к

 ЗА  ЧЕСТЬ
И  СЛАВУ
РОДИНЫ
 М.  Раскова
 ЗАПИСКИ
ШТУРМАНА

М.  Раскова
 ЗА  ЧЕСТЬ  И  СЛАВУ  РОДМНЫ
 ЗАМШ  ОПУРИАНА
 Издание  второе,  дополненное
 МОСКВА-ОРДЕНА  „ЗНАК  ПОЧЕТА"
ИЗДАТЕЛЬСТВО  ДОСААФ  СССР  -1970

ЯС|17
Р  12
 Раскова  М.  М.
 Р  12  Записки  штурмана.  Предисл.  А.  В.  Белякова.
М.,  ДОСААФ,  1976.
 368  с.  с  ил.
 Известный  советский  штурман  и  летчик  Герой  Советского  Союза
Марина  Михайловна  Раскова  доходчиво  и  увлекательно  рассказывает
о  своем  пути  в  военную  авиацию,  о  становлении  штурманского  дела,
о  своих  друзьях  и  наставниках,  о  женских  сверхдальних  перелетах
30-х  годов.
 Книга  М.  М.  Расковой  значительно  дополнена  ее  боевой  подругой
гвардии  капитаном  Е.  А.  Мигуновой.  Широко  и  полно,  с  большой  душевной
теплотой  раскрывает  она  такие  качества,  как  героизм  и  целеустремлен¬
ность  замечательной  советской  женщины-авиатора,  ее  человечность  и
обаятельность.  С  любовью  и  уважением  Е.  А.  Мигунова  рассказывает
о  своем  командире  полка  —  энергичном  и  требовательном  и  в  то  же
время  отзывчивом  и  добром  человеке.  Все  силы,  знания  и  талант  майора
Марины  Расковой  были  направлены  на  быстрейшую  подготовку  экипажей
для  борьбы  с  ненавистными  фашистскими  захватчиками.
 Книга  рассчитана  на  массового  читателя  и  прежде  всего  на  моло¬
дежь.
 - 	1«04-02141.76 	9(С)27
 072|02)-76
 Издательство  ДОСААФ  СССР,  1976  г.

ПРЕДИСЛОВИЕ
 ★
 В  тридцатые  годы  в  связи  с  бурным  развитием  отече¬
ственной  авиации  для  ВВС  понадобилась  более  глубокая
и  основательная  подготовка  кадров.  С  этой  целью  в  Воз¬
душной  академии  им.  Жуковского  был  организован  ко¬
мандный  факультет,  на  котором  после  окончания  акаде¬
мии  я  был  оставлен  в  качестве  преподавателя.
 Кафедра,  на  которую  я  был  зачислен,  называлась  ка¬
федрой  спецслужб  ВВС,  однако  вскоре  аэронавигация
была  выделена  в  отдельную  самостоятельную  кафедру,
что  немедленно  сказалось  на  повышении  качества  нашей
работы.  Из  малопригодного  для  учебных  занятий  здания
мы  переехали  в  новый  корпус,  только  что  отстроенный
для  командного  факультета.  Здесь  было  достаточно  ме¬
ста,  чтобы  развернуть  новую  кафедру  и  ее  лабораторию.
 Мне  предстояло  быстро  укомплектовать  лабораторию
механиками,  лаборантами  и  чертежниками.  Никто  для  нас
этих  специалистов  не  готовил,  и  мы  приступили  к  их
поиску.
 Осенью  1931  года  в  аэронавигационную  лабораторию
была  принята  на  должность  чертежницы  девятнадцати¬
летняя  Марина  Раскова.
 В  конце  года  она  была  переведена  на  должность  ла¬
боранта.  Все  обеспечение  учебных  занятий  со  слушателя-
 1*
 3

ми  возлагалось  на  лабораторию,  сотрудники  которой
фактически  были  прямыми  и  непосредственными  по-
мощниками  преподавателей.
 Работа  каждого  летчика  в  воздухе  состоит  в  пилоти¬
ровании  самолета,  соблюдении  заданного  режима  поле¬
та.  В  отличие  от  пилотирования  сущность  аэронавигации
(самолетовождения)  состоит  в  вождении  самолета  по
заданному  или  избранному  маршруту  с  задачей  прибыть
к  цели  в  назначенное  время.  Эту  функцию  выполняет
навигатор  (штурман)  совместно  с  летчиком.  По  взгля¬
дам  того  времени,  самолетовождение  состояло  из  сле¬
дующих  элементов:  определение  высоты,  скорости  и  на¬
правления  полета,  учет  сносящего  действия  ветра  и  рас¬
чет  времени  прибытия  к  цели.
 На  военного  штурмана  возлагалось  также  производ¬
ство  бомбометания  с  соответствующими  расчетами  курса
и  угла  прицеливания.
 Это  —  далеко  не  полный  перечень  элементов  аэрона¬
вигации,  но  и  в  таком  виде  он  требует  насыщенной  ум¬
ственной  счетной  работы  от  штурмана  при  помощи  раз¬
личных  авиационных  приборов  и  штурманского  снаря¬
жения.
 В  настоящее  время  многие  счетные  штурманские
операции  автоматизированы.  ▲  в  то  далекое  время  «выс¬
ший  класс»  аэронавигации  представляли  ставшие  теперь
самыми  обычными  приборы:  высотомер,  указатель  ско¬
рости,  компас,  измеритель  сноса  и  путевой  скорости,  ве¬
трочет,  навигационная  линейка.  С  них  мы  и  начали  работу
с  нашими  механиками  и  лаборантами.  Изучение  расчетов,
конечно,  дело  не  очень  «интересное».  Но,  придавая  им
важное  значение,  мы,  преподаватели,  заставляли  лабо¬
рантов  активно  участвовать  в  лабораторных  работах.
В  дальнейшем  практические  занятия  со  слушателями  по¬
ручались  полностью  лаборантам.
 Учебная  работа  требовала  уйму  времени  для  подго¬
товки  и  для  проверки  слушательских  работ.  К  тому  же.
 4

наравне  с  командным  факультетом  во  вторую  половину
дня  мы  вели  занятия  со  слушателями  курсов  усовершен¬
ствования  летного  состава.  В  зимний  период  рабочий  день
продолжался  с  утра  до  позднего  вечера,  и  мы  с  радостью
стали  замечать,  что  наши  лаборанты  работают,  не  счи¬
таясь  со  временем.  Молодой  задор  у  них  счастливо  со¬
четался  с  энтузиазмом  и  искренней  заинтересованностью
в  освоении  новой  науки.
 Марина  Михайловна  Раскова,  или,  как  мы  ее  попросту
звали,  Марина,  быстро  проявила  себя  как  женщина  ши¬
рокого  кругозора  и  блестящих  способностей.  Перед  на¬
ми  была  одаренная  личность.  Трудное  детство,  лишения,
скромная  жизнь  в  трудолюбивой  семье  рано  обогатили
ее  чувством  уважения  к  людям  труда,  любви  и  восхище¬
ния  к  своему  народу,  любви  к  Родине.  Умная  и  развитая
не  по  годам,  начитанная,  тонко  чувствующая  музыку  Ма¬
рина  по  складу  своей  натуры  была  женщиной  мечтатель¬
ной.  ▲  с  другой  стороны  —  волевой,  упорной  в  достиже¬
нии  цели.
 Поступление  в  лабораторию  Воздушной  академии
сыграло  решающую  роль  в  ее  жизни.  Она  быстро  —  рань¬
ше  чем  другие  —  изучила  аэронавигацию.  Освоила  тео¬
рию  и  устройство  приборов,  решительно  шла  к  освоению
практики.  К  поручениям  относилась  очень  добросовест¬
но,  выполняла  их  аккуратно  и  с  большой  инициативой.
Обладая  спокойным  общительным  характером,  она  не
стеснялась  требовать  разъяснения  того,  что  ей  казалось
недостаточно  понятным.
 Большой  интерес  и  сообразительность  она  проявляла
в  решении  и  составлении  штурманских  задач.  Слушателям
надо  было  предложить  не  шаблонный  пример,  а  сложную
задачу  на  производство  полета  —  пока  по  карте.  После
готовности  —  произвести  проигрыш  полета  путем  ввода
дополнительных  данных.  Для  решения  таких  задач  слу¬
шателям  понадобились  консультации.
 5

И  вот  Марина  остается  систематически  после  занятий
в  лаборатории.  С  ней  лаборантка  Елена  Кузьмина.  Мы  с
большим  удовлетворением  замечаем,  как  за  консульта¬
цией  добровольно  идут  командиры  различных  степеней.
Особенно  частыми  посетителями  были  заслуженные  об¬
щевойсковые  командиры,  изучавшие  авиацию  для  даль¬
нейшей  службы  в  ней  —  на  ответственных  должностях.
Это  были  слушатели  оперативного  факультета,  которые
впоследствии  не  раз  вспоминали  добрым  словом  Марину
Михайловну.
 В  то  время  вольнонаемные  сотрудники  лаборатории
имели  право  носить  военную  форму  без  знаков  различия.
Вскоре  и  наша  Марина  надела  защитную  гимнастерку  с
голубыми  авиационными  петлицами.  Гладкая  женская
прическа  и  голубой  берет  придавали  какую-то  особую
торжественную  строгость  ее  приветливо  улыбающемуся
лицу.
 Летная  практика  слушателей  проводилась  в  лагерях,
куда  выводилась  авиационная  бригада  в  полном  составе
эскадрилий:  истребительной,  разведывательной  и  тяже¬
лобомбардировочной.
 Задание  вручалось  каждому  слушателю,  затем  осу¬
ществлялся  тщательный  контроль  за  его  готовностью  к
вылету.  После  полета  проверялся  его  бортжурнал  и
определялась  оценка.
 Всю  эту  работу  Марина  проводила  наравне  с  препода¬
вателями.
 Участвуя  в  научных  работах,  наши  лаборанты  стали
получать  от  кафедры  самостоятельные  полетные  задания.
Для  начала  я  их  брал  с  собой  в  полеты  на  многоместных
самолетах  АНТ-9  и  ЮГ-1.  Здесь  Марина  научилась  вести
ориентировку  и  всю  работу  летнаба-штурмана.  К  этой
работе  она  проявила  исключительно  большой  интерес.
 6

Марина  успешно  росла  в  авиационном  деле.  После
нескольких  самостоятельных  полетов  в  качестве  летнаба
и  парашютных  прыжков  она  была  в  1933  г.  направлена  в
соответствующую  комиссию  и  блестяще  выдержала  экза¬
мен.  Марина  стала  авиационным  штурманом.  Ее  автори¬
тет  у  слушателей  заметно  вырос  и  укрепился.  Теперь,  про¬
веряя  слушателей  после  выполнения  задания,  она  более
уверенно  и  более  решительно  могла  сделать  разбор  и
указать  ошибки  и  промахи.
 Учебной  работе  Марина  уделяла  очень  много  време¬
ни.  Я  как-то  поинтересовался:  «Как  идут  у  вас,  Марина,
дела  дома!».
 —  Отлично,—  уверенно  ответила  она.  У  меня  ведь
маленькая  дочь  Танюша.  Сейчас  я  уделяю  ей  мало  вре¬
мени.  Но  мне  помогает  мама...
 В  лагере  мы  впервые  увидели  Марину  с  дочкой.  Мари¬
на  души  не  чаяла  в  своей  Танюше  и  не  хотела  расста¬
ваться  с  ней  на  длительное  время.
 В  1932  и  в  1933  годах  я  участвовал  в  перелете  некото¬
рых  частей  тяжелобомбардировочной  авиации  из  Евро¬
пейской  части  СССР  на  Дальний  Восток  в  качестве  штур¬
мана  эскадрильи.  Для  меня  самого  эти  полеты  с  посадка¬
ми  примерно  через  полторы  тысячи  километров  были
крайне  необходимой  практикой  в  групповом  самолето¬
вождении,  что  осуществлялось  впервые.  Марина  готови¬
ла  для  меня  полетные  карты  на  весь  маршрут,  и  я  тогда,
конечно,  не  мог  предположить,  насколько  полезен  бу¬
дет  этот  труд  в  дальнейшем  для  нее  самой.
 Вскоре  я  стал  начальником  кафедры  аэронавигации.
Марину  перевели  на  должность  инструктора-летнаба.
Теперь  ей  смело  поручались  самостоятельные  занятия  со
слушателями.  Ее  интерес  к  авиации  был  настолько  велик,
что  как-то  само  собой  возникла  мысль  направить  Мари¬
ну  в  Центральный  аэроклуб  в  Тушине  для  обучения  лет¬
ному  делу.
 7

Перспектива  стать  летчицей  была  для  нее,  безуслов¬
но,  заманчивой.  Однако  я,  чтобы  не  ошибиться,  решил
проверить  свои  предположения.  Мы  стояли  около  само¬
лета  и  обменивались  результатами  наблюдений.
 —  ▲  что  если  вас,  Марина  Михайловна,  направить  в
аэроклуб  для  обучения  как  летчика)  —  спросил  я.—  Вы
ведь  знаете,  что  у  нас  уже  есть  несколько  известных  жен-
щин-летчиц.
 —  Да  вы  знаете,  Александр  Васильевич,  какое  для
меня  это  будет  счастье)!  —  с  искренним  чувством  отозва¬
лась  Раскова.
 —  Но  вы  должны  учесть,  Марина,  что  ваше  обучение
в  аэроклубе  будет  проходить  без  отрыва  от  основной
работы  в  академии,—  заметил  я.—  Сумеете  ли  преодо¬
леть  эту  трудность)
 —  Без  всякого  сомнения  —  сумею!  —  ответила  она.—
Думаю,  что  пилотирование  самолета  не  составит  для  ме¬
ня  больших  затруднений.  А  работать  помногу  я  уже  при¬
выкла.
 Начальник  академии  А.  И.  Тодорский  весьма  благо¬
желательно  отнесся  к  моему  предложению  и  быстро
оформил  направление  Расковой  в  Центральный  аэроклуб
Осоавиахима  в  Тушине.  Через  год  Марина  уже  самостоя¬
тельно  летала  на  самолете  У-2.  Так  овладела  она  профес¬
сией  летчика.
 В  1935  году  я  был  включен  правительственным  реше¬
нием  в  состав  экипажа  полярного  летчика  С.  А.  Леванев¬
ского  для  участия  в  большом  проектировавшемся  пере¬
лете  на  АНТ-25  из  Москвы  в  США  через  Арктику.  В  эки¬
паже  я  был  запасным  штурманом  и  руководителем  по
аэронавигации.  А  Марина  Михайловна  Раскова  летом
этого  же  года  была  направлена  в  Осоавиахим  для  участия
в  групповом  женском  перелете  из  Ленинграда  в  Москву
на  авиетке  А.  С.  Яковлева  типа  АИР.  Так  началась  новая
 8

жизнь  этой  замечательной,  смелой  и  решительной  жен¬
щины,  владевшей  профессией  летчика  и  авиационного
штурмана  —  жизнь  малых  и  больших  перелетов,  обыкно¬
венных  и  рекордных.  Общительная  и  отзывчивая  на
просьбы,  храбрая  и  стремительная  в  делах,  она  стала
необходимой  в  особо  важных  предприятиях.  Опасностей
она  не  боялась,  ибо  если  и  шла  на  риск,  то  с  уверенно¬
стью  в  победе  и  на  базе  строгих  расчетов.  Марина  зна¬
комится  с  В.  С  .  Гризодубовой,  и  в  1937  г.  они  вдвоем
идут  на  побитие  женского  рекорда  на  легкомоторном
самолете.  Они  летят  успешно  по  маршруту  Москва  —
Актюбинск.
 В  экипаже  П.  Д.  Осипенко  она  совершает  перелет  на
летающей  лодке  МП-1  без  посадки  из  Севастополя  в
Архангельск,  за  что  награждается  орденом  Ленина.  В  эки¬
паже  она  составляет  основную  научную  силу;  будучи
авиационным  штурманом,  она  перелетела  на  расстояние
1750  км  со  средней  путевой  скоростью  более  180  км/час.
 Но  вершиной  штурманских  успехов  Марины  было  ее
участие  в  грандиозном  беспосадочном  перелете  из
Москвы  на  Дальний  Восток  в  1938  г.,  явившемся  между¬
народным  женским  рекордом  по  дальности  полета.  Со¬
став  экипажа:  командир  В.  Гризодубова,  второй  пилот
П.  Осипенко,  штурман  и  радист  М.  Раскова.  Самолет  «Ро¬
дина»  —  двухмоторный,  с  убирающимися  шасси.
 Полет  производился  в  конце  сентября.  Надвигалась
осень  с  холодами  и  плохой  погодой.  Женщины  летели  в
тяжелых  условиях,  настойчиво  пробиваясь  на  восток.
Большую  часть  пути  шли  выше  сплошных  облаков,  кото¬
рые  загнали  их  на  высоту  более  7  тысяч  метров.  Все  в
кислородных  масках.  Земли  не  видно.  Ориентировались
астрономически  и  по  радиомаякам.
 Наступила  длинная  тяжелая  ночь.  В  кабине  холодно  —
до  минус  35°.  Температура  повлекла  за  собой  отказ  в  пи¬
тании  радиоаппаратуры  и  отсутствие  радиосвязи  с  землей.
Выйдя  на  берег  Охотского  моря  севернее  устья  реки
 9

Амура,  экипаж  направился  по  кратчайшему  пути  к  на¬
меченному  аэродрому  посадки.  Но  горючего  не  хватило.
Моторы  остановились  над  тайгой.  На  тридцатом  часу  тя¬
желейшего  полета  Марина  по  требованию  своего  коман¬
дира  покидает  самолет  на  парашюте.  Летчицы  сажают
самолет  благополучно  на  болото.
 Вся  наша  страна  следит  за  ходом  перелета.  Через  не¬
сколько  дней  самолет  «Родина»  обнаружен  поисковой
авиационной  группой.  К  нему  на  помощь  движутся  люди.
Но  Марина  с  25  сентября  —  одна  в  непроходимой  тайге.
С  мизерным  запасом  пищи,  в  тяжелом  обмундировании,
она  упорно  ищет  где-то  приземлившийся  самолет.  Не¬
обычайным  мужеством,  величайшим  напряжением  духов¬
ных  и  физических  сил  веет  на  нас  со  страниц  ее  дневника.
Нельзя  читать  без  волнения  книгу  Марины  Расковой
«Записки  штурмана»,  впервые  изданной  в  1939  г.
 Партия  и  правительство  высоко  оценили  мастерство  и
мужество  экипажа.  Все  три  летчицы  получили  наивысшую
награду  —  им  было  присвоено  звание  Героя  Советского
Союза.  Советский  народ  устроил  им  торжественную
встречу  в  Москве.
 Прошло  три  года,  и  началась  Великая  Отечественная
война.  Весь  советский  народ  поднялся  на  защиту  люби¬
мой  Родины.  Марина  вошла  в  правительство  с  ходатайст¬
вом  приступить  к  формированию  женских  боевых  авиа¬
ционных  полков.  Ее  просьба  удовлетворена.  Марина  от¬
дает  все  свои  силы  этому  благородному  начинанию.  Фор¬
мируется  полк  истребителей,  полк  ночных  бомбардиров¬
щиков  У-2  и  полк  пикирующих  бомбардировщиков  на  но¬
вых  самолетах  Пе-2  конструкции  Петлякова.
 Для  самолета  Пе-2  нужны  были  хорошо  подготовлен¬
ные  летчики.  Марина  изучает  этот  требовательный  и
грозный  самолет  и  вылетает  на  нем  самостоятельно.
 10

В  1943  году  Марина  Раскова  трагически  погибла.  Но
дело  легендарной  советской  летчицы  продолжало  жить.
Сотни  ее  питомцев  громили  ненавистного  врага  на  про¬
тяжении  всей  Великой  Отечественной  войны.
 Марина  Михайловна  с  почестями  была  похоронена  в
Москве  на  Красной  площади  у  Кремлевской  стены.  Ее
прекрасный  и  мужественный  образ  всегда  будет  жить  в
сердцах  нашей  молодежи.
 А.  Беляков,
Герой  Советского  Союза,
генерал-лейтенант  авиации  в  отставке,
доктор  географических  наук,  профессор.

М.  Раскова.  1938  г.

ОТ  АВТОРА
 ★
 Перелет  самолета  «Родина»  вызвал  большой  инте¬
рес  к  его  экипажу,  состоящему  из  трех  советских  лет¬
чиц.  После  возвращения  в  Москву  мы,  члены  экипажа
самолета  «Родина»,  получаем  много  писем,  авторы  ко¬
торых  просят  сообщить,  как  мы  стали  летчицами.  Десят¬
ки  и  сотни  девушек  спрашивают  совета  и  помощи  для
поступления  в  летные  школы.
 Интерес,  проявляемый  к  нам,  мы  целиком  относим  к
героической  советской  авиации.  Советский  народ  видит
в  ее  успехах  залог  своего  мирного  существования.  Со¬
ветская  авиация  создана  и  существует  для  охраны  мира.
Народ  нашей  великой  Родины  прекрасно  понимает,  что
каждая  победа  советской  авиации  является  лишним  зве¬
ном  в  цепи,  укрепляющей  мощь  и  обороноспособность
нашего  социалистического  Отечества.
 Только  с  этой  точки  зрения  можно  расценивать  то  ог¬
ромное  внимание,  которым  мы,  три  советские  летчицы,
пользуемся  сейчас,  после  свершения  беспосадочного  пе¬
релета  из  Москвы  на  Дальний  Восток.
 Мои  многочисленные  корреспонденты  и  главным  об¬
разом  корреспондентки  спрашивают:  «Скажите,  как  Вы
стали  летчицей1»  Мне  еще,  пожалуй,  рано  писать  автобио¬
графию.  Мне  двадцать  семь  лет,  многое  еще  впереди.
 13

Мой  приход  в  авиацию  не  характерен  для  большинства
советских  летчиц.  Ни  в  детстве,  ни  в  юношеские  годы  я
даже  не  помышляла  об  авиации.  Мои  родители  мечтали
воспитать  из  меня  музыканта,  а  я  сама  готовилась  быть
артисткой,  оперной  певицей,  но  не  летчицей.
 Но  я  стала  летчицей,  хотя  никаких  «видимых»  предпо¬
сылок  для  этого  не  было,  потому  что  в  нашей  стране  мо¬
лодежь  имеет  полную  возможность  проявлять  и  разви¬
вать  свои  способности  в  любой  отрасли.
 Я  хочу  рассказать  о  том,  как  люди,  воспитанные  нашей
родной  Коммунистической  партией,  сумели  увидеть  спо¬
собности  штурмана  в  незаметной  чертежнице  Военно-
воздушной  академии;  о  том,  как  люди,  воспитанные  в  ду¬
хе  коллективизма,  передали  мне  знания  и  помогли  стать
штурманом-
 Профессия  летчика  требует  упорства,  выдержки  и
терпения.  Я  хочу  поведать  молодому  советскому  читате¬
лю,  как  воспитывались  во  мне  эти  качества,  которые  не
раз  в  жизни  выручали  меня  (и,  надеюсь,  еще  будут  выру¬
чать)  из  самых  сложных  положений.
 М.  РАСКОВА

М.РАСКОВА
 ЗАПИСКИ
 ШТУРМАНА
 -г  -Г

ХИМИЯ  ИЛИ  МУЗЫКА!
 ★
 Вокруг  гремят  выстрелы.  Слышна  орудийная  пальба.
Сотрясаются  стены  большого,  высокого  дома.  В  окнах
дребезжат  стекла.  У  дома  рвутся  снаряды,  и  дождем
рассыпается  шрапнель.
 Мы  сидим  при  свечках.  Не  так  светло,  как  при  элек¬
тричестве,  но  забавно.  Пальба  стихает  на  несколько  ми¬
нут,  а  потом  возобновляется  с  еще  большей  силой.  Уже
несколько  дней  как  нас,  детей,  не  водят  гулять  на  улицу.
А  там  должно  быть  интересно!
 ...На  Тверском  бульваре  от  снаряда  загорелся  дом,  те¬
перь  у  нас  даже  ночью  светло  от  пожара.
 Отец  уводит  нас  из  комнаты  в  коридор.  Здесь  безо¬
пасно.  Чтобы  не  было  скучно,  он  рассказывает  какие-то
длинные  интересные  истории,  наряжается,  смешит  нас.
 Мне  пять  лет.  Что  происходит  там,  за  стенами  дома,  я
не  знаю.  Только  слышу,  как  взрослые  говорят:  «красные»,
«белые»,  «юнкера».  Мама  вбегает  в  коридор  и  рассказы¬
вает,  что  в  детской  пробито  окно.  В  стене  застряла  пуля.
Отец  выковыривает  пулю  и  прячет  ее  на  память.  Ученики
к  отцу  не  ходят.  Рояль  закрыт,  занятия  прекратились.  Ма¬
ма  не  идет  на  работу,  целый  день  сидит  дома.  Это  хо¬
рошо:  мы  очень  редко  видим  маму  дома.
 Кто-то  прибегает  со  двора  и  рассказывает,  что  дворник
убит  шальной  пулей.  Я  слышу  незнакомые  слова,  я  их  не
совсем  еще  понимаю,  но  чувствую,  что  в  жизнь  ворвалось
что-то  новое  и  большое.
 ^7

Детские  кроватки  вынесли  в  коридор,  мы  совсем  пе¬
реселились  сюда.  Здесь  едим,  здесь  спим.  Отец  каж¬
дый  день  придумывает  все  новые  игры,  одну  забавнее
другой.
 Таким  помнится  мне  октябрь  1917  года.  Когда  стрель¬
ба  прекратилась,  отец  взял  меня  погулять.  Прошел  пер¬
вый  снежок.  На  углу  нашей  улицы  —  большая  красная  лу¬
жа.  Это  кровь.  Дома  изрешечены  пулями  и  изуродованы
снарядами.  В  нашем  доме  разбиты  все  окна.  Стекло  хру-
стит  под  ногами.  Навстречу  нам  движется  толпа  с  красны¬
ми  флагами.  Поверх  флагов  —  черные  траурные  ленты.
Толпа  безмолвно  направляется  к  Красной  площади.  На
грузовиках  везут  красные  гробы.
 Хоронили  павших  борцов  революции.
 Вот  каковы  мои  ранние  детские  впечатления.
 Я  родилась  за  пять  лет  до  Великой  Октябрьской  со¬
циалистической  революции.  Сейчас,  вспоминая  свои  дет¬
ские  годы,  я  нахожу  в  них  очень  мало  радостных  дней.
Счастливы  наши  современные  дети.  Они  не  знают  тех
лишений  и  невзгод,  среди  которых  приходилось  расти  и
воспитываться  детям  в  те  годы.  Революция  не  сразу  вста¬
ла  на  ноги.  Не  сразу  молодая  Советская  Республика  могла
дать  детям  теплые  школы,  вдоволь  пищи  и  одежды.  Хотя
многое  делалось  для  того,  чтобы  дети  не  знали  нужды  и
не  чувствовали  тяжестей  гражданской  войны,  но  все  же  в
те  годы  и  детям  вместе  со  взрослыми  часто  приходилось
недоедать,  ходить  плохо  одетыми,  жить  в  холодных,  не-
топленных  квартирах.
 Отец  был  учителем  пения,  мать  —  школьной  учитель¬
ницей.  С  утра  мама  уходила  на  работу,  брат  —  в  школу,
к  отцу  приходили  ученики  «распевать»  голос.  Дом  напол¬
нялся  звуками  вокализов  и  гамм.  Отец  был  вынужден
заниматься  с  учениками  дома.  Здоровье  не  позволяло
ему  ходить  на  занятия.
 В  комнате  холодно,  топить  нечем.  От  холода  некуда
спрятаться...
 18

Вскоре  маму  назначили  на  работу  в  детский  дом  на
Зубовской  площади,  и  мы  перебрались  жить  туда.
 Это  был  большой  детский  дом,  помещавшийся  в  быв¬
шем  Усачевско-Чернявском  женском  училище.  В  него
привезли  около  700  бездомных  детей  и  сирот.  В  доме
от  прежнего  училища  осталось  несколько  десятков  пи¬
томцев.  Они  были  хорошо  одеты  и  находились  в  привиле¬
гированном  положении.  Попав  сюда,  я  впервые  узнала,
что  есть  дети  «наши»  и  «ваши».  Старые  педагоги  встрети¬
ли  в  штыки  новых  детей  и  новые  порядки,  которые  при¬
несла  в  школу  Советская  власть.
 Учителя,  работавшие  здесь  много  лет  до  револю¬
ции,  обзавелись  квартирами  и  имуществом  за  счет
училища.  И  считали,  что  иначе  быть  не  может.  Они  смо¬
трели  на  школу  только  как  на  «тепленькое  местечко»,
где  можно  было  наживаться.  Отдельные  из  них  ненави¬
дели  Советскую  власть  и  всячески  саботировали  новые
порядки.
 А  порядки  эти  в  первую  очередь  заключались  в  том,
чтобы  накормить  и  пригреть  огромную  массу  бездомных
детей.  Группа  передовых  учителей,  в  том  числе  и  моя
мать,  повела  решительную  борьбу  с  саботажниками.  Вско¬
ре  обнаружились  отвратительные  вещи:  начальница  учи¬
лища  скрывала  продукты,  которые  доставлялись  для  де¬
тей,  отказывалась  выдавать  ребятам  валенки  и  теплую
одежду,  хранившиеся  на  складах.  Дети  мерзли,  у  них
опухали  руки  и  ноги,  они  бегали  босиком  по  натопленно¬
му  помещению.  Руки  и  ноги  покрывались  волдырями,  а
детям  не  давали  даже  ваты  и  бинта,  чтобы  перевязать  ра¬
ны.  Прятали  вазелин,  которым  можно  было  смазывать
конечности,  чтобы  предохранить  их  от  обмораживания.
Старорежимные  учителя  издевались  над  детьми,  как  мог¬
ли.  Они  на  детях  вымещали  свою  злобу  и  недовольство
новыми  порядками.  Одна  преподавательница,  дочь  свя¬
щенника,  сознательно  срывала  занятия.  Не  учила  детей
ничему,  без  дела  проводя  целые  дни  в  школе.  Я  как  раз
 19

попала  в  класс  к  этой  учительнице.  За  целый  год  я  не
научилась  даже  грамоте.
 Мою  мать  назначили  заведующей  учебно-воспитатель¬
ной  и  хозяйственной  частью  интерната.  С  самого  начала
ей  пришлось  возглавить  борьбу  против  учителей-саботаж-
ников.  Много  она  положила  сил,  прежде  чем  удалось
установить  в  детском  доме  порядок.
 Мы  с  братом  жили  в  детдоме  вместе  с  другими  деть¬
ми.  Я  была  озорной  девочкой,  и  даже  мальчики  меня  ни¬
когда  не  обижали.
 Дети  сами  ходили  в  подвал,  на  склад  за  хлебом  для
всего  класса.  Охотнее  всего  посылали  меня.  Знали,  что
маленькая  и  увертливая  девочка  наверняка  проберется
вперед  всех  и  получит  много  горбушек.  А  за  горбушками
мы  особенно  охотились:  в  них  больше  хлеба  и  они  вкус¬
нее.  Борьба  за  хлеб  была  отчаянная.  Чтобы  по  дороге  из
подвала  у  меня  старшие  ребята  не  отобрали  хлеб,  со
мной  посылали  охрану  из  сильных  мальчиков.
 Когда  Наркомпрос  с  помощью  новых  учителей  разо¬
блачил  саботажников,  в  детдоме  стало  лучше.  Появилась
теплая  одежда,  стали  лучше  кормить.  Были  найдены  спря¬
танные  запасы  продуктов,  дров,  в  комнатах  стало  теплее.
 Но  я  все  же  пострадала:  отморозила  себе  руки.  Кисти
обеих  рук  опухли  и  покрылись  волдырями.  Вместе  с  дру¬
гими  больными  детьми  меня  поместили  в  лазарет.  Здесь
было  немножко  лучше.  По  крайней  мере  тепло  и  корми¬
ли  сытнее.
 Вскоре  после  выздоровления  меня  отдали  в  Пушкин¬
скую  музыкальную  школу.
 Я  с  ранних  лет  проявляла  способность  к  музыке,  бы¬
стро  схватывала  и  напевала  мелодии,  которые  приходи¬
лось  слышать  дома.  Когда  меня  привезли  в  музыкальную
школу,  мне  было  шесть  лет.  Заставили  спеть  и  очень  уди¬
вились,  когда  я  без  единой  ошибки,  громко,  никого  не
стесняясь,  спела  романс  Чайковского  «Ах,  уймись  ты,  бу¬
ря».  Меня  приняли,  и  я  стала  два  раза  в  неделю  посещать
 30

музыкальную  школу.  Музыка  давалась  легко.  Но  гораздо
больше  музыки  я  полюбила  теоретические  предметы  —
музыкальный  диктант  и  сольфеджио.  И  то  и  другое  препо¬
давала  Гнесина,  которой  я  обязана  своими  первыми  му¬
зыкальными  знаниями.  Музыкальный  диктант  вырабаты¬
вал  терпеливость  и  привычку  к  вдумчивой  работе.
 В  1919  году  умер  отец.  Собираясь  уезжать  в  деревню
за  продуктами,  он  отправился  на  Сухаревский  рынок  по¬
чинить  сапоги  у  «холодного»  сапожника.  Здесь  на  него
наехал  мотоцикл.  Три  недели  отец  пролежал  в  Басманной
больнице.  Для  матери  это  было  очень  тяжелое  время.
Мать  не  хотела  возить  нас  часто  к  больному  отцу,  и  мы  с
братом  были  в  больнице  только  один  раз,  уже  незадолго
до  его  смерти.  Помню  большую  палату  и  много  народа  в
ней.  Мы  недолго  здесь  побыли  и  ушли.  Но  вскоре  нам
пришлось  прийти  сюда  снова  —  на  похороны  отца.
 Похороны  были  суровые.  Мать  никогда  не  плакала
при  детях.  Не  плакала  она  и  на  этот  раз.  Нас,  детей,  уса¬
дили  на  катафалк,  взрослые  шли  за  гробом  пешком  до
самого  кладбища.  Мы  смотрели  на  маму.  Она  шла  серь¬
езная,  со  скорбным  лицом,  шла  прямо,  не  сгибаясь.  Мы
видели,  что  мама  не  плачет,  и  тоже  не  плакали.
 Все,  что  осталось  от  отца,—  это  были  старый  рояль,
часы  и  одежда,  находившаяся  на  нем.  Одежду  отца  ма¬
ма  перешила  брату.  Потом,  когда  брат  вырос,  ее  дали
донашивать  мне.  Вообще  в  детские  годы  меня  одевали
как  мальчика.  Я  носила  только  юбочку,  курточки  же  у
меня  всегда  были  мальчиковые,  потому  что  приходилось
донашивать  одежду  брата.  Брат  всегда  должен  был  пом¬
нить,  что  после  него  эти  же  самые  вещи  придется  еще
долго  носить  и  мне.  Одевались  мы  всегда  в  старое,  по¬
ношенное,  перешитое.  Мама,  бывало,  до  позднего  часа
засиживалась  над  шитьем:  подгоняла  наши  незатейливые
костюмы,  стараясь  придать  им  хоть  мало-мальски  при¬
личный  вид.  Чтобы  нас  обувать,  мама  поступила  на  курсы
сапожников  и  научилась  шить  обувь.  Сначала  она  шила
 31

нам  матерчатые  башмаки  с  подошвой  из  веревки,  а  по¬
том  достала  где-то  кусочки  кожи.  Шила  по  ночам,  иска¬
лывая  себе  в  кровь  руки.  Зато  у  нас  были  башмаки!  Не¬
весть  какие  красивые,  но  сколько  материнской  любви  и
заботы  было  вложено  в  них!  Мать  решила  во  что  бы  то
ни  стало,  ценою  каких  угодно  лишений  вырастить  своих
детей  здоровыми  и  крепкими.  Она  стойко  охраняла  нас
от  невзгод,  отказывая  себе  во  всем  ради  детей.
 После  смерти  отца  мама  получила  назначение  заве¬
дующей  детской  колонией  в  Марфино  под  Москвой.
 В  детской  колонии  жили  сироты  солдат,  погибших  на
империалистической  войне.  До  революции  они  воспиты¬
вались  исключительно  в  религиозном  духе.  Еще  в  1920  го¬
ду  дети  аккуратно  молились  богу  на  иконки,  которые  бы¬
ли  вделаны  в  стены.  Легко  представить,  каких  усилий  стои¬
ло  новым  педагогам,  пришедшим  сюда  вместе  с  моей
матерью*  искоренить  последствия  прежнего  воспитания.
 Мама  много  работала.  Мы,  дети,  были  предоставлены
самим  себе.  Я  широко  пользовалась  свободой,  бегала  це¬
лыми  днями  по  полям,  играла  с  мальчиками  —  девочек  в
колонии  не  было.  Музыка  была  заброшена,  старый  отцов¬
ский  рояль  остался  в  городе.
 Брат  в  эту  пору  увлекался  самолетами.  Он  строил
самолеты  из  прутиков  и  глянцевитой  белой  бумаги.  За¬
бравшись  на  окно  второго  этажа,  он  выпускал  свои  моде¬
ли  в  воздух,  а  я  и  еще  несколько  мальчиков  должны  были
их  подбирать  и  относить  наверх.  Но  эта  игра  нисколько
не  способствовала  моему  интересу  к  авиации.  В  детстве  я
относилась  к  авиации  совершенно  равнодушно  и  никогда
не  мечтала  стать  летчицей.  Брат  гораздо  больше  меня
занимался  самолетами.  Для  меня  же  они  были  только
игрушками.
 Игрушек  было  мало,  и  мы  из  бумажек  и  картона  ма¬
стерили  их  сами.
 В  Марфине  я  впервые  в  жизни  очутилась  среди  при¬
роды.  Здесь  при  нас  сеяли,  при  нас  же  снимали  урожай.
 22

Все  это  меня  очень  занимало.  Было  тепло,  мы  отдыхали
от  нетопленных  московских  комнат,  еды  хватало.  Что  еще
нужно  было  восьмилетней  девочке,  уже  вдоволь  по¬
знавшей  лишения,  обычные  для  многих  детей  того
времени?
 Через  год  маму  перевели  в  Москву.  Она  сама  просила
об  этом  для  того,  чтобы  мы  могли  учиться  в  школе.
В  конце  1920  года  мама  получила  ордер  на  комнату.  Ком¬
ната  была  довольно  большая,  отопить  ее  зимой  было
трудно,  не  хватало  дров.  Тогда  мама  купила  небольшую
железную  печку  —  «буржуйку»,  трубу  которой  мы  выве¬
ли  в  форточку.
 Первые  мои  «метеорологические»  наблюдения  носили
довольно  практический  характер.  Бывало,  возвращаясь
домой,  мы  с  братом  следили,  откуда  дует  ветер.  Если  ве¬
тер  был  западный  —  значит  плохо,  топить  нельзя.  Если
ветер  южный  или,  еще  лучше,  восточный  —  то  печку  мож¬
но  было  затопить  и  греться  вволю.
 Меня  отдали  в  школу,  во  вторую  группу.  После  школь¬
ных  занятий  я  отправлялась  в  детский  очаг,  где  работала
мама,  и  здесь  проводила  время  с  детьми  за  рисованием,
пением,  занятиями  в  драматическом  и  хоровом  кружках.
В  очаге  я  получала  художественное  воспитание.  Через  не¬
которое  время  я  уже  могла  держать  конкурсный  экзамен
в  музыкальный  техникум.  Из  пятидесяти  двух  детей,  ко¬
торые  пришли  на  конкурс,  приняли  только  двоих  —  меня
и  еще  одну  девочку.  Пела  я  на  конкурсе  песню  «Смело,
братцы».  Пела  полным  голосом,  нисколько  не  смущаясь
тем,  что  меня  слушает  много  людей.  Я  хорошо  знала  но¬
ты,  этому  еще  с  пяти  лет  меня  обучил  отец.
 Занятия  в  техникуме  пошли  довольна  успешно.  Осо¬
бенно  интересно  было  заниматься  сольфеджио.  У  нас
была  замечательная  нотная  бумага  на  плотном  картоне.
На  эту  бумагу  мы  должны  были  накладывать  металличе¬
ские  нотные  знаки,  таким  образом  писался  музыкальный
Диктант.  Получалась  очень  занимательная  игра,  во  время
 >23

которой  дети  хорошо  усваивали  музыкальную  грамоту.
Вскоре  я  уже  безошибочно  записывала  ноты.
 Мама  по-прежнему  уделяла  все  свободное  время  мне
и  брату.  Чем  старше  мы  становились,  тем  труднее  прихо¬
дилось  ей.  Она  должна  была  чинить  нашу  одежду  и  белье,
перешивать,  переделывать,  убирать,  топить,  варить  ужин,
мыть  посуду.  Все  она  делала  сама,  мы  же  —  дети  —
должны  были  только  учиться.
 Помню,  какой  был  большой  праздник,  когда  появился
в  доме  белый  хлеб.  Мать  не  отличалась  религиозностью,
однако  под  пасху,  решив  побаловать  ребят  вкусным  ла¬
комством,  она  повела  нас  обоих  в  булочную  и  купила
полкаравая  белого  хлеба.  Его  торжественно  водрузили
на  стол  и  ели  небольшими  ломтиками,  запивая  не  совсем
сладким  чаем.  Это  казалось  очень  вкусным.
 Невольно  приходит  в  голову  сравнение,  и  я  думаю:
как  хорошо,  что  теперь  наши  дети  не  знают  этих  «радо¬
стей»  от  простого  белого  хлеба!  Как  часто  моя  маленькая
дочурка  Таня  отказывается  даже  от  сдобной  булочки.
 Десяти  лет  я  поступила  в  консерваторию.  Здесь  мне
выплачивали  стипендию  —  немного  денег,  а  главное,  вы¬
давали  продукты  —  постное  масло,  муку,  крупу,  пшено.
Это  было  серьезным  подспорьем  для  семьи.  Помню,  то¬
гда  мне  купили  туфли  —  настоящие  фабричные  кожаные
туфли!
 Детское  отделение  при  консерватории  вскоре  закры¬
лось,  и  меня  перевели  в  музыкальный  техникум  имени  Ру¬
бинштейна.  Здесь  я  училась  по  классу  рояля  у  профессо¬
ра  Страхова.  Музыка  меня  теперь  не  так  уж  привлекала.
За  рояль  я  садилась  без  особой  охоты.  Особенно  скучно
было  играть  упражнения  и  гаммы.  Мне  нравились  Шопен,
Глиэр,  Мендельсон.  Баха  и  Моцарта  я  почему-то  не  люби¬
ла.  Садилась  за  рояль  и  играла  не  то,  что  нужно  было  для
школы,  а  то,  что  нравилось  самой.
 Школьные  занятия  шли  гораздо  успешнее.  Мне  даже
удалось  пройти  курс  двух  классов  за  год.  Однажды  ле¬
 24

том  мама,  чтобы  свести  концы  с  концами,  взялась  «под¬
гонять»  к  пятому  классу  двух  учеников,  и  я  вместе  с  ними
в  течение  двух  месяцев  прошла  курс  четвертого  класса.
 В  школьные  годы  я  была  загружена  до  отказа.  Лето
мы  всегда  проводили  в  городе.  Маме  приходилось  давать
«частные»  уроки,  и  мы  не  могли  выезжать  за  город.  Толь¬
ко  изредка  я  ездила  к  подруге  на  дачу.  Это  всегда  было
большим  праздником.
 Я  росла,  становилась  серьезнее.  Увлеклась  биологией.
В  школе  меня  выбрали  председателем  биологического
кружка.  Большое  влияние  на  меня  оказала  в  то  время
преподавательница  обществоведения  Евдокия  Андриа¬
новна  Гуцолова.
 Евдокия  Андриановна  была  одной  из  самых  замеча¬
тельных  людей,  которых  мне  тогда  приходилось  встре¬
чать.  Вот  вкратце  ее  история.  Во  время  Февральской  ре¬
волюции,  активной  участницей  которой  она  была,  Евдо¬
кия  Андриановна  служила  в  земстве  в  небольшом  уезд¬
ном  городке  Медынь,  Калужской  губернии.  В  первые  же
дни  Октября  она  отправилась  в  Москву  на  курсы  по  под¬
готовке  работников  для  деревни.  Окончив  их,  вернулась
в  Медынь,  где  организовала  такие  же  курсы,  а  сама
пошла  работать  в  деревню.  Здесь  она  встретилась  с  боль¬
шевиками  и  с  тех  пор  все  время  работала  рука  об  руку  с
ними.
 Евдокия  Андриановна  была  активным  организатором
рабочего  университета  в  Калуге,  здесь  же,  в  рабочем  тех¬
никуме,  она  преподавала  общественные  науки,  а  затем
долгое  время  работала  пропагандистом-агитатором  в
агитпоезде.  Она  читала  лекции  о  французской  револю¬
ции,  о  революции  1905  года,  о  борьбе  за  Советскую
власть.  Много  работала  в  частях  Красной  Армии,  одно¬
временно  преподавала  в  школах.
 Из  уст  Евдокии  Андриановны  я  впервые  услышала,
кто  такие  большевики  и  за  что  они  борются.  Никогда  не
забуду  тех  чувств,  которые  возбуждали  во  мне  ее  расска¬
 25

зы  о  зверских  расправах  белогвардейских  банд  с  комму¬
нистами  и  комсомольцами  во  время  гражданской  войны.
 Евдокии  Андриановне  случилось  жить  в  маленьком
еврейском  местечке  Почеп,  в  Белоруссии,  когда  крас¬
ный  отряд  защищал  это  местечко  от  белогвардейцев.  Не¬
сколько  комсомольцев  попались  в  руки  белых  и  были  ими
замучены  и  зверски  убиты.  Евдокия  Андриановна  расска¬
зывала  нам,  что  она  видела  изуродованные  трупы  этих
комсомольцев  с  вырезанными  языками...
 Эти  рассказы  возбудили  во  мне  ненависть  к  врагам
социалистической  революции.
 Евдокия  Андриановна  сумела  заинтересовать  своих
учеников  колхозным  строительством  еще  тогда,  когда
колхозы  только  рождались.  Она  сама  принимала  активное
участие  в  организации  колхозов,  много  лет  подряд  вела
в  колхозах  общественно-культурную  работу  и  с  увлече¬
нием  рассказывала  нам  о  том,  какая  прекрасная  жизнь
настанет  в  стране,  когда  в  деревне  будет  ликвидирован
класс  кулачества  и  сельское  хозяйство  перейдет  в  руки
колхозов.
 Под  влиянием  ее  рассказов  я  однажды  построила  у
себя  дома  большой  макет  колхоза.  Из  картона  и  раскра¬
шенных  картинок  я  смастерила  полный  колхоз  —  с  молоч¬
ной  фермой,  огородом,  полями,  домами.
 У  Евдокии  Андриановны  был  прекрасный  метод  сбли¬
жения  со  своими  учениками.  Она  приходила  к  ним  домой,
принимала  участие  в  домашних  беседах,  чтобы  поближе
познакомиться  с  характером  детей  и  узнать  обстановку,
в  которой  они  живут.  У  нас  в  доме  Евдокия  Андриановна
была  своим  человеком.  Мать  рассказала  ей  о  колхозном
макете.
 Евдокия  Андриановна  осведомилась,  в  какие  часы
обычно  я  занимаюсь  своим  колхозом.  Однажды  она  вме¬
сте  с  мамой  потихоньку  от  меня  подслушала  мои  «разго¬
воры»  с  колхозниками,  с  коровами,  потом  вбежала  в
комнату,  закрыла  мне  руками  глаза.  Я  ее  сразу  узнала.
 26

Я  еще  долго  играла  со  своим  макетом,  колхоз  разрастал¬
ся,  пока  игра  не  была  вытеснена  более  серьезными  за¬
нятиями.
 У  Евдокии  Андриановны  я  научилась  работать  само¬
стоятельно.  Этим  ценным  свойством  педагога  —  приучать
ребенка  к  самостоятельной  работе  —  обладала  и  моя
мать.
 Мне  стали  поручать  самостоятельные  доклады  снача¬
ла  в  классе,  а  потом  и  для  всей  школы  —  на  вечерах  и  в
торжественные  революционные  праздники.  Этим  я  зани¬
малась  с  особым  увлечением.  Меня  нисколько  не  сму¬
щало,  что  меня  слушает  несколько  сот  человек,  и  в
двенадцать-тринадцать  лет  я  уже  делала  большие  до¬
клады.
 Окончив  семилетку,  я  поступила  в  восьмой  класс  шко¬
лы  с  химическим  уклоном.  Почему  меня  привлекла
именно  эта  школа?  Отчасти  потому,  что  в  ней  учился  брат.
Кроме  того,  я  считала  химию  наиболее  живым  из  пред¬
метов,  преподававшихся  в  школе.  А  главное,  после  окон¬
чания  десятилетки  с  химическим  уклоном  легко  было
поступить  на  работу.
 Мне  было  четырнадцать  с  половиной  лет.  Это  был,
пожалуй,  самый  тяжелый  год.  Работать  приходилось  не¬
посильно  много.  С  утра  я  уходила  в  школьную  лаборато¬
рию,  прямо  оттуда  —  на  уроки  музыки,  после  обеда  —
снова  в  школу  —  на  общеобразовательные  занятия,  а
вечером  до  11  часов  —  на  теоретические  занятия  по  му¬
зыке.  Мать  в  этот  период  работала  преподавательницей
в  школе.  Ее  школа  находилась  далеко,  обед  дома  не  го¬
товили  —  обедали  в  столовых.  Это  была  довольно  суро¬
вая  трудовая  жизнь.  Даже  погулять  было  некогда.  Все¬
гда  торопясь,  бегала  я  из  школы  в  техникум  и  обратно.
Были  у  меня  подруги,  но  часто  встречаться  с  ними  не
приходилось,  не  оставалось  времени.
 В  этот  период  я  тяжело  заболела  воспалением  сред¬
него  уха  и  паратифом.  Слегла  на  два  с  половиной  месяца
 27

в  постель.  Когда  пришел  врач  и  увидел  расписание  моих
занятий,  он  категорически  заявил  матери:
 —  Если  вы  не  хотите,  чтобы  ваша  дочь  потеряла  па¬
мять  —  разгрузите  ее  от  некоторых  занятий.  Нужно  вы¬
брать  одно:  либо  химия,  либо  музыка.
 На  чем  же  остановиться?  Никто  из  окружающих  даже
представить  себе  не  мог,  чтобы  я  бросила  музыку.  Я  не¬
плохо  успевала  и  уже  играла  сложные  музыкальные  про¬
изведения.  Последней  вещью,  которую  я  разучивала  в
музыкальном  техникуме,  была  фантазия  Аренского  для
двух  роялей,  вещь  сравнительно  трудная.  Матери  очень
хотелось,  чтобы  я  продолжала  заниматься  музыкой.
И,  как  знать,  может  быть,  если  бы  она  тогда  настояла  на
своем,  мой  путь  был  бы  совсем  иным.  Но  я  была  уже
«взрослой»  и  считала,  что  могу  сама  прокладывать  свою
дорожку.  Мне  предоставили  самой  выбирать  между  му¬
зыкой  и  химией.  Я  предпочла  остаться  в  школе.
 Жизнь  стала  складываться  лучше.  Брат,  долгое  время
занимавшийся  радиолюбительством,  поступил  на  работу
в  радиолабораторию  МГСПС.  Он  стал  зарабатывать,  и
мама  решила  выехать  с  нами  летом  на  дачу.  Впервые  за
все  наши  детские  и  юношеские  годы  семья  могла  позво¬
лить  себе  такую  роскошь.  Место  выбрали  подешевле  —
довольно  далеко  от  станции  —  в  Ильинском,  по  Белорус¬
ской  железной  дороге.
 Сколько  радости  доставила  мне  жизнь  среди  приро¬
ды!  Целое  лето  я  купалась,  удила  рыбу,  каталась  на  лод¬
ке.  Обычно  летом  я  много  читала.  В  городе,  бывало,  мама
усаживается  шить,  а  меня  заставляет  читать  вслух.  Или
сама  читает,  а  я  шью.  По  составленному  заранее  списку  я
брала  в  библиотеке  произведения  классиков  и  читала
одного  за  другим.  Так  мать  следила  за  тем,  чтобы  я  все¬
сторонне  развивалась.  Ведь  зимой  очень  мало  времени
оставалось  для  чтения.  В  это  лето  я  впервые  вырвалась
на  волю.  Книги  были  где-то  далеко,  я  упивалась  замеча¬
тельной  природой,  все  свободное  время  проводила  на
 2»

реке.  Впервые  в  жизни
я  вдоволь  покупалась  и
пожарилась  на  сол¬
нышке.
 Окрепшая  и  совер¬
шенно  оправившаяся  от
болезни,  я  осенью  вер¬
нулась  в  свою  школу,  в
девятый  класс,  и  снова
с  увлечением  занялась
химией.  Кроме  общей
химии,  мы  проходили
технологию,  машинове¬
дение,  аналитическую
химию,  делали  в  лабо¬
ратории  всякие  анали¬
зы.  В  последний  год  ме¬
ня  особенно  заинтере¬
совала  органическая  хи¬
мия.  Много  полезного
мы  получали  от  экскур-  Марина  после  окончания  химических
сий  на  химические  и 	спецкурсов.  1928  г.
 стекольные  заводы,  на
химические  холодильники.
 Подходило  время  поступать  на  работу.  О  вузе  и  раз¬
говора  не  было.  Если  уж  учиться  дальше,  то  скорее  бра¬
ту  надо  было  дать  возможность  подготовиться  в  вуз;  ведь
чтобы  я  могла  спокойно  окончить  школу,  он  последние
годы  работал,  забросив  учебу.
 Весной  1929  года  я  поступила  на  Бутырский  анилино¬
красочный  завод.  Меня  туда  направила  школа.  Сначала
работала  практиканткой  в  лаборатории,  а  через  полгода,
после  сдачи  квалификации,  меня  назначили  химиком-ана-
литиком.
 Весь  день  я  проводила  на  заводе  среди  веселой,  за¬
дорной  молодежи.  Это  был  прекрасный  период  моей
 29

жизни.  С  завода  мы  выходили  гурьбой,  с  песнями,  шут¬
ками.  Приятно  было  сознавать,  что  я  совсем  взрослаяг
могу  самостоятельно  жить  и  работать.
 К  этому  же  времени  относится  мое  увлечение  театром.
Мы  много  играли  в  заводских  кружках.  Играли  клубные
пьесы,  кажется,  неважные,—  в  них  довольно  примитивно
изображались  люди  и  современная  жизнь,—  но  увлека¬
лись  сценой  мы  здорово.
 Семнадцати  лет  я  вышла  замуж  и  на  некоторое  время
оставила  работу.
 Можно  было  бы  вскоре  вернуться  обратно  на  завод,
но  я  снова  увлеклась  искусством.  У  меня  был  хороший,
свежий  голос.  Тетя,  сестра  моей  матери,  преподавала
пение,  и  я  стала  учиться  у  нее.  Никто  из  домашних  против
этого  не  возражал.  Для  мамы  это  означало,  что  ее  дочь
продолжает  музыкальное  образование,  на  которое  было
положено  столько  сил  в  детские  годы.  А  когда  у  меня
родилась  дочка,  родные  были  довольны,  что  я  дома,  не
хожу  на  завод  и  могу  все  время  уделять  ребенку.
 Но  очень  скоро  я  поняла,  что  одного  пения  для  меня
недостаточно.  Я  уже  привыкла  быть  на  людях,  в  коллек¬
тиве.  Сильно  заскучала  по  работе.  Совершенно  неожи¬
данно  мне  предложили  поступить  чертежницей  в  Военно-
воздушную  академию  имени  Жуковского.  Чертить  я
научилась  еще  в  школе.  Нам  часто  приходилось  вычер¬
чивать  там  детали  машин,  схемы  технологических  процес¬
сов.  Меня  приняли  чертежницей  в  аэронавигационную  ла¬
бораторию.  Это  и  определило  мой  дальнейший  путь.
 ЧЕРТЕЖНИЦА  СТАНОВИТСЯ  ШТУРМАНОМ
★
 Я  попала  в  совершенно  новый  мир.  Аэронавигационная
лаборатория  своим  устройством  и  оборудованием  ничем
не  напоминала  химическую  лабораторию  на  заводе,  где  я
 30

впервые  работала.  Там  были  банки  с  реактивами,  колбы,
реторты,  тигли,  сушилки,  вытяжные  шкафы,  газовые  го¬
релки,  мензурки.  Воздух  в  заводской  лаборатории  был
насыщен  тяжелыми  запахами  сероводорода  и  другими
сернистыми  и  хлористыми  запахами  красок  и  реактивами.
Люди  ходили  там  в  спецодежде  —  в  халатах,  с  перекину¬
тыми  через  плечо  полотенцами.
 Совершенно  иначе  выглядела  аэронавигационная  ла¬
боратория.  Это  была  большая  комната,  сплошь  уставлен¬
ная  во  всю  стену  шкафами,  в  которых  хранились  приборы.
Посредине  комнаты  —  несколько  чертежных  столов.  На
стенах  —  таблицы,  плакаты  и  диаграммы.  Придя  в  лабо¬
раторию,  я  уже  по  одному  ее  виду  поняла,  что  работа
здесь  совсем  иная,  нежели  в  заводской  химической  лабо¬
ратории.
 Первое  время  названия  множества  приборов,  окру¬
жавших  меня,  ничего  мне  не  говорили:  тахометр,  мано¬
метр,  аэротермометр,  аэропланшет,  секстант,  визир,  ве¬
трочет,  указатель  поворота  и  много-много  других.  Для
меня  это  были  еще  мертвые  слова.
 Помню,  вначале  немалых  трудов  стоило  отличить  один
прибор  от  другого.  С  первых  же  дней  в  мои  обязанно¬
сти,  кроме  черчения,  входило  присутствовать  на  лекциях,
помогать  лекторам  —  приносить  из  лаборатории  прибо¬
ры,  показывать  их  слушателям,  демонстрировать  черте¬
жи.  Вначале  все  старания  сводились  лишь  к  тому,  чтобы
не  перепутать,  где  какой  прибор  лежит,  быстро  достать
нужный  прибор,  а  после  занятий  положить  его  на  место.
 Постепенно  стала  присматриваться  к  приборам  и  до¬
вольно  скоро  поняла,  что  к  чему.  Первым  из  преподава¬
телей,  с  которым  я  столкнулась  в  академии,  был  Николай
Константинович  Кривоносое.  Он  был  прекрасным  матема¬
тиком  и  очень  вдумчивым  педагогом.  Все,  что  Кривоносое
преподавал,  он  заранее  глубоко  продумывал  и  всегда
мог  математически  обосновать.  Он  обладал  живым  и  гиб¬
ким  умом,  говорил  тихо  и  спокойно,  но  очень  убедитель¬
 31

но.  К  нему  прислушивались.  Кривоносое  всегда  очень
охотно  делился  своими  знаниями.  Бывший  морской  лет¬
чик-наблюдатель,  Николай  Константинович  хорошо  знал
морское  штурманское  дело,  а  в  аэронавигации  использу¬
ются  многие  методы  морского  кораблевождения.  Так  по¬
лучилось,  что,  работая  с  Кривоносовым,  я  волей-неволей
изучала  штурманское  дело,  так  сказать,  по  его  истокам.
 Молодая  аэронавигационная  наука  быстро  развива¬
лась.  Не  так  давно  существовала  только  аэрофотограм-
метрическая  школа,  из  которой  выходили  летчики-наблю¬
датели.  Империалистическая  война  дала  толчок  развитию
аэронавигации.  Но  в  ту  пору  от  летчика-наблюдателя
требовали  лишь  умения  стрелять  в  воздухе  из  пулемета
и  производить  фотосъемки  с  самолета.  Аэронавигации
же,  как  науки,  не  было  еще  много  лет  и  после  империа¬
листической  войны.  Известные  теперь  всему  миру  штур¬
маны  Спирин  и  Беляков,  положившие  начало  серьезному
развитию  аэронавигации  в  Советском  Союзе,  пришли  к
ней  из  других  профессий.  Им,  пионерам  штурманского
дела,  самим  приходилось  постигать  совершенно  новые
для  них  области.
 Долгое  время  штурманское  дело  представляло  собой
довольно  ограниченный  комплекс  несложных  подсчетов.
А  летали  в  большинстве  случаев  вдоль  железных  или  шос¬
сейных  дорог.  Это  удлиняло  полет  и  не  позволяло  летать
при  плохой  погоде.
 Спирин  задался  целью  добиться  возможности  полетов
по  прямой.  Первый  его  такой  полет  с  помощью  прибо¬
ров  был  совершен  по  маршруту  Москва  —  Коломна.  Спи¬
рин  поднялся  с  аэродрома,  заранее  рассчитав  курс,  и  на¬
прямик,  без  всяких  земных  ориентиров,  вопреки  сущест¬
вующему  до  сих  пор  правилу,  долетел  до  Коломны.  Это
было  большим  событием:  полет  по  приборам  совершал
революцию  в  авиации.
 Я  пришла  в  авиацию,  когда  наши  летчики  уже  совер¬
шили  большой  восточный  перелет  на  самолетах  Р-5  по
 32

маршруту  Москва  —  Севастополь  —  Анкара  —  Тегеран  —
Кабул  —  Ташкент  —  Москва.  Этот  перелет  проходил  в
сложных  метеорологических  условиях.  Пересекая  Черное
море,  летчики  встречались  с  грозами  и  облачностью.  Ле¬
тать  вслепую  они  еще  не  умели.  Приходилось  либо  обхо¬
дить  облачность,  либо  прижиматься  под  облачностью  к
поверхности  воды.  И  то  и  другое  доставляло  летчикам
немало  неприятных  минут  и,  во  всяком  случае,  усложняло
полет.
 Вскоре  после  большого  восточного  перелета  Спирин
начал  создавать  школу  слепых  полетов.  Вот  как  он  сам
рассказывает  о  первых  шагах  этой  школы:
 «Когда  в  нашей  стране  появилось  много  машин,  спо¬
собных  летать  без  посадки  тысячи  километров,  возник
вопрос  о  воспитании  новых  воздушных  специалистов  —
штурманов.  Самолет  должен  был  летать  днем  и  ночью,  в
облаках  и  над  облаками,  в  туманы  и  в  непогоду.
 В  то  время  почти  не  было  приборов  для  этого.  Чувст¬
во  же  часто  обманывало  пилота.
 Многие  видные  врачи  утверждали,  что  путем  длитель¬
ной  тренировки  можно  выработать  у  летчика  шестое,
птичье  чувство  инстинктивной  ориентировки.  Они  гово¬
рили:
 —  Посмотрите  на  птиц.  Это  образцовые  летуны.  Они
никогда  не  разбиваются,  не  теряют  ориентировки  в  ту¬
мане  и  всегда  возвращаются  к  месту  жилья.  Можно  во¬
спитать  так  и  человека.
 Летчиков  сажали  с  закрытыми  глазами  на  качели,  вер¬
тели  в  специальных  креслах  и  предлагали  затем  указы¬
вать,  где  юг,  восток,  верх,  низ  и  т.  д.  Так  хотели  воспитать
у  летчика  «шестое  чувство»...
 Пока  шли  эти  опыты,  я  решил  узнать:  а  есть  ли  это
чувство  у  птицы?  Могут  ли  птицы  летать  вслепую?  Купил
на  птичьем  базаре  лучших  летунов-голубей.  Девушки  из
моего  отдела  сшили  им  колпачки  на  головы  с  изящными
бантиками.  Сначала  мы  бросали  голубей  с  вышки,  потом
 2  М.  Раскова

с  самолета.  Мне  важно  было  проследить,  как  поведет  се¬
бя  птица  в  слепом  полете.
 Голуби  взлетали,  а  потом  растерянно  начинали  делать
пологие  спирали,  спускаясь  все  ниже  и  ниже.  Спираль  ста¬
новилась  все  круче  и,  наконец,  переходила  в  хорошо  из¬
вестный  всем  летчикам  «штопор».  Голуби  падали  на  зем¬
лю  и  разбивались.  Только  одна  голубка  осталась  цела.
Раз  восемь  бросал  я  ее  с  колпачком  на  головке,  и  она  тот¬
час  складывала  крылья,  как  парашют,  вытягивала  ноги  и
плавно  снижалась:  она  была  «парашютисткой».  Летать  же
с  закрытыми  глазами  тоже  не  могла.
 Но,  может  быть,  есть  люди,  обладающие  даром  ин¬
стинктивно  держаться  по  прямой?  На  гладком  зеленом
аэродроме  были  выстроены  сто  будущих  летчиков.  Всем
им  завязали  глаза  и  предложили  идти  прямо  вперед.  Лю¬
ди  шли...  Сперва  они  шли  прямо,  потом  одни  стали  заби¬
рать  вправо,  другие  —  влево,  постепенно  начали  делать
круги,  возвращаясь  к  своим  старым  следам.
 Стало  ясно,  что  вслепую  ни  птицы,  ни  человек  летать
не  могут.  Нужно  было  изобретать  приборы,  заменяющие
видимую  землю  и  солнце.  Нужно  было  учить  людей  поль¬
зоваться  этими  приборами.
 Параллельно  с  подготовкой  замечательных  летчиков
наша  авиация  готовила  воздушных  штурманов,  параллель¬
но  с  постройкой  исключительных  по  качеству  самолетов
шло  строительство  аэронавигационных  приборов...»
 Штурманское  дело  нужно  было  поставить  на  крепкую
научную  основу.  В  Военно-воздушной  академии  имени
Жуковского  этим  занялся  Александр  Васильевич  Беляков.
Он  был  назначен  начальником  аэронавигационной  лабо¬
ратории  месяца  через  два  после  моего  прихода  сюда.
Беляков  приехал  из  Качинской  авиационной  школы,  где
проходил  штурманскую  переподготовку.
 Мы  уже  ждали  нового  начальника.  В  один  прекрасный
день  входит  высокий,  стройный,  не  знакомый  нам  человек,
здоровается  и  начинает  по-хозяйски  осматривать  наше
 34

лабораторное  имущество,  приборы,  шкафы.  Мы  с  подру¬
гой  понимающе  переглянулись:  «Это,  наверное,  и  есть
Беляков».  Действительно  вскоре  вошел  Кривоносое  и  по¬
здоровался  с  Беляковым  как  со  старым  знакомым.
 В  лаборатории  началась  кипучая  деятельность.  Беля¬
ков  принялся  методически  оборудовать  лабораторию
приборами  и  наглядными  пособиями.  Первым  прибором,
с  которым  я  столкнулась  вплотную,  был  ветрочет.  Это
прибор,  с  помощью  которого  летчик  геометрически  опре¬
деляет  силу  и  направление  ветра.  Летя  на  самолете,  мож¬
но  определить,  насколько  сносится  самолет  по  отноше¬
нию  к  земле.  Сначала  определяется  снос  на  одном  курсе,
потом  на  другом,  на  третьем,  затем  с  помощью
ветрочета  летчик  решает  геометрическую  задачу  —  о  на¬
правлении  и  силе  ветра.
 Для  чего  летчику  необходимо  знать  силу  и  направле¬
ние  ветра?  Перед  пилотом  на  доске  приборов  находятся
указатель  скорости  и  компас.  Они  показывают  направле¬
ние  и  скорость  движения  самолета  в  воздушной  среде.
Если  бы  воздушная  среда  оставалась  неподвижной  отно¬
сительно  земной  поверхности,  то  указатель  скорости  и
компас  показывали  бы  направление  и  скорость  движения
самолета  относительно  земли.  Но  самолет  движется  в
воздухе,  сама  же  воздушная  масса  не  остается  неподвиж¬
ной.  Она  беспрерывно  передвигается  относительно  земли
в  каком-то  направлении  и  с  какой-то  скоростью,  в  зави¬
симости  от  ветра.
 Так,  на  летящий  самолет  влияют  две  силы:  сила  дви¬
жения  самого  самолета  в  воздушной  среде  и  сила  движе¬
ния  воздушной  среды.  Из  этих  двух  сил  складывается  дей¬
ствительная  фактическая  линия  пути  и  величина  скорости
движения  самолета  относительно  земной  поверхности.
С  помощью  ветрочета  летчик  решает  задачу:  каково  вли¬
яние  ветра  на  полет.
 Получив  эти  элементарные  сведения  по  аэронавига¬
ции,  я  стала  понимать  большой  смысл  той  кропотливой
 2*
 35

работы,  которую  мне  поручали  как  чертежнице.  Искусст¬
во  летчика-наблюдателя  заключается  в  том,  чтобы  на¬
учиться  как  можно  быстрее  работать  в  полете  с  прибо¬
рами,  и  в  первую  очередь  с  ветрочетом.  Это  имеет  ре¬
шающее  значение  в  боевой  обстановке,  когда  приходится
быстро  менять  направление.  Штурман  должен  так  натре¬
нироваться,  чтобы  определение  силы  и  направления  вет¬
ра  отнимало  у  него  не  более  четырех  минут.  Нужно  до¬
биться  максимальной  автоматизации  в  обращении  с  вет¬
рочетом.  Во  время  занятий  каждый  слушатель  имел  вет¬
рочет  в  руках  (Беляков  с  этой  целью  заказал  в  мастер¬
ских  академии  специальные  учебные  ветрочеты).  Помимо
этого,  нужно  было  наглядно  показать  слушателям  все
последовательные  стадии  решения  задач  с  помощью
ветрочета.  Для  этой  цели  Беляков  поручил  мне  вычер¬
тить  большие  плакаты,  на  которых  были  показаны  различ¬
ные  положения  ветрочета  при  решении  аэронавигацион¬
ных  задач.  Имея  перед  собой  эти  плакаты,  видя  их  каж¬
дый  день  во  время  занятий,  слушатели  постигали  принцип
устройства  ветрочета  и  привыкали  работать  на  нем  бы¬
стро  и  четко.
 Моя  роль  была  очень  скромной:  я  вычерчивала  при¬
бор,  выполняла  обычную  для  всякого  чертежника  техни¬
ческую  работу.  Тогда  мне  и  в  голову  не  приходило,  что,
пройдет  немного  времени,  и  этот  прибор,  как  и  многие
другие,  которые  пока  были  для  меня  лишь  объектами
черчения,  вскоре  станет  моей  неотъемлемой  профессио¬
нальной  принадлежностью.  Вычерчивая  ветрочет  и  по¬
следовательные  решения  задач,  я  незаметно  для  самой
себя  тренировалась  так,  как  тренируется  всякий  начинаю¬
щий  штурман.  Изобретенный  Беляковым  «автоматиче¬
ский»  метод  изучения  прибора  для  меня  лично  сыграл
огромную  роль.  Я  быстро  научилась  работать  с  ветроче¬
том  и  производить  на  нем  все  расчеты,  какие  только  по¬
 36

зволяет  этот  элементарный  прибор  штурмана.  То  же  са¬
мое  повторилось  и  со  счетной  аэронавигационной  линей¬
кой.
 ...Жизнь  быстро  шла  вперед.  В  стране  происходило
огромное  социалистическое  строительство.  Вырастали
новые  заводы,  шахты,  электростанции.  В  строительство
вовлекались  массы  народа,  в  том  числе  и  женщины.  Я  ви¬
дела,  что  для  женщины  нет  никаких  препятствий  в  любом
деле,  но  о  профессии  штурмана-летчика  еще  не  помыш¬
ляла,  хотя,  сама  того  не  сознавая,  быстрыми  шагами  шла
к  этой  специальности.
 Кончался  рабочий  день,  я  возвращалась  домой,  к  сво¬
ей  маленькой  дочке.  Ей  было  уже  полтора  года.  Она  рос¬
ла,  начинала  лепетать  и  доставляла  мне  огромную  ра¬
дость.  На  целый  день  ее  оставляли  дома  на  попечение
няни.  Как  часто  среди  работы,  во  время  тренировки  я
вспоминала  о  ней,  думала,  все  ли  дома  благополучно:
сварила  ли  няня  моей  малышке  кашку,  не  положила  ли
сахар  прежде,  чем  снимет  кашку  с  огня.  Сколько  радо¬
сти  я  переживала,  приходя  домой  и  заставая  мою  дочур¬
ку  здоровой  и  веселой!  Усталость  проходила.  Я  сама  хо¬
дила  с  ней  гулять,  варила  ей  кашку,  шила  рубашечки,
платьица  с  кружевцами.  Мне  хотелось,  чтобы  она  была
одета  как  можно  красивее.
 Девочка  начинала  ходить.  За  ней  нужен  был  хороший
присмотр.  Когда  она  замечала,  что  я  собираюсь  на  рабо¬
ту,  то  поднимала  крик  на  весь  дом.  Тогда  я  прибегала  к
обычной  материнской  хитрости:  выходила  в  коридор  и
там  надевала  шапку  и  пальто.
 Часто  я  вставала  к  ней  ночью,  поправляла  постельку,
меняла  белье  и  следила  за  тем,  как  Танюша  тихо  засыпает,
успокоенная  прикосновением  матери  к  ее  нежному  тель¬
цу.  Доставляла  ли  мне  моя  девочка  огорчения?  Только
тогда,  когда  ей  случалось  хворать.  Но  кто  из  матерей  не
знает  этих  огорчений?  Мешала  ли  она  мне  работать?  Ни¬
когда!  Не  было  момента,  в  моей  жизни,  чтобы  я  чувст¬
 37

вовала  какие-нибудь  неудобства  оттого,  что  у  меня  ре¬
бенок.  Дочь  доставляла  мне  только  радость.
 Между  тем  круг  моих  обязанностей  в  лаборатории
стал  расширяться.  Мне  уже  поручали  проверять  приборы,
вместе  с  техниками  устанавливать  их  на  самолет,  записы¬
вать  их  показания  во  время  испытаний.  По  своей  обычной
привычке  я  стремилась  научиться  все  делать  самостоя¬
тельно.  Мне  в  этом  не  мешали.  Наоборот,  Беляков  при¬
менял  во  всей  своей  работе  прекрасный  метод  —  дать
каждому  работнику  возможность  самому  решить  любую
задачу,  любой  технический  вопрос.
 Так  я  приблизилась  к  самолету.  Научилась  выбирать
наиболее  удобное  место  для  прибора,  просверливать
дыры,  прикреплять  прибор  так,  чтобы  он  держался  проч¬
но,  не  болтался,  чтобы  им  было  удобно  пользоваться  во
время  полета.  Одновременно  с  техниками,  устанавливав¬
шими  приборы  на  самолетах,  работали  техники  по  мото¬
рам.  Я  слышала  их  разговоры,  видела  моторы,  начинала
кое-что  понимать  в  механике.  Так,  шаг  за  шагом  я  практи¬
чески  постигала  машину.
 Меня  захватила  большая  созидательная  работа,  кото¬
рая  в  то  время  кипела  в  штурманском  деле.  Аэронавига¬
ционная  наука  развивалась  очень  быстрыми  шагами.
Я  поняла,  что  мне  нужно  учиться,  чтобы  еще  глубже
вникнуть  в  смысл  науки,  к  которой  я  очень  быстро  при¬
страстилась.  Я  решила  поступить  на  заочное  отделение
Ленинградского  авиационного  института.  В  течение  двух
лет  я  совершенствовалась  в  математике,  физике,  геоме¬
трии  и  механике.
 Но  специальные  знания,  нужные  штурману,  я  получа¬
ла  в  академии.  Я  не  была  слушателем  академии,  но  неиз¬
менно  в  качестве  ассистента,  вернее  технического  помощ¬
ника,  присутствовала  на  лекциях.  Оставалось  только
внимательно  слушать  и  запоминать.  Я  слушала  и  запоми¬
нала.  Перед  слушателями  академии  у  меня  было  то  пре¬
имущество,  что  один  и  тот  же  материал  я  прослушивала

много  раз  и,  кроме  то¬
го,  постоянно  жила  сре¬
ди  приборов,  работала
с  ними,  разбирала,  чер¬
тила,  изучала  их  устрой¬
ство  до  мельчайших
деталей.
 Огромное  влияние
на  своих  учеников  и  по¬
мощников  оказывал
Александр  Васильевич
Беляков.  Он  поражал
нас  своей  аккуратно¬
стью  и  четкостью.  Бе¬
ляков  обладал  счаст¬
ливой  способностью  де¬
лового  человека  —  за¬
ранее  предусмотреть
абсолютно  все,  что  ему
может  понадобиться  в
работе.  Свои  занятия
со  слушателями  он  под¬
готовлял  так,  что  время
было  высчитано  буквально  по  минутам.  Заранее  преду¬
сматривалось,  сколько  времени  понадобится  на  решение
задачи,  сколько  —  на  изложение  предмета,  сколько  от¬
нимут  ответы  на  вопросы.  Все,  что  ему  нужно  было  во
время  лекции,—  наглядные  пособия,  приборы,  чертежи,
бланки,  бортжурналы,  таблицы  —  все  было  заранее  при¬
готовлено  и  имело  определенное  место.  Он  не  отнимал
У  слушателей  ни  одной  лишней  минуты.  Со  свойственной
ему  методичностью  Беляков  заносил  в  свою  малень¬
кую  записную  книжечку  вопросы,  которые  возникали  в
процессе  преподавания.  Аэронавигация  —  молодая  нау¬
ка.  Много  возникало  вопросов,  иной  раз  неясных  даже
самому  преподавателю.  Иной  преподаватель  из  ложного
 29

стыда,  боясь  «уронить»  себя  в  глазах  своих  учеников,  не
хочет  признаться  в  незнании,  в  неумении  ответить  на
возникающий  вдруг  вопрос.  Беляков  никогда  не  пытался
изобразить  из  себя  всезнайку.  Если  что-нибудь  ему  было
неясно,  он  без  смущения  говорил:
 —  Этого  я  не  знаю,  мне  самому  нужно  продумать.
В  следующий  раз  расскажу.
 И  не  было  случая,  чтобы  в  назначенный  срок  Беляков
не  приготовил  исчерпывающего  ответа.
 У  Белякова  всегда  можно  найти  следы  его  работы.
Они  хранятся  в  аккуратных  папках  в  виде  записей,  черте¬
жей,  расчетов,  вычислений.  Все  это  он  записывает  очень
четким  мелким  почерком.  Все,  чем  он  обогащал  свой  ум,
хранилось  в  папках  в  нашей  лаборатории,  и  он  давал
возможность  всякому  знакомиться  со  своими  материа¬
лами.  Беляков  был  ярым  патриотом  своей  лаборатории.
Бывало,  едва  узнает,  что  где-нибудь  в  научно-исследова¬
тельском  институте  или  библиотеке  появились  какие-то
новинки  по  штурманскому  делу,  как  сейчас  же  отправ¬
ляется  туда,  все  расспросит,  выпишет,  переведет,  если
нужно,  с  иностранного  языка  на  русский  и,  радостный,
принесет  в  лабораторию.  Мы  уже  по  его  лицу  узнаем,  что
у  Александра  Васильевича  новость.  А  он  говорит:
 —  Что  я  достал,  товарищи!
 И  вынимает  из  своего  портфеля  то  записку  о  новых
методах  радиопеленгации,  то  какие-то  изобретения.
 —  Вот,  разберитесь.  Когда  разберетесь,  расскажете
мне.
 Говорилось  это  так,  будто  он  давал  задание  изучить
новое  изобретение  или  метод,  ему  самому  еще  не  извест¬
ные.  Мы,  его  помощники,  старались  в  этих  случаях  изо
всех  сил.  Особенно  лестно  было,  что  руководитель  пору¬
чает  нам  самостоятельную  работу.  Бывало,  придешь  к  не¬
му  и  скажешь:
 —  Вот,  посмотрите,  Александр  Васильевич,  я  уже  это
проработала.
 40

Он  внимательно  выслушает  и  ответит:
 —  Спасибо,  я  все  уже  знаю.
 Таков  был  педагогический  метод  Белякова.  Таким  пу¬
тем  он  прививал  своим  помощникам  и  ученикам  умение
самостоятельно  работать.  В  нашей  молодой  науке  этот
метод  вполне  оправдывался.  Создавалась  привычка  рабо¬
тать  особенно  тщательно,  чтобы  потом  можно  было
объяснить  другому.  И  до  сих  пор  я  применяю  методику
Белякова  в  своей  практической  работе  и  в  тренировке.
 Жизнь  Белякова  —  это  как  бы  отражение  его  любимо¬
го  дела:  авиации  и  аэронавигации.  Сын  сельского  учителя,
участник  гражданской  войны,  чапаевец,  Беляков  поступа¬
ет  в  авиационную  школу  и,  сам  еще  не  сознавая,  что  из
этого  получится,  попадает  в  отделение  летчиков-наблю-
дателей.
 «Во  время  мировой  войны,—  вспоминает  Беляков,  рас¬
сказывая  о  себе,—  не  существовало  такой  специально¬
сти  —  летчик-наблюдатель.  Авиация  применялась  главным
образом  для  корректирования  стрельбы.  На  самолет
вместе  с  пилотом  сажали  артиллериста.  Тот  же  артилле¬
рист  бомбил  противника.  Если  же  самолет  вылетал  на
разведку,  рядом  с  пилотом  сажали  штабного  офицера.
В  то  время  думали,  что  наблюдатель  обязан  наблюдать
за  приборами  на  земле,  а  летать  для  него  не  обязательно.
По  мере  развития  авиации  и  увеличения  радиуса  действия
самолета  летчик  стал  нуждаться  в  специальном  помощни¬
ке,  который  следил  бы  за  курсом  и  указывал  направле¬
ние  полета».
 Слушая  рассказы  Белякова,  я  все  более  и  более  про¬
никалась  интересом  и  уважением  к  его  профессии  и  пред¬
мету,  который  он  преподавал.  Американский  автор  Ас-
сен  Джорданов  в  своем  интересном  и  остроумном  посо¬
бии  для  летчиков,  в  книге  «Ваши  крылья»,  пишет:
 «Побороть  страх  можно  или  пренебрежением  к  опас¬
ности  или  с  помощью  знаний;  последний  путь  является
лучшим».
 41

Беляков  одним  из  первых  летчиков  в  Советском  Сою¬
зе  приобрел  знания,  нужные  для  того,  чтобы  не  опасать¬
ся  летать  в  любую  погоду  и  при  любых  условиях.  Впослед¬
ствии  он  был  флагштурманом  в  перелете  Москва  —  Вар¬
шава  —  Париж  и  уверенно  вел  сквозь  дожди  и  туман  и
против  встречного  ветра  флагсамолет  пилота  Байдукова.
В  течение  пяти  лет  Беляков  был  начальником  штурман¬
ской  кафедры  Военно-воздушной  академии  имени  Жуков¬
ского.  В  1936  году,  будучи  уже  одним  из  выдающихся
аэронавигаторов,  Беляков  сдал  экзамен  на  звание  пилота
и  стал  самостоятельно  летать.  В  июне  1936  года  вместе
с  Чкаловым  и  Байдуковым  Беляков  совершил  беспосадоч¬
ный  перелет  по  маршруту  Москва  —  остров  Виктория  —
мыс  Челюскин  —  остров  Удд  (Чкалов)  протяжением
9374  километра.  В  1937  году  Беляков  прокладывает  путь
тому  же  самолету  по  маршруту  Москва  —  Америка,  через
Северный  полюс.  Я  горжусь,  что  училась  штурманскому
делу  у  Белякова.
 Все,  что  было  существенного  в  этой  специальности,
я  узнала  из  уст  Александра  Васильевича.  За  несколько  ме¬
сяцев  из  меня  получился  узкий  специалист  по  штурман¬
скому  делу.  Я  довольно  хорошо  знала  аэронавигацию
теоретически,  по  крайней  мере  в  рамках,  в  каких  она
тогда  преподавалась  в  академии.  Но  практически  о  штур¬
манском  деле  я  имела  еще  весьма  смутное  представле¬
ние.  Здесь  мне  пришли  на  помощь  мои  старшие  товари¬
щи,  преподаватели  академии.  Однажды  Николай  Констан¬
тинович  Кривоносое  сказал:
 —  Вы  уже  почти  готовый  летнаб.  Вам  остается  только
освоить  штурманское  дело  практически.  Займитесь  астро¬
номическими  наблюдениями.  Попробуйте  с  помощью
секстанта  определить  место,  где  вы  находитесь.
 Я  вылезала  с  приборами  на  вышку  и  по  солнцу  и  звез¬
дам  определяла  свое  место.  Сначала  это  отнимало  у  меня
уйму  времени,  потом  все  меньше  и  меньше.  С  помощью
секстанта  я  определяла  высоту  солнца  или  любой  звезды,
 42

затем  делала  вычисления,  обрабатывала  измеренную  вы¬
соту  и  таким  образом  узнавала,  в  какой  точке  земли  на¬
хожусь.  Сначала  ошибалась  на  десятки  километров,  потом
ошибки  становились  все  меньше  и  меньше.  Так  трениро¬
валась  долго,  в  течение  нескольких  лет,  даже  тогда,  когда
научилась  работать  самостоятельно.  Я  поняла,  что  упор¬
ная,  длительная  тренировка  в  штурманском  деле  —  это
то  же  самое,  что  упражнения  для  музыканта.  Так  же,  как
музыкант,  если  он  перестает  упражняться,  теряет  технику,
так  и  штурман  без  тренировки  отвыкает  от  обращения  с
приборами  и  не  сможет  быстро  ориентироваться.
 Вскоре  мне  стали  доверять  производство  астрономи¬
ческих  наблюдений  вместе  со  слушателями.  Я  уже  фак¬
тически  руководила  астрономическими  занятиями  группы
слушателей.  Но  Кривоносое  не  успокаивался.
 —  Вот  вы  все  это  изучаете,—  говорил  он,—  но  неиз¬
вестно,  сумеете  ли  вы  свои  знания  применить  в  полете,
сможете  ли  вы  летать?  Вы  вкладываете  в  аэронавигацию
столько  труда,  а  вдруг  вам  не  понравится  летать,  что  же
вы  тогда  будете  делать  с  вашими  знаниями?
 Представление  о  профессии  летчика  у  меня  было  до¬
вольно  общее.  О  летчиках  говорили  дома,  говорили  сре¬
ди  знакомых.  Я  не  совсем  была  равнодушна  к  летному
делу,  но,  признаться,  оно  меня  не  очень  привлекало  даже
тогда,  когда  оставалось  только  сесть  в  самолет  и  приме¬
нить  свои  штурманские  знания  в  полете.
 Но  первый  полет  решил  мою  судьбу.  Я  пришла  на  аэ¬
родром,  меня  усадили  в  самолет.  Кое-кто  при  этом  под¬
шучивал.  Летчик  Леонид  Кольцов  поднял  свой  Р-1  в  воз¬
дух.  Когда  мы  взлетели,  я  не  могла  найти  аэродром.
Я  поняла,  что  быть  штурманом  на  земле  —  еще  не  значит
уметь  водить  самолеты.
 Когда  я  вернулась,  все  поздравляли  меня  с  воздуш¬
ным  крещением.  Беляков  сказал:
 —  Ну  что  ж,  можете  летать,  если  хотите.
 —  Как  летать,  зачем?
 43

—  Приборы  будете  проверять,  записывать  показания.
В  воздухе  работа  найдется.
 Его  поддержал  Кривоносое:
 —  Займитесь,  выйдет  из  вас  летнаб!
 Я  стала  летать  с  Беляковым  на  тяжелой  трехмоторной
машине.
 В  полете  Беляков  работал  очень  спокойно.  Как  и  на
занятиях,  все  было  заранее  точно  рассчитано.  Ни  одна
минута  не  пропадала  даром.  Он  записывал  показания  при¬
боров  в  бортовой  журнал  своим  мелким,  ровным  почер¬
ком.  Я  получала  огромную  практическую  школу.  Совер¬
шенно  по-новому  стала  осмысливать  знания,  полученные
в  лаборатории  во  время  занятий.  Параллельно  с  учителем
я  тренировалась,  например,  в  определении  места  само¬
лета  по  солнцу.  Делается  это  так.  С  помощью  оптическо¬
го  прибора  —  секстанта  —  измеряется  высота  солнца.
Затем  по  специальным  таблицам  высчитывается,  какая
высота  солнца  во  время  наблюдений  должна  быть  в  про¬
извольно  намеченной  точке.  Допустим,  что  в  точке  А  вы¬
сота  солнца  51°,  а  измеренная  нами  высота  солнца  50°50'.
Значит,  местоположение  самолета  на  земле  на  10  минут
дуги  большого  круга  отстоит  от  выбранной  счислимой
точки.  Если  измеренная  высота  больше,  значит,  мы  ближе
к  солнцу  от  этой  точки.  Если  измеренная  высота  меньше,
значит,  мы  дальше  от  солнца.  Каждая  минута  дуги  равна
морской  миле,  или  1,85  километра.  Теперь  остается  ре¬
шить  простую  арифметическую  задачу.  Мили  переводят¬
ся  в  километры,  и  получается  позиционная  линия  положе¬
ния  самолета.
 Работа  с  секстантом  и  все  вычисления  во  время  поле¬
та,  так  же  как  и  работа  с  другими  приборами,  должны
производиться  быстро,  иначе  самолет  пролетит  значи¬
тельное  расстояние,  и  наблюдение  потеряет  свою  цен¬
ность.  Приходится  делать  серию  отсчетов,  высчитывать
средние  величины.  Полученные  результаты  наносятся  на
карту,  и  только  тогда  штурман  принимает  решение  —  ли¬
 44

бо  исправить  курс,  лиЬо  изменить  скорость.  Это  зависит
от  условий  полета.
 АстроноАлические  наблюдения  приобретают  решаю¬
щее  значение  в  заоблачных  полетах,  когда  летчик  не  ви¬
дит  земли.  Он  летит  тогда  по  указанию  штурмана,  и  ему
не  нужно  терять  высоту,  чтобы  снижаться  поближе  к  зем¬
ле  для  ориентировки,  а  следовательно,  не  приходится
тратить  горючего  на  набор  высоты.  Горючее,  как  извест¬
но,  часто  решает  благополучный  исход  перелета,  особен¬
но  на  дальнее  расстояние.  Тот  же  Ассен  Джорданов  в
книге  «Ваши  крылья»  говорит  очень  метко:  «Если  ваш  са¬
молет  окажется  во  время  полета  без  горючего,  вам  не¬
чего  будет  сказать  в  свое  оправдание...»
 Уже  с  первых  полетов  я  поняла,  какое  огромное  зна¬
чение  имеет  аэронавигация  в  военной  обстановке.  Над
территорией  противника  летчик  всегда  будет  стремиться
лететь  на  высоте,  недосягаемой  для  зенитных  орудий.
Ему  неинтересно  снижаться  близко  к  земле,  и  тогда
астрономическая  ориентировка  придет  ему  на  помощь.
Я  поняла  также,  что  она  имеет  бесспорное  преимущество
перед  другими  способами  ориентировки:  ее  точность  не
страдает  по  мере  удаления  самолета  от  базы,  тогда  как
именно  этим  отличается  и  радиоориентировка  и  счисление
пути.
 В  полетах  с  Беляковым  я  получила  и  общие  элемен¬
тарные  практические  уроки,  необходимые  всякому  штур¬
ману.  Здесь  я  увидела,  что  одно  дело  уметь  рассчитывать
и  записывать  расчеты  и  совершенно  другое  —  ориенти¬
роваться  в  воздухе.  Однажды  мы  пролетали  недалеко
от  Каширы.  Я  увидела  дымку  и  спрашиваю  своего  учи¬
теля:
 —  Что  это,  пожар?
 —  Нет,  не  пожар,  а  город  Кашира.  Над  городом  ча¬
сто  дымка  бывает...
 Уезжая  в  отпуск,  Беляков  сказал  мне:
 —  А  вы  можете  теперь  летать  и  без  меня!
 45

Мне  было  разрешено  летать  самостоятельно  в  каче¬
стве  штурмана.  С  некоторых  пор  это  стало  моей  заветной
мечтой.  Первым  самостоятельным  полетом  был  полет  с
летчиком  Барабановым  по  маршруту  Москва  —  Загорск—
Дмитров  —  Москва.  Волновалась  я  порядком.  Мне  все
еще  казалось,  что  быть  штурманом  —  невероятно  слож¬
ное  дело.  С  чего  начать  в  воздухе?  Как  действовать?  Ведь
я  должна  буду  самостоятельно  указывать  путь  самолету.
А  вдруг  что-нибудь  перепутаю?  Ведь  это  не  на  земле!
 Мне  снова  помог  Кривоносое.
 —  Знаете  что,—  сказал  он,—  действуйте  так  же,  как
на  земле.  Все,  что  вы  научились  делать  на  земле,  повто¬
ряйте  в  такой  же  последовательности  в  воздухе  —  ничего
больше  не  нужно.
 Его  напутствие  придало  мне  бодрости,  но  все  же  я
волновалась.  Очевидно,  это  обычное  волнение  каждого
молодого  специалиста,  начинающего  работать  самостоя¬
тельно,  без  посторонней  помощи.  Так  волнуется  актер,
впервые  выступающий  на  сцене,  инженер,  защищающий
свой  первый  проект,  врач,  делающий  первую  операцию.
 Наконец  мы  поднялись  в  воздух.  Летим.  Рассчитала
курс,  дала  летчику  направление,  а  сама  сижу,  волнуюсь:
вдруг  я  Загорска  не  узнаю?  Что  тогда?  Ведь  после  Загор¬
ска  нужно  дать  летчику  направление  на  Дмитров.  Помню,
как  я  удивилась  и  обрадовалась,  когда  точно  по  расчету
под  нами  оказался  Загорск.  Нетрудно  было  опознать  го¬
род  по  его  характерным  очертаниям.  Миновав  Загорск,
мы  развернулись  на  Дмитров.  Дмитров  тоже  оказался  на
месте.  А  у  меня  новая  забота:  как  бы  не  прозевать  аэро¬
дрома.  Уж  его,  думаю,  ни  за  что  не  найду...  И  снова  уди¬
вилась,  когда  точно  в  рассчитанное  время  мы  увидели
под  собой  аэродром.
 Это  было  для  меня  большой  радостью.  Все  знания,
которыми  я  запасалась  в  течение  двух  лет,  ожили  и  при¬
обрели  совершенно  новый  смысл.  Так  для  ребенка  вдруг
оживает  и  становится  понятным  раскрашенный  рисунок.

Я  поняла  не  отвлеченно,  а  на  деле,  почему,  например,  до¬
рога  —  это  лучший  ориентир,  чем  колокольня  или  пожар¬
ная  каланча.  Прежде  я  просто  верила  этому  на  слово.
 Весь  большой  запас  знаний  совершенно  по-новому
укладывался  в  голове.  Иначе  стала  воспринимать  такие
вещи,  как  ориентир,  скорость,  курс.
 С  этого  момента  я  научилась  работать  сознательно.
 Штурманское  дело,  между  тем,  продолжало  совер¬
шенствоваться  и  развиваться.  Буквально  каждый  месяц
приносил  новые  усовершенствования,  изобретения.  По¬
явились  новые,  неведомые  до  сих  пор  приборы,  приспо¬
собления,  новые  методы  расчетов  и  вычислений.
 Аэронавигационная  лаборатория  Военно-воздушной
академии  была  центром,  в  который  стекалось  все  новое
в  штурманском  деле.  Благодаря  прекрасным  педагогиче¬
ским  качествам  начальника  штурманского  факультета
Александра  Васильевича  Белякова  мы,  его  помощники  и
ученики,  быстро  узнавали  все  новинки  и  учились  в  них
разбираться.  Хорошо  помню,  например,  такой  случай.
Обычно  мы  производили  обработку  астрономических  на¬
блюдений  с  помощью  цилиндра  Бигрева.  Прибор  этот  был
несовершенный,  во  время  полета  цилиндр  легко  подверг
гался  вибрации,  перескакивал  с  одного  деления  на  дру-*
гое.  Однажды  Беляков  пришел  в  лабораторию  сияющий,
как  это  с  ним  бывало  всегда,  когда  он  находил  какую-
нибудь  новинку.  Действительно  он  принес  из  научно-ис¬
следовательского  института,  от  Спирина,  новый  способ
астрономической  обработки,  способ  Вимса  с  таблицами.
Он  предложил  нам  самим  изучить  эту  новинку,  чтобы  по¬
том  рассказать  ему.  Новый  способ  оказался  действитель¬
но  гораздо  проще  и  надежней...
 Желание  работать  у  меня  было  огромное.  Под  влия¬
нием  своих  товарищей  я  выработала  в  себе  такую  черту:
если  что-нибудь  не  дается  сразу,  если  чего-нибудь  не
знаю,  то  буду  работать  до  тех  пор,  пока  все  окончатель¬
но  не  станет  ясным,  пока  не  разберусь  до  тонкостей.
 47

Очень  много  занималась  дома.  Наскоро  пообедав,  са¬
жусь,  бывало,  за  математику,  механику,  за  политические
науки.  Ведь  надо  было  изучать  материалы,  которые  я  по¬
лучала  из  заочного  отделения  Ленинградского  авиацион¬
ного  института.  В  этот  период  самостоятельно  изучала
историю  партии  и  «Капитал»  Маркса.  Конспектировала,
обращалась  к  первоисточникам.  В  произведениях  Ленина
я  находила  то,  чего  не  хватало  в  специальной  учебе.
 Дома  стали  все  чаще  и  чаще  поговаривать,  что  я  слиш¬
ком  утомляюсь  и  мало  внимания  уделяю  семье.  Девочка
моя  подрастала.  Случалось,  что  целыми  неделями  я  не
могла  заниматься  ею,  как  раньше,  когда  она  была  крош¬
кой.  Мои  выходные  дни  становились  семейным  праздни¬
ком.  В  эти  дни  я  гуляла  со  своей  дочкой,  катала  ее  на  са¬
ночках,  всячески  баловала.
 Однако  ребенка  нужно  было  воспитывать  нормально.
Видя,  как  все  труднее  и  труднее  становится  мне  отры¬
ваться  от  работы,  моя  мать  пошла  еще  на  одну  большую
жертву  ради  меня  и  своей  внучки.  Она  бросила  работу  и
целиком  отдалась  воспитанию  Танюши.
 ...Летом  слушатели  академии  выехали  в  лагеря,  на
практические  занятия.  В  Научно-исследовательском  ин¬
ституте  ВВС  РККА  на  лето  потребовались  дополнительные
работники.  Меня  командировали  в  институт,  в  распоря¬
жение  Спирина,  который  руководил  аэронавигационным
отделом.
 Научно-исследовательский  институт  ВВС  РККА  был
центром,  где  рождались  все  новейшие  приборы,  все  со¬
временные  методы  штурманского  дела.  Душой  этой
огромной  творческой  работы  был  Иван  Тимофеевич  Спи¬
рин.  Спирин  —  один  из  старейших  организаторов  штур¬
манского  дела  Военно-Воздушных  Сил  РККА.  Замечатель¬
на  его  биография.  Он  родился  в  Коломне,  в  семье  рабо-
чего-маслодела.  В  1915  году  поступает  на  железную  до¬
рогу,  сначала  грузчиком,  потом  ремонтным  рабочим.
 48

В  1918  году  идет  доб¬
ровольцем  в  Красную
Армию  и  в  1919  году
попадает  в  эскадрилью
«Илья  Муромец».
 В  старое,  мрачное
время  Спирин  даже  не
имел  возможности  как
следует  обучиться  гра¬
моте.  Придя  в  авиацию,
он  начинает  упорно
учиться.  Поступает  на
вечерний  рабфак  и,  от¬
казывая  себе  в  досуге,
за  несколько  лет  полу¬
чает  знания,  которых
ему  не  хватало  для  то¬
го,  чтобы  успешно  ра¬
ботать  в  авиации.
 Его  захватывает
идея  воздушных  сооб¬
щений.  С  первых  же
шагов  своей  летной
жизни  Спирин  выбирает  трудную  роль  исследователя.
Он  задается  целью  пробивать  новые  пути  в  летном
искусстве.
 Спирин  —  в  большей  степени  практик,  нежели  первый
мой  учитель  Беляков.  Все,  что  Спирину  удавалось  добить¬
ся  в  теории,  проверено  им  на  практике  десятки  и  сотни
раз.  Спирину  принадлежит  предсказание,  ставшее  крыла¬
той  фразой  в  летном  мире.  Он  сказал  на  одном  собра¬
нии:
 «Придет  время,  когда  летную  погоду  надо  будет  сде¬
лать  нелетной  и  наоборот.  Летать  придется  в  так  назы¬
ваемую  нелетную  погоду,  чтобы  подойти  к  врагу  незаме¬
ченным  и  застать  его  врасплох»»
 49

Первый  полет  по  маршруту  Спирин  совершил  в
1925  году  из  Москвы  в  Коломну.  Прошло  только  двена¬
дцать  лет,  и  тот  же  Иван  Тимофеевич  в  качестве  флаг-
штурмана  прокладывал  курс  для  целой  эскадрильи  само¬
летов,  отправившихся  из  Москвы  на  Северный  полюс,  и
первый  вместе  с  летчиком  Водопьяновым  сел  на  полюсе,
к  которому  стремились  люди  в  течение  многих  веков.
Какой  огромный  путь  прошел  этот  человек  за  короткий
срок!  Но  для  того  чтобы  стало  возможным  исполнение
вековой  мечты  человечества,  Спирин  упорно  работал  все
эти  годы,  работал  так,  как  может  работать  большевик,
сын  народа,  истинный  воспитанник  партии.  В  1927  году
он  участвует  в  большом  европейском  перелете  советских
летчиков,  в  1929  году  устанавливает  союзный  рекорд
дальности  полета.  В  1931  году  Иван  Тимофеевич  участ¬
вует  в  большом  восточном  перелете  по  маршруту  Моск¬
ва  —  Севастополь  —  Анкара  —  Тегеран  —  Кабул  —  Таш¬
кент—  Москва.  В  1934  году  мы  встречаем  Спирина  среди
участников  рекордного  перелета  летчика  Громова  по  кри¬
вой.  Они  летели  непрерывно  75  часов  и  покрыли  без  по¬
садки  расстояние  в  12  411  километров.
 Иван  Тимофеевич  обладает  не  только  необыкновенной
работоспособностью,  но  и  отличительным  свойством  на¬
стоящего  большевика  —  никогда  не  останавливаться  на
достигнутом.
 Под  руководством  Спирина  я  постигла  внутреннюю
механику  всех  аэронавигационных  приборов.  До  сих  пор
я  знала  лишь  назначение  приборов,  умела  с  ними  обра¬
щаться,  тренировалась  на  быстроту  расчетов.  Теперь  же,
в  научно-исследовательском  институте  мне  раскрылась
внутренняя  сущность  аэронавигационной  техники.  Я  поня¬
ла,  какое  влияние  оказывает  температура  на  металлы,  из
которых  сделаны  наши  приборы,  что  такое  остаточные  и
застойные  явления.  Здесь  же,  в  научно-исследователь¬
ском  институте,  я  окончательно  уяснила  себе  все  непо¬
нятные  до  сих  пор  вопросы  астрономической  ориентиров¬
 50

ки.  Секстант  и  другие  астрономические  приборы  были
изучены  до  малейших  деталей.
 Спирину  я  обязана  тем  исключительным  вниманием,
которым  я  пользовалась  в  институте.  Не  было  случая,  что¬
бы  мне  не  удалось  получить  здесь  исчерпывающий  и  са¬
мый  обстоятельный  ответ  на  вопросы,  которые  волнова¬
ли  молодого  начинающего  штурмана.  А  вопросов  на¬
капливалось  немало.  И  до  сих  пор  я  точно  знаю,  что  Иван
Тимофеевич  всегда  в  трудную  минуту  придет  на  помощь,
выручит  советом,  объяснит,  и  все  станет  ясным.  Он  сде¬
лает  это  так  обстоятельно  и  толково,  что  после  не  оста¬
нется  уже  никаких  сомнений.
 У  Спирина  я  научилась  многому.  Поняла,  какое  исклю¬
чительное  значение  для  работы  в  полете  имеет  устрой¬
ство  рабочего  места  штурмана,  поняла,  что  значит  ини¬
циатива  штурмана  во  время  полета,  наконец,  увидела,
что  в  моем  штурманском  образовании  имеется  солидный
пробел:  не  хватало  знания  радио.  А  в  то  время  радио¬
пеленгация  уже  заняла  прочное  место  в  аэронавигации.
Полученные  мною  за  эти  годы  знания  настолько  укрепи¬
лись  после  работы  в  научно-исследовательском  институ¬
те,  что  окружающие  это  заметили.  Тогда  мне  было  пору¬
чено  самостоятельное  ответственное  штурманское  зада¬
ние  на  Черном  море.
 ШТОРМ
 ★   —-
 Осенью  1933  года  проектировалась  новая  пассажир¬
ская  гидроавиационная  линия  Одесса  —  Батуми.  Прежде
чем  открыть  регулярное  пассажирское  сообщение,  нуж¬
но  было  разработать  эту  линию,  то  есть  изучить  все  усло¬
вия  полета,  выбрать  и  описать  места,  наиболее  удобные
Для  посадки,  наметить  пункты  аэропортов  и  аэровокза¬
лов.  На  Черное  море  была  отправлена  специальная  эк¬

спедиция.  Наземные  партии  исследовали  побережье,  дви¬
гаясь  навстречу  одна  другой.  Воздушная  разведка  ука¬
зывала  наземным  партиям  места,  где  должны  быть  про¬
изведены  промеры  глубин  акваторий  (водных  бассейнов
для  будущих  гидроаэропортов).
 Это  была  большая  экспедиция.  В  ней  работали  гео¬
дезисты,  гидрографы,  картографы,  геологи,  гидрогеоло¬
ги,  фотоработники,  чертежники,  инженеры,  рабочие-
строители.  Самолеты  и  летный  состав  включались  в  экспе¬
дицию  из  местной  авиации.  Летчики  менялись,  только
штурман  был  постоянный.  Обязанности  штурмана  были
возложены  на  меня.  Я  производила  фотосъемки  с  само¬
лета  и  составляла  подробные  описания  отрезков  трассы,
обследованных  в  полете.
 Летать  над  морем  в  спокойную  погоду  —  большое
удовольствие.  Небо  безоблачно,  воздух  чист  и  прозрачен,
ярко  светит  солнце.  Внизу,  под  самолетом,  расстилается
величественная  панорама  моря  и  побережья.  Летали  мы
вдоль  берега,  ориентировка  особых  затруднений  не  пред¬
ставляла.  Все  было  бы  прекрасно,  если  б  нам  не  изменяла
погода.
 Нередко  на  море  случался  такой  шторм,  что  пароходы
не  могли  зайти  в  порты.  У  пароходов,  которым  все  же
удавалось  пришвартоваться  к  портовой  стенке,  вид  был
такой,  будто  они  только  что  вернулись  с  Северного  по¬
люса.  Толстая  ледяная  кора  покрывала  борта,  ледяные
сосульки  висели  на  вантах,  палуба  превращалась  в  каток.
В  такие  дни  самолет  так  болтало  в  воздухе,  что  люди  с
трудом  удерживались  на  местах.
 Однажды  мы  вылетели  из  Севастопольской  бухты  при
чистом,  безоблачном  небе.  Летели  спокойно,  каждый
делал  свое  дело.  И  вдруг  около  Новороссийска  совер¬
шенно  неожиданно  машину  швырнуло  вниз.  Я  глянула
на  высотомер.  В  одно  мгновение  самолет  потерял  почти
двести  метров  высоты.  Ветер  трепал  и  бросал  из  стороны
в  сторону  наш  корабль,  который  до  сих  пор  казался  та¬
 52

ким  мощным.  Впервые  в  жизни  я  испытывала  настоящую
«болтанку».  Это  дул  «бора»  —  свирепый,  сильный,  поры¬
вистый,  холодный  ветер,  хорошо  знакомый  черноморцам,
особенно  жителям  Новороссийска.  Я  знала  о  его  сущест¬
вовании  только  по  рассказам.  Обычно  «бора»  с  громад¬
ной  силой  скатывается  с  горных  возвышенностей.  В  тех
случаях,  когда  горы  граничат  непосредственно  с  морем,
ветер  бывает  особенно  сильным.  Новороссийская  бухта
как  раз  окружена  горами.  Переваливаясь  через  эти  горы,
ветер  достигает  огромной  силы,  иногда  до  тридцати  мет¬
ров  в  секунду.  Он  сбивает  с  ног  людей,  ломает  мелкие
постройки,  опрокидывает  вагоны  на  железной  дороге.
В  море  поднимается  сильное  волнение.  Воздух  наполня¬
ется  водяной  пылью.
 Летчик  Анатолий  Шемякин,  пилотировавший  наш  са¬
молет,  передал  мне  записку: 	«Задул  бора,  надо  са¬
 диться».
 Но  где  садиться?  Возвращаться  в  Новороссийск,  отку¬
да  дует  этот  проклятый  ветер?  Море  бушует  так,  что
не  мудрено  перевернуться  даже  морскому  пароходу.
О  посадке  в  Новороссийской  бухте  нельзя  было  и  по¬
мышлять.  Единственным  подходящим  местом  нам  каза¬
лась  Геленджикская  бухта.  Хотя  и  здесь  был  шторм,  но
выбора  нам  не  предоставлялось.  Хорошо  бы,  конечно,
добраться  до  Поти  или  до  Сухуми,  но  на  такое  расстояние
у  нас  не  хватило  бы  горючего.  Шемякину  все  же  удалось
благополучно  посадить  машину  в  Геленджикской  бухте.
К  нашему  удивлению,  никто  не  выехал  на  катере  нам  на¬
встречу,  как  это  полагается  при  посадке  гидросамолета.
Волны  стали  гнать  машину  в  море.  Нам  стоило  большого
труда  удержать  самолет.  Наконец,  подошел  катер,  за¬
буксировал  нас  и  помог  укрепить  самолет  в  бухте  с  по¬
мощью  якоря  и  двух  крестовин.
 В  Геленджике  свирепствовал  норд-ост.  Ветер  был  та¬
кой,  что  на  берегу  разламывало  деревянные  дома.  По
улице  катилась  сорванная  ветром  афишная  тумба.  Кое-
 53

как,  ползком  мы  добрались  до  базы.  У  самолета  уста¬
новили  дежурство.
 Три  дня  бушевал  ветер.  Делать  было  нечего,  скучно.
Мы  тем  временем  познакомились  со  старожилами  и  ста¬
ли  расспрашивать  о  режиме  погоды  в  этих  местах.  Опыт¬
ные  охотники  на  дельфинов  рассказали,  что  обычно
шторм  проходит  здесь  периодами.  Иногда  он  продол¬
жается  три  дня,  иногда  —  шесть,  а  случается  и  девять,  и
двенадцать.  Но  бывают  просветы,  когда  шторм  временно
утихает.  Что,  если  нам  воспользоваться  такой  передышкой
и  попробовать  уйти?  В  Батуми  стояла  прекрасная  погода.
За  каких-нибудь  три  часа  мы  могли  быть  там.
 Мы  решили  воспользоваться  затишьем,  чтобы  запра¬
вить  баки  самолета.  Баки  вмещали  шесть  бочек  горючего.
На  берегу  мы  приготовили  смесь,  погрузили  бочки  в  фе¬
люгу  и  поплыли  к  нашему  самолету.  Нам  удалось  благо¬
получно  перелить  горючее  из  пяти  бочек,  оставалась  по¬
следняя  —  шестая.  Но  в  это  время  мы  увидели,  как  с  гор
начинает  быстро  сползать  густая  гряда  облаков.  По  мест¬
ным  приметам  это  обозначало  приближение  норд-оста.
Через  несколько  минут  на  море  снова  начался  сильный
шквал.  Мы  быстро  перерезали  шланг,  соединяющий  фе¬
люгу  с  самолетом.  Остатки  бензина  полились  в  воду.
Отпущенный  самолет  развернулся  по  ветру,  мы  же  по¬
спешили  к  берегу.  Однако  пристать  было  невозможно.
Ветер  грозил  разбить  наше  суденышко  о  пристань.  Мы
находились  на  расстоянии  двух  метров  от  пристани.  Оста¬
валось  только  прыгать.  Летчики  без  труда  быстро  пере¬
махнули  через  отделявшее  нас  водное  пространство.  На
фелюге  оставались  лишь  командир  корабля  и  я.  Коман¬
дир  кричит:  «Прыгайте!».  Я  чувствую,  что  мне  ничего  не
стоит  сделать  прыжок,  но  юбка  связывает  ноги.  На  бе¬
регу  собралась  большая  толпа.  Все  сочувственно  следят
за  нами  и,  как  всегда  в  таких  случаях,  дают  хорошие  со¬
веты.  Я  думаю  про  себя:  «Попробуйте-ка  сами  прыгать  в
такой  юбке!».  Но  размышлять  было  некогда.  Подняв  юбку
54

и  уже  совершенно  не  думая  о  том,  как  это  выгля¬
дит  со  стороны,  прыгаю.  В  эти  минуты,  впервые  за
мою  летную  жизнь,  я  почувствовала  неудобство  жен¬
ской  одежды.  С  тех  пор  я  на  работе  никогда  не  но¬
шу  юбки.
 Исследуя  побережье,  мы  облетели  в  ту  осень  весь
Крым,  Кавказский  берег,  Азовское  море.  Обследовали
северную  часть  Крымского  полуострова,  прошли  к  его
западной  оконечности  и  отсюда  подлетели  к  Севастопо¬
лю.  Перелет  считался  по  тому  времени  сложным.  Когда
мы  снизились  в  Севастопольской  бухте,  на  берегу  нас
встречало  все  командование.
 Так  я  получила  первую  выучку  в  полетах  над  морем.
 Я  поняла,  что  это  гораздо  сложнее,  чем  летать  на  су¬
хопутном  самолете.  Для  молодого  штурмана  это  было
прекрасной  школой.  Нам  приходилось  делать  перелеты
по  семь  часов  без  посадки,  в  самую  различную  погоду.
Стало  ясно,  что  если  в  таких  условиях  организм  справ¬
ляется  с  полетом,  то  тем  более  сумею  летать  над  сушей.
Помню,  одна  старушка,  когда  мы  улетали  из  Геленджика,
принесла  нам  на  прощание  большой  таз,  наполненный  пи¬
рогами  с  капустой.  Мы  всю  дорогу  жевали  пироги  и  за¬
кусывали  мандаринами.  Не  успеваю  я  проглотить  один
пирог,  как  сзади  уже  протягивается  рука  борттехника  с
другим.  В  самолете  было  весело.  Единственным  неудоб¬
ством  были  одежда  и  обувь.  Летчик  Шемякин  предупре¬
ждал:
 —  Смотрите,  замерзнете  вы  в  ваших  городских  са¬
пожках.  Наденьте  лучше  бурки.
 Я  пренебрегла  советом  опытного  пилота.  В  воздухе
очень  скоро  стали  замерзать  ноги.  Смотрю,  борттехник
просовывает  мне  сначала  одну  бурку,  потом  другую  и  за¬
писку:  «Командир  корабля  просил  вам  передать...»
 Я  не  стала  возражать  и  с  удовольствием  надела  бурки.
С  тех  пор  я  поняла,  что  значит  для  летчика  правильно
одеться  в  полет...
 55

Когда  я  вернулась  в  Москву,  Беляков  предложил  мне
сделать  на  штурманской  кафедре  Военно-воздушной  ака¬
демии  подробный  доклад  о  своей  работе  на  Черном  мо¬
ре.  Выслушав  доклад,  Беляков  сказал:
 —  Ну,  товарищ  Раскова,  теперь  только  остается  офор¬
мить  вас  как  штурмана.
 У  Белякова  слова  никогда  не  расходятся  с  делом.  Мне
разрешили  сдать  экстерном  экзамен  на  звание  штурма¬
на  и  присвоили  это  звание,  и  я  была  зачислена  на  долж¬
ность  инструктора-летнаба  той  же  аэронавигационной  ла¬
боратории.
 В  АЭРОНАВИГАЦИОННОЙ  ЛАБОРАТОРИИ
★
 Кадры  штурманов  еще  только  создавались.  В  акаде¬
мию  для  переподготовки  приезжали  пилоты  и  летчики-
наблюдатели.  Они  имели  звание  командиров  РККА  и  но¬
сили  петлички  со  знаками  различия.  Однажды  из  запаса
пришли  на  переподготовку  старые  командиры.  Из  них
была  создана  специальная  группа.  Меня  назначили  препо¬
давателем  этой  группы.  Когда  командиры  прочли  в  рас¬
писании  «Штурманское  дело  —  преподаватель  Раскова»,
они  решили,  что  это  описка,  наверное,  не  «Раскова»,  а
«Расков».  Посмеивались.
 Но  вот  наступил  первый  день  занятий.  Обычно  в  во¬
енно-учебных  заведениях  при  входе  преподавателя  де¬
журный  по  отделению  подает  команду  «смирно»,  слуша¬
тели  встают,  и  преподаватель  принимает  рапорт.  Каково
же  было  мое  удивление,  когда  я  вошла  в  класс  и  не  услы¬
шала  команды.  Слушатели  продолжали  сидеть  на  своих
местах.  Никто  не  рапортовал.  Хотя  передо  мной  и  были
старые  командиры,  однако  нельзя  было  с  самого  начала
допустить  нарушения  дисциплины.
 Я  спросила:

—  Кто  у  вас  командир  отделения?
 Командир  встал.
 —  Товарищ  командир,  почему  “не  рапортуете?
 Он  довольно  неохотно  и  лениво  подал  команду.  Ко¬
мандиры  также  нехотя  повиновались.  Затем  мне  был  от¬
дан  рапорт,  и  занятия  начались.
 Слушатели  осторожно,  но  с  явным  любопытством  при¬
глядывались  ко  мне.  Женщина-штурман,  да  еще  препода¬
ватель  академии  —  это  было  необычно.  Не  сразу  устано¬
вились  нормальные  отношения.  Сначала  на  меня  даже
пожаловались  начальнику  факультета:  командирам  каза¬
лось  диким,  что  они  должны  стоять  «смирно»  перед  жен¬
щиной.
 Но  начальник  факультета  объяснил,  что  Раскова  пра¬
ва,  требуя  соблюдения  военной  дисциплины.  Командиры
насторожились.  Иной  раз  кое-кто  из  них  пытался  «под¬
лавливать»  меня,  задавая  каверзные,  сложные  вопросы.
Кончилось  это  очень  скоро.  Напоследок  разыгрался  за¬
бавный  и  трогательный  инцидент.  Перед  выпуском  груп¬
пы  я  раздавала  слушателям  зачетные  работы.  Когда  все
получили  свои  работы  и  я  уже  собиралась  покинуть  ауди¬
торию,  ко  мне  вдруг  обращается  командир  отделения  и
говорит:
 —  Товарищ  Раскова,  а  моей  работы  вы  почему-то  не
вернули.
 Я  стала  искать,  но  его  работы  не  нашла.
 —  Подождите,  сейчас  посмотрю  в  лаборатории.  На¬
верное,  я  оставила  работу  там.
 С  этими  словами  я  вышла  из  аудитории.  Когда  я  вер¬
нулась,  мне  стало  ясно,  что  надо  мной  подшутили.  Рабо¬
та  оказалась  на  месте,  моим  слушателям  нужно  было
лишь,  чтобы  я  вышла  на  минуту.  Не  успела  я  войти,  как
раздалась  команда:  «Встать,  смирно!».  Командир  отде¬
ления  подошел  ко  мне  с  громадным  букетом  цветов
в  руках  и  произнес  речь.  Мне  хорошо  запомнились
его  слова:
 57

«Мы  бы  хотели,  чтобы  все  летчики,  так  же  как  мы,
убедились,  что  женщины  в  нашей  стране  могут  быть  лет¬
чиками  не  хуже  мужчин...»
 Преподавание  в  академии  помогло  мне  совершенст¬
воваться  в  технике  и  теории  самолетовождения.  Обучая
других,  я  сама  изо  дня  в  день  продолжала  учиться  и  тре¬
нироваться  и  увидела,  что  в  аэронавигационной  науке,
как  и  во  всякой  другой,  нет  пределов  совершенствова¬
нию.  Если  человек  научился  в  течение  трех  минут  с  по¬
мощью  секстанта  определять  местонахождение  самоле¬
та,  он  должен  тренироваться,  чтобы  это  делать  в  течение
двух  минут.  Если  он  умеет  производить  астрономические
наблюдения  с  точностью  до  десяти  километров,  ему  сле¬
дует  стремиться  к  еще  большей  точности.
 Лаборатория  все  более  обогащалась  новейшими  при¬
борами  и  приспособлениями.  Многое  нам  приходилось
изобретать  или  изготовлять  самим,  своими  средствами.
В  аудиториях  были  установлены  тренажеры  —  приспо¬
собления  для  наземной  тренировки  штурманов.  Слуша¬
тели  размещались  в  тренажерах,  перед  ними  здесь  были
те  же  приборы,  что  и  в  самолете,  на  полу  и  на  стене  —
движущаяся  панорама  местности.
 Панорама  приводилась  в  движение  с  помощью  мото¬
ров.  У  тренирующихся  создавалось  впечатление  полета.
На  тренажере  слушатели  решали  различные  аэронавига¬
ционные  задачи.
 Моим  любимым  делом  было  —  составлять  задачи.  Со¬
ставляя  новую  задачу,  я  должна  была  ее  заранее  решать.
Таким  образом,  преподавание  нисколько  не  мешало  тре¬
нировке  штурмана.  С  каждой  новой  задачей  я  сама  все
больше  и  больше  тренировалась  в  технике  расчетов.  Вме¬
сте  со  слушателями  я  увлекалась  так  называемыми  про¬
игрышами  полетов.  Делалось  это  так.  Слушатели  сидят
в  классе,  перед  ними  на  столах  —  карты,  бортовые  жур¬
 58

налы  и  все  нужные  приборы:  ветрочеты,  аэронавигацион¬
ные  линейки,  графики  поправок.  По  заданию  инструктора,
слушатели  должны  проделать  все  расчеты,  которые  при¬
ходится  производить  штурману  в  воздухе.  Слушатели
решают  задачу,  а  в  это  время  инструктор  дает  различ¬
ные  вводные  данные,  усложняет  полет,  изменяет  условия.
Неожиданно  вдруг  сообщаешь:
 —  Ветер  переменился.  Вместо  попутного  сейчас  у  вас
встречный.
 Или:
 —  Ваш  самолет  попал  в  сплошную  облачность.
 —  Радиомаяк  не  работает.
 —  Вы  вынуждены  обходить  грозовой  фронт.
 Слушатели  должны  быстро  находить  выход  из  поло¬
жения,  менять  курс,  снова  делать  расчеты  на  своих  при¬
борах.
 Такая  тренировка  (конечно,  по  заранее  определенной
программе)  учит  штурмана  почти  автоматически  про¬
изводить  свои  расчеты.  Тренирующийся  привыкает  быстро
манипулировать  со  счетными  приборами.
 Иногда  в  такой  игре  слушатель  доводится  до  «потери
ориентировки»  и  должен  сам  восстановить  ее,  опреде¬
лить  свое  место  и  дать  самолету  курс  к  цели.  Такие  упраж¬
нения  проделывались  за  один  самолет,  потом  за  целые
эскадрильи,  потом  за  большие  соединения.
 Летом  занятия  переносились  на  аэродром,  в  лагеря.
Здесь,  летая  со  своими  слушателями,  я  помогала  им
осваивать  в  воздухе  те  же  приборы,  с  которыми  мы  ра¬
ботали  зимой  в  лаборатории.
 Особенно  много  пришлось  летать  летом  1934  года.
Беляков  перед  своим  отлетом  по  маршруту  Москва  —
Париж  —  Варшава  приехал  в  лагерь  и  сказал  мне:
 —  Я  улетаю.  Придется  вам  взять  полностью  препода¬
вание  в  моих  отделениях.
 59

Беляков  занимался  с  высшим  командным  составом.
Мне  казалось,  что  я  не  справлюсь  с  такой  ответственной
работой.  Но  Беляков  настаивал:
 —  Справитесь.  Если  будет  трудно,  начальник  факуль¬
тета  вам  поможет.
 Он  передал  мне  аккуратно  исписанные  тетрадочки,
по  которым  можно  было  проследить  буквально  по  дням
за  работой  слушателей  во  время  занятий.  Мне,  с  моим
размашистым  почерком,  даже  страшно  было  принимать¬
ся  за  тетрадки  Белякова.  Я  старалась  подражать  ему,  за¬
писывать  все  так  же  четко  и  мелким  почерком,  как  и  он.
Из  этого  ничего  не  получалось.
 Но  даже  такая  мелочь  давала  выучку,  необходимую
штурману.
 Летная  практика  проходила  успешно.  Все  слушатели
на  «отлично»  отлетывали  и  разыгрывали  аэронавигацион¬
ные  и  технические  задачи.  Кроме  отделений  Белякова,  я
еще  занималась  со  своими  отделениями.  Много  летала  и
на  тяжелых  и  на  легких  самолетах.  Летала  в  качестве  «по¬
средника»  на  учениях.  «Посредник»  во  время  учебных
тактических  полетов  обычно  летит  рядом  с  эскадрильей,
отмечает  все  действия  слушателей,  выполняющих  роль
командиров  эскадрилий  или  отрядов,  а  также  действия
штурманов.  В  случае  неправильных  решений,  грозящих
безопасности  полета,  «посредник»  принимает  на  себя  ко¬
мандование  эскадрильей  и  ведет  ее  на  аэродром.
 После  полетов  мы  собирались  на  краю  аэродрома,  на
опушке  леса,  и  производили  подробный  разбор  полета.
Каждый  летный  день  кончался  таким  разбором.  Мне  при¬
ходилось  в  это  лето  обучать  штурманскому  делу  коман¬
диров  авиационных  соединений,  вести  с  ними  всю  работу,
начиная  от  подготовки  полета  и  до  выполнения  тактиче¬
ской  задачи.
 И  как  был  доволен  молодой  штурман,  когда,  вернув¬
шись  из  европейского  перелета,  Беляков  дал  отличную
оценку  работе  слушателей.
 60

«БУДЕТ  ИЗ  ТЕБЯ  ЛЕТЧИК»
 тк
 Наступила  осень  1934  года.  Возобновились  обычные
занятия.  А  меня  ожидала  большая  радость.  Как-то  Беля¬
ков  подзывает  меня  и  говорит:
 —  Мы  решили  наградить  вас  чем-нибудь  за  хорошую
работу,  но  не  знаем  —  чем.  Чего  бы  вы  сами  хотели?
 Меня  смутил  этот  вопрос.  Беляков  лукаво  поглядывал
на  свою  ученицу.
 —  Тогда  вот  что,—  сказал  он,—  я  вас  немного  знаю,
позвольте  мне  самому  предложить  командованию,  чем
вас  наградить.
 Через  некоторое  время  он  мне  говорит:
 —  Вас  вызывает  начальник  академии.  Идите  к  нему  в
кабинет.
 Здесь  мне  снова  был  задан  тот  же  вопрос:  какой  я
хочу  награды?
 Я  ответила,  что  ничего  особенно  мне  не  надо.  Что
командование  решит,  то  и  будет  хорошо.
 Но  Беляков,  видимо,  уже  обо  всем  договорился.  Я  по¬
лучила  такую  награду,  о  которой  не  смела  и  мечтать.  Ме¬
ня  решили  за  счет  академии  обучить  летному  делу.  Моя
радость  была  безгранична.
 Началась  новая  интересная  жизнь,  новая  увлекатель¬
ная  учеба.  Правда,  не  все  сразу  пошло  гладко.
 Когда  я  явилась  в  Тушино,  в  Центральный  аэроклуб,
начальник  летной  части  и  инструкторы  встали  в  тупик.  Пе¬
ред  ними  был  штурман,  довольно  хорошо  знающий  мно¬
гие  теоретические  предметы,  которые  полагается  знать
летчику.  В  какую  группу  меня  определить,  чтобы  я  не  те¬
ряла  лишнего  времени?  Думали-думали  и  решили,  что
теорией  я  в  аэроклубе  заниматься  не  буду,  что  здесь  мне
остается  только  практически  освоить  летное  искусство.
Меня  зачислили  в  группу  летчиков,  проходивших  перепод¬
готовку  в  аэроклубе.  Инструктором  был  летчик  Гепнер,
 61

типичный  «лихач».  Ухарская  смелость  Гепнера  уже  была
известна  в  летных  кругах.  Первое  время  он  довольно  пре¬
небрежительно  относился  ко  мне.
 «Побольше  выдержки»,  говорила  я  себе  и  не  обижа¬
лась,  когда  мне,  скажем,  давали  только  один  полет  в  день,
тогда  как  другие  учлеты  летали  по  шесть-семь  раз.  Зато,
когда  дело  доходило  до  чистки  машины,  мне  приходилось
трудиться  наравне  со  всеми,  если  не  больше  других.  Воз¬
можно,  это  делалось  и  с  умыслом,  чтобы  проверить  вы¬
носливость  и  настойчивость:  может  быть,  ей  надоест  и
она  уйдет...
 Но  мне  не  надоедало.  С  видимым  удовольствием  вы¬
полняла  я  все,  что  мне  поручалось.  Инструктор  видел,
что  никакого  угнетения  его  ученица  не  испытывает,  ходит
веселая,  бодрая,  всегда  аккуратно  является  на  занятия.
К  тому  же  он  узнал,  что  у  меня  имеется  уже  порядочный
налет,  что  в  качестве  штурмана  я  участвовала  в  довольно
больших  перелетах.
 Все  же  он  решил  меня  испытать  по-своему.  Дело  бы¬
ло  зимой.  Однажды  нужно  было  перегнать  самолет  с  лет¬
ного  поля  к  ангару.  Аэродром  заволокло  густым  туманом,
взлететь  было  невозможно.  Нужно  было  по  земле  подру¬
лить  самолет  к  ангару.  Гепнер  сам  садится  в  самолет,  бе¬
рет  с  собой  техника  и  говорит  мне:
 —  Будешь  сопровождать  самолет,  держать  за  плос¬
кость...
 Я  бежала  за  самолетом,  что  было  сил.  Не  отставала,
хотя  и  тяжело  долго  бежать  по  глубокому  снегу  в  теплом
полетном  обмундировании.  Гепнер  крикнул  мне  с  само¬
лета:
 —  Становись  на  лыжу,  чего  тебе  бежать!
 Я  встала  на  лыжу.  Держусь  руками  за  подкосы,  само¬
лет  мчится  вперед,  от  ветра  спирает  дыхание.  А  Гепнер
гонит  машину  все  быстрее  и  быстрее.  Оторвет  от  земли,
потом  опять  сядет,  затем  снова  взлетит  в  воздух.  Так
мы  «прорулили»  некоторое  время.  Я  уцепилась  обеими
 62

руками  за  подкосы  и
продолжала  стоять  на
лыже.  С  точки  зрения
учебной,  никакой  необ¬
ходимости  в  таком
«упражнении»  не  было.
 Инструктору  просто  за¬
хотелось  таким  необыч¬
ным  способом  прове¬
рить  выносливость  и
смелость  женщины-уч-
лета.  Когда  он,  наконец,
подрулил  к  ангару  и
вылез  из  кабины,  то
увидел,  что  вместо  щек
у  меня  два  больших
круглых  белых  пятна.
 Щеки  были  отмороже¬
ны.  Инструктор  сам
стал  оттирать  мне  щеки
снегом  и  приговэри-
вать:
 —  Молодчина,  бу¬
дет  из  тебя  летчик!
 С  тех  пор  наступил  перелом.  Когда  инструкторы  лета¬
ли  на  групповой  пилотаж,  Гепнер  в  каждый  полет  брал
меня  с  собой  в  самолет.  Кроме  того,  мне  разрешили  ле¬
тать  с  каждым  из  выпускников.  В  группе,  кроме  меня,
было  шесть  учеников.  Одно  время  я  ежедневно  летала  с
каждым  из  них,  участвуя  во  всех  их  полетах.  Часто  не  вы¬
лезала  из  самолета  с  утра  до  вечера.  Организм  настоль¬
ко  свыкся  с  полетами,  что  я  уже  не  испытывала  никаких
неудобств  даже  при  самых  сложных  фигурах  пилотажа.
С  каждым  днем  я  все  лучше  и  лучше  чувствовала  себя  в
воздухе.
 Я  знала,  что  многие  женщины  постигли  летное  искусст¬
 М.  Раскова  —  учлет  Центрального
аэроклуба  в  Москве.  1934  г.
 63

во,  что  они  самостоятельно  летают.  Известны  уже  были
имена  Валентины  Гризодубовой,  летчицы  Казариновой  и
многих  других.  В  аэроклубе  я  видела  девушек-инструкто-
ров  и  твердо  знала,  что  и  для  меня  стать  летчиком  —  не
мудреное  дело.
 Полеты  становились  чаще  и  интересней.  Большая  часть
нашей  группы,  состоявшей  из  летчиков,  проходивших  пе¬
реподготовку,  уже  была  выпущена  из  аэроклуба.  В  груп¬
пе,  кроме  меня,  остались  только  двое:  инструктор  пара¬
шютного  спорта  Загуменный  и  летнаб  Богданов.  Нам  дали
другого  инструктора  —  Гродзенского.  Он  был  полной
противоположностью  Гепнеру.  Тот  выезжал  исключитель¬
но  на  личной  храбрости,  этот  же  был  расчетлив,  аккура¬
тен  и  методичен.  Никогда  нё  позволял  себе  лишнего  дви¬
жения  в  полете,  строгий,  выдержанный,  дисциплинирован¬
ный.  Гродзенский  сразу  обратил  внимание  на  мою  тре¬
нировку.  Я  стала  летать  чаще.  Через  некоторое  время
ушел  и  Богданов.  Остались  лишь  Загуменный  да  я.  Труд¬
нее  стало  ухаживать  за  машиной  в  ангаре.  Работа,  кото¬
рая  обычно  распределялась  на  семерых,  теперь  легла  на
двоих.  Но  это  нас  нисколько  не  огорчало:  каждому  из  нас
доставалось  больше  полетов.
 День  в  аэроклубе  начинался  с  пяти  утра.  К  десяти  я
должна  была  уже  прибыть  в  академию  на  занятия.  Вес¬
ной  и  летом  учеба  в  аэроклубе  производилась  с  четырех
до  девяти  утра  и  с  шести  вечера  до  захода  солнца.  Летом
мои  родные  сняли  дачу  невдалеке  от  Тушино,  чтобы  мне
близко  было  ездить  в  аэроклуб.
 Чувствовала  я  себя  прекрасно.  Бывало,  пробежишься
по  свежему  воздуху,  на  аэродром  приходишь  бодрая,  ве¬
селая.  Выводишь  машину  —  и  сразу  в  полет.
 Случилось  так,  что  Загуменный  пострадал  во  время
прыжка  с  парашютом  и  слег  в  больницу.  Я  осталась  в
группе  в  единственном  числе.  До  конца  учебы  уже  оста¬
валось  немного,  и  машина  была  предоставлена  в  полное
мое  распоряжение.
 64

Самолет  был  прекрасный.  Очень  устойчивый  в  полете,
хорошо  отрегулированный.  Я  с  любовью  за  ним  ухажи¬
вала.  Вместе  с  техником  подолгу  копалась  в  моторе,  про¬
веряла  все  до  мельчайших  деталей.  Бывало,  стемнеет,  все
уйдут  с  аэродрома,  а  мы  все  еще  «надраиваем»  машину,
чтобы  она  блестела,  как  новенькая.  На  эти  заботы  и  вни¬
мание  машина  отвечала  беспрекословным  повиновением.
В  других  группах  учлеты  немало  мучились,  прежде  чем  им
удавалось  запустить  мотор.  У  нас  же  мотор  запускался
сразу  и  работал  без  перебоев.
 Подошла  пора  первого  самостоятельного  полета.
Я  была  готова  к  этому  раньше  учлетов,  одновременно  со
мной  поступивших  в  другие  группы  аэроклуба:  ведь  мне
удалось  летать  гораздо  больше  их.  Но  до  первого  само¬
стоятельного  полета  мне  предстояли  обычные  для  каж¬
дого  учлета  испытания.  Работники  и  руководители  аэро¬
клуба  понимали  ответственность,  которую  они  несут  за
каждого  выпускаемого  пилота.  Началась  проверка,  нуд¬
ная  и  продолжительная;  Сначала  со  мной  летал  инструк¬
тор,  потом  командир  отряда,  потом  командир  эскадрильи
и,  наконец,  начальник  летной  части.  Когда  все  по  очереди
убедились,  что  я  летать  умею,  начальник  летной  части
приказал  инструктору:
 —  Дайте  ей  еще  два  провозных  полета.
 Опять  летать  с  инструктором!  Но  я  мужественно  вы¬
носила  все  испытания.  Знала,  что  теперь  остается  недол¬
го,  что  скоро  выпустят.
 Мне  предложили  отпроситься  на  пару  дней  с  работы
в  академии.  «Ну,—  думаю,—  мой  час  настал».  В  четыре
часа  явилась  на  аэродром,  вывела  машину  из  ангара.
Смотрю,  все  начинается  сначала.  Снова  я  должна  подни¬
маться  в  воздух  —  сначала  с  инструктором,  потом  с  ко¬
мандиром  отряда,  потом  с  командиром  эскадрильи  и,  на¬
конец,  с  начальником  летной  части.  Когда  отлетали,  мне
приказали  отдохнуть.  Проходят  часы,  уже  близится  ве¬
чер,  а  меня  все  еще  задерживают.  Инструктор  говорит:
 8  М.  Раскова
 65

—  Давайте  я  еще  с  вами  пролечу.
 Мы  делаем  три  полета  по  кругу,  снижаемся.  Мне  го¬
ворят:  «Ну  посидите  еще  немного».  Сколько  же  еще  си¬
деть?  Кто  из  учлетов  не  поймет  моего  нетерпения.
 Наконец,  техник  подходит  к  самолету  и  забирает  из
передней  кабины  подушку,  подвязывает  ремни,  словом,
освобождает  кабину.  А  на  учебных  машинах  в  последней
кабине  обычно  летают  инструкторы.  Обрадовалась:  зна¬
чит,  инструктора  со  мной  не  будет.  Да  и  техник  приветли¬
во  подмигивает:  «Теперь,  мол,  полетишь  одна...»
 Ко  мне  подходит  инструктор:
 —  Полетите  без  меня.  Делайте  такую  же  посадку,  как
в  последнем  полете.
 Трудно  передать  ощущение,  которое  я  испытывала,
прежде  чем  успела  дать  газ,  при  мысли,  что  впервые
в  жизни  буду  одна  в  воздухе.  Но  вот  стартер  взмахнул
белым  флажком,  я  совершенно  автоматически  дала  газ.
Машина  побежала,  увеличивая  скорость,  взлетела  и  стала
набирать  высоту.  Я  сделала  разворот.  Самое  трудное
осталось  позади.  Хорошо!  Я  лечу  одна,  передо  мной  не
маячит,  как  всегда,  голова  инструктора  в  кожаном  шлеме.
Инструктор  где-то  там  внизу,  вон  в  том  квадратике,  на
аэродроме.  Стоит  и,  наверное,  волнуется,  как  я  сяду  без
его  помощи?  Стало  очень  весело.  Сделала  традиционную
«коробочку»  над  аэродромом  и,  когда  стала  заходить
на  посадку,  даже  забыла,  что  со  мной  нет  инструктора.
Спокойно  посадила  машину  прямо  у  «Т».  И  только  тут
вспомнила  об  инструкторе.  А  он  подбегает  ко  мне  и
кричит:
 —  Еще  такой  же!
 Это  было  лаконичное  приказание  —  повторить  полет.
 Я  повторила.  Меня  поздравили  с  самостоятельным  вы¬
летом.
 Но  учеба  на  этом  не  кончилась.  После  первого  само¬
стоятельного  полета  инструктор  продолжал  летать  со
мной  каждый  день  по  одному  разу.  Потом  я  уже  могла
 66

летать  одна  сколько  захочу.  Но  первый  полет  в  день  был
обязательно  с  инструктором.  Меня  учили  пилотажу.  Я  ле¬
тала  по  кругу  и  в  зону.  Сначала  делала  мелкие,  потом
глубокие  виражи.  Глубокие  виражи  мне  особенно  нрави¬
лись.  Когда  крен  самолета  переваливает  за  45°,  руль  по¬
ворота  становится  рулем  глубины  и,  наоборот,  руль  глу¬
бины  —  рулем  поворота.  Перемена  рулей  усложняет  ра¬
боту  летчика.
 Вскоре  я  научилась  самостоятельно  делать  змейки
спирали,  «восьмерки»,  скольжение  на  крыло,  срывы  в
штопор,  боевые  развороты,  петли.  Так  я  стала  летчиком.
К  знанию  аэронавигации  прибавилось  умение  самостоя¬
тельно  управлять  самолетом.  Передо  мной  раскрылись
новые  необъятные  горизонты.
 СЛЕПОЙ  ПОЛЕТ
 ★
 В  академию  привезли  новейшую  усовершенствован¬
ную  установку  —  тренажер  для  слепых  полетов,  так  на¬
зываемую  «кабину  Линка».  Это  была  полная  модель  са¬
молета  —  с  плоскостями,  фюзеляжем,  хвостовым  опере¬
нием,  оборудованная  всеми  приспособлениями  для
управления  и  приборами.
 Слепой  полет  до  сих  пор  считается  одной  из  важней¬
ших  проблем  воздушных  флотов  всех  стран.  Военная
техника  во  всем  мире  быстро  развивается.  Летчик  в  воен¬
ной  обстановке  должен  летать  на  высоте,  недосягаемой
для  обстрела  с  земли.  Нужно  забираться  высоко  в  облака
и  над  облаками.  Кроме  того,  в  наше  время  каждый  летчик
должен  быть  готов  к  ночным  полетам.  В  нормальном,  не
слепом  полете  ориентировочной  линией,  по  которой  лет¬
чик  может  вести  самолет,  является  горизонт.  Но  на  боль¬
шой  высоте  в  облаках  или  ночью,  когда  горизонта  не  вид¬
но,  его  могут  заменить  специальные  приборы.
 Слепой  полет,  или  полет  по  приборам,  позволяет  лет¬
 3*
 67

чику  находиться  в  воздухе  в  любую  погоду  и  в  любое
время  дня  и  ночи.  Это  очень  важно:  никогда  пилот  не
гарантирован  от  того,  что,  вылетев  даже  в  самую  хоро¬
шую  погоду,  он  на  пути  не  встретит  облачность,  дождь,
туман,  грозу.  Летчик  должен  быть  вооружен  против  вся¬
ких  неожиданных  сюрпризов,  которыми  изобилует  при¬
рода  на  различных  высотах.  Современная  техника  дает
пилоту  мощные  средства  в  виде  аэронавигационных  при¬
боров,  с  помощью  которых  можно  летать  вне  видимо¬
сти  земли,  то  есть  совершать  слепые  полеты.
 Научиться  слепому  полету  может  каждый.  Нужна
только  упорная  и  длительная  тренировка.  Полученная
академией  кабина  слепого  полета  давала  возможность
тренироваться  в  самых  различных  положениях,  в  которых
летчик  может  оказаться  в  полете.
 ...Пилот  садится  в  кабину  и  наглухо  закрывается  кол¬
паком.  Перед  ним  —  светящиеся  приборы.  Пилот  вклю¬
чает  ток,  «полет»  начинается.  С  этого  момента  сидящий
в  кабине  должен  сосредоточить  свое  внимание  на  прибо¬
рах.  С  помощью  электрического  вакуум-мотора  в  четы¬
рех  мехах,  на  которых  смонтирована  кабина,  поддержи¬
вается  одинаковое  разрежение  воздуха.  По  воле  летчика
от  движения  ручки  управления  и  педалей  кабина  может
вращаться,  крениться,  подымать  и  опускать  нос  —  сло¬
вом,  производить  все  эволюции,  какие  вызываются  дви¬
жением  рулей  р  полете.  Машина  может  делать  виражи,
развороты,  подвергаться  искусственной  болтанке.  В  рас¬
поряжении  летчика  —  указатель  поворота,  показывающий
быстроту  и  правильность  вращения  и  дающий  возмож¬
ность  определить,  не  заносит  ли  хвост  самолета,  нет  ли
скольжения  на  крыло  во  внутреннюю  сторону  вращения.
Рядом  с  этим  прибором  на  приборной  доске  помещен
указатель  скорости,  вариометр,  стрелка  которого  показы¬
вает  скорость  подъема  и  спуска,  оборудование  ложного
радиомаяка.  Специальное  устройство  позволяет  переда¬
вать  в  кабину  во  время  тренировки  сигналы,  которые
 68

обычно  подает  радиомаяк.  Кабина  связана  телефоном  с
командным  мостиком,  откуда  инструктор  дает  тренирую¬
щемуся  все  необходимые  указания,  корректирует  его
работу  во  время  «полета»,  дает  дополнительные  зада¬
ния,  сообщает,  правильно  ли  выдерживается  курс.
 Мы  начали  осваивать  новый  тренажер.  Монтировали
его  в  одной  из  аудиторий  Академии,  регулировали  все
детали,  затем  приступили  к  тренировке.
 Мне  самой  надо  было  очень  много  тренироваться.
Летчик  должен  выработать  в  себе  способность  автомати¬
чески  реагировать  на  показания  приборов.  Чтобы  пере¬
дать  это  искусство  слушателям,  инструктор  сам  должен  в
совершенстве  овладеть  техникой  слепого  полета.  Нахо¬
дясь  в  «слепой  кабине»,  летчик  подвергается  ложному
впечатлению  о  положении  кабины.  Этому  способствует
устройство  внутреннего  уха,  так  называемого  вестибуляр¬
ного  аппарата  человека.  Например,  когда  летчик  вводит
самолет  в  правильное  вращение  (вираж)  и  продолжает
некоторое  время  так  вращаться,  он  не  ощущает  этого
вращения.  Но  как  только  оь!  пытается  вывести  самолет
обратно  в  прямолинейный  полет,  он  испытывает  так  назы¬
ваемое  чувство  противовращения:  ему  кажется,  что  само¬
лет  начал  быстро  вращаться  в  противоположную  сторону.
Если  только  летчик  послушается  этого  своего  ощущения,
он  заставит  самолет  вращаться  снова  в  первоначальном
направлении,  и  никакая  сила  тогда  не  прекратит  вращения
самолета.  Летчик  не  должен  слушаться  обманчивого  впе¬
чатления  своего  вестибулярного  аппарата,  он  должен  до¬
верять  одним  приборам.
 Это  дается  нелегко.  Нужно  долго  тренироваться,
чтобы  заставить  себя  полностью  доверять  приборам  и
быстро  реагировать  на  их  показания.
 ...Мотор  включен,  тренировка  началась.  Сейчас  пилот
упражняется  в  виражах.  Он  вводит  машину  в  крен  и  плав¬
но  «дает  ногу»  —  нажимает  на  ножную  педаль.  Начался
вираж.  Нужно  тщательно  следить  за  креномером.  Вот
 69

шарик  креномера  уходит  из  центра  во  внутреннюю  сто¬
рону  вращения.  Значит,  либо  крен  слишком  велик,  либо
слишком  мало  вращение  по  взятому  крену.  Летчик  не
видит  положения  самолета,  но  по  прибору  он  определяет,
что  самолет  скользит  и  теряет  высоту.  Что  нужно  сде¬
лать?  Есть  два  выхода  из  положения.  Можно  оставить
кр$н,  как  он  есть,  и  плавным  давлением  на  педаль  (руль
поворота)  увеличить  скорость  вращения.  Вращение  уско¬
рится,  самолет  перестанет  терять  высоту.  Шарик  крено¬
мера  вернется  на  свое  место.  Другой  способ  —  не  давать
самолету  увеличивать  крен  или,  как  говорят  летчики,  под¬
держивать  крен.  Для  этого  нужно  плавно,  буквально  мик¬
роскопическим  движением  «прикладывать  силу»  к  ручке
в  обратную  сторону  крена.  Машина  перестанет  скользить
на  крыло,  шарик  вернется  в  центр.
 Так  тренировалась  я  долго,  по  многу  часов  в  день.  На
тренировку  уходило  все  свободное  от  занятий  время.
Новое  дело  всегда  кажется  трудным.  И  мне  сначала  было
трудно  не  поддаваться  своим  ощущениям.  Когда  я  освои¬
лась  со  слепым  полетом  в  кабине  и  стала  безошибочно
реагировать  на  показания  приборов  даже  в  условиях
болтанки,  мне  самой  показалось  странным,  как  это  я  еще
не  так  давно  доверялась  своим  ложным  ощущениям.  Дви¬
жения  мои  в  кабине  стали  ровными,  плавными,  я  убеди¬
лась,  что  нельзя  реагировать  на  показания  приборов  рез¬
кими  нажимами  на  педали  или  резкими  рывками  ручки
управления.  Это  только  может  сбить  с  толку,  машина
очень  чувствительна.
 Начальник  лаборатории  предложил  мне  разработать
программу  тренировки  летчиков  в  кабине  слепого  поле¬
та.  Программа  была  составлена.  Каждый  летчик  должен
был  тренироваться  в  общей  сложности  десять  часов  в
продолжение  двадцати  занятий.
 Летчики,  которые  пришли  в  первых  группах  для  тре¬
нировки  по  слепому  полету,  летали  гораздо  лучше  меня.
Мне  казалось,  что  как  только  они  сядут  в  кабину,  то  сразу
 70

же  освоятся  с  техникой  слепого  полета.  Но  на  деле  ока¬
залось  не  так.  Они  были  приучены  летать  в  открытых
кабинах.  Здесь  же,  накрытые  колпаком,  они  производили
резкие  движения.  Со  своего  инструкторского  мостика  я
видела  —  кабина  вздрагивает,  как  будто  ее  с  силой  дер¬
гают  во  все  стороны.  Только  после  нескольких  занятий
летчик  наконец-то  мог  обращаться  с  кабиной  нежно  и
деликатно.
 Последней  в  нашей  программе  была  задача  на  бы¬
строе  вращение.  Здесь  проверялось,  насколько  летчик
приучился  пользоваться  приборами.  Не  предупреждая
летчика  об  этой  задаче,  я  предлагала  ему  сделать  левое
вращение  с  максимальным  креном  и  скоростью.
 —  По  моему  сигналу,—  говорила  я,—  выводите  маши¬
ну  на  курс  норд.
 Это  означало,  что,  вращаясь  в  глубоком  вираже,  лет¬
чик  должен  не  только  вывести  машину  из  вращения,  но
и  поставить  ее  в  какое-то  определенное  направление  —
на  заданный  курс.
 Как  ни  в  чем  не  бывало,  веселый  залезал  в  кабину
летчик.  Задача  представлялась  ему  простой  и  легкой.  Как
и  всякий  другой,  этот  «полет»  начинался  с  прямой.  Когда
кабина  устанавливалась  в  правильное  горизонтальное  по¬
ложение,  я  говорила  летчику:
 —  Левое  вращение!
 А  сама  запускала  секундомер.  Самолет  быстро  и  чет¬
ко  вращался  в  умелых  руках  оттренированного  летчика.
Наша  кабина  делала  один  вираж,  то  есть  полный  оборот
вокруг  своей  оси,  за  семь  секунд.  Такого  малого  радиуса
виража  летчики  обычно  не  встречают  ни  на  одном  само¬
лете.  Когда  стрелка  приближалась  к  минуте,  я  останавли¬
вала  секундомер  и  командовала:
 —  Выводите  на  курс  норд!  —  и  снова  включала  секун¬
домер.  Это  для  того,  чтобы  отметить  время,  за  которое
летчик  сумеет  поставить  машину  на  курс.  Летчик  обычно
вначале  неизбежно  подчинялся  своему  чувству  противо-
 71

вращения.  Это  было  видно  по  тому,  что  кабина  вначале
выходила  из  крена,  но  затем  снова  продолжала  вращать¬
ся  в  левую  сторону  с  прежней  быстротой.  Тогда  я  говори¬
ла  летчику:
 —  Не  слушайтесь  своего  внутреннего  уха.  Доверьтесь
только  приборам.
 Летчик  пытался  перебороть  ложное  ощущение.  Мо¬
ментами  ему  даже  удавалось  выводить  машину  на  пря¬
мую,  но  проходило  несколько  секунд  —  и  снова  кабина
начинала  вращаться  в  ту  же  сторону.  А  стрелка  секундо¬
мера  бежит,  число  секунд  растет...  Наконец  летчику  уда¬
валось  прекратить  вращение  и  вывести  машину  на  пря¬
мую.  Но  это  еще  не  курс  норд,  а  какой-то  другой.  Чтобы
повернуть  машину  на  заданный  курс,  требовалось  снова
мелким  «доворотом»  разворачивать  машину.  Обычно
летчик,  уже  достаточно  разгоряченный,  делал  это  слиш¬
ком  резко,  и  кабина  начинала  крутиться  в  правую  сторо¬
ну.  Летчику  снова  приходилось  испытывать  борьбу  со  сво¬
им  чувством  противовращения.  Когда  он  терял  всякое  до¬
верие  к  приборам,  начиналось  совершенно  беспорядоч¬
ное  вращение  кабины:  то  влево  —  с  правым  креном,  то,
наоборот,  вправо  —  с  левым  креном,  иногда  при  этом
кабина  задирала  нос  почти  до  полной  потери  скорости.
 Говоришь  летчику  в  телефон:
 —  Вы  сорвались  в  «штопор».
 Или:
 —  Считайте  себя  убитым.
 Но  тут  же  нужно  исправить  его  ошибку.  Напоминаю:
 —  Не  прислушивайтесь  к  своим  ощущениям.  Смотри¬
те  только  на  приборы  и  доверьтесь  им.  Больше  вам  ни¬
чего  .не  надо.  Стрелка  указателя  поворота  у  вас  вправо,
шарик  креномера  —  влево.  Плавно  нажмите  на  левую
педаль,  поставьте  ноги  нейтрально,  подберите  левый
крен.  Но  все  это  делайте  плавно.
 Через  несколько  секунд  машина  устанавливалась  на
прямую  по  заданному  курсу.  Тогда  я  разрешала  летчику
 72

открыть  колпак.  Летчик  выходил  из  кабины  мокрый  от
пота.  Мой  секундомер  отсчитал  несколько  минут,  слиш¬
ком  много  для  такой  операции.
 —  Вот  так  задача,—  сконфуженно  говорил  летчик.
 —  Ничего,  я  сама  так  тренировалась.  Еще  два-три  та¬
ких  занятия,  и  нам  уже  не  будет  так  жарко...  Только  боль¬
ше  доверяйтесь  приборам.
 Действительно,  проходили  два-три  занятия,  и  летчик
привыкал  к  своему  положению  и  начинал  все  больше  до¬
верять  приборам,  отвлекался  от  своих  ощущений.  На  вы¬
полнение  задания  уходили  уже  не  минуты,  а  какие-нибудь
десятки  секунд.  Летчик  выходил  из  кабины  веселый,  спо¬
койный.  Теперь  он  был  подготовлен  к  слепым  полетам
на  самолете.
 ПЕРВОМАЙСКИЕ  ВОЗДУШНЫЕ  ПАРАДЫ
 к 	—
 Кто  не  знает  первомайских  воздушных  парадов  в
Москве?  Если  вам  и  не  довелось  их  видеть,  то  уж,  навер¬
ное,  вы  много  слышали  и  читали  о  них.  Сердце  советско¬
го  патриота  переполняется  гордостью  и  радостью  при  ви¬
де  сотен  крылатых  машин,  когда  они  стройно,  в  строгом
военном  порядке  пролетают  над  городом  в  великий
день  международного  пролетарского  праздника.  Их  вид
являет  грозную  военную  силу.  На  улицах  столицы  сотни
тысяч  ликующих  людей.  Они  с  восторгом  смотрят  вверх.
Город  наполняется  гулом  моторов.  Самолеты  налетают
внезапно  и,  ровно  в  двенадцать  часов  дня  пролетев  над
Красной  площадью,  исчезают.  Кто  из  москвичей  в  день
Первогр  мая  не  осведомляется  у  своего  товарища:
 —  Ну  как,  видел  воздушный  парад?
 —  Конечно,  видел,—  отвечает  тот  и  с  гордостью  вос¬
клицает:  —  Здорово!
 73

Чтобы  доставить  народу  это  редкое  зрелище,  проде¬
монстрировать  трудящимся  мощь  нашей  авиации,  задол¬
го  до  первомайского  парада  в  военных  авиационных  ча¬
стях  идет  упорная  и  тщательная  подготовка.  Нужно  ли
рассказывать  о  радости  молодого  летчика,  которому
впервые  объявляют,  что  он  будет  участвовать  в  перво¬
майском  воздушном  параде?
 В  1934  году  флагштурманом  парада  был  назначен
Стерлигов,  его  заместителем  —  Спирин.  Подготовка  на¬
чалась  задолго  до  Первого  мая.  Штурманам  предстояла
трудная  задача.  Несколько  сот  самолетов  с  разных  аэ¬
родромов  нужно  собрать  в  воздухе  и  в  боевом  строю
ровно  в  двенадацать  часов  провести  над  Красной  пло¬
щадью.  Это  необычайно  красивое  зрелище,  которое  ви¬
дят  демонстранты  Москвы,  для  штурманов  первомайско¬
го  парада  означает  прежде  всего  точный  математический
расчет.  Всего  только  восемь  минут  тянутся  самолеты  че¬
рез  Красную  площадь,  над  мавзолеем,  с  трибун  которо¬
го  на  них  смотрят  лучшие  люди  страны,  руководители
партии  и  правительства.
 Самолетов  много.  Чтобы  каждый  из  них  находился
точно  в  том  месте,  где  ему  полагается  лететь  в  параде,
заранее  рассчитывается  время  вылета  каждого  самоле¬
та.  Затем  рассчитывается  время  и  место  пристроения  от¬
дельных  эскадрилий  к  общей  колонне  и,  наконец,
время  возвращения  каждого  самолета  на  свой  аэро¬
дром. 	1
 Всем  самолетам  должно  хватить  горючего.  Заранее
надо  предусмотреть  аэродромы  и  запасные  площадки  на
случай  отказа  мотора.  С  точностью  до  одной  секунды
должно  быть  выдержано  время  прохождения  всей  мощ¬
ной  колонны  самолетов  над  Красной  площадью.  Эти  рас¬
четы  приготовляют  штурманы.
 Мне  посчастливилось  работать  в  эти  дни  вместе  с  луч¬
шими  штурманами  Советского  Союза  Спириным,  Стер¬
лиговым  и  Беляковым.
 74

Они  собрались  в  маленькой  комнате  на  Центральном
аэродроме.
 Нагнувшись  над  картами  и  таблицами,  дымил  папиро¬
сой  Спирин,  заражая  всех  своей  инициативой  и  делови¬
тостью.  Беляков  и  Стерлигов  делали  бесконечное  коли¬
чество  расчетов,  выкладок,  чертежей,  таблиц.  Мне  по¬
ручили  составлять  штурманские  графики  и  расчеты.  Я
делала  свое  дело  спокойно  и  уверенно,  внимательно  при¬
глядываясь  к  работе  старших  товарищей,  у  которых  при¬
выкла  учиться.
 29  апреля  начали  составлять  список  участников  пара¬
да  на  флагманских  кораблях.  Я  очень  беспокоилась:  возь¬
мут  ли  меня  на  самолет  во  время  парада.  На  первом
флагманском  корабле  летело  все  командование,  на  вто¬
ром  —  заместитель  командующего  парадом  и  Спирин,
Спирин  сам  обратился  ко  мне  с  вопросом:
 —  Наверное,  хочется  вам  пролететь?
 —  Очень  хочется,  Иван  Тимофеевич!
 —  Ну,  хорошо,  запишу  вас  своим  помощником.
 Когда  утвердили  списки,  я  оказалась  на  втором  кораб¬
ле  помощником  штурмана.  Нужно  ли  рассказывать,  как
я  гордилась  оказанным  мне  доверием,  как  заранее  пред*-
вкушала  радость  полета.
 Первого  мая  рано  утром  мы  собрались  на  аэродроме.
Аэродром  представлял  собой  редкое  зрелище.  Сотни  са¬
молетов  стояли  в  строгом  порядке  вдоль  поля.  Впереди,
отдельно  от  всей  массы  самолетов,—  три  больших  флаг¬
манских  корабля.
 По  условной  ракете  одновременно  заработали  не¬
сколько  сот  моторов.  Ни  один  мотор  не  остался  не  ра¬
ботающим.  В  первый  раз  в  жизни  я  видела  такую  вели¬
чественную  картину.  Вот  она,  наша  мощная,  непобеди¬
мая  авиация!  Великая  честь  и  счастье  трудиться  в  ней,
быть  даже  самым  крошечным  винтиком  в  этой  несокру¬
шимой  армаде.  Раздалась  команда:
 —  По  самолетам!
 75

Мы  со  Спириным  заняли  свои  места  в  штурманской
кабине.
 Спирин  сказал:
 —  Вы  будете  у  меня  на  связи.
 Это  значит,  что  я  буду  заведовать  пневматической
внутренней  связью  второго  флагманского  корабля.
 В  воздух  огненной  змеей  взвивается  ракета.  Наш  са¬
молет  взлетает.  Мы  летим  далеко  от  Москвы,  за  Клин,
чтобы  еще  и  еще  раз  в  воздухе  проверить  ветер  и  точно
рассчитать,  где  нужно  повернуть  обратно  на  Москву,  что¬
бы  ровно  в  двенадцать  часов  быть  над  Красной  пло¬
щадью.  Это  самые  напряженные  минуты  в  штурманской
работе.  Ошибись  хоть  немного,  и  вся  колонна  опозда¬
ет  на  Красную  площадь.
 Вот  флагманский  корабль  делает  разворот,  пересе¬
кает  железную  дорогу  и  по  правой  стороне  от  железно¬
дорожного  полотна,  соблюдая  определенное  расстояние
от  него,  летит  обратно  на  Москву.  Мы  разворачиваемся
вслед  за  флагманским  кораблем,  подстраиваемся  к  не¬
му,  и  через  несколько  минут  Спирин  показывает:
 —  Видите,  по  ту  сторону  железной  дороги  летит  пер¬
вая  эскадрилья  тяжелых  кораблей.
 С  особенным  вниманием  слежу  за  этой  эскадрильей.
Ее  ведет  Беляков.
 —  Вот  сейчас  они  начнут  разворачиваться  нам  в
хвост,—  говорит  Спирин.
 Действительно,  в  определенный  момент  эскадрилья
тяжелых  четырехмоторных  красавцев  разворачивается  и,
как  будто  связанная,  стройно  следует  за  нами.
 Через  каждые  три  минуты  в  таком  же  порядке,  как
первая,  разворачиваются  и  другие  эскадрильи.  Сначала  —
тяжелые,  потом  —  легкие.  Перед  Окружной  дорогой  к
нам  пристраивается  последняя  эскадрилья  самолетов.
 Мои  обязанности  несложны:  принимаю  сообщения
от  радиста,  передаю  их  Спирину  и  записываю,  в  какое
время  какие  эскадрильи  мы  встречаем.  Когда  к  колонне
 76

пристроилась  последняя  эскадрилья,  Спирин  разрешает
мне  вылезть  в  турель  передней  кабины  и  посмотреть  на¬
зад,  на  стаи  летящих  за  нами  самолетов.  Никогда  в  жиз¬
ни  не  забыть  этого  волшебного  зрелища.  Корабли  лете¬
ли  друг  у  друга  на  хвосте,  на  совершенно  точном  рас¬
стоянии.  Я  так  увлеклась,  что  не  почувствовала  даже,  как
Спирин  дергал  меня  за  ногу,  чтобы  я  уступила  ему  место
в  турели:  ему  надо  было  самому  посмотреть,  как  летят
эскадрильи.
 Пролетели  Ленинградское  шоссе.  Сверху  видны  ря¬
ды  демонстрантов,  стройные,  как  будто  вытянутые  по  ни¬
точке.  Между  рядами  и  внутри  них  много  красных  пя¬
тен  и  полосок  —  это  штандарты,  знамена  и  лозунги.
 -До  Красной  площади  остаются  минуты.  Умоляюще
гляжу  на  Спирина:
 —  Разрешите,  Иван  Тимофеевич,  когда  будем  подле¬
тать  к  Красной  площади,  вылезть  в  турель,  посмотреть.
 —  Полезем  вместе,—  говорит  Спирин.
 Забираемся  в  турель.  Двоим  здесь  тесно,  но  зато  вид¬
но  все.  Мы  видим,  как  на  улице  Горького,  не  доходя  до
Исторического  музея,  остановились  и  замерли  колонны
демонстрантов.  Парад  еще  не  кончился,  ждут,  пока  мы
пролетим,  и  тогда  толпы  торжествующего  народа  хлы¬
нут  волной  на  полощадь.
 Площадь  чиста.  На  ней  никого  нет.  Очевидно,  только
что  прошли  последние  танковые  части.  Головы  людей,
как  маленькие  горошины,  видны  только  вокруг  площади
на  всех  прилегающих  улицах.
 А  там  внизу,  на  площади,  в  самом  ее  центре,  на  мав¬
золее  Ленина,—  небольшая  группа  людей  и  руководите¬
ли  партии  и  правительства.
 Стрелка  часов  показывает  12.  Точно  в  назначенное
время  мы  пролетаем  над  площадью.  Парад  окончен.  Эс¬
кадрильи  расходятся  по  своим  аэродромам.  В  нашем  са¬
молете  наступает  только  одним  летчикам  понятное  ве¬
селье.  Все  резвятся,  как  дети,  хохочут,  весело  шутят.
 77

Приземляемся  и  возвращаемся  домой.  По  улицам
еще  движутся  последние  колонны  демонстрантов.
 На  следующий  год  флагштурманом  первомайского
парада  был  назначен  Иван  Тимофеевич  Спирин.  Он  по¬
ручил  мне  самостоятельно  сделать  все  расчеты  построе¬
ния  колонны  самолетов  во  время  парада.  Работаю  так
тщательно,  как  никогда.
 Все  было  готово,  наступил  канун  великого  праздника.
Спирин  сказал:
 —  В  этом  году  вы  пойдете  на  головной  машине  ко¬
лонны,  на  «Максиме  Горьком».  «Максим  Горький»  пило¬
тирует  Громов.  Вся  колонна  выстроится  в  воздухе  дале¬
ко  за  городом,  головная  машина  должна  встретить
колонну,  встать  впереди  нее  и  повести  на  Красную  пло¬
щадь.
 Летчики  —  участники  парада  прозвали  головную  ма¬
шину  «оркестром»:  на  «Максиме  Горьком»  громко  игра¬
ет  радио.  Далеко  по  воздуху  разносятся  звуки  «Интер¬
национала»  и  праздничных  маршей.
 Мы  занимаем  свои  места  в  самолете.  Я,  как  штурман,
помещаюсь  в  самой  передней  кабине.  Машина  поднима¬
ется  в  воздух.  Вслед  за  нами  взлетают  и  пристраиваются
к  нам  два  истребителя.  Они  кажутся  игрушками  по
сравнению  с  нашим  краснокрылым  исполином.
 Приятно  работать  в  этой  замечательной  машине.  Та¬
ких  штурманских  кабин  я  еще  не  видела  ни  на  одном  са¬
молете.  Здесь  стоит  настоящий  письменный  стол  со  все¬
ми  нужными  штурману  принадлежностями,  сидим  мы  на
мягких,  удобных  креслах.  Через  кабину  летчика,  в  Глуби¬
не  фюзеляжа,  виден  буфет  с  огромным  самоваром.  Мне
очень  удобно,  только  кинооператор  все  время  заставля¬
ет  наклонять  голову:  она  мешает  ему  снимать.  По  при¬
вычке  я  явилась  для  участия  в  параде  в  обычном  летном
обмундировании:  в  брюках,  шлеме  и  гимнастерке.  Кто-
 78

то  подшучивает,  что  на  такой  машине  можно  летать  в
светлом  шелковом  платье...
 Ревут  моторы.  Эскортируемый  двумя  истребителями
головной  самолет  идет  прямо  к  Окружной  дороге.  Вот
мы  уже  приблизились  к  построившейся  в  воздухе  колон¬
не.  Ее  ведет  Спирин.  Красавица  колонна!  Ею  можно  лю¬
боваться  без  конца,  так  она  ровна  и  стройна.  Точно  по
расчету  мы  разворачиваемся  и  становимся  в  голове  ко¬
лонны.  Радио  оглашает  воздух  «Интернационалом».  Мы
над  Москвой,  снова  то  же  волнение  перед  пролетом  че¬
рез  Красную  площадь.
 Красная  площадь.  В  груди  становится  тесно.  Восторг
и  радость  рвутся  наружу,  хочется  кричать,  петь.  Не  за¬
бываю  наклонить  голову,  чтобы  кинооператор  мог  снять
величественную  картину  площади,  наполовину  заполнен¬
ной  народом..
 Когда  кончился  парад  и  мы,  вернувшись  на  аэродром,
пришли  в  штаб,  нас  встретил  Спирин:
 —  Ну,  вот  и  оркестранты  пришли!
 Долго  еще  не  хотелось  уходить  с  аэродрома.  Взоб¬
равшись  на  вышку  комендантского  домика,  мы  следили
за  тем,  как  садятся  одна  за  другой  точно  на  отведенные
места  машины,  участвовавшие  в  параде.  Мы  видим,  как
заполняется  аэродром,  как  самолеты  размещаются  во¬
круг  поля.  Обсуждаем  каждую  посадку.  Спорим:  «прома¬
жет»  или  «недомажет»  самолет...
 Спирин  рассказывает  о  своем  восточном  перелете,  о
своих  впечатлениях  в  восточных  странах.  Афганские  жен¬
щины  не  имеют  права  показать  своего  лица.  Они  ходят,
наглухо  закрытые  паранджами,  и  не  имеют  права  подой¬
ти  к  столу,  за  которым  едят  мужчины.  Спирин  рассказы¬
вает  о  варварских  унижениях  и  притеснениях,  которым
на  Востоке  подвергается  женщина.
 —  А  вот  вы,  товарищ  Раскова,—  закончил  свой  рас¬
сказ  Спирин,—  открывали  сегодня  воздушный  парад  в
нашей  столице  Москве.
 79

ШЕСТЬ  САМОЛЕТОВ  ЛЕТЯТ  ИЗ  ЛЕНИНГРАДА  В  МОСКВУ
★
 В  августе  1935  года  я  получила  боевое  крещение  лет¬
чика  в  самостоятельном  перелете.  Аэроклубы  нашей
страны  выпустили  к  тому  времени  много  женщин-летчиц.
Некоторые  из  них  совершали  довольно  продолжитель¬
ные  перелеты.  Но  это  были  индивидуальные  перелеты
на  одной  машине.  Как  пролетят  молодые  летчицы  в  груп¬
повом  перелете?  Экспериментальный  авиационный  ин¬
ститут  решил  организовать  первый  групповой  женский
перелет.  В  один  прекрасный  день  в  Военно-воздушной
академии  было  получено  письмо  с  просьбой  командиро¬
вать  меня  для  участия  в  этом  перелете.
 Могла  ли  я  отказаться?  Дальние  самостоятельные  по¬
леты  на  дальность  с  некоторых  пор  стали  моей  сокровен¬
ной  мечтой.  Я  только  осведомилась,  на  какой  машине
придется  лететь.
 —  Очевидно,  на  легком  учебном  самолете.
 —  Когда  вылетать?
 —  Сегодня  вечером  выедете  «Красной  стрелой»  в
Ленинград.  Лететь  будете  из  Ленинграда  в  Москву.  Со¬
бирайтесь.
 На  следующее  утро  —  я  в  Ленинграде.  Здесь  я  узна¬
ла,  что  в  групповой  полет  полетят  шесть  летчиц.  Каждая
получит  по  самолету  с  пассажиром.
 Передо  мной  возникло  серьезное  затруднение:  ведь
до  сих  пор  я  летала  на  учебных  самолетах.  Теперь  же  мне
предлагают  отправиться  в  довольно  продолжительный
групповой  перелет  на  незнакомой,  новой  машине.  Справ¬
люсь  ли?  Однако  я  не  торопилась  высказывать  свои  со¬
мнения.
 Командиром  перелета  назначили  летчика-инструкто-
ра  Агнессу  Кадацкую.  Нас  разбили  на  два  звена,  по  три
самолета  в  каждом.  В  звено  Агнессы  Кадацкой  входил  и
 80

мой  самолет.  Другим  звеном  командовала  Валентина
Стояновская.
 Все  ведомые  —  молодые  пилоты,  окончившие  аэро¬
клубы  без  отрыва  от  производства.
 Привезли  нас  на  аэродром,  показывают  машины.  Они
нам  очень  понравились.  Это  были  изящные  двухместные
лимузины-монопланы  с  высоко  расположенными  крыль¬
ями.  Мотор  тот  же,  что  и  на  учебных  самолетах,  но  поме¬
щен  он  несколько  ниже,  и  расстояние  винта  от  земли  го¬
раздо  меньше,  чем  на  учебном  самолете.  Я  обратила
также  внимание  на  то,  что  эти  машины  не  имеют  двойно¬
го  управления,  как  учебные  самолеты.
 Невольно  почувствовала  уважение  к  новой  машине.
Даже  слегка  забеспокоилась:  удастся  ли  мне  сразу  на
ней  вылететь?  Агнесса  Кадацкая  и  Валентина  Стоянов¬
ская  сели  и  полетели  как  ни  в  чем  не  бывало.  Мне  же  по¬
казалось  это  не  так  просто.  Даже  сидеть  в  этой  незнако¬
мой  машине  нужно  по-новому.  До  сих  пор,  летая  на
учебном  самолете,  я  сидела  обычно  в  задней  кабине,
передняя  предназначалась  для  инструктора.  Самолет  же
Яковлева  имел  только  одну  кабину  для  пилота  с  пасса¬
жирами.  Другое,  что  меня  беспокоило,—  это  новый,  не¬
знакомый  аэродром.  Я  попросила  разрешения  потрени¬
роваться  на  учебном  самолете.  Влезла  в  переднюю  ка¬
бину  самолета  У-2  и  в  один  день  сделала  двадцать  четы¬
ре  посадки.  На  следующий  день  тренировка  продолжа¬
лась.  Я  сделала  сорок  посадок.  Теперь  я  садилась  не
только  на  основной  аэродром,  с  которого  взлетала,  но  и
на  какие-то  случайные  площадки.  Вспоминаю  десятки
случаев,  когда  летчикам  проходилось  садиться  в  поле.
После  шестидесяти  четырех  взлетов  и  посадок  я  заяви¬
ла,  что  готова  лететь  на  яковлевской  машине.  Сначала
мне  предложили  пролететь  в  качестве  пассажира  с  лет¬
чиком.  Через  плечо  пилота  я  знакомилась  с  новым  само¬
летом,  присматривалась  к  его  особенностям.  В  полете
раскрылись  все  особенности  моей  новой  машины.  Я  уви¬
 81

дела,  что  самолет  Яковлева  им.еет  большую  скорость,
чем  У-2,  значит,  при  посадке  он  будет  дольше  нестись
над  землей.  Придется  пониже  выровнять  машину.  Маши¬
на  очень  послушна  на  ноги  —  нельзя  делать  резких  дви¬
жений  ногами.  Больше  всего  смущало  малое  расстояние
между  винтом  и  землей.  «Вот,  думаю,—  если  слишком
задеру  хвост  на  взлете,  обязательно  винтом  задену  зем¬
лю...»
 Полетела  одна  и  сразу  почувствовала  себя  замеча¬
тельно,  как  будто  давно  уже  летала  на  этой  машине.  Она
оказалась  очень  легкой  и  послушной  в  управлении.  По¬
садка  тоже  удалась.  Тогда  сделала  еще  два  полета.  На
другой  день  я  получила  «собственную»  машину.  С  утра
до  вечера  тщательно  знакомилась  со  своим  новым  воз¬
душным  другом.  Особенно  внимательно  занималась  мо¬
тором.  Хотя  это  был  обычный  мотор  серийного  произ¬
водства,  но  я  уже  хорошо  знала,  что  каждый  мотор
имеет  какие-то  свои,  пусть  незначительные  особенности,
капризы  и  повадки.  Чтобы  заставить  мотор  быть  послуш¬
ным  в  полете,  летчик  обязан  заранее  изучить  характер
мотора.  Только  ознакомившись  как  следует  с  материаль¬
ной  частью,  я  решила  на  следующий  день  полетать  на
своей  машине.  Мне  говорят:
 —  Вам  нужно  взять  с  собой  пассажира.
 На  аэродроме  собралось  несколько  корреспонден¬
тов  центральных  газет,  весьма  заинтересовавшихся  на¬
шим  перелетом.  Я  сказала:
 —  Ну,  товарищи,  кому  жизнь  не  дорога,  садитесь,
полетим!
 Из  группы  корреспондентов  отделилась  высокая  де¬
вушка  с  серьезным  лицом  и  направилась  ко  мне.  Это  бы¬
ла  корреспондентка  «Комсомольской  правды»  Галина
Плеско.  Она  объявила,  что  сама  училась  аэронавигацион¬
ному  делу  на  сферических  шарах.  Я  обрадовалась,  что  у
меня  будет  такая  авиационно-грамотная  пассажирка.
Взлетели.  Минут  сорок  находились  в  воздухе.  Крутились
 82

над  аэродромом,  потом  я  взяла  курс  на  Москву,  чтобы
посмотреть  выходы  на  маршрут.  Я  решила  проверить  на¬
вигационные  способности  своей  пассажирки.  Увезла  ее
немного  в  сторону  Москвы,  потом  повернула  обратно  к
аэродрому  и  спрашиваю:
 —  Куда  же  нам  лететь?
 Она  отвечает:
 —  Не  знаю.
 —  И  я  не  знаю,—  говорю,  а  сама  посмеиваюсь.  Лицо
моей  пассажирки  становится  серьезнее,  я  продолжаю:
 —  А  ведь  я  на  вас  надеялась!
 Вижу,  он^  через  окно  кабины  пристально  вглядыва¬
ется  в  землю,  но  ничего  не  узнает.  Тем  временем  я  уби¬
раю  газ  и  захожу  на  посадку.  Лицо  моей  пассажирки  вы¬
тянулось  и  выразило  полное  недоумение.  Но...  когда
колеса  коснулись  земли,  она  широко  улыбнулась.
 По  просьбе  пассажирки,  ей  разрешили  лететь  со  мной
и  в  перелете.  Еще  несколько  дней  мы  тренировались.
Наконец  был  назначен  день  старта.
 Решено  было  вылетать  во  второй  половине  дня.  Одна¬
ко  в  назначенный  час  не  все  оказалось  готово.  Старт  за¬
держивался.  Кое-кто  из  снаряжавших  перелет  уверял
нас,  ^то  это  даже  к  лучшему,  что  выгоднее  разбить  мар¬
шрут  пополам,  сделав  посадку  на  полпути  между  Ленин¬
градом  и  Москвой.  Мы  не  были  согласны  с  этим,  ведь  мы
готовились  к  беспосадочному  маршрутному  групповому
перелету.  Но  делать  было  нечего.  В  19  часов  15  минут,
оторвавшись  по  трое  от  аэродрома,  шесть  самолетов
поднялись  в  воздух  и  взяли  курс  на  Москву.
 Наша  задача  —  перегнать  самолеты  в  Москву  и  пока¬
зать  умение  советских  летчиц  летать  в  соединении.  Дело
невесть  какое  сложное.  Но  тогда,  четыре  года  тому  на¬
зад,  для  молодых  советских  летчиц  это  было  довольно
серьезным  испытанием.  Впрочем,  до  сих  пор  этот,  хотя  и
незначительный  по  расстоянию  перелет  остается  единст¬
венным  в  мире  групповым  женским  перелетом.
 83

Нельзя  сказать,  что  все  шло  нормально.  Через  полча¬
са  после  вылета  из  Ленинграда  мы  попали  в  грозу.  Само¬
леты  наши  не  были  оборудованы  для  слепого  полета.
Только  в  командирской  машине,  у  Агнессы  Кадацкой,
был  «пионер»  —  указатель  поворота.  Она  решила  идти,
пробивая  фронт  грозовых  облаков.  Мне  же  ничего  не  ос¬
тавалось,  как  пристроиться  поближе  к  командиру  и  дер¬
жать  курс  по  ее  самолету.  Я  прибавила  газ  и  подошла  к
командирскому  самолету  на  более  короткую  дистанцию.
То  же  самое  сделала  и  вторая  ведомая  летчица.  Шел
сильный  дождь.  Вода  заливала  стекла  кабины,  делала  их
едва  прозрачными.  В  тумане  с  трудом  различались  кон¬
туры  переднего  самолета,  служившего  единственным
средством  ориентировки  для  двух  других.  Болтанка  ста¬
новилась  все  сильней  и  сильней.
 Лететь  тяжело,  но  приятно.  Приятно  сознавать  и  ви¬
деть,  что,  несмотря  на  непогоду,  три  самолета,  пилоти¬
руемые  женщинами-летчицами,  идут  в  крепко  сомкну¬
том  строю,  не  отстают  один  от  другого,  что  летчицы  уме¬
ют  чувствовать  друг  друга  на  расстоянии  и  повиноваться
общей  цели,  общей  задаче.
 Вышли  из  облачности  и  увидели,  что  другое  звено  от
нас  отстало.  Пришлось  убавить  газ,  пойти  на  меньшей
скорости,  чтобы  дать  подругам  подтянуться  к  нам.  Вто¬
рое  звено  не  заставило  себя  долго  ждать.  В  сомкнутом
строю  мы  полетели  дальше.
 Но  гроза  делала  свое  дело.  Вскоре  перед  нами  пока¬
залась  черная  полоса  большого  грозового  фронта.
Предсумеречная  гроза  повлияла  на  ускорение  темноты.
И  без  того  мрачные  облака  сгущались  и  сгущались,  угро¬
жая  совсем  закрыть  какую  бы  то  ни  было  видимость.
Агнесса  Кадацкая  решила  не  идти  вторично  в  облаках.
Темнота  могла  застать  нас  в  тумане,  и  тогда  мы  не  смог¬
ли  бы  найти  место  для  посадки.
 Самолеты  шли  на  высоте  500—600  метров.  Мы  спус¬
тились  под  облака,  пошли  сначала  на  100-метровой  высо¬
 84

те  и,  наконец,  бреющим  полетом  стали  пролетать  над
лесом.  Дождь  усиливался.  Сумерки  надвигались  все  быс¬
трее.  Стало  ясно,  что  до  аэродрома  не  добраться.
 Мы  находились  где-то  вблизи  Вышнего  Волочка.  Под
нами  лежала  болотистая  лесистая  местность.  Сверху  вид¬
нелся  большой  луг,  окаймленный  густым  лесом.  На  лугу
поблескивала  вода,  явный  признак  болота,  а  в  центре
был  выложен  огромный  белый  крест.  Белый  крест  —  это
условный  знак  для  летчиков.  Он  означает,  что  площадка,
на  которой  он  выложен,  ни  в  коем  случае  не  годится  для
посадки  самолетов.  Такие  предупредительные  знаки,
обычно  зацементированные,  устраиваются  на  болотистых
и  других  не  годных  для  посадки  площадках  по  пути  сле¬
дования  пассажирских  самолетов.  Но  одно  дело  преду¬
предительный  воздушный  ОРУД,  а  другое  —  действи¬
тельность.  Деваться  было  некуда,  хотя  мы  и  понимали,
что  наши  машины  на  своих  маленьких  колесиках  не  сов¬
сем  пригодны  для  посадки  на  этом  импровизированном
болотистом  аэродроме.
 Агнесса  Кадацкая  первая  делает  круг  и  заходит  на  по¬
садку.  Я  вижу  сверху,  что  ее  машина  очень  немного  про¬
бежала  по  земле  и  остановилась.  Значит,  грунт  вязкий.
Захожу  на  посадку,  делаю  круг,  снижаюсь,  еще  внима¬
тельнее  вглядываюсь  в  землю.  На  ней  немало  коряг  и  ко¬
чек.  Однако  мне  удается  разглядеть  небольшую  пло¬
щадку,  по  цвету  резко  отличающуюся  от  окружающего
болота.  Болото  ярко-зеленого  цвета  с  темно-коричневы¬
ми  пятнами,  а  эта  площадка,  вернее  полоска,  имеет  се¬
роватый  оттенок.  Здесь,  наверное,  почва  более  сухая.
Постараюсь  сесть  именно  на  эту  площадку.  Приняв  ре¬
шение,  немедленно  захожу  на  второй  круг.  В  это  время
вторая  ведомая,  шедшая  сзади  меня,  нарушает  очеред¬
ность  посадки,  срезает  мне  круг  и  смело  заходит  на  по¬
садку.  Все  это  происходит  молниеносно.  Сверху  мне  вид-
но,  что  ее  машина  становится  на  нос,  с  носа  перевалива¬
ется  на  крыло  и  ложится,  как  приземлившийся  планер.
 85

Моя  пассажирка  не  на  шутку  переполошилась  и  тормо¬
шит  меня:
 —  Что  случилось?
 —  Видите,  что:  поломалась!
 —  Жива  она?
 —  Не  знаю.  Снизимся—увидим.
 Темнеет.  Садиться  во  что  бы  то  ни  стало,  скорее  са¬
диться!  Убираю  газ.  Планирую.  Близко  земля.  С  неболь¬
шим  «плюхом»  сажаю  машину  на  болото.  Перед  посад¬
кой  выключаю  зажигание,  чтобы  не  получилось  вспышки,
в  случае  если  машина  скапотирует,  Самолет  пробегает
по  земле  несколько  метров  и  останавливается.  Я  обора¬
чиваюсь  к  своей  пассажирке  и  говорю:
 —  Скажите  спасибо,  что  остались  живы...
 Она  смеется.
 Моя  машина  по  оси  колес  ушла  в  грунт.  Еще  какие-
нибудь  лишние  километры  скорости,  и  самолет  был  бы
разбит...  Но  долго  раздумывать  не  приходится.  В  возду¬
хе  еще  три  машины.  Как  они  сядут?  Вместе  с  Агнессой
Кадацкой  мы  нетерпеливо  ждем  подруг.  Вот,  наконец,
заходит  на  посадку  одна,  за  ней  другая,  третья.  Наконец
мы  все  вместе.  Сели,  правда,  не  на  аэродроме,  но,  глав¬
ное,  целы.  Из  шести  пострадала  только  одна.  Она  далеко
от  нас,  у  опушки  леса.  Нужно  отправляться  на  помощь.
Из  летчиц  только  двое  —  Кадацкая  и  я  —  были  в  летном
обмундировании:  в  брюках,  сапогах  и  кожанках.  Шел
дождь,  под  ногами  болото.  Нас  двоих  это  не  смущало.
Зато  остальные  оказались  в  затруднении  —  они  были
одеты  в  обыкновенные  платья,  на  ногах  полуботинки.
 Мы  с  Кадацкой  двинулись  к  пострадавшему  самолету.
Он  сел  на  краю  площадки,  у  леса.  Когда  мы  подошли,  то
увидели,  что  ничего  страшного  не  случилось.  Поломались
только  винт  и  стойка  шасси.  И  то  и  другое  легко  можно
заменить.  Летчица  отделалась  шишкой  на  лбу.
 На  краю  «аэродрома»  стоял  небольшой  сарайчик  —
сторожка.  Двенадцать  девушек  —  летчиц  и  пассажи¬
 86

рок  —  пошли  к  нему.  Агнесса  Кадацкая  отправила  теле¬
грамму  в  Ленинград,  чтобы  нам  выслали  винт  и  аморти¬
зационную  стойку  шасси.  В  сторожке  оказалось  много
соломы,  мягкой  и  душистой.  Не  прошло  и  получаса,  как
мы  заснули  мертвецким  сном.
 Проснулись  на  рассвете.  Осмотрели  болото  и  нашли,
что  оно  не  так  уж  безнадежно  для  взлета.  Пока  из  Ленин¬
града  привезут  винт  и  стойку,  нужно  осмотреть  и  приве¬
сти  в  порядок  мотор  поломанного  самолета.  Пассажир¬
ки-корреспондентки  охотно  превращаются  в  мотористов
и  вместе  с  нами  разбирают  и  приводят  в  порядок  мотор.
 К  полудню  в  воздухе  послышался  шум  самолета.  Над
площадкой  появился  У-2.  Снизу  было  видно,  что  из  каби¬
ны  самолета  торчит  запасной  винт.  Самолет  сел,  и  нача¬
лась  дружная  работа.  Мы  быстро  привели  в  порядок  по¬
страдавший  самолет.  Летчик,  прилетевший  на  У-2,  делает
пробный  полет.  Взлететь  не  так  уж  легко,  как  это  нам
казалось.
 Перед  взлетом  решаем  закусить.  Запасы  в  сторожке
небольшие  —  немного  картошки  и  яиц.  Яиц  на  всех  не
хватает,  Корреспондентки  самоотверженно  отказыва¬
ются  от  них  и  едят  одну  картошку.  Они  говорят,  что  нам,
летчицам,  нужно  солиднее  «заправиться».  Есть  хочется
здорово,  и  мы  охотно  принимаем  эту  небольшую  жертву
наших  пассажирок.
 Перед  тем  как  взлететь  прокладываем  на  болоте  до¬
рожку  из  ветвей.  После  того  как  дорожка  была  строго
обозначена,  Кадацкая  приказала  садиться  по  машинам.
Она  взлетела  первая,  шасси  ее  самолета  едва  не  задели
верхушки  деревьев.  Я  внимательно  следила  за  взлетом
командира  и  поняла,  что  нужно  взлетать  в  направлении
угла  леса,  чтобы  как  можно  больше  увеличить  площадь
для  разбега  машины  по  земле.  Обернувшись  к  своей  пас¬
сажирке,  говорю:
 —  Ну,  прощайтесь  с  жизнью!  Если  сейчас  не  умрете,
вначит,  долго  жить  будете!..
 87

Она  сидела  на  своем  месте  как  ни  в  чем  не  бывало.
 Я  дала  газ.  Машина  немного  пробежала  по  земле,  и
вдруг  я  чувствую,  что  она  у  меня  резко  заворачивает
вправо.  Очевидно,  в  болоте  вязнет  одно  колесо.
 Пришлось  раньше  времени  потянуть  ручку  на  себя  и
без  скорости  оторвать  машину  от  земли.  Мне  с  трудом
удалось  удержать  ее,  чтобы  она  снова  не  плюхнулась  на
землю.  Еще  минута,  и  под  нами  промелькнули  макушки
деревьев.
 —  Ну,  теперь  будете  долго  жить,—  говорю  я  пасса¬
жирке.
 Как  только  мы  взлетели,  я  почувствовала  голод.  У  нас
был  довольно  солидный  индивидуальный  запас  —  целая
плитка  шоколада.  Руки  у  меня  заняты.  Галина  Плеско
вкладывает  мне  шоколад  в  рот  маленькими  кусочками.
 Все  было  хорошо,  пока  не  началась  болтанка.  Гляжу
я  на  свою  спутницу,  лицо  у  нее  стало  скучное-скучное...
Кусочки  шоколада  достаются  мне  все  реже  и  реже...  Ну,
думаю,  затосковала  девушка.  А  она  спрашивает:
 —  Что  это,  болтанка?
 —  Болтанка,—  говорю.
 —  А  больше  бывает?
 —  Конечно,  еще  как!..
 '  Она  стала  еще  скучнее,  и  шоколадное  питание  вовсе
прекратилось...  Однако  пассажирка  моя  довольно  муже¬
ственно  перенесла  болтанку.  Вскоре  показался  хорошо
знакомый  московский  аэродром.  Мы  были  у  цели.  Шесть
девушек  в  строгом  порядке  зашли  на  посадку  и  призем¬
лились.  Закончился  первый  групповой  женский  перелет.
 СКОРОСТНЫЕ  ГОНКИ  В  1937  ГОДУ
★
 Прошел  год.  По-прежнему  я  преподавала  в  академии
и  продолжала  тренироваться.  С  каждым  новым  выпуском
слушателей  незаметно  для  самой  себя  я  накапливала
 88

новые  знания,  а  приобретенные  раньше  еще  более  ук¬
реплялись  в  памяти.  Я  поняла  справедливость  мнения,
высказываемого  многими  педагогами,  что  при  желании
учитель  сам  может  многому  научиться  у  своих  учеников.
Я  продолжала  применять  методику  Белякрва,  но  вместе
с  тем  у  меня  выработались  уже  собственные  приемы
преподавания.  Огромное  удовлетворение  приносило  со¬
знание,  что  ты  участвуешь  в  воспитании  новых  культурных
авиационных  кадров  для  своей  горячо  любимой  Родины.
 К  1937  году  советскими  летчиками  уже  были  совер¬
шены  большие  перелеты.  Над  советской  землей  летала
славная  «стая»  Героев  Советского  Союза  —  Чкалова,  Бе¬
лякова  и  Байдукова,  Водопьянова,  Молокова,  Мазурука,
Спирина,  Громова,  Данилина  и  Юмашева  и  многих  дру¬
гих.  Имена  наших  летчиков  все  чаще  и  чаще  занимали
солидное  место  на  страницах  иностранной  печати,  а  таб¬
лица  международных  рекордов  все  больше  заполнялась
фамилиями  советских  пилотов.
 Наши  летчики  не  успокаивались  на  этом.  Каждый  ме¬
сяц  приносил  новые  изобретения  и  усовершенствования,
новые  конструкции  самолетов.  В  июле  1937  года,  пр
предложению  Героя  Советского  Союза  Водопьянова,
поддержанному  всей  авиационной  общественностью  и
«Правдой»,  устраиваются  скоростные  гонки  легкомотор¬
ных  самолетов  по  маршруту  Москва  —  Севастополь  —
Москва.  Девятнадцать  молодых  пилотов  на  машинах
различных  конструкций  участвуют  в  этих  гонках,  которые,
по  мысли  инициатора,  должны  были  стать  традиционны¬
ми  гонками  спортивных  легкомоторных  самолетов.  В  гон¬
ках  должны  показать  свои  качества  наши  советские  лет¬
чики.  Конструкторы  же  извлекали  из  опыта  гонок  уроки
для  усовершенствования  своих  конструкций.
 На  всесоюзное  состязание  вышли  новые  самолеты  —
УТ-1,  №  12  Яковлева,  легкомоторные  и  легкокрылые  ма¬
шины  конструкции  Грибовского.  Спортивный  самолет
Яковлева,  на  котором  я  летала  в  групповом  женском
 89

перелете,  считался  уже  самолетом  устаревшей  конструк¬
ции.  Однако  его  сочли  нужным  отправить  на  скоростные
гонки  вне  конкурса  —  не  для  соискания  приза,  а  для  срав¬
нения,  с  научно-практической  целью.  На  самолете  все
оставалось  таким  же,  как  и  в  групповом  женском  переле¬
те.  Были  установлены  лишь  добавочные  баки  для  горю¬
чего.
 Мне  предложили  участвовать  в  гонках  на  этой  маши¬
не  в  качестве  штурмана.  Пилотировал  самолет  летчик
Равикович.
 Перед  вылетом  Равикович  спросил  меня]
 Как  вы  думаете,  сможем  мы  посоревноваться  со
скоростниками?
 —  Думаю,  что  ничего  невозможного  в  этом  нет,
 Пилот  и  штурман  заключили  между  собой  договор.
 Он  состоял  в  том,  чтобы  стремиться  лететь  по  прямой,
не  придерживаясь  земных  ориентиров.  Кроме  того,  мы
решили,  по  возможности,  не  делать  посадок  для  заправ¬
ки  самолета  горючим.
 По  условиям  гонок  нам  было  'разрешено,  пролетая
над  Запорожьем,  принимать  решение:  садиться  или  не
садиться  для  заправки.  Мы  вели  самолет  как  по  ниточке,
по  заранее  рассчитанному  курсу  —  на  Запорожье.  Лете¬
ли,  минуя  все  города,  считаясь  только  со  своим  прямым
и  кратчайшим  маршрутом.  Погода  стояла  прекрасная.
Решили  без  посадки  долететь  до  Севастополя.  И  когда
приземлились,  то  оказалось,  что  в  наших  баках  осталось
еще  горючего  на  тринадцать  минут  полета.
 Внеконкурсная  машина  устаревшей  конструкции  приле¬
тела  в  Севастополь  четвертой.  Это  вызвало  настоящую
сенсацию.  Летчики,  прилетевшие  немного  раньше  нас,
говорили: 	*
 —  Вот  что  значит  лететь  со  штурманом!  В  следую¬
щий  раз  учтем...
 Эти  разговоры  придали  нам  азарта.  Мы  быстро  запра¬
вились  и  вылетели  в  обратный  путь.  Четвертое  место!
 90

Это  что-нибудь  да  значило.  В  гонках  было  шесть  призфв.
Если  и  на  обратном  пути  мы  сохраним  свое  место,  То
можно  рассчитывать  на  приз!
 Обратный  путь  был  тяжелее.  Пришлось  лететь  вдоль
фронта  облачности,  навстречу  дул  сильный  ветер.  Он
уменьшал  и  без  того  казавшуюся  нам  недостаточной
скорость.
 Приближался  вечер,  когда  мы  подлетали  к  Орлу.
Орел  —  последний  заправочный  пункт.  Садиться  или
рискнуть  лететь  дальше?  Если  сядем,  из  Орла  нас  все
равно  до  утра  не  выпустят.  Тогда  уж  лучше  ночевать  в
Серпухове.  До  Серпухова  долетим  без  заправки.  Полете¬
ли  на  Серпухов,  минуя  Тулу  и  оставляя  справа  линию  же¬
лезной  дороги.
 По  времени  запасы  горючего  подходили  к  концу.
 —  Что  будем  делать?  —  спрашивает  Равикович.
 —  Набирай  побольше  высоту,  дотянем  до  Серпухова.
 Равикович  так  и  сделал.  Набрал  высоту  тысячи  две
 метров.  В  этот  момент  наш  мотор,  работавший  до  сих
пор  безупречно,  вдруг  стал  давать  перебои.  Это  значило,
что  бензин  не  поступает  в  мотор.  Когда  самолет  стал  на-
,  бирать  высоту,  остатки  бензина  слились  в  угол  бака  и
бензин  вовсе  перестал  поступать  в  карбюратор.
 Равикович  перевел  самолет  в  горизонтальное  поло¬
жение,  мотор  снова  заработал.  До  Серпухова  осталось
лететь  минут  десять.  Я  знала  точно,  что  через  десять  ми¬
нут  мы  уже  увидим  Серпухов.  Но  мотор  снова  стал  по¬
кашливать,  давая  знать,  что  мы  перестали  поить  его  бен¬
зином.  Вот  ненасытная  утроба!  Но  где  возьмешь  бензин?
Равикович  всеми  силами  старался  держать  самолет  в
строго  горизонтальном  положении.  Однако  всему  насту¬
пает  конец.  Мотор  закашлял  еще  более  угрожающе,  и
самолет  пришлось  перевести  на  планирование.
 —  Да  скоро  ли  Серпухов?  —  спрашивает  Равикович.
 —  Вот,—  говорю,—  сейчас  будет  шоссе  и  сразу  за
шоссе  —  аэродром.  Я  тут  каждый  дом  знаю.
 91

Равикович  больше  ни  о  чем  не  спрашивает  и  уверенно
летит  на  Серпухов.  Мотор  время  от  времени  покаш¬
ливает.
 Прошло  еще  несколько  минут.  Показался  аэродром.
Теперь  уже  спокойно  заходим  на  посадку.  Как  только  мы
приземлились,  мотор,  не  дав  самолету  пробежать  по  аэ¬
родрому  и  нескольких  десятков  метров,  замолк  окон¬
чательно.
 В  сумерках  по  высокой  мокрой  траве  мы  добрались
до  ночлега.
 Мотористы  заправили  баки  горючим,  проверили  мо¬
тор.  Мы  встали  задолго  до  восхода  солнца,  взлетели  и
взяли  курс  на  Москву.  В  Тушине  аэродром  еще  спал.  На
нем  была  мертвая  тишина,  и  только  стрелки  охраны  шага¬
ли  у  ангаров.
 Мы  сели,  подрулили  к  ангару  и  здесь  узнали,  что  до
нас  прилетели  только  пять  участников  гонок.  Остальные
заночевали  в  Орле.  Значит,  мы  заняли  шестое  место.  Не¬
дурно  для  машины  устаревшей  конструкции!
 В  моей  летной  жизни  это  был  самый  продолжитель¬
ный  полет.  Ведь  накануне  мы  шестнадцать  часов  находи¬
лись  в  воздухе.  Приятно  было  сознавать,  что  в  одни  сут¬
ки  мы  перелетели  из  Москвы  в  Севастополь  и  из  Севасто¬
поля  в  Москву.  Почувствовала  усталость  только  тогда,
когда  приехала  домой.  Крепко  заснула  и  проспала  очень
долго.
 В  ЭКИПАЖЕ  ВАЛИ  ГРИЗОДУБОВОЙ
 ★
 Летчики  много  говорили  о  Валентине  Гризодубовой.
Мне  часто  доводилось  слышать,  что  это  замечательная
летчица,  что  она  много  и  очень  хорошо  летает.  Я  искала
случая  с  ней  познакомиться.
 Однажды  на  выпускном  вечере  в  академии  кто-то,из
слушателей  сказал  мне,  что  видел  только  что  Гризоду¬
 92

бову.  Я  очень  обрадовалась.  Обегала  все  фойе,  залы  и
коридоры,  но  нигде  не  обнаружила  женщины-летчицы.
Снова  встретив  своего  слушателя,  я  ему  сказала:
 —  Что  ты  выдумал?  Гризодубовой  нет  здесь.
 —  Как  нет?  Да  вон  она  стоит  с  летчиком-истребителем
Соколовым.  Это  ее  муж.
 Красивая  женщина  в  изящном  шелковом  платье  ко¬
кетливо  и  мило  улыбалась.  Из-под  густых  ресниц  как-то
очень  лучисто  и  тепло  смеялись  ее  глаза.  Они  мне  осо¬
бенно  понравились  и  запомнились.  Заговорить  с  ней  не
удалось,  ее  отвлекли.  Когда  она  твердой,  почти  мужской
походкой  немного  вразвалку  направилась  в  зал,  я  поду¬
мала:  «Да,  это,  конечно,  летчица».
 Потом  я  часто  встречала  Валентину  в  Петровском
парке,  по  дороге  на  аэродром.  Она,  по-видимому,  меня
тоже  заметила.  Каждый  раз  при  встрече  чуть-чуть  смея¬
лись  ее  глаза  и  на  губах  играла  приветливая  улыбка,  ка¬
кая  бывает  при  встрече  знакомых.
 Девятого  марта  1936  года  в  Колонном  зале  Дома  со¬
юзов  собрались  стахановки,  ударницы,  орденоносцы,
знатные  женщины  нашей  столицы.  Нарядный  зал  и  фойе
были  наполнены  веселым  смехом,  музыкой,  шутками.
Красиво  одетые  девушки  кружились  в  веселой  пляске
или  гуляли  под  руку.  В  одном  из  коридоров  я  лицом  к
лицу  столкнулась  с  Валентиной  Гризодубовой.  И  на  этот
раз  она  также  была  в  очень  нарядном  платье.
 Я  остановила  ее.
 —  Ты  Валя  Гризодубова?
 —  А  ты  Марина  Раскова?
 —  Ну,  здравствуй!
 —  Здравствуй!
 Оказалось,  слушатели  академии  много  рассказывали
обо  мне  ее  мужу,  и  она  знала,  что  я  летаю  и  что  я  инст¬
руктор  слепых  полетов.  Мы  не  расставались  уже  весь
вечер.  Болтали  о  чем  угодно.  Валя  мне  рассказала,  что
она  играет  на  рояле...  Она  готовилась  стать  матерью,  но
 93

это  обстоятельство  не  помешало  нам  покружиться  в  валь¬
се  по  прекрасному  паркету  Колонного  зала.
 С  бала  мы  ушли  довольно  рано.  Валя  торопилась  до¬
мой,  и  я  с  удовольствием  пошла  с  ней  вместе.
 Как  приятно  шагать  ночью  по  затихшим  улицам  Мос¬
квы.  Мы  весело  беседовали,  рассказывали  какие-то  исто¬
рии,  смеялись,  шутили.  Я  не  заметила,  как  прошла  свой
дом.  Нам  обеим  было  легко  и  радостно,  жаль  стало  рас¬
ставаться.  На  прощание  Валя  сказала  просто!  у
 —  Заходи,  Марина,  ко  мне.
 Однако  прийти  к  ней  удалось  только  осенью,  когда'  у
Вали  уже  родился  сын.  Вернувшись  из  лагерей,  в  один
из  первых  осенних  дней  я  встретила  Валю  в  аллее  Пет¬
ровского  парка.  Мы  обрадовались.  Долго  ходили  по  пар¬
ку,  оживленно  болтая.  Говорили  о  полетах,  о  том,  как  хо¬
рошо  было  бы  вместе  слетать  куда-нибудь.
 —  Только  подальше,—  говорила  Валя.
 Она  затащила  меня  к  себе.
 Валя  жила  в  одной  комнате  с  матерью,  мужем  и  ма¬
леньким  сынишкой,  которого  со  дня  рождения  начали
называть  Соколиком,  хотя  имя  его  Валерий.  Я  увидела,
что  моя  подруга  не  только  летчик,  но  и  замечательная
мать.  Ребенок  шумел,  это  нисколько  ее  не  обременяло.
Она  с  таким  восторгом  следила  за  каждым  его  движени¬
ем,  что  я  даже  ей  позавидовала.
 Мы  поочередно  играли  на  рояле.  Играли  любитель¬
ски,  как  умели,  но  с  большим  задором.  Весело  переми¬
гивались,  когда  кто-нибудь  из  нас  фальшивил,  как  бы  го¬
воря:  «Ну,  ты  представляешь  себе?»  —  «Конечно,  пред¬
ставляю!»*.  Мы  великодушно  прощали  друг  другу  музы¬
кальные  ошибки.
 В  этот  вечер  я  узнала,  что  Валя  родилась  в  авиацион¬
ной  семье,  что  ее  отец  еще  в  старое  время,  до  револю¬
ции,  на  свои  средства  строил  самолеты,  сам  их  конструи¬
ровал  и  сам  же  летал  на  них;  что  мать  Вали  —  Надежда
Андреевна  —  помогала  отцу  строить  самолеты.
 94

Сели  за  стол.  Меня  окружали  милые,  гостеприимные
люди:  Валя,  ее  муж,  мать  Вали.  Она  угощала  нас  вкусны¬
ми  вещами.  Мы  непринужденно  и  тихо  беседовали,  не
повышая  голоса,  чтобы  не  разбудить  Соколика.  Малыш
спал  безмятежно,  он  дышал  спокойно  и  ровно.  Время  от
времени  Валя  неслышно  подходила  к  кроватке  и  забот¬
ливо  поправляла  одеяльце.  Она  была  в  очень  легком  до¬
машнем  платье,  делавшем  ее  еще  более  женственной  и
привлекательной.
 Разговаривали  об  авиации.  Мать  Вали  рассказывала  о
первом  полете  дочери.  Когда  Вале  было  два  года,  она
уже  летала  с  отцом.  Однажды  мать  ушла  из  дому  на  ра¬
боту.  Ребенка  не  на  кого  было  оставить.  Отец,  собирав¬
шийся  проверить  свой  новый  самолет,  не  долго  думая,
привязал  девочку  себе  на  спину  и  полетел.
 —  Вот  и  вышла  она  у  нас  летчицей,—  говорила  На¬
дежда  Андреевна,  и  в  ее  словах  звучала  гордость.
 Прекрасная  эта  семья!  Дружная,  спокойная.  Впослед-
ствии,  когда  мы  стали  встречаться  чаще,  бывая  у  Вали,  я
никогда  не  видела,  чтобы  здесь  кто-нибудь  раздражался
или  повышал  голос.  Здесь  всегда  царило  ровное,  веселое
настроение.  Беседы  велись  тихие,  задушевные.  Часто
заходила  к  Вале  ее  борттехник  Катя  Слобоженко.  Нашим
разговорам  и  мечтам  о  будущих  полетах  не  было  конца.
 Однажды,  по  своему  обыкновению,  Валя  вышла  меня
провожать,  накинув  на  плечи  пальто.  Мы  медленно  шли  с
ней  по  длинным  коридорам  общежития  академии  и  вели
самый  сокровенный  разговор,  какой  только  может  быть
между  двумя  летчицами.  Мы  мечтали  летать  как  можно
больше,  как  можно  дальше.  Поздней  ночью  в  коридоре
общежития  у  нас  начала  созревать  идея  далекого  бес¬
посадочного  женского  перелета.
 После  этого  мы  стали  встречаться  чаще.  Каждая  про¬
должала  делать  свое  дело.  Со  своего  аэродрома  в  ака¬
демии  я  часто  следила  за  полетами  Вали.  Иногда  мы
вместе  ездили  за  покупками.  Ходили  по  магазинам,  по¬
 95

купали  игрушки.  Она  «для  своего  Соколика,  я  —
для  Танюши.  Как  веселилась  и  торжествовала  моя  Ва¬
ля,  если  ей  удавалось  выбрать  какую-нибудь  ориги¬
нальную  игрушку,  красивые  ботиночки  или  костюм  для
ребенка!
 *  Каждый  раз  мы  разговаривали  о  полетах.  Все  чаще  и
чаще  возвращались  к  нашей  общей  мечте  —  полететь
вместе.  Но  все  это  еще  было  довольно  туманно.
 Неожиданно,  как-то  осенью  1937  года,  Валя  позвони¬
ла  мне  по  телефону.
 —  Марина,  хочешь  слетать  со  мной  на  маленький  ре-
кордик?
 —  На  какой?
 —  На  спортивный  рекорд,  на  дальность.  Полетишь?
 —  Конечно,  полечу.  Когда?
 —  Да  вот  в  выходной  день.  Зайди  —  поговорим.
 Я  зашла.  Валентина  рассказала  мне,  что  есть  неболь¬
шая  машина  конструкции  Яковлева,  №  12,  которая  позво¬
ляет  установить  рекорд  дальности  полета  по  прямой  для
легкомоторного  самолета.
 —  Хочешь  лететь  вместе?  —  спросила  Валя.
 —  Что  за  вопрос?  Конечно,  хочу.
 Мы  начали  обсуждать  маршрут.  Валентина  предло¬
жила:
 —  Полетим  на  Казалинск.  Я  эту  трассу  знаю,  летала
здесь  не  раз.
 Так  и  порешили.  Я  отправилась  домой  и,  не  отклады¬
вая,  стала  обдумывать  наш  маршрут  со  штурманской
точки  зрения.  Если  мы  хотим  побить  рекорд  дальности
полета  по  прямой,  то  нужно  лететь  не  по  обычной  трас¬
се  гражданской  авиации,  а  по  кратчайшему  пути  между
двумя  точками.  Я  решила,  что  наиболее  удобным  для
нас  будет  лететь  из  Москвы  по  прямой  на  Оренбург,  а
оттуда  —  вдоль  линии  железной  дороги  до  тех  пор,  пока
хватит  горючего.
 Валя  попросила:
 96

—  Освободись  на  несколько  дней  от  работы,  полета¬
ем  на  яковлевской  машине  над  Москвой.
 Меня  отпустили  с  работы,  и  я  пришла  на  Тушинский
аэродром.
 Валя  уже  поджидала  меня.  На  ней  было  изящное
пальто,  легонькие  туфли  на  высоком  каблуке,  красивая,
модная  шляпка.  Как  бы  в  оправдание  своего  костюма
Валя  сказала:
 —  Я  ведь  случайно  пришла  на  аэродром.  И  не  дума¬
ла  летать  сегодня...
 Но  она  полетела.  Надела  сверх  пальто  парашют,  на
голову  —  шлем,  скинула  с  ног  нарядные  туфельки  и  в  од¬
них  чулках  полезла  в  самолет.  Впервые  в  жизни  она  ле¬
тела  на  этой  машине.  Но  как  красиво  оторвался  самолет
от  земли.  Находившиеся  на  аэродроме  летчики  шумно
хвалили  Гризодубову.  Я  стояла  и  слушала  их  оживленные
разговоры.
 —  Вот  такому  взлету  можно  позавидовать!
 Меня  охватила  такая  гордость,  будто  говорили  обо
мне  самой.  Было  приятно  слышать,  что  опытные  летчики
так  отзываются  о  работе  женщины-пилота,  и  особенно
приятно,  что  так  говорят  о  моей  подруге  Вале.
 Она  села  так  же  великолепно,  как  и  оторвалась  от
земли.  Надела  туфли,  сняла  с  себя  парашют  и  вступила
с  летчиками  в  разговор.  Речь  зашла  о  том,  убирать  ли  в
полете  шасси.  Валя  считала,  что  шасси  нужно  обязатель¬
но  убирать.  Летчики  отговаривали:
 —  Вот  посмотрите  на  нашего  старшего  летчика  Пионт-
ковского.  Мужчина  хоть  куда,  самый  сильный  в  отряде.
Но  даже  ему  приходится  «подвешивать»  машину  на  ми¬
нимальные  скорости,  чтобы  убрать  шасси.  Где  же  вам
справиться?  Здесь  нужна  большая  физическая  сила.
 На  самом  деле,  при  уборке  шасси  в  углублениях,  ку¬
да  оно  убирается,  образуется  воздушная  подушка,  и  нуж¬
но  довольно  большое  усилие,  чтобы  преодолеть  сопро¬
тивление  воздуха.
 4  М.  Раскоиа
 97

—  Вам  его  ни  за  что  не  убрать.  И  не  пробуйте,—  го¬
ворили  летчики.
 —  Попробую  обязательно,—  отвечала  Валя.
 Она  была  права.  Убранное  шасси  —  это  лишняя  ско¬
рость,  это  лишние  километры  пути.  Выпущенное  шасси,
наоборот,  увеличивает  площадь  сопротивления  самолета
и  уменьшает  его  скорость.
 На  следующий  день  мы  снова  приехали  на  аэродром
и  летели  вместе.  Я  —  в  передней  кабине,  Валя  —  сзади
меня.  Летали  по  кругу.  Машина  маленькая,  легкая.  Каби¬
на  тесная,  приборов  мало.  Только  карты,  часы,  компас  и
указатель  скорости.  Даже  какого-нибудь  прибора  для
измерения  ветра  установить  невозможно.  Значит,  сооб¬
ражаю,  придется  определять  ветер  на  этапах,  не  меньше
чем  по  50  километров,  с  грубо  рассчитанным  курсом,  и
только  потом  по  карте  отмечать,  куда  ветер  будет  сно¬
сить  самолет  с  маршрута.  Это,  конечно,  удлинит  полет,
помешает  лететь  по  прямой,  но  ничего  не  поделаешь.
Полетный  вес  не  позволял  конструктору  увеличить  габа¬
риты  кабины,  вот  и  нет  места  для  приборов...
 Полетали  мы  немного  по  кругу,  снизились.  Валя  гово¬
рит  мне:
 —  Вылезай!
 —  Зачем  вылезать?
 —  Затем,  что  я  одна  пойду.  Шасси  буду  убирать.
 Подошли  другие  летчики.  Спрашивают1
 —  Что  вы  собираетесь  делать?
 —  Хочу  попробовать  убрать  шасси.
 —  Так  вы  же  не  уберете!
 —  Попробую,  может  быть,  выйдет!..
 Меня  Валя  не  хотела  подвергать  риску.  Мало  ли  что
может  случиться,  когда  она  будет  убирать  шасси?
 Самолет  оторвался  от  земли,  набрал  высоту,  и  с  аэ¬
родрома  стало  видно,  что  он  летит  без  шасси.  Потом  Ва¬
ля  снизилась  и,  пролетая  чуть  не  над  головами  летчиков,
несколько  раз  продемонстрировала  уборку  шасси.  Убе¬
 98

рет  и  выпустит,  уберет  и  выпустит.  Один  раз  даже  про¬
шла  почти  над  самой  головой  летчика  Пионтковского,  того
самого,  о  котором  рассказывали,  что  ему  никак  не  уда¬
ется  убрать  шасси  в  воздухе.  Валя  преспокойно  проделы¬
вала  свой  трюк,  как  будто  всю  жизнь  она  только  в  этом
и  упражнялась.  Летчики,  стоявшие  в  квадрате  на  аэро¬
дроме,  бурно  ликовали:
 —  Ого,  Пионтковский,  теперь  Валька  может  тебя  и  на
бокс  вызвать...
 Валя  села,  вылезла  из  самолета,  подошла  к  летчикам.
Глаза  ее  лукаво  смеялись.  Она  ничего  не  сказала.  Но  то,
что  она  сейчас  проделала  в  воздухе,  говорило  само  за  се¬
бя.  Больше  самой  Вали  торжествовала  я  —  ведь  я  уже
была  членом  экипажа  Гризодубовой!..
 Наутро  назначили  старт.  Машину  поставили  на  заправ¬
ку,  а  мы  с  Валей  отправились  домой.  Вечер  и  ночь  я  про¬
вела  у  Гризодубовых.  Склеивали  на  полу  карты.  Здесь  же
на  полу  ползал  маленький  Соколик.  Он  живо  интересо¬
вался  тем,  что  мы  делали,  и  тоже  хотел  клеить.  Пришлось
дать  ему  клей  и  кисточку.  Он  моментально  приспособил
обрезки  карт  и  забавлялся,  нисколько  нам  не  мешая.
 Долетим  или  не  долетим?  Хватит  ли  горючего?  Какая
будет  погода?  Мы  снова  и  снова  возвращались  к  этим  во¬
просам.  Соколик  внимательно  прислушивался.  Муж  Ва¬
ли  говорит:
 —  Кажется,  маловато  у  вас  горючего.  Смотрите,  не
долетите...
 Внезапно  Соколик  закричал:
 —  Долетите!  Долетите!..
 —  Все  расхохотались.
 Валя  схватила  малыша  на  руки,  крепко  прижала  его
к  груди,  расцеловала  и  уложила  спать.  Вскоре  улеглась  и
она  сама  —  ей  надо  было  отдохнуть.  Ее  муж  остался  со
мной  помогать  клеить  карты.  Но  вот  карты  приготовлены,
и  я  тоже  отправляюсь  на  боковую.  Засыпая,  слышу,  как
Валя  говорит  своему  мужу:
 4*
 99

—  Вот  молодец,  что  помог  клеить  карты!  Хороший  ты
у  меня  товарищ!
 Тихо.  Только  Надежда  Андреевна  не  ложится.  Она  го¬
товит  нам  на  утро  завтрак  и  курицу—в  полет.
 Поднялись  мы  часа  за  два  до  рассвета  и  начали  быст¬
ро  и  хлопотливо  собираться.  Как  всегда  бывает  перед
отъездом,  по  нескольку  раз  проверяли  одни  и  те  же  ве¬
щи,  боясь  что-нибудь  забыть.  Линейку  положили?  Конеч¬
но,  положили!  Линейка  на  месте,  но  мы  проверяем  еще
и  еще  раз.  А  карту?  Да  ведь  только  что  смотрели  план¬
шет!  Смотрим  еще  раз.  Надежда  Андреевна  накладыва¬
ет  нам  в  мешок  бутерброды,  курицу  и  много  яблок.  За¬
ботливо,  как  умеет  только  мать,  она  следит  за  нами,  ког¬
да  мы  одеваемся  в  свое  полетное  обмундирование.  На
мне  кожаный  реглан  на  меху.  Валя  надевает  теплый  ком¬
бинезон.  Надежда  Андреевна  целует  нас,  желает  счаст¬
ливого  пути,  и  мы  выходим..  Соколик  тихо  спит  в  своей
кроватке.
 Ярко  освещенная  прожекторами,  наша  машина  стоя¬
ла  наготове  на  бетонной  дорожке  аэродрома.  Кончились
последние  приготовления.  Люди  облепили  самолет  и  хло¬
потали,  как  пчелы  вокруг  улья.  Спортивные  комиссары
укрепляли  в  кабине  запломбированные  барографы.  Боль¬
ше  всех  волновался  конструктор  Яковлев.  Он  все  еще
беспокоился,  как  оторвется  от  земли  тяжело  нагружен¬
ная  машина.  Валя  сказала  Яковлеву:
 —  Поезжайте  на  машине  вперед,  по  направлению
взлета,  и  остановитесь  там,  где,  по  вашему  мнению,  нуж¬
но  прекращать  взлет,  если  самолет  не  оторвется.  Тогда  я
уберу  газ.
 Яковлев  поехал.  Мы  сели  в  самолет,  закрылись  кол¬
паками.  Валя  очень  легко  оторвала  машину  от  земли.  Над
тем  местом,  где  остановил  свой  автомобиль  Яковлев,  са¬
молет  уже  был  на  порядочной  высоте.
 Валя  засмеялась:  «Разыграли»  конструктора!..»
 В  воздухе  было  свежо.  Солнце  еще  не  всходило.  Мы
 100

набираем  высоту.  На  горизонте  показалась  узкая  розовая
полоса  рассвета.  Земля  провалилась  куда-то  далеко.
Нам  видны  только  городские  огни,  много  огней.  Прохо¬
дит  еще  несколько  минут,  огни  на  земле  гаснут,  очерта¬
ния  становятся  более  рельефными,  и  вот  уже  встает
солнце  и  ярко  освещает  все  вокруг.  На  душе  веселее.
Очень  ровно  работает  мотор.  Устраиваюсь  поудобнее  в
своей  кабине,  привожу  в  порядок  штурманское  хозяй¬
ство.  Вдруг  —  голос  Вали  в  переговорном  аппарате:
 —  Не  работает  гиромагнитный  компас!  1
 Я  пробую  посоветовать  ей,  что  нужно  делать  в  таких
случаях.  Но,  оказывается,  ничего  не  помогает.  Компас
выведен  из  строя.  Его  можно  исправить  только  на  земле.
Удружили  спортивные  комиссары!  Когда  они  укрепляли
в  кабине  барографы,  оторвалась  трубка,  питающая  ком¬
пас  воздухом.  Ничего  сделать  нельзя.  Гироскоп  2  не  кру¬
тится,  компас  не  действует.
 Как  быть?  Не  садиться  же?  Баки  самолета  до  отказа
наполнены  горючим.  С  такой  нагрузкой  садиться  нель¬
зя  —  сломаешь  шасси.  Для  слива  горючего  в  воздухе
машина  не  приспособлена.  Что  же?  Летать  по  кругу  и
«вылетыеать»  горючее?
 —  Что  будем  делать?  —  спрашивает  Валя.
 —  Полетим  по  моему  компасу,—  предложила  я.
 У  меня  в  кабине  тесно,  повернуться  некуда.  Компас
находится  где-то  глубоко  в  ногах.  И  вот  я  кланяюсь  себе
в  ноги  и  командую:  «Правее»,  «левее»,  «так  держать»,  и
так  на  протяжении  всего  перелета.  Замечу  облачко,  го¬
ворю  ей:  «Так  держать,  на  облачко».  Если  от  меня  долго
нет  сигналов,  Валя  напоминает:
 —  Курс!
 1  Гиромагнитный  компас  —  компас,  построенный  на  соединен¬
ном  принципе  волчка  и  магнитной  стрелки.
 2  Гироскоп  —  волчок,  воздушная  турбинка,  вращающаяся  со
скоростью  до  12  000  оборотов  в  минуту.
 101

Быстро  наладились  лететь  этим,  несколько  необычным
способом  и  начинаем  переговариваться.  Заметишь  что-
нибудь  интересное  внизу,  очень  хочется,  чтобы  Валя  это
тоже  увидела.
 —  Посмотри,  как  красиво.
 —  Да,  красиво,  Маринка.
 Пролетаем  над  Жигулями.  Вспомнили  жигулевское
пиво  и  запели:  «Ах,  Жигули,  вы  мои  Жигули».  Река  блес¬
нула.  Валя  кричит  мне:
 —  Смотри,  какая  чудесная  речка.  Вот,  где  хорошо
бы  искупаться!
 Через  некоторое  время  снова  в  аппарате  ее  звонкий
голос:
 —  Маринка,  хочешь  поесть?  Я  уже  жую  курицу.
 Я  ей  отвечаю:
 —  У  меня  курица  вся  пропахла  бензином.  И  получи¬
лась  курятина  под  бензиновым  соусом!
 —  Выкинь  ее  за  борт!
 Но  я  не  выкидываю.  Едим  шоколад.  Смеемся  и  шу¬
тим.  Шоколад  нам  торжественно  преподнес  на  старте
конструктор  Яковлев.  Если  бы  экипаж  был  мужской,  он,
наверное,  подарил  бы  летчикам  пару  бутылок  хорошего
коньяку...
 Время  проходило  незаметно.  Пересекли  Волгу  южнее
Куйбышева.  Под  нами  расстилался  скучный  пейзаж  за¬
волжских  степей.  За  Волгой  погода  начала  портиться,  об¬
лака  становились  все  ниже  и  ниже.  Попробовали  было
лететь  в  облаках,  из  этого  ничего  не  вышло.  Самолет  не
был  оборудован  для  слепых  полетов.  Вышли  из  облаков
и  летели  низко,  в  100—200  метрах  над  землей.  Видимость
плохая,  стекла  колпака  кабины  непрозрачны.  Мы  шутим
все  реже  и  реже,  все  чаще  Валя  настойчиво  спрашивает:
 —  Курс?  Курс?
 По  расчетам  через  пять  минут  должен  быть  Орен¬
бург.  Отсюда,  как  мы  условились,  пойдем  вдоль  желез¬
ной  дороги.  Но  через  пять  минут  Оренбурга  не  оказа-
 102

лось.  Меня  поразило  спокойствие  командира  самолета.
Валя  не  высказала  никакого  нетерпения  и  только  спро¬
сила:
 —  Что  будем  делать  дальше?
 —  Полетим  еще  пять  минут.
 Через  пять  минут  она  спрашивает:
 «—  Где  же  твой  Оренбург?
 —  Где-то  очень  близко.  Нам  его  не  видно  из-за  ма¬
лой  высоты.
 —  Что  же  дальше?
 Полетим  три  минуты  на  север  и  шесть  —  на  юг.  На-
серняка  найдем  либо  железную  дорогу,  либо  Оренбург.
 Полетели  на  север.  Города  не  было.  Тогда  мы  взяли
курс  на  юг  и  через  четыре  минуты  вылетели  на  желез¬
ную  дорогу.  Но  что  это  за  дорога:  на  Оренбург  или  за
Оренбургом?  Всмотрелись  и  увидели,  что  она  идет  у  под¬
ножия  начинающихся  гор  Уральского  хребта.  Стало  быть,
дорога  на  Курган.  А  вторая  —  нужная  нам  —  с  Оренбур¬
га  на  Казалинск  —  осталась  правее,  нам  ее  не  видно.  Та
дорога  должна  идти  по  низкой  песчаной  степи.  Стало  яс¬
но,  что  мы  прошли  Оренбург  еще  минут  десять  назад,  но
прошли  его  севернее  нашего  маршрута  километров  на
двадцать.  Низкая  облачность  скрыла  от  нас  город.
 Возвращаться  на  Оренбург  не  стали:  жаль  было  го¬
рючего.  Полетели  прямо  на  Актюбинск,  через  пустую,
ровную  степь.  Кругом  унылые  пески.  Лишь  временами
песчаная  равнина  перемежается  такими  же  песчаными
сопками.  Сверху  кажется,  что  пустыня  вся  в  складках.
Пески  словно  движутся  под  ногами.
 Внезапно  я  чувствую,  как  с  колен  у  меня  начинают
подниматься  карты.  Потом  вместе  с  картами  поднима¬
юсь  и  я  из  кабины.  Схватилась  за  ремни.  Слышу,  Валя
смеется:
 —  Перебой  в  моторе.  Кончилось  горючее  во  всех
баках,  кроме  аварийного.  Мотор  хотел  остановиться,  я
бросила  ручку  и  нагнулась,  чтобы  переключить  баки.
 103

В  это  время  машина  «клюнула»,  и  ты  чуть  не  вывалилась
из  кабины...
 Я  ворчу:
 —  Смешно  тебе...
 Валя  смеется  еще  больше.
 —  А  у  тебя  в  кармане  деньги  есть?
 —  Посмотри  вниз,  Валечка,—  отвечаю 	ей,—  там
деньги  все  равно  не  пригодятся.
 Действительно,  мы  летели  над  глухой,  ненаселенной
степью.  Ничего,  кроме  песков.  Ни  домика,  ни  железной
дороги.
 —  Вот  там  ты,  наверное,  съела  бы  свою  курицу  с  бен¬
зиновой  подливкой!
 —  Да,  место  гробовое...
 За  шутками  и  смехом  не  заметили,  как  прошло  еще
минут  десять-пятнадцать,  и  среди  песчаных  дюн  показа¬
лись  строения  вдоль  линии  железной  дороги.  Это  был
Актюбинск.
 Мы  без  труда  разыскали  аэродром.  Сели.  Здесь  нас
никто  не  ждал.  Нашли  спортивных  комиссаров  и  только
после  того,  как  они  сняли  барографы,  составили  акт  о  по¬
садке  и  проверили  пломбы  на  бензиновых  и  масляных  ба¬
ках,  мы  обратились  к  начальнику  аэропорта  и  попросили
у  него  машину  съездить  в  город  поужинать.  Нас  достави¬
ли  в  автобусе  вместе  с  сотрудниками  аэропорта,  которые
коллективно  отправлялись  в  кино.
 В  ресторане  нас  покормили  вкусной  бараниной  по-
казахски.  Поев,  мы  вышли  на  воздух.  Валя  была  в  ком¬
бинезоне,  ходить  в  таком  виде  по  городу  неудобно,  я  ей
дала  меховую  подкладку  от  своего  реглана.  Она  ее  на¬
дела  мехом  наверх,  получилось  нечто  вроде  меховой
шубы.  Мы  расселись  на  ступеньках  дома  и  стали  вслух
мечтать  о  наших  будущих  полетах  на  дальность.
 —  Хорошо  бы  полететь  тысяч  на  пять  километров.
Но  куда  лететь?  Вот  Амелия  Эрхарт,  та  по  всем  странам
летает...
 104

—  Нам  это  ни  к  чему.  У  нашей  Родины  такие  просто¬
ры,  что  нам  любые  иностранные  летчики  позавидовать
могут.  Полетим  на  Дальний  Восток.
 Слово  было  сказано.  Найден  маршрут,  заманчивый,
интересный,  сложный.  Стали  обсуждать,  на  какой  маши¬
не  лучше  лететь,  что  брать  с  собой.  Говорили  об  этом
так,  как  будто  завтра  же  собирались  полететь  по  новому
маршруту.
 —  Только  обязательно  запасный  компас  бери,  Валя,
а  то  мне  надоело  кланяться  и  орать:  «Правее»,  «левее».
Радио  возьмем...
 Автобус  доставил  нас  обратно  на  аэродром.  Здесь
переночевали,  а  наутро,  позавтракав  хлебом  с  виногра¬
дом,  взлетели  с  пыльного  актюбинского  аэродрома  на
Москву.  Нас  предупреждали,  что  с  такой  нагрузкой  с  это¬
го  аэродрома  не  взлететь.  Взлетели.  Можно  было  бы,
конечно,  вернуться  в  Москву  и  поездом.  Но  мы  обе  торо¬
пились  домой.  Мне  предстояло  ехать  в  отпуск  в  Сухуми,
где  меня  ожидали  мать  и  дочка.  Валя  спешила  к  своему
Соколику.
 Километрах  в  семидесяти  от  Оренбурга  мы  попали  в
дымку,  видимость  ухудшилась.  Вдруг  Валя  говорит:
 —  Что-то  попахивает  бензином.  Понюхай-ка  у  себя  в
кабине.
 Я  наклонилась  и  почувствовала  резкий  запах  бензина.
 —  Посмотри,  нет  ли  течи  в  баке?
 Бак  —  за  приборной  доской,  над  моими  ногами.  Про¬
вела  рукой  по  швам  бака,  и  вдруг  сильная  струя
бензина  потекла  по  руке.  Моментально  намокли  кар¬
ты,  сапоги  и  все,  что  было  в  кабине.  Левый  борт  ка¬
бины,  обтянутый  перкалью,  стал  прозрачным,  материя
намокла.
 По  инструкции  в  таких  случаях  полагается  садиться.
Каждый  выхлоп  слишком  богатой  смеси  из  мотора  угро¬
жает  пожаром.  Но  садиться  там,  где  мы  сейчас  летели,
скучновато.  Вокруг  на  много  километров  не  видно  ни
 105

единого  населенного  места.  Валя  решила  возвращаться
в  Оренбург.
 Теперь  нам  было  уже  не  так  весело.  Каждую  минуту
нужно  быть  начеку,  чтобы  не  вспыхнул  пожар.  Разговор
был  короткий:
 В  а  л  яг  По  инструкции  надо  садиться.  Хочешь?
 Я:  Погляди  вниз,  какая  там  гадость...
 В  а  л  яг  Ну  что  ж,  значит,  ты  думаешь  так  же,  как  и  я.
Полетим  на  Оренбург.
 Я:  Согласна.  Оренбург  недалеко.
 Мы  благополучно  сели  на  оренбургском  аэродроме.
Когда  мы  вошли  в  кабинет  начальника  гарнизона,  здесь
шло  какое-то  совещание.  От  нас  так  разило  бензином,
что  начальник  гарнизона  скомандовал:
 —  Прекратить  курить!
 Уже  по  исходившему  от  нас  «аромату»  начальник
гарнизона  понял,  почему  мы  очутились  у  него  в  гостях.
 —  Ничего  не  поделаешь,—  утешали  мы  самих  себя,—
придется  ехать  поездом.  Обидно.
 Правда,  международный  женский  рекорд  полета  по
прямой  был  перекрыт.  До  этого  рекорд  держали  амери¬
канские  летчицы.  Они  пролетели  по  прямой  расстояние
около  800  километров.  Мы  же  пролетели  1443  километ¬
ра.  Все  же  Мы  были  недовольны  собой.
 ...В  поезде,  в  вагоне-ресторане,  два  пассажира  рядом
с  нами  ели  дыню  и  шутили:
 —  Вот  дыня.  Она  едет  из  Алма-Аты,  и  никто  о  ней
в  газете  не  пишет.  А  некоторые  едут  из  Оренбурга
или  из  Актюбинска,  а  про  них  уже  и  в  газете  на¬
писали!..
 Мы  взяли  газету.  В  ней  подробно  описывался  наш
перелет.  Сообщалось,  со  слов  спортивных  комиссаров,
что  мы  покрыли  международный  рекорд  дальности  по¬
лета  по  прямой  для  самолетов.
 Опечатанные  барографы  ехали  с  нами  в  вагоне...
 В  Москве  на  вокзале  нас  встретил  муж  Вали.  В  руках
 106

у  него  была  Валина  кожанка  —  он  знал,  что  она  вылетела
в  комбинезоне.  А  Валя  уже  нарядилась  в  вывернутый
наизнанку  мех  от  моего  реглана:
 —  Ничего,  мне  и  так  хорошо!
 Мы  сошли  на  перрон  и  увидели  впереди  много  цве¬
тов.  Валя,  еще  ничего  не  подозревая,  говорив
 —  Смотри,  с  цветами  кого-то  встречают...
 Но  за  цветами  показались  в  большом  количестве  ави¬
ационные  фуражки  и  пилотки.  Оказывается,  это  летчики
вышли  нас  встречать.  Валя  немедленно  скинула  уродо¬
вавший  ее  мех  и  переоделась  в  кожанку.  Она  сделала  это
во-время.  К  нам  приближался  Герой  Советского  Союза
Слепнев  с  огромным  букетом  цветов.
 ПОЛИНА  УЧИТСЯ  ПЛАВАТЬ
 ★
 Я  знала  Полину  только  понаслышке.  В  газетах  печата¬
лись  ее  портреты.  Летчики  часто  и  с  удовольствием  рас¬
сказывали  о  ее  высотных  полетах.  Однажды  вечером,
вернувшись  с  работы,  я  застаю  у  себя  дома  инженера  из
Научно-исследовательского  института  Военно-Воздуш¬
ных  Сил.  Он  заводит  со  мной  примерно  такой  разговор:
 —  Как  бы  вы  отнеслись  к  тому,  чтобы  совершить
дальний  полет  в  экипаже  с  летчиком-девушкой?
 —  С  кем?  —  спрашиваю.
 —  Не  все  ли  вам  равно,  с  кем?  Вы  скажите:  согласны
или  нет?
 —  Согласна,—  отвечаю,—  но  смотря  с  какой  девуш¬
кой.  Ведь  я  ей  должна  доверить  свою  жизнь,  а  жизнь
мне  дорога,  как  память.
 Посмеялись.  Через  минуту  инженер  сказал:
 —  Ну,  если  для  вас  не  безразлично,  то  извольте:  По¬
лина  Осипенко  предлагает  вам  лететь  с  ней.  Она  ищет
 107

девушку-штурмана,  и  Управление  Военно-Воздушных
Сил  посоветовало  обратиться  к  вам.
 —  С  Полиной  Осипенко  согласна.
 —  А  что  же  вы  не  спрашиваете,  куда  лететь?  —  за¬
смеялся  инженер.
 —  Не  все  ли  мне  равно?  Летчик  она  хороший.  Раз  я
ей  доверяю,  так  уж  безразлично,  куда  лететь.  Но  если
знаете,—  скажите.
 —  Полина  собирается  лететь  на  морском  гидросамо¬
лете  над  сушей  —  из  Черного  моря  в  Белое.  Нравится?
 —  Очень.
 Идея  в  самом  деле  была  замечательная.  Я  еще  не
слышала,  чтобы  кто-нибудь  покрывал  такие  расстояния
на  гидросамолете  над  сушей.
 —  Завтра  утром,—  сказал  мне  на  прощание  инже¬
нер,—  приходите  в  управление,  там  в  вестибюле  встре¬
титесь  с  Полиной  Осипенко.
 —  А  как  я  ее  узнаю?
 —  Думаю,  что  девушек-летчиц  там  будет  не  много.
 На  следующее  утро  я  отправилась  в  Управление  Во¬
енно-Воздушных  Сил.  В  вестибюле  увидела  довольно
много  летчиков,  но  девушки-летчицы  не  было  видно.
Я  уже  собиралась  уходить,  как  вдруг  ко  мне  подходит
летчик  и  женским  голосом  говорит:
 —  Вы  Марина  Раскова?
 —  Полина,  а  я  вас  не  отличила  от  мужчин!
 Действительно  отличить  ее  было  трудно:  коротко
 подстриженная,  в  брюках,  в  пилотке,  она  ничем  не  выде¬
лялась  среди  летчиков.
 Мы  вышли,  уселись  на  скамейке  ближайшего  буль¬
вара  и  долго  обсуждали  наш  будущий  перелет.  Полина
интересовалась,  удастся  ли  такой  перелет  со  штурман¬
ской  точки  зрения.  Я,  в  свою  очередь,  хотела  узнать,  на
какой  машине  полетим.  Расстались  вполне  удовлетворен¬
ные  предварительным  разговором.  Лететь  в  этом  году
было  уже  поздно,  стоял  август.  Условились  лететь  весной.
 108

Полина  в  этот  же  день  уехала  в  свою  часть.  Я  приня¬
лась  за  подготовку.  Обзавелась  картами  европейской
части  Союза,  от  самых  южных  границ  до  Белого  моря,
стала  составлять  различные  варианты.  Что  важнее  всего
в  таком  перелете?  Как  можно  меньше  терять  расстояние,
которое  нам  зачтется  по  прямой,  и  вместе  с  тем  выбрать
такой  маршрут,  при  котором  удалось  бы  использовать  по¬
путные  реки  в  случае  вынужденной  повадки.  Ведь  мы  на
лодке  будем  лететь  через  сушу.
 Все  получалось  хорошо.  Только  большой  кусок  пути  от
Николаева  до  Киева  проходил  над  голой  сушей.  Это  зна¬
чило,  что  свыше  двух  часов  мы  не  встретим  никакой  воды.
Как  решит  Полина?  Огибать  ли  эту  степную  полосу  по
Днепру  или  пересекать  ее  напрямик?  Правда,  Полина  —
высотница.  Она  может  летать  на  больших  высотах.  А  чем
больше  высота  —  тем  дальше,  в  случае  надобности,  са¬
молет  сможет  спланировать  к  реке.  Но  при  всем  том  на
маршруте  еще  оставалось  около  трехсот  километров
сплошной  суши.  Здесь  спланировать  будет  некуда.  Под¬
готовив  все  расчеты  и  обдумав  несколько  вариантов  мар¬
шрута,  я  стала  поджидать  приезда  Полины.
 Она  вернулась  в  Москву  только  в  марте  1938  года.
Оказывается,  и  она,  в  свою  очередь,  основательно  гото¬
вилась  к  нашему  перелету.  Полина  представила  мне
третьего  члена  нашего  экипажа  —  Веру  Ломако.  Мы  еди¬
нодушно  согласились,  что  лететь  будем  на  Киев,  напря¬
мик,  через  сушу.  Особенно  на  этом  настаивала  Полина.
Остальные  отрезки  пути  не  вызывали  сомнений.  Остава¬
лось  только  установить,  сколько  и  каких  продуктов  мы
возьмем  с  собой,  сколько  горючего,  во  что  оденемся.
С  подробным  планом  перелета  мы  отправились  на  доклад
к  начальнику  Военно-Воздушных  Сил.
 Выслушав  нас,  начальник  ВВС  дал  точные  указания  на¬
чальнику  штаба,  как  обеспечить  перелет:  какими  снаб¬
дить  приборами,  радиостанцией,  полетным  обмундирова¬
 109

нием.  Он  предложил  взять  с  собой  в  Севастополь  полное
снаряжение,  чтобы  все  было  заранее  приготовлено.
 Полина  первая  отправилась  в  Севастополь,  чтобы  пе¬
регнать  нашу  лодку  на  завод.  Требовались  кое-какие  до¬
делки.  Полина  хотела  добиться,  чтобы  завод  уменьшил
полетный  вес  самолета.  Я  провожала  Полину  на  вокзал.
Рядом  с  ее  чемоданом  в  купе  вагона  разместили  ящики
с  приборами.  Подина  слегка  ворчала,  что  ей  приходится
везти  с  собой  так  много  груза,  но  ничего  поделать  не
могла.  Она  знала,  что  свои  приборы  я  никому  не  доверю
везти,  кроме  членов  экипажа.
 Вера  Ломако  поехала  в  Архангельск.  Здесь  нужно  бы¬
ло  осмотреть  озеро,  на  которое  мы  будем  садиться,  за¬
пастись  картами  более  крупного  масштаба,  ознакомить¬
ся  на  месте  с  последними  отрезками  нашего  маршрута.
 Я  осталась  в  Москве.  Срочно  принялась  заполнять  про¬
белы  в  моем  штурманском  образовании  —  стала  овладе¬
вать  искусством  радиста.  Я  знала  радиоориентировку  в
воздухе,  но  из  этого  еще  не  следовало,  что  сумею  при¬
нимать  и  передавать  радиограммы.  А  в  таком  перелете
связь  с  землей  играла  решающую  роль.  Наш  маршрут  ле¬
жал  через  большие  ненаселенные  пространства,  через
лес,  болота,  озера.  Что  если  придется  сесть  в  глухом  ме¬
сте,  далеко  от  жилья?  Как  мы  дадим  о  себе  знать,  если
на  борту  самолета  не  будет  радиста?  Брать  четвертого
человека  в  перелет  —  значило  отказаться  от  того,  чтобы
лететь  с  полным  запасом  горючего,  то  есть  заранее  уко¬
рачивать  маршрут.
 Я  упорно  засела  за  радиотехнику.  Каждый  день  по  два
часа  упражнялась  на  приеме  и  передаче.  Преподаватель
академии  Артеменко  садился  за  стол  напротив  меня  и  пе¬
редавал  телеграфным  ключом  текст  и  цифры.  Я  прини¬
мала  и  записывала.  С  каждым  разом  Артеменко  все  убы¬
стрял  и  убыстрял  темп  передачи.  Отставать  от  него  было
нельзя.  Артеменко  тренировал  меня  настойчиво.  Если
случалось,  что  по  неопытности  я  пропускала  несколько
 116

знаков,  он  заставлял  повторять  прием  до  тех  пор,  пока  я
не  исправляла  ошибку.  Довольно  быстро  я  научилась
передавать  девяносто  знаков  в  минуту  и  столько  же  —
принимать.  Тогда  мы  перешли  на  радиостанцию.  Мне  был
предоставлен  приемник  супергетеродин.  Он  не  имеет
обратной  связи  и  требует  особенно  тщательной  настрой¬
ки.  Радисты,  воображая,  подобно  работникам  многих
других  профессий,  что  их  специальность  —  самая  трудная
в  мире,  пугали,  что  сначала  я  ничего  не  смогу  принять.
Но  Артеменко  подбадривал:
 —  Воспользуйтесь  своим  штурманским  автоматизмом,
и  все  будет  прекрасно.  Вся  хитрость  в  том,  чтобы  быстро
переключать  установку  с  приема  на  передачу.  Учитесь  ис¬
правлять  дефекты,  которые  могут  возникнуть  в  полете  от
вибрации.
 Раз  доверившись  своему  учителю,  я  следовала  его  со¬
ветам.  И  действительно,  его  метод  оказался  очень  хоро¬
шим.
 ...Сижу  со  своей  станцией  в  подвале.  Артеменко  —  на
третьем  этаже.  Он  передает,  я  принимаю.  Так  же,  как  за
столом,  Аретеменко  ускоряет  темп  передачи,  я  стараюсь
не  отставать  и  ничего  не  пропускать.  Он  заставляет  меня
быстро  переключаться  с  приема  на  передачу.  Переклю¬
чаюсь.  Обмениваемся  радиограммами,  разговариваем  по
телефону.  Малейшее  замедление  —  и  половина  радио¬
грамм  потеряна  безвозвратно.  Что,  если  так  будет  в  по¬
лете?  Не  годится!  Тренироваться  еще  и  еще.
 Артеменко  не  давал  спуску  своей  ученице,  и  я  ему  бы¬
ла  очень  благодарна.  При  малейшей  ошибке  он  требо¬
вал:
 —  Повторите.
 Он  нарочно  всячески  усложнял  работу  радиста.  На¬
чнет  вдруг  гонять  с  волны  на  волну  и  делает  это  упорно
и  настойчиво,  пока  не  убедится,  что  ученица  действитель¬
но  приучилась  быстро  настраиваться.  Теперь  занятия  ста¬
ли  продолжительней.  Ежедневно  без  перерыва  работали
 111

по  четыре  часа.  Через  несколько  дней  Артеменко  как-то
спустился  с  третьего  этажа  в  подвал  и  встал  за  моей  спи¬
ной.  Передачу  сверху  продолжал  в  это  время  другой  ра¬
дист,  Артеменко  внимательно  наблюдал  за  моей  работой.
 После  того  как  он  увидел,  что  я  уже  довольно  точно
записываю  радиограммы,  быстро  отвечаю,  правильно  пе¬
реключаюсь  с  одной  волны  на  другую  и  усвоила  радио¬
сигналы,  он  сказал  мне:
 —  Ну,  что  же,  Раскова,  можете  лететь,  справитесь.
Я  вижу,  вам  так  понравилась  работа  радиста,  что  вы,  на¬
верное,  больше  не  захотите  быть  штурманом!
 Я  собралась  ехать  в  Севастополь.  Сдала  тщательно
упакованную  радиостанцию  в  багаж,  а  с  собой  в  вагон
взяла  несколько  ящиков  с  приборами.
 Вера  Ломако  уже  ожидала  меня  в  Севастополе.  Поли¬
на  еще  была  на  заводе.  Каждый  день  мы  с  Верой  приез¬
жали  на  морской  аэродром.  Она  училась  летать  на  мор¬
ской  машине.  Потом  на  катере  возвращались  в  город,  в
гостиницу.  Вечера  проходили  за  занятиями.  Вера  продол¬
жала  изучать  материальную  часть,  я  садилась  за  карты.
Ложилась  спать  пораньше,  чтобы  утром  отправиться  на
аэродром.
 Полина  задерживалась.  Это  начинало  нас  беспоко¬
ить.  Неужели  что-нибудь  серьезное  случилось  с  маши¬
ной  на  заводе?
 Однажды  вечером  в  выходной  день  мы  с  Верой  гуля¬
ли  по  севастопольским  улицам.  Было  уже  не  очень  хо¬
лодно,  и  мы  шли  в  летних  кожанках.  Вдруг  видим:  на¬
встречу  идет  человек  в  тяжелом  кожаном  пальто  на  меху,
в  руках  —  рыба.  Мы  удивились,  что  он  так  тепло  одет,  и
даже  пожалели  его.  Смотрим,  да  ведь  это  наша  Полина.
Она  широко  улыбается,  помахивая  своей  рыбой.
 —  Откуда  такая  огромная  рыбища,  Полина,  зачем  она
тебе?
 —  В  Азовском  море  поймала,—  хвасталась  Полина.—
Привезла  сестре...  Пусть  изжарит.
 112

Наутро  мы  отправились  на  свой  гидроаэродром.  Ка¬
залось  бы,  что  еще  нужно?  Машина  снаряжена,  люди  на
ней  летали  —  садись  и  лети  по  своему  маршруту.  Но  не
тут-то  было.  Морская  гидроавиация  имеет  свои  законы.
Сухопутному  летчику  не  так-то  легко  сразу  сесть  и  поле¬
теть  на  гидросамолете.  Даже  отрыв  от  воды  ничего  об¬
щего  не  имеет  с  отрывом  от  земли.  Здесь  много  своих,
не  известных  сухопутному  летчику  хлопот  и  много  дел,
которых  не  знает  летчик,  взлетающий  с  земли.
 От  штурмана  требовалось  умение  буксировать  само¬
лет  за  катером,  умение  «ловиться  на  кошку»,  травить  ко¬
нец,  подходить  к  спуску,  знать  морские  сигналы  для  пе¬
реговоров  флагами  с  центральным  пунктом  управления.
Вещи  как  будто  несложные.  Но  для  того  чтобы  научиться
все  это  делать  и  делать  так,  как  требовал  наш  строгий
командир  Полина,  нужна  была  большая  тренировка.  Я  ста¬
ралась  изо  всех  сил.  Наконец,  обычно  скупая  на  похвалы
Полина  сказала:
 Да  ты  у  нас,  Маринка,  теперь  настоящий  моряк!
 Полина  вылетела  в  самостоятельный  полет.  Потом  то
же  самое  сделала  Вера  Ломако.  Я  летала  с  каждой  из  них
по  очереди.  Полина  летала  очень  хорошо.  Машина  под  ее
управлением  свободно  и  плавно  отрывалась  от  воды  и
так  же  мягко  и  неслышно  садилась  на  воду.  Собиравшие¬
ся  на  берегу  командиры  хвалили  взлеты  и  посадки  Поли¬
ны.  А  для  летчика  правильно  взлететь  и  правильно  поса¬
дить  машину  —  это  больше  половины  дела.  Командиры
говорили  про  Полину:
 —  Ну,  она  совсем  «оморячилась».  Может  летать  над
морем.
 Единственно,  чего  Полина  не  умела,—  это  плавать.
Она  тщательно  скрывала  от  нас  этот  невинный  недоста¬
ток,  очевидно,  опасаясь  насмешек.  Правда,  трунили  мы
друг  над  дружкой  весьма  безобидно  и  трогательно.  Осо¬
бенно  изощрялись  в  карикатурах.  На  досуге  рисовали  се¬
бя  самих  в  морских  «клешах»,  за  разными  морскими  за¬
 113

нятиями.  Жили  мы  втроем  в  гостинице,  в  одной  ком¬
нате.  Поставили  в  ряд  три  кровати  и  перед  тем,  как
заснуть  после  трудового  дня,  долго  оглашали  стены
гостиницы  своим  смехом.  Смеялись  много  и  по  каждому
поводу.
 Одним  словом,  Полина  не  умела  плавать.  Мы  это  уз¬
нали,  когда  в  Севастополе  стало  достаточно  жарко  и  нам
с  Верой  захотелось  искупаться.  Мы  получили  у  наблюдав¬
шего  за  нами  врача  разрешение  и  полезли  в  воду.  Поли¬
на  стоит  на  берегу,  смотрит  на  нас,  а  в  воду  не  идет.  Мы
спрашиваем  ее  —  почему?
 —  Я  только  что  вымыла  голову,  не  хочу  снова  мочить
волосы  в  соленой  воде*
 Что  же,  не  хочет  человек  купаться,  ну  и  не  надо.  В
следующий  раз  повторяется  то  же  самое.  Мы  стали  под¬
дразнивать  Полину:
 —  Ты  признайся,  что  боишься  воды.  Или,  может  быть,
плавать  не  умеешь?  Так  мы  тебя  научим!
 Долго  еще  упорствовала  Полина,  прежде  чем  призна¬
лась.  Да,  она  не  умеет  плавать.  Да,  боится.  Что  же  тут
смешного?  Мы  видим  —  она  обижается,  и  перестали  при¬
ставать.  Но  Полина  не  вытерпела  и  через  несколько  дней
сама  предложила:
 —  Пойдем  на  мелкое  место,  я  буду  плавать.
 Поплыла,  а  сама  все  время  ногой  пробует  дно.  И  как
 только  почувствует,  что  дна  нет,  сейчас  же,  запыхавшись,
плывет  обратно.  Тогда  мы  ей  говорим:
 —  Летать  на  высоту  не  боишься,  а  плавать  не  уме¬
ешь.  Какая  же  ты  морячка?  А  еще  командир  летаю¬
щей  лодки!
 Шутили  мы  не  зря.  Полину  надо  было  заставить  на¬
учиться  плавать.  Весь  экипаж  должен  быть  готов  ко  вся¬
ким  неожиданностям.  Наконец  Полина  сдалась.
 —  Хорошо,—  говорит  она  мне,—  я  поплыву,  только  ты
будешь  плыть  рядом.  Будешь  плыть  и  приговаривать:
«Спокойно»,  «спокойно».
 114

Мы  поплыли  вдвоем.  Уже  давно  не  прощупывается
ногой  дно,  а  моя  Полина  все  плывет  да  плывет.  Только
чересчур  резко  двигает  руками  и  ногами,  будто  боится
утонуть.  Я  по  уговору  повторяю:  «Спокойно»,  «спокой¬
но».  Она  плывет  дальше.  Так  доплыли  мы  до  бочки,  мет¬
ров  сто  от  берега.  Полина  подержалась  за  бочку,  в  гла¬
вах  ее  сияло  счастье.
 —  Ну  что,  не  страшно?  —  спрашиваю.
 —  Погоди,  доплывем  до  берега,  тогда  скажу,  страш¬
но  или  нет.
 Деловито,  как  бы  совершая  какое-то  очень  ответст¬
венное  дело,  Полина  поплыла  обратно.  Мы  рассказали
Вере  Ломако,  что  Полина  оморячилась  окончательно  —
даже  плавать  научилась.
 —  Не  поверю,—  говорит  Вера.—  Вот  когда  она  по¬
плывет  так  же  далеко,  как  Маринка,  тогда  я  скажу:  дей¬
ствительно  оморячилась.
 Полина  заскучала.  Я  снова  пристала  к  ней:
 —  Ну,  поддержи  честь  командира!  Что  тебе  стоит?
Разве  ты  устаешь  в  воде?
 —  Не  устаю,  а  боюсь,—  чистосердечно  призналась
Полина.
 —  Тогда  поплывем  еще  раз.
 Поплыли.  Я  не  спускаю  с  нее  глаз.  Постепенно  ее  дви¬
жения  становятся  ровнее,  она  уже  не  дергается,  как  в  пер¬
вом  заплыве.  Иной  раз  обернется  и  оскалит  зубы:  «Ну
что,  плыву?»  Я  приговариваю:  «Спокойно»,  «спокойно»,
и  так  это  хорошо  на  нее  действует,  что  без  всякого  труда
она  доплывает  до  бочки.  Тогда  я  кричу  ей:
 —  За  бочку  не  держись,  поплывем  обратно!
 Полина  недовольно'  и  ворчливо  отфыркивается,  но
 молчит.
 —  У,  трусиха!  —  кричу  я.  А  сама  поворачиваю  обрат¬
но.
 Полина  делает  над  собой  усилие  и  доплывает  со  мной
до  берега.
 115

—  Ну,  теперь  отдохни,  и  поплывем  с  тобой  до  даль¬
ней  крестовины.  Проплывешь  такое  же  расстояние,  какое
мы  сделали  с  тобой  сейчас?
 —  Боюеь,—  снова  говорит  Полина.
 —  Как  тебе  не  стыдно,  ведь  расстояние  такое  же.
 —  Там  глубже.
 —  Ну,  попробуй  разочек...
 —  А  ты  будешь  приговаривать  «спокойно»?
 —  Буду.
 —  Ладно,  поплывем.
 Поплыли.  Дошли  до  бочки,  я  ее  спрашиваю:
 —  Устала?
 —  Нет.
 —  Ну,  тогда  плыви  дальше.
 Так  мы  дошли  до  дальней  крестовины,  отдохнули,  и
отсюда  без  остановки  Полина  плыла  до  самого  берега.
Вышла  довольная,  отряхнулась,  вздохнула,  как  после  тя¬
желого  труда,  и  говорит:
 —  Хватит,  наплавались...
 Через  пару  дней  прихожу  я  на  женский  пляж  и  вижу:
моя  Полина  одна  плывет  в  бухту.  Я  бросилась  ее  дого¬
нять.  Подошла  к  ней  близко.  Полина  молча,  урюмо  и  со¬
средоточенно  гребла  руками  в  воде.  Я  заплыла  вперед.
Полина  наткнулась  на  меня,  я  ей  кричу:
 —  Молодец  ты,  Полина,  молодец,  чижик!
 Сама  не  знаю,  почему  назвала  я  ее  вдруг  чижиком.
Эта  кличка  так  за  ней  и  утвердилась.
 —  Уходи  от  меня,—  кричит  Полина,—  хочу  одна!
 Выплыла  на  берег  и  говорит  мне  наставительно:
 —  Видишь,  страх  уж  не  так  трудно  побороть.  Вот  и  на¬
училась  плавать!
 Таким  же  образом,  но  гораздо  быстрее  Полина  на¬
училась  грести  на  байдарке,  в  которую  села  тоже  в  пер¬
вый  раз  в  жизни.  И  это  нужно  уметь  морскому  летчику.
Байдарка  ей  так  понравилась,  что,  сидя  в  ней  и  залихват¬
ски,  запуская  весле  в  воду,  Полина  приговаривала:
 116

—  Вот  это  здорово!  Здорово!  А  я  и  не  знала,  как  это
хорошо.
 Однажды  она  ушла  так  далеко  в  открытое  море,  что
сопровождавший  нас  доктор,  оставленный  далеко  поза¬
ди,  стал  кричать:
 —  Вернитесь,  вернитесь!  Из  медицинских  соображе¬
ний  я  не  разрешаю  плавать  так  далеко!
 Так  Полина  у  нас  «оморячилась»  окончательно.
 Тренировка  подходила  к  концу.  Мы  уже  взлетали  с  во¬
ды  с  большой  нагрузкой.  Полина  осваивала  машину  так
же  упорно  и  методично,  как  училась  плавать.  Несколько
раз  она  поднималась  в  воздух,  постепенно  увеличивая
полетный  вес  машины.  Наконец,  был  назначен  полет  с
таким  весом,  какой  машина  должна  иметь  в  перелете.
В  самолет  сел  инженер.  В  его  обязанности  входило  на¬
блюдать,  как  оторвется  от  воды  самолет  с  полным  весом
и  как  поведет  он  себя  на  взлете.
 Но  взлететь  было  не  так  легко.  Несколько  дней  под¬
ряд  мы  выходили  в  открытое  море  и  на  полном  газу  го¬
няли  нашу  машину  по  волнам.  Выбирали  ветер  посильнее,
чтобы  он  помог  нам  оторваться  от  воды.  Волны  перели¬
вались  через  поплавки,  заливали  мою  кабину-  Я  хлебала
соленую  морскую  воду  и  только  старалась  подолом  ко¬
жаного  пальто  закрыть  радиостанцию.  Сильный  морской
накат  швырял  самолет,  но  ветра  не  было.  Полина  при¬
останавливала  взлет,  и  мы  возвращались  в  бухту.  Но  мы
не  сомневались,  что  в  конце  концов  удастся  вы¬
брать  день,  когда  волна  будет  поменьше,  а  встречг
ный  ветер  посильнее,  и  тогда  мы  уж  наверняка
взлетим.  «Выбирать»  пришлось  долго.  Однако  наступил
конец  и  безветрию.  Машина  оторвалась  от  воды  и
взлетела.
 Но  это  еще  не  был  полет  по  нашему  маршруту.  До  то¬
го  как  отправиться  в  дальний  путь  на  Архангельск,  нам
еще  надо  было  проверить,  как  ведет  себя  машина  в  воз¬
духе  над  морем.  С  этой  целью  мы  решили  вылетывать  го¬
 117

рючее  по  маршруту  Севастополь  —  Очаков  и  обратно.
Сделаем  три-четыре  таких  тура  и  вернемся  в  бухту.
 Только  набрали  высоту  над  Севастопольской  бухтой,
как  все  море  над  нами  заволокло  густым  туманом.
В  разрыве  тумана  крохотным  синим  клочком  видне¬
лась  бухта.
 Полина  обращается  ко  мне:
 —  Ты  можешь  провести  самолет  на  Очаков  над  ту¬
маном?
 —  Могу*
 Мы  полетели  на  Очаков.  Прошло  больше  часа,  а  мы
еще  летим  над  туманом.  По  расчетам  через  несколько
минут  должен  быть  Очаков.  Но  под  нами  ничего  нет,
только  туман,  белый,  как  облако.  А  мы  задались  целью  —
пролететь  над  Очаковым,  снизившись  до  пятидесяти  мет¬
ров.  Какова  же  была  радость,  когда  оборвался  туман  и
мы  увидели  перед  собой  город!  Сначала  блеснула  полоса
синей  воды,  потом  показался  кусочек  берега,  а  на  бере¬
гу,  прямо  по  пути  нашего  самолета,—  Очаков.  Полина
скомандовала:  «Дать  ракету»  и  протянула  мне  записку:
«Здорово,  Маринка!»
 Мы  выпустили  ракету,  снова  набрали  высоту  и  поле¬
тели  на  Севастополь.  У  Херсонесского  маяка  опять  спу¬
стились  до  пятидесяти  метров.  На  маяке  люди  отмечали
наш  перелет.  Они  махали  нам  руками  и  шапками.
 Так  мы  трижды  летали  на  Очаков  и  обратно.  Когда  в
третий  раз  возвращались  из  Очакова,  внезапно  остано¬
вился  мотор.  Кончилось  горючее  в  расходных  баках,  а
Вера  Ломако,  на  обязанности  которой  это  лежало,  не  ус¬
пела  переключить  краны  на  другие  баки.  Самолет  начал
стремительно  терять  высоту-  Автоматически  сматываю
антенну  и  задраиваю  антенный  люк.  Под  нами  туман,
не  видно  даже  воды,  куда  бы  можно  было  привод¬
ниться.
 Лицо  Полины  стало  серьезным  и  напряженным.  Она
вызывает  Веру  Ломако,  чтобы  та  переключила  баки.  Мо¬
 118

тор  снова  заработал,  опасность  миновала.  Полина  протя¬
гивает  мне  записку:
 «Правда,  Маринка,  испортится  мотор,—  ведь  и  не  ся¬
дешь  в  таком  тумане.  И  как  это  только  нам  удалось  пере¬
хитрить  командование,  что  в  такой  день  нам  разрешили
лететь!»
 Мы  снова  набираем  высоту*  Летим  на  Севастополь.
Держу  связь  с  Севастополем  по  радио.  Там  внимательно
следят  за  нашим  перелетом.  Когда  подходим  к  Севасто¬
полю,  в  баках  еще  остается  горючее  на  небольшой  мар¬
шрут.  Решаем  слетать  на  Евпаторию.  Когда  легли  на  курс,
обратно  в  Севастополь,  Вера  Ломако  забила  тревогу:
кончается  масло.  Делать  ничего  не  оставалось  —  при¬
шлось  идти  на  посадку  в  Севастопольскую  бухту.  Мы  бы¬
ли  в  полете  девять  с  половиной  часов.  Когда  приводни¬
лись,  нас  поздравили  с  установлением  международного
женского  рекорда  дальности  полета  на  гидросамолете
по  ломаной  линии.  Мы  пролетели  1750  километров,  не¬
многим  меньше  нашего  основного  маршрута  Севасто¬
поль  —  Архангельск.
 Но  Полина  была  недовольна  и  собой  и  нами.  Она  вор¬
чала,  что  слишком  много  ушло  бензина,  слишком  много
израсходовано  масла,  что  Вера  не  вовремя  перекры¬
ла  баки.  Хорошо  еще,  что  к  штурману  никаких  особых
претензий  командир  не  имел.  Говорила  она  с  нами  стро¬
го  и  недовольным  тоном.
 Тренировочные  полеты  на  расход  горючего  продол¬
жались.  В  один  из  таких  полетов  мы  проходили  вдоль  бет
рега  Азовского  моря.  Я  взглянула  на  Полину,  лицо  ее  бы¬
ло  очень  мягким  и  добрым.  Она  внимательно  смотрела
вниз,  на  землю.  Под  нами  был  поселок.  «Что,  думаю,—
она  там  ищет?».  Полина  продолжала  пристально  смотреть
вниз.  Потом  передает  мне  записку;  «Это  Новоспасовка,
мое  родное  село».  Привязала  к  карандашу  записочку  и,
радостно  улыбаясь,  бросила  вниз:  «Привет  односельча¬
нам!  Полина  Осипенко».
 119

ТРИ  ЧЕЛОВЕКА  В  ОТКРЫТОМ  МОРЕ
 ★
 Материальная  часть  и  люди  —  в  полной  готовности.
Последние  полеты  между  Севастополем  и  Очаковым  мы
совершали  на  высоте  4,5  тысячи  метров.  Летали  по  шесть
и  по  девять  часов  без  кислородных  приборов.  Итак,  наша
готовность  уже  не  вызывает  сомнения  даже  у  самых  тре¬
бовательных  организаторов  дальних  перелетов.
 Самолет  подняли  на  берег,  еще  раз  проверили  все
агрегаты  мотора,  зачехлили  и  запломбировали.  Так  наша
летающая  лодка  будет  ожидать  подходящей  погоды.
 Потянулись  томительные  дни-  Каждый  день  отправля¬
лись  на  метеорологическую  станцию  и  внимательно  раз¬
глядывали  карты  погоды.  Специально  для  нашего  экипа¬
жа  Москва  ежедневно  передавала  прогнозы  погоды  по
маршруту  Севастополь  —  Архангельск.  Каждый  день  мы
видели  вдоль  нашего  будущего  пути  то  облачные  фрон¬
ты,  то  грозы,  то  ливни.  И  как  могло  быть  иначе?  Ведь  наш
путь  пролегал  в  совершенно  различных  воздушных  мас¬
сах:  мы  вылетали  из  теплого  тропического  воздуха,  затем
попадали  в  континентальную  среду,  после  этого  в  массы
полярного  и,  наконец,  арктического  воздуха  у  Белого  мо¬
ря.  Четыре  различные  массы  воздуха,  разная  температу¬
ра,  разное  направление  ветров,  различная  влажность.  При
соприкосновении  этих  воздушных  масс  неминуемо  на  ка¬
ких-то  участках  маршрута  возникнут  ливни  с  грозами  и
шквалами.  Разве  дождешься  одинаково  благоприятной
погоды  на  таком  большом  и  различном  по  климату  мар¬
шруте?  Между  тем  командование  перелета  придержива¬
лось  мнения,  что  нас  можно  выпустить  лишь  в  том  слу¬
чае,  если  хотя  бы  на  двух  третях  маршрута  будет  хоро¬
шая  погода.
 Мрачные  и  злые,  мы  возвращались  в  свою  гостиницу.
Старались  пораньше  лечь  спать,  чтобы  меньше  разгова¬
ривать.  Полина,  дисциплинированный  военный  летчик,
 120

считала,  что  раз  командование  ставит  такие  условия  —
значит  делать  нечего:  жди  и  подчиняйся.
 Но  до  каких  пор  ждать?  До  осени,  когда  вообще  от¬
падет  всякая  возможность  лететь  далеко?  Чего  ждать?
Какой-то  особенной,  «девичьей»  погоды?  Но  кто  приго¬
товит  для  нас  такую  специальную  погоду,  чтобы  ни  дож¬
дик  не  полил,  ни  ветерок  не  подул?
 Мы  наседали  на  Полину.  Почему  не  лететь?  Она  коман¬
дир,  пусть  сама  примет  решение  и  действует.  Полина  слу-
шала-слушала,  наконец,  видим,  встает,  одевается-
 —  Пойду  звонить  в  Москву,  товарищу  Ворошилову.
 С  прямого  провода  она  вернулась  возбужденная.  Нар¬
ком  обещал,  что  разберется  и  поможет,  однако  разре¬
шит  ли  он  перелет,  еще  неизвестно.
 Политуправление  Черноморского  флота,  желая  нас
развлечь,  часто  приглашало  в  театр.  Но  и  там  мы  думали
и  разговаривали  только  о  погоде  и  о  том,  что  же,  нако¬
нец,  будет  с  нашим  перелетом.  Однажды,  когда  мы  вер¬
нулись  ночью  из  театра,  нам  подали  телеграмму.  Мы  раз¬
вернули  бланк  и  прочитали:  «Вылет  разрешаю,  еще  раз
тщательнее  проверьте  материальную  часть.  Желаю  пол¬
ного  успеха.  Ворошилов».
 Три  взрослые  женщины  запрыгали  по  комнате,  как  ма-
ленькие  дети.  Мы  обнимались,  целовались,  хлопали  в  ла¬
доши,  поздравляли  друг  друга,  как  будто  перелет  уже
закончен  и  все  трудности  остались  позади.  Повалили  По¬
лину  на  кровать  и,  крепко  уминая  ей  бока,  приговарива¬
ли:
 —  Вот  это  командир!  Вот  это  командир!
 На  следующий  день,  торжествующие,  мы  явились  на
аэродром.  В  штабе  морской  части,  снаряжавшей  перелет,
уже  знали  причину  нашего  торжества:  здесь  была  полу¬
чена  копия  ворошиловской  телеграммы.  Но  нарком  по¬
заботился  о  нас  еще  больше-  Он  прислал  специально  из
Москвы  людей  еще  раз  проверить  готовность  к  пере¬
лету.
 121

Теперь  началась  настоящая  подготовка.  Со  дня  наше¬
го  приезда  в  Севастополь  прошло  уже  около  трех  ме¬
сяцев.  Хоть  нам  и  удалось  в  это  время  поставить  один
«рекордик»,  как  мы  нежно  называли  свой  перелет  по
замкнутой  кривой,  но  ведь  это  был,  так  сказать,  внепла¬
новый  перелет,  не  входивший  в  первоначальные  расчеты.
Все  же  мы  считали  большую  часть  времени  потерянной
напрасно.  Правда,  все  эти  три  месяца  шла  непрерывная
тренировка.  Каждый  день  прибавлял  знаний  и  опыта.  Но
мы  рвались  поскорее  на  свой  маршрут.
 Власть  над  тремя  летчицами  перешла  в  руки  врача.  С
военно-морскими  врачами  шутки  плохи.  Каждый  день
нас  укладывали  спать  в  6  часов  вечера.  Окна  наглухо  за¬
крывались  ставнями.  Приказывали  никого  к  нам  не  пу¬
скать.  Но  как  заснуть  с  6  часов  вечера?  Еще  несколько
дней  тому  назад,  раздосадованные  злополучными  карта¬
ми  погоды  и  метеорологическими  прогнозами,  которые
связывали  нас  по  рукам  и  ногам,  мы  старались  как  мож¬
но  скорее  заснуть,  чтобы  меньше  разговаривать.  А  вот
теперь  не  спалось.  Прорвались  наружу  все  разговоры,  ко¬
торые  накопились  за  дни  вынужденного  молчания.  Мож¬
но  ли  передать  разговоры  трех  летчиц,  увидевших,  нако¬
нец,  что  вот-вот  исполнится  их  мечта  и  они  полетят  по
маршруту,  по  которому  еще  никто  не  летал?  Мы  прекра¬
щали  свои  долгие  беседы  лишь  тогда,  когда  строгая  и
дисциплинированная  Полина  напоминала,  что  через  не¬
сколько  часов  нас  поднимут  на  ноги.
 В  час  ночи  мы  вставали  и  после  некоторых  обычных
перед  всяким  дальним  полетом  медицинских  процедур
отправлялись  на  пристань.  Здесь  нас  поджидал  катер.
Море  дышало  тихо  и  спокойно.  Катер  вез  нас  в  темноте
через  бухту  в  море  на  гидроаэродром.  Мы  плыли  и  взвол¬
нованно  смотрели,  есть  ли  ветер,  достаточно  сильный  для
отрыва  от  воды  тяжело  нагруженной  машины?  Нет  ли
в  бухте  наката  волны,  который  может  помешать  нам  взле¬
теть?
 122

На  аэродроме  съедали  приготовленный  для  нас  завт¬
рак.  Потом  в  темноте  спускали  машину  на  воду  и  букси¬
ровались  за  катером  в  открытое  море.
 Но  напрасны  были  все  усилия  —  машина  отказывалась
взлететь.  Ее  интересы  и  возможности  явно  расходились
с  нашими  устремлениями.  Мы  желаем  подняться  в  воз¬
дух,  а  машина  упорно  бежит  по  воде  и,  проклятая,  не  от¬
рывается.  То  ей  слишком  мал  ветер,  то  слишком  велика
волна.
 Что  делать?  Мы  возвращались  обратно  в  гостиницу.  На
следующий  день  все  повторялось  сызнова.  Три  дня  под¬
ряд  мы  приезжали  на  аэродром  в  полной  готовности  и
уезжали  в  город  ни  с  чем.  Правда,  теперь  мы  уже  не  так
злились,  как  в  недавние  дни,  когда  вылет  откладывался
совсем  по  другим  причинам.  Поймаем  же  мы  в  конце
концов  этот  ветер!  Задует  же  он  когда-нибудь  так,  как
это  нам  требуется.  И  всего-то  нужно  каких-нибудь  метров
пять  в  секунду!  Но  вот  штиль  кончался,  и  долгожданное
дуновение  ветра  снова  наполняло  нас  надеждой.  Однако
ветер  хитрил.  Он  дул  с  моря  и  накатывал  волну.  Взлетать
с  такой  воды  для  лодки—то  же  самое,  что  для  сухопут¬
ного  самолета  подниматься  с  неровной  площадки.  Ма¬
шину  только  подбрасывало,  но  она  не  взлетала.
 Севастопольские  метеорологи,  заинтересованные  не
менее  нас  самих  в  том,  чтобы  наш  перелет  состоялся  (мы
им  уже  порядочно  надоели),  сообщили,  наконец,  радост¬
ную  весть.  Завтра  на  рассвете  ветер  будет  с  материка,
приблизительно  пять  метров  в  секунду.  Ура!  На  1  июля
был  назначен  старт.
 От  сильного  волнения  мы  в  эту  ночь  почти  не  спали.
Ночью,  одетые  в  меховые  кожаные  пальто,  в  меховых
шлемах  и  унтах,  приехали  к  своему  самолету.  Провожать
нас  выехало  все  высшее  командование  Черноморского
флота.  Три  летчицы  выстроились  в  ряд  у  самолета.  Поли¬
 123

на  Осипенко  по-военному  отдала  рапорт  командующему
флотом  о  готовности  экипажа.  Командующий  принял  ра¬
порт  и  сказал  речь.  Он  подчеркнул,  что  до  сих  пор
еще  ни  один  из  летчиков  Черного  моря  не  совершал
таких  длительных  перелетов  на  морской  машине  че¬
рез  сушу.  Он  пожелал  нам  успеха,  пожал  руки,  раз¬
далась  команда  «В  самолет!»,  и  мы,  веселые,  возбу¬
жденные,  заняли  свои  места.  Катер  повел  самолет  на
буксире  в  море.  Сзади,  за  хвостом  самолета,  шла
морская  шлюпка.  Катера  командования  двинулись
вслед  —  провожать.
 Наступал  рассвет.  Стремясь  как  можно  больше  облег¬
чить  самолет,  мы  решили  запускать  мотор  со  шлюпки.
С  борта  самолета  сняли  большой  тяжелый  баллон  со
сжатым  воздухом.  Его  поместили  в  шлюпке.  Здесь  нахо¬
дились  инженер  Кольчинский,  бортмеханик  Соломатов,
моторист  Поперечнюк  и  два  краснофлотца.  Во  время  за¬
пуска  мотора  шлюпка  подходила  лагом  к  борту  самолета
и,  крепко  придерживаемая  людьми,  стояла,  плотно  при¬
жатая  к  борту.  Баллон  с  сжатым  воздухом  соединялся
трубкой  с  самолетом.  Когда  запускался  мотор,  самолет
начинал  двигаться  по  воде.  Вместе  с  самолетом  двигалась
и  шлюпка.  Наконец,  трубка  убиралась,  и  по  команде  «От¬
дать!»  все  находившиеся  в  шлюпке  ложились.  Шлюпка
молниеносно  проносилась  под  плоскость,  под  стабилиза¬
тор  и  оставалась  далеко  позади  самолета.
 Увы,  эту  тяжелую  операцию  нам  пришлось  на  этот  раз
проделать  трижды.  Трижды  запускался  мотор,  трижды
мы  пытались  взлететь.  Мотор  начинал  греться,  но  маши¬
на  не  отрывалась.  Взошло  солнце,  становилось  жарко,  ве¬
тер  слабел.  Вымокшая  с  головы  до  ног,  я  сидела  в  перед¬
ней  кабине.  При  каждом  неудавшемся  взлете  меня  неиз¬
 124

менно  обдавало  морской  водой,  которая  высокими  ва¬
лами  переваливала  через  кабину.  Сзади,  в  кабине  пилота,
сидела  Полина,  тоже  мокрая,  но  от  испарины.  Она  сидела
без  шлема,  в  расстегнутом  меховом  реглане  и  тяжело  ды¬
шала  от  несносной  жары.  Она  выключала  мотор,  и  отпу¬
щенная  машина  беспомощно  дрейфовала  в  море.  Снова
подходил  катер,  брал  нас  на  буксир  и  оттаскивал  обрат¬
но  к  месту  старта.
 После  трехкратного  повторения  такого  «взлета»  ста¬
ло  ясно,  что  взлет  сегодня  не  состоится.  Провожавшие  нас
катера  на  полном  ходу  шли  в  бухту.  А  летчицы-неудач¬
ницы  снимали  с  себя  парашютные  лямки,  стаскивали  жар¬
кие  меховые  пальто,  унты  и  шлемы  и,  утомленные,  злые
на  погоду,  на  самих  себя  и  на  весь  мир,  вылезали  из  сво¬
их  кабин  и,  лежа  под  моторными  стойками,  делали  вид,
что  им  безразлично  все  на  свете.  Мы  уже  так  свыклись
с  неудачами,  что  я,  например,  почти  дремала,  держась
за  буксировочный  конец.
 Машину  поднимали  на  берег.  Она  была  так  тяжело
нагружена,  что  даже  на  нормальной  прибрежной  глуби¬
не  оседала  на  мель.  Водолазы  подводили  под  самолет  те¬
лежку  и  на  тросе  подтягивали  его  на  спуск.  На  этот  раз
водолазам  очень  долго  пришлось  возиться  с  нашей  ма¬
шиной.  Изнывая  от  жары  и  досадуя  на  невезение,  мы  вер¬
нулись  в  город.
 На  следующий  день,  2  июля,  мы  сделали  еще  одну
попытку  взлететь.  Теперь  нас  провожали  только  два  ка¬
тера.  Один  буксировал  самолет,  на  другом  шел  начальник
политуправления  флота.  В  шлюпке  для  запуска  мотора
было  только  трое:  инженер  Кольчинский,  техник  Солома-
тов  и  моторист  Поперечнюк.  Вот  буксирозочный  катер
оставляет  нас  в  море  и  отходит  в  сторону.  Люди  в  шлюп¬
ке  готовятся  к  запуску  мотора.  Я  не  спускаю  глаз  с  флаж¬
ка,  который  держу  в  руках,  и  с  удовольствием  вижу,  что
он  здорово  треплется,  значит,  ветер  есть.  Ветер  дует  с
полуострова—это  как  раз  то,  что  требуется.  Очень
 125

близко  от  самолета  проходит  катер.  Нас  приветствует  на-
начальник  политуправления  и  от  имени  Военного  совета
желает  счастливого  пути.  Техник  Соломатов,  желая  об¬
легчить  труд  Веры,  перелезает  в  самолет  и  начинает  го¬
товить  запуск  мотора.  На  шлюпке  остаются  двое.  Им
трудно  держать  шлюпку  плотно  прижатой  к  борту  само¬
лета.  Я  протягиваю  инженеру  Кольчинскому  руку,  чтобы
помочь.  Кольчинский  отказывается:
 —  У  вас  еще  большая  работа  впереди.  Не  утомляй¬
тесь!
 Он  говорит  это  ласковым  голосом,  и  мне  кажется,  что
у  него  в  глазах  слезы.
 Вот  заработал  мотор.  Шлюпка  бежит  рядом  с  нами.
Люди  на  ней  изо  всех  сил  держатся  за  борт  самолета.  Но
сил,  очевидно,  не  хватает.  Внезапно  между  бортом  шлюп¬
ки  и  самолетом  образуется  щель.  Вода,  поднятая  стре¬
мительным  бегом  машины,  бьет  фонтаном  через  эту  щель
и  молниеносно  наполняет  шлюпку.  Шлюпка  еще  держит¬
ся,  она  наполнена  водой  только  наполовину.  В  этот  мо¬
мент  техник  Соломатов  отъединяет  трубку  баллона  и
прыгает  с  самолета  в  шлюпку.  Шлюпка  тонет.  Мы  видим
за  хвостом  самолета  три  головы  на  поверхности  воды,  по
которой  наша  лодка  провела  длинную  бурную  борозду.
Три  человека  плывут  в  открытом  море!
 Наш  мотор  греется.  Нужно  взлетать,  но  мы  не  взле¬
таем.  Вылезаю  из  кабины  и  красным  флажком  подаю  ка¬
терам  сигналы  о  бедствии.  Полина  отводит  машину  в
сторону  от  тонущих  людей,  чтобы  бурун,  поднимаемый
нашей  лодкой,  не  потопил  их.  О  взлете  никто  и  не  думает.
Наши  взоры  устремлены  на  трех  людей,  которые  в  пол¬
ной  одежде  плывут  в  открытом  море,  на  расстоянии  не¬
скольких  миль  от  берега.  Радостный  крик  вырывается  у
меня  из  груди,  когда  катера  замечают  мои  сигналы  и  пол¬
ным  ходом  устремляются  к  тонущим.  Мы  видим  —  им  по¬
дают  помощь  с  катеров.  Полина  заруливает  на  место
взлета  и  дает  полный  газ.
 126

В  ЛЕТАЮЩЕЙ  ЛОДКЕ  НАД  СУШЕЙ
 ★
 Мы  взлетали  в  направлении  входа  в  Севастопольскую
бухту.  Рассчитывали:  если  не  оторвемся  до  берега,  то  бу¬
дем  продолжать  взлет  в  бухте.  Вход  в  бухту  узкий,  огра¬
ниченный  волноломами.  Перед  входом  в  бухту—цепь
из  чугунных  шаров.
 Полина  просит  меня  следить  за  направлением  взлета,
чтобы  не  «вмазать»  в  эти  шары.  Только  начинается  рас¬
свет.  В  городе  огни.  В  самом  конце  бухты  морской  знак—
створный  огонь.  Начинаем  взлет.  Через  мою  кабину,  как
всегда,  валом  перекатывается  вода.  Обычно  я  в  таких  слу¬
чаях  закрывала  лицо  рукавом  кожанки,  защищаясь  от
колючих  брызг  соленой  воды.  Сейчас  руки  заняты,  нужно
крепко  держаться  за  борта  кабины,  иначе  выбросит  в  мо¬
ре  и  следа  не  останется  от  штурмана.  Смотреть  через  оч¬
ки  невозможно,  они  запотели  и  стали  непрозрачными.
Поднимаю  очки  на  лоб,  напряженно  смотрю  вперед  и  по
сторонам  и  рукой  показываю  Полине  направление.
 Вход  в  бухту  стремительно  движется  на  нас.  Вот,  если
Полина  упустит  ногу  и  не  выдержит  направления,  мы  вре¬
жемся  в  шары  —  и  конец  нашему  самолету.  До  входа  в
бухту  остаются  десятки  метров...  машина  оторвалась  от
воды  и  начала  плавно  набирать  высоту  над  бухтой.  Ко¬
мандир  и  штурман  мокрые:  командир  —  от  испарины,
штурман  —  от  морской  воды.  Машина  делает  в  воздухе
разворот,  и  мы  видим,  как  два  катера  спокойно  возвра¬
щаются  в  бухту.  С  катеров  нам  машут  руками.  Значит,
утопавшие  спасены.
 Скоро  взойдет  солнце.  Вот  уже  на  востоке  появилась
ярко-розовая  полоса  рассвета.  Кажется,  будет  хорошая
погода.
 Берем  курс  на  Киев  и  в  последний  раз  бросаем  про¬
щальные  взгляды  на  Севастополь.  Три  месяца  мы  про¬
жили  здесь  в  ожидании  этой  минуты!
 127

Как  только  мы  легли  на  курс,  выпускаю  антенну  и
вступаю  в  радиосвязь  с  Севастополем.  Меня  спрашивают:
«Как  слышите?».  Отвечаю:  «Слышу  хорошо»  и  передаю
первую  радиограмму:  «Все  в  порядке.  Ложимся  курсом
на  Киев».
 Слева  море,  справа  берег—  западное  побережье  Кры¬
ма.  В  предрассветных  сумерках  пролетаем  Евпаторию.
Восход  солнца  встречаем  над  Каркенитским  заливом.
 Море  становится  чудесным.
 Медленно-медленно  ползет  кверху  огненно-красный
шар.  Вот  он  отделился  от  горизонта  и  катится  вверх,  все
выше  и  выше.
 Солнце  светит  еще  не  так  ярко,  но  глядеть  на  него
долго  невозможно,  больно  глазам.
 Проходит  еще  немного  времени,  и  вот  уже  первые  лу¬
чи  заиграли  в  волнах  моря.
 Море  блестит,  радуясь  наступающему  дню.
 Ожили,  зазеленели,  зацвели  всеми  красками  берега.
 Настал  день.
 Мы  летим,  нам  хорошо.  Позавтракали  на  Черном  мо¬
ре,  а  ужинать  будем  в  Архангельске.
 Но  солнце  недолго  нас  балует  и  ласкает.  Вот  оно  осве¬
тило  впереди  нас  мощный  слой  облаков.  Кажется,  скоро
придется  распрощаться  с  хорошей  погодой.  И  верно,  не
успеваем  мы  перелететь  Каркенитский  залив,  подойти  к
материку  и  взять  направление  на  Николаев,  как  облака
заволакивают  все  вокруг.  Сквозь  них  едва-едва  видны  от¬
блески  моря.
 Затем  слева  мелькают  очертания  города  —  это  Нико¬
лаев.  Мы  расстаемся  с  Черным  морем.
 Вот  уже  справа  ушел  далеко  назад  Днепр,  слева  ушел
Буг,  под  нами  лежит  суша,  степная  полоса.  Хоть  бы  мел¬
кая  лужица  блеснула!  Нет,  степь  безводн^.  Мы  пролета¬
ем  по  тому  самому  отрезку  маршрута,  который  во  время
сборов  больше  всего  нас  беспокоил.
 Но  мотор  работает  исправно,  и  мы  летим  спокойно  и
 128

уверенно.  На  сухопутном  пейзаже,  слева,  довольно  живо¬
писно  проектируется  тень  от  нашей  лодки-  Не  так  уж  пло¬
хо  получается,  не  хуже  сухопутного  самолета!
 Под  нами  облака  с  разрывами.  Летим  на  высоте  4000
метров.  Впереди,  как  снежные  горы,  громоздятся  куче¬
вые  облака.  Полина  восхищается  их  красотой,  а  мне  не¬
когда.  В  эти  минуты  меня  больше  всего  интересует  связь.
Сейчас  буду  кончать  работу  с  Севастополем.  Следующий
пункт  связи  —  Киев.  Настраиваюсь  на  другую  волну,  вы¬
зываю.  Киев  меня  слышит.  Посылаю  последний  привет  Се¬
вастополю.  Принимаю  Киев,  передаю,  делаю  расчеты,  за¬
писываю  в  бортжурнал.  Потом  встаю  во  весь  рост  в
передней  части  кабины,  чтобы  видеть  землю.  Внизу,  не¬
сколько  позади,  в  кабине  стоит  мой  компас.  Я  его  хоро¬
шо  вижу.  Если  Полина  и  Вера  несколько  уклоняются  от
курса,  я  им  рукой  подаю  знаки.  Полина  сидит  торжест¬
венная  и  важная,  как  именинница.  Вера  все  время  полза¬
ет  в  хвост  нашего  МП-1  к  бензиновым  бакам  —  следит,
как  расходуется  горючее  и  масло.  Наученная  горьким
опытом  Полина  все  чаще  посылает  ее  к  бакам.
 Скоро  Киев.  Уже  давно  под  нами  сплошная  облач¬
ность.  И  вдруг  (в  воздухе,  когда  летишь,  все  новости  в
природе  возникают  вдруг!)  перед  нами  вырастает  огром¬
ная  башня  из  облаков.  Я  знаю,  что  это  предвестник  гро¬
зы,—  грозовые  облака  всегда  принимают  форму  башни.
Мы  летим  на  высоте  5000  метров,  но  облачная  башня
еще  выше.  Перелететь  через  нее  не  удастся.  И  без  того
дышать  становится  тяжелее.  Стараемся  дышать  ровно,
равномерно,  привыкаем  к  высоте.  Берем  немного  правее,
чтобы  оставить  в  стороне  грозную  облачную  башню.  Но
где  там!  Облака  захватывают  самолет  в  плен  —  и  вот  мы
летим,  окутанные  со  всех  сторон  белой  пеленой.  Очень
красивы  эти  огромные  лохматые  снеговые  массы  облаков.
Полина  восхищается  ими.  Мы  летим  временами  вслепую,
иногда  появляются  легкие  разрывы.  Мы  видим  землю  и
убеждаемся,  что  идем  правильно,  по  курсу.
 Ь  М.,  Раскова
 129

Так  подходим  к  Киеву.  В  разрыве  облаков  видим  бле¬
стящую  змейку  Днепра.  Хорошо!  Пройден  самый  труд¬
ный  участок  безводного  пространства.  От  сердца  отле¬
гает.  Переговариваемся  с  Полиной.  Она  передает  мне  за¬
писку:  «Правда,  красивый  город!?  Я  здесь  работала  в
авиации».  Берем  курс  на  Новгород.
 Еще  в  Севастополе  Вера  Ломако  рассказывала,  что
ее  родные  живут  в  Гомеле.  Я  предлагаю  ей  сбросить  пись¬
мо,  когда  будем  пролетать  близ  ее  города.  Вера  строчит
«привет»-  Когда  показывается  линия  железной  дороги  на
Гомель,  я  выбираю  самый  хороший  вымпел,  чтобы  над
одной  из  железнодорожных  станций  сбросить  Верину  за¬
писку.  Облака  становятся  гуще.  Мы  забираемся  все  вы¬
ше  и  выше.  Наконец,  вижу  дорогу,  станцию.  Рассчитываю
и  сбрасываю  вымпел.  Потом  пишу  Вере:  «Есть!  Почтальон
ваше  письмо  отправил».
 Дальше  земли  уже  совсем  не  видно.  Нас  гонит  впе¬
ред  попутный  ветер.  Пролетаем  пункты  гораздо  раньше
намеченного  времени.  Горючее  уже  нас  не  беспокоит:
ветер  помогает!  Перехожу  на  связь  со  Смоленском,  про¬
щаюсь  с  Киевом,  в  последний  раз  сообщаю,  какие  пунк¬
ты  мы  пролетели.
 Теперь  у  нас  новая  забота.  В  Новгороде  спортивный
комиссар  должен  зарегистрировать  момент  нашего  про¬
лета  над  городом.  По  условиям  ФАИ  мы  обязаны  на  пя¬
тидесятиметровой  высоте  пролететь  над  пунктами,  где
за  нами  наблюдают  спортивные  комиссары.  Сейчас  мы
находимся  в  5000  метрах  от  земли,  летим  вслепую  внутри
густого  слоя  облаков.  Ветер  попутный,  нижний  край  обла¬
ков  невысок  —  значит  нужно  точно  выводить  машину  на
Новгород.  Рано  снижаться  под  облака  нельзя:  если  поче¬
му-либо  придется  садиться,  с  малой  высоты  до  озера  не
дотянем.
 Я  высовываюсь  наружу  и  очень  долго  торчу  здесь,  слу¬
шаю  радиомаяки,  проверяю  курс.  Полине  кажется,  что  я
слишком  долго  нахожусь  вне  своей  кабины.  Наш  коман¬
 130

дир  не  терпит,  когда  кто-нибудь  в  экипаже  не  у  дел.  Она
предлагает  мне  лезть  обратно  в  кабину.  Я  ее  успокаиваю:
мол,  слушаю  радиомаяки,  не  беспокойся.  По  радиомая¬
кам  выходит,  что  мы  уже  подлетаем  к  Ильмень-озеру,  на
берегу  которого  расположен  Новгород.  Вот  здесь  можно
снижаться  под  облака  и  низко  над  Ильмень-озером  под¬
ходить  к  Новгороду.  Даю  знак  Полине  снижаться.  Она  не
хочет:  ей  кажется,  что  рано,  что  еще  не  суша?  Я  ей  пе¬
редаю:  «Смотри,  ветер  попутный,  промажем  Новгород.
Лучше  снижайся.»  А  она  мне:  «Откуда  ты  знаешь,  что
сейчас  Новгород?  Ведь  земли-то  не  видно!»  Тогда  я  ей
напоминаю,  что  у  меня  радиомаяки,  которые  не  врут.
Полина  недоверчиво  смотрит,  пожимает  плечами  (на¬
верное,  она  в  это  время  что-то  такое  ворчит  про  се¬
бя),  однако  снижается.  Машина  планирует  в  облачности.
Летим  на  2000,  1500,  1000  метров,  а  земли  все  не  видать.
И  лишь  опустившись  до  700  метров,  отчетливо  видим  Иль¬
мень-озеро.
 —  Где  Новгород?  —  спрашивает  Полина.
 Гордо  указываю  рукой  на  противоположный  берег
Ильмен-озера.  Над  озером  простирается  красивый  ста¬
ринный  город.  Мы  видим  мосты  через  Волхов,  белые  сте¬
ны  Кремля.  Кремль  нам  и  нужен.  Мы  должны  пролететь
над  кремлевской  площадью,  там  стоит  наш  спортивный
комиссар.  Полина  хорошо  знает  свое  дело.  Высотомер
показывает  50  метров.  Мы  проносимся  над  площадью  и
снова  набираем  высоту.
 Теперь  Полина  получает  от  штурмана  новый,  послед¬
ний  курс  —  на  Архангельск.  Полина  довольна.  Она  под¬
нимает  кверху  большой  палец  левой  руки  и  показывает:
«Во!».  Я  принимаю  независимый  вид,  как  бы  отвечая:
«Еще  бы  не  «во!».  Перешучиваемся  знаками.  Ну,  думаю,
раз  Полина  повеселела—значит  все  будет  в  порядке!
 Но  здесь  начинает  скучать  Вера.  Во  время  своих  бес¬
конечных  экскурсий  в  хвост  корабля,  к  бензиновым  ба¬
кам,  она  надышалась  паров  бензина,  у  нее  болит  голова.
 5*
 131

Она  сидит  бледная,  веки  красные.  Полина  приказывает
ей  начать  дышать  кислородом.  Мы  с  Полиной  к  кислоро¬
ду  еще  не  прикасаемся.  Думаем  обойтись  без  него.  Ведь,
может  быть,  придется  идти  на  еще  большей  высоте...
 Вера  надевает  кислородную  маску.  Хорошо  бы,  конеч¬
но,  снизиться,  но  уж  очень  скучно  сейчас  там,  под  нами.
Осталось  позади  Ладожское  озеро,  в  редких  маленьких
просветах  облаков  мы  видим  только  лесистые  болоти¬
стые  места.  Полина  пишет  записку:  «В  этих  местах  луч¬
ше  не  прыгать,  лучше  остаться  в  машине,  а  то  на  болоте
пропадешь  к  черту!».  Отвечаю:  «Ничего,  тут  много  озер,
в  крайнем  случае  будем  садиться  на  озеро».
 Впереди,  в  разрывах,  видно  Онежское  озеро.  Над  ним
нет  облаков.  Вот  уже  мы  летим  над  его  пустынными  хму¬
рыми  водами.  Пишу  Полине:  «Если  хочешь  садиться  рань¬
ше,  то  есть  возможность  приводниться  у  Петрозавод¬
ска».  Но  Полина  улыбается,  отрицательно  качает  головой
и  пишет;  «Хватит  до  Архангельска!»  и  одобрительно  ки¬
вает,  когда  узнает,  что  я  уже  держу  связь  с  Архангель¬
ском-
 Пролетели  Онежское  озеро.  Снова  и  снова  облач¬
ность!  Какой  прок  от  того,  что  временами  облака  меня¬
ют  свою  форму:  то  кучевые,  то  перистые,  то  мохнатые,
как  огромные  хлопья  ваты,  то  сплошные,  то  с  маленькими,
едва  заметными  оконцами  —  просветами.  Это  все  же  об¬
лака,  сквозь  которые  ничего-ничего  не  видно.  Вот  сейчас
над  нами  второй  ярус  облаков.  Они  лежат  длинными  гря¬
дами,  разбросанные  сильным  ветром.  Ничего  доброго
не  сулят  эти  облака,  холодно  становится  от  одного  их  ви¬
да.  А  мы  прозябли,  хотя  на  нас  теплые  меховые  пальто,
шлемы  и  унты.  Подумать  только:  несколько  часов  назад
мы  в  той  же  одежде  изнывали  от  севастопольской  жары...
Полина  поеживается  и  пьет  горячий  чай  из  термоса.
 Миновали  реку  Онегу.  Минут  через  сорок  —  Архан¬
гельск.  Начинает  болеть  голова-  Сильно  стучит  в  висках.
Эге,  думаю,  сказывается  кислородный  голод!  Смотрю

на  Полину,  проверяю  себя  по  ее  виду.  Моя  Полина  тоже
побледнела.  Еще  бы!  Вот  уже  десять  часов,  как  мы  летим
на  высоте  5000  метров,  а  кислородные  баллоны  стоят  не¬
тронутые.  Но  мы  упорствуем.  Теперь  уже  спортивное  уп¬
рямство  берет  верх  над  прочими  чувствами  и  ощущени¬
ями.  Стоит  ли  открывать  баллоны  на  какие-нибудь  полча¬
са?
 Зато  с  каким  удовольствием  мы  ощущаем  потерю  вы¬
соты,  когда,  приближаясь  к  Архангельску,  Полина  идет  на
снижение.  Стук  в  висках  сразу  прекращается,  становится
легче  дышать.  Облака  остались  где-то  там,  над  нами.
Внизу  —  железная  дорога.  Мы  идем  вдоль  нее  к  Холмов-
скому  озеру.  Машину  начинает  болтать  и  трепать  над  бо¬
лотистой  и  озерной  местностью.  Теперь  мы  тоскуем  по
высоте;  хоть  там  не  хватало  воздуха,  но  зато  и  бол¬
танки  не  было.  Как  спокойно  лететь  на  большой  вы¬
соте!
 Два  сухопутных  самолета  вылетают  нам  навстречу*
Они  летят  впереди  нас.  Мы  с  шиком  «газуем»  и  обгоня¬
ем  их.  Впереди  уже  отчетливо  видно  Холмовское  озе¬
ро  —  последнее  озеро  перед  Архангельском.  Благодар¬
но  вспоминаю  Веру  Ломако,  которая  добыла  нам  во
время  подготовки  самые  точные  и  самые  подробные  кар¬
ты.  Полина  тоже  видит  озеро  и  знает,  что  здесь  нам  са¬
диться.
 Закончена  работа  штурмана.  Опускаюсь  в  кабину,  что¬
бы  смотать  антенну,  задраить  антенный  люк  и  люк  визира.
Прибираю  инструменты,  карты,  линейки,  приборы,  укла¬
дываю  все  в  чехлы,  по  своим  местам.  Закрываю  рацию  и
в  последний  раз  с  нежностью  на  нее  гляжу  —  она  с  честью
вынесла  тяжелую  нагрузку.
 Незаметно  пробегают  последние  минуты.  Высовыва¬
юсь  из  кабины  и  вижу:  Полина  уже  заходит  на  посадку.
Под  нами  озеро.  Желанное  Холмовское  озеро!  Теперь
нас  уже  сопровождают  два  гидросамолета.  Как  приятно,
что  ребята  вылетели  нас  встречать.
 133

Посреди  озера  на  шлюпке  горит  дымовая  плошка.
Дым  стелется  узкой  полосой  по  воде  и  показывает  на¬
правление  ветра.  Нас  ждут.
 Полина  заходит  на  посадку,  как  полагается,  против
ветра.  Лодка  так  плавно  касается  гладкой  спокойной  по¬
верхности  озера,  что  я  даже  не  замечаю  момента  посад¬
ки.  Самолет  скользит  по  зеркальной  воде.  Полина  выклю¬
чает  мотор.  Мы  еще  движемся  немного  по  инерции  и
останавливаемся  посреди  озера.
 Оглядываемся  по  сторонам-  Вокруг  никого  не  видно.
На  берегу  озера  —  невысокий  еловый  лес.  Ели  стоят  слов¬
но  подстриженные.  Зелень  на  берегу  яркая-яркая.  Мы
удивляемся,  что  на  Севере  такая  богатая  растительность.
В  Севастополе  не  было  зеленой  травы.  Там  солнце  выжг¬
ло  траву  и  окрасило  ее  в  желто-бурый  цвет.  Говорю  По¬
лине:
 —  Смотри,  какая  прелесть  кругом!
 Полина  отвечает:
 —  Все-таки  на  Севере  лучше,  чем  на  Юге!
 В  тишине  послышался  шум  маленького  моторчика.  По¬
дошла  крошечная  моторная  лодочка,  чтобы  забуксиро¬
вать  нас  к  берегу.  Трудно  себе  представить,  что  такая
крошка  потащит  наш  МП-1.  Только  сегодня  утром  его
буксировал  в  море  мощный  катер.  Но  со  шлюпки  мне
бросают  конец,  я  вяжу  его  за  ушко  в  передней  части  сво¬
ей  кабины,  и  лодочка  как-то  неспокойно,  рывками,  начи¬
нает  тянуть  нас  к  берегу.  Нам  смешно.  Вера  и  Полина  рас¬
селись  под  мотором  на  центроплане,  свесили  ноги  за
борт,  сняли  с  себя  кожаные  пальто,  хотя  это  и  не
вызывается  необходимостью,  потому  что  довольно
прохладно.  Подходим  к  берегу,  видим  на  ярко-зеленой
траве  небольшую  группку  людей-  Нас  приветствуют,  ма¬
шут  руками.  Самолет  крепят  к  специально  для  нас  по¬
ставленной  крестовине,  и  мы  высаживаемся  на  берег.
Нам  преподносят  букеты  северных  цветов,  поздравляют.
Два  спортивных  комиссара  на  шлюпке  отправляются  к
 134

самолету  —  снять  барографы  и  проверить  пломбы  на  бен¬
зиновых  и  масляных  баках.  Начинается  сильный  дождь.
Нас  сажают  в  ту  же  шлюпку  и  везут  к  озеру  Лахта.  Там
дом  отдыха,  в  котором  мы  будем  жить  до  отъезда  в
Архангельск.
 Проезжаем  остров  с  крохотной  деревушкой.  Посре¬
ди—  смешно  разукрашенная  церковь,  словно  кустарная
игрушка.  Справа,  на  берегу  озера,  лестница  с  широкими
ступенями,  вся  увешанная  морскими  флагами.  На  лест¬
нице  народ.  Когда  наша  шлюпка  подошла  к  маленькой
пристани,  заиграл  оркестр.  Почти  не  чувствуя  под  собой
ног  от  волнения,  мы  взбежали  по  лестнице.  Со  всех  сто¬
рон  на  нас  сыпались  букеты  цветов.  Поперек  лестницы
висели  красные  полотнища  с  лозунгами.  Но  больше  все¬
го  нас  поразили  морские  флаги,  которые  вывешиваются
только  в  особо  торжественных  случаях.  Неужели  все  это
в  честь  нашего  прибытия?..
 Нас  провожают  в  дом.  Полина  отправляется  к  прямо¬
му  проводу  говорить  с  Москвой.  Она  докладывает  на¬
чальнику  Военно-Воздушных  Сил  об  окончании  нашего
перелета.  Из  Москвы  нас  поздравили.  Мы  трое  собрались
в  уголке  и  стали  составлять  телеграмму  правительству  и
товарищу  Сталину.  Телеграмму  составляли  долго,  но  по¬
лучилась  она  у  нас  очень  короткая:
 «Москва,  Кремль,
Иосифу  Виссарионовичу  Сталину.
Беспосадочный  перелет  Севастополь  —  Ар¬
хангельск  выполнен.  Готовы  выполнить  лю¬
бое  ваше  задание.
 Осипенко,  Ломако,  Раскова».
 Телеграмма  отправлена.
 Только  теперь  мы  вспомнили,  что  не  мешало  бы,  соб¬
ственно,  умыться  и  переодеться.  Совершаем  свой  туалет
и  садимся  ужинать.  Есть  очень  хочется.  Ведь  мы  целый
день  ничего  не  ели.  Только  Полина  во  время  перелета  вы-
 135

Пила  немного  чаю.  Поужинав,  мы  крепко  заснули,  Счаст¬
ливые  и  спокойные.
 Утром  я  проснул  'с,  раньше  всех.  Из  нашей  комнаты
открывался  прекрасный  вид  на  озеро,  на  северный  лес  с
зеленой-зеленой  травой.  Я  разбудила  Веру.  Она  быстро
вскочила  на  ноги.  Тихо,  чтобы  не  потревожить  Полину,
мы  вышли  на  воздух.  Схватились  за  руки  и  побежали  по
лесу.  Мокрая  от  росы  трава  приятно  хлестала  по  сапогам,
сапоги  намокли,  но  это  было  тоже  приятно.  Нашли  куст
шиповника,  нарвали  цветов  себе  и  Полине.  Так  бежали,
пока  не  увидели  лестницу,  по  которой  взбирались  вчера
на  берег.  Смотрим,  фасад  лестницы  украшен  портрета¬
ми  руководителей  партии  и  правительства.  Теперь  уже  чи¬
таем  лозунги,  мимо  которых,  как  во  сне,  проходили  вче¬
ра,  не  помня  себя  от  счастья.  На  одном  из  лозунгов  про¬
читали:
 «Да  здравствует  непобедимая  Красная  Армия!»
 На  другом:  «Привет  отважным  советским  летчицам
Осипенко,  Ломако  и  Расковой»-
 У  нас  сильно  забились  сердца.  Первая  мысль  была  —
побежать,  разбудить  Полину,  чтобы  и  она  прочла,  что
здесь  написано.  Но  потом  решили  —  пусть  отдыхает.  Спу¬
стились  по  лестнице,  вскочили  в  шлюпку,  стоявшую  у  бе¬
рега,  и  легли  на  весла.  Гребли  по-морскому.  Лодка  быст¬
ро  мчалась  по  ровному  зеркалу  воды.  Громко  пели.  Греб¬
ли  до  тех  пор,  пока  не  почувствовали,  что  захотелось
есть.  Еще  быстрее  пошли  к  берегу  и,  поднявшись  по  ле¬
стнице,  побежали  в  дом  будить  Полину.
 Полина  стояла  посреди  комнаты,  в  руках  у  нее  был
большой  утюг.  Она  деловито  и  по-хозяйски  наглаживала
свою  гимнастерку.  Только  сейчас  мы  с  Верой  вспомнили,
что  не  мешало  бы  и  нам  привести  в  порядок  одежду.
 136

В.  ф.  Ломако,  М.  М.  Раскова,  П.  Д.  Осипенко.  Возвраще¬
ние  в  Москву  после  перелета  на  гидросамолете  Севасто¬
поль—  Архангельск.  1938  г,

Во  время  завтрака  ели  за  семерых.  Ели  и  подшучива¬
ли  друг  над  другом.  Много  смеялись  над  тем,  какие  мы
черные  от  южного  загара.  Это  никак  не  гармонировало  с
окружающей  северной  природой.  После  завтрака  нам
сказали:  «Поедете  в  Архангельск,  вас  там  ожидают».  Жал¬
ко  было  уезжать  с  озера  Лахта,  но  раз  в  Архангельске
ждут  —  ничего  не  поделаешь.
 На  вокзале  нас  встречали  представители  архангель¬
ских  организаций.  Мы  вышли  из  вагона,  поздоровались.
Нас  спросили:  «Вы  уже  читали  телеграмму  от  товарища
Сталина?»  Нет,  телеграммы  мы  еще  не  видели.  Волнуясь
от  нетерпения,  поспешили  в  город.  В  гостинице  нам  дали
номер  газеты  «Правда  Севера».  На  первой  странице  бы¬
ло  напечатано:
 «Архангельск
 Старшим  лейтенантам  тт.  Осипенко,  Лома¬
ко  и  лейтенанту  т.  Расковой-
 Горячо  поздравляем  славных  летчиц  тт.  По¬
лину  Осипенко,  Веру  Ломако  и  Марину  Раско¬
ву  с  успешным  выполнением  беспосадочного
перелета  на  гидросамолете  по  маршруту  Се¬
вастополь  —  Архангельск.
 Гордимся  мужеством,  выдержкой  и  высо¬
ким  мастерством  советских  женщин-летчиц,
вписавших  своим  блестящим  перелетом  еще
один  рекорд  в  историю  советской  авиации».
 Такая  поднялась  возня  в  номере  гостиницы!
 Но  нас  ждали,  надо  было  отправляться  на  завтрак  в
областной  комитет  партии.  Здесь  мы  стали  обсуждать,
какую  телеграмму  дать  в  ответ.  Сели  все  трое  с  каран¬
дашами  в  руках  и  стали  набрасывать  текст  телеграммы.
Однако  ничего  у  нас  не  получалось.  Волнение  было  так
 138

сильно,  что  мы  не  могли  сообразить,  с  чего  начать.  Тог¬
да  один  из  работников  обкома  партии  говорит:
 —  Может  быть,  вам  помочь  составить  ответ?
 От  помощи  мы  отказались.  Разве  сможет  кто-нибудь
передать  чувства,  которые  испытываем  мы,  получив  при¬
ветствие,  подписанное  членами  правительства.  В  конце
концов  решили  разойтись  по  разным  комнатам  и  писать.
Писали  долго.  Подруги  заставили  сначала  меня  прочитать
свой  текст.  Вера  Ломако  сразу  согласилась.  Полина  при¬
бавила  несколько  слов  из  своего  текста,  и  ответ  был  го¬
тов.
 ВАЛЯ  ЗНАКОМИТСЯ  С  ПОЛИНОЙ
★
 Мне  очень  хотелось  познакомить  своего  нового  друга
Полину  Осипенко  с  Валей  Гризодубовой.  Мы  с  Полиной
много  беседовали  о  летчицах.  Я  говорила,  что  знаю  Гри¬
зодубову  и  считаю  ее  одной  из  самых  лучших  летчиц,
она  летает  уже  больше  десяти  лет.  Полина  также  слыха¬
ла  о  Гризодубовой  и  хотела  с  ней  познакомиться.  Но  По¬
лина  жила  в  Брянске  и,  приезжая,  не  имела  времени
встретиться  с  Валей.
 Однажды  Валя  звонит  мне  по  телефону  и  совершенно
спокойно,  как  будто  речь  идет  о  прогулке  за  город,  гово¬
рит:
 —  Помнишь  наши  разговоры  о  дальнем  перелете?
 —  Помню.
 —  Ты  не  отказалась  от  мысли  лететь  со  мной?
 —  Нет.
 —  Тогда  поедем  машину  смотреть.
 —  Какую  машину?
 —  Ту,  на  которой  мы  полетим  на  Дальний  Восток.
 —  Разве  ты  что-нибудь  сделала  для  этого  перелета?
 —  Да.  Нам  уже  выделена  машина.
 139

Я  очень  удивилась.  Валя  заехала  за  мной,  и  мы  отпра¬
вились  на  завод,  где  стояла  машина.  Это  было  зимой.  Ма¬
шина  показалась  мне  грандиозной.  Она  была  намного
больше  и  солидней  всех  тех,  на  которых  Валя  летала  до
сих  пор.  Ее  колеса  были  выше  человеческого  роста.  Она
напоминала  тяжелые  корабли.  Но  я  не  слыхала  никогда
в  жизни,  чтобы  девушки  летали  на  тяжелых  кораблях.
Уже  одно  то,  что  летчицам  доверяют  такую  солидную  ма¬
шину,  что  Валя  Гризодубова  будет  управлять  таким  ог¬
ромным  кораблем,—  уже  одно  это  волновало.  Новый  пе¬
релет  казался  еще  более  заманчивым  и  интересным.
 Инженеры-специалисты  по  оборудованию  самолета
показали  мне  кабину  штурмана.  Она  мне  не  понравилась,
в  ней  был  слишком  мал  обзор.  Я  попросила  переделать
кабину,  больше  ее  остеклить.  Дала  инженерам  перечень
приборов,  которыми  нужно  оборудовать  кабину.  Инжене¬
ры  записали.
 Когда  мы  возвращались  с  завода,  я  спросила  Валю:
 —  А  кто  будет  вторым  пилотом?
 —  Сама  еще  не  знаю.  Нужно  выбрать  такого,  кото¬
рый  мог  бы  летать  ночью.
 Мы  стали  перебирать  имена.  Одна  ростом  мала,  но¬
ги  до  педалей  не  достанут.  Другая  летает  не  так  давно.
Потом  я  говорю:
 —  Есть  одна  летчица,  кажется,  хорошо  летает.
 —  Кто  такая?
 —  Полина  Осипенко.
 —  Она  не  согласится  лететь  вторым  пилотом.
 —  Ручаюсь,  Валя,  согласится.
 —  Если  согласится,  то  замечательно!
 3  тот  же  день  я  отправляю  Полине  телеграмму:
 «Телеграфируй  согласие  участвовать  дальнем  жен¬
ском  перелете  вторым  пилотом».  И  к  вечеру  получаю
«молнию»:  «Согласна  вторым  пилотом.  Полина».
 Когда  Полина  приехала  в  Москву,  мы  вместе  с  ней
отправились  к  Вале.  Валя  сидела  в  своем  обычном  лет¬
 140

нем  платье  и  баловалась  с  Соколиком.  Полина  смотрела
на  Валю  с  явным  недоверием.  Она  в  это  время,  наверное,
думала:  «Не  может  быть,  чтобы  такая  «комнатная»  с  виду
женщина  была  способна  на  дальний  перелет».  Действи¬
тельно,  Валя  у  себя  дома  ничем  не  напоминала  Валенти¬
ну  Гризодубову,  знаменитую  советскую  летчицу.  Ничто  в
ней  не  обнаруживало  летного  человека.  А  когда  мы  с  Ва¬
лей  сели  за  рояль  и  стали  играть,  Полина  была  совсем
сбита  с  толку.  Впоследствии  она  сама  откровенно  призна¬
лась,  что  в  эти  минуты  думала:  «Вот  какой-то  женский
базар.  Несерьезное  это  дело...»
 Сели  ужинать.  Валя  заговорила  о  перелете.  Она  сразу
обратилась  к  Полине,  как  к  старой  знакомой,  и  «казала:
 —  Так  вот,  Полина,  нам  разрешают  перелет.  Мы  ре¬
шили  лететь  на  Дальний  Восток,  чтобы  побить  междуна¬
родный  женский  рекорд  дальности.
 И  Валя  стала  подробно  рассказывать  о  машине.  Гово¬
рила  деловито,  просто  и  убедительно.  Очень  терпеливо  и
со  знанием  дела  отвечала  на  вопросы  Полины.  Уже  по
глазам  Полины  и  по  ее  тону  было  видно,  что  мнение  о
новой  знакомой  изменилось.  Валя  пошла  провожать  нас
до  лестницы.  Настроение  было  радушное,  мечтательное.
Валя  сказала:
 —  Вот  будет  славная  тройка!  Мы  должны  сработать¬
ся,  должны  дорожить  друг  другом.  Когда  люди  идут  на
большое  дело,  им  надо  быть  хорошими  друзьями,  что¬
бы  жизнь  одного  была  дорога  другому.
 Распрощались.  На  улице  Полина  поделилась  со  мной
своими  впечатлениями:
 —  Знаешь,  мне  сперва  покаеалоеь,  что  все  это  «липа»,
а  теперь  я  вижу,  что  дело  серьезное*  боевая  она,  Гризо¬
дубова.
 Но  до  перелета  на  Дальний  Восток  было  еще  далеко.
Больше  всего  нас  беспокоило,  что  затягивается  перелет
Севастополь  —  Архангельск.  Когда  мы  жили  в  Севастопо-
 ш

Марина  Раскова.  Подготовка  к  перелету  на
самолете  «Родина».  1938  г.

ле,  время  от  времени  Валя  вызывала  меня  к  телефону  и
спрашивала:
 —  Милый  штурман,  срочно  сообщи  свои  координаты.
 Я  отвечала,  что  пока  координаты  —  Севастополь.
 Валя  рассказывала,  что  машина  готовится,  но  кто-то
 тормозит,  задерживает  подготовку.  В  последний  раз,  ког¬
да  Валя  звонила  мне  в  Севастополь,  она  сказала,  что  на¬
мерена  обратиться  за  помощью  к  самому  дорогому  че¬
ловеку  (она  не  сказала  к  кому,  но  это  было  и  без  того  яс¬
но)-  Только  с  его  помощью  удастся  совершить  наш  пере¬
лет.
 Когда  после  перелета  Севастополь  —  Архангельск  мы
вернулись  в  Москву,  на  вокзале  среди  родных  и  знако¬
мых  нас  встречала  и  Валя.  Здороваясь  со  мной,  она  шеп¬
нула:
 —  Есть  хорошая  новость!  Я  для  вас  приготовила  сюрп¬
риз.
 Валины  слова  меня  взволновали.  Что  за  сюрприз?  На
следующий  день  Валя  пришла  ко  мне  и  рассказала,  что
была  у  товарища  Сталина,  что  он  заинтересовался  нашим
перелетом,  лететь  на  Дальний  Восток  разрешает  и  даже
через  северную  оконечность  Байкала,  потому  что  это  со¬
кращает  маршрут.  Товарищ  Сталин  спросил,  обеспечено
ли  в  навигационном  смысле  озеро  Байкал.  Когда  ему  ска¬
зали,  что  там  ничего  нет,  он  потребовал,  чтобы  на  север¬
ной  оконечности  Байкала  был  установлен  радиомаяк  и
чтобы  этот  радиомаяк  находился  там  до  тех  пор,  пока  мы
не  пролетим.  Все  остальное  в  наших  планах  он  считал
правильным  и  дал  указание  готовить  нам  машину.  После
этого  все  взялись  горячо  за  дело,  началась  настоящая
подготовка  перелета.
 Каждое  утро  мы  приезжали  на  аэродром.  Машина  уже
стояла  здесь,  только  без  штурманской  кабины,—  ее  пе¬
ределывали.  В  самолете  были  оборудованы  пока  только
две  кабины  —  первого  и  второго  пилота.  Валя  предъявля¬
ла  свои  требования  конструкторам  и  инженерам.  Пока
 143

шли  переделки,  мы  тренировались.  На  такой  же  машине,
как  наша,  мы  совершали  тренировочные  слепые  полеты.
Летали  втроем.
 Я  занялась  своими  штурманскими  делами.  Заказала
карты,  попросила  склеить  их  полосами,  наклеить  на  мар¬
лю,  чтобы  они  не  рвались  в  полете.  Наводила  справки  о
попутных  аэродромах,  доставала  кроки  Собирала  све¬
дения  о  профиле  маршрута.
 В  институте  имени  Штернберга  было  заказано  астро¬
номическое  предвычисление.  Для  девяти  точек  по  наше¬
му  маршруту  институт  заранее  рассчитал  высоту  солнца
на  целый  месяц  на  каждые  двадцать  минут.
 Но  важнее  всего  было  —  обеспечить  самолет  надеж¬
ной  радиосвязью.  Это  дело  было  поручено  мне.
 Я  начала  заниматься  связью.  В  полет  предназначалась
радиостанция  новой  конструкции,  прекрасная  всеволно¬
вая  станция.  Прежде  всего  мне  предложили  изучить  меж¬
дународный  переговорный  код.  В  полете  штурману  пред¬
стояло  работать  без  помощи  и  замены  непрерывно  двад¬
цать  восемь  часов.  Значит,  очень  важно  научиться  прини¬
мать  и  передавать  как  можно  быстрей  и  натренировать¬
ся  работать  на  новой  станции  так,  чтобы  никакое  утом¬
ление  не  сказалось  на  качестве  и  на  темпах  внешней  ра¬
диосвязи.
 Мне  дали  в  помощь  инструктора-связиста  Алеши¬
на.  Это  был  строгий  и  очень  требовательный  инструктор.
Он  добивался  безупречной  точности.  Даже  тогда,  когда
я  уже  наловчилась  достаточно  быстро  работать  ключом,
он  говорил:
 —  Скоро-то  скоро,  но  недостаточно  чисто...
 1  Крок  —  схематический  чертеж  аэродромного  поля,  увязанный
с  маршрутной  картой.
 144

В  КРЕМЛЕВСКОЙ  БОЛЬНИЦЕ
 ★
 Шестнадцатого  июля  с  приступом  аппендицита  меня
увезли  в  Кремлевскую  больницу.  Валя  и  Полина  мрачно
глядели,  как  выбывает  из  строя  их  штурман.
 —  Что  же  теперь  делать,—  сокрушалась  Валя.—  Что
это  за  подготовка  без  штурмана?
 —  Валя,—  ответила  я,—  мне  нужно,  чтобы  кабина  бы¬
ла  готова,  а  мою  подготовку  в  больнице  наладим,  вот
увидишь.  Вы  будете  без  меня  по  кругу  летать,  а  выйду
из  больницы,  полетаем  вместе  —  на  маршруты.
 Валя  грустно  улыбнулась.
 Не  успела  я  попасть  в  больницу,  как  стала  осведом¬
ляться:  будут  ли  допускать  ко  мне  людей?  Оказалось,
что  к  больным  разрешают  приходить  только  трем  посе¬
тителям  по  два  раза  в  пятидневку.  Как  же  быть?  «Ну,—
думаю,—  придется  ломать  больничные  порядки,  не  такая
уж  я  тяжелобольная».
 Я  заявила  врачам,  что  умру,  если  ко  мне  не  будут  пу¬
скать  людей.  Я  буду  волноваться,  и  это  мне  повредит.
Врачи  с  большим  трудом  согласились.  Началось  хожде¬
ние,  весьма  необычное  для  больничной  палаты.  Приходил
начальник  связи  штаба  перелета.  Мы  согласовывали  коды,
переговорные  таблицы,  выбирали  программу  радиопере¬
дач  для  станций,  по  которым  я  должна  была  ориентиро¬
ваться  во  время  перелета.  Через  пару  дней  начальник
связи  заявил,  что  можно  уже  начинать  радиотрени¬
ровку.
 В  приемный  день  явился  Алешин.  Он  волочил  за  со¬
бой  аккумулятор,  зуммер  1  и  приемник.  Замаскировал
все  это  в  палате  под  письменным  столом.  Вытащил  антен¬
ну,  натянул  ее  вдоль  окна,  установил  аккумулятор,  соеди¬
 1  Зуммер  —  прибор  для  тренировки  в  приеме  и  передаче.
 145

нил  —  и  аппаратура  готова.  Инструктор  поставил  зуммер
так,  чтобы  я  могла  работать  лежа.
 С  тех  пор  он  приходил  регулярно,  ровно  в  13  часов,  и
мы  по  два  часа  занимались.
 —  Как  только  вы  легли  в  постель,  стали  чище  переда¬
вать,—  шутил  Алешин.
 Какая  бы  ни  была  у  меня  температура,  я  работала  на
приеме  и  передаче.  Лежу  со  льдом  на  животе,  а  рукой
стучу:  точка,  тире,  точка...  Врачи  приходили  в  ужас:
 —  Опять  занятия!
 —  Да,  но  если  отложат  полет,—  сейчас  же  подскочит
температура,—  грозила  я,  и  врачи  оставляли  меня  в  по¬
кое.
 Приходили  из  штаба  по  поводу  карт.  В  палате  развер¬
тывались  длинные  рулоны,  специалисты  держали  со  штур¬
маном  совет  об  исправлении  карт.  Иной  раз  больную
«проведывали»  по  восемь  человек  сразу-  Окончательно
выведенные  из  терпения  врачи  начали  решительно  про¬
тестовать.  Но  я  говорила:
 —  Нельзя  срывать  правительственное  задание.  Пере¬
лет  состоится,  и  я  буду  штурманом  перелета.
 Приходили  инженеры  по  оборудованию  советовать¬
ся,  как  расположить  в  кабине  приборы.  Я  узнала,  что  си¬
денье  в  кабине  устроено  слишком  далеко  от  носа  кораб¬
ля.  Просила  переставить  его  вперед.  Инженер  говорил:
 —  Придете  —  попробуете.
 —  Нужно  поставить  ближе,—  настаивала  я.
 Меня  спрашивали,  где  на  самолете  ставить  приемник,
я  объясняла.
 Приходят  сапожники  снимать  мерку  для  унтов  и  охот¬
ничьих  сапог,  портные,  которые  шьют  летное  обмундиро¬
вание.  Приходит  специалист-перчаточник:
 —  Я  с  перчаточной  фабрики,  позвольте  снять  мерку.
 А  то  вдруг  входит  незнакомая  женщина,  здоровается,
 —  Здравствуйте,—  отвечаю,—  кто  вы  будете?
 —  Я  с  фабрики  шлемов.
 146

Послушно  подставляю  голову.
 Мерили  меня  вдоль  и  поперек.
 Но  вот  уже  все  мерки  сняты,  на  фабриках  заканчи¬
вается  шитье  обмундирования,  а  я  все  лежу  и  лежу.  Бо¬
лезнь  затягивается.  Температура  не  падает.  Однажды
приходит  Валя  и  говорит:
 —  Знаешь,  Марина,  плохо  дело.  Вчера  правитель¬
ственная  комиссия  официально  запросила  о  твоем  здо¬
ровье.  Ответили,  что  ты  не  скоро  сможешь  лететь.
 —  Что  же,  Валя,  готовь  в  запас  другого  штурмана.
 —  Легко  сказать.  Во-первых,  где  его  теперь  найдешь,
во-вторых,  если  бы  он  и  был,  я  с  другим  лететь  не  хочу.
 Я  поняла,  что  омрачаю  своим  подругам  существо¬
вание.
 —  Валечка,—  говорю,—  а  может  быть,  я  успею?  С  ра¬
диотренировкой  у  меня,  можно  сказать,  все  в  порядке.
Остается  только  выйти  из  больницы  и  сделать  несколько
полетов.
 —  Понимаешь,  люди,  которые  тормозят  подготовку
перелета,  используют  сейчас  твою  болезнь  и  говорят,  что
все  не  к  спеху.
 —  Ладно,  иди,  Валя,  я  что-нибудь  придумаю.
 Мне  было  очень  тяжело,  что  подвожу  своих  девушек.
Целых  три  месяца  потеряны,  на  подготовку  остаются
считанные  дни,  а  я  лежу  в  постели  и  ничем  не  могу
помочь.  Думаю:  надо  встать  и  выйти  на  работу.  Если
приступ  аппендицита  повторится,  тогда,  конечно,  уже
ничего  не  поделаешь.  А  может  быть,  не  повто¬
рится?
 Вызвала  сестру  и  попросила  у  нее  второй  градусник.
 —  Это  зачем?
 —  Буду  на  двух  градусниках  проверять  температуру.
 Сестра  принесла  второй  градусник.  Я  ставила  его  под
 мышку  и  держала,  пока  столбик  не  поднимался  до  нор¬
мальной  температуры:  36,8°.  Тогда  градусник  вынимался,
и  я  его  держала  наготове  под  одеялом.  А  на  его  место
 147

ставила  другой  —  уже  для  себя,  чтобы  узнать  настоящую
температуру.
 Забавнее  всего  было  то,  что  очень  скоро  температура
на  самом  деле  стала  нормальной.  Тогда  я  попросила  к
себе  главного  врача.  Тоном,  не  допускающим  возраже¬
ний,  я  сказала  ему:
 —  Вот  что,  доктор:  двадцать  два  дня  я  терпеливо  ле¬
чилась  так,  как  требовали  врачи.  Теперь  я  начинаю  дик¬
товать.
 Главврач  был  явно  возмущен.
 —  Позвольте,  то  есть  как  это?  Мы  терпели,  а  не  вы.
Вы  здесь  в  палате  целую  радиолабораторию  развели,  на¬
род  ходил  к  вам  с  утра  до  вечера.  Так  кто  же  из  нас  тер¬
пел?
 Доктор  видел,  что  я  что-то  надумала,  и  заранее  пере¬
шел  в  наступление.  Но  я  не  сдавалась.
 —  Нет,  все-таки  диктовать  буду  я,  слушайте.  Пусть
мне  сделают  ванну  и  немедленно  выведут  на  воздух,  не
то  удеру.
 —  Да  вы  понимаете,  чего  вы  требуете,—  после
ванны  на  воздух?  Вы,  что  же,  хотите,  чтобы  мы  вас  про¬
студили?
 —  Доктор,  мне  нужен  воздух.  Я  не  простужусь,  я
очень  хорошо  знаю  себя.  Если  мне  не  разрешат  спустить
ноги  с  постели,  не  выкупают  и  не  пустят  на  воздух  —  мне
будет  гораздо  хуже.
 Я  имела  дело  с  умным  врачом,  из  тех,  которые  со¬
вершенно  правильно  считают,  что  не  мешает  иной  раз
спросить  у  самого  больного,  как  его  лечить.  В  тот  же  день
мне  разрешили  спустить  ноги,  принять  ванну  и  на  следую¬
щий  день  посадили  на  террасе.
 Пришла  Валя  и  удивилась.  Больной  штурман  сидел  в
кресле  и  улыбался  во  весь  рот.  Я  посвятила  Валю  в  свой
страшный  заговор  против  медицины.
 —  Понимаешь,  я  здесь  устраиваю  себе  «липовую»
температуру.  Все  беру  на  себя.  Если  в  несколько  дней
 148

обойдется  —  полетим  вместе.  Не  обойдется  —  значит  по¬
летите  без  меня.
 Но  Вале  не  верилось.  Слыханное  ли  это  дело:  лежачая
больная,  и  вдруг  —  встанет  и  полетит.  Она  взяла  с  меня
слово,  что  от  нее  я  ни  в  коем  случае  не  буду  скрывать
температуру.
 Я  заявила  врачам:
 —  Температура  у  меня  нормальная,  выписывайте.
 —  Позвольте,—  ответили  мне,—  но  вам  нужно  еще  и
с  нормальной  температурой  пролежать  дней  десять.  От¬
правим  вас  в  санаторий  «Барвиха».
 —  Не  поеду  в  Барвиху,—  упрямилась  я.—  Наши  де¬
вушки  живут  в  Подлипках.  Там  воздух  не  хуже.  Поеду  в
Подлипки,  буду  жить  на  воздухе  и  быстро  поправлюсь.
 Вызвали  профессора.  Профессор  стал  ощупывать  об¬
ласть  аппендицита.  Было  очень  больно,  но  я  лежала  тихо,
улыбалась  и  делала  вид,  что  не  болит.  Профессор  давил
рукой  живот  все  сильнее  и  сильнее,  а  я  лежу,  жду,  когда
это,  наконец,  кончится.  Он  давил  так  сильно,  что  даже
здоровый  почувствовал  бы  боль.
 Но  я  упорно  твердила:
 —  Нет,  не  болит.
 Профессор  не  верил.  Он  предложил  врачу:
 —  Встаньте  напротив  и  смотрите  ей  в  глаза.
 Я  смотрела  доктору  прямо  в  глаза  и  говорила:
 —  Чуть-чуть  болит,  совсем  немножечко.  Пустяки.
 Меня  выписали.  Лечивший  меня  доктор  Барский  недо¬
вольно  качал  головой:
 —  Что-то  неладно  с  вами.  Рано  выписываетесь.
 —  Доктор,  поймите,  не  могу  я  больше  здесь  оста¬
ваться!
 —  Плутуете  вы  что-то.  Вот  вам  лекарство.  Будете  ре¬
гулярно  принимать  и  сидеть  на  диете:  ничего  мясного,
острого  и  жирного.
 —  До  свиданья,  доктор.  Все  ваши  приказания  вы¬
полню!
 149

ОРДЕН
 ★
 Меня  отвезли  в  Подлипки.  Экипаж  оказал  штурману
достойную  встречу.  Валя  и  Полина  шумно  веселились  и
кричали:
 —  Никаких  запасных  штурманов!  Никого  нам  не  нуж¬
но!  Ни  с  кем  больше  не  полетим,  наша  Маринка  вышла!
 Мы  занимали  большую  дачу.  Кроме  нас,  здесь  еще
жили:  муж  Полины,  врач  и  радиоинструктор,  приехавший
вместе  со  мной.  Радиооборудование  было  перевезено  из
Кремлевской  больницы  в  Подлипки.
 В  первый  же  вечер  девушки  потащили  меня  смотреть
обмундирование.  В  отдельной  комнате  была  навалена
груда  вещей.  Полина  решила  меня  позабавить.  Она  напя¬
лила  на  себя  длинную  шелковую  рубаху  и  пустилась  в
пляс,  а  мы  с  Валей  сидели  на  диване  и  хохотали.  Потом
Валя  надела  такую  же  рубаху  и  кожаные  брюки.  Она  ста¬
ла  необыкновенно  объемистой.  На  шум  вышел  доктор:
 —  Вот  так  больная!  Было  тихо,  жили  смирно,  приеха¬
ла  больная,  и  начался  цирк.
 Валя  оправдывалась:
 —  Доктор,  да  вы  посмотрите  на  эти  смирительные  ру¬
башки!
 Доктор  тоже  не  смог  удержаться  от  хохота.  Смех,
близость  друзей  сделали  меня  действительно  здоровой.
На  следующее  утро  температура  стала  нормальной.
Я  могла  уже  не  лежать,  но  к  диете  относилась  весьма
серьезно:  здесь  было  уже  не  до  шуток:  повторится  при¬
ступ,  тогда  —  прощай,  перелет!
 Алешин  предложил  мне  самой  установить  аварийную
радиостанцию  в  лесу.  Что  может  быть  лучше  работы  на
свежем  воздухе?  Я  с  жаром  принялась  за  дело.  Смонти¬
ровала  приемник,  разбросала  радиостанцию  на  поляне  и
наладила  связь.  Этого  я  никак  не  могла  делать  лежа  в
больничной  кровати.
 150

По  инструкции  нашего  перелета  в  случае  вынужден¬
ной  посадки  штурман  должен  предварительно  выбросить¬
ся  с  парашютом.  Значит,  кто-нибудь  из  пилотов  должен
знать  радио,  чтобы  после  посадки  наладить  связь  через
аварийную  станцию.  Со  мной  начала  тренироваться  и  По¬
лина.  За  работой  незаметно  прошел  первый  день  в  Под¬
липках.
 На  следующий  день  нас  с  Полиной  вызвали  в  Кремль,
к  Михаилу  Ивановичу  Калинину,  чтобы  вручить  нам  орде¬
на  Ленина.  Шла  подготовка  к  сессии  Верховного  Совета
СССР,  и  Михаил  Иванович  решил  вручить  нам  ордена  не
на  заседании  президиума  Верховного  Совета,  как  это  де¬
лается  обычно,  а  у  себя  в  рабочем  кабинете.
 Сильно  волнуясь,  мы  переступили  порог  правитель¬
ственного  здания  в  Кремле.  Нас  пригласили  в  кабинет
Михаила  Ивановича.  Он  сидел  за  своим  столом,  в  белом
костюме.  Михаил  Иванович  встал,  чтобы  нас  приветство¬
вать.  На  столе  стояли  две  небольшие  красные  коробочки.
Мы  поздоровались  с  Михаилом  Ивановичем  и  с  волнени¬
ем  слушали,  когда  он  зачитывал  постановление  прави¬
тельства  о  нашем  награждении.  Сначала  орден  получала
Полина.  Михаил  Иванович  протянул  ей  коробочку  с  орде¬
ном  и  орденской  книжкой,  ласково  пожал  руку  и  пожелал
успеха.  Полина  отвечала,  что  она  обещает  и  впредь  ра¬
ботать  не  хуже,  чем  до  сих  пор,  и  даже  еще  лучше.  Ми¬
хаил  Иванович  обратился  ко  мне.  Подходя  к  нему,  я  очень
волновалась  и  мучительно  думала,  какой  рукой  взять  ко¬
робочку:  правой  или  левой.  Ведь  правую  надо  протянуть
Михаилу  Ивановичу  и  поблагодарить  за  награду,  а  в  ле¬
вую  брать  орден  неловко.  Я  быстро  переложила  драго¬
ценный  футляр  с  орденом  из  правой  руки  в  левую  и  не
заметила,  как  правая  сама  протянулась  к  руке  Михаила
Ивановича.  Михаил  Иванович  поздравлял  меня  с  награ¬
дой,  а  я  обещала,  что  в  скором  времени  мы  успешно
завершим  свой  новый  перелет.
 —  Я  знаю,—  сказал  Михаил  Иванович.
 151

Пришел  фотограф.  Нас  стали  фотографировать  вме¬
сте  с  Михаилом  Ивановичем.
 Мы  вышли  из  кабинета  и  стали  прокалывать  в  гимна¬
стерках  дырочки  для  орденов.  Я  прикрепила  свой  первый
орден.  Когда  мы  вышли  из  Кремля  и  шли  вдоль  Алексан¬
дровского  сада,  то  все  время  поглядывали  на  свои  но¬
венькие  ордена.
 Мы  поехали  в  Подлипки.  По  дороге  я  заехала  домой
за  Танюшей,  взяла  ее  с  собой  на  дачу.
 Но  Танюше  недолго  пришлось  побыть  со  своей  мамой.
На  следующий  же  день  нас  вызвали  на  заседание  прави¬
тельственной  комиссии  по  перелету.
 ВАЛЕРИЙ  ПАВЛОВИЧ  ЧКАЛОВ
★
 —  Вот  будет  эффект!  —  заранее  предвкушала  Валя.—
Штурман  чуть  не  умирал,  и  вдруг  он  уже  успел  и  орден
получить.
 Действительно  эффект  был  колоссальный.  Вошел  со¬
вершенно  здоровый  штурман.  С  нами  стали  иначе  раз¬
говаривать.
 На  заседании  комиссии  по  перелету  присутствовали
Валерий  Павлович  Чкалов  и  Беляков.  Валерий  Павлович
очень  близко  принимал  к  сердцу  подготовку  к  нашему
перелету.  Он  выходил  из  себя,  когда  говорили,  что  чего-
нибудь  нельзя  сделать  в  срок.  Речь  шла  об  окончательном
монтаже  приборов.  Валерий  Павлович  стукнул  по  столу
и  сказал:
 —  Нужно  сделать!  Ничего  нет  невозможного.  Все
можно  сделать!
 Попало  и  нам  от  Валерия  Павловича.
 —  А  вы  что  миндальничаете,  все  разговорчиками  за¬
нимаетесь?!  Требуйте!  Вы  не  деликатничайте,  а  потребуй¬
те  как  следует.
 152

Речь  шла  о  людях,  которые  тормозили  подготовку
перелета.
 Валерий  Павлович  посоветовал  обязательно  трениро¬
ваться  в  полете  на  одном  моторе.  Он  говорил,  что  если
мотор  сдаст,  то  нужно  уметь  лететь  на  одном  моторе.
Машина  будет  заворачивать,  нужно  приучиться  справлять¬
ся  с  ней.  Потом  он  советовал  Вале  тренироваться  в  поле¬
тах  с  большой  нагрузкой.
 —  Побольше  настойчивости,  побольше  смелости!  Это
не  твое  личное  дело.  Это  дело  всего  народа.  Ты  не  проси,
а  требуй.
 Он  внес  живую  струю  в  работу  штаба  перелета.  Когда
зашла  речь  о  том,  как  мы  полетим  ночью  над  высокими
горами,  и  по  этому  поводу  высказывались  сомнения,  Чка¬
лов  сказал:
 —  Это  будет  решать  Гризодубова.  Она  командир,  за¬
чем  соваться  в  ее  дела?
 Окончилось  совещание.  Беляков  поддерживал  Чкало¬
ва.  Оба  они  заявили,  что  мы  всегда  можем  рассчитывать
на  их  помощь.  Валерий  Павлович  обещал  приехать  на  аэ¬
родром.
 После  этого  мы  уже  ежедневно  ездили  на  аэродром.
Вопреки  медицинским  предупреждениям,  и  я  отправилась
на  аэродром  и  залезла  в  машину.  Валерий  Павлович  был
на  аэродроме.  Он  стоял  на  траве,  крепкий,  массивный,
как  всегда  широко  расставив  ноги,  с  загорелым,  обвет¬
ренным  лицом,  в  белой  гимнастерке.  Чкалов  смотрел,  как
Валя  сажала  самолет.
 Валя  сделала,  одну  за  другой,  несколько  очень  хоро¬
ших  посадок.
 Валерий  Павлович  одобрительно  бурчал:
 —  Ладно,  хорошо!
 Валя  подрулила,  вышла  из  самолета.  Мы  вместе  с  Ва¬
лерием  Павловичем  шагали  по  аэродрому.  Валерий  Пав¬
 153

лович  по-прежнему  журил  нас,  что  мы  «миндальничаем»,
что  нужно  проявлять  больше  настойчивости.  Потом  пред¬
ложил  поехать  вместе  обедать,  чтобы  по-дружески  потол¬
ковать.
 —  А  то  вы,  девчата,  подумаете,  что  я  только  все  ру¬
гаю.  А  я  вас  очень  люблю  и  желаю  добра.  Поедемте,
закусим  и  поговорим  обо  всем.
 Мы  отправились  в  ресторан  на  стадион  «Динамо».  По¬
ехали  в  чкаловской  синей  машине,  которую  он  привез  из
Америки.  Чкалов  сам  сидел  за  рулем  и  шутил:
 —  Полная  машина  баб!
 —  Что  ты,  Валерий  Павлович,  нас  бабами  называешь?
 —  А  разве  баба  —  плохое  слово?  Вот  вы  —  три  бабы,
а  посмотрите,  какое  дело  затеяли?  Как  же  мне  вас  на¬
зывать?  Мы  еще  покажем,  что  такое  советские  бабы!
 Приехали  на  стадион  «Динамо».  Уселись  за  стол  и  вни¬
мательно  слушали  Валерия  Павловича.
 Он  рассказывал  о  своем  перелете  через  полюс,  об
интенсивном  обледенении  при  попадании  в  спошную  об¬
лачность,  о  волнениях,  возникших  в  связи  с  неточными
показаниями  расхода  горючего,  о  кислородном  голода¬
нии  и,  наконец,  о  радушном  приеме  на  американском
континенте.
 Мы  хохотали  до  упаду,  когда  он  стал  рассказывать,
как  на  заграничном  банкете  его  заставили  есть  устриц.
 —  После  этого  полета  придется  и  вам,  может  быть,  за
границу  лететь,  приучайтесь  прилично  себя  вести.  Вот
салфетку  раскладывать  нельзя,  а  нужно  сложенную  це¬
ликом  к  губам  прикладывать.  Если  развернешь  —  непри¬
лично.  Этикет  надо  знать!  Устриц  подали.  Я  взял  одну  в
рот,  а  она,  подлая,  стала  гулять  —  туда,  назад.  Я  закрылся
салфеткой  и  сижу.  Глаза  на  лоб  лезут,  а  устрица  по  горлу
гуляет.  Коньячком  проклятую  заглушил!
 Он  много  говорил  о  том,  к  чему  обязывает  звание  Ге¬
роя  Советского  Союза.  Ведь  по  героям  должны  равнять¬
ся  другие.
 154

—  Вот  мы  ехали  из  Америки  в  Москву.  Нам  предло¬
жили,  чтобы  наши  жены  выехали  в  Париж  нас  встречать,
но  я  сказал:  страна  встречает  нас  в  Москве,  пусть  и  семья
встречает  в  Москве.  Страна  и  семья  для  советского  лет¬
чика  —  одно  и  то  же.
 Валерий  Павлович  рассказал  нам,  как  было,  когда  он
вернулся  в  Москву  из  трансполярного  перелета.
 —  Вот  герой  возвращается,  предлагают  в  гостиницу
устроить,  дают  шикарный  номер,  несколько  комнат.  А  я
вернулся  и  сказал:  «До  перелета  жил  дома  и  теперь  до-
ллой  поеду.  Что  мне  в  гостинице  делать?»
 Обед  заканчивался.  В  ресторане  «Динамо»  для  нас
был  открыт  специальный  счет.  За  нас  платил  штаб  пере¬
лета.  Мы  были  довольны,  что  угощаем  Валерия  Павлови¬
ча,  и,  вставая  из-за  стола,  сказали  официанту:
 —  Запишите  все  на  наш  счет.
 Но  Валерий  Павлович  запротестовал:
 —  Вы  что,  девчата,  с  ума  сошли?  —  И  он  потребовал
отдельный  счет  и  сам  расплатился.
 Выходя  из  ресторана,  Валерий  Павлович  говорил  о
том,  как  мы  должны  быть  осторожны,  чтобы  под  маркой
нашего  перелета  не  тратились  лишние  государственные
деньги.
 Мы  расстались  с  Валерием  Павловичем,  зараженные
его  энергией,  бодростью  и  какой-то  особенной  его  внут¬
ренней  большевистской  прямотой  и  честностью.  На  про¬
щание  Валерий  Павлович  сказал:
 —  Если  хотите  лететь,—  бросьте  ваши  Подлипки,  пе¬
ребирайтесь  побыстрее  на  аэродром  и  установите  стро¬
гий  режим.  Родные  без  вас  не  помрут.  Ничем  больше  не
занимайтесь.  Москва  вам  не  нужна.  И  перебирайтесь  се¬
годня  же,  самое  позднее  —  завтра.
 Мы  так  и  поступили.  Только  Валя  задержалась  в  Моск¬
ве,  чтобы  перегнать  самолет  на  аэродром.
 155

★
 НАШ  АЭРОДРОМ
 Здесь  была  большая  комната,  в  четыре  окна,  лишен¬
ная  роскоши  и  ковров.  В  ней  стояли  три  обыкновенные
красноармейские  койки,  письменный  стол  канцелярского
типа,  несколько  деревянных  стульев,  ширма.  Стоял  умы¬
вальник,  о  котородл  с  уважением  говорили,  что  из  него
умывался  сам  Громов  перед  своим  перелетом  в  Америку.
Принесли  диван,  завалили  его  летным  обмундированием,
принесли  еще  один  стол  и  поставили  посредине.  Провели
телефон.  На  окнах  и  на  тумбочках  поставили  цветы.  Мы
сразу  почувствовали  себя  в  рабочей  обстановке.  Нам
отвели  отдельную  уютную  столовую.  Готовила  старушка
повариха  Прасковья  Васильевна,  большая  искусница  на
всякие  вкусные  вещи.  Она  с  гордостью  говорила:
 —  Я  всех  кормила:  и  Громова  с  Данилиным  и  Юма¬
шевым,  и  Чкалова  с  Байдуковым  и  Беляковым,  и  Леванев¬
ского  кормила.  Вот  и  вас  довелось  кормить!
 Мы  были  рады,  что  у  нас  такая  знатная  повариха.
А  главное,  это  был  милейший  и  добродушный  человек.
 Прасковья  Васильевна  готовила  домашние,  простые
обеды,  пекла  вкусные  ватрушки,  пирожки  и  все  беспокои¬
лась,  не  кажется  ли  нам  еда  невкусной.  Если  я  не  доедала
какую-нибудь  котлету,  она  утирала  слезы  и  говорила  док-
тору:
 —  Наверное,  не  нравятся  Марине  Михайловне  мои
котлеты.
 Я  уверяла  ее,  что  мне  можно  есть  только  немножко.
Она  быстро  усвоила,  что  у  штурмана  послебольничная
диета,  и  стала  готовить  специально  для  меня  какую-то
особенно  вкусную  картошку.  Увидит  в  окно,  что  мы  идем
обедать,  и  несет  полное  блюдо  картошки.  От  нее  идет
ароматный  пар.  И  не  хочешь,  а  будешь  есть.
 Инструктор  Алешин  тоже  перебрался  на  аэродром.
Мы  с  Полиной  стали  сами  развертывать  аварийную  стан-
 156

М.  Раскова  и  П.  Осипенко.  Тренировка  в  радиопередаче  перед
полетом  на  Дальний  Восток.  1938  г.
 цию.  Впервые  в  жизни  Полина  приняла  из  эфира  цифры
и  буквы.  Она  была  очень  довольна.  Наше  существование
омрачалось  только  тем,  что  самолет  задерживался  в
Москве.  О  своей  машине  мы  думали  с  большой  неж¬
ностью,  как  о  живом  человеке.  Она  уже  имела  имя  —
«Родина».
 Мы  долго  думали,  как  ее  назвать.  Однажды  за  обедом
мы  перебирали  различные  названия.  Валя  задумчиво,  ти¬
хо  сказала:  «Родина».  Более  почетного,  гордого  имени  не
мог  иметь  наш  самолет.
 Накануне  выходного  дня  мы  услышали  знакомый  шум
моторов.  Но  аэродром  был  застлан  дымкой  от  лесных
подмосковных  пожаров.  Валя  не  решилась  в  этой  дымке,
 157

в  сумерках,  сажать  самолет  и  вернулась  обратно  в  Моск¬
ву,  на  Центральный  аэродром.
 На  следующий  день  мы  с  Полиной  решили  поехать  ку¬
паться  на  озеро.  Вдруг  по  телефону  передают,  что  «Ро¬
дина»  вылетела  с  Центрального  аэродрома.  От  радости
мы  стали  кататься  по  траве,  прыгать,  тормошить  друг
дружку.  Видим  —  летит  наша  красавица...  Снизу  на  ее
серебряных  крыльях  отчетливо  видны  красные  буквы
«Родина».  Вот  она  начала  снижаться,  пошла  на  посадку.
Валя  классно  посадила  машину.  «Родина»  рулила,  а  мы  с
Полиной  бежали  за  самолетом.  Когда  вышла  Валя,  мы
бросились  обнимать  и  целовать  ее,  как  будто  давно  не
виделись.
 Радостные,  помчались  в  столовую  завтракать.  Пра¬
сковья  Васильевна  и  так  уж  нас  заждалась.  Накормила  она
нас  на  славу,  и  мы  отправились  купаться  на  озеро.  Купа¬
лись,  отдыхали,  а  потом  с  новым  жаром  принялись  за
подготовку  к  перелету.  Оборудовали  самолет  и  соверша¬
ли  тренировочные  полеты.  Специально  летали  по  марш¬
руту,  чтобы  проверить,  нет  ли  в  машине  каких-либо  де¬
фектов.  Тренировались  и  на  других  самолетах.  Нам  пред¬
лагали  летать  ночью  на  «Родине»,  но  мы  жалели  свой
самолет,  и  для  ночных  полетов  нам  выделили  другой  ко¬
рабль.
 Однажды  ночью  мы  летели  на  тяжелом  четырехмо¬
торном  корабле.  Ночь  была  туманная,  дым  от  лесных
пожаров  сплошь  закрыл  землю.  Обычно,  когда  взлета¬
ешь  ночью,  видно  большое  зарево  московских  огней.
Здесь  же  вокруг  нас  была  сплошная  темнота  и  лишь  от¬
дельные  огоньки  временами  мелькали  где-то  далеко
внизу.  Летая  по  кругу,  мы  набрали  высоту.  Целую  ночь
летали  за  облаками,  вне  видимости  земли.  Ориентирова¬
лись  только  по  радиокомпасу.  Расположенная  вблизи  ра¬
диостанция  специально  для  нас  всю  ночь  передавала
«Пиковую  даму».  Было  смешно,  что  все  желающие  могут
в  такбй  необычный  час  слушать  «Пиковую  даму»  и  не  зна¬
 158

ют,  почему  она  передается.  По  «Пиковой  даме»  мы
определяли  направление  на  аэродром.  Перед  рассветом
радиокомпас  вывел  нас  на  ту  же  «Пиковую  даму»,  и  мы  в
утренней  мгле  увидели  аэродромную  дорожку.
 Летали  и  в  ясные  ночи,  когда  прекрасно  были  видны
огни  городов  и  поселков,  поблескивала  вода  в  реках.
В  одну  из  таких  ночей  летели  курсом  на  юг.  Как  только
мы  вылетели  с  аэродрома,  перед  нами  открылись  огни
Подольска.  За  Подольском  справа  виднелся  Серпухов,
слева  —  Кашира,  а  впереди  —  заревом  обозначалась  Ту¬
ла.  Она  сияла  тысячами  огней.  Полина  перешла  в  мою
штурманскую  рубку  и  стала  кричать  мне  в  ухо:
 —  Как  красиво!  Какое  замечательное  зрелище!
 Возвращаясь,  мы  издалека  увидели  прожекторы  при¬
ближающегося  аэродрома.
 После  этого  Валя  и  Полина  несколько  дней  подряд
тренировались  на  ночных  посадках,  летали  по  кругу.  Под¬
готовка  «Родины»  подходила  к  концу.  Валя  доложила
штабу,  что  экипаж  готов  к  ночным  полетам.  Оставались
маленькие  доделки  в  машине:  укрепить  сумки  для  карт,
мешки  для  провизии,  подставки  для  термосов  с  горячими
напитками.  Я  приспосабливала  на  борту  своей  кабины  кар¬
манчик  для  карандашей.  Мелочи,  но  в  перелете  каждая
мелочь  имеет  значение.  Полине  дуло  в  кабине,  она  при¬
способила  утепление,  заделала  щелочки,  пропускавшие
ветер.
 ПОЛЕТ  РАЗРЕШЕН
★
 Мы  пролетели  тысячу  километров  в  сторону  Сверд¬
ловска  и  возвращались  в  Москву.  Этот  полет  мы  решили
использовать  для  тренировки  на  высоте.  Летели  четыре
часа  на  высоте  4000  метров  и  четыре  часа  на  высоте
6000  метров.  Даже  в  такой  небольшой  полет  Прасковья
 159

Васильевна  давала  нам  с  собой  солидные  мешочки  с
вкусной  разнообразной  едой.  В  моем  мешочке  было
домашнее  печенье,  шоколад,  в  термосах  —  горячий  кофе
и  чай.  На  высоте  4000  метров  мне  вздумалось  устроить
себе  завтрак.  В  кабине  справа  на  борту  находился  не¬
большой  столик.  Я  подняла  столик,  разложила  на  нем
носовой  платок,  вынула  термос,  достала  стаканчик,  нали¬
ла  чаю,  положила  печенье,  шоколад  и  написала  записку:
«Ресторан  самолета  «Родина»  открыт».  С  удовольствием
позавтракала.  Это  тоже  была  тренировка  к  большоллу
дальнему  перелету.
 Полет  протекал  в  хорошей  и  спокойной  обстановке.
Я  была  поглощена  радиосвязью.  Для  работы  со  мной
Москва  заказывала  не  московские  радиостанции,  а  ом¬
скую,  новосибирскую  и  даже  такие  отдаленные,  как  чи¬
тинскую  и  хабаровскую.  Летая  в  районе  Казани,  я  хорошо
слышала  Хабаровск,  и  Хабаровск  отвечал,  что  слышит
меня.  Впервые  в  жизни  я  держала  связь  с  такими  далеки¬
ми  станциями.
 Когда  мы  возвратились,  то  увидели,  что  аэродром
закрыт  дымом  лесных  пожаров.  Не  видать  аэродрома,  да
и  только!  Но  в  нашем  распоряжении  —  мощное  средство:
радиосвязь.  Правда,  радиостанции  на  земле  в  это  время
не  работали,  был  обычный  перерыв.  Однако  не  ожидать
же  нам  в  воздухе,  когда  заработает  какая-нибудь  стан¬
ция.  Нужно  дать  знать  в  Москву,  чтобы  специально  для
нас  запустили  станцию  ВЦСПС.  Действительно,  не
прошло  и  пяти  минут,  как  снова  раздались  спаситель¬
ные  звуки  «Пиковой  дамы».  В  дымке,  вслепую,  подо¬
шли  к  приближающемуся  аэродрому  и  благополучно  со¬
вершили  посадку.  По  этому  поводу  было  немало
шуток:
 —  Опять  «Пиковая  дама»  выручила!
 Снова  и  снова  проверялась  машина.  Без  конца  вози¬
лись  мы  с  кабинами,  с  моторами.  Обдумывали  мельчай¬
шие  детали:  может  быть,  прибор  передвинуть,  может
 160

Подготовка  к  полету.  В.  С.  Гризодубова,  М.  М.  Раскова
и  П.  Д.  Осипенко
 быть,  еще  что-нибудь  заменить,  что-нибудь  добавить,
или,  наоборот,  снять?
 Близился  день  последнего  тренировочного  полета  на
«Родине».  До  этого  нужно  было  устранить  девиацию,  то
есть  разницу  между  направлением  меридиана  магнитного
и  меридиана  компаса.  Под  влиянием  магнитных  сил  само¬
лета,  многие  части  которого  сделаны  из  металла,  по¬
казания  компаса  не  совсем  правильны.  Создается  угол
между  магнитным  и  компасным  меридианом.  Это  и  есть
девиация.  Она  устраняется  таким  путем:  самолет  ставит¬
ся  на  определенный  курс  и  с  помощью  мелких  магнити¬
ков  показания  компасов  подводятся  к  близким  величи¬
 6  М.  Раскова
 161

нам.  Я  обратилась  за  помощью  к  опытному  штурману
Сергею  Данилину.  Просила  его  вместе  с  нами  полететь
на  устранение  девиации.  Данилин  охотно  согласился  по¬
мочь  нам.  Мы  полетели.  Валя  —  на  своем  сиденье,  Дани¬
лин  —  на  моем.  Он  проверял  оборудование,  приборы,
очень  тщательно  записывал  свои  замечания.  Я  сидела  в
кабине  второго  пилота  и  проверяла  компас  Полины.
 Таким  образом  мы  подготовили  самолет  к  последне¬
му  тренировочному  полету  по  маршруту  Москва  —
Свердловск  —  Москва  протяжением  около  двух  с  поло¬
виной  тысяч  километров.  В  последний  раз  и  окончательно
мы  должны  были  проверить,  привести  в  порядок  и  нала¬
дить  оборудование.  Материальная  часть  работала  без¬
упречно.  Летели  мы  десять  часов.  Когда  сели,  связисты
сказали  нам:
 —  Вот  это  класс!  Хорошо,  если  и  в  перелете  на  Даль¬
ний  Восток  у  вас  будет  такая  же  четкая  связь.
 Попутно  с  летной  тренировкой  мы  на  земле  упражня¬
лись  в  стрельбе  из  охотничьего  ружья  и  пистолетов.
Очень  много  занимались  аварийной  радиостанцией.
 Мы  считали,  что  к  большому  перелету  все  готово.
 23  сентября  правительственная  комиссия  собралась  на
решающее  совещание.  От  метеорологов,  которые  каж¬
дый  день  приезжали  к  нам  на  аэродром,  мы  знали,  что
погода  на  маршруте  ухудшается  и  долететь  до  Дальнего
Востока  будет  очень  трудно.  Но  мы  не  падали  духом.
Утром  в  этот  день  еще  раз  летали,  еще  раз  проверяли
компас,  приемник,  передатчик.  Затем  поехали  в  Москву,
на  заседание  правительственной  комиссии.
 Увы,  здесь  нас  ждало  разочарование.  Нам  сказали,
что  время  осеннее,  что  на  Дальнем  Востоке  начинается
скверная  погода,  тайфун,  и  вряд  ли  мы  туда  долетим.
Нам  предлагали  новые  маршруты,  до  Омска  и  обратно,
до  Ташкента  и  обратно.  Говорили,  что  расстояние  одно  и
то  же,  но  не  по  прямой,  а  по  замкнутой.  Говорили  о  го¬
рах,  покрытых  снегом,  и  о  прочих  страшных  вещах  на
 162

дальневосточном  маршруте.  Но  мы  упорно  стояли  на
своем.  Плохой  погоде  мы  противопоставили  радионави¬
гацию.  И  когда  нам  было  сказано,  что  погода  неподходя¬
щая,  что  большая  часть  полета  будет  проходить  в  обла¬
ках,  я  вынула  схему  радионавигационного  обслуживания
нашего  маршрута.  Это  была  исчерпывающая  наглядная
схема.  Развернула  ее  перед  председателем  комиссии.
Пусть  даже  не  будет  видно  земли,  но  если  моя  радио¬
аппаратура  будет  работать,—  мы  долетим.
 Председатель  комиссии  посмотрел  на  схему:
 —  Я  посоветуюсь  в  правительстве.
 Он  уехал  в  Кремль,  а  мы  остались  ждать  в  секрета¬
риате.  Томительно  тянулись  минуты.  Разрешат  или  не
разрешат?  Ровно  через  полчаса,  в  17  часов  15  минут,
Валю  подозвали  к  телефону.
 —  Товарищ  Сталин  разрешил  вам  лететь.  Поезжайте
спать.
 Началась  суетня.  Как  моторы?  Как  самолет?..  Нужно,
чтобы  самолет  заправляли  горючим,  но  нам  заявили  ка¬
тегорически:
 '—  Поезжайте  спать,  ни  о  чем  не  беспокойтесь.
 Мы  помчались  прощаться  с  родными.  Заехали  ко  мне
домой  и  пробыли  здесь  всего  минут  десять,  ровно  столь¬
ко,  сколько  нужно  было,  чтобы  скинуть  гимнастерку  и  за¬
брать  некоторые  походные  вещи.  Родные  говорили  с
грустью:
 —  Хоть  бы  перед  полетом  побыла  немного  дома...
 Оставив  после  себя  отчаянный  беспорядок,  мы  рас¬
прощались  и  поехали  на  аэродром  вылета.  Нас  отпра¬
вили  ужинать.  Бедный  доктор!  Напрасно  он  суетился  во¬
круг  стола  и  требовал,  чтобы  мы  больше  ели.  Сильно
возбужденные,  мы  не  могли  есть,  хотя  обычно  никто  из
нас  не  мог  пожаловаться  на  отсутствие  аппетита.
 Наконец  нас  отправили  спать.  Выключили  телефон,
чтобы  никто  нас  не  беспокоил,  поставили  у  дверей  часо¬
вого  и  строго-настрого  приказали  никого  не  пускать.  Но
 6*
 163

нам  было  не  до  сна.  Долго  и  хлопотно  собирали  вещи.
Я  взяла  сумку  из-под  парашюта  и  уложила  туда  линейки,
карандаши,  блокноты,  бортжурналы,  планшет...
 —  Вот  собрались  на  Дальний  Восток,  а  посмотришь  —
все  равно,  как  на  базар  идут,—  шутя,  ворчала  Полина.
 Даже  когда  улеглись,  долго  не  могли  уснуть.  Все  еще
о  чем-то  беспокоились  и  громко  разговаривали.  Из-за
стены  раздавался  настойчивый  голос  доктора:
 —  Почему  вы  не  спите?
 Мы  отвечали:
 —  Спим,  спим!
 Заснули,  как  всегда  бывает  в  таких  случаях,  внезапно.
Эту  ночь  я  спала  спокойно.  В  душе  была  такая  глубокая
уверенность  в  успехе,  что  я  спала,  будто  завтра  предсто¬
ял  обычный  рабочий  день.
 Разбудил  нас  доктор  Борщевский.  Брезжил  рассвет.
Доктор  вошел  с  бортовыми  аптечками  в  руках.  Там  была
масса  полезных  предметов.
 —  Все  может  пригодиться,—  говорил  доктор.
 В  изящных  мешочках  были  уложены  медикаменты  —
от  сухого  йода  до  нашатырного  спирта.
 —  Где  висят  ваши  кожаные  брюки?  —  спросил  меня
доктор.
 —  Вот,  на  вешалке.
 —  Кладу  туда  опий  и  бензонафтол.  Вы  не  должны
забывать,  что  у  вас  аппендицит.  Если  повторится  при¬
ступ,—  примите  облатку  опия  и  потом  пейте  бензонаф¬
тол.
 —  Кладите,  кладите  эту  дрянь.  Но  говорю  вам,—  ни¬
каких  приступов  больше  не  будет...
 Мы  одевались.  Надели  шелковое  белье  —  «смиритель¬
ные»  шелковые  рубашки,  шелковые  штаны,  егерское
белье,  несколько  пар  носков.  К  свитерам  были  прикреп¬
лены  ордена.  Надели  кожаные  брюки,  унты.  Я  проверяла,
все  ли  лежит  в  карманах  брюк.  Нащупала  спички.  Работ¬
ник  штаба  перелета  Гусев  разыскал  для  нас  особые  спич¬
 164

ки  у  Папанина.  Это  были  полярные  спички  —  даже  на¬
мокшие,  они  зажигались.  Папанин  с  удовольствием  дал
нам  эти  спички.  Одну  коробочку  каких-то  «сверхполяр-
ных»  спичек  дали  мне  на  случай,  если  придется  прыгать
с  парашютом.  Спички  были  обернуты  в  изящную  и  ориги¬
нальную  резиновую  оболочку.
 Проверили  и  привели  в  полный  порядок  оружие.  По¬
смотрели,  на  месте  ли  запасные  обоймы  с  патронами.
Оружие  надели  на  пояса  поверх  брюк.  Все  было  готово:
парашюты  и  вещевые  мешки  с  запасными  сменами  белья
и  костюмами  на  смену,  аварийные  мешки,  продовольст¬
венные  мешки.  Штурману  приходится  таскать  с  собой
особенно  много  вещей,  которые  он  никому  не  доверяет.
По  этой  примете  штурмана  легко  отличить  на  аэродроме.
Когда  мы  вышли  из  своей  комнаты,  я  была  больше  похо¬
жа  на  носильщика,  чем  на  летчика.
 В  соседней  комнате  собралось  человек  пятьдесят:
провожающие,  инженеры,  техники,  родные.  Настроение
было  и  приподнятое,  и  тревожное:  все  мы  жили  ожида¬
ниями  предстоящего  перелета.
 СТАРТ
 ★
 Сели  в  машину  и  поехали  завтракать.  За  завтра¬
ком  написали  письмо  товарищу  Сталину,  в  котором
обещали  выполнить  задание  и  благодарили  за  оказан¬
ное  доверие.
 Завтрак  не  лез  в  горло.  Я  съела  куриную  котлетку  с
куском  лимона  и  выпила  стакан  чаю.  Прасковья  Василь¬
евна  обливалась  горючими  слезами,  что  мы  ничего  не
едим,  и  жалобно  причитала  над  нами.  Мы  же,  очень  весе¬
лые,  сели  в  автомобиль  и  поехали  на  аэродром.
 Наша  «Родина»  уже  была  окружена  массой  людей.
Оки  образовали  вокруг  самолета  живую  квадратную
 165

изгородь.  Как  только  мы  вылезли  из  машины,  на  нас  на¬
двинулись  репортеры  с  фотоаппаратами.
 Мы  начали  проверять,  все  ли  правильно  заложено  в
машину.  Положено  ли  продовольствие?  Каждый  старался
нам  еще  что-нибудь  сунуть:  врачи  —  медикаменты,  хозяй¬
ственники—  термосы  с  горячим  кофе  и  чаем.  Даже  чай
приготовили  каждой  по  ее  вкусу.  Полине  налили  чай
сладкий,  какой  она  любит.  Вале  —  средний,  а  мне  без  са¬
хара.  Каждой  положили  в  кабину  любимый  шоколад.  Мне
был  положен  особый  спортивный  шоколад,  который  дол¬
жен  был  поддерживать  энергию  во  время  непрерывной
длительной  работы.  В  последний  момент  нам  стали  совать
в  карманы  аварийные  пакеты  с  деньгами.  Каждый  старал¬
ся  нагрузить  в  самолет  как  можно  больше  всякого  добра.
Прасковья  Васильевна  притащила  еще  какой-то  кулек,
и  борттехник  сунул  его  в  машину.  В  этом  кульке  была
ветчина,  икра  и  другие  вкусные  вещи.
 Трактор  протянул  наш  самолет  в  конец  аэродрома,  от¬
туда  должен  был  начинаться  взлет.  Вслед  за  самолетом
вереницей  потянулись  машины,  бежали  корреспонденты,
и  все  провожавшие  перебрались  к  месту  старта.  Валя  ско¬
мандовала:
 —  В  самолет!
 Я  забралась  по  лесенке  в  свою  кабину.  Борттехник
Макаров  проверял,  хорошо  ли  я  закрыла  люк  в  полу,
заставил  меня  потанцевать  на  нем,  чтобы  убедиться,  что
люк  плотно  захлопнулся.  Раздалась  команда  «Запускай
моторы».  Оба  мотора  четко  заработали.  Валя  подает
знак  «Убрать  колодки».  Мы  увидели,  как  люди  отходят
и  площадка  очищается.  Валя  по  телефону  спросила  По¬
лину,  готова  ли  она.  Потом  переключила  телефон  и  про¬
верила  мою  готовность.  После  этого  она  дала  полный  газ,
машина  побежала  и  вскоре  легко  оторвалась  от  земли.
С  такой  большой  нагрузкой  она  взлетала  впервые.
 Мы  развернулись  на  курс  90°  и  полетели  на  во¬
сток.
 166

Экипаж  самолета  «Родина»  перед  стартом
 На  душе  было  очень  радостно.  Жизнь  в  самолете  не¬
сколько  омрачалась  лишь  тем,  что  стены  кабин  отделяли
нас  друг  от  друга.  Это  был  конструктивный  недостаток
самолета.  С  Валей  меня  связывало  маленькое  окошечко,
через  которое  можно  было  просунуть  лишь  кисть  руки.
Полина  сидела  еще  дальше  Вали,  я  переписывалась  с  ней
по  пневматической  почте.  Записку  на  тонкой  бумаге  за¬
кладывала  в  металлический  патрон;  патрон  помещался  в
алюминиевую  трубу,  я  закрывала  отверстие  и  накачивала
мех.  Качала  до  тех  пор,  пока  у  меня  на  борту  не  зажига¬
лась  лампочка.  Это  был  сигнал  о  том,  что  почта  дошла  до
Полины.
 Внутри  моей  кабины  все  было  сделано  очень  удобно.
На  левом  борту,  за  моей  спиной,  был  расположен  радио¬
передатчик.  Тоже  слева,  но  ближе  ко  мне,  стоял  прием¬
ник,  всеволновый  супергетеродин.  Такой  же  резервный
приемник  стоял  справа.  Прямо  за  спинкой  моего  сиденья
 167

был  укреплен  большой  «самовар»,  наполненный  жидким
кислородом.  Кислород  мог  понадобиться  нам  на  большой
высоте.  Под  кислородным  баллоном  и  под  сиденьем
были  расположены  три  умформера  !,  питавшие  мою
приемо-передающую  радиостанцию.  Справа,  перед  ре¬
зервным  приемником,—  откидной  столик.  На  этом  сто¬
лике  —  радиоключ.  Немного  выше,  на  правом  борту,
расположилась  приборная  доска  с  показателем  скорости,
высотомером,  часами,  термометром.  Еще  дальше  по
правому  борту  —  приспособление  для  хранения  секстан¬
та,  изящный  запирающийся  футляр  со  специальным
устройством  для  ночного  освещения.  Немного  выше,  по
этому  же  борту,  располагались  еще  два  прибора  —  «на¬
яды»,  счетчики  расхода  горючего.
 За  «наядами»  начиналась  стеклянная  носовая  часть
кабины.  Все  приборы  были  размещены  так,  чтобы  не
загораживать  остекленной  носовой  части,  дающей  пре¬
красный  обзор  вперед.  На  левом  борту,  у  стеклянного
носа,  был  укреплен  радиокомпас.  Под  ним  находился
мой  парашют.  В  полете  я  его  на  себя  не  надевала,  чтобы
он  не  мешал  работать.  На  левом  же  борту  был  оптиче¬
ский  визир,  с  помощью  которого  я  могла  измерять  углы
сноса.  Около  сиденья,  внизу,  была  сделана  очень  удоб¬
ная  сумка.  В  ней  хранились  карты,  планшеты,  счетные  ин¬
струменты.  В  другой  сумке  —  радиоинструмент,  запасные
предохранители.  Проволоку  я  спрятала  в  карман  брюк.
 В  полу  кабины,  прямо  под  ногами,  был  закрытый  люк,
через  который  я  залезала  в  самолет.  Сквозь  отверстие
в  люке  я  могла  наблюдать  в  свой  визир.  Прямо  впереди
люка  стояли  еще  три  умформера  —  два  по  правому
борту,  один  по  левому.  Передняя  часть  пола  была  из
стекла.  Это  еще  больше  расширяло  обзор.  Заботливые
 1  Умформер  —  машина,  питающая  радиостанцию  током  высоко¬
го  напряжения.
 168

инженеры,  оборудовавшие  самолет,  приспособили
для  пола  мягкую  подушку,  чтобы  в  случае  надоб¬
ности  штурман  мог  во  весь  рост  растянуться  на
полу.
 Отлетая  от  Москвы,  я  думала  применять  самые  про¬
стейшие  способы  навигации.  Я  хотела  измерить  ветер  и
по  нему  рассчитать  курс.  Чтобы  не  тратить  времени  на
промер  ветра  по  трем  углам  сноса,  я  решила  пролететь
километров  пятьдесят  и  тогда  уточнить  ветер  по  боково¬
му  уклонению  и  путевой  скорости.  Но  уже  через  пять¬
десят  километров  полета  облака  закрыли  землю.  При¬
шлось  быстро  переключаться  на  радиокомпас.  Я  настрои¬
ла  его  на  радиомаяки,  и  полет  продолжался  вслепую.
Лишь  изредка  в  разрывах  облаков  появлялась  земля.  Но
это  были  какие-то  крошечные  клочки,  по  которым  никак
нельзя  ориентироваться.  Ориентируясь  по  радиокомпа¬
су,  я  через  каждый  час  сообщала  на  землю,  в  каком  мес¬
те  нахожусь.
 Полина  первая  начала  со  мной  переписку  по  внутрен¬
ней  почте.
 Она  шутит:  передает  записку,  что  приступила  к  испол¬
нению  задания  «Правды»,  начала  вести  дневник.  У  нее  в
кабине  все  очень  хорошо,  не  дует,  но  на  всякий  случай
коленки  обернула  газетой.  Валя  сидит  веселая  и  улыбаю¬
щаяся,  через  отверстие  кабины  видна  часть  ее  лица.
 Все  хорошо,  вот  только  земли  не  видно.
 От  аэродрома  мы  отошли  в  8  часов  16  минут.  Теперь
на  моих  часах  13  часов  по  московскому  времени.  Стрел¬
ка  высотомера  показывает  3850  метров.  Снаружи  темпе¬
ратура  —  минус  3°.  По  моим  расчетам,  через  двадцать
минут  должен  быть  Свердловск.  Все  еще  летим  за  обла¬
ками.
 Время  приближалось  к  16  часам.  Темноту  надо  ожи¬
дать  в  16  часов  15  минут:  ведь  мы  летим  на  восток,  тем¬
нота  будет  нас  встречать  всюду  раньше,  чем  она  насту¬
пает  в  Москве.
 169

Радиомаяки  показывали,  что  мы  летим  правильно  —
на  Омск,  но  мне  не  верилось:  ведь  за  целый  день  я  ни
разу  не  видела  земли.
 Знаю,  что  скоро  наступит  ночь.
 Начала  просить  Валю:
 —  Валечка,  дай  хоть  чуточку  взглянуть  на  землю,
потеряй  хоть  немножко  высоту.
 А  высота  была  более  4500  метров.  Летим  без  кисло¬
родных  масок.  В  кабине  еще  тепло,  можно  свободно
есть.  Но  есть  не  хотелось.  Я  снова  прошу:
 —  Валечка,  давай  снизимся,  посмотрим  землю.  По
моим  расчетам,  мы  должны  быть  в  16  часов  около  Ом¬
ска.  Потеряем  высоту  немножко  и  опять  заберемся  на¬
верх.
 Но  Валя  была  неумолима.  Снизиться  —  значит  поте¬
рять  какое-то  количество  горючего  для  набора  высоты.
Запасы  горючего  рассчитаны  на  определенную  высо¬
ту  —  на  ней  и  будем  лететь.
 Наконец,  в  16  часов  05  минут  на  высоте  4000  метров
в  разрывах  облачности  мелькнула  серебристая  полоска
реки.  Это  был  Иртыш.  Я  точно  определила  место,  где
нахожусь.
 Судя  по  времени  и  по  скорости  полета,  это  не  могла
быть  никакая  другая  река,  кроме  Иртыша.  Я  узнала  ее
очертания  на  карте.  Пишу  Вале:
 —  Можешь  набирать  высоту,  какую  тебе  угодно,  я
определилась.
 Быстро  наступает  темнота.  С  нетерпением  жду  ночи.
Штурману  ночь  приносит  радость.  Ночью  очень  хорошо
и  точно  можно  определить  местоположение  по  звездам.
Если  понаблюдать  две  какие-нибудь  звезды  —  скажем,
Полярную  и  Вегу  или  Капеллу,—  то  можно  точно  устано¬
вить  свои  координаты.
 17  часов  34  минуты.  Впервые  в  темноте  отчетливо  ви¬
жу  звезды.  Измеряю  высоту  Полярной  и  Веги.  Для  этого
открываю  в  потолке  люк  и  высовываюсь  из  него  с  сек¬
 170

стантом  в  руках.  Наблюдаю  звезды.  Определила,  что
нахожусь  на  широте  55°  и  на  долготе  80°40".  Это  немного
правее  нашего  маршрута,  но  отклонение  незначительное.
Исправляю  курс  на  3°  влево.
 Впереди  Красноярск  —  хороший  ориентир.  Город
сейчас,  наверное,  освещен  яркими  огнями.  По  расчету
Красноярск  должен  быть  в  20  часов  10  минут.  Но  его
скрывает  от  нас  толстый  слой  облачности.  Вскоре  и  звез¬
ды  пропадают  в  облаках.  Машину  ведет  Валя.  Она  взяла
штурвал  у  Полины,  которая  пилотировала  до  этого  шесть
часов.
 Здесь  я  замечаю,  что  кабина  начинает  покрываться
тонкой  коркой  льда.  Думаю:  если  обледенеют  моя  ка¬
бина,  то  такой  же  коркой  покроются  плоскости  и  весь
самолет.  Нашим  моторам  не  хватит  мощности,  чтобы  дер¬
жать  в  воздухе  обледеневший  самолет.  Ледяная  нагрузка
потянет  нас  к  земле.  Сигнализирую  Вале  запиской:  «На¬
чинается  обледенение».
 Температура  —  минус  7°.  Обледенение  при  такой
температуре  опасно.  В  самолете  темно.  Потолочного  ог¬
ня  не  зажигаю,  иначе  ничего  не  будет  видно  за  бортом.
Мне  мешает  зеленая  лампочка  на  приборной  доске.  Лам¬
почка  показывает,  что  работает  машина,  питающая  мою
радиостанцию.  Я  рада,  что  эта  машина  работает,  но  зеле¬
ная  лампочка  мешает  наблюдать.
 Валя  принимает  правильное  решение.  Она  начинает
набирать  высоту.  Стрелка  высотомера  лезет  за  5000  мет¬
ров.  Обледенение  прекращается.  Стекла  кабины  стано¬
вятся  прозрачными,  иголочки  льда  опадают,  и  я  снова
вижу  все  сквозь  стекла  кабины.  Но  машину  начинает
сильно  трепать.  Очевидно,  мы  попали  в  кучевые  образо¬
вания  холодного  шквалистого  фронта.  Машину  резко
бросает.  Как  трудно  в  темноте  бороться  с  болтанкой!
 Валя  продолжает  набирать  высоту:  6000  метров,  6500.
У  меня  на  борту  загорается  лампочка  —  это  значит,  что
Полина  желает  со  мной  разговаривать.  Получаю  записку:
 171

«Что  случилось  с  Валей,  чего  ее  несет  на  такую  высоту?».
Отвечаю  коротко:  «Обледенение».
 Мы  забрались  высоко,  но  и  отсюда  звезд  не  видно...
 Уже  пора  быть  Красноярску-  Земли  нет.  Прошу  Валю
набирать  высоту  до  тех  пор,  пока  покажутся  звезды.
 Только  когда  стрелка  высотомера  подошла  к  делению
7450,  сквозь  облачность  показались  звезды...  В  20  часов
21  минуту  я  смогла,  наконец,  определить  место,  где  мы
находимся.  Открыла  люк  в  потолке.  Струя  холодного
воздуха  ударила  в  лицо.  На  мне  кислородная  маска.
Очень  холодно,  но  все  же  мне  удалось  произвести  наблю¬
дения.  Мы  находились  на  широте  55°45"  и  на  долготе
94°  10".
 ШАЛОСТИ  РАДИО
★
 Все  время  передаю  в  Москву,  где  нахожусь.  Москва
меня  слышит,  и  я  тоже  отчетливо  принимаю  московскую
станцию.  Начальник  главной  аэрометеорологической
станции  Альтовский  передает  погоду,  я  принимаю.  Опре¬
делив  в  20  часов  21  минуту,  что  недавно  пролетели  Крас¬
ноярск,  я  обращаюсь  к  радио.
 Включаю  передатчик.  Нажимаю  ключ.  На  ключе  долж¬
на  загореться  лампочка.  Она  не  горит.  В  темноте  мне
трудно  разобраться,  в  чем  дело.
 Решаю,  что  это  перегорела  сигнальная  лампочка,  и  в
темноте  выстукиваю  радиограмму:  «Я  —  УГР.  Широта
55°45",  долгота  94°10".  Нахожусь  на  высоте  7500  метров.
Температура  воздуха  —  минус  34°.  Лечу  над  холодным
облачным  фронтом.  Нижняя  граница  облаков  неизвест¬
на.  Сообщите  погоду  районе  Душкачана.  Раскова».
 Эту  радиограмму  отстукиваю  дважды.
 Затем,  переключившись  ка  прием,  десять  минут  ожи¬
даю  ответа.
 Приемник  упорно  молчит.
 172

Даже  не  загорается  лампочка,  освещавшая  шкалу
приемника.
 Слышит  ли  меня  Москва?
 Включаю  радиокомпас.  Он  тоже  молчит-
 Не  слышно  и  мощной  красноярской  радиостанции.
 В  эфире  наступила  тишина.
 Ясно,  что  радиостанция,  приемник  и  передатчик  не  в
порядке.  Начинаю  сомневаться,  слышала  ли  меня  Моск¬
ва.  Но  что  можно  поделать  в  темноте?  Примиряюсь  с
мыслью  лететь  так  до  рассвета,  часа  четыре  без  радио¬
связи.  Скучновато,  но  что  поделаешь!
 Радиомаяков  не  слыхать,  остается  только  астрономия.
 Холодно  на  высоте.  Достаю  карманный  фонарик  и
освещаю  наружный  термометр:  минус  34°.  Когда  луч  фо¬
наря  осветил  стекла,  я  увидела,  что  они  изнутри  покрыты
тонким  ледяным  узором,  как  в  хорошо  натопленной  из¬
бе  в  морозный  день.  Зажигаю  плафон.  Вокруг  меня  в  ка¬
бине  лед  и  иней.  Я  сама,  как  дед  мороз,  покрыта  инеем.
Правда,  обледенение  изнутри  не  опасно,  потому  что
внутри  кабины  не  может  образоваться  такой  мощ¬
ный  слой  льда,  как  снаружи.  Но  для  порядка  сооб¬
щаю  командиру  корабля,  что  моя  кабина  обледене¬
вает  изнутри.
 Валя  передает,  что  внизу  мелькнула  речка,  но  я  реч¬
ки  не  вижу.  Стекла  замерзли.
 Что,  если  мне  свою  кабину  охладить  до  наружной  тем¬
пературы?  Тогда,  наверное,  стекла  отойдут  и  можно  бу¬
дет  хоть  что-нибудь  видеть  сквозь  них.
 Открываю  верхний  и  малый  нижний  люки.  В  кабину
врывается  резкая  струя  холодного  воздуха.  Кабина
охлаждается  до  минус  33°.  Стекла  на  время  проясняются.
Но  что  толку?  Я  снова  вижу  только  облачность.  Вот  блес¬
нула  полоска  земли  и  снова  исчезла.  Радио  не  работает.
Дышу  кислородом.  Хочется  есть.
 На  высоте  резко  повысилась  скорость.  По  моим  под¬
счетам,  мы  идем  со  скоростью  310  километров  в  час.
 173

Значит,  Душкачан  пройдем  в  темноте?  А  как  я  наде¬
ялась  на  него!  Ведь  это  тот  самый  пункт  на  северной  око¬
нечности  Байкала,  где,  по  указанию  товарища  Сталина,
специально  для  нашего  перелета  был  установлен  радио¬
маяк...  Я  ждала  Душкачана  с  нетерпением,  какое  испыты¬
вает,  наверное,  моряк  дальнего  плавания,  когда  он  при¬
ближается  к  берегу.  Думала,  вот  будет  Душкачан,  и  там
я  уточню  свое  место.  Теперь  я  вижу,  что  Душкачан  прой¬
дем  в  темноте,  так  как  скорость  наша  увеличилась  из-за
высоты.  Мой  радиокомпас  и  приемник  не  работают,  и
душкачанский  маяк,  такой  нужный,  ничем  не  может
быть  нам  полезен.  Остается,  пока  не  наступил  рас¬
свет,  скорее  определить  еще  раз  свое  место  по  звез¬
дам.
 23  часа  36  минут.  Определяю,  что  нахожусь  уже  на
траверзе  Душкачана,  в  30  километрах  севернее  его.  Зна¬
чит,  над  Байкалом  пролетаем  в  темноте.  Вот  здесь  под
нами  красивое  большое  озеро,  тем  более  обидно,  что
его  не  видать.
 Принесет  ли  рассвет  что-нибудь  утешительное?  Еще
несколько  часов  назад  я  ждала  наступления  темноты  и
появления  звезд  на  небе;  теперь  с  таким  же  нетерпени¬
ем  жду  первых  проблесков  рассвета...  Вот  рассветет,
тогда  уж  я,  конечно,  определюсь,  увижу  землю  и  попью
горячего  чайку.
 Через  полчаса  наступает  рассвет.  Байкал  остался  дале¬
ко  позади.  Сейчас  в  Москве  полночь.  Дома  еще  не  спят,
мама  за  последнее  время  привыкла  поздно  ложиться.
По  ярко  освещенным  улицам  москвичи  возвращаются
сейчас  домой  из  театров,  клубов,  кино.  А  мы  уже  встре¬
чаем  утро  следующего  дня...
 ...Радио,  почему  радио  не  работает?  Уже  четыре  часа
Москва  не  получает  от  нас  никаких  известий...
 При  первых  же  лучах  рассвета  я  вижу,  что  стекла  ка¬
бины  покрыты  изнутри  толстым  слоем  льда.  Хотя  в  каби¬
не  температура  минус  36°,  а  снаружи  минус  37°,  стекла
 174

все  же  заледенели  и  стали  непроницаемы.  Мои  резерв¬
ные  умформеры  тоже  покрылись  льдом.  Сосульки  свиса¬
ют  с  них  на  пол.  Значит,  умформеры  замерзли.  Теперь
уж  ясно:  до  самого  конца  перелета,  до  тех  пор,  пока  не
сядем,  будем  отрезаны  от  всего  мира.
 Первые  лучи  солнца  осветили  землю.  Скалываю  но¬
жом  лед  с  окон  кабины.  Глазам  раскрылось  величествен¬
ное  зрелище  пробуждающейся  земли.  Где-то  близко  под
самолетом  лежат  гребни  гор,  покрытые  снежной  шапкой.
Восходящее  солнце  бросает  свои  лучи  на  снежные  вер¬
шины.  Глазам  больно  смотреть  на  яркую  белизну.  Под  на¬
ми  горная  цепь.
 Мне  этот  красивый  вид  не  принес  утешения.  Внизу,  в
глубоком  ущелье,  куда  не  проникли  лучи  солнца,  лежит
густой  низкий  туман.  Он  скрывает  от  штурманских  глаз
нанесенные  на  карту  реки,  по  которым  штурман  мог  бы
ориентироваться.  Снова  слепой  полет.  Живописные  снеж¬
ные  вершины  ровно  ничего  не  говорят:  горы,  да  и  толь¬
ко.  Таких  гор  в  Забайкалье  сколько  угодно...
 Валя  написала  мне  веселую  записку:  «Через  шестна¬
дцать  часов  полета,  наконец,  мы  имеем  детальную  ори¬
ентировку».  Я  отвечаю  ей:  «Пускай  так  детально  ориенти¬
руется  Альтовский  с  его  погодой!».
 Посмеялись.
 Но  это  был  невеселый  смех.  Нам  предстояло  изме¬
нить  свой  курс  на  30°  вправо,  чтобы  выйти  к  железнодо¬
рожной  магистрали  Чита  —  Хабаровск,  на  станцию  Рух-
лово.
 Советуюсь  с  Валей.  Ведь  от  станции  Рухлово  всего
20—30  километров  до  государственной  границы.  Грани¬
ца  идет  по  Амуру.  Амур  делает  у  станции  Рухлово  рез¬
кий  поворот,  а  мы  будем  подходить  прямо  перпендику¬
лярно  границе.  Хорошо,  если  будет  видно  землю  и  Амур.
Тогда,  конечно,  нет  опасности  перелететь  границу.  Но  по¬
хоже,  что  земля  будет  закрыта  туманом  и  облачностью.
Амура  мы  не  увидим,  а  мудрено  ли  в  слепом  полете  оши¬
 175

биться  на  20—30  километров?  Очутишься  по  ту  сторону
границы  —  вот  и  конфликт...
 Советуемся  с  Валей  и  принимаем  решение:  к  границе
не  приближаться,  продолжать  лететь  строго  на  восток,
рассчитывая  выйти  на  Охотское  море.  Валя  со  мной  со¬
гласна.  Машина  летит  на  восток.  Наступают  очень  напря¬
женные  минуты.
 Мы  стараемся  различить  какую-нибудь  речку.  Ино¬
гда  вдруг  мелькнет  в  ущелье  гор  кусочек  воды.  Удалось
увидеть  реку  Олекму.  На  душе  становится  веселее.
 Солнце  поднялось  высоко.  Я  пользуюсь  солнцем  для
астрономических  наблюдений,  но  сомнеровы  линии  1  ло¬
жатся  так  же,  как  и  река  Олекма,  перпендикулярно  на¬
шему  маршруту  и  показывают  только  дальность  —  без
боковых  отклонений.
 Снова  пробую  радио,  но  безрезультатно.  Приемник  и
передатчик  бездействуют.  Сколола  лед  с  умформеров,
но  все  равно  приемник  и  передатчик  молчат.  Мы  непре¬
рывно  переписываемся  с  Валей.  Исписали  все  изящные
блокноты,  использованные  таблицы.  Я  принялась  уже  ис¬
писывать  кусочки  карты  с  обозначением  мест,  которые
мы  пролетели.  Записки  летят  от  Вали  ко  мне,  от  меня  к
Вале.  Она  советуется,  обсуждает  со  мной  каждое  реше¬
ние.  Бедная  Полина!  Она  сидит  сзади  и  тщетно  вызывает
штурмана  всеми  сигнальными  лампочками.  Но  штурман
прикован  к  стеклам  своей  кабины  и  не  замечает  этого.
Полина  думает,  что  штурман  умер...  Она  пишет  записку
Вале  Гризодубовой.  Полина  обижается,  но  мы  не  винова¬
ты.  Не  остается  ни  одной  минуты  на  разговоры,  кроме
абсолютно  необходимых.
 Шесть  часов  по  московскому  времени.  По  моим  рас¬
четам,  через  полчаса  Охотское  море.  Откровенно  гово¬
ря,  мне  очень  скучно.  Я  знаю,  что  могла  уклониться  се¬
 1  Сомнерова  линия  —  линия  равных  высот  солнца.
 176

вернее,  туда,  где  Охотское  море  глубже  вдается  в  сушу.
К  тому  же  мог  быть  попутный  ветерок,  которого  не  уда¬
лось  измерить,  потому  что  штурман  не  видел  землю.
 Солнце  закрыто  облаками.  Они  выше  нас,  хотя  наша
высота  по-прежнему  —  7000  метров.
 Может  быть,  уже  сейчас  под  нами  воды  Охотского
моря?..  Становится  жутко.  Машина  на  колесах.  Вспоми¬
наются  рассказы  летчиков  о  бурном  Охотском  море.  Вот
так,  в  сплошном  слепом  полете,  мы  вылетим  в  Охотское
море.  Что  тогда?
 Не  пора  ли  снижаться?  Но,  может  быть,  ветер  был
встречный  и  нам  еще  не  полчаса,  а  целый  час  лететь  до
Охотского  моря?  В  таком  случае  мы  находимся  над  гор¬
ными  хребтами.  Начнешь  снижаться  и  «вмажешь»  в  гору.
Скучно  оказаться  погребенными  в  этих  глухих  местах.
Даже  и  не  узнают,  где  мы  разбились...
 Еще  раз  пытаюсь  привести  в  чувство  радиостанцию.
Нужно  отогреть  умформеры.  Основные  умформеры  на¬
ходятся  глубоко  под  сиденьем,  к  ним  не  подлезть.  Оста¬
ется  надежда  на  резервные,  стоящие  впереди  меня-  Сни¬
маю  с  правой  ноги  меховую  унту,  закрываю  ею  умфор¬
мер  передатчика,  а  маленькой  унтешкой  —  умформер
приемника.  Начинаю  осторожно  включать  пусковой  ток.
Пусковой  ток  прогреет  умформер,  а  унты  будут  сохра¬
нять  полученное  таким  образом  тепло.  Включаю  пуско¬
вой  ток  то  на  прием,  то  на  передачу.  Но  приемник  и  пе¬
редатчик  молчат.  В  6  часов  20  минут  загорается  лампоч¬
ка  на  передатчике.  Я  хватаюсь  за  ключ  и  выстукиваю:
 —  Я  —  УГР!  Срочно  пеленгуйте,  сообщите  мое  место.
 Рассчитываю,  что  Хабаровск  запеленгует  меня  и  пере¬
даст  по  радио,  в  каком  направлении  от  него  я  нахожусь.
Если  Хабаровск  узнает,  что  я  вылетела  в  Охотское  море
или  еще  нахожусь  над  горными  хребтами,  он  мне  об  этом
сообщит.
 Вот  заработал  и  приемник.  Сначала  я  слышу,  как,  на¬
дрываясь,  зовет  Москва;
 177

—  УГР!  УГР!  Немедленно  отвечайте!  УГР!  УГР!  Немед¬
ленно  отвечайте!
 Вызывают  меня  непрерывно.
 Внезапно  передатчик  Москвы  замолк.  Наверное,  там
приняли  мою  радиограмму.
 Через  несколько  секунд  я  слышу  из  Москвы:
 —  Репете!  Повторите!
 Снова  выстукиваю  свою  радиограмму  и  снова  слышу:
 —  Репете!
 Несколько  раз  подряд  выстукиваю  свою  радиограм¬
му.  А  Москва  все  твердит:
 —  Повторите!  Повторите!
 Я  повторяю  одну  и  ту  же  радиограмму  вот  уже  три¬
дцать  пять  минут.  Мне  кажется,  что  Москва  не  слышит
меня  из-за  того,  что  мы  слишком  далеко  от  нее  нахо¬
димся.  Пробую  вызывать  Хабаровск.  Но  ручка  на¬
стройки  моего  приемника  примерзла,  и  я  никак  не  мо¬
гу  перестроиться  на  Хабаровск.  Очевидно,  так  уж  су¬
ждено  —  до  конца  быть  связанной  с  московской  стан¬
цией...
 ПРЫЖОК
 Продолжаю  выстукивать  радиограмму.
 Внезапно  Валя  резко  встряхивает  машину.  По  обычаю
летчиков,  немедленно  смотрю  вниз  и  вижу,  что  туман
оборвался  резкой  стеной.  Подо  мной  не  земля,  а  Охот¬
ское  море.  Но,  к  своей  большой  радости,  я  вижу  справа
берег.  Почти  автоматически  выключаю  передатчик,  пу¬
стив  в  эфир  только  одно  слово:  «Ждите!».
 Высота  —  7000  метров.  Вертикально  вниз  видно  хоро¬
шо,  вперед  —  не  видать  ничего.  Быстро  беру  карту  и  на¬
чинаю  сличать  очертания  берега  Охотского  моря  с  кар¬
той.  К  счастью,  это  очень  характерное  место,  я  отчетливо
 178

распознаю  южную  оконечность  Тугурского  залива  Охот¬
ского  моря.
 Я  сообщаю  Вале,  что  мы  находимся  над  Тугурским  за¬
ливом,  что  задание  партии  и  правительства  мы  выполни¬
ли,  мы  прилетели  на  Дальний  Восток.
 Теперь  можно  подумать  и  о  посадке.  У  меня  невольно
напрашивается  решение  вести  самолет  на  посадку  в  Ни-
колаевск-на-Амуре.  Это  всего  какой-нибудь  час  полета.
Но  Валя  подходит  к  этому  строже.  Она  считает,  что  в
Николаевске-на-Амуре  плохой  аэродром,  что  гораздо
лучший  аэродром  в  Комсомольске,  и  хотя  до  Комсомоль¬
ска  около  500  километров,  но  горючего  у  нас  достаточно.
Берем  курс  прямо  на  юг  с  расчетом  выйти  на  реку  Амур.
 Составляю  новую  радиограмму  для  Москвы:
 «6  часов  57  минут.  Тугурский  залив.  Высота  7000  мет¬
ров.  Иду  курсом  Амур.  Думаю  делать  посадку  Комсо¬
мольске».
 Радиограмма  закодирована.  Я  включаю  передатчик.
Перегорает  предохранитель.  Я  быстро  меняю  его.  Снова
включаю  передатчик.  Сгорает  второй.  Так  повторяется
шесть  раз.
 Очевидно,  прогретый  умформер,  когда  я  его  выклю¬
чила,  снова  остудился,  и  образовавшиеся  при  этом  из
паров  водяные  капли  намочили  обмотку  умформера.
В  результате  короткое  замыкание.  Как  грустно,  что  не
могу  сообщить  Москве  о  замечательном  состоянии  эки¬
пажа  самолета  «Родина».  Как  жаль,  что  нельзя  сей¬
час  же  передать  в  Москву,  что  три  советские  женщи¬
ны  в  одни  сутки  долетели  до  самых  дальних  границ
своей  Родины.
 Сейчас  снова  летит  Полина.  Идем  строго  на  юг.
 8  часов  02  минуты.  Под  нами  мелькает  река.  Это  Амур.
 Еще  раз  советуюсь  с  Валей,  вести  ли  самолет  по  Аму¬
ру  на  Комсомольск.  Валя  не  меняет  прежнего  решения.
Счетчики  показывают,  что  горючего  хватит  еще  на  три  с
половиной  часа.
 179

Вот  разветвляются  две  реки:  они  мелькают  в  дымке
вертикально  под  нашим  самолетом.  Снижаемся  до
6000  метров.  По  какой  из  рек  идти?  Амур  в  этом  месте
имеет  множество  рукавов  и  ответвлений.  Но  по  левому
рукаву  идти  нельзя,  он  закрыт  туманом,  правое  же  ответ¬
вление  видно  отлично.  Идем  вдоль  него.  Вскоре  становит¬
ся  очевидным,  что  это  Амгунь.  Решаем  идти  по  Ам-
гуни,  и  вдоль  края  облачности  пробиваться  в  Комсо¬
мольск.
 10  часов  00  минут  по  московскому  времени.  У  Вали
в  кабине  загорается  красная  лампочка.  Это  сигнал:  кон¬
чилось  горючее.  Начинается  расходование  последнего
бачка,  в  котором  драгоценной  жидкости  вряд  ли  хватит
на  полчаса.  Долетели  до  очень  красивого  озера  Эйворон.
Недалеко  от  него  виднеется  озеро  Чигчигирское.  Теперь
нужно  идти  прямо  курсом  на  юг.  До  Комсомольска  оста¬
ется  150  километров.  В  10  часов  20  минут  горючее  кон¬
чилось  совсем.  Моторы  начинают  давать  перебои.  Валя
переключает  по  очереди  все  баки.  Моторы  подают  по¬
следние  признаки  жизни  и  замирают.
 Какой  уж  там  Комсомольск.  Мы  не  дотянем.  Хорошо,
если  бы  удалось  хоть  где-нибудь  сесть  вообще.  Под  на¬
ми  дикие  сопки,  покрытые  лесом.  Здесь  не  сядешь...
 Возвращаемся  обратно  к  озерам,  туда,  где  видели  бо¬
лотистые  мари.
 Теряем  высоту.
 Валя  пишет  мне  записку:  «Готовься  к  прыжку».  Я  отве¬
чаю  ей  тоже  запиской,  что  прыгать  не  хочется,  хочу
остаться  в  самолете,  что  я  выбрала  себе  укромное  ме¬
стечко  —  сзади  у  кислородного  баллона,  буду  стоять  там
очень  смирно  и  ничего  со  мной  не  случится.  Валя  отвеча¬
ет:  «Если  машина  станет  на  нос,  у  нас  с  Полиной  даже  не
хватит  сил  извлечь  тебя  из  твоей  кабины.  Г  отовься  к
прыжку,  не  задерживай  нас».
 Я  рассердилась  на  Валю,  показала  ей  кулак.  Но  делать
нечего,  приказ  командира  есть  приказ*
 180

Начинаю  быстро  собирать  все  разложенные  по  моей
обширной  кабине  карты,  расчеты,  линейки.  Складываю
все  это  в  бортовую  сумку,  секстант  прячу  в  чехол.  Ведь
когда  я  буду  прыгать,  откроется  люк,  и  тогда  все  мое
имущество  может  вывалиться  из  самолета  и  пропасть.
 Убрав  кабину,  надеваю  парашют,  проверяю,  есть  ли
со  мной  компас,  нож,  оружие.
 На  борту  лежат  две  плитки  шоколада,  которые  долж¬
ны  были  поддерживать  мои  силы  в  полете.  Кладу  их  в
карман  брюк.  Пробую  надеть  аварийный  мешок  с  продук¬
тами,  но  он  очень  тяжел.  Пожалуй,  скорость  приземления
с  ним  будет  слишком  велика,  погрузишься  в  болото  и  не
вылезешь.
 Впервые  я  прыгаю  с  боевым  парашютом.  Площадь
боевого  парашюта  меньше,  чем  площадь  тех  парашютов,
на  которых  я  совершала  два  своих  первых  прыжка.  Тогда
я  прыгала  на  большом  тренировочном  парашюте,  про  за¬
пас  у  меня  был  еще  один  парашют.  Сейчас  —  всего  один
маленький.  Оказываюсь  от  мешка  с  продуктами.
 Открываю  пол  кабины.
 Машинально  бросаю  взгляд  на  часы  и  высотомер.  Вы¬
сота  2300  метров.  Часы  показывают  10  часов  32  минуты.
Я  отделяюсь.
 В  ТАЙГЕ
 ★
 25  сентября.
 Отделилась  от  самолета.  Сразу  почувствовала,  что
высота  великовата.  Решила  немного  затянуть  прыжок.  Не
раскрывая  парашюта,  падаю  вниз,  как  брошенный  ка¬
мень.  Скорость  падения  увеличивается,  становится  все
тяжелее  дышать.  Дергаю  кольцо,  парашют  раскрывается.
Раньше  я  падала  вниз  головой,  а  сейчас  положение  нор¬
мальное,  я  преспокойно  сижу  на  лямках  подвесной  систе¬
 181

мы  парашюта.  На  груди  болтается  компас.  Ориентируюсь
по  нему,  в  каком  направлении  у  меня  река,  в  каком  —
озера,  замечаю  сверху,  как  располагаются  косяки  леса.
В  этом  месте  лесной  массив  разделяется  болотными  ма¬
рями.  Стараюсь  запомнить  направление  марей  относи¬
тельно  реки.  К  сожалению,  у  меня  нет  под  рукой  ни  ка¬
рандаша,  ни  бумаги,  и  я  не  могу  набросать  схему  лесных
массивов  и  болот.  Сначала  думаю,  как  тяжело  будет  опу¬
скаться  в  болотную  трясину;  ведь,  приземлившись  в  бо¬
лото,  я  могу  уйти  в  почву  по  пояс...  Как  поступить  в  этом
случае?
 Но  мои  размышления  быстро  прерываются.  Замечаю,
что  нахожусь  уже  у  края  болота  и  что  ветром  меня  тащит
прямо  на  лесной  массив.  Начинаю  скользить.  Подтягиваю
стропы  парашюта,  складываю  его  почти  пополам,  чтобы
уменьшить  площадь  купола  и  тем  самым  увеличить  ско¬
рость  своего  падения.  Тогда,  наверное,  снос  замедлится
и,  может  быть,  меня  не  унесет  ветром  на  лес.  Но  ветер
сильно  болтает  парашют.  Меня  раскачивает,  как  на  каче¬
лях.  Разворачиваюсь  против  ветра.  Вот  уже  близко  зем¬
ля.  Подо  мной  лес.  Успеваю  заметить,  что  лес  располо¬
жен  не  на  ровной  местности,  а  на  сопке.  Тут  я  склаДываю
свой  компас  и  прячу  его  за  борт  кожаной  куртки.  Думаю
о  том,  как  мне  подходить  к  земле.
 Приближение  к  земле  ощущается  гораздо  быстрее.
Кажется,  что  она  быстро  идет  на  тебя.  Вижу,  что  в  лесу
среди  деревьев  есть  маленькие  прогалинки.  Там  деревья
реже.  Скольжу  с  расчетом  приземлиться  на  одну  из  про¬
галинок.  Но,  не  дотянув  до  нее,  чувствую,  что  прямо  на
меня  идут  густые  кроны  сосен.  Скучно:  придется  сесть
на  деревья.  Обычно  парашютист  подходит  к  земле  на
полусогнутых  ногах,  полусогнутые  ноги  создают  аморти¬
зацию  и  ослабляют  удар  о  землю.  Тут,  наоборот,  я  вытя¬
нула  крепко  сжатые  ноги  и,  сложив  руки  крест-накрест,
закрыла  ими  лицо  —  лицо  у  мен:г  единственное  открытое
место.  В  этот  момент  почувствовала  незначительный  тол¬
 182

чок.  Иглы  царапнулись,  зашелестели  по  моему  кожано¬
му  обмундированию.
 Меня  с  силой  рвануло,  падение  прекратилось.  Чувст¬
вую,  что  ударилась  боком  о  ствол  сосны.  Открыла  лицо.
Стропы  моего  парашюта  начали  накручиваться  на  ствол
дерева.  При  каждом  обороте  парашютных  строп  вокруг
сосны  меня  толкает  боком  о  ствол.  Посмотрела  наверх.
Купол  парашюта  покрыл  собой  всю  крону.  Я  целиком
подвешена  на  шелку.  Но  ведь  шелк  недолговечен,  вот-
вот  мой  купол  разорвется  о  ветви  сосны.  Улучаю  удобный
момент  и  ногами  обвиваю  ствол.  Сразу  прекращаются
толчки  о  дерево.
 С  минуту  отдыхаю  в  таком  положении.  Держусь  рука¬
ми  и  ногами  за  ствол.  Осмотрелась  кругом.  Высота  мет¬
ров  пять.  Подо  мной  земля,  густо  заросшая  кустарником
и  травой.  Нужно  отцепиться  от  парашюта.  Пробую  отстег¬
нуть  подвесную  систему,  но  это  мне  не  удается:  подвес¬
ная  система  сильно  натянута  —  я  вишу  на  ней  всей  своей
тяжестью.  Вынимаю  из  кармана  нож,  немного  подтяги¬
ваюсь  повыше  по  стволу  и  перерезаю  стропы.  Стропы
сразу  повисли,  как  бахрома  у  карусели.  Освобож¬
денная  от  своего  парашюта,  я  спускаюсь  по  стволу
сосны.
 Ступив  на  землю,  глубоко  вздыхаю  и  говорю  вслух:
«Земля».  Только  теперь  чувствую,  что  я  вся  в  поту  в  сво¬
ем  меховом  обмундировании.  Меня  окружает  густой,
непроходимый  лес.  Нигде  не  видно  просвета...  Я
одна.
 В  это  время  над  моей  головой  пролетает  самолет  «Ро¬
дина».  Он  летит  низко  над  лесом.  Очевидно,  мои  девуш¬
ки  ищут  место,  где  я  приземлилась.  Мотор  не  работает,
только  слышна  сирена,  которая  гудит  на  самолете  в  знак
того,  что  надо  выпускать  шасси.  Но  Вале  и  Полине  вовсе
не  нужно  выпускать  шасси.  Эта  чудесная  музыка  будет
сопровождать  их  до  самой  посадки.  Вот  самолет  скры¬
вается  за  лесом,  наступает  полная  тишина.  Я  жду,  не
 183

услышу  ли  какого-нибудь  треска  при  посадке,,  Все
тихо.
 Темнота  наступит  примерно  через  час.  Я  начинаю  бес¬
покоиться.  Как  приземлились  мои  девушки?  Целы  ли  они?
Цела  ли  машина?  Жду  выстрела.  Еще  в  Москве  мы  усло¬
вились,  что  в  случае  вынужденной  посадки  стрелять  будут
там,  где  двое,  чтобы  третья  могла  идти  на  этот  выстрел.
 Выстрела  все  нет.  Темнота  сгущается.  Чутко  прислу¬
шиваюсь.  В  лесу  —  ни  единого  шороха.  Только  в  ушах
раздаются  еще  привычные  звуки  —  кажется,  что  все  еще
слышишь  сигналы  Морзе.
 Пробую  закрыть  глаза,  но  все  равно  в  ушах  отчетливо
звучат  позывные  первой  радиограммы,  полученной  мною
на  самолет:  УГР,  де-РБР,  НР-1.
 На  землю  спускается  тьма.  Появляются  первые  звезды
в  восточной  стороне  неба.  Запад  еще  светится  слабыми
отблесками  зашедшего  солнца.  В  это  время  отчетливо
слышу  звук  выстрела.  Значит,  девушки  живы.
 Мгновенно  вынимаю  компас  и  отмечаю  направление
на  выстрел:  юго-восток.  Чтобы  не  забыть,  записываю  на
обложке  от  плитки  шоколада:  «зюйд-ост».
 Очень  хочется  пить.  С  грустью  вспоминаю,  что  на  са¬
молете  остались  два  термоса,  полные  крепкого  горячего
чаю  без  сахара  с  лимоном.  Недурно  было  бы  сейчас  вы¬
пить  чашечку  горячего  чаю.  Осматриваюсь  вокруг.  В  тем¬
ноте  едва  различаю  ближние  кусты.  Воды  нет  никакой.
 Проверяю  свое  небольшое  хозяйство:  охотничий  нож-
финка  с  пилочкой,  отверткой  и  шилом,  револьвер,  18  па¬
тронов,  коробка  арктических  спичек  —  из  тех,  которые
дал  нам  перед  отлетом  Иван  Дмитриевич  Папанин,  ком¬
пас  и  две  плитки  шоколада.  На  мне  поверх  шелкового  —
егерское  белье,  кожаная  куртка  на  меху,  меховые  брюки,
унты,  кожаный  шлем,  на  руках  —  шерстяные  перчатки.
 Съедаю  кусочек  шоколада.  Ложусь  на  сухую  таежную
землю  и  сразу  крепко  засыпаю.  Все  хорошо,  подруги  жи¬
вы.  Завтра  утром  пойду  к  самолету.
 184

26  сентября.
 Крепко  проспала  до  рассвета.  Осматриваю  местность.
Кругом  густой  лес.  Сквозь  высокие  деревья  пробивается
рассеянный  свет.  Роса.
 Нужно  двигаться  в  путь.
 Еще  раз  проверяю  курс,  который  вчера  засекла  по
компасу.  Иду.  Меховые  брюки,  куртка,  унты,  шлем  —  все
это  цепляется  за  ветви  деревьев.  С  большим  трудом  про¬
таскиваю  себя  сквозь  густые  заросли.  Кажется,  никогда  я
не  была  такой  малоподвижной.  Хочется  пить.  Пробую  ли¬
зать  росу  с  листьев.  Но  какое  это  питье?  Только  смочишь
губы,  а  в  рот  ничего  не  попадает.  Тайга  заросла  высокой,
деревянистой,  совершенно  сухой  травой.  Где  взять  влаги?
 Полдень.  Нахожу  первую  воду.  Под  корнями  подгнив¬
шего  дерева  маленький  водоем.  Поразительно  чистая  во¬
да.  Опускаю  туда  руку  —  холодная.  Пробую  на  вкус  —
ничего,  можно  пить.  Только  немножечко  пахнет  травой.
Ну  что  ж,  напьемся.  Пью  жадно  и  много,  черпая  воду  ла¬
донями.  Снова  двигаюсь  дальше.
 Справа  от  меня  —  высокая  сопка.  Через  нее  трудно
будет  перевалить  в  моем  тяжелом  обмундировании.  При¬
нимаю  решение:  немного  уклониться  от  своего  первона¬
чального  курса  и  обойти  сопку  слева.
 Почва  сухая.  Кругом  перепутанный,  переплетенный
травой  и  кустарником  лес.  Местами  продираюсь  сквозь
густые  заросли,  иду,  пока  хватает  сил.  Но  все  чаще  и  чаще
останавливаюсь,  присаживаюсь  отдыхать.  И  кто  это  выду¬
мал  такую  тяжелую  амуницию!
 Прошла  несколько  сот  метров  на  восток  и  вдруг  слы¬
шу  выстрел.  Снова  засекаю  направление.  Теперь  уже  вы¬
стрел  был  слышен  с  юга.  Правильно:  ведь  вчерашний  вы¬
стрел  шел  с  юго-востока,  а  сегодня  я  уклонилась  от  курса
и  шла  на  восток.  Значит,  в  какой-то  точке  мои  подруги
должны  были  оказаться  от  меня  южнее.  Наверное,  я  сей¬
час  и  стою  в  этой  точке.  Надо  менять  направление.
 185

Но  впереди  лес  становится  реже,  видны  просветы,  на¬
верное,  недалеко  опушка.  Трава  ниже,  идти  удобнее,  а
справа  —  густой  лес  без  просвета.  Я  уже  утомилась  от
ходьбы  по  густым  лесным  зарослям.  Решаю,  что  до  ве¬
чера  как  раз  выйду  на  опушку  леса,  а  дальше  буду  дви¬
гаться  по  опушке.
 Часто  прислушиваюсь.  Иногда  ноги  заплетаются  в  тра¬
ве,  поневоле  спотыкаешься,  падаешь.  Присаживаюсь  не¬
надолго,  отдыхаю.  Вокруг  густая  тайга  —  ели,  кедры,  сос¬
ны.  Временами  попадаются  золотистые  пихты.  Лес  как  бы
трехъярусный:  высоко  вверху  —  довольно  редкие  хвой¬
ные  деревья,  ниже  под  ними  —  заросли  лиственного  леса,
а  внизу  —  уже  осыпающиеся  колючие  кустарники,  пере¬
плетенные  густой  травой.
 Иду  к  опушке  леса.  Впереди  среди  пихт  появляются
осыпавшиеся  березы.  Березы  стоят  с  голыми  стволами.
Внезапно  подвертывается  нога.  Чтобы  не  упасть,  опира¬
юсь  рукой  о  березу,  и  вдруг  эта  милая  березка  валится.
Я  очень  пугаюсь:  как  это  целая  береза  валится  от  одного
прикосновения?  Подхожу  к  лежащему  дереву  и  вижу,  что
береза  внутри  вся  прогнила.  Она  держалась  на  одной
коре.  Стоило  прикоснуться  к  ней,  как  кора  переломилась,
и  из  нее  посыпалась  вонючая  труха.
 Вижу  опушку.  За  опушкой  —  марь.  «Вот,—  думаю,—
наверное,  на  этой  мари  стоит  наш  самолет,  наша  «Роди¬
на».  Иду  быстрее,  довольная,  что  подошла  к  опушке  до
темноты.  Но  тут  нога  проваливается  в  воду.  Я  быстро
выдергиваю  ногу  и  вижу,  что  нахожусь  на  краю  болота.
 Меня  удручает,  что  скоро  приблизится  ночь,  а  унты
мои  мокрые.
 Надвигается  вторая  ночь  в  тайге.  Внимательно  осма¬
триваю  болото.  «Родины»  не  видно  нигде.  Сзади  меня  —
лес,  на  западе  —  лес,  на  северной  стороне  —  тоже,  прямо
передо  мной  на  востоке  —  горизонт,  очевидно,  там  низ¬
менность.  Начинаю  вспоминать  расположение  леса,  рас¬
положение  марей  и  болот,  которые  я  видела  во  время
 186

прыжка.  Там,  на  востоке,  должно  быть  озеро.  А  на  юге  я
вижу  гряду  сопок.  Вспоминаю  эту  гряду,  как  видела  ее  с
воздуха,  и  думаю:  «Ага,  все  понятно,  выстрел  был  слы¬
шен  с  юга,  значит,  самолет  за  этой  грядой  сопок.  Хорошо.
Утром  я  перевалю  туда  на  юг  и  наверняка  увижу  само¬
лет».  Возвращаюсь  обратно  к  опушке  леса  на  сухую
траву.
 Темнеет.  Вспоминаю  о  папанинских  спичках  и  начинаю
собирать  костер.  Костер  разжечь  очень  трудно,  свежий
лес  не  быстро  загорается.  Стараюсь  ломать  сухие  сучья,
но  они  только  тлеют,  а  костер  не  горит.  Наконец  с  трудом
разожгла.  Сидя  у  костра,  сушу  свои  меховые  унты  и  ма¬
ленькими  кусочками  ем  шоколад.  За  сегодняшний  день
съела  полплитки.  Нужно  быть  экономнее:  ведь  мне  пред¬
стоит  еще  долгий  путь  через  сопки.  Захотелось  пить.
Встаю,  подхожу  к  краю  болота.  Напилась  воды  из  болот¬
ца,  она  оказалась  очень  вкусной.  Возвращаюсь  обратно  к
костру,  подложила  в  него  валежник,  который  мне  уда¬
лось,  наконец,  высушить,  и  вскоре  засыпаю  у  горящего
костра.
 27  сентября
 Проснулась  ранее  обычного.  Первое  ощущение  ~
хочется  есть.  Съела  одну  палочку  шоколада.  Теперь  шо¬
колад  придется  экономить  все  больше  и  больше.  Напи¬
лась  воды  из  болотца.
 Как  бы  облегчить  свой  костюм?  Кто  его  знает,  сколько
еще  так  шагать.  Сняла  брюки,  долой  куртку.  Как  легко
в  одном  егерском  белье.  Теперь  на  мне  поверх  белья
только  шерстяной  свитер,  на  нем  орден  Ленина.
 Шарю  в  карманах  брюк.  У  радиста  всегда  в  кармане
найдется  кусок  проволоки.  Подвязываю  унты  к  поясу.
Теперь  спокойна,  что  унты  не  спадут.  Связала  в  один  тюк
все  обмундирование  и  взвалила  его  на  плечо.  Идти  стало
гораздо  легче.  Срезала  себе  пихтовую  палку.  Теперь  у
меня  есть  спутник.
 137

Солнце  еще  не  взошло.  Надо  двигаться,  пока  не
жарко.  Продвигаюсь  к  гряде  сопок  курсом  на  юг.
Взбираюсь  на  сопку.  Идти  стало  труднее.  На  сопках  —
никакой  влаги.  Шарю  глазами  по  земле.  Какая  радость  —
ягоды.  Правда,  их  немного,  меньше  горсти.  Но  ведь  это
настоящие  ягоды.  Их  можно  есть.  Хоть  немного  утолить
жажду.
 Сопка  попалась  не  совсем  удачная.  Двигаться  чертов¬
ски  трудно.  Кругом  навалены  в  самых  причудливых  пере¬
плетениях  громадные  сосны,  пихты  —  бурелом.
 Эта  сопка  очень  мало  похожа  на  ту  тайгу,  по  которой
я  шла  вчера.  Высокого  леса  уже  меньше.  Только  отдель¬
ные,  неживые,  совершенно  голые  деревья  торчат  на  фоне
открытого  неба.  Среднего  леса  совсем  нет.  На  земле
колоссальные  нагромождения  упавших  деревьев.
 Деревья  здесь  рушатся  вместе  с  корнями.  Подхожу  к
одному  из  таких  деревьев,  смотрю  —  там,  где  были  кор¬
ни,  обозначен  квадрат  почвы.  Отсюда  вывалилось  дерево
вместе  с  породой.  Пробую  ковырять  эту  землю  и  очень
скоро,  на  глубине  примерно  пяти  сантиметров,  попадаю
на  сплошной  камень.  Эти  громадные,  массивные  деревья
растут  на  склонах  сопки,  на  каменистой  почве.  Слой  зем¬
ли  здесь  имеет  толщину  не  более  тридцати  сантиметров.
 Дует  сильный  ветер.  Я  вспоминаю  начальника  главной
метеорологической  станции  Альтовского,  который  рас¬
сказывал  нам  о  свирепствующих  в  этой  местности  тайфу¬
нах.  Я  знаю,  что  сопка  с  этой  стороны  открыта  к  большому
озеру  Эйворон,  и  потому  ветер  свободно  гуляет  по  сопке.
Конечно,  эти  громадные,  массивные  деревья  не  могут
удержаться  под  напором  тайфуна.  Наверное,  сильные,
проливные  дожди  подмывают  корни  деревьев,  сильный
ветер  клонит  стволы  вниз,  и  они  сваливаются  на  землю
вместе  с  почвой.
 Лес  здесь  производит  грандиозное  впечатление.  Труд¬
но  себе  представить,  сколько  десятков  лет  назад  здесь
был  сплошной  лес.  Но  сейчас  вокруг  меня  такое  причуд¬
 188

ливое  нагромождение,  что  невольно  думаешь:  это  не
иначе,  как  вековые  буреломные  залежи.  Это  —  кладбище
деревьев.  Действительно,  на  всей  сопке  нет  ни  одного
живого  дерева  —  растет  только  трава  и  порой  попадаются
ягоды.
 Лес  почти  непроходим.  Особенно  тяжело,  что  нельзя
двигаться  равномерно.  Иногда  приходится  перелезать
через  стволы  упавших  деревьев,  иногда  же  они  нависают
так,  что  ползком  пролезаю  под  стволами.  В  некоторых
местах  нагроможденные  друг  на  друга  деревья  перепле¬
таются  своими  сухими  ветвями,  и  пробраться  сквозь  них
совсем  невозможно.  В  таких  случаях  я  достаю  свой  охот¬
ничий  нож,  открываю  пилку,  делаю  на  сучке  надпил  и  за¬
тем  переламываю  сучок  руками.  Так  расчищаю  себе  до¬
рогу.
 Устала.  Каждый  раз,  прорвавшись  через  бурелом,  не¬
сколько  минут  отдыхаю.  Кроме  самой  себя,  надо  прота¬
щить  еще  и  обмундирование.  Иногда  протаскиваю  его
за  собой,  иногда  просто  швыряю  свой  тюк  вперед,  он
повисает  на  буреломе,  за  ним  пробираюсь  и  я.
 Во  что  бы  то  ни  стало  до  наступления  темноты  нужно
выйти  на  опушку.  Иду,  иду,  а  опушки  все  нет.  Замечаю  на
юго-западе  и  на  юго-востоке  просветы.  Но  оттуда  слышен
медвежий  рев.  Приходится  идти  на  юго-восток.  Доберусь
ли  сегодня  хоть  до  опушки?  Нет,  это,  кажется,  не  так  про¬
сто,  скоро  стемнеет.
 Решаю  заночевать  в  лесу.  Кругом  сухо,  тепло.  Небо
ясное.
 На  ночь  съела  кусочек  шоколада.  Дальше,  думаю,
придется  еще  больше  сократить  вечерний  рацион.
 28  сентября.
 Идти  стало  легче.  Тайга  уже  кое-чему  меня  научила.
Сделала  два  равномерных  тюка  из  одного  и  перекинула
их  через  плечо.  Вот  теперь  легко  и  приятно.  Передо  мной
небольшая  речка,  метра  три  в  ширину.  Вброд  не  перей¬
 189

дешь,  глубоко,  да  и  вода  прохладная.  Надо  строить  мост.
Притащила  несколько  древесных  стволов,  перекинула  с
берега  на  берег.  Нехитрая  операция,  но  сколько  на  нее
пошло  времени.  Досадно,  Однако  с  тайгой  не  поспоришь.
Перешла  речку.  За  речкой  болото,  длинная-длинная  марь,
окруженная  лесом.  Целый  день  уходит  на  обследование
мари.  Прошла  километра  три  к  западу  —  ничего  нет,  толь¬
ко  лес  замыкает  марь.  Прошла  к  востоку,  выстрелила  —
ответа  нет.
 В  голову  лезут  всякие  неприятные  мысли.  Стараюсь  их
отогнать,  нужно  думать  только  о  том,  чтобы  идти,  идти
вперед.  По  моим  расчетам,  самолет  должен  был  нахо¬
диться  за  сопками,  через  которые  я  вчера  и  сегодня
перевалила.  Где  же  он?  И  верно  ли  я  пошла  на  выстрел,
может  быть,  мне  только  послышалось?  Нет,  не  может
быть.  Подруги  живы,  и  я  их  найду,  обязательно  найду.
 На  несколько  минут  присаживаюсь  на  кочке.  Об¬
думав  положение,  решаю  двигаться  на  восток.  Там,
за  марью,  видна  низменность.  Наверное,  уж  там  не
так  топко.
 Как  трудно  передвигаться  по  болоту.  Стараюсь  шагать
по  его  краю,  вдоль  гряды  сопок.  Но  до  низменности  да¬
леко,  сегодня  не  добраться.  Заночую  еще  раз  под  сопкой.
Съедаю  уменьшенный  рацион  шоколада  и  укладываюсь
спать.
 Сегодня  унты  сухие,  потому  что  удалось  избежать
ходьбы  по  болоту.
 29  сентября.
 Спала  крепко.  Ночью  ни  разу  не  просыпалась,  ничто
меня  не  тревожило.  Проснулась,  как  всегда,  на  рассвете
и  скомандовала  самой  себе:
 —  Марина  Михайловна,  подъем!
 Снимаю  с  себя  теплые  вещи,  в  которых  спала,  и  снова
пускаюсь  в  путь  в  одном  белье.  Хорош,  наверное,  вид  у
штурмана!
 190

Кончится  ли,  наконец,  сегодня  мой  поход?  Почему  не
летят  самолеты.  Очевидно,  на  «Родине»  не  работает  ава¬
рийная  радиостанция.  Что  там  случилось?
 Стая  диких  уток  косяком  пролетает  на  юго-запад.  Ма¬
ленькие  серые  птички  кружатся  вокруг,  у  некоторых  жел¬
тые  хвостики.  Очень  много  белок.  Они  резвятся,  бегают
по  ветвям,  громко  щелкают.  Хорошо  белкам,  они  дома...
 ...Почему  я  не  передала  Полине,  что  от  толчка  при
посадке  кварцы  могли  выпасть  из  гнезд?  Наверное,  пото¬
му  и  не  работает  аварийная  радиостанция.  Раз  к  нам  не
летят,  значит,  передатчик  не  действует.
 Полдень.  Шумит  мотор  самолета.  Шум  слышен  изда¬
лека.  Но  мне  не  видно  самолета.  Через  несколько  минут
шум  затихает,  и  опять  ничего  нет...
 День  подходит  к  концу.  Передо  мной  разостлалось
большое  болотистое  поле.  Припоминаю  по  сопкам  и  го¬
рам:  ведь  это  то  самое  поле,  над  которым  мы  летали.
Здесь  где-то  близко  должны  быть  два  озера:  одно  по¬
меньше,  другое  побольше.  Теперь  уже  легче  ориентиро¬
ваться,  понятно,  куда  я  попала.  Вряд  ли  здесь  мог  сесть
самолет.  Подожду  до  утра,  а  там  решу,  что  делать
дальше.
 30  сентября.
 Просыпаюсь.  Думаю,  не  слишком  ли  часто  меняю  на¬
правление.  Ведь  так  можно  окончательно  забыть,  куда
идешь.  Решаю  нарисовать  схему  своего  продвижения  и
нанести  на  нее  границы  сопок  и  болот.  Но  где  взять  бу¬
маги.  Ничего  нет,  кроме  обертки  от  шоколада.  На  ней
рисую  схему  своего  продвижения  за  первые  дни.  Прини¬
маю  новое  решение:  искать  снежную  гору,  вблизи  кото¬
рой  я  спрыгнула  с  парашютом.  Она  должна  быть  где-то
близко.  Если  выйти  за  марь,  вероятно,  откроется  цепь  с
этой  снежной  горой.
 Ясно,  что  я  иду  не  в  том  направлении.  Где  же  моя  «Ро¬
дина»?  Где  Валя  и  Полина?  Вот  уж,  наверное,  думают:
 191

пропала  наша  Маринка.  Сегодня  пятые  сутки,  как  мы  рас¬
стались.  Очевидно,  эхо  выстрелов  обмануло  меня.  Но
куда  возвращаться?
 Последние  два  дня  я  иду  вдоль  мари,  по  краю  сопок.
Прямо  на  юг  через  марь  вижу  вторую  гряду  сопок.  Они
закрывают  от  меня  горизонт.  Значит,  надо  идти  через
марь,  подальше  от  сопок.  Тогда  покажется  горизонт,  и  уж,
наверное,  я  увижу  свою  снежную  гору.  Шагаю  по  кочкам.
Между  кочек  —  вода.  Промочила  унты.
 Хорошо  бы  на  ночь  развести  костер,  но  из  чего?  Кру¬
гом  болото.  Выбираю  место,  где  побольше  кочек.  Разу¬
ваюсь,  обертываю  ноги  болотной  травой,  поверх  надеваю
сырые  носки.  Сняв  с  головы  шлем,  упрятываю  в  него
обе  ноги.  Сегодня  ночью  придется  быть  начеку.  Кругом
меня  болото.  Неосторожное  движение,  и  я  окажусь  в
воде.
 1  октября.
 Ночью  было  очень  холодно.  Проснулась  —  мороз.  Ун¬
ты,  которые  лежат  рядом,  на  кочках,  замерзли  и  стали
твердыми,  хоть  топором  руби;  натянуть  их  на  ноги  не¬
возможно.
 Болото  подернулось  ледяной  коркой,  трава  —  инеем.
Мне  нужна  вода,  чтобы  размочить  унты.  Ломаю  тонкую
корочку  льда.  Окунаю  унты  в  воду.  Проходит  целый  час,
прежде  чем  унты  оттаивают  настолько,  что  их  можно  на¬
деть  на  ноги.  На  сей  раз  иду  в  полном  обмундировании.
Очень  холодно  в  мокрых  унтах.
 Шагаю  с  кочки  на  кочку.  Болото  покрыто  густой,  вы¬
сокой  травой  почти  по  пояс.  Иду,  не  присматриваюсь  к
тому,  что  под  ногами.  Но  тайга,  очевидно,  решила  подшу¬
тить  надо  мной.  Вдруг  проваливаюсь  по  шею  в  воду.
Чувствую,  ноги  отяжелели  и,  как  гири,  тянут  меня  книзу.
Все  на  мне  моментально  промокло.  Вода  холодная,  как
лед.  В  первый  раз  за  все  время  скитания  по  тайге  чувст¬
вую  себя  одинокой.  Никто  не  вытащит  из  воды,  надо  спа¬
 192

саться  самой.  Поплыла.  Гребу  и  цепляюсь  за  кочки.  Ухва¬
тишься  за  кочку,  а  она  погружается  вместе  с  тобой  в  во¬
ду.  Вспоминаю  кадр  из  кинофильма  «Девушка  с  Камчат¬
ки»  и  действую  точно  так,  как  героиня  этого  фильма.  Бе¬
ру  палку  в  обе  руки,  накидываю  палку  сразу  на  несколько
кочек  и  таким  образом  подтягиваюсь.  С  большим  трудом
удается  выбраться  из  воды.  Оглянулась  назад,  позади
меня  озерко  метров  десять  в  ширину.  Очевидно,  находя¬
щаяся  в  этом  районе  под  почвой  вечная  мерзлота  растая¬
ла  и  образовала  подпочвенную  воду.  Тонкий  слой  мши¬
стой  почвы,  заросшей  травой,  не  выдержал  моего  веса.
Почва  потонула,  уступив  место  подпочвенной  воде.  Те¬
перь  здесь  навсегда  останется  озеро.  Выбравшись  на  его
край,  я  боюсь  стать  во  весь  рост.  А  ну  как  снова  мой  вес
навалится  на  какую-нибудь  одну  кочку  и  опять  прова¬
люсь?  Ползу  в  сторону  от  озера.  Наконец  чувствую  под
ногами  твердую  почву  и  встаю.
 Все  на  мне  мокрое:  мех,  кожанка...  Отовсюду  течет
вода.  Оружие  мокрое,  часы  мокрые.  Не  остается  ничего
другого,  как  делать  привал.
 Но  как  сушиться  на  болоте?  Хорошо,  что  хоть  день
солнечный  и  дует  ветерок.  Нашла  корягу  пихты.  Развеши¬
ваю  на  ней  одежду  и  белье.  Сушка  продолжается  целый
день  до  вечера.
 Но  это  полбеды.  Хуже  всего,  что  начинает  подходить
к  концу  запас  шоколада.  Его  явно  не  хватит,  если  придет¬
ся  проблуждать  еще  несколько  дней.  Сегодня  я,  можно
сказать,  отдыхаю.  Энергия  сохраняется,  значит,  можно
есть  шоколад  только  один  раз.
 Обшариваю  карманы  брюк.  Какая  радость!  Нашла
большой  запас  пищи  —  целых  семь  мятных  конфет!  Это
обыкновенные  лепешки,  которые  в  Москве  продают  на
каждом  углу.  Но  в  них  сахар,  питательное  вещество,  и  я
так  рада,  будто  все  спасение  в  этих  лепешках.  Теперь  от¬
ложу  на  ужин  по  одной,  а  остатки  шоколада  разделю  на
завтраки  и  обеды.
 7  М.  Раскова
 193

К  заходу  солнца  одежда  просохла.  Можно  бы  сегодня
сделать  еще  пару  километров,  но  я  так  намерзлась  от  ку¬
пания  в  болоте,  что  повторять  его  не  хочется.  Лучше  за¬
ночую  здесь.
 2  октября.
 За  ночь  болото  подмерзло  еще  больше.  Проснулась
гораздо  раньше  —  до  восхода  солнца.  Времени  терять
нельзя  —  надо  идти,  пока  болото  подморожено.
 К  полудню  огибаю  гряду  сопок.  Передо  мной  на  севе¬
ро-западе  открывается  красивая  панорама  сопок  и  горных
хребтов.
 Видны  две  гряды.  Они  имеют  форму  седла.  Первая,
ближняя  седловина  —  более  зеленая.  Очевидно,  это  сос¬
ны.  Кое-где  видны  темные  пятна  елей,  местами  блестят
совершенно  золотые  пихты.  Позади,  за  седлом  первой
гряды  сопок,  менее  отчетливо  видна  вторая  гряда  с  сед¬
ловиной.  Я  вспоминаю,  что  это  та  гряда,  на  которой  я
встретила  бурелом,  она  кажется  золотой.
 За  двумя  седловинами  сопок  рельефно  выделяется
снежная  гора.  Я  ее  узнаю  по  характерным  округлым  кон¬
турам  вершины.
 Вот  она,  моя  гора.  Снова  засекаю  направление.  Надо
идти  строго  по  курсу  на  северо-запад.  Никаких  отклоне¬
ний  и  отходов  —  иначе  неминуемо  заблудишься  и  будешь
плутать  по  тайге  без  конца.
 Набрела  на  островок  леса.  После  болота  он  кажется
очень  приятным.  Здесь,  по  крайней  мере,  сухо,  можно
расположиться  на  отдых.  Подхожу  к  островку.  До  темно¬
ты  осталось  еще  два  часа.  Глазом  промеряю  расстояние
до  ближайшей  гряды  сопок  —  километра  четыре.  За  два
часа  не  дойдешь,  а  пойдешь  —  опять  застрянешь  на  бо¬
лоте.
 Остаюсь  ночевать  на  островке.
 Времени  у  меня  много.  А  ну-ка,  пошарю  под  деревья¬
ми.  Авось  попадется  что-нибудь  съедобное.
 194

Грибы!  Большие,  крепкие  сыроежки.  Вот  будет  пре¬
красный  ужин!
 Но  теперь  у  меня  куча  новых  забот.  Где  взять  соли?
На  чем  готовить  грибы?  Удастся  ли  развести  костер?
 Вокруг  сырая  пихта  и  насквозь  прогнившая  береза.
Странное  дерево:  держится  на  одной  коре.  Зажечь  мож¬
но  только  кору.  Ну  что  ж,  Марина  Михайловна,  займитесь
заготовками.  Вооружаюсь  ножом  и  начинаю  энергично
вырезать  кору.  Когда  коры  стало  достаточно,  возник  во¬
прос:  на  чем  жарить  грибы  и  чем  их  приправить.  Отыски¬
ваю  в  траве  жесткие  ароматические  листья.  Намочила  бе¬
резовую  кору,  приготовила  из  нее  коробочку,  достаточно
крепкую  и  непроницаемую  для  жидкости,  и  начала  раз¬
водить  костер.  Вынула  спички,  гляжу  —  их  у  меня  оста¬
лось  не  так  уж  много.  Чиркнула  спичку,  придвинула  по¬
ближе  кору.  Заранее  предвкушаю  прелесть  горячей  еды.
Спички  положила  на  траву  рядом  с  собой.  Вдруг  совер¬
шенно  неожиданно  загорелась  вся  сложенная  кора  и
трава  вокруг  нее.  Пламя  взметнулось  так  быстро,  что  я
едва  успела  отскочить.  Пока  сообразила,  в  чем  дело,  в
огне  погибла  вся  моя  коробка  спичек.  Начался  настоящий
таежный  пожар.  Огонь  стал  кольцом  распространяться  по
перелеску.
 Прощай,  вкусный  ужин,  прощай,  сон  в  сухом  месте.
Несчастный  погорелец  собирает  свои  пожитки  и  удирает
на  болото.
 Только  отошла  метров  сорок  от  пожарища,  как  вдруг
вижу  —  прямо  надо  мной  летит  самолет.  Меня  отделяют
от  него  две  тысячи  метров,  но  летчик,  вероятно,  видит
зажженный  мною  пожар.  Сильный  ветер  стелет  дым.
 Вот  самолет  снижается  метров  до  шестисот  и  делает
несколько  кругов  над  пожарищем.  Нужно  показать  лет¬
чику,  что  здесь  есть  человек.  Быстро  снимаю  с  себя  сви¬
тер,  егерское  белье,  расстилаю  все  это  по  болоту  и  сама
ложусь  на  землю  в  белом  шелковом  белье.  Самолет  де¬
лает  еще  несколько  кругов  и  улетает  на  юг.
 7*

Снова  двигаюсь  по  своему  курсу  на  северо-запад,  к
снежной  горе.  До  наступления  сумерек  удается  продви¬
нуться  на  три  километра  от  места  пожара.  На  болоте
встречается  мелкий  кустарник.  Из  веток  устраиваю  по¬
стель.  Ложусь  спать  в  полной  уверенности:  раз  самолет
видел  огонь  и  дым,  значит,  завтра  он  снова  прилетит  сю¬
да  и  меня  найдут.
 Перед  сном  съедаю  одну  мятную  лепешку.
 3  октября.
 Проснувшись  утром,  обдумываю:  стоит  ждать  помощи
с  самолета  на  этой  мари  или  продолжать  двигаться  впе¬
ред?  Шоколада  осталось  мало,  на  болоте  запаса  пищи  не
пополнишь,  а  ведь  вчерашний  самолет  ничем  не  показал,
что  он  меня  заметил.  Может  быть,  летчик  видел  только
дым,  а  меня  ему  не  удалось  различить.  Нет,  правильнее
будет  двигаться  к  снежной  горе.  Время  осеннее,  погода
вот-вот  начнет  портиться,  пойдут  ливни.  Что  я  тогда  стану
делать  одна  на  болоте?
 Снова  двигаюсь  в  путь.  Через  час  достигаю  сопок.
День  уходит  на  перевал  первой  гряды  и  на  переход  через
двухкилометровую  марь.  Это  та  самая  марь,  вдоль  кото¬
рой  я  уже  брела  двое  суток.
 Выхожу  к  знакомой  гряде  сопок:  вблизи  нее  я  призем¬
лилась  с  парашютом.  Вдруг  вижу  в  воздухе  два  самолета.
Они  летают  в  разных  направлениях,  явно  разыскивая  что-
то  внизу.
 Из  мари  я  вышла  западнее  бурелома,  по  которому
путешествовала  уже  однажды.  Попала  как  раз  на  то  ме¬
сто,  откуда  несколько  дней  назад  до  меня  доносился  рев
медведей.  В  том,  что  именно  здесь  водятся  медведи,  я  не
сомневаюсь:  все  стволы  деревьев  в  этом  месте  свежеоб-
глоданы.  Вскоре  довольно  отчетливо,  хотя  и  далеко,  по¬
слышался  рев.  Прошла  немного  по  лесу,  рев  стал  слыш¬
нее.  К  реву  неожиданно  прибавился  громкий  треск  раз¬
ламываемых  ветвей.
 196

Устала.  Неожиданно  попадается  целый  куст  рябины.
Набираю  рябины,  сколько  могу:  в  платок,  в  карманы.  На¬
едаюсь  вдоволь,  рябина  замечательно  освежает.  Хоро¬
шее  место.  Решаю  здесь  же  заночевать.  Но  надо  хоть  что-
нибудь  предпринять  против  медведей.  Заснешь,  а  он,
огромный  и  черный,  подойдет  и  полюбопытствует  —  что
за  личность  забралась  в  его  владения?  Застегиваю  шубу,
с  головой  ушла  в  воротник,  свернулась  в  комок.  Однако
заснуть  не  могу.  В  тридцати  метрах  протекает  маленькая
быстрая  речка.  Всю  ночь  из-за  речки  душераздирающе
мяукают  рыси.  Час  от  часу  не  легче.  Охотник  я  неважный,
и  хуже  всего  то,  что  в  обойме  моего  «Вальтера»  осталось
всего-навсего  четыре  патрона.  Остальные  расстреляла  в
первые  дни,  когда  надеялась,  что  мои  выстрелы  услышат.
Рыси  продолжают  мяукать  громко  и  противно,  как  деру¬
щиеся  кошки.  Но,  к  счастью,  они,  очевидно,  никак  не  мо¬
гут  добраться  ко  мне  через  речку.
 Ночью  несколько  раз  просыпаюсь.  Прямо  надо  мной
красивое  дерево,  и  сквозь  его  сучья  видно  яркое,  звезд¬
ное  небо.  Я  с  удовольствием  думаю  о  том,  что  погода  все
еще  не  портится.  Очевидно,  завтра  дождя  не  будет.  Не¬
сколько  раз  переворачиваюсь  с  боку  на  бок.  Отлежала
ногу,  правая  начинает  немного  ныть.  Каждый  раз,
когда  открываю  глаза,  оглядываюсь  по  сторонам.
Я  начинаю  рассматривать  звезды.  Нахожу  созвездие
Малой  Медведицы,  Полярную  звезду.  Незаметно  за¬
сыпаю.
 4  октября.
 Кончается  шоколад.  Осталась  лишь  одна  узенькая  пла¬
стинка.  Когда-то  это  был  рацион  одного  завтрака,  теперь
же  придется  на  весь  день  отложить  половину  этой  пла¬
стинки.  Вспоминаю,  что  в  первый  день  съела  полплитки,  и
очень  жалею  об  этом.  Но  у  меня  есть  еще  немного  ряби¬
ны,  по  пути  попадается  клюква  и  какая-то  ягода,  вроде
черемухи.  Пить  хочется  страшно.  Поела  этой  черемухи,
 197

казалось,  меньше  будет  мучить  жажда,  но  она  только
связала  рот.
 С  компасом  происходит  что-то  странное.  Он  дает  рез¬
кие  отклонения.  Не  иначе,  как  где-нибудь  поблизости  —
залежи  магнитного  железняка.  В  одной  точке  стрелка
компаса  вдруг  начала  крутиться  вокруг  оси.  Теперь  при¬
дется  проверять  компас  по  солнцу  и  часам.
 Иду.  Внезапно  надо  мной  появляется  тяжелый  самолет.
Он  летит  в  моем  направлении,  делает  два  круга  и  улетает
обратно.  Проходит  немного  времени,  вижу  еще  один  ко¬
рабль.  И  этот  летит  туда  же,  делает  круг  и  исчезает.  Те¬
перь  я  уверена  —  самолет  «Родина»  найден,  и  я  иду  пра¬
вильным  курсом.
 Поднимаюсь  выше,  в  сопки,  в  глухой  лес.  К  вечеру  на¬
до  мной  снова  появляется  тяжелый  корабль.  Он  делает
виражи  и  улетает  на  север.
 Мучительно  хочется  спать.
 Все  время  мое  передвижение  по  тайге  сопровождает¬
ся  треском  ломаемых  сучьев.  Сейчас  я  слышу  такой  же
треск  недалеко  от  себя.  Может  быть,  это  человек?  Оста¬
навливаюсь,  чтобы  отчетливее  слышать  звуки.  Действи¬
тельно,  кто-то  идет  и  ломает  сучья.  Но,  очевидно,  этот
неизвестный  гражданин  тоже  решил  послушать  и  остано¬
вился.  Наступает  полная  тишина.  Если  это  человек,  он
должен  быть  виден  из-за  кустарника,  я  же  не  вижу  ни¬
кого.  Очевидно,  и  он  прислушивается.  И  вот  метрах  в  пят¬
надцати  от  меня  из  кустарника  поднимается  медведь,
взлохмаченный,  черный.  Он  ворочает  носом  из  стороны
в  сторону,  нюхает.  Внушительная  фигура.  Я  оцениваю
медведя  по  достоинству  и  чувствую,  что  перевес  не  на
моей  стороне:  он  имеет  гораздо  более  серьезный  вид,
чем  я,  в  рукопашный  бой  с  ним  вступать  не  стоит.  Однако
вспоминаю,  что  я  не  совсем  слаба,  у  меня  есть  оружие:
«Вальтер»,  нож.  Снимаю  «Вальтер»  с  предохранителя,  со
взведенным  курком  готовлюсь  к  выстрелу.  Думаю:  пулю
в  рот,  нож  в  горло,  и  вот  мертвый  медведь  будет  валять¬
 198

ся  у  моих  ног.  Но  медведь  делает  два  шага  вперед,  и  как-
то  само  собой  мой  нож  опускается,  и  «Вальтер»  тоже
опускается.  Собравшись  немного  с  духом,  снова  вскиды¬
ваю  «Вальтер»,  но  стреляю  уже  не  глядя,  куда  попало.
А  сама  бросаюсь  в  сторону.
 За  спиной  слышу  треск  ломаемых  сучьев.  Огляды¬
ваюсь  на  бегу:  бедный  мишка,  переваливаясь  с  боку  на
бок  на  своих  четырех  лапах,  улепетывает  от  меня  во  всю
прыть,  оставляя  по  дороге  следы...  Но  меня  это  не  успо¬
каивает.  Я  продолжаю  бежать  в  противоположную  сто¬
рону...
 Наконец,  взобралась  на  самую  высокую  сопку.
Сюда  ленивые  медведи  не  доберутся.  Устраиваюсь  на
ночь  и,  утомленная  событиями  дня,  быстро  и  крепко
засыпаю.
 5  октября.
 ...Сквозь  сон  отчетливо  слышу  выстрелы.  Один,  два,
три,  четыре,  пять...  Поднимаюсь,  сажусь,  прислушиваюсь.
Уже  светло.  Голубое  небо  розовеет.  Никого  нет.  Мерт¬
вая  тишина.
 Сижу,  опустив  голову  на  руки,  и  думаю:  «Как  стыдно,
я,  штурман,  и  не  могу  найти  самолет».  Подробно  вспоми¬
наю  сон.  Неужели  у  меня  начинаются  галлюцинации,  не¬
ужели  мне  померещились  пять  выстрелов?
 Спать  больше  не  стоит.  Неохотно  начинаю  собираться
в  путь.  Вдруг  выстрелы  повторяются.  Значит,  это  не  сон!
Откуда-то  берутся  силы,  я  быстро  вскакиваю  на  ноги  и
достаю  компас.
 Засекаю  направление  на  выстрелы.  Оно  почти  совпа¬
дает  с  моим  последним  курсом.  Разрешаю  себе  съесть
половину  оставшегося  шоколада,  четверть  палочки.  Че¬
рез  минуту  раздаются  еще  три  выстрела.  Они  слышатся
несколько  в  другом  направлении,  но  очень  близко.  Рас¬
твор  между  обоими  направлениями  примерно  25°.  Беру
средний  курс  и  иду  по  нему.  Идти  нелегко.  Солнце  на¬
 199

чинает  припекать.  Еще  труднее  стало  тащить  на  себе
меховую  одежду.
 Спускаюсь  по  склону.  Слышен  звук  моторов.  Приле¬
тел  тяжелый  корабль,  который  я  уже  видела  вчера.  Се¬
годня  он  явился  гораздо  раньше.  Останавливаюсь,  на¬
блюдаю  за  самолетом.  Он  ходит  по  кругу  над  одним  и
тем  же  местом.  Сбавляет  газ,  снижается  и  переходит  на
бреющий  полет.
 Еще  пять  выстрелов.  Они  раздаются  как  раз  с  той
стороны,  где  летает  самолет.  Теперь  я  уже  знаю,  что
«Родину»  нашли.  Идти,  идти  без  остановки!  К  полудню  лес
поредел,  стало  легче  двигаться.  Время  от  времени  слышу
еще  выстрелы.  Что  они  так  щедро  палят?  Наверно,  само¬
лет  подбросил  им  патронов...
 Все  время  сверяю  и  по  выстрелам  корректирую  свой
курс.  Выхожу  на  опушку  леса  и  двигаюсь  вдоль  нее.  Слева
тянется  длинная  марь.  Сыро.  Неожиданно  вступила  прямо
в  воду.  Вытащила  ногу,  и  ока  оказалась  босой.  Унт  вместе
с  носком  застрял  в  болоте.  Очевидно,  проволока,  кото¬
рой  были  привязаны  унты,  перерезала  мех.
 Иду  дальше.  Ем  рябину.  Знаю,  что  не  позже  чем  через
день  буду  у  своего  самолета.  Можно  позволить  себе  рос¬
кошь  съесть  целую  горсть  вкусной  терпкой  ягоды.  В  за¬
пасе  у  меня  еще  немного  рябины,  половина  мятной  ле¬
пешки  и  четверть  палочки  шоколада.
 Стало  очень  жарко.  Решила  устроить  привал.  Прилег¬
ла  отдохнуть.  Прикрыла  босую  ногу  курткой  и  с  насла¬
ждением  вытянулась.
 Я  лежала  в  пихтовом  лесу.  Высокие  голые  стволы  под¬
нимались  надо  мной,  словно  мачты  корабля.  Они  закан¬
чивались  где-то  там,  далеко  вверху,  шапками  золотых
ветвей.  Сквозь  причудливый  узор  ветвей  и  игл  я  видела
ярко-синее,  спокойное,  безоблачное  небо.  Крона  пихт
была  залита  солнцем.  Вся  эта  волшебная  картина  чем-то
неуловимым  напоминала  полотна  старинных  итальянских
художников.
 2С9

4  октября  1938  г/Самолет  «Родина»  на  месте  посадки
 Шум  моторов  вернул  меня  к  действительности.  Опять
прилетел  самолет  и  бреющим  полетом  стал  ходить  со¬
всем  близко  от  меня,  за  лесом.  Поднимаюсь,  иду  вдоль
мари.  Огибаю  угол  леса  и  вдруг  вижу  вдали  блестящее
серебристое  хвостовое  оперение  моей  красавицы  «Ро¬
дины».
 Взволнованная,  радостная  спешу  вперед,  стараюсь
разглядеть  все,  что  творится  у  нашей  машины.  Вижу,  что
там  не  два  человека,  а  гораздо  больше.
 Прикидываю,  что  до  «Родины»  еще  два-три  километ¬
ра.  Это  означает  три  часа  пути  по  болоту.  Первая  моя
мысль  —  заночевать  на  опушке  леса,  а  рано  утром,  пока
болото  еще  подмерзшее  и  подруги  мои  будут  спать,  не¬
заметно  подойти  к  самолету.  Но  я  увидела,  что  от  само¬
лета  отделяется  группа  людей.  Они  уходят.  И  верно:  кто
может  думать,  что  я  жива,—  ведь  я  уже  пропадаю  де¬
сятые  сутки.  Наверное,  так  и  решили:  нет  Маринки  в  жи¬
вых...  и  двинулись  к  реке...
 201

Сразу  отпадает  мысль  заночевать  на  опушке  леса.  На¬
прягаю  все  силы,  чтобы  быстрее  двинуться  к  самолету.
 Поднимаю  высоко  над  головой  свой  пистолет  и  даю
два  выстрела.  Ветер  относит  выстрелы  в  сторону,  их  ни¬
кто  не  слышит.  Никто  не  обращает  на  меня  внимания.
«Ну,—  думаю,—  дайте  мне  только  до  вас  добраться».
 Быстро  продвигаюсь  к  самолету.  Сейчас  уже  вижу,
что  группа  людей  движется  не  от  самолета,  а  как  раз
наоборот,  приближается  к  «Родине»  с  противоположной
стороны.  Ясно,  что  это  партия  людей  пришла  нам  на  по¬
мощь.  Но  все  равно,  ночевать  в  тайге  не  стоит.  Они,  на¬
верное,  пришли,  чтобы  утром  увести  Валю  и  Полину  к
реке.  Во  что  бы  то  ни  стало  нужно  сегодня  добраться  до
них.
 Вскоре  до  меня  донеслись  мужские  голоса  и  голос
Полины.  Полина  кричит:  «Давайте  сюда  кисель,  будем
заваривать!».  Я  не  удержалась  и  выстрелила  свой  послед¬
ний  патрон.  В  ответ  услышала  крик  Полины:
 —  Марина  идет!  Идет  одна,  ее  не  ведут!
 От  самолета  отделилась  группа  людей  и  побежала  ко
мне  через  болото.  Они  увязали  по  колено  в  воде,  прыга¬
ли  между  кочками,  спотыкались,  летели  со  всех  ног.  Впе¬
реди  всех  с  обнаженной  головой  бежал  высокий  долго¬
вязый  человек.  Он  подбежал  ко  мне.
 По  петлицам  вижу,  что  это  военный  врач  2  ранга.
Первой  моей  мыслью  было:  «Ну  вот,  на  болоте,  и  врач.
Наверное,  он  не  разрешит  мне  есть,  посадит  на  диету...
И  откуда  он  взялся?..»  Но  на  груди  врача  —  орден  Крас¬
ной  Звезды  и  значок  парашютиста-инструктора  с  подвес¬
кой  «105».  «Ну,—  думаю,—  если  этот  доктор  сделал  сто
пять  прыжков  с  парашютом,  то  он,  должно  быть,  больше
парашютист,  чем  доктор».
 Доктор  подбежал  ко  мне,  обнял,  расцеловал,  по  ще¬
кам  у  него  текли  слезы.  За  ним  подбежали  и  остальные.
Тут  и  капитан,  и  старший  лейтенант,  и  лейтенант,  и  млад¬
шие  авиационные  специалисты.  Вот  еще  бежит  человек
 202

со  значком  инструктора  парашютного  спорта.  А  вот  дру¬
гой,  со  значком  мастера  парашютного  спорта.  Подбегает
полковой  комкссар,  за  ним  Полина.  Полина  все  такая  же,
только  при  виде  меня  она  громко  плачет,  обнимает  меня,
целует.  Мы  с  ней  присаживаемся  на  кочку,  она  рассма¬
тривает  и  ощупывает  меня.  А  тем  временем  люди,  кото¬
рые  подошли  к  самолету  с  другой  стороны,  тоже  подбе¬
гают  к  нам.  Это  не  летчики.  Они  в  гражданской  одежде.
Я  вижу  пожилого  колхозника-звенка.  Все  они  меня  обни¬
мают,  целуют,  плачут.  После  всех  приходит  Валя.  Она  в
это  время  была  занята:  выкладывала  сигнальное  полот¬
нище  для  самолета,  который  летал  над  «Родиной».
 Меня  хотят  поднять  на  руки  и  нести  к  самолету.
Я  смотрю  на  своих  новых  товарищей  ласково,  думаю:
«Какие  чудесные  люди»  и  говорю:
 —  Ну  разве  в  нашей  стране  пропадешь!  Не  захочешь
найти  самолет  «Родина»,  а  найдешь!
 Я  отказываюсь  от  их  помощи,  но  охотно  отдаю  док¬
тору  Тихонову  свой  тюк  с  обмундированием  и,  опираясь
на  палку,  иду  к  самолету.
 Подхожу,  осматриваю  свою  кабину.  Все  в  порядке,  все
приборы  целы,  даже  ни  одно  стеклышко  не  полопалось.
Хорошо  Валя  посадила  машину.  Мне  можно  было  и  не
прыгать...  Сама  Валя  говорит,  что  если  б  я  осталась  в  са¬
молете,  то  даже  не  набила  бы  себе  шишки  на  лбу...
 ЛАГЕРЬ  САМОЛЕТА  «РОДИНА»
 ★
 Доктор  Тихонов  открывает  свой  лазарет  прямо  на
плоскости.  Развернул  медикаменты,  протирает  мне  сса¬
дины,  смазывает  йодом.  Лейтенат  Олянишин  разводит
кухню,  которую  он  устроил  из  кислородного  аппарата.
Я  прошу:
 —  Дайте  поесть  и  как  можно  больше!
 203

Мне  дают  кусочек  куриного  филе,  немного  бульона  и
чуточку  киселя.
 Валя  говорит:
 —  Маринка,  а  мы  все  время  держим  в  термосе  горя¬
чий  чай,  чтобы  тебе  не  пришлось  дожидаться.
 Затем  она  начинает  рассказывать  о  том,  как  их  нашел
летчик  Сахаров.  Я  спросила,  какого  числа  это  было.  Ока¬
зывается,  третьего.
 —  Значит,  я  ошиблась  на.один  день.  Мне  казалось,
что  вас  нашли  четвертого.
 —  Миша  Сахаров  увидел  нас  третьего.  Он  снизился,
развернулся  над  нашим  самолетом  и  улетел  в  сторону
Комсомольска.  Потом  снова  вернулся  посмотреть  на  нас.
На  другой  день  была  большая  воздушная  операция.  Ты
не  можешь  себе  представить,  что  нам  накидали  с  возду¬
ха:  мешки  с  теплой  одеждой,  валенки,  резиновые  сапоги.
А  в  одном  свертке  в  полушубке  я  нашла  банку  с  варень¬
ем.  Теперь  Полина  из  этого  варенья  вместе  с  сухим  по¬
рошком  кисель  варит.  Мы  хотим  ей  присвоить  звание  уче¬
ного  гастронома.  Знаешь,  Прасковья  Васильевна,  оказы¬
вается,  положила  нам  еще  один  мешок  с  продуктами.  Там
была  копченая  грудинка,  ветчина  и  икра.  Но  икра  тебя
не  дождалась,  мы  ее  съели,  Маринка.
 Валя  говорила,  говорила  без  умолку.  А  Полина  между
тем  принесла  маленькие  платочки,  на  которых  было
вышито:  «Марине».  Оказывается,  эти  изящные  платоч¬
ки  сброшены  тоже  с  самолета,  они  вышиты  девуш-
ками-хетагуровками  в  Комсомольске.  Мне  показали
целую  кучу  маленьких  листовок,  которые  сбрасывали  са¬
молеты.
 «Отважным  летчицам,  славным  дочерям  социалисти¬
ческой  Родины,  наш  пламенный  дальневосточный  привет!
 Беспредельно  рады,  что  в  результате  прояв¬
ленной  о  вас  заботы  партией,  празительстволл
удалось  вас  обнаружить.  Принимаем  все  меры
 204

для  оказания  вам  необходимой  помощи,  чтобы
как  можно  скорее  вас  увидеть  и  горячо  пожать
ваши  крепкие  руки.
 Да  здравствуют  бесстрашные  советские  летчицы!
 Штаб  г.  Комсомольска
по  розыску  самолета  «Родина».
 3  октября  1938  г.»
 На  душе  становится  радостно.
 Меня  знакомят  с  людьми,  пришедшими  нам  на  по¬
мощь.  Но  их  так  много,  что  я  не  могу  сразу  запомнить  все
фамилии.  Меня  наперебой  расспрашивают,  видела  ли  я
зверей  в  тайге?  Девушки  рассказывают,  что  их  навещали
медведи.
 Но  доктор  Тихонов  решает,  что  слишком  много  впечат¬
лений  для  одного  дня,  и  прогоняет  меня  спать.  Одетая
во  все  чистое  и  сухое,  утолив  голод,—  в  первый  раз  за
столько  времени,—  попив  горячего  чая,  я  залезаю  внутрь
фюзеляжа,  ложусь  на  мягкий  шелковый  парашют  и  пы¬
таюсь  заснуть.  Но  как  заснуть,  когда  находишься  в  таком
веселом  лагере.  Отовсюду  раздаются  молодые,  звонкие
голоса.  Слышу  голос  доктора:  «Не  мешайте  ей  спать,  не
смейте  лезть  в  кабину!».  Милый  доктор!
 Но  все-таки  каждую  минуту  в  отверстие  кабины  просо¬
вывается  то  одна,  то  другая  голова.  Я  уже  начинаю  их
различать.  Каждая  голова  спрашивает:
 —  Ты  еще  не  спишь?
 —  Мы  так  и  знали,  что  ты  придешь.
 А  сверху  кто-то  вторит:
 —  Здорово,  хорошо  получилось!
 Все  это  развлекает  меня.  Сон  не  идет.  Меня  глубоко
трогает  и  волнует  внимание  товарищей,  за  несколько  ча¬
сов  ставших  мне  близкими  друзьями.  Я  чувствую  небыва¬
лую  теплоту,  меня  согревает  эта  трогательная  забота.
 Доносится  вкусный  запах  жареного.  Различаю  голос
лейтенанта  Олянишина,  предлагающего  всем  пристроить¬
 2С5

ся  к  омлету.  Снова  веселая  возня.  Петом  начинается
серьезный  разговор.  Кто-то  говорит?
 —  Маринка  пришла,  завтра  тронемся  в  путь.
 Ему  отвечает  тихий  голос:
 —  Да,  но  нужно  позаботиться  о  носилках  для  Марин¬
ки.  Ей  нельзя  идти  пешком.
 Я  кричу  из  фюзеляжа:
 —  Нет,  пойду  пешком!
 Моментально  в  кабину  свешивается  голова  доктора:
 —  Я  вам  велел  спать,  и  вы  обязаны  мне  подчинить¬
ся.  Мы  вас  завтра  понесем  на  носилках,—  и  голос  доктора
угасает  в  темноте.
 Потом  я  слышу,  как  размещаются  ребята.  Одни  —  в
кабине,  другие  —  снаружи.  Кто-то  кричит:
 —  Я  полезу  спать  в  штурманскую  рубку!
 Тут  я  с  особой  нежностью  вспоминаю  свою  штурман¬
скую  кабину  и  думаю:  «Как  хорошо,  что  она  цела».
 Несколько  человек  ложится  спать  на  бензиновых
баках.  Мне  скучно,  я  прошу  Валю  и  Полину  прийти  ко
мне.  Валя  ложится  рядом  со  мной,  я  крепко  ее  об¬
нимаю.  Впервые  за  столько  дней  я  окружена  людь¬
ми.  Полина  устраивается  у  нас  в  ногах.  Наступает  ти¬
шина.
 Но  мне  не  спится.  После  свежих  ночей  в  тайге  мне
душно  в  кабине,  не  видно  звезд.
 Шепотом  спрашиваю  Валю:
 —  Ты  спишь?
 —  Нет,  не  сплю.  Как  я  рада,  что  ты  пришла!
 Мы  начинаем  вполголоса  разговаривать.  Скоро  к  нам
подползает  Полина,  которая  тоже  не  может  заснуть  от
избытка  чувств.  Валя  говорит:
 —  А  ты  знаешь,  Маринка,  какие  у  нас  были  веселые
номера.  Вслед  за  мешками  с  продуктами,  за  листовками
и  письмами  к  нам  свалились  с  самолетов  парашютисты.
 206

Сначала  двое.  Один  приземлился  поближе  к  самолету,
другой  подальше.  Полина  бежит  к  тому,  который  подаль¬
ше.  Это  был  капитан  Полежай.  Он  совершил  к  нам  301-й
парашютный  прыжок.  Перед  тем  как  прыгнуть  с  парашю¬
том,  он  готовил  торжественную  речь:  «Дорогие  товари¬
щи!  Выполняя  задание  партии  и  правительства,  я,  капитан
Полежай...»  и  т.  д.  А  наша  Полина  тоже  собиралась  встре¬
тить  его  речью;  она  хотела  сказать:  «Дорогие  товарищи!
От  имени  экипажа  самолета  «Родина»  разрешите  побла¬
годарить...»  И  вот  два  капитана  встретились  на  болоте.
И,  представь  себе,  никаких  речей  не  получилось.  Они
сперва  растерялись,  потом  обнялись,  потом  стали  цело¬
ваться  и...  плакать.
 Мы  смеемся.  Полина  тоже  смеется.
 —  Ты  про  меня  рассказываешь,—  говорит  она  Вале,—
а  я  вот  про  тебя  расскажу.
 —  О  чем  же  ты  расскажешь,  Чижик?
 —  А  как  ты  гостей  приглашала.  Знаешь,  Маринка,
спим  мы  раз  ночью,  вот  так  же,  как  теперь,  на  парашюте,
и  слышим:  кто-то  ходит  вокруг  самолета  и  по  болоту  шле¬
пает.  Валя  говорит:  «Кто-то  пришел,  наверное,  Маринка».
Вышла  на  плоскость  и  кричит:  «Марина!»  Никто  не  отве¬
чает.  Но  ясно  слышно,  как  кто-то  шлепает  по  болоту.
Тогда  Валя  говорит:  «Дорогой  товарищ!  Пожалуйста,  не
стесняйтесь,  заходите  к  нам  в  гости.  Мы  простые  совет¬
ские  летчицы.  Мы  можем  вас  даже  накормить.  Заходите,
мы  будем  вам  очень  рады».  Но  гость  не  заходит,  даже
перестал  шлепать  вокруг  самолета.  Я  на  всякий  случай
заряжаю  маузер,  потом  «Вальтер»,  потом  ружье,  и  все
это  по  очереди  подаю  из  кабины  Вале:  «Ты  приглашай,  а
на  всякий  случай  возьми  оружие».  Ну,  конечно,  с  оружием
в  руках  у  Вали  голос  стал  другой:  «Если  вам  дорога  жизнь,
немедленно  заходите!  Я  считаю  до  трех,  если  не  зайдете,
буду  стрелять!»
 Она  медленно,  с  расстановочкой  считает  до  трех  —
гость  не  заходит.  Валя  стреляет.  Если  бы  ты  видела,  как
 207

перепугался  бедный  мишка.  Он  заревел  и  пустился  уди¬
рать  от  нашего  самолета.
 Снова  хохочем.  Полина  продолжает  рассказывать:
 —  Раньше  мы  спали  роскошно.  Сами  спим,  а  форточ¬
ку  открываем,  чтобы  выветривался  запах  бензина.  Тогда
еще  у  нас  в  кабине  красная  лампочка  горела  в  знак  того,
что  бензин  кончился.  Лампочка  эта  горела  долго,  пока  не
разрядились  аккумуляторы.  И  вот  при  свете  красного
огонька  мы  видим,  как  кто-то  лезет  к  нам  в  кабину  и  при
этом  очень  нежно  говорит  «мяу-мяу».  Показывается  го¬
лова  большой  кошки.  Валя  потянулась  на  парашюте  и
сквозь  сон  ласково  сказала:  «Брысь».  А  я  взялась  за  ору¬
жие.  Это  оказалась  не  кошка,  а  рысь.
 —  Ну  и  что  ж,  убили?
 —  Нет,—  отвечает  Валя,—  не  убили.  Если  бы  я  в  нее
стреляла,  я  бы  прострелила  приборную  доску  да  еще
какой-нибудь  прибор.  Зачем  же  портить  самолет?  Я  вы¬
стрелила  в  воздух,  и  рысь  убежала.
 Я  смеюсь:
 —  Милая  Валя,  милый  мой  летчик,  да  ведь  ты  у  нас
хозяйка!
 Мы  целуемся  и  опять  смеемся.
 Долго  еще  болтаем.  Вдруг  Полина  вспоминает:
 —  Да,  я  забыла  Маринке  рассказать!  Просыпаемся
мы  ночью  и  слышим,  медведь  ревет.  А  как  раз  в  эту  ночь
у  нас  были  гости  —  парашютисты.  Я  говорю  Вале:  «Пой¬
дем  на  плоскость  гонять  медведей,  а  то  наши  гости  не
привыкли  к  этой  музыке,  чего  доброго,  перепугаются».
Вылезли,  а  медведя  нет.  Оказалось,  просто  капитан  По-
лежай  храпел  на  баках.
 В  темноте  мне  не  видно  лиц  моих  подруг.  Но  я  ясно
представляю  себе  ласково  прищуренные  Валины  глаза  и
знакомую  улыбку  Полины.
 Под  утро  заснула  Полина.  Заснули  и  мы  с  Валей,  креп¬
ко  обнявшись.  Так  прошла  моя  единственная  ночь  в  лаге¬
ре  самолета  «Родина».
 203

*
 ПРОВОДНИК  МАКСИМОВ
 С  рассветом  лагерь  начал  просыпаться.  Стараясь  не
будить  меня,  ребята  тихонько  собирали  вещи  и  складыва¬
ли  продовольствие  на  дорогу.  Но  я  уже  проснулась.  По¬
просила,  чтобы  меня  вытащили  из  кабины  наверх.  У  ме¬
ня  разболелась  нога,  и  доктор  не  разрешил  на  нее  сту¬
пать.
 Валя  и  Полина  помогли  мне  устроиться  на  борту  каби¬
ны,  и  я  с  интересом  наблюдала,  как  лагерь  готовился  к  от¬
ходу.
 Капитан  Полежай  смастерил  носилки:  он  принес  из
леса  две  крепкие  палки,  натянул  на  них  парашютные  стро¬
пы  в  виде  сетки,  а  сверху  накрыл  шелком  парашюта.
Мужчины  делили  груз  поровну;  только  четверо,  которым
предстояло  нести  носилки,  были  свободны  от  груза.  Нас
поведут  председатель  горсовета  города  Керби  Козлов
и  кербинский  фельдшер  Кральниченко.
 С  восходом  солнца  появились  самолеты.  Они  все  еще
сбрасывают  сверху  мешки  с  продовольствием  и  теплой
одеждой.  Куда  столько?  Нам  больше  ничего  не  нужно.
Но  они  все  бросают  и  бросают.  Мы  знаками  пытаемся
объяснить  летчикам,  что  самолеты  могут  улетать,  так  как
мы  идем  к  реке.
 Чтобы  показать  летчику  в  самолете,  что  Раскова  уже
пришла,  нас  троих  посадили  в  кабину,  а  все  остальные  ста¬
ли  показывать  на  нас  пальцами.  Но  летчик  не  понимал.
Он  сбросил  вымпел  с  запиской:  «Если  Расковой  нет,  стань¬
те  двое  на  правую  плоскость;  если  Раскова  пришла,  стань¬
те  трое  на  правую  плоскость».
 Но  у  меня  болит  нога,  я  стать  не  могу.  Тогда  комиссар
Литвиненко  скомандовал  быстро  очистить  правую  пло¬
скость.  На  нее  встали  Валя,  Полина  и  комиссар  Литвинен¬
ко.  Ему  повязали  беленький  платочек  на  голову,  и  так  он
сошел  за  Марину  Раскову.  Все  очень  смеялись,  а  летчик
 209

понял,  что  Раскова  пришла.  Он  стал  летать  очень  низко
над  этой  тройкой  и  приветственно  махал  Литвиненко,  при¬
нимая  его  за  меня.
 Собрав  необходимые  вещи  и  запас  продовольствия  ка
два-три  дня,  ребята  начали  прибирать  самолет.  Они  очи¬
стили  плоскости,  на  которых  только  что  закончила  работу
кухня  Олянишина  и  Полины,  накормившая  последним
завтраком  на  самолете  «Родина»  шестнадцать  человек.
Доставали  капоты,  закрывали  кабины,  чтобы  в  наш  само¬
лет  не  попал  дождь.  Когда  машина  была  закрыта  по  всем
правилам  аэродромной  службы,  мы  оставили  записку:
«Экипаж  цел,  все  ушли  к  реке».
 Меня  положили  на  носилки.  Их  легко  подняли  на  пле¬
чи  капитан  Полежай,  полковой  комиссар  Литвиненко,
доктор  Тихонов  и  парашютист-лейтенант  Олянишин.  Капи¬
тан  Полежай  заявил,  что  сам  понесет  свой  рюкзак.
Я  смотрела  на  маленькую  фигуру  этого  парашютиста,  в
ней  не  было  никаких  внешних  признаков  физической  си¬
лы.  Я  думала:  «Разве  он  донесет  носилки.  Ведь  по  болоту
идти  трудно,  сразу  устанет».
 Самая  тяжелая  ноша  досталась  старшему  лейтенанту
Еремину.  Он  был  нашим  спортивным  комиссаром  и  с  осо¬
бой  бережностью  нес  барографы,  которые  регистрирова¬
ли  беспосадочность  нашего  перелета.  Для  того  чтобы
барографы  не  помялись  в  пути,  чтобы  ни  одна  царапина
их  не  повредила,  Еремин  собрал  у  кого  только  мог  теп¬
лую  одежду,  бережно  укутал  в  нее  барографы,  получи¬
лись  довольно  увесистые  тюки.  Даже  на  привалах  Еремин
ни  на  одну  минуту  не  забывал  о  своем  грузе.  Он  кричал,
если  кто-нибудь  осмеливался  облокотиться  на  его  тюк:
 —  Вы  сумасшедший,  вы  испортите  барографы!
 Вскоре  люди,  несшие  носилки,  стали  отставать.  Было
очень  трудно  равномерно  шагать  по  кочкам  в  болоте,  с
тяжелыми  носилками  на  плечах.  Ребята  спотыкались,  про¬
валивались  в  воду  по  колено.  Комиссар  Литвиненко  раз¬
решил  всей  партии  нас  не  ждать,  а  идти  за  проводниколл
 210

Козловым  через  сопку  Юкачи  к  реке  Амгунь.  Дойти  до
Амгуни,  оставить  там  груз  и,  кто  сможет,  вернуться  к
носилкам.  Мы  разбились  на  две  партии.  Носилки  сопро¬
вождал  фельдшер  Кральниченко.
 Мы  немного  отстали  от  всей  партии.
 Беспощадно  палило  солнце.  Стало  жарко.  Носилки
терли  плечи.  Комиссар  Литвиненко  ободрял  всех  смеш¬
ными  рассказами.  Он  выкинул  лозунг:  «Падайте,  мокните,
а  носилки  не  роняйте».  И  действительно,  моих  носилок
не  уронили  ни  разу.  Даже  на  привалах  их  не  спускали  с
плеч  до  тех  пор,  пока  поблизости  не  находили  сухих  ко¬
чек.  Тогда  все  садились  рядом  со  мной,  закуривали  и  пи¬
ли  воду  из  болота.  В  шутку  эту  воду  мы  прозвали  ком¬
потом,  а  капитан  Полежай  упорно  называл  ее  «нарзан».
Он  так  и  говорил:  «Ну,  пойду  нарзанчика  попью».  Отхо¬
дил  к  ближайшему  болотцу,  ложился  на  кочку  и  пил.
 На  привале  отдыхали  все,  кроме  неутомимого  капита¬
на  Полежая.  Я  давно  уже  переменила  свое  мнение  о  нем.
Вот  он  снова  переделывает  носилки.  Ему,  видите  ли,  ка¬
жется,  что  эти  не  совсем  для  меня  удобны.  И  действитель¬
но,  он  приготовляет  шикарные  носилки  —  не  носилки,  а
карета.  Я  так  их  и  прозвала  каретой  Екатерины  Великой...
 Из  лесу,  из-под  тени  пихт,  мы  снова  вышли  на  залитое
солнцем  болото.  Проваливаясь  по  колено  в  воду,  ребята
вытирали  с  лица  горячий  пот.
 Так  продолжалось  целый  день.  Вдруг  над  нами  про¬
несся  самолет-лодка.  Он  шел  низко.  В  воду  шлепнулся
большой  мешок.  Его  достали  и  притащили.  На  мешке
было  написано:  «Штурману  самолета  «Родина»  М.  Рас¬
ковой».  Когда  мешок  вскрыли,  в  нем  нашли  газету  «Ста¬
линский  Комсомольск»  за  6  октября  и  много  вкусных
сочных  яблок.  Все  ели  яблоки,  сколько  могли.  Последние
яблоки  распихали  по  карманам  и  положили  на  носилки
мне;  мы  двинулись  дальше.  Литвиненко  попросил:
 —  А  ну-ка,  Раскова,  раскрой  газетку  и  почитай,  пока
мы  тебя  несем.
 и*
 211

На  первой  же  странице  читаю:
 «Летчики  Гражданского  воздушного  флота  Деркун¬
ский,  Кирсанов,  бортрадист  Ситков  и  механик  Федин  об¬
наружили  в  редком,  болотистом  лесу,  примерно  в  два¬
дцати  километрах  от  местонахождения  «Родины»,  треть¬
его  члена  экипажа  «Родина»  —  товарища  Раскову.  Она
стояла  на  полянке  у  только  что  разведенного  костра  и
платком  приветствовала  летчиков.  С  самолета  ей  бросали
продукты,  которые  она  сейчас  же  подбирала...»
 «...Летчик  Деркунский,  обнаруживший  Раскову,  сооб¬
щает  следующее:  «После  того  как  я  сбросил  Расковой  пи¬
тание  и  указал  ей  путь  к  самолету  «Родина»,  она  вскоре
уже  направилась  в  северо-западном  направлении...»
 Меня  и  моих  товарищей  удивляет  эта  информация.
Как  обидно,  что  я  на  самом  деле  не  получила  в  тайге  этой
прекрасной  посылки.  В  последние  дни,  когда  эта  книга
была  уже  написана,  стали  известны  некоторые  подробно¬
сти  поисков  экипажа  «Родина».
 Долгое  время  оставался  загадочным  вопрос:  кто  же
был  человек,  которому  летчик  Деркунский  сбросил  свои
ящики?  Недавно  я  получила  из  Комсомольска  письмо,
напечатанное  в  местной  газете  от  16  февраля  1939  года.
Автор  письма,  колхозник  села  Кондон  Комсомольского
района  Федор  Иванович  Самар,  сообщает,  что  2  октября
прошлого  года  он  по  своей  инициативе  отправился  в  тайгу
на  розыски  экипажа  самолета  «Родина».  Он  ходил  по
тайге  пять  дней.  «В  один  из  этих  дней,—  рассказывает
Ф.  И.  Самар,  я  на  середине  мари  развел  костер.  На  костер
набросал  травы,  чтобы  вызвать  больше  дыма.  Дым  стал
высоко  подниматься  над  тайгой.  На  этот  дым  прилетел
самолет.  Я  стал  давать  знаки  летчику.  С  самолета  сбро¬
сили  ящик.  В  этом  ящике  обнаружил  консервы,  масло,
сыр,  икру,  конфеты,  шоколад,  печенье,  спички  и  ножичек.
Дав  надо  мной  круг,  самолет  ушел  в  сторону.  Вскоре
прилетел  второй  самолет,  с  которого  сбросили  еще  один
ящик  с  продуктами.  И  этот  самолет  сделал  несколько  кру-
 212

гов  над  костром.  Через  несколько  времени  надо  мной
пролетел  третий  самолет.  Он  летел  так  низко,  что  я  чуть
не  упал  от  сильного  ветра,  пронесшегося  над  марью...»
 Теперь  ясно,  что  летчик  Деркунский  принял  блуждаю¬
щего  в  тайге  колхозника  за  Раскову  и  ему  сбросил  про¬
дукты,  которые  предназначались  мне.
 Интереснее  всего  повод,  по  которому  Ф.  И.  Самар  пи¬
шет  свое  письмо.  Когда  он  вернулся  в  свой  колхоз,  прав¬
ление  колхоза  отказалось  оплатить  ему  дни,  в  течение
которых  он  разыскивал  нас  в  тайге...  Теперь,  конечно,  эта
оплошность  исправлена.
 На  следующих  полосах  газеты  подробнейшим  обра¬
зом  описывались  все  воздушные  операции  над  самоле¬
том  «Родина»  в  тайге.  Сколько  хлопот  мы  доставили
всей  стране.  Я  читала,  и  на  душе  было  как-то  особенно
легко  и  тепло  от  той  колоссальной  заботы,  которую  мы
испытали  на  себе.
 ...Мы  приближались  к  лесу.  С  носилок  было  видно,
как  постепенно  на  горизонте  скрывались  очертания  само¬
лета  «Родина».  Вот  уже  и  совсем  его  не  видать.
 За  дальней  грядой  сопок,  по  которым  я  блуждала,
виднелось  зарево.  Я  спросила  у  Литвиненко,  что  это  за
пожар.
 —  Да  это  ваш  костер,  на  котором  вы  грибы  жарили.
 На  опушке  леса  сделали  привал.  Как  пронести  носилки
через  заросли?  Каждый  наперебой  предлагал  перенести
меня  на  руках,  как  носят  раненых,  но  я  заявила,  что  пойду
сама.  Мне  решительно  ответили,  что  тут  моя  власть  кон¬
чилась,—  с  посадкой  самолета  штурманские  обязанности
с  меня  слагаются,  и  я  должна  только  лежать  и  подчинять¬
ся.  Комиссар  Литвиненко  не  соглашался  также,  чтобы  ме¬
ня  нес  кто-нибудь  один,—  на  болоте  легко  оступиться  и
упасть.  В  это  время  подошел  наш  проводник  Кральничен-
ко  и  объявил,  что  из  тайги  подходит  большая  наземная
партия,  ее  ведет  проводник  Максимов,  тот  самый  колхоз-
ник-эвенк,  с  которым  я  вчера  встретилась  у  самолета
 213

«Родина».  Максимов  —  здешний  старожил  и  прекрасно
знает  тайгу.  Вся  его  жизнь  прошла  в  Кербинской  тайге,  у
берегов  Амгуни.  Утром,  когда  мы  еще  спали,  Максимов
ушел  к  реке,  подогнал  туда  маленькие  лодочки,  обеспе¬
чил  все  для  переправы,  а  две  лодочки  подтянул  по  про¬
токе  поближе,  чтобы  не  нужно  было  нести  меня  через
высокую  сопку  Юкачи.  Он  собрал  еще  местных  жителей,
и  все  они  идут  нам  навстречу.
 Вскоре  к  нам  подошла  группа  колхозников.  Окружили
нас  кольцом,  с  любопытством  рассматривали  меня.
Я  спросила:
 —  Что  ж,  Максимов,  обратно  вернулся?
 Максимов  спокойно  объяснил,  что  он  только  сбегал  к
речке  подогнать  лодочки.
 Вот  так  «сбегал»!  Мы  здесь  с  трудом  пробираемся,  а
он  это  расстояние  проходит  уже  в  четвертый  раз.  Узнав
причину  нашей  задержки,  колхозники  предложили:
«Пусть  четверо  несут  носилки,  а  четверо  идут  рядом  для
подмены.  Тогда  можно  не  делать  привалов».  Переговорив
между  собой  на  родном  эвенкском  языке,  они  отправили
несколько  человек  с  топорами  вперед  —  прорубать  в  тай¬
ге  дорогу  такой  ширины,  чтобы  пронести  носилки.  Каж¬
дый  сук,  мешавший  носилкам,  обрубался.
 Олянишин  как-то  оступился  и  погрузился  в  воду  почти
по  пояс.  Ловкий  колхозник  немедленно  подставил  свое
плечо  под  край  носилок,  на  ходу  заменив  Олянишина.
Олянишин  быстро  выкарабкался  из  воды  и  поспешил  за
нами.
 Как  только  одна  четверка  уставала,  моментально  на
ходу  ее  сменяла  другая.  Удивительный  народ!  Лежа  на
носилках,  я  наблюдала  за  ними.  Вот  они,  обыкновенные
советские  люди,  совершают  подлинно  героический  под¬
виг,  и  ради  кого?  Ради  такого  же  простого  советского  че¬
ловека,  которого  они  никогда  в  жизни  не  знали,  с  кото¬
рым  никогда  не  были  знакомы,  но  которому  пришли  на
помощь  сразу  же,  как  только  он  оказался  в  беде.
 214

Мы  проходили  по  красивым  местам.  Это  была  уже  не
такая  густая  заросшая  тайга,  как  та,  по  которой  я  бро¬
дила  одна.  Вот  появилась  тропа,  первая  увиденная  мною
в  тайге.  Она  ведет  к  реке  мимо  маленького,  очень  кра¬
сивого  озерка  бирюзового  цвета,  окруженного  березка¬
ми.  Озеро  казалось  чудесным,  сказочным.  Над  ним  воз¬
вышалась  сопка,  покрытая  белыми  березами  и  золотыми
пихтами.
 Охотничья  тропа  вела  нас  к  протоке.  Между  высокими
берегами,  покрытыми  лесом,  текла  быстрая  горная  речка.
Меня  сняли  с  носилок  и  очень  осторожно  по  крутому  бе¬
регу  спустили  к  стоявшим  на  воде  двум  маленьким  ло-
дочкам-оморочкам.  Эти  лодочки  вызвали  у  меня  воспо¬
минания  о  море.  Я  вспомнила  байдарку,  на  которой
когда-то,  отдыхая  на  юге,  уплывала  далеко  в  море  с  моей
маленькой  дочуркой  Таней.  Но  байдарка  делается  из  ма¬
терии,  хорошо  окрашенной  и  засмоленной,  а  эта  лодочка
была  сделана  из  березовой  коры.  Делают  их  так.  Берется
береза,  в  которой  древесина  вся  сгнила,  прорезается
щель  по  длине  ствола,  потом  оттуда  вытряхивают  всю
прогнившую  древесину.  В  эту  щель  вставляют  деревян¬
ный  обруч,  а  концы  ствола  складываются  и  загибаются
кверху.  Таким  образом  цельная  кора  березы  превращает¬
ся  в  непроницаемое  суденышко,  очень  хорошо  приспо¬
собленное  для  плавания  по  мелкой  порожистой  реке.
 Усадили  меня  в  лодку.  Со  мной  сели  Максимов  и  док¬
тор  Тихонов,  в  другую  лодку  сел  молодой  проводник  и  с
ним  комиссар  Литвиненко,  остальная  же  партия  отправи¬
лась  пешком  вдоль  берега  через  сопку  Юкачи.
 Мы  поплыли  на  своих  оморочках  по  быстротечной  ре¬
ке.  Узкая,  стремительная  речка  с  шумом  текла  между  вы¬
сокими  гористыми  берегами,  покрытыми  лесом.  Местами
вековые  деревья  свисали  над  водой,  и  казалось,  вот-вот
они  упадут  и  поплывут  за  нами.  Речка  была  очень  изви¬
листой,  течение  сильное,  но  Максимов  и  его  товарищи
искусно  справлялись  с  ним.  Они  плыли  и  все  время  пере-
 215

кликались  на  своем  родном  языке.  Глядя  на  берег,  я
удивлялась,  с  какой  быстротой  несет  нас  вода:  мне  нико¬
гда  не  доводилось  плавать  по  рекам  с  таким  быстрым  те¬
чением.  Литвиненко  сказал,  что  эта  река  течет  со  ско¬
ростью  до  пятнадцати  метров  в  секунду.
 Обогнув  по  протоке  сопку  Юкачи,  мы  вышли  в  кра¬
сивую  реку  Амгунь.  Здесь  увидели,  что  прямо  над  рекой
летит  большой,  тяжелый  самолет.  Очевидно,  самолеты
продолжают  наблюдать  за  нашим  передвижением.  При
виде  лодочек  тяжелый  корабль  выпустил  белую  ракету;
значит,  он  нас  видит.
 По  такой  же  быстрой,  но  широкой  реке  Амгуни  мы
перебрались  на  противоположный  низкий  берег  и  удиви¬
лись,  что  обогнали  пешую  партию.
 Расположились  на  каменистом  пляже.  Доктор  вытащил
из  кармана  банку  с  паштетом  и  принялся  меня  кормить.
 Надвигалась  темнота.
 Я  начала  беспокоиться,  как  бы  мои  подруги  не  заноче¬
вали  на  сопке.  Вдруг  в  густом  лесу,  на  той  стороне  Амгу¬
ни,  раздался  выстрел.  Максимов  в  оморочке,  а  другой
колхозник  в  бате  отправились  на  ту  сторону  к  сопке  Юка¬
чи,  чтобы  перевезти  через  реку  наших  товарищей.  С  ве¬
селыми  песнями  стали  рассаживаться  ребята  в  бат  и
оморочку.  Несколько  раз  лодка  возвращалась  туда  и  об¬
ратно.  В  сумерках  по  реке  разносились  веселые  голоса,
песни  и  смех.  Все  шутили,  что  штурман,  хотя  и  на  носил¬
ках,  очутился  на  берегу  раньше  других.  Я  заявила,  что
этим  я  обязана  флагштурману  реки  Амгуни  Максимову.
Всем  очень  понравилось  это  прозвище,  и  Максимова  ста¬
ли  называть  флагштурманом  реки  Амгуни.
 Сидя  на  берегу  и  дожидаясь  своих  подруг,  я  заметила
двух  женщин.  Они  подошли  ко  мне  и  стали  расспраши¬
вать,  не  с  самолета  ли  я  «Родина»  и  как  я  ходила  по  тайге.
Я  им  рассказала  о  нашем  перелете,  о  том,  как  немедлен¬
но  были  посланы  на  розыски  десятки  самолетов  и  масса
людей.
 216

Подошел  Литвиненко  и  рассказал  мне,  что  эти  две
женщины  отдали  нам  свой  бат,  чтобы  утром  мы  могли
выехать  в  Керби.  Они  вместе  с  одним  спутником  подни¬
мались  по  реке  Амгуни  в  пункт  Дуки—везли  туда  соль
и  спички.  Одна  из  них  оказалась  метеорологом  станции
Дуки.  Каждый  день  по  проводам  она  сообщает  из  Дуков
в  Керби  и  в  Комсомольск,  какая  погода  в  этом  горном
районе.  Другая  женщина,  старушка,  была  мать  ее  мужа.
Остановившись  на  низком  берегу  для  ночлега,  они  слыша¬
ли  от  Максимова,  что  сюда  идут  летчицы  самолета  «Ро¬
дина»  и  с  ними  парашютисты  и  летчики,  которые  их  на¬
шли,  что  народу  много,  а  оморочек  только  три  и  до  Керби
придется  ехать  целый  день.  И  вот,  чтобы  нам  было  удоб¬
ней,  две  женщины  из  далекой  тайги  предложили  сгрузить
соль  и  спички  на  берег  и  отдали  свой  бат,  сами  же  решили
остаться  на  берегу,  ожидать  его  возвращения.  А  ведь  бат
проплывет  обратно,  против  течения,  не  меньше  четырех¬
пяти  дней.
 Я  спросила,  как  они  останутся  здесь  в  тайге.
 —  Ничего,—  ответила  женщина-метеоролог,—  у  нас
с  собой  одеяла,  брезент,  чайник,  продукты,  мы  не  про¬
падем,  а  вот  вам  нужно  ехать  скорее.
 Я  с  восхищением  смотрела  на  этих  двух  простых  со¬
ветских  женщин,  отдавших  незнакомым  людям  свой  бат.
 Наши  новые  друзья  предложили  нам  оглушенную  ими
в  реке  Амгуни  прекрасную  большую  кету.  Неугомонный
доктор  заявил,  что  не  может  допустить,  чтобы  мы  ели
рыбу,  неизвестно  когда  пойманную.  Он  не  видел,  когда
ее  убивали.  Может  быть,  рыба  тухлая.  Но  весь  лагерь
хором  стал  требовать  рыбы.  Доктора  заставили  исследо¬
вать  кету,  обнюхать  ее  со  всех  сторон,  и  лишь  после
этого  он  сам  громогласно  заявил:
 —  Из  этой  кеты  выйдет  замечательная  уха.
 Полина,  доктор  и  Олянишин  распотрошили  рыбу,  за¬
черпнули  в  котелок  воды  из  Амгуни,  кинули  в  котелок
горсть  соли,  и  все  уселись  вокруг  костра.
 217

Темнеет.  Кто  греется,  кто  сушит  промокшую  обувь.
Ждем,  когда  сварится  уха.
 С  нами  у  костра  и  две  женщины  с  бата  ,и  проводники,
и  Максимов.  Уже  совсем  темно.  На  небе  взошла  луна.
По  быстрой  воде  Амгуни  ложатся  лунные  дорожки,  сза¬
ди  за  рекой  —  фантастическая  сопка  Юкачи,  покрытая
лесом.  А  мы  на  низком  бережку;  сзади  за  нами  —  густой
еловый  лес.
 Пока  варится  уха,  Литвиненко  готовит  ночлег  для  на¬
шего  лагеря.  Мужчины  уходят  в  лес  и  тащат  оттуда  ело¬
вые  ветви.  Ветви  укладываются  в  ряд  с  одной  стороны
костра.  Это  будет  общая  постель  всего  нашего  «гарнизо¬
на».  Решили,  что  спать  будем  все  рядом  —  так  теплее.
Литвиненко  распоряжается  поддерживать  костер  всю
ночь.  Из  лесу  про  запас  притаскивают  целые  деревья.
 Лейтенант  Олянишин  громко  восклицает:
 —  Последняя  проба  ухи!
 Он  берет  ложку,  торжественно,  при  общем  молчании,
пробует  уху  и  заявляет,  что  обед  готов.
 Наливают  уху.  Кому  в  кружку,  кому  в  стаканчик  от
термоса,  кому  в  стаканчик  от  фляжки.  Вытаскивают  из
котелка  душистые  разваренные  куски  кеты  и,  обжигаясь,
торопливо  едят,  чтобы  поскорее  освободить  посуду  для
товарищей.  Это  —  первая  настоящая  горячая  трапеза
экипажа  самолета  «Родина»  и  всего  нашего  десанта.  Уха
бесподобна.  Я  десять  суток  не  пробовала  соли.  С  боль¬
шим  удовольствием  смакую  и  глотаю  слегка  пересолен¬
ную  рыбу.
 Все  веселы,  по  телу  приятно  расходится  тепло.
 Вот  подошедший,  наконец,  к  костру  хлопотливый
Литвиненко  получает  свою  порцию.  Он  присаживается  и
говорит:
 —  Ах,  кто  придумал  эту  уху?  До  чего  вкусна!
 Закипает  и  второй  котелок.  К  нему  присаживаются
 наши  проводники.  С  ними  едят  наши  новые  приятельни¬
цы  из  Дуков.  Пир  идет  вовсю.  Когда  кончается  уха,  от¬
 218

крываются  банки  с  консервированным  сгущенным  моло¬
ком,  и  получается  недурной  дессерт.  Мы  уже  ложимся
спать,  а  Олянишин  еще  долго  угощает  проводников  шо¬
коладом  и  галетами.
 Проводники  уходят  ночевать  на  опушку  леса.  Там  за¬
горается  второй  костер.  Ложимся  все  в  ряд.  В  темноте
слышу  тихий  женский  голос:
 —  Не  ложитесь  так.  Возьмите  наше  ватное  одеяло.
У  вас  ведь  ноги  больные.
 Это  говорит  женщина-метеоролог.  Она  отдает  мне
свое  теплое  ватное  одеяло.  Его  расстилают  поверх  вет¬
вей,  и  на  нем  умещаются  Валя,  Полина,  я  и  лейтенант
Олянишин,  который  был  легче  всех  одет.  Очень  утомлен¬
ные,  все  быстро  засыпают.  У  костра  остаются  дежурные.
Метеоролог  из  Дуков  пошла  к  реке,  набрала  полный  чай¬
ник  прозрачной  амгуньской  воды  и  ловко  приспособила
его  над  костром.  Вода  закипела.  Дежурные  у  костра
пили  горячий  чай.
 Мне  в  эту  ночь  не  спалось:  болела  нога.  Я  лежала  и
наблюдала  феерическую  картину  вокруг  себя.  Все  мне
казалось  сказочным  и  заманчивым:  и  костер,  и  Амгунь,
и  луна.  Ветер  разметывал  искры  от  костра  в  разные  сто¬
роны.  А  метеоролог  из  Дуков,  глядя,  как  меняется  ветер,
тихо  говорила:
 —  Погода  будет  ухудшаться...
 Долго  не  засыпал  и  Литвиненко.  Он  все  следил,  чтобы
костер  не  поджег  ноги  спящим  товарищам  и  чтобы
огонь  не  подобрался  к  еловым  ветвям,  на  которых  мы
спим.  Дежурные  говорили:
 —  Товарищ  комиссар,  ложитесь  спать,  ведь  рано
утром  опять  в  путь.
 Но  Литвиненко  улегся  только  тогда,  когда  окончатель¬
но  убедился,  что  все  на  местах  и  дров  хватит  на  всю  ночь.
 Наступила  полная  тишина.  У  костра  тихо  разговари¬
вали  двое  дежурных.  Они  вспоминали  переход  по  болоту
к  реке  Амгуни.
 219

Вдруг  в  темноте  появилась  новая  фигура.  Я  припод¬
нялась,  чтобы  посмотреть,  кто  это.  Оказывается,  это
бродит  капитан  Полежай.  Заметив,  что  я  приподнялась
и  не  сплю,  Полежай  подошел,  поправил  одеяло,  на  ко¬
тором  я  лежала,  и  говорит:
 —  Отчего  вы  не  спите?
 —  Не  спится,  ноги  болят.  Присядьте,  побеседуем.
 Он  сел  тут  же  на  ветвях  и  сразу  начал  говорить.  Оче¬
видно,  у  него  накопилось  очень  много  мыслей,  которыми
обязательно  нужно  было  с  кем-то  поделиться.  Он  начал
так:
 —  Вы  не  можете  себе  представить,  какую  колоссаль¬
ную  пользу  извлек  я  из  этой  десантной  операции.
 Я  удивилась  его  деловому  образу  мыслей  в  такую  за-
мечтательную  ночь.  А  Полежай  пока  я  прикидывала,  ка¬
кая  же  польза  от  такого  невеселого  дела,  продолжал:
 —  Когда  мы  решали  тактические  задачи  в  своей  ча¬
сти,  мы  подходили  к  задаче  так:  брали  десанты,  перебра¬
сывали  их  по  сопкам,  болотам,—  просто  перекидывали
с  одного  места  на  другое.  Теперь  я  вижу,  что  настоящие
десантные  операции  в  тайге  так  делать  нельзя.  Я  опреде¬
лил,  что  десант  не  может  в  тайге  продвигаться  более  чем
на  один  километр  в  час.  Я  вкусил  настоящей  тайги.  Те¬
перь,  вернувшись  в  свою  часть,  я  уже  буду  знать,  как
мне  готовить  свой  десант,  чтобы  в  случае  надобности  он
мог  работать  в  тайге.
 Я  поразилась,  какие  интересные  выводы  делает  капи¬
тан  Полежай  из  розысков  нашего  экипажа.  А  он  не
умолкал:
 —  Теперь  меня  занимает  еще  один  вопрос.  Я  хочу
его  разрешить.  Как  можно  с  воздуха,  с  самолета,  поднять
человека  из  тайги,  чтобы  не  бросать  к  нему  десант?
Как  бы  его  подцепить  и  забрать  на  самолет,  не  приземля¬
ясь?  Когда  вернусь  в  часть,  обязательно  предложу,  чтобы
все  думали  над  этим  —  как  забрать  парашютиста  на  са¬
молет.
 220

Начала  немного  дремать.  Проснулся  Литвиненко,  еще
раз  осмотрел  дежурных,  сменил  их  и  приказал  капитану
Полежаю  спать.  Капитан  послушно  лег,  а  Литвиненко  стал
ходить  у  костра.  Потом  он  подошел  ко  мне,  спросил,  по¬
чему  я  не  сплю,  и  говорит:
 —  Какой  чудесный  старик!  Я  все  время  о  нем  думаю.
 Спрашиваю:
 —  О  ком  вы?
 —  О  Максимове,  который  вас  вез  на  оморочке.  Он
техник  связи  из  пункта  Нелань.
 Мы  стали  говорить  о  народах  Малого  Севера,  о  пора¬
бощении  и  угнетении,  которые  испытывали  они  до  рево¬
люции.  Литвиненко  рассказал  мне  об  интервенции  япон¬
цев  в  этом  районе,  о  партизанской  войне,  о  том,  как  жен¬
щины  и  старики  —  партизаны  уносили  и  прятали  в  тайге
золото,  чтобы  оно  не  досталось  японцам.  Я  спросила:
 —  Что,  Максимов  давно  живет  здесь?
 Литвиненко  рассказал,  что  Максимов  до  прихода  сюда
 красных  жил  не  на  Амгуни,  а  далеко  от  берега,  в  глухой
тайге.  Он  был  участником  замечательного  героического
похода  партизан,  когда  они  гнали  японцев  через  тайгу,
через  Амур.
 Я  узнала,  что  в  поисках  экипажа  «Родины»  участвова¬
ло  почти  все  население  Кербинского  района.  В  Кербин-
ский  горсовет  пришли  шесть  бригад  охотников-эвенков,
выразивших  желание  отправиться  на  наши  розыски.  Охот¬
ников  снабдили  всем  необходимым,  для  каждой  бригады
составили  маршрут.  Эвенки  вышли  в  тайгу.
 Четыре  дня  пробирались  они  через  болота,  мари  и
буреломы.  Они  прошли  огромную  территорию  бассейна
реки  Амгуни.  К  1  октября  остался  необследованным
только  район  сопки  Юкачи.  Сюда  и  решили  отправиться
председатель  Кербинского  горсовета  Козлов,  сотрудник
райотдела  НКВД  Трифонов  и  комсомолец  фельдшер
Кральниченко.  Проводником  был  Николай  Максимович
Максимов.  Энергичный,  бодрый  старик  еще  до  того  ис¬
 221

ходил  все  места,  где,  по  его  мнению,  самолет  мог  совер¬
шить  посадку.
 Николай  Максимович  только  что  вернулся,  усталый,  с
поисков,  когда  ему  сообщили,  что  его  берут  проводни¬
ком.  Он  сразу  ожил,  немедленно  стал  проверять,  все  ли
припасено  и  подготовлено  для  экспедиции,  стал  намечать
варианты  поисков.
 1  октября  группа  Козлова  вместе  с  Максимовым  от¬
правилась  из  Керби  на  катере.  До  Каменки  дошли  хоро¬
шо,  но  дальше  катера  никогда  не  ходили.  Тут  Николай
Максимович  решил  доказать,  что  вверх  по  реке  можно
продвинуться  еще  километров  на  пятьдесят.  Это  уда¬
лось.  И  только,  когда  речные  перекаты  окончательно
преградили  путь  катеру,  Максимов  пересадил  всех  в  омо-
рочки.
 Чтобы  сократить  путь,  Николай  Максимович  направил
оморочки  в  протоку.  Но,  пройдя  несколько  километров,
участники  экспедиции  стали  с  тревогой  замечать,  что  про¬
тока  все  больше  и  больше  мелеет.  Вскоре  стало  ясно,  что
дальше  двигаться  по  ней  невозможно.  Максимов  предло¬
жил  перетащить  оморочки  на  себе.  До  Амгуни  оставалось
не  менее  четырех  километров,  но  Максимов  не  дал
людям  даже  подумать.  Он  первый  вытащил  из  воды
оморочку,  прикрепил  к  ней  веревку  и  потащил.  Его  при¬
меру  последовали  все  остальные.
 Добравшись  до  реки,  решили  передохнуть.  Максимов
не  терял  ни  минуты.  Пока  другие  отдыхали,  он  осмотрел
оморочки  и  спустил  их  на  воду.
 До  сопки  оставалось  еще  двадцать  километров.  Шли
всю  ночь  и,  уже  окончательно  выбившись  из  сил,  остано¬
вились  на  привал.  Максимов  развел  костер,  подвесил  ко¬
телок.  На  этот  раз  Максимов  не  выдержал  и  заснул,  но
все  же  поднялся  раньше  всех.  Солнце  уже  взошло.
Максимов,  недовольный  тем,  что  долго  спали,  категори¬
чески  возражал  против  чаепития.  Пришлось  уступить
старику.
 222

Они  достигли  подножия  сопки  Юкачи.  Подтягиваясь  от
одного  дерева  к  другому,  стали  карабкаться  на  вершину
сопки.  Впереди  шел  Николай  Максимович.  Долго  и  при¬
стально  обозревал  он  местность  с  высоты  сопки,  внима¬
тельно  изучал  каждое  пятно  на  расстилающейся  впереди
огромной  мари.  Вся  надежда  была  на  эту  марь.  Он
почему-то  был  уверен,  что  «Родина»  находится  именно
здесь.  Но  самолета  не  было  видно.
 Кто-то  из  участников  экспедиции  выстрелил,  подождал
и  выстрелил  еще  раз.  Все  с  напряжением  слушали.  Когда
смолкло  далекое  эхо,  услышали  три  ответных  выстрела.
 Максимов  мгновенно  преобразился.  Радостно  вскрик¬
нув,  он  пошел  на  выстрелы.  Все  поспешили  за  ним.
 Прошли  еще  километра  четыре.  Максимов  поднялся
на  небольшую  возвышенность  и  вдруг,  подняв  руки,  воз¬
бужденно  закричал:
 —  Самолет!...  Здесь  самолет!
 Кругом  кочки  и  вода.  Вымокшие  по  пояс,  едва  пере¬
водя  дыхание,  бежали  вслед  за  проводником  участники
экспедиции.
 Опередивший  всех  Николай  Максимович  первым
принял  в  свои  объятия  Валю  и  Полину.  Долго  пришлось
убеждать  его,  чтобы  он  переоделся  в  сухую  одежду.  Он
очень  взволновался,  когда  узнал,  что  летчиц  только  две,
а  третья  где-то  бродит  одна  в  тайге.  Настаивал,  чтобы
сейчас  же  отправиться  на  розыски.  Но  была  ночь,  а  на
следующий  день  я  пришла  сама...
 НА  ПЕРЕКАТАХ  АМГУНИ
 ★
 Литвиненко  кончил  свой  рассказ.  Взволнованная,  дол¬
го  еще  я  не  спала  в  эту  чудесную  ночь  и  думала  о  заме¬
чательных  людях  моей  страны.  Вот  —  глухой,  далекий
край.  Какой  чудесный  народ  живет  здесь.  Как  мало  еще
 223

мы  знаем  своих  людей,  как  мало  о  них  рассказывают...
Отрадно  было  думать  о  Максимове,  о  Литвиненко,  о  По¬
лежав.  Они  были  мне  как  родные,  как  будто  всю  жизнь
знала  и  любила  их.
 Под  утро  я  заснула.  Когда  начало  рассветать,  лейте¬
нант  Олянишин  уже  готовил  завтрак.  Лагерь  быстро  под¬
нимался.  Все  поели  и  погрузились  в  оморочки  и  бат.
Полина,  Валя  и  я  ехали  в  оморочках.  Со  мной  ехал  док¬
тор  Тихонов,  а  оморочку  вел  опять  Максимов.  С  Полиной
в  оморочке,  кроме  проводника,  плыл  комиссар  Литвинен¬
ко,  с  Валей  —  председатель  Кербинского  горсовета  Коз¬
лов.  Остальные  погрузились  в  бат.
 Было  еще  холодно,  еще  иней  виднелся  на  сопке  Юка-
чи.  Мы  тронулись  в  путь.  На  берегу  остались  две  женщи¬
ны  и  их  спутник.  Быстрое  течение  Амгуни  подхватило  нас
и  понесло  вдоль  красивых  берегов.  Полина  непрерывно
что-то  насвистывала,  Валя  пела.  Трудно  было  оторваться
от  замечательных  пейзажей,  окружавших  нас.  Валя  пред¬
ложила:
 —  Обязательно,  Маринка,  надо  в  отпуск  приехать  сю¬
да.  Как  хорошо  здесь!
 Я  спросила  Максимова,  почему  он  жил  раньше  в  тайге,
а  не  у  реки.  Максимов  ответил:
 —  Чтобы  царь  не  знал,  что  я  там  живу.
 Эвенк  Максимов,  свободный  житель  тайги,  не  хотел
иметь  дела  с  царским  правительством.  Он  предпочитал
жить  один,  далеко  от  властей,  в  глухой  тайге,  среди  зве¬
рей.  Эвенки  тогда  боялись  русских,  они  видели  в  них
хищников-поработителей.  Только  при  Советской  власти
Максимов  пришел  на  реку,  к  людям...
 Амгунь  становилась  все  извилистее.  Местами  очень
сильное  течение  перекатывалось  через  реку  от  одного
берега  к  другому.  Оно  было  быстрое,  почти  как  водопад.
Иногда  казалось,  вот-вот  наши  маленькие  оморочки,  у
которых  от  борта  до  воды  оставалось  около  двух  паль¬
цев,  перевернутся,  и  все  мы  пойдем  ко  дну.  Но  Максимов
 224

задерживался  на  перекатах,  поджидал  остальные  бмб-
рочки  и  бат,  а  затем  ловко  входил  в  быстрое  течение.
Поток  подхватывал  оморочки,  швырял  их  в  сторону,
потом  в  другую,  но  выбрасывал  именно  туда,  куда  нужно
было  Максимову.  Ни  одна  оморочка  не  перевернулась.
На  многих  перекатах  в  воде  были  видны  поваленные  бу¬
рей  деревья.  Они  лежали  на  дне  Амгуни,  и  только  коряги
торчали  из-под  воды.  Эти  деревья  Максимов  знал  все  до
одного  и  обходил  их,  успевая  при  этом  еще  предупредить
товарищей  с  других  оморочек  о  возможной  опасности.
 Вдруг  лодка  Полины  получила  пробоину.  Очевидно,
лодка  ударилась  о  подводную  корягу.  Оморочка  нача¬
ла  наполняться  водой.  Об  этом  быстро  крикнули  Макси¬
мову.  Он  подвел  все  оморочки  к  крутому  берегу,  где
была  только  узкая  полоска  каменистого  пляжа.  Мы  вы¬
лезли  на  берег,  начали  закусывать  шоколадом  и  галетами.
А  Максимов,  вынув  откуда-то  маленький  сверточек  с  бе¬
резовой  смолой,  начал  тут  же  разогревать  ее  на  огне.
Вытащил  из  воды  оморочку  и  искусно  заделал  пробоину
смолой.  Оморочку  снова  опустили  в  воду  и  тронулись.
Я  дала  Максимову  плитку  шоколада  и  галеты.
 —  Подкрепитесь,  Максимов,  потом  поедем.
 —  Ничего,  я  дорогой  поем.
 На  оморочке  два  весла.  Гребут  почти  так  же,  как  на
байдарке.  Байдарочным  веслом  я  владею  хорошо.  По¬
просила  разрешить  мне  помогать  грести.  Но  Максимов
никак  не  соглашался:
 —  Отдыхайте,  не  нужно!
 Однако  когда  Максимов  начинал  уставать,  я  брала
весло  и  помогала  ему  грести  там,  где  не  было  сильного
течения.
 Устраивали  гонки.  Обгоняли  друг  друга,  и  все-таки  мы
с  Максимовым  вырвались  вперед.  С  отставших  лодок
были  слышны  голоса  Вали  и  Полины.  Они  кричали:
 —  Все  правильно!  Флагштурман  «Родины»  и  флаг-
штурман  Амгуни  возглавляют  шествие!
 8  М.  Раскова
 225

Мы  весело  двигались  целый  день.  Когда  приблизился
вечер,  над  рекой  показался  самолет.  Он  разыскивал  эки¬
паж  «Родины».  В  бате  наши  ребята  бодро  налегали  на
весла  и  громко  пели.  Обычно  безлюдная,  тихая  река
Амгунь  оглашалась  криками  и  пением,  прибаутками.
Часто  над  нашими  головами  взлетали  стаи  уток.  Все  жа¬
лели,  что  нельзя  заняться  охотой.  Вот  бы  убить  пару  уто¬
чек  и  устроить  из  них  ужин...
 До  наступления  темноты  оставалось  уже  немного,
когда  наши  оморочки  подошли  к  катеру.  Он  стоял,  при¬
швартованный  прямо  к  берегу.
 Мы  перешли  на  катер.  Максимов  же  остался  на  бере¬
гу.  Он  утирал  рукой  слезы.  Когда  наш  катер  отходил,  он
сказал  командиру:
 —  Смотрите,  везите  их  так  же  хорошо,  как  я.
 Мы  долго  махали  Максимову.  Долго  глядел  нам  вслед
маленький  славный  старик.  Теперь  он  трое  суток  будет
перегонять  свою  флотилию  обратно  к  тому  месту,  отку¬
да  мы  вышли  сегодня  утром.
 Новые  наши  товарищи  —  команда  катера  «Дальне¬
восточник»  —  обладали  не  меньшей  ловкостью  и  не
меньшим  желанием  как  можно  скорее  доставить  нас  в
Керби.
 Впервые  катер  заходил  так  высоко  вверх  по  Амгуни.
«Дальневосточник»  часто  садился  на  мель.  Тогда  матро¬
сы,  не  считаясь  с  холодом,  кидались  в  воду  и  вплавь  на¬
ходили  глубокие  места.  Баграми  сталкивали  катер  с  мели
и  плыли  дальше.  В  одном  месте  на  повороте  реки  пере¬
кат  был  настолько  сильный,  а  течение  такое  быстрое,  что
катеру  грозило  стукнуться  о  берег  и  разбиться  в  щепки.
Мы  не  понимали,  что  происходит,  но  увидели,  как  самый
молодой  из  команды  «Дальневосточник»  пересел  в  дере¬
вянный  бат,  шедший  подле  катера,  и  быстро  переправил¬
ся  на  этом  бате  на  берег.  Здесь  он  прикрепил  к  дереву
конец  и,  придерживая  им  наш  катер,  не  давал  ему  бы¬
стро  нестись  по  течению.  Но  вдруг  дерево  обломилось,  и
 226

катер  с  необыкновенной  силой  рванулся  вперед.  Однако
смельчак  по-прежнему  не  выпускал  из  рук  конца.  Его
волокло  по  берегу  следом  за  катером.  С  волнением  мы
смотрели  на  берег,  где  храбрый  парень  продолжал  не¬
посильную  борьбу  с  бурным  потоком.  С  катера  бросился
в  воду  высокий  матрос.  Он  быстро  очутился  на  берегу
и  помог  закрепить  конец  за  другое  дерево.  Катер  рва¬
нуло,  но  он  уже  сопротивлялся  потоку  и  остался  цел.
 Развернувшись  в  более  тихой  воде,  мы  поджидали
двух  смельчаков,  пробиравшихся  к  нам  на  маленькой  де¬
ревянной  лодочке  через  трудные  перекаты  и  пороги...
 На  катере  «Дальневосточник»  мы  составили  телеграм¬
му  правительству.  Спустились  все  трое  в  кубрик.  Полина
предложила  свой  текст,  а  мы  с  Валей  внесли  несколько
поправок.  Как  только  мы  прибыли  в  Керби,  телеграммы
были  тотчас  же  переданы  в  Москву.  Мы  писали:
 «Ваше  задание  выполнено.  Беспосадочный
перелет  Москва  —  Дальний  Восток  совершен
на  самолете  «Родина»  за  26  часов  29  минут.
Посадка  произведена  на  болотистое  поле  у
реки  Амгунь.  Экипаж  здоров.  Материальная
часть  в  исправности.  Готовы  выполнить  любое
задание  партии  и  правительства...»
 К  Керби  подходили  глубокой  ночью.  Каково  же  было
наше  изумление,  когда,  поднявшись  в  поселок,  мы  уви¬
дели,  что  все  население  дожидается  нас  на  улице.  В  тем¬
ноте  был  устроен  короткий  митинг,  и  мы  отправились  на
ночлег.  Когда  нас  ввели  в  маленький,  аккуратный  домик,
мы  поразились.  Для  нас  была  приготовлена  большая,  хо¬
рошо  освещенная  комната.  Постели  были  покрыты  бело¬
снежным  бельем,  все  убрано  кружевами,  цветами.  Нам
объяснили,  что  это  все  сделали  девушки-хетагуровки.
 Валя  и  Полина  ушли  в  баню.  Вернувшись  оттуда,  рас¬
сказали,  что  баня  замечательная,  вся  убрана  цветами,  и
что  там  их  поили  холодным  квасом.
 8*
 22  7

У  меня  болели  ноги.  Я  лежала.  Две  девушки-хетагу-
ровки  пришли  ко  мне,  стали  расспрашивать  и  тут  же  рас¬
сказали  о  себе:  как  они  приехали  сюда  по  призыву  Вали
Хетагуровой,  как  беспокоились  родители,  когда  они
уезжали  из  дому,  отговаривали  ехать  в  этот  далекий
край,  и  как  им  здесь  понравилось.  Вышли  замуж  за  заме¬
чательных  людей,  таких  же  энтузиастов,  как  они.  У  одной
из  них  теперь  ребенок,  и  она  очень  счастлива.  Она  любит
Керби  и  весь  этот  прекрасный  Дальневосточный  край.
 Они  говорили  быстро,  перебивая  друг  друга,  торопясь
высказаться.  Так  разговаривают  близкие  родные,  кото¬
рые  встретились  ненадолго  после  продолжительной  раз¬
луки.  Я  чувствовала  себя  как  дома.  Пришла  еще  одна
хетагуровка  и  принесла  мне  вкусный  ужин.  Пришел  док¬
тор  Тихонов  и  заявил,  что  нужно  сделать  мне  ванну  для
ног.  Моментально  нашли  ванну,  принесли  горячую  воду,
и  милый  доктор  был  очень  доволен,  что  его  пациентка
начинает  принимать  настоящие  процедуры  по  всем  пра¬
вилам  медицинской  науки.
 Впервые  за  эти  дни  я  заснула  на  мягкой,  чистой  по¬
стели.
 Наутро  нам  сообщили,  что  в  Москве  у  прямого  про¬
вода  нас  ждут  родные.  С  большим  волнением  и  страхом
мы  шли  на  телеграф.  Но  здесь  мы  узнали,  что  и  мамы
наши,  и  дети  живы  и  здоровы.  Я  не  слышу  голоса,  но
прямой  провод  отвечает  на  все  вопросы.  К  прямому  про¬
воду  подходит  моя  дочка.  Она  говорит,  что  я  обязана
написать  для  «Пионерской  правды»  статью  о  том,  как  я
жила  в  тайге.
 —  Хорошо,  напишу,  обязательно  напишу.
 Как  только  мы  вернулись  домой,  нас  обрадовали:  со¬
общили,  что  получена  телеграмма  от  нашего  родного
правительства.  Мы  просим  принести  ее.  Торопим  Валю,
нам  кажется,  что  она  слишком  медленно  раскрывает
телеграмму.  Валя  читает  вслух  о  том,  что  нас,  экипаж
самолета  «Родина»,  горячо  поздравляют  с  успешным  и
 226

замечательным  завершением  беспосадочного  перелета
Москва  —  Дальний  Восток,  что  героический  перелет,
покрывший  по  маршруту  6450  километров,  а  по  пря¬
мой  —  5947  километров  в  течение  26  часов  29  минут
является  международным  женским  рекордом  как  по  пря¬
мой,  так  и  по  ломаной  линии,  что  наши  хладнокровие  и
высокое  летное  мастерство,  проявленные  в  труднейших
условиях  пути  и  посадки,  вызывают  восхищение  всего  со¬
ветского  народа.
 Нетерпеливо  выхватываем  друг  у  друга  телеграмму.
Каждая  хочет  своими  глазами  увидеть  эти  дорогие
строки.
 Все  трое  жалеем,  что  нельзя  сию  же  минуту  снова
стартовать  с  нашего  прежнего  аэродрома.  Наверное*,  те¬
перь  у  нас  не  оборвалась  бы  радиосвязь  и  мы  бы  доле¬
тели,  куда  угодно,  даже  без  горючего.
 Валя  крепко  обнимает  и  целует  нас  обеих,  и  мы,
счастливые,  взволнованные,  поздравляем  друг  друга.
 Пришли  кербинские  работники  и  пригласили  нас  по¬
обедать  вместе  с  ними.  За  столом,  наконец,  сбылся  один
из  моих  снов  в  тайге.  В  одну  из  холодных  ночей,  когда
мои  шоколадные  запасы  уже  совсем  подходили  к  концу,
мне  приснилось,  что  я  ем  селедку  с  вареной  картошкой.
Картошка  была  горячая,  и  от  нее  шел  пар.  В  кербинской
столовой  я  увидела  на  столе  горячую  картошку,  от  кото¬
рой  шел  пар,  и  селедку  с  луком  —  ту  самую  селедку,  о
которой  я  мечтала  в  тайге.  Даже  доктор  Тихонов,  кото¬
рый  ни  на  одну  минуту  не  отходил  от  меня  и  все  время
следил,  чтобы  я  не  съела  чего-нибудь  лишнего,  не  удер¬
жался  и  разрешил  мне  поесть  селедки.
 На  прощальном  митинге  в  Керби  выступала  Полина.
Нас  проводили  на  тот  же  катер  «Дальневосточник».  Про¬
вожали  заботливо,  ласково,  как  родных.
 Катер  двинулся  в  путь.  Он  должен  был  пройти  всю
Амгунь  и  в  ее  устье  подойти  к  трем  катерам,  которые
уже  вышли  за  нами  из  Комсомольска.
 229

После  Керби  наш  катер  невозможно  было  узнать.
Верхнюю  палубу  убрали  коврами,  рубки  заново  обили
красивой  шерстяной  тканью.  Теперь  на  катере  были  шел¬
ковые  занавески,  мягкие,  удобные  постели.
 К  нашему  катеру  прикоснулись  заботливые  руки  хета-
гуровок  из  Керби.
 Мы  двинулись  вниз  по  Амгуни.  Больше  всех  беспо¬
коился  доктор  Тихонов:  что  мы  будем  есть?  На  каждом
привале,  на  каждой  маленькой  остановке  он  выскакивал
доставать  что-то:  то  ему  нужен  был  какой-то  экстракт,  то
срочно  требовалась  курица,  то  он  придумывал  какие-то
грелки,  то  горячие  ванны.  «Дальневосточник»  превратил
ся  в  плавучий  институт  физических  методов  лечения.
 КЕРБИ  —  КОМСОМОЛЬСК  —  ХАБАРОВСК
★
 Удивительно  широк  и  могуч  Амур,  особенно  там,  где
в  него  впадает  Амгунь.  Совсем  не  видно  берегов.
 Кажется,  что  «Дальневосточник»  вышел  в  море.  Си¬
дим  на  палубе  и  любуемся  открывшимся  водным  просто¬
ром.  Вдруг  видим  впереди  на  рейде  три  катера,  празд¬
нично  украшенных  флагами.  «Дальневосточник»  быстро
подходит  к  катерам,  теперь  на  каждом  из  катеров  разли¬
чаем  приветственные  лозунги  и  портреты:  на  одном  —
Вали,  на  другом  —  Полины,  на  третьем  —  мой.  Мы  вол¬
нуемся,  знаем,  что  на  одном  из  катеров  —  представители
комиссии  по  розыскам  нашего  самолета.  Эти  катера
перевезут  нас  в  Комсомольск.  «Дальневосточник»  мед¬
ленно  подходит  к  флотилии.  Оттуда  кричат  «ура».  На
одном  из  катеров  мы  видим  корреспондентов  «Прав¬
ды»  и  «Известий».  Они  тоже  кричат  «ура»,  машут  и  тут
же,  хотя  нас  с  ними  разделяет  вода,  требуют  ин¬
тервью.
 230

Горячо  прощаемо  л  с  чудесными  товарищами,  с  кото¬
рыми  прошли  длинный  путь  по  Амгуни.  Грустно  с  ними
расставаться.
 Пересаживаемся  на  катер  «Марти».  Это  уже  совсем
комфортабельный  катер,  небольшое  морское  судно,  с
прекрасно  оборудованными  удобными  каютами.  Отходим
от  устья  Амгуни,  поднимаемся  вверх  против  течения  по
Амуру,  а  катер  «Дальневосточник»,  отдав  последний
салют,  уходит  вниз  на  Николаевск.  Вряд  ли  «Дальне¬
восточнику»  удастся  в  этом  году  подняться  к  Керби.
Через  несколько  дней  Амгунь  в  районе  Керби  замерзнет,
и,  вероятно,  ему  придется  остаться  в  Николаевске  на
Амуре.
 За  поворотом  Амура,  за  большой  величественной  соп¬
кой,  видим  в  последний  раз  «Дальневосточник».  Он  скры¬
вается,  оставляя  за  собой  на  воде  бурунный  след.
 Мы  спускаемся  в  каюту  и  располагаемся  здесь  на
мягких,  уютных  диванах.  Повара  приносят  нам  удивитель¬
но  вкусный  обед.  Доктор  Тихонов  мрачно  поглядывает  на
недозволенные  блюда:  ох,  уж  завтра  он  заберет  этих  по¬
варов  в  свои  руки.
 Вместе  с  нами  на  катере  спортивный  комиссар  Миша
Еремин  со  своими  барографами.  Он  разыскал  патефон
и  заводит  утесовские  пластинки.  После  обеда  поднимаем¬
ся  на  палубу  полюбоваться  Амуром.  Два  других  катера
идут  рядом  с  нами.  Первое,  что  бросается  в  глаза,—
соседний  катер  сильно  накренился  на  левый  борт:  кажет¬
ся,  что  вот-вот  вода  поравняется  с  палубой.  Это  плыву¬
щие  на  катере  корреспонденты  газет  столпились  на
одном  борту.  Они  машут  нам  и  требуют,  чтобы  их  пере¬
садили  на  наш  катер.  Капитан  «Марти»  возражает:
 —  Они  потопят  судно,  их  слишком  много.
 Все  же  на  первой  остановке  корреспонденты  отправ¬
ляют  телеграммы  с  пометкой:  «Борт  «Марти»...
 Совершив  это  невинное  преступление,  несколько  наи¬
более  предприимчивых  корреспондентов  проникают  на
 231

наш  катер  и  жестоко  мстят  за  долгие  дни,  в  течение
которых  они  ехали  нам  навстречу.  Мы  покорно  и  добро¬
совестно  по  очереди  удовлетворяем  любознательность
представителей  прессы.
 На  каждой  пристани  нас  встречают  местные  жители.
Там,  где  есть  военный  гарнизон,  —  выходят  части  с  орке¬
стром.  Вдруг  справа  нас  обгоняет  военный  корабль.
Весь  экипаж  этого  корабля  выстроен  на  верхней  палубе.
Нам  салютуют  и  флажками  передают  привет.
 К  Комсомольску  подходим  в  темноте.  Меня  вывели
на  верхнюю  палубу.  Ночью  Амур  кажется  еще  более
широким  и  мощным.  Волны  как  на  море.  Сильный  ветер,
грозное  небо.  А  впереди,  за  сопкой,  огни.  Мы  давно  не
видали  такого  зрелища,  такого  большого  города.  Наш
катер,  освещенный  разноцветными  огнями,  подходит  к
дебаркадеру  Комсомольска.  Мы  видим  массу  народа.
Большие  толпы  стоят  на  лестнице,  на  берегу.  Как  только
катер  причаливает  к  пристани,  начинают  играть  оркестры.
С  пристани  мы  едем  на  машине  по  чудесному  городу
юности,  городу,  построенному  нашими  комсомольцами.
 Отправляемся  на  городской  митинг.  Вся  площадь  ста¬
диона  заполнена  народом.  Как  странно:  почти  ни  одного
пожилого  лица.  Только  молодежь.  В  темноте,  при  свете
прожекторов,  перед  нами  веселые,  живые  лица,  сме¬
ющиеся,  улыбающиеся,  светящиеся  глаза.  В  Комсомоль¬
ске  как-то  особенно  бодро  и  задорно  звучат  наши  песни.
 Все  затихает,  когда  мы  начинаем  говорить.  Митинг
заканчивается,  но  народ  еще  долго  не  расходится.  Все
хотят  еще  и  еще  видеть  нас,  говорить  с  нами.  Мы  уезжа¬
ем  в  отведенную  для  нас  квартиру  в  новом  доме.  Как
странно,  что  среди  болота,  в  далекой  тайге,  есть  такие
прекрасные,  уютные  дома.  Комнаты  отделаны  совсем  как
в  Москве.  А  ведь  шесть  лет  тому  назад  здесь  была  про¬
сто  тайга,  подобная  той,  по  которой  я  бродила.
 Утром  нам  показывают  город.  Среди  еще  не  отступив¬
шей  тайги  выросли  громадные  доки,  верфи  —  все  это
 232

сделано  руками  комсомольцев.  Недавно  в  Комсомольске
был  большой  праздник:  завод  выпустил  первый  боль¬
шой  корабль,  его  спустили  в  воды  Амура  и  отправи¬
ли  в  Охотское  море.  Нам  показывают  и  другие  заводы.
Великолепная,  мощная  стройка.  Рядом  с  гигантом-заво¬
дом  рабочий  поселок,  и  в  нем  дома  типа  коттеджей,  тут
же  и  большие  каменные  дома.  Осталась  улица  старого
нанайского  поселка.  Нам  объясняют,  что  эти  ветхие
деревянные  дома  —  все,  что  было  здесь  до  прихода  ком¬
сомольцев.  Странно  видеть  маленькие,  потемневшие,  не¬
лепые  постройки  заброшенной  нанайской  деревушки
рядом  с  доками,  заводами,  рядом  с  освещенными  элек¬
тричеством  домами.  Сохранились  и  хибарки,  в  которых
жили  первые  строители  города  Комсомольска.  Теперь  в
этих  хибарках  никто  не  живет.  Это  исторический  памятник.
 Мы  приезжаем  на  телеграф.  Лежит  простая  телефон¬
ная  трубка,  и  дежурный  радиотелефонист  нормальным
голосом,  как  если  бы  он  разговаривал  с  кем-нибудь  здесь
же,  в  Комсомольске,  говорит:
 —  Москва,  Москва1  Я  Комсомольск,  я  Комсомольск!
 Первой  вызывают  Валю  Гризодубову.  Она  говорит  со
своими  родными,  с  Соколиком,  а  я  и  Полина,  затаив  ды¬
хание,  слушаем  каждое  слово  и  следим  за  выражением
ее  лица.  У  нее  дома  все  благополучно.  Наконец,  говорю
я.  У  телефона  моя  маленькая  дочка.  Слышу  ее  голосок.
Она  меня  спрашивает,  приду  ли  я  к  ним  в  школу.  Она
требует,  чтобы  я  пришла  в  школу  в  первый  же  день,  как
только  приеду...  Так  хочет  она  и  все  ее  подруги.  Приду,
ну,  конечно,  приду.  Она  говорит,  что  дома  все  в  поряд¬
ке,  что  она  была  умницей,  что  у  нее  семь  «отлично».  По¬
том  говорит  моя  мама.  Теперь  мы  окончательно  спокой¬
ны  за  родных.
 Из  Комсомольска  отправляемся  на  мониторе.  На
монитор  принесли  белку  в  клетке.  Это  —  подарок  пионе¬
ров  Комсомольска  моей  Танюше.  Краснофлотцы  Амур¬
ской  флотилии  встречают  нас  тепло  и  радушно,  нам  от¬
 233

водят  самые  уютные  рубки.  Меня  помещают  в  командир¬
ской  рубке,  Валю  и  Полину  —  в  рубке  комиссара.
 В  Комсомольске  доктор  Тихонов  обогатился  электро¬
приборами.  Теперь  он  таскает  за  собой  целый  электро¬
кабинет  и  на  мониторе,  неумолимо  и  беспощадно,  пунк¬
туально  в  назначенное  время  лечит  электричеством  ноги
своей  единственной  пациентки.  Я  понимаю:  ему  только
и  работы,  что  лечить  меня,  все  остальные  здоровы,  и  я
стойко  и  мужественно  веду  себя  в  роли  больной.  Иногда
даже  самой  начинает  казаться,  что  я  больна.  Но  разве
можно  болеть,  когда  вокруг  тебя  так  хорошо,  так  ве¬
село?
 Чудесный  народ  —  краснофлотцы.  Мы  рассказываем
им  о  своем  перелете,  но  еще  охотнее  слушаем  их  расска¬
зы:  как  они  плавают  по  Амуру  вдоль  границы,  как  встре¬
чаются  в  амурских  водах  с  японскими  судами,  как  япон¬
ские  суда  при  виде  нашего  монитора,  да  еще  если  у  него
сняты  чехлы  с  орудий,  немедленно  улепетывают  полным
ходом.  Полина  пляшет  с  краснофлотцами  на  верхней  па¬
лубе  украинский  гопак.  Потом  команда  монитора
устраивает  для  нас  учебную  тревогу.  Мы  стоим  наверху
на  мостике.  Раздается  сигнал.  С  молниеносной  быстротой
задраиваются  люки,  раскрываются  орудия,  монитор  го¬
тов  к  бою.  Каждый  краснофлотец  хорошо  знает  свое
место  и  четко,  по  команде,  выполняет  боевые  зада¬
ния.
 К  Хабаровску  подходим  днем.  Впереди  показалась
идущая  нам  навстречу  флотилия  военных  судов.  Военные
корабли  и  три  катера,  проходя  мимо  нас,  салютуют.  Си¬
гнальщики  флажками  передают  приветствие  от  красно¬
флотцев  и  от  командующего  Амурской  флотилией.
 Через  сигнальщика  нашего  монитора  передаем  ответ¬
ное  приветствие.  Я  не  покидаю  палубы.  Вот  и  красавец  —
Хабаровский  мост.  Монитор  подходит  к  Хабаровску.  Мы
видим,  как  там,  в  городе,  двигаются  толпы  со  знаменами.
Мы  взволнованы  и  обрадованы  новой  встречей.
 234

★
 ЗДРАВСТВУЙ,  МОСКВА!
 ...За  день  до  приближения  поезда  к  Москве  появились
чисто  женские  хозяйственные  заботы.  Полина  первая,  а
за  ней  и  мы  с  Валей  принялись  стирать  и  очень  тщательно
гладить  наши  шелковые  блузки,  чистить  и  приводить  в
порядок  замшевые  костюмы.  Занимались  всем  этим  с
каким-то  особым  воодушевлением.
 На  последней  станции  перед  Москвой  —  в  Алексан¬
дрове  —  в  вагон  сели  представители  кинохроники.  От  них
мы  узнали,  что  в  Москве  по  случаю  нашего  приезда  будет
митинг,  потом  мы  поедем  в  Кремль.  Мы  с  Полиной  мо¬
ментально  бросились  в  купе  к  Вале.  Она  отдыхала.  Мы
начали  ее  тормошить:
 —  Валя1  Валя!  Вставай  скорей!  Мы  в  Москве  поедем
в  Кремль!
 Мы  были  очень  взволнованы.  Полина  все  время  при¬
ставала:
 —  Завяжи  мне  получше  галстук!
 Надевали  галстук,  десятки  раз  поправляли  шапки,  по
многу  раз  оглядывали  друг  друга.  Задолго  до  Москвы
мы  уже  вылезли  в  тамбур  и  выглядывали  с  нетерпением,
скоро  ли  наша  родная  Москва.
 Но  вот  поезд  подходит  к  Москве.  Вдоль  железнодо¬
рожного  полотна  из  всех  домов,  из  всех  окон  нам  машут
люди,  а  мы  в  нетерпении  открываем  двери  тамбура  и
чуть  не  висим  на  подножках.  Нас  все  время  тянут  обратно
в  вагон,—  но  где  там!  —  ведь  через  несколько  минут  мы
увидим  своих  ребят  и  своих  родных. 	*
 Вокзал.  Очищен  перрон,  стоит  караул.  На  соседней
платформе  много  народа.  А  на  нашей  —  совсем  неболь¬
шая  кучка  людей.  Это,  наверное,  наши  родные.  Мы  гото¬
вы  прыгать  из  вагона  на  ходу.  Поезд  подходит.  Выскаки¬
ваем.  Ничего  нельзя  разобрать.  Все  целуются  с  кем
попало.  Ко  мне  подбегают  моя  дочка,  мама,  брат,  племян-
 235

Встреча  на  Белорусском  вокзале.  Слева  направо:  мать  М.  М.  Раско¬
вой—  А.  С.  Малинина,  М.  М.  Раскова,  О.  Ю.  Шмидт,  брат  М.  М.  Рас¬
ковой—  Б.  М.  Малинин  и  дочь  М.  М.  Расковой—Таня.
 ник.  Подходят  члены  правительственной  комиссии,  Герои
Советского  Союза.  В  руках  у  нас  оказываются  громадные
букеты  цветов.
 Торжественный  митинг  на  вокзальной  площади.
 Во  время  митинга  Танюша  непрерывно  меня  тормо¬
шит:
 —  А  где  белка?  А  почему  ты  белку  не  взяла  с  собой
из  вагона?
 С  другой  стороны  племянник  дергает  за  рукав  и
ощупывает  мою  кожанку.  Валя  Гризодубова  держит  на
руках  Соколика.  Соколик  сидит  тихо  и  смотрит  на  меня
лукавыми  глазами.  Он  очень  рад,  что  приехала  его  мама.
Тут  же,  на  трибуне,  стоят  наши  родные.
 Митинг  заканчивается.  Садимся  со  своими  родными
в  украшенные  цветами  открытые  машины  и  едем  по  ули¬
це  Горького.  На  тротуарах  по  обе  стороны  множество
 236

Встреча  героев  в  Москве.

М.  И.  Калинин  вручает  М.  Расковой  Золотую  Звезду  Героя  Совет¬
ского  Союза.  1938  г.
 людей.  Они  машут,  кричат.  У  меня  подступает  какой-то
комок  к  горлу.  Первый  раз  в  жизни  я  так  приезжаю  в
Москву.  Так  же  приезжали  челюскинцы,  полюсники,  так
же  встречали  Громова,  Чкалова.  Но  самой  переживать
это  невозможно.
 Машина  мчится.  Кругом  вихрь.  Люди  кричат,  машут.
Хочется  каждому  помахать,  ответить,  каждому  улыбнуть¬
ся.  На  передней  машине  едет  Валя,  потом  Полина,  наша
машина  третья.  Все  узнают,  называют  по  именам,  гром¬
ко  кричат  и  рукоплещут.  Немеют  руки,  но  мы  все  машем
и  машем:  привет  Москве  и  москвичам!  Здравствуйте!
 238

Е.  МИГУНОВЛ
 ПРОДОЛЖЕНИЕ
 ПОДВИГА

РЕШАЕТСЯ  СУДЬБА  ОТЧИЗНЫ
 ★
 Высота  8000  метров.  Под  крылом  Ил-18  медленно
проплывает  заснеженная  тундра.  Справа  далеко  в  дымке
просматриваются  отроги  Уральского  хребта.  Самолет,  в
котором  я  лечу,  держит  курс  на  Норильск.  Уже  позади
условная  черта  Заполярного  круга.  На  69-й  параллели,  в
рудничном  поселке  Талнах,  мне  предстоит  встреча  со
школьниками.
 Ребята  писали:  «Наш  отряд  борется  за  право  назы¬
ваться  именем  Марины  Расковой.  И  не  только  для  того,
чтобы  собрать  о  ней  материал.  Мы  стараемся  быть  луч¬
шими  в  учебе,  быть  всегда  активными.  А  половина  клас¬
са  мечтает  стать  летчиками  и,  может  быть,  будет
ими...»
 Они  писали  о  Заполярной  тундре,  Талнахских  горах.
Описывали  глухую  полярную  ночь  и  пургу,  бушующую
над  Таймыром.
 Письма  заинтересовали  меня,  я  решила  помочь  ребя¬
там  узнать  о  Расковой  как  можно  больше,  выслала  им
книги  и  фотографии.
 Завязалась  переписка,  которая  продолжается  вот  уже
пять  лет.  Мои  юные  северные  друзья  регулярно  инфор¬
мируют  меня  о  своих  добрых  делах,  советуются.  Они
как  бы  держат  отчет  перед  памятью  Героя  Советского
 1  Часть  вторая  —  «Продолжение  подвига»  написана  бывшим  за'*
местителем  начальника  штаба  125-го  (бывш.  587-й)  Гвардейского
бомбардировочного  полка  имени  Героя  Советского  Союза
М.  М.  Расковой  Е.  А.  Мигуновой.
 241

Союза  Марины  Расковой,  имя  которой  с  гордостью  носит
их  пионерский  отряд.
 О  чем  же  мне  рассказать  моим  заполярным  друзь¬
ям?..  Как  донести  до  них  всю  глубину  характера,  взглядов
и  убеждений  Расковой?
 Жизнь  этой  замечательной  женщины  так  насыщена
событиями,  так  много  успела  она  сделать!
 Порой  мне  кажется,  что  если  бы  не  всеобщее  увлече¬
ние  авиацией,  владевшее  молодежью  в  тридцатые  годы
в  нашей  стране,  то  не  меньших  успехов  достигла  бы  она
и  в  области  химии,  которой  занималась  раньше,  а  может
быть,  и  в  музыке.  Наверное,  это  было  бы  именно  так.
Ведь  Марина  ничего  не  умела  делать  «в  полсилы».
 Она  не  могла  жить  кое-как,  жаться  у  краешка  поля,
стоять  на  обочине  дороги.  Ей  нужна  была  ширь  для  боль¬
шого  полета.
 Этого  требовала  ее  натура:  цельная,  стремительная  и
волевая.
 ...Летит  самолет,  ровно  гудят  моторы,  чередой  про¬
плывают  внизу  облака,  а  в  памяти  встают  образы  доро¬
гих  сердцу  людей,  с  которыми  довелось  прожить  лучшие
годы  жизни,  полные  борьбы  и  исканий.  И  среди  этих
людей  первым  я  назову  имя  Марины  Расковой.  Потому,
что  для  многих  из  нас  она  была  и  остается  образцом
высокого  человеческого  достоинства.
 Июль  1941  года.  Вооруженные  полчища  фашистов  на
огромном  пространстве  от  Баренцева  до  Черного  морей
неудержимой  лавиной  продвигались  в  глубь  нашей  Роди¬
ны,  уничтожая  и  сжигая  все  на  своем  пути.
 В  то  время  я,  старший  лаборант  кафедры  оператив¬
ного  искусства  Военно-воздушной  академии  командно¬
штурманского  состава  Красной  Армии,  была  переведена
в  оперативное  управление  Военно-Воздушных  Сил.  Там
под  руководством  кадровых  командиров  обрабатывала
 242

поступавшие  с  различ¬
ных  фронтов  сведения
о  положении  нашей  ави¬
ации  и  наносила  опера¬
тивную  обстановку  на
карты.  Напряжение  и
высокий  темп  работы
большого  штаба  были
для  меня  не  новы;  и
раньше  неоднократно
приходилось  работать
во  время  учений  или
больших  военных  ма¬
невров.  Но  то  напряже¬
ние,  которое  было  в
первые  месяцы  войны,
не  шло  с  ними  ни  в  ка¬
кие  сравнения.
 ...Вот  сплошной  ли¬
нией  синего  карандаша
отмечаю  кольцо  вра¬
жеского  окружения  у
Бреста,  а  там  мой  брат.
 Что  с  ним?  Становится  тревожно,  но  не  даю  воли  своим
мыслям.  Знаю,  если  жив,  то  сражается,  верный  воинской
присяге...  Враг  подходит  к  Ленинграду,  Киеву,  Смолен¬
ску...  Где  же  наши  войска  остановят  их,  где  нанесут  ре¬
шающий  удар?  Никто  об  этом  не  говорит,  но  чувствую  —
это  тревожит  всех.
 30  августа  1941  г.  войска  Резервного  фронта  нанесли
контрудар  по  группировке  противника  в  районе  Ельни  и
6  сентября  освободили  город.  Так  приятно  было  отодви¬
нуть  синюю  линию  фронта  на  несколько  десятков  кило¬
метров  на  запад!  Но  успех  этот  оказался  временным.
Опять  силы  оказались  неравными...
 Газеты  по-прежнему  сообщают  горькие  вести  о  бес¬
 М.  М.  Раскова  организатор  жен-*
ских  авиаполков.
 243

чинствах  и  зверствах,  чинимых  врагом  на  временно  окку¬
пированной  территории.  Больно  сжимается  сердце  от
этих  тревожных  вестей.
 8  сентября  в  Москве  состоялся  женский  антифашист¬
ский  митинг,  на  котором  с  взволнованной  речью  высту¬
пила  Марина  Раскова:
 «Дорогие  сестры!  Неизмерима  наша  ненависть  к  вра¬
гу.  Непоколебима  наша  воля  к  победе.  Неисчерпаемы
наши  силы,  которые  мы  целиком  отдаем  Родине  для
борьбы  с  врагом.
 Советская  женщина  —  это  миллионы  самоотвержен¬
ных  тружениц,  которые  днем  и  ночью  на  колхозных  по¬
лях,  на  фабриках  и  заводах  проявляют  чудеса  трудового
героизма  для  ускорения  победы  над  врагом.
 Советская  женщина  —  это  сотни  тысяч  высококвали-
фицированых  мастеров  на  гигантских  заводах,  где  тыся¬
чами  рождаются  наши  боевые  самолеты,  танки,  пушки  и
пулеметы.
 Советская  женщина  —  это  сотни  тысяч  автомобили¬
стов,  трактористов  и  летчиц,  готовых  в  любую  минуту
сесть  на  боевые  машины  и  ринуться  в  бой  с  кровожадным
врагом...
 Велика  и  грозна  наша  сила  —  сила  советской  женщи¬
ны.  Она  целиком  отдана  Родине  для  победы...
 Мы  готовы  к  любым  жертвам  для  победы  над  врагом!
 Своего  единственного  сына  или  мужа,  отца  детей,
советская  женщина  провожает  на  фронт  с  наказом:
бейся  смело,  громи  врага  до  полной  победы,  не  щадя
своей  жизни!
 Дорогие  сестры!  Настал  час  сурового  возмездия!
Встаньте  в  ряды  борцов  за  свободу  против  кровожадного
агрессора!
 Враг  будет  разгромлен,  победит  правое  дело!»
 Слушая  по  радио  выступление  Марины,  воспринимая
ее  взволнованную  речь,  ее  страстный  призыв  к  совет¬
ским  женщинам  встать  на  борьбу  с  фашизмом  —  я  твер¬
 244

до  верила,  что  слова  ее  не  разойдутся  с  поступками  и
она  будет  в  первых  рядах  защитниц  Родины.
 Беспрерывно  звонят  телефоны.  Командиры  едва  успе¬
вают  давать  необходимые  справки  и  указания.  Меня  зо¬
вут  к  внутреннему  телефону  и  я  слышу  совсем  близкий
голос  Марины:
 —  Катя,  здравствуй,  это  я.  Я  здесь,  в  управлении.  Ты
можешь  выйти  поговорить  со  мной?
 Отложив  начатую  работу,  я  вышла  в  коридор  и,  как
обычно,  у  окна  увидела  Марину.  Она  была  в  повседнев¬
ной  форме  майора  авиации,  без  орденов  и  звезды  Героя
Советского  Союза.
 Мы  коротко  обменялись  новостями  о  наших  семьях.
Марина  рассказала  мне  о  том,  что  ее  мать  Анна  Спири¬
доновна  и  дочь  Танюша  эвакуированы,  благополучно  до¬
брались  до  Васильсурска  и  устроились  там  сносно.
 —  Конечно,  есть  трудности,  но  кто  без  них  сейчас
живет?  Пишу  им,  чтобы  запасались  терпением,  внушаю
маме,  чтобы  подготовилась  к  зиме  и  не  рассчитывала  на
быстрое  возвращение  в  Москву.  Надо  поддержать  их
морально,  вот  послушай.  И  она  вынула  из  кармана  гим¬
настерки  конверт:
 «Тяжелый  это  год,  но  я  уверена,  что  вы,  как
всегда,  будете  мужественны  и  покажете  дру¬
гим  пример,  а  то  есть  разные  нытики,  которые
не  понимают,  в  какое  время  живут,  и  не  могут
до  сих  пор  перестроиться  на  военный  лад.
 Дома  у  нас  все  в  порядке.  Я  сама  здорова,
чувствую  себя  хорошо.  Даже  все  мои  старые
болезни  проходят  бесследно.  Нога  у  меня  ие
болит.  Хожу  я  помногу,  и  ноги  у  меня  окреп¬
ли.  Такой  режим  оказался  мне  на  пользу.  На¬
строение  тоже  приличное...»
 245

—  Да,  ты  знаешь,  я  пока  оставила  учебу  в  академии.
Сейчас  нужно  работать,  а  заканчивать  учение  будем
после  нашей  победы.  Ну,  а  как  ты  тут  работаешь?  Труд¬
но?  Дома  часто  бываешь?
 Я  отрицательно  покачала  головой:  домой  приходилось
приезжать  не  часто,  да  и  то  на  короткое  время.  А  рабо¬
ты,  конечно,  было  много.  Но  тогда  все  так  работали.
 —  Теперь  слушай,  самое  главное!  —  Марина  осмотре¬
лась  кругом  и,  убедившись,  что  в  коридоре  никого  нет,
понизив  голос,  сказала:
 —  Разговор  строго  между  нами.  Принято  решение
о  формировании  женских  боевых  авиационных  полков,
формирование  будет  проходить  на  строго  добровольных
началах  с  привлечением  девушек  летчиц  из  ГВФ,  аэро¬
клубов,  школ  Осоавиахима  и  женщин,  состоящих  в  кад¬
рах  ВВС.  Тут  в  ВВС  это  дело  неимоверно  долго  тянули.
Пришлось  обратиться  к  наркому  Алексею  Ивановичу
Шахурину,  просить  его  посодействовать  скорейшему  ре¬
шению  вопроса.  Он  обещал  поддержать  предложение  и
выполнил  свое  обещание.  Теперь  только  успевай  повора¬
чиваться!
 Я  понимаю  всю  сложность  предстоящей  работы,  но
делать  это  надо  и  как  можно  быстрее.  Огромный  поток
писем  идет  от  девушек  с  просьбой  отправить  их  на
фронт.  Понадобится  множество  специалистов:  техники,
вооруженцы,  прибористы,  радисты,  штабные  работники.
Этих  специалистов  придется  готовить  из  добровольцев
самим  и  в  очень  короткие  сроки.  Ты  будешь  с  нами?  —
и  Марина  испытующе  посмотрела  на  меня.
 То,  что  я  услышала  было  для  меня  неожиданно.
А  вопрос,  заданный  Мариной,  застал  меня  врасплох.  В  те
дни  попасть  на  фронт  было  мечтой  каждого,  но  все  про¬
изошло  так  внезапно,  что  я  растерялась.
 Увидев  мое  состояние,  Раскова  ободряюще  улыбну¬
лась  и  сказала:
 —  Ну,  не  волнуйся,  подумай.  Знаю  тебя  хорошо  и
 246

убеждена,  что  ты  будешь  полезным  человеком.  Раз¬
вернешь  свои  способности  больше,  чем  здесь.  Рабо¬
та  будет  живая,  интересная,  самостоятельная,  с
людьми.
 Множество  мыслей  мгновенно  наполнило  мою  голо¬
ву:  и  благодарность  Марине  за  доверие,  и  желание  сей¬
час  же  произнести  слово  «да»  и  сомнение,—  а  вдруг  не
справлюсь?
 Я  спросила:
 —  А  когда  и  как  это  будет?  Что  я  должна  сейчас  для
этого  делать?
 —  Вот  это  уже  разговор!..  Я  еще  и  сама  не  все  детали
ясно  представляю.  Одно  знаю  —  хлопот  и  трудностей
будет  много.  Штаб  формирования  необходимо  развора¬
чивать  как  можно  быстрей,  нужны  люди.  Вот  этим  сейчас
и  занимаюсь.  Но  дело  идет  пока  медленно,  кадровых
командиров-женщин  в  ВВС  немного,  но  их  обязательно
нужно  всех  привлечь  к  этой  работе.  А  ты  подумай  спо¬
койно,  но  с  ответом  не  тяни.  Вот  тебе  мой  служебный
телефон,  позвони  и  скажи:  да  или  нет.
 —  Ну,  конечно,  да!  —  ответила  я.
 —  Нет,  подумай.  Это  очень  серьезно...  Передай  при¬
вет  маме!
 И  обняв  меня,  она  стремительно,  не  оглядываясь,
пошла  по  коридору.  А  я  молча  с  волнением  смотрела  ей
вслед  и  почему-то  вспомнила  о  первой  нашей  встрече...
 Я  сбегала  вниз  по  лестнице,  когда  неожиданно  мягкий,
грудной  голос  остановил  меня.
 —  Давай  познакомимся!
 Подняв  глаза,  я  увидела  перед  собой  худенькую  не¬
большого  роста  девушку,  очень  привлекательную,  с  боль¬
шими  светлыми  глазами,  весело  и  приветливо  смотрев¬
шую  на  меня.  Она  решительно  протянула  руку  и  энергич¬
но  пожала  мою,  широко  улыбнувшись.
 —  Откуда  ты?  —  и  добавила:  —  Смотрю,  новенькая
появилась  и  все  одна  ходит.  Меня  зовут  Марина,  я  рабо¬
 247

таю  этажом  ниже  в  аэронавигационной  лаборатории,
пойдем,  я  познакомлю  тебя  с  ребятами.
 Так,  в  октябре  1932  г.  в  Военно-воздушной  академии
имени  Жуковского,  куда  я  поступила  работать  лаборан¬
том  на  кафедру  оперативного  искусства,  состоялось  мое
знакомство  с  Мариной  Расковой,  и  возникла  наша
большая  дружба,  сохранившаяся  до  последних  дней  ее
жизни.
 Душевная,  веселая  и  общительная  Марина  удивитель¬
но  привлекала  к  себе  людей  и  была  всегда  в  центре  всех
молодежных  затей.  Ее  воображением  постоянно  владели
какие-то  идеи,  которые  она  с  увлечением  и  настойчи¬
востью  воплощала  в  дела.
 Задумав  овладеть  планерным  спортом,  ока  каждый
день,  на  рассвете,  из  центра  города  попутными  машина¬
ми  и  трамваями  добиралась  до  Тушинского  аэродрома  и
оттуда  прибегала  на  работу  в  академию,  счастливая,  что
ей  удалось  узнать  и  сделать  что-то  новое.  С  таким  же
азартом  Марина  в  Центральном  аэроклубе  постигала
профессию  летчика.
 —  Ты  понимаешь!  —  говорила  она.—  Сегодня  у  меня
был  первый  провозной!  —  весело  и  заразительно  смея¬
лась.
 И  даже  в  тот  день,  когда  ей  не  удавалось  полетать,
а  приходилось  только  чистить  и  мыть  самолет  она  была
неизменно  радостна  и  довольна.  А  в  следующий  раз
у  Марины  было  опять  что-то  новое,  как  правило  необыч¬
ное,  а  порою  и  таинственное,  что  радовало  ее  и  застав¬
ляло  радоваться  вместе  с  ней  ее  друзей.
 —  Скорей  пойдем!  Я  покажу  тебе  кабину  слепого
полета!  —  и  она  тащила  меня  в  аудиторию,  где  стояла
эта  неведомая  мне  кабина  и  заставляла  выполнять  упраж¬
нения  на  тренажере.
 —  Это  же  замечательно!  —  говорила  она.—  Ты  пред¬
ставляешь,  как  отлично  может  тренироваться  в  слепом
полете  летчик,  находясь  на  земле?!
 248

Признаться,  будучи  в  то  время  сугубо  «наземным»
человеком,  я  плохо  это  понимала,  но  ее  восторг  поневоле
передавался  и  мне.
 Марина  была  очень  способна,  энергична  и  необыкно¬
венно  трудолюбива.  Порой  приходилось  удивляться,  как
много  успевала  она  делать:  работала  и  постоянно  чему-
то  училась.
 Вместе  с  ней  мне  не  раз  приходилось  работать  в  шта¬
бе  по  подготовке  к  первомайским  воздушным  парадам
и  я  видела,  с  каким  увлечением,  даже  азартом  отдава¬
лась  она  своей  любимой  работе.
 Работая  и  постоянно  учась,  она  успевала  уделять  вни¬
мание  своей  маленькой  дочке.  Почитать  новую  книгу,
побывать  на  концерте,  в  театре,  посмотреть  новую  вы¬
ставку.  Хорошо  знала  и  любила  классическую  музыку  и
живопись.  Подолгу  как  завороженная  могла  стоять  у  по¬
лотен  Васнецова,  Верещагина,  не  переставала  восхищать¬
ся  картинами  Врубеля.
 —  Ты  чувствуешь,  Катя,  как  тепло,  как  пахнет  луго¬
выми  цветами?..—  тихо  и  мечтательно  говорила  она,  стоя
у  картины  Куинджи  «Над  Днепром».  И  щурилась  так,  как
будто  и  впрямь  ощущала  солнечное  тепло,  разлитое  на
холсте  щедрой  рукой  художника.
 Хотя  тогда,  по  своим  взглядам,  я  не  очень  разделяла
стремление  Марины  посвятить  свою  жизнь  авиации,  но
нас  сближали  личные  симпатии  друг  к  другу  и  общая
любовь  к  музыке  и  искусству.
 Когда  Марина  была  свободна  от  полетов,  парашютных
прыжков  и  других  тренировок,  мы  чаще  всего  у  нас  в
доме  играли  в  четыре  руки,  а  иногда,  шутя  соревнуясь,
исполняли  различные  фортепьянные  вещи  или  аккомпо-
нировали  моей  маме,  у  которой  был  очень  красивый
голос.
 По  мере  увлечения  Марины  авиацией  и  подготовкой
ее  к  рекордным  перелетам  наши  «домашние  концерты»
становились  реже;  но  как  только  у  нее  появлялось  сво¬
 249

бодное  время,  мы  неизменно  возобновляли  наши  встре¬
чи,  и  тогда  мама  пела  для  Марины  один  из  ее  любимых
романсов  Чайковского  «Нет,  только  тог,  кто  знал».  Хоро¬
шее  это  было  время!..
 Приобретенная  Мариной  всемирная  известность  после
рекордных  перелетов  не  испортила  ее  характера,  не
вскружила  ей  голову.  Она  по-прежнему  оставалась  та¬
кой  же  общительной,  отзывчивой  и  душевной.
 Популярность  ее  была  огромна.  Ее  засыпали  письмами
девушки  —  просили  помочь  приобрести  авиационную
специальность.  Писали  матери,  просили  оказать  помощь
в  воспитании  трудных  подростков.  Многие  искали  с  ней
личных  встреч,  подкарауливали  у  дома,  в  лифте  и  обра¬
щались  с  различными  просьбами.
 Она  не  уходила  от  этих  просьб,  и  если  имела  возмож¬
ность  помочь  —  помогала.  Это  отнимало  у  нее  массу
времени,  но  Марина  не  оставалась  равнодушной  к  прось¬
бам  совершенно  незнакомых  ей  людей.
 Ее  постоянно  приглашали  на  встречи  с  трудящимися
различных  предприятий  и  школ.  Марине  приходилось
иногда  из-за  занятости  отказываться  от  выступлений,  но
детям,  которых  она  очень  любила,  никогда  не  могла  от¬
казать.  Кроме  того,  она  вела  большую  лекторскую  рабо¬
ту  по  заданиям  МК  ВКП(б),  выступала  с  докладами  на
заводах  и  фабриках  города  и  области.  Выполняла  депу¬
татскую  работу  как  депутат  Московского  рбластного
Совета  депутатов  трудящихся.  Все  это  Марина  совме¬
щала  с  большой  и  ответственной  работой  в  Нарко¬
мате  Обороны  и,  решив  окончательно  посвятить  свою
жизнь  военной  специальности,  перед  войной  поступи¬
ла  на  основной  факультет  Военной  академии  имени
Фрунзе.
 Иногда  в  беседах  с  людьми,  не  знавшими  Раскову
близко  и  не  понимавшими  ее  характера,  приходилось
слышать,  что,  достигнув  известности  и  славы,  она  могла
бы  построить  себе  «красивую  жизнь».
 250

Выступление  на  партийном  собрании.
 Но  не  таков  был  характер  этой  женщины.  Награды
Родины  обязывали  ее  еще  лучше  делать  то,  к  чему  она
была  призвана.  И  в  людях  она  искала  те  же  качества  —
высокую  ответственность  за  дела  и  поступки...
 Вот  и  тогда,  в  сентябре  1941  г.,  оставив  меня  на¬
едине  с  ее  предложением,  она  заставила  крепко  за¬
думаться.
 Сидя  над  картой,  я  думала:  с  ее  известностью,  авто¬
ритетом,  возможностью  общаться  с  большими  государ¬
ственными  руководителями  Раскова  могла,  не  прилагая
никакого  труда,  подобрать  себе  представительную  долж¬
ность  и  даже  в  тяжелые  годы  войны,  без  излишнего  рис¬
ка  для  жизни,  работать,  принося  немалую  пользу  Родине,
до  самого  дня  Победы.
 А  что  собиралась  Марина  добровольно  взвалить  на
свои  плечи?
 25!

М.  Раскова  среди  московских  пионеров.  1939  г.
 Л.  Н.  Толстой  войну  называл  противоестественной  для
человека  вообще.  И  уж  конечно,  война  была  не  жен¬
ским  делом.  Неслыханная  по  своей  жестокости  цель  вой¬
ны,  поставленная  фашистами,—  уничтожение  наших  наро¬
дов  и  СССР  как  государства,—  переполнила  гневом
сердца  советских  людей;  даже  подростки  и  женщины
стремились  попасть  на  фронт,  чтобы  с  оружием  в  руках
защищать  Отчизну.
 К  началу  Великой  Отечественной  войны  наша  страна
располагала  значительными  резервами  женщин-пилотов,
подготовленных  в  училищах  ГВФ,  школах  Осоавиахима  и
аэроклубах.  Многие  из  них  успешно  работали  инструкто¬
рами  в  авиационных  школах  и  училищах,  на  трассах,  в
отрядах  санитарной  и  сельскохозяйственной  авиации.
 На  счету  женщин  был  не  один  международный  рекорд
на  дальность  беспосадочных  перелетов,  полетов  на  вы¬
соту  и  рекордов  по  высшему  пилотажу.  Вполне  естест¬
венно,  что,  когда  наступило  тяжелое  испытание  для  нашей
 252

Родины,  от  женщин  начали  поступать  тысячи  заявлений  с
просьбой  направить  их  на  фронт  для  непосредственного
участия  в  боевых  действиях.
 Работая  в  то  время  в  Наркомате  Обороны,  Раскова
знала  об  этом  огромном  потоке  писем  и  лично  получала
их  немало.  Конечно,  вопрос  можно  было  решить  проще,
без  особых  мероприятий,  как  он  решался  в  годы  граж¬
данской  войны.  Женщины  вместе  с  мужчинами  могли
пройти  специальную  подготовку  в  учебных  частях  и  шко¬
лах  и  в  составе  мужских  частей  принять  участие  в  боевых
действиях  на  фронте.  Однако  ввиду  массового  желания
женщин  идти  на  фронт,  такое  решение  сейчас  казалось
неправильным.  Встал  вопрос  о  формировании  специаль¬
ных  женских  авиачастей,  чтобы  в  наиболее  благоприятной
для  них  обстановке  женщины  смогли  в  полную  меру  раз¬
вить  свои  летные  и  командирские  способности.
 Многие  авиационные  командиры,  знавшие  о  подготов¬
ке  решения,  не  верили  в  успех  дела  и  советовали  не  на¬
чинать  его.  По  их  мнению,  в  такой  тяжелый  для  страны
момент  не  время  было  заниматься  «экспериментом»,
трудно  будет  удепить  внимание  этому  непростому  делу.
Для  осуществления  подобного  решения  нужен  был  чело¬
век,  обладающий  государственным  подходом  к  делу.  Та¬
ким  человеком  была  Раскова,  смело  взявшая  на  себя  всю
ответственность  и  тяготы,  связанные  с  необычным  фор¬
мированием.
 В  те  дни  Марина  писала  матери:
 «...Я  все  еще  в  Москве.  Дела  с  формирова¬
нием  наших  женских  частей  тянутся  чрезвычай¬
но  медленно,  и  я  до  сих  пор  все  еще  на  старой
работе.  Даже  когда  все  съедутся,  со  всего
Советского  Союза,  то  я  пробуду  в  Москве  еще
дней  десять.
 Сама  я  всей  душой  стремлюсь  к  этой  живой
работе.  Очень  хочется  возможно  больше  поль¬
 25)

зы  принести  фронту.  Ведь  там  сейчас  решается
судьба  нашей  свободы  и  счастья  Танюши  и  всей
нашей  детворы...»
 И  МУЖЕСТВО,  И  НЕЖНОСТЬ...
 ★
 ...Октябрь  1941  года.  Положение  на  фронтах  тяжелое.
Москва  продолжает  эвакуировать  детей  и  женщин,  цен¬
тральные  учреждения,  Наркоматы,  заводы.  Молодежь
мобилизована  на  рытье  окопов  и  строительство  оборони¬
тельных  рубежей.  Все  чаще  днем  над  Москвой  появля¬
ются  немецкие  самолеты-разведчики,  начинается  зенит¬
ная  стрельба,  завязываются  воздушные  бои.  Тревожные
ночи...
 Марина  пишет  матери:
 к...Очень  рано  темнеет,  ходить  на  работу  при¬
ходится  по  затемненным  улицам...  После  ваше¬
го  отъезда  несколько  ночей  было  очень  беспо¬
койных...  Если  льет  дождь  —  то  тревог  нет,  а
если  дождя  нет,  то  бывает  по  две  тревоги  в
одну  ночь.  Последний  раз  дали  отбой,  только
я  пришла  домой,  началась  ужасная  стрельба
без  объявления  тревоги.  А  потом  вторично
объявили  тревогу.  Это  все  при  страшном  холо¬
де  и  темноте...  Ты  наверное  поймешь.  Вспомни,
как  наши  бедные  малыши  вскакивали  по  ночам
и  бежали  в  бомбоубежище.  Это  больно  вспо¬
минать...»
 Б  эти  дни  в  школе  спецслужб  ВВС,  в  Петровском  пар¬
ке,  во  главе  с  Расковой  небольшая  группа  кадровых  ко-
мандиров-женщин  —  майор  Т.  А.  Казаринова,  батальон¬
ный  комиссар  Е.  Я.  Рачкевич,  капитан  Е.  А.  Семенова,  ка¬
питан  М.  А.  Казаринова,  инженер  3-го  ранга  О.  П.  Кули¬
 254

кова  и  другие  —  развернула  работу  по  формированию
женских  авиаполков.
 Со  всей  страны  сюда,  к  Расковой,  съезжались  и  слета¬
лись  женщины-летчицы,  техники  и  другие  авиационные
специалисты.  В  ЦК  ВЛКСМ  был  объявлен  специальный  на¬
бор  девушек  для  этих  полков.  И  огромным  потоком,  как
многоводная  река,  шли  сюда  студентки  московских  ву¬
зов,  связистки,  ткачихи,  машинистки,  работницы  москов¬
ских  предприятий  и  заводов  —  люди,  не  имеющие  ни¬
какой  авиационной  подготовки,  не  знакомые  ни  с  одним
видом  оружия,  но  стремящиеся  попасть  на  фронт  и  за¬
щищать  свою  Родину.
 Вот  из  этих  добровольцев  Раскова  и  должна  была
сформировать  и  подготовить  авиационные  женские  полки,
обучить  девушек  различным  авиационным  специально¬
стям:  штурманов  и  вооруженцев,  мотористов  и  прибори¬
стов  и  многим  другим.
 Огромные  коридоры  школы  спецслужб  в  те  дни  были
заполнены  девушками  в  синих  шинелях,  кожаных  летных
регланах,  а  среди  них  цветными  пятнами  выделялись  са¬
мые  разнообразные  гражданские  наряды  —  от  спортив¬
ных  лыжных  костюмов  до  пальто,  пошитых  по  последней
моде.
 Все  это  многолюдье  кипело,  как  разворошенный  му¬
равейник.  Уже  успели  разузнать,  что  формируют  полки:
истребительный,  дневных  бомбардировщиков  и  бомбар¬
дировочный  полк  для  боевых  действий  ночью.
 Сразу  же  приступила  к  работе  мандатная  комиссия
под  председательством  Расковой  с  представителями
Управления  формирования  ВВС  Красной  Армии.
 Марина  подолгу  беседовала  с  каждой  девушкой,  ста¬
ралась  определить,  где  и  как  лучше  использовать  в  со¬
ответствии  с  профессией,  подготовкой  и  наклонностями.
По  возможности  учитывала  личные  желания,  но  иной  раз,
когда  не  действовало  убеждение,  приходилось  использо¬
вать  и  власть.  Вначале  некоторых  это  обижало,  они  горь¬
 25$

ко  сетовали,  плакали  даже,  но  потом  все  обходилось,
как  говорила  работник  штаба  Елена  Андреевна  Семенова.
 Каким-то  внутренним  чутьем  Раскова  угадывала  таких
обиженных  и  недовольных  решением  людей,  запоминала
их  и  после  официальных  заседаний,  вновь  вызывала  к  се¬
бе,  убеждала  в  целесообразности  принятого  решения.
 Летчицы  из  ГВФ  держались  солидно  и  независимо.
Своих  желаний  вслух  не  высказывали.  Многие  из  них,  та¬
кие,  как  Евгения  Тимофеева,  Евдокия  Бершанская,  На¬
дежда  Федутенко,  знали  друг  друга,  имели  большой  на¬
лет  на  трассах  или  в  качестве  инструкторов  училищ.  Но
и  они  волновались,  входя  в  комнату,  где  заседала  комис¬
сия.
 Каждую  выходящую  из  комнаты  сейчас  же  окружали
и  засыпали  вопросами:
 —  Куда  попала?
 Одни  выходили  сияющие  —  их  мечта  сбылась,  другим
не  повезло,  и  они  огорчались.
 Штурманы  —  было  наиболее  «узкое»  место  в  форми¬
ровании  полков.  Этих  авиаспециалистов  из  женщин  до
войны  не  готовило  ни  одно  учебное  заведение  и  лишь
Херсонская  школа  Осоавиахима  выпускала  летчиков-ин-
структоров  со  штурманским  уклоном.  Летчиц,  окончив¬
ших  эту  школу,  Раскова  зачисляла  в  группу  штурманов.
Они  протестовали,  доказывали,  что  хотят  быть  летчиками,
что  их  место  за  штурвалом  боевого  самолета,  но  все  бы¬
ло  напрасно.  Тут  Марина  была  непреклонна  и  не  шла  ни
на  какие  уступки.
 —  Поймите,—  говорила  она  Гале  Турабелидзе,—  лет¬
чиками  полки  мы  укомплектуем.  Их  готовят  многие  учи¬
лища  ГВФ  и  аэроклубы.  Со  штурманами  у  нас  сложнее,  а
без  штурманов  бомбардировочная  авиация  действовать
не  может.  Ведь  вас  специально  в  школе  учили  на  штур¬
манском  отделении  и,  наверное,  не  зря?  Вы  будете  со¬
вершенствоваться  сами  как  штурман  и  помогать  нам  гото¬
вить  молодых  штурманов  из  числа  студенток  вузоз.  Ведь
 256

они  понятия  не  имеют  не  только  об  аэронавигации,  но  и
вообще  об  авиации.  Так  что  не  будем  зря  время  тратить.
Если  хотите  воевать,  я  записываю  вас  в  группу  штурманов.
 Помню,  как  Галя  вышла  от  Расковой  расстроенная,  с
глазами,  полными  слез.
 Инструктор-летчик  Саратовского  аэроклуба  Валя
Кравченко  тоже  очень  любила  и  хотела  летать,  но  когда
Раскова  объяснила  ей  положение,  Валя  оказалась  более
покладистой  и  не  возражала,  когда  ее  зачислили  в  группу
штурманов.  Для  нее  не  малую  роль  играло  то,  что  и  Рас¬
кова  сама  была  штурманолл.
 Позже,  в  напряженный  период  теоретической  подго¬
товки  в  авиашколе,  Валя  с  большим  удовольствием  за¬
нималась  с  молодыми  «штурманятами»,  которых  готови¬
ли  из  студенток  вузов.  В  этом  сказался  опыт  Кравченко
как  инструктора-методиста.  Ее  знания  встретили  благо¬
датную  почву: 	вскоре 	«штурманята»  стали  чувствовать
 себя  более  уверенно  и  уже  не  сомневались  —  «выйдет  ли
из  меня  штурман»...
 А  тех,  кто  посильнее  физически  или  был  знаком  с  ка¬
кой-либо  техникой,  определяли  в  группу  вооруженцев,
мотористов  и  других  авиационных  специалистов.
 Больше  всего  были  огорчены  девушки,  зачисленные
в  группу  штабных  работников.  Им  казалось,  что  рухнули
все  надежды...  «Подруги  будут  воевать,  а  я  —  сидеть  и
корпеть  над  бумажками!»  Так  думали  многие,  не  понимая
существа  дела,  что  и  в  боевой  авиации  нужны  те,  кто
«корпит  над  бумажками».
 Решая  начальные  задачи  формирования,  Раскова  за¬
ботилась  о  правильном  партийно-политическом  воспита¬
нии  прибывших  к  ней  добровольцев.  По  этому  поводу  она
подолгу  беседовала  с  назначенными  в  группу  формирова¬
ния  кадровыми  политработниками  Е.  Я.  Рачкевич,  О.  П.  Ку¬
ликовой,  советовалась  с  ними,  как  лучше  организовать
воспитательную  работу,  содействовала  в  подборе  кадров
политсостава.  Партийные  работники  были  постоянно  в
 9  М,  Раскоса
 257

гуще  жизни  формирования,  помогали  создавать  здоро¬
вую  обстановку,  сплачивали  коллектив.  С  первых  дней
они,  не  считаясь  со  временем,  оказывали  Расковой  боль¬
шую  действенную  помощь.
 В  те  первые  дни  было  особенно  трудно  управлять  этой
огромной  массой  людей,  совершенно  не  представляющих
себе  ни  армейских  порядков,  ни  служебной  субордина¬
ции,  ни  умеющих  подчинять  свои  желания  необходимости,
а  зачастую  и  просто  допускавших  панибратство  и  непони¬
мание  роли  старшего.  Не  все  еще  осознали  и  важность
задачи,  стоящей  перед  формированием.  Порою  можно
было  услышать:
 —  Послушай,  гражданка,  как  бы  отсюда  уйти?  Мне
на  фронт  хочется,  а  тут,  я  смотрю,  «академию»  устроить
хотят.  Так  всю  войну  и  проучишься!
 Так  иной  раз  обращалась  вновь  прибывшая  летчица  к
кому-либо  из  кадровых  командиров.
 15  октября  1941  года,  когда  положение  на  фронте  еще
больше  осложнилось,  Раскова  получила  приказ  срочно
эвакуировать  авиагруппу  из  Москвы  в  город  Н-ск  и  там
на  базе  авиационного  училища  закончить  формирование
и  обучение  полков.
 16  октября  под  грохот  зениток  девушек,  прибывших
на  пункт  сбора,  обмундировали.  Не  обошлось  тут  без
курьезов.  Теперь  смешно  вспомнить,  как  нелепо  выгляде¬
ли  девушки  в  непривычном  для  них  армейском  обмунди¬
ровании,  которое  было  зачастую  не  подогнано.  Огромные
кирзовые  сапоги,  шинели  до  пят,  брюки,  доходящие  не¬
которым  чуть  не  до  подбородка.  Из  больших  воротов
гимнастерок  торчали  тоненькие  шейки,  из  завернутых  ру¬
кавов  выглядывали  маленькие  руки...  И  все  это  доверша¬
ли  самые  разнообразные  прически  от  кокетливых  локо¬
нов  до  длинных  кос.  Чувствовали  себя  в  этой  одежде
очень  стесненно.
 В  таком  невообразимом  виде,  кое-как  подогнав  по
себе  одежду,  затянув  ремни,  побольше  намотав  на  ноги
 258

портянок  (чтобы  не  потерять  сапоги)  обвешанные  фляга¬
ми,  котелками  и  рюкзаками,  17  октября  поздно  вечером
девушки  строем  двинулись  на  вокзал  и  погрузились  в
эшелон.
 Через  «тысяча  девяносто  пять  дней»,  в  день  трехлет¬
ней  годовщины  организации  полка  пикирующих  бомбар¬
дировщиков,  в  стенной  газете  под  дружескими  шаржами
наша  полковая  поэтесса  —  штурман  звена  Саша  Вотин-
цева  —  написала  веселые  стихи:
 .  Мы  на  фронт,  от  комсомола,  от  страны.
 Хоть  и  девушки,  но  волею  сильны.
 Не  привыкли  под  неволей  горевать,
 Будем  фрицев  бить  —  пришли  мы  воевать!
 И  покинувши  гражданский  свой  костюм,
Голова  полна  воинствующих  дум.
 Не  беда,  что  дали  брюки  коротки
И  не  сходятся  немного  ремешки.
 Газета  имела  огромный  успех.  Рассматривая  рисунки
и  читая  четверостишья,  подтянутые  девушки,  в  ладно  си¬
дящей  на  них  военной  форме,  смеялись,  узнавая  в  изо¬
браженных  себя  и  своих  подруг,  а  командир  второй
эскадрильи  гвардии  капитан  Евгения  Тимофеева  гово¬
рила:
 —  Ох  уж  эти  мне  окаянные  рисовальщики  Валя  с  Ка¬
тей!  И  фонарь  мне  не  забыли  нарисовать  на  поясном
ремне,  сзади.  Все,  как  было!  «Эй,  тетка,  потуши  фонарь!»...
Ну,  погодите  вы  мне,  пересмешницы!
 И  от  взрыва  хохота  сыпалась  сухая  земля  с  наката
землянки...
 ...Мерно  стучат  колеса  теплушек,  поезд  часто  останав¬
ливается  на  незнакомых  полустанках  и  просто  где-то  в
степи.  На  узловых  станциях  подолгу  перегоняют  составы
поездов  с  одного  пути  на  другой.  Дорога  до  Н-ска  тянется
долгих  десять  дней.
 В  теплушках  холодно,  очень  тесно.  Устроились  на  на¬
рах  кое-как.  Неудобства  и  лишения  в  пути  не  замечались,
 259

к  этому  относились,  кск  к  началу  суровой  солдатской
жизни.  Порой  хотелось  пить,  но  терпели.  Из  вагонов  вы¬
ходили  только  по  команде  старших.  Питались  в  основном
хлебом  и  селедкой.  Сахар  был  редким  лакомством.
 В  эшелоне  людей  разместили  в  теплушках  по  спе-
циальностялл:  летчики,  штурманы,  вооруженцы,  техниче¬
ский  состав.  Каждая  группа  ехала  в  своем  вагоне.  Стар¬
ший  вагона  отвечал  за  порядок.
 Чтобы  не  терять  драгоценное  время,  сразу  же  были
организованы  занятия  по  изучению  уставов  Красной  Ар¬
мии.  Все  с  энергией  набросились  на  это  и  ко  времени
прибытия  эшелона  к  месту  назначения  знали  уставы  назу¬
бок.  В  свободное  от  занятий  время  подгоняли  военное
обмундирование  и  многие  стали  выглядеть  как  заправ¬
ские  бойцы.
 В  дороге  девушки  начали  знакомиться  между  собой,
узнавать  друг  друга.  Будущее  многим  представлялось  не¬
ясным.
 Раскова  ежедневно  бывала  в  вагонах,  знакомилась  с
людьми,  разъясняла  поставленную  перед  формировани¬
ем  задачу.  После  таких  бесед  настроение  улучшалось,
становилось  спокойнее  на  душе.  Появилось  стремление,
как  можно  скорее  овладеть  новыми  военными  специаль¬
ностями.  Политработники  проводили  политинформации,
сообщали  последние  сводки  Совинформбюро.  В  пути
узнали,  что  Москва  объявлена  на  осадном  положении  и
готовится  к  отпору  врагу.  Все  это  тревожило,  но  одно¬
временно  и  поднимало  ответственность  перед  тем  боль¬
шим  делом,  ради  чего  были  оставлены  родные,  дом,  ин¬
ституты,  предприятия  и  учреждения,  на  которых  раньше
работали.
 Как-то  на  третьи  сутки  пути  по  неосторожности  на
ходу  поезда  вывалилась  из  теплушки  летчица  Клава  Пан¬
кратова.  Эшелон  остановили,  и  в  вагон  летчиц  вместе  с
Клавой,  которая  отделалась  небольшими  ушибами  и  ис¬
пугом,  вошла  Раскова.
 ■:*э

Строго  отчитав  старшего  по  вагону  за  небрежность  и
несоблюдение  правил  безопасности  во  время  движения
поезда,  Марина,  улыбнувшись  и  пошутив  над  необычным
«полетом»  Клавы,  завела  задушевную  беседу.  Немного
рассказала  о  себе  и  стала  расспрашивать,  кто  где  работал,
на  чем  хочет  летать?  Девушки  охотно  отвечали,  чув¬
ствовалось,  что  напряжение  первых  дней  потихоньку
спадает.
 Потом  Марина  сказала,  обращаясь  ко  всем:
 —  А  хорошо  ли  вы  все  подумали,  когда  дали  согла¬
сие  на  фронт  идти.  Ведь  это  война,  будут  жертвы.  Ни¬
кто  не  раздумает  и  не  будет  обратно  проситься  в  тыл?
 Тут  все  зашумели,  что  идут  добровольно,  пони¬
мают,  что  может  быть  ка  фронте,  но  назад  в  тыл  не
поедут.
 —  В  общем,  я  еще  раз  прошу  все  взвесить  серьезно,
дело  нелегкое.—  И  обращаясь  к  Наде  Федутенко,  Раско¬
ва  продолжала:  —  Вот  вы,  Федутенко,  с  первых  дней  вой¬
ны  на  фронт  попали.  Расскажите  своим  подругам,  как  там
было.  Пусть  они  послушают  и  подумают.
 Надя  озорно  сверкнула  черными,  как  маслины,  гла¬
зами  и  певуче,  с  украинским  акцентом  сказала:
 —  Так,  товарищ  майор,  я  ведь  до  войны  в  Харькове
работала  в  14-м  транспортном  отряде.  Вот,  23  июня  и
была  призвана  в  Красную  Армию  в  Особую  Киевскую
авиагруппу  ГВФ.  На  Юго-Западном  фронте  выполняла  за¬
дания  штаба  фронта:  эвакуировала  с  передовой  раненых,
из  окружения  людей  вывозила.  Оружие  и  продовольствие
партизанам  доставляла.
 Раскова  перебила  ее:
 —  А  на  каком  самолете?
 —  Так,  на  каком,  на  транспортном,  типа  Р-5,  конечно...
 —  А  какой  боевой  налет  за  этот  период  имеете?
 —  Так,  что-то  около  400  часов.
 —  Страшно  было,  когда  в  тыл  к  фашистам  летали?
Раненых  много  вывезли?
 261

—  Так,  около  150  человек...  Так,  конечно  же,  страш¬
но,  товарищ  майор,  стреляют  же  гады!..  Ведь  и  поджечь
могут.  Но,  в  общем,  летать  можно,  привыкаешь.
 Девушки  затаив  дыхание  слушали  и  смотрели  на  На¬
дю.  Она  уже  видела  бой!  А  Надя,  затягивая  потуже  ре¬
мень  на  кожаном  реглане,  улыбаясь,  смотрела  на  всех
своими  веселыми,  черными  глазами.
 —  Вот  это  да!  Повезло  человеку!..—  восторженно  ска¬
зал  кто-то.
 —  Ничего,  не  завидуйте,  и  нам  повезет.  Войны  на  всех
хватит.  С  таким  коварным  врагом  не  просто  сладить,  но,
я  думаю,  не  плохо  будем  сражаться  с  ним?  —  заключила
Марина,  поддержанная  громкими  заверениями  девушек.
 В  Н-ск  эшелон  прибыл  ранним  утром  25  октября.  Дул
пронизывающий  ветер.  В  темноте  выгрузились  из  теплу¬
шек  и  строем  пошли  в  авиационное  училище.  Размести¬
лись  в  спортзале  и  других  подсобных  комнатах  местного
Дома  Красной  Армии  —  ДКА.
 Появление  в  гарнизоне  военнослужащих  женщин  вы¬
звало  среди  личного  состава  училища  и  маршевых  полков
любопытство  и  удивление.  Многие  посмеивались.  Куда
это  «бабоньки»  воевать  собрались,  да  еще  на  современ¬
ных  боевых  машинах.  Смехота,  да  и  только,  сроду  этого
не  бывало!  И  только  прославленное  имя  командира  это¬
го  формирования  —  Марины  Расковой  —спасало  положе¬
ние.
 Начальник  школы,  когда  Раскова  представлялась  и
сдавала  необходимые  документы,  спросил  ее:
 —  Вы  уверены  в  успехе  начатого  вами  дела?
 —  Да!  —  твердо  ответила  Раскова.
 —  А  трудностей  не  боитесь?
 —  Нет.  Все  знают,  что  трудности  будут  и  идут  на  это
сознательно.  Я  в  девушках  уверена.
 —  Ну  раз  так,  то  в  добрый  час!  Будем  помогать  вам,
чем  можем.  Авиагруппе  вашей  мы  присвоим  условный
номер  —  122.
 262

И  действительно,  в  авиационном  училище  оказывали
всемерную  помощь  в  формировании  и  подготовке  жен-*
ских  авиаполков.
 Вначале  наша  авиагруппа  №  122  была  единым  подраз¬
делением  и  делилась  только  по  специальностям  —  летчи¬
ки,  штурманы,  техники.  Позже,  в  процессе  переучивания
и  детального  ознакомления  с  составом,  разделились  по
полкам.
 В  первые  дни  после  прибытия  в  гарнизон  полит*
работники  приступили  к  оформлению  партийной  и  кем*
сомольской  организации.  Поначалу  наша  партийная  груп¬
па  была  невелика  —  около  30  человек,  а  комсомоль¬
ская  —  более  двухсот.
 После  распределения  людей  по  полкам  основная  пар¬
тийная  работа  легла  на  плечи  нашего  политсостава:  ко¬
миссаров  полков  —  О.  П.  Куликовой,  Л.  Я.  Елисеевой  и
Е.  Я.  Рачкевич;  секретарей  партбюро  —  М.  И.  Рунт,
К.  И.  Касаткиной  и  3.  Н.  Молоковой.  Комсомольские  ор¬
ганизации  полков  возглавили  Саша  Хорошилова,  Лена  Лу¬
кина  и  Нина  Потапова.
 Одной  из  первых  Раскова  дала  рекомендацию  в  пар¬
тию  полковому  врачу  М.  И.  Пономаревой  и  ка  полковом
партийном  собрании  охарактеризовала  Марию  Ивановну
как  преданного  нашей  партии  человека.  Были  приняты  в
кандидаты  партии  штурманы  Валя  Кравченко,  Галя  Джун¬
ковская,  Галя  Ольховская  и  мастер  авиавооружения  Аня
Романова.
 Члены  партии  и  комсомольцы  показывали  пример  в
боевой  выучке  и  дисциплине.  На  партийных  собраниях  об¬
суждались  актуальные  вопросы  учебы,  освоения  новыми
военными  специальностями.  Все  это  способствовало
укреплению  дисциплины,  сплочению  коллективов.  Ряды
партии  с  каждым  днем  пополнялись  новыми  преданными
коммунистами.
 Для  подготовки  будущих  воинов  школа  выделила  пре¬
подавателей  военных  дисциплин,  необходимое  оборудо¬
 263

вание  для  различных  тренировок,  учебные  самолеты  и
инструкторов-летчиков.  В  общем,  надо  прямо  сказать,
хлопот  в  школе  с  нашим  появлением  прибавилось.
 Первые  дни  были  очень  трудные.  Строгий  распорядок
дня,  строевая  подготовка,  классные  занятия  по  10—11  ча¬
сов  в  день.  Передвижение  по  территории  гарнизона  толь¬
ко  строем.  В  общем,  все  для  девушек  было  необычно.
Вначале  были  и  ошибки,  и  смешные  истории,  но  постепен¬
но  начали  втягиваться  в  режим,  осваиваться  со  своим  но¬
вым  положением,  становились  более  дисциплинирован¬
ными.  Изменился  и  внешний  вид  девушек:  военная  форма
имела  опрятный  вид,  все  были  коротко  подстрижены.
 Особенно  много  внимания  уделялось  строевой  подго¬
товке.  Отрабатывались  четкие  движения  и  военная  вы¬
правка.  Много  неприятных  минут  пережили  в  те  дни  де¬
вушки  маленького  роста,  такие  как  Тоня  Зубкова,  Наташа
Алферова,  Тоня  Лепилина  и  другие.  Ноги  в  огромных  са¬
погах  плохо  повиновались,  поднимать  их  для  строевого
шага  было  трудно  и  постоянно  слышалось:  «Левый  фланг,
подтянитесь!  Не  возите  ноги  как  бесплатное  приложение!»
 Конечно,  по  этому  поводу  тут  же  были  сочинены
стишки,  которые  с  молниеносной  быстротой  распростра¬
нились.  Как-то  вечером  Марина  вошла  в  штаб,  достала
из  кармана  клочок  бумаги,  сказала:
 —  Вот  я  вас  сейчас  повеселю,  а  то  вы  тут  совсем  «скис¬
ните»  от  бесконечных  графиков,  расписаний  и  строевых
записок.—  И  она  прочитала  довольно  озорные  стихи  о
строевой  подготовке.
 Все  рассмеялись,  а  Раскова,  спрятав  бумажку,  сказала:
 —  Конечно,  стишки  посредственные,  с  точки  зрения
поэзии,  но  замечательно  то,  что  наши  девчата  никогда  не
унывают.  Ведь  им  сейчас  действительно  очень  трудно  пе¬
рестраиваться  на  строгий  военный  распорядок,  особен¬
но  сугубо  гражданским.  Это  здорово,  когда  люди  не
теряют  чувство  бодрости.  Будет  из  них  толк,  я  уверена
в  этом!
 264

Поправив  воротничок  гимнастерки  свойственным  толь¬
ко  ей  характерным  жестом,  она  села  за  стол.  На  рабочем
столе  Марины  всегда  царил  идеальный  порядок.  Не  пом¬
ню  случая,  чтобы  ока  что-то  искала,  перерывая  бумаги
или  картьз.  Привычка  рационально  организовывать  свое
рабочее  место  во  время  полетов  в  самолете  сказывалась
и  на  ее  работе  в  штабе,  на  занятиях:  никогда  ни  одного
лишнего  движения.
 Большой  аккуратностью  отличалась  и  ее  одежда.  Ма¬
рина  с  особым  «щегольством»  носила  военную  форму,
которая  удивительно  элегантно  сидела  на  ее  небольшой,
ладной  фигуре  и  очень  гармонировала  с  гладкой  строгой
прической.
 Не  каждой  женщине,  даже  в  самом  нарядном
платье;  удавалось  выглядеть  так  привлекательно  и
женственно.  Когда  Марина  улыбалась  или  смеялась,  в
ней  смеялось  все:  ее  светлые  глаза  и  ослепительно  бе¬
лые  зубы.
 Раскова,  начальник  штаба  капитан  Казаринова  и  я  жили
в  ДКА,  в  бывшей  парикмахерской.  Это  была  узкая,  мало
уютная  и  очень  холодная  комната  с  большим  окном,  на¬
глухо  завешенным  какими-то  темными  полотнищами.
В  комнате  сохранился  устойчивый,  присущий  всем  парик¬
махерским  запах,  который  постоянно  напоминал  нам  о
довоенном  назначении  этой  комнаты.  К  счастью,  бывали
мы  в  ней  в  короткие  часы  сна,  а  когда  там  стало  совер¬
шенно  нестерпимо  холодно,  Марину  и  меня  приютила
Елена  Андреевна  Семенова,  которая  жила  в  доме  ко¬
мандного  состава,  и  нам  стало  много  лучше.  Милица
Александровна  Казаринова  также  переехала  в  более
удобную  комнату.
 Помню,  однажды,  придя  уже  под  утро  с  ночных  по¬
летов  588  НБАП,  Марина,  сбросив  с  себя  комбинезон  и
унты,  свалилась  как  подкошенная  и  мгновенно  уснула.
Лена  Семенова  накануне  уехала  по  делам  в  округ  и  еще
не  возвращалась.
 265

Я  встала  и,  чтобы  не  разбудить  Марину,  старалась  де¬
лать  все  как  можно  тише.  Набросив  на  настольную  лампу
газету,  сидела  и  подшивала  чистый  подворотничок.  Это
почему-то  получалось  у  меня  плохо.  Воротничок  постоян¬
но  где-то  морщился:  то  его  не  хватало  по  объему  ворота
гимнастерки,  то  вдруг  оставался  лишний  длинный  кусок,
который  некуда  было  девать.  Вот  и  в  этот  раз  я  так  ста¬
рательно  проделывала  эту  «операцию»,  что  в  кровь  ис¬
колола  себе  палец.  За  работой  не  заметила,  что  Марина
проснулась  и  наблюдает  за  мной.
 —  Чем  это  ты  занимаешься,  товарищ  помощник  на¬
чальника  штаба?  —  вдруг  услышала  я  ее  голос.  Марина
глядела  на  меня  из-за  поднятого  воротника  кожанки.  Сон
ее  прошел  так  же  внезапно,  как  и  наступил.
 —  Как,  чем?  —  удивилась  я.—  Видишь,  воротничок
подшиваю.
 —  И  опять  «пыхтишь»?!  Эх,  вояка!  Дай  я  тебе  покажу,
как  это  надо  делать.  Да  ты  и  палец  еще  уколола,  неуме¬
ха!  —  И  взяв  мою  гимнастерку,  она  закрепила  подворот¬
ничок  быстро  и  ловко.
 —  А  вот  тебе  мой  подарок.  На  память!  И  не  коли
себе  больше  пальцев.—  Она  протянула  мне  маленький
серебряный  наперсток  и  лукаво  добавила:  —  Поранишь
палец,  как  же  мы  с  тобой  тогда  на  фортепьянах  музици¬
ровать  после  войны  будем?
 И  тут  уж  вовсю  Марина  засмеялась.  Мы  обе  хохотали,
вспоминая  недавнюю  историю  игры  в  четыре  руки.
 Как-то,  когда  выдалась  небольшая  передышка  в  рабо¬
те,  была  плохая  погода  и  все  полеты  были  отменены,  мы
усердно  трудились  в  штабе,  оформляя  полетную  доку¬
ментацию  трех  полков.
 Марина  вдруг  поднялась,  прошлась  по  комнате,  вста¬
ла  на  носки  и,  вытянув  руки  над  головой,  потянулась.  Ви¬
димо,  устала,  засиделась.  Напряженные  дни  полетов  и
теоретической  учебы  давали  о  себе  знать.  Она  хоть  и
держалась  молодцом,  но  лицо  ее  побледнело,  иногда
 266

Марина  даже  закуривала  папиросу,  стараясь  разогнать
усталость.
 —  Капитан,—  обратилась  она  к  М.  А.  Казариновой.—
Я  пойду  проверю  общежитие.  Лейтенант  пойдет  со  мной,
пусть  поучится,  как  это  нужно  делать.
 Я  встала,  свернула  график,  в  котором  отмечала  выпол¬
нение  летных  упражнений,  и  вышла  вместе  с  Расковой.
 Как  только  мы  оказались  на  улице,  Марина  сказала:
 —  Знаешь,  Катя,  очень  нехорошо,  что  я  обманула
Казаринову,  но,  честное  слово,  большой  беды  не  будет,
если  мы  с  тобой  часок  поиграем.  Я  немного  устала,  нужно
изменить  обстановку.  Да  ведь  мы  с  тобой  хоть  и  вместе,
а  по  сути  дела  и  поговорить  даже  не  можем.  Все  дела  и
дела!  Ведь  правда?  —  она  весело  посмотрела  на  меня,
зная,  что  и  я  устаю  и  недосыпаю.  А  играть  совсем  не  при¬
ходилось,  особенно  с  ней,  а  до  войны  мы  так  любили  это
Занятие  и,  бывало,  целыми  вечерами  просиживали  за  роя¬
лем,  играя  по  очереди  или  вместе.  Особенно  любили
играть  «Венгерские  танцы»  Брамса,  симфонические  танцы
из  оперы  «Иван  Сусанин»  Глинки  в  переложении  для  четы¬
рех  рук.  В  общем,  это  всегда  был  для  нас  праздник,  и
если  иногда  не  все  получалось  гладко,  мы  очень  огорча¬
лись  и  ворчали  друг  на  друга,  заставляя  по  многу  раз
повторять  трудные  места.
 ...Я  остановилась.  Все  же  Раскова  была  командир
группы  формирования,  а  я?..  Ведь  Казаринова  запросто
могла  «снять  с  меня  стружку»,  узнав,  куда  мы  пошли.
 Заметив  мое  колебание,  Марина  легко  подтолкнула
меня  вперед  и  шутливо  сказала:
 —  Не  бойся,  на  «губу»  не  посадят  за  такой  проступок.
Ведь  всего  один  час!  Недоспишь  еще  разок,  не  в  первый
раз.  Вернешься  и  закончишь  график.  Поверь,  мы  не  сде¬
лаем  большого  преступления,  «урвав»  этот  единственный
час.  Наверстаем  его.
 На  том  и  порешили  и  почти  бегом  направились  в  ДКА.
 В  тот  вечер  мы  играли  «Неоконченную  симфонию»
 267

Шуберта.  Это  поэтическое  произведение  всегда  очень
нравилось  мне.  Теперь  же,  когда  прошло  так  много  лет
и  я  слушаю  эту  замечательную  вещь  в  прекрасном  испол¬
нении  лучших  оркестров,  в  памяти  моей  встает  холодный,
пустой  зал,  немного  растроенный  рояль  и  Марина,  сидя¬
щая  рядом  со  мной,  в  накинутой  на  плечи  кожанке...
 Меня  не  гложет  угрызение  совести,  что  тогда  мы  ввели
в  заблуждение  М.  А.  Казаринову.  В  тот  вечер  мы  играли
вместе  в  последний  раз...
 До  войны  я  бывала  на  Центральном  аэродроме,  но  ви¬
дела  лишь  издали  взлетающие  и  садящиеся  самолеты,
суетящихся  около  них  людей.  Один  раз  летала  в  качестве
пассажира  на  Ли-2.  Никогда  не  забуду  изумительного
ощущения  необыкновенной  легкости,  которую  тогда  ис¬
пытала.  Полет  был  довольно  продолжительный,  в  слож¬
ных  метеорологических  условиях,  но  чувствовала  я  себя
хорошо.  В  воздухе  мне  нравилось.
 Мое  незнание  аэродромной  жизни  Марина  считала
крупным  пробелом  и  всячески  старалась  его  ликвидиро¬
вать.  Я  ходила  с  ней  рано  утром  на  полеты,  имея  опре¬
деленные  поручения,  которые  должна  была  выполнять
точно  и  быстро.  Иногда,  когда  в  штабе  не  было  «горячки»,
Марина  брала  меня  на  ночные  полеты  полка  У-2.  В  об¬
щем,  старалась,  чтобы  я  познавала  авиационную  жизнь.
 Довольно  часто  по  различным  делам  мы  летали  с  ней
на  У-2  в  штаб  округа  в  Н-ск.  Полет  этот  занимал  не¬
много  времени,  путь  недалекий:  перелетел  через  Вол¬
гу—  и  мы  на  месте!  Я  очень  любила  летать  с  Мариной,  в
полете  она  была  веселой  и  какой-то  легкой.  Кожаный
реглан,  шлем,  очки,  краги  очень  шли  к  ней.  В  самолет
она  садилась  стремительно.  По-хозяйски  устраивалась  в
кабине,  обстоятельно  проверяла  все  оборудование  на
земле,  запускала  мотор  и  взлетала.  Делала  все  спокойно
и  аккуратно,  никогда  не  суетилась.
 268

Однажды,  возвращаясь  во  второй  половине  дня  из
штаба  на  нашу  точку,  Марина,  перелетев  Волгу,  не
пошла  по  обычному  маршруту,  а  уклонилась  несколько
в  сторону  и  начала  набирать  высоту.  Все  предметы  стали
уменьшаться,  обзор  стал  лучше,  и  я  с  удовольствием  рас¬
сматривала  расстилающийся  под  самолетом  ландшафт,
сравнивая  его  с  картой.  Но  потом  все  же  забеспокоилась,
что  это  она  задумала,  куда  мы  летим?  В  это  время  Ма¬
рина  обернулась  ко  мне,  глаза  ее  были  закрыты  очками,
знаками  показала  мне,  чтобы  я  застегнула  шлем,  уши
которого  развевались  у  меня  по  ветру.  Я  махнула  рукой
и  показала  в  сторону  нашего  аэродрома  —  мол,  скоро
прилетим  домой.  Но  Марина  строго  погрозила  мне  паль¬
цем  и  еще  раз  показала  на  застежку.  Делать  нечего,  при¬
шлось  застегнуть.  И  тут...  о,  ужас!  Я  почувствовала,  что  по¬
висла  на  привязных  ремнях,  а  земля  оказалась  у  меня  над
головой!  К  горлу  подкатил  какой-то  комок,  и  не  успела  я
опомниться,  как  неимоверная  сила  прижала  меня  к  си¬
денью  и  втиснула  в  кабину,  а  Волга  оказалась  где-то  сбо¬
ку  и  вверху.  Через  мгновение  все  было  на  месте,  и  улы¬
бающаяся  АЛарина  опять  повернулась  ко  мне.  Не  знаю,
какой  был  у  меня  вид,  но  она  еще  больше  засмеялась  и
начала  опять  набирать  высоту.
 Я  сидела  как  на  иголках,  предвидя  очередные  «кавер¬
зы»  с  ее  стороны,  но  то,  что  произошло  в  следующее
мгновение,  было  сверх  ожидания!  Самолет,  клюнув  но¬
сом,  стал  вращаться,  земпя  неслась  прямо  на  нас!..  Ви¬
ток,  другой,  третий...  Я  зажмурила  глаза  и  перестала
считать...  Потом  я  опять  летела  куда-то  вниз,  отрываясь
от  сиденья,  со  страшной  силой  вновь  вдавливалась  в  ка¬
бину...  В  ушах  звенело,  свистело,  выло!..  Наконец  испы¬
тание  окончилось  и  самолет  перешел  в  горизонтальный
полет.  До  посадки  на  аэродром  Марина  больше  ни  разу
не  повернулась  ко  мне,  но  плечи  ее  вздрагивали  от  смеха.
Я  же  сидела  злая,  чуть  не  плача,  негодуя,  почему  не
предупредила?  Но  постепенно  отошла,  и  самой  стало
 269

Вдруг  смешно,  когда  представила  со  стороны  свое  пере¬
пуганное  лицо.
 На  аэродроме  нас  встретила  Елена  Семенова,  и  Мари¬
на  крикнула  ей:
 —  Лена,  спасай!  Сейчас  она  меня  убьет!  Я  ее  в  «зону»
прокатила!
 Мы  все  трое  смеялись,  а  Марина  в  лицах  представляла
Семеновой  наш  полет.  И  какие  «вытаращенные  глаза»  у
меня  были.  Потом  сказала  серьезно:
 —  А  знаешь,  она  молодец,  выдержала  хорошо,  прав¬
да,  напугалась  от  неожиданности,  но  летать  с  ней  можно.
 Так  Марина  приучала  меня  к  авиации.
 КЛЯТВА  РОДИНЕ
 ★
 7  ноября  1941  г.  все  девушки  встали  рано,  взволнован¬
ные  и  радостные.  День  24-й  годовщины  Великой  Октябрь¬
ской  социалистической  революции  для  них,  пришед¬
ших  в  армию,  должен  был  стать  днем  больших  собы¬
тий  —  в  этот  день  давалась  присяга  на  верность  слу¬
жению  Родине.
 Утром  весь  личный  состав  авиагруппы  №  122,  как
обычно,  отправился  строем  на  завтрак.  Шли  хорошо,
крепко  чеканя  шаг  по  асфальту  авиагородка.  Звонкая  пес¬
ня  звучала  в  морозном  воздухе.
 После  завтрака  тут  же,  у  столовой,  непроизвольно
возникли  массовые  пляски.  Плясали  задорно,  заражая
всех  кипучей  энергией  и  веселостью.  Пожилые  командиры
улыбались  и  окружали  кольцом  молодежь.  До  принятия
присяги  оставался  целый  час.
 10-00.  Фойе  ДКА  празднично  убрано,  кругом  цветы,
ковры,  плакаты.  Ровный  электрический  свет  заливает  по¬
мещение.  Посредине  стол,  покрытый  красным  бархатом,
бланки  с  текстом  присяги.
 270

Военный  инженер  3-го  ранга  Г.  М.  Волова,  бывшая  в
тот  день  дежурным  командиром,  строит  авиагруппу.  Тихо.
Многие  волнуются.
 Раздается  команда:  «Смирно,  равнение  на  середину!»,
и  Волова  докладывает  майору  Расковой:  «Личный  состав
авиагруппы  для  принятия  присяги  построен!»  Раскова  про¬
ходит  к  столу,  и  начинается  церемония  принятия  присяги.
 Торжественно  звучат  слова:  «Я  гражданин  Союза  Со¬
ветских  Социалистических  Республик,  вступая  в  ряды  Ра¬
боче-Крестьянской  Красной  Армии,  принимаю  присягу  и
торжественно  клянусь...»
 Общее  волнение  передается  и  Марине,  и  когда,  закон¬
чив  прием  присяги,  она,  поздравляя  девушек,  говорит,
голос  ее  звучит  немного  глуше,  чем  обычно:
 —  История  помнит,—  начала  она,—  об  отдельных
женщинах,  принимавших  участие  в  сражениях.  Такова  На¬
дежда  Дурова,  участница  Отечественной  войны  1812  г.,
вынужденная  переодеться  в  мужское  платье  и  под  чужим
именем  сражаться  в  гусарском  полку.  Известны  подвиги
партизанки  той  же  войны  Василисы  Кожиной,  легендар¬
ной  Жанны  д'Арк  и  других  женщин.  Большая  когорта
женщин  принимала  участие  в  боевых  действиях  в  составе
Красной  Армии  в  годы  гражданской  войны,  но  все  же
это  были  единицы,  и  сражались  они  в  составе  мужских  ча¬
стей.  Таковы  были  тогда  условия.  Мы,  советские  женщи¬
ны,  женщины  свободного  социалистического  государства.
В  нашей  конституции  записано  равноправие..женщины  во
всех  отраслях  деятельности.  Сегодня  вы  приняли  воин¬
скую  присягу,  вы  поклялись  верно  защищать  нашу  Роди¬
ну.  Так  поклянемся  еще  раз  все  вместе  до  последнего
дыхания  стоять  на  защите  нашей  любимой  Родины.  Кля¬
немся  же,  товарищи!
 —  Клянемся!..—  гулко  раздалось  под  высокими  сво¬
дами  .
 271

★
 ГОТОВИМ  ШТУРМАНОВ
 Особенно  напряженный  распорядок  дня  был  у  штур¬
манов.  Длинная  комната,  в  которой  они  жили,  в  мирные
дни  была  буфетом  ДКА  гарнизона.  Было  в  этой  комнате
довольно  тесно  и  очень  холодно,  спали  на  двухэтажных
кроватях.
 День  штурманов  начинался  на  час  раньше  общего
подъема,  утренней  разминкой.  Накинув  шинели,  еще  сон¬
ные,  бежали  они  гуськом  вокруг  здания.  Затем  наскоро
умывались,  одевались  и  шли  строем  на  занятия  в  класс
связи,  где  усердно  выстукивали  на  ключе  радиограммы,
стараясь  достичь  100—120  знаков  в  минуту.  Затем  общмй
завтрак  и  десяти-одиннадцатичасовые  занятия  в  классах
по  вооружению,  тактике,  аэронавигации  и  другим  воен¬
ным  дисциплинам.  А  когда  рабочий  день  заканчивался  и
все  возвращались  в  общежитие,  штурманы  еще  часок  «на
сон  грядущий»  занимались  морзянкой.
 Однажды  штурманов  предупредили,  что  через  два  дня
зачеты  по  штурманскому  делу  будет  принимать  Раскова.
 Все,  что  за  месяц  упорного  труда  штурманы  успели
узнать  на  занятиях  и  во  время  самостоятельных  работ,
где  они  до  автоматизма  отрабатывали  практические  при¬
емы  работы  с  навигационным  оборудованием  и  снаряже¬
нием,  все  это  сегодня  у  них  должна  была  проверить  Рас¬
кова.
 Было  от  чего  волноваться!  Волновались  даже  самые
спокойные,  такие  как  Катя  Рябова,  Дуся  Пасько,  Тоня  Зуб¬
кова  —  недавние  студентки  механико-математического
факультета  МГУ.
 Добрейшая  Женя  Руднева,  маскируя  тревогу,  острила:
 —  Пришел  и  к  нам  час  испытаний,  благородное  сосло¬
вие  штурманов!
 До  этого  часа  штурманы  переживали  только  за  своих
будущих  командиров  экипажей  —  летчиц,  сдававших  за-
 272

четы  инструкторам  по  технике  пилотирования  самолётов.
А  теперь  начинались  контрольные  полеты  по  маршруту  в
составе  полного  экипажа  на  ориентировку  и  на  работу
штурманов  в  полете.
 Сегодня  каждому  штурману  предстояло  сдать  зачет
Расковой  —  штурману  легендарного  самолета  «Родина».
 Было  от  чего  со  страхом  и  надеждой  ждать  этого  кон¬
трольного  занятия!
 Дежурный  пригласил  девушек  в  класс.  Все  быстро  за¬
няли  места  и  притихли  в  ожидании.  На  столах  перед  каж¬
дой  лежал  ветрочет,  навигационная  линейка,  листок  не¬
заполненного  бортжурнала  и  карта  местности  района
предстоящего  «полета».
 Катя  Батухтина,  дежурная  по  группе,  подала  команду
«Смирно!»  и  затем  доложила  Расковой,  что  штурманы
авиагруппы  №  122  к  зачету  готовы.
 Слушая  рапорт,  Раскова  внимательно  оглядела
аудиторию,  словно  проверяя  готовность  штурма¬
нов.
 Ее  манера  держать  себя,  чуть  приглушенный  спокой¬
ный  голос  и  четкая  лаконичность  всего,  о  чем  она  гово¬
рила,  как-то  сразу  сняли  напряжение,  царившее  в  классе.
Зачет  она  проводила  профессионально.  Диктуя  вводные
навигационных  задач,  Раскова  ровным  шагом  ходила
по  рядам,  наблюдая  за  действиями  штурманов,  ино¬
гда  останавливалась  и  указывала  на  ошибку  в  ходе
решения.
 Остановившись  у  третьего  стола  среднего  ряда,  Рас¬
кова  обратила  внимание  на  нерешительные  действия  Ма
ши  Вожаковой  и  попросила  показать  решение  задачи.  За¬
лившись  ярким  румянцем,  Маша  быстро  встала  и  назвала
свое  решение.  Несколько  секунд  Раскова  внимательно
смотрела  на  милую,  темноглазую,  крайне  смущенную  де¬
вушку  и  мягко  сказала:
 —  Штурману  нельзя  спешить,  попробуйте  решить  еще
раз.
 10  М.  Раскова
 273

И,  присев  рядом  с  Вожаковой,  Раскова  наводящими
вопросами  подсказала,  где  Маша  ошиблась.  Остальные
уткнулись  в  карты,  проверяя  ответы.
 Заканчивая  зачеты,  Раскова  обратилась  к  штурма¬
нам:
 —  Я  довольна  вашими  знаниями  теории  штурманско¬
го  дела.  Но  хочу  сказать  вам,  дорогие  мои  коллеги,  что,
кроме  этих  знаний,  штурман  как  член  боевого  экипажа
должен  быть  предельно  спокойным  и  собранным  челове¬
ком  на  борту  самолета.  Это  поможет  вам  стать  другом  и
помощником  командира  экипажа  в  любых  условиях  боя.
И  еще,  боеспособность  экипажа  во  многом  зависит  от
взаимного  доверия  летчика  и  штурмана.  Стремитесь  к
этому,  друзья  мои,  с  первых  же  полетов  в  составе  своего
экипажа.
 Так  как  почти  никто  из  штурманов  раньше  не  летал,  то
было  у  них  еще  одно  дополнительное  занятие  —  они  тре¬
нировались  в  одевании  тяжелого  зимнего  летного  обмун¬
дирования.  На  это  уходило  много  времени,  особенно  у
таких  маленьких  девушек,  как  Тося  Зубкова,  Хиваз  До-
спанова,  Полина  Гельман.  Никак  не  могли  уложиться  в
положенное  время.  Готовясь  к  своему  первому  полету,
девушки  три  дня  ходили  на  старт  в  полной  летной  амуни¬
ции  —  тренировались;  с  непривычки  им  трудно  было  дви¬
гаться  в  меховых  комбинезонах  и  огромных  унтах.  Мари¬
на  незаметно  наблюдала  за  ними.
 —  Смотрите,  капитан,—  говорила  она  начальнику  шта¬
ба,—  как  пыхтят.  Ничего,  привыкнут.  Как  стали  они  по
времени  укладываться?
 —  Приближаются,  еще  немного  потренируются  и,  по¬
жалуй,  почти  норма  будет,—  отвечала  капитан  Казари¬
нова.
 Первый  полет  по  маршруту  на  ТБ-3  вызвал  немалый
переполох  среди  штурманов,  а  бывалые  наши  летчики
добродушно  улыбались,  глядя  на  то,  как  штурманы  гото¬
вятся  к  этому  полету.
 274

Чтобы  не  растерять  свое  «богатое»  снаряжение  и
иметь  «под  рукой»  все  необходимое  в  полете,  они  реши¬
ли  наиболее  рационально  прикрепить  все  снаряжение  на
веревочках  к  комбинезонам.  И  вот  стоит  на  летном
поле  в  ожидании  своей  очереди  сесть  в  самолет  за¬
кутанный  в  зимние  одежды  этакий  «медвежонок»,  а
кругом  него  раздуваемые  ветром  болтаются  каранда¬
ши,  ветрочеты,  линейки,  планшеты,  карты  в  кассетах,
рукавицы...
 Первый  полет  не  для  всех  оказался  удачным.  Некото¬
рые  испытали  «морскую  болезнь»  и  вылезли  из  самолета
чуть  живые.
 Таких  Раскова  спрашивала:
 —  Плохо  было?
 —  Плохо,—  еле  ворочая  языком,  отвечал  штурман.
 —  Так  может,  летать  не  будешь?
 —  Буду,—  упрямо  отвечала  девушка  и,  помолчав,  до¬
бавляла:  —  Я  перетерплю...  Потренируюсь,  товарищ  май¬
ор!  Вот,  честное  слово,  это  пройдет!..
 Марина  улыбалась,  качала  головой,  а  бедняга  штур¬
ман,  еле  держась  на  ногах,  плелся  прочь  с  глаз  началь¬
ства  и  где-нибудь  в  укромном  местечке  «приходил  в
себя».
 Но  действительно  после  первых  неприятных  ощущений
это  проходило,  и  все  штурманы  постепенно  освоились  в
полете.
 Полетами  по  маршруту  закреплялись  теоретическио
знания  по  умению  ориентироваться  на  местности,  навыки
ведения  бортжурнала  и  выполнение  необходимых  нави¬
гационных  расчетов.  В  классе  это  уже  начало  получаться
и  быстро,  и  точно,  а  вот  в  воздухе  делать  то  же  было
сложнее.
 В  зимнем  летном  обмундировании  штурманы  по  оче¬
реди  усаживались  во  вторую  кабину  двухместного  само¬
лета  Р-5  и  после  взлета  инструктор-летчик  ждал  от  штур¬
мана  указаний:  курс,  скорость  и  высота  полета.
 10*
 275

Ледяной  ветер  выбивал  из  глаз  слезы,  и  они  тут  же
замерзали  на  ресницах,  глаза  слипались,  и  трудно  было
рассмотреть  землю  за  бортом  самолета.  При  работе  с
ветрочетом  и  линейкой  коченели  пальцы  рук,  отчего  за¬
писи  в  бортжурнале  были  корявыми  и  неразборчивыми.
Ветер  рвал  полетную  карту  из  планшета  и  не  так-то  про¬
сто  было  сориентироваться  на  местности.
 А  после  посадки  у  самолета  их  встречала  Раскова,  за¬
бирала  из  скрюченных  рук  планшет,  внимательно  вгляды¬
валась  в  обмороженные  лица.  Не  все,  конечно,  получа¬
лось  гладко.  У  некоторых  не  были  обработаны  в  воз¬
духе  карты,  другие  временами  теряли  ориентировку,
закрывая  лицо  от  жгучего  ветра  рукавицами.  Но  все-
таки  ниже  «хорошо»  никто  из  девушек  оценки  не  по¬
лучил.
 А  Раскова  весь  этот  морозный,  ветреный  день  была
на  поле  аэродрома,  и  только  встретив  последнего  штур¬
мана  с  задания,  ушла  погреться.  Несколько  раз  к  ней
приходила  Семенова  и  уговаривала  оставить  вместо  себя
кого-либо,  чтобы  самой  пойти  пообедать,  но  Марина  от¬
вечала  ей:
 —  Нельзя,  Лена,  девчатам  сейчас  трудно.  Кончатся
полеты,  тогда  пообедаю.
 Почта  в  те  дни  работала  нерегулярно,  и  когда  Марина
долго  не  получала  от  своих  родных  писем,  очень  беспо¬
коилась.  Старалась  собрать  хоть  маленькие  посылочки,
которые  с  трудом  пересылала  матери  и  семье  брата.
 Очень  беспокоилась  она,  как  устроились  там  с  дрова¬
ми,  не  мерзнут  ли,  здоровы  ли,  старалась  подбодрить  их
в  письмах.
 «...Перетерпите  как-нибудь  это  тяжелое  время,  будьте
молодцами.  Главное,  бодрее  и  веселее  надо  быть.  Головы
вешать  не  надо...  Мне  кажется,  что  современная  обста¬
новка  должна  многим  исправить  характеры.  Люди  теперь
 276

должны  стремиться  помочь  друг  другу,  чем  только
можно.
 Конечно,  и  личные  требования  сейчас  должны  сокра¬
титься.  Со  многим  приходится  мириться.  Никто  ни  на  ми¬
нуту  не  должен  забывать,  в  какое  время  он  живет...
 Особенно  прошу  тебя,  дорогая  мамочка,  не  забывать
Олешу  и  Мариночку  (дети  старшего  брата.—  Е.  М.).  Им,
бедным,  много  приходится  переживать.  Ну  ничего,  дожи¬
вем  до  светлого  дня,  когда  не  останется  ни  единого  фа¬
шиста  на  нашей  земле,  и  тогда  с  радостью  вернемся  до¬
мой.  Я  думаю,  что  ждать  недолго...»
 «...Я  рада,  что  вы  обе  здоровы.  Это  очень  важно...
Помни,  что  потребуется  еще  большее  напряжение  сил
в  стране  и,  возможно,  что  и  у  вас  это  почувствуется...  По¬
беда  наша  безусловна.  В  нашей  стране  много  резервов,
сил,  а  главное,  глубокого  стремления  разбить  врага.  Для
этой  цели  народ  идет  на  любые  лишения  и  это  хорошо
сознает».
 РОЖДЕНИЕ  ТРЕХ  ПОЛКОВ
★
 Теоретическая  подготовка  будущих  воздушных  бой¬
цов  проводилась  по  общей  программе  для  всех  трех  пол¬
ков.  Тем  временем  в  штабе  формирования  полным  хо¬
дом  шла  очень  важная  работа  —  окончательное  уком¬
плектование  частей.  Раскова  до  поздней  ночи  засижива¬
лась  в  штабе,  беседовала  с  людьми,  рассматривала  и
изучала  личные  дела.  Оценивала  жизненный  путь  и  опыт
летчиков  до  прихода  в  авиагруппу.
 В  первую  очередь  нужно  было  подобрать  командиров
подразделений  и  начальников  служб.  Сделать  это  было
нелегко,  но  и  тут  Раскова  нашла  правильный  «ключик».
Длительные  беседы,  в  которых  выявлялись  качества  че¬
 277

ловека,  склонности,  особенности  характера.  Критический
анализ  практической  работы  уже  в  составе  авиагруппы
помогал  ей  сделать  правильный  выбор.  Она  умела  слу¬
шать  людей,  вникать  в  существо  их  взглядов.
 Особенно  трудной  задачей,  которую  решала  Раскова
и  ее  помощники,  был  подбор  руководящих  летных  кад¬
ров.  На  должность  командира  588-го  ночного  бомбарди¬
ровочного  авиаполка  выбор  Расковой  остановился  на  Ев¬
докии  Давыдовне  Бершанской.  В  прошлом  опытный  ин¬
структор,  летчик  ГВФ,  Евдокия  Давыдовна  имелр  спокой¬
ный  характер,  обладала  большой  выдержкой  и  тактом  и
за  сравнительно  короткое  время  пребывания  в  группе
формирования  проявила  себя  распорядительной,  спра¬
ведливой  и  волевой  женщиной.
 Вызвав  к  себе  Бершанскую,  Раскова  предложила  ей
должность  командира  полка.
 Бедная  Дуся!  На  нее  было  жалко  смотреть,  до  того
она  растерялась.
 —  Что  вы,  товарищ  майор,  да  разве  я  смогу?  Я  ведь
не  военный  человек.  Одно  дело  курсантов  учить,  самой
летать,  другое  —  полком  командовать.  Нет,  не  смогу  я,
товарищ  майор!
 Раскова  всячески  старалась  ее  убедить,  что  она  вполне
для  этой  работы  подходит,  что  у  нее  в  полку  будет  опыт¬
ный  кадровый  политработник,  окончивший  Военно-поли¬
тическую  академию,  который  ей  будет  надежным  помощ¬
ником,  что  в  полк  подобран  хороший  инженерный  состав.
Бершанская  упорно  отказывалась.  Обе,  и  Раскова  и  Бер-
шанская,  в  тот  вечер  расстались  расстроенными.
 Марина  молчала,  много  в  тот  вечер  курила  и  не  могла
сосредоточиться.  Неужели  ошиблась?..
 —  Ничего,  Марина  Михайловна,  образуется.  Это  она
от  неожиданности,—  уговаривала  ее  комиссар  группы
формирования  Елисеева.  Начальник  штаба  Казаринова  и
Семенова  были  согласны  с  комиссаром,  что  все  утря¬
сется.  И  действительно,  попереживав  немного,  Бершан-
 278

ская  дала  согласие  и
приняла  командование
полком.  Комиссаром
полка  была  назначена
батальонный  комиссар
Е.  Я.  Рачкевич,  началь¬
ником  штаба  —  бывшая
студентка  МГУ  Ирина
Ракобольская.
 Командиром  586-го
ИАП,  на  самолетах
Як-1;  была  назначена
майор  Т.  А.  Казарино-
ва  —  одна  из  старей¬
ших  кадровых  летчиков
ВВС.  Комиссаром  этого
полка  была  военный  ин¬
женер  3  ранга  О.  П.  Ку¬
ликова,  начальником
штаба  —  бывшая  сту¬
дентка  МГУ  Александ¬
ра  Макунина.
 Командиром  587-го
БАП,  на  вооружении
которого  был  легкий
бомбардировщик  Су-2,  стала  М  М.  Раскова,  комиссаром
полка  —  батальонный  комиссар  Л.  Я.  Елисеева,  начальни¬
ком  штаба  —  капитан  М.  А.  Казаринова,  сестра  майора
Т.  А.  Казариновой.
 Полки  истребителей  и  ночников  были  укомплектова¬
ны  по  штату  всеми  специалистами  в  первую  очередь.
В  истребительный  полк  отобраны  летчики  преимущест¬
венно  из  Осоавиахима,  имеющие  хорошую  летную  под¬
готовку.  В  основном  это  был  инструкторский  состав  аэро¬
клубов.
 Для  полка  ночных  бомбардировщиков  на  самоле¬
 Заместитель  командира  587-го  полка
по  политчасти  и  группы  формирова¬
ния  Л.  Я.  Елисеева
 279

тах  У-2  —  летчики,  пре¬
имущественно  из  аэро¬
клубов.
 В  полк  скоростных
дневных  бомбардиров¬
щиков  —  пилоты,  име¬
ющие  опыт  полетов  по
маршруту,  годные  к  по¬
летам  без  ограниче¬
ний.
 На  должности  ко¬
мандиров  эскадрилий  и
звеньев  во  все  полки
подбирались  наиболее
опытные  авиаторы.
 Общее  руководство
по  подготовке  трех
полков  было  оставлено
за  майором  Расковой
и  штабом  587-го  БАП.
 При  распределении
летчиков  по  полкам
опять  начались  прось¬
бы  то  о  переводе  в  ис¬
требительный  полк,  то,
наоборот,  из  истребительного  в  бомбардировочный.
 Раскова  терпеливо  выслушивала  просьбы,  обычно  ста¬
ралась  разубедить,  но  иногда  находила  просьбы  уважи¬
тельными  и  целесообразными.
 Летчик-инструктор  одного  из  московских  аэроклу¬
бов  Клава  Фомичева  еще  в  Москве  на  мандатной  ко¬
миссии  просила  Раскову  зачислить  ее  в  истребительный
полк.
 —  Все  курсанты  мои  стали  истребителями,—  говорила
она,—  и  я  тоже  хочу  быть  истребителем.
 Раскова  отклонила  тогда  ее  просьбу  и  сказала:
 Начальник  штаба  587-го  БАП  й
группы  формирования  авиаполков
М.  А.  Казаринова
 280

—  Это  еще  предварительный  отбор.  На  месте  будет
видно.  Да  вы  и  сами  еще  передумаете.  .
 Время  шло,  а  Клава  вовсе  и  не  собиралась  передумы¬
вать.  И  вновь  пришла  к  Расковой  со  своей  убедительной
просьбой.
 —  Ну,  что  ты,  Клава,  расстраиваешься?  —  встретила  ее
Раскова.—  Ну,  ты  посмотри  на  себя.  Ты  прирожденный
бомбардировщик!  И  ростом,  и  повадками  и  манерой  ле¬
тать.  Да  тебе  в  кабине  истребителя  будет  тесно!  —  шути¬
ла  Раскова.
 Клава  обижалась,  плакала,  но  переубедить  Раскову  не
смогла.  Назначили  Клаву  Фомичеву  заместителем  коман¬
дира  эскадрильи  в  полк  Су-2.
 Приказ  командира  —  закон.  Клава  была  дисциплини¬
рованным  человеком  и  больше  к  этому  вопросу  не  воз¬
вращалась.  Лишь  значительно  позже,  став  отличным  лет¬
чиком  на  Пе-2  и  командиром  эскадрильи,  Клава  изредка,
когда  не  видели  ее  подчиненные,  «отводила  душу»  —  ли¬
хо  заходила  на  посадку,  делая  крутой  разворот,—  совсем
как  истребитель!
 Валю  Кравченко  по  ее  опыту  и  знаниям  Раскова  хоте¬
ла  назначить  штурманом  полка  к  Бершанской.  Валя  за¬
протестовала:
 —  Товарищ  майор!  Уж  если  не  сбылась  моя  мечта  и
я  не  стала  летчиком,  то  прошу  вас,  дайте  мне  возмож¬
ность  летать  на  скоростном  бомбардировщике.
 Раскова  посмотрела  на  Валю,  вспомнила,  как  безро¬
потно  согласилась  она  пойти  в  штурманскую  группу,  и
сказала:
 —  Хорошо,  согласна,  но  давайте  мне  кандидатуру  на
должность  штурмана  полка  к  ночникам.  Вы  штурманов
хорошо  знаете.
 —  Разрешите  подумать,  товарищ  майор!
 —  Думайте,  срок  —  сутки!
 И  на  должность  штурмана  полка  ночников  была  на¬
значена  Соня  Бурзаева.
 281

Не  все  сразу  у  молодых  командиров  получалось
гладко.  Приходила  к  Расковой  Бершанская.  Евдокия  Да¬
выдовна  просила:
 —  Товарищ  майор,  снимите  меня  с  должности  коман¬
дира  полка!  Ну,  честное  слово,  плохо  у  меня  получается.
 Приходила  Надя  Федутенко,  командир  1-й  эскадрильи
полка  Су-2,  говорила  Расковой:
 —  Не  могу  я  командовать!  Не  слушаются  они  меня!
 И  Женя  Тимофеева,  командир  2-й  эскадрильи,  тоже
 огорчалась:
 —  Ну  что  же  это  такое,  товарищ  майор!  Каких  вы  мне
летчиков  в  эскадрилью  дали!  Ведь  это  же  детский  сад!
Ну  как  они  летать  будут?!  Вот  эскадрилья  Федутенко  как
укомплектована?  Там  же  одни  асы!  Чем  я  провинилась?
 Марина  терпеливо  выслушивала  всех,  старалась  успо¬
коить,  объяснить:
 —  Сразу  мастерство  руководителя  и  командира  не
приходит.  Для  этого  в  первую  очередь  нужно  все  время
помнить,  что  ты  сам  должен  являться  образцом  в  вы¬
полнении  всех  воинских  уставов  и  летных  наставлений  и
воспитывать  прежде  всего  самого  себя.  Вот  тогда  и  под¬
чиненные  за  вами  пойдут  и  подтягиваться  будут,—  гово¬
рила  она.
 А  с  Женей  Тимофеевой  у  Расковой  был  особый  разго¬
вор:
 —  Тимофеева,  зря  обижаешься.  Летчики  у  тебя  отлич¬
ные.  Ничего,  что  молодые.  Ты  посмотри  на  них,  ведь  они
все  готовы  выполнить,  любое  твое  замечание  на  лету  схва¬
тывают,  как  стараются!  Ты  же  старейший,  опытнейший  ин¬
структор.  Ты  из  них  таких  летчиков  воспитаешь,  что  любой
командир  завидовать  будет!
 Летчика  Симу  Амосову  зачислили  вначале  в  полк  Су-2.
Затем  в  процессе  летной  подготовки  потребовалось  укре¬
пить  полк  Бершанской,  и  Марина,  вызвав  к  себе  Амосову,
предложила  ей  перейти  в  полк  ночников  на  должность
командира  эскадрильи.
 282

—  Товарищ  майор,—  охнула  Сима,—  за  что  же?  Разве
я  что-либо  не  выполнила  по  программе?
 —  Напрасно,  Амосова,  нервничаешь.  Знаю,  ты  очень
хороший  летчик  и  с  болью  тебя  из  нашего  полка  перево¬
жу.  Но  подумай,  ведь  Бершанской  помочь  надо,  ей  сейчас
труднее,  чем  нам.  Не  обижайся,  для  пользы  дела  прошу
тебя.
 И  Симу  перевели  в  полк  ночников.  Впоследствии  она
так  развернула  свой  летный  и  организаторский  талант,  что
была  выдвинута  на  должность  заместителя  командира
полка  по  летной  части  и  отлично  воевала  до  Дня  Победы.
 Много  было  подобных  разговоров  у  Расковой.  Но  она
хорошо  распознавала  людей,  умела  угадать  их  способно¬
сти  и  почти  никогда  не  ошибалась.
 Бершанская  и  Федутенко  стали  отличными  команди¬
рами  и  организаторами.  Тимофеева  из  своих  «детей»  вос¬
питала  прекрасных  боевых  летчиков.  Ее  эскадрилья  от¬
личалась  высокой  слетанностью,  слаженностью  боевых
действий,  большой  дружбой.
 Патриотки-женщины,  не  попавшие  в  аваиагруппу,  узнав
каким-то  образом,  что  Раскова  находится  в  Н-ске  на
Волге  и  формирует  там  авиаполки,  стали  писать  Марине
и  просить  помочь  им  попасть  на  фронт.  Ежедневно  Рас¬
кова  разбирала  огромную  почту,  поступавшую  на  ее  имя,
и  очень  многих  вызывала.
 Были  и  такие,  что  писем  не  писали,  а  просто  приезжа¬
ли,  «прорывались»  в  гарнизон  и  приходили  к  Расковой.
Было  непостижимо,  как  им  в  то  напряженное  время,  ко¬
гда  железные  дороги  были  забиты  воинскими  эшелонами,
удавалось  добираться  до  нас.
 Так,  из  Красноярска  почти  без  денег  и  продуктов  до¬
биралась  к  нам  Саша  Вотинцева  —  «дочь  солнечной  Уд¬
муртии»,  как  она  себя  называла,  и  была  зачислена  в  груп¬
пу  штурманов.
 Весной  1942  г.  появилась  в  гарнизоне  неразлучная  чет¬
верка,  летчицы  Катя  Мусатова,  Тоня  Скобликова,  Маша
 283

Кириллова  и  Саша  Егорова,  с  трудом  добравшиеся  в  груп¬
пу  формирования  из-под  Уфы.  Самой  старшей  из  них
тогда  было  24  года,  самой  младшей  19  лет.  Держались
они  стайкой,  были  неразлучны  и,  с  чьей-то  легкой  руки,
получили  прозвище  —  галоиды.  Эта  неунывающая,  раз¬
веселая  четверка  быстро  влилась  в  коллектив  и  энергич¬
но  включилась  в  работу.  Впоследствии  они  так  и  воевали
вместе  в  одной  эскадрилье.
 Вскоре  в  нашей  авиагруппе  появились  две  женщины,
награжденные  медалями  «За  боевые  заслуги»,  обе  в  зва¬
нии  воентехников  2  ранга:  Ксения  Санчук  и  Валерия  Булы¬
чева.  Прибыли  они  из  Северо-Западной  группы  ГВФ  с  За¬
падного  фронта,  к  тому  времени  успели  обслужить  не
одну  сотню  вылетов  по  переброске  раненых  в  тыл  и  ока¬
зания  помощи  партизанам.
 Санчук  была  недовольна,  что  ей,  специалисту  с  боевым
опытом,  пришлось  на  время  оказаться  в  роли  ученика  по
освоению  новой  техники.  Как-то  во  время  тренировочных
полетов  на  одной  из  наших  старушек  Су-2  перетерся  трос
управления.  Восстанавливать  его  по  инструкции  требова¬
лось  порядочно  времени,  а  полеты  прекращать  было
нельзя,  тогда  Ксана,  сбросив  с  себя  комбинезон,  в  одной
майке  забралась  в  фюзеляж  самолета  и  там  в  жаре  и
духоте  заплела  трос  и  устранила  неисправность.  Выбрав¬
шись  из  фюзеляжа,  уставшая  от  напряжения  и  жары,
Санчук  стояла  у  самолета,  не  успев  надеть  комбинезон.
В  это  время  к  самолету  подошел  инженер  по  спецобору-
дованию,  и  вместо  поощрения  за  проделанную  работу
Ксана  получила  строгий  нагоняй  за  «нарушение  формы
одежды».  Санчук  негодовала,  но  сдержалась.  Вскоре  ее
вызвали  к  Расковой.  Идя  к  командиру  авиагруппы,  Кса¬
на  была  уверена,  что  ей  попадет  еще  больше,  и  твердо
решила  просить  Раскову  откомандировать  ее  обратно  на
Западный  фронт.
 Попросив  разрешения  войти,  Санчук  по  всей  форме
 284

обратилась  к  Расковой.  Марина  что-то  читала  и,  отложив
в  сторону  недочитанный  листок,  сказала:
 —  Садитесь.
 Ксана,  оробев,  присела.  Спокойствие  Расковой  пора¬
зило  ее.
 —  Слышала,  что  вы  уже  успели  повоевать,—  продол¬
жала  Раскова,—  рада,  что  наши  ряды  пополняются  опыт¬
ными  техниками.  Каков  состав  вашей  семьи,  где  она?
 И  услышав,  что  у  Ксаны  в  эвакуации  мать  и  трехлетний
сын,  сказала:
 —  А  у  меня  дочь,  вот  платочек  носовой  мне  в  письме
прислала.  Скучает  без  меня.  Ну  так,  что  же,  будем  рабо¬
тать  вместе?
 И  Марина  мягко,  чисто  по-женски,  улыбнулась,  посмо¬
трев  на  Санчук.  Ксана  была  обезоружена,  желание  про¬
сить  Раскову  откомандировать  ее  из  авиагруппы  прошло.
 Но  были  случаи,  когда  в  группе  формирования  Раско¬
вой  появлялись  какие-то  странные  личности.  То  девушка,
выдававшая  себя  за  воздушного  стрелка-радиста,  то  ка¬
кие-то  летчицы...
 Однажды  появилась  в  штабе  молодая  женщина  с  за¬
бинтованной  головой,  на  бинте  проступало  небольшое
бурое  пятно.  Она  предъявила  документы  на  имя  старшего
лейтенанта  Савченко.
 Предписание  было  выдано  штабом  округа  и  гласило,
что  летчик  Савченко  направляется  в  распоряжение  майо¬
ра  Расковой  для  использования  по  специальности.  Доку¬
менты  по  всей  форме,  на  бланке  с  печатями.
 Усадив  напротив  себя  раненую  летчицу,  Раскова  нача¬
ла  расспрашивать  ее  о  том,  где  воевала,  на  каком  типе  са¬
молета  летает  и  при  каких  обстоятельствах  ранена.
 Савченко  отвечала  на  заданные  вопросы  не  совсем
четко,  явно  сбивалась  и  путалась.  Потом  забеспокоилась
и  сказала,  что  у  нее  болит  голова.
 Тогда  Раскова  вызвала  полкового  врача  Марию  Ива¬
новну  Пономареву  и  попросила  ее  направить  Савченко
 265

в  санчасть,  сделать  пе¬
ревязку  и  поместить  в
изолятор,  чтобы  отдох¬
нула.
 Когда  они  вышли  из
комнаты,  Марина  по¬
смотрела  на  Елену  Ан¬
дреевну  Семенову,  ко¬
торая  держала  в  руках
документы  Савченко.
 —  Что  ты  там  изу¬
чаешь,  Лена?  —  спроси¬
ла  Раскова.
 —  Так,  ничего.  До¬
кументы  по  всей  фор¬
ме,  а  вот  вела  она  се¬
бя  странно.
 —  Вот  именно
странно.  Я  тоже  обра¬
тила  на  это  внимание,—
подтвердила  Раскова.—
 Офицер  штаба  капитан  Е.  А.  Семе-  Что-то  все  путала.  Мо-
нова 	жет,  это  из-за  ранения?
 Нужно  Марии  Ивановне  сказать,  чтобы  хорошенько  про¬
верила  ее  на  медкомиссии.
 Через  день  к  Расковой  пришла  взволнованная  Поно¬
марева.
 —  Товарищ  майор,—  сказала  она.—  Что  делать?  Сав¬
ченко  не  дает  перебинтовать  голову.  Я  пригласила  хирур¬
га  из  санчасти  школы,  но  и  ему  не  удалось  сделать  ей  пе¬
ревязку.  А  бинт  такой  грязный  и  мы  не  знаем,  в  каком
состоянии  рана,  может  быть,  ее  нужно  госпитализировать?
Потом  как-то  странно  ведет  себя...—  добавила  врач.
 Марина  внимательно  выслушала  ее,  а  потом  сказала:
 —  Мария  Ивановна,  мне  сейчас  некогда,  нужно  идти
 286

на  полеты.  Начальник  штаба  в  округе,  я  попрошу  капита¬
на  Семенову  подойти  в  санчасть  и  разобраться  с  этим
делом.
 Вечером,  после  полетов,  Семенова  пришла  в  штаб  и,
закурив  папиросу,  сказала:
 —  Марина  Михайловна,  у  Савченко  никакого  ранения
нет.
 —  Как  нет?  —  удивилась  Марина.—  Ведь  у  нее  голова
была  забинтована  и  бинт  в  крови.
 —  Никакого  ранения  нет,—  повторила  Семенова.—
Разбинтовали  ей  голову,  а  у  нее  там  даже  царапины  нет!
 Марина  удивленно  смотрела  на  Семенову.
 —  Так,  что  же  это?  —  спросила  она.
 —  Вы  были  заняты  на  полетах,  начальник  штаба  еще
не  вернулся  из  округа,  пришлось  нам  с  Елисеевой  са¬
мим  вопрос  решить.  Препроводили  мы  Савченко  с  охра¬
ной  обратно  в  округ...
 Несмотря  на  то,  что  добровольцы-одиночки  прибыва¬
ли  в  авиагруппу  довольно  интенсивно,  стало  очевидным,
что  людей  для  полного  укомплектования  полков  не  хва¬
тит,  и  тогда  Раскова  обратилась  в  горком  комсомола  с
просьбой  помочь  доукомплектовать  полки  доброволь¬
цами.
 Призыв  комсомола  нашел  широкий  отклик.  Горком
едва  справлялся  с  огромным  потоком  желающих  попасть
в  группу  формирования  Героя  Советского  Союза  Марины
Расковой.
 В  январе  1942  года  из  соседнего  города  прибыла
большая  группа  девушек-комсомолок.  В  основном  это  бы¬
ли  студентки  авиационного  техникума,  сельскохозяйствен¬
ного  института  и  работницы  различных  оборонных  пред¬
приятий.
 Прибывшие  девчата  горячо  принялись  за  учебу  и  в
короткий  срок  осилили  учебную  программу.
 287

ЭТО  ТРУДНОЕ  ВРЕМЯ...
 ^ 	   И
 Шли  дни  учебы.  В  январе  1942  года  в  авиагруппу,  по
просьбе  Расковой,  к  нам  прибыли  несколько  преподава¬
телей  высших  летно-тактических  курсов.  С  этого  вре¬
мени  все  военные  дисциплины  мы  изучали  с  уклоном
практической  работы  во  фронтовых  условиях  с  учетом
опыта  первого  года  войны.  Занятия  эти  дали  чрезвычай¬
но  много  для  всего  состава  авиагруппы.  Летная  подготов¬
ка  в  то  время  проводилась  уже  по  профилю  каждого
полка.
 Вооруженцев  всех  полков  готовили  и  обучали  инже¬
неры  Галина  Михайловна  Волова  и  Антонина  Константи¬
новна  Скворцова  —  обе  до  войны  окончили  Военно-  воз¬
душную  академию  имени  Жуковского.
 Подготовка  вооруженцев  была  непростой  задачей.
Сорок  очень  разных  по  характеру  девушек,  неодинаковых
по  физической  закалке  и  образованию,  должны  были
в  короткий  срок  стать  квалифицированными  специали¬
стами.
 Никто  из  них  раньше  не  только  не  работал,  но  даже
никакого  понятия  не  имел  об  авиации  и  тем  более  об
авиационном  вооружении.  Но  они  всей  душой  полюбили
свое  новое  дело.  Этому  немало  способствовала  беззавет¬
ная  преданность  своей  профессии  их  учителей.  Девушкам
нужно  было  объяснить  все,  начиная  с  таких  простых  поня¬
тий,  как  фюзеляж  и  стабилизатор,  как  и  за  что  можно
подвесить  бомбы  к  самолету,  для  чего  служат  взрыва¬
тели,  и  кончая  самым  подробным  изучением  сложнейше¬
го  современного  авиационного  стрелкового  и  бомбарди¬
ровочного  оружия,  прицелов.
 Своих  самолетов  первое  время  у  нас  не  было,  не  хва¬
тало  и  необходимых  пособий.  Чтобы  не  терять  даром
драгоценного  времени,  Волова  и  Скворцова  многое  объ¬
ясняли  с  помощью  рисунков  на  доске.  Но  разве  можно
 288

хорошо  изучить  мате¬
риальную  часть,  не  ра¬
ботая  на  ней?  Хотелось
как  можно  скорее  по¬
трудиться  на  настоящих
боевых  самолетах,  по¬
трогать  все  своими  ру¬
ками,  почистить  или
смонтировать  на  само¬
лете  оружие,  подве¬
сить  бомбы.  И  вот  Во-
лова  и  Скворцова  ре¬
шили  попытаться  орга¬
низовать  практическую
работу  на  «чужих»  са¬
молетах.  В  то  время  ка
аэродромах  авиаучи¬
лища  часто  базирова¬
лись  различные  боевые
полки.  За  право  изу¬
чить  на  их  самолетах
вооружение  с  девушек
требовали  «дань»  —
чистить  оружие,  но  и  эта  нагрузка  была  им  на  пользу.
 Зима  1941—1942  гг.  была  суровая,  с  сильными  моро¬
зами  и  ветрами.  Соответствующего  обмундирования  во-
оруженцы  еще  не  имели,  но  ни  разу  никто  из  девушек  не
заикнулся  о  том,  что  работать  тяжело.  На  маленькие  но¬
ги  навертывали  все,  что  только  можно.  Благо  сапоги  бы¬
ли  у  всех  свыше  сорокового  размера.  Замерзнет,  попры¬
гает,  потрет  щеки  и  руки  —  и  опять  за  дело!  Специально
приучались  работать  на  морозе  без  перчаток  —  какой
же  это  вооруженец,  если  не  может  на  морозе  пулемет
разобрать,  просмотреть  и  почистить?  А  уж  в  рукавичках
разве  работа!
 Трудились  на  разных  типах  самолетов:  СБ,  Р-5,  ТБ-3,
 Инженер  полка  по  вооружению
Галина  Волова
 289

По-2.  Все  горевали,  что  никак  не  приходится  повидать  са¬
молет  Су-2,  а  ведь  один  из  полков  должен  был  летать  на
этих  самолетах.  Только  один  раз,  когда  на  поле  сели  чьи-
то  два  Су-2,  девушки  с  радостью  побежали  с  ними  знако¬
миться.  Скоро  и  мы  получили  свои  собственные,  хоть  и
старенькие,  Су-2.  Тут  уж  закипела  работа!  Учились  на  ско¬
рость  регулировать,  заряжать,  чистить,  ставить  пулеметы,
подвешивать  бомбы.
 Когда  же  стало  известно,  что  вместо  Су-2  наш  полк
будет  воевать  на  самолетах  Пе-2,  вооруженцы  со  свойст¬
венной  им  напористостью  взялись  за  детальное  освоение
этой  машины.
 Работая  и  учась  сначала  опять-таки  на  «чужих»
самолетах,  они  к  моменту  получения  своих  самоле¬
тов  уже  могли  с  успехом  обслужить  все  учебные  бомбо¬
метания  и  стрельбы.
 Очень  многие  специалисты  сомневались,  смогут  ли  де¬
вушки  самостоятельно  обслуживать  такой  сложный  само¬
лет,  как  Пе-2.  Ставить  и  снимать  тяжелый  пулемет  УБ,  под¬
катывать  и  подвешивать  250-  и  500-килограммовые
бомбы.
 Все  смогли  и  все  одолели  девушки,  и  когда  пришло
время  боевой  работы  полка,  они  с  честью  оправдали  по¬
четное  звание  «расковцев».  В  этом  немалая  заслуга  их
учителей,  беззаветных  энтузиасток  своего  дела.
 Раскова  не  раз  говорила  тогда:
 —  Вот  за  кого  я  абсолютно  спокойна,  так  это  за  во-
оруженцев.  Как  Волова  и  Скворцова  здорово  организо¬
вали  занятия!  Находчивые,  предприимчивые.  Это  дейст¬
вительно  настоящие,  добросовестные  мои  помощ¬
ники.
 Остальной  технический  состав  —  эксплуатационники
и  техники  по  спецоборудованию  самолетов  —  занимался
под  руководством  инженеров  М.  В.  Орловой,  С.  И.  Озер-
 290

ковой,  Е.  Г.  Улановой  и  К.  А.  Ильюшиной.  Им  тоже  при¬
ходилось  изыскивать  возможности  поработать  на  «чужих»
машинах,  и  они  также  «ловили»  на  аэродроме  самолеты
и  учились  пока  на  них.
 Много  внимания  приходилось  уделять  Расковой  вопро¬
сам  обеспечения  полков  самолетами,  летным  и  техниче¬
ским  обмундированием,  различным  оборудованием  и
снаряжением.  Для  быстрейшего  решения  этих  проблем
ей  приходилось  часто  вылетать  в  различные  города:  Куй¬
бышев,  Казань  или  в  Москву.
 Однажды  ей  удалось  побывать  недалеко  от  Василь*
сурска,  и  она  на  короткое  время  залетела  навестить  и  по¬
смотреть,  как  живут  в  эвакуации  Анна  Спиридоновна  и
дочурка  Таня.
 Пробыв  всего  несколько  часов  среди  родных,  Марине
пришлось  улететь.  Дела  не  ждали,  и  она  считала,  что  не
имела  права  больше  задерживаться.
 С  дороги  она  писала  им:
 «...Вчера  мне  не  удалось  добраться  до  Ка¬
менки:  было  уже  поздно  и  шел  снег,  а  се¬
годня,  несмотря  на  снегопад,  все  же  вы¬
бралась.  Если  завтра  позволит  погода,  то  вы¬
лечу  дальше.
 Здесь  встретили  меня  очень  хорошо,  даже
ночую  в  семейном  доме,  в  чистенькой  комнат¬
ке,  чего  мне  давно  уже  не  приходилось.  От¬
выкла  я  уже  от  домашнего  уюта,  даже  от  та¬
кого,  как  у  вас  в  Васильсурске,  поэтому  такой
отдых,  какой  мне  предстоит  сегодня,  меня
очень  радует.
 Вчера  и  сегодня  я  все  время  нахожусь  под
впечатлением  вчерашней  встречи  с  вами,  мои
родные.
 29!

Столько  нужно  было  сказать,  о  стольком
поговорить,  но  ничего  я  не  успела.  Очень  уж
мало  побыла  у  вас,  но  и  то  хорошо.  Теперь
хоть  я  знаю,  что  вы  живы,  видела  это  своими
глазами.
 Целую  тебя  и  дочурку  крепко,  крепко,  лю¬
бящая
 Марина».
 Позже,  возвратившись  из  командировки  на  нашу  точ¬
ку  и  окунувшись  с  головой  в  работу,  Марина  вновь  писа¬
ла  родным:
 «...Милая  мамочка,  со  времени  моего  отле¬
та  я  наконец  вчера  получила  первое  письмецо
от  тебя...  Я  уже  начала  было  беспокоиться  о
вас,  т.  к.  очень  долго  не  было  писем.  За  это
время  я  написала  вам  уже  четыре  письма:  два
из  Казани,  два  из  Н-ска.  Очень  жаль,  если  вы
их  не  получили.
 Улетая  из  Васильсурска,  мне  было  очень
не  по  себе,  очень  тяжело  было  на  сердце.  И
сейчас  без  боли  я  не  могу  вспомнить  момент
нашей  разлуки  у  самолета.  Жаль  мне  было  Та-
нюрочку.  Она  такая  выдержанная  девочка,  но
не  смогла  сдержать  слез.
 Бедная  девочка,  как  долго  приходится  ей
жить  без  матери.  А  всему  виной  проклятый
Гитлер.  Сколько  слез  детских  пролито  из-за
этого  изверга.  Какая  злоба  кипит,  сил  нет  тер¬
петь...  Потерпите  еще,  мои  родные,  это  труд¬
ное  время...
 Крепко,  крепко  вас  целую,  мои  родные,
любимые.
 Будьте  здоровы  и  спокойны.
 Любящая  вас  мама  Марина».
 292

РЯДОМ  С  ПЕРЕДОВОЙ
 ★
 Первым  получил  Як-1  истребительный  полк.  Летчики
незамедлительно  приступили  к  освоению  этого  самолета.
Одновременно  начались  полеты  в  588-м  НБАП  на  самоле¬
тах  У-2.  Под  новый  1942  год  и  в  наш  587-й  БАП  прибыло  из
10-го  запасного  полка  звено  Су-2  с  инструкторами.  Хо¬
тя  машины  были  не  новые,  но  все  же  теперь  и  пилоты
587-го  полка  получили  возможность  приступить  к  вы¬
полнению  вывозной  программы.
 Летать  на  Су-2  было  тяжело.  Старые  машины  по¬
стоянно  выходили  из  строя.  Техники  прилагали  огромные
усилия,  чтобы  поддержать  их  в  надлежащем  состоянии.
А  тем  временем  пилоты  на  старте  терпеливо  ожидали
своей  очереди.
 Раскова  много  внимания  уделяла  подготовке  полков,
присутствуя  днем  на  полетах  истребителей,  а  после  захо¬
да  солнца  —  «ночников».  Использовались  все  погожие
дни  и  ночи.  Сутки  Марины  стали  «резиновыми».  Намерз¬
шись  за  день  на  старте,  приходила  она  в  штаб  и  при¬
нималась  за  неотложные  дела.  На  сон  по-прежнему  вы¬
краивала  крохи.
 Истребительный  полк  заканчивал  «боевое  примене¬
ние».  Переучивание  шло  успешно,  без  летных  происше¬
ствий.
 «Ночники»  также  перешли  к  освоению  этой  програм¬
мы,  и  тут  мы  узнали  горечь  первых  утрат.
 В  ночь  на  10  марта  1942  г.,  выполняя  полет  по  маршру¬
ту  с  бомбометанием  по  освещенной  цели,  потеряли  про¬
странственную  ориентировку  из-за  внезапно  возникшего
в  районе  полета  тумана  и  погибли  два  экипажа  на  само¬
летах  У-2.
 Мы  потеряли  четырех  наших  подруг  —  Аню  Малахо¬
ву,  Марину  Виноградову,  Лилю  Тармосину  и  Надю  Ко-
могорцеву.
 293

Тяжелые  дни  переживали  тогда  полки.
 Марина  волновалась,  как  воспримут  первую  потерю
летчики  и  штурманы?  Не  появится  ли  у  них  боязнь
предстоящей  боевой  работы?
 Но  девушки  оказались  стойкими.  Переживая  тяжелую
утрату,  они  с  еще  большей  энергией  принялись  за  дело.
 Шли  дни,  приближалась  весна  1942  г.  Истребитель¬
ный  полк  был  почти  готов  к  отправке  на  фронт.  Но  по¬
года  стала  неустойчивой,  полеты  приходилось  часто
прекращать  из-за  снегопадов.  В  начале  апреля  после  теп¬
лых  солнечных  дней,  когда  мы  думали,  что  окончатель¬
но  пришла  весна,  неожиданно  налетел  снежный  ураган.
Всех  по  тревоге  вывели  на  аэродром  крепить  самолеты.
Девушки  облепили  машины,  как  муравьи,  держали
руками,  ложились  на  плоскости,  стараясь  удержать  их  от
ураганного  ветра.
 Пурга  так  же  внезапно  прекратилась,  как  и  налетела.
Наступили  теплые  весенние  дни,  земля  подсохла,  и  мы
проводили  на  фронт  нашу  первую  весеннюю  ласточку  —
истребительный  полк.  Полк  передали  в  систему  ПВО,
перебазировали  на  другой  аэродром  и  оставили  на  про¬
тивовоздушной  обороне  Саратова.
 Враг  наглел,  и  налеты  его  на  крупный  промышленный
центр  Саратов,  куда  был  эвакуирован  ряд  заводов,  уси¬
лились.  Наши  подруги  —  девушки-истребители  —  днем  и
ночью  несли  боевое  дежурство  по  охране  важных  объ¬
ектов.
 В  одну  из  сентябрьских  ночей  1942  г.  фашистская  ави¬
ация  была  особенно  активна.  Волна  за  волной  шли
вражеские  бомбардировщики  на  Саратов,  там  гремели
взрывы,  полыхало  зарево.  Неистово  били  зенитки...
Вдруг  зенитки  смолкли.  В  перекрестии  лучей  прожекто¬
ров  шел  «Юнкерс-88».  Его  моторы  надрывно  гудели.
Бомбардировщик  пытался  выйти  из  светового  поля,  но
 294

тщетно.  В  это  время  около  него,  как  метеор,  сверкнул
наш  истребитель.  Темное  небо  прорезали  молнии  трас¬
сирующих  пулеметных  очередей.  А  спустя  несколько  се¬
кунд  фашистский  бомбардировщик  в  беспорядочном
падении  повалился  вниз...
 Мы  с  замиранием  сердца,  высунувшись  из  «щелей»,
наблюдали  за  воздушным  боем.  И  не  в  силах  сдержать
радости  закричали:  «Ура!  Сбил,  сбил,  молодец!»
 Какова  же  была  наша  радость,  когда  Расковой  позво¬
нили:
 —  Поздравляем,  майор!  586-й  ИАП  открыл  боевой
счет1  Летчица  Валерия  Хомякова  сбила  Ю-88!
 Мы  ликовали,  а  Раскова  тут  же  послала  в  полк  и  Хо¬
мяковой  поздравительные  телеграммы.
 ...Пришел  май  1942  года,  теплый  и  солнечный.  При¬
рода  пробуждалась,  а  вместе  с  ней  после  зимних  холо¬
дов  оттаивали  и  мы.  Легкой,  изумрудной  дымкой  окута¬
лись  деревья.  Все  повеселели,  стало  легче  работать  на
аэродроме.  Уже  не  пристывали  к  холодному  металлу
руки,  не  обжигал  лицо  ледяной  ветер,  но  у  нас  появился
еще  более  лютый  враг,  враг  «номер  один»...  комары.  От
них  нигде  не  было  спасения.  Все  ходили  искусанные,  с
малиновыми  волдырями  на  лицах  и  руках,  расчесанными
до  крови.  Противное,  тоненькое  комариное  писчание
преследовало  нас  повсюду.
 В  штабе  588-го  НБАП  и  в  штабе  группы  формирова¬
ния  —  587-го  БАП  кипела  работа.
 Готовился  к  отправке  на  фронт  второй  полк  —  ноч¬
ных  бомбардировщиков.
 Возбужденные  и  радостные,  все  с  готовностью  помо¬
гали  подругам  снаряжаться  в  путь.
 23  мая,  сделав  прощальный  круг  над  нашим  гарни¬
зоном,  588-й  НБАП  лег  курсом  на  Южный  фронт.  Полк
лидировала  Марина  Раскова.  Долетев  до  станицы  Моро-
зовской,  она  25  мая  1942  г.  написала  мне  письмо,  кото¬
рое  я  храню  более  тридцати  лет:
 295

«Долетели  благополучно.  Приключений,  конечно,  бы¬
ло  много,  девчатам  досталось  трудно,  но  оказались  они
все  молодцами.  Авиационные  подробности  я  описываю
капитану  (М.  Казариновой  —  Е.  М.),  тебе  же  напишу  боль¬
ше  лирических  отступлений.  Опишу  тебе  те  моменты,
при  которых  я  вспоминала  тебя  и  жалела,  что  тебя  нет
со  мной.
 Кумысолечебница  (аэродром  дозарядки  самолетов)
оказалась  местом  очень  живописным:  неожиданно  сре¬
ди  голой  степи  и  солончаков,  как  оазис,—  островок  леса,
около  него  и  приютился  поселок  —  бывший  санаторий,
теперь  лагерь  спецшколы.  Лес  замечательный  и  множе¬
ство  сирени.  Прилетели  мы  под  вечер,  заряжались  дол¬
го,  так  что  пришлось  там  заночевать.
 Под  ночлег  нам  отвели  круглую  остекленную  бесед¬
ку,  в  которой  все  улеглись  на  полу  на  своих  комбине¬
зонах,  прикрывшись  шинелями.
 Поужинали  вместе  со  школьниками  очень  вкусно:
был  лук  и  молоко.  Ели  все  с  огромным  аппетитом.
 Отравляли  жизнь  только  комары,  их  там  было  еще
больше,  чем  у  нас,  и  они  еще  злее.
 В  4  часа  встали,  попили  молока  с  хлебом  и  полетели
в  Сталинград.
 Очаровательна  Волга  около  Сталинграда,  колорит
волшебный,  особенно  рано  утром.
 В  Сталинграде  сначала  на  нас  никто  не  обращал  вни¬
мания,  но  потом  вдруг  съехалось  окружное  начальство
провожать  нас.  По  пути  на  Морозовский  шли  под  при¬
крытием  истребителей.  Морозовский  —  это  чудесная
станица.  Встретили  тепло.  Девчат  всех  разместили  в  шко¬
ле.  Спать  пришлось  на  полу,  на  теплых  комбинезонах,
но  все  очень  довольны.
 ...Мы  с  Дусей  (Е.  Бершанской  —  Е.  М.)  поместились  в
маленькой  чистенькой  казачьей  хатке.  Внутри  очень  чи¬
сто.  Уютно  и  хорошо.  За  окном  чудесный  садик,  отцве¬
тают  яблони  и  вишни.  Нервы  здесь  никто  не  треплет,  хо¬
 296

тя  и  знаешь,  что  барра¬
жирующие  истребите¬
ли  время  от  времени
дерутся  с  фрицами,
ночью  лупят  зенитки.
 Днем  то  и  дело  слы¬
шишь  на  высоте  стрель¬
бу  самолетов.  Но  на
душе  как-то  особенно
спокойно.  Прикрытие
здесь  надежное,  фри¬
цы  к  поселку  и  аэро¬
дрому  не  прорывают¬
ся,  а  остальное  здесь
как  в  сказке.  БАО  здесь
такое,  о  котором  мож¬
но  было  слышать  толь¬
ко  на  лекциях  в  акаде¬
мии.  Автотранспорта
такое  количество,  что
автобус  развозит  всех
наших  девушек  к  сто¬
янкам  самолетов.
 Самолеты  тут  рассредоточены  здорово  и  все  спрята¬
ны,  в  земляные  блиндажи,  специально  приготовленные.
С  учетом  рельефа  местности  замаскированы  хорошо,  за
земляными  валами  самолетов  совсем  не  видно.
 ...Да,  все-таки  на  фронте  совсем  другие  люди.  Мест¬
ное  население  здесь  настроено  очень  радушно.  Готовы
все  отдать,  особенно  девушкам  в  военной  форме.
 Я  свидетельница  незыбываемых  событий  —  первый
путь  девушек  на  фронт!
 Всего  не  передашь  в  письме.
 Дорогая  Катя,  дальнейшее  свое  передвижение  сооб¬
щать  уже  не  смогу.  Теперь  сообщу,  когда  полечу  в  Мо¬
скву  и  вылечу  с  территории  фронта...»
 Командир  полка  ночных  бомбарди¬
ровщиков  Е.  Д.  Бершанская
 297

Проводив  полк  Бершанской  на  Южный  фронт  и  пере¬
дав  его  фронтовому  командованию,  Раскова,  не  залетая
на  нашу  точку,  отправилась  в  Москву  решить  вопрос  о
типе  самолета  для  нашего  полка.
 К  тому  времени  выпуск  самолетов  Су-2  прекратился
как  устаревших  по  своим  летно-тактическим  данным.
Стало  очевидным,  что  этот  самолет  непригоден  для  вы¬
полнения  боевых  задач  в  современной  войне.
 Мы  с  большим  волнением  ждали  возвращения  Мари¬
ны.  А  в  ее  отсутствие  продолжали  тренировочные  поле¬
ты  строем  на  наших  стареньких  Су-2,  а  штурманы  лета¬
ли  по  маршруту  и  на  бомбометание  на  УТ-2  и  Р-5.
 В  конце  июня  Марина  возвратилась  из  Москвы.  Во¬
прос  был  решен  —  полк  будет  воевать  на  ближнем  пики¬
рующем  бомбардировщике  «Петляков-2».
 Это  решение  в  корне  меняло  положение.  Сразу  же
после  возвращения  Марина  собрала  совещание  руково¬
дящего  состава  полка  и  эскадрилий  и  объявила  приказ.
 Хотя  все  ждали  серьезных  изменений  и  между  собой
даже  поговаривали  о  Пе-2,  но  все  же  приказ  этот  оше¬
ломил  многих.  По  тому  времени  Пе-2  был  самый  совре¬
менный  и  очень  сложный  фронтовой  бомбардировщик.
Даже  не  каждому  летчику-мужчине  по  плечу  было  ле¬
тать  на  таком  самолете.
 Признаюсь,  не  выдержали  мы  тогда  с  командиром
эскадрильи  Женей  Тимофеевой  и  выразили  сомнение  в
возможности  успешного  освоения  этой  машины  в  по¬
ставленный  перед  нами  срок.  Наша  реплика  была  вызва¬
на  еще  и  тем,  что,  наблюдая  переучивание  мужских  пол¬
ков  на  этом  самолете,  мы  знали  о  большом  количестве
летных  происшествий,  что  происходило  из-за  слабой
подготовки  летного  состава,  проходившего  обучение  по
ускоренной  программе  и  не  имеющего  достаточного
летного  мастерства.
 Раскова  очень  рассердилась  и  крепко  отругала  нас.
Она  сказала:
 298

—  Нам  предлагали  «Бостоны».  Это  хорошая  машина,
но  в  укомплектовании  ее  запасными  частями  будут  бе¬
зусловно  трудности.  Кроме  того,  Пе-2  превосходный  оте¬
чественный  самолет,  и  мы  должны  гордиться  тем,  что
нам  доверили  освоить  такую  машину.  Мы  должны  и
сможем  оправдать  это  доверие.  Летчики  у  нас  прекрас¬
ные  —  большая  честь  летать  на  таких  самолетах,  как
Пе-2.  Сроки  на  переучивание  нам  дали  чрезвычайно  же¬
сткие  —  4  месяца,  и  я  надеюсь  на  вас,  товарищи,  на  ва¬
шу  собранность.  Я  верю,  что  мы  с  большой  ответствен¬
ностью  подойдем  к  этому  вопросу,  отлично  освоим  ма¬
шину  сами  и  покажем  пример  своим  подчиненным.
Я  не  могу  принять  серьезно  реплику  старшего  лейтенанта
Тимофеевой  и  лейтенанта  Мигуновой.  Думаю,  что  это
было  сделано  непродуманно  и  впредь  не  повторится!  —
закончила  Раскова  и  строго  посмотрела  на  нас.
 Мы  с  Женей  готовы  были  провалиться  сквозь  пол,  но
он,  окаянный,  не  проваливался!  Сама  не  ожидала,  как
это  вырвалось  у  меня,  и  теперь  предвидела  неприятный
разговор  с  Мариной.
 Весь  день  она  избегала  меня,  а  поздно  вечером,  ко¬
гда  мы  остались  одни,  с  укоризной  сказала:
 —  Ну,  как  ты  могла?
 Я  промолчала.  Нужно  ли  было  объяснять,  как  я  об
этом  сожалела!..  Мучилась  в  этот  день  и  Тимофеева,  а
на  следующее  утро  сказала  мне:
 —  Крепко  влипли  мы  с  тобой,  лейтенант,  теперь  на¬
до  грехи  работой  замаливать!
 УКРОЩЕНИЕ  СТРОПТИВОЙ  «ПЕШКИ»
 ★
 Известие  о  переходе  на  новую  материальную  часть
было  воспринято  радостно.  В  общежитиях  шли  бурные
обсуждения  этого  события.  Время  поджимало,  и  на  еле-
 29Э

дующий  день  были  организованы  занятия  по  изучению
материальной  части  СБ,  который  являлся  переходным
для  полетов  на  Пе-2.
 Несколько  дней  напряженной  классной  учебы,  и  лет¬
ный  состав  успешно  сдал  зачеты  по  материальной  части.
 Для  летчиков  и  штурманов  начались  полеты  на  СБ.
Эту  машину  освоили  быстро,  и  программу  полетов  закон¬
чили  хорошо.
 Инструктор  Г.  Н.  Меняйленко  вспоминает  те  време¬
на  так:
 «Когда  мы,  инструкторы,  прибыли  в  штаб  майора  Рас¬
ковой  и  представились  ей,  она  сказала:
 —  Все  вы  опытные  инструкторы,  но  приходилось  ли
вам  учить  женщин,  да  еще  на  таких  сложных  самолетах?
В  вашей  работе  будет  много  специфики.  Никто  из  лет¬
чиц,  которых  вы  будете  обучать,  ранее  не  были  военны¬
ми.  Это  молодые,  энергичные  девушки,  не  лишенные  чу¬
вства  юмора,  готовые  в  любую  минуту  подшутить  и  по¬
смеяться,  лишь  бы  был  повод.  Но  это  и  очень  чуткие  и
отзывчивые  люди,  не  привыкшие  к  грубым  окрикам,  не¬
твердо  усвоившие  еще  армейскую  службу.  Вам  необхо¬
димо  с  первых  же  дней  установить  с  ними  правильные
взаимоотношения  и  ни  в  коем  случае  не  делать  никому
никаких  поблажек  —  требовать  со  всех  строго,  но  кор¬
ректно.  Если  у  вас  будут  возникать  какие-либо  трудно¬
сти,  немедленно  обращайтесь  ко  мне.
 Мы  получили  свои  группы  и  начали  переучивание.
Времени  на  это  нам  в  те  военные  годы  отводилось  по
жесткой  норме.  Наземную  подготовку  на  самолете  СБ
мы  должны  были  провести  в  один  день,  на  второй  —
принять  зачеты  и  приступать  к  полетам.
 Показав,  как  нужно  принимать  и  осматривать  самолет,
я,  усадив  группу  летчиц  на  центроплан  и  в  кабину,  стал
объяснять  технику  выполнения  полета  по  кругу.  От  лет¬
чиц  требовалось  показать  действия  рулей  управления  и
знание  приборов  в  кабине  самолета.
 309

Продолжая  объяснения,  я  сказал,  что  при  полной
заправке  всех  баков  на  четвертом  развороте  «воняет»
бензином  и  что  это  не  должно  беспокоить  летчика,  что
это  результат  попадания  топлива  в  дренажную  систему  у
горловин  баков...  Вдруг  я  услышал  дружный  смех,  все
скатились  с  плоскости  на  землю  (у  самолета  СБ  были
высокие  крылья)  и  продолжали  хохотать  на  земле.  За¬
нятия  прекратились.
 Выяснив  причину  смеха,  я  приказал  построить  всю
группу  и  строго  напомнил,  что  они  находятся  на  заня¬
тиях  и  сроки  этих  занятий  сжатые,  и  потребовал  сохране¬
ния  строгой  дисциплины.  Помедлив  секунду,  я  извинился
перед  девушками  за  неудачное  выражение.  Контакт  был
установлен.
 Но  все  же  малейший  промах  обходился  нам  дорого.
Наши  ученицы  имели  зоркий  глаз.  Это,  в  свою  очередь,
подтягивало  и  нас.
 Инструктор  другой  группы  претерпел  тоже  неприят¬
ности.  По  характеру  он  был  ворчливым  человеком  и  лю¬
бил  долго  и  нудно  поучать,  а  однажды  вдобавок  во  время
перерыва  на  занятиях  рассказал  что-то  неудачное  и  по¬
лучил  кличку  «бабуся».  Так  и  остался  «бабусей»  до  конца
обучения  и  вылета  полка  на  фронт!
 Наши  мелкие  неудачи  стали  известны  майору  Рас¬
ковой.  Она  много  смеялась  и  говорила:
 —  Я  вас  предупреждала,  следите  за  собой,  будьте
внимательны!  А  главное,  строго  спрашивайте  с  них,  им
ведь  не  в  бирюльки  играть,  а  воевать  придется.
 ...Вообще,  говоря  откровенно,  нам  было  трудновато
обучать  летчиц  не  только  на  земле,  но  и  в  воздухе.  Быва¬
ло,  при  повторении  одних  и  тех  же  ошибок  в  технике  пи¬
лотирования  в  полете  из-за  невнимательности  или  халат¬
ности  мы  ругали  курсантов  на  земле,  а  иногда  и  в  возду¬
хе.  Подобного  при  обучении  летчиц  полка  Марины  Рас¬
ковой  делать  было  нельзя.  В  этом  случае  они  обижались
и  даже  плакали.  Если  же  мы  переходили  на  вежливый
 301

тон  и  «уговаривали»,  то  некоторые  переставали  слушать¬
ся  и  делали  по-своему.  Мне  удалось  подобрать  нечто
«среднее»  при  обучении  на  земле  и  в  воздухе  —  спокой¬
ный  тон,  не  терпящий  возражений.  Ко  всем  я  относился
одинаково,  и  это  создавало  благоприятную  обстановку
во  время  занятий...»
 Переход  на  самолет  Пе-2  потребовал  увеличения
штата  полка.  Теперь  экипаж  самолета  должен  был  со¬
стоять  из  3  человек:  летчика,  штурмана  и  воздушного
стрелка-радиста.  Обслуживание  2-х  моторного  самолета
требовало  также  увеличения  технического  состава.
 Перед  Расковой  встал  сложный  вопрос  —  как  в  са¬
мое  короткое  время  доукомплектовать  полк  воздушны¬
ми  стрелками-радистами  и  техническим  составом?
 Такого  количества  авиационных  специалистов-жен-
щин  в  стране  не  было.  В  мирное  время  в  гражданской
авиации  этих  специалистов  не  готовили,  а  обучать  деву¬
шек  сейчас,  в  военное  время,  в  сжатые  сроки  было  не¬
целесообразно,  да  и  невозможно.  Стало  очевидно,  что
недостаток  технического  состава  придется  укомплекто¬
вывать  за  счет  уже  подготовленных  военных  авиацион¬
ных  специалистов  —  мужчин.
 Трудно  было  Марине  расстаться  с  идеей  сохранить
полк  чисто  женским,  но  другого  выхода  не  было.
 Пока  летчики  осваивали  самолет  СБ,  технический  со¬
став  изучал  материальную  часть  самолета  Пе-2.
 Из  запасных  авиационных  полков  начали  прибывать
воздушные  стрелки-радисты  и  технический  состав  —
мужчины,  уже  имеющие  практический  опыт  эксплуата¬
ции  самолета  Пе-2.
 Известие  о  переходе  женского  полка  на  самолеты
Пе-2  в  нашем  гарнизоне  стало  настоящей  сенсацией.
Мужчины-летчики  восприняли  это  как  личное  оскорбле¬
ние.  Они  ставили  под  сомнение  не  только  возможность
 302

ведения  боевой  работы,  но  и  сам  факт  освоения  женщи¬
нами  самолета  Пе-2.
 —  Слышали,  бабоньки  пикировать  собрались?!
 —  Куда  им  на  «пешках»  летать!
 —  Тоже  мне,  в  летчики  подались!  Варили  бы  лучше
щи!
 И  многое  в  этом  роде  приходилось  не  раз  выслуши¬
вать  нам  от  любителей  неудачно  пошутить.
 Девушки  злились,  но  терпели  и  вида  не  показывали.
Они  понимали,  что  нужны  не  разговоры,  а  конкретные
дела.  И  старались  утвердить  свое  летное  мастерство,  во¬
преки  болтовне  скептиков.  Искренних  же  доброжелате¬
лей  и  «болельщиков»  в  то  время  у  нас  было  немного.
 4  августа  1942  г.  был  обычный  летний  день.  Шли  поле¬
ты  на  СБ,  девушки  продолжали  уверенно  летать  и  де¬
монстрировать  отличные  взлеты  и  посадки.
 Командир  2-й  эскадрильи  Женя  Тимофеева  болезнен¬
но  переживала  то,  что,  поддавшись  в  первый  момент  на¬
строению,  так  неудачно  прореагировала  на  известие  о
переходе  полка  на  Пе-2.
 Опытный  летчик  ГВФ,  еще  до  войны  работавшая  ин¬
структором  слепого  и  ночного  полета  на  СБ,  теперь  она
считала  своим  долгом  показать  пример  всему  летному
составу  и  вылететь  первой  на  Пе-2.
 Женя  подошла  к  Расковой  и  по  всей  форме  обрати¬
лась  к  ней:
 —  Товарищ  майор!  Командир  2-й  эскадрильи
старший  лейтенант  Тимофеева  зачеты  по  самолету
Пе-2  сдала  на  отлично  и  готова  к  самостоятельному  вы¬
лету.
 Раскова  спокойно  смотрела  на  Женю  и  медлила  с  от¬
ветом.  В  то  время  учебных  самолетов  Пе-2  с  двойным
управлением  еще  не  было  и  летчикам  давали  «провоз¬
ные»  со  штурманского  сиденья.
 —  Товарищ  майор!  —  повторила  Тимофеева,—  я  го¬
това  к  вылету,  прошу  вас...
 303

Марина  отвела  Тимофееву  в  сторону  и  тихо  сказала
 ей:
 —  Старший  лейтенант,  не  горячись!  Подумай  хоро¬
шенько,  ведь  от  твоего  полета  будет  зависеть  многое.
Ты  все  взвесила?
 И  она  испытующе  посмотрела  на  Женю.
 —  Товарищ  майор!  Прошу  вас  доложить  руководи¬
телю  полета,  что  командир  2-й  эскадрильи  старший  лей¬
тенант  Тимофеева  готова  к  самостоятельному  вылету
на  Пе-2.—  И  тихо  добавила:  —  Марина  Михайловна,  не
беспокойтесь  —  не  подведу...
 Разрешение  на  полет  было  получено.  Раскова  еще
раз  спросила  Женю:
 —  Ты  все  обдумала?
 —  Да,  не  волнуйтесь,  товарищ  майор,  все  будет  нор¬
мально.
 Марина  подошла  к  стартеру,  взяла  у  него  флажок  и,
став  на  его  место,  дала  старт  первой  женщине,  взлетев¬
шей  на  Пе-2!
 Все  присутствующие  на  старте  притихли,  видимо,  и
они  волновались.  Разговоры  сразу  прекратились.  Летчи¬
цы  внимательно  следили  за  взлетом  самолета,  разворо¬
том,  полетом  по  кругу  и,  наконец,  точным  и  блестящим
приземлением  у  «Т».
 Раскрасневшаяся  Женя,  улыбаясь,  вышла  из  самоле¬
та.  Ее  горячо  поздравляли,  жали  руки,  обнимали,  а  Ма¬
рина  сказала  просто:
 —  Поздравляю,  старший  лейтенант!  Теперь  дело  за
другими!..
 Через  несколько  дней  вылетели  самостоятельно  ко¬
мандир  1-й  эскадрильи  Надя  Федутенко  и  еще  несколь¬
ко  человек,  а  вскоре  с  авиационного  завода  пришла
«спарка»,  с  помощью  которой  быстро  вылетели  и  осталь¬
ные  летчицы.
 Освоение  Пе-2  шло  в  высоком  темпе.  Девушки  ле¬
тали  уверенно  и  грамотно.  Сразу  же  прекратились  все¬
 304

возможные  кривотол¬
ки  и  колкости  по  пово¬
ду  «смогут  ли  бабонь¬
ки»  освоить  «пешку».
 На  старте  с  уваже¬
нием  посматривали  на
«мелкоту»,  которая  так
свободно  справлялась
с  двухмоторной  грома¬
диной.  Не  было  на  пер¬
вый  взгляд  у  многих
девушек  и  необходи¬
мой  для  этого  физиче¬
ской  силы,  твердости,
да  уж  скажем  прямо  —
и  обыкновенной  серь¬
езности.  Нередко  они
шутили  и  смеялись,
резвились  как  дети!
 Но  все  это  мгновен¬
но  исчезало,  как  ТОЛЬ-  Командир  2_й  эскадрильи  Евгения
КО  оказывались  ОНИ  В 	Тимофеева
 самолете.  Движения
 становились  спокойными  и  уверенными,  лица  строгими.
Это  были  уже  другие  девушки.
 Шли  дни  напряженной  учебы.  Упорным  трудом  пре¬
одолевали  летчицы  программу  переучивания  на  Пе-2.
 А  для  Расковой  и  ее  помощников  каждый  час  налета
полка  стоил  огромных  затрат  энергии.
 В  то  время  большое  количество  маршевых  полков,
находящихся  на  переучивании  в  авиашколе,  испытывало
большие  затруднения  с  горючим,  которое  в  первую  оче¬
редь  шло  на  обслуживание  частей,  находящихся  на
фронте.  Затруднения  испытывала  вся  страна,  так  как  неф¬
тяные  районы  были  или  отрезаны,  или  частично  захва¬
чены  фашистами.
 11  М.  Раскова
 305

«Тыловики»,  какими  в  те  дни  мы  были,  довольствова¬
лись  малым.  Единственный  путь,  по  которому  страна
могла  получать  горючее  из  Баку,  была  Волга.  Враг  это
знал  и  бросал  огромное  количество  авиации  на  важную
водную  магистраль.  Караваны  с  горючим  постоянно  на¬
ходились  под  ударами  неприятельской  авиации.  Мы  ча¬
сто  с  грустью  наблюдали,  как  по  реке  текла  горящая
нефть,  освещая  небо  буро-красным  заревом  и  застилая
горизонт  черными  клубами  дыма.
 Из-за  отсутствия  горючего  в  период  подготовки  пол¬
ка  к  боевой  работе  полк  длительное  время  не  летал.
Время  переучивания  на  самолете  Пе-2,  включая  боевое
применение,  составило  что-то  около  трех  месяцев.
 Приходилось  выжимать  и  экономить  на  всем.  Каждая
капля  горючего  ценилась  на  вес  золота.  Много  сил  и
энергии  вкладывала  Раскова,  чтобы  обеспечить  мало-
мальски  бесперебойное  снабжение  горючим  и  тем  са¬
мым  ускорить  готовность  полка  к  отправке  на  фронт.
Программа  переучивания  подходила  к  концу.
 «...Прикладываю  все  силы,—  писала  домой
Марина,—  чтобы  скорее  вылететь,  но  это  зави¬
сит  не  от  меня  одной.  В  основном  дела  у  меня
идут  хорошо.  Работаю  по-прежнему  много  —
и  днем  и  ночью,  но  хоть  показался  желанный
лонец  работы,  которого  так  долго  ждали.  Но,
как  всегда,  этот  близкий  конец  все  тянется  и
тянется...  Со  здоровьем  у  меня  дела  обстоят
вполне  благополучно.  Выковалась  совершенно
не  свойственная  мне  прежде  выносливость,  я
почти  не  чувствую  усталости,  хотя  больше  че¬
тырех  часов  в  сутки  никогда  не  сплю  и  совсем
не  имею  выходных  дней.  Но  сил  откуда-то  мно¬
го,  сама  удивляюсь.  Люди  меня  здесь  окружа¬
ют  хорошие,  только  трудно  быть  все  время  на
людях...»
 306

В  конце  сентября  из  9-го  ЗАП  прибыл  инструктор  по
пикированию  майор  Калачиков.  В  то  время  это  был  один
из  наиболее  опытных  «пикировщиков».
 С  его  приездом  произошло  очередное  недоразуме¬
ние.  Если  мужское  население  нашего  гарнизона  привык¬
ло  к  мысли,  что  для  женщины  самолет  Пе-2  стал  обыч¬
ным  самолетом,  то  майор  Калачиков  воспринял  эту  ко¬
мандировку  скептически  и  вначале  отнесся  к  ней  как  «к
причудам  Героя  Советского  Союза  Расковой».
 Он  не  думал  скрывать  своего  отношения  к  этой  «не¬
лепой  затее»  и  совершенно  откровенно  высказывал  со¬
мнения  о  возможности  наличия  хотя  бы  мало-мальски
приличной  техники  пилотирования  у  девушек  на  само¬
лете  Пе-2,  не  говоря  уже  о  пикировании!
 Раскова  улыбалась,  слушала  его,  не  перебивала  и  не
возражала.  Когда,  по  ее  мнению,  Калачиков  выговорил¬
ся  полностью,  она  сказала:
 —  Не  растрачивайте  красноречия,  майор.  Завтра
проверите  технику  пилотирования  у  наших  летчиц,  вот
тогда  и  поговорим,  а  пока  прошу  вас  представить  мне
план  полетов  с  пикированием.  Помещение  для  отдыха  вам
укажет  дежурный  по  части.  Устраивайтесь,  ужинайте  и
отдохните  хорошо.  До  завтра!
 Наступило  утро.  Все,  конечно,  волновались  —  ведь
предстоял  такой  ответственный  экзамен!
 Первыми  поднялись  в  воздух  командиры  эскадрилий.
После  полетов  Марина  обратилась  к  Калачикову.
 —  Ну  как,  товарищ  майор,  могут  девушки  пикиро¬
вать?
 —  Да,  эти  пожалуй,  смогут,—  протянул  он,—  неплохо
летают.  Да  ведь  это  комэски,  а  остальные...  дети,  право!
 Полеты  продолжались.  Летчицы  сдавали  экзамен.  На¬
конец,  не  выдержав  и  нарушив  очередность  плана  поле¬
тов,  Калачиков  начал  вызывать  девушек,  которые  каза¬
лись  ему  меньше  ростом  и  внешне  слабее.  Но  все  они
выполняли  точно  заданный  режим  полета.
 11
 307

Вечером  со  старта  Калачиков  шел  молча  и  только  в
штабе,  крепко  пожав  Марине  руку,  сказал:
 —  Извините  за  вчерашнее.  Ошибся.  Хорошо  летаюк
девушки.  Не  ожидал.  Откуда  такая  сила,  уверенность?
Молодцы!
 —  То-то,  майор!  Не  нужно  торопиться  с  преждевре¬
менными  выводами,—  улыбнулась  Марина.—  Идемте
ужинать,  я  голодна  как  волк!  От  пикирования  сыт  не  бу¬
дешь!
 И  Раскова  заторопила  всех  идти  в  столовую.  А  по  до¬
роге  она  шутила  и  подтрунивала  над  Калачиковым,  как
это  он  изумлялся  вещам,  к  которым  все  давным-давно
привыкли.
 Начались  полеты  экипажей  на  бомбометание  с  пики¬
рования.  Программа  была  закончена  успешно.
 Вместе  со  всеми  настойчиво  и  упорно  продолжала
учиться  Марина  летать  на  Пе-2.
 По  своей  подготовке  Раскова  была  штурманом.  Спе¬
циальность  летчика  она  получила  в  Центральном  аэро¬
клубе  Москвы  без  отрыва  от  основной  работы  в  аэрона¬
вигационной  лаборатории  ВВА  им.  Жуковского  и  ле¬
тала  только  на  легкомоторных  самолетах  типа  У-2  и
УТ-2,
 Став  во  главе  полка  пикирующих  бомбардировщиков,
Раскова  считала  своим  долгом  освоить  этот  самолет  как
летчик.  Для  нее  это  была  непростая  задача.
 Скоростной  двухмоторный  самолет  Пе-2,  наиболее
совершенный  по  тому  времени  по  своим  летно-тактиче¬
ским  данным,  был  весьма  сложен,  и  боевое  освоение  его
требовало  от  летчика  незаурядных  летных  качеств,  фи¬
зической  выносливости,  повышенного  внимания  и  муже¬
ства.  За  малейшую  небрежность  в  технике  пилотирова¬
ния  и  секундное  проявление  слабости  или  растерянности
приходилось  тяжело  расплачиваться.  Вот  почему  к  осво¬
ению  этого  самолета  Марина  готовилась  очень  серьезно
и  последовательно.  Тщательно  изучила  материальную

часть  СБ  и  Пе-2.  До  автоматизма  на  земле  оттренирова-
ла  управление  этими  самолетами.
 О  переучивании  Расковой  на  самолете  Пе-2  инструк¬
тор  Григорий  Николаевич  Меняйленко  вспоминает:
 «Марина  Михайловна  имела  сравнительно  небольшой
налет  на  легкомоторных  самолетах.  Это  заставило  нас
с  повышенным  вниманием  и  строгой  последователь¬
ностью  подходить  к  ее  обучению  на  самолетах  СБ
и  Пе-2.
 Со  своей  стороны,  майор  Раскова  проявила  в  процес¬
се  обучения  большое  старание,  настойчивость  и  скром¬
ность.  Она  часто  говорила  нам:  «Если  у  меня,  что  не  по¬
лучается,  не  сглаживайте  «острые  углы»,  говорите  как
есть,  если  надо  поругать  —  поругайте,  не  стесняй¬
тесь...»
 В  те  дни  Марина  писала  домой:
 «...Дорогая  мамочка!  Спасибо  за  ваши  ла¬
сковые  письма,  которые  я  вчера  получила.  Я
рада,  что  у  вас  стало  лучше  и  что  Танюша  ста¬
ла  больше  бывать  на  воздухе...
 В  прошлом  письме  я  тебе  писала,  что  вместо
подарка  ко  дню  твоего  рождения,  я  6  августе!
вылетела  самостоятельно  на  двухмоторном
бомбардировщике  (самолет  СБ  —  Е.  М.).
 Я  была  особенно  рада,  что  сделала  это  на¬
кануне  твоего  дня  рождения  и  смогла  тебе  об
этом  написать.  Это  для  меня  большое  дости¬
жение,  так  как  на  таких  самолетах  как  летчик
я  никогда  раньше  не  летала.  Этот  самолет
очень  похож  на  «Родину».
 Дела  с  полетами  у  меня  идут  хорошо,  так
что  ты  обо  мне  не  беспокойся.  Главное,  бере¬
ги  себя  и  Танюрочку.  Обо  мне  волноваться  не
стоит.  Эта  жизнь  закалила  меня  крепко,  теперь
я  стала  более  сильным  человеком».
 309

Из  воспоминаний  Г.  Н.  Меняйленко:
 «Количество  вывозных  и  контрольных  полетов  для
М.  Расковой  не  ограничивалось.  Перед  самостоятельным
вылетом  на  Пе-2  майора  Раскову  неоднократно  прове¬
рял  в  воздухе  на  самолете  с  двойным  управлением
подполковник  Петрович  (заместитель  начальника  учили¬
ща  по  летной  подготовке).  Все  это  обеспечило  высокое
качество  техники  пилотирования.
 Первый  самостоятельный  вылет  Расковой  на  самоле¬
те  Пе-2  был  серьезным  экзаменом  как  для  нее,  так  и  для
нас  —  инструкторов.
 Майор  Раскова  экзамен  выдержала  блестяще,  пока¬
зав  свою  волю,  способность  быстро  оценивать  обстанов¬
ку,  принять  мгновенно  правильное  решение  и  выйти  из
сложного  положения  победительницей.
 ...Направление  старта  в  тот  день  —  10  сентября  1942  г.
было  в  сторону  Волги.  С  аэродрома  №  2  ориентиром
для  взлета  были  здания  сельхозинститута,  левее  по  взле¬
ту,  впереди,  был  небольшой  аэродром  №  1,  который
служил  лишь  для  приема  связных  самолетов  и  самоле¬
тов  СБ.  На  Пе-2  из-за  ограниченных  размеров  этого  аэ¬
родрома  полеты  не  производились.
 Майор  Раскова  получила  задание  —  после  взлета  вы¬
полнить  двойной  круг  над  аэродромом  и  со  второго  кру¬
га  пойти  на  посадку.
 Мы  все  внимательно  следили  за  полетом  Марины  Ми¬
хайловны.  Когда  самолет  проходил  над  стартом  на  вы¬
соте  4С0  метров,  мы  заметили  белый  дым  из  левого  мо¬
тора,  который  тянулся  длинной  полосой,  а  затем  послы¬
шались  перебои.  Стало  ясно,  мотор  отказал...
 Заметив  это,  летчик  Раскова  без  промедления  выклю¬
чила  отказавший  двигатель,  сбавила  обороты  правого
мотора,  перевела  самолет  на  снижение,  обеспечила  не¬
обходимую  скорость,  выполнила  пологий  доворот  впра¬
во,  на  курс  посадки  на  аэродром  №  1,  который  был  впе¬
реди  и,  используя  работающий  мотор,  уточнила  расчет
 310

и  произвела  блестящую  посадку  у  посадочных  знаков
на  ограниченную  площадку  аэродрома.
 После  пробега,  используя  правый  мотор,  срулила  с
посадочной  полосы  и  выключила  мотор.
 Все  это  произошло  в  очень  короткий  промежуток
времени,  у  всех  отлегло  от  сердца...
 Когда  мы,  взволнованные,  подъехали  к  самолету  Рас¬
ковой,  она  уже  вышла  из  кабины  и,  улыбаясь,  сказала:
 «Хороша  машина,  молодец  моя  «Звездочка»!  Но  зе¬
вать  нельзя,  с  убранными  оборотами  высоту  теряет  ли¬
хо».
 Ну,  а  мы!?  Все  те,  кто  был  на  земле,  затаив  дыхание,
следили  за  ее  полетом.  Трудно  передать,  что  пережили
все  мы  в  эти  короткие  мгновения,  полные  тревоги  и  на¬
пряжения!  Чем  могло  все  это  кончиться?!  Было  страшно
подумать!
 А  Марина  в  тот  же  вечер  написала  письмо  домой:
 «Сегодня  у  меня  радостный  день,  я  вылете¬
ла  самостоятельно  на  самом  современном  ско¬
ростном  Пикирующем  бомбардировщике  —
двухмоторном.  Самолет  этот  совершенно  изу¬
мительный,  просто  прелесть,  скорость  у  него
огромная,  вооружена  машина  большим  коли¬
чеством  первоклассного  оружия...  Большое
счастье  воевать,  имея  в  руках  такую  сложную
современную  технику...»
 Письмо  заканчивалось,  как  обычно  —  просьбой  не
беспокоиться  о  ней.  И  ни  слова  о  пережитом  волнении...
 Вынужденная  посадка  на  одном  моторе  на  самоле¬
те  Пе-2  вообще  очень  сложна,  а  в  начальный  период  ос¬
воения  этого  самолета  не  каждый,  даже  очень  опытный
летчик,  мог  так  хорошо  справиться  с  посадкой  в  подоб¬
ной  ситуации.
 Этот  случай  еще  больше  укрепил  уверенность  летно¬
го  состава  в  освоении  новой  техники.  Блистательный  при¬
 311

мер  хладнокровия,  мужества,  быстрой  и  правильной  ре¬
акции  пилота  продемонстрировала  Раскова  в  своем  пер¬
вом  самостоятельном  вылете  на  Пе-2.
 В  последующих  полетах  при  выполнении  учебно-бое¬
вых  заданий  Марина  служила  примером  точности  и  пун¬
ктуальности.  Летала  она  хорошо  и  уверенно.  А  вскоре  и
бомбометание  с  пикирования  экипаж  Расковой  выполнил
с  оценкой  «отлично».
 Стояла  хорошая  погода,  и  летный  день  был  уплотнен
до  предела.  Летали  много  и  напряженно  —  торопились
закончить  программу  боевого  применения.
 Однажды,  в  особенно  жаркий  и  напряженный  день,
Марина  решила  дать  летчикам  небольшой  отдых  и  объ¬
явила  двухчасовой  перерыв.
 —  Купаться,  на  Волгу!  —  раздалась  ее  команда.  Все
мигом  забрались  в  «полуторку».  На  берегу,  стараясь
опередить  друг  друга,  побежали  к  воде.
 Какое  это  было  наслаждение,  после  аэродромной
жары  и  пыли  окунуться  в  прохладную  реку!
 Марина  разбежалась,  прыгнула  в  воду,  крикнув!
 —  А  ну,  кто  быстрее  доплывет  до  той  песчаной  ко¬
сы?..—  и  сильными  движениями,  стилем  брасс,  рассекая
воду,  стала  быстро  удаляться  от  берега.
 Многие  девушки  неплохо  плавали  и  бросились  в  во¬
ду  вслед  за  Расковой.  Вскоре  на  песчаной  косе  рядом  с
Мариной  оказались  Галя  Ломанова,  Люба  Губина  и  еще
несколько  человек.  С  наслаждением  растянулись  они  на
теплом,  чистом  песке.  Ну,  а  остальным  пришлось  до¬
вольствоваться  купанием  у  берега  и  завидовать  подру¬
гам.
 Вечером  Марина  написала  письмо  родным:
 «Дорогие  мои,  простите,  что  давно  не  пи¬
сала.  Много  было  работы,  погода  все  время
 312

стояла  хорошая,  и  мы  много  летали,  спать  уда¬
валось  не  более  4  часов  в  сутки.  Поэтому,  ког¬
да  добиралась  домой,  то  валилась  на  постель
и  мгновенно  засыпала...  Сегодня  у  нас  первый
раз  шел  дождь  и  летать  кончили  в  1  час  дня,
так  что  я  даже  успела  поспать  часок  днем.
 За  это  время  я  получила  мало  писем  от  вас,
мои  родные.  Вы  меня  не  очень-то  балуете  сво¬
ими  письмами,  хотя  они  доставляют  мне  ог¬
ромную  радость...»
 Расковой  было  нелегко  совмещать  свои  личные  поле¬
ты  с  большой  организационной  работой  по  укомплекто¬
ванию  полка.  Но  мы  никогда  не  слышали  от  нее  слова
«устала».
 Это  был  человек  необыкновенного  трудолюбия,  на¬
стойчивости  и  целеустремленности.  И  когда  кто-либо,  а
чаще  всего  ее  заместитель  по  политчасти  батальонный  ко¬
миссар  Л.  Я.  Елисеева  напоминала  ей  о  необходимости
отдохнуть,  поберечь  себя,  она  искренне  возмущалась  и
говорила:
 —  Отдыхать  будем  после  войны,  а  сейчас  нужно
учиться  бить  врага.  И  потом  какой  же  я  буду  ко¬
мандир  полка,  если  сама  в  совершенстве  не  овла¬
дею  «пешкой»?  Грош  цена  такому  командиру!  Нет,
нет  отдыхать  будем  после  войны,  а  сейчас  работать,
работать!
 И  чтобы  хоть  немного  отогнать  усталость,  Марина  за¬
куривала.  Раньше,  до  войны,  она  не  курила,  и  мне  как-то
непривычно  было  видеть  ее  с  папиросой.  Она  знала  это
и  как-то  сказала:
 —  Ничего,  дружок,  окончиться  война,  даю  тебе  сло¬
во—  курить  не  буду!  Ты  права,  не  женское  это  занятие,
но  ведь  мы  сейчас  тоже  не  совсем  женскими  делами  за¬
нимаемся.—  И,  взглянув  на  Елену  Семенову,  шутливо  до¬
 313

бавила:  —  А  потом,  попробуй,  поживи  в  содружестве  с  та¬
ким  «курцом»,  как  Лена,  и  сама  закуришь!
 ...Да,  конечно,  занимались  мы  делами  не  свойственны¬
ми  женщинам,  но  такое  уж  было  тогда  время...
 А  Раскова?  Ведь  только  теперь,  когда  прошло  три  де¬
сятилетия,  можно  как  бы  со  стороны  посмотреть  на  то,
что  делала  она  в  те  дни  и  как  делала!  Безусловно,  это  был
прирожденный  талантливый  организатор.  Смелый  и  меч¬
тательный  человек.
 В  то  же  время  она  была  внимательная  и  очень  чуткая
мать.  Ее  письма  в  эвакуацию  к  маленькой  Тане  полны
любви  и  заботы.  С  ней  она  делилась  своими  сокровенны¬
ми  мыслями,  разговаривала  как  со  взрослым  человеком.
Воспитывала  в  ней  стойкость  и  мужество.
 «...Дорогая  моя  Танюрочка,  посылаю  за  то¬
бой  самолет  с  летчиком  Никитиной,  которая
отвезет  тебя  в  Горький  к  бабушке,  откуда  вы
вместе  поедете  поездом  в  Москву.
 Собирайся  быстрее,  так  как  день  короткий,
а  вам  надо  до  темноты  успеть  долететь  до
Горького.  В  полете  будь  умница.  Сиди  спокой¬
но.  Никитина  посадит  тебя  в  теплый  комбине¬
зон.  Обязательно  залезь  в  него,  а  то  замерз¬
нешь.  На  головку  сверх  теплого  платка  надень
шлем,  который  тебе  тоже  передаст  Никитина.
 В  полете  тебя  привяжут  ремнями,  и  ты  сиди
тихо.  Самое  главное,  ничего  не  трогай  в  каби¬
не.  Будь  умница.  Во  всем  слушайся  Никитину
и  покажи,  что  ты  дисциплинированная  пионер¬
ка.  Пока  будешь  собираться,  попроси,  чтобы
Никитину  накормили,  а  то  она  захочет  кушать.
Попроси,  чтобы  и  тебе  чего-нибудь  дали  поку¬
шать  на  дорогу.
 Вообще  будь  у  меня  героем.  Я  в  тебе  уве¬
рена.  А  главное  —  чтобы  ты  доказала,  что  ты
 314

мне  совсем  настоящий  друг,  моя  родная,  лю¬
бимая  дочурка.  Напиши  мне  обязательно,  как
ты  долетела,  понравилось  ли  тебе  летать.  Глав¬
ное,  не  высовывайся  за  борт  кабины  ни  при  ка¬
ких  обстоятельствах...
 Горячо  любящая  тебя  твоя  мама».
 К  БОЮ  ГОТОВЫ
★
 ...Хмурое  октябрьское  утро.  Тяжелые,  свинцовые  об¬
лака  нависли  над  землей.  Сильный  ветер  метет  сухую,
мерзлую  землю,  холодно...  Но  в  полку  сегодня  ра¬
достное  событие,  которое  не  в  состоянии  испортить
даже  погода.
 Подходят  к  концу  напряженные  дни  переучивания  на
боевых  самолетах  и  овладения  новыми  военными  специ¬
альностями.
 Сегодня  полк  получит  путевку  на  фронт  —  знамя  мар¬
шевого  полка.
 Подан  сигнал  к  общему  построению.  Ряды  замерли  в
ожидании.  На  правом  фланге  оркестр.  Это  делает  обста¬
новку  еще  более  торжественной.
 Раскова  перед  строем.  Она  заметно  волнуется.  Ее
обычно  светлые  глаза  сегодня  под  стать  свинцовым  обла¬
кам,  и  лишь  изредка  мелькает  в  них  искорка  молодого
задора,  так  хорошо  знакомого  всем.  Скоро  на  фронт!..
 От  штаба  авиашколы  отделяется  группа  военных  и  на¬
правляется  к  строю.
 Марина  отдает  рапорт  заместителю  командующего
ВВС  Приволжским  военным  округом.
 Зачитывается  приказ  НКО  СССР,  и  Расковой  передают
Красное  Знамя  Верховного  Совета  СССР.
 Генерал  поздравляет  личный  состав  полка  и  желает
успешной  боевой  работы.
 315

—  Я  уверен,  что  девушки,  руководимые  Героем  Со¬
ветского  Союза  Расковой,  проявят  героизм  и  отвагу  в  бо¬
ях  за  Родину  и  с  честью  пронесут  Революционное  красное
знамя  через  огонь  сражений!  —  заканчивает  он.
 Ветер  с  Волги  распластывает  алое  полотнище  на  фо¬
не  темных  облаков.
 Марина,  придерживая  одной  рукой  древко  знамени,
говорит  о  том,  что  труды,  затраченные  на  обучение  пол¬
ка,  не  пропадут  даром,  что  девушки  отличной  боевой  ра¬
ботой  оправдают  доверие  и  завоюют  высокое  звание  со¬
ветской  гвардии.  Говорит  она  это  настолько  убежденно
и  страстно,  что  никто  не  сомневается  —  именно  так  и  бу¬
дет!
 Стоя  в  строю,  смотрю  на  ее  небольшую,  ладную  фи¬
гуру  в  черной  кожанке,  туго  затянутой  ремнем,  на  голо¬
ве  неизменный  синий  берет.  И  в  памяти  встает  совсем
иная  картина...  Нет  ни  этого  холодного  ветра,  ни  застыв¬
шего  строя  девчат  в  серых  шинелях,  и  сама  Марина  со¬
всем  другая.,  в  летнем  ситцевом  платьице,  с  обычной
гладкой  прической,  с  прямым  пробором.  Тоненькая,  со¬
всем  юная.
 Жаркий  летний  день  1934  г.  Как  обычно,  18  августа
группа  молодежи  с  Комфака  академии  собралась  пойти
на  Тушинский  аэродром  на  авиационный  праздник.
 Накануне  было  много  хлопот,  всем  хотелось  выгля¬
деть  празднично,  нарядно,  но  тогда  это  сделать  было  не
просто.  Нужно  было  обладать  огромной  фантазией  и  вы¬
думкой,  для  того  чтобы  наши  будничные  ситцевые  платья
превратились  в  более  привлекательные.  Пришивались  ка¬
кие-то  пуговицы,  белые  воротнички  и  еще  что-то.  До  ос¬
лепительной  белизны  начищались  зубным  порошком  да¬
леко  не  новые  парусиновые  туфли.  Но,  главное,  в  то  время
для  нас  было  не  в  одежде,  а  в  том,  чтобы  обязательно
попасть  на  этот  авиационный  праздник,  увидеть  новые  са¬
молеты  и  полеты  знаменитых  в  те  времена  летчиков-
спортсменов.
 316

Изъяны  нашей  одежды  нас  не  огорчали.  Все  казалось
красивым,  настроение  было  праздничное  и  приподнятое.
 С  большим  трудом  добравшись  до  аэродрома  и  за¬
драв  вверх  головы,  мы  любовались  прохождением  парад¬
ного  строя  тяжелых  кораблей  ТБ-3,  виртуозным  пилота¬
жем  истребителей  И-15  и  И-16.  Прыжками  парашюти¬
стов.  И  в  завершение  праздника  над  головами  тысяч
москвичей,  заполнивших  прилегающее  к  аэродрому  поле,
прошли  на  бреющем  полете  самолеты  У-2.
 Мы  были  в  восторге!
 Усталые,  голодные,  но  счастливые,  возвращались  до¬
мой  пешком.  Попасть  в  трамвай,  обвешанный  со  всех  сто¬
рон  «гроздьями»  людей,  нечего  было  и  думать!  Было
пыльно,  душно,  хотелось  пить.  Мы  присели  на  обочине
Волоколамского  шоссе  передохнуть.  Мимо  проезжали
грузовики  различных  предприятий,  в  кузовах  которых
стояли  люди.  Проезжали  полупустые  нарядные  (по  тому
времени)  легковые  автомобили  «эмка»,  в  которых  важно
восседали  «ответработники».
 Марина,  подперев  кулаком  подбородок,  молча  наблю¬
давшая  эту  картину,  вдруг  сказала:
 —  Вот  когда  у  меня  будет  машина,  я  никогда  не  бу¬
ду  проезжать  мимо  пешеходов.  Я  буду  подвозить  их!  —
И,  горестно  вздохнув,  поднялась,  чтобы  идти  дальше.  Мы
засмеялись  и  стали  подшучивать  над  ней.  Один  парень
из  нашей  группы  сказал:
 —  Ну  ты,  зазнайка!  Будет  у  тебя  машина!  Как  же!
Держи  карман  шире!
 —  А  вот  и  будет!  —  озорно  ответила  Марина.—  Но
все  равно,  хотя  этого  и  не  следовало  бы  делать,  я  и  те¬
бя  когда-нибудь  подвезу!
 Весело  балагуря,  мы  продолжали  шагать  по  пыльной
дороге.  Наши  «ослепительно  белые*>  туфли  давно  стали
серо-коричневыми.  Платья  запылились,  а  белые  ворот¬
нички  имели  весьма  сомнительный  цвет.  Но  это  нас  не
огорчало.  Нам  было  весело.
 317

А  всего  через  4  го-
да,  когда  Марина,  со¬
вершив  в  качестве
штурмана  ряд  рекорд¬
ных  перелетов,  стала
Героем  Советского  Со¬
юза  и  у  нее  появилась
своя  легковая  маши¬
на—  хорошенький,  ма¬
ленький  «опель»,  я  дей¬
ствительно  не  помню
случая,  чтобы,  имея
свободное  место  в  ма¬
шине,  она  не  «подса¬
живала»  какого-либо
путника  на  шоссе...
 ...Порыв  холодного
ветра,  стегнув  по  лицу
поднятыми  с  земли
песчинками,  возвратил
Комсорг  2-й  эскадрильи  летчик 	к  действительности.
 Екатерина  Федотова 	Звучит  четкая  команда:
 —  Знаменосец,  на  середину,  шагом  марш!
 Из  строя  выходят  летчик  второй  эскадрильи  Катя
Федотова.  Раскова  передает  ей  знамя  и  в  сопровождении
двух  ассистентов  Катя  гордо  проносит  знамя  перед  стро¬
ем  полка,  сопровождаемое  громким  и  дружным  «ура».
На  следующий  день  в  письме  к  Тане  Марина  писала:
 «...Вчера  у  нас  был  большой  праздник  —
нам  вручили  боевое  знамя.  Знамя  просто  за¬
мечательное  —  шелковое,  красное,  все  выши¬
то  золотом.
 Получая  знамя,  мы  поклялись,  что  с  этим
знаменем  будем  бить  проклятых  фашистов  до
полного  их  уничтожения.
 313

После  вручения  знамени  мы  прошли  торже¬
ственным  маршем  с  аэродрома  домой,  неся
впереди  строя  дорогое  знамя.
 Это  был  очень  большой  праздник.  Теперь
мы  уже  совсем  настоящая  часть  с  боевым  зна¬
менем...»
 К  заданному  сроку  22  ноября  1942  года  полк  закончил
программу  переучивания  на  самолете  Пе-2,  включая  «бо¬
евое  применение»,  и  был  готов  к  отправке  на  фронт.
 В  штабе  до  глубокой  ночи  горел  свет.  Подбивались
итоги  проделанной  работы.  Свертывались  огромные
таблицы,  где  скрупулезно  отмечались  выполненные  лет¬
ные  упражнения.  Заполнялись  вещевые,  денежные  и  про¬
чие  аттестаты.  И  хотя  штаб  полка  полностью  располагал
всеми  данными,  Марина  «гоняла»  командиров  эскадри¬
лий,  требуя  от  них  различные  сведения.
 Тимофеева  и  Федутенко  от  непривычной  для  них  ра¬
боты  с  бумагами  были  красные,  напряженные.  В  свою  оче¬
редь,  они  «гоняли»  и  ворчали  на  адъютантов  эскадрилий/
а  Раскова  посмеивалась  и  говорила  им:
 —  Ничего,  ничего,  не  пыхтите!  Это  я  вас  учу  уму-ра¬
зуму,  как  штабное  хозяйство  в  эскадрильях  налаживать.
На  фронте  еще  не  так  поворачиваться  придется!  Правда,
капитан?  —  обратилась  она  к  начальнику  штаба  М.  А.  Ка-
зариновой,  видя,  что  последняя  чем-то  озабочена.
 Но  у  Милицы  Александровны  был  твердый  характер,  и,
в  отличие  от  Расковой,  она  имела  по  поводу  обращения
с  подчиненными  свое  мнение  —  с  ними  не  шутят,  с  них
требуют!
 Капитан  Казаринова  была  подчеркнута  суха  в  отноше¬
ниях  с  людьми.  По-видимому,  это  являлось  результатом
того,  что  она  длительное  время  служила  в  «мужских»  ча¬
стях,  была  единственной  женщиной  среди  слушателей  ко¬
мандного  факультета  Военной  академии  командно-штур¬
 319

манского  состава  и  считала  любое,  даже  малейшее,  от¬
клонение  от  Устава  внутренней  службы  недопустимым.
 Очень  изящная,  миловидная,  она  как  бы  протестовала
против  собственной  женственности:  носила  кожаные  брю¬
ки  (даже  когда  могла  этого  и  не  делать!),  коротко  стриг¬
ла  красивые,  вьющиеся  волосы  и  постоянно  дымила  па¬
пиросой!
 Раскова  же,  напротив,  не  нарушая  уставов,  была  в  об¬
ращении  с  людьми  мягка  и  тактична.  Я  не  помню  случая,
чтобы  она  кричала  или  даже  повышала  голос,  грубо  об¬
рывая  подчиненных.
 Методом  ее  воспитательной  работы  было  убеждение.
Она  никогда  сгоряча  не  наказывала  провинившегося.  Ма¬
рина  пыталась  выяснить  причину,  почему  произошло  на¬
рушение?  В  чем  корень  зла?  Результат  ли  это  расхлябан¬
ности  человека,  его  пренебрежительного  отношения  к
служебным  обязанностям  или  это  случайность?  Только
после  внимательной  беседы  с  человеком,  совершившим
проступок,  она,  убедившись  в  степени  виновности  послед¬
него,  объявляла  ему  взыскание.  Терпеливо,  методично,
без  срывов  учила  она  своих  подчиненных  тактичному,
строгому  и  справедливому  отношению  к  людям.  Ее  вы¬
держке  можно  было  позавидовать.  Не  каждому  руково¬
дителю  дано  такое  умение,  талант.
 Наконец  25  ноября  1942  года  был  подписан  акт  о  го¬
товности  полка,  в  котором  говорилось,  что  полк  уком¬
плектован  полностью  экипажами  и  боевыми  самолетами
и  подготовлен  к  боевой  работе  для  действия  одиночными
экипажами,  звеном  и  в  составе  девятки.  Полк  сколочен  и
готов  к  ведению  боевой  работы  в  составе  действующей
армии  в  простых  метеоусловиях.
 —  Ну  вот,  майор,—  обратился  начальник  школы  пол¬
ковник  Богаев  к  Расковой,—  вот  и  вы  «выпорхнули  из
гнездышка».  Правда,  не  мягкое  гнездышко  у  нас  тут  бы¬
ло.  Потерли  мы  вас  всех  с  песочком,  но  для  пользы  дела.
Желаю  вам  удачи,—  и  Богаев  протянул  Расковой  руку.
 320

г—  Спасибо,  товарищ  полковник!  Будем  стараться
оправдать  ваше  доверие  и  боевой  работой  отблагодарим
школу  за  науку  и  заботу  о  всех  нас.  Гвардейцами  будем,
Павел  Егорович,  вот  посмотрите!
 —  Не  сомневаюсь!—ответил  Богаев  и  отошел  к  ок¬
ну.  Видимо,  очень  разволновался  «дед»,  как  мы  называ¬
ли  его  между  собой.
 Да  оно  и  понятно.  Ведь  шутка  ли!  На  базе  училища,
которым  он  командовал,  сформированы  и  обучены  бое¬
вой  работе  три  женских  маршевых  полка!  И  все  волнения,
невзгоды  и  радости,  пережитые  в  этот  напряженный  год
учебы  он  переживал  вместе  с  нами  как  старший  товарищ
и  опытный  советчик.
 Ушел  на  фронт  истребительный  полк,  за  ним  полк
«ночников»  на  У-2,  а  вот  теперь  отбывает  последний  —  пи¬
кирующих  бомбардировщиков.
 Смотрим  на  спину  Богаева  —  он  нервно  курит  —  и  ду¬
маем:  «А  ведь  привык  «дед»  к  этим  вихрастым,  смешли¬
вым  и  таким  необычным  военным,  доставлявшим  ему  по¬
рой  немало  хлопот.  И  горя  с  нами  натерпелся,  и  забот
лишних,  а  привык  как  отец  к  детям...
 «...Дорогая  любимая  моя  Танюша,—  пишет
Марина  дочери,—  сегодня  получила  твое  пись¬
мецо  от  25  октября.
 На  днях  я  уже  наверняка  должна  улететь
отсюда,  если  только  нам  не  помешает  погода.
Пока  у  нас  погода  очень  хорошая,  так  что  мы
ежедневно  летаем  с  рассвета  до  темноты.  Сей¬
час  дни  стали  короче,  и  мы  стали  меньше  уста¬
вать,  потому  что  ночи  длиннее  и  мы  можем
выспаться.  А  это  уже  очень  хорошо  по  сравне¬
нию  с  летом,  когда  спать  приходилось  мало.
Но  зато  сейчас  стало  гораздо  холоднее.  Те¬
перь  мы  уж  только  и  думаем  о  том,  когда  и
куда  нам  прикажут  отсюда  перелетать.  У  всех
 321

различные  мечты  и  желания,  а  я  сейчас  меч¬
таю  попасть  на  Западный  фронт,  чтобы  защи¬
щать  нашу  родную  Москву  и  тебя,  моя  люби¬
мая  дочурка.  Самолет  у  меня  просто  замеча¬
тельный—  такого  другого  нет  в  целом  мире!
 С  нетерпением  ждем  дня,  когда  начнем  на
них  по-настоящему  работать  —  это  будет  праз¬
дник.  А  сегодня  у  нас  первый  нелетный
день.  С  утра  лег  туман,  а  потом  поднялся
и  превратился  в  низкую  облачность  с  обледе¬
нением...»
 Так  писала  Марина  Тане.
 НА  ФРОНТ!
 ★   —
 После  подписания  акта  о  готовности  полка  погода,  как
назло,  испортилась.  Последние  дни  ожидания  были  осо¬
бенно  томительны.  Наконец  1  декабря  1942  г.  выдался
ясный,  морозный  день.  Погода  летная  по  всему  марш¬
руту.
 Как  часто  до  этого  дня  мы  с  волнением  смотрели  вслед
улетающим  на  фронт  мужским  полкам,  сформированным
в  нашем  гарнизоне.  Каждый  полк  делал  прощальный  круг
над  аэродромом,  и  остающиеся  на  земле  знали:  это  по¬
следний  привет  друзей!  И  чувство  тревоги  и  гордости
охватывало  нас.
 Теперь  и  наш  полк  сделал  этот  круг  над  гарнизоном  в
знак  глубокой  благодарности  тем,  кто  научил  нас  летать
на  грозных  боевых  машинах,  кто  так  заботливо  и  терпели¬
во  готовил  полк  к  фронту.  Во  главе  полка  пикирующих
бомбардировщиков  на  Западный  фронт  летела  Герой  Со¬
ветского  Союза  Марина  Раскова.
 Через  два  часа  наш  полк  благополучно  приземлился
на  широком  заснеженном  аэродроме  дозарядки  Л.,  от-
 т

сюда  он  вскоре  должен  был  перелететь  на  Западный
фронт.
 Пока  самолеты  заруливали  на  стоянки  и  экипажи
осматривали  материальную  часть,  наступили  сумерки.  На
ночлег  устроились  в  большой  неуютной  землянке,  на
краю  аэродрома,  с  двухэтажными  нарами,  наспех  сло¬
женной  кирпичной  печью.  Здесь  было  холодно  и  очень
грязно.
 Поужинав  по-походному,  здесь  же  в  землянке,  все  с
шутками  стали  вповалку  устраиваться  на  нарах.  В  это  вре¬
мя  раздался  негромкий,  спокойный  голос  Расковой:
 —  Товарищи  комэски,  наведите  порядок  в  этой  «само¬
деятельности».  Первая  эскадрилья  размещается  по  ле¬
вой  стороне  землянки,  а  вторая  эскадрилья  —  по  правой.
 —  Есть,  товарищ  майор!  —  дружно  ответили  Тимофе¬
ева  и  федутенко.
 —  Эскадрилья!  Слушай  мою  команду...
 Когда  воцарилась  тишина  и  все  разместились  по  сво¬
им  местам,  Марина  подозвала  к  себе  командиров  эскад¬
рилий  и  дала  указания  о  порядке  действий  на  завтра:
 —  Я  покину  вас,  буду  ночевать  в  землянке  оператив¬
ного  дежурного.  Там  есть  связь  с  Москвой  и  метеостан¬
цией.  Запомните:  подъем  в  шесть  ноль-ноль,  и  чтобы  все
экипажи  сразу  вышли  на  стоянки  помогать  готовить  тех¬
никам  самолеты  к  вылету.  Аэродромная  команда  тут  не¬
многочисленна,  и,  кроме  нас,  на  аэродроме  ночуют  еще
несколько  маршевых  полков,  которые  завтра  тоже  будут
торопиться  вылететь,  так  что  утром  нужно  действовать
оперативно.  Ясно?
 —  Ясно,  товарищ  майор!  —  ответили  комэски.
 —  Кстати,  нужно  будет  вызвать  командира  батальона
аэродромного  обслуживания.  Безобразие  какое!  Такая
грязь  и  холод  в  землянке!
 В  это  время  в  узкую  дверь  протиснулась  приземистая
полная  фигура  командира  БАО,  который  не  замедлил  по¬
интересоваться:
 323

—  Как  разместились,  товарищ  майор?
 —  Как  разместились?  —  переспросила  Марина.—
А  вот  полюбуйтесь,  какой  у  вас  тут  порядок:  грязь,  холод.
Почему  не  сделана  дезинфекция,  не  вытоплена  печь?  Ведь
вы  же  знали,  что  к  вам  на  ночевку  летит  женский  полк.
Вы  посмотрите  на  летный  состав,  это  же  дети!  Им  бы
дома,  около  матерей  сидеть,  а  они  на  фронт  летят  воевать,
в  самое  пекло!  Неужели  нельзя  было  создать  нормаль¬
ные  условия  отдыха?  А  вы  толкнули  их  в  эту  холодную
землянку  и  успокоились.  Не  стыдно,  майор?
 Командиру  БАО,  безусловно,  было  стыдно.  Он  пы¬
тался  объяснить  свою  нераспорядительность  «затрудне¬
ниями  войны»,  обещал  завтра  «все  отрегулировать».  Рас¬
кова  прервала  его:
 —  Завтра,  это  будет  завтра!  Сегодня  они  плохо  отдох¬
нут,  а  завтра  им  не  бал  полонезом  открывать,  а  садиться
в  бомбардировщики  и  поднимать  в  воздух  эти  махины!
Так-то,  товарищ  майор!  —  и,  обернувшись  к  командирам
эскадрилий,  сказала:  —  Гак,  я  пошла,  доброй  ночи!
 Женя  с  Надей  вполголоса  посовещавшись  в  отношении
распорядка  на  завтра  и  так  же,  как  и  остальные,  не  разде¬
ваясь,  в  комбинезонах  легли  на  краешек  нар  и,  утомлен¬
ные  перелетом,  быстро  уснули.
 Утро  выдалось  неласковое.  На  улице  всю  ночь  буше¬
вала  метель.  Двери  землянки  снаружи  были  завалены
снегом  и  не  открывались.  Общими  усилиями  удалось  не¬
сколько  приоткрыть  дверь  и  в  образовавшуюся  щель  вы¬
пустить  «добровольцев»,  которые  и  откопали  вход.
 Когда  выбрались  из  землянки,  глазам  предстала  со¬
всем  невеселая  картина:  все  вокруг  мело  и  завывало.  Ви¬
димость  не  более  50—100  метров.  На  еще  вчера  ровном
поле  крутились  снежные  вихри,  завивая  гребни  сугробов,
самолеты  были  завалены  снегом  до  плоскостей...
 Погода  испортилась  надолго.  Усилились  морозы.  При¬
шлось  слить  из  моторов  воду.  Летный  состав  вместе  с
техниками  упорно  боролись  с  заносами,  с  ожесточени¬
 324

ем  отбрасывая  снег  от  самолетов,  и  помогали  аэродром¬
ной  команде  очищать  от  снега  взлетную  полосу.  Скоро
вокруг  самолетов  образовались  высокие  снежные  капо¬
ниры,  так  неожиданно  они  оказались  более  защищенны¬
ми  от  «снежных  налетов»,  и  механикам  стало  легче  рабо¬
тать  на  самолетах  и  поддерживать  их  в  готовности  к  вы¬
лету.
 В  эти  дни  Марина  писала  своей  маленькой  дочке:
 «Дорогая  моя  дочурка(  милая  моя  Таню-
рочка,  пишу  тебе  с  дороги.  Вот  уже  семь  дней,
как  улетели  мы  со  старого  места,  но  из-за  по¬
годы  застряли  в  дороге,  и  хотя  нам  осталось
долететь  до  места  всего  один  час,  мы  вот  уже
седьмой  день  сидим  здесь.  Погода  никак  не
хочет  дружить  с  нами:  то  метель,  то  туман...
Я  все  еще  мечтаю,  что  попаду  в  Москву  и  уви¬
жу  тебя.  Как  ты  там  поживаешь,  моя  любимая?
Наверное,  у  вас  сейчас  стало  очень  холодно?..»
 Каждый  день  вставали  с  надеждой  вырваться  из  снеж¬
ного  плена  и  перелететь  на  фронтовой  аэродром,  но...
наступал  день,  и  все  вновь  вооружались  лопатами,  опять
яростно  отбрасывали  ненавистный  снег,  и  казалось,  что
всему  этому  не  будет  конца...
 Усталые,  мокрые  возвращались  в  землянку  и  стара¬
лись  хоть  немного  просушить  тяжелое  летное  обмундиро¬
вание  у  горевшей  печурки.
 Вместе  со  всеми  работала  и  Марина.  Старалась  вся¬
чески  подбодрить,  замечая  усталые  лица.  Чувствовалось,
что  ее  беспокоит  поврежденная  в  тайге  нога,  но  она  ста¬
ралась  это  скрыть.
 Всегда  спокойная  и  ровная,  без  крика  и  шума  Раско¬
ва  умела  заставить  каждого  делать  то,  что  требовалось.
 Наконец  10  декабря  пурга  утихла.  С  рассвета  техники
начали  готовить  самолеты  к  вылету,  но  тут  неожиданно
 325

возникло  препятствие—
горячей  воды  для  за¬
правки  моторов  хвати¬
ло  только  на  1-ю  эска¬
дрилью.
 Тимофеева  сокру¬
шенно  вздыхала  и  кури¬
ла  больше  обычного.
 —  Ну  зачем  мы
слили  воду?  Уж  лучше
бы  ходили  круглые  сут¬
ки  и  прогревали  мото¬
ры,—  недовольно  вор¬
чала  она.
 —  Ничего,  старлей,
не  горюй!  —  ласково
говорила  ей  Марина.—
Теперь  погода,  видимо,
наладится,  и  завтра  вы¬
летит  твоя  эскадрилья,
я  останусь  с  вами.  По¬
летим  вместе,  не  вол¬
нуйся!
 Женю  обрадовало  решение  Расковой  остаться  с  ее
эскадрильей,  и  она  приободрилась,  но  все  же  хмурилась.
Чувствовалось,  как  недовольна  всем  происходящим  и  Ма¬
рина,  но  сдерживала  себя.
 Напрасно  командир  БАО  уверял  ее,  что  непременно
завтра  все  самолеты  будут  обеспечены  горячей  водой.
Она  нетерпеливо  выслушала  его  и  сказала:
 —  Завтра,  кроме  горячей  воды,  нам  нужна  будет  и
погода  по  маршруту.  Ее,  майор,  вы  обещать  нам  не  мо¬
жете!..
 Смущенно  опустив  голову,  командир  БАО  отошел  от
Расковой,  а  она  энергично  начала  торопить  вылет  первой
эскадрильи.
 Герой  Советского  Союза  командир
1-й  эскадрильи  Надежда  Федутенко
 326

Подойдя  к  самолету  командира  эскадрильи  Нади  Фе-
дутенко,  Марина  знаками  давала  ей  последние  напутст¬
вия.  Надя,  застегивая  шлемофон,  открыв  форточку  каби¬
ны,  улыбаясь,  кивала  головой  и  в  свою  очередь  делала
ответные  знаки  Расковой.
 По  команде  Расковой  самолеты  начали  выруливать  из
капониров,  взметая  в  морозном  воздухе  вихри  искряще¬
гося  снега.  Вот  взлетела  девятка,  сделала  круг  над  аэрод¬
ромом  и  легла  курсом  на  аэродром  К.
 2-я  эскадрилья  осталась  на  промежуточном  аэродроме,
Все  нехотя  поплелись  обратно  в  свое  временное  убежи-
ще,  заваленное  снегом.
 Войдя  через  некоторое  время  в  землянку,  Раскова
заметила,  что  настроение  у  девушек  подавленное.  Она
постояла  минуту  в  раздумье,  а  потом,  как-то  по-молодо¬
му  сказала:
 —  Вы  что  носы  повесили?  Почему  не  улетели  сегодня?
Ведь  идет  война,  везде  есть  трудности.  Вот  и  у  нас  воды
горячей  не  хватило  на  все  самолеты.  А  что  бы  вы  сказа¬
ли  мне  насчет  горячей  русской  баньки?
 Летчицы  удивленно  посмотрели  на  Марину.
 —  В  наказание  за  то,  что  командир  БАО  не  обеспе¬
чил  вылет  полка,  я  приказала  ему  приготовить  для
2-й  эскадрильи  баню!  А  пока  мы  будем  мыться,  нам  при¬
ведут  в  порядок  землянку.
 Все  оживились.  Послышались  возгласы  «ура».
 —  Собирайтесь  быстрее,  сейчас  поедем.—  И  подойдя
к  своему  вещевому  мешку,  Марина  стала  доставать  чи¬
стое  белье  и  банные  принадлежности.
 Вскоре  дверь  в  землянку  приотворилась,  и  с  ворвав»
шимися  клубами  морозного  пара  простуженный  голос  не¬
молодого  человека  доложил:
 —  Товарищ  майор,  ваше  приказание  выполнено.  Ба¬
ня  вытоплена,  транспорт  ждет  у  землянки.
 Дверь  захлопнулась.  Быстро  начали  выходить  и  уса¬
живаться  на  сани-волокуши,  которые  по  бездорожью,
 327

пыхтя,  потащил  в  деревню  трактор,  преодолевая  снеж¬
ные  заносы.
 Узнав  от  кого-то,  что  сейчас  в  деревню  приедут  де¬
вушки-летчицы  во  главе  с  их  командиром  майором  Рас¬
ковой,  около  бани  собрались  жители  деревни  —  женщи¬
ны,  старики  и  дети.  Всем  хотелось  посмотреть  на  прослав¬
ленного  Героя  Советского  Союза  Марину  Раскову  и  ее
воспитанниц.
 Одна  девчушка,  закутанная  до  бровей  платком,  не¬
ловко  загребая  снег  огромными  старенькими  валенками,
подошла  к  Расковой  и,  картавя,  спросила:
 —  Тетенька,  это  вы  будете  Рашкова?
 И  когда  Марина  утвердительно  кивнула  головой,  она
продолжала:
 —  А  ражве  медведь  не  шъел  ваш?
 —  Нет,  маленькая,  не  съел!  —  засмеялась  Марина  и
присела  перед  ней  на  корточки.
 —  Жначит  вы  живая?  Можно  я  ваш  потрогаю?..—
И  она  нерешительно  дотронулась  до  плеча  Расковой.
 Марина  взяла  синенькую,  худенькую  ручку  девочки  и
спросила:
 —  А  как  тебя  зовут?
 —  Наштя...
 —  Настя?  Это  хорошо!  А  вот  мою  дочку  зовут  Таней.
 Все  улыбались,  наблюдая  эту  картину.
 —  Ну  ладно,  Настя!  Пряничка  бы  тебе  надо  дать,  да
нет  его  у  меня.  Война  —  сама  понимаешь,  а  вот  сахарок,
кажется,  есть.—  И  Марина,  пошарив  в  карманах  комбине¬
зона,  достала  кусочек  сахара  и  дала  его  девочке.
 Торжествующе  оглядев  нас,  Настя  спрятала  сахар
за  пазуху.
 —  Шпашибо,  это  я  деду,  больной  он  у  наш...
 —  Ну  деду,  так  деду,  пусть  поправляется  твой  дед,—
сказала  Раскова.
 Осмелев,  и  остальные  жители  подошли  поближе  к  Ма¬
рине.  Она  шутила  с  ними,  спрашивала,  как  живут,  кто  из
 328

семьи  воюет  на  фронте,  а  они  приглашали  ее  и  всех  де¬
вушек  «после  баньки  чайку  морковного  попить  с  парен-
ками».
 —  С  паренками?  Это  хорошо!  —  смеялась  Марина.—
Паренки  я  люблю!..
 Тем  временем  Тимофеева  установила  очередность
мытья  в  бане,  и  девушки  пошли  в  школу  погреться.
 В  школе  оказалось  пианино.  Марина,  пробежав  паль¬
цами  по  клавиатуре,  придвинула  стул  и  заиграла.  Она  иг¬
рала  прелюдию  Рахманинова.  Сурово  и  грозно  прозвуча¬
ли  первые  аккорды...  Это  было  неожиданно!  Все  при¬
тихли  и  слушали  затаив  дыхание.  Затем  Марина  сыграла
революционный  этюд  Шопена.  Обе  вещи  были  исполне¬
ны  с  большим  подъемом,  они  соответствовали  и  настрое¬
нию  девчат  и  самому  духу  времени,  призывали  к
борьбе...
 Окончив  игру,  Марина  задумчиво  перебирала  клави¬
ши  пианино,  она  как  бы  ушла  куда-то  в  себя,  окружаю¬
щее  для  нее  исчезло.  Девушки  сидели  тихо.  Вот  полились
мягкие  лирические  звуки  песни  Соловьева-Седова  «Ве¬
чер  на  рейде»,  и  девушки  начали  потихоньку  подпевать...
 Этот  случайный,  импровизированный  концерт  запом¬
нился  надолго.  Неожиданно  Марина  раскрылась  для  мно¬
гих  совсем  с  другой  стороны.  Ушел  куда-то  знаменитый
штурман,  хорошо  знакомый  энергичный  командир...  За
пианино  сидела  обыкновенная,  милая  женщина  и  вела  за
собой  в  прекрасный  мир  звуков,  заставив  на  какое-то
мгновение  забыть  о  том,  что  сидим  мы  где-то  в  пути  на
фронт,  нгизаваленном  снегом  промежуточном  аэродро¬
ме,  а  впереди  суровая  работа  —  участие  в  тяжелейшей
кровопролитнейшей  войне.  Совсем  не  женское  дело!
 Наутро  погода  вновь  испортилась  и  надолго.  То  ме¬
тель,  то  туман.  По-прежнему  ежедневно  отгребали  от  са¬
молетов  снег  и  готовили  их  к  вылету.  В  столовой  наскоро
пили  чай  и  к  вечеру  собирались  в  землянке  у  горящей
печки.  Тесно  прижавшись  друг  к  другу,  тихо  пели  просту¬
 329

женными  голосами.  Чаще  всего  Марина  запевала  попу¬
лярную  и  любимую  ею  в  те  дни  «Песню  о  Днепре».
 Она  садилась  у  открытой  дверцы  печки  и  подбрасыва¬
ла  в  нее  маленькие  полешки.  Иногда  вынимала  из  карма¬
на  небольшой  томик  стихов  Константина  Симонова  и  чи¬
тала  вслух  что-либо,  а  чаще  всего  «Ты  помнишь,  Алеша,
дороги  Смоленщины».  Это  стихотворение  она  очень  лю¬
била,  знала  его  наизусть  и  читала  с  большим  чувством.
В  эти  длинные  вечера  Марина  много  рассказывала  де¬
вушкам  о  себе,  о  том,  как  она  представляет  участие  полка
в  боевой  работе,  говорила,  что  твердо  верит  в  победу  со¬
ветского  народа.  Ее  слова  волновали,  и  рядом  с  ней  всем
хотелось  быть  лучше,  чище.
 Эти  задушевные  беседы  как  нельзя  лучше  способст¬
вовали  сплочению  боевого  коллектива,  дружбе.
 Домой  Марина  писала:
 «Мы  начали  новую  жизнь,  расстались  со  сво¬
им  насиженным  местом  и  двинулись  в  путь...
Стали  жить  по-походному.  Все  те  хоть  малень¬
кие  удобства,  которые  мы  сумели  создать  себе
на  старом  месте,  уже  забыты.
 Началась  жизнь  по  землянкам,  занесенным
снегом,  сон  в  одежде,  умывание  снегом...
 Все  это  мы  переносим  легко,  так  как  гото¬
вили  себя  к  этому  и  ждали  дня,  когда  начнем
наконец  настоящую  жизнь,  жизнь,  которую  ве¬
дут  сейчас  все  наши  братья  по  оружию.
 Если  раньше  все  алы  чувствовали  себя  учени¬
ками,  то  теперь  каждый  уже  законченный  воин
и  по  духу,  и  по  знаниям,  и  по  умению  мужест¬
венно  переносить  все  трудности  военной,  по¬
ходной  жизни...
 Народ  у  меня  чудесный,  молодой,  смелый,
веселый  и  очень  преданный.  Никогда  не  уныва¬
ют!  Очень  люблю  я  их.  Как  могу,  стараюсь
 330

улучшить  их  жизнь,  хотя  это  сейчас  очень  труд¬
но.  Суровая  у  них  молодость.  Чудесный
народ!  Ни  одной  минуты  не  задумываясь,  го¬
товы  жизнь  свою  отдать  за  Родину...
 Машины  свои  любят  и  никогда  не  ропщут,
как  бы  трудно  ни  было.  Люблю  их  за  это!
 Дружные  они.  С  таким  народом  воевать  бу¬
дет  хорошо.  Любое  приказание  выполняют
дружно,  весело,  с  радостью.  Ну  уж  зато,  как
скажешь  —  «отдых»,  тут  и  песни  и  пляски,  буд¬
то  бы  и  не  устали,  и  не  работали.  С  ними  пря¬
мо  на  10  лет  молодеешь  сама.  Вот  и  тут  сидят
в  землянке,  снег  валит,  видимости  никакой  нет,
двигаться  дальше  нельзя.  Целый  день  на  аэро¬
дроме  снег  чистили,  машины  свои  в  порядок
приводили,  думали,  погода  улучшится.  А  вот
сейчас  пришли  в  землянку,  хоть  и  замерзли,  а
веселые.  Говорят:  «Ну  ничего,  завтра  погода
будет».  Сейчас  же  снегу  принесли,  на  печке
растопили,  согрели  и  по  очереди  головы  мо¬
ют,  а  другие  занимаются,  карту  изучают  того
места,  где  будем  фрицев  бить.
 Я  же,  наконец,  могу  сесть  и  написать  пись¬
мецо.  Сижу  у  печки,  тепло,  ноги  сохнут  и  на
душе  хорошо,  вот  и  пишу.  А  то  в  постоянной
работе  и  суете  нет  и  минутки  свободного  вре¬
мени.  Если  завтра  погода  будет,  то  двинемся
все  дальше,  а  там,  на  новом  месте,  снова  хло¬
пот  много  и  о  людях  и  о  машинах.  И  так  все
время,  и  все  же  счастлива  я,  дорогая  мамочка,
сейчас,  как  никогда.  Когда  прохожу  утром
стоянку  машин,  то  такое  счастье  испытываю.
Красивые  они,  мощные  такие...  Счастье  ви¬
деть  наше  оружие,  которое  таит  в  себе  смерть
нашим  врагам.  А  еще,  милая  мамочка,  мечтаю
я  хоть  на  часик  попасть  домой...»
 331

Как-то  в  один  из  вечеров,  сидя  у  печки,  девушки  про¬
сили  Раскову:
 —  Товарищ  майор,  ну,  пожалуйста,  расскажите  нам
еще  о  себе!  О  том,  как  вы  стали  штурманом,  о  тайге!
 Марина  подбросила  в  печурку  очередное  полешко,
красноватый  свет  углей  на  секунду  осветил  ее  лицо.
 —  Я  уж  и  так  много  рассказала  вам.  Сколько  дней
тут  сидим,  столько  и  рассказываю.  И  как  штурманом  ста¬
ла,  и  как  медведя  в  тайге  испугалась,  и  как  в  болото  про¬
валилась.  А  вот  мы  сейчас  попросим  вашу  комэску  Ев¬
гению  Дмитриевну  рассказать  о  себе.  Подчиненным  по¬
ложено  знать  о  своем  командире,  да  и  приход  ее  в  ави¬
ацию  интересен,  во  многом  поучителен  для  молодежи.
 И  Марина  лукаво  посмотрела  на  Женю,  а  та,  попра¬
вив  сползшую  с  плечей  летную  куртку,  спросила:
 —  Это  приказ,  товарищ  майор?
 —  Ну  что  ты,  старлей,  просьба!  Кстати,  не  забудь  и
про  «цирковое  представление»  рассказать,  а  то  не  все
помнят!
 Кое-кто  засмеялся,  зажав  рот  рукой,  а  Женя  заерза¬
ла  на  месте,  явно  смущаясь  той  несерьезной  выходке,
которую  допустили  она  и  летчик  Валя  Матюхина  однаж¬
ды  в  летном  общежитии  вскоре  после  приезда  в  Н-ск.
Тогда  они  решили  «пошутить»  —  повязали  головы  поло¬
тенцами,  вроде  чалмы,  и,  изображая  факиров,  напере¬
бой  смешили  окружающих.  В  то  время  все  еще  были
гражданские,  военные  уставы  усвоили  не  твердо,  зва¬
ний  и  должностей  не  имели  и,  уставшие  за  длинный
день  теоретической  учебы,  пытались  «развлечься».  Вот
тогда-то  Раскова,  застав  это  «представление»,  и  пожу¬
рила  их.
 Жене  явно  не  хотелось  вспоминать  об  этом.
 —  Товарищ  старший  лейтенант,  расскажите,  расска¬
жите!  —  затараторили  девушки.
 Женя  откашлялась  и  глуховатым  голосом  неторопли¬
во,  по-ивановски  немного  «окая»,  начала:
 332

—  Семнадцати  лет  уехала  я  из  деревни.  Хозяйство  у
отца  было  неважное,  семья  большая,  сам  он  на  заработ¬
ки  уехал  в  Иваново,  школы  в  деревне  хорошей  тоже  но
было,  а  учиться,  ох,  как  хотелось.
 Вот  и  подалась  я  тоже  в  город.  Девять  месяцев  на
биржу  труда  ходила,  потом  на  прядильную  фабрику
«Красная  Талка»  направили.
 Днем  работала  и  училась  ткацкому  делу  у  станка,  а
вечером  на  рабфаке.  В  комсомол  на  фабрике  вступила,
по  воскресеньям  вместе  с  молодежью  работали  на  стро¬
ительстве  новых  цехов,  мусор  убирали,  деревья  в  пар¬
ке  сажали...  Ну,  в  общем,  делали  все,  что  нужно  было.
А  в  1931  г.  пришло  на  «Красную  Талку»,  в  комсомоль¬
скую  ячейку,  8  путевок  в  Тамбовское  летное  училище
ГВФ.  Очень  хотелось  мне  выучиться  на  летчика.  Послали.
Медкомиссию  прошла  без  ограничений  и  стала  учиться.
 Сначала  плохо  получалось,  думала,  что  и  не  выйдет  из
меня  летчик.  Потом  рассердилась,  взяла  себя  в  руки,  пре¬
одолела  трудности.  Училище  окончила  неплохо,  и  оста¬
вили  меня  работать  инструктором.  За  время  работы  в
училище  подготовила  и  выпустила  150  молодых  летчи¬
ков,  а  когда  война  началась,  летала  уже  на  СБ  инструк¬
тором  слепого  и  ночного  полета  на  курсах  Высшей  лет¬
ной  подготовки.  Потом  к  вам  в  полк  пришла...  Все,  това¬
рищ  майор,—  закончила  Женя.
 —  Как  это  все?!  А  главное  не  сказала.  Может,  не  все
и  знлот,  что  двоих  детишек  малых  ты  на  свекровь  в
Средней  Азии  оставила  и  не  вернулась  к  ним,  когда  тебе
на  мандатной  комиссии  это  предложили.
 —  Так  я  же  летчик,  товарищ  майор,  разве  же  мож¬
но  во  время  войны  в  тылу  сидеть?  Если  всем  отцам  и
матерям  в  тылу  отсиживаться,  кто  же  наших  детей  от
фашистов  оборонять  будет?
 —  Слыхали?  —  обратилась  Раскова  к  девушкам.—
Кто  же  наших  детей  оборонять  будет?  Письмо  я  недав¬
но  получила  от  одной  знакомой  женщины,  она  побыва¬
 333

ла  в  своей  деревне,  освобожденной  Красной  Армией  от
немецких  бандитов.  Вот  послушайте.
 Марина,  порывшись  в  кармане,  достала  измятый  кон¬
верт  и  начала  читать.
 «Как  немцы  заняли  деревню,  то  всех  вы¬
гнали  на  мороз  из  домов  и  до  самого  прихода
Красной  Армии  все  голодные  жили  в  снежных
ямах  в  лесу.  Дети  почти  все  замерзли...»
 —  Вот  какой  ужас  творят  эти  изверги!  Когда  читаю
эти  строки,  такая  жажда  мести  обжигает  за  страдания
нашей  детворы!  —Ты,  старлей,  молодец!  Мы  еще  за  все
слезы  и  страдания  нашего  народа  отомстим  этим  варва¬
рам!  И  Дуся  Бершанская  молодец,—  воюет,  а  ведь  у  нее
сынишка  с  родными  на  Урале.
 Кто-то  зашмыгал  носом...
 —  Ну  вот!  Еще  нам  дождичка  не  хватало!  —  шутли¬
во  сказала  Марина.—  Снега  вам,  что  ли,  мало?!  Давайте
лучше  помечтаем,  как  будем  жить  после  нашей  победы.
 Марина  сделала  паузу,  оглядела  всех  и  сказала:
 —  Я  думаю,  что,  когда  наш  народ  победит  и  война
окончится,  мы  все  соберемся  в  Москве  на  бал  в  честь
победы.  На  нас  будут  нарядные  белые  платья  и  туфли
на  каблучках.  И  будете  вы  самые  красивые  девушки  н^
земле!
 Все  с  удовольствием  поддержали  Раскову  и,  переби¬
вая  друг  друга,  принялись  фантазировать,  какими  будут
после  войны.
 Трудно  было  представить  стриженых  подростков  с
опухшими,  красными  от  холода  лицами  —  и  в  бальных
платьях.
 —  Ну-ка,  Катя,  пройдись!  —  требовали  девушки.
И  19-летняя  Катя  Федотова,  задорная  и  вихрастая,  как
парнишка,  боевой  комсорг  2-й  эскадрильи,  гордо  высту¬
пила  в  огромных  меховых  унтах  на  середину  землянки,
 334

придерживая  кончиками  пальцев  воображаемое  бальное
платье,  сделала  реверанс.  Смеялись  до  слез...  Только
чуть  успокоились,  вдруг  Марина  подчеркнуто  серьезно
говорит:
 —  Иду  это  я  после  войны  по  Москве,  По  улице  Горь¬
кого,  а  навстречу  мне  генерал...  Подхожу  ближе,  смотрю.
Строгий  такой,  важный  генерал.  С  круглыми  глазами...
Гляжу  и  не  узнаю...  Ба...  это  же  генерал  Тимофеева!  Я,  ко¬
нечно,  «во  фрунт».  «Здравия  желаю,  товарищ  генерал!»
А  она  мне  в  ответ:  «Кто  такая,  откуда?  Не  помню!»  —
и  Марина  делает  несчастное  лицо...  Все  падают  от  хохота,
а  больше  других  смеется  Женя  Тимофеева.  Ее  доброе,
широкое  лицо  становится  еще  добрее.
 —  Ну,  потом  генерал  меня,  конечно,  признает,—  ве¬
селеет  Марина,—  и  мы  с  ней  вспоминаем  боевые  похо¬
ды  и  вот  эту  заваленную  снегом  землянку!..  Ну,  а  теперь
пора  спать.  Спать!  Отбой!
 Девушкам  не  хочется  расходиться,  прерывать  этот  за¬
мечательный  вечер,  но  уже  поздно,  а  потом  ведь  был
приказ  майора!
 В  эту  ночь  под  завывание  метели  многим  снился
светлый,  радостный  день  и  музыка...
 ТЕПЛО  ТВОЕЙ  РУКИ
★
 Летной  погоды  для  Пе-2  по-прежнему  не  было.  Томи¬
тельные  дни  ожидания,  ежедневные  изнурительные  рабо¬
ты  по  очистке  летного  поля  и  стоянок  самолетов  от  сне¬
га  не  сломили  бодрого  духа  и  подъема,  который  царил
среди  девушек.  Они  стойко  переносили  все  трудности  и
не  унывали.
 Во  второй  половине  декабря  1942  г.  Раскову  неожи¬
данно  вызвали  в  Москву,  в  Главный  штаб  ВВС.  Намекнули,
что,  возможно,  будет  передислокация  полка.  И  тогда  Ма¬
 335

рина,  поручив  органи¬
зацию  борьбы  со  снеж¬
ными  заносами  коман¬
диру  2-й  эскадрильи
Тимофеевой,  собралась
лететь  в  Москву  на
УТ-2.
 Перед  отлетом  Рас¬
кова  вызвала  к  себе  Ти¬
мофееву  и  штурмана
эскадрильи  Валю  Крав¬
ченко,  на  минуту  заду¬
малась  и  сказала:
 —  Не  знаю,  как
сложится  обстановка,
сколько  я  пробуду  в
Москве,  —  сказала
она,—  кроме  того,  нуж¬
но  залететь  на  аэро¬
дром  в  1  -ю  эска¬
дрилью.  Вы  должны
быть  готовы  вылететь
по  моей  команде,  воз¬
можно,  на  новый  фронт.  Вылетать,  по-видимому,  придет¬
ся  отдельными  группами,  так  как  полк  сейчас  разбросан,
а  при  такой  неустойчивой  погоде  вряд  ли  удастся  его  бы¬
стро  собрать  вместе.  Да  и  нецелесообразно  будет  на  это
терять  много  времени.  Будете  вылетать  по  погоде.  Смо¬
трите  не  лезьте  в  туман,  если  он  встретится  по  маршру¬
ту,  и  не  ищите  земли  под  туманом  —  найдете  ее  навечно.
Не  рассчитывайте  только  на  свой  опыт  и  умение,  всегда
помните  о  своих  ведомых:  ведь  они  еще  птенцы,  бере¬
гите  их,  я  надеюсь  на  вас!
 Женя  и  Валя  слушали  молча  и  согласно  наклонили  го¬
ловы:
 Штурман  2-й  эскадрильи  Валентина
Кравченко
 336

—  Есть,  товарищ  майор,  будет  выполнено.  В  туман  не
полезем,  не  для  этого  нас  учили,—  ответила  Тимофеева.
 Фронтовой  аэродром  К.  Декабрь  1942  года.  Здесь  ди¬
слоцируется  штаб  полка  и  1-я  эскадрилья.
 Мягкий,  пушистый  снег  лежит  на  ветвях  елей  старого
леса,  медленно,  как  бы  нехотя,  падают  огромные  хлопья.
Вечереет.  Лес  окутан  сиреневыми  сумерками,  тихо,  лишь
еле  заметные  тропки  ведут  к  небольшим  крышам  зем¬
лянок,  занесенных  снегом  почти  вровень  с  землей.  Из
одной  землянки  выбегает  маленькая  девушка  в  ватных
брюках  и  полушубке  с  ведром  в  руках  —  это  сержант
Юля  Тюлякова,  авиационный  механик.  В  мирные  дни  она
была  студенткой  Саратовского  авиационного  техникума.
 Навстречу  Юле  идет  такая  же  маленькая  и  так  же  оде¬
тая  женщина  —  это  инженер-майор  Г.  М.  Волова.
 —  Товарищ  инженер,  узнали?  —  интересуется  Юля.—
Прилетят  завтра  наши?
 —  Заявки  на  перелет  нет,  погода  там  хуже,  чем  у
нас,—  отвечает  Волова.
 Вот  уже  десять  дней  все  ждут  прилета  2-й  эскадрильи
и  командира  полка  майора  Расковой,  застрявших  на  про¬
межуточном  аэродроме.
 Для  приема  подруг  все  приготовлено:  чистые,  уют¬
ные  землянки,  расчищенные  стоянки  для  самолетов,  ука¬
танный  аэродром.  Но  погода,  разделившая  полк,  явно  не
хочет  помочь  нам  соединиться.
 В  конце  декабря  под  вечер  на  УТ-2  прилетела  Рас¬
кова.  Она  привезла  неожиданную  для  всех  новость.
Собрав  руководящий  состав  полка  и  1-й  эскадрильи,
Марина  сказала:
 —  Окруженная  под  Сталинградом  армия  Паулюса  не
сдается.  По  приказу  Гитлера  Манштейн  создал  солидную
группировку  войск  и  пытается  с  юго-запада  разорвать
кольцо  окружения.  Сейчас  там  идут  сильнейшие  бои  и
 12  М.  Раскова
 337

командованием  Красной  Армии  принято  решение  стянуть
на  этом  участке  фронта  наибольшее  количество  нашей
авиации  для  разгрома  войск  Паулюса  и  Манштейна.
 Получен  приказ  перебазировать  наш  полк  на  Сталин¬
градский  фронт.  Во  исполнение  этого  приказа  я  немед¬
ленно  дала  команду  Тимофеевой,  чтобы  она  по  погоде
вылетала  со  своей  эскадрильей  самостоятельно  на  Ста¬
линградский  фронт,  а  сама  залетела  к  вам,  чтобы  помочь
быстрее  собраться  для  перелета  на  новое  место.  А  те¬
перь  доложите,  как  вы  тут  устроились?  —  обратилась  она
к  начальнику  штаба  капитану  Казариновой.
 —  Сносно  устроились,  вот  только  снег  замучил.  Кор¬
мят  людей  неважно,  да  вот  еще  аэродром  меня  трево¬
жит.  Для  полетов  на  Пе-2  он  ограничен.  Взлетная  полоса
узкая,  подходы  к  аэродрому  трудные.  Лес  видели  какой?
Правда,  мой  заместитель  в  восторге  от  этой  красоты.—
Милица  Александровна  повела  рукой  в  сторону  леса  и
выразительно  посмотрела  на  меня.—  Но  эта  красота  мо¬
жет  для  нас  плохо  обернуться.
 Марина  внимательно,  не  перебивая,  выслушала  началь¬
ника  штаба  и  сказала:
 —  Ничего,  капитан,  летчики  у  нас  хорошие,  а  летать
с  этого  аэродрома  нам  уже  не  придется.  Нужно  побыст¬
рее  собираться  и  быть  готовыми  по  первой  же  погоде
срочно  перелетать  под  Сталинград.  А  эту  «любительницу
леса»,—  Марина  взглядом  указала  на  меня,—  мы  немед¬
ленно  отправим  в  Москву  «выколачивать»  в  отделе  пе¬
релетов  ВВС  транспортные  самолеты  для  передовой
команды.  Поезд  на  Александров  уходит  через  3  часа,  ско¬
рее  оформляй  командировочное,—  сказала  она  мне.
 Я  бегом  направилась  в  штабную  землянку,  Марина  и
капитан  Казаринова  пошли  осматривать  стоянки  самоле¬
тов  и  летное  поле.  Вскоре  они  тоже  пришли  в  штаб.  До¬
кументы  у  меня  были  готовы,  и  я  ждала  указаний,  что
нужно  сделать  в  Москве.
 Раскова,  подписывая  командировочное,  говорила:
 338

—  В  ВВС,  лейтенант,  пойдешь  в  отдел  перелетов  к  пол¬
ковнику  Карповичу,  я  с  ним  уже  договорилась.  Два  само¬
лета  нам  будут  выделены,  ну,  а  если  будет  какая-либо  за¬
держка,  действуй  по  обстановке.  Сходи-к  кому-либо  из
начальства,  кто  на  месте  будет.  Думаю,  держать  нас  тут
долго  не  будут,  и  так  много  времени  потратили  зря  из-за
этих  снегопадов.  Сейчас  обстановка  требует,  чтобы  как
можно  больше  авиации  было  переброшено  под  Сталин¬
град.  Обязательно  достань  карты  на  новый  район  боевых
действий.  Без  «дугласов»  не  возвращайся!  —  смеясь,  до¬
бавила  она.
 Я  попрощалась  и  вышла  из  землянки.  До  поезда  оста¬
вался  один  час,  и  я  поторопилась  на  вокзал.
 Неожиданно  дверь  землянки  скрипнула,  и  Марина
окликнула  меня:
 —  Подожди,  Катя,  прошу  тебя  зайди  ко  мне  домой  и
отдай  маме  ключи  от  квартиры.  4  случайно  увезла  их  с
собой.  И  письмо...
 Она  протянула  мне  конверт  и  ключи.  Я  засунула  все  в
планшет.
 —  А,  что  еще  передать?  —  спросила  я.
 —  Ничего.  Скажи,  что  долетела  благополучно,  что  все
у  меня  в  порядке,  пусть  не  волнуются.
 Она  взяла  меня  за  руку.
 —  Как  давно  мы  не  виделись.  Ты  здорова,  не  устала?
Как  чувствуешь  себя  в  новой  обстановке?
 —  Хорошо,  очень  хорошо.  Вот  «красотой»  только  не¬
когда  любоваться,—  ответила  я.
 Марина  засмеялась,  вспомнив  слова  капитана  Казари-
новой.
 —  Вот  и  мы  дождались  конца  учебы!  Помнишь,  как
мечатали  в  Н-ске  скорее  попасть  на  фронт?  Теперь  это
уже  не  мечта,  а  реальность!  Я  до  того  счастлива,  что  и  вы¬
разить  это  не  могу!  Одно  меня  огорчает,  что  из-за  пого¬
ды  столько  времени  зря  просидели  в  разных  местах.  Полк
разделен  на  несколько  частей.  Все  нанервничались  за  это

годняшнего  дня  после
 _ 	прилета  Марины.  Как
 Заместитель  начальника  штаба 	г 	г
 полка  Екатерина  Мигунова 	четко  и  слаженно  те¬
 перь  стали  работать  де¬
вушки,  какие  все  стали  собранные,  как  повысилась  ответст¬
венность.  Невольно  вспомнились  трудности  первых  дней
формирования.
 С  какой  необыкновенной  энергией  и  умением  удалось
Расковой  выполнить  возложенное  на  нее  ответственное
задание!
 Кто  пришел  в  эти  полки?  В  основном  гражданские  де¬
вушки.  А  военная  служба  потребовала  от  них  жесткой  ди~
сциплины  и  исполнительности.  Необходимость  организо¬
вать  и  подчинить  свои  личные  желания  строгим  военным
уставам.  А  это,  ох,  как  не  легко  было  делать  всем  нам,
женщинам,  с  разными  характерами  и  взглядами.
 Марина  сумела  найти  нечто  неуловимое,  что  смягча¬
 время.  Ну  ничего,  ду¬
маю,  теперь  быстро  со¬
беремся  все  вместе  на
Сталинградском  фрон¬
те  —  я  в  этом  уверена.
Ну  беги,  а  то  опо¬
здаешь.  Передай  боль¬
шой  привет  от  меня
твоей  маме.  Пусть  не
волнуется  за  нас.
 И  она  отпустила
мою  руку.  Я  побежала
по  снежной  тропинке  и
еще  долго  чувствовала
у  запястья  тепло  ее
руки.
 Сидя  в  холодном  ва¬
гоне  я  вспоминала  все,
что  было  в  течение  се-
 340

ло  суровость  военной  службы  и  одновременнно  не  нару¬
шало  уставных  законов.  По-видимому,  в  этом  и  был  успех
ее  организаторской  работы  с  людьми.  Умение  разглядеть
в  человеке  склонность  характера,  его  потенциальные  воз¬
можности.  Желание  обострить  и  поднять  все  лучшее,  что
есть  в  каждом  человеке.  Ее  доброжелательность  и  лич¬
ное  обаяние  дополняли  успех  дела.
 Все  это  помогло  преодолеть  барьер  трудностей,  встав¬
ших  на  пути  каждой  из  нас.
 Встречались  люди,  которые  критически  воспринимали
Раскову.  Успехи  ее  в  авиации  считали  случайными,  объяс¬
няли  их  «необыкновенным  везением».
 Это  были  суждения  необъективных  людей.
 Раскова  обладала  необыкновенной  силой  воли,  была
целеустремленна  и  настойчива.  Характер  Марины,  откры¬
тый,  смелый  и  дружелюбный,  привлекал  к  ней  людей.  Ее
упорный  труд  в  овладении  штурманским  и  летным  ма¬
стерством  способствовал  успеху,  которого  она  добилась
в  авиации,  ставшей  главной  целью  в  ее  жизни.
 В  Москве  за  два  дня  мне  удалось  выполнить  все  пору¬
чения.  Правда,  Дмитрий  Константинович  Карпович  выде¬
лил  нам  только  один  «Дуглас»,  но  с  условием,  что  он  дол¬
жен  будет  сделать  два  рейса.
 Вечером  накануне  отлета  из  Москвы  я  забежала  к
Анне  Спиридоновне  и  Танюше,  передала  им  ключи  от
квартиры,  письмо  от  Марины.  Коротко  рассказала,  как
мы  живем.  Маленькая,  бледненькая  Таня  все  сокруша¬
лась,  почему  я  отрезала  косы,  гладила  мои  остриженные
волосы  и  рассматривала  петлички  на  гимнастерке.  В  воен¬
ной  форме  она  видела  меня  впервые.
 —  Трудно  с  длинными  волосами,  Танюша,  в  походных
условиях.  Вырастут  после  войны.
 Мы  расстались,  не  ведая,  что  случится  в  ближайшее
время!..
 341

На  другой  день,  получив  на  складе  объемистый  тюк
карт,  я  улетела  в  К.
 За  время  моего  отсутствия  1-я  эскадрилья  успела
«выхватить  погоду»  и  улетела  на  промежуточный  аэро¬
дром.
 На  аэродроме  К.  одиноко  стояли  два  неисправных
Пе-2,  требующих  замены  моторов.  Убыл  по  железной  до¬
роге  весь  технический  состав.  В  К.  осталась  лишь  передо¬
вая  команда:  несколько  офицеров  штаба  и  инженерно-
технический  состав  во  главе  с  начальником  штаба  полка
капитаном  Казариновой  и  16  человек  техсостава  для  пере¬
становки  моторов  на  неисправных  самолетах.
 Вечером  в  штабной  землянке  Марина  спросила  меня:
 —  Была  у  моих?  Все  там  в  порядке?
 Я  утвердительно  кивнула  головой.
 —  Молодец,  что  карты  привезла,  а  вот  «Дуглас»
один  —  это  плохо.  Ну,  что  же  делать,  хорошо,  что  дали
два  рейса.
 И  она  углубилась  в  изучение  района  предстоящей  бое¬
вой  работы.
 Раскова  торопила  нас  с  отлетом.  Все  было  давно  го¬
тово,  но  опять  стеной  повалил  снег,  и  только  27  декабря
1942  г.  передовая  команда  смогла  вылететь.
 Провожала  нас  Марина.  Она  была,  как  всегда,  жизне¬
радостна  и  энергична.
 —  Вот  провожу  вас  и  сама  возвращусь  к  Федутенко
выталкивать  дальше  полк  на  фронт,—  говорила  она.
 Стоя  на  старте  с  флажком  в  руках,  Марина  следила
за  погрузкой  вещей  в  транспортный  самолет  и  все  время
поторапливала  нас.  К  ней  подбежала  начальник  связи  пол¬
ка  старший  лейтенант  Марта  Мериуц.
 —  Товарищ  майор,  разрешите  лично  проверить  ра¬
боту  рации  на  старте?!
 —  Не  успеете,  старший  лейтенант,  без  вас  связисты
БАО  проверят,—  ответила  ей  Раскова,  но  встретив  умо¬
ляющий  взгляд  Мартуси  и  зная  ее  исключительную  пунк¬
 242

туальность,  не  захоте¬
ла,  видимо,  огорчать  ее
и  махнула  рукой  —мол,
давай,  крикнув  вслед
убегающей  Мериуц:
 —  Быстрее,  старший
лейтенант!
 Тем  временем  мь:
погрузили  последние
ящики  со  штабным  иму¬
ществом  и  личные  рюк¬
заки  с  небогатым
фронтовым  скарбом.
 Все  отлетающие  бы¬
ли  в  самолете.  От  ра¬
диостанции,  обратно,
бежала  Мериуц.  Коман¬
дир  корабля  Ли-2  капи¬
тан  Константинов  вы¬
бросил  в  форточку  ру¬
ку,  прося  разрешения
на  взлет,  и  дал  коман¬
ду  убрать  трап.
 Раскова  спокойно  стояла  с  опущенным  флажком,  под¬
жидая  Мериуц.  Из  кабины  летчика  вышел  второй  пилот
и  раздраженно  спросил:
 —  В  чем  дело?  Почему  не  дают  взлет?  Почему  вы
столпились  у  двери?
 —  Нет  начальника  связи  полка,—  ответила  капитан  Ка-
заринова,—  она  уже  подбегает  к  самолету,  попросите  ко¬
мандира  корабля  спустить  трап  и  посадить  ее.
 Второй  пилот  скрылся  в  кабине  и  в  ту  же  минуту  мы
услышали  форсированный  звук  работы  моторов,  а  вслед
за  этим  почувствовали,  что  самолет  пошел  на  взлет.
 Марина  с  досадой  взмахнула  флажком  в  тот  момент,
когда  к  ней  подбегала  Мериуц...
 343

Такой  я  увидела  Марину  из  окна  самолета.  Тогда  я  не
знала,  что  вижу  ее  в  последний  раз  и,  что  мне  до  этого
было  суждено  отвезти  в  Москву  ее  родным  последнее
письмо..,
 «23.12.42  г.
 Дорогие  мои,  мамочка  и  Танюрочка!
 Пользуюсь  случаем,  что  Катя  Мигунова  едет
в  Москву,  посылаю  вам  с  ней  привет  и  тысячу
поцелуев.
 Долетели  мы  до  пункта  К.  благополучно.  Все
у  нас  в  порядке.  Теперь  будем  ждать  погоды,
чтобы  всем  вместе  лететь  дальше.  Обо  мне  не
беспокойтесь.
 С  Катей  я  посылаю  тебе  ключ  от  нашей
квартиры,  который  улетел  со  мной  в  моем
кармане.  К  счастью,  есть  случай  возвратить
его  вам.
 Если  можете,  то  пришлите  с  Катей  письмецо.
 Вот  видите,  я  не  заставила  долго  ждать  ве¬
сточки  от  себя.  Будьте  умницами,  мои  дорогие.
Берегите  свое  здоровье.
 Когда  я  вернусь  домой  с  фронта,  то  вы  обе
должны  уже  поправиться.
 Целую  вас,  мои  любимые,  крепко-крепко.
 Привет  от  Галочки,  Семеновой  и  Шолохо¬
вой.
 Еще  раз  крепко-крепко  целую.
 Горячо  любящая  вас
 ваша  дочка  —  мама—Марина.»
 «ГОРЕ  Я  ВАМ  ПРИВЕЗ...»
 ★—
 Погода  продолжала  чинить  нам  препятствия.  По-преж¬
нему  были  снегопады  и  туманы.  Лишь  в  отдельные  дни
на  короткое  время  прояснялось.  Эскадрилья  Тимофее¬
 344

вой,  получив  вскоре  от  Расковой  команду  перебази¬
роваться  на  Сталинградский  фронт,  ждала  летной  пого¬
ды.  И  вот  в  один  из  дней,  когда  появился  долгожданный
просвет,  эскадрилья  вылетела  по  маршруту  на  Сталин¬
градский  фронт.
 28  декабря  2-я  эскадрилья  приземлилась  на  фронто¬
вом  аэродроме,  где  ее  уже  ждала  передовая  команда  и
штаб  полка.  Полк  вошел  в  состав  270-й  дивизии  8-й  воз¬
душной  армии.
 Как  и  полагалось,  нам  устроили  проверочные  экзаме¬
ны  по  ряду  дисциплин:  аэронавигации,  бомбардировоч¬
ному  и  стрелковому  вооружению,  связи  и  материальной
части  самолета  Пе-2.  Это  было  обычным  явлением  для
полков,  входящих  в  состав  действующей  армии,  но  мы
чувствовали,  что  некоторые  дивизионные  специалисты
подходят  к  нам  более  придирчиво  и  строго,  встречают
нас  настороженно.  Проверяют,  как  мы  подготовлены  к
ведению  боевой  работы.  Были  такие,  кто  встречал  нас
дружелюбно  и  по-товарищески  помогал  быстрее  войти
в  боевой  строй.
 Новый  1943  год  2-я  эскадрилья,  штаб  и  передовая
команда  встретили  на  новом  месте  в  ожидании  прилета
эскадрильи  Федутенко  и  командира  полка  майора  Раско¬
вой.  Но  вновь  начавшиеся  по  маршруту  снегопады  задер¬
живали  их  в  пути.  Федутенко  со  своей  эскадрильей  сиде¬
ла  на  одном  промежуточном  аэродроме,  а  Раскова  со
звеном  —  на  другом.
 В  это  время  войска  Сталинградского  фронта  развили
успешное  наступление  в  районе  южнее  Котельникова,  и
дивизия,  в  состав  которой  мы  вошли,  перебазировалась
на  новый  оперативный  аэродром.  В  связи  с  этим  2-й  эс¬
кадрилье  и  штабу  до  сбора  всего  полка  вместе  дали  при¬
каз  перебазироваться  на  запасный  аэродром.
 Время  до  прибытия  1-й  эскадрильи  было  приказано
использовать  для  высотных  тренировочных  полетов  с  при¬
менением  радионавигации.
 3  45

Среди  ровного,  как  стол,  поля  приютилось  несколько
глинобитных  казахских  домиков  и  около  них,  каким-то
чудом  выросший  на  солончаках,  небольшой  фруктовый
сад  прямоугольной  формы,  обсаженный  для  защиты  от
ветров  пирамидальными  тополями.  А  кругом  ни  единого
кустика,  ни  единого  деревца  —  неоглядная  степь.
 Жили  мы  там  в  полуразрушенных  и  очень  холодных
землянках,  плохо  было  с  пресной  водой.  Пришлось  вре¬
менно  жить  без  газет  и  радио,  ничего  не  зная  ни  о  коман¬
дире  полка,  ни  о  1-й  эскадрилье.  Связь  с  «внешним  ми¬
ром»  поддерживалась  лишь  самолетами  связи,  послед¬
ние  известия  и  свежие  сводки  Совинформбюро  мы
узнавали  от  прилетавших  к  нам  работников  политотдела
дивизии.
 Январь  1943  года  в  тех  местах  выдался  суровый.  Стоя¬
ли  трескучие  морозы.  Снега  почти  не  было,  и  сильные
ветры  вздымали  песчаные  бури.
 Обслуживать  полеты  было  очень  тяжело,  техники  вы¬
бивались  из  сил,  прогревая  по  ночам  моторы,  а  чуть  свет
грели  воду  в  бочках  и  развозили  ее  по  стоянкам  само¬
летов  на  верблюде  по  кличке  Вася.  Бедный  Вася  тру¬
дился  целый  день:  возил  горючее  для  самолетов,  про¬
дукты  и  воду  для  столовой.  Несчастное  животное,  при
всей  своей  выносливости,  к  концу  дня  издавало  дикие
вопли.
 Но,  несмотря  на  трудности,  полк  продолжал  осваи¬
вать  заданную  программу  высотной  подготовки.
 Есть  в  жизни  человека  события,  которые  фиксируются
памятью  с  фотографической  точностью  и  как  бы  ни  хо¬
телось  прогнать  эти  воспоминания,  мы  не  в  силах  это  сде¬
лать...
 Утро  9  января  1943  г.  началось,  как  обычно,  с  забот  о
полетах,  горячей  воде,  горючем  и  прочими  ежедневными
делами.  В  этот  день  мы  ждали  самолет  связи.  Должен
был  прилететь  начальник  политотдела  дивизии  полковник
Дергунов,  сделать  доклад  о  положении  на  фронтах.  Пол¬
 346

ковника  Дергунова  мы  знали  еще  по  месту  нашего  фор¬
мирования.  Это  был  очень  живой,  общительный  чело¬
век,  активно  помогавший  нашим  женским  полкам  наби¬
раться  «ума-разума».  Но  когда,  хмурый  и  озабоченный,
он  вошел  в  избушку,  где  разместился  штаб,  мы  его
не  узнали.
 Сев  на  широкую  деревянную  лавку,  Дергунов  оглядел
нас  и  тихо  сказал:
 —  Лекции  сегодня  не  будет,—  и,  заметив  наше  удив¬
ление,  продолжал:  —  Крепитесь,  товарищи,  горе  я  вам
привез...
 Он  сделал  паузу  и  сказал:
 , 	—  4  января  в  районе  Петровска  при  перелете  к  нам,
 на  Сталинградский  фронт,  погиб  ваш  командир  —  майор
Раскова  со  всем  своим  экипажем...
 В  полуразрушенном,  холодном  домике  воцарилось
гробовое  молчание.  Мы  не  могли,  не  хотели  верить  в  то,
что  услышали.  У  всех  перехватило  дыхание.
 Тимофеева,  бледная  как  полотно,  глухо  спросила:
 —  Товарищ  полковник,  это  правда?  Может,  ошибка
какая?
 —  Таких  ошибок,  старший  лейтенант,  к  сожалению,  не
бывает.  Погибли,  попали  в  туман  со  снегопадом...  Капитан
Казаринова,  соберите  личный  состав  полка,  объявим  на¬
роду...—  и  полковник  Дергунов  тяжело  задышал.
 Мы  не  в  состоянии  были  шелохнуться,  двинуть  хотя
бы  пальцем.  Свалившееся  на  нас  горе  парализовало  всех.
Наконец,  преодолев  оцепенение,  Милица  Александровна
поднялась  с  лавки  и,  необычно  тяжело  ступая,  медленно
пошла  к  двери.
 Траурный  митинг  был  тяжелым.  Выступающие  не  мог¬
ли  сдержать  слез.  Плакали  все.  Не  скрывали  слез  и  муж¬
чины.
 На  митинге  мы  поклялись:  дело,  начатое  Расковой,  до¬
вести  до  конца,  а  ее  любимое  детище,  587-й  полк,  сде¬
лать  гвардейским  и  добиться  чести  стать  расковцами.
 347

В  письме,  которое  было  направлено  в  ЦК  ВКП(б),  мы
писали:
 «Мы  заверяем,  что  дело,  начатое  Мариной
Расковой,  доведем  до  конца.
 Мы  склоняем  свои  головы  над  ее  могилой.
 Личный  состав  полка  входит  с  ходатайст¬
вом  о  присвоении  нашему  полку  имени  Рас¬
ковой,  пусть  ее  имя  будет  нашим  знаменем
борьбы,  с  которым  мы,  ее  ученики,  полетим  в
бой,  чтобы  сбросить  не  только  свои,  но  и  ее
бомбы  на  головы  проклятых  фашистов».
 Что  же  произошло? 	4
 ПОСЛЕДНИЙ  ПОЛЕТ
★
 Проводив  вскоре  1-ю  эскадрилью,  наземный  эше¬
лон  и  передовую  команду  полка  на  Сталинградский
фронт,  Раскова  28  декабря  1942  года  на  УТ-2  возврати¬
лась  обратно,  где  оставался  ее  самолет  Пе-2  и  два  са¬
молета  1-й  эскадрильи.
 Погода  начала  резко  портиться,  поднялся  сильный  ве¬
тер,  поземка.  Начиналась  пурга.  Марина  досадовала,  что
из-за  погоды  нельзя  продолжать  полет  дальше.  Ей  хоте¬
лось,  как  можно  скорее  соединить  полк  вместе.
 Комиссар  полка  Л.  Я.  Елисеева,  которая  должна  была
лететь  на  самолете  УТ-2  с  летчиком  связи  Галей  Никити¬
ной,  старалась  успокоить  ее.  Об  этом  же  говорили  и  лет¬
чики  других  самолетов  —  Шолохова,  Ломанова  и  Губина.
 Делать,  в  общем-то,  было  нечего,  против  стихии  чело¬
век  в  данном  случае  был  бессилен,  и,  посетовав  на  непо¬
году,  все  направились  в  землянки.  Штурман  Зина  Степа¬
нова  вспоминает  об  этом:
 34»

«Разместились  мы  в
двух  землянках.  Вме¬
сте  с  нами  жила  и  Ма¬
рина  Михайловна.  Пер¬
вые  дни  нас  возили  ку¬
шать  в  столовую  в  де¬
ревню,  но  потом  нача¬
лась  такая  пурга,  что  не
успевали  очищать  от
снега  дороги.  Проехать
было  невозможно,  и  мы
стали  питаться  продук¬
тами  из  бортпайков.
 Раскова  вставала  рано  и
тихонько  уходила  на
метеостанцию,  запра¬
шивала  погоду,  оцени¬
вала  обстановку.  Но
погода  по  маршруту
была  нелетная.  Возвра¬
щалась  она  в  землян-  Летцик  связи  полка  Галина  Ники,
ку,  озабоченная,  спра- 	тина
 шивала,  как  мы  себя
 чувствуем,  интересовалась  здоровьем,  настроением.
 Сбросив  летную  куртку,  садилась  растапливать  печку.
Марина  Михайловна  любила  растапливать  печь  и  никому
не  доверяла  это  дело.  Иногда  задумывалась  и  молча  смо¬
трела  на  огонь.  Тогда  и  мы  все  притихали,  и  каждый  ду¬
мал  о  своем.  Иногда  даже  ночью  Марина  Михайловна  вы¬
ходила  на  улицу,  смотрела  погоду.
 Рано  утром,  заслышав  шум  тракторов  на  аэродроме,
мы  спешили  одеться  и  шли  вместе  с  техниками  готовить
самолеты  к  вылету.  Но  с  наступлением  рассвета  снова  уси¬
ливался  ветер.  Появлялась  поземка,  низко  опускались  об¬
лака,  начиналась  метель.  Тогда  мы  сливали  воду,  масло,
зачехляли  самолеты  и  возвращались  в  землянки.
 349

отгорожена,  там  мы
умывались,  набирая
снег  в  консервные  бан¬
ки,  растапливали  на
печке,  кипятили  и  пили
чай.  Вскоре  обнаружи¬
ли,  что  дров  у  нас  оста¬
лось  мало,  и  стали  жить
в  одной  землянке  —
девушки  с  одной  сто¬
роны  печки,  ребята  —
с  другой,  ближе  к  две¬
ри.  Ребята  обеспечива¬
ли  дровами,  нашли  где-
Штурман  экипажа  Зинаида 	то  старый,  разрушен-
 Степанова 	ный  сруб  колодца,  по¬
 немногу  разбирали  его,  рубили  и  приносили  к  печке.
 Подходил  новый  1943  год.
 31  декабря  1942  года  весь  день  были  на  аэродроме  у
самолетов,  намерзлись,  съездили  поужинать  в  столовую,
вернулись  в  землянку,  посидели,  погрелись  у  печки,
вспомнили,  кто,  где  и  как  встречал  раньше  Новый  год,  но,
что-то  настроение  у  всех  было  неважное,  видимо,  дейст¬
вовала  на  нервы  погода  и  наше  вынужденное  длительное
бездействие.
 Все  же  решили  дождаться  Нового  года.  Разошлись  по
своим  местам  на  нарах.  Марина  Михайловна  стала  писать
письмо  домой.  Дрова  в  печке  уже  прогорели,угли  начали
чернеть,  в  трубе  завывал  ветер,  нагоняя  тоску.  Кое-кто,
глядя  на  командира,  тоже  начал  писать  письма,  вскоре  не¬
 В  землянках  были
двойные  нары,  мы  спа¬
ли  наверху,  а  Марина
Михайловна  и  Елисеева
внизу,  около  печки.
Часть  землянки  была
 350

которые  задремали.  В  землянке  стало  тихо.  Марина  Ми¬
хайловна  написала  письмо,  положила  его  в  планшет,  по¬
шевелила  в  печке  золу,  закрыла  трубу,  прилегла  и  уснула.
Я  и  Женя  Сергеева  молча  наблюдали  за  ней,  нам  показа¬
лось,  что  сегодня  она  грустная.  Стрелки  часов  показали
24.00.
 Пришел  Новый  год.  Мы  поздравили  друг  друга,  поже¬
лали  хорошей  погоды,  чтобы  скорее  выбраться  нам  из
этого  проклятого  места  и  шепотом  разговаривали,  чтобы
не  разбудить  уснувших.
 Через  некоторое  время  Раскова  проснулась,  посмотре¬
ла  на  часы  и  очень  огорчилась,  что  проспала  Новый  год,
что  мы  ее  не  разбудили.  Тут  проснулись  остальные  и  нача¬
ли  радостно  поздравлять  друг  друга,  шутить,  петь  люби¬
мые  песни.  Марина  Михайловна  предложила  спеть  «Зем¬
лянку».
 —  Давайте,  девчата,  запевайте!  Кто  там  поет  тонень¬
ким  голосочком  наверху?  Начинайте!  —  и  не  дождавшись,
запела  сама.  Голос  у  нее  был  приятный,  мягкий,  пела
она  не  торопясь,  с  чувством.  Все  стали  дружно  ей  под-
певать.
 Новый  год  не  принес  нам  радости  —  погода  была  не¬
летная.  3  января  1943  года  пурга  прекратилась,  но  облач¬
ность  была  низкая,  ветер  поднимал  поземку.  РаскоЕа
предложила  съездить  в  баню,  и  после  завтрака  мы  от¬
правились.  Марина  Михайловна  ехала  вместе  с  нами  в  ку¬
зове  грузовой  машины,  а  в  кабину  усадила  Лину  Яковлев¬
ну.  Всю  дорогу  Марина  Михайловна  была  веселая,  шути¬
ла,  запевала  песни.  Я  смотрела  на  нее  и  так  нравился  мне
наш  командир!  Я  не  могла  оторвать  от  нее  взгляда.  Такой
я  видела  ее  впервые.  Простая,  жизнерадостная,  энергич¬
ная  и  обоятельно-женственная.  Такая  смелая,  мужествен¬
ная  и  совсем  не  гордая  она—наш  командир,  Герой  Со¬
ветского  Союза!..
 351

Землянка-баня  находилась  в  поле.  Мы  подождали,  по¬
ка  нагрелась  вода,  зашли  в  баню,  а  там  полно  пару,  все
стены,  потолок  и  пол  покрыты  инеем.
 Старый  солдат  из  батальона  аэродромного  обслужи¬
вания  поливал  лавки  горячей  водой.  Девчата  застесня¬
лись,  а  он  нам  говорит:
 —  Не  стесняйтесь,  дочки,  у  меня  дома  свои  такие  доч¬
ки  остались,  давайте  подставляйте  тазы,  а  то  высоко,  не
достать  вам  из  котла,  еще  ошпаритесь.
 Так  он  нас  и  обеспечивал  горячей  водичкой.  Мы  по¬
могали  друг  другу:  одна  моется,  а  другая  стоит  полураз¬
детая,  в  унтах  и  поливает  горячей  водой,  чтобы  теплее
было.  Марина  Михайловна  беспокоилась,  чтобы  мы  не
простудились,  и  сама,  пристроившись  в  уголке,  мылась
вместе  с  нами.
 После  бани  заехали  в  столовую  пообедать,  а  ужинать
не  ездили,  пригрелись  в  землянке  и  легли  пораньше  спать
в  надежде,  что  завтра  будет  хорошая  погода  и  мы,  нако¬
нец,  улетим.
 Рано  утром  кто-то  вышел  из  землянки  на  улицу  и  ше¬
потом  сообщил,  что  пурги  нет.  Как  по  команде,  все  за¬
шевелились  и  начали  вставать.  Раскова  приказала  ехать
всем  на  завтрак,  а  потом  готовиться  к  вылету.  Вместе  с
нами  она  позавтракала  и  со  штурманом  полка  капитаном
Хиль  ушла  на  метеостанцию.  Тракторы  таскали  волоку¬
ши,  чистили  и  углаживали  аэродром.  Техники  заправляли
самолеты  горячей  водой,  горючим  и  маслом,  грели  мото¬
ры,  мы  помогали  им  готовить  самолеты,  укладывать
вещи.
 Погода  резко  улучшилась,  облака  стали  быстро  ухо¬
дить,  выглянуло  солнце,  голубое  небо  простерлось  до
горизонта,  снег  искрился  разноцветными  огоньками.
Техники  уже  не  раз  прогревали  моторы,  а  Раскова  с  Хиль
все  не  возвращались.
 352

Наконец,  они,  оживленно  разговаривая,  пришли.  Все
окружили  их,  и  Раскова  спокойно  сказала:
 —  Сейчас  будем  вылетать.  Все  готовы?  —  Летчики  до¬
ложили  о  готовности.
 Раскова  информировала  нас  о  метеосводке:  Москва
дает  по  всему  маршруту  ясно.  Другие  же  точки  давали
противоречивые  данные  о  погоде.  Будем  надеяться  на
лучшее.  Сейчас  вылетаем.  Группу  веду  я.  Самостоятель¬
ных  решений  в  полете  не  принимать.
 Затем  перечислила  запасные  аэродромы  и  обрати¬
лась  к  штурману:
 —  Капитан,  у  тебя  указания  будут?
 —  Да,  хочу  пару  указаний  дать  штурманам.—  Он  по¬
молчал,  потом  обратился  к  нам:  —Я  прошу  вас  в  полете
быть  внимательными,  тщательно  следить  за  ориентиров¬
кой,  отмечать  место  прохождения,  курс  и  время.—  По¬
молчал  и  еще  раз  повторил:  —  Курс  и  время...
 Раскова  спросила:
 —  Все?
 —  Все,—  ответил  штурман.
 —  Вопросы  есть?  —  обратилась  ко  всем  Раскова.  Все
молчали.—  Ну  и  хорошо,  что  ясно.  По  самолетам!  Выру¬
ливать  за  мной.  Взлет  по  одному.
 Летчицы  быстро  стали  расходиться  по  самолетам.  Рас¬
кова  запустила  и  опробовала  моторы  своей  «Звездочки».
То  же  сделали  Губина  и  Ломанова.  Марина  Михайловна
вырулила  на  взлетную  полосу,  самолет  пошел  на  взлет.
Как  только  он  оторвался  от  земли,  следом  взлетели  Губи¬
на  и  Ломанова.
 Когда  мы  оказались  в  воздухе,  я  отметила  время  взле¬
та—  14  часов  01  минута,  курс  255°.  Самолеты  построи¬
лись  звеном  и  пошли  по  маршруту.  Я  определила  направ¬
ление  и  скорость  ветра,  рассчитала  путевую  скорость,
время  прибытия  на  контрольный  ориентир.
 353

Впереди  белели
мощные  облака.  Раско¬
ва  повела  звено  над
рваной  облачностью,
набрав  высоту  1900  мет¬
ров.
 В  15.14  мы  пошли
над  сплошной  облачно¬
стью  с  курсом  200°.
Верхняя  кромка  обла¬
ков  снизилась.  Появи¬
лись  «окна»  в  облачно¬
сти.  Я  заметила  харак¬
терный  изгиб  железной
дороги.
 В  15.40  мы  вышли
на  небольшую  стан¬
цию.  Отметила  дейст¬
вительное  место  прохо¬
ждения,  сообщила  Гу-
Командир  звена  Люба  Губина  биной.  Облака  все  сни¬
жались,  и  мы  шли  над
верхней  кромкой  облачности  уже  на  высоте  800  метров,
потом  —  500.  Идем  на  высоте  450  метров.  Облака  стали
уже  серые,  лишь  отдельные  белые  шапки  блестят  на
солнце.  Марина  Михайловна  два  раза  «клюнула  носом
самолета»,  давая  сигнал  на  пробивание  облаков,  и  в  17.56
с  курсом  130°  вошла  в  облака.  Ее  ведомые  пошли  за  ней.
 Наш  самолет  окутала  серая  мгла.  Не  видно  даже  кон¬
солей  плоскостей.  Приборы  покрываются  тонким  слоем
льда.  Я  протираю  теплой  рукой  стекло  компаса  и  других
приборов,  слежу  за  курсом.  Время  остановилось,  кажет¬
ся,  летим  долго,  а  часы  как  будто  замедлили  ход.  Всмат¬
риваемся  в  серую  мглу,  все  кругом  одинаково.  Возвра¬
щаться  уже  поздно,  скоро  наступит  темнота,  да  и  горючее
на  исходе.  Вдруг  что-то  темное  пронеслось  перед  нашим

самолетом.  Губина  прибавила  газ,  выровняла  самолет  и
снова  убрала  газ,  мы  вновь  летели  с  небольшим  углом
планирования.  В  кабине  полумрак.  Чувствуем,  самолет
коснулся  земли,  стал  подпрыгивать.  Губина  выключила
моторы...
 Кругом  —  ни  зги.  Мы  всматриваемся  во  мглу,  стараем¬
ся  разглядеть  возможные  препятствия  на  пути,  но  беспо¬
лезно.  И  вдруг  резкий  разворот  влево,  самолет  остано¬
вился...
 Я  механически  отмечаю  время  посадки  —  16  01,  высо¬
ту  по  прибору  —  95  метров,  пишу  в  бортжурнале:  «Ме¬
тель»...  Прислушиваемся,  что-то  шипит.  Это  тает  снег  на
горячих  моторах.  Компас  показывает  0°.
 Губина  спрашивает:
 —  Как  чувствуете  себя?  Все  живы?..  Стрелок-радист
Назаров  и  техник  звена  Дальнов  ответили:
 —  Все  нормально...
 Сидим  молча.  И  вдруг  я  вспомнила,  что  летчики  в  шко¬
ле  говорили,  будто  при  посадке  самолета  Пе-2  на  «пу¬
зо»  —  он  горит.  Заклинивает  фонарь.  Тогда  летчику  и
штурману  невозможно  выбраться  из  кабины...  Смотрю  на
моторы  и  вслух  произношу:  «Не  горишь?»  Люба  поверну¬
лась  ко  мне  и  спросила:
 —  Ты  что-то  сказала?
 —  Так,  ничего,—  ответила  я.
 Выбрались  из  самолета,  осмотрели  его,  вроде  все
нормально,  все  на  месте.  Губина  спросила  меня,  где  мы
находимся?  Я  ответила,  что  по  расчету  времени  должны
быть  на  левом  берегу  Волги,  но  высотомер  показывает
высоту  95  метров.  Значит,  это  правый  берег  Волги.  Пока¬
зала  ей  по  карте  последнюю  отметку  —  Якобьенка.  Мыс¬
ленно  прокладываю  линию  полета.
 Осматриваем  местность  —  впереди  овраг.  Я  показы¬
ваю  Губиной  на  карте  два  оврага,  которые  могли  быть  у
нас  на  пути.  Определяем  направление  оврага  и  примерно
место  нахождения  и  расстояние  до  ближайшего  населен¬
 355

ного  пункта.  По  нашим
расчетам  выходит,  что
в  двух-трех  километрах
должна  быть  деревня.
 Быстро  наступает
темнота,  уже  и  рядом
ничего  не  видно,  пурга
и  сильный  ветер  режут
лицо.  Мы  стреляем  из
ракетницы,  из  пистоле¬
тов,  но  все  напрасно.
 Люба  высказывает
предположение,  что,
может  быть,  Раскова
села  в  Н-ске?  А  мы
«плюхнулись»  тут  на
вынужденную?..  А  что
с  Галей  Ломановой?
 Судьба  наших  това¬
рищей  тревожит  нас.
Попытались  пройти
вдоль  оврага,  провали¬
ваясь  по  пояс  в  снег,  падали,  вставали  и  снова  шли.  Миша
Дальнов  пробовал  спуститься  в  овраг,  но  он  оказался
очень  глубоким,  а  внизу  незамерзающее  болото.
 Я  все  чаще  стала  отставать,  было  досадно  за  свою  сла¬
бость,  но  комбинезон,  унты,  штурманская  сумка  с  ветро¬
четом,  линейка,  планшет  с  картами,  пистолет  —  все  было
такое  тяжелое  и  этот  ужасный  встречный  ветер...  Люба
Губина  приняла  решение  —  всем  вернуться  к  самолету  и
переждать  до  утра.
 Устроились  в  кабинах,  но  мороз  крепчал,  ветер  со  всех
сторон  продувал  нашу  кабину,  стало  очень  холодно,  и  тог¬
да  мы  с  Любой  перебрались  в  кабину  стрелка-радиста.
Там,  тесно  прижавшись  друг  к  другу,  слушали  Москву,
сводку  Совинформбюро.  Стрелок-радист  Петя  Назаров
 356

пожалел,  что  уложил  бортпаек  в  бомболюк,  все  были  го¬
лодные.  Ночь  мы  не  спали,  толкали  друг  друга,  чтобы
не  уснуть  и  не  замерзнуть.  Пурга  продолжала  бу¬
шевать...
 Утром  5  января  мы  пошли  вдоль  оврага  на  север.
Встречный  ветер  обжигал  лицо,  слепил  глаза,  но  мы
упорно  продолжали  двигаться  вперед.
 Назаров  достал  из  кармана  два  сухаря,  мы  раздели¬
ли  поровну  и,  макая  в  снег,  обсасывали  их.
 Около  часа  дня  мы  перешли  по  балке  болото  и  вскоре
показалась  деревня  Ищейкино.  Разыскали  сельсовет,  и
там  нам  сказали,  что  в  соседнюю  деревню  вчера
пришли  четыре  летчика:  две  женщины  и  двое  мужчин.
Мы  догадались,  что  это  экипаж  Гали  Ломановой,  так
как  Марина  Михайловна  была  единственной  женщиной
в  своем  экипаже.  Так  где  же  они?  Тревога  сжимала
сердце...
 Нас  разместили  у  колхозников.  Старушка-хозяйка  все
предлагала  нам  с  Любой  покушать,  а  мы  не  могли.  Отпра¬
вились  в  соседнюю  деревню  к  Ломановой,  но  и  они  ни¬
чего  не  знали  о  Расковой...
 6  января  мы  не  раз  пытались  идти  на  розыски  Раско¬
вой,  но  кругом  были  непролазные  сугробы,  пурга,  и  мы
теряли  друг  друга  в  трех-четырех  шагах.  Измучившись,
вернулись  в  деревню  и  крепко  уснули...
 Утром  7  января  проснулись  рано,  на  улице  было  солн¬
це,  пурга  за  ночь  утихла.  Мы  решили  добраться  до  своего
самолета  и  снять  вооружение.  Беспокойство  за  Раскову
все  больше  возрастало.  Ведь  прошло  три  дня,  а  о  них  ни¬
чего  не  известно!
 Идем  молча,  осматриваем  местность  и  вдруг  видим
совсем  недалеко  на  краю  оврага,  лежит  самолет  Пе-2.
Мы  замерли,  а  потом  бросились  к  самолету,  не  разбирая
дороги...»
 357

★
 С  ИМЕНЕМ  РАСКОВОЙ
 Боевые  полки,  как  и  люди,  имеют  свои  судьбы.
 В  ходе  Великой  Отечественной  войны,  в  упорных  боях
с  врагом  полки,  сформированные  М.  М.  Расковой,  не  толь¬
ко  доказали  свою  жизнеспособность,  но  и  вписали  нема¬
ло  славных  страниц  в  боевую  историю  Военно-Воздуш¬
ных  Сил  Советской  Армии.
 Истребительный  авиаполк,  вооруженный  самолетами
конструкции  Яковлева,  на  протяжении  всей  войны  нахо¬
дился  в  действующей  армии  и  участвовал  в  важнейших
воздушных  сражениях.  Он  прошел  боевой  путь  от  бере¬
гов  Волги  до  Вены.
 Женщины  —  летчицы-истребители  прикрывали  от  фа¬
шистских  бомбардировщиков  промышленные  центры  и
железнодорожные  узлы  Саратова,  Воронежа,  Касторной,
Курска,  Киева  и  Донбасса.  Охраняли  мосты  и  переправы
через  Волгу,  Дон,  Днепр,  Днестр  и  Дунай.  Прикрывали
переброску  войск  Степного  и  2-го  Украинских  фронтов;
штурмовали  войска  противника  в  районе  Корсунь-Шев-
ченковского.  Охраняли  военно-промышленные  объекты
и  железнодорожные  узлы  Венгрии.
 Весной  1943  г.  Тамара  Памятных  и  Рая  Сурначевская,
прикрывая  перегруппировку  наших  войск  в  районе  Ка¬
сторной,  провели  блестящий  воздушный  бой  с  42  фашист¬
скими  бомбардировщиками.  Бесстрашные  девушки  не
дрогнули  перед  опасностью  и  своими  смелыми  действи¬
ями  внесли  смятение  в  боевой  порядок  врага,  выну¬
дили  их  сбросить  бомбы  вне  цели,  сбили  4  вражеских
самолета  и  благополучно  возвратились  на  свой  аэро¬
дром.
 Нежная,  как  цветок,  Лиля  Литвяк  была  легендой  на
фронте.  Ее  отваге  и  смелости  мог  позавидовать  любой
мужчина.  Лиля  прожила  короткую,  но  яркую  жизнь;  на
ее  боевом  счету  12  сбитых  фашистских  самолетов.  В  не-

Герои  Советского  Союза  на  Красной  площади.  Слева  направо:  Анто¬
нина  Зубкова,  Клавдия  Фомичева,  Михаил  Степанищев,  Надежда
Федутенко,  Иван  Кожедуб,  Мария  Долина
 равном  воздушном  бою  в  августе  1943  г.  погибла  отваж¬
ная  летчица.
 Не  дожила  до  Дня  Победы  и  ее  подруга  мастер  вы¬
сшего  пилотажа  «свободный  охотник»,  веселая  певунья
Катя  Буданова  —  бывшая  работница  московского  авиа¬
ционного  завода.  Ее  имя  и  имя  летчицы  Клавы  Нечаевой
золотыми  буквами  написаны  в  Зале  Солдатской  Славы
мемориального  ансамбля  в  городе-герое  Волгограде.
Клава  погибла,  спасая  жизнь  командира  полка.
 Командир  эскадрильи  Ольга  Ямщикова  пришла  в  полк
после  окончания  Военно-воздушной  академии  им.  Жуков¬
ского  с  дипломом  инженера.  Она  успешно  сражалась  с
врагом  и  совершила  около  двухсот  боевых  вылетов.  По¬
сле  войны  Ямщикова  продолжала  служить  в  рядах  Со¬
ветской  Армии,  стала  летчиком-испытателем  и  первой  в
мире  женщиной,  освоившей  реактивный  истребитель.
 359

Одна  из  лучших  летчиц  полка  —  командир  эскадрильи
Рая  Беляева,  владевшая  исключительно  высокой  техникой
пилотирования  и  мастерством  воздушного  боя,  прошла
через  тяжелые  бои  под  Сталинградом  и  Воронежем.
 Освобождая  Венгрию  от  фашизма,  в  неравной  схват¬
ке  с  врагом  пала  смертью  героя  Маша  Батракова  —  учи¬
тельница  из  Енакиева  Донецкой  области.  Имя  ее  в  знак
высокой  признательности  героизма  отважной  летчице  на¬
чертано  на  памятнике  советским  воинам-освободителям
на  горе  Геллерт  в  Будапеште.
 Не  щадя  своей  жизни  летчицы-истребители  защищали
от  фашизма  Отчизну.
 Полк  ночных  бомбардировщиков  был  вооружен  са¬
молетами  конструкции  Поликарпова.  На  этих  самолетах  в
мирное  время  в  школах  и  аэроклубах  производилось  пер¬
воначальное  обучение  будущих  летчиков.  Но  в  тяжелые
для  Родины  дни  неожиданно  открылись  незаменимые  ка¬
чества  этого  легкого,  тихоходного  самолета.  В  умелых  ру¬
ках  опытных  летчиков  он  превратился  в  грозное  оружие
и  по  праву  завоевал  звание  «воздушной  пехоты».
 На  своих  легкокрылых  самолетах  летчицы  и  штурманы
этого  полка  в  сложных  условиях  ночных  полетов  нано¬
сили  ощутимые  удары  по  врагу,  разрушая  переправы  и
оборонительные  сооружения,  уничтожая  войска  против¬
ника  и  его  технику.  Участвовали  в  оборонительных  и  на¬
ступательных  сражениях  на  Северном  Кавказе  в  районе
Моздока,  на  реке  Терек,  на  Кубани  и  под  Новороссий¬
ском.  Содействовали  освобождению  Крыма,  Могилева,
Белостока,  Варшавы,  Гдыни,  Гданьска.  Прокладывали  путь
нашим  наземным  частям  в  прорыве  обороны  фашистов
на  Одере.
 Полк  ночных  легких  бомбардировщиков  за  мужество
и  боевое  мастерство  первым  из  трех  женских  полков  был
удостоен  гвардейского  звания  —  стал  46-м  Гвардейским
бомбардировочным  полком.  За  успешные  боевые  дейст¬
вия  в  прорыве  оборонительной  полосы  «Голубая  линия»
 360

на  Таманском  полуострове  получил  почетное  наименова¬
ние—  Таманский.  За  героизм  летного  состава  и  умелые
выполнения  боевых  заданий  был  награжден  орденами
Красного  Знамени  и  Суворова  III  степени.
 Немало  героических  подвигов  совершили  летчицы  и
штурманы  этого  полка.  Одной  из  первых  была  удостоена
высокого  звания  Героя  Советского  Союза  Евдокия  Но-
саль,  погибшая  в  районе  Малой  земли.
 Все  смогли  и  вынесли  на  своих  хрупких  плечах  девуш¬
ки:  и  бессонные,  до  предела  напряженные  боевой  рабо¬
той  ночи,  и  непогоду,  и  жару,  и  полеты  над  морем...
Всегда  в  боевой  готовности,  всегда  на  выполнении  ответ¬
ственных  заданий.
 По  800  и  более  успешных  боевых  вылетов  совершили
Герои  Советского  Союза  Ира  Себрова,  Женя  Жигуленко,
Рая  Аронова,  Марина  Чечнева,  Катя  Рябова,  Наташа  Мек-
лин,  Маша  Смирнова,  Нина  Распопова,  Лариса  Литвинова
и  другие.
 Высокую  гражданскую  зрелость,  незаурядные  воен¬
ные  способности  проявили  командир  этого  полка  Евдокия
Бершанская,  ее  заместитель  по  политчасти  Евдокия  Рач-
кевич  и  заместитель  по  летной  части  Серафима  Амосова.
Это  их  организаторские  таланты,  непреклонная  воля,  лич¬
ный  пример  мужества  позволили,  опираясь  на  партийную
и  комсомольскую  организации,  с  высокой  честью  прове¬
сти  женский  коллектив  полка  по  тяжелым  дорогам  войны.
 Третьему  полку  пикирующих  бомбардировщиков  в
начале  боевого  пути  выпали  тяжелые  испытания.  При  пе¬
релете  на  фронт  трагически  погибла  командир  полка  Ма¬
рина  Раскова.
 Сколько  нужно  было  иметь  выдержки,  собранности,
силы,  чтобы  преодолеть  тот  «лед  недоверия»,  который
образовался  вокруг  этого  коллектива,  и  утвердить  свое
право  сражаться  на  фронте!
 Боевую  работу  на  Донском  фронте  по  разгрому  окру¬
женной  группировки  армии  Паулюса  возглавила  коман-
 361

дир  2-й  эскадрильи  Евгения  Тимофеева.  Свои  первые
боевые  вылеты  полк  посвятил  памяти  погибшего  коман¬
дира.  На  бомбах,  сброшенных  на  головы  фашистов,  писа¬
ли  мелом:  «Мстим  за  Марину»,  «За  Раскову».
 Подготовленный.  Расковой  к  боевой  работе  коллектив
оправдал  ее  надежды.  Поставленная  перед  полком  зада¬
ча  была  выполнена  с  честью.  Полк  признали  по  его  бо¬
евым  делам,  он  вошел  в  состав  резерва  ставки  Верховно¬
го  Главнокомандования  и  участвовал  во  всех  наиболее
крупных  операциях  Великой  Отечественной  войны.
 Вскоре  к  нам  прибыл  новый  командир  полка  —  майор
В.  В.  Марков.  С  этим  опытным  боевым  командиром  мы
прошли  нелегкий  боевой  путь  от  берегов  Волги  до  Бал¬
тийского  моря.
 Полк  уничтожал  живую  силу  и  технику  противника,
оборонительные  сооружения  на  Кубани  и  Смоленщине.
Обеспечивал  ввод  в  прорыв  танковой  группы  на  Орлов¬
ско-Курском  направлении.  Разрушал  узлы  сопротивления
и  долговременные,  сильно  укрепленные  оборонительные
полосы  противника  и  переправы  на  участке  Богушевск  —
Орша.  Освобождал  от  немецких  захватчиков  Белоруссию
и  Прибалтику.  Громил  противника  в  его  логове  —  Восточ¬
ной  Пруссии  и  уничтожал  крупную  группировку  фаши¬
стов  на  Курляндском  полуострове.
 За  успешные  боевые  действия  на  Донском  и  Северо-
Кавказском  фронтах  в  мае  1943  г.  полку  было  присвоено
собственное  наименование  —  имени  Героя  Советского
Союза  Марины  Расковой.
 С  именем  Марины  Расковой  на  боевом  знамени  еще
ответственней  выполнялись  боевые  задания,  еще  муже¬
ственнее  сражались  летчицы,  штурманы  и  воздушные
стрелки-радисты  этого  полка.  В  сентябре  1943  г.  он  был
преобразован  в  125-й  гвардейский  бомбардировочный  (
авиаполк.
 За  успешное  содействие  наземным  войскам  при  фор¬
сировании  р.  Березины  и  при  овладении  г.  Борисовым
 362

полку,  как  отличившемуся  в  этой  операции,  было  при¬
своено  наименование—  Борисовский.
 За  образцовое  выполнение  заданий  командования  и
проявленные  при  этом  доблесть  и  мужество  при  овладе¬
нии  городом  Инстербургом  и  городом-крепостью  Пиллау
полк  был  награжден  орденами  Кутузова  и  Суворова  III
степени.
 Отныне  наименование  полка,  победно  прошедшего  по
дорогам  войны,  звучало  гордо:  «125-й  гвардейский  бом¬
бардировочный  авиационный  Борисовский  орденов  Суво¬
рова  и  Кутузова  полк  имени  Героя  Советского  Союза  Ма¬
рины  Расковой».
 С  именем  Расковой  летали  в  бой  боевые  экипажи
125-го  гвардейского  полка,  с  ее  именем  совершали  они
свои  подвиги.
 На  Северо-Кавказском  фронте  в  июне  1943  г.  эскад¬
рилья  Евгении  Тимофеевой  оказалась  в  боевом  вылете
без  прикрытия  истребителей  сопровождения.  Над  целью
группа  «петляковых»  была  атакована  восемью  истреби¬
телями  противника.  К  тому  же,  низкая  облачность  «при¬
жала»  бомбардировщиков  к  земле.  Вся  мощь  зенитного
огня  и  атакующих  истребителей  противника  обрушилась
на  девятку  Тимофеевой,  но  она  не  растерялась:  умень¬
шила  скорость,  дала  команду  сомкнуть  плотней  строй  и
открыть  организованный  огонь  по  истребителям  против¬
ника.  В  результате  находчивости  Тимофеевой,  самоотвер¬
женности  и  высокой  дисциплины  летного  состава,  строго
выполнивших  указания  ведущего,  бомбардировщики  не
только  не  понесли  потери,  но  и  сбили  4  истребителя  про¬
тивника.
 Этот  бой  вошел  в  историю  Великой  Отечествен¬
ной  войны  как  образец  мужества  и  отваги  советских  лет¬
чиц.  Главком  Военно-Воздушных  Сил  маршал  авиации
А.  А.  Новиков  поставил  в  пример  всей  бомбардировоч¬
ной  авиации  умелое  ведение  воздушного  боя  группой
«петляковых»  под  командованием  Тимофеевой.
 363

Не  раз  горели  и  бы¬
ли  ^  тяжело  ранены  в
воздушных  боях  коман¬
дир  эскадрильи  Клава
Фомичева  и  штурман
эскадрильи  Галя  Джун¬
ковская.  В  совершенно
невероятной  по  слож¬
ности  обстановке  им
удавалось  находить
правильные  решения  и
прыгать  из  горящего
самолета.  Каждый  раз
после  возвращения  из
госпиталя  Клава  и  Галя
вновь  входили  в  боевой
строй  и  продолжали
сражаться  с  враголл.  За
мужество  и  отвагу  Фо¬
мичева  и  Джунковская
были  удостоены  выс¬
шей  награды  Родины  —
звания  Героя  Советско¬
го  Союза.
 Образцы  умелого  ведения  воздушных  боев  и  отлич¬
ных  бомбовых  ударов  показали  Герои  Советского  Союза
командир  эскадрильи  Надя  Федутенко  и  ее  штурман  То¬
ня  Зубкова,  штурман  полка  Валя  Кравченко,  Герой  Со¬
ветского  Союза  заместитель  командира  эскадрильи  Ма¬
ша  Долина,  командир  звена  Саша  Кривоногова,  штурман
звена  Саша  Еременко  и  многие  другие.
 Командир  звена,  комсорг  эскадрильи,  Катя  Федотова,
одна  из  лучших  летчиц  полка,  провоевала  на  своей  «Ла¬
сточке»  с  заводским  №  14/136  с  первого  до  последнего
боевого  вылета.
 Самолет  ее  не  раз  был  сильно  поврежден  в  бою  ог-
 Герой  Советского  Союза  штурман
эскадрильи  Галина  Джунковская
 364

Ветераны  полков  идут  к  Кремлевской  стене,  где  захоронена
М.  М.  Раскова
 нем  зенитной  артиллерии  и  атаками  вражеских  истреби¬
телей,  и  только  благодаря  исключительному  летному  ма¬
стерству,  грамотной  эксплуатации,  умению  мгновенно  на¬
ходить  правильное  решение  Катя  всегда  выходила  побе¬
дительницей  из  сложных  ситуаций.  Ее  дружный  экипаж  —
штурман  Клара  Дубкова  и  воздушный  стрелок-радист
Тося  Хохлова  —  был  под  стать  своему  командиру  по  бо¬
евой  подготовке  и  находчивости.
 Над  целью  осколком  зенитного  снаряда  была  тяжело
ранена  летчик,  парторг  эскадрильи,  Лена  Малютина.  Пре¬
одолевая  мучительную  боль,  собрав  все  силы,  летчица
 365

всех  замечательных  женщин-вои-
нов  этих  полков,  описать  их  под¬
виги.  Все  они  достойны  того,  что¬
бы  о  них  слагали  поэмы  и  песни.
 Их  замечательные  боевые  де¬
ла  были  возможны  потому,  что
на  земле>с  большой  любовью  го¬
товили  для  них  самолеты  к  боево¬
му  вылету  верные  боевые  товари¬
щи,  незаменимые  труженики:  тех¬
ники,  вооруженцы,  прибористы  —
весь  технический  состав.
 Эти  скромные  герои  войны
совершали  истинные  чудеса.  В  са¬
мые  фантастические  сроки,  в  тя¬
желейших  аэродромных  условиях
устраняли  они  неисправности  и
залечивали  «раны»,  полученные
самолетами  в  боях.  К  этой  напря¬
женной  работе  прибавлялась  тя¬
желая  караульная  служба: 	в
 дождь  и  жару,  в  лютую  стужу
всегда  на  боевом  посту  были  на¬
ши  дорогие  подруги-техники.
Любовь  к  Родине,  интересы  народа  —  вот  те  движу¬
щие  силы,  которые  вдохновляли  в  те  тяжелые  дни  на  от¬
вагу,  на  ратные  подвиги.
 Обелиск  Герою  Совет¬
ского  Союза  Марине
Расковой,  открытый  9  мая
1968  г.  в  г.  Саратове
(обелиск  сооружен  по
инициативе  следопытов
школы  №  93  г.  Саратова)
 привела  и  посадила  строгую  «пеш¬
ку»  на  ближайший  аэродром.
Спасла  жизнь  всему  экипажу.  По¬
терявшую  сознание  летчицу  до¬
ставили  в  госпиталь.  После  выздо¬
ровления  Лена  возвратилась  в
полк  и  до  дня  победы  продолжа¬
ла  выполнять  боевые  задания.
 Невозможно  назвать  имена
 366

Рефрижератор  «Марина  Раскова»  у  берегов  Камчатки
 В  период  наибольшего  напряжения  боевой  работы  у
девушек-патриоток  проявилось  высокое  самосознание  и
огромная  тяга  в  ряды  ленинской  партии,  дело  партии  ста¬
ло  делом  их  жизни.
 Большую  работу  в  полках  проводили  политработники
Л.  Я.  Елисеева,  Е.  Я.  Рачкевич,  В.  И.  Тихомирова,  М.  Б  Аб¬
рамова,  К.  И.  Касаткина,  М.  И.  Рунт,  3.  Н.  Молокова;  ком¬
сорги  Нина  Потапова,  Саша  Хорошилова  и  Лена  Лукина.
 Весь  личный  состав  полков  за  свой  самоотверженный
труд  был  награжден  правительственными  наградами,  28
человек  летчиков  и  штурманов  были  удостоены  высшей
награды  Родины  —  звания  Героя  Советского  Союза.
 Многие  наши  подруги  не  дожили  до  светлого  дня
Победы,  но  имена  их  живут  в  памяти  народа,  в  назва¬
ниях  улиц  наших  городов,  школ,  пионерских  дружин,
бригад  коммунистического  труда  в  названиях  океанских
лайнеров.
 367

СОДЕРЖАНИЕ
 Предисловие 		 3
 От  автора 	 13
 М.  Раскова.  ЗАПИСКИ 	ШТУРМАНА 	 15
 Е.  Мигунова.  ПРОДОЛЖЕНИЕ 	ПОДВИГА 	239
 МАРИНА  МИХАЙЛОВНА  РАСКОВА
 ЗАПИСКИ  ШТУРМАНА
 Издание  второе,  дополненное
 Редактор  Б.  А.  Подольный
Художник  А.  С.  Сысоев
Художественный  редактор  Г.  Л.  Ушаков
Технический  редактор  Д.  А.  Стеганцева
Корректоры  Е.  А.  Буздина,  в.  Н.  Лапидус,  Р.  М.  Рыкунина
 Г-81512.  Сдано  в  набор  8/УШ-1975  г.  Подписано  к  печати
26/1-1976  г.  Изд.  №  3/422.  Формат  70x108732.  Бумага  типограф¬
ская  №  2.  Тираж  100  ООО  экз.  Цена  60  коп.  Уел.  печ.  л.  16,1.
Уч.-изд.  л.  16,42.  Заказ  №  2546.  Изд-во  ДОСААФ,  107066.
Москва,  Б-66,  Новорязанская  ул.,  д.  26.
 Полиграфкомбинат  им.  Я.  Коласа  Государственного  комитета
Совета  Министров  Белорусской  ССР  по  делам  издательств,
полиграфии  и  книжной  торговли.  Минск,  Красная,  23.

Цена  60  коп.