•

♦
г о

о

” ^

В В В О Р О В С И И Й

Р У

С

С

К

А

Я

Н П Т Ш И Г ІЩ И Я
Р У

С

С

К

А

Я

Л И Т Е Р А Т У Р А

И ЗД А Т Е Л Ь С Т В О „ П Р О Л Е Т А Р И Й “

‘

*

*

I

—

Л

ъчл
г о о ~

)

В. В. Б О Р О В С К И Й

РУССКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНиИЯ
и РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА =
СБОРНИК СТДТЕЙ

ЦАРЬКОВ
19 23

Государств«!»»*
■, .

»iäTEVIA

«

II

и Z

№№
списка и
порядковый

Иллюстр.

Кар т

В перепл.
един, соедин
№ № вып.

Таблиц

•

К Н И Г А ИМ ЕЕТ

Выпуск

J Іистов

печатных

1

£>

6' ^
/ S '

о
о

CN

/

\
I

I

От и з д а т е л ь с т в а .
С р е д и к р и т и к о в -п у б л и ц и с т о в м а р к с и с т с к о г о л а г е р я П . О р ­
ловский

зан и м ает

вы даю щ ееся

м есто, как

один

из

сам ы х

вдум чивы х, о б р а зо в а н н ы х и тал ан тл и вы х . С о б р ать л и т е р а т у р ­
н ы е статьи его сл ед о в ал о

уж е давно; но л и ш ь

тр аги ч еская

см ер ть его побуд и ла сей ч ас н ач ать р аб о ту по со б и р ан и ю его
л и тер ату р н ы х статей , р азб р о с ан н ы х по р азн ы м ж у р н а л ам на
п р о т я ж е н и и ч у т ь н е д в а д ц а т и п яти л е т .
У словия сп е ш н о й р аб о ты , отсутстви е на У к р аи н е б о л ь ­
ш ого

кн и гохран и лищ а

сейчас

со

библи ограф и ческой

всем и

и здан и ям и ,

редкостью ,

являю щ им ися

ж елание,

наконец,

возм ож н о ск о р е е п озн аком и ть м о ло д ы е поколения с л и т е р а ­
т у р н ы м о б л и к о м п о к о й н о г о П. О р л о в с к о г о ,— в с е э т о п о б у д и л о
н ас зн а ч и те л ь н о сузи ть свои за д а н и я: мы в н асто ящ ем с б о р ­
н и к е д а е м о т н ю д ь н е все, ч т о н а п и с а н о п о к о й н ы м т о в а р и щ е м
в о б л асти публицистики, м ы

даем

даж е

не

сам ое

лучш ее,

а о гр ан и ч и ваем ся л и ш ь и зд ан и ем н ек о то р ы х его статей.
В оп рос об и н теллигенции и ее

роли и сей ч ас является

в о п р о с о м о с т р ы м , д а ж е з л о б о д н е в н ы м ; о б э то м м н о го п и с а л
П . О р л о в с к и й , и эти с т а т ь и е г о в о ш л и в н а с т о я щ и й с б о р н и к .
Т очн о т ак ж е является сей ч ас весьм а ак ту ал ьн ы м воп рос
о м а р к с и с т с к о м п о д х о д е к л и т е р а т у р е , а в это м о т н о ш е н и и
покойны й то в ар и щ бы л больш им м астером .
М ы п о л агае м , что и н асто ящ и й сб о р н и к , не п р етен д у ю щ и й
на полноту, о к аж етс я п о л езн ы м и нуж ны м для в н о в ь н а р о д и в ­
ш е й с я ч и т а т е л ь с к о й м а с с ы , к о т о р о й п о г и б ш и й П. О р л о в с к и й
сей час особ ен н о дорог.

К р а с и в ы й

ф и н а л

к р а с и в о й

ж и з н и .

О б ы ч н ая и ст о р и я : ж и в бы л ч ел о век , и м ы , д р у з ь я его
и т о в а р и щ и , н е д а в а л и се б е я с н о г о о т ч е т а , к а к а я у м с т в е н н а я
и н р а в с т в е н н а я к р а с о т а в о п л о щ а е т с я в нем . А вот, к а к
то л ько по н ер в ам у д а р и л о и д у ш у р ван у л о у ж асн о е слово
„ у б и т “ ! т у т т о л ь к о н а с в с е х о х в а т и л о ж у т к о е с о з н а н и е : его ,
та к о го бо л ьш о го , у м н о го , сл а в н о го , л ю б и м о го — у ж е н е б у д ет
в н аш е й сем ье, у ж е н и к о гд а, н и к о гд а н е св ер к н ет п е р е д
н ам и р ад о стн ы м те п л ы м л у ч о м его м и л а я у л ы б к а н а п р и я т ­
ном с т о н к и м и ч е р т а м и л и ц е , и его уста, ч е р е з к о то р ы е о н
не ску п о р о н я л и зящ н у ю , облеченную в прелестную , д о б р о ­
д у ш н о -ю м о р и ст и ч ес к у ю ф о р м у , м ы сл ь, с у р о в о с о м к н у л и с ь
н авсегда. И чувство п о зд н его со ж ал ен и я больно у щ ем ляет
сер д ц е: хочется естественны м поры вом н еж н ой , теп лой л аски
д о к а за т ь ем у, и сп ы тан н о м у д р у г у и то в ар и щ у , всю си л у
св о ей л ю б в и и с и м п а т и и , н о — у в ы !— п о з д н о у ж е — л а с к а п о
а д р е с у м е р т в е ц а с т а н о в и т с я н е у м е с т н о й и и р р а ц и о н а л ь н о й ...
В первы е я встретился с В ацлавом В ацлавовичем В о­
р о в с к и м в Ж е н е в е , в э м и г р а н т с к у ю п о р у м о е й ж и з н и . Э то
б ы л о в н а ч а л е 1904 г., к о г д а р а с к о л м е ж д у б о л ь ш е в и к а м и и
м ен ьш еви кам и п р и н я л у ж е очень остры е ф орм ы , по споры
и р азд о р ы ещ е н е вы ш л и и з стад и и так н азы ваем ы х „кооптац и о н н ы х д р я з г “, и п р и н ц и п и ал ь н ы е р а з н о гл а с и я м еж д у
д в у м я ф р а к ц и я м и п р еб ы в а л и ещ е в скры том , п о тен ц и ал ьн о м
■ состоянии. Д л я б о р ь б ы „ к о о п т а ц и о н н о й “ , н е я в н о п р и н ц и ­
п и а л ь н о й , т. І Ц в а р ц ( т о г д а ш н я я п а р т и й н а я к л и ч к а В . В . В о ­
р о в с к о г о ), н е с м о т р я н а в с ю с в о ю б о л ь ш е в и с т с к у ю т в е р д о ­
кам енность, п олож и тельн о не годи лся. В ош едш и е в эм и ­
гр ан тс к и е н р а в ы того в р е м е н и способы сл о весн ы х со с тя зан и й —
и л и , п р а в и л ь н е е с к а з а т ь ,— „ м о р д о б о я “ - 'п о л о ж и т е л ь н о п р е т и л и
м я г к о й и п о л н о й э с т е т и з м а д у ш е т. В о р о в с к о г о . В ы т ь м о ж е т ,
о т ч а с т и э т и м о б с т о я т е л ь с т в о м м олено о б 'я с н и т ь т о т ф а к т , ч то
о н н е т о л ь к о б е з р о п о т н о , н о к а к б у д т о д а ж е 'б е з с о ж а л е н и я
о с т а в и л в е с н о й 1904 г. Ж е н е в у , г д е - к а ж д ы й э м и г р а н т ,, п о м и м о
в с е г о п р о ч е г о , и с п ы т ы в а л то п р и я т н о е ч у в с т в о с в о б о д ы , к о ­
торое п о д с к азы в ае т ся со зн ан и ем , что он н ах о д и тс я в н е п р е ­
делов ж ан д ар м ско й досягаем ости; В. В. уехал и з Ж ен евы
о б р а т н о в Р о с с и ю ( к а ж е т с я , в О д е с с у ), п о л у ч и в о п р е д е л е н н о е
за д а н и е от н аш его бол ьш еви стского ц ен тра, готовы й сн ова
н а все р о к о вы е сл у ч ай н о с ти н е л е га л ь н о й работы . Е с л и п р и ­
н я т ь во в н и м а н и е , что зд о р о в ь е его в то в р е м я бы ло со в сем

6

ч

П.

Л Е П Е Ш И Н С К И Й

н ев аж н о е и он частен ько бы л п р и к о в ан к постели, если
ещ е у ч е с т ь и то о б сто ятел ьств о , что в Ж е н е в е о н п о к и д а л
о ч е н ь б л и зк о го и д о р о го го ем у ч е л о в е к а (Д о р у М о и сеевн у ,
с п у т н и ц у е го д а л ь н е й ш е й ж и з н и ) , то с п о к о й н а я с в е т л а я
у л ы б к а, н е с х о д и в ш а я с его л и ц а в этот м ом ен т, м о гл а бы
п о к аза тьс я дем о н стр ати вн о й и н еестествен н ой гри м асой .
Н о н а сам о м д е л е т а к о в а б ы л а его и н д и в и д у а л ь н о с т ь . Д л я
„м орд обоя“ в Ж е н ев е он м ало годи лся. С ледовательно—
н у ж н о е х а т ь в Р о с с и ю . И о н п р и н и м а е т э т о „ д о л ж н о е “, к а к
своего р о д а н р а в с т в е н н ы й и м п е р а т и в , п о отн ош ен и ю к кото­
ром у всякое чувство недовольства, воркотня, брю зж ан и е и ли
л а м е н т а ц и и бы л и бы н и ж е его р ев о л ю ц и о н н о го д о с то и н с тв а .
В о о б щ е , к с л о в у с к а з а т ь , р е д к о к т о -н и б у д ь и з н а с о б л а д а л
т а к о й сп особн остью ек р о м н о п о д ч и н я т ь свою волю п а р т и й н о й
д и сц и п ли н е, к акая бы ла всегд а свойственна В ац лаву В ац л а­
в о в и ч у . Э то б ы л н а с т о я щ и й с о л д а т р е в о л ю ц и и в и д е а л ь н е й ­
ш е м с м ы с л е э т о г о с л о в а .— Н у ж н о и т т и в п о д п о л ь е - с л у ш а ю -с !
Н у ж н о о став аться н а своем рево л ю ц и о н н о м п о с т у - буд ьте
п о к о й н ы !... Н у ж н о в з я т ь с я з а л и т е р а т у р н о е п е р о .и л и з а
корректурны й карандаш , п роси ж и вая в редакц и и с утра до
п о з д н е й н о ч и — есть! Д р у г и х р е а к ц и й н а т р е б о в а н и е с в о е г о
р е в о л ю ц и о н н о го ц е н т р а у В. В. н и к о гд а н е бы ло, д а и н е
м о г л о б ы ть .
П о этом у п о во д у хо чется в еп о м н и ть о д и н эп и зо д .
[ ^ с т у п и л и о к т я б р ь с к и е д н и 1905 г., п р и н е с ш и е , м е ж д у
п р о ч и м , и ж е н е в с к и м эм и гр а н там ж е л ан н у ю свободу. Ц а р ­
ское п р ав и тел ь ст в о в ы н у ж д е н о бы ло и х а м н и ст и р о в ат ь и
д а т ь и м п р а в о с в о б о д н о г о в ‘е з д а в Р о с с и ю . Н у ж н о б ы л о
в и д е т ь тот во сто р г, к о то р ы й о х в а ти л всю н а ш у и с т о с к о в а в ­
ш ую ся по р о д н о й сторон уш ке эм и гр ан тщ и н у . Л ю д и всбесил и с ь от р а д о с т и , и д о т а к о й с т е п е н и в с е й д у ш о й р в а л и с ь
в Р осси ю , что в с я к а я з а д е р ж к а п о ч а с т и в ы е з д а и з Ж е н е в ы
восп ри н и м алась, к ак вели чай ш и й траги зм ж и зн и и к ак сам ая
з л а я ш у тк а су д ьб ы . В о б езл ю девш ей р е д а к ц и и „ П р о л е т а р и я “,
ко то р ы й н е л ь зя бы ло ещ е п р и о ст ан а в л и в ат ь и зд ан и ем , о ст а­
л и с ь д в а р а б о т н и к а : т.т. О л ь м и н с к и й и В о р о в с к и й . Н о М. С. О л ь ­
м и н ск и й и сл ы ш ать н е хочет об отсрочке в о ж д ел ен н о го
в о зв р ащ е н и я н а берега Н евы , гд е сей час р азвер ты вается,
бы ть м ож ет, в а ж н е й ш и й ак т вел и ч ес тв ен н о й р ево л ю ц и о н н о й
д р а м ы . Б у д ь что £ у д е т, но о н н е со гл асен , о н н е м о ж ет д а л е е
и сп ы ты вать свое зако н н о е н етерп ен и е: о ст ав а ть ся ещ е н а
р я д дли н н ы х, бесконечно дл и н н ы х н ед ел ь и л и д а ж е м еся­
ц е в ,- н ет , э т о в ы ш е е г о си л ! И в о п р о с , в к о н ц е к о н ц о в , р а з р е ш а е т с я „ б л а г о п о л у ч н о “ : М . С. О л ь м и н с к и й м о ж е т с в о б о д н о
ехать, п отом у что у к олы бели си ротею щ его и у м и р аю щ его
„ П р о л е т а р и я “ б езроп отн о, без ед и н о го зв у к а п р о теста оста­
е т с я В. В . В о р о в с к и й , в ы п е с т о в а в ш и й это л ю би м ое д е т и щ е

КРАСИВЫЙ

ФИНАЛ

КРАСИВОЙ

ЖИЗНИ

7

В л а д и м и р а И л ь и ч а и г о т о в ы й н а то, ч т о б ы и з о п у с т е в ш е й
р е д а к т о р с к о й к о м н а т ы н а rue de la G aro u g e т р е в о ж н ы м у х о м
л о в и т ь в л а с т н о зо в у щ и е к себе ш у м ы г р е м я щ е й р е в о л ю ц и о н ­
н о й с т и х и и н а ш и р о к о м в с т р е в о ж е н н о м п р о с т р а н с т в е от
„ф и н ск и х х л а д н ы х ск а л д о п л а м е н н о й К о л х и д ы “. И — кто
зн ает?— и зм ен и л о л и этом у п р ек р ас н о м у л и ц у , о зар ен н о м у
л у ч о м светлой улы б ки , его обы чное в ы р а ж е н и е ти хой , сп о к о й ­
н о й , ф и л о со ф ск о й со зер ц ател ь н о сти и оно п р и о тсу тстви и
сви д етелей , стало п о д е р ги в а т ь с я гри м асою тоски и о тч ая н и я ?
В Ж еневу В ацлав В ацлавович верн улся и з Р оссии по
в ы з о в у И л ь и ч а , к о г д а о к о н ч а т е л ь н о с о з р е л а м ы с л ь об и з д а ­
н и и н аш ей собственной больш еви стской газеты в п роти вовес
новой „И скре“. Л ун ачарски й ,
В оровский, О льм и н ски й —
о! с т а к и м и п о м о щ н и к а м и м о ж н о б ы л о н а ч и н а т ь л и т е р а т у р н у ю
к а м п а н и ю , и И л ь и ч „ д е р з н у л “ !. З а з в у ч а л о е г о п р и з ы в н о е
„В п ер ед “. И во зл и к о вали духом вели и м н аш и больш евист­
ские сердца.
Р е д к и й н о м ер га зе т ы в ы х о д и л без стать и В ор о вско го .
Н а р я д у с б у р н о -п л ам ен н ы м и д о л б я щ и м п р о т и в н и к а п о
зво н к о й баш ке оч ер ед н ы м вы сту п л ен и ем сам ого В л а д и м и р а
И л ь и ч а , и л и б о к -о -б о к с ф е й е р в е р к а м и п е р е д о в и ц А . В . Л у ­
н ачарского и в
м ирном
сож ительстве с язв и тел ьн ы м и
Г алерки н ски м и вы п ад ам и п роти в ли беральн ого п ен к осн и ­
м а т е л ь с т в а —т у т ж е р а с к и д ы в а л и с ь к р а с и в ы е у з о р ы м ы с л и
В . В . В оровск ого, соткан н ы е и з вд у м ч и в ы х м ар к си с тск и х
м отивов, и з суховаты х деловы х со об р аж ен и й о л о зу н гах
д н я , и з п рел естн о й тон кой и р о ц и и . П остроен н ы е в л и т е р а ­
ту р н о м о тн о ш ен и и больш и м м астером кр аси в о го , образн ого,
но в то ж е в р е м я с п о к о й н о г о и н е к р и ч а щ е г о п а ф о с о м
я зы к а , статьи В оро вско го в с е гд а о тл и ч ал и сь глубоки м , м арк с и с т с к и -в ы д е р ж а н н ы м со д е р ж а н и е м , о тн ю д ь не т р а ф а р е т н ы м
и н е со с то я щ и м и з о б щ и х м ест, н о в то ж е в р е м я и н е
пораж аю щ и м н еож и дан н ы м и , п арадоксальн ы м и , дер зки м и ,
и к а р о в с к и м и п о л етам и м ы сли . Э стет д о м о зга к остей , с о д ­
н о й сторон ы , и т р е зв ы й м ы сл и те л ь -м а р к с и ст— с д р у г о й —
та к о в бы л В о р о в ск и й в его л и т е р а т у р н ы х и о р ат о р ск и х
в ы с ту п л ен и я х . К а к а я -то н еп о б ед и м а я за сте н ч и в о сть и ч у в ­
ство с к р о м н о с ш
с д е р ж и в а л и его и с к р я щ у ю с я м ы сл ь в
рам к ах о гр ан и ч ен н о й д ел о вы м и м о ти в ам и тем ы , и п оэтом у
м н о ги е и з н ас, зн а то к о в и ц ен и тел ей р ев о л ю ц и о н н о го к р а с ­
норечи я н аш и х кориф еев
литературного
и ораторского
и с к у с с т в а (Л е н и н а , П л е х а н о в а , Л у н а ч а р с к о го , Т р о ц к о го ),
скл о н н ы бы ли отн оси ть В. В. к р а з р я д у вторы х скри п ок.
Н о со в ер ш е н н о о ч е в и д н о , что м ы н е д о о ц е н и в а л и и ст и н н ы х
р азм е р о в р о ста этого н ео б ы ч ай н о ск р о м н о го чел о века, в с егд а
старавш егося стуш еваться и сп рятаться в толпе р яд овы х
р а б о т н и к о в Н е м н о г и е л и ш ь з н а л и , н а п р и м е р , то о б с т о я т е л ь ­

ство, что В а ц л а в В а ц л а в о в и ч бы л э н ц и к л о п е д и ч е с к и о б р а з о ­
в а н н е й ш и м человеком , зн а в ш и м , есл и н е ош ибаю сь, кром е
р усского язы ка, которы м он м астерски влад ел, и родн ого
п о л ьско го , ещ е п я т ь ев р о п е й с к и х я зы к о в (а н гл и й ск и й , ф р а н ­
ц у з с к и й , н ем е ц к и й , и т а л ь я н с к и й и , к а ж е т с я , и с п а н с к и й ).
Н ем н о ги е и м ел и сч ас тл и в ы й сл у ч ай о ц ен и ть в нем огр о м н о е
знаком ство
с худож ественной
литературой, с историей
и с к у с с т в и с п а м я т н и к а м и ст ар и н ы . В этом о тн о ш е н и и его
м о ж н о бы ло бы п о став и ть, во в с я к о м сл у ч ае, н е н и ж е
А . В. Л у н ач ар ск о го . О н ум ел создать в о к р у г себя ж и зн ь, полную
г а р м о н и и , о н с т р а с т н о л ю б и л м у з ы к у (и э т у с т р а с т ь п о д ­
д е р ж и в а л а в н ем его ж е н а Д о р а М ои сеевн а, сам а н е д у р н а я
м у зы к а н т ш а -п и а н и с т к а ), о н бы л то н к и м ц ен и тел ем и л ю б и ­
тел ем п о э зи и , его д у ш а т я н у л а с ь ко всем у, что бы ло сам ого
краси вого, создан н ого человечески м гением , человеческой
к у л ьту р о й . Н о сам он не усп ел и л и не захо тел п о д ар и ть
м и р у капитального тр у д а— п родукта больш ой научной или
х у д о ж е с т в е н н о й м ы с л и . Н о э т о о т н ю д ь н е м о ж е т б ы т ь о б 'я с н е н о
и н е р ц и е й т р у д н о р а с к а ч и в а е м о й н а п о д 'е м л и т е р а т у р н о й
м ы сл и и л и бо язн ью м у к л и тер ату р н о го тв о р честв а. Н аоборот,
к о гд а он б р ал ся з а перо, оно у н его свободно и легко гу л ял о
п о б е л о м у л и с т у б у м а г и . І І о с в и д е т е л ь с т в у М. С. О л ь м и н ­
ского, н аб р о са н н ы е с м ах у В о р о в ск и м в р е д а к ц и и „В п е р е д “
и л и „ П р о л е т а р и я “ стать и б ы ли т а к хо р о ш и , что В л а д и м и р
И л ь и ч п о ч т и н е п о д в е р г а л и х и с п р а в л е н и я м . Е с л и ж е это
п е р о б ы л о т а к с к у п о н а б о л ь ш у ю р а б о т у , то, п о в с е й в е р о ­
я тн о с ти , р а з г а д к а это го с т р а н н о го ф а к т а к р о е т с я в том
о бстоятельстве, что н ео б ы ч ай н ая ск р ом н ость и н еу в ер ен н о сть
в с в о и х с и л а х , а, б ы т ь -м о ж е т и с т р о г а я т р е б о в а т е л ь н о с т ь к
литературн ы м п рои зведен и ям
со с т о р о н ы н е и с п р а в и м о г о
э с т е т а с д е р ж и в а л и его тв о р ч е с к и е п о р ы в ы и м еш ал и ем у
р а з в е р н у т ь си л ы во в е с ь б о л ьш о й р о ст его л и те р ат у р н о го
д а р о в а н и я . Р и го р и с т и аскет по н атуре, он н арочи то гл у ш и л
в себе го л о с х у д о ж н и к а и п о эта , д а в а я н е к о то р ы й п р о ст о р
только п ублицистическом у вы явлен и ю своей м аркси стской
м ы сли и п о св я щ ая весь за п а с свои х сил п р ак ти ч еско м у
р е в о л ю ц и о н н о м у д е л у . А , м е ж д у т е м , ч т о б ы с у д и т ь о том ,
какой ж и в о й р о д н и к чи стой , клю чевой п о эзи и би л ся п од
эти м и глы бам и н ауч н ого м и р о со зер ц ан и я, достаточно п р о ­
б е ж а т ь г л а з а м и э т ю д н ы й н а б р о с о к В. В . в № 10 ..П р о л е т а ­
рия“
„ К о р а б л ь -с к и т а л е ц “ , — это в о и с ти н у о ч а р о в а тел ь н о е
сти х о тво р ен и е в п р о зе . В о сн о в у его п о л о ж ен о ср а в н е н и е
леген д ар н о го Л етучего Г о л л ан д ц а с п л ававш и м по Ч ерном у
м о р ю п о д к р а с н ы іц ф л а г о м к о р а б л я - с к и т а л ь ц а , з н а м е н и т о г о
„ К н я з я П о т е м к и н а Т а в р и ч е с к о г о “ . О, к а к и з у м л е н ы б ы л и
член ы р ед ак ц и и „П р о л етар и я“ , ко гд а п ер ед и х восхи щ ен ­
н ы м и очам и я р к и м огнем н ен о д д е л ьн о й п о эзи и св ер к н у л и

КРАСИВЫЙ

ФИНАЛ

КРАСИВОЙ

ж и зн и

9

блестки уп ои тельн ого краси вого эск и за, создан н ого поры вом
д у ш и „суховатого“ В ац л ава В ацлавовича. Л ю бой аб зац и з
э т о й с т а т е й к и м о ж е т д а т ь п о н я т и е об ее п о э т и ч е с к и х д о ­
с т о и н с т в а х и об е е м у з ы к а л ь н о с т и . В от, н а п р ., н а у д а ч у
в зя т ы й о б р а зч и к : „П р о ш л и века: р а с с е я л а с ь , к а к сон, ст р а н ­
н а я с к а з к а о к о р а б л е -с к и т а л ь ц е , н о с и в ш е м б р е м я п р е с т у ­
п л ен и й б у р ж у ази и . Н о сам и эти п р есту п л ен и я остались
н еи ску п л ен н ы м и ; он и н ак о п л я л и сь и росли, о ж и д ая , п ока
н е в и н н а я ж е р т в а с ч и сто й д у ш о й и н е з а п я т н а н н о й совестью
и ск у п и т и х, чтобы р асч и с ти ть п у ть сол н ечн ы м л у ч ам , п р о ­
л о ж и ть человечеству дорогу в ц арство сп раведли вости и
с ч а с т ь я .— Р о ж д е н н ы й с м е л о й м ы с л и ю и с т р а с т н о й ж а ж д о й
сво бо д ы , п о я в и л с я о п я т ь н а в о л н а х м о р я к о р аб л ь -ск и тал е ц ,
-•—н е п р и з р а к , н е п о р о ж д е н и е н е с п о к о й н о й с о в е с т и ,— н ет ,
м огуч и й броненосец, п олн ы й боевой отваги , го р д о п о д н я в ­
ш и й н а свободной стихии красное зн а м я свободы “ . Т у т ж е
м ы сль автора остан авли вается, по ж и в о й ассо ц и ац и и и д ей ,
н а с к и т а л ь ц а х -р е в о л ю ц и о н е р а х , ещ е н е д а в н о б ы в ш и х п р е д ­
м етом су е в е р н о го ст р а х а н а р о д н о й м ассы и л и ту п о го б ез­
р азл и ч н о го отн ош ен и я, но которы е все больш е и больш е
с т а л и п р и о б р е т а т ь в х-лазах э т о й м а с с ы р е п у т а ц и ю б о р ц о в ,
борю щ и хся за благо и счасти е н ар о д н о е и р я д ы
которы х
с т а л и бы стро у в е л и ч и в а т ь с я н асч ет сотен и ты сяч в ы х о д ц ев
и з к о сн о й р ан ь ш е то л п ы , готовы х те п ер ь п р о м ен ять свой
покой на м уки скитания.
В . В . В о р о в с к и й б ы л о д н и м и з т а к и х с к и т а л ь ц е в -р е в о л ю ц и о н ер о в . В д р у г о е в р е м я и в д р у г о й о б с та н о в к е он, бы ть
м ож ет, бы л бы в л а сти т ел ем д у м к ак о го -н и б у д ь ф и л о со ф ско эстети ч еск о го к р у ж к а и п р о с л а в и л с я бы п р е к р а с н ы м и с в о й ­
с т в а м и св о ей х о р о ш ей , р а с п о л а г а ю щ е й к себе д у ш и , ибо
т р у д н о б ы л о в с т р е т и т ь д р у г о г о т а к о г о ч е л о в е к а , к о т о р ы й бы
своим д р у ж еск и м и товари щ ески м отнош ением д а в а л о к р у ­
ж аю щ и м его б л и зк и м л ю д я м и то в ар и щ ам т а к м н ого те п л а
и света, т а к м н ого н р а в с т в е н н о г о ую та. Н о т р е в о ж н а я в о л н а
в з б а л о м у ч е н н о г о п р о л е т а р с к и м д в и ж е н и е м м о р я к и н у л а его
н а р ево л ю ц и о н н у ю борьбу, к оторой он о тд ал с я в с е й своей
больш ой ду ш о й . И по этом у взб алом учен н ом у м орю стал
н о с и т ь с я н а ш ск и т а л ец -р е в о л ю ц и о н е р , п о к а, н а к о н е ц , п о д л а я
п у л я к а к о г о -т о и с ч а д и я ф а ш и з м а н е п у с т и л а е г о к о д н у .
И ст р ан н о е дело! К о г д а п е р в а я весть о см ер ти В. В. к о сн у ­
л а с ь м о е г о у х а , с р а з у ж е с о з н а н и е р е а г и р о в а л о ч е м -т о п о х о ­
ж и м , н а з а в и с т ь : э х , ч о р т п о б е р и , ч то з а к р а с и в а я с м е р т ь !
И в сам ом дел е, у м ер еть н а своем боевом посту от п у л и
к л а с с о в о г о в р а г а , — н у п р а в о нее, э т о в о и с т и н у н е х у д о й
последн и й аккорд д л я такой м узы кальн ой ж и зн и н еустан ­
н о го б о р ц а-к о м м у н и ста, к а к а я в ы п а л а н а д олю н аш е го
В ор о вско го . О н бы л д ал ек о ещ е н е стар ы м человеком ; и хотя

10

П.

Л Е П Е Ш И Н С К И Й

его б о д р ы й д у х в с е в р е м я б о р о л ся с н е д у г а м и о ч ен ь б о л ь­
ного и х р у п к о го о р ган и зм а, х отя см ерть н есколько р а з
п ы т а л а с ь с х в а т и т ь е г о в с в о и к о с т л я в ы е о б 'я т и я (о н б ы л
о д н о й н о г о й в м о г и л е у ж е в 1907 г ., е д в а - е д в а в ы ж и л
в 1919 г. и т о р г о в а л с я со с м е р т ь ю в с е п о с л е д н и е г о д ы ), т е м
н е м ен ее, его у п о р н а я в о л я к ж и з н и и п р и в ы ч н а я с т р а с т ь
к п л а в а н и ю п о б у р н о м у м орю р ев о л ю ц и и м о гл а бы ещ е
п р о д о л ж и т ь н а н еск о л ьк о л ет и н ер ц и ю его бы ти я. Т ем н ы е
си л ы старого м и р а п о гаси л и эту к р аси ву ю ж и зн ь. Н о чего
о н и д о с т и г л и эти м ?— У с к о р и л и то л ь к о тот ко н ец , к о то р ы й
б ы л и б е з т о г о н е м и н у е м . Н о в е д ь в т о м -т о и в с я ш т у к а ,
что о н и , э т и р ы ц а р и о т м и р а ю щ е г о т е м н о г о п р о ш л о г о , э т и
д о н -к и х о ты б у р ж у а з н о й г н и л о й р о м а н т и к и , э т и с в и р е п ы е
бандиты , рассчиты ваю щ ие н а чудодейственную си лу ф аш ист­
ск ой п у л и и л и к и н ж ал а , н е уби ли , н е м огли уби ть и н и к о гд а
н е у б ь ю т т о г о , ч то о с т а ю с ь б е с с м е р т н о г о о т „ п о к о р н о г о
общ ем у з а к о н у “ см ертн ого
В оровского. О ни
не убили
его в е л и к о го д е л а, кото р о м у он о тд ал все св о и си лы , всю
свою ж и з н ь .
И горе вам , н есч астн ы е бандиты ! Н а д в а ш ей го л о во й
у ж е зан есен м еч револю ц и онн ой Н ем ези д ы .
Э й , б е р е г и т е с ь !..
77. Лепешинскиги
(«Пролетарская Революция», исторический ж у риал Истпарта,№ 3/15 1923г.)

ФОТОГРАФИЯ Т. ВОРОВСКОГО, СНЯТАЯ ПРИ АРЕСТЕ
В ОДЕССЕ В 1912 Г.
S ? -/f/2 t

Л /:Ш

»; во •«*». »«et* <-îm» »V

IVttjnoif» 'вд»1«*4>\*uei. ■

s& T»

*Ѵ>ху
ю»». ; м-.іг*
•*Ьівр. *f «-V.J |ГѴг»лм, /щ4.) „*,<»' „
|С и х к * а / > * —
Оеав»
|"«4I ....</ <»/У I J ц...п^-,р
-W- И».

;a •—••

S'-\£

**"'/7.

« !^i‘

. 'Ямсот-* Au/
/иг/ '.£.«•коту'Л2“«’ «ЛЬИ*? ■ * ¥ . ' ■ « ft _{*•¥.» ѴЛ‘*Ѵ* j- Іsuc. “»»ci»
■rt
fc r^ l-L
1, • 1
R £ T ‘ < . і ' -' - " W
w&Tf

£

a i0
IP4<ÛC*0ti
• Jt ùfilA

«L ÄL

IWW
J1
rts»0co«/

»- ?»[ bС
r’c^H04*//,>y
*

P*u»tp
°f*î

j uh*. £\#*/ <*"»

j(
h«*,
2tл«*«ь /

|u»t»

ot*« .

s

o*'

^ J?

.,. Я

ЛИЦО

ЗАПРОТОКОЛИРОВАННОЕ, ФОТОГРАФИРОВАННОЕ, ДАКТИЛО­

СКОПИРОВАННОЕ, ЗАНУМЕРОВАННОЕ, ПРОШНУРОВАННОЕ И СНАБЖЕННОЕ
КАЗЕННОЙ ПЕЧАТЬЮ. (И з тюремного письма т. Воровского, конфиско­

ванного ж андармами.) (И з архива истпарта.)

В.
(П.

Б.

Орловский,

В о р о в с к о й * )
Ю.

Адамович,

Ш варц,

Ф авн).

(Биографическая заметка).
В ац лав В ацлавович В оровский явл яется одним и з вы да­
ю щ ихся п ред стави телей старой м арксистской гвар д и и , „один
и з тех, г о р д а я к у ч к а к о то р ы х С лиш ком д в а д ц а т ь п я т ь л ет
том у н а з а д в з я л а в р у к и к р асн о е з н а м я п р о л ет ар и ат а и п р о ­
н ес л а его н е з а п я т н а н н ы м с к в о з ь ды м и гр о м к л ассо в ы х б и т в “ ;
это о д и н и з тех, ч ье бл аго р о д н о е се р д ц е ум ело в п и т ы в ат ь
в себя ст р ад ан и е м асс и б и ться в ун и ссо н с в ел и ки м серд ц ем
соврем ен н ого т и т а н а — рабочего класса.
Родивш ись в
1872 х'оду, В а ц л а в В а ц л а в о в и ч у ж е
в 1891 г о д у , д е в я т н а д ц а т и л е т н и м ю н о ш е й -с т у д е н т о м , р у к о в о ­
д и т п о л ьски м револю ц и онн ы м к р у ж к о м м осковского у н и в е р ­
си тета и у ж е то гд а, тесно с в я за н н ы й с п р о л ет ар ск о й м ассой
н а ф а б р и к а х и за в о д а х М осквы , в ы с ту п а ет го р я ч и м сто р о н ­
н и к о м м а с с о в о й р а б о т ы . В 1896 г .— п е р в о е б о е в о е к р е щ е н и е —
его вы сы л аю т и з М осквы в В о л о го дску ю гу б ер н и ю н а в р е м я
к о р о н а ц и о н н ы х т о р ж е с т в . С о с е н и 1896 г. В а ц л а в В а ц л а в о ­
в и ч — а к т и в н ы й ч л е н с о ц и а л -д е м о к р а т и ч е с к о г о к р у ж к а , с в я ­
з а н н о й с г р у п п о й „ р а б о ч е г о ц е н т р а “ , а в 1897 г . с н о в а
арест с больш им количеством ру к о п и сей и н елегальн ой
л и тер ату р ы , и в р езу л ьтате о п ять ссы лка н а север на 3 года.
В т о м ж е 1898 г. В . В . В о р о в с к и й н а ч и н а е т св о ю л и т е р а ­
турн ую деятельн ость в качестве к р и ти к а и п убли ц и ста.
О н вы ступ ает с р яд о м блестящ и х статей в м аркси стски х
и з д а н и я х (в н а ч а л е п о д п севд о н и м о м Ю . А д а м о в и ч , а за т е м
II. О р л о вск и й ) и в с к о р е за н и м а ет вы д аю щ ееся п о л о ж е н и е
в м а р к с и с т с к о м ж у р н а л ь н о м м и р е ,— л е г а л ь н о м и н е л е г а л ь ­
н о м . З а г р а н и ц е й , к у д а п о к о й н ы й В . В . с к р ы л с я в 1901 г .,
он сотрудничает в руководящ их партийны х и зд ан и ях , ред ак­
т и р у е т в м е с т е с т.т. Л е н и н ы м , Л у н а ч а р с к и м , О л ь м и н с к и м
п ер в у ю б о л ьш еви стску ю га зе ту „ В п е р е д “; в Р о сси и его статьи
п о я в л я ю т ся в течен и е м н оги х лет в р а зл и ч н ы х и зд а н и я х
(„ П р а в д а “, „ П р о с в е щ е н и е “, „ О б р а зо в а н и е “, „ З в е з д а “, сборн.
„О в е я н и я х в р е м е н и “ ( к о н ф и с к о в а н н ы й ) , с б о р н . „ Л и т е р а т у р н ы й
р а с п а д “ и м н . д р .) ; в п о с л е д н и е д о р е в о л ю ц и и г о д ы о н
*) При составлении настоящей биографической заметки были
в качестве м атериала использованы и надгробные характеристики
В. В., напечатанные в столичной прессе.

12
в О дессе м н ого раб о тает в м ар к си с тск о й л егал ь н о й газе те
„Ю ж н о е О б о зр е н и е “ (т а к ж е „О д ес ск о е О б о зр е н и е “ , „Н о в о е
О б о з р е н и е “ ), а з а т е м и в „ О д е с с к и х Н о в о с т я х “ п о д п с ѳ в д .
Ф а в н , П . О р л о в с к и й (в 1 9 1 0 — 1912 г .г .).
П е р у В . В . п р и н а д л е ж и т н е б о л ь ш а я п о о б ‘е м у , н о о ч е н ь
ц е н н а я п о с о д ер ж ан и ю р аб о та „К и ст о р и и м а р к с и зм а в Р о с с и и “ .
Н а п и с а н н а я в п р о в и н ц и и , в д а л е к е от богаты х к н и го х р а н и ­
л и щ , р аб о та эта, тем н е м енее, „д ает б л естящ и й а н а л и з
эволю ц и и револю ц и онн ой м аркси стской м ы сли в Р о сси и
и той борьбы , которую п р и ш л о с ь в ы д е р ж а т ь во и н ству ю щ ем у
м ар к си зм у , р а с ч и щ а в ш е м у п о ч в у д л я о к он чательн ого т о р ж е ­
ст в а п р о л е т а р и а т а в Р о с с и и “ (З и н о в ь е в ).
В девяти со ты х годах, п осле арестов и тю рьм ы В. В.
стан о ви тся в р я д ы „и ск р о в ц ев “ и у частву ет в п одготовке
в т о р о г о с ‘е з д а п а р т и и . С а м п е р е ж и в ш и б о р ь б у , п р о и с х о д и в ­
ш у ю н а э т о м з н а м е н а т е л ь н о м с 'е з д е , о н с т а н о в и т с я в р я д ы
б о л ь ш е в и к о в и в т е ч е н и е 1903 и 1904 г. п р и н и м а е т с а м о е
д е я те л ь н о е у ч а ст и е в о р г а н и за ц и и того больш еви стского
ц ен тр а в Ж ен еве, которы й и н ач ал строи ть п арти ю больш е­
ви ков. В. И . Л ен и н . К р у п ск ая, Л еп еш и н ски й , О льм инский,
Л я д о в , В о р о в с к и й и ещ е н е с к о л ь к о ч е л о в е к — вот тот и д е й ­
н ы й и п рак ти ч ески й центр, которы й в м аленьком ш в ей ­
царском
городке вы к овы вал
стальное
оруж ие
больш е­
ви зм а.
В 1905 г. В . В . В о р о в с к и й я в л я е т с я о д н и м и з с а м ы х
з а м е т н ы х д е л е г а т о в б о л ь ш е в и с т с к о г о 3-го с ‘е з д а п а р т и и от
н и к о л а е в с к о й о р г а н и з а ц и и . П о с л е р е в о л ю ц и и 1905 г. В . В .
в о з в р а щ а е т с я в Р о с с и ю ,,г д е п р о д о л ж а е т р а б о т у в к а ч е с т в е
ч л е н а „б ольш еви стск ого ц е н т р а “ и р ед ак то р а п ар т и й н ы х
г а з е т и ж у р н а л о в . В 1909 г., в р а з г а р б е ш е н н ы х р е п р е с с и й ,
В . В .— ч л ен о д е с с к о го к о м и те та п а р т и и , в , 1910 г. с н о в а
а р е с т и* с у д . В 1912 г . о н п р и н и м а е т д е я т е л ь н о е у ч а с т и е
в к ам п ан и и п о вы борам в Г осударствен н ую Д ум у, он ак ти в­
н ы й у ч а с т н и к ю ж н о -р у с ск о й к о н ф е р е н ц и и
(н а к о т о р у ю
п р и б ы л т о г д а и А . А . И о ф ф е и з В е н ы , х'де о н б ы л т о г д а
со р е д а к т о р о м „ П р а в д ы “ вм есте с Л . Д . Т р о ц к и м ). К о н ф е р е н ­
ц и я , б л а г о д а р я п р о в о к а ц и и , п р о в а л и в а е т с я , в с е ее у ч а с т н и к и
ар е сто в ан ы , с и д и т и В . В. В о р о в ск и й , а за т е м сн о ва, в к о то ­
р ы й у ж е р аз, п о п ад ает в В ологду.
В 1917 г ., с п е р в ы х д н е й с у щ е с т в о в а н и я С о в е т с к о й
в л а с т и , В. В . В о р о в ск и й , больн ой , р а зб и т ы й б ескон еч н ой
бо р ьб о й , за б ы в а е т св о и н е д у г и и о т д а е т с я с н о в а борьбе.
Т о он и н и ц и ато р и о р ган и за то р
Г осударственного И зд а ­
т е л ь с т в а , т о о н п р е д с т а в и т е л ь Р о с с и и в Ш в е ц и и , то о р г а н и ­
за то р всяко го р о д а п р ед п р и я ти й . М ягки й , к о р р ектн ы й и т е р ­
пим ы й, он ум ел п р о яв л ять ж елезн ую твердость в отстаи ван и и
и н тер есо в стр ан ы и С оветской в л асти и в н у ш ал за п а д н о ­

В.

В.

В О Р О В С К И Й

13

европейским странам невольное уважение; он счастливо
сочетал в себе идейную крепость с деловитостью в каждо­
дневных столкновениях. После продолжительной и тяжкой
болезни В. В. Воровский получает пост представителя
в Италии, где он с большим достоинством защищает инте­
ресы своей страны.
Выдающиеся способности, глубокие теоретические позна­
ния и необыкновенно привлекательные душевные качества
делали тов. Воровского всегда центром, к которому тянулась
молодежь. „Кто близко знал В. В. Воровского, тот знает,
какую большую моральную величину потеряла партия. Это
был, если можно так выразиться, образец морального совер­
шенства и интеллигентности. Всегда скромно, но очень
изящно одетый, весь какой то подобранный и нравственно
сильный, он, вместе с тем, поражал всех удивительной чело­
веческой терпимостью и снисходительностью. Остроумный,
всегда полный самыми высокими теоретическими проблемами,
как будто немного всегда настороже, он привлекал к себе
своей пленительной улыбкой, чудесными умными глазами
и речью, полной тонкого безобидного юмора и насмешки.
Нравственная чистоплотность этого человека доходила до
крайних пределов—ему было чуждо все низменное и недо­
стойное высокой души. Он презирал лакейство, подхалим­
ство и сервилизм во всех его формах и предпочитал бороться
с открытым забралом“ (В. И. Невский).
9 мая 1923 года предательская пуля классового врага
прервала жизнь этого даровитого, блестящего, большого чело­
века. Он погиб в Ш вейцарии, в той самой стране, в кото­
рой столько лет он боролся за дело рабочего класса.
/

Б. Б.

\

БВЗНРОВ

и ÇRhH h

ДВП НИГИЛИЗМА

f

Б а з а р о в

о

С а н и н .

Два нигилизма.
Около пятидесяти лет тому назад И. С. Тургенев под­
метил поднимавшийся на поверхность русского общества
из неведомых глубин новый тин—Базарова и занесг его на
страницы художественной летопийи под ярлыком „нигилиста“.
. Слово пришлось ко двору, ибо самый тип не замедлил
занять видное и влиятельное место в жизни русского, так
называемого интеллигентного, общества. С тех пор нигилист
стал популярной кличкой—почтенной в глазах сторонников
Базарова, позорной в устах охранителей.
Появление „Отцов и детей“ вызвало целую бурю.
Давно уже литературные характеристики не удостаивались
такого внимания. И причина этого <5ыла та, что чуткая рука
художника нащупала больное место общества, обнажила
явление, бессознательно волновавшее всех, но еще никем не
; формулированное ясно. Пусть Тургенев неверно изобразил
Базарова в тех или других деталях, пусть он—в силу псиI хической чуждости этому типу—утрировал в нем как раз
I отрицательные черты,—одно несомненно: в основу характе­
ристики нигилиста он положил действительные черты реаль­
ного общественного типа, развернувшегося вскоре пышным
цветом и заполнившего своей проповедью рационализма
и индивидуализма целые десятилетия.
Тургенев лично принадлежал к поколению „отцов—
Кирсановых“, хотя и понимал все их недостатки. Эти то
недостатки он изобразил в своем романе, противопоставив
им соответственные добродетели, которыми он снабдил
Базарова. В этом смысле прав профессор Овсяннико-Куликовский, говоря, что Базаров построен по „способ}' от про­
тивного“, как носитель черт, противоположных отрицатель­
ным чертам Кирсановых. В этом смысле прав и сам Тур­
генев, когда уверяет, что, „за исключением воззрения на
художества“, разделяет „почти все убеждения“ Базарова.
Базаров был списан с живого лица—доктора Д., „пора­
зившей“ Тургенева личности. „В этом замечательном чело­
веке,- пишет он,—воплотилось, на мои глаза, то едва наро­
дившееся, еще бродившее начало, которое потом получило
название нигилизма“. В докторе Д. Тургенева поразили
Сборн. «Литературный Распад», кн. II. 1909 г.
2

18

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

не только те положительные черты, которые он придал Б аза­
рову, но и ряд отрицательных, особенно неприятных баричуэстету, каким был Тургенев. „Я придал ему (Базарову)
резкость и бесцеремонность тона... 'вследствие наблюдений
над моим знакомцем доктором Д. и подобными ему лицами“.
Однако, благодаря неизбежному суб'ективизму чувствовании,
Тургенев должен был особенно неприятно остро воспри­
нимать как раз эту „резкость и бесцеремонность тона,,
доктора Д., в силу чего и изображении Базарова „резкость
и бесцеремонность“ занимают преувеличенно много места.
Это п о б о ч н о е обстоятельство немало способствовало
ложному пониманию самого типа и затемнению вопроса
о природе нигилизма.
„Если Базаров каррпкатура, говорит Писарев, стано­
вясь в положение публики, то об'ясниде и представьте нам
в настоящем свете то явление жизни, которое вызвало эту
каррикатуру, и покажите нам еще раз ту идею, которая
породила это явление“. И он сам взялся за эту задачу,
стараясь нарисовать „реалиста“ Базарова, как положитель­
ный тип. Но если ему, в силу психического сродства, ^ ’д а­
лось очистить тип нигилиста от шаржа, привнесенного
Тургеневым, и если ему удалось дать догматическое изло­
жение Базаровского мировоззрения, то он все же оказался
бессилен об'яснить исторически происхождение, роль и за­
дачи этого типа.
Кем был Базаров? Что породило его и создало его
своеобразную психологию? Что дало ему ту непоколебимую
силу воли и самоуверенность, столь. поразившие Тургенева?
Какую, наконец, роль сыграл коллективный Базаров в раз­
витии русского общества?* Вот вопросы, ждущие До сих пор
исчерпывающего ответа. Не претендуя на такой ответ, мы
постараемся в Дальнейшем коснуться этих вопросов в рам­
ках поставленной настоящей статьей задачи.
Мы упомянули вскользь, что Вазаровский нигилизм
заполнил собой целое десятилетие. Действительно, с начала
70-х годов Базаровы исчезают из жизни русского общества,
их заменяют новые люди, и самому же Тургеневу пришлось
впоследствии дать характеристику (правда, далеко не удач­
ную) такого нового человека в романе „Новь“ (Нежданов).
Нигилизм надолго сходит со сцены, пока, наконец, не возролсдается через пол-столетия, в совершенно другой обста­
новке и на совершенно другой социально-психологической
подпочве. Этот новый нигилизм ярче всего сказался в романе
„Санин“ Арцыбашева*).
*) Санина и его автора много—и вполне заслуженно—ругали.
Однако, полагая, что ему уже отпущена вся причитающаяся порция
негодования, я рассматриваю в своей статье этфг роман совершенно

Б А З А Р О В

И

С А Н И Н

19

По поводу этого романа тоже необходимо сделать ряд
оговорок. Г. Арцыбашев, как художник, не может идти в срав­
нение с Тургеневым, и, конечно, не претендует на это.
Различие талантов, несомненно, сказывается на яркости и худо­
жественности образов. Но это же различие отразилось и на
силе творческого обобщения. Тургенев писал портрет пора­
зившего его человека с возможной объективностью; Базаров
заинтересовал его, побудил к творчеству, но не вызвал в нем
родственных, сочувственных отзвуков. „Вот образ молодого
поколения, с его плюсами и минусами“ —говорил Тургенев
читателю. Не так относится к Санину г. Арцыбашев. Его
симпатия к герою романа несомненна, он идеализирует его.
Он не просто изображает существующий тип, он еще наде­
ляет его желательными для него, автора, чертами. „Вот
каким должно быть молодое поколение“,—хочет сказать он.
Вследствие этого, Санин „сочинен“, тогда как Базаров спи­
сан с натуры; Санин едва выдерживает свою роль и то лишь,
благодаря доброте автора, позаботившегося о наиболее благо­
приятной для героя обстановке (физическая сила героя,
тупость и пошлость контрагентов), Базаров же движется
свободно и остается последовательным в силу внутренней
логики; Санин социально-иррационален и относится к типу
ненужных, лишних людей, Базаров же необходим и понятен
в экономии общественного развития.
И все-таки в основу Санинского типа автором положено
то же реальное явление, черты, появившиеся в последние
годы в среде интеллигенции и успевшие сказаться в целом
ря/іе литературных и общественных фактов. Шум, поднятый
вокруг Санина, его редкий успех, заинтересовавший даже
целомудренную цензуру, имеют свои достаточные основания.
Если противники санинизма Нравы, упрекая автора в иде­
ализации отрицательного типа, то сторонники его, хотя и не
правы, но имеют весские данныя усматривать в Санине об­
общение своих тайных желаний, чувств и стремлений.
Санин является выразителем современного нигилизма, как
реакции против политических и этических норм, властво­
вавших над интеллигенцией в предыдущий период,—точно
так же, как нигилизм Базарова был реакцией против мыш­
ления, чувствований и действования общества Кирсановых.
Но ценность нигилизма не абсолютна, она определяется
только путем сопоставления с конкретными условиями вре­
мени и места; и то, что в один исторический момент может
быть полезным, прогрессивным, желательным, может в дру­
гой момент оказаться нежелательным, реакционным, вредным.
об'ективно, допускал, что автор—в рамках указываемых мною ограни­
чений—использовал реальные черты происходящего на наших глазах
движения.

20

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

^Сопоставить нигилизмы Базарова и Санина с этой истори­
ческой точки зрения, посмотреть, не соединяет ли их внут­
ренняя связь, вскрыть эту связь, а вместе с тем дать оценку
каждому из этих явлений вот задача, которая интересует
нас в этой статье. А так как наиболее подходящим мы счи­
таем метод социально-психологического анализа обществен­
ных формаций в их последовательной исторической смене,
то нам придется остановиться на следующих трех вопросах:
1. Кем был Базаров?
2. Как развивалась интеллигенция от Базарова доСанина?
3. Кто такой Санин?
Это сопоставление Санина с Базаровым тем более инте­
ресно, что у них наблюдаются многие тождественные при­
вычки, навыки, вкусы и взгляды, чего, конечно, нельзя
объяснить простым подражанием. Очевидно, имеются какие то
общие, вернее, сходные причины, вызвавшие к жизни тогда
Базарова, теперь—Санина. Посмотрим.
1. Кеде был Базаров?

„Мой дед землю пахал“,— не без гордости заявляет
Базаров. Его дед был дьячком, его отец—уездный лекарь,—
а последние в то барское время не пользовались уважением
со стороны родовитых господ. „Лекарский сын“ -фыркает
на него Кирсанов-дядя. Когда он знакомится с отцом Аркадия,
он протягивает „обнаженную к р а с н у ю руку“ перчатки, повидимому, не принадлежали к обычным атрибутам его туалета.
»Лицо его было „длинное и худое, с широким лбом, кверху
плоским, книзу заостренным носом, большими зеленоватыми
глазами и высячими бакенбардами песочного цвета, оно
оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенностьII ум“. „Тонкие губы“. „Ленивый, мужественный голос“.
„Белокурые волосы, длинные и густые, не скрывали крупных
выпуклостей просторного черепа“. Из этих штрихов перед
вами обрисовывается вдумчивое лицо человека умного, одарен­
ного энергией и волей. Но вы напрасно искали бы хоть
одной черточки, свойственной человеку холенной расы,
аристократу или просто детищу сытой, обеспеченной жизни.
Базаров — парвеню. Базаров — человек из низших,
„податных“ сословий. Базаров—разночинец.
Это сразу почувствовали родственные ему по проис­
хождению люди—„слуги привязались к нему, хоть он над
ними подтрунивал; они чувствовали, что он все-таки
свой брат, не барин“. Лакей Петр „ухмылялся и светлел,
как только Базаров обращал на него свое внимание; дворо­
вые мальчики бегали за „дохтуром“, как собаченки“. Только-

Б А З А Р О В

И

С А Н И Н

21

старый вышколонный дворовый, „аристократ“ Прокофьич—
болев крепостник, чем все бары вместе, не выносил его.
Таким образом, Базаров был не только демократом по
происхождению, по и демократом по навыкам, вкусам, замаш­
кам. Это сказывалось даже в его манере говорить, столь раздра­
жавшей Павла Петровича. „Он отвечал отрывисто и неохотно,
и в звуке его голоса было что то грубое, почти дерзкое“.
„Личность человека, беспощадно и с полным убежде­
нием отрицающего все, что дрзтие признают высоким и пре­
красным,—говорит по поводу „грубости“ Базарова Писарев,—
всего чаще вырабатывается при серой обстановке трудовой
жизни; от сурового труда грубеют руки, грубеют манеры,
грубеют чувства; человек крепнет и прогоняет юношескую
мечтательность, избавляется от слезливой чувствительности“.
Базарову и, вообще, лицам этого типа приходилось прохо­
дить тяжелую школу жизни. Они выходили из непривилеги­
рованных классов—из мещанской, духовной, нередко кресть­
янской среды, вообще из малоимущей бесправной мелкой
буржуазии. Они росли в обстановке труда и лишений, где
некому и некогда было воспитывать их и обучать манерам.
,Благодаря отсутствию этих воспитательных влияний, Базаро­
вым приходилось воспитываться на сыром материале жизни,
и эта тяжелая школа самовоспитания развивала в них
самостоятельность, веру в свои силы, энергию и волю.
..Всякий человек -сам себя воспитать должен, горделиво
заявляет Базаров, - ну, хоть, как я, например“.
В воспитании человека обыкновенно скрещиваются два
фактора или влияния: с одной стороны, традиция, пере­
даваемая непосредственными воспитателями в виде готовых
понятий и суждений, с другой—прямое „эмпирическое“
влияние окружающей среды, „улицы“. Первый фактор, есте-^
ственно, является о х р а н и т е л ь н ы м , ибо он старается
передать и увековечить миропонимание прошлых поколений:
второй же фактор, в противополоясность первому, можно
назвать р а з р у ш и т е л ь н ы м , ибо непосредственное воздей­
ствие самой жизни неизбежно ведет к гибели всякой тра­
диции. Оба фактора связаны обратной зависимостью: там,
где искусственное воспитание (т. е. планомерное и целесо­
образное) преобладает, обыкновенно (хотя это логически'и не
обязательно)) фактически устраняется влияние „улицы“;
напротив, где это влияние сильно, там, по большей части,
о воспитании в заказанном выше смысле и говорить не
приходится.
Два поколения, сопоставленные Тургеневым в его ро­
мане, расходились не столько потому, что одни бы ли„отцами“, другие „детьми“, сколько потому, что были пред­
ставителями двух различных социальных положений,

22

В.

В.

В О Р О В С К И Й

столкнувшихся впервые; роль „отцов“ или ..детей“ только
обостряла их антагонизм. Кирсановы выросли в такой среде,
где охранительные факторы—воспитание, традиция, сослов­
ные привилегии и предрассудки—играли громадную роль
в жизни молодого поколения. Сословные перегородки от­
деляли эту среду от действительной жизни народных масс,
и все изменения, происходившие в этой жизни, оставались
незаметны, чуяіды и непонятны Кирсановым.
Совсем иначе росли Базаровы. В их среде тоже было
много предрассудков, завещанных бедностью, невежеством,
некультурностью, но эти предрассудки легко рассеивались
при первом столкновении со знанием, а для Базаровых
характерно было бегство из своей среды в погоне за зн а­
нием. Зато у них не было никакой традиции, передаваемой
путем воспитания, у них не было вообще никакого воспи­
тания. Их психика представляла почти tabula rasa, на кото­
рой жизнь записывала последние свои истины. Вот почему
Базаровы были более восприимчивы к требованиям времени,
вот почему на их психике не тяготели призраки прошлого.
„Что касается до времени,—гордо заявляет Базаров, отчего
я от него зависеть буду? Пускай же лучше оно зависит от
меня“. И оно, действительно, зависело от них, ибо они знали
только настоящее время, а требования настоящего времени
и их потребности—были понятия равнозначащие: текущая
жизнь говорила их устами, они прокладывали пути этой
текущей жизни. И в споре с Киреановым-дядей Базаров
был прав, когда говорил: „Вы порицаете мое направление,
а кто вам сказал, что оно во мне случайно, что оно не
вызвано тем самым народным духом, во имя которого вы
так ратуете“? Если Кирсановы были продуктом веков, то
Базаровы были порождением последних десятилетий, а по­
тому вернее и тоньше отмечали те перемены, которые про­
изошли за эти десятилетия в народных низах.
То обстоятельство, что Базаров был homo novus, чело­
век без прошлого, без „биографии“, обусловливало еще одну
характерную психическую черту, легшую в основу базаровской этики. Кирсановы, всасывавшие путем воспитания
известные традиции, получали уже готовыми от своих „отцов“
некоторые моральные положения, общепринятые, освященные
временем, обязательные. Это—пресловутые принципы или
„п р и н с и п ы “ Павла Петровича. Этические положения обла­
дают одним неудобством: рождаясь из определенной обще­
ственной потребности, в определенной обстановке времени
и места, они быстро превращаются в правила, нормы, „принсипы“, утрачивается представление об их генезисе, нередко
теряется понимание их смысла и цели, но они продолжают
передаваться по традиции из поколения в поколение.

Б А З А Р О В

И

С А Н И Н

23

Базаров избежал этой традиции. Правда, и он, веро­
ятно, слыхивал в детстве, что честность есть почтенная
добродетель, которая... и пр., но суть в том, что он уже
в юношеские годы должен был отряхнуть прах родной среды
от ног своих и воспитывать сам себя. Вместе с невежеством,
мещанством, предрассудками этой среды он сбросил и ее
мораль, ее „принсины“. Ему пришлось самостоятельно выра­
батывать для себя руководящие положения, и он начал с того,
что стал критически проверять все и всякие принципы. Но
принципы не выдерживают об'ективной критики, ибо они
претендуют па абсолютную обязательность, а критика вскры­
вает их относительную ценность. И вот Базаров стал ниги­
листом, т. е. человеком, „который не склоняется ни перед
какими авторитетами, который не принимает ни одного
принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен
этот принцип“.
„Из этой школы труда и лишений Базаров вышел чело­
веком сильным и суровым; говорит Писарев—прослушан­
ный им курс естественных и медицинских наук развил его
природный ум и отучил его принимать на веру какие бы
то ни было понятия и убеждения: он сделался чистым эмпи­
риком; опыт сделался для него единственным и последним
убедительным доказательством“. Базаров находился в стадии
образования этических понятий; они у него не могли еще
расходиться с его потребностями, с-его ощущениями; они
еще не могли вылиться в форму принципов, отделявшихся
от живого человека с его живыми нуждами и тяготеющих
над ним, как неумолимый -и властный долг. В этом отно­
шении весьма поучителен диалог между Базаровым и Арка­
дием Кирсановым, показывающий насколько недалеко ушел
последний o t традиционных воззрений „отцов“:
Ты говоришь, как твой дядя, сказал Базаров.—
Принципов вообще нет ты об этом не догадался до сих
пор! А есть ощущения. Все от них зависит.
Как так?—спросил Аркадий.
- Да так же. Например, я придержинаюеь отрицатель­
ного направления—в силу ощущения. Мне приятно отри­
цать, мой мозг так устроен—и баста! Отчего мне нравится
химия? Отчего ты любишь яблоки? Тоже в силу ощущения.
Это все едино. Глубже этого люди никогда не проникнут.
Не всякий тебе это скажет, да и я в другой раз тебе этого
не • скажу.
— Что ж? И честность- ощущение?
Еще бы.
Базаров забыл только прибавить в пояснение Аркадию,
что самые эти ощущения, в силу которых он любит химию
и вообще является тем, что он есть, сложились в нем под

24

В.

в.

Б О Р О В С К И Й

давлением жизни, что они этичны именно потому и по­
стольку, поскольку не расходятся с направлениями и запро­
сами времени. Эта психическая черта обусловливает ту
цельность Базарова, которая не могла не поражать людей
другого типа. Б азаров—прирожденный монист, ибо един­
ственным руководящим началом егр мышления и деятель­
ности являются его ощущения. И в этой борьбе за право
следовать своими ощущениями закалилась еі.о воля и соз­
дался тип борца. .
Естественно, что этот сильный, умный, деловой чело­
век должен был с глубочайшим презрением взирать на мир
Кирсановых -безвольных, изнеженных трутней, питавшихся
в силу привилегий трудом тех самых масс, из которых
вышел он, Базаров.
„Пролетарий-труженик, -комментирует это отношение
Писарев, самым процессом своей жизни, независимо от про­
цесса размышления, доходит до практического реализма, он
за недосугом отучается мечтать, 'гоняться за идеалом, стре­
миться в Идее к Недостижимо высокой цели. Развивая
в труженике энергию, труд приучает его сближать дело
с мыслью, акт воли с актом ума. Человек, привыкший наде­
яться на себя и на свои собственные силы, привыкший
осуществлять сегодня то, что задумано было вчера, начи­
нает смотреть с более или менее явным пренебрежением на
тех людей, которые, мечтая <о любви, о полезной деятель­
ности, о счастии всего человеческого рода, не умеют шевель­
нуть пальцем, чтоб хоть сколько-нибудь улучшить свое соб­
ственное, в высшей степени неудобное, полояіение“.
Эта черта, совершенно правильно указанная Писаре­
вым, по крайней мере, относительно поколения Базаровых,
об‘ясняет весьма многое в истории нашей общественности,
между прочим, тот разрыв между разночинцами 60-х годов
и либералами 10-х годов, жертвой которого сделался и сам
Тургенев.
Мелко-мещанская среда, из которой выходили Б аза­
ровы, отличалась одним весьма характерным свойством:
она была неживучей, разлагающейся, обреченной на гибель
средой. Ютясь сначала между землевладельческим дворян­
ством и крестьянством, сжатая впоследствии с третьей сто­
роны народившейся крупной буржуазией, она не имела
никаких перспектив, не имела простора для роста. В ней
систематически образовалось „избыточное население“, кото­
рое должно было искать приложения для своих сил и
пропитания на стороне. Но долгое время для ищущего
разночинца были открыты лишь священство, да невысокие
должности на государственной службе. Крепостническая
дореформенная Россия пропускала его только в эти щели.

Б А З А Р О В

И

С А Н И Н

25

Лишь отдельные талантливые личности пробивали себе путь
в литературу или в общественную деятельность.
Но к середине прошлого века, накануне пережитого
русской общественностью кризиса, в среде разночинцев про­
явилось новое течение: „избыточное население- потянуло
к знаниЬ, к образованию, в университеты. Предчувствие ■
грядущего перелома подсказало разночинцу, что только на
этом пути он может подняться выше стоячего болота мещан­
ства, что только в этой области он может с успехом про­
явить свои силы. Экономия общественной жизни настоятельно
требовала притока интеллигентных сил, а личное положение
бездомного разночинца толкало его на путь интеллигентного
труда. Разночинец обручился со знанием. Он стал интел­
лигентом par exellence. Но, выйдя из суровой школы бед­
ности и труда, воспитав себя на отрицании господствовавших
в обществе гуманитарных наук и эстетики, он выдвинул
в противовес им пользу, полезные знания, понимая под
последним естественно-исторические пауки. Он стал реали­
стом. Вот как определяет этот тип Писарев:
„Реалист мыслящий работник, с любовью занима­
ющийся трудом. Из этого определения читатель видит ясно,
что реалистами могут быть в настоящее время только пред­
ставители умственного труда“.
Таким образом, в лице разночинцев-реалистов впервые
выступила на общ еств е н ну ю ар е ну интеллигенция, как массо­
вое явление. Она принесла' с собой те характерные, психи­
ческие черты, которые неизменно сопутствовали ей, пока она
выступала в роли самостоятельной общественной силы. Образо­
вавшись путем отщепенства, отречения от родной среды,
она принесла с собой иллюзию внеклассового и надклас­
сового бытия. Выйдя из среды, из которой она не могла
вынести никаких традиций, предоставленная своим собствен­
ным силам, обязанная всем своим положением только
своим дарованиям и своему труду, она неизбежно должна
была придать своей психике ярко-индивидуалистическую
окраску. Мысль, благодаря которой разночинская интелли­
генция только и могла проложить себе путь на поверхность
общественной жизни и держаться на этой поверхности,
естественно, стала ей казаться какой то абсолютной, все р аз­
решающей
силой.
Разночинец- интеллигент
с т а л я р ы м и н д и в и д у а л и с т о м и р а ц и о н ал и с т о м. Сильнее всего сказались эти черты в первый
период его деятельности, в 60-е годы, к которым и отно­
сится господство Вазаровского типа.
Базаров появился на общественной арене еще до отмены у,
крепостного права (у Тургенева он действует в 1859 г.). I
Что яге застал он? С одной стороны, он видел „дрянь аристо- іI

В.

В.

В О Р о

в с

к

и

й

кратишѳк“, с другой он убеждался, что „грубейшее суеверие
нас душит“, что „все наши акционерные общества лопаются
единственно от того, что оказывается недостаток в честных
людях“, что „самая свобода, о которой хлопочет правитель­
ство, едва ли пойдет нам в прок, потому что мужик наш
рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману
в кабаке“. Базаров, как 'видите, мало расположен идеализи­
ровать мужика; этому препятствуют основные черты его
психики - его эмпиризм, который ife заглядывает в будущее,
а живет только ближайшим днем, и его преклонение перед
силой мысли, которое мешает ему учесть стихийную силу
материальных интересов.
Ты сегодня сказал, говорит он Аркадию.—-проходя
мимо избы нашего старосты Филиппа, - она такая славная,
белая—вот, сказал ты, Россия тогда достигнет совершенства,
когда у последнего мужика будет такое же помещение и вся­
кий из нас должен этому способствовать... А я и возненави­
дел этого последнего мужика, Филиппа или Сидора, для
которого я должен из кожи лезть и который даже мне спа
сибо не скажет. Д а и на что мне его спасибо? Ну, будет он
жить в белой избе, а из меня лопух ростиІЗудет; ну, а дальше?
Базаров хочет жить за свой счет, а не за счет Филиппа
или Сидора. Либеральная маниловщина Аркадия во вкусе
Генриха ІѴ-го его ничуть не соблазняет. Его рационалисти­
ческая голова воспринимает образ мужика лишь в виде
забитого, невежественного пьяного существа. Какую роль
можио предоставить этому мужику там, где речь идет о верши­
нах знания? Мужику рядом с Базаровым приходится только
..годить“. Вот как смотрит на массы alter ego Б азар о в аПисарев:
„При теперешнем устройстве материального труда, при
теперешнем положении чернорабочего класса во всем образо­
ванном мире, эти люди не что иное, как машины, отлича­
ющиеся от деревянных или железных машин невыгодными
способностями чувствовать утомление, голод, боль. В насто­
ящее время эти люди совершенно справедливо ненавидят
свой труд и совсем не занимаются размышлениями. Они
составляют пассивный материал, над которым друзьям чело­
вечества приходится много работать, но который сам помогает
им очень мало и не принимает до сих пор никакой опреде­
ленной формы. Это туманное пятно, из которого выработаются
новые миры, но о котором до сих пор решительно нечего
говорить... Самый реальный труд, приносящий самую осяза­
тельную и неоспоримую пользу, остается вне области реализма,
вне области практического разума, в тех подвалах обществен­
ного здания, куда не проникает ни один луч общечеловече­
ской мысли. Что же нам делать с этими подвалами? Покуда

Б А З А Р О В

И

С А Н И Н

27

приходится оставить их в покое и обратиться к явлениям
умственного труда, который только в том случае может
считаться позволительным и полезным, когда прямо или
косвенно клонится к созданию новых миров из первобытного
тумана, наполняющего грязные подвалы“.
А сам Базаров прибавляет к этому своим лениво-небрежным тоном:
— Странное существо человек. Как посмотреть этак
сбоку да издали на глухую жизнь, какую ведут здесь „отцы“,
кажется: чего лучше? ешь, пей и знай, что поступаешь самым
правильным, самым разумным манером. Ан нет; тоска одоле­
вает. Хочется с людьми возиться, хоть ругать их, да возиться
с ними.
Если вдуматься в эти цитаты, в них можно прочесть
скрытые зачатки всего того грандиозного движения русской
интеллигенции, которое, развиваясь и растя, ушло, казалось,
так далеко от нигилизма. И все лее оно находится в орга­
нической связи с Базаровщиной, хотя некоторые черты этой
последней прямо противоположны характерным чертам позд­
нейшего ,,народолюбия“. Вазаровский индивидуализм, как
видно из приведенных цитат, не был эгоистичным, он был
пропитан общественными интересами („Общая польза“ Писа­
рева). Но в обстановке конца 5 0 - х и начала 6 0 - х годов
Базаровы, как мы видим, были отрезаны от массы и обречены
на деятельность среди интеллигенции. К этому поощряла их
безграничная вера в силу интеллекта и в спасающее значе­
ние знания. Они, по необходимости, стали просветителями.
Мы действуем в силу того, что мы признаем полез­
ным, - промолвил Базаров, в теперешнее время полезнее
всего отрицание,—мы отрицаем... •
— Все?
— Все.
Как? Не только искусство, поэзию... но и... страшно
вымолвить...
Все,—с невыразимым спокойствием повторил Базаров.
- Однако, позвольте,—заговорил Павел Петрович.— *
Вы все отрицаете или, выражаясь точнее, вы все разру­
шаете. 71а вѳд^ надобно же и строить.
Это уж не наше дело... Сперва нужно место рас­
чистить.
'
Мы ничего не проповедуем, это не в наших при­
вычках,—говорит в другом месте тот же Базаров.
Как же проявляют себя нигилисты? Какими путями
воздействуют они на окружающее общество? На это дает
ответ Писарев: „Пусть каждый человек, способный мыслить
и желающий служить обществу, действует собственным при­
мером и своим непосредственным влиянием в том самом

28

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

кружке, в котором он живет постоянно, и на тех самих
людей, с которыми он находится в ежедневных сношениях“.
Дальше этого Базаровщина не пошла. В конституционной
/ , свободной стране она создала бы радикальное мелко-бур­
жуазное течение; у нас же она была отброшена в сторону
; социализма, и мирное просветительное направление быстро
1 было вытеснено новым направлением, родственным ему в
смысле социального генезиса ,/ко скоро покончившим с его
! только просветительством. Тургенев уверял в письме к Случевскому, ‘ что Базаров революционер. Это верно лишь
I j in potentia, лишь постольку, поскольку русская действительI I ность заставила Базарова превратиться в революционера.
Подводя итог, мы можем сказать, что Базаров был ран­
ним представителем-разночинской (мелко-буржуазной) интел­
лигенции того периода, когда она во всеоружии мысли
и воли готова была силой знания создать новые миры из
туманности народной массы.
\

2 . От Базарова до Санина.

Итак, Базаров—просветитель; но Базаров и револю­
ционер. Это противоречие разрешается диалектически, ходом
развития жизни. Возможность развития просветителя в
общественного деятеля была намечена еще Писаревым в его
известной статье о Базарове:
..Из Базаровых пишет он здесь,—при известных обстоя­
тельствах вырабатываются, великие исторические деятели;
такие люди долго остаются молодыми, сильными и годными
на всякую работу... Когда жизнь серьезно шевельнет их моз­
говые нервы, тогда они бросят микроскоп и скальпель, тогда
они оставят недописанным какое-нибудь ученнейшее иссле­
дование,/о костях или перепонках... Базаров человек жизни,
человек дела, но возьмется он за дело только тогда, когда
увидит возможность действовать но машинально. Его не под­
купят обманчивые формы, внешние усовершенствования не
•победят его упорного скептицизма; он не примет случайной
оттепели за наступление весны и проведет всю жизнь в своей
лаборатории, если в сознании нашего общества не произой­
дет существенных изменений. Если же в сознании, а, следо­
вательно, и в жизни общества произойдут желаемые изме­
нения, тогда люди, подобные Базарову, окажутся готовыми,
потому что постоянный труд мысли не даст им залениться,
залежаться и заржаветь, а постоянно бодрствующий скеп­
тицизм не позволит им сделаться фанатиками специальности
или вялыми последователями посторонней доктрины.“
„Кто решится отгадывать будущее и бросать на ветер
гипотезы?—спрашивает Писарев Кто решится дорисовать

Б А З А Р О В

И

С А Н И Н

29

такой тип, который только что начинает складываться и обо­
значаться и который может быть дорисован только временем
и событиями?“
Писарев, как и Базаров, был' рационалистом. Ему каза­
лось, что излюбленный им Базаровский тип представляет
собой прочное общественное явление и что ближайшему буду­
щему останется только закончить, „дорисовать“ его образ.
На самом же деле Базаров был лишь ранцей, переходящей
фазой в развитии разночинской интеллигенции. После корот­
кого периода чистой Базаровщины разночинская интелли­
генция вынуждена была эволюционировать. Исходным пунк­
том этой эволюции явились два „ощущения“, чтобы не
сказать принципа, Базарова: „общая польза“ и потребность
„возиться с людьми". Эти два момента в приложении к рус­
ской действительности очень скоро заставили разночинца
бросить лягушек и заняться политикой. Мы пе можем здесь
подробно останавливаться на длинной смене поколений и
настроений от Базарова до Санина—это нас завело- бы
слишком далеко. Ограничимся лишь краткой схемой этого
развития.
Базаровы могли утверждать, что они „ничего не про­
поведуют“ лишь до тех пор, пока их было „всего четыре
человека с половиной“, по словам Павла Петровича. Сам
Базаров мог на это ядовитое замечание лишь скромно отве­
тить: „Нас не так мало, как вы полагаете.“ Но когда интел­
лигент-разночинец хлынул большой массой на общественную
арену, когда он заполнил собой университеты, литературу,
журналистику, когда она стала, благодаря своей молодости,
честности и искренности, самой крупной интеллектуальной
силой в обществе, наконец, когда он почувствовал, что на
него с надеждою взирают тысячи и тысячи подрастающих
разночинцев,—тогда ему трудно уже было замыкаться в своем
личном „я“.
„Хочется с людьми возиться, хоть ругать их, да во­
зиться“-- еще сильнее, чем Базаров, почувствовал теперь
разночинец. И он начал „возиться“, хотя, верный заветам
Писарева, сначала не выходил за пределы „представителей
умственного труда“. Но tjt ему тотчас же пришлось на­
ткнуться на внешние препоны, „тащившие“ его назад и „не
пущавшие“ к знанию. Каждая попытка выбиться самому
и помочь другому выбиться из невежества, создать себе
миропонимание не по установленным прописям, подойти
с критической мыслью к существующим установлениямвызывала бешеный вопль со стороны реакционных элемен­
тов и „меры предупреждения и пресечения" со стороны
власти. Интеллигент-разночинец скоро убедился, что ему
и шагу не ступить, не сломив стесняющей его преграды.

30

В.

в.

В О Р О В С К И Й

Н о—индивидуалист по самочувствию и рационалист по
мышлению—он не мог, разумеется, объективно исследовать
скрытые пружины развития общества, наметить направление
этого развития, учесть двигающие его силы и опереть на них
свою борьбу. Д а и сама жизнь не помогала в этом разно­
чинцу. Ему оставалось чисто рационалистическим путем
составить алгебраическое уравнение, в которое он подставил,
по мере своего разумения пригодные для его цели вели­
чины. А такими величинами были: забитость и бедность
крестьянских масс, торжество имущих классов, общее поли­
тическое бесправие. Неудивительно, что решение этого урав­
нения приводило к анархическим формам протеста и борьбы
(нечаевщина, бунтарство и т. д.). Оторванная от народных
.масс, самодовлеющая разночинская интеллигенция, беру­
щаяся на свой страх перестроить общество, только и могла
притти к такому решению.
Крушение этих приемов борьбы привело интеллигенцию
к сознанию своего бессилия и своей беспомощности. Она
поняла, что своими силами ей не перестроить общества, что
для этой цели необходимо пробудить и просветить громадную
массу крестьянства, которую, главным образом, и должен был
осчастливить переворот. Не малую роль играла здесь реакция
против предыдущего периода, толкнувшая интеллигенцию от
непосредственной политической борьбы к мирной пропаганде
среди масс.
История этого „хождения в народ“ достаточно изве­
стна. После доброго десятилетия она закончилась полным
разочарованием: более последовательная и революционно
мыслящая часть интеллигенции бросилась в рискованную
террористическую борьбу, возвратясь, таким образом, к преж­
ним'приемам, значительная же часть успевшей обесцветиться
интеллигентской массы отреклась от политики, ушла в „куль­
турную“ работу, приведшую ее к полному опошлению (восьми­
десятые годы, толстовщина, чеховщина).
Мы не будем останавливаться на частностях этого раз­
вития; отметим только некоторые социально-психологические
черты, имеющие важное значение. Разночинская (мелко-буржу­
азная) интеллигенция встретилась в своем развитии с другим
течением, шедшим с ней по пути и к той же цели, но из
другого источника. Это было так называемое „кающееся дво­
рянство“. Это течение, шедшее нередко, особенно в nepèoe
время, на поводу у разночинства (напр., Арк. Кирсанов
у Базарова), привнесло в среду революционной интелли­
генции некоторые своеобразные психические черты, которыми
оно было обязано своему происхождению. Освободившись
л о г и ч е с к и от воззрений и понятий дворянства, „каю­
щ иеся“ не могли п с и х о л о г и ч е с к и освободиться от

Б А З А Р О В

Г

С А Н И Н

31

некоторых отрицательных черт родной среды. Слабость
волн, склонность к идеализации и иллюзиям, расплывчатое,
альтруистическое „прекраснодушие“, тяготение К ' морали,
к императиву долга, наконец, несколько барская мягкость
и жалостливость чувств—вот тот отрицательный багаж, кото­
рый внесли „кающиеся“ в интеллигентское движение. И хотя '
разночинец противопоставил им сильную волю, холодный
реализм, жесткую беспощадную критику и суровую делови­
тость, всё же они не замедлили подкрасить все течение
и своими тонами.
Борьба этих двух союзных психологий красной нитью 1
проходит через всю историю русской интеллигенции. В мо­
менты особенного под‘ема и обострения борьбы разночинская
психология брала верх и легко подчиняла себе неустойчи­
вую психологию „кающихся“. Но стоило только понизиться
напряженности борьбы, стоило только наступить моменту
затишья или хотя бы заминки и дряблая психология „каю­
щихся“ отчетливо выступала вперед, как проступает в осен­
нее время сырость на стенах дома.
К началу восьмидесятых годов времени крушения
революционного разночинства—различие между обоими ука­
занными течениями значительно сгладилось. Наиболее яркие
представители разночинства систематически выхватывались
из рядов борцов, неудачи и поражения разочаровывали
многих, зараж ая их пессимизмом и апатией; свойственными
другому течению. По мере упадка движения разночинная
и „кающаяся“ интеллигенция уходила от тех угнетенных
масс, с именем которых она связывала свою деятельность,
и замыкалась в личную жизнь, служа этим косвенно бур­
жуазии. В этот период стал наглядно сказываться мелко­
буржуазный характер этого течения. Нечего прибавлять, что
все растущие кадры интеллигенции шли открыто на службу
к господствующим классам.
С другой стороны, и сама мелко-буржуазная среда пере­
стала уже вырабатывать цельных, несгибаемых Базаровых.
С течением времени русское обхцество волей-неволей демо­
кратизировалось. Различия между общественными классами
в правовом отношении стали меньше, интеллигенция, в ряды
которой шло „избыточное население“ мелкой буржуазии, уже
не представляла того чудища, о котором Кирсановы прене­
брежительно спрашивали: „кто сей?“, а, напротив, занимала
почетное положение в обществе. Теперь уменьшились в зна­
чительной степени те противоречия, которые обусловл ивали
резкость и цельность базаровских черт. Разночинцу нечем
было питать свою непримиримость и социальную ненависть.
У нас еще не создалось перепроизводства интеллигентов,
как на Западе; перед интеллигентом была открыта широкая
2018695357
g )

2018695357

/

32

в.

в. в* О

Р

о в

с

к

и

й

дорога. Чтобы всосать в свою психик}- элемент непримири­
мости и социальной ненависти, разночинец-интеллигент дол­
жен был брать их из другой среды, из среды угнетенных
и обездоленных классов. Он должен был любить и ненавидеть,
страдать и радоваться, бороться и торжествовать не за свой
счет, не за счет породившей его среды, а за счет совершенно
постороннего ему класса.
Из этого условия логически вытекало два положения:
во-1-х, сколько-нибудь широкое участие интеллигенции
в жизни, страданиях и борьбе такого постороннего класса
зависело от того, в какой мере ее личные интересы—напри­
мер, политические - -совпадали с аналогичными интересами
этого класса: во-2-х, полный переход интеллигентов на
сторону такого класса, независимо от такого совпадения
интересов, предполагал полное отречение их от идеологии,
психологии и интересов той среды, пз которой они выходили.
А это, разумеется, могло быть количественно лишь ограни­
ченным явлениям.
Когда в начале девяностых годов на общественную
арену выступил новый класс—пролетариат, выдвинувший
наряду со своим.;, социальными требованиями и требование
политической свободы, оп встретил в среде интеллигенции
самый сочувственный прием. Увлечение идеологией проле­
тариата марксизмом, —быстро росло, побеждая старые интел­
лигентские кумиры, и могло казаться, что марксизм выражает
интересы не .рабочего класса, а как раз этой интеллигенции.
Только систематическое отпадение от марксизма отдельных
влиятельных лиц или групп (ревизионизм, идеализм) ука­
зывало на то, что под флагом марксизма провозится, и кон­
трабандный товар.
Наиболее ярким подтверждением нашего первого вывода
было повальное увлечение социал-демократией (на этот раз
даже не марксизмом, а прямо социал-демократией) нашей
радикальной интеллигенции в первый год революционного
движения. Политическая борьба, шедшая под знаком проле­
тариата, жажда политической свободы и кажущаяся близость
ее осуществления ощущались так интенсивно, что интел­
лигенция готова была пойти за кем угодно, хоть за босяками
(ведь был же период увлечения интеллигенции босячеством!),
если бы только они подавали надежду на победу. Практиче­
ское совпадение интересов (политических) интеллигенции
и пролетариата казалось ей настолько полным, что она
охотно рядилась в тогу социал-демократизма.
Но пролетариат не оправдал ее надежд. Он не дал
ей политической свободы. Этим он потерял в ее глазах весь
свой ореол, и она с пегодованием и презрением отвернулась
от него. И чем неудержимее было увлечение в момент под‘ема,

Б А З А Р О В

И

С А Н И Н

33

тем беззастенчивее было отречение в момент упадка. Опамято­
вавшись после революционного угара, интеллигенция пре­
дала анафеме не только социал-демократию, не только
революцию, но и политику вообще, ту самую политику,
которая составляет один из существеннейших ее интересов.
Вместе с водой выплеснула она из ванны и ребенка.
Этот период политической реакции в среде интел­
лигенции мы еще переживаем и в настоящее время. Он
весьма ярко и характерно сказался в любимой области
интеллигенции литературе. II одним из наиболее ярких
и характерных выразителей его явился г. Арцыбашев в своем
романе „Санин“—и это потому, что в образе своего героя
он дал квинт-эссенцшо этих реакционных настроений среди
интеллигенции, нарисовал этот образ гораздо более сгущен­
ными красками, чем дает действительность. Роман от этого
потерял в художественном отношении, но зато он дал публи­
цисту богатую пищу. После полувековых с : аний разпочинец-интеллигент, говорят нам, стал Саниным. „Как дошел
он до жизни такой“—это мы видели. Посмотрим же теперь,
что это за „такая“ жизнь.
3 . Кто такой Санин?

Что за тип представляет собой Санин? В нашем раз­
боре мы постараемся по возможности проводить параллель
между Саниным и Базаровым, так -Как эта параллель после
всего сказанного нами крайне поучительна.
Подобно Базарову, Санин не знал никаких воспитатель­
ных влияний: он тоже „воспитывал сам себя“.
„То самое важное в жизни время,—говорится в романе
Арцыбашева,—когда под влиянием первых столкновений
с людьми и природой слагается характер, Владимир Санин
прожил вне семьи. Никто не следил за ним, ничья рука не
гнула его, и д у ш а
этого человека
сложи­
лась свободно и своеобразно, как дерево
в п о л е “ '*).
Мы видим, таким образом, что Арцыбашев ставит себе
ту же психологическую и эстетическую задачу, что и Тургенев:
нарисовать тип человека, свободного от традиций, от пред­
рассудков, от установленной морали, вообще от „принсинов“
существующего общества тип отрпцателя, вошедшего в это
общество как бы извне. Но сразу же обнаруживается разница
в постановке вопроса у обоих авторов. Оторванность База­
рова, его „внешнее“ происхождение было несомненным
историческим фактом. В липе Базарова в существующее
*) Курени, как и в дальнейшем, мой,—Я. О.
з

34

В.

В.

В О Р о в с к и й

общество вступил действительно „извне1- из совершенно дру­
гой среды новый тип—разйочинец-интеллигент. В то же время
этот тип вырос в такой обстановке, где, действительно, о вос­
питании не могло быть и речи, где он на самом' деле сам
себя воспитывал.
Не то Саиин. За спиной героя арцыбашевского романа
не стоит никакой новый общественный слой с своеобразными,
чуждыми господствующим классам общества условиями
жизни *). Из романа мы видим, что Санин происходит из
интеллигентной семьи, и, если в этой семье небрежно или
плохо воспитывали детей, то это индивидуальный факт, а пе
сколько-нибудь широкое общественное явление. Самовоспи­
тание Санина—простая случайность, привнесенная автором
для более легкого доказательства своих мыслей.
Базаров—живая историческая личность: Санин—плод
художественной фантазии автора. Вот первое сходство и пер­
вое различие между двумя героями.
Подобно Базарову, Санину пришлось тоже немало
биться в годы юности перед тем, как мы встречаемся с ним
в романе. Он рассказывает матери и сестре, „как жизнь
бросала его из стороны в сторону, как много приходилось
ему голодать, бродить“...
„Жил он, где придется, делал, что придется, то работал,
то слонялся без цели, повидимому, любил пить и много
знал женщин...—узнаем мы в другом месте. Общей идеи
в его жизни не было, никого он не ненавидел и ни за кого
не страдал“.
И здесь, несмотря на сходную внегпность скитальческой
жизни, проскальзывает коренное различие между ним
и Базаровым. Вся жизнь Базарова проникнута потребностью
труда и жаждой знания. Мы уже отметили выше, что Б аза­
ров, как и его защитник—Писарев, были фанатиками знания.
Знание давало им лично наивысшее наслаждение, знание
же было той панацеей, которая должна возродить и пере­
строить человеческое общество. Напротив, для Санина весьма
характерно, что на протяжении всего романа автор только
один раз заставляет его взять в руки книгу —и что бы вы
думали?—„рассказ о том, как трагически одиноко умирал
старый архиерей, окруженный людьми, поклонением и кадиль­
ным дымом, облаченный в золотые ризы, бриллиантовые
кресты и всеобщее уваясение“. Правда, наряду с Саниным
Арцыбашев выводит дополнительный тип нигнлиста-начетчика Иванова, который якобы прочел „массу книг“,—но
этот начитанный санинист пришел только к отрицанию
*) Предшествовавшая эпоха, напротив, уравняла образованные
классы, увеличив пропасть между ними и трудящийся массой.

Б А З А Р О В

И

С А Н И Н

35

знания. Н а всякую ссылку на новую теорию у него есть
только один презрительно-пессимистический ответ: „слыхали!“
Базаров некогда посоветовал Аркадию дать старику Кирса­
нову для чтения „Силу и материю“ Бюхнера; Писарев при­
знавал популяризацию научных знаний главной задачей
молодого поколения. Сравните с этим следующий диалог
между Саниным и Юрием Сварожичем:
- Неужели вы думаете серьезно, что но каким бы то
ни было книгам можно выработать в себе какое то миросо­
зерцание?
Конечно,—удивленно посмотрел на него Юрий.
— Напрасно,—возразил Санин. —Если бы это было так,
то можно было бы все человечество преобразовать по одному
типу, давая ему читать книги только одного направления.
Эта полная противоположность во взглядах Базарова
и, Санина весьма характерна, как начало и конец известного
процесса, пережитого на протяжении полустолетия разно­
чинской интеллигенцией. Вступая на поприще общественной
деятельности, эта интеллигенция принесла с собой неогра­
ниченную веру в силу мысли, и эта вера в течение долгих
лет питала ее жизнь и борьбу. Но, изверившись со временем
во всеразрешающей силе мысли, она с той же прямолиней­
ностью рационализма развенчала свой кумир, бросившись из
одной крайности в другую.
Санин отрицает влияние книг, он отвергает всякие гипо-'
тезы, считая, что „глупо“ на основании их строить свою
жизнь, он живет без „общей цели“. Мало того, он, вообще,
отрицает всякие „конечные цели“ и всякие средства к их
достижению. „Золотого века никогда не может быть,—гово­
рит он. Если бы жизнь и люди могли улучшиться мгновенно,
это было бы золотое счастье, но этого быть не может!“ Так же
пессимистично смотрит он и на попытки перестроить чело­
веческие отношения. Его мнение по этому вопросу весьма
недвусмысленно и безапелляционно:
- Человек стоит на вечном пути,—доказывает он,—и
мостить путь к счастью все равно, что к бесконечному числу
присчитывать новые единицы.
— Значит, все пустота? Значит, „ничего^ нету?
— Я думаю: ничего.
При таком мировоззрении Санин, естественно, не может
обладать социальными инстинктами. Он индивидуалист pur
sang. Базаров тоже был индивидуалистом, но мы уже отме­
тили, что его индивидуализм опирался на признание и
преследование „общей пользы“. Напротив, индивидуализм
Санина чисто-эгоистического характера. Оба они высказы­
вают сходные слова по поводу мотивов своей деятельности
и критерия своих жизненных оценок; но за этими сходными

36

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

словами кроется неизмеримое различие. Базаров действовал
„в силу ощущений“, отвергая „принципы“. Санин тоже пре­
небрежительно относится к принципам. „Моя жизнь,—гово­
рит он, —это мои ощущения приятного и неприятного, а что
за пределами—чорт с ним!“
Вся сущность различия между обоими типами и заклю­
чается как раз в р е а л ь н о м с о д е р ж а н и и и в напра­
влении их ощущений. И Тургенев и Арцыбашев стремились
дать типы людей б е з у с л о в н о и с к р е н н и х , а потому
их поступки, равные их ощущениям, являются лучшим пока­
зателем того, какова психика обоих героев, а, следовательно,
и каковы те социальные условия, которые создали эту пси­
хику. Санин в одном месте делает довольно характерное
замечание: „Миросозерцание не теория жизни, а только
настроение отдельной человеческой личности и притом до
тех пор изменяющейся, пока у человека еще жива душа...
А следовательно,—умозаключает он,—и вообще не может
быть того определенного миросозерцания, о котором вы так
хлопочете“...
Эта софистическая фраза весьма интересна в смысле
выяснения санинской психологии. Что в основу миросозер­
цания, т. е. логического об‘яснения мирового процесса,
ложится настроение, попимая под последним психик}7, это
несомненно. Но соль в том, что у известных общественных
образований (а также у отдельных личностей, входящих
в них) данное настроение является длительным, постоянным.
'У других же, и особенно в известные исторические моменты,
настроение весьма неустойчиво, быстро меняется под вли­
янием внешних фактов, а потому и приводит к быстрой
и легкой перемене миросозерцания. Причины устойчивости
или неустойчивости настроений и миросозерцаеий кроются
в глубоких основах человеческого общежития. Психика лиц
и групп определяется всем складом их жизни и быта,
а в составе последних доминирующую роль играют в боль­
шинстве случаев материальные интересы, способы приобре­
тения благ жизни. Прочность и устойчивость этих интересов
определяет прочность и устойчивость психики, а тем самым
прочность и устойчивость миросозерцания.
Поэтому вполне естественно, что наименьшей устойчи­
востью настроений и миросозерцания отличаются те обще­
ственные группы, которые не связаны непосредственными,
прочными интересами с процессом общественного производ­
ства, которые работают в области „надстроек“, не создают
материальных благ жизни, кормятся от доходов других
классов. Такими качествами отличается как раз та группа,
которая известна под собирательным названием интелли­
генции.

Б А З А Р О В

И

С А Н И Н

37

Мы проследили выше развитие пашей разночинской
интеллигенции от Базарова до революционного периода; эта
интеллигенция была бессильна сложиться в самостоятельный
класс со своими определенными интересами, она последо­
вательно переходила от защиты интересов одного класса
к защите интересов другого, от одного миросозерцания
к другому. Накануне революции мы видели ее апатичной,
пессимистичной, проникнутой чеховским настроением. Оасивившееся общественное движение снова как будто бодрит ее.
Она начинает принимать деятельное участие в политической
борьбе, организуется, горячится, шумит. Наступает бурный
1905 г. Разночинская интеллигенция с нервозностью, свой­
ственной группам, не связанным прочными производствен­
ными интересами, бросилась, очертя голову, в водоворот
борьбы вплоть до политических забастовок, вплоть до участия
подчас в баррикадной борьбе... и это лишь для того, чтобы
после первых же неудач бежать с поля брани, отречься от
собственных увлечений, предать анафеме тесамыо „эксцессы“,
о которых она кричала прежде с наибольшим жаром*).
Началась реакция против „крайностей“, против „рево­
люционизма“, против партийности, вообще, против поли­
тики. Растерявши за эти годы весь свой поношенный багаж,
интеллигенция вдруг захотела зажить полной жизныо, вку­
сить от наслаждений мира сего. Обязательному альтруизму
предшествовавших поколений противопоставили „естествен­
ный“ эгоизм; их социализму - индивидуализм: их понятию
долга свободу личности; их идее общественного блага—лич­
ное счастие. В этой атмосфере реакции против служения
обездоленным классам возникли те взгляды, запросы, поня­
тия, которые положены в основу санинского типа.
Из отрывочных сведений относительно биографии Санина
мы узнаем, что и оп пережил не мачо превращений. „Было
время,—рассказывает он,—когда я сам серьезно мечтал об
идеале христианского житья“. Это был период увлечения
толстовцем Ланде (в истории русской интеллигенции тоже
есть такой период). Однако, Сании, по его словам, вскоре
„стал яснее смотреть на его жизнь и увидел, что она страшно
несчастна и бедна!“ В другом месте мы узнаем, что он „при­
нимал рискованное учаитие в политической борьбе“; но и это
увлечение миновало, и он „бросил это дело, когда оно ему
надоело“. И тогда Санин стал тем „естественным“ человеком,
каким он себе кажется.
*) Похождения нашей интеллигенции в период 1904-1907 г.г., ее
расслоение, ее крайности весьма поучительны для социологического
знакомства с. характером этого слоя. «Doch steht's in einem andren Buch
und ist ein sonderbar Kapitel». Здесь наше внимание сосредоточено на дру­
гой теме.

38

в.

в. в о Р о в с к и й

Как бы ни были „естественны“ в смысле самобытности
и самовоспитания Базаров и Санин, их ощущения далеко не
произвольны, а зависят от вполне определенных причин,
а потому и сами вполне определенного порядка. Подобно
тому как музыкальный человек особенно восприимчив к зву­
ковым ощущениям, а человек с притупленным слухом/ напр.,
гаршинский „Глухарь“, почти совсем лишен возможности
воспринимать'эти ощущения, так и каждый из рассматри­
ваемых нами типов легче всего воспринимает и фиксирует
те ‘ощущения, к которым он предрасположен или по отно­
шению к которым не притуплены его чувства. Другими сло­
вами, в самую основу наших восприятий положено все то же
„настроение“, психика, а, следовательно, и вся та социальная
подоплека психики, о которой мы говорили, (,'уб‘ективно
человек сознает свои ощущения свободными и произволь­
ными, об‘ективно же они определяются всей его жизненной
обстановкой.
Базаров воспитал себя на противопоставлении труда
и знания барскомѵ безделию и эстетике. Его психика сложи­
лась так, что в нем не возникало ощущений, характерных
для „отцов“; его ощущения были нового порядка—они, как
мы видели, подсказывались потребностями нового демокра­
тического общества. Таковым было его ощущение, вызывавшее
характерное для Базарова действенное отрицание, таковым же
было и то ощущение, в силу которого ему хотелось „с людьми
возиться“. Базаров представлял молодость разночинской
интеллигенции, его задор происходил от полноты и избытка
сил, перед ним открывалась бесконечная перспектива пло­
дотворного труда. Он был родоначальником самостоятельного
интелл игентского движ ения.
Иначе складывалась психика Санина и другим ощуще­
ниям открывала она простор. Санин, в противоположность
Базарову, появился на свет после целого ряда интеллигент­
ских поколений, как продукт длинной истории интеллиген­
ции, появился в момент разочарования этой интеллигенции
во всей ее полувековой деятельности, в момент бегства от
общественного служения в личную жизнь. В основу его
настроения легло это отрицание прошлого, сделав его
душу способной переживать только эгоистические ощущения,
сузив -ее отзывчивость и емкость до тесных пределов лич­
ного довольства.
— Я знаю одно,—говорит он,—я виж у и хочу, чтобы
жизнь не была для меня мучением. Д ля этого надо, прежде
всего, удовлетворить свои естественные леелани я... Желание
это все: когда в человеке умирают желания умирает и его
жизнь, а когда он убивает желания—убивает себя.
— Но желания могут быть злыми?

Б А З А Р О В

И

С А Н И Н

39

— Может быть.
— Тогда как?
— Так же,—ласково ответил Санин и посмотрел в лицо
Юрия светлыми, немигающими глазами.
И в этом ответе, сопровождаемом „немигающим“ взгля­
дом, опять сказывается неизмеримое различие между Сани­
ным и Базаровым. „11 честность ощущение?“—спрашивал
Аркадий Базарова. „Еще бы!“—ответил Базаров. То же самое
ответил бы и Санин, но дело в том, что Базаров в силу
с в о и х ощущений мог быть т о л ь к о честным, санинские же
ощущения не различают честности и бесчестья. Честность
в общественных отношениях это соображение „общей поль­
зы“, а мы знаем, что оно играло решающую роль в утили­
тарной морали Базарова. Мораль же Санина основывается
на личной пользе (вернее, наслажаекии), a перед этим кри­
терием различие между честностью и бесчестием утрачивает
всякий смысл. Поэтому Санин вполне последовательно при­
ходит к тому выводу, что „естественным“, т. е. свободным от
предрассудков, человеком может бьщъ только нравственно или
физически невменяемая личность.
По моему, -говорит он в одном месте,—только пьяный
человек и живет, как следует... пьяный делает только то, что
ему хочется... хочется ему петь поет, хочется танцовать
--танцует, и не стыдится своей радости и веселья.
В другом месте Санин так же сочувственно высказы­
вается про мерзавцев.
„Он (мерзавец) делает то, что для человека совершенно
естественно. Он видит вещь, которая ему не принадлежит,
но которая хороша, он ее берет; видит прекрасную женщину,
которая ему не отдается, он ее возьмет силой или обманом.
И это вполне естественно, потому что потребность и пони­
мание наслаждений и есть одна из немногих черт, которыми
естественный человек отличается от животного. Животныя,
чем больше они—животныя, не понимают наслаждений и не
способны их добиваться. Они только отправляют потреб­
ности. Мы все согласны с тем, что человек не создан для
страданий, и не страдания же идеал человеческих стремле­
ний... Человеку от природы не свойственно воздержание,
и самые искренние люди это люди, не скрывающие своих
вожделений, т. е. те, которых в общежитии называют мерзав­
цами“.
Если бы Базаров выслушал эту тираду, он, вероятнее
всего, повернулся бы спиной к говорящему и пошел бы
резать лягушек. А если бы и снизошел до беседы с Сани­
ным, то об‘яснил бы ему, во-1-х, что он невежда, ибо живот­
ный не хуже его „понимают наслаждение“, а он не лучше
животных „отправляет потребности“, а, во-2-х, что интеллек­

40

в.

в.

в о р о в с й и й

туальная деятельность способна давать не менее высокое
наслаждение, чем прикарманивание чужих вещей или наси­
лование красавиц. Кроме того, Базаров мог бы указать
Санину, что молено’ отстаивать свою свободу и беречь свя­
тость своей личности, вовсе не сводя своей деятельности
к одним элементарным физиологическим отправлениям и не
базируя этой индивидуальности на таком случайном факторе,
как физическая сила.
В самом деле, если вы внимательно прочитаете роман
г. Арцыбашева, вы увидите, что Санин много ест, еще больше
пьет, говорит не мало по большей части совершенно ненуж­
ных грубостей, больно дерется и артистически соблазняет
красивых женщин. Дальше этих запросов он не идет, и даже
те радужные перспективы, которые ему грезятся в будущем
(Санин достаточно непоследователен, чтобы, вопреки своим же
словам, рисовать себе „золотой век“), не ведут к расширению
его потребностей.
„Мне все грезится счастливое время, говорит он,
когда между человеком несчастьем не будет ничего, когда
человек свободно и бесстрашно будет отдаваться всем доступ­
ным ему наслаждениям... Та эпоха, когда люди жили только
животом, была варварски грубой и бедной,—наша, когда
тело подчинено духу и сведено на задний двор, бессмысленно
слаба. Но человечество жило не даром: оно выработает новые
условия жизни, в которых не будет места ни зверству, ни
аскетизму“.
Психология и этика Санина, думается, достаточно ясна
из приведенных цитат. Теперь посмотрим, чем является
Санин, как общественный тип, и какова его роль в процессе
превращений общества.
Мы уже указывали вскользь, что Санин не есть живой,
реальный тин, он. так сказать, тип конструктивный, какими
изобилует тенденциозная литература. Автор собрал воедино
ряд черт, характерных для происходящего в среде интелли­
генции поворота, и, суммируя их, создал тип, который
в таком виде в действительности не встречается. Сумма же
саницских черт означает о т к а з от п о л у в е к о в о й т р а ­
д и ц и и р а з н о ч и н с к о й и н т е л л и г е н ц и и и прежде
всего отказ от служения угнетенным классам в обществен­
ной жизни, отказ от императива долга—в личной. У массы
этой интеллигенции давно уже „принципы“ разошлись с -ощ у­
щениями“, ее давно тяготила традиционная общественная
и личная мораль. На короткий миг эти противоречия,
казалось, стерлись под влиянием общественного под'ема, но
лишь с тем, чтобы потом снова вспыхнуть ещо резче, па этот
раз, повидимому, бесповоротно—и привести к окончатель­
ной ликвидации. Открещиваясь от своего прошлого, эта

Б А З А Р О В

И

С А Н И Н

41

интеллигенция о к о н ч а т е л ь н о у х о д и т о т т р у д я ­
щ и х с я м а с с , с которыми она—фактически или фор­
мально- была связана в течение десятилетий. Но в капита­
листическом обществе, каковым уже сталр и с каждым днем
все больше становится русское общество, уход от трудящихся
классов н е и з б е я с н о п р и в о д и т в о б 1я т и я к л а с с о в
г о с п о д с т в у ю щ и х , б у р ж у а з и и . И как бы радикаль­
ными ни казались Саниным их воззрения, сколько бы ни
рядились они в тогу анархизма, какие бы крепкие словечки
ни метали по адресу того, что „жило чужой кровью“, их
появление в конце концов означает лишь н о в ы й ш а г
разночинской интеллигенции в сторону бур­
ж у а з и и . Сейчас это кое-кому может показаться парадо­
ксальным, но пусть уляжется волнующаяся стихия пережи­
ваемого момента, и сегодняшний парадокс станет очевид* ным для всех фактом.

г

і

вымни» i

i

Л И Ш Н И Е

Л Ю Д И

\

Л о ш н о е

л ю д а .
Nur der verdient sich Freiheit
wie das Leben,
Der täglich sie erobern muss.
Faust, II Theil.

I.
Могучим потоком движется ж изнь все „вперед—и выше,
„вперед—и выше“, увлекая за собой все живое и жизне­
способное, заражая бодрым, радостным настроением, суля
бесконечные перспективы. „Пусть сильнее грянет буря“,—
льется неснь буревестника, и эта песнь наполняет душу не
страхом перед стихией, а мужеством и жаждой жизни, со­
знанием силы, переливающейся „живчиком по жилочкам“
и рвущейся к делу. И среди этого могучего хора пробу­
ждающейся весны жалким диссонансом звучат заунывные
голоса отмирающего поколения, пережившего свои мечты
и желания. Грустной вереницей проходят бесславные по­
томки некогда славных отцов перед нашими глазами в пье­
сах A. II. Чехова. Без веры, без воли, без желаний коро­
тают они свой печальный век—эти „лишние люди“.
Лишние люди!.. Какое нелепое, какое уродливое соче­
тание понятий. Д ля людей, провозгласивших ч е л о в е к а
царем творения, поставивших его на первое место среди
всего сущего, казалось бы, может быть „лишним“ все, что
угодно, только не сам человек. А, между тем, несмотря на
торжественные гимны человеку со стороны идеалистов и
менее высокопарное, но более глубокое уважение к нему со
стороны реалистов, жизнь немилосердно коверкает людей
и ставит их нередко в такие условия, где они оказываются
совсем лишними.
-— Я умираю от стыда при мысли,—жалуется Иванов,—
что я, здоровый, сильный человек, обратился не то в Гам­
лета, не то в Манфреда, не то в лишние люди...
И этот „здоровый, сильный“, но лишний человек такими
мрачными красками рисует свое душевное состояние:
— С тяжелой головой, с ленивой душой, утомленный,
надорванный, надломленный, без веры, без любви, без цели,
как тень слоняюсь я среди людей и не знаю: кто я, зачем
живу, чего хочу?
А за ним мрачными рядами проходят другие, такие же
„лишние люди“—Астровы, дяди Вани, Тузенбахи, злополучИравда, июль 1905 г.

ныѳ „сестры“, несчастные „чайки“, владельцы „вишневых
садов11, и много их, и все они угрюмые, измученные мелкими,
но безысходными страданиями и жалкие этой мелочностью
своих страданий. Сквозь дымку идеализации—или, вернее,
поэтической жалости и сострадания, которыми окружил своих
героев автор,—проглядывает все ничтожество этой серенькой,
туманной жизни, грустной, отталкивающей, как дождливый,
осенний день.
Те, которые будут жить через сто, двести лет после
нас,—справедливо замечает Астров,—...будут презирать нас
за то, что мы прожили наши жизни гак глупо и так без­
вкусно. - Мы стали такими же пошлякаки, как все,—при­
знается он ниже.
А, между тем, автор не задавался целью изображать
и поэтизировать пошлых, ничтожных людишек. Напротив,
он довольно ясно дает понять, что все это были когда то
умные, деятельные люди, своего рода лучшие люди данного
общественного круга. Правда, этот общественный круг не
был предназначен историей для совершения великих дел,
мировых подвигов; правда, задачи этого круга—узко груп­
повые, редко охватывающие интересы более широких слоев
общества, не открывали широких горизонтов, не давали места
смелым порывам общественного творчества. Неудивительно,
что и величина героев этого круга и размах их деятель­
ности так незначительны.
Русская литература недалекого прошлого, особенно 60-х
и 7 0 -х годов, приучила нас к типам, представляющим более
іфупный, общественный интерес..., литературные герои этой
эпохи искали подвигов, ставили себе широкие обществен­
ные задачи, а потому неудивительно, если размах „дерзаний“
какого-нибудь Иванова —например, его „подвиг“ женитьбы
на еврейке или его „необыкновенные школы‘;—вызывают
только добродушную улыбку.
,
Входя в круг героев чеховских пьес, мы входим в мирное
обывательское болотце, где самодовольно квакают лягушки
и чинно плавают жирные утки со своим многочисленным
потомством. И когда какой-нибудь юный утеныш, увлечен­
ный примером пролетающих диких уток, вздумает подняться
к поднебесью, нам нечего удивляться, если он, долетев до
ближнего ивового куста, грузно шлепнется в воду и станет
горько жаловаться, что взвалил себе на спину непосильную
ношу. И старые утки с облегчением вздохнут и будут уте­
шать его, причитая: и мы были молоды, и мы рвались
к идеалу, да что делать, лбом стены не прошибешь, не перешибещь
обуха плетыо и т. д.
Выло время, когда Иванов—„единственный во веем
у е з д е путевый малый" -был живым и жизнерадостным чело-

Л И

Ш

Н

И

Е

Л Ю Д И

47

веком. „Был я молодым, горячим, искренним, неглупым,—
рассказывает он про себя,—любил, ненавидел и верил не
так, как все, работал и надеялся за десятерых, сражался
с мельницами, бился лбом о стены“.
Но, когда мы от этих эффектных заявлений перейдем
к реальному содержанию его работы и борьбы „с мельни­
цами“, мы сразу же увидим, как, в сущности, мелко пла­
вает наш герой. Судить о том, во что он верил и из-за
чего бился лбом об стену, мы можем, по его назидательным
советам врачу Львову: „Не женитесь вы ни на еврейках,
ни па психопатках, ни на синих чулках... не воюйте вы
в одиночку с тысячами, не сражайтесь с мельницами, не
бейтесь лбом о стену... Да хранит Вас бог от всевозмож­
ных р а ц и о н а л ь н ы х
хозяйств,
необыкно­
в е н н ы х ш к о л , г о р я ч и х р е ч е й и...
Программа, как видите, не особенно страшная, тем
более, что из родственной общественной среды в наши дни
выдвигаются более крупные задачи, осуществление которых
требуют несравненно больших сил гражданских доблестей.^
Неудивительно поэтому, что пас мало трогает, когда Ива­
нов старается об‘яснить свой упадок:
— Не соразмерив своих сил, не рассуждая, не зная
жизни, я взвалил на себя ношу, от которой еразу захру­
стела спина и потянулись жилы... И вот, как жестоко мстит
мне жизнь, с которой я боролся.
Еще тусклее и мелочнее anamnesis другого героя, тро­
гающего своей судьбой многие нежные сердца—дяди Вани.
Этот—некогда „светлая личность, по уверению его матери,
всю свою жизнь ухлопал на служение профессору эсте­
тики, казавшемуся ему гением. В конце концов гений ока­
зался ничтожеством.
— Я обожал этого профессора, этого жалкого подагрика,
—жалуется дядя Ваня,—я работал на него, как вол... Я гор­
дился им и его наукой, я жил, я дышал им. Все, что он
писал и изрекал, казалось мне гениальным..: И я обманут...
вижу—глупо обманут...
И когда он понял, наконец, что обманут, его охватило
такое же отчаяние, как Иванова. Но ему было уже под
пятьдесят лет, у него уже не мог,но найтись энергии, чтобы
покончить с пошлой жизнью. И ou начал ныть:
— Что мне делать? Что мне делать?... Начать новую
жизнь... Подскажи мне, как начать... с чего начать...
На что Астров отвечает вполне резонно:—Э, ну тебя!
Какая еще там новая жизнь! Наше положение, твое и мое,
^ безнадежно!
И, если мы присмотримся к жизни и идеалам всех
прочих „лишних людей“, изображенных Чеховым, и кружка

48

в.

в.

в о р о в с к и й

„трех сестер“, и обитателей „вишневого сада“, мы повсюду
увидим ту же черту: мелочность идеалов и жизненных
задач, и большое горе и страдание, когда эти идеалы и
задачи разрушает жизнь. II эта противоположность и не­
соответствие между желанием и страданием от неосуществившегося желания, делающие на первый взгляд жалким
и смешным само страдание, при ближайшем изучении при­
обретает более глубокий и, так сказать, исторический смысл.
Чеховские герои являются эпигонами поколений, сыграв­
ших в свое время крупную историческую роль, их гибель—
это заключительный эпизод жизни целого общественного
течения. В качестве эпигонов, в качестве представителей
вымирающего, неспособного к самостоятельной жизни на­
правления, они, поскольку не переходят на точку зрения
других более жизненных течений, по необходимости обез­
личиваются, выцветают, спускаются от общественного до
личного, от действенной энергии до апатии и разочарования.
Все, что среди нас способно еще ожить в лучших
условиях, способно еще пустить новые корни и зацвесть к
новой жизни,—все эти элементы бегут из родной среды,
как это делает Аня со своим студентом („Вишневый сад“).
Сама эта среда разлагается, разрушаются связывавшие ее
единство интересов и характерная групповая психология,
совершается постепенное распадение и индивидуализация.
Индивидуальные задачи, с которыми выступают от­
дельные члены этой общественной группы, являются и но
историческому значению самой группы и по их индивиду­
альному характеру мелочными но сравнению со всем гран­
диозным общественным процессом и выдвигаемыми им
мировыми или хотя бы только национальными задачами;
жизнь всей среды и отдельных ее членов становится тусклой
и бесцветной, замолкают и замирают все общественные
альтруистические инстинкты, а место их занимает беспре­
дельно господствующая мещанская пошлость.
Эта жизнь обреченного на гибель общественного строя,
—а ее именно и рисует в своих пьесах А. П. Чехов,—не
может дать пищи для творчества художника.
И мы действительно видим, что во всех своих пьесах
наш автор изображает только о д и н м о м е н т из жизни
„лишних людей“: именно—их гибель:
„Еще года нет, как был здоров и силен и т. д .“- гово­
рит про себя Иванов; дядя Ваня „до прошлого еще года“
верил в своего профессора; действие в „Трех сестрах“
начинается „через год“ после смерти их отца, изменившей
весь строй их жизни.
Точно также пьеса „Вишневый сад“ рисует нам процесс
гибели владельцев этого сада. И это, конечно, не случайность.

Л И

Ш

Н

И

Е

Л Ю Д И

49

Поскольку ж и з н ь „лишних людей“ представляется
мелочной и пошлой, постольку их г и б е л ь имеет крупный
и общественный интерес: ибо с ними ликвидируется целый
период нашей общественности, гибнет окончательно целый
общественный слой, имеющий свою длинную историю,
сыгравший в свое время крупную роль в развитии само­
сознания русского общества.
Условия общественного быта обрекают данную группу
на гибель, и это крупный факт, стоющий великого плача
„лишних людей“; идеалы же и борьба их мелочны, ничтожны
и по справедливости теряются во мраке anamnesis’a.
Отсюда понятно, что автор имел достаточно оснований
использовать для художественных целей г и б е л ь и г о р е
„лишних людей“, отделавшись от их п о л о ж и т е л ь н о г о
с о д е р ж а н и я короткими намеками.
Присмотримся теперь к этому общественному процессу,
который породил „лишних людей“ и обрек их на бесслав­
ную гибель.
II.

Современные цивилизованные общества—общества диференцировапные разложились в процессе развития на опре­
деленные классы и группы, с определенными хозяйственными,
общественными и правовыми интересами и идеалами. Эти
интересы, вытекающие из условий существования и роли
данной группы в процессе общественного производства благ
ж изни—другими словами, из производственных отношений
общества—далеко не солидарны между собою, нередко даже
прямо противоположны. Эта несолидарность интересов отдель­
ных общественных групп, естественно, вызывает трения
и столкновения между ними и понятное стремление каждой
группы занять доминирующее положение в обществе. Надо
заметить, что как целые общественные классы, так и отдель­
ные группы являются не только выразителями данных
интересов в данный момент, по также выразителями этих
интересов в будущем, в процессе развития общества. Только
рассматривая общественные группы в этом процессе, мы
можем ясно понять их значение и роль в обществе.
Историческое развитие, уровень и состав производитель­
ных сил общества, характер его технической культуры—
создают условия, наиболее благоприятные для отдельной
общественной группы, и тот же процесс, который создал
эти об'ектнвные условия, создает одновременно и условия
суб‘ективныѳ—считая суб'ектом данную коллективную еди­
ницу,—именно: сознание необходимости и готовность доби­
ваться тех благ, которые делают доступными в данный
момент об‘ективный процесс. Стихийный процесс выдвигает
4

в.

в.

В О Р

о в с к

и

й

из масс данного общества сознательного выразителя пре­
обладающих интересов в обществе или, что то же, выра­
зителя интересов преобладающей (по значению) части
общества. Это единство исторического процесса, в силу
которого одновременно и теми же причинами создаются
материальные, об'ективные условия для данной роли опре­
деленной группы в обществе и психологические, субъектив­
ные условия, толкающие эту группу именно к этой роли,
является одним из самых интересных и основных вопросов
социологии. Только уяснив себе единство обоих сторон исто­
рического процесса—и материальной и духовной, и стихий­
ной и сознательной,—можем мы вполне постичь так наз.
закономерность общественного развития.
Общественный класс или группа.—выдвинутый ходом
событий на первое место и, таким образом, доминирующий
в обществе, естественно, осуществляет свою „историческую
идею“.
Стоя во главе общественного процесса производства
и являясь, таким образом, его хозяином и организатором,
этот класс стремится, естественно, реорганизовать на тех же
началах и все общественные отношения, приспособляя их
к наиполнейшему удовлетворению' своих классовых потреб­
ностей. В качестве доминирующего класса в обществе, он
считает себя представителем и выразителем интересов всего
общества, а потому стремится свои правовые, научные, мораль­
ные понятия фиксировать в обязательных нормах, как право­
вые, научные, моральные понятия всего общества.
Конечно, другие классы, занимающие иное положение
в производственном процессе страны, а потому имеющие
другие хозяйственные интересы, другие правовые и мораль­
ные понятия, только в силу необходимости мирятся с фикси­
рованными нормами. Довольно вспомнить, как французское
„третье сословие“ в течение многих столетий боролось с теми
нормами, которые были установлены господствовавшими
сословиями феодального общества. В философии, в этике,
в праве старалось оно формулировать свою идеологию,
нашедшую полное выражение в эпоху, предшествовавшую
1789-му году. Но это полное выражение идеологии подрастав­
шей буржуазии могло сложиться только тогда, когда об‘ективный процесс развитий производительных сил пропел
отходную феодальному строю хозяйства и господства и под­
готовил период власти буржуазии. Роль, которую данный
общественный класс (или группа внутри класса) играет
в хозяйственной ж изни страны, определяет и ту роль, кото­
рую он в силах сыграть в общественной жизни. Если хозяй­
ственной роли класса суждено процессом развития крупное
будущее, то и в общественной жизни он проявит силу,

Л

И

Ш

Н

И

Е

Л Ю Д И

51

энергию, * боевую бодрость; если же его функция в произ­
водственном процессе обречена на гибель, то и в обіцествѳнной жизни этот класс (или группа) будет чахнуть, терять
свое значение, разлагаться; другие более счастливые обще­
ственные элементы будут отнимать у него позицию за
позицией, все жизнеспособное будет бежать от него в дру­
гие слои общества, а сам он в политическом отношении
поплетется в хвосте какого-нибудь примыкающего и более
жизненного класса, пока совсем не растворится в обществе.
Когда в процессе общественного развития происходит
замена одного класса другим в роли доминирующего обще­
ственного элемента, как это пережили в течение минувшего
века все европейские государства при переходе от феодаль­
ных к буржуазно-капиталистическим отношениям, тогда весь
строй хозяйственных и общественных отношений претерпе­
вает серьезные изменения.
Новый доминирующий класс—это новый организатор
хозяйственного, а за ним и общественного порядка страны.
И он стремится, как было указано выше, приспособить весь
строй жизни общества к своим историческим потребностям.
Правда, в момент расцвета этого класса уже хозяй­
ственная жизнь в значительной мере приспособлена к этим
потребностям, ибо появление этого класса во главе обще­
ства само по себе является результатом и показателем пере­
ворота, совершившегося в недрах общества; иначе данный
класс не мог бы занять первенствующего положения. Но
в том то и дело, что хозяйственная жизнь страны пока
только в значительной мере приспособлена к потребностям
данного доминирующего класса. Как он является лишь
преобладающим (по значению) элементом общества, так и его
специфические формы хозяйства являются преобладающими
ijo всем хозяйственном строе страны.
Исторической задачей нового хозяина жизни стано­
вится: преобразовать всю экономическую жизнь, все про­
изводственные отношения в духе характерного для него
способа производства. В этом, да и в аналогичном преобра­
зовании в области общественных отношений и заключается
тенденция данного класса реорганизовать жизнь страны
в интересах наиполнейшего удовлетворения своих классо­
вых потребностей.
Во Франции, например, накануне переворота 1789 года
капиталистические отношения—особенно в промышленности—
находились еще на очень невысокой ступени развития, но
зато, когда буржуазия достигла власти, она целым рядом
мер—от секуляризации монастырских земель до гражданского
уложения—начала способствовать нарождению и росту
капитализма, начала приспособлять жизнь страны к удовле-

52

в. в.

в о ро в с к и й

творению своих классовых потребностей. В этом, процессе
приспособления совершается коренная, нередко очень болез­
ненная ломка. Целым общественным группам, втянутым
в круговорот экономической жизни нового общества, при­
ходится реорганизовать весь строй и хозяйства, основанный
на совсем других отношениях, приспособленный ко всем
другим требованиям.
А такую ломку в силах вынести не всякая группа: для
этого нужна наличность многих материальных и моральных
условий.
С определенными хозяйственными отношениями сжива­
ются и своеобразные представления, понятия, навыки.
Известные способы производства и основанные на них хозяй­
ственные взаимоотношения людей требуют вполне определен­
ных умственных и моральных свойств. Если полунатуральное
крепостническое хозяйство способствовало некоторой барской
халатности и распущенности, если оно развивало барские
качества - обломовщину, нерадивость, мотовство, но зато
нередко и великодушие, бескорыстие, то совсем иные свой­
ства требуются при капиталистическом хозяйстве.
Деловитость, рассчетливость, бережливость, с одной
стороны, эгоизм, черствость, с другой,—вот те душевные
качества, которые поощряет развитие капитала и которыми
это развитие в свою очередь поощряется.
Естественно, поэтому, что переход от феодализма к капи­
тализму не совершается простым переходом от стародворян­
ских производственных отношений к буржуазным, от кре­
постного к вольнонаемному труду. Напротив, этот переход
представляет медленное и продолжительное перерождение
старого общества в новое, постепенное приспособление старых
методов хозяйства к новым потребностям, постепенное заро­
ждение и роет в недрах старого общества элементов новогб.
Но когда новые начала становятся господствующими началами
в обществе, когда они диктуют свои требования всей общѳственно-экопомической жизни, тогда перед общественными
группами, сохранившими еще старые формы хозяйства,
встает роковой вопрос: либо сразу приспособиться к новым
требованиям, либо погибнуть.
И тут-то замечается, что целые группы общества оказы­
ваются, благодаря своей хозяйственной и психологической
отсталости, неспособными к достаточно полному и достаточно
быстрому приспособлению. Начинается процесс упадка, оску­
дения, гибели. Процесс медленный, ибо и группы и отдельные *
особи борются за свое существование, приспособляясь в тех
или других частностях, и нужны долгие годы, пока ж изнь
сотрет с лица земли отживающие, но цепкие формы.

Л И Ш Н И Е

Л Ю Д И

53

В этом процессе упадка, обусловленном неспособностью
данной группы примениться к- новым обстоятельствам, про­
исходят и упадок и вырождение всей той общественнопсихологической надстройки, носительницей которой являлась
эта группа, т. е. ее идеалов мировоззрения, ее специфических
настроений.
Утратив свое прежнее значение и не приобретя нового,
наша группа совсем перестает играть в обществе роль само­
стоятельного элемента. Внутренняя связь ее ослабевает,
групповая психология затирается, между самой группой
и ее идеологами начинается все растущий разлад, более
живые силы уходят из родной среды, идут на службу к но­
вым хозяевам жизни или опускаются к народным массам,
и в том и в другом случае отрекаясь от психологии
породившей их группы.
Но горе тем идейным представителям этой группы,
которые не в силах порвать психологически со своей средой,
не в силах усвоить чужой психологии. Они обречены на
жалкое существование, на бесплодную борьбу с опошлевшей,
опустившейся средой. Идеалы их ничтожны, сил для борьбы
у них мало—ведь это те элементы, которые остались после
ухода лучших сил!—и вот они после недолгих усилий
надрываются, разочаровываются, обессиливаются.
Погрузиться в чисто зоологическое существование, как
•большинство их собратьев, они не могут; сознание болезненно
работает и казнит их; бороться дальше не хватает энергии,
и они становятся „лишними ЛЮДЬМИ'1.
III.
В половине прошлого века Россия пережила замечатель­
нейший перелом. Мы имеем в виду не законодательные
реформы 60-х годов, а тот глубокий внутренний переворот,
преобразовавший старую, барскую, сословную Русь в молодую,
классовую или, как принято говорить, гражданскую Россию.
Этот знаменательный факт, вызванный потребностями
нароставшего капиталистического хозяйства, сразу стер
прежние строгие границы сословий, смешал вместе барские
и мещанские понятия, и из этого хаоса выдвинул новый
класс, которому суждено было сыграть в будущем доминиру­
ющую роль, —промышленную буржуазию.
В эпоху крепостного права русское общество делилось
на две крупные резко очерченные части, отстоящие одна от
другой на целые столетия культурного развития—на привиле­
гированную и непривилегированную Русь. В то время как
последняя вела исключительно зоологическое существование
и не поднималась в своих вождоленинх выше скромного

54

в. в. Б О Р О В С К И Й

желания упорядочения гражданско-правовых отношений,
первая пользовалась всеми благами европейской культуры,
имела довольно широкую возможность „погружаться в искус­
ство, науки, предаваться страстям и мечтам“. И она по край­
ней мере, самые культурные. элементы ее—погружалась,
( соответственно запросам времени и моды, то во французский
рационализм, то в немецкую философию. И оттуда выносила
она те „страсти и мечты“, которые рано выдвинули в передо­
вых слоях российского дворянства запросы публично-правового характера.
Таким образом, прогрессивное дворянство в эпоху
крепостного права .стало историческим носителем западно­
европейских идей государственности. Эпоха освобождения
крестьян и других крупных реформ, ослабившая в значитель­
ной мере сословные перегородки, разрушившая китайскую
стену, ограждавшую российское „третье сословие“,—эта эпоха
создала тот хаос, из которого родилась современная буржу­
азия, и в этом хаосе переходного времени погибла преем­
ственная нить, долженствовавшая соединять передовые
элементы господствующих классов старой и новой Руси.
Новый организатор общества—буржуазия, явившаяся закон­
ным наследником исчезнувшего крепостнического дворянства,
зародилась и вышла на общественную арену при таких
условиях, при которых она не могла, по крайней мере,
в первое время—унаследовать правовые лозунги прогрес­
сивного дворянства.
Воспитанная в эпоху крепостных отношений, стеснявших
и тормозивших развитие и последовательное проведение
в жизнь начал неограниченной, бессословной частной соб­
ственности, молодая буржуазия, естественно, сосредоточила
свои desiderata на осуществлении этих гражданско-правовых
начач; получив свое гражданское равноправие из рук господетвѳнной власти, как добровольный дар этой последней, она
не могла увлечься идеями своего предшественцика, не могла
стать душеприказчиком его политического завещания.
По историческим условиям своего возникновения рус­
ская буржуазия принесла с собой только ограниченный
багаж чисто экономического самосознания, по уровню своего
развития она находилась еще на той стадии, когда класс
определяется „способом от противного“, лишь в противо­
поставлении другим общественным классам, чужд еще того
внутреннего самосознания, которое толкает его дальше чисто
экономических требований. При такой отсталости она не могла
подхватить и прясть дальше преемственную нить, выпавшую
из рук отжившего поколения.
Эпоха реформы подорвала в корне и хозяйственное
и общественное значение тех уютных, утопавших в „вишне-

Л

И

Ш

Н

И

Е

Л Ю Д И

55

вых садах“ дворянских гнезд, где столетние книжные шкафы
„навевали идеалы добра и общественного самосознания“
(„Вишневый сад“, стран. 46). Но она не могла порвать и раз­
рушить в живущих поколениях самых этих идеалов „добра
и общественного самосознания“, передававшихся, по традиции,
от дедов к отцам, от отцов к сыновьям. И ряд поколений
умирающего в общественном значении строя обречен был
на трагедию контраста этих идеалов со все уменьшающейся
общественной силой самого слоя. И, когда эта сила дошла,
наконец, до нуля, тогда потускнели идеалы, пошатнулась
вера в них, расслабла воля, желания сменились апатией,
тоска—скукой, сложился знакомый нам тип .лишних людей“.
Процесс разложения, охвативший какой-нибудь класс
(или группу), прежде всего сказывается в ослаблении внут­
ренней связи, в неустойчивости, характерной для этого класса,
психологии. Более живые, т. е. более чуткие, более отзывчи­
вые силы перестают удовлетворяться господствующим в их
среде мировоззрением, ищут новых идеалов на стороне и
в результате уходят из своей среды в другие обществен­
ные слои.
В интересующем нас процессе диференциации прогрес­
сивного дворянства особенно характерно одно течение,
сыгравшее крупную общественную роль,—т. н. кающееся
дворянство. В поисках за новыми идеалами кающиеся
элементы дворянства обращались к народной массе, к крестьян­
ству, в полной уверенности, что их новые взгляды пред­
ставляют верные выражения заветных мечтаний этой массы.
„Михаил Михайлович не мог не подозревать,—пишет
Глеб Успенский, что такое существо, как крестьянин, бед­
ный, измученный, забитый, испытавший и переживший бог
знает какие невзгоды, несущий на своих плечах опыт тысяче­
летних трудов,—должен, н е п р е м е н н о д о л ж е н питать
ненасытную жажду устроить жизнь по новому; у него в горле
пересохло от этой жажды, он ждет не дождется, он страстно
хочет вздохнуть полною грудью“ *).
Для кающегося дворянина естественна была мысль,
что именно он законный наследник поколений, взваливших
на плечи крестьянина эти тысячелетние труды, что он то
и должен итти теперь к крестьянину и помочь ему „устроить
жизнь по новому“, вздохнуть полной грудью.
В этом своем стремлении кающийся дворянин столк­
нулся с другим типом, выросшим из общественных низов
и сошедшимся с ним на понимании практических задач
времени именно с разночинцем. Разночинец не имел за собой
такого прошлого, как его невольный спутник; разночинцу,
*) «Чудак барин». Соч., т. II, стр. 189.

56

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

как это справедливо указывал еще Н. К. Михайловский,
не в чем было каяться.
Происходя из той пестрой среды, которую в Западной
Европе обобщают понятием мелкой буржуазии- мелкого духо­
венства, купечества, крестьянства, разночинец вынес сильно
выраженное демократическое настроение, приведшее его
к психологии, отрицающей буржуазность. И эта психология
невольно толкала его по тому же пути, по которому шел
и кающийся дворянин.
„Странное существо ' человек,—рассуждает типичный
разночинец Базаров. Как посмотришь этак сбоку, да издали (
на глупую жизнь, которую ведут здесь „отцы“, - кажется:
чего лучше? Ешь, пей и знай, что поступаешь самым правиль­
ным, самым разумным манером.—Ан нет; 'тоска одолевает...
хочется с людьми возиться, хотя ругать их, да возиться!“ *)
Разночинец является'идеологом par exellence; в качестве
такового он ищет подходящую, прочную почву, и таковую,
как ему кажется, находит в народной массе.
„Разночинец чувствует свое бессилие в качестве само­
стоятельного общественного слоя, он ищет поэтому точку
опоры для своих заветных целей, ищет ее в низинах, где
такж е страдают, как и он; он становится „ н а р о д о л ю б и в “.
Таковы, на наш взгляд, основные психологические черты
„разночинца": они непосредственно вытекают из его социаль­
ного положения“ (А. Писарев. Журнальные заметки **).
В первые десятилетия жизни обновленной России
и кающиеся дворяне и разночинец шли дружно в народную
среду; первые ;„чтобы уплачивать старинный, мучительный
долг“, по выражению А. О. Новодворского, вторые—чтобы
„возиться с людьми“. Правильнее далее сказать, что кающиеся
шли за разночинцем, ибо этот молодой жизнерадостный
элемент с первых же шагов взял в руки дирижерскую
палочку и на все движение наложил свой характерный
отпечаток. Но не долго продолжалось это единомыслие.
При первых неблагоприятных обстоятельствах началось
расхождение обоих течений и рельефно сказалось различие
двух психологий: разночинец начал приспособлять обстоя­
тельства к своим задачам, кающийся дворянин начал при­
способлять свои задачи к этим обстоятельствам. И чем дальше,
*) «Отцы и дети», стр. 134, изд. Маркса.
**) В интересной статье, из которой приведена эта выдержка,
понятием разночинца автор охватывает также и кающееся дворянство,
как это видно из другого места, где состав разночинского лагеря
определяется следующим образом: «дети ошеломленного крестьянской
реформой оскудевающего дворянства, провинциального духовенства,
чиновничества и всякого служилого люда, мелкого мещанства и даже
крестьянства». Для вашей цели необходимо разделить оба типа: разно­
чинца и кающегося.

Л

И

Ш

Н

И

Е

Л Ю Д И

57

тем больше расходились их пути; бодрый, полный надежды
разночинец пошел своей дорогой, а кающиеся элементы
оказались не в силах жить самостоятельной жизнью: их даль­
нейшее шествие было постепенным падением. Мы остановимся
на истории этого падения, так как судьба разночинца
не входит в рамки нашего очерка. Но прежде, чем перейти
к этой печальной истории, мы должны сделать одно
замечание.
Два типа: разночинец и кающийся дворянин, являются
в нашем дальнейшем изложении, главным образом, п с и х о ­
л о г и ч е с к и м и типами. Чем дальше от момента осво­
бождения крестьян, тем больше затушевывается классовый
характер обоих типов; состав обоих лагерей становится все
более пестрым, но эта характерная психология, которую
внесли в свое течение, с одной стороны, разночинец, с дру­
гой—разлагающееся прогрессивное дворянство, эта психо­
логия продолжает налагать свой яркий отпечаток на оба
течения.
Течение кающегося дворянства, которое можно было бы,
по его внутреннему содержанию, назвать также культурнонародническим, являлось в рассматриваемый нами период
идеологическим выражением настроений и взглядов той
промежуточной, средне-дворянской, чиновничьей и интелли­
гентской среды, которая не успела ѳіце диференцироваться
и раствориться в новых классах капиталистического общества.
IV.
„Роман интеллигенции с народом“ основывался, как
мы видели, на том предположении, что освобожденный от
крепостной зависимости народ должен мыслить, желать и раз­
виваться так же, как и освободившаяся от своей прежней
сословной психологии дворянская или разночинская интел­
лигенция. Из этой утопической предпосылки вытекала для
сознания этой интеллигенции историческая возможность
и моральная необходимость „итти в народ“, слиться с ним,
„опроститься“.
„Мы идем слиться е народом, говорит Серпороев *),—
мы бросаем себя в землю, как бросают зерно, чтобы зерно
это взошло и уродило от сам-пят до сам-сто, как египетская
пшеница“.
„Вот где теперь потечет моя жизнь,—рассуждает дру­
гой герой того ясе романа Караганов. Вести беседу7 с этой
теткой, жить жизнью, сердцем и мыслью батрака, войти
в батрацкие интересы, отрешиться от всего мира, который
вне батрачества, убить в себе потребности, которые ра-зви*) Мордовцев, «Знамения времени», стр. 312.

58

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

вает в человеке образование, богатство, знание, из крупного
землевладельца, кандидата прав и литератора выродиться
в поденщика и узкими интересами поденщика заглушить
в себе все высокие человеческие интересы,—-одним словом,
буквально влезть в шкуру народа, чтобы понять этот народ
и слиться с ним, отдать барское, белое, изнеженное тело по­
сконной рубахе и сермяге, облечь узкую- дворянскую ногу
в онучу и лапоть, чтобы на себе самом почувствовать всю
прелесть онучи и силу лаптя“ *).
С такими идеалистическими и альтруистическими на•мерениями пошла народолюбивая интеллигенция в деревню
„работать и думать с народом“. Но ее попятив о народе
оказалось столь же наивным и фантастическим, как и пред­
ставление о „прелестях онучи“ и „силе лаптя“.- Народ,
действительный, реальный, а не водевильный народ старых
сантиментальных романов, оказался великим материалистом
и эгоистом. Народ,—как это справедливо предполагал Ми­
хаил Михайлович,—действительно питал „ненасытную жажду"
устроить жизнь по новому; действительно, хотел „вздохнуть
полной грудыо“... Но он жаждал устроить новую* жизнь
хозяйственного мужичка, жаждал материального благополу­
чия мелкого буржуа, хотел вздохнуть полной грудью сво­
бодного собственника. Идеалистические порывы молодежи
наталкивались на материалистическое желание: „землицы бы“;
ее альтруистическая проповедь не в силах была устранить
эксплоатацию батрака его же односельчанином.
„Мы идем в народ, в курные избы,—мечтала народо­
любивая интеллигенция,—и будем там жить, будем там пахать
и сеять не современные идеи, а просто рожь, ячмень и пше­
ницу, а после уже и идеи, если достаточно удобрим почву,
унавозим ее“ ).
А, между тем, действительность с каждым днем все
яснее доказывала, что чем успешнее унаваживалась земля
„под рожь, ячмень и пшеницу“, тем менее поддавалась почва
унаваживанию под „современные идеи“.
0 6 ‘ективный процесс развития деревни все резче и резче
расходился с идеологической схемой народолюбивой интел­
лигенции.
Но на почве этого об'ективного, стихийного процесса,
подготовлявшего жестокое разочарование, возникали и субъек­
тивные, сознательные факторы, противодействовавшие куль­
турной деятельности молодежи. С одной стороны, над темным
крестьянством тяготело мрачное привидение только-что усоп­
шего крепостного права со всеми его ужасами, а, следовательно,
*) Там же, стр. 270.

**) Там же, стр. 311.

Л

И

Ш

Н

И

Е

Л Ю Д И

59

и инстинктивное недоверие ко всякому „барину“, ко всякому
человеку не из деревни, как бы он ни наряжался в мужиц­
кое платье; с другой стороны, на другой же день после
падения старого порядка доминирующую роль в деревенской
ж изни начал играть новый человек,—человек не „ради идеи“
носивший поддевку и сапоги бутылками, кость от кости
той же деревни, близкий ей по психологии, а главное, силь­
ный своей пронырливостью и превосходным знанием этой
деревенской психологии. Человеком этим—был кулак. Кабат­
чик, лавочник или другая подобная личность, вообще, человек
с капитальцем, а, следовательно, и с весом, заправлял всем
миром и мирским хозяйством, задавал тон не только в во­
просах сельской политики, но и по части этики и поведения
отдельных мирян. Его сторону тянули, в силу сродства инте­
ресов, все денежные и хозяйственные мужички, в его руках
все волостное правление, старшина
кум, писарь
друггіриятель и т. д.
Эта-то новая сила скоро почуяла всю опасность, которая
угрожает ее бесконтрольному владычеству и хозяйничанию
от присутствия в деревне интеллигентных и альтруистических
элементов в лице народолюбивой молодежи! Неудивительно,
что она поспешила пустить в ход все свои силы, связи
и влияние, чтобы оградить свою паству от нежелательного
и невыгодного соприкосновения с пришельцами. Началась
безобразнейшая травля всех интеллигентных тружеников
в деревне: фельдшериц, учителей, учительниц и т. д. Всем
этим лицам приходилось слышать один возглас: «пошел вон,
не суйся! испортишь! изгадишь!» Зато те самые „подстри­
женные, рыжие бородки“, которые гнали интеллигенцию из
деревни, сами своими средствами удовлетворяли всем по­
требностям этой деревни.
„Безграмотный человек все подваливает и подваливает,—
писал Успенский.—Он улучшает нравы и финансы, он уми­
ротворяет, укрепляет народные идеалы, оздоровляет села
и города, проповедует гигиену, водворяет науку и т. д. и т. д.
и все это без разговоров, все в одну минуту и все за три
копейки. Стоит только сказать этому расторопному человеку:
„оздорови деревню, прекрати неправду, развивай бытовые
начала, улучшай нравы, вот тебе два целковых на расходы!“ расторопный человек ответит только одно неизменное „слушаю-сь“, хлопнет нагайкой по лошади, и след простыл.
Глядишь—все исполнил и даже сдачи представил с двух
рублей, за всеми расходами семьдесят пять копеек“ '*).
Но на заре идеалистического увлечения даже эта «ра­
сторопность» всяких рыжих, подстриженных бородок и их
*) Соч. Гл. Успенского, т. [I, стр. 265.

60

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

неизменное „не суйся“ не могли удержать народолюбивую
интеллигенцию в ее стремлении культурной деятельности
среди крестьянской массы. Как жилось ей в деревне об
этом полны скорбных воспоминаний страницы русской исто­
рии и литературы. Нужна была великая вера в свое дело,
великая любовь и надежда по отношению к этому недобро­
желательному, нередко жестокому народу, великая сила воли,
чтобы перенести все лишения и страдания, чтобы не раз­
очароваться, не пасть духом с первых же шагов.
„Сначала ей крутенько было,—описывается судьба учи­
тельницы в цитированном нами романе Мордовцева.—Стали
дьячки ей пакостить, мальчишек на нее напущали, ворота
дегтем мазали, на заборе у ее ворот мелом всякую скверну
писали, так что срам было мимо пройти. Натерпелась-таки,
голубушка, а на своем поставила, и под конец все обошлось
к благополучию, только извелась ни на что, бедная“*).
Но и это. сомнительное „благополучие“, приобретав­
шееся ценой крови И нервов, не всегда бывало возможным.
Сколько раз дело кончалось так, как оно изображено в пол­
ном трагизма рассказе Новодворского „Сувенир“: герой
сельский учитель попадает за тридевять земель, а г е р о и н я фельдшерица—лишает себя жизни. И все эти драмы и тра­
гедии разыгрывались на глазах у тех самых масс народных,
ради которых народолюбивая интеллигенция жертвовала
своим покоем, счастьем, нередко и жизнью; и массы эти—
в лучшем случае Держались пассивно и безразлично. А, между
тем, так сильно было обаяние этой культурной миссии, так
высоко было напряжение действенной энергии народолюбивой
интеллигенции, что понадобились годы опыта и сотни, быть
может, тысячи напрасных, бесполезных жертв, пока зароди­
лось в ней сомнение и относительно самой задачи, и отно­
сительно путей к ее осуществлениям.
Однако, в конце-концов, весь этот опыт и все эти жертвы
привели к разочарованию, к „сомнениям и колебаниям“. Это
было первое разочарование в романе интеллигенции с наро­
дом. Оно пало, как камень, на пути народолюбивого потока,
и, разбившись об этот камень, поток поплыл дальше двумя,
все более и более расходящимися струями.
Вот как отразился указанный нами перелом в средине
70-х годов на настроении одного из самых характерных пред­
ставителей этой эпохи:
„Голод! Когда ты оставишь меня? Вечный, физический
или душевный голод! Д а будь хоть семи пядей во лбу,
а если тебя бросить в бездонное болото, ты так же прекрасно
потонешь, как самый слабый смертный. Мне теперь очень
*) «Знамения времени», стр. 59.

Л

И

Ш

Н

И

Е

Л Ю Д И

61

тяжело. Я ясно чувствую, что я теперь дальше от народа,
чем когда бы то ни было; что я теперь не только не моху
быть чернорабочим, как мечтал когда то, но даже положе­
ние народного учителя едва ли было бы мне под силу. Дело
ясно: мне опротивела та обстановка бесприютности, которою
пахнет при слове „мужик“, опротивела потому, что я слабею,
тогда как он не переменяется, потому что я измучился,
устал от нравственных мучений (каковы бы они ни были,
они не всегда бывают глупы), которые ему меньше знакомы...
А, между тем, я себя воспитываю, чтобы слиться с народом.
Да это просто насмешка! Насмешка над логикой с моей
стороны и горькая ирония обстоятельств надо мною“.
Так писЛп в феврале 1876 г. в своем дневнике очень
чуткий наблюдательный человек А. О. Новодворский*).
И это пессимистическое настроение не было личной особен­
ностью автора. Он видел его и в других своих современ­
никах, видел и фиксировал в своих рассказах.
„Когда он (Печерица) вечером засядет за книги,—пишет
он в рассказе „Эпизод из жизни ни павы ни вороны",—
и через несколько минут зашагает в волнении по крошечной
площадке пола, то в его тревожном беспокойном взоре
я ясно вижу ни паво, ни вороньи сомнения и колебания;
если в эту минуту войдет кто-нибудь посторонний и Пече­
рица начнет с ним разговор, толковый разумный разговор,
твердым голосом и с видом человека, власть имеющего, то я
прекрасно знаю, что на сердце у него скребут кошки. Вся
разница между ним и мною только та, что я, так сказать,
постепенно спускался с, вершины Кавказа, тогда как он
вырастал из земли“**).
Но если спускавшиеся с вершин Кавказа, кающиеся
элементы и выраставшие из земли разночинские и сходились
в данный момент в общем настроении „сомнений и колебаний“,
тем не менее, уже в этом и как раз в. этом настроении
лежала исходная точка их последующего расхождения.
„Сомнения и колебания“ оказались тем общественным
реактивом, который разложил разношерстную массу народо­
любивой интеллигенции на два основные элемента: один из
них преодолел свое временное настроение и сумел отрешиться
от него; другой „не осилил думы жестокой“, и временное
настроение одолело его, стало доминирующим его настроением.
Вот как характеризуется встреча обоих элементов—восхо­
дящего разночинского и отживающего дворянско-культурни­
ч еск о го -в рассказе Новодворского „Накануне ликвидации“:
*) А. Осипович (А. О. Новодворский), собр. соч. СПБ. 1897 г., преди­
словие.
**) Там нее, стр. 19.

62

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

Этому молодому человеку я недостоин развязать ре­
мень у обуви...—рассказывает дворянский сын Попутков
про своего „духовного сына".—То что у меня было только
отвлеченной
теорией,
принадлежностью заветной
клеточки мозга, которой я не открывал вне интимного
кружка, у него сделалось о б щ и м и с к л ю ч и т е л ь н ы м
н а с т р о е н и е м . . . Сколько в нем силы... Он и мне протя­
гивал руку...
— Ах вы... голубчик мой! И что же, вы того... оттолкнули
эту руку?...
— Да, потому что в сущности ни на что неспособен.*)
Но если JІопутков так искренно признает свою неспо­
собность на что-нибудь путное, то нельзя сказать, чтобы его
направление было столь же откровенно. Напротив, оно—как
мы увидим ниже—со свойственным всякому отживающему
течению непониманием старалось объяснить исключительно
неблагоприятными внешними условиями свою неспособность
сыграть самостоятельную общественную роль.
Ни паво ни вороньи сомнения и колебания должны
были скоро разрешаться для Печерицы и его друзей в виде
преодоления временного пессимистического настроения.
Несмотря на высказываемый автором страх потонуть в болоте,
потонуть они не могли хотя бы уже потому, что, как говорит
несколько дальше Печерица, „если в башке у человека заро­
дилось кое-что, чему по законам человеческого прогресса
положено развиваться, то такой человек не умирает“.
Зато нельзя того же сказать про другое крыло народо­
любивой интеллигенции. То, что все определеннее зарожда­
лось в „башках“ этих элементов, лишь идеологически отра­
жало разлагающиеся условия быта породившей их обще­
ственной группы; как эта группа, так и ее идеологи были
обречены историей на гибель. Гибель „вишневых садов“,
как определенной самостоятельной хозяйственной категории,
гибель того красивого мировоззрения и тех тонких настроений,
которые вырастали в нежной атмосфере этих „вишневых
садов“,—отражалась в умах кающихся в форме мирового
пессимизма.
Освободившись от идейной гегемонии разночинцев,куль­
турническое течение пришло окончательно к самосознанию,
и это самосознание было бесплодно, как песок пустыни.
V.
Выделившись из общей массы народолюбивой интел­
лигенции, культурно-народническое течение все резче и резче
начало приобретать те характерные черты отживающего
*) Там же, стр. 384.

Л И Ш Н И Е

Л Ю Д И

63

в историческом смысле общественного слоя, которые зату­
шевывались прежде, благодаря гегемонии разночинской
идеологии.
Только после этого расхождения начали складываться
и рельефно выступать оба указанные нами типичные на­
строения: жизнерадостное, оптимистическое, бодрое разно­
чинца и мрачное, пессимистическое, угнетенное—кающихся
элементов. Вокруг этих двух настроений группировались
оба течения народолюбивой интеллигенции, определяясь
нередко в гораздо большей мере указанными психологиче­
скими факторами, чем социальным происхождением и поло­
жением. Дело в том, что и разночинец, и кающийся дворянин
не имели под собой той прочной классовой подпочвы, кото
рая властно определяет и направляет развитие взглядов,
вкусов, понятий данной общественной группы; оба они про­
исходили из отживающей, неспособной к самостоятельной
общественной жизни среды. Разночинец, как это видно из
самого названия, являлся продуктом разложения, отбросом
разных социальных групп. Происходил ли он из разлага­
ющегося, как сословие, крестьянства, или из недоразвившей,ся
в России до самостоятельной роли мелкой буржуазии, или же
неустойчивых групп, как духовенство и мелкое чинов­
ничество,-—всегда в основе его психологии лежал разрыв
с родной средой. Являясь по отношению к этой среде как бы
„избыточным населением14, колонистом, ищущим счастья
вне родных условий, он отрицает и экономические условия
ее жизни и ее социальную роль и ее типичную психологию.
Конечно, в зависимости от силы этого отрицания и от сте­
пени проникновения его психологии элементами мещанства,
определяется и та среда, в которой он будет об‘еістировать
свою новую идеологию, среда, к которой на службу он
пойдет.
Нельзя не отметить, что теперь, когда капиталисти­
ческие отношения и соответствующая им степень диференциаЦии общества приняли в России вполне определенные
формы, громадный процент разночинцев растворяется в бур­
жуазной среде. Но в половине 70-х годов в период еще
слабой диференциации разночинец был по преимуществу
народолюбив и в народной среде искал осуществления своих
идеалов.
Несколько иной, хотя не менее неустойчивой была
социальная подпочва другого течения—кающегося дворян­
ства. Происходя из тех слоев землевладельческого дворян­
ства, которые в силу экономического и социального характера
своего быта не могли приспособиться к новым буржуазно­
капиталистическим методам хозяйства и мышления, это
течение явилось, таким образом, продуктом оскудевающей,

64

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

разлагающейся, обреченной на гибель общественной группой.
Из родной среды оно вынесло отрицание этой среды, отри­
цание ее греховного прошлого, и в то же время враждебные
отношения к новому нарождавшемуся буржуазному порядку.
Психология этого течения определялась желанием
сохранить поэзию „вишневых садов“ при необузданном
товарном обращении, определялась переходным^ условиями
между крепостным и капиталистическим хозяйством. Неуди­
вительно, что кающихся потянуло в деревню, у ж е осво­
божденную от крепостной зависимости и е щ е не вовле­
ченную в торговый оборот буржуазного хозяйства. Таким
образом, психология кающегося дворянства также характе­
ризуется отрицанием родной среды, но это отрицание в противололожность разночинскому, нерешительное и поло­
винчатое. Те единичные лица и группы, которые в силах
были преодолеть эту половинчатость, уходили окончательно
в ряды разночинцев.
Указанный нами выше раскол в рядах народолюбивой
интеллигенции не только резко разделил ее на две группы,
характеризуемые принадлежностью к тому или иному психо­
логическому типу, но, вместе с тем, дан возможность само­
стоятельно развиться каждому из этих типов и принять ту
форму, которая полнее всего выражала его сущность. В осво­
божденной психологии культурно-народнического течения
сразу же выступили на первый план унылые пессимисти­
ческие нотки—отражение общественного вырождения и
упадка,—и эти нотки „сомнения и колебания“ стали играть
в ней доминирующую роль. Спустившиеся с вершины
-Кавказа кающиеся элементы были ядром и вождем этого
течения и печать своей типичной психологии они наложили
на все течение.
Сколько раз мы опускали руки;
Сколько раз бросали бурный спор,
И опять с отвагой шли на муки,
На борьбу за свет и за простор*)
—пело одно течение устами П. Я.
Неволя колыбель мою качала,
Бессилие могилу роет мне,
—отвечало другое словами Фруга.
Дон-кихотизму разночинцев культурно-народническое
течение противопоставляло гамлетизм.
„Говорят, что беспощадный анализ- мучение,- писал
в 1877 году четырнадцатилетний Надсон в своем дневнике,
—я, наоборот, нахожу в нем какое то особенное наслаждение,
особенное удовольствие...“
*) И. Я, Стихотворения, т. I, стр. 9.

Л И Ш Н И Е

Л Ю Д И

Поколение, певцом которого суждено было стать Надсону, влагало в самую основу своего настроения разлагающий
и ослабляющий анализ. Общественное течение, обреченное
на гибель, общественное течение, котором у суждено было
выродиться в „лишних людей“, с характерной близорукостью
искало причин своего пессимизма не в собственном бессилии,
как общественной группы, а во внешних условиях, в пош­
лости людей, в несовершенстве мира.
'
Положительные стороны человеческой природы, как
бодрое, Яѵизнерадостное настроение, вера в будущее, жажда
борьбы, стали считаться символом пошлости, отрицательные
же черты, свойственные всякому погибающему течению—
бессилие, неудовлетворенность, неверие, пессимизм—возво­
дились в норму, удостаивались какого то культа. Неудиви­
тельно поэтому, что другой властитель дум рассматриваеs мого нами поколения—Всев. Гаршин—писал в письме
к Фаусеку следующие язвительные строки:
„Все люди, которых я знал, разделяются на два раз­
ряда или, вернее, распределяются между двумя крайностями:
одни обладают хорошим, так сказать, самочувствием, а дру­
гие—скверным. Один живот и наслаждается всякими ощу­
щениями: ест он—радуется, на небо смотрит—радуется, даже
низшие физиологические отправления совершает с видимым
удовольствием. Придет из ватер-клозета и говорит: „Ну,
брат, да и хорошо же я —и пр.“*).
Эти ядовитые слова очень ярко выражают характерный
для падающего общественного слоя культ унылого страдаль­
ческого настроения. Эта инстинктивная неприязнь ко всему
жизнерадостному сказалась очень реально также впослед­
ствии в 90-х годах, когда эпигоны некогда прогрессивного
течения, поседевшие в гражданской скорби, с враждебным
недоумением смотрели на молодое поколение, которое чѳму_
то радуется. Вся история русской интеллигенции дает
яркую характеристику этой смены настроений и наглядно
доказывает, что вне п с и х о л о г и ч е с к и х делений людей
на Гамлетов и Дон-Кихотов, на лиц с „хорошим“ и со
„скверным“ самочувствием и т. п. существуют такие же
социологические деления, когда условия общественного раз­
вития придают настроению той или иной группы оптими­
стический или пессимистический оттенок.
Так и настроение Гаршина и всей культурнической
струи и прогрессивного направлепня было продуктом не
индивидуального устройства, как казалось самому Гаршину,
а той роли этой струи в общественной жизни, которая
*) Памяти Гаршина (сборник), СГІБ. 1889 г., стр. 48.
'

5

66

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

осуждала еѳ на жизнь „без дела и без отдыха“, но выраже­
нию Глеба Успенского.
Мы видели уже выше, что в качестве суб'екгивного
элемента психологии кающегося дворянства входила в нее
моральная потребность уплатить „старинный, мучительный
долг“. Ради этой потребности интеллигенция надевала зипун
и ланти и шла унавоживать почву под современные идеи.
Мы видели также, как она разочаровалась в этом пред­
приятии, как у нее возникли „и сомнения и колебания“,
и как эти сомнения и колебания привели к расколу,
к разделению потока народолюбивой интеллигенции на два
течения. Перед лицом этого разочарования культурно­
народническое течение попыталось посредством характерного
для нее приема приспособления своих потребностей к
внешним условиям удержаться в народной массе.
Тут ли не найти себе места и дела,—говорило оно,
особливо человеку, знающему цену своим силам и готовому
помириться с какими угодно микроскопическими размерами
поприща, лишь бы оно только имело связь с добропоря­
дочностью дела (непременно) на пользу ближнего*).
Но и это самокастрирование, этот переход от „совре­
менных идей“ к „микроскопическим делам“ не спас народо­
любцев от грозного окрика: „не суйся". Не имея собственных
ярко выраженных классовых интересов, не будучи в силах
стать целиком на точку зрения какого-нибудь другого
класса, лишенное, наконец, внешней возможности уйти
беспрепятственно в чисто-кзгльтурпическое филантропическое
дело, культурно-народническое течение обречено было на
медленную тяжелую агонию: полоясение его ста^о безна­
дежным.
„Много в ту пору сгибло народу,—пишет Гл. Успен­
ский,—не знаю, как я цел остался, каким образом не очу­
тился в Неве, не помешался. Я помню только целые годы
какого то смертоноснейшего угара. Только бывало и видишь:
вот-вот человек сойдет с ума, делает что то, мечется, смотрит
какими то ужасными глазами; и точно: через день, через
два -рассказывают—повезли в сумасшедший дом. Или при­
дет кто-нибудь и извещает, что он только что с 11-й версты—
просидел 10 месяцев. В то же время в обществе, жившем
б е з д е л а и б е з о т д ы х а , утомленном этим невозможным
нравственным состоянием, стала распространяться какая то
мертвящая ханжеская доктрина, проповедывавшая кротость
и простоту сердца, требовавшая какого то умиления почти
перед голой пустотой и ровно ни к чему, ни доброму ни
худому не обязывавшая человека“...**)
*) Глеб Успенский, соч. т. II, «Малые ребята», стр. 263.
**) Там лее, стр. 265.

Л

И

Ш

Н

И

Е

Л Ю Д И

67

Из этой характеристики Успенского уже ясно наме­
чается процесс разложения культу р но -народниче ского тече­
нии: с одной стороны, выделяется группа—-самая инертная
в своем общественном значении,—которая развивает и про­
водит в жизнь одну часть старой формулы кающегося
дворянства: покаянный морализм. Это направление, успо­
коившееся на удовлетворении чисто суб‘ективной потребности
морального равновесия, этического самосовершенствования,
легко, конечно, разрешило „проклятые вопросы“ во всевоз­
можных интеллигентских поселках, культурнических начи­
наниях и т. п.
Другое же направление, для которого в прежней фор­
муле гораздо важнее была другая часть, именно—уплата
мучительного долга, т. е. не нравственная обязанность по
отношению к своему Я, а общественная обязанность перед
народом, лишенное возможности уплатить этот долг в той
форме, на какую оно только и было способно,—осуждено
было на жизнь „без дела и без отдыха“, т. е. на бездеятель­
ность, на самоанализ, приводящий к самому мрачному песси­
мизму, на самобичевание и безнадежное нытье. И каждый
піаг такого анализа приводил все в большие и большие
дебри пессимизма.
„Получил письмо от Alex. H^ard., Esq-re из Лондона,—
пишет Гаршин еще в 1876 году Дронтельну.—Тоже тоскует.
Господи, куда же деваться! Разве в самом деле удариться
в гартмановщину, или еще в какую-нибудь ерундищу?
Не ударишьея ни во что подобное; мозги все-таки так
положительно устроены, что Гартман не соблазняет“.
Гартман—пессимистическая философия Эд. Гартмана,—
конечно, нё мог соблазнять Гаршина и других людей этого
типа. „Удариться в гартмановщину“, т. е. возвести свой
социальный пессимизм в философский принцип, в мировой
закон для этого и мозги были слишком положительно
устроены, да подобной „ерундищей“ занимались уже другие,
дошедшие до „умиления почти перед голой пустотой“. Д ля
„положительных мозгов“ нужна была положительная работа.
А на этот счет дело было безнадежно.
И вот, начало возникать сомнение: н у ж н а л и ( эта
положительная работа. И па этот вопрос слышался ответ
Надсона:
Я боюсь, что мы горько ошиблись, когда
Так наивно, так страстно мечтали,
Что призванье людей—жизнь борьбы и труда,
Беззаветной любви и печали...
Ведь природа ошибок чужда, а она
Нас к открытой могиле толкает.

68

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

Но, „если жизнь борьбы и труда —не призванье людей,
а простой мираж, плод фантазии, то что лее остается делать
человеку перед лицом суровой жизни? Если не бороться—
то, значит, страдать. Страданье и горе выступают, как основ­
ное настроение неспособных на борьбу людей. Выше мы
видели, как бодрое и жизнерадостное настроение отожде­
ствлялось с пошлостью, теперь делается шаг дальше и про­
возглашается культ горя и страданья:
Кто крест однажды взялся несть,
Тот распинаем будет вечно.
И если в жертве счастье есть,
Он б}’дет счастлив бесконечно*).
Счастье жертвы! Как далеко ушла прогрессивная часть
общества от Базаровского „Мы драться хотим“. Но если у
Минского мысль высказана еще в условной форме (если...
есть), то у Надсона счастье жертв возведено уже на пьеде­
сталы:
Ведь сердце твое—это сердце больное,
Заглохнет без горя, как нива без гроз:
Оно не отдаст за блаженство покоя
Креста благодатных страданий и слез.
Но что же тогда эха самая жизнь, которая еще так
недавно сулила борьбу и труд,, а теперь вблизи дает только
страданья и слезы? Ж изнь эта—обманчивое марево:
Бедна, как нищая, и, как рабыня, лжива,
В лохмотья яркие пестро наряжена,
Ж изнь только издали нарядна и красива,
И только издали манит к себе она. (1882 г.)
Но если жизнь вблизи ненарядна и некрасива, быть
может, она все-таки даст хоть какую-нибудь возможность
сделать ее хоть сколько-нибудь нарядной и красивой? Увы!
Разочарование поэта толкает его по наклонной плоскости
отрицания, и он видит уже, что жизнь не только ненарядна
и некрасива, но что она и бесплодна:
И скорбно я глядел потухшими очами,
Как жизнь, еще вчера сиявшая красой,
Ж изнь,—этот пышный сад, пестреющий цветами,—
»
Нагой пустынею леясала предо мной. (1883 г.)
Ж изнь—бесплодная пустыня, а в пустыне не только
борьба и труд, но и горе и страдание теряют всякий смысл:
Д ля чего и жертвы и страданья,
Д ля чего так поздно понял я,
Что в борьбе и смуте мирозданья
Цель одна—-покой небытия? (1884 г.)
*) Н. Минский, «Гефсиманский сад».

Л И Ш Н И Е

Л Ю Д И

69

Так жизненное бессилие разлагающегося общественного
слоя привело последовательно его идеологов к отрицанию
всякого смысла в мировом и общественном процессе. Несо­
ответствие этого процесса интересам данного слоя заста­
вляло признать бессмысленным и бесцельным самый процесс:
нелепое с ограниченной точки зрения обитателей „Вишневого
садаѵі казалось им нелепым с точки зрения мирового
,процесса.
Таким же мрачным пессимизмом проникнуто и настрое­
ние Гаршина. Особенно резко это сказалось в его рассказе
„Attalea princeps11. Рассказ этот слишком известен, чтобы изла­
гать его; приведем лишь несколько строк из конца его:
„Выла глубокая осень, когда Attalea выпрямила свою
вершину в пробитое отверстие. Моросил мелкий дождик
пополам со снегом; ветер низко гнал серые клочковатые
тучи... —„Только-то,—думала она.—И это все, из-за чего
я томилась и страдала так долго? И этого-то достигнуть было
для меня высочайшей целью?“
Характерная черта всякого отживающего течения -его
неприспособленпость к господствующему строю отношений,
его, если можно так выразиться, тепличная психология. И эта
неприспособленность, эта тепличность целиком отразилась
на злоключениях и рассуждениях пальмы.
Attalea princeps росла в деревянной бадье, питалась
искусственным воздухом оранжереи. Если бы она пустила
корпи в здоровую почву и притом так же глубоко, как
растущая вне стен оранжереи сосна, если бы она, подобно
этой сосне, росла в обычных для данной широты условиях,
ее бы. наверное, не смутила ни осенняя сырость, ни зимняя
стужа, она бы не впала в пессимизм, не усомнилась бы
в смысле исторического процесса. В данном процессе упадка
и разложения интересующего нас общественного течения
от него отлагались и уходили в другие группы все скольконибудь живые, сколько-нибудь способные ожить элементы.
Поскольку лее они по той или другой причине не в силах
были отделиться и уйти, опи гибли иод гнетом безысход­
ного пессимизма. Этот отбор лучших элементов, естественно,
понизил уровень всего течения и свел его к тому пошлому
водотолчению, которое характеризует рассматриваемую нами
общественную группу в конце 80-х г.г.
Вот какую картину рисует тот лее Гаршин: „6-го были
мы вместе с Васей у X.; собралось на именины человек 15
молодых учителей, ад‘юнктов. лаборантов и пр. ученой братии.
Нехорошее я вынес впечатление. Разговоры об единицах,
решение геометрических курьезов, разговоры о трихлорметил,
бензоломилоидном окисле какой-то чертовщины (я, конечноваврал в этом названии как дикарь,—но se non è vero è bien

70

В.

В.

В О Р О В С К И М

trovato)—это часть первая. Гнуснейшие в полном смысле
слова анекдоты, соединение ужасной чепухи с бесцельной
и неостроумной похабщиной (какая-то турецкая или ташкент­
ская)—это второе. Основательная выпивка—третье. И больше
ничего. Ни одного не только разумного, но хоть скольконибудь интересного слова. Право, какое-то одичание“ *).
Эта картинка вводит нас прямо в то царство пошлости.,
в котором выросли, действовали и погрязли герои чеховских
пьес— лишние люди".
VI.
Вполне законченный тип „лишних людей“ сложился”,
как мы уже видели, к концу 80-х годов. Последующее р аз­
витие общественных отношений, особенно, новый нод‘ем.
которым ознаменовались 90-е годы, еще ярче подчеркнул те
отрицательные черты рассматриваемого типа, которые так
характерны для падающего, отживающего свой век течения.
Как старая полусгнившая баржа, занесенная песком и тиной,
неподвижно лежит на дне реки, в то время как над пей
проносится благодатный поток весеннего половодья, так
и наши эпигоны культурно-народнического типа не в силах
были подняться из засосавшей их тины,*когда над их голо­
вами зашумели волны нового весеннего разлива. И жизнь
прошла мимо них.
Типичная психология „лишних людей“, являясь, как
мы указали выше, „надстройкой“ над их общественно-эконо­
мическим бытом—бытом вымирающего общественного типа,
по необходимости окрашена в мрачный, пессимистический
цвет; и как сквозь черное стекло нельзя воспринять всей
яркой жизнерадостной красоты майского утра, так и сквозь
оболочку пессимистического настроения „лишних людей“ не
могли проникнуть бодрые голоса весны. Положение стано­
вилось безнадежно. Дальше итти было некуда. „Лишние
люди“ могли только или прозябать и гибнуть или переро­
ждаться в другие общественные типы, т. е. опять-таки гибнуть,
как течение, как общественный слой. И оба эти явления—
перерождение и гибель можем мы наблюдать в среде чехов­
ских героев.
Основная психологическая черта „лишних людей“—это
разлад сознания и воли. Эта черта характера для предста­
вителей всякого отмирающего, сходящего со сцены обще­
ственного течения. Если какая-нибудь социальная группа осу­
ждена об'ективными историческими условиями па гибель, она
становится уже неспособной смотреть вперед, задаваться
далекими целями, ставить себе прогрессивные задачи. Е&
роль по существу—консервативная. Не могут выдвигать
*) Письмо к Латкину. дек. 1883 г.

Л И Ш Н И Е

Л Ю Д И

71

жизненных задач и отдельные представители такой группы,
поскольку они остаются на почве интересов характерной
психологии данной группы, поскольку они не впадают
в отщепенство. Неудивительно поэтому, что у наших героев
разлад сознания и воли сказывается прежде всего в неспо­
собности ставить себе цели, в отсутствии идейных жизнен­
ных задач.
Когда идешь темной ночью по лесу,—признается
Астров, и если в это время вдали светит огонек, то и не
замечаешь ни утомления, ни потемок, ни колючих веток,
которые бьют тебя по лицу. Я работаю, как никто в уезде...
но у меня вдали нет огонька...
Это отсутствие огонька, отсутствие руководящей цели
но может, в свою очередь, не парализовать действенной
энергии, не может не вызывать полного упадка воли. Нет
цели в жизни, нет воли работать, нет желания не только
делать что-нибудь для ближнего, но даже любить этого ближ­
него. Апатия одолевает человека, осмысленная жизнь утра­
чивает всякую прелесть.
— С тяжелой головой, с ленивой душой, утомленный,
надорванный, надломленный, без веры, без-любви, без цели,
как тень, слоняюсь я среди людей и не знаю: кто я, зачем
живу, чего хочу?—жалуется Иванов.
Не слушаются ни мозг, ни руки, ни ноги,—продол­
жает он. Ничего я не жду, ничего не жаль, душа дрожит от
страха перед завтрашним днем.
Почти теми же словами выражает свое настроение
и Астров:
— Ничего я не хочу, ничего мне не нужно, никого
я не люблю.
Но эта атрофия воли не сопровождается притуплен­
ное гыо сознания; напротив, сознание работает и работает,
подчеркивая и клеймя нравственное бессилие и нравствен­
ную негодность лишнего человека.
— День и ночь болит моя совесть, говорит тот же
Иванов,—я чуветвую, что глубоко виноват, но в чем соб­
ственно моя вина, не понимаю... Я умираю от стыда при
мысли, что я здоровый, сильный человек обратился... в лиш ­
ние люди. Это возмущает мою гордость, стыд гнетет меня,
и я страдаю.
Настоящее признание очень характерно. Иванов чув­
ствует, что он виноват, но не знает, чем. Сознание говорит
ему. что его бездеятельность, безвольность, его паразитное
существование—преступление перед обществом, но ему не­
доступно название тех объективных причин, которые сделали
его никуда негодным человеком. И он бьется, как рыба об

72

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

лед, в тщетных поисках ответа на терзающий его вопрос.
„В двадцать лет мы все уже герои... и к тридцати уже утом­
ляемся, никуда не годимся. Чем, чем ты об'яснишь такую
утомляемость?“ Почему русский интеллигент ,.с женой за­
мучился, с домом замучился, с именьем замучился, с лошадьми
замучился!“—вторит ему Вершинин.
— Отчего мы, едва начавши жить, становимся скучны,
стары, неинтересны, ленивы, равнодушны, бесполезйы, не­
счастны...—плачется Андрей Прозоров. II все они—жалкие,
беспомощные, лишние—обращаются к жизни со своим роко­
вым „почему?? Но действительных, глубоких причин им не
дано познать, и они вынуягдены вращаться на поверхности
жизни, довольствуясь наивными ответами.
— Не соразмерив своих сил, не рассуждая, не зная
жизни,—говорит Иванов,—я взвалил на себя ношу, от кото­
рой сразу захрустела спина и потянулись жилы... Вот, как
жестоко мстит мне жизнь, с которой я боролся.
Это об‘яснение, равно как и пресловутая ссылка на
„среду“, которая „заела“, конечно, пе дает ответа на вопрос,
откуда эта „утомленность“ „лишних людей“. Почему же дру­
гие не утомляются, почему другие не надрывают спин,
почему их не может заесть среда? История дает нам тысячи
примеров того, какую исполинскую работу способны выносить
целые общественные группы и их отдельные представители,
раз этим группам самой жизнью суждено крупное будул&с.'
Вера в идеалы, страстная жажда их осуществления, гигант­
ская энергия в борьбе за эти идеалы—все это лишь функции
той основной величины, которая определяет собой и положе­
ние данной группы в обществе, и содержание ее идеалов,
и осуществимость их в историческом развитии. Но ограничен­
ная групповая психология наших героев не позволяет им
понять глубоких об‘ектпвных причин их мелочных суб‘ективных страданий. *
Правда, этаж е психология, благодаря своей поверхност­
ности, позволяет им утешаться близорукими, элементарными
толкованиями. Познание истины, познание всей безнадежно-.
сти их положения означало бы для них смерть. Об'яснение
„утомляемости“, данное Ивановым, напротив, приводит их
к выводам, позволяющим оправдывать жизнь. А выводы эти
очень простые и ясные: если Ивановых губит то, что они
взвалили непосильную ношу, то ясно, что, раз они страдают
такой „утомляемостью“, следует поберечь спину и поуменьшить ношу.
— Не женитесь вы ни на еврейках, ни на психопатках,
ни на синих чулках,—назидательно советует Иванов,—а выби­
райте себе что-нибудь заурядное, серенькое, без ярких красок,
без лишних звуков. Вообще, всю жизнь стройте по шаблону.

Л И ШН И Е

Л ЮД И

73

Чем серее и монотоннее фон, тем лучше. Голубчик, не
воюйте вы в одиночку с тысячами, не сражайтесь с мельни­
цами, не бейтесь лбом о стены... Запритесь себе в свою
раковину и делайте свое маленькое, Богом данное, дело...
Это теплее, честнее и здоровее...
Ответ найден, разрешена жизненная задача „лишних
людей“. Стройте жизнь но мещанскому шаблону, и ваша
душа не будет утомляться, ваша совесть не будет болеть,
вы перестанете быть лишним человеком. Классовый инстин кт
подсказывает те самые практические правила жизни, которые
с таким пафосом были отвергнуты в их теоретической формули­
ровке. Анафема принципам буржуазного общества, и да
здравствует мещанское благополучие в личной жизни. Чтобы
спасти свое существование, чтобы перестать быть „лишними“,
„лишние люди“ должны сбросить с себя так утомляющий
их идеалистический наряд и стать мирными буржуа, как
это им полагается по законам истории.
Но, найдя разрешение практической задачи, найдя
правила жизни, наши герои не могут еще на этом успокоиться,
нужно еще осмыслить эту%кизнь, нужно осветить ее отблес­
ком того огонька,—каков бы ни был этот огонек,—на отсут­
ствие которого так жаловался Астров.
„Или же знать, для чего жувешь, или же все пустяки,
„трын-трава“,—говорит одна из трех сестер—Маша. Но какой
же смысл, какую более или менее возвышенную цель можно
внести в „серенькую, заурядную“ жизнь, построенную
„по шаблону “У Тут на помощь является дядя Ваня.
— Когда нет настоящей жизни, то живут миражами,—
говорит он.—Все-таки лучше, чем ничего.—И вот таким мира­
жем, долженствующим украсить жизнь, является особая,
своеобразная теория счастья будущих поколений, ради
которого „мы“ только должны жить. „Счастья у нас нет и не
бывает, мы только желаем его“. Счастье—это удел далеких
будущих поколений, для которых „мы“ подготавливаем его
своим существованием и трудом.
— Через двести, триста, наконец, тысячу лет,—дело н е ,
в сроке,—настанет новая счастливая жизнь,—говорит Верши­
нин.—Участвовать в этой жизни мы не будем, конечно, но
мы для нее живем теперь, работаем, пу, страдаем, мы тво­
рим ее—и в этом одном цель нашего бытия и. если хотите,
наше счастье, и как бы мне хотелось доказать вам,--приба­
вляет он,—что счастья пет, не должно быть, не будет для
нас... Мы должны только работать и работать, а счастье—это
удел наших далеких потомков. Не я, то хоть потомки потом­
ков моих.
На той же точке зрения стоит и Астров. Спасая от
порубки леса, насаждая новые, он питается надеждой, что

74

В.

В.

В О Р О В С К И Й

„если через тысячу лет человек будет счастлив, то в этом
немножко буду виноват и я “. Эта ate мысль скрашивает
и безнадежно печальное существование трех сестер.
— Пройдет время...—говорят они,—страдания наши
перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас,
счастье и мир настанут на земле и помянут добрым словом
и благословят тех, кто живет теперь.
Правда, неисправимый скептик Астров позволяет себе
иногда высказывать сомнения на счет благодарности будущих
поколений. .,Те, которые будут жить через сто, двести лет
после нас и для которых мы теперь пробиваем дорогу,—
размышляет он,—помянут ли нас добрым словом? Ведь не
помянут! “
Но против этого маловерия выступает Маша со своим
категорическим императивом: „Человек должен быть веру­
ющим или должен искать веры, иначе жизнь его пуста, пуста“.
Эта обязательность веры является очень характерной
чертой психологии „лишних людей“, но, вместе с тем, она
с логической неизбежностью- вытекает из всей их позиции.
У здоровых бодрых поколений »ера в будущее является
неот'емлемой органической частицей того общего настроения,
которое толкает их на борьбу и заставляет выдвигать в борьбе
известные цели и лозунги. Д ля этих поколений, по меткому
выражению Базарова, принципов не существует, а есть только
ощущения. Их цельные натуры не знают противоречий
между задачами и средствами их выполнения, не знают
разлада между сознанием и волей, между убеждением и верой.
Они и мыслят, и верят, и действуют под влиянием единого
настроения, единой цепи ощущений. Не то падающие, отмира­
ющие течения.
Их половинчатость и раздвоенность по необходимости
противопоставляют принципы и ощущения, долг и желания.
И долг, в силу этого, является чем то чуждым, внесенным
извне каким то холодным, буздушным Императивом, тяготе­
ющим над человечеством, как злой рок. Он не вытекает
органически из цельной психологии суб‘екта в полном
соответствии с его волей, с его общим настроением, а является
каким то внешним суровым законом, навязанным человеку
какой то высшей силой. И человек-раб страдает под гнетом
этог'о закона, но, понятно, подчиняется ему, ибо чувствует,
что только в этой рабской атмосфере может прозябать его
рабская душа. Он уже раскололся: между его сознанием
и волей целая пропасть. Сознание твердит: ты должен рабо­
тать для счастья будущих поколений; воля отвечает: не
яселаю, не верю.
И вот над человеісом-рабом грозно встает скрижаль
долга: ты должен верить, иначе ты погибнешь. И раб бро­

Л И Ш Н И Е

Л ЮД И

75

сается в разные идеализмы, строит безобидные фикции
счастья человечества, ради которого он якобы живет, и вся­
чески старается приукрасить свое неприглядное существо­
вание. Потому что ведь, „надо ж ить“, как неоднократно
подчеркивают чеховские герои.
„Человек должен быть верующим“,—и разочарованный
„лишний человек", которому под-стать было пустить себе
пулю в лоб, находит сразу в этой философии достаточное
оправдание пошлости, оправдание своего зоологического
существования.
— Что же делать,—надо жить,—вздыхает он вместе
с Соней и продолжает жить за счет бѵДущих поколений.
VII.
Примирение с житейской пошлостью—потому что „надо
жить“; окрашивание этой пошлой жизни фикцией счастья
будущих поколений, потому что „для нас счастья не должно
быть-1; обязательность идеалистической формулы: „человек
должен быть верующим“—вот те положения, которыми защи­
щает свое право на существование рассматриваемое нами
вымирающее течение. Правда, отвлеченные моральные фор­
мулы не могут заглушить голос больной совести, но они
прекрасно могут оправдать пошлое мещанское существование.
Они не могут заполнить пропасти между сознанием и волей,
но они могут замаскировать эту пропасть в глазах нетре­
бовательного к себе человека—раба. И при наличности этих
примирительных формул не раз, конечно, будет бунтоваться
больная совесть не опошлевшего еще окончательно „лишнего
человека“. Не раз будет он, после долгих разговоров о счастье
„потомков наших потомков“, биться головой об стену и с от­
чаянием восклицать: „зачем мы живем, зачем страдаем?
Если бы знать, если бы знать!“ Не раз еще дядя Ваня отор­
вется от своих счетов и будет с воплем восклицать: „Как
я проживу эти тринадцать лет? что буду делать, чем на­
полню их?“
Но если примирительные формулы пе удовлетворят
иного скептика или пессимиста, они удовлетворят десятки
и сотни обезличившихся Ионычей или Андреев Прозоровых,
которые разве в большие праздники и то под секретом будут
вздыхать: „я вижу свободу (в „будущем“,—конечно), я вижу,
как я и дети мои становимся свободны от праздности, от
квасу, от гуся с капустой, от сна после обеда, от подлого
тунеядства“. И с полной верой в то (ведь, „человек должен
быть верующим!“), что некое „будущее“ само позаботится
о том, чтобы освободить „лишних людей“ от их праздности
и тунеядства, т. е. от них же самих, Прозоровы погрязают

76

В.

В.

В

О Р

о

в

с

к

и

й

в болоте, барахтаются в самой типе мещанского благополучия,
окруженные своими достойными женами, гусем с капустой,
такими же, как они, сослуживцами и оравой подлежащего
освобождению потомства. И они правы, действительно, в одном:
будущее устранит „противное“ настоящее. Будущее, т. е. раз­
витие общества, освободит не „лишних людей“ от гуся
с капустой, конечно, а все общество от „лишних людей“,
этого пережитка, держащегося еще лишь, благодаря нездо­
ровой тепличной атмосфере.
„Лишние люди“, как общественная группа, уже теперь
исчезают, частью вымирая, частью переходя в другие обще­
ственные группы. Это бегство из родной группы намечается,
хотя очень слабыми чертами, и у Чехова. У героев его пьес
оно выражается в некотором пресечений в их характерную
психологию таких черт, которые, развиваясь и пуская,корни,
способны занять первое место, наложить на всю психологию
свой отпечаток и придать ей своеобразную окраску, харак­
терную для другой общественной группы., Таких разлагающих
черт можно отметить в общем три, и они дают начало трем
различным направлениям, в которых идет их развитие и р аз­
ложение основной психологии. ’П овторяем, у Чехова этот
процесс только намечен, и нам приходится* освещать его
аналогиями, взятыми из литературы и наблюдениями над
жпзпью.
Мир „лишних людей“—это мир бездеятельного прозя­
бания, мир праздности и тунеядства. Естественно, что, как
реакция против этой пассивности и апатии, выдвигается
принцип активности, входящий, как разлагающее начало,
в среду и в психологию „лишних людей“. Но этот принцип
выступает, в трех видах: художественное творчество, произ­
водительный труд, общественная деятельность.
Еще задолго до того, как Чехов дал свои типы „лишних
людей", в русском обществе начал замечаться интересный
процесс в среде так называемого прогрессивного слоя обще­
ства, процесс, вызванный и обусловленный всеми изложен­
ными выше перипетиями русской общественной жизни.
Обнаружилось бегство разочарованных, становившихся уже
„лишними“, людей от общественных идеалов'и общественного
служения к эстетическим идеалам и служению „чистому“
искусству. Процесс этот, не зарегистрированный, конечно,
никакой статистикой, не поддающийся учету во всем его
об'еме, можно было, тем не менее, ясно наблюдать по самому
чуткому указателю—литературе. Писатели, заявившие себя
в 70 X годах „тенденциозными“, „с направлением“, т. е. по­
просту говоря, писатели общественные деятели, начали,
мало-по-малу перестраивать свои лиры для более „неземных“
более „возвышенных“ и—надо признать в большинстве

Л

И

Ш

Н

И

Е

Л Ю Д И

77

случаев, менее художественных песен. Всем памятны, конечно,
характерные метаморфозы, происшедшие в 80-е годы с такими
писателями, как напр.. Минский и ему подобные. Обще­
ственная атмосфера подготовляла почву для таких поворотов,
и нет ничего удивительного, что элементы, мало устойчивые
в общественном отношении, шли но этой „линии наимень­
шего сопротивления". Нет, конечно, ничего удивительного
и в том, что подрастающие поколения, выросшие в среде
„лишних людей“ и неспособные сбросить с себя гнет этой не­
здоровой обстановки, естественно, влеклись в сторону того же
эстетизма, в то время, как страна, казалось, требовала наиболь­
шего притока сил как раз к другим отраслям деятельности.
Это тяготение известной части народолюбивой некогда
интеллигенции отмечено и у Чехова, хотя, надо признаться,
лишь легкими штрихами. Культ красоты остается единствен­
ным увлечением врача Астрова, после того, как он растерял
все свои идеалы, „огоньки, надежды". „Я никого не люблю
и уже не полюблю",—признается он.—„Что меня еще захва­
тывает, так это красота. Не равнодушен я к ней“. Это почти
буквальное повторение слов г. Минского, певшего,—когда он
тоже очутился в положении Астрова,—что „нет на свете
любви, нет на свете добра, только есть красота“... Та же
эстетическая подкладка проглядывает и сквозь любимое дело
Астрова—лесоводство. „Русские леса трещат под топором,—
жалуется он... исчезают безвозвратно чудные пейзажи... Надо
быть безрассудным варваром, чтобы жечь в своей печке эту
красоту... С каждым днем земля становится все беднее
и безобразнее“... Еще полнее высказывает эстетическую фи­
лософию Астрова Соня, передающая его слова: „В странах,
где мягкий климат, мягче и нежнее человек; там люди кра­
сивы, гибки, легко возбудимы, речь их изящна, движения
грациозны. У них процветают науки и искусства« философия
их не мрачна, отношения к женщине полны изящного бла­
городства-.
Но если у Астрова, как бывшего общественного чело­
века проскальзывает иногда, как отголосок прошлого, мысли
о благе и счастье людей, хотя бы только отдаленных поко­
лений, то уже совеем свободны от этих „сомнений и колебаний“
молодые герои „Ч айки“, вкладывающие всю свою жизнь
в увлечение искусством и бегущие от общественных запро­
сов в художественное творчество. Это второе поколение
окончательно разделывается с „иллюзиями“ отцов и окон­
чательно }гходит из того мира мечтаний о благе человечества,
в котором „лишние люди“ пережили столько надежд и столько
разочарований.
Но если художественное творчество, по самому своему
характеру, доступно лишь ограниченному кругу, лишь нѳмно-

78

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

гим „избранным" из многих „званных“, то несравненно ниже
по своей доступности другая дорога—дорога, выводящая
из среды „лишних людей“ через производительный труд.
Труд в самом буквальном и физическом значении становится
каким-то идеалом, какой-то панацеей от всех бед. Работать,
работать!—твердят размагниченные интеллигенты, чувству­
ющие, как у них есть еще маленькая надежда выбиться
из всезасасывающего омута пошлости и избегнуть уча'о'ги
„лишних людей“. „Хоть один день в моей жизни поработать
так, чтобы вечером придти домой, в утомлении повалиться
на постель и уснуть тотчас же,—мечтает Тузенбах.—Рабочие,
должно быть, спят крепко“. К несчастью для нашего героя,
он так далек от настоящей жизни настоящего рабочего, что
рисует себе, как идеал, такие условия лсизни, из которых
всеми силами старается вырваться всякий мало-мальски
сознательный рабочий. Но пропасть, образовавшаяся с тече­
нием времени между „интеллигенцией“ и „народом“, застав­
ляет дряблую, опустившуюся интеллигенцию представлять
себе быт передовых слоев современного „народа“ в каких-то
заманчивых, фантастических очертаниях.
До какой наивности доходит фантазия измотавшихся
„без дела и без отдыха“ лишних людей, лучше всего показы­
вают мечты Ирины: „Человек должен трудиться, работать
в поте лица, кто бы он ни был, и в этом одном заключается
смысл и цель его жизни, его счастье, его восторги. Как хорошо
быть рабочим, который встает чуть свет и бьет на улице
камни, „или пастухом, или учителем, который учит детей,
или машинистом на железной дороге... Боже мой, не то, что
человеком, лучше быть волом, лучше быть простой лошадью,
только бы работать, чем молодой женщиной,, которая встает
в двенадцать часов дня, потом пьет в постели кофе, потом
два часа одевается... О, как это ужасно- . Что касается послед­
них слов, это бесспорная истина; Действительно, лучше быть
полезным животным, чем бесполезным человеком, но прелести
труда Ирина изображает вполне с точки зрения упомянутой
„молодой женщины“. Едва ли особенные „восторги“ испыты­
вает рабочий от того, что он чуть свет встает и весь день
бьет камни на мостовой. Д а и „смысл“ жизни представляется
ему, вероятно, не в одном лишь разбивании камней днем
и крепком сне ночью... Младенческое представление Ирины
о труде весьма характерно для психологии, цепляющейся
за труд, как за спасение от бессмысленной жизни. „В ж ар­
кую погоду так иногда хочется пить,—говорит Ирина,—как
мне захотелось работать“. Вот именно: для нее труд то же,
что стакан воды в летнюю жару. Это не нормальная, повсе­
дневная потребность или необходимость, а исключительное
средство против исключительного состояния. Труд вовсѳ

Л

И

Ш

Н

И

Е

Л Ю Д И

79

не „счастье“ и не „восторг“,—по крайней мере, для тех, кто
вынужден трудиться.
Поэтому естественно, что попытка „лишних людей“
спастись трудом приводит их к разочарованию.
Но есть еще третий выход из среды „лишних людей“,
выход, правда, тоже лишь в общих контурах набросанный
Чеховым. И на пути к этому выходу стоят странный, нолукаррикатѵрный „вечный студент“ и Аня („Вишневый сад“).
Это выход самый верный, но и самый трудный, невозможный
для какого-нибудь дяди Вани или Иванова, однако, возможный
для молодых поколений, выросших в этой гнилой среде,
но еще не заеденных ею. У . порога этого выхода нужно
сжечь свои корабли, как некогда сжигали их герои расска­
зов Новодворского, нужно разлюбить вишневые сады и, вы­
рвав поэзию и мысль из очарованной обстановки этих „моло­
ком облитых“ вишневых садов, нести ее в обстановку труда,
как спасительный фермент. Труден этот шаг, ибо это значит
отколоться безвозвратно от родной среды, отряхнуть навсегда
ее прах от своих ног.
„Если у вас есть ключи от хозяйства, то бросьте
их в колодец и уходите. Будьте свободны, как ветер“. И только
тот, кто окажется в силах исполнить этот совет Трофимова,
сможет вырватьсч из заколдованного круга праздности, бес­
силия, тунеядства.
„Пришло время, говорит Тузенбах, - подвигается на всех
нас громада, готовится здоровая, сильная буря, которая идет,
уже близка и скоро сдует с на тлего общества лень, равно­
душие, предубеждение к труду, гнилую скуку“. Да, время
пришло. Новое, молодое, здоровое время, с но ними, великими
задачами, с новыми, гигантскими запросами. И этому времени
нужны новые люди. Не жалкий, забитый, лишенный веры
в себя и в жизнь ноющий раб-человѳк, а сильное, гордое,
могучее своей верой поколение совершит великую задачу
обновления жизни. Новому времени нужны новые люди.
И они придут, они вырастут из земли, придут с гордым
Базаровеким вызовом судьбе, с его жаждой борьбы.
А „лишние люди“? Общественная волна безжалостно
будет сметать их, поскольку они не сумеют во-время ожить
к новой жизни. И, уносимые бурным потоком, они будут,
конечно, цепляться за жизнь, за пошлую, животную жизнь—
их единственное сокровище. Но все эти дяди Вани, все эти
„сестры“ с их кругом, все эти владельцы „вишневых садов“,
осужденные судьбой на гибель—все они с их мелочными
желаниями, с их бесстрастными порывами, с их ничтожными

мыслишками, с их жалкими страданиями не вызовут жалости
или сочувствия в людях, поставивших своик девизом: вперед
и выше. И когда такие жалкие существа, цепляясь за жизнь,
стараются оправдаться словами Сони: „Что же делать, надо
жить!“, мы можем возразить им только вместе с Ницше:
„почему н а д о ? “.

ИЗ ИСТОРИИ НОВЕЙШЕГО POMRMR
(ГОРЬКИЙ, КУПРИН, ПНДРЕЕВ)

%

%

Из

истории

новейшего

родоана

(Горький, Куприн, Андреев).
Максим

Горький.

I.
Господа, если к правде святой
Мир дорогу найти не сумеет,
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой.

Таким безумцем, пожелавшим навеять человечеству
золотой сон о святой правде, явился сам Максим Горький.
В те грустные дни, когда на всей нашей общественности
еще лежал тяжелый покров реакции восьмого десятилетия,
когда па поверхности жизни уныло бродили вялые, поли­
нявшие чеховские типы, а то новое, бодрое, сильное, что
уже народилось где то в глубине, еще скрывалось в недрах
общества,— в эти грустные дни М. Горький выступил дерзким
глашатаем безумства храбрых. И с тех пор вся деятельность
М. Горького—и как художника, и как публициста—пред­
ставляет одно сплошное искание правды,—того нравственного
начала, которое осмыслило бы человеческое общежитие и
сделало бы жизнь людей разумной и счастливой.
ГІо содержанию своего творчества М. Горький явился
отрицателем и вместе с тем преемником А. Чехова. На долю
Чнхова выпало изобразить русское интеллигентское общество
в худшую эпоху его опошления и упадка. И он рисовал
это общество с горькой, страдальческой улыбкой врача,
пишущего историю болезни неисцелимого больного. Чехов
хорошо знал опошлившуюся душу своего современника, но
он сам не видел исхода, он не верил в те силы, которые
одни мо‘ли обновить русское общество. Правда, Чехову
приписывают слова, что „через десять лет у нас будет кон­
ституция", правда, что в последних произведениях он уже
предсказывал бегство свежих, молодых элементов от гнусной
действительности в новую жизнь. Но это было лишь робкое,
неуверенное предчувствие поэта. Первые побеги новой
жизни, начавшие пробивать себе путь на поверхность обще­
ственности в половине 90-х годов прошлого столетия, были
так новы и чужды психике старого интеллигента, а в том
Из истории новейшей русской литературы, сборн. изд. «Звено»,
М. 1910 года.

84

В.

в.

Б О Р О В С К И Й

числе и самого Чехова, что понять и оценить их, а тем
более поверить им они не могли. Только впоследствии,
когда эти побеги окрепли, стали могучим деревом, „отцы“
интеллигенции оценили их; но понять их и поверить их
правде они и тогда не смогли.
Чтобы услышать слабый еще голос зарождавшейся
новой жизни, надо было в те годы внутреннего обновления
быть самому молодым душой. Д ля этой миссии надо было
специально родиться. И такой художник родился: это был—
Максим Горький. Он появился в момент начинавшейся
великой ломки нашей общественности, став, таким образом,
на грани двух поколений: он протянул руку жизнеспособным
элементам вчерашнего дня—тем самым беглецам чеховского
общества—и показал им перспективы занимавшегося завтраш­
него дня,—радужные, яркие, быть может, преувеличенно
яркие, перспективы. Ибо на его долю выпало быть вестником
назревавшей бури.
>
С половины 9 0-х годов в русской общественности
начал обнаруживаться давно подготовлявшийся перелом.
Это был переход от земледельческой, деревенской, барскокрестьянской Руси к Руси промышленной, городской, бур­
жуазной. Экономический переворот постепенно выдвинул
на видное место новый общественный класс пролетариат,
занявший сразу характерное для него обособленное и само­
стоятельное место в капиталистическом обществе. С первых же
дней своего выступления на историческую арену этот класс
провозгласил себя носителем революционного начала и в со­
циальной и в политической жизни. В воздухе запахло гря­
дущей бурей.
Эти глубокие социально-экономические превращения,
в свою очередь, воздействовали на умы тех слоев, которые
более или менее тесно связали свою судьбу с судьбой рабо­
чего класса. И прежде всего они отразились на револю­
ционной части интеллигенции. Начала складываться харак­
терная ■идеология пролетарского движения.
Но если п о л и т и ч е с к а я идеология приняла вполне
определенные формы, точно соответствующие смыслу, направ­
лению и задачам рабочего движения (марксизм), то нельзя
того же сказать про ѳ с т ѳ т и ч е с к у ю идеологию. Эта
область человеческого творчества, по самому свойству своему
поэтического отображения жизни, менее всего точно отра­
жает действительность и более всего запаздывает с этим
отражением. Художественное творчество, носящее опреде­
ленные классовые черты, складывается лишь тогда, когда
сам класс уже значительно оформился и сознал свою само­
стоятельность. На заре движения, когда только начинают
формироваться первые кадры будущего боевого класса

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

85

и умы охватывает еще неясная, расплывчатая, хаотическая
идея борьбы, эстетическая идеология проникнута лишь не­
оформленными, радостными предчувствиями и чаяниями,
преисполнена сознания избытка накопляющихся сил и жажды
дать исход этим силам.
Не чувствуя еще под собой прочной, реальной обще­
ственной почвы, эта эстетическая идеология сама чужда
реализма. Исходя из предчувствия назревающего будущего,
она окрашена элементами фантастики, опа р о м а н т и ч н а .
Как тонко замечает в одном месте К. Маркс, „в период, когда
пролетариат еще очень нёразвит, а, следовательно, и сам еще
предс тавляет свое положение фантастически,—фантастическое
изображение будущего общества возникает из первого, пол­
ного предчувствий, стремления пролетариата к совершенному
преобразованию общества“. Эта наклонность к фантастике—
в сфере ли политического или художественного строитель­
ства -проявляется в искусстве, как наклонность к романтике.
Неудивительно, что М. Горький, явившийся выразителем
еще слабо диференцированной пролетарской массы, высту­
пил под флагом романтизма. И хотя за семнадцать лет,
протекших со времен „Макара Чудры“, быстрое развитие
пролетариата коренным образом изменило с о д е р ж а н и е
творчества М. Горького, превратив его в открытого идеолога
рабочего класса,—все же налет романтизма сохранился в его
поэзпи и по сей день.
Поэт-романтик не просто воспринимает в художествен­
ных образах окружающий его мир, а воспринимает его
в преувеличенных линиях, в сгуіценпых красках, в потен­
цированных формах. И воспроизводит он эти эстетические
образы и эмоции не так, как воспринял их, а в свою очередь
фантастически преувеличенно. Таким образом, творческая
работа романтика сопровождается двукратным потенцирова­
нием линий, форм, красок, свето-тенѳй, перспективы. Отсюда
образы романтической литературы необычно выпуклы, ярки,
красочны, легко подкупают своей несбыточностью, вызывают
более сильные эмоции, чем реалистические образы,—хотя
последние сопровождаются более спокойными и более глу­
бокими переживаниями.
Таким романтиком и вступил в литературу М. Горький.
Вместо грубой реалистической правды, он принес с собой
„золотой сон“,—такой безумный золотой сон, что от него
закружилась голова у интеллигенции. И когда, наконец,
и сама ясизнь и тОт ж е М. Горький напомнили интеллиген­
ции о реальной правде,—она все еще не могла отряхнуться
от волшебного сна.
Литературную деятельность М. Горького можно разбить
на три периода. Первый—это период так называемых „бо­

86

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

сяцких“ рассказов; сюда же следует причислить и его первые
опыты больших романов („Фома Гордеев“, „Трое“), так как
основная психология их та же, что и в первых рассказах.
Здесь красной нитью проходит протест личности против
неправоты, неустройства, нелепости существующего обще­
ственного уклада (формула: „жизнь узка—а я широк“).
Человеческая личность для автора—все, между тем, строй
современного общества стесняет ее, гнетет, губит. Автор,
естественно, идет на поиски той силы, которая могла бы
способствовать устроению жизни и освобождению личности.
Он не находит этой силы ни в среде отверженных—босяков,
ни в среде буржуазии („Фома Гордеев“). Его взгляд обра­
щается к интеллигенции это второй период его творчества—
но тоже напрасно. И он беспощадно бичует безвольную,
жалкую, неспособную на смелый порыв интеллигенцию, не­
понимающую даже того народа, о котором она якобы печется.
Этот второй период охватывает, главным образом, драмати­
ческие произведения автора до пьесы „Враги“, с которой
наблюдается поворот, особенно ярко сказавшийся потом
в романах „Мать“ и „Исповедь“. Это третий период: автор
обрел строителя жизни в рабочем классе. Такова схема р аз­
вития творчества М. Горького, неутомимого искателя правды.
Н а детальном разборе мы ознакомимся ближе с его исканиями.
II.
Первые рассказы, с которыми предстал перед публикой
М. Горький, немало способствовали неправильному взгляду
на истинную психологию автора. Рисуя ряд сильных, гордых,
безжалостных людей, умеющих отстаивать жизнь и насла­
ждаться жизнью, изображая могучие чувства, сильные стра­
сти, смелые порывы, М. Горький скоро приобрел ошибочную
репутацию какого-то певца сверхчеловечества. Далекая от
этих романтически-сильных страстей, но жадная до них,
читающая публика усмотрела в рассказах Горького идеали­
зацию не самой этой гордой свободолюбивой силы, а носи­
телей ее—босяков. Читателю не по плечу были эти могучие
переживания сами по себе, он мог воспринять их только,
как чужие переживания, ослабленные расстоянием, т. е. брать
их вместе с предполагаемыми носителями их. В результате—
неудержимый культ босяков.
Между тем, подобная оценка М. Горького, как идеализатора босяцкого пролетариата, глубоко ошибочна. Указанные
нами выше социальные условия породили в душе М. Горь­
кого те смелые, сильные, свободные чувства и мысли, которые
неизбежно сопутствуют всякому революционному перевороту,
без которых психологически немыслима сама революция.

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

87

Правда, революционная психология М. Горького в то время
была еще мало оформлена, неупорядочена стройным миро­
воззрением, недисциллинирована, анархична. Но основное
настроение его было ярким знаменем назревавшей революции.
Как художник, М. Горький стремился воплотить свои
переживания в живые образы, а для этого ему необходим
был реальный, конкретный материал, который нельзя сочи­
нить, который дает сама жизнь. С своими личными чувствами
и мыслями подходил он, как с мерилом, к различным обще­
ственным слоям, с которыми встречался в своей жизни, ища
повсюду носителей этих мыслей и настроений. И здесь
весьма важно отметить, что в реальной жизни он таких
носителей н и г д е н е н а ш е л . Он нашел только, что
в презираемой всеми среде отверженных можно встретить—
наряду с пороками и преступлениями—такие ценные мораль-,
ные черты, которые вы напрасно искали бы в так называемом
культурном обществе, имеющем в своем распоряжении богат­
ство, науку, воспитательные учреждения и даже полицию.
Вот перед вами хищник и вор, пропойца и в любой
момент возможный убийца, Челкаш,—а взгляните, какая
у него гордость, какое презрение к деньгам, к тем самым
деньгам, из-за которых „образованные“, „интеллигентные“
люди перегрызают друг другу горло. Или возьмите старуху
Изергиль — какое богатство переживаний, какая глубина
чувства у этой женщины, имеющей право с презрением
взглянуть на бесстрастную, худосочную любовь „культурных“
людей. То же Мальва, то же Марька из „На плотах“. П ри­
смотритесь к бродяге Промтову („Проходимец“), даже этот
паразит может гордиться тем, что он. хоть, может быть,
и „семишник“, зато не ,,пятак“, как все. Те духовные черты,
которые должны бы явиться украшением человека,—-смелость
и гордость, свободолюбие и презрение к власти денег, силь­
ные чувства и искренние порывы -все это растеряно и забыто
образованным обществом. К позору культурного мира, эти
черты можно встретить лишь среди отбросов общества.
Правда, эти черты,—разрозненные и нередко парализуемые
пороком не делают из босяков и хулиганов достойных пред­
ставителей вида „человек“, но характерно уже го, что эти
ценные черты встречаются только в их среде.
Такова точка зрения М. Горького в этих рассказах
первого периода. Но было бы ошибкой и мы получили бы
неправильное представление о психологическом облике автора,
если бы подумали, что только те черты, которые выражают
силу, гордость, смелость, презрение и ненависть к мещан­
скому благополучию, одним словом, черты мощных хищников,
дороги ему и только их умеет он находить л среде своих
героев-босяков. Напротив, эти черты вскрывает он, так ска­

88

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

зать, по побуждениям объективного, общественного характера,
его же суб‘ективные, интимные симпатии тянут его к другим
психологическим чертам: именно к проявлениям доброты,
альтруизма, мягкости, гуманности. Ибо М. Горький до мозга
костей гуманист.
С какой любовью отмечает он благородные, гуманные
черты у своих отверженных. Возьмите, например, его отно­
шение к Емельяну Пиляю. „Знаеш ь—признается этот зако­
ренелый бродяга, рассказав о том, как однажды спас от
самоубийства девушку,^—лучше этого у меня в жизни-то за
все 47 лет ничего не было“. Вспомните трогательный рас­
сказ „Однажды осенью“ или „Дело с застежками“. Вдумай­
тесь в отношение автора к „Зазубрине“ и к тупой компании
из рассказа „Скуки ради“.
Если вы распределите на две серии рассказы М. Горь­
кого: с одной стороны, те, в которых преобладает гордое,
дерзкое, смелое, с другой—те, где изображено доброе, мягкое,
человечное, только тогда вы получите ясное впечатление
о самом авторе. В авторской психологии явно преобладают
эти гуманные черты, и если их так плохо подметила чита­
ющая интеллигенция, увлекшаяся „демоничностью“ босяков,
то это потому, что они слишком близки и знакомы ей, а те,
другие слишком заманчиво новы и ярки. „Зачем лее мне
направлять человека по дурному пути?—спрашивает чабан
в рассказе „Мой спутник“.—Уж лучше я его пот ому пошлю,
которым сам иду. Может быть, встретимся, так уже знакомы
будем. Часом, помочь друг другу придется“. „Я был в восхи­
щении от старого чабана и его жизненной морали“,—при­
бавляет от себя рассказчик, за которым чувствуется сам
автор. Эта жизненная мораль гораздо роднее М. Горькому,
чем та вычурная, полубутафорская, антиобщественная мораль
Чел кашей ; которой так увлекались наши доморощенные
сверхчеловеки и которую пытались они навязать автору.
Однако, самый факт, что М. Горькому приходилось
воплощать свои настроения в босяцкий мир, не мог не отра­
зиться на психологии автора и ее развитии. С одной стороны,
указанная нами некоторая анархичность мышления, с другой—
эта творческая связь с анархической босяцкой средой обра­
зовали какой-то порочный круг, из которого не скоро выбилась
мысль М. Горького. Правда, нельзя отрицать, что, благо­
даря этому, между художественными переживаниями автора
и изображаемой им средой установилась прочная гармония,
позволившая М. Горькому подняться на такую художествен­
ную высоту, какой он больше не достигал в своих поздней­
ших произведениях, нередко более глубоких по замыслу
и более интересных в социологическом отношении.

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

89

Весь рассматриваемый нами период деятельности М. Горь­
кого окрашен в цвет анархического индивидуализма. Фор­
мула: „жизнь узка, а я широк“ разрешается путем восстания
личности против общества—в защиту своей же личности,
и разрешается она большей частью жаждой дикого разру­
шения. Вот философия этого протеста в изложении Гришки
Орлова: „ Раздробить бы всю землю в пыль или собрать
шайку товарищей и жидов перебить... всех до одного. Или
вообще что-нибудь этакое, чтобы стать выше всех людей
и плюнуть на них с высоты... И сказать им: Ах, вы, гады.
Зачем живете? Как живете? Жулье вы лицемерное и больше
ничего“. В этом примитивном анархизме нет элементов
общественного протеста против общества, или хотя бы лич­
ного, но во имя широких общественных интересов, нет также
элементов переустройства общества на лучших началах.
Переход от анархического бунта к более вдумчивому анализу
совершается лишь постепенно к концу названного периода.
Заметнее всего сказывается он в романе „Фома Гордеев“,
где уже имеются попытки разобраться в различных типах
буржуазного общества от хищников первоначального на­
копления, вроде Игната Гордеева или Анания Щурова, до
европейского буржуа Тараса Маякина, и от пропойц босяков
до передовых рабочих. Но и здесь искания Фомы разре­
шаются анархическим отталкиванием от общественного про­
теста и общественной работы. Тем не менее, за это время
мысль автора постепенно эволюционировала, и прежнее
романтическое представление о мире босяков сглаживалось,
принимало более реалистические тона. В результате этой
эволюцци явилась пьеса „На дне“, где прежние герои—
„бывшие люди“- оказываются несчастными, жалкими, выби­
тыми из колеи и сломанными жизнью людьми. „На дне“—это
окончательная ликвидация первого периода творчества М.Горького. Здесь сказано последнее слово анархо-индивидуалистичеекого протеста против общества, здесь полнее всего
формулированы искания автора этого периода, здесь же
заложены элементы второго периода его деятельности.
Пьеса „На дне“—одно из самых значительных произ­
ведений М. Горького—играет очень важную роль в развитии
самого автора. С одной стороны, она подводит итог всему
периоду босяцких рассказов, но не простой, механический
итог, а ту моральную и общественную оценку, к которой
автор пришел в результате этого периода. Ко времени
появления „На дне“ автор уже сказал свое „дерзкое“ слово
культурному обществу, романтические босяки сыграли этим
свою роль. Молено было снять с них театральные костюмы,
—а тогда оставались они тем, чем были в реальной жизни:
жалкими, несчастными, исковерканными людьми. Теперь,

90

В.

В.

В О

Р ,0

в

с

к

и

й

после того как они бросили обществу свою—вернее, автор­
скую—„правду“, стало ясно, что они сами нуждаются в
словах правды, но не той жестокой, реальной правды,
которая убила бы в них последнюю надежду. Им необходима
исцеляющая правда жизни. И автор подсылает к ним Луку
—этого шарлатана гуманности, бессмертный тип лживого
успокоителя страдающих, жаждущих забвения во лжи.
И тут перед нами открывается другая, весьма важная
сторона пьесы „На дне“: это—то искание правды, которое
отныне становится в центре- литературной деятельности
М. Горького. Обездоленным и отверженным несет он словами
Луки призрачную правду фантазии, противопоставляя ее
реальной правде жизни:
...Если к правде святой
Мир дорогу найти не сумеет,
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой.
Это евангелие миражей, которое со времен Христа
несли обездоленным массам все реформаторы, проскальзы­
вает у Горького с самого начала его деятельности. Еще
в рассказе „О чиже, хсоторый лгал, и о дятле—любителе
истины“ (1892 г.) чиж говорит: „Я солгал, да, я солгал,
потому что мне неизвестно, что там за рощей, но ведь
верить и надеяться так хорошо... Я же только и хотел про­
будить веру и надежду,—и вот почему я солгал... Он, дятел,
может быть и прав, но на что его правда, когда она камнем
ложится на крылья и не позволяет высоко взлетать в
небеса?“ Теми же словами десять лет спустя говорит Клещ
(„На дне“): „Какая правда? Где правда? (трясет руками
лохмотья на себе). Вот правда! Работы нет, силы нет. Вот—
правда. Пристанища!.. Пристанища нет. Издыхать надо... Вот
она, правда! Дьявол! На... на что мне она... правда?“ Это
бегство от неприглядной действительности: сильных—в не­
беса („Песня о соколе“), слабых в царство фантазии и есть
единственный выход и, вместе с тем, примирение с жизнью,
какие дает М. Горький в первый период своей деятельности.

III.
Романтическое настроение, легшее в основу этого отно­
шения М. Горького к безнадежно погибшим пасынкам совре­
менного общества, рано или поздно должно было привести
ех'о во враждебное столкновение с типичной русской интел­
лигенцией того времени, чуждой фантастических полетов
и совершенно не тяготевшей к „безумству храбрых“. И дей­
ствительно, через все рассказы Горького красной нитыо
проходит недоброжелательное отношение к интеллигенции.

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

91

В „Озорнике“ он зло бичует лицемерие газетных либералов,
в „Вареньке Олесовой“ обнажает поганую душонку некоего
приват-доцента, в „О чорте“ рисует тупость интеллигентной
публики в ее отношениях к „любимому“ писателю, даже
в чисто босяцких рассказах босяки из интеллигентов оказы­
ваются гораздо пошлее, гаже, жесточе, чем их собратья из
простонародья.
Это недоброе чувство к интеллигенции стало домини­
рующим и на время заняло первое место после того, как
М. Горький разделался в „На дне“ с босяками. Его критика
интеллигенции наполняет второй, собственно говоря, пере­
ходный период. В целом ряде пьес—„Мещане“, „Дачники“,
„Варвары“, „Дети солнца“—он изображает буржуазно­
интеллигентскую среду, подчеркивая ее скучную, пошлую,
никому не нужную жизнь. Даж е те из них, которые искренне
желают блага народа, настолько далеки от него, настолько
не понимают его и чужды его жизни, что своей благотво­
рительностью только оскорбляют и отталкивают его. Однако,
не следует забывать, что действительно альтруистические,
полные готовности самопожертвования порывы молодежи,
вышедшей из той же буржуазно-интеллигентской среды,
М. Горький умел и тогда ценить и окружал нежной лю­
бовью (см. типы из „Врагов“).
То же отрицательное отношение к интеллигенции выра­
зилось и в нашумевших в свое время статьях „О мещанстве“,
печатавшихся в конце 1905 г. в „Новой Ж изни“, в которых
М. Горький обвинил в мещанстве всю русскую литературу,
не исключая общепризнанных корифеев, не исключая „даже“
Достоевского, что вызвало особенный вопль наших .домо­
рощенных жрецов богочеловечества. Конечно, в статьях
М. Горького многое было построено па недоразумении, ибо
русское слово „мещанство“ не совпадает с европейским
„буржуазность“, а носит еще привкус пошлого, ограничен­
ного, тупого, в чем едва ли хотел обвинить русскую лите­
ратуру М. Горький. Но тот вопль, который подняли по этому
поводу защитники „культуры“, упрекавшие М. Горького
в хулиганстве, показывает, что удар был направлен метко.
В основе этой вражды М. Горького к интеллигенции
лежит, конечно, не формальное различие между романтикой
автора „Песни о соколе“ и исконным реализмом русской
интеллигенции. Причина ее гораздо глубже. Сам выйдя из
того ада, который называется у нас жизнью народной,
пройдя все девять кругов мытарств и страданий, полага­
ющихся, по законам нашего общества, на долю среднего про­
летария, М. Горький вынес оттуда крик бездонного горя
и жгучую ненависть к виновникам этого горя. И тут-то на
благоустроенной поверхности жизни с негодованием заметил

92

В.

В.

В О Р О В С К И Й

он, что между страдающими низами и торжествующими
верхами стоит плотной толпой особый слой—пресловутая
интеллигенция, успевшая к тому времени опуститься, раз­
жиреть, опошлиться и устроить себе сытое мещанское благо­
получие. И хотя этот слой сохранил еще старую привычку
говорить по воскресным и праздничным дням о „бедном
народе“, и о своей „больной совести“, то за шесть дней
в неделю он усердно помогал своей работой „верхам“ дер­
жать „низы“ в кабале и увековечивать их безмерное стра­
дание. И с ненавистью бросил он дерзкие слова этой
интеллигенции, продавшей свое почетное социальное перво­
родство за чечевичную похлебку материальных благ. Это
враждебное отношение М. Горького к интеллигенции заста­
вило его также особенно подчеркивать босяцкий вопрос;
после ликвидации этого вопроса он непосредственно обра­
тился против интеллигенции в указанном ряде пьес, пока
назревающие события общественно-политической жизни и
последовательное развитие мысли самого автора не привели
его к пониманию, что единственным носителем начал устрое­
ния общества и уничтожения безысходного горя угнетенных
масс является пролетариат. С искренностью, характерной
для этого цельного человека и художника, М. Горький от­
крыто стал на сторону рабочего класса и социал-демократии.
Представители рабочего мира проскальзывают и в ран­
них рассказах М. Горького, например, в рассказе „Озор­
ник“, или в романе „Фома Гордеев“, или в пьесе „На дне“
(Клещ). Но все эти лица не являются носителями специ­
фической психологии и идеологии, они ближе все к тем лее
босякам, чем к доподлинному рабочему пролетариату. Более
определенные психические черты пролетария проявляет уже
Нил в „Мещанах“. Здесь больше нет бессильной анархи­
ческой жажды разрушения, нет. „На все средства души
моей говорит Нил, удовлетворю мое желание вмешаться
в самую гущу жизни... месить ее и так, и этак, тому поме­
шать, этому помочь... вот в чем радость ж изни“. Однако,
впервые настоящие промышленные рабочие выступают у
М. Горького в пьесе „Враги“. Это начало третьего периода.
Самыми значительными трудами М. Горького этого
периода являются повести „Мать“ и „Исповедь“, знамену­
ющие в свою очередь две стадии в развитии мысли автора
и заслуживающие особого внимания. Первая повесть ярче
всего отражает перелом в жизни и мышлении М. Горького,
в силу которого он примкнул к рабочему движению, вторая—
знаменует новый поворот в сторону так называемого бого­
искательства.
Здесь мы наблюдаем обычное отстаивание художествен­
ного мышления от научного: еще в 1905 году М. Горький

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

93

примкнул к рабочему движению и работал в социал-демокра­
тической прессе, но только в 1907 г. оформились и сложились
в повесть из жизни рабочих его новые переживания. И здесь
же сказались характерные особенности индивидуальности
автора. Ж елая нарисовать широкую картину пробуждения
самосознания среди рабочих и наростания рабочего движения,
М. Горький выделил несколько типичных фигур, на истории
развития которых показывает он все перипетии борьбы совре­
менного сознательного пролетария с предпринимателями,
с стоящей на стороне последних властью, наконец, с своими
же несознательными товарищами. Действующим лицом повести
является не рабочая масса, а Павел Власов, хохол, Рыбин,
Весовщиков и прежде всего мать Власова, Ниловна. Рабо­
чая слободка так же, как в других эпизодах деревня,
является лишь Декоративным фоном, правда, усиливающим и
оттеняющим действия отдельных лиц. Даже в массовой сцене
рабочей манифестации толпа обесцвечена по сравнению
с кучкой отдельных личностей. Прежний индивидуализм
автора сказался и здесь на характере построения повести.
Весьма замечательной чертой этой повести является то,
что главным действующим лицом в ней автор сделал не
самих непосредственных активных деятелей движения—
Власова, Весовщикова и пр., а мать Власова. Художнику,
особенно художнику, не успевшему еще вполне отделаться
от недавнего романтического увлечения, более интересной,
более поэтической фигурой должна была казаться старухамать, воскресающая силой любви из забитого состояния,
берущая на себя тяжелое бремя проповеди сыновьего учения,
идущая на склоне лет на такие жертвы, которые сломали
уже пе одну молодую и сильную натуру. В домике Власо­
вых висела на стене картина Христа, идущего после воскре­
сения в Эммаус. Насколько поэтичнее, заманчивее образ
матери, воскресшей ради мученика-сына, чтобы разделить
с ним трудное бремя проповеди благой вести?
Однако, такое построение повести, при котором героем
является мать—при всей поэтичности основного образа,—
страдает крупными недостатками, весьма существенно отра­
зившимися на художественных достоинствах повести.
Возрождение Ниловны и вся ее деятельность опреде­
ляются всецело и исключительно любовью к сыну. Правда,
мало-по-малу она проникается верой в дело сына, однако,
движущим моментом у нее остается все-таки любовь к нему;
любовь же к делу —момент вторичный, производный. Когда
сына арестуют, она продолжает делать его дело,—именно
е г о дело, а не общественное. Даже в заключительной сцене
повести, когда она на глазах пришедших арестовать ее жан

94

В.

В.

В О Р О В С К И Й

дармов разбрасывает прокламации, она разбрасывает не что
иное, как р е ч ь с ы н а на суде.
Благодаря этому, центр внимания переносится с дей­
ствительных, непосредственных деятелей на деятеля посред­
ственного. Психологическим двигателем в развитии повести
является не активная, борющаяся воля рабочих, а материн­
ская любовь матери одного из них, побуждающая ее дей­
ствовать заодно с ними. С середины повести главнейшие
действующие лица Власов, хохол, Весовщиков, а потом
и Рыбин—надолго сходят со сцены, и героем повести всецело
делается мать Благодаря этому, повесть в значительной мере
перестает быть повестью о помыслах, чувствах и делах
пробуждающихся к сознанию рабочих и превращается
в повесть материнского сердца. Общественный элемент под­
чиняется личному.
В этом, конечно, нет еще ничего недопустимого или
противохудоясественного. Напротив, такая постановка вопроса
принесла бы даже некоторый лирический момент в повесть.
Минусы заключаются не в этом. Главным недостатком по­
вести является то, что хотя и можно себе представить такую
мать, но таких матерей, вообще говоря, не бывает. Они могут
существовать, как индивидуальные явления, но не как типич­
ные. Они не характерны для данной среды и данного вре­
мени. И это обстоятельство значительно обесценивает образ
матери. Задавшись целью нарисовать образ и д е а л ь н о й
матери, М. Горький вынужден был выбросить из этого
образа все мелкое, пошлое, смешное, чему не чужд всякий
человек, чему, наверное, не чужда реальная Ниловна. Эта
операция наложила дальнейшие обязательства: для единства
колорита пришлось также удалить все мелочное и пошлое
из характеров Павла Власова, хохла, Николая Ивановича,
Рыбина, Йатапш и др., которые являются носителями
„правды“. Этот ряд последовательных ограничений привел
к тому идеализированному изображению- сказавшемуся,
между прочим, и на языке,—которое лишило повесть здо­
ровой реальной красочности. М. Горький впал здесь снова
в один из грехов романтизма. Романтики отличались спо­
собностью наделять своих героев таким подбором положи­
тельных или отрицательных черт, что, хотя каждая из них
в отдельности была вполне возможной и вероятной, в сово­
купности они делали носителей их какими то чудовищами
добродетели или порока.
Таким образом, выбрав сначала весьма выгодную в худо­
жественном отношении перспективу, автор заполнил ее не
живыми реальными лицами, а ликами, написанными в услов­
ном иератическом письме. Неудивительно, что при этом
наиболее интересными и художественными являются о т р и-

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

95

ц а т ѳ л ь и ы ѳ персонажи повести, написанные ярко, вы­
пукло, сочно. Правда, благодаря своей идеализированной
односторонности (некогда говорили—тенденциозности), повесть
является хорошим материалом для пропаганды; но пропа­
гандистские достоинства не могут еще служить аттестатом
художественному произведению.
IV.
Быть может, было бы правильнее признать третий период
творчества М. Горького законченным повестью „Мать“,
и появившуюся вслед за ней повесть „Исповедь“ считать
началом нового поворота, ибо и по тенденции и по настрое­
нию она значительно уклоняется от прямой, намеченной
вехами: „Враги“— „Мать“'. Но мы не хотим торопиться с подоб­
ной оценкой. Есть много оснований считать, что автор
с у б ' е к т и в н о смотрит на „Исповедь“, как на продолже­
ние этой линии. О б ' е к т и в н о е отклонение для нас несо­
мненно, но будет ли оно только отклонением или разломом
покажет будущее.
„Исповедь“ подходит к социальному вопросу совершенно
с другой стороны, чем „Мать“. Если в первой повести в
центре стояла борьба рабочих за материальное и правовое
положение, то здесь поднимается вопрос о кризисе рели­
гиозного сознания. „Исповедь“—это рассказ об исканиях
человека, утратившего своего старого бога и обретшего нового
бога. Чтобы разобраться в общественном значении этой
повести, необходимо, до известной степени, заглянуть в душу
художника, в его творческую лабораторию. Дело не в том,
конечно, чтобы доискиваться тождества воззрений автора
и его героев; для полноты картины духовного развития
М. Горького нам важно только установить, какая разница
в основном настроении двух последних повестей.
Несомненно, что автор не просто об‘ѳктивно рисует
типы богоискателей и богостроителей. Он относится к ним
с явным сочувствием. Как некогда Лука в „На дне“ был
выразителем симпатичной автору этики, так здесь такими
близкими автору лицами являются Иона и Михайло. Бого­
строительные теории их, повидимому, не чужды самому
М Горькому. С другой стороны, появление „Исповеди“
вскоре после „Матери“ и самый факт .перенесения очага
богостроительства на завод, т. е. в рабочий центр, указывает
на желание ввести богостроительские учения в круг идейного
движения рабочех’о класса.
И здесь весьма характерно отметить, как жизненная
правда, необходимая основа художественной правды, заста­
вила художника взять для воплощения своей мысли опреде­

96

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

ленный общественный материал, ограничиться определенными
элементами и, в конце концов, ради жизненной правды
подорвать силу той самой идеологической правды богостро­
ительства, которая составляет душу повести.
Прежде всего, автор вынужден был набрать героем
повести не р а б о ч е г о , а к р е с т ь я н и н а (Матвей); он не
мог бы заставить типичного рабочего проделать подобную
эволютдаю. К тому же крестьянин этот подкидыш, бездом­
ный, т. е. оторванный от хозяйственного уклада крестьянской
жизни. Он служит в конторе имения, входит в семью кулакаприказчика из экономии, женится на его дочери, сам стано­
вится одно время таким же кулаком. Таким образом, строго
говоря, это даже не крестьянин, а скорее мелкий мещанин.
С детства в нем глубоко внедрилась религиозность и ж ела­
ние жить „по-божески“. Но и личная хищническая жизнь
под давлением тестя и наблюдение над окружающей обста­
новкой, в которой он не находит места богу, сделали его
душевное состояние, невыносимым. Тогда автор делает еще
один благоприятный для развития повести ход: он заставляет
умереть сначала жену Матвея, затем его ребенка, так что
герой повести вновь становится бобылем. И тут начинаются
его скитания и искания.
Длинная одиссея его мытарств -в поисках за правдой
был у попа, у протопопа, в монастыре,—приводит его
в близкое соприкосновение с массой бродячей Руси. „Идут,
идут старые и молодые, женщины и дети, словно всех один
голос позвал, и чувствую я в этом прохождении земли
насквозь по всем ее путям некую силу,—захватывает она
меня, тревожит, словно обещает что то открыть душе...
Как будто сама земля отрывает человека от груди своей и,
отталкивая, повелительно внушает ему: иди, спроси, узнай“.
И Матвей сам начинает странствовать. Здесь то он
и встречается с Ионой, этим Лукой новейшего периода твор­
чества М. Горького, богоискателем и богостроителем. Прежде
всего, характерно, что Иона опять н е р а б о ч и й , а бывший
поп. И здесь жизненная правда заставляет автора искать
носителя своих норых идей вне рабочей среды. Иона свое­
образный тип нового религиозного народника. Носителем его
богостроительских взглядов является не п р о л е т а р и а т,
а н а р о д , „весь рабочий народ“. И это опять весьма харак­
терная уступка жизненной правде. Вместо прежнего лозунга:
рабочий класс и знание, которым проникнута повесть „Мать“,
здесь выдвигается новый лозунг: народушко и вера.
— Один человек сказал мне, что вера выдумка, а ты
что скажешь?—спрашивает Матвей.
— Скажу,—отвечает Иона, что не знал человек, о чем
говорит, ибо вера—великое чувство и созидающее. А родится

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

97

она от избытка в человеке жизненной силы его; сила эта
—огромна суть и всегда тревожит юный разум человеческий,
побуждая его к деянию. Но связан и стеснен человек
в деяниях своих, извне препятствуют ему всячески,—все
хотят, чтобы он хлеб и железо добывал, а не живые сокро­
вища из недр духа своего. И не привык еще, не умеет он
пользоваться всеми своими, пугается мятежей духа своего,
создает чудовища и боится отражений неосторожной души
своей—не понимая сущности ее; поклоняется формам веры
своей, —тени своей, говорю11.
Но, несмотря на преграды, по мнению Ионы,—„живы
и бессмертны богостроители; ныне они снова тайно и усердно
творят бога нового, того именно, о котором ты (т. е. Матвей)
мыслишь—бога красоты и разума, справедливости и любви11.
Кто же эти богостроители?
— Богостроители—это суть народушко. Неисчислимый
мировой народ. Великомученик велий, чем все, церковью
прославленные—сей бо еси бог, творяй чудеса. Народушко
бессмертный, его же духу верую, его силу исповедую; он
есть начало жизни, единое и несомненное: он отец всех богов
бывших и будущих“.
Ту же теорию, только более интеллигентским языком,
развивает и учитель Fia Исетском заводе Михайло Иванович.
Семена эти глубоко западают в душу Матвея и, мало по мал}7,
он становится ярым адептом богостроительского учения.
И это не случайность. Душе мелкого мещанина, в корне
религиозного, разочаровавшегося в старом, казенном веро­
учении, должна была в конце концов, прийтись по вкусу
эта новая демократическая идея, влитая в старые мехи рели­
гии. До сих пор автор показывал нам все время именно
такие мещанские типы: Матвея, бывшего попа Иону, учителя
Ми хайлу, странников и странниц, крестьян. И пока эта
теория богостроительства бродит среди этих элементов, она
кажется понятной и близкой им.
Картина меняется, когда автор приводит на очную
ставку с этой теорией настоящйх рабочих, особенно созна­
тельных. Все та же безжалостная жизненная правда заста­
вляет автора р а з р у ш а т ь богостроительское учение руками
сознательного пролетария—Петра.
„Вопрос о боге был постоянной причиной споров Михайлы с дядей своим (Петром). Как только Михайло скажет
„Бог“—дядя Петр сердится.
J
— Начал. Ты в это не верь, Матвей. Это он от матери
заразился.
— Погоди, дядя, Бог для Матвея коренной вопрос.
7

98

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

— Не ври, Мишка. Ты пошли его к чорту, Матвей.
Никаких богов. Это—темный лес: религия, церковь и все
подобное темный лес, и в нем разбойники наши, обман“.
А несколько ниже тот же дядя Петр высказывает с такой
ясностью, которая разбивает в прах все богостроительские
фантазии ІІоны и Михайлы.
— Ты, Мишка, нахватался церковных мыслей, как огур­
цов с чужого огорода наворовал и смущаешь людей. Коли
говоришь, что рабочий народ вызван жизнь обновлять
— обновляй, а не подбирай то, что попами до дыр заношено,
да и брошено".
Насколько прав был Петр, предупреждая Матвея про­
тив увлечения „заношенными попами“ формами обновления
жизни, лучше всего показывает заключительная сцена
повести, где Матвей принимает старое массовое религиозное
увлечение людей, запутанных в тенета поповщины, за новый
массовый богостроительный под'ем (ср. эту сцен)- с заключи­
тельной сцейой пьесы „Савва“ JI. Андреева).
Социальный смысл повести и ее значение в развитии
мысли автора несколько двойственные. Если ее рассматри­
вать с позиции повести „Мать“, приходится признать ее
ярким изображением ошибочных идеологий не пролетарских
и не сознательных масс; если же—к чему нас более скло­
няет основное настроение повести—усматривать в ней новое
направление мысли автора, сочувственное богостроительству,
тогда, опираясь на показания Петра, следует констатировать
удаление М. Горького с идейной позиции рабочего ісласса.
Является ли это новое настроение автора прочным и дли­
тельным, или оно лишь переходная ступень к какому-нибудь
новому повороту мысли, или же, наконец, М. Горький,
столько лет искавший ч е л о в е к а и обретший его было
в творце будущей жизни-—сознательном рабочем, отбросит
богоискательскую схоластику и от г и п о т е т и ч е с к о г о
творца вернется к д е й с т в и т е л ь н о м у творцу,—на эти
интересные вопросы сможет ответить только будущее.
Таков идейный мир М. Горького. Теперь скажем
несколько слов о его манере композиции и письма. В первых же
рассказах М. Горький дал образец своего характерного стиля
- сочного, красочного, всегда с любовно вырисованным фоном
природы, всегда с выпуклыми яркими, характерными фигу­
рами. Природа, действующие лица и самый язык изложения
всегда гармонируют у М. Горького и всегда настроены
в тоне происходящего действия. Индивидуалист и суб‘ективист, М. Горький подчиняет все эти элементы своему
основному настроению. Неудивительно, что при том романти­
ческом настроении, которым был охвачен оп в период своих
первых рассказов, картины природы получались у него

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

99

в е с ь м а д а л е к и м и от р е а л и з м а . С а м а я м а н е р а о п и с а н и я
у М. Г о р ь к о го н е с к о л ь к о и м п р е с с и о н и с т с к а я : о н а в с я п о с т р о е н а
н а п е р е д а ч е н е п о с р е д с т в е н н о п е р е ж и в а е м ы х в д а н н ы й м о м ен т
ж и в ы х в п е ч а т л е н и й , б ез р а з м ы ш л е н и я о том , со о тветству ю т л и
э т и о б р аз ы о б 'е к т и в н о й д е й с т в и т е л ь н о с т и . В к а р т и н а х п р и ­
р о д ы М. Г о р ь к и й т я н е т к м орю , в о з д у х у , со л н ц у , п р о с т о р у ...
К к о н ц у п е р в о г о п е р и о д а он н е с к о л ь к о м е н я е т сти л ь.
П е р е х о д я от р а с с к а з а к д р а м е , М. Г о р ь к и й н е с о з д а е т св о ей
м а н е р ы , а п о л ь з у е т с я в ы р а б о т а н н о й А. Ч е х о в ы м ф о р м о й :
т е ж е сц ен ы н а с т р о е н и й , те я«е з в у к о в ы е эф ф ек ты , р а з г о ­
в о р ы в м есто д е й с т в и я , т о л п а р а в н о ц е н н ы х п е р с о н а ж е й вм есто
о т д е л ь н ы х ге р о е в . В о з в р а т я с ь п о сл е п ьесы „ В р а г и “ с н о в а
к п о вести , М. Г о р ь к и й п р и д а л с в о е м у п р е ж н е м } 7 описатель-»
н о м у стилю н о в ы й о ттен ок, со о т в ет с т в у ю щ и й его в н у т р е н н е й
эв о л ю ц и и : я з ы к и к о м п о з и ц и я т о ж е с т ал и к а к и м и то и с к а т е ­
л я м и п равды . Н ет п реж н ей н еу д ер ж н о й ж и зн ерадостн ости
с я р к о й , о б м а н н о й и г р о й света, с б езза б о т н о й , з а л и в н о й
п есн ей , с ж аж д о й н епосредствен ного, „ж и во тн о го “ счастья
„б ез р а з м ы ш л е н и й , б ез то ски , б ез д у м ы р о к о в о й “ . Я з ы к стал
сосредоточенны й, вдум чивы й , ищ ущ ий.
С ч и сто х у д о ж е с т в е н н о й т о ч к и з р е н и я в ы ш е всего стоят
п е р в ы е „ б о с я ц к и е “ рассказал. Б о л ь ш а я п о весть, вообщ е, плохо
д а е т с я М. Г о р ь к о м у ; „Ф о м а Г о р д е е в “, „ Т р о е “, д а и „М а ть “
— р а с т я н у т ы , н е у к л ю ж и , к а к бы с у м м и р о в а н ы и з м н о г и х э п и ­
зо д о в ; х у д о ж е с т в е н н а я с т о р о н а з д е с ь я в н о п р и н о с и т с я в
ж е р т в у п у б л и ц и с т и к е . Х о р о ш и т о л ь к о о т д е л ь н ы е сц ен ы . Д р а ­
м а т и ч е с к а я ф о р м а т о ж е не п р и н а д л е ж и т к осо бен н о у д а ч н ы м
у М. Г о р ь к о го . З а и с к л ю ч е н и е м „ Н а д н е “— в е щ и х у д о ж е ­
с т в е н н о ц е л ь н о й и с и л ь н о й — о с т ал ь н ы е п ь е с ы н е п р о и з в о д я т
т о г о в п е ч а т л е н и я , н а к а к о е до лясен бы л р а с с ч и т ы в а т ь авто р ,
и з б и р а я и м е н н о д р а м а т и ч е с к у ю ф о р м у . В о зм о ж н о , что з д е с ь
а в т о р у в р е д и т ч е х о в с к а я м а н е р а к о м п о зи ц и и : о н а п р и г о д н а
только д л я оп ределен н ого м атер и ала, д л я и зо б р аж ен и я
з а с т о й н о й ж и з н и . Т а м ж е , гд е в ы с ту п а ю т л и ц а и г р у п п ы ,
с п о со б н ы е к а к т и в н о м у и с т о р и ч е с к о м у д ей с тв и ю , в р я д л и
м о ж н о в м е с т и т ь и х ж и з н ь в с п е ц и ф и ч е с к у ю ф о р м у „без
д е й с т в и я “. Н о, помимо воп роса о неудачн ости ф орм ы , сле­
д у е т отм ети ть, что с тех п о р , к а к М. Г о р ь к и й п е р е с т а л то л ь к о
ж и в о п и с а т ь и н а ч а л с т а в и т ь св о е м у т в о р ч е с т в у о п р е д е л е н н ы е
соц и альн ы е за д ач и на разр еш ен и е, х у д ож ествен н ая ф орм а
у н его в с е б о л ьш е и б о л ьш е у х о д и л а н а з а д н и й п л а н п е р е д
с о ц и а л ь н ы м с о д е р ж а н и е м . О н стал п у б л и ц и с т о м в и с к у с ств е .
М ы п р о с л е д и л и и д е й н у ю эв о л ю ц и ю М. Г о р ь к о го по в сем
ф а з а м ее р а з в и т и я . М ы в и д е л и , что, со бствен н о, с п е р в ы х ж е
ш а г о в его н а л и т е р а т у р н о м п о п р и щ е ' о п я в и л с я и с к а те л е м
„ п р а в д ы “ , к о т о р а я м о г л а бы о з а р и т ь т е п д ы м свето м п у т и
и с с т р а д а в ш и х с я м асс. В р а н н и й п р е д р е в о л ю ц и о н н ы й м ом ен т,

100

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

к о г д а т о л ь к о см у тн о ч у в с т в о в а л о с ь н а з р е в а н и е в е л и к и х со б ы ­
т и й , к о г д а ещ е н е о б р и с о в а л а с ь о п р е д е л е н н о п о л и т и ч е с к а я
ф и з и о н о м и я п р о м ы ш л е н н о г о п р о л е т а р и а т а , М. Г о р ь к и й в ы д в и ­
н у л п р о т и в о б щ еств а, о с н о в а н н о го н а э к с п л о а т а ц и и и п р и ­
в и л е г и я х , сл о и , н а и б о л е е о т в е р ж е н н ы е эти м о б щ еством . П о
м е р е того к а к в се б о лее и б олее я с н о й с т а н о в и л а с ь б у д у щ а я
р о л ь р а б о ч е г о к л а с с а , М. Г о р ь к и й р а з д е л а л с я со с в о е й
и д е а л и з а ц и е й б о с я ч е с т в а и с т ал б у р е в е с т н и к о м п р о л е т а р с к о й
револю ции.
И во в с е й 1 7 -ти л етн ей л и т е р а т у р н о й д е я т е л ь н о с т и
М. Г о р ь к о го , в м н о г о о б р а зн о й , ж и в о й см ен е н а с т р о е н и й
это го в п е ч а т л и т е л ь н о г о и в д у м ч и в о г о х у д о ж н и к а за м е ч а ю т с я
н е к о то р ы е п о с т о я н н ы е эл е м е н ты , х а р а к т е р н ы е д л я его п с и ­
х о л о ги и . Г у м а н н о е , н е ж н о е о тн о ш ен и е к ч ел о в ек у , ко то р о е
м ы у ж е п о д ч е р к н у л и в ы ш е, п о тр еб н о сть п о н я т ь д р у г о г о
ч ел о в е к а, в о й т и в его п о л о ж е н и е и м ы ш л е н и е , г л у б о к а я в е р а
в ко н е ч н о е т о р ж е с т в о п р а в д ы , а п о то м у у п о р н о е и с к а н и е
э т о й п р а в д ы , х о т я бы и м е н я л о с ь с о д е р ж а н и е ее, н е и з м е н ­
н а я п р е д а н н о с т ь всем у г н е т е н н ы м и н е п р и м и р и м а я н е н а в и с т ь
ко в с е м у г н е т а т е л я м — в с е эти ч е р т ы к р а с н о й ни тью п р о х о д я т
ч е р е з м н о го л етн ю ю д е я т е л ь н о с т ь М. Г о р ь к о го , и от это го ех’о
х у д о ж е с т в е н н ы й о б л и к с т а н о в и т с я б л и з к и м и р о д н ы м сам ы м
ш и р о к и м к р у г а м . Т а к и м в ы с т у п и л он в с в о и х п е р в ы х р а с с к а ­
з а х ,— т а к и м о с т а л с я и по сей д ен ь .
А.

И.

К у п р и н .

I.
В м о м ен ты в н у т р е н н е г о п е р е л о м а ж и з н и о б щ еств а,
а, с л е д о в а т е л ь н о , и п е р е л о м а в л и т е р а т у р н ы х в к у с а х и ф о р ­
м а х п о я в л я ю т с я ч ас т о к р у п н ы е х у д о ж н и к и , н ас т о л ь к о н о в ы е
и н а с т о л ь к о р а з н о о б р а з н ы е в с в о е й н о в и з н е , что п о сл е н и х
ц е л о е п о к о л ен и е и д е т у к а з а н н ы м и и м и п у т я м и и р а з р а б а т ы ­
в а е т н а м е ч е н н ы е и м и ф о р м ы . Н а г р а н и 8 0-х и -90-х год ов
т а к и м м н о го с т о р о н н и м н о в а т о р о м я в и л с я у н а с A. II. Ч ех о в .
Д о си х п о р ещ е н е д о с та т о ч н о о ц е н ен о его г р о м а д н о е
зн ач ен и е в истории наш ей новей ш ей л и тературы и вл и ян и е
его н а п о к о л ен и е п и с а т е л е й 90-х го д о в . Б л а г о д а р я с во ей
у д и в и т е л ь н о й с к р о м н о ст и и б о я з н и в с я к о й р е к л ам ы , А. П. Ч е ­
х о в к а к бы у м ы ш л е н н о с т у ш е в а л с я и с т а р а л с я у м е н ь ш и т ь
свою р о л ь, а п у б л и к а ,— к р а й н е н е с а м о с т о я т е л ь н а я в с у ж д е н и я х ,
п р и в ы к ш а я р у к о в о д и т ь с я к р и к л и в о й у к а з к о й , -и в сам ом
д е л е п о в е р и л а , что это с е р ы й , д ю ж и н н ы й , с р е д н е й р у к и
п и с ат е л ь .
З д е с ь н е м есто д а в а т ь о ц е н к у р о л и и зн а ч е н и ю
А . П . Ч е х о в а в р у с с к о й л и т е р а т у р е . Д о с та т о ч н о у к а з а т ь , что

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

101

о н с о з д а л т у „ м о п а с с а н о в с к у ю “ ф о р м у к о р о т к о го р а с с к а з а ,
к о т о р а я с т а л а т е п е р ь ч у т ь не го с п о д с тв у ю щ е й , о н с о з д а л ту
св о е о б р а зн у ю ф о р м у д р а м ы б ез д е й с т в и я , к о т о р а я н а д о л г о
у корен и л ась в наш ей литературе.
Н о не т о л ь к о х у д о ж е с т в е н н ы е ф о р м ы з а в е щ а л А . П . Ч ех о в ;
он оставил такж е характерное идейное наследие: насм еш ливое,
н о в то ж е в р е м я с о с т р а д а т е л ь н о е о т н о ш ен и е к л ю д я м ,
за б и т ы м и о п о ш л е н н ы м к о ш м а р н о й д ей с тв и те л ь н о с т ь ю , о тн о ­
ш ен и е , ч у ж д о е п о л и т и ч е с к о й о к р а с к и , но н а с к в о з ь п р о п и т а н ­
н о е в е р о й в то, что „л ет ч е р е з 2 0 0 — 3 0 0 “ ж и з н ь стан ет
прекрасн ой.
Е с л и д р у г и е п е р е н я л и у Ч е х о в а его х у д о ж е с т в е н н у ю
ф о р м у , то и д е й н о е н а с т р о е н и е его б о л ь ш е й ч астью у н а с л е ­
д о в а л А. И . К у п р и н .
У А . И . К у п р и н а д р у г о й те м п е р а м е н т, д р у г о й л и т е р а ­
т у р н ы й ж а п р , чем у А. ГІ. Ч ех о ва. П р е ж д е в с е го К у п р и н
н и к о г д а н е с м е е т с я . Ч е х о в ш и р о к о п о л ь з о в а л с я см ехом ,
к а к х у д о ж е с т в е н н ы м о р у д и е м : его ю м о р и с ти ч е с к и е р а с с к а зы ,
о ч ен ь ч асто п и с а н н ы е в то н е ш ар яса, б ы ть м о ж ет, б ольш е
в се го сп о с о б с т в о в а л и его п о п у л я р н о с т и . С об ствен н о, г е р о и
Ч е х о в а н е с м е ш л и в ы . О н и д ей с тв у ю т и ' т в о р я т п о ш л о сти
се р ь е зн о ; а в т о р ж е б ьет и х к а р а ю щ и м см ехом . Н а п р о т и в ,
г е р о и К у п р и н а м а с т е р а с м е я т ь с я —то б еззаб о тн ы м , ж и з н е ­
р а д о с т н ы м , то зл ы м , н а с м е ш л и в ы м см ехом . З а т о с ам а в т о р
в с е г д а с е р ь е зе н в и з о б р а ж е н и и ж и з н и . Е д и н с т в е н н ы е оп ы ты
его в ш у т л и в о м ж а п р е — т а к н а зы в а е м ы е „ ш у т к и “. П а р о д и и
н а И . Б у н и н а , С к и т а л ь ц а , М. Г о р ь к о го — н а п и с а н ы с б о л ьш и м
о с т р о у м и е м , но и с к л ю ч и те л ь н о , к а к „ ш у т к и “ —б ез к ак и х -л и б о
п ри тязан и й .
В см ы сл е ф о р м ы п и с ь м а х а р а к т е р н о т а к ж е , ч то д о си х
п о р К у п р и н н и р а з у не п о л ь з о в а л с я д р а м а т и ч е с к о й
■ ф о р м о й . О н н а п и с а л в с е го н е б о л ьш о й , о д н о а к т н ы й о ч е р к
„ К л о у н “, д а и тот к р а й н е н е х а р а к т е р е н д л я н его . М е ж д у
тем , Ч е х о в в п о с л е д н и е го д ы п о ч т и и с к л ю ч и тел ь н о п о л ь з о ­
в а л с я это й ф о р м о й . П о с л о в а м К у п р и н а , он далее г о в о р и л ,
что „ к а ж д ы й п и с а т е л ь д о л ж е н н а п и с а т ь , п о к р а й н е й м ере,
ч ет ы р е п ь е с ы “. Д р а м а т и ч е с к и й ж а н р К у п р и н у ч у ж д . О тч асти
это о б ‘я с н я е т с я х а р а к т е р н о й д л я н его с т а т и ч н о с т ь ю
м ы ш л е н и я : о н в с е г д а и з о б р а ж а е т к а р т и н ы ж и з н и , м ом ен т,
э п и з о д ; р е д к о в с т р е т и т е у н его д л и т е л ь н о , п о с л е д о в а т е л ь н о
р а з в и в а ю щ е е с я д е й с тв и е ; а, е с л и и в с т р е т и т е , то это д ей с т в и е
о б ы к н о в ен н о сл аб ее о п и с а н и й и х а р а к т е р и с т и к . О тч асти лее
о б г о н я е т с я это, в е р о я тн о , и тем , что К у п р и н н е м ы сл и т
в н е ш н е й ж и з н и б ез к а р т и н п р и р о д ы . У н е г о п р и р о д а и г р а е т
в а ж н у ю и, гл а в н о е , с а м о с то я т е л ь н у ю р о л ь . Это н е ф он,
у с и л и в а ю щ и й н а с т р о е н и е к а р т и н ы , к а к в р а с с к а з а х М. Г о р ь ­
кого, а с а м о с то я т е л ь н ы й д е я т е л ь р а с с к а з а . П р и р о д а у К у п р и н а

102

в.

в.

В О Р

о

в

с

к

и

й

ж и в е т с в о е й ж и зн ь ю , н е с ч и т а я с ь с ч ел о в е к о м , с к о р ее ч ел о ­
в е к п о д ч и н я е т е й с в о и н а с т р о е н и я . С т р а с тн ы й п о к л о н н и к
к р а с о т ы п р и р о д ы , о х о тн и к , р ы б о л о в , б р о д я г а , о д н и м словом ,
в е р н ы й л ю б о в н и к п р и р о д ы — К у п р и н с ч е л бы св я то т а т ст в о м
п о д ч и н и т ь ее н а с т р о е н и ю л ю д е й , п р е в р а т и т ь в б у т а ф о р с к и й
аксессуар дей стви я.
Ч е х о в то ж е у м е л п о н и м а т ь и л ю б и ть п р и р о д у (в с п о м н и т е
его „ С т е п ь “, его А с т р о в а и д р .), но у н е го п р и р о д а и л ю д и
б ы л и к а к то р а з г р а н и ч е н ы — л и б о то, л и б о д р у го е . Т а м , г д е
о н п р е д а в а л с я с о зе р ц а н и ю п р и р о д ы , ч е л о в е к с т а н о в и л с я
у него м аленьки м , м аленьки м , стуш евы вался, тер ял ся. Н а ­
п р о т и в , в его „ ч е л о в е ч е с к и х “ р а с с к а з а х в ы р е д к о н а й д е т е
о т го л о с к и эт и х в п е ч а т л е н и й от п р и р о д ы .
Е с т ес т в е н н о , ч то К у п р и н д о л ж е н л ю б и ть и ж и в о т н ы х —
это о д н о с д р у г и м н е р а з р ы в н о . Е г о р а с с к а з „С об ач ье с ч а с т ь е “
п о к а зы в а е т б о льш у ю н а б л ю д а т е л ь н о с т ь и л ю б о в ь к со б ак ам ,
а „И зу м р у д “ п рям о восторж ен н ы й ги м н краси вой , и зящ н о й ,
м о л о д о й л о ш а д и . В p e n d a n t к н е м у п р о с и т с я д р у г о й его
р а с с к а з „ С у л а м и ф ь “-—т а к о й ж е ги м н ж е н с к о й к р а с о т е и м о л о ­
д о ст и . Л о ш а д ь и ж е н щ и н а это с о п о с т а в л е н и е н е с к о л ь к о
во с т о ч н о го х а р а к т е р а м о ж е т в о з м у т и т ь м н о г и х . Н о д л я
К у п р и н а такое сопоставлен и е не будет п арад оксальн ы м , ибо
он п о д х о д и т к я в л е н и я м ж и з н и п р е ж д е в сего с к р и т е р и е м
т е л е с н о й красоты . И зд е сь тож е зам ечается х а р а к т е р н а я
с в я зь К у п р и н а с Ч еховы м . В п р о и звед ен и ях Ч ехова вы
п о ч т и н е за м е т и т е к у л ь т а т е л е с н о й к р асо ты , е м у к а к будто
ч у ж д о это н а с т р о е н и е ; з а т о н е к о то р ы е г е р о и его, з а р е п л и к а м и
ко то р ы х о п р е д е л е н н о ч у в с т в у е т с я ав то р , у ж е в ы д в и г а ю т этот
эс т е т и ч е с к и й к р и т е р и й . „ Ч т о м е н я ещ е за х в а т ы в а е т , -г о в о р и т
А ст р о в ( „ Д я д я В а н я “ ),— т а к это к р а с о т а “ ,— п р и этом он
и м еет в в и д у ж е н с к у ю к р а с о т у . В х а р а к т е р н о м д л я в о з з р е н и й
К у п р и н а р а с с к а з е „ Т о с т “ , г д е д е й с т в и е п р о и с х о д и т в „в се ­
мирном
а н а р х и ч е с к о м сою зе св о б о д н ы х л ю д е й “, п р и т о м
в 2906 г о д у ,— о р а т о р го в о р и т: „ С л ав а в е ч н о ю н ой, п р е к р а с н о й ,
н е и с ч е р п а е м о й ж и з н и . С л а в а е д и н с т в е н н о м у б огу н а зе м л е —
человеку. В о зд ад и м х в ал у всем р а д о с т я м е г о т е л а ...
Л ю б о в ь н а ш а , о с в о б о ж д е н н а я от в сех ц е п е й р а б с т в а и п о ш л о ­
сти — п о д о б н а „ л ю б в и ц в е т о в “: так она свободна и п р е ­
к р а с н а “. „Л ю б о вь ц в е т о в “ -это б олее к р а с и в ы й об орот; п о
с у щ е с т в у с т а к и м ж е п р а в о м м о ж н о п о д с т а в и т ь в эт у ф о р м у л у
„л ю б о вь ж и в о т н ы х “ . И б о с м ы сл это й м о р а л ь н о й ф и л о с о ф и и —
о с в о б о ж д е н и е о т н о ш ен и й м е ж д у п о л а м и от в с е й л ж и в о с т и ,
б ез н р а в с т в е н н о с т и , п о ш л о с ти , н а в я з а н н о й С 9врем енны м б р а ­
ко м и б л ю д у щ и м его л и ц е м е р н ы м о бщ еством . „ И зм е н и т ь с т а ­
р о м у м у ж у , ко то р о го т е р п е т ь н е м о ж е ш ь ,— в о з м у щ а е т с я д я д я
В а н я — это б е зн р а в с т в е н н о ; с т а р а т ь с я ж е з а г л у ш и т ь в себе
б ед н у ю м о л о д о с т ь и ж и в о е ч у в с т в о это н е б е з н р а в с т в е н н о “ .

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

103

Куприн договорил в этом вопросе то, что осталось
недоговоренным у Чехова; он сделал логические выводы из его
посылок. Эта жажда освобождения человеческого ч у в с т в а
от „цепей рабства и пошлости“ возникла и у Чехова
и Куприна на почве протеста пробив жалкой и гнусной
действительности, которую они наблюдали вокруг себя. Ж изнь
маленького, среднего, серого человека—вот тот материал, над
которым работали и Чехов и Куприн. Не герои, не крупные,
интересные, умные личности, с которыми приходилось им
встречаться, привлекали внимание художников, а имецно те
никому неведомые, безыменные люди, которые образуют
массу общества и на которых особенно рельефно сказывается
вся бессмысленность их существования. Люди живут в серой,
нудной, пошлой обстановке, убнвают все силы свои на
какую то неинтересную и ненужную работу, всю жизнь бьются
и материально и морально, как рыба об лед—без тени
надежды, без проблеска веры в лучшее будущее—и для чего?
Для того только, чтобы наплодить таких же серых, нудных,
пошлых двуногих, которых ждет та же серая, пудная, пошлая
жизнь.
Этот ужас бессмысленности жизни и составляет основной,
исходный материал у обоих писателей. От него отправляются
они il в изображении современной действительности, и в по­
строении будущих перспектив. Только^ манера трактовки
у них несколько другая: Чехов реагирует более нервно
и отвечает на пошлость ударами сарказма, Куприн же
спокойнее и самую мерзостную пошлость описывает сдер­
жанно, чисто эпически.
И Чехов и Куприн индивидуалисты, но индивидуализм
их несколько особого свойства. Они стремятся не к тому,
чтобы обособить во всем личность одного человека от лич­
ности другого, как это наблюдается у Андреева и многих
так называемых „модернистов*. Они стремятся только
к обеспечению за личностью права индивидуально преживать
и наслаждаться. Это по аналогии с разновидностями ком­
мунизма индивидуализм потребления, а не производства.
Эта черта переносит у обоих авторов центр внимания
с внешней жизни человека на внутреннюю: поэтому у них
и порабощение и освобождение человека трактуется с вну­
тренней, духовной, эстетической стороны, а не с внешней,
материальной, политической. Оба они а п о л и т и к и, полити­
ческие интересы и политические симпатии у них имеются—•
особенно у Куприна, живущего в более боевое время,—но
они не вносят их в свое творчество, а, главное, не подчиняют
им своих чисто эстетических задач, как это делают, например,
М. Горький и Л. Андреев. Еще у Куприна скорее проры­
вается активное отношение к политическим вопросам, напри­

-104

В.

В.

В О

Р о в с к и й

мер, в рассказах „Демир К ая“, „Бред“, ,.Искусство“, „Тост“;
но и тут оно облечено в расплывчатую ху д ожественную форму.
Благодаря этому, произведения их свободны от элементов
публицистики—они чисто худоясѳственны.
Среди плеяды писателей, начавших работать в 90-е годы,
А. И. Куприн, пожалуй единственный, не увлекшийся поли­
тическими вопросами и оставшийся чистопробным художником. В то время как художники-публицисты проявляют свои
публицистические симпатии уже в самом в ы б о р е мате­
риала, который они к тому же освещают и трактуют
сообразно своим убеждениям, Куприн берет всегда из дей­
ствительности живым тот материал, который поражает его
художественное в о о б р а ж е н и е , и, обрабатывая его сооб­
разно своей авторской индивидуальности, тем самым уже
невольно привносит в него определенную окраску и оценку.
Возьмите, например, его рассказ „Обида“, в котором профес­
сиональные воры просят не смешивать их с погромщиками.
В основу взято „истинное происшествие“. Автор описывает
его, руководясь чисто художественными мотивами,—и в то же
время весь рассказ проникнут боевым настроением 1905 г.
с характерным для этого времени ростом чувства человече­
ского' достоинства, уважением к общественному мнению,
нравственным оздоровлением всей атмосферы, которое дача
революция. Автор ни словом не заикается об оценке проис­
ходящего, а, между тем, его симпатии всем ясны. И то же
самое во всех его произведениях. Вы напрасно искали бы
где-нибудь у Куприна проявления политических взглядов
автора, за исключением, пожалуй, рассказа „Тост“, а, между
тем, по этим произведениям, и только по ним, вы знаете,
что Куприн всей душой сочувствует борьбе угнетенных
классов за освобождение от гнета.
В рассказе „Тост“, где, как мы указывали, изображен
в некотором роде идеальный строй, оратор говорит: „Вот
гляжу я на вас—гордые, смелые, р о в н ы е , веселые“...
Именно таким р о в н ы м является сам Куприн ровным
в своих настроениях, не позволяющих ему увлекаться и
разбрасываться оход минутными впечатлениями, ровным
в своем гармоническом спокойном творчестве, ровным
и в красивой, образной, эпической речи.
11.
„Порочные, грязные, зараженные болезнями, уродливые,
трусливые—они были похожи на омерзительных гадов, за­
пертых в узкую клетку. Один крал у другого кусок хлеба
и уносил его в темный угол и ложился на него животом,
чтобы не увидал третий. Они отнимали друг у друга ж и­

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

105

лища, леса, воду, землю и воздух. Кучи обжор и разврат­
ников, подкрепленные ханжами, обманщиками, ворами,
насильниками, натравляли одну толпу пьяных рабов на
другую толпу дрожащих идиотов и жили паразитами на
гное общественного разложения. И земля, т а к а я о б ш и р ­
н а я и п р е к р а с н а я , была тесна для людей, как
темница, и душна, как склеп“.
Такими словами характеризует наше время известный
нам уже оратор 2906 года в рассказе /Р ост“. Здесь даны
два положения: обширная и прекрасная земля, могущая
служить раем, и порочные люди, населяющие ее. В этих
двух положениях заключается вкратце квинт-эссенция почти
всего творчества Куприна: описание печальной действитель­
ности и предчувствия прекрасного будущего.
Свою молодость Куприн провел в армии; неудивительно,
что военная среда оставила в нем не мало сильных впечат­
лений, давших ему материал для целого ряда работ. В извест­
ном смысле эта среда представляет богатое поле для
изучения „порочности“ и „уродства“ современного нам
общества, ибо здесь на ограниченном пространстве сосре­
доточена длинная вереница иерархических ступеней—от
крестьян и рабочих до властвующих верхов, и все это,
поставленное в специфические условия скученности, без­
делья, самомнения и духовной ограниченности, особенно
резко подчеркивает недостатки господствующих классов
и бесправие угнетаемых классов нашего общества.
„Я падаю, я падаю,—думал с отвращением и со скукой
герой „Поединка“ Ромашев.—Что за жизнь! Что то тесное,
серое и грязное... Эта развратная и ненужная связь (с женой
одного офицера), пьянство, тоска, убийственное однообразие
службы, и хоть бы одно живое слово, хоть бы один момент
чистой радости. Книги, музыка, наука, где все это?“
И люди, обреченные на жизнь в этой среде, опуска­
ются, опошляются. Лучшие из них либо спиваются, как
Назанекий, либо становятся чудаками, вроде Рафальского,
превратившего свою холостую квартиру в зверинец. А скольконибудь честолюбивые напрягают все свои силы, чтобы по­
пасть в академию и, если оставаться военным, то, по крайней
мере, делать блестящую карьеру. Эта ограниченность и
пошлость жизни армейского офицера где-нибудь в захо­
лустье ярко и сильно изображена Куприным также в рассказе
„Свадьба“.—„Мы все, все позабыли,—говорит Ромашев,—что
есть другая жизнь. Где-то, я не знаю где, живут совсем,
совсем другие люди, и жизнь у них такая полная, такая
радостная, такая настоящая. Где-то люди борются, страдают,
любят широко и сильно... Как мы живем! Как мы живем!“
Но тоска по хорошей жизни Ромашовых—еще свежих, не

106

В.

В.

В О Р

о

в

с

к

и

й

заеденных пошлостью людей—не находит отклика в среде
их сотоварищей. На его речь другой офицер Веткин вяло
отвечает: „Н-да, браг, что уж тут говорить, жизнь. Но, во­
обще... это, брат, одна натурфилософия и энергетика. Послу­
шай, голубчик, что т-такое за штука энергетика?“
В „трудовые“ часы они бьют „морды“ солдатам, приго­
варивают к „экзекуциям“, т. е. порке („Дознание“). В часы
отдыха „пьянствуют, бесчинствуют в домах терпимости,
издеваются над „шпаками“ . В минуты сентиментальности
либо соблазняют деревенских девушек („Ночлег“), либо
мечтают о чувствительных романах с аристократкам и („Пра­
порщик армейский“). „Судьба ежедневно и. тесно сталкивает
его (Ромашева) с сотнями этих серых Хлебниковых /забитый,
жалкий солдат), из которых каждый болеет своим горем
и радуется своими радостями, но все они обезличены и при­
давлены собственным невежеством, общим рабством, началь­
ническим равнодушием, произволом и насилием. И ужаснее
всего была мысль, что ни один из офицеров... даже и не
подозревает, что серые Хлебниковы с их однообразно­
покорными и обессмысленными лицами на самом деле жи­
вые люди, а не механические величины, называемые ротой,
батальоном, полком“ („Поединок“).
На военней среде Куприн имел широкую возможность
обрисовать „порочность“ и „уродство“, так называемых
командующих классов и вне военных рассказов он редко
касается этих классов. К тому- же мы знаем, что он не
политик; изображение господствующего общества с целью
публицистического освещения чуждо его авторской индиви­
дуальности, изображение же его ради чисто эстетического
интереса не менее чуждо Куприну, ибо это общество такого
интереса в нем не пробуждает. Буржуазное общество в его
столкновении с трудящимися классами Куприн характери­
зовал только однажды в своем рассказе „Молох“, отчасти еще
в рассказе „Корь“, хотя там буржуазная семья изображена
скорее в своей внутренней жизни.

Поскольку у Куприна изображаются картины современ­
ной „порочной и уродливой“ жизни, его внимание больше
всего привлекает мир людей, стоящих в силу ли своего
образа жизни, в силу ли своих антиобщественных инстинк­
тов вне общества. С одной стороны, это счастливые дети
природы- счастливые, ибо у них есть та свобода и та дет­
ская близость к природе, о которой так мечтают утомленные
культурными узами современные художники: страстные
охотники („Лесная глушь'“, „На глухарей“, „Олеся“), живу­

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

107

щие одной жизнью с природой, рыбаки („Листригоны“).
С другой стороны, это отверженные мира сего: подонки,
собирающиеся в кабачке „Гамбринус“, профессиональные
воры с их своеобразной „этикой“ („Обида“), конокрады,
контрабандисты, шулера („Ученик“), проститутки („Яма“).
Сюда же относится и другой вид отверженных—цирковые
и убогие провинциальные театральные парии („В цирке“,
„Клоун“, „Как я был актером“). Эта пестрая полубродячая
среда, жизнь которой связана с тысячами опасностей, уло­
вок, авантюр, обладает, подобно рыбакам и охотникам, одной
ценной чертой, которая, повидимому, более всего привлекает
к ним внимание художника: это—отсутствие мещанского
благополучия, вечный риск, который, по пословице, явля­
ется „благородным делом". Необеспеченная, скитальческая,
обставленная опасностями жизнь этих людей, не знающих,
что принесет им завтрашний день, придает им особую кра­
сочность, развивает в них оригинальную индивидуальность,
дарит их .звериной красотой“ (выражение Куприна). Этот
интерес автора к среде со слабо развитыми общественными
инстинктами носит, бесспорно, несколько авантюристский
характер, но в нем имеются те же элементы, что в босяцких
симпатиях М. Горького, именно—протест против тупости
чувств мыслей обретшего благополучие и покой мещанина.
НЬ для М. Горького босяки были ступенью в его внутреннем
развитии, для Куприна они самостоятельный интересный
материал. Он не идеализирует этот материал, теневое зна­
чение его ясно Куприну, но он как бы говорит культурному
обществу: господа, вы все так безличны, безвкусны, скучны
и шаблонны, что не на чем остановиться вниманию худож­
ника; я изображу вам мир отверженных вами, и вы увидите,
что если в вашем обществе еще есть что-либо интересного
и оригинального, так это именно то, что вы гоните от себя.
Я буду рисовать т е н и жизни и по этим теням вам ясно
обозначится весь неприглядный контур вашего современного
общества.
Кого редко встретите вы в произведениях Куприна,
так это типичного русского интеллигента, фигурирующего
обычно—в той или другой обстановке—у всех наших писа­
телей. Есть, впрочем, один рассказ, в котором в пошлую,
грязную мелкомещанскую среду Куприн умышленно, ради
контраста, вставил одинокую фигуру такого интеллигента.
Это жилец в номерах в рассказе „Река ж изни“. Безвольный,
дряблый русский интеллигент нарисован здесь в чисто
чеховских тонах. „Я больше смерти боюсь пишет он в своем
предсмертном письме—этих деревянных людей, жестоко
застывших в своем миросозерцании, глупо-самоуверенных,
не знающих колебаний... Ненавижу и боюсь всех определен­

108

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

ных, самодовольных, шаблонных, трезвых людей, знающих
все наперед—кружковых ораторов, старых волосастых румя­
ных профессоров; кокетничающих невинным либерализмом,
внушительных и елейных соборных протопопов, жандармских
полковников, радикальных жешцин-врачей, твердящих впопы­
хах куски из прокламаций, но с душой холодной, жестокой
и плоской, как мраморная доска“. И вот на этого „размагничен­
ного интеллигента“ повеяло „новыми, молодыми словами, буй­
ными мечтами, свободными, пламенными мыслями“. Но, увы,
они оказались ему не под силу: „Мой ум с жадностью
развернулся им навстречу,—говорит он—но моя душа была
уже навеки опустошена, мертва и опозорена“. И, поняв весь
ужас своего положения и полную невозможность переро­
диться, он решает покончить расчеты с жизнью. „ Ну —и к
черту на а-"—восклицает он.—„Мы в уме презирали рабство,
но сами росли трусливыми рабами. Наша ненависть была
глубока, страстна, но бесплодна, и была она похожа на безум­
ную влюбленность кастрата“.
Мы уже раньше указали на характерную для Куприна
об'ективность письма: он старается рисовать явления так, как
они есть, так, чтобы оценка подсказывалась самими явлениями,
своей же авторской оценки он старается не давать.Но есть в этом
отношении два исключения. Одно—это актерская среда, пороки
которой он бичует с необычной у него страстностью. „СцеЪѵ
заняли просто-на-просто бесстыдник и бесстыдница -гово­
рится в рассказе „Как я был актером“.—Все они были бес­
сердечны, предатели и завистники друг к другу, без малей­
шего уважения к красоте и силе творчества,-—прямо какие-то
хамские, дубленые души. И вдобавок люди поражающего
невежества и глубокого равнодушия, притворщики, истерически-холодные лжецы с бутафорскими слезами и театраль­
ными рыданиями, упорно-отсталые рабы, готовые всегда
радостно пресмыкаться перед начальством и перед меце­
натами“... В этой характеристике есть, конечно, много
верного, но то, что в ней верно, одинаково относится ко всем
профессиям, соединяющим видное общественное положение
с низким интеллектуальным цензом. Именно Куприн должен
бы иметь в виду аналогию в этом смысле актерской среды
с хорошо знакомой ему военной. Между прочим, характерно,
что в среде писателей вообще довольно часто наблюдается
какая то вражда к актерской среде.
Другая среда, которую Куприн изображает с необычным
у него суб‘ѳктивизмом, хотя на этот раз уже сочувственным,
это—проститутки („Яма“). Пока приходится воздержаться
от определенной оценки и этого произведения и отношения
автора к описываемой среде, так как повесть „Яма“ еще не
закончена. Но то, что из нее стало достоянием публики,

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

109

носит чуждый Куприну характер идеализации, и самый
стиль последней его повести пропитан чуждой ему слаща­
востью. Очевидно, мир падших женщин до сих пор остается
для русского интеллигента специфическим объектом покаян­
ных настроений, каким он быт для длинного ряда литера­
турных поколений. Это—камень преткновения даже у самых
последовательных реалистов. Образ проститутки как бы
впитал в себя в глазах интеллигентов все несправедливости,
' все обиды, все насилия, совершенные в течение веков над
человеческой личностью, и стал своего рода святыней. И об
этот образ разбивается и скептический пессимизм JI. Авдеева,
и романтический идеализм М. Горького, и реализм Куприна.
III.

Что же противопоставляет А. Куприн этой „порочной
и уродливой“ жизни современного общества? Есть ли у него
какой-либо идеал или намек на идеал и каким путем,
думает он, будет достигнут этот идеал? Таких вопросов не
ставит Куприн в своих произведениях и прямых ответов на
эти” вопросы мы у него не найдем. Но зато мы найдем
косвенные указания.
В повести „Поединок1- Ромашев, мало-по малу понявший
весь ужас и бессмыслицу окружавшей его жизни, задумы­
вается над задачами человека. „И все яснее и яснее стано­
вилась для него мысль, что существуют только три гордых
призвания человека:
наука,
искусство и свободный
физический труд“. Эти три элемента—наука, искусство и
свободный физический труд—соединяются в известном нам
уже рассказе „Тост“ для создания чудовищной земно­
магнитной системы, которая „привела в движение все фабрики,
заводы, земледельческие машины, железные дороги и паро­
ходы; осветила все улицы и все дома п обогрела все жилые
помещения; сделала ненужным дальнейшее употребление
каменного угля, залежи которого уже давно иссякли; стерла
с лица земли безобразные дымовые трубы, отравлявшие
воздух; избавила цветы, травы и деревья—э т у и с т и н ­
н у ю р а д о с т ь З е м л и —от грозившего им вымирания
и истребления; дала, наконец, неслыханные результаты
в земледелии, подняв повсеместно производительность почвы
почти в четыре рана".
Все это было достигнуто тремя указанными элементами.
Но мы знаем, что во времена Ромашова наука была связана
и приписана к определенному министерству, искусство
прозябало и зависело от сановных меценатов, наконец, физи­
ческий труд был, как раб, скован по рукам и ногам и запро­
дан капиталу. Где же отправная точка, исходя из которой

110

В.

в.

Б О Р О В С К И Й

можно было бы прнгти к блаженному состоянию 2906 года?
Где необходимо первое усилие, первый тол чек?
Этот толчек, как •узнаем мы из тоста знакомого нам
уже оратора, был дан „нетерпеливыми, гордыми людьми,
героями с пламенными душами, „которые выходили на площади
и на перекрестки и кричали: „да здравствует свобода“1.
, „И они обагряли своей праведной горячей кровью плиты
тротуаров. Они сходили с ума в каменных мешках. Они уми­
рали на виселицах и под расстрелами. Они отрекались
добровольно от всех радостей жизни, кроме одной радости,
у м е р е т ь за с в о б о д н у ю ж и з н ь г р я д у щ е г о
ч е л о в е ч е с т в а “.—„Друзья мои,—говорит дальше ора­
тор,—разве вы не видите этого м о с т а и з ч е л о в е ­
ч е с к и х т р у п о в , который соединяет наше сияющее
настоящее с ужасным темным прошлым? Разве вы не
. чувствуете той к р о в а в о й р е к и , которая вынесла все
человечество в просторное, сияющее море всемирного счастья?“
Итак, первоначальным двигателем, вырвавшим чело­
веческое общество из ужаса и бессмысленности, явилось
с а м о п о ж е р т в о в а н и е г е р о е в . Благодаря альтруизму
гордых, свободолюбивых людей, стало возможным освобожде­
ние человечества. Эта и д е а л и с т и ч е с к а я точка зре­
ния весьма характерна для а п о л и т и ц и з м а Куприна: он
не останавливается над вопросом о том, что это за люди,
почему они появляются и откуда появляются. „Как они
рождались в тот подлый боязливый век, говорит оратор,—
я Не могу понять этого“. В борьбе с насилием побеждает,
таким образом, не материальная, а моральная сила.
Когда оратор кончил свой тост, „ ж е н щ и н а н е о б ы ­
ч а й н о й к р а с о т ы , сидевшая рядом с оратором, вдруг
прижалась головой к его груди и беззвучно заплакала. И на
вопрос его о причине слез она ответила едва слышно:
— А все-таки... как бы я хотела я е и т ь в то в р е мя . . .
с н и м и . . . с н и м и “...
Это характерное место дает довольно ясную картину
взгляда Куприна на происходящую революционную борьбу.
Этот взгляд—чисто э с т е т и ч е с к и й . То, что именно жен­
щина так реагировала на воспоминание о героической
борьбе, то, что это ясенщина необычайной красоты, и то, что
ее прельщает как раз картина самопожертвования, все это
крайне типично для Куприна. Элемент самопоясертвования,
бесспорно, играет по сей день крупную роль в революцион­
ной борьбе, но с тех пор, как активными деятелями рево­
люции стали не одиночки, не „герои“, а массы, „толпа“
тот элемент отошел на второй план, стал красивым при­
датком серой, повседневной борьбы, лишенной внешних
эффектов. Самопожертвование в этой борьбе стало будничной

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШ ЕГО.РОМ АНА

111

чертой и перестало быть добродетелью: Дерется теперь и
побеждает не эта добродетель, не самопожертвование,
покоряющее сердце своей моральной силой, а сплоченное
усилие безыменных масс—моральная сила, опирающаяся
на материальную силу. Подмечать только самопожертвование
отдельных героев, не замечая работы этих безыменных
средних величин, значит то же самое, что—да позво­
лено будет сделать грубое сравнение—собирать цветы кар­
тофеля, не подозревая о существовании в его корнях пита­
тельного плода. Фактическим героем нашего времени стал
с о б и р а т е л ь н ы й деятель, и никакие „поэтические сообра­
ж ения“ не могут оправдать игнорирование его!
Конечно, не художника дело вскрывать социологические
элементы происходящей борьбы, об‘яснять общественный
смысл этой борьбы. Он воспроизводит только в художе­
ственных образах те явления, которые наблюдает в жизни,
или, правильнее, те явления, которые поражают его твор­
ческое воображение. Воспроизводить картины н-о в о й соци­
альной борьбы, совершающейся на глазах у Куприна, Мешает
ему не то, что он художник, а то, что его аполитическая
психология ч у ж д а жизни тех слоев народа, которые
выносят на своих плечах эту грандиозную борьбу и мостят
своими телами путь к тому счастливому состоянию 2906 года,
о котором с такой любовью говорит Куприн. Куприн ходит
по периферии жизни, он обводит только его контуры. Правда,
он сочувствует реальной борьбе и борющимся, но эта борьба
затрагивает в нем только человека, а не художника.
Ибо его творческая психика не имеет органов для восприятия
своеобразной эстетики воскресающих к новой жизни масс.
Его эстетика и н д и в и д у а л и с т и ч н а ,
Вот почему красота титанической борьбы символизи­
руется у Куприна в образе одинокой, необычайно прекрасной
женщины, плачущей от тоски по самопожертвованию.
Если говорить в терминах довольно распространенного
противопоставления мужского и женского начала, то само­
пожертвование, действительно, будет женской чертой, тогда
как борьба за власть—мужской. Героизм, торжествующий
физически путем победы, воплощается в образе мужчины;
героизм, торжествующий морально путем самопожертвования,
воплощается в образе женщины. Поэтом}' то наша старая
революционная борьба (особенно 70-х годов), которая дала
прямо сказочные образцы самопожертвования, носит отпе­
чаток, если можно так выразиться, женской красоты; это именно
„женщина необычайной красоты“. Современная же борьба
пролетарских масс с ее несколько угловатой, суровой эсте­
тикой напоминает скорее мужскую красоту тяжелых муску­
листых фигур Родэна или Менье.

112

В.

В.

В О Р

о

в

с

к

и

й

Из этого видно, насколько Куприн психологически
принадлежит к с т а р о м у поколению нашей интелли­
генции. хотя по возрасту он девятидесятник. Но та психо­
логия интеллигенции, которая так высоко ставила эстетику
героического самопожертвования, складывалась и господство­
вала в эпоху, когда это самопожертвование было главным
и наиболее ценным фактом в общественной борьбе. Во вре­
мена же Куприна действуют, как уже сказано, другие силы,
выдвигающие другие средства борьбы и вырабатывающие
другие эстетические мерила. Быть в эпоху массового геро­
изма эстетом индивидуальных героических усилий само­
пожертвования—значит разойтись с действительностью на
целое поколение, стать старосветским помещиком литературы,
утратить чутье самого животрепещущего, что сейчас проис­
ходит. Не отсюда ли отмеченный нами об'ективизм Куприна?
Нам кажется, что именно отсюда. Нам кажется, что
этот об'ективизм основывается на известной художественной
бесстрастности, происходящей оттого, что Куприн, в силу
своего психологического склада, как художник, не способен
реагировать на самоновейшие явления в общественной
жизни, что он, подмечая, как умный и талантливый наблю­
датель, многое и многое, в то же время органически
не может духовно слиться с той или иной общественной
группой, с ее помыслами, с ее интересами. О н о д и н о к
в нашей жизни. Одинок, как бывает одиноким холостяк, утра­
тивший способность любить. И, как художник, он бесстрастен
в вопросах политики. От социальной борьбы его мысль
рвется в лесную глушь, на морской простор. И превыше
всей этой борьбы, раздирающей народы и классы, он готов
поставить единое вечное—женскую любовь.
„Были царства и цари, и от них не осталось ни следа,
как от ветра, пробежавшего над пустыней. Были длинные,
беспощадные войны, после которых имена полководцев сияли
в веках, точно кровавые звезды; но время стерло даже
старую память о них“.
„Любовь же бедной девушки из виноградника и вели­
кого царя н и к о г д а не пройдет и не забудется, потому
что к р е п к а , к а к с м е р т ь , л ю б о в ь , потому что
каждая женщина, которая любит,— ц а р и ц а , потому что
л ю б о в ь п р е к р а с н а “ (Суламифь).

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

Л е о н и д

РОМАНА

113

Андреев.

I.
Если вы попросите современного интеллигентного рус­
ского читателя назвать наиболее талантливых авторов наших
дней, он. наверное, на одно из первых мест— если не
на первое—поставит Леонида Андреева. И, тем не менее,
этот самый читатель прочитывает каждую новую вещь
Андреева с неудовлетворенным чувством: .нет, это не то,
эта вещь автору не удалась“. И почти все, что дал литературе
Л. Андреев, сводится, в конце* концов, к длинному ряду
таких нѳудавшйхся произведений.
Итак, с одной стороны, общепризнанный, крупный
талант, с другой—вечно неудающиеся произведения. І і этот
суд „толпы“ в общих чертах совпадает с судом критики.
Очевидно, в самой основе творчества Л. Андреева заложено
какое-то противоречие, и это противоречие мешает автору
успешно осуществлять . задуманные им планы, воплощать
в художественные произведения преследующие его идеи
и образы; это противоречие нарушает цельность, а с нею
и силу его произведений, оставляя их какими-то недоделан­
ными. Вот-вот, кажется, наткнулись вы у автора на новую,,
яркую, интересную мысль; вы хватаетесь за нее, идете за
извилинами ее хода и вдруг—эта смелая оригинальная мысль
шлепается на землю и неуклюже волочится нелепыми,
ненужными клочками. Развеивается обаяние и с досадой,
откладываете вы книгу: „Нет, это не то“
Редкий писатель порождал столько надежд и упований
у интеллигентного читателя, как Л. Андреев. Каждая новая
вещь его при самом появлении в свет встречала уже под­
готовленный интерес, подхватывалась, читалась и, даже
не удовлетворив читателя, оставляла надежду, что вот сле­
дующая вещь непременно скажет то самое нужное и важное,
чего ждет и не дождется—и ждет именно от Л. Андреева—
измотавшаяся душа русского интеллигента. Приходил рас­
сказ за рассказом, драма за драмой, а читатель все ждал
и ждет до сих пор нового откровения.
В чем же заключается ухсазанное противоречие? Быть
может, разобравшись в нем, поняв его, мы сможем понять
и особенности таланта и причины неудачливое™ Л. Андреева.
Если вы просмотрите все произведения Л. Андреева
за минувшие одиннадцать лет, вы увидите, что—за неболь­
шими исключениями — он затрагивает по преимуществу
с о ц и а л ь н ы е темы. Это стало особенно заметно в последние
годы. „Красный смех“, „К звездам“, „Савва“, „Тьма“, „Прокля­
тие зверя", „Семь повешенных“, „Мои записки“, „Дни нашей

114

В.

В.

Б О Р О В С К

и й

ж изни“, „Анатэма“ — довольно назвать эти крупнейшие
из вещей Л. Андреева, чтобы оценить, насколько привязана
мысль его к вопросам общественной жизни.
Но и в ранних произведениях его, а также в тех из
позднейших, где темой является л и ч н а я психология, вы
все время чувствуете, что личность здесь бьется о преграды,
поставленные социальными условиями, и сама психология
личности,—особенно в ее отклонении от нормы,—является
непосредственным порождением этих же Социальных условий,
Но социальный и социально-психологический вопросы,
раз будучи подняты, нуждаются в известном п о л о ж и т е л ьн о м разрешении или, по меньшей мере, освещении. К а к
освещает или разрешает их авгор,—глубоко или поверхностно,
верно или ошибочно, серьезно или путем (Остроумного пара­
докса—это сейчас для нас вопрос второстепенный. Но нельзя
ни разрешить, ни осветить вЬпросов ж и з н и , когда отри­
цаешь самую жизнь, когда не веришь в жизнь, когда оцени­
ваешь б ы т и е , исходя из апологии н е б ы т и я . . Можно
отрицать д а н н у ю жизнь во имя другой лучшей жизни;
и тогда творчеству художника открываются необозримые
горизонты, ибо такое отрицание чревато неисчерпаемым
богатством. Но отрицать вместе с д а н н о й жизнью, жизнь
в о о б щ е , подчинять жизнь смерти, свет—тьме, разум
безумию, т. е. идейно, р а з р у ш а т ь и в то лее время т в ор и т ь -это противоречие, которое не может ужиться в одной
душе, не раскалывая ее на непримиримо враждебные поло
винки. Худоліественное творчество при таких условиях носит
в самом себе раз'едающую ложь—и как бы ни маскировал
автор эту ложь умелыми приемами письма, он будет оттал­
кивать читателя своей непосредственной психологической
неприемлемостью.
Леонид Андреев именно противопоставляет всем много­
образным вопросам ж изни общества и личности лишь
неизменные: смерть, безумие и тьму, т. е. физическую,
интеллектуальную и нравственную смерть. Это его ответ на
все наши запросы. Словно перед пытливой душой автора
поставили черное <!текло, поглотившее все яркие, жизне­
радостные, красочные лучи, и грустный флер закрывает от
него весь многоцветный мир. Что для него жизнь Человека,
с ее радостями и восторгами, с ее борьбой, победой и паде­
ниями,^-'--когда там, в гл'убине сцены стоит загадочный Некто
зі сером и отмечает таяние воска в свече жизни? Все суета
сует—-мрачно вещает Л. Андреев. Могучая мысль, самоотвер­
женный порыв превращаются в безумие помешанного или
идиота, неясную душу юноши, или горячую веру борца топ­
чет в грязь нога проститутки, а все—великое и -пошлое,
прекрасное и уродливое, героическое и жалкое—одинаково

иа

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

115

поглотит смерть. И в предчувствии ее автор созерцает все­
ленную зловещим взглядом Елеазара, пбсылающим гибель
и тление всему сущему.
JT. Андреев унаследовал от предшествовавших поколе­
ний русских художников интеллигентов две противоречивых
наклонности: болезненное тяготение к вопросам обществен­
ности и безнадежный пессимизм в оценке их. Это все то же
основное противоречие андреевского творчества. Такое соче­
тание общественного инстинкта с общественным пессимизмом
не было противоречивым, пока наш автор ограничивался
рассказами из реальной жизни, хотя и окрашенными харак­
терным для него настроением. Ибо в реальной жизни слишком
много грустного, болезненного и гадкого, и специфически
окрашенный талант художника всегда найдет живой мате­
риал для своего наблюдения и творчества. Но жизнь в целом—
а крупные вопросы бытия человека и общества так или
иначе захватывают всю совокупность жизни не может быть
понята или разрешена умом, отрицающим жизнь, не видящим
впереди ничего, кроме смерти, безумия и тьмы. А потому,
по мере того, как Андреев начал переходить от бытописания
к разрешению художественными средствами социальных
вопросов,—характерное для него противоречие начало сказы­
ваться все ярче и ярче, ибо для доказательства своей мысли,
для измерения необозримых вопросов жизни скудным мери­
лом своего мрачного отрицания, ему приходилось п о д г о ­
н я т ь реальный материал жизни к своим целям, у р о д о в а т ь
живую жизнь по нужному ему шаблону, а этим насилием
над жизненной правдой губил он художественную правду
своих произведений.
Д ля критика публициста Л. Андреев представляет вели­
колепный об'ект наблюдения. Ибо в редком писателе так
рельефно и ярко сказываются характерные для его психики
черты и редкий писатель,—особенно из современников—
•способен в такой мере подчинять чисто художественные
задач и—задачам публицистическим.
В развитии мысли Л. Андреева определенно намечаются
три фазы, которым, как мы увидим ниже, соответствуют
и три фазы развития художественной формы его письма.
Сначала перед читающей публикой явился художник-реалист
с несколько грустным, пессимистическим настроением, но
именно художник, прежде всего художник. Это был период
первых рассказов, собранных в первом томе. Здесь автор
давал картины действительной жизни, преломленные сквозь
его авторскую индивидуальность—красивее, гармоничные
картины, за которыми чуялась мысль автора, но которые не
были подчинены этой мысли. Художественная задача стояла
здесь на первом месте, идеи же автора, его тенденции про/

116

В.

В.

В О Р О В С К И Й

никали в сознание читателя незаметно, естественно и нена­
вязчиво вместе с художественными образами. А между тем,
не следует забывать, что уже тогда, в этих первых рассказах
были даны в зародыше все последующие мысли Л. Андреева—
и-уж ас жизни, и тщета разума, и власть тьмы.
Но постепенно художественный талант автора стано­
вится рабом его публицистической мысли. Если в первом
периоде он живописал те стороны жизни, которые сильнее
всего поражали его воображение, то во втором периоде он
начинает подчинять свое творческое воображение запросам
мысли и подыскивает темы для воплощения этой мысли.
Начинается тенденциозное творчество. Таковы его рассказы:
„Мысль“, „В тумане“, „Ж изнь В. Фивейского“ и д . п., а также
первые драмы: „К звездам“, „Савва“. И по мере того,
как он все более удалялся от чисто художественных задач
и все более уходил в публицистику, определенно на­
чала выступать ограниченность идейного кругозора автора,
бессилие его понять и решить громадные, сложные вопросы
общественности. Л. Андреев оказался без необходимого кри­
терия. Перед лицом многообразной общественной борьбы
с ее под'емами и падениями, с ее восторгами и ужасами,
автор был не в силах дать какую либо оценку, кроме при­
митивного „суета сует“ и не менее примитивного „голого
человека на голой земле“. Публицистические реесурсы выдаю­
щегося художника оказались, на поверку, скандально малы.
Человек создан для счастья, ему дана могучая мысль,
в него вложены благодатные этические порывы, он прекра­
сен в своей юношеской целомудренности... но пред ним воз­
двигнута высокая, толстая стена, о которую тщетно бьется
он. Эта стена—все, что враждебно свободному развитию
личности: и природа, и человеческое общество, и власть,
давящ ая своей тупой непреоборимой силой, и грубость,
дикость, и предрассудки человека, и даже культурный про­
гресс, ведущий к обезличению человека.
И б о р ьба ч ел о век а с этой стен о й без­
н а д е ж н а . В этом его трагедия. Трагедия добра и кра­
соты, которые поглощает страшная, неумолимая тьма, тра­
гедия разума, которого ждет безумие или преступление,,
трагедия, наконец, самой жизни, обреченной па смерть
и обесцененной смертью. Такова моральная философия
Л. Андреева.
Эта философия приняла вполне законченную форму
в третьем периоде его развития, совпавшем это особенно
характерно—с эпохой революции. Тот пессимизм, который
после первых поражений революции быстро охватил наиме­
нее устойчивые слои интеллигенции, толкнул и Л. Андреева
к завершению ех'о философии отрицания. Если в еще богатый

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

117

революционным настроением 1906 г. он мог написать такую
вещь, как „К звездам“, где исходом социальной борьбы
является идиотизм одного борца Николая и опошление дру­
гого—Маши, то неудивительно, что после подавления рево­
люции он бросил энтузиазм революционера к ногам Тьмы,
могучую мысль заставил подчиниться формуле железной
решетки, а жизнь человека об‘явил пустой, жалкой игрушкой
некой серой силы.
(
Грандиозные мировые и общественные вопросы не под
силу односторонней, узкой мысли Л. Андреева. Он захотел
поднять большую тяжесть и надорвался. И эта надорван­
ность, этот противоречивый разлом красной нитыо проходит
через всю его деятельность. Душу большого художника
тянет к вопросам огромной важности, но публицистическая
мысль его, стесненная ограниченными формулами, подска­
занная узким взглядом на жизнь, бессильна перед величием
этих вопросов.
А потому и трагедия мысли, трагедия добра, трагедия
жизни, в которые автор втискивает всю свою оценку „про­
клятых- вопросов, является об‘ективпо лишь одной трагедией
автора, не осилившего громадных вопросов разума, нрав­
ственности, бытия.
JI.
Посмотрим теперь, откуда у Л. Андреева эта ограни­
ченность и узость общественного кругозора, делающая талант­
ливого художника бессильным перед выдвигаемыми им
громадными задачами. Д ля этого нам придется проследить
идеологическую родословную нашего писателя.
У нас довольно распространен взгляд, что Л. Андреев
более, чем кто-либо другой, индивидуален; что его творчество
ярко отражает своеобразную личность автора. Это, конечно,
верно, но только условно. Творчество всякого талантливого
автора обязательно отражает его личность, ибо в том то и
заключается художественное творчество, что внешний, об:ективный материал перерабатывается вполне индивидуально
психикой художника. Однако, творчество даже самого ориги­
нального в своей индивидуальности писателя полно обще­
ственных, элементов. Эти элементы вторгаются в его работу
двумя путями: с одной, стороны, в качестве об‘ѳктивного
материала, который как раз у автора, столь отзывчивого на
общественные вопросы, как Л. Андреев, играет крупную
роль. С другой стороны, через психику автора, которая, при
всех своих особенностях, все же является продуктом обще­
ственного процесса и носит на себе сильный отпечаток обще­
ственности, условий времени и места.

118

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

Даже такая, казалось бы,- оторванная от земли сфера,,
как чистая эстетика, например, лирическая поэзия, опреде­
ляется в значительной мере общественными условиями.
Поэт, как дитя своего времени, разделяет художественные
чувства и понятия, своего поколения. И если даже он идет
против доминирующего течения, он всегда отражает настрое­
ния известных групп. В гораздо большей мере сказывается
эта зависимость поэта от „толпы“ там, где поэту приходится
высказывать свои с у ж д е н и я —прямо или косвенно.
Взгляды, понятия, предрассудки, оценки, вообще мировоз­
зрение автора,—непосредственный плод той среды, из кото­
рой он вышел и с которой он живет одной духовной жизнью.
Художественная форма, в которую облекает автор срои
идеи—это его личное достояние; самые же идеи—не форму­
лировка, а сущность и х —взяты им от общества.
Весьма интересно проследить именно на Л. Андрееве
социальное происхождение и социальный смысл его взглядов,
ибо, по господствующему представлению, как раз авторы
в роде Л. Андреева,—стоят одиноко и свободны от обще­
ственных влияний. Между тем, на подобных индивидуальных,
якобы совершенно свободных от доминирующих симпатий
художниках ярче всего заметно, как мало индивидуальны
они в своих взглядах и как мало свободны в своих
оценках.
Психология Л. Андреева, как художника, его взгляды,
его мрачный пессимизм, его неверие в будущее, его апология
смерти и тьмы все это характерные черты т и п и ч н о й
русской
и н т е л л и г е н ц и и , заполнившей своими
мечтами и стремлениями более полувека русской обществен­
ности и литературы, а ныне окончательно вырождающейся.
И не только это: самая неуверенность и неустойчивость
автора в своих собственных взглядах, частые противоречия,
.затемняющие ясность его основной мысли, наконец, та по­
спешность и легкость, с которой он реагирует на злобо­
дневные тёмы—вся эта неустойчивость и нервозность тоже
от этой интеллигенции. Но. чтобы уяснить связь Л. Андреева
с классической интеллигенцией и его мес^о в развитии этой
интеллигенции, необходимо бросить беглый взгляд на ее
историю.
,
Лица свободных профессий, вышедшие из самых раз­
личных классов и вынесшие оттуда самые разнообразные
предрасположения, образовали у нас какой-то особый обще­
ственный слой, объединенный сходством положения, целым
рядом совпадающих интересов и многими весьма сходными
психическими чертами. В России, где господствующей дво­
рянской культуре не противостояла крепкая культура мещан­
ства, интеллигенция явилась носителем прогресса par exellence.

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

119

Правда, в еѳ рядах вы могли встретить все оттенки мнений,
от самых умеренных до самых крайних, тем не менее, с ее
именем неизменно связывалось понятие прогрессивности.
И если говорят просто об интеллигенции, то обязательно
подразумевают прогрессивную интеллигенцию.
Но на долю этой интеллигенции и выпала незавидная
роль. Она лишена была возможности практически влиять
на общественную жизнь, так сказать, творить историю. Доступ
к творческой работе был ей прегражден. Ей оставалась только
созерцательная деятельность. И вот это искусственное ограни­
чение жизнедеятельности целого общественного слоя, притом
крайне чуткого и впитавшего в себя европейскую культуру,
не могло не заразить его п е с с и м и з м о м . Исключительно
аналитическое отношение к общественности, без практиче­
ского приложения сил и знаний, только и способно породить
самый мрачный пессимизм. И этот вечный анализ охватил
не только публицистов интеллигенции, но и ее поэтов.
Еще 14-ти лет от роду писал С. Я. ІІадсон в своем дневнике,
что од находит особую прелесть в м у ч и т е л ь н о м с а м о ­
анализе.
Чуждое старой дворянской беллетристике, а также нашим
парнасцам, это настроение рано начало сказываться в гой
части русской литературы, которая полнее всего и вернее
всего отражает злоключения русской интеллигенции. Уже
в поэзии Некрасова лежат зародыши пессимизма, хотя их
прикрывает кнцевшая еще в то время борьба, полная веры
в народ и надежды на победу. Йо с середины 70-х годов
пессимистические мотивы берут верх. Муза „Мести и печали“
становится музой печали и отчаяния. Очень ярко сказывается
этот поворот на Гл. Успенском и особенно на А. О. Новодвор­
ском, пережившем резкий и тяжелый перелом „ни павы
ни вороны“ от жизнерадостной бодрости до разочаррвания
и пессимизма.
Этот пессимизм, растя и ширясь, достиг своего апогея
в первой половине 80-х годов у С. Я. Надсона и Вс. М. Гар­
шина. У этих художников пессимизм из внешней окраски
претворился в самую основу их художественного настроения
и творчества. Гаршин дошел до безотрадного деления людей
на две категории: с хорошим и дурным самочувствием, и пер­
вых он хлестал в своих письмах беспощадной иронией.
Надеон воспевал горе, как элемент счастья:
Ведь сердце твое—это сердце больное
Заглохнет без горя, как нива без гроз,
Оно не отдаст за блаженство покоя
Креста благодатных страданий и слез.
После Гаршина и Надсона русская интеллигенция
пережила крупный перелом. На сцёну выступили новые,

120

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

враждебные друг другу общественные классы, в числе их
и класс, интересы которого представляла (или думала, что
представляет) интеллигенция,—именно пролетариат. Теперь
он самостоятельно и открыто заявил о своих потребностях
и нуждах, которые он намерен отстаивать упорной, беспощад­
ной борьбой. Интеллигенция, как самостоятельный слой,
потеряла raison d‘être, ей оставалось или примкнуть к тому
либо другому из этих новых классов, либо исчезнуть. И, дей­
ствительно, началось движение в этом смысле. Значительная
часть интеллигенции пошла открыто или тайно на службу
захватившей господство буржуазии, незначительное меньшин­
ство ее примкнуло к движению пролетариата. Та же часть,
которая хотела оставаться самой собой, упорно веруя в свое
„сверхклассовое“ бытие и спасительную миссию, начала мед­
ленно гибнуть и разлагаться. Первая фаза ее разложения,
шедшая при обстановке мирного развития общества, может
быть охарактеризована словом „опошление“. Ее навеки
запечатлел в литературе А. П. Чехов. Вторая фаза, когда
вокруг подготовлялась, а потом разразилась революционная
буря, полнее всего отражается в творчестве Леонида Андреева.
Йо если Чехов был об'ективным изобразителем гибнущей
интеллигенции, давал ее образ, о т р а ж е н н ы й своей худо­
жественной индивидуальностью, то Л. Андреев является
ее прямым выразителем, рисующим ее суб'ективное настрое­
ние, лишь п р е л о м л е н н о е сквозь его индивидуальность.
Мы уже указывали выше, как постепенно изменялась
мысль Л. Андреева со времени первых его рассказов до наших
дней; эти изменения его шли рука об руку с превращениями
той интеллигенции, настроение которой он отражает. Не только
общие переходы его настроений, но и отдельные моменты,
отдельные вопросы, затрагиваемые им, свидетельствуют о тес­
ной внутренней связи этой разлагающейся интеллигенции
и ее поэта.
Интеллигенция, как особая социальная группа, пе имеет
своих особых, глубоких общественных задач; она выдвигает
либо общие всем прогрессивным классам культурные задачи,
либо обособленные задачи того или другого класса. У нее пет
определенной социально-политической физиономии. И у Лео­
нида Андреева вы напрасно искали бы такую физиономию.
Его общественный облик расплывчат. Вы встретите у него
те или другие симпатии, найдете у него много искреннего,
х'орячего чувства, но не найдете сколько-нибудь ясного
представления о его мировоззрении, о его идеалах.
Тем не менее, как мы уже видели, Л. Андреев, подобно
этой интеллигенции, насквозь пропитан публицистикой.
Интеллигенция искони считала публицистику своей стихией.
Со времен Белинского она вносила ее в критику, в искус­

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

121

ство, в наук}'. Поэтому она не создала ни мощного искусства
(„борьба мешала быть поэтом“), ни чисто художественной
критики. Она и мыслит и творит п у б л и ц и с т и ч е с к и .
И Леонид Андреев до конца ногхей публицист.
Но недостатком этой публицистики является особый
метод мышления самой интеллигенции: она мыслит р а ц и о ­
н а л и с т и ч е с к и . Она склонна к абсолютному, прямолиней­
ному суждению, между тем как реальная действительность
относительна и сложна. Но относительное, конкретное, диа­
лектическое мышление доступно только классу, который с а м
р а з в и в а е т с я . Интеллигенция же, как таковая, не разви­
вается, ей развитие ничего не может дать, кроме гибели,
ибо в будущем ей предстоит лишь растворение в склады­
вающихся и крепнущих классах буржуазного общества.
Ее мышление, как и ее бытие, неизменно, статично. Вместе
с тем, интеллигенция, после того как утратила положение
единственного выразителя народных интересов, потеряла свой
прежний широкий общественный критерий. Ее специфиче­
ские интересы, ее кругозор, ее оценка жизненных явлений
стали у ж е, чем у молодых общественных классов, напр'.',
пролетариата. Прежде эта интеллигенция обладала в русском
обществе наиболее широким и наиболее внутренне свобод­
ным критерием. Теперь развивающиеся классы, которым
принадлежит будущее, опередили ее, и ее кругозор стал
узким и ограниченным. Ею овладел характерный социальный
дальтонизм разлагающейся общественной группы. И эти
свои недостатки она заботливо передала своему идеологу—
Л. Андрееву.
Но Л. Андреев взял от интеллигенции не только
ее мышление, интересы и вкусы, он перенял и ее настроение.
С конца 90-х годов, когда начал писать Л. Андреев,
русская интеллигенция рассматриваемого типа оказалась
между молотом и наковальней. С одной стороны, стояла
древняя сила, всегда пугавшая и удручавшая интеллиген­
цию, с другой стороны—выросла новая сила- рабочий класс,
в котором интеллигенция рал,а была бы (и когда то рассчи­
тывала) усмотреть носителя ее желаний, но с которым она
разошлась, как только этот класс стал действительно „силой“.
Ибо, как только пролетариат, о котором пеклась прежде
интеллигенция, почувствовал себя силой, он пошел своим
путем, оставив интеллигенцию на мели. И т е м г р о з н е е
стал для нее у ж а с к о ш м а р н о й д е й с т в и ­
тельности.
Но те причины, которые оторвали интеллигенцию от
низов, не позволив ей иттй за ними, мешали ей воспринять
и методы борьбы этих слоев за новое общество. Верная
своему рационализму, она хотела единым ударом рассечь

122

В.

В.

В О Р О В С К И М

в е к о в о й г о р д и е в у-зел, у в е р е н н а я , что п е р е с т р о и т ь р е а л ь н ы й
м и р т а к ж е л е гк о , к а к с о з д а т ь в г о л о в е п л а н э т о й п е р е с т р о й к и .
Р ац и он али зм м ы ш лени я логически п ри вел к а н а р х и з м у .
Э ти ч ер ты : о т в л е ч е н н ы й р а ц и о н а л и з м , о д н о с т о р о н н и й
у ж а с п е р е д ж и зн ь ю , н е Д аю щ ий в и д е т ь в а б с у р д е с о в р е м е н ­
н о с т и з а ч а т к и з а в т р а ш н е й р а зу м н о с т и , и к у л ь т р а з р у ш е н и я —
г о л ы й ч е л о в е к н а г о л о й зе м л е -в м е с т о д и а л е к т и ч е с к о г о к у л ь ­
т и в и р о в а н и я ж и з н е с п о с о б н ы х с о ц и а л ь н ы х н а ч а л ,— эт и ч ер т ы
б о гато в ы р а ж е н ы Л . А н д р е е в ы м в его т р а г е д и и р а з у м а , т р а ­
г е д и и д о б р а и т р а г е д и и ж и з н и . И зд е с ь б а р д и н т е л л и г е н ц и и
ж и в е т в у н и с с о н со с в о е й с р е д о й .
III.
Т р а г е д и я м ы с л и . „ И з в с е го у д и в и т е л ь н о г о , н е п о с т и ­
ж и м о го , ч е м б о га т а ж и з н ь , сам ое у д и в и т е л ь н о е и н е п о с т и ­
ж и м о е —это ч е л о в е ч е с к а я м ы сл ь. В н е й б о ж ес тв ен н о сть , в н е й
з а л о г б ес с м е р т и я и м о г у ч а я с и л а , н е з н а ю щ а я п р ег р а д “ . Т а к г о в о р и л д о к т о р К е р ж е н ц е в в р а с с к а з е „ М ы с ^ ь “.
Э тот к у л ь т м ы с л и , р а з у м а , к р а й н е х а р а к т е р е н д л я
и н т е л л и г е н т а -р а ц и о н а л и с т а , д л я ко то р о го м ы с л ь я в л я е т с я
г л а в н ы м о р у д и е м п р о и з в о д с т в а , п и та ю щ и м его и м а т е р и а л ь н о
и н равствен н о, орудием , к котором у приспособлена в с я
ж и з н ь и н т е л л и г е н т а , и — х о ть это п о х о ж е н а к а л а м б у р — его
м ы ш л е н и е . П р и з н а н и е ч ел о в е ч е ск о й м ы сл и „ б о ж е с т в е н н о й “
и „ м о г у ч е й с и л о й , н е зн а ю щ е й п р е г р а д “— к р а с н о й н и ты о
п р о х о д и т ч е р е з всю и с т о р и ю н а у к и . Это в о з в е л и ч е н и е м ы сл и
о ч е н ь б л и зк о з н а к о м о и н а м и з и с т о р и и н а ш е й о б щ е с т в е н ­
н о сти . В е д ь ц е л ы е ш к о л ы , с м е н я я о д н а д р у г у ю в и с т о р и и
р у с с к о й и н т е л л и г е н ц и и , н е и зм е н н о п р о п о в е д ы в а л и т в о р ч е ск у ю
устроительн ую си лу р азу м а: реал и сты П и сар ев а, н ар о д н и к и
П . Л . Л а в р о в а , с у б ‘е к т и в и с ты Н . К . М и х а й л о в с к о г о — в с е о н и
бы ли убеж ден н ы м и р ац и о н ал и стам и и всем им сл у ж и л и
д е в и з о м с л о в а г р е ч е с к о г о ф и л о с о ф а : „ р а з у м -у с т р о и т е л ь
всего“.
Н о н е с л е д у е т за б ы в а т ь , что Л . А н д р е е в стоит в к о н ц е
п у т и р а ц и о н а л и с т и ч е с к о й и н т е л л и г е н ц и и , т а м ,г д е о н а у ж е и з в е ­
р и л а с ь во всем , с о м н е в а е т с я во всем , с т а в и т н а в сем кр е ст.
И его з а д а ч а н е в о зв е л и ч е н и е м „ г о с п о д и н а в е л и к о г о р а з у м а “,
а, н а п р о т и в , п р о в о з г л а ш е н и е его б ан к р о т о м . И вот д о кто р
К е р ж е н ц е в , к о т о р ы й б о л ьш е в с е го г о р д и л с я св о ей б е зо ш и ­
б о ч н о й м ы слью , п р и х о д и т , в к о н ц е к о н ц о в , к т а к о м у в ы в о д у :
„В о о б р а з и т е себе п ь я н у ю зм ею ,) д а , д а , и м е н н о п ь я н у ю змею ;
о н а с о х р а н и л а свою зл о с ть , л о в к о с т ь и б ы стр о та ее ещ е у с и ­
л и л а с ь , а зу б ы т а к ж е в с е о стр ы и я д о в и т ы ... Т а к о в а б ы ла
м о я м ы сл ь, т а с а м а я , в ко то р у ю я в е р и л и в о стр о те и я д о ­
в и т о с т и зу б о в к о т о р о й я в и д е л с п а с е н и е и з а щ и т у “ . М ы сл ь

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

123

р а ц и о н а л и с т а о б р а т и л а с ь п р о т и в с е б я сам о й ; и з о р у д и я
за щ и т ы о н а с т а л а о р у д и е м ги б е л и . I I это т п о в о р о т м ы с л и —
и у К е р ж е н ц е в а и у са м о го Л . А н д р е е в а — от к у л ь т а р а з у м а
к н и з в е р ж е н и ю р а з у м а д а е т л и ш н и й о б р а з ч и к того сам о го
р а ц и о н а л и з м а , к о то р ы й т а к х а р а к т е р е н д л я и н т е л л и г е н ц и и .
И б о д и а л е к т и ч е с к о е о т р и ц а н и е сам о д о в л е ю щ е го р а з у м а
п р и в е л о бы к п р и з н а н и ю его о т н о с и т е л ь н о с т и , его
р о л и о д н о го и з о р у д и й —х о т я и в а ж н е й ш е г о о р у д и я — к у л ь ­
т у р н о й р а б о т ы ч ел о в е ч е ст в а . О т р и ц а н и е ж е р а з у м а , н и з в е р ­
гаю щ ее его, о с п а р и в а ю щ е е в с я к у ю
д о ст о в е р н о с т ь его
п о к а з а н и й н а том о с н о в а н и и , что он н е д а е т а б с о л ю т н о й
п р а в д ы , есть о т р и ц а н и е р а ц и о н а л и с т и ч е с к о е , а п о то м у
б есп л о д н о е.
В п ь е с е к ..К з в е з д а м “ Н и к о л а й — это т во в с е х о тн о­
ш ен и ях и д еальн ы й ю нош а—ли ш ается после кр у ш ен и я рево­
л ю ц и и р а с с у д к а . В м и н у т у б е з у м и я о н го в о р и т: „Я н е м о гу
п о н я т ь ж е л е з н о й р е ш е тк и . Ч т о т а к о е ж е л е з н а я р е ш е т к а ? —
О н а м е ж д у м ною п н е б о м “ . П о с л е к р у ш е н и я р у с с к о й р е в о ­
л ю ц и и тот ж е в о п р о с п о с т а в и л с а м а в т о р в р а с с к а з е „М ои
з а п и с к и “ . З д е с ь г е р о й р а с с к а з а , п о с а ж е н н ы й в т ю р ь м у по
п о д о зр е н и ю в у б и й с т в е , п р и х о д и т к п р и з н а н и ю „ф и л о с о ф и и
ж е л е з н о й р е ш е т к и “, н а и б о л е е р а з у м н о й и с п р а в е д л и в о й .
З а м е т и в о д н а ж д ы , что го л у б о е небо о собен но к р а с и в о с к в о з ь
р е ш е т к у , он го в о р и т: „ Н е есть л и это д е й с т в и е эс т ети ч ес к о го
з а к о н а к о н тр а с т о в , п о к о то р о м у го л у б о е ч у в с т в у е т с я особен н о
си л ь н о н а р я д у с ч ер н ы м ? П л и но есть л и это п р о я в л е н и е
и н о го вы сш его з а к о н а , п о к о то р о м у б е з г р а н и ч н о е п о с т и га е тс я
ч е л о в е ч е с к и м у м о м л и ш ь п р и н е п р ем е н н о м у с л о в и и в в е д е н и я
его в г р а н и ц ы , н а п р и м е р , в к л ю ч е н и я его в к в а д р а т ? “
Э ти м и с л о в а м и Л . А н д р е е в б е с с о зн а т е л ь н о с к а з а л г о р ь ­
кую п р а в д у о п с и х о л о г и и в ы р о ж д а ю щ е й с я и н т е л л и г е н ц и и ,
а тем сам ы м , к о с в е н н о , о с в о е й п с и х о л о г и й . И бо з а п е ч а л ь ­
н ы м р а с с к а з о м о ч ел о в е к е, п о сти гш ем ф о р м у л у ж е л е з н о й
р еш ет к и , к р о е т с я ещ е б олее п е ч а л ь н ы й р а с с к а з о т р а г е д и и
со в р е м е н н о го и н т е л л и г е н т а , о тко л о то го от о б щ ества, о д и н о ­
ко го со с в о ей с в е р л я щ е й м ы слью . М ир д л я н е го с т ал тю рьм ой .
В с ел ен н у ю он в с и л а х п о с т и г н у т ь л и ш ь п р и п о м о щ и у б о го го
р ац и он али сти ческого кр и тер и я, л и ш ь в р ам ках ж ел езн о й
р е ш ет к и , и он п р и х о д и т в н е г о д о в а н и е , к о г д а „ х а о с “ н е
хоч ет с ч и т а т ь с я с его л о г и ч е с к и м и ф о р м у л а м и , к о г д а он
п р е д п о ч и т а е т свою ж и т е й с к у ю „ л о ж ь “ его р а ц и о н а л и с т и ­
ч еской „ п р а в д е “ . Т р а г е д и я р а з у м а есть т р а г е д и я к р у ш е н и я
р а ц и о н а л и з м а - в том ч и с л е и ав то р ск о го .
Т р а г е д и я д о б р а. К о гд а Н и к о л а й („К з в е з д а м “)
сх о д и т с ум а, его н е в еста M ania п р о к л и н а е т ж и з н ь . „ З а ч е м
ж и т ь , в о с к л и ц а е т оыа, —к о г д а л у ч ш и е п о ги б аю т, к о г д а р а з ­
б и т а п р е к р а с н а я ф орм а! Н е т о п р а в д а н и я ж и з н и , н е т ей

124

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

о п р а в д а н и я “. К азалось
бы,
единственны м
оправданием
ж и з н и М аш и п о с л е это го б ы л а бы б е с п о щ а д н а я б о р ьб а з а
т а к и е у с л о в и я , п р и ко то р ы х л у ч ш и е н е г и б л и бы. Н о а н д р е ­
е в с к а я г е р о и н я д о л ж н а т в о р и т ь волю п о с л а в ш е г о ее а в т о р а,
и м ы с л ь ее д е л а е т с о в е р ш е н н о н е о ж и д а н н ы й п о в о р о т.
„ Я п о стр о ю г о р о д ,— го в о р и т о н а — и по сел ю в н ем в с ех стар ы х ,
в с е х у б о ги х , к а л е к , с у м а с ш е д ш и х , сл е п ы х . Т а м б у д у т г л у х о ­
н ем ы е от р о ж д е н и я и и д и о т ы , т а м б у д у т и з ‘ед е н н ы е я з в а м и ,
р а зб и т ы е п а р а л и ч о м . Т а м б у д у т у б и й ц ы ... Т а м б у д у т п р е д а ­
т е л и и л ж е ц ы , и с у щ е с т в а , п о д о б н ы е л ю д я м , н о б олее у ж а с ­
н ы е, ч ем з в е р и . И д о м а б у д у т т а к и е ж е, к а к ж и т е л и : к р и в ы е,
го р б аты е, сл еп ы е, и з ‘я з в л е н н ы е ; д о м а-у б и й ц ы , п р е д а т е л и , о н и
б у д у т п а д а т ь п а го л о в ы тех, кто в н и х п о с е л и т с я , о н и б у д у т
м яТ ь и д у ш и т ь м я гк о . И у н а с б у д у т п о с т о я н н ы е у б и й с т в а,
голод и плач; и ц ар ем города я поставлю И у д у и н азо ву
город „К зв езд ам “.
Это ч и сто а н д р е е в с к и й п о в о р о т м ы сли : в н ем н е т о б я ­
за т е л ь н о й л о г и к и , в н ем есть л и ш ь с в о е о б р а з н а я п с и х о л о г и ­
ч е с к а я о б я за т е л ь н о с т ь , в е с ь м а х а р а к т е р н а я д л я а в т о р а, а п отом у
с е й ч а с и н т е р е с н а я и ц е н н а я д л я н ас. Е с л и я н е м о гу о б ес ­
п ечи ть н еп рикосн овен ность п рек расн ой формы, если я не
м о г у о б ес п е ч и т ь , чтобы м и р с в о б о д н о з а с е л я л с я л у ч ш и м и и з
л ю д е й — п у с т ь ж е н и ч е г о н е бу дет, п у с т ь м и р з а п о л н я т
калеки , п р окаж ен н ы е, убийцы . Л и бо полное торж ество д о б р а—
либо топчите добро в г р я зь .
Э тот п а р а д о к с а л ь н ы й в ы в о д ещ е я р ч е и о т к р о в е н н е е
с д е л а н Л . А н д р е е в ы м в п о зд н е й ш е м р а с с к а з е „ Т ь м а “, гд е
о н п р о т и в о п о с т а в и л д в е силы : н о с и т е л я „ с в е т а “— м о л о д о го
р е в о л ю ц и о н е р а -т е р р о р и с т а , и н о с и т е л ь н и ц у „ т ь м ы “ —-п р о с т и ­
тутку. И п р и столкновени и д ву х „ п р а в д “— побеж дает п р а в д а
п убли чн ого дом а. И в ч ер аш н и й револю ц и он ер п р о во згл аш ает
д и к и й тост: „ ...З а в сех с л е п ы х от р о ж д е н и я . З р я ч и ё , в ы к о ­
л е м себе г л а з а , ибо с т ы д н о з р я ч и м см о тр еть н а с л еп ы х
от р о ж д е н и я . Е с л и н а ш и м и ф о н а р и к а м и н е м о ж е м о с в е т и т ь
в сю тьм у , т а к п о г а с и м ж е о г н и и в с е п о л е з е м в т ь м у .
Е с л и н ет р а я д л я в сех , то и д л я м е н я его н е н ад о - э т о у ж е
н е р а й , д е в и ц ы , а п р о с т о -н а -п р о с т о с в и н ст в о . В ы п ь е м з а то,
д е в и ц ы , чтобы в с е о г н и и о г а с л и. П е й , т е м н о т а !“
В и с т о р и и р у с с к о й о б щ е с т в е н н о с т и и с к о н и б о р ю тся д в а
т е ч е н и я : о д н о — а к т и в н о е , боевое, тв о р ч е с к о е , ж а ж д у ю щ е е с о з­
д а т ь н о в ы й м и р п у т е м гл у б о к о го п е р е в о р о т а ; д р у г о е п а с с и в ­
ное, б езв о л ь н о е , с о зе р ц а ю щ е е , м н я щ е е с п а с т и м и р п у т е м
п о к аян и я , оп рощ ен и я, стр ад ан и я. П оследн ее и з этих тече­
н и й и е с ть то, ко то р о е п р и в е л о к „ т р а г е д и я м “ Л . А н д р е е в а .
Н е о ж и д а н н ы й п о в о р о т м ы с л и у М аш и и л и р е в о л ю ц и о н е р а
и з „ Т ь м ы “ есть п о в о р о т, х а р а к т е р н ы й « е д л я э т и х б о р ц о в,
к а к и м и о н и и зо б р а ж е н ы , а д л я сам о го а в т о р а, н е в е р я щ е г о

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

125

в п о б ед у , п о л и т и ч е с к и б е зв о л ь н о го , п р е д п о ч и т а ю щ е го б орьбе
и с к у п л е н и е п у тем с т р а д а н и я .
Т р а г е д и я
ж изни.
Д л я ч е л о в е к а , м ы с л я щ е го
р а ц и о н а л и с т и ч е с к и , ж и з н ь с о в р е м е н н о го о б щ ества д о л ж н а
к а з а т ь с я н е л е п о й , н е р а ц и о н а л ь н о й . В от, н а п р и м е р , л ю д и
т р и р а з а в недЬлю с о б и р а л и с ь и г р а т ь в в и н т, а к о г д а о д и н
и з н и х з а и г р о й у м е р о к а за л о с ь , что н и к т о д а ж е н е з н а л н и его
а д р е с а , н и его л и ч н о й ж и з н и („ Б о л ь ш о й ш л е м “). У ж е п е р в ы м
этим р ассказо м автор с недоум ением остан овился п ер ед
з а г а д к о й ж и з н и : ч то ты и, г л а в н о е , к ч ем у ты ? И п о ч т и
в Каждом св о ем р а с с к а з е з а г л я д ы в а л он в тот и л и и н о й
у г о л о к ж и з н и ч ел о в е ч е ск о го о б щ еств а и в сю д у в и д е л н е л е ­
п о с т ь и б ес с м ы с л и ц у , зл о и н а с и л и е . „ П р е в р а т и л и зем л ю
в п о м о й н у ю я м у ,— г о в о р и т С а в в а ,— в бойню , в ж и л и щ е р а б о в ,
г р ы з у т д р у г д р у г а ... Б л у д и л и себе п о т и х о н ь к у ... Л г а л и , б ес ­
с т ы д с т в о в а л и , к р и в л я л и с ь п е р е д с в о и м и а л т а р и к а м и и бес­
с и л ь н ы м Б о г о м “... А д о к т о р К е р ж е н ц е в в том лее см ы сл е
г о в о р и т о зе м л е , „у ко то р о й т а к м н о го богов и н е т е д и н о г о
в е ч н о го Б о г а “ .
Э та ж и з н ь б ез е д и н о го Б о г а , т. ѳ. б ез н р а в с т в е н н о г о
начала, п р евр ати вш аяся в помойную ям у л ж и и н аси ли я,
и з о б р а ж е н а Л . А н д р е е в ы м с н а и б о л е е т р а ги ч е с к о й сто р о н ы —
и м е н н о со сто р о н ы с в о е й п о в с е д н е в н о с т и
в п ь е се „ Ж и з н ь
ч е л о в е к а “ . В л и ц е ч е л о в е к а о б о бщ ен а з д е с ь ж и з н ь с р е д н е го
б у р ж у а з н о г о
и н т е л л и г е н т а
н а ш е го в р е м е н и .
И это о п я т ь к р а й н е х а р а к т е р н о : Л . А н д р е е в , р и с у я ж и з н ь
ч ел о в е к а, п р о сто -н а-н р о ето о тб р о си л всю гр о м а д н у ю ж и з н ь т р у ­
д я щ и х с я сл о е в к р е с т ь я н , р аб о ч и х , м е л к и х м ещ ан . Н е у д и в и ­
те л ьн о , что р а в н о д е й с т в у ю щ а я ч е л о в е к а п р о ш л а по л и н и и
з а ж и т о ч н о г о
и н т е л л и г е н т а .
Н е к т о в сером ,
г о в о р я щ и й в п р о л о г е от и м е н и а в т о р а , з а я в л я е т , что г е р о й
п ь е с ы „во в сем стан ет п о д о б ен д р у г и м л ю д я м , у ж е ж и в у щ и м
н а зем л е . И и х ж е с т о к а я с у д ь б а ст ан е т его с у д ь б о й , и е г о
ж е с т о к а я
с у д ь б а — стан е т с у д ь б о й в с е х л ю д е й . “
„ Н е у д е р ж и м о в л е к о м ы й в р е м е н е м ,— п о я с н я е т с я д а л е е
см ы сл ж и з н и ч е л о в е к а — он н е п р е л о ж н о п р о й д е т все
с т у п е н и ч е л о в е ч е с к о й ж и з н и от н и з у д о в е р х у , от в е р х у
д о н и зу . О г р а н и ч е н н ы й з р е н и е м о н н и к о г д а
не б у д е т в и д е т ь с л е д у ю щ е й с т у п е н и , н а которую у ж е п о д н и ­
м ае тс я н е т в е р д а я
н о г а его; о г р а н и ч е н н ы й
знан и я м и, о н н и к о г д а н е б у д ет зн а т ь , что н е се т ем у
г р я д у щ и й д е н ь , г р я д у щ и й ч ас, м и н у та . И в с л е п о м
н е в е д е н и и своем то м и м ы й п р е д ч у в с т в и я м и , в о л н у е м ы й
н а д е ж д а м и и с тр ах о м , он п о к о р н о с о в е р ш и т к р у г ж е л е зн о г о
п р е д н а з н а ч е н и я “ . П о с л е в сего , что н а м и бы ло с к а за н о
о хар актер н о й п си хологи и вы рож даю щ ейся, пассивн ой, несп о­
собн ой н а с а м о с то я т е л ь н у ю и с т о р и ч е с к у ю р о л ь и н т е л л и г е н ц и и ,

126

В.

В.

В О Р О В С К И Й

е д к а л и н а д о п о я с н я т ь , что тот ч ел о в е к , о котором го в о р и т
в так о м п е с с и м и с т и ч е с к о м то н е Н ек то в сером , есть п и кто
и н о й , к а к х о р о ш о зн а к о м ы й н а м и н т е л л и г е н т у к а з а н н о г о
т и п а . Т р а г е д и я ж и з н и е с ть т р а г е д и я и н т е л л и г е н т а , отстав
ш его от п е р е д о в ы х , д е м о к р а т и ч е с к и х к л а с с о в о б щ ества, у п о р н о
н е ж е л а ю щ е го п о й т и н а с л у ж б у х о з я е в а м ж и а Ь и , т в е р д я щ е г о
о с в о е й н а д к л а с с о в о й с у щ н о с т и и в зд ы х а ю щ е г о по у т р а ч е н ­
н ом з н а ч е н и и в о б щ е с т в е н н о й ж и з н и . Э то т р а г е д и я б ы в ш е го
и д е й н о г о в о ж д я , п р е в р а т и в ш е г о с я п о с т е п ен н о в п р остого
п р и к а з ч и к а п р и б у р ж у а -х о з я и н е , но у п р я м о во о б р аж а ю щ е го ,
ч т о ещ е м о ж е т „п о б л естеть м е ч а м и , п о зв е н е т ь щ и т а м и “ .
В п р о ч е м , бы ло бы о ш и б о ч н о за к л ю ч а т ь , что Л . А н д р е е в
проп оведует п р и м и р ен и е с „пом ойной я м о й “, неп роти влен ие
зл у и н аси л и я. Е го м о р ал ьн ая ф илософ и я в р аж д ебн а р азу м у
и д о б р у л и ш ь п о с то л ьк у , п о с к о л ь к у эти р а з у м и д о б р о
составляю т д остояни е н е к о т о р ы х , а н е в с е х . Он о тр и ­
ц а е т и х и п р о т и в о п о с т а в л я е т им т о р ж е с т в о б е з у м и я и тьм ы ,
п о то м у ч то б езу м и е и т ь м а — о б щ е е б л а г о , а р а з у м
и д о б р о — и р и в и л е г и я . Н о в св о ем п е с с и м и зм е он
з н а е т о д и н и с х о д это б ун т, и м е н н о — б ун т с т и х и й н ы й ,
б е сф о р м е н н ы й , к а к с а м а тьм а, п р о т е с т п р о т и в п р и в и л е ­
г и р о в а н н о г о м и р а . Э тот у л ь т р а -а н а р х и ч е с к и й и сх о д , к р а й н е
х а р а к т е р н ы й д л я п с и х и к и Л . А н д р е е в а и р о д с т в е н н о й ем у
и н т е л л и г е н ц и и ; д и к и й , в с е р а з р у ш а ю щ и й б унт, к а к ответ
н а с о ц и а л ь н у ю н е с п р а в е д л и в о с т ь ,— в с п о м н и т е И . Т к а ч е в а
и Н е ч а е в а !— к р а с н о й н и тью п р о х о д и т ч е р е з в с е т в о р ч е с т в о
Л . А ндреева.
„ Ч е л о в е к у м е ш а е т г л у п о с т ь , к о т о р о й з а эти т ы с я ч и л ет
н а к о п и л а с ь ц е л а я г о р а — г о в о р и т С а в в а .— Т е п е р е ш н и е
у м н ы е х о т я т с т р о и т ь н а э т о й г о р е , но, кон ечн о,
к р о м е п р о д о л ж е н и я го р ы , н е в ы х о д и т . Н у ж н о
с ры ть
е е д о о с н о в а н и я —д о г о л о й з е м л и . . . У н ичтож ить
все: ст а р ы е д о м а, с т а р ы е г о р о д а , с т ар у ю л и т е р а т у р у , с т ар о е
и с к у с ст в о ... Н у ж н о , ч т о б ы т е п е р е ш н и й
чело­
век
г о л ы й
о с т а л с я на г ол ой
земле.
Т огда
он устрои т новую ж и з н ь “ . Т ако й ж е ан ар х и ч ески й исход
п р ед л агает и доктор К ерж ен цев: „ Я н ай ду в з р ы в ч а т о е
в е щ е с т в о , сильнее динам ита, сильнее ни троглиц ерина,
с и л ь н е е са м о й м ы с л и о нем . И , к о г д а я н а й д у е г о ,—
я в з о р в у н а в о з д у х в а ш у п р о к л я т у ю з е м л ю “.
О д н ак о , я р ч е в с е го и з о б р а з и л Л . А н д р е е в а н а р х и ч е с к у ю
к а р т и н у в „ Ц а р е -Г о л о д е “. З д е с ь , к а к р а в н о з н а ч а щ и е в е л и ­
ч и н ы , в ы д в и н у т ы и ф а б р и ч н ы е р а б о ч и е и п о д о н к и о б щ ес тв а—
х у л и г а н ы , п р о с т и т у т к и , в о р ы . И л о з у н г и м д а е т с я по с у щ е ­
с т в у о д и н и тот ж е: б ес с м ы с л е н н о е р а з р у ш е н и е . „ К бунту,
д е т и м ои, — го в о р и т Ц а р ь -Г о л о д р а б о ч и м . — Н а ул и ц ы !
Л о м а й т е м а ш и н ы , р е ж ь т е к а м н и , з а л и в а й т е котлы ! “

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

127

А х у л и г а н а м г о в о р и т он: „ Ч е р н ы м и т е н я м и л е г о н ь к о к р а д ь те сь с р е д ь н а р о д а —и н а с и л у й т е , уб и в а й т е , к р а д ь т е
и см е й те сь , с м е й те сь !“ И , д е й с т в и т е л ь н о , к о г д а н а с т у п а е т
„н о ч ь в е л и к о г о б у н т а “ , о н и , т. е. м я т е ж н и к и , ч ер н ь , о д н и м
сл о в о м , р а б о ч и е пл ю с х у л и г а н ы , р а зр у ш а ю т все. „О н и у б и ­
ваю т д р у г д р у г а . О н и у б и в а ю т д е т е й. О н и с о ж г л и
б о л ь ш о й дом , п о л н ы й с п а с а в ш и х с я ж е н щ и н и д е т е й “. Э та
к а р т и н а б у н т а с к о р е е н а п о м и н а е т п о д в и г и ч е р н о й сотн и
в Т в е р и , Т о м с к е , О д ессе и т. н ., ч ем к ак и е-л и б о э п и з о д ы
револю ц и и . И автор с о з н а т е л ь н о р и су ет такую картин у;
н е д а р о м н а ч ей то голос: „это р е в о л ю ц и я " о д и н и з п е р с о ­
н а ж е й о твечает: „Н е о с к о р б л я й т е р е в о л ю ц и и . Это б у н т “»
В с р е д е р е в о л ю ц и о н н о й д е м о к р а т и и н а ш е го в р е м е н и
е с т ь д в а в зап м н о о тт& ч к и в аю щ и х ся т е ч е н и я : о д н о о п и р а е т с я
н а р а б о ч и й к л асс, в и д я в н ем п е р в о о с н о в у п р о и з в о д с т в а
и в с е й к у л ь т у р ы , а тем сам ы м и б у д у щ е го у с т р о и т е л я ж и з н и ,
о н о р у к о в о д и т с я н а у ч н о й т е о р и е й , оно п р о п о в е д у е т с о з н а ­
т е л ь н у ю б о р ьб у в сех эк с п л о а т и р у е м ы х с ц ел ью з а в о е в а т ь
го с п о д с тв о и п е р е с т р о и т ь об щ ество н а н а ч а л а х к о л л е к т и в н о й
с о б ст в ен н о ст и и к о л л е к т и в н о го т р у д а . Д р у г о е т е ч е н и е с т р е ­
м и т с я о п е р е т ь с я н а в сех г о л о д н ы х и н е д о в о л ь н ы х , в том
ч и с л е н а б о с я ц к и й п р о л е т а р и а т б о л ь ш и х го р о д о в . Т е о р и ю
з а м е н я е т ем у г о л а я н е н а в и с т ь к богаты м , а ц е л ь ю борьбы
с т ав и т оно р а з р у ш е н и е в с я к о й г о с у д а р с т в е н н о с т и и о б щ е­
с т в е н н о с т и и о с в о б о ж д е н и е л и ч н о с т и от в с я к о й за в и с и м о с т и —
м а т е р и а л ь н о й и м о р а л ь н о й : г о л ы й ч е л о в е к н а г о л о й зем л е.
Это п о с л е д н е е т е ч е н и е и н а л о ж и л о св о й о т п е ч а т о к н а
п си х о л о ги ю Л . А н д р е е в а . Н о в то в р е м я к а к н а з а п а д е это
а н а р х и ч е с к о е т е ч е н и е стал о б о е в ы м
т е ч е н и е м , о су щ е­
с т в л я ю щ и м с в о и т е о р и и н а д е л е , в п р а к т и к е, у н а с
оно я в и л о с ь н е б олее к а к л и т е р а т у р н ы м в ы р а ж е ­
нием п а с с и в н о г о
ан архи зм а упадочн ой ин теллиген­
ц и и . Н а о т в л е ч е н н о м , т е о р ет и ч е с к о м х а р а к т е р е это го т е ч е н и я
п р и м и р и л и сь у нас
р а з р у ш и т е л ь н а я
тенден ция
анархизм а п б е з в о л и е
и н теллиген ц ии . Е е гр о зн ы й
п р о т е с т н а п о м и н а е т , по у д а ч н о м у в ы р а ж е н и ю А . К у п р и н а ,
„ б езу м н у ю в л ю б л е н н о с ть к а с т р а т а “ .
IV .
П о д о б н о то м у к а к э в о л ю ц и о н и р о в а л а м ы с л ь Л . А н д р е ­
ева в униссон с идей ны м и п ер и п ети ям и ин теллигенц и и,
э в о л ю ц и о п и р о в а л а и его х у д о ж е с т в е н н а я м а н е р а т в о р ч е с т в а
и п и с ь м а . И бо х у д о ж е с т в е н н а я ф о р м а и с т и л ь тесн о с в я з а н ы
с м ы слью а в т о р а и н е и зб е я ш о д о л ж н ы с л е д о в а т ь всем ее
и зм е н е н и я м и . В Смысле п р и е м о в т в о р ч е с т в а у Л . А н д р е е в а
о п р е д е л е н н о н а м е ч аю т ся те» ж е т р и п е р и о д а : п е р в ы й п е р и о д

128

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

ч и сто р е а л и с т и ч е с к о й т р а к т о в к и тем ; он п р о с т и р а е т с я , п р и б л и ­
зи т е л ь н о , д о 1902 г о д а (до р а с с к а з о в „ М ы с л ь“ и „В т у м а н е “).
В торой пери од зах ваты вает последую щ ие р ассказы и д рам ы
(„ К з в е з д а м “ и „ С а в в а “). З д е с ь о т с т у п л е н и е от р е а л и з м а
сказы вается в определенном подборе и п о д чер ки ван и и
о б р ач о в и оборотов с я в н ы м н а м е р е н и е м о д н о с то р о н н его
в о з д е й с т в и я н а п с и х и к у ч и т ат е л я . Н а к о н е ц , т р ети й п е р и о д
это п е р и о д т а к н а зы в а е м о й с т и л и з а ц и и и л и , в е р н е е , с х е м а ­
ти зац и и . Он н ач и н ается „Ж и зн ью ч ел о век а“ и тян ется до
н а с т о я щ е г о в р е м е н и . П р а в д а , Л . А н д р е е в н е о собен н о п р и ­
д е р ж и в а е т с я о п р е д е л е н н о й м а н е р ы . Т а к , п о сл е „ Ц а р я -Г о л о д а “
о н д а л ч и сто р е а л и с т и ч е с к у ю в е щ ь — „ Д н и н а ш е й ж и з н и “.—
Р е а л и с т и ч е н по с у щ е с т в у и „ Р а с с к а з о с е м и п о в е ш е н н ы х “ ,
х о т я з д е с ь с т и л и з а ц и я н а л о ж и л а с в о й о тп еч ато к.
Л . А н д р е е в о б р ат и л н а с е б я в н и м а н и е ещ е п е р в о й
к н и ж к о й св о и х р а с с к а з о в , в ы ш е д ш е й в 1902 г. П е р е д п у б л и ­
кой п редстал тогда м олодой писатель, вп олн е сл ож и вш и й ся,
в ы р а б о т а в ш и й свою х у д о ж е с т в е н н у ю ф о р м у и св о й о б р азн ы й
я з ы к . Т о л ь к о п о з д н е е - у ж е в 1906 г. в ы ш ел т р е т и й том,
в кото р о м со б р ан ы р а с с к а з ы п р и б л и з и т е л ь н о того ж е п е р и о д а ,
п о зв о л я ю щ и е
с у д и т ь о том , к а к в ы р а б а т ы в а л с я
А н д р е е в -х у д о ж н и к . П р е ж д е в с е го н а д о за м е ти ть , что б о л ь ­
ш а я ч а с т ь э т и х р а с с к а з о в 3-го то м а к р а й н е слабы и н ат я н у т ы .
А в т о р , о ч ев и д н о , о щ у п ью и с к а л тот п у т ь , н а котором с в о ­
б о д н ее в с е го м о гл о бы р а з в и т ь с я его д а р о в а н и е .
С н а ч а л а п о д п а д а е т о н п о д в л и я н и е э т и к о -г у м а н и с т и ­
ч еск о го т е ч е н и я , т а к у д а ч н о в ы р а з и в ш е г о с я в р а с с к а з а х
В . К о р о л е н к о и о т ч а с т и — х о т я в д р у г о й с ф е р е —н а ш е д ш е г о
себе м есто и у М. Г о р ь к о го . Р а с с к а з ы „ Б е р г а м о т и Г а р а с ь к а “ ,
„ И з ж и з н и т т .- к а р . К а б л у к о в а “, „ Г о с т и н е ц “ и д р . п о к а зы в а ю т
явн о е ж ел ан и е вскры ть „чувства д обры е“ под грубой оболоч­
ко й о п у с т и в ш е г о с я ч е л о в е к а —и м е н н о то, что т а к у д а в а л о с ь
М. Г о р ь к о м у . Н о это т ж а н р н а с т о л ь к о ч у ж д Л . А н д р е е в у ,
ч то п о л у ч и л и с ь то л ь к о сл абы е, н а т я н у т ы е , н е х у д о ж е с т в е н ­
н ы е в е щ и ц ы . Т а к ж е не п о в е зл о н а ш е м у а в т о р у и в д р у г о й
п о п ы т к е — у с в о и т ь х а р а к т е р н у ю м а н е р у А. П . Ч е х о в а . Этот
н е у д а ч н ы й о п ы т д а л ряд. р а с с к а зо в : „ П е р в ы й г о н о р а р “ .
„ К у с а к а “ , „ К н и г а “ ,' „ Г о р о д “ , и осо бен н о „ О р и г и н а л ь н ы й
ч е л о в е к “. И з э т и х тем п о к о й н ы й А. П . Ч е х о в с д е л а л бы
м аленькие перлы поэзи и , у Л . А ндреева ж е опять получилась
н а д у м а н н о с т ь , и с к у с ст в е н н о с ть , н е х у д о ж е с т в е н н о с т ь . О ч е ­
в и д н о , л и ш ь п у т е м д о л г и х , н е у д а ч н ы х оп ы то в у д а л о с ь
н а ч и н а в ш е м у свою к а р ь е р у А н д р е е в у н а й т и тот ж а н р , к о то ­
р ы й т а к д е л ь н о и за к о н ч е н о п р е д с т а в л е н в п е р в о й к н и г е
ед>
рассказов.
Но
и этот,
с в о й со б ствен н ы й ,
ж анр
д а л с я е м у н е с р а з у . В т р е т ь е й к н и г е есть, н а п р и м е р , р а с ­
с к а з „ П р а з д н и к “ , ко то р ы й , п о в и д и м о м у , я в л я е т с я п е р в о н а -

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

129

чальным этюдом к позднейшем}' „В тумане“. Правда, „В ту­
мане“ написано уже в другом чисто андреевском жанре,
и сама тема изменена, но, несомненно, рассказ „П раздник“
явился первой, неуклюжей попыткой подойти к психологии
юноши.
В первой книге рассказов Л. Андреева уже заложены
основы того своеобразного развития, которое предстояло
проделать автору. Разработанные здесь темы, как было
указано, нашли впоследствии чудовищно-уродливое разви­
тие, но в первой книге рассказов они еще облечены в кровь
и плоть, вложены в жизненную обстановку живых людей,
трактованы вполне реалистично. Попадаются здесь, правда,
* уже чисто андреевские темы: например, излюбленный им
впоследствии „Смех“, или характерный для него рассказ
„Ложь“, или символическая „Стена“. Но даже в этих специ­
фических рассказах только слабо намечается и чувствуется
будущий Андреев.
Но ко второму периоду и художественные образы
и самый язык довольно резко меняются. И меняются опи
оригинальным способом. Художник-реалист, каким был
первоначально Андреев, воплощал свои мысли в образы
реальной жизни, в п о л н ы е картины жизни, где на ряду
с важным и существенным дано и второстепенное, где
соблюдена перспектива великого и малого, трагического
и смешного, вечного и преходящего. И вот, постепенно из
этой полной картины реальной жизни Л. Андреев начал
в ы р е з ы в а т ь и в ы б р а с ы в а т ь все, что казалось
ему второстепенным, неважным, ненужным для ясности
и яркости его мысли и что, на самом деле, составляло эту
полноту и реальность образа. Сводя, таким образом, содер­
жание художественного произведения до самых необходи­
мых для развития мысли и действия положений, он, вместе
с тем, п о т ѳ н ц и р у е т эти положения, подчеркивая
и выделяя их и придавая им значение б о л е е к р у п ­
н о е , чем они имеют в реальной жизни. Этим двойным
путем Л. Андреев создал особую манеру письма—очень
выпуклую и яркую, гнетуще яркую, но неестественную.,
гиперболизированную, вычурную. И этой вычурности образов
необходим был и вычурный язык. Путем подбора взаимноусиливающих одно другое выражений в сгущенные предло­
жения, где образ нагроможден на образ, он достигает
особого эффекта в к о л а ч и в а н и я своих мыслей в голову
читателя. Возьмите хоть такие примеры: „...и все были жен­
щины, их тела, л и ш е н н ы е д у ш и, отвратительные,
как л и п к а я ' г р я з ь з а д н и х д в о р о в ,
и странно
о б а я т е л ь н ы е в своей нескрываемой грязи и доступности“...
(„В тумане-1)
9

130

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

„...и такая тишина стояла, словно н и к т о и н и к о г д а
н е с м е я л с я в этой комнате, и с разбросанных подушек,
с перевернутых стульёв, т а к и х с т р а ш н ы х , когда смотреть
на них с н и з у , с тяжелого комода, н е у к л ю ж е стоящего
на н е о б ы ч н о м месте,—отовсюду глядело на нее г о л о д ­
н о е о ж и д а н и е какой-то странной беды, каких то н е в е ­
д о м ы х у ж а с о в , доселе н е и с п ы т а н н ы х еще человеком“
(„Ж изнь Василия Фивейского“).
„Схватившись х и щ н ы м и пальцами за края гроба,
слегка приподняв уродливую голову, он и с к о с а смотрит
на попа прищуренными глазами—и вокруг в ы в е р н у т ы х
ноздрей, вокруг о г р о м н о г о сомкнутого рта вьется м о л ч а ­
л и в ы й , з а р о ж д а ю щ и й с я смех. М о л ч и т и с м о т р и т
и м е д л е н н о в ы с о в ы в а е т с я из гроба—н е с к а з а н н о
ужасный в н е п о с т и ж и м о м слиянии в е ч н о й жизни и
в е ч н о й смерти- („Ж изнь Василия Фивейского“).
„...все п о л е , залитое н е п о д в и ж н ы м к р а с н ы м
отсветом пожаров, з а к о п о ш и л о с ь точно ж и в о е , з а г о ­
р е л о с ь громкими криками, воплями, проклятиями и стонами.
Эги темные бугорки копошились и ползали, как с о н н ы е
раки, в ы п у щ е н н ы е из к о р з и н ы , р а с к о р я ч е н н ы е ,
с т р а н н ы е , едва ли похожие на людей в своих о б о р в а н ­
ных , с м у т н ы х движениях и т я ж е л о й неподвижности“
(„Красный смех“).
Здесь образ громоздится на образ, один выпуклее и
вычурнее другого, получается какая-то тяжелая гнетущая
гипертрофия кошмарных образов,—тогда как ч а с т и этих
образов достаточно для создания яркой картины. Указанные
отрывки взяты наудачу, у Андреева в этом стиле написаны
целые страницы.
Этот стиль „безумия и уж аса“, выработанный, очевидно,
не без влияния рассказов Эдгара ГІо, подчеркивается, с другой
стороны, усвоением характерной для Л. Н. Толстого евангель­
ской простоты изложения. „И под нею расстилалось поле
ржи, и было оно совсем белое, и оттого, что оно было такое
белое среди тьмы, когда ниоткуда не падало света, рождался
непонятный и мистический страх“ („В тумане“). „И потому
что она молчала и думала, и потому что она не смотрела
на него, и потому что у нее только одной был вид порядоч­
ной женщины—он выбрал ее“ („Тьма“).
Н о с т и л ь это т п р и г о д е н т о л ь к о д л я п о в е т с т в о в а н и я , и он
с о х р а н и л с я у Л . А н д р е е в а по се й д е н ь . М е ж д у тем , с 1906 г.
н аш авто р серьезн о з а н я л с я д р ам ати ч еско й л и тер ату р о й
и ту т ем у п о н а д о б и л о с ь в ы р а б о т а т ь о со бы й с т и л ь . П е р в ы е
д р а м а т и ч е с к и е оп ы ты его „К з в е з д а м “ и „ С а в в а “— н е п р е д ­
ст а в л я ю т в с м ы сл е п и с ь м а ч его л и б о о р и г и н а л ь н о г о . С вой

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

131

особый стиль в драматургии Л. Андреев выказал впервые
в „Жизни человека“, с каковой и начинается третий период
в его развитии.
Как прежде он отвлекался от конкретных, реальных
подробностей жизни, оставляя лишь то, что ему казалось
важным, так теперь начинает он абстрагировать от всего
конкретного и реального в характерах и обстановке людей.
Вместо живой личности, он подставляет о т в л е ч е н н ы й
т и п —какую то сумму нужных и важных, с его точки зрения,
черт; вместо полноты драматического действия, он дает р я д
с о п о с т а в л е н и й и д в и ж е н и й-схематичных, случайных,
но опять-таки, только тех, какие, по его мнению, нужны
и важны Так, героями „Жизни человека“ являются не живые,
конкретные лица, а „человек“, „жена человека“, старухи,
пьяницы и т. п. символы. В „Царе-Голоде“ герои—либо фанта­
стические фигуры Смерти, Времени, Царя-Голода, либо безлич­
ные типы рабочих, хулиганов, буржуа, судей, победителей.
Точно такж е отдельные акты не являются частями преем­
ственно развивающегося целого, а о т р ы в о ч н ы м и э п и з о ­
д а м и, связанными не внутренней связью, а внешней зави­
симостью от цели автора. ѵИ действие в этих эпизодах
тоже лишь с Xо м а т и ч е с к о ѳ, рассчитанное на одно­
стороннее, зато тем более сильное впечатление на слу­
шателя. Реплики действующих лиц составляются автором
так, чтобы по содержанию и по созвучию слов давали
то картину пошлости, то ужаса, то гнева, то радости,
-го падения и т. д. Самые действующие лица изобра­
жены т о ж е лишь с одной определенной стороны. Так,
напр., у друзей человека „благородные лица, открытые,
высокие лбы, честные глаза. Выступали они гордо, выпячивая
грудь, ставя ноги уверенно и твердо, и по сторонам смотрят
снисходительно, с легкой насмешливостью“. Напротив,
у врагов человека „коварные подлые лица, низкие придав­
ленные лбы, длинные обезьяньи руки. Идут они беспокойно,
толкаясь, горбясь, прячась друг задруга, и исподлобья бросают
по сторонам острые, коварные, завистливые взгляды“. Рабочие
в „Царе-Голоде“ только трех типов: Геркулес „со слабо
развитой головой и низким лбом“, чахоточный рабочий,
„харкающий кровью и смотрящий в небо“, и сухой бесцвет­
ный старик. У хулиганов и проституток „почти полное
отсутствие лба, уродливое развитие черепа, широкие челюсти,
что-то скотское или звериное в похЪдке“. У судей и зрителей
на суде „все свойства, как толщина, так и худоба, как кра­
сота, так и безобразие, достигают к р а й н е г о р а з в и т и я “.
Инженер —-„низенький, лысый, г р я з н о в а т о
одетый...
Некрасив—хорош только большой выпуклый лоб... Вынимает
г р я з н ы й носовой платок и г р о м к о сморкается“, и т. д.

132

В.

В.

В О Р О В С К И М

Таким образом, получается схематизация фигур, схема­
тизация действия. Эффект от этого искусственно усиливается,
но зато и легко переходит в к а р и к а т у р у , как, на­
пример, в сцене бала у человека или почти во всем „ЦареГолоде“. Эта схематизация—в том числе и злополучные
„старухи“—заимствована автором у М. Метерлинка, но только
Метерлинк сам создал этот стиль, как выражение своего
своеобразного лирико-драматического творчества, Л. Андреев
перенял манеру и утрирован ее, доведя до манерности.
Правда, справедливость требует признать, что после „ЦаряГолода“ он не применял этой манеры письма в таких резких
формах. И реалистические „Дни нашеіі ж изни“ и даже
кошмарно-символические „Черные маски“ писаны в более
жизненных тонах. То же самое новейшие пьесы „Анатэма“
и „Анфиса“. Но зато „старухи“, символизирующие какие то
сверхземные си,:іы, упорно сохраняются автором в такой
реалистической по содержанию пьесе, как „Анфиса“.
В общем манера композиции и стиль Андреева—-хотя
и создавались под многообразными влияниями -приспосо­
бились к основному настроению автора; как само это на­
строение, так и приемы творчества у него болезненны,
вычурны, неустойчивы, с резкими скачками от яркого
реализма к дикой фантастике, от трагического к карикатуре,
от богатства образами к тощей искусственной схематизации.
Не мешает отметить также пристрастие к некоторым
образам, бесконечно повторяющимся у Л. Андреева. Так, он
очень любит греметь против „города“. Достается городу и в
специальном рассказе этого названия, и в „Савве“, и в „Про­
клятии зверя“. А в то же время Л. Андреев невероятно скуп
на описания деревенской природы и, вообще, трудно себе
представить, как бы он стал изображать ее. Чувствует он
пристрастие и к „смеху“. Уже в первом томике был рассказ
„Смех“. Страшным смехом смеется идиот в „Вас. Фивейском“.
Затем идет „Красный смех“. Далее, зловещий смех Тюхи
в „Савве“, смех старух в „Жизни человека“ и т. д. Но осо­
бенную слабость чувствует Андреев к сумасшествию: „Мысль“,
идиот „Вас. Фивейского“, сумасшествие в „Красном смехе“,
безумие Николая („К звездам“), „Мои записки“, „Черные
маски“ и т. п.
Письмо Л. Андреева угловатое, острое, с резкими гра­
нями, местами вдруг переходящее в красивую образную
лирику. Именно в рассказах любит он длинные, округлен­
ные периоды, в которых умеет смелой размашистой кистью
дать подчас захватывающий образ (вспомните свист Цыганка
в „Повешенных“, или превращение героя „Тьмы“... „и диким
простором, безграничностью дремучих лесов“... и т. д.). Чего
совершенно нет у Л. Андреева, так это ю м о р а ; как

ИЗ

ИСТОРИИ

НОВЕЙШЕГО

РОМАНА

133

и большинство русских иптеллигентов-писателей, при по­
пытке к юмору он впадает в к а р и к а т у р у , в ш а р ж .
Его сатира тоже сильно утрирована, каррикатурна. Можно
было бы сказать, что JI. Андреев прекрасный стилист,
боящийся красоты стиля и усиленно делающий его углова­
тым и тревожащим. И в этом чувствуется отголосок публици­
стики. Выбор злободневных, животрепещущих тем, трактовка
их в тревожащих, дергающих нервы тонах, надорванное,
болезненно реагирующее перо—все эти качества свойственны
скорее публицисту и, будя с е й ч а с непомерный интерес
к произведениям Андреева, уменьшают их п р о ч н у ю ,
длительную,
художественную
ценность.
Искусство ревниво и тяжко карает всякую измену.

/

„МЯТУЩИЕСЯ" и „МЕЧУЩИЕСЯ"
4

f1

„ М я т у щ и е с я “

и

„ д о е ч у щ и е с я “ .

Т а к н а з ы в а е м ы е „ и д е а л и с т ы “*) л ю б я т п о м и н а т ь н е ж н ы м
еловом
„м ятущ ую ся“
русскую
ин телли ген ци ю ,
„см елую ,
своеоб разн ую , в зб и р ав ш у ю ся н а сам ы е вер ш и н ы ев р о п ей ск о й
м ы сл и ", о н и охотно ссы л аю тся н а нее в о п р а в д а н и е своей
п о з и ц и и и о ч е н ь н е п р о ч ь в ы д а в а т ь себ я з а ее д у х о в н ы х
п р еем н и к о в, в ы в о д и ть свою родословн ую
от Б ел и н ск о го
и Д о б р о л ю б о в а , к а к к и т а й с к и й б о г д ы х а н в ы в о д и т св о ю
от солн ц а. Б есп о к о й н о е и ск ател ьство и сти н ы , р е д к а я ч у т­
кость и отзы вчи во сть н а человеческое горе и стр ад ан и е,
г о р я ч а я лю бовь к у гн ете н н ы м и о б езд о лен н ы м , с т р а с т н а я
ве р а в л у чш ее будущ ее, д у х м ятеж а и п р о теста п р о ти в
в с я к о й н е п р а в д ы , п р о т и в в с я к о й н е с п р а в е д л и в о с т и ,— в с е э т и
к ач ества револю ционной русской и н тел ли ген ц и и даю т так
м н о го о щ у щ е н и й н а ш и м эстетам , что он и , в о л н у я с ь и г о р я ­
чась , т о р о п я т с я з а к р е п и т ь з а собой п р а в о н а это ц ен н о е
н асл ед и е, гр о зн о о б р у ш и в аясь н а общ ественны е груп п ы ,
которы е о н и зап о д о зр ев аю т в более бли зком родстве с в ел и ­
к и м и п о к о й н и к а м и . „К т о х о ч е т р а ц и о н а л и з и р о в а т ь в с ю
ж и з н ь , в о п р о ш а ю т о н и * '"),— у б и т ь в н у т р е н н ю ю т р е в о г у д у х а ,
и с к а н и е см ы с л а ж и з н и , кто са м о д о в о л ь н о о т р и ц а е т в е ч н ы й
т р а г и з м , о х р а н я ю щ и й о т в с я к о г о о к о н ч а т е л ь н о г о „ у д о б с т в а “?
К онечно, у ж е не м истики, м етаф и зи к и и эстетики, не Т о л ­
стой и Д о сто евски й , н е м я т у щ и е с я и н тел л и ген ты и не
и д е а л и с т и ч е с к и е л и б е р а л ы , а п о зи ти ви сты , со ц и ал дем ократы , п р овозвестн и ки
рацион али сти ческой
религии
ч ел о веч еск о го у с т р о е н и я “ . В этой ф р а зе есть очен ь ц ен н ое
п р и з н а н и е . Г о д а 3 —4 т о м у н а з а д г. Б е р д я е в е д в а - л и р е ­
ш и л с я бы в с т а в и т ь в п е р е ч е н ь п о эти ч ес к и х и м ен таку ю
п р озаи ческую ,
реж ущ ую
ухо
кличку, как
„либералы “ .
Э т а к л и ч к а , д а ж е со с м я г ч а ю щ и м п р и д а т к о м „ и д е а л и с т и ­
ч е с к и е “ та к м ало гар м о н и р у ет с „м и сти к ам и , м ета ф и зи к ам и ,
эстети кам и “ и д аж е с „м ятущ и м и ся и н теллигентам и“, как
е с л и бы в т о р ж е с т в е н н ы й г и м н к р а с о т е в с т а в и л и ц е н ы н а
р о гаты й скот и л и зе р н о в о й хлеб. Н о та к о в а у ж е л о г и к а
ж и з н и —и н а м о с т а е т с я т о л ь к о п р и в е т с т в о в а т ь и с к р е н н о с т ь
г -н а Б е р д я е в а ,— что в п е р е ч н е и д е й н ы х т е ч е н и й н и к а к
н е обойдеш ь „л и б ер а л а“ , к а к только отнош ение к красоте
«Образование», 1906 г., 4.
*) От слова «Идеал»—как «lucuss от «поп Інсете».
**) Н. Бердяев, «Революция и культура», «П олярная Звезда», № 2 .

138

в.

в.

в о р о в с к и й

с т а н о в и т с я н ео т д е л и м о от ц е н н а р о га ты й ск от и з е р н о в о й
хлеб. Б е р д я е в с д е л а л то л ько ч и сто сер д еч н о е п р и зн а н и е , он
п о д т в е р д и л , что т а о б щ е с т в е н н а я группА , к к о то р о й сл е д у е т
о т н е с т и н а ш и х „ и д е а л и с т о в “ (а с л е д о в а т е л ь н о и с а м о г о
г - н а Б е р д я е в а ) , е с т ь — в ы р а я іа я с ь н а г р у б о м п о л и т и ч е с к о м
ж а р г о н е - л и б е р а л ь н а я б у р ж у а з и я . Н о, д е л а я это п р и зн а н и е ,
он тут ж е спеш ит сопоставить „и деали сти ч ески х л и б ер ал о в“
с „ м я т у щ е й с я и н т е л л и г е н ц и е й “ и, таки м образом , п ы та ет ся
у стан о ви ть ту д у ховн ую преем ствен н ость, которую та к у сер д н о
и зо б р етаю т т е п е р ь „м и сти ки , м е т а ф и зи к и и э с т е т и к и “ Из
„П о л я р н о й З в е зд ы “. С ущ ествует л и так ая преем ственность,
основы ваю тся л и п р етен зи и „и д еал и сти ч ески х л и б е р ал о в “
н а р е а л ь н ы х п р а в а х , и л и лее о н и , п о д о б н о м е щ а н с к и м
вы скочкам , стар аю тся у к р ас и т ь св о и гости н ы е п ортретам и
„п р ед ко в“, куп ленны м и н а аукционе у р азори вш ей ся ар и ­
стократи и ? А вот посм отрим .
Д в е общ ественны е струи в ы н о си л и и з н ед р р усского
о б щ ества н а его и сто р и ч еск у ю п о в е р х н о сть те и д е а л и с т и ч е ­
с к и е э л е м е н т ы , к о т о р ы е м олено о б о б щ и т ь и м е н е м н а р о д о л ю бивой, „ м я т у щ е й с я “ и н те л л и ге н ц и и . С од н о й стороны , и з
р я д о в госп одствую щ его к ласса, д в о р я н ст в а, б еж ал и л у ч ш и е
ум ы , за д ы х а в ш и ес я в тесном к р у гу п ош лости, о гр ан и ч ен н о ­
сти и гр у бо го классового эго и зм а р аб о вл ад ел ьц ев , беж ал и ,
и щ а п у т е й к л у ч ш е м у строю , н е с я с о с т р а д а н и е и п о м о щ ь
у гн ете н н ы м м ассам . С д р у г о й сторон ы , и з н е д р н е п р и в и л е ­
ги р о в ан н ы х , „п о д атн ы х “ со сл о ви й в ы д ел я л и с ь-л ю д и , н е с п о ­
собн ы е п р и м и р и т ь с я с г р о т е в ы м и и н те р е с а м и м ещ ан с к о й
среды , р в у щ и е ся н а ш и р о к и й п ростор, бегу щ и е от „р ы б ац к и х
м а л ы х п а р у с о в '“ к „ к о р а б л я м “ . О б а э т и т е ч е н и я - и „ к а ю щ е е с я “
д ворян ство и револю ционное разн очи н ство
сходились п а
о тр и ц а н и и сущ ествую щ его строя, н а со зн ан и и н еоб ходи м ости
п ер естр о и ть нелеп ы е, н есп р ав ед л и в ы е общ ественны е отно­
ш ен и я. Б о р о ться п ро ти в соц и альн ого зл а и н еп равд ы , нести
с в е т з н а н и я и с о з н а н и е в у г н е т е н н ы е н а р о д н ы е м а с с ы ,■
п о д н я ть эти м ассы до вы соты п р о св ещ ен и я и к у л ь ту р ы
и д а т ь им во зм о ж н о сть сам и м свободно со зд ав ать л у ч ш и й
с т р о й о т н о ш е н и й ,— в о т т е м е ч т ы , к о т о р ы е н а п о л н я л и г о л о в ы
„м яту щ ей ся“ ин телли ген ци и .
Н а ф оне этой и н тел ли ген ц и и , д авш ей д еся тки б л естя­
щ их тал ан то в и сотни вы д аю щ и х ся д еятел ей , с особенной
реальностью вы ри совы вается
одна ф игура,
являю щ аяся
к а к бы си м в о л о м и в о п л о щ ен и е м в с его этого те ч е н и я .
Э то Б е л и н с к и й . С тоя н а п о р о ге м е ж д у п о к о л е н и ем к у л ь ­
турн ого д в о р ян ств а и н ар о ж д авш и м ся тогд а ти п ом р азн о ч и н ц ао тр и ц а тел я , сам р а з н о ч и н е ц и по п р о и сх о ж д е н и ю и по
с к л а д у в с е й св о ей п с и х и к и , н о в то ж е в р е м я и х р а н и т е л ь
к у л ь т у р н ы х з а в е т о в и д е а л и с т о в 30-х г о д о в , Б е л и н с к и й г а р м о ­

„м

ятущ иеся

“

и

„м

ечущ иеся

“

139

н и ч е с к и со в м ещ ает в себе оба и д е й н ы е те ч е н и я р у сс к о й
и н т е л л и ге н ц и и . И с т о р и я к а к бы н а р о ч н о с о з д а л а этого
к р у п н о г о ч е л о в е к а в то т м о м е н т , к о г д а т р а д и ц и о н н а я с т р у я
р у сс к о го к у л ь ту р н о -д в о р я н ск о го и д е а л и з м а н а ч а л а в л и в а т ь с я
в н о во е р у сл о р у сл о р е в о л ю ц и о н н о -р а зн о ч и н с к о й м ы сли .
Ч тобы л и к в и д и р о в а ть п ер и о д Р а д и щ е в а и Г ер ц ен а, чтобы
п ер едать их н асл ед и е новы м п р еем н и кам — Д обролю бовы м
и Ч ер н ы ш ев ск и м — н уж ен бы л д у ш еп р и к азч и к , ум ею щ и й
со в м е сти ть в себе и з а п а д н и ч е с к и й к у л ь т е в р о п е й с к о й
ц и в и л и зац и и и револю ционны й дух гр яд у щ его поколения.
Н у ж е н бы л Б ел и н ск и й .
„Ч то тако е Б е л и н с к и й , к а к т и п ? —с п р а ш и в а е т о д и н и з
и н те р е с н е й ш и х и с и м п а т и ч н е й ш и х „ м я т у щ и х с я “ .— Э то „ а л ч у ­
щ ая правды , вечно
стр ад аю щ ая, веч н о р в у щ а я с я к свету
н и п а в а н и в о р о н а ... О н р о д и л с я м е ж д у в о р о н а м и , в в о р о н ь е й
обстановки, р о д и л с я в п е ч а тл и те л ь н ы м , сер д еч н ы м , доб ры м ,
и ср а зу стал чу в ство вать себя н ел ад н о в ворон ьей среде.
О н зад ы х а ет ся , и щ ет в о зд у х а. А там , у п о д н о ж ь я бож ества,
с п о к о й н о р а с п о л о ж и л а с ь п а в а ... Н е о т ъ е м л е м а я о с о б е н н о с т ь е г о
х ар а к тер а— н еудовлетворенность и стрем ление к и деалу. Н и
вороны
н и п ав ы этого н е и сп ы ты ваю т. У п е р в ы х -н и ч е г о
п одобного н е за р о ж д а л о с ь в голове, а вторы е у сп о к о и л и сь
н а л о н е к а к о й -н и б у д ь д о того ш и р о к о й (и л и у зк о й ) и д еи ,
и л и н а т а к о м г р о м а д н о м з а п а с е с и л ы , что п е р е д н ею в с е
сом нения, тер зан и я
н у л ь . Б е л и н с к о м у з а в и д н о это о л и м п и й ­
с к о е с п о к о й с т в и е . О н т а к э н е р г и ч н о р в е т с я к б о г и н е , что ,
н ако н ец , м ож ет достать до нее р у ко й и с восторгом см отрит
в н и з па гром адн ы й вороний м ир, коп ош ащ и й ся там далеко.
Н о т у т то о к а з ы в а е т с я , ч то п а в о й е м у н и к о г д а н е б ы в а т ь ,
н е потом у, чтобы его о б щ и п а л и , а п росто потом у, что в н ем
с а м о м м н о г о в о р о н ь е г о : о н с т р а с т н о л ю б и т в о р о н ... В о т
и н ач и н ает ч у д и ть Б ел и н ск и й . Он п р о тяги вает р у к у вн и з,
з о в е т в о р о н , н е с м о т р я н а то , ч т о п а в а м э т о , м о ж е т -б ы т ь , в о в с е
н еж е л а те л ь н о ; потом , в и д я , что в о р о н ы н е о б н а р у ж и в а ю т
н и м ал ей ш его п о п о л зн о в ен и я летать так вы соко, он сх ваты ­
в а ет боги ню з а п о д о л п л а т ь я и т я н е т ее в н и з, к в о р о н ам
к о гд а и эти ж е л а н ь я ни к чем у н е п р и в о д я т, он, бо л ьн о й
и з м у ч е н н ы й , п р о к л и н а е т и б о ж е с т в о , и в о р о н и у м и р а е т ...
ни п авой ни во р о н о й “.
Т р а г и з м „ м я т у щ е й с я “ и н т е л л и г е н ц и и в том и за к л ю ч а л с я ,
ч то о н а о б р е ч е н а б ы л а с у д ь б о й н а э і у в е ч н у ю , б е з н а д е ж н у ю
борьбу и с нахохливш им ися павам и, и с равнодуш но см отря­
щ и м и на нее воронам и. Т р а ги зм „м яту щ ей ся“ и н тел ли ген ц и и
бы л, д ей стви тел ьн о , гл у б о к и м со ц и а л ьн ы м тр а ги зм о м т р а г и з ­
мом и д е о л о го в , ги б н у щ и х от н е д о р а з в и т о с т и м ассы , т р а г и з м
п е р в ы х л а с т о ч е к , з а м е р з а ю щ и х от з а п о з д а л ы х м о р о з о в .

140

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

Н ар о д о л ю б и вая и н тел л и ген ц и я бы ла по своем у со ц и ал ь
н ом у п р о и сх о ж д ен и ю отщ еп ен ц ем . П р о и сх о д и л а л и он а и з
п р и ви л еги р о ван н о й д в о р ян ск о й среды , и л и и з бесп равн ы х
н а р о д н ы х м асс, о н а о д и н а к о в о п о р ы в а л а с п о р о д и в ш е й ее
ср едо й , у х о д и л а и з нее, у тр а ч и в а л а н еп о ср ед ствен н о е общ ение
с н ею . О н а у т р а ч и в а л а , в м е с т е с те м , и м и р о в о з з р е н и е э т о й
ср е д ы , о с в о б о ж д а я с ь от ее х а р а к т е р н о й п с и х о л о ги и . У н ее
с к л ад ы в а л ся новы й, своеоб разн ы й строй п си хи к и , ей п р и х о д и ­
лось вы рабаты вать новое м иропоним ание. И основной, д ом и ­
н и р у ю щ е й ч е р т о й в э т о й п с и х и к е б ы л о ее н а р о д о л ю б и е , ее
стр ас тн ая ж а ж д а п р и н ес ти счастье обезд олен н ом у н ар о д у .
В э т о м н а р о д о л ю б и и с к а з ы в а л а с ь и т е с н а я с у б ‘е к т и в н а я
с в я з ь с н а р о д о м ,— о д н и с а м и в ы ш л и и з н а р о д а , д р у г и е
ч у в с т в о в а л и веко в у ю в и н у п е р е д н ар о д о м , и объективная
н ео б х о д и м о сть д л я н о в о го о б щ ествен н о го сл о я н а й т и себе
прочн ую соц и альн ую оп ору в п рочн ы х общ ественны х к р у гах .
Н ар о д о л ю б и е и н т е л л и г е н ц и и , ее о т р и ц а н и е су щ ест в у ю щ его
с т р о я в с е ц е л о о п р е д е л я л и то н а п р а в л е н и е , в к о т о р о м д о л ж н о
бы ло сл о ж и ться м и р о во ззр ен и е н овой гр у п п ы . Н екоторы й
р а ц и о н а л и зм , п р и с у щ и й и н т е л л и ге н ц и и вообщ е, особенно
ж е и н т е л л и ге н ц и и , о то р в а н н о й от ш и р о к и х о б щ ествен н ы х
с л о е в , е с т е с т в е н н о , т о л к а л ..м я т у щ и х с я “ к и д е о л о г и ч е с к и м
п остр о ен и ям , н е о п р ав д ы в аем ы м р еа л ьн ы м соотнош ением
си л в общ естве, не отвеч аю щ и м у р о вн ю общ ествен н ого р а з ­
ви ти я. Ж и зн ен н о й зад ач ей револю ционной и н телли ген ци и
с т а л о то с а м о е „ ч е л о в е ч е с к о е у с т р о е н и е “ о т к о т о р о г о т а к
п р езр и тел ьн о открещ иваю тся претендую щ ие н а наследство
Б ердяевы .
Т р а г и ч е с к а я с у д ь б а „ м я т у щ е й с я “ и н т е л л и г е н ц и и и ее
н а ч и н а н и й и зв е ет н а. Т ы с я ч и м олод ы х ж и зн е й , д о л ги е годы
гер о и ч еск о й борьбы , н еи м о вер н ы х л и ш е н и й и ст р а д а н и й у ш л и
н а б е зн а д е ж н у ю п о п ы тк у у в л е ч ь в о р о н н а вы соты , гд е в о с ­
седает богиня. В орон ы не о б н ар у ж и в ал и п о п о л зн о вен и я
л етать т а к вы соко. Ч у ж д о е п о л и ти ч еск о й ж и з н и и п о л и ти ч е­
ск и м и н тер есам , к р естья н ств о с н ед оум ен и ем см отрело н а
н ар о д о л ю б и в у ю и н те л л и ге н ц и ю , н е п о н и м а я ее р е ч е й , н е
д о в е р я я ее со в етам . М ечты и м ы сл и это го к р е с т ь я н с т в а ,
то л ько что о своб ож д ен н ого от к р еп о стн и ч еств а и н е и з в е ­
д а в ш е го ещ е н а себе э к о н о м и ч еск о й „с в о б о д ы “ б у р ж у а з н о го
стр оя, б ы л и й а п р а в л е н ы в со в ер ш е н н о д р у гу ю сторон у, чем
м еч ты и м ы сл и и н т е л л и ге н ц и и . Н е о богине, в о зв ы ш аю щ ей ся
н а п ь е д е ст ал е, д у м а л и у п р я м ы е к р е с т ь я н с к и е го л о вы , а о той
зем л е, кото р у ю о р о ш а л и о н и сво и м п о то м и к о то р о й бы ло
т а к м ало. Н е н а р о д н а я в о л я м ер ещ и л а сь им , н е кр асо ты
со ц и ал и сти ч еско го строя сн и л и сь им в до л ги е зи м н и е ночи,
а тихое м ещ ан ское счастье м елкого собственника, спокойного
з а з а в т р а ш н и й д е н ь . И чем б о л ь ш е у х о д и л а д е р е в н я от

„м я т у щ

иеся

“

и

„м

ечущ иеся

“

141

стр аш н ы х во сп о м и н ан и й к реп остн ого н р ав а, чем более р а з в и ­
в ал и сь в ней новы е н ач ал а, вн есен н ы е новы м строем свобод­
н ой к у п л и -п р о д а ж и , тем д а л ь ш е
бы л а о н а от и д е а л о в
„ ч е л о в е ч е с к о г о у с т р о е н и я -1 т е р я в ш е й г о л о в ы „ м я т у щ е й с я “
и н т е л л и ге н ц и и . П у ти и н те л л и ге н ц и и и н а р о д а все более
расходились.
У б ед и вш и сь в н евозм ож н ости п о д н я ть ворон к п одн ож и ю
б о г и н и , р е в о л ю ц и о н н а я и н т е л л и г е н ц и я р е ш и л а с ь н а о т ч а я н -*
н о е ср ед ство . С трастн о в е р я , что п о д н е п р о н и ц а е м о й обо л о ч ко й
д ер ев ен ско й н ек у л ьту р н ости кроется все ж е та сам ая и д е я
со ц и ал и зм а, к о то р ая бы ла так д о р о га сам ой и н тел ли ген ц и и ,
эта п о сл е д н я я р еш и л а сь сх в ати ть богиню з а п о д о л п л а т ь я
и с т я н у т ь ее в н и з, к во р о н ам . О на р е ш и л а с ь соб ствен н ы м и
си л ам и , путем о тч аян н ы х ср ед ств, добы ть свободу, за х в а т и ть
в л а с т ь и эту в л а с т ь о тд ат ь н ар о д у , гл у б о к о у п о в а я , что н а ­
родная воля
уп отреби т эту вл асть д л я „человеческого
у с т р о е н и я “- п о ж е л а е м о м у д л я
и н тел ли ген ц и и образц у.
Р ево л ю ц и о н н о й и н т е л л и ге н ц и и не су ж д е н о бы ло у в и д еть
к р у ш е н и е в с е х ее и д е й , н е п р и ш л о с ь п е р е ж и т ь т о г о г о р ь к о г о
у б и й с т в е н н о г о р а з о ч а р о в а н и я , .к о т о р о е п р и н е с л а б ы е й в ю
в р е м я в л а с т ь в р у к а х ..п а р о д а " . Н е д о с т и г н у в э т о й с в о е й
ц ел и , он а п а л а ж ер тво й борьбы , за в е р ш и в этим бл естящ и й
пери од период
„м ятущ егося"
д у х а — в и с т о р и и р з^сской
общ ественности.
Н а с т у п и л и с у м е р к и 80-х г о д о в , п о л н ы е г р у с т и и у н ы н и я ,
то р ж еств а м р ач н ы х сил и ги бели „н ародолю би вой " и н те л ­
л и ге н ц и и . В это б е зв р е м е н ье м ед лен н о у х о д и л и в м о ги л у
п о сл ед н и е п р ед с т ав и т ел и „м я т у щ и х с я ", ги б н у в ш и е в без­
н ад еж н ы х п о и ск ах той общ ественной силы , к о то р ая м огла
бы о су щ е с т в и т ь и х и д е ал ы .
Н о с р е д и к л ад б и щ ен ск о й ти ш и н ы этого п е р и о д а зр е л и
в н е д р а х о б щ ества в е л и к и е собы ти я; б еск он еч н о м ал ы е прео бразовагги я и и зм е н е н и я , н а к о п и в ш и е с я го д а м и и д е с я т и ­
л ети ям и , су м м и р о вал и сь в к р у п н ы е ф акторы общ ественного
п е р е в о р о т а , п о к а в н е ш н и й то л ч е к —н е у р о ж а й и г о л о д 1891 г .—
н е р аск ры л всей гр ан д и о зн о й карти н ы
соверш и вш егося
перелом а. Р о сси я в д р у г и зм ен и л ась. К ак п ри косн овен и е р у к и
к и ст л ев ш е м у от вр е м е н и , но все ещ е д е р ж а щ е м у с я п р е д м е ту
в о д и н м и г п р е в р а щ а е т его в г р у д у м у со р а, т а к п о д н ап о р о м
сти хи й н ого б ед стви я с р а зу р у х н у л о и р ассы п ал о сь все зд а н и е
п ресл о ву то го п рочн ого крестьян ского х о зя й ств а и к р ес тья н ­
ского м и р о в о ззр е н и я . Д е р е в н я о к а за л а с ь со в ер ш ен н о д р у го й ,
чем она п р е д с т а в л я л а с ь сторон н ем у наблю дателю . В н у т р е н н я я
м а т е р и а л ь н а я и д у х о в н а я св я зь , с о е д и н я в ш а я як о б ы старую
о б щ и н у , к у д а то и с ч е з л а , в с к р ы л и с ь г л у б о к и е к л а с с о в ы е
д ел ен и я и п роти воречи я, цельное крестьянское м иропони­
м ан и е о казалось п одорванны м . Т от п роцесс ди ф ер ен ц и ац и и ,

14 2

в.

в.

в о р о в с к и й

которы й м едлен н о и п остепенно со вер ш ался в н ед р ах кре­
стьян ства, не вы п лы вая н ар у ж у , н еп ри м етн ы й для глаз н ародо­
л ю б и в о й и н т е л л и ге н ц и и , о б н а р у ж и л с я с р а зу во всем своем
р азм ер а, окон чательн о п о д о р в ав утоп и ческое п р ед ставлен и е
о ед и н о м к р естья н ств е, м ечтаю щ ем о р ав ен с тв е и братстве
в со ц и ал и сти ч еской общ ине. П ери од н ар о д н и ч еск и х и л лю зи й
бы л л и кви ди рован .
,
Но параллельн о с разлож ен и ем крестьянства н ачал р а з­
в и в а т ь с я и р асти д р у го й общ ествен н ы й слой, не и гр ав ш и й
д о тех п о р с е р ь е зн о й р о л и в ж и з н и р у с с к о го о бщ ества
п р о л е т а р и а т . Э то т й л а с с р а з в и в а л с я и с к л а д ы в а л с я т а к ж е
ти хо и неп ри м етн о, к ак тихо и н еп ри м етн о р азл агал о сь д о л ­
го е в р е м я к р ес ть я н с тв о . П р а в д а , от в р е м е н и д о в р е м е н и и з
его м о л ч ал и в о й , за га д о ч н о й ср ед ы в ы б р ас ы в а л и сь о тд ел ьн ы е
л и ч н о с ти , н овы е, м огуч и е, н еб ы вал ы е ещ е н а Р у с и л ю д и —
А л е к с е е в ы , Х а л т у р и н ы ; п р а в д а , б о л е е п р о н и ц а т е л ь н ы е и Ч у т­
к и е и з р ев о л ю ц и о н н о й и н т е л л и ге н ц и и у в и д е л и в этом п р и з н а к
г р я д у щ е й н о в о й с и л ы ,— н о в с е ж е г л а в н а я м а с с а п р о л е
тар и ата ж и л а и р азв и в а л а с ь п о д поверхностью ж и зн и ,
н а к о п л я я в себе э н е р ги ю д л я б у д у щ его о тк р ы то го в м е ш а ­
те л ьс тв а в со ц и ал ьн у ю борьбу. И п р и зн а к и этого вм еш ател ьства
н а ч а л и п р о я в л я т ь с я у ж е с с а м о г о н а ч а л а 9 0 -х г о д о в (н е г о ­
в о р я у ж е о с п о р а д и ч е с к и х в ы с т у п л е н и я х р а б о ч и х в 8 0 -е г о д ы ).
В се бы стрее и в больш ем ко ли ч естве н ач ал и в ы д ел яться и з
раб очей м ассы более п ер ед о в ы е элем ен ты , стр ем ясь к р а з в и ­
ти ю и зн а н и ю , и щ а с о п р и к о с н о в е н и я с н о с и т е л ь н и ц е й этого
з в а н и я — р е в о л ю ц и о н н о й и н т е л л и г е н ц и е й . У ж е в 1896 г о д у
г р о м а д н а я с т а ч к а п е т е р б у р гс к и х тк ан е й р а с к р ы л а всем у
общ еству, к а к а я н о в а я си л а сл о ж и л а с ь в его н ед р ах , а с на
ч а л о м ОиО-х г о д о в э т а с и л а у ж е н а ч а л а о і к р ы т о в ы с т у п а т ь
и в м еш и в а ть ся во все к р у п н ы е п р о я в л е н и я общ ественной
ж изни.
С тары й ти п „м я т у щ е й ся “ р у сск о й и н те л л и ге н ц и и вы м и ­
р а л в 8 0 -х г о д а х , е г о л у ч ш и е п р е д с т а в и т е л и г и б л и п о д
у д а р а м и суд ьб ы и л и п о д у д а р а м и в р а га , его м ен ее стой ки е
и п оследовательн ы е п ред стави тел и обезли чи вали сь, оп у ск а­
л и сь, п ер е р о ж д ал и с ь в ти п „ли ш н и х л ю д е й “. Н овое п околение
н а р о д о л ю б и в о й и н т е л л и г е н ц и и , п о д р а с т а в ш е е в то в р е м я ,
вы сту п и вш ее на арен у общ ественной д еятел ьн о сти к н ачалу
9 0 -х г о д о в , б е с с о з н а т е л ь н о в п и т ы в а л о в с в о ю п с и х о л о г и ю
э л е м е н т ы с о в е р ш а в ш и х с я и з м е н е н и й , и э т о с о з д а в а л о в его
п си х о л о ги и п р ед п о сы л к и не только к р и ти к и сущ ествую щ его
о б щ е ст в е н н о -п о л и т и ч е ск о го ст р о я , н о и к р и т и к и и л л ю зи й
и ош ибок п р ед ш ество вавш его п околен и я. В м и роп он и м ан и е
м олодого п о к о лен и я вош ло, к а к слагаем ое, со зн ан и е н а л и ч ­
н ости такого общ ественного слоя, которы й в си л ах п он ять
и о сущ естви ть и д еал ы п оги бш и х борцов старш его п околен и я.

„м

ятущ иеся

“

и

„м

ечущ иеся

“

143

11 э т о т ф а к т ,

это сознание, р е в о л ю ц и о н н о й и н т е л л и г е н ц и и
н ового ти п а , что п о д н о гам и у н ее ес ть т в е р д а я с о ц и а л ь н а я
п о ч в а , ч то о н а о п и р а е т с я в с в о и х и д е о л о г и ч е с к и х п о с т р о е н и я х
нѳ н а голы е п о ж ел ан и я , а н а и сто р и ческ и е потребн ости м о гу ­
чего общ ественного класса, п р и д а л и сам им эти м и део л о ги ­
ч еск и м п о стр о ен и ям более р еа л ьн ы й , более ж и зн е н н ы й
х ар ак тер , о ч и сти л и и х от и л л ю зи й , п о д м ен и л и в н и х и н тел л и ­
г е н т с к и е ж е л а н и я іщ а с с о в ы м и и н т е р е с а м и п р о л е т а р и а т а . Т о ,
что бы ло н ед о сту п н о „ м я т у щ е й с я “ и н т е л л и ге н ц и и п р еж н его
вр ем ен и — ед и н ен и е с ш ироки м и м ассам и, обоснование своих
тр еб о в ан и й и своей борьбы н а си льн ом общ ественном эл е ­
м е н т е , о д у х о т в о р е н и е м а с с ы в е л и к и 'м и и д е я м и с о ц и а л и з м а —
в с е это стало о су щ естви м ы м и стало о с у щ е с т в л я т ь с я п р и
новом соо тн о ш ен и и сил. Ж и з н ь р а зр е ш и л а за д а ч у р ев о л ю ­
ц и о н н о й и н те л л и ге н ц и и : во р о н ы охотно п о ш л и з а п р и зы в о м
и п о т я н у л и с ь к п ь е д е с т а л у б о г и н и , б о г и н я с а м а п о ш л а и.ѵі
н а в с т р е ч у , п о к и н у в св о и вы соты . В е л и к а я и д е я , с о с т а в л я в ­
ш а я п р еж д е д о сто ян и е л и ш ь нем н оги х, н а ч а л а во п л о щ аться
. в м ассы . И н т е л л и г е н ц и я д а в а л а это м у н о в о м у „ н а р о д у “ св о и
зн а н и я , свое м и р о п о н и м ан и е, св о и и деал ы , „н а р о д “ д а в а л
э т о й и н т е л л и г е н ц и и свою м ощ ь, свой зд о р о в ы й , в е р н ы й
и н ст и н к т , свою боевую э в е р гш о и ж а ж д у тв о р ч еств а. Т р а ­
г и з м с т а р о й и н т е л л и г е н ц и и б ы л р а з р е ш е н . О н а о б р е л а то,
что и ск ал а , н е р е д п ей р а з в е р з л и с ь З ав етн ы е д в е р и . Е е м ы сль,
о т о р в а н н а я п р е ж д е от зд о р о в о го , м о гу ч его д ы х а н и я зе м л и ,
беспом ощ но м етав ш ая ся в п о и ск ах истины , в б е зн а д еж н о й
б о р ь б е с р а в н о д у ш и е м того сам о го н а р о д а , р а д и к о тор ого
о н а только и сущ ествовала, вы ш л а теп ер ь н а ш и р о к и й путь
и с с л е д о в а н и я и тв о р ч е ств а. И н т е л л и ге н ц и я п ер е ст ал а бы ть
„м ятущ ей ся“.
П о м ер е того к а к р е в о л ю ц и о н н а я и н т е л л и г е н ц и я в х о ­
д и л а во все более п рочн ую и тесную с в я зь с п ролетар и ато м ,
п о м ер е того к ак он а у х о д и л а и з об л асти голы х и д е о л о ги ­
ч е с к и х п о с т р о е н и й в ж и в у ю р а б о т у н а д п р о в е д е н и е ..; в ж и з н ь
э т и х п о с т р о е н и й , в ж и в } 'ю р а б о т у „ ч е л о в е ч е с к о г о у с т р о е н и я “ ,
от нее н а ч а л и о тд ел яться элем енты , д л я к о ю р ы х п р е д с т а ­
в л я л и и н т е р е с у п р а ж н е н и я о т в л е ч е н н о й м ы с л и , н о не п р е д ­
ст а в л я л а и н тер еса эта ж и в а я работа. В м есте с ростом
п р о л е т а р и а т а в с е б о л е е п р и х о д и л к с а м о с о з н а н и ю и е го
ан ти п о д -б у р ж у а з и я . Б у р ж у а з н а я м ы сль п р о ясн ял ась, о ч и ­
щ а л а с ь от в с ев о зм о ж н ы х в н е к л а ссо в ы х н ас л о е н и й , п р и н и м а л а
в с е более чи сты й о б л и к к лассо во й и д ео л о ги и . И этот п р о ц есс
о азм е ж е в а« и я не м ог не отр ази ться и на народолю бивой
и н т е л л и г е н ц и и . П о м ер е того, к а к все р е з ч е и о п р е д е л е н н е е
вы р и с о в ы в ал и сь в н ей револ ю ц и онн ы е элем енты , с л и в а в ­
ш и е с я и д е й н о и о р г а н и за ц и о н н о с п р о л ет ар и ат о м , от н ее
н а ч а л и о тп ад ать элем енты , д л я которы х к аза л а с ь н еп р и ем л е-

#

В.

144

В.

Б О Р О В С К И Й

м о й к л а с с о в а я т о ч к а .з р е н и я — и л и , п р а в и л ь н е е ,— э т а к л а с ­
сов ая точка зр е н и я. Н еясн ы й и н телли ген тски й револю ционизм ,
н ео п р ед ел ен н ая и н тел л и ген тск ая и д ео л о ги я м огли б езм ятеж н о
сущ ествовать, пока им не п ри ходи лось со п р и к асаться с к л а с­
со в ы м и и н т е р е с а м и в о бщ естве; н о -л и ш ь т о л ь к о и х к о с н у л и с ь
эти к л а сс о в ы е и н тер есы , о р и к а к бы п о д в л и я ь и е м х и м и ­
ч е с к о г о р е а к т и в а н а ч а л и м е н я т ь ц в е т а , в ы д а в а я с в о ю соц и а л ь г у ю н ео д н о р о д н о сть , п р о я в л я я свою к л ассо ву ю су щ н о сть.
Э лем енты , н есо гл асн ы е с к лассо во й п р о л етар ск о й и д ео л о ги ей ,
a потом ѵ о т п а в ш и е от р е в о л ю ц и о н н о й и н т е л л и г е н ц и и , н а ч а л и
б ы стр о эв о л ю ц и о н и р о в а т ь в п р а в о . О то р в а н н ы е от с д е р ж и в а ю щ е г о в л и я н и я л е в ы х г р у п п , п р е д о с т а в л е н г іы е н а п р о и з в о л
своего л о ги ческ о го в н у тр ен н его р а зв и т и я , он и у ско р ен н ы м
тем пом
н ач ал и дости гать своей п оли ти ч еско й зр ело сти .
О т „ м а р к с и зм а “ к „ и д е а л и зм у “, от „ и д е а л и зм а “ к „и д еа л и сти ­
ческом у л и б е р а л и зм у “, от этого п о сл е д н е го к „р е а л ь н о й
п о л и т и к е “ , т. е. к о т к р о в е н н о й з а щ и т е и н т е р е с о в к а п и т а л а
вот тот п у ть, к о то р ы й в к о р о тк и й п р о м е ж у т о к в р е м е н и п р о ­
д ел ал а эта часть интелли ген ци и .
Э тот п е р е х о д от н ар о д о л ю б и в ы х т р а д и ц и й „ м я т у щ е й с я "
и н телли ген ци и к их прям ой п ротивополож ности соверш ился,
к о н е ч н о , н е гб е з н е к о т о р ы х „ д у ш е в н ы х п е р е ж и в а н и й “. С т и ­
х и й н а я н е и з б е ж н о с т ь т а к о г о п е р е х о д а ,— з а с т а в л я в ш а я э т и х
и н тел ли ген то в д ел ать к аж д ы й н овы й ш аг п ол усозн ательн о,
н е п о н и м ая его р еа л ьн о го общ ествен н ого зн а ч е н и я , п р о х о ­
д и т ь у к аза н н ы е этап ы , гл ав н ы м образом , в области м ы сли ,
ш а г а т ь п о о б л а к а м , н е з а м е ч а я 'д а и н е с т а р а я с ь з а м е ч а т ь ) ,
что этом у п одн ебесн ом у д в и ж ен и ю соответствует и зем н о е
д в и ж е н и е о т э к в а т о р а к п о л ю с у ,— у ж и в а л а с ь н е р е д к о с с а м ы м
го р я ч и м и и с к р е н н и м п р о тесто м п р о ти в того зем н о го н а ­
п р а в л е н и я , которое в сец ело соответствовало их небесны м
п у тям . О бласть и д еологи и , особенно и д ео л о ги и , ото р в ан н о й
от я с н о й к лассо во й сущ ности, ч р е в а та сам ы м и к о м и ч ески м и
н ед о р азу м ен и я м и . О н а я в л я е т с я таки м слож н ы м , и с к а ж е н ­
н ы м о т р а ж е н и е м д е й с т в и т е л ь н о с т и , что в н ой м о ж н о в п о л н е
и с к р е н н е д в и г а т ь с я в к ак о м -н и б у д ь н а п р а в л е н и и , не п о д о ­
з р е в а я , что оно я в л я е т с я о тр и ц ан и ем п р ям о п р о ти во п о л о ж н о го
н а п р а в л е н и я в д е й с т в и т е л ь н о с т и . И э т а н е с о о б р а зн о с т ь , это
н о в о е „ м е т а н и е “- н е и з б е ж н о д о т е х п о р , п о к а д и ф е р е н ц и а ц и я
реальн ы х интересов не обусловит тако й ж е д и ф ер ен ц и ац и и
и н тересов и д еал ьн ы х и н е п остави т м и р и дей в тесную ,
н еп осред ствен н ую с в я зь с м иром классовы х интересов. М еж д у
эти м н есо о тветстви ем и д ео л о ги и д ей ств и тел ьн о сти и тем ,
к о т о р о е м ы о т м е т и л и у с т а р о й „ м я т у щ е й с я “ и н т е л л и г е н ц и и ,—
ц ел ая пропасть. Т ам п реж деврем ен н ое р азв и ти е идей н ы х
тр еб о ван и й и п остроен и й столкн улось с отсутствием такой
о б щ ествен н о й си л ы , к о т о р а я в з я л а бы н а себя в о п л о щ е н и е

I

„м

я т у щ и е с я

“

и

„м

е ч у щ и е с я

“

145

в ж и з н ь эти х тр еб о в ан и й и п остр о ен и й ; там м ы сль о п ер е д и л а
р а зв и т и е р еал ьн ы х общ ественны х сил и п оги бла в траги ческом
социальном конф ликте. З д есь как р а з противополож ное.
З д е с ь „ и д е а л и с т и ч е с к а я “ м ы сль, не п о сп е в ш ая з а бы стры м
р азви ти ем общ ественной д и ф ер ен ц и ац и и , не п он яла, где
н а х о д и т с я ее к л а сс о в ы й ф у н д а м е н т . О н а з а п у т а л а с ь в с о т к а н ­
н о й ею ж е с а м о й п а у т и н е м е т а ф и з и ч е с к и х и э т и ч е с к и х
украш ений, а деловая п ракти ка усп ела уйти, не до ж и д аясь
ее, в п е р е д к я с н о м у и п р я м о м у к л а с с о в о м у м и р о в о з з р е н и ю .
И бесп ом ощ н ая „и д еал и сти ч еск ая “ м ы сль сп еш и т вдогон ку,
с е р д я с ь н а себя и д р у ги х , б р а н я и своего х о зя и н а и в ты ­
с я ч у р а з более своего н ен ави стн о го в ч ер аш н его сою зника.
Э то т к о м и ч е с к и й к о н ф л и к т и н т е л л и г е н т а с е г о к л а с с о м н е
п р и во д и т ни к каким траги ч ески м р азвязк ам ; в результате
его п о л у ч а ет ся то л ько п о степ е н н ая и б е зб о л е зн ен н а я у тр ата
всех и деал и сти чески х п р и к р ас и побрякуш ек. Т ам бы ла
в е л и к а я , . м я т у щ а я с я " , т р а г и ч е с к а я .и н т е л л и г е н ц и я . З д е с ь
м е л о ч н а я , „ м е ч у щ а я с я “, к о м и ч е с к а я г р у п п а и н т е л л и г е н т о в ,
в с е е щ е н и к а к н е м о г у щ а я ..п о з н а т ь с а м о е с е б я “ , н е с м о т р я
н а м у д р ы е со в еты ее с о б р ат ь е в -п р ак ти к о в .
В „1 8 -м б р ю м е р е Л ю д о в и к а Б о н а п а р т а “ М а р к с д е л а е т
за м е ч а н и е , что все в е л и к и е со б ы ти я п о в то р яю тся д в а ж д ы :
о д и н р а з в тр аги ч еск о й ф орм е, д р у го й р а з — в ком и ч еской ;
оди н р а з — к ак кру п н о е историческое явл ен и е, д р у го й р а з
— к а к п а р о д и я . Э го з а м е ч а н и е в п о л н е п р и м е н и м о и к н а ш и м
„и д еал и сти ч ески м л и б е р а л а м “. „М я ту щ ая ся “ и н те л л и ге н ц и я
с ы г р а л а к о г д а то б л е с т я щ у ю , в е л и ч е с т в е н н у ю р о л ь в и с т о р и и
р у сск о го общ ества. В ел и к и й т р а г и з м ее „ м я т у щ е го с я “ д у х а ,
т р а г и з м е е г и б е л и , я р к и м п я т н о м вы ступает* н а ф о н е н а ш е й
б л е д н о й о б щ е с т в е н н о с т и . Н о , ч то б ы р е з ч е о т м е т и т ь в с е в е л и ­
ч и е это го п р о ш л о го , и с т о р и я п о в т о р и л а его в к а р и к а т у р н о м
ви д е, со зд а в м ал ен ьки х лю дей , бесп о л езн о „м еч у щ и х ся “
м еж д у „вечны м и к р и тер и ям и истины , красоты и сп р ав ед л и ­
в о с т и “ и п р и в л е ч ен и е м голосов в п о л ьзу к о н сти ту ц и о н н о ­
д е м о к р а ти ч е с к о й п ар т и и , м е ж д у культом „и с к а н и я и с т и н ы “
и бо язн ью „человеческого у с т р о е н и я “, п р е д п р и н я то го п р о ­
летари атом . И чем м ельче эти „и д еал и сти ч ески е“ и д еологи
м ещ ан ского строя, чем н и ч то ж н ее о п и по ср авн ен и ю с в ел и ­
ким и „ м я т у щ и м и с я “ у м ам и п рош лого, тем охотнее р я д я т с я
он и в и х костю м ы , тем охотн ее п о в т о р я ю т и х сл о ва, с т а в ­
ш и е в и х у с т а х ф р а з а м и , те м о х о т н е е п р и п и с ы в а ю т с я к и х
родству.
I»

10

ПРЕДСТАВЛЯЕТ ЛИ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
ОБЩЕСТВЕННЫЙ КЛАСС?

П р е д с т а в л я е т

л и

и н т е л л и г е н ц и я

с т в е н н ы й

о б щ е ­

класс?

В я н в а р ь с к о й к н и ж к е „ М и р а Б о ж ь е г о “ з а 1904 г. п о м е ­
щ е н а н еб о л ьш а я ст а ть я г-н а Т у г а н -Б а р а н о в с к о го ' п о д з а г л а ­
ви ем : „Ч то такое общ ествен н ы й к л а сс ?“ В статье этой автор
стави т и пы тается реш ить д в а весьм а интересны х и волную ­
щ их ум ы русской и н телли ген ц и и вопроса: к аки м и п р и зн а к а м и
о п р ед ел яется п о н яти е общ ественного класса, и п о дх о д и т л и
п о д э т и п р и з н а к и п о н я т и е и н т е л л и г е н ц и и , т. е. я в л я е т с я л и
о н а о б щ ествен н ы м к лассо м в этом см ы сле. П о п у тн о с эти м
последн и м вопросом автор н ам еч ает—п р авд а, только несколь­
ки м и ш тр и х ам и — с в я зь и звестн ы х слоев и н тел л и ген ц и и с
н ар о д н ы м и м кссам и. М ы ск азал и , что п о ставл ен н ы е автором
в о п р о с ы о ч е н ь и н те р ес н ы ; к со ж а л е н и ю , г. Т у г а н -В а р ^ н о в с к и й
п осм отрел н а н и х с та к о й н еи н т е р е с н о й то ч к и з р е н и я , что
его п о п ы т к а р а з р е ш и т ь и х в р я д л и у д о в л е т в о р и т ко го н и б у д ь;
н ап р о ти в, он а о бязател ьн о д ости гн ет соверш ен но п р о ти в о п о ­
л о ж н о й цели: в о зб у д и т си льн ую н еу д о вл етво р ен н о сть и
п отребн ость за свой счет п ер ер еш и ть эти ж и в о тр еп ещ у щ и е
вопросы . Вот этой потребности п ер ер еш ен и я м ы и н ам ерен ы
сп о со б ство в ать н асто я щ ей статьей.
г У ж е п р и сам ом во п р о се, что такое о б щ ествен н ы й к л асс
— м ы сль н ев о л ьн о о б р ащ ается' к тем в ел и ки м соц и ологам ,
которы е в п ер в ы е точно ф о р м у л и р о в ал и и п р и м ен и л и к и ссл е­
д о в ан и ю общ ествен н ы х я в л е н и й т а к н азы ваем у ю теорию
классо во го ст р о е н и я общ ества. И вот, о б р а щ а я с ь к ди м ,
г. Т у г а н -Б а р а н о в с к и й с гр у сть ю зам еч ает, что о н и н и г д е не
д а л и т о ч н о г о о п р е д е л е н и я іГ о ш іти я „ о б щ е с т в е н н ы й к л а с с “;
м ал о того, о к а зы в а е т с я , что сам М ар кс у п о т р е б л я л в ы р а ж е ­
н и е „ к л а с с “ о ч е н ь н е о п р е д е л е н н о , п р о т и в о р е ч а с а м се б е , то
п р и м е н я я его к о п р ед ел ен н о й общ ественной категори и ,
н а п р .— м ел к о м у к р е с т ь я н с т в у , то н ет. Г . Т у г а н -Б а р а н о в с к и й
п р и в о д и т ц елы й р я д таки х п р о ти в о р ечи й . „М елкая б у р ж у а­
зи я и к р е с т ь я н с т в о
постоянно р ассм атри ваю тся н аш и м
втором ,
как
с а м о с т о я т е л ь н ы е к л а с с ы , — г о в о р и т о н , — ч то
к а с а е т с я к р е с т ь я н с к о г о к л а с с а , то М а р к с п р и п и с ы в а е т
ем у реш аю щ ую р о л ь в декабрьском п еревороте, п р и вед ш ем
к в о с с т а н о в л е н и ю и м п е р и и “ . В д о к а з а т е л ь с т в о г. Т у г а н Б а р а н о в с к и й ц и т и р у е т с л е д у ю щ и е с л о в а и з „1 8 -го Б р ю м е р а
Л ю д о в и к а Б о н а п а р т а “. „ Б о н а п а р т я в л я е тс я п р ед стави тел ем
„П р а в д а “ № 5, 1904 г.

150

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

особого о б щ ествен н о го к л а сс а, и к том у ж е, м н о го ч и с л е н н е й ­
ш его к л а с с а ф р а н ц у зс к о го о бщ ества, „м елкого к р е с т ь я н с т в а “,
И в о т , п о с л е т а к о г о к а т е г о р и ч е с к о г о з а я в л е н и я м ы у з н а е м ,—
д а е щ е и з т о й ж ѳ б р о ш ю р ы ,— ч то , в ы р а ж а я с ь с л о в а м и
г -н а
Т у г а н - Б а р а н о в с к о г о , „ к р е с т ь я н с т в о ... в о в с е н е
к ласс“. „ М е л к и е к р е с т ь я н е
(P a rz e lle n b a u e rn ),
пиш ет
М а р к с т а м ж е ,— о б р а з у ю т с о б о й о г р о м н у ю м а с с у , ч л е н ы к о т о ­
р о й ж и в у т в о ди н аковы х усл о в и ях , но н е вступаю т в р азн о ­
о б р а зн ы е о т н о ш е н и я д р у г с д р у го м . И х сп особ п р о и з в о д с т в а
вед ет к разобщ ен и ю , а не к в заи м н ы м сн ош ен и ям п р о и зв о ­
д и т е л е й ... К л о ч о к з е м й и , к р е с т ь я н и н и с е м ь я ; р я д о м д р у г о й
кл о ч о к зе м л и , д р у го й к р ес тья н и н и д р у г а я сем ья. К у ч а сем ей
об разует деревню , куча д ер ев ен ь— деп артам ен т. Т аки м обра­
зом , с о с т а в л я е т ся г л а в н а я м а сс а ф р а н ц у зс к о го н ар о д а, к ак
и з к ар то ф е л я , н аб и того в м еш ок, с о с та в л я ет ся м еш ок с к а р т о ­
ф е л е м ... П о с к о л ь к у м е ж д у м е л к и м и к р е с т ь я н а м и с у щ е ­
ству ет л и ш ь с в я зь того ж е м есто ж и тел ьства, а то ж д еств ен н о сть
и х и н те р есо в н е в ы зы в а ет н и к а к о й со зн ател ьн о й общ ности
и никакой политической о р ган и зац и и крестьян, п о с т о л ь к у
м ел к и е к р е с ть я н е н е о бр азу ю т к л а с с а “. У л и ч и в , так и м о б р а­
зо м , М а р к с а в п р о т и в о р е ч и и , г. Т у г а н -Б а р а н о в с к и й в п а д а е т
в пессим истическое р аздум ье. В едь если „крестьян ство“ не
к л а сс , то м о ж н о л и с ч и та ть к л а сс о м м ел к у ю б у р ж у а з и ю ?
П о л о ж и м , М а р к с н а з ы в а е т ее со в сем н е д в у с м ы с л е н н о к л а с ­
со м , н о в е д ь и к р е с т ь я н с т в о о н т а к ж е н а з ы в а л , а о к а з а л о с ь
с о в с е м н е то . „ Н е м е ц к а я м е л к а я б у р ж у а з и я б ы л а , о ч е ­
в и д н о ; т а к ж е н е с п о с о б н а в 1848 г. к с п л о ч е н и ю в о с о б у ю
п о л и ти ч еск у ю п арти ю , р а с с у ж д а е т н а ш ав то р и закл ю ч ает:
„С ледовательно, и м е л к у ю б у р ж у а з и ю мы не и м еем
п р а в а сч и тать сам остоятельн ы м общ ественны м к л ассо м “.
П о с л е это го н ев о л ь н о з а д а е т себе р о к о в о й воп рос: п о зв о л ь те,
д а у ж к л а сс л и н ае м н ы е раб о ч и е, тот сам ы й п р о л е т а р и а т ,
о тн о си тел ьн о которого, к азал о сь, н и к а к и х н е м о ж ет бы ть
с о м н е н и й ? И т у т г. Т у г а н - Б а р а н о в с к и й д о л ж е н р а з р у ш и т ь
н аш и и лл ю зи и , хотя, п р ав д а , более осторож н о и с о го в о р ­
к о й . „ Д е й с т в и т е л ь н о , - з а я в л я е т о н ,-* -м ы п е и м е е м н и к а к о г о
о с н о в а н и я п р и з н а в а т ь н е м е ц к и х р а б о ч и х 40 х г о д о в осо­
б ы м о б щ е с т в е н н ы м к л а с с о м “ . Э то п о д т в е р ж д а е т с я с в и д е т е л ь ­
ством сам и х М ар кса и Э н гельса, к оторы е в своем о б р а щ ен и и
в 1847 г. к р а б о ч и м в с е г о м и р а г о в о р я т , ч т о „ б л и ж а й ш е й
целью их п ар ти и явл яется п р ев р ащ ен и е п р о л етар и ата в
к л а с с “. Е сл и бы н ем ец к и й п р о л ет ар и ат того в р ем ен и п р е д ­
ставлял
уж е общ ественны й м а с с ,
резон н о р ассу ж дает
г. Т у г а н - Б а р а н о в с к и й , т о г д а б ы ц и т и р о в а н н ы е с л о в а у т р а т и л и
в с я к и й см ы с л .
З д е с ь н е о б х о д и м о м а л е н ь к о е о т с т у п л е н и е , к о т о р о е о б ‘я с н и т н е к о т о р ы е н е д о с т а т к и а р г у м е н т а ц и и г -н а Т у г а н - Б а р а н о в -

П Р ЕД С Т А В Л Я ЕТ ЛИ И НТЕЛ Л И ГЕНЦ ИЯ О БЩ ЕСТ В. К Л А С С ?

151

ского. С н а ш е й сто р о н ы это м о ж ет п о к а за т ь с я дер зо стью ,
н о м ы в ы н у ж д е н ы з а м е т и т ь dem g eleh rten H errn , ч т о , х о т я
„М и р Б о ж и й “ ж у р н а л п о п у л я р н о -н ау ч н ы й , п р е д н а зн а ч е н н ы й
д л я с а м о о б р а з о в а н и я , и х о т я с т а т ь я н а ш е г о а в т о р а т о ж е ,—
не скаж у
п о п у л я р н о н а у ч н а я , — н о, в о
всяком случае,
п о п у л я р н а я , все ж е ав то р у н е следовал о п ер ех о д и ть от п о ­
п у л я р и за ц и и к ву л ь гар и зац и и , н е следовало так небреж но
о б р а щ а т ь с я с т е р м и н а м и и с л о в а м и . М о ж е т б ы ть , г . Т у г а н Б ар ан о в ск и й , подобно Ф аусту, „слово“ ц ен и т очень невы ­
с о к о ,— в с е ж е е м у н а д л е ж а л о с ч и т а т ь с я е т е м , ч т о о т х о р о ш е й
п о п у л я р и з а ц и и н ео тд ел и м о сам о е стр о го е у п о т р е б л е н и е т е р м и ­
н о в и с а м о е т о ч н о е о п р е д е л е н и е п о н я т и й . Э то а з б у ч н а я и с т и н а
п е д а г о г и и . М е ж д у т е м , г. Т у г а н - Б а р а н о в с к и й , ц и т и р у я М а р к с а ,
в св о и х п о я с н е н и я х к его сл о в ам си с те м а ти ч е ск и за м е н я е т
его те р м и н ы сво и м и , и м ею щ и м и более ш и р о к о е зн а ч е н и е ;
б л а г о д а р я э т о м у , п о л у ч а е т с я т а к а я н е л е п о с т ь : г. Т у г а н - Б а р а ­
н о в с к и й берет к ак о е-н и б у д ь п о л о ж ен и е М аркса, за м е н я е т
в н ем п о д л е ж а щ ее п о н яти ем более ш и р о к и м и п о л у ч а ет
о б о б щ е н н у ю ф о р м у л у , о т к о т о р о й М а р к с н а в е р н о е бы о т к а з а л с я .
В п р о ч е м , с п р а в е д л и в о с т ь т р е б у е т п р и з н а т ь , ч то т о ж е с а м о е
он п р о д ел ы вает и н а д свои м и собственны м и п о л о ж ен и ям и ,
т а к что зд е с ь о чеви д н о не зл о й ум ы сел, а просто о р ган и ч е­
ск и й недостаток. В от п р и м ер ы и з п р и вед ен н ы х у ж е н ам и
цитат.
М а р к с . Б о н ап ар т явл яется представителем м е л к о г о
крестьянства.
Гр. Т у г а н - Б а р а н о в с к и й . Ч то к а с ает ся к р е с т ь я н ­
ского
к л а с с а , то М а р к с п р и п и с ы в а е т ем у р еш а ю щ у ю
р о л ь в декабрьском перевороте. И ли:
М а р к е . П оскольку м еж ду м е л к и м и к р е с т ь я н а м и
с у щ е с т в у е т л и ш ь с в я з ь т о го ж е м е с т о ж и т е л ь с т в а ... п о с т о л ь к у
м е л к и е к р е с т ь я н е не о бр азу ю т класса.
Г . Т у г а н -Б а р а н о в с к и й. Ч и т а те л ь не м о ж ет н е бы ть
п о р а ж е н , у з н а в от того ж е М ар кса, что к р е с т ь я н с т в о . . .
вовсе не класс.
М елкие крестьян е, к а к и звестн о, составляю т ч а с т ь
к р е с т ь я н с т в а . К р е с т ь я н с т в о , к а к т а к о в о е, М а р к с н е м о г
с ч и т а т ь к л а с с о м , ч т о в и д н о и з т а к и х , н а п р ., с л о в с а м о г о ж е
г-н а Т у г а н -Б а р а н о в с к о г о : „ Г е р м а н с к и й н а р о д в э п о х у это го
д в и ж е н и я (т. е. в 1848 г.) с о с т о я л и з с л е д у ю щ и х к л а с с о в :
ф еодального
д ворян ства, б у р ж у ази и , м елкой б у р ж у ази и ,
к р у п н о го и среднего крестьянства, мелкого сво­
бодного крестьянства, несвободного крестьян ­
с т в а , н ах од и вш его ся в
ф ео д ал ь н о й зави си м о сти от п о­
м е щ и к о в , з е м л е д е л ь ч е с к и х р а б о ч и х и. н а к о н е ц , п р о м ы ш ­
ленны х рабочих
всего н асч и ты в ается М арксом н е м енее

152

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

8 общ ествен н ы х к л а с с о в “. Т ак и м образом , М аркс ви д ел
в среде „к р естьян ства“ ч е т ы р е отдельны х класса. К аж ется,
дело ясно.
Т а к ж е и с к а ж а е т г. Т у г а н - Б а р а н о в с к и й и с а м о г о с е б я .
В от, н а п р и м е р ;
„ Н е м е ц к а я м ел к а я б у р ж у а зи я б ы л а ...
н е с п о с о б н а в 1848 г. к с п л о ч е н и ю ... с л е д о в а т е л ь н о , и м е л ­
к у ю б у р ж у а з и ю (в се гд а и везде?) м ы н е и м еем п р а в а
с ч и та ть са м о с то я т ел ь н ы м О бщ ественны м к л а с с о м “. Э та н е б р е ж ­
н о сть и и гр а сл о вам и очен ь х ар ак тер н о о тр аж аю тся н а всей
ар гу м ен тац и и н аш его автора. А те п ер ь вер н ем ся к М арксу.

П о к а з а в д ір о т и в о р е ч и я в п о н и м а н и и М ар к со м о б щ е ст в ен ­
н о г о к л а с с а , г. Т у г а н - Б а р а н о в с к и й с п е ш и т р е а б и л и т и р о в а т ь
своего бы вш его у ч и тел я, з а я в л я я , что п р и ч и н а этой н е п о ­
следовательности л еж и т не в недостатке л оги ки у него
(у М а р к с а , к о н е ч н о ), а в д и а л е к т и ч е с к о м м е т о д е Г е г е л я , к о т о ­
р о го , к а к и зв е ст н о , п р и д е р ж и в а л с я М ар кс. В се м ол, знаю т,
к ак у ю р о л ь и г р а л и „ п р о т и в о р е ч и я “ в ге гел и а н ств е* ). В д о к а ­
за т е л ь с т в о эт о й м ы сл и н а ш ав т о р п р и в о д и т сл ед у ю щ ее м есто
и з „Н и щ еты ф и л о со ф и и “: „Э коном ическое о тн о ш ен и я п р е ­
вр ати л и м ассу н ас ел е н и я в рабочих. Г осподство к ап и тал а
со зд а л о о д и н а к о в о сть п о л о ж е н и я д л я этой м ассы , о д и н а к о ­
во сть и н тер есо в. Т а к и м образом , эта м асса ст ал а к лассо м
. п о о т н о ш е н и ю к к а п и т а л у , н о н е к л а с с о м в с е б е (für sich ).
В о ч е р ч е н н о й н а м и б о р ь б е э т а м а с с а о б 'е д и н я е т с я , к о н с т и т у и ­
р у е т с я , к а к к л а с с в себ е. З а щ и щ а е м ы е ею и н т е р е с ы с т а н о в я т с я
классовы м и и н тер есам и “. В от видите,
г о в о р и т г. Т у г а н Б а р а н о в с к и й , это о б р а зе ц чи стей ш его гегел и ан ств а. Ч и стое
бы ти е п е р е х о д и т ч е р е з свое о т р и ц а н и е к бы тию по о тн ош ен и ю
к д р у г о м у (к л а с с п о о т н о ш е н и ю к к а п и т а л у ) и ч е р е з о т р и ц а ­
н и е о т р и ц а н и я — п р о д е л а в всю г е г е л е в у , т р и а д у - к бы тию
в с е б е ( к л а с с für sich). Е с т ь и т е з и с , и а н т и т е з и с , и с и н т е з и з .
А т а к к а к г. Т у г а н - Б а р а н о в с к и й , к а к и з в е с т н о , д и а л е к т и ч е ­
с к о г о м е т о д а н е п р и д е р ж и в а е т с я , то я с н о , ч т о в с е з д а н и е
М ар ксо ва о п р ед ел е н и я класса, к ак п остр о ен н о е н а зы б ко й
п о ч в е ,г е г е л и а н с т в а ,— д л я н е г о ц е н н о с т и н е и м е е т . Ж у п е л о м
геге л и а н с тв а ав то р Д ум ает п р и ш и б и т ь д о в ер ч и в о го ч и тател я.
Ч то М аркс бы л гегели ан ц ем , ' хотя „к р ай н и м л ев ы м “
г ег е л и а н ц е м , что он, к сч астью , м ы сл и л д и а л е к т и ч е с к и ,
и, б л а го д а р я этом у, д в и н у л д а л ек о в п е р е д ту сам ую н ау к у ,
к о т о р у ю т щ е т н о с и л я т с я о т т а щ и т ь н а з а д г .г . Т у г а н - Б а р а н о в с к и е ,— в с е э т о с о в е р ш е н н о в е р н о , н о , п р и б а в и м , в о в с е н е т а к
стр аш н о , к а к м о ж ет п о к а за т ь с я и н о м у читателю , п р и н я в ш е м у
ч ер езч у р си льн ую д о зу „к р и ти ц и зм а“. М аркс, дей стви тельн о,
н е р е д к о и л л ю с т р и р о в а ,л с в о и д о в о д ы с т р о й н о й с х е ­
*) Г. Туган-Барановский понимает гегелианотво, повидим.ому, так,
что достаточно противоречит самому себе, чтобы мыслить „по-Гегелю".

представляет

л и и н т Е л л и г е н ц и я О БЩ ЕСТ В. К Л А С С ?

153

м о й гѳ гел ѳ во й тр и ад ы , н о что он н и к о гд а н и ч его н е п ы та л ся
д о к а з а т ь
п р и п о м о щ и н е е , об э т о м г о в о р и л о с ь и п и с а ­
л о с ь и п еч атал о сь ты сяч и р а з в то (ж и зн ер ад о стн о е) в р ем я,
к о гд а сам ж е г. Т у г а н -Б а р а н о в с к и й о тс таи в ал — н е всегд а,
п р а в д а , у д а ч н о — у ч е н и е М ар кса. Об это м со в ер ш ен н о н е д в у ­
с м ы с л е н н о г о в о р и т с а м М а р к с в п р е д и с л о в и и к І-м у т о м у
„ К а п и т а л а “ , г д е о н у к а з ы в а е т н а то, ч т о в с о ч и н е н и и с в о е м
м естам и к о к е т н и ч а е т
т е р м и н о л о ги ей того вел и к о го
ф и ло со ф а, которого соврем ен н ое М ар ксу уч ен о е ф и ли стер ство
т р е т и р о в а л о , к а к „ д о х л у ю с о б а к у “ . П о й м и т е , г. Т у г а н - Б а р а ­
н о в с к и й , и м е н н о к о к е т н и ч а е т , т. е. д р а з н и т с е р д и т о г о ф и л и ­
стера, которы й за этим н асм еш ливы м прием ом не р а згл я д е л
и до н аш и х д н е й не м ож ет р а з гл я д е т ь строго ло ги ч еск у ю
ар гум ен тац и ю по всем п р ав и л ам н ау к и о м ы ш лении. Н о,
п о вто р яем , М аркс м ы слит д и ал екти ч ески : д л я н его п о зн ать
к а к о е - н и б у д ь я в л е н и е —- з н а ч и т и с с л е д о в а т ь е г о р а з в и т и е ,
и з у ч и т ь з а к о н э т о г о р а з в и т и я , а н е о п р е д е л и т ь его , к а к
н еи зм ен н у ю л оги ческую категорию . А в своем р а зв и т и и
я в л е н и я п р о х о д я т р а з л и ч н ы е „ п р о т и в о р е ч и в ы е - с т а д и и : то,
что в ч е р а бы ло г у с е н и ц е й , с е г о д н я у ж е к у к о л к а , а з а в т р а
б у д е т бабоч кой , к а к это го н е о т р и ц а е т и г. Т ѵ г а н -Б а р а н о в с к и й .
В о п р о с , с т а л о -б ы т ь , с в о д и т с я н а то, к а к и м о б р а з о м о п р е ­
д е л и т ь п о н я т и е к ак о го -н и б у д ь р а з в и в а ю щ е г о с я я в л е н и я , к а к
зам кн уть ѵ в п о с т о я н н у ю
ф орм улу п в р е м е н н о е
я в л е н и е . Д л я этого сущ ествую т д в а сп особа. И л и ф о р м у л а
с а м а я в л я е т с я д и а л е к т и ч е с к о й (д и н а м и ч еск о й ) ф о р м у л о й ,
к а к и е д а е т н а м в ы с ш а я м а т е м а т и к а , т. е. ф о р м у л о й с д в у м я
перем енны м и, и л и ж е явл ен и е о п р ед ел яется по одном у
м ом ен ту, и м ен н о м ом енту своего н аи в ы сш его , п о л н о го р а з ­
ви ти я. П ер вы й прием , по сущ еству м атем атический, почти
н е п р и м е н и м к н ет о ч н ы м н а у к а м , а в том ч и с л е и к н а у к а м
общ ественны м ; поэтом у обы кновенно п р и м ен яю т второй. Т ак .
н а п р и м е р , и к у к о л к и , и г у с е н и ц ы , и б а б о ч к и о б 'е д и н я ю г с я
о б щ и м п о н я т и е м б а б о ч к и ( „ с т а д и и р а з в и т и я б а б о ч к и “ ), п о т о м у
ч т о ф а з а „ б а б о ч к и “— с т а д и я н а и в ы с ш е г о и к о н е ч н о г о р а з ­
в и т и я о р ган и зм а, п осле которого он погибает. Т о ч н о такж е,
в п р и м ен ен и и к общ ественны м н аукам , очен ь х ар актер н ы
с л о в а М ар кса, что п р и и зл о ж е н и и за к о н о в к ап и та л и сти ч ес к о го
общ ества он в ы н у ж д ен бы л п р ед п о л о ж и ть вп ол н е р азви ты е
к ап и тали сти ч ески е отнош ения, к ак и х в дей стви тельн ости
н е т и , м о ж е т б ы ть , д а ж е в о в с е м о б ‘е м е и н е б у д е т . Н о
в а ж н о за м е ти ть , что э т а с т а д и я в ы сш его р а з в и т и я п о с т у л и ­
р у е т с я н а о сн о в ан и и и зу ч е н и я хода и за к о н о в этого р а з ­
в и т и я , а н е и з о б р е т а е т с я п у т е м о т в л е ч е н н о -л о г и ч е с к и х п о ­
строен и й . И звестн о ; како м у глубоком у и всесторон н ем у
и зу ч ен и ю п о д в ер г М аркс историю во зн и к н о в ен и я и р а з в и т и я
к а п и та л и зм а , п р е ж д е чем он н а р и с о в а л к а р т и н у р а зв и то го

154

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

кап и тал и сти ч еско го строя. Т от ж е сам ы й — по сущ еству д и а ­
л ек ти ч еск и й — м етод п р и м ен яет М аркс и п р и о п р ед ел ен и и
п о н я ти я общ ествен н ого к ласса. „Э коном ические отн ош ен и я,
— г о в о р и т он , п р е в р а т и л и м а с с у н а с е л е н и я в р а б о ч и х . Г о с ­
п одство к ап и тал а создало оди н аковое п олож ен и е д л я этой
м ассы , о д и н ак о в о сть и н тересов. Т а к и м образом , эта м асса
с т а л а ic i а с со м п о о т н о ш е н и ю к к а п и т а л у , н о н е к л а с с о м
в с е б е “ . 1 Э то з н а ч и т , ч т о м а с с а , д о с т и г ш а я д а н н о й с т а д и и
р азв и ти я , я в л я е тс я у ж е классом в эконом ическом отнош ении,
к л а сс о м , к а к х о зя й с т в е н н о й к ате го р и е й . Н о м о ж н о л и ее
п р и з н а т ь к л а с с о м в о б щ е с т в е н н о м з н а ч е н и и ? М олен о л и п о
э т о м у ее п р и з н а к у о п р е д е л и т ь п о н я т и е о б щ е с т в е н н о г о к л а с с а ?
М аркс к ате го р и ч еск и о тр и ц ает это, о тр и ц ает и м ен н о потом у,
что это ещ е н е есть та то ч к а н аи в ы сш е го р а з в и т и я , п о сл е
которой н ач н ется обратны й п роц есс р азл о ж ен и я и у п ад к а.
В н ескольки х строчках у М аркса н агл яд н о п ред ставл ен весь
гр ан д и о зн ы й процесс возн и к н о вен и я п ролетари ата. В ы ви д и те,
к а к и з н е д р стар о го общ ества, и з сам ы х р азн о о б р а зн ы х
слоев его вы д ел я ю т ся о д и н о ч к и и л и ц елы е гр у п п ы лю дей ,
о ч у т и в ш и х ся в новом п о л о ж ен и и , обречен н ы х н а п р о д а ж у
своей раб очей силы . В ся эта р азн о ш е р ст н ая толп а, в ы ш ед ­
ш а я — кто и з к р е с т ь я н , кто и з р е м е с л е н н и к о в , кто и з т о р ­
г о в ц е в , к т о и з к у с т а р е й , к т о и з л а к е е в , м а л о -п о - м а л у у т р а ­
чи вает свои п ервон ач ал ьн ы е п ри вы чки , п о н яти я, в згл я д ы
и п о д д а в л е н и е м новы х у сл о в и й ж и з н и — у сл о в и й н аем ного
тр у д а в кап и тали сти ческом п рои звод стве - п риобретает новы й
п си хологи чески й облик, где н и велли рую тся п реж н и е р азл и ч и я
и вы рабаты вается особая ти п и ч н ая п си хологи я. Н о м ы у ж е
в и д е л и , что эта м асса ещ е н е о б л а д а е т н ек о то р ы м и х а р а к ­
т е р н ы м и ч е р та м и о б щ ествен н о го к л а сс а. О н а ещ е тот м еш о к
с к артоф елем , к котором у М аркс п р и р а в н и в а л ф р а н ц у зск и х
м е л к и х к р ес ть я н . Ч тобы п р е в р а т и т ь с я в класс, чтобы д о с ти ­
гн у т ь в ы с ш ей с т а д и и р а з в и т и я , эта т о л п а д о л ж н а бы ть
одух о тво р ен а, с в я за н а классо вы м сам осозн ан и ем , созн ан и ем
св о и х и н тересов, к ак целого, к а к к л а с с а ,
в противопо:
л о ж н о сть и н тер есам д р у г и х к лассо в. Д о си х п о р в этой
м ассе с у щ е с т в о в а л о т о л ь к о и н д и в и д у а л ь н о е и л и , м н огом н о го , гр у п п о в о е сам о со зн ан и е: о тд ел ь н ы е л и ц а и л и г р у п п ы
со зн авал и противополож ность их интересов интересам п р ед ­
п ри н и м ателей , но они, н аверн о, со зн авал и такж е а н т а г о ­
н и з м
к о н к у р р о п ц и и
в своей ж е среде, и этот
р а з ‘е д и н я ю щ и й м о м е н т п е р е с и л и в а л ч у в с т в о с о л и д а р н о с т и ,
способное п р ео б р азо вать ам орф н ую м ассу в общ ествен н ы й
к л асс, со зн аю щ и й сво и и н тер есы . В п р о ц ессе р а з в и т и я этого
с а м о с о з н а н и я „ э т а м а с с а , г о в о р я с л о в а м и М а р к с а ,— о б ‘е д и н я е т с я , к о н с т и т у и р у е т с я , к а к к л а с с в с е б е (für sich ). З а щ и ­
щ а е м ы е ею и н т е р е с ы с т а н о в я т с я к л а с с о в ы м и и н т е р е с а м и “.

П Р ЕД С Т А В Л Я ЕТ ЛИ И НТЕЛ Л И ГЕНЦ И Я ОБЩ ЕСТВ.. К Л АСС ?

155

К о гд а М аркс п и сал эти строки, воп р о с о п р ев р ащ ен и и
м ассы н ем ец ки х р аб очи х в к ласс п р ед ст ав л я л ещ е н е р а зр е ­
ш е н н у ю з а д а ч у ; н е д а р о м лее г о в о р и л о с ь в в о з з в а н и и М а р к с а
и Э н гел ьса, что „б л и ж а й ш ей ц елью и х п а р т и и я в л я е т с я п р е ­
в р ащ ен и е п р о л ет ар и ат а в к л а с с “. З ато он м ог и л лю стри ро­
в а т ь это т п р о ц ес с п р и м е р о м б у р ж у а з и и , з а в е р ш и в ш е й к том у
в р е м е н и (в о Ф р а н ц и и ) с в о е к л а с с о в о е р а з в и т и е . О н р а з л и ­
ч а ет в н ем те ж е д в а ф а зи с а : -Ф а з и с , в те ч е н и е к о то р о го
б у р ж у а з и я только к о н сти ту и р о вал ась п о д господством ф ео д а­
л и з м а и а б с о л ю т н о й м о н а р х и и , и тот, к о г д а б у р ж у а з и я , к а к
у ж е к о н сти ту и р о ван н ы й класс, о п р о к и н у л а стар ы й п о р я д о к
и п р е в р а т и л а общ ество в б у р ж у а зн о е общ ество. П ер в ы й и з
эти х ф ази сов,
д о б а в л я е т М а р к с ,— б ы л
продолж ительнее
и тр еб о вал больш и х у с и л и й “. В п ер в о м ф ази се своего р а з ­
в и т и я н а х о д и л о с ь во в р е м е н а М а р к с а и то ф р а н ц у зс к о е
м елкое кр естьян ство , которое он ср а в н и в а л с м еш ком к ар то ­
ф еля; некоторы е общ ественны е гр у п п ы м огут так и остаться
н а это й с т а д и и р а з в и т и я , н е д о р а з в и в ш и с ь д о к л а сс а. Э ти
п р и м ер ы н а гл я д н о п о казы ваю т, гд е л е ж и т ц ен т р т я ж ести
в о п р ед ел ен и и М арксом п о н я ти я общ ественного класса: этот
ц ен тр т я ж е с т и — в элем ен те общ ественности, в классовом
сам осозн ан ии , к а к п си хол оги ческой п р ед п о сы лк е ак ти вн ой
к лассовой ж и зн и , л е ж а щ е й в основе всего общ ественного
р а з в и т и я д и ф е р е н ц и р о в а н н ы х н а р о д о в . Э то т м о м е н т о б щ е ­
ствен н ости ,
м ом ент
о б щ е ств ен н о -п си х о л о ги ч е ск и й ,
сущ е­
ствен н о в а ж е н д л я то ч н о го р а з д е л е н и я п о н я ти й к ласса
и груп п ы
(к а к ч а с т и к л а сс а). О тд ел ьн ы е о б щ ест в ен н ы е
г р у п п ы м огут в ы р а б а т ы в ать то л ько ф о р м ы у зк о го , г р у п п о ­
вого, так ск азать, п р о ф есси о н ал ьн о го са м о с о зн а н и я . Ш и р о ­
кое ж е гр аж д ан ск о е сам о со зн ан и е м ож ет вы р або тать только
класс. Н ап р и м ер , гр у п п а б ан киров в классе б у р ж у ази и
им еет вп о л н е оп ределен н ы е, сам остоятельны е экон ом и чески е
и н тер есы , а н т аго н и ст и ч н ы е и н тер есам к а п и та л и о то в -зае м щ и ков; о д н ак о , б а н к и р ы н и к о гд а н е м о гл и бы в ы р а б о т ать
с а м о с т о я т е л ь н о й п о л и т и ч е с к о й (к л а с с о в о й ) и д е о л о г и и , а к а к
только к асал и сь тако й и деологи и , он а в сегд а о к азы в ал ась
и д е о л о г и е й , о б щ е й в с е й к р у п н о й б у р ж у а з и и , т. е. в с е м у
к л а с с у . Т о ж е с а м о е м о ж н о с к а з а т ь и обо в с е х о б щ е с т в е н н ы х
к л а с с а х и в х о д я щ и х в и х со став г р у п п а х . М ало того, о бщ е­
ствен н ы е гр у п п ы , которы м ходом и сто р и ч еск о го р а з в и т и я
суж ден о соврем ен ен п р ев р ати ться в класс, гр у п п ы , сл ед о­
вательн о, в соц и ологи ческом см ы сле сам остоятельн ы е, п о до л гу
бы ваю т не в си л ах п о д н я т ь с я вы ш е чи сто экон ом и ч еской ,
гр у п п о в о й сту п ен и са м о со зн ан и я и заи м ству ю т элем ен ты
ч у ж д о й и део л о ги и , п о д в л и я н и е м которой о н и н ах о д я тс я д о
р а з в и т и я собственного к лассо во го сам о с о зн а н и я , до п р е в р а ­
щ ен и я в общ ествен н ы й класс. В таком п о л о ж ен и и н ах о д и л ся,

156

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

н а п р и м е р , р аб о ч и й к л а сс в Г е р м а н и и во вр е м ен а Л а сс ал я ;
о н п р е д с т а в л я л — по тер м и н о л о ги и М а р к с а— к л асс по отно­
ш е н и ю к к а п и т а л у , т. е. к л а с с , к а к к а т е г о р и ю э к о н о м и ч е с к у ю ,
а н е к л а с с в се б е , н е к л а с с в о б щ е с т в е н н о м с м ы с л е . О н н е
д о р о с ещ е до классового сам о со зн ан и я и ш ел н а п о во д у
у б у р ж у а з и и . Т а к и м об р азо м , тот ж е остов к ласса, к а к
х о з я й с т в е н н о й
категории, п ревращ ается в ж и вой
о р ган и зм класса о б щ е с т в е н н о г о ,
к ак только вд охн ут
в н е г о , д у ш у ж и в у ю с а м о с о з н а н и я . Э то п р и м е н е н и е М а р к с о м
м етода д и алекти ч еского м ы ш л ен и я к оп ределен и ю п о н яти я
о б щ е с т в е н н о г о к л а с с а а н а л о г и ч н о т а к о м у лее п р и е м у , у п о ­
требляем ом у им п р и оп ределен и и п о н яти я капитала. Г р ан ­
д и о зн ей ш и й завод, оборуд ован н ы й по последн ем у слову
н ау к и , остан ется м ертвой ко лл екц и ей о р у д и й
п р о и з ­
в о д с т в а ,
п ока он н е будет обращ ен на доб ы ван и е п р и ­
б а в о ч н о й ц ен н о с ти и з ж и в о й ч ел о в е ч ес к о й силы ; то гд а
только он п р ев р ащ ается в к а п и т а л .
Е сл и н у ж н а та о п ред елен н ая ф орм ули ровка п о н яти я
к л а с с а , к о то р о й г. Т у г а н -Б а р а н о в с к и й н е н а ш е л у М ар к са,
то эта ф о р м у л и р о вка теп ер ь я с н а и н ап р а ш и в ае тс я сам а
с о б о й . М ы м о г л и б ы и з л о ж и т ь ее, н а п р и м е р , т а к : к л а с с о м
н азы в а ем мы общ ественную гр у п п у , св язан н у ю то ж д еств ен ­
ностью х о зя й с тв е н н ы х и н те р ес о в , с о зн а н и е м о б щ н о сти о сн о в­
н ы х ж и зн ен н ы х за д а ч ее член ов, за д а ч не только „эк о н о ­
м и ч е с к и х “ , и — ч т о о т с ю д а в ы т е к а е т — р е а л ь н ы м о б 'е д и н е н и е м
д л я з а щ и т ы э т и х з а д а ч и и н т е р е с о в * ).
П осм отрим ж е теп ерь, какое оп р ед ел ен и е п о н яти я
„ о б щ е с т в е н н ы й к л а с с “ д а е т г. Т у г а н - Б а р а н о в с к и й . В о т его
с л о в а : „М ы м о ж е м о п р е д е л и т ь с о ц и а л ь н ы й к л а с с , к а к о б щ е ­
ственную гр у п п у , член ы которой н ах о д ятся в оди н аковом
экон ом и ческом п о л о ж ен и и по отнош ению к общ ествен н ом у
процессу
присвоения одним и
общ ественны м и гр у п п ам и
п р и б а в о ч н о г о т р у д а д р у г и х г р у п п if, в с л е д с т в и е э т о г о , и м е ю т
общ ие эк он ом и ч ески е интересы и общ их ан тагонистов в п ро­
ц е с с е о б щ е с т в е н н о г о х о з я й с т в а “ . П р и п е р в о м лее в з г л я д е н а
эту ф ор м у л у обращ ает н а себя вн и м ан и е х ар а к тер н а я черта
а н т и д и а л е к т и ч е с к о г о — Э н г е л ь с с к а з а л бы м е т а ф и з и ч е с к о г о м етода м ы ш л ен и я н аш его автора. О п р ед ел ен и е строи тся
путем чисто ум озри тел ьн ой к ом б и н ац и и „и м м ан ен тн ы х“ п р и ­
з н а к о в п о н я т и я „ к л а с с “ . „В ч е м ж е з а к л ю ч а е т с я и с т о ч н и к
п р о ти в о п о л о ж н о ст и и н тер есо в в со в р ем ен н о м общ естве, осн о ­
ван н ом н а п р и своен и и одн и м и общ ественны м и гр у п п ам и
п р и б а в о ч н о го труда**) д р у г и х г р у п п ? “— с п р а ш и в а е т г. Т у ган *) Это почти буквальное повторение формулировки, данной Марк­
сом в цитате с мешком картофеля в условной форме: поскольку—постольку.
**) Не «труда», г. Туган-Барановский, а прибавочного продукта или,
точнее, прибавочной стоимости.

П Р ЕД СТ АВ Л Я ЕТ ЛИ И НТЕЛ Л И ГЕНЦ И Я О БЩ ЕСТ В. К Л А С С ?

157

Б а р а н о в с к и й и т у т ж е д а е т о тв е т: „ О ч е в и д н о , н и в ч е м и н о м ,
к а к в этом сам ом эк он ом и ч еском отн ош ен и и , л еж ащ е м в корн е
д а н н о г о с о ц и а л ь н о г о у с т р о й с т в а “ . З а м е т и м en p a s s a n t, ч т о
„в к о р н е “ — „ с м о т р е т ь в к о р е н ь “ н а д о т о ж е у м е ю ч и — с о ц и а л ь ­
ного у стр о й ств а л еж ат не „экон ом и чески е о тн о ш ен и я п р и ­
с в о е н и я “, а экон ом и ч ески е о тн ош ен и я п р о и з в о д с т в а ,
н о это так, м е ж д у п р о ч и м . П р и б а в о ч н а я ст о и м о с ть — р а с с у ­
ж д ает, нови ди м ом у, г .Т у ган -Б а р ан о в с к и й
распределяется по
и зв естн ы м зак о н ам м еж д з' и зв ест н ы м и общ ествен н ы м и г р у п ­
п ам и : но т а к к а к сум м а этой п р и б ав о ч н о й , стоим ости, д л я
к а ж д о г о д а н н о г о м о м е н т а в е л и ч и н а п о с т о я н н а я , то , о ч е в и д н о ,
д о л я к а к о й -н и б у д ь г р у п п ы м о ж ет у в е л и ч и в а т ь с я то л ько за
с ч е т д о л е й д р у г и х г р у п п . В э т о м п р о ц е с с е р а с п р е д е л е н и я *)
и н тересы всех гр у п п
взаи м н о ан таго н и сти чн ы , а этим
а н т а г о н и з м о м и н т е р е с о в х а р а к т е р и з у е т с я о с н о в н о й п р и зн а к р а з д е л е н и я н а о бщ ествен н ы е классы . Т а к и м образом , п о л у ­
ч а е т с я ,' ч т о п о н я т и е о б щ е с т в е н н о г о к л а с с а х а р а к т е р и з у е т с я
общ н остью и н те р ес о в его ч л е н о в по отн о ш еп и ю к п р о ц ес су
р а с п р е д е л е н и я п р и б а в о ч н о й сто и м о сти в общ естве.
В этом р а с с у ж д е н и и и п о стр о ен н о й н а н ем ф о р м у ­
л и р о в к е м ы у з й а е м зн а к о м о е н ам у ж е о п р е д е л е н и е к л а с с а ,
к ак э к о н о м и ч е с к о й к а т е г о р и и , — того сам ого м еш к а
с картоф елем , о котором го во р и л о сь в п р и вед ен н ы х вы ш е
вы п и ск ах и з М аркса. Б л а г о д а р я своем у ан ти д и а л е к ти ч е ск о м у
м ы ш л ен и ю , г. Т у г а н -Б а р а н о в с к и й д а л о п р ед ел е н и е общ е­
ствен н ого к ласса, соответствую щ ее о д н о й и з н и з ш и х
с т а д и й в п р о ц ессе о б р а зо в а н и я классов, а п отом у н еу д о ­
влетвори тельн ое и не исчерпы ваю щ ее сущ ности п о н яти я.
П о ф о р м у л и р о в к е г Т у га н -Б а р ан о в с к о го , в с я к а я о бщ ествен ­
н а я гр у п п а, и н тересы которой п р о ти во п о л о ж н ы и н тересам
д р у г и х г р у п п , я в л я е т с я тем сам ы м у ж е к л ассо м . Э та м ы сл ь
в ы ск азы в ается им вп о л н е оп ределен н о: „А н тагон и сти ческое
экон ом и ч еское отнош ение п р и св о ен и я общ ественного п р и б а ­
вочн ого тр у д а
неработаю щ им и
г р у п п а м и ,— г о в о р и т
он,
леж ащ ее в корне кап итали сти ческого
общ ества, п р и д а е т
ан тагон и сти чески й х ар ак тер в с е м эконом ически обособлен­
н ы м г р у п п а м , и з к о т о р ы х э т о о б щ е с т в о с л а г а е т с я ,, и д е л а е т
и з последних н е п р о с т о э к о н о м и ч е с к и е г р у п п ы ,
а с о ц и а л ь н ы е к л а с с ы “. Т ак о е то л ко ван и е л и ш ает п о н я­
т и е о б щ ествен н о го к л а с с а в с я к о й о п р ед ел е н н о сти , т а к как,
*) Весьма характерно для всех полумарксистов, критицистов
и пр. и пр., что общественные вопросы они сводят охотнее всего к про­
изводному фактору р а с и р е д е л е и и я. вместо того, чтобы углубляться
до анализа основного процесса—п р о и з в о д с т в а Это своего рода
testimonium paupertatis, свидетельствующ ее о неспособности всех этих
г. г. «критиков» справиться с основными и сильнейшими позициями
марксизма: учением о производстве, об образовании прибавочной цен­
ности, капитала4 и пр.

158

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

в к о н еч н о м счете, со в р ем ен н о е общ ество д р о б и т с я в б е сч и сл е н ­
ное м н ож ество гр у п п и гр у п п о к, б л и ж ай ш и е эк о н о м и ч еск и е
и н тер есы которы х в заи м н о п ро ти во п о л о ж н ы , особенно если
их отнести к п р о ц ессу р ас п р ед ел е н и я. Х ар актер н о , м еж д у
п р о чи м , что по ф о р м у л и р о в к е н аш его ав то р а п о д п о н яти е
к л а с с а п о д х о д я т к а к р а з тѳ с а м ы е „ н е с п о с о б н ы е к с п л о ч е н и ю “
н е м е ц к и е м е л к и е б у р ж у а 1848 г о д а , а т а к ж е и н е м е ц к и е
р а б о ч и е 40-х г о д о в , к о т о р ы х М а р к с и Э н г е л ь с п о н е д о м ы с л и ю
с т а р а л и с ь п р е в р а т и т ь в к л а с с ; и те , и д р у г и е н а х о д и л и с ь
„в о д и н ако в о м эк он ом и ч еском п о л о ж е н и и по отнош ению
к общ ественном у п роц ессу п р и св о ен и я одн и м и общ ественны м и
гр у п п а м и п р и б аво ч н о го тр у д а д р у ги х г р у п п “. К ак ви д и те,
го н и д и а л е к т и к у в д в ер ь , о н а в л е ти т в окно, и г. Т у ган Б а р а н о в ск и й , б л аго д ар я своем у ан ти д и ал ек ти ч еск о м у м ы ш ле­
н и ю , п о п а л в с а м о е „ д и а л е к т и ч е с к о е 14 (в к а в ы ч к а х ) п о л о ж е н и е :
он д о л ж ен в кон ц е статьи, н а о сн о ван и и п олу чен н о й Ф о р м у ­
л и р о в к и , п р и з н а т ь то, ч т о о т р и ц а л в н а ч а л е с т а т ь и . З І о г и к а
н еу м о л и м а и ж естоко к ар ает за в с я к и е ш алости.
О п р ед ел ен и е п о н я ти я общ ественного к л а сс а сл у ж и т
г. Т у г а н -Б а р а н о в с к о м у б ази с о м д л я р е ш е н и я в о п р о с а, п р е д ­
ставл яет л и и н тел л и ген ц и я сам остоятельны й общ ественны й
к л а с с . Н а ш а в т о р д а е т н а э т о т в о п р о с о т р и ц а т е л ь н ы й о тв е т,
х о т я ф о р м у л и р у е т е г о к а к бы с о г о в о р к о й . П о е г о м н е н и ю ,
„и н тел л и ген ц и я есть общ ественная гр у п п а с н еоп редел ен н ы м
к л а с с о в ы м х а р а к т е р о м “ . Э т а о г о в о р к а —„с н е о п р е д е л е н н ы м
классовы м
х ар а к тер о м “, затем н яю щ ая соверш ен н о я сн ы й
с м ы с л с л о в с а м о г о г. Т у г а н - Б а р а н о в с к о г о , ч т о „ и н т е л л и г е н ц и я
н е с о с т а в л я е т с а м о с т о я т е л ь н о г о к л а с с а “ и ч то о н а „ м о ж е т
п р и м ы к а т ь к с а м ы м р а з н о о б р а з н ы м о б щ е с т в е н н ы м к л а с с а м “ ,эта оговорка м ож ет со здать н еверн ое и ош ибочное п р ед ста­
в л е н и е . У н а с д о в о л ь н о ш и р о к о р а с п р о с т р а н е н о м н е н и е , что
и н т е л л и ге н ц и я с в я за н а общ ностью и н тер есо в, гл ав н ы м о б р а ­
з о м , и д е о л о г и ч е с к и х , н о о т ч а с т и и э к о н о м и ч е с к и х , и что ,
таки м образом , она, стоя в н е и вы ш е сущ еству ю щ и х общ е­
ств ен н ы х классов, о б р а зу е т к а к бы с а м о с то я т ел ь н ы й к ласс.
Э то м н е н и е - б е з у с л о в н о л о ж н о е , н а н а ш в з г л я д —м о ж е т т о л ь к о
п одд ерж и ваться таким и двусм ы сленны м и оп ределен и ям и ,
к а к у к а з а н н а я ф о р м у л а г. Т у г а н - Б а р а н о в с к о г о , а п о т о м у м ы
п о зв о л и м себе о стан о в и ться н а этом воп росе.
И н тел л и ген ц и я , к ак гр у п п а , безусловн о, не и м еет „то­
ж д ествен н ы х х озяй ствен н ы х и н тер есо в“, а такж е л и ш ен а
„ с о з н а н и я о б щ н о с т и з а д а ч “ (в с и л у о т с у т с т в и я о б щ н о с т и
т а к и х за д а ч ). Н а п р о т и в , к а к р а з по эти м д в у м в о п р о с ам
ведется сам ая отчаян н ая к л а с с о в а я
борьба в н у т р и
и н тел ли ген ц и и , гд е им ею тся страстн ы е защ и тн и к и и п р о ти в­
н и к и зем ельн о й ренты , п р и б ы л и н а к ап и тал , обобщ ествлен и я
о р у д и й п р о и з в о д с т в а и т. гг., а т а к ж е с т о р о н н и к и с а м ы х

П Р ЕД СТ АВ Л Я ЕТ ЛИ И НТЕЛ Л И ГЕНЦ И Я О БЩ ЕСТВ. К Л А С С ?

159

р азли ч н ы х политических течений. О ш ибка п р и вер ж ен ц ев
и н т е л л и г е н ц и и - к л а с с а з а к л ю ч а е т с я в то м , ч т о о н и п о н и м а ю т '
слово „ и н т е л л и ге н ц и я “ в том у зк о м и усл о в н о м см ы сле, j
к а к о й у с т а н о в и л с я у н а с е щ е в 6 0 -х г о д а х . П о д и н т е л л и ­
г е н ц и е й п о н и м а л и т о г д а , г л а в н ы м о б р а з о м , то, ч т о т е п е р ь
м о ж н о бы х а р а к т е р и з о в а т ь т е р м и н о м „ п е р е д о в а я и н т е л л и - !
г е н ц и я “ . Т о г д а это , в и з в е с т н о й м е р е , с о о т в е т с т в о в а л о д е й - ;
с т в и т е л ь н о с т и , о б а п о н я т и я б л и з к о с х о д и л и с ь (х о т я у ж е
и то г д а д а л е к о н е п о к р ы в ал и сь); д в а в и д а и н т е л л и ге н ц и и
того вр ем ен и — д в о р я н с к а я и р азн о ч и н ск а я — п р ед став л ял и
en m a sse э л е м е н т ы п р о г р е с с и в н ы е и н а р о д о л ю б и в ы е . Э т а и х
с и м п а т и я к о б щ е с т в е н н о м у сл о ю , к к о т о р о м у о н и п о с в о е м у
происхож дению не п ри н адлеж али , создала п редставление
о внеклассовом и н адклассовом х арактере и н теллигенции,
об о бщ н о сти ее и д е о л о ги ч е с к и х и н тер есо в , о б р а зу ю щ ей и з
н е е с а м о с т о я т е л ь н ы й о б щ е с т в е н н ы й к л а с с . Н о п о м е р е то го ,
к ак рост к ап и тал и зм а п ер естр аи вал р у с с к о е . общ ество н а
н о в ы х н а ч а л а х , св о й ств ен н ы х б у р ж у а з н о -к а п и т а л и с т и ч е с к и м
общ ествам , д и ф ѳ р ен ц и р о в ал ась и и н тел л и ген ц и я , все о п р е ­
дел ен н ее и р езч е р а с п а д а я с ь н а гр у п п ы , тесно св я зан н ы е
но п рои схож ден и ю и по и д еологи и с отдельн ы м и общ е­
ст в ен н ы м и к л а сс ам и . По м ер е того- к а к о п р е д е л я л с я а н т а ­
го н и сти ч ес к и й х а р а к т е р н о вы х классов р у сск о го общ ества,
о п р ед ел ял с я и п р и н ц и п и ал ь н ы й ан тагон и зм и н телли ген тски х
груп п . Н о так как сф ерой деятельности и н телли ген ц и и я в ­
л я е т с я у м ст в ен н ы й и и д е й н ы й т р у д и ей п р и х о д и т с я , в си л у
этого, ф о р м у л и р о в а т ь в в и д е и д е о л о ги ч ес к и х тр е б о в ан и й
н асущ н ы е общ ественны е зап р о сы соответственны х гр у п п
и к л а с с о в , то э т а ф о р м а л ь н а я о б щ н о с т ь с о з д а е т ф и к ц и ю
р е а л ьн о й общ ности и н тер есо в в сей и н те л л и ге н ц и и и л и з н а ­
ч и тел ьн о й ее части. Зато, к о гд а стал к и ваю тся п р о ти в о п о л о ж ­
ны е интересы ан тагонистических классов, сталки ваю тся на
п р и н ц и п и ал ь н о й п очве и тр еб о в ан и я соответственны х г р у п п
и н те л л и ге н ц и и . И н тел л и ген ц и я , так и м об разом , ск орее п о х о ж а
н а идей н ы й парлам ент, где п ред стави тели р азн ы х классов
в х о д я т во в с е в о зм о ж н ы е г р у п п и р о в к и , со о тв етств ен н о том у,
к ак гр у п п и р у ю тся и н тересы п ославш и х и х классов. Г овори ть
п о это м у о к л ассо вы х чер тах и н т е л л и ге н ц и и , к а к целого, нет
н и к ак о го о сн о в а н и я , т а к к а к и ст и н н о к л а сс о в ы е ч ер ты в ее
с р е д е , т. е. ч е р т ы , р а з л и ч а ю щ и е и н т е л л и г е н ц и ю , к а к г р у п п у ,
п р е о б л а д а ю т н а д г р у п п о в ы м и ч е р т а м и , т. е. ч е р т а м и , о б 'е д и н я ю щ и м и ее, о б щ и м и в с е м е е ч л е н а м .
Р езю м и р у ем ск а зан н о е : а) и н те л л и ге н ц и я , как целое,
п р ед ст ав л я е т пеструю гр у п п у , состоящ ую и з п р ед стави тел ей
и и д е о л о г о в р а з н ы х о б щ е с т в е н н ы х к л а с с о в , и б) и н т е л л и г е н ­
ц и ю и л и о т д е л ь н ы е с и л ы ее п о с т о л ь к у о б ‘е д и н я ю т о б щ и е
и н т е р е с ы , п о с к о л ь к у с о о т в е т с т в е н н ы е и н т е р е с ы о б ‘ед и н я к 5 т

160

в.

в.

В О Р О В С К И Й

в д а н н ы й и с т о р и ч е с к и й м ом ен т и те классы , к которы м о н а
прим ы кает.
Заб л у ж д ен и е в рассм атри ваем ом вопросе основы вается,
к а к м ы с к а з а л и , н а то м , ч т о с л о в о и н т е л л и г е н ц и я п о н и м а е т с я
в у зк о м см ы сле п ер ед о в о й и н тел л и ген ц и и , и и гн о р и р у етс я
вся реакци он н ая, консервативная, безр азл и чн ая и пр. груп п ы
в е е с р е д е . М ы п о з в о л и м себ е, о д н а к о , в о с п о л ь з о в а т ь с я э т и м
у зк и м п он и м ан и ем , та к к ак оно н ам п о н ад оби тся д л я р а с ­
см о тр ен и я ещ е одного и н тересн ого воп роса, затр о н у то го
н а ш и м а в т о р о м ,— в о п р о с а о с в я з и и н т е л л и г е н ц и и с н а р о д о м .
И так, в д ал ьн ей ш ем п од И н теллигенцией мы будем условн о
п о н и м ать более у зк у ю г р у п п у — п ередовую и н тел ли ген ц и ю .
Э т а и н т е л л и г е н ц и я я в л я л а с ь в Р о с с и и в т е ч е н и е п о л у в е к а ,—
е с л и н е с ч и т а т ь р а н н и х п р е д с т а в и т е л е й ее, з а м к н у т ы х в т е с ­
н у ю с ф е р у в л и я н и я ,— н о си тел ем и п р о в о д н и к о м и д е й п р о ­
г р е с с а и д е м о к р а т и и ; ее д е я н и я п р о х о д я т к р а с н о й н и т ь ю
ч е р е з всю н о вей ш у ю и стор и ю и п о то м у у ж е за с л у ж и в а ю т
сам ого с е р ье зн о го и зу ч е н и я . Н о этого м ало: п а м я т у я р о л ь
и н т е л л и г е н ц и и в п р о ш л о м , н е в о л ь н о с т а в и ш ь себе в о п р о с:
буд ет л и р у сс к о е общ ество и в б у д у щ ем с о зд а в а т ь такую ж е
н ародолю бивую и н теллигенцию , обесп ечен а л и русско м у н а ­
р о д у и в б у д у щ е м ее п о м о щ ь , и л и ж е е м у п р и д е т с я с о б с т в е н ­
н ы м и у с и л и я м и п р о б и в а т ь себе д о р о гу . Ч т о б ы у я с н и т ь себе
этот вопрос, н еобходим о и сследовать, к ак и е и сто р и ческ и е
п р и ч и н ы с о зд а л и ту х ар а к тер н у ю и н тел ли ген ц и ю , чем в ы зы ­
в а л о с ь ее н ар о д о л ю о и е, к ак и е н и т и с в я з ы в а л и ее с н а р о д о м .
Р е ш и в эти во п р о сы , м ы будем в со с то ян и и в ы я с н и т ь себе,
к ак и е п ер сп ек ти в ы су л и т будущ ее.
З а т р о н у в и н т е р е с у ю щ и й н а с в о п р о с , г. Т у г а н - Б а р а н о в с к и й
б росает м и м оходом такую м ы сль: „ Т р у д и н тел ли ген тн о го р аб о т­
н и к а о п л а ч и в а е т с я п у б л и к о й , н а р о д н о й м ассой , в которой
н е и м у щ и е к л а с с ы (в к л ю ч ая сю д а к а к н ае м н ы х р аб о ч и х , т а к
и к р ес тья н и и н ы х м ел ки х х о зяев) ч и сл ен н о п реобладаю т;
н а этой п о чве во зн и кает экон ом и ч еская с в я зь м еж д у и н тел ли ­
ген ц и ей и н еи м у щ и м и к л а сс ам и “. М ы д о л ж н ы зам ети ть
г . Т у г а н - Б а р а н о в с к о м у , что н а „ э т о й п о ч в е “ р о в н о н и ч е г о
н е в о зн и к а е т и его п о н и м ан и е у к а за н н о й с в я з и до н а и в ­
н о с т и э л е м е н т а р н о . Н е г о в о р я у ж е о то м , ч т о и п р и б ы л ь
кап и тали ста и рента зем левладельц а оплачиваю тся такж е
н а р о д н о й м а с с о й , г. Т у г а н - Б а р а н о в с к о м у д о с т а т о ч н о б ы л о
всп ом н и ть, что тр у д в с я к о г о и н телли ген тн ого р аб о тн и к а
о п л а ч и в а е т с я н а р о д н о й м ассо й , а, м е ж д у тем , н а „этой п о ч в е “
устан авл и вается св я зь только м еж д у о п р е д е л е н н ы м
с л о е м и н телли ген ци и и н еи м ущ и м и классам и. Н аконец,
ч т о з н а ч и т с а м о е в ы р а ж е н и е „ в о з н и к а е т э к о н о м и ч е с к а я с в я з ь ? 14
З н а ч и т л и это . ч то и н т е л л и г е н ц и я с л у ж и т н а р о д у , п о т о м у
что он ее о п л ач и в ае т, к а к н а е м н и к с л у ж и т н ан и м ател ю ?

П Р ЕД С Т А В Л Я ЕТ ЛИ И Н ТЕЛ Л И ГЕНЦ ИЯ О БЩ ЕСТ В. К Л А С С ?

161

Т о г д а это т о л к о в а н и е , во в с я к о м с л у ч ае , н е п р и л о ж и м о к
„ п е р е д о в о й “ р у с с к о й и н т е л л и г е н ц и и . И л и ж е г. Т у г а н - Б а р а ­
н о в с к и й эти м и сл о в ам и хотел р ас к р ы ть в н у т р е н н и е общ е­
ствен н о -эк о н о м и ч ес к и е н и ти , у к а з а т ь сти х и й н у ю , б е сс о зн а­
тельную
св я зь , заставл яю щ у ю
ин теллигенцию
разви вать
и о тстаи в ать и д ео л о ги ю м асс? Т о г д а э т а с в я з ь п р е д с т а в л е н а
г. Т у г а н - В а р а н о в с к и м с л и ш к о м п р и м и т и в н о и п о в е р х н о с т н о .
Х о зяй ств ен н ы е пити, св язы в аю щ и е н еи м у щ и е м ассы с и н тел ­
ли ген ц и ей , л еж ат го р азд о глубж е, сам ая св я зь го р азд о
сл о ж н ее и тр у д н е е п о д д а е т с я то ч н о м у а н а л и зу , чем это к а ­
ж е тс я н аш ем у ав то р у . М ы не м ож ем , кон еч но, в д а в а т ь с я
зд есь в подробное р а зв и ти е н аш ей м ы сли, но попробуем ,
х о тя бы в об щ и х ч ер тах , р а з о б р а т ь с я в этом сл о ж н о м в о п р о с е
С ущ естйую т д в а п у ти о б р а зо в а н и я и н те л л и ге н ц и и , к а к
и д е о л о ги ч ес к о й г р у п п ы , п р и м ы к а ю щ ей к к а к о м у -н и б у д ь
о б щ е с т в е н н о м у к л а с с у и л и сл о ю . О д и н п у т ь — э т о н а р а с т а н и е
и н те л л и ге н ц и и и з н ед р сам ого к ласса, вы д ел ен и е сам и м клас
сом его и д е о л о го в . Э тот п р о ц е с с н аб л ю д а ет с я о б ы кн о в ен н о
у т а к н а з ы в а е м ы х „ к о м а н д у ю щ и х “ к л а с с о в , п р ѳ ц ‘я в л я ю щ и х
больш ой сп р о с н а и н те л л и ге н тн ы е силы , в ы д ел яю щ и х и х
в б о л ь ш о м ч и с л е и з с в о е й с р е д ы и д а л ее п р и с а с ы в а ю щ и х
по м ер е во зм о ж н о сти и з д р у г и х общ ествен н ы х слоев. В торой
п у т ь — это о б р а зо в а н и е и н те л л и ге н ц и и , п р и м ы к аю щ ей к д а н ­
ном у классу, и з элем ен тов д р у го го класса, о тр екш и х ся от
п р еж н его р о д с тв а и с в я за н н о й с н и м и д еологи и . Т а к а я
„ о т ш е п е н с к а я “ и н т е л л и г е н ц и я я в л я е т с я о б ы к н о в е н н о о тк о л ком „ко м ан д у ю щ и х к л а с с о в “ , п р и м ы к аю щ и м к и д ео л о ги и
т е х и л и и н ы х с л о е в н е и м у щ е й м а с с ы " ). Т а к и м о б р а з о м ,
этот вто р о й п р о ц есс х ар ак тер ен и м ен н о д л я н еи м у щ и х
классов.
Е сл и ж е мы п осм отри м ш и ре, о х вати в оба п р о ц есса
в и х и сто р и ч еск о м р а зв и т и и , то м ы у в и д и м , что п ер в ы й
п р оц есс свой ствен классам , до сти гш и м и л и дости гаю щ и м
п олн ого р а з в и т и я (п р и б л и ж аю щ и м ся к п о н яти ю „к л ас са
в с е б е “ ), в т о р о й ж е — к л а с с а м , л и ш ь з а р о ж д а ю щ и м с я , м о л о ­
ды м , явл яю щ и м ся к лассам и только в п отен ц и альн ом зн а ч е­
н и и . П о м ер е того, к а к э т и п о с л е д н и е п о д н и м а ю т с я в с е
вы ш е и вы ш е по лестнице р азв и ти я, он и такж е начинаю т
в ы д е л я т ь н е п о с р ед ст в ен н о свою и н те л л и ге н ц и ю . З ато , с д р у ­
го й стороны , к а к тол ько р а з в и т о й к л асс, д о с т и гш и й а п о ге я
и в л а с т и в общ естве, н ач и н ае т р а з л а га т ь с я , п а д а т ь и у ст у ­
*) Но всякий «отщепенец» идет непременно на сл уж бу низшим
классам. Разлагаю щ иеся классы выделяют в гораздо большей мере
элементы, которые примыкают к классам, входящ им в силу, вы тесня­
ющим их родной класс с исторической арены. Но нас тут интересует
более ограниченная тема, и мы не можем охватить процесс во всей его
широте.
11

162

В.

В.

Б О Р О В С К И Й

п а т ь в л и я н и ю нового, п о д р астаю щ его к л асса, и з его н ед р
н а ч и н а ю т в с е с и л ь н е е и с и л ь н е е в ы д е л я т ь с я „ о т щ е п е н ц ы “,
о тр я х и в аю щ и е его п р а х с св о и х н о г и и д у щ и е в к ач еств е
и деологов н ав стр еч у новы м классам , н ар о ж д аю щ и м ся и з
х а о с а н а р о д н о й м а с с ы *). Э тот к р у г о в о р о т и н т е л л и г е н т н ы х
си л п р о д о л ж ае тся н еи зм ен н о в н у т р и общ ества и кр асн о й
нитью п р о х о д и т ч ер ез историю . В ж и з н и р у сск о го общ ества
это яв л е н и е остави ло свой отп ечаток и н а и зя щ н о й л и т е р а ­
т у р е . „ О т іц е п е н ц ы “ д в о р я н с т в а ш л и н а в с т р е ч у п о д р а с т а в ш е й
б у р ж у ази и , п роти воп оставляя д во р ян ски м О блом овы м ’ тип
б у р ж у а з н о г о д е л ь ц а С о л о м и н а : к о г д а ж е с 6 0 -х г о д о в б у р ж у а ­
з и я с т ал а р а з в и в а т ь с я во всю свою м ощ ь (у с и л и в а я эти м
п р о ц есс р а з л о ж е н и я д в о р я н ст в а), отк о л ки д в о р я н с т в а — „к а­
ю щ и е с я “ и р а з н о ч и н с к а я и н те л л и ге н ц и я , д е ти щ е м ел к о -б у р ж у ­
а з н о й с р е д ы ,— п о ш л и н а в с т р е ч у к р е с т ь я н с к о й м а с с е , в к о т о р о й
о н и ч а я л и н а й т и с п а с е н и е от б у р ж у а з н о го п о р я д к а . Н о
к р е с т ь я н с т в о ж е ст о к о о б м ан у л о и х ; он о сам о п о ш л о в сто­
р о н у б у р ж у а з н о г о у к л а д а . В то ж е в р е м я м а л о - п о м а л у
п е р е с т р а и в а л и с ь в с е о тн о ш е н и я в р у сск о м общ естве. К а п и ­
тали сти ческое п рои звод ство, о вл ад ев пром ы ш ленностью , п о тя­
н ул о в деревню , в сельское хозяй ство, у п о р н о п р о б и в аясь
во в се з а к о у л к и зе м л и р у сск о й . К у д а оно н е м о гл о п р о н и к ­
нуть в ф орм е кап и тали сти ч еской техн и ки , ту д а п р о ск ал ьзы ­
в а л о в в и д е к а п и т а л и с т и ч е с к о й э к с п л о а т а ц и и в ее сам о й
г р у б о й , п р и м и т и в н о й , у р о д л и в о й ф о р м е — в ф о р м е , н а п р .,
кулачества. П р еж н ее пом естное д в о р ян ство экон ом и чески
р а с п а л о с ь в б у р ж у а з н о м ст р о е о тн о ш ен и й . В м есто старор у с с к и х бар, п о л у ч и л и с ь п р о и з в о д и т е л и с е л ь с к о -х о зя й с т в е н ны х п родуктов и л и зем ельн ы е собственники, сдаю щ ие участки
в а р е н д у ; д в о р я н и н -п о м е щ и к п р е в р а т и л с я в сел ьско го х о зя и н а ,
в того ж е б у р ж у а , то л ь к о в о б л аст и сел ьск о го х о зя й с т в а ,
и п р е ж н я я и деологи я зам ен и л ась и л и зам у ти л ась новой
б у р ж у азн о й и деологи ей . Т ак , незам етно, ш аг за ш агом вы тес­
н я л и с ь ф о р м ы и су щ н о сть старого, д в о р я н с к о го стр о я отн о­
ш е н и й и м ы с л е й , а г д е е щ е с о х р а н и л а с ь ф о р м а , т а м у ж е от
п р е ж н е й с у щ н о с т и н е о с т а в а л о с ь и с л е д а . В м е с т е с то м , с и л ь ­
н а я п ер ем ен а п р о и зо ш л а и в н и за х общ ества. Д и ф ер ѳ н ц и р о вал ась к р ес тья н с к ая м асса, и з которой н ач ал и вы д ел яться
и о тл агать ся р азн о р о д н ы е элем енты : с одн о й сторон ы — к р у п ­
н о е , к р е п к о е х о з я й с т в о ( к у л а к и , б о г а т е и ), з а р о д ы ш с е л ь с к о й
бурж уази и , с д р у го й —деревен ски й п ролетариат и полуирол е т а р и а т в в и д е б е с х о з я й н ы х , б е з л о ш а д н ы х и т. п . М е ж д у
эти м и к р ай н и м и гр у п п ам и осталась м асса средн и х х о зя й ­
с т в е н н ы х .к р е с т ь я н , о х о т н о п р и н и м а ю щ и х в с л у ч а е н а д о б *) Этот ж е процесс «отщепенства» наблю дается такж е в среде
общественных групп, неспособных доразвиться до роли самостоятель­
ного класса, как, напр., м елкая бурж уазия в России.

П Р ЕД С Т А В Л Я ЕТ ЛИ И Н ТЕЛ Л И ГЕНЦ ИЯ О БЩ ЕСТ В. К Л А С С ?

163

ности, стоящ ую по лев у ю р у к у бедн оту, е зави стью и в з д о ­
хом посм атри ваю щ и х н ап раво, ти п и ч н ы х м елких бу р ж у а
с х ар ак тер н о й п си х о л о ги ей собственника. Н а р я д у с эти м и
п р е о б р а зо в а н и я м и в общ естве в о зн и к и бы стро стал р ас ти
н овы й общ ественны й к л асс— п р о м ы ш лен н ы й п р о л етар и ат.
Д и ф е р ѳ н ц и а ц и я общ ества и его п ер е с т р о й к а н а н о в ы х
б у р ж у а зн ы х н ач ал а х , соответствую щ и х тр е б о в ан и я м к а п и т а ­
л и зм а , в и д о и зм е н и л а и обм ен и н т е л л и ге н тск и х си л в общ естве. .
Г р о м а д н ы й р о с т к а п и т а л и з м а и б у р ж у а з и и п р е д ‘я в и л г р о -П
м адн ы й спрос и н а интелли ген ци ю . Б у р ж у а зн ы й класс ѵг
р ео р ган и зо ван н ы й класс зем л евл ад ел ьц ев стали сам и п о гл о ­
щ а т ь в ы д е л я е м ы е и м и и н т е л л и г е н т н ы е с и л ы . М а л о то го ,
м о гу ч и й рост б у р ж у ази и у в л ек ал нем ало и н телли ген тн ы х сил
и з м ел к о б у р ж у азн ы х слоев и д а ж е о тч асти те, п о к а н ем н о го ­
чи сл ен н ы е, оди н о ч ки , которы е
п о явл ял и сь и з глубины
н а р о д н ы х м асс. Б л а г о д а р я этом у, зн а ч и те л ь н о со к р а ти л ся
п р и то к и н тел л и ген ц и и к н еи м у щ и м к л ассам и з д р у ги х общ е­
с т в е н н ы х г р у п п , н о з а т о н а ч а л м а л о -п о - м а л у з а м е ч а т ь с я д р у г о й
процесс: п о явл ен и е и н тел ли ген тн ы х си л и з м ассы , гл авн ы м
о б р а з о м , и з г о р о д с к о г о п р о л е т а р и а т а . Э то т н о в ы й о б щ е с т в е н ­
н ы й класс н ач и н ае т в своем во сх о д ящ ем д в и ж е н и и в ы д ел ять,
п одо б н о д р у г и м к л ассам , свою к л ассо ву ю и н те л л и ге н ц и ю ,
хотя п о к а ещ е в слабы х р азм е р ах . Г л ав н ы е и д ео л о ги ч ески е
си лы этого к л асса все ещ е п о п о л н яю тся и з р я д о в „ком ан ­
дую щ и х" к лассо в п у тем „о тщ еп ен ств а“. В от в общ и х чер тах
тот п р о ц ес с, п о ср е д с тв о м
которого у с т а н а в л и в а е т с я общ е­
ствен н ая б ессозн ательн ая— св я зь м еж д у и н тел ли ген ц и ей и
н еи м у щ ей м ассой. А со зн ател ьн ая св я зь ?— сп р о си т чи татель.
С о зн ате л ь н а я с в я з ь есть о тр а ж е н и е того ж е п р о ц ес са в п си х о ­
л о г и и „ о т щ е п е н ц а “ . Н а д о и м е т ь в в и д у , ч то п р о ц е с с „ о т щ е ­
п е н с т в а “, я в л я ю щ и й с я в со ц и ал ьн о м
см ы сле сл ед стви ем
р а з л о ж е н и я (и л и н еу с то й ч и в о го р а в н о в е с и я ) д а н н о го к л асса,
психологи чески отраж ается в м озгу и н ди ви да, как н еуд овле­
тв о р ен н о сть и д е о л о ги е й этого к л асса, к а к ск еп ти ч еск о е и
кр и ти ческо е к н ей отнош ение, к а к п отребн ость „р еви зи и "
это й и д е о л о ги и . Х а р а к т е р это й р е в и зи и , ее г л у б и н а и р е з у л ь ­
т а т ы , к к о т о р ы м м о ж е т п р и т т и и н д и в и д ( и л и г р у п п а и х ),
за в и ся т, гл авн ы м обр азо м , от степ ен и р а з л о ж е н и я д а н н о й
п с и х о л о г и и (а, с л е д о в а т е л ь н о , и с а м о г о к л а с с а ) и о т с о о т н о ­
ш е н и я с и л в о б щ е о т в е в д а н н ы й м о м е н т . Т у т м ы м о г л и бы
в о б щ и х ч е р т а х н а м е т и т ь д в а п у н к т а : 1) ч е м г л у б ж е р а з л а д
в п с и х о л о г и и „ о т щ е п е н ц а “, т е м д а л ь ш е у й д е т о н о т и д е о л о ­
ги и р о д н о й гр у п п ы , к тем более к р а й н е й гр у п п е он п р и м кн ет
и тем п о л н ее п р о н и к н е т с я ее т и п и ч н о й п си х о л о ги ей ; 2 ) чем
м ен ее р е зк о в ы р а ж е н а д и ф е р е н ц и а ц и я общ ества, чем м енее
опред елен н о ск азы вается ан таго н и зм интересов р азн ы х груп п ,
тем л егч е „о т щ еп е н ц у “ стать н ародолю бц ем , тем скорее

164

В.

В.

В О Р О В С К И Й

и п о л н ее у с в а и в а е т он и д ео л о ги ю н еи м у щ и х м асс, и деологи ю
в той, о бы кн овен н о н ея сн о й , ф орм е, в к ак о й он м о ж ет в ы р а ­
б о татьс я в м ал о д и ф е р е н ц и р о в а н н о м общ естве.
М ы с т а р а л и с ь с х е м а ти ч ес к и н ам ет и ть тот п у ть, п о с р е д ­
ством которого у ст ан а в л и в ае тс я о б щ ествен н ая и п си х о л о ги ­
ч еск ая св я зь м еж д у и н тел ли ген ц и ей и н ародом , и дум аем ,
что это сх е м а ти ч ес к о е и з л о ж е н и е п о к аж е т, к ак у ю сл о ж н у ю
и трудн ую за д а ч у п р ед ставл яет затрон уты й нам и вопрос.
И
о т э т о г о к а п и т а л ь н о г о в о п р о с а г. Т у г а н - Б а р а н о в с к и й
д у м а л о тм ах н у ться п о вер х н о стн о й и л и ш ен н о й всяк о го см ы сла
ф р а зо й . М ы д у м аем , что л у ч ш е бы ло бы совсем н е тр о гать
э т о г о в о п р о с а , ч е м , з а т р о н у в , д а т ь т а к о г о с о р т а ответ,-— х о т я
б ы д а ж е в „ п о п у л я р н о й “ с т а т ь е . В п р о ч е м , м о ж е т б ы ть , э т о
не есть п л о д легко м ы сл ен н о го о тн о ш ен и я к читателю , а
п росто н е у д а ч н а я эк с к у р с и я в ч у ж д у ю область. П р и м ер ы
этом у в е д а ет и сто р и я. Г. Т у г а н -Б а р а н о в с к и й н ам и звестен ,
к а к э к о н о м и с т ; н о е щ е п р е ж д е — б у д у ч и м а р к с и с т о м ,— е с л и
н е о ш и б а ю с ь , в 1896 г . о н п р о д е л а л н а с т р а н и ц а х т о г о ж е
„М ира Б о ж ь е г о “ такую ж е экскурси ю в область соц и ологи и
и с таки м ж е успехом . Т о гд а м аркси стам п р и х о д и л о сь отк р е­
щ и в а т ь с я о т в с е й т о й „ м а р к с я т и н ы “, к о т о р у ю н а г о р о д и л
г . Т у г а н - Б а р а н о в с к и й . Т е п е р ь б ы л о б ы то ж е с а м о е , е с л и бы
н аш автор о ставал ся в ер ен свои м п р еж н и м в згл яд ам . С ей­
час ж е нам , конечно, за н его отвечать н е п р и х о д и тся, но
в с е - т а к и в и н т е р е с а х ч и т а т е л е й п е р е с т а н ь т е , г. Т у г а н - Б а р а н о в с к и й , з а х а ж и в а т ь в с о ц и о л о г и ю , п р а в о , л у ч ш е н е н а д о ...
S tu d ia te la m a te m a tic a е la sc ia te ei donna!

ОГЛАВЛЕНИЕ.
Стр.

От и з д а т е л ь с т в а .............................................................

. . .

П . Л епеш инский. — К р а с и в ы й ф и н а л к р а с и в о й ж и з н и
Б. Б . — В. В. Б о р о в с к и й (П . О р л о в с к и й ) ........................
Статьи
I. Б а з а р о в и С а н и н ( Д в а

3
.

5
11

Воровского.
н и г и л и з м а ) .............................

15

II, Л и ш н и е л ю д и ................................................................................

43

III. И з и с т о р и и н о в е й ш е г о р о м а н а ( Г о р ь к и й , К у п р и н ,
А н д р е е в ) ...........................................................................................
81
IV . „ М я т у щ и е с я “ и „ м е ч у щ и е с я “ ................................................ 135
V . П р е д с т а в л я е т л и и н т е л л и г е н ц и я о б щ е с т в е н н ы й к л а с с ? 147

-----1

\

\

))

П Р О Л Е Т А Р И Й "

Вышли

в свет:

К. Маркс—Капитал, том 1-й. 2 р. 25 к.
К . М а р к с-- Капитал, том 2-й. 2 р.
Марксизм и национальн. вопрос—Сборник статей. 2 р. 50 к.
Кунов и Экштейн—Изложение 4-го тома „Капитала" К. Маркса (2 изд.). 25 к.
Фридрих Э нгельс-О т утопии к науке (2 изд.). 20 к.
Фридрих Энгельс—Революция и контр-революция в Германии. 40 к.
Эд. Бернштейн—Карл Маркс и русские революционеры. 20 к.
К Левин—Декабристы. 20 к.
Из истории нашей партии—С б о р н и к в о с п о м и н а н и й . 50 к.
Р. Люксембург—Письма из тюрьмы 20 к.
Н. Бухарин—От крушения царизма до падения буржуазии. 35 к.
Шесть с'ездов нашей партии—Сборник статей. 20 к.
Р. Люксембург—Социальн. реформа или революция. 25 к.
N. М.—О пролетарской этике. 25 к.
Э. Дран—Фридрих Энгельс (биогр. очерк). 14 к.
Воробьев —Краткий курс политграмоты (2 изд.) 35 к.
Г. Плеханов—Ответ г. А. Богданову (3 письма). 40 к.
К. Каутский -К л ассовы е интересы. 16 к.
К. Каутский—Противоречия классовых интересов в эпоху Франц. рев. 26 к.
К. Каутский—Аграрный вопрос с нредисл. ГІ. Стучки. 1 р. 50 к.
Як. Окуней—Общедоступная политическая экономия. 25 к.
Блосс—История Французской революции (с иллюстрациями).
Л. Троцкий—От октябрьской революции до Брестского мира (с иллюстр.).
Памяти Бебеля —(сборник статей его памяти).
А. Полярный—Последний перевал. Рассказы .
У. Синклер—Дебри. Роман (полный перевод).
Пять лет—Сборник, посвящен. Октябрю. 30 к.
Як. Окунев-«-Рождество страсти и воскресение богов. 21 к.
Як. Окунев—Смена вех в церкви. 10 к.
С. Стрельбицкий—Администратор (этюд по научной организ. труда) 20 к.
Тимирязев—Дарвин и его учение (2 изд.). 55 к.
Панов—Происхождение мира и жизни на земле. 48 к.
Доклады на 4-ом конгрессе Коминтерна. 25 к
Ежемесячник на 23 год. 20 к.
Д э-Ф оэ—Робинзон К р узо, повесть. 1 р.
Мамин-Сибиряк—Аленушкины сказки. 45 к.
У. Синклер—Король Уголь, роман. 1 р. 15 к.
Степняк-Кравчинский—А н д р е й К ож ухов , р о м ан . 1 р. 15 к.
Раковский и Рафаил—Ближневосточный вопрос. 1 р. 10 к.
К. Каутский—Размножение и развитие в природе и в обществе. 1 р. 10 к.

К. Либкнехт—Воспоминания о Марксе. 35 к.
В. Морис—Вести ни-откуда. 1 р.
Томас Мор—Утопия. 1 р.
X. Раковский -Основные задачи момента. 30 к.
Арк. А-н,—История рабочего движения. СО к.
Фр. Энгельс—Происхождение семьи, частной собствен, и государст. 40 к.
Диль—Социализм, коммунизм и анархизм. 95 к.
Кампанелла—Государство Солнца.
Г. Девиль—Изложение 1-го тома „Капитала“. 1 р.
Каутский и Бауэр-И злож ение 2-го тома .Капитала“.
Кунов, Экштейн и Гильфердинг—Изложение IV-то тома „Капитала“.
Письма Розы Люксембург из тюрьмы.
В. Боровский—Русская литература и русская интеллигенция (сбор, стат.)

Находятся в печати:
Раковский и Рафаил—Ближневосточный вопрос (новое допол. изд.).
А. Воробьев—Краткий курс политграмоты (3-ье, заново пѳрераб. изд.).
А. Дробинский-Ш арль Бодлер.
3. Гартман—З а н и м а т е л ь н а я ф и з и к а .
Р. Зорге—Накопление капитала (популяр, излож. но Р. Люксембург).
Дингер—Учебник физики.
Эд. Бернштейн -Ф ердинанд Лассаль (перевод, с немецкого).
Мих. Голодный—Земное (сборн. стихот.).
А. Панов—Происхождение мира и жизни на земле (новое, перераб. изд.).
И. Платонов—Классовая борьба в древней Греции.
Н. Снрыпник- К л а с с И п а р т и я .

Готовятся к печати:
Инсаров (X. Раковский)-Очерки современной Франции.
Кабэ—Путешествие в Икарию. ,
Коршиков—Эволюция органической и неорганической природы.
Н. Л ебедев—Жизнь, как сумма явлений.
Н. Пакуль -История библиотеки.
Е. Хотинский—Популярная химия (боз формул).
A. Белецкий—Словарь русской литературы.
B. М ейерхольд-Октябрь в театре.
Проф. Марчевский—О функциях (математика в прилож. к естествоз).
Проф. Франк—Людоедство у голодающих.
А. Воробьев—Религия и пролетарская революция.
C. Диманштейн—0 программе пролѳтар. революц. (ответ К. Каутскому).
Бласко-Ибаньес—Четыре всадника Апокалипсиса Ром. (нерев с испанок.).
Т. Шевченко—Дневник (полное издание, без цензурных сокращений).
М. Хвилевой—Повести и рассказы (перевод с украинского).
А. Агафонов—Словарь читателя рабочих газет.

:■»m
t e

Ж

И ЗД А ТЕЛ ЬС ТВ О «П РО ЛЕТА РИ Й »
Правление—Харьков
1923