазъ роскошными цвѣтами, еще болѣе выигрывающими отъ
того, что въ долинахъ нѣтъ недостатка въ журчащихъ ручейкахъ или
въ мелкихъ водяныхъ потокахъ. Съпервыхъ-же высотъ открывается
глазу поразительно красивый пейзажъ. Внизу, на переднемъ планѣ
живописно выступаетъ деревня Черевичъ; за неіі слѣдуетъ широкій
Дунай, со своими лѣсами па другомъ берегу; позади рѣки и лѣсовъ
простирается повидимому на безконечное разстояніе венгерская ни-
зина, раскрывая зрителю свои поля и луга, лѣса и болота, деревни и
мѣстечки, въ неопредѣленномъ, измѣнчивомъ, и тѣмъ болѣе привлека-
тельномъ освѣщеніи; наконецъ па востокѣ взглядъ оста па вливается
на крѣпости Петервардейпъ. Съ нолей поднимаются ноющіе жаворонки,
изъ кустовъ звучитъ повторяемый сто разъ свистъ соловьевъ, изъ
виноградниковъ несется веселое пѣніе каменнаго дрозда: высоко въ
воздухѣ два вида грифовъ и три вида орловъ описываютъ свои широкіе
круги.
Прэмь.
28
434
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРЪ И ЮГЪ.
Послѣ недолгаго пути, рѣка, деревни и поля исчезаютъ, и мы по-
падаемъ въ одну изъ скрытыхъ лѣсныхъ долинъ горнаго хребта. Склоны
горъ круто спускаются съ обѣихъ сторонъ; невысокій, но густой лѣсъ
покрываетъ ихъ хребетъ и бока. Дубы и липы, вязы и клены обра-
зуютъ лѣсныя насажденія на обширныхъ пространствахъ, замѣняясь
въ другихъ мѣстахъ красными буками; плотные, низкіе кустарники,
въ которыхъ одна рядомъ съ другой живутъ соловьиныя пары, растутъ
по краямъ ихъ. Величественные горизонты не вознаграждаютъ путника,
поднимающагося на самые высокіе хребты и видящаго передъ собой
на сѣверѣ Венгрію, а на югѣ Сербію, но пріятный полумракъ лѣса
ласкаетъ душу и сердце. Отъ главнаго хребта, поднимающагося не-
многимъ выше четырехъ сотъ саженъ, отходятъ въ обѣ стороны нѣ-
сколько горныхъ цѣпей, которыя и съ той, и съ другой стороны пред-
ставляютъ восхитительное зрѣлище. Онѣ спускаются въ долины или
окружаютъ котловины, крутыя стѣны которыхъ препятствуютъ вывозу
лѣса,и поэтому пользуются первобытной роскошью лѣсной раститель-
ности. Исполинскіе, прямые буки, гладкіе до самыхъ высокихъ вер-
шинъ, поднимаются изъ тлѣющихъ листьевъ, въ которыхъ нога охот-
ника вязнетъ но колѣно; кряжистые дубы вытягиваютъ вверхъ свои
зубчатыя вершины, какъ будто хотятъ приманить всѣхъ хищныхъ
птицъ, чтобы гѣ вили на нихъ гнѣзда; своды изъ липъ образуютъ мѣ-
стами такую плотную лиственную крышу, что солнечный лучъ пере-
брасывается нѣсколько разъ, прежде чѣмъ дрожащее отраженіе его
упадетъ па землю. Пѣвчій черный дроздъ, иволга и рѣполовъ, благо-
родный зябликъ и пѣночка представляютъ собою пѣвцовъ этого лѣса
па ряду съ повсемѣстно водящимся соловьемъ: кукушка передаетъ съ
горы на гору свой привѣтъ веснѣ: черный и зеленый дятелъ, поползни
и синицы, голуби-вяхири и клиндухи также подаютъ свои голоса.
Наша охота здѣсь преимущественно имѣла въ виду самую крупную
изъ европейскихъ хищныхъ птицъ, сѣраго грифа, сѣверную границу
гнѣздованія котораго повидимому составляетъ Фрушкагора. Къ нему
въ новѣйшее время, вѣроятно привлеченный несчастными жертвами
сербской войны, присоединился второй крупный грифъ Европы, и оба
выводились здѣсь подъ просвѣщеннымъ покровительствомъ владѣльца
помѣстья, хорошо знающаго и любящаго животныхъ. Я зналъ обѣ по-
роды этихъ хищныхъ птицъ изъ моихъ прежнихъ путешествій; тѣмъ
не менѣе меня въ высшей степени радовала возможность наблюдать
пхъ въ мѣстахъ ихъ выводки и пользоваться сообщеніями такого то-
варища по охотѣ, какъ графъ Хотекъ; именно въ этой охотѣ изслѣдо-
ваніе жизни животныхъ составляло главную цѣль, какую мы видѣли
передъ собой. Благодаря этому, одно наблюденіе у насъ слѣдовало за
другимъ, и многія еще темныя для насъ стороны жизни обѣихъ испо-
линскихъ птицъ были разъяснены нашими изслѣдованіями.
НАУЧНЫЯ ПОѢЗДКИ НО ДУНАЮ. 435
Сѣрый грифъ, область распространенія котораго обнимаетъ не толь-
ко три южныхъ полуострова Европы, но и западную и среднюю Азію
до Индіи и Китая, имѣетъ свое пребываніе въ Фрушкагорѣ, но по окон-
чаніи времени выводки онъ охотно предпринимаетъ обширныя путе-
шествія, которыя обыкновенно заводятъ его въ сѣверную Венгрію и
нерѣдко даже до Моравіи, Богеміи и Силезіи. Могучія крылья позво-
ляютъ ему предпринимать подобныя путешествія безъ всякаго затруд-
ненія. Не прикованный къ своимъ яйцамъ или птенцамъ, нуждающим-
ся въ помощи, онъ поднимается раннимъ утромъ съ дерева, служив-
шаго ему ночлегомъ, взлетаетъ въ высь по спиральной линіи, исчезая
отъ невооруженнаго человѣческаго глаза, осматриваетъ оттуда своимъ
безпримѣрно острымъ, подвижнымъ, приспособляющимся ко всякимъ
разстояніямъ взглядомъ весьма обширныя пространства, съ удивитель-
ной точностью замѣчаетъ даже мелкую добычу и, открывъ ее, бросается
съ высоты, чтобы ее поглотить или, по крайней мѣрѣ, помѣстить въ
свой зобъ и, вслѣдъ за тѣмъ, возвращается къ старому мѣсту или про-
должаетъ свое безцѣльное странствованіе. Одновременно съ тѣмъ какъ
изслѣдуетъ онъ лежащія подъ нимъ мѣстности, занимающія, быть мо-
жетъ, нѣсколько географическихъ квадратныхъ миль, но вполнѣ до-
ступныя его глазу, онъ наблюдаетъ и за движеніями подобныхъ себѣ
или другихъ крупныхъ хищныхъ птицъ, питающихся падалью, стара-
ясь изъ ихъ образа дѣйствій извлечь для себя выгоду. Такимъ обра-
зомъ объясняется внезапное и одновременное появленіе нѣсколькихъ,
даже многихъ грифовъ на крупной падали и даже въ такихъ мѣстно-
стяхъ, гдѣ они не имѣютъ осѣдлости. Въ ихъ хищническихъ экспеди-
ціяхъ ими руководитъ зрѣніе, а не обоняніе, которое у нихъ довольно
тупо. Одинъ летитъ вслѣдъ за другимъ, какъ скоро видитъ, что тотъ
выслѣдилъ добычу, и быстрота его полета такова, что обыкновенно онъ
во время поспѣваетъ къ пиршеству, хотя замѣтилъ его уже тогда, когда
открывшій добычу, колеблясь, описываетъ надъ нею послѣдніе круги.
Правду сказать, ему и нельзя медлить, потому что прожорливость птицъ
его породы превосходитъ всякое описаніе. Тремъ или четыремъ гри-
фамъ достаточно нѣсколько минутъ, чтобы трупъ собаки ши овцы, за
исключеніемъ самыхъ незначительныхъ остатковъ, упрятать себѣ въ
зобы: поэтому трапеза совершается съ почти необъяснимой быстротой,
и опоздавшему приходится смотрѣть па то, что останется отъ нея.
Для грифовъ Фрушкагоры окружающая мѣстность представляетъ,
впрочемъ, и кромѣ угощенія крупною падалью еще не малое, число
пригодныхъ для пихъ животныхъ; въ пищеварительныхъ органахъ
убитыхъ и вскрытыхъ памп грифовъ мы находили остатки сусликовъ
и большихъ ящерицъ, которые, едвали могли быть найдены мертвыми
и, по всей вѣроятности, были схвачены и умерщвлены этими птицами.
Соотвѣтственно сѣверному положенію Фрушкагоры и менѣе, благо-
28*
436
ЖИЗНЬ НА СѢВЕРѢ И ЮГѢ.
пріятныхъ для грифовъ условій окружающей мѣстности, во время на-
шего пребыванія тамъ, сѣрые грифы еще сидѣли на яйцахъ, между
тѣмъ какъ пары того-же вида, поселившіяся далѣе на югѣ, безъ сом-
нѣнія въ это время имѣли уже птенцовъ. Ихъ гнѣзда помѣщались на
самыхъ высокихъ деревьяхъ лѣса, по большей части въ верхней тре-
ти горныхъ отвѣсовъ. Многія были хорошо извѣстны графу Хотеку и
его охотникамъ, потому что они по меньшей мѣрѣ двадцать лѣтъ не-
измѣнно служили мѣстомъ выводки какой либо, а можетъ быть одной
и той-же пары, ежегодно получали новое приращеніе строительныхъ
матерьяловъ и подъ конецъ достигли огромныхъ размѣровъ; другія бы-
ли повидимому болѣе недавняго происхожденія, но какъ тѣ, такъ и
другія были построены самими грифами. Въ самыхъ старыхъ и про-
сторныхъ могъ бы улечься взрослый человѣкъ, причемъ голова пли
ноги его не выходили за окраину гнѣзда.
Подъ этими гнѣздами мы сидѣли, наблюдая и слѣдя, прислушива-
ясь къ жизни лѣса и поджидая спугнутаго нашимъ приходомъ грифа,
чтобы послать ему вѣрный зарядъ дроби или пулю. Четыре дня подъ-
рядъ, каждое утро отправлялись мы въ великолѣпный лѣсъ и ии разу
не возвращались на нашъ пароходъ съ пустыми руками. Не менѣе
восьми большихъ грифовъ, нѣсколько орловъ и множество мелкихъ
птицъ самыхъ различныхъ видовъ сдѣлались нашей добычей, и содер-
жательныя, привлекавшія всѣхъ пасъ наблюденія скрашивали и оду-
шевляли нашу охоту. Когда послѣдній солнечный лучъ угасалъ, юная
часть населенія деревни собиралась по близости нашего судна. Скрип-
ки и волынки услаждали нашъ слухъ оригинальными, хотя и крайне
простыми мелодіями, а парни и дѣвушки въ честь высокаго гостя
исполняли народныя пляски.
Послѣ удачной охоты на другомъ берегу Дуная, на пятый деныіос-
лѣ нашего прибытія въ Черевичъ, мы разстались съ нашимъ щедрымъ
хозяиномъ п поплыли внизъ по Дунаю. Черезъ три четверти часа мы
достигли Петервардейна, небольшой, теперь уже устарѣлой, но живо-
писно расположенной крѣпости, а черезъ полтора часа — Карловица.
вблизи котораго провели ночь. На слѣдующее утро мы достигли Кови.ія,
конечной цѣли нашей поѣздки.
Въ окрестностяхъ этой большой деревни находятся окруженные
полями лѣса, въ которыхъ преобладаетъ дубъ съ такимъ густымъ под-
лѣскомъ, что, не смотря па сосѣдство нѣсколькихъ мѣстечекъ, волкъ
и дикая кошка могутъ держаться тамъ, угрожая другимъ, но не опаса-
ясь за свою жизнь. Поэтому неудивительно, что и хищныя птицы все-
возможныхъ видовъ, въ особенности орланы, могильники и орлы-кри-
куны, змѣиные крачуны, коршуны, ястребы, филины и другія совы
избрали ихъ мѣстомъ для своихъ гнѣздъ, и что тамъ живутъ во мно-
жествѣ самыя различныя мелкія птицы. Туда направились, заранѣе
НАУЧНЫЯ ПОѢЗДКИ ПО ДУНАЮ.
437
ожидая богатой добычи, высокій распорядитель нашей охоты и его
свѣтлѣйшій зять, а Евгеній ф. Гомейеръ и я пошли попытать охот-
ничье счастье въ болото, расположенное выше деревни и превратив-
шееся теперь, благодаря половодью, въ обширное озеро.
Въ этомъ болотѣ, не смотря на то, что тамъ можно встрѣтить лишь
самую незначительную часть его пернатаго населенія, такъ какъ про-
летъ птицъ находится еіце въ полномъ ходу, царствуетъ однако пора-
зительно богатая и разнообразная жизнь. Почти непрерывно, слѣдуя
одна за другой, большія стаи черныхъ крачекъ несутся къ рѣкѣ, иног-
да собираясь въ плотныя тучи, иногда распредѣлись почти на всемъ
пространствѣ разлившагося Дуная, вѣроятно еще отыскивая мѣста для
гнѣздъ; сотни темныхъ ибисовъ, стая которыхъ всегда летитъ треуголь-
никомъ, тянутся вверхъ и внизъ по рѣкѣ, стремясь къ недалеко от-
стоящему оттуда Тиссу или возвращаясь съ него; занимаясь рыбной
ловлей, расхаживаютъ по всѣмъ доступнымъ имъ мѣстамъ обширной
водяной поверхности красныя цапли и чепуры; таская длинные камы-
шевые стебли для своихъ гнѣздъ, камышевые луни летаютъ привыч-
ными для нихъ путями; вновь спарившіяся утки, самки которыхъ ли-
шились своихъ яицъ благодаря наводненію, при появленіи нашихъ
маленькихъ плоскихъ челноковъ, съ шумомъ поднимаются съ воды,
между тѣмъ какъ нырцы и зеленоногія камышевки ищутъ спасенія въ
ея глубинахъ; короче, нельзя увидать ни одной части этого обширнаго
пространства, которая не была-бы населена и оживлена. Лѣсничій, хо-
рошо знакомый съ лѣсомъ, находящимся подъ водой, и идущей іюнемъ
дорогой, ожидаетъ насъ въ домѣ, возвышающемся въ видѣ острова надъ
затопленной мѣстностью, и служитъ нашимъ путеводителемъ въ дре-
мучемъ лѣсу, далеко оставляющемъ за собою всѣ лѣса, какія мы по-
сѣтили прежде, потому что половодье къ обычнымъ препятствіямъ
прибавило еще новое. Задѣвая за многія обыкн івенно находящіяся вы-
соко надъ землей вѣтви, часто паталкивась па загораживающіе намъ
дорогу сучья, мы пытались проложить себѣ путь между наполовину
или вполнѣ поваленными деревьями и плавающими обрубками, и про-
никнуть внутрь лѣса. Выводящіяся па вершинахъ ивъ утки-кряквы,
гнѣзда которыхъ были до сихъ поръ пощажены поднявшейся водой, не
смущаются нашимъ появленіемъ и неподвижно сидятъ па яйцахъ, даже
и тогда, когда мы плывемъ отъ нихъ въ разстояніи не болѣе аршина.
Ушастые нырцы, любящіе болѣе открытую воду, завидѣвъ пасъ, отплы-
ваютъ въ сторону, въ зеленую чащу деревьевъ, но большей части ивъ.
стоящихъ въ водѣ до самыхъ вершинъ; плиски перебѣгаютъ съ одного
куска плавучаго дерева на другой; пестрые дрозды и поползни плотно
приникаютъ надъ водою къ древеснымъ стволамъ, отыскивая свою пи-
щу обычнымъ образомъ. Одна картина изъ птичьей жизни смѣняетъ
другую, и всѣ опѣ кажутся необычными, будучи измѣнены благодаря
438 ЖИЗНЬ ПА СѢВЕРЪ и югъ.
наводненію. Чтобы достигнуть гнѣзда орлана, мы должны проііти въ
бродъ обширное пространство, чтобы увидать гнѣздо ворона, намъ при-
ходится дѣлать большой обходъ. Правильная охота невозможна при та-
кихъ обстоятельствахъ, однако наша охота оказывается какъ нельзя
болѣе прибыльной и удачной. Эта поѣздка доставила мнѣ удовольствіе
видѣть ремеза, одного изъ выдающихся пернатыхъ строителей Европы,
работающимъ надъ своимъ гнѣздомъ, и вообще въ первый разъ наблю-
дать его образъ жизни.
Слѣдующій день соединяетъ все охотничье общество въ одномъ изъ
упомянутыхъ полевыхъ лѣсовъ. Одинъ венгерскій лѣсничій устроилъ
грандіозную волчью охоту, но, къ сожалѣнію, такъ не искусно, что «сѣ-
рый* ускользнулъ отъ насъ, даже не показавшись намъ. Ничего не
обѣщавшая охота была прервана, и короткое оставшееся намъ время
было посвящено болѣе благодарному наблюденію лѣсного птичьяго міра.
Послѣ полудня того-же дня мы оставили Ковпль, къ закату солнца
вернулись въ Пстервардеіінъ, въ первые часы ночи проѣхали мимо
Фрушкагоры, на слѣдующій день опять покинули нашъ пароходъ, что-
бы поохотиться въ камышевомъ болотѣ Гулло и заняться тамъ наблю-
деніями, увидали здѣсь благородную цаплю, которую до тѣхъ поръ на-
прасно искали, но должны были сообразоваться съ быстро улетавшимъ
временемъ и спѣшить, чтобы не пропустить курьерскій поѣздъ, отхо-
дящій въ Вѣну. Съ признательностью вспоминая о только-что протек-
шихъ дняхъ и въ то-же время сожалѣя о томъ, что они пронеслись
такъ быстро, мы проѣзжаемъ мимо прибрежныхъ лѣсовъ, доставив-
шихъ намъ такъ много удовольствія, и прощаемся на этотъ разъ съ
богатой и своеобразной страной, питая сильнѣйшее желаніе вернуться
въ нее и посвятить ей болѣе продолжительное время.
КОНЕЦЪ.
БИБЛІОТЕКА
ПОЛЕЗНЫХЪ ЗНАНІЙ,
издаваемая Ф. ПАВЛЕНКОВЫМЪ.
До НАЧАЛА 1891 ГОДА ВЪ СОСТАВЪ ЕЯ вошли слѣдующія книги:
1) Ручной трудъ. Составилъ Графиныі. Домашнія занятія ремеслами.
Съ фраиц. 400 рис. Ц. 1 р. 50 к.—2) Электрическіе звонки. Боттона.
Съ краткими свѣдѣніями о воздушныхъ звонкахъ. Съ 114 рис. Пер. съ
англ, и дополнилъ Д. Головъ. 1!.. 1 р,— 3) Руководство къ рисованію
акварелью. А. Кассаня. Съ франц. Съ 150 рис. Ц. 1 р. 50 к.— 4) На
всякій случай! А. Альмедингеиа. Научно-практическіе совѣты по поле-
водству, садоводству, огородничеству, домоводству, по борьбѣ съ вред-
ными насѣкомыми, грибами и паразитами, а также съ фальсификаціей
пищевыхъ и другихъ веществъ. Ц. 50 кои.
ПОПУЛЯРНО-НАУЧНАЯ БИБЛІОТЕКА
издаваемая Ф. ПАВЛЕНКОВЫМЪ.
До НАЧАЛА 1891 ГОДА ВЪ СОСТАВЪ ЕЯ ВОШЛИ СЛѢДУЮЩІЯ СОЧИНЕНІЯ:
1) Экстазы человѣка. II. Мантеіацца. Въ 2-хъ частяхъ. II.. 1 р. 50 к.
2) Психологія вниманія. Д-ра Рибо. Ц. 50 к. 3) Берегите легкія! Гигіени-
ческія бесѣды д-ра Нимейера, съ 30 рис. Ц. 75 к. 4) Современные пси-
хопаты. Д-ра А. Киллера. Ц. 1 р. 50 к. 5) Предсказаніе погоды. А,
Далле. Съ рис. Ц. 1 р. 25 к. 6) Физіологія души. А. Герцена. Ц. 1 р.
7) Психологія великихъ людей. Г. /Коли. 2-е изд. Ц. 1 р. 8) Дарвинизмъ.
3. Ферьера. Общедоступное изложеніе идей Дарвина. Ц. СО к. 9) Міръ
грезъ. Д-ра Симона. Сновидѣнія, галлюцинаціи, сомнамбулизмъ, гип-
нотизмъ, иллюзіи. Ц. 1 р. 10) Первобытные люди. Дебьера. Со многими
рисунками. Ц. 1 р. 25 к. 11) Законы подражанія. Тарда. II,. 1 р. 50 к.
12) Геніальность и помѣшательство. Ц. Ломброзо. 2-е изд. Ц. 1 р.
СОЦІАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ животныхъ.
ОПЫТЪ СРАВНИТЕЛЬНОЙ исихолоііи сі> краткимъ очеркомъ
ИСТОРІИ СОЦІОЛОГІИ э. ЭспИНАСА.
Перевелъ съ 2-го французскаго изданія Ф. Павленковъ,
около 500 страницъ.
Историческое введеніе. Случайныя ассоціаціи или общества между
животными разныхъ видовъ на началахъ паразитизма, нах.іѣбничества
и мутуализма (обмѣна услуіъ) Нормальныя общества между животными
одного и того же вида, въ основѣ которыхъ лежитъ фуні.ція литанія
(инфузоріи, животнорастенія, оболочники, черви). Общества, происхо-
жденіе которыхъ кроется въ воспроизводительной способности. Обще-
ство брачное, материнское (семейство у насѣкомыхъ) и отческое (се-
мейство у рыбъ, пресмыкающихся, птицъ и млекопитающихъ). Взаим-
ная жизнь или сообщество—сіаи, стада и нроч. Законы соціальныхъ
явленій въ животномъ мірі;. Природа живот пыхъ общее і въ. Нравствен-
ность животныхъ. Цѣна 2 рубля.
ИЗДАНІЯ Ф. ПАВЛЕНКОВА.
Продаются во всѣхъ книжныхъ магазинахъ. Главный складъ въ
книжномъ магазинѣ П. Луковникова. (Спб. Лештуковъ пер., Л? 2).
Для дѣтей и юношества.
ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЕ РОМАНЫ ДИККЕНСА въ
сокращенномъ переводѣ Л. Ш ѳі г у н о в о й:
1) Давидъ Копперфильдъ, 2) Домби и сынъ, 3)Оли-
веръ Твистъ, 4) Большія надежды, 5) Нашъ общій
другъ, 6) Лавка древностей. 7) Крошка Дорритъ,
8) Тяжелыя времена, 9) Холодный домъ, 10) Нико-
лай Пикльби, 11) Два города, 12) Мартинъ Чѳзль-
вптъ. Цѣна кажд. романа—40 к. Въ папкѣ 50 к.,
въ пѳрепл. по 6 ром.—8 р. 25 к.
ДВА ПРОКАЗНИКА. Шуточный разсказъ въ сти-
хахъ. В. Б у ш а. Переводъ съ 25 вѣмѳцк. пада-
нія. Около 100 рпс. Цѣна 60 к., въ папкѣ 75 к.,
въ пороил. 1 р. 25 к.
ВЪ ДОБРЫЙ ЧАСЪ! Сборникъ дѣтскихъ разска-
зовъ. А. Ля кпд в. Съ рисунками. Цѣна 75 к.,
въ папкѣ 1 р., въ переплетѣ 1 р. 25 к.
РУССКІЯ НАРОДНЫЯ СКАЗКИ ВЪ СТИХАХЪ.
А. Брянчанинова. Съ предисловіемъ И. С.
Тургенева. Множество рисунковъ. Цѣна 2 р. Въ
папкѣ 2 р. 50 к. Въ переплетѣ 8 р.
ЧЕРНЫЕ БОГАТЫРИ. Е. Конрадп. Со мно-
жѳстн. рпсун. Ц. 2 р. Въ переплетѣ 2 р. 75 к.
ЗАДУШЕННЫЕ РАЗСКАЗЫ. П.Засодимскаго.
Два тома съ 135 рис. Цѣна каждаго въ папкѣ ।
1 р. 50 к., въ переплетѣ 2 р.
ХОРОШІЕ ЛЮДИ. В. О с т р о г о р с к а г о. Съ
45 рисунками. Цѣна 1 р., въ папкѣ 1 р. 25к.,въ
переплетѣ 1 р. 60 к.
ИЗЪ ЖИЗНИ И ИСТОРІИ. А. Арсеньева. Съ
рис. Въ папкѣ 1 р. 50 к., въ пѳрепл. 2 р.
ПОСЛУШАЕМЪ)! Дѣтскіе разсказы. А. Нольде.
Съ 28орнс. Въ папкѣ 1 р. Въ переплетѣ 1 р. 50 к.
ДѢТСКІ11 МАСКАРАДЪ. II. А з б е д е в а. Съ 16 рис.
Цѣна 20 к.
РОБИНЗОНЪ. Его жизнь и приключенія. Гейб-
нера. Пѳрев. съ нѣмѳц. Съ 107 рпс. Ц. 30 к.,въ
пайкѣ 40 к., въ переплетѣ 60 к.
НАГЛЯДНЫЯ НЕСООБРАЗНОСТИ. (Дѣтскія за-
дачи въ картинкахъ) Ф. Павленкова. 10 ли- ।
стовъ (на каждомъ по 20 рисунковъ). Цѣна 1 р.
„Объясненіе*1 къ нимъ 5 к. |
МАТЕМАТИЧЕСКІЕ СОФИЗМЫ. 50 теоремъ, до-
казывающихъ, что 2X2=5, часть больше своего
цѣлаго, и проч. Составилъ В. Обр ѳимовъ.
2-е изд. Цѣна 40 к.
ТРОЙНАЯ ГОЛОВОЛОМКА. В. Обрѳимова.
Сборникъ геометрическихъ игръ. Съ 300 рисунк.
и 39 кастетами. Цѣна 1 р.
ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВІЕ. Живописные
очерки отдаленныхъ странъ. С. В о р и с г о ф е р а.
Съ 73 рис. Ц. 2 р. Въ папкѣ 2 р. 25 к. Въ пе- ‘
реплѳтѣ 2 р. 50 к.
ЧРЕЗЪ ДЕБРИ И ПУСТЫНИ. Скитанья молодого
бѣглеца. С. В о р и с г о ф е р а. Съ иллюстра-
ціями. Цѣна 2 р., въ папкѣ—2 р. 25 к., въ пе-
реплетѣ 2 р. 75 к.
СКАЗОЧНАЯ СТРАНА. Путевыя приключенія двухъ
юныхъ матросовъ. С. В о р и с г о ф е р а. Съ ил-
люстраціями. Цѣна 2 р., въ папкѣ 2 р. 25 к.
Въ переплетѣ 2 р. 75 к.
ПРИКЛЮЧЕНІЯ КОНТРАБАНДИСТА. С. Вор и с-
гофѳра. Съ иллюстраціями. Цѣна 1 р. 50 к., въ
папкѣ 1 р. 75 к., въ переплетѣ 2 р. 25 к.
МАТЕМАТИЧЕСКІЯ РАЗВЛЕЧЕНІЯ. Люкаса.
Переводъ съ французскаго. В. Обрѳимова. Съ
55 фигурами и таблицами. Ц. 1 р.
МУЧЕНИКИ НАУКИ. Г. Тпсандье. Переводъ
подъ редакціей Ф. П а в л ѳ н ѣ о в а. Съ 55 рис.
8-е изд. Ц. 1 р. 25 к., въ порепл. 2 р.
НАУЧНЫЯ РАЗВЛЕЧЕНІЯ. Г. Т и с а н д ь ѳ. Пер.
подъ редакціей Ф. Павленкова. 353 рисув.
Ц. 2 р., яъ переплетѣ—2 р. 75 к.
ВЕЧЕРНІЕ ДОСУГИ. А. Круглова. Съ 70 рис.
Ц. 1 р. 25к., въ папкѣ 1 р. 50 к., въ перѳпл.—2 р.
РЫЖІЙ ГРАФЪ. НЕРАЗЛУЧНИКИ. ДОЧЬ УГОЛЬ-
ЩИКА. П. Засодимскаго. Съ рисунками.
Цѣна каждой книжки по 85 к.
ЖИВЫЯ КАРТИНКИ. А. С м и рн о в а. Сборникъ
разсказовъ, съ 50 рис. Цѣна 1р. 50 к., въ папкѣ
1 р. 75 к., въ переплетѣ 2 р.
ЯНКИ ВОЛОГОДСКАГО УѢЗДА. А. Круглова.
Съ 6 рис. Цѣна 25 к.
НЕЗАБУДКИ. А. Круглова. Сборникъ разска-
зовъ. Съ 50 рисунками. Цѣна 1 р. 50 к., въ
папкѣ—1 р. 75 к., въ переплетѣ 2 р.
ПРИКЛЮЧЕНІЯ СВЕРЧКА.9.Ка н деза. Съ67рис.
Ц. 2 р., въ папкѣ—2 р. 25 к.. въ пѳрепл. 2 р. 50к.
СКАЗКИ ГУСТАФСОНА. Съ 30 рпс. Ц. 1 р. 25 к.,
въ папкѣ—I р. 50 к., въ переплетѣ—1 р. 75 к.
ИСТОРІЯ ОТКРЫТІЯ АМЕРИКИ. Ламѳ-Флѳри,
Съ 52 рпс. Ц. 75 к., въ папкѣ 1 р., въ перѳпл.
1 р. 40 к.
ИСКРЫ БОЖЬИ. Біографическіе очерки А.Остро-
впиской. Ц. 1 р. 25 к.. въ папкѣ 1 р. 50к.«
въ переплетѣ 2 р.
ДВАДЦАТЬ БІОГРАФІЙ ОБРАЗЦОВЫХЪ РУССК.
IIИСАТЕЛЕЙ. В. О с т р о г о р с к а г о. Съ 20 пор-
третями. Ц. 50 к., въ папкѣ 75 к., въ пѳрепл. 1р.
БЛУЖДАЮЩІЕ ОГОНЬКИ. Бажиной. Сборникъ
дѣтск. разсказовъ. Со многими рнсун. Ц. 1 р.
Въ папкѣ—1 р. 25 к. Въ переплетѣ—1 р. 60 к.
Учебныя руководства и пособія.
ПРАКТИЧЕСКАЯ ГЕОМЕТРІЯ. А.Заблоцкаго.
Съ 300 чертежами. Цѣна 60 к.
КУРСЪ МЕТЕОРОЛОГІИ И ОИМАТОЛОГІИ. Про-
фессора Лѣснаго Института Д. А. Л а ч и н о в а.
Съ 122 рисунками и 6 картами. Цѣна 2 р.
ОБЩІЯ ОСНОВЫ ХИМИЧЕСКОЙ ТЕХНОЛОГІИ.
В. С ѳ л е з н е в а. Съ 70 рис. Ц. I р. 50 к.
ПОЛНЫЙ КУРСЪ ФИЗИКИ. А. Гино. Переводъ
Ф. Павленкова и В. Черкасова. 7-ѳизд.
1215 рис., 170 задачъ, 2 таблицы спектровъ, ме-
теорологія и краткая химія. Цѣна 4 р.
ПОПУЛЯРНАЯ ФИЗИКА. А. Г ано. Нѳрѳв. Ф. 11 а-
влѳнкова 3-ѳ изданіе. Съ 604 рис. Ц. 2 р.
КРАТКАЯ ФИЗИКА. М. Герасимова. Съ 335
рисунками и 214 задачами. Цѣна 1 р.
ПОПУЛЯРНАЯ ХИМІЯ. II. Вальбѳрха п Ф.
Павленкова. 3-ѳ изд. 50 рис. Цѣна 40 к.
УЧЕБНИКЪ ХИМІИ. А. Альмедингѳна. 96
рис. м 140 задачъ. Ц. 2 р.
ОБЩЕПОНЯТНАЯ ГЕОМЕТРІЯ. В.П отоцкаго.
Съ 143 Фпг. Цѣна 40.
ПРАКТИЧЕСКІЙ КУРСЪ ФИЗІОЛОГІИ.Б у р д о н ъ
Сандерсона. Нерѳв. д-ра Ф р и д б ѳ р г а. Пе-
реработанъ русскими профессорами. Въ 2 том. со
многими рисунками. 2-е изд. Цѣна всего сочи-
ненія въ одной книгѣ,—5 р.
СБОРНИКЪ АРИѲМЕТИЧЕСКИХЪ ЗАДАЧЪ. Л у-
бенца. 9ѳ изданіе (около 2000 задачъ и 3000
численныхъ примѣровъ). Ц. 40 к. Тотъ же’
„Сборникъ*1 во частямъ: Годъ I—12 к. Годъ
11—15 к. Годъ III—20 к.