Текст
Психоанализ
и культура
Избранные труды
Карен Хорни
и Эриха Фромма
Генрих Вёльфлип
X. Ричард Нибур
Якоб Буркхардт
Эрнст Кассирер
Георг Зиммель
Рут Бенедикт
Выражаем глубокую признательность
Международному фонду
«Культурная инициатива»
и лично
Джорджу Соросу
за финансовую поддержку
серии
•
Лики культуры
Серия основана в 1992 г.
В подготовке серии принимали участие
ведущие специалисты
Института научной информации
по общественным наукам
Российской академии
наук
Психоанализ
и культура
Избранные труды
Карен Хорни
и Эриха Фромма
Юристъ
Москва
1995
ББК 87.3
П 86
Редакционная коллегия серии:
Л.В. Скворцов (председатель); О.М. Андрианов,
Л.М. Брагина, И.Л. Галинская, М.П. Галочка,
В.Н. Гращенков, В.Д. Губин, П.С. Гуревич, Г.И. Зверева,
Л.Г Ионин, И.А. Исаев, Т.Ф. Кузнецова, О.Ф. Кудрявцев,
О.Е. Кутафин, С.В. Лёзов, П.В. Малиновский,
Л.Т. Мильская,!А.В. Михайлов,|Л.А. Мостова,
О.Е. Савельева, Г.С. Померанц, А.М. Руткевич,
М.М. Скибицкий, М.Н. Соколов, А.Л. Ястребицкая
Главный редактор и составитель серии С.Я. Левит
Книга подготовлена при содействии Академии
гуманитарных исследований
Редакционная коллегия тома:
Составитель и автор послесловия: А.М. Руткевич,
вице-президент межрегиональной психоаналитической
ассоциации при МНИЭКОО.
Ответственные редакторы: Г.В. Бурменская,
Т.В. Панфилова
Переводчики: В.В. Старовойтов, Т.В.Банкетова,
С.В. Карпушина, Г.В. Бурменская, Т.В. Панфилова
Художник: П.П.Ефремов
П 86 Психоанализ и культура: Избранные труды Карен
Хорни и Эриха Фромма. — М.: Юрист, 1995. 623 с.—
(Лики культуры)
ISBN 5-7357-0051-0
В книгу вошли работы К. Хорни «Наши внутренние конфликты. Кон-
структивная теория невроза», ее ранние статьи о психологии женщи-
ны, а также исследование Э. Фромма «Здоровое общество». Централь-
ную тему книги можно определить как анализ судьбы человека через
динамику его мотивов и внутренних конфликтов. Авторы стремятся
найти способы разрешения дихотомий человеческого существования,
ликвидации различных форм отчуждения человека.
ISBN 5-7357-0051-0
© Издательство «Юристъ», 1995
Карен Хорни
Наши внутренние
конфликты
Конструктивная
теория невроза
Предисловие
Эта книга посвящена развитию психоанализа. Она вырос-
ла из моего опыта психоаналитической работы с паци-
ентами и из самоанализа. Хотя представленная в ней
теория охватывает многолетний период, мои идеи окончатель-
но оформились лишь к тому времени, когда я занялась подго-
товкой лекций под эгидой Американского института психоана-
лиза1. Первый цикл лекций, посвященный рассмотрению мето-
дических аспектов этого предмета, был озаглавлен «Пробле-
мы психоаналитической техники» (1943). Второй цикл, который
охватывал рассматриваемые здесь проблемы, был написан в
1944 г. и имел название «Интеграция личности». Отдельные
темы: «Интеграция личности в психоаналитической теории»,
«Психология отстраненности» и «Смысл садистских наклонно-
стей» — были представлены в Академии медицины и Ассоциа-
ции прогресса психоанализа2.
Я надеюсь, что эта книга будет полезна для психоаналити-
ков, которые серьезно заинтересованы в развитии нашей тео-
рии и терапии. Я также надеюсь, что представленные здесь идеи
они используют не только в работе с пациентами, но и для себя.
Прогресса в психоанализе можно достичь, лишь следуя труд-
ным путем, включающим работу над собой, и пытаясь преодо-
леть собственные трудности. Если мы останемся статичными и
не будем расположены к изменению, наши теории будут стано-
виться все более бесплодными и догматическими.
Я убеждена в том, однако, что любая книга, которая выхо-
дит за рамки чисто технических вопросов или абстрактной пси-
хологической теории, должна также помогать всем тем, кто хо-
чет познать себя и не остановился в своем развитии. Большая
часть из нас, живущих в этой сложной цивилизации, находится
в тисках описываемых здесь конфликтов и нуждается в любой
возможной помощи. Хотя тяжелыми неврозами должны зани-
маться специалисты, я все же считаю, что в результате неус-
7
тайных усилий мы сами можем значительно продвинуться в
распутывании наших собственных конфликтов.
Я благодарна моим пациентам, которые в нашей совмест-
ной работе позволили мне глубже понять суть невроза. Я также
благодарна моим коллегам, которые своей заинтересованнос-
тью и сочувствующим пониманием содействовали моей рабо-
те. При этом я имею в виду не только моих давних коллег, но
также и коллег более молодого поколения нашего института3.
Их критический анализ и обсуждение оказывали стимулирую-
щее и плодотворное воздействие.
Я хочу упомянуть трех человек вне сферы психоанализа,
которые, каждый по-своему, оказали мне поддержку в продви-
жении моей работы. Это д-р Элвин Джонсон, который дал мне
возможность представить мои идеи перед «Новой школой со-
циальных исследований» в то время, когда единственной при-
знаваемой школой психоаналитической теории и практики был
классический психоанализ Фрейда. Еще более я обязана Кла-
ре Мейер, декану отделения философии и гуманитарных наук
«Новой школы социальных исследований». Своим постоянным
личным интересом она побуждала меня год за годом представ-
лять на обсуждение все то новое, что накапливалось в ходе
моей аналитической работы. А также хотелось бы поблагода-
рить моего издателя, В.В. Нортона, полезные советы которого
способствовали многим исправлениям в моих книгах. И нако-
нец, но отнюдь не в меньшей степени, я благодарна Минетте
Кун, которая очень помогла мне в лучшей организации матери-
ала и более ясной формулировке моих идей.
К.Х.
8
Введение
Какой бы ни была отправная точка анализа и каким бы
извилистым ни был его путь, в конечном счете мы все-
гда приходим к какому-либо личностному нарушению
как источнику психического заболевания. Об этом так же, как и
о почти любом другом психологическом открытии, можно ска-
зать: на самом деле это значит заново открыть то, что было
известно ранее. Поэты и философы всех времен знали, что жер-
твой психических расстройств никогда не становится безмятеж-
ный, уравновешенный человек, но это всегда человек, разди-
раемый внутренними конфликтами. Говоря современным язы-
ком, всякий невроз4, безотносительно к тому, какова картина
его симптомов, является неврозом характера. Так что наши
усилия в теории и терапии должны быть направлены на луч-
шее понимание невротической структуры характера.
Действительно, колоссальная новаторская работа Фрейда6 все
более приближалась к такому представлению, хотя генетический
подход6 и не позволил ему сформулировать его в явной форме.
Но другие авторы, которые продолжили и развили работу Фрейда
— в особенности Франц Александер7, Отто Ранк6, Вильгельм Райх9
и Гарольд Шульц-Хенке10 — выразили его более точно. Однако
все они разошлись во мнениях относительно истинной природы и
динамики структуры невротического характера.
Начальный пункт моих исследований был иным. Постулаты
Фрейда относительно женской психологии заставили меня за-
думаться о роли культурных факторов. Их влияние на наше
представление о том, в чем состоит мужественность или жен-
ственность, было очевидным, и для меня стало столь же оче-
видным, что Фрейд пришел к некоторым ошибочным выводам,
потому что не смог принять во внимание эти факторы. Мой ин-
терес к этой теме возрастал на протяжении 15 лет. Отчасти он
усилился вследствие моего общения с Эрихом Фроммом11, ко-
торый, обладая глубокими знаниями как в социологии, так и в
9
психоанализе, заставил меня еще глубже осознать важное зна-
чение социальных факторов в сфере более широкой, чем час-
тная сфера женской психологии. И мои впечатления подтвер-
дились, когда в 1932 году я приехала в Соединенные Штаты12.
Тогда я увидела, что отношения между людьми и неврозы в
этой стране во многом отличаются от тех, которые я наблюда-
ла в европейских странах, и что объяснить это может лишь раз-
личие в цивилизациях. Мои выводы в конечном счете нашли
свое выражение в книге «Невротическая личность нашего вре-
мени»13. Главным утверждением в ней было то, что неврозы
вызываются нарушениями человеческих взаимоотношений.
В годы перед написанием «Невротической личности» я про-
должала еще одну линию исследования, которая логически выте-
кала из более ранней гипотезы. Она вращалась вокруг вопроса о
том, каковы движущие силы невроза. Фрейд первым указал на то,
что ими являются компульсивные (навязчивые) влечения. Он счи-
тал эти влечения инстинктивными по своей природе, направлен-
ными на удовлетворение и не терпящими фрустрации. Следова-
тельно, он считал, что их действие не ограничивается неврозами
per se14, но распространяется на всех людей. Если, однако, невро-
зы являются результатом нарушения человеческих взаимоотно-
шений, то этот постулат просто теряет силу. Представления, к ко-
торым я пришла по этому вопросу, состояли, кратко, в следую-
щем. Навязчивые влечения образуют специфическую особенность
неврозов; они рождаются из чувств изолированности, беспомощ-
ности, страха и враждебности и представляют собой способы, с
помощью которых человек пытается справиться с миром вопреки
этим чувствам; они нацелены, в первую очередь, не на удоволь-
ствие, а на достижение безопасности; их навязчивый характер
обусловлен стоящей за ними тревогой. Два вида этих влечений:
навязчивое стремление к любви и привязанности и стремление к
власти — первыми выступили в наиболее четкой форме и были
детально рассмотрены в «Невротической личности».
Хотя я и придерживалась тех положений, которые считала ос-
новными принципами учения Фрейда, к тому времени я осознала,
что мой поиск более глубокого понимания проблемы привел меня
в русло, расходящееся со взглядами Фрейда. Если столь многие
факторы, которые Фрейд считал инстинктивными, обусловлены
культурой, если столь многое, что Фрейд относил к либидо15, яв-
ляется невротической потребностью в любви и привязанности,
вызванной тревогой и направленной на достижение чувства безо-
пасности в отношениях с другими людьми, тогда теория либидо
более себя не оправдывает. Важнейшее значение переживаний
10
детства сохраняется, но то влияние, которое они оказывают на
наши судьбы, предстает в новом свете. Неизбежно последовали
и различия в других теоретических положениях. Отсюда стало
необходимым сформулировать, в чем, с моей точки зрения, я рас-
хожусь с Фрейдом. Результатом этой попытки уточнить взгляды
явилась книга «Новые пути в психоанализе»16.
Тем временем мой поиск движущих сил невроза продолжал-
ся. Я назвала навязчивые влечения невротическими наклонно-
стями и описала десять из них в своей следующей книге. К это-
му моменту я также пришла к осознанию, что структура невро-
тического характера имеет центральное значение. В то время
я рассматривала ее как своего рода макрокосм, образуемый
многими микрокосмами, взаимодействующими один с другим.
В ядре каждого микрокосма заключена невротическая наклон-
ность. Эта теория невроза имела практическое применение.
Если психоанализ, в первую очередь, заключался не в том, что-
бы связать наши нынешние трудности и проблемы с нашими
прошлыми переживаниями, а в том, чтобы понять взаимосвязи
сил, действующих в нашей личности в данное время, то тогда
понимание и изменение себя даже при условии небольшой (или
вообще без какой-либо) помощи специалиста было вполне до-
стижимо. Перед лицом широко распространенной потребности
в психотерапии и нехватки доступной помощи представлялось,
что самоанализ дает надежду на удовлетворение жизненно
важной потребности. Так как большая часть данной книги опи-
сывает возможности, ограничения и способы анализа челове-
ком самого себя, я назвала ее «Самоанализ»17.
Я не была, однако, полностью удовлетворена тем, как я пред-
ставила отдельные наклонности. Сами эти наклонности были опи-
саны достаточно точно; но меня преследовало чувство, что при
простом перечислении они представали слишком оторванными
Друг от друга. Я видела, что невротическая потребность в любви и
привязанности, навязчивая скромность и потребность в «партне-
ре» сопутствуют друг другу. Но мне не удалось увидеть, что вмес-
те они образуют некое основополагающее отношение к другим и к
себе, определенную жизненную философию. Эти наклонности
составляют ядро того, чему я теперь дала общее название «дви-
жение к людям». Я видела также, что навязчивое стремление к
власти и престижу и невротическое честолюбие имеют между со-
бой нечто общее. Они составляют, грубо говоря, факторы того,
что я буду называть «движением против людей». Однако потреб-
ности в восхищении и совершенстве, хотя они и обладают всеми
отличительными признаками невротических наклонностей и ока-
11
зывают влияние на взаимоотношения невротика с другими людь-
ми, по-видимому, главным образом затрагивают его отношение к
самому себе. Точно также, потребность в эксплуатации представ-
ляется не столь фундаментальной, как потребность в любви и
привязанности или стремление к власти; потребность эксплуати-
ровать других, по-видимому, не имеет столь широкой сферы вли-
яния, как у них. Дело обстоит так, как если бы она была не само-
стоятельной сущностью, а принадлежала бы некоторому более
обширному целому.
Обоснованность моих сомнений со временем подтверди-
лась. В последующие годы центр моих интересов сместился на
роль конфликтов в неврозе. В «Невротической личности» я ут-
верждала, что невроз вызывается столкновением разнонаправ-
ленных невротических наклонностей. В «Самоанализе» я пи-
сала, что невротические наклонности не только усиливают одна
другую, но также порождают конфликты. Тем не менее конф-
ликты оставались побочным вопросом. С течением времени
Фрейд все более осознавал важное значение внутренних кон-
фликтов; однако он представлял их как борьбу между вытес-
ненными и вытесняющими силами. Те конфликты, которые я
стала видеть, были иного рода. Они возникали между несовме-
стимыми сочетаниями нескольких невротических наклонностей,
и, хотя первоначально они затрагивали противоречивые отно-
шения к другим людям, с течением времени они распространи-
лись и на противоречивое отношение к самому себе, и на про-
тиворечивые качества и противоречивые системы ценностей.
Все больший объем наблюдений открыл мне глаза на важ-
ное значение таких конфликтов. Вначале меня крайне сильно
поразила слепота пациентов по отношению к очевидным про-
тиворечиям внутри самих себя. Когда я указывала им на них,
они становились уклончивыми и, казалось, теряли к анализу
интерес. После неоднократных случаев такого рода я осозна-
ла, что уклончивость выражала собой глубокую антипатию к
обсуждению этих противоречий. Наконец, панические реакции
в ответ на внезапное осознание конфликта показали мне, что я
работала с динамитом. Пациенты имели вескую причину ухо-
дить от этих конфликтов: они испытывали страх перед силой
этих конфликтов, способных разорвать их.
Затем я начала осознавать, какое поразительное количество
энергии и интеллектуальных сил затрачивалось на более или ме-
нее отчаянные усилия «разрешить» эти конфликты, а точнее, на
отрицание их существования и создание искусственной гармонии.
Я обнаружила четыре основных попытки их решения примерно в
12
том порядке, в каком они представлены в этой книге. Первона-
чальная попытка состояла в том, чтобы ослабить одну сторону
конфликта и усилить его противоположную сторону. Второй было
«движение от людей». Функция невротической отстраненности
теперь предстала в новом свете. Отстраненность была частью
основного конфликта, одним из исходных и несовместимых меж-
ду собой отношений к другим людям; но она также представляла
собой попытку решения невротического конфликта, так как сохра-
нение эмоциональной дистанции между «я» и другими гасило дей-
ствие конфликта. Третья попытка была совершенно иного рода.
Вместо отдаления, ухода от других невротик пытался уйти от себя.
Его целостное подлинное «я» становилось для него чем-то нере-
альным, и на его месте он создавал идеализированный образ «я»,
в котором конфликтующие стороны были столь видоизменены, что
они более не выступали как конфликты, а казались разными ас-
пектами сложной личности. Эта концепция помогла прояснить
многие проблемы невротиков, которые до этого были недоступны
нашему пониманию, а следовательно, и терапии. В ней также на-
шлось соответствующее место для двух невротических наклон-
ностей, которые ранее не поддавались интеграции. Потребность
в совершенстве теперь предстала как попытка соответствовать
этому идеализированному образу; страстное стремление вызы-
вать восхищение собой могло быть понято как потребность паци-
ента получать извне подтверждение его действительного соответ-
ствия своему идеализированному образу. И чем далее этот образ
отстоял от реальности, тем неизбежно острее и ненасытнее была
эта потребность в подтверждении. Среди всех попыток решения
конфликта создание вымышленного идеализированного образа
«я» является, вероятно, наиболее важной по причине его далеко
идущих последствий для личности в целом. Но такая попытка, в
свою очередь, порождает новый внутренний разлад и вследствие
этого требует дополнительного «улаживания». Четвертая попыт-
ка решения направлена, в первую очередь, на то, чтобы положить
конец этому разладу, хотя она также помогает приглушить и все
другие конфликты. Посредством того, что я называю экстернали-
зацией, внутренние процессы переживаются как происходящие
вне «я». Если идеализация себя уже означает некоторый отход от
подлинного «я», то экстернализация конфликта представляет со-
бой еще более радикальное удаление. Она сама порождает но-
вые конфликты или, скорее, крайне усиливает исходный конфликт
— конфликт между «я» и внешним миром.
Я назвала основными приведенные выше четыре попытки
решения отчасти потому, что они, по-видимому, постоянно при-
13
сутствуют во всех неврозах, хотя и в различной степени, а от-
части потому, что они вызывают резкие изменения в личности.
Но этими четырьмя никоим образом не исчерпываются все воз-
можные попытки. К другим попыткам, более частного значения,
относятся такие стратегии, как деспотическая правота, основ-
ной функцией которой является подавление всех внутренних
сомнений; жесткий самоконтроль, который удерживает разди-
раемого конфликтами человека посредством одной только силы
вопи; и цинизм, который посредством пренебрежительного от-
ношения ко всем ценностям устраняет конфликты с идеалами.
Тем временем для меня постепенно становились все яснее
последствия, вытекающие из всех этих нерешенных конфлик-
тов. Я видела, как они рождают разнообразные страхи, пустую
растрату энергии, неизбежную потерю нравственной цельнос-
ти, как в результате ощущения, что человек окончательно и
бесповоротно запутался в ловушке конфликтов, возникала глу-
бокая безнадежность.
Лишь после того, как я осознала важное значение невроти-
ческой безнадежности, в поле моего зрения попал смысл сади-
стских наклонностей. Эти наклонности, как я теперь понимала,
представляли собой попытку возместить свою недостаточность
посредством «заместительной» жизни, на путь которой всту-
пал человек, отчаявшийся когда-либо быть самим собой. И все-
поглощающая страсть, которая столь часто наблюдается в са-
дистских действиях, вырастает из ненасытной потребности та-
кого человека в триумфе мщения. Мне стало ясно, что потреб-
ность в пагубной эксплуатации других была в действительнос-
ти не отдельной невротической наклонностью, а лишь неизмен-
ным проявлением того более емкого целого, которое, по при-
чине отсутствия лучшего термина, мы называем садизмом.
Так развивалась теория, согласно которой динамическим
центром невроза является базальный конфликт между тремя
типами отношений: «движением к людям», «движением против
людей» и «движением от людей». Из-за страха дезинтеграции,
с одной стороны, и необходимости функционирования в каче-
стве единого целого, с другой, — невротик предпринимает от-
чаянные попытки разрешить этот конфликт. Хотя на этом пути
сн может преуспеть в создании некоторого искусственного рав-
новесия, при этом он обречен на постоянное порождение но-
вых конфликтов, и ему все время требуются новые средства,
чтобы их погасить. Каждый новый шаг в этой борьбе за един-
ство делает невротика еще более враждебным, беспомощным
и преисполненным страхов, еще более отчужденным от себя и
14
других людей. В результате вызвавшие эти конфликты затруд-
нения обостряются, а их реальное разрешение становится все
менее и менее достижимым. Наконец, он начинает чувствовать
свою безнадежность и может пытаться найти своего рода воз-
мещение в садистских наклонностях, которые, в свою очередь,
усиливают его безысходность и порождают новые конфликты.
Такова, следовательно, весьма мрачная картина невроти-
ческого развития и возникающей в его результате структуры
невротического характера. Почему же я тем не менее называю
свою теорию конструктивной? Она кладет конец не отвечаю-
щему реальности оптимистическому представлению, согласно
которому мы можем «вылечить» неврозы смехотворно просты-
ми средствами. Но она не ведет и к столь же далекому от ре-
альности пессимизму. Я называю теорию конструктивной, по-
тому что она впервые позволяет нам энергично браться за раз-
решение и преодоление невротической безысходности. А са-
мое главное, я называю ее конструктивной потому, что, несмот-
ря на признание в ней крайней степени запутанности личности
невротика, она позволяет не только ослаблять лежащие в ее
основе конфликты, но и дает возможность их подлинного раз-
решения и поэтому позволяет нам работать в направлении ре-
альной интеграции личности. Невротические конфликты не
могут быть устранены посредством рационального решения.
Попытки невротика решить конфликты не только тщетны, но
даже вредны, опасны. Однако эти конфликты могут быть раз-
решены посредством изменения тех условий внутри личности,
которые вызвали их к жизни. Каждый отрезок успешно прове-
денной психоаналитической работы изменяет эти условия, ос-
вобождая человека от страхов, делая его менее беспомощным,
менее враждебным, менее отчужденным от себя и других.
Пессимизм Фрейда относительно неврозов и их лечения
проистекал из его глубокого неверия в человеческую доброде-
тель и человеческое развитие. Человек, утверждал он, обре-
чен на страдание или разрушение. Инстинкты, которые движут
им, можно лишь контролировать или, в лучшем случае, «субли-
мировать»18. По моему же убеждению, человек обладает и спо-
собностью, и стремлением развить свои потенциальные воз-
можности и стать достойным человеком. Но они теряют свою
силу, если его отношения с другими людьми и, следовательно,
с самим собой, будучи однажды нарушены, продолжают оста-
ваться таковыми. Я верю, что человек способен к изменению и
может изменяться на всем протяжении своей жизни. И эта вера
выросла на основе более глубокого понимания.
15
Часть I
Невротические конфликты
и попытки их разрешения
Глава 1
Мучительность невротических конфликтов
Начнем с того, что конфликты присущи не только невро-
тику. Время от времени наши желания, интересы, убеж-
дения обязательно сталкиваются с интересами, жела-
ниями и убеждениями других людей. И так же, как такие столк-
новения между нами и окружающей средой повсеместны, точ-
но так же и конфликты внутри нас являются неотъемлемой ча-
стью человеческой жизни.
Действия животного определяются главным образом инстин-
ктом. Его спаривание, забота о своем потомстве, поиск пищи,
способы защиты от опасности более или менее предопределе-
ны и не нуждаются в отдельном решении. Напротив, как исклю-
чительной привилегией, так и тягостной обязанностью челове-
ческих существ является их способность осуществлять выбор,
необходимость принимать решения. Мы бываем вынуждены
выбирать между желаниями, влекущими нас в противополож-
ных направлениях. Мы можем, например, хотеть побыть в оди-
ночестве, но также хотеть быть с другом; мы можем хотеть изу-
чать медицину, но также — заниматься музыкой. Или может
иметь место конфликт между желаниями и обязанностями: мы
можем испытывать желание побыть с любимым, когда кто-ли-
бо, попавший в беду, нуждается в нашей помощи. Мы можем
разрываться между желанием быть в согласии с другими и сво-
им собственным убеждением, которое требует выразить про-
тивоположное мнение. Наконец, у нас может возникнуть конф-
ликт из-за разных ценностей, как это имеет место, когда в воен-
ное время мы считаем себя вправе взяться за опасную работу,
но также мы хотим быть верны своему долгу перед семьей.
Тип, сфера и напряженность таких конфликтов в значитель-
16
ной степени определяются цивилизацией, в которой мы живем.
Если цивилизация стабильна и имеются прочно установленные
традиции, тогда варианты возможных выборов ограничены,
диапазон отдельных возможных конфликтов узок. Но даже и в
этом случае в них нет недостатка. Преданность одному может
мешать преданности другому; личные желания могут противо-
речить обязательствам перед группой. Но если цивилизация
находится в состоянии быстрого изменения, где бок о бок сосу-
ществуют крайне противоречивые ценности, а образ жизни раз-
ных людей расходится все сильнее, то выборы, которые прихо-
дится делать человеку, весьма многообразны и трудны. Он
может подчиняться ожиданиям сообщества или быть инакомыс-
лящим индивидуалистом, быть общительным или жить затвор-
ником, боготворить успех или презирать его, считать необхо-
димой для детей строгую дисциплину или позволять им расти
без особого вмешательства взрослых; он может верить в раз-
личие моральных норм для мужчин и женщин или считать, что
для тех и других должны действовать одинаковые нормы, мо-
жет считать сексуальные отношения выражением человечес-
кой близости или отделять их от уз любви; он может быть сто-
ронником расовой дискриминации или занимать позицию, со-
гласно которой человеческие ценности не зависят от цвета кожи
или от формы носа, и так далее и тому подобное.
Нет сомнения в том, что выборы такого рода очень часто
приходится делать людям, живущим в нашей цивилизации, и
поэтому следует ожидать, что конфликты вокруг указанных про-
блем имеют очень общий характер. Но поразительно то, что
большинство людей не осознает их и, следовательно, не реша-
ет их каким-либо ясным образом. Гораздо чаще они плывут по
течению и позволяют править собой простому случаю. Они на-
ходятся в неопределенности, не зная, как поступить; они идут
на компромиссы, не осознавая этого; они запутаны в противо-
речиях и не знают об этом. Я говорю здесь о нормальных лю-
дях, имея в виду не каких-то средних или идеальных людей, а
просто не невротиков.
Должны, следовательно, иметь место предпосылки для вы-
явления узлов противоречий и принятия решений на этой осно-
ве. Эти предпосылки делятся на четыре категории. Мы должны
осознавать, каковы наши желания, или даже больше, каковы
наши чувства. Действительно ли нам нравится человек, или мы
лишь думаем, что он нам нравится, потому что так считают дру-
гие? Действительно ли мы испытываем печаль, если умирает
один из родителей, или лишь показываем ее видимость? Дей-
17
ствительно ли мы хотим стать адвокатом или врачом, или же
эта должность привлекает нас лишь респектабельной и выгод-
ной карьерой? Действительно ли мы хотим, чтобы наши дети
были счастливыми и независимыми, или нас хватает только на
неискренние словоизлияния на этот счет? Большинству из нас
было бы трудно ответить на такие простые вопросы; то есть мы
не знаем, что мы на самом деле чувствуем или хотим.
Поскольку конфликты часто связаны с убеждениями, мне-
ниями или моральными ценностями, их осознание будет пред-
полагать в качестве предварительного условия, что мы выра-
ботали у себя собственную систему ценностей. Мнения, кото-
рые механически восприняты извне и не стали частью нас са-
мих, едва ли имеют достаточную силу, чтобы приводить к кон-
фликтам или служить в качестве направляющего принципа при
принятии решений. Новые влияния приведут к легкой замене
их на другие. Если мы просто «заимствовали» ценности, раз-
деляемые в нашем окружении, конфликты, которые, исходя из
наших высших интересов, должны были бы возникать, не воз-
никают. Если, например, сын никогда не подвергал сомнению
мудрость ограниченно мыслящего отца, то заметного конфлик-
та не возникнет, когда отец захочет, чтобы сын выбрал не ту
профессию, которую предпочитает он сам. Женатый человек,
который влюбляется в другую женщину, действительно вовле-
кается в конфликт; но если ему не удалось выработать соб-
ственные убеждения относительно смысла брака, он будет про-
сто идти по пути наименьшего сопротивления вместо того, что-
бы вникнуть в суть этого конфликта и принять то или иное ре-
шение.
Даже если мы осознаем конфликт как таковой, мы должны
быть готовы отказаться от одной из двух несовместимых сто-
рон конфликта и быть в состоянии сделать это. Но способность
к недвусмысленному и сознательному отказу встречается ред-
ко, потому что наши чувства и мнения спутаны и просто потому,
что в конечном счете большинство людей недостаточно увере-
ны в себе и счастливы, чтобы отказаться от чего бы то ни было.
Наконец, принятие решения предполагает готовность и спо-
собность нести за него ответственность. Сюда относится риск
принятия неправильного решения и готовность нести его по-
следствия, не обвиняя за них других. Здесь присутствует чув-
ство, что «это мой выбор, мой поступок», и требуется большая
внутренняя сила и независимость, чем те, которыми обладают
большинство людей в наше время.
Будучи пойманы, как это имеет место со столь многими из
18
нас, в удушающие тиски конфликтов, однако не отдавая себе в
этом отчет, мы склонны с завистью и восхищением смотреть
на людей, чья жизнь представляется текущей гладко, не нару-
шаемой ни одним из этих подводных течений. Такое восхище-
ние может иметь основания. Его могут вызывать сильные люди,
выработавшие собственную прочную иерархию ценностей, или
люди, которые достигли некоторой степени безмятежности,
потому что с течением лет как конфликты, так и потребность в
их решении потеряли для них свою сокрушительную силу. Но
внешнее впечатление может быть обманчивым. Чаще вслед-
ствие апатии, подчинения или соглашательства те люди, которым
мы завидуем, неспособны правдиво смотреть в лицо конфликту
или на самом деле пытаться разрешить его на основе собствен-
ных убеждений и, следовательно, просто пассивно плывут по те-
чению или следуют сиюминутным интересам и выгоде.
Сознательное переживание конфликтов, хотя оно, возмож-
но, и заставит нас почувствовать себя несчастными, может дать
бесценное преимущество. Чем более осознанно и прямо мы
смотрим в суть наших конфликтов и ищем собственных реше-
ний, тем большей внутренней свободы и силы мы достигнем.
Лишь когда мы чувствуем готовность выдержать главный удар,
мы можем приблизиться к идеалу быть хозяином своей судь-
бы. Притворное спокойствие, уходящее корнями во внутреннюю
пустоту, может вызывать какое угодно чувство, но только не
зависть. Оно делает нас слабыми, и мы становимся легкой жер-
твой любого влияния.
Когда конфликты сосредоточены вокруг основных жизнен-
ных проблем, тем более сложно смотреть им в лицо и разре-
шать их. Но при условии, что у нас есть достаточная жизненная
сила, нет причин, по которым мы в принципе не способны были
бы это сделать. Образование могло бы принести большую
пользу, научив нас жить, лучше осознавая себя и помогая в
выработке своих собственных убеждений. Осознание значимо-
сти факторов, связанных с выбором, в свою очередь, даст нам
идеалы, к которым следует стремиться, и, тем самым, придаст
направление нашей жизни19.
Трудности, всегда присущие осознанию и разрешению кон-
фликта, чрезвычайно возрастают в случае, если человек явля-
ется невротиком. Следует сказать, что вопрос о неврозе — это
всегда вопрос степени, и когда я говорю о «невротике», я неиз-
менно имею в виду «человека в той мере, в какой он является
невротиком». Для него затруднено осознание своих чувств и
желаний. Часто единственными чувствами, которые он испы-
19
тывает ясно и осознанно, являются реакции страха и гнева в
ответ на удары, наносимые по его ранимым местам. Но даже
они могут быть вытеснены из сознания. Те подлинные идеалы,
которые у него существуют, оказываются настолько опутанны-
ми навязчивыми стандартами, что они теряют свою направля-
ющую силу. Под влиянием этих навязчивых тенденций способ-
ность к отказу от чего-либо становится крайне слабой, а спо-
собность нести ответственность за себя почти полностью утра-
чивается20.
Невротические конфликты могут быть связаны с теми же
самыми общими проблемами, которые тревожат и нормально-
го человека. Но они столь отличны от них по своей природе,
что даже ставился вопрос, допустимо ли применительно к ним
обоим пользоваться одним и тем же термином. Я считаю это
допустимым, но мы должны осознавать различия этих конф-
ликтов. Каковы же в таком случае характерные черты невроти-
ческих конфликтов?
В качестве иллюстрации приведу несколько упрощенный
пример: инженер, работающий вместе с другими сотрудниками
над техническим исследованием, часто испытывал приступы
усталости и раздражительности. Один из этих приступов был
вызван следующим случаем. При обсуждении определенных
технических вопросов его мнение не получило той поддержки,
которую встретили взгляды его коллег. Вскоре после этого в
его отсутствие было принято решение, а впоследствии ему не
было дано никакой возможности высказать свои предложения.
В этих условиях он мог посчитать такой метод работы неспра-
ведливым и начать борьбу, или он мог благосклонно согласиться
с мнением большинства. И та и другая реакция была бы обо-
снованной. Но он не сделал ни того, ни другого. Хотя он чув-
ствовал себя глубоко оскорбленным, он не боролся. Он осоз-
навал лишь чувство раздражения. Убийственная ярость, буше-
вавшая внутри него, проявлялась лишь в сновидениях. Эта
вытесненная ярость соединение его ярости как по отноше-
нию к другим, так и на себя самого за свою мягкотелость — и
вызывала, главным образом, его усталость.
Его неспособность отреагировать соответствующим обра-
зом была обусловлена многими факторами. Он создал претен-
циозное представление о себе, для поддержания которого ему
требовалось уважение к себе со стороны других людей. В то
время это не осознавалось им: он просто действовал, исходя
из предпосылки, что в его области он был самым знающим и
компетентным. Любой признак неуважения мог создать угрозу
20
для этой предпосылки и вызвать ярость. Кроме того, у него
имели место бессознательные садистские побуждения бранить
и унижать других людей — побуждения столь предосудитель-
ные для него, что он прятал их за чрезмерной дружелюбнос-
тью. К этому добавлялось бессознательное стремление эксп-
луатировать людей, делавшее для него настоятельно необхо-
димым сохранение их благосклонности к нему. Зависимость от
других была усилена навязчивой потребностью в одобрении и
любви в сочетании, как это обыкновенно бывает, с установкой
на уступчивость, потакание и избегание борьбы. Таким обра-
зом, возник конфликт между его деструктивными агрессивными
стремлениями: реактивной яростью и садистскими импульсами, с
одной стороны, и потребностью в любви и одобрении, желанием
выглядеть справедливым и разумным в собственных глазах, с
другой стороны. В результате произошел внутренний сдвиг, кото-
рый остался незамеченным, в то время как усталость, бывшая его
внешним проявлением, парализовала всякое действие.
Рассматривая вовлеченные в этот конфликт факторы, вна-
чале поражаешься их абсолютной несовместимости. Действи-
тельно, во-первых, трудно представить себе более крайние
противоположности, чем высокомерные претензии на почти-
тельное отношение к себе и заискивающую покорность. Во-вто-
рых, весь этот конфликт остается бессознательным. Действу-
ющие в нем противоречивые наклонности не осознаются, а глу-
боко вытесняются. Лишь легкие отголоски борьбы, бушующей
внутри, выходят наружу. Эмоциональные факторы рационали-
зируются: это несправедливость; это пренебрежение; мои идеи
были лучше. В-третьих, наклонности, действующие в обоих
направлениях, имеют навязчивый, компульсивный характер.
Даже если он умом в какой-то степени и понимал чрезмерность
своих претензий или наличие своей зависимости и ее природу,
он не мог по своему желанию изменить эти факторы. Для того
чтобы быть в состоянии изменить их, требовалась значитель-
ная аналитическая работа. С обеих сторон его влекли непрео-
долимые силы, над которыми он не имел власти: он был не в
состоянии отказаться ни от одной из потребностей, возникших
в силу жесткой внутренней необходимости. Но ни одна из них
не выражала того, что сам он в действительности хотел или
добивался. Он не хотел бы ни эксплуатировать, ни быть в под-
чинении; на самом деле, он презирал обе эти наклонности.
Однако такое положение дел имеет далеко идущие последствия
для понимания невротических конфликтов. Оно означает, что
никакое решение невозможно.
21
Следующая иллюстрация дает сходную картину. Работаю-
щий не по найму художник-декоратор крал мелкие суммы де-
нег у своего хорошего друга. Воровство нельзя было оправдать
какими-либо внешними обстоятельствами; он нуждался в день-
гах, но его друг с радостью дал бы их ему, как он это делал при
случае в прошлом. То, что он прибег к воровству, было особен-
но поразительным, поскольку он был порядочным человеком,
очень высоко ценившим дружбу.
В основе такого поведения лежал следующий конфликт. У
этого человека была ярко выраженная невротическая потреб-
ность в любви и привязанности и в особенности стремление к
тому, чтобы о нем заботились во всех практических вопросах.
К этому стремлению примешивалось также бессознательное
побуждение эксплуатировать других людей, и своим поведени-
ем он одновременно пытался внушить к себе любовь других
людей и шантажировать их. Сами по себе эти тенденции долж-
ны были бы вынуждать его желать помощи и стремиться полу-
чить поддержку. Но у него также бессознательно развились край-
нее высокомерие и, соответственно, легко уязвимая гордость.
Другие должны были считать за честь оказать ему услугу: для
него было унизительно просить о помощи. Его отвращение к
необходимости высказывать просьбу подкреплялось сильным
стремлением к независимости и самодостаточности. Последнее
делало для него непереносимым признание, что он нуждается
в чем-либо или находится в положении обязанного. Поэтому он
мог взять сам, но не мог принять от кого-то.
По содержанию этот конфликт отличается от конфликта в
первом примере, но их сущностные характеристики одни и те
же. И любой другой пример невротического конфликта покажет
нам подобную несовместимость конфликтующих побуждений и
их бессознательный и компульсивный характер, неизменно при-
водящий к невозможности разрешить противоречие.
Таким образом, если позволить провести не очень строгое
разграничение, то основное различие между нормальным и
невротическим конфликтами заключается в том, что степень
расхождения конфликтующих тенденций у нормального чело-
века значительно меньше, чем у невротика. Выборы, которые
приходится делать первому, — это выборы между способами
действия, каждый из которых возможен в рамках хорошо интег-
рированной личности. Если выразить это графически, то конф-
ликтующие направления расходятся лишь на 90° или менее
против возможных 180° между противостоящими друг другу
наклонностями невротика.
22
Имеется также отличие и в степени осознания. Как отмечал
Кьеркегор21: «Реальная жизнь чересчур сложна, чтобы выде-
лять только абстрактные противоречия, к числу которых отно-
сится, например, противоречие между двумя крайностями от-
чаяния — его полной неосознанностью и его полной осознан-
ностью»22. Однако мы можем сказать следующее: нормальный
конфликт можно осознавать полностью; но невротический кон-
фликт во всех своих наиболее существенных элементах все-
гда бессознателен. Даже если нормальный человек не осозна-
ет свой конфликт, он может осознать его при сравнительно
малой помощи, в то время как наиболее важные наклонности,
вызывающие невротический конфликт, глубоко вытеснены и
могут быть раскрыты лишь в результате преодоления огромно-
го сопротивления.
Нормальный конфликт относится к актуальному выбору меж-
ду двумя возможностями, каждая из которых для человека ре-
ально желательна, или между убеждениями, каждое из кото-
рых представляет для него реальную ценность. У него, следо-
вательно, есть возможность прийти к осуществимому решению,
даже если оно может быть для него трудным и потребовать
определенного самоотречения. Невротик же, поглощенный кон-
фликтом, не имеет свободы выбора. Его раздирают в противо-
положных направлениях одинаково непреодолимые силы, ни
одной из которых он не хочет следовать. Поэтому принять ре-
шение в обычном смысле слова невозможно. Он находится в
безвыходном положении. Этот конфликт может быть разрешен
лишь посредством проработки создающих его невротических
наклонностей и тем самым такого изменения его отношений с
другими и отношения к самому себе, в результате которого он
бы смог полностью освободиться от этих наклонностей.
Указанные особенности объясняют мучительность невроти-
ческих конфликтов. Их не только трудно осознавать, и они не
только делают человека беспомощным, но они также облада-
ют разрушительной силой, испьнывать страх перед которой у
него есть веские причины. Если мы не будем знать этих осо-
бенностей и не будем иметь их в виду, мы не поймем те отчаян-
ные попытки их разрешения23, которые предпринимает невро-
тик и которые составляют большую часть невроза.
23
Глава 2
Базальный конфликт
Конфликты играют в неврозе намного большую роль, чем
обычно считают. Однако обнаружить их нелегко отчас-
ти потому, что они в своей основе бессознательны, но
даже еще в большей степени потому, что невротик предприни-
мает все возможное, чтобы отрицать их существование. Какие
сигналы в таком случае дают нам право подозревать наличие
лежащих в основе конфликтов? В примерах, приведенных в пре-
дыдущей главе, на их наличие указывали два фактора, оба впол-
не очевидные. Первым из них были возникающие в результате
симптомы: усталость в первом примере, воровство во втором.
Дело в том, что каждый невротический симптом указывает на
лежащий в его основании конфликт, то есть каждый симптом
является более или менее прямым дериватом конфликта. Мы
постепенно увидим, что делают с людьми нерешенные конф-
ликты, как они вызывают состояния тревоги, депрессии, нере-
шительности, инерции, отстраненности и так далее. Понима-
ние здесь причинной связи помогает перенести наше внима-
ние с внешних проявлений расстройств на их источник, хотя
точная природа этого источника не раскрывается.
Другим признаком, указывающим на действие конфликтов,
была непоследовательность поведения. В первом примере мы
видели человека, который был убежден, что дела ведутся не-
правильно и что по отношению к нему поступили несправедли-
во, однако он не высказывал никакого протеста по этому пово-
ду. Во втором случае человек, высоко ценящий дружбу, пошел
на воровство денег у приятеля. Иногда сам человек осознает
такую непоследовательность; чаще он слеп в этом отношении,
даже когда такие противоречия вполне очевидны любому не-
искушенному наблюдателю.
Непоследовательность так же определенно указывает на
наличие конфликтов, как повышение температуры указывает
на телесный недуг. Приведу несколько простых примеров: мо-
лоденькая девушка больше всего на свете хочет выйти замуж,
однако отвергает любые попытки ухаживания за ней. Сверхза-
ботливая мать часто забывает о днях рождения своих детей.
Человек, всегда щедрый по отношению к другим людям, ску-
пится на малейшие расходы на себя. Другому человеку, кото-
рый всячески стремится к одиночеству, никогда не удается по-
24
быть одному. Человек, снисходительный и терпимый к боль-
шинству людей, крайне строг и требователен в отношении себя.
В отличие от симптомов, непоследовательность, противо-
речивость поведения часто дает возможность выдвинуть пред-
варительную гипотезу относительно природы лежащего в ее
основе конфликта. Тяжелая депрессия, например, говорит лишь
о том, что человек стоит перед тяжелой дилеммой. Но если
мать, на первый взгляд, преданная своим детям, забывает об
их днях рождения, возможно, мы будем склонны думать, что
она более преданна своему идеалу быть хорошей матерью, чем
самим детям. Мы могли бы также предположить возможность
того, что ее идеал сталкивается с бессознательной садистской
тенденцией разрушать их планы и надежды.
Иногда конфликт будет лежать на поверхности, то есть бу-
дет сознательно переживаться как таковой. Может показаться,
что это противоречит моему утверждению, что невротические
конфликты бессознательны. Но в действительности то, что ле-
жит на поверхности, является искажением или видоизменени-
ем реального конфликта. Так, человека может раздирать осоз-
наваемый им конфликт, когда, несмотря на свою обычную так-
тику уклонения, успешно служившую ему в других случаях, он
столкнется с необходимостью принять важное решение. Он не
может тогда решить, жениться ли ему на той или другой жен-
щине и стоит ли ему вообще жениться, выбрать ему ту или дру-
гую работу, сохранить или расторгнуть партнерство. Он будет
испытывать страшные мучения, бросаясь из одной крайности в
другую, будучи полностью неспособен прийти к какому-либо
решению. В своем горе он, возможно, обратится к психоанали-
тику, ожидая, что тот прояснит для него конкретные вопросы. И
он будет неизбежно разочарован, потому что данный конфликт
является всего лишь той точкой, в которой динамит внутренних
разногласий наконец взорвался. Конкретная проблема, делаю-
щая его в настоящее время несчастным, не может быть разре-
шена без прохождения длинной и мучительной дороги осозна-
вания конфликтов, скрывающихся за ней.
В других случаях внутренний конфликт может быть экстер-
нализирован и может представать в сознании человека как его
несовместимость с окружающей средой. Или, обнаруживая, что
кажущиеся необоснованными страхи и внутренние запреты пре-
пятствуют осуществлению его желаний, человек может осозна-
вать, что эти противотоки, живущие внутри него, проистекают
из более глубоких источников.
Чем больше мы узнаем человека, тем лучше мы способны
25
увидеть и понять конфликтующие элементы, которые объясня-
ют его симптомы, непоследовательность поведения и лежащие
на поверхности конфликты — и, необходимо добавить, тем бо-
лее запутанной становится картина вследствие множества и
разнообразия противоречий. Поэтому мы приходим к вопросу:
не может ли иметь место базальный конфликт, лежащий в ос-
новании всех этих частных конфликтов и ответственный за воз-
никновение их всех? Можно ли описывать структуру конфликта
как, скажем, несовместимость в браке, если бесконечное раз-
нообразие всех внешне не связанных между собой ссор и скан-
далов по поводу друзей, детей, денег, времени принятия пищи
и прислуги указывает на некоторую внутреннюю дисгармонию,
лежащую в основе самих этих взаимоотношений?
Представление о существовании базального конфликта
внутри человека идет с античных времен и занимает важное
место в различных религиях и философиях. Могущество света
и тьмы, Бога и дьявола, добра и зла — вот некоторые из спосо-
бов выражения этого представления. В современной психоло-
гии Фрейд в этом отношении, как и в очень многих других, про-
делал работу первооткрывателя. Его исходное предположение
заключалось в том, что базальный конфликт — это конфликт
между нашими инстинктивными влечениями с их слепым стрем-
лением к удовлетворению и налагающим запреты окружением
— семьей и обществом. Запрещающее окружение в раннем
возрасте интериоризируется и с тех пор выступает как запре-
щающее Супер-Эго24.
Вряд ли здесь уместно обсуждать эту концепцию с той серь-
езностью, которой она заслуживает. Это потребовало бы по-
вторения в сжатом виде всех тех аргументов, которые выдви-
гались против теории «либидо». Поэтому давайте лучше по-
стараемся понять смысл самой этой концепции, даже если мы
отвергаем теоретические предпосылки, принятые Фрейдом. Что
остается в результате — так это утверждение, что противосто-
яние между примитивными эгоистичными влечениями и нашей
запрещающей совестью является основополагающим источни-
ком наших разнообразных конфликтов. Как будет видно далее,
я также приписываю этому противоречию — или тому, что в
большей или меньшей степени сопоставимо с ним в цепи моих
рассуждений, — важное место в структуре неврозов. Что я под-
вергаю сомнению, так это его базальную природу. Я считаю,
что хотя это и главный конфликт, он вторичен и возникает по
мере развития невроза в силу необходимости.
Причины данного несогласия станут очевидны позднее. При-
26
веду здесь лишь один аргумент: я считаю, что никакой конф-
ликт между желаниями и страхами не мог бы объяснить ни ту
степень разделения внутри себя, до которой доходит невротик,
ни тот результат, столь пагубный, что он на самом деле может
разрушить жизнь человека. Психологическая ситуация, как она
была постулирована Фрейдом, означала бы, что невротик со-
храняет способность всей душой стремиться к чему-либо, что
он просто натолкнулся на препятствие и неуспех в реализации
этих стремлений вследствие блокирующего действия страхов.
Как мне представляется, источник конфликта коренится в по-
тере невротиком способности искренне, всей душой желать
что-либо, потому что сами его желания между собой расходят-
ся, то есть направлены в противоположные стороны26. В таком
случае это действительно намного более тяжелое состояние,
чем представлялось Фрейду.
Несмотря на то что я считаю основополагающий, коренной
конфликт более разрушительным, чем полагал Фрейд, я смот-
рю на возможность его успешного разрешения с большей уве-
ренностью, чем он. Согласно Фрейду, базальный конфликт уни-
версален и в принципе не может быть разрешен: максимум, что
можно сделать, — это достичь более приемлемого компромис-
са или более совершенного контроля. С моей точки зрения,
базальный невротический конфликт, во-первых, вовсе не обя-
зательно должен возникать, а если он все же возник, то допус-
кает решение при условии, что страдающий человек готов при-
ложить значительные усилия и перенести связанные с ним тя-
желые испытания. Это различие во взглядах зависит не от оп-
тимизма или пессимизма, а неизбежно следует из различий в
наших исходных предпосылках.
Более поздний ответ Фрейда относительно базального кон-
фликта весьма привлекателен с философской точки зрения. И
вновь, если оставить в стороне различные скрытые значения
его хода мысли, фрейдовская теория инстинкта «жизни» и
«смерти»26 сводится к конфликту между конструктивными и раз-
рушительными силами, присущими людям. Самого Фрейда не-
посредственное применение этой концепции к конфликтам ин-
тересовало меньше, чем вопрос о том, как сплавляются эти две
силы. Например, он видел возможность объяснять мазохистс-
кие27 и садистские влечения слиянием сексуального и разру-
шительного инстинктов.
Для применения этой концепции к исследованию конфлик-
тов потребовалось бы введение моральных ценностей. Одна-
ко для Фрейда они были чем-то вроде незаконных самозван-
27
цев в сфере науки. В соответствии со своими убеждениями, он
прилагал усилия к развитию психологии, свободной от мораль-
ных ценностей. Я считаю, что именно эта попытка «научности»
в том значении, в каком мы говорим о естественнонаучных дис-
циплинах, является одной из наиболее весомых причин, по ко-
торой теоретические представления Фрейда и основанная на
них терапия оказались ограниченными слишком узкими рамка-
ми. Точнее, такой взгляд, по-видимому, и стал причиной того,
что ему не удалось оценить истинную роль конфликтов в не-
врозе, несмотря на его огромную работу в этой области.
Юнг28 также придавал большое значение противоположным
тенденциям в людях. В самом деле, действие в человеке про-
тиворечий произвело на него столь сильное впечатление, что
он признал их общим законом: наличие какого-либо одного эле-
мента, по Юнгу, обязательно указывает также на наличие про-
тивоположного ему элемента. Внешняя женственность подра-
зумевает внутреннюю мужественность; внешняя экстраверсия
— скрываемую интроверсию29; видимые проявления господства
мышления и разума — внутреннее преобладание чувства и так
далее. До этого момента могло казаться, что Юнг считал конф-
ликты существенно важным признаком невроза. Однако далее
он говорит, что эти противоположности не противостоят, а до-
полняют друг друга; цель же состоит в том, чтобы принять обе
и, тем самым, приблизиться к идеалу целостности. Для него
невротик является человеком, претерпевшим одностороннее
развитие. Юнг сформулировал эти мысли в виде закона, на-
званного им законом дополнительностей. Теперь я также при-
знаю, что противоположные тенденции содержат дополняющие
друг друга элементы, и даже без одного из них целостная лич-
ность обойтись не может. Но возникают они, по моему мнению,
уже как следствие невротических конфликтов, и невротики столь
цепко держатся за них именно потому, что они представляют
собой попытки решения. Если, например, мы примем склонность
к интроспекции30, реакциям ухода, к поглощенности своими чув-
ствами, мыслями или фантазиями в ущерб общению с другими
людьми в качестве подлинной предрасположенности, то есть
конституционально обусловленной и подкрепленной опытом, то
тогда рассуждение Юнга будет правильным. Эффективный те-
рапевтический метод будет заключаться в показе человеку его
скрытых «экстравертных» наклонностей, к показу опасностей
односторонности любого рода, а также в побуждении его к при-
нятию и реализации в жизни обеих наклонностей. Если, одна-
ко, мы смотрим на интроверсию (или, как я предпочитаю назы-
28
вать ее, на невротическую отстраненность) как на средство из-
бежать конфликтов, которые возникают при близком контакте с
другими людьми, задача будет заключаться не в побуждении к
большей экстраверсии, а в анализе лежащих в ее основе конф-
ликтов. К цели достижения искренности и цельности можно при-
близиться лишь после разрешения этих конфликтов.
Продолжая теперь развивать собственную позицию, я вижу
базальный конфликт невротика в коренных противоречиях в тех
отношениях, которые у него сложились с другими людьми. До
углубления в детали позвольте мне обратить внимание на ху-
дожественное воплощение такого противоречия в истории д-ра
Джекиля и м-ра Хайда31. Мы видим этого героя, с одной сторо-
ны, деликатным, чутким, сочувствующим, помогающим, а с дру-
гой стороны, жестоким, бессердечным и эгоистичным. Я, разу-
меется, не хочу сказать, что невротическое расщепление все-
гда проходит точно по линии, намеченной в этой истории, а
просто хочу указать на яркое проявление несовместимости от-
ношений к другим людям.
Чтобы приблизиться к этой проблеме с точки зрения генези-
са, мы должны вернуться к тому, что я назвала базальной тре-
вожностью32, подразумевая под этим переживаемые ребенком
чувства одиночества и беспомощности в потенциально враж-
дебном мире. Это чувство незащищенности может породить у
ребенка широкий диапазон неблагоприятных факторов: явное
или скрытое доминирование, безразличие, сумасбродное по-
ведение, отсутствие уважения к индивидуальным потребнос-
тям ребенка, отсутствие реального руководства, пренебрежи-
тельное отношение, чрезмерное восхищение или его полное
отсутствие, недостаток доверительности и теплоты, необходи-
мость принимать чью-либо сторону при разногласиях родите-
лей, слишком малая или чрезмерная ответственность, излиш-
няя опека, изоляция от других детей, несправедливость, диск-
риминация, невыполнение обещаний, враждебная атмосфера
и так далее и тому подобное.
Единственный фактор, к которому я хочу привлечь особое
внимание в этом контексте, — это ощущение ребенком скрыто-
го лицемерия у своих близких: его чувство, что родительская
любовь, их христианское милосердие, честность, щедрость и
так далее могут быть всего лишь притворством. Частично то,
мто ребенок ощущает на этот счет, действительно является ли-
цемерием; но отчасти это может быть просто его реакцией на
все те противоречия, которые он ощущает в поведении роди-
телей. Однако, как правило, имеет место сочетание травмиру-
29
ющих факторов. Они могут лежать на поверхности или быть
полностью скрытыми, так что в ходе психоанализа можно лишь
постепенно выявлять их влияние на развитие ребенка.
Изнуренный этими мучающими его условиями, ребенок ищет
способы сохранить свою жизнь, ищет, как справиться с несу-
щим угрозу окружающим миром. Несмотря на свою слабость и
страхи, он бессознательно нащупывает свою тактику, чтобы
противостоять данным силам, действующим в его окружении.
Поступая таким образом, он вырабатывает не только ad hoc33
стратегии, но также и устойчивые наклонности и черты харак-
тера, которые становятся частью его личности. Я назвала их
«невротическими наклонностями».
Если мы хотим увидеть, как развиваются конфликты, мы не
должны чрезмерно сосредоточиваться на индивидуальных на-
клонностях, а должны, скорее, охватить взглядом всю панора-
му главных направлений, по которым ребенок может двигаться
и на самом деле движется под воздействием этих обстоя-
тельств. Хотя мы на время потеряем из поля зрения подробно-
сти, мы получим более ясную картину наиболее важных направ-
лений, которые выбирает ребенок, чтобы справиться со своим
окружением. Вначале может предстать довольно хаотичная
картина, но из нее с течением времени выкристаллизовывают-
ся три главные линии: ребенок может двигаться навстречу лю-
дям, против людей или от людей.
Когда ребенок движется навстречу людям, он признает
собственную беспомощность и, несмотря на свою отчужден-
ность и страхи, пытается завоевать любовь и привязанность
других людей и пробует опираться на них. Лишь таким путем он
может почувствовать себя с ними в безопасности. Если в се-
мье есть расходящиеся во взглядах стороны, он примкнет к
наиболее сильному лицу или группе. Подчиняясь им, он обре-
тает чувства принадлежности и поддержки, которое помогает
ему ощущать себя менее слабым и менее изолированным.
Когда он движется против людей, он признает и принимает
как должное враждебность окружающих и сознательно или бес-
сознательно решается на борьбу. Он полностью отказывается
доверять чувствам и намерениям других людей по отношению
к нему. Он бунтует, используя для этого все открытые для него
пути. Он хочет быть сильнее их и одержать верх частично ради
собственной защиты, частично ради мести.
В случае движения от людей он не хочет ни принадлежнос-
ти, ни борьбы, а держится в стороне, отстраняется от людей.
Он чувствует, что у него с ними мало общего, что они нисколько
30
не понимают его. Он строит свой собственный мир с помощью
природы, своих кукол, книг, грез.
В каждом из этих трех видов отношений чрезмерно усилен
один из элементов базальной тревожности: беспомощность в
первом случае, враждебность во втором и изоляция в третьем.
Но дело в том, что ребенок не может свободно выбрать какое-
либо из этих направлений, потому что при тех условиях, в кото-
рых развились эти отношения, обязательно присутствуют все
они. То, что мы видим, обозревая панораму в целом, является
лишь доминирующим вектором движения.
То, что это действительно так, станет очевидно, если мы,
забегая вперед, обратимся к полностью развившемуся невро-
зу. Нам всем известны взрослые люди, в поведении которых
резко выделяется один из типов отношений, кратко обрисован-
ных нами выше. Но мы можем также видеть, что и наклонности
другого рода у такого человека действовать не перестают. У
людей, склонных главным образом опираться на других и под-
чиняться им, мы можем заметить и склонность к агрессии, и
некоторую потребность в отстранении от других. Человек, на-
строенный преимущественно враждебно, может иметь элемент
угодливости, он также нуждается и в том, чтобы уйти, отстра-
ниться от других. А личность отстраненного типа не лишена
некоторой враждебности или желания любви и привязанности.
Однако доминирующим является то отношение, которое в
наибольшей степени определяет реальное поведение. Оно
представляет собой те пути и способы совладания с другими
людьми, которыми данный человек лучше всего владеет. Так,
человек, избегающий других, бессознательно использует все
способы удерживать от себя людей на безопасном расстоянии,
потому что теряется в любой ситуации, требующей тесного вза-
имодействия с другими людьми. Кроме того, часто, но не все-
гда, господствует то отношение, которое наиболее приемлемо
для сознания такого человека.
Это не означает, что внешне менее выступающие отноше-
ния менее могущественны. Часто было бы трудно сказать, на-
пример, будет ли желание доминировать у явно зависимого от
других и уступчивого человека менее интенсивно, чем его по-
требность в любви и привязанности; его способы выражения
своих агрессивных импульсов просто более завуалированы. О
том, что сила скрытых наклонностей может быть огромной, сви-
детельствуют многие случаи, когда бывшее доминирующим
отношение меняется на противоположное. Мы можем видеть
такого рода превращение у детей, но оно также может проис-
31
ходить и в последующие периоды жизни. Стрикленд из произ-
ведения Сомерсета Моэма «Луна и грош» был бы здесь хоро-
шей иллюстрацией. Истории женщин часто обнаруживают та-
кой тип изменения. Влюбившись, девушка, до этого бывшая
честолюбивой, непослушной, имевшая мальчишеские замаш-
ки, может превратиться в покорную, зависимую женщину без
каких-либо признаков честолюбия. Или под давлением тяже-
лых переживаний человек, склонный держаться от других на
расстоянии, может стать болезненно зависимым.
Следует добавить, что изменения, подобные этим, проли-
вают некоторый свет на часто задаваемый вопрос: неужели
опыт, полученный за пределами детства, не имеет никакого
значения, неужели мы заключены в строгие рамки, раз и на-
всегда заданные ситуацией нашего детства? Взгляд на невро-
тическое развитие с точки зрения конфликтов позволяет нам
дать более удовлетворительный ответ, чем тот, который обыч-
но предлагается. Возможные варианты таковы: если ситуация
раннего детства не слишком препятствует спонтанному разви-
тию ребенка, то последующий опыт, в особенности юношеско-
го возраста, может оказать влияние на процесс формирования.
Если, однако, воздействие раннего опыта было достаточно силь-
ным, чтобы сформировать ребенка согласно некоторому ригид-
ному образцу, то никакой новый опыт повлиять не сможет. От-
части это происходит потому, что ригидность лишает человека
открытости к какому-либо новому опыту: например, его отстра-
ненность от других может быть слишком сильной, чтобы допус-
тить его сближение с кем-либо, или его зависимость — столь
глубоко укоренившейся, что он всегда будет вынужден играть
подчиненную роль и поощрять попытки эксплуатировать себя.
Отчасти это происходит потому, что он интерпретирует любой
новый опыт на основе прочно усвоенного образца: например,
агрессивный тип, встречая дружелюбие, будет рассматривать
его либо как проявление глупости, либо как попытку эксплуата-
ции; новый опыт будет иметь тенденцию лишь усиливать ста-
рый образец. Когда невротик на самом деле переходит к иному
типу отношений, это может выглядеть так, как если бы после-
дующий опыт привел к изменениям в его личности. Однако из-
менения такого рода не столь радикальны, как представляет-
ся. В действительности происходит следующее: объединив-
шись, внутренние и внешние обстоятельства вынуждают его
отказаться от одного доминирующего отношения и перейти к
противоположному ему, но это изменение не произошло бы,
если бы прежде не было никаких конфликтов.
32
С точки зрения нормального человека, нет причины, по ко-
торой эти три типа отношений должны быть взаимоисключаю-
щими. Человек должен уметь уступать людям, бороться с ними
и держаться обособленно. Все три типа отношений могут до-
полнять друг друга и создавать гармоничное целое. Если до-
минирует одно из отношений, это просто указывает на чрез-
мерное развитие по этой линии.
Но в случае невроза имеется несколько причин, делающих
эти отношения несовместимыми. Невротик не гибок; им движет
побуждение уступить, бороться, быть в стороне от всех, неза-
висимо от того, соответствует ли это побуждение конкретным
обстоятельствам, и он впадает в панику, если ведет себя иным
образом. Следовательно, когда в сколько-нибудь сильной сте-
пени наличествуют все эти три отношения, он обречен на тяже-
лый конфликт.
Еще один фактор, значительно расширяющий сферу дан-
ного конфликта, состоит в том, что эти отношения не ограничи-
ваются областью человеческих взаимоотношений, а постепен-
но захватывают всю личность, подобно тому, как злокачествен-
ная опухоль пронизывает все ткани органа. В итоге они не только
проникают во все отношения человека с другими людьми, но
также и в его отношение к себе и к жизни в целом. Если мы не в
полной мере осознаем их всеобъемлющий характер, то подда-
димся соблазну судить о возникающем в результате конфлик-
те подобно тому, как если бы говорить о любви в противовес
ненависти, уступчивости в противовес непокорности, подчине-
нию в противовес доминированию и так далее. Это, однако,
было бы такой же ошибкой, как искать различие между фашиз-
мом и демократией, сосредоточивая все внимание на каком-
либо одном из противоположных признаков, таком, например,
как различие в их отношении к религии или власти. Конечно,
эти различия имеют место, но сосредоточение внимания толь-
ко на них одних оставит в тени то, что демократия и фашизм
являются двумя различными типами общества и представляют
собой две философии жизни, абсолютно несовместимые друг
с другом.
Не случайно конфликт, начало которого лежит в наших от-
ношениях с другими людьми, со временем оказывает влияние
на всю личность. Человеческие взаимоотношения имеют здесь
столь решающее значение, что они с необходимостью форми-
руют те качества, которые развиваются в нас, те цели, которые
мы ставим перед собой, те ценности, которых мы придержива-
емся. Все они, в свою очередь, оказывают влияние на наши
2—1081
33
отношения с другими людьми и, таким образом, неразрывно
переплетаются между собой34.
Моя точка зрения заключается в том, что конфликт, порож-
даемый несовместимыми типами отношений, составляет ядро
невроза и поэтому заслуживает названия базального. И позволь-
те мне добавить, что я использую слово ядро не только в каче-
стве образа, выражающего важное значение, но также чтобы
подчеркнуть, что это динамический центр, из которого берут
свое начало неврозы. В этом состоит ключевое положение тео-
рии невроза, внутреннее содержание которой предстанет в пос-
ледующем изложении. В широком смысле, эта теория может
рассматриваться как развитие моей более ранней концепции,
согласно которой неврозы являются выражением нарушений в
человеческих взаимоотношениях36.
Глава 3
Движение к людям
Невозможно представить базальный конфликт путем
простого показа его действия на примере ряда людей.
Вследствие разрушительного характера базального
конфликта невротик воздвигает вокруг него защитную структу-
ру, которая служит не только его сокрытию из поля видимости,
но столь глубоко внедряется в базальный конфликт, что его не-
возможно выделить в чистом виде. В результате то, что пред-
стает на поверхности, — это, скорее, различные попытки реше-
ния, нежели сам конфликт. Поэтому просто детальное описа-
ние историй конкретных случаев не дает возможности увидеть
все его внутренние смыслы и нюансы; такое представление
неизбежно содержало бы излишние подробности и дало бы
слишком неясную картину.
Кроме того, основные контуры концепции, кратко намечен-
ные в предыдущей главе, еще необходимо наполнить содер-
жанием. Для понимания всего того, что вовлечено в базальный
конфликт, мы должны начать с исследования каждого из про-
тивостоящих элементов по отдельности. Мы можем до некото-
рой степени успешно сделать это, если изучим типы людей, у
которых тот или иной элемент стал доминирующим и для кото-
рых он представляет собой более приемлемое «я». Ради про-
34
стоты я буду разделять их на такие типы, как уступчивый, аг-
рессивный и отстраненный типы личности36. Мы сосредоточим-
ся в каждом случае на более приемлемой для человека пози-
ции, не принимая во внимание, насколько это возможно, те кон-
фликты, которые за ней скрываются. В каждом из этих типов
мы найдем, что базальное отношение к другим людям породи-
ло или, по крайней мере, способствовало развитию определен-
ных потребностей, качеств, внутренних запретов37, тревог, осо-
бенностей восприимчивости и, наконец, но отнюдь не самое
маловажное, способствовало образованию определенной сис-
темы ценностей.
Такой путь, возможно, имеет некоторые недостатки, но он
также имеет и определенные преимущества. Исследуя внача-
ле функции и структуру системы отношений, реакций, представ-
лений и т.д. в типичных случаях, где они проявляются сравни-
тельно явно, будет легче узнать сходные комбинации в случа-
ях, где они представлены в достаточно смутной и запутанной
форме. Кроме того, картина в чистом виде поможет отчетливо
показать внутреннюю несовместимость этих трех отношений.
Вернемся к нашей аналогии относительно демократии и фа-
шизма: если бы мы хотели указать на наиболее существенное
различие между демократической и фашистской идеологиями,
мы не начали бы с показа человека, у которого вера в опреде-
ленные демократические идеалы сочетается с тайной склон-
ностью к фашистским методам. Мы, скорее, попытались бы
вначале воссоздать фашистский образ мысли, опираясь на тек-
сты и практику национал-социалистов, а затем продолжили бы
их сравнение с наиболее характерными проявлениями демок-
ратического образа жизни. Это создало бы у нас ясное впечат-
ление о том контрасте, который имеет место между двумя ти-
пами убеждений, и, таким образом, помогло бы нам понять тех
людей или те группы людей, которые пытались найти между
ними компромисс.
Группа I, уступчивый тип, обнаруживает все те черты, кото-
рые соответствуют «движению к людям». Данный тип демонст-
рирует заметно выраженную потребность в любви и одобрении
и особую потребность в «партнере», то есть в друге, любовни-
ке, жене или муже, «который должен осуществить все его жиз-
ненные ожидания и взять на себя ответственность за все доб-
рое и злое, причем успешное манипулирование им становится
главной задачей»38. Эти потребности имеют характерные чер-
ты, общие для всех невротических наклонностей; то есть они
навязчивы, лишены избирательности и порождают тревогу или
35
подавленность в случае фрустрации. Они почти не зависят от
того, насколько внутренне ценны те «другие люди», к которым
они обращены, а также и от реального чувства к ним человека.
Однако, хотя по форме своего выражения эти потребности мо-
гут быть различны, все они сосредоточены вокруг желания че-
ловеческой близости, желания «кому-то принадлежать». Вслед-
ствие неразборчивого характера своих потребностей уступчи-
вый тип будет склонен переоценивать сходные моменты и ин-
тересы, сближающие его с окружающими его людьми, игнори-
руя их различия39. Такая неверная оценка людей объясняется
не его невежеством, недостатком ума или неспособностью к
наблюдению, а его навязчивыми потребностями. Как это было
проиллюстрировано рисунком одной пациентки, она ощущает
себя ребенком, окруженным странными и угрожающими живот-
ными..Крошечная и беспомощная, она была изображена в цен-
тре рисунка в окружении громадной, готовой ужалить ее пчелы,
собаки, которая могла ее укусить, кошки, которая могла на нее
прыгнуть, быка, который мог ее забодать. Очевидно, таким об-
разом, что действительный характер окружающих не имеет зна-
чения, за исключением того, что наиболее агрессивные из них
как наиболее пугающие становятся теми людьми, чья «любовь
и привязанность» наиболее необходимы. В общем, этот тип
нуждается в том, чтобы к нему относились с симпатией, чтобы
его любили, хотели, желали; чтобы он чувствовал себя прият-
ным, желанным, одобряемым, ценимым; чтобы в нем нужда-
лись, чтобы он много значил для других, в особенности для ка-
кого-либо определенного человека; чтобы ему помогали, защи-
щали его,заботились и направляли.
Если в ходе психоанализа пациенту укажут на навязчивый
характер этих потребностей, он, весьма вероятно, станет ут-
верждать, что все эти желания являются «вполне естествен-
ными». И, конечно, здесь ему трудно возразить. За исключени-
ем тех лиц, все существо которых настолько деформировано
садистскими наклонностями (которые будут обсуждаться по-
зднее), что желание любви и привязанности задавлено и не
может хоть как-то сохраняться, с уверенностью можно предпо-
ложить, что каждый человек хочет чувствовать себя любимым,
принимаемым другими, хочет, чтобы ему помогали, и так да-
лее. Где пациент ошибается, так это в утверждении, что все
его отчаянные усилия достичь любви и привязанности являют-
ся искренними, хотя в действительности подлинное стремле-
ние к ним полностью оттеснено его неослабевающей потреб-
ностью чувствовать себя в безопасности.
36
Желание удовлетворить эту острую потребность столь не-
преодолимо, что все, что он делает, направлено на ее осуще-
ствление. В этом процессе он развивает в себе определенные
качества и отношения, которые и формируют его характер. Не-
которые из них можно назвать привлекательными: он становится
чутким к потребностям других людей — в рамках того, что он
способен понять эмоционально. Например, хотя он, вероятно,
проявит невосприимчивость к желанию одиночества отстранен-
ным человеком, он быстро почувствует потребность другого
человека в симпатии, помощи, одобрении и так далее. Он авто-
матически пытается удовлетворить ожидания других людей или
то, что, по его мнению, является их ожиданиями, причем часто
до такой степени, что теряет из поля зрения собственные чув-
ства. Он становится «бескорыстным», жертвующим собой, не-
требовательным — за исключением своего безграничного же-
лания любви и привязанности. Он становится уступчивым, пре-
дупредительным, заботливым — в границах возможного для
него — сверхпризнательным, чрезмерно благодарным, щедрым.
Он закрывает глаза на то, что в глубине души его мало заботят
другие и он склонен считать их лицемерными и своекорыстны-
ми людьми. Но, если позволительно назвать терминами, обо-
значающими сознательные процессы, то, что он делает бес-
сознательно, он убеждает себя в том, что он всех любит, что
все они «прекрасные» и заслуживающие доверия люди. Это
заблуждение не только приводит затем к крайне болезненным
разочарованиям, но также усиливает его общее ощущение не-
защищенности.
Эти качества не столь ценны, как они представляются са-
мому человеку, в особенности потому, что, не считаясь с соб-
ственными чувствами или представлениями, он слепо дает дру-
гим все то, что сам хотел бы получить от них, и потому, что он
глубоко расстраивается, если в ответ не получает того же.
Этим характерным признакам сопутствует, частично пере-
крывая их, стремление избежать недобрых взглядов, ссор, со-
перничества. Такой человек склонен подчиняться другим, за-
нимать второстепенное положение, оставляя свет рампы для
других; он обычно настроен на покладистый, примирительный
лад и, по крайней мере на сознательном уровне, не выражает
никакого недоброжелательства. Всякое желание мести или по-
беды над другими столь глубоко вытеснено, что он сам часто
Удивляется тому, как легко он мирится с другими и что он никог-
да долго не питает чувства обиды. В этом контексте важна его
тенденция автоматически брать на себя вину. И опять абсо-
37
лютно безотносительно к своим действительным чувствам, то
есть ощущает он на самом деле себя виновным или нет, он
будет скорее обвинять себя, нежели других, и будет склонен
придирчиво проверять себя или оправдываться, сталкиваясь с
явно необоснованной критикой или ожидаемыми нападками.
От такого рода отношений существует незаметный переход
к определенным внутренним запретам. Вследствие того, что на
любой форме агрессивного поведения лежит табу, мы находим
здесь внутренние запреты на то, чтобы проявлять напористость,
критический настрой, требовательность, отдавать приказания,
стараться произвести впечатление, преследовать честолюби-
вые цели. Кроме того, поскольку его жизнь всецело ориентиро-
вана на других, его внутренние запреты часто не дают ему воз-
можности что-либо делать для себя или самому получать удо-
вольствие. Это может достигать такой степени, что любое впе-
чатление, не разделяемое с кем-либо еще, от еды ли, пред-
ставления, музыки или природы, теряет для него свой смысл.
Нет надобности говорить, что такое жесткое ограничение в удо-
вольствии не только обедняет его жизнь, но значительно уси-
ливает его зависимость от других.
Кроме идеализации40 только что перечисленных качеств,
этому типу свойственны определенные особенности отноше-
ния к себе. Одной из них является всепроникающее чувство
собственной слабости и беспомощности — ощущение себя
«бедняжкой». Будучи предоставлен сам себе, он чувствует себя
потерянным, подобно лодке, потерявшей свой якорь, или по-
добно Золушке, лишившейся своей крестной. Эта беспомощ-
ность отчасти соответствует действительности. Его ощущение,
что ни при каких обстоятельствах он не сможет сражаться или
соперничать, на самом деле порождает реальную слабость. Кро-
ме того, он откровенно признает свою беспомощность перед со-
бой и другими. Она также может ярко выступать в сновидениях.
Он часто прибегает к ней, чтобы растрогать других или защитить-
ся: «Вы должны любить меня, защищать меня, прощать меня, не
покидать меня, потому что я так слаб и беспомощен».
Вторая характерная черта вытекает из его наклонности под-
чинять себя другим. Он принимает как само собой разумеюще-
еся, что любой человек превосходит его, что остальные люди
привлекательнее, умнее, образованнее и достойнее его. Реаль-
ная основа для такого чувства существует, так как отсутствие у
него напористости и твердости действительно снижает его спо-
собности; но даже в тех сферах, где его способности бесспор-
ны, его чувство собственной неполноценности заставляет его
38
наделять другого человека — безотносительно к его качествам
__большей компетентностью, чем его собственная. В присут-
ствии агрессивных или самоуверенных людей его ощущение
самоценности еще сильнее падает. Однако даже тогда, когда
он один, он склонен недооценивать не только свои качества,
таланты и способности, но также свои материальные средства.
Третью типическую черту составляет один из аспектов его
общей зависимости от других людей. Это бессознательная тен-
денция оценивать себя по тому, что о нем думают другие. Его
самоуважение растет вместе с их одобрением или осуждени-
ем, с их расположением и любовью. Отсюда любое отверже-
ние для него действительно катастрофично. Если кому-либо не
удалось пригласить его к себе в ответ на его приглашение, он
может вполне разумно отнестись к этому на сознательном уров-
не, но, в соответствии с логикой того особого внутреннего мира,
в котором он живет, барометр его самоуважения упадет до нуля.
Другими словами, любая критика, отказ или отдаление от него
представляются вселяющей ужас опасностью, и он может пред-
принять самые жалкие попытки вернуть расположение челове-
ка, с которым связана такого рода угроза. Его готовность под-
ставить другую щеку вызвана не неким загадочным «мазохист-
ским» побуждением, а является тем единственно логически
возможным действием, на которое он способен, исходя из сво-
их внутренних предпосылок.
Все это накладывает свой отпечаток на его особую систему
ценностей. Естественно, сами эти ценности более или менее
ясны, а их прочность соответствует его общей зрелости. Они
тяготеют к добродетельности, сочувствию, любви, щедрости,
отсутствию эгоизма, смирению; эгоизм, честолюбие, нечуткость,
неразборчивость в средствах, обладание властью вызывают у
него отвращение, хотя в то же самое время эти качества могут
тайно его восхищать, потому что они олицетворяют «силу».
Таковы, следовательно, составляющие невротического
«движения к людям». Теперь должно быть очевидно, насколь-
ко неадекватно было бы обозначить их каким-либо одним тер-
мином: подчинением или зависимостью, ибо здесь подразуме-
вается определенный склад мыслей и чувств, образ действий,
— весь образ жизни.
Я обещала не входить в обсуждение противоречивых фак-
торов. Но мы не сможем в полной мере понять, насколько жес-
тко такие люди привержены всем этим отношениям, если не
осознаем, до какой степени вытеснение41 противоположных
наклонностей усиливает доминирующие наклонности. Поэтому
39
мы вкратце остановимся и на обратной стороне этой картины.
При анализе уступчивого типа личности мы находим, что раз-
нообразные агрессивные наклонности глубоко вытеснены. В
явном контрасте с внешней чрезмерной предупредительностью
мы сталкиваемся с бессердечным отсутствием интереса к дру-
гим людям, пренебрежительным отношением к ним, бессозна-
тельными паразитическими или эксплуататорскими наклоннос-
тями, склонностью контролировать других людей и манипули-
ровать ими, неослабевающими потребностями превосходить
других людей или получать удовольствие от мстительного тор-
жества. Естественно, вытесненные побуждения различны по
типу и интенсивности. Часто они возникают в ответ на небла-
гоприятный ранний опыт общения с другими людьми. Напри-
мер, история их развития будет часто указывать на вспышки
раздражения, имевшие место в возрасте до пяти или восьми
лет, которые затем исчезли, уступив место полному послуша-
нию. Но агрессивные наклонности также подкрепляются и уси-
ливаются более поздними переживаниями, поскольку враждеб-
ность постоянно поддерживается многими источниками. Если
бы мы в данном месте стали вдаваться во все эти обстоятель-
ства, они завели бы нас слишком далеко в сторону; здесь дос-
таточно сказать, что стремление держаться в тени и «доброде-
тельность» располагают к тому, чтобы человеку «наступали на
ноги» и использовали его для своих целей; далее, эта зависи-
мость от других делает человека исключительно уязвимым, что,
в свою очередь, порождает у него чувство, что им пренебрега-
ют, его унижают всякий раз, когда он не получает с избытком
необходимые ему знаки расположения, любви, привязанности
или одобрения.
Когда я говорю, что все эти чувства, побуждения, отноше-
ния «вытеснены», я использую этот термин во фрейдовском
значении, подразумевая, что человек не только не осознает их,
но и настолько сильно заинтересован никогда не осознавать,
что с тревогой следит, чтобы никакие их следы не приоткры-
лись ни ему, ни другим. Каждое вытеснение, таким образом,
ставит перед нами вопрос: почему человек заинтересован в
вытеснении определенных сил, действующих внутри него? В
случае уступчивого типа мы можем найти несколько ответов.
Большинство из них мы сможем понять лишь позднее, когда
мы приступим к обсуждению идеализированного образа и са-
дистских наклонностей. Что понятно уже здесь, так это то, что
чувства или выражения враждебности обычно угрожают потреб-
ности человека нравиться другим и самому относиться к ним с
40
симпатией. Кроме того, любая разновидность агрессивного по-
ведения или даже просто самоутверждения будет казаться ему
эгоистичной. Он сам будет осуждать такое поведение и, следо-
вательно, будет чувствовать, что другие также осуждают его. А
он не может пойти на риск такого осуждения, потому что все
его самоуважение слишком сильно зависит от одобрения окру-
жающих.
Вытеснение всех чувств и импульсов, связанных с самоут-
верждением, местью и честолюбием, имеет еще одну функцию.
Это одна из многих предпринимаемых невротиком попыток ус-
транить свой конфликт и создать вместо него ощущение един-
ства, согласия, цельности. Стремление к внутреннему единству
__не мистическое желание, а желание, вызванное практичес-
кой необходимостью реальной жизни и невозможностью жить,
когда человека постоянно раздирают противоположные стрем-
ления и вследствие этого он доходит до ощущения крайнего
ужаса — быть расщепленным на части. Господство одной на-
клонности, достигаемое путем подавления всех противореча-
щих ей элементов, является бессознательной попыткой орга-
низовать личность. Оно составляет одну из основных попыток
разрешить невротические конфликты.
Итак, мы уже обнаружили двойную заинтересованность в
поддержании строгого контроля над всеми агрессивными им-
пульсами: иначе весь образ жизни человека будет подвергнут
опасности, а его искусственное единство — взорвано. И чем
разрушительнее агрессивные наклонности, тем настоятельнее
необходимость изгнать, уничтожить их. Такой человек будет
ударяться в другую крайность, никогда не показывая, что он
чего-либо хочет для себя, никогда не отвергнет просьбу, будет
всегда стремиться всем угодить, всегда держаться в тени и так
далее. Другими словами, тенденции уступать другим, умирот-
ворять их усиливаются; они становятся еще более навязчивы-
ми и утрачивают свою избирательность42.
Естественно, все эти бессознательные усилия не могут по-
мешать действию или самоусилению вытесненных импульсов.
Но они придают им такие способы выражения, которые соот-
ветствуют общей структуре. Человек будет предъявлять тре-
бования, «потому что он так несчастен», или он будет тайно
властвовать под видом проявления «любви». Накопившаяся
вытесненная враждебность может также проявляться во вспыш-
ках большей или меньшей силы: от периодически возникающей
раздражительности до взрывов гнева. Эти взрывы, хотя они и
не вписываются в картину доброты и мягкости, самому челове-
41
ку представляются полностью оправданными. И, исходя из его
предпосылок, он совершенно прав. Не понимая, что его требо-
вания к другим чрезмерны и эгоистичны, он не может времена-
ми не чувствовать, что с ним обходятся настолько несправед-
ливо, что он просто не может этого больше выносить. Наконец,
если вытесненная враждебность достигает силы слепой ярос-
ти, она может дать начало всем видам функциональных рас-
стройств, таким, как головные боли или болезни желудка.
Большая часть характерных черт уступчивого типа имеет,
таким образом, двойную мотивацию. Например, когда он под-
чиняется, он делает это, чтобы избежать трений и, таким обра-
зом, достичь гармонии с другими; но подчинение может также
быть средством полного устранения всех следов его потребно-
сти превосходить других. Когда он позволяет другим использо-
вать его, это выражает уступчивость и «доброту», но это может
также быть попыткой уйти от его собственного желания эксплу-
атировать других людей. Для преодоления невротической ус-
тупчивости обе стороны конфликта должны быть тщательно
проработаны и в должном порядке. Из консервативных психо-
аналитических публикаций у нас иногда создается впечатле-
ние, что «высвобождение агрессивных побуждений» и состав-
ляет сущность психоаналитической терапии. Такой подход по-
казывает плохое понимание сложности и, в особенности, вари-
ативности невротических структур. Лишь для данного обсужда-
емого типа оно действительно оправданно, но даже здесь его
валидность ограничена. Раскрытие агрессивных побуждений
оказывает освобождающее действие, но оно легко может ока-
заться вредным для развития человека, если такое «высвобож-
дение» является самоцелью. За ним должна следовать тща-
тельная проработка конфликтов, если в конечном счете долж-
на быть достигнута интеграция личности.
Нам еще необходимо обратить внимание на то значение,
которое любовь и секс имеют для людей, принадлежащих к ус-
тупчивому типу. Любовь часто представляется такому челове-
ку единственной целью, к которой стоит стремиться и ради ко-
торой стоит жить. Жизнь без любви кажется скучной, бесполез-
ной, пустой. Используя высказывание Фрица Виттельса43 по
поводу навязчивых поисков любви у невротиков44, она стано-
вится призраком, за которым они гонятся, исключая из жизни
все остальное. Люди, природа, работа и любые развлечения
или интересы полностью теряют свой смысл, если не присут-
ствуют некие любовные отношения, придающие им живость и
остроту. Тот факт, что в условиях нашей цивилизации такое
42
навязчивое стремление чаще и в более яркой форме проявля-
ется у женщин, чем у мужчин, породил представление о том,
что это специфически женская страсть. В действительности она
не имеет ничего общего с женской или мужской природой, а
является невротическим феноменом в том смысле, что это ир-
рациональное навязчивое влечение.
Если мы поймем структуру уступчивого типа, мы сможем
понять и то, почему любовь имеет для него исключительно важ-
ное значение, почему «если это и безумие, то в своем роде
последовательное»45. В свете его противоположно направлен-
ных тенденций любовь действительно является единственным
путем, посредством которого могут быть осуществлены все
невротические потребности. Она обещает удовлетворить по-
требность быть любимым одновременно с потребностью в до-
минировании (через любовь), потребность быть на вторых ро-
лях одновременно с потребностью превосходить других (по-
средством безраздельной заботы о нем партнера). Она позво-
ляет ему отреагировать все свой агрессивные побуждения,
пользуясь каким-либо удобным, невинным или даже похваль-
ным поводом, и в то же самое время позволяет ему выражать
все те внушающие любовь качества, которыми он обладает.
Более того, поскольку он не осознает, что его трудности и стра-
дания проистекают из конфликтов, кроющихся внутри него,
любовь манит его как надежное средство избавления от всех
них: если только он сможет найти человека, который будет лю-
бить его, все станет хорошо. Нетрудно сказать, что эта надеж-
да обманчива, но мы должны также понять логику его более
или менее бессознательного рассуждения. Он думает: «Я слаб
и беспомощен; до тех пор, пока в этом враждебном мире я один,
моя беспомощность создает опасность и угрозу. Но если я най-
ду кого-либо, кто будет любить меня больше всех других, опас-
ность исчезнет, ибо он (она) защитит меня. С ним мне не нужно
будет утверждать себя, ибо он будет понимать и давать мне то,
что я хочу, и мне не надо будет даже просить или объяснять.
На деле моя слабость станет ценным качеством, потому что он
будет любить мою беспомощность, а я смогу опереться на его
силу. Та инициатива, которую я просто не могу проявлять ради
себя, расцветет, если она будет служить на пользу ему, или
Даже себе, но только потому что этого хочет он».
Он полагает (опять реконструируем это в виде словесно
Формулируемого рассуждения, которое частично складывает-
ся из размышлений, частично — из чувств, а частично — впол-
не бессознательно): «Для меня мучение быть одному. И не толь-
43
ко потому, что я не могу в одиночку получать удовольствие. Даже
более того, я чувствую себя потерянным и полным тревоги.
Конечно, я могу сходить в кино один или почитать книгу в суб-
боту вечером, но это унизительно, потому что это будет пока-
зывать, что я никому не нужен. Поэтому я должен тщательно
составлять свои планы, чтобы никогда не оставаться одному в
субботу вечером или в любое другое время, коли на то пошло.
Но если я встречу глубоко любящего меня человека, он осво-
бодит меня от этой пытки; я никогда не буду одинок; все, что в
данный момент лишено смысла, будь это приготовление завтра-
ка, или работа, или любование закатом, все станет радостью».
И он думает: «У меня нет уверенности в себе. Любого друго-
го человека я всегда воспринимаю как более компетентного,
более привлекательного, более одаренного, чем я сам. При этом
даже то, что мне удалось совершить, не имеет значения, пото-
му что в действительности я не могу приписывать эти достиже-
ния себе. Возможно, я блефовал, или, возможно, это был про-
сто счастливый случай. Я определенно не могу поверить, что
смогу это сделать еще раз. И если люди действительно узнают
меня, мне от этого не будет никакой пользы. Но если бы я на-
шел кого-либо, кто любил бы меня таким, какой я есть, и для
кого я бы был самым важным в жизни, тогда я бы кем-то стал».
Поэтому неудивительно, что любовь обладает всей притяга-
тельностью миража. Неудивительно, что за нее должны цеплять-
ся, предпочитая ее тяжелому процессу изменения изнутри.
Сексуальные отношения как таковые, помимо их биологи-
ческой функции, ценны тем, что дают человеку доказательство
его желанности для другого. Чем сильнее у уступчивого типа
тенденция к отстраненности, то есть опасение своей эмоцио-
нальной вовлеченности, или чем более он потерял надежду
быть любимым, тем вероятнее, что простая сексуальность бу-
дет заменять ему любовь. Она станет для него тогда единствен-
ным путем к человеческой близости и будет переоцениваться им,
подобно любви, за свою способность решить все проблемы.
Если мы будем осторожны, чтобы избежать двух крайнос-
тей: крайности считать «вполне естественным», когда пациент
целиком сосредоточивается на любви, и крайности ее отрица-
ния как «невротической», — то мы увидим, что ожидания уступ-
чивого типа в этом отношении логически вытекают из его фи-
лософии жизни. И слишком часто — или всегда? — в невроти-
ческих проявлениях мы обнаруживаем, что рассуждение паци-
ента, сознательное или бессознательное, является безупреч-
ным, но основывается на ложных предпосылках. Ложность этих
44
предпосылок заключается в том, что он ошибочно принимает
свою потребность в любви и привязанности и все, что вытекает
из нее, за подлинную способность любить и что он полностью
упускает свои агрессивные и даже разрушительные наклонно-
сти. Другими словами, он упускает весь невротический конф-
ликт. Что он ожидает, так это покончить с вредными послед-
ствиями нерешенных конфликтов, ничего не меняя в самих кон-
фликтах, — позиция, характерная для любой невротической
попытки решения. Вот почему эти попытки неизбежно обрече-
ны на неудачу. Что касается любви как средства решения, не-
обходимо, однако, сказать следующее. Если человеку уступчи-
вого типа посчастливится найти партнера, обладающего одно-
временно и силой, и добротой, или чей невроз соответствует
его собственному, его страдания могут стать значительно сла-
бее, и он, возможно, познает свою скромную долю счастья. Но,
как правило, взаимоотношения, от которых он ожидает рая на
земле, лишь погружают его в еще более глубокое несчастье.
Слишком велика вероятность того, что он привнесет в эти вза-
имоотношения свои конфликты и, таким образом, разрушит их.
Даже самая благоприятная возможность может в лучшем слу-
чае лишь несколько облегчить переживаемые им страдания;
до тех пор, пока его конфликты не разрешены, его развитие
будет блокировано.
Глава 4
Движение против людей
При обсуждении второго типа базального конфликта —
тенденции двигаться против людей — мы, как и ранее,
будем продолжать исследовать здесь тот тип, у кото-
рого доминируют агрессивные наклонности.
Точно также, как уступчивый тип всячески цепляется за веру
в то, что «люди хорошие», и обречен постоянно испытывать
Удары, видя свидетельства противоположного, так и агрессив-
ный тип принимает как само собой разумеющееся, что все люди
настроены враждебно, и отказывается признавать, что это не
так. Для него жизнь является борьбой всех против всех: «Всяк
45
за себя и к черту отстающих». Допускаемые им изредка исклю-
чения из этого правила делаются неохотно и с оговорками. Его
истинное отношение к другим иногда носит вполне очевидный
характер, но чаще оно скрыто за внешним лоском учтивой веж-
ливости, справедливости и доброго товарищества. Этот «фа-
сад» может представлять собой Макиавеллиеву уступку46 це-
лесообразности. Однако, как правило, он представляет собой
смесь притворства, искренних чувств и невротических наклон-
ностей. Желание заставить других считать себя славным ма-
лым может сочетаться с некоторой долей действительной доб-
рожелательности, но только до тех пор, пока ни у кого не возни-
кает возражения по поводу того, что он сам командует. Могут
присутствовать и элементы невротической потребности в люб-
ви, привязанности и одобрении, поставленные на службу аг-
рессивным целям. Уступчивому типу никакой такой «фасад» не
требуется, потому что его ценности так или иначе совпадают с
социально одобряемыми ценностями или христианскими доб-
родетелями.
Чтобы в полной мере оценить тот факт, что потребности аг-
рессивного типа так же навязчивы, как и потребности уступчи-
вого типа, мы должны осознать, что их в столь же большой сте-
пени вызывает базальная тревожность, как и в первом случае.
Это следует подчеркнуть, потому что компонент страха, впол-
не очевидный в случае уступчивого типа, никогда не признает-
ся или не обнаруживается в рассматриваемом нами теперь
типе. У него все направлено на то, чтобы становиться все бо-
лее несгибаемым, твердым и жестким или, по крайней мере,
казаться таковым.
В основе его потребности лежит ощущение мира как арены,
где выживают, в дарвиновском смысле, лишь наиболее при-
способленные, а сильные уничтожают слабых. Да, роль циви-
лизации, в которой живет человек, в выживании значительна,
но в любом случае преследование своекорыстных целей явля
ется высшим законом. Отсюда его главной потребностью ста-
новится потребность управлять другими. Вариации в способах
управления бесконечны. Это может быть как прямое проявле-
ние власти, таки косвенное манипулирование под видом сверх-
заботливости или обязывания людей. Он может предпочитать
власть человека, «стоящего за троном». Он может стремиться
к тому же, делая ставку на свой интеллект, поскольку твердо
верит, что посредством разума или предвидения со всем мож-
но справиться. Конкретная форма его контроля частично зави-
сит от его природных способностей. Частично же она представ-
46
лЯет собой сочетание конфликтующих наклонностей. Если, на-
пример, человек склонен к отстраненному поведению, он будет
одновременно избегать прямого доминирования, потому что оно
предполагает слишком близкий контакт с другими людьми. Если
у него имеется сильная скрытая потребность в любви и привя-
занности, предпочтение также получат косвенные методы. Если
же он стремится к власти, стоя «за троном», то это указывает
на садистские наклонности, поскольку здесь подразумевается
использование других людей в качестве средств для достиже-
НИЯ своих целей47
Вместе с тем он нуждается в ощущении превосходства, в
успехе, престиже или любой иной форме признания. Стремле-
ния такого рода часто ориентированы на власть, в той мере, в
какой успех и престиж дают человеку власть в обществе, осно-
ванном на соперничестве. Но они также придают субъективное
чувство силы, возникающее в результате получения подтверж-
дения извне, внешних знаков приветствия и самого факта пре-
восходства. Здесь, как и в уступчивом типе, центр тяжести ле-
жит вне самого человека; отличие только в той форме подтвер-
ждения, которую он хочет получить от других. Надежды перво-
го типа фактически так же тщетны, как и второго. Когда люди
удивляются, почему успех нисколько не прибавил им чувства
защищенности, они лишь показывают свое психологическое
невежество, но сам факт, что они так думают, указывает, до
какой степени успех и престиж общепризнанны в качестве ме-
рила благополучия.
Сильно выраженная потребность эксплуатировать других,
стремление перехитрить кого-то и использовать в своих целях
составляют часть общей картины. Любая ситуация или любые
отношения рассматриваются с точки зрения «что я могу от это-
го получить?» — относится ли она к деньгам, престижу, контак-
там или идеям. Сам человек сознательно или полуосознанно
убежден, что все действуют подобным образом, и потому един-
ственное, что имеет значение, —делать это успешнее осталь-
ных. При этом качества, которые развиваются у него, почти ди-
аметрально противоположны качествам уступчивого типа. Он
становится жестким и неуступчивым или делает такой вид. Все
чувства — как свои собственные, так и чувства других людей —
он считает «жалкой сентиментальностью». Любовь, с его точки
зрения, играет незначительную роль. Не то чтобы он никогда
не «влюбляется», или никогда не имеет любовных связей, или
никогда не вступает в брак, но его первейшая забота состоит в
том, чтобы иметь такую супругу, которая своей привлекатель-
47
ностью, престижем в обществе или богатством сможет упро-
чить его собственное положение. Он не видит причины, чтобы
заботиться о ком-то другом. «Почему я должен о ком-то забо-
титься? Пусть они сами о себе заботятся». По поводу старой
этической проблемы, когда из двух человек на плоту может
выжить лишь один, он сказал бы, что, конечно же, он постарал-
ся бы спасти свою собственную шкуру, не будучи глупцом или
лицемером. Ему невыносима сама мысль признаться в том, что
он испытывает какой-либо страх, и он найдет решительные спо-
собы поставить его под контроль. Он может, например, заста-
вить себя остаться в пустом доме, хотя ужасно боится грабите-
лей, он может упорствовать в верховой езде до тех пор, пока
не преодолеет свой страх перед лошадьми; он может умыш-
ленно прогуливаться вдоль болот, где, как известно, водятся
змеи, чтобы избавиться от своего ужаса перед ними.
В то время как уступчивый тип имеет тенденцию все улажи-
вать, агрессивный тип делает все возможное, чтобы быть хо-
рошим борцом. Он проявляет живость и остроту в споре и с
готовностью вступит в него ради доказательства, что он прав.
Он может быть на высоте, будучи загнан в угол, когда не имеет
другого выбора, кроме как сражаться. В противоположность
уступчивому типу, которого страшит победа, он плохо перено-
сит проигрыш и безусловно хочет победы. Он с такой же готов-
ностью обвиняет других, с какой первый тип склонен винить
себя. Ни в том, ни в другом случае вопрос о виновности не име-
ет никакого значения. Уступчивый тип, когда он признает свою
вину, на самом деле нисколько не считает себя виновным, но
стремится все как-нибудь уладить миром. Сходным образом
агрессивный тип совсем не убежден, что не прав другой чело-
век; он просто утверждает собственную правоту, поскольку он
нуждается в ней как в основе субъективной уверенности глав-
ным образом по тем же самым причинам, по которым армии
требуется безопасная позиция, чтобы начать атаку. Признать
ошибку в том случае, когда это не является абсолютно необхо-
димым, представляется ему непростительным проявлением
слабости, если не отъявленной глупостью.
В соответствии с его установкой на необходимость борьбы
против злобного мира, он должен развить в себе острое чув-
ство реализма — на свой лад. Он никогда не будет столь «наи-
вным», чтобы упустить, не отметив, в других малейшего прояв-
ления честолюбия, жадности, невежества или чего-либо еще,
что могло бы воспрепятствовать его собственным целям. По-
скольку в цивилизации, основанной на соперничестве, подоб-
48
ные качества намного более распространены, чем истинная
порядочность, он оправдывает себя тем, что всего лишь явля-
ется реалистом. В действительности, конечно, он столь же од-
носторонен, как и уступчивый тип. Другую грань его реализма
составляет то значение, которое он придает планированию и
предвидению. Подобно всякому хорошему стратегу, он в каж-
дой ситуации тщательно взвешивает собственные шансы, силы
своих противников и возможные ловушки.
Поскольку им постоянно движет стремление к утверждению
себя как самого сильного, самого проницательного или пользу-
ющегося всеобщей любовью человека, он пытается развить в
себе необходимые для этого умения и изобретательность. Энер-
гия и ум, которые он вкладывает в свою работу, могут созда-
вать ему репутацию высокоуважаемого сотрудника или делать
успешным его собственный бизнес. Однако производимое им
впечатление полной поглощенности интересами своей работы
будет в некотором смысле обманчивым, ибо для него работа
является лишь средством достижения цели. Он не любит то,
что он делает, и не получает от этого никакого удовольствия,
что согласуется с его попыткой вообще исключить чувства из
своей жизни. Такое удушение всех чувств приводит к двойствен-
ному результату. С одной стороны, это несомненно целесооб-
разно с точки зрения успеха, так как позволяет ему функциони-
ровать подобно хорошо смазанной машине, неустанно рабо-
тая на то, что принесет ему еще больше власти и престижа.
Чувства здесь могли бы помешать. Они могли бы толкнуть на
такое направление работы, которое сулит меньше выгоды; они,
возможно, заставили бы его отказываться от использования тех
средств, которые столь часто применяются на пути к успеху;
они, возможно, ввели бы его в соблазн отказаться от своей ра-
боты ради наслаждения природой или искусством или ради
общения с друзьями вместо лиц, полезных для его целей. С
другой стороны, та эмоциональная обедненность, которая воз-
никает в результате удушения чувств, не может не оказать сво-
его влияния на качество его работы; она определенно будет
ослаблять его творческие силы.
Агрессивный тип производит впечатление человека, полно-
стью лишенного внутренних запретов. Он может добиваться
Удовлетворения своих желаний, отдавать приказания, выражать
гнев, защищать себя. Но в действительности у него ничуть не
меньше внутренних запретов, чем у уступчивого типа. Тот факт,
нто присущие ему внутренние запреты тотчас не бросаются нам
в глаза, говорит не очень-то в пользу нашей цивилизации. Они
49
лежат в эмоциональной сфере и относятся к его способности
дружить, любить, питать привязанности, проявлять сочувствен-
ное понимание, испытывать бескорыстное наслаждение. Пос-
леднее он отбрасывает как пустую трату времени.
Он чувствует себя сильным, честным и реалистичным чело-
веком, и все это действительно так, если смотреть на вещи его
глазами. Исходя из принятых им предпосылок, он оценивает
себя строго логично, так как безжалостность для него является
силой, отсутствие заботы о других — честностью, а преследо-
вание собственных целей любыми средствами — реализмом.
Его представление относительно своей честности частично
вытекает из проницательного разоблачения свойственного со-
временному обществу лицемерия. Энтузиазм по поводу како-
го-либо общего дела, филантропические чувства и тому подоб-
ное он воспринимает как чистое притворство, и для него не со-
ставляет труда разоблачать социальные лозунги или христи-
анскую добродетель, показывая, что за ними так часто скрыва-
ется на самом деле. Его система ценностей строится на основе
философии джунглей. Сила дает право. Отбрось гуманность и
жалость. Homo homini lupus est48. Здесь мы встречаем ценнос-
ти такого рода, которые не очень отличаются от хорошо знако-
мых нам на примере нацизма.
В склонности агрессивного типа отвергать реальную симпа-
тию и доброжелательность, точно так же, как их ложных двой-
ников — уступчивость и покладистость, — есть своя субъектив-
ная логика. Но было бы ошибочным утверждать, что он не мо-
жет провести различия между ними. Когда он встречается с
несомненно дружеским расположением в сочетании с силой,
он вполне способен к признанию и уважению его. Все дело в
том, что он уверен, что чрезмерная разборчивость в этом отно-
шении противоречила бы его интересам. Оба эти типа отноше-
ний представляются ему помехами в борьбе за выживание.
И все же почему он столь яростно отвергает более нежные
человеческие чувства? Почему ему так претят внешние выра-
жения любви и привязанности у других людей? Почему он по-
лон презрения, когда кто-либо обнаруживает симпатию в не-
подходящий, как он считает, момент? Он действует подобно
человеку, который прогоняет нищих от своей двери, потому что
они разрывают его душу. Он и в самом деле может быть в бук-
вальном смысле грубым с нищим; он может отказать в простей-
шей просьбе, причем с горячностью, явно несоразмерной по-
воду. Такого рода реакции для него типичны, и их легко можно
наблюдать по мере того, как агрессивные наклонности стано-
50
вятся в ходе анализа менее ригидными. В действительности
он испытывает смешанные чувства по поводу «мягкости» дру-
гих людей. Он и в самом деле презирает ее в них, но он также и
приветствует это чувство, потому что оно открывает ему еще
больший простор в достижении собственных целей. Иначе по
какой другой причине он так часто испытывал бы тягу к уступ-
чивому типу, точно так же, как этот последний столь часто тя-
нется к нему? Причина чрезмерности его реакции заключается
в том, что она связана с его потребностью бороться в себе с
малейшей чувствительностью. Ницше49 дает нам хорошую ил-
люстрацию движущих сил этого типа, когда заставляет своего
сверхчеловека относиться к любой форме симпатии как к раз-
новидности пятой колонны, как к врагу, действующему внутри
него. Для человека такого типа «мягкость» означает не только
искреннюю любовь, привязанность, жалость и тому подобное,
но и все, что подразумевается под потребностями, чувствами и
принципами уступчивого типа. В случае с нищим, например, он
будет испытывать побуждение высказать искреннее сочувствие,
ощутит потребность исполнить его просьбу, почувствует, что
он должен помочь. Но существует еще более настоятельная по-
требность — оттолкнуть от себя все эти чувства, и в результате он
не только отказывает в просьбе, но и оскорбляет при этом.
Надежду связать в единое целое свои расходящиеся побуж-
дения, которую уступчивый тип видит в любви, агрессивный тип
ищет в признании. Признание не только обещает ему утвержде-
ние себя, в котором он нуждается, но и открывает перед ним до-
полнительный соблазн: быть любимым другими и быть способ-
ным в свою очередь любить их. Поскольку ему кажется, что при-
знание таким образом несет решение его конфликтов, оно стано-
вится тем спасительным миражом, за которым он устремляется.
Внутренняя логика его борьбы в принципе такова же, что и
внутренняя логика уступчивого типа, и поэтому ее достаточно
лишь кратко обрисовать здесь. Для агрессивного типа любое
чувство симпатии, или обязанность быть «хорошим», или по-
корность кому-то были бы в принципе несовместимы со струк-
турой той жизни, которую он построил, и могли бы подорвать
ее основы. Кроме того, появление этих противостоящих тен-
денций прямо поставило бы его перед базальным конфликтом
и, таким образом, разрушило бы всю ту организацию, которую
он так тщательно выстраивал, организацию ради единства.
Следствием будет то, что вытеснение относительно более «мяг-
ких» наклонностей усилит наклонности агрессивные, придав им
еще более навязчивый характер.
51
Если два типа личности, которые мы обсудили, представля-
ются нам теперь достаточно ясно, мы можем видеть, что они
образуют полярные крайности. То, что составляет предмет же-
лания у одного типа, вызывает отвращение у другого. Первый
тип вынужден любить каждого, второй — считать всех своими
потенциальными врагами. Первый тип любой ценой пытается
избежать борьбы, другой считает борьбу естественным элемен-
том своей жизни. Первый тип держится за страх и беспомощ-
ность, второй пытается их отбросить. Побуждения первого, хотя
и невротические, отвечают гуманным идеалам, побуждения вто-
рого — «философии джунглей». Но тем не менее ни один из этих
вариантов не избран свободно: каждый имеет навязчивый и не-
гибкий характер, задан внутренней необходимостью. Между ними
нет такой средней точки, где они могли бы встретиться.
Теперь мы готовы сделать шаг, к которому привело нас наше
описание типов и ради которого мы их обсуждали. Мы намере-
вались раскрыть, в чем состоит базальный конфликт, и до сих
пор видели лишь две его стороны, проявляющиеся в качестве
преобладающих наклонностей в разных типах личности. Шаг,
который необходимо сейчас предпринять, заключается в том,
чтобы показать человека, у которого эти два противоположных
ряда отношений и ценностей задействованы в равной мере.
Неясно, не будет ли такой человек разрываться между двумя
диаметрально противоположными направлениями настолько,
что вообще утратит способность функционировать? В таком
случае с ним действительно произошло бы расщепление, и все
его способности к действию были бы парализованы. Попытка
устранения одного из двух рядов противоположных ценностей
и отношений переводит его в ту или иную из описанных нами
категорий; это один из тех путей, которым он пытается решить
свои конфликты.
Говорить в таком случае об одностороннем развитии, как
это делает Юнг, представляется совершенно неадекватным.
Это, в лучшем случае, формально правильное утверждение.
Но так как оно основано на неверном представлении относи-
тельно движущих сил, то неверен и его смысл. Когда Юнг, от-
талкиваясь от своей концепции одностороннего развития, го-
ворит далее, что в ходе терапии пациенту следует помочь при-
нять его противоположную сторону, мы спрашиваем: «Как это
осуществить?» Пациент не может принять ее, он может ее лишь
осознать. Если Юнг ожидает, что этот шаг сделает его целост-
ным человеком, мы должны ответить, что, конечно, такой шаг
необходим для итоговой интеграции, но сам по себе он означа-
52
ет всего лишь то, что человек прямо посмотрит на свои конф-
ликты, чего он до сих пор избегал. Что Юнг не оценил должным
образом, так это навязчивый характер невротических наклон-
ностей. Различие между движением к людям и движением про-
тив людей не сводится к простому различию между слабостью
и силой, или, как говорит Юнг, между женским и мужским нача-
лами. Все мы потенциально способны как на уступчивость, так
и на агрессию. И если человек не находится во власти навязчи-
во борющихся и достаточно безжалостных сил, он может дос-
тичь некоторой интеграции. Однако, когда эти два типа поведе-
ния являются невротическими, они в равной мере вредны для
нашего развития. Из двух одинаково нежелательных вариан-
тов нельзя составить один желательный, так же как две несов-
местимые сущности не могут создать гармоничного единства.
Глава 5
Движение от лкщей
Третьим ликом базального конфликта является потреб-
ность в отстранении, «движение от людей». Прежде чем
исследовать эту потребность в рамках того типа, для
которого она стала доминирующей, мы должны понять, что под-
разумевается под невротической отстраненностью. Это, конечно
же, не просто желание человека побыть одному, возникающее вре-
мя от времени. Каждый, кто относится к себе и к жизни серьезно,
хочет временами побыть один. В современной цивилизации наше
внимание настолько поглощают внешние обстоятельства, что мы
имеем слабое представление об этой потребности, но открывае-
мые ею возможности в плане личностного осуществления под-
черкивались философскими и религиозными учениями во все вре-
мена. Желание наполненного смыслом уединения никоим обра-
зом не является невротическим; напротив, большинство невроти-
ков уклоняются от углубления внутрь себя, и неспособность к кон-
структивному уединению сама по себе является признаком невро-
за. Лишь в том случае, если при общении с людьми возникает
невыносимое напряжение, а одиночество становится прежде все-
го средством избежать его, желание быть одному указывает на
невротическую отстраненность.
53
Некоторые из особенностей, свойственных крайней степе-
ни отстраненности человека, настолько характерны для него,
что психиатры склонны рассматривать их как принадлежащие
исключительно отстраненному типу. Наиболее очевидная из
этих особенностей — общее отчуждение от людей. У лиц тако-
го типа эта черта бросается в глаза, потому что они особенно
ее подчеркивают, но в действительности отчуждение у них не
больше, чем при других типах неврозов. Например, относитель-
но тех двух типов, которые обсуждались нами, было бы невоз-
можно сказать, какой из них более отчужден. Мы можем лишь
сказать, что эта характерная черта скрыта у уступчивого типа и
что он бывает удивлен и испуган, когда обнаруживает ее, пото-
му что его страстная потребность в близости заставляет его
горячо верить в то, что не существует никакой дистанции, отде-
ляющей его от других. В конечном счете отчуждение от людей
указывает лишь на то, что человеческие отношения нарушены.
Но это имеет место во всех неврозах. Степень отчуждения боль-
ше зависит от тяжести расстройства, чем от той конкретной
формы, которую принимает невроз.
Другой особенностью, которая часто рассматривается как
специфическая черта отстраненного типа, является отчужде-
ние от себя, то есть нечувствительность к эмоциональным пе-
реживаниям, неопределенность в том, кто он такой, что он лю-
бит или ненавидит, чего хочет и опасается, на что надеется и
негодует, во что верит. Такое самоотчуждение также является
общим для всех неврозов. Любой человек в той степени, в ко-
торой он является невротиком, подобен дистанционно управ-
ляемому самолету, и потому он склонен терять связь с самим
собой. Людей отстраненного типа вполне можно уподобить зом-
би из верований гаитян — мертвецам, оживленным с помощью
колдовства: они могут выполнять работу и вообще функциони-
ровать, подобно живым людям, но жизни в них нет. Другие к
тому же могут вести сравнительно богатую эмоциональную
жизнь. Поскольку существуют такие вариации, мы также не мо-
жем рассматривать самоотчуждение как присущее исключитель-
но отстраненному типу. То общее, что объединяет всех людей
отстраненного типа, заключается совсем в другом. Это их спо-
собность смотреть на себя с неким объективным интересом,
как если бы человек смотрел на какое-либо произведение ис-
кусства. Возможно, лучше всего описать его, сказав, что по от-
ношению к себе они занимают ту же самую позицию «зрителя»,
которую они заняли по отношению к жизни в целом. Поэтому
они часто могут быть превосходными наблюдателями в отно-
54
щении процессов, которые происходят внутри них. Блестящим
примером этого является то сверхъестественное проникновение
в символику сновидений, которое они часто демонстрируют.
Ключевым моментом здесь является их внутренняя потреб-
ность устанавливать эмоциональную дистанцию, отделяющую
их от других людей. Точнее, это их сознательная и бессозна-
тельная решимость никоим образом не допустить эмоциональ-
ной вовлеченности в дела других людей, касается ли это люб-
ви, борьбы, сотрудничества или соревнования с ними. Они про-
водят вокруг себя своего рода магический круг, внутрь которо-
го никто не может проникнуть. И вот почему внешне они могут
«ладить» с людьми. Навязчивый характер этой потребности
проявляется в их реакциях тревоги, когда внешний мир вторга-
ется в их жизнь.
Все те потребности и качества, которые они приобретают,
поставлены на службу этой главной потребности — избежать
вовлеченности. Одной из наиболее поразительных из них яв-
ляется потребность в самодостаточности. Ее наиболее пози-
тивным выражением является изобретательность. Агрессивный
тип также имеет тенденцию к изобретательности, но смысл ее
иной; для него это предпосылка, необходимая, чтобы проло-
жить свой путь во враждебном мире и в столкновении с други-
ми победить их. У отстраненного типа изобретательность име-
ет тот же смысл, что и у Робинзона Крузо: он должен быть изоб-
ретательным, чтобы выжить. Это единственный способ, кото-
рым он может компенсировать свою изоляцию.
Более рискованный способ сохранения самодостаточности
состоит в сознательном или бессознательном ограничении сво-
их потребностей. Мы лучше поймем различные шаги в этом
направлении, если будем помнить, что основополагающий прин-
цип здесь — никогда не быть связанным с кем-либо или с чем-
либо настолько, чтобы этот человек или это дело стали для
него незаменимыми. Это поставило бы отчужденность под уг-
розу. Лучше, чтобы его вообще ничто особенно не трогало.
Например, отстраненный человек может быть способен испы-
тывать удовольствие, но, если оно хоть как-то зависит от дру-
гих, он предпочтет воздержаться от него. Он может с удоволь-
ствием время от времени проводить вечер с немногими друзь-
ями, но он не выносит широкого круга общения и социальных
Функций. Сходным образом он избегает соперничества, пре-
стижа и успеха. Он склонен ограничивать себя в еде, напитках
и житейских привычках, поддерживая их на таком уровне, кото-
рый не требует от него чрезмерных затрат времени или энер-
55
гии на заработки необходимых средств. Он может глубоко не-
годовать по поводу болезни, воспринимая ее как унижение,
поскольку она вынуждает его зависеть от других. Он может на-
стаивать на получении знаний по любому предмету из первых
рук: например, вместо того чтобы принять на веру, что говорят
или пишут о России другие, он захочет сам все увидеть и услы-
шать. Такая позиция порождала бы завидную внутреннюю не-
зависимость, если бы не доходила до абсурда, как в случае с
отказом спросить о дороге в незнакомом городе.
Другой ярко выраженной потребностью является его потреб-
ность в уединении. Он похож на человека, который, проживая в
отеле, крайне редко снимает со своей двери табличку «Прошу
не беспокоить». Даже книги могут восприниматься как наруши-
тели спокойствия, как нечто, привнесенное извне. Его может
шокировать любой вопрос относительно его личной жизни; он
имеет тенденцию окутывать себя покрывалом таинственности.
Однажды пациент рассказал мне, что в возрасте 45 лет ему
все еще была ненавистна мысль о всеведении Бога, как и тог-
да, когда мать сказала ему, что Бог видит сквозь занавески, как
он кусает свои ногти. Это был пациент, отличавшийся крайней
скрытностью в отношении даже самых незначительных дета-
лей своей жизни. Отстраненный человек может испытывать
острое раздражение, если другие люди ведут себя с ним так,
словно он им что-то должен, — это воспринимается им как на-
жим. Как правило, он предпочитает работать, спать, есть в оди-
ночку. В полную противоположность уступчивому типу он тер-
петь не может делиться своими переживаниями.— другой че-
ловек только мешает ему. Даже когда он слушает музыку, гуля-
ет или беседует с другими, настоящее удовольствие приходит
к нему лишь позднее, став событием прошлого.
И самодостаточность, и уединение служат его наиболее
насущной потребности — потребности в полной независимос-
ти. В своей независимости он видит позитивную ценность. И
она несомненно обладает своими ценными качествами. Ибо
безотносительно к тому, каковы его недостатки, отстраненный
человек определенно не является на все согласным автома-
том. Его отказ слепо соглашаться вместе с его уходом от со-
перничества и борьбы действительно придают ему определен-
ную целостность. Заблуждением здесь является то, что он рас-
сматривает свою независимость как самоцель и игнорирует тот
факт, что ее ценность в конечном счете определяется тем, чтб
он с ней делает. Его независимость, как и феномен отстранен-
ности в целом (частью которого она является), сориентирова-
56
на на отрицание: она направлена на то, чтобы на нее не оказы-
вали влияния, чтобы ее не понуждали, не связывали, не обязы-
вали. „
Подобно любой другой невротической наклонности, потреб-
ность в независимости имеет навязчивый характер и лишена
избирательности. Она проявляет себя в сверхчувствительнос-
ти ко всему, что хоть каким-либо образом напоминает принуж-
дение, попытку оказать влияние, обязать к чему-то и так далее.
Степень его чувствительности является хорошей мерой степе-
ни его отстраненности. Что именно воспринимается как стес-
ненность и принуждение — это может варьироваться у разных
людей. Такое чувство может вызвать физическое давление от
воротничка, галстука, пояса, туфель. Любая помеха в его поле
зрения может возбуждать ощущение препятствия, ограничения;
нахождение в туннеле или в шахте может вызвать тревогу. Чув-
ствительность такого рода не объясняет целиком клаустрофо-
бию50, но во всяком случае она лежит в ее основе. Отстранен-
ный человек, если возможно, избегает долгосрочных обяза-
тельств: трудным делом для него является подписание контрак-
та, заключение аренды сроком более года, женитьба. Женить-
ба для такого человека, конечно, в любом случае опасное пред-
приятие, поскольку с ней связана человеческая близость, хотя
потребность в защите или вера в то, что партнер будет полно-
стью подходить к его особенностям, может уменьшить этот риск.
Часто перед совершением бракосочетания возникает приступ
паники. Время с его неумолимым ходом по большей части вос-
принимается как фактор принуждения; при этом может выра-
батываться привычка опаздывать на работу на пять минут, что-
бы сохранить иллюзию своей свободы. Угроза таится в распи-
саниях; пациенты отстраненного типа получают удовольствие
от рассказа о человеке, который отказался сверяться с распи-
санием и всегда приезжал на станцию, когда это было ему удоб-
но, предпочитая ждать там следующего поезда. Если от него
ожидают, что он что-то сделает или будет вести себя опреде-
ленным образом, это вызывает у него чувство дискомфорта и
непокорности, независимо от того, высказаны ли такие ожида-
ния на самом деле или он просто предположил их существова-
ние. Например, обычно он может любить дарить подарки, но
будет забывать о подарках на день рождения или на рожде-
ство, потому что их от него ожидают. Необходимость подчи-
няться принятым правилам поведения или традиционным цен-
ностям вызывает у него отвращение. Он будет соблюдать их,
чтобы избегать трений, но в своей душе он упрямо отвергает
57
все общепринятые правила и стандарты. Наконец, совет вос-
принимается им как давление на него и вызывает сопротивле-
ние, даже если он совпадает с его собственными желаниями.
Сопротивление в этом случае может также быть связано с со-
знательным или бессознательным желанием расстроить пла-
ны других.
Потребность ощущать свое превосходство, хотя она и со-
ставляет общую черту неврозов, здесь следует подчеркнуть
особо, в силу ее неразрывной связи с отстраненностью. Выра-
жения типа «замок из слоновой кости» и «гордое одиночество»
свидетельствуют о том, что даже в обычном языке отстранен-
ность и позиция превосходства почти всегда связаны. Вероят-
но, никто не сможет вынести одиночество, если не обладает
особенной силой воли и ума или не ощущает своей уникальной
значимости. Это подтверждается клинической практикой. Если
у отстраненного человека временно поколеблено чувство соб-
ственного превосходства либо в результате какой-то конкрет-
ной неудачи, либо вследствие усиления внутренних конфлик-
тов, он будет неспособен выносить одиночество и начнет лихо-
радочно добиваться любви, привязанности и защиты. Колеба-
ния такого рода часто присутствуют в истории его жизни. В юно-
сти и в самые молодые годы у него могло быть мало даже до-
вольно поверхностных дружеских связей. Он мог вообще вести
изолированную жизнь, не испытывая при этом никаких особых
неудобств. Он мог фантазировать, как в будущем совершит
нечто исключительное. Но позднее эти мечты разбились о ска-
лы реальной действительности. Хотя в средней школе он бес-
спорно претендовал на первое место, в колледже он столкнул-
ся с серьезным соперничеством и отказался от борьбы. Его
первый опыт любовных взаимоотношений оказался неудачным.
Или он осознал по мере взросления, что его мечты на деле не
осуществляются. Тогда отчуждение стало невыносимым, и его
охватила навязчивая потребность в человеческой близости,
сексуальных отношениях, браке. Он был согласен переносить
любое унижение, лишь бы только его любили. Когда такой че-
ловек обращается за психоаналитическим лечением, сразу
браться за его отстраненность нельзя, хотя она по-прежнему
заметно выражена и очевидна. Все, чего он хочет вначале, —
это чтобы ему помогли найти любовь в той или иной форме.
Лишь почувствовав себя значительно сильнее, он с огромным
облегчением обнаруживает, что для него гораздо предпочти-
тельнее «жить одному и что такая жизнь ему нравится». Возникает
такое впечатление, что он просто возвращается к своей прежней
58
отстраненности. Но в действительности дело заключается в том,
что он впервые чувствует себя достаточно уверенно для того,
чтобы признаться, хотя бы перед самим собой, что одиноче-
ство — это именно то, чего он хочет. И тогда наступает подхо-
дящий момент для начала проработки его отстраненности.
В случае человека отстраненного типа потребность в пре-
восходстве имеет определенные специфические черты. Питая
отвращение к соперничеству и борьбе, он не хочет реального
превосходства, достигаемого посредством соответствующих
усилий. Скорее он полагает, что сокровища, заключенные в нем
самом, должны получить признание без какого-либо усилия с
его стороны; его скрытое величие должно ощущаться без того,
чтобы он хотя бы шевельнул пальцем. Например, в его снови-
дениях могут возникать картины огромного количества сокро-
вищ, спрятанных в некой отдаленной деревушке, куда посмот-
реть на них издалека съезжаются знатоки. Как и все представ-
ления о превосходстве, оно содержит элемент реальности.
Спрятанное сокровище символизирует его интеллектуальную
и эмоциональную жизнь, которую он охраняет внутри магичес-
кого круга.
Другой формой выражения чувства собственного превосход-
ства является ощущение своей уникальности. Это прямой ре-
зультат его стремления чувствовать себя отдельно от других и
не таким, как другие. Он мог бы сравнить себя с деревом, оди-
ноко стоящим на вершине холма, в то время как в лесу дере-
вья, растущие ниже, сдерживаются деревьями, растущими
выше. Там, где уступчивый тип глядит на другого человека с
молчаливым вопросом: «Понравлюсь ли я ему?», а человек
агрессивного типа хотел бы узнать: «Насколько силен этот про-
тивник?» или «Может ли он быть мне полезен?» — отстранен-
ного человека в первую огчередь заботит: «Не помешает ли он
мне? Станет ли он оказывать на меня влияние или оставит меня
в покое?» Сцена, в которой Пер Гюнт встречает пуговичного
мастера61, является превосходным символическим изображе-
нием того ужаса, который испытывает отстраненный человек,
когда он сталкивается с другими людьми. Его вполне устроило
бы иметь в аду собственный угол, но плавиться в кипящем кот-
ле вместе с другими, чуть ли не целиком сливаясь с ними, —
эта мысль наводит на него ужас. Он чувствует себя подобием
редкостного восточного ковра, уникального по рисунку и цвето-
вой гамме, сотканного раз и навсегда. Он ощущает необыкно-
венную гордость тем, что остался свободным от нивелирую-
щих воздействий окружающей среды и полон решимости со-
59
хранять свободу и дальше. Заботливо лелея свою неизмен-
ность, он возвеличивает ригидность, свойственную всем невро-
зам, до уровня священного принципа. Желая и даже страстно
стремясь выработать свой собственный стандарт, придав ему
большую чистоту и ясность, он настойчиво добивается, чтобы к
нему не примешивалось ничего постороннего. Во всей своей
простоте и неадекватности максима Пера Гюнта гласит: «Будь
достаточен сам по себе».
Эмоциональная жизнь отстраненного человека не уклады-
вается в определенные рамки так же строго, как жизнь других
описанных типов. Индивидуальные вариации в этом случае
более разнообразны главным образом потому, что в противо-
положность двум другим, доминирующие наклонности которых
направлены на позитивные цели: любовь, привязанность, бли-
зость у первого типа, выживание, доминирование, успех у вто-
рого типа, — его цели негативны: он хочет не быть ничем свя-
занным, ни в ком не нуждаться, не позволять другим вмеши-
ваться в его жизнь или оказывать на него влияние. Поэтому
эмоциональная картина его жизни будет зависеть от того, ка-
кие конкретные желания получили развитие или были оставле-
ны внутри этой системы негативных ценностей, так что можно
назвать лишь весьма ограниченное число тенденций, неотъем-
лемо присущих отстраненности как таковой.
Имеет место общая тенденция подавлять всякое чувство,
даже отрицать его существование. Я хочу процитировать здесь
отрывок из неопубликованного романа поэтессы Анны Марии
Арми, потому что он выразительно показывает не только эту
тенденцию, но также и другие отношения, типичные для отстра-
ненного человека. Главный персонаж, вспоминая о своей юно-
сти, говорит: «Я мог отчетливо представить себе прочную ма-
териальную связь (которая у меня была со своим отцом) и глу-
бокую духовную связь (которая была у меня со своими героя-
ми), но я не видел, где или как в них вплетается чувство; чув-
ства просто не существовали, — люди лгали об этом так же,
как они лгали о множестве других вещей. Б. была в ужасе: «Но
как вы объясните самопожертвование?» — спросила она. На
мгновение я был ошеломлен справедливостью ее возражения;
затем я решил, что принесение себя в жертву было еще одной
такой ложью, а когда оно не было ложью, оно было либо физи-
ческим, либо духовным актом. Я мечтал в то время о том, что-
бы жить в одиночестве, никогда не вступать в брак, почувство-
вать силу и душевный покой, не вести лишних разговоров, не
просить никого о помощи. Я хотел работать на себя, становясь
60
все свободнее и свободнее, отказаться от грез для того, чтобы
все вокруг видеть и жить с открытыми глазами. Я считал, что
^оральные постулаты не имеют смысла; нет никакой разницы
__хороший вы или плохой до тех пор, пока вы остаетесь абсо-
лютно искренним и неподдельным. Великим грехом было ис-
кать симпатии или ожидать помощи. Души казались мне храма-
ми, которые нужно охранять, внутри же них всегда совершают-
ся странные церемонии, известные лишь их священникам, их
хранителям».
Отбрасывание чувств относится главным образом к чувствам,
питаемым к другим людям, и распространяется как на любовь, так
и на ненависть. Оно является логическим следствием потребнос-
ти сохранять эмоциональную дистанцию по отношению к другим,
так как сильная любовь или ненависть, переживаемые на созна-
тельном уровне, приводят либо к близкому контакту с другими
людьми, либо к конфликту с ними. Здесь уместен термин Г.С. Сал-
ливана62 «механизмы дистанции» (distance machinery). Из этого
необязательно следует, что чувства будут подавляться в области
человеческих отношений и станут активно проявляться в сфере
книг, животных, природы, искусства, пищи и так далее. Но суще-
ствует значительная опасность этого. Может быть так, что для
человека, способного на глубокое и страстное душевное волне-
ние, невозможно подавлять лишь один сектор своих чувств, наи-
более критический, пока не пройден весь путь к полному подавле-
нию всяких чувств вообще. Это умозрительное рассуждение, но
нижеследующее явно отвечает истине. Художники отстраненного
типа, демонстрировавшие в свои творческие периоды, что они
могут не только глубоко чувствовать, но также способны переда-
вать, выражать свои чувства, нередко проходили через периоды
(обычно в юности) полной эмоциональной бесчувственности либо
же яростного отрицания всякого чувства, как в процитированном
отрывке. Творческие периоды, по-видимому, имеют место тогда,
когда после нескольких оказавшихся роковыми попыток устано-
вить близкие отношения они либо умышленно, либо непроизвольно
приспосабливают свою жизнь к отстраненности, то есть когда они
сознательно или бессознательно принимают решение держаться
от других людей на расстоянии или примиряются с почти изоли-
рованным образом жизни. Теперь, находясь на безопасном рас-
стоянии от других, они могут дать свободу выражения множеству
чувств, не связанных напрямую с человеческими отношениями.
Это позволяет считать, что тот отказ от всякого чувства, который
имел место ранее, был необходим им, чтобы достичь позиции
отстраненности.
61
Предположение относительно еще одной причины, по кото-
рой подавление чувств может выходить за рамки сферы чело-
веческих отношений, уже высказывалось при обсуждении про-
явлений самодостаточности. Любое желание, интерес или удо-
вольствие, которое могло бы сделать отстраненного человека
зависимым от других, воспринимается им как предательство,
идущее изнутри, и по этой причине может сдерживаться. Как
если бы прежде чем дать волю своим чувствам, каждую ситуа-
цию следует тщательно проверять с точки зрения возможной
потери свободы. Любая угроза попасть в зависимость будет
вынуждать его к эмоциональному уходу. Но когда он находит
ситуацию в этом отношении достаточно безопасной, она впол-
не может доставить ему удовольствие. «Уолден, или Жизнь в
лесу» Торо53 хорошо иллюстрирует возможность глубокого эмо-
ционального переживания при этих условиях. Тайный страх
слишком привязаться к удовольствию или опасение косвенно-
го ограничения свободы порой будут склонять его к аскетичес-
кой жизни. Но это аскетизм особого рода, не направленный на
самоотрицание или самоистязание. Скорее мы можем назвать
его самодисциплиной, без которой, с учетом данных предпосы-
лок, не обходится мудрость.
Для психического равновесия крайне важно, чтобы имелись
области, открытые для спонтанного эмоционального пережи-
вания. Например, своего рода спасением могут быть творчес-
кие способности. Если их выражению препятствовали внутрен-
ние запреты и если затем посредством психоанализа или како-
го-либо другого опыта преграды снимаются, то благодатное
воздействие этого на отстраненного человека может быть на-
столько сильным, что будет подобно чудесному исцелению.
Однако в оценке таких излечений нужна осторожность. Прежде
всего было бы ошибкой делать какие-либо обобщения по это-
му поводу: то, что может означать спасение для одного отстра-
ненного человека, не обязательно имеет какой-либо подобный
смысл для другого54. И даже для него оно, строго говоря, не явля-
ется «исцелением» в смысле радикального изменения невроти-
ческих основ. Оно просто дает ему возможность вести более при-
ятный и не столь беспокойный, как ранее, образ жизни.
Чем больше сдерживаются эмоции, тем вероятнее, что ос-
новной упор будет сделан на интеллект. Человек тогда будет
ожидать, что все можно решить исключительно силой разума,
как если бы простого знания собственных проблем было бы
достаточно для их разрешения. Или как если бы один только
разум мог устранить все беды мира!
62
В свете всего сказанного относительно человеческих взаи-
моотношений отстраненного человека становится ясно, что
любые тесные и длительные отношения будут подрывать его
отстраненность и потому вполне вероятно окажутся губитель-
ными, если только его партнер не будет в равной степени от-
страненным человеком и в силу этого будет добровольно ува-
жать его потребность в дистанции или если по каким-либо дру-
гим причинам он не будет хотеть и уметь адаптироваться к та-
ким потребностям. Сольвейг55, которая с любовью, преданнос-
тью и терпением ожидает возвращения Пера Гюнта, является
идеальной партнершей. Сольвейг ничего от него не ждет. Ожи-
дания с ее стороны испугали бы его так же сильно, как если бы
он потерял контроль над своими чувствами. По большей части
он не осознает, как мало дает он сам, и считает, что он щедро
изливает подруге свои невыраженные и по сути не пережитые
чувства, столь драгоценные для него. Если эмоциональная ди-
станция представляется ему достаточно надежной, он будет
способен сохранять немалую долю преданности. Он может быть
способен на интенсивные кратковременные отношения, отно-
шения, в которых он появляется и исчезает. Они хрупки, и лю-
бое обстоятельство может ускорить его уход.
Сексуальные отношения, будучи мостиком, связывающим
его с другими людьми, могут приобретать для него чрезмерно
важное значение. Он будет получать удовольствие от них, если
они мимолетны и не вмешиваются в его жизнь. Они должны
быть отгорожены от других дел. С другой стороны, он может
взрастить в себе безразличие такой большой степени, что оно
не допустит никакого нарушения границ. Тогда всецело вооб-
ражаемые отношения могут заменить реальные.
Все описанные нами особенности проявляются в аналити-
ческом процессе. Естественно, отстраненный человек настро-
ен резко отрицательно против анализа, потому что он действи-
тельно является величайшим из всех возможных вторжений в
его личную жизнь. Но он также заинтересован в том, чтобы на-
блюдать за собой, и может быть заворожен теми широкими
перспективами, которые анализ открывает для изучения слож-
ных процессов, происходящих внутри него. Он может быть за-
интригован художественной стороной сновидений или вернос-
тью своих непроизвольных ассоциаций. Радость, которую он
испытывает, если найдено подтверждение его предположени-
ям, напоминает радость ученого. Он ценит внимание аналити-
ка и его указания на те или иные моменты, но испытывает от-
аращение к тому, чтобы его побуждали или «принуждали» дви-
63
гаться в том направлении, которого он не предвидел. Он будет
часто говорить об опасности внушения в анализе, хотя факти-
чески в его случае такая опасность меньше, чем для любого
другого типа, потому что он полностью вооружен против «влия-
ний». Будучи далек от защиты своей позиции рациональным
способом, то есть посредством проверки предположений ана-
литика, он склонен по своему обыкновению слепо отвергать,
хотя и в косвенной и вежливой форме, все, что не соответству-
ет его представлениям о себе и жизни в целом. Ему особенно
неприятно то, что аналитик в любом случае должен ждать от
него некоторого изменения. Конечно, он хочет избавиться от
всего, что его беспокоит; но никакие изменения не должны зат-
ронуть его личность. Он неизменно готов вести самонаблюде-
ния, но в то же время он бессознательно полон решимости ос-
таться таким, как он есть. Его противодействие всякому влия-
нию является лишь одним из объяснений такого его отноше-
ния, и притом не самым глубоким; позднее мы познакомимся с
другими объяснениями. Естественно, он устанавливает огром-
ную дистанцию между собой и аналитиком. В течение долгого
времени аналитик будет всего лишь голосом. В сновидениях
психоаналитическая ситуация может представать в виде меж-
дугородного телефонного разговора, который ведут два парт-
нера, находящиеся на разных континентах. На первый взгляд
может показаться, что подобное сновидение указывает на то
далекое расстояние, которое он чувствует между собой и ана-
литиком, аналитическим процессом, и является всего лишь точ-
ным представлением того отношения, которое существует на
сознательном уровне. Но так как сновидения, скорее, являются
поиском решения, чем просто отображением имеющихся чувств,
более глубокий смысл такого сновидения — это желание дер-
жать подальше от самого себя свое отношение к аналитику и
ко всему психоаналитическому процессу и не позволить анали-
зу хоть каким-то образом затронуть себя.
Последней характерной чертой, наблюдаемой как в анали-
зе, так и вне его, является потрясающая сила, с которой чело-
век защищает свою отстраненность, когда она подвергается
нападкам. То же самое можно сказать о всякой невротической
позиции. Но в этом случае борьба представляется более упор-
ной, почти что борьбой не на жизнь, а на смерть, для которой
должны быть мобилизованы все имеющиеся ресурсы. На са-
мом деле тихая разрушительная борьба начинается еще до
того, как отстраненность подвергается атаке. Держать анали-
тика в неведении относительно этого — одна из ее фаз. Если
64
аналитик пытается убедить пациента в том, что между ними
имеется некоторая связь и что, весьма вероятно, в душе паци-
ента что-то происходит на этот счет, он встречает более или
менее изобретательный по форме вежливый отказ. В лучшем
случае пациент выскажет некоторые рациональные соображе-
ния, имеющиеся у него по поводу аналитика. Если должна пос-
ледовать спонтанная эмоциональная реакция, то он не будет
продолжать дальше свои высказывания. Кроме того, нередко
имеется глубоко укоренившееся сопротивление любой попыт-
ке анализа, затрагивающего человеческие взаимоотношения.
О своих отношениях с другими людьми пациент высказывается
в столь общих, неопределенных выражениях, что часто психо-
аналитику трудно составить о них какое-либо ясное представ-
ление. И это нежелание пациента объяснимо. Он оберегает
безопасную дистанцию, отделяющую его от других; обсужде-
ние этой темы может принести только беспокойство и огорче-
ние. Повторные попытки продолжать ее обсуждение могут быть
встречены с открытым подозрением. Не хочет ли аналитик сде-
лать пациента более общительным? (В его глазах это не заслу-
живает даже презрения.) Если в последующий период анали-
тику удается показать ему некоторые явно отрицательные сто-
роны отстраненности, пациент пугается и чувствует раздраже-
ние. В этот момент он может думать о прекращении анализа.
За рамками психоаналитической ситуации его реакции, если
что-либо случается, носят еще более яростный характер. Эти
люди, обычно тихие и рациональные, могут дрожать от ярости
или быть готовы нанести настоящее оскорбление, если их от-
страненность и независимость подвергаются угрозе. Может
возникнуть настоящая паника при мысли о присоединении к
какому-либо движению или профессиональной группе, где тре-
буется реальное участие, а не просто плата членских взносов.
Если они все же оказываются вовлечены во что-то, то, чтобы
освободиться, они могут слепо метаться из стороны в сторону.
Они могут быть изощреннее в нахождении методов избегания,
чем человек, чья жизнь подвергается опасности. Если бы меж-
ду любовью и независимостью был выбор, как это однажды
выразил пациент, они без колебания выбрали бы независи-
мость. Это приводит к другому моменту. Они не только готовы
защищать свою отстраненность любыми возможными средства-
ми, но для них нет такой жертвы, которая казалась бы слишком
большой ради этого. Внешние преимущества и внутренне цен-
ные для себя вещи они будут отвергать в равной степени: со-
знательно, тс есть путем отбрасывания любого своего жела-
3^1081
65
ния, которое может помешать сохранению независимости, или
бессознательно, посредством автоматически возникающего
внутреннего запрета.
Все, что столь яростно защищает человек, должно иметь
для него чрезвычайную субъективную ценность. Мы можем на-
деяться понять функции отстраненности и в конечном счете
оказать терапевтическую помощь, лишь если мы знаем, в чем
она состоит. Как мы видели, каждое из трех базальных отноше-
ний имеет свою позитивную ценность. В движении к людям че-
ловек пытается создать у себя доброжелательное отношение к
окружающему его миру. В движении против людей он вооружа-
ет себя для выживания в обществе, пронизанном соперниче-
ством. В движении от людей он надеется достичь определен-
ной целостности и безмятежности. Фактически все эти три от-
ношения не только желательны, но и необходимы для нашего
человеческого развития. Только тогда, когда они возникают и
действуют в рамках невроза, они становятся навязчивыми, ри-
гидными, теряют избирательность и приобретают взаимоис-
ключающий характер. Это значительно уменьшает их ценность,
но не уничтожает ее окончательно.
Выгоды, даваемые отстраненной позицией, действительно
значительны. Не случайно во всех восточных философских уче-
ниях в отрешенности ищут основу высокого духовного разви-
тия. Конечно, мы не можем прямо сравнивать устремления та-
кого рода с невротической отстраненностью. В первом случае
отрешенность выбирается добровольно как наилучший путь к
самоосуществлению, и ее выбирают люди, которые могут, если
они захотят, вести иной образ жизни; с другой стороны, невро-
тическая отстраненность является не результатом выбора, а
внутренне навязанным человеку и единственно возможным для
него образом жизни. Тем не менее из нее можно частично из-
влечь те же самые преимущества, хотя в какой степени — это
будет зависеть от тяжести невротического процесса в целом.
Несмотря на разрушительную силу невроза, отстраненный че-
ловек может сохранять некоторую степень интегрированности.
Вряд ли это имело бы значение в обществе, в котором челове-
ческие отношения были бы всецело доброжелательными и че-
стными. Но в обществе, в котором много лицемерия, нечестно-
сти, зависти, жестокости и жадности, у человека не слишком
сильного легко нарушается внутренняя целостность; соблюде-
ние дистанции помогает сохранению целостности. Кроме того,
поскольку невроз обычно лишает человека душевного покоя,
отстраненность может открыть путь к спокойствию, причем его
66
степень зависит от того, в какой мере он склонен приносить
жертвы. Отстраненность делает его вдобавок способным на
некоторую степень оригинальности мышления и чувств, при том
условии, что внутри его магического круга эмоциональная жизнь
не омертвела полностью. Наконец, все эти факторы вместе с
его созерцательным отношением к миру и достаточно полным
отсутствием отвлечений способствуют развитию и проявлению
творческих способностей, если они у него имеются. Я, конечно,
не имею в виду, что невротическая отстраненность составляет
одно из необходимых условий творчества. Речь идет лишь о
том, что при невротическом стрессе отстраненность даст наи-
лучшие возможности для выражения имеющихся творческих
способностей.
Но какими бы значительными ни были эти преимущества,
очевидно, что не они составляют главную причину, по которой
отстраненность подлежит столь отчаянной защите. На самом
деле эта защита будет не менее отчаянной, если по той или
иной причине эти выгоды окажутся минимальными или будут
сильно омрачены сопутствующими им огорчениями. Это наблю-
дение ведет к более глубоким выводам. Если отстраненный
человек неожиданно попадет в тесный контакт с другими, он
может очень легко «выйти из строя», или, пользуясь распрост-
раненным выражением, получить нервное расстройство. Я на-
меренно использую здесь этот термин, потому что он охваты-
вает широкий спектр расстройств: функциональные расстрой-
ства, алкоголизм, попытки самоубийства, депрессию, неспособ-
ность работать, психотические эпизоды. Сам пациент, а иногда
также и психиатр, склонны связывать расстройство с некото-
рым неприятным событием, огорчением, которое имело место
как раз перед появлением «расстройства». Несправедливое
обращение со стороны сержанта, донжуанство мужа и ложь по
этому поводу, невротическое поведение жены, гомосексуаль-
ный эпизод, непопулярность в колледже, необходимость зара-
батывать себе на жизнь после обеспеченного и защищенного
от всяких невзгод существования и так далее — на каждое из
перечисленных событий может быть возложена вина за возник-
новение расстройства. В общем справедливо, что любая такая
проблема имеет к нему отношение. Терапевт должен серьезно
отнестись к ней и постараться понять, что конкретно отмечает
пациент в качестве специфического затруднения. Но этого вряд
пи будет достаточно, так как остается вопрос, почему это так
сильно повлияло на пациента, почему все его душевное равно-
весие было поставлено под угрозу затруднением, которое, во-
67
обще говоря, нельзя считать чем-то большим, чем обычное огор-
чение или неприятность. Другими словами, даже когда психо-
аналитик понимает, как пациент реагирует на какое-то конкрет-
ное затруднение, ему нужно также понять, почему имеет место
такая явная диспропорция между поводом и реакцией на него.
В ответ мы можем указать на то, что невротические наклон-
ности, свойственные отстраненности, подобно другим невро-
тическим наклонностям, до тех пор, пока они функционируют,
дают человеку ощущение безопасности, и что, напротив, когда
их функционирование затруднено, возникает тревога. До тех
пор, пока отстраненный человек может сохранять дистанцию,
он чувствует себя достаточно защищенным; но если по какой-
либо причине граница его магического круга нарушена, его бе-
зопасность подвергается угрозе. Это соображение приближает
нас к пониманию того, почему отстраненный человек впадает в
панику, если он более не может удерживать эмоциональную
дистанцию, отделяющую его от других людей; и мы должны
добавить, что его паника столь сильна потому, что у него нет
способа борьбы с жизнью. Он может лишь держаться в стороне
и бежать от жизни, как это и делал ранее. И здесь опять именно
отрицательное качество отстраненности придает этой картине
особый оттенок, отличный от картин других невротических на-
клонностей. Говоря конкретно, в трудной ситуации отстранен-
ный человек не может прибегать ни к умиротворению против-
ника, ни к борьбе, ни к сотрудничеству, ни к диктату своих усло-
вий, он не может ни любить, ни быть безжалостным. Он так же
беззащитен, как и животное, у которого есть только один спо-
соб справиться с опасностью — убежать и спрятаться. Приве-
дем соответствующие этому картины и аналогии, которые по-
являются у человека в ассоциациях или сновидениях: он подо-
бен пигмеям Цейлона, которые непобедимы до тех пор, пока
они скрываются в лесах, но с которыми легко справиться, когда
они выходят из леса. Он подобен средневековому городу, кото-
рый защищен лишь одной стеной; если убрать эту стену, город
становится беззащитен против врага. Такая позиция полнос-
тью оправдывает его тревожное отношение к жизни в целом.
Она помогает нам понять его отстраненность как форму защи-
ты на все случаи жизни, защиты, за которую он должен упорно
цепляться и которую он должен охранять любой ценой. Все
невротические наклонности по сути своей являются защитны-
ми движениями, тогда как другие наклонности представляют
собой также попытки справиться с жизнью конструктивным об-
разом. Когда отстраненность является доминирующей наклон-
68
ностью, она делает человека настолько беспомощным в любой
реальной жизненной борьбе, что с течением времени ее защит-
ный характер становится главенствующим.
Но то отчаяние, с которым человек защищает отстранен-
ность, имеет и дополнительное объяснение. Угроза отстранен-
ности — «потрясение основ» — часто означает нечто большее,
чем временную панику. Результатом ее может стать своего рода
дезинтеграция личности в форме психотических эпизодов5®.
Если в ходе анализа отстраненность начинает рушиться, у па-
циента возникают не только смутная тревога, но и прямые и
косвенные проявления определенных страхов. Например, мо-
жет возникнуть страх окунуться в аморфную людскую массу и
быть поглощенным ею, страх потери своей уникальности. Так-
же имеет место страх оказаться беспомощным и подвергнуть-
ся принуждению и эксплуатации со стороны агрессивных лю-
дей — как результат его полнейшей беззащитности. Но имеет-
ся также третья разновидность страха — страх сойти с ума,
который может проявиться столь ярко, что пациент нуждается
в успокоении и снятии тревоги по поводу такой возможности.
Сойти с ума в этом контексте не означает впасть в неистов-
ство, и это также не реакция на возникающее желание снять с
себя всякую ответственность. Это прямое выражение специ-
фического страха быть полностью расщепленным, страха, ко-
торый часто выражается в сновидениях и ассоциациях. Отказ
от своей отстраненности поставил бы его прямо перед лицом
собственных конфликтов, создав опасность, что он не сможет
это пережить, но будет расщеплен подобно дереву, в которое
ударила молния, если воспользоваться сравнением, пришед-
шим в голову одному из пациентов. Данное предположение
подтверждается другими наблюдениями. Наиболее отстранен-
ные лица испытывают почти непреодолимое отвращение к са-
мой мысли о внутренних конфликтах. Позднее они будут гово-
рить психоаналитику, что они просто не знали, что он имел в
виду, когда говорил о конфликтах. Всегда, когда психоаналити-
ку удается показать им действующий внутри них конфликт, они
незаметно и с поразительной бессознательной ловкостью ухо-
дят от этой темы. Если еще до того, как они стали готовы при-
знать это, они вдруг смутно осознают свой конфликт благодаря
какой-то вспышке озарения, их охватывает острая паника. Ког-
да позднее они приближаются к осознанию своих конфликтов
на более прочной основе, за этим следует возрастающая вол-
на отстраненности.
Таким образом, мы приходим к заключению, которое, на
69
первый взгляд, могло бы вызвать недоумение. Отстраненность
образует неотъемлемую часть базального конфликта, но одно-
временно является также и защитой от него. Однако данная
загадка разрешается сама собой, если быть более точным и
определенным. Отстраненность является защитой против двух
наиболее активных сил, действующих в базальном конфликте.
Здесь мы должны снова повторить утверждение, что домини-
рование одного из базальных отношений не препятствует су-
ществованию и действию других, противоположных отношений.
В случае личности отстраненного типа мы можем видеть эту
игру сил даже более ясно, чем в двух описанных выше группах.
Начать с того, что противоположные стремления часто можно
увидеть в истории его жизни. Прежде чем он окончательно при-
мет позицию отстраненного человека, он часто проходит через
уступчивость и зависимость, а также через периоды агрессив-
ного и беспощадного сопротивления. В противоположность ясно
определенным ценностям в случае двух других типов система
его ценностей носит крайне противоречивый характер. Вдоба-
вок к своей неизменно высокой оценке того, что он считает сво-
бодой и независимостью, в какой-то период психоанализа он
может высказывать крайне высокую оценку значения челове-
ческой добродетели, сочувствия, великодушия, самопожертво-
вания, а в другое время переходит к законченной «философии
джунглей», основанной на голом эгоизме и личной выгоде. Он
сам может быть озадачен этими противоречиями, но при помо-
щи той или иной рационализации67 попытается отрицать их про-
тиворечивый характер. Психоаналитик легко запутается, если
у него не будет ясного представления относительно всей
структуры. Он может пытаться следовать тем или другим пу-
тем, но ни в одном из направлений значительно не продви-
нется, потому что пациент снова и снова будет находить убе-
жище в своей отстраненности, закрывая тем самым все во-
рота, подобно тому как закрываются водонепроницаемые
переборки корабля.
В основе особого «сопротивления»58 человека отстранен-
ного типа лежит простая и безупречная логика поведения. Он
не хочет вступать в какие-либо отношения с аналитиком или
обращать на него внимание как на человека. В действительно-
сти он вообще не хочет анализировать свои человеческие вза-
имоотношения. Он не хочет смотреть в лицо своим конфлик-
там. Принимая во внимание лежащую в основе этого предпосыл-
ку, мы видим, что он и не может быть заинтересован в анализе
любого из этих факторов. Его исходная предпосылка состоит в
70
сознательном убеждении, что ему не следует беспокоиться по
поводу своих взаимоотношений с другими людьми до тех пор,
пока он удерживает их на безопасной дистанции; что осложне-
ния в этих взаимоотношениях не будут его касаться или рас-
страивать, если только он держится в стороне от других, что
даже те конфликты, о которых говорит психоаналитик, можно и
нужно оставить в покое, потому что они волнуют лишь его од-
ного; и что нет необходимости что-либо исправлять, потому что
он в любом случае не откажется от своей отстраненности. Как
мы уже сказали, это бессознательное рассуходение является
логически корректным — до этого момента. Но что он упускает
из виду и в течение длительного времени отказывается осоз-
навать, так это то, что он в любом случае не может развиваться
в вакууме.
Таким образом, сверхважная функция невротической отстра-
ненности заключается в том, чтобы не допускать действия и
развития основных конфликтов. Она представляет собой наи-
более радикальную и наиболее эффективную из защит, воз-
двигнутых против них. Будучи одним из многих невротических
способов создания искусственной гармонии, невротическая от-
страненность — это попытка решения путем избегания. Но оно
не дает подлинного решения, потому что остаются навязчивые
стремления к близости, а также к агрессивному доминирова-
нию, эксплуатации и превосходству над другими, и они продол-
жают изматывать их носителя, если не сковывать его активность
вообще. Наконец, нельзя достичь никакого реального ощуще-
ния внутреннего покоя или свободы до тех пор, пока продолжа-
ют существовать противоречивые системы ценностей.
Глава 6
Идеализированный образ
Наше обсуждение основных типов отношений невроти-
ка к другим людям познакомило нас с двумя главными
способами, используя которые, он пытается разрешить
свои конфликты или, точнее, избавиться от них. Один из этих
способов состоит в том, что определенные стороны личности
подавляются, а другие, противоположные им, выдвигаются на
71
передний план; другой способ заключается в создании такой
дистанции между собой и другими людьми, при которой конф-
ликты не допускаются. Оба эти процесса рождают ощущение
единства, которое позволяет человеку функционировать, даже
если оно было достигнуто дорогой для него ценой69.
Другой попыткой, которая и будет здесь описана, является
создание собственного образа: что он, человек, представляет
собой, каким, с его точки зрения, он может или должен быть в
данный момент. Сознательный или бессознательный, этот об-
раз всегда в большой степени оторван от реальности, хотя то
воздействие, которое он оказывает на жизнь человека, в выс-
шей степени реально. Более того, по своему характеру он все-
гда является лестным, что можно проиллюстрировать карика-
турой из газеты «Нью-Йоркер», на которой полная женщина
средних лет видит себя в зеркале стройной молоденькой де-
вушкой. Специфические черты такого образа варьируются и
определяются структурой личности: человек может считать у
себя незаурядными красоту или власть, ум, одаренность, свя-
тость, честность или что угодно иное. Точно в той степени, в
которой этот образ оторван от реальности, он имеет тенден-
цию делать человека высокомерным в подлинном смысле это-
го слова, ибо высокомерие, хотя оно используется как синоним
надменности, означает приписывание себе качеств, которыми
человек не обладает или которыми он обладает потенциально,
но не фактически. И чем менее реалистичен такой образ, тем
более уязвимым он делает человека, и тем сильнее он делает
жажду внешнего подтверждения и признания. Мы не нуждаем-
ся в подтверждении тех качеств, в которых мы уверены, но мы
будем крайне чувствительны, когда подвергаются сомнению
ложные притязания.
В наиболее кричащей форме мы можем видеть пример идеа-
лизированного образа у психопатов60 в их мании величия, но его
характеристики у невротиков в принципе те же самые. Здесь иде-
ализированный образ не столь фантастичен, но для них он может
быть столь же реален. Если мы примем степень отхода от реаль-
ности в качестве разграничительного признака между психозами
и неврозами, мы сможем рассматривать идеализированный об-
раз как элемент психоза, вплетенный в ткань невроза.
Во всех своих существенных чертах идеализированный об-
раз является бессознательным феноменом. Хотя самовозве-
личивание невротика может быть абсолютно очевидно даже
самому неискушенному наблюдателю, сам он не осознает, что
идеализирует себя. Он даже не знает, какой причудливый кон-
72
гломерат качеств здесь собран. У него может быть смутное
ощущение того, что он предъявляет к себе высокие требова-
ния, но, ошибочно принимая такие требования перфекционис-
та61 за подлинные идеалы, он никоим образом не сомневается
в их действительности и на самом деле весьма горд ими.
Влияние созданного образа на отношение к себе различно
у разных людей и в значительной степени зависит от того, в
чем именно человек заинтересован. Если невротику важно убе-
дить себя в том, что он действительно соответствует этому
идеализированному образу, то он развивает представление о
том, что он на самом деле обладает выдающимся умом или
является утонченным человеком, самые недостатки которого
замечательны62. Если же внимание сосредоточено на его ре-
альном «я», которое по сравнению с идеализированным обра-
зом заслуживает крайнего презрения, на передний план выхо-
дит самоуничижительная критика. Так как представление о себе,
возникающее в результате такого пренебрежения собой, столь
же далеко отстоит от реальности, как и идеализированный об-
раз, его можно было бы соответственно назвать уничижитель-
ным образом. Если, наконец, фокус сосредоточен на расхож-
дении между идеализированным образом и действительным
«я», тогда все, что он сознает, и все, что мы можем заметить,
— это его непрестанные попытки преодолеть этот разрыв и
любыми силами добиться совершенства. В таком случае он
будет поразительно часто повторять слово «должен». Он по-
стоянно говорит нам, что он должен чувствовать, думать, делать.
В глубине души он столь же убежден в своем совершенстве, как и
человек наивно «нарциссического» типа63, и выдает это своим
убеждением в том, что он действительно мог бы быть совершен-
ным, если бы был более строг к себе, более жестко себя контро-
лировал, был бы более бдительным и осмотрительным.
В отличие от подлинных идеалов, идеализированный образ
статичен. Это не цель, к достижению которой человек стремит-
ся, а фиксированная идея, которую он боготворит. Идеалы об-
ладают динамическим свойством; они рождают стремление
приблизиться к ним, притягивают; они являются силой, необхо-
димой и бесценной для всякого роста и развития. Идеализиро-
ванный образ становится бесспорной помехой росту, потому
что он либо отрицает недостатки, либо просто осуждает их.
Подлинные идеалы ведут к скромности, идеализированный
образ ведет к высокомерию.
Этот феномен — как бы его ни определяли — известен уже
Давно. О нем упоминают в философских трудах всех времен.
73
Фрейд ввел его в теорию невроза, обозначая его различными
терминами: Эго-Идеал, нарциссизм, Супер-Эго. С ним связан
центральный тезис психологии Адлера, где он описан как стрем-
ление к превосходству. Если бы мы стали детально рассмат-
ривать пункты различия и сходства между этими концепциями
и моей собственной, это увело бы нас слишком далеко в сторо-
ну64. Короче говоря, все эти теории затрагивают лишь тот или
иной аспект идеализированного образа и не охватывают это
явление в целом. Таким образом, несмотря на некоторые су-
щественные замечания и аргументацию не только со стороны
Фрейда и Адлера66, но также и со стороны многих других иссле-
дователей, среди которых назовем Франца Александера, Пау-
ля Федерна66, Бернарда Глюка67 и Эрнста Джонса66, полное зна-
чение этого феномена и его функции поняты не были. Каковы
же тогда его функции? Очевидно, что он отвечает жизненно
важным потребностям. Безотносительно к тому, как объясняют
это различные исследователи теоретически, все они согласны
в одном: он составляет оплот невроза, который трудно поколе-
бать или хотя бы ослабить. Фрейд, например, рассматривал
глубоко укоренившееся «нарциссическое» отношение невротика
как одно из наиболее серьезных препятствий терапии.
Начнем с того, что, возможно, является его наиболее эле-
ментарной функцией: идеализированный образ заменяет собой
реальную уверенность в себе и реальную гордость. Человек,
который в конечном счете становится невротиком, почти не
имеет возможности укрепить имевшуюся у него вначале уве-
ренность в себе вследствие выпавших на его долю тяжелых
переживаний. Уверенность в себе, которая у него могла быть,
еще более ослабляется в ходе его невротического развития,
поскольку оно разрушает те самые условия, которые необхо-
димы для поддержания веры в себя. Трудно кратко сформули-
ровать эти условия. Наиболее важными факторами являются
жизненные силы и наличие эмоциональной энергии, возмож-
ность ставить подлинные цели и добиваться их реализации,
способность быть активным в построении собственной жизни.
Однако по мере развития невроза повреждаются именно эти
факторы. Невротические наклонности подрывают уверенность
в себе, потому что в таком случае человек оказывается в пози-
ции управляемого, влекомого внешней силой, вместо того что-
бы самому управлять собой. Кроме того, способность невроти-
ка определять свою дорогу в жизни постоянно ослабляется
вследствие его зависимости от людей, какую бы форму она ни
принимала: слепое бунтарство, слепое стремление к превос-
74
ходству и слепая потребность держаться в стороне от других
__ все они являются формами зависимости. Далее, путем сдер-
живания огромных секторов эмоциональной энергии он полно-
стью выключает их из действия. Все эти факторы приводят к
тому, что он становится почти неспособным ставить собствен-
ные цели и добиваться их. И последнее, но немаловажное: ба-
зальный конфликт поселяет раздор внутри него самого. Лишив-
шись таким образом прочного основания, невротик должен ис-
кусственно раздувать ощущение своей значимости и могуще-
ства. Вот почему вера в собственное всемогущество — обяза-
тельный компонент идеализированного образа.
Вторая функция тесно связана с первой. Невротик чувству-
ет себя слабым не в вакууме, а в мире, населенном врагами,
готовыми обмануть, унизить, поработить и победить его. Он
должен поэтому постоянно соизмерять и сравнивать себя с
другими не по причинам тщеславия или каприза, а в силу горь-
кой необходимости. И так как в глубине своей души он ощуща-
ет себя слабым и презренным — как мы увидим это позднее —
он должен искать чего-то такого, что поможет ему ощутить себя
лучше, достойнее других. Принимает ли это форму чувства соб-
ственного превосходства в святости или в беспощадности, в
любви или в цинизме, он должен ощущать в своей душе некое
превосходство, безотносительно к тому, в чем конкретно он
стремится превосходить других. По большей части такая по-
требность содержит элементы потребности в торжестве над
поражением других, потому что, независимо от конкретной
структуры невроза, невротик всегда уязвим и готов верить, что
на него смотрят свысока и презирают. В качестве противоядия
против чувства унижения может актуализироваться потребность
в мстительном триумфе или она может просто существовать в
душе невротика; но она служит одной из движущих сил невро-
тической потребности в превосходстве и придает ей специфи-
ческую окраску69. Соревновательный дух нашей цивилизации
не только вообще благоприятствует развитию неврозов, по-
скольку приводит к нарушению человеческих взаимоотношений,
но также в особенности питает развитие потребности в превос-
ходстве над другими.
Мы видели, как идеализированный образ подменяет собой
подлинную уверенность в себе и гордость. Но имеется еще один
аспект, где он служит в качестве суррогата. Так как идеалы не-
аротика противоречивы, они просто не могут иметь какой-либо
обязательной силы; в силу своего смутного и неопределенного
характера они не могут служить ему руководством. Поэтому,
75
если бы его стремление стать идолом, сотворенным самим со-
бой, не придавало его жизни некоторый смысл, он бы ощущал
свое существование абсолютно бесцельным. Это становится
особенно очевидно в ходе психоанализа, когда разрушение
идеализированного образа заставляет пациента на какое-то
время почувствовать себя совершенно потерянным. И только
тогда он осознает свою путаницу в вопросе идеалов и ему на-
чинает приходить в голову, как нежелательно такое положение.
До этого вся эта тема была совершенно чужда его пониманию
и интересу, независимо от того, сколько неискренних словоиз-
лияний он посвятил ей; теперь он осознает, что идеалы имеют
определенное значение, и хочет установить, каковы же в дей-
ствительности его собственные идеалы. Переживание такого
рода свидетельствует о том, что идеализированный образ под-
меняет собой подлинные идеалы. Понимание этой функции
имеет важное значение для терапии. Психоаналитик может ука-
зать пациенту на противоречия в его системе ценностей и на
более раннем этапе. Но он не может ожидать какого-либо кон-
структивного интереса к этой теме и, следовательно, не может
над ней работать до тех пор, пока идеализированный образ не
утратит свой обязательный характер.
Одну из функций идеализированного образа можно считать
ответственной за его ригидность в большей степени, чем лю-
бые другие. Если в нашем личном зеркале мы видим себя об-
разцами добродетели и интеллекта, то даже самые явные наши
дефекты и недостатки исчезнут или приобретут привлекатель-
ную окраску, точно так же, как на хорошей картине ветхая, по-
луразвалившаяся стена не выглядит более ни ветхой, ни полу-
разрушенной, а предстает в качестве чудесного сочетания ко-
ричневых, серых и красных цветовых тонов.
Мы можем прийти к более глубокому пониманию защитной
функции идеализированного образа, если зададим простой
вопрос: что человек считает своими ошибками или недостатка-
ми? Это один из тех вопросов, которые, на первый взгляд, ни к
чему не ведут из-за бесконечного числа возможных ответов.
Тем не менее на него имеется вполне конкретный ответ. Что
человек считает своими дефектами или недостатками — это
зависит от того, что он в самом себе принимает, а что отверга-
ет. Последнее, однако (при сходных культурных условиях), оп-
ределяется тем, какой аспект базального конфликта домини-
рует. Уступчивый тип, например, не рассматривает свои стра-
хи или свою беспомощность в качестве порока, в то время как
агрессивный тип посчитал бы любое такое чувство постыдным,
76
таким, которое следует скрывать от себя и других. Уступчивый
тип относит свои враждебные, агрессивные побуждения к чис-
лу греховных; а агрессивный тип смотрит на малейшее смягче-
ние своих чувств как на достойную презрения слабость. Кроме
того, каждый тип склонен отвергать все, что действительно яв-
ляется простым притворством со стороны его более приемле-
мого «я». Уступчивый тип, например, вынужден отрицать, что
на самом деле не является любящим и щедрым человеком;
отстраненный тип не хочет видеть, что его отстраненность не
является результатом его свободного выбора, что он должен
держаться в стороне от других людей потому, что не может со-
владать с ними, и так далее. Оба типа, как правило, отвергают
садистские наклонности (которые будут обсуждаться позднее).
Мы приходим, таким образом, к заключению, что считается не-
достатком и отвергается все то, что не входит в четко опреде-
ленный образ поведения, созданный доминирующим отноше-
нием к другим людям. Можно сказать, что защитная функция
идеализированного образа состоит в отрицании существова-
ния конфликтов; вот почему так необходимо, чтобы образ оста-
вался непоколебимым. Прежде чем я осознала это, я часто
удивлялась, почему пациенту бывает так непереносимо при-
знать, что он чуть менее значителен или чуть-чуть менее пре-
восходит других. Но если посмотреть с этой стороны, то ответ
ясен. Он не может уступить ни на йоту, потому что признание
определенных недостатков столкнет его лицом к лицу со свои-
ми конфликтами, подвергнув таким образом опасности ту ис-
кусственную гармонию, которой он добился. Мы, следователь-
но, можем констатировать прямую зависимость между напря-
женностью конфликтов и ригидностью идеализированного об-
раза: особенно тщательно разработанный и ригидный образ
позволяет нам сделать вывод о наличии наиболее разруши-
тельных конфликтов.
В дополнение к четырем уже указанным функциям идеали-
зированный образ имеет еще и пятую, также связанную с ба-
зальным конфликтом. Этот образ используется не только для
простого прикрытия неприемлемых сторон конфликта. Он пред-
ставляет собой своего рода продукт художественного творче-
ства, в котором противоположности предстают в примиренном
виде или во всяком случае для самого человека они более не
выступают как конфликты. Несколько примеров покажут, как это
происходит. Чтобы избежать длительных описаний, я буду про-
сто называть имеющиеся конфликты и показывать, в каком виде
они предстают в идеализированном образе.
77
Доминирующей стороной конфликта у пациента X. была ус-
тупчивость: огромная потребность в любви, привязанности,
одобрении и заботе о нем, потребность и самому быть сочув-
ствующим, великодушным, заботливым, любящим. Второй по
степени выраженности была отстраненность, со свойственным
ей отвращением к любому присоединению к группе, с акцентом
на независимость, со страхом любых связей, обостренной чув-
ствительностью к принуждению. Отстраненность постоянно при-
ходила в столкновение с его потребностью в человеческой бли-
зости и приводила к постоянным неприятностям в его отноше-
ниях с женщинами. Агрессивные побуждения также были впол-
не очевидны, проявляясь в остром желании быть первым в
любой ситуации, в косвенном доминировании над другими, их
эксплуатации время от времени и нетерпимости к любому вме-
шательству. Эти тенденции, естественно, значительно ослаб-
ляли его способность любить и поддерживать дружеские отно-
шения, а также сталкивались с его отстраненностью. Не подо-
зревая об этих побуждениях, он создал идеализированный об-
раз, воплощенный в трех лицах. Он был страстным возлюблен-
ным и большим другом — невозможно себе представить, что-
бы какая-либо женщина могла полюбить еще кого-то; никто не
мог сравниться с ним по доброте и другим достоинствам. Он
был выдающимся лидером своего времени, а его политичес-
кий гений держал многих в благоговейном страхе. И наконец,
он был великим философом, мудрецом, одним из немногих,
одаренных способностью глубокого постижения смысла жизни
и в конечном счете ее тщетности.
Этот образ не был чистой фантазией. Человек обладал боль-
шими потенциальными способностями во всех указанных отно-
шениях. Но эти потенциальные способности были вознесены
на уровень свершившегося факта, на уровень грандиозного и
уникального достижения. Кроме того, была затушевана навяз-
чивая природа этих стремлений, и ее место заняла вера в при-
рожденные качества и дарования. Вместо невротической по-
требности в любви, привязанности и одобрении человек видел
в себе способность любить; вместо стремления превосходить
других предполагал высочайшую одаренность; вместо потреб-
ности в отстраненности — независимость и мудрость. Наконец,
последнее и самое главное, его конфликты изгонялись следу-
ющим образом. Те стремления, которые в реальной жизни ме-
шали друг другу и не позволяли человеку осуществить какую-
либо из его потенциальных возможностей, переводились в об
ласть абстрактного совершенства, представая в качестве не-
78
скольких дополняющих друг друга аспектов богатой личности;
а три названных аспекта базального конфликта, которые они
олицетворяли, в изолированном виде были представлены в трех
лицах, образующих его идеализированный образ.
Другой пример в еще большей степени проясняет важное
значение изоляции конфликтующих элементов70. У пациента Y.
доминирующей тенденцией была отстраненность в достаточно
крайней форме, со всеми вытекающими из этого последствия-
ми, описанными в предыдущей главе. Его склонность к уступ-
чивости также была заметно выражена, хотя сам Y. не допус-
кал ее осознания, потому что она слишком противоречила его
потребности быть независимым. Иногда через панцирь вытес-
нения у него с силой прорывались добрые порывы. Потребность
в человеческой близости осознавалась им и постоянно прихо-
дила в столкновение с его отстраненностью. Он мог быть бес-
пощадно агрессивным лишь в своем воображении: он преда-
вался фантазиям массовых разрушений, вполне искренне же-
лая убить всех, кто мешал ему в жизни; он заявлял, что испове-
дует «философию джунглей», иначе говоря, убеждение в том,
что сила дает право без какой-либо жалости к окружающим
добиваться своих корыстных целей и что такой образ жизни
единственно разумен и свободен от лицемерия. Однако в сво-
ей реальной жизни он был достаточно робок; взрывы ярости
случались только при определенных условиях.
Его идеализированный образ представлял собою следую-
щую странную комбинацию. Большую часть времени он был
живущим на вершине горы отшельником, достигшим безгранич-
ной мудрости и состояния безмятежности. Изредка он мог пре-
вращаться в оборотня, полностью лишенного человеческих
чувств и склонного к убийству. И, как если бы этих двух несов-
местимых фигур было недостаточно, он также был идеальным
другом и возлюбленным.
Мы видим здесь то же самое отрицание невротических на-
клонностей, то же самое самовозвеличивание, ту же самую си-
туацию, когда потенциальные возможности ошибочно принима-
ются за реальные. В данном случае никакой попытки прими-
рить эти конфликты даже не предпринималось, противоречия
остались. Но, в отличие от реальной жизни, в идеализирован-
ном образе они предстают в чистом и незамутненном виде.
Поскольку они изолированы, они не сталкиваются между со-
бой. И именно это, по-видимому, имеет главное значение. Кон-
фликты как таковые исчезают.
Еще один, последний, пример идеализированного образа,
79
не столь внутренне разнородного, как предыдущий. В реаль-
ном поведении Z. сильно доминировали агрессивные тенден-
ции, сопровождаемые также садистскими наклонностями. Он
был человеком деспотическим и склонным к эксплуатации дру-
гих. Подгоняемый снедающим его честолюбием, он беспощад-
но ко всем окружающим рвался вперед. При этом он мог плани-
ровать, организовывать свои действия, бороться и сознатель-
но придерживался самой жесткой «философии джунглей». Ему
также была присуща крайняя отстраненность от всех; но так
как его агрессивные побуждения всегда приводили его к столк-
новениям с людьми, он не мог сохранять свое отчуждение. Од-
нако он строго следил за тем, чтобы не вступать в какие-либо
личные взаимоотношения, а также чтобы не позволить себе
получить удовольствие от чего-то такого, что связано с други-
ми людьми. Он вполне преуспевал в этом, поскольку позитив-
ные чувства к другим людям у него были практически полнос-
тью вытеснены; потребности в человеческой близости были
преимущественно ориентированы на сексуальную сферу. Од-
нако имели место отчетливая тенденция к уступчивости вместе с
потребностью в Ъдобрении, которые мешали его стремлению к
власти. А в основании лежали пуританские принципы, применяе-
мые главным образом в качестве кнута против других людей, но
которые, конечно, он не мог не применять также и к себе, — они
приходили в острое столкновение с его «философией джунглей».
В своем идеализированном образе он представал рыцарем
в сияющих доспехах, крестоносцем, способным к далекому и
верному предвидению, всегда ищущим справедливости. Как
подобает мудрому руководителю, он ни к кому не был лично
привязан, но поддерживал строгую, хотя и справедливую дис-
циплину. Он был честным и не допускал лицемерия. Женщины
любили его, и он мог бы быть превосходным партнером, но не
был связан ни с одной женщиной. Здесь достигается та же са-
мая цель, что и в других примерах: соединяются вместе эле-
менты базального конфликта.
Идеализированный образ, следовательно, представляет
собой попытку решения базального конфликта, попытку, имею-
щую по меньшей мере такое же важное значение, как и другие
описанные мной попытки. Он имеет огромную субъективную
ценность, поскольку служит в качестве связующего «вещества»,
удерживающего от распада раздираемого на части человека.
И хотя идеализированный образ существует лишь в голове че-
ловека, он оказывает решающее влияние на его отношения с
другими людьми.
80
Идеализированный образ можно назвать вымышленным или
иллюзорным «я», но это было бы лишь половиной правды и
поэтому могло бы вводить в заблуждение. Логика желаний, дей-
ствующая при его создании, просто поразительна, в особенно-
сти потому, что мы видим ее у людей, которые во всех прочих
отношениях стоят на почве строгой реальности. Но это не де-
лает его целиком ложным. Это плод воображения, тесно свя-
занный с вполне реальными факторами и определяемый ими.
Он обычно хранит следы подлинных идеалов человека. В то
время как грандиозные достижения иллюзорны, лежащие в их
основе потенциальные возможности часто реальны. Точнее
сказать, образ рождается под влиянием вполне реальной и на-
сущной внутренней необходимости, он выполняет вполне ре-
альные функции, и он оказывает в высшей степени реальное
влияние на своего создателя. Процессы, действующие в ходе
его создания, детерминированы такими определенными зако-
нами, что знание его специфических черт позволяет нам сде-
лать точные выводы относительно истинной структуры харак-
тера данного человека.
Но независимо от того, какая доля фантазии вплетена в
идеализированный образ, для самого невротика он имеет зна-
чение реальности. Чем сильнее упрочился образ, тем в боль-
шей степени невротик и является этим идеализированным об-
разом, в то время как его реальное «я» в соответствующей сте-
пени тускнеет и отступает. Такое перевертывание действитель-
ных отношений происходит в соответствии с самой сущностью
тех функций, которые выполняет этот образ. Каждая из них на-
правлена на оттеснение реальной личности и переключение
центра внимания на себя. Изучив истории жизни многих паци-
ентов, мы склонны полагать, что создание и упрочение идеали-
зированного образа часто в буквальном смысле было спаси-
тельным, и вот почему целиком оправданно или, по крайней
мере, логично то сопротивление, которое оказывает пациент,
если его образ подвергается нападкам. До тех пор, пока его
образ сохраняет для него свою реальность и непоколебимость,
он может чувствовать свою значительность, превосходство и
гармонию, несмотря на иллюзорный характер этих чувств. Он
может считать себя вправе выдвигать всевозможные претен-
зии и требования, исходя из своего предполагаемого превос-
ходства. Но если он позволит пошатнуться этому образу, ему
немедленно грозит перспектива столкнуться лицом к лицу со
всеми своими слабостями, потерять какие-либо права на осо-
бые требования, увидеть себя весьма незначительной фигу-
81
рой или даже предстать в своих глазах человеком, достойным
презрения. Однако еще ужаснее, что он оказывается перед
лицом своих конфликтов и чудовищным страхом быть разор-
ванным на части. Он слышит проповедь о том, что это может
дать ему шанс стать намного лучше, стать достойным больше-
го, чем любая слава его идеализированного образа, но в тече-
ние долгого времени все это остается для него пустым звуком.
Это прыжок в неизвестность, которая внушает ему страх.
При такой огромной субъективной ценности позиции идеа-
лизированного образа были бы неприступными, если бы не
присущие ему огромные изъяны. Все это сооружение является
чрезвычайно хрупким по причине наличия в нем вымышленных
элементов. Это хранилище сокровищ, начиненное динамитом,
и оно делает человека крайне уязвимым. Любое идущее извне
сомнение или критика, любое осознание собственной неудачи,
затрагивающее этот образ, любое реальное осознание сил,
действующих внутри него, может взорвать или разрушить иде-
ализированный образ. Человек должен так ограничить свою
жизнь, чтобы не подвергать себя такого рода опасностям. Он
должен избегать ситуаций, в которых он не будет предметом
восхищения или признания. Он должен избегать задач, в вы-
полнении которых он не уверен. Он даже может развить в себе
сильное отвращение к усилию любого рода. Для него, одарен-
ного художника, один только воображаемый образ картины,
которую он мог бы написать, уже является живописью высо-
чайшего мастерства. Любой заурядный человек может где-то
зарабатывать себе на жизнь тяжелым трудом; для него же при-
менить себя так же, как какие-нибудь Том, Дик или Гарри, было
бы равносильно признанию, что он не обладает выдающимся
умом, а значит — крайним унижением. Поскольку в действи-
тельности ничего нельзя достичь без работы, то таким отноше-
нием к ней он обрекает на крушение те самые цели, которые
его привлекают. И пропасть между его идеализированным об-
разом и его реальным «я» углубляется.
Он зависит от постоянного подтверждения своего превос-
ходства со стороны других людей: в форме одобрения его, вос-
хищения им, лести — однако ни одна из этих форм подтверж-
дения не может дать ему ничего большего, чем временное ус-
покоение. Он может бессознательно ненавидеть всякого, кто
превосходит его или кто, будучи в каком-то отношении выше
его: самоувереннее, уравновешеннее, информированнее, —
угрожает подорвать его собственные представления о себе. Чем
отчаяннее он цепляется за веру в то, что тождествен своему
82
идеализированному образу, тем более жестока его ненависть.
Или, если его собственное высокомерие вытесняется, он мо-
жет слепо восхищаться людьми, которые убеждены в своей
значительности и открыто демонстрируют это самонадеянным
поведением. Он любит в них собственный образ и неизбежно
впадает в тяжелое разочарование, когда осознает (а это долж-
но случиться с ним в тот или иной момент), что те боги, кото-
рым он так поклоняется, интересуются лишь собой, а им — лишь
в той мере, в какой он курит им фимиам.
Вероятно, самый тяжелый порок идеализированного обра-
за связан с возникающим в результате отчуждением от «я». Мы
не можем подавить или устранить существенно важные части
нас самих, не становясь при этом чуждыми себе. Это одно из
тех изменений, постепенно совершаемых невротическими про-
цессами, которые, несмотря на их фундаментальный характер,
протекают незаметно. Просто человек перестает замечать, что
он на самом деле чувствует, любит, отвергает, во что верит, —
короче говоря, что он есть на самом деле. Не зная своего ре-
ального «я», он может жить жизнью своего образа. Томми из
произведения Дж.М. Бэрри71 «Томми и Гризель» показывает
этот процесс ярче любого клинического описания. Конечно, не-
возможно вести себя подобным образом, не будучи окончатель-
но запутанным в паутине бессознательного притворства и ра-
ционализации, способствующей сомнительной и непрочной
жизни. Человек теряет интерес к жизни, потому что не он живет
этой жизнью; он не может принимать решения, потому что не
знает, чего он в действительности хочет; если трудности воз-
растают, его может захлестнуть ощущение нереальности —
обостренное выражение его постоянного состояния, где он не
реален для самого себя. Чтобы понять такое состояние, нужно
осознать, что пелена нереальности, окутывающая внутренний
мир, имеет тенденцию распространяться и на внешний мир.
Один пациент недавно резюмировал всю эту ситуацию в сле-
дующих словах: «Если бы это не имело отношения к действи-
тельности, у меня все было бы в полном порядке».
Наконец, хотя идеализированный образ создается для уст-
ранения базального конфликта и в какой-то степени помогает
достичь этого, он в то же самое время порождает в личности
новую линию раскола, почти столь же опасного, как и первона-
чальный. Грубо говоря, человек строит свой идеализирован-
ный образ, потому что он не может терпеть себя таким, каков
он в действительности. Идеализированный образ позволяет
уйти от этой катастрофической ситуации; стоя на пьедестале,
83
он становится еще менее терпимым к своему реальному «я» и
наливается яростью против него, начиная презирать себя и чув-
ствовать раздражение от тяжести недостижимых требований к
самому себе. Он, следовательно, колеблется между самообо-
жанием и презрением к себе, между своим идеализированным
образом и своим презираемым образом, не имея никакой твер-
дой середины, на которую он мог бы опереться.
Таким образом, создается новый конфликт: между навязчи-
выми, противоположными стремлениями, с одной стороны, и
своего рода внутренней диктатурой, идущей от существующе-
го внутри разлада, с другой. И он реагирует на эту внутреннюю
диктатуру точно так же, как человек мог бы реагировать на ана-
логичную политическую диктатуру: он мог бы отождествить себя
с ней, то есть почувствовать, что он именно такой замечатель-
ный и совершенный, как это ему внушает диктатор; или он мог
бы «встать на цыпочки», всеми силами пытаясь дотянуться до
соответствия его требованиям; или он мог бы воспротивиться
принуждению и отказаться признать налагаемые на него обя-
зательства. Если он реагирует первым образом, мы получим
представление о «нарциссическом» человеке, недосягаемом
для критики; тогда существующий разлад как таковой не ощу-
щается в его сознании. Во втором случае мы имеем перфекци-
ониста с особым типом Супер-Эго, по Фрейду. В третьем слу-
чае человек кажется не отвечающим ни перед кем и ни перед
чем; он становится склонным к сумасбродству, безответствен-
ности и негативизму. Я намеренно говорю о том, какое впечат-
ление он производит или каким кажется, потому что, какова бы
ни была форма его реакции, по сути своей он продолжает уп-
рямо сопротивляться. Даже тип бунтаря, который обычно счи-
тает, что он «свободен», находится под гнетом навязываемых
извне норм и принципов, которые он пытается ниспровергнуть;
хотя то, что он все еще находится в тисках своего идеализиро-
ванного образа, возможно, обнаруживает себя лишь в разма-
хивании этими принципами как бичом, предназначенным для
других72. Иногда человек проходит через периоды шарахания
из одной крайности в другую. Он может, например, пытаться в
течение некоторого времени проявлять сверхчеловеческую
доброту и, не получив от этого никакого утешения, отшатнуться
затем к противоположному полюсу, яростно восставая против
таких принципов. Или он может переходить от безграничного
восхищения собой к чуть ли не болезненному стремлению к
самосовершенствованию. Чаще мы находим сочетание этих
различных типов отношений. Все они указывают на тот факт,
84
понятный в свете нашей теории, что ни одна из этих попыток не
является удовлетворительной; что все они обречены на неудачу;
что мы должны рассматривать их в качестве отчаянных попыток
выйти из невыносимой ситуации; что, как и в любой другой невы-
носимой ситуации, человек прибегает к самым разнообразным
средствам, и, если не помогает одно, пробует другое.
Все эти следствия, соединяясь, воздвигают мощный барь-
ер на пути истинного развития. Человек не может учиться на
своих ошибках, потому что он их не видит. Несмотря на все его
уверения в обратном, на самом деле он неизбежно утрачивает
интерес к собственному развитию. То, что он имеет в виду, ког-
да говорит о развитии, является бессознательной идеей созда-
ния более совершенного идеализированного образа, такого, в
котором не будет никаких изъянов.
Поэтому задача состоит в том, чтобы пациент осознал свой
идеализированный образ во всех его деталях, чтобы помочь
ему постепенно понять все функции этого образа и его субъек-
тивную ценность, показать ему, какие страдания он неизбежно
влечет за собой. Тогда он начнет задумываться над тем, не
слишком ли высока эта цена. Но он сможет отказаться от этого
образа лишь тогда, когда значительно ослабнут породившие
его потребности.
Глава 7
Экстернализация
Мы видели, как все то притворство, к которому прибе-
гает невротик для того, чтобы преодолеть расхожде-
ние между своим реальным «я» и его идеализирован-
ным образом, служит в конечном счете лишь углублению этого
расхождения. Но так как этот образ обладает исключительно
важным субъективным значением, невротик должен неослабно
пытаться прийти в соответствие с ним. Пути, которыми он дос-
тигает этого, многообразны. Многие из них будут обсуждаться
в следующей главе. Здесь мы ограничимся исследованием од-
ного из них, менее известного, чем остальные, чье влияние на
структуру невроза является особенно глубоким.
Когда я называю эту попытку экстернализацией, я характе-
ризую ее как тенденцию так воспринимать внутренние процес-
85
сы, как если бы они имели место вне человека, и, как правило,
считать эти внешние факторы ответственными за собственные
трудности. Она имеет общую с идеализацией цель — уйти от
реального «я». Но в то время как процесс ретуширования и
обновления фактически существующей личности остается как
бы внутри границ «я», экстернализация означает, что человек
вообще покидает территорию «я». Проще говоря, человек мо-
жет находить спасение от своего базального конфликта в сво-
ем идеализированном образе; но когда расхождение между
реальным «я» и идеализированным образом достигает точки,
в которой напряжение между ними становится непереносимым,
внутри себя ему больше не на что опереться. Тогда единствен-
ное, что ему остается, — это вообще убежать от своего «я» и
воспринимать все так, как если бы все происходило вовне.
Некоторые из тех явлений, которые имеют здесь место, под-
падают под понятие «проекции», означающее объективирова-
ние имеющихся у человека трудностей73. Согласно общеприня-
тому определению этого термина, проекция означает перене-
сение вины и ответственности за отвергаемые человеком в себе
наклонности или качества на кого-либо другого, такие, как по-
дозрения других людей в наличии у них его собственных склон-
ностей к изменам, честолюбию, доминированию, лицемерию,
смирению и так далее. В этом значении данный термин пре-
красно подходит. Однако экстернализация охватывает более
широкий круг явлений; перенесение ответственности является
лишь его частью. На других людей переносятся не только соб-
ственные недостатки, но и в большей или меньшей степени все
чувства. Человек, склонный к экстернализации, может глубоко
огорчаться по поводу угнетения малых стран, не подозревая в
то же самое время, насколько сильно он сам чувствует себя
угнетенным. Он может не ощущать собственное отчаяние, но
будет эмоционально чувствовать его у других людей. Особен-
но важно в этой связи, что он не осознает своего собственного
отношения к себе; он будет, например, чувствовать, что кто-то
другой сердится на него, когда в действительности это он сер-
дит на самого себя. Или он будет осознавать свой гнев как на-
правленный на других людей, тогда как в действительности он
направлен на него самого. Более того, он будет приписывать
внешним факторам не только свои расстройства, но также и
свое хорошее настроение или свои достижения. В то время как
в своих неудачах он будет видеть веление судьбы, свои успехи
он будет приписывать благоприятным обстоятельствам, хоро-
шее настроение — погоде и так далее.
86
Когда человек чувствует, что течение его жизни в хорошую
или плохую сторону определяют другие люди, то вполне логич-
но, что он вынужден направлять все свои мысли на то, как их
изменить, исправить или перевоспитать, наказать, защитить
себя от их вмешательства или произвести на них впечатление.
Тем самым экстернализация ведет к зависимости от других —
зависимости, однако, совершенно иной, нежели та, которую
порождает невротическая потребность в любви и привязаннос-
ти. Экстернализация также ведет к чрезмерной зависимости от
внешних обстоятельств. Живет ли человек в городе или приго-
роде, придерживается ли он той или иной диеты, ложится ли он
спать рано или поздно, служит ли он в том или ином комитете
— все это получает несоразмерно большое значение. Он при-
обретает, таким образом, те характерные черты, которые Юнг
называет экстраверсией. Но тогда как Юнг считает экстравер-
сию односторонним развитием конституциональных по своей
природе наклонностей, я вижу в ней результат попытки устра-
нить нерешенные конфликты посредством экстернализации.
Другое неизбежное следствие экстернализации — гложущее
чувство пустоты, ощущение чего-то мелкого и поверхностного.
И опять данное чувство локализуется неправильно. Вместо
ощущения своей эмоциональной пустоты человек ощущает пу-
стоту в своем желудке и пытается избавиться от нее посред-
ством навязчивого поглощения пищи. Или он может опасаться,
что из-за невесомости его тела его можно сдуть, словно перыш-
ко, он чувствует, что его могла бы унести любая буря. Он может
даже говорить, что, если бы все было проанализировано, он
оказался бы не чем иным, как пустой оболочкой. Чем более
радикальной является экстернализация, тем сильнее невротик
становится похожим на собственный призрак и тем меньше он
способен на что-либо, кроме как плыть по течению.
Но довольно обсуждать внутренний смысл этого процесса.
Давайте теперь посмотрим, каким конкретным образом он по-
могает ослаблять напряжение между «я» и идеализированным
образом. Ибо безотносительно к тому, как человек может вос-
принимать себя на сознательном уровне, несоответствие меж-
ду одним и другим будет наносить свой тяжелый урон; и чем
более он преуспеет в отождествлении себя со своим образом,
тем глубже будет степень бессознательности его реакции.
Обычно она выражается в презрении к себе, направленной на
себя ненависти и в чувстве принуждения; все они не только
являются крайне болезненными, но и каждое по-своему дела-
ют человека неспособным к жизни.
87
Экстернализация презрения к себе может принимать фор-
му либо презрения к другим людям, либо ощущения, что эти
другие люди смотрят на тебя с презрением. Обычно присут-
ствуют обе формы; то, какая из них выступает сильнее или, по
крайней мере, лучше осознается, зависит от особенностей струк-
туры невротического характера в целом. Чем более агресси-
вен человек, чём сильнее он ощущает свою правоту и превос-
ходство, тем с большей легкостью он будет презирать других и
тем менее вероятно, что ему придет в голову, что другие люди
могут смотреть на него сверху вниз. И наоборот, чем более он
уступчив, тем более вероятно, что его упреки в свой адрес за
неспособность соответствовать своему идеализированному
образу будут вызывать у него ощущение, что другие люди пре-
зирают его. Влияние последнего наносит особенно сильный
вред. Оно делает человека робким, неестественным, отстра-
ненным. Оно делает его чрезмерно признательным, даже жал-
ким, униженным в своей признательности за любое выражение
теплых чувств или понимание, проявленное к нему. В то же са-
мое время он не может принимать за чистую монету даже ис-
креннюю доброжелательность, но смутно воспринимает ее как
некую незаслуженную милостыню. Он делается беззащитным
против надменных людей, потому что какая-то часть его души
согласна с ними, и он чувствует правомерность того, что к нему
относятся с презрением. Естественно, такие реакции порожда-
ют негодование, которое, в том случае если оно вытесняется и
накапливается, может приобрести взрывную силу.
Несмотря на все это, переживание презрения к себе в экстер-
нализированной форме имеет вполне определенную субъек-
тивную ценность. Ощущение всей полноты презрения к себе раз-
било бы вдребезги ту ложную самоуверенность, которую мо-
жет иметь невротик, и привело бы его на грань коллапса. Быть
презираемым другими достаточно болезненно, но всегда есть
надежда суметь изменить их отношение или в перспективе от-
платить им той же монетой, или можно воспользоваться мыс-
ленной оговоркой, что они несправедливы. Если же человек
презирает самого себя, все это теряет свое значение. Нет суда,
к которому можно было бы апеллировать. Вся та безнадежность,
которую бессознательно ощущает невротик в отношении себя,
отчетливо выходит наружу. Он начинает презирать не только
действительно имеющиеся у него слабости, но чувствует, что
он вообще заслуживает презрения. Таким образом, даже хоро-
шие качества канут в бездну его чувства своего ничтожества.
Другими словами, он будет отождествлять себя со своим пре-
88
зираемым образом; он будет воспринимать его как непрелож-
ный факт, с которым ничего нельзя поделать. Это указывает на
то, что в терапевтической процедуре желательно не касаться
темы презрения к себе до тех пор, пока не уменьшится безна-
дежность пациента и значительно не ослабнут тиски его идеа-
лизированного образа. Лишь тогда пациент будет способен пря-
мо смотреть на это презрение к себе и начнет осознавать, что
его ничтожество является не объективным фактором, а субъек-
тивным чувством, проистекающим из его безжалостных стан-
дартов. Заняв по отношению к себе более снисходительную по-
зицию, он увидит, что его состояние не является неустранимым,
что те качества, которые он так сильно отвергает, в действитель-
ности не заслуживают презрения, а представляют собой затруд-
нения, которые в конечном счете он может преодолеть.
Мы не поймем направленного на себя гнева невротика или
той силы, которой он достигает, если не будем иметь в виду,
как безгранично важно для него поддерживать иллюзию, что он
тождествен своему идеализированному образу. Тот факт, что
он не только ощущает отчаяние по поводу своей неспособнос-
ти соответствовать этому образу, но и определенно злится на
себя, обусловлен ощущением всемогущества, которое состав-
ляет неизменный атрибут этого образа. Неважно, какими ис-
ключительно неблагоприятными были условия его развития в
детстве, он — всемогущий — должен был суметь преодолеть
их. Даже если он умом осознает, как велики его невротические
путы, он тем не менее испытывает бессильную ярость за то,
что не смог разорвать их. Эта ярость достигает своего пика, ког-
да он сталкивается с конфликтующими побуждениями и осозна-
ет, что даже он бессилен достичь несовместимых между собой
целей. Это одна из тех причин, почему внезапное осознание кон-
фликта может повергнуть его в состояние острой паники.
Экстернализация гнева на себя происходит тремя основны-
ми способами. Там, где нет внутренних запретов на выражение
враждебности, гнев легко изливается вовне. Тогда он направ-
ляется на других людей и проявляется либо как общая раздра-
жительность, либо как гнев, направленный конкретно на те са-
мые недостатки у других людей, которые человек ненавидит в
себе. Следующая иллюстрация может это прояснить. Пациент-
ка жаловалась на нерешительность своего мужа. Так как эта
нерешительность относилась к тривиальному вопросу, ее го-
рячность была явно непропорционально сильной. Зная о ее
собственной нерешительности, я предположила, что здесь об-
наруживалось то, насколько безжалостно она осуждала соб-
89
ственную нерешительность. В ответ на это предположение она
внезапно ощутила безумную ярость, сопровождаемую побуж-
дением разорвать себя на части. То, что в своем идеализиро-
ванном образе она была надежной опорой, делало для нее
непереносимой любую собственную слабость. Довольно типич-
но, однако, что эта реакция, несмотря на ее крайне драматич-
ный характер, была полностью забыта на следующем сеансе.
У пациентки был мгновенный проблеск осознания экстернали-
зации, но она еще не была готова отказаться от нее.
Второй способ экстернализации принимает форму постоян-
но ощущаемого сознательного либо бессознательного страха
или ожидания, что те недостатки, которые непереносимы для
самого человека, вызовут гнев у других людей. Человек может
быть настолько убежден, что то или иное поведение с его сто-
роны вызовет глубокую враждебность, что будет искренне изум-
лен, если не столкнется ни с каким враждебным откликом. На-
пример, пациентка, чей идеализированный образ содержал
элементы желания быть не менее добродетельной, чем свя-
щенник из произведения Виктора Гюго74 «Отверженные», была
крайне изумлена, обнаружив, что всегда, когда она занимала
твердую позицию или даже выражала свой гнев, люди относи-
лись к ней лучше, чем когда она вела себя как святая. Как мож-
но предположить на основе данного идеализированного обра-
за, доминирующей наклонностью пациентки была уступчивость.
Проистекая первоначально из ее потребности в близости с дру-
гими, она была крайне усилена ее ожиданием ответной враж-
дебности. Возросшая уступчивость является в действительно-
сти одним из главных следствий этой формы экстернализации
и иллюстрирует, как невротические наклонности, образуя по-
рочный круг, постоянно усиливают одна другую. Навязчивая
уступчивость возрастает как следствие того, что идеализиро-
ванный образ, содержащий в этой конфигурации элементы свя-
тости, побуждает человека к еще большему самоуничижению.
Возникающие в результате этого враждебные импульсы вызы-
вают тогда гнев на себя. А экстернализация гнева, ведущая к
росту страха перед другими людьми, в свою очередь, усилива-
ет уступчивость.
Третий способ экстернализации гнева — сосредоточение на
телесных расстройствах. Гнев на себя, когда он не пережива-
ется как таковой, явно приводит к значительной напряженнос-
ти на физиологическом уровне, которая может проявляться в
форме расстройств кишечника, головных болей, усталости и
так далее. Поучительно видеть, как все эти симптомы мгновен-
90
но исчезают, едва лишь человек на сознательном уровне по-
чувствует этот гнев. Можно сомневаться в том, назвать ли эти
физические манифестации экстернализацией или же рассмат-
ривать их просто как физиологические последствия вытеснен-
ного гнева. Но вряд ли можно отделять эти манифестации от
той пользы, которую извлекают из них пациенты. Как правило,
они горячо и энергично стараются приписать свои психологи-
ческие затруднения своим телесным заболеваниям, а их, в свою
очередь, некоторой внешней причине. Они заинтересованы в
доказательстве того, что в психологическом плане у них все в
порядке; просто они страдают от кишечных расстройств, выз-
ванных неправильной диетой, или от переутомления, вызван-
ного чрезмерной работой, или от ревматизма, вызванного влаж-
ным воздухом, и так далее.
О том, чего достигает невротик посредством экстернализа-
ции своего гнева, здесь можно сказать то же самое, что и по
поводу презрения к себе. Однако следует упомянуть еще об
одном дополнительном соображении. Как далеко заходят в этом
такие пациенты, понять до конца нельзя, если не осознать ту
реальную опасность, которая связана с этими саморазрушитель-
ными импульсами. Пациентка, фигурирующая в первом приме-
ре, лишь на мгновение испытала побуждение разорвать себя
на части, но психотики75 могут реально осуществить это и пока-
лечить себя76. Вероятно, если бы не экстернализация, число
самоубийств было бы намного больше. Понятно, почему Фрейд,
осознавая могучую силу импульсов саморазрушения, постули-
ровал инстинкт саморазрушения (инстинкт смерти), хотя этой
концепцией он закрыл путь к действительному его пониманию,
а значит к эффективной терапии.
Сила чувства внутреннего принуждения зависит от того, в
какой степени человек скован авторитарным контролем идеа-
лизированного образа. Трудно переоценить этот гнет. Он хуже
любого внешнего принуждения, потому что последнее позво-
ляет сохранить внутреннюю свободу. Пациенты по большей
части не осознают это чувство, но его силу можно оценить по
облегчению, которое у них наступает, когда, устранив его, они
обретают некоторую степень внутренней свободы. Принужде-
ние может быть экстернализировано в форме оказания давле-
ния на других. Внешне это может выглядеть точно так же, как и
невротическое стремление к доминированию, но, хотя они оба
могут иметь место, они различаются: принуждение, которое
представляет собой экстернализацию внутреннего гнета, не
требует в первую очередь личного послушания. Оно состоит
91
главным образом в навязывании другим людям тех стандар-
тов, которые терзают самого человека, с тем же пренебреже-
нием их счастьем. Пуританская психология77 является хорошо
известной иллюстрацией этого процесса.
Не менее важное значение имеет и экстернализация внут-
реннего диктата в форме сверхчувствительности ко всему во
внешнем мире, что хоть в малейшей степени напоминает при-
нуждение. Как известно любому наблюдательному человеку,
такая сверхчувствительность вполне обычна. Не вся она про-
истекает из принуждения, налагаемого человеком на самого
себя. Обычно в ней имеет место и иной элемент, когда соб-
ственное стремление к власти человек видит в других людях и
негодует из-за него. У отстраненных людей, мы полагаем, бу-
дет иметь место главным образом навязчивое отстаивание соб-
ственной независимости, которое с необходимостью делает их
крайне чувствительными к любому внешнему давлению. Экстер-
нализация принуждения, бессознательно налагаемого челове-
ком на самого себя, является одним из источников, который не
столь заметен и который часто упускают из виду в психоанали-
зе. Это особенно достойно сожаления, потому что экстернали-
зация такого рода часто оказывает сильное подспудное влия-
ние на взаимоотношения между пациентом и психоаналитиком.
Пациент склонен упорно настаивать на необоснованности лю-
бого предположения, высказываемого психоаналитиком, даже
после того, как проанализированы более очевидные источники
его чувствительности на этот счет. В таком случае борьба, не-
обходимая для преодоления этого, становится все более жест-
кой, поскольку психоаналитик действительно хочет вызвать
изменения в пациенте. Его честное признание, что он всего лишь
хочет помочь восстановлению пациента и возрождению его
внутренних побудительных мотивов, приносит мало пользы.
Может ли он, пациент, не поддаваться некоторому ненамерен-
но оказываемому влиянию? В действительности, поскольку он
не знает, кем он является «на самом деле», он, вероятно, не
может быть избирательным в том, что он принимает или отвер-
гает, и никакие меры предосторожности психоаналитика воз-
держиваться от навязывания ему какого-либо лично им, психо-
аналитиком, разделяемого представления не будут иметь ни-
какого значения. И поскольку он также не знает, что он мучает-
ся от внутреннего принуждения, которое и подчинило его опре-
деленному шаблону, он может лишь противиться любому иду-
щему извне намерению изменить его, даже не пытаясь в нем
разобраться. Излишне говорить, что эта тщетная борьба имеет
92
место не только в психоаналитической ситуации, но непремен-
но возникает в большей или меньшей степени в любых тесных
взаимоотношениях. И только психоанализ этого внутреннего
процесса в конце концов изгонит этот призрак.
Дело осложняется тем, что чем более человек склонен ус-
тупать придирчивым требованиям своего идеализированного
образа, тем в большей степени он будет экстернализировать
такую уступчивость. Он будет стараться соответствовать тому,
что ожидает от него психоаналитик или, собственно говоря,
любой другой или что, как он думает, они ожидают от него. Он
может казаться податливым или даже доверчивым, но в то же
самое время он будет копить скрытое негодование против та-
кого «принуждения». В результате может получиться, что он в
конечном счете станет в каждом видеть деспота и будет него-
довать на весь мир.
Какую же выгоду тогда получает человек посредством эк-
стернализации своего внутреннего принуждения? До тех пор,
пока он считает, что оно приходит извне, он может противиться
ему, пусть даже только мысленно. Сходным образом, идущих
извне ограничений можно избежать; можно сохранить иллюзию
свободы. Но еще более важное значение имеет фактор, приве-
денный выше: признание внутреннего принуждения означало
бы признание в том, что он не является своим идеализирован-
ным образом со всеми вытекающими из этого последствиями.
Представляет интерес вопрос о том, выражается ли и в ка-
кой степени давление такого внутреннего принуждения также и
в физических симптомах. Мое собственное впечатление состо-
ит в том, что оно оказывает влияние при астме, высоком кровя-
ном давлении и запорах, но мой опыт здесь ограничен.
Нам остается обсудить экстернализацию различных черт,
которые противоположны идеализированному образу. В целом
она осуществляется посредством простой проекции, то есть в
форме восприятия их как принадлежащих другим людям или
посредством перекладывания ответственности за них на дру-
гих людей. Эти процессы не обязательно происходят вместе. В
следующих примерах нам, возможно, придется повторить не-
которые положения, уже отмеченные в этой связи, а также не-
которые другие общеизвестные вещи, но иллюстрации помогут
нам достичь более глубокого понимания смысла проекции.
Пациент-алкоголик А. жаловался на невнимание своей лю-
бовницы. Насколько я могла понять, эти жалобы были безосно-
вательны или во всяком случае очень сильно преувеличены.
Для внешнего наблюдателя было вполне очевидно, что сам А.
93
страдал от внутреннего конфликта, поскольку, с одной сторо-
ны, был уступчивым, добродушным и щедрым человеком, а с
другой — деспотичным, требовательным и высокомерным.
Здесь, следовательно, имела место проекция агрессивных на-
клонностей. Но что сделало необходимой такую проекцию? В
его идеализированном образе агрессивные наклонности были
всего лишь естественной составляющей сильной личности.
Однако преобладающей чертой была доброта — со времен
святого Франциска78 не было никого, кто мог бы сравниться с
ним по доброте, так же, как никогда не было такого идеального
друга. Была ли в таком случае эта проекция уступкой его идеа-
лизированному образу? Несомненно! Но она также позволяла
ему отреагировать свои агрессивные наклонности, не осозна-
вая их и поэтому не сталкиваясь лицом к лицу со своими конф-
ликтами. Здесь мы видим человека, зажатого в тиски неразре-
шимой дилеммы. Он не мог отказаться от своих агрессивных
наклонностей из-за их навязчивого, компульсивного характера.
Он также не мог отказаться и от своего идеализированного об-
раза, ибо именно этот образ поддерживал хотя бы некое подо-
бие его целостности. Проекция была выходом из этой дилем-
мы. Таким образом, в ней выражалась двойственность бес-
сознательных тенденций: она позволяла ему предъявлять все
свои агрессивные требования и в то же самбе время быть иде-
альным другом.
Пациент также подозревал эту женщину в неверности. Для
этого не было абсолютно никаких оснований: она была ему по-
чти по-матерински преданна. На самом деле он сам был скло-
нен к мимолетным любовным приключениям, которые держал
в тайне. Можно было бы подумать о страхе возмездия, кото-
рый вырастал из того, что он судил о других людях по себе.
Здесь определенно присутствовала потребность в самооправ-
дании. Рассмотрение возможной проекции гомосексуальных
наклонностей не помогло прояснить ситуацию. Ключ лежал в
его особом отношении к собственной неверности. Его любов-
ные похождения не были им забыты, но при обращении к про-
шлому не вспоминались. Они как бы более не являлись пере-
житым опытом. С другой стороны, мнимая неверность женщи-
ны представала ярко и отчетливо. Здесь, следовательно, име-
ла место экстернализация переживания. Ее функция была той
же самой, что и в предыдущем примере: она позволяла ему
сохранять свой идеализированный образ и одновременно по-
ступать как ему заблагорассудится.
Политика силы, практикуемая среди политических и профес-
94
сиональных групп, может служить еще одним таким примером.
Часто подобное интриганство мотивируется сознательным на-
мерением ослабить соперника и усилить собственную позицию.
Но оно может также иметь своим источником неосознаваемую
дилемму, сходную с представленной выше. В этом случае оно
будет выражением бессознательной двойственности. Это по-
зволит человеку строить всевозможные интриги и хитрости,
связанные с такой формой нападения, не пятная при этом свой
идеализированный образ. В то же самое время он получает
превосходный способ изливать весь гнев и презрение к себе на
другого человека, а еще лучше на того, кому наиболее жела-
тельно нанести поражение.
В заключение я особо остановлюсь на том, каким образом
ответственность обычно переносится на других людей без на-
деления их при этом собственными трудностями. Многие паци-
енты, как только их ставят перед осознанием тех или иных про-
блем, немедленно переводят разговор на детство и строят на
нем все свои оправдания. Они чувствительны к принуждению,
говорят они, потому что у них была деспотичная мать. Они лег-
ко оскорбляются, потому что страдали от унижений в детстве;
они мстительны из-за своих ран, полученных в детском возрас-
те; они имеют отстраненный характер, потому что в детстве и
юности их никто не понимал; они испытывают внутренние зап-
реты в сексуальной сфере вследствие своего пуританского вос-
питания и так далее. Я не имею здесь в виду те беседы, в ходе
которых как психоаналитик, так и пациент всерьез пытаются
понять значение раннего опыта, я, скорее, имею в виду ту чрез-
мерную готовность исследовать детство, которая не ведет ни к
чему, кроме бесконечных повторений, и сопровождается такой
же степенью незаинтересованности исследовать силы, действу-
ющие внутри пациента в настоящее время.
Ввиду того, что такая попытка обращения к детству подкреп-
ляется тем, что Фрейд придавал особое значение прослежива-
нию генезиса, давайте тщательно исследуем, в какой степени
она основана на истине, а в какой — на заблуждении. Справед-
ливо, что невротическое развитие пациента начинается в дет-
стве и что все сведения, которые он может предоставить, су-
щественны для понимания специфики происходившего разви-
тия. Также справедливо, что он не несет ответственности за
свой невроз. Воздействие обстоятельств было таковым, что он
не мог развиваться иным образом. По причинам, которые вско-
ре будут обсуждаться, психоаналитик должен очень ясно под-
черкивать этот момент.
95
Заблуждение связано с отсутствием у пациента интереса ко
всем тем силам, которые укоренились в нем на основе его дет-
ства. Однако именно эти силы действуют в нем и в настоящее
время и стоят за его нынешними затруднениями. Возможно, то,
что в детстве вокруг себя он видел много лицемерия, могло
сыграть некоторую роль, например, в том, что он стал цинич-
ным. Но, если он связывает свой цинизм только со своими дет-
скими переживаниями, он игнорирует существующую у него в
данное время потребность быть циником — потребность, ис-
точник которой лежит в том, что он разрывается между несов-
местимыми идеалами и поэтому в попытке разрешить этот кон-
фликт вынужден выбросить за борт все моральные ценности
вообще. Кроме того, он имеет тенденцию принимать на себя
ответственность там, где он не может ее нести, и отказывается
принимать ее там, где должен это делать. Он продолжает ссы-
латься на переживания ранних лет жизни для того, чтобы вновь
уверить себя в том, что он действительно не может не иметь
определенных слабостей и недостатков, и в то же самое время
считает, что он должен был бы выйти из своих ранних затруд-
нений незатронутым, подобно белой лилии, поднимающейся из
болота незапятнанной. За это частично несет ответственность
его идеализированный образ, так как он не позволяет ему при-
знавать свои прошлые или нынешние недостатки или конфлик-
ты. Но еще важнее, что когда он твердит о своем детстве, он
совершает своего рода бегство от собственного «я», бегство,
которое все же позволяет ему поддерживать иллюзию готовно-
сти к исследованию себя. Поскольку он совершает экстернали-
зацию, он не ощущает сил, действующих внутри него; и он не
может ощущать себя активным инструментом собственной жиз-
ни. Утратив в себе движущую силу, он чувствует себя мячом,
который, будучи однажды брошен с холма вниз, должен про-
должать катиться, или раз и навсегда запрограммированным
«подопытным кроликом».
Тот односторонний упор, который пациент может делать на
собственном детстве, служит столь явным выражением его на-
клонностей к экстернализации, что всегда, когда я сталкиваюсь
с таким отношением, я ожидаю обнаружить человека, полнос-
тью отчужденного от себя самого и под влиянием центробеж-
ной силы продолжающего отдаляться от себя. И я еще ни разу
не ошиблась в таком предположении.
Тенденция к экстернализации действует и в сновидениях.
Если психоаналитик предстает в сновидениях пациента в каче-
стве тюремщика, если в сновидениях женщины ее муж захло-
96
пывает двери, через которые она хочет пройти, если происхо-
дят несчастные случаи или какие-то препятствия мешают дос-
тичь глубоко желанной цели, то эти сновидения представляют
собой попытку отрицать внутренний конфликт и приписать его
некоторому внешнему фактору.
Психоанализ пациента с сильной тенденцией к экстернали-
зации представляет особые трудности. Он приходит к психо-
аналитику так же, как он пришел бы к зубному врачу, ожидая,
что тот выполнит работу, которая его лично на самом деле ни-
как не затрагивает. Его беспокоит невроз жены, друга, брата,
но не свой собственный. Он говорит о трудных обстоятельствах
своей жизни, но с большим трудом идет на то, чтобы исследо-
вать в них свою роль. Если бы его жена не была столь невро-
тичной или его работа не расстраивала бы его так сильно, с
ним все было бы в порядке. В течение длительного периода
времени он абсолютно не осознает, что внутри него, возможно,
действуют какие-то эмоциональные силы; он боится привиде-
ний, грабителей, гроз, мстительных людей вокруг себя, полити-
ческой ситуации, но никогда не боится самого себя. В лучшем
случае он уделяет внимание своим проблемам ради удовлет-
ворения чисто интеллектуального или артистического интере-
са. Но до тех пор, пока он, так сказать, психологически не суще-
ствует, он просто не в состоянии применить к своей подлинной
жизни достигнутое им осознание и поэтому, несмотря на значи-
тельно возросшее знание о себе, может меняться очень мало.
Экстернализация, таким образом, является по сути актив-
ным процессом самоустранения. Причина, по которой она во-
обще возможна, заключается в отчуждении от собственного «я»,
которое так или иначе обязательно внутренне присутствует в
невротическом процессе. С устранением «я» вполне естествен-
но, что внутренние конфликты также должны устраняться из
процесса осознания. Но, наполняя человека упреками и уко-
ризной, делая его более мстительным и полным страха перед
другими людьми, экстернализация заменяет внутренние конф-
ликты внешними. Точнее говоря, она крайне усугубляет тот кон-
фликт, который и послужил первотолчком, приведшим в дей-
ствие весь невротический процесс: конфликт между индивидом
и внешним миром.
97
4—1081
Глава 8
Дополнительные способы достижения
искусственной гармонии
Общеизвестно, что одна ложь обычно ведет к другой, а
той для поддержки требуется третья и так далее, пока
человек окончательно не запутается в прочной паути-
не лжи. Нечто подобное может случиться в любой ситуации в
жизни как отдельного человека, так и целой группы, если отсут-
ствует решимость добраться до выяснения сути дела. Метод
латания дыр может оказать определенную помощь, но он поро-
дит и новые проблемы, которые в свою очередь потребуют еще
что-то менять и приспосабливать. То же самое справедливо
для попыток невротика разрешить базальный конфликт; здесь,
как и везде, не поможет ничто, кроме радикального изменения
тех условий, которые породили исходное затруднение. Вместо
этого невротик нагромождает — и не может этого не делать —
одно псевдорешение на другое. Он может пытаться, как мы
видели, сделать господствующей одну сторону конфликта. Как
и ранее, конфликт продолжает так же раздирать его на части.
Он может прибегнуть к столь радикальной мере, как попытка
полной отстраненности от других людей; но хотя действие кон-
фликта приостанавливается, вся его жизнь ставится на хруп-
кую основу. Он создает свой идеализированный образ, в кото-
ром он предстает торжествующим и целостным, но в то же са-
мое время этот образ вносит новый разлад. Он пытается избе-
жать этого разлада, устраняя с поля битвы свое внутреннее «я»,
однако оказывается в еще более невыносимом положении.
Для поддержания столь неустойчивого равновесия требу-
ются более значительные меры. Тогда он обращается к како-
му-либо из многочисленных бессознательных средств, среди
которых зоны избирательной слепоты, самоизоляция, рацио-
нализация, строжайший самоконтроль, непререкаемая право-
та, уклончивость и цинизм. Мы не будем пытаться обсуждать эти
явления per se — это была бы слишком большая задача, — но пока-
жем лишь, как они используются в связи с конфликтами.
Расхождение между реальным поведением невротика и его
идеализированным представлением о себе может быть столь
очевидным, что нельзя не поражаться, как он сам этого не ви-
дит. Но, будучи далек от этого, он способен оставаться в неве-
дении относительно противоречия, которое бьет ему прямо в
98
глаза. Такого рода избирательная слепота в отношении наи-
более очевидных противоречий была одним из первых момен-
тов, которые привлекли мое внимание к наличию и существен-
ному значению описанных мною конфликтов. Например, паци-
ент, у которого были все характерные черты уступчивого типа и
который считал себя христоподобным человеком, как-то слу-
чайно сказал мне, что на собраниях коллектива он часто «стре-
лял» в своих коллег легким движением большого пальца. Ко-
нечно, то деструктивное стремление, которое вызывало эти
метафорические убийства, было в то время бессознательным;
но суть дела здесь заключается в том, что символическая
стрельба по коллегам, которую он шутливо называл «игрой»,
ни в малейшей степени не мешала его представлению о себе
как о подобии Христу.
Другой пациент, ученый, думал, что серьезно предан своей
работе, и считал себя новатором в своей области, однако руко-
водствовался в своем выборе того, что ему следует публико-
вать, чисто конъюнктурными мотивами, представляя лишь те
работы, которые, по его мнению, вызовут наиболее шумный
отклик. При этом не было никаких попыток маскировки, а всего
лишь та же самая блаженная забывчивость относительно име-
ющегося противоречия. Сходным образом, человек, который в
своем идеализированном образе был сама добродетель, чест-
ность и прямота, не считал зазорным брать деньги у одной де-
вушки и тратить их на другую.
Очевидно, что в каждом из этих случаев функцией такого
рода «слепоты» было не допустить осознания лежащих в осно-
ве конфликтов. Удивительна та степень, в которой это было
возможно, тем более что пациенты, о которых идет речь, были
не только умными и образованными людьми, но и сведущими в
психологии. Сказать, что все мы склонны отворачиваться от
того, что не хотим видеть, значит дать явно недостаточное
объяснение. Нам следовало бы добавить, что то, в какой сте-
пени мы стираем что-то в своей памяти, зависит от степени
нашей заинтересованности в этом. В итоге такая искусствен-
ная слепота весьма ясно демонстрирует, как велико наше от-
вращение к осознанию конфликтов. Но реальная проблема
здесь состоит в том, как мы ухитряемся не замечать такие бро-
сающиеся в глаза противоречия, как только что приведенные.
Дело в том, что существуют особые условия, без которых это
Действительно было бы невозможно. Одним из них является
поразительная бесчувственность к нашему собственному эмо-
циональному опыту. Другим условием, уже отмеченным Штре-
99
кером79, является феномен фрагментации жизни на изолиро-
ванные «отсеки» (compartments). Штрекер, который также при-
водит иллюстрации зон избирательной слепоты, говорит о не-
проницаемых для логики отсеках и четком их разделении. Есть
отсек для друзей и отсек для врагов, отсек для семьи и отсек
для посторонних, отсек для профессиональной и отсек для лич-
ной жизни, отсек для равных по социальному положению и от-
сек для нижестоящих. Поэтому то, что происходит в одном от-
секе, для невротика не выглядит противоречащим тому, что
происходит в другом. Человек может жить так лишь тогда, ког-
да вследствие своих конфликтов он утратил ощущение своей
целостности. Таким образом, фрагментация жизни на изолиро-
ванные отсеки — это в такой же степени результат потери це-
лостности вследствие своих конфликтов, как и защита от их
осознания. Это процесс того же рода, что и описанный в случае
одного из видов идеализированного образа: противоречия ос-
таются, а конфликты таинственно улетучиваются. Трудно ска-
зать, то ли тип идеализированного образа определяет созда-
ние изолированных отсеков, то ли наоборот. Однако представ-
ляется вероятным, что факт разделения своей жизни по изоли-
рованным отсекам является более фундаментальным и опре-
деляет, какого рода идеализированный образ будет создан.
Чтобы должным образом оценить этот феномен, необходи-
мо учесть культурные факторы. Человек до такой степени пре-
вратился в простой «винтик» сложной социальной системы, что
отчуждение от самого себя стало почти всеобщим, а сами че-
ловеческие ценности пришли в упадок. Как результат бесчис-
ленных вопиющих противоречий, свойственных нашей цивили-
зации, нравственное чувство оказалось утраченным. К мораль-
ным нормам относятся столь поверхностно и небрежно, что
никого не удивит, например, если сегодня человек ведет себя
как набожный христианин или преданный отец, а завтра — как
гангстер80. Вокруг нас слишком мало чистосердечных и целост-
ных людей, которые могли бы послужить контрастом нашей
собственной беспорядочности. То, что в рамках психоаналити-
ческой ситуации Фрейд отбрасывал моральные ценности, —
следствие его взгляда на психологию как на естественнонауч-
ную дисциплину — содействовало тому, чтобы сделать психо-
аналитика не менее слепым по отношению к противоречиям
такого рода, чем сам пациент. Психоаналитик считает «ненауч-
ным» иметь собственные моральные ценности или проявлять
какой-либо интерес к моральным ценностям пациента. Факти-
ческое принятие противоречий можно найти во многих теоре-
100
тических формулировках, не обязательно привязанных к мо-
ральной сфере.
Рационализацию можно определить как самообман посред-
ством логического рассуждения. Распространенное представ-
ление о том, что она используется главным образом для само-
оправдания или для того, чтобы подогнать свои мотивы и дей-
ствия под принятую идеологию, правомерно лишь до опреде-
ленной степени; при этом подразумевается, что люди, живу-
щие в одной и той же цивилизации, строят рационалистичес-
кие объяснения в одних и тех же направлениях; между тем в
действительности имеется широкий диапазон индивидуальных
различий как в том, что рационализируется, так и в методах ее
осуществления. То, что это должно быть так, вполне естествен-
но, если мы будем рассматривать рационализацию как один из
способов поддержки невротических попыток создания искусст-
венной гармонии. Этот процесс в действии можно видеть на
любой из опор защитных лесов, построенных вокруг базально-
го конфликта. Преобладающий тип отношения усиливается
посредством соответствующей аргументации: факторы, кото-
рые сделали бы конфликт зримым, либо сводятся к минимуму,
либо преобразуются, подстраиваясь под него. То, как аргумен-
тация с целью самообмана способствует обтекаемости лично-
сти, обнаруживается при сопоставлении уступчивого типа с аг-
рессивным. Первый приписывает свое желание быть полезным
чувствам симпатии, даже если у него имеются сильные наклон-
ности к деспотизму; и если они слишком заметны, он рациона-
лизирует их как проявление заботы о других. Второй тип, когда
он является полезным, твердо отрицает наличие какого-либо
чувства симпатии и приписывает свое действие исключитель-
но целесообразности. Для поддержания идеализированного
образа всегда требуется немалая доля рационализации: необ-
ходимо разубедить в существовании расхождения между ре-
альным «я» и идеализированным образом. В экстернализации
ее пускают в ход, чтобы доказать роль внешних обстоятельств
или показать, что неприемлемые для самого индивида черты
— это не более чем «естественная» реакция на поведение дру-
гих людей.
Тенденция к строжайшему самоконтролю может быть столь
сильной, что я одно время причисляла ее к самостоятельным
невротическим наклонностям81. Его функция заключается в том,
чтобы служить преградой против возможного переполнения
противоречивыми эмоциями. Хотя вначале он часто является
актом сознательного волевого усилия, со временем он обычно
101
становится более или менее автоматическим. Люди, которые
ведут такой контроль, не позволят себе поддаться ни энтузиаз-
му, ни сексуальному возбуждению, ни жалости к себе или ярос-
ти. В психоанализе они испытывают величайшие трудности в
порождении свободных ассоциаций; они не позволяют себе
употреблять алкоголь для поднятия духа и часто предпочита-
ют терпеть боль, но не подвергнуться анестезии. Короче гово-
ря, они пытаются сдерживать любое проявление спонтаннос-
ти. Эта черта наиболее сильно развита у людей, чьи конфлик-
ты находятся на виду; у тех, кто не предпринял никаких шагов,
которые обычно помогают скрывать от взора конфликты; кто не
отдал явного предпочтения ни одному из конфликтующих отно-
шений; кто не развил достаточной отстраненности для того,
чтобы прекратить действие конфликтов. Таких людей скрепля-
ет лишь их идеализированный образ; и, очевидно, его связую-
щая сила недостаточна, если она не подкрепляется той или
другой из первичных попыток установления внутреннего един-
ства. Данный образ особенно неадекватен, когда он принимает
форму соединения противоречивых элементов. Тогда действие
силы воли, сознательное или бессознательное, необходимо для
того, чтобы держать под контролем противоречивые побужде-
ния. Так как наиболее разрушительными являются побуждения
к насилию, диктуемые яростью, то большая часть энергии на-
правляется на контроль ярости. Здесь приводится в действие
порочный круг; ярость, по причине ее подавления, приобрета-
ет взрывную силу, для сдерживания которой, в свою очередь,
требуется еще более жесткий самоконтроль. Если обратить
внимание пациента на его чрезмерный самоконтроль, он ста-
нет защищать его, считая его достоинством, необходимым для
любого цивилизованного человека. При этом он совершенно
упускает из виду навязчивую, компульсивную природу своего
контроля. Он не может не вести за собой крайне жесткий конт-
роль и впадает в панику, если по какой-либо причине такой са-
моконтроль срывается. Эта паника может проявляться как страх
сойти с ума, который ясно указывает на то, что функцией конт-
роля является устранение опасности расщепления.
Деспотичная правота (самонадеянность) выполняет двой-
ную функцию — устранения внутреннего сомнения и оказания
внешнего воздействия. Сомнение и нерешительность являют-
ся неизменными спутниками неразрешенных конфликтов и мо-
гут достигать весьма мощной силы, достаточной, чтобы пара-
лизовать всякое действие. В таком состоянии человек, есте-
ственно, подвержен влияниям. Когда у нас есть подлинные убеж-
102
дения, нас нелегко поколебать; но если всю свою жизнь мы сто-
им на распутье, не зная, в каком направлении нам пойти, вне-
шние силы легко могут стать определяющим фактором, хотя бы
временно. Кроме того, нерешительность касается не только воз-
можных направлений действия, но она охватывает также сомне-
ния относительно самого себя, своих прав, своей ценности.
Вся эта неуверенность снижает нашу способность справлять-
ся с жизнью. Однако очевидно, что переносить ее могут по-раз-
ному. Чем в большей степени человек воспринимает жизнь как
беспощадную борьбу, тем сильнее он будет убежден в том, что
сомнение — это опасная слабость. Чем более он обособлен,
чем упорнее он отстаивает свою независимость, тем в боль-
шей мере подверженность постороннему влиянию будет источ-
ником раздражения. Все мои наблюдения указывают на то, что
сочетание доминирующих агрессивных наклонностей и отстра-
ненности является наиболее благоприятной почвой для разви-
тия непререкаемой правоты; и чем ближе к поверхности подни-
мается агрессия, тем более воинственной становится правота.
Агрессия представляет собой попытку раз и навсегда решить
конфликты посредством произвольного и догматического дек-
ларирования своей неизменной правоты. В такой системе, где
управляет рационализм, эмоции становятся действующими
изнутри предателями и их необходимо держать под неослаб-
ным контролем. Покой может быть достигнут, но это покой мо-
гилы. Как и следовало ожидать, такие люди испытывают отвра-
щение к самой идее психоанализа, поскольку он угрожает раз-
рушить стройно выстроенную картину.
Уклончивость почти диаметрально противоположна непре-
рекаемой правоте, но является столь же эффективной защи-
той против осознания конфликтов. Пациенты, склонные к такой
форме защиты, часто напоминают тех сказочных персонажей,
которые, спасаясь от преследования, превращаются в рыбу;
если же в этом обличье находиться опасно, они обращаются в
оленя; если охотник их ловит, они улетают от него, становясь
птицей. Вы никогда не можете получить от них какого-либо чет-
кого суждения; они отрицают то, что говорили, или убеждают
вас в том, что имели в виду нечто совсем другое. Они облада-
ют изумительной способностью все затуманивать. Они не в со-
стоянии дать конкретный отчет о каком-либо происшествии;
даже если они стараются это сделать, все равно в конце их
рассказа слушатель так и не понимает толком, что же в дей-
ствительности произошло.
Та же путаница царит и в их жизни. Сейчас они испытывают
103
злобу, а через минуту — симпатию: они то чрезмерно заботли-
вы, то безжалостно безразличны; в одних отношениях они дес-
потичны, в других — проявляют самоуничижение. Они стремятся
занять позицию деспота лишь для того, чтобы затем превра-
титься в «тряпку», а после этого вернуться к исходным отноше-
ниям. Если они с кем-либо плохо обошлись, их будет перепол-
нять раскаяние, они попытаются измениться к лучшему, затем
почувствуют себя «простофилями» и снова станут вести себя
оскорбительно. Для них нет ничего настоящего, истинного.
Психоаналитик вполне может быть смущен и обескуражен,
чувствуя, что здесь нет материала, с которым можно работать.
В этом он ошибается. Это просто пациенты, которым не уда-
лось перенять обычные психологические механизмы, придаю-
щие единообразие: им не только не удалось вытеснить те или
иные стороны своего конфликта, но у них также не выработа-
лось никакого определенного идеализированного образа. В
некотором отношении они, можно сказать, демонстрируют зна-
чение этих попыток. Ибо безотносительно к тому, насколько
мучительны последствия, люди, которые действуют таким об-
разом, лучше организованы и далеко не так потеряны, как люди
уклончивого типа. С другой стороны, психоаналитик совершил
бы такую же ошибку, если бы посчитал свою работу легкой
вследствие того, что эти конфликты очевидны, и поэтому нет
надобности извлекать их на поверхность. Тем не менее он об-
наружит, что любое прояснение вызывает у пациента отвраще-
ние, а это может приводить к потере надежд излечить пациен-
та, если только он сам не понимает, что такое поведение явля-
ется способом пациента отвращать опасность любого реаль-
ного осознания.
Последней формой защиты против осознания конфликтов
является цинизм, отрицание и осмеивание моральных ценнос-
тей. Сидящая в глубине души неопределенность в отношении
моральных ценностей обязательно присутствует в любом не-
врозе, безотносительно к тому, сколь догматически человек
придерживается тех аспектов своих моральных норм, которые
для него приемлемы. Хотя генезис цинизма различен, его фун-
кция неизменно состоит в отрицании существования мораль-
ных ценностей и тем самым в освобождении невротика от не-
обходимости прояснить для самого себя, во что же он на са-
мом деле верит.
Цинизм может быть сознательным и, таким образом, слу-
жить принципом в макиавеллиевском духе и отстаиваться как
таковой. Имеет значение только внешняя видимость. Можно
104
делать, что заблагорассудится, до тех пор, пока не попадешь-
ся. Всякий, кто не окончательно глуп, тот лицемер. Такой паци-
ент может столь же настороженно относиться к использованию
психоаналитиком слова мораль, независимо от контекста, как
во времена Фрейда пациенты были чувствительны к упомина-
нию о сексе. Но цинизм может также оставаться бессознатель-
ным и скрываться за пустыми словами в духе господствующей
идеологии. Даже если человек совершенно не осознает ту
власть, которую имеет над ним цинизм, сам образ его жизни и
то, как он рассказывает о ней, покажут, что он действует в соот-
ветствии с его принципами. Или он может невольно запутаться
в противоречиях, подобно пациенту, который был уверен в том,
что верит в честность и порядочность, однако завидовал каж-
дому, кто получал удовольствие от бесчестных интриг, и него-
довал на то, что сам таким образом никогда не «выходил сухим
из воды». В терапии важно в соответствующий момент подвес-
ти пациента к полному осознанию своего цинизма и помочь ему
понять его. Также может быть необходимо объяснить, почему
для него желательно выработать собственную систему мораль-
ных ценностей.
Таким образом все, о чем шла речь выше, это формы защи-
ты, построенные вокруг ядер базального конфликта. Для про-
стоты я буду называть всю систему защиты защитной структу-
рой. В любом неврозе развивается сочетание разных форм за-
щиты; часто присутствуют все они, хотя и действуют с различ-
ной степенью активности.
105
Часть II
Последствия неразрешенных
конфликтов
Глава 9
Страхи
В поисках более глубокого смысла какой-либо невроти-
ческой проблемы мы легко можем потерять ориенти-
ры, попав в ее запутанный лабиринт. В этом нет ничего
необычного, так как мы не можем надеяться понять невроз, не
столкнувшись с его сложностью. Однако полезно время от време-
ни отойти в сторону, чтобы восстановить общую перспективу.
Мы шаг за шагом проследили развитие защитной структу-
ры. Мы видели, как воздвигаются одна защита за другой до тех
пор, пока не установится относительно статичная организация.
И что больше всего поражало нас во всем этом, так это тот
титанический труд, который затрачивался на этот процесс, труд
столь огромный, что мы вновь с изумлением спрашиваем, что
же побуждает человека идти по столь трудному пути и платить
при этом такую большую цену. Мы задаемся вопросом, какие
силы делают структуру столь ригидной и столь малоподатли-
вой для изменения. Не лежит ли мотивационная сила всего этого
процесса просто в страхе перед разрушительной мощью ба-
зального конфликта? Аналогия может приоткрыть путь к отве-
ту. Подобно любой аналогии, она не обладает буквальной точ-
ностью и поэтому может применяться лишь в широком смысле.
Давайте предположим, что человек с сомнительным прошлым
нашел дорогу в общество с помощью обмана. Конечно, он бу-
дет жить со страхом возможного разоблачения его прошлого.
С течением времени его положение укрепляется; он заводит
друзей, семью, получает работу. Он заботливо оберегает свое
новое положение, но при этом его охватывает новый страх —
страх потерять приобретенные блага. Гордость своим респек-
табельным положением отчуждает его от малопривлекатель-
106
ного прошлого. Он дает большие суммы на благотворительные
цели, в том числе даже своим старым товарищам, чтобы сте-
реть свою прошлую жизнь. Тем временем изменения, происхо-
дившие вею личности, вовлекают его в новые конфликты; в
конечном счете это приводит к тому, что его попытка построить
свою новую жизнь на ложной основе становится всего лишь
одним из подводных течений в его расстройстве.
Таким образом, в созданной невротиком организации базаль-
ный конфликт сохраняется, но при этом трансформируется.
Смягчаясь в одних отношениях, он усиливается в других. Од-
нако из-за движения по порочному кругу, свойственному данно-
му процессу, вытекающие из него конфликты становятся более
напряженными. Их обострению более всего способствует то,
что каждая новая защитная позиция еще сильнее ухудшает его
отношения с самим собой и другими людьми, — она образует
ту почву, из которой, как мы видели, растут конфликты. Но это
не все. По мере того как новые элементы — любовь или успех,
достигнутая отстраненность или сформировавшийся идеали-
зированный образ, какими бы иллюзиями они ни были окутаны,
— начинают играть важную роль в его жизни, возникает страх
иного порядка — страх того, что эти сокровища могут подверг-
нуться какой-либо опасности. А тем временем растущее отчуж-
дение человека от самого себя все более и более лишает его
способности работать над собой и таким образом избавиться
от своих трудностей. Вместо направленного развития воцаря-
ется инерция.
Защитная структура, несмотря на всю ее ригидность, очень
хрупка и сама дает начало новым страхам. Одним из них явля-
ется страх того, что ее равновесие будет нарушено. Хотя дан-
ная структура дает ощущение равновесия, его очень легко по-
колебать. Сам человек на сознательном уровне не видит этой
угрозы, но он не может не ощущать ее множеством способов.
Опыт научил его, что он может быть полностью выбит из колеи
без всякой видимой причины, что он впадает в ярость, чувству-
ет подъем, угнетенность, усталость или наталкивается на внут-
ренние запреты тогда, когда он менее всего ожидает или хочет
этого. Общая совокупность переживаний рождает в нем чув-
ство неуверенности, ощущение, что он не может полагаться на
самого себя, как если бы он скользил на коньках по тонкому
льду. Ощущение неустойчивости может также выражаться в его
походке, или в позе, или в отсутствии ловкости везде, где тре-
буется удерживать физическое равновесие.
Наиболее конкретным выражением этого страха является
107
страх умопомешательства. Когда он достаточно выражен, он
может быть главным симптомом, побуждающим человека ис-
кать психиатрической помощи. В таких случаях страх также
возникает вследствие вытеснения импульсов к совершению
всевозможных «сумасбродных» поступков, главным образом
деструктивного характера, без ощущения себя ответственным
за них. Однако страх сумасшествия не следует истолковывать
как указание на то, что человек действительно может сойти с
ума. Обычно он имеет преходящий характер и проявляется
лишь в состояниях сильного огорчения. Факторами, провоци-
рующими наиболее мучительный страх, являются внезапная
угроза идеализированному образу или растущее напряжение,
чаще всего вызываемое бессознательной яростью, которое
подвергает опасности строжайший самоконтроль. Например,
женщина, которая считала себя уравновешенной и храброй,
испытала приступ паники, когда в трудной ситуации ее охвати-
ло чувство беспомощности, мрачные предчувствия и яростный
гнев. Ее идеализированный образ, который, подобно стально-
му обручу, придавал ей некоторую целостность, внезапно лоп-
нул, и она оказалась перед страхом гибели. Мы уже говорили о
той панике, которая может охватить отстраненного человека,
когда его извлекают из его убежища и ставят в ситуацию непос-
редственной близости к другим людям, когда, например, ему
приходится идти на службу в армию или жить с родственника-
ми. Ужас, возникающий при этом, может также выражаться как
страх помешательства; и в этом случае действительно могут
возникать психотические эпизоды. Подобный страх возникает
и в процессе анализа, когда пациент, который пошел на очень
многое для того, чтобы создать искусственную гармонию, вне-
запно осознает, что внутренне рассечен на отдельные части.
То, что страх сумасшествия чаще всего обостряется вслед-
ствие бессознательной ярости, можно видеть в процессе ана-
лиза, когда при ослаблении этого страха его остатки принима-
ют форму опасения оскорбить, избить или даже убить кого-то в
условиях, где невозможен самоконтроль. Тогда человек будет
бояться совершить акт насилия во сне или под воздействием
выпивки, анестезии или сексуального возбуждения. Сама ярость
может быть осознаваемой или может проникать в сознание в
виде навязчивых импульсов к насилию, не связанных ни с ка-
ким аффектом. С другой стороны, она может быть совершенно
бессознательной; в этом случае человек не ощущает ничего,
кроме внезапных приступов смутной паники, которые могут со-
провождаться потом, головокружением или страхом потери со-
108
знания, указывающими на лежащий за ними страх того, что по-
буждения к насилию могут выйти из-под контроля. Там, где про-
исходит экстернализация бессознательной ярости, человек
может испытывать ужас перед грозами, привидениями, граби-
телями, змеями и так далее, то есть перед любой потенциаль-
но разрушительной силой вне его.
Но в конечном итоге страх потери рассудка сравнительно
редок. Просто он представляет собой наиболее явное выраже-
ние страха потери равновесия. Обычно этот страх действует
не столь явным образом. Тогда он предстает в смутной, рас-
плывчатой форме и может обостряться в результате любого
изменения привычного образа жизни. Подверженные ему лица
могут ощущать глубокое беспокойство, если им предстоит пу-
тешествие, переезд, смена работы, наем новой горничной или
что угодно еще. Всегда, когда только это возможно, они пыта-
ются избежать этих изменений. Угроза существующей стабиль-
ности может быть фактором, отпугивающим пациентов от пси-
хоанализа, в особенности если они нашли образ жизни, позво-
ляющий им достаточно хорошо справляться со своими функ-
циями. Когда они обсуждают желательность анализа, они оза-
бочены вопросами, которые на первый взгляд представляются
достаточно разумными. Не разрушит ли анализ их брак? Не сде-
лает ли он их временно неспособными к работе? Не сделает ли
он их раздражительными? Не помешает ли он их религии?
Как мы увидим, подобные вопросы отчасти обусловлены
безнадежностью пациента; он считает, что не стоит идти на
какой-либо риск. Но за его озабоченностью скрывается также
одно действительное опасение: ему нужно, чтобы его успокои-
ли в том, что психоанализ не поколеблет его равновесия. В та-
ких случаях мы можем с уверенностью утверждать, что его рав-
новесие особенно хрупко и что анализ будет трудным.
Может ли психоаналитик давать пациенту те уверения, ко-
торые тот хочет услышать? Нет, не может. Любая попытка пси-
хоанализа обычно создает временные осложнения. Однако что
аналитик действительно может сделать, так это найти корень
таких вопросов, объяснить пациенту, чего тот на самом деле
страшится, и сказать ему, что, хотя анализ и нарушит его рав-
новесие в данный момент, он даст ему возможность достичь
равновесия на более прочной основе.
Еще одним видом страха, порождаемого защитной структу-
рой, является страх разоблачения. Его источник лежит во мно-
жестве разнообразных уловок и притворств, которые использу-
ются в процессе развития и поддержания самой этой структу-
109
ры. Они будут описаны в связи с утратой нравственной цельно-
сти. вызванной нерешенными конфликтами. В данном контек-
сте нам необходимо указать на то, что невротик хочет казаться
как себе, так и другим людям не тем, кем он в действительнос-
ти является, а более гармоничным, более здравомыслящим,
более великодушным, могущественным или беспощадным.
Трудно сказать, боится ли он больше разоблачения перед со-
бой или перед другими. На сознательном уровне его более всего
заботит мнение о нем других людей, и чем в большей степени
происходит экстернализация его страха, тем сильнее он озабо-
чен тем, чтобы его не разоблачили. В этом случае он может го-
ворить, что то, что он думает о себе, не имеет значения; он легко
справится с открытием в себе недостатков, лишь бы другие оста-
вались о них в неведении. Это не соответствует действительнос-
ти, но именно так он ощущает это на сознательном уровне, что
указывает на степень имеющей место экстернализации.
Страх разоблачения может проявляться у человека как смут-
ное чувство, что он является обманщиком, либо может присое-
диняться к какой-либо частной особенности человека, лишь
отдаленно связанной с тем, что его в действительности беспо-
коит. Человек может бояться, что он не так умен, компетентен,
не так хорошо образован и привлекателен, каким его считают.
Таким образом, он переносит свой страх на те качества, кото-
рые не отражают его характер. Так, один из пациентов вспом-
нил, что в ранней юности его преследовал страх, что его пер-
венство в классе целиком покоится на обмане. Каждый раз,
когда он переходил в другую школу, он был уверен, что на этот
раз его выведут на чистую воду, и этот страх упорно сохранял-
ся даже тогда, когда он опять оказывался в числе лучших. Его
чувство озадачивало его, но он был неспособен понять его при-
чину. Он не мог осознать глубины своей проблемы, потому что
шел по ложному пути: его страх разоблачения не имел абсо-
лютно никакого отношения к его интеллекту, он был просто пе-
ренесен в эту сферу. На самом деле он был связан с его бес-
сознательным притворством, будто он добрый малый, которо-
му наплевать на свои успехи, в то время как в действительнос-
ти он был одержим разрушительной потребностью в триумфаль-
ном первенстве над другими людьми. Эта иллюстрация приво-
дит к существенному обобщению. Страх оказаться обманщи-
ком всегда связан с некоторым объективным фактором, но обыч-
но это не тот страх, о котором думает пациент. Симптоматич-
но, что его ярким выражением является свойство краснеть или
страх покраснеть. Так как то притворство, разоблачения кото-
110
рого боится пациент, является бессознательным, аналитик со-
вершит серьезную ошибку, если, заметив у пациента страх ра-
зоблачения, станет искать некоторое переживание, которого,
по его мнению, пациент стыдится и которое скрывает. Но паци-
ент может и не скрывать ничего такого. Тогда его охватывает
еще более сильный страх, что, должно быть, в нем есть нечто
особенно дурное, что он бессознательно не хочет обнаружить.
Такая ситуация способствует тщательному исследованию себя
в плане самоосуждения, но не конструктивной работе. Он, воз-
можно, углубится в рассмотрение деталей своих сексуальных
эпизодов или деструктивных импульсов. Но страх разоблаче-
ния будет оставаться до тех пор, пока аналитик не увидит, что
пациент зажат в тиски конфликта и что он сам прорабатывает
лишь одну из его сторон.
Страх разоблачения может вызывать любая ситуация, ко-
торая для невротика означает возможность подвергнуться ис-
пытанию. Сюда относятся начало новой работы, попытка под-
ружиться с новыми людьми, поступление в новую школу, экза-
мены, общественные собрания или любое другое событие, ко-
торое может обратить на него внимание, даже если это не бо-
лее чем участие в обсуждении. Часто то, что сознательно вос-
принимается как страх неудачи, в действительности связано
со страхом разоблачения и поэтому не снимается в результате
успеха. Человек будет просто чувствовать, что на этот раз его
«пронесло», но что будет дальше? А если он потерпит неуда-
чу, то убедится в еще большей степени, что всегда был обман-
щиком и что на этот раз его поймали. Одним из следствий тако-
го чувства является робость, особенно в любой новой ситуа-
ции. Другим является настороженное отношение к тому, что его
любят или ценят. Такой человек будет думать, сознательно или
бессознательно: «Теперь они меня любят, но если бы они на
самом деле знали меня, они бы иначе относились ко мне». Ес-
тественно, этот страх играет свою роль в анализе, явная цель
которого и состоит в «разоблачении».
Каждый новый страх требует нового набора защит. Защи-
ты, воздвигнутые против страха разоблачения, делятся на два
противоположных вида и зависят от структуры характера в це-
лом. С одной стороны, имеет место тенденция избегать ситуа-
ций проверки любого рода, а если их нельзя избежать, то по-
стараться их отложить, поставить под свой контроль и надеть
на себя непроницаемую маску. С другой стороны, имеет место
бессознательная попытка достичь в обмане такого совершен-
ства, что пропадет сама боязнь разоблачения. Последний тип
111
отношения имеет не только защитный характер: высокопарную
ложь используют также люди агрессивного типа, которые в жиз-
ни надевают на себя чужую личину, чтобы произвести нужное
впечатление на тех людей, кого они хотят эксплуатировать; тог-
да любое сомнение в их адрес будет встречать яростное про-
тиводействие. Я имею здесь в виду людей с открыто садистс-
кими тенденциями. Позднее мы увидим, как эта черта соответ-
ствует всей их структуре.
Мы поймем страх разоблачения, когда ответим на два воп-
роса: что человек боится обнажить в себе и что пугает его в
случае разоблачения? На первый вопрос мы уже ответили. Для
того чтобы ответить на второй вопрос, мы должны рассмотреть
еще один вид страха, источник которого заключен в защитной
структуре, — страх пренебрежения, унижения и высмеивания.
В то время как хрупкость структуры дает начало страху потери
равновесия, а бессознательное мошенничество порождает
страх разоблачения, страх унижения исходит из оскорбленного
чувства собственного достоинства. Мы затрагивали этот воп-
рос в другом контексте. И создание идеализированного обра-
за, и процесс экстернализации являются попытками восстанов-
ления оскорбленного чувства собственного достоинства, но, как
мы видели, они лишь еще сильнее его ранят.
Если мы бросим общий взгляд на то, что происходит с чув-
ством собственного достоинства в ходе невротического развития,
мы столкнемся с двумя типами процессов, которые можно уподо-
бить движению качелей. По мере того как падает реальное само-
уважение, возрастает не соответствующая действительности гор-
дость — гордость своим совершенством, агрессивностью, уникаль-
ностью, всемогуществом или всеведением. На других «качелях»
мы находим умаление невротиком своего подлинного «я» за счет
возвышения других людей до уровня гигантов. Вследствие затем-
нения больших областей «я» в результате вытеснения и внутрен-
них запретов, а также идеализации и экстернализации, человек
как бы теряет себя; он ощущает себя бесплотной тенью, если еще
действительно не превратился в нее. А тем временем его потреб-
ность в людях и его страх перед ними делают других не только
более грозными, но также и более необходимыми для него. Вслед-
ствие этого его центр тяжести в большей мере приходится на дру-
гих людей, чем на себя самого, и он уступает им свои прерогати-
вы, которые принадлежат ему по праву. В результате он придает
их оценке себя несоразмерно большое значение, в то время как
его собственная самооценка теряет всякую ценность. Это созда-
ет громадную силу, которую имеют над ним мнения других людей.
112
Вместе взятые вышеназванные процессы объясняют край-
нюю уязвимость невротика в отношении к пренебрежению, уни-
жению и высмеиванию. А эти процессы образуют столь значи-
тельную часть любого невроза, что чрезмерная чувствитель-
ность такого рода встречается крайне часто. Если мы осозна-
ем многообразные источники страха пренебрежительного от-
ношения, мы увидим, что его устранение или всего лишь умень-
шение совсем не простая задача. Он может ослабляться лишь
в той степени, в какой ослабляется невроз в целом.
В общем, следствием этого страха является отчуждение не-
вротика от других людей, а также его враждебность к ним. Но еще
более важно, что этот страх способен подрезать крылья у тех, кто
им страдает в достаточно сильной степени. Они не смеют ничего
ожидать от других или ставить перед собой высокие цели. Они не
смеют приближаться к людям, которые хоть в каком-либо отноше-
нии представляются им выше них самих; они не осмеливаются
высказать свое мнение, даже если им действительно есть что ска-
зать; они не осмеливаются заниматься творчеством, даже если
имеют способности; они не осмеливаются делать себя привлека-
тельными, пытаться произвести впечатление, улучшить свое по-
ложение и так далее. Если и возникает какое-либо из названных
искушений, то внушающая им страх перспектива быть осмеянны-
ми удерживает их от него, и они находят выход в сдержанности и
чувстве собственного достоинства.
По сравнению с описанными выше видами страхов еще труд-
нее заметить страх, который можно рассматривать как сгуще-
ние их всех, так же как и других страхов, которые возникают в
невротическом развитии. Это страх каких-либо изменений в
себе. Пациенты реагируют на мысль об изменении одним из
двух противоположных образов. Они либо оставляют всю эту
тему в туманной неопределенности, чувствуя, что изменение
произойдет с помощью какого-либо чуда в неясном будущем,
либо они пытаются измениться чересчур быстро, совершенно
не понимая существа дела. В первом случае они питают тай-
ную надежду, что будет достаточно мельком взглянуть на про-
блему или признать хрупкость своего положения; мысль о том,
что для того, чтобы осуществить себя, они должны действи-
тельно изменить свои отношения и стремления, приводит их в
шок и вызывает неловкость и беспокойство. Они не могут не
видеть законности этого утверждения, но бессознательно все
равно его отвергают. Противоположная позиция равносильна
бессознательной попытке притвориться измененным. Отчасти
она диктуется логикой желания, вырастающего из нетерпимого
113
отношения пациента к любому несовершенству в себе; но она
также обусловлена и его бессознательным чувством собствен-
ного всемогущества — простого желания устранить затрудне-
ние должно быть достаточно, чтобы оно исчезло.
За страхом изменения стоит боязнь изменения к худшему,
то есть утраты своего идеализированного образа, превраще-
ния в отвергаемое «я» или в такого, как все; страх того, что в
результате анализа от него останется пустая оболочка; ужас
перед неизвестностью и перед тем, что ему придется отказать-
ся от привычных способов сохранения безопасности и удовлет-
ворения определенных потребностей; в особенности тех, кото-
рые гонятся за фантомами, обещающими решение; и наконец,
страх неспособности к изменению — страх, который будет бо-
лее понятен, когда мы приступим к обсуждению свойственной
невротику безнадежности.
Все эти страхи проистекают из нерешенных конфликтов. Но
так как мы должны вскрыть их, обнажить для себя, если мы
хотим в конечном счете достичь состояния интеграции, страхи
также оказываются препятствием, мешающим нам прямо по-
смотреть на себя. Они образуют как бы чистилище, через кото-
рое мы должны пройти, прежде чем сможем обрести спасение.
Глава 10
Обеднение личности
Обратиться к рассмотрению последствий неразрешен-
ных конфликтов — значит ступить на необозримую тер-
риторию, к тому же очень мало исследованную. Воз-
можно, мы могли бы подойти к ней, начав с обсуждения опре-
деленных симптоматических расстройств, таких как депрессия,
алкоголизм, эпилепсия или шизофрения, в надежде достичь
таким образом лучшего понимания частных нарушений. Я пред-
почитаю, однако, исследовать эту область с более общей и вы-
годной позиции и поэтому ставлю вопрос: что делают неразре-
шенные конфликты с нашими силами, нашей целостностью и
нашим счастьем? Я придерживаюсь этого подхода, потому что
убеждена, что мы не можем установить значение какого-либо
симптоматического расстройства без понимания его фундамен-
тальной человеческой основы. Тяга современной психиатрии к
114
удобной для практического использования теоретической фор-
мулировке, объясняющей существующие синдромы, не явля-
ется чем-то странным, с точки зрения потребности клинициста,
который работает с ними. Но это столь же мало осуществимо,
не говоря уже о научной стороне дела, как для инженера-стро-
ителя — возвести верхние этажи здания до закладки его фун-
дамента.
Одни элементы, непосредственно связанные с нашим воп-
росом, уже упоминались и должны быть здесь представлены
лишь более детально. Другие неявно присутствовали в наших
предшествовавших обсуждениях; третьи необходимо еще до-
бавить. Наша цель — оставить читателя не с неким смутным
представлением, что неразрешенные конфликты вредны, но
нарисовать вполне ясную и исчерпывающую картину того хао-
са, который они вносят в личность.
Жизнь с неразрешенными конфликтами влечет за собой в
первую очередь опустошительную потерю человеческих сил,
причиной которой служат не только сами конфликты, но также
и все окольные попытки их устранения. Когда человек в своей
основе разделен на части, он никогда не может целиком отдать
свои силы чему-либо, но всегда преследует две или более не-
совместимые между собой цели. Это означает, что он будет
либо распылять свои силы, либо активно сводить на нет соб-
ственные усилия. Первое справедливо для лиц, чей идеализи-
рованный образ, подобно образу Пера Гюнта, вводит их в со-
блазн поверить в то, что они могут во всем превосходить дру-
гих. Женщина в этом случае хочет быть идеальной матерью,
превосходной хозяйкой и кулинаром, хорошо одеваться, играть
видную общественную и политическую роль, быть преданной
женой, иметь любовные связи вне брака и в придачу занимать-
ся творческой работой. Нет надобности говорить, что это не-
возможно; она непременно потерпит неудачу во всех этих за-
нятиях, и ее силы — независимо от того, насколько она потен-
циально одарена, — будут тратиться впустую.
Более широкое распространение имеет фрустрация един-
ственного устремления, где несовместимые между собой мо-
тивы блокируют друг друга. Человек может хотеть быть хоро-
шим другом, но при этом вести себя столь деспотично и требо-
вательно, что его потенциальные возможности в этом направ-
лении никогда не реализуются. Другой хочет, чтобы его дети
преуспели в жизни, но его стремление к личной власти и безо-
говорочной правоте препятствуют этому. Кто-то хочет написать
книгу, но у него возникает ужасная головная боль или его охва-
115
тывает смертельная усталость всякий раз, когда он не может
мгновенно сформулировать то, что хочет сказать. В этом слу-
чае опять причиной является именно идеализированный образ:
поскольку у него выдающийся ум, почему бы блестящим мыс-
лям не возникать из-под его пера, подобно кроликам, появляю-
щимся из шляпы фокусника? А когда этого не происходит, в
нем вспыхивает ярость на самого себя. У другого может быть
действительно ценная идея, которую он хочет высказать на
собрании. Но он хочет не только выразить ее так, чтобы произ-
вести впечатление и всех затмить; он также хочет, чтобы ему
симпатизировали, и не вызвать враждебности; в то же самое
время, вследствие экстернализации им собственного презре-
ния к себе, он предчувствует насмешки. В результате он вооб-
ще не может о чем-либо думать, и та дельная мысль, которую
он мог бы подать, никогда не осуществится. Еще один человек
мог бы быть хорошим организатором, но по причине своих са-
дистских наклонностей у каждого, кто с ним сталкивается, он
вызывает антагонизм. Вряд ли необходимо приводить дальней-
шие примеры, потому что любой из нас может найти множество
их, если посмотрит на себя и на окружающих нас людей.
Есть одно очевидное исключение из такого отсутствия чет-
кой направленности. Иногда невротичные люди показывают
любопытную, с точки зрения своей односторонности, целеуст-
ремленность: мужчины могут жертвовать всем, включая соб-
ственное достоинство, ради, своего честолюбия; женщинам
может быть ничего не надо от жизни, кроме любви; родители
могут посвящать все свои интересы своим детям. Такие люди
производят впечатление искренних, цельных. Но, как мы пока-
зали, в действительности они гонятся за миражом, в котором
видят решение всех своих конфликтов. То, что внешне выгля-
дит как полная отдача чему-то, идет скорее от отчаяния, чем от
внутренней целостности.
Не одни только конфликтующие потребности и побуждения
поглощают и растрачивают силы. Такое же действие оказыва-
ют и другие факторы, принадлежащие к защитной структуре.
Вследствие подавления сторон базального конфликта проис-
ходит угнетение целых областей личности. Угнетенные части
все еще достаточно активны, чтобы служить помехой, но их
нельзя использовать в конструктивных целях. Этот процесс,
таким образом, приводит к потере энергии, которая в ином слу-
чае могла бы быть использована для самоутверждения, сотруд-
ничества или установления хороших человеческих взаимоот-
ношений. Упомянем среди таких факторов лишь один — отчуж-
116
дение от собственного «я», которое отнимает у человека его
движущие силы. Он все еще может быть хорошим работником,
он даже может быть в состоянии прилагать значительные уси-
лия, когда оказывается в ситуации внешнего давления, но па-
дает духом и теряется, будучи предоставлен самому себе. Это
означает не только то, что он не может заполнить свое свобод-
ное время ничем полезным или приятным; это означает не что
иное, как возможность впустую растратить все творческие силы.
Соединение различных факторов большей частью создает
значительные области, подчиненные смутному внутреннему
запрету. Для того чтобы понять и в конечном счете устранить
всего лишь один внутренний запрет, нам обычно приходится
возвращаться к нему снова и снова, прорабатывая его со всех
обсуждавшихся нами точек зрения.
Растрата или неправильная направленность энергии могут
проистекать из трех основных расстройств, каждое из которых
симптоматично для неразрешенных конфликтов. Одним из них
является общая нерешительность. Она может превалировать
во всем: от пустяков до дел, имеющих для человека первосте-
пенное значение. Могут иметь место бесконечные колебания
по поводу того, есть данное блюдо или нет, покупать данный
чемодан или нет, пойти в кино или послушать радио. Или не-
возможно принять решение по поводу карьеры или какого-либо
шага в карьере; сделать выбор между двумя женщинами; ре-
шиться на развод или нет; умереть или жить. Решение, которое
должно быть принято как окончательное, является настоящей
пыткой и может повергнуть человека в панику и довести до пол-
ного истощения.
Хотя их нерешительность может быть заметной, люди час-
то не осознают ее, потому что бессознательно предпринимают
всевозможные усилия, чтобы избежать принятия решения. Они
откладывают его со дня на день; у них просто дело никак «не
доходит» до выполнения; они отдают себя на волю случая или
же предоставляют решение кому-то другому. Они также могут
затуманивать вопросы до такой степени, что исчезает какая-
либо основа для принятия решения. Бесцельность, явствующая
из всего этого, также обычно не очевидна самому человеку.
Многочисленность бессознательных средств, применяемых,
чтобы тщательно скрыть проникающую всюду нерешительность,
объясняет ту сравнительную редкость, с которой аналитики
слышат жалобы на расстройство, которое в действительности
широко распространено.
Другим типичным выражением разделения сил является
117
бесплодность любых усилий. Я не имею здесь в виду неспо-
собность человека к деятельности в какой-либо частной облас-
ти, которая может^быть обусловлена отсутствием навыков или
интереса к данному предмету. Дело также и не в неиспользо-
ванных силах, подобных тем, которые описывает Уильям
Джемс82 в крайне интересной работе83, показывающей, что дос-
туп к источнику энергии открывается тогда, когда человек не
уступает первым признакам усталости или давлению внешних
обстоятельств. В данном контексте речь идет о такой бесплод-
ности, которая возникает в результате неспособности челове-
ка проявлять максимум усилий из-за внутренне противодейству-
ющих сил. Как если бы он вел машину с нажатыми тормозами,
и движение машины неизбежно замедлилось. Иногда такое
сравнение применимо буквально. Все, что человек может сде-
лать, он может сделать намного медленнее, чем это позволя-
ют его способности либо степень трудности данной задачи. Не
то чтобы он предпринимал недостаточные усилия, напротив,
он должен вкладывать необыкновенно много усилий во все, что
он делает. Например, ему может потребоваться несколько ча-
сов, чтобы написать простой отчет или справиться с простым
механическим устройством. Конкретные причины, мешающие
ему, конечно, различны. Он может бессознательно противить-
ся тому, что ощущает как принуждение; им может владеть стрем-
ление довести до совершенства каждую мелкую деталь; он
может злиться на самого себя, как в вышеприведенном приме-
ре, за то, что не справился со всем наилучшим образом с пер-
вой же попытки. Бесплодность проявляет себя не только в мед-
лительности; она может также проявляться в неловкости или
забывчивости. Горничная или домохозяйка не будет хорошо
выполнять свою работу, если она в глубине души чувствует
несправедливость того, что, будучи одаренным человеком, она
вынуждена заниматься лакейской работой. И бесплодность ее
усилий обычно не будет ограничиваться одной частной сферой
деятельности, а будет пронизывать все ее старания. С субъек-
тивной точки зрения, это означает работать, насилуя себя; как
следствие этого, человек быстро истощается и нуждается в
длительном сне. Любая работа при таких условиях обязатель-
но требует от человека больших затрат, точно так же, как ма-
шина испытывает значительно большие перегрузки, если ее
ведут с нажатыми тормозами.
Внутреннее напряжение, как и бесплодность, проявляется
не только в работе, но оно также очень заметно и в отношениях
с людьми. Если какой-либо человек хочет быть дружелюбным
118
с кем-то, но в то же самое время его возмущает сама эта мысль,
поскольку он видит в этом заискивание, то он будет напыщен;
если ему нужно попросить о чем-либо, но он в то же время счи-
тает, что должен приказать это, он будет нелюбезен; если он
хочет самоутвердиться, но также и уступить, он будет нереши-
телен; если он захочет установить контакт с людьми, но почув-
ствует отвержение, он будет застенчив; если он стремится к
сексуальным отношениям, но ему также хочется как-то расстро-
ить свою партнершу, он будет холоден и так далее. Чем глубже
проникают противодействующие силы, тем большее напряже-
ние человек испытывает в своей жизни.
Некоторые люди осознают такое внутреннее напряжение;
чаще они осознают его, только если при особых условиях оно
возрастает; иногда оно поражает их лишь по контрасту с теми
крайне редкими случаями, когда они могут расслабиться, по-
чувствовать себя непринужденно и свободно. Что касается воз-
никающей в результате усталости, обычно они видят ее причи-
ны в других факторах: в слабой конституции, чрезмерной рабо-
те, недостаточном сне. Справедливо, что любая из этих причин
может играть некоторую роль, однако намного менее значитель-
ную, чем это обычно считается.
Третьим симптоматическим расстройством, которое умест-
но упомянуть здесь, является общая инерция. Пациенты, стра-
дающие от нее, иногда обвиняют себя в лености, но в действи-
тельности они не могут лениться и получать от лени удоволь-
ствие. Они могут питать сознательное отвращение к усилию
любого рода и могут рациональным образом объяснять его,
ссылаясь на то, что вполне достаточно, если они обладают
идеями, что же касается их «детального» осуществления, то
есть выполнения работы, то это дело других. Отвращение к
любому усилию может также проявляться как страх, что усилия
будут вредны для них. Этот страх понятен в свете того фактора,
что они знают, как легко устают; и он может быть усилен советом
врачей, которые принимают истощение за чистую монету.
Невротическая инерция создает паралич инициативы и дей-
ствия. Вообще говоря, она является результатом сильного от-
чуждения от себя и отсутствия руководства целью. Длитель-
ный опыт напряженного и не приносящего удовлетворения уси-
лия оставляет у невротика ощущение полного безразличия и
апатии, хотя их иногда и могут сменять периоды лихорадочной
активности. Из отдельно взятых факторов наибольшее влия-
ние оказывают идеализированный образ и садистские наклон-
ности. Сам факт того, что приходится прикладывать последо-
119
вательные усилия, может восприниматься невротиком как уни-
зительное доказательство того, что он не соответствует свое-
му идеализированному образу, в то время как перспектива сде-
лать что-то, что может оказаться всего лишь посредственным,
настолько пугает его, что невротик предпочитает вообще этого
не делать, а сотворить нечто великолепное при помощи своей
фантазии. Гложущее его презрение к себе, которое неизменно
следует за этим образом, отнимает у него уверенность, что он
может сделать что-либо стоящее, и, таким образом, хоронит в
себе, как в зыбучем песке, всякое побуждение к деятельности
и радость от нее. Садистские наклонности, в особенности в их
вытесненной форме (инвертированный, то есть обращенный на
себя садизм), заставляют человека ударяться в другую край-
ность — избегать всего, напоминающего агрессию, в результа-
те чего может наступить более или менее полный душевный
паралич. Генерализированная инерция имеет особое значение,
так как она охватывает не только деятельность, но также и чув-
ства. Количество энергии, растрачиваемой впустую вследствие
нерешенных невротических конфликтов, неизмеримо велико.
Поскольку неврозы — это в конечном счете продукт данной
цивилизации, такое препятствование раскрытию человеческих
дарований и достоинств выступает в качестве серьезного об-
винительного приговора данной культуре.
Жизнь с неразрешенными конфликтами влечет за собой не
только распыление сил, но также и расщепление в вопросах
морального характера, то есть в моральных принципах и во всех
чувствах, отношениях и формах поведения, которые затраги-
вают связи человека с другими людьми и оказывают влияние
на его собственное развитие. И так же как разделение сил ве-
дет к их потере, так и в моральных вопросах оно влечет за со-
бой утрату единства в моральном плане, или, другими слова-
ми, нарушение нравственной цельности. Такое нарушение выз-
вано противоречивостью занимаемых позиций, а также попыт-
ками скрыть их противоречивую природу.
Несовместимые системы моральных ценностей проявляют-
ся в базальном конфликте. Несмотря на всяческие попытки их
гармонизировать, все они продолжают действовать. Это озна-
чает, однако, что ни одну из них нельзя принять всерьез. Идеа-
лизированный образ, хотя и включает в себя элементы под-
линных идеалов, по своей сути является подделкой, и самому
человеку, и неподготовленному наблюдателю так же трудно
отличить его от подлинного, как трудно отличить фальшивую
банкноту от настоящей. Невротик, как мы видели, может ду-
120
мать, вполне в это веря, что следует идеалам, и может биче-
вать себя за каждую видимую оплошность, создав, таким обра-
зом, впечатление исключительно добросовестного следования
своим принципам; или он может опьянять себя размышления-
ми и разговорами о ценностях и идеалах. Мое утверждение,
что он тем не менее не принимает свои идеалы всерьез, озна-
чает, что они не имеют силы обязательства в его жизни. Он
применяет их, когда ему легко или полезно так делать, тогда
как в другое время он беззастенчиво их отбрасывает. Мы виде-
ли примеры этого в ходе нашего обсуждения зон избиратель-
ной слепоты и попыток фрагментации своей жизни на строго
изолированные отсеки. Эти примеры было бы невозможно по-
нять в том случае, если бы люди воспринимали свои идеалы
всерьез. Если бы эти идеалы были подлинными, их невозмож-
но было бы так же легко выбросить за борт, как это делается,
например, в случае с человеком, который, опять же вполне в
это веря, заявляет о своей горячей преданности какому-либо
делу, однако, подвергнувшись искушению, изменяет ему.
В общем, характерными чертами разрушения нравственной
цельности являются уменьшение искренности и возрастание
эгоцентризма84. Интересно отметить в этой связи, что в трудах
дзэн-буддизма86 искренность приравнивается к цельности, пря-
модушию, указывая на тот же самый вывод, к которому мы прихо-
дим на основе клинических наблюдений, а именно: ни один чело-
век, внутренне разделенный, не может быть вполне искренним.
Монах: Я понимаю, что когда лев захватывает своего врага,
будь это заяц или слон, он до конца использует свою силу; умо-
ляю, скажите мне, что это за сила?
Учитель: Дух искренности, прямоты (буквально: сила не при-
бегать к обману).
Прямота, то есть отказ от обмана, означает «отдаваться
чему-то всем своим существом», что в специальном значении
известно как «все бытие в действии»... при котором ничего не
остается в запасе, ничего не выражается в скрытой форме,
ничего не тратится понапрасну. Когда человек живет таким об-
разом, о нем говорят, что он лев с золотой гривой; он является
символом мужества, чистосердечия, цельности; это богоподоб-
ный человек86.
Эгоцентризм составляет моральную проблему постольку,
поскольку он влечет за собой использование других людей в
качестве средства для достижения собственных целей. Вмес-
то того, чтобы обращаться с другими людьми как с человечес-
кими существами, обладающими собственными правами, их
121
используют просто как средства для осуществления своих це-
лей. Их приходится задабривать или любить ради ослабления
своей собственной тревожности; на них следует производить
впечатление, чтобы поднять собственное самоуважение; на них
следует перекладывать вину, потому что человек не может при-
нять ответственность на себя; их нужно побеждать в силу соб-
ственной потребности одерживать победы и так далее.
Конкретные формы проявления этих деформаций индиви-
дуальны. Большую часть их мы уже обсуждали в той или иной
связи, и здесь необходимо их рассмотреть лишь более систе-
матически. Я не буду пытаться дать исчерпывающую картину.
Это было бы затруднительным единственно по той причине, что
мы до сих пор не обсудили садистские наклонности и должны
отложить их обсуждение в связи с тем, что их следует рассмат-
ривать как конечную стадию невротического развития. Начиная
с наиболее очевидного, отметим, что какое бы развитие ни при-
нимал невроз, различные формы бессознательного притвор-
ства всегда в нем присутствуют как действующий фактор. Сре-
ди них выделяются следующие.
Притворная любовь. Разнообразие чувств и стремлений,
которые может охватывать слово любовь или которые субъек-
тивно ощущаются как любовь, поразительно. Оно может охва(-
тывать паразитические ожидания со стороны человека, кото-
рый чувствует себя слишком слабым или слишком пустым, что-
бы жить собственной жизнью87. В более агрессивной форме оно
может охватывать желание эксплуатировать партнера, достичь
через него успеха, престижа и власти. Оно может выражать
потребность завоевать кого-либо и испытать торжество побе-
ды над ним или слиться с партнером и жить, используя его,
возможно, садистским образом. Оно может означать потреб-
ность быть предметом восхищения, чтобы таким образом под-
тверждалась истинность идеализированного образа. По той же
самой причине, по которой любовь в нашей цивилизации редко
является подлинной привязанностью, в избытке встречаются
дурное обращение и предательство. Создается впечатление,
следовательно, что любовь превращается в презрение, нена-
висть или безразличие. Но любовь нельзя поколебать так лег-
ко. В действительности же те чувства и стремления, которые
внушают псевдолюбовь, в конечном счете выходят на поверх-
ность. Нет надобности говорить, что такого рода притворство
присутствует и во взаимоотношениях между родителями и деть-
ми, и в дружбе, и в сексуальных отношениях.
Притворная доброта, бескорыстие, сочувствие и тому по-
122
добное сродни притворной любви. Притворная доброта харак-
терна для уступчивого типа и подкрепляется особой разновид-
ностью идеализированного образа, а также потребностью пол-
ностью скрыть свои агрессивные побуждения.
Притворный интерес и тяга к знаниям заметно проявля-
ются у тех людей, которые отчуждены от своих эмоций и счита-
ют, что можно справиться с жизнью при помощи одного только
интеллекта. Им приходится притворяться, что они все знают и
всем интересуются. Но притворство проявляется также и бо-
лее коварным образом, например, у лиц, которые кажутся пре-
данными некоему призванию и, не осознавая этого, использу-
ют этот интерес как пьедестал успеха, власти или материаль-
ной выгоды.
Притворная честность и справедливость чаще всего
встречаются у агрессивного типа, в особенности когда он обла-
дает ярко выраженными садистскими наклонностями. Он на-
сквозь видит притворную любовь и доброту у других людей и
считает, что так как он не причисляет себя к обычным лицеме-
рам с их притворным благородством, патриотизмом, набожно-
стью или чем-либо еще, он отличается особой честностью. В
действительности ему присуще лицемерие иного порядка. От-
сутствие у него распространенных предрассудков может быть
слепым протестом и негативизмом, направленными против
любых традиционных ценностей. За его способностью говорить
«нет» может стоять не сила, а желание разрушить планы и на-
дежды других людей. Его прямота может быть желанием выс-
меивать и унижать. За законной долей эгоизма, в которой он
признается, может стоять желание эксплуатировать.
Притворное страдание следует обсудить более подробно
из-за той путаницы во взглядах, которая сложилась по этому
поводу. Аналитики, которые строго придерживаются теории
Фрейда, разделяют с непрофессионалами убеждение в том, что
невротику хочется испытывать обиды и оскорбления, что он
хочет тревожиться и ощущает потребность в наказании. Дан-
ные, подтверждающие представление о том, что невротик хо-
чет страдать, хорошо известны. Но сам термин «хочет» на са-
мом деле, с интеллектуальной точки зрения, грешит во многих
отношениях. Авторы, которые выдвигают эту теорию, не могут
в должной степени оценить тот факт, что невротик страдает
намного сильнее, чем знает об этом, и что он обычно начинает
осознавать свое страдание лишь тогда, когда начинает выздо-
равливать. Но даже еще более существенно в этой связи то,
что они, по-видимому, не понимают, что страдание от неразре-
123
шенных конфликтов неизбежно и абсолютно независимо от
чьих-либо личных желаний. Если невротик позволяет себе раз-
рываться и гибнуть, он, конечно, вредит себе не потому, что
хочет этого, а потому, что в силу внутренней необходимости
вынужден это делать. Если он всячески старается держаться в
тени и занимает непротивленческую позицию, ему, по крайней
мере бессознательно, ненавистно так делать, и он презирает
себя за это; но он испытывает такой сильный ужас перед соб-
ственной агрессивностью, что должен прибегать к противопо-
ложной крайности и подставлять себя так или иначе обидам и
оскорблениям.
Еще одна характерная черта, способствующая представле-
нию о предрасположенности невротика к страданию, — это тен-
денция преувеличивать или драматизировать любое огорчение.
Действительно, в страдании могут выражаться скрытые моти-
вы. Оно может быть мольбой о внимании или всепрощении, его
можно бессознательно использовать в целях эксплуатации; оно
может быть выражением вытесненной мстительности и приме-
няться тогда как средство избежать санкций. Но, с точки зрения
внутренней констелляции, это единственно открытые для не-
вротика пути достижения определенных целей. Также справед-
ливо, что он часто приписывает свое страдание ложным причи-
нам и поэтому производит впечатление человека, погрязшего в
страдании без какой-либо видимой причины. Так, чувствуя себя
несчастным и безутешным, он может приписывать это своей
«виновности», в то время как в действительности он страдает
оттого, что не соответствует своему идеализированному обра-
зу. Или он может чувствовать себя потерянным, расставшись с
любимым человеком, и хотя он приписывает свое чувство глу-
бокой любви, в действительности ему, раздираемому изнутри,
просто невыносимо жить одному. Наконец, он может представ-
лять свои чувства в ложном свете и считать, что он страдает,
тогда как в действительности его переполняет ярость. Напри-
мер, женщина может полагать, что страдает, когда ее люби-
мый не написал ей к назначенному сроку, но в действительнос-
ти она испытывает гнев, потому что хочет, чтобы все шло в точ-
ном соответствии с ее ожиданиями, или потому, что испытыва-
ет унижение при любом кажущемся отсутствии внимания. В этом
случае предпочтение бессознательно отдается страданию пе-
ред осознанием ярости и вызывающих ее невротических вле-
чений. Оно выставляется потому, что служит сокрытию двой-
ственности, присутствующей во всех этих взаимоотношениях.
Однако ни на одном из этих примеров нельзя сделать вывод,
124
что невротик хочет страдать. То, что мы видим, это бессозна-
тельное выражение притворного страдания.
Еще одним специфическим расстройством является разви-
тие бессознательного высокомерия. И вновь здесь имеется в
виду самонадеянное приписывание себе качеств, которыми
человек не обладает или обладает в гораздо меньшей степе-
ни, чём полагает, а также возникающее по этой причине бес-
сознательное притязание на право быть требовательным к дру-
гим людям и унижать их. Все невротическое высокомерие яв-
ляется бессознательным в том смысле, что человек не осозна-
ет своих неправомерных претензий. Разграничение здесь про-
ходит не между сознательным и бессознательным высокоме-
рием, а между тем, которое бросается в глаза, и тем, которое
скрывается за чрезмерной скромностью и извиняющейся, оп-
равдывающейся манерой поведения. Различие связано, ско-
рее, со степенью наличествующей агрессии, а не со степенью
высокомерия. В одном случае человек открыто требует особых
привилегий; в другом случае он оскорбляется, если они ему не
предоставляются добровольно. Но при этом в каждом из этих
случаев отсутствует то, что можно назвать действительной
скромностью и смирением, то есть признание не только на сло-
вах, но и в своих искренних чувствах недостатков и несовер-
шенства людей в целом и себя в частности. По моему опыту,
ни один пациент не расположен думать или слушать о своей
ограниченности в каком-либо отношении. Это особенно спра-
ведливо для пациента со скрытым высокомерием. Он скорее
будет безжалостно бранить себя за то, что случайно что-то упу-
стил, чем признает вслед за святым Павлом, что «лишь отчас-
ти мы знаем»88. Он скорее будет обвинять себя за то, что был
беспечен или ленив, чем признает, что никто не может быть
всегда одинаково продуктивным. Вернейшим признаком скры-
того высокомерия служит очевидное противоречие между уп-
реками в свой адрес при снисходительном отношении к себе и
внутренним раздражением на любую критику или невнимание
со стороны. Часто требуется тщательное наблюдение, чтобы
обнаружить эти чувства обиды, потому что, вероятнее всего,
человек, принадлежащий к типу, характеризующемуся излиш-
ней скромностью, их вытеснит. Но в действительности он мо-
жет быть столь же требовательным, как и открыто высокомер-
ный человек. Его критика в адрес других людей также носит не
менее уничтожающий характер, хотя то, что проявляется на
поверхности, может быть лишь восхищением перед другими и
уничижением себя. Однако в душе он ожидает от других такого
125
же совершенства, как и от себя, а это означает, что у него от-
сутствует подлинное уважение конкретной индивидуальности
других людей.
Еще одна моральная проблема встает в связи с неспособ-
ностью занимать определенную позицию и ненадежностью,
которая из нее следует. Невротик редко занимает позицию в
соответствии с объективными достоинствами человека, идеи
или какого-либо дела, скорее он основывается на своих соб-
ственных эмоциональных потребностях. Однако поскольку они
противоречивы, одна позиция может легко сменяться другой.
Таким образом, многие невротики сильно подвержены колеба-
ниям, они как бы бессознательно подкупаются соблазном боль-
шей любви, более высокого престижа, признания, большей вла-
сти или «свободы». Это применимо ко всем их личным взаимо-
отношениям — как индивидуальным, так и в качестве члена
группы. Они часто не могут составить определенное мнение
относительно другого человека или понять свои чувства к нему.
Какие-либо незначительные слухи могут изменить их мнение.
Какое-нибудь разочарование, или небрежность, или то, что вос-
принимается ими как таковое, могут быть достаточной причи-
ной для того, чтобы бросить «очень хорошего друга». Столкно-
вение с какой-то трудностью может обратить их энтузиазм в
безразличие. Они могут менять свои религиозные, политичес-
кие или научные взгляды под влиянием личной привязанности
или обиды. В личной беседе они могут занимать определенную
позицию, но при малейшем давлении со стороны какого-нибудь
авторитета или группы они уступают, часто не осознавая, поче-
му они изменили свою позицию, или даже сам факт изменения.
Невротик может бессознательно избегать очевидных коле-
баний, прежде всего не принимая никаких решений, занимая
выжидательную позицию и оставляя открытым любой выбор.
Он может подвергать такое отношение рационализации, ука-
зывая на фактическую сложность ситуации, или же его поведе-
ние может определяться навязчивой «прямотой». Нет сомне-
ний в том, что искреннее стремление быть справедливым весь-
ма ценно. Верно также и то, что добросовестное желание быть
справедливым во многих ситуациях делает более трудным при-
нятие определенной позиции. Но справедливость может быть
обязательной частью идеализированного образа, и тогда ее
функция состоит в том, чтобы сделать принятие позиции из-
лишней, позволяя человеку в то же самое время ощущать себя
призванным стоять выше пристрастной борьбы. В этом случае
у него имеет место тенденция, не вникая в суть дела, полагать,
126
что разные точки зрения в действительности не так уж проти-
воречат друг другу или что в споре двух людей правы обе сто-
роны. Это псевдообъективность, которая не дает человеку воз-
можности установить существенно важные моменты в любом
вопросе.
В этом отношении среди различных типов неврозов суще-
ствуют огромные различия. Наибольшую степень интеграции
можно найти у тех подлинно отстраненных людей, которые не
были вовлечены в водоворот невротического соперничества и
невротических привязанностей и которых нелегко подкупить ни
«любовью», ни честолюбием. Кроме того, их отношение сто-
роннего наблюдателя к жизни часто позволяет им достигать
значительной объективности в своих суждениях. Но не каждый
отстраненный человек может иметь свою позицию. Он может
испытывать столь сильное отвращение к спорам или принятию
на себя обязательств, что даже мысленно не занимает какой-
либо ясной позиции и либо запутывает вопросы, либо в луч-
шем случае отмечает хорошее и плохое, обоснованное и нео-
боснованное, не приходя ни к какому собственному убеждению.
С другой стороны, может показаться, что агрессивный тип
опровергает мое утверждение, что невротику, как правило, труд-
но занять какую-либо позицию. В особенности если он склонен
к непреклонной правоте, кажется, что он обладает редкой спо-
собностью высказывать свое мнение, защищать и придержи-
ваться его. Но это впечатление обманчиво. Когда человек дан-
ного типа высказывается определенно, это слишком часто про-
исходит в силу его чрезмерной самоуверенности, а не под вли-
янием его подлинных убеждений. Поскольку его высказывания
также служат цели заглушить любые сомнения в нем самом,
они часто имеют догматический или даже фанатический харак-
тер. Кроме того, его можно подкупить перспективами достиже-
ния власти или успеха. Его надежность ограничивается рамка-
ми его стремления к доминированию и признанию.
Отношение невротика к ответственности может поставить
в тупик. Отчасти это обусловлено тем, что само это слово име-
ет множество смысловых оттенков. Оно может относиться к
добросовестному выполнению долга или обязанностей. Обла-
дает ли невротик ответственностью в этом смысле, зависит от
присущей ему структуры характера; эта черта не является об-
щей для всех неврозов. Ответственность перед другими людь-
ми может означать, что человек чувствует себя ответственным
за свои собственные действия в той мере, в какой они затраги-
вают кого-либо еще; но она может быть также эвфемизмом,
127
используемым для утверждения власти над другими людьми.
То, что человек полагает себя ответственным в случае, если
это подразумевает принятие на себя вины, может просто слу-
жить выражением злости на себя за то, что он не соответствует
своему идеализированному образу, и в этом смысле не иметь
ничего общего с ответственностью.
Если мы проясним для себя, какое именно значение заклю-
чено в понятии «взять на себя ответственность», мы поймем,
что для любого невротика крайне трудно, если не невозможно,
принять на себя какую-либо ответственность. Это в первую оче-
редь означает, что человек фактически признает перед собой
и другими, что его намерения, слова или действия были таки-
ми-то и такими-то и что он готов иметь дело с их последствия-
ми. Это было бы противоположно попыткам лгать или перекла-
дывать вину на других. В этом смысле слова брать на себя от-
ветственность для невротика было бы трудно, потому что, как
правило, он не знает, что он делает или почему он это делает,
и субъективно он остро заинтересован в том, чтобы ничего это-
го не знать. Вот почему он часто пытается увильнуть, что-то
отрицая, забывая, преуменьшая, неумышленно выдвигая иные
мотивировки, чувствуя, что что-то неправильно понял или ис-
пытывая замешательство. А так как он имеет тенденцию сни-
мать с себя ответственность или освобождать себя от нее, он с
готовностью допускает, что за любую возникшую трудность от-
вечает его жена, деловой партнер или аналитик. Другим фак-
тором, который часто содействует его неспособности принимать
на себя последствия своих действий или хотя бы видеть их,
является скрытое чувство всемогущества, на основе которого
он полагает, что может делать что захочет и при этом выходить
сухим из воды. Осознание неотвратимых последствий поколе-
бало бы в нем это чувство. Последний фактор, существенный в
этом отношении, на первый взгляд, представляется интеллек-
туальной неспособностью мыслить в категориях причины и след-
ствия. Невротик обычно производит впечатление человека, по
сути своей способного мыслить лишь в категориях вины и нака-
зания. Почти каждый пациент считает, что аналитик обвиняет
его, тогда как в действительности аналитик лишь ставит его
лицом к лицу с его трудностями и их последствиями. Вне ана-
литической ситуации он может чувствовать себя подобно обви-
няемому, всегда находящемуся под подозрением и угрозой на-
падок на него, и поэтому постоянно находится в обороне. В
действительности это экстернализация интрапсихических про-
цессов89. Как мы видели, источником этих подозрений и напа-
128
док является его собственный идеализированный образ. Имен-
но этот внутренний процесс осуждения и защиты плюс его эк-
стернализация делают для него почти невозможным установ-
ление причинно-следственных связей в тех ситуациях, которые
касаются его самого. Но там, где его собственные трудности
никак не затрагиваются, он может быть таким же реалистом,
как и всякий другой. Если улицы становятся мокрыми в резуль-
тате дождя, он не задается вопросом, по чьей вине, но призна-
ет причинно-следственную связь.
Когда мы говорим о принятии на себя ответственности, мы
кроме того имеем в виду способность постоять за то, что счита-
ем справедливым, а также готовность иметь дело с последстви-
ями, если наше действие или решение окажется неверным. Это
также становится трудным, если человека терзают конфликты.
Какую из конфликтующих внутри него наклонностей ему следо-
вало бы или он мог бы отстаивать? Ни одна из них не выражает
того, что он действительно хочет или во что верит. В действи-
тельности он мог бы отстаивать только свой идеализирован-
ный образ. Это, однако, не оставляет возможности быть непра-
вым. Следовательно, если его решение или действие приво-
дит к неприятностям, он должен фальсифицировать суть дела
и приписать неблагоприятные последствия кому-то другому.
Сравнительно простой пример проиллюстрирует эту пробле-
му. Человек, стоящий во главе организации, жаждет неограни-
ченной власти и престижа. Ни делать, ни решать без него ниче-
го нельзя; он не может заставить себя передать эти функции
другим людям, которые в результате специального обучения,
возможно, лучше бы справились с определенными делами. По
его мнению, не существует ничего такого, что бы он не знал
лучше других. Кроме того, он не хочет, чтобы кто-либо еще по-
чувствовал свою значимость или приобрел ее. То, чего он ждет
от себя, неосуществимо, хотя бы из-за ограниченности време-
ни и сил. Но данный человек хочет не только властвовать; он
также уступчив и ощущает потребность быть ангельски добро-
детельным. В результате неразрешенных конфликтов у него
имеются все описанные нами отличительные признаки: инер-
ция и потребность во сне, нерешительность и привычка откла-
дывать дела со дня на день, и, как следствие этого, он не мо-
жет организовать свое время. А так как он воспринимает необ-
ходимость прийти на встречу в назначенное время и место как
нестерпимое насилие, он испытывает тайное удовольствие,
заставляя людей ждать. Кроме того, он делает много несуще-
ственного просто потому, что это льстит его тщеславию. Нако-
5—1081
129
нец, его стремление быть преданным своей семье поглощает
очень много его времени и мыслей. Естественно, что дела в
этой организации идут не очень хорошо; но не видя никаких
недостатков в себе, он возлагает вину на других людей или на
неблагоприятные обстоятельства.
И опять давайте поставим вопрос: за какую часть своей
личности он мог бы нести ответственность? За свою тенден-
цию к доминированию или за тенденцию уступать, идти на сдел-
ку с собой и льстить себе? Начнем с того, что он не осознает ни
одну из них. Но даже если бы он и осознавал их, он не мог бы
придерживаться одной и отбросить другую, потому что обе они
имеют навязчивый характер. Более того, его идеализирован-
ный образ не позволяет ему видеть в себе ничего, кроме иде-
альных добродетелей и неограниченных способностей. Следо-
вательно, он не может нести ответственность за последствия,
которые с неизбежностью вытекают из действия его конфлик-
тов. Сделать это — означало бы рельефно высветить все то,
что он так сильно хочет скрыть от себя.
Вообще говоря, невротик совершенно не склонен, не осоз-
навая этого, принимать на себя ответственность за последствия
своих действий. Он закрывает глаза даже на вполне очевид-
ные последствия. Не будучи в состоянии покончить со своими
конфликтами, он настойчиво верит, опять бессознательно, что,
являясь таким всемогущественным, он должен суметь справить-
ся с ними. Последствия, как он полагает, могут наступать для
других, но для него они не существуют. Он должен поэтому про-
должать уклоняться от любого признания законов, указываю-
щих на причинно-следственные связи. Если бы только они от-
крылись его рассудку, он получил бы тяжелый урок. Они проде-
монстрировали бы ему неопровержимым образом, что его сис-
тема жизни не срабатывает, что, несмотря на все свое бессоз-
нательное лукавство и обман, он ни на йоту не может изменить
законы, которые в нашей психической жизни действуют столь
же неумолимо, как и в физической сфере90.
На самом деле проблема ответственности в целом мало его
волнует. Он видит или смутно ощущает лишь ее негативные
аспекты. Что он не видит и что он лишь очень постепенно учит-
ся понимать, так это то, что, отворачиваясь от нее, он обрекает
на поражение свое страстное стремление к независимости. Он
надеется достичь независимости, открыто снимая с себя вся-
кие обязательства, тогда как в действительности принятие от-
ветственности за себя и на себя составляет необходимое ус-
ловие настоящей внутренней свободы.
130
Для того чтобы не осознавать, что его трудности и страда-
ния проистекают от его сложных внутренних проблем, невро-
тик прибегает к одному из трех средств, а часто и ко всем трем
сразу. В этом случае может широко использоваться экстерна-
лизация, и тогда за какую-либо неприятность он будет винить
всех и вся, начиная от пищи, климата или конституции и кончая
родителями, женой или судьбой. Или он может занять такую
позицию: поскольку он ни в чем не виноват, то было бы неспра-
ведливо, если бы с ним приключилось какое-либо несчастье.
Несправедливо, если бы он заболел, постарел или умер, что-
бы он был несчастливо женат, имел трудного ребенка или если
бы его работа осталась непризнанной. Такой образ мыслей,
который может быть сознательным или бессознательным,
вдвойне порочен, ибо при нем исключается не только его соб-
ственная доля ответственности во всех трудностях, но также и
все другие факторы, независимо от, него воздействующие на
его жизнь. Тем не менее он по-своему логичен. Это типичный
образ мысли изолированного человека, который целиком со-
средоточен на самом себе и чей эгоцентризм не позволяет ему
представить себе, что он лишь маленькое звено в огромной
цепи. Он просто принимает как само собой разумеющееся, что
он должен получать от жизни все блага, живя в данное время в
данной социальной системе, но негодует на то, что в счастье и
в горе связан с другими людьми. Поэтому он не понимает, по-
чему он должен страдать от чего-либо, во что он лично не вме-
шивается.
Третье средство связано с его отказом осознавать причин-
но-следственные отношения. Последствия предстают в его со-
знании как изолированные события, не связанные с ним или с
его трудностями. Например, депрессия или фобия могут пред-
ставляться ему как бы «упавшими с неба». Конечно, это может
объясняться отсутствием психологических знаний или недоста-
точным наблюдением. Но в процессе анализа мы видим, что
наиболее упорно пациент сопротивляется тому, чтобы обращать
внимание на едва ощутимые связи. Даже заметив их, он может
продолжать относиться к ним скептически или забывать о них;
или он может думать, что вместо того, чтобы быстро устранить
тревожащие его расстройства, по поводу которых он и пришел,
аналитик перекладывает «вину» на него, умело спасая свое
лицо. Так, пациент может хорошо понять факторы, относящие-
ся к его инерции, но закрывает глаза на тот очевидный факт,
что его инерция тормозит не только его анализ, но и все, что он
Делает. Или другой пациент может осознать агрессивно-уни-
131
жающий характер своего поведения по отношению к другим лю-
дям, но не может понять, почему он часто ссорится и его не
любят. Существующие внутри него трудности — это одно, а его
текущие ежедневные проблемы — это нечто совсем иное. Та-
кое отделение своих внутренних проблем от их воздействия на
его жизнь является одним из главных побудительных мотивов
его общей тенденции к фрагментации своей жизни.
Сопротивление осознанию последствий невротических от-
ношений и стремлений по большей части глубоко скрывается,
и аналитик может легко его упустить именно потому, что для
него эта связь столь очевидна. Это печально, ибо если не при-
вести пациента к осознанию того, что он обманывает себя от-
носительно последствий, а также причин, по которым он это
делает, он, скорее всего, не сможет осознать, до какой степени
он сам мешает собственной жизни. Осознание последствий
служит наиболее мощным целительным фактором в процессе
анализа в том отношении, что тем самым до сознания пациен-
та доводится мысль, что, только изменив нечто внутри себя, он
когда-либо может достичь свободы.
Если невротик не может считаться ответственным за свое
притворство, высокомерие, эгоцентризм, уход от ответствен-
ности, можем ли мы в таком случае вообще говорить о мораль-
ной стороне дела? Выдвигается тезис, что как врачи мы долж-
ны заниматься лишь заболеванием и излечением пациента и
что его мораль не входит в нашу сферу. Подчеркивается, что
одной из великих заслуг Фрейда было ниспровержение «мора-
лизаторской» позиции, в защиту которой, как может показать-
ся, я выступаю!
Такие аргументы считаются научными; но так ли они проч-
ны? Можем ли мы в вопросах человеческого поведения на са-
мом деле обойтись без суждений о том, что правильно, а что
ошибочно? Если аналитики решают вопрос о том, что требует
аналитического исследования, а что нет, не поступают ли они в
действительности на основании тех самых суждений, которые
они сознательно отвергают? Однако в таких не выраженных
прямо суждениях заключена опасность: их, скорее всего, дела-
ют либо на слишком субъективном, либо на слишком традици-
онном основании. Так, аналитик может считать, что у мужчины
флирт не требует анализа, в то время как у женщины он заслу-
живает исследования. Или, если он верит в необузданность
изживания сексуальных влечений, он может решить, что вер-
ность как у мужчины, так и у женщины нуждается в анализе. В
действительности суждения следует делать на основании осо-
132
бенностей конкретного невроза пациента. Необходимо решить
вопрос о том, влечет ли за собой занимаемая пациентом пози-
ция вредные последствия для его развития и отношений с людь-
ми. Если это так, то она неверна и нуждается в проработке.
Доводы в пользу заключений аналитика должны быть ясно из-
ложены пациенту, чтобы дать ему возможность принять соб-
ственное решение в данном вопросе. И наконец, не содержит-
ся ли в вышеприведенных аргументах тот же самый ложный
вывод, который имеет место в мыслях пациента, а именно, что
нравственные нормы — это всего лишь дело частного мнения,
и они не являются в первую очередь одним из важнейших об-
стоятельств, от которых зависят последствия? Давайте возьмем
в качестве примера невротическое высокомерие. Оно существу-
ет как факт безотносительно к тому, ответственен ли за него
пациент или нет. Аналитик считает, что высокомерие является
проблемой, которую пациент должен осознать и в конечном
счете решить. Занимает ли он эту критическую позицию, исхо-
дя из того, что в воскресной школе его учили, что высокомерие
— грех, а скромность — добродетель? Или его суждение опре-
деляется тем, что высокомерие не отвечает действительному
положению дел и порождает неблагоприятные последствия, груз
которых неизбежно ложится на пациента опять-таки независи-
мо от его ответственности. Так, в едучае, когда пациент стра-
дает высокомерием, последствия мешают ему познать себя и
таким образом препятствуют его развитию. Высокомерный па-
циент также склонен несправедливо относиться к другим лю-
дям, а это опять же оказывает свое обратное воздействие, не
просто подвергая его эпизодическим стычкам с другими людь-
ми, но и отчуждая его от людей в целом. Это, однако, лишь еще
глубже затягивает его в свой невроз. Поскольку моральные нор-
мы поведения пациента отчасти несут на себе следы влияния
невроза, а отчасти сами способствуют его сохранению, у ана-
литика нет иного выбора, кроме как включить их в интересую-
щий его круг вопросов.
133
Глава 11
Безнадежность
Несмотря на свои конфликты, невротик может время от
времени испытывать приятные чувства, может полу-
чать удовольствие от чего-то, к чему расположен. Но
его счастье зависит от слишком многих условий и не часто по-
сещает его. Например, он не получит никакого удовольствия,
если он не один или, напротив, если он не может разделить
свое удовольствие с кем-то другим; если не он главенствует в
ситуации или если ему не высказывают одобрения со всех сто-
рон. Его шансы становятся еще меньше из-за того, что необхо-
димые для счастья условия часто противоречат друг другу. Он
может радоваться, что другой человек взял на себя руковод-
ство, но в то же самое время он может негодовать на него за
это. Женщина может наслаждаться успехом своего мужа, но
может также и завидовать его успеху. Она может получать удо-
вольствие, устраивая прием, но принуждена все делать столь бе-
зукоризненно, что еще до его начала чувствует себя совершенно
выдохшейся. А когда невротик действительно на время обретает
счастье, оказывается, что его слишком легко расстроить из-за на-
личия у него многочисленных уязвимых мест и страхов.
Кроме того, неудачи, которые случаются в жизни каждого
человека, приобретают в его сознании несоразмерную величи-
ну. Любая малейшая неудача может повергнуть его в депрес-
сию, так как она доказывает его ничтожность в целом, даже если
причины неудачи ему не подвластны. Любое безобидное кри-
тическое замечание может огорчить его или погрузить в мрач-
ное раздумье и так далее. В результате он обычно чувствует
себя более несчастным и неудовлетворенным, чем это оправ-
дано в данных обстоятельствах.
Эта ситуация, достаточно плохая сама по себе, усугубляет-
ся вследствие дополнительного соображения. Очевидно, что
люди могут переносить поразительные несчастья до тех пор,
пока существует надежда; но невротические затруднения неиз-
менно порождают определенную степень безнадежности, и чем
тяжелее эти затруднения, тем сильнее безнадежность. Она
может быть глубоко запрятана, а на поверхности сознания не-
вротик может целиком уйти в воображение или планирование
условий, которые улучшили бы его дела. Если бы только он
был женат, имел более просторную квартиру, иного начальни-
ка, другую жену; или если бы только она была мужчиной, или
134
чуть старше или моложе, чуть выше или не такой высокой, тог-
да все было бы хорошо. И иногда устранение определенных
вносящих беспокойство факторов действительно приносит
пользу. Однако чаще такие надежды представляют собой все-
го лишь экстернализацию внутренних трудностей и обречены
на разочарование. Невротик ожидает от внешних изменений
чуть ли не благоденствия, но неизбежно привносит себя и свой
невроз в каждую новую ситуацию.
Надежды на внешние обстоятельства больше распростра-
нены среди молодых людей, что составляет одну из причин, по
которой анализ очень молодого человека не так прост, как это
можно было бы ожидать. Когда люди становятся старше и их
надежды увядают одна за другой, они в большей степени гото-
вы пристальнее вглядеться в себя как в возможный источник
неблагополучия.
Даже когда общее чувство безнадежности бессознательно,
вывод о его существовании и его силе можно сделать на осно-
вании различных признаков. В истории жизни могут иметь мес-
то эпизоды, показывающие, что сила и продолжительность ре-
акции человека на разочарования были абсолютно непропор-
циональны вызвавшей их причине. Так, можно внезапно испы-
тать полную безнадежность, по внешнему виду возникшую в
результате безответной юношеской любви, из-за предательства
друга, несправедливого увольнения с работы, неудачи на экза-
менах. Естественно попытаться вначале понять, каковы могли
бы быть особые причины для столь глубокой реакции. Но по-
мимо и сверх любых конкретных причин обычно обнаруживает-
ся, что неблагоприятное переживание лишь открывает намно-
го более глубокий источник безнадежности. Сходным образом,
поглощенность мыслями о смерти или легкость появления мыс-
лей о самоубийстве, сопровождаемых аффектом или без него,
указывает на всепроникающую безнадежность, даже если че-
ловек демонстрирует видимость оптимизма. Легкомысленный
настрой, отказ принимать что-либо всерьез — в аналитической
ли ситуации или вне ее — еще один признак того, как легко
человек падает духом перед лицом трудностей. Сюда относит-
ся многое из того, что Фрейд определял как негативную тера-
певтическую реакцию. Новое осознание, которое, несмотря на
возможную болезненность, открывает выход из затруднения,
может вызывать лишь разочарование и нежелание проходить
-через повторные тяготы тщательной проработки новой пробле-
мы. Иногда это выглядит так, словно пациент не надеется на
то, что преодолеет конкретное затруднение; но в действитель-
135
ности здесь выражается отсутствие у него надежды когда-либо
суметь извлечь из этого пользу. При таких условиях для него
вполне логично жаловаться на то, что данное осознание причи-
няет боль или страшит его, и негодовать на то, что аналитик
его расстраивает. Поглощенность предвидением или предска-
занием будущего также является признаком безнадежности.
Хотя внешне это выглядит как беспокойство о жизни в целом, о
том, чтобы тебя не застигли врасплох, о совершаемых ошиб-
ках, можно заметить, что в таких случаях взгляд на будущее
неизменно проникнут пессимизмом. Подобно Кассандре91, мно-
гие невротики предвидят по большей части зло и редко — бла-
го. Такое сосредоточение преимущественно на мрачной, а не
на светлой стороне жизни должно заставить заподозрить глу-
бокую личную безнадежность, независимо от степени интеллек-
туальности ее рационализации. Наконец, имеет место состоя-
ние хронической подавленности, которое может быть столь
скрытым и подкрадываться столь незаметно, что оно не произ-
водит впечатления депрессии. Люди, охваченные печалью та-
кого рода, могут совсем неплохо справляться со своими функ-
циями. Они могут быть довольно милыми людьми и могут при-
ятно проводить время, но им может требоваться утром несколь-
ко часов, чтобы встряхнуться, преодолеть себя, как бы снова
попытаться смириться с жизнью. Жизнь является таким посто-
янным бременем, что они вряд ли ощущают ее как бремя и не
жалуются на нее. Но они постоянно испытывают упадническое
настроение.
В то время как источники безнадежности всегда бессозна-
тельны, само по себе это чувство может прекрасно осознавать-
ся. Человека может охватывать всепроникающее ощущение
рока. Или он может занять позицию безропотного отношения к
жизни в целом, не ожидая при этом ничего хорошего, просто
думая, что жизнь необходимо терпеть. Или он может выражать
это философски, говоря о том, что жизнь по своей сути трагич-
на и только дураки обманываются на счет возможности изме-
нить человеческую судьбу.
Уже из предварительного разговора с пациентом можно
вынести впечатление о наличии у него чувства безнадежности.
Он не захочет принести ни малейшей жертвы, претерпеть даже
небольшого неудобства, подвергнуться даже минимальному
риску. Он может, следовательно, производить впечатление че-
ловека, слишком потакающего своим желаниям. Однако на са-
мом деле он не видит никакой серьезной причины идти на жер-
твы, когда ничего не ожидает от них. Сходное отношение мож-
136
но видеть и вне сферы анализа. Люди остаются пребывать в
абсолютно неудовлетворительных ситуациях, которые при не-
большом усилии и инициативе можно было бы изменить к луч-
шему. Но человек может быть целиком и полностью парализо-
ван своей безнадежностью, и тогда весьма скромные трудно-
сти представляются ему непреодолимыми препятствиями.
Иногда случайное замечание выносит это состояние на по-
верхность. Пациент может реагировать на простое замечание
аналитика о том, что определенная проблема еще не решена и
требует дальнейшей проработки, вопросом: «Вы думаете, это
не безнадежно?» А когда он осознает свое отчаяние, он обыч-
но не может его объяснить. Он, вероятно, будет приписывать
его разнообразным внешним факторам, начиная со своей ра-
боты или брака и кончая политической ситуацией. Но оно не
обусловлено каким-либо конкретным или временным обстоя-
тельством. Безнадежно то, что он когда-либо сделает из своей
жизни что-то стоящее, станет счастливым или свободным. Он
ощущает себя навсегда исключенным из всего того, что могло
бы сделать его жизнь осмысленной.
Возможно, Сёрен Кьеркегор дал этому наиболее глубокое
объяснение. В своем произведении «Болезнь к смерти»92 он
говорит, что всякое отчаяние в своей основе является потерей
надежды быть самим собой. Философы всех времен подчерки-
вали, что быть самим собой имеет для человека кардинальное
значение и что отчаяние сопутствует ощущению преграды на
этом пути. Это центральная тема работ по дзэн-буддизму. Сре-
ди современных авторов я процитирую лишь Джона Макмюр-
рея:93 «Какой иной смысл может иметь наше существование,
если не быть самим собой полностью и до конца?»94.
Безнадежность представляет собой конечный результат
нерешенных конфликтов, и ее самым глубоким корнем являет-
ся отчаяние когда-либо достичь внутренней цельности. К это-
му состоянию ведет цепь возрастающих невротических труд-
ностей. В основе всего лежит ощущение, что ты находишься в
плену конфликтов, подобно птице, запутавшейся в сетях, и нет
никакой возможности когда-либо освободиться. Непосредствен-
но за ним идут все те попытки решения, которые не только сами
по себе неудачны, но и еще более отчуждают человека от са-
мого себя. Повторный опыт служит усилению безнадежности:
таланты так никогда и не ведут к достижениям либо потому, что
силы снова и снова разбрасываются в слишком многих направ-
лениях, либо потому, что трудностей, неизбежных в любом твор-
ческом процессе, оказывается достаточно, чтобы человек пре-
137
кратил дальнейшие усилия. Это также может относиться к лю-
бовным отношениям, попыткам брака, дружбы, которые разби-
ваются одна за другой. Повторяющиеся неудачи также способ-
ны привести в уныние и сломить волю, как и отрицательный
опыт у лабораторных крыс, когда, приученные прыгать в опре-
деленное отверстие за пищей, они подпрыгивают снова и сно-
ва, но находят лишь запертую дверцу.
Далее имеют место по сути безнадежные попытки «дотя-
нуться» до соответствия своему идеализированному образу.
Трудно сказать, не в этом ли заключен наиболее мощный из
всех факторов, рождающих безнадежность. Однако не подле-
жит сомнению, что в ходе анализа безнадежность полностью
обнажается, когда пациент осознает, что он далек от того, что-
бы быть уникальным и совершенным, каким он видит себя в
своем воображении. В этот момент он ощущает безнадежность
не только потому, что отчаивается когда-либо достичь этих
фантастических высот, но еще в большей степени потому, что
реагирует на это осознание глубоким презрением к себе, под-
рывающим надежду когда-либо чего-нибудь достичь, будь то в
любви или в работе.
Последний из факторов, способствующих безнадежности,
образуют все те процессы, которые заставляют человека вы-
носить свой центр тяжести вовне, а это ведет к тому, что он
утрачивает функцию активной движущей силы в своей собствен-
ной жизни. Итог всего этого состоит в том, что он теряет веру в
себя и в свое развитие как человека; он склонен отступать, сда-
ваться — позиция, которая, хотя и может иногда остаться неза-
меченной, но по своим последствиям настолько серьезна, что
заслуживает названия духовной смерти. Как говорит Кьеркегор,
«но даже в человеке, который ... является отчаявшимся, жизнь
вполне может продолжаться, как это обычно и наблюдается;
подобно всем прочим, он может быть полон временного, забо-
титься о любви, семье, почестях и внимании к другим; возмож-
но, даже не будет заметно, что в более глубоком смысле этому
человеку не хватает «я». «Я», разумеется, не из тех вещей,
которым мир придает большое значение, относительно него как
раз бывает меньше всего любопытства; рискованно как раз по-
казать, что оно у тебя есть. Худшая из опасностей — потеря
своего «я» — может пройти у нас совершенно незамеченной,
как если бы ничего не случилось. Ничто не вызывает меньше
шума, никакая другая потеря — ноги, состояния, женщины и
тому подобного — не замечается столь мало»95.
Из моего опыта работы в качестве супервизора96 я знаю, что
138
аналитик часто не представляет себе ясно проблему безнадеж-
ности и вследствие этого не работает с ней должным образом.
Некоторые из моих коллег были настолько поражены и подав-
лены безнадежностью пациента, которую они видели, но не
воспринимали как проблему, что они сами впадали в безнадеж-
ность. Такое чувство, конечно, смертельно для аналитика; не-
зависимо от того, насколько хороша его техника или смелы уси-
лия, пациент чувствует, что в действительности аналитик отка-
зался от борьбы за него. То же самое справедливо и вне психо-
аналитической ситуации. Нельзя быть на деле для человека
полезным другом или товарищем, если не верить в осуществ-
ление им присущих ему потенциальных возможностей.
Иногда коллеги допускали противоположную ошибку, отно-
сясь к безнадежности пациента без достаточной серьезности.
Они чувствовали, что пациента нужно ободрить, и делали это,
что достойно одобрения, но абсолютно недостаточно. В таком
случае, даже если пациент высоко ценит благие намерения
аналитика, он вполне оправданно испытывает досаду на него,
так как глубоко внутри себя он знает, что его безнадежность —
это не просто временное настроение, которое можно рассеять
ободрительными высказываниями, делающимися из лучших
побуждений.
Для того чтобы «взять быка за рога» и прямо подойти к этой
проблеме, вначале необходимо выяснить из косвенных указа-
ний, подобных описанным выше, ощущает ли пациент безна-
дежность и в какой степени. Затем необходимо понять, что его
безнадежность вполне оправданна вследствие его запутаннос-
ти в сложных проблемах. Аналитик должен понять и ясно дове-
сти до сознания пациента, что его ситуация безнадежна лишь
до тех пор, пока сохраняется существующее положение и пока
оно считается неизменным. В упрощенной форме эту пробле-
му в целом иллюстрирует сцена из «Вишневого сада» Чехова.
Семья, столкнувшись с банкротством, находится в отчаянии от
мысли, что лишается своего поместья с дорогим их сердцу виш-
невым садом. Деловой человек высказывает разумное пред-
ложение — на части земель поместья построить и сдавать в
аренду дачи. Из-за ограниченности своих взглядов они не мо-
гут одобрить такой проект, а так как никакого другого решения
нет, у них не остается никакой надежды. Они беспомощно спра-
шивают, как если бы не слышали этого предложения, неужели
никто не может дать им совет или оказать помощь. Если бы их
советчик был хорошим аналитиком, он бы сказал: «Конечно,
ситуация трудная. Но безнадежной ее делает ваше собствен-
139
ное отношение. Если бы вы подумали над изменением своих
требований к жизни, не было бы никакого основания для безна-
дежности».
Вера в то, что пациент действительно может измениться,
которая по существу означает, что он на самом деле может
разрешить свои конфликты, является фактором, который и оп-
ределяет, осмелится ли терапевт обсуждать эту проблему и
может ли он это сделать, имея достаточные шансы на успех.
Именно здесь ясно обнаруживаются мой расхождения с Фрей-
дом. Психология Фрейда, а также философия, лежащая в ее
основании, по сути своей пессимистичны. Это видно по его
взглядам на будущее человечества97, а также по его отноше-
нию к терапии98. И на основании своих теоретических предпо-
сылок он и не может не быть пессимистом. Человеком движут
инстинкты, которые в лучшем случае можно лишь смягчить по-
средством «сублимации». Общество неизбежно ставит препят-
ствия на пути удовлетворения инстинктивных влечений. Его Эго
беспомощно мечется между инстинктивными влечениями и
Супер-Эго, которое само может быть лишь несколько видоиз-
менено. Супер-Эго выступает главным образом как запрещаю-
щая и деструктивная инстанция. Подлинные идеалы не суще-
ствуют. Желание самоосуществиться является «нарциссичес-
ким». Человек по своей природе деструктивен, и «инстинкт смер-
ти» принуждает его либо губить других, либо страдать самому.
Все эти представления оставляют мало места для позитивного
отношения к изменению и ограничивают ценность созданной
Фрейдом терапии, обладающей великолепным потенциалом.
В противоположность ему я считаю, что свойственные невро-
зам навязчивые наклонности происходят не из инстинктов, а
возникают в результате нарушения человеческих взаимоотно-
шений; что они поддаются изменению, когда эти отношения
улучшаются, и что конфликты такого происхождения действи-
тельно могут быть разрешены. Это не означает, что теория,
основанная на защищаемых мною принципах, не имеет своих
ограничений. Предстоит многое сделать, прежде чем мы смо-
жем ясно определить ее границы. Но это в самом деле означа-
ет, что у нас есть веские основания верить в возможность ра-
дикального изменения.
Почему же тогда столь важно выявить у пациента безнадеж-
ность и взяться за ее проработку? Во-первых, этот подход це-
нен, когда имеешь дело с такими особыми .проблемами, как
депрессии и суицидальные наклонности99. Правда, мы можем
снять отдельную депрессию, просто раскрыв те конкретные кон-
140
фликты, в которые человек загнан в данный момент, и не зат-
рагивая его общее чувство безнадежности. Но если мы хотим
предотвратить повторные депрессии, безнадежность следует
проработать, так как она представляет собой более глубокий
источник депрессии. Также нельзя справиться с незаметно под-
ступающей хронической депрессией, не обращаясь к этому ее
первоисточнику.
То же самое справедливо и для суицидальных состояний.
Мы знаем, что такие факторы, как острое отчаяние, открытый
вызов и мстительность ведут к суицидальным импульсам; но
часто бывает слишком поздно заниматься предотвращением
самоубийства после того, как этот импульс стал явным. Уделяя
хотя бы небольшое внимание менее выраженным признакам
безнадежности и своевременно прорабатывая эту проблему с
пациентом, вероятно, можно было бы предотвратить много са-
моубийств.
Более общее значение имеет тот факт, что безнадежность
пациента создает препятствие для его излечения при любом
тяжелом неврозе. Фрейд был склонен называть все, что пре-
пятствует прогрессу пациента, сопротивлением. Но мы вряд ли
можем рассматривать безнадежность в этом ключе. В анализе
нам приходится иметь дело со сложным взаимодействием тор-
мозящих и движущих вперед сил, с сопротивлением и побуди-
тельными мотивами. Сопротивление является собирательным
термином, обозначающим все те силы внутри пациента, кото-
рые действуют для сохранения сложившегося положения. С
другой стороны, побудительный мотив пациента создается кон-
структивной энергией, которая подталкивает его к внутренней
свободе. Это та движущая сила, с которой мы работаем и без
которой мы не смогли бы ничего сделать. Это та сила, которая
помогает пациенту преодолевать сопротивление. Она делает
его ассоциации продуктивными, давая тем самым аналитику
возможность лучшего понимания. Она дает пациенту внутрен-
нюю силу переносить неизбежную боль взросления. Она зас-
тавляет его идти на риск отказа от тех отношений, которые да-
вали ему чувство безопасности, и побуждает совершать пры-
жок в неизвестность — к новым отношениям к себе и к другим.
Аналитик не может «тащить» пациента через весь этот процесс;
пациент сам должен хотеть идти. Именно эта, имеющая бес-
ценное значение сила оказывается парализованной состояни-
ем безнадежности. И если она не будет осознана и проработа-
на, аналитик лишит себя лучшего союзника в битве против не-
вроза пациента.
141
Безнадежность пациента не принадлежит к числу проблем,
которые можно разрешить посредством однократной интерпре-
тации. Можно считать достижением, если вместо того, чтобы
целиком уйти в чувство обреченности, которое он считает не-
устранимым, пациент начнет осознавать его как проблему, ко-
торая в конечном счете может быть решена. Этот шаг освобож-
дает его в достаточной степени, чтобы двигаться вперед. Ко-
нечно, впереди будут взлеты и падения. Возможно, он ощутит
оптимизм, даже чрезмерный оптимизм, если достигнет некото-
рого полезного прорыва в осознании (инсайта100); а затем сно-
ва впадет в свою безнадежность, как только приблизится к бо-
лее огорчительному для него осознанию. Каждый раз эта про-
блема должна прорабатываться заново. Но та власть, которую
она имеет над пациентом, ослабнет, если он осознает, что дей-
ствительно может измениться. И соответственно будет расти
его побудительный мотив. В начале анализа этот мотив может
сводиться к простому желанию избавиться от наиболее непри-
ятных симптомов. Но он набирает силу по мере того, как паци-
ент постепенно осознает сковывающие его кандалы и узнает
чувство свободы.
Глава 12
Садистские наклонности
Лица, находящиеся в тисках невротической безнадежно-
сти, ухитряются так или иначе «продолжать жить». Если
их способность к созиданию не слишком сильно подо-
рвана их неврозом, они просто могут вполне сознательно поко-
риться состоянию безнадежности в личной жизни и сосредото-
читься на той сфере деятельности, где они могут быть продук-
тивными. Они могут целиком уйти в какое-либо общественное
или религиозное движение или в работу какой-то организации.
Их работа может приносить пользу; отсутствие у них энтузиаз-
ма, энергии может перевешивать тот факт, что они не пресле-
дуют никаких личных корыстных целей.
Другие, приспосабливаясь к своему особому укладу жизни,
могут перестать задаваться вопросами по этому поводу и, не
придавая своей жизни большого значения, просто пытаться
выполнять свои обязанности. Джон Маркэнд101 изображает та-
142
кую жизнь в своем произведении «Так мало времени». Я ду-
маю, что именно это состояние Эрих Фромм102 описывает как
«дефектное» состояние, в отличие от невроза. Однако я интер-
претирую его как результат невротических процессов.
С другой стороны, они могут отказаться от любых серьез-
ных или многообещающих занятий и отойти на обочину жизни.
Они могут пытаться получить от нее хоть немного удовольствия,
находя интерес в хобби или случайных мелких удовольствиях:
в хорошей еде, праздничной выпивке, незначительных сексу-
альных эпизодах, — или они могут бездействовать и дегради-
ровать, позволяя себе гибнуть. Неспособные ни к какой систе-
матической работе, они принимаются за выпивку, азартные
игры, разврат. Тот тип алкоголизма, который был описан Чарль-
зом Джексоном103 в произведении «Пропавший уик-энд», пока-
зывает последнюю стадию такого состояния. В этой связи, воз-
можно, было бы интересно исследовать, не может ли бессоз-
нательная решимость человека погибнуть оказывать мощное
психологическое влияние, способствуя развитию таких хрони-
ческих заболеваний, как туберкулез и рак.
Наконец, потерявшие надежду люди могут пойти по пути
деструктивности, но в то же самое время пытаться получить
возмещение за счет заместительной жизни. Таков, на мой
взгляд, смысл садистских наклонностей.
Так как Фрейд считал садистские наклонности инстинктивны-
ми, интерес психоаналитиков был главным образом сосредото-
чен на так называемых садистских перверсиях104. Садистские про-
явления в повседневных взаимоотношениях, хотя они и не игно-
рировались, не получили строгого определения. Любого рода на-
пористое или агрессивное поведение считалось разновидностью
или сублимацией инстинктивных садистских наклонностей. Напри-
мер, стремление к власти Фрейд рассматривал как такую субли-
мацию. Справедливо, что стремление к власти может быть сади-
стским, но у человека, который относится к жизни как к битве всех
против всех, оно может представлять собой всего лишь борьбу за
выживание. В действительности оно вовсе не обязательно долж-
но быть невротическим. В результате такого отсутствия опреде-
ления мы не имеем ни достаточно полной картины тех форм, ко-
торые могут принимать садистские отношения, ни каких-либо точ-
ных критериев того, что можно отнести к садистским наклоннос-
тям. В определении того, что вполне обоснованно можно назвать
садизмом, а что — нет, очень многое приходится на интуицию от-
дельного аналитика; и такая ситуация вряд ли способствует глу-
бине наблюдений.
143
Простое нанесение обиды другим людям само по себе не
является показателем наличия садистской наклонности. Чело-
век может участвовать в борьбе личного или общего характе-
ра, в ходе которой он вынужден причинять боль не только сво-
им противникам, но также и своим союзникам. Враждебность
по отношению к другим людям может быть просто ответной.
Человек может чувствовать обиду или испуг и хотеть нанести
сильный ответный удар, который хотя объективно и не пропор-
ционален вызвавшей его причине, но субъективно вполне ей
соответствует. Однако на этот счет легко обмануться: слишком
часто говорят о справедливой ответной реакции, когда на са-
мом деле действует садистская наклонность. Но трудность в
разграничении одного от другого не значит, что реактивной враж-
дебности не существует. Наконец, имеются всякого рода так-
тики оскорбительного поведения у человека агрессивного типа,
который считает, что он борется за выживание. Я бы не назва-
ла все эти виды агрессивных действий садистскими; хотя из-за
них могут пострадать другие люди, но нанесение им обиды или
ущерба является здесь скорее неизбежным побочным продук-
том, а не первичным намерением. Проще говоря, мы могли бы
сказать, что, хотя те виды действий, на которые мы здесь ссы-
лаемся, относятся к числу агрессивных или даже враждебных,
они совершаются без дурного умысла. От самого факта причи-
нения боли человек не получает ни сознательного, ни бессоз-
нательного удовлетворения.
По контрасту давайте рассмотрим некоторые типично сади-
стские виды отношений. Лучше всего мы сможем увидеть их у
лиц, которые не испытывают никаких внутренних запретов в
выражении своих садистских наклонностей по отношению к
другим людям независимо от того, осознают ли они эти свои
наклонности или нет. Когда в дальнейшем я говорю о человеке
садистского типа, я имею в виду человека, чье отношение к
другим носит преимущественно садистский характер.
Такой человек может хотеть порабощения других людей или,
в частности, порабощения своего партнера. Его «жертва» дол-
жна быть рабом сверхчеловека, существом, не имеющим не
только каких-либо желаний, чувств или собственной инициати-
вы, но и каких-либо запросов в отношении к хозяину. Эта тен-
денция может принимать форму вылепливания или воспита-
ния жертвы, подобно тому как профессор Хиггинс из «Пигмали-
она»106 формирует Элизу. В лучшем случае она может иметь
некоторые конструктивные аспекты, как в случае с родителями
и детьми или учителями и учениками. Иногда этот аспект при-
144
сутствует в сексуальных отношениях, в особенности, если парт-
нер-садист является более зрелым. Иногда он ярко выражен в
гомосексуальных отношениях между старшим и младшим парт-
нерами. Но даже здесь «рога дьявола» вылезут наружу, если
раб обнаружит хоть какой-нибудь признак желания поступать
по-своему, иметь своих друзей или собственные интересы. Ча-
сто, хотя и не всегда, хозяина снедает ревность собственника,
и он использует ее как средство пытки. Специфическая осо-
бенность садистских взаимоотношений этого типа заключает-
ся в том, что именно в сохранении власти над жертвой, а нее
собственной жизни состоит всепоглощающий интерес та-
кого человека. Он будет пренебрегать своей карьерой, отказы-
ваться от удовольствий или многообразных встреч с другими
людьми, но не допустит ни малейшего проявления независи-
мости своего партнера.
Характерны те способы, которыми он удерживает партнера
в порабощении. Они варьируются лишь в пределах сравнитель-
но ограниченного диапазона и зависят от структуры личности
обоих членов пары. Человек садистского типа будет давать
своему партнеру ровно столько, чтобы их взаимоотношения
казались имеющими смысл. Он будет удовлетворять опреде-
ленные потребности своего партнера, хотя едва ли более того,
чтобы поддерживать его на минимальном «прожиточном уров-
не» в психологическом смысле этого слова. При этом он будет
внушать мысль об уникальности того, что он ему дает. Он бу-
дет подчеркивать, что никто иной не смог бы дать ему такое
понимание, такую поддержку, столь полное сексуальное удов-
летворение или разнообразие интересов; на самом же деле это
его самого никто иной не смог бы терпеть. Он может цепко удер-
живать его посулами лучших времен: явно или косвенно он бу-
дет обещать любовь или брак, более прочное финансовое по-
ложение или лучшее обращение. Иногда он будет подчерки-
вать свою собственную потребность в партнере и этим привле-
кать к себе. Все эти тактики тем более эффективны, что, прояв-
ляя столь собственническое и пренебрежительное отношение
к партнеру, он изолирует его от других людей. Если последний
достиг достаточной степени зависимости, он может даже угро-
жать ему тем, что бросит его. Могут также использоваться и
еще более сильные средства запугивания, но они стоят настоль-
ко особняком, что будут обсуждаться отдельно, в другом кон-
тексте. Естественно, мы не можем понять, что происходит в
таких взаимоотношениях, не принимая во внимание характер-
ные черты партнера. Часто он принадлежит к уступчивому типу
145
и, следовательно, страшится быть покинутым; или он может
быть человеком, который очень глубоко вытеснил свои соб-
ственные садистские побуждения и по этой причине, как будет
показано далее, стал беспомощным.
Взаимная зависимость, возникающая в такой ситуации, рож-
дает негодование не только у порабощенного, но также и у по-
работителя. Если потребность последнего в отстраненности
выражена достаточно заметно, он особенно сильно негодует
на то, что партнер поглощает у него так много душевных сил и
энергии. Не осознавая, что он сам создал эти стесняющие узы,
он может упрекать партнера за то, что тот за него цепляется. В
таких случаях его желание разорвать связь в такой же боль-
шой степени служит выражением страха и негодования, как и
средством запугивания.
Не всякое садистское стремление направлено на порабо-
щение. Другая его разновидность находит свое удовлетворе-
ние в том, чтобы играть на чувствах другого человека как на
инструменте. В своем произведении «Дневник обольстителя106
Сёрен Кьеркегор показывает, как человек, который ничего не
ждет от собственной жизни, может быть полностью поглощен
такой игрой. Он знает, когда проявить интерес, а когда — без-
различие. Он чрезвычайно чуток в предвидении и наблюдении
реакций на него девушки. Он знает, что будет возбуждать, а что
будет сдерживать ее эротические желания. Но его чувствитель-
ность ограничена тем, в какой мере она требуется для садист-
ской игры: его абсолютно не волнует, что этот опыт может зна-
чить в жизни девушки. То, что в произведении Кьеркегора пред-
стает как сознательный и тонкий расчет, чаще происходит бес-
сознательно. Но это та же самая игра с привлечением и отвер-
жением, очарованием и разочарованием, возвышением и уни-
жением, доставлением радости и причинением горя.
Третья характерная особенность состоит в эксплуатации
партнера. Эксплуатация не обязательно носит садистский ха-
рактер; она может осуществляться просто ради выгоды. В са-
дистской эксплуатации выгода также может приниматься во
внимание, но часто она иллюзорна и абсолютно непропорцио-
нальна тому аффективному отношению, которое вкладывает-
ся в ее осуществление. Для садиста эксплуатация становится
разновидностью страсти, на которую он имеет право. Главным
становится переживание торжества от использования других
людей. Специфически садистская окраска этой страсти прояв-
ляется в средствах, используемых для эксплуатации. Прямо или
косвенно партнеру предъявляются все возрастающие требо-
146
вания, и его заставляют испытывать вину или унижение, если
он не выполняет их. Человек садистского типа всегда может
находить поводы, чтобы чувствовать себя недовольным или
заявлять, что с ним плохо обращаются, а на этом основании
требовать еще больше. «Гедда Габлер»107 Ибсена иллюстри-
рует, как выполнение таких требований никогда не вызывает
благодарности и как часто за самими этими требованиями сто-
ит желание оскорбить, причинить боль другому человеку, по-
ставить его на место. Они могут иметь отношение к материаль-
ным интересам, или к сексуальным потребностям, или к содей-
ствию карьере; это могут быть требования особой заботы, ис-
ключительной преданности, безграничного терпения. В их со-
держании нет ничего специфически садистского: на садизм ука-
зывает только ожидание того, что любыми доступными спосо-
бами партнер должен наполнить его жизнь, которая в эмоцио-
нальном плане пуста. Это также хорошо иллюстрируется при-
мером Гедды Габлер: ее постоянными жалобами на чувство
пустоты и на потребность в стимуляции и возбуждении. Потреб-
ность подпитывать себя эмоциональной жизненной силой дру-
гого человека, подобно вампиру, как правило, совершенно бес-
сознательна. Но возможно, что именно она лежит в основе
стремления эксплуатировать и что именно она является поч-
вой, питающей предъявляемые требования.
Природа эксплуатации становится еще яснее, если мы осоз-
наем, что одновременно с ней присутствует тенденция разру-
шать планы и надежды других людей, фрустрировать их. Было
бы ошибкой сказать, что человек садистского типа никогда не
хочет ничего дать. При определенных условиях он даже может
быть щедрым. Для садизма типична не скаредность в смысле
придерживания или утаивания, а намного более активный, хотя
и бессознательный, импульс: во всем действовать наперекор
другим — убивать их радость и разочаровывать в их надеждах.
Любое чувство удовлетворения или проблеск жизнерадостного
настроения партнера почти непреодолимо толкают человека
садистского типа на то, чтобы так или иначе испортить его жизнь.
Если партнер с нетерпением ждет встречу с ним, он склонен
быть угрюмым. Если партнерша хочет половой близости, он
будет холоден или импотентен. Для этого ему даже ничего не
требуется делать специально. Он действует угнетающе просто
тем, что излучает мрачное настроение. Как пишет Олдос Хакс-
ли108, «ему ничего не надо было делать: достаточно было про-
сто быть. Остальные, заражаясь, вяли и мрачнели». И чуть даль-
ше: «Какая изящная утонченность воли к власти, какая элеган-
147
тная жестокость! И какой изумительный дар непосредственно
передавать другим свою мрачность, угнетающую даже самое
приподнятое настроение и удушающую саму возможность ра-
дости»109.
Такое же важное значение, как и любая из предыдущих,
имеет тенденция человека садистского типа третировать и
унижать других людей. Он замечательно остро подмечает не-
достатки, обнаруживает у людей слабые места и подчеркивает
их. Он интуитивно знает, где у других чувствительные струны и
как их можно задеть. И он стремится безжалостно использо-
вать свою интуицию для унизительной критики. Она может под-
вергаться рационализации и представляться как честность или
как желание быть полезным; он может думать, что искренне
озабочен сомнениями относительно компетентности или цело-
стности другого человека, но приходит в состояние паники, если
ставится под вопрос искренность его сомнений. Она может так-
же проявляться как простая подозрительность. Пациент может
говорить: «Если бы я только мог доверять этому человеку!» Но
после того, как он «превратил» его в своих сновидениях во все,
что только может вызывать отвращение: от таракана до крысы
— как может он доверять ему! Другими словами, подозритель-
ность может быть просто следствием пренебрежительного от-
ношения к другому человеку, которое он питает в своей душе.
И если человек садистского типа не догадывается о своем пре-
небрежительном отношении, он может осознавать одну только
возникающую в результате этого подозрительность. И опять,
по-видимому, правильнее говорить о страсти, а не просто о
склонности к придиркам. Он не только направляет свой про-
жектор на действительные изъяны, но чрезвычайно склонен к
экстернализации собственных недостатков и, таким образом, к
возведению напраслины на другого человека. Если, например,
он расстроил кого-то своим поведением, он немедленно пока-
жет озабоченность по поводу эмоциональной неустойчивости
данного человека или даже презрение к ней. Если партнер, под-
вергаясь запугиванию, не вполне с ним откровенен, он будет
укорять его за его скрытность или за ложь. Он будет укорять
его за зависимость от себя, хотя он сам сделал все возможное,
чтобы сделать его таким. Такого рода усилия нанести тайный
вред не ограничиваются только словами, но сопровождаются
всевозможными формами презрительного поведения. Унижа-
ющие и оскорбляющие сексуальные действия могут быть од-
ним из таких проявлений.
Если же фрустрируется какое-либо из этих побуждений или
148
если его побивают его же оружием, человек садистского типа
чувствует, что им управляют, его эксплуатируют или презира-
ют, он может испытывать приступы почти безумной ярости. Тог-
да в его воображении никакая пытка, которой можно было бы
подвергнуть обидчика, недостаточна: он может ударить его,
избить, разорвать на части. Эти приступы садистской ярости, в
свою очередь, могут вытесняться и вызывать состояние острой
паники или некоторое функциональное, соматическое110 расстрой-
ство, указывающее на усиление внутреннего напряжения.
Каков тогда смысл этих наклонностей? Какие внутренне не-
обходимые факторы принуждают человека вести себя так жес-
токо? Предположение о том, что садистские наклонности явля-
ются выражением извращенного сексуального влечения, на
самом деле безосновательны. Справедливо, что они могут вы-
ражаться в сексуальном поведении. В этом они не являются
исключением из общего правила, согласно которому все свой-
ственные нашему характеру черты часто проявляются в сексу-
альной сфере, как и в нашей манере работать, в нашей поход-
ке, в нашем почерке. Также справедливо, что многие садистс-
кие проявления сопровождаются определенным возбуждени-
ем или, как я неоднократно говорила, всепоглощающей страс-
тью. Однако вывод о том, что эти аффекты — доходящее до
нервной дрожи волнение или возбуждение — имеют сексуаль-
ную природу, даже если они не ощущаются как таковые, осно-
вывается всего лишь на предположении, что всякое возбужде-
ние само по себе является сексуальным. Но никаких данных,
подтверждающих такое предположение, нет. Феноменологичес-
ки сходные, эти два ощущения — садистское возбуждение и
сексуальный порыв — имеют совершенно различную природу.
Утверждение о том, что садистские импульсы представля-
ют собой сохранившуюся инфантильную наклонность, имеет
определенную привлекательность, так как маленькие дети час-
то жестоки к животным или к детям младше их и явно испыты-
вают при этом нервное возбуждение. Ввиду их поверхностного
сходства можно было бы сказать, что имеющийся у ребенка
зародыш жестокости просто приобретает утонченный характер.
Но в действительности она становится не только утонченной:
жестокость взрослого садиста — это жестокость иного рода.
Как мы видели, она имеет отчетливые особенности, которые
отсутствуют в открытой жестокости ребенка. Жестокость ребен-
ка, по-видимому, представляет собой сравнительно простую
реакцию на чувство притеснения или унижения. Он утверждает
себя, направляя свою месть на более слабых. Специфически
149
садистские наклонности намного сложнее и имеют более слож-
ные корни. Кроме того, подобно всякой попытке объяснить бо-
лее поздние особенности, выводя их непосредственно из бо-
лее ранних переживаний, эта попытка также оставляет без от-
вета один имеющий всеобщую значимость вопрос: какие фак-
торы объясняют сохранение и развитие жестокости?
Каждая из вышеприведенных гипотез охватывает лишь ка-
кой-либо один из аспектов садизма: сексуальность в одном слу-
чае, жестокость — в другом — и не может объяснить даже эти
характеристики. То же самое можно сказать и об объяснении,
предложенном Эрихом Фроммом111, хотя оно подходит к суще-
ству вопроса ближе, чем другие. Фромм указывает на то, что
человек садистского типа не хочет губить того человека, к кото-
рому он привязан: но так как он не может жить собственной
жизнью, то должен использовать партнера для симбиотическо-
го существования112. Это определенно справедливо, но все еще
недостаточно объясняет, почему человек навязчиво стремится
портить жизнь другим людям или почему это стремление при-
нимает данные конкретные формы.
Если мы рассматриваем садизм как невротический симптом,
мы, как всегда, должны начинать не с попытки объяснить этот
симптом, а с попытки понять ту структуру личности, в рамках
которой он развивается. Когда мы подходим к данной пробле-
ме с таких позиций, мы устанавливаем, что сколько-нибудь за-
метно выраженные садистские наклонности не развиваются у
тех, кому не свойственно глубокое чувство тщетности своей
жизни. Поэты интуитивно ощущали это основополагающее ус-
ловие задолго до того, как мы смогли проникнуть к нему в сво-
ем клиническом исследовании. И у упомянутых Гедды Габлер
и Обольстителя возможность когда-либо кем-то стать или че-
го-либо достичь в жизни была вопросом более или менее зак-
рытым. Если в этих обстоятельствах человек не может найти
своего пути смирения, он неизбежно оказывается во власти
обиды и негодования. Он чувствует себя отовсюду исключен-
ным, навсегда поверженным.
Как следствие этого он начинает ненавидеть жизнь и все,
что в ней есть позитивного. Но он ненавидит ее, испытывая жгу-
чую зависть человека, которому отказано в том, чего он страс-
тно желает. Это горькая, острая зависть человека, который чув-
ствует, что жизнь проходит мимо него. Ницше назвал ее «Le-
bensneid»113. Он не замечает, что у других тоже есть свои печа-
ли: «они» сидят за столом, тогда какого терзает голод; «они»
любят, творят, радуются, чувствуют себя здоровыми и свобод-
150
ними, приняты в какие-либо группы. Счастье других людей и их
«наивные» ожидания удовольствий и радости раздражают его.
Если он не может быть счастливым и свободным, почему они
должны быть такими? Говоря словами Достоевского из «Идио-
та», он не может простить им их счастья. Он должен растоп-
тать радость других. Его отношение можно проиллюстрировать
рассказом об учителе, смертельно больном туберкулезом, ко-
торый плюет на сэндвичи своих учеников и ликует от своей вла-
сти топтать их. Это осознанный акт мстительной зависти. У са-
диста склонность фрустрировать других людей и желание сло-
мить их дух, как правило, глубоко бессознательны. Но цель его
столь же зловеща, как и цель учителя: наделить своими стра-
даниями других; если другие так же побеждены и унижены, как
и он, его собственное несчастье смягчается, так как он более
не чувствует себя единственным, кто страдает.
Другой способ, которым он смягчает гложущую его зависть,
заключается в тактике «зелен виноград», которой он овладева-
ет до такой степени совершенства, что даже опытный наблю-
датель может легко обмануться. На самом деле, его зависть
спрятана так глубоко, что он сам высмеял бы любое предполо-
жение о ее существовании. Его сосредоточенность на болез-
ненной, тягостной или отталкивающей стороне жизни являет-
ся, таким образом, не только выражением его горечи, но даже в
еще большей степени потребности доказать себе, что он ниче-
го не теряет. Его постоянное стремление придираться и все
обесценивать отчасти проистекает из этого источника. Он бу-
дет отмечать, например, ту единственную часть прекрасной
женской фигуры, которая не вполне совершенна. Если он вой-
дет в комнату, его глаза будут невольно останавливаться на
том цвете или предмете мебели, который не гармонирует с ос-
тальными. Он выхватит один-единственный просчет в хорошей
во всех других отношениях речи. Сходным образом, все дур-
ное в жизни других людей, или в их характерах, или в их воз-
можных мотивах в его глазах принимает преувеличенные раз-
меры. Если он достаточно изощрен, он будет приписывать такое
отношение своей чуткости к любому несовершенству. Но дело
заключается в том, что он направляет свет своего прожектора
единственно на них, оставляя все остальное в темноте.
Хотя ему удается утолять свою зависть и разряжать свое
негодование, его все обесценивающее отношение, в свою оче-
редь, рождает постоянное чувство разочарования и недоволь-
ства. Например, если у него есть дети, он думает главным об-
разом о тех тяготах и обязанностях, которые сопряжены с этим;
151
если у него нет детей, он чувствует, что ему отказано в этой
важнейшей стороне человеческой жизни. Если у него нет сек-
суальных отношений, он чувствует себя ущемленным и озабо-
чен опасностями воздержания; если он имеет сексуальные от-
ношения, то испытывает из-за них унижение и стыдится их. Если
у него есть возможность совершить путешествие, он раздража-
ется по поводу неудобств; если он не может путешествовать,
он стыдится того, что ему приходится оставаться дома. Посколь-
ку ему не приходит в голову, что источники хронического недо-
вольства могут лежать внутри него, он полагает, что имеет право
внушать другим, как они подводят его, и предъявлять все боль-
шие требования, выполнение которых никогда не может удов-
летворить его.
Горькая зависть, тенденция к обесцениванию и возникаю-
щее в результате недовольство до некоторой степени объяс-
няют определенные садистские наклонности. Мы понимаем,
почему садиста одолевает стремление фрустрировать других
людей, причинять им страдание, придираться, выдвигать нена-
сытные требования. Но мы не можем оценить по достоинству ни
степень его деструктивности, ни его самонадеянную уверенность
в своей правоте до тех пор, пока не рассмотрим, какое значение
для его отношения к самому себе имеет безнадежность.
Хотя он нарушает наиболее элементарные требования че-
ловеческой порядочности, он в то же самое время питает внут-
ри себя идеализированный образ, отвечающий чрезвычайно
высоким и жестким моральным принципам. Он один из тех (мы
говорили о них ранее), кто, отчаявшись в своей способности
соответствовать таким принципам, сознательно или бессозна-
тельно решил быть как можно более «порочным». Он может
преуспеть в пороке и погрязнуть в нем, испытывая своего рода
наслаждение от отчаяния. Но в результате этого разрыв между
идеализированным образом и реальным «я» становится непре-
одолимым. Он чувствует невозможность исправления или про-
щения. Его безнадежность становится все глубже, и у него воз-
никает безрассудство человека, которому нечего терять. До тех
пор, пока у него сохраняется это состояние, для него фактичес-
ки закрыта возможность конструктивного отношения к себе.
Любая прямая попытка направить его в конструктивное русло
обречена на неудачу и выдает непонимание его состояния.
Его отвращение к себе достигает таких размеров, что он не
может на себя смотреть. Из-за этого он должен укреплять себя,
усиливая уже существующую бронь собственной правоты. Ма-
лейшая критика, пренебрежение или отсутствие признаков осо-
152
бого признания могут усиливать его презрение к себе и поэто-
му должны отвергаться как несправедливые. Он вынужден, сле-
довательно, экстернализировать презрение к самому себе: об-
винять, бранить и унижать других людей. Это, однако, загоняет
его в западню порочного круга. Чем сильнее он презирает дру-
гих, тем менее он осознает презрение к самому себе, тем боль-
шую безнадежность он испытывает. Направить усилия против
других становится тогда задачей самосохранения. Этот процесс
иллюстрирует приведенный ранее пример с пациенткой, кото-
рая обвиняла своего мужа в нерешительности и хотела уничто-
жить себя, когда осознала, что в действительности она испы-
тывала ярость из-за собственной нерешительности.
В этом свете мы начинаем понимать, почему для человека
садистского типа непререкаемым правилом является унижать
других людей. И мы можем теперь также видеть внутреннюю
логику его навязчивого и часто фанатичного стремления исправ-
лять других людей или, по крайней мере, исправлять своего
партнера. Так как он сам не может соответствовать своему иде-
ализированному образу, то ему должен соответствовать его
партнер; и та беспощадная ярость, которую он ощущает к себе
за любую неудачу в этом, обращается на партнера. Порой он
может спрашивать себя: «Почему я не бросаю его?» Но оче-
видно, что от таких рациональных соображений мало пользы
до тех пор, пока продолжается его внутренняя борьба и пока
она подвергается экстернализации. С помощью рационализа-
ции то давление, которое он оказывает на партнера, обычно
преподносится как «любовь» или забота о «развитии» партне-
ра. Нет надобности говорить, что это не любовь. Но это также и
не забота о развитии партнера в им самим выбранном направ-
лении, в соответствии с его собственными внутренними зако-
нами. В действительности он старается принудить партнера к
невозможной задаче — реализовать не свой, а его, садиста,
идеализированный образ. Та убежденность в своей правоте,
которую ему пришлось выработать как защиту против презре-
ния к самому себе, позволяет ему делать это с самодовольной
уверенностью.
Понимание этой внутренней борьбы позволяет нам также
глубже понять другой, более общий фактор, внутренне прису-
щий садистским симптомам: мстительность, которая, подобно
яду, часто проникает в каждую «клеточку» личности садиста.
Он полон мести и должен быть таким, потому что все свое яро-
стное презрение к себе он обращает вовне. Поскольку его чув-
ство своей непогрешимости мешает ему видеть свою долю вины
153
в любой возникающей трудности, он должен чувствовать, что
его оскорбляют и делают жертвой; поскольку он не может ви-
деть, что источник всего его отчаяния лежит внутри него само-
го, он должен возлагать ответственность за него на других. Они
разрушили его жизнь, они и должны ответить за это — полу-
чить то, что им причитается. Именно его мстительность, более
чем какой-либо иной фактор, убивает внутри него всякое чув-
ство симпатии и жалости. Почему он должен сочувствовать тем,
кто исковеркал его жизнь и вдобавок к тому находится в луч-
шем положении, чем он? В отдельных случаях желание мести
может осознаваться; он может знать, например, что испытыва-
ет его по отношению к своим родителям. Однако он не осозна-
ет, что оно составляет всепроникающую черту его характера.
Человек садистского типа, каким мы его видели до сих пор,
это человек, который, чувствуя себя отверженным и обречен-
ным, приходит в неистовство и изливает свою ярость на других
в слепом порыве мстительности. Как мы теперь понимаем, де-
лая других несчастными, он пытается смягчить собственное
несчастье. Но в этом вряд ли может состоять все объяснение.
Одни только деструктивные аспекты не объясняют той всепог-
лощающей страсти, которая является отличительной чертой
большинства садистских действий. Должны быть некоторые
вполне определенные выгоды, выгоды, которые имеют для че-
ловека садистского типа жизненно важное значение. Может
показаться, что это утверждение противоречит предположению
о том, что садизм является порождением безнадежности. Как
может лишенный надежды человек надеяться на что-то и тем
более делать это с такими затратами энергии? Однако дело
заключается в том, что с субъективной точки зрения он может
приобрести многое. Унижая других, он не только ослабляет свое
непереносимое презрение к себе, но и в то же самое время
извлекает чувство собственного превосходства. Когда он «ле-
пит» жизни других людей, он не только получает возбуждаю-
щее чувство власти над ними, но также находит заместитель-
ный смысл для своей жизни. Когда он в эмоциональном плане
эксплуатирует других, он создает себе заместительную эмоци-
ональную жизнь, которая ослабляет его чувство собственной
бесплодности. Побеждая других, он достигает чувства торже-
ства, триумфа, подъема, которое затмевает его собственное
безнадежное поражение. Такое стремление к мстительному
триумфу, вероятно, образует у него наиболее мощную моти-
вационную силу.
Все его устремления также служат удовлетворению жажды
154
нервного возбуждения и волнения. Здоровый, уравновешенный
человек не нуждается в нервных встрясках такого рода. Чем
более зрелым он является, тем менее они его затрагивают. Но
эмоциональная жизнь человека садистского типа пуста. У нею
задушены почти все чувства, за исключением гнева и триумфа.
Он настолько мертв, что нуждается в этих сильнодействующих
средствах, чтобы почувствовать себя живым.
И последнее, но отнюдь не менее важное: его садистское
обращение с другими людьми дает ему ощущение силы и гор-
дости, которые усиливают его бессознательное чувство соб-
ственного всемогущества. Во время анализа отношение паци-
ента к своим садистским наклонностям претерпевает глубокие
изменения. Когда он впервые их осознает, он чаще всего зани-
мает по отношению к ним критическую позицию. Но подразуме-
ваемое им неприятие не идет от всего сердца; скорее, оно де-
лается только на словах в угоду принятым нормам. Такие при-
знания могут чередоваться с приступами проклятий в свой ад-
рес. Однако позднее, когда он находится на грани отказа от
своего садистского образа жизни, он может внезапно ощутить,
что теряет нечто драгоценное. Тогда он может впервые созна-
тельно пережить чувство подъема от своей способности делать
с другими то, что вздумается. Он может выражать озабочен-
ность по поводу того, как бы аналитик не превратил его в пре-
зренного слабака. И опять, как это очень часто бывает в анали-
зе, озабоченность пациента имеет субъективное основание:
лишаясь власти заставлять других служить своим эмоциональ-
ным потребностям, он чувствует себя жалкой и беспомощной
тварью. Со временем он узнает, что ощущение силы и гордости,
получаемое им от своего садизма, представляет собой жалкий
суррогат. Оно было крайне ценно для него лишь потому, что на-
стоящая сила и настоящая гордость были ему недоступны.
Когда мы осознаем природу этих выгод, мы видим, что нет
противоречия в утверждении о том, что испытывающий безна-
дежность человек может неистово искать чего-либо. Но то, что
он ожидает найти, не является ни большей свободой, ни боль-
шим самоосуществлением: все, что составляет его безнадеж-
ность, остается без изменения, и он не рассчитывает на изме-
нения в этом отношении. Он ищет суррогаты.
Эмоциональные выгоды достигаются за счет заместитель-
ной жизни. Обладать садистскими наклонностями означает
жить агрессивно и, по большей части, деструктивно, реали-
зуя все свои отношения через других людей. Но это единствен-
ный способ, которым может жить человек, потерпевший столь
155
сокрушительное поражение. Безрассудство, с которым он пре-
следует свои цели, — это безрассудство, рожденное отчаяни-
ем. Не имея ничего, что он мог бы потерять, он может лишь
приобрести. В этом смысле садистские стремления имеют по-
зитивную цель и должны рассматриваться как попытка возме-
щения. Причина того, почему он с такой старательностью пре-
следует эту цель, заключается в том, что, торжествуя над дру-
гими, человек садистского типа может оттеснить на задний план
чувство собственного унижения и поражения.
Деструктивные элементы, неотъемлемо присутствующие в
этих стремлениях, не могут, однако, оставаться без последствий
для самого индивида. Мы уже отмечали возрастание его пре-
зрения к себе. Не менее важное следствие состоит в порожде-
нии тревоги. Отчасти это страх возмездия: человек опасается,
что другие будут относиться к нему так же, как он относится к
ним или как он хотел бы относиться к ним. В сознании это пред-
стает не столько в форме страха, сколько в виде принятия как
должного того, что они поступили бы с ним нечестно, если бы
могли, то есть если бы он не препятствовал этому, постоянно
находясь в наступлении. Он должен быть настолько бдитель-
ным, предвидя и предупреждая любую возможную атаку, что-
бы практически во всех отношениях быть неуязвимым. Бессоз-
нательная уверенность в собственной неуязвимости часто иг-
рает значительную роль. Она дает ему барственное чувство
безопасности: его никогда не смогут обидеть, его никогда не
смогут разоблачить, с ним никогда не может произойти несчас-
тный случай или болезнь, он даже не может когда-нибудь уме-
реть. Если тем не менее его все же оскорбляют люди или об-
стоятельства, его псевдобезопасность рушится, и он испыты-
вает острую панику.
Отчасти его тревога представляет собой страх перед взрыв-
ными, деструктивными элементами, заключенными в нем са-
мом. Он чувствует себя подобно человеку, который носит с со-
бой бомбу большой силы. Необходимы строжайший самоконт-
роль и постоянная бдительность, чтобы держать эти опасные
элементы в узде. Они могут всплывать на поверхность, когда
он выпивает, если он не слишком сильно опасается дать себе
волю под влиянием алкоголя. Тогда он может становиться яро-
стно деструктивным. Эти импульсы при особых условиях также
могут приближаться к осознанию; обычно это условия, пред-
ставляющие для него искушение. Так, садист в произведении
Золя «Человек-зверь»114 впадает в панику, почувствовав, что
пленен девушкой, потому что это вызывает в нем побуждение
156
убить ее. Оказавшись свидетелем несчастного случая или лю-
бого акта жестокости, он может пережить приступ страха, пото-
му что ситуация такого рода пробуждает его собственные дес-
труктивные импульсы.
Эти два фактора: презрение к себе и тревога — главным
образом и служат причиной вытеснения садистских импульсов.
Полнота и глубина вытеснения различны. Часто
деструктивные импульсы просто не допускаются до осознания.
Вообще говоря, поразительно, как много в поведении человека
может быть садистского содержания, о котором он не знает. Он
сознает лишь возникающие время от времени желания дурно
поступить по отношению к более слабому человеку, возбужде-
ние при чтении о садистских действиях или переживание неко-
торых явно садистских фантазий. Но эти спорадические про-
блески остаются изолированными. Большая часть того, что он
ежедневно причиняет другим людям своим поведением, им не
осознается. Бесчувственность по отношению к себе и другим
служит одним из факторов, затрудняющих такое осознание: до
тех пор, пока она не исчезнет, он не может эмоционально пере-
живать то, что делает. Кроме того, оправдания, выдвигаемые,
чтобы скрыть садистские наклонности, часто достаточно хит-
роумны и поэтому могут обмануть не только самого их облада-
теля, но даже тех людей, против которых они направлены. Мы
не должны забывать, что садизм является последней стадией
тяжелого невроза. Следовательно, используемый способ оп-
равдания будет зависеть от структуры данного конкретного не-
вроза, служащего источником садистских наклонностей. Напри-
мер, уступчивый тип будет порабощать партнера, бессознатель-
но пользуясь маской притворной любви. Его требования будут
определяться его потребностями. Поскольку он совершенно бес-
помощен, или полон страха, или очень болен, партнер должен за
него все делать. Поскольку он не выносит одиночества, партнер
всегда должен быть с ним. Свои упреки он будет делать косвенно,
бессознательно демонстрируя, как люди заставляют его страдать.
Агрессивный тип выражает свои садистские наклонности
вполне открыто, что, однако, не означает, что он в большей мере
о них догадывается. Он без колебаний демонстрирует недоволь-
ство, презрение и свои требования, но при этом считает свое
поведение полностью оправданным, а себя — просто откро-
венным. Он также будет экстернализировать отсутствие забо-
ты о других людях и тот факт, что он их эксплуатирует, и будет
запугивать их, говоря им в недвусмысленных выражениях, как
сильно они его обижают.
157
Отчужденный человек наименее навязчив в проявлении сво-
их садистских наклонностей. Он будет фрустрировать других
тихо, лишая их покоя своей готовностью уйти, делая вид, что
они стесняют или беспокоят его, и получая тайное наслажде-
ние от того, что из-за него они ставят себя в глупое положение.
Но садистские импульсы могут вытесняться намного глуб-
же и тогда они становятся источником того, что можно назвать
инвертированным (обращенным на себя) садизмом. В этом слу-
чае человек так сильно страшится своих импульсов, что впада-
ет в другую крайность, только чтобы не позволить им обнару-
житься ни перед ним самим, ни перед другими. Он будет избе-
гать всего, что напоминает самоутверждение, агрессию или
враждебные проявления, и как результат будет иметь обшир-
ные и неясно очерченные внутренние запреты.
Краткий набросок даст представление о том, что влечет за
собой этот процесс. Впасть в крайность, противоположную по-
рабощению других людей, значит быть неспособным отдать
никакое распоряжение, что во многом уменьшает принятие на
себя ответственности или лидерства. Это делает человека
сверхосторожным в оказании влияния или высказывании совета.
Сюда относится вытеснение даже самой оправданной ревности.
Наблюдательный человек заметит лишь то, что у него начинают-
ся головные боли или боли в желудке или возникает какой-либо
другой симптом, когда дела идут не так, как он хочет.
Когда человек впадает в крайность, противоположную экс-
плуатации других, на первый план у него выдвигаются само-
уничижительные наклонности. Это проявляется в том, что че-
ловек не осмеливается выразить никакое желание, не осмели-
вается даже иметь желание; не осмеливается противиться ос-
корблению или даже чувствовать себя оскорбленным; в склон-
ности считать ожидания или требования других людей более
оправданными или более важными, чем свои собственные; в
предпочтении скорее подвергнуться эксплуатации, чем заявить
о своих интересах. Такой человек находится между Сциллой и
Харибдой115. Он страшится собственных побуждений эксплуа-
тировать других людей, но презирает себя за свою ненапорис-
тость, которую считает трусостью. А когда он подвергается экс-
плуатации, что естественно и происходит, он оказывается в
тисках неразрешимой дилеммы и может отреагировать депрес-
сией или каким-либо функциональным симптомом.
Сходным образом, вместо того, чтобы фрустрировать дру-
гих людей, он будет сверхозабочен тем, чтобы не разочаро-
вать их, быть заботливым и щедрым. Он приложит все силы,
158
только чтобы не допустить ничего, что могло бы предположи-
тельно оскорбить их чувства или каким-либо образом их задеть.
Он будет интуитивно находить слова, чтобы сказать что-либо
«приятное», например, одобрительное замечание, которое под-
нимет их уверенность в себе. Он склонен автоматически во всем
винить себя и будет рассыпаться в извинениях. Если он дол-
жен высказать критическое замечание, он сделает это в макси-
мально возможной мягкой форме. Даже если его явно оскор-
бят, он не выкажет ничего, кроме «понимания». Но в то же са-
мое время он остается сверхчувствительным к унижению и му-
чительно от этого страдает.
Садистская игра на чувствах, когда она глубоко вытеснена,
может уступить место ощущению, что человек бессилен кого-
либо привлечь к себе. Так, человек может искренне полагать, и
часто вопреки веским свидетельствам противоположного, что
он непривлекателен для противоположного пола, что он вынуж-
ден довольствоваться крохами. Говорить в этом случае о чув-
стве собственной неполноценности значит всего лишь исполь-
зовать другое слово, обозначая им то, что человек как-то осоз-
нает и что может просто быть выражением его презрения к себе.
Но что имеет к этому отношение, так это то, что представление
о собственной непривлекательности может быть бессознатель-
ным бегством от искушения включиться в волнующую игру в
завоевание и отвержение. Во время анализа может постепен-
но выясниться, что пациент бессознательно исказил всю кар-
тину своих любовных взаимоотношений. И произойдет любо-
пытное превращение: «гадкий утенок» начинает осознавать свое
желание и способность пленять людей, но с возмущением и
презрением отворачивается от них, как только они принимают
всерьез его заигрывания.
Возникающая в результате картина личности обманчива и с
трудом поддается оценке. Ее сходство с уступчивым типом по-
разительно. На самом деле, хотя человек открыто садистского
типа обычно принадлежит к агрессивному типу, инвертирован-
ный садист начинает, как правило, с выработки в качестве пре-
обладающих уступчивых наклонностей. Сходство заключается
в том, что особенно тяжелый, сокрушительный удар он полу-
чил в детстве и был вынужден покориться. Он мог исказить свои
чувства и вместо того, чтобы противиться угнетателю, стал его
любить. По мере взросления — возможно, к возрасту полового
созревания — конфликты стали невыносимыми, и он нашел
выход в отстраненности. Но, столкнувшись с неудачей, он не
смог более выносить изоляцию в своей башне из слоновой ко-
159
сти. Тогда он, по-видимому, возвратился к первой форме сво-
ей зависимости, но с той разницей, что его потребность в люб-
ви и привязанности приобрела столь отчаянный характер, что
он был готов заплатить любую цену, только чтобы не оставать-
ся в одиночестве. В то же самое время его шансы найти лю-
бовь и привязанность упали из-за его потребности в отстранен-
ности, которая все еице присутствовала и постоянно препятство-
вала его желанию привязанности к кому-либо. Измученный этой
борьбой, он потерял надежду и развил в себе садистские на-
клонности. Но его потребность в людях оказалась столь насто-
ятельной, что ему пришлось не только вытеснить свои садист-
ские наклонности, но и уйти в противоположную крайность, что-
бы их скрыть.
В этом случае для такого человека быть вместе с другими
людьми значит испытывать напряжение, хотя он может и не
осознавать его. Он склонен к скованности и застенчивости. Он
должен постоянно играть роль, которая противоречит его са-
дистским побуждениям. Вполне естественно, что сам он пола-
гает, будто действительно любит людей, и испытывает настоя-
щий шок, когда в ходе анализа он начинает понимать, что пита-
ет ко всем ним очень мало чувства, или по крайней мере осоз-
навать, что совершенно неясно, каковы его чувства. В этот мо-
мент он склонен принимать внешнее отсутствие чувств как не-
избежный факт. Но в действительности он просто находится в
процессе отказа от своих притязаний на позитивные чувства и
бессознательно предпочитает не ощущать ничего, нежели стол-
кнуться лицом к лицу со своими садистскими импульсами. По-
зитивное чувство к другим может начать развиваться лишь тог-
да, когда он осознает эти импульсы и начнет их преодолевать.
Однако в этой картине имеются определенные элементы,
которые опытному наблюдателю укажут на наличие садистс-
ких наклонностей. Начать с того, что всегда можно заметить
некоторый хитрый способ, с помощью которого он запугивает и
фрустрирует других людей. Обычно имеется заметное, хотя и
бессознательное, презрение к другим людям, внешне припи-
сываемое их не очень высоким моральным принципам. Кроме
того, существует ряд противоречивых особенностей поведения,
которые указывают на садизм. Например, иногда человек мо-
жет мириться с направленным на него садистским поведени-
ем, проявляя явно безграничное терпение, а в другое время
обнаружит сверхчувствительность к малейшему признаку до-
минирования, эксплуатации или унижения. Наконец, он произ-
водит впечатление «мазохиста», поскольку, ощущая себя му-
160
чеником и жертвой, извлекает из этого некое удовольствие. Но
так как этот термин и стоящее за ним понятие могут вводить в
заблуждение, лучше его избегать и вместо этого описать вхо-
дящие в него элементы. Имея мощные внутренние запреты на
любое утверждение себя, инвертированный садист будет с го-
товностью видеть во всем для себя обиду и оскорбление. Но,
кроме того, поскольку его выводит из себя собственная сла-
бость, его действительно часто привлекают к себе люди откры-
то садистского типа, вызывая у него одновременно и восхище-
ние, и отвращение, так же как и те в свою очередь, чувствуя в
нем добровольную жертву, тянутся к нему. Так он попадает в
ситуацию эксплуатации, фрустрации и унижения. Однако он не
получает от дурного обращения никакого удовольствия, а стра-
дает от него. Это дает ему возможность переживать собствен-
ные садистские импульсы с помощью кого-то другого, избегая
необходимости смотреть в лицо собственному садизму. Он
может чувствовать себя невинным и испытывать нравственное
негодование, однако в то же самое время надеяться на то, что
когда-нибудь возьмет верх над партнером-садистом и испыта-
ет торжество от победы над ним.
Фрейд наблюдал описываемую мной картину, но лишил силы
свои открытия необоснованными обобщениями. Подгоняя их
под рамки своей философии в целом, он использовал их как
доказательство своей мысли, что независимо от того, насколь-
ко человек хорош внешне, по своей природе он деструктивен.
В действительности это состояние является частным следстви-
ем частного невроза.
Мы далеко ушли от той точки зрения, согласно которой че-
ловек садистского типа считается человеком с сексуальными
извращениями или которая использует сложную терминологию,
чтобы называть его дурным и порочным. Сексуальные извра-
щения сравнительно редки. Когда они имеют место, они пред-
ставляют собой всего лишь одну из форм проявления общего
отношения к другим людям. Нельзя отрицать наличие деструк-
тивных наклонностей, но когда мы понимаем их, за внешне не-
человеческим поведением мы видим страдающего человека.
Тем самым мы открываем возможность пробиться к нему по-
средством терапии. Мы находим в нем отчаявшегося челове-
ка, который ищет возмещения от сокрушившей его жизни.
161
в—1081
Заключение
Разрешение
невротических конфликтов
Чем яснее мы понимаем, какой безграничный вред не-
вротические конфликты наносят личности, тем более
насущной представляется необходимость их действи-
тельного разрешения. Но, как мы теперь видим, это нельзя сде-
лать ни с помощью усилий разума, ни путем ухода, уклонения
от них, ни посредством напряжения силы воли. Как же тогда
это можно сделать? Существует лишь один путь: конфликты
могут быть разрешены только посредством изменения тех ус-
ловий внутри личности, которые привели к их возникновению.
Это радикальный и тяжелый путь. Ввиду трудностей, с которы-
ми сопряжено любое внутреннее изменение, вполне понятно, что
нам приходится выискивать кратчайшие пути. Возможно, поэтому
пациенты, так же как и другие люди, так часто спрашивают: «Дос-
таточно ли того, чтобы человек увидел свой базальный конфликт?»
Ответ, конечно, может быть только отрицательный.
Даже когда аналитик, довольно рано распознав в ходе ана-
лиза, как именно расколота структура личности пациента, спо-
собен помочь ему осознать этот раскол, такое сознание не при-
носит непосредственной пользы. Оно может дать определен-
ное облегчение в том смысле, что пациент начинает видеть
вполне осязаемую причину своих затруднений, а не просто блуж-
дать в таинственной мгле; но он не может применить его в сво-
ей жизни. Знание того, как действуют и мешают одна другой
отдельные части его личности, не делает меньшим его внут-
ренний раскол. Он воспринимает эти факты, как воспринимают
некое необычное сообщение; оно выглядит понятным, но он не
может уловить, какой внутренний смысл оно для него несет.
Скорее всего, он бессознательно сведет его на нет множеством
мысленных оговорок. Он будет бессознательно упорствовать в
том, что аналитик преувеличивает значение его конфликтов;
что с ним все было бы в полном порядке, если бы не внешние
обстоятельства; что любовь или успех избавили бы его от его
162
страданий: что он может избежать своих конфликтов, держась
в стороне от людей; что, хотя в отношении обычных людей мо-
жет быть и справедливо, что они не могут одновременно слу-
жить двум хозяевам, но он с его безграничной силой воли и
разума способен на это. Или он может полагать, опять-таки бес-
сознательно, что аналитик — шарлатан или даже глупец, дей-
ствующий из лучших побуждений и излучающий притворную
профессиональную бодрость; что ему следовало бы понимать,
что пациент погиб окончательно и бесповоротно, — все это оз-
начает, что пациент реагирует на предположения аналитика чув-
ством безнадежности.
Поскольку такие мысленные возражения указывают на то,
что пациент либо цепляется за собственные попытки решения
(для него они намного более реальны, чем сами конфликты),
либо окончательно отчаялся в возможности выздоровления, все
эти попытки и все их последствия должны быть тщательно про-
работаны, прежде чем можно с пользой приступить к разреше-
нию базального конфликта.
Поиск более легкого пути породил другой вопрос, ставший весь-
ма важным благодаря тому большому значению, которое Фрейд
придавал генезису: достаточно ли установить связь этих конф-
ликтующих стремлений, когда они осознаны, с их источниками и
ранними проявлениями в детстве? И вновь ответом будет «нет,
не достаточно» — в основном по тем же самым причинам. Даже
самые детальные воспоминания о своем детском опыте мало что
дают пациенту, но зато позволяют ему более снисходительно,
прощающе относиться к себе, что ни в коей мере не делает его
нынешние конфликты менее разрушительными.
Исчерпывающее знание влияний окружающей ребенка в
раннем детстве среды и тех изменений, которые они породили
в его личности, хотя и не имеет непосредственной терапевти-
ческой ценности, тем не менее имеет значение для нашего ис-
следования тех условий, при которых развиваются невротичес-
кие конфликты116. Ведь в конце концов именно изменения в от-
ношении человека к самому себе и к другим и породили перво-
начально эти конфликты. Я описала такое развитие в более
ранних публикациях117, а также в предыдущих главах этой кни-
ги. Говоря кратко, ребенок может оказаться в ситуации, кото-
рая угрожает его внутренней свободе, непосредственности,
чувству защищенности, его уверенности в себе, короче говоря,
самой сердцевине его психологического существования. Он
чувствует себя изолированным и беспомощным, и, как резуль-
тат, его первые попытки установить отношения с другими людь-
163
ми определяются не его действительными чувствами, а стра-
тегической необходимостью. Он не может просто любить или
не любить, доверять или не доверять, выражать свои желания
или протестовать против желаний других, но невольно вынуж-
ден изобретать способы, позволяющие справляться с людьми
и манипулировать ими с минимальным ущербом для себя. Фун-
даментальные черты, которые развиваются на этом пути, мо-
гут быть кратко охарактеризованы как отчуждение от себя и
других людей, чувство беспомощности, всепроникающее чув-
ство тревоги и враждебная напряженность в человеческих вза-
имоотношениях, колеблющаяся от общей настороженности до
явно выраженной ненависти.
До тех пор, пока сохраняются эти условия, невротик просто
не может освободиться ни от одного из своих конфликтующих
стремлений. Наоборот, та внутренняя необходимость, из кото-
рой они рождаются, становится в процессе невротического раз-
вития даже еще более жесткой. Тот факт, что псевдорешения
усилили нарушения в его взаимоотношениях с другими людь-
ми и в отношении к самому себе, означает, что реальное реше-
ние становится все менее и менее достижимым.
Поэтому целью терапии может быть лишь изменение самих
этих условий. Невротику необходимо помочь восстановить себя,
осознать свои настоящие чувства и желания, выработать свою
собственную систему ценностей и построить свои отношения с
другими людьми на основе своих чувств и убеждений. Если бы
мы могли достичь этого каким-либо волшебным способом, кон-
фликты рассеялись бы сами собой, даже без всякого прикосно-
вения к ним. Но поскольку нет никакого волшебства, мы долж-
ны знать, какие шаги нужно предпринять, чтобы вызвать жела-
емое изменение.
Так как каждый невроз — независимо от того, насколько ярко
выражены и, на первый взгляд, безличны его симптомы, — пред-
ставляет собой расстройство характера, то задача терапии со-
стоит в анализе всей структуры невротического характера. Сле-
довательно, чем яснее мы сможем определить эту структуру и
ее индивидуальные вариации, тем точнее мы сможем очертить
необходимую работу. Если мы представляем себе невроз как
защитное сооружение, воздвигнутое вокруг базального конф-
ликта, то аналитическую работу можно грубо разделить на две
части. Одну часть составляет детальное исследование всех
бессознательных попыток решения, которые предпринимал
данный пациент, вместе с их влиянием на его личность в це-
лом. Сюда войдет изучение всех внутренних смыслов его до-
164
минирующего отношения, идеализированного образа, экстер-
нализации и так далее без учета их специфической связи с ле-
жащими в их основе конфликтами. Было бы заблуждением по-
лагать, что нельзя понять эти факторы и работать над ними,
прежде чем в центр внимания попадут конфликты, ибо, хотя
они и выросли из потребности гармонизировать эти конфлик-
ты, они имеют свою собственную жизнь, оказывают собствен-
ное влияние и обладают собственной властью.
Другая часть охватывает работу с самими конфликтами. Она
обычно подразумевает не только подведение пациента к осозна-
нию их общих контуров, но и помощь, направленную на то, чтобы
он в деталях увидел, как они действуют, то есть как его несовмес-
тимые между собой стремления и вытекающие из них отношения
в определенных случаях препятствуют друг другу: например, как
потребность подчиняться, усиленная инвертированным садизмом,
мешает человеку победить в игре или достичь превосходства в
ходе соревнования в работе, хотя в то же самое время его стрем-
ление к торжеству над другими делает эту победу насущно необ-
ходимой; или как аскетизм, проистекающий из разнообразных ис-
точников, мешает потребности в симпатии, любви, привязанности
и потаканию своим желаниям. Нам пришлось бы также показать
ему, как он мечется между этими крайностями: например, как он
после чрезмерной строгости к себе впадает в чрезмерную снисхо-
дительность; или как его экстернализированные требования к себе,
возможно, усиленные его садистскими стремлениями, сталкива-
ются с его потребностью быть всеведущим и всепрощающим и,
как следствие этого, он колеблется между осуждением и проще-
нием всего, что делает другой человек; или как он то необосно-
ванно приписывает себе все права, то чувствует, что у него вооб-
ще нет никаких прав.
Эта часть аналитической работы обычно включает в себя,
кроме того, интерпретацию всех невероятных сочетаний и ком-
промиссов, которых пытается достичь пациент, таких, как по-
пытка соединить эгоцентризм с великодушием, соперничество
с любовью и привязанностью, деспотизм с жертвенностью. Она
будет включать в себя помощь пациенту в понимании того, как
именно его идеализированный образ, экстернализация и про-
чее служили затушевыванию его конфликтов, их маскировке и
смягчению их разрушительной силы. Короче, она подводит па-
циента к полному и глубокому пониманию своих конфликтов,
их влияния на его личность в целом и их связи с частными спе-
цифическими симптомами.
В общем пациент оказывает разные виды сопротивления в
165
каждом из этих разделов аналитической работы. Когда анали-
зируются его попытки решения, он склонен защищать то субъек-
тивно ценное для него, что дают ему сложившиеся отношения
и наклонности, и борется таким образом против любого осоз-
нания их действительной природы. Во время анализа своих
конфликтов он прежде всего заинтересован доказать, что его
конфликты вовсе не являются конфликтами, и поэтому затем-
няет и преуменьшает то, что его отдельные стремления в дей-
ствительности несовместимы.
Что касается той последовательности, в которой должны
прорабатываться эти проблемы, то первостепенное значение
имеет и, вероятно, всегда будет иметь совет Фрейда. Приме-
няя к анализу принципы, действительные для медицинской те-
рапии, он подчеркивал важное значение двух положений при
любом подходе к проблемам пациента: интерпретация должна
приносить пользу и не должна приносить вред. Другими слова-
ми, перед аналитиком должны мысленно стоять два вопроса:
может ли пациент в данный момент вынести данное осозна-
ние, и насколько вероятно, что интерпретация будет иметь для
него смысл, то есть направит его мышление в конструктивное
русло? При этом нам до сих пор не хватает четких и точных
критериев для определения того, что именно может вынести
пациент и что способно стимулировать конструктивное осозна-
ние. Структурные отличия у пациентов слишком велики и по-
этому не допускают каких-либо догматических предписаний в
отношении выбора момента времени для интерпретаций, но мы
можем руководствоваться тем принципом, что определенные
проблемы не могут прорабатываться с пользой и без неоправ-
данного риска до тех пор, пока в отношениях пациента не про-
изошли соответствующие изменения. На этой основе мы мо-
жем выделить несколько постоянно применяемых приемов.
Бесполезно сталкивать пациента лицом к лицу с каким-ли-
бо значительным конфликтом до тех пор, пока он склонен сле-
довать за теми фантомами, которые для него означают спасе-
ние. Вначале он должен увидеть, что эти поиски тщетны и ме-
шают его жизни. Говоря сжато, попытки решения конфликтов
следует анализировать прежде, чем сами конфликты. Я не имею
здесь в виду, что следует всячески избегать любого упомина-
ния о конфликтах. То, насколько осторожным должен быть под-
ход, зависит от хрупкости невротической структуры в целом.
Некоторые пациенты могут впадать в панику, если им преждев-
ременно указывают на их конфликты. Для других это не будет
иметь значения и проскользнет мимо, не оставив ни малейше-
166
го впечатления. Но логически нельзя ожидать от пациента како-
го-либо существенного интереса к своим конфликтам до тех пор,
пока он цепко держится за присущие ему способы их решения и
бессознательно рассчитывает на то, что «и так сойдет».
Другой темой, обсуждение которой следует начинать очень
осторожно, служит идеализированный образ. Разговор о тех ус-
ловиях, при которых определенные аспекты этой темы могут про-
рабатываться на сравнительно ранней стадии, увел бы нас здесь
слишком далеко в сторону. Однако нужна осторожность, посколь-
ку идеализированный образ часто является единственной частью
личности пациента, которая для него реальна. Более того, он мо-
жет быть единственным элементом, дающим ему своего рода са-
моуважение и не позволяющим ему проникнуться презрением к
себе. Пациент должен набраться достаточных сил, прежде чем
сможет вынести какой-либо «подрыв» этого образа.
Работа над садистскими наклонностями на ранней стадии
анализа явно непродуктивна. Причина этого частично заключа-
ется в том громадном контрасте, который являют собой эти
наклонности и идеализированный образ. Даже на более поздней
стадии анализа их осознание часто наполняет пациента ужа-
сом и отвращением. Но имеется и более конкретная причина,
чтобы откладывать эту часть анализа до тех пор, пока безна-
дежность пациента несколько не снизится и он не станет шире
смотреть на вещи: очевидно, что он не может быть заинтересо-
ван в преодолении своих садистских наклонностей до тех пор,
пока бессознательно убежден в том, что единственное, что ему
остается, это вести заместительную жизнь.
Тем же самым можно руководствоваться и относительно
выбора момента времени для интерпретаций: он зависит от
конкретной структуры характера. Например, с пациентом, у ко-
торого доминируют агрессивные наклонности и который прези-
рает чувства как слабость, приветствуя все, что дает видимость
силы, вначале следует тщательно проработать данное отно- /
шение, включая все его внутренние смыслы. Было бы ошибоч-
ным отдавать предпочтение какому-либо аспекту его потреб-
ности в человеческой близости, независимо от того, насколько
очевидна эта потребность для аналитика. На любой шаг такого
рода пациент ответил бы негодованием, как на угрозу своей
безопасности. Он почувствовал бы, что должен быть насторо-
же против желания аналитика сделать его «добреньким», то
есть ханжески благочестивым. Лишь когда он станет намного
сильнее, он будет в состоянии вынести осознание своих тен-
денций к уступчивости и самоуничижению. С таким пациентом
167
нужно также в течение некоторого времени избегать проблемы
безнадежности, так как он будет склонен сопротивляться при-
знанию у себя подобных чувств. Безнадежность была бы им
воспринята как достойная презрения жалость к себе и означа-
ла бы позорное признание своего поражения. И наоборот, если
доминируют наклонности уступчивого типа, вначале должны
тщательно прорабатываться все факторы, вовлеченные в «дви-
жение к людям», прежде чем можно будет обсуждать какие-ли-
бо склонности к доминированию или мести. И опять, если паци-
ент представляет себя великим гением или потрясающим любов-
ником, было бы полнейшей потерей времени обращаться к его
страху презрения или отвержения со стороны окружения, а еще
более бесплодной была бы проработка его презрения к себе.
Иногда содержание, которое может прорабатываться в на-
чале анализа, очень ограничено. Так бывает особенно тогда,
когда высокая степень экстернализации сочетается с ригидной
самоидеализацией, — позиция, не допускающая и мысли о ка-
ких-либо недостатках. Если определенные признаки указыва-
ют аналитику на такое состояние, он сбережет много времени,
избегая любых интерпретаций, даже отдаленно предполагаю-
щих, что источник затруднений пациента лежит внутри него са-
мого. Однако в этот период реально затронуть некоторые част-
ные аспекты его идеализированного образа, такие как чрезмер-
ная требовательность, которую пациент предъявляет к себе.
Знакомство с движущими силами структуры невротического
характера также помогает аналитику быстрее и точнее улавли-
вать, что именно пациент хочет выразить своими ассоциация-
ми и, следовательно, на чем следует остановиться в данный
момент. Он сможет мысленно увидеть и предсказать по незна-
чительным на вид указаниям определенную сторону личности
пациента целиком и поэтому сможет направлять его внимание
на те элементы, которые надо уловить. Его позиция будет по-
добна позиции врача по внутренним болезням, который, узнав
о том, что пациент кашляет, потеет по ночам и под вечер испы-
тывает упадок сил, рассматривает возможность* легочного ту-
беркулеза и в соответствии с этим строит свое обследование.
Если, например, пациент как бы извиняется манерой своего
поведения, готов восхищаться аналитиком и обнаруживает в
своих ассоциациях самоуничижительные наклонности, анали-
тик мысленно представит себе все факторы, характерные для
«движения к людям». Он исследует возможность того, что это
доминирующее отношение пациента; и если он обнаружит и
другие свидетельства в пользу этого, то будет работать над этим
168
отношением со всех возможных сторон. Сходным образом, если
пациент неоднократно говорит о переживаниях, в которых он
чувствует себя униженным, и показывает признаки того, что
смотрит на анализ в этом свете, аналитик будет знать, что ему
придется прорабатывать у пациента страх унижения. И он вы-
берет для интерпретации тот источник страха, который в дан-
ное время наиболее доступен. Возможно, он сможет, например,
связать его с потребностью пациента в подтверждении своего
идеализированного образа при том условии, что части этого
образа уже были осознаны. И опять, если в аналитической си-
туации пациент проявляет инерцию и говорит о чувстве обре-
ченности, аналитику придется прорабатывать его безнадеж-
ность в той степени, в какой это возможно в данный момент.
Если бы это произошло в самом начале анализа, он смог бы
только указать на ее смысл, а именно, что пациент сдался, при-
знал свое поражение. Затем он попытается довести до него
мысль о том, что его безнадежность исходит не из действитель-
но безнадежной ситуации, а составляет проблему, которую сле-
дует понять и в конечном счете решить. Если безнадежность
проявляется в более поздний период, аналитик, вероятно, смо-
жет установить ее более специфическую связь с его отчаянием
найти выход из своих конфликтов или когда-либо достичь соот-
ветствия своему идеализированному образу.
Предлагаемые меры тем не менее оставляют достаточно
места для интуиции аналитика и для его чуткости к тому, что
происходит у пациента внутри. Они остаются ценнейшими, даже
незаменимыми инструментами анализа, которые аналитик дол-
жен стремиться развить в максимальной степени. Но сам факт
использования интуиции не означает, что этот метод принад-
лежит исключительно области «искусства» или что это метод,
где достаточно применения здравого смысла. Знание структу-
ры невротического характера делает выводы, основанные на
этом знании, строго научными и позволяет аналитику прово-
дить анализ точно и ответственно.
Тем не менее из-за бесконечных индивидуальных вариаций
в структуре аналитик может иногда продвигаться лишь путем
проб и ошибок. Когда я говорю об ошибках, я не имею в виду
таких грубых ошибок, как приписывание пациенту мотивов, ко-
торые ему чужды, или неудача в попытке установить присущие
ему невротические стремления. Я имею здесь в виду весьма
распространенную ошибку предлагать интерпретации, принять
которые пациент еще не готов. В то время как грубых ошибок
можно избежать, ошибка преждевременного высказывания
169
интерпретаций является и всегда будет неизбежной. Мы мо-
жем, однако, достичь более быстрого осознания таких ошибок,
если будем крайне внимательно относиться к тому, как паци-
ент реагирует на интерпретацию, и соответственно учитывать
это. Мне представляется, что чрезмерно большое значение
придавалось факту «сопротивления» пациента: принятию или
отвержению им интерпретации — и слишком малое тому, что
именно означает его реакция. Об этом можно сожалеть, пото-
му что конкретный характер реакции во всех ее деталях и пока-
зывает, что именно необходимо тщательно проработать, преж-
де чем пациент будет в состоянии приступить к решению про-
блемы, выделенной аналитиком.
Следующий случай может послужить в качестве иллюстрации.
Пациент осознал, что в своих личных взаимоотношениях он про-
являл идущее из глубины раздражение в ответ на любое требова-
ние, высказанное ему партнером. Даже наиболее законные
просьбы воспринимались им как принуждение, а самая обосно-
ванная критика — как оскорбления. В то же самое время он счи-
тал себя вправе требовать исключительной преданности и впол-
не открыто критиковал сам. Другими словами, он осознал, что зав-
ладел всеми привилегиями и в то же время полностью отказал в
них партнеру. Для него стало ясно, что это отношение вредило
его дружеским связям так же, как и его браку, если не разрушало
их. Вплоть до этого момента он был весьма активен и продукти-
вен в своей аналитической работе. Но спустя сеанс после того,
как он осознал последствия своего отношения, его охватило мол-
чание; пациент был несколько подавлен и встревожен. Те немно-
гие ассоциации, которые все же имели место, указывали на силь-
ную тенденцию к избеганию, уходу, которая составляла разитель-
ный контраст его сильному стремлению наладить хорошие взаи-
моотношения с женщиной, которое он обнаруживал в предшеству-
ющие часы анализа. Импульс к уходу был выражением того, на-
сколько непереносимой для него была перспектива взаимности:
он признавал идею равенства прав в теории, но на практике от-
вергал ее. В то время как его депрессия была реакцией на то, что
он обнаружил себя перед неразрешимой дилеммой, тенденция к
уходу означала, что он пытался найти решение. Когда он осознал
тщетность такого рода попытки ухода или избегания и увидел, что
нет иного выхода, кроме как изменить свое отношение, его стал
интересовать вопрос, почему равенство было для него столь не-
приемлемо. Те ассоциации, которые возникли сразу же вслед за
этим, указывали, что эмоционально он видел только одну альтер-
нативу: либо иметь все права, либо не иметь прав вообще. Он
170
выразил опасение, что если бы он уступил какие-либо права, он
никогда бы не смог делать то, что захочет, и ему неизменно при-
шлось бы уступать желаниям других людей. Это, в свою очередь,
открыло целую область его уступчивых и самоуничижительных
наклонностей, которые, хотя и затрагивались до этого, никогда не
представали в их подлинной глубине и значении. По различным
причинам его уступчивость и зависимость были столь велики, что
ему пришлось выстроить искусственную защиту в форме присво-
ения всех прав исключительно себе. Отказаться от защиты в тот
момент, когда его уступчивость все еще имела вескую внутрен-
нюю необходимость, значило бы покончить с собой как с челове-
ком. Потребовалось тщательно проработать его наклонность к
уступчивости, прежде чем он смог начать рассматривать саму
возможность изменения своего деспотизма.
Из всего того, что говорилось на протяжении этой книги, ста-
нет ясно, что никогда нельзя исчерпать эту проблему в рамках
какого-либо одного подхода; необходимо снова и снова возвра-
щаться к ней и рассматривать ее с разных сторон. Это необходи-
мо потому, что любой отдельный тип отношений проистекает из
множества источников и в ходе невротического развития приоб-
ретает новые функции. Например, отношение задабривания и го-
товность «примириться» со слишком многим первоначально пред-
ставляют собой неотъемлемую часть невротической потребности
в любви и привязанности и должны прорабатываться в процессе
работы с этой потребностью. Их исследование должно возобно-
виться при рассмотрении проблемы идеализированного образа.
В этом свете попытки задабривать, умиротворять других людей
будут восприниматься как выражение представления пациента о
том, что он святой. Присутствующая в нем также потребность из-
бегать трений будет понята в ходе обсуждения отстраненности
пациента. И опять, навязчивая природа этого отношения станет
яснее, когда в поле зрения попадут страх пациента перед другими
людьми и его потребность в бегстве от своих садистских импуль-
сов ударяться в другую крайность. В иных случаях чувствитель-
ность пациента к принуждению может восприниматься вначале
как защитное отношение, проистекающее из его отстраненности,
затем как проекция его стремления к власти, а позднее, возмож-
но, и как выражение экстернализации, внутреннего принуждения
или других наклонностей.
Любое невротическое отношение или конфликт, которые,
проявляясь, принимают в ходе анализа определенную форму,
должны быть поняты в их связи с личностью в целом. Это то,
что называется тщательной проработкой. Она включает в себя
171
следующие шаги: подведение к осознанию пациентом всех яв-
ных и скрытых проявлений данной наклонности или конфликта,
помощь ему в осознании ее навязчивой природы и предостав-
ление ему возможности оценить как ее субъективную ценность
для него, так и ее неблагоприятные последствия.
Пациент, обнаружив невротическую черту, склонен избегать
ее исследования, немедленно подменяя его вопросом: «Как она
возникла?». Осознает ли он это или нет, но он надеется решить
данную проблему, обратившись к истории ее происхождения.
Аналитик должен удерживать его от такого бегства в прошлое
и побуждать его вначале исследовать, в чем она состоит, дру-
гими словами, познакомиться с этой особенностью самой по
себе. Он должен узнать специфические формы ее проявления,
способы, которые он использует, чтобы ее спрятать, и его соб-
ственные отношения к ней. Если, например, стало ясно, что
пациент боится быть уступчивым, он должен понять, до какой
степени он испытывает негодование, боязнь и презрение к лю-
бой форме собственного самоуничижения. Он должен осознать
те препятствия, которые он бессознательно воздвиг с целью
устранения из своей жизни любой возможности уступчивого
поведения и всего, что связано с наклонностями к уступчивос-
ти. Тогда он станет понимать, что все эти явно различные отно-
шения служат одной цели; поймет, как он омертвил свою чут-
кость к другим до того, что перестал понимать их чувства, же-
лания или реакции; как это сделало его крайне невниматель-
ным к другим; как он задушил всякое чувство любви к людям,
так же как и всякое желание нравиться им; как он пренебрежи-
тельно относится к нежным чувствам и добродетели в других
людях; как он склонен автоматически отказывать в просьбах;
как в личных взаимоотношениях он считает, что имеет право
быть угрюмым, критичным и требовательным, но отрицает за
своим партнером какое-либо право на это. Или если в центр
рассмотрения попадает свойственное пациенту чувство всемо-
гущества, недостаточно, чтобы он осознал само наличие этого
чувства. Он должен ясно увидеть, как с утра до ночи он ставит
перед собой невыполнимые задачи; как, например, он думает,
что должен суметь написать блестящую статью на сложную тему
невероятно быстро; как он ожидает, что будет непринужден-
ным и блистательным, несмотря на то, что совершенно выдох-
ся; как в анализе он ожидает разрешения проблемы уже в тот
самый момент, как ее увидел.
Далее, пациент должен осознать, что его тянет действовать
в соответствии с данной наклонностью, независимо от его соб-
172
ственного желания или высших интересов, а часто и вопреки
им. Он должен осознать, что такого рода навязчивость наклон-
ностей обычно не обладает избирательностью и никак не соот-
носится с фактическими условиями. Он должен видеть, напри-
мер, что его придирчивость направлена в равной мере как на
друзей, так и на врагов; что он бранит партнера независимо от
того, как ведет себя последний: если партнер дружелюбен, он
подозревает, что тот чувствует себя в чем-то виноватым; если
он отстаивает свои права, он деспотичен; если он уступает, он
— «слабак»; если ему нравится проводить с ним время, он слиш-
ком легко доступен; если он отказывает в чем-то, он жаден и
так далее. Или, если обсуждается отношение, связанное с не-
уверенностью и сомнениями пациента в том, что он нужен или
желанен другим, он должен осознать, что это отношение со-
храняется, несмотря на все свидетельства обратного. Понима-
ние навязчивой природы наклонности включает в себя также
осознание реакций на ее фрустрацию. Если, например, возник-
шая наклонность связана с потребностью пациента в любви и
привязанности, он увидит, что при любом признаке отвержения
или уменьшения дружеского расположения он теряется и пуга-
ется, даже если этот признак совсем пустяковый или данный
человек крайне мало для него значит.
В то время как первый из этих шагов показывает пациенту
глубину его данной конкретной проблемы, второй создает в его
сознании картину сил, стоящих за этой проблемой. Оба шага
вызывают заинтересованность в дальнейшем исследовании.
Когда дело дойдет до исследования субъективной ценности
данной наклонности, сам пациент будет часто добровольно, с ог-
ромной готовностью предлагать информацию. Он может подчер-
кивать, что его попытки восставать и открыто не повиноваться
власти и всему, напоминающему принуждение, были необходи-
мы и в действительности спасительны для его жизни, потому что
в противном случае он был бы задавлен деспотичным родите-
лем; что представления о собственном превосходстве помогали
и до сих пор помогают ему поддерживать жизнь перед лицом по-
тери уважения к себе; что его отстраненность или отношение ко
многому по типу «меня не касается» защищает его от боли и ос-
корбления. Правда, ассоциации такого рода проникнуты духом
самозащиты, но они также проясняют некоторые существенные
моменты. Они что-то говорят нам о причинах появления в первую
очередь данного отношения, тем самым показывая нам его цен-
ность в истории развития пациента и давая нам возможность луч-
ше понять само развитие. Но, кроме того, они намечают путь к
173
пониманию тех функций данной наклонности, которые она несет в
настоящее время. С точки зрения терапии, эти функции представ-
ляют первостепенный интерес. Ни одна невротическая наклон-
ность и ни один конфликт не являются просто следом прошлого,
как бы привычкой, которая, однажды возникнув, продолжает су-
ществовать. Мы можем быть уверены, что внутри существующей
структуры характера в ней есть насущная необходимость. Одно
только знание причин, по которым первоначально развилась дан-
ная невротическая особенность, может иметь не более чем вто-
ростепенное значение, так как мы должны изменить силы, кото-
рые действуют в настоящем.
По большей части субъективная ценность всякой невротичес-
кой позиции заключается в том, что она уравновешивает некото-
рую другую невротическую тенденцию. Поэтому детальное пони-
мание этой ценности укажет, как поступать в каждом частном слу-
чае. Если, например, мы знаем, что пациент не может отказаться
от чувства собственного всемогущества, потому что оно дает ему
возможность ошибочно принимать свои потенциальные возмож-
ности за реальные, свои грандиозные проекты за действитель-
ные свершения, мы будем знать, что должны исследовать, в ка-
кой степени он живет в воображаемом мире. И если он позволит
нам увидеть, что живет так для того, чтобы гарантировать себя от
неудачи, наше внимание будет направлено на факторы, которые
заставляют его не только предчувствовать неудачи, но и находить-
ся в постоянном страхе перед ними.
Наиболее важный терапевтический шаг состоит в том, чтобы
подвести пациента к возможности увидеть оборотную сторону
«медали»: отнимающие у него силы и способности невротичес-
кие стремления и конфликты. К этому моменту часть этой работы
уже будет выполнена в ходе предыдущих шагов; но существенно
важно, чтобы эта картина была полной во всех своих деталях.
Лишь тогда пациент действительно ощутит потребность измене-
ния. Ввиду того, что каждый невротик стремится сохранить status
quo, требуется достаточно сильная побудительная причина для
того, чтобы перевесить препятствующие выздоровлению силы.
Однако такая побудительная сила может исходить только из его
желания достичь внутренней свободы, счастья и развития и из
осознания того, что любая невротическая проблема стоит как пре-
пятствие на пути такого осуществления. Так, если он склонен к
унижающей критике, он должен видеть, как она ослабляет его ува-
жение к себе и лишает его надежды; как рна заставляет его ощу-
щать себя ненужным, принуждает его страдать от плохого обра-
щения, что, в свою очередь, делает его мстительным; как она па-
174
рализует его желание и способность работать; как, чтобы не ска-
титься в пучину презрения к себе, он вынужден прибегать к таким
формам защиты, как самовозвеличивание, отдаление от самого
себя и ощущение собственной нереальности, закрепляя таким об-
разом свой невроз навечно.
Сходным образом, когда в ходе аналитического процесса
становится виден данный конфликт, необходимо побудить па-
циента осознать влияние этого конфликта на. его жизнь. В слу-
чае конфликта между самоуничижительными наклонностями и
потребностью в триумфе должны быть проработаны и поняты
все сковывающие внутренние запреты, неотъемлемо присут-
ствующие в инвертированном садизме. Пациент долженчвидеть,
как на каждое самоуничижительное побуждение он реагирует
презрением к себе и яростью на того человека, перед которым
раболепствует; и как, с другой стороны, на каждую попытку тор-
жества и триумфа над кем-то он реагирует чувством ужаса на
себя самого и страхом возмездия.
Иногда случается так, что, даже осознав весь спектр небла-
гоприятных последствий, пациент не обнаруживает заинтересо-
ванности в преодолении данного невротического отношения. Вме-
сто этого проблема как бы постепенно исчезает из поля зрения.
Почти незаметным образом он отодвигает ее в сторону, ничего не
достигая при этом. Ввиду того, что перед ним открылся весь тот
вред, который он наносит себе, отсутствие у него какого-либо от-
клика поразительно. Тем не менее, если аналитик не слишком
проницателен в опознании такого рода реакций, отсутствие инте-
реса со стороны пациента может остаться незамеченным. Паци-
ент поднимает новую тему, аналитик следует за ним, пока они снова
не заходят в аналогичный тупик. Лишь много позднее аналитик
начнет осознавать, что те изменения, которые произошли в паци-
енте, несоразмерны объему выполненной работы.
Если аналитик знает, что иногда может иметь место реак-
ция такого рода, он спросит себя, действие каких внутренних
факторов пациента мешает ему принять необходимость изме-
нения данного отношения, влекущего вереницу вредных послед-
ствий. Обычно имеется несколько таких факторов, и их можно
прорабатывать лишь шаг за шагом. Пациент все еще может быть
слишком парализован своей безнадежностью, чтобы рассмат-
ривать возможность изменения. Его стремление одержать верх
и испытать торжество над аналитиком, сорвать его намерения,
оставить его в дураках может быть сильнее его собственных
интересов. Его тенденция к экстернализации все еще может
быть так велика, что, несмотря на осознание им последствий,
175
он не может применить к себе это осознание. Его потребность
чувствовать себя всемогущественным все еще может быть
столь сильной, что, даже видя ее неизбежные последствия, он
мысленно допускает, что может обойти их. Его идеализирован-
ный образ, возможно, все еще настолько ригиден, что не по-
зволяет ему признаться себе в наличии каких-либо невроти-
ческих отношений или конфликтов. Тогда он будет просто ис-
пытывать к себе ярость и чувствовать, что ему нужно суметь
справиться с данной проблемой просто потому, что он о ней
знает. Важно осознавать эти возможности, потому что если про-
пустить те факторы, которые душат стремление пациента к из-
менению, анализ легко может выродиться в то, что Хьюстон
Петерсон118 называет «mania psychologica», — в психологию
ради нее самой. Подвести пациента к тому, чтобы он допускал
для себя такую возможность, значит добиться явного выигры-
ша. Ибо, хотя в самом конфликте ничто не претерпело измене-
ния, пациент ощутит глубокое чувство облегчения и начнет по-
казывать признаки желания распутать ту сеть, в которую он ока-
зался пойман. Если такое благоприятное для работы условие
будет создано, вскоре начнут происходить изменения.
Нет надобности говорить, что вышеприведенное описание не
претендует на роль трактата по аналитической технике. Я не пы-
талась в полной мере охватить ни действующие на протяжении
этого процесса отягчающие факторы, ни факторы, способствую-
щие излечению. Я не обсуждала, например, никаких затруднений
или выгод, возникающих в связи с тем, что все свои средства за-
щиты и оскорбления пациент привносит во взаимоотношения с
аналитиком, хотя этот элемент и имеет огромное значение. Опи-
санные мною шаги всего лишь отмечают существенно важные
процессы, через которые следует проходить всякий раз, когда ста-
новится зримой та или иная новая наклонность или конфликт.
Часто бывает невозможно соблюдать названный порядок, так как
проблема может быть недоступна пациенту даже тогда, когда она
попала в центр внимания. Как мы видели на примере, касавшем-
ся самонадеянного присваивания прав, одна проблема может
просто высветить другую, которая и подлежит анализу первой. А
так как в конечном счете бывает пройден каждый шаг, порядок
имеет второстепенное значение.
Специфические симптоматические изменения, которые про-
исходят в результате аналитической работы, естественно, варьи-
руют в зависимости от прорабатываемой темы. Может утихать
состояние паники, когда пациент осознает свою бессильную ярость
и ее подоплеку, до этого не осознававшиеся. Может усиливаться
176
депрессия перед лицом дилеммы, в тиски которой он зажат. Но
каждый успешно проведенный фрагмент анализа вызывает так-
же и определенные общие изменения в отношении пациента к
другим людям и к самому себе, изменения, которые происходят
независимо от той частной проблемы, которая прорабатывалась
в данный момент. Если бы мы должны были взяться за такие со-
вершенно несхожие между собой проблемы, как чрезмерная по-
глощенность сексом, вера в то, что реальность будет соответство-
вать логике желаний, и сверхчувствительность к принуждению, мы
бы обнаружили, что влияние анализа на личность во многом оди-
наково. Независимо от анализируемых трудностей, снизятся враж-
дебность, беспомощность, страх и отчуждение от себя и других.
Давайте рассмотрим, например, как в каждом из этих случаев ос-
лабляется отчуждение от собственного «я». Человек, чрезмерно
поглощенный сексом, чувствует себя полным жизни лишь в сексу-
альных переживаниях и фантазиях; его триумфальные победы и
поражения ограничены сексуальной сферой; единственным важ-
ным качеством, которое он ценит в себе, является его сексуаль-
ная привлекательность. Лишь когда он поймет это, он может на-
чать интересоваться другими аспектами жизни и, следовательно,
восстанавливать себя. Человек, для которого реальность ограни-
чена воображаемыми проектами и планами, потерял представ-
ление о себе как о несущем определенные функции человеке. Он
не видит ни присущих ему ограничений, ни действительно ценных
качеств. В ходе аналитической работы он прекращает ошибочно
принимать свои потенциальные возможности за свершения; он
способен не только прямо посмотреть на себя, но и ощутить себя
таким, каков он в действительности. Человек, сверхчувствитель-
ный к принуждению, перестает замечать собственные желания и
мнения и воспринимает все так, словно не он, а другие люди вла-
ствуют над ним, диктуют и навязывают ему. Когда такое состоя-
ние подвергается анализу, он начинает осознавать, чего он в дей-
ствительности хочет, и, следовательно, обретает способность
стремиться к собственным целям.
В каждом случае анализа вытесненная враждебность, не-
зависимо от ее характера и источника, выступает на первый
план, делая пациента на время более раздражительным. Но
всякий раз, когда пациент освобождается от того или иного не-
вротического отношения, иррациональная враждебность умень-
шается. Пациент станет менее враждебным, когда вместо эк-
стернализации он увидит собственную роль в своих трудностях
и когда он станет менее уязвимым, менее зависимым, менее
требовательным, не столь полным страха и так далее.
177
Враждебность уменьшается главным образом посредством
ослабления беспомощности. Чем сильнее становится человек, тем
менее он ощущает угрозу со стороны других. Прилив силы проис-
ходит из различных источников. Его центр тяжести, который был
смещен на других людей, возвращается к нему самому; он чув-
ствует себя более активным и начинает устанавливать собствен-
ную систему ценностей. Постепенно ему станет доступно все боль-
ше энергии, так как высвобождается энергия, которая уходила на
вытеснение части самого себя; он становится менее скованным
внутренними запретами, страхами, презрением к себе и безна-
дежностью. Вместо того чтобы слепо уступать, бороться или да-
вать выходы садистским импульсам, он может уступать на рацио-
нальной основе и поэтому становится тверже.
Наконец, хотя тревожность из-за того, что отвергнуты привыч-
ные механизмы защиты, временно возрастает, каждый шаг, пред-
принятый с толком, обязательно ее уменьшает, потому что паци-
ент теперь меньше боится как других людей, так и себя самого.
Общим результатом этих изменений является улучшение
отношения пациента к другим людям и к самому себе. Он ста-
новится менее изолированным; в той степени, в какой он ста-
новится более сильным и менее враждебным, другие люди по-
степенно перестают быть угрозой, с которой нужно бороться,
которой нужно манипулировать или которой следует избегать.
Он может позволить себе испытывать к ним дружественные
чувства. Его отношение к самому себе улучшается по мере того,
как уменьшается экстернализация и исчезает презрение к себе.
Если мы исследуем изменения, происходящие в ходе ана-
лиза, мы увидим, что они касаются тех самых условий, которые
создали исходные конфликты. В то время как в ходе невроти-
ческого развития все напряжения обостряются, терапия идет
обратным путем. Те отношения, которые возникли в силу необ-
ходимости справиться с окружающим миром вопреки беспомощ-
ности, страху, враждебности и изоляции, становятся все более
и более бессмысленными, и, следовательно, постепенно появ-
ляется возможность обходиться без них. Зачем, в самом деле,
нужно держаться в тени или жертвовать собой ради людей, кото-
рых он ненавидит и которые наступают на него, если у него есть
возможность сражаться с ними на равных? Зачем нужна ненасыт-
ная жажда власти и признания, если он ощущает в себе уверен-
ность и может жить и бороться с другими без постоянного страха,
что он потерпит поражение? Зачем нужно с тревогой избегать дру-
гих людей, если он способен любить и не боится борьбы?
Такая работа требует времени; чем сильнее человек запу-
178
тан и чем более он отгорожен, тем большее время требуется.
Вполне понятно, что для краткой аналитической терапии необ-
ходимо желание. Нам хотелось бы видеть больше людей, из-
влекающих пользу из всего того, что может предложить ана-
лиз, и мы осознаем, что даже небольшая помощь лучше ника-
кой. Действительно, неврозы сильно различаются по своей тя-
жести, и в случае легких неврозов помощь можно оказать в срав-
нительно короткое время. Хотя некоторые эксперименты в об-
ласти относительно краткосрочной терапии представляются
многообещающими, к сожалению, многие из них основаны на
логике желания и проводятся с игнорированием тех мощных
сил, которые действуют в неврозе. Думаю, что в случаях тяже-
лых неврозов аналитическая процедура может быть сокращена
только посредством такого совершенствования нашего понима-
ния структуры невротического характера, благодаря которому на
нащупывание интерпретаций будет теряться меньшее время.
К счастью, анализ — не единственный способ разрешения
внутренних конфликтов. Сама жизнь продолжает оставаться
весьма эффективным терапевтом. На любого человека опыт
разного рода может оказать достаточно сильное влияние, что-
бы вызвать личностные изменения. Это может быть вдохнов-
ляющий пример подлинно благополучного человека; это может
быть обычная трагедия, которая, приводя невротика в тесное
соприкосновение с другими людьми, вырывает его из его эго-
центрической изоляции; это может быть связь с людьми, столь
близкими по духу, что манипулирование ими или избегание их
не представляется необходимым. В других случаях последствия
невротического поведения могут быть настолько сильными или
могут настолько часто повторяться, что запечатлеваются в со-
знании невротика и ослабляют его страхи и ригидность.
Однако та терапия, которую проводит сама жизнь, находит-
ся вне нашей власти. Ни трудности, ни дружеские связи, ни ре-
лигиозные переживания нельзя построить так, чтобы они отве-
чали потребностям данного конкретного человека. В качестве
терапевта жизнь безжалостна; обстоятельства, полезные для
одного невротика, могут полностью сокрушить другого. И, как
мы видели, способность невротика осознавать последствия
своего невротического поведения и учиться на них весьма ог-
раничена. Скорее можно было бы сказать, что анализ можно спо-
койно завершать тогда, когда пациент приобрел саму эту возмож-
ность учиться на собственном опыте, то есть если он может ис-
следовать свою долю ответственности за возникающие трудно-
сти, понять ее и использовать это понимание в своей жизни.
179
Знание той роли, которую конфликты играют в неврозе, и
понимание того, что они могут быть разрешены, делает необ-
ходимым заново определить цели аналитической терапии. Хотя
многие невротические расстройства принадлежат к сфере ме-
дицины, невозможно определять эти цели в медицинских тер-
минах. Поскольку даже психосоматические заболевания по сути
являются конечным выражением внутриличностных конфликтов,
цели терапии должны быть определены в терминах личности.
Рассматриваемые таким образом, они охватывают множе-
ство задач. Пациент должен приобрести способность принимать
на себя ответственность в том смысле, что должен ощущать
себя в жизни активной, ответственной за свои поступки личнос-
тью, способной принимать решения и иметь дело с их послед-
ствиями. С этим приходит ответственность перед другими людь-
ми, готовность нести обязанности, важное значение которых он
признает, относятся ли они к его детям, родителям, друзьям,
подчиненным, коллегам, обществу или стране.
Тесно связана с ней и задача достижения внутренней неза-
висимости, столь же далеко отстоящей от полного пренебре-
жения к мнениям и суждением других людей, как и от автомати-
ческого их принятия. Это означало бы прежде всего предостав-
ление пациенту возможности построить собственную иерархию
ценностей и применять ее непосредственно в жизни. В отноше-
нии к другим людям это повлекло бы за собой уважение инди-
видуальности и их прав и стало бы, таким образом, основой
для действительной взаимности отношений. Это соответство-
вало бы подлинно демократическим идеалам.
Мы могли бы определить эти цели в терминах спонтаннос-
ти чувства, его осознанности и живости независимо от того,
относится ли оно к любви или к ненависти, счастью или печали,
страху или желанию. Спонтанность предполагает как способ-
ность к выражению чувства, так и способность его сознатель-
ного контроля. Ввиду жизненной важности в этом контексте осо-
бо следует упомянуть о способности к любви и дружбе, любви,
которая не является ни паразитической зависимостью, ни са-
дистским доминированием, но, цитируя Макмюррея119, «отно-
шением... у которого нет какой-либо иной цели, кроме него са-
мого; в котором мы соединяемся, потому что для людей есте-
ственно делиться своими переживаниями и опытом; понимать
друг друга, находя радость и удовлетворение в совместной
жизни, в самовыражении и познании друг друга».
Наиболее емко терапевтические цели можно сформулировать
как стремление к цельности и чистосердечию: отсутствию при-
180
творства и претензий, эмоциональной искренности, способности
вкладывать всего себя в свои чувства, работу, суждения. Все это
достижимо лишь в той степени, в какой разрешены конфликты.
Эти цели выдвинуты не по произволу, не являются они так-
же наиболее существенными целями терапии просто потому,
что совпадают с теми идеалами, которым мудрые люди следо-
вали во все времена. Но это совпадение не случайно, ибо они
являются теми элементами, на которых основывается душев-
ное здоровье. Мы с полным правом постулируем эти цели по-
тому, что они логически вытекают из знания патогенетических
факторов невроза.
Наша смелость называть такие высокие цели основывает-
ся на вере в то, что человеческая личность может меняться.
Влиянию поддается не только маленький ребенок. Все мы до
тех пор, пока живы, сохраняем способность к изменению, даже
к фундаментальному изменению. Эта вера подтверждается
опытом. Анализ является одним из наиболее могущественных
средств, способных вызвать радикальные изменения, и чем
лучше мы понимаем те силы, которые действуют в неврозе, тем
больше наши шансы достичь желаемого изменения.
Вполне вероятно, что ни аналитик, ни пациент не смогут
полностью достичь этих целей. Это идеалы, к которым нужно
стремиться; их практическая ценность заключается в том, что
они задают нам направление в терапии и в жизни. Если нам не
ясен смысл идеалов, мы подвержены опасности подмены ста-
рого идеализированного образа новым. Мы также должны осоз-
навать, что не во власти аналитика превратить пациента в бе-
зупречного человека. Он может лишь помочь ему стать свобод-
ным, чтобы стремиться приблизиться к этим идеалам. А это
открывает также возможность развития и движения к зрелости.
Примечания
Перевод выполнен по изданию: Karen Horney, М. D. Our Inner
Conflicts. (A Constructive Theory of Neurosis.) W.W. Norton & Co. INC.
New York—London. Copyright 1945. 252 p.
На русский язык переводится впервые.
Перевод выполнен В.В. Старовойтовым в 1994 г. специально для
данного издания.
Редактирование перевода и составление примечаний, кроме
специально указанных, сделаны Г. В. Бурменской.
1 Американский институт психоанализа — институт, организованный
К. Хорни в Нью-Йорке в 1941 г. До конца жизни К. Хорни руководила
работой этого института, оставаясь его деканом.
181
2 Ассоциация прогресса психоанализа (Association for the Advancement
of Psychoanalysis) — научная организация, основанная К. Хорни (Нью-Йорк,
1941 г.) и ее единомышленниками в качестве альтернативной сущес-
твовавшей в США с 1910 г. Американской психоаналитической ассоциа-
ции после выхода К. Хорни из последней (в том же 1941 г.). Ассоциация
прогресса психоанализа объединяла ученых, отошедших от ортодоксаль-
ных позиций в психоаналитической теории и практике.
3 нашего института — К. Хорни имеет в виду Американский ин-
ститут психоанализа в Нью-Йорке.
4 Невроз - наиболее распространенная форма нервно-психичес-
кого расстройства, возникающая под влиянием преимущественно пси-
хологических факторов (прежде всего в результате нарушения значи-
мых отношений с окружающими). Проблема механизмов формирова-
ния неврозов и методов их психотерапии занимает одно из централь-
ных мест в психоаналитической литературе.
5 Фрейд (Freud) Зигмунд (1856 - 1939) - выдающийся австрийский
ученый, психолог и психиатр, создатель психоаналитического направ-
ления. К. Хорни считала себя последовательницей учения 3. Фрейда,
хотя и выступала против ортодоксальной приверженности его взгля-
дам, отстаивая необходимость дальнейшего развития психоаналити-
ческой теории и метода.
6... хотя генетический подход и не позволил ему... - К. Хорни имеет в
виду, что 3. Фрейд, по ее мнению, излишне сосредоточивался на выявле-
нии факторов, связанных с генезисом, т.е. процессом возникновения и
развития неврозов из переживаний раннего детства, на событиях про-
шлого в ущерб анализу тех конфликтов невротика, которые актуальны
для его настоящего. К. Хорни считала неверным рассматривать все пос-
ледующие реакции как повторение более ранних переживаний и видеть в
них единственную причину последующих трудностей, хотя и не отрицала
важнейшего значения генетического подхода в целом.
1 Александер (Alexander) Франц (1891 - 1964) - видный психоана-
литик и психиатр, ученик 3. Фрейда. В начале 30-х годов переехал из
Германии в США, организовал в Чикаго психоаналитический институт,
внес существенный вклад в исследование психосоматических заболе-
ваний. Основные идеи отражены в книге The Age of Unreason, 1942.
8 Ранк (Rank) Отто (1884 - 1964) - видный представитель психо-
анализа, ученик 3. Фрейда, жил и работал в Австрии и США. В зрелые
годы научного творчества полностью отошел от учения 3. Фрейда, со-
здав собственное направление исследований. Широкую известность
получила его книга The Trauma of Birth, 1929 и др.
9 Райх (Reich) Вильгельм (1897 - 1957) - известный австро-амери-
канский психиатр. Начал с классического психоанализа, затем попы-
тался его радикально трансформировать. Создал метод «анализа ха-
рактера», много занимался психосоматическими и биоэнергетически-
ми аспектами терапии неврозов. Основные работы: Character Analysis,
1933; Selected Writings: Introduction to Orgonomy, 1973.
10 Шульц-Хенке (Schultz-Henke) Гарольд (1892 - 1953) - извест-
ный немецкий психоаналитик, автор ряда исследований структуры на-
рушения личности при неврозах и психозах, опубликовал работы по
психоаналитической терапии (Einfuhrung in die Psychoanalyse, 1927).
182
11 Фромм (Fromm) Эрих (1900 - 1980) - немецко-американский пси-
холог и социолог, представитель неофрейдистского направления, кол-
лега К. Хорни по Ассоциации прогресса психоанализа, автор многих
книг, часть из которых опубликована на русском языке (Иметь или быть/
М., Прогресс, 1986; Бегство от свободы / М., Прогресс, 1990; Человек
для себя / Минск, 1992; Анатомия человеческой деструктивности / М.,
Республика, 1994 и др.).
12 К. Хорни переехала в США из Германии в 1932 г. для работы в
Чикагском психоаналитическом институте по приглашению Ф. Алексан-
дера.
13 Книга К. Хорни «Невротическая личность нашего времени» была
опубликована в Нью-Йорке в 1937 г. (пер. на русск. яз. Хорни К. Невро-
тическая личность нашего времени. Самоанализ. М., Прогресс-Уни-
верс. 1993.).
14 Per se — сами по себе (лат.)
15 Либидо - одно из ключевых понятий психоанализа, обозначаю-
щее психическую энергию, питающую сексуальные влечения; энергия
инстинкта жизни.
16 Книга К. Хорни «Новые пути в психоанализе» опубликована в Нью-
Йорке в 1939 г. (New Ways in Psychoanalysis, W.W. Norton, N.Y., 1939).
17 Книга К. Хорни «Самоанализ» была опубликована в 1942 г. (пер.
на русск. яз. - Хорни К. Невротическая личность нашего времени. Са-
моанализ. Прогресс-Универс, 1993).
18 Сублимация - реализация энергии сексуального влечения в со-
циально приемлемых формах активности человека, в том числе в твор-
честве. После 3. Фрейда сублимация стала пониматься как бессозна-
тельное замещение одного поведения другим, также несущим удов-
летворение.
19 Для нормальных, здоровых людей, просто томимых скукой под
гнетом окружающей среды, книга, подобная книге Гарри Эмерсона
Фосдика* «О том, как быть настоящим человеком», окажет значитель-
ную помощь (Fosdick Н.Е. On Being a Real Person) (Прим. авт.).
20 Ср. главу 10 «Обеднение личности (Прим. авт.).
21 Кьеркегор (Kierkegaard) Сёрен (1813- 1855)-выдающийся датс-
кий философ, теолог и писатель, один из предшественников экзистен-
циализма. Интерес к работам Кьеркегора проявляли многие психоана-
литики в 20-40-х годах XX в. Упоминаемое К. Хорни произведение
«Болезнь к смерти» (1849 г.) содержит глубокий анализ отчаяния как
феномена сознания и как духовного явления (пер. на русск. яз.. Кьер-
кегор С. Болезнь к смерти. // Кьеркегор С. Стоах и трепет, М., «Респуб-
лика», 1993).
22 Kierkegaard S. The Sickness unto Death. Princeton University Press,
1941. (Прим, авт.)
Цит. по: Кьеркегор С. Болезнь к смерти. // Кьеркегор С. Страх и
трепет. М., «Республика», 1993. С. 282.
23 На протяжении всего текста я буду использовать термин «ре-
* Фосдик (Fosdick) Гарри Эмерсон (1878 - 1969) - американский свя-
щенник, профессор теологии, один из наиболее влиятельных в США
религиозных деятелей своего времени.
183
шить» («разрешить») в отношении попыток невротика устранить свои
конфликты. Так как он бессознательно отрицает их существование, то,
строго говоря, он не пытается их «разрешить». Его бессознательные
усилия направлены на «решение» своих проблем (Прим. авт.).
24 Супер-Эго (Сверх-Я) - в теории 3. Фрейда один из компонентов
структуры личности наряду с Эго (Я) и Ид (Оно). Супер-Эго образует
моральные чувства и требования, усваиваемые человеком в раннем
детстве и контролирующие его поведение. При неврозах Супер-Эго
характеризуется особой строгостью требований.
25 Alexander F. The Relation of Structural and Instinctual Conflicts. Psy-
choanalytic Quarterly. Vol. XI. № 2. April, 1933 (Прим. авт.).
26 Теория инстинкта «жизни» и «смерти» - два первичных биологи-
ческих инстинкта, постулированные 3. Фрейдом в работах последнего
периода (По ту сторону принципа удовольствия, 1920 и др.). Эрос (ин-
стинкт любви, жизни) и Танатос (инстинкт смерти), определенным об-
разом сочетаясь, порождают разнообразные мотивационные образо-
вания: садизм, мазохизм и др. В литературе эти два инстинкта нередко
обозначают как сексуальный и агрессивный (разрушительный, дест-
руктивный) инстинкты.
27 Мазохистские влечения - в широком смысле стремление к стра-
данию, так называемый «моральный мазохизм», в узком смысле - раз-
новидность извращения, при котором сексуальное удовлетворение
достигается посредством избиений, пыток и унижений. В концепции 3.
Фрейда мазохизм рассматривался как результат своеобразного соче-
тания действия инстинкта смерти, направленного на саморазрушение,
и влечений либидо.
28 Юнг (Jung) Карл Густав (1875 - 1961) - швейцарский психиатр и
психолог, основатель аналитической психологии. В начале своей дея-
тельности разделял идеи 3. Фрейда, затем отошел от психоанализа.
Развивал представления о коллективном бессознательном, ввел по-
нятия экстраверсии и интроверсии как двух основных типов направ-
ленности личности. Основные произведения, изданные на русском язы-
ке: Архетип и символ, М., «Ренессанс», 1991; Проблемы души нашего
времени, М., Прогресс-Универс, 1993 и др.
29 Экстраверсия - интроверсия - введенные К. Юнгом понятия, обо-
значающие противоположные типы направленности личности. Экстравер-
сия (от лат. extra - вне) означает преимущественную обращенность лич-
ности на объекты окружающего мира. В отличие от нее интроверсия (от
лат. intro - внутрь) характеризует преимущественное сосредоточение
интересов личности на явлениях собственного внутреннего мира.
30 Интроспекция - внутреннее созерцание, наблюдение за содер-
жанием и процессами собственного сознания.
31 Доктор Джекиль и мистер Хайд - персонажи рассказа известного
английского писателя Р. Стивенсона (1850 - 1894) «Странный случай
с доктором Джекилем и мистером Хайдом» (1886).
32 Horney К. The Neurotic Personalty of Our Time. W.W. Norton,
1937.(Прим. авт.). На русском языке см.: Хорни К. Невротическая лич-
ность нашего времени. Самоанализ. М., «Прогресс-Универс», 1993.
33 Ad hoc - применительно к этому, для этого случая (лат.).
34 В связи с тем, что отношение к другим людям и отношение к себе
184
не могут быть отделены друг от друга, иногда встречающееся в публи-
кациях психиатров утверждение о том, что либо то, либо другое из этих
отношений составляет наиболее важный фактор в теории и практике,
лишено основания (Прим. авт.).
35 Эта концепция была впервые представлена в «Невротической
личности нашего времени» и развита в «Новых путях в психоанализе»
и «Самоанализе» (Прим. авт.).
38 Термин «типы» используется здесь в качестве упрощенного обо-
значения лиц, обладающих определенными характерными чертами. У
меня нет намерения ни в этой главе, ни в двух последующих вводить
новую типологию. Типология, конечно же, желательна, но она должна
опираться на гораздо более широкое основание (Прим. авт.).
37 Внутренние запреты (inhibitions) - феномен сдерживания или пре-
сечения определенного рода активности (интеллектуальной, волевой,
эмоциональной или двигательной). Невротические запреты относятся к
частичному или полному сдерживанию проявлений инстинктивных вле-
чений бессознательными силами. Согласно 3. Фрейду, человек, страда-
ющий от внутренних запретов, с их помощью защищает себя от актуали-
зации неприемлемых для его Супер-Эго инстинктивных импульсов.
38 Цит. по: Homey К. Self-Analysis. W.W. Norton, 1942 (Прим. авт.). На
русском языке см.: Хорни К.. Самоанализ. И Хорни К. Невротическая лич-
ность нашего времени. Самоанализ. М., Прогресс-Универс, 1993.
39 Ср.: «Невротическая личность нашего времени», цит. соч.,главы
2 и 5, где рассматривается потребность в любви и привязанности, и
«Самоанализ», цит. соч., глава 8, где рассматривается болезненная
зависимость (Прим. авт.).
40 Ср. главу 6 «Идеализированный образ» (Прим, авт.).
41 Вытеснение (repression) - защитный механизм, благодаря дей-
ствию которого нежелательные или неприемлемые инстинктивные по-
буждения человека удаляются из сферы его сознания. Вытеснение -
бессознательный процесс, в отличие от процесса сознательного по-
давления желаний, чувств или мыслей (supression).
42 Ср. главу 12 «Сйдистские наклонности» (Прим. авт.).
43 Виттельс (Wittels) Фриц (1904 - ?) - известный австрийский пси-
хоаналитик, работал также в США. Автор ряда исследований структу-
ры нарушения личности при неврозах.
44 Wittels F. Unconscious Phantoms in Neurotics. Psychoanalytic Quar-
terly. Vol. VIII. Part 2. 1939 (Прим. авт.).
45 «... если это и безумие, то в своем роде последовательное» - сло-
ва Полония из трагедии В. Шекспира «Гамлет, принц датский» (Перевод
БЛ. Пастернака дан по: В. Шекспир. Гамлет,принц датский). М., 1980. С. 57.
46 Макиавеллиева уступка - синоним коварства, вероломства, пре-
небрежения нормами морали ради достижения своих целей. Выраже-
ние пошло от имени Никколо Макиавелли (1469 - 1527) - итальянского
историка и общественного деятеля.
47 Ср. главу 12 «Садистские наклонности» (Прим. авт.).
48 Homo homini lupus est - Человек человеку волк (лат.).
49 Ницше (Nietzsche) Фридрих (1844 - 1900) - выдающийся немец-
кий философ и поэт, представитель философского иррационализма и
волюнтаризма. В ряде работ развивал идеи о «сверхчеловеке», обла-
185
дающем гипертрофированной волей к власти. Произведения Ф. Ниц-
ше оказали значительное влияние на творчество философов и писа-
телей конца XIX - начала XX в.
50 Клаустрофобия - боязнь закрытых помещений и узких мест.
51 Пер Гюнт и пуговичный мастер - действующие лица драматической
поэмы норвежского драматурга Г. Ибсена (1828-1906) «Пер Гюнт» (1867).
52 Салливан (Sullivan) Гарри Стэк (1892 - 1949) - известный амери-
канский психиатр и психолог, наряду с К. Хорни и Э. Фроммом являлся
видным представителем неофрейдизма. Разрабатывал концепцию пси-
хотерапии, в которой главное внимание уделял межличностным отно-
шениям. Основные работы: Conception of Modern Psychiatry, 1947; The
Interpersonal Theory of Psychiatry, 1953 и др.
53 Торо (Thoreau) Генри (1817 - 1862) - американский философ-ро-
мантик и писатель-натуралист. Произведение «Уолден, или жизнь в лесу»
(1854, русск. пер. 1910, 1962) написано по впечатлениям двухлетнего
пребывания в одиночестве на берегу Уолденского озера. Поднимал про-
блему отчуждения человека от несправедливого общественного уклада,
необходимости постоянного контакта человека с природой.
54 Ср. Schneider D. The Motion of the Neurotic Pattern: Its Distortion of
Creative Mastery and Sexual Power. Доклад прочитан в Академии
медицины 26 мая 1943 г. (Прим. авт.).
55 Сольвейг - персонаж драматической поэмы Г. Ибсена «Пер Гюнт»
(см. комм. 51).
56 Психотические эпизоды - состояния психоза, глубокого расстрой-
ства психики, проявляющиеся в нарушении восприятия и осознания
окружающего, в неадекватном поведении и разнообразных симптомах
(страхи и др.). В психоанализе психоз истолковывается как наруше-
ние, при котором человек оказывается во власти сил бессознательно-
го и не в состоянии следовать принципу реальности.
57 Рационализация - бессознательная тенденция оправдывать себя
или давать разумное объяснение таким формам поведения, мыслям,
чувствам или мотивам, которые воспринимаются человеком как несвой-
ственные, чуждые ему; бессознательный обман, направленный на под-
держание своего идеализированного образа.
58 Сопротивление - бессознательное противодействие субъекта
психоаналитическому процессу. В ходе преодоления сопротивлений
происходит осознание вытесненных ранее желаний, стремлений и
чувств, сопровождавших удовлетворение или фрустрацию влечений.
Согласно К. Хорни, сопротивления проистекают из потребности чело-
века в сохранении положения, существующего в данный момент, не-
желания изменяться.
89 См. о проблеме стремления к единству: Nunberg Н. Die Syntheti-
sche Funktion des Ich. Internationale Zeitschnft fur Psychoanalyse. 1930
(Прим. авт.).
60 Психопат - термин, в широком значении обозначающий челове-
ка с какими-либо нарушениями структуры личности и отклонениями в
поведении.
61 Перфекционист - человек, настойчиво стремящийся к совер-
шенству, предъявляющий к себе строгие требования и гордящийся
этим.
186
« Ср.: Parrish А/ All Kneeling. The Second Woollcott Reader. Garden
City Publishing Co. 1939 (Прим. авт.).
63 ... человек наивно «нарциссического» типа .... - самовлюбленный
человек, поглощенный самовозвеличиванием и своим, как правило,
мнимым превосходством над другими. В концепции Фрейда нарциссизм
интерпретируется как направленность сексуального влечения на
собственное «я».
64 Ср.: критическое исследование фрейдовской концепции нарцис-
сизма, Супер-Эго и чувств вины в книге Карен Хорни «Новые пути в
психоанализе», а также в книге Эриха Фромма «Эгоизм и любовь к себе»
(Horney К. New Ways in Psychoanalysis. New York — London, W.W. Norton
and Co, 1939; Fromm E. Selfishness and Self-Love. Psychiatry, 1939)
(Прим. авт.).
65 Адлер (Adler) Альфред (1870 -1937) - австрийский врач и психолог,
видный представитель психоаналитического направления, создатель кон-
цепции индивидуальной психологии. Стремление человека к превосход-
ству рассматривал как движущую силу личностного развития. Основные
работы: The Practice and Theory of Individual Psychology (1932) и др.
68 Федерн (Federn) Пауль (1871 - 1950) - ученик и последователь
3. Фрейда, работал в Австрии и США, исследовал так называемые «Эго-
состояния» как определенным образом организованную систему пове-
дения и опыта, опубликовал работы по проблеме нарциссизма, разра-
ботал методы лечения психозов. Результаты последнего периода дея-
тельности обобщены в книге Ego Psychology and the Psychoses (1952).
87 Глюк (Glueck) Бернард (?) - американский психоаналитик,
опубликовавший ряд исследований по проблеме «Эго-Инстинкта»: The
Ego Instinct (Journal of Abnormal Psychology, v. 16, 1921).
68 Джонс (Jones) Эрнст (1879 - 1958) - известный англо-американ-
ский психоаналитик. Исследовал проявления страхов, вины и ненави-
сти при неврозах. Один из основателей Американской психоаналити-
ческой ассоциации (1910), автор одной из лучших научных биографий
3. Фрейда The Life and Work of Sigmund Freud (1957).
69 Ср. главу 12 «Садистские наклонности» (Прим. авт.).
70 В классической иллюстрации двойственной личности, представ-
ленной Робертом Льюисом Стивенсоном в произведении «Д-р Джекиль и
м-р Хайд», основная идея построена вокруг возможности разделения в
человеке конфликтующих элементов. После осознания того, насколько
глубок внутри него раскол между добром и злом, д-р Джекиль говорит: «С
давних пор.. я с любовью останавливался на мысли о разъединении раз-
нородных элементов человеческой природы. «Если, —думал я, — каж-
дая из этих натур вселилась бы в отдельную плоть, жизнь освободилась
бы от всего, что в ней есть невыносимого». (Прим. авт.).
Цит. по.: Стивенсон Р. Поли. собр. романов. СПб., 1913 - 1914.
Кн. 20. С. 53.
71 Бэрри (Barrie) Джеймс Мэтью (1860-1937) известный шотландский
романист и драматург.
* Пэрриш (Parrish) Анна (1888 - 1957) - американская писательница, во
многих произведениях которой прослеживается судьба людей, обла-
дающих своеобразным психологическим складом.
187
72 Ср. главу 12 «Садистские наклонности» (Прим. авт.).
73 Это определение было предложено Эдвардом А. Штрекером и
Кеннетом Э. Аппелем. См. Strecker Е.А., Appel К.Е. Discovering Oursel-
ves,. Macmillan, 1943 (Прим. авт.).
74 Гюго (Hugo) Виктор (1802 - 1885) - великий французский
писатель. Роман «Отверженные» был опубликован в 1862 г.
75 Психотики - больные, страдающие психозом (см. комм. 60).
78 Много иллюстраций этого можно найти у Карла Меннингера* (См.
Menninger К. Man against Himself. Harcourt. Brace. 1938). Однако Мен-
нингер рассматривает этот предмет под абсолютно иным углом зрения,
так как, вслед за Фрейдом, признает наличие инстинкта саморазруше-
ния (Прим. авт.).
77 Пуританская психология - система взглядов и ценностей, соот-
ветствующая строгому, аскетическому образу жизни.
78 Святой Франциск (1181 - 1226) - Франциск Ассизский - итальян-
ский религиозный деятель, отказавшийся от богатства и посвятивший
себя проповеди евангельской бедности. Автор ряда сочинений: Похвала
добродетели и др.
79 Штрекер (Strecker) Эдвард (?) - американский психиатр и психо-
аналитик. Книга «Открывая себя» (Discovering ourselves, 1943), напи-
санная совместно с К. Аппелем, выдержала три издания.
80 Yutang L. Between Tears and Laughter. John Day, 1943 (Прим. авт.).
81 См. Horney К. Self-Analysis, op.cit. (Прим. авт.).
82 Джемс (James) Уильям (1842 - 1910) - крупный американский
психолог и философ, один из основателей прагматизма, представи-
тель «психологии явлений сознания». На русский язык переведены
следующие работы У. Джемса: Научные основы психологии (1902),
Прагматизм (1910), Психология (1991) и др.
83 James W. Memories and Studies. Longmans, Green, 1934 (Прим,
авт.).
84 Эгоцентризм - неспособность человека учитывать точки зрения
и позиции других людей, а также сосредоточение на себе и собствен-
ных интересах при пренебрежении интересами других людей.
85 Дзэн-буддизм - распространенное в Японии направление рели-
гиозно-философского учения буддизма. Активный интерес к принци-
пам и психотехническим методам дзэн-буддизма среди многих психо-
логов Западной Европы и США возник в первой половине XX в.
86 Suzuki D.T." Zen Buddhism and its Influence on Japanese Culture.
The Eastern Buddhist Society (Kyoto), 1938 (Прим. авт.).
* Меннингер (Menninger) Карл (1893 - ?) - видный американский психи-
атр, одним из первых в США прошедший квалифицированное обучение
психоанализу. Занимался проблемой человеческой деструктивности.
Основные работы: Man against Himself (1938); Love against Hate (1942).
” Судзуки (Suzuki) Дайсетс (1870 - 1966) - философ и религиозный
деятель, представитель дзэн-буддизма, в популяризации которого в
странах Западной Европы и США в 20-40-е годы XX в. сыграл значи-
тельную роль. Был лично знаком и вел переписку с К. Хорни, которая
интересовалась дзэн-буддизмом и в 1951 г. посетила Японию с целью
лучшего знакомства с этим учением.
188
87 Ср.Horney К. Self-Analysis, op. cit., Chapter 8. (Прим. авт.).
88 «... ибо мы отчасти знаем» — цитата из Первого послания к корин-
фянам святого апостола Павла. — Новый Завет, гл. 13, 9 (9 2Кор. 5, 7).
89 Интрапсихические процессы - процессы, происходящие «внут-
ри» психического пространства субъекта.
90 Ср. Yutang L. Between Tears and Laughter, op. cit. В главе о «кар-
ме»* автор выражает изумление по поводу отсутствия понимания этих
психологических законов в западной цивилизации (Прим. авт.).
91 Кассандра - в древнегреческом эпосе дочь царя Приама,
пророчица, зловещим предсказаниям которой никто не верил; в
переносном значении - предвещательница несчастий.
92 Kierkegaard S., op. cit. (Прим. авт.).
93 Макмюррей (Macmurray) Джон (?) - английский религиозный дея-
тель, профессор теологии, автор ряда книг: Freedom in the Modern World;
The Philosophy of Communism и др. В упоминаемом К. Хорни произве-
дении Макмюррея «Разум и чувство» (1938) автор рассматривает про-
блемы эмоциональной жизни, место эмоций в религиозном опыте, про-
блемы морали.
94 Macmurray J. Reason and Emotion. Appleton-Century, 1938 (Прим,
авт.).
95 Цит. по: Кьеркегор С. Болезнь к смерти. // Кьеркегор С. Страх и
трепет. С.270.
96 Супервизор - в психотерапии опытный специалист, наблюдаю-
щий за работой начинающих психоаналитиков, инструктирующий их,
помогающий профессионально овладеть методом психоанализа.
97 Freud S. Civilization and its Discontents. International Psycho-
analytical Library, Vol. XVII, Leonard and Virginia Woolf, 1930 (Прим. авт.).
98 Freud S. Analysis Terminable and Interminable. International Journal
of Psychoanalysis, 1937 (Прим. авт.).
99 Суицидальные наклонности - склонность к совершению само-
убийства, намеренное желание уйти из жизни.
100 Инсайт - внезапное постижение, озарение; в психоанализе -
осознание глубинных слоев бессознательного.
101 Маркэнд (Marquand) Джон Филлипс (1893 - 1960) - американс-
кий прозаик, наибольшую известность получили его романы «Покой-
ный Джордж Эпли» (1937) и «Так мало времени» (1943). Упоминаемый
К. Хорни роман посвящен проблеме отношения американской интел-
лигенции к фашизму.
102 Fromm Е. Individual and Social Origins in Neurosis. American So-
ciological Review. Vol. IX, No. 4, 1944 (Прим. авт.).
103 Джексон (Jackson) Чарльз (1874 - ?) - американский журналист
и новеллист, автор нескольких сборников рассказов, в том числе «Про-
павший уик-энд» (1942), «Второсортная жизнь» (1967) и др.
* Карма - одно из центральных понятий буддизма и других религиоз-
но-философских систем Индии, обозначающее общую сумму совер-
шенных всяким живым существом поступков и их последствий, кото-
рые определяют характер его нового рождения; другими словами, вли-
яние совершенных действий на характер настоящего и последующего
существований.
189
104 Перверсии (от лат. perversio) - извращения, главным образом
сексуальные.
105 «Пигмалион» - пьеса выдающегося английского писателя,
драматурга и публициста Джорджа Бернарда Шоу (1856 - 1950),
написана в 1912 г.
106 «Дневник обольстителя» - произведение Сёрена Кьеркегора (см.
комм. 21), впервые опубликованное в 1943 г.
107 «Гедда Габлер» - пьеса Г Ибсена (см. комм. 51), написанная в
1890 г., главная героиня которой неоднократно упоминалась в книгах
К. Хорни в качестве яркой иллюстрации человека садистского типа.
108 Хаксли (Huxley) Олдос (1894 - 1963) - известный английский
писатель, автор ряда романов-антиутопий.
109 Huxley A. Time Must Have a Stop. Harper and Brothers, 1944 (Прим,
авт.).
110 Соматическое расстройство - нарушение телесных, органических
процессов в противоположность психическим.
111 Fromm Е. Escape from Freedom. Farrar and Rinehart, 1941.(Прим,
авт.). На русском языке см.: Фромм Э. Бегство от свободы. М., Прогресс,
1990.
112 Симбиотическое существование-слияние жизненных процессов
разных организмов, их длительное неразрывное сожительство.
113 Lebensneid (нем.) — зависть к жизни (Прим, перев.).
114 Золя (Zola) Эмиль (1840 - 1902) - выдающийся французский
писатель. Роман «Человек-зверь» написан в 1890 г.
115 Сцилла и Харибда - в древнегреческой мифологии два чудови-
ща, обитавшие по обе стороны морского пролива и губившие морепла-
вателей; в переносном значении выражение «между Сциллой и Ха-
рибдой» означает положение, когда опасность угрожает и с той и с
другой стороны.
116 Как известно, это знание имеет также громадное профилакти-
ческое значение. Если мы знаем, какие факторы окружающей среды
полезны для развития ребенка, а какие факторы задерживают его раз-
витие, открывается путь для предотвращения бурного роста неврозов
в будущих поколениях (Прим. авт.).
117 Ср. Horney К. New Ways in Psychoanalysis, op. cit., Chapter 8,
Horney K. Self-Analysis, op. Cit., Chapter 2. (Прим. авт.).
118 Петерсон (Peterson) Хьюстон (?) - американский литератор, поэт,
критик. Выражение «mania psychologica» (от греч. mania - безумие,
страсть) означает сильное, близкое к болезненному пристрастие к психо-
логической интерпретации при отсутствии желания использовать данное
психологическое знание в конструктивных целях. Выражение использо-
вано Петерсоном в книге «Мелодия хаоса» (The Melody of Chaos, 1931),
посвященной американскому поэту и писателю Конраду Айкену.
119 Macmurray J., op. cit. (Прим. авт.).
190
Карен Хорни
О психологии
женщины
Предисловие
В качестве приложения к книге «Наши внутренние конф-
ликты» мы предлагаем вниманию читателей несколько
статей К. Хорни, относящихся к первому периоду ее на-
учного творчества. Сопоставление этих работ, посвященных
главным образом проблемам «женской психологии», сданной
книгой позволит читателям самостоятельно убедиться в том,
какую колоссальную эволюцию претерпели взгляды К. Хорни
за полтора десятилетия интенсивной клинической практики и
теоретических поисков. Знакомство с ранними работами К. Хор-
ни даст возможность также лучше понять, почему, начав с ис-
следований, выполненных в духе классического учения 3. Фрей-
да, она со временем стала одним из наиболее глубоких его ре-
форматоров.
Попытки раскрыть проблемы женской психологии, исходя из
представлений 3. Фрейда о женщине как о существе, главной
движущей силой развития которого является биологически обус-
ловленная зависть к мужчине, в конечном счете привели к ра-
зочарованию и, более того, к осознанному несогласию с неко-
торыми основными теоретическими посылками учения Фрей-
да. По свидетельству самой К. Хорни, на примере психоанали-
тической интерпретации своеобразия «женской психологии»
наиболее явно выступила несостоятельность поиска биологи-
ческих детерминант развития личности и игнорирования важ-
нейшей роли культурно-исторических факторов. Таким образом,
эти исследования способствовали пересмотру К. Хорни неко-
торых «священных» для ортодоксального фрейдизма принци-
пов и созданию радикально отличной от него психоаналитичес-
кой концепции, вошедшей в психологию (вместе с работами Э.
Фромма, Г Салливана и ряда других ученых) под названием
«неофрейдизм».
Г. Б.
193
7—1081
Психология женщины
Фрейд полагает, что психологические особенности и за-
труднения у обоих полов порождены бисексуальны-
ми наклонностями каждого из них. Его утверждение,
коротко говоря, состоит в том, что многие психологические зат-
руднения у мужчины обязаны своим происхождением тому, что
тот отвергает в себе «женские» наклонности, а многие особен-
ности женщин обязаны своим происхождением неотъемлемо
присущему им желанию быть мужчиной. Применительно к пси-
хологии женщины Фрейд разработал эту мысль более деталь-
но, нежели применительно к психологии мужчины, поэтому я
буду говорить о его взглядах только на психологию женщины.
По Фрейду, наиболее огорчительное событие в развитии
девочки — это открытие ею того, что у других человеческих су-
ществ есть пенис, тогда как у нее его нет. «Открытие своей ка-
страции является поворотным пунктом в развитии девочки»1.
Она реагирует на подобное открытие ясно выраженным жела-
нием тоже иметь пенис, надеждой на то, что он еще вырастет,
и завистью к тем более счастливым существам, которые обла-
дают им. При нормальном развитии зависть из-за пениса в чи-
стом виде не сохраняется; осознав свою «ущербность» как не-
преложный факт, девочка переносит свое желание иметь пе-
нис на желание иметь ребенка. «Желанное обладание ребен-
ком означает компенсацию ее телесного недостатка»2.
Зависть из-за пениса — изначально чисто нарциссический
феномен; чувство девочки оскорблено тем, что ее тело не так
полно оснащено, как тело мальчика. Но источник зависти кро-
ется и в объектных отношениях. По Фрейду, мать становится
первым сексуальным объектом как для девочки, так и для маль-
чика. Девочка желает иметь пенис не только ради удовлетво-
рения нарциссической3 гордости, но также и из-за своих либи-
динозных4 желаний, возникающих в отношении к матери, кото-
194
рые, будучи генитальными по природе, носят мужской харак-
тер. Не признавая природный характер силы гетеросексуаль-
ного притяжения, Фрейд ставит вопрос так: почему у девочки
вообще есть потребность переориентировать свою привязан-
ность на отца. Он называет две причины изменения любовной
привязанности: враждебность по отношению к матери, несущей
ответственность за отсутствие у девочки пениса, и желание
заполучить этот вожделенный орган от отца. «Желание, с кото-
рым девочка обращается к отцу, — это ведь первоначально
желание иметь пенис»6. Таким образом, изначально и мальчи-
ки, и девочки знают лишь один пол — мужской.
Предполагается, что зависть из-за пениса оставляет неизг-
ладимый след в развитии женщины; даже если развитие идет
вполне нормально, на ее преодоление требуются огромные
затраты энергии. Наиболее важные установки и желания жен-
щины черпают энергию из желания иметь пенис. Можно кратко
перечислить некоторые из основных утверждений Фрейда, пред-
назначенных для иллюстрации сказанного.
Фрейд считает желание иметь ребенка мужского пола са-
мым сильным желанием женщины, потому что желание иметь
ребенка — «наследник» желания иметь пенис. Сын как бы воп-
лощает собой исполненное желание в том, что касается обла-
дания пенисом. «Только отношение к сыну приносит матери
неограниченное удовлетворение... На сына мать может пере-
нести свое честолюбие, которое она должна была подавить в
себе, от него она ждет удовлетворения всего того, что оста-
лось у неё от комплекса мужественности»6.
Счастье в период беременности, особенно если невроти-
ческие нарушения, вообще-то имеющие место, в это время идут
на убыль, объясняется как символическое удовлетворение от
обладания пенисом (пенис — ребенок). Когда роды задержива-
ются по функциональным причинам, возникает подозрение, что
женщина не хочет разлучаться с пенисом — ребенком. Вместе
с тем материнство может и отвергаться, поскольку оно напоми-
нает о женственности. Сходным образом, подавленность и раз-
дражение, случающиеся во время менструации, рассматрива-
ются как результат того, что менструация напоминает о жен-
ственности. Спазмы при менструации часто истолковываются
как результат фантазий женщин о том, что они как бы вобрали
в себя отцовский пенис.
Нарущения во взаимоотношениях с мужчинами рассматри-
ваются как завершающий результат зависти из-за пениса. По-
скольку женщины обращаются к мужчинам главным образом в
195
ожидании получить подарок (пенис-ребенка) или исполнить все
свои честолюбивые мечты, им не стоит труда восстать против
мужчин, если им не удается воплотить в жизнь подобные ожи-
дания. Зависть к мужчинам может проявляться также в стрем-
лении превосходить их, в разных формах пренебрежительного
отношения к ним, в борьбе за независимость, коль скоро пос-
ледняя предполагает возможность обойтись без помощи муж-
чины. В сексуальной сфере отказ от женской роли может от-
крыто проявиться после дефлорации; последняя способна воз-
будить озлобленность по отношению к партнеру, поскольку пе-
реживается как кастрация.
Фактически едва ли у женщины найдется хоть какая-нибудь
черта характера, которая предположительно не коренилась бы
существенным образом в зависти из-за пениса. Женское чув-
ство неполноценности рассматривается как выражение презре-
ния женщины к собственному полу из-за отсутствия пениса.
Фрейд полагает, что женщина тщеславнее мужчины, и припи-
сывает это необходимости для нее компенсировать отсутствие
пениса. Физическая стыдливость женщины рождается в конеч-
ном счете из желания скрыть «дефект» своих гениталий. Боль-
шая роль, принадлежащая зависти и ревности в женском ха-
рактере, — это прямой результат зависти из-за пениса. Ее склон-
ность к зависти объясняется тем, что у женщины «слишком мало
чувства справедливости», как, впрочем, и тем, что она отдает
«предпочтение духовным и профессиональным интересам, от-
носящимся к сфере мужской деятельности»7.
Практически все честолюбивые стремления женщины наво-
дят Фрейда на мысль о том, что основной движущей силой яв-
ляется ее желание иметь пенис. Точно также и амбиции, обыч-
но считающиеся специфически женскими, такие, как желание
быть самой красивой женщиной или желание выйти замуж за
самого выдающегося мужчину, согласно Абрахаму, являются
выражением зависти из-за пениса.
Хотя представление о зависти из-за пениса восходит к ана-
томическим различиям, оно тем не менее противоречит биоло-
гическому мышлению. Потребовалось бы огромное количество
доказательств, чтобы обосновать правдоподобность утвержде-
ния, будто женщина, физически созданная для специфически
женских функций, в психологическом плане детерминирована
желанием иметь атрибуты другого пола. На самом же деле дан-
ные, свидетельствующие в пользу такого утверждения, весьма
скудны и состоят в основном из трех наблюдений.
Во-первых, указывается на то, что девочки часто выражают
196
желание иметь пенис или надежду на то, что он еще вырастет.
Однако нет оснований полагать, будто это желание имеет боль-
шее значение, чем столь же часто выражаемое ими желание
иметь грудь; кроме того, желание иметь пенис может сопро-
вождаться типом поведения, который в нашей культуре счита-
ется женским.
Указывается также на то, что некоторые девочки перед на-
ступлением половой зрелости могут не просто хотеть быть маль-
чиками, но своим мальчишеским поведением могут свидетель-
ствовать о действительно имеющемся у них намерении такого
рода. И вновь, однако, вопрос в том, оправданно ли мы посту-
паем, принимая эти тенденции за чистую монету; проанализи-
ровав их, мы без труда найдем серьезные основания для столь,
на первый взгляд, мужских желаний: это и реакция сопротивле-
ния, и отчаяние из-за собственной непривлекательности как
девушки, и тому подобное. В действительности же с тех пор,
как девушек стали воспитывать в условиях большей свободы,
такой вид поведения стал редким.
Наконец, указывается на то, что и взрослые женщины могут
выражать желание быть мужчиной, иногда откровенно, иногда
представляя себя в сновидениях с пенисом или символом его;
они могут выражать презрение к женщинам и относить свое
чувство неполноценности на счет того, что они — женщины;
тенденции, связанные с кастрацией, могут выявляться или вы-
ражаться в сновидениях как в завуалированной, так и в откры-
той форме. Хотя эти последние данные и не вызывают сомне-
ний, однако они не так часто встречаются, как то внушают нам
некоторые работы по психоанализу. К тому же они верны толь-
ко для невротичных женщин. В конечном счете они допускают
возможность различных истолкований и поэтому отнюдь не яв-
ляются безоговорочным доказательством данного утверждения.
Прежде чем критически рассмотреть их, давайте сначала по-
пробуем понять, как получается, что Фрейду и многим другим
психоаналитикам доказательства в пользу решающего влияния
зависти из-за пениса на женский характер представляются нео-
провержимыми.
По моему мнению, такое убеждение объясняется в основ-
ном двумя обстоятельствами. Опираясь на собственные тео-
ретические пристрастия, которые до известной степени совпа-
дают с существующими в обществе предубеждениями, психо-
аналитик считает, что некоторые склонности пациенток безус-
ловно навязаны лежащей в их основе завистью из-за пениса:
это стремления распоряжаться мужчиной, бранить его, завидо-
197
вать его успехам, самим быть честолюбивыми, быть экономи-
чески самостоятельными, питать отвращение к помощи со сто-
роны. Подозреваю, что эти тенденции иногда приписывают ле-
жащей в их основе зависти из-за пениса без дополнительного
обоснования. Дополнительное обоснование, однако, можно без
труда найти в одновременно раздающихся жалобах на женс-
кие функции (такие как менструация) или на фригидность, или
в жалобах женщины на то, что ей предпочли брата, или в стрем-
лении указывать на определенные преимущества социального
положения мужчины, или в символах, встречающихся в снови-
дениях (женщина, несущая палку или режущая колбасу).
Окидывая взором эти тенденции, ясно видишь, что они ха-
рактерны как для невротиков-мужчин, так и для невротичных
женщин. Склонности к диктаторской власти, к эгоцентрическо-
му честолюбию, к тому, чтобы завидовать другим и бранить их,
— это непреходящие элементы неврозов нынешнего времени,
хотя их роль в невротической структуре различна.
Больше того, наблюдение за невротичными женщинами по-
казывает, что все упомянутые тенденции проявляются в отно-
шении к другим женщинам или детям точно так же, как и в отно-
шении к мужчинам. Предположение, будто проявление их от-
ношения к другим людям всего лишь производно от их отноше-
ния к мужчинам, представляется мне догматичным.
Наконец, что касается символов сновидений, любое выра-
жение желаний, касающихся мужественности, принимается за
чистую монету, вместо того чтобы отнестись к нему скептичес-
ки, отыскивая возможно более глубокий смысл. Такая процеду-
ра противоречит традиционной психоаналитической установ-
ке, поэтому остается приписать ее решающей силе теорети-
ческих предубеждений.
Другой источник, поддерживающий психоаналитика в убеж-
дении насчет значения зависти из-за пениса, находится не в
нем самом, а в его пациентках. В то время как некоторые паци-
ентки не подвержены воздействию интерпретаций, указываю-
щих на зависть из-за пениса как на источник их затруднений,
другие с готовностью воспринимают их и быстро научаются
рассуждать о своих трудностях в терминах женственности и
мужественности, а то и видеть сны в символах, соответствую-
щих такому типу мышления. Причем вовсе необязательно имен-
но пациентки оказываются особо легковерными. Каждый опыт-
ный психоаналитик отметит для себя, насколько его пациентка
послушна и внушаема, и, анализируя упомянутые тенденции,
уменьшит проистекающие из этого источника ошибки. Но неко-
198
торые пациентки рассматривают свои проблемы в терминах
мужественности и женственности и без внушения со стороны
психоаналитика, ибо, естественно, нельзя исключать влияние
литературы. Однако есть и более глубокая причина того, поче-
му многие пациентки с радостью хватаются за объяснения,
выраженные в терминах «зависть из-за пениса»: подобные
объяснения представляют собой сравнительно безобидные и
простые решения. Женщине гораздо легче думать, будто она
злится на мужа потому, что, к сожалению, родилась без пени-
са, и завидует тому, что у него он есть, нежели, к примеру, по-
нимать, что в ней постепенно сложилось убеждение в собствен-
ной правоте и непогрешимости, которое исключает терпимость
к любому сомнению или несогласию. Пациентке куда легче ду-
мать, что природа дурно обошлась с ней, нежели осмыслить,
что на самом-то деле она предъявляет завышенные требова-
ния к окружающим и приходит в бешенство, коль скоро они не
исполняются. Итак, похоже, что теоретические пристрастия пси-
хоаналитика могут совпадать со стремлением пациентки не
затрагивать свои реальные проблемы.
Если желания, касающиеся мужественности, способны зас-
лонить вытесненные влечения, что в таком случае делает их
пригодными для этой цели?
Здесь мы подходим к рассмотрению культурных факторов.
Желание быть мужчиной, как указывал Альфред Адлер, может
оказаться выражением желания иметь все те качества и приви-
легии, которые в нашей культуре считаются мужскими, такие
как сила, смелость, независимость, успех, сексуальная свобо-
да, право выбора партнера. Чтобы избежать недоразумения,
позвольте мне заявить со всей определенностью, что я вовсе
не хочу сказать, будто зависть из-за пениса — это не более чем
символическое выражение желания иметь качества, считающи-
еся в нашей культуре мужскими. Это выглядело бы неправдо-
подобно, поскольку желание иметь такие качества вытеснять
не нужно и, стало быть, для них не требуется символического
выражения. Символическое выражение необходимо только для
наклонностей и чувств, вытесненных из сознания.
Что же тогда представляют собой вытесненные стремления,
спрятанные за желанием мужского начала? На этот вопрос
нельзя ответить с помощью всеобъемлющей формулы, ответ
надо подыскивать, исходя из анализа каждой пациентки и каж-
дой ситуации. Чтобы раскрыть вытесненные стремления, не
следует принимать за чистую монету склонность женщины так
или иначе обосновывать свое чувство неполноценности тем,
199
что она женщина; скорее ей надо указать на то, что каждый че-
ловек, принадлежащий к какому-то меньшинству или к менее
привилегированной группе, имеет тенденцию использовать свой
статус в качестве ширмы для чувств неполноценности, откуда
бы они ни происходили, и что важно постараться обнаружить
их источники. Как подсказывает мне мой опыт, одним из наибо-
лее часто встречающихся действительных источников являет-
ся провал попытки жить в соответствии с некоторыми преуве-
личенными представлениями о себе, представлениями, в свою
очередь, необходимыми, поскольку разного рода непризнанные
претензии приходится чем-то прикрывать.
Больше того, необходимо иметь в виду возможность того,
что желание быть мужчиной может прикрывать собой вытес-
ненное честолюбие. Амбиции невротиков могут оказаться на-
столько разрушительными, что они насквозь пропитаны трево-
гой, и, следовательно, их приходится вытеснять. Это верно как
для мужчин, так и для женщин, но благодаря особенностям со-
стояния культуры вытесненные разрушительные амбиции у
женщин способны заявлять о себе в сравнительно безобидном
символе — в виде желания быть мужчиной. От психоанализа
требуется раскрыть эгоцентрические и разрушительные элемен-
ты честолюбия и проанализировать не только то, что привело к
такого рода амбициям, но также и то, каковы их последствия
для личности в появлении внутренних запретов в отношении
любви, скованности в работе, зависти к соперникам, склоннос-
ти принижать себя, страха перед провалом и перед успехом.
Желание быть мужчиной сразу исчезает из ассоциаций паци-
ентки, стоит лишь затронуть лежащие в его основе проблемы
честолюбия и слишком высокого мнения о том, что она есть и
чем должна бы быть. У нее уже нет возможности и дальше скры-
вать это за символической завесой из желаний, связанных с
мужским началом.
Короче говоря, интерпретация в терминах зависти из-за пе-
ниса преграждает путь к пониманию фундаментальных проблем,
таких как честолюбие, и связанной с ними целостной структуры
личности. В том, что подобные интерпретации затуманивают
реальную проблему, — мое самое веское возражение против
них, особенно с точки зрения терапии. То же самое возражение
есть у меня и против предполагаемого значения бисексуально-
сти в психологии мужчины. Фрейд полагает, что в психологии
мужчины зависти из-за пениса соответствует «борьба против
пассивного или женственного отношения к другим мужчинам»8.
Опасения такого рода он называет «отречением от женствен-
200
ности» и возлагает на него ответственность за разнообразные
затруднения, которые, по моей оценке, принадлежат структуре
типов, испытывающих потребность в том, чтобы казаться недо-
сягаемо совершенными.
Фрейд выдвинул еще две идеи, тесно взаимосвязанные
между собой, касательно унаследованных женских характери-
стик. Одна состоит в том, что женское начало «некоторым та-
инственным образом соотносится с мазохизмом»910. Другая —
в том, что больше всего женщина боится потерять любовь, и
этот страх соответствует страху кастрации у мужчин.
Элен Дейч разработала высказанное Фрейдом предположе-
ние и ввела его в общее употребление, назвав мазохизм ос-
новной силой в духовной жизни женщины. По ее утверждени-
ям, то, что в конце концов требуется женщине в половом сно-
шении, — так это чтобы ее изнасиловали; что ей требуется в
духовной жизни, — так это чтобы ее унизили; менструация зна-
чима для женщины, поскольку она подпитывает мазохистские
фантазии; роды представляют собой кульминацию мазохистс-
кого удовлетворения. Радости материнства представляют со-
бой надолго затянувшееся мазохистское удовлетворение, по-
скольку содержат в себе определенные жертвы и заботу о де-
тях. Из-за своих мазохистских стремлений женщины, согласно
Дейч, более или менее обречены на фригидность, если только
при половом сношении они не окажутся или хотя бы не почув-
ствуют себя изнасилованными, обиженными или униженными11.
Радо придерживается мнения, согласно которому предпочте-
ние, оказываемое женщиной мужскому началу, — это защита
от женских мазохистских стремлений12.
Поскольку, согласно психоаналитической теории, психоло-
гические установки формируются после сексуальных, утверж-
дения, касающиеся специфически женской основы мазохизма,
имеют далеко идущее значение. Они влекут за собой постулат,
согласно которому женщины вообще или по крайней мере боль-
шинство из них в сущности желают занимать подчиненное и
зависимое положение. В поддержку этих взглядов складывает-
ся мнение, будто в нашей культуре мазохистские наклонности
чаще встречаются у женщин, чем у мужчин. Но необходимо
напомнить, что данные, которыми мы располагаем, касаются
только невротичных женщин.
У многих женщин, страдающих неврозом, наблюдаются ма-
зохистские представления о половой близости, такие как: жен-
щины— жертвы скотских вожделений мужчины, им приходится
жертвовать собой и тем самым унижать собственное достоин-
201
ство. Возможны и фантазии о том, что половым сношением
наносится физическое повреждение. У некоторых невротичных
женщин бывают фантазии насчет мазохистского удовлетворе-
ния от родов. Большое число матерей, играющих роль муче-
ниц и постоянно подчеркивающих, сколь многим они жертвуют
ради детей, наверняка могут послужить доказательством того,
что материнство способно доставлять махозистское удовлет-
ворение невротичным женщинам. Некоторые невротичные де-
вушки избегают замужества, поскольку мысленно видят себя
порабощенными и обесчещенными потенциальным мужем.
Наконец, мазохистские фантазии о сексуальной роли женщины
могут внести свой вклад в неприятие женской роли и предпоч-
тение мужской.
Допустив, что и в самом деле мазохистские наклонности
чаще встречаются у невротичных женщин, чем у невротиков-
мужчин, как это можно объяснить? Радо и Дейч пытаются пока-
зать, что ответственность за это несут специфические факто-
ры развития женщины. Я воздерживаюсь от обсуждения подоб-
ных попыток, поскольку оба автора выдвигают в качестве базо-
вого фактора отсутствие пениса или реакцию девочки на от-
крытие этого обстоятельства; я же считаю данное предположе-
ние ошибочным. В действительности я вообще не считаю, буд-
то можно отыскать особые факторы в развитии женщины, ве-
дущие к мазохизму, ибо все попытки такого рода покоятся на
предпосылке, согласно которой мазохизм, в сущности, сексу-
альный феномен. Правда, сексуальный аспект мазохизма, как
он проявляется в мазохистских фантазиях и извращениях, боль-
ше всего бросается в глаза, и именно он первым привлек вни-
мание психиатров. Однако я полагаю — и это утверждение бу-
дет полнее раскрыто позже, — что мазохизм не является изна-
чально сексуальным феноменом; скорее он — результат опре-
деленных конфликтов в межличностных отношениях. Однажды
сложившись, мазохистские тенденции могут превалировать и в
сексуальной сфере и даже стать здесь необходимым условием
удовлетворения. Если рассуждать с этой точки зрения, не мо-
жет быть, чтобы мазохизм являлся специфически женским фе-
номеном, и авторов-психоаналитиков, попытавшихся отыскать
специфические факторы развития женщины, ответственные за
мазохистские установки, нельзя обвинять за неудавшуюся по-
пытку найти их.
По моему мнению, причины надо искать не в биологии, а в
культуре. Тогда вопрос состоит в том, существуют ли в культу-
ре факторы, способствующие развитию мазохистских наклон-
202
ностей у женщин. Ответ на этот вопрос зависит от того, что счи-
тать существенным в динамике мазохизма. Моя мысль, корот-
ко говоря, сводится к тому, что феномен мазохизма представ-
ляет собой попытку достичь безопасности и удовлетворения в
жизни благодаря собственной незаметности и зависимости. Как
будет изложено дальше, эта фундаментальная жизненная ус-
тановка определяет способ, с помощью которого индивид раз-
решает свои проблемы; например, такой способ позволяет до-
стигнуть господства над другими через слабость и страдание, с
помощью страдания выразить враждебность, а в болезни отыс-
кать алиби для собственной неудачи.
Если высказанные предположения считать достаточно обо-
снованными, тогда именно культурные факторы поощряют ма-
зохистские установки у женщин. Уместнее отнести их к прошло-
му поколению, чем к нынешнему, но и сегодня они все еще дают
о себе знать. Коротко говоря, они сводятся к тому, что женщина
более зависима, что обычно подчеркивается женская слабость
и хрупкость, что бытует идеология13, согласно которой желание
опереться на кого-нибудь заложено в женской природе, а жизнь
женщины обретает содержание и смысл только через что-то
иное: семью, мужа, детей. Сами по себе эти факторы мазохис-
тских установок не создают. История доказала, что и в таких
условиях женщины могут быть счастливыми, удовлетворенны-
ми, работоспособными. Но факторы, подобные этим, на мой
взгляд, несут ответственность за преобладание мазохистских
тенденций в неврозах у женщин, раз уже неврозы развиваются.
Представление Фрейда о том, что больше всего женщина
боится потерять любовь, в известной мере неотделимо от по-
стулата, согласно которому в развитии женщины есть особые
факторы, ведущие к мазохизму, ибо оно имплицитно содержится
в нем. Поскольку мазохистские тенденции, помимо всего про-
чего, означают эмоциональную зависимость от других, а одним
из преобладающих мазохистских средств успокоения от трево-
ги является обретение привязанности, опасение утратить лю-
бовь — это специфически мазохистская черта.
Мне кажется, однако, что в противовес двум другим утверж-
дениям Фрейда насчет женской лрироды о зависти из-за пени-
са и о специфически женской основе мазохизма — это после-
днее до некоторой степени пригодно и для здоровых женщин в
нашей культуре. Не биологические, а существенные культур-
ные факторы приводят женщин к завышенной оценке любви и
тем самым к опасению потерять ее.
На протяжении веков женщина была отстранена от значи-
203
тельных экономических и политических обязанностей, ограни-
ченная частной эмоциональной сферой жизни. Это не значит,
будто бы она вообще не несла никакой ответственности или
будто бы ей не приходилось работать. Но ее труд ограничивал-
ся рамками семейного круга и поэтому основывался на эмоци-
ональности в противоположность более обезличенным в реаль-
ности отношениям. Другой аспект той же ситуации состоит в
том, что любовь и преданность стали рассматриваться как спе-
цифически женские идеалы добродетели. Еще один аспект зак-
лючается в том, что поскольку отношения женщины с мужчина-
ми и детьми были ее единственными вратами к счастью, безо-
пасности и престижу, для нее любовь представляла реальную
ценность, сравнимую разве что с той деятельностью у мужчи-
ны, которая относится к способности зарабатывать деньги. Та-
ким образом, у женщины не только отбивалась охота к поискам
за пределами эмоциональной сферы, но в сознании самой жен-
щины такие поиски представлялись делом второстепенным.
Следовательно, в нашей культуре существовали и до неко-
торой степени по-прежнему сохраняются реальные причины
того, почему женщина склонна переоценивать любовь и ожи-
дать от нее большего, чем та способна дать, и почему женщина
больше, чем мужчина, боится потерять любовь.
Положение в культуре, приведшее женщину к тому, чтобы
рассматривать любовь как единственную значимую ценность в
жизни, содержит в себе дополнительные моменты, способные
пролить свет на некоторые особенности современной женщи-
ны. Один из них — отношение к возрасту: панический страх
женщины перед возрастом и все с этим связанное. Поскольку в
течение столь долгого времени единственные достижимые для
женщины результаты — будь то любовь, секс, дом или дети —
она получала через мужчин, то ублажать мужчин неизбежно
стало делом чрезвычайной важности. Вытекающий из этой не-
обходимости культ красоты и очарования можно было бы от-
метить как положительное следствие по крайней мере в неко-
торых отношениях. Но подобная концентрация назначении эро-
тической привлекательности подразумевает тревогу о том вре-
мени, когда в конце концов ее, возможно, стали бы оценивать
ниже. Мы бы посчитали невротическим проявлением, если бы
мужчины, приближаясь к пятому десятку, начинали испытывать
страх или подавленность. Для женщины же это считается в по-
рядке вещей, и в известном смысле это действительно есте-
ственно до тех пор, пока привлекательность представляет со-
бой уникальную ценность. Хотя возраст - для всех проблема,
204
он превращается в нечто ужасное, коль скоро в центре внима-
ния находится молодость.
Такой страх связан не только с возрастом, который принято
считать концом женской привлекательности; вся ее жизнь про-
ходит под сенью страха, склоняя ее к тому, чтобы обрести как
можно более прочное чувство безопасности в жизни. Именно
он повинен в том, что между матерями и дочерьми-подростка-
ми часто встречается ревность, причем страх не только портит
личные взаимоотношения, от него может остаться осадок враж-
дебного отношения ко всем женщинам. Он мешает женщинам
ценить качества, побочные для эротической сферы, качества,
лучше всего характеризуемые такими терминами, как зрелость,
уравновешенность, независимость, самостоятельность в суж-
дениях, мудрость. Вряд ли женщина способна столь же серьез-
но отнестись к задаче развивать собственную личность, как она
относится к своей любовной жизни, если в ней постоянно под-
держивается настрой на то, что ее зрелые годы ценности не
представляют, и она считает их преклонными.
Всеобъемлющие ожидания вкупе с любовью до некоторой
степени повинны в том недовольстве женской ролью, которую
Фрейд приписывает зависти из-за пениса. С этой точки зрения,
существуют две главные причины недовольства. Одна состоит
в том, что в обществе, где человеческие взаимоотношения боль-
шей частью нарушены, трудно достичь счастья в любовной
жизни (под этим я не имею в виду сексуальных отношений).
Другая заключается в том, что подобная ситуация, скорее все-
го, и порождает чувство неполноценности. Иногда возникает
вопрос, кто в нашем обществе больше страдает от чувства не-
полноценности: мужчины или женщины. Психологические ка-
чества трудно измерить, но различие налицо: как правило, ис-
пытываемое мужчиной чувство неполноценности возникает не
из того, что он - мужчина; женщина же зачастую чувствует себя
неполноценной просто потому, что она - женщина. Как упоми-
налось раньше, я полагаю, что чувство собственной негоднос-
ти не имеет ничего общего с женским началом, а использует
культурные осмысления женственности как прикрытие для дру-
гих источников чувства неполноценности, которые в сущности
одинаковы у мужчин и женщин. Однако остаются еще некото-
рые причины из области культуры, по которым уверенность
женщин в себе легко нарушается.
Прочная и надежная уверенность в себе произрастает на
широкой основе, составленной из таких человеческих качеств,
как инициативность, смелость, независимость, таланты, эроти-
205
ческие ценности, способность владеть ситуацией. Пока веде-
ние домашнего хозяйства было действительно серьезным де-
лом, влекущим за собой многочисленные обязанности, и пока
количество детей не ограничивалось, женщина чувствовала
себя конструктивным фактором экономического процесса; тем
самым ее самолюбию была обеспечена прочная основа. Эта
основа, однако, мало-помалу исчезла, и с ее исчезновением
женщина утратила некий фундамент, на котором покоилось
ощущение собственной ценности.
Что касается сексуальной основы уверенности в себе, ко-
нечно же, пуританское влияние, как бы его ни оценивали, вне-
сло свой вклад в унижение женщин, придав сексуальности зна-
чение чего-то греховного и непристойного. В патриархальном
обществе такая установка неизбежно превращала женщину в
символ греха; в ранней христианской литературе можно найти
множество подобных упоминаний. Такова одна из важных куль-
турных причин того, почему женщина даже сегодня считает себя
униженной и запятнанной сексуальностью, а отсюда и занижен-
ное уважение к себе.
Остается, наконец, эмоциональная основа уверенности в
себе. Однако если чья-то уверенность в себе зависит от того,
чтобы давать любовь или получать ее, значит, человек возво-
дит здание на слишком ничтожном и шатком фундаменте: слиш-
ком ничтожном потому, что в нем упущены слишком многие
личностные ценности, и слишком шатком потому, что он зави-
сит от слишком многих внешних факторов, таких как возмож-
ность найти подходящих партнеров. Кроме того, он очень легко
приводит к эмоциональной зависимости от хорошего отноше-
ния и оценки со стороны других людей и выливается в то, что
человек чувствует себя недостойным, если его не любят или
не очень ценят.
Что касается якобы свойственной женщине неполноценнос-
ти, Фрейд, разумеется, высказал замечание, внесшее прият-
ное разнообразие в то, что обычно слышишь от него: «Не забы-
вайте, что мы описали женщину лишь в той мере, в какой ее
сущность определяется ее сексуальной функцией. Это влия-
ние заходит, правда, очень далеко, но мы имеем в виду, что
отдельная женщина все равно может быть человеческим су-
ществом»™ (курсив мой). Я убеящена, что он действительно
имеет это в виду, но хотелось бы, чтобы подобное мнение было
шире представлено в его теоретической системе. Некоторые
положения в последней статье Фрейда о женской психологии
указывают на то, что, по сравнению с более ранними исследо-
206
ваниями, он дополнительно рассматривает влияние культур-
ных факторов на психологию женщин. «Но при этом мы долж-
ны обратить внимание на недопустимость недооценки влияния
социальных устоев, которые как бы загоняют женщину в ситуа-
ции пассивности. Все это еще не совсем ясно. Однако не бу-
дем забывать об особенно прочной связи между женственнос-
тью и половой жизнью. Предписанное женщине конституцио-
нально и налагаемое на нее социально подавление своей аг-
рессии способствует образованию сильных мазохистских по-
буждений, которым все-таки удается эротически подавить на-
правленные внутрь разрушительные тенденции»15.
Но поскольку Фрейд изначально биологически ориентиро-
ван, он не видит - а на основе своих предпосылок и не может
видеть - всего значения этих факторов. Он не в состоянии уви-
деть, до какой степени они преобразуют желания и установки,
как не способен он оценить всю сложность взаимоотношений
между культурными условиями и психологией женщины.
Полагаю, каждый согласится с Фрейдом в том, что разли-
чия в сексуальной организации и функциях влияют на духов-
ную жизнь. Но, видимо, неконструктивно отвлеченно рассуж-
дать о природе этого влияния. Американская женщина отлича-
ется от немецкой, и обе, в свою очередь, отличаются от жен-
щин, например, из племени индейцев пуэбло. Женщина, живу-
щая в Нью-Йорке, отличается от жены фермера из штата Ай-
дахо. Каким образом особые культурные условия порождают
специфические качества и способности как у женщин, так и у
мужчин - вот что можно надеяться понять.
Примечания
Статья представляет собой главу VI из опубликованной в 1939 г.
книги К. Хорни «Новые пути в психоанализе» (Karen Horney, M.D., New
Ways in Psychoanalysis. W.W.Norton & Company. New York — London.
Copyright 1966. P. 101-119).
Перевод по указанному изданию выполнен Т.В. Панфиловой в 1993 г.
Примечания, кроме специально указанных, составлены Т В.
Панфиловой. Редактор перевода - Г В. Бурменская.
1 Sigmund Freud, New Introductory Lectures on Psychoanalysis (1933),
глава «Психология женщин». Последующая интерпретация позиции
Фрейда основана преимущественно на этом источнике. (Прим. авт.).
Ссылки воспроизводятся по изданию: Зигмунд Фрейд. Введение в пси-
хоанализ. Лекции. М., Наука, 1991, с. 379.
2 Karl Abraham, «Ausserungsformen des weiblichen Kastrationskomp-
lexes» in Internationale Zeitschrift fur Psychoanalyse (1921). (Прим. авт.).
207
3 Нарциссический — связанный с обращением сексуальной энергии
на себя, т. е. с самовлюбленностью.
4 Либидинозный (либидозный) — обладающий либидо, т. е. сексу-
альной энергией.
5 3. Фрейд. Введение в психоанализ. Лекции. С.380.
6 Там же, с.384.
7 Karl Abraham, op.cit. (Прим. авт.).
8 Sigmund Freud, «Analysis Terminable and Interminable». (Прим,
авт.).
9 Sigmund Freud, New Introductory Lectures. (Прим. авт.).
10 Мазохизм — способность человека испытывать удовольствие от
причиненного ему страдания — морального или физического.
11 Helene Deutsch, «The Significance of Masochism in the Mental Life
of Women» (Part I, «Feminine Masochism in Its Relation to Frigidity») in
International Journal of Psychoanalysis (1930). (Прим. авт.).
12 Sandor Rado, «Fear of Castration in Women» in Psychoanalytic
Quarterly (1933). (Прим. авт.).
13 Идеология — ложные взгляды, призванные оправдать что-либо.
14 3. Фрейд. Введение в психоанализ. С.385.
15 Там же, с.371.
208
Психогенные факторы
функциональных женских
расстройств
Последние 30-40 лет в гинекологической литературе ши-
роко обсуждалось влияние психологических факторов
на женские расстройства. Разброс мнений весьма ши-
рок. С одной стороны, налицо тенденция, признавая эти факто-
ры, преуменьшать их значение, например, подчеркивать, что,
конечно же, эмоциональные факторы имеют место, но они за-
висимы от конституции организма, от функционирования же-
лез и прочих телесных причин.
С другой стороны, мы наблюдаем тенденцию приписывать
психогенным факторам слишком большое значение. Сторон-
ники такой точки зрения склонны видеть в них основной источ-
ник не только более или менее очевидных функциональных
расстройств, таких как мнимая беременность, вагинизм1, фри-
гидность2, менструальные расстройства, гиперемия3 и т. д.; по-
мимо этого они заявляют, что есть основания признать психо-
логическое влияние источником таких болезней и нарушений,
как преждевременные или запоздалые роды, определенные
формы метрита4, бесплодие и некоторые формы лейкореи5.
То, что физические изменения могут происходить в резуль-
тате психологического воздействия, не вызывает сомнений с
тех пор, как Павлов своими экспериментами эмпирически до-
казал это. Мы знаем, что, стимулируя аппетит, можно воздей-
ствовать на секрецию желудка, что сердечный ритм и деятель-
ность кишечника могут ускоряться под влиянием страха, что
определенные вазомоторные6 изменения, как, например, крас-
ка на лице, могут выражать реакцию стыда.
У нас есть также довольно точная картина того, какими пу-
тями эти раздражители передаются из центральной нервной
системы к периферическим органам.
Переход от этих довольно простых связей к вопросу, может
ли дисменорея7 вызываться психологическими конфликтами,
209
кажется слишком резким. Однако я думаю, что сами процессы
различаются не столь основательно, как методологические под-
ходы. Можно создать экспериментальную ситуацию, когда вы
стимулируете аппетит человека и способны измерять выделе-
ния желудочных желез. Вы в состоянии точно измерить изме-
нения, происходящие в выделениях, когда вы вызываете реак-
цию испуга у человека, но вы не в силах создать эксперимен-
тальную ситуацию, в которой порождается дисменорея. Эмо-
циональные процессы, лежащие в основе дисменореи, слиш-
ком сложны, чтобы воспроизвести их в экспериментальной си-
туации. Но даже если бы вам удалось благодаря эксперименту
вызвать у человека некоторые весьма усложненные эмоцио-
нальные состояния, вы не вправе ожидать каких-либо конкрет-
ных результатов, потому что дисменорея никогда не бывает
результатом только одного эмоционального конфликта, но все-
гда предполагает ряд эмоциональных предпосылок, основы
которых закладывались в разное время.
В силу указанных причин эти проблемы невозможно изучать
экспериментальным путем. Метод, способный раскрыть нам связь
между определенными эмоциональными силами и симптомом, как
в случае с дисменореей, очевидно, должен быть историческим.
Он должен дать нам возможность понять особую эмоциональную
структуру личности и корреляцию эмоций с симптомом с помо-
щью весьма подробной биографии пациентки.
Насколько мне известно, существует только одна психоло-
гическая школа, предлагающая именно такое понимание со
сколь угодно высокой степенью научной точности, - это психо-
анализ. Благодаря психоанализу вы получаете картину содер-
жания природы и динамической силы психологических факто-
ров, действующих в реальной жизни, - знание необходимое,
если вы хотите научно обсуждать вопрос о том, могут ли функ-
циональные расстройства вызываться эмоциональными фак-
торами.
Не стану здесь вдаваться в подробности относительно ме-
тода, а лишь в очень сжатой форме представлю на ваше рас-
смотрение несколько эмоциональных факторов, которые в своей
аналитической работе я посчитала существенными для пони-
мания функциональных женских расстройств.
Начну с того, что привлекло мое внимание благодаря по-
стоянному повторению. Мои пациентки обращались за психо-
аналитической помощью по самым разным причинам психоло-
гического свойства: это состояние тревоги всех видов, неврозы
навязчивости, депрессии, скованность в работе и в контактах с
210
людьми, сложности характера. И в каждом неврозе имели мес-
то нарушения психосексуальной жизни. Отношения пациентки
с мужчинами, с детьми или с теми и с другими были в чем-то
серьезно затруднены. Меня поразило следующее: среди столь
разных типов неврозов не нашлось ни одного случая, в кото-
ром не были бы представлены и какие-то функциональные на-
рушения в генитальной системе, будь то фригидность всех сте-
пеней, вагинизм, все виды менструальных расстройств, зуд,
боли и выделения, не имевшие органической основы и исче-
завшие после того, как были вскрыты некоторые бессознатель-
ные конфликты; а также разнообразные ипохондрические стра-
хи8, такие как опасение заболеть раком или быть в чем-то не со-
всем нормальной; и некоторые нарушения беременности и родов,
что, по-видимому, указывало на их психогенную природу.
Здесь возникают три вопроса.
1) . Такое совпадение нарушений психосексуальной жизни, с
одной стороны, и функциональных женских расстройств — с дру-
гой, может быть, и поражает воображение, но постоянно ли оно?
Преимущество психоаналитика состоит в том, что он знает
ряд случаев весьма досконально, но, в конце концов, даже про-
фессиональный психоаналитик наблюдает лишь сравнительно
малое их число. Поэтому даже если мы находим, что наши ре-
зультаты подтверждаются как другими наблюдателями, так и
этнологическими факторами, вопрос о частоте и действеннос-
ти полученных нами данных - это вопрос, на который гинеколо-
гам предстоит дать ответ в недалеком будущем.
Конечно, для проведения подобных изысканий им потребо-
вались бы время и психологическое образование; но если хотя
бы часть энергии, расходуемой на работу в лаборатории, была
бы потрачена на психологическое обучение, это наверняка по-
могло бы прояснить проблему.
2) . Если мы убеждаемся, что совпадение встречается регу-
лярно, возникает вопрос, не могли ли и психосексуальные, и
функциональные нарушения возникнуть на общей основе, свя-
занной с состоянием организма или желез?
Я не хочу сейчас вдаваться в подробное обсуждение этих
очень сложных проблем; хочу лишь указать на то, что, по моим
наблюдениям, функциональные факторы и эмоциональные
нарушения не всегда сопутствуют друг другу. Есть, например,
фригидные женщины с отчетливо выраженными мужскими ус-
тановками и сильным чувством отвращения к женской роли.
Вторичные характеристики пола — голос, волосы, кости — у не-
которых представительниц этой группы похожи на мужские, но
211
большинство из них выглядит совершенно по-женски. В обеих
группах, в одной их которых женщины выглядят мужеподобно,
в другой — обычно по-женски, вы можете выяснить, с каких кон-
фликтов начались эмоциональные изменения; но только в пер-
вой группе конфликты могли возникнуть на конституциональ-
ной основе. У меня такое впечатление, что раз уж мы не так
много знаем о факторах, связанных со строением организма, и
их особом влиянии на последующие установки, то слишком
однозначно допускать наличие связи между ними — значит вво-
дить в заблуждение. К тому же подобное предположение мо-
жет привести к очень опасным терапевтическим последстви-
ям, если пренебречь психологическими факторами. Например,
в самом современном учебнике Гальбана и Зайтца по гинеко-
логии один из его соавторов — Маттес — описывает случай с
девушкой, обратившейся за лечением от дисменореи, которой
та страдала полтора года. Она сказала ему, что простудилась
на танцах. Позже он узнал, что уже после этого она вступила в
половую связь с мужчиной. Она сказала Маттесу, что этот че-
ловек сильно возбуждает ее сексуально и в то же самое время
приводит в ярость. Поскольку она являла собой то, что он на-
зывает «межсексуальным типом», Маттес посоветовал ей бро-
сить этого мужчину, исходя из теории, согласно которой она при-
надлежит к типу личности, не способной обрести счастье в сексу-
альных отношениях. Девушка старательно последовала его сове-
ту, и две менструации у нее прошли без боли. Затем она возобно-
вила свою любовную связь, и боли начались снова.
Это выглядит как излишне радикальный терапевтический
вывод, воздвигнутый на базе весьма скудных знаний, и напо-
минает мне высказывание из Библии: «Если око твое искушает
тебя, вырви его».
С терапевтической точки зрения, видимо, лучше было бы
обратить внимание на психологический уровень конфликтов,
которые, возможно, и возникли по причине какого-то органичес-
кого фактора, однако мы часто наблюдаем те же самые конф-
ликты при его отсутствии.
3) . И третий вопрос, который я хочу сейчас рассмотреть. Его
точная формулировка выглядела бы так: есть ли специфичес-
кая корреляция между некоторыми чисто психологическими
установками в сфере психосексуальной жизни и определенны-
ми генитальными нарушениями? К сожалению, человеческая
природа не так проста, а наши знания не настолько далеко про-
двинулись, чтобы дать нам возможность высказаться по этому
поводу ясно и однозначно. В самом деле, у всех этих пациен-
212
ток вы найдете некоторые фундаментальные психосексуаль-
ные конфликты. Эти конфликты сочетаются с имеющейся у всех
пациенток некоторой степенью фригидности, по крайней мере,
с преходящей фригидностью; но при регулярной корреляции с
некоторыми функциональными симптомами преобладающую
роль играют специфические эмоции и факторы.
Если фригидность выступает в качестве базисного наруше-
ния, мы неизменно находим следующие характерные психичес-
кие установки.
Первое место у фригидных женщин занимает амбивалент-
ное отношение к мужчинам, неизменно включающее в себя эле-
менты подозрительности, враждебности и страха. Но крайне
редко эти элементы проявляются открыто.
Например, у одной пациентки было осознанное убеждение,
что все мужчины — преступники и их следовало бы убивать.
Это убеждение явилось естественным следствием ее представ-
ления о половом акте как о чем-то кровавом и болезненном.
Она считала героиней каждую замужнюю женщину. Как прави-
ло, подобная враждебность проявляется завуалированно, и
проникнуть в реальное отношение пациентки к мужчинам мож-
но не из ее пояснений, а с помощью анализа ее поведения.
Девушки могут чистосердечно рассказывать вам, как они уха-
живают за мужчинами, насколько они склонны идеализировать
их, но в то же самое время вы, возможно, заметите, что они
чаще всего бросают своих приятелей» совершенно внезапно,
без всякой видимой причины. Вот типичный пример. У меня была
пациентка X.., чьи сексуальные отношения с мужчинами носи-
ли довольно дружелюбный характер. Но они никогда не дли-
лись дольше года. Каждый раз после небольшого промежутка
времени она чувствовала все возрастающее раздражение на
мужчину, пока, наконец, больше уже была не силах его выно-
сить. Тогда она искала и находила какой-нибудь предлог бро-
сить его. В самом деле, ее враждебные импульсы по отноше-
нию к мужчинам становились настолько сильными, что она бо-
ялась причинить им вред и избегала их.
Иногда можно встретить пациенток, заявляющих, что они ис-
пытывают преданность по отношению к своим мужьям, однако
более глубокое исследование покажет вам мелкие, но беспокоя-
щие признаки враждебности, проявляющиеся в повседневной
жизни, такие как глубоко пренебрежительное отношение к мужу,
умаление его достоинств, стремление лишить его привычных ин-
тересов или друзей, предъявление завышенных финансовых тре-
бований, ведение тихой, но последовательной борьбы за власть.
213
В этих случаях вы не только можете получить более или
менее ясное представление о том, что фригидность — прямое
выражение подспудной враждебности, но на некоторых продви-
нутых фазах психоанализа вы оказываетесь в состоянии про-
следить точно, как закладывалась фригидность с открытием
нового источника внутреннего отвращения к мужчинам и как она
прекращается в случае преодоления этих конфликтов.
Здесь налицо заметное различие в психологии мужчин и
женщин. Обычно сексуальность у женщин гораздо теснее, чем
у мужчин, связана с нежностью, с чувствами, с привязаннос-
тью. Обычный мужчина не станет импотентным, даже если он
не испытывает особой нежности к женщине. Наоборот, у муж-
чин очень часто наблюдается разрыв между сексуальной жиз-
нью и любовью, так что в случае крайней патологии такой муж-
чина способен иметь половые отношения только с женщиной,
до которой ему нет дела, но он же не испытывает сексуального
желания или даже превращается в импотента по отношению к
женщине, которая ему действительно нравится.
У большинства женщин вы найдете более тесное единство
между сексуальными ощущениями и целостной эмоциональной
жизнью, обусловленное, вероятно, чисто биологическими при-
чинами. Следовательно, тайный враждебный настрой будет с
легкостью проявляться в неспособности отдаваться или вос-
принимать сексуальное воздействие.
Защитная установка на мужчин необязательно коренится
очень глубоко. В некоторых случаях мужчины, способные про-
будить нежные чувства у таких женщин, в состоянии полностью
преодолеть их фригидность; но в ряде других случаев установ-
ка враждебной защиты очень глубока, и, если женщина хочет
избавиться от нее, необходимо извлечь наружу ее истоки.
Во втором ряде случаев вы обнаружите, что чувства враж-
дебности к мужчинам были приобретены в раннем детстве. Что-
бы понять далеко идущие последствия ранних жизненных пе-
реживаний, нет необходимости хорошо разбираться в психо-
аналитической теории, достаточно уяснить себе два момента:
дети рождаются с сексуальными чувствами, и они способны к
страстным чувствам, вероятно, в гораздо большей степени, чем
мы, взрослые, со всеми нашими сдерживающими факторами.
Изучая историю таких женщин, вы обнаружите, что в их ран-
ней любовной жизни, возможно, глубоко запечатлелись разоча-
рования: это отец или брат, к которым они испытывали нежную
привязанность и которые их разочаровали; или брат, которого им
предпочитали; или совершенно иная ситуация, вроде следующей.
214
Пациентка совратила младшего брата, когда ей было одиннад-
цать лет. Через несколько лет брат умер от гриппа. Она испытала
сильное чувство вины. Обратившись спустя 30 лет к психоанали-
тику, она по-прежнему была убеждена, что является причиной
смерти брата. Она полагала, что вследствие совращения ее брат
начал заниматься мастурбацией, и смерть его наступила в ре-
зультате мастурбации. Чувство вины заставило ее ненавидеть
собственную женскую роль. Она хотела быть мужчиной, довольно
откровенно завидовала мужчинам, унижала их, где только возмож-
но, у нее бывали неистовые сны и фантазии, связанные с кастра-
цией, и она была абсолютно фригидна.
Этот случай, между прочим, проливает свет на психологи-
ческие причины вагинизма. Одна пациентка перенесла дефло-
рацию только через 4 недели после свадьбы, причем дефло-
рацию произвел хирург, хотя в ее девственной плеве не было
никаких отклонений, а муж был полноценным мужчиной. Спазм
стал частично выражением сильного отвращения к женской
роли, частично защитным механизмом против ее импульсов
кастрации по отношению к мужчине, которому она завидовала.
Отвращение к женской роли часто оказывает огромное воз-
действие вне зависимости от того, каково его возможное про-
исхождение. В одном случае это был младший брат, которому
отдавали предпочтение оба родителя. Испытанная пациенткой
зависть к нему отравляла ей всю жизнь и особенно ее отноше-
ния с мужчинами, ей самой хотелось быть мужчиной, и она иг-
рала эту роль в фантазиях и сновидениях. Во время полового
сношения она иногда испытывала вполне осознанное желание
поменяться сексуальными ролями.
У фригидных женщин вы встретите и другую конфликтную
ситуацию, часто еще более важную в динамическом отноше-
нии, — конфликт с матерью или старшей сестрой. На уровне
сознания можно питать различные чувства по отношению к ма-
тери. Иногда такие пациентки в начале лечения соглашаются
признать — даже для самих себя — только позитивную сторону
своих отношений с матерью. Возможно, они пережили потряре-
ние, заметив, что, несмотря на страстное желание материнс-
кой любви, в действительности они всегда делали прямо про-
тивоположное тому, чего бы хотела от них мать. В других же
случаях имеет место откровенная ненависть. Но даже отдавая
себе отчет в существовании конфликта, они ничего не знают ни
о его существенных причинах, ни о влиянии, которое он оказы-
вает на их психосексуальную жизнь. Одной из таких существен-
ных черт может быть, например, то, что мать по-прежнему пред-
215
ставляет собой для этих женщин инстанцию, запрещающую
сексуальную жизнь и сексуальное удовольствие. Один этнолог
недавно сообщил об обычае некоего примитивного племени,
проливающем свет на всеобщность подобных конфликтов. Ког-
да умирает отец, дочери остаются в доме покойного, а сыновья
покидают его, потому что боятся, как бы дух мертвого отца не
проявил к ним враждебности и не причинил вреда. Когда уми-
рает мать, сыновья остаются дома, а дочери покидают его из
опасения, что дух матери способен их убить. Этот обычай вы-
ражает тот же антагонизм и страх перед возмездием, который
обнаруживается в ходе анализа фригидных женщин.
Здесь человек, незнакомый с процессом психоанализа, впра-
ве спросить: если эти конфликты не осознаются пациентками, как
вы можете столь определенно полагать, будто они существуют,
да еще играют при этом особую роль. Вот ответ на этот вопрос,
который, однако, может показаться трудным для понимания тому,
у кого нет психоаналитического опыта: старые иррациональные
установки пациента оживают и вновь включаются в действие по
отношению к психоаналитику. Например, по отношению ко мне
пациентка X. на уровне сознания испытывала привязанность, хотя
всегда с некоторой примесью страха. Но когда ее застарелая ин-
фантильная ненависть к матери готова была выплеснуться нару-
жу, она дрожала от страха в комнате ожидания, эмоционально
видя во мне что-то вроде безжалостного злого духа. Стало ясно,
что в подобных ситуациях она переносила на меня свой прежний
страх перед матерью. Исключительный случай позволил нам осоз-
нать то, насколько важную роль в ее фригидности играет страх
перед запрещающей матерью. В период психоанализа, когда ее
сексуальная скованность пошла на убыль, я уехала на две неде-
ли. После этого она рассказала мне, что однажды вечером, со-
бравшись с друзьями, она немного выпила — но не больше, чем
обычно позволяла себе, — и дальнейшего не помнила. Но ее друг
рассказал ей, что она пришла в сильное возбуждение, предложи-
ла ему вступить с ней в половое сношение, испытала полный
оргазм (до тех пор она была совершенно фригидна) и что она не-
сколько раз воскликнула с чем-то вроде триумфа в голосе: «Я от-
дыхаю от Хорни». Будучи в ее фантазии как бы запрещающей
матерью, я отсутствовала, и поэтому она могла без опаски быть
любящей женщиной.
Другая пациентка, страдавшая вагинизмом, а позже фригид-
ностью, перенесла на меня свой прежний страх перед матерью
и особенно перед сестрой, бывшей на 8 лет старше ее. Паци-
ентка не раз предпринимала попытки установить взаимоотно-
216
шения с мужчинами, но всегда терпела неудачи из-за своих
комплексов. В подобных ситуациях она каждый раз приходила
в бешенство на мой счет, а иногда высказывала почти парано-
идальную мысль, будто это я удержала мужчину от контакта с
ней. Хотя умом она понимала, что я-то как раз хочу помочь ей
наладить жизнь, застарелый страх перед сестрой оказался силь-
нее. Еще в то время, когда она приобрела свой первый сексу-
альный опыт с мужчиной, ей сразу же приснился тревожный
сон, в котором сестра преследует ее.
В каждом случае фригидности к ней примешивались другие
психологические факторы; некоторые из них я сейчас упомяну.
Но не стану вдаваться в их связи с фригидностью, а просто ука-
жу на то значение, которое они могут иметь для некоторых дру-
гих функциональных расстройств.
Главным образом речь идет о влиянии, которое способны
оказать как на психологические установки, так и на телесные
процессы страхи, связанные с мастурбацией. Хорошо извест-
но, что если страхи относительно мастурбации налицо, почти
любую болезнь можно рассматривать как их результат. Специ-
фическая форма, в которой подобные страхи часто овладева-
ют женщинами, — это опасение, что их генитальные органы
физически повреждены мастурбацией. Такой страх зачастую
связан с совершенно фантастической идеей, будто некогда они
были такими же, как мальчики, но их кастрировали. Подобный
страх может выражаться в различных формах:
1) смутного, но глубокого страха оказаться «не в норме»;
2) ипохондрических страхов и симптомов, таких как боли и
выделения, не имеющие органической основы, побуждающих па-
циенток обращаться за советом к гинекологу. Там они получат
лечение с помощью внушения или своего рода успокоение и по-
чувствуют себя лучше, но, естественно, страх возвращается, и они
вновь приходят с теми же жалобами. Иногда страх приводит к тому,
что пациентки настаивают на операции. У них такое чувство, буд-
то физически у них не в порядке что-то такое, что можно испра-
вить только столь радикальным способом, как операция;
3) страхи могут к тому же принимать и иную форму: повредив
себя, я никогда не смогу иметь ребенка. У совсем молоденьких
девушек связанный с этим страх может иной раз полностью осоз-
наваться. Но даже эти юные пациентки обычно скажут вам снача-
ла, что иметь детей представляется им делом, вызывающим от-
вращение, и что они никогда не собирались их иметь. Лишь гораз-
до позже вы узнаете, что чувство отвращения представляет со-
бой реакцию типа «зелен виноград» на бывшее раньше очень силь-
217
ним желание иметь много детей и что вышеупомянутый страх
привел их к отрицанию такого желания.
Противоречивых бессознательных тенденций, связанных с
желанием иметь ребенка, может быть много. Естественный мате-
ринский инстинкт может столкнуться с противодействием некото-
рых бессознательных мотивов. Я не могу сейчас вдаваться в под-
робности и упомяну только одну возможность: для тех женщин, у
которых в каком-то уголке их души присутствует сильное желание
быть мужчиной, беременность и материнство, олицетворяющие
собой женские достижения, имеют преувеличенное значение.
К сожалению, мне не довелось наблюдать случая мнимой
беременности, но последняя, вероятно, тоже проистекает из
бессознательно усиленного желания иметь ребенка. Разуме-
ется, временная аменорея9 укажет на желание иметь ребенка
любой ценой. Каждому гинекологу знакомы женщины, необы-
чайно нервные и подавленные, но обретающие полное счас-
тье, стоит им забеременеть. Для них тоже беременность пред-
ставляет собой особую форму удовлетворения.
То, что усиливается в указанных случаях, — это не столько
идея иметь ребенка, нянчить и ласкать его, сколько идея бере-
менности самой по себе, идея вынашивания ребенка в своем
теле. Состояние беременности имеет для них утонченную нар-
циссическую10 ценность. В двух подобных случаях имела место
задержка родов. Было бы слишком поспешно делать какие-либо
выводы, но и при всей критической осмотрительности можно
было бы по крайней мере подумать здесь о возможности того,
что бессознательное желание удержать ребенка в себе могло
послужить объяснением некоторых случаев задержки родов, по-
иному не объяснимых.
Еще один фактор, иногда играющий определенную роль, —
сильный страх умереть во время родов. Сам по себе этот страх
может осознаваться, а может и нет. А вот подлинный его источ-
ник никогда не осознается. Один из основных его элементов,
как подсказывает мой опыт, — это застарелая вражда к бере-
менной матери. Одна пациентка, которую я имею в виду, чрез-
вычайно боявшаяся, что она умрет во время родов, вспомни-
ла, что, будучи ребенком, она в течение многих лет с тревогой
наблюдала за матерью, не беременна ли та вновь. Стоило ей
увидеть беременную женщину на улице, как ею овладевало
желание пнуть ее в живот, и, естественно, она испытывала страх
перед возмездием, страх перед тем, как бы нечто столь же ужас-
ное не случилось и с ней.
С другой стороны, материнскому инстинкту могут противодей-
218
ствовать бессознательные враждебные импульсы, направленные
против ребенка. Здесь очень интересную проблему составляет
возможное влияние таких импульсов на гиперемию, преждевре-
менные роды, депрессивные состояния после рождения ребенка.
Однако вернемся еще раз к страхам, связанным с мастур-
бацией. Я уже упомянула о том, что они могли возникнуть как
следствие мысли пациентки о своей физической ущербности и
что этот страх способен привести к ипохондрическим синдро-
мам. Есть еще один способ выражения этих страхов: через от-
ношение к менструации. Мысль о нанесенном вреде заставля-
ет женщин негодовать на свои собственные гениталии как на
своего рода рану, и менструация поэтому эмоционально вос-
принимается как подтверждение такого предположения. Для
этих женщин существует тесная связь между кровотечением и
раной. Отсюда понятно, что для них менструация никак не мо-
жет представляться естественным процессом и что они будут
испытывать чувство глубокого отвращения к ней.
Это подводит меня к проблеме меноррагии11 и дисменореи.
Конечно, я говорю только о тех случаях, в которых нет ни ло-
кальной, ни какой-либо иной органической причины. Основа для
понимания любого функционального менструального расстрой-
ства такова: психическим эквивалентом телесных процессов в
генитальных органах в это время является возросшее либиди-
нозное12 напряжение. Женщина, чье психосексуальное разви-
тие протекало уравновешенно, встретится с этим без каких-либо
особых затруднений. Но есть множество женщин, которым едва
удается поддерживать хоть какое-то равновесие и для которых
увеличение либидинозного напряжения оказывается последней
каплей, переполняющей чашу.
Под бременем растущего напряжения все виды инфантиль-
ных фантазий будут оживать, особенно те, которые как-то свя-
заны с процессом кровотечения. Содержание подобных фан-
тазий, вообще говоря, состоит в том, что сексуальный акт —
это нечто жестокое, кровавое и болезненное. Я обнаружила,
что фантазии подобного рода играют определенную роль у всех
без исключения пациенток, страдающих меноррагией и дисме-
нореей. Дисменорея обычно начинается если не в период по-
ловой зрелости, то в то время, когда пациентка соприкоснется
с сексуальными проблемами взрослых.
Постараюсь привести несколько примеров. Одну мою паци-
ентку, всегда страдавшую обильной меноррагией, преследовал
вид крови, стоило ей подумать о половом сношении. В ходе
анализа мы обнаружили, что детерминанты этого видения со-
219
держатся в некоторых детских воспоминаниях, дающих о себе
знать при определенных обстоятельствах.
Она была старшей из восьми детей, и ее наиболее устрашаю-
щие воспоминания относились к тому времени, когда рождался
новый ребенок. Она слышала крики матери, видела сосуды с кро-
вью, выносимые из комнаты матери. Рано сложившаяся ассоциа-
ция между рождением ребенка, сексом и кровью оказалась на-
столько прочной, что однажды ночью, когда у ее матери откры-
лось легочное кровотечение, она немедленно связала кровотече-
ние с фактом супружеских отношений между родителями. Менст-
руация возродила в ней эти старые инфантильные впечатления и
фантазии насчет весьма кровавой сексуальной жизни.
Только что упомянутая мной пациентка страдала и тяжелой
формой дисменореи. Она сама полностью отдавала себе отчет в
том, что в реальной сексуальной жизни ей доведется пережить
все, что содержится в ее садистских фантазиях. Стоило ей услы-
шать или прочитать о жестокостях, она чувствовала сексуальное
возбуждение. По ее собственному описанию, во время менструа-
ций она испытывала такие боли, как если бы ей вырывали внут-
ренности. Столь специфическая форма была обусловлена инфан-
тильными фантазиями. Она вспомнила, что, когда была малень-
кой, ей в голову приходила мысль о том, что при половом сноше-
нии мужчина вырывает что-то из тела женщины. При дисменорее
она эмоционально проигрывала свои старые фантазии.
Полагаю, что большинство моих утверждений, касающихся
психогенных факторов, могут прозвучать как совершенно фан-
тастические, хотя, пожалуй, в действительности все это отнюдь
не фантазия; просто это чуждо нашему обычному медицинско-
му мышлению. Если есть желание не ограничиваться чисто эмо-
циональной оценкой, существует только один научно оправдан-
ный путь — проверка фактов. Мысль о том, что, обнаружив осо-
бые психологические причины, мы извлекаем их на свет божий
и что симптомы исчезают в ходе этого процесса, еще не дока-
зывает того, что именно процесс обнаружения осуществил дан-
ное лечение. Любое искусное внушение может привести к тому
же результату.
Научная проверка должна быть здесь такой же, как и в дру-
гих областях науки: следует применить психоаналитическую
технику свободных ассоциаций13 и посмотреть, сходятся ли
результаты. Каждое заключение, не отвечающее данному тре-
бованию, лишается научной ценности.
Кроме того, мне кажется, что есть еще один путь для гинеколо-
га, чтобы по крайней мере удостовериться в существовании осо-
220
бой корреляции между некоторыми эмоциональными факторами
и определенными функциональными нарушениями. Если уделить
пациенткам хоть немного времени и внимания, по крайней мере
некоторые из них с легкостью раскрыли бы вам свои конфликты.
Я думаю, что такой способ ведения дела мог бы даже прямо иметь
определенную терапевтическую ценность. Правильный анализ
может провести только врач, имеющий соответствующую психо-
аналитическую подготовку. Процедура эта «режет» не хуже, чем
операция. К тому же существует не только большая, но и малая
хирургия. Малая психотерапия состояла бы в том, чтобы зани-
маться сравнительно недавними конфликтами и раскрывать их
связи с симптомами. Уже проделанную в этой области работу с
легкостью можно было бы значительно расширить.
Для подобной возможности есть лишь одно ограничение, в
котором следует отдавать себе отчет: надо иметь основатель-
ные психологические знания, если хочешь избежать ошибок,
особенно таких, с которыми ты не в силах совладать.
Примечания
Прочитано на собрании Чикагского гинекологического общества 18
ноября 1932 г.
Перевод выполнен по изданию: Karen Horney, M.D. Feminine
Psychology. W.W.Norton & Company. New York—London. Copyright 1967.
P. 162-174.
Перевод и примечания сделаны Т. В. Панфиловой в 1993 г.
Редактор перевода - Г. В. Бурменская.
1 Вагинизм - судорожное сокращение мышц влагалища, препят-
ствущее половому акту.
2 Фригидность - половая холодность.
3 Гиперемия - полнокровие, обусловленное усиленным притоком
крови или затруднением ее оттока.
4 Метрит - воспаление матки.
5 Лейкорея - воспалительный процесс, сопровождающийся выде-
лением лейкоцитов из половых органов.
6 Вазомоторный - связанный с изменением состояния сосудов.
7 Дисменорея - различные нарушения менструальной функции.
8 Ипохондрия - необоснованная тревога за свое здоровье.
9 Аменорея - отсутствие менструации.
10 Нарциссический см. прим. 3 к статье «Психология женщины».
11 Меноррагия - усиление и удлинение менструальных
кровотечений.
12 Либидинозный см. прим. 4 к статье «Психология женщины».
13 Техника свободных ассоциаций — основной метод психоанализа,
состоящий в том, что пациент говорит все, что ему приходит в голову,
а психоаналитик истолковывает услышанное, выявляя связь сказанного
с бессознательными влечениями.
221
Материнские конфликты
На протяжении последних 30-40 лет имели место проти-
воположные оценки врожденных материнских способ-
ностей к воспитанию. Около 30 лет назад материнский
инстинкт считался непогрешимым руководителем в деле вос-
питания детей. Когда же его несовершенство стало очевидным,
ему на смену пришла столь же чрезмерно подчеркнутая вера в
теоретические знания о воспитании. К сожалению, оснащен-
ность средствами научных теорий воспитания оказалась не
более совершенной гарантией от провала, чем материнский
инстинкт. И теперь мы на полпути к тому, чтобы опять подчер-
кивать эмоциональную сторону отношений матери и ребенка.
На сей раз, однако, не затем, чтобы опереться на расплывча-
тую концепцию инстинктов, а чтобы поставить вполне опреде-
ленную проблему: каковы эмоциональные факторы, способные
подорвать желательную установку у матери, и из каких источ-
ников они проистекают?
Даже и не пытаясь обсудить огромное разнообразие конф-
ликтов, наблюдаемых в ходе психоанализа матерей, я поста-
раюсь представить здесь только один особый тип, в котором
отношение матери к собственным родителям отражается на ее
отношении к детям. Я имею в виду пример с женщиной, при-
шедшей ко мне в возрасте 35 лет. Она была учительницей, на-
деленной умом и способностями, яркой личностью и в целом
казалась очень уравновешенным человеком. Одна из двух ее
проблем касалась небольшой депрессии, от которой она стра-
дала, узнав, что ее муж обманывает ее с другой женщиной. Сама
она была женщиной высоких моральных качеств, подкреплен-
ных воспитанием и профессией, но она придерживалась прин-
ципа терпимости в отношении других людей, и поэтому есте-
ственно поднявшаяся в ней враждебность как реакция на пове-
дение мужа была неприемлема для ее сознания. К тому же не-
222
доверие к мужу повлияло на ее отношение к жизни и удержива-
ло ее в своих тенетах. Другая проблема касалась ее тринадца-
тилетнего сына, страдавшего серьезным неврозом навязчиво-
сти и состояниями тревоги, которые, как показал анализ, нахо-
дились в определенной зависимости от его необычайной при-
вязанноси к матери. Обе эти проблемы были в достаточной мере
выяснены. Прошло пять лет, прежде чем она вернулась, на сей
раз из-за трудности, о которой умолчала в первый раз. Она за-
метила, что некоторые из ее учеников питают к ней более чем
нежные чувства; и в самом деле, бросалось в глаза, что неко-
торые ребята страстно влюблены в нее, и она спрашивала себя,
не должна ли она была прекратить поощрять это увлечение и
любовь. Она чувствовала, что допустила ошибку в своем отно-
шении к этим ученикам. Она обвиняла себя в том, что эмоцио-
нально откликнулась на эту страсть и любовь, и теперь давала
себе волю, осыпая себя суровыми упреками. Она была твердо
уверена, что я должна осудить ее за ее роль в этом деле, а
когда я этого не сделала, она не поверила. Я пыталась убедить
ее, говоря, что в сложившейся ситуации нет ничего сверхъес-
тественного и что, если человек способен работать столь на-
пряженно в какой-либо области, действительно занимаясь утон-
ченной творческой деятельностью, вполне естественно, если
придут в действие и более глубокие влечения. Такое объясне-
ние не принесло ей облегчения, поэтому нам пришлось искать
более глубокие эмоциональные истоки этих отношений.
В конце концов выяснилось следующее. Во-первых, стала
очевидной сексуальная природа ее собственных чувств. Один
из юношей последовал за ней в тот город, где она проходила
курс психоанализа, и она действительно влюбилась в этого
парня двадцати лет от роду. Было прямо-таки поразительно
видеть, как эта уравновешенная и сдержанная женщина боро-
лась с собой м со мной, боролась со своим желанием вступить
в любовную связь со сравнительно незрелым юношей и пре-
одолевала все условности, которые, как ей казалось, являются
единственной помехой их любовной связи.
Затем обнаружилось, что эта любовь в действительности
относилась не к самому юноше. И этот парень, и другие юноши
до него, очевидно, воплощали для нее образ отца. Все эти пар-
ни обладали некоторыми физическими и духовными чертами,
напоминавшими ей отца, и в сновидениях эти юноши и отец
часто представлялись ей одним и тем же человеком.
Она стала осознавать, что за довольно резким противосто-
янием по отношению к отцу в отроческие годы крылась глубо-
223
кая, страстная любовь к нему. В случае фиксации1 на отце
субъект обычно отдает явное предпочтение более пожилым
людям, поскольку они, видимо, наводят его на мысль об отце.
В данном случае взаимоотношения, сложившиеся в детском
возрасте, оказались перевернутыми. Попытки этой женщины
разрешить проблему приняли в ее фантазии такую форму: «Я
не малый ребенок, которому не удается заполучить любовь
недосягаемого отца; раз я большая, тогда пусть он будет ма-
леньким, я буду матерью, а мой отец — моим сыном». Она
вспомнила, что, когда ее отец умер, она испытывала желание
лечь рядом с ним и положить его себе на грудь, как поступила
бы мать со своим ребенком.
Дальнейший анализ выявил, что ученики воплощали всего
лишь вторую фазу перенесения2 ее любви к отцу. Ее сын был
первым реципиентом этой перенесенной любви, которая была
затем обращена на ребят того же возраста, что и ее сын, с тем
чтобы отвлечь ее мысли от сосредоточения на инцестуозном3
любовном объекте. Ее любовь к ученикам была своего рода
бегством, второй формой ее любви к собственному сыну, пер-
воначально воплощавшему собой отца. По мере того как она
осознавала свою страсть к другому юноше, ослабевала та не-
вероятная напряженность, которую она испытывала в отноше-
нии к сыну. До сих пор она настаивала на том, что должна ежед-
невно получать от него по письму, в противном случае она очень
беспокоилась. Когда ее охватила страсть к другому юноше,
эмоциональная перегрузка в отношении сына немедленно
уменьшилась, свидетельствуя о том, что и этот молодой чело-
век, и другие до него замещали ей сына. Ее муж тоже был мо-
ложе ее и гораздо слабее как личность, и в ее отношении к нему
совершенно отчетливо проступали материнские черты. Узы,
связывавшие ее с мужем, утратили для нее эмоциональное
значение, как только родился сын. Фактически именно чрезмер-
ная эмоциональная нагрузка на сына вызвала у него с наступ-
лением половой зрелости серьезный невроз навязчивости.
Одно из наших базисных психоаналитических положений
состоит в том, что сексуальность вступает в действие не в пе-
риод половой зрелости, а с самого рождения; соответственно
наши ранние любовные чувства всегда носят сексуальный ха-
рактер. Как мы наблюдаем во всем животном мире, сексуаль-
ность означает притяжение между различными полами. В дет-
стве выражение этого мы усматриваем в том, что дочь инстин-
ктивно больше тянется к отцу, а сын — к матери. Из этого ис-
точника возникают конфликты, рожденные соперничеством и
224
□евностью по отношению к родителю того же пола. В вышеопи-
санном случае мы видели трагическое развитие конфликта,
проходящего через три поколения.
Подобное перенесение любви с отца на сына я наблюдала
в пяти случаях. Такое воскрешение чувств к отцу обычно оста-
ется бессознательным. Сексуальная природа чувств к сыну осоз-
навалась лишь в двух случаях; что обычно осознается, так это
высокий эмоциональный заряд отношений между матерью и
сыном. Чтобы понять особенности таких отношений, надо уяс-
нить себе, что по самой своей природе они будут напряженны-
ми. На них с инфантильного отношения к отцу перенося! ся не
только инцестуозные сексуальные элементы, но и элементы
враждебности, некогда неизбежно присоединившиеся к ним.
Некоторый остаток враждебных чувств неизбежен, будучи ре-
зультатом столь же неизбежного воздействия ревности, фруст-
рации4 и чувства вины. Если чувства к отцу переносятся на сына
в полном объеме, сын получит не только любовь, но и застаре-
лую враждебность. Как правило, и та и другая будут вытесне-
ны. Одна из форм, в которую может осознанно вылиться конф-
ликт между любовью и ненавистью, — это сверхзаботливое
отношение. Такие матери считают, что их детей постоянно пре-
следуют опасности. Они испытывают преувеличенный страх за
то, что их «маленькие» могут подцепить какую-нибудь болезнь
или инфекцию, или же что с ними произойдет несчастный слу-
чай. В своей заботливости они фанатичны. Женщина, о кото-
рой мы говорили, психологически защищала себя, полностью
погрузившись в заботу о сыне, которого, как ей казалось, окру-
жали бесчисленные опасности. Когда он был маленьким, все
вокруг него должно было быть стерильным. И даже позже, сто-
ило ему столкнуться с малейшей неприятностью, как она не-
пременно оставалась дома, пропуская работу, и посвящала себя
заботе о нем.
В других случаях такие матери не осмеливаются прикос-
нуться к своим сыновьям из опасения повредить им. Две жен-
щины, которых я имею в виду, содержали няню исключительно
ради маленького сына, хотя подобный расход не вписывался в
их бюджет, а присутствие няни создавало большое неудобство
для всех домашних, в том числе и с эмоциональной стороны.
Тем не менее матери предпочитали терпеть присутствие няни,
потому что защитить сыновей от мнимых опасностей им пред-
ставлялось слишком важным.
Есть еще одна причина сверхзаботливого отношения со сто-
роны таких матерей. Поскольку их любовь носит запретный
6—1081
225
инцестуозный характер, они постоянно чувствуют угрозу того,
что у них отнимут сына. Например, одной женщине приснилось,
что она стоит в церкви с сыном на руках и что она должна при-
нести его в жертву какой-то ужасной богине-матери.
Еще одна сложность в случае фиксации на отце часто бы-
вает обязана своим происхождением ревности между матерью
и дочерью. Некоторое соперничество между матерью и взрос-
леющей дочерью — вещь естественная. Но если Эдипова си-
туация6 в детстве матери вызвала у нее чрезмерно сильное
чувство соперничества, впоследствии оно может принять гро-
тескные формы и начаться для дочери чуть ли не в младенчес-
ком возрасте. Подобное соперничество может проявиться в
запугивании ребенка вообще, в попытках высмеять и принизить
дочь, помешать ей привлекательно выглядеть и встречаться с
мальчиками и тому подобное, и все с тайной целью воспрепят-
ствовать тому, чтобы дочь развивалась как женщина. Хотя об-
наруживать ревность за разнообразием форм, в которых она
находит выход, может оказаться трудным делом, целостный
психологический механизм имеет простую базовую структуру и
поэтому не нуждается в подробном описании.
Давайте рассмотрим более сложный случай выхода из по-
ложения, возникающий тогда, когда женщина почувствовала
особенно сильную привязанность, но не к отцу, а к матери. В
такого рода случаях, которые я анализировала, последователь-
но выступали некоторые особенности. Типично следующее: у
девочки могут возникнуть основания очень рано почувствовать
отвращение к своему собственному женскому миру, возможно,
потому, что мать застращала ее, или девочка пережила пол-
нейшее разочарование в отце или брате; может быть, она при-
обрела напугавший ее ранний сексуальный опыт или обнару-
жила, что ее брату отдают большее предпочтение перед ней.
В результате всего этого она эмоционально отворачивает-
ся от своей врожденной сексуальной роли и развивает в себе
мужские наклонности и фантазии. Однажды упрочившись, муж-
ские фантазии ведут к установке на соревнование с мужчина-
ми, что усиливает изначальное чувство обиды на мужчин. Оче-
видно, что женщины с подобными установками не слишком-то
подходят для замужества. Они фригидны и неудовлетворены,
а их мужские наклонности проявляются, например, в желании
доминировать. Если такие женщины замужем и имеют детей,
они, скорее всего, проявляют преувеличенную привязанность к
последним, привязанность, которую часто описывают как навя-
занное ребенку «запертое» либидо6. Хотя это описание и вер-
226
но, оно не позволяет проникнуть в специфику происходящих
процессов. Осмысливая источник подобного развития, мы мо-
жем понять отдельно взятые черты как результат попыток ре-
шить некоторые ранние конфликты.
Мужские наклонности проявляются в установке женщины на
доминирование и в ее желании полностью контролировать де-
тей. Или же, возможно, она боится этого и потому слишком по-
такает им. Может проявиться одна из этих двух крайностей.
Женщина может бесцеремонно совать нос в дела детей, а мо-
жет опасаться, как бы не подключились садистские наклоннос-
ти, и оставаться пассивной, не осмеливаясь вмешаться. Чув-
ство обиды за роль женщины сказывается в том, что детям при-
вивается мысль, что мужчины — «скоты», а женщины — стра-
далицы, что роль женщины неприятна и достойна сожаления,
что менструация — это болезнь («проклятие»), а половая бли-
зость — жертва вожделениям мужа. Такие матери будут нетер-
пимы к любым сексуальным проявлениям, особенно у дочерей,
но нередко и у сыновей тоже.
Очень часто у этих мужеподобных матерей будет развиваться
сверхпривязанность к дочери, сходная с той, что другие матери
испытывают по отношению к сыну. Очень часто дочь отвечает
матери столь же сильной привязанностью. Дочь отчуждается от
собственной женской роли, и как следствие всех этих факторов
ей трудно позднее достичь нормальных отношений с мужчинами.
Есть еще один важный способ, с помощью которого дети могут
реально и непосредственно воспроизводить образы и действия
родителей. Родители — объекты не только любви и ненависти, но
и инфантильных страхов детских и отроческих лет. В значитель-
ной мере наша совесть, особенно ее бессознательная часть, име-
нуемая Супер-Эго, обязана своим происхождением включению в
наши личности пугающих образов родителей.
Этот старый инфантильный страх, присоединившийся неког-
да к образу ртца или матери, тоже может переноситься на детей и
приводить к связанному с ним безграничному, хотя и смутному
чувству незащищенности. Для данной страны7 в силу комплекса
причин это представляется особенно верным. Страх проявляется
у родителей в двух главных формах. Они живут в страхе от того,
что дети разочаруются в них, они боятся, что дети будут критико-
вать их поведение, их пьянство, курение, сексуальные отноше-
ния. Или же они непрестанно беспокоятся о том, дают ли детям
надлежащее образование и воспитание. Причина кроется в тай-
ном чувстве вины перед детьми и приводит либо к чрезмерной
снисходительности, с тем чтобы избежать неодобрения с их сто-
227
роны, либо к открытой враждебности, т. е. к инстинктивному ис-
пользованию нападения в качестве средства защиты.
Тема эта неисчерпаема. Конфликты матери со своими роди-
телями имеют множество косвенных и побочных результатов. Моя
же цель заключалась в том, чтобы прояснить способ, с помощью
которого дети могут прямо и непосредственно воплотить в себе
старые образы и таким образом поневоле подхлестнуть те же
эмоциональные реакции, которые уже однажды имели место.
Может возникнуть вопрос: какова практическая польза от раз-
нообразных попыток глубже проникнуть в изучаемые процессы для
наших усилий по руководству детьми и улучшению условий их
воспитания? В отдельно взятом случае анализ материнского кон-
фликта стал бы наилучшим способом помочь ребенку, чего нельзя
сделать в широком масштабе. Тем не менее я думаю, что для
руководства будущей работой весьма подробное знание, полу-
ченное из анализа относительно немногочисленных случаев, все-
таки в состоянии указать направление, в котором реально нахо-
дятся порождающие факторы. К тому же знание о замаскирован-
ных формах, в которых проявляются патогенные факторы, может
уже сейчас оказаться полезным для более раннего их распозна-
вания в ходе практической работы.
Примечания
Представлено на собрании Американской ортопсихиатрической
ассоциации в 1933 г.
Перевод выполнен по изданию: Karen Horney, M.D. Feminine
Psychology. W.W. Norton & Company. New York—London. Copyright 1967.
P. 175-181.
Перевод и примечания сделаны Т. В. Панфиловой в 1993 г.
Редактор перевода - Г. В. Бурменская.
1 Фиксация - задержка психосексуального развития на одной из
ранних стадий.
2 Перенесение - в психоанализе разновидность человеческих от-
ношений, при которых объектом переживаний данного человека ста-
новится не тот, кто вызвал эти переживания, а кто-то другой.
3 Инцестуозный - кровосмесительный.
4 Фрустрация - задержка в удовлетворении влечений или помеха
на пути к их удовлетворению.
5 Эдипова ситуация - положение, в котором оказывается ребенок
под влиянием Эдипова комплекса - совокупности переживаний, свя-
занных с влечением к родителю противоположного пола и ревностью к
родителю*того же пола.
6 Либидо - одно из основных понятий психоанализа, означающее
все проявления сексуальной энергии.
7 Речь идет о США.
228
Чрезмерно завышенная
оценка любви
Исследование обычного
для сегодняшнего дня типа женщины
Усилия женщины по достижению независимости, расши-
рению сферы интересов и поля деятельности постоян-
но наталкиваются на скептическую позицию, состоящую
в том, что подобные усилия стоило бы прилагать только перед
лицом экономической необходимости и что они противоречат
врожденным особенностям женщины и ее естественным наклон-
ностям. Соответственно об усилиях подобного рода говорится
как о чем-то, не имеющем жизненно важного значения для жен-
щины, каждый помысел которой в действительности должен бы
сосредоточиваться исключительно на мужчинах и материнстве,
в точности так, как поется в известной песенке Марлен Дитрих:
«Я знаю лишь любовь — и больше ничего».
В этой связи немедленно приходят на ум всевозможные соци-
ологические соображения, однако они слишком известны и оче-
видны, чтобы заслуживать обсуждения. Подобная позиция по от-
ношению к женщине, какова бы ни была ее основа и как бы мы ее
ни оценивали, выражает патриархальный идеал женственности
— женщины как существа, единственное желание которого —
любить мужчину и быть любимой им, восхищаться им и обслужи-
вать его, а то и в чем-то копировать. Сторонники подобной точки
зрения ошибочно судят по внешнему поведению о наличии внут-
ренней предрасположенности, тогда как в действительности пос-
леднюю нельзя распознать как таковую по той простой причине,
что биологические факторы никогда не проявляются в чистом,
незавуалированном виде, но всегда лишь в преобразованной тра-
дицией и окружением форме. Как довольно обстоятельно пока-
зал Бриффо в недавно вышедшей книге «Матери», преобразую-
щее воздействие «унаследованной традиции» не только на идеа-
лы и верования, но и на эмоциональный настрой, и на так называ-
емые инстинкты невозможно переоценить1. Унаследованная тра-
диция, однако, означает для женщины насильственное сокраще-
ние ее участия в решении общих задач, изначально бывшего, ве-
229
роятно, очень значительным, до более узкой сферы эротизма и
материнства. Соблюдение унаследованной традиции выполняет
определенные функции как для общества, так и для индивида. Об
их социальном аспекте мы здесь говорить не будем. Рассмотрев
же их с точки зрения индивидуальной психологии, придется толь-
ко упомянуть о том, что эта мыслительная конструкция времена-
ми доставляет мужчине большое неудобство, однако, с другой
стороны, служит ему источником, из которого его самолюбие все-
гда может почерпнуть поддержку. Напротив, для женщины с ее
заниженным самоуважением на протяжении веков она служит при-
бежищем покоя, в котором женщина избавлена от усилий и тре-
вог, связанных с развитием других способностей и притязаний при
наличии в обществе критического отношения и конкуренции. По-
нятно поэтому — рассуждая исключительно с социологической
точки зрения, — что женщины, охваченные ныне порывом к неза-
висимому развитию своих способностей, в состоянии осуществить
это лишь ценой борьбы как против внешней оппозиции, так и про-
тив того сопротивления внутри себя, которое сложилось благода-
ря упрочению традиционного идеала, оставляющего на долю жен-
щины исключительно сексуальную функцию.
Вряд ли было бы особым преувеличением утверждать, что
в настоящее время с подобным конфликтом сталкивается каж-
дая женщина, отваживающаяся на то, чтобы сделать карьеру,
и в то же время не желающая расплачиваться за свою сме-
лость отречением от женственности. Обсуждаемый здесь кон-
фликт, таким образом, обусловлен изменившимся положени-
ем женщины и ограничен кругом тех женщин, кто приступает к
делу, следуя своему призванию, у кого есть особые интересы,
кто вообще стремится к независимому развитию личности.
Социологическое рассмотрение проблемы позволяет в пол-
ной мере осознать существование конфликтов такого рода, их
неизбежность, а также в самых общих чертах многочисленные
формы их проявления и их более отдаленные последствия. В
качестве примера приведем хотя бы то, что оно позволяет по-
нять, как складываются установки, разнообразие которых про-
стирается от одной крайности — полного отказа от женствен-
ности — до противоположной крайности — совершенного не-
приятия интеллектуальной и профессиональной деятельности.
Границы указанной области исследования очерчены следу-
ющими вопросами: почему в каждом конкретном случае конф-
ликт принимает именно такую, а не иную форму или почему его
разрешение достигается именно таким способом? Почему не-
которые женщины заболевают вследствие этого конфликта или
230
переживают заметную задержку в развитии своих потенциаль-
ных способностей? Какого рода предрасположенность со сто-
роны самого индивида необходима для подобного результата?
Каковы его возможные исходы? Там, где встает вопрос о судь-
бе отдельного человека, мы вступаем в область индивидуаль-
ной психологии, фактически даже психоанализа.
Наблюдения, которые я собираюсь предложить, навеяны не
социологическим интересом; в их основе лежат некоторые впол-
не определенные затруднения, встретившиеся в ходе психо-
анализа целого ряда женщин, что заставило меня подумать о
наличии особых факторов, ответственных за эти трудности.
Настоящее сообщение основано на результатах семи прове-
денных мною курсов психоаналитического лечения и ряда до-
полнительных случаев, знакомых мне по психоаналитическим
конференциям. У большинства этих пациенток вообще отсут-
ствовали ярко выраженные симптомы, у двух наблюдалась тен-
денция к совершенно нетипичной депрессии, а временами — к
ипохондрической2 тревоге; с двумя изредка случались присту-
пы, диагностированные как эпилептические. Но в каждом слу-
чае симптомы — если только они вообще имели место — зас-
лонялись определенными проблемами, связанными каждый раз
с отношением пациентки к мужчинам и к работе. Как это часто
случается, пациентки более или менее ясно ощущали, что эти
трудности проистекают из их личностных особенностей.
Однако уловить, какая именно проблема стоит за этими труд-
ностями, было отнюдь не простым делом. Первое впечатление
фиксировало лишь то, что для этих женщин отношения с муж-
чинами имели огромное значение, но что им так и не удавалось
установить удовлетворительные взаимоотношения на сколь-
нибудь длительный срок. Либо их попытки наладить отноше-
ния заканчивались полным провалом, либо имел место ряд не
более чем мимолетных связей, разорванных то ли мужчиной,
то ли самой пациенткой, — связей, помимо всего прочего, час-
то свидетельствовавших об определенном недостатке разбор-
чивости. Если же складывались более длительные и более глу-
бокие отношения, они в конце концов разбивались о какую-то
свойственную женщине установку или о ее поведение. Во всех
упомянутых случаях одновременно наблюдалась некая скован-
ность в сфере работы и других видов деятельности и более
или менее заметное оскудение интересов. До известной степе-
ни эти затруднения осознавались и были вполне очевидны, но
часто пациентка не отдавала себе отчета в них до тех пор, пока
анализ не извлекал их на свет божий.
231
И лишь после довольно длительной аналитической работы я
поняла, что в наиболее явных случаях центральная проблема
состоит не в каком-либо запрете на любовь, а в совершенно ис-
ключительном сосредоточении на мужчинах. Этими женщинами
как будто овладела единственная мысль: «Я должна иметь муж-
чину», — они оказались словно одержимы идеей, которой прида-
валось такое значение, что она поглощала собой любую другую
мысль, так что в сравнении с ней вся остальная жизнь казалась
тусклой, однообразной и никчемной. Способности и интересы,
которыми обладали большинство из них, либо вообще не имели
для них значения, либо утратили то значение, которое имели ког-
да-то. Другими словами, конфликты, подействовавшие на их от-
ношения с мужчинами, были налицо и их можно было бы в значи-
тельной степени ослабить, но подлинная-то проблема заключа-
лась не в том, что любовной жизни придавалось слишком малое
значение, а, напротив, в чрезмерном ее акцентировании.
В некоторых случаях скованность в работе впервые давала о
себе знать лишь в ходе психоанализа и продолжала нарастать,
тогда как одновременно с этим отношения с мужчинами улучша-
лись благодаря проведенному анализу тревоги, связанной с сек-
суальностью. Такая перемена по-разному оценивалась и пациен-
ткой, и ее близкими. С одной стороны, перемена рассматрива-
лась как проявление прогресса, как это было в случае с отцом
одной пациентки, выразившим удовлетворение от того, что его
дочь в результате психоанализа стала столь женственной, что
теперь хочет выйти замуж, утратив всякий интерес к учебе. С дру-
гой стороны, в ходе консультаций я постоянно сталкивалась с
жалобами на то, что та или иная пациентка благодаря психоана-
лизу добилась улучшения в отношениях с мужчинами, зато она
утратила в работе прежнюю продуктивность и умение, перестала
получать от нее удовольствие, и теперь она целиком охвачена
страстью общаться с мужчинами. Это дало пищу для размышле-
ний. Очевидно, подобная картина могла бы представлять собой
побочный продукт психоанализа, своего рода неудачу лечения.
Но ведь такой исход наблюдался лишь в случае с некоторыми, а
не со всеми женщинами. Какие предрасполагающие факторы обус-
ловливали тот или иной исход? Не было ли вообще в проблеме
этих женщин чего-то такого, что я упустила из виду?
Наконец, для всех этих пациенток была характерна еще одна
черта, более или менее бросающаяся в глаза, — страх не соот-
ветствовать норме. Подобная тревога проявлялась в сфере эро-
тизма, в отношении к работе или — в более абстрактной и рас-
плывчатой форме — как общее ощущение своего отличия от дру-
232
гих и собственной неполноценности, которое они относили на счет
врожденной, а потому и неизменной предрасположенности.
Проблема стала проясняться лишь постепенно, чему есть две
причины. С одной стороны, обрисованная выше картина в значи-
тельной мере воплощает собой наше традиционное представле-
ние о женщине в подлинном смысле слова, у которой нет иной
цели в жизни, кроме как окружать мужчину атмосферой преданно-
сти. Вторая трудность кроется в самом психоаналитике, который,
будучи убежден в важности любовной жизни, соответственно скло-
нен считать своей первейшей задачей устранение нарушений
именно в этой области. Поэтому он будет с радостью следовать
за пациентками, добровольно подчеркивающими важность этой
сферы, и заниматься теми проблемами, которые они ему препод-
носят. Если бы пациентка заявила ему, что величайшая мечта ее
жизни — путешествие на острова Южного моря и что она надеет-
ся на помощь психоаналитика в разрешении внутренних конфлик-
тов, стоящих на пути исполнения этого желания, психоаналитик,
естественно, задал бы вопрос: «Скажите, почему, собственно, это
путешествие имеет столь жизненно важное значение для вас?»
Сравнение, конечно же, неадекватное, ибо сексуальность действи-
тельно намного важнее поездки к Южным морям, но оно позволя-
ет показать, что наше умение осознать важность гетеросексуаль-
ного опыта, совершенно правильное само по себе, иной раз спо-
собно заслонить от нас невротическое преувеличение значения
этой сферы, ее чрезмерное выпячивание.
При рассмотрении под таким углом зрения становится ясно,
что эти пациентки воплощают в себе двойное противоречие. Их
чувство к мужчине в действительности так много вбирает в себя
— здесь я бы предпочла выразиться описательно: ему дается та-
кая воля, — что их оценка гетеросексуальных отношений как един-
ственно ценной вещи в жизни без сомнения является навязчивой
переоценкой. С другой стороны, их способности, дарования, ин-
тересы, их честолюбие и, соответственно, возможности достиг-
нуть чего-нибудь и получить удовлетворение от этого намного
больше, чем они предполагают. Таким образом, мы имеем дело
со смещением акцента с достижений или борьбы за достижения
на секс; насколько можно говорить об объективном в области цен-
ностей, настолько, конечно, то, что мы имеем здесь, есть объек-
тивное искажение ценностей. Ибо, хотя, согласно последним ана-
литическим исследованиям, секс — чрезвычайно важный, пожа-
луй, даже наиболее важный источник удовлетворения, но, конеч-
но же, не единственный и даже не самый надежный.
В ситуации перенесения3 на женщину-психоаналитика на всем
233
ее протяжении господствовали две установки: на конкуренцию и
на активное включение в отношения с мужчинами4. Каждое улуч-
шение, каждое продвижение вперед казалось им не их собствен-
ным прогрессом, а исключительно успехом психоаналитика. Одна
пациентка, подвергнутая дидактическому анализу, проецировала5
на меня мысль о том, что на самом-то деле я не собираюсь выле-
чивать ее или что я советую ей обосноваться в другом городе по-
тому, что боюсь конкуренции с ее стороны. Другая пациентка в
ответ на каждую правильную интерпретацию подчеркивала, что
ее способность к работе так и не улучшилась. Еще одна пациент-
ка взяла за правило замечать — стоило у меня возникнуть чув-
ству, будто налицо некоторый прогресс, — что она сожалеет о
том, что отнимает у меня столько времени. Отчаянные жалобы на
упадок духа просто прикрывали их настойчивое желание обеску-
ражить психоаналитика. Эти пациентки подчеркивали, что несом-
ненное улучшение в действительности следует отнести на счет
факторов, внешних по отношению к психоанализу, тогда как в
любом изменении к худшему повинен психоаналитик. Часто они
испытывали затруднения в ходе изложения свободных ассоциа-
ций®, потому что последнее означало для них уступку с их сторо-
ны и триумф психоаналитика, а значит, они помогли бы психоана-
литику добиться успеха. Одним словом, они хотели сказать, что
психоаналитик бессилен что-либо сделать. Одна пациентка шут-
ливо выразила это в следующей фантазии: будто бы она посели-
лась в доме напротив моего, а на моем доме повесила броский
плакат, указывающий на место ее проживания и снабженный над-
писью: «Вон там живет единственная хорошая женщина-психо-
аналитик».
Другая установка в процессе перенесения состоит в том, что,
как и в жизни, отношение к мужчинам выдвигается на первый план
и весьма часто преподносится в виде игры. В ней нередко фигу-
рируют один мужчина за другим, роль которых колеблется от про-
стого ухаживания до половой близости, и рассказы о том, что он
сделал или чего не сделал, любит ли он их или не оправдывает
надежд и чем они ему ответили, иной раз отнимают большую часть
сеанса и с неутомимостью растягиваются до мельчайших подроб-
ностей. То, что это — игра, причем игра с целью усилить сопро-
тивление, далеко не всегда выяснялось сразу. Временами паци-
ентка маскировала ее, стремясь показать, что удовлетворитель-
ные отношения с мужчиной, имеющие, пожалуй, жизненно важ-
ное значение для нее, развиваются своим чередом, — стремле-
ние, согласующееся со сходно направленным желанием со сто-
роны психоаналитика. Мысленно возвращаясь в прошлое, могу
234
сказать, однако, что более точные знания о своеобразии проблем
этих пациенток и о специфике их реакции перенесения позволя-
ет, как правило, видеть их игру насквозь и тем самым заметно
ограничить их притворство.
В подобных проявлениях активности на первый план выходят
три рода тенденций. Их можно описать следующим образом.
1) . «Я боюсь попасть в зависимость от тебя как женщины,
как образа матери. Поэтому мне надо всячески избегать привя-
зывать себя к тебе с помощью чувства любви. Ибо любовь есть
зависимость. А раз так, избегая этого, я должна постараться
найти своим чувствам другое приложение — мужчину». Так,
одной пациентке, определенно принадлежавшей к обсуждае-
мому типу, в период психоаналитического лечения приснилось,
будто она пытается прийти на сеанс психоанализа, но вместо
этого убегает с мужчиной, которого увидела в комнате ожида-
ния. Подобная настороженность часто рационализируется7 в
мысль о том, что раз психоаналитик не ответит взаимностью на
ее любовь, то бесполезно давать волю своим чувствам.
2) . «Лучше уж я поставлю тебя в зависимость от меня (от
любви ко мне). Поэтому я ухаживаю за тобой и стараюсь возбу-
дить в тебе ревность тем вниманием, которое я оказываю муж-
чинам». Здесь выражена глубоко укоренившаяся, по большей
части не совсем осознанная уверенность в том, что ревность
— великолепное средство вызвать любовь.
3) . «Ты завидуешь тому, что я поддерживаю отношения с муж-
чинами; фактически всевозможными способами ты пытаешься
помешать мне иметь их и даже не хочешь, чтобы я привлекатель-
но выглядела. Но я во что бы то ни стало докажу тебе, что как раз
все это я могу». Готовность психоаналитика помочь в принципе
допускается только на интеллектуальном уровне, а иной раз нет
даже и этого; когда же в конце концов лед недоверия бывает сло-
ман, бросается в глаза искреннее удивление по поводу того, что
кто-то действительно хочет помочь человеку добиться счастья в
этой сфере. С другой стороны, даже при наличии сверхдоверия
на интеллектуальном уровне истинная недоверчивость и подлин-
ная тревога пациентки, как и ее гнев на психоаналитика, вырыва-
лись наружу всякий раз, когда попытка установить контакт с пси-
хоаналитиком терпела неудачу. Иногда этот гнев почти паранои-
дален по своему характеру, и суть его сводится к тому, что именно
психоаналитик несет ответственность за то или иное событие и
что он даже активно ему способствовал.
Осознание подобных особенностей вводит нас в искушение
допустить, что ключ к такому поведению с мужчинами лежит в
235
сильной и в то же время внушающей женщине ужас гомосексу-
альности, которая и служит причиной патологического бегства
к мужчине. Под гомосексуальностью подразумевается здесь
«истинно мужское поведение», для которого попытка поставить
как мужчин, так и женщин в зависимость от себя — это всего
лишь способ его осознанного выражения. Тем самым стала
понятной характерная беспринципность, неразборчивость во
взаимоотношениях обследуемых пациенток с мужчинами. Двой-
ственное отношение к женщинам, неизменно характерное для
гомосексуальности, объясняло бы необходимость отхода от нее
и бегства к мужчинам, как, впрочем, и недоверие, тревогу и гнев,
проявленные по отношению к женщине-психоаналитику, коль
скоро последняя играет роль матери.
Сначала клинические данные совершенно не противоречи-
ли такой интерпретации. В сновидениях мы встречаем отчет-
ливо выраженное желание быть мужчиной, а в жизни мужские
образцы поведения представлены в разнообразно замаскиро-
ванных формах. Весьма характерен тот факт, что в определен-
ных случаях такие желания энергично отрицаются, поскольку
женщинам представляется, что быть мужчиной и быть гомосек-
суалистом — одно и то же. Рудименты гомосексуально окра-
шенных отношений почти всегда присутствуют в какой-нибудь
период жизни. То, что подобные взаимоотношения не развива-
ются дальше рудиментарной стадии, вполне согласуется с ра-
нее предложенной интерпретацией, как, впрочем, и тот факт,
что в большинстве случаев дружеские отношения между жен-
щинами играют поразительно малую роль. Все эти феномены
можно было бы успешно рассматривать в качестве мер защи-
ты от явной гомосексуальности.
Однако не может не поразить открытие того обстоятельства,
что во всех этих случаях интерпретация, основанная на допу-
щении бессознательных гомосексуальных наклонностей и бег-
стве от них, остается совершенно неэффективной в терапевти-
ческом отношении. Значит, должна быть какая-то другая, бо-
лее правильная интерпретация. Пример из ситуации перене-
сения предлагает ответ3.
Одна пациентка в начале лечения неоднократно присылала
мне цветы, сначала анонимно, а потом открыто. Мое первоначаль-
ное толкование, что она ведет себя как мужчина, ухаживающий за
женщиной, не изменило ее поведения, хотя она и приняла его со
смехом. Мое второе толкование, согласно которому подарки пред-
назначались в качестве компенсации за обильные проявления
агрессивности, также не возымело действия. Вместе с тем карти-
236
на изменилась как по мановению волшебной палочки, когда у па-
циентки возникли ассоциации, недвусмысленно показывающие ее
уверенность, что с помощью подарков можно поставить человека
в зависимость. Последовавшая затем фантазия выявила стоящее
за этим желанием более глубокое деструктивное содержание. По
ее словам, она хотела бы быть моей служанкой и все делать для
меня наилучшим образом. Так я стала бы зависеть от нее, полно-
стью доверять ей, и тогда однажды она подложила бы мне яду в
кофе. Она подвела итог своей фантазии, абсолютно типичной для
этой группы людей, следующей фразой: «Любовь — это способ
убийства». Приведенный пример особенно наглядно раскрывает
характерную для всей этой группы установку. Поскольку сексуаль-
ные импульсы по отношению к женщинам воспринимаются осоз-
нанно, они зачастую действительно переживаются как настоящее
преступление. Коль скоро психоаналитик воплощает собой образ
матери или сестры, инстинктивная установка при перенесении
оказывается недвусмысленно дестуктивной, так что цель ее со-
стоит в господстве и разрушении; другими словами, последняя
деструктивна, но несексуальна. Поэтому термин «гомосексуаль-
ный» вводит в заблуждение, ибо под гомосексуальностью обычно
подразумевается установка, в которой сексуальные цели хотя и
смешаны с деструктивными элементами, все-таки направлены на
партнера того же пола. В настоящем случае, однако, деструктив-
ные импульсы слишком непрочно скомбинированы с либидиноз-
ными9. Привнесенные сюда сексуальные элементы постигает та
же участь, что и в период полового созревания: удовлетворитель-
ные отношения с мужчиной невозможны по причинам внутренне-
го характера, поэтому остается некоторое количество несвязан-
ного либидо, которое можно направить на женщин. Как я покажу
дальше, в силу ряда причин неподходящими оказываются все
прочие выходы для либидо, такие как работа или аутоэротизм10. В
качестве позитивного момента во влечении к другим женщинам
вдобавок наблюдается еще и поворот, — правда, безуспешный
во всех этих случаях, — к поискам мужского начала в себе, а так-
же попытка обезвредить деструктивные импульсы с помощью ли-
бидинозных уз, впрочем, столь же безуспешная. Такая комбина-
ция факторов отчасти объясняет тревогу в связи с гомосексуаль-
ностью: почему получается так, что в подобных случаях сексуаль-
ные, нежные или хотя бы дружеские чувства не направлены в
сколько-нибудь значительной степени на женщин.
Однако даже беглый взгляд на женщин, развитие которых
шло в указанном направлении, немедленно вскрывает неадек-
ватность подобного объяснения. Ибо, хотя склонность к враж-
237
дебному отношению к женщинам откровенно и в изобилии пред-
ставлена в этих группах (что прослеживается как в ходе пере-
несения, так и в самой их жизни), те же самые склонности в не
меньшей степени можно обнаружить и у женщин с бессозна-
тельной гомосексуальностью (гомосексуальностью в смысле
только что данного определения). Поэтому связанная с такими
склонностями тревога не может быть решающим фактором. Мне
скорее представляется, что у женщин, развитие которых пошло
в гомосексуальном направлении, решающим фактором высту-
пает очень ранний и далеко зашедший отказ от мужчин — не-
важно, по каким причинам; так что эротическое соперничество
с другими женщинами у обследуемых более или менее отхо-
дит на задний план, в результате чего у них наблюдается не
только соединение сексуального и деструктивного импульсов,
но с не меньшей частотой и любовь, с лихвой компенсирующая
деструктивные склонности, что, впрочем, случается и среди
представительниц обсуждаемой группы.
В том типе женщин, который мы имеем в виду, подобная
сверхкомпенсация либо вовсе не имеет места, либо не слиш-
ком значима; в то же время мы находим не только то, что со-
перничество с женщинами упорно продолжается, но и то, что
оно в действительности резко обостряется, поскольку они не
отказались от цели борьбы (окрашенной, как в последнем слу-
чае, огромной ненавистью), т. е. от завоевания мужчины. Та-
ким образом, налицо тревога, связанная с ненавистью и стра-
хом возмездия, но отсутствует побудительная сила, чтобы пре-
кратить ее: на самом деле скорее наблюдается заинтересован-
ность в том, чтобы сохранить ее. Колоссальная ненависть к
женщинам, порожденная соперничеством, разыгрывается в
ситуации перенесения в иных сферах, нежели эротика, но со-
вершенно ясно представлена и в эротической сфере в форме
проекции. Ибо если основное чувство заключается в том, что
женщина-психоаналитик стоит на пути отношений пациентки с
мужчинами, вне всяких сомнений она наводит на мысль ис-
ключительно о запрещающей матери, в особенности о ревную-
щей матери или сестре, которые не потерпят, чтобы пациентка
совершенствовалась или имела успех как женщина.
Только на этой основе можно полностью понять, зачем паци-
ентка в знак противодействия сталкивает мужчину с женщиной-
психоаналитиком. Намерение состоит в том, чтобы во что бы то
ни стало продемонстрировать ревнивой матери или сестре, что
пациентка способна иметь или заполучить мужчину. Но это воз-
можно только ценой нечистой совести или тревоги. Отсюда и про-
238
истекают явные или скрытые реакции гнева на любую фрустра-
цию11. Борьба разыгрывается подспудно и выглядит примерно так:
когда психоаналитик настаивает на необходимости анализа, вме-
сто того чтобы предоставить пациентке возможность реализовать
свои отношения с мужчиной, это бессознательно истолковывает-
ся как запрет, как противодействие со стороны психоаналитика.
Если психоаналитик при случае указывает на то, что без анализа
попытки установить взаимоотношения с мужчиной ни к чему хоро-
шему не приведут, для пациентки это эмоционально означает по-
вторную попытку матери или сестры ударить по женскому само-
любию, как если бы психоаналитик сказала пациентке: ты слиш-
ком мала, или слишком незначительна, или недостаточно привле-
кательна; ты не сможешь привлечь или удержать мужчину. Впол-
не понятно, что реакция пациентки — продемонстрировать свои
возможности. Если пациентки помоложе, их ревность прямо вы-
ражается в подчеркивании собственной молодости и более зре-
лого возраста психоаналитика примерно в такой форме, что, мол,
психоаналитик слишком стара, чтобы понять, что для девушки
вполне естественно нуждаться в мужчине больше, чем во всем
прочем, и что это должно быть для нее гораздо важнее, чем пси-
хоанализ. Нередко заново разыгрывается семейная ситуация, т.
е. повторяется Эдипов комплекс12, причем в почти неизменном
виде, как, например, когда пациентка чувствует, что ее отношение
к мужчине — предательство по отношению к психоаналитику.
При перенесении, как всегда, наблюдается особенно ясный,
не подвергшийся цензуре13 вариант того, что имеет место во всей
остальной жизни пациентки. Пациентка почти всегда стремится
завоевать мужчину, привлекательного для других женщин или
связанного с ними какими-то узами, часто совершенно безотноси-
тельно к его прочим качествам. Но когда налицо серьезная трево-
га, именно на такого человека налагается абсолютное табу. Дело
может зайти настолько далеко, как в одном случае, что все муж-
чины окажутся под запретом, ибо в конечном счете любого мужчи-
ну наверняка придется отнимать у какой-нибудь женщины. Другая
пациентка, первоначально соперничавшая со старшей сестрой,
после первой половой близости видела тревожный сон, в кото-
ром ей снилось, будто сестра с угрозами гоняется за нею по ком-
нате. Формы, которые способно принимать патологически преуве-
личенное соперничество, настолько хорошо известны, что нет нуж-
ды вдаваться здесь в дальнейшие подробности. То, что значи-
тельная доля эротического сдерживания и фрустрации порожда-
ется тревогой, связанной с соперничеством деструктивного типа,
— факт столь же хорошо известный.
239
Но главный вопрос таков: что именно придает установке на
соперничество столь колоссальное усиление и столь ярко вы-
раженный деструктивный характер?
В предыдущих историях женщин есть одно обстоятельство,
поражающее своим постоянством и тем, сколь заметное воздей-
ствие оно оказывает. Все эти женщины в детстве довольствова-
лись вторым местом в соревновании с мужчиной (отцом или бра-
том). С заметной частотой — в семи случаях из тринадцати, —
помимо всего прочего, была еще и старшая сестра, имевшая воз-
можность разнообразными средствами завладеть местом под
солнцем, т. е. пользоваться расположением отца или в одном
случае — старшего брата, в другом — младшего. За исключением
одного случая, когда намного более старшая сестра совершенно
явно была любимицей отца и, очевидно, ей не приходилось пред-
принимать никаких особых усилий, чтобы помешать младшей об-
ратить на себя его внимание, анализ выявлял ужасное негодова-
ние против этих сестер. Гнев концентрировался вокруг двух пунк-
тов. Он может обратиться на женское кокетство, с помощью кото-
рого сестра преуспела в завоевании отца, брата или — позже —
других мужчин. В этих случаях гнев настолько велик, что — как
выражение протеста — он еще долгое время мешает самой паци-
ентке развиваться в этом направлении в том смысле, что она пол-
ностью отрекается от женских уловок; так, она старается не но-
сить броской одежды, воздерживается от танцев и вообще от уча-
стия во всем, связанным с областью эротики. Вторая разновид-
ность гнева касается враодебного отношения сестры к пациент-
ке, и истинная его величина угадывается лишь постепенно. Если
свести его к простой формуле, можно выразиться так: старшие
сестры запугали младших частично путем прямых угроз, т. е. ука-
зывая на то, что они в состоянии воздействовать на них благода-
ря большей физической силе и большему духовному развитию,
частично тем, что высмеивают все усилия младших сестер быть
эротически привлекательными, частично — что наверняка имело
место в трех случаях, а возможно, и в четырех — тем, что ставят
младших сестер в зависимость от себя с помощью сексуальных
уловок. Последний способ, как нетрудно догадаться, оставил осо-
бенно глубокую печать гнева, поскольку он сделал младших де-
тей беззащитными — частью из-за приобретенной сексуальной
зависимости, частью из-за чувства вины. Именно в таких случаях
можно было также найти наиболее явную склонность к гомосексу-
альности в полном смысле этого слова. В одном из подобных слу-
чаев мать была чрезвычайно привлекательной женщиной, окру-
женной толпой знакомых мужчин, и держала отца в абсолютной
240
зависимости от себя. В другом случае предпочтение отдавалось
не только сестре: у отца была любовная связь с жившей в доме
родственницей, а по всей вероятности, и с другими женщинами.
Еще в одном случае все еще молодая и необычайно красивая
мать была абсолютным центром внимания со стороны как отца,
так и сыновей, и самых разных мужчин, часто бывавших в доме. В
этом последнем случае положение, помимо всего прочего, ослож-
нялось еще и тем, что девочка с 5 до 9 лет имела интимную сексу-
альную связь с братом несколькими годами старше ее, хотя тот
был любимцем матери и по-прежнему испытывал большую при-
вязанность к ней, чем к сестре. Больше того, в период наступле-
ния половой зрелости именно из-за матери он вдруг прервал вза-
имоотношения с сестрой, по крайней мере в том, что касалось их
сексуальной стороны. Еще в одном случае отец приставал к паци-
ентке с тех пор, как той исполнилось четыре года, с сексуальными
домогательствами, которые по мере приближения половой зре-
лости становились все откровеннее по своему характеру. В то же
время он не только оставался чрезвычайно зависимым от мате-
ри, получавшей знаки внимания со всех сторон, но, сверх того,
был отнюдь не равнодушен к чарам других женщин, так что у де-
вочки сложилось впечатление, что она просто игрушка в руках отца,
которую тот отбрасывает при каждом удобном случае или когда
на сцене появляются взрослые женщины.
Таким образом, все эти девочки на протяжении всего дет-
ства приобретали опыт острого соперничества за внимание
мужчины, либо безнадежного с самого начала, либо выливше-
гося в конце концов в их поражение. Поражение в попытке под-
держать отношения с отцом — это, конечно, типичная судьба
девочки в семье. Но в перечисленных случаях она вызывает
особые и типичные последствия благодаря тому, что соперни-
чество усиливается либо из-за абсолютного эротического гос-
подства в данной ситуации матери или сестры, либо из-за того,
что отец или брат пробуждают у девочки специфические иллю-
зии. Здесь действует дополнительный фактор, к значению ко-
торого я вернусь в другой связи. В большинстве подобных слу-
чаев сексуальное развитие получило более резкий, сильный
толчок, чем обычно, в силу чересчур рано пережитого сексу-
ального возбуждения, вызванного другими людьми или обстоя-
тельствами. Преждевременный опыт генитального возбужде-
ния не только приводит к тому, что генитальная сфера выдви-
гается на гораздо более заметное место; он также закладыва-
ет основание того, чтобы раньше и полнее инстинктивно оце-
нивалась важность борьбы за овладение мужчиной, причем все
241
это в гораздо большей степени, чем физическое удовольствие,
проистекающее из других исгочников (оральный, анальный или
мышечный эротизм).
В том, что подобная борьба в результате привносит посто-
янно действующую деструктивную установку на соперничество
с женщинами, проявляется та же самая психология, что и в си-
туации любого соревнования: побежденный долго сердится на
победителя, страдает от нанесенного его самолюбию удара, а
значит, оказывается, с психологической точки зрения, в менее
благоприятном положении в последующих соревновательных
ситуациях и в конце концов почувствует, осознанно или бессоз-
нательно, что его единственный шанс на успех заключается в
смерти противника. Точно такие же последствия можно усмот-
реть и в обсуждаемых случаях: это и чувство подавленности, и
постоянное ощущение незащищенности в том, что касается
женского самолюбия, и глубокий гнев на более удачливых со-
перниц. Такое положение имеет место во всех случаях, а в ре-
зультате — либо стремление частично или полностью избежать
соперничества с женщинами или внутренний запрет на него,
либо, наоборот, навязчивые попытки соперничества в невооб-
разимых размерах, и чем большее поражение терпит чувство,
тем решительнее будет жертва в вопросе о смерти соперницы,
как бы говоря: я смогу быть свободной, только когда ты мертва.
Ненависть к победившей сопернице может разрешаться од-
ним из двух способов. Если она остается в значительной мере
предсознательной14, вина за провал в эротике возлагается на дру-
гих женщин. Если она вытеснена глубже, причину неудачи паци-
ентка ищет в собственной личности; возникающее при этом мучи-
тельное недовольство собой соединяется с чувством вины, беру-
щим начало в вытесненной ненависти. При перенесении часто
можно отчетливо наблюдать не только то, как одна установка за-
меняет другую, но и как подавление одной автоматически усили-
вает другую. Если подавляется гнев на мать или сестру, у пациен-
тки возрастает чувство вины; если пациентка меньше упрекает
себя, ее гнев на других людей бьет ключом. Кто-то должен нести
ответственность за неудачу: если не я, то кто-то другой; если не
другие, тогда я. Из этих двух установок гораздо сильнее вытесня-
ется та, которая связана с признанием собственной вины.
Разъедающее душу сомнение насчет того, не сама ли она ви-
новата в том, что у нее нет удовлетворяющих ее отношений с муж-
чинами, как правило, в ходе психоанализа не сразу проявляется
именно в такой форме, а скорее выражается в общей убежденно-
сти, что дела идут не так, как следовало бы; пациентки чувствуют
242
и всегда чувствовали тревогу за то, все ли у них в «норме». Иног-
да тревога рационализируется в опасение, что у них нездоровое
телосложение или с организмом не все в порядке. Временами
своеобразной защитой от подобных сомнений становится чрез-
мерное выпячивание своей нормальности. Если ее подчеркивают
в защитных целях, то на психоанализ при этом часто смотрят как
на нечто постыдное, поскольку очевидно, что не все идет так, как
должно бы; соответственно пациентки стараются держать в тай-
не^ что посещают психоаналитические сеансы. Умонастроение
одной и той же пациентки может шарахаться из одной крайности
в другую: от безнадежности от того, что даже психоанализ не в
состоянии изменить столь серьезное неблагополучие, до проти-
воположной уверенности в том, что все хорошо и поэтому они не
нуждаются в психоанализе.
Чаще всего такого рода сомнения предстают в сознании паци-
ентки в виде убеждения в том, что она уродлива и поэтому не
может быть привлекательной для мужчин. Подобное убеждение
совершенно не зависит от реального положения вещей; его мож-
но обнаружить, например, даже у девушек необычайно хорошень-
ких. Это чувство связано с некоторыми действительными или во-
ображаемыми дефектами: прямые волосы, большие руки или ноги,
слишком полная фигура, слишком большой или слишком малень-
кий рост, возраст или дурной цвет лица. Подобная самокритич-
ность неизменно сопровождается глубоким чувством стыда. Одна
пациентка, например, некоторое время волновалась по поводу
своих ног; она спешила в музеи, чтобы сравнить свои ноги с нога-
ми статуй, чувствуя, что ей пришлось бы покончить с собой, если
бы довелось обнаружить, что у нее уродливые ноги. Другая паци-
ентка не могла понять в свете собственных переживаний, почему
ее муж не умирает со стыда из-за своих скрюченных пальцев на
ногах. Еще одна неделями постилась из-за того, что ее брат по-
считал ее руки слишком толстыми. В некоторых случаях объек-
том переживания становилось платье; мысль заключалась в том,
что нельзя быть привлекательной без красивой одежды.
В попытке совладать с мучительными мыслями платье иг-
рает очень важную роль, впрочем, не всегда успешно, посколь-
ку сомнения вторгаются и в эту сферу и превращают ее в ис-
точник постоянного огорчения. Все становится нестерпимым:
если предметы одежды не совсем подходят друг к другу, если
платье полнит, если оно кажется слишком длинным или слиш-
ком коротким, слишком свободным или слишком элегантным,
чересчур броским, слишком молодящим или недостаточно со-
временным. Соглашаясь с тем, что одежда имеет большое зна-
243
чение для женщин, в данном случае я говорю только о том, что
здесь вступают в силу совершенно неуместные аффекты —
стыд, неуверенность, даже гнев. У одной пациентки, например,
была привычка рвать платье, если ей казалось, что оно полнит
ее; гнев других направлялся на портного.
Другая попытка защититься выражается в желании быть муж-
чиной. «Как женщина я — ничто, — сказала одна из таких пациен-
ток. — Было бы куда лучше, если бы я была мужчиной», — и со-
проводила это замечание сугубо мужскими жестами. Третье и наи-
более важное средство защиты состоит в том, что пациентка все-
таки доказывает, что она способна привлечь мужчину. И вновь
здесь мы сталкиваемся с тем же набором эмоций. Остаться без
мужчины, никогда не связываться ни с кем из них, остаться дев-
ственницей, не выходить замуж — все это вещи постыдные, по-
буждающие людей смотреть на тебя свысока. Иметь мужчину —
будь то поклонник, друг, любовник или муж — вот доказательство
того, что у тебя все в «норме». Отсюда безумная погоня за мужчи-
ной. В сущности последний должен отвечать единственному тре-
бованию — быть мужчиной. Если у него есть другие качества, уси-
ливающие нарциссическое16 удовлетворение женщины, тем луч-
ше. Однако можно продемонстрировать поразительную неразбор-
чивость с ее стороны, броско контрастирующую с уровнем ее зап-
росов в других отношениях.
Но и эта попытка, как и та, что связана с платьем, тоже оста-
ется безуспешной, во всяком случае безуспешной в том, что
касается возможности что-либо доказать. Ибо даже когда та-
ким женщинам удается добиться того, чтобы мужчины один за
другим влюблялись в них, они умудряются изыскивать доводы,
обесценивающие их успех, —доводы вроде следующих: «Ря-
дом с этим мужчиной просто не было другой женщины, в кото-
рую можно было бы влюбиться», или «Не так уж он значите-
лен», или «Что бы там ни было, я вынудила его к этому», или
«Он любит меня потому, что я умна, или потому, что я могу ему
в чем-то пригодиться».
В первую очередь психоанализ вскрывает тревогу по пово-
ду сексуальных органов,, причем ее содержанием является воп-
рос, не повредила ли себе женщина мастурбацией, не порани-
ла ли себя таким образом. Часто подобные страхи находят
выражение в мысли о том, что девственная плева разорвана и
что вследствие мастурбации женщина не способна иметь де-
тей16. Под давлением тревоги мастурбация, как правило, пол-
ностью пресекается, а всякое воспоминание о ней вытесняет-
ся; во всяком случае заявление о том, будто бы мастурбации
244
никогда не было, вполне типично. В тех не слишком частых слу-
чаях, когда мастурбации предаются в более поздний период
жизни, вслед за ней приходит тяжелое чувство вины.
Существенную основу столь крайней формы защиты от ма-
стурбации можно найти в сопровождающих ее откровенно са-
дистских фантазиях о том, как какой-то женщине всевозможны-
ми способами причиняют вред: то ее сажают в тюрьму, то уни-
жают, то мучают, то — и это особенно часто — ей калечат по-
ловые органы. Последняя из названных фантазий подвергает-
ся наиболее сильному вытеснению, но, видимо, в динамичес-
ком плане она является существенным элементом. Насколько
мне позволяет судить опыт, такая фантазия никогда не выра-
жается прямо, даже если онанистские фантазии пропитаны
жестокостями иного рода. Однако ее можно реконструировать
по следующим данным: в случае с пациенткой, рвавшей одеж-
ду, если ей казалось, что та ее полнит, было ясно, во-первых,
что подобное поведение равноценно онанизму; во-вторых, что
впоследствии она чувствует себя так, как если бы совершила
убийство, следы которого ей приходится заметать; дальше, что
полнота означает для нее беременность и напоминает ей бе-
ременность матери (когда ей самой было пять лет); затем по-
рождает мысль о том, что при беременности у женщины-психо-
аналитика наверняка что-то разорвалось внутри. И наконец,
пока она рвет платье, у нее невольно возникает чувство, как
если бы она раздирала половые органы матери.
Другая пациентка, полностью преодолевшая привычку к мас-
турбации, испытывая боль во время менструации, чувствовала
себя так, как будто бы ей вырывали внутренности. Она испытыва-
ла сексуальное возбуждение, когда слышала об аборте; она при-
помнила, что, будучи ребенком, думала, будто мужчина вытаски-
вает что-то из жены с помощью вязальной спицы. Ее возбуждали
сообщения об изнасилованиях и убийствах. Самые разные сно-
видения содержали в себе фантазии на тему о том, как некая жен-
щина ранит или оперирует половые органы девушки, так что они
истекают кровью. Однажды такой случай произошел с девушкой в
исправительном заведении по вине одной из учительниц; то же
самое пациентка хотела бы проделать с психоаналитиком или
очень уж ненавистной матерью, поменявшись с ними местами.
Вывод о наличии деструктивных импульсов у других паци-
енток можно сделать по сходно проявляющемуся страху реп-
рессалий, т. е. по преувеличенной тревоге по поводу того, как
бы каждая женская сексуальная функция не оказалась болез-
ненной и кровавой, особенно дефлорация и роды.
245
Короче говоря, со всей очевидностью обнаруживается, что в
бессознательном все еще действуют те самые деструктивные
импульсы, которые в раннем детстве направлялись против мате-
ри и сестры, причем действуют в неизменной форме и с не мень-
шей силой. Мелани Клейн придавала особое значение этим им-
пульсам. Приняв их во внимание, нетрудно поверить, что именно
усиленное, распаленное чувство соперничества не позволило
пациенткам успокоиться. Изначальные порывы, направленные
против матери, имеют следующий смысл: у тебя не должно быть
половых сношений с моим отцом; ты не должна иметь детей от
него; если же ты это делаешь, тебе будет нанесено такое повреж-
дение, что ты больше не сможешь этого делать и станешь ни для
кого не опасной; или — что подробно раскрывается дальше — ты
будешь казаться всем мужчинам отвратительной и отталкиваю-
щей. Но в соответствии с неумолимым законом возмездия, прева-
лирующим в бессознательном, это приводит в результате к точно
таким же страхам. Так, если я желаю тебе вреда и мысленно на-
ношу его тебе в своих фантазиях о мастурбации, мне надо опа-
саться, как бы то же самое не приключилось со мной; к тому же
мне приходится бояться еще и того, что то же самое произойдет
со мной, окажись я в положении моей матери, когда я надумала
причинить ей боль и вред. И в самом деле, в подобных случаях
дисменорея17 развивается именно тогда, когда пациентки начина-
ют проигрывать идею сексуальных взаимоотношений. Больше того,
иногда развивающаяся в это время дисменорея совершенно осоз-
нанно и явно рассматривается как наказание за сексуальные же-
лания, о которых идет речь. В других случаях страхи пациентки
имеют менее специфический характер, проявляющийся главным
образом в том, что они содействуют намерению наложить запрет
на половые сношения.
Тревога по поводу возмездия отчасти, как только что указа-
но, относится к будущему, но отчасти и к прошлому, как в сле-
дующем примере. «Поскольку я пережила деструктивные им-
пульсы в процессе мастурбации, со мной произошло то же са-
мое; я пострадала из-за того же, из-за чего и она, или— как
далее развита эта мысль — я столь же отвратительна, как и
она». Эта зависимость была полностью осознана и высказана
одной пациенткой, у которой действительно имевшие место
сексуальные домогательства со стороны отца породили нео-
бычайно сильное чувство соперничества, так что до анализа
она едва осмеливалась смотреться в зеркало, поскольку счи-
тала себя уродливой, хотя на самом деле была несомненно
хорошенькой. Когда ее конфликты с матерью были проработа-
246
ны и заново пережиты в ходе психоанализа, в момент высво-
бождения аффектов ее собственное отражение в зеркале по-
казалось ей образом матери.
Деструктивные импульсы в отношении мужчин присутствуют в
каждом случае. В сновидениях они предстают как побуждения к
кастрации, в жизни — в разнообразных уже знакомых нам формах
желания нанести вред или же в форме защиты от подобных им-
пульсов. Очевидно, однако, что порывы, направленные против
мужчин, почти не связаны с мыслью о ненормальности, их обна-
ружение в ходе психоанализа протекает обычно с незначитель-
ным сопротивлением и совершенно не меняет картины в целом.
Вместе с тем тревога исчезает по мере обнаружения и проработ-
ки деструктивных влечений, направленных против женщин (мате-
ри, сестры, психоаналитика), и, наоборот, продолжает оставаться
неизменной до тех пор, пока избыток тревоги препятствует обуз-
данию связанного с этими влечениями тяжелого чувства вины.
Установленные здесь механизмы защиты, появление которых я
связала с сопротивлением психоаналитику, — это защита от чув-
ства вины примерно с таким значением: я никоим образом не по-
вредила себе, так уж я устроена. Одновременно это годится и для
того, чтобы жаловаться либо на судьбу за то, что человек создан
так, а не иначе; либо на унаследованную предрасположенность,
данную раз и навсегда; либо — как в двух случаях — на сестру,
что-то сделавшую с половыми органами пациентки; либо на при-
теснение в детстве, компенсацию за которое пациентка так и не
получила. Здесь ясно видно, что функция, которую выполняют эти
жалобы, и причина их сохранения заключаются в защите пациен-
тки от чувства вины.
Первоначально я предполагала, что пациентки носятся с
мыслью о ненормальности из-за иллюзии о наличии у них муж-
ского начала, иллюзии, сопутствующей чувству досады на то,
что благодаря мастурбации утрачен либо сам пенис, либо ве-
роятность того, что он вырастет. Я считала, что погоня за муж-
чиной обусловлена частично вторичным чрезмерным акценти-
рованием собственной женственности, частично желанием за-
получить мужчину хотя бы как собственное дополнение, раз уж
самой нельзя быть мужчиной. Но исходя из динамики событий,
описанной выше, я пришла к убеждению, что фантазии о мужс-
ком начале вовсе не представляют собой динамически действу-
ющей силы, а просто выражают вторичные тенденции, коре-
нящиеся в соперничестве с описанными выше женщинами, бу-
дучи в то же время либо обвинением, так или иначе рациона-
лизированным, в адрес то ли несправедливой судьбы, то ли
247
матери за то, что пациентка не родилась мужчиной, либо же
выражением потребности создать в сновидениях или фантази-
ях средства избежать мучительных женских конфликтов.
Бывают, конечно, случаи, в которых приверженность иллю-
зии, будто пациентка является мужчиной, все-таки играет ди-
намическую роль, но у этих случаев, по-видимому, совершенно
иная структура, поскольку в них была представлена ярко выра-
женная идентификация с определенным человеком, чаще все-
го, с отцом или братом, на основе чего и происходит развитие в
гомосексуальном направлении или складывается нарциссичес-
кая установка и ориентация.
Чрезмерное внимание к взаимоотношениям с мужчинами имеет
своим источником — насколько мы успели обсудить до сих пор —
не какую-то необычайную силу сексуального импульса, а факто-
ры, лежащие вне сферы взаимоотношений между мужчинами и
женщинами, а именно: стремление восстановить ущемленное
самолюбие и бросить открытый вызов победившей сопернице.
Итак, возникает необходимость исследовать, играет ли жажда
сексуального удовлетворения существенную роль в погоне за муж-
чиной и если да, то до какой степени. То, что на уровне сознания
стремление именно таково, — это безусловно, но верно ли это
также и с инстинктивистской точки зрения?
Весьма существенно не упустить из виду в данной связи того
важного обстоятельства, что к такому удовлетворению стремятся
не с обычным энтузиазмом, но с явно и бесспорно преувеличен-
ным рвением. Подобный настрой временами отчетливо просту-
пал на сознательном уровне, тем не менее сначала я склонялась
к его недооценке из-за силы внутренних запретов в сексуальной
сфере, с одной стороны, а с другой — из-за мощного порыва ко
всему мужскому, проистекающему из других источников; впослед-
ствии я стала рассматривать обсуждаемую установку как в значи-
тельной мере рационализацию, призванную скрывать бессозна-
тельные мотивы и представлять желание иметь мужчин как нечто
«вполне нормальное и естественное». Теперь уже не вызывает
сомнений, что подобный акцент и в самом деле служит этим це-
лям; и здесь мы находим подтверждение старого изречения, что в
некотором смысле пациент всегда прав. Но даже если учесть ес-
тественное желание полового удовлетворения и с должным вни-
манием отнестись к внесексуальным элементам, все-таки налицо
избыток сексуального желания, требующегося для гетеросексу-
ального сношения. Такое впечатление основано на том, что если
для указанных женщин это был в сущности всего лишь протест
против женщин, с одной стороны, и самоутверждение («нарцис-
248
сическая компенсация») — с другой, было бы нелегко объяснить
то, что в действительности, часто того не сознавая и, конечно,
противореча своей осознанной установке, они страстно ищут сек-
суального контакта с упомянутым партнером. Нередко обнаружи-
вается, что они буквально лелеют мысль о том, что без этого они
не в состоянии поддерживать свое здоровье и преуспевать в ра-
боте. Эта рационализация связана с наполовину усвоенной пси-
хоаналитической точкой зрения, с использованием какой-либо
теории о роли гормонов или же просто со свойственными мужс-
кой идеологии18 представлениями о вреде воздержания. Насколько
половая близость важна для них, видно по тем усилиям, которые,
как бы по-разному они ни обусловливались в других отношениях,
имеют общий знаменатель, состоящий в стремлении гарантиро-
вать себе половой контакт, т. е. не оказаться в таком положении,
когда возможность контакта неожиданно пресекается. Усилия та-
кого рода реализуются тремя путями, внутренне предельно раз-
ными, тем не менее взаимозаменяемыми, поскольку они обязаны
своим происхождением лежащей в их основе общей мотивации:
это фантазии на тему проституции, страстное желание выйти за-
муж и желание быть мужчиной. Фантазии на тему проституции и
жажда замужества означают в данном случае, что в распоряже-
нии пациентки всегда будет мужчина. Желание быть мужчиной
или обида на мужчин проистекают в этой связи из мысли о том,
что мужчина всегда может иметь половое сношение, стоит ему
захотеть.
Я полагаю, что в переоценку сексуальности вносят свой
вклад следующие три фактора.
1) . В практическом отношении многое в психологическом
складе, типичном для этих женщин, вынуждает их ограничивать-
ся областью сексуальности, потому что путь к достижению удов-
летворения иного рода чрезвычайно затруднен. Гомосексуаль-
ные импульсы отвергаются из-за того, что они сочетаются с
деструктивными порывами, а также из-за настроя на соперни-
чество с другими женщинами. Мастурбация не приносит удов-
летворения, если только она вообще еще полностью не подав-
лена, как бывает в большинстве случаев. Но в значительной
мере сдерживаются и все прочие формы аутоэротического удов-
летворения в широком смысле слова, причем как в непосред-
ственном проявлении, так и в сублимированном19 виде, т. е.
все, что человек делает или чем наслаждается «только для
себя», будь то наслаждение едой, заработком, искусством или
природой, и все в основном потому, что эти женщины, как все
люди, чувствующие себя в бесспорно невыгодном положении,
249
таят в себе необычайно сильное желание иметь все только для
себя, не позволять больше никому ни малейшего наслаждения,
все отнимать у всех остальных — желание, вытесняемое из-за
порождаемой им тревоги и из-за несовместимости со стандар-
тами поведения данного человека в прочих отношениях. Вдо-
бавок к этому во всех областях деятельности имеется ограни-
чение, которое при наличии амбиций приводит к значительной
внутренней неудовлетворенности.
2) . Первый фактор мог бы объяснить имеющую место интен-
сификацию половой потребности, тогда как следующий фактор
мог бы послужить причиной завышения ее оценки — оценки, ос-
нованной на изначальном поражении индивида в сфере женского
соперничества, выливающемся в глубоко затаенный страх, как бы
другие женщины не стали постоянной помехой в гетеросексуаль-
ных проявлениях, что, действительно, довольно ясно проступает
в ситуации перенесения. На деле это нечто вроде описанного
Эрнстом Джонсом «афанизиса20, впрочем, с той разницей, что
здесь нет и речи о тревоге по поводу утраты способности к сексу-
альному переживанию; скорее есть опасение, что какое-то внеш-
нее воздействие будет постоянно мешать ему. Чтобы отвратить
тревогу, делаются попытки достичь упомянутой выше безопасно-
сти, однако тревога вносит свой вклад в переоценку сексуальнос-
ти, поскольку любое намерение, становясь предметом обсужде-
ния, всегда привлекает к себе повышенное внимание.
3) . Третий источник, как мне кажется, наименее распростра-
нен, ибо мне не удалось обнаружить его присутствия во всех слу-
чаях и поэтому не возьмусь поручиться за то, что он имеет значе-
ние для каждого примера. Некоторые из женщин, как уже говори-
лось, сами припоминают, что в раннем детстве пережили сексу-
альное возбуждение, сходное с оргазмом. В отношении других с
определенной долей уверенности можно вывести, что подобное
переживание имело место, опираясь на такие впоследствии воз-
никшие проявления, как страх перед оргазмом, хотя сновидения
выдавали, что страх сочетается со знанием об оргазме. Возбуж-
дение, пережитое в ранний период жизни, действовало устраша-
юще как из-за специфических условий, сопутствовавших данному
переживанию, так и просто из-за его всепоглощающего характе-
ра, специфичного для незрелого субъекта, и поэтому оно вытес-
нялось. Тем не менее переживание оставило определенный след
— намек на удовольствие, намного превосходящее то, что можно
получить из любого другого источника, и на нечто необычайно
животворное для всего организма. Я склоняюсь к тому, что подоб-
ные следы приводят именно этих женщин — в большей степени,
250
мем обычно, — к тому, чтобы считать сексуальное удовлетворе-
ние своего рода эликсиром жизни, которым способны снабдить их
мужчины и без которого придется иссохнуть и зачахнуть, тогда как
его нехватка делает невозможными достижения в любом другом
направлении. Этот пункт, однако, нуждается в дальнейшем под-
тверждении.
Несмотря на многократно принимаемые решения о необхо-
димости напрячься в поисках мужчин, несмотря на всемерные
усилия, прилагаемые для достижения поставленной цели, все
эти попытки обречены на провал. Причины провала надо ис-
кать отчасти в том, что уже было сказано. Они произрастают на
той почве, которая привела пациенток к поражению в соревно-
вании за мужчину, но которая вместе с тем дает повод для осо-
бых усилий с целью завоевать его.
Распаленное чувство соперничества с другими женщинами
заставляет их, конечно, вновь и вновь демонстрировать свое
эротическое превосходство, и в то же время их разрушитель-
ные порывы в отношении женщин неизбежно привносят в лю-
бое соперничество за мужчину глубокую тревогу. В соответствии
с силой тревоги и, пожалуй, еще больше в соответствии с
субъективным осознанием своего поражения и вытекающим
отсюда снижением уважения к себе конфликт между нарастаю-
щим побуждением включиться в соперничество с другими жен-
щинами и вызванным тем самым увеличением тревоги излива-
ется вовне либо в стремление избежать подобной конкуренции
вообще, либо, наоборот, в попытку приумножить усилия в этом
направлении. Выявленная картина может поэтому развернуть
перед нами весь диапазон вариантов, начиная с женщин, чрез-
вычайно сдержанных в любых шагах по установлению взаимо-
отношений с мужчинами, хотя и жаждущих их вплоть до утраты
всех прочих желаний, и кончая женщинами подлинно дон-жуа-
новского типа. Включение в одну категорию всех этих женщин,
невзирая на видимые различия между ними, оправдано не толь-
ко сходством их фундаментальных конфликтов, но и сходством
их эмоциональной ориентации, несмотря на огромную разницу
ее внешних проявлений, точнее, особо учитывая их установку в
сфере эротики. Уже упомянутое обстоятельство, что «успех» у
мужчин сам по себе эмоционально не ценится, вносит заметный
вклад в указанное сходство. Больше того, ни в одном из случаев
так и не удается достигнуть взаимоотношений с мужчиной, удов-
летворяющих женщину либо духовно, либо физически.
Обида на то, что они женщины, побуждает их доказывать
самим себе свою женскую состоятельность, причем побуждает
251
как прямо, так и косвенно — через опасение, что у них не все в
норме. Но поскольку поставленная цель оказывается недости-
жимой в силу того, что по мере ее приближения немедленно
происходит самообесценивание достигнутого, такой оборот
дела с необходимостью приводит к быстрой замене одного от-
ношения другим. Их заинтересованность в мужчине, способная
даже создать иллюзию чрезвычайной влюбленности в него, как
правило, сразу пропадает, лишь только он окажется завоеван-
ным, т. е. стоит ему стать эмоционально зависимым от них.
Тенденция ставить человека в зависимость с помощью люб-
ви, что я уже описала как характерную особенность перенесе-
ния, имеет еще один определяющий фактор. Она обусловлена
тревогой, подсказывающей, что зависимость — это опасность,
которой надо избегать любой ценой, и, следовательно, раз
любовь или какая-либо иная эмоциональная привязанность есть
то, что в наибольшей степени порождает зависимость, они со-
ставляют большое зло, которого следует избегать. Другими
словами, страх перед зависимостью — это глубинное опасе-
ние пациенток испытать разочарования и унижения, происте-
кающие, как они полагают, из их влюбленности; унижения, ко-
торые они сами претерпели в детстве и теперь хотели бы, что-
бы впоследствии их пережили другие. Таким образом, перво-
начальное переживание, оставившее после себя столь силь-
ное ощущение уязвимости, причинялось преимущественно муж-
чиной, а результирующее поведение направляется почти оди-
наково и на мужчин, и на женщин. К примеру, пациентка, же-
лавшая поставить меня в зависимость от себя с помощью по-
дарков, при случае выразила сожаление, что не пошла к муж-
чине-психоаналитику, поскольку мужчину гораздо легче заста-
вить влюбиться в себя и — игра выиграна.
Защита себя от эмоциональной зависимости соответствует,
таким образом, желанию стать неуязвимой, почти как Зигфрид в
германской саге, искупавшийся для этого в крови дракона.
В других же случаях механизм защиты проявляется в склон-
ности женщины к деспотизму, а также к бдительности, с тем
чтобы удостовериться, что партнер останется более зависимым
от нее, чем она от него, и, конечно же, это сопровождается со-
ответствующими вспышками гнева, явно выраженными или
вытесненными, стоит лишь партнеру проявить хоть какой-ни-
будь признак независимости.
Двояко детерминированное непостоянство по отношению к
мужчинам служит в дальнейшем удовлетворению затаенной жаж-
ды мести, сходным образом развившейся на основе первоначаль-
252
кого поражения; желание состоит в том, чтобы одержать верх над
мужчиной, бросить его, отвергнуть просто потому, что женщина
сама однажды почувствовала себя брошенной и отвергнутой. Из
всего сказанного видно, что шансы пациенток на выбор подходя-
щего объекта весьма малы, а практически сводятся на нет; по
причинам, отчасти связанным с их отношением к другим женщи-
нам, отчасти — с их собственным самолюбием, эти женщины сле-
по хватаются за первого попавшегося мужчину. К тому же в двух
третьих из числа рассмотренных здесь случаев в дальнейшем их
шансы еще больше уменьшились из-за фиксации21 на отце, быв-
шем тем самым человеком, вокруг которого первоначально кон-
центрировалась борьба в детстве. В таких случаях сначала со-
здавалось впечатление, будто в действительности они искали отца
или образ отца, и впоследствии очень быстро бросали мужчин
потому, что те не соответствовали этому идеалу и к тому же ста-
новились реципиентами повторной мести, изначально предназ-
начавшейся отцу; другими словами, создавалось впечатление,
будто фиксация на отце составляла ядро невротических затруд-
нений у этих женщин. Хотя и в самом деле такая фиксация усили-
вает проблемы у многих женщин, тем не менее она наверняка не
играет какой-то особой роли в генезисе данного типа. Во всяком
случае, не составляет динамической сердцевины той специфи-
ческой проблемы, которой мы здесь занимаемся, ибо почти в тре-
ти рассмотренных случаев в этом отношении не было найдено
ничего такого, что превосходило бы обычный уровень по интен-
сивности или по какому-либо специальному показателю. Я упоми-
наю здесь данный вопрос только по техническим причинам. Ибо
из опыта известно, что если проследовать через фиксации на ран-
них ступенях развития, не проработав предварительно всей зат-
ронутой проблематики, легко зайти в тупик.
Для пациентки существует лишь один выход из такого во всех
отношениях неудовлетворительного положения, а именно: через
достижения в работе, уважение со стороны других, реализацию
честолюбивых устремлений. Все эти женщины без исключения
ищут такой выход, развивая при этом огромное честолюбие. Ими
движут мощные импульсы, проистекающие из ущемленного жен-
ского самолюбия и из преувеличенного чувства соперничества.
Уважение к себе можно воздвигнуть на базе достижений и успе-
хов, если не в сфере эротики, то в какой-либо другой области уст-
ремлений, выбор которой определяется спецификой способнос-
тей индивида, и тем самым одержать победу над соперницами.
Однако женщины заранее обречены на провал на этом пути,
как и в эротической сфере. Теперь нам предстоит рассмотреть
253
причины неизбежности такого провала. Мы можем сделать это
кратко, потому что затруднения в области достижений в каком-
либо виде деятельности в сущности те же самые, какие мы виде-
ли в эротической сфере, и все, что нужно рассмотреть здесь, —
это форму их проявления. Конечно, именно в соперничестве лег-
че всего заметить параллелизм между поведением в эротической
сфере и в сфере труда. Те, у кого потребность оттеснить любую
другую женщину с арены собственной деятельности разрослась
почти до патологических размеров, осознанно стремятся к при-
знанию и жаждут его в каждом виде соревновательной активнос-
ти, но непрочность их основы, конечно, очевидна. Она дала о себе
знать в трех случаях, являвших собой именно эту модель, суть
которой в том, что женщины терпят полный провал в своих попыт-
ках упорно следовать указанной цели, несмотря на огромное чес-
толюбие. Их обескураживает даже мягкая критика, как, впрочем,
и похвала. Критика задевает их тайное опасение насчет того, спо-
собны ли они успешно состязаться, а похвала — страх перед лю-
бой конкуренцией, какова бы она ни была, но особенно, конечно,
опасение добиться успеха в конкуренции. Вторым элементом,
регулярно воспроизводившимся в упомянутых случаях, было их
дон-жуанство. Подобно тому как они испытывают постоянную по-
требность во все новых мужчинах, они неспособны привязаться и
к какому-нибудь виду работы. Они любят указывать на то, что, при-
вязавшись к какому-то конкретному роду деятельности, они ли-
шились бы возможности реализовывать другие интересы. То, что
подобное опасение — рационализация, обнаруживается в том, что
в действительности они практически не затрачивают энергии на
осуществление каких бы то ни было интересов.
У тех женщин, которые избегают любой конкуренции в эро-
тической сфере, одержимые идеей о неспособности понравить-
ся, честолюбие как таковое тоже почти всегда вытесняется. В
присутствии людей, всего лишь создающих видимость того,
будто они в состоянии делать что-то лучше пациенток, после-
дние чувствуют себя полностью оттесненными на задний план
и ненужными, поэтому они реагируют на подобные ситуации —
как и при перенесении — резкими вспышками гнева и готовнос-
тью впасть в депрессию.
Когда же дело доходит до замужества, их собственное вы-
тесненное честолюбие часто переносится на мужа, так что со
всей энергией собственного честолюбия они требуют успехов
от него. Но перенесение честолюбия на мужа увенчивается ус-
пехом лишь частично, поскольку из-за непрестанного настроя
на соперничество они в то же время бессознательно поджида-
254
ют его провала. Какое отношение к мужу возобладает, зависит
оТ того, насколько сильна собственная потребность женщины в
максимальной сексуальной удовлетворенности. Таким образом,
и мужа можно с самого начала рассматривать как соперника, в
отношении которого они погружаются в бездну чувств, вызван-
ных неспособностью победить и сопровождаемых глубочайшей
обидой на него, т. е. все обстоит точно так же, как было при объяс-
нении того, почему они избегают эротической конкуренции.
Во всех этих случаях имеет место дополнительная трудность
первостепенной важности, вытекающая из поразительного рас-
хождения между нарастанием честолюбия и ослаблением уверен-
ности в себе. Все эти женщины могли бы плодотворно работать
— в соответствии с индивидуальными наклонностями — писате-
лями, учеными, художниками, врачами, организаторами. Само
собой разумеется, что для любой производительной деятельнос-
ти некоторое количество уверенности в себе является необходи-
мым предварительным условием, тогда как заметная его нехват-
ка оказывает парализующее действие. Это в равной мере верно,
конечно, и в данном случае. Рука об руку с непомерными амбици-
ями с самого начала у них идет недостаток смелости, проистека-
ющий из их неустойчивого морального состояния. В то же самое
время большинство пациенток из-за собственного честолюбия не
осознают огромного напряжения, с которым они трудятся.
Такое расхождение дает дополнительный практический ре-
зультат. Ибо, сами того не сознавая, пациентки рассчитывают
отличиться с самого начала, например, стать пианисткой, не
упражняясь; блестяще рисовать, не имея технического мастер-
ства; достичь успеха в науке, не слишком утруждая себя; пра-
вильно диагностировать шумы в сердце и хрипы в легких без
обучения. Свой неизбежный провал они относят не на счет соб-
ственных нереалистичных и завышенных ожиданий, а считают
производным от недостатка способностей вообще. К тому же у
них есть склонность бросать сразу же все, что бы они ни дела-
ли; тем самым они лишают себя возможности упорным трудом
добыть те знания и умения, которые необходимы для успеха,
и, следовательно, обеспечивают себе дальнейшее и постоян-
ное нарастание разрыва между возросшими амбициями и ос-
лабленной уверенностью в себе.
Ощущение неспособности достичь хоть чего-нибудь, столь
же мучительное в работе, как и в эротической сфере, из кото-
рой оно происходит, как правило, удерживается с тем же упор-
ством. Пациентка полна решимости доказать себе и другим, и
больше всего психоаналитику, что она ни на что не способна,
255
что она просто неуклюжа или глупа. Она отбрасывает любые
доказательства обратного и принимает любую похвалу за ко-
варную лесть.
Что же поддерживает эти тенденции? С одной стороны, убеж-
денность в собственной неспособности что-либо сделать надеж-
но предохраняет от достижения чего-то стоящего и тем самым
страхует от опасности добиться успеха в соревновании. Правда,
приверженность представлениям о собственной неспособности
что-либо сделать оказывает такой защите гораздо меньшую услу-
гу, чем положительное стремление, доминирующее во всей кар-
тине, а именно, стремление заполучить мужчину или, скорее, во
что бы то ни стало вырвать мужчину у судьбы, причем сделать
это, доказывая собственную слабость, зависимость и беспомощ-
ность. Эта «схема» всегда полностью бессознательна, но именно
поэтому ей тем более упорно следуют; и то, что, казалось бы, ли-
шено смысла, обнаруживает себя как запланированное и целе-
направленное стремление к определенной цели, если рассмот-
реть его с точки зрения бессознательного ожидания.
На поверхности это проявляется разнообразными способа-
ми, такими как несколько расплывчатые, но устойчивые пред-
ставления, согласно которым приходится выбирать между муж-
чиной и работой и путь к труду и независимости служит препят-
ствием на пути к мужчинам, а то и пресекает движение в дан-
ном направлении. Попытки внушить пациенткам, что подобные
представления в действительности безосновательны, оставля-
ют их совершенно равнодушными. То же самое относится к
предполагаемому выбору между мужским и женским начала-
ми, между пенисом и ребенком. Упорство пациенток становит-
ся понятным, если рассматривать его как выражение, пусть даже
неосмысленное, описанной выше схемы. Одна пациентка, у
которой идея, касающаяся вышеуказанной альтернативы, иг-
рала заметную роль в ее чрезмерном сопротивлении всякой
работе, в ходе перенесения выразила лежащее в ее основе
желание в следующей фантазии: выплачивая гонорар психо-
аналитику, она будто бы мало-помалу лишилась всех своих
денег и стала нищей. Однако анализ так и не смог помочь ей
преодолеть скованность в работе. Вследствие этого она якобы
лишилась всех средств к существованию и оказалась не в со-
стоянии зарабатывать себе на жизнь. В таком случае ее психо-
аналитикам следовало бы позаботиться о ней — в особеннос-
ти ее первому психоаналитику — мужчине. Та же пациентка
пыталась уговорить психоаналитика запретить ей работать,
настойчиво выдвигая на первый план не только свою неспо-
256
собность к этому, но равным образом и сопутствующие этому
вредные последствия. Когда ее убеждали работать, ссылаясь
на ее пригодность и компетентность, она реагировала — со-
вершенно логично, разумеется, — вспышкой гнева, проистека-
ющего из того, что ее секретный план рухнул, хотя его осознан-
ное содержание состояло в том, что психоаналитик считает,
будто она пригодна только для работы и хочет помешать ей
развиваться как женщине.
В других случаях основное их ожидание находит свое выраже-
ние в зависти к женщине, которую поддерживает мужчина или
содействует ей в работе. Сходные по смыслу фантазии встреча-
ются в изобилии, фантазии о том, как получают от мужчины под-
держку или подарки, детей или сексуальное удовлетворение, ду-
ховную помощь или материальную поддержку. Соответствующие
орально-садистские22 фантазии дают о себе знать во сне. В двух
случаях пациентки вынуждали самого отца поддерживать их, де-
монстрируя ему свою неспособность делать что-либо самим.
В целом их установка остается неизменной в динамическом
плане, пока ее не втиснут в рамки затаенного ожидания, дей-
ствующего следующим образом: если я не в силах обрести
любовь отца — т. е. мужчины — естественным путем, я вырву
ее посредством беспомощности. Это как бы магический при-
зыв к их состраданию. Поэтому функция подобной мазохистс-
кой установки — быть невротически искаженным средством
достижения гетеросексуальной цели, которой, как считают па-
циентки, они не могут достичь никаким иным способом23.
Проще говоря, можно утверждать, что решение проблемы,
связанной с ощущением скованности в отношении к работе, в рас-
смотренных случаях заключается в том, что пациентки неспособ-
ны привнести в работу достаточно заинтересованности. На самом-
то деле термин «скованность в работе» не покрывает сути дела в
должной мере, ибо в большинстве случаев в конечном счете вы-
является их полная духовная бесплодность. Цели по-прежнему
зафиксированы в эротической сфере, существующие в ней конф-
ликты переносятся на область деятельности, и в конце концов ско-
ванность в работе сама превращается в инструмент, с помощью
которого стараются вынудить любовь хотя бы окольным путем
через проявления сочувствия или нежной заботы.
Поскольку работа для таких пациенток не только с неизбеж-
ностью остается непродуктивной и неудовлетворительной, но
и начинает их по-настоящему тяготить, их повторно и с удвоен-
ной силой отбрасывает назад в эротическую сферу. Этот вто-
ричный процесс можно запустить в действие с помощью лично-
В—1081
257
го сексуального опыта, например, путем замужества, как, впро-
чем, и с помощью других подобных событий в окружающем
мире. Это может послужить для объяснения того, что, как уже
упомянуто, психоанализ тоже способен стать возбуждающим
фактором, а именно, когда психоаналитик, неправильно оце-
нив действительное положение вещей, с самого начала дела-
ет упор на сексуальную сферу.
С возрастом трудности, естественно, становятся еще замет-
нее. Молодой человек легко утешается, встретившись с неуда-
чами в эротической сфере, и уповает на лучшую «долю». Эко-
номическая независимость, по крайней мере для средних клас-
сов, не является такой уж настоятельной проблемой. А суже-
ние круга интересов не так уж сильно дает о себе знать. С воз-
растом, где-то ближе к тридцати, продолжающиеся неудачи в
любви начинают представляться фатальной неизбежностью,
тогда как возможности удовлетворительных взаимоотношений
мало-помалу становятся все безнадежнее, главным образом,
по внутренним причинам: это и растущая неуверенность, и за-
медление развития вообще; а отсюда провал попытки проявить
обаяние, свойственное зрелым годам. К тому же отсутствие
экономической независимости постепенно начинает тяготить
все больше и больше. И наконец, пустота, заполняющая собой
сферу, предназначенную для деятельности и достижений, ощу-
щается во все возрастающей степени, поскольку с возрастом и
самим человеком, и его окружением все больший упор делает-
ся именно на достижения. Жизнь все больше кажется лишен-
ной смысла, и мало-помалу появляется ощущение горечи, по-
тому что эти люди неизбежно все больше и больше теряют себя
в двойном самообмане. Они думают, что могут быть счастливы
только в любви, тогда как при их складе они никогда таковыми
не будут; в то время как, с другой стороны, их вера в ценность
собственных способностей все убывет.
Каждый читатель, по всей вероятности, отметит, что изобра-
женный здесь тип женщины часто встречается сегодня, во всяком
случае в интеллектуальных кругах нашего среднего класса, прав-
да, в не столь ярко выраженной форме. В самом начале я выска-
зала мнение, что это в значительной мере обусловлено социальны-
ми причинами, заключающимися в сужении сферы социальной
деятельности для женщин. Тем не менее в описанных здесь слу-
чаях ясно проступает особая невротическая усложненность как
следствие неудачного индивидуального развития.
Такое описание могло бы создать впечатление, будто два
набора сил — социальные и индивидуальные — отделены друг
258
от ДРУга- Конечно же, это не так. Мне представляется, что в
каждом случае я в состоянии показать, что описанный тип жен-
щины может вылиться в подобную форму исключительно на
основе индивидуальных факторов, однако предполагаю, что
частота распространения типа объясняется тем, что в дан-
ных социальных условиях достаточно даже малых затрудне-
ний в личностном развитии, чтобы подвигнуть женщин разви-
вать в себе подобный тип женственности.
Примечания
Статья впервые напечатана в 1934 г. в журнале The Psychoanalytic
Quarterly, Vol. III.
Перевод выполнен по изданию: Karen Horney, M.D. Feminine
psychology. W.W. Norton & Company. New York—London. Copyright 1967.
P. 182-213.
Перевод и примечания,кроме специально указанных, сделаны Т.
В. Панфиловой в 1993 г.
Редактор перевода - Г. В. Бурменская.
1 Briffault R., The Mothers (London, 1927, Vol. II), p. 253: «Разделение
труда по полу, на котором основывалось общественное развитие пер-
вобытных общин, было устранено в ходе великой экономической рево-
люции, вызванной развитием земледелия. Вместо того чтобы быть глав-
ным производителем, женщина стала экономически непродуктивной,
нуждающейся, зависимой... На долю женщины осталась единственная
экономическая ценность — ее пол». (Прим. авт.).
2 Ипохондрия — необоснованная тревога за свое здоровье.
3 Перенесение — в данном случае складывающиеся в ходе психо-
анализа отношения, при которых пациент делает врача объектом сво-
их переживаний вместо первоначального их объекта.
4 Отношение к мужчине-психоаналитику может быть таким же. А
может случиться и так, что перенесение временно или даже постоянно
являет собой картину, описанную Фрейдом как «логика полной меша-
нины». В первом случае аналитик олицетворяет преимущественно мать
или сестру (но отнюдь не всегда, поэтому в каждой ситуации надо раз-
бираться, исходя из нее самой). Во втором случае постоянное стрем-
ление завоевать мужчину, характерное для этой группы пациенток,
относится и к самому аналитику. (Прим. авт.).
5 Проекция — один из защитных механизмов психики, состоящий в
том, что вытесненные влечения переводятся вовне и приписываются
Другим людям.
6 Свободные ассоциации — см. прим. 13 к статье «Психогенные
факторы функциональных женских расстройств».
7 Рационализация — бессознательное оправдание поведения, при
котором истинные, но неприемлемые мотивы заменяются ложными,
но допустимыми и по видимости разумными.
• Меня не раз поражало то, что стоило мне продемонстрировать
моим пациенткам желание стать мужчиной, полностью освобожден-
ное от какого бы то ни было отношения к объекту, как они реагировали
259
с неизменной быстротой и наивностью, как будто бы я упрекнула их в
гомосексуализме. (Прим. авт.).
9 Либидинозный — см. прим. 4 к статье «Психология женщины».
10 Аутоэротизм — направленность сексуального возбуждения на
самого себя, напр., в случае мастурбации.
11 Фрустрация — задержка в удовлетворении влечений.
12 Эдипов комплекс — см. прим. 5 к статье «Материнские конфликты».
13 Цензура — психический регулятор, цель которого — пропускать
в сознание только приемлемые влечения, а при необходимости огра-
ничивать и сдерживать их.
14 Предсоз на тельное — система психики, состоящая из бессозна-
тельных душевных элементов, способных относительно легко проник-
нуть в сознание, поскольку в них не содержится ничего принципиально
неприемлемого для личности.
15 Нарциссизм — самовлюбленность.
16 Впечатление, согласно которому эта последняя разновидность
тревоги — «наиболее серьезная» из всех связанных с мастурбацией,
возникает неоднократно, но давать количественные оценки такого рода
без точных данных в их поддержку весьма рискованно. Так или иначе,
желание иметь детей у всех этих женщин и в большинстве случаев с
самого начала решительно вытесняется. (Прим. авт.).
17 Дисменорея — общее название всех расстройств менструально-
го цикла.
18 Идеология — в неофрейдизме, особенно в работах Э. Фромма,
употребляется в смысле, близком к тому, как понимал ее Маркс, —
ложное сознание. Фромм считал, что идеология, как и рационализа-
ция, призвана оправдать некоторое явление, но в отличие от после-
дней, которая всегда остается бессознательной, идеология не исклю-
чает осознанного введения в заблуждение ради поставленной цели.
19 Сублимированный, от «сублимация» — переключение энергии
психических влечений с сексуальных целей на иные, более возвышен-
ные.
20 Термин введен Э. Джонсом для обозначения невротической тре-
воги в связи с возможной утратой полового влечения.
21 Фиксация — задержка в развитии либидо на одной из ранних ста-
дий.
22 Орально-садистский — согласно психоанализу, существует связь
между задержкой (фиксацией) психосексуального развития на ораль-
ной стадии, на которой ребенок получает удовлетворение в основном
от рта, и садизмом — способностью испытывать удовольствие от при-
чиненных другому человеку страданий, будь то моральных или физи-
ческих.
23 Ход мысли здесь в главном тот же, что и выраженный Райхом в
«Мазохистском характере», поскольку ему тоже удалось продемонст-
рировать, что мазохистское поведение в конце концов содействует тому,
чтобы получать удовольствие (Прим. авт.).
260
Изменения личности
у девочек-подростков
Подвергая психоанализу взрослых женщин с невроти-
ческими расстройствами и отклонениями характера,
часто обнаруживаешь следующие два обстоятельства.
1). Хотя во всех случаях определяющие конфликты сложились у
них в раннем детстве, первые личностные изменения произошли
в отрочестве. Тогда эти изменения зачастую не вызывали беспо-
койства у окружающих и не производили впечатления патологи-
ческих проявлений, опасных для будущего развития или требую-
щих лечения, а рассматривались как временные трудности, есте-
ственные для этого периода жизни, а то и как желательные и мно-
гообещающие признаки. 2). Наступление этих изменений пример-
но совпадает с началом менструаций. Эта зависимость осталась
невыявленной либо потому, что пациентки не уловили такого со-
впадения, либо потому, что, даже подметив совпадение во вре-
мени, они не придали ему никакого значения, поскольку не обра-
тили внимания или «забыли», какой психологический подтекст
имела для них менструация. В противовес невротическим синд-
ромам личностные изменения развиваются постепенно, что так-
же способствует сокрытию и затуманиванию существующей свя-
зи. Обычно лишь прозрев насчет эмоционального воздействия,
которое оказала на них менструация, пациентки непосредственно
усматривают эту зависимость. Исходя из опыта, я склонна разли-
чать следующие четыре типа изменений:
1) девочка погружается в сублимированную1 деятельность;
у нее развивается отвращение ко всему эротическому;
2) девочка погружается в сферу эротики («мальчишница»);
утрачивает интерес и способность к работе;
3) девочка становится эмоционально «отстраненной», при-
обретает установку типа «мне все равно»; ни к чему не может
приложить свои силы;
4) у девочки развиваются гомосексуальные наклонности.
Эта классификация неполна и, конечно же, не покрывает це-
261
лого ряда существующих возможностей (например, превраще-
ние в проститутку или преступницу). Она охватывает только те
изменения, которые мне удалось прямо наблюдать у пациен-
ток, случайно обратившихся за лечением, или вывести путем
умозаключения. Кроме того, деление условно, что неизбежно
для любого выделения поведенческих типов, поскольку в них
содержится ложная посылка, будто существуют четко очерчен-
ные типы, тогда как в действительности бывают представлены
все виды переходов и сочетаний.
Первая группа состоит из девочек, проявлявших естествен-
ное любопытство к вопросам анатомических и функциональ-
ных различий между полами и к загадкам размножения, чув-
ствовавших свою привлекательность для мальчиков и любив-
ших играть с ними. В период полового созревания они внезап-
но погружаются в духовные проблемы, в занятия религией, эти-
кой, искусством или наукой и в то же самое время утрачивают
интерес к эротической сфере. Девочка, подвергшаяся такому
изменению, обычно не обращается за лечением в это время,
поскольку семья довольна ее серьезностью и отсутствием у нее
склонностей к флирту. Трудности не бросаются в глаза. Они
дадут о себе знать позже, особенно после замужества. Про-
смотреть патологическую природу этого изменения нетрудно
по двум причинам. 1). Предполагается, что в эти годы интен-
сивно развивается интерес к какому-либо виду духовной дея-
тельности. 2). Сама девочка по большей части не осознает, что
в действительности испытывает отвращение к сексуальности.
Она лишь чувствует, что теряет интерес к мальчикам, в боль-
шей или меньшей степени ей перестают нравиться танцы, сви-
дания, флирт, и постепенно она отходит от всего этого.
Вторая группа являет собой противоположную картину. Ода-
ренные, подающие надежды девочки в это время утрачивают
интерес ко всему, кроме мальчиков, они не могут ни на чем со-
средоточиться и забрасывают все виды духовной деятельнос-
ти, едва начав ими заниматься. Они полностью погружаются в
область эротики. Подобное превращение, как, впрочем, и про-
тивоположное ему, считается «естественным», и его оправды-
вают сходным образом с помощью рационализации2, согласно
которой для девочки этого возраста «нормально» переключить
свое внимание на мальчиков, танцы и флирт. Разумеется, это
так, но как быть с наклонностями, проявляющимися впослед-
ствии? Девушка поневоле влюбляется в одного парня за дру-
гим, по сути оставаясь безразличной к каждому из них, а убе-
дившись, что она их покорила, либо бросает их, либо провоци-
262
рует их на то, чтобы они бросили ее. Она чувствует себя совер-
шенно непривлекательной, несмотря на очевидные доказатель-
ства обратного, и обычно уклоняется от сексуальных контак-
тов, объясняя такой настрой с помощью рационализации, а
именно, социальными требованиями, хотя действительная при-
чина состоит в том, что она фригидна, что и становится очевид-
ным, стоит ей, наконец, отважиться на этот шаг. Она впадает в
уныние и тревогу, коль скоро рядом нет мужчины, восхищаю-
щегося ею. Но при этом ее отношение к работе вовсе не явля-
ется — как намекали бы ее защитники — «естественным» след-
ствием того, что прочие ее интересы оттеснены на задний план
ее сверхувлеченностью молодыми людьми. В действительнос-
ти девушка весьма амбициозна и глубоко страдает от того, что
неспособна хоть что-нибудь довести до конца.
Третий тип впадает в заторможенное состояние в обеих сфе-
рах: и в работе, и в любви. И вновь это необязательно лежит на
поверхности. При беглом взгляде девушка может произвести впе-
чатление вполне благополучного человека. Она не испытывает
затруднений при установлении социальных контактов, у нее есть
друзья как среди девушек, так и среди юношей; она достаточно
искушена, свободно рассуждает на сексуальные темы; претенду-
ет на то, что для нее не существует запретов, а иногда вступает в
тот или иной половой контакт, не включаясь эмоционально ни в
один из них. Она отчуждена, отдалена, она — сторонний наблю-
датель себя и других, созерцатель жизни. Она может обманываться
насчет собственной отстраненности, но по крайней мере време-
нами ее пронзает сознание того, что у нее нет глубокой положи-
тельной эмоциональной привязанности ни к кому и ни к чему. Нич-
то не имеет для нее особого значения. Существует разительное
несоответствие между ее жизненной энергией и способностями, с
Одной стороны, и ее сдержанностью — с другой. Обычно она чув-
ствует, что жизнь ее пуста и скучна.
Четвертую группу характеризовать легче всего. Она наиболее
известна. Здесь девочка вообще отворачивается от мальчиков и
увлекается девочками, развивая с ними интенсивные дружеские
контакты, сексуальный характер которых может осознаваться, а
может и нет. Если она прозреет насчет сексуального характера
своих склонностей, такая девочка, возможно, испытает сильное
чувство вины, как если бы она была преступницей. Ее отношение
к работе может быть очень разным. Самолюбивая, а иногда и очень
способная, она частенько испытывает затруднения в вопросах
самоутверждения, у нее бывают «нервные срывы», чередующие-
ся с продуктивными периодами.
263
Таковы четыре очень разных типа, однако даже поверхност-
ное наблюдение, если оно проведено достаточно тщательно, по-
казывает, что у всех у них тем не менее есть общие тенденции:
неуверенность в своей женской состоятельности, конфликтное или
враждебное отношение к мужчинам и неспособность любить —
что бы ни означало это слово. Если только они не уклоняются от
исполнения женской роли вообще, они восстают против нее или
же осуществляют ее в искаженном виде. В любом случае сексу-
альность здесь повинна гораздо больше, чем они признают. «Не
все те свободны, кто смеется над своими цепями» (Шиллер).
Психоаналитическое наблюдение выявляет еще более по-
разительное сходство между ними, поразительное настолько,
что, того и гляди, забудешь на время о различиях в их отноше-
нии к жизни.
Все они в общем-то испытывают антагонизм по отношению
как к мужчинам, так и к женщинам, но в их установке на мужчин
и женщин есть различие. В то время как антагонизм относи-
тельно мужчин варьируется у них по степени интенсивности и
по мотивации и сравнительно легко выявляется, в отношении к
женщинам имеет место абсолютно деструктивная враждеб-
ность, последовательно, она глубоко запрятана. Может быть,
они смутно и подозревают о ее существовании, но совершенно
не представляют себе ни ее реального размаха, ни ее неистов-
ства и безжалостности, ни тем более того, что с этим связано.
Все они решительно занимают оборонительную позицию в
вопросе о мастурбации. В лучшем случае они, возможно, припом-
нят, что, будучи малыми детьми, занимались мастурбацией, а то
и вовсе станут отрицать, что она когда-либо играла в их жизни
какую-либо роль. На уровне сознания они совершенно честны в
данном вопросе. Они действительно не занимаются ею или зани-
маются лишь очень скрытно и не испытывают осознанного жела-
ния делать это. Как выявляется позже, у них бывают сильные по-
буждения такого рода, но последние полностью отделены от ос-
тальной личности и тем самым скрыты от нее, в силу того что они
смешаны с сильнейшими чувствами вины и страха.
Чем объясняется их чрезвычайная враждебность по отноше-
нию к женщинам? История их жизни позволяет понять ее лишь
отчасти. С их стороны раздаются упреки в адрес матери за недо-
статок тепла, защиты, понимания, за предпочтение брату, за сверх-
строгие требования к тому, что касается непорочности. Все это
более или менее подтверждается фактами, однако пациентки и
сами чувствуют, что степень их враждебности несоразмерна с
имеющимися у них подозрительностью, протестом и ненавистью.
264
Подлинная подоплека дела раскрывается, однако, в их от-
ношении к женщине-психоаналитику. Если опустить техничес-
кие подробности и не только индивидуальные различия, но и
различия в способах защиты, характерные для обсуждаемых
типов, постепенно вырисовывается следующая картина: они
убеждены, что на самом деле женщина-психоаналитик недо-
брожелательно настроена по отношению к пациенткам, что ее
задевает, если они счастливы и удачливы, и что особенно она
осуждает их сексуальную жизнь, старается воспрепятствовать
ей или по крайней мере испытывает желание сделать это.
По мере того как обнаруживается, что все это — реакция на
чувство вины и проявление страха, постепенно начинаешь по-
нимать, что и в самом деле у них есть некоторые основания
для тревоги, ибо их поведение по отношению к психоаналитику
во время психоаналитического сеанса действительно продик-
товано открытым вызовом и стремлением расстроить психо-
аналитику его планы, причем им даже неважно, если в то же
время они помешают себе достичь собственных целей.
Фактически, однако, такое поведение — это всего лишь вы-
ход имеющейся враждебности в реальную жизнь. В полном
объеме она обнаруживается только при погружении в мир фан-
тазий, представленных в сновидениях и грезах. Здесь царству-
ет враждебность в ее наиболее жестоких архаичных формах.
Ожившие в фантазиях грубые примитивные импульсы позво-
ляют понять всю глубину чувства вины по отношению к матери и к
материнскому образу. Больше того, они в конце концов позволя-
ют понять, почему к мысли о мастурбации в настоящее время все
еще примешивается отвращение, хотя она полностью вытеснена.
Фантазии сопровождали мастурбацию и, следовательно, пробу-
дили в связи с ней чувство вины. Другими словами, чувство вины
касалось не физического процесса мастурбации, а фантазий. Но
ведь вытеснить можно только физический процесс и желание его
осуществить. Фантазии продолжали жить в глубине души и, вы-
тесненные в раннем возрасте, сохранили инфантильный харак-
тер. Не отдавая себе отчета в их существовании, пациентка про-
должает отвечать на них чувством вины.
Впрочем, физической частью мастурбации тоже нельзя пре-
небрегать. Она послужила источником сильных страхов, сущ-
ность которых — в опасении навредить себе, причем непопра-
вимо. Содержание этого страха осталось неосознанным, зато
нашло многочисленные способы выражения, замаскированные
либо под всевозможные ипохондрические3 страхи, касающие-
ся всех частей тела с головы до ног; либо под опасения за то,
265
что с пациентками как с женщинами не все в порядке; либо под
опасения, что они никогда не смогут выйти замуж и иметь де-
тей; либо, наконец, под общий для всех случаев страх перед
тем, что они непривлекательны. Хотя эти страхи прямо восхо-
дят к физической стороне мастурбации, они тоже становятся
понятными только с учетом ее психологического значения.
И в самом деле смысл страха заключается в следующем:
«Поскольку у меня бывают жестокие разрушительные фанта-
зии относительно матери и других женщин, мне надо опасать-
ся того, что и они захотят разделаться со мной тем же спосо-
бом. Око за око, зуб за зуб».
Из-за того же самого страха перед возмездием они не чув-
ствуют себя свободно с женщиной-психоаналитиком. Несмот-
ря на присутствующую в сознании уверенность в ее порядочно-
сти и надежности, они не могут не чувствовать глубокой обес-
покоенности тем, что занесенный над ними меч непременно
упадет. Они не могут избавиться от ощущения, что психоана-
литик злостно и намеренно старается их помучить. Им прихо-
дится лавировать между опасностью рассердить ее и опаснос-
тью разоблачить свои враждебные импульсы.
Поскольку они живут в постоянном страхе перед неизбеж-
ным нападением, легко понять, почему они чувствуют, что им
жизненно необходимо защищаться. И они защищаются, укло-
няясь от ударов и сами стараясь нанести удар психоаналитику.
Их враждебность, таким образом, в своем поверхностном слое
сопровождается защитой. Сходным образом ббльшая часть их
ненависти к матери тоже сопровождается тем, что они чувству-
ют себя виноватыми перед нею, и, чтобы избавиться от страха,
связанного с этой виной, восстают против нее.
Когда все это проработано, изначальные истоки антагониз-
ма к матери становятся доступны эмоциональному восприятию.
С самого начала они прослеживались в таком факте: за исклю-
чением представительниц второй группы, все-таки вступающих
в конкуренцию с другими девушками, хотя и с колоссальным
чувством тревоги, все они старательно избегают соперничать с
другими девушками. Стоит только в поле их зрения появиться
другой женщине, как они немедленно ретируются. Убежденные
в собственной непривлекательности, они чувствуют себя при-
ниженно относительно любой другой девушки, находящейся
рядом. В этой борьбе можно заметить, что и с женщиной-пси-
хоаналитиком они проводят в жизнь ту же склонность избегать
проявлений соперничества. Но за чувством безнадежной при-
ниженности по отношению к ней скрывается реально существу-
266
ющая конкурентная борьба. Однако даже если в конце концов
им ничего больше не остается, как сознаться в намерении по-
соревноваться, они идут на это только в области интеллекта и
способностей к работе и в то же время всячески избегают срав-
нений, которые указали бы на то, что они конкурируют как жен-
щины. Например, они последовательно вытесняют из своего
сознания уничижительные мысли о внешности и одежде жен-
щины-психоаналитика и приходят в полное замешательство,
если мысли такого рода выходят на поверхность.
Конкуренции им приходится избегать в связи с тем, что в дет-
стве у них имело место особенно сильное соперничество с мате-
рью или более старшей сестрой. А естественную конкуренцию
дочери с матерью или старшей сестрой, как правило, значитель-
но усиливает один из следующих факторов: преждевременное
сексуальное развитие и осознание своей принадлежности к женс-
кому полу; запугивание девочек в раннем возрасте, мешающее
им чувствовать себя уверенно; супружеские ссоры между родите-
лями, вынуждающие дочь занять сторону того или другого роди-
теля; откровенная или завуалированная неприязнь со стороны
матери; демонстрация сверхнежного отношения к маленькой де-
вочке со стороны отца, которое может колебаться от оказания
предпочтения ей путем ухаживания до откровенно сексуальных
притязаний. Схематично обобщив факты, мы находим, что сло-
жился порочный круг: ревность и соперничество по отношению к
матери и сестре; враждебные побуждения, оживающие в фанта-
зиях; чувство вины и страх перед нападением и наказанием; за-
щитная враждебность; усилившиеся страх и вина.
Вина и страх, проистекающие из этих источников, как я уже
сказала, прочнее всего привязаны к фантазиям по поводу мастур-
бации. Однако они не ограничиваются этими фантазиями, а в боль-
шей или меньшей степени распространяются на все сексуальные
желания и отношения. Они переносятся на сексуальные отноше-
ния с мужчинами и создают вокруг них атмосферу вины и тревоги.
Именно они в значительной мере повинны в том, что отношения
пациенток с мужчинами не приносят удовлетворения.
Есть также и другие причины, несущие ответственность за
этот результат, — причины, которые надо тесно увязывать с
отношениями пациенток к самим мужчинам. Я упоминаю о них
очень кратко, поскольку вряд ли они непосредственно связаны
с теми моментами, которые я хочу подчеркнуть в этом сообще-
нии. Может быть, у них затаилась старая обида на мужчин, про-
истекающая из давнего разочарования и выливающаяся в тай-
ное желание отомстить им. Кроме того, чувствуя себя неприв-
267
лекательными, они предвосхищают неприязнь со стороны муж-
чин и непримиримо реагируют на них. Коль скоро они отверну-
лись от своей женской роли из-за того, что она полна конфлик-
тов, у них часто развиваются мужские устремления, и они пе-
реносят свою склонность к конкуренции на отношения с мужчи-
нами, соревнуясь теперь с ними, а не с женщинами, в мужских
областях деятельности. Если эта мужская роль им вполне под-
ходит, у них может развиться сильная зависть к мужчинам, со-
провождаемая стремлением принизить их способности.
Что происходит, когда девочка с такой струюурой характера
вступает в период половой зрелости? При наступлении половой
зрелости наблюдается повышение либидинозного4 напряжения;
сексуальные желания все настоятельнее дают о себе знать и не-
избежно упираются в барьер, состоящий из реакций вины и стра-
ха. Все это усиливается из-за возможности действительного сек-
суального опыта. Начало менструации в это время для девочки,
опасающейся того, что мастурбация нанесла ей вред, эмоциональ-
но означает очевидное доказательство того, что вред ей действи-
тельно причинен. Знание о менструации на интеллектуальном
уровне ничего не меняет, потому что понимание находится на по-
верхностном уровне, а страхи — на глубинном, поэтому они друг с
другом не соприкасаются. Положение обостряется. Желания и
искушения сильны, но и страхи тоже сильны.
Кажется, больше невозможно выдержать жизни под бременем
осознанной тревоги. «Лучше бы мне умереть, чем пережить на-
стоящий приступ тревоги», — говорят пациентки. Поэтому в ситу-
ациях, подобных этим, жизненная необходимость вынуждает нас
изыскивать средства защиты, т. е. мы автоматически стараемся
изменить наше отношение к жизни таким образом, чтобы либо
избежать тревоги, либо обезопасить себя от нее.
В соответствии с базисными конфликтами, представленны-
ми в каждом их четырех обсуждаемых типов, эти типы олицет-
воряют разнообразные пути избавления от тревоги. Различия
в типах обязаны своим происхождением разнообразию избран-
ных ими путей. В них развиваются противоположные характер-
ные черты и склонности, хотя цель у них общая: отвести от себя
ту же самую тревогу. Девушка из первой группы защищается от
страхов, вообще избегая конкуренции с женщинами и почти
полностью уклоняясь от исполнения женской роли. Ее сорев-
новательный порыв отрывается от первоначальной почвы и
переносится в некую духовную область. Соревнование за луч-
шую характеристику, высшие идеалы или за то, чтобы стать
лучшей студенткой, настолько далеко от соперничества из-за
268
мужчины, что ее страхи значительно ослабевают. В то же са-
мое время ее стремление к совершенству помогает ей преодо-
леть чувство вины.
В силу своей радикальности такое решение проблемы дает
на время значительные преимущества. Годами девушка может
чувствовать себя совершенно довольной. Оборотная сторона
дает о себе знать, только если она в конце концов вплотную
соприкоснется с мужчинами, особенно если она выйдет замуж.
Тогда можно наблюдать, как удовлетворенность и уверенность
в себе внезапно не выдерживают, и довольная, веселая, спо-
собная, независимая девушка превращается в неудовлетворен-
ную женщину, терзаемую чувством собственной ничтожности,
легко впадающую в депрессию и сторонящуюся активного уча-
стия в семейных обязанностях. В сексуальном плане она фри-
гидна, и вместо любовного отношения к мужу у нее преоблада-
ет отношение соперничества с ним.
Девушка из второй группы не отказывается от отношений
конкуренции с другими женщинами. Настороженное неприятие
других женщин побуждает ее одерживать над ними победу при
каждой представившейся возможности, в результате чего, в
отличие от девушки из первой группы, у нее возникает доволь-
но неопределенная беспредметная тревога. Чтобы оградить
себя от тревоги, она льнет к мужчинам. Если ранее упомянутые
девушки ретируются с поля боя, эти последние ищут союзни-
ков. Их ненасытная жажда восхищения со стороны мужчин вов-
се не свидетельствует о том, будто им органически присуща
ббльшая потребность в сексуальном удовлетворении. Факти-
чески они тоже доказывают свою фригидность, стоит им только
вступить в реальные сексуальные отношения. То, что мужчины
служат для них своего рода успокоением, становится очевид-
ным, как только им не удастся заполучить одного или несколь-
ких ухажеров; тогда их тревога выплескивается наружу, они
чувствуют себя покинутыми, беззащитными, потерянными. За-
воевать восхищение мужчин нужно им также для того, чтобы
успокоиться насчет собственной «нормальности», опасение за
которую, как я уже указала, является результатом страха пе-
ред тем, что им повредила мастурбация. Их чувства вины и стра-
ха, связанные с сексуальностью, слишком велики, чтобы допу-
стить возможность удовлетворительных отношений с мужчина-
ми. Поэтому лишь все новые победы над мужчинами могут при-
носить ей успокоение.
Четвертая группа девушек — потенциально гомосексуаль-
ных — пытается решить проблему путем сверхкомпенсации
269
своей деструктивной враждебности к женщинам. «Я не ненави-
жу тебя, я люблю тебя». Происшедшее изменение можно было
бы описать как полное, слепое отрицание ненависти. Насколь-
ко они преуспевают в этом, зависит от индивидуальных факто-
ров. Обычно в их сновидениях просматривается высокая сте-
пень насилия и жестокости по отношению к девушке, к которой
на уровне сознания они испытывают влечение. Неудача в от-
ношениях с девушками погружает их в отчаяние и нередко ста-
вит на грань самоубийства, свидетельствующую о том, что их
агрессивность обращается против них самих.
Подобно первой группе, они полностью уклоняются от сво-
ей собственной женской роли с той лишь разницей, что у них
более определенно развивается представление, будто они —
мужчины. На несексуальном уровне их отношения с мужчина-
ми часто бесконфликтны. Больше того, в то время как первая
группа вообще отказывается от сексуальности, эти девушки
отказываются только от гетеросексуальных интересов.
Выход из положения, к которому прибегает третья группа,
основательно отличается от всех прочих. В то время как дру-
гие стремятся достичь успокоения с помощью эмоциональной
зацепки хоть за что-нибудь, будь то собственные достижения,
мужчины или женщины, их главный путь — приостановка эмо-
циональной жизни и тем самым уменьшение своих страхов. «Не
включайся ни во что эмоционально, тогда тебя не обидят». Та-
кой принцип отстраненности, пожалуй, наиболее эффективная
долгосрочная защита от тревоги, но и цена за нее, похоже, тоже
очень высока, поскольку она обычно означает затухание жиз-
ненности и спонтанности проявлений, а также заметное сокра-
щение запаса наличной энергии.
Каждый, кто знаком с тем, насколько запутанна и сложна
динамика психических процессов, приводящих к якобы просто-
му результату, не допустит ошибки, приняв эти положения о
четырех типах личностных изменений за полное раскрытие их
динамики. Мое намерение заключалось не в том, чтобы дать
объяснение явлениям гомосексуальности или отстраненности,
например, а в том, чтобы рассмотреть их лишь с одной точки
зрения: как проявление различных способов решения или псев-
дорешения сходных конфликтов, лежащих в их основе. Какое
решение избирается, зависит не от свободного волеизъявле-
ния девушек, как можно было бы предположить, исходя из тер-
мина «избирается»; оно жестко обусловлено ходом событий в
детстве и реакцией девочек на них. Обстоятельства способны
воздействовать с такой принудительной силой, что возможным
270
оказывается единственное решение. Тогда мы сталкиваемся с
тем или иным типом в его чистой, ясно очерченной форме. В
иных же случаях опыт, приобретенный в отрочестве и после
него, побуждает отказаться от одного пути и испробовать дру-
гой. Например, у девушки, бывшей одно время «Дон-Жуаном в
юбке», позже могут развиться аскетические наклонности. Боль-
ше того, встречаются различные попытки решения, предприня-
тые одновременно, как, например, у «мальчишницы» может
выявиться склонность к отстраненности, хотя и совсем не так,
как в третьей группе. Возможны и незаметные переходы между
первой и четвертой группами. Разнообразие картины и сочета-
ние типичных тенденций не составит особой трудности для на-
шего понимания, коль скоро мы уяснили себе основную функ-
цию различных установок, представленных в «чистых» типах.
Еще несколько замечаний о профилактике и лечении. На-
деюсь, даже из этого предварительного описания ясно, что
любая профилактическая мера, предпринятая в период поло-
вого созревания, такая как благоразумное просвещение по ча-
сти менструации, носит слишком запоздалый характер. Просве-
щение воспринимается на интеллектуальном уровне и не дос-
тигает глубоко затаенных инфантильных страхов. Профилак-
тика может быть действенной лишь в том случае, если она на-
чинается с первых дней жизни. Думаю, что это можно разъяс-
нить, сформулировав ее цель следующим образом: надо вос-
питывать в детях смелость и стойкость вместо того, чтобы на-
полнять их страхами. Подобные общие формулы способны,
однако, скорее ввести в заблуждение, нежели помочь, потому
что их ценность всецело зависит от того, какой конкретный
смысл извлекает из них человек, что следовало бы обсудить
подробно.
Теперь что касается лечения: затруднения в характере не-
совершеннолетнего можно исправить с помощью благоприят-
ных жизненных обстоятельств. Но у меня есть сомнения насчет
того, что изменения, представленные в четко выраженных ти-
пах личности, способен уловить психотерапевт, пользующийся
менее деликатным инструментом, чем психоанализ, посколь-
ку, в отличие от любого единичного невротического симптома,
эти нарушения свидетельствуют о ненадежном основании лич-
ности в целом. Не следует забывать, однако, что при всем при
том жизнь может оказаться лучшим лекарем.
271
Примечания
Представлено на собрании Американской ортопсихиатрической
ассоциации в 1934 г.
Перевод выполнен по изданию: Karen Horney, M.D. Feminine
Psychology. W.W. Norton & Company. New York—London. Copyright 1967.
P. 234-244.
Перевод и примечания сделаны Т. В. Панфиловой в 1993 г.
Редактор перевода Г. В. Бурменская.
1 Сублимация — в психоанализе переключение энергии психических
влечений на более возвышенные цели, например, на научное или
художественное творчество.
2 Рационализация — в психоанализе бессознательное оправдание
поведения, при котором истинные, но неприемлемые для личности
мотивы заменяются ложными, хотя и правдоподобными.
3 Ипохондрия — невротическое состояние, связанное с
необоснованным беспокойством за свое здоровье. Может колебаться
от простой мнительности до устойчивого бреда.
4 Либидо — одно из основных понятий психоанализа, означающее
все проявления сексуальной энергии.
272
Эрих Фромм
Здоровое общество
Глава I
Нормальны ли мы?
Нет более расхожей мысли, чем та, что мы, обитатели
западного мира XX в., совершенно нормальны. Даже
при том факте, что многие из нас страдают более или
менее тяжелыми формами психических заболеваний, общий
уровень душевного здоровья не вызывает у нас особых сомне-
ний. Мы уверены, что, введя более совершенные методы пси-
хической гигиены, можем в дальнейшем улучшить положение
дел в этой области. Если же речь заходит об индивидуальных
психических расстройствах, мы рассматриваем их лишь как аб-
солютно частные случаи, разве что немного недоумевая, отче-
го же они так часто встречаются в обществе, считающемся впол-
не здоровым.
Но можем ли мы быть уверены в том, что не обманываем
себя? Известно: многие обитатели психиатрических лечебниц
убеждены, что помешанными являются все, кроме них самих.
Немало тяжелых невротиков полагают, что их навязчивые идеи
или истерические припадки — это нормальная реакция на не
совсем обычные обстоятельства. Ну, а мы сами?
Давайте рассмотрим факты с точки зрения психиатрии.
За последние 100 лет мы — обитатели западного мира —
создали больше материальных благ, чем любое другое об-
щество в истории человечества. И тем не менее мы умудри-
лись уничтожить миллионы людей в войнах. Наряду с более
мелкими были и крупные войны 1870, 1914 и 1939 гг1. Каж-
дый участник этих войн твердо верил в то, что он сражается,
защищая себя и свою честь. На своих противников смотрели
как на жестоких, лишенных здравого смысла врагов рода че-
ловеческого, которых надо разгромить, чтобы спасти мир от
зла. Но проходит всего несколько лет после окончания вза-
имного истребления, и вчерашние враги становятся друзья-
ми, а недавние друзья — врагами, и мы опять со всей серь-
езностью принимаемся расписывать их соответственно бе-
275
лой или черной красками. В настоящее время — в 1955 г. —
мы готовы к новому массовому кровопролитию; но если бы
оно произошло, то превзошло бы любое из совершенных че-
ловечеством до сих пор. Именно для этой цели и было ис-
пользовано одно из величайших открытий в области есте-
ственных наук. Со смешанным чувством надежды и опасе-
ния взирают люди на «государственных мужей» разных на-
родов и готовы восхвалять их, если они «сумеют избежать
войны»; при этом упускают из виду, что войны всегда возни-
кали как раз по вине государственных деятелей, но, как пра-
вило, не по злому умыслу, а вследствие неразумного и не-
правильного исполнения ими своих обязанностей.
Тем не менее во время таких вспышек деструктивности и
параноидальной2 подозрительности мы ведем себя точно так
же, как это делала цивилизованная часть человечества на про-
тяжении последних трех тысячелетий. По подсчетам Виктора
Шербюлье, в период с 1500 г. до н.э. по 1860 г. н.э. подписано
по меньшей мере 8 тыс. мирных договоров, каждый из которых,
как предполагалось, призван был обеспечить длительный мир;
в действительности срок действия каждого из них составил в
среднем всего два года!3
Наша хозяйственная деятельность едва ли обнадежива-
ет в большей мере. Мы живем в такой экономической систе-
ме, где слишком высокий урожай зачастую оказывается эко-
номическим бедствием, — и мы ограничиваем продуктивность
сельского хозяйства в целях «стабилизации рынка», хотя
миллионы людей остро нуждаются в тех самых продуктах,
производство которых мы ограничиваем. Сейчас наша эко-
номическая система функционирует весьма успешно. Но одна
из причин этого состоит в том, что мы ежегодно расходуем
миллиарды долларов на производство вооружений. С неко-
торой тревогой думают экономисты о том времени, когда мы
перестанем производить вооружение; мысль же о том, что
вместо производства оружия государству надлежит строить
дома и выпускать необходимые и полезные вещи, тотчас
влечет за собой обвинение в посягательстве на свободу час-
тного предпринимательства.
Более 90% населения у нас грамотны. Радио, телевидение,
кино и ежедневные газеты доступны всем. Однако вместо того
чтобы знакомить нас с лучшими литературными и музыкальны-
ми произведениями прошлого и настоящего, средства массо-
вой информации, в дополнение к рекламе, забивают людям
головы самым низкопробным вздором, далеким от реальности
276
и изобилующим садистскими фантазиями, которыми мало-маль-
ски культурный человек не стал бы даже изредка заполнять свой
досуг. Но пока происходит это массовое развращение людей
от мала до велика, мы продолжаем строго следить за тем, что-
бы на экраны не попало ничего «безнравственного». Любое
предложение о том, чтобы правительство финансировало про-
изводство кинофильмов и радиопрограмм, просвещающих и
развивающих людей, также вызвало бы возмущение и осужде-
ние во имя свободы и идеалов.
Мы сократили количество рабочих часов почти вдвое по
сравнению с временами столетней давности. О таком количе-
стве свободного времени, как у нас сегодня, наши предки не
осмеливались и мечтать. И что же? Мы не знаем, как использо-
вать это недавно приобретенное свободное время; мы стара-
емся убить его и радуемся, когда заканчивается очередной день.
Стоит ли продолжать описание того, что и так хорошо всем
известно? Если бы подобным образом действовал отдельно
взятый человек, то, безусловно, возникли бы серьезные сомне-
ния — в своем ли он уме. Если бы тем не менее он стал наста-
ивать на том, что все в порядке и что он действует вполне ра-
зумно, то диагноз не вызывал бы никаких сомнений.
Однако многие психиатры и психологи отказываются при-
знавать, что общество в целом может быть психически не
вполне здоровым. Они считают, что проблема душевного
здоровья общества заключается лишь в количестве «неприс-
пособленных» индивидов, а не в возможной «неотлаженнос-
ти» самого общества. В настоящей книге рассмотрен как раз
последний вариант постановки проблемы: не индивидуаль-
ная патология, а патология нормальности, особенно в со-
временном западном обществе. Но прежде чем приступить к
непростому обсуждению понятия социальной патологии, да-
вайте познакомимся с некоторыми весьма красноречивыми
и наводящими на размышления данными, которые позволя-
ют судить о масштабах распространения индивидуальной
патологии в западной культуре.
Насколько широко распространены психические заболе-
вания в различных странах западного мира? Самое удиви-
тельное, что данных, отвечающих на этот вопрос, вообще не
существует. Имея точные сравнительные статистические
показатели о материальных ресурсах, занятости, о рождае-
мости и смертности, мы не располагаем соответствующей
информацией о психических заболеваниях. В лучшем слу-
чае у нас есть некоторые сведения по ряду стран, таких, как
277
США и Швеция. Но они дают представление только о числе
пациентов в психиатрических лечебницах и не могут помочь
в определении сравнительной частоты психических рас-
стройств. В действительности же эти данные указывают не
столько на увеличение количества психических заболеваний,
сколько на расширение возможностей психиатрических ле-
чебных заведений и улучшение медицинского обслуживания
в них4. Тот факт, что больше половины всех больничных коек
в США занято пациентами с психическими расстройствами,
на которых мы ежегодно расходуем свыше миллиарда дол-
ларов, может, скорее, свидетельствовать не о росте числа
душевнобольных, а лишь о развитии медицинского обслужи-
вания. Однако есть другие цифры, с большей определеннос-
тью указывающие на распространение довольно тяжелых
случаев нарушений психики. Если во время последней вой-
ны 17,7% всех призывников были признаны негодными к во-
енной службе из-за психических заболеваний, то это, несом-
ненно, свидетельствует о высокой степени психического не-
благополучия, даже если у нас нет аналогичных показателей
для сравнения с прошлым или с другими странами.
Единственными сопоставимыми величинами, которые мо-
гут нам дать приблизительное представление о состоянии пси-
хического здоровья, являются сведения о самоубийствах, убий-
ствах и алкоголизме. Самоубийство, без сомнения, — наибо-
лее сложная проблема, и ни один отдельно взятый фактор
нельзя признать ее единственной причиной. Но даже не вда-
ваясь в обсуждение этой проблемы, я считаю вполне обосно-
ванным предположение, что высокий процент самоубийств в
той или иной стране отражает недостаток психической стабиль-
ности и душевного здоровья. Такое положение вещей обуслов-
лено отнюдь не бедностью. Это убедительно подтверждается
всеми данными. Меньше всего самоубийств совершается в са-
мых бедных странах, в то же время рост материального благо-
состояния в Европе сопровождался увеличением числа само-
убийств5. Что же касается алкоголизма, то и он, вне всякого
сомнения, указывает на психическую и эмоциональную неурав-
новешенность.
Мотивы убийств, пожалуй, в меньшей степени свидетель-
ствуют о патологии, чем причины самоубийств. Тем не ме-
нее, хотя в странах с большим числом убийств наблюдается
низкий уровень числа самоубийств, сумма этих показателей
приводит нас к интересному выводу. Если мы отнесем и убий-
ства, и самоубийства к «деструктивным действиям», то из
278
приведенных здесь таблиц обнаружим, что совокупный пока-
затель таких действий — величина отнюдь не постоянная, а
колеблющаяся в интервале между крайними значениями —
35,76 и 4,24. Это противоречит фрейдовскому предположе-
нию об относительном постоянстве количества деструктив-
ности, на чем основана его теория инстинкта смерти, и опро-
вергает вытекающий из этого вывод о том, что разрушитель-
ность сохраняется на одном уровне, отличаясь только направ-
ленностью на себя или на внешний мир.
Приведенные ниже таблицы показывают количество убийств
и самоубийств, а также число людей, страдающих алкоголиз-
мом, в ряде наиболее важных стран Европы и Северной Аме-
рики. В табл. I и II приведены данные за 1946 г.
Таблица I6 Деструктивные действия
На 100 тыс.человек взрослого населения, %
Страна Самоубийства Убийства
Дания 35,09 0,67
Швейцария 33,72 1,42
Финляндия 23,35 6,45
Швеция 19,74 1,01
США 15,52 8,5
Франция 14,83 1,53
Португалия 14,24 2,79
Англия и Уэльс 13,43 0,63
Австралия 13,03 1,57
Канада 11,4 1,67
Шотландия 8,06 0,52
Норвегия 7,84 0,38
Испания 7,71 2,88
Италия 7,67 7,38
Северная Ирландия 4,82 0,13
Ирландия (Республика) 3,7 0,54
279
Таблица II. Деструктивные действия
Страна Суммарное число убийств и самоубийств, %
Дания 35,76
Швейцария 35,14
Финляндия 29,8 ~~
США 24,02
Швеция 20,75
Португалия 17,03
Франция 16,36
Италия 15,05
Австралия 14,6
Англия и Уэльс 14,06
Канада 13,07
Испания 10,59
Шотландия 8,58
Норвегия 8,22
Северная Ирландия 4,95
Ирландия (Республика) 4,24
Таблица III. Приблизительное число страдающих алкоголизмом
(с осложнениями или без них)
Страна На 100 тыс. взрослых Год
США 3952 1948
Франция 2850 1945
Швеция 2580 1946
Швейцария 2385 1947
Дания 1950 1948
Норвегия 1560 1947
Финляндия 1430 1947
Австралия 1340 1947
Англия и Уэльс 1100 1948
Италия 500 1942
280
При беглом взгляде на эти таблицы бросается в глаза инте-
сный факт: страны с самым высоким количеством само-
убийств — Дания, Швейцария, Финляндия, Швеция и США —
У еют и самый высокий общий показатель количества убийств
И самоубийств, в то время как другие страны — Испания, Ита-
и я Северная Ирландия и Ирландская Республика — характе-
изуются самыми низкими показателями и по количеству
убийств, И по числу самоубийств.
У Данные табл. Ill свидетельствуют о том, что на страны с
наиболее высоким количеством самоубийств — США, Швейца-
ию и Данию — приходятся и самые высокие показатели по
алкоголизму, с той лишь разницей, что, по данным этой табли-
цы, США занимают 1-е место, а Франция — 2-е место соответ-
ственно вместо 5-го и 6-го мест по количеству самоубийств.
Эти цифры воистину устрашают и вызывают тревогу. Ведь
даже если мы усомнимся в том, что высокая частота само-
убийств сама по себе свидетельствует о недостатке психичес-
кого здоровья у населения, то значительное совпадение дан-
ных о самоубийствах и алкоголизме, по всей видимости, пока-
зывает, что здесь мы имеем дело с признаками психической
неуравновешенности.
Кроме того, мы видим, что в странах Европы — наиболее
демократических, мирных и процветающих, а также в Соеди-
ненных Штатах — богатейшей стране мира, проявляются са-
мые тяжелые симптомы психических отклонений. Целью всего
социально-экономического развития западного мира являют-
ся материально обеспеченная жизнь, относительно равное
распределение богатства, стабильная демократия и мир; и
как раз в тех странах, которые ближе других подошли к этой
цели, наблюдаются наиболее серьезные симптомы психичес-
кого дисбаланса! Правда, сами по себе эти цифры ничего не
доказывают, но они, по меньшей мере, ошеломляют. И еще
До начала более детального рассмотрения всей проблемы
эти данные подводят нас к вопросу: нет ли чего-нибудь в корне
неправильного в нашем образе жизни и в целях, к которым
мы стремимся?
Не может ли быть так, что обеспеченная жизнь среднего
класса, удовлетворяя наши материальные потребности, вызы-
вает у нас чувство невыносимой скуки, а самоубийства и алко-
голизм — всего лишь болезненные попытки избавиться от нее?
Может быть, приведенные данные являются впечатляющей
иллюстрацией истинности слов «не хлебом единым жив чело-
Век» и вместе с тем показывают, что современная цивилиза-
281
ция не в состоянии удовлетворить глубинные потребности че-
ловека? И если так, то что это за потребности?
В следующих главах попытаемся ответить на этот вопрос
и критически оценить влияние, западной культуры на душев-
ное развитие и психику людей, живущих в странах Запада.
Однако прежде чем приступить к детальному обсуждению
этих проблем, нам, по-видимому, следует рассмотреть об-
щую проблему патологии нормальности, так как именно она
служит исходной посылкой всего направления мыслей, из-
ложенных в этой книге.
282
Глава 11
Может ли общество
быть больным?
Патология нормальности7
Утверждать, что обществу в целом может не хватать пси-
хического здоровья, — значит исходить из спорного
предположения, противоположного позиции социологи-
ческого релятивизма6, разделяемой большинством предста-
вителей общественных наук нашего времени. Эти ученые ис-
ходят из того, что каждое общество нормально постольку, по-
скольку оно функционирует, и что патологию можно определить
только как недостаточную приспособленность индивида к об-
разу жизни его общества.
Говорить о «здоровом обществе» — значит базироваться
на посылке, отличной от социологического релятивизма. Это
имеет смысл только в том случае, если мы допускаем, что воз-
можно существование психически нездорового общества; это,
в свою очередь, предполагает существование всеобщих крите-
риев душевного здоровья, применимых к роду человеческому
как таковому, на основании которых можно судить о состоянии
здоровья любого общества. Эта позиция нормативного гума-
низма9 основана на нескольких главных предпосылках.
Человека как вид можно определить не только с точки зре-
ния анатомии и физиологии; для представителей этого вида
характерны общие психические свойства, законы, управляющие
их умственной и эмоциональной деятельностью, а также стрем-
ление к удовлетворительному разрешению проблем человечес-
кого существования. Впрочем, наши знания о человеке все еще
настолько несовершенны, что мы пока не можем строго опре-
делить человека в психологическом плане. Задача «науки о
человеке» — составить, наконец, точное описание того, что с
полным основанием называется природой человека. То, что
зачастую называли природой человека, оказывалось всего лишь
одним из ее многочисленных проявлений (к тому же нередко
патологическим); причем, как правило, эти ошибочные опреде-
ления использовали для защиты данного типа общества, пред-
283
ставляя его как неизбежный результат, соответствующий пси-
хическому складу человека.
В противовес такому реакционному использованию понятия
природы человека либералы начиная с XVIII в. подчеркивали
изменчивость человеческой натуры и решающее влияние на
нее окружающей среды. Такая постановка вопроса, при всей
ее правильности и важности, побудила многих представителей
общественных наук предположить, будто психический склад
человека не определяется присущими ему самому свойства-
ми, а являет собой как бы чистый лист бумаги, на который об-
щество и культура наносят свои письмена. Это предположение
столь же несостоятельно и разрушительно для общественного
прогресса, как и противоположное. Действительная проблема
заключается в том, чтобы из множества проявлений челове-
ческой природы (как нормальных, так и патологических), на-
сколько мы можем их наблюдать у разных индивидов и в раз-
ных культурах, установить ее основу, общую для всего челове-
ческого рода. Кроме того, задача состоит в том, чтобы выявить
имманентные10 человеческой природе законы, а также неотъем-
лемые цели ее преобразования и развития.
Такое понимание человеческой природы отличается от об-
щепринятого смысла термина «природа человека». Преобра-
зуя окружающий его мир, человек вместе с тем изменяет в ходе
истории и самого себя. Он как бы является своим собственным
творением. Но подобно тому как он может преобразовать и ви-
доизменить природные материалы только сообразно их приро-
де, точно также он может преобразовать и изменить себя толь-
ко в соответствии со своей собственной природой. Разверты-
вание потенций и преобразование их в меру своих возможнос-
тей — вот что человек действительно совершает в процессе
истории. Изложенную здесь точку зрения нельзя считать ни ис-
ключительно «биологической», ни только «социологической»,
поскольку эти два аспекта проблемы следует рассматривать в
неразрывном единстве. В ней скорее преодолевается их дихо-
томия11 благодаря предположению, что основные страсти и
побуждения человека проистекают из целостного человечес-
кого существования, что их можно выявить и определить, при-
чем одни из них ведут к здоровью и счастью, другие — к болез-
ням и несчастью. Ни один общественный строй не создает эти
фундаментальные устремления, но лишь определяет, каким
именно из ограниченного набора потенциальных страстей пред-
стоит проявиться или возобладать. Какими бы ни представали
люди в каждой данной культуре, они всегда суть яркое выраже-
284
ние человеческого естества, но такое выражение, спецификой
которого, однако, является его зависимость от социальных за-
конов жизни данного общества. Подобно тому как ребенок при
рождении обладает всеми потенциальными человеческими
возможностями, которым предстоит развиться при благоприят-
ных социальных и культурных условиях, так и человеческий род
развивается в ходе истории, становясь тем, чем он потенци-
ально является.
Подход нормативного гуманизма основан на допущении,
что проблему человеческого существования, как и любую дру-
гую, можно решить правильно и неправильно, удовлетворитель-
но и неудовлетворительно. Если человек достигает в своем
развитии полной зрелости в соответствии со свойствами и за-
конами человеческой природы, то он обретает душевное здо-
ровье. Неудача такого развития приводит к душевному заболе-
ванию. Из этой посылки следует, что мерилом психического
здоровья является не индивидуальная приспособленность к
данному общественному строю, а некий всеобщий критерий,
действительный для всех людей, — удовлетворительное ре-
шение проблемы человеческого существования.
Ничто так не вводит в заблуждение относительно состоя-
ния умов в обществе, как «единодушное одобрение» принятых
представлений. При этом наивно полагают, что если большин-
ство людей разделяют определенные идеи или чувства, то тем
самым доказывается обоснованность последних. Нет ничего
более далекого от истины, чем это предположение. Единодуш-
ное одобрение само по себе никак не связано ни с разумом, ни
с душевным здоровьем. Подобно тому как бывает «folie а
deux»12, существует и «folie a millions»13. Ведь от того, что мил-
лионы людей подвержены одним и тем же порокам, эти пороки
не превращаются в добродетели; от того, что множество лю-
дей разделяют одни и те же заблуждения, эти заблуждения не
превращаются в истины, а от того, что миллионы людей стра-
дают от одних и тех же форм психической патологии, эти люди
не выздоравливают.
Между индивидуальными и социальными психическими за-
болеваниями есть, однако, важное различие, предполагающее
дифференциацию понятий ущербность и невроз. Если чело-
веку не удается достичь свободы, спонтанности14, подлинного
самовыражения, то его можно считать глубоко ущербным, коль
скоро мы допускаем, что каждое человеческое существо объек-
тивно стремится достичь свободы и непосредственности выра-
жения чувств. Если же большинство членов данного общества
285
не достигают этой цели, то мы имеем дело с социально задан-
ной ущербностью. И поскольку она присуща не одному индиви-
ду, а многим, он не осознает ее как неполноценность ему не
угрожает ощущение собственного отличия от других, сходного
с отверженностью. Его возможный проигрыш в богатстве жиз-
ненных впечатлений, в подлинном переживании счастья вос-
полняется безопасностью, которую он обретает, приноравли-
ваясь к остальному человечеству, насколько он его знает. Не
исключено, что сама эта ущербность возведена обществом, в
котором он живет, в ранг добродетели и поэтому способна уси-
лить его ощущение уверенности в достигнутом успехе.
Примером тому может служить чувство вины и беспокой-
ства, которое вызывала в людях доктрина Кальвина16. Чело-
век, преисполненный чувства собственного бессилия и ничто-
жества, постоянно мучимый сомнениями, будет ли он спасен
или осужден на вечные муки, едва ли способен на подлинную
радость, а потому может считаться глубоко ущербным. Однако
обществом была задана именно такая ущербность: она цени-
лась особенно высоко, поскольку с ее помощью индивид был
защищен от невроза, неизбежного в рамках иной культуры, в
которой та же самая ущербность вызывала бы у него чувство
полного несоответствия окружающему миру и изолированнос-
ти от него.
Спиноза16 очень четко сформулировал проблему социаль-
но заданной ущербности. Он писал: «В самом деле, мы видим,
что иногда какой-либо один объект действует на людей таким
образом, что, хотя он и не существует в наличности, однако
они бывают уверены, что имеют его перед собой, и когда это
случается с человеком бодрствующим, то мы говорим, что он
сумасшествует или безумствует... Но когда скупой ни о чем не
думает, кроме наживы и денег, честолюбец — ни о чем, кроме
славы, и т. д., то мы не признаем их безумными, так как они
обыкновенно тягостны для нас и считаются достойными нена-
висти. На самом же деле скупость, честолюбие, разврат и т. д.
составляют виды сумасшествия, хотя и не причисляются к бо-
лезням»17
Эти слова были написаны несколько столетий тому назад;
они и до сих пор верны, хотя в настоящее время различные
виды ущербности наперед заданы обществом в такой степени,
что обычно уже не вызывают раздражения или презрения. В
наши дни мы сталкиваемся с человеком, который действует и
чувствует, как автомат; он никогда не испытывает пережива-
ний, которые действительно были бы его собственными; он
286
ощущает себя точно таким, каким, по его мнению, его считают
другие; его искусственная улыбка пришла на смену искреннему
смеху» а ничего не значащая болтовня заняла место словесно-
го общения; он испытывает унылое чувство безнадежности
вместо действительной боли. В отношении такого человека
можно отметить два момента. Во-первых, он страдает от недо-
статка спонтанности и индивидуальности, что может оказаться
невосполнимым. В то же время он существенно не отличается
от миллионов других людей, находящихся в таком же положе-
нии. Для большинства из них общество предусматривает мо-
дели поведения, дающие им возможность сохранить здоровье,
несмотря на свою ущербность. Выходит, что каждое обще-
ство как бы предлагает собственное средство против вспышки
явных невротических симптомов, являющихся следствием по-
рождаемой им ущербности.
Предположим, что в западной цивилизации всего на четыре
недели перестали бы работать кино, радио, телевидение, были
бы отменены спортивные мероприятия, прекратился бы выпуск
газет. Если таким образом перекрыть главные пути спасения
бегством, то каковы будут последствия для людей, предостав-
ленных самим себе? Я не сомневаюсь, что даже за такое ко-
роткое время возникнут тысячи нервных расстройств и еще
многие тысячи людей окажутся в состоянии сильной тревоги,
дающем картину, аналогичную той, которая клинически диаг-
ностируется как «невроз»18. Если при этом устранить средства,
позволяющие подавить реакцию на социально заданную ущер-
бность, то перед нами предстанет явное заболевание.
Для меньшинства людей модель поведения, предлагаемая
обществом, оказывается неэффективной. Обычно это проис-
ходит с теми, кто подвержен более серьезной индивидуальной
ущербности, чем рядовой человек, в результате чего средства,
предоставляемые культурой, оказываются недостаточными для
предотвращения открытой вспышки болезни. (Возьмем, к при-
меру, человека, жизненная цель которого — достижение влас-
ти и славы. Хотя сама по себе эта цель явно патологическая,
существует тем не менее разница между одним человеком,
прилагающим усилия, чтобы на практике достичь желаемого, и
другим, более тяжело больным, который остается во власти
инфантильных притязаний, ничего не предпринимает для осу-
ществления своего желания в ожидании чуда и, испытывая в
результате все большее и большее бессилие, приходит в кон-
це концов к горькому ощущению собственной бесполезности и
разочарованию.) Но существуют и такие люди, которые струк-
287
турой своего характера, а следовательно, и конфликтами, от-
личаются от большинства других, поэтому средства, эффектив-
ные для большей части их собратьев, не могут им помочь. Сре-
ди них мы иногда встречаем людей честнее и чувствительнее
остальных, которые именно в силу этих свойств не могут при-
нять предлагаемых культурой «успокаивающих» средств, хотя
в то же время у них не хватает ни сил, ни здоровья, чтобы напе-
рекор всему спокойно жить по-своему.
В результате рассмотренного различия между неврозом и
социально заданной ущербностью может сложиться впечатле-
ние, что стоит только обществу принять меры против вспышки
явных симптомов, как все оказывается в порядке, и оно может
продолжать беспрепятственно функционировать, сколь бы ни
была велика ущербность, порождаемая им. Однако история
показывает, что это не так.
Действительно, в отличие от животных человек проявляет
почти безграничную приспособляемость; он может есть почти
все, может жить практически в любых климатических условиях
и приспосабливаться к ним, и вряд ли найдется такое психи-
ческое состояние, которого он не мог бы вынести и в котором
не способен был бы жить. Он может быть свободным или ра-
бом, жить в богатстве и роскоши или влачить полуголодное су-
ществование, может вести мирную жизнь или жизнь воина, быть
эксплуататором и грабителем или членом братства, связанно-
го узами сотрудничества и любви. Едва ли существует психи-
ческое состояние, в котором человек не мог бы жить, и вряд ли
есть что-нибудь такое, чего нельзя было бы сделать с челове-
ком или для чего его нельзя было бы использовать. Казалось
бы, все эти соображения подтверждают предположение о том,
что нет единой человеческой природы, а это фактически озна-
чало бы, что «человек» существует не как вид, а только как
физиологическое и анатомическое существо.
Однако, несмотря на всю очевидность такого заключения,
история человека показывает, что мы упустили из виду одно
обстоятельство. Правящие клики и тираны могут преуспеть в
подчинении себе своих собратьев и в их эксплуатации, но они
бессильны воспрепятствовать их реакции на бесчеловечное
обращение. Подвластные им люди становятся запуганными,
подозрительными, одинокими. Падение таких режимов проис-
ходит не только под воздействием внешних причин, но до неко-
торой степени и вследствие того, что страхи, подозрительность
и одиночество рано или поздно лишают большинство людей
способности разумно и эффективно действовать. Целые наро-
288
дь1 или отдельные социальные группы можно длительное вре-
мя порабощать и эксплуатировать, но они соответственно реа-
гируют на это. В качестве ответной реакции у них развивается
апатия и наблюдается такая деградация умственных способ-
ностей, инициативности и мастерства, что они постепенно ут-
рачивают способность выполнять функции, необходимые для
их правителей; случается, что у них накапливается столько не-
нависти и желания разрушать, что они готовы уничтожить са-
мих себя, своих правителей и существующий режим. С другой
стороны, у них может возникнуть такое чувство независимости
и стремление к свободе, что их творческий порыв становится
основой для создания нового, более совершенного общества.
Какова будет реакция, зависит от многих факторов — экономи-
ческих, политических, а также от того духовного климата, в ко-
тором живут люди. Но какой бы ни была ответная реакция, ут-
верждение, что человек может жить почти в любых условиях,
правильно лишь отчасти; к нему требуется дополнение: если
человек живет в условиях, противных его природе, основным
требованиям его развития и душевного здоровья, он не может
не реагировать на них; он вынужден либо деградировать и по-
гибнуть, либо создать условия, более согласующиеся с его по-
требностями.
Предположение о том, что требования человеческой при-
роды и общества могут войти в конфликт друг с другом и что,
следовательно, общество в целом может быть больным, было
совершенно недвусмысленно высказано Фрейдом19; наиболее
обстоятельно оно изложено в его работе «Неудовлетворенность
культурой»20.
Фрейд исходил из того, что природа человека является об-
щей для человеческого рода во все времена и во всех культу-
рах и что ей присущи определенные потребности и устремле-
ния, которые могут быть установлены. Он считал, что культура
и цивилизация по мере своего развития все больше противо-
речат нуждам человека. Эта точка зрения привела его к поня-
тию «социальный невроз». Он писал: «Если эволюция цивили-
зации обнаруживает столь далеко идущее сходство с развити-
ем индивида и если в обоих случаях применимы одни и те же
методы, не получим ли мы подтверждения диагноза, свидетель-
ствующего, что под давлением цивилизующих тенденций мно-
гие системы (или эпохи) цивилизации, — а возможно, и все че-
ловечество — приобрели «невротический» характер? За ана-
литическим разбором этих неврозов могли бы последовать вра-
чебные рекомендации, представляющие большой практичес
1П__1ЛО1
289
кий интерес. Я бы не сказал, что подобная попытка применить
психоанализ к цивилизованному обществу — такая уж причу-
да, обреченная на бесплодие. Однако нам следует быть пре-
дельно осмотрительными и не забывать, что в конце концов
мы имеем дело всего лишь с аналогиями и что не только лю-
дей, но и понятия опасно вырывать из той сферы, где они роди-
лись и сформировались. Более того, диагноз коллективного
невроза столкнется с особыми трудностями. При индивидуаль-
ном неврозе мы можем принять за исходный момент противо-
поставление больного и его окружения, которое мы считаем
«здоровым». В распоряжении общества, пораженного анало-
гичным недугом, такого «фона» нет, поэтому его придется чем-
то заменить. Что же касается любого применения наших зна-
ний в лечебных целях, то какой может быть толк в самом тща-
тельном анализе социальных неврозов, если никто не властен
заставить общество лечиться? Однако, несмотря на все труд-
ности, можно рассчитывать, что наступит день, когда кто-ни-
будь отважится на такое исследование патологии цивилизо-
ванных сообществ»2'.
В настоящей книге я как раз и отваживаюсь на подобное
исследование. В ее Ренову положена идея о том, что здоровым
является общество, соответствующее потребностям человека,
— не обязательно тому, что ему кажется его потребностями,
ибо даже наиболее патологические цели субъективно могут
восприниматься как самые желанные; но тому, что объектив-
но является его потребностями, которые можно определить в
процессе изучения человека. Таким образом, наша первая за-
дача заключается в том, чтобы установить, что представляет
собой природа человека и какие потребности вытекают из нее.
Затем нам предстоит продолжить рассмотрение роли общества
в становлении человека, исследуя как благотворное влияние
общественной жизни на человеческое развитие, так и периоди-
чески возникающие конфликты между природой человека и
обществом, а также последствия этих конфликтов, особенно в
современном обществе.
290
Глава HI
Положение человека
— ключ к гуманистическому
психоанализу22
Положение человека
По своему физическому строению и физиологическим
функциям человек принадлежит к миру животных. По-
ведение животных определяется инстинктами, т. е.
специфическими образцами действий, которые, в свою очередь,
обусловлены наследуемыми нейрологическими структурами.
Чем выше уровень развития животного, тем податливее его
модели поведения и тем незавершеннее структурное приспо-
собление,* которое мы видим у него при рождении. У высших"
приматов наблюдается даже изрядная сообразительность, т. е.
способность использовать мышление для достижения желаемо-
го, что дает животному возможность выйти далеко за пределы об-
разцов поведения, предопределяемых инстинктами. Но как бы ни
был высок уровень развития у животного, некоторые основные
элементы его существования остаются неизменными.
Жизнь животного, так сказать, «проживается» по биологи-
ческим законам природы; оно остается частью природы и ни-
когда не выходит за ее пределы. У животного нет морального
сознания, нет самосознания и осознания своего существова-
ния; у него нет разума, если понимать под разумом способность
проникать в глубь явлений, воспринимаемых чувствами, и по-
стигать суть, скрытую за поверхностью. Поэтому у животного
нет представления об истине, хотя может быть представление
о том, что для него полезно.
Животное существует в гармонии с природой, — конечно,
не в том смысле, что природные условия ничем ему не угро-
жают и не принуждают его к ожесточенной борьбе за выжи-
вание, а в том, что природа обеспечивает животное всем не-
обходимым для преодоления обстоятельств, с которыми ему
291
приходится сталкиваться, точно так же, как семя растения
оснащено природой для использования почвенных, клима-
тических и других условий, к которым оно адаптировалось в
процессе эволюции.
В определенный момент эволюции животных произошел
уникальный прорыв, сравнимый с возникновением материи, с
зарождением жизни, с первым появлением живого существа.
Это событие могло произойти, когда в ходе эволюции действие
перестало определяться преимущественно инстинктом; когда
природная адаптация потеряла принудительный характер; ког-
да действие уже перестало быть закрепленным наследственно
передаваемыми механизмами. Когда животное возвысилось над
природой и, преодолевая чисто пассивную роль «твари», ста-
ло (с точки зрения биологии) самым беспомощным животным,
— произошло рождение человека. В этот момент животное ос-
вободилось от природы, приняв вертикальное положение, его
головной мозг развился намного больше, чем у высших живот-
ных. Это рождение человека, возможно, длилось сотни тысяч
лет; здесь важно другое — возникновение нового вида, возвы-
сившегося над природой, важно, что жизнь осознала самое себя.
Самосознание, разум и воображение разрушили «гармо-
нию», свойственную животному существованию. Их появле-
ние превратило человека в аномалию, в причуду мирозда-
ния. Человек — часть природы, он подчинен ее физическим
законам и не может изменить их, но тем не менее он выше
остальной природы. Человек, будучи частью целого, оказы-
вается отделенным от него; он бездомен — и в то же время
прикован цепями к дому, общему для него со всеми живыми
существами. Заброшенный в этот мир в случайном месте и в
случайное время, он изгоняется из него опять-таки по воле
случая. Обладая самосознанием, он сознает собственное
бессилие и ограниченность своего существования. Он пред-
видит собственный конец — смерть. Человек никогда не бы-
вает свободен от двойственности своего существования: он
не может освободиться от разума, даже если бы он этого
захотел; он не может освободиться от своего тела, пока он
жив, — а тело заставляет его хотеть жить.
Разум — благословение человека — оказывается в то же
время его проклятием; он заставляет человека вечно искать
решение неразрешимой дихотомии. В этом отношении жизнь
человека отличается от существования всех других живых су-
ществ; она протекает в условиях постоянной и неизбежной не-
уравновешенности. Человеческую жизнь нельзя прожить путем
292
простого повторения образцов поведения, свойственных виду;
человек должен жить сам. Он — единственное животное, кото-
рое может тосковать, может чувствовать себя изгнанным из
рая; единственное животное, считающее собственное существо-
вание проблемой, которую ему надо решить и от которой не
уйти. Он не может вернуться к предчеловеческому состоянию
гармонии с природой; человеку придется продолжать развивать
свой разум, прежде чем он сможет стать хозяином природы и
самого себя.
Однако как в онтогенетическом23, так и в филогенетическом24
планах рождение человека — явление в основном негативное.
Человеку недостает инстинктивного приспособления к приро-
де, ему не хватает физической силы, при рождении он наибо-
лее беспомощное из всех животных и нуждается в защите го
раздо дольше, чем любое из них. Утратив единство с приро-
дой, он не приобрел нового способа существования вне ее. Его
разум пребывает в зачаточном состоянии, у него нет ни знания
природных процессов, ни инструментов для замены утрачен-
ных инстинктов; он живет, разделившись на небольшие груп-
пы, не понимая ни себя, ни других; воистину, в библейском мифе
о Рае ситуация изображена с предельной ясностью: человек,
живущий в садах Эдема в полной гармонии с природой, но не
осознающий себя, начинает свою историю первым актом сво-
боды — неповиновением воле Всевышнего. Этому сопутствует
осознание им самого себя, своей обособленности и беспомощ-
ности; Бог изгоняет его из Рая, и два херувима с огненными
мечами преграждают ему путь назад.
Эволюция человека основана на утрате им своего изначаль-
ного дома — Природы — и невозможности снова вернуться к
нему, невозможности снова стать животным. У него есть толь-
ко один путь: окончательно выйти из своего дома — Природы
— и обрести новое пристанище, которое он создает, очелове-
чивая мир и становясь человеком в полном смысле слова.
При рождении человек (будь то отдельный индивид или весь
человеческий род) исторгается из состояния определенности,
где все было таким же заранее заданным, как инстинкты, и ввер-
гается в состояние неопределенности, неизвестности и безза-
щитности. Известно лишь прошлое, в будущем же несомненно
только одно — смерть, которая в действительности представ-
ляет собой возвращение к прошлому — к неорганическому со-
стоянию материи.
Таким образом, проблема человеческого существования
совершенно уникальна по своей природе: вроде человек вы-
293
шел из природы — и все же пребывает в ней; он — отчасти
божество, отчасти — животное; он и бесконечен, и ограничен.
Необходимость вновь и вновь разрешать противоречия сво-
его существования, находить все более высокие формы един-
ства с природой, своими собратьями и самим собой — вот
источник всех душевных сил, движущих человеком, источник
всех его страстей, аффектов25 и стремлений.
Животное удовлетворено, когда утолены его физиологичес-
кие потребности — голод, жажда, сексуальное влечение. В той
мере, в какой человек — тоже животное, эти потребности и
для него носят императивный26 характер и должны удовлетво-
ряться. Но в той мере, в какой он очеловечен, удовлетворе-
ния этих инстинктивных потребностей недостаточно не
только для его счастья, но даже и для его душевного здоро-
вья; в этой-то уникальности положения человека и заключе-
на Архимедова27 точка специфически человеческого динамиз-
ма; и осмысление человеческой психики должно быть основа-
но на анализе потребностей человека, вытекающих из усло-
вий его существования.
Следовательно, как весь человеческий род, так и каждый
индивид вынуждены решать проблему собственного рождения.
Физическое рождение отдельного человека отнюдь не являет-
ся таким решающим и исключительным событием, каким ка-
жется. Конечно, оно знаменует собой важный переход от внут-
риутробного существования к жизни вне утробы матери, но во
многих отношениях ребенок и после рождения остается таким
же, каким был до него: он не может различать окружающие его
предметы, не может сам есть; он полностью зависит от матери
и без ее помощи погиб бы. По существу, процесс рождения про-
должается. Ребенок начинает узнавать предметы внешнего
мира, эмоционально реагировать на внешние воздействия,
брать в руки вещи, координировать свои движения, ходить. Но
рождение все еще продолжается. Ребенок учится говорить,
пользоваться вещами, познает их назначение, учится вступать
в отношения с другими людьми, избегать наказания и заслужи-
вать расположение и похвалу. Подрастающий человек понем-
ногу учится любить, развивать свое мышление, объективно
смотреть на мир. Он начинает набирать силы, чувствовать себя
личностью, учится преодолевать во имя сохранения целостно-
сти жизни соблазны, порождаемые чувствами. Таким образом,
рождение — в общепринятом значении этого слова — всего
лишь начало рождения в более широком смысле. Вся жизнь
индивида есть не что иное, как процесс рождения самого себя.
294
По существу, мы должны бы полностью родиться к моменту
смерти, но судьба большинства людей трагична: они умирают,
так и не успев родиться.
Из всего, что нам известно об эволюции человеческого рода,
рождение человека (как родового существа) следует понимать
точно так же, как и рождение индивида. Когда человек преодо-
лел определенный минимум инстинктивного приспособления к
окружающей среде, он перестал быть животным, но остался
при этом таким же беспомощным и не подготовленным к чело-
веческому существованию, как ребенок в момент рождения.
Рождение человека началось с появления первых представи-
телей вида homo sapiens28, а история человечества — это не
что иное, как весь процесс этого рождения. Человеку понадо-
бились сотни тысяч лет для того, чтобы вступить в человечес-
кую жизнь. Он прошел нарциссическую29 стадию, для которой
характерна вера во всемогущество магии, стадию тотемизма30,
поклонения природе, прежде чем в нем начали формировать-
ся совесть, объективность, братская любовь. За последние че-
тыре тысячи лет своей истории он выработал представления о
человеке, родившемся и пробудившемся в полной мере. Эти
представления были изложены (без заметных различий) вели-
кими учителями человечества в Египте, Китае, Индии, Палес-
тине, Греции и Мексике.
То обстоятельство, что рождение человека первоначально
было актом отрицания (отторжение от изначального единства
с природой, невозможность возвращения к своим истокам), оз-
начает, что процесс рождения отнюдь не прост. Пугает каждый
шаг на пути в новое человеческое существование. Он всегда
означает отказ от безопасного, сравнительно знакомого состо-
яния ради нового, еще не освоенного. Если бы в момент пере-
резывания пуповины ребенок мог думать, он, несомненно, ис-
пытал бы страх смерти. Заботливая судьба ограждает нас от
этого первого панического страха. Но при каждом следующем
шаге, на каждом новом этапе нашего рождения мы всякий раз
испытываем страх. Мы никогда не бываем свободны от двух
противоборствующих стремлений: одно из них направлено на
освобождение из материнского лона, на переход от животного
образа жизни к очеловеченному существованию, от зависимо-
сти к свободе; другое нацелено на возвращение в утробу мате-
ри, на возвращение к природе, определенности и безопаснос-
ти. В истории отдельных индивидов и всего человеческого рода
прогрессивная тенденция доказала, что она сильнее; однако
феномен душевных заболеваний и возврата человечества к
295
состоянию, казалось бы, преодоленному предыдущими поко-
лениями, свидетельствует о напряженной борьбе, которая со-
провождает каждый новый шаг рождения31.
Потребности человека, вытекающие из условий
его существования
Жизнь человека определяется неизбежной альтерна-
тивой между движением вспять и прогрессом, меж-
ду возвращением к животному существованию и до-
стижением человеческого бытия. Любая попытка возврата бо-
лезненна, она неизбежно ведет к страданию, психическим за-
болеваниям и смерти — либо физиологической, либо психи-
ческой (безумию). Каждый шаг вперед также вызывает страх и
причиняет боль — до тех пор, пока страх и сомнения не будут
сведены до минимума. Кроме физиологически обусловленных
потребностей (голод, жажда, сексуальные потребности), все ос-
новные стремления человека определяются этой полярностью.
Человек должен решать проблему; он ни за что не сможет ос-
таться в предлагаемой ему ситуации пассивного приспособле-
ния к природе. Даже наиболее полное удовлетворение всех его
инстинктивных потребностей не решает его человеческой про-
блемы; самые сильные страсти и потребности человека коре-
нятся не в его теле, а в специфике его существования.
Здесь же находится и ключ к гуманистическому психоанали-
зу. Занявшись поиском основной силы, движущей человечес-
кими страстями и желаниями, Фрейд решил, что нашел ее в
либидо32. Но как бы ни были сильны сексуальное влечение и
все производные от него побуждения, они ни в коем случае не
самые могущественные силы в человеке, а их неудовлетворен-
ность не приводит к психическому расстройству. Наиболее мощ-
ные силы, определяющие поведение человека, берут начало в
условиях его существования, в самом положении человека.
Человек не может жить в состоянии покоя из-за внутренних
противоречий, побуждающих его искать равновесие, новую гар-
монию взамен утраченной гармонии животного с природой. Пос-
ле удовлетворения животных потребностей им движут человечес-
кие потребности. В то время как тело подсказывает ему, чем пи-
таться и чего избегать, его совесть должна была бы подсказывать
296
ему, какие потребности следует культивировать и удовлетворять,
а каким надо позволить истощиться и зачахнуть. Но голод и аппе-
тит— это функции тела, присущие человеку с рождения, тогда как
совесть, заложенная в нем потенциально, нуждается в руковод-
стве со стороны людей, а также принципов, становление которых
происходит только в процессе развития культуры.
Все страсти и стремления человека — это попытки разре-
шить проблему его существования или, другими словами, по-
пытки избежать психического нездоровья. (Между прочим, мож-
но заметить, что действительная проблема психической жизни
заключается не столько в том, почему некоторые люди стано-
вятся душевнобольными, сколько в том, почему большинству
удается избежать этого.) И психически здоровый человек, и
невротик — оба движимы потребностью разрешить эту пробле-
му, с той только разницей, что ответ одного больше согласует-
ся со всей совокупностью человеческих потребностей и, сле-
довательно, в большей степени благоприятствует раскрытию
его возможностей и его счастью, чем ответ другого. В каждом
обществе предусмотрена стандартизированная система, в ко-
торой преобладают определенные решения и, соответствен-
но, определенные стремления и способы их удовлетворения.
Имеем ли мы дело с примитивными, теистическими или нетеи-
стическими религиями, — все они представляют собой попыт-
ку разрешить проблему человеческого существования. Как са-
мые утонченные, так и самые варварские культуры выполняют
одну и ту же функцию; различие состоит только в том, лучше
или хуже их решение (ответ). Человек, отступающий от пред-
лагаемого культурой образца, точно так же ищет решение, как
и его более удачно приспособившийся собрат. Его решение
может быть лучше или хуже того, которое предлагает культура,
но оно всегда будет еще одним ответом на все тот же основной
вопрос, поставленный самим фактом человеческого существо-
вания. В этом смысле все культуры религиозны, а каждый не-
вроз есть частный случай религии, при условии, что под рели-
гией мы понимаем попытку разрешить проблему человеческо-
го существования. Разумеется, огромную энергию сил, вызы-
вающих психические заболевания, равно как сил, скрытых за
явлениями искусства и религии, ни в коем случае нельзя счи-
тать результатом неудовлетворенных или сублимированных33
физиологических потребностей; эта энергия обусловлена стрем-
лением решить проблему, как завершить рождение собственно
человека. Все люди — идеалисты и не могут ими не быть, если
под идеализмом мы подразумеваем стремление к удовлетво-
297
рению специфически человеческих потребностей, превосходя-
щих физиологические потребности организма. Единственная
разница состоит в том, что одна разновидность такого идеа-
лизма предоставляет нам удачное и приемлемое решение, а
другая — неудачное и пагубное. Что удачно, а что — нет, сле-
дует оценивать, опираясь на наше знание человеческой приро-
ды и законов, которые управляют ее развитием.
Что же представляют собой потребности и страсти, беру-
щие начало в самом существовании человека?
А. Приобщенность в противовес нарциссизму
Человек вырван из первоначального единства с приро-
дой, свойственного животному существованию. При
этом, будучи наделен разумом и воображением, он осоз-
нает свое одиночество и изолированность, свое бессилие и не-
вежество, случайность своего рождения и смерти. Он не вынес
бы ни минуты такого существования, если бы не мог найти но-
вых связей со своими собратьями взамен прежних, регулиро-
вавшихся инстинктами. Даже при полном удовлетворении фи-
зиологических потребностей человек воспринимал бы свое со-
стояние одиночества и отделенности как тюрьму, из которой он
должен вырваться, чтобы сохранить душевное здоровье. И в
самом деле, индивид, потерпевший полную неудачу в попыт-
ках приобщиться хоть к чему-нибудь, т. е. как бы пребывающий
в заключении, даже не находясь за решеткой, — психически
нездоров. Необходимость единения с другими живыми суще-
ствами, приобщенности к ним является настоятельной потреб-
ностью, от удовлетворения которой зависит психическое здо-
ровье человека. Эта потребность кроется за всеми явлениями,
составляющими целую гамму человеческих страстей и близ-
ких отношений, которые называют любовью в самом широком
смысле слова.
Есть несколько путей для поисков и достижения такого еди-
нения. Человек может попытаться обрести единство с миром,
подчиняясь отдельной личности, группе, организации, Богу.
Таким образом он преодолевает изолированность своего ин-
дивидуального существования, становясь частью кого-то или
чего-то большего, нежели он сам, и испытывает чувство тожде-
ственности благодаря приобщению к силе, которой он подчи-
нил себя. Другая возможность преодоления обособленности
имеет противоположную направленность: человек может поста-
раться достичь единства с миром при помощи власти над ним,
298
превращая других в часть самого себя, выходя за пределы сво-
его индивидуального существования посредством господства.
Общим для подчинения и господства является то, что приоб-
щенность в обоих случаях выступает как симбиоз34. Оба участ-
ника подобных отношений утрачивают свою целостность и сво-
боду: они зависят друг от друга и живут один за счет другого,
удовлетворяя свое стремление к близким отношениям, но стра-
дая от недостатка внутренней силы и уверенности в себе, для
обретения которых нужны свобода и независимость; кроме того,
им постоянно грозит опасность осознанной или неосознанной
враждебности, которая обязательно возникает при отношени-
ях симбиоза36. Реализация стремления к подчинению (мазохи-
стская36 тенденция) или стремления к господству (садистская37
тенденция) никогда не приносит удовлетворения. Этим стрем-
лениям присущ динамизм самодвижения, и, поскольку любая
степень подчинения или господства (или обладания, или сла-
вы) всегда оказывается недостаточной, чтобы дать человеку
чувство тождественности и единения, он добивается все боль-
шего и большего. В конечном итоге подобные стремления при-
водят к крушению. Иначе и быть не может: будучи направлены
на достижение чувства единения, они разрушают чувство це-
лостности. Человек, движимый одним из этих стремлений, по
существу становится зависимым от других людей; вместо того
чтобы развивать свою индивидуальность, он попадает в зави-
симость от тех, кому подчиняется или над кем господствует.
Существует только одно чувство, удовлетворяющее чело-
веческую потребность в единении с миром и вместе с тем даю-
щее ему ощущение целостности и индивидуальности, — лю-
бовь. Любовь — это объединение с кем-либо или чем-либо вне
самого себя при условии сохранения обособленности и целос-
тности своего собственного «Я». Это переживание причаст-
ности и общности, позволяющее человеку полностью развер-
нуть свою внутреннюю активность. Переживание любви делает
ненужными иллюзии. Отпадает потребность преувеличивать
значение другого человека или свою собственную значимость,
поскольку подлинная сущность активной причастности и любви
позволяет преодолеть ограниченность своего индивидуально-
го существования и в то же время ощутить себя носителем ак-
тивных сил, которые и составляют акт любви. Главным при этом
является особое свойство любви, а не ее объект. Любовь зак-
лючается в переживании человеческой солидарности с наши-
ми ближними, она находит выражение в эротической любви
мужчины и женщины, в любви матери к ребенку, а также в люб-
299
ви к самому себе как человеческому существу; она состоит в
мистическом переживании единения. В акте любви Я един со
Всем, но остаюсь при этом самим собой — неповторимым, от-
дельным, ограниченным, смертным человеческим существом.
Именно это единство полярных противоположностей — отдель-
ности и единения — является источником, дающим жизнь люб-
ви и возрождающим ее.
Любовь составляет один из аспектов того, что я назвал про-
дуктивной ориентацией: активная и творческая связь человека
со своим ближним, с самим собой и с природой. В области мыш-
ления продуктивная ориентация выражается в разумном пости-
жении мира. В области действий эта ориентация выражается
в созидательном труде, прототипом которого являются искус-
ство и ремесло. В области чувств она проявляется в любви,
т.е. в переживании единения с другим человеком, со всеми
людьми и природой при условии сохранения чувства собствен-
ной целостности и независимости. В переживании любви име-
ет место парадоксальное явление, когда двое образуют одно
целое, оставаясь в то же время двумя отдельными людьми. В
этом смысле любовь никогда не ограничивается одним чело-
веком. Если я могу любить только одного человека и никого
другого, если любовь к нему усиливает мою отчужденность и
отдаляет от других, то какие бы узы ни связывали меня с этим
человеком, мое отношение к нему не есть любовь. Словами «Я
люблю тебя» я говорю: «Я люблю в тебе все человечество, все
живое; я люблю в тебе и себя самого». Любовь к себе в этом
смысле противоположна эгоизму, который фактически представ-
ляет собой всепоглощающую сосредоточенность на самом себе,
возникающую вследствие недостатка подлинной любви к себе
и служащую ее заменой. Как это ни парадоксально, любовь
делает меня более независимым, потому что благодаря ей я
становлюсь сильнее и счастливее, и в то же время она настолько
объединяет меня с любимым человеком в одно целое, что по-
рой создается впечатление утраты индивидуальности. В люб-
ви я испытываю ощущение: «я — это ты», где «ты» —любимый
человек, первый встречный, все живое. В переживании любви
заключена высшая форма ответа на проблему человеческого
бытия, оно является залогом душевного здоровья.
Продуктивная любовь всегда предполагает целый комплекс
отношений: заботу, ответственность, уважение и знание36.
Если я люблю человека, я забочусь о нем, т. е. проявляю актив-
ную заинтересованность в его развитии и счастье, а не пассив-
но наблюдаю. Я чувствую свою ответственность; это значит, я
300
отзываюсь на его нужды — и на те, которые он может выразить,
и еще больше на те, которые он не может или не хочет обнару-
живать. Я уважаю его; это означает, что я воспринимаю его
объективно, таким, какой он есть, и мое представление о нем
не искажено моими желаниями и опасениями. Я знаю его, я
проник сквозь поверхность к самой сердцевине его существа, и
моя привязанность к нему исходит из сердцевины, из глубины
(в отличие от внешней стороны) моей натуры39.
Продуктивную любовь к равным себе можно назвать братс-
кой любовью. В материнской любви (по-еврейски: rachamim от
rechem — утроба) отношения между матерью и ребенком носят
характер неравенства: ребенок беспомощен и зависим от ма-
тери. Чтобы развиваться, он должен становиться все более
независимым, пока, наконец, совсем не перестанет нуждаться
в матери. Поэтому отношения матери и ребенка парадоксаль-
ны и, в определенном смысле, трагичны. Они требуют от мате-
ри самой сильной любви, но именно эта любовь должна помочь
ребенку вырасти и отделиться от матери, стать полностью не-
зависимым. Любой матери легко любить ребенка, пока не на-
чался этот процесс отделения, но любить ребенка, и при этом
позволить ему уйти, и хотеть отпустить его — с этой задачей
большинство не в силах справиться.
В эротической любви (греч. eros, еврейское ahawa от кор-
ня, означающего «накал») заключено другое побуждение —
стремление к слиянию и единству с другим человеком. В то
время как братская любовь распространяется на всех людей, а
материнская обращена к ребенку и всем тем, кто нуждается в
нашей помощи, эротическая любовь направлена на одного че-
ловека, обычно другого пола, слияние и единство с которым
нам желанны. Эротическая любовь начинается с разделеннос-
ти и заканчивается единством; материнская любовь начинает-
ся единством и ведет к разъединению. Если бы потребность в
слиянии реализовалась в материнской любви, это означало бы
гибель ребенка как самостоятельного существа, так как ребен-
ку нужно отделиться от матери, а не остаться связанным с ней.
Если эротической любви недостает любви братской и ею дви-
жет только стремление к соединению, то это — сексуальное
желание без любви или извращение, которое мы находим в
садистских и мазохистских формах-«любви».
Полностью понять потребность человека в причастности
к чему-то мы сможем только в том случае, если учтем по-
следствия, к которым ведет неудача в достижении любого
вида приобщенности, и поймем, что означает нарциссизм.
301
Единственная реальность, которую может ощущать младе-
нец, — это его тело и потребности — физиологические, а
также потребность в тепле и любви. У него еще нет пережи-
вания «Я», отдельного от «Ты». Он все еще пребывает в со-
стоянии единства с миром, но это — единство, предшеству-
ющее пробуждению у него чувства индивидуальности и реа-
лизма. Внешний мир существует только как определенное
количество еды и тепла, необходимое для удовлетворения
его потребностей, а не как нечто (некто), узнаваемое реали-
стически и объективно. Фрейд назвал такую ориентацию «пер-
вичным нарциссизмом». При нормальном развитии состоя-
ние нарциссизма понемногу преодолевается благодаря все
большему осознанию окружающей действительности и, со-
ответственно, все большему осознанию «Я», отличного от
«Ты». Это изменение происходит сначала на уровне чувствен-
ного восприятия, когда люди и предметы воспринимаются как
разные и отделенные друг от друга объекты, — такое узна-
вание закладывает основу, на которой может развиваться
речь; называние вещей предполагает узнавание их в каче-
стве индивидуальных и отдельных объектов40. Гораздо боль-
ше времени требуется для эмоционального преодоления со-
стояния нарциссизма. Для ребенка до 7-8 лет другие люди
существуют главным образом как средство удовлетворения
его потребностей. Они взаимозаменяемы в той мере, в какой
выполняют функцию удовлетворения этих потребностей;
лишь в возрасте 8-9 лет ребенок начинает воспринимать дру-
гого человека так, что может полюбить, т. е., пользуясь фор-
мулировкой Г.С. Салливана41, почувствовать, что потребнос-
ти другого человека так же важны, как его собственные42'43.
Первичный нарциссизм — обычное явление, соответствую-
щее нормальному физиологическому и умственному разви-
тию ребенка. Но нарциссизм встречается и в более поздние
периоды жизни («вторичный нарциссизм», согласно опреде-
лению Фрейда) — в тех случаях, когда у растущего ребенка
не развилась способность любить или он утрачивает ее. Нар-
циссизм является глубинной основой всех тяжелых психичес-
ких заболеваний. Для человека, подверженного нарциссиз-
му, существует только одна реальность — его собственные
мыслительные процессы, чувства и потребности. Он не пе-
реживает или не воспринимает внешний мир объективно, т.
е. как существующий со своими отношениями, условиями и
потребностями. Крайние формы нарциссизма можно наблю-
дать во всех видах психической патологии. У душевноболь-
302
ного человека утрачен контакт с миром; это человек, ушед-
ший в себя; он не может воспринимать реальность — будь то
реальность физического мира или мира людей — такой, как
она есть. Его восприятие действительности обусловлено
внутренними процессами и формируется ими. Он не реаги-
рует на окружающий мир, а если и реагирует, то его реакция
определяется не реальностью этого мира, а исключительно
течением его собственных мыслей и чувств. Нарциссизм пря-
мо противоположен объективности, разуму и любви.
Тот факт, что полная неудача в попытке соотнести себя с
миром ведет к психическому заболеванию, указывает еще на
одно обстоятельство: условием всякой психически здоровой
жизни является достижение какой-нибудь формы приобщенно-
сти. Однако среди различных форм соотнесенности только про-
дуктивная ее форма — любовь — позволяет человеку обрести
единство с ближним и в то же время сохранить свою свободу и
целостность.
Б. Преодоление и созидательность в противовес
разрушительности
В положении человека есть еще одна сторона, тесно свя-
занная с потребностью в соотнесенности, — то, что он
— существо сотворенное, но у него есть потребность
преодолеть это пассивное состояние. Человек заброшен в этот
мир без его ведома, согласия или желания, и точно так же без
его согласия или желания он устраняется из жизни. В этом от-
ношении он не отличается от животных, растений или неорга-
нической материи. Но, наделенный разумом и воображением,
он не может довольствоваться пассивной ролью твари, ролью
бросаемой наудачу игральной карты. Им движет настоятель-
ная потребность выйти за пределы этой роли, подняться над
случайностью и пассивностью своего существования, становясь
«творцом».
Человек может создавать жизнь. Разумеется, это чудес-
ное свойство присуще ему, как и всем живым существам,
однако с той разницей, что он один осознает себя существом
сотворенным и в то же время творцом. Человек может тво-
рить жизнь, точнее, женщина может создавать жизнь, произ-
водя на свет ребенка и заботясь о нем до тех пор, пока он не
вырастет достаточно большим, чтобы самому заботиться о
своих нуждах. Человек — мужчина и женщина — может тво-
рить, выращивая растения, производя материальные вещи,
303
создавая предметы искусства, генерируя идеи, любя друг
друга. В акте творчества человек выходит за пределы, пред-
назначенные ему как твари, поднимается над пассивностью
и случайностью своего существования, вступает в царство
целеустремленности и свободы. Человеческая потребность
преодолеть собственную ограниченность является одним из
источников любви, равно как и искусства, религии и матери-
ального производства.
Созидание предполагает активность, заботу и любовь к
созидаемому. Иначе как может человек решить проблему пре-
одоления своей ограниченности, если он неспособен к сози-
данию и любви? Но есть еще один способ удовлетворить
потребность в преодолении ограниченности своего суще-
ствования: если я не могу создавать жизнь, я могу уничто-
жать ее. Уничтожение жизни также дает мне возможность
выйти за ее пределы. Конечно, способность человека унич-
тожать жизнь столь же чудодейственна, как и его способность
создавать ее, потому что жизнь — единственное в своем
роде, необъяснимое чудо. В акте разрушения человек ста-
вит себя над жизнью, он преодолевает ограниченность, при-
сущую ему как твари. Таким образом, стремление человека
преодолеть собственную ограниченность ставит его перед
решающим выбором между созиданием и разрушением, лю-
бовью и ненавистью. Жажда разрушения, которую мы нахо-
дим в человеческой истории и которую мы с таким страхом
наблюдаем в наше время, коренится в природе человека точ-
но так же, как и стремление к созиданию. Утверждение, что
человек способен развивать изначально заложенную в нем
возможность любви и разума, не означает наивной веры в
его добросердечность. Разрушительность — вторичная по-
тенциальная возможность, коренящаяся в самом существо-
вании человека и обладающая такой же силой и властью, как
любая другая страсть44. Однако — и это существенный мо-
мент в моих доводах — разрушительность — всего лишь аль-
тернатива созидательности. Созидание и разрушение, лю-
бовь и ненависть не являются инстинктами, существующими
независимо друг от друга. И то и другое служит ответом на
одну и ту же потребность преодолеть ограниченность своего
существования, и стремление к разрушению неизбежно воз-
никает в тех случаях, когда не удовлетворяется стремление
к созиданию. Удовлетворение потребности в созидании ве-
дет к счастью, разрушительность — к страданию, и больше
всех страдает сам разрушитель.
304
В. Укорененность и братство в противовес кровосмешению
Рождение человека как такового означает начало его ис-
хода из природного дома, начало разрыва естествен-
ных связей. Однако этот-то разрыв связей и внушает
страх: где окажется человек и кем он станет, если утратит свои
природные корни? Он останется один, без дома, без корней; он
не сможет вынести изолированности и беспомощности своего
положения. Он сойдет с ума. Человек может обходиться без
природных корней, только если он находит новые, человечес-
кие корни, и, лишь найдя их, он может вновь почувствовать себя
дома в этом мире. А раз так, то стоит ли удивляться, что мы
находим в человеке глубокое и сильное стремление не разры-
вать природные узы, бороться против отторжения от природы,
от матери, от уз крови и земли?
Простейшие природные узы — узы, связывающие ребенка
с матерью. Ребенок начинает жизнь в лоне матери и находится
там гораздо дольше, чем детеныши большинства животных.
Даже после рождения ребенок остается физически беспомощ-
ным и полностью зависит от матери. Этот период беспомощно-
сти и зависимости продолжается опять-таки намного дольше,
чем у любого из животных. В первые годы жизни ребенка не
присходит еще полного отделения его от матери. От нее зави-
сит удовлетворение всех его физиологических потребностей, а
также жизненно важной потребности в тепле и любви; мать не
только рожает ребенка, она продолжает давать ему жизнь. Ее
забота о нем не зависит от того, делает ли что-либо для нее
ребенок и выполняет ли он какие-нибудь обязанности; она ни-
чем не обусловлена. Забота матери вызвана тем, что новое
создание — ее дитя. В эти первые решающие годы жизни ре-
бенка мать, в его представлении, — источник жизни, всеобъем-
лющая, защищающая и питающая сила. Мать — это питание,
любовь, тепло, земля. Быть любимым ею значит быть живым,
иметь корни и чувство дома.
Подобно тому как рождение означает, что ребенок вынужден
расстаться с обволакивающей защитой материнского лона, взрос-
ление означает, что он должен покинуть сферу материнской за-
щиты. Тем не менее даже в зрелом возрасте никогда полностью
не проходит тоска по этому некогда ощущавшемуся состоянию,
несмотря на то, что существует, конечно, большая разница между
взрослым и ребенком. Взрослый имеет возможность быть само-
стоятельным, самому о себе заботиться, отвечать за себя и даже
за других, в то время как ребенок еще неспособен на все это. Од-
305
нако если принять во внимание возросшую сложность жизни, от-
рывочность наших знаний, случайности, которыми изобилует жизнь
взрослых, а также неизбежно совершаемые ошибки, то окажется,
что положение взрослого не так уж сильно отличается от положе-
ния ребенка, как это принято считать. Каждый взрослый испыты-
вает потребность в помощи, сердечном тепле и защите. И хотя
потребность взрослого в этом аспекте во многом иная, чем ребен-
ка, тем не менее они сходны. Стоит ли удивляться в таком случае,
что у рядового взрослого человека обнаруживаются глубокая тос-
ка по безопасности и укорененности, которые когда-то давала ему
связь с матерью? Не следует ли ожидать, что он не сможет изба-
виться от этой сильной тоски до тех пор, пока не найдет других
способов укорениться?
В психопатологии мы сталкиваемся с большим количеством
случаев подобного нежелания расстаться с всеобъемлющей
сферой материнского влияния. В крайних формах патологии мы
находим сильное стремление вернуться в материнское лоно. У
человека, полностью поглощенного таким желанием, наблюда-
ется шизофрения45. Такой человек чувствует и действует, как
плод в утробе матери, он неспособен выполнять даже простей-
шие действия маленького ребенка. При многих довольно тяже-
лых неврозах мы видим то же стремление, но уже в форме вы-
тесненного желания, проявляющегося только в снах, симпто-
мах и невротическом поведении, которые являются результа-
том конфликта между сильным желанием остаться в лоне ма-
тери и взрослой частью личности, стремящейся жить нормаль-
ной жизнью. В снах это стремление проявляется в виде симво-
лов, когда человек видит себя в темной пещере, в одноместной
подводной лодке, погружающейся глубоко в воду, и т. д. В по-
ведении такого человека обнаруживаются страх перед жизнью
и глубокая зачарованность смертью (которая в снах предстает
как возвращение в материнское лоно, к Матери-Земле).
Менее тяжелую форму фиксации46 на матери мы находим в
тех случаях, когда человек как бы позволил себе родиться, но
боится сделать следующий шаг в процессе рождения, боится,
что его отнимут от материнской груди. Люди, задержавшиеся
на этой стадии рождения, испытывают сильную потребность в
том, чтобы к ним относились по-матерински, чтобы с ними нян-
чились, чтобы их по-матерински опекали; это люди, вечно за-
висимые; лишенные материнской защиты, они оказываются во
власти страха и неуверенности, зато при наличии — действи-
тельном или воображаемом — любящей матери и кого-нибудь,
заменяющего ее, они полны оптимизма и активности.
306
Такие патологические явления в жизни человека имеют
свои параллели в эволюции человечества. Наиболее отчет-
ливо это проявилось в универсальности запрета на крово-
смешение, который мы находим даже в самых примитивных
обществах. Запрет на кровосмешение — необходимое усло-
вие всякого человеческого развития, но дело тут не в сексу-
альной, а в эмоциональной стороне проблемы. Чтобы родить-
ся и развиваться, человек должен разорвать пуповину: ему
надо преодолеть в себе стремление сохранить связь с мате-
рью. Сила кровосмесительного желания объясняется не сек-
суальным влечением к матери, а затаенным стремлением
остаться во всеобъемлющем материнском лоне или вернуть-
ся в него, вернуться к всепитающей материнской груди. Зап-
рет на кровосмешение есть не что иное, как два херувима с
огненными мечами, охраняющие врата Рая и не дающие че-
ловеку вернуться к доиндивидуальному существованию в
единстве с природой.
Однако проблема кровосмешения не ограничена фиксаци-
ей на матери. Узы, связывающие человека с матерью, пред-
ставляют собой лишь простейшую форму природных кровных
связей, обеспечивающих человеку чувство укорененности и
принадлежности к чему-либо. Узы крови распространяются на
тех, кто связан между собой кровным родством, по какой бы
системе ни определялись отношения родства. Семья и род, а
позднее государство, нация или церковь берут на себя те фун-
кции, которые первоначально выполняла для своего ребенка
сама мать. Они служат опорой человеку, дают ему чувство уко-
рененности, он ощущает себя их частью, а не обособленным от
них индивидом. Человек, не принадлежащий к тому же роду,
считается чужим и опасным, так как он не обладает теми чело-
веческими свойствами, которые присущи только членам дан-
ного рода.
Фрейд считал фиксацию на матери ключевой проблемой
развития как всего человеческого рода, так и отдельно взятого
индивида. В соответствии со своей теорией он объяснял силу
этой фиксации тем, что она проистекает из сексуального вле-
чения маленького мальчика к матери и является выражением
свойственного человеческой природе стремления к кровосме-
шению. Он предполагал, что сохранение такой фиксации в бо-
лее поздние периоды жизни поддерживается сексуальным же-
ланием. Соотнеся это предположение со своими наблюдения-
ми над противоборством сына с отцом, он в высшей степени
оригинально совместил одно с другим в едином понятии «Эди-
307
пов комплекс»47 Он объяснил враждебность по отношению к
отцу как следствие сексуального соперничества с ним.
Однако, преувеличивая значение фиксации на матери,
Фрейд обеднил свое открытие столь специфической интерпре-
тацией. Фрейд перенес на маленького мальчика сексуальное
чувство взрослого человека; при этом предполагается, что маль-
чик, имеющий, по мнению Фрейда, сексуальные желания, ис-
пытывает влечение к самой близкой ему женщине, и лишь пре-
восходящая сила соперника в этом треугольнике заставляет его
отказаться от своего желания, но он никогда не сможет полно-
стью оправиться от невозможности его осуществить. Фрейдова
теория представляет собой на редкость рационалистическую
интерпретацию наблюдаемых фактов. Делая акцент на сексу-
альной стороне стремления к кровосмешению, Фрейд объяс-
няет желание мальчика как нечто рациональное по своей сути
и уходит от реальной проблемы, заключающейся в силе и глу-
бине иррациональной, эмоциональной привязанности к мате-
ри, в желании вернуться в сферу ее влияния, оставаться час-
тью ее, в боязни полного отделения от нее. Согласно фрейдов-
скому объяснению, стремление к кровосмешению не может осу-
ществиться из-за наличия соперника-отца, тогда как в действи-
тельности это стремление противоречит всем требованиям
взрослой жизни.
Таким образом, теория Эдипова комплекса является одно-
временно и признанием, и отрицанием важнейшего явления —
тоски человека по материнской любви. Придавая первостепен-
ное значение стремлению к кровосмешению, Фрейд признает
тем самым важность уз, связывающих с матерью; истолковы-
вая это стремление как сексуальное, он отрицает эмоциональ-
ное — и истинное — значение этих уз.
В тех случаях, когда фиксация на матери носит, помимо про-
чего, и сексуальный характер (а такое, без сомнения, бывает),
объясняется это тем, что эмоциональная привязанность на-
столько сильна, что влияет и на сексуальное желание, а не тем,
что сексуальное желание лежит в основе этой привязанности.
Напротив, сексуальное желание как таковое известно своим
непостоянством по отношению к его объектам и обычно явля-
ется как раз той силой, которая помогает юноше отделиться
от матери, а вовсе не привязывает его к ней. В тех же случаях,
когда сильная привязанность к матери искажает нормальную
функцию сексуального влечения, приходится иметь в виду две
возможности. Одна из них заключается в том, что сексуальное
влечение к матери защищает от желания вернуться в материн-
308
ское лоно; последнее же ведет к психическому заболеванию
или смерти, тогда как сексуальное желание по крайней мере
совместимо с жизнью. Человек избавляется от страха перед
таящей опасность утробой матери при помощи приближенного
к жизни воображаемого совокупления с ней48. Другой возмож-
ный вариант состоит в том, что фантазия о сексуальной близо-
сти с матерью качественно отлична от сексуальности взросло-
го мужчины, т. е. не направлена на произвольный, доставляю-
щий удовольствие акт. Детской фантазии свойственна пассив-
ность, когда индивид покоряется матери и отдается ей даже в
области сексуальных отношений. Кроме этих двух возможнос-
тей, свидетельствующих о довольно тяжелой патологии, мы
встречаем случаи кровосмесительных сексуальных желаний,
возбуждаемых обольстительной матерью; и хотя в них обнару-
живается фиксация на матери, они свидетельствуют не о столь
уж тяжелой патологии.
Фрейд сам исказил свое крупное открытие, возможно, под
влиянием неурегулированности его отношений с собствен-
ной матерью; однако здесь безусловно сказались столь ха-
рактерные для того времени строго патриархальные взгля-
ды, которые он полностью разделял. Мать как объект любви
была свергнута с пьедестала, и ее место было отдано отцу,
занимавшему, как считалось, самое важное место в привя-
занности ребенка. В наши дни, когда патриархальные пред-
рассудки в значительной мере утратили свою силу, кажется
почти невероятным такое высказывание Фрейда: «Я не могу
назвать ни одной потребности, которая в детские годы была
бы столь же сильной, как потребность в отцовской защи-
те»4*. В 1908 г. он аналогично писал о смерти своего отца,
что это «самое потрясающее событие, самая тяжелая поте-
ря в жизни человека»50. Таким образом, Фрейд отводит отцу
место, которое в действительности принадлежит матери, и
низводит мать до положения объекта сексуального влечения.
Богиня превращается в проститутку, а отец, возвышаясь, ста-
новится центральной фигурой мироздания61.
Поколением раньше Фрейда жил еще один гениальный че-
ловек, который увидел, что главная роль в развитии человека
принадлежит узам, связывающим его с матерью. Это был Иоганн
Якоб Бахофен62. Он не был связан рационалистической интер-
претацией фиксации на матери как сексуальной по своей при-
роде и поэтому мог глубже и объективнее осмысливать факты.
В своей теории матриархата он предположил, что патриархаль-
ному обществу предшествовала такая стадия развития чело-
309
вечества, при которой узы, связывавшие человека с матерью,
с родом и землей, были высшей формой приобщенности к миру
как в индивидуальном, так и в социальном плане. Как было от-
мечено выше, в этой форме общественной организации мать
была центральной фигурой в семье, в жизни общества и в ре-
лигии. И хотя многие исторические построения Бахофена не-
бесспорны, он, несомненно, открыл форму общественной орга-
низации и психологическую структуру, которые игнорировались
психологами и антропологами, так как, с их патриархальной
точки зрения, мысль об обществе, управляемом скорее жен-
щинами, чем мужчинами, казалась просто абсурдной. Тем не
менее имеется множество данных, свидетельствующих о том,
что до нашествия с Севера в Греции и Индии существовали
культуры с матриархальной структурой. На это указывает боль-
шое количество материнских божеств и их важное значение.
(Венера из Виллендорфа, Божественная мать в культуре Мо-
хенджо-Даро63, Изида64, Иштар55, Рея56, Кибела57, Хатор58, Бо-
жественная Змея в Ниппуре59, Аккадская Богиня Воды Ай, Де-
метра и индийская богиня Кали, дающая жизнь и отнимающая
ее, — таковы лишь некоторые примеры.) Даже во многих со-
временных примитивных обществах можно видеть пережитки
матриархального строя в установлении кровного родства по
материнской линии или в формах брака с проживанием семьи
в общине жены; еще более показателен факт, что даже там,
где общественные формы уже не являются матриархальными,
можно найти много примеров матриархального типа связей с
матерью, родом и землей.
В то время как Фрейд видел в кровосмесительной фикса-
ции только отрицательный, болезнетворный фактор, Бахофен
имел четкое представление как об отрицательном, так и о по-
ложительном аспектах привязанности к матери. Положитель-
ный аспект заключается в свойственном матриархальному
строю духе утверждения жизни, свободы и равенства. По-
скольку люди — дети природы, дети матерей, постольку они
все равны, имеют одинаковые права и притязания, и существу-
ет только одна ценность, действительно имеющая значение, —
это жизнь. Другими словами, мать любит своих детей не пото-
му, что один лучше другого, не потому, что один в большей сте-
пени оправдывает ее ожидания, чем другой, а потому, что все
они — ее дети и в этом своем качестве все они схожи и имеют
одинаковое право на любовь и заботу. Бахофен ясно видел и
отрицательную сторону матриархальной культуры, заклю-
чающуюся в том, что узы, привязывающие человека к приро-
310
де, узы крови и земли препятствуют развитию его индивиду-
альности и разума. Человек остается ребенком и оказывается
неспособным к прогрессу60.
Бахофен дал не менее развернутое и глубокое толкование
роли отца; при этом он также указал как положительные, так и
отрицательные стороны отцовской функции. Излагая несколь-
ко расширительно идеи Бахофена, я бы сказал, что мужчина,
не приспособленный природой для деторождения (конечно же,
я имею при этом в виду невозможность беременности и родов,
а не чисто рациональное знание того, что мужское семя необ-
ходимо для зачатия ребенка), не обремененный необходимос-
тью кормить ребенка и заботиться о нем, больше отдален от
природы, чем женщина. Менее укорененный в природе, он вы-
нужден развивать свой интеллект, создавать искусственный мир
идей, принципов и производимых человеком вещей, которые
заменяют ему природу как основу существования и безопасно-
сти. Связь ребенка с отцом не так сильна, как его связь с мате-
рью, потому что отец никогда не играет той роли, которую игра-
ет мать в первые годы жизни ребенка, объемля все и вся своей
защитой и любовью. Напротив, во всех патриархальных обще-
ствах отношение сына к отцу — это, с одной стороны, отноше-
ние подчинения, с другой стороны, — бунта, что постоянно не-
сет в себе элемент разрушения. Подчинение отцу отличается
от фиксации на матери. Последняя является продолжением
естественных связей, продолжением фиксации на природе.
Подчинение отцу порождено человеком, оно искусственно, ос-
новано на силе и законе и поэтому не так сильно и непреодоли-
мо, как связь с матерью. Отец воплощает в себе абстракции,
совесть, долг, закон и иерархию, в то время как мать олицетво-
ряет собой природу и безусловную любовь. Отцовская любовь
к сыну не похожа на безусловную любовь матери, которая лю-
бит своих детей просто потому, что они ее дети; это — чув-
ство к сыну, которого отец любит больше всех, так как он в наи-
большей мере оправдывает отцовские ожидания и больше дру-
гих подходит для того, чтобы стать наследником собственнос-
ти и земных дел своего отца.
Отсюда следует важное различие между материнской и от-
цовской любовью. Вряд ли ребенок может что-то сделать, что-
бы повлиять на любовь матери или управлять ею. Материнс-
кая любовь сродни милости Господней; если она есть, она —
благословенный дар, если ее нет, ее неоткуда взять. В этом и
заключается причина того, что индивиды, не сумевшие преодо-
леть фиксацию на матери, часто пытаются вызвать материнс-
311
кую любовь невротическим, магическим образом, делая себя
беспомощными, больными или эмоционально возвращаясь в
состояние маленького ребенка. Магическая идея состоит в сле-
дующем: если я стану беспомощным ребенком, мать будет вы-
нуждена вернуться и заботиться обо мне. В то же время на от-
ношения с отцом можно оказывать влияние. Отец хочет, чтобы
сын рос, умел брать на себя ответственность, думал, занимал-
ся созидательной деятельностью; или (и) был послушным, по-
могал отцу, был таким, как он. Независимо от того, на что на-
правлены отцовские ожидания — на развитие или на повино-
вение, — сын имеет возможность завоевать отцовскую любовь
и расположение, делая то, что хочет отец. Подведем итоги:
положительные стороны патриархального комплекса — это
разум, дисциплина, совесть и индивидуализм; отрицательные
стороны — иерархия, угнетение, неравенство, покорность61.
Следует особенно отметить тесную связь между фигурами
отца и матери, с одной стороны, и моральными принципами —
с другой. Фрейд в своей концепции Супер-Эго62 связывает раз-
витие совести только с личностью отца. Он предположил, что
маленький мальчик под влиянием угрозы кастрации со сторо-
ны отца-соперника включает родителя мужского пола (или, ско-
рее, его наставления и запреты) в структуру совести63. Однако
существует совесть не только отцовского, но и материнско-
го типа; в нас звучит голос, приказывающий нам выполнять
свой долг, и другой, призывающий нас к любви и прощению —
как других, так и самих себя. Действительно, вначале на оба
типа совести влияют отец и мать (или те, кто выполняет их роль),
однако по мере взросления совесть становится все более и
более независимой от этих изначальных образов; человек как
бы становится своим собственным отцом, своей собствен-
ной матерью и своим собственным ребенком. Отец внутри нас
говорит нам: «Это тебе надо сделать» и «Этого тебе не следу-
ет делать». Он ругает нас, если мы делаем что-то не так, и хва-
лит, когда мы делаем что-нибудь правильно. Однако в то вре-
мя как наш внутренний отцовский голос наставляет нас подоб-
ным образом, мать внутри нас говорит на совершенно другом
языке. Она как бы увещевает: «Твой отец совершенно прав,
ругая тебя, но не принимай это так близко к сердцу; что бы ты
ни сделал, ты мой ребенок, и я люблю и прощаю тебя; ничто из
того, что ты совершил, не может помешать твоему праву на
жизнь и счастье». Голоса отца и матери внутри нас говорят на
разных языках. Действительно, кажется, что они говорят про-
тивоположные вещи. Но это противоречие между принципами
312
долга и любви, совести отцовского и материнского типа прису-
ще самому человеческому существованию, и нужно принимать
обе его стороны. Совесть, подчиняющаяся только приказани-
ям долга, также искажена, как и та, которая следует только ве-
лениям любви. Внутренние голоса отца и матери выражают
отношение человека не только к самому себе, но и ко всем его
ближним. Человек может судить о своих ближних с позиций
совести отцовского типа, но в то же время он должен слышать
в себе голос матери, любящей всех людей, все живое, проща-
ющей все грехи64.
Прежде чем продолжить рассмотрение основных потребно-
стей человека, я хочу дать краткую характеристику различных
стадий укорененности в той последовательности, в какой их
можно наблюдать в истории человечества, хотя это и прервет
в какой-то мере ход основной мысли в этой главе.
В своем историческом детстве (которое во временном из-
мерении есе еще составляет большую часть истории) человек
уходит корнями в природу так же, как ребенок связан корнями с
матерью. Несмотря на то что человек уже вышел из природы,
она по-прежнему — его дом, в ней остаются его корни. Человек
пытается обрести безопасность, возвращаясь в прежнее состо-
яние и отождествляя себя с природой, с миром растений и жи-
вотных. Его попытка найти поддержку в природе отчетливо про-
слеживается во многих древних мифах и религиозных ритуа-
лах. Поклоняясь деревьям и животным как идолам, человек
поклоняется отдельным проявлениям Природы как могуще-
ственным оберегающим силам, почитание которых означает по-
читание самой Природы. Устанавливая с ними связь, индивид
ощущает себя частью Природы и таким образом обретает чув-
ство тождественности и принадлежности к ней. То же самое
можно сказать и о связи человека с землей, на которой он жи-
вет. Людей в племени часто объединяли не только общность
крови, но и общая земля. Такое сочетание общности крови и
земли придавало прочность племени, делая его действитель-
но родным домом; оно же давало индивиду систему ориен-
тации.
На этом этапе эволюции человек все еще ощущал себя ча-
стью природного мира, мира растений и животных. Лишь после
того как был сделан решающий шаг к полному выходу из при-
роды, он пытался установить четкую границу, отделявшую его
от животного мира. Иллюстрацией этого может служить преда-
ние индейцев племени виннебаго, согласно которому первона-
чально живые существа не имели постоянного облика. Это были
313
как бы неопределенные существа, которые могли превращать-
ся и в людей, и в животных. В какой-то момент они решили окон-
чательно принять то или иное обличье, и с этого времени жи-
вотные остались животными, а человек — человеком65. Та же
идея выражена в поверье ацтеков66, считавших, что в эпоху,
предшествующую нашей, мир был населен только животными,
пока Кетцалькоатль67 не положил начало эре человеческих су-
ществ. Аналогичное представление до сих пор можно встре-
тить у некоторых мексиканских индейцев, верящих, что каждо-
му отдельному человеку соответствует определенное живот-
ное, или в верованиях народа маори68, согласно которым суще-
ствует взаимная связь между человеком и определенным де-
ревом, посаженным при его рождении. Такое представление
отражено во многих ритуалах, в которых человек отождествля-
ет себя с животным, либо облачаясь в соответствующий кос-
тюм, либо выбирая животное-тотем.
Подобное пассивное отношение к природе соответствова-
ло хозяйственной деятельности человека. Сначала это были
собирательство и охота, и, если бы не примитивные орудия и
использование огня, можно было бы сказать, что человек в то
время мало чем отличался от животных. В ходе истории его
умения развивались, а пассивное отношение к природе стано-
вилось активным. Человек начал заниматься скотоводством,
учился обрабатывать землю, добивался все большего мастер-
ства в искусстве и ремеслах, обменивал продукты своего тру-
да на продукты, произведенные в других странах, и, таким об-
разом, становился путешественником и торговцем.
Соответственно менялись и его боги. Пока человек чувство-
вал себя в значительной мере тождественным природе, его боги
являлись частью природы. Достигая мастерства в ремеслах,
он создавал идолов из камня, дерева или золота. По мере даль-
нейшего развития человек все больше чувствовал собствен-
ную силу, и его боги приобретали человеческий облик. Снача-
ла (что, по-видимому, соответствовало периоду земледельчес-
кой культуры) Бог представлялся ему в виде всезащищающей
и всепитающей «Великой Матери». Позже он поклонялся от-
цовским божествам, олицетворявшим разум, принципы и зако-
ны. Этот последний и решающий отход от любящей матери
начался, очевидно, с появлением великих рационалистических
патриархальных религий: в Египте — с религиозной реформы
Эхнатона69 в XIV в. до н.э., в Палестине — с формирования при-
близительно в то же время религии Моисея70, в Индии и Греции
— с наьпествия завоевателей с Севера или вскоре после него.
314
Многочисленные ритуалы служили выражением этой новой
идеи. Жертвоприношение животных символизировало прине-
сение в жертву Богу животного в самом человеке. В библейс-
ком табу, запрещавшем употреблять в пищу кровь животного
(потому что «кровь есть его жизнь»), видно четкое разграниче-
ние между человеком и животным. Понятие Бога — невидимо
го и беспредельного, воплощения объединяющего начала все-
го живого — составляло полярную противоположность конеч-
ному, многообразному миру природы, миру вещей. Человек,
созданный по образу Божию, несет в себе черты Бога; он выхо-
дит из природы и стремится к полному рождению, к полному
пробуждению71. Этот процесс вступил в следующую стадию
своего развития в середине I тысячелетия до н.э. Новая стадия
связана с именами Конфуция72 и Лао-цзы73 в Китае, Будды74 —
в Индии, с философами Просвещения в Греции и библейскими
пророками в Палестине. Затем последовал новый подъем —
христианство и стоицизм75 в Римской империи, Кетцалькоатль
в Мексике76, а еще через 500 лет появление Мухаммеда77 на
Ближнем Востоке.
Европейская цивилизация сложилась на базе двух культур:
иудейской и греческой. Рассматривая иудейскую традицию,
основы которой заложены в Ветхом Завете, мы видим, что она
представляет собой сравнительно чистый вид патриархальной
культуры, опирающейся на власть отца в семье, священнослу-
жителя и правителя — в обществе и Бога-отца — на небе. Од-
нако, несмотря на крайнюю патриархальность, в ней можно все
же заметить более ранние матриархальные элементы, харак-
терные для связанных с землей и природой (теллурических78)
религий, которые в течение II тысячелетия до н.э. были побеж-
дены рационалистическими патриархальными религиями.
В библейском предании о сотворении человека мы видим
его все еще пребывающим в первозданном единстве с землей,
ему еще не ведома потребность в труде, у него отсутствует
самосознание. Женщина оказывается умнее, активнее и сме-
лее мужчины, и лишь после «грехопадения» патриархальный
Бог провозглашает принцип господства мужчины над женщи-
ной. Весь Ветхий Завет есть всестороннее раскрытие этого пат-
риархального принципа — тут и создание иерархической моде-
ли теократического государства79, и строго патриархальная орга-
низация семьи; в структуре семьи, упоминаемой в Ветхом За-
вете, всегда присутствует фигура любимого сына: любимый
Авель противопоставлен Каину, любимый Иаков — Исаву, лю-
бимый Иосиф — его братьям, и, в более широком смысле, весь
315
народ Израиля предстает как возлюбленный сын Господа. Вме-
сто равенства всех детей в глазах матери мы видим здесь лю-
бимого сына, более других похожего на отца, которого отец
любит больше других как своего преемника и наследника. В
борьбе за положение любимого сына, а стало быть, и за на-
следство братья становятся врагами, равенство уступает мес-
то иерархии.
Ветхий Завет не только строго запрещает кровосмешение:
привязанность к земле также оказывается под запретом. Со-
гласно Библии, человеческая история начинается с изгнания
человека из Рая, с земли, в которой были его корни и с которой
он чувствовал себя единым, а еврейская история начинается с
повеления Аврааму оставить страну, где он родился, и идти в
землю, ему неведомую. Из Палестины евреи направляются в
Египет, а оттуда возвращаются обратно в Палестину. Но и но-
вое поселение не становится окончательным. Учения пророков
направлены против новой кровосмесительной привязанности к
земле и природе, которая проявилась в ханаанском80 идоло-
поклонстве. Они провозгласили, что народ, вернувшийся от
законов разума и справедливости назад к кровосмесительной
привязанности к земле, будет изгнан с нее и будет скитаться по
миру, не имея дома и родины, до тех пор, пока не разовьет в
полной мере законы разума и не разорвет кровосмесительных
уз, связывающих его с землей и природой. Лишь тогда этот на-
род сможет вернуться к себе на родину, лишь тогда земля ста-
нет для него благословенным даром, человеческим домом, из-
бавленным от проклятия кровосмешения. В понятии мессианс-
кого времени81 заложена идея полной победы над кровосмеси-
тельными узами, полное утверждение духовной реальности
морального и интеллектуального сознания не только у евреев,
но и у всех народов мира.
Центральное понятие и вершина развития патриархальных
идей в Ветхом Завете — это, конечно же, идея Бога. В Боге вопло-
щено объединяющее начало, скрытое за многообразием явлений.
Человек создан по образу и подобию Божию, — следовательно,
все люди равны; это — равенство по общим для всех духовным
качествам, разуму и способности любить ближнего.
Раннее христианство явилось дальнейшим развитием это-
го духа, и не столько в том, что оно придавало особое значение
идее любви (выражение этой идеи можно найти во многих час-
тях Ветхого Завета), сколько в том, что оно подчеркивало над-
национальный характер религии. Подобно пророкам, ставив-
шим под вопрос законность существования их собственного
316
государства, раз оно не отвечало требованиям совести, ран-
ние христиане оспаривали моральное право на существование
Римской империи, поскольку она попирала принципы любви и
справедливости.
В то время как иудейско-христианская традиция подчерки-
вала моральный аспект патриархального духа, греческая мысль
достигла своего высшего творческого выражения, развивая его
интеллектуальную сторону. В Греции, как и в Палестине, суще-
ствовал патриархальный мир, который как в социальном, так и
в религиозном отношении возник из предшествовавшего ему
матриархального строя, одержав победу над ним. Афина82 выш-
ла не из чрева матери, а из головы Зевса83, так же как и Ева не
родилась, а была сотворена из ребра Адама. Следы более древ-
него матриархального мира все еще заметны, как показал Ба-
хофен, в образах богинь, занимающих подчиненное положение
по отношению к патриархальному миру Олимпа. Греки заложи-
ли основу интеллектуального развития западного мира. Они
сформулировали основные принципы научного мышления, пер-
выми заложили «теорию» в основание науки, разработали сис-
тематизированную философию, не существовавшую дотоле ни
в одной из прежних культур. Основываясь на опыте греческого
полиса84, они создали теорию государства и общества, полу-
чившую дальнейшее развитие в Риме на базе гигантской объе-
диненной империи.
Неспособность Римской империи продолжать поступатель-
ное социальное и политическое развитие привела к тому, что
около IV в. наступила эпоха застоя, но произошло это лишь
после создания нового могущественного института — католи-
ческой церкви86. Хотя раннее христианство представляло со-
бой революционное по духу движение бедных и обездоленных,
оспаривавших моральную правомерность существовавшего
государства, хотя оно было верой меньшинства, согласного на
гонения и смерть в качестве свидетелей Господа, ему суждено
было в поразительно короткое время превратиться в офици-
альную религию Римского государства. По мере того как обще-
ственное устройство Римской империи постепенно застывало,
принимая форму феодального строя, — которому предстояло
просуществовать в Европе в течение тысячелетия, — начала
меняться и социальная структура католической церкви. Теряла
свое значение пророческая установка, которая поощряла сомне-
ния и критику в отношении светской власти, попиравшей принци-
пы любви и справедливости. Новый взгляд на вещи требовал бе-
зусловной поддержки церковной власти как института. Народные
317
массы были настолько удовлетворены психологически, что сми-
рились с зависимостью и бедностью и почти не предпринимали
попыток улучшить свое социальное положение86.
Под углом зрения рассматриваемой проблемы наиболее
важное изменение состояло в перенесении акцента с чисто
патриархального подхода на сочетание матриархального и пат-
риархального элементов. Иудейский Бог Ветхого Завета стро-
го патриархален; католическое учение вновь вводит идею все-
любящей и всепрощающей матери. Сама католическая церковь
— всеобъемлющая мать — и Богородица символизируют ма-
теринский дух любви и прощения, в то время как Брг-отец воп-
лощал в иерархической структуре власть, которой человек дол-
жен подчиняться, не жалуясь и не протестуя. Это сочетание
отцовского и материнского начал, несомненно, явилось одним
из главных факторов, которому церковь обязана своей огром-
ной притягательной силой и влиянием на умы людей. Народ-
ные массы, угнетаемые патриархальными властями, могли об-
ращаться к любящей матери, дававшей им утешение и заступ-
ничество.
Историческая миссия церкви отнюдь не сводилась к содей-
ствию в установлении феодального строя. Важнейшим ее дос-
тижением явилось перенесение в неразвитую европейскую куль-
туру основных элементов еврейской и греческой мысли, чему в
немалой степени способствовали также арабы и евреи. Запад-
ная история пережила почти тысячелетний период застоя, как
бы ожидая того времени, когда Северная Европа подойдет к
уровню развития, достигнутому странами Средиземноморья к
началу эпохи средневековья. Когда духовное наследие Афин и
Иерусалима было перенесено в Северную Европу и восприня-
то населявшими ее народами, застывшая социальная структу-
ра начала «оттаивать», и возобновилось бурное развитие об-
щественной и духовной жизни.
Католическая теология XVII-XVIII вв., идеи итальянского
Возрождения87, явившиеся «открытием личности и природы»,
понятия гуманизма и естественного права88, а также движение
Реформации89 — вот основа нового развития. Наиболее силь-
ное и глубокое влияние на европейское и мировое развитие
оказала Реформация. Протестантизм и кальвинизм90 вернулись
к чисто патриархальному духу Ветхого Завета и исключили ма-
теринское начало из религиозного учения. Церковь и Дева Ма-
рия не окружали больше человека своей любовью; он остался
один, лицом клицу с суровым и требовательным Богом, мило-
сти которого он мог добиться, лишь полностью покорившись ему.
318
Государи и государство приобрели неограниченную власть, уза-
коненную велениями самого Господа. Освобождение от фео-
дальных уз вело к усилению чувства изоляции и беспомощнос-
ти, но в то же время происходило утверждение положительно-
го содержания отцовского начала, выражавшееся в возрожде-
нии рационального мышления и индивидуализма91.
Начавшееся с XVI в. возрождение патриархального духа,
особенно в странах протестантизма, выявило как положитель-
ные, так и отрицательные стороны патриархального принци-
па. Отрицательный аспект проявился в новом подчинении го-
сударству и мирской власти, а также установленным людьми
законам и светской иерархии, приобретавшим все большее зна-
чение. Положительный аспект выразился в нарастающем духе
рациональности и объективности, в развитии индивидуального
и общественного сознания. Расцвет науки в наши дни является
наиболее впечатляющим проявлением рационалистической
мысли человечества. Однако матриархальный комплекс с его
положительными и отрицательными сторонами отнюдь не ис-
чез со сцены современной жизни Запада. Его положительное
содержание — принципы равенства, неприкосновенности жиз-
ни, права всех людей на участие в пользовании дарами приро-
ды — отразилось в идеях естественного права, гуманизма,
философии Просвещения92, а также в конечных целях демок-
ратического социализма. Общим для всех этих идей является
представление о том, что все люди — дети Матери-Земли, что
все они имеют право на счастье, на то, чтобы земля кормила
их, и никто не должен доказывать это право, добиваясь какого-
то особого положения в обществе. Всеобщее братство людей
предполагает, что все они — сыновья одной матери, имеющие
неотъемлемое право на любовь и счастье. Такое понимание
исключает кровосмесительные узы с матерью. Господствуя над
природой (что проявляется в промышленном производстве),
человек освобождается от фиксации на узах крови и земли, он
гуманизирует природу и «натурализует» себя.
Однако наряду с развитием положительного содержания
материнского комплекса мы находим в европейском развитии
и сохранение его отрицательных сторон — фиксацию на узах
крови и земли, — даже более того, возвращение к ним. Чело-
век, освобожденный от традиционных связей средневековой
общины, напуганный новой свободой, превратившей его в изо-
лированный атом, прибегает к новому идолопоклонству крови
и земле. Наиболее ярко это выражается в национализме и ра-
сизме. Одновременно с прогрессивным развитием, соединив-
319
шим в себе положительное содержание как патриархального,
так и матриархального духа, развивались и отрицательные сто-
роны обоих начал, выразившиеся в культе государства, соче-
тавшемся с поклонением идолам расы или нации. Фашизм, на-
цизм и сталинизм — наиболее яркие проявления такого соче-
тания культов государства и клана, воплощенных в единой
фигуре «вождя», фюрера.
Однако в наши дни новые тоталитарные режимы — от-
нюдь не единственное проявление кровосмесительной фик-
сации. Если бы развитие пошло по пути, указанному духов-
ными вождями гуманистической мысли начиная с эпохи Воз-
рождения, то крушение наднационального католического
мира средних веков привело бы к более высокой форме «ка-
толицизма», а именно к человеческой всеобщности, преодо-
левающей культ клана. Однако в то время как наука и техни-
ка создали условия для такого развития, западный мир впал
в новые формы поклонения идолам рода, т. е. избрал ту са-
мую ориентацию, которую стремились искоренить пророки
Ветхого Завета и раннего христианства. Национализм, быв-
ший изначально прогрессивным течением, пришел на смену
узам абсолютизма93 и феодализма. В наши дня простой че-
ловек обретает чувство тождественности скорее за счет при-
надлежности к нации, чем в результате осознания себя «сы-
ном человеческим». Такая фиксация искажает дух объектив-
ности, а значит, и разум. Он судит о членах своего клана и о
«чужих», исходя из разных критериев. Точно так же извра-
щены и его чувства к чужаку. Все, кто не относится к числу
«своих» по узам крови и земли (выраженным в общности язы-
ка, обычаев, пищи, песен и т. д.), вызывают подозрение, и
достаточно малейшего повода, чтобы они стали объектом
параноидального бреда. Такая кровосмесительная фиксация
отравляет отношение индивида не только к чужим, но и к чле-
нам его собственного клана, к самому себе. Человек, не ос-
вободившийся от уз крови и земли, не родился еще в полной
мере как человеческое существо; его способность к любви и
разуму искалечена, он не воспринимает себя и своих ближ-
них в их — и своей собственной — истинно человеческой
сущности.
Национализм — наша форма кровосмешения, наше идоло-
поклонство, наше безумие. «Патриотизм» — это его культ. Вряд
ли стоит объяснять, что под «патриотизмом» я подразумеваю
такую установку, при которой собственная нация ставится выше
человечества, выше принципов правды и справедливости, а
320
вовсе не имею в виду исполненный любви интерес к своему
народу, означающий заботу о его духовном и материальном
благополучии, но (ни в коем случае!) не стремление к господ-
ству над другими народами. Подобно тому как любовь к одному
человеку без любви к другим — в действительности не любовь,
так и любовь к своей стране, если она — не часть любви к чело-
веку, — не любовь, а идолопоклонство94.
Идолопоклоннический характер национального чувства мож-
но наблюдать в реакции на осквернение символов клана, кото-
рая существенно отличается от реакции на оскорбление рели-
гиозных или моральных символов. Представим себе человека,
который вынесет флаг своей страны на улицу одного из горо-
дов западного мира и начнет топтать его на глазах у окружаю-
щих. Его счастье, если с ним не расправятся на месте. Почти
все пришли бы в состояние яростного негодования, в котором
едва ли возможны хоть какие-то объективные соображения.
Человек, осквернивший флаг, сделал бы нечто невообразимое;
он совершил бы не просто одно из многих преступлений, а са-
мое тяжкое преступление, которое невозможно ни извинить,
ни простить. Менее сильной, но качественно такой же была бы
реакция на человека, заявляющего: «Я не люблю родину», или
говорящего во время войны: «Мне безразлично, победит моя
страна или нет». Такие слова — настоящее кощунство; говоря-
щий их выглядит в глазах окружающих чудовищем и становит-
ся изгоем.
Чтобы понять особый характер возникающих в подобных
ситуациях чувств, мы можем сравнить вышеописанную реак-
цию с той, которую вызвало бы заявление типа: «Я за то, чтобы
убить всех негров или всех евреев; я за то, чтобы начать войну
для захвата новых земель». Разумеется, большинство людей
почувствовали бы, что это неэтично и бесчеловечно. Но — и
это главное — у них не возникло бы особого чувства глубоко
укоренившегося, не поддающегося контролю возмущения и
ярости. Такое мнение просто «плохо», но оно не кощунственно,
оно не посягает на «святыни». Даже богохульство едва ли выз-
вало бы столь же сильное возмущение, как единственное е
своем роде преступление — святотатство, каким является ос-
корбление символов страны. Нетрудно объяснить реакцию на
оскорбление национальных символов тем, что человек, не ува-
жающий своей страны, демонстрирует отсутствие человечес-
кой солидарности и социального чувства; но разве это не отно-
сится и к тем, кто призывает к войне или убийству невинных
людей, или тем, кто эксплуатирует других ради собственной
11—1081
321
выгоды? Нет никаких сомнений в том, что равнодушие к соб-
ственной родине, как и упомянутые выше действия, свидетель-
ствуют о недостатке социальной ответственности и человечес-
кой солидарности, однако отношение к осквернению флага в
корне отличается от реакции на прочие виды пренебрежения
социальной ответственностью. Один объект — символ, которо-
му поклоняется род, является священным, в то время как дру-
гие этим свойством не обладают.
После того как великим европейским революциям XVII-
XVIH вв. не удалось превратить «свободу от» в позитивную
«свободу для», национализм и поклонение государству ста-
ли свидетельством возврата к кровосмесительной фиксации.
Человек обретет новую, очеловеченную форму укорененно-
сти и превратит свой мир в подлинно человеческий дом лишь
тогда, когда он преуспеет в развитии своего разума и любви
больше, чем это удавалось ему до сих пор, сможет постро-
ить мир, основанный на человеческой солидарности и спра-
ведливости, ощутит, что уходит своими корнями в опыт все-
общего братства.
Г. Чувство тождественности и индивидуальность
в противоположность стадному конформизму
Можно определить человека как животное, способное
сказать «я» и осознать себя как обособленное суще-
ство. У животного, пребывающего в природе и не вы-
ходящего за ее пределы, нет самосознания, нет потребности в
чувстве тождественности. Человеку, вырванному из природы и
наделенному разумом и воображением, нужно сформировать
представление о самом себе, нужно сказать и почувствовать:
«Я есть Я». Поскольку не жизнь его проживается, а он сам
живет, поскольку он утратил изначальное единство с приро-
дой и вынужден принимать решения, осознает себя и своего
ближнего как разных людей, постольку он должен обладать спо-
собностью почувствовать себя субъектом своих действий. Точ-
но так же, как это было в случае с причастностью, укорененно-
стью и преодолением ограниченности собственного существо-
вания, потребность в чувстве тождественности настолько важ-
на и настоятельна, что человек не мог бы сохранить душевное
здоровье, если бы не нашел какого-нибудь способа удовлетво-
рить ее. Чувство тождественности развивается у человека в про-
цессе высвобождения его из «первичных уз», привязывающих
его к матери и природе. Маленький ребенок, ощущающий, что
32?
он с матерью — единое целое, еще не может сказать «Я», да у
него и нет никакой потребности в этом. Только после того как
ребенок постиг, что внешний мир — это нечто отдельное и от-
личное от него самого, он приходит к осознанию себя как обо-
собленного существа. Одно из последних слов, которые он учит-
ся употреблять, — слово «я» в отношении самого себя.
В развитии человеческого рода степень осознания челове-
ком самого себя как отдельной личности зависит от того, на-
сколько он выделился из рода, а также от того, насколько про-
двинулся процесс индивидуализации. Член первобытного рода
мог бы выразить свое чувство тождественности словами «Я —
есть мы»; он еще не прочувствовал себя «индивидом», суще-
ствующим отдельно от своей группы. В средневековом мире
человека отождествляли с его социальной ролью в феодаль-
ной иерархии. Как крестьянин, так и феодальный сеньор95 не
становились один — крестьянином, другой — феодалом по воле
случая. Человек был либо крестьянином, либо сеньором, и имен-
но ощущение неизменности своего положения составляло су-
щественную часть его чувства тождественности. При распаде
феодального строя это чувство тождественности было поколеб-
лено, и со всей остротой встал вопрос: «Кто я?», а точнее,: «От-
куда мне известно, что Я — это Я?». Именно этот вопрос в фи-
лософской форме был поставлен Декартом96. Он дал ответ на
вопросы тождественности, заявив: «Я сомневаюсь, следова-
тельно, я мыслю; я мыслю, следовательно, я существую». В
этом ответе все сводилось к переживанию «Я» как субъекта
исключительно мыслительной деятельности, и было упущено
из виду, что «Я» переживается также в процессе чувственной и
созидательной деятельности.
Развитие западной культуры шло по пути создания основы
для переживания индивидуальности во всей ее полноте. Ожи-
далось, что экономическое и политическое освобождение ин-
дивида, выработка у него навыков самостоятельного мышле-
ния и избавление его от авторитарного97 давления дадут ему
возможность почувствовать «Я», т. е. быть средоточием и ак-
тивным субъектом своих сил и ощущать себя таковым. Но лишь
меньшинство достигло нового переживания собственного «Я».
Для большинства людей индивидуализм оказался всего лишь
фасадом, за которым скрывалась неспособность достичь ин-
дивидуального чувства самотождественности.
Люди искали и находили различные заменители подлинно
индивидуального чувства тождественности. Нация, религия,
класс и род занятий служат тому, чтобы предоставить челове-
323
ку это чувство. «Я — американец», «я — протестант», «я —
бизнесмен», — эти формулы помогают человеку обрести чув-
ство тождественности в условиях, когда первоначальная иден-
тичность рода уже утрачена, а подлинно индивидуальное чув-
ство тождественности еще не достигнуто. В современном об-
ществе различные виды идентификации обычно сопутствуют
другим. В широком смысле слова, это идентификация с обще-
ственным положением; она оказывается более эффективной,
если сочетается с более старыми феодальными пережитками,
как это имеет место в европейских странах. В Соединенных
Штатах, где от феодальных пережитков почти ничего не оста-
лось и где так высока социальная мобильность, идентифика-
ция с общественным положением, естественно, менее действен-
на, и чувство тождественности все больше и больше смещает-
ся к конформизму98.
Поскольку я не отличаюсь от других, похож на них и они счи-
тают меня «славным малым», я могу чувствовать, что я — это
«Я». Я такой, «как вам угодно», как сказано в названии одной
из пьес Пиранделло99. Вместо доиндивидуалистической клано-
вой идентичности развивается новая стадная идентичность, в
которой чувство тождественности покоится на чувстве безус-
ловной принадлежности к толпе. Нередко единообразие и сход-
ство не признаются таковыми, а прикрываются видимостью
индивидуальности, однако это дела не меняет.
Принято считать, что проблема чувства тождественности
является чисто философской и имеет отношение только к на-
шему разуму и мышлению. На самом деле это не так. По-
требность в чувстве самотождественности проистекает из
самих условий человеческого существования и в свою оче-
редь служит источником наиболее сильных стремлений. По-
скольку при отсутствии чувства «Я» невозможно сохранить
душевное здоровье, человек вынужден делать чуть ли не все,
что ни попадя, лишь бы обрести это чувство. Именно эта по-
требность скрывается за страстным стремлением достичь
общественного положения и вместе с тем не отличаться от
остальных, причем иногда она оказывается даже сильнее,
чем потребность в физическом выживании. Что может быть
более очевидным, чем готовность людей рисковать жизнью,
отказаться от любви, лишиться свободы и пожертвовать соб-
ственными мыслями ради принадлежности к стаду, ради сход-
ства с остальными и обретения таким образом чувства тож-
дественности, пусть даже иллюзорного.
324
Д. Потребность в системе ориентации и потребность
в поклонении: разум в противовес иррациональности
Следствием того, что человек обладает разумом и вооб-
ражением, является не только настоятельная потреб-
ность в чувстве тождественности, но и необходимость
интеллектуальной ориентации в окружающем мире. Ее можно
сравнить с развитием физической ориентации в первые годы
жизни, когда ребенок начинает самостоятельно ходить, прика-
саться к предметам и обращаться с ними, зная, что они собой
представляют. Однако это овладение способностью ходить и
говорить — лишь первый шаг на пути к ориентации. Человек
видит вокруг себя множество загадочных явлений; обладая
разумом, он должен распознать их смысл и включить в опреде-
ленную систему, понятную для него и позволяющую ему мыс-
ленно оперировать ими. Чем больше развивается разум чело-
века, тем более адекватной становится его система ориента-
ции, т. е. тем больше она соответствует действительности. Но
даже в том случае, когда система ориентации человека совер-
шенно иллюзорна, она удовлетворяет его потребность иметь
некоторую значимую для него картину мира. Независимо от того,
верит ли он в могущество животного-тотема, в божество дождя
или в превосходство и предназначение своей расы, в любом
случае его потребность в определенной системе ориентации
будет удовлетворена. Совершенно очевидно, что сложившая-
ся у человека картина мира зависит от уровня развития его ра-
зума и знаний. Несмотря на то что биологически умственные
способности человечества остаются неизменными на протяже-
нии жизни тысяч поколений, нужен долгий эволюционный про-
цесс, чтобы достичь объективности, т. е. приобрести способ-
ность видеть мир, природу, других людей и самих себя такими,
какие они есть, не искажая их нашими желаниями и страхами.
Чем в большей степени человек приближается к такой объек-
тивности, тем теснее становится его связь с действительнос-
тью, тем большей зрелости он достигает и тем лучше он может
строить очеловеченный мир, служащий ему домом. Разум —
это способность человека мысленно постигать мир, в проти-
воположность рассудку, представляющему собой способность
манипулировать миром вещей при помощи мышления. Разум
— инструмент человека для достижения истины, рассудок —
инструмент для более успешного обращения с миром; первый
— человечен по своей сути, второй принадлежит к животному в
человеке.
325
Для развития разума нужна практика, а сам он неделим. Под
этим я подразумеваю, что способность объективного видения
относится как к познанию природы, так и к познанию человека,
общества и самого себя. Если человек питает иллюзии относи-
тельно одной сферы жизни, способности его разума ограничи-
ваются или подрываются, что препятствует использованию ра-
зума во всех других сферах. В этом отношении разум подобен
любви. Как любовь ориентирована на все предметы сразу и
несовместима с ограниченностью всего одним объектом, так и
разум являет собой такое человеческое свойство, которое дол-
жно охватывать весь мир, находящийся перед человеком.
Потребность в системе ориентации существует на двух уров-
нях; первая и более существенная — потребность в какой-ни-
будь системе ориентации, независимо от того, истинна она или
ложна. Если у человека нет такой субъективно удовлетворяю-
щей его системы ориентации, он не может быть психически
нормальным. На втором уровне — потребность состоит в кон-
такте с действительностью с помощью разума, в объективном
постижении мира. Однако необходимость развития разума не
так настоятельна, как потребность выработать определенную
систему ориентации, поскольку в первом случае на карту по-
ставлены счастье и безмятежность человека, но не его душев-
ное здоровье. Все совершенно прояснится, если мы изучим
механизм рационализации'00. Каким бы неразумным и безнрав-
ственным ни был поступок, человеком владеет непреодолимое
стремление рационализировать его, т. е. доказать самому себе
и другим, что его поступки продиктованы разумом, здравым
смыслом или, по крайней мере, общепринятой моралью. По-
ступать неразумно не так уж трудно, но человек практически не
может не придать своим действиям видимости разумной моти-
вации.
Если бы человек представлял собой всего лишь бесплот-
ный интеллект, его цель достигалась бы с помощью всеобъем-
лющей системы мышления. Но поскольку он обладает как ра-
зумом, так и телом, ему приходится реагировать на дихотомию
своего существования не только мышлением, но всем процес-
сом жизнедеятельности, в том числе чувствами и поступками.
Поэтому любая удовлетворительная система ориентации на-
ряду с интеллектуальными элементами содержит также эле-
менты чувств и ощущений, проявляющиеся в отношении к
объекту поклонения.
Ответы, даваемые на потребность человека в системе ори-
ентации и в объекте поклонения, весьма различны как по фор-
326
ме, так и по содержанию. Это и примитивные системы, такие,
как анимизм101 и тотемизм, в которых ответ на поиски смысла
жизни представлен образами предков или природными объек-
тами. Есть и нетеистические системы, такие, как буддизм102, —
их часто называют религиозными, хотя в своем первозданном
виде они не содержат понятия Бога. Существуют и чисто фило-
софские системы, как, например, стоицизм, а также монотеис-
тические103 религиозные системы, в которых ответ на поиски
человеком смысла жизни связывается с понятием Бога.
Однако независимо от своего содержания все эти системы
соответствуют потребности человека не только в некоторой
системе мышления, но и в объекте поклонения, придающем
смысл его существованию и его положению в мире. Только ана-
лиз различных форм религии может показать, какие системы
подсказывают более, а какие менее удачное решение пробле-
мы поисков человеком смысла жизни и потребности в объекте
поклонения, и при оценке — что лучше, а что хуже, всегда сле-
дует брать в расчет природу человека и ее развитие104.
327
Глава IV
Психическое здоровье
и общество
То, как мы понимаем психическое здоровье, зависит от
нашего представления о природе человека. В предыду-
щих главах я попытался показать, что потребности и
страсти человека проистекают из особых условий его существо-
вания. Потребности, общие для человека и животных, — голод,
жажда, потребность в сне и сексуальном удовлетворении — важ-
ны, поскольку они обусловлены внутренними химическими про-
цессами организма; не находя удовлетворения, они способны
стать всемогущими (конечно же, это относится в большей мере
к еде и сну, чем к сексуальным потребностям, которые, будучи
неудовлетворенными, никогда не достигают силы других потреб-
ностей, по крайней мере, по физиологическим причинам). Од-
нако даже полное их удовлетворение не является достаточным
условием здравомыслия и психического здоровья. Но и то и
другое зависит от удовлетворения чисто человеческих потреб-
ностей и страстей, вытекающих из особенностей положения че-
ловека в мире: потребность в приобщенности, преодолении ог-
раниченности собственного существования, чувстве укоренен-
ности, потребность в ощущении тождественности, а также в си-
стеме ориентации и поклонения. Великие человеческие страс-
ти: жажда власти, тщеславие, поиски истины, жажда любви и брат-
ства, жажда разрушать, равно как и созидать, — каждое сильное
желание, движущее поступками человека, берет начало в этом
специфически человеческом источнике, а не в различных фазах
развития либидо, как утверждала фрейдовская теория.
Удовлетворение естественных потребностей человека чрез-
вычайно просто с точки зрения физиологии, и если при этом
возникают трудности, то исключительно социологического и
экономического порядка. Удовлетворение специфически чело-
веческих потребностей неизмеримо сложнее, оно зависит от
многих факторов, из которых последним по порядку, но не по
328
значению, является способ организации общества, в котором
живет человек, и то, как эта организация определяет челове-
ческие отношения внутри общества.
Основные психические потребности, вытекающие из особен-
ностей человеческого существования, должны быть тем или
иным способом удовлетворены, в противном случае человеку
грозит утрата душевного здоровья, точно так же как должны быть
удовлетворены его физиологические потребности, иначе его
ждет смерть. Однако способы удовлетворения психических
потребностей весьма разнообразны, а разница между ними
равносильна разнице между различными степенями душевно-
го здоровья. Если одна из основных потребностей останется
нереализованной, может возникнуть психическое заболевание;
если такая потребность реализуется, но неудовлетворитель-
ным (с точки зрения природы человеческого существования)
образом, то, как следствие этого, развивается невроз (либо
явный, либо в виде социально заданной ущербности). Челове-
ку необходима связь с другими людьми, однако если он дости-
гает ее путем симбиоза или отчуждения, он лишается своей
независимости и целостности; слабым, страдающим челове-
ком овладевают озлобление или безразличие. Только в том
случае, если человеку удается установить отношения с людь-
ми на принципах любви, он обретает чувство единства с ними,
сохраняя вместе с тем свою целостность. Лишь с помощью со-
зидательного труда человек может соотносить себя с приро-
дой, становясь с ней единым целым, но не растворяясь при этом
в ней бесследно. До тех пор пока человек по-прежнему крово-
смесительно укоренен в природе, в матери, в роде, его индиви-
дуальность и разум не могут развиваться; он остается беспо-
мощной жертвой природы и в то же время полностью лишен
возможности почувствовать себя единым с ней. Только если
человек развивает свой разум и способность любить, если он в
состоянии по-человечески переживать мир природы и мир лю-
дей, он может обрести чувство дома, уверенности в себе, ощу-
тить себя хозяином своей жизни. Едва ли стоит говорить о том,
что из двух возможных способов преодоления ограниченности
собственного существования один — разрушительность — ве-
дет к страданиям, другой — созидательность — к счастью. Не-
трудно также видеть, что силу может придавать только чувство
тождественности, основанное на ощущении собственных воз-
можностей, тогда как то же чувство, но опирающееся на группу,
при всем разнообразии своих форм, оставляет человека зави-
симым и, следовательно, слабым. В конечном итоге человек
329
может сделать этот мир своим только в той мере, в какой он
способен постигать действительность; но если он живет иллю-
зиями, ему ни за что не изменить условий, порождающих эти
иллюзии.
Обобщая, можно сказать, что понятие психического здоро-
вья вытекает из самих условий человеческого существования
и едино для всех времен и всех культур. Психическое здоровье
характеризуется способностью к любви и созиданию, осво-
бождением от кровосмесительной привязанности к роду и
земле, чувством тождественности, основанным на пережи-
вании своего «Я» в качестве субъекта и реализатора соб-
ственных способностей, осознанием реальности вне нас и в
нас самих, т. е. развитием объективности и разума.
Такое представление о психическом здоровье в значитель-
ной мере соответствует заповедям великих духовных учителей
человечества. С точки зрения некоторых современных психо-
логов, такое совпадение служит доказательством того, что наши
психологические посылки не «научны», что они представляют
собой философские или религиозные «идеалы». Им, как вид-
но, трудно примириться с выводом о том, что во всех обще-
ствах великие учения базировались на разумном проникнове-
нии в человеческую природу и на условиях, необходимых для
полного развития человека. А ведь именно этот вывод, по всей
видимости, больше соответствует тому обстоятельству, что в
самых разных местах земного шара, в разные исторические
периоды «пробудившиеся» проповедовали одни и те же нормы
совершенно или почти независимо друг от друга. Эхнатон, Мо-
исей, Конфуций, Лао-цзы, Будда, Исайя105, Сократ106, Иисус ут-
верждали одни и те же нормы человеческой жизни лишь с не-
большими, незначительными различиями.
Но есть особая трудность, которую многие психиатры и пси-
хологи должны преодолеть, чтобы принять идеи гуманисти-
ческого психоанализа. Они все еще мыслят категориями мате-
риализма XIX в., полагавшего, что источником (и причиной) всех
важных психических явлений должны быть соответствующие
физиологические, соматические107 процессы. Так Фрейд, чья
основная философская направленность сформировалась под
влиянием материализма этого типа, считал, что в «либидо» он
нашел именно такой физиологический субстрат108 человечес-
ких страстей. Согласно излагаемой здесь теории, потребности
в приобщенности, преодолении ограниченности собственного
существования и т. д. не имеют соответствующей физиологи-
ческой основы. В этом случае она образуется всей человечес-
330
кой личностью в процессе ее взаимодействия с миром, приро-
дой и человеком; основу составляет практическая жизнь че-
ловека, проистекающая из условий человеческого существо-
вания. В философском плане мы исходим из иных посылок,
нежели материализм XIX в.: в качестве главных эмпирических
данных для изучения человека мы берем его деятельность и
взаимодействие с людьми и природой.
Если мы примем во внимание, что представляет собой эво-
люция человека, то наша трактовка психического здоровья при-
ведет к некоторым теоретическим затруднениям. Есть основа-
ния полагать, что человеческая история началась сотни тысяч
лет назад с действительно «примитивной» культуры, когда ра-
зум человека еще находился в зачаточном состоянии, а систе-
ма его ориентации весьма отдаленно отражала истину и дей-
ствительность. Возникает вопрос: следует ли считать этого пер-
вобытного человека недостаточно здоровым психически, ёсли
у него просто отсутствовали те качества, которые он смог бы
приобрести только в ходе дальнейшей эволюции? На этот воп-
рос наверняка можно было бы дать всего один ответ, открыва-
ющий простейший путь к решению проблемы. Он заключался
бы в очевидной аналогии между эволюцией человеческого рода
и развитием отдельного индивида. Если отношение к внешне-
му миру взрослого и его способность ориентироваться в нем
находится на уровне развития месячного младенца, мы, несом-
ненно, отнесем такого человека к разряду тяжелобольных, воз-
можно, шизофренией. Однако для месячного ребенка то же
самое отношение является совершенно нормальным и здоро-
вым, так как оно соответствует его уровню психического разви-
тия. Таким образом, психические заболевания взрослых мож-
но определить (и Фрейд это показал), как фиксацию на ориен-
тации, свойственной более ранней стадии развития, или рег-
рессию по отношению к этой ориентации, уже не соответствую-
щей тому уровню, которого должен был бы достичь данный че-
ловек. Аналогичной была бы мысль, что род человеческий по-
добно ребенку начинает свой путь с примитивной ориентации,
и мы бы считали здоровыми все формы ориентации, адекват-
ные соответствующему этапу эволюции человека. В то же вре-
мя следовало бы расценивать как «болезненные» те виды «фик-
сации» и «регрессии», которые представляют более ранние
стадии развития, уже пройденные человечеством. Однако сколь
бы заманчивым ни казалось подобное решение, в нем не учтен
один момент. У месячного младенца еще нет органической ос-
новы для взрослого отношения к окружающему миру. Он ни при
331
каких обстоятельствах не может думать, чувствовать или дей-
ствовать, как взрослый. Напротив, человек, существо родовое,
на протяжении сотен тысяч лет уже имел в физиологическом
плане все необходимое для зрелости: его мозг, телесная коор-
динация и физическая сила не претерпели изменений за все
это время. Эволюция человека зависела исключительно от его
способности передавать знания грядущим поколениям и таким
образом накапливать их, и она есть результат культурного раз-
вития, а не органических изменений. Ребенок из самой прими-
тивной культуры, перенесенный в культуру высокоразвитую,
развивался бы в ней наравне со всеми другими детьми, так как
единственное, что определяет его развитие, — это культурный
фактор. Другими словами, в то время как для месячного ребен-
ка вообще невозможно достичь духовной зрелости взрослого
(вне зависимости от культурных условий), любой человек, на-
чиная с первобытного, мог бы прийти к совершенству, обретае-
мому человечеством на вершине его эволюции, если бы у него
были необходимые для этого культурные условия. Отсюда сле-
дует, что говорить о примитивности, неразумности и кровосме-
сительных наклонностях, присущих человеку на соответствую-
щей стадии эволюции, и заявлять подобное относительно ре-
бенка, — совсем не одно и то же. Однако, с другой стороны,
развитие культуры — необходимое условие человеческого про-
гресса. В результате может показаться, что у этой проблемы
нет вполне удовлетворительного решения: с одной стороны, мы
можем говорить о недостатке психического здоровья, с другой
— о раннем этапе развития. Однако это затруднение представ-
ляется значительным только при рассмотрении проблемы в
самых общих чертах; стоит лишь приступить к изучению более
конкретных проблем нашего времени, как оказывается, что дело
обстоит гораздо проще. Мы достигли такого уровня индивидуа-
лизации, при котором только вполне развитая, зрелая личность
может полноценно пользоваться свободой; если индивид не
развил в себе разум и способность любить, он, будучи не в со-
стоянии вынести бремя свободы и индивидуальности, ищет
спасения в искусственно созданных узах, дающих ему чувство
принадлежности и укорененности. В наше время любой возврат
от свободы к искусственной укорененности в государстве или
расе есть признак психического заболевания, так как он не со-
ответствует достигнутому этапу эволюции и, несомненно, ве-
дет к патологическим явлениям.
Независимо от того, говорим ли мы о «психическом здоро-
вье» или о «зрелом развитии» человечества, понятия психи-
332
ческого здоровья или зрелости объективны, они получены в
результате изучения «положения человека» и вытекающих из
него человеческих нужд и потребностей. Следовательно, как я
уже указывал в главе II, нельзя определять психическое здоро-
вье через «приспособление» индивида к обществу, в котором
он живет; как раз наоборот: его следует определять с точки
зрения приспособления общества к потребностям человека,
исходя из того, способствует оно или препятствует развитию
психического здоровья. Здоров индивид или нет — это в пер-
вую очередь зависит не от самого индивида, а от структуры
данного общества. Здоровое общество развивает способность
человека любить людей, стимулирует созидательный труд, раз-
витие разума, объективности, обретение чувства собственного
«Я», основанного на ощущении своих творческих сил. Нездо-
ровое общество порождает взаимную вражду, недоверие, пре-
вращает человека в объект манипуляций и эксплуатации, ли-
шает его чувства «Я», сохраняющегося лишь в той мере, в ка-
кой человек подчиняется другим или становится автоматом.
Общество может выполнять обе функции: и способствовать
здоровому развитию человека, и препятствовать ему. Практи-
чески в большинстве случаев оно делает и то и другое; вопрос
заключается только в том, каковы степень и направленность
положительного и отрицательного влияний.
Этот подход, согласно которому психическое здоровье дол-
жно определяться объективно (притом что общество оказыва-
ет как развивающее, так и деформирующее влияние на чело-
века), противостоит не только рассмотренной выше позиции
релятивизма в отношении данного вопроса, но и двум другим
точкам зрения, которые я хотел бы здесь обсудить. В соответ-
ствии с одной из них, — несомненно, самой популярной в наше
время, — нас пытаются убедить в том, что современное запад-
ное общество и особенно «американский образ жизни» соот-
ветствуют глубочайшим потребностям человеческой природы,
а приспособленность к этому образу жизни равнозначна психи-
ческому здоровью и зрелости. Таким образом, социальная пси-
хология вместо того, чтобы быть инструментом критики обще-
ства, становится апологетом109 существующего положения. При
таком взгляде на вещи понятия «зрелость» и «психическое здо-
ровье» соответствуют желательной жизненной позиции рабо-
чего или служащего на производстве или в бизнесе. В качестве
примера такого понимания «приспособленности» я приведу
определение эмоциональной зрелости, данное доктором Штре-
кером. Он говорит: «Я определяю зрелость как способность быть
333
преданным своей работе, в любом деле выполнять больше, чем
требуется; как надежность, настойчивость при выполнении пла-
на, невзирая на трудности; как способность работать с другими
людьми, подчиняясь организации и руководству; как способ-
ность принимать решения, волю к жизни, гибкость, независи-
мость и терпимость»110. Совершенно очевидно, что эти, по мне-
нию Штрекера, отличительные черты зрелости — не что иное,
как добродетели хорошего рабочего, служащего или солдата в
современных крупных социальных организациях. Подобные
характеристики часто можно встретить в объявлениях о при-
еме на работу мелких служащих. Для д-ра Штрекера, как и для
многих его единомышленников, зрелость равнозначна приспо-
собленности к нашему обществу, причем у них даже не возни-
кает вопрос, о приспособленности к какому образу жизни —
здоровому или патологическому — идет речь.
Этой точке зрения противостоит другая, в числе сторонни-
ков которой ученые от Гоббса111 до Фрейда, — точка зрения,
предполагающая наличие фундаментального и неизменного
противоречия между человеческой природой и обществом,
вытекающего из якобы внеобщественной сущности человека.
По мнению Фрейда, человеком движут два побуждения биоло-
гического происхождения: стремление к сексуальному удоволь-
ствию и жажда разрушения. Его сексуальные желания направ-
лены на достижение полной сексуальной свободы, то есть на
неограниченную доступность отношений с женщинами, которые
могли бы показаться ему желанными. Посредством опыта, счи-
тал Фрейд, человек обнаружил, что «половая (генитальная)
любовь предоставляет... сильнейшие переживания удовлетво-
ренности, дает ему, собственно говоря, образец любого счас-
тья». Поэтому он был вынужден «и дальше искать удовлетво-
рения своего стремления к счастью в области половых отно-
шений, помещать генитальную эротику в центр жизненных ин-
тересов»112.
Другое направление естественых сексуальных желаний —
кровосмесительное влечение к матери, самая сущность кото-
рого порождает конфликт с отцом и враждебное отношение к
нему. Фрейд показал важность этой стороны сексуальности,
утверждая, что запрет на кровосмешение — это, возможно, «са-
мое значительное увечье, испытанное человеческой любовной
жизнью за все истекшие времена»113.
В полном соответствии с идеями Руссо114, Фрейд считает,
что первобытному человеку еще не приходилось или почти не
приходилось справляться с ограничениями в удовлетворении
334
этих основных желаний. Он мог не сдерживать свою агрессив-
ность, а удовлетворение его сексуальных влечений было огра-
ничено лишь незначительно. Действительно, первобытный че-
ловек «не знал никаких ограничений своих влечений... Культур-
ный человек обменял часть возможности достигнуть счастья
на частичку надежности»115.
Соглашаясь с идеей Руссо о «счастливом дикаре», Фрейд в
то же время следует Гоббсу в его предположении о существо-
вании изначальной враждебности между людьми. «Homo homi-
ni lupus est»116; найдется ли у кого мужество после горького опыта
жизни и истории оспаривать это положение?» — вопрошает
Фрейд117. Он полагает, что существуют два источника челове-
ческой агрессивности: один — врожденное стремление к раз-
рушению (инстинкт смерти), другой — навязанные культурой
препятствия на пути удовлетворения инстинктивных желаний.
И хотя человек может посредством Супер-Эго направлять часть
своей агрессивности против самого себя, а небольшая часть
людей способна сублимировать свои сексуальные влечения в
братскую любовь, агрессивность остается неискоренимой. Люди
всегда будут соперничать между собой и нападать друг на дру-
га, борясь если не за материальные блага, то за «преимуще-
ства в сексуальных отношениях, могущие стать источником
сильнейшего недовольства и враждебности среди людей. Если
полным освобождением сексуальной жизни уничтожить и эти
преимущества, т. е. отменить семью — основную ячейку куль-
туры, то в этом случае, разумеется, будет трудно предвидеть,
какими новыми путями пойдет развитие культуры, но одно можно
определенно ожидать: неискоренимая черта человеческой при-
роды последует за ней и далее»118. Поскольку Фрейд считает
любовь по существу сексуальным желанием, он вынужден пред-
положить наличие противоречия между любовью и обществен-
ной сплоченностью. По его мнению, любовь по самой сути сво-
ей эгоцентрична и антиобщественна, а солидарность и братс-
кая любовь — это не первичные, коренящиеся в природе чело-
века чувства, а отвлеченные от цели, заторможенные сексу-
альные влечения.
Исходя из своего понимания человека, согласно которому
ему присущи стремление к неограниченному сексуальному удов-
летворению и разрушительность, Фрейд с необходимостью при-
ходит к представлению о неизбежности конфликта между ци-
вилизацией, с одной стороны, и психическим здоровьем и сча-
стьем — с другой. Первобытный человек здоров и счастлив,
потому что ничто не мешает удовлетворению его основных ин-
335
стинктов, однако он лишен благ цивилизации. Положение ци-
вилизованного человека более надежно, он пользуется плода-
ми науки и искусства, но обречен быть невротиком из-за посто-
янно навязываемого культурой сдерживания инстинктов.
С точки зрения Фрейда, общественная жизнь и культура из-
начально противоречат потребностям человеческой природы;
человек, с одной стороны, стоит перед трагической необходи-
мостью выбора между счастьем, основанным на Неограничен-
ном удовлетворении своих инстинктов, а с другой — перед бе-
зопасностью и достижениями культуры, базирующимися на по-
давлении инстинктов и, следовательно, способствующими раз-
витию неврозов и прочих форм психических заболеваний. Для
Фрейда цивилизация — это результат подавления инстинктов
и вследствие этого — причина психического нездоровья.
Фрейдовское представление о том, что человеческой при-
роде изначально присуще соперничество (и внеобщественный
характер), аналогично тому, которое мы находим у большин-
ства авторов, считающих, что черты, присущие человеку совре-
менного капиталистического общества, — это его естествен-
ные свойства. Фрейдовская теория «Эдипова комплекса» пост-
роена на предположении о существовании «естественного»
антагонизма и соперничества между отцом и сыновьями, оспа-
ривающими друг у друга материнскую любовь. Это соперниче-
ство принимается как неизбежное, поскольку считаются есте-
ственными кровосмесительные влечения, свойственные сыно-
вьям. Фрейд всего лишь следует этому ходу мысли, полагая,
что инстинкты каждого человека заставляют его стремиться к
преимущественному праву в сексуальных отношениях и вызы-
вают тем самым ожесточенную вражду между людьми. Нельзя
не видеть, что вся фрейдовская теория секса построена на ан-
тропологической посылке, согласно которой человеческой при-
роде присущи соперничество и взаимная вражда.
В области биологии этот принцип был выражен Дарвином в
его теории конкурентной «борьбы за выживание». Такие эконо-
мисты, как Рикардо119 и представители манчестерской школы120,
перенесли его в сферу экономики. Позднее настал черед Фрей-
да — под влиянием все тех же антропологических посылок —
заявить о нем применительно к области сексуальных влечений.
Подобно тому как у экономистов главным было понятие «homo
economicus»121, так и у Фрейда главным становится понятие «ho-
mo sexualis»122. Оба — и «человек экономический», и «человек
сексуальный» — очень удобное изобретение; приписываемая
им сущность — изолированность, асоциальность, жадность и
336
соперничество — придает капитализму видимость системы, в
полной мере соответствующей человеческой природе, и дела-
ет его недосягаемым для критики.
Оба подхода — как идея «приспособления», так и представ-
ление Гоббса — Фрейда о неизбежном конфликте между при-
родой человека и обществом — на деле означают защиту со-
временного общества и дают одностороннюю, искаженную кар-
тину действительности. Более того, оба этих подхода упускают
из виду, что общество находится в конфликте не только с вне-
общественными свойствами человека (частично порождаемы-
ми самим же обществом), но часто и с самыми ценными чело-
веческими качествами, которые оно скорее подавляет, нежели
развивает.
Объективное изучение связи между обществом и челове-
ческой природой должно учитывать как развивающее, так и
сдерживающее влияние общества на человека, принимая во
внимание природу человека и вытекающие из нее потребнос-
ти. Поскольку большинство авторов неоднократно подчеркива-
ли положительное воздействие современного общества на че-
ловека, в настоящей книге я уделю этой стороне вопроса мень-
ше внимания и более подробно остановлюсь на порой упускае-
мой из виду болезнетворной роли современного общества.
337
Глава V
Человек в капиталистическом
обществе
Социальный характер
Обсуждение психического здоровья не может быть ис-
черпывающим, если мы будем рассматривать его как
абстрактное качество абстрактных людей. Если мы со-
бираемся обсудить здесь состояние психического здоровья со-
временного человека западного мира, если нам надо опреде-
лить, какие факторы в его образе жизни ведут к психическим
заболеваниям, а какие благоприятствуют сохранению нормаль-
ной психики, нам следует изучить влияние, которое оказывают
на природу человека специфические условия нашего способа
производства и нашего общественного и политического устрой-
ства; нам нужно составить себе представление о личности ря-
дового человека, живущего и работающего в этих условиях.
Только в том случае, если нам удастся выработать такое пред-
ставление о «социальном характере» (сколь бы гипотетично и
несовершенно оно ни было), мы будем иметь основу, позволя-
ющую судить о душевном здоровье и нормальности психики со-
временного человека.
Какой смысл вкладываем мы в понятие «социальный харак-
тер»? Я подразумеваю под этим понятием ядро структуры
характера, общее для большинства представителей одной
и той же культуры, в противоположность индивидуальному
характеру, отличающему друг от друга людей, принадлежа-
щих к одной культуре. Социальный характер — понятие не ста-
тистическое, то есть это не просто совокупность черт характе-
ра, свойственных большинству представителей данной культу-
ры. Оно может быть понято только во взаимосвязи с функцией
социального характера, к обсуждению которой мы как раз при-
ступаем123.
338
Каждое общество структурировано и функционирует опре-
деленным образом, с необходимостью вытекающим из ряда
объективных условий. К их числу относятся способы производ-
ства и распределения, зависящие, в свою очередь, от перера-
батываемого сырья, промышленной технологии, климата, чис-
ленности населения, политических и географических факторов,
культурных традиций, а также влияний, которым подвержено
общество. Не существует «общества» вообще — есть лишь
особые общественные структуры, функционирующие различ-
ными, поддающимися определению способами. Несмотря на
то что в ходе исторического развития эти общественные струк-
туры претерпевают изменения, в каждый данный исторический
период они относительно устойчивы, и общество может суще-
ствовать только при условии, что оно функционирует в рамках
своей особой структуры. Члены общества и (или) различные
классы или группы, занимающие определенное общественное
положение внутри них, должны вести себя таким образом, что-
бы быть способными функционировать так, как того требует
социальная система. Назначение социального характера — так
организовать энергию членов общества, чтобы их поведение
определялось не сознательным решением следовать или не
следовать социально заданному образцу, а желанием посту-
пать так, как они должны, и вместе с тем — удовлетворением
от действий, соответствующих требованиям культуры. Други-
ми словами, функция социального характера состоит в том,
чтобы формировать и направлять человеческую энергию в
данном обществе, дабы обеспечить его непрерывную дея-
тельность.
Например, современное индустриальное общество не мог-
ло бы достичь своих целей, если бы оно не направило в небы-
валой дотоле мере энергию свободных людей на труд. Надо
было так духовно преобразовать человека, чтобы он стремил-
ся тратить большую часть своей энергии на работу, стал дис-
циплинированным, в частности, приверженным к порядку и точ-
ности в такой степени, какой не знало большинство других куль-
тур. Было бы недостаточно, если бы каждому индивиду прихо-
дилось ежедневно сознательно принимать решение, что он хо-
чет работать, быть пунктуальным и т. д., поскольку любое со-
знательное обдумывание такого рода привело бы к гораздо
ббльшему числу исключений, чем допустимо для беспрепят-
ственного функционирования общества. Угроза и принуждение так-
же были бы недостаточны в качестве побудительной силы, так
как в современном индустриальном обществе узкоспециализи-
339
рованные обязанности могут выполнять в течение длительного
времени только свободные люди, а не подневольная рабочая
сила. Необходимость трудиться, быть точным и приверженным
порядку должна была быть превращена во внутреннее стрем-
ление к такому поведению.
Происхождение социального характера нельзя понять, сво-
дя все к одной-единственной причине, тут требуется понима-
ние взаимодействия социологических и идеологических фак-
торов. Поскольку экономические факторы меньше подвержены
изменениям, им принадлежит в известной мере преобладаю-
щее влияние в этом взаимодействии. Это не означает, что
стремление к материальной выгоде — единственная или хотя
бы наиболее могущественная движущая сила в человеке. Это
значит, что индивид и общество заняты в первую очередь ре-
шением задач выживания и, только обеспечив его, могут пе-
рейти к удовлетворению других насущных человеческих потреб-
ностей. Необходимость выживания предполагает, что человек
должен заниматься производительной деятельностью, то есть
обеспечивать себя необходимым для существования миниму-
мом еды и кровом, а также орудиями, требующимися для вы-
полнения даже простейших производственных процессов. Спо-
соб производства, в свою очередь, определяет общественные
отношения в данном обществе; он же обусловливает образ
жизни и жизненную практику. Однако религиозные, политичес-
кие и философские идеи — не просто вторичные, отраженные
системы. Беря начало в социальном характере, они, со своей
стороны, определяют и систематизируют его, придают ему ус-
тойчивость.
Я хотел бы еще раз констатировать следующее: утверждая,
что социально-экономическая структура общества формирует
человеческий характер, мы говорим только об одной стороне
взаимосвязи между организацией общества и человеком. Дру-
гая сторона, которую нужно принимать во внимание, — приро-
да человека, в свою очередь, формирующая общественные
условия его жизни. Социальный процесс можно понять, только
исходя из знания подлинной сущности человека, его не только
физиологических, но и психических свойств, изучая взаимодей-
ствие между природой человека и природой внешних условий
его жизни, которые он должен подчинить себе, чтобы выжить.
Хотя человек действительно может приспособиться почти к
любым условиям, он тем не менее — вовсе не чистый лист бу-
маги, на который культура наносит свои письмена. Человечес-
кой природе присущи такие потребности, как стремление к сча-
340
стью, гармонии, любви и свободе. В то же время эти потребно-
сти являются динамическими факторами исторического процес-
са; если помешать их реализации, они обнаруживают тенден-
цию вызывать ответную психическую реакцию, порождающую
в конечном итоге именно те условия, которые соответствуют
исконным стремлениям. Пока объективные условия общества
и культуры остаются неизменными, социальный характер игра-
ет главным образом стабилизирующую роль. Если же внешние
условия, изменяясь, перестают соответствовать традиционно-
му социальному характеру, возникает своего рода смещение
фаз. Оно зачастую изменяет функцию социального характера,
делая его не стабилизирующим, а дезинтегрирующим элемен-
том, не социальным «цементом», а динамитом.
Если такое понимание происхождения и роли социального
характера правильно, то мы сталкиваемся с проблемой, спо-
собной вызвать замешательство: мы допускаем, что структура
социального характера определяется ролью, отведенной чело-
веку в его культуре, — но разве это не противоречит предполо-
жению о том, что характер человека формируется в детстве?
Могут ли оба мнения претендовать на истинность, если учесть,
что в первые годы своей жизни ребенок сравнительно мало
соприкасается с обществом как таковым? Ответить на этот воп-
рос совсем не так трудно, как может показаться на первый
взгляд. Мы должны различать факторы, ответственные за осо-
бое содержание социального характера, с одной стороны, и
методы, посредством которых этот характер формируется, —
с другой. Можно считать, что структура общества и роль инди-
вида в ней определяют содержание социального характера. С
другой стороны, можно рассматривать семью как психическое
орудие общества, как институт, предназначенный для переда-
чи подрастающему ребенку требований общества. Семья вы-
полняет эту задачу двояким образом. Первое — и этот факт
наиболее важен — посредством влияния, оказываемого харак-
тером родителей на формирование характера растущего ре-
бенка. Поскольку характер большинства родителей служит про-
явлением социального характера, они таким образом переда-
ют ребенку основные черты желательной с точки зрения обще-
ства структуры характера. Ребенку сообщаются любовь и счас-
тье родителей точно так же, как их беспокойство и враждеб-
ность. Помимо характера родителей задачу формирования ха-
рактера ребенка в желательном для общества направлении
выполняют также принятые в данной культуре методы детско-
го воспитания. Существуют разнообразные методы и приемы
341
воспитания детей, способные дать один и тот же результат;
известны и другие методы, кажущиеся сходными, но тем не
менее отличающиеся один от другого, поскольку различны
структуры характеров людей, пользующихся ими. Нам никогда
не удастся объяснить социальный характер, если мы сосредо-
точим все внимание на методах воспитания детей, потому что
эти методы имеют значение только как механизм передачи, и
мы сможем правильно их понять лишь в том случае, если сна-
чала уясним себе, какие типы личностей желательны и необхо-
димы в той или иной культуре124.
В таком случае проблема социально-экономических усло-
вий в современном индустриальном обществе, формирующих
личность современного человека западного мира и ответствен-
ных за нарушения в его психическом здоровье, требует пони-
мания характерных черт капиталистического способа производ-
ства, понимания «общества, охваченного жаждой наживы,» —
общества индустриальной эпохи. При всей неизбежной схема-
тичности и упрощенности характеристики, данной неэкономис-
том, я надеюсь, она будет достаточной в качестве основы для
последующего анализа социального характера человека запад-
ного общества наших дней.
Структура капитализма
А. Капитализм XVII и XVIII вв.
Капитализм — это экономическая система, которая начи-
ная с XVII-XVIII вв. стала преобладающей в странах За-
пада. Несмотря на большие изменения, происшедшие
в этой системе, определенные особенности сохранялись на про-
тяжении всей ее истории; эти общие особенности дают закон-
ное основание для применения понятия «капитализм» к эконо-
мической системе, существующей в течение всего рассматри-
ваемого периода.
В двух словах эти общие черты сводятся к следующему:
1) существование политически и юридически свободных людей;
2) продажа этими свободными людьми (рабочими и служащими)
своей рабочей силы на рынке труда владельцу капитала — по
контракту; 3) наличие товарного рынка как механизма, определя-
ющего цены и регулирующего обмен общественного продукта;
342
4) принцип, согласно которому каждый индивид действует, стре-
мясь добиться пользы для себя лично; при этом предполагается,
что конкуренция многих должна приносить максимальную выгоду
всем.
Хотя эти особенности присущи капитализму на всем протя-
жении нескольких последних столетий, тем не менее измене-
ния, произошедшие в этот период, столь же важны, сколь и
общие его черты. Притом что в нашем анализе нас больше всего
интересует влияние на человека современной общественно-
экономической структуры, мы рассмотрим (хотя бы вкратце)
характерные черты капитализма XVII-XVIII, а также XIX вв., от-
личающиеся от развития общества и человека в XX столетии.
Говоря о XVII и XVIII вв., следует упомянуть два аспекта, ха-
рактеризующих эту раннюю стадию капитализма. Во-первых, то,
что техника и промышленность были с самого начала сопостави-
мы с их развитием в XIX и XX вв.; во-вторых, что в этот период
идеи и обычаи средневековой культуры все еще значительно вли-
яли на экономическую деятельность. Так, стремление купца пе-
реманить чужих покупателей с помощью более низких цен или
любых других заманчивых условий считалось неподобающим хри-
стианину и безнравственным. В пятом издании книги «Всё об анг-
лийском купечестве» (1745) отмечается, что со времени смерти
ее автора—Даниеля Дефо125 в 1731 г. «практика продажи по низ-
ким ценам выросла до таких постыдных размеров, что отдельные
лица публично объявляют о том, что их цены ниже, чем у осталь-
ных»126.
В пятом издании «Английского коммерсанта» приведен конк-
ретный случай, когда стремительно разбогатевший торговец, у
которого было больше денег, чем у его конкурентов, а значит не
было необходимости пользоваться кредитом, покупал свои това-
ры непосредственно у производителя, перевозил их сам вместо
того, чтобы пользоваться услугами посредника, и продавал пря-
мо розничному торговцу, что позволяло последнему продавать
ткань дешевле на одно пенни за каждый ярд. В комментарии к
«Всё об английском купечестве» говорится, что единственный
результат такого порядка — обогащение этого «скряги» и возмож-
ность для другого человека купить себе материал чуть-чуть де-
шевле, «выгода весьма ничтожная и не сопоставимая с ущербом,
причиненным другим предпринимателям»127. Мы находим анало-
гичные запреты на продажу по заниженным ценам в законодатель-
ных актах Германии и Франции на протяжении всего XVIII в.
Хорошо известно, как скептически относились люди в этот
период к новым машинам, — ведь они грозили лишить челове-
343
ка работы. Кольбер128 назвал их «врагом трудящихся», а Мон-
тескьё129 в книге «О духе законов» (XXIII, 15) говорит, что маши-
ны, сокращающие число работающих, «вредны».
Все вышеупомянутые подходы основаны на принципах, ко-
торые определяли человеческую жизнь на протяжении многих
столетий. Самым важным из них был принцип, согласно кото-
рому общество и экономика существуют для человека, а не
человек для них. Экономический прогресс не считался нрав-
ственным, если он причинял вред какой-нибудь группе людей в
обществе; нет надобности говорить, что такое представление
было тесно связано с традиционалистскими идеями в той мере,
в какой нужно было сохранять традиционное равновесие в об-
ществе, и любое нарушение его считалось пагубным.
Б. Капитализм XIX в.
В XIX в. традиционалистский подход, свойственный XVIII
столетию, меняется — сначала медленно, потом быст-
рее. Живое человеческое существо с его желаниями и
бедами все больше и больше лишается центрального места в
системе, а это место занимают бизнес и производство. В обла-
сти экономики человек перестает быть «мерой всех вещей».
Наиболее характерной чертой капитализма XIX в. была преж-
де всего безжалостная эксплуатация рабочего. Существование
сотен тысяч рабочих на грани голодной смерти считалось есте-
ственным или относилось на счет общественной закономерно-
сти. Владелец капитала в погоне за прибылью, максимально
эксплуатировавший нанятую им рабочую силу, считался мораль-
но правым. Между владельцем капитала и его рабочими вряд
ли существовало хоть какое-то чувство человеческой солидар-
ности. Закон экономических «джунглей» был превыше всего.
Все сдерживающие представления предшествовавших веков
были забыты. Шла борьба за покупателя, каждый стремился
обойти конкурента за счет снижения цен. Конкурентная борьба
против равных себе столь же жестока и беспощадна, как и экс-
плуатация рабочего. С появлением парового двигателя усили-
лось разделение труда, увеличились размеры промышленных
предприятий. Принцип капитализма, в соответствии с которым
каждый стремится к собственной выгоде и тем самым способ-
ствует всеобщему благоденствию, становился ведущим в по-
ведении людей.
В XIX в. рынок как главный регулятор освобождается от всех
традиционных ограничений и в полной мере занимает подоба-
344
ющее ему место. И хотя все были уверены, что поступают в
соответствии со своей собственной выгодой, на самом деле их
действия обусловливались анонимными законами рынка и эко-
номическими механизмами. Отдельный капиталист расширяет
свое предприятие прежде всего не потому, что он этого хочет,
а потому, что вынужден это делать, поскольку, как сказал Кар-
неги130 в своей автобиографии, отсрочка в дальнейшем расши-
рении производства означала бы регресс. Фактически, когда
бизнес растет, волей-неволей приходится и дальше наращи-
вать его. В этом действии экономического закона, скрытого от
человека и вынуждающего его к тем или иным поступкам, не
давая ему свободы принимать решения, мы видим начало той
совокупности явлений, которая полностью сложилась только в
XX столетии.
В наше время не только закон рынка, но и развитие науки и
техники живут своей собственной жизнью и господствуют над
человеком. По ряду причин организация сегодняшней науки
такова, что ученый не выбирает себе проблем: они сами влас-
тно навязываются ему. Он разрешает одну, но в результате
возникает не бльшая уверенность или определенность, а деся-
ток новых проблем вместо одной-единственной — уже решен-
ной. Они вынуждают его решать и их; ему приходится продви-
гаться в постоянно возрастающем темпе. Это относится и к тех-
нике. Наука задает темпы развитию техники. Теоретическая
физика навязывает нам атомную энергию; успешное изготов-
ление бомбы, основанной на расщеплении атомного ядра, тол-
кает нас к созданию водородной бомбы. Мы не выбираем ни
своих проблем, ни результатов своей деятельности. Что же
движет нами, что же вынуждает нас? Система, не имеющая ни
цели, ни назначения вне себя самой и превращающая челове-
ка в свой придаток.
Анализируя современный капитализм, мы скажем еще боль-
ше об этой стороне человеческого бессилия. Однако здесь нам
следовало бы немного подробнее остановиться на значении
современного рынка как главного механизма распределения
общественного продукта, так как рынок — основа структуры
человеческих отношений в капиталистическом обществе.
Если бы богатство общества соответствовало действитель-
ным потребностям всех его членов, то не было бы проблемы
его распределения. Каждый мог бы взять часть общественного
продукта в соответствии со своим желанием или потребностя-
ми; при этом не было бы необходимости в какой-либо регуля-
ции, кроме чисто технической стороны распределения. Одна-
345
ко за исключением примитивных обществ в человеческой исто-
рии вплоть до настоящего времени никогда’не существовало
такого положения. Потребности всегда превышали совокупный
общественный продукт и, следовательно, нужно было отрегу-
лировать его распределение, установить, потребности какого
количества людей и каких именно слоев общества следует удов-
летворить наиболее полно и какие социальные категории на-
селения должны довольствоваться меньшим, чем им хотелось
бы. В наиболее высокоразвитых обществах прошлого этот воп-
рос решали в основном с помощью силы. Определенные клас-
сы обладали властью, позволявшей им присваивать лучшую
часть общественного продукта и закреплять за другими клас-
сами более тяжелую и грязную работу, а также меньшую долю
общественного продукта. Принуждение нередко осуществля-
лось с помощью общественной или религиозной традиции, пред-
ставлявшей собой настолько мощную внутреннюю силу психи-
ческого воздействия в самих людях, что зачастую отпадала
необходимость угрозы физического насилия.
Современный рынок — саморегулирующийся механизм рас-
пределения, благодаря которому нет необходимости делить
общественный продукт согласно намеченному плану или тра-
диции, и потому отпадает надобность применять силу в обще-
стве. Конечно же, такое отсутствие принуждения — больше ка-
жущееся, чем действительное. Рабочему, вынужденному согла-
шаться на ставку заработной платы, предложенной ему на рынке
труда, приходится принимать условия рынка, потому что иначе
он не сможет существовать. Поэтому «свобода» индивида в
значительной мере иллюзорна. Он сознает, что нет внешней
силы, заставляющей его заключать те или иные контракты; за-
коны же рынка, действующие как бы за его спиной, осознаются
им в меньшей степени; следовательно, он считает себя сво-
бодным, хотя в действительности несвободен. И все же несмот-
ря на такое положение дел, капиталистический способ распре-
деления посредством рыночного механизма лучше любого дру-
гого, изобретенного до сего времени в классовом обществе, так
как он служит основой для относительной политической свобо-
ды индивида, являющейся отличительной чертой капиталисти-
ческой демократии.
Экономически функционирование рынка зиждется на конкурен-
ции многих индивидов, которым необходимо продать свои това-
ры так же, как им надо продать свою рабочую силу или услуги на
рынке труда и личностей. Экономическая необходимость конку-
ренции привела (особенно во второй половине XIX в.) к установке
346
на усиление соперничества, говоря языком характерологии. Че-
ловек был движим желанием обойти своего конкурента. Это в корне
изменило характерную для феодального периода установку, при
которой каждый занимал в общественном устройстве свое тради-
ционное место, которым ему следовало довольствоваться. Слов-
но в противовес социальной неподвижности средневековой сис-
темы, в обществе развернулась неслыханная мобильность, когда
каждый боролся за лучшие места, несмотря на то что лишь не-
многим суждено было их занять. В этой борьбе за успех потерпе-
ли крушение общественные и нравственные нормы человеческой
солидарности; значимость жизни свелась к стремлению быть пер-
вым в конкурентной гонке.
Еще один составляющий элемент капиталистического спо-
соба производства: в этой системе любая экономическая дея-
тельность преследует единственную цель — прибыль. В насто-
ящее время вокруг «прибыли как побудительной причины» ка-
питализма, как преднамеренно, так и неумышленно, порожде-
на невероятная путаница. Нам говорят (совершенно справед-
ливо), что любая экономическая деятельность имеет смысл
только в том случае, если она приводит к прибыли, т. е. если в
процессе производства выручка превышает затраты. Даже ре-
месленнику в докапиталистическом обществе, чтобы зарабо-
тать себе на жизнь, приходилось тратить на сырье и оплату
труда своего подмастерья меньше той цены, которую он назна-
чал за свои изделия. Во всяком обществе, оказывающем со-
действие промышленности — простейшей или сложной, — цена
пользующейся спросом продукции должна превышать сто-
имость производства, чтобы производитель мог скопить капи-
тал, необходимый для обновления оборудования или иных це-
лей, способствующих развитию и увеличению производства. Но
мы здесь не занимаемся вопросом прибыльности продукции.
Наша проблема заключается в том, чтобы выяснить, что по-
буждает нас к производству: не общественная польза, не удов-
летворение от процесса труда, но прибыль, получаемая от по-
мещения капитала. Капиталиста вообще не должна интересо-
вать полезность его продукции для потребителя. Это не озна-
чает, что капиталистом движет (в психологическом отношении)
ненасытная жажда денег. Так это или не так — несущественно
для капиталистического способа производства. В действитель-
ности на ранней стадии развития производства стремление к
наживе гораздо чаще служило для капиталиста мотивом дея-
тельности, чем в наше время, когда владение и управление в
значительной мере отделены одно от другого, а желание полу-
347
чить более высокую прибыль подчинено стремлению к непрес-
танному расширению производства и беспрепятственной работе
предприятия.
При нынешней системе доходы могут быть полностью отде-
лены от личных усилий или сферы деятельности. Владелец
капитала может получать доход не работая. Важная функция
человека — обменивать свои усилия на соответствующий за-
работок — рискует превратиться в абстрактную процедуру об-
мена денег на деньги, только в большем количестве. Это осо-
бенно очевидно в случае, когда владелец промышленного пред-
приятия не принимает участия в его работе. При этом не имеет
значения, владеет ли он всем предприятием или только час-
тью его. В любом случае он получает прибыль от своего капи-
тала и чужого труда, причем ему самому не нужно прилагать
для этого никаких усилий. Такому положению дел нашлось много
благочестивых оправданий. Говорили, что прибыль — это пла-
та за риск, связанный с вложением капитала, или за самоотре-
чение капиталиста во имя экономии, давшее ему возможность
скопить капитал, который он может инвестировать. Однако едва
ли стоит доказывать, что эти побочные факторы не меняют того
простого обстоятельства, что капитализм позволяет получать
прибыль, не прилагая личных усилий и не занимаясь производ-
ственной деятельностью. Но даже в отношении тех, кто рабо-
тает и выполняет служебные обязанности, нет разумной связи
между доходами и прилагаемыми усилиями. Заработок школь-
ной учительницы составляет лишь незначительную часть зара-
ботной платы врача, хотя ее общественная роль столь же важ-
на, да и личные усилия вряд ли меньше. Шахтер зарабатывает
лишь малую долю того, что получает управляющий шахты, хотя
затрачивает гораздо больше усилий и переносит больше опас-
ностей и неудобств, связанных с его работой.
При капитализме распределение доходов характеризуется
отсутствием сбалансированного соотношения между усилиями
и трудом индивида, с одной стороны, и их общественным при-
знанием в виде денежного вознаграждения — с другой. В об-
ществе более бедном, чем наше, такая диспропорция привела
бы к гораздо большей поляризации роскоши и бедности, чем
допустимо нормами нашей морали. Тем не менее я хочу здесь
подчеркнуть не материальный результат этого несоответствия,
а его нравственные и психологические последствия. Одно из
них заключается в недооценке труда, человеческих усилий и
мастерства. Другое состоит в следующем: пока мой заработок
ограничивается прилагаемыми мною усилиями, ограничены и
348
мои желания. С другой стороны, если мои доходы непропорци-
ональны моим усилиям, то нет ограничений и моим желаниям,
поскольку их осуществление зависит не от моих личных спо-
собностей, а от возможностей, предоставляемых тем или иным
положением дел на рынке131.
Капитализм XIX в. был поистине частным капитализмом.
Индивиды изыскивали новые возможности, цеплялись за них,
занимались экономической деятельностью, воспринимали но-
вые методы, приобретали собственность как для производства,
так и для потребления, словом, наслаивались своей собствен-
ностью. Наряду с духом соперничества и стремлением к при-
были это наслаждение собственностью составляет одну из ос-
новных сторон характера среднего и высшего классов в XIX в.
Отметить эту черту тем более важно, что современный чело-
век так разительно отличается от своих дедов в том, что каса-
ется удовольствия, получаемого от собственности и накопле-
ния. Мания накопления и обладания действительно стала при-
знаком самой отсталой части населения — низших слоев сред-
него класса; при этом найти ее в Европе гораздо легче, чем в
Америке. Здесь мы видим один из примеров того, как черта
социального характера, некогда свойственная наиболее пере-
довому классу, в процессе экономического развития как бы
вышла у него из употребления и сохраняется именно у наиме-
нее развитых групп.
В учении о характерах Фрейд определил удовольствие, полу-
чаемое от обладания и собственности, как важное свойство
«анального характера»132. Исходя из этой теоретической посыл-
ки, я описал ту же клиническую картину как «накопительскую ори-
ентацию». Подобно всем другим ориентациям характера, накопи-
тельская ориентация имеет свои положительные и отрицатель-
ные стороны; преобладание положительных или отрицательных
сторон обусловлено сравнительной силой продуктивной ориента-
ции в социальном характере или характере отдельного человека.
Положительные стороны этой ориентации, описанные мною в книге
«Человек для самого себя», — это практичность, бережливость,
старательность, сдержанность, осмотрительность, упорство, хлад-
нокровие, приверженность порядку, методичность и верность.
Соответствующие отрицательные стороны: отсутствие воображе-
ния, скупость, подозрительность, холодность, обеспокоенность,
упрямство, леность, педантичность, одержимость и собственни-
чество133. Нетрудно заметить, что ? XVIII и XIX столетиях, когда
накопительская ориентация соответствовала потребностям эко-
номического прогресса, положительные стороны были преобла-
349
дающими, в то время как в XIX в., когда эти качества уже пред-
ставляли собой устаревшие черты отжившего класса, налицо по-
чти одни только отрицательные свойства.
Крушение традиционного принципа человеческой солидар-
ности привело к новым формам эксплуатации. В феодальном
обществе считалось, что господину принадлежит священное
право требовать услуг от всех, подвластных ему, но в то же
время он сам был связан обычаем и был обязан нести ответ-
ственность за своих подчиненных, защищать и хотя бы мини-
мально обеспечивать их традиционный жизненный уровень.
Феодальная эксплуатация осуществлялась в системе взаимных
обязательств между людьми, что способствовало их регулиро-
ванию с помощью определенных ограничений.
Принципиально иной оказалась эксплуатация, получившая
развитие в XIX в. Рабочий или, скорее, даже его труд стал то-
варом, предназначенным для владельца капитала, в сущности
не отличающимся от любого другого товара на рынке; покупа-
тель же максимально использовал способности рабочего. А
поскольку покупали его на рынке труда по подобающей цене,
то исчез и всякий смысл во взаимности или каких бы то ни было
обязательствах со стороны владельца капитала, за исключе-
нием выплаты заработной платы. И если сотни тысяч рабочих
оказывались без работы, на грани голодной смерти, то это
объяснялось их невезеньем, недостатком у них способностей,
просто общественным или естественным законом, изменить
который невозможно. Эксплуатация утратила личностный ха-
рактер, она стала как бы анонимной. На труд за нищенскую за-
работную плату человека обрекал вовсе не умысел или жад-
ность какого-то одного индивида, а закон рынка. Никто не нес
ответственности, никто не был виноват, но никто не мог и изме-
нить существующие условия. Человек имел дело с железными
законами общества — во всяком случае, так казалось.
В XX в. та капиталистическая эксплуатация, которая была
обычной для XIX столетия, в значительной степени перестала
существовать. Однако это не должно затемнять понимание того,
что капитализм XX в., как и капитализм XIX в., основан на прин-
ципе, который проявляется в экономических законах всех клас-
совых обществ: использование человека человеком.
Поскольку современный капиталист «нанимает» рабочую
силу, общественные и политические формы эксплуатации из-
менились, но неизменным осталось то, что владелец капитала
использует других людей, чтобы самому получать прибыль.
Базисное понятие «использование» никоим образом не связа-
350
но с тем, как именно обращаются с людьми — жестоко или гу-
манно; оно выражает то фундаментальное обстоятельство, что
один человек служит другому не ради собственных целей, а ради
целей работодателя. Понятие использования человека чело-
веком ничего не говорит даже о том, кого он использует: друго-
го человека или самого себя. Суть дела не меняется: человек,
живое человеческое существо, перестает быть целью сам по
себе и становится средством для обеспечения экономической
выгоды другого или своей собственной, или безликого гиганта
— экономического механизма.
Но это рассуждение вызывает два бросающихся в глаза
возражения. Первое: современный человек свободен заключать
контракт или отказаться от него, и потому он — не «вещь», а
добровольный участник своих общественных отношений с ра-
ботодателем. Однако в этом возражении упущено из виду то
обстоятельство, что, во-первых, у нанимаемого нет другого
выбора, кроме как принять существующие условия, а во-вто-
рых, что, даже если бы он не был вынужден согласиться на эти
условия, его все равно бы наняли, то есть использовали бы не
в его собственных целях, а в интересах капитала, прибыли ко-
торого он служит.
Другое возражение состоит в том, что для общественной
жизни (даже в ее простейшей форме) нужна определенная доля
общественной кооперации и дисциплины, и уж, конечно, в бо-
лее сложных видах промышленного производства человек дол-
жен выполнять некоторые необходимые и специализированные
функции. Хотя это утверждение совершенно справедливо, в нем
не учтен один существенный момент: в обществе, где ни один
человек не властен над другим, каждый выполняет свои обя-
занности на основе сотрудничества и взаимности. Никто не
может командовать другим человеком; это исключено, поскольку
отношения основаны на взаимном сотрудничестве, любви, друж-
бе или естественных узах. Фактически мы видим такие отноше-
ния во многих ситуациях сегодняшней жизни общества: обыч-
ное взаимодействие мужа и жены в их семейной жизни в значи-
тельной степени обусловлено уже не правом мужа распоряжать-
ся своей женой, как было прежде в патриархальном обществе,
а строится на принципах сотрудничества и взаимности. То же
можно сказать и об отношениях между друзьями, так как они
оказывают друг другу определенные услуги и сотрудничают. В
этих отношениях никому бы и в голову не пришло командовать
другим человеком; единственное, что дает основание рассчи-
тывать на помощь, — это взаимное чувство любви, дружбы или
351
просто человеческой солидарности. Помощь другого человека
обеспечивается тем, что я, как человеческое существо, прила-
гаю активные усилия в стремлении завоевать любовь, дружбу
и симпатию другого. Совсем иначе обстоит дело в отношениях
нанимателя и нанимаемого. Работодатель купил услуги рабо-
чего, и как бы гуманно он с ним ни обращался, он все же распо-
ряжается им не на основе взаимности, а потому, что купил его
рабочее время из расчета столько-то часов в день.
Использование человека человеком служит выражением
системы ценностей, лежащей в основе капиталистического
строя. Капитал, это омертвленное прошлое, нанимает труд,
жизненную силу и энергию настоящего. В капиталистической
иерархии ценностей капитал стоит выше, чем труд, накоплен-
ные вещи — выше, чем проявления духовной жизни. Труд на-
нимается капиталом, а не наоборот. Обладатель капитала рас-
поряжается человеком, владеющим «только» собственной жиз-
нью, человеческим опытом, жизненной силой и способностью к
творческому труду. «Вещи» выше человека. Противоречие меж-
ду капиталом и трудом — нечто гораздо большее, чем противо-
речие между двумя классами, чем их борьба за большую долю
в общественном продукте. Это конфликт двух ценностных прин-
ципов: между миром вещей и их накоплением, с одной сторо-
ны, и миром жизни и ее продуктивностью — с другой'34.
С проблемой эксплуатации и использования человека тес-
но связана другая еще более сложная проблема власти авто-
ритета у людей XIX в. Любая социальная система, в которой
одна группа населения находится в подчинении у другой, осо-
бенно если эта последняя составляет меньшинство, должна
опираться на сильное чувство авторитета, которое усугубляет-
ся в строго патриархальном обществе, где предполагаются
превосходство и руководящая роль мужского пола по отноше-
нию к женскому. Поскольку проблема власти авторитета поис-
тине ключевая для нашего понимания человеческих отноше-
ний в обществе любого типа, а отношение к авторитету корен-
ным образом изменилось за период с XIX по XX в., я хочу на-
чать рассмотрение этой проблемы ссылкой на разграничение
типов авторитета, проведенное мной в «Бегстве от свободы»;
оно до сих пор представляется мне достаточно обоснованным,
что позволяет привести его здесь в качестве отправной точки
последующего обсуждения. Авторитет не есть свойство, кото-
рым человек «обладает», как он обладает собственностью или
физическими качествами. Власть авторитета подразумевает
межличностные отношения, в которых один человек смотрит
352
на другого как на нечто высшее по отношению к себе. Но есть
принципиальное различие между одним типом отношений «выс-
шего» и «низшего», который можно назвать рациональным ав-
торитетом, и другим типом отношений, который можно опреде-
лить как подавляющий, или иррациональный, авторитет.
Поясню на примере, что я имею в виду. Отношения препо-
давателя и студента, как и отношения рабовладельца и раба,
основаны на превосходстве первого над вторым. Интересы учи-
теля и ученика однонаправленны. Учитель испытывает удов-
летворение, если ему удается способствовать развитию уче-
ника; если же ему не удалось достичь успехов, это становится
их общей неудачей. С другой стороны, рабовладелец стремит-
ся эксплуатировать раба насколько возможно: чем больше он
«выжимает» из него, тем более он доволен. В то же время раб
всеми силами старается защитить свое право на крупицу счас-
тья. Их интересы прямо противоположны, так как выигрыш од-
ного оборачивается ущербом для другого. В этих двух случаях
превосходство выполняет разные функции: в первом оно явля-
ется условием, необходимым для помощи подчиненному, по
втором — условием его эксплуатации.
Различна и динамика власти в этих двух типах отношений:
чем лучше учится студент, тем меньше разрыв между ним и
преподавателем. Он сам все более уподобляется учителю.
Другими словами, отношения рационального авторитета
имеют тенденцию сходить на нет. Когда же превосходство
служит основой эксплуатации, дистанция с течением времени
увеличивается.
Оба случая проявления авторитета различаются и психо-
логически. В первом преобладают мотивы любви, восхищения
или благодарности. Такой авторитет — это пример, с которым
человеку хочется отождествить себя частично или полностью.
Во втором случае возникают возмущение и враждебность по
отношению к эксплуататору, подчинение которому противоре-
чит собственным интересам подчиненного. Однако, как неоднок-
ратно бывало с рабами, такая ненависть приводила лишь к кон-
фликтам, усугублявшим их страдания, но не дававшим шанса
на победу. Поэтому обычно возникает склонность вытеснить
чувство ненависти, а иногда даже заменить его чувством сле-
пого восхищения. Такая замена имеет двоякую функцию: во-
первых, устранить болезненное и опасное чувство ненависти
и, во-вторых, смягчить чувство унижения. Ведь если мой госпо-
дин — такой замечательный, даже совершенный человек, то
мне не стоит стыдиться того, что я подчиняюсь ему. Я ему не
12—1081
353
ровня, потому что он намного сильнее, мудрее, лучше меня и т.
д. Как следствие этого, в случае власти подавляющего типа
элементы либо ненависти к этому авторитету, либо неоправ-
данно высокой иррациональной оценки его и восхищения им
будут неизбежно нарастать. В случае авторитета рациональ-
ного типа сила эмоциональных уз будет постепенно убывать
прямо пропорционально тому, насколько подчиненный стано-
вится сильнее и, следовательно, насколько больше его сход-
ство с авторитетом.
Но различие между рациональным и подавляющим автори-
тетом относительно. Даже в отношениях между рабом и его
хозяином присутствуют элементы выгоды и для раба. Он полу-
чает минимум пропитания и защиты, что по крайней мере дает
ему возможность работать на своего хозяина. С другой сторо-
ны, только в идеальных отношениях между учителем и учени-
ком мы видим полное отсутствие антагонизма интересов. Меж-
ду этими двумя крайними случаями существует множество про-
межуточных ступеней, таких, как отношения фабричного рабо-
чего с его хозяином, сына фермера со своим отцом или Hausfrau
(домохозяйки) с ее мужем. Хотя на практике авторитеты обоих
типов часто сочетаются друг с другом, тем не менее между ними
сохраняется принципиальная разница; поэтому для определения
соответствующей значимости доли каждого из них нужно всегда
анализировать конкретные отношения власти авторитета.
Социальный характер XIX в. являет собой удачный пример
смешения рационального авторитета с иррациональным. Об-
щество было в сущности иерархическим, хотя уже и не столь
иерархическим, как феодальное, основанное на божественном
законе и традиции; теперь иерархический характер общества
зижделся скорее на владении капиталом. Те, кто имел капи-
тал, могли купить и использовать по своему усмотрению труд
тех, у кого капитала не было, а эти последние под угрозой го-
лодной смерти вынуждены были подчиняться. Существовало
определенное смешение нового и старого типов иерархии. Го-
сударство, особенно в монархической форме, культивировало
старые добродетели повиновения и покорности применитель-
но к новому содержанию и ценностям. Для среднего класса XIX
в. послушание по-прежнему было одной из главных доброде-
телей, а неповиновение — одним из основных грехов.
Однако в то же время наряду с иррациональной властью
развивался рациональный авторитет. Со времен Реформации
и Возрождения человек начал полагаться на собственный ра-
зум, руководствуясь им в своих действиях и в оценочных суж-
354
дениях. Он гордился наличием собственных убеждений и с ува-
жением относился к авторитету ученых, философов, истори-
ков, помогавших ему формулировать свои собственные сужде-
ния и обретать уверенность в собственных убеждениях. Было
исключительно важно определить, что истинно, что ложно, что
правильно, а что неправильно, и действительно нравственная
и интеллектуальная совесть взяла на себя ведущую роль в
структуре характера человека XIX столетия. Он мог игнориро-
вать требования своей совести по отношению к людям с дру-
гим цветом кожи или принадлежащим к другому общественно-
му классу, и все же его в какой-то мере ограничивали чувство
справедливости и представление о том, что хорошо, а что пло-
хо, или по крайней мере неизбежное сознание своей неправоты
в случае, если ему не удавалось избежать дурного поступка.
С таким пониманием интеллектуальной и моральной совес-
ти тесно связана еще одна особенность, характерная для лю-
дей XIX в.: чувство собственного достоинства и чувство хозяи-
на. Если мы посмотрим сегодня на картинки из жизни XIX сто-
летия, на человека с бородой, в шелковом цилиндре, с трос-
тью, нас бесспорно поразит смешная оборотная сторона чув-
ства собственного достоинства мужчины XIX в.: его тщеславие
и наивная вера в себя как в высшее достижение природы и ис-
тории; однако мы можем увидеть и положительные стороны
этого самоуважения, особенно если принять во внимание от-
сутствие этого качества в наше время.
Образно говоря, человек чувствовал себя «на коне»; у него
было ощущение, что он освободился от господства природных
сил и впервые в истории подчинил их себе. Он избавился от
оков средневековых суеверий, и ему удалось на целых 100 лет
— с 1814 по 1914 г. — создать один из самых мирных перио-
дов, которые когда-либо знала история. Человек чувствовал
себя индивидуумом, подчиняющимся только законам разума,
руководствующимся только собственными решениями
Итак, подводя итог, мы можем сказать, что социальному
характеру в XIX в. были в значительной мере присущи сопер-
ничество, накопительство, эксплуататорство, авторитаризм,
агрессивность и индивидуализм. Предваряя наше дальнейшее
обсуждение, мы уже сейчас можем подчеркнуть колоссальное
различие между капитализмом XIX и XX вв. Мы видим, что ме-
сто эксплуататорской и накопительской ориентаций теперь за-
нимает воспринимающая (рецептивная) и рыночная ориента-
ции. Вместо соперничества мы находим усиливающуюся тен-
денцию к совместной работе; вместо стремления к непрерыв-
355
ному росту прибыли — желание иметь постоянный и надежный
доход; вместо эксплуатации — тенденцию поделиться богат-
ством с другими и манипулировать ими и самим собой; вместо
рациональной или иррациональной, но явной власти мы обна-
руживаем власть анонимную — власть общественного мнения
и рынка135, вместо собственной совести — потребность приспо-
сабливаться и получать одобрение со стороны; вместо чувства
собственного достоинства и чувства хозяина — постоянно уси-
ливающееся, хотя большей частью неосознаваемое, чувство
бессилия136.
Если мы обратим взгляд на проблемы патологии человека
в XIX в., то увидим, что они, естественно, тесно связаны с осо-
бенностями его социального характера. Установка на эксплуа-
тацию и стремление к накопительству были причиной челове-
ческих страданий и неуважения к достоинству человека. Эта
установка побудила Европу безжалостно эксплуатировать Аф-
рику, Азию и собственный рабочий класс, нимало не считаясь с
человеческими ценностями. Другое болезненное явление XIX
в. — роль иррациональной власти и необходимость подчинять-
ся ей — привело к вытеснению мыслей и чувств, на которые
общество наложило свое «табу». Наиболее наглядно это про-
явилось в вытеснении сексуальных влечений и всего естествен-
ного в человеческом теле, в движениях, в одежде, в архитек-
турном стиле и т. д. Это вытеснение вылилось, по мнению Фрей-
да, в различные формы психопатологии.
Движения за реформы XIX и начала XX в., пытавшиеся из-
лечить социальную патологию, исходили из этих главных при-
знаков. Все разновидности социализма — от анархизма137 до
марксизма — делали упор на необходимости ликвидировать
эксплуатацию и превратить рабочего в независимое, свобод-
ное и уважаемое человеческое существо. Их отличала вера в
то, что прекращение страданий, порождаемых экономически-
ми причинами, и свобода рабочего от господства капиталиста
привели бы к полному осуществлению положительных дости-
жений XIX в. и исчезновению всех порочных явлений. Точно так
же Фрейд полагал, что следствием значительного ослабления
сексуального вытеснения послужило бы сокращение количества
неврозов и всех иных форм психических заболеваний (хотя в
дальнейшем его первоначальный оптимизм все больше и боль-
ше ослабевал). Либералы считали, что полная свобода от всех
видов иррациональной власти вс ^яестила бы начало нового
«золотого века». Рецепты избавления человека от невзгод,
предлагавшиеся либералами, социалистами и психоаналити-
356
ками, при всей их несхожести вполне соответствовали прису-
щим XIX в. недугам и совокупности их симптомов. Казалось
совершенно естественным ожидать, что, ликвидировав эксплу-
атацию и экономические тяготы или устранив сексуальное вы-
теснение и иррациональную власть, человек вступит в эру, где
у него будет больше свободы, счастья и прогресса, чем в XIX в.
Минуло полстолетия. Выполнены главные требования ре-
форматоров XIX в. Если взять наиболее экономически разви-
тую страну — Соединенные Штаты, то здесь экономическая
эксплуатация масс исчезла, что во времена Маркса показалось
бы невероятным. Рабочий класс, вместо того чтобы оставать-
ся на задворках экономического развития всего общества, по-
лучает все большую долю национального богатства, и можно с
полным основанием предположить, что если не случится круп-
ной катастрофы, то через одно-два поколения в США уже боль-
ше не будет бросающейся в глаза бедности. С продолжающей-
ся ликвидацией экономических тягот тесно связан тот факт, что
коренным образом изменилось человеческое и политическое
положение рабочего. Главным образом при помощи рабочих
профсоюзов он стал социальным «партнером» администрации.
Им уже нельзя помыкать, его нельзя выгнать с работы или тре-
тировать, как можно было лет 30 назад. И уж конечно, он боль-
ше не смотрит на «босса» снизу вверх как на высшее и превос-
ходящее его существо. Он не испытывает к нему ни особого
почтения, ни ненависти, хотя, возможно, и завидует ему из-за
того, что тот больше преуспел в достижении притягательных
для общества целей. Что же касается подчинения иррациональ-
ной власти, то и здесь картина кардинально изменилась по срав-
нению с XIX в., по крайней мере в отношениях родителей и де-
тей. Дети больше не боятся своих родителей. Они стали това-
рищами, и если кто и испытывает некоторую неловкость, то это
вовсе не ребенок, а родители, боящиеся оказаться не на уров-
не современных требований. В промышленности, как и в ар-
мии, царит дух взаимодействия и равенства, который лет 50
назад показался бы просто невероятным. Вдобавок ко всему
этому в значительной степени уменьшилось сексуальное вы-
теснение; после первой мировой войны произошла сексуаль-
ная революция, в ходе которой были отброшены старые запре-
ты и принципы. Отказ от удовлетворения сексуального жела-
ния стал считаться старомодным и вредным для здоровья. И
хотя такой взгляд на вещи вызывал определенное сопротивле-
ние, в целом система запретов и вытеснения, существовавшая
в XIX в., почти совсем исчезла.
357
Если исходить из критериев XIX в., мы достигли почти все-
го, что казалось необходимым для более здорового общества,
и, конечно же, многие люди, все еще мыслящие понятиями про-
шлого, убеждены, что мы продолжаем продвигаться вперед.
Соответственно они уверены, что единственная угроза даль-
нейшему прогрессу заключается в авторитарных обществах
вроде Советского Союза с его безжалостной экономической
эксплуатацией рабочих. Однако для тех, кто смотрит на наше
нынешнее общество не с позиций XIX в., очевидно, что испол-
нение чаяний прошлого столетия отнюдь не привело к ожидав-
шимся результатам. В самом деле, похоже, что, несмотря на
материальное процветание, политическую и сексуальную сво-
боду, мир середины XX в. более нездоров психически, чем он
был в XIX столетии. Действительно, «теперь уже нам не гро-
зит опасность стать рабами, но мы можем превратиться в
роботов», как лаконично выразился Эдлай Стивенсон138. Сей-
час уже не существует угрожающей нам явной власти авто-
ритета, но нами руководит страх анонимной власти конфор-
мизма. Никому персонально мы не подчиняемся, в конфлик-
ты с властями не вступаем, но у нас нет и собственных убеж-
дений, почти нет ни индивидуальности, ни самостоятельнос-
ти. Совершенно ясно, что диагноз нашей патологии не может
соответствовать показателям XIX в. Нам надо распознать
особенность патологических проблем нашего времени, что-
бы прийти к пониманию того, что же нужно для спасения за-
падного мира от нарастающего безумия. Мы попытаемся по-
ставить такой диагноз в следующем разделе книги, где рас-
смотрен социальный характер человека западного общества
XX столетия.
В. Общество XX века
1. Социальные и экономические перемены
За период с XIX до середины XX в. капитализм претерпел
коренные изменения в технической оснащенности про-
мышленности, в экономике и социальной структуре. Не
менее глубокие и существенные изменения произошли и в ха-
рактере человека. Хотя мы уже отметили определенные пере-
мены, произошедшие при переходе от капитализма Х1Хв. к ка-
питализму века XX (в способе эксплуатации, типе авторитета,
роли собственничества), в дальнейшем рассмотрим те эконо-
мические и характерологические черты современного капита-
358
лизма, которые являются наиболее существенными в наше
время, даже если они берут начало в XIX в. или еще раньше.
Начнем с негативной констатации: в современном западном
обществе характерные особенности феодализма все больше
и больше исчезают, и благодаря этому все отчетливее просту-
пают черты капиталистического общества в чистом виде. Од-
нако до сих пор отсутствие феодальных пережитков гораздо
явственнее в США, чем в Западной Европе. Американский ка-
питализм не просто превосходит европейский по силе и разви-
тию, но и служит образцом для развития последнего. Он слу-
жит такой моделью не потому, что Европа пытается подражать
ему, а в результате того, что представляет собой самую про-
грессивную форму капитализма, свободную от пережитков и
оков феодализма. Однако наряду с явно отрицательными свой-
ствами феодальное наследие заключает в себе и много таких
человеческих черт, которые кажутся исключительно привлека-
тельными в сравнении с установкой, порожденной «чистым»
капитализмом. Европейская критика в адрес Соединенных Шта-
тов основана главным образом на человеческих ценностях
феодализма, так как они все еще живы в Европе. Это критика
настоящего во имя прошлого, стремительно исчезающего и в
самой Европе. В этом отношении различие между Европой и
Соединенными Штатами есть лишь различие между более ста-
рой и более новой стадиями капитализма, между капитализ-
мом с примесью феодальных пережитков и капитализмом в
чистом виде.
Наиболее заметную перемену при переходе от века XIX к
веку XX составляет сдвиг в технике: все более широкое исполь-
зование парового двигателя, двигателя внутреннего сгорания,
электричества, начало использования атомной энергии. Это
развитие характеризуется возрастающей заменой ручного тру-
да машинами и, сверх того, человеческого интеллекта машин-
ным. Если в 1850 г. производство обеспечивалось энергией за
счет живого человеческого труда на 15%, животных — на 79%
и машин — на 6%, то в 1960 г. это соотношение составит соот-
ветственно 3,1% и 96%139. В середине XX столетия мы видим
тенденцию ко все более широкому использованию автомати-
чески управляемых механизмов, обладающих собственным
«мозговым центром», что приводит к коренным изменениям во
всем процессе производства. Усиливающаяся концентрация ка-
питала — вот причина и вместе с тем необходимое следствие
технических сдвигов в способе производства. Количество мел-
ких фирм сокращается, и они теряют свое значение прямо про-
359
порционально росту крупных экономических колоссов140. Кро-
ме того, следует помнить, что влияние каждой из этих гигантс-
ких компаний простирается далеко за пределы активов, непос-
редственно контролируемых ими. «Мелкие компании, соверша-
ющие сделки купли-продажи с крупными компаниями, по всей
видимости, испытывают влияние последних в гораздо большей
степени, чем других, не таких больших компаний, с которыми
они могли бы вести дела. Во многих случаях продолжение пре-
успевания более мелких компаний зависит от покровительства
более крупных, и почти неизбежно интересы этих последних
становятся интересами первых. Влияние крупной компании на
цены усиливается зачастую единственно в силу ее величины,
даже если она и не занимает монопольного положения. Ее по-
литическое влияние может быть огромным. Поэтому если при-
мерно половина акционерной собственности, принадлежащей
корпорациям, контролируется двумя сотнями крупных корпора-
ций, а половина — более мелкими компаниями, то естественно
предположить, что в подчинении этих крупных объединений
находится не половина промышленности, а значительно боль-
шая ее часть. Эта концентрация приобретает еще большее зна-
чение, если вспомнить, что в результате этого приблизительно
2 тыс. лиц из населения численностью в 125 млн. человек спо-
собны контролировать половину всей промышленности и уп-
равлять ею»141. Такая концентрация власти нарастала начиная
с 1933 г. и до сих пор еще не прекратилась.
Количество предпринимателей, работающих на своих соб-
ственных предприятиях, значительно сократилось. В то время
как в начале XIX в. на них приходилось примерно 4/5, а около
1870 г. — всего 1/3 занятого населения, к 1940 г. этот старый
средний класс составил лишь 1/5 занятого населения, то есть
только 25% его относительной численности столетием рань-
ше. Гигантские фирмы, составляющие всего лишь 1% (27 тыс.)
общего количества фирм в США, предоставляют работу более
50% всех людей, занятых в настоящее время в сфере бизнеса,
тогда как, с другой стороны, на 1,5 млн. единоличных предпри-
ятий (не фермерских хозяйств) работает только 6% всех заня-
тых в этой сфере142.
Как видно уже из этих цифр, концентрация производства
сопровождается огромным ростом численности занятых на круп-
ных предприятиях. Если раньше 85% среднего класса прихо-
дилось на старый средний класс, состоящий из фермеров, не-
зависимых предпринимателей и специалистов, то сейчас на эту
его часть приходится лишь 44%; доля нового среднего класса
360
выросла за это же время с 15 до 56%. Этот новый средний класс
состоит из менеджеров (доля которых увеличилась с 2 до 6%),
специалистов, получающих оклад (их доля увеличилась с 4 до
14%), продавцов и коммивояжеров (с 7 до 14%) и канцелярских
работников (с 2 до 22%). В общей сложности за период с 1870
по 1940 г. удельный вес нового среднего класса в обществе
вырос с 6 до 25%, тогда как доля наемных рабочих в нем сокра-
тилась за то же время с 61 до 55% общей численности рабочей
силы. Согласно исключительно лаконичной формулировке Мил-
лса, «...все меньше индивидов имеет дело с вещами, все боль-
ше — с людьми и символами»143.
Усиление роли гигантских предприятий сопровождалось еще
одним прогрессировавшим процессом исключительной важно-
сти: управление все больше отделялось от собственности. Дан-
ные из классического труда Берля и Минза, проливающие свет
на состояние дел, иллюстрируют это положение. В 1930 г. из
144 компаний среди 200 крупнейших, информацию о которых
удалось получить, всего лишь 20 насчитывали менее 5 тыс.
акционеров, тогда как в 71 компании численность акционеров
составляла от 20 до 500 тыс.144 Похоже, только в небольших
компаниях правление владело значительным пакетом акций, в
то время как в крупных, а значит и в наиболее влиятельных
компаниях наблюдается почти полное отделение акционерной
собственности от управления. В 1929 г. в некоторых из круп-
нейших компаний, владеющих железными дорогами и предпри-
ятиями общественного пользования, самая высокая доля ак-
ций в руках одного акционера не превышала 2,7%. По утверж-
дению Берля и Минза, таково же положение и в сфере промыш-
ленности.
Если классифицировать промышленные предприятия по
средней величине пая правления, оказывается, что доля ак-
ций, принадлежащих членам правления и директорам, изменя-
ется почти точно обратно пропорционально среднему размеру
рассматриваемых компаний. Чем крупнее компания, тем мень-
ше принадлежащая правлению доля акций, кроме двух значи-
тельных исключений. На железных дорогах, где общий акцио-
нерный капитал в расчете на одну компанию составляет при-
мерно 52 млн.долл., доля акций правления достигла 1,4%, а в
компаниях, занятых разработкой карьеров, различных рудни-
ков и шахт, —до 1,8%. По всей видимости, правлению принад-
лежала значительная часть акций лишь в тех случаях, когда
компании невелики. Акции правления составляли менее 20%
их общего числа за исключением тех областей промышленнос-
361
ти, где средний капитал компаний не достигал 1 млн. долл., и
только в трех промышленных группах (каждая состояла из ком-
паний со средним капиталом менее 200 тыс.долл.) наблюда-
лось положение, когда директорам и членам правления при-
надлежало больше половины акций145. Если рассматривать обе
тенденции — относительного роста крупного предприниматель-
ства и сокращения и без того незначительной доли акций прав-
ления на крупных предприятиях, становится совершенно оче-
видным, что они все больше сливаются в одно общее направ-
ление, при котором владелец капитала отделен от управления.
Каким образом правление руководит предприятием, не будучи
собственником достаточно большой его части, — это уже соци-
ологическая и психологическая проблемы, которые мы рассмот-
рим позже.
При переходе от капитализма XIX в. к современному капи-
тализму происходит еще одно фундаментальное изменение:
растет значение внутреннего рынка. Весь наш экономический
механизм основан на принципе массового производства и мас-
сового потребления. В то время как в XIX в. общая тенденция
состояла в накоплении и воздержании от расходов, которые не
могли окупиться сразу же, современная система представляет
собой как раз обратное. Человека уговаривают покупать как
можно больше, не дожидаясь, пока он накопит достаточно де-
нег, чтобы оплатить свои покупки. Жажда потребления усерд-
но стимулируется рекламой и всеми прочими способами пси-
хологического давления. Нарастание потребления идет рука об
руку с повышением экономического и социального статуса ра-
бочего класса. Рабочий класс участвовал в расширенном про-
изводстве всей экономической системы особенно в США, но и
во всей Европе тоже. Зарплата рабочего и льготы, предостав-
ляемые ему обществом, делают для него возможным такой
уровень потребления, который лет 100 назад показался бы
фантастическим. В такой же степени возросло его обществен-
ное и экономическое влияние в отношении не только зарплаты
и социальных льгот, но и его человеческой и общественной роли
на предприятии.
Давайте еще раз взглянем на важнейшие элементы капита-
лизма XX в.: исчезновение характерных особенностей феода-
лизма, революционный рост в промышленном производстве,
усиливающаяся концентрация капитала, а также расширение
деловой активности и сферы управления, растущее число лиц,
манипулирующих цифрами и людьми, отделение собственнос-
ти от управления, экономическое и политическое усиление ра-
362
бочего класса, новые методы работы на заводах и в учрежде-
ниях — и опишем эти изменения несколько в ином плане. Ис-
чезновение элементов феодализма означает и исчезновение
иррационального авторитета. Считается, что никто не превос-
ходит своих ближних ни в силу своего рождения, ни в силу Гос-
подней воли или естественного закона. Все равны и свободны.
Никого нельзя эксплуатировать и никем нельзя помыкать на
основании естественного права. Если один человек распоря-
жается другим, то это происходит оттого, что распоряжающий-
ся купил на рынке труда труд или услуги того, кем он распоря-
жается. Он командует потому, что оба они свободны и равны и
поэтому смогли вступить в договорные отношения. Однако вме-
сте с иррациональной властью авторитета уходит в прошлое и
его рациональная власть. Раз отношения регулируются рын-
ком и договором, нет нужды знать, что правильно, а что невер-
но, что добро, а что зло. Необходимо знать только одно: что
совершен честный обмен и что все «работает», то есть дей-
ствует.
Человек XX в. испытывает на себе влияние еще одного
решающего обстоятельства — чуда производства. Он
повелевает силами в тысячи раз большими тех, которые когда-
то дала ему природа; пар, нефть, электричество стали для него
слугами и «вьючными животными». Человек пересекает океан
и континенты — сначала за недели, потом дни, сейчас за часы.
Он как бы преодолевает закон тяготения и летает по воздуху,
превращает пустыни в плодородные земли и создает
искусственный дождь вместо того, чтобы молить о нем. Чудо
Производства приводит к чуду Потребления. Традиционные
барьеры больше уже не мешают никому покупать все, что
нравится. Нужно лишь иметь деньги. Но людей, имеющих
деньги, становится все больше; возможно, этих денег
недостаточно, чтобы купить настоящий жемчуг, зато их хватит
на искусственный, на «Форды», которые выглядят как
«Кадиллаки», на дешевую одежду, похожую на дорогую, на
сигареты — одни и те же для миллионеров и для трудящихся.
Все доступно, все можно купить, все можно потребить.
Существовало ли когда-нибудь общество, в котором бы
произошло такое чудо?
Люди работают совместно. Тысячи людей устремляются на
промышленные предприятия и в учреждения, они приезжают
на автомобилях, в метро, в автобусах, в поездах; они работают
сообща, в ритме, установленном специалистами, используя
разработанные специалистами методы, не слишком быстро, не
363
слишком медленно, но все вместе, и каждый является частью
целого. Вечером поток устремляется обратно. Люди читают одни
и те же газеты, слушают радио, смотрят фильмы — одни и те
же и для тех, кто наверху, и для тех, кто у подножия социальной
лестницы, для умных и глупых, для образованных и необразо-
ванных. Производи, потребляй, наслаждайся вместе со всеми,
«в ногу», не задавая вопросов. Таков уж ритм жизни.
Какой же тип людей нужен в таком случае нашему обще-
ству? Что представляет собой «социальный характер», соот-
ветствующий требованиям капитализма XX столетия?
Ему нужны люди, которые легко взаимодействуют в боль-
ших группах, стремятся потреблять все больше и больше, чьи
вкусы стандартизированы, легко поддаются влиянию и чьи ре-
акции легко предвидеть.
Ему нужны люди, чувствующие себя свободными и незави-
симыми, не подчиняющиеся авторитетам, принципам или со-
вести, — и все же готовые к тому, чтобы ими командовали, де-
лающие то, что от них ожидают, легко приноравливающиеся к
общественному механизму. Как же можно управлять челове-
ком без принуждения, вести его без ведущего, побуждать к дей-
ствию без какой бы то ни было цели, кроме одной-единствен-
ной: быть в движении, действовать, идти вперед?
2. Характерологические изменения
а. Сведение всего к абстракциям и количеству
При анализе и описании социального характера совре-
менного человека можно выбрать всевозможные под-
ходы, точно так же, как это делается при описании
структуры характера отдельного человека. Эти подходы могут
отличаться друг от друга либо глубиной анализа, либо концен-
трироваться на разных аспектах, одинаково «глубоких», но выб-
ранных в соответствии с личным интересом исследователя.
В приведенном ниже анализе я избрал в качестве цент-
рального пункта понятие отчуждения, исходя из которого я
собираюсь проанализировать современный социальный ха-
рактер. С одной стороны, потому что это понятие затрагива-
ет, как мне кажется, самый глубокий пласт современной лич-
ности; с другой, — потому что оно больше всего подходит
для изучения взаимодействия между современной социаль-
но-экономической структурой и структурой характера сред-
него индивида146.
364
Прежде чем рассматривать проблему отчуждения, мы дол-
жны проанализировать одну из основных экономических осо-
бенностей капитализма — сведение всего к количеству и абст-
ракции.
Средневековый ремесленник производил товары для срав-
нительно небольшой и известной ему группы покупателей. Его
цены определялись необходимостью получить доход, который
позволял ему вести образ жизни, традиционно соответствовав-
ший его социальному статусу. Он по опыту знал, каковы издер-
жки производства, и даже если он нанимал нескольких поден-
щиков и подмастерьев, то и тогда для ведения дел ему не тре-
бовалось сложной системы счетов или балансов. То же самое
относилось и к крестьянскому производству, где потребность в
количественных абстрактных методах была и того меньше.
Современное деловое предпринимательство не может опирать-
ся на столь конкретное и непосредственное наблюдение, с по-
мощью которого ремесленник обычно определял свои доходы;
напротив, оно покоится на балансовой основе. Сырье, машины
и оборудование, стоимость рабочей силы, а также продукции
— все это можно выразить в деньгах и, таким образом, сделать
сопоставимым и пригодным для занесения в балансовое урав-
нение. Все экономические явления должны быть строго исчис-
ляемы, ведь только балансы могут дать точное сравнение эко-
номических процессов, количественно выраженных в цифрах,
и позволяют управляющему узнать, участвует ли он в выгод-
ной, то есть имеющей смысл, предпринимательской деятель-
ности, и какова степень этого участия.
В сфере производства это превращение конкретного в аб-
страктное вышло далеко за пределы баланса и количественно-
го выражения экономических явлений. Современный предпри-
ниматель имеет дело не только с миллионами долларов, но и с
миллионами покупателей, тысячами акционеров, тысячами ра-
бочих и служащих. Все эти люди, образуют множество частей
гигантской машины, которой надо управлять, результаты дей-
ствия которой нужно вычислить. В конце концов, каждого чело-
века можно представить в виде абстрактной единицы, в виде
цифры. На этой основе делают расчеты экономических явле-
ний, прогнозируют тенденции, принимают решения.
В наши дни, когда лишь около 20% трудящегося населения
работает на себя, остальные трудятся на кого-то другого, и
жизнь человека зависит от кого-то, кто платит ему жалование.
Однако нам следовало бы сказать «от чего-то», а не «от кого-
то», так как рабочего нанимает и увольняет организация, адми-
365
нистрация которой выступает скорее как безличная часть пред-
приятия, чем как люди, вступающие в личный контакт с теми,
кого они нанимают. Не будем забывать и еще одно обстоятель-
ство: обмен в докапиталистическом обществе был главным
образом обменом товарами и услугами; сегодня любая работа
оплачивается деньгами. Замкнутая система экономических от-
ношений регулируется посредством денег, служащих абстрак-
тным выражением труда. Это означает, что мы получаем раз-
ные количества одного и того же за разные качества; мы, в свою
очередь, даем деньги за то, что получаем, — опять-таки обме-
нивая лишь разные количества на разные качества. Практически
никто, за исключением сельского населения, не смог бы про-
жить и нескольких дней, не получая и не расходуя денег, выра-
жающих абстрактное количество конкретного труда.
Еще одна сторона капиталистического производства, веду-
щая к усилению абстрагирования, — возрастающее разделе-
ние труда, которое существует в большинстве экономических
систем. Даже в самых примитивных сообществах оно присут-
ствует в виде разделения труда между полами. Особенность
капиталистического производства — тот уровень, которого раз-
деление труда достигает. Хотя в средневековой экономике оно
и существовало, скажем, между сельскохозяйственным произ-
водством и ремесленным трудом, но внутри каждого вида про-
изводства было незначительным. Столяр, делавший стол или
стул, делал весь стол или весь стул, и даже если какую-то под-
готовительную работу выполняли его подмастерья, он контро-
лировал продукцию, проверяя ее в законченном виде. На со-
временном промышленном предприятии рабочий нигде не со-
прикасается с полностью готовым изделием. Он занят выпол-
нением одной специализированной операции и, хотя со време-
нем может переместиться с одной операции на другую, все же
не имеет дела с конкретным изделием в целом. Он выполняет
специализированную операцию, а тенденция такова, что функ-
цию современного промышленного рабочего можно определить
как механическое выполнение тех работ, для которых пока еще
не изобрели машин или где машинный труд обошелся бы доро-
же труда человека. Единственный человек, имеющий дело с
целым продуктом, — это менеджер, но для него продукт — аб-
стракция, сущность которой заключена в меновой стоимости,
тогда как рабочий, для которого изделие конкретно, никогда не
работает с ним, как с целым.
Конечно же, современное массовое производство было бы
немыслимо без количественного и абстрактного выражения.
366
Однако в обществе, где экономическая деятельность стала глав-
ным занятием человека, процесс сведения всего к количеству
и абстракциям перерос сферу экономического производства и
распространился на отношение человека к вещам, людям и к
самому себе.
Для того чтобы понять ход развития абстрактного подхода у
современного человека, мы должны рассмотреть двойственную
роль абстракции вообще. Очевидно, что сами по себе абстрак-
ции появились не сегодня. В самом деле, возрастающая спо-
собность к формированию абстракций характерна для культур-
ного развития человеческого рода. Если я говорю «стол», я
прибегаю к абстракции, ведь я имею в виду не какой-то опреде-
ленный стол во всей его конкретности, а родовое понятие
«стол», охватывающее все возможные конкретные столы. Если
я говорю «человек», речь идет не о той или иной личности в ее
конкретности и неповторимости, но о родовом понятии «чело-
век», вмещающем в себя всех отдельных людей. Другими сло-
вами, я пользуюсь абстракцией. Все развитие философской и
научной мысли основано на возрастающей способности к по-
добному формированию абстракций, и отказ от них означал бы
возврат к самому примитивному способу мышления.
В любом случае существуют два пути установления связи
человека с объектом: можно соотнести себя с ним во всей его
конкретности; в этом случае он предстает перед нами со всеми
своими особенностями, и другого такого больше не существу-
ет. Но можно отнестись к объекту и абстрактно, то есть выде-
ляя лишь свойства, присущие в равной мере как ему, так и дру-
гим объектам того же рода, тем самым подчеркивая одни и ос-
тавляя без внимания другие его качества. Полное и плодотвор-
ное отношение к объекту содержит в себе эту полярность вос-
приятия: в его неповторимости и одновременно в его всеобщ-
ности, в его конкретности и одновременно в его абстрактности.
В современной западной культуре эта полярность почти
полностью уступила место оперированию только абстрактны-
ми свойствами людей и вещей и игнорированию связи с их кон-
кретностью и единственностью. Вместо того чтобы вырабаты-
вать абстрактные понятия там, где это необходимо и полезно,
абстрагированию подвергается все, включая нас самих; конк-
ретная реальность людей и вещей, с которой мы можем соот-
нести подлинную сущность нашей собственной личности, за-
меняется абстракциями, призраками, воплощающими разные
количества, но не разные качества.
Принято говорить: «Мост стоимостью в 3 млн.долл.», «20-
367
центовая сигара», «5-долларовые часы», — и это не только с
точки зрения изготовителя или потребителя, покупающего то-
вар; такие определения воспринимаются как существенный
элемент характеристики предмета. Когда человек говорит:
«Мост стоимостью в 3 млн.долл.», — это значит, что его инте-
ресует в первую очередь не полезность или красота этого мос-
та, то есть не его конкретные качества; человек говорит о нем
как о товаре, главное качество которого — его меновая сто-
имость, выраженная количественно в деньгах. Разумеется, это
не означает, что человека не интересуют также и полезность
или красота моста, но это значит, что при таком восприятии
объекта его конкретная потребительская ценность является
вторичной по отношению к его абстрактной (меновой) стоимо-
сти. Известная строчка Гертруды Стайн147 «Роза — это роза —
это роза» отражает протест против абстрактного способа вос-
приятия. Для большинства людей роза — как раз не роза, а
цветок, относящийся к определенной стоимостной категории,
покупаемый в установленных обществом случаях. Люди не
ощущают прелести даже самого прекрасного цветка, если он
полевой и обходится даром, потому что по сравнению с розой у
него нет меновой стоимости.
Иными словами, вещи воспринимаются как товары, как вопло-
щения меновой стоимости не только в момент покупки или прода-
жи, но и в нашем отношении к ним вне торговой сделки. В этом
смысле вещь, даже после ее покупки, никогда не теряет полнос-
тью свойство товара; она находится в употреблении, всегда со-
храняя свое качество меновой стоимости. Наглядным примером
такого отношения служит рассказ ответственного секретаря од-
ной серьезной научной организации о том, как он провел день у
себя на службе. Его организация переехала в только что куплен-
ное для себя здание. Этот человек сообщает, что в один из пер-
вых дней после переезда в новое здание ему позвонил агент по
продаже недвижимого имущества, сказавший, что есть люди, за-
интересованные в покупке здания и желающие его осмотреть.
Было в высшей степени маловероятным, чтобы организация за-
хотела продать дом спустя несколько дней после переезда в него.
Ответственный секретарь знал это, но все же не смог устоять пе-
ред искушением узнать, увеличилась ли стоимость здания с мо-
мента покупки, и потратил час или два драгоценного времени, что-
бы показать его агенту. Хотя новое здание и внушало гордость и
доставляло удовольствие, оно сохранило тем не менее свое ка-
чество товара, чего-то расхожего, к чему не приложимо в полной
мере чувство собственности или пользы. Такой же подход можно
368
видеть в отношении людей к покупаемым ими автомобилям; ма-
шина никогда полностью не становится объектом привязанности.
Она сохраняет свойство товара, который можно обменять в ходе
удачной сделки; поэтому ее продают через год или два, задолго
до того, как иссякнет или хотя бы значительно уменьшится ее по-
требительная стоимость.
Такой абстрактный подход существует и в отношении явле-
ний, не принадлежащих к числу продающихся на рынке това-
ров, скажем, наводнения; газеты будут писать о нем, называя
его «бедствием, нанесшим ущерб в миллион долларов», под-
черкивая скорее абстрактный количественный аспект, чем кон-
кретную сторону человеческих страданий.
Однако абстрактный и количественный подход распростра-
няется далеко за пределы мира вещей. Люди тоже восприни-
маются как воплощение выраженной количественной меновой
стоимости. Сказать о человеке, что он «стоит миллион долла-
ров», — значит говорить о нем уже не как о конкретной челове-
ческой личности, а как об абстракции, сущность которой можно
выразить цифрами. Проявление подобного отношения наблю-
дается в случае, когда газета помещает некролог под заголов-
ком «Смерть обувного фабриканта». В сущности, умер чело-
век, обладавший определенными человеческими качествами,
знавший надежды и разочарования, имевший жену и детей. Он
действительно производил обувь или, точнее, владел и управ-
лял фабрикой, на которой рабочие обслуживали станки, изго-
товляющие обувь. Но когда говорят о «смерти обувного фабри-
канта», богатство и конкретность человеческой жизни предста-
ет в виде абстрактного определения экономической функции.
Тот же самый абстрактный подход можно увидеть в выра-
жениях типа: «Г-н Форд произвел столько-то автомобилей»;
либо: тот или иной генерал «взял крепость»; либо, когда чело-
век, которому построили дом, говорит: «Я построил дом». Если
выражаться точно, то г-н Форд не производил автомобилей, он
руководил их производством, в котором принимали участие
тысячи рабочих. Генерал никогда не брал крепости; он нахо-
дился в своем штабе, отдавая приказы, а брали крепость его
солдаты. Человек не строил дома; он заплатил архитектору,
создавшему проект, и рабочим, строившим дом. Все это гово-
рится здесь совсем не для того, чтобы принизить значение лро-
цессов управления и руководства, а чтобы показать: при таком
восприятии вещей упускается из виду то, что происходит конк-
ретно, и утверждается абстрактный взгляд, при котором еди-
ничная функция составления планов, отдачи приказов или фи-
369
нансирования деятельности отождествляется со всем конкрет-
ным процессом производства, сражения или строительства —
в зависимости от обстоятельств.
Аналогичный процесс сведения к абстракциям наблюдает-
ся и во всех прочих областях. Нью-йоркская газета «Таймс»
недавно опубликовала заметку под заголовком: «В.Sc. + PhD =
$ 40000» (то есть: «40 тыс.долл. за две степени: бакалавра и
доктора наук»). В статье под таким несколько тяжеловесным
заголовком сообщалось, что, согласно статистическим данным,
выпускник технического учебного заведения, получивший док-
торскую степень, заработает за всю свою жизнь на 40 тыс.долл.
больше, чем человек, имеющий только степень бакалавра.
Поскольку это действительно так, мы имеем дело с интерес-
ным социально-экономическим фактом, о котором стоит рас-
сказать Я упоминаю здесь об этом потому, что способ подачи
этого факта в виде равенства между ученой степенью и опре-
деленной суммой долларов показателен для мышления, опе-
рирующего абстракциями и количествами, при котором знания
воспринимаются как воплощение определенной меновой сто-
имости на рынке личностей. То же самое имеет место, когда
информационный журнал публикует политическое обозрение,
в котором говорится, что, по мнению администрации Эйзенхау-
эра148, она располагает настолько большим «капиталом дове-
рия», что может отважиться на проведение непопулярных мер,
так как может «позволить себе» лишиться части этого капита-
ла. Здесь опять такое человеческое свойство, как доверие,
выражено в абстрактной форме, как если бы оно было капи-
таловложением, обращаться с которым надо так, как принято
на рынке. Насколько сильно коммерческие категории проникли
даже в религиозное мышление, показывает следующий отры-
вок из статьи епископа Шина, посвященной рождению Христа.
«Наш разум говорит нам, — пишет автор, — что если бы кто-
нибудь из претендентов (на роль Сына Божьего, — Э.Ф.) при-
шел от Бога, то самое меньшее, что мог бы сделать Господь,
чтобы поддержать притязание Посланного Им, это заранее воз-
вестить о Его приходе. Ведь производители автомобилей со-
общают нам, когда можно ожидать появления новой модели»149.
Или, как еще более категорично говорит миссионер Билли Грэ-
хем: «Я продаю величайшее в мире произведение, так почему
бы не содействовать его распространению, как это делается
при продаже мыла?»150.
Однако процесс сведния к абстракциям имеет еще более глу-
бокие корни и серьезные проявления, чем те, что были описаны
370
выше; эти корни уходят в самое начало нашей эпохи: в разложе-
ние в ходе жизни всех конкретных референтных систем'6'.
В первобытном обществе «мир» был тождествен племени.
Племя помещалось как бы в центре Вселенной; все, что вне
его, призрачно и не имело независимого существования. В сред-
невековом мире Вселенная была намного шире, она включала
в себя нашу Землю, небо и звезды над ней; однако при этом
представлялось, что Земля — центр Мироздания, а человек —
цель Творения. Все имело свое постоянное место, точно так
же как в феодальном обществе каждый человек занимал опре-
деленное положение. С наступлением XV и XVI вв. открылись
новые перспективы. Земля лишилась своего центрального по-
ложения и стала одним из спутников Солнца; были открыты
новые материки и проложены новые морские пути; статичная
социальная система становилась все более подвижной, всё и
все пришли в движение. И все же вплоть до конца XIX в. приро-
да и общество еще не утратили своей конкретности и опреде-
ленности. Природный и общественный мир человека все еще
поддавался управлению, все еще имел четкие очертания. Од-
нако с развитием научной мысли, открытиями в области техни-
ки и распадом всех традиционных уз эта определенность и кон-
кретность пошли на убыль. Что бы мы ни взяли — наши новые
космологические представления, теоретическую физику, ато-
нальную музыку или абстрактное искусство, — везде исчезают
конкретность и определенность нашей референтной системы.
Мы больше уже не находимся в центре Вселенной, не являем-
ся целью Творения, мы уже не хозяева познаваемого и подда-
ющегося управлению мира, — мы всего лишь пылинки, ничто,
мы затеряны где-то в пространстве без какой бы то ни было
конкретной связи с чем-нибудь. Мы говорим о том, что в случае
третьей мировой войны будут убиты миллионы людей, будет
истреблена одна треть (если не больше) населения планеты, мы
говорим о растущем государственном долге, исчисляемом мил-
лиардами долларов, о межпланетных расстояниях, измеряемых
тысячами световых лет, о космических путешествиях и искусст-
венных спутниках. На одном предприятии работают десятки ты-
сяч человек, в сотнях городов проживают сотни тысяч людей.
Величины, которыми мы оперируем, — это цифры и абст-
ракции; они находятся далеко за пределами, допускающими
хоть какое-то конкретное восприятие. Нет больше различимой,
поддающейся управлению референтной системы, соразмерной
человеку. В то время как наши зрение и слух воспринимают
только воздействие, соразмерное человеческим возможностям,
371
наше представление о мире утратило именно это свойство; оно
уже больше не соответствует человеческим измерениям.
Это имеет особое значение в связи с развитием нынешних
средств разрушения. В современной войне один человек мо-
жет послужить причиной гибели сотен тысяч мужчин, женщин,
детей. Для этого ему стоит только нажать кнопку. Возможно,
что совершаемое им действие не окажет на него эмоциональ-
ного воздействия, поскольку он не знает людей, которых убива-
ет; все выглядит так, словно между нажатием кнопки и их смер-
тью не существует никакой реальной связи. Вполне вероятно,
что тот же самый человек оказался бы неспособен не то что
убить, а даже ударить беззащитного человека. В последнем
случае конкретная ситуация вызывает в нем угрызения совес-
ти, свойственные всем нормальным людям; в предыдущем слу-
чае подобной реакции не произойдет, потому что действие и
его объект отчуждены от исполнителя, само действие больше
уже не его, а как бы обладает собственной жизнью и собствен-
ной ответственностью.
Наука, бизнес, политика полностью утратили основания и
масштабы, имеющие смысл в пределах, доступных человеку.
Мы живем среди цифр и абстракций. Раз нет ничего конкретно-
го, то нет и ничего реального. Все стало возможным, как прак-
тически, так и морально. Научная фантастика не отличается от
научного факта, ночные кошмары и сновидения — от событий
следующего года. Человек оказался сброшенным с любого
мало-мальски определенного места, откуда он мог бы обозреть
свою жизнь и жизнь общества и управлять той и другой. Силы,
изначально вызванные к жизни им самим, вовлекают его во все
более стремительное движение. В этом бешеном круговороте
он думает, вычисляет, уйдя с головой в абстракции, все боль-
ше и больше отдаляясь от конкретной жизни.
б. Отчуждение
Предшествующее рассмотрение процесса сведения все-
го к абстракциям подводит к главному итогу того воз-
действия, которое оказывает капитализм на личность,
— к явлению отчуждения.
Под отчуждением понимается такой способ восприятия, при
котором человек ощущает себя как нечто чуждое. Он становит-
ся как бы отстраненным от самого себя. Он не чувствует себя
центром своего мира, движителем своих собственных действий,
напротив, он находится во власти своих поступков и их послед-
372
ствий, подчиняется или даже поклоняется им. Отчужденный
человек утратил связь с самим собой, как и со всеми другими
людьми. Он воспринимает себя, равно как и других, подобно
тому как воспринимают вещи — при помощи чувств и здравого
смысла, но в то же время без продуктивной связи с самим со-
бой и внешним миром.
В прежние времена слово «отчуждение» употреблялось,
когда речь шла о душевнобольном человеке; aliene по-фран-
цузски, alienado по-испански — так в прошлом называли чело-
века с нарушением психики, на самом деле совершенно отчуж-
денного. (В английском языке словом alienist до сих пор назы-
вают врачей, лечащих душевнобольных.)
В прошлом веке Гегель152 и Маркс пользовались словом «от-
чуждение», имея в виду не состояние умопомешательства, а
менее тяжелую форму самоотстраненности, которая, позволяя
человеку поступать разумно в практических делах, представ-
ляет собой тем не менее одну из наиболее тяжелых форм со-
циально заданной ущербности. Маркс в своей системе называ-
ет отчуждением такое состояние, при котором «собственная
деятельность человека становится для него чуждой, противо-
стоящей ему силой, которая угнетает его, вместо того чтобы он
господствовал над ней»153.
Однако хотя слово «отчуждение» стали употреблять в та-
ком общем смысле недавно, само понятие возникло гораздо
раньше; оно аналогично тому, что пророки Ветхого Завета на-
зывали идолопоклонством. Мы лучше сможем понять, что та-
кое «отчуждение», если рассмотрим сначала значение слова
«идолопоклонство».
Пророки монотеизма осуждали языческие религии за идо-
лопоклонство главным образом не потому, что они предписы-
вали поклонение не одному, а нескольким богам. Основное
различие между моно- и политеизмом заключается не в коли-
честве богов, а в факте самоотчуждения. Человек тратит свою
энергию и художественные способности на сооружение идола,
а затем поклоняется этому идолу, представляющему собой не
что иное, как результат его собственных человеческих усилий.
Его жизненные силы перелились в «вещь», которая, превра-
тившись в идола, воспринимается не как результат его собствен-
ных созидательных усилий, а как нечто отдельное от него, воз-
вышающееся над ним и противостоящее ему, вещь, которой он
поклоняется и подчиняется. Как говорит пророк Осия, «Ассур
не будет уже спасать нас; не станем садиться на коня и не бу-
дем более говорить изделию рук наших: «боги наши»; потому
373
что у Тебя милосердие для сирот» (XIV, 4). Идолопоклонник
преклоняется перед творением своих собственных рук. Идол
представляет в отчужденной форме его собственные жиз-
ненные силы.
В противоположность этому принцип монотеизма утвержда-
ет, что человек безграничен, что у него нет ни одного частично-
го свойства, которому можно придать характер самостоятель-
но существующего целого. В монотеистическом понимании Бог
непознаваем и неопределим; Бог— не вещь. Если человек со-
здан по образу и подобию Божию, то он должен быть носите-
лем бесчисленного множества свойств. В идолопоклонстве че-
ловек склоняется перед отражением своего собственного от-
дельно взятого свойства и подчиняется ему. Он не ощущает
себя центром, из которого исходят активные деяния любви и
разума. Точно так же, как и его боги, он сам и его ближний тоже
становятся вещами. «Идолы язычников — серебро и золото,
дело рук человеческих. Есть у них уста, но не говорят; есть у
них глаза, но не видят; есть у них уши, но не слышат, и нет
дыхания в устах их. Подобны им будут делающий их и всякий,
кто надеется на них» (Псалом 134).
Монотеистические религии в значительной степени сами
выродились в идолопоклонство. Человек переносит на Бога силу
своей любви и своего разума; он не чувствует себя больше об-
ладателем этих сил, — и вот он молит Бога вернуть ему час-
тичку того, что он, человек, спроецировал на Него. В эпоху ран-
него протестантизма и кальвинизма считалась обязательной
такая религиозная установка, при которой человек должен был
чувствовать себя опустошенным и убогим и уповать на милость
Господню, то есть надеяться на то, что Бог, быть может, воз-
вратит ему часть его собственных свойств, которые человек сам
же вложил в Бога.
В этом смысле каждое проявление смиренного поклонения
— это акт отчуждения и идолопоклонства. То, что обычно назы-
вают «любовью», — нередко всего лишь почти тождественное
идолопоклонству явление отчуждения с той только разницей,
что объектом подобного поклонения служит не Бог, не идол, а
другая личность. При этом типе подчинения «любящий» чело-
век переносит на другого всю свою любовь, силу, свои мысли и
воспринимает любимого как существо высшее, находя удовлет-
ворение в полном подчинении и преклонении. Это означает его
неспособность не только воспринимать любимого человека как
человеческое существо в его или ее истинной сущности, но и
ощущать полностью свою собственную сущность как носителя
374
созидательных человеческих сил. Как и в случае религиозного
идолопоклонства, он переносит все богатство своей личности
на другого человека и теперь уже воспринимает это богатство
не как свое собственное, а как нечто отчужденное от себя и
вложенное в кого-то другого; обрести связь с этим богатством
он может, только подчинившись другому человеку или раство-
рившись в нем. Это же явление наблюдается в случае рабо-
лепного подчинения политическому лидеру или государству. На
самом деле и вождь, и государство есть то, что они есть, лишь
с согласия руководимых ими. Но они превращаются в идолов,
когда человек переносит на них все свои силы и поклоняется
им, надеясь с помощью покорности и почитания вновь обрести
частицу своих же сил.
Теория государства Руссо, как и современный тоталитаризм,
предполагает, что индивид отказывается от своих собственных
прав и передает их государству как верховному властителю.
При фашизме и сталинизме абсолютно отчужденный индивид
преклоняется перед алтарем идола, и при этом не так уж важ-
но, под каким названием известен этот идол: государство, класс,
коллектив или что-то другое.
Мы можем говорить об идолопоклонстве и отчуждении, при-
сущим отношению не только к другим людям, но и к самому
себе в том случае, если человек находится во власти ирраци-
ональных страстей. Человек, движимый главным образом жаж-
дой власти, уже не воспринимает себя во всем богатстве и во
всей безграничности человеческого существа; он становится
рабом своего частичного, проецируемого на внешние цели
стремления, которым он «одержим». Человек, предающийся
исключительно страсти к деньгам, охвачен этим своим стрем-
лением; деньги — идол, которому он поклоняется как воплоще-
нию одной отдельно взятой собственной силы и его неудержи-
мой тяги к ней. В этом смысле невротик — это отчужденная
личность. Его действия не являются его собственными; хотя он
и питает иллюзию, будто делает то, что он хочет, в действи-
тельности им движут силы, отделенные от его «Я», действую-
щие за его спиной; он — чужой самому себе подобно тому, как
чужд ему его ближний. Он воспринимает другого человека и
самого себя не такими, каковы они в действительности; его вос-
приятие искажено неосознаваемыми им силами, действующи-
ми в нем. Душевнобольной — это человек, абсолютно отчуж-
денный; он полностью перестал ощущать себя средоточием
своего собственного восприятия; он утратил чувство самости.
Процесс отчуждения — вот то общее, что присуще всем этим
375
явлениям: поклонению идолам, идолопоклонническому почи-
танию Бога и идолопоклоннической любви к человеку, покло-
нению политическому лидеру или государству, а также идоло-
поклонническому преклонению перед конкретными воплощени-
ями иррациональных устремлений. Дело в том, что человек
ощущает себя не активным носителем собственных сил и
богатства личности, но лишенной индивидуальных качеств
«вещью», зависимой от внешних для нее сил, на которые он
перенес свою жизненную субстанцию.
Как показывают рассуждения об идолопоклонстве, отчуж-
дение — явление отнюдь не новое. Попытка сделать краткий
обзор истории отчуждения увела бы нас далеко за пределы
настоящей книги. Достаточно сказать, что, по всей видимости,
в разных культурах отчуждение различно как по характерным
для них сферам, подвергающимся отчуждению, так и по полно-
те и завершенности процесса.
Отчуждение, каким мы видим его в современном обществе,
носит почти всеобщий характер; оно пронизывает отношение
человека к своей работе, к потребляемым им вещам, к госу-
дарству, к своим ближним и к самому себе. Человек создал мир
рукотворных вещей, какого никогда не существовало прежде.
Он разработал сложное общественное устройство, чтобы уп-
равлять созданным им техническим механизмом. Однако все
созданное им возвышается и главенствует над ним. Он чувству-
ет себя не творцом и высшей руководящей инстанцией, а слу-
гой Голема164, сделанного его руками. Чем могущественнее и
грандиознее высвобождаемые им силы, тем более бессильным
он чувствует себя как человеческое существо. Он противосто-
ит себе и своим собственным силам, воплощенным в создан-
ных им вещах и отчужденным от него. Он больше не принадле-
жит себе, а находится во власти собственного творения. Он
соорудил золотого тельца и говорит: «Вот ваши боги, которые
вывели вас из Египта».
Ну, а что происходит с рабочим? Вот слова вдумчивого и
добросовестного наблюдателя функционирования индустрии:
«...в промышленности человек становится экономическим ато-
мом, пляшущим под дудку атомизированного управления. Вот
твое место, вот так ты будешь сидеть, твои руки будут переме-
щаться на X дюймов по траектории, радиус которой равен У, и
все движение займет у тебя столько-то долей минуты.
Труд становится все более однообразным и не требующим
работы мысли, так как плановики, специалисты до мельчайших
подробностей рассчитали движения рабочего, и вооруженный
376
научными данными управленческий персонал содействуют
тому, чтобы лишить рабочего возможности думать и свободно
действовать. Все живое отвергается; нет хода потребности ру-
ководить, созидательности, любознательности и независимос-
ти мышления, и результат — неизбежный результат всего это-
го — отступление или борьба рабочего, безразличие или раз-
рушительность, психическая деградация»165.
Действиям администратора также присуще отчуждение.
Правда, он руководит целым, а не частью, но и он отчужден от
результата своего труда как чего-то конкретного и полезного.
Его задача — найти выгодное помещение чужого капитала, хотя
по сравнению с прежним типом управляющего-владельца со-
временный управленческий аппарат гораздо меньше заинте-
ресован в размере прибыли, которую надо выплачивать акцио-
нерам в виде дивидендов, чем в успешной работе и расшире-
нии предприятия. Характерно, что внутри управленческого ап-
парата те, кто занимается вопросами трудовых отношений и
заработной платы, то есть манипулирует людьми, вообще при-
обретают все большее значение по сравнению с теми, кто за-
ведует технической стороной производства.
Подобно рабочему и любому другому человеку, админист-
ратор имеет дело с безликими гигантами: с колоссальным кон-
курирующим предприятием, с огромным внутренним и мировым
рынками, с многотысячным потребителем, которого надо убла-
жать и с которым надо умело обращаться; с мощными профсо-
юзами и могущественным правительством. Все эти гиганты
живут как бы своей собственной жизнью. Они определяют дея-
тельность менеджера, они же направляют деятельность рабо-
чих и служащих.
Проблема администратора раскрывает одно из наиболее
важных явлений отчужденной культуры — явление бюрокра-
тизации. Бюрократия руководит и крупным бизнесом, и прави-
тельственной администрацией. Бюрократы — специалисты в
области управления вещами и людьми. Вследствие огромного
аппарата, подлежащего управлению, все явления сводятся к
абстракциям, и возникает полное отчуждение в отношении бю-
рократов к индивиду. Люди, подлежащие управлению, являют-
ся для бюрократов объектами, к которым они относятся и без
любви, и без ненависти — абсолютно безлично; администра-
тор-бюрократ не имеет права на чувства, когда речь идет о его
профессиональной деятельности; он должен манипулировать
людьми так, как если бы это были цифры или вещи. Управляю-
щие-бюрократы необходимы в связи с огромными масштабами
377
организации и высшей степенью разделения труда, не позво-
ляющей отдельному индивиду видеть целое, а также в связи с
тем, что отсутствует органическое, спонтанное сотрудничество
между различными индивидами или группами, занятыми в про-
мышленности. Без бюрократов предприятие в скором времени
потерпело бы крах, так как никто не знал бы секрета, заставля-
ющего его функционировать. Бюрократы незаменимы так же,
как и тонны бумаги, расходуемые под их руководством. Бюрок-
ратов и почитают почти как богов именно потому, что все с
ощущением бессилия осознают их жизненно важную роль. Люди
чувствуют, что, если бы не бюрократы, все распалось бы на
части и мы умерли бы от голода. В то время как в средневеко-
вом мире руководителей считали представителями установлен-
ного Богом порядка, в современном капиталистическом обще-
стве роль бюрократа едва ли менее священна, так как он необ-
ходим для выживания всего целого.
Глубокое определение бюрократа дал Маркс, сказав, что
бюрократ относится к миру всего лишь как к объекту своей
деятельности. Интересно отметить, что дух бюрократизма про-
ник не только в бизнес и правительственную администрацию,
но и в профсоюзы, а также в крупные демократические социа-
листические партии в Англии, Германии и Франции. Не оста-
лась в стороне и Россия, где обюрократившиеся администра-
торы и присущий им дух отчуждения подчинили себе страну.
При определенных условиях Россия, быть может, и могла бы
обойтись без террора, но она не смогла бы существовать без
системы тотальной бюрократизации, то есть без отчуждения166.
А какова позиция владельца предприятия — капиталиста?
Мелкий предприниматель находится, по всей видимости, в том
же положении, что и его предшественник лет сто назад. Он вла-
деет и управляет своим небольшим предприятием, имеет дело
с коммерческой и производственной деятельностью в целом и
находится в личном контакте со своими рабочими и служащи-
ми. Но он совсем не так свободен, как был его дед, занимав-
шийся тем же самым бизнесом, потому что во всех иных эконо-
мических и социальных аспектах его жизнь протекает в отчуж-
денном мире и к тому же постоянное давление на него более
крупных конкурентов все усиливается.
Однако в современной экономике все большее значение
приобретают крупный бизнес, большие корпорации. Это очень
четко и сжато сформулировал Друкер167: «Словом, именно круп-
ная корпорация — особая форма организации Большого Биз-
неса в экономике свободного предпринимательства, возникшая
378
как представительный и определяющий социально-экономичес-
кий институт, служит примером и определяет поведение всех,
даже владельца табачной лавки, никогда не имевшего акций, и
его посыльного, в жизни не бывавшего на фабрике. Таким об-
разом, организационная структура Большого Бизнеса, заводс-
кая технология массового производства и та степень, в кото-
рой наши социальные верования и чаяния реализуются в круп-
ных корпорациях и с их помощью, — вот что определяет харак-
тер нашего общества и служит образцом для него»168.
Каково же тогда отношение «владельца» крупной корпора-
ции к «своей» собственности? Оно характеризуется почти пол-
ным отчуждением. Его собственность заключается в листе бу-
маги, представляющем определенную сумму денег, подвержен-
ную колебаниям; он не несет никакой ответственности за пред-
приятие и конкретно никак не связан с ним. Это отношение от-
чуждения с предельной ясностью изображено в описании отно-
шения акционера к предприятию, приведенном в работе Берля
и Минза169.
Другая важная сторона отчужденного положения акционера
— это его управление своим предприятием. Юридически уп-
равляют предприятием акционеры, то есть они избирают прав-
ление, подобно тому как народ в демократическом обществе
выбирает своих представителей. Фактически же они руководят
лишь в очень незначительной степени, поскольку доля акций
каждого индивида так ничтожно мала, что он не заинтересован
в посещении собраний и активном участии в них. Берль и Минз
различают пять главных видов управления: «1) управление в
случае почти полного совпадения управляющих с собственни-
ками; 2) управление большинства; 3) управление посредством
правового механизма, функционирующего без участия большин-
ства; 4) управление меньшинства; 5) управление администра-
ции»160. Из этих пяти видов управления первые два, характери-
зуемые частным владением или собственностью большинства,
имеют место лишь в 6% (от объема капитала) из 200 крупней-
ших компаний (данные примерно на 1930 г.), тогда как в осталь-
ных 94% руководство осуществляется либо правлением, либо
посредством правового механизма, вовлекающего лишь не-
большую часть собственников, либо меньшинством акционе-
ров161. В классическом труде Берля и Минза чрезвычайно инте-
ресно описано, как без всякого насилия, обмана или наруше-
ния закона достигается такое чудо.
Процесс потребления отличается той же отчужденностью,
что и процесс производства. Прежде всего, мы приобретаем
379
вещи за деньги, мы к такому положению привыкли и принима-
ем его как должное. Однако на самом деле это весьма своеоб-
разный способ приобретения вещей. Деньги представляют в
абстрактной форме труд и затраченные усилия; это не обяза-
тельно мой труд и мое усилие, так как я могу получить деньги
по наследству, благодаря мошенничеству, везению или любым
другим путем. Но даже если они достались мне благодаря мое-
му собственному усилию (забудем на минуту, что мое усилие
могло не принести мне денег, если бы я не нанимал людей), я
приобрел их особым образом, при помощи усилия определен-
ного рода, соответствующего моим умениям и способностям;
когда же я трачу деньги, они превращаются в абстрактную фор-
му труда и могут быть обменены на все, что угодно. Раз я рас-
полагаю деньгами, то для приобретения от меня не требуется
ни усилий, ни особого интереса. Если у меня есть деньги, я могу
купить прекрасную картину, даже если я ничего не смыслю в
искусстве; я могу купить лучший фонограф, пусть даже я не
разбираюсь в музыке; я могу купить библиотеку, хотя она мне
нужна только для престижа. Я имею возможность за деньги при-
обрести образование, хотя бы оно и было мне ни к чему, —
разве что как дополнительное достоинство в глазах общества.
Я могу даже уничтожить купленную картину или книги — ничего
плохого со мной не случится, не считая потери денег. Одно лишь
обладание деньгами дает мне право приобретать и делать с
моими приобретениями все, что мне заблагорассудится. При
человеческом способе приобретения нужно было бы приложить
усилия, качественно соразмерные тому, что я приобретаю. При-
обретение хлеба и одежды зависело бы от единственного осно-
вания — что человек живет; приобретение книг и картин — от мо-
его стремления понять их и от моей способности пользоваться
ими. Мы не станем здесь обсуждать, как этот принцип можно было
бы применить на практике. Для нас важно другое: способ приоб-
ретения вещей отделен от способа их использования.
Маркс великолепно описал отчуждающую функцию денег в
процессе приобретения и потребления: «Деньги... превращают
действительные человеческие и природные сущностные силы
в чисто абстрактные представления и потому в несовершен-
ства... с другой стороны, превращают действительные несовер-
шенства и химеры... лишь в воображении индивида существу-
ющие... в действительные сущностные силы... Они превраща-
ют... добродетель в порок, порок в добродетель, раба в госпо-
дина, господина в раба, глупость в ум, ум в глупость... Кто мо-
жет купить храбрость, тот храбр, хотя бы он и был трусом...
380
Предположи теперь человека как человека и его отношение к
миру как человеческое отношение: в таком случае ты сможешь
любовь обменивать только на любовь, доверие только на до-
верие и т. д. Если ты хочешь наслаждаться искусством, то ты
должен быть художественно образованным человеком. Если ты
хочешь оказывать влияние на других людей, то ты должен быть
человеком, действительно стимулирующим и двигающим впе-
ред других людей. Каждое из твоих отношений к человеку и к
природе должно быть определенным, соответствующим объекту
твоей воли проявлением твоей действительной индивидуаль-
ной жизни. Если ты любишь, не вызывая взаимности, то есть
если твоя любовь как любовь не порождает ответной любви,
если ты своим жизненным проявлением в качестве любящего
человека не делаешь себя человеком любимым, то твоя лю-
бовь бессильна, и она — несчастье»162.
Но, оставив в стороне способ приобретения, давайте посмот-
рим, как мы используем вещи после того, как их приобрели. О
многих вещах можно сказать, что мы даже не делаем вид, буд-
то пользуемся ими. Мы приобретаем их, чтобы иметь. Мы удов-
летворяемся не приносящим пользы обладанием. Дорогой обе-
денный сервиз или хрустальная ваза, которыми мы никогда не
пользуемся из опасения разбить их, большой особняк со мно-
жеством неиспользуемых комнат, ненужные машины и слуги,
как и безобразные безделушки в семействе из нижних слоев
среднего класса, — таковы многочисленные примеры удоволь-
ствия, находимого не в использовании, а в обладании. Однако
удовольствие от самого по себе обладания было более замет-
но в XIX в.; в наши дни люди большей частью удовлетворены
обладанием вещами, предназначенными скорее для пользова-
ния, нежели для хранения. Это не меняет, однако, того обстоя-
тельства, что даже в удовольствии от вещей, предназначен-
ных для пользования, первостепенное значение имеет удов-
летворение, даваемое престижем. Машина, холодильник, те-
левизор нужны не только ради действительной необходимос-
ти, но и для виду. Они придают определенный статус своему
владельцу.
Как же мы используем приобретаемые нами вещи? Начнем
с продуктов питания и напитков. Мы едим безвкусный и непита-
тельный хлеб, потому что, будучи таким белым и «свежим», он
связывается в нашем представлении с изобилием и превосход-
ством. Мы фактически «поглощаем» плод нашего воображения,
утратив связь с реальным продуктом, потребляемым нами. Наш
вкус, наше тело исключены из акта потребления, хотя они из-
381
начально связаны друг с другом. Мы «пьем» ярлыки. С бутыл-
кой «Кока-колы» мы выпиваем рекламное изображение пьющих
этот напиток симпатичных мальчика и девочку, выпиваем де-
виз «Короткий освежающий перерыв», выпиваем знаменитую
американскую привычку. Меньше всего участвует в этом наш
вкус. Такое положение усугубляется еще больше, когда дело
доходит до потребления вещей, все содержание которых зак-
лючается главным образом в созданном рекламой вымысле,
типа «здорового» мыла или «здоровой» зубной пасты.
Я мог бы приводить подобные примеры до бесконечности.
Однако нет нужды муссировать этот вопрос, поскольку каждый
может вспомнить столько же примеров, сколько и я. Я хочу лишь
подчеркнуть заложенный здесь принцип: акт потребления дол-
жен быть конкретным человеческим актом, в котором участву-
ют наши чувства, физические потребности, наш эстетический
вкус, — другими словами, в который вовлечены мы сами как
конкретные человеческие существа со своими ощущениями,
чувствами, оценками; акт потребления должен быть значимым,
творческим человеческим переживанием. В нашей культуре это
присутствует лишь в малой степени. У нас потребление пред-
ставляет собой главным образом удовлетворение искусствен-
но подогреваемой игры воображения, фантастическое пред-
ставление, отчужденное от нашей конкретной подлинной сущ-
ности.
Нужно подчеркнуть еще один аспект отчуждения от потреб-
ляемых нами вещей. Нас окружают вещи, природа и происхож-
дение которых нам совершенно неизвестны. Телефон, радио,
фонограф и другая сложная техника для нас почти столь же
непостижимы, как были бы для человека примитивной культу-
ры; мы умеем пользоваться ими, то есть знаем, какую кнопку
надо нажать, но мы не знаем принципа их действия, имея об их
устройстве лишь самые смутные представления, полученные
когда-то в школе. Но нам почти так же чужды и вещи более
простые и обиходные. Мы не знаем, как пекут хлеб, ткут мате-
рию, как делают стол или изготовляют стекло. Мы потребляем
— как и производим — без конкретной связи с объектами, с
которыми имеем дело. Мы живем в мире вещей, и единствен-
ное, что связывает нас с ними, это то, что мы знаем, как с этими
вещами обращаться или как их потреблять.
Наш способ потребления неизбежно приводит к тому, что
мы никогда не бываем удовлетворены, поскольку потребите-
лем реальной конкретной вещи является вовсе не наша реаль-
ная, конкретная личность. Таким образом мы развиваем посто-
382
янно увеличивающуюся потребность во все большем количе-
стве вещей и во все большем потреблении. Правда, до тех пор
пока жизненный уровень населения не обеспечивает человеку
достойного существования, потребность в увеличении потреб-
ления естественна. Правда и то, что вполне оправдана потреб-
ность в увеличении потребления по мере культурного развития
человека в связи с тем, что у него появляются все более высо-
кие запросы: ему нужно лучше питаться, ему нужны предметы,
доставляющие эстетическое наслаждение, книги и т. д. Однако
наша неудержимая страсть к потреблению утратила всякую
связь с истинными потребностями человека. Первоначально
считалось, что идея потребления вещей в большем количестве
и лучшего качества должна обеспечить человеку более счаст-
ливую жизнь, удовлетворяющую его запросы. Потребление
было средством для достижения цели, то есть счастья. Теперь
оно превратилось в самоцель. Постоянный рост запросов зас-
тавляет нас прилагать все больше и больше усилий, ставит нас
в зависимость от наших потребностей, от людей и организа-
ций, помогающих нам получить желаемое. «Каждый человек
старается пробудить в другом какую-нибудь новую потребность,
чтобы... поставить его в новую зависимость и толкнуть его к
новому виду наслаждения, а тем самым и к экономическому
разорению... Вместе с ростом массы предметов растет царство
чуждых сущностей, под игом которых находится человек...»163.
В наши дни человек зачарован возможностью покупать
большее количество лучших, а главное, новых вещей. Он ис-
пытывает потребительский голод. Акт покупки и потребле-
ния стал противоречащей здравому смыслу, принудительной
целью, так как он является самоцелью, имея отдаленное от-
ношение к использованию покупаемых и потребляемых ве-
щей и к удовольствию от них. Каждый мечтает купить после-
днюю техническую новинку, последнюю появившуюся на рын-
ке новейшую модель чего-нибудь, и в сравнении с этой меч-
той действительное удовольствие от использования куплен-
ного отходит на второй план. Если бы современному челове-
ку хватило смелости изложить свое представление о Цар-
ствии Небесном, то описанная им картина походила бы на
самый большой универмаг в мире с выставленными новыми
моделями вещей и техническими новинками, и тут же он сам
«с мешком» денег, на которые он мог бы все это купить. И он
бы слонялся, разинув рот, по этому раю образцов последне-
го слова техники и предметов потребления — при одном толь-
ко условии, что там можно было бы покупать все новые и
383
новые вещи, да, пожалуй, чтобы его ближние находились в
чуть-чуть менее выгодном положении, чем он сам.
Весьма знаменательно, что глубокое изменение претерпе-
ла одна из прежних особенностей общества среднего класса
— пристрастие к имуществу и собственности. При прежней ус-
тановке существовало некое чувство любящего обладания, свя-
зывавшее человека с его собственностью. Она все больше нра-
вилась ему. Он гордился ею. Он добросовестно заботился о
ней, и ему было тяжело, когда в конце концов приходилось рас-
ставаться с этой собственностью, ввиду того что ее нельзя было
больше использовать. В наше время от этого чувства собствен-
ности мало что осталось. Человек любит новизну купленной вещи,
но готов изменить ей при появлении чего-то более нового.
Описывая то же изменение с позиций учения о характерах,
я могу сослаться на изложенное выше относительно накопи-
тельской ориентации, преобладавшей в общей картине XIX в.
В середине XX столетия она уступила место воспринимающей
ориентации, цель которой — непрерывно получать, «впиты-
вать», приобретать что-то новое, жить с постоянно раскрытым
от удивления ртом, если так можно сказать. Воспринимающая
ориентация сливается с рыночной, тогда как в Х1Хв. происхо-
дило слияние накопительской и эксплуататорской ориентаций.
Отчужденное отношение к потреблению присуще не только
нашему способу приобретения и потребления товаров, оно про-
стирается гораздо дальше, определяя использование нами сво-
бодного времени. Да и чего еще следует ожидать? Как может
человек активно и содержательно использовать свой досуг, если
в процессе труда у него отсутствует непосредственная связь с
тем, что он делает, если его приобретение и потребление то-
варов носит абстрактный и отчужденный характер? Он так и
остается пассивным и отчужденным потребителем. Он «потреб-
ляет» спортивные игры, кинофильмы, газеты и журналы, книги,
лекции, собрания, природные пейзажи также отчужденно и аб-
страктно, как и купленные им предметы потребления. Он ни в
чем не участвует активно, он хочет «вобрать в себя» все, чем
можно обладать, и получить по возможности больше удоволь-
ствий, культуры и т. д. Фактически он не может свободно распо-
ряжаться «своим» досугом; индустрия навязывает ему потреб-
ление его свободного времени, как и покупаемые им товары.
Его вкус служит объектом манипуляций, он хочет видеть и слы-
шать то, что его понуждают хотеть; развлечения, как и все про-
чее, — это индустрия: покупателя заставляют покупать удоволь-
ствие точно так же, как его вынуждают приобретать одежду и
384
обувь. Стоимость удовольствия зависит от его успеха на рын-
ке, а не от чего-то такого, что можно было бы измерить челове-
ческими мерками.
Когда я читаю, любуюсь пейзажем, беседую с друзьями и
т. Дч в процессе любой творческой, спонтанной деятельнос-
ти со мной что-то происходит. После этого переживания я
уже не такой, каким был до него. Когда же я получаю удо-
вольствие в отчужденной форме, со мной ничего не происхо-
дит; я потребил то или иное; ничто во мне не изменилось, и
все, что осталось, — это воспоминания о том, что я сделал.
К числу наиболее поразительных примеров подобного по-
требления удовольствий относится моментальная фотогра-
фия, ставшая одним из наиболее значительных способов
проведения досуга. Символичен рекламный девиз фирмы
«Кодак», с 1889 г. немало способствовавшей распростране-
нию фотографии во всем мире: «Вы нажимаете на кнопку, а
остальное делаем мы». Это одно из первых обращений к чув-
ству «кнопочной» власти; вы ничего не делаете, вам не надо
ничего знать, все делается за вас; нажать кнопку — вот все^
что от вас требуется. И в самом деле, моментальная фото-
графия стала одним из наиболее существенных выражений
отчужденного зрительного восприятия, потребления в чистом
виде. «Турист» с его камерой — яркий символ отчужденного
отношения к миру. Постоянно занятый фотографированием,
он сам фактически вообще ничего не видит, кроме как сквозь
глазок фотоаппарата, выполняющего роль посредника. Ка-
мера видит за него, а результат доставившей ему «удоволь-
ствие» поездки — коллекция снимков, заменяющих впечат-
ления, которые он мог бы получить, но не получил.
Человек отчужден не только от выполняемой им работы, а
также от потребляемых им вещей и удовольствий, но и от об-
щественных сил, определяющих и все наше общество, и жизнь
каждого, живущего в нем.
Наша действительная беспомощность перед управляющи-
ми силами обнаруживается с большей отчетливостью во вре-
мя экономических депрессий и войн, т. е. тех социальных ката-
строф, которые хотя и провозглашаются всякий раз прискорб-
ными случайностями, но происходят каждый раз, когда появля-
ется возможность для их возникновения. Создается впечатле-
ние, что эти общественные явления — скорее стихийные бед-
ствия, чем то, чем они являются на самом деле, а именно со-
бытиями, совершаемыми людьми, только ненамеренно и нео-
сознанно.
13-1081
385
Анонимность социальных сил присуща структуре капитали-
стического способа производства.
В отличие от большинства других обществ, где социальные
законы детально разработаны и базируются на политической
власти или традиции, капитализм таких законов не имеет. Он
основан на следующем принципе: если на рынке каждый будет
стараться для себя, то это приведет к общему благу, а резуль-
татом будет не анархия, а порядок. Конечно же, существуют
управляющие рынком экономические законы, но их влияние
скрыто от поглощенного деятельностью индивида, занятого
лишь своими частными интересами. Подобно женевскому каль-
винисту, стремившемуся угадать, предопределено ему Богом
спасение или нет, вы пытаетесь разгадать законы рынка. Но
эти законы, как и Божья воля, неподвластны ни вашему влия-
нию, ни вашей воле.
Развитие капитализма в значительной мере доказало дей-
ственность этого принципа; и воистину чудо, что антагонисти-
ческое сотрудничество экономически автономных образований
привело к процветающему и непрерывно развивающемуся об-
ществу. Капиталистический способ производства и в самом деле
благоприятствует политической свободе, тогда как в любом
централизованно планируемом общественном устройстве су-
ществует опасность строгой политической регламентации и в
конечном счете диктатуры. И хотя здесь не место обсуждать
вопрос о том, существуют ли какие-то иные альтернативы по-
мимо выбора между «свободным предпринимательством» и
жесткой политической регламентацией, в данном контексте все
же надо сказать следующее: сам факт, что нами управляют за-
коны, которые мы не контролируем и даже не хотим контроли-
ровать, является одним из самых наглядных проявлений от-
чуждения. Мы проводим у себя экономические и социальные
мероприятия — и в то же время энергично и вполне сознатель-
но отказываемся нести ответственность, с надеждой или тре-
вогой (в зависимости от обстоятельств) ожидая, что принесет
«будущее». В управляющих нами законах воплощены наши же
собственные действия, но эти законы выше нас; мы — их рабы.
Гигантские государственная и экономическая системы вышли
из-под контроля человека. Они стали неуправляемыми, а их
руководители подобны человеку, скачущему на понесшей ло-
шади: он горд, что ему удается удержаться в седле, хотя и бес-
силен управлять лошадью.
А каково отношение современного человека к своему ближ-
нему? Оно представляет собой отношение двух абстракций,
386
двух использующих друг друга живых машин. Работодатель
использует тех, кого он нанимает, торговец использует своих
покупателей. Каждый служит товаром для всех остальных; с
ним всегда надо обращаться с известной долей дружелюбия,
так как если он и не нужен в настоящий момент, то может пона-
добиться впоследствии. В наши дни в человеческих отношени-
ях незаметно особой любви или ненависти. В них скорее при-
сутствует внешнее дружелюбие и более чем показная вежли-
вость, однако за этой поверхностью скрываются холодность и
безразличие. Имеет место и изрядная доля едва уловимого
недоверия. Когда один человек говорит другому: «Поговори с
Джоном Смитом, он хороший малый», — это служит заверени-
ем, направленным против обычного недоверия. Даже любовь и
отношения между полами не стали здесь исключением. Проис-
шедшая после первой мировой войны великая сексуальная
эмансипация представляла собой отчаянную попытку заменить
глубокое чувство любви взаимным сексуальным удовольстви-
ем. Когда оказалось, что эта попытка закончилась неудачей,
эротическая полярность полов была сведена к минимуму, а ее
место заняло дружеское партнерство — «мини-союз», объеди-
нивший силы его участников для большей стойкости в повсед-
невной жизненной борьбе, а также для избавления от присуще-
го каждому чувства изоляции и одиночества.
Отчуждение между человеком и человеком ведет к утрате
всеобщих и социальных уз, характерных как для средневеко-
вого общества, так и для большинства других докапиталисти-
ческих обществ164. Современное общество состоит из «атомов»
(если воспользоваться греческим эквивалентом слова «инди-
вид») — мельчайших, отделенных друг от друга частиц, удер-
живаемых вместе эгоистическими интересами и необходимос-
тью использовать друг друга. И тем не менее человек — суще-
ство общественное, испытывающее глубокую потребность де-
литься с другими, помогать им, ощущать себя членом группы.
Что же стало с этими общественными устремлениями челове-
ка? Они проявляются в особой сфере общественной жизни,
строго отделенной от жизни частной. В наших частных дело-
вых отношениях с нашими ближними правит находящийся в
вопиющем противоречии с христианским учением эгоистичес-
кий принцип: «Каждый — за себя, Бог — за всех нас». Челове-
ком движет эгоистический интерес, а не чувство солидарности
с ближним и любовь к нему. Эти чувства могут утвердиться на
втором плане, как частные проявления филантропии или доб-
роты, но они не входят в состав основной структуры наших об-
387
щественных отношений. Сфера нашей общественной жизни, где
мы выступаем как «граждане», обособлена от нашей частной
жизни, в которой мы пребываем в качестве отдельных личнос-
тей. В социальной сфере государство служит воплощением
нашего общественного существования; предполагается, что, как
граждане, мы должны проявлять (и, как правило, мы действи-
тельно проявляем) сознание общественных обязанностей и
социального долга. Мы платим налоги, голосуем, соблюдаем
законы, а в случае войны готовы пожертвовать своей жизнью.
Что может нагляднее продемонстрировать разделение частно-
го и общественного существования, чем то обстоятельство, что
тот самый человек, которому в голову не пришло бы потратить
сотню долларов, чтобы помочь в беде другому, незнакомому
ему человеку, не задумываясь, рискует своей жизнью ради того
же самого незнакомца, случись им обоим оказаться на войне и
в солдатской форме. Униформа служит воплощением нашей
общественной природы, а штатский костюм — нашей эгоисти-
ческой натуры.
Интересную иллюстрацию этого тезиса можно найти в пос-
ледней работе С.А. Стауффера166. Отвечая на вопрос, обра-
щенный к части населения, представляющей как бы срез аме-
риканского общества: «Что вас больше всего беспокоит?» —
значительное большинство отметило трудности личного поряд-
ка, экономические проблемы, здоровье и пр.; мировые яробле-
мы, включая войну, тревожат всего лишь 8%, а коммунистичес-
кая опасность или угроза гражданским свободам — 1% опро-
шенных. Однако, с другой стороны, почти половина опрошен-
ного населения считает коммунизм серьезной опасностью и
допускает возможность войны в ближайшие два года. Тем не
менее общественные проблемы не воспринимаются как лично-
стные реалии, а следовательно, и не вызывают тревоги, невзи-
рая на изрядную долю нетерпимости. Интересно отметить еще
один момент: несмотря на то что почти все население верует в
Бога, складывается впечатление, что едва ли кто-нибудь бес-
покоится о своей душе, ее спасении, о своем духовном разви-
тии. Бог так же отчужден, как мир в целом. Озабоченность и
тревогу вызывает частная, обособленная сфера жизни, а не
общественная, всеобщая, связывающая нас с нашими собра-
тьями.
Размежевание общества и политического государства при-
вело к перенесению всех чувств, связанных с общественной
жизнью, на государство, которое в результате этого становится
идолом, силой, возвышающейся и главенствующей над чело-
388
веком. Человек подчиняется государству как воплощению сво-
их собственных социальных чувств, которым он поклоняется
как силам, отчужденным от него. Как индивид, он страдает в
своей частной жизни от изоляции и одиночества, являющихся
неизбежным результатом этого разделения. Поклонение госу-
дарству может прекратиться только в том случае, если человек
вернет себе свои социальные силы и построит общество, в ко-
тором его общественные чувства не будут каким-то придатком
к его частному существованию, но где его частное и обществен-
ное бытие будут составлять одно целое.
Что представляет собой отношение человека к самому себе?
Это отношение я уже охарактеризовал в другой работе как «ры-
ночную ориентацию»166. При такой ориентации человек ощуща-
ет себя вещью, которая должна найти удачное применение на
рынке. Он не чувствует себя активным действующим лицом,
носителем человеческих сил; он отчужден от них. Его цель —
выгодно продать себя на рынке. Его чувство самости вытекает
не из его деятельности в качестве любящего и мыслящего че-
ловека, а из его социально-экономической роли. Если бы вещи
могли разговаривать, то на вопрос: «Кто ты?» пишущая ма-
шинка ответила бы: «Я — пишущая машинка», автомобиль ска-
зал бы: «Я — автомобиль» или более конкретно: «Я — «Форд»
либо «Бьюик», либо «Кадиллак». Если же вы спрашиваете че-
ловека, кто он, он отвечает: «Я — фабрикант», «Я — служа-
щий», «Я — доктор» или «Я — женатый человек» или «Я — отец
двоих детей», и его ответ будет означать почти то же самое, что
означал бы ответ говорящей вещи. Так уж он воспринимает
себя: не человеком с его любовью, страхами, убеждениями и
сомнениями, а чем-то абстрактным, отчужденным от своей под-
линной сущности, выполняющим определенную функцию в со-
циальной системе. Его самооценка зависит от того, насколько
он преуспеет: может ли он удачно продать себя, может ли по-
лучить за себя больше того, с чего он начинал, удачлив ли он.
Его тело, ум и душа составляют его капитал, а его жизненная
задача — выгодно поместить этот капитал, извлечь выгоду из
самого себя. Человеческие качества, такие, как дружелюбие,
обходительность, доброта, превращаются в товары, в ценные
атрибуты «личностного набора», способствующие получению
более высокой цены на рынке личностей. Если человеку не
удается выгодно «инвестировать» себя, он испытывает такое
чувство, словно он — сама неудача; если он в этом преуспева-
ет, то он — сам успех. Совершенно очевидно, что его само-
оценка постоянно зависит от посторонних факторов, от измен-
389
чивой оценки рынка, назначающего цену индивида так же, как
он назначает цену товаров. Человек, подобно всем другим то-
варам, которые не удается выгодно продать на рынке, не име-
ет ни малейшей ценности в том, что касается его меновой сто-
имости, даже если его потребительная стоимость достаточно
высока.
Отчужденная личность, предназначенная «на продажу»,
должна лишиться изрядной доли чувства собственного досто-
инства, столь свойственного человеку даже в самых примитив-
ных культурах. Такая личность должна почти полностью утра-
тить чувство самости, перестать ощущать себя существом един-
ственным и неповторимым. Чувство самости вытекает из пере-
живания собственно личности как субъекта ее опыта, ее мыс-
лей, ее чувств, ее решений, ее суждений, ее действий. Оно пред-
полагает, что переживание индивида является его собствен-
ным, а не отчужденным. У вещей нет своего «Я», поэтому и
люди, ставшие вещами, не могут иметь чувство «Я».
Покойному Г.С. Салливану, одному из наиболее одаренных
и оригинальных современных психиатров, отсутствие самости
у современного человека представлялось явлением естествен-
ным. О психологах, которые, как и я, полагают, что недостаток
чувства самости — явление патологическое, он говорил как о
жертвах «заблуждения». Для него самость — это всего лишь
многочисленные роли, которые мы исполняем в отношениях с
другими людьми; функция этих ролей состоит в том, чтобы вы-
зывать одобрение и избегать беспокойства, порождаемого нео-
добрением. Какая на редкость стремительная деградация по-
нятия самости по сравнению с XIX в., когда у Ибсена167 в «Пер
Гюнте» утрата самости была главной темой его критики совре-
менного ему человека. Пер Гюнт описан как человек, который,
погнавшись за наживой, в конечном счете обнаруживает, что
он потерял свое «Я», что, подобно луковице, он состоит из от-
дельных слоев, за которыми нет сердцевины. Ибсен описыва-
ет ужас от сознания ничтожности, охватывающий Пера Гюнта
при этом открытии, панический страх, из-за которого он готов
попасть в ад, лишь бы не быть брошенным обратно в «горни-
ло» небытия. В самом деле, вместе с переживанием самости
пропадает и переживание тождественности, а если уж это про-
исходит, человек может лишиться рассудка, если он не спасет
себя, приобретя вторичное чувство самости. Он обретает его,
получая одобрение окружающих, чувствуя собственную цен-
ность, удачливость, полезность, одним словом, ощущая себя
пригодным для продажи товаром, который и есть он сам, по-
390
скольку другие смотрят на него как на существо хоть и зауряд-
ное, зато соответствующее одному из стандартных образцов.
Природу отчуждения нельзя понять в полной мере, не учи-
тывая одной особенности современной жизни: ее рутинизацию
и вытеснение осознания основополагающих проблем челове-
ческого существования. Здесь мы сталкиваемся с универсаль-
ной жизненной проблемой. Человеку приходится зарабатывать
свой хлеб насущный, и эта задача всегда в большей или мень-
шей степени поглощает его. Он вынужден заниматься пробле-
мами повседневной жизни, на которые приходится затрачивать
массу сил и времени; он погряз в рутине, необходимой для вы-
полнения этих дел. Он вырабатывает общественный порядок,
обычаи, привычки, идеи, помогающие ему сделать все, что по-
лагается, и по возможности без осложнений сосуществовать
со своими ближними. Всем культурам свойственно создание
рукотворного, искусственного мира, налагающегося на природ-
ный мир, в котором живет человек. Однако человек может реа-
лизовать себя лишь при условии, что он сохраняет связь с фун-
даментальными реалиями своего бытия, что ему доступны во-
сторг любви и порывы чувства товарищеской солидарности, а
также переживание трагического факта собственного одиноче-
ства и неполноты своего существования. Если же он полнос-
тью оказывается во власти рутины и искусственных образова-
ний, не способен видеть ничего, кроме фасада мира, созданно-
го человеком по законам здравого смысла, то он теряет связь с
миром и самим собой, перестает осознавать себя и окружаю-
щий мир. Конфликт между рутиной и попыткой вернуться к ос-
новным реалиям бытия мы находим во всех культурах. И одна
из задач искусства и религии как раз заключалась в том, чтобы
помочь человеку в этой попытке, хотя в конечном счете рели-
гия сама стала новым видом рутины.
Даже древнейшая история человека свидетельствует о по-
пытке соприкоснуться с самой сутью действительности при по-
мощи художественного творчества. Первобытному человеку
недостаточно практического назначения его оружия и орудий
труда, он стремится украсить их, возвыситься над их утилитар-
ным значением. Помимо искусства наиболее значимый способ
прорвать поверхность рутины и приобщиться к первоосновам
жизни заключается в том, что можно обозначить общим терми-
ном «ритуал». Здесь я имею в виду ритуал в широком смысле
слова, каким мы видим его, например, в представлении гречес-
кой драмы, а не только ритуалы в более узком религиозном
смысле. Каково же было назначение греческой драмы? Теат-
391
ральное действо представляло в художественной и драмати-
ческой форме основополагающие проблемы человеческого
существования; участвуя в нем, зритель (хотя имеется в виду
не зритель в нашем современном понимании, т. е. не в смысле
— потребитель) вырывался из рутины повседневной жизни,
соприкасался с самим собой как человеческим существом, с
истоками своего существования. Его ноги прикасались к земле,
и это давало ему силу, возвращавшую его к самому себе. О
чем бы ни шла речь: о греческой драме, о средневековых мис-
териях, представлявших страсти Господни, об индийских танцах
либо о религиозных ритуалах индуизма, иудаизма или христи-
анства, — во всех этих случаях мы имеем дело с различными
видами театрализованного представления фундаментальных
вопросов человеческого существования, представления, в ко-
тором «проигрываются» те же самые проблемы, которые ос-
мысливаются в философии и теологии.
Ну, а современная культура? Что осталось в ней от такой «дра-
матизации» жизни? — Да почти ничего. Человек практически не
преступает границ царства им же самим созданных условностей
и вещей и не выбивается за пределы обыденности, не считая не-
лепых попыток хоть как-то удовлетворить потребность в ритуале,
исполнение которого происходит в масонских ложах и разного рода
братствах. Единственное, что приближается по своему значению
к ритуалу, — участие зрителя в спортивных состязаниях. По край-
ней мере, здесь мы имеем дело с одной фундаментальной про-
блемой человеческого существования — борьбой людей между
собой и переживанием чужой победы или чужого поражения. Но
до чего же это примитивный и ограниченный аспект человеческо-
го бытия, сводящий все богатство жизни человека к одной отдельно
взятой ее стороне!
Случись в большом городе пожар или автомобильная ката-
строфа, поглазеть на происшествие соберется множество на-
рода. Изо дня в день сообщения о преступлениях и детектив-
ные истории завораживают миллионы людей. Те же самые люди
благоговейно ходят смотреть кинофильмы, посвященные двум
главным темам: преступлению и страсти. Весь этот интерес к
подобным вещам и их завораживающее воздействие — не про-
сто проявление дурного вкуса и чувственности; они выражают
страстную тоску по драматизации первооснов человеческого
бытия: жизни и смерти, преступления и наказания, единобор-
ства человека с природой. Но если греческая драма рассмат-
ривала эти проблемы на высоком художественном и метафи-
зическом уровне, то наши нынешние «драма» и «ритуал» гру-
392
бы и совершенно не оказывают очищающего душу воздействия,
д вся эта завороженность спортивными соревнованиями, пре-
ступлениями и страстями свидетельствует о потребности про-
биться за поверхность рутины, однако пути удовлетворения этой
потребности обнаруживают крайнюю убогость нашего решения
проблемы.
Рыночная ориентация тесно связана с тем обстоятельством,
что у современного человека потребность в обмене стала глав-
ной движущей силой. Правда, даже в примитивной экономике с
зачатками разделения труда люди обмениваются изделиями
своего труда в пределах одного племени или между соседними
племенами. Тот, кто производит материю, обменивает ее на
зерно, которое, возможно, собрал его сосед, либо на серпы или
ножи, изготовленные кузнецом. По мере роста разделения тру-
да обмен товаров становится все более интенсивным, но при
обычных условиях он служит всего лишь средством достиже-
ния экономической цели. В капиталистическом обществе об-
мен превратился в самоцель.
Не кто иной, как Адам Смит168 увидел основополагающую
роль потребности в обмене и истолковал ее как главный им-
пульс, движущий человеком. Он говорит: «Разделение труда,
приводящее к таким выгодам, отнюдь не является результатом
чьей-либо мудрости, предвидевшей и сознавшей то общее бла-
госостояние, которое будет порождено им: оно представляет
собою последствие — хотя очень медленно и постепенно раз-
вивающееся — определенной склонности человеческой при-
роды, которая отнюдь не имела в виду такой полезной цели, а
именно склонности к торговле, к обмену одного предмета на
другой.
В нашу задачу в настоящий момент не входит исследова-
ние того, является ли эта склонность одним из тех основных
свойств человеческой природы, которым не может быть дано
никакого дальнейшего объяснения, или, что представляется
более вероятным, она является необходимым следствием спо-
собности рассуждать и дара речи. Эта склонность обща всем
людям и, с другой стороны, не наблюдается ни у какого другого
вида животных, которым, по-видимому, данный вид соглаше-
ний, как и все другие, совершенно неизвестен. ...Никому не при-
ходилось видеть, чтобы одна собака сознательно менялась
костью с другой»169.
Действительно, принцип обмена во все больших масшта-
бах на национальном и мировом рынках является одним из
основополагающих экономических принципов капиталистичес-
393
кой системы, но Адам Смит предугадал, что этому принципу
предстояло стать одной из глубочайших психических потреб-
ностей современной, отчужденной личности. Обмен утратил
свое разумное назначение как простое средство достижения
экономических целей, он стал самоцелью, вышел за пределы
экономики и проник в другие сферы жизни. В приведенном при-
мере «обмена» между двумя собаками Адам Смит невольно
сам указывает на иррациональность этой потребности. Ника-
кой практической цели у этого обмена и быть не могло: либо
обе кости одинаковы — и тогда нет никакого смыспа меняться
ими, либо одна из них лучше другой, но тогда собака — обла-
дательница лучшей кости — не стала бы добровольно обмени-
вать ее. Этот пример обретает смысл только в том случае, если
мы предположим, что обмен нужен ради него самого, даже если
он не служит никакой практической цели, — а именно это и пред-
полагает в действительности Адам Смит.
Как я уже упоминал в другом контексте, пристрастие к обме-
ну пришло на смену пристрастию к обладанию. Человек поку-
пает машину или дом, намереваясь при первой же возможнос-
ти продать их. Однако более важным является то, что стремле-
ние к обмену сказывается и в области межличностных отноше-
ний. Любовь часто оказывается не чем иным, как подходящим
обменом между двумя людьми, получающими максимум того,
что они могут ожидать, исходя из своей цены на рынке личнос-
тей. Каждый человек представляет собой своеобразный «на-
бор», в котором разные аспекты его меновой стоимости слива-
ются в одно: его «личность». При этом под личностью подразу-
мевают те качества, благодаря которым человек может удачно
продать себя. Внешний вид, образование, доход, шансы на ус-
пех — вот тот набор, который каждый человек стремится обме-
нять на возможно большую стоимость. Даже посещение вече-
ров и вообще общение с людьми в значительной степени ста-
новится обменом. С целью завязать контакты, а возможно, и
совершить выгодный обмен, индивид стремится встречаться с
«наборами», котирующимися несколько выше, чем он сам. Че-
ловек хочет обменять свое общественное положение, т. е. свое
собственное «Я», на более высокое; при этом он меняет пре-
жний круг друзей, прежние привычки и чувства на новые, по-
добно тому как владелец «Форда» меняет его на «Бьюик». И
хотя Адам Смит считал эту потребность в обмене свойством
человеческой природы, в действительности она служит призна-
ком абстрактного и отчужденного отношения к окружающему,
присущего социальному характеру современного человека.
394
Весь ход жизни воспринимается словно выгодное помещение
капитала, где инвестируемый капитал — это моя жизнь и моя лич-
ность. Если человек покупает кусок мыла или фунт мяса, он с пол-
ным основанием ожидает, что уплаченные им деньги соответству-
ют стоимости покупки. Он заинтересован в том, чтобы уравнение:
«Такое-то количество мяса = такому-то количеству денег», име-
ло смысл с точки зрения существующей структуры цен. Однако
подобное ожидание распространилось и на все прочие виды дея-
тельности. Отправляясь в театр или на концерт; человек более
или менее открыто задается вопросом, «стоит» ли это представ-
ление уплаченных им денег. И хотя этот вопрос имеет некоторый
побочный смысл, по сути своей он ничего не значит, так как в урав-
нении сведены две несоизмеримые вещи: удовольствие от кон-
церта никак нельзя выразить в деньгах; ни сам концерт, ни впе-
чатление от его прослушивания не являются товаром. То же са-
мое положение остается в силе, когда человек совершает увесе-
лительную поездку, идет на лекцию, устраивает вечеринку или
выполняет любое другое действие, связанное с затратой денег.
Действие само по себе — продуктивный жизненный акт, оно несо-
измеримо с затраченной на него суммой денег. Потребность из-
мерить жизненные акты при помощи чего-то количественно ис-
числяемого наблюдается и в склонности интересоваться, «стоит
ли тратить время» на что-то. Вечер, проведенный молодым чело-
веком с девушкой, беседа с друзьями и многие другие действия,
которые могут быть (а могут и не быть) связаны с денежными рас-
ходами, вызывают вопрос: стоило ли то или иное действие затра-
ченных на него денег или времени170. В каждом случае человек
испытывает потребность оправдать свое действие с помощью
уравнения, свидетельствующего, что энергия была выгодно «ин-
вестирована». Даже гигиена и забота о здоровье призваны слу-
жить той же цели; человек, ежедневно совершающий утренние
прогулки, склонен рассматривать их скорее как серьезный вклад
в свое здоровье, чем как приятное занятие, не нуждающееся в
каких бы то ни было оправданиях. Наиболее точно и категорично
эта установка выражена у Бентама171 в его представлении об удо-
вольствии и страдании. Начав с допущения, будто цель жизни
состоит в получении удовольствия, Бентам предложил своеобраз-
ную бухгалтерию, призванную показать, чего больше в каждом
Действии — удовольствия или страдания, и если удовольствия
оказалось больше, значит, такое действие стоило совершить. Та-
ким образом, жизнь в целом была для него чем-то вроде бизнеса,
где в каждый данный момент положительный баланс должен был
свидетельствовать о выгодности предприятия.
395
Хотя о взглядах Бентама теперь уже не часто вспоминают,
выраженная в них установка укоренилась еще сильнее172. В голо-
ве современного человека возник новый вопрос: «Стоит ли жизнь
того, чтобы ее прожить?», а вместе с ним, соответственно, и чув-
ство, что жизнь индивида — это либо «неудача», либо «успех». В
основе такого взгляда лежит представление о жизни как о пред-
приятии, которое должно доказать свою прибыльность. Неудача
подобна банкротству фирмы, при котором убытки значительно
превышают выгоду. Такое представление — бессмыслица. Мы
можем быть счастливы или несчастливы, можем достичь одних
целей и не достичь других, но не существует отвечающего здра-
вому смыслу баланса, который мог бы показать, стоит ли жизнь
того, чтобы ее прожить. Если исходить из такого баланса, то, воз-
можно, жить вообще не стоит: ведь жизнь неизбежно заканчива-
ется смертью, многие из наших надежд не сбываются, жизнь со-
пряжена с напряжением и страданиями. Поэтому если исходить
из такого баланса, то скорее всего покажется, что лучше было бы
вообще не родиться или умереть в раннем детстве. А с другой
стороны, кто скажет—разве один счастливый миг любви, радость
дышать и бродить ясным утром, упиваясь свежим воздухом, не
стоят всех тех страданий и усилий, с которыми связана жизнь?
Жизнь — это уникальный дар и брошенный вызов; ничем иным ее
измерить или оценить нельзя, как нельзя дать разумный ответ на
вопрос: «Стоит ли жить?» — потому что сам вопрос лишен всяко-
го смысла.
Складывается впечатление, что истолкование жизни как
коммерческого предприятия лежит в основе типичного для на-
ших дней явления, вокруг которого бытует множество всячес-
ких предположений, а именно роста численности самоубийств
в современном западном обществе. С 1836 по 1890 г. число
самоубийств возросло в Пруссии на 140%, во Франции — на
355%. В Англии с 1836 по 1845 г. на 1 млн. жителей приходи-
лись 62 случая самоубийств, а между 1906 и 1910 гг. — уже
110; в Швеции аналогичные цифры составили 66 против 150173.
Чем же мы можем объяснить увеличение числа самоубийств,
сопровождающее рост благосостояния в XIX в.?
Вне всяких сомнений, мотивы самоубийств исключительно
сложны, и не существует какой-то одной причины, которую мы
можем считать подлинной. Мы видим принятое в Китае «само-
убийство из мести»; повсеместно в мире мы находим случаи
самоубийств, вызванных подавленностью; но ни одна из этих
причин не имеет особого значения для наблюдаемого в XIX в.
роста случаев самоубийств. В своем классическом труде, по-
396
священном проблеме самоубийства, Дюркгейм174 предположил,
что настоящую причину можно найти в явлении, названном им
«аномией». Под этим термином он подразумевал разрушение
всех традиционных общественных уз, превращение любой дей-
ствительно коллективной общественной организации в фактор,
вторичный по отношению к государству, а также упразднение
всякой подлинно общественной жизни176. Он считал, что люди,
живущие в современной политической структуре, «разрознены,
как пылинки»176. Высказанное Дюркгеймом объяснение уклады-
вается в русло предположений, выдвинутых в данной книге. Я
возвращусь к их обсуждению позднее. По-моему, дополнитель-
ным фактором служит скука и однообразие, порожденные от-
чужденным образом жизни. Цифровые данные о самоубийствах
в скандинавских странах, Швейцарии и Соединенных Штатах
вместе с данными по алкоголизму, думается, подтверждают это
предположение177. Но существует еще одна причина, на кото-
рую не обратили внимания ни Дюркгейм, ни другие исследова-
тели проблемы самоубийств. Она связана с «балансовым» под-
ходом к жизни как к коммерческому предприятию, которое мо-
жет закончиться крахом. Причиной многих случаев самоубийств
было осознание того, что «жизнь не удалась», что «она не сто-
ит того, чтобы жить дальше»; человек убивает себя, подобно
тому как бизнесмен объявляет себя банкротом, когда его убыт-
ки превышают доходы и уже нет надежды «встать на ноги».
в. Прочие аспекты
До сих пор я пытался дать общую картину отчуждения
современного человека от самого себя и своих ближ-
них в процессе производства, потребления и проведе-
ния досуга. А сейчас я хочу рассмотреть некоторые сто-
роны современного социального характера, тесно связанные с
явлением отчуждения. Обсуждение этих сторон облегчается,
однако, тем, что мы рассматриваем их особо, а не как часть
главы об отчуждении.
Анонимная власть - конформизм
Первый из аспектов, который следует рассмотреть, —
отношение современного человека к власти. Мы уже
обсудили разницу между рациональным и иррацио-
нальным, помогающим и подавляющим авторитетом и устано-
вили, что в XVIII и XIX вв. для западного общества было харак-
397
терно смешение обоих типов авторитетов. Общее для рацио-
нального и иррационального авторитетов — то, что и тот и дру-
гой — авторитеты явные. Вам известно, от кого (или от чего)
исходят указы и запреты: от отца, учителя, хозяина, короля,
чиновника, священника, Господа Бога, закона, осознанных мо-
ральных норм. Разумны эти требования и запреты или нет, стро-
ги или снисходительны, подчиняюсь я им или восстаю против
них. — я всегда знаю, что существует авторитет, знаю, кто он,
чего хочет и каковы последствия уступчивости или сопротив-
ления с моей стороны.
В середине XX в. изменился характер авторитета; это уже не
явный, а анонимный, невидимый, отчужденный авторитет. Тре-
бование не исходит ни от личности, ни из идеи, ни из нравственно-
го закона. И тем не менее мы подчиняемся ему так же или даже
больше, чем подчинялись бы люди в обществе с высокой степе-
нью авторитарности. Действительно, нет другого авторитета, кро-
ме безликого «Нечто». Что же это за «Нечто»? — Прибыль, эконо-
мическая необходимость, рынок, здравый смысл, общественное
мнение, то, что «кто-то» делает, думает, чувствует. Законы ано-
нимной власти так же невидимы, как законы рынка, и так же недо-
сягаемы. Кто может напасть на невидимое? Как можно бунтовать,
если тебе не противостоит Никто?
Исчезновение явного авторитета совершенно очевидно во
всех областях жизни. Родители больше не распоряжаются; они
советуют, чтобы ребенок «захотел» сделать то или иное. По-
скольку у них нет собственных принципов или убеждений, они
пытаются направить стремления детей на действия, предпи-
санные законом конформизма. Но родители старше и поэтому
не в курсе «новейших» веяний; вот почему они зачастую узна-
ют от детей, какая установка требуется. Это верно также для
бизнеса и промышленности: вы не отдаете распоряжений, а
«предлагаете», вы не приказываете, а уговариваете и умело
управляете. Даже американская армия многое позаимствова-
ла у этой формы авторитета. Пропаганда изображает армию
так, словно это заманчивое деловое предприятие; солдат дол-
жен чувствовать себя как бы членом «команды», хотя остается
в силе то суровое обстоятельство, что его должны учить уби-
вать и он должен привыкнуть к мысли, что может быть убитым.
Пока авторитет был явным, происходили столкновения и мя-
тежи, направленные против иррационального авторитета. Всту-
пая в противоречие с требованиями собственной совести, борясь
против власти иррационального авторитета, личность развивалась
— особенно чувство самости. Я ощущаю себя в качестве «Я»,
398
потому что я сомневаюсь, я протестую, я сопротивляюсь. Даже
подчиняясь и чувствуя себя побежденным, я переживаю себя как
«Я»: я — потерпевший поражение. Но если я не осознаю, что под-
чиняюсь или сопротивляюсь, если мной управляет анонимный
авторитет, я лишаюсь чувства самости, я превращаюсь в «Некто»,
становлюсь частью безликого «Нечто».
Конформизм — вот тот механизм, при помощи которого вла-
ствует анонимный авторитет. Мне следует делать то, что дела-
ют все, значит, я должен приспособиться, не отличаться от дру-
гих, не «высовываться». Мне надо быть готовым измениться в
соответствии с изменениями образца и желать этого. Не надо
задаваться вопросом, прав я или не прав; вопрос в другом —
приспособился ли я, не «особенный» ли я какой-нибудь, не от-
личаюсь ли. Единственное, что постоянно во мне, — именно
эта готовность меняться. Никто не властен надо мной, кроме
стада, частью которого я являюсь и которому я тем не менее
подчинен.
Едва ли есть необходимость показывать читателю, до ка-
кой степени дошло конформистское подчинение власти аноним-
ного авторитета. И все же мне хотелось бы привести несколько
примеров из очень интересного, проливающего свет на пробле-
му сообщения о поселке в Парк Форест, штат Иллинойс; мне
кажется, оно объясняет слова, взятые автором в качестве заго-
ловка одной из глав: «Парк Форест, для передачи в будущее»176.
Этот район новостроек близ Чикаго создали с целью обеспе-
чить жильем 30 тыс. человек, разместив их частью в компактно
расположенных квартирах с садовыми участками (арендная
плата за двухэтажную квартиру с двумя спальнями — 92 долл.),
частью в домах типа ранчо, предназначенных для продажи
(11995 долл.). Живут здесь главным образом служащие невы-
сокого ранга, а также некоторое количество химиков и инжене-
ров со средним доходом 6-7 тыс.долл. в возрасте от 25 до 35
лет, женатых, имеющих одного-двух детей.
Каковы социальные отношения в этой компактной общине и
как люди «притираются» друг к другу? Автор отмечает, что, хотя
люди приезжают сюда в основном «из-за элементарной эконо-
мической необходимости, а вовсе не из-за стремления найти
подобие родного очага, побыв некоторое время в таком окру-
жении и испытав на себе его воздействие, некоторые находят в
нем тепло и поддержку, в результате чего любое другое окру-
жение кажется им слишком холодным. Как-то не по себе стано-
вится, например, от того, как обитатели района новостроек под-
час говорят о «внешнем мире». Это ощущение теплоты более
399
или менее аналогично сознанию, что тебя приняли. «Я бы мог
позволить себе место получше, чем новостройки, куда мы пе-
реезжаем, — говорит один из этих людей. — Надо прямо ска-
зать, это не то место, куда можно пригласить на обед началь-
ника или клиента. Зато в такой общине, как эта, вас принимают
по-настоящему». Действительно, это страстное желание почув-
ствовать, что тебя приняли, весьма характерно для отчужден-
ной личности. С какой стати человеку чувствовать особую бла-
годарность за то, что его приняли, если он не сомневается в
том, что он этого заслуживает; с какой стати молодая, образо-
ванная, удачливая чета должна испытывать подобные сомне-
ния, если не по той причине, что они сами для себя неприем-
лемы, так как они не являются самими собой. Единствен-
ным прибежищем, дающим чувство тождественности, оказы-
вается конформизм. Быть приемлемым на самом деле озна-
чает не отличаться от кого-то. Из ощущения собственного
отличия от других проистекает чувство приниженности, но при
этом даже не возникает вопроса о том, к лучшему или к худ-
шему это отличие.
Приспособление начинается рано. Один из родителей дос-
таточно лаконично выразил идею власти анонимного автори-
тета: «Похоже, что приспособление к группе не связано у них
(детей) с особыми проблемами. Я заметил, что у них, видимо,
такое чувство, что среди них нет главного, а царит атмосфера
полного сотрудничества. Отчасти это происходит потому, что
они с раннего возраста начинают играть во дворе». Идеологи-
чески это явление выражено здесь в идее отсутствия автори-
тета, которое было положительной ценностью в том плане, в
каком понимали свободу в XVIII-XIX вв. Истинное положение
дел, кроющееся за этим представлением о свободе, заключа-
ется в наличии анонимной власти и отсутствии индивидуаль-
ности. С наибольшей ясностью идея конформизма сформули-
рована в заявлении одной из матерей: «У Джонни не все лади-
лось со школой. Учитель сказал мне, что в каких-то отношени-
ях у него все в порядке, но с социальной адаптацией дело об-
стоит не так хорошо, как могло бы быть. Для игр он обычно
выбирал одного-двух друзей, а иногда был очень доволен, ос-
таваясь один»'79. Действительно, отчужденная личность счи-
тает почти невозможным оставаться наедине сама с собой, так
как панически боится почувствовать, что она — ничто. И все же
столь откровенное высказывание вызывает удивление; оно сви-
детельствует о том, что мы даже перестали стыдиться своих
стадных наклонностей.
400
Родители порой сетуют, что школа, пожалуй, чересчур уж
«снисходительна», и детям недостает дисциплины, но «если
родители из Парк Форест в чем и повинны, то вовсе не в жест-
кости или авторитаризме». Нет, конечно, но почему обязатель-
но надо искать авторитаризм в его явных формах, если ано-
нимная власть конформизма заставляет ваших детей всецело
подчиняться безликому «Нечто», даже если они и не подчиня-
ются своим собственным родителям? Однако эти сетования
родителей по поводу недостатка дисциплины не так уж серьез-
ны, поскольку становится ясно, что в Парк Форест мы сталкива-
емся с апофеозом прагматизма. Возможно, было бы преувели-
чением сказать, что местные обитатели начали боготворить
общество, — а заодно и усилия, необходимые для адаптации к
нему, — но уж, конечно, у них на редкость мало желания ссо-
риться с обществом. Как сказано кем-то, «они принадлежат к
практичному поколению».
Другой аспект отчужденного конформизма — процесс ниве-
лирования180 вкусов и суждений (автор приводит его описание
подзаголовком «Плавильный котел»). «Когда я впервые попал
сюда, я был довольно-таки рафинированным, — разъяснял так
называемый интеллектуал вновь прибывшему. — Помню, как
однажды я был поражен, сказав девушкам во дворе, какое ог-
ромное удовольствие я получил накануне вечером, слушая
«Волшебную флейту»181, — они понятия не имели, о чем я тол-
кую. Я начал понимать, что для них гораздо важнее разговоры
о тряпках. Я по-прежнему слушаю «Волшебную флейту», но
теперь уже я отдаю себе отчет в том, что для большинства
людей, похоже, в жизни так же важны другие вещи». Другая
женщина рассказывает, как одна из девушек, зайдя к ней нео-
жиданно, застала ее за чтением Платона182. Гостья «чуть не
упала от удивления. И теперь все они уверены, что я со стран-
ностями». На самом деле, сообщает нам автор, бедняжка пре-
увеличивает ущерб, нанесенный ее репутации. Окружающие не
считают ее чересчур странной, «так как отклонение от нормы
сочетается у нее с тактом, с тем, что она в общем-то соблюда-
ет маленькие обычаи, обеспечивающие согласие в жизни дво-
ра и тем самым сохраняющие равновесие». Здесь существен-
но превращение ценностных суждений — будь то слушание
«Волшебной флейты» или разговоры о тряпках, принадлеж-
ность к республиканцам или к демократам — вдело вкуса. Важ-
но одно: никто ни к чему не относится слишком серьезно, люди
обмениваются мнениями и готовы считать, что любое мнение
или убеждение (если таковое имеется) ничуть не хуже другого.
401
На рынке мнений предполагается, что стоимость товара у всех
равна, и подвергать это сомнению — нечестно и неприлично.
Для обозначения отчужденного конформизма и общитель-
ности используют, конечно же, слово, характеризующее явле-
ние, как нечто очень положительное. Неразборчивость в обще-
нии и недостаток индивидуальности называют издержками.
Здесь уж язык приобретает психиатрическую окраску с добав-
лением изрядного количества философии Дьюи183. «Здесь вы
действительно можете помочь сделать счастливыми очень
многих людей, — говорит один активист, занимающийся обще-
ственными делами. — Я сам вывел в свет две супружеские пары.
Я увидел у них потенциальные возможности, о которых они не
подозревали. Всякий раз, встречая скромного и замкнутого че-
ловека, мы особенно стараемся помочь ему».
Еще один аспект социальной «адаптации» — полное отсут-
ствие уединенности, а также обсуждение со всеми подряд соб-
ственных «проблем». Здесь опять мы видим влияние современ-
ной психиатрии и психоанализа. Даже к тонким стенам отно-
сятся одобрительно, поскольку они помогают избавиться от
чувства одиночества. Вот типичное рассуждение: «Я никогда
не чувствую себя одиноко, даже когда Джима нет дома. Зна-
ешь, что друзья рядом, потому что по ночам слышишь сквозь
стену своих соседей». Разговоры, разговоры, разговоры... Бла-
годаря им сохраняются браки, которые при других обстоятель-
ствах, возможно, распались бы. Те же разговоры не дают про-
грессировать подавленному настроению. «Это замечательно,
— говорит молодая замужняя женщина. — Неожиданно для себя
вы начинаете обсуждать с соседями все свои проблемы, все,
что у себя в Южной Дакоте мы бы никому не рассказывали». Со
временем способность раскрывать свои чувства растет. Жите-
ли одного двора становятся поразительно откровенны друг с
другом, даже в интимнейших подробностях семейной жизни. Они
отмечают, что «никому никогда не приходится сталкиваться с
проблемой один на один». Можно добавить, что правильнее
было бы сказать, что они вообще никогда не сталкиваются с
проблемами.
В борьбе с одиночеством даже архитектура приобретает
функциональную направленность. «Подобно тому как постепен-
но исчезают двери внутри домов, которыми, как иногда гово-
рят, было отмечено зарождение среднего класса, так же исче-
зают и барьеры, разделяющие соседей. Например, сквозь боль-
шие окна люди могут наблюдать то, что происходит в комнатах
или за окнами других людей».
402
Конформистская модель вырабатывает новую мораль, но-
вый тип Супер-Эго. Однако новая мораль — это не совесть в
гуманистическом понимании и не новое Супер-Эго, сформиро-
ванное по образу авторитарного отца. Добродетель заключа-
ется в том, чтобы приспособиться к остальным и походить на
них, порок — в том, чтобы отличаться от них. Часто это выра-
жается в психиатрических терминах, и тогда «добродетельный»
означает здоровый , а «дурной» — невротик. «От глаз живущих
во дворе никуда не денешься». Именно поэтому, а не из-за мо-
ральных соображений или особой прочности браков любовные
похождения случаются редко. Есть, правда, слабые попытки
уединиться. В то время как обычно в дом заходят без стука или
каких-то других предупреждающих знаков, отдельные люди
добиваются некоторого уединения, передвигая свое кресло
ближе к входу с улицы, а не к входу со двора, и показывая тем
самым, что они не хотят, чтобы их беспокоили. «Но такие по-
пытки уединиться влекут за собой одно важное следствие: пред-
принимая их, люди чувствуют себя немного виноватыми. За
очень редким исключением, подобное стремление отгородить-
ся от окружающих рассматривается либо как детские капризы,
либо — что более вероятно — как симптом некоего скрытого
невроза. Ошибается индивид, а не группа. Во всяком случае,
похоже, что так чувствуют себя многие заблудшие; нередко они
раскаиваются в том, что в другом месте считалось бы личным
делом каждого, да к тому же довольно-таки обычным. «Я дал
себе слово загладить свою вину перед ними, — сказал недавно
один из живущих во дворе человеку, пользующемуся его дове-
рием. — Я плохо себя чувствовал и, вполне понятно, не потру-
дился попросить их зайти попозже. Я не виню их за то, что они
так отреагировали на это. Я как-нибудь помирюсь с ними».
Действительно, «уединение стало окрашено тайной». Здесь
опять употребляемые понятия позаимствованы у прогрессив-
ной политической и философской традиции. Как, казалось бы,
замечательно звучит фраза: «Человек реализует себя не в оди-
ночку, не предаваясь себялюбивым размышлениям, а в совме-
стных действиях с другими людьми». Однако на самом деле
она означает следующее: отказаться от самого себя, стать со-
ставной частью стада и находить удовольствие в этом. Это со-
стояние нередко называют еще одним приятным словом —
«сплоченность». Излюбленный способ выразить то же самое
умонастроение — это воспользоваться языком психиатрии: «Мы
научились быть не такими уж интровертами184, — так описыва-
ет полученный урок младший сотрудник администрации, при-
403
чем очень вдумчивый и успешно ведущий дела. — До приезда
сюда мы, как правило, жили очень замкнуто. По воскресеньям,
например, мы имели обыкновение проводить время в постели,
скажем, часов до двух, читая газеты и слушая музыку по радио.
А теперь мы навещаем знакомых, гостим у них или они у нас. Я
действительно думаю, что Парк Форест сделал нас более от-
крытыми».
Недостаток конформизма наказывается не только словес-
ным осуждением («невротик»), но иногда и жесткими мерами
воздействия. «Речь идет об Эстель, — говорит житель одного
очень оживленного квартала. — Когда она переехала сюда, ей
до смерти хотелось войти в нашу компанию. Она очень добрая
девчонка и всегда старается помочь людям, но больно уж она
утонченная, что ли. Однажды она решила покорить всех, уст-
роив для девчонок вечеринку. Бедняжка, она все сделала не
так. Девицы, как всегда, пришли в пляжных костюмах и спортив-
ных брюках, а у нее там разложены салфеточки, серебро и все
такое. С тех самых пор все начали избегать ее. Это приняло
характер почти что планомерной кампании. Очень жаль, что так
вышло. И вот она сидит в своем шезлонге перед домом, и ей
ужасно хочется, чтобы кто-нибудь зашел к ней поболтать за
чашкой кофе, а по другой стороне улицы, весело болтая, про-
ходят несколько девушек. Всякий раз, как они разражаются
смехом над очередной шуткой, она думает, что смеются над
ней. Вчера она пришла сюда и проплакала полдня. Она сказа-
ла мне, что они с мужем подумывают о переезде куда-нибудь
еще, чтобы можно было начать все сначала». В других культу-
рах отступничество от политических и религиозных символов
веры каралось тюрьмой или сожжением на костре. Здесь нака-
занием служит всего лишь остракизм185, что доводит бедную
женщину до отчаяния и вызывает у нее глубокое чувство вины.
В чем ее преступление? — Одна ошибка, одно-единственное
прегрешение перед божеством конформизма.
То обстоятельство, что дружеские отношения складывают-
ся не на основе личной симпатии или влечения, а определяют-
ся расположением собственного дома или квартиры относитель-
но остальных, — это лишь еще один аспект отчужденного типа
межличностных отношений. Вот как это выглядит на практике.
«Начинается все с детей. В новых районах предместья преоб-
ладает матриархат, и тем не менее дети настолько деспотич-
ны, что понятие типа филиархата™ оказалось бы не только
шуткой. Именно дети определяют основную схему отношений;
их дружба переходит в дружеские отношения матерей, а эти
404
последние, в свою очередь, — в дружбу между семьями. Отцы
просто плетутся в хвосте.
Поток подростков на велосипедах — вот что определяет,
какой, дверью чаще пользуются; в частных домах — это пара-
дная дверь, во дворах — черный ход. Кроме того, их поток оп-
ределяет и маршруты, пролегающие от этих дверей, посколь-
ку, когда женщины отправляются навестить соседей, они пред-
почитают те дома, откуда они могут наблюдать за своими деть-
ми, слышать и их, и телефонные звонки. Это принимает форму
«перемещений по шахматной доске» (т. е. вполне определен-
ных маршрутов, по которым они ходят поболтать за чашечкой
кофе) и образует основу для дружбы взрослых». Действитель-
но, обусловленность дружбы настолько велика, что автор пред-
лагает читателям определить, где протянутся нити дружеских
отношений на одном участке этого района, исходя только из
схемы расположения в нем домов, входов и выходов.
В нарисованной здесь картине важен не только факт от-
чужденных дружеских отношений и автоматический конфор-
мизм, но и реакция на них людей. По всей видимости, созна-
тельно они полностью одобряют новую форму регулирова-
ния отношений. «В прежние времена люди ни за что не хоте-
ли допускать, чтобы их поведение определялось чем-то, кро-
ме их собственной свободой воли. С жителями предместья
дело обстоит иначе: они полностью осознают всеобъемлю-
щую власть среды над собой. На самом деле, они мало о
чем так охотно говорят; а в связи с ростом интереса широкой
публики к психологии, психиатрии и социологии они обсуж-
дают свою общественную жизнь, на удивление часто исполь-
зуя медицинские понятия. Однако такое положение не кажется
им тяжелым. Они как бы говорят: так уж обстоят дела, и фо-
кус не в том, чтобы сопротивляться этой ситуации, а в том,
чтобы осознать ее».
У молодого поколения тоже есть своя философия, объяс-
няющая его образ жизни. «Дело идет к тому, что следующее
поколение обожествит общественную полезность, и не толь-
ко как инстинктивное желание, а как разработанную систему
Ценностей, которую надо передать детям. Ключевым стал
вопрос: «Эффективно ли это?», а не «По какой причине?».
Поскольку общество стало столь сложно, индивид может
иметь значение лишь в той мере, в какой он способствует
согласию в группе, поясняют здешние обитатели; и для них,
с их вечными переездами и все новыми группами, с которы-
ми им приходится сталкиваться, адаптация к другим группам
405
стала особенно необходимой. Как они сами нередко говорят,
все они сидят в одной лодке». С другой стороны, автор сооб-
щает нам: «Мысли о ценности уединенного размышления, о
том, что конфликты порой неизбежны, и другие тревожащие
соображения подобного рода редко нарушают их покой».
Самая важная, а по существу единственно важная вещь, ко-
торой должны научиться как дети, так и взрослые, — это ла-
дить с другими людьми. В школьном обучении это называют
«гражданственностью», что соответствует «умению жить сре-
ди людей» и «сплоченности» на языке взрослых.
Действительно ли люди счастливы, действительно ли они
бессознательно так уж удовлетворены, как им кажется? Едва
ли, если принять во внимание природу человека и необходи-
мые для счастья условия. Но у них есть даже кое-какие осоз-
нанные сомнения. Многие из них хотя и чувствуют, что кон-
формизм и слияние с группой — их долг, тем не менее от-
дают себе отчет в том, что они «подавляют в себе дру-
гие побуждения». Они чувствуют, что приспособление к нра-
вам группы сродни моральному долгу. Так они и продолжают
жить — сомневающиеся и колеблющиеся пленники брат-
ства'*7. «Время от времени я удивляюсь, — говорит житель-
ница этого района, еле заметно задумавшись. — Я не хочу
ничем обидеть местных жителей, это добрые, порядочные
люди, и я горда, что при всех различиях между нами мы су-
мели так хорошо поладить друг с другом. Но еще я иногда
думаю о себе и о своем муже и о том, чего мы не делаем, и
чувствую себя подавленной. Разве достаточно просто не
быть плохими?»'**. В самом деле, эта жизнь, построенная
на компромиссах, жизнь «на людях» — это жизнь в заточе-
нии, обезличенная и гнетущая. Они все сидят «в одной лод-
ке», но, по язвительному замечанию автора, «куда плывет
эта лодка? Похоже, никто не имеет об этом ни малейшего
понятия; и, коли на то пошло, они и не видят особого смыс-
ла даже в постановке такого вопроса».
Картина конформизма, как мы показали ее на примере
«живущих среди людей» обитателей Парк Форест, конечно
же, не одна и та же по всей Америке. Причины очевидны. Эти
люди молоды, принадлежат к среднему классу и продвига-
ются вверх. В своей служебной карьере большинство из них
оперирует символами и людьми, и их продвижение зависит
от того, позволят ли они себе быть объектом манипуляций.
Без сомнения, существуют люди и более старшего возраста,
принадлежащие к той же профессиональной группе, множе-
406
ство столь же молодых, но менее «преуспевших» людей из
других профессиональных групп, как, например, те инжене-
ры, физики и химики, которых больше интересует их работа,
чем надежда на стремительную должностную карьеру. К это-
му можно добавить миллионы фермеров и сельскохозяй-
ственных рабочих, образ жизни которых лишь отчасти был
изменен условиями XX столетия. И, наконец, промышленные
рабочие, которые, не слишком отличаясь от конторских слу-
жащих по уровню заработной платы, трудятся в иных усло-
виях. И хотя здесь не место обсуждать значение труда про-
мышленного рабочего в наши дни, в данный момент можно
сказать по крайней мере одно: бесспорно, существует раз-
личие между теми, кто манипулирует другими людьми, и теми,
кто создает вещи, пусть даже их роль в процессе производ-
ства носит частичный и во многих отношениях отчужденный
характер. Рабочий на крупном металлургическом предприя-
тии взаимодействует с другими людьми; он должен это де-
лать в целях охраны своей жизни. Он сталкивается с опасно-
стями, разделяя их с другими. Его товарищи по работе ско-
рее могут оценить его мастерство, чем его улыбку и «распо-
лагающие человеческие качества». Вне работы он пользует-
ся значительной долей свободы: ему положен оплачиваемый
отпуск, он может что-нибудь делать у себя в саду, занимать-
ся своим любимым делом, участвовать в местной политичес-
кой жизни или профсоюзной деятельности189. Но даже если
принять во внимание все эти факторы, отличающие промыш-
ленных рабочих от конторских служащих и высших слоев
средних классов, все равно окажется, что, по всей видимос-
ти, в конечном итоге у промышленного рабочего мало шан-
сов избежать штампующего воздействия господствующего
конформистского образца. Во-первых, даже наиболее поло-
жительные аспекты его условий труда, подобные только что
упомянутым, не меняют того обстоятельства, что его труд в
основном отчужден и лишь в ограниченной мере служит ис-
полненным смысла выражением его энергии и разума. Во-
вторых, в результате тенденции ко все большей автоматиза-
ции промышленного труда этот последний фактор быстро
идет на убыль. Наконец, на него воздействуют все средства
нашей культуры: реклама, кинопродукция, телевидение, га-
зеты, так что он вряд ли сможет не дать вовлечь себя в кон-
формизм, хотя, возможно, это произойдет и не так скоро, как
У других групп населения190. Все сказанное о промышленных
рабочих верно и в отношении фермеров.
407
Принцип беспрепятственного удовлетворения
Как я уже указывал ранее, анонимная власть и автома-
тический конформизм в значительной степени являют-
ся результатом нашего способа производства, требую-
щего быстрого приспособления к машине, дисциплинирован-
ного поведения масс, общих вкусов, а также ненасильственно-
го подчинения. Другая сторона нашей экономической системы
— потребность в массовом потреблении — способствовала вы-
работке такой черты социального характера современного че-
ловека, которая наиболее разительно контрастирует с соци-
альным характером XIX столетия. Я имею в виду принцип не-
медленного выполнения каждого желания и отсутствия пре-
град на пути удовлетворения любого из них. Наиболее на-
глядной иллюстрацией этого принципа может служить наша
система покупки в кредит. В XIX в. вы покупали то, что вам было
нужно, накопив предварительно деньги на покупку; сегодня вы
покупаете то, что вам нужно или не нужно, в кредит, а задача
рекламы заключается, главным образом, в том, чтобы соблаз-
нить вас на покупку и с этой целью разжечь в вас интерес к
вещам. Вы оказываетесь в круговороте. Вы покупаете в кре-
дит, а ко времени окончания выплаты вы продаете купленное и
покупаете вновь — новейшую модель.
Принцип безотлагательного удовлетворения желаний стал
определять и сексуальное поведение, особенно после оконча-
ния первой мировой войны. Грубая форма превратно понятого
фрейдизма, как правило, предоставляла соответствующие оп-
равдания; идея заключалась в том, что неврозы проистекают
из «вытесненных» сексуальных влечений, что препятствия на
пути их осуществления травмируют психику и что чем меньше
в вас вытесненного, тем вы здоровее. Родители, стремившие-
ся выполнять все желания своих детей, дабы те не чувствова-
ли себя ущемленными, даже приобретали своего рода комп-
лекс. К сожалению, многие из этих детей, равно как и их роди-
тели, становились пациентами врачей-психоаналитиков, если
они могли себе это позволить.
Вдумчивые наблюдатели, такие, как Макс Шелер191 и Берг-
сон192, выделяли неуемную тягу к вещам и неспособность отло-
жить удовлетворение желаний как характерную черту совре-
менного человека. Наиболее язвительно это выражено в книге
«О дивный новый мир» Олдоса Хаксли. Один из самых главных
лозунгов, обусловливающих поведение подростков «Дивного
нового мира», гласит: «Никогда не откладывай на завтра удо-
408
вольствие, которое можно получить сегодня». Его вбивают
им в голову «по 200 раз кряду, дважды в неделю, с 14 до 16.30».
Безотлагательное исполнение желаний считается счастьем. «В
наше время все счастливы», — гласит еще один лозунг «Див-
ного нового мира». Люди «получают желаемое и никогда не
хотят того, чего не могут получить». В этом мире, как и в на-
шем, потребность в немедленном использовании предметов
потребления связана воедино с потребностью в безотлагатель-
ном удовлетворении сексуальных желаний. Считается амораль-
ным иметь одного партнера по «любви» сверх довольно непро-
должительного времени. «Любовь» — это быстро преходящее
сексуальное желание, которое надо немедленно удовлетворить.
«Величайшее внимание уделяется тому, чтобы вы не полюби-
ли кого-нибудь слишком сильно. Не существует такой вещи, как
взаимная верность; вы так устроены, что не можете не делать
того, что должны. А то, что вы должны делать, в целом так при-
ятно, так многим природным импульсам предоставлена полная
свобода, что и в самом деле не существует соблазнов, кото-
рым надо было бы сопротивляться»193.
Это отсутствие сдерживания желаний ведет к тому же ре-
зультату, что и отсутствие явной власти авторитета, — к пара-
личу и в конечном итоге разрушению «Я». Если индивид не от-
кладывает на потом свои желания (и устроен так, что хочет толь-
ко достижимого), у него нет ни конфликтов, ни сомнений, ни
необходимости принимать решения; он никогда не остается
наедине с самим собой, так как всегда занят — или работает,
или развлекается. Ему не надо осознавать самого себя, пото-
му что он постоянно занят поглощением удовольствий. Для него
«Я» — это система желаний и их удовлетворения; он должен
трудиться, чтобы осуществлять свои желания, а эти самые же-
лания все время подогреваются и направляются экономичес-
ким механизмом. Большая их часть создается искусственно;
даже половое влечение совсем не настолько «естественно»,
как его изображают. Его стимулируют отчасти искусственно. И
так и должно быть, если мы хотим, чтобы люди были такими,
как того требует современный мир: чтобы они чувствовали себя
«счастливыми», были свободны от сомнений, не знали конф-
ликтов, были управляемы без применения насилия.
Получение удовольствия состоит главным образом в удов-
летворении от потребления и «поглощения». Предметы потреб-
ления, достопримечательности, продукты питания, напитки,
сигареты, люди, лекции, книги, фильмы — все потребляется,
все «заглатывается». Мир — это один огромный объект наших
409
желаний, большущее яблоко, большая грудь; а мы — грудные
дети, находящиеся в вечном ожидании, исполненные надежды
— и неизменно разочаровывающиеся. Да и как мы можем не
разочаровываться, если наше рождение прекращается, когда
мы еще находимся у материнской груди, у которой и остаемся
навсегда большими младенцами, если мы никогда не выходим
за пределы воспринимающей ориентации?
И вот люди испытывают чувство беспокойства, неполноценно-
сти, несостоятельности, вины. Они ощущают, что, живя, они не
живут, что жизнь, как песок, просачивается у них между пальцами.
Как же они преодолевают свои тревоги, порождаемые пассивнос-
тью постоянного «вбирания» в себя всего? Это делается при по-
мощи другого вида пассивности — постоянного «выплескивания»,
если так можно сказать: посредством разговоров. Здесь опять,
как это было с властью авторитета и с потреблением, некогда
плодотворная идея превратилась в свою противоположность.
Свободные ассоциации и свободная беседа
Открытие метода свободных ассоциаций принадлежит
Фрейду. Переставая контролировать свои мысли в при-
сутствии человека, умеющего хорошо слушать, вы мо-
жете раскрыть свои бессознательные чувства и мысли, и это
при том, что вы не спите, не сошли с ума, не пьяны и не находи-
тесь под гипнозом. Психоаналитику ясен скрытый смысл того,
что вы говорите, он способен понять вас лучше, чем вы сами
себя понимаете, благодаря тому что вы освободили свое мыш-
ление от ограничений, налагаемых обычным контролем за мыс-
лями. Но метод свободных ассоциаций в скором времени вы-
родился так же, как это произошло со свободой и счастьем.
Сначала в самой методике ортодоксального психоанализа это
случалось часто, хотя и не всегда. Вместо того чтобы давать
возможность содержательно выразить находящиеся под зап-
ретом мысли, этот метод обернулся бессмысленной болтов-
ней. Другие терапевтические школы свели роль психоаналити-
ка к тому, чтобы благожелательно выслушивать и повторять в
несколько измененном виде сказанное пациентом, не пытаясь
раскрыть смысл или дать пояснения. Все это делается в соот-
ветствии с представлением о том, что нельзя посягать на сво-
боду пациента. Фрейдову идею свободных ассоциаций исполь-
зуют многие психологи, именующие себя консультантами, хотя
занимаются они чем угодно, кроме консультаций. Они приоб-
ретают все большее значение в качестве врачей, занимающих-
410
ся частной практикой, и консультантов в промышленности194. В
чем заключается воздействие этого метода? Совершенно очевид-
но, что не в лечении, о котором думал Фрейд, разрабатывая ме-
тод свободных ассоциаций как основу для понимания бессозна-
тельного, а скорее в облегчении напряженного состояния, дости-
гаемого благодаря возможности выговориться в присутствии бла-
гожелательного слушателя. Пока вы держите свои мысли в себе,
они могут выводить вас из состояния душевного равновесия, од-
нако это, возможно, принесет известную пользу: вы вникаете, раз-
мышляете, переживаете, и в этих муках у вас может родиться но-
вая мысль. Но если вы сразу все высказываете, не давая своим
мыслям и чувствам создать как бы давление, они не успеют стать
плодотворными. Происходит то же самое, что и при неограничен-
ном потреблении. Вы оказываетесь устройством, непрерывно что-
то поглощающим и исторгающим, внутри которого ничего нет —
ни напряжения, ни понимания, ни своего «Я». Фрейдовское от-
крытие метода свободных ассоциаций имело целью выяснить, что
происходит в глубине вашей личности, открыть, кем вы являе-
тесь на самом деле. Нынешнее собеседование с доброжелатель-
ным слушателем имеет противоположную, хотя и открыто не
объявленную цель: оно должно заставить человека забыть, кто
он (если у него есть еще какая-то память), освободиться от какого
бы то ни было напряжения, а вместе с ним и от всякого чувства
самости. Точно так же, как смазывают машины, «смазывают» и
людей, особенно в трудовых массовых организациях. Их умасли-
вают благозвучными лозунгами, материальными льготами, бла-
гожелательным пониманием со стороны психологов.
В конечном итоге высказывания и выслушивание стали домаш-
ней забавой для тех, у кого нет возможности иметь профессио-
нального слушателя, либо для тех, кто по тем или иным причинам
предпочитает специалиста. «Изливать душу» вошло в моду, ста-
ло признаком хорошего тона. Нет ни запретов, ни чувства стыда,
ни сдержанности. Человек говорит о трагических событиях своей
жизни с такой же легкостью, с какой говорил бы о каком-то другом
человеке, не представляющем особого интереса, или о разного
рода неприятностях, связанных с его автомашиной.
Действительно, психология и психиатрия переживают про-
цесс коренного изменения их функции. Начиная с изречения
дельфийского оракула: «Познай самого себя»196 и до психоана-
литической терапии Фрейда назначение психологии состояло
в том, чтобы раскрыть человеческое «Я», понять отдельного
человека, найти «истину, делающую тебя свободным». В наши
дни существует угроза, что психиатрия, психология и психоана-
411
лиз могут превратиться в инструмент манипулирования людь-
ми. Специалисты в этой области говорят вам, что представля-
ет собой «нормальный человек» и, соответственно, что у вас
не в порядке; они разрабатывают методы, помогающие вам
приспособиться, стать счастливым, нормальным. В Дивном
новом мире такую «обработку» начинают с первого месяца пос-
ле оплодотворения (химическим путем) и продолжают после
наступления половой зрелости. У нас она начинается немного
позже. Постоянное повторение одного и того же газетами, ра-
дио и телевидением составляет большую часть этой обработ-
ки. Однако высшим достижением манипулирования является
современная психология. То, что сделал Тейлор196 в области
промышленного труда, психологи делают в отношении целост-
ной личности, — и все это во имя понимания и свободы. Среди
психиатров, психологов и психоаналитиков есть многие, состав-
ляющие исключение из этого правила, однако становится все
более очевидным, что эти профессии превращаются в серьез-
ную опасность для развития человека, а их представители эво-
люционируют, становясь жрецами новой религии удовольствия,
потребления и безликости, специалистами по манипулирова-
нию, выразителями отчужденной личности.
Разум, совесть, религия
Что происходит в отчужденном мире с разумом, совес-
тью и религией? На первый взгляд они процветают.
Едва ли можно говорить о неграмотности в странах За-
пада; все большее число людей посещают различные учебные
заведения в Соединенных Штатах; все читают газеты и здраво
рассуждают о мировых проблемах. Что же касается совести, то
большинство людей поступают вполне порядочно в узкой сфе-
ре частной жизни, — как ни странно, это действительно так,
несмотря на всеобщую неразбериху. Что до религии, то хоро-
шо известно, что количество прихожан растет быстрее, чем
когда бы то ни было, и подавляющее число американцев веру-
ют в Бога — во всяком случае, так они говорят при опросах
общественного мнения. И все же нет нужды излишне углублять-
ся в проблему, чтобы сделать менее приятные открытия.
Если мы говорим о разуме, то надо прежде всего решить, ка-
кую человеческую способность мы имеем в виду. Как я уже пред-
лагал, мы должны различать рассудок и разум. Под рассудком я
понимаю способность оперировать понятиями с намерением дос-
тичь какой-нибудь практической цели. Шимпанзе, составляющая
412
вместе две палки, чтобы достать банан (так как каждая в отдель-
ности слишком коротка для этого), прибегает к помощи рассудка.
То же самое делаем и все мы, занимаясь своими обычными дела-
ми и «прикидывая», что как сделать. В этом смысле рассудок —
это способность принимать все на веру, как есть, и составлять
различные комбинации с тем, чтобы облегчить манипулирование
вещами. Рассудок — это мышление, служащее для биологичес-
кого выживания. С другой стороны, разум стремится к пониманию;
он пытается узнать, что скрыто за поверхностью, распознать сер-
дцевину, сущность окружающей нас действительности. Это не
значит, что у разума нет назначения, просто в его задачу не вхо-
дит содействие физическому существованию в той же мере, что и
психической и духовной жизни. Тем не менее в частной и обще-
ственной жизни разум нередко требуется для предвидения (учи-
тывая, что оно часто зависит от распознания подспудно действу-
ющих сил), а предвидение порой необходимо даже для физичес-
кого выживания.
Разум нуждается в приобщенности и чувстве самости. Если
я — всего лишь устройство, пассивно воспринимающее впе-
чатления, мысли, мнения, я могу сравнивать их, оперировать
ими, но я не могу постичь их. Декарт сделал вывод о моем су-
ществовании в качестве индивида исходя из того, что я мыслю.
«Я сомневаюсь, следовательно, я мыслю; я мыслю, следова-
тельно, я существую», — такова была его аргументация. Но так
же верно и обратное. Я могу мыслить, т. е. использовать свой
разум только при условии, что я — это «Я», что я не растерял
своей индивидуальности в безликом «Нечто».
С этим тесно связан характерный для отчужденной личнос-
ти недостаток чувства реальности. Утверждение, что современ-
ному человеку «недостает чувства реальности», противоречит
широко распространенному мнению, будто от большинства ис-
торических эпох нас отличает больший реализм. Однако рас-
суждения о нашем реализме несколько напоминают параноид-
ный бред. Хороши реалисты, играющие оружием, способным
привести к уничтожению всей современной цивилизации, если
не самой нашей Земли! Если бы за таким занятием застали
отдельного человека, его бы немедленно изолировали, а если
бы при этом он еще и гордился своим реализмом, то психиат-
ры сочли бы это дополнительным и притом довольно серьез-
ным симптомом умопомешательства. Но помимо всего этого
Дело заключается и в том, что современный человек обнару-
живает поразительное отсутствие реализма в отношении ко
всему существенному: к смыслу жизни и смерти, счастью и стра-
413
данию, чувствам и серьезным мыслям. Он надежно скрыл под
покровом всю истинную сущность человеческого бытия и заме-
нил ее искусственной, приукрашенной картиной псевдореаль-
ности, не слишком отличаясь от дикаря, лишившегося своей
земли и свободы ради блестящих стеклянных бус. В самом деле,
он так далек от подлинной человеческой сущности, что может
сказать вместе с обитателями Дивного нового мира: «Чувства
человека сотрясают общество».
В современном обществе существует еще один, уже упоми-
навшийся фактор, губительный для разума. Поскольку никто
никогда не делает всей работы и каждый выполняет только
часть ее, поскольку размеры вещей и организации людей слиш-
ком велики, чтобы их можно было осознать как целое, постоль-
ку оказывается невозможным представить себе что-либо в це-
лом виде. Соответственно, нельзя увидеть и законы, лежащие
в основе явлений. Рассудка достаточно, чтобы надлежащим
образом оперировать отдельными частями крупного целого,
будь то станок или государство. Разум же может развиваться
только в связи с целым, имея дело с обозримыми и контроли-
руемыми реалиями. Подобно тому как наши слух и зрение ра-
ботают только в количественных пределах волн определенной
длины, так и наш разум ограничен тем, что можно обозреть
целиком, во всей полноте его проявлений. Иными словами, если
размеры превышают определенный уровень, то неизбежно ут-
рачивается конкретность и ее место занимают абстрактные
представления; вместе с конкретностью пропадает и чувство
реальности. Первым увидел эту проблему Аристотель197, кото-
рый считал, что город, превышающий по численности населе-
ния то, что мы сегодня назвали бы небольшим городком, не-
пригоден для жизни.
При изучении особенностей мышления отчужденного чело-
века поражает, насколько у него развился рассудок и дегради-
ровал разум. Он принимает окружающую действительность как
нечто данное; он хочет поглотить ее, потребить, пощупать и
манипулировать ею. У него даже не возникает вопроса о том,
что стоит за этой действительностью, почему вещи таковы, как
они есть, и куда они движутся. Но поглотить значение или по-
требить смысл невозможно, а что до будущего, так apres nous
le deluge!'93 Создается даже впечатление, что с XIX в. по наши
дни произошло заметное нарастание глупости, если под глупо-
стью мы подразумеваем нечто, противоположное скорее разу-
му, чем рассудку. И невзирая на то что все ревностно читают
ежедневные газеты, имеет место непонимание смысла поли-
414
тических событий, что, по правде говоря, пугает, поскольку наш
рассудок помогает нам производить оружие, которое наш ра-
зум не в силах контролировать. В самом деле, нам известно,
как и что делается, но мы не знаем, зачем и почему. У нас мно-
го людей с хорошими и высокими интеллектуальными способ-
ностями, но наши тесты на интеллект определяют способность
запоминать и быстро соображать, а отнюдь не способность
мыслить. Все это действительно так, несмотря на то что среди
нас есть люди выдающегося разума, чье мышление не уступа-
ет по силе и глубине тем, кого когда-либо знала история. Но
мышление таких людей отличается от обычной способности
рассуждать, свойственной толпе, и на них смотрят с подозре-
нием, даже если они нужны благодаря своим выдающимся до-
стижениям в области естественных наук.
В самом деле, недавно появившийся машинный мозг слу-
жит хорошей иллюстрацией того, что мы понимаем здесь под
рассудком. Он оперирует заложенными в него данными, срав-
нивает, отбирает и в конечном счете выдает результаты быст-
рее или с большей степенью точности, чем это мог бы сделать
человеческий интеллект. Однако все это происходит при усло-
вии, что основные данные закладывают в него заблаговремен-
но. На что неспособен электрический мозг — это творчески
мыслить, проникать в суть наблюдаемых фактов, выходить за
пределы заложенных в него данных. Машина может воспроиз-
вести или даже превзойти интеллект, но она неспособна вос-
произвести разум.
Этика, по крайней мере в понимании греко-иудейско-хрис-
тианской традиции, неотделима от разума. Нравственное по-
ведение базируется на способности выносить оценочные суж-
дения, основанные на разуме; оно подразумевает выбор меж-
ду добром и злом, а также действие на основе принятого реше-
ния. Использование разума, так же как нравственное суждение
и действие, предполагает наличие самости. Более того, этика
(безразлично какая: монотеистической религии или светского
гуманизма) основана на принципе, согласно которому нет тако-
го института или такой вещи, которые были бы выше любой
человеческой личности; согласно которому цель жизни заклю-
чается в развитии человеческой способности любви и разума,
и всякая другая деятельность человека должна быть подчине-
на этой цели. Но в таком случае как может этика быть важной
частью жизни, в которой индивид становится автоматом и слу-
жит большому безликому «Нечто»? К тому же как может разви-
ваться совесть, если жизненным принципом является конфор-
415
мизм? Совесть по самой своей природе имеет нонконформис-
тский характер; она должна быть в состоянии сказать «нет»,
когда все остальные говорят «да», а для того чтобы сказать это
«нет», она должна быть уверена в правоте суждения, на кото-
ром оно основано. В той мере, в какой человек приспосаблива-
ется, он не в состоянии слышать голос своей совести и еще
меньше может следовать ему. Совесть существует лишь тог-
да, когда человек ощущает себя человеком, а не вещью, не
товаром. Для вещей, обмениваемых на рынке, есть другой ква-
зиморальный кодекс — кодекс честности. Вопрос заключает-
ся в том, происходит ли обмен по справедливым ценам, без
махинаций и давления, нарушающих честность сделки. Эта
честность — не добрая и не злая — является нравственным
принципом рынка, а также нравственным принципом, управля-
ющим жизнью личности с рыночной ориентацией.
Этот принцип честности, несомненно, ведет к определенно-
му типу нравственного поведения. Поступая согласно кодексу
честности, вы не лжете, не мошенничаете, не прибегаете к на-
силию, — вы даже предоставляете другим благоприятные воз-
можности. Но любить своего ближнего, чувствовать свое един-
ство с ним, посвятить жизнь развитию его духовных сил — все
это не входит в моральный кодекс честности. Мы живем в пара-
доксальной ситуации: на практике мы следуем морали честно-
сти, а на словах исповедуем христианскую мораль. Не должно
ли нас смутить такое явное противоречие? По всей видимости,
этого не происходит. В чем же дело? Отчасти причина состоит
в том, что наследие четырехтысячелетнего развития нравствен-
ного сознания вовсе не утеряно полностью. Напротив, освобож-
дение человека от власти феодального государства и церкви
позволило во многом реализовать это наследие, и в период с
XVIII в. до наших дней оно все еще переживает, возможно, не-
бывалый расцвет. Мы все еще являемся частью этого процес-
са, но при данных условиях нашей собственной жизни в XX сто-
летии похоже, что больше нет бутона, который мог бы расцве-
сти, когда увянет этот цветок.
Другой причиной, по которой нас не смущает противоречие
между гуманистической нравственностью и моральным кодек-
сом честности, служит то, что в свете морали честности мы даем
новое толкование религиозной и гуманистической этике. Нагляд-
ный пример такой интерпретации — Золотое правило199. В из-
начальном иудейском и христианском понимании таким прави-
лом было известное выражение библейской заповеди: «Воз-
люби ближнего своего, как самого себя». В системе морали
416
честности оно просто означает: «Совершая обмен, будь чес-
тен. Давай столько, сколько рассчитываешь получить сам. Не
жульничай!» Неудивительно, что это Золотое правило — наи-
более распространенное религиозное изречение наших дней:
в нем сочетаются две противоположные системы нравственно-
сти, и оно помогает нам забыть о противоречии между ними.
•Притом что мы все еще живем за счет христианско-гумани-
стического наследия, не приходится удивляться, что молодое
поколение все меньше обнаруживает традиционную нравствен-
ность и что среди наших молодых людей можно встретить нрав-
ственное невежество, составляющее разительный контраст
достигнутому обществом уровню экономического и образова-
тельного развития. Сегодня, когда я просматривал эту рукопись,
я прочел два сообщения. Одно, напечатанное в «Нью-Йорк
тайме», об убийстве человека, которого безжалостно насмерть
забили ногами четыре подростка из самых обычных семей сред-
него класса. Другое сообщение, опубликованное в журнале
«Тайм», описывает нового префекта полиции в Гватемале, ко-
торый в бытность свою шефом полиции при диктаторском ре-
жиме Убико200 «усовершенствовал специальный стальной об-
руч, сдавливающий голову, предназначенный для выпытыва-
ния не слишком строго хранимых тайн и подавления полити-
ческого инакомыслия»201. Его портрет помещен с подписью:
«Сокрушитель инакомыслия». Можно ли найти большее пато-
логическое равнодушие к садистским крайностям, чем эти с
легкостью брошенные слова? Стоит ли удивляться, что в об-
ществе, где самый популярный информационный журнал мо-
жет такое написать, подростки, не задумываясь, могут избить
человека до смерти? А то обстоятельство, что в комиксах и
фильмах мы показываем безжалостность и жестокость, потому
что это товар, приносящий деньги, — разве не служит оно дос-
таточным объяснением растущего варварства и вандализма
нашей молодежи? Наши хиноцензоры бдительно следят, что-
бы не было показа эротических сцен, так как они могут вызвать
недозволенные сексуальные желания. Но насколько невинным
был бы такой результат в сравнении с дегуманизирующим воз-
действием того, что разрешается цензорами и вызывает, по всей
видимости, гораздо меньше возражений со стороны церквей,
чем традиционные грехи. Да, у нас пока еще есть нравственное
наследие, но в недалеком будущем оно будет растрачено и
замещено моральными принципами «Дивного нового мира» или
«1984 года»202, если только оно не сохранится как наследие и
не будет создано заново всем нашим образом жизни. В настоя-
И—1081
417
щее время нравственное поведение все еще можно найти в
конкретной жизни многих отдельных людей, тогда как в целом
общество дружными рядами движется к варварству203.
То, что было сказано об этике, в значительной мере можно
сказать и о религии. Конечно, в рассуждениях о роли религии
среди отчужденных людей все зависит от того, что мы называ-
ем религией. Если мы говорим о религии в самом широком
смысле слова как о системе ориентации и объекте поклонения,
то действительно каждое человеческое существо религиозно,
поскольку нельзя жить без такой системы и оставаться здоро-
вым. Тогда наша культура столь же религиозна, как и любая
другая. Наши боги — это машины и идея эффективности; смысл
нашей жизни состоит в том, чтобы двигаться, быть впереди,
подняться как можно выше к вершине. Но если под религией
мы подразумеваем монотеизм, тогда, конечно, наша религия
— не более чем один из предметов потребления, выставлен-
ный напоказ. Монотеизм несовместим с отчуждением и с на-
шей этикой честности. Он делает высшей целью жизни, кото-
рую нельзя подчинить ни одной другой, развертывание чело-
веческих возможностей, спасение человека. Поскольку Бог не-
постижим и неопределим, а человек создан по образу Божье-
му, человек тоже неопределим. Имеется в виду, что он — не
вещь и нельзя считать его вещью. Борьба между монотеизмом
и идолопоклонством — это как раз борьба между продуктив-
ным и отчужденным способом жизни. Наша культура, пожалуй,
первая в человеческой истории полностью секуляризованная204
культура. Мы оттолкнули от себя осознание фундаментальных
проблем человеческого существования и озабоченность ими.
Нас не занимает ни вопрос о смысле жизни, ни его решение;
мы начинаем с убеждения, что нет иной цели, кроме того, что-
бы успешно «инвестировать» собственную жизнь и прожить ее
без чрезмерных неудач. Большинство из нас верит в Бога, при-
нимая, как само собой разумеющееся, что Бог существует. Ос-
тальные, неверующие, принимают, как само собой разумеюще-
еся, что Бог не существует. В обоих случаях Бог считается чем-
то само собой разумеющимся. Ни вера, ни безверие не приво-
дят к бессонным ночам и не вызывают серьезной озабоченнос-
ти. В самом деле, верит человек в Бога или нет, в нашей куль-
туре это почти безразлично как с психологической, так и с ис-
тинно религиозной точек зрения. В обоих случаях он не прояв-
ляет интереса ни к Богу, ни к ответу на вопрос о своем собствен-
ном существовании. Подобно тому как на смену братской любви
пришла обезличенная честность, так и Бог превратился в удален-
418
ного от нас Генерального директора корпорации под названием
Вселенная. Вы знаете, что Он — там, Он ведет дела (хотя, воз-
можно, они бы шли и без Него), вы Его не видите, но признаете
Его руководство, в то время как сами «делаете свое дело».
Религиозное «возрождение», свидетелями которого мы яв-
ляемся в наши дни, — это, пожалуй, самый сильный удар по
монотеизму, который когда-либо был нанесен ему. Может ли
быть большее святотатство, чем говорить о «Человеке навер-
ху», учить молиться о том, чтобы сделать Бога своим партне-
ром по бизнесу, «рекламировать» религию с помощью методов
и призывов, какими обычно рекламируют мыло?
В свете того, что отчуждение современного человека несов-
местимо с монотеизмом, можно было бы ожидать, что священ-
ники и раввины окажутся в первых рядах критиков современно-
го капитализма. Хотя верно, что со стороны высших авторите-
тов католической церкви и ряда священников и раввинов ран-
гом пониже такая критика раздавалась, но все церкви в основ-
ном принадлежат к консервативным силам современного об-
щества и используют религию, чтобы поддержать человека в
рабочем состоянии, в состоянии удовлетворенности глубоко
нерелигиозной системой. Большинство из них, похоже, не по-
нимают, что этот тип религии в конечном счете выродится в
откровенное идолопоклонство, если они не охарактеризуют его
соответствующим образом и не начнут после этого бороться
против современного идолопоклонства, вместо того чтобы рас-
суждать о Боге и таким образом поминать Его имя всуе — в
нескольких смыслах, а не в одном.
Труд
Каково значение слова «труд» в отчужденном обществе?
Я уже сделал несколько кратких замечаний по этому
вопросу в ходе общего обсуждения проблемы отчуж-
дения. Но поскольку это проблема чрезвычайной важности не
только для понимания нынешнего общества, но и для любой
попытки создать более здоровое общество, на следующих стра-
ницах я хочу отдельно и более широко рассмотреть проблему
тРУДа.
Если человек не эксплуатирует других, он вынужден рабо-
тать, чтобы жить. Каким бы примитивным и простым ни был его
способ труда, он возвысился над царством животных уже са-
мим фактом производства. Ему справедливо было дано опре-
деление «животного, которое производит». Но для человека
419
труд — это не только неизбежная необходимость. Труд высво-
бождает его из природы, он создает человека как социальное и
независимое существо. В процессе труда, т. е. в процессе
формирования и изменения внешней природы, человек фор-
мирует и изменяет самого себя. Он выходит из природы, под-
чиняя ее себе; он развивает свои способности к сотрудниче-
ству, разум, чувство прекрасного. Он обособляет себя от при-
роды, от изначального единства с ней, в то же время вновь объе-
диняет себя с ней уже как ее хозяин и созидатель. Чем больше
совершенствуется его труд, тем совершеннее его индивидуаль-
ность. Формируя природу и заново создавая ее, он учится
пользоваться своими силами, развивая свое мастерство и со-
зидательность. Что бы мы ни взяли: прекрасные росписи пе-
щер Южной Франции, орнаменты на оружии первобытных лю-
дей, статуи и храмы Греции, средневековые соборы, стулья и
столы, сделанные искусными ремесленниками, цветы, деревья
или злаки, выращенные крестьянами, — все это выражения
творческого преобразования природы с помощью человечес-
кого разума и умения.
В западноевропейской истории мастерство ремесленников,
особенно уровень, достигнутый ими в XIII-XIV вв., является од-
ной из вершин развития творческого труда. Труд был не просто
полезной деятельностью, он приносил глубокое удовлетворе-
ние. Главные черты ремесленного мастерства особенно ярко
выразил Ч.Р. Миллс: «В труде нет никаких скрытых мотивов
помимо изготовляемого продукта и процесса его созидания.
Детали ежедневной работы полны значения, потому что в уме
работника они не отделены от продукта труда. Работник свобо-
ден проконтролировать собственные трудовые действия. По-
этому ремесленник способен учиться у собственной работы, а
также использовать и развивать свои способности и умение в
ходе ее выполнения. Между работой и игрой, трудом и культу-
рой нет разрыва. Способ, каким ремесленник обеспечивает себе
средства к жизни, определяет и заполняет собой весь его об-
раз жизни»205.
С разрушением средневековой структуры и возникновени-
ем современного способа производства значение и функция
труда основательно изменились, особенно в протестантских
странах. Человека, напуганного только что завоеванной свобо-
дой, охватила потребность заглушить свои сомнения и страхи
с помощью лихорадочной деятельности. Результат этой актив-
ности, ее успех или неудача, был решающим для его спасения,
ибо указывал, относится ли он к числу спасенных или потерян-
420
ных душ- Вместо того чтобы быть деятельностью, несущей
в себе удовольствие и удовлетворение, труд стал обязанно-
стью и мучением. Чем больше была возможность получить
богатство с помощью труда, тем больше он превращался в про-
стое средство для достижения благосостояния и успеха. Гово-
ря словами Макса Вебера206, труд стал главным фактором сис-
темы «мирского аскетизма», откликом на испытываемые чело-
веком чувства одиночества и изолированности.
Однако труд в этом смысле слова существовал только для
высших и средних классов, которые могли накопить некоторый
капитал и использовать чужой труд. Для подавляющего боль-
шинства людей, имевших для продажи только свою физичес-
кую энергию, он стал не чем иным, как трудовой повинностью.
В XVIII-XIX вв. рабочий должен был трудиться по 16 часов в
сутки, если он не хотел умереть с голоду, и делал это не пото-
му, что таким образом он служил Господу, и не потому, что его
успех показал бы, что он принадлежит к числу «избранных», а
потому, что был вынужден продавать свою энергию тем, у кого
были средства эксплуатировать ее. В первые века нашей эпо-
хи смысл труда разделился на обязанность у средних классов
и принудительный труд у не имевших собственности.
Религиозное отношение к труду как к обязанности, все еще
значительно преобладавшее в XIX в., заметно изменилось в
последние десятилетия века нынешнего. Современный чело-
век не знает, что с собой делать, как прожить жизнь, наполнив
ее смыслом; он вынужден работать, чтобы избавиться от невы-
носимой скуки. Но труд перестал быть моральным и религиоз-
ным долгом в том смысле, как его понимали представители
среднего класса XVIII-XIX столетий. Появилось нечто новое.
Постоянно возрастающее производство, стремление делать
больше вещей лучшего качества превратились в самоцель,
стали новыми идеалами. Труд стал отчужденным от трудяще-
гося человека.
Что происходит с промышленным рабочим? В течение 7-8
часов в день он расходует большую часть своих сил на произ-
водство «чего-нибудь». Ему нужна работа, чтобы обеспечить
себе средства к жизни, но его роль в основном пассивна. Он
выполняет маленькую частную операцию в сложном и высоко-
организованном процессе производства и никогда не сталкива-
ется со «своим» продуктом как с целым, по крайней мере в ка-
честве производителя, разве что в качестве потребителя, если
только у него есть деньги, чтобы купить в магазине «свой» про-
дукт. Он не имеет отношения ни к целостному продукту в его
421
физическом выражении, ни к более широким экономическим и
социальным его аспектам. Он поставлен на определенное мес-
то, призван выполнить определенную задачу, но не участвует
ни в организации трудового процесса, ни в управлении им. У
него нет заинтересованности, он даже не знает, почему произ-
водится именно этот, а не другой товар, какое отношение он
имеет к потребностям общества в целом. Обувь, машины, элек-
трические лампочки производятся «предприятием» с исполь-
зованием машин. Он скорее часть машины, чем управляющий
ею активный субъект. Вместо того чтобы служить человеку,
выполняя за него работу, на которую раньше приходилось зат-
рачивать чисто физическую энергию, машина стала его госпо-
дином. Вместо того чтобы машина заменила собой человечес-
кую энергию, человек стал заменой машины. Его труд можно
определить как осуществление действий, которые машины
пока что не могут выполнять.
Труд — это не сама по себе наполненная смыслом челове-
ческая деятельность, а средство для получения денег. П. Дру-
кер, занимающийся изучением рабочих автомобильной про-
мышленности, выражает эту мысль очень лаконично: «Для ог-
ромного большинства рабочих автомобильной промышленно-
сти единственный смысл их работы состоит в получении пла-
тежного чека, а не в чем-то, связанном с трудом или продуктом.
Труд выступает как нечто противоестественное, как неприят-
ное, бессмысленное, бестолковое условие для получения пла-
тежного чека, лишенное и достоинства, и значения. Неудиви-
тельно, что тем самым поощряется небрежная работа, замед-
ление ее темпа и прочие фокусы, направленные на то, чтобы
получить ту же оплату за меньший труд. Неудивительно, что в
итоге рабочий оказывается несчастным и недовольным, пото-
му что платежный чек — недостаточное основание для само-
уважения»207.
Отношение рабочего к труду — это результат всей социаль-
ной организации, частью которой он является. Будучи «наня-
тым»208, он перестает быть активным действующим лицом и ни
за что не отвечает, кроме надлежащего выполнения поручен-
ной ему некоторой отдельной части трудового процесса, и мало
в чем заинтересован, кроме того, чтобы принести домой доста-
точно денег для содержания самого себя и семьи. Ничего боль-
шего от него не ожидают и не требуют. Он — часть арендован-
ного капиталом оборудования, и его роль и функция определя-
ются именно этим качеством — быть частью оборудования. В
последние десятилетия все больше внимания обращали на
422
психологию рабочего, на его отношение к труду, на «челове-
ческую проблему промышленного производства». Однако сама
эта формулировка указывает на лежащую в ее основе установ-
ив речь идет о человеческом существе, проводящем на рабо-
те большую часть жизни, поэтому следовало бы обсудить ско-
рее «производственные проблемы человеческих существ», а
не «человеческую проблему промышленного производства».
Большинство исследований в области индустриальной пси-
хологии рассматривает вопрос о том, как повысить производи-
тельность отдельного рабочего и каким образом побудить его
работать так, чтобы возникало меньше трений. Психология со-
служила свою службу «человеческой инженерии» — попытке
обращаться с рабочим и служащим как с машиной, которая луч-
ше работает, если ее хорошенько смазать. Если Тейлор в пер-
вую очередь был озабочен тем, как лучше организовать техни-
ческое использование физических сил рабочего, то большин-
ство индустриальных психологов заняты главным образом ма-
нипулированием его психикой. Основную идею можно сформу-
лировать так: если он лучше работает, когда счастлив, давайте
сделаем его счастливым, спокойным, довольным и вообще ка-
ким угодно, раз это повышает его выработку и смягчает конф-
ликты. Во имя «человеческих отношений» к рабочему приме-
няют весь набор средств, пригодных для полностью отчужден-
ной личности. Для улучшения отношений с людьми рекоменду-
ются даже такие вещи, как счастье и человеческие ценности.
Так, например, по утверждению журнала «Тайм», один из наи-
более известных американских психиатров сказал, обращаясь
к полуторатысячному коллективу служащих супермаркета:
«Наши покупатели получат еще больше удовольствия, если мы
будем счастливы... Если бы нам удалось претворить в жизнь
некоторые из этих основных принципов ценностей и челове-
ческих отношений, управленческий персонал получил бы за это
сполна звонкой монетой». Речь идет о «человеческих отноше-
ниях», а подразумеваются при этом отношения самые бесче-
ловечные, отношения между отчужденными автоматами. Гово-
рят о счастье, а подразумевают установление жесткого распо-
рядка, исключающего последние сомнения и всякую спонтан-
ность209.
Отчужденный и глубоко неудовлетворительный характер
труда приводит к двум следствиям: первое — идеалу полней-
шей лени’, второе — к затаенной, хотя зачастую и бессознатель-
ной, враждебности по отношению к труду, а также ко всему и
всем, с ним связанным.
423
Широко распространенную склонность к состоянию полней-
шей лени и пассивности нетрудно распознать. Наша реклама
обращается к ней даже чаще, чем к сексу. Конечно, существует
множество полезных, сберегающих труд приспособлений. Но
их полезность частенько служит всего-навсего обыкновенной
реализацией призыва к полнейшей инертности и пассивному
восприятию. Пачка полуфабрикатов для завтрака рекламиру-
ется как «новинка — ее легче съесть». Электрический тостер
рекламируют в таких выражениях: «...самый необычный тостер
в мире! Ваш новый тостер все сделает за вас. Вам даже не
придется прилагать усилий, чтобы положить в него хлеб. Мощ-
ный, хотя и необычный электрический двигатель осторожно
возьмет хлеб прямо из ваших рук!» О скольких курсах изучения
языков и других предметов объявляют с помощью рекламного
девиза: «Учение без усилий, никакой зубрежки!» Всем знаком
портрет пожилой супружеской пары с рекламы компании по
страхованию жизни; они удалились от дел в 60-летнем возрас-
те и проводят жизнь в совершенном блаженстве, ничем не за-
нимаясь, кроме путешествий.
Радио и телевидение демонстрируют другой элемент этой
тоски по лени: идею «кнопочной власти». Нажимая на кнопку
или поворачивая рукоятку машины, мы властны заставить заз-
вучать музыку, речи, спортивные игры, а по телевизору — рас-
порядиться, чтобы происходящее в мире предстало перед на-
шими очами. Удовольствие вести машину наверняка частично
покоится на том же утолении жажды кнопочной власти. Мощ-
ная машина приводится в движение легким нажатием кнопки;
потребуется совсем немного умения и усилий, чтобы водитель
почувствовал, что он властен над пространством.
Но есть и куда более серьезная и затаенная реакция на бес-
смысленность труда и его скуку. Это враждебное отношение к
труду, гораздо менее осознанное, чем наше страстное стрем-
ление к лени и бездеятельности. Нередко предприниматель
чувствует себя узником собственного бизнеса и продаваемых
им товаров. Его товар вызывает у него такое чувство, словно
его обманули, и он втайне презирает его. Он ненавидит покупа-
телей, вынуждающих его разыгрывать спектакль, чтобы про-
дать товар. Он ненавидит своих конкурентов, представляющих
для него угрозу; своих служащих, как, впрочем, и вышестоя-
щих, потому что он постоянно находится в конкурентной борь-
бе с ними. Но, что важнее всего, он ненавидит себя, потому что
видит, как проходит жизнь безо всякого смысла, если не счи-
тать сиюминутного опьянения успехом. Конечно, эти ненависть
424
и презрение и к другим, и к себе, и к самим производимым ве-
щам по преимуществу бессознательны и лишь случайно дохо-
дят до осознания в мимолетной мысли, достаточно беспокоя-
щей, чтобы постараться как можно быстрее отбросить ее.
Демократия
Подобно тому как стал отчужденным труд, так и выра-
жение воли избирателя в современной демократии
приобрело отчужденный характер. Принцип демок-
ратии состоит в том, что не руководитель или малая группа,
а народ в целом определяет свою судьбу и принимает реше-
ния по вопросам, затрагивающим всех. Выбирая своих пред-
ставителей в парламент, где принимаются законы страны, мы
полагаем, что каждый гражданин выполняет роль ответствен-
ного участника в делах общества. Благодаря принципу раз-
деления властей был создан весьма остроумный механизм,
служащий для поддержания целостности и независимости су-
дебной системы и сохранения равновесия соответствующих
функций законодательной и исполнительной властей. В иде-
але каждый гражданин в равной мере несет ответственность
за принятие решения и влияет на их принятие.
В действительности же демократическую систему с самого
начала преследовало одно серьезное противоречие. Она дей-
ствовала в государствах с колоссальным неравенством возмож-
ностей и доходов, и привилегированные классы, естественно,
не хотели терять своих привилегий, которые им обеспечивал
«статус-кво» и которых они легко могли бы лишиться, если бы
воля не имевшего собственности большинства нашла свое пол-
ное выражение. Чтобы избежать этой опасности, ббльшая часть
не владеющего собственностью населения была лишена пра-
ва голоса. Крайне медленно утверждался принцип, согласно
которому каждый гражданин имеет право голоса без всяких ог-
раничений и условий.
В XIX в. казалось, будто всеобщее избирательное право
решит все проблемы демократии. Один из лидеров чартистс-
кого движения210 О'Коннор сказал в 1838 г.: «Всеобщее избира-
тельное право сразу же изменило бы весь характер общества:
на место бдительности, сомнениям и подозрительности при-
шла бы братская любовь, взаимная заинтересованность и все-
общее доверие». В 1842 г. он говорил: «...через шесть месяцев
после принятия чартистской программы каждый мужчина, жен-
щина и ребенок в стране будет хорошо накормлен, хорошо обес-
425
печен жильем и одеждой»211. С тех пор все великие демократи-
ческие системы установили всеобщее избирательное право для
мужчин и, за исключением Швейцарии, для женщин, но даже в
богатейшей стране мира 1/3 населения все еще была «плохо
накормлена, плохо обеспечена жильем и одеждой», говоря сло-
вами Франклина Д. Рузвельта212.
Введение всеобщего избирательного права не только не
оправдало надежд чартистов, но и разочаровало всех, кто ве-
рил, будто бы оно поможет изменить граждан, сделав их ответ-
ственными, активными, независимыми личностями. Стало ясно,
что сегодня проблема демократии заключается уже не в ог-
раничении права участия в выборах, а в том, как это право
осуществляется.
Как могут люди выражать «свою» волю, если у них нет ни
собственной воли, ни убеждений, если они — отчужденные ав-
томаты, чьими вкусами, мнениями, выбором манипулируют
мощные «механизмы», подгоняющие все это к определенной
норме? В этих условиях всеобщее избирательное право пре-
вращается в фетиш. Если руководство может доказать, что каж-
дый человек имеет право голоса и что голоса подсчитываются
честно, — оно демократично. Если же каждый голосует, а под-
счет голосов ведется нечестно, или же если голосующий боит-
ся проголосовать против правящей партии — страна недемок-
ратична. В самом деле, между свободными и манипулируемы-
ми выборами есть значительное и важное различие. Но, отме-
чая это различие, нам нельзя забывать того, что даже свобод-
ные выборы необязательно выражают «волю народа». Если
множество людей пользуется хорошо разрекламированным
сортом зубной пасты потому, что реклама приписывает ему
фантастические свойства, ни один мало-мальски разумный че-
ловек не скажет, что люди «приняли решение» в пользу этой
зубной пасты. Все, что можно было бы утверждать, так это то,
что пропаганда достаточно преуспела, убедив миллионы лю-
дей поверить ее заявлениям.
В отчужденном обществе то, как люди выражают свою волю,
не так уж сильно отличается от того, как они выбирают товары
для покупки. Они вслушиваются в пропагандистскую трескот-
ню, и факты немного значат в сравнении с обладающей гипно-
тическим воздействием шумихой, вдалбливаемой в их головы.
В последние годы мы все больше и больше становимся свиде-
телями того, как премудрость сотрудников службы пропаганды
определяет линию политической пропаганды. Привыкнув зас-
тавлять людей покупать все, что угодно, лишь бы хватало де-
426
пег на рекламу, они формулируют политические идеи и пред-
ставляют себе политических лидеров в тех же категориях. Для
создания рекламы политическим деятелям они используют те-
левидение точно так же, как для рекламы мыла; имеет значе-
ние только воздействие на торговлю или на голосование изби-
рателей, а вовсе не разумность или полезность рекламируе-
мого. Этот феномен нашел в высшей степени откровенное вы-
ражение в недавних заявлениях о будущем республиканской
партии. Они сводятся к тому, что раз уж нельзя надеяться по-
лучить для республиканской партии большинство голосов, надо
найти человека, желающего представлять партию, и тогда про-
голосуют за него. В принципе это не отличается от рекламиро-
вания сигарет известным спортсменом или киноактером.
В самом деле, функционирование политического механиз-
ма в демократической стране в сущности не отличается от того,
что происходит на товарном рынке. Политические партии не
слишком разнятся от крупных коммерческих предприятий, а
профессиональные политики стараются продать публике свой
товар. Их методы все больше напоминают методы рекламы,
применяющей сильные меры воздействия. Особенно точно оп-
ределил этот процесс Й. Шумпетер213, проницательный иссле-
дователь политико-экономических явлений. Он начинает с фор-
мулировки классического для XVIII в. представления о демок-
ратии. «Демократическая система — это такое институциональ-
ное устройство для принятия политических решений, которое
выступает проводником общего блага, побуждая народ само-
стоятельно решать проблемы путем выбора людей, которым
предстоит собираться вместе, чтобы выполнить его волю»214.
Затем Шумпетер анализирует отношение современного чело-
века к проблеме общественного благоденствия и приходит к
выводу, не слишком отличающемуся от уже изложенных
выше215.
Шумпетер также указывает на сходство между тем, как фаб-
рикуется народная воля в политических вопросах и в коммер-
ческой рекламе. Он пишет, что «методы, с помощью которых
фабрикуются проблемы и народная воля по каждой из них, со-
вершенно аналогичны способам, применяемым коммерческой
рекламой. Мы находим те же самые попытки воздействовать
на подсознание. Мы находим ту же самую технологию созда-
ния благоприятных и неблагоприятных ассоциаций, которые тем
эффективнее, чем меньше в них разумного. Мы находим те же
самые отговорки и умолчания, тот же трюк с созданием мнения
пУтем многократных повторений одного и того же; этот прием
427
оказывается успешным ровно настолько, насколько при этом
удается обойтись без рациональной аргументации и избежать
опасности пробудить критические способности человека. И так
далее. Однако в области общественной жизни все эти хитрости
приобрели гораздо больший размах, чем в сфере частных или
профессиональных дел. Портрет девушки, прелестнейшей из
когда-либо живших на свете, с течением времени окажется бес-
сильным поддержать торговлю плохими сигаретами. Но в слу-
чае с политическими решениями столь же надежной гарантии
не существует. Суть многих судьбоносных решений такова, что
с ними нельзя экспериментировать на досуге за умеренную
плату. Однако если это и оказывается возможным, то, как пра-
вило, составить суждение не так легко, как в случае с сигарета-
ми, потому что последствия поддаются оценке с большим тру-
дом»216.
На основе этого анализа Шумпетер приходит к определе-
нию демократии, менее возвышенному, чем первое, зато, не-
сомненно, более реалистичному. «Демократическая система —
это такое институциональное устройство для принятия полити-
ческих решений, при котором индивиды приобретают власть
принимать решения посредством конкурентной борьбы за
голоса народа»2'7.
Сопоставление процессов формирования мнения в полити-
ке и на «товарном рынке можно дополнить еще одним, имею-
щим дело не столько с формированием мнения, сколько с его
выражением. Я имею в виду роль акционера в американской
крупной корпорации и воздействие его воли на управление.
Как уже было указано выше, собственность крупной корпо-
рации в наши дни находится в руках сотен тысяч человек, каж-
дый из которых владеет чрезвычайно малой долей всего паке-
та акций. С точки зрения закона, акционеры владеют предпри-
ятием и, следовательно, имеют право определять его политику
и назначать администрацию. Практически же они не слишком-
то чувствуют ответственность за свою собственность и молча-
ливо соглашаются с действиями администрации, довольству-
ясь регулярным получением дохода. Подавляющее большин-
ство акционеров не утруждают себя посещением собраний и
предпочитают передать необходимые полномочия управлен-
ческому персоналу. Как уже отмечалось, только в 6% крупных
акционерных компаний (в 1930 г.) управление осуществлялось
всеми или большинством собственников.
Положение с управлением в современной демократии не так
уж отличается от управления крупной корпорацией. Да, дей-
428
сТВительно, свыше 50% избирателей сами опускают свои изби-
рательные бюллетени. Они делают выбор между двумя партий-
ными механизмами, ведущими борьбу за их голоса. Но стоит
только одному из этих механизмов прийти к власти, получив
большинство голосов, как он отдаляется от избирателя. Реаль-
ные решения зачастую перестают быть делом отдельных чле-
нов парламента, представляющих интересы и волю своих из-
бирателей, а становятся делом партии218. Но и тут решения
принимают наиболее влиятельные личности, играющие главен-
ствующую роль, которые нередко почти неизвестны обществен-
ности. Факт тот, что, хотя отдельно взятый гражданин верит,
что влияет на принимаемые в стране решения, его участие в
этом ненамного больше участия рядового акционера в управ-
лении «своей» компанией. Связь между актом голосования и
важнейшими политическими решениями самого высокого уров-
ня окутана тайной. Нельзя сказать, что ее нет вообще, как и
нельзя сказать, будто окончательное решение — это результат
воли избирателя. Это самое настоящее отчужденное выраже-
ние воли гражданина. Он что-то делает, отдавая свой голос, и
пребывает в иллюзии, будто он — творец тех решений, кото-
рые одобряет, как если бы эти решения были его собственны-
ми. Но в действительности они большей частью определяются
силами, выходящими за пределы его знаний и возможностей
контроля. Неудивительно, что такое положение порождает у
рядового гражданина глубокое чувство бессилия в политичес-
ких делах (хотя оно необязательно осознается) и что, следова-
тельно, его политическая сметливость все больше ослабевает.
Ибо если верно, что надо думать, прежде чем действовать, то так
же верно и то, что, если нет возможности действовать, мышление
истощается; другими словами, если человек не может эффектив-
но действовать, он не сможет и продуктивно мыслить.
3. Отчуждение и душевное здоровье
Как влияет отчуждение на душевное здоровье? Ответ,
конечно же, зависит от того, что понимать под здоровь-
ем. Если имеется в виду, что человек способен выпол-
нять свою социальную функцию, продолжать производить, а
также воспроизводиться, то совершенно очевидно, что отчуж-
денный человек может быть здоровым. К тому же мы создали
самый мощный производственный механизм из существовав-
ших до сих пор на Земле, хотя мы же создали и самую мощную
Разрушительную машину, которая может попасть в руки безум-
429
ца. Если бы мы обратились к общепринятому в психиатрии оп-
ределению душевного здоровья, то пришлось бы признать, что
мы здоровы. Совершенно естественно, что понятия здоровья и
болезни суть создание формулирующих их людей, а следова-
тельно, и той культуры, в которой живут эти люди. Отчужден-
ные психиатры определят душевное здоровье с позиций отчуж-
денной личности, а потому сочтут здоровьем то, что с точки
зрения нормативного гуманизма можно было бы расценить как
болезнь. В этом плане то, что Г Уэллс219 так прекрасно описал
в рассказе «Страна слепых» применительно к психиатрам и
хирургам своего времени, так же верно и в отношении многих
психиатров нашей культуры. Молодого человека, нашедшего
приют в изолированном от мира племени слепых от рождения
людей, осматривают их доктора.
«Потом, некоторое время спустя, одного премудрого старей-
шину осенила мысль. Среди своего народа он слыл большим
ученым, врачевателем и обладал философским, изобретатель-
ным умом. И вот у него явилась соблазнительная мысль изле-
чить Нуньеса от его странностей. Однажды в присутствии Яко-
ба он опять перевел разговор на Нуньеса.
— Я обследовал Боготу, — сказал он, — и теперь дело стало
для меня ясней. Я думаю, он излечим.
— Я всегда на это надеялся, — ответил старый Якоб.
— У него поврежден мозг, — изрек слепой врач.
Среди старейшин пронесся ропот одобрения.
— Но спрашивается: чем поврежден?
Старый Якоб тяжело вздохнул.
— А вот чем, — продолжал врач, отвечая на собственный
вопрос.
— Те странные придатки, которые называются глазами и
предназначены создавать на лице приятную легкую впадину, у
Боготы поражены болезнью, что и вызывает осложнение в моз-
гу. Они у него сильно увеличены, обросли густыми ресницами,
веки на них дергаются, и от этого мозг у него постоянно раздра-
жен, и мысли неспособны сосредоточиться.
— Вот что? — удивился старый Якоб. — Вот оно как...
— Думается, я с полным основанием могу утверждать, что
для его полного излечения требуется произвести совсем про-
стую хирургическую операцию, а именно удалить эти раздра-
жающие тельца.
— И тогда он выздоровеет?
— Тогда он совершенно выздоровеет и станет примерным
гражданином.
430
—Да будет благословенна наука! — воскликнул старый Якоб
тотчас же пошел поделиться с Нуньесом своей счастливой
надеждой»220.
Современные определения душевного здоровья в психиат-
рии подчеркивают те качества, которые составляют часть от-
чужденного социального характера нашего времени: приспособ-
ленность, способность к сотрудничеству, агрессивность, тер-
пимость, честолюбие и пр. Выше я приводил данное Штреке-
ром определение «зрелости» в качестве иллюстрации наивно-
го перевода на язык психиатрии объявлений о приеме на рабо-
ту служащих нижнего звена. Но как уже кратко упоминалось в
другом контексте, даже один из наиболее глубоких и блестя-
щих психоаналитиков нашего времени Г.С. Салливан в своих
теоретических построениях испытывал влияние всепроникаю-
щего отчуждения. Именно потому, что он — такая величина и
что вклад его в психиатрию чрезвычайно важен, было бы по-
лезно немного задержаться на этом вопросе. Салливан принял
за часть человеческой природы то обстоятельство, что отчуж-
денному человеку недостает чувства самости и он ощущает
себя соответственно ожиданиям окружающих, точно так же как
Фрейд принял склонность к соперничеству, характерную для
начала века, за естественный феномен. Поэтому Салливан
назвал взгляд, согласно которому существует неповторимая
индивидуальная самость, «иллюзией уникальной индивидуаль-
ности»221. Столь же очевидно влияние отчужденного мышления
на данное им определение основных потребностей человека.
Согласно его утверждению, это «потребность в личной безо-
пасности, т. е. в свободе от беспокойства; потребность в бли-
зости, т. е. в сотрудничестве хотя бы с еще одним человеком;
потребность в утолении чувственного влечения, что связано с
деятельностью гениталий в стремлении к оргазму»222. Три кри-
терия душевного здоровья, постулируемые здесь Салливаном,
общеприняты. На первый взгляд, никто не станет спорить с тем,
что любовь, безопасность и сексуальное удовлетворение —
совершенно нормальные цели с точки зрения душевного здо-
ровья. Однако критическое рассмотрение этих понятий пока-
зывает, что в отчужденном мире они означают нечто отличное
от того, что они могли бы означать в других культурах.
Пожалуй, наиболее популярное в наше время понятие из
арсенала психиатрии — это понятие безопасности. В последние
г°Ды ему придают все большее значение как первостепенной
Цели жизни и сущности душевного здоровья. Одна причина та-
кой установки заключается, пожалуй, в том, что нависающая
431
над миром в течение многих лет угроза войны усилила стрем-
ление к безопасности. Другая, более важная причина состоит в
том, что вследствие роста автоматизации и сверхконформиз-
ма люди все меньше чувствуют себя в безопасности.
Проблема еще больше усложняется благодаря смешению
понятий психической и экономической безопасности. Одно из
коренных изменений, происшедших за последние 50 лет, зак-
лючается в том, что все западные страны приняли принцип,
согласно которому каждый гражданин должен иметь минималь-
ное материальное обеспечение на случай безработицы, болез-
ни и старости. Однако, несмотря на принятие этого принципа,
среди многих деловых людей сохраняется враждебное к нему
отношение, особенно в связи со все более широким его рас-
пространением. Они с презрением говорят о «государстве все-
общего благоденствия», утверждая, что оно убивает частную
инициативу и дух предпринимательства, и выступают против
мер социального обеспечения под видом борьбы за свободу и
инициативу рабочего. Эти аргументы — явная рационализация,
об этом свидетельствует тот факт, что те же самые люди не
сомневаются в своей правоте, превознося экономическую бе-
зопасность как одну из главных целей жизни. Достаточно про-
читать рекламу страховых компаний с их обещаниями избавить
своих клиентов от возможной необеспеченности в связи с не-
счастными случаями, смертью, болезнью, старостью и пр., что-
бы осознать, какую важную роль играет идеал экономической
безопасности для класса толстосумов. А какой еще смысл в
идее накопления, как не в практическом осуществлении эконо-
мической безопасности? Это противоречие между осуждением
стремления к безопасности в среде рабочего класса и восхва-
лением той же самой цели для получающих более высокие
доходы — еще один пример безграничной способности чело-
века мыслить противоречиями, не предпринимая ни малейшей
попытки осознать эти противоречия.
И тем не менее пропаганда против «государства всеобщего
благоденствия» и принципа экономической безопасности ока-
зывается более эффективной, чем это было бы при других об-
стоятельствах, благодаря широко распространенному смеше-
нию безопасности в экономическом и эмоциональном смысле.
Люди все больше чувствуют, что им не следовало бы иметь
ни сомнений, ни проблем, что им не стоит рисковать, а надо бы
всегда чувствовать себя «в безопасности». Заметную поддер-
жку в осуществлении этого стремления оказали психиатрия и
психоанализ. Многие специалисты в этой области утверждают
432
в своих работах, что безопасность — главная цель психическо-
го развития, и считают чувство безопасности в большей или
меньшей степени эквивалентным душевному здоровью. (Сре-
ди них Салливан — наиболее глубокий и пытливый исследова-
тель.) В результате родители, особенно из числа тех, кто сле-
дует советам подобной литературы, начинают беспокоиться о
том, как бы у их сынишки или дочери с ранних лет не возникло
чувства «ненадежности». Они стараются помочь детям избе-
жать конфликтов, все облегчить, устранить как можно больше
препятствий, чтобы дать ребенку почувствовать себя «в безо-
пасности». Подобно тому как они стараются сделать ребенку
прививки от всех болезней и предохранить его от соприкосно-
вения с любой бактерией, они думают, что могут изгнать неуве-
ренность, устранив какие бы то ни было контакты с ней. Ре-
зультат всего этого часто бывает столь же безрадостен, как и в
случаях чрезмерного соблюдения гигиены: если уж случится
инфекция, то человек оказывается особенно уязвимым и бес-
помощным перед ней.
Как же может впечатлительный, остро чувствующий чело-
век ощущать себя в безопасности? Ведь в силу самих условий
нашего существования мы ни в чем не можем испытывать пол-
ную уверенность. Наши мысли и прозрения — в лучшем случае
лишь частичные истины, смешанные с изрядной долей заблуж-
дений, не говоря уже об отнюдь не обязательном искажении
информации относительно жизни и общества, с которым стал-
киваемся чуть ли не со дня своего рождения. Наша жизнь и здо-
ровье зависят от случайностей, не подвластных нашему конт-
ролю. Принимая решение, мы никогда не можем быть уверены
в его последствиях. Любое решение заключает в себе возмож-
ность провала, а если нет, то это не решение в подлинном смыс-
ле слова. Мы никогда не можем быть уверены в исходе наших
лучших устремлений. Результат всегда зависит от многих фак-
торов, превосходящих нашу способность к контролю. Подобно
тому как впечатлительный, остро чувствующий человек не мо-
жет избежать чувства грусти, он не может избежать и чувства
неуверенности. Задача, которую может и должен поставить
человек перед своей психикой, состоит не в том, чтобы почув-
ствовать себя в безопасности, а в том, чтобы уметь пере-
носить отсутствие безопасности без паники и чрезмерного
страха.
Жизнь в ее душевных и духовных аспектах неизбежно небе-
зопасна и ненадежна. Полная уверенность существует лишь
относительно того, что мы родились и умрем. Полная безопас-
433
ность заключается лишь в столь же полном подчинении силам
предположительно могущественным и долговечным, которые
избавляют человека от необходимости принимать решения,
брать на себя риск и ответственность. Свободный человек не-
избежно лишен безопасности, мыслящий человек неизбежно
лишен уверенности.
Как же в таком случае человек может переносить отсутствие
безопасности, присущее человеческому существованию? Один
путь — укорениться в группе так, чтобы чувство тождественно-
сти гарантировалось принадлежностью к этой группе, будь то
семья, клан, нация, класс. Пока процесс индивидуализации не
достиг стадии, на которой индивид высвобождается из этих
первичных уз, он все еще «мы», и пока группа действует, он
уверен в собственной тождественности благодаря членству в
ней. Развитие современного общества привело к распаду пер-
вичных уз. Современный человек по существу одинок, он пре-
доставлен самому себе, и предполагается, что он может рас-
считывать только на себя. Он может обрести чувство тожде-
ственности, только развивая единственное в своем роде, осо-
бенное существо, которое и есть «он», до того момента, когда
он действительно сможет почувствовать, что «я есмь я». Это
окажется достижимым только в том случае, если он разовьет
свои деятельностные силы до такой степени, что сможет соот-
нести себя с миром без того, чтобы утонуть в нем; если он смо-
жет достичь продуктивной ориентации. Однако отчужденный
человек пытается решить проблему другим способом, а имен-
но путем конформизма. Он чувствует себя в безопасности, мак-
симально уподобившись своему ближнему. Его первостепен-
ная цель — получить одобрение других; больше всего он боит-
ся, что может не получить одобрения. Отличие от других, при-
надлежность к меньшинству угрожают его чувству безопаснос-
ти; отсюда его стремление к беспредельному конформизму.
Очевидно, что это стремление в свою очередь порождает по-
стоянно действующее, хотя и скрытое, чувство ненадежности.
Любое отклонение от образца, любая критика возбуждают страх
и неуверенность. Человек находится в постоянной зависимос-
ти от одобрения других людей, точно так же как наркоман зави-
сит от наркотика, и аналогичным образом его чувство самости
и уверенности «в себе» все больше и больше слабеет. Если
несколько поколений назад вся жизнь человека была прониза-
на чувством вины, вызванным его греховностью, то теперь на
смену ему пришло чувство тревоги и неполноценности, вызван-
ное отличием от других.
434
Еще одна цель душевного здоровья — любовь, как и безо-
пасность, в условиях отчуждения приобрела новое значение.
Для Фрейда в соответствии с духом того времени любовь была
в основном сексуальным феноменом. Человек обнаруживает
на опыте, что «половая (генитальная) любовь предоставляет
человеку сильнейшие переживания, величайшую удовлетворен-
ность, дает ему, собственно говоря, образец любого счастья, а
поэтому нужно и дальше искать удовлетворение стремления к
счастью в области половых отношений, помещать генитальную
эротику в центр жизненных интересов. На этом пути... человек
становится в самой рискованной степени зависимым от части
внешнего мира, а именно — от избранного объекта любви, и
испытывает самые жестокие страдания, если отвергается им
или теряет его из-за неверности или смерти»223. Чтобы обезо-
пасить себя от любовных страданий, человек — но только «не-
значительное меньшинство» — может преобразовать эротичес-
кие функции любви, «придавая главную ценность не тому, что-
бы быть любимым, а собственной любви» и «направляя свою
любовь не на отдельные объекты, а на всех людей». Таким
образом, «они избегают колебаний и разочарований половой
любви, поскольку отвлекаются от сексуальной цели и превра-
щают влечение в заторможенный порыв...». Любовь с запре-
щенной целью «была вначале глубоко чувственной любовью и
таковой по-прежнему остается в бессознательном»224. Чувство
единения и слияния с миром («океаническое чувство»), состав-
ляющее сущность религиозного и особенно мистического опы-
та, переживание единения и слияния с любимым человеком
Фрейд интерпретирует как возвращение к состоянию раннего
«безграничного нарциссизма»226.
В соответствии со своими основными представлениями
Фрейд понимает душевное здоровье как полную реализацию
способности любить, что достигается в том случае, если разви-
тие либидо перешло в генитальную стадию.
В противоположность Фрейду в психоаналитической систе-
ме Г.С. Салливана мы находим прямое разграничение между
сексуальностью и любовью. Что же означает любовь и близость
в понимании Салливана? «Близость — такой тип состояния,
касающегося двух человек, который позволяет утвердить все
компоненты личностной ценности. Утверждение личностной
Ценности требует такого типа отношений, который я называю
сотрудничеством и под которым подразумеваю ясно выражен-
ное приспособление поведения одного человека к высказан-
ным потребностям другого в стремлении к все более тожде-
435
ственному, т. е. все более сближающемуся, почти общему удов-
летворению, и в продолжение все более сходных действий по
обеспечению безопасности»226. Проще говоря, Салливан опре-
делил сущность любви как состояние сотрудничества, при ко-
тором оба человека одновременно чувствуют: «Мы придержи-
ваемся правил игры, чтобы сохранить свой престиж, чувство
превосходства и достоинства»227.
Подобно тому как Фрейдово определение любви — это опи-
сание опыта патриархально настроенного представителя муж-
ского пола, изложенное в терминах материализма XIX столе-
тия, описание Салливана относится к опыту отчужденной лич-
ности XX в. с рыночной ориентацией. Это описание «dgotism £
deux»226, т. е. двух людей, действующих сообща и совместно
противостоящих враждебному и отчужденному миру. Действи-
тельно, его определение близости в принципе подходит к чув-
ствам любой совместно действующей группы, в которой каж-
дый «приспосабливает свое поведение к выраженным потреб-
ностям другого человека, преследуя общие цели». (Следует
отметить, что Салливан говорит здесь о выраженных потреб-
ностях, тогда как о любви по меньшей мере можно было бы
сказать, что она подразумевает реакцию обоих на невыражен-
ные потребности друг друга.)
Сопутствующее рыночной ориентации значение слова «лю-
бовь», выраженное обыденным языком, можно обнаружить в
дискуссиях о супружеской любви и о потребности у детей в
любви и привязанности. В многочисленных статьях, рекомен-
дациях, лекциях супружеская любовь описывается как состоя-
ние взаимной обходительности и умелого обращения друг с
другом, называемого «взаимопониманием». Предполагается,
что жена считается с потребностями и чувствами мужа и на-
оборот. Если он приходит домой усталый и раздраженный, ей
не следует ни о чем его спрашивать — или следует — в зависи-
мости от того, что, по мнению авторов, лучше всего может «умас-
лить» его. Ему же следует высказать слова одобрения по пово-
ду приготовленной ею пищи или ее нового платья — и все это
во имя любви. Сейчас ежедневно можно услышать, что ребе-
нок должен «пользоваться любовью», чтобы чувствовать себя
в безопасности, или что ребенок «не получал от своих родите-
лей достаточно любви» и поэтому стал преступником или ши-
зофреником. Любовь и привязанность приобрели одно и то же
значение применительно к самым разным случаям: идет ли речь
о малом ребенке, об учении в колледже, которое необходимо
для образования, или о последнем фильме, который стоит по-
436
смотреть. Вы «скармливаете» человеку любовь, подобно тому
как вы снабжаете его безопасностью, знаниями и тому подоб-
ным — и вот вам счастливый человек!
Счастье — еще одно, более популярное представление, с
помощью которого определяется душевное здоровье в наше
время, как гласит постулат из романа «О дивный новый мир»:
«В наши дни счастливы все».
Что подразумевается под счастьем? В ответ на этот вопрос
большинство людей сегодня, возможно, сказали бы, что быть
счастливым значит «развлекаться», «хорошо проводить вре-
мя». Ответ на вопрос, что значит «развлекаться», до некоторой
степени зависит от материального положения индивида, но
больше от его образования и структуры личности. Однако раз-
личия в материальном положении не столь важны, как может
показаться. Приятное времяпрепровождение высших слоев
общества — это образец развлечений для тех, кто пока что не
в состоянии за них заплатить, хотя всерьез надеется на счаст-
ливый случай. В результате времяпрепровождение более низ-
ких общественных слоев все в большей мере становится де-
шевой имитацией того, что делают в высших слоях, различа-
ясь в цене, но не так уж отличаясь по качеству.
В чем заключаются эти развлечения? Это хождение в кино,
на вечеринки, игры с мячом, слушание радио и сидение перед
телевизором, поездки на машине по воскресным дням и заня-
тия любовью, долгое лежание в постели воскресным утром и
путешествия для тех, кому это по карману. Если вместо слов
«развлечение» и «приятное времяпрепровождение» восполь-
зоваться более солидным термином, то мы могли бы сказать,
что понятие счастья в лучшем случае отождествляется с поня-
тием удовольствия. Принимая во внимание наше обсуждение
проблемы потребления, мы можем определить это понятие
несколько точнее как удовольствие от неограниченного потреб-
ления, от «кнопочной» власти и от лени.
С этой точки зрения, счастье можно было бы определить
как противоположность грусти или печали. И действительно,
обычный человек определяет счастье как душевное состояние,
свободное от грусти или печали. Однако такое определение
показывает, что в этом понимании счастья есть что-то глубоко
неправильное. Живой, чувствующий человек непременно не раз
за свою жизнь испытывает грусть и печаль. Это происходит не
только в результате многочисленных лишних страданий, при-
чиняемых несовершенством нашего общественного устройства,
но и вследствие природы человеческого существования, исклю-
437
чающей возможность реагировать на жизненные проявления
без особых огорчений и переживаний. Поскольку мы живые су-
щества, нам приходится с грустью осознавать неизбежность
разрыва между нашими устремлениями и тем, чего можно дос-
тичь за нашу короткую, полную превратностей жизнь. Как же
мы можем избежать страданий и печали, если нас ожидает
смерть, и при этом неминуемо либо мы умрем раньше, чем наши
любимые, либо они раньше нас; если мы ежедневно видим вок-
руг себя страдания, как неизбежные, так и необязательные и
излишние? Попытаться избежать страданий можно лишь в том
случае, если мы умерим свою чувствительность, ответствен-
ность и любовь, если сердца наши зачерствеют и мы отвратим
свое внимание и чувства от других людей, как, впрочем, и от
самих себя.
Если мы хотим определить счастье от противного, мы дол-
жны делать это, противопоставляя его не грусти, а подавлен-
ности.
Что такое подавленность? Это неспособность чувствовать,
это ощущение безжизненности, в то время как тело живо. Это
неспособность переживать радость, как, впрочем, и грусть. Че-
ловеку в подавленном состоянии было бы куда легче, если бы
он смог грустить. Состояние депрессии так невыносимо оттого,
что человек неспособен ничего чувствовать — ни радость, ни
грусть. Если попытаться определить счастье, противопостав-
ляя его подавленности, мы приблизимся к данному Спинозой
определению радости и счастья как такого состояния напряже-
ния всех жизненных сил, которое сплавляет воедино наши уси-
лия, направленные одновременно на понимание наших близ-
ких и на единство с ними. Счастье возникает вследствие ощу-
щения плодотворности своего существования, в результате
использования сил любви и разума, объединяющих нас с ми-
ром. Счастье состоит в том, что мы прикасаемся к сущности
действительности, открываем самих себя и свое единство с
другими, а также свое отличие от них. Счастье — это состоя-
ние напряженной внутренней работы и ощущение возрастания
жизненной энергии, которое происходит при продуктивном от-
ношении к миру и к самим себе.
Отсюда следует, что счастье нельзя найти в состоянии внут-
ренней пассивности, в потребительской установке, пронизыва-
ющей жизнь отчужденного человека. Счастье — это пережива-
ние полноты бытия, а не пустоты, которую нужно заполнить.
Обычному человеку сегодня может вполне хватать развлече-
ний и удовольствий, но, несмотря на это, он существенно по-
438
давлен. Возможно, дело прояснится, если мы вместо слова
«подавленный» употребим слово «скучающий». Фактически
разница между ними очень невелика, она заключается только в
степени интенсивности, потому что скука — это не что иное, как
переживание паралича наших продуктивных сил и ©безжизнен-
ности. Среди всех жизненных зол мало найдется таких, кото-
рые были бы так же мучительны, как скука, и поэтому человек
всеми силами стремится избежать ее.
Достичь этого можно двумя путями: либо в принципе став
на путь продуктивности и переживая таким образом счастье,
либо пытаясь избавиться от проявлений скуки. Последняя по-
пытка, по всей видимости, характерна для стремления совре-
менного человека к развлечениям и наслаждениям. Он ощуща-
ет в себе подавленность и скуку, которые становятся явными,
как только он остается наедине с самим собой или с самыми
близкими ему людьми. Все наши увеселения служат тому, что-
бы облегчить человеку бегство от самого себя и от угрожаю-
щей ему скуки, предоставляя ему убежище на многочисленных
путях бегства, предлагаемых нашей культурой. Однако сокры-
тие симптома не устраняет условий, порождающих его. Наряду
с боязнью заболеть физически или оказаться униженным в слу-
чае утраты общественного статуса и престижа, страх перед ску-
кой имеет первостепенное значение среди страхов, испытыва-
емых современным человеком. Живя в мире развлечений и
увеселений, он боится скуки и радуется, когда еще один день
прошел без неприятностей, еще один час удалось убить, так и
не осознав затаенной скуки.
С точки зрения нормативного гуманизма мы должны прийти
к иному пониманию душевного здоровья. Та самая личность,
которая с позиций отчужденного общества считается здоровой,
с гуманистической точки зрения предстает как самая больная,
хотя и не в плане индивидуального заболевания, а в смысле
социально заданной ущербности. Душевное здоровье, в гума-
нистическом понимании, характеризуется способностью любить
и творить, высвобождением от кровосмесительных связей с
семьей и природой, чувством тождественности, основанным на
ощущении себя субъектом и носителем собственных сил и спо-
собностей, постижением внутренней и внешней реальности
внутри и вне нас самих, т. е. развитием объективности и разу-
ма. Цель жизни — прожить ее с полной отдачей, родиться в
полном смысле слова, полностью пробудиться. Освободиться
от инфантильных претензий и поверить в свои реальные, хотя
и ограниченные силы; быть в состоянии примириться с пара-
439
доксом, состоящим в том, что каждый из нас — наиважнейшая
часть Вселенной и в то же время — не важнее мухи или былин-
ки. Быть способным любить жизнь и вместе с тем без ужаса
принимать смерть; переносить неопределенность в важнейших
вопросах, которые ставит перед человеком жизнь, и вместе с
тем быть уверенным в своих мыслях и чувствах, насколько они
действительно собственные. Уметь оставаться наедине с со-
бой и в то же время быть единым целым с любимым челове-
ком, с каждым собратом на этой земле, со всем живым; следо-
вать голосу своей совести, зовущему нас к самим себе, но не
потворствовать себе в самобичевании, если голос совести не
настолько громок, чтобы его услышали и последовали за ним.
Душевно здоровый человек — это тот, кто живет по любви, ра-
зуму и вере, кто уважает жизнь — как собственную, так и своего
ближнего.
Отчужденный человек, каким мы попытались обрисовать его
в этой главе, не может быть здоровым. Поскольку он ощущает
себя вещью, помещением капитала, которым манипулируют
другие и он сам, он лишен чувства самости. Отсутствие само-
сти становится источником глубокой обеспокоенности. Перед
ним бездна небытия. Это порождает беспокойство, более ужас-
ное, чем даже муки ада. В предстоящей моему мысленному
взору картине ада я подвергаюсь наказанию и мучениям; пред-
ставление о небытии влечет меня на грань безумия, потому что
я не смогу больше сказать «Я». Если современную эпоху спра-
ведливо назвали эпохой обеспокоенности, то в первую очередь
из-за беспокойства, порожденного отсутствием самости. На-
сколько «я таков, каким вы хотите меня видеть», настолько меня
нет; я озабочен, зависим от одобрения других, постоянно ста-
раясь понравиться. Отчужденный человек чувствует себя при-
ниженно всякий раз, когда ему кажется, что он не в общей ше-
ренге. Поскольку его чувство собственной ценности базирует-
ся на одобрении как награде за конформизм, естественно, он
ощущает угрозу своему чувству самости и собственного досто-
инства со стороны любого чувства, мысли или действия, кото-
рые можно было бы заподозрить в «ереси». Однако, поскольку
он — человек, а не автомат, он не может не отклоняться; сле-
довательно, все время вынужден бояться неодобрения. В ре-
зультате ему приходится все настойчивее стремиться к конфор-
мизму, к одобрению со стороны. Силу и безопасность ему при-
дает не голос совести, а ощущение, что он не утратил тесного
контакта со стадом.
Другим результатом отчуждения является распространен-
440
нОсть чувства вины. В самом деле поразительно, чтобы в та-
ком в принципе атеистическом обществе, как наше, чувство вины
было столь широко распространено и так глубоко укоренено.
Главное отличие от, скажем, кальвинистской общины состоит в
том, что чувство вины не совсем осознано и не имеет отноше-
ния к религиозному понятию греха. При поверхностном взгляде
на вещи мы находим, что люди чувствуют себя виноватыми по
сотням различных поводов: это и недостаточно усердная рабо-
та, и чрезмерное (или недостаточное) покровительство своим
детям, и недостаточная забота о матери, и излишняя снисхо-
дительность по отношению к должнику. Люди чувствуют вину
за добрые дела, как, впрочем, и за дурные поступки. Дело об-
стоит едва ли не так, словно им надо найти нечто, за что бы они
чувствовали себя виноватыми.
Что могло послужить причиной такого избытка чувства вины?
Думается, есть два главных источника, которые, полностью
различаясь между собой, приводят к одному и тому же резуль-
тату. Один источник — тот же самый, из которого проистекает
чувство неполноценности. Отличие от остальных, неполная
приспособленность заставляют человека чувствовать свою вину
перед повелениями великой Безликости. Другой источник чув-
ства вины — это собственная совесть человека. Он ощущает в
себе дарования и таланты, способность любить, мыслить, сме-
яться, плакать, удивляться и творить; он чувствует, что жизнь
— это дарованный ему единственный шанс и, если он упустил
его, он потерял все. Он живет в мире, имея такой комфорт и
досуг, о котором его предки понятия не имели, но он чувствует,
что в погоне за большими удобствами жизнь просачивается у
него сквозь пальцы, как песок. Он не может не ощущать вины
за пустую трату времени, за упущенные возможности. Такое
чувство вины гораздо меньше осознается, чем первое, но одно
усиливает другое и нередко служит его рационализацией. Та-
ким образом, отчужденный человек чувствует себя виноватым
одновременно за то, что остается, и за то, что не остается са-
мим собой; за то, что он — осознающее, чувствующее суще-
ство, и за то, что он — автомат; за то, что он — личность, и за
то, что он — вещь.
Отчужденный человек несчастен. Потребление развлечений
служит для того, чтобы оттеснять осознание своего несчастья.
Он старается сберечь время и вместе с тем стремится убить
сэкономленное время. Он скорее рад завершить еще один день
без^поражения или унижения, чем приветствовать новый день
с энтузиазмом, который дается только переживанием того, что
441
«я есмь Я». Ему не хватает постоянного прилива энергии, воз-
никающего из продуктивного отношения к миру.
Без веры, глухой к голосу совести, с манипулирующим рас
судком, но с небольшой долей разума, он сбит с толку, встре-
вожен и готов возвести в лидеры каждого, кто предложит ему
целостное разрешение его проблем.
Можно ли увязать картину отчуждения с какой-либо из уста-
новленных картин душевного заболевания? Отвечая на этот воп-
рос, нам надо помнить, что у человека есть два способа соотнес-
ти себя с миром. При одном из них он видит мир таким, каким ему
нужно его видеть, чтобы манипулировать и пользоваться им. Это
в основном чувственный опыт и опыт, основанный на здравом
смысле. Наш глаз видит то, что нам надо видеть, а ухо слышит то,
что нам надо слышать для того, чтобы жить; наш здравый смысл
воспринимает вещи таким образом, который дает нам возможность
действовать; как ощущения, так и здравый смысл служат выжива-
нию. Что касается ощущений и здравого смысла, а также постро-
енной на них логики, то вещи для всех людей одинаковы потому,
что одинаковы законы их использования.
Другая способность человека — видеть вещи как бы изнут-
ри, субъективно, в соответствии с его личным внутренним опы-
том, чувством, настроением229. Десять художников рисуют одно
и то же дерево в одном положении, но они рисуют десять раз-
ных деревьев. Каждая картина — это выражение индивидуаль-
ности художника, но вместе с тем на ней все то же дерево. В
сновидении мы видим мир исключительно изнутри; он утрачи-
вает свое объективное значение и превращается в символ на-
шего собственного, чисто индивидуального опыта. Человек,
грезящий наяву, т. е. соприкасающийся только со своим внут-
ренним миром и неспособный воспринимать мир внешний в его
объективных проявлениях, психически нездоров. Человек, спо-
собный лишь фотографически воспринимать внешний мир, но
утративший связь со своим внутренним миром, с самим собой,
— это человек отчужденный. Шизофрения и отчуждение допол-
няют друг друга. В обеих формах заболевания не хватает одного
из полюсов человеческого опыта. Если в наличии оба полюса, то
мы можем говорить о продуктивной личности, сама продуктивность
которой проистекает из полярной противоположности между внут-
ренней и внешней формами восприятия.
Наше описание отчужденного характера современного че-
ловека до некоторой степени односторонне. Я не смог упомя-
нуть о целом ряде позитивных факторов. Первое место все еще
занимает живая гуманистическая традиция, не разрушенная
442
антигуманным процессом отчуждения. Более того, есть признаки
возрастающей неудовлетворенности людей своим образом
жизни и разочарованности в нем, попыток вновь обрести ка-
кую-то часть утраченной самости и продуктивности. Миллионы
людей слушают хорошую музыку в концертных залах или по
радио, все большее число людей рисует, занимается садовод-
ством, строит себе лодки или дома, с наслаждением предава-
ясь различным видам самодеятельности. Получает распрост-
ранение образование для взрослых, и даже в сфере бизнеса
растет осознание того, что служащему следовало бы иметь
разум, а не только рассудок230.
Но сколь бы обнадеживающими и реальными ни были все
эти тенденции, их недостаточно, чтобы оправдать установку,
которую можно обнаружить у ряда весьма утонченных писате-
лей, заявляющих, что критика нашего общества, подобная пред-
ложенной здесь, устарела и вышла из моды, что мы уже про-
шли пик отчуждения и находимся теперь на пути к лучшему миру.
Сколь бы притягательным ни был этот тип оптимизма, он тем
не менее всего лишь более изощренная форма защиты «ста-
тус-кво», перевод восхваления «американского образа жизни»
на язык культурантропологии, которая, обогатившись открыти-
ями Маркса и Фрейда, «пошла дальше» них и уверяет челове-
ка, будто для серьезного беспокойства нет оснований.
443
Глава VI
Другие варианты диагноза
XIX век
Диагноз болезни современной западной культуры, кото-
рый мы попытались поставить в предыдущей главе, ни
в коем случае не нов. Он претендует лишь на то, чтобы
способствовать пониманию проблемы и более эмпи-
рически пытается применить понятие отчуждения к различным
наблюдаемым нами явлениям, а также установить связь меж-
ду болезнью отчуждения и гуманистическим понятием челове-
ческой природы и душевного здоровья. Поистине весьма при-
мечательно, что многие мыслители, жившие в XIX в., уже кри-
тически описали общество XX в. задолго до того, как полнос-
тью проявились симптомы, кажущиеся столь очевидными се-
годня. Примечательно также и то, что их критический диагноз и
прогнозы имели так много общего между собой, а также с кри-
тикой XX в.
Упадок и варварство, в которое погрузится общество XX в.,
предсказывали люди самых различных философских и поли-
тических взглядов. Швейцарский консерватор Буркхардт231, рус-
ский религиозный радикальный мыслитель Л.Н. Толстой, фран-
цузский анархист Прудон232, а также его соотечественник кон-
серватор Бодлер233, американский анархист Торо234, а позднее
его соотечественник, более расположенный к политике Джек
Лондон236, немецкий революционер Карл Маркс— всех их род-
нит острая критика современного общества, и большинство из
них предвидело возможность наступления эпохи варварства.
Предсказания Маркса смягчались его предположением о том,
что возможной альтернативой этому обществу является соци-
ализм. Буркхардт, консервативные взгляды которого несли на
себе отпечаток упрямого швейцарского нежелания поддаться
воздействию слов и волшебных чар, утверждал в письме, да-
444
тированном 1876 г., что Европа, возможно, еще насладится
несколькими десятилетиями мира, прежде чем она в результа-
те ужасающих войн и революций не превратится в новую свое-
го рода Imperium Romanum — Римскую империю, военную и
экономическую деспотию: «XX век сулит все, что угодно, кроме
истинной демократии». В 1872 г. Буркхардт писал своему дру-
гу: «У меня есть предчувствие, которое звучит как безрассуд-
ство, но все же меня не оставляет: военное государство долж-
но стать крупным индустриальным гигантом. Концентрация
людей на больших предприятиях не должна вечно оставаться
на их усмотрение; логическим последствием этого будет зара-
нее предопределенное и прогрессирующее количество нище-
ты, облаченное в форму и начинающее и завершающее свой
день под аккомпанемент барабанного боя... Ожидается длитель-
ное и добровольное подчинение единым вождям и узурпато-
рам. Люди больше не верят в принципы, а будут, вероятно, вре-
мя от времени верить в спасителей. По этой причине автори-
тарная власть снова поднимет голову в восхитительном XX в.,
и эта голова будет ужасающей»236.
Предсказания Буркхардта относительно появления в XX в.
систем, подобных фашизму и сталинизму, мало чем отличают-
ся от предсказаний революционера Прудона. Угроза будуще-
му, писал Прудон, это «сплошная демократия, которая выгля-
дит так, как будто она основана на диктатуре масс, однако в
которой массы имеют не больше власти, чем это необходимо
для обеспечения всеобщего рабства в соответствии со следу-
ющими принципами, унаследованными от старого абсолютиз-
ма: неделимость государственной власти, всепоглощающая
централизация, систематическое разрушение всякой индиви-
дуальной, корпоративной и региональной мысли (считающей-
ся деструктивной), инквизиторская237 полиция...». «Не следует
больше обманывать себя, — писал Прудон, — в Европе боль-
ны и мысли, и порядок; она вступает в эру жестокой силы и
презрения к принципам». И позднее: «И тогда начнется вели-
кая война между шестью великими державами... Будет резня и
кровопролитие, за которыми последует страшное бессилие. Нам
не суждено увидеть новую эру, мы будем биться во тьме; мы
Должны готовиться к тому, чтобы вынести эту жизнь, не огорча-
ясь чрезмерно и выполняя свой долг. Давайте помогать друг
АРУгу, звать друг друга во мраке и поступать по справедливос-
ти там, где это возможно». И наконец: «Сегодня цивилизация в
тисках кризиса, для которого можно найти лишь один аналог в
истории — кризис, приведший к христианству. Все традиции
445
устарели, символы веры отброшены, однако новая программа
еще не готова, она еще не овладела сознанием масс. Отсюда
то, что я называю распадом. Это жесточайший момент в жизни
общества... Я не питаю иллюзий и не надеюсь однажды утром
проснуться и увидеть в нашей стране возрождение свободы как
по волшебству... Нет, нет, наш удел — упадок, упадок в тече-
ние периода, конца которого я не вижу и который продлится на
протяжении жизни по крайней мере одного или двух поколе-
ний... Я вижу лишь зло, я умру посреди мрака»238.
В то время как Буркхардт и Прудон предвидели вырожде-
ние культуры XX в. в фашизм и сталинизм (это пророчество
повторено более определенно в 1907 г. Джеком Лондоном в
«Железной пяте»), другие мыслители ставили в центр своего
диагноза духовную скудость и отчуждение современного обще-
ства, что, по их мнению, должно привести к увеличению дегу-
манизации и упадку культуры.
Как похожи утверждения двух таких разных писателей, как
Бодлер и Толстой! Бодлер пишет в 1851 г. в записках, озаглав-
ленных «Fusees»239: «Мир близится к концу. Он существует еще
только по одной причине: потому что ему повезло, что он суще-
ствует. Но как же слаба эта причина по сравнению с тем, что
предвещает обратное! Что сулит будущее миру человека? Пред-
положим, что он сохранит свое материальное существование,
но будет ли оно достойно его имени и его исторического пред-
назначения? Я не говорю о том, что мир деградирует до при-
зрачного состояния и беспорядка, какие существуют в южно-
американских республиках; я не говорю также о том, что мы
вернемся к состоянию примитивных дикарей и будем с ружьем
в руках гоняться за пищей среди заросших травой руин нашей
цивилизации. Нет, для таких приключений потребовалось бы
определенное количество жизненной энергии, какой-то отголо
сок первобытных времен. Мы будем новым примером неумо-
лимости духовных и моральных законов и станем их новыми
жертвами: мы погибнем от того, что воображаем, что мы жи-
вем. Технократия240 американизирует нас, прогресс истощит
нашу духовность до такой степени, что никакие кровожадные,
легкомысленные и противоестественные мечты утопистов не
сравнятся с действительностью. Я предлагаю любому мысля-
щему человеку показать мне, что осталось от жизни. Религия!
Бесполезно говорить о ней или искать ее останки; какой позор,
что кто-то берет на себя труд отрицать Бога. Частная собствен-
ность! Она была, строго говоря, уничтожена с отменой права
наследования старшего сына. Настанет время, когда челове-
446
чество, подобно мстительному каннибалу241, будет вырывать
последний кусок у тех, кто по праву считает себя наследником
революции. И даже это будет не самым худшим... Всеобщая
гИбель распространится не только на политические институты,
общественный прогресс или что-то другое; она проникнет в
глубь наших сердец. Надо ли говорить, что та малость остав-
шейся общительности вряд ли сможет устоять перед все сме-
тающей жестокостью и что правители, для того чтобы поддер-
жать порядок или видимость порядка, будут безжалостно при-
бегать к мерам, которые заставят нас, уже ставших грубыми и
черствыми, содрогнуться?»242.
Толстой писал несколько лет спустя, что средневековая те-
ология или разложение нравов в Древнем Риме отравляли лишь
своих собственных граждан, небольшую часть человечества;
сегодня электричество, железные дороги и телеграф «разлага-
ют» весь мир. Они входят в жизнь каждого человека. Люди про-
сто не могут обойтись без них. От этого одинаково страдает
каждый, поскольку вынужден в какой-то степени изменить свой
образ жизни. Каждый вынужден предавать самое главное в
жизни, понимание самой жизни, религию. Машины — что они
производят? Телеграф — что он передает? Железные дороги
— куда они везут? Миллионы людей, собранные вместе и под-
властные высшей власти, — что они должны сделать? Больни-
цы, врачи, бесплатные амбулатории, преследующие цель про-
длить человеческую жизнь, — для чего они? До чего легко от-
дельные индивиды, а также целые нации принимают собствен-
ную так называемую цивилизацию за истинную: получив обра-
зование, держа ноги в чистоте, пользуясь услугами портного и
цирюльника и путешествуя за границу, они думают, что явля-
ются цивилизованными людьми. Нации же полагают, что чем
больше у них железных дорог, академий, промышленных рабо-
чих, военных кораблей, книг, партий и парламентов, тем они
цивилизованнее. Многие индивиды, так же как нации, заинте-
ресованы в цивилизации, но не в настоящем просвещении.
Первое легче и встречает одобрение, второе требует непомер-
ных усилий и поэтому воспринимается всегда огромным боль-
шинством не иначе, как с ненавистью и презрением, так как
разоблачает ложь цивилизации243.
Торо критикует современную культуру менее радикально,
хотя не менее ясно, чем Толстой. В своей книге «Жизнь без
принципа» (1861 )244 Торо пишет: «Давайте посмотрим, как мы
проводим нашу жизнь. Наш мир — это мир бизнеса. Какая беско-
нечная суета! Каждую ночь я просыпаюсь от пыхтения парово-
447
за. Он прерывает мой сон. Покоя нет. Было бы великолепно
хоть раз увидеть человечество незанятым. Наша жизнь — это
работа, работа и еще раз работа. Я не могу купить чистый блок-
нот, чтобы записывать свои мысли; все блокноты обычно раз-
линованы для записи долларов и центов. Один ирландец, уви-
дев меня что-то записывающим на полях, счел само собой ра-
зумеющимся, что я рассчитываю свое жалованье. Если чело-
век в детском возрасте выпал из окна и остался калекой на всю
жизнь или был запуган до безумия индейцами, все сочувствуют
ему, так как он неспособен заниматься бизнесом! Я думаю, что
ничто, даже преступление, не является таким антиподом по-
эзии, философии, да и самой жизни, как этот непрестанный
бизнес...
Если человек ежедневно полдня гуляет в лесу, потому что
любит лес, то он рискует, что его объявят бездельником; если
же он тратит целый день, играя на бирже и содействуя вырубке
этих лесов и оголению земли, то его считают усердным и пред-
приимчивым гражданином. Как будто город заинтересован не в
том, чтобы сохранить лес, а в том, чтобы вырубить его!..
Почти все без исключения пути, с помощью которых вы за-
рабатываете деньги, ведут вниз. Если вы делаете что-то, только
чтобы заработать деньги, то это дело непременно пустое и не
хорошее. Если рабочий получает только заработную плату, ко-
торую платит ему его работодатель и не больше, то его обма-
нывают, он сам себя обманывает. Если вы зарабатываете день-
ги, будучи писателем или лектором, то вам придется быть по-
пулярным, а это означает вертикально падать вниз... Рабочий
должен стремиться не только к тому, чтобы заработать себе на
жизнь, получить «хорошую работу», но и к тому, чтобы выпол-
нить свою работу как следует. Даже с материальной точки зре-
ния городу выгоднее было бы платить рабочим хорошо, так,
чтобы они не чувствовали, что работают только для обеспече-
ния своей жизни, трудились бы скорее ради научных или мо-
ральных целей. Не берите на работу человека, который будет
ее выполнять только из-за денег; берите того, кто идет из люб-
ви к своей работе... Тот способ, которым большинство людей
зарабатывают себе на жизнь, представляет собой чаще всего
временный заменитель или попытку избежать истинного заня-
тия жизни, поскольку люди либо не знают ничего лучшего, либо
не стремятся к нему...».
Подводя итог, Торо писал: «Говорят, что Америка — это
арена, на которой происходит битва за свободу, однако здесь
имеется в виду, конечно, не свобода в чисто политическом смыс-
448
е слова. Даже если мы предположим, что американцы осво-
бодились от политической тирании, они остаются рабами эко-
номической и нравственной тирании. Теперь, когда учреждена
республика — the res~publica24b, настало время подумать о resr-
onVafa24® — частном деле, т. е. следить за тем, чтобы не был
нанесен ущерб частному делу, подобно тому как римский сенат
поручал консулам следить за тем, чтобы «пе quid res-privata
detriment! caperet»2*7.
И мы называем эту страну страной свободных людей? Что
значит быть свободным от короля Георга и оставаться рабами
короля Предрассудка? Что значит быть рожденным свободным
и жить не как свободный человек? Какова ценность любой по-
литической свободы, если она не является средством дости-
жения свободы нравственной? Что это — свобода быть рабами
или свобода быть свободными? Чем мы хвастаемся? Мы — на-
ция политиков, озабоченных лишь защитой свободы. Лишь дети
наших детей, возможно, будут действительно свободными. Мы
чрезмерно обременяем себя. Часть из нас вообще не несет
никакого бремени. Получается обремененность без носителя.
Мы взваливаем на себя содержание войск, дураков и всевоз-
можных скотов. Мы возлагаем эти тучные телеса на наши бед-
ные души и позволяем им пожирать их содержимое.
То, что сейчас волнует большинство политиков и просто
людей, — это жизненно важные функции человеческого обще-
ства, которые должны осуществляться бессознательно, подоб-
но физическим функциям человеческого тела. Эти функции
являются инфрачеловеческими248, как бы растительными. Я
иногда просыпаюсь и в полубессознательном состоянии ощу-
щаю на себе эти функции. Это напоминает состояние челове-
ка, у которого в результате осознания процессов пищеварения
в болезненном состоянии расстраивается желудок, или же мыс-
лителя, отдавшего себя во власть великого процесса творения.
Политика — это как бы зоб общества, полный песка и гравия, а
две политические партии — это две противоположные полови-
ны, иногда разбитые на четверти, которые со скрипом трутся
Друг о друга. Не только индивиды, но и государства страдают в
Результате от расстройства желудка, которое выражается в
таких красноречивых формах, какие вы только можете себе
представить. Таким образом, наша жизнь в общем представля-
ет собой не только забывание, но и, увы, в большей степени
в°споминание того, что мы никогда и не должны были осозна-
вать, по крайней мере в час пробуждения. Почему мы все вре-
Мя ВстРечаемся как люди, страдающие плохим пищеварением,
1б^10в1
449
чтобы рассказать друг другу дурные сны? Почему бы нам не
встретиться как жизнерадостным людям и не поздравить друг
друга с чудесным утром? Конечно же, я не выдвигаю непомер-
ных требований».
Один из самых проницательных диагнозов капиталистичес-
кой культуры XX в. был поставлен социологом Э. Дюркгеймом,
который не был радикалом ни с политической, ни с религиоз-
ной точек зрения. Дюркгейм утверждал, что в современном ин-
дустриальном обществе индивид и группа перестали функцио-
нировать удовлетворительно, что они живут в состоянии ано
мии, т. е. отсутствия осмысленной и структурированной обще-
ственной жизни, что «индивид все больше движется по пути
неустанного беспланового саморазвития, в котором цель жиз-
ни не имеет ценностных критериев, а счастье всегда в буду-
щем и никогда в настоящем». Стремления человека становят-
ся безграничными, он преисполнен отвращения из-за «бесплод-
ности бесконечного поиска». Дюркгейм указывал на то, что лишь
политическое государство как единственный фактор коллек-
тивной организации пережило Французскую революцию. В ре-
зультате исчез подлинный социальный порядок и государство
осталось единственным видом коллективной организующей
деятельности социального характера. Индивид, освободившись
от всех подлинных социальных уз, почувствовал себя брошен-
ным, изолированным и деморализованным249. Общество пре-
вратилось в «дезорганизованную россыпь индивидов»260.
XX век
В XX в. мы имеем дело с похожей критикой современно-
го общества и подобным диагнозом его духовной бо-
лезни. Примечательна эта критика тем, что, также как
и в XIX в., она исходит от людей разных философских и поли-
тических взглядов. Опустив здесь критику современного обще-
ства социалистами XIX и XX вв., которой я специально займусь
в следующей главе, я начну с рассмотрения взглядов английс-
кого социалиста Р. Тони251, поскольку они во многих отношени-
ях связаны с моими. В своем классическом труде «Общество
стяжателей» (первоначально опубликованном под названием
«Болезнь общества стяжателей») он указывал на то, что прин-
450
на котором основано капиталистическое общество, — это
^оСподство вещей над человеком. В нашем обществе, говорил
Тони, «даже здравомыслящие люди убеждены в том, что капи-
тал «нанимает» труд, подобно тому как наши предки-язычники
воображали, что куски дерева и железа, которые они в свое
время обожествляли, посылали им хороший урожай и помога-
ли побеждать в битвах. Когда люди зашли настолько далеко,
что вообразили своих идолов ожившими, настало время их унич-
тожить. Труд состоит из людей, а капитал из вещей. Вещи мо-
гут быть использованы только для того, чтобы служить лю-
дям»252- Тони указывал, что рабочий в современной промыш-
ленности не работает с полной отдачей сил, так как он не заин-
тересован в своем труде, поскольку не участвует в управле-
нии253. Тони утверждал, что единственным выходом из кризиса,
в котором находится современное общество, является измене-
ние моральных ценностей. Необходимо поставить «экономи-
ческую деятельность на надлежащее ей место — слуги, а не
хозяина в обществе».
Суть нашей цивилизации вовсе не в том, что, как многие
полагают, промышленный продукт неправильно распределяется
или что ее характерной чертой является тирания, или ее функ-
ционирование нарушается досадными разногласиями. Суть
дела в том, что сама промышленность стала занимать среди
интересов человека преобладающее место, какое не должна
занимать ни одна область и меньше всего производство мате-
риальных средств существования. Подобно ипохондрику264, ко-
торый настолько поглощен процессом своего пищеварения, что
идет к могиле еще до того, как начал жить, индустриальные
общества забывают, ради чего они приобретают богатства в
ходе своей лихорадочной деятельности.
«Такая одержимость экономическими вопросами неприят-
на и нарушает душевное равновесие, хотя и носит локальный и
переходный характер. Будущим поколениям эта одержимость
покажется столь же достойной сожаления, как сегодня нам —
одержимость участников религиозных споров в XVII в.; она даже
менее рациональна, ибо ее объект менее важен. Эта одержи-
мость подобна яду, вызывающему воспаление во всех ранах и
превращающему обычную царапину в злокачественную язву.
Общество не решит промышленных проблем, от которых оно
страдает, пока не удален этот яд, т. е. пока оно не научится
виДеть саму промышленность в правильном свете. Если оно
хочет этого, то должно преобразовать свою шкалу ценностей.
н° Должно рассматривать экономические интересы как один
451
из жизненных элементов, а не как всю жизнь. Оно должно убе-
дить своих членов отказаться от возможности получения при-
были, если эта возможность не связана с соответствующим
вкладом, поскольку борьба за прибыль ввергает всех его чле-
нов в лихорадочное состояние. Общество должно организовать
промышленность таким образом, чтобы подчеркивалось зна-
чение экономической деятельности как инструмента и ее под-
чиненности той социальной цели, ради которой промышлен-
ность функционирует»266.
Один из самых выдающихся современных исследователей
промышленной цивилизации в Соединенных Штатах Америки
Элтон Мэйо266 разделял точку зрения Дюркгейма, хотя занимал
более осторожную позицию. «Совершенно верно, — писал он,
— что проблема социальной дезорганизации с вытекающей из
нее аномией более остра в Чикаго, чем в других местах Соеди-
ненных Штатов. Возможно, что эта проблема острее стоит в
Соединенных Штатах, чем в Европе. Однако проблема поряд-
ка в социальном развитии касается мира в целом»267. Рассмат-
ривая современную озабоченность экономической деятельно-
стью, Мэйо констатирует: «Подобно тому как наши политичес-
кие и экономические исследования на протяжении 200 лет при-
нимали во внимание лишь экономические функции, связанные
с обеспечением средств к существованию, так и в нашей дей-
ствительной жизни в погоне за экономическим развитием мы
нечаянно дошли до состояния широкой социальной дезинтег-
рации... Возможно, труд человека — это его наиважнейшая
функция в обществе, однако пока его жизнь лишена интеграль-
ной социальной основы, он не может даже установить ценность
своего труда. Открытия, сделанные Дюркгеймом во Франции
XIX в., по-видимому, применимы к Америке XX в.»258. Ссыла-
ясь на свое обширное исследование отношения рабочих Хо-
торнских заводов к своему труду, Мэйо делает следующий вы
вод: «Неспособность рабочих и надзирателей осознать свою
работу и условия труда, широко распространенное чувство соб-
ственной бесполезности свойственны не только рабочим Чика-
го, это общее свойство цивилизованного мира. Вера индивида
в собственные социальные функции и солидарность с группой,
его способность к сотрудничеству исчезают, частично разруша-
емые быстро развивающимся научно-техническим прогрессом.
Вместе с этой верой исчезает и чувство уверенности и благо-
получия, и индивид начинает предъявлять преувеличенные
требования к жизни, описанные Дюркгеймом»269. Мэйо не толь-
ко соглашается с Дюркгеймом относительно основных момен-
452
его диагноза, но приходит также к критическому выводу о
т0 qT0 за полвека, прошедшие после появления работы Дюр-
Т ейма, научная мысль очень мало продвинулась в понимании
той йроблемы. «В то время как в материальной и научной
Ферах мы добились определенных научных и технических
□стижений, в человеческой и социополитической областях мы
довольствовались случайными догадками и предположения-
ми»260- И далее: «...мы перед лицом того факта, что в важных
сферах человеческого понимания и контроля мы ничего не зна-
ем о фактах и их природе; наш оппортунизм в управлении и
социальном исследовании сделал нас неспособными ни к чему,
кроме бессильной констатации общего бедствия... Итак, мы вы-
нуждены ждать, пока социальный организм либо выздоровеет,
либо погибнет, не получив должной медицинской помощи»261. Го-
воря особо об отсталости нашей политической теории, он конста-
тировал: «Политическая теория осталась большей частью связан-
ной своим историческим происхождением. Она не смогла стиму-
лировать и поддержать энергичные исследования меняющейся
структуры общества. Тем временем социальная обстановка и ус-
ловия жизни цивилизованных народов претерпели такие большие
и разнообразные изменения, что простое произнесение древних
формул звучит неискренне и неубедительно»262.
Еще один глубокий исследователь в области современной
социальной науки Ф.Танненбаум по своим выводам близок к
Тони, хотя Танненбаум выделяет центральную роль професси-
ональных союзов в противовес социалисту Тони, настаиваю-
щему на прямом участии рабочих в управлении. В заключение
своей «Философии труда» Танненбаум пишет: «Главная ошиб-
ка прошлого века заключалась в предположении, что общество
в целом может быть организовано на основе экономического
стимула, т. е. прибыли. Профсоюзы доказали, что это представ-
ление ошибочно. Они лишний раз подтвердили, что не хлебом
единым жив человек. А поскольку корпорация может предло-
жить лишь хлеб, она оказывается неспособной удовлетворить
требование лучшей жизни. Профсоюз со всеми его недостатка-
ми может еще спасти корпорацию и сохранить ее влияние, вклю-
чив ее в свое естественное «сообщество», в котором связую-
щим элементом выступает рабочая сила, придав ей опреде-
ленный смысл, свойственный любому подлинному сообществу
и служащий основой для идеалистических стремлений челове-
ка на его пути между колыбелью и могилой. Этот смысл не воз-
никает при расширении экономических мотивов. Если корпора-
ция хочет выжить, она должна играть не только экономичес-
453
кую, но и нравственную роль в мире. С этой точки зрения вьь
зов, бросаемый руководству предприятий профсоюзами, поле-
зен и обнадеживает. Это путь и, возможно, единственный для
спасения ценностей нашего демократического общества и всей
современной промышленной системы. Корпорация и ее рабо-
чая сила должны преодолеть раскол, прекратить взаимную
вражду и превратиться в единую сплоченную группу»2®3.
Льюис Мэмфорд264, идеи которого имеют много общего с
моими, говорит о современной цивилизации следующее: «Са-
мов убийственное обвинение, которое можно предъявить со
временной цивилизации, состоит в том, что, помимо созданно
го человеческими руками кризиса и катастрофы, она не пред
ставляет интереса с человеческой точки зрения...
В конечном счете такая цивилизация производит лишь омас-
совленного человека, неспособного сделать выбор и неспособ
ного к стихийной самонаправляющейся деятельности. Он тер-
пелив, послушен и в высшей степени дисциплинирован и при
годен для выполнения монотонной работы, но все более бе
зответствен по мере того, как уменьшается возможность выбо-
ра. В конце концов он превращается в существо, управляемое
главным образом условными рефлексами, — идеальный тип,
желаемый, но еще не достигнутый для рекламного агентства
или современной торговой фирмы либо для отделов пропаган-
ды или планирования при тоталитарном правительстве. Наи-
высшая похвала такому человеку — это то, что он никому нс
доставляет хлопот, а его самое большое достоинство в том,
что он «не высовывается». В конечном итоге такое общество
создает людей только двух типов: тех, кто выдвигает условия,
и тех, кто им подчиняется, т. е. активных и пассивных варва-
ров. Именно разоблачение всей сети фальши, самообмана и
пустоты придало такую остроту пьесе «Смерть коммивояже-
ра»266 в глазах столичной американской аудитории.
Этот механический хаос вовсе не увековечивает сам себя,
ибо он оскорбляет и унижает человеческий дух, и чем плотнее
и эффективнее он становится как механическая система, тем
упрямее реагирует на него человек. Этот хаос может привести
современного человека к слепому мятежу, самоубийству или
же обновлению; до сих пор он действовал в первых двух на
правлениях. С точки зрения настоящего анализа, тот кризис, с
которым мы сейчас сталкиваемся, был бы присущ нашей куль-
туре, даже если бы она благодаря какому-то чуду и не была
подвержена сильнейшей дезинтеграции, какую когда-либо зна-
ла наша новейшая история»266.
454
д р. Херон, убежденный защитник капитализма и писатель,
раздо более консервативный, чем те, которых мы цитирова-
ли Д° сиХ пор’ все же ПРИХОДИТ к критическим заключениям, по
ути своей очень близким к выводам Дюркгейма и Мэйо. В кни-
ге «Зачем люди работают», вошедшей в сборник Книжного клу-
ба Нью-Йорка в 1948 г., он пишет: «Я описываю фантастичес-
кую картину массового самоубийства огромного числа рабочих,
совершаемого из-за скуки, чувства бесполезности и разочаро-
вания. Однако фантастичность этой картины исчезает, если мы
расширим понятие самоубийства и будем понимать под ним
нечто большее, чем просто физическое уничтожение жизни
тела. Человек, обрекший себя на жизнь, лишенную мысли,
стремлений, гордости и личных достижений, обрек себя на унич-
тожение качеств, составляющих необходимые элементы чело-
веческой жизни. Заполняя своим физическим телом простран-
ство на фабрике или в конторе, совершая поступки, диктуемые
другими людьми, применяя физическую силу или высвобождая
силу пара или электричества, человек тем самым ничем не со-
действует развитию собственных важнейших человеческих спо-
собностей.
Это неадекватное требование к человеческим способнос-
тям нигде не проявляется так ярко, как при рассмотрении со-
временной технологии распределения рабочих по рабочим
местам. Опыт показывает, что существуют такие виды работ (и
их довольно много), которые не могут быть удовлетворительно
выполнены людьми со средним интеллектом или с интеллек-
том выше среднего. Однако неправильно было бы утверждать,
что в этой работе заинтересовано большое количество людей
с низким интеллектом. Руководство предприятий, государствен-
ные деятели, министры и педагоги должны нести ответствен-
ность за повышение интеллектуального уровня всех нас. Пото-
му что в управлении демократическим государством большую
роль играет мнение народа, т. е. простых людей, включая и
людей с низким интеллектом или ограниченным духовным и
умственным развитием.
Мы никогда не должны отказываться от материальной вы-
годы, которую получили в результате развития техники, массо-
вого производства и специализации. Однако мы никогда не
оможем достичь высших идеалов в Америке, если создадим
класс рабочих, не получающих удовлетворения от своей рабо-
ты- И мы никогда не сможем сохранить эти идеалы, если не
лрименим все средства, которыми располагают правительство,
система образования и промышленность, чтобы усовершенство-
455
вать человеческие способности тех, кто участвует в управле-
нии государством, т. е. десятков миллионов обычных мужчин и
женщин. Задача управления предприятиями состоит в обеспе-
чении таких условий труда, которые способствуют высвобож-
дению творческого начала у каждого рабочего и развитию его
божественно-человеческой способности к мышлению»267
Познакомившись с мнением различных социальных ученых
давайте обратимся к трем мыслителям вне сферы социальной
науки: О. Хаксли, А. Швейцеру268 и А. Эйнштейну269. Книга Ол
доса Хаксли «О дивный новый мир» (1931) — по сути обвини-
тельный акт против капитализма XX в. В романе автор рисует
картину автоматизированного общества, явно нездорового, но
отличающегося от реальной ситуации 1954 г. лишь в деталях и
степени. Единственная альтернатива, предлагаемая Хаксли, —
это жизнь дикаря, религия которого представляет собой смесь
культа плодородия и кающейся дикости. В предисловии к ново-
му изданию книги (1946) Хаксли пишет: «Предположим, что мы
можем извлечь такой же урок из Хиросимы, как наши деды из
Магдебурга270. Тогда мы можем надеяться на период если не
истинного мира, то, по крайней мере, ограниченной войны, раз-
рушительные последствия которой также ограничены. Предпо-
ложим, что в течение этого периода ядерная энергия будет ис-
пользоваться для промышленных целей. Результатом такого
развития, совершенно очевидно, будет ряд экономических и
социальных изменений, беспрецедентных по своей быстроте и
завершенности. Все существующие модели человеческой жиз-
ни будут разрушены и должны будут появиться новые модели,
соответствующие нечеловеческому фактору ядерной энергии.
Ядерный физик изготовит современное прокрустово ложе271 для
человечества, и если человечество к нему не подойдет, то тем
хуже для человечества. Придется кое-кого удлинить, а кое-кого
и укоротить, как это всегда происходило, с тех пор как приклад-
ная наука действительно принялась за дело; только на этот раз
все будет гораздо трагичнее, чем раньше. Этими далеко не
безболезненными операциями будут руководить в высшей сте-
пени централизованные тоталитарные правительства. И это
неизбежно, ибо ближайшая перспектива, вероятно, будет на-
поминать недавнее прошлое, а в недалеком прошлом быстрые
технические изменения в экономике, основанной на массовом
производстве и предполагающей, что большая часть населе-
ния лишена собственности, всегда вели к экономическому и
социальному хаосу. Для того чтобы преодолеть хаос, осуще-
ствлялась централизация власти и усиливался правительствен-
456
1Й контроль. Возможно, что все правительства в мире станут
более или менее тоталитарными еще до применения атомной
энергии; то, что они будут тоталитарными, когда начнется при-
менение атомной энергии, представляется почти бесспорным.
Лишь широкое народное движение за децентрализацию и са-
мопомощь может остановить существующую тенденцию к
засилию государства. В настоящее время признаков появле-
ния такого движения нет.
Новый тоталитаризм, конечно, вовсе не должен напоминать
старый. Управление с помощью дубинки и расстрелов, искус-
ственного дефицита, массовых арестов и массовой депорта-
ции населения не просто античеловечно (это уже сегодня нико-
го не волнует); оно явно неэффективно, а в век современной
технологии неэффективность — это грех против Святого Духа.
По настоящему эффективным тоталитарное государство мог-
ло бы быть, лишь когда всесильные исполнители воли полити-
ческих боссов с помощью армии управляющих контролируют
население, состоящее из рабов, не нуждающихся в принужде-
нии, потому что им нравится быть рабами. Поэтому задача со-
временного тоталитарного государства, его средств пропаган-
ды, редакторов газет и учителей состоит в том, чтобы заста-
вить народ полюбить рабство. Их методы, однако, грубы и не-
научны. Хвастливое утверждение иезуитов272 о том, что, если
бы им поручили обучение ребенка, они могли бы нести ответ-
ственность за его будущие религиозные убеждения, представ-
ляло собой попытку выдать желаемое за действительное. Со-
временная педагогика, возможно, гораздо в меньшей степени
способна обусловить реакцию учащихся, чем преподобные
отцы, обучавшие Вольтера273. Величайшие успехи в области
пропаганды были достигнуты в результате не действия, а воз-
держания от действия. Правда могущественна, но с практичес-
кой точки зрения гораздо могущественнее умолчание правды.
Просто замалчивая определенные факты и опуская «железный
занавес», по выражению господина Черчилля274, между масса-
ми и теми фактами или аргументами, которые местное полити-
ческое начальство считает нежелательными, пропагандисты
тоталитарного режима гораздо больше преуспевают во влия-
нии на общественное мнение, чем если бы они это делали с
помощью самых красноречивых обвинений или самых неотра-
зимых опровержений. Однако одного молчания недостаточно.
Если мы хотим избежать преследований, уничтожая людей, а
также социальных трений, то должны добиться, чтобы позитив-
ный аспект пропаганды стал таким же эффективным, как и не-
457
гативный. Важнейшие манхеттенские проекты276 будущего раз-
вития станут представлять собой крупные финансируемые го-
сударством исследования того, что политики и ученые называ-
ют «проблемой счастья» — иными словами, поиски способов
заставить людей полюбить рабство. Без экономических гаран-
тий любовь к рабству вряд ли возможна; для краткости предпо-
ложим, что всесильные политики и их управляющие смогут ре-
шить проблему экономических гарантий. Однако эти гарантии
имеют тенденцию становиться само собой разумеющимися. Их
достижение — дело поверхностное, это внешняя революция.
Любовь к рабству может быть достигнута лишь в результате
глубокой личной революции в умах людей. Для осуществления
этой революции необходимы среди прочего следующие откры-
тия и изобретения. Во-первых, более совершенные методы
внушения для воздействия на младенцев, а позже — с помо-
щью таких лекарств, как скополамин276. Во-вторых, хорошо раз-
витая наука о человеке и различиях между людьми, позволяю-
щая государственным чиновникам поставить каждого индиви-
да на надлежащее место в социальной и экономической иерар-
хии. (Человек, оказавшийся не на своем месте, склонен разви-
вать опасные мысли относительно социальной системы и за-
ражать других своей неудовлетворенностью.) В-третьих, какой-
то заменитель алкоголя и наркотиков, менее вредный и более
приятный, чем джин и героин (поскольку реальность, даже если
она утопична, такова, что люди довольно часто чувствуют по-
требность отдохнуть от нее). И в-четвертых, доступная систе-
ма евгеники277, предназначенная для того, чтобы стандартизи-
ровать человеческий материал и тем самым облегчить работу
управляющих. В Дивном новом мире эта стандартизация чело-
веческого материала доведена до фантастических, хотя и впол-
не возможных размеров. С технической и идеологической то-
чек зрения мы пока далеки от выведения детей в бутылках и
групп полуидиотов Бокановского278. Но кто знает, что может про-
изойти через 600 лет? Между тем другие характерные черты
этого более счастливого и стабильного мира — например, эк-
виваленты сома- и гипнопедии279, а также научной кастовой
системы, возможно, отдалены от нас всего на два или три по-
коления. Сексуальная неразборчивость Дивного нового мира
также не кажется такой уж отдаленной. В некоторых американ-
ских городах уже сейчас количество разводов равно количе-
ству заключенных браков. Через несколько лет разрешение на
брак будет продаваться также, как разрешение на содержание
собаки, которое действительно 12 месяцев и не запрещает сме-
458
собак или содержания более одного животного. По мере
уменьшения политической и экономической свободы сексуаль-
ная свобода имеет тенденцию расти. И в интересах диктатора
/пока он не нуждается в пушечном мясе и семье для колониза-
ции пустых или завоеванных территорий) поощрять эту свобо-
ду. В сочетании со свободой грез и мечтаний под влиянием
наркотика, кино или радио сексуальная свобода будет способ-
ствовать тому, что его подданные примирятся со своим пора-
бощением, согласившись с тем, что такова их судьба.
С учетом всех обстоятельств создается впечатление, как
будто утопия гораздо ближе к нам, чем мы могли вообразить
всего 15 лет тому назад. Затем я спроецировал ее на 600 лет
вперед. Сегодня кажется весьма вероятным, что этот ужас об-
рушится на нас в течение одного столетия. Если мы, конечно,
за это время не взорвем себя и не разлетимся вдребезги. Че-
ловечество должно сделать выбор в пользу децентрализации
и применения прикладной науки не в качестве цели, для дости-
жения которой людей используют как средство, а в качестве
инструмента для создания рода свободных индивидов. Пока
человечество не сделало этот выбор, перед ним только две
альтернативы: либо ряд национальных милитаризированных
тоталитарных государств, у истоков которых — страх перед
атомной бомбой, а конечный результат — разрушение цивили-
зации (или, если война будет ограниченной, — увековечивание
милитаризма); либо одно наднациональное тоталитарное го-
сударство, возникшее из социального хаоса, вызванного быст-
рым техническим прогрессом вообще и атомной революцией в
частности, и также развившееся под воздействием стремления
к эффективности и стабильности в тираническое государство
всеобщего благосостояния — Утопию. Вы платите ваши деньги
и делаете выбор»280.
Альберт Швейцер и Альберт Эйнштейн, которые, возмож-
но, более, чем кто-либо другой из живущих ныне людей, оли-
цетворяют высшую степень развития духовных и моральных
традиций западной культуры, говорили о сегодняшней культу-
ре следующее.
Альберт Швейцер писал: «Новое общественное мнение дол-
жно создаваться особым образом и ненавязчиво. Существую-
щее общественное мнение поддерживается прессой, пропаган-
дой, всей общественной организацией и находящимися в ее
распоряжении финансовыми и иными средствами. Этому про-
тивоестественному способу распространения идей нужно про-
тивопоставить естественный, идущий от человека к человеку и
459
полагающийся исключительно на истинность наших мыслей и
восприимчивость слушателя к новой истине. Будучи безоруж-
ным и пользуясь естественным и первозданным методом борь-
бы человеческого духа, этот новый способ распространения
идей должен поразить старый, который противостоит ему во
всеоружии зрелого возраста, подобно тому как Голиаф стоял
лицом к лицу с Давидом281.
О борьбе, которая последует между настоящим и будущим
мирами, нам ничего не может подсказать ни одна историческая
аналогия. Прошлое, без сомнения, видело борьбу свободно
мыслящих индивидов против окованного узами духа общества,
однако эта борьба никогда не приобретала таких масштабов,
как сегодня, ибо скованность общественного духа современны-
ми организациями, современным бездумием и современными
общественными страстями есть беспрецедентный в истории
феномен.
Хватит ли у современного человека сил выполнить то, чего
требует от него дух и что наш век хотел бы сделать для него
невозможным?
В сверхорганизованном обществе, которое сотней различ-
ных способов держит человека в своей власти, он должен ка-
ким-то образом снова стать независимой личностью и оказать
обратное влияние на общество. Общество будет стремиться
любыми средствами оставить человека в обезличенном состо-
янии. Общество боится личности, поскольку она является сред-
ством выражения духа и истины, которым оно хотело бы затк-
нуть рот. И, к сожалению, власть общества так же велика, как
этот страх.
Налицо трагический альянс между обществом в целом и его
экономическим состоянием. С беспощадной неумолимостью эти
условия стараются воспитать современного человека так, что-
бы он превратился в существо, лишенное свободы, самообла-
дания, независимости, одним словом, существо неполноцен-
ное, лишенное истинно человеческих качеств. Изменить этих
людей будет труднее всего. И если нам будет дарован дух, ко-
торый начнет действовать, то мы сможем лишь очень посте-
пенно и не полностью совладать с этими силами. Поистине от
нашей воли требуется то, чего не допускают условия нашей
жизни.
А как трудны задачи, с которыми надлежит справиться духу!
Ему предстоит создать силу, которая сможет понять действи-
тельную истину; тогда как сейчас общепринятой является про-
пагандистская истина. Ему предстоит свергнуть с пьедестала
460
постыдный патриотизм и возвести на престол благородную раз-
новидность патриотизма, преследующую цели, достойные все-
го человечества. Он должен будет сделать это в тех кругах, где
безнадежные проблемы прошлого и современная политичес-
кая деятельность поддерживают накал националистических
страстей даже у тех людей, которые в глубине души хотели бы
освободиться от них. Ему предстоит добиться признания того
факта, что в цивилизации заинтересованы все люди и челове-
чество в целом, и достичь этого там, где национальной культу-
ре поклоняются как идолу, а представление об общечелове-
ческой цивилизации разбито вдребезги. Ему предстоит сохра-
нить веру в цивилизованное государство, несмотря на то что
нашим современным государствам, духовно и экономически
разрушенным войной, некогда думать о задачах цивилизации и
они не могут позволить себе заняться чем-либо другим, неже-
ли использованием любых средств, даже тех, которые подры-
вают понятие о справедливости, чтобы достать деньги, необ-
ходимые для поддержания их существования. Ему предстоит
объединить нас, дав нам единственный идеал цивилизованно-
го человека, причем, сделав это в мире, где одна нация лиши-
ла своих соседей веры в гуманизм, идеализм, справедливость,
благоразумие и искренность и где все мы попали под власть
силы, ввергающей нас все глубже в варварство. Ему предстоит
привлечь внимание к цивилизации, в то время как массы, заня-
тые добыванием средств к существованию, все более погружа-
ются в материальные заботы и все остальное кажется им лишь
химерой. Ему предстоит придать нам веру в возможность про-
гресса, тогда как влияние экономического фактора на духов-
ный с каждым днем становится все пагубнее и способствует
все большей деморализации. Ему предстоит вселить в нас на-
дежду, в то время как не только светские и религиозные инсти-
туты и объединения, но и люди, которых мы считаем лидера-
ми, постоянно предают нас, когда деятели искусства и науки
поддерживают варварство, а знаменитости, считающиеся мыс-
лителями и ведущие себя как мыслители, оказываются в мо-
мент кризиса всего лишь обыкновенными писаками или члена-
ми академий.
Все эти препятствия стоят на пути нашего стремления к ци-
вилизации. Над нами нависает тупое отчаяние. Как хорошо мы
понимаем сейчас людей, живших в период упадка греко-римс-
кого мира, столкнувшихся с событиями, противостоять которым
Нв могли, и бросавших мир на произвол судьбы, уходя в свой
ВнУтренний мир! Подобно им, мы сбиты с толку нашим жизнен-
461
ным опытом. Подобно им, мы слышим соблазняющие голоса,
говорящие нам: единственное, что может сделать нашу жизнь
терпимой, это жить сегодняшним днем. Нам говорят, что мы
должны отказаться от желания думать или надеяться на что-
то, находящееся вне нашей судьбы. Мы должны обрести покой
в смирении. Признание того, что цивилизация базируется на
некоторой теории о Вселенной, можно восстановить только
через духовное возрождение. Стремление масс населения к
этическим ценностям вынуждает нас уяснить для самих себя
те трудности на пути к возрождению цивилизации, которые скры-
ты от ординарного сознания. Однако в то же время это стрем-
ление возвышает нас над всеми соображениями о возможнос-
ти или невозможности. Если моральный дух даст нам прочную
опору для возрождения цивилизации, то мы возродим ее, если
сможем восстановить правильную теорию о Вселенной и те
убеждения, которые порождает эта теория»282.
В короткой статье «Почему социализм» Эйнштейн писал:
«Мы достигли такой точки, когда я могу вкратце сказать о том,
что составляет суть кризиса нашего времени. Она касается от-
ношения индивида к обществу. Индивид сейчас более чем ког-
да-либо осознал свою зависимость от общества. Однако он
ощущает эту зависимость не как позитивное качество, не как
органичную связь и защитную силу, а скорее как угрозу своим
естественным правам и даже своему экономическому существо-
ванию. Более того, его положение в обществе таково, что эгои-
стические стремления все время подчеркиваются, в то время
как его социальные стремления, более слабые по своей приро-
де, все более вырождаются. Все люди, независимо от их поло-
жения в обществе, страдают от этого вырождения. Бессозна-
тельные узники собственного эгоизма, они чувствуют себя не-
уверенными, одинокими, лишенными способности просто, наи-
вно и безыскусственно наслаждаться жизнью. Человек может
обрести смысл жизни, как бы коротка и опасна она ни была,
только посвятив себя обществу»283.
462
Глава VII
Различные ответы
В XIX в. проницательные люди разглядели признаки упад-
ка и дегуманизации за блеском, богатством и полити-
ческой мощью западного общества. Некоторые из них
смирились с неизбежностью такого поворота к варварству, дру-
гие же настаивали на возможности альтернативного варианта.
Однако независимо от занимаемой ими позиции их критика была
основана на религиозно-гуманистическом понимании челове-
ка и истории. Критикуя свое собственное общество, они пре-
ступали его границы. Они не относились к релятивистам, ут-
верждавшим, что, пока общество функционирует, оно здоро-
вое и хорошее и что, пока индивид приспособлен к обществу,
он остается здоровым. Буркхардт и Прудон, Толстой и Бодлер,
Маркс и Кропоткин284 исходили из понимания человека, по сути
своей религиозного и морального. Человек — это цель, и он
никогда не должен использоваться как средство; материаль-
ное производство существует ради человека, а не человек —
ради материального производства; цель жизни — это развер-
тывание творческих сил человека; цель истории — это созда-
ние общества, управляемого на началах истины и справедли-
вости, — вот принципы, на которых явно или косвенно была
основана вся критика современного капитализма.
Эти религиозно-гуманистические принципы составляли также
Фундамент предложений по совершенствованию общества. И
Действительно, на протяжении последних двух сотен лет религи-
озный энтузиазм выражался главным образом именно в движени-
ях, порвавших с традиционной религией. Религия как организа-
ция и вера в догмы существовала в церкви; религия же в смысле
религиозного рвения и живой веры поддерживалась в большин-
стве случаев людьми, настроенными антирелигиозно.
Чтобы подкрепить эти утверждения, необходимо рассмотреть
некоторые наиболее характерные черты развития христианской
западной культуры. В то время как история для греков не имела
463
ни цели, ни конца, иудейско-христианское понимание истории
исходило из идеи, что ее смысл состоит в спасении человека.
Символом этого окончательного спасения был Мессия, а само
время — мессианским. Существуют, однако, два различных пред-
ставления о том, что означает eschaton — «конец света», цель
истории. Одно из них связывает библейский миф об Адаме и Еве
с понятием спасения. Суть этой идеи состоит в том, что первона-
чально человек составлял с природой одно целое. Между чело-
веком и природой, между мужчиной и женщиной не было противо-
речия. Однако человек был лишен самого главного человеческо-
го свойства — осознания добра и зла. Поэтому он был неспосо-
бен свободно принять решение и взять на себя ответственность.
Первый акт непослушания стал также первым актом свободы; так
началась человеческая история. Человек был изгнан из рая, он
утратил свою гармонию с природой и оказался предоставленным
самому себе. Однако он еще слаб, его разум еще неразвит, ему
не хватает сил, чтобы устоять перед искушением. Он должен раз-
вивать свой разум, расти до тех пор, пока не станет человеком в
полном смысле слова и не достигнет новой гармонии с природой,
с самим собой и со своим собратом. Цель истории — это полное
рождение человека, его полное очеловечивание. Тогда «земля
будет полна знанием Господа, как воды, наполняющие море»; все
народы сольются в единую общность, и мечи будут перекованы
на орала286. Согласно этому представлению, Бог не дарует мило-
сти. Человек вынужден пройти через множество заблуждений, он
должен грешить и отвечать за последствия своих поступков. Бог
не решает за него его проблем, он только раскрывает ему цель
жизни. Человек сам должен достичь собственного спасения, ему
самому приходится производить себя на свет, а когда наступит
конец света, будет установлена новая гармония, новый мир266:
проклятие Адама и Евы будет как бы снято саморазвертыванием
человека в ходе исторического процесса.
Другое мессианское понимание спасения, ставшее преоб-
ладающим в христианской церкви, состоит в том, что человек
никогда не сможет освободиться от порчи, которой он подверг-
ся в результате непослушания Адама. Только Бог и милость
Божия могут спасти человека, и Он спас его, представ челове-
ком во Христе, который умер жертвенной смертью Спасителя.
Человек становится участником этого спасения через таинства
церкви — и так обретает дар Божией милости. Конец истории
— это второе пришествие Христа, сверхъестественное, а не
историческое событие.
Эта традиция существовала в той части западного мира, в
464
которой преобладающую роль сохранила католическая церковь,
цо в остальной части Европы и Америки теологическое мыш-
ление в XVIII и XIX вв. постепенно теряло свою жизненную силу,
для века Просвещения характерна борьба против церкви и кле-
рикализма287, дальнейший рост сомнений в истинности религи-
озных догматов и даже их отрицание.
Однако это отрицание религии было только новой формой
мысли, выражающей старый религиозный энтузиазм, в особен-
ности в отношении смысла и цели истории. Во имя разума и
счастья, человеческого достоинства и свободы мессианская
идея нашла новое выражение.
Во Франции Кондорсе288 в своей работе «Эскиз историчес-
кой картины прогресса человеческого разума» (1793) изложил
основы веры в возможное совершенствование человеческого
рода, которое безгранично и приведет к новой эре разума и
счастья. Кондорсе возвестил о грядущем мессианском царстве
и тем самым повлиял на Сен-Симона289, Конта290 и Прудона. И
действительно, накал страстей Французской революции — это
перевод на светский язык мессианского пыла.
Философы немецкого Просвещения аналогично перевели на
светский язык теологическое понимание спасения. Работа Лес-
синга291 «Воспитание человеческого рода» оказала большое вли-
яние на развитие немецкой и французской мысли. Лессинг счи-
тал, что будущее станет веком разума и самореализации и дос-
тичь этого можно просвещением человечества, реализуя тем са-
мым обет христианского откровения292. Фихте293 верил в наступле-
ние духовного тысячелетия, Гегель — в реализацию Царствия
Божьего в истории, переводя таким образом христианскую теоло-
гию в посюстороннюю философию. Философия Гегеля нашла свое
самое значительное историческое продолжение в теории Марк-
са. Марксово мышление носит ярко выраженный мессиански-ре-
лигиозный характер, хотя оно и переложено на мирской язык. Оно
более определенно, чем у любого другого философа-просвети-
теля. Вся прошлая история — это только «предыстория», это ис-
тория самоотчуждения; с социализмом наступает царство чело-
веческой истории, человеческой свободы. Бесклассовое общество
справедливости, братства и разума будет началом нового мира, к
созданию которого шла вся предыдущая история294.
Поскольку основная цель данной главы в том, чтобы пред-
ставить идеи социализма как важнейшую попытку найти ответ
На бедствия, связанные с капитализмом, я начну с краткого рас-
смотрения тоталитарных вариантов и варианта, который я на-
зываю суперкапитализмом.
465
Авторитарное идолопоклонство
Общей чертой нацизма, фашизма и сталинизма являет-
ся то, что они предложили изолированному индивиду
новое убежище и безопасность. Эти системы создали
условия для высшей степени отчуждения. Человека вынужда-
ют почувствовать себя бессильным и незначительным, его при-
учают мысленно переносить все свои силы на вождя, государ-
ство, «отечество», которым он должен подчиняться и которых
он должен обожать. Он бежит от свободы в новое идолопок-
лонство. Все достижения в развитии индивидуальности и разу-
ма начиная с конца средних веков и до XIX в. принесены на
алтарь новых идолов. Новые системы были построены на са-
мой отъявленной лжи. Это касается как их программ, так и их
вождей. В своих программах они обещали построить нечто вро-
де социализма, однако то, что они делали в действительности,
было отрицанием всего того, что подразумевалось под этим
понятием в социалистической традиции. Личности вождей лишь
подчеркивают этот великий обман. Муссолини, трусливый хва-
стун, стал символом мужественности и смелости. Гитлер, ма-
ньяк-разрушитель, превозносился как строитель новой Герма-
нии. Сталин, хладнокровный и честолюбивый интриган, изоб-
ражался любящим отцом своего народа.
Тем не менее, несмотря на общие черты, нельзя игнориро-
вать некоторые важные различия между тремя формами дик-
татуры. Италия, бывшая в промышленном отношении самой
слабой из крупных западноевропейских держав, осталась от-
носительно слабой и бессильной, несмотря на победу в первой
мировой войне. Ее высшие классы не желали проводить необ-
ходимые реформы, особенно в области сельского хозяйства, и
население этой страны было глубоко недовольно status quo295.
Фашизм призван был исцелить ущемленное национальное са-
молюбие с помощью хвастливых лозунгов и отвлечь негодова-
ние масс от его подлинной направленности; и в то же время
фашизм хотел превратить Италию в более современную про-
мышленную державу. Фашизм потерпел неудачу, не осуществив
своих целей, так как никогда серьезно не пытался решить на-
сущные экономические и социальные проблемы Италии.
Германия, наоборот, была наиболее развитой промышлен-
ной страной в Европе. И если фашизм мог иметь хотя бы эко-
номическое предназначение, то нацизм не имел и его. Он пред-
ставлял собой бунт низших и средних классов, безработных
466
офицер00 и студентов и был основан на деморализации, кото-
рая явилась следствием военного поражения и инфляции, и,
еще точнее, массовой безработицы периода спада после 1929 г.
Однако нацизм не смог бы победить без активной поддержки
крупных магнатов финансового и промышленного капитала,
напуганных растущим в массах недовольством капиталистичес-
кой системой. В германском рейхстаге в начале 1930 г. боль-
шинство принадлежало партиям, программы которых отчасти
искренне, а отчасти неискренне имели антикапиталистическую
направленность. Эта угроза привела к тому, что важные отрас-
ли германского капитализма поддержали Гитлера.
В начале XX в. Россия являла собой прямую противополож-
ность Германии. В промышленном отношении она была наибо-
лее отсталой из всех европейских великих держав, поскольку
только что вышла из полуфеодального состояния, хотя ее про-
мышленность была централизована и хорошо развита. Внезап-
ное крушение царизма создало вакуум, и Ленин, распустив Уч-
редительное собрание, единственную силу, способную тогда
заполнить этот вакуум, надеялся, что можно перескочить из
полуфеодальной фазы развития прямо к промышленной соци-
алистической системе. Ленин, однако, разработал свою поли-
тику значительно раньше; она была логическим следствием его
политического мышления, родившегося задолго до русской ре-
волюции. Ленин, подобно Марксу, верил в то, что историческая
миссия рабочего класса состоит в освобождении общества, но
он не особенно верил в то, что рабочий класс сам по себе по-
желает и сможет достичь этой цели. Ленин думал, что, только
если во главе рабочего класса будет стоять небольшая, хоро-
шо дисциплинированная группа профессиональных революци-
онеров, которая заставит его претворить в жизнь законы исто-
рии, как он их понимал, революция сможет победить, обезопа-
сив себя от установления нового варианта классового обще-
ства. Решающим моментом во взглядах Ленина было его неве-
рие в стихийные действия рабочих и крестьян, а не верил он в
них потому, что не верил в человека. Именно это отсутствие
веры в человека роднит ленинские представления с антилибе-
ральными и клерикальными идеями; с другой стороны, вера в
человека была основой всех истинно прогрессивных движений
на протяжении всей истории; это одно из существеннейших ус-
ловий демократии и социализма. Вера в человечество без веры
в человека либо неискренна, либо, если она искренна, то ведет
К Тем самым результатам, которые мы видим в трагической
ИстоРии инквизиции, робеспьеровского террора296 и ленинской
467
диктатуры. Многие социал-демократы и социалисты-револю-
ционеры видели опасность ленинской идеи, но никто не видел
ее яснее, чем Роза Люксембург297. Она предупреждала, что пред-
стоит сделать выбор между демократией и бюрократизмом, и
развитие в России доказало правильность ее предсказаний.
Будучи страстным и бескомпромиссным критиком капитализ-
ма, Роза Люксембург искренне и непоколебимо верила в чело-
века. Когда ее, как и Густава Ландауэра298, убили солдаты гер-
манской контрреволюции, это означало гибель гуманистичес-
кой традиции веры в человека. Именно отсутствие веры в че-
ловека позволило авторитарным системам покорить его, увле-
кая скорее верой в идола, нежели в самого себя.
Между эксплуатацией, существовавшей на заре капитализ-
ма, и сталинской эксплуатацией есть немалая разница. Жесто-
кая эксплуатация рабочих на ранней стадии капитализма, хотя
и поддерживалась политической силой государственного аппа-
рата, не препятствовала возникновению новых прогрессивных
идей. И правда, все великие социалистические идеи родились
в тот самый период, когда могли процветать идеи Р. Оуэна299, а
чартистское движение было подавлено силой лишь спустя де-
сять лет после своего возникновения. Поистине, даже царское
правительство, бывшее наиболее реакционным правитель-
ством в Европе, не применяло таких методов подавления, ко-
торые могли бы сравниться со сталинскими. Со времени жес-
токого подавления кронштадтского мятежа300 в России больше
не было возможностей для какого бы то ни было прогрессивно-
го развития; а такие возможности имелись даже в самые мрач-
ные периоды раннего капитализма. При Сталине советская си-
стема утратила последние остатки своих первоначальных со-
циалистических намерений; уничтожение старой гвардии боль-
шевиков в 30-е годы было лишь окончательным трагическим
выражением этого факта. У сталинской системы много черт,
схожих с ранней фазой европейского капитализма, для кото-
рой было характерно быстрое накопление капитала и беспо-
щадная эксплуатация рабочих; разница состоит, однако, в том,
что политический террор использовался вместо экономических
законов, вынуждавших рабочего XX в. мириться со своим эко-
номическим положением.
468
Суперкапитализм
Прямо противоположная точка зрения выражена идея-
ми, предложенными группой американских (а также
французских) промышленников, ищущих решение про-
блем индустриального общества. Философия этой группы, объе-
диненной в Совет промышленных отраслей, работающих по
принципу участия в прибылях, ясно изложена в работе «Управ-
ление с помощью поощрения», автор которой Джеймс Линкольн
был на протяжение последних 38 лет главой компании «Лин-
кольн электрик». В своих рассуждениях эта группа базируется
на предпосылках, несколько напоминающих изложенную выше
критику капитализма. «Промышленник, — писал Линкольн, —
сосредоточивается на машине и пренебрегает человеком,
производителем и созидателем машины, очевидно, распола-
гающим гораздо большими возможностями. Он не хочет счи-
таться с тем, что неразвившиеся гении заняты физическим тру-
дом на его заводе, где у них нет ни возможностей, ни стимула
для развития своего таланта или хотя бы нормального челове-
ческого ума и мастерства»30'.
Автор чувствовал, что отсутствие у рабочего заинтересован-
ности в труде вызывало неудовлетворенность, которая вела
либо к снижению производительности труда, либо к раздорам
и классовой борьбе. Он считал, что предлагаемое им решение
не просто послужит улучшению американской промышленной
системы: оно жизненно необходимо для выживания капитализ-
ма. «Америка, — писал Линкольн, — находится в настоящее
время на распутье. Решение надлежит принять незамедлитель-
но. В целом люди мало отдают себе отчет в этом, но тем не
менее им надо сделать выбор. От их решения зависит будущее
Соединенных Штатов и будущее индивида»302. В противополож-
ность большинству защитников капиталистической системы
автор критиковал преобладание в промышленной системе по-
гони за прибылью. «В промышленности, — писал он, — цель
деятельности компании, определенная ее внутренним уставом,
состоит в получении прибыли и только прибыли. Никто, кроме
акционеров, не получает этой прибыли, а из акционеров мало
кто работает на компанию. Пока это так, получение прибыли не
возбуждает энтузиазма у рабочих. Этой цели недостаточно; и
действительно, многие рабочие чувствуют, что акционеры по-
лучают слишком большую часть прибыли»303.
«Рабочий же возмущается тем, что его обманывают с помо-
469
щью экономических теорий, утверждающих необходимость пла-
ты за орудия производства, когда видит, сколь велики расходы
из-за некомпетентности и эгоизма вышестоящих органов»304
Эта критика очень напоминает критику капитализма социалис-
тами, обнаруживающими здравую реалистическую оценку яв-
лений в сферах как экономической, так и человеческой жизни.
Однако лежащая в ее основе философия представляет собой
прямую противоположность социалистическим идеям. Линкольн
был убежден в том, «что развитие индивида может иметь мес-
то лишь в игре жизни с ее неистовым соперничеством». «Эго-
изм — это движущая сила, склоняющая род человеческий, как
он есть, к добру или злу. Следовательно, это сила, от которой
мы вынуждены зависеть, но которую должны направлять, если
мы стремимся к прогрессу человеческого рода»306. Затем он про-
вел различие между «глупым» и«умным» эгоизмом: первый вид
эгоизма позволяет человеку красть, а второй заставляет его
стремиться к совершенству и процветанию306. Рассматривая
стимулы к труду, Линкольн утверждал, что точно так же, как для
любителя-спортсмена деньги не являются стимулом, так и для
промышленного рабочего ни деньги, ни укороченный рабочий
день, ни безопасность, ни трудовой стаж, ни выгода вовсе не
обязательно стимулируют труд307. Единственным убедительным
стимулом, как считал Линкольн, является «признание наших
способностей нами самими и нашими современниками»308. В
качестве практического следствия этих идей Линкольн предло-
жил метод организации промышленности, согласно которому
работник «награждается за все полезное, что он делает, и на-
казывается (штрафуется), если работает не так хорошо, как
другие. Он — член команды и получает награду либо платит
штраф в зависимости от того, что он может сделать и делает,
чтобы выиграть игру»309. Согласно данной системе, «человек
оценивается теми, кто обладает точными знаниями о той или
иной фазе его работы. В зависимости от этой оценки он либо
получает премию, либо платит штраф. Эта программа очень
напоминает отчеты о ходе игры или о выборах всеамериканс-
кой команды. Лучший получает награду и положение, которое
он желает и заслуживает. Согласно описанной здесь премиаль-
ной системе, человек награждается прямо пропорционально
своему вкладу в успешную деятельность компании. Эта зави-
симость очевидна. Каждый получает повышение в зависимос-
ти от своих служебных достижений. Оценка проводится 3 раза
в год. Сумма оценок определяет долю премии и продвижение
по службе. Б момент аттестации работника он может задать
470
лЮбой вопрос, касающийся причин оценки и возможностей ее
улучшения, и получить на свой вопрос детальный ответ долж-
ностного лица»310. Размер премии определяется следующим
образом. Акционерам выплачивается 6% прибыли как дивиденд.
«После того как выплачен дивиденд, откладываются средства
на будущее развитие компании. Эти суммы определяются ди-
ректорами в зависимости от текущих операций»311. Фонд раз-
вития используют для расширения предприятия и замены ус-
таревшего оборудования. После этих отчислений остаток при-
были делят в качестве премии между рабочими и администра-
цией. Эта премия на протяжении последних 16 лет составляла
в целом минимум 20% заработной платы или жалованья в год,
максимум — 28% в год. В среднем премия составляла около 40
тыс. долл, на каждого занятого за 16 лет, или 2,5 тыс. долл, в
год. Кроме премии все рабочие получают обычную заработную
плату. Средний заработок на фабрике Линкольна в 1950 г. со-
ставлял 7701 долл., в то время как на предприятиях «Джене-
рал электрик» он равнялся всего 3705 долл.312 Работая по этой
системе, компания Линкольна, в которой было занято 1000 ра-
бочих и служащих, стала процветающей, а стоимость продан-
ной продукции в расчете на одного занятого была почти вдвое
больше, чем на остальных предприятиях электротехнической
промышленности. Количество забастовок на фабрике Линколь-
на в период с 1934 по 1945 г. равнялось нулю, в то время как на
других предприятиях электротехнической промышленности оно
колебалось от 11 (минимум) до 96 (максимум). Текучесть рабо-
чей силы составляла лишь 25% величины, характерной для
обрабатывающей промышленности в целом313.
Принципы системы управления, основанной на поощрении,
в одном отношении коренным образом отличаются от принци-
пов традиционного капитализма. Заработная плата рабочего
зависит от его усилий и результатов его труда и находится в
определенном соотношении с этими величинами. Рабочий уча-
ствует в увеличении прибыли, тогда как акционер получает по-
стоянный доход, не столь непосредственно связанный с дохо-
дами компании314. Официальные документы компании ясно сви-
детельствуют о том, что эта система привела к росту произво-
дительности труда рабочего, уменьшению текучести рабочей
силы и отсутствию забастовок. Однако, отличаясь в одном очень
важном признаке от теории и практики традиционного капита-
лизма, эта система в то же время выражает некоторые его наи-
еажнейшие принципы, особенно в том, что касается человека.
Она основана на принципе эгоизма и конкуренции, денежного
471
вознаграждения как выражения социального признания и не
меняет существенным образом положения рабочего в процес-
се труда, по крайней мере в том, что касается значимости ра-
боты. Как вновь и вновь отмечал Линкольн, моделью этой сис-
темы может служить футбольная команда, представляющая
собой группу людей, отчаянно борющихся со спортсменами,
принадлежащими к другой группе, причем результат этой борь-
бы достигается в ходе конкурентного сотрудничества. Факти-
чески система управления, основанная на поощрении, — это
наиболее логичное следствие капиталистической системы. Она
стремится превратить каждого человека, будь он рабочим, слу-
жащим или управляющим, в маленького капиталиста. Она стре-
мится поощрить в каждом человеке дух соревнования и эгоиз-
ма и преобразовать капитализм таким образом, чтобы он охва-
тил весь народ целиком316.
Система участия в прибылях не так сильно отличается от
традиционного капитализма, как она сама об этом заявляет.
Она представляет собой приукрашенную форму сдельной сис-
темы оплаты труда в сочетании с несколько пренебрежитель-
ным отношением к дивидендам, выплачиваемым акционерам.
Несмотря на разговоры о «человеческой личности», все, начи-
ная с оценки работы и кончая размером вознаграждения и доли
прибыли, получаемой рабочим, определяется администраци-
ей самым деспотичным образом. Главный принцип — «участие
в прибылях», но не «участие в труде». Тем не менее, даже если
эти принципы не новы, сама мысль об участии в прибылях ин-
тересна, поскольку представляет собой наиболее логическую
и обоснованную цель суперкапитализма, в котором неудовлет-
воренность рабочего преодолевается дозволением почувство-
вать себя капиталистом и активным участником системы.
Социализм
Наряду с фашистским или сталинским типами автори-
тарного строя и суперкапитализмом типа «поощритель-
ная система», третий ответ и критическую реакцию на
капитализм представляет собой социалистическая теория. Эта
теория по сути дела так и осталась теорией в отличие от фа-
шизма и сталинизма, ставших политической и социальной ре-
472
альностыо. Дело обстоит именно так, несмотря на то что соци-
алистические правительства находились у власти в течение
более или менее длительного периода в Англии и скандинавс-
ких странах, потому что большинство, на которое опиралась
власть этих социалистических правительств, было настолько
незначительным, что они не смогли в корне преобразовать об-
щество, а лишь сделали робкие попытки начать осуществле-
ние своих программ.
К сожалению, в настоящее время слова «социализм» и «мар-
ксизм» приобрели такой эмоциональный заряд, что трудно об-
суждать эти проблемы в спокойной обстановке. У большинства
людей эти слова ассоциируются с «материалистичностью»,
«безбожием», «кровопролитием» и всяческим злом. Такую ре-
акцию можно понять, только если оценить, до какой степени
слова могут приобретать магический смысл и если принять во
внимание характерный для нашего времени общий упадок ра-
зумного мышления.
Эта иррациональная реакция, вызываемая словами «соци-
ализм» и «марксизм», усиливается из-за удивительного неве-
жества всех, кто впадает в истерию, когда их слышит. Несмот-
ря на то что произведения Маркса и других теоретиков социа-
лизма может прочесть каждый, большинство людей, так неис-
тово реагирующих на социализм и марксизм, не прочли ни строч-
ки Маркса, а многие обладают лишь очень поверхностными зна-
ниями в этой области. В противном случае не случилось бы
так, что люди, до известной степени проницательные и разум-
ные, столь сильно исказили идею социализма и марксизма.
Даже многие либералы и те, кто относительно свободен от ис-
терической реакции, полагают, будто «марксизм» является си-
стемой, построенной на идее, что заинтересованность в полу-
чении материальной прибыли — это главная сила в человеке,
которая поощряет в нем страсть к приобретательству и спо-
собствует ее удовлетворению. Если мы вспомним главный ар-
гумент в пользу капитализма, гласящий, что заинтересованность
в материальной прибыли — это важнейший стимул к труду, то
нетрудно заметить, что та самая материалистичность, которая
приписывается социализму, является наиболее характерной
чертой капитализма; и если кто-либо возьмет на себя труд
мапо-мальски объективно изучить теоретиков социализма, он
обнаружит, что их направленность противоположна, что они
критикуют капитализм за его материалистичность и вредное
в°здействие на истинно человеческие качества людей. И дей-
ствительно, социализм во всех своих вариациях может быть
473
понят лишь как одно из наиболее значительных идеалистичес-
ких и этических движений нашего времени.
Помимо всего прочего нельзя не сожалеть о политической
недальновидности столь неправильного понимания социализ-
ма западными демократиями. Сталинизм одержал победу в
России и Азии благодаря той притягательной силе, которой
обладала идея социализма для огромных масс населения Зем-
ли. Эта привлекательность заключается в идеализации социа-
листической концепции, в исходящей из нее духовной и мораль-
ной стимуляции. Подобно тому как Гитлер использовал слово
«социализм», чтобы придать дополнительную привлекатель-
ность своим расовым и националистическим идеям, так и Ста-
лин незаконно присвоил и использовал понятия социализма и
марксизма в целях своей пропаганды. Его утверждения невер-
ны по существу. Он отделил чисто экономический аспект соци-
ализма, т. е. обобществление средств производства, от всей
концепции социализма и исказил его человеческие и соци-
альные цели, превратив их в противоположные. Сталинистс-
кая система, несмотря на то что в ней существует государствен-
ная собственность на средства производства, пожалуй, гораз-
до ближе к ранней чисто эксплуататорской форме западного
капитализма, чем к любой мыслимой идее социалистического
общества. Навязчивое стремление развивать промышленность,
безжалостное пренебрежение человеком и жажда личной вла-
сти — таковы ее главные движущие силы. Принимая тезис, что
социализм и марксизм более или менее идентичны со стали-
низмом, мы оказываем сталинистам самую большую услугу в
области пропаганды, услугу, о которой они могли бы только
мечтать. Вместо того чтобы показать ошибочность их утверж-
дений, мы подтверждаем их. Это, может быть, не так уж важно
в Соединенных Штатах, где социалистическая концепция не
имеет сильного влияния на умы людей, однако это очень серь-
езная проблема для Европы и особенно для Азии, где идеи со-
циализма распространены гораздо шире. Чтобы противостоять
притягательной силе сталинизма в этой части света, мы долж-
ны разоблачать этот обман, а не покрывать его.
Существуют значительные расхождения между различными
школами социалистической мысли, развившимися с конца XVIII в.
Тем не менее, как это часто случается в истории человеческой
мысли, аргументы, приводимые представителями различных школ,
затушевывают тот факт, что общих элементов у различных мыс-
лителей социалистического направления гораздо больше и что
они намного важнее, чем различия между ними.
474
Можно сказать, что социализм и как политическое движе-
ние, и (в то же время) как теория, имеющая дело с обществен-
ными законами и выявлением болезней общества, берет свое
начало со времен Французской революции, с идей Бабёфа316.
Бабёф высказывался за отмену частной собственности на зем-
лю и требовал сообща потреблять ее плоды; он выступал так-
же за упразднение различий между богатыми и бедными, меж-
ду управляющими и управляемыми. Бабёф верил в то, что на-
ступило время республики равных (egalitaires), «большого гос-
теприимного дома (hospice), открытого для всех».
В противоположность относительно простой, даже прими-
тивной теории Бабёфа Шарль Фурье317, первая книга которого
«Теория четырех движений» появилась в 1808 г., предлагает
более сложную и тщательно разработанную теорию общества.
Он делает человека и его страсти основой для понимания об-
щества и верит в то, что здоровое общество должно содейство-
вать не столько увеличению материального богатства, сколько
удовлетворению нашей основной страсти — братской любви.
Среди человеческих страстей он особенно подчеркивает «пе-
релетность как свойство бабочки», потребность человека в пе-
ремене, которая согласуется со многими разнообразными воз-
можностями человека. Работа должна быть наслаждением
(«travail attrayant»), и двух часов ежедневной работы вполне
достаточно. В противовес всеобщему засилию крупных моно-
полий во всех отраслях промышленности Фурье выдвигает те-
зис об общественных ассоциациях в области производства и
потребления, свободных и добровольных ассоциациях, в кото-
рых индивидуализм будет стихийно сочетаться с коллективиз-
мом. Лишь таким образом третья историческая фаза, фаза гар-
монии, сможет вытеснить две предыдущие — общества, осно-
ванного на отношениях между рабом и господином, и общества,
основанного на отношениях между работающим по найму и
предпринимателем318.
В то время как Фурье был ученым, одержимым навязчивы-
ми идеями, Роберт Оуэн, человек практичный, сам был управ-
ляющим и собственником одной из лучших текстильных фаб-
рик в Шотландии. Для Оуэна цель нового общества состояла
прежде всего не в увеличении производства, а в усовершен-
ствовании наиболее ценного его фактора, а именно человека.
Подобно Фурье, он строил свою теорию на психологическом
рассмотрении характера человека. Поскольку люди рождают-
ся с некоторыми типичными чертами, их характер определяет-
ся только обстоятельствами, в которых они живут. Если соци-
475
альные условия жизни будут удовлетворительны, то в челове-
ческом характере разовьются его врожденные достоинства.
Оуэн полагал, что на протяжении всей предыдущей истории
люди учились только защищаться или уничтожать друг друга.
Надо создать новый социальный порядок, при котором людям
прививаются принципы, позволяющие им действовать совмес-
тно и создавать настоящие, подлинные связи между индивида-
ми. Объединенные группы от 300 до 2 тыс. человек распрост-
ранятся по всей земле, организованные согласно принципу кол-
лективной помощи внутри себя и между собой. В каждой общи-
не местное правительство будет работать в теснейшем контак-
те с каждым индивидом.
Еще более решительно принципы власти и иерархии осуж-
дает в своих трудах Прудон. Для него главная проблема состо-
ит не в замене одного политического режима другим, а в созда-
нии политического порядка как выражения идеи самого обще-
ства. Прудон видел первопричину всех беспорядков и болез-
ней общества в иерархической организации власти и полагал
следующее: «Ограничение роли государства — это для свобо-
ды дело жизни или смерти, причем как для свободы коллекти-
ва, так и для свободы индивида».
«С помощью монополии, — писал Прудон, — человечество
овладело земным шаром, а с помощью ассоциации станет его
действительным хозяином». Его видение нового социального
порядка основано на идее «взаимности, когда все рабочие,
вместо того чтобы работать на предпринимателя, который им
платит, а себе берет продукт, работают друг на друга и таким
образом сотрудничают в создании общего продукта, а прибыль
делят между собой». Для Прудона важно то, что эти ассоциа-
ции свободны и добровольны, они не навязываются государ-
ством, как финансируемые государством общественные мас-
терские, которые хотел создать Луи Блан319. По мнению Прудо-
на, такая контролируемая государством система означала бы
множество больших ассоциаций, «в которых труд был бы рег-
ламентирован и окончательно порабощен с помощью политики
государственного капитализма. Что же тогда приобрели бы сво-
бода, всеобщее счастье и цивилизация? Ничего. Мы бы только
поменяли свои цепи, а социальная идея нисколько не продви-
нулась бы; мы попали бы во власть такой же деспотической
силы, не говоря уже об экономическом фатализме». Эти строки
говорят о том, что еще в середине XIX в. Прудон яснее, чем кто
бы то ни было, видел опасность, осуществившуюся во времена
сталинизма. Прудон ясно сознавал также опасность догматиз-
476
ма которому предстояло стать столь губительным для разви-
тия марксистской теории, и ясно выразил это в письме к Марк-
су «Давайте, если хотите, — пишет он, — вместе исследовать
общественные законы, то, как они осуществляются, метод, с
помощью которого мы можем их обнаружить, однако, ради Бога,
отбросив все догмы, давайте не будем пытаться внушать что-
то людям; давайте не будем впадать в противоречие нашего
соотечественника Лютера, который отверг католическую тео-
логию и предал ее анафеме, чтобы основать теологию протес-
тантскую»320. Мышление Прудона основано на этическом пред-
ставлении, первым этическим принципом которого является
самоуважение. Из самоуважения вытекает уважение к своему
ближнему как второй принцип моральности. Мысль о том, что
интерес к внутренним изменениям в человеке составляет ос-
нову нового общественного порядка, была выражена Прудоном
в письме следующим образом: «Старый мир находится в про-
цессе распада его можно изменить лишь путем интеграль-
ной революции в умах и сердцах людей»32'.
Такое же понимание опасностей централизации и такую же
веру в производительные силы человека, хотя и смешанную с
романтическим прославлением разрушения, мы находим в тру-
дах Михаила Бакунина322. В письме, датированном 1868 г., он
писал: «Наш общий великий учитель Прудон сказал, что самая
неудачная комбинация из всех возможных получилась бы в том
случае, если бы социализм объединился с абсолютизмом, а
стремление народа к экономической свободе и материальному
благосостоянию — с диктатурой и концентрацией всей полити-
ческой и социальной власти в руках государства. Пусть буду-
щее защитит нас от покровительства деспотизма; но пусть оно
и убережет нас от несчастных, разрушительных последствий
идеологически обработанного, или государственного, социализ-
ма... Ничто живое и человеческое не может процветать без сво-
боды, а форма социализма, которая покончит со свободой или
не признает ее единственным животворным принципом и сво-
ей основой, непременно приведет нас прямо к рабству и вар-
варству».
Спустя 50 лет после того, как Прудон написал письмо Мар-
ксу, Петр Кропоткин обобщил свое понимание социализма сле-
дующим образом: самое полное развитие индивидуальности
«соединится с наиболее глубоким развитием добровольной
ассоциации во всех ее аспектах, возможных степенях и целях;
ассоциации, постоянно изменяющейся, несущей в себе элемен-
ты собственной долговечности и принимающей те формы, ко-
477
торые в каждый данный момент наилучшим образом соответ
ствуют нашим разнообразным стремлениям». Подобно многим
своим предшественникам-социалистам, Кропоткин подчерки-
вал врожденную склонность к сотрудничеству и взаимопомо-
щи, свойственную и человеку, и царству животных.
Продолжателем гуманистических и этических идей Кропот-
кина был один из величайших представителей анархистской
мысли Густав Ландауэр. Ссылаясь на Прудона, он писал, что
социальная революция не имеет ни малейшего сходства с ре-
волюцией политической; что «хотя она не может ни начаться,
ни протекать без значительной доли элементов последней, она
все же представляет собой мирное устройство, организацию
нового духа для нового духа и ничто иное». Он определял за-
дачу социалистов и их движения следующим образом: «Осла-
бить ожесточение сердец так, чтобы погребенное в них подня-
лось на поверхность; так, чтобы то, что кажется мертвым, но на
самом деле живо, могло выйти на свет»323.
Для обсуждения теорий Маркса и Энгельса потребуется
больше места, чем для упомянутых выше теоретиков социа-
лизма: отчасти потому, что их теории более сложны, широки по
своему диапазону и не лишены противоречий, а отчасти пото-
му, что марксистская школа социализма стала господствующей
формой социалистической мысли в мире.
Как и для других социалистов, для Маркса основное значе-
ние имеет человек. «Быть радикальным, — писал он, — значит
понять вещь в ее корне. Но корнем является для человека сам
человек»324. Мировая история есть не что иное, как сотворение
человека, его рождение. Однако вся история — это также исто-
рия отчуждения человека от самого себя, от своих собствен-
ных человеческих сил; консолидация нашего собственного про-
дукта и превращение его в реальную силу над нами, выход из-
под нашего контроля вопреки нашим ожиданиям и расчетам —
вот один из основных факторов предыдущего исторического
развития. Человек был объектом обстоятельств, он должен
стать их субъектом, так чтобы человек стал наивысшим суще-
ством для человека. Свобода для Маркса — это не только сво-
бода от политического подавления, но и свобода от власти над
человеком вещей и обстоятельств. Свободный человек — это
богатый человек, но богатый в смысле не экономическом, а
человеческом. Богатый человек, по Марксу, — это человек, ко-
торый есть многое, но не тот, кто имеет многое325.
Анализ общества и исторического процесса должен начи-
наться с человека; не с абстракции, а с реального конкретного
478
человека, его физиологических и психоло. ических качеств. Он
должен начинаться с понятия сущности человека, а изучение
экономики и общества служит лишь пониманию того, как иска-
лечили человека обстоятельства, как он стал отчужденным от
самого себя и своих сил. Природу человека нельзя выводить
из того специфического проявления человеческой природы,
которое порождено капиталистической системой. Наша цель
должна состоять в познании того, что хорошо для человека.
Однако, говорил Маркс, «если мы хотим узнать, что полезно...
для собаки, то мы должны сначала исследовать собачью при-
роду- Сама же эта природа не может быть сконструирована «из
принципа полезности». Если мы хотим применить этот принцип
к человеку, хотим по принципу полезности оценивать всякие
человеческие действия, движения, отношения и т. д., то мы
должны знать, какова человеческая природа вообще и как она
модифицируется в каждую исторически данную эпоху. Но для
Бентама этих вопросов не существует. С самой наивной тупос-
тью он отождествляет современного филистера326 — и притом,
в частности, английского филистера — с нормальным челове-
ком вообще»327.
Целью развития людей является, по Марксу, достижение
новой гармонии между человеком и человеком и между чело-
веком и природой; это такое развитие, в котором отношение
индивида к своему собрату будет соответствовать важнейшим
человеческим потребностям; для него социализм — это «ассо-
циация, в которой свободное развитие каждого является усло-
вием свободного развития всех», общество, в котором полное
и свободное развитие каждого становится ведущим принципом.
Эту цель он называет последовательно проведенным натура-
лизмом, или законченным гуманизмом, и утверждает, что она
отличается «как от идеализма, так и от материализма, являясь
вместе с тем объединяющей их обоих истиной»328.
Как же мыслит Маркс достичь этого «освобождения челове-
ка»? Его идея состоит в том, что в капиталистическом способе
производства процесс самоотчуждения достиг своей вершины,
поскольку физическая энергия человека превратилась в товар
и человек сам стал вещью. Рабочий класс, говорил Маркс, это
самый отчужденный класс в обществе, — вот почему он и воз-
главит борьбу за освобождение человека. В обобществлении
средств производства Маркс видит условие для превращения
человека в активного и ответственного участника социального
и эк°номического процесса, а также и для преодоления разры-
ве мехщу индивидом и общественной природой человека «лишь
479
тогда, когда человек познает и организует свои «собственные
силы» как общественные силы (поэтому нет необходимости в
том, чтобы изменять природу человека, как считал Ж.Ж. Руссо,
лишать его «собственных сил» и придавать ему другие силы
социального характера) и потому не станет больше отделять
от себя общественную силу в виде политической силы (т. е.
больше не будет учреждать государства как сферы организо-
ванного управления), лишь тогда свершится человеческая эман-
сипация»329.
Маркс полагал, что если рабочий больше не будет «нани-
маться», то изменится природа и характер процесса труда. Труд
станет осмысленным выражением человеческой силы, а не
бессмысленной нудной работой. Насколько важным было для
Маркса новое понимание труда, становится ясно, если принять
во внимание, что он зашел так далеко, что критиковал предло-
жения о полном запрещении детского труда, выдвинутое в Гот-
ской программе Германской рабочей партии330. Будучи, разу-
меется, против эксплуатации детей, Маркс возражал против
того, что дети вообще не должны работать, и требовал, чтобы
обучение соединялось с физическим трудом. «Из фабричной
системы, как можно проследить в деталях у Роберта Оуэна,
вырос зародыш воспитания эпохи будущего, когда для всех
детей свыше известного возраста производительный труд бу-
дет соединяться с обучением и гимнастикой не только как одно
из средств для увеличения общественного производства, но и
как единственное средство для производства всесторонне раз-
витых людей»331. Для Маркса, как и для Фурье, труд должен стать
привлекательным и соответствовать потребностям и желани-
ям человека. По этой причине он предлагал, подобно Фурье и
другим, чтобы никто не специализировался на одном опреде-
ленном виде труда, а работал в различных областях в соответ-
ствии со своими интересами и возможностями.
В экономическом преобразовании общества от капитализ-
ма к социализму Маркс видел решающее средство освобожде-
ния и эмансипации человека, достижения «истинной демокра-
тии». И хотя в своих последних трудах Маркс уделяет больше
внимания рассмотрению экономических проблем, нежели про-
блем человека и его потребностей, сфера экономики все же
никогда не была для него самоцелью и никогда не переставала
быть средством удовлетворения потребностей человека. Это
становится особенно ясно при рассмотрении им так называе-
мого «грубого коммунизма», т. е. коммунизма, в котором глав-
ное значение придается отмене частной собственности на сред-
480
стВа производства. «Непосредственное физическое обладание
представляется ему единственной целью жизни и существова-
ния; категория рабочего не отменяется, а распространяется на
всех людей... Этот коммунизм, отрицающий повсюду личность
человека, есть лишь последовательное выражение частной
собственности, являющейся этим отрицанием... Грубый комму-
низм есть лишь завершение этой зависти и этого нивелирова-
ния, исходящее из представления о некоем минимуме... Что
такое упразднение частной собственности отнюдь не является
подлинным освоением ее, видно как раз из абстрактного отри-
цания всего мира культуры и цивилизации, из возврата к неес-
тественной простоте бедного, грубого и не имеющего потреб-
ностей человека, который не только не возвысился над уров-
нем частной собственности, но даже и не дорос еще до нее»332.
Гораздо более сложны и во многом противоречивы взгляды
Маркса и Энгельса на государство. Нет сомнения в том, что
Маркс и Энгельс придерживались мнения, согласно которому
целью социализма является общество не только без классов,
но и без государства; по крайней мере в том смысле, как выра-
зил это Энгельс, заявив, что функцией государства будет «уп-
равление вещами», но не «управление людьми». В 1874 г. Эн-
гельс сказал, что «все социалисты согласны с тем, что государ-
ство отомрет в результате победы социализма». Это положе-
ние вполне согласуется с формулировкой Маркса, данной им в
докладе комиссии по проверке деятельности бакунинцев в 1872 г.
Антигосударственные взгляды Маркса и Энгельса, их отрица-
тельное отношение к централизованной политической власти
наиболее ясно выражены в высказываниях Маркса по поводу
Парижской Коммуны333. В своем обращении к Генеральному
совету Интернационала334 по поводу гражданской войны во
Франции Маркс подчеркивал необходимость децентрализации
вместо централизованной государственной власти, истоки ко-
торой восходят к принципу абсолютной монархии. Коммуна
должна была бы стать по преимуществу обществом децентра-
лизованным. Те «немногие, но очень важные функции, которые
остались бы тогда еще за центральным правительством, дол-
жны были быть ... переданы коммунальным, то есть строго от-
ветственным, чиновникам... Коммунальное устройство верну-
ло бы общественному телу все те силы, которые до сих пор
пожирал этот паразитический нарост, «государство», кормящий-
ся на счет общества и задерживающий его свободное движе-
ние». Маркс видит в коммуне открытую наконец политическую
Форму, при которой могло совершиться экономическое осво-
481
бождение труда. Коммуна хотела «сделать индивидуальную
собственность реальностью, превратив средства производства,
землю и капитал, служащие в настоящее время прежде всего
орудиями порабощения и эксплуатации труда, в орудия сво-
бодного ассоциированного труда»336.
Эдуард Бернштейн336 указывал на сходство этих идей Марк
са с антигосударственными, антицентралистскими взглядами
Прудона, в то время как Ленин утверждал, что эти замечания
Маркса никоим образом не свидетельствуют о том, будто он
выступал за децентрализацию. По-видимому, и Бернштейн, и
Ленин были правы по-своему в интерпретации позиции Марк-
са и Энгельса, и разрешение этого противоречия заключается
в том, что Маркс выступал за децентрализацию и отмирание
государства как цель, к которой социализм должен стремиться
и которой он в конце концов достигнет, однако полагал, что это
может случиться не до, а после того, как рабочий класс взял в
свои руки политическую власть и преобразовал государство.
Захват государства был для Маркса средством, необходимым
для достижения конечной цели — его уничтожения.
Тем не менее, если принять во внимание деятельность Мар-
кса в I Интернационале, его догматическое и нетерпимое отно
шение к каждому, кто хотя бы в чем-то с ним не соглашался, не
приходится сомневаться в том, что ленинская централистская
интерпретация Маркса не так уж несправедлива, хотя согласие
Маркса с Прудоном по вопросу о децентрализации было также
органической частью его взглядов. В этом самом Марксовом
централизме — основа трагического развития социалистичес-
кой идеи в России. Если Ленин мог бы по крайней мере наде-
яться на возможную децентрализацию, идею, которая действи-
тельно была воплощена в концепции Советов, где принятие
решения происходило с самого низового и конкретного уровня
децентрализованных групп, то сталинизм развил одну сторону
противоречия — принцип централизации — и воплотил ее в
практику самой жесточайшей государственной организации в
современном мире, превзойдя степень централизации фашиз
ма и нацизма.
Противоречия в теории Маркса намного глубже, чем это
проявляется в противоречии между принципами централиза
ции и децентрализации. С одной стороны, подобно всем дру-
гим социалистам, Маркс был убежден в том, что эмансипация
человека — в первую очередь не политическая, а экономичес-
кая и социальная проблема, что ответ на вопрос о свободе
можно найти не в изменении политической формы государства,
482
а в экономическом и социальном преобразовании общества. С
другой стороны, вопреки своим собственным теориям Маркс и
Энгельс попали в плен традиционных представлений о преоб-
ладании политической сферы над социоэкономической. Они не
могли освободиться от традиционного взгляда о важности го-
сударственной и политической власти, от идеи первостепен-
ной значимости политических изменений, идеи, которая была
руководящим принципом великих революций, свершенных сред-
ним классом в XVII и XVIII вв. В этом отношении Маркс и Эн-
гельс были гораздо более «буржуазными» мыслителями, чем
Прудон, Бакунин, Кропоткин и Ландауэр. Как это ни парадок-
сально, ленинское развитие социализма представляет собой
возврат к буржуазному пониманию государства и политической
власти по сравнению с новым социалистическим истолковани-
ем, столь недвусмысленно выраженным Оуэном и другими со-
циалистами. Этот парадокс в мышлении Маркса ясно выразил
Бубер: «Маркс, — писал он, — принял эти существенные ком-
поненты идеи коммуны, не соотнеся их со своим понятием цен-
трализма и не сделав выбор между ними. Он, очевидно, не раз-
глядел того, что проблема, возникающая в этой связи, вытека-
ет из гегемонии политической точки зрения, гегемонии, которая
продолжала существовать для него во всем, что касалось ре-
волюции, ее подготовки и результатов. Из трех способов мыш-
ления по отношению к общественным делам — экономическо-
го, социального и политического — Маркс с методическим мас-
терством следовал первому, страстно предавался третьему,
однако, как бы абсурдно это ни звучало для уха неспециалиста
по марксизму, он лишь очень редко прибегал ко второму, ни-
когда не имевшему для него решающего значения»337.
С Марксовым централизмом тесно связано его отношение к
революционному действию. Хотя и в самом деле Маркс и Эн-
гельс признавали, что социалистический контроль над государ-
ством вовсе не обязательно должен приобретаться с помощью
силы и революции (как это было, например, в Англии или в
Соединенных Штатах), в то же время верно и то, что в целом
они полагали, что рабочий класс для достижения своих целей
Должен захватить власть революционным путем. Фактически
они выступали за всеобщую воинскую повинность, а иногда даже
за международные войны как средство ускорения революцион-
ного захвата власти. Наше поколение было свидетелем траги-
ческих результатов применения насилия и диктатуры в России;
мы видели, что применение силы внутри общества так же раз-
рушительно влияет на благосостояние людей, как и примене-
483
ние силы в международных делах, т. е. война. И если Маркса
обвиняют прежде всего в том, что он защищает насилие и ре-
волюцию, то это искажение фактов. Идея политической рево-
люции не есть специфически марксистская или социалистичес
кая идея; это традиционная идея среднего класса буржуазного
общества на протяжении последних 300 лет его существова
ния. Поскольку средний класс верил в то, что, отобрав полити-
ческую власть у монархии и передав ее народу, можно решить
общественные проблемы, он рассматривал политическую ре-
волюцию как средство достижения свободы. Наша современ-
ная демократия — это результат насилия и революции, рево-
люция Керенского338 в 1917 г. в России и революция 1918 г. в
Германии встретили горячее сочувствие в западных демокра-
тических странах. Трагическая ошибка Маркса, во многом спо-
собствовавшая развитию сталинизма, заключалась в том, что
он не освободился от традиционной переоценки политической
власти и насилия; однако эти идеи восходили к более раннему
духовному наследию и не были частью новых социалистичес-
ких представлений.
Даже короткий анализ идей Маркса был бы неполным без
упоминания его теории исторического материализма. В исто-
рии мысли эта теория представляет собой, пожалуй, самый
важный и долгосрочный вклад Маркса в понимание законов,
управляющих обществом. Маркс исходил из предпосылки, что,
прежде чем человек сможет заниматься какой-либо культур-
ной деятельностью, он должен произвести средства для свое-
го физического существования. Способ производства и потреб-
ления определяется рядом объективных условий: его собствен-
ным физическим телосложением, производительными силами,
находящимися в его распоряжении и, в свою очередь, обуслов-
ленными плодородием почвы, природными ресурсами, сред-
ствами сообщения и созданной техникой. Маркс утверждал, чтс
материальные условия определяют способ производства и по-
требления, а последние, в свою очередь, определяют социаль-
но-политическую организацию, образ жизни человека и в ко-
нечном счете его образ мыслей и чувств. Широко распростра-
нено неправильное толкование этой теории, приписывающее
Марксу мысль о том, что стремление к получению прибыли —
главный стимул для человека. На самом же деле точка зрения,
подчеркивающая, что главной движущей силой, побуждающей
человека к труду, является его заинтересованность в денеж-
ном вознаграждении, — это центральная мысль капиталисти-
ческого мышления. Марксова идея о важности экономического
484
^актора была не психологической, т. е. не означала экономи-
ческой мотивации в субъективном смысле; эта идея была со-
циологической, экономическое развитие представлено в ней как
объективное условие культурного развития339. Маркс критико-
вал капитализм главным образом за то, что тот искалечил че-
ловека в результате господства экономических интересов; а
социализм, в его представлении, был обществом, в котором
человек освободится от этого господства благодаря более ра-
циональной и продуктивной форме экономической организации.
Марксов материализм в корне отличался от традиционного
материализма XIX в., согласно которому духовные явления
вызваны явлениями материальными. Так, например, предста-
вители материализма, доведенного до крайности, полагали, что
мысль — это продукт деятельности мозга, точно так же как «моча
__продукт деятельности почек». Марксова же точка зрения со-
стояла в том, что духовные и умственные явления следует по-
нимать как результат не только всей жизненной практики, но и
способа отношений индивида к другому индивиду и к природе.
Своим диалектическим методом Маркс превзошел материализм
XIX в. и разработал поистине целостную и динамическую тео-
рию, в основу которой положено исследование скорее деятель-
ности человека, нежели его психологии.
Теория исторического материализма дает научные понятия,
важные для понимания законов истории; она была бы еще пло-
дотворнее, если бы последователи Маркса развивали ее, вме-
сто того чтобы позволить ей увязнуть в болоте стерильного
догматизма. Развитие марксизма могло бы состоять в призна-
нии того, что Маркс и Энгельс сделали лишь первый шаг, уви-
дев связь между развитием экономики и культуры. Маркс недо-
оценил сложность человеческих страстей. Он не понял в дос-
таточной степени того, что человеческая природа сама обла-
дает потребностями и законами, находящимися в постоянном
взаимодействии с экономическими условиями, формирующи-
ми историческое развитие340. Из-за недостатка психологичес-
кой проницательности Маркс не смог разработать адекватное
понятие человеческого характера и не осознавал того факта,
МТо> хотя человек и формируется социальной и экономической
организацией, сам он также формирует эту организацию. Маркс
Не Разглядел в достаточной степени страсти и стремления, ко-
ренящиеся в природе человека и условиях его существования
и являющиеся сами по себе наиболее сильной движущей си-
лой развития человека. Эти недостатки проистекают, однако,
односторонней ограниченности, свойственной любой плодо-
485
творной научной концепции, и Маркс, и Энгельс сами сознава-
ли эту ограниченность. Энгельс писал об этом в известном пись-
ме, признав, что из-за новизны их открытия они с Марксом не
уделяли достаточно внимания тому, что история не только оп-
ределяется экономическими условиями, но что культурные
факторы также влияют на экономический базис общества.
Сам Маркс стал все больше заниматься чисто экономичес-
ким анализом капитализма. Значение его экономической тео-
рии не снижается в связи с тем, что его основные предположе-
ния и предсказания были верны лишь отчасти, а в значитель-
ной степени оказались ошибочными, особенно его вывод о не-
обходимости относительного ухудшения положения рабочего
класса. Он ошибся также в своей романтической идеализации
рабочего класса, которая была скорее результатом чистого те-
оретизирования, нежели наблюдения над реальной жизнью. Но,
несмотря на свои недостатки, его экономическая теория и глу-
бокий анализ экономической структуры капитализма представ-
ляют собой с научной точки зрения определенный прогресс по
сравнению с другими социалистическими теориями.
Однако сила Маркса была в то же время и его слабостью. И
хотя он начал свой экономический анализ с намерения открыть
условия отчуждения человека и полагал, что для этого потре-
буется сравнительно небольшое исследование, получилось так,
что он посвятил большую часть своей научной деятельности
почти исключительно экономическому анализу, и хотя никогда
не упускал из виду цель — освобождение человека, все же та-
кие проблемы, как критика капитализма и социалистическая
цель в человеческом выражении, все более вытеснялись эко-
номическими соображениями. Маркс просмотрел иррациональ-
ные силы в человеке, которые заставляют его бояться свобо-
ды и вызывают в нем жажду власти и стремление к разруше-
нию. Напротив, в основе Марксова понимания человека лежит
предположение о том, что по своей природе человек добр и
что эта доброта воцарится, как только падут калечащие его эко-
номические оковы. Знаменитое изречение в конце Манифеста
Коммунистической партии о том, что рабочим «нечего терять, кро-
ме своих цепей», содержит глубокое психологическое заблужде-
ние. Вместе с цепями рабочий класс теряет также все иррацио-
нальные потребности и их удовлетворение, возникшие в тот пе-
риод, пока он носил на себе цепи. В этом отношении Маркс и Эн
гельс так и не преодолели наивный оптимизм XVIII в.
Эта недооценка сложности человеческих страстей привела
к трем наиболее опасным ошибкам в мышлении Маркса. Пер-
486
вая из них — это пренебрежение моральным фактором в чело-
веке. Поскольку Маркс предполагал, что доброта человека ав-
томатически утвердится при достижении экономических пере-
меН он не понял того, что люди, которые сами не претерпели
внутренних моральных изменений, не могут совершенствовать
общество. Он не обратил внимания или, по крайней мере, ниг-
де не высказался по поводу необходимости новой моральной
ориентации, без которой все политические и экономические
перемены тщетны.
Вторая ошибка, происходящая из того же источника, — это
нелепая оценка возможностей для реализации социализма. В
противоположность таким мыслителям, как Прудон и Бакунин
(а позднее Джек Лондон в своем романе «Железная пята»),
предвидевшим тот мрак, что окутает западный мир, прежде чем
засияет новый свет, Маркс и Энгельс верили в немедленное
наступление «общества добра» и лишь смутно сознавали воз-
можность появления нового варварства в форме коммунисти-
ческого и фашистского авторитарных режимов, а также войн
небывалой разрушительной силы. Именно этим отсутствием
реализма объясняются многие теоретические и политические
ошибки в мировоззрении Маркса и Энгельса; в нем основа раз-
рушения социализма, начавшегося с Ленина.
Третья ошибка заключалась в идее Маркса о том, что обобще-
ствление средств производства — не только необходимое, но и
достаточное условие для превращения капиталистического обще-
ства в социалистическое кооперативное. В основе этого заблуж-
дения лежит также упрощенное сверхоптимистическое и рацио-
налистское представление о человеке. Подобно тому как Фрейд
полагал, будто освобождение от неестественных и слишком стро-
гих сексуальных табу приведет к душевному здоровью человека,
так и Маркс думал, что освобождение от эксплуатации автомати-
чески создаст свободных людей, готовых к сотрудничеству. Маркс
был таким же оптимистом в своей вере в немедленный результат
изменения факторов окружающей среды, как и энциклопедисты
XVIII в.341, и недооценивал силу иррациональных и разрушитель-
ных страстей, которые невозможно преобразовать за один день с
помощью экономических изменений. После первой мировой вой-
ны Фрейд осознал эту разрушительную силу и коренным образом
пересмотрел всю свою систему, признав, что стремление к разру-
шению столь же сильно и так же неискоренимо, как Эрос342. Маркс
так и не дошел до такого понимания и никогда не изменял своей
простой формулы: обобществление средств производства — пря-
мой путь к достижению социалистической цели.
487
Другим источником этого заблуждения была переоценка
политического и экономического механизмов общественного
устройства, что я уже отмечал выше. Маркс оказался порази-
тельно далеким от реальности, проигнорировав тот факт, что
для личности рабочего не имеет особого значения, кто владеет
предприятием — «народ», государство, правительственная
бюрократия или же частная администрация. Маркс не понимал
(и это противоречило его собственным теоретическим взгля-
дам), что значение имеют совсем другие вещи, а именно —
действительные, реальные условия труда, отношение рабоче-
го к труду и к своим товарищам по работе, а также к руководи-
телям предприятия.
В последние годы своей жизни Маркс, по-видимому, был
готов произвести некоторые изменения в своей теории. Наибо-
лее важным из них был вывод, сделанный, вероятно, под влия-
нием работ Бахофена и Моргана343, о том, что примитивная зем-
ледельческая община, основанная на сотрудничестве и общей
собственности на землю, является крепкой формой социаль-
ной организации, способной привести прямо к высшим формам
обобществления, минуя фазу капиталистического производства.
Маркс выразил эту точку зрения в своем ответе Вере Засулич344,
которая спрашивала его об отношении к «миру», старой форме
земледельческой общины в России. Г.Фукс в личной беседе
указал на большое значение этого изменения в теории Маркса,
а также на то, что в последние восемь лет своей жизни Маркс
был разочарован и обескуражен, предчувствуя крах своих ре-
волюционных надежд. Энгельс признавал (как я уже писал), что
в своей теории исторического материализма они с Марксом не
уделили достаточного внимания силе идей, однако Маркс и
Энгельс все же не смогли решительно пересмотреть всю свою
систему.
Нам в середине XX в. не составляет труда осознать ошибки
Маркса. Мы видели трагический пример этих заблуждений в
России. Сталинизм доказал, что социалистическая экономика
может успешно развиваться с экономической точки зрения, од-
нако он доказал также, что она сама по себе вовсе не ведет к
возникновению духа равенства и сотрудничества; сталинизм
показал, что «собственность народа» на средства производства
может стать идеологической маской для эксплуатации этого
народа промышленной, военной и политической бюрократией.
Национализация некоторых отраслей промышленности в Ве-
ликобритании, осуществленная лейбористским правительством,
показывает, что для британских шахтеров или рабочих стале-
488
литейной или химической промышленности не имеет значения,
кто назначает руководителей их предприятий, поскольку дей-
ствительные и реальные условия работы остаются без изме-
нений.
Подводя итог, можно сказать, что конечные цели марксист-
ского социализма были в основном такими же, как и цели дру-
гих социалистических школ: освобождение человека от господ-
ства и эксплуатации со стороны другого человека, освобожде-
ние отзасилия экономики, восстановление человека в качестве
высшей цели общественной жизни, создание нового единства
между человеком и человеком, человеком и природой. Заблуж-
дения Маркса и Энгельса, заключающиеся в переоценке поли-
тического и правового факторов, их наивном оптимизме и цен-
тралистской ориентации, объяснялись тем, что, в отличие от
таких мыслителей, как Фурье, Оуэн, Прудон и Кропоткин, они
коренным образом были связаны с традицией среднего класса
XVIII и XIX вв. — интеллектуально и психологически.
Ошибки Маркса приобрели историческое значение, посколь-
ку марксистская концепция социализма одержала победу в ра-
бочем движении на Европейском континенте. Последователи
Маркса и Энгельса в европейском рабочем движении находи-
лись под таким сильным влиянием авторитета Маркса, что не
развивали теорию, а главным образом повторяли старые фор-
мулы, что вело ко все большей ее бесплодности.
После первой мировой войны марксистское рабочее дви-
жение разделилось на враждебные лагери. Его социал-демок-
ратическое крыло превратилось после морального краха, кото-
рый оно потерпело во время первой мировой войны, в партию,
представляющую чисто экономические интересы рабочего клас-
са, как и профсоюзы, от которых они в свою очередь зависели.
Это крыло сохранило марксистскую формулу «обобществле-
ния средств производства» в виде ритуальной фразы, произ-
носимой партийными жрецами в соответствующих случаях.
Коммунистическое крыло сделало отчаянный скачок, пытаясь
построить социалистическое общество на пустом месте, лишь
захватив власть и обобществив средства производства; этот
отчаянный скачок имел гораздо более ужасные последствия,
нем утрата доверия к социал-демократическим партиям.
Несмотря на то что оба крыла марксистского социализма
Развивались прямо противоположно, у них были все же и неко-
торые общие элементы. Во-первых, глубокое разочарование и
отчаяние в связи с крахом оптимистических надежд, присущих
марксизму на его ранней фазе. В правом крыле это разочаро-
489
вание часто вело к принятию национализма и отказу от истин-
но социалистического видения, от радикальной критики капи-
талистического общества. То же самое разочарование приве-
ло коммунистическое крыло, возглавляемое Лениным, к акту
отчаяния — концентрации всех усилий на политической и чис-
то экономической сфере, что в условиях пренебрежения соци-
альной сферой полностью противоречило самой сути социали-
стической теории.
Другая общая черта обоих крыльев марксистского движе-
ния — это их полное пренебрежение человеком (в случае с
Россией). Критика капитализма стала критикой исключительно
с экономической точки зрения. В XIX в., когда рабочий класс
страдал от жестокой эксплуатации и условия его жизни были
ниже достойного уровня, такая критика была правомерна. С
развитием капитализма в XX в. она все более устаревала, од-
нако логическим следствием такого отношения стал тот факт,
что сталинская бюрократия в России все еще кормила населе-
ние бредовыми сказками об ужасном обнищании рабочих в ка-
питалистических странах, рассказывая, будто они лишены
средств к существованию. Концепция социализма все больше
приходила в упадок; в России она выродилась в формулу, гла-
сящую, что социализм означает государственную собственность
на средства производства. В западных странах наблюдалась
тенденция, в соответствии с которой социализм означал повы-
шение заработной платы рабочих и терял свой мессианский
пафос, больше уже не взывая к глубочайшим стремлениям и
потребностям человека. Я намеренно говорю о тенденции, по-
скольку социализм ни в коем случае не утратил полностью сво-
его гуманистического и религиозного пафоса. После 1914 г. он
вновь ожил как моральная идея для миллионов европейских
рабочих и представителей интеллигенции, стал воплощением
их надежд на освобождение человека, на воцарение новых
моральных ценностей и солидарности. Острая критика, развер-
нутая выше, имела своей целью подчеркнуть, что демократи-
ческий социализм должен вернуться к человеческим аспектам
социальной проблемы и сосредоточиться на них; должен кри-
тиковать капитализм с точки зрения того, что он делает с чело-
веческими качествами в человеке, с его душой и духом; дол-
жен рассматривать любое видение социализма с точки зрения
человека, спрашивая, каким образом социалистическое обще-
ство сможет положить конец отчуждению человека и поклоне-
нию экономике и государству как идолам.
490
Глава VIII
Путь к здоровому обществу
Общие соображения
Различные варианты критического рассмотрения капита-
лизма обнаруживают удивительное единодушие. И хотя
совершенно верно, что капитализм XIX в. критиковали
за его пренебрежение материальным благосостоянием рабо-
чих, этот момент вовсе не был основным содержанием крити-
ки. Оуэн и Прудон, Толстой и Бакунин, Дюркгейм и Маркс, Эйн-
штейн и Швейцер говорят о человеке, о том, что с ним происхо-
дит в нашем индустриальном обществе. И хотя у каждого из
этих ученых мысль выражена в различных понятиях, все они
сходятся в том, что человек утратил центральное место, что он
превратился в орудие для достижения экономических целей,
что он находится в состоянии отчуждения от другого человека
и природы и потерял с ними конкретную связь; что его жизнь
утратила смысл. Я попытался выразить ту же мысль, разрабо-
тав понятие отчуждения и показав его психологические резуль-
таты: человек деградирует до уровня рецептивной и рыночной
ориентации345 и перестает быть производительным; он теряет
чувство самости, становится зависимым от одобрения других и
поэтому стремится к конформизму, однако чувствует себя не-
уверенно, он неудовлетворен, ему все наскучило, он обеспоко-
ен и тратит большую часть своей энергии, пытаясь компенси-
ровать или скрыть это беспокойство. Его рассудок работает пре-
красно, а разум деградирует, и в силу больших технических воз-
можностей он начинает представлять серьезную угрозу суще-
ствованию цивилизации и даже всему человеческому роду.
Если мы обратимся к теориям, исследующим причины тако-
го развития, то обнаружим: между ними меньше согласия, чем
в Диагнозе самой «болезни». Если мыслители начала XIX в.
491
были все еще склонны видеть причины всего зла в отсутствии
политической свободы и, в особенности, всеобщего избира-
тельного права, то социалисты и особенно марксисты подчер
кивали значение экономических факторов. Они полагали, что
отчуждение человека объясняется тем, что он является объек-
том эксплуатации и использования. Мыслители, подобные Тол-
стому и Буркхардту, с другой стороны, подчеркивали духовное
и моральное обнищание, считая его причиной упадка западно
го человека; Фрейд полагал, что все беды современного чело-
века происходят от чрезмерного вытеснения инстинктивных
побуждений и вытекающих отсюда неврозов. Однако любое
объяснение, анализирующее одну область и исключающее дру-
гие, будет неуравновешенным и поэтому неверным. Социоэко-
номическое, духовное и психологическое объяснения рассмат-
ривают один и тот же феномен с разных точек зрения, а задача
теоретического анализа заключается в том, чтобы понять, как
взаимосвязаны эти различные аспекты и как они взаимодей
ствуют.
То, что верно в отношении причин, верно, разумеется, и в
отношении средств, с помощью которых можно излечить де-
фекты современного человека. Если я полагаю, что подлинная
причина болезни экономическая, духовная или психологичес-
кая, то я, конечно, должен считать, что устранение этой причи-
ны ведет к выздоровлению. С другой стороны, если я вижу, как
взаимосвязаны различные аспекты, я прихожу к выводу о том,
что духовное здоровье общества может быть достигнуто лишь
путем одновременных изменений в промышленной и полити-
ческой организации, в духовной и философской ориентации, в
структуре характера и в культурной деятельности. Если сосре-
доточить наши усилия на какой-либо одной сфере и проигно-
рировать или исключить другие, это чревато разрушительны-
ми последствиями для изменения в целом. В этом заключает-
ся, по-видимому, одно из важнейших препятствий на пути к
прогрессу человечества. Христианство проповедовало духов-
ное обновление, пренебрегая изменениями в социальном строе,
без которых духовное обновление для большинства людей ос-
тается неосуществленным. Век Просвещения постулировал
независимое суждение и разум в качестве высших норм; он
проповедовал политическое равенство, не видя, что оно не
может привести к братству между людьми, если не будет со-
провождаться коренными изменениями в социально-экономи-
ческой организации. Социализм и, в особенности, марксизм
подчеркивали необходимость социальных и экономических из-
492
менений и недооценивали насущность внутренних изменений
в человеке, без которых экономические преобразования никог-
да не приведут к «обществу добра». Каждое из этих великих
реформаторских движений на протяжении последних 2 тыс. лет
выделяло одну жизненную сферу и исключало другие; их пред-
ложения относительно реформирования и обновления были
радикальными, однако результаты оказались почти полностью
неудачными. Так, проповедь Евангелия привела к учреждению
католической церкви, учения рационалистов346 XVIII в. — к со-
бытиям, связанным с именами Робеспьера и Наполеона; тео-
рия Маркса — к сталинизму. Результаты вряд ли могли быть
иными. Человек представляет собой единое целое; его мыш-
ление, чувства и жизненная практика неразрывно связаны. Он
не может быть свободным в своих мыслях, если он несвободен
в своих чувствах; он не может быть свободен эмоционально,
если несвободен и зависим в жизненной практике, в экономи-
ческих и социальных отношениях. Попытка радикального про-
движения в одной области при исключении других обязательно
ведет к результату, какой мы уже наблюдали: коренные потреб-
ности в одной жизненной сфере удовлетворяет только неболь-
шая группа индивидов, в то время как для большинства эти
потребности остаются абстрактной формулой, своего рода об-
рядом, служащим для сокрытия того факта, что в других жиз-
ненных сферах ничего не изменилось. Без сомнения один ин-
тегрированный шаг вперед во всех жизненных сферах будет
иметь гораздо более далеко идущие и долговременные резуль-
таты для прогрессивного развития человечества, чем сотня
шагов, проповедуемых и даже переживаемых в течение корот-
кого периода в одной изолированной сфере. Несколько тыся-
челетий неудач, связанных с «изолированным» прогрессом,
должны бы послужить достаточно убедительным уроком.
С этой проблемой тесно связана проблема реформатор-
ства и радикализма, которая проводит, по-видимому, разде-
лительную линию между различными политическими решения-
ми. Однако более тщательный анализ показывает,что это раз-
личие в его обычном понимании обманчиво. Существуют раз-
личные реформы; реформа может быть радикальной, т. е. до-
ходящей до корней явления, или же поверхностной, когда она
лытается на скорую руку устранять проявления, не затрагивая
их причин. Реформа, не являющаяся радикальной в этом смыс-
Лв» никогда не достигает своей цели и может привести к ре-
зультатам, прямо противоположным поставленным целям. С
Другой стороны, так называемый «радикализм», полагающий,
493
будто проблемы можно решить с помощью силы, в то время
как требуется наблюдательность, терпение и постоянная дея-
тельность, нереалистичен и представляет собой фикцию сточ-
ки зрения осуществления реформ. Исторически и то, и другое
зачастую ведет к одному и тому же результату. Большевистс-
кая революция привела к сталинизму, реформы правого крыла
социал-демократии в Германии — к гитлеризму. Истинным кри-
терием реформы является не ее темп, а ее реалистичность, ее
подлинный «радикализм». Вопрос в том, доходит ли она до кор-
ней и пытается ли изменить причины — или же остается на по-
верхности и имеет дело лишь с симптомами.
Если мы хотим посвятить эту главу обсуждению путей оздо-
ровления общества или методов его лечения, нам здесь сле-
довало бы на минуту остановиться и спросить себя, что мы зна-
ем о природе лечения душевных болезней индивидов. Лече-
ние социальной патологии должно следовать тем же принци-
пам, поскольку она представляет собой патологическое разви-
тие множества отдельных людей, а не какой-либо целостнос-
ти, находящейся вне индивидов.
Основные условия лечения индивидуальной патологии со-
стоят в следующем.
1. Видимо, развитие пошло вразрез с нормальным функци-
онированием психики. Согласно теории Фрейда, это означает,
что либидо не смогло развиваться нормально, в результате чего
появляются симптомы болезни. С точки зрения гуманистичес-
кого психоанализа, причины патологии заключаются в неспо-
собности развить продуктивную ориентацию347, что ведет к раз-
витию иррациональных страстей, кровосмесительных, разру-
шительных и эксплуататорских стремлений. Факт страдания,
независимо от того, осознан он или нет, вытекающий из круше-
ния нормального развития, вызывает динамическое стремле-
ние преодолеть страдание, т. е. стремление к переменам, ве-
дущим к выздоровлению. Это стремление к здоровью нашего
организма — как физическому, так и душевному — основа лю-
бого лечения болезни; оно отсутствует лишь в самых тяжелых
случаях патологии.
2. Первый шаг, необходимый для того, чтобы начала скла-
дываться тенденция к выздоровлению, — это осознание стра-
дания, а также того, что именно не функционирует и потеряло
связь с нашей осознанной личностью. Согласно теории Фрей-
да, вытеснение относится главным образом к сексуальным
стремлениям. С нашей точки зрения, оно может относиться к
вытесненным иррациональным страстям, к вытесненному чув-
494
ству одиночества и бесполезности, к потребности в любви и
оОлуктивности, точно так же вытесняемой.
3, рост самосознания может стать по-настоящему эффек-
тивным, лишь если будет сделан следующий шаг — изменение
практики жизни, основанной на невротической структуре и по-
стоянно ее воспроизводящей. Так, например, пациент, невро-
тический характер которого заставляет его подчиниться авто-
ритету родителей, обычно строит свою жизнь так, что роль гос-
подствующего садиста-отца играют босс, учитель и т. д. Его
можно вылечить, только если он изменит свою реальную жиз-
ненную ситуацию таким образом, чтобы она не воспроизводи-
ла постоянно тенденции к подчинению, которой ему хочется
поддаться. Более того, он должен изменить свою систему цен-
ностей, норм и идеалов так, чтобы они благоприятствовали его
стремлению к здоровью и зрелости, а не блокировали его.
Те же самые условия — конфликт с потребностями чело-
веческой природы и в результате этого страдание, осознание
того, что именно не функционирует, и изменение реальной си-
туации, а также ценностей и норм — столь же необходимы для
лечения социальной патологии.
Целью предыдущей главы данной книги было показать конф-
ликт между человеческими потребностями и нашей социальной
структурой, способствовать осознанию наших конфликтов и того,
что именно распалось. В данной главе я намереваюсь рассмот-
реть различные возможности практических изменений в нашей
экономической, политической и культурной организации.
Однако прежде чем приступить к обсуждению практических
вопросов, давайте еще раз посмотрим, что же представляет
собой душевное здоровье, опираясь на принципы, изложенные
в начале этой книги, и какой тип культуры следует считать бла-
гоприятствующим душевному здоровью. Душевно здоровая лич-
ность — это личность продуктивная и неотчужденная; личность,
относящаяся к миру с любовью и использующая свой разум для
объективного постижения реальности; это личность, пережи-
вающая себя как уникальное индивидуальное существо и в то
же время чувствующая общность со своими собратьями; лич-
иость, не подвластная иррациональному авторитету и охотно
признающая рациональный авторитет разума и совести; это
личность, находящаяся в процессе непрерывного рождения в
течение всей своей жизни и считающая дар жизни своим са-
мым ценным достоянием.
Давайте помнить также о том, что душевное здоровье не
идеал, который надо навязывать личности или которого чело-
495
век может достичь, лишь преодолев свою «природу» и пожерт-
вовав «внутренним эгоизмом». Наоборот, стремление к душев-
ному здоровью, к счастью, гармонии, любви, плодотворной де-
ятельности внутренне присуще каждому человеку, если только
он не родился духовным или моральным уродом. Получив со-
ответствующую возможность, эти стремления утверждаются
насильственно, как это можно наблюдать во многих случаях.
Необходимо особое стечение обстоятельств, чтобы перевер-
нуть и удушить это внутреннее стремление к здоровью; и дей-
ствительно, на протяжении большей части известной нам исто-
рии использование одним человеком другого вело к такому из-
вращению. Думать, будто это извращение внутренне присуще
человеку, — все равно, что бросать семена в пустынную почву
и жаловаться на то, что они не взошли.
Какое же общество соответствует этой цели душевного здоро-
вья и какова должна быть структура здорового общества? Преж
де всего, общество, в котором ни один человек не является сред-
ством для достижения целей другого человека, а всегда и исклю-
чительно является целью сам по себе; общество, где никто не
используется и не использует себя в целях, не способствующих
раскрытию человеческих возможностей; где человек есть центр и
где его экономическая и политическая деятельность подчинена
цели его собственного развития. Здоровое общество—это обще-
ство, в котором такие качества, как алчность, склонность к эксплу-
атации и обладанию, самолюбование невозможно использовать
для достижения материальной выгоды и роста личного престижа.
Это общество, где действовать по совести считается основным и
необходимым качеством и где оппортунизм348 и беспринципность
считаются качествами асоциальными; где индивид занимается об-
щественными проблемами так, что они становятся его личным
делом; где его отношение к ближнему не отделено от всей его
системы отношений к частной жизни. Более того, здоровое обще
ство — это такое общество, которое позволяет человеку опериро-
вать обозримыми и поддающимися управлению величинами, быть
активным и ответственным участником жизни общества, а также
хозяином своей жизни. Это такое общество, которое благоприят-
ствует человеческой солидарности и не только позволяет своим
членам с любовью относиться друг к другу, но содействует такому
отношению; здоровое общество способствует производительной
деятельности каждого в его работе, стимулирует развитие разума
и позволяет человеку выразить свои внутренние потребности в
коллективном творчестве и обрядовых действиях.
496
Экономические преобразования
А. Социализм как проблема
В предыдущей главе мы обсудили три различные реак-
ции на нездоровое состояние сегодняшнего общества:
тоталитаризм, суперкапитализм и социализм. Тотали-
тарное решение, будь оно фашистского или сталинистского
типа, совершенно очевидно, ведет к еще большему безумию и
дегуманизации; решение, предлагаемое суперкапитализмом,
лишь углубляет патологию, внутренне присущую капитализму;
оНо увеличивает отчуждение человека, его автоматизм и за-
вершает процесс превращения его в служителя идола, назы-
ваемого производством. Единственным конструктивным реше-
нием является социализм, стремящийся к коренной реоргани-
зации нашей экономической и социальной системы в направ-
лении освобождения человека от роли средства для достиже-
ния внешних целей, в направлении создания такого обществен-
ного порядка, в котором поощряются человеческая солидар-
ность, разум и производительность. И все же не приходится
сомневаться в том, что результаты социализма там, где он до
сих пор провозглашался, оказались по меньшей мере разоча-
ровывающими. В чем причины этой неудачи? Каковы цели и
задачи социальной и экономической реорганизации, которая по-
зволила бы избежать такого провала и привести к оздоровле-
нию общества?
Согласно марксистскому социализму, социалистическое
общество строилось на двух предпосылках: обобществлении
средств производства и распределения и централизованной
плановой экономике. Маркс и ранние социалисты не сомнева-
лись в том, что если бы эти цели удалось осуществить, то по-
чти автоматически произошло бы освобождение всех людей от
отчуждения и наступило бы бесклассовое общество братства и
справедливости. Они считали, что для преобразования чело-
века необходимо лишь, чтобы рабочий класс взял в свои руки
политический контроль либо с помощью силы, либо в резуль-
тате выборов, национализировал промышленность и ввел пла-
новую экономику. Вопрос о том, правы ли они в своем предпо-
ложении, перестал быть чисто теоретическим; Россия сделала
все то, что, по мнению марксистов-социалистов, было необхо-
димо сделать в экономической сфере. И хотя российская сис-
тема показала, что в экономическом отношении национализи-
рованная и плановая экономика может работать эффективно,
497
на примере ее функционирования можно убедиться, что этого
совершенно недостаточно для создания свободного неотчуж-
денного общества, основанного на братстве. Наоборот, россий-
ская система показала, что централизованное планирование
порождает еще более сильную степень регламентации и авто-
ритарности, нежели капитализм или фашизм. Тем не менее тот
факт, что национализированная и плановая экономика была
создана в России, вовсе не означает, будто российская систе-
ма — это реализация социализма в том смысле, как понимали
его Маркс и Энгельс. Это значит лишь, что Маркс и Энгельс
ошиблись, полагая, будто узаконенная смена типа собственно-
сти и плановая экономика являются достаточным условием для
осуществления социальных и человеческих изменений, кото-
рых они желали.
Хотя обобществление средств производства в сочетании с
плановой экономикой были главными требованиями марксист-
ского социализма, были и другие требования, которые не уда-
лось осуществить в России. Маркс не настаивал на полном урав-
нивании доходов, но все же имел в виду резкое уменьшение
неравенства, характерного для капитализма. В действительно-
сти же неравенство доходов в России гораздо больше, чем в
Соединенных Штатах или Великобритании. Еще одна идея
Маркса состояла в том, что социализм должен привести к от-
миранию государства и постепенному исчезновению обществен-
ных классов. На самом деле государственная власть и классо-
вые различия в России сильнее, чем в любой капиталистичес-
кой стране. В конечном счете центральной идеей Марксовой
концепции социализма была идея о том, что человек, его эмо-
циональные и интеллектуальные силы являются задачей и це-
лью культуры, что вещи (=капитал) должны служить жизни (тру-
ду) и что жизнь не должна подчиняться чему-то неживому. И
здесь наблюдается аналогичная картина — неуважение к ин-
дивиду и его человеческим качествам в России гораздо силь-
нее, чем в любой капиталистической стране. Россия, однако,
— не единственная страна, попытавшаяся воплотить в жизнь
экономические идеи марксистского социализма. Другой такой
страной была Великобритания. Как это ни парадоксально, лей-
бористская партия, не опирающаяся на марксистскую теорию,
в своих практических мероприятиях точно следовала Марксо-
вой мысли о том, что социализм основывается на национали-
зации промышленности. Однако разница между Великобрита-
нией и Россией достаточно ясна. Британская лейбористская
партия всегда применяла мирные средства для осуществле-
498
я своих целей; ее политика не предполагала требования «все
или ничего», а позволила национализировать здравоохранение,
банковскую систему, сталелитейную и горнодобывающую про-
мышленность, железные дороги и химическую промышленность,
не затрагивая остальных отраслей. И хотя была создана эко-
номика, в которой социалистические элементы переплетались
с капиталистическими, основным условием достижения социа-
лизма считалось все же обобществление средств производства.
Тем не менее британский эксперимент оказался также обес-
кураживающим, хотя его провал не был столь драматичен, как
провал российского эксперимента. С одной стороны, он поро-
дил в Англии заметную регламентацию и бюрократизацию, что
не внушало симпатий тем, кто стремился к расширению чело-
веческой свободы и независимости. С другой стороны, он не
оправдал ни одной из основных надежд социализма. Стало
совершенно ясно, что для британского шахтера или рабочего
сталелитейной промышленности не имеет особого значения или
вовсе безразлично, принадлежит ли данная отрасль промыш-
ленности нескольким тысячам или даже сотням тысяч индиви-
дов (открытое акционерное общество) или же государству. Его
права, заработная плата и, что самое главное, условия труда и
роль в процессе труда остались по сути без изменений. Нацио-
нализация принесла слишком мало таких преимуществ, кото-
рых рабочие не могли бы добиться с помощью своих профсою-
зов в чисто капиталистической экономике. С другой стороны,
хотя в результате мероприятий лейбористского правительства
главной цели социализма достичь не удалось, было бы недаль-
новидно игнорировать тот факт, что британский социализм при-
вел к благоприятным изменениям, имевшим важное значение
для жизни англичан. Одно из них — распространение системы
социального обеспечения на сферу здравоохранения. Тот факт,
что ни одному человеку в Великобритании не приходится счи-
тать болезнь катастрофой, способной полностью расстроить его
жизнь (не говоря уже о возможности потерять ее вовсе из-за
отсутствия надлежащего лечения), возможно, не так уж много
значит для человека среднего или высшего класса, живущего в
Соединенных Штатах, для которого оплатить счет врача или
пребывание в больнице не составляет проблемы. Тем не ме-
иее это действительно большое достижение, которое можно
оравнить разве что с введением всеобщего народного образо-
вания. Более того, столь же верно, что национализация про-
мышленности, даже в такой ограниченной степени, как она была
проведена в Великобритании (около 1/5 всей промышленнос-
499
ти), да па государству возможность регулировать в какой-то
степени экономику в целом, что пошло ей на пользу.
Однако, несмотря на все уважение и высокую оценку дости-
жений лейбористского правительства, его мероприятия не спо-
собствовали осуществлению социализма, если мы посмотрим
на них с человеческой, а не с чисто экономической точки зре-
ния. И если бы кто-то захотел убедить нас в том, что лейбори-
стская партия лишь начала проводить в жизнь свою программу
и что она несомненно установила бы социализм, если бы про-
была у власти достаточно долго, чтобы завершить свою рабо-
ту, то этот аргумент не очень убедителен. Обобществление всей
британской тяжелой промышленности в целом привело бы к
большей уверенности и процветанию, и не надо бояться того,
что новая бюрократия будет представлять большую опасность
для свободы, чем бюрократия «Дженерал моторе» или «Дже-
нерал электрик». Однако, несмотря на все преимущества, та-
кая национализация и планирование вовсе не означали бы со-
циализма, если подразумевать под этим понятием новую фор-
му жизни, общество веры и солидарности, в котором индивид
обрел самого себя и вырвался из отчуждения, присущего капи-
талистической системе.
Ужасающие результаты советского коммунизма, с одной
стороны, и разочарование в «социализме», созданном лейбо-
ристской партией, — с другой, ввергли в состояние безнадеж-
ности и уныния многих сторонников демократического социа-
лизма. Некоторые из них все еще верят в социализм, однако
скорее из гордости или упрямства, нежели по убеждению. Дру-
гие, занятые решением крупных или мелких задач в одной из
социалистических партий, не утруждают себя размышлениями
и удовлетворены своей практической деятельностью; третьи,
потерявшие веру в обновление общества, считают своей ос-
новной задачей крестовый поход против русского коммунизма.
Повторяя снова и снова свои обвинения против коммунизма,
которые хорошо известны всем и с которыми согласен каждый,
кто не является сталинистом, они воздерживаются от какой-
либо радикальной критики капитализма и от новых предложе-
ний по поводу функционирования демократического социализ-
ма. Создается впечатление, что в мире все в порядке, если толь-
ко его удастся спасти от коммунистической угрозы; эти люди
похожи на разочарованных любовников, утративших всякую
веру в любовь.
В качестве яркого примера общего разочарования, воцарив-
шегося среди социал-демократов, я хочу процитировать отры-
500
0ок из статьи Р. Кроссмана, одного из наиболее мыслящих и
активных лидеров левого крыла лейбористской партии. «По-
скольку мы живем не в век постоянного развития в направле-
нии капиталистического благосостояния, — пишет Кроссман,
а в век мировой революции, глупо было бы с нашей стороны
считать, будто задача социалистов состоит в том, чтобы спо-
собствовать постепенному улучшению материального положе-
ния рода человеческого и постепенному расширению сферы
человеческой свободы. Все силы истории подталкивают к то-
талитаризму: в блоке, возглавляемом Россией, — в результате
сознательной политики Кремля; в свободном мире — в резуль-
тате развития общества управляющих, всеобщего техническо-
го перевооружения и подавления колониальных стремлений.
Задача социализма состоит вовсе не в том, чтобы ускорить
эту политическую революцию, и не в том, чтобы противостоять
ей (поскольку сопротивление было бы столь же бесполезно, как
и сопротивление промышленной революции 100 лет назад); она
состоит в том, чтобы придать этой революции цивилизованный
характер»349.
Мне кажется, что пессимизм Кроссмана ведет к двум ошиб-
кам. Одна из них — это предположение о том, что сталинский
тоталитаризм или тоталитаризм управляющих можно сделать
«цивилизованными». Если под цивилизованностью понимать
менее жестокую систему, нежели сталинская диктатура, то Крос-
сман, возможно, прав. Однако картина, нарисованная в книге
О. Хаксли «О дивный новый мир», основанная исключительно
на внушении и условностях, так же бесчеловечна, как и карти-
на, нарисованная Оруэллом в его книге «1984 год». Ни один из
вариантов полностью отчужденного общества не может быть
очеловечен. Другая ошибка заключается в самом кроссманов-
ском пессимизме. Социализм в своих истинно человеческих и
моральных устремлениях является пока еще притягательной
целью для многих миллионов людей во всем мире, и объектив-
ные условия для создания гуманного демократического социа-
лизма сейчас присутствуют в большей мере, чем в XIX в.. Ос-
нования для такого допущения содержатся в следующей ниже
попытке наметить некоторые предложения относительно соци-
алистического преобразования в экономической, политической
и культурной сферах. Однако, прежде чем приступить к моим
предложениям в этой области, я хотел бы отметить (хотя это
вРяд ли необходимо), что они, разумеется, не являются ни но-
выми, ни исчерпывающими, ни абсолютно верными во всех
Деталях. Я сделал эти предложения, веря в то, что необходимо
501
перейти от общих разговоров о принципах к решению практи-
ческих проблем, касающихся реализации этих принципов. За-
долго до того, как была претворена в жизнь политическая де-
мократия, мыслители XVIII в. обсуждали проекты конституци-
онных принципов, которые должны были показать, что возмож-
на демократическая организация государства и при каких усло-
виях она возможна. Проблема, стоящая перед нами в XX в.,
состоит в том, чтобы обсудить пути и средства осуществления
политической демократии и ее преобразования в подлинно гу-
манное общество. Возражения, выдвигаемые против этого пред-
ложения, основаны главным образом на пессимизме и полной
утрате веры. Утверждается, что развитие общества управляю-
щих и предполагаемую манипуляцию человеком можно исклю-
чить, только вернувшись к прялке, поскольку современная про-
мышленность нуждается в менеджерах и автоматах. Другие
возражения проистекают из отсутствия воображения. Третьи —
из глубокого страха людей остаться без руководящих указаний
и получить полную жизненную свободу. Нет, однако, никаких
сомнений в том, что проблемы социальных преобразований не
так сложны (теоретически и практически), как технические про-
блемы, которые уже решены физиками и химиками. Не прихо-
дится сомневаться также и в том, что мы гораздо больше нуж-
даемся в возрождении человека, чем в самолетах и телевиде-
нии. Если хотя бы крупицу разума и практического смысла, ис-
пользованных в естественных науках, применить к решению
человеческих проблем, то это позволит продолжить выполне-
ние задачи, которая составляла предмет гордости наших пред-
шественников в XVIII в.
Б. Принципы коммунитарного социализма
Тот факт, что Маркс придавал исключительное значение
обобществлению средств производства, сам по себе
объясняется влиянием капитализма XIX в.. Собствен-
ность и право собственности были центральными категориями
капиталистической экономики, и Маркс оставался в тех же рам-
ках, когда определял цели социализма, переворачивая капита-
листическую систему собственности и требуя «экспроприации
экспроприаторов». В этом отношении, так же как и в противо-
поставлении политического и социального факторов, на Марк-
са и Энгельса буржуазный дух влиял в большей степени, чем
на другие школы социалистической мысли, озабоченные ролью
рабочего в процессе труда, его социальными связями с други-
502
рабочими на фабрике, а также влиянием методов труда на
формирование характера рабочего.
Неудача — как, впрочем, и популярность — марксистского
социализма коренится как раз в этой буржуазной переоценке
права собственности и чисто экономических факторов.
другие школы социалистической мысли, однако, в гораздо
большей степени сознавали ловушки, внутренне присущие мар-
ксизму, и гораздо более адекватно сформулировали цель со-
циализма. Последователи Оуэна, синдикалисты360, анархисты
и представители «рабочего» социализма были едины в основ-
ном, а именно в озабоченности социальным и человеческим
положением рабочего в процессе труда и его отношениями с
другими рабочими. (Под термином «рабочий» я здесь и далее
подразумеваю каждого, кто живет своим трудом, не получая
дополнительной прибыли от найма других людей.) Цель всех
этих различных форм социализма, который мы можем назвать
«коммунитарным социализмом», состояла в создании такой
организации промышленности, в которой каждый работающий
индивид был бы ее активным и ответственным участником,
где работа была бы привлекательной и осмысленной, где не
капитал бы нанимал труд, а труд — капитал. Эти формы со-
циализма подчеркивали организацию труда и социальные от-
ношения между людьми и не ставили во главу угла вопросы
собственности. Как я покажу далее, среди социалистов во всем
мй£е, которые еще несколько десятилетий тому назад считали
единственным решением всех проблем марксистскую теорию
в ее чистом виде, сейчас наблюдается возврат к такому подхо-
ду. Несмотря на значительные различия между синдикалиста-
ми, анархистами, сторонниками «рабочего социализма» и мар-
ксистами-социалистами, имеются общие принципы этого типа
коммунитарной социалистической мысли. Для того чтобы дать
читателю общее представление об этих принципах, я процити-
рую несколько отрывков из работы Коула361
Он писал: «Давнее настойчивое требование свободы в прин-
ципе верно; оно было сметено, поскольку толковало свободу
лишь с точки зрения политического самоуправления. Новое
понятие свободы должно быть шире. Оно должно включать идею
человека не только как гражданина свободного государства, но
и как партнера в обществе промышленного благосостояния.
Уделяя основное внимание чисто материальной стороне жиз-
ни, реформатор-бюрократ верит в общество, состоящее из
хорошо накормленных, хорошо устроенных и хорошо выглядя-
щих машин, работающих на одну большую машину — государ-
503
ство; индивидуалист предлагает людям альтернативу между
голодной смертью и рабством под маской свободы действий.
Настоящая свобода, которая есть цель нового социализма,
обеспечит свободу действий и невосприимчивость к экономи-
ческому давлению, рассматривая человека как человеческое
существо, а не как проблему или Бога.
Политическая свобода сама по себе, в действительности,
всегда иллюзорна. Человек, живущий под экономическим гне-
том в течение шести, если не семи, дней в неделю, не станс
вится свободным от того, что раз в пять лет ставит крестик на
избирательном бюллетене. Для того чтобы свобода хоть что-
то значила для современного человека, она должна включать а
себя промышленную свободу. Пока люди в процессе труда не
ощущают себя членами самоуправляющейся общины рабочих,
они по сути остаются рабами, при какой бы политической сис
теме они ни жили. Недостаточно ликвидировать то унизитель-
ное отношение, в котором находится работающий по найму к
индивидуальному работодателю. Государственный социализм
также сохраняет зависимость рабочего от тирании, которая не
становится менее ненавистной от того, что она безлична. Са-
моуправление в промышленности — это не просто дополнение
к политической свободе, оно должно ей предшествовать.
Человек везде в цепях, и этих цепей не разорвать, пока он
не почувствует, насколько унизительно быть зависимым — от
индивида или от государства. Болезнь цивилизации состоит не
столько в материальной бедности многих людей, сколько в упад-
ке духа свободы и потере уверенности в себе. Мятеж, который
изменит мир, возникнет не из благотворительности, питающей
«реформу», а из желания быть свободным. Люди будут дей-
ствовать совместно, полностью осознавая свою взаимную за-
висимость; однако они будут действовать ради самих себя. Их
свобода не будет дана им свыше; они возьмут ее сами.
Социалисты должны в таком случае формулировать свой
призыв к рабочим не в форме вопроса: «Разве приятно быть
бедным, не поможете ли вы поднять бедных?», а в другой фор-
ме: «Бедность есть не что иное, как признак порабощения че-
ловека: чтобы преодолеть ее, вы должны прекратить работать
на других и верить в себя». Наемное рабство будет существо-
вать, пока существует человек или институт, господствующий
над другими людьми; ему придет конец, когда рабочие научат-
ся ценить свободу выше благополучия. Средний человек ста-
нет социалистом не для того, чтобы обеспечить «минимальный
уровень цивилизованной жизни», а устыдившись рабства, ос-
504
цепляющего его и его собратьев, и решившись покончить с про-
мышленной системой, превращающей их в рабов»352.
«И лишь тогда возникает вопрос: какова природа того идеа-
ца, к которому должны стремиться люди труда? Что имеется в
ВИДУ под «контролем за промышленностью», которого должны
требовать рабочие? Ответ на этот вопрос можно кратко сфор-
мулировать в двух словах — прямое управление. Задачу фак-
тического управления производством надо передать рабочим,
непосредственно занятым на этом производстве. Они сами дол-
жны распоряжаться производством, распределением и обме-
ном. Рабочие должны взять в свои руки управление промыш-
ленностью с правом избирать своих собственных должностных
лиц; они должны понимать весь сложный механизм функцио-
нирования промышленности и торговли и контролировать его;
они должны стать полномочными представителями общества
в экономической сфере»353.
В. Возражения социально-психологического порядка
Прежде чем рассматривать практические предложения
по построению коммунитарного социализма в индуст-
риальном обществе, нам надо бы остановиться и об-
судить некоторые основные возражения, связанные с возмож-
ностями его реализации. Один тип возражений проистекает из
характера промышленного труда; другой — из природы чело-
века и психологической мотивации его труда.
Наиболее серьезные возражения против коммунитарного
социализма, выдвигаемые многими внимательными и добро-
желательными наблюдателями, связаны как раз с всевозмож-
ными изменениями в самой работе. Согласно их аргументации,
современный промышленный труд по своему характеру есть
ТРУД механический, неинтересный и отчужденный. Он основан
на высшей степени разделения труда и в принципе никогда не
может целиком завладеть интересами и вниманием человека.
Все идеи относительно того, как сделать труд интересным и
осмысленным, — всего лишь романтические грезы, а настой-
чивое стремление к их последовательному осуществлению
логически привело бы к потребности отказаться от нашей сис-
темы промышленного производства и вернуться к доиндустри-
альному, ремесленному. Наоборот, цель должна состоять в том,
чтобы сделать труд еще более бессмысленным и механизиро-
ванным. На протяжении последних 100 лет мы были свидетелями
значительного сокращения рабочего дня, и в будущем четырех-
505
или даже двухчасовой рабочий день — вряд ли так уж неверо-
ятен. В настоящее время происходят колоссальные изменения
в методах труда. Процесс труда разделен на множество мел-
ких компонентов, так что задача каждого отдельного рабочего
становится автоматической и не требует его живого внимания:
он может позволить себе предаться мечтам и фантазиям. Кро-
ме того, мы пользуемся все более автоматизированными ма
шинами, имеющими собственные «мозги», и работаем в чис-
тых, хорошо освещенных фабричных помещениях; «рабочему»
приходится лишь наблюдать за какими-то приборами и время
от времени нажимать какие-то рычаги. И действительно, ут-
верждают сторонники данной точки зрения, мы рассчитываем
на полную автоматизацию труда: человек будет работать
лишь несколько часов; работа не будет неприятной и не потре-
бует много внимания; она превратится в почти бессознатель-
ный привычный процесс, наподобие чистки зубов, а центр тя-
жести жизни человека переместится на часы его досуга.
Такая аргументация звучит убедительно; кто может возра-
жать против того, что полностью автоматизированная фабрика
и исчезновение грязной и неприятной работы и есть цель, к ко-
торой приближается промышленная эволюция? Однако есть
несколько соображений, не позволяющих нам сделать автома-
тизацию труда нашей главной надеждой и видеть в ней путь,
ведущий к оздоровлению общества.
Во-первых, по меньшей мере сомнителен тезис о том, что
механизация труда приведет именно к указанным выше резуль-
татам. Целый ряд факторов свидетельствует об обратном. Так,
например, очень серьезное недавнее обследование рабочих
автомобильной промышленности показывает, что их нелюбовь
к работе связана с такими присущими массовому производству
признаками, как повторяемость, монотонная размеренность и
т. п. В то время как подавляющее большинство любит свою
работу по экономическим причинам (147 против 7), еще более
подавляющее большинство (96 против 1) не любит ее по при-
чинам, связанным с ее непосредственным содержанием354. То
же отношение к труду сказывается и на поведении работаю-
щих. «Рабочие, труд которых характеризуется ярко выражен-
ными чертами массового производства, гораздо чаще отсутству-
ют на своих рабочих местах и чаще уходят с работы, чем те,
труд которых имеет меньше таких черт»356. Можно также усом-
ниться в том, является ли возможность грез и мечтаний, возни-
кающая в результате механизации труда, таким уж позитивным
и здоровым фактором, как полагают специалисты в области
506
иНДустриальной психологии. Мечтательность — это по сути дела
симптом отсутствия связи с реальностью. Это вовсе не отдых
или восстановление сил, а фактически бегство, уход от дей-
ствительности со всеми негативными последствиями такого
хОда. То, что в таких ярких красках рисуют специалисты в об-'
ласти индустриальной психологии, по сути дела не что иное,
как неспособность сконцентрироваться, столь свойственная
современному человеку вообще. Вы можете одновременно
делать три дела, поскольку не концентрируете свое внимание
ни на одном из них. Большая ошибка думать, будто человек
отдыхает, когда делает что-либо, не концентрируя на этом вни-
мания. Наоборот, любая деятельность, требующая концентра-
ции внимания, будь то работа, игра или отдых (отдых — это
тоже вид деятельности), бодрит и стимулирует человека, а
любая деятельность, не требующая этого, утомляет. Истинность
этого утверждения подтверждается результатами простого са-
монаблюдения.
Однако, помимо всего прочего, сменится еще много поколе-
ний, прежде чем ^удет достигнут такой уровень автоматизации
и сокращения рабочего времени; в особенности если иметь в
виду не только Европу и Америку, но и Азию и Африку, где про-
мышленная революция еще только началась. Должен ли чело-
век на протяжении последующих 500 лет по-прежнему тратить
ббльшую часть своей энергии на бессмысленный труд в ожида-
нии того времени, когда труд не будет требовать затрат энер-
гии? Что станет с ним за это время? Не станет ли он еще более
отчужденным как в часы своего досуга, так и в рабочее время?
Не означает ли надежда на труд, не требующий усилий, мечту,
в основе которой лежит леность и желание лишь нажимать на
кнопку; разве это здоровая мечта? Разве труд не есть столь
важная часть человеческого существования, что его нельзя и
не нужно сводить к чему-то незначительному? Разве способ
тРУДа сам по себе не есть существенный элемент, формирую-
щий характер человека? Разве не ведет полная автоматиза-
ция труда к полной автоматизации жизни?
Поскольку все эти вопросы вызывают столько сомнений отно-
сительно идеализации полностью автоматизированного труда, мы
Должны рассмотреть точки зрения, отрицающие возможность сде-
лать труд осмысленным и привлекательным и, следовательно,
возможность гуманизации труда. Приводится следующая аргумен-
тация: работа на современном предприятии по своей природе не
вызывает интереса и удовлетворенности; более того, существует
необходимость выполнения работ, явно неприятных и вызываю-
507
щих отвращение. Активное участие рабочего в управлении несов-
местимо с требованиями современной промышленности и приве-
ло бы к хаосу. Чтобы надлежащим образом функционировать в
этой системе, человек должен повиноваться и приспосабливать-
ся к рутинной организации. По природе человек ленив и не скло-
нен к ответственности; поэтому его надо поставить в такие уело
вия, чтобы он мог действовать спокойно, не проявляя особой ини
циативы и спонтанности.
Для того чтобы должным образом разобраться в этих эргу
ментах, нам придется пуститься в размышления относительно
проблемы лености и различных побуждений к труду. Как ни
удивительно, но и психологи, и неспециалисты все еще при
держиваются мнения о природной лености человека, тогда как
этот взгляд опровергается столь большим количеством очевид-
ных фактов. Лень — это далеко не нормальное качество, это
симптом психопатологии. Поистине одна из худших форм ду-
шевных страданий человека — это скука, незнание, что делать
с собой и со своей жизнью. Даже если человек не получал бы
ни денежного, ни какого-либо другого вознаграждения, он все
равно стремился бы употребить свою энергию каким-то осмыс-
ленным образом, поскольку не смог бы вынести скуку, порож-
даемую бездельем.
Давайте посмотрим на детей: они никогда не бездельнича-
ют, при малейшем поощрении или даже без такового они все-
гда заняты; играют, задают вопросы, сочиняют истории, и все
это без какого-либо стимула; они просто получают удовольствие
от самой деятельности. Из области психопатологии известно
что человек, не испытывающий интереса к тому, чтобы что-то
делать, серьезно болен; подобное состояние человека счита-
ется ненормальным. Многочисленные работы, посвященные
исследованию положения безработных, свидетельствуют о том.
что эти люди страдают от навязанного им «отдыха» в той же
степени, если не в большей, чем от материальных лишений.
Существует также много данных, показывающих, что многих
людей старше 65 лет необходимость прекратить работу дела-
ет глубоко несчастными, а иногда и физически больными.
Тем не менее есть веские доводы в пользу широко распро-
страненной точки зрения о природной лености человека. Глав-
ный из них гласит, что отчужденный труд вызывает скуку и не-
удовлетворенность, что он порождает у человека напряжен-
ность, враждебное отношение и отвращение к труду и всему,
что с ним связано. В результате идеалом многих людей стано-
вится стремление к лености и «ничегонеделанию». Люди ощу-
508
щают, таким образом, свою лень как «естественное» состоя-
ние ДУШИ> а не симптом патологических условий жизни или ре-
зультат бессмысленного и отчужденного труда. При рассмот-
рении современных точек зрения на мотивацию труда стано-
вится очевидно, что они основаны на понятии отчужденного
труда, и поэтому их выводы неприменимы к неотчужденному
труду, привлекательному для человека.
Самая общепринятая и распространенная теория гласит, что
главным стимулом к труду являются деньги. Такая точка зре-
ния может иметь двоякий смысл. Первое, что страх голодной
смерти — это главный стимул к труду. Такая аргументация бе-
зусловно справедлива. Во многих случаях рабочие никогда бы
не согласились на предлагаемую им зарплату или другие усло-
вия труда, если бы не оказались перед выбором: согласиться
на эти условия или умереть с голоду. Неприятная черная рабо-
та в нашем обществе выполняется не добровольно, а вынуж-
денно, поскольку люди должны зарабатывать на жизнь.
Гораздо чаще деньги считаются главным стимулом к труду
в том смысле, что желание заработать больше заставляет че-
ловека прилагать больше усилий в процессе труда. Согласно
этой аргументации, если бы человека не манила надежда на
получение большего денежного вознаграждения, он не рабо-
тал бы вообще или, по крайней мере, работал бы без интереса.
Это убеждение все еще разделяют многие промышленники
и профсоюзные лидеры. Так, например, 50 администраторов
промышленных предприятий ответили на вопрос о том, что име-
ет значение для повышения производительности труда, следу-
ющим образом366.
Ответом на этот вопрос могут быть только деньги..44%
Деньги — это главное, однако определенное значение
имеют менее осязаемые факторы....................28%
Деньги — важный фактор, но до определенной границы,
затем этот фактор не действует...................28%
100%
И действительно, работодатели во всем мире выступают за
систему прогрессивной оплаты труда, считая ее единственным
средством, способным привести к повышению производительно-
сти труда индивидуального рабочего, увеличению доходов как
Рабочих, так и работодателей и, таким образом, косвенно к умень-
шению прогулов и облегчению контроля за процессом труда. Док-
лады и обзоры различных промышленных и правительственных
509
комитетов в общем подтверждают эффективность системы про-
грессивной оплаты труда для повышения его производительнос-
ти367. Рабочие, по-видимому, также полагают, что с помощью де-
нежной прогрессивной системы стимулирования можно добиться
наибольшей производительности труда. По данным обзора, вы-
полненного Комитетом по исследованию общественного мнения
за 1949 г., в котором участвовал 1021 рабочий обрабатывающей
промышленности, 65% опрошенных сказали, что увеличению про-
изводительности способствует прогрессивная система оплаты, и
только 22% полагали, что этому способствует почасовая оплата.
Однако на вопрос о том, какой способ оплаты они предпочитают,
65% ответили, что почасовую, и лишь 29% — прогрессивную сис-
тему. (Среди рабочих, получающих почасовую оплату, соотноше-
ние между теми, кто высказался в пользу почасовой оплаты и про-
тив нее, составило 74:20, а среди рабочих, работающих по систе-
ме прогрессивной оплаты, 59% высказались в пользу почасовой
оплаты и 36 % — в пользу прогрессивной.)
Последние данные, по мнению Вайтельса, показывают, что,
«несмотря на то что денежная премиальная система в сильной
степени способствует увеличению производительности труда,
она сама по себе не решает проблемы сотрудничества между
рабочими. При некоторых обстоятельствах она даже способ
ствует обострению этой проблемы»358. Это мнение разделяют
специалисты в области индустриальной психологии и даже сами
промышленники.
Разговор о денежном поощрении был бы, однако, незакон-
ченным, если бы мы не учли, что желание получать больше
денег постоянно подогревается той самой промышленностью,
которая рассматривает деньги в качестве главного стимула к
труду. Под воздействием рекламы, системы платежей в рас-
срочку и многих других средств алчность индивида к приобре-
тению все новых и новых вещей стимулируется до такой степе-
ни, что у него едва хватает денег для удовлетворения этих «по-
требностей». Так, в результате искусственного стимулирования
со стороны промышленности прогрессивная система оплаты
играет еще ббльшую роль, чем это было бы без него. Более
того, само собой разумеется, что постоянная роль денежной
премиальной системы сохраняется до тех пор, пока она высту-
пает единственным стимулом к труду, поскольку рабочий про-
цесс сам по себе скучен и не приносит удовлетворения. Суще-
ствует множество примеров того, что люди предпочитают ра-
боту с меньшим денежным вознаграждением, если эта работа
сама по себе интереснее.
510
Наряду с денежным вознаграждением главными стимулами к
□УДУ признаются его престиж, статус и даваемая им власть.
Нет необходимости доказывать, что стремление к престижу и вла-
сти представляет собой сегодня сильнейший стимул к труду для
среднего и высшего класса; значение денег сводится главным
образом к тому, что они увеличивают престиж, уверенность и ком-
форт. Часто, однако, игнорируют ту роль, которую играет потреб-
ность в престиже среди рабочих, служащих и низших слоев про-
мышленной и торговой бюрократии. Для таких людей именная
бляха проводника спального вагона или банковского кассира —
это важные психологические факторы для их чувства собствен-
ной значимости; такую же роль для высших слоев бюрократии иг-
рает личный телефон или размер кабинета. Фактор престижа иг-
рает роль также и для промышленных рабочих359.
Деньги, престиж и власть — это в настоящее время главные
стимулы к труду для большей части нашего населения — той,
которая работает по найму. Но есть и другие мотивировки: чув-
ство удовлетворения, получаемое от обеспечения независимо-
го экономического существования или выполнение квалифи-
цированного труда, оба эти фактора делают труд гораздо ос-
мысленнее и привлекательнее, нежели только денежный сти-
мул или стимул власти. Однако если экономическая независи-
мость и мастерство были важны, потому что приносили удов-
летворение независимому коммерсанту, ремесленнику или
высококвалифицированному рабочему в XIX — начале XX в.,
то сейчас значение этих стимулов быстро снижается.
Что касается увеличения численности людей, работающих
по найму, в противовес людям, имеющим собственный доход,
то следует отметить, что в начале XIX в. приблизительно 4/5
общего числа занятых приходилось на предпринимателей, име-
ющих собственное дело; в 1870 г. на эту категорию приходи-
лась всего 1/3 всех занятых, а к 1940 г. на этот старый средний
класс приходилась только 1/5 всего занятого населения.
Такой переход от независимых работников, имеющих само-
стоятельный доход, к людям, работающим по найму, сам по
себе способствует тому, что по указанным выше причинам па-
дает удовлетворенность трудом. Человек, работающий по най-
му» отчужден в большей степени, чем работник, имеющий са-
мостоятельный доход. Независимо от получаемого им жалова-
нья, он скорее придаток организации, нежели человеческое
сУЩество, делающее что-либо для самого себя.
Есть, однако, фактор, который мог бы уменьшить отчуждение
"ФУда, — это мастерство, необходимое для его осуществления.
511
Однако и здесь наблюдается тенденция к уменьшению требе
ваний, предъявляемых к мастерству и, следовательно, к уси-
лению отчуждения.
Работа конторского служащего требует определенных на
выков, однако все большее значение здесь приобретает фак-
тор «приятной личности», готовой себя продать. В промышлен-
ности все меньшее значение имеет всесторонняя квалифика-
ция рабочего старого типа; ему предпочитают новых, полуква
лифицированных работников.
На заводах Форда в конце 1948 г. число рабочих, проходив
ших обучение менее двух недель, составляло 70-30% общего
числа занятых на заводе. Лишь 300 человек заканчивали ежегод
но профессиональное училище, готовящее рабочих для заводов
Форда; причем половина из них шла на другие заводы. На заводе
по изготовлению аккумуляторов в Чикаго среди 100 механиков
считающихся высококвалифицированными, только 15 обладают
всесторонними техническими знаниями; 45 могут работать только
на одной определенной машине. На одном из заводов «Вестерн
электрик» в Чикаго средний срок обучения рабочих составляет от
трех до четырех недель; срок обучения квалифицированных ра
бочих, выполняющих наиболее трудные операции, — до шести
месяцев. Из общего количества 6400 занятых в 1948 г. было око
ло 1 тыс. «белых воротничков», 500 промышленных рабочих и
только 400 рабочих, которых можно было отнести к квалифициро
ванным. Иными словами, менее 10% всего персонала приходи
лось на работников с технической квалификацией. На большей
кондитерской фабрике в Чикаго 90% рабочих прошли обучение
«на рабочем месте», не превышающее 48 час.360
Даже такая отрасль промышленности, как производство часов
в Швейцарии, основанная на высококвалифицированном труде
претерпела в этом отношении радикальные изменения. И хотя еще
существует ряд часовых заводов, производящих свою продукцию
на основе традиционного мастерства, на крупных предприятиях в
кантоне Золотурн число действительно квалифицированных ра-
бочих составляет лишь небольшой процент3®1.
Итак, население работает преимущественно по найму на
работах, требующих невысокой квалификации, не имея почти
никаких возможностей для развития своего индивидуального
таланта или достижения выдающихся результатов. В то время
как управляющие или другие профессиональные группы заин-
тересованы по крайней мере в каких-то индивидуальных дос-
тижениях, подавляющее большинство рабочих продает рабо-
тодателю свои физические способности или крайне небольшую
512
масть умственных для того, чтобы работодатель получил при-
быль, в которой рабочие своей доли не имеют. Они не заинте-
ресованы в результатах своего труда и работают только с це-
обеспечить себе средства к существованию и утолить свою
потребительскую жадность.
Неудовлетворенность, апатия, скука, отсутствие радости и
счастья, чувство бесполезности и ощущение бессмысленности
жизни — вот неизбежные результаты такого положения. Люди
мОгут не сознавать этот социально заданный патологический
синдром» его можно скрыть с помощью неистового бегства в
спасительную деятельность или с помощью жажды денег, вла-
сти и престижа. Однако значение последних стимулов велико
только потому, что отчужденная личность не может не искать
компенсации своей внутренней бессодержательности, а вовсе
не потому, что эти желания являются «естественными» или
наиболее важными стимулами к труду.
Существуют ли эмпирические доказательства того, что боль-
шинство людей сегодня не удовлетворены своей работой?
Пытаясь ответить на этот вопрос, мы должны провести разли-
чие между тем, что люди осознанно думают об этой удовлетво-
ренности, и тем, что они ощущают бессознательно. Из практики
психоанализа известно, что чувство неудовлетворенности и не-
счастья может быть вытеснено в глубь бессознательного, чело-
век может сознавать себя удовлетворенным, и лишь такие симп-
томы, как сны, психосоматическая болезнь или бессонница, могут
выражать его внутреннюю неудовлетворенность. Тенденция к
вытеснению неудовлетворенности и несчастья в значительной
степени поддерживается широко распространенным чувством, что
быть неудовлетворенным означает быть «неудачником», стран-
ным, подозрительным и т. д. (так, например, людей, осознанно
думающих, что они счастливы в браке, и искренне выражающих
эту убеященность в своих ответах во время различных опросов,
гораздо больше, чем тех, кто действительно счастлив в браке).
Тем не менее даже данные об осознанней удовлетворенно-
сти работой весьма убедительны. Так, по данным исследова-
ния, посвященного проблеме удовлетворенности работой и
охватывающего всю страну, удовлетворение и радость от ра-
боты получают 85% профессиональных специалистов и долж-
ностных лиц, 64% «белых воротничков» и 41% заводских рабо-
чих. Другое исследование дает нам аналогичную картину: 86%
специалистов, 74% управляющих, 42% торговых служащих, 56%
квалифицированных и 48% неквалифицированных рабочих
Удовлетворены своим трудом362.
17"ioei 513
Эти данные свидетельствуют о значительном разрыве меж-
ду специалистами и должностными лицами, с одной стороны, и
рабочими и клерками — с другой. Среди первых недовольно
лишь меньшинство, среди последних — больше половины. Если
мы возьмем все население в целом, то эти данные означают,
что более половины всего занятого населения осознанно не
удовлетворено своей работой и не получает от нее удоволь
ствия. Если же мы учтем неосознанную неудовлетворенность,
то этот процент будет значительно больше. Если же мы возьмем
85% «удовлетворенных» специалистов и должностных лиц, то
нам придется выяснить, сколько их страдает от высокого кро-
вяного давления, язвы, бессонницы, нервозности, утомляемо-
сти и других психологически обусловленных болезней. И хотя
нет точных данных, это подтверждающих, не может быть со-
мнений в том, что с учетом этих симптомов реальное количе
ство людей, получающих удовлетворение от своей работы, бу
дет гораздо меньше, чем показывают приведенные цифры.
Что касается заводских рабочих и конторских служащих, то
даже процент осознанно неудовлетворенных людей довольно
высок. Нет сомнения в том, что неосознанно неудовлетворен-
ных рабочих и служащих еще больше. Об этом свидетельству
ют различные исследования, показывающие, что главной при
чиной прогулов являются неврозы и психогенные болезни363. (По
оценкам, невротические симптомы наблюдаются у 50% завод-
ских рабочих.) Утомляемость и большая текучесть кадров —
вот другие признаки неудовлетворенности и обиды.
Важнейшим симптомом с экономической точки зрения и луч
ше всего изученным является широко распространенное стрем
ление заводских рабочих работать не в полную силу или «ра
ботать, не перетруждаясь», как это часто называют. Согласно
данным опроса, проведенного корпорацией по изучению обще
ственного мнения в 1945 г., 49% всех опрошенных работников
физического труда ответили, что, «когда человек работает на
заводе, он должен выкладываться в полную силу», 41% — что
рабочие не должны работать изо всех сил, а прилагать лишь
«средние усилия»364.
Итак, мы видим, что налицо как осознанная, так и — еще в
большей степени — неосознанная неудовлетворенность тем
трудом, который наше индустриальное общество предлагает
большинству своих членов. Мы пытаемся нейтрализовать эту
неудовлетворенность, используя смесь денежных и престиж
ных мотивировок, и, несомненно, эти мотивировки порождают
ощутимое желание работать, особенно среди средних и выс-
514
щих слоев деловых людей. Однако одно дело, что эти мотивы
заставляют людей работать, и совершенно иное дело — помо-
гает ли способ их труда психическому здоровью и счастью этих
людей. Обсуждение проблемы стимулов к труду обычно огра-
ничивается только одной стороной вопроса, а именно увеличи-
вает или нет данный стимул экономическую производитель-
ность, и игнорирует его вторую сторону, касающуюся челове-
ческой производительности. Обычно игнорируют тот факт, что
существует множество стимулов, которые могут заставить че-
ловека что-то делать, но которые в то же время наносят ущерб
его личности. Человек может усердно работать, движимый стра-
хом или из внутреннего чувства вины; психопатология дает нам
много примеров невротических мотивов, ведущих как к чрез-
мерно активной деятельности, так и к бездеятельности.
Большинство из нас полагает, что свойственный нашему
обществу отчужденный труд — это единственный вид деятель-
ности и поэтому отвращение к нему естественно; следователь-
но, единственные стимулы к труду — это деньги, престиж и
власть. Если бы мы хоть немного дали простор нашему вооб-
ражению, мы бы вспомнили множество фактов из нашей соб-
ственной жизни, из наблюдений над детьми и других жизнен-
ных ситуаций, которые убеждают нас в том, что мы стремимся
затратить свою энергию на что-то осмысленное, чувствуем себя
довольными, когда нам удается это сделать, и готовы признать
разумную власть, если то, что мы делаем, имеет смысл.
Но даже если это и так, то зачем нам эта истина, возразят
многие. Промышленный механизированный труд по своей при-
роде не может быть осмысленным; он не может доставлять ни
удовольствие, ни удовлетворение — здесь ничего не подела-
ешь, пока мы не согласимся отказаться от технических дости-
жений. Чтобы ответить на эти возражения и перейти к рассмот-
рению вопроса о том, как сделать современный труд осмыс-
ленным, я хочу указать на два различных аспекта труда, кото-
рые чрезвычайно важны для понимания вопроса, — это разли-
чие между техническим и социальным аспектами труда.
Г. Интерес и участие как мотивация
Если мы рассмотрим в отдельности технический и соци-
альный аспекты труда, то обнаружим, что многие виды
работ были бы привлекательными с точки зрения тех-
нического содержания, если бы удовлетворяли нас в социаль-
н°м отношении; с другой стороны, есть виды труда, где техни-
515
ческий аспект по своей природе не может быть интересным,
однако социальное содержание могло бы сделать его осмыс-
ленным и привлекательным.
Начав с рассмотрения первого случая, мы обнаруживаем,
что многие мужчины, к примеру, с удовольствием стали бы ма-
шинистами на железной дороге. Однако, несмотря на то что
машинист — одна из самых высокооплачиваемых и уважаемых
профессий в среде рабочего класса, она все же не удовлетво-
ряет амбициям тех, кто мог бы «добиться большего». Нет со-
мнения в том, что служащие многих компаний предпочли бы
работу машиниста своей собственной, если бы социальные
условия этой работы были иными. Возьмем другой пример:
работу официанта в ресторане. Она была бы чрезвычайно при-
влекательной для многих, если бы ее социальный престиж был
иным. Эта работа предоставляет возможность постоянного
межличностного контакта, а людям, хорошо разбирающимся в
еде, доставляет удовольствие давать советы другим, красиво
подать еду и т. д. Многим мужчинам было бы гораздо приятнее
работать официантами, чем сидеть в конторе над бессмыслен-
ными цифрами, если бы не низкий социальный статус и неболь-
шой доход официанта. Другие с удовольствием предпочли бы
работу шофера, если бы не ее негативные социальные и эко-
номические аспекты.
Часто говорят, что существуют определенные типы работ,
которые не захотел бы выполнять никто, если бы не был вы-
нужден в силу экономической необходимости; в качестве при-
мера часто приводят работу шахтера. Однако, учитывая, что
люди очень разные, что у них бывают осознанные и неосознан-
ные фантазии и причуды, вполне можно допустить, что найдет-
ся значительное количество тех, для которых работа в недрах
земли по добыванию ее богатств была бы привлекательной,
если бы не ее социальные и финансовые недостатки. Вряд ли
есть такой вид работы, который бы не был привлекателен для
определенного типа людей, если только эта работа не имеет
негативных аспектов, как социальных, так и экономических.
Однако, даже если приведенные соображения правильны,
верно несомненно и то, что бльшая часть рутинной работы, ко-
торая неизбежна в механизированной промышленности, не
может быть сама по себе источником наслаждения и удовлет-
ворения. Здесь также очень важно различие между техничес-
ким и социальным аспектами труда. И если с технической сто-
роны работа неинтересна, то в целом она может принести зна-
чительное удовлетворение.
516
Приведу еще несколько примеров, подтверждающих эту
точку зрения. Давайте сравним домашнюю хозяйку, которая
убирает в доме и готовит еду, с домработницей, делающей ту
работу. С точки зрения технического аспекта, работа домо-
хозяйки и служанки одна и та же, она не представляет особого
интереса. Однако такая работа имеет совершенно различный
смысл и удовлетворение для этих двух женщин, если речь идет
0 домохозяйке, любящей мужа и детей, и служанке, не имею-
щей эмоциональной привязанности к своему хозяину. Для до-
мохозяйки эта работа имеет большой смысл, а для служанки —
просто тяжелая, нудная обязанность, которую она выполняет
из-за денег. Хотя технический аспект в обоих случаях один и
тот же, рабочая ситуация различна. Для домохозяйки домаш-
ние дела есть часть ее отношения к мужу и детям, и поэтому
для нее работа имеет смысл. Служанка не получает подобного
удовлетворения от социального аспекта своего труда.
Возьмем еще один пример — мексиканского индейца, прода-
ющего свой товар на рынке. Технический аспект его труда, свя-
занный с длительным ожиданием покупателя и постоянными от-
ветами на одни и те же вопросы о цене и прочих вещах, так же
скучен и неприятен, как и у продавщицы магазина мелких това-
ров, продаваемых по 5 или 10 центов. Но есть одна существенная
разница. Для мексиканского индейца его ситуация на рынке свя-
зана с общением с людьми. Он с удовольствием отвечает на воп-
росы своих покупателей, с интересом разговаривает с ними и был
бы очень расстроен, если бы весь товар раскупили рано утром и
он лишился бы возможности удовлетворить свою потребность в
человеческом общении. Для продавщицы магазина мелких това-
ров ситуация совершенно иная. У нее нет подлинного человечес-
кого общения. Она действует как часть механизма продажи, боит-
ся быть уволенной и хочет всем угодить. Социальный аспект ее
рабочей ситуации нечеловечен, работа ее пуста и не приносит
никакого удовлетворения. Ведь индеец продает свой собствен-
ный товар и пожинает плоды своего труда, а даже мелкий незави-
симый владелец магазина не удовлетворен, пока ему не удастся
преобразовать социальный аспект своей рабочей ситуации, сде-
лав ее человечной.
Если мы обратимся к последним исследованиям в области
промышленной психологии, то обнаружим богатый материал,
подтверждающий значение различия между техническим и со-
циальным аспектами рабочей ситуации, а также ободряющее и
стимулирующее воздействие активного и ответственного учас-
тия рабочего в труде.
517
Одним из наиболее ярких примеров, подтверждающих, что
технически монотонная работа может быть интересной, если
рабочая ситуация в целом интересна и позволяет активно в ней
участвовать, является классический эксперимент, проведенный
Элтоном Мэйо366 на заводах компании «Вестерн электрик» в
Хоторне (близ Чикаго). Для эксперимента была выбрана рабо-
та по сбору телефонных трансформаторов, которая считается
однообразной и обычно выполняется женщинами. Сборочный
станок с соответствующим оборудованием, рассчитанный на
пять женских рабочих мест, был поставлен в помещении, отде-
ленном перегородкой от главного сборочного цеха; в этом по-
мещении работали шесть женщин — пятеро у станка и одна —
на распределении деталей между сборщицами. Все они были
опытными работницами. Две из них отказались трудиться в та-
ких условиях в течение первого года, и их места были заняты
двумя другими с такой же квалификацией. В целом экспери-
мент продолжался в течение пяти лет и был разделен на раз-
личные периоды, в течение которых по-разному изменяли ус-
ловия труда. Не вдаваясь в детали этих изменений, скажем
лишь, что были установлены перерывы на отдых утром и после
обеда, во время которых предлагались закуски и освежающие
напитки, и что рабочее время было сокращено на полчаса. В
результате выработка каждой работницы значительно вырос-
ла. Ну, допустим, ничто не может быть вероятнее, чем предпо-
ложение, что увеличение времени на отдых и попытки улучшить
условия труда стали причиной повышения производительнос-
ти труда. Однако нововведение в 12-м экспериментальном пе-
риоде не подтвердило эти предположения и показало удиви-
тельный результат. По договоренности с работницами группа
вернулась к условиям труда, существовавшим в начале экспе-
римента. Перерывы на отдых, закуски, напитки и другие блага
были отменены примерно на три месяца. Ко всеобщему изум-
лению, это не привело к снижению производительности труда,
а наоборот: ежедневная и еженедельная выработка возросла
больше, чем когда-либо ранее. В следующий период были
вновь введены привилегии, с тем лишь исключением, что де-
вушки сами приносили еду, а фирма предоставляла им кофе
во время перерыва на завтрак. Производительность труда про-
должала расти. И не только производительность. Не менее важ-
но, что заболеваемость среди работниц, участвующих в экспе-
рименте, упала примерно на 80% по сравнению с общей забо-
леваемостью, а также что в их среде возникла новая социальная
обстановка дружеского общения.
518
Чем же можно объяснить тот удивительный факт, что «на
постоянный рост производительности труда, видимо, никакого
влияния не оказывали экспериментальные изменения»366? Если
не перерывы на отдых, чай и сокращение рабочего времени,
мТо же побудило работниц производить больше, не болеть и
дружески относиться друг к другу? Ответ очевиден: хотя с тех-
нической стороны работа осталась такой же однообразной и
скучной, хотя даже некоторые улучшения условий труда, на-
пример перерывы на отдых, не сыграли решающей роли, соци-
альный аспект положения на производстве в целом изменился
и вызвал изменение в отношении работниц к процессу труда.
Их поставили в известность об эксперименте и о том, что он
будет состоять из нескольких этапов; к их предложениям при-
слушивались и нередко принимали их, и, что особенно важно,
они сознавали себя участницами осмысленного и интересного
эксперимента, важного не только для них, но и для остальных
работниц фабрики. И если вначале они «проявляли робость и
стеснительность, отсутствие интереса и даже некоторую подо-
зрительность относительно намерений компании», то позднее
их отношение характеризовалось «доверием и искренним уча-
стием». В группе работниц появилось чувство причастности к
работе, поскольку они знали, что делают, имели перед собой
цель и могли воздействовать на ход эксперимента.
Ошеломляющие результаты эксперимента Мэйо показыва-
ют, что заболеваемость, утомляемость и низкая производитель-
ность вызываются главным образом не техническим однообра-
зием труда, а отчуждением рабочего от труда в целом во всех
его социальных аспектах. Как только это отчуждение было до
определенной степени уменьшено вследствие того, что работ-
ницы почувствовали себя участницами осмысленного процес-
са, на который они могли влиять, их общее психологическое
отношение к труду изменилось, хотя технически они выполня-
ли ту же самую работу.
За экспериментом Мэйо в Хоторне последовал целый ряд
научных проектов, доказывавших, что социальный аспект тру-
да оказывает решающее влияние на отношение рабочего к тру-
ду, даже если сам процесс труда с технической стороны оста-
бтся неизменным. Так, например, Виатт и его помощники «...
исследовали другие качества рабочей ситуации, влияющие на
желание трудиться. Эти качества свидетельствуют о том, что
различия в производительности труда между разными индиви-
дами зависят от преобладающей группы или социальной ат-
мосферы, т. е. от воздействия коллектива, которое создает не-
519
уловимый фон и определяет общий характер реакции рабочих
на условия труда и образует неуловимую основу этой реак-
ции»367. Исследования показали также, что в небольшой группе
рабочих субъективная удовлетворенность и производитель
ность труда выше, чем в большей группе, несмотря на то что на
сравниваемых фабриках характер процесса труда был почти
идентичен и физические, бытовые и социальные условия были
на высоком уровне и также очень похожи друг на друга368. Соот-
ношение между численностью группы и ее моральным состоя-
нием также было отмечено в исследовании, проведенном Хе-
витом и Парфитом на английской текстильной фабрике369. Здесь
коэффициент прогулов не по болезни оказался намного боль-
ше среди работающих в больших помещениях, чем среди ра-
ботающих в меньших помещениях с меньшим числом занятых370
Исследование в авиационной промышленности, проведенное
во время второй мировой войны Мэйо и Ломбардом371, дало
аналогичные результаты.
Социальный аспект труда в противовес чисто техническому
особо подчеркнул Ж. Фридман. Иллюстрируя различие между
этими двумя аспектами, Фридман описывает «психологический
климат», который часто устанавливается между людьми, рабо-
тающими на конвейере: у них развиваются личные узы и инте-
ресы, и рабочая ситуация в целом становится менее монотон-
ной, чем она могла бы показаться человеку со стороны, учиты-
вающему только технический аспект этой работы372. Если при-
веденные выше примеры исследований в области индустри-
альной психологии373 показывают, какие результаты имеет ак-
тивное (пусть даже небольшое) участие рабочих в структуре
современной промышленной организации, то гораздо более
убедительные доказательства возможностей преобразования
нашей промышленной организации мы получаем из отчетов
коммунитарного движения374, одного из интереснейших движе-
ний в сегодняшней Европе.
В Европе действует около сотни трудовых общин, главным
образом во Франции, но также и в Бельгии, Швейцарии и Гол-
ландии. Некоторые из них — промышленные, другие — сельс-
кохозяйственные. Они разнятся между собой по многим аспек-
там; однако главные принципы похожи настолько, что, описы-
вая одну из них, мы даем адекватное представление о важней-
ших чертах каждой376.
Буамондо — это фабрика, производящая корпуса для ча-
сов. Она стала одной из семи крупнейших фабрик такого рода
во Франции. Основана она была Марселем Барбю. Ему при-
520
□лось много потрудиться, чтобы скопить денег на собственную
Аабрику, где он ввел фабричный совет и систему заработной
латы, одобренную всеми занятыми и включающую определен-
ную долю рабочих в прибылях. Однако цель Барбю состояла
0овсе не в просвещенном патернализме376. После поражения
франции в 1940 г.377 Барбю хотел положить начало истинному
освобождению. Поскольку он не мог найти механиков в Вален-
се он вышел на улицу и нашел здесь парикмахера, сосисочни-
ка* официанта, т. е. практически всех, кроме квалифицирован-
ных промышленных рабочих. «Всем этим людям было меньше
30 лет. Он предложил обучить их ремеслу изготовления корпу-
са для часов, если они согласятся искать вместе с ним такое
устройство предприятия, в котором исчезнет различение меж-
ду работодателем и рабочим. Цель состояла в поиске... Первое
и важнейшее открытие заключалось в том, что каждый рабочий
имел право сделать выговор другому... Такая полная свобода го-
ворить друг другу и работодателю то, что думаешь, сразу создала
на фабрике жизнерадостную атмосферу доверия.
Вскоре, однако, стало очевидно, что «взаимная критика»
ведет к дискуссиям и отнимает рабочее время. Тогда они еди-
нодушно договорились о том, чтобы каждую неделю назначать
специальное время для неформального собрания, на котором
можно было бы уладить все разногласия и конфликты.
Однако, поскольку они стремились не только к лучшей эко-
номической организации, но и к новому совместному образу
жизни, то дискуссии неизменно вели к выяснению основных
отношений. «Очень скоро, — говорит Барбю, — мы увидели не-
обходимость создания общей базы или, как мы ее с тех пор
называем, нашей общей этики».
Пока не была разработана общая этическая основа, не су-
ществовало отправной точки для совместного старта и возмож-
ности что-либо создать. Но создание общей этической базы
оказалось делом нелегким, поскольку среди двух дюжин рабо-
чих, занятых на фабрике, были католики, протестанты, матери-
алисты, гуманисты, атеисты и коммунисты. Все они продумали
свою индивидуальную этику, однако не ту, которая была обще-
принята и которую их учили запоминать механически, а ту, ко-
т°Рую они создали для себя сами, исходя из собственного мыш-
ления и опыта и считали необходимой.
Они обнаружили, что индивидуальные основы их этики име-
*°т много общего. Они взяли эти общие моменты и создали та-
образом общий минимум, который был единодушно принят
^ми. Заявление, которое они сделали по этому поводу, не
521
было теоретическим и неопределенным. В предисловии roRr>
рилось следующее:
Нет опасности в том, что наш общий этический минимум
будет произвольным соглашением, ибо в определении наших
позиций мы опирались на жизненный опыт. Все наши мораль
ные принципы были испытаны в реальной, повседневной жиз
ни каждого человека...
То, что они открыли самостоятельно и поэтапно, представ
ляло собой естественную этику, отражающую десять библейс
ких заповедей378, которые они выразили своими словами еле
дующим образом:
Люби своего ближнего.
Не убивай.
Не бери то, что принадлежит твоему ближнему.
Не лги.
Будь верен своему обещанию.
Зарабатывай хлеб свой в поте лица своего.
Уважай своего ближнего, его личность и его свободу.
Уважай себя.
Борись сначала с самим собой, со всеми пороками, унижа
ющими достоинство человека, со всеми страстями, держаща
ми человека в рабстве и наносящими ущерб общественной
жизни: гордыней, алчностью, вожделением, скупостью, обжор
ством, гневом, ленью.
Помни, что есть ценности, которые выше самой жизни: сво
бода, человеческое достоинство, истина, справедливость...
Люди дали обет: приложить все свои силы, чтобы вопле
тить этот общий этический минимум в повседневную жизнь. Он.
дали друг другу слово. Люди с более суровой индивидуальной
этикой дали себе обет соблюдать ее, но одновременно призна
ли, что не имеют абсолютно никакого права вмешиваться в дела
других и ограничивать их свободу. Фактически все они догово
рились уважать в полной мере убеждения друг друга или отсу-
ствие убеждений в той степени, чтобы никогда не смеяться и
не шутить над этим»379.
Второе открытие, сделанное группой Барбю, состояло в том
что у них возникло страстное желание учиться. Они подсчита
ли, что время, сэкономленное на производстве, может был
использовано для получения образования. В течение трех мс
сяцев производительность их труда возросла настолько, чт<
они могли экономить 9 часов за 48-часовую рабочую неделю
И что же они сделали? Они тратили эти 9 часов на обучение и
получали за это оплату как за обычные рабочие часы. Сначала
522
захотели научиться хорошо петь вместе, затем усовершен-
ствовать свои знания французской грамматики, затем они на-
^цились вести счета предприятия. Позднее были организова-
ы ДРУгие КУРСЫ’ занятия на которых проводили на фабрике
Ничшие педагоги, которых они могли найти. Педагогам платили
аработную плату. На фабрике были курсы по изучению инже-
нерного дела, физики, литературы, марксизма, христианства,
занятия танцами, пением и баскетболом.
Исходный принцип обучения гласил: «Мы начинаем не с
Фабрики, не с технической деятельности человека, а с самого
человека... В трудовой общине главное внимание уделяется не
совместному приобретению, а совместному труду на благо
коллектива и личности»380 Цель общины — вовсе не повыше-
ние производительности труда и не увеличение заработной
платы, а создание нового стиля жизни, который, «не отказыва-
ясь от преимуществ промышленной революции, приспосабли-
вается к ним»381. Вот принципы, на которых основана эта и дру-
гие трудовые общины:
1. Чтобы жить человеческой жизнью, необходимо полнос-
тью насладиться продуктами своего труда.
2. Нужно обладать способностью учиться.
3. Нужно прилагать совместные усилия в профессиональ-
ной группе пропорционально умственным и моральным каче-
ствам человека (максимально 100 семей).
4. Надо активно относиться к миру.
При рассмотрении этих принципов мы обнаруживаем, что
их соблюдение означает перемещение центра жизненных про-
блем с делания и приобретения «вещей» на обнаружение, вос-
питание и развитие человеческих связей. Это переход от циви-
лизации предметов к цивилизации личностей, вернее даже к
Цивилизации межличностной динамики382.
Что касается оплаты труда, то она соответствует вкладу каж-
дого отдельного рабочего; однако принимается во внимание так-
же «любая человеческая деятельность, имеющая ценность для
группы: так, первоклассный механик, умеющий играть на скрипке,
жизнерадостный и общительный, более ценен для общины, чем
Другой механик с такими же профессиональными качествами, но
Одинокий и необщительный»383. В среднем все рабочие зараба-
тывают на 10-20 центов больше, чем (в среднем) рабочие этого
нрофсоюза, без учета особых преимуществ.
Трудовая община приобрела ферму размером 235 акров, на
которой каждый рабочий, включая и жен, должен был работать 3
^>аза в году по десять дней. Поскольку каждый рабочий имеет ме-
523
сячный отпуск, то это значит, что люди работают на фабрике лишь
десять месяцев в году. Это было сделано не только по причине
традиционной для французов любви к деревне, но и из убежде-
ния, что человек не должен полностью отрываться от земли.
Наиболее интересным является решение, найденное общи-
ной для сочетания централизации и децентрализации, помога-
ющее избежать опасности хаоса и делающее каждого члена
общины в то же время активным и ответственным участником
жизни фабрики и общества. Мы видим, как те же идеи и наблю-
дения, которые в XVIII и XIX вв. привели к формированию тео-
рий, лежащих в основе современных демократий (разделение
власти, система контроля и равновесия), здесь были примене-
ны к организации промышленного предприятия.
«Верховную власть имеет Генеральная ассамблея, которая
собирается дважды в год. Обязательными являются лишь те
решения, которые приняты всеми членами единодушно.
Генеральная ассамблея выбирает Главу общины. Он изби-
рается в результате лишь единогласного голосования. Глава
общины должен быть не только самым квалифицированным
работником с технической точки зрения, поскольку ему надле-
жит быть управляющим; он также должен служить примером,
учить и любить всех, быть самоотверженным и служить людям.
Подчинение так называемому Главе, не обладающему этими
качествами, было бы малодушием.
Глава общины обладает исполнительной властью в тече-
ние трех лет. По окончании этого срока он может вновь возвра-
титься к работе у станка.
Глава общины обладает правом налагать вето на решения
Генеральной ассамблеи. Если Генеральная ассамблея не хо-
чет уступить, ставится вопрос о вотуме доверия. Если Ассамб-
лея не высказывается единодушно за доверие, то Глава общи-
ны может либо подчиниться мнению Генеральной ассамблеи,
либо уйти в отставку.
Генеральная ассамблея выбирает членов Генерального
совета. Задачей Генерального совета является совещание с
Главой общины. Члены Совета выбираются на один год. Гене-
ральный совет собирается не реже одного раза в четыре меся-
ца. Совет состоит из семи членов и начальников секторов. Все
решения принимаются при единогласном их одобрении.
Внутри Генерального совета управляющие секциями и во-
семь членов (включая двух жен) плюс Глава общины образуют
Совет правления, который собирается ежедневно.
Все ответственные посты в общине, включая начальников
524
секций и мастеров, распределяются на основе «двойного до-
верия». Это означает, что кандидатов на пост выдвигают на
одном уровне и единодушно принимают на другом. Обычно (хотя
нв всегда) их предлагают на высшем уровне и принимают или
отвергают на низшем. По мнению членов общины, это помога-
ет преДотвРатить Демагогию и авторитарность.
Все члены общины раз в неделю встречаются в Ассамблее
контактов, цель которой, как свидетельствует ее название,
состоит в том, чтобы держать всех в курсе того, что происходит
0 общине и поддерживать контакты друг с другом»384.
Особенно важная часть общины — это соседские группы,
которые встречаются периодически. «Соседская группа — это
наименьшая ячейка общины. Пять или шесть семей, живущих
недалеко друг от друга, собираются вечером после ужина под
руководством главы соседской группы, выбранным в соответ-
ствии с указанными выше принципами.
В некотором смысле соседская группа — это важнейшая
единица общины. Это ее главный «рычаг» и «средство воздей-
ствия». Соседская группа собирается в доме одной из семей и
больше нигде. Там, за чашкой кофе обсуждаются все важные
вопросы. Протоколы собраний отсылаются Главе общины, ко-
торый обобщает протоколы всех соседских групп. Отвечают на
вопросы начальники секторов. Таким образом, соседские груп-
пы не только задают вопросы, но и выражают свое несогласие
или делают предложения. И, конечно, именно в соседской группе
люди лучше всего узнают друг друга и помогают друг другу»385.
Еще одна особенность общины — это Суд, который избира-
ет Генеральная ассамблея. В его функции входит принятие
решений по конфликтам, возникающим между двумя сектора-
ми или между сектором и его членом; если Глава общины не
может разрешить конфликт, то его решают голосованием во-
семь членов Суда (при условии единогласного одобрения, как
обычно). Какого-либо сборника законов не имеется, и приго-
вор основан и определяется уставом общины, общим этичес-
ким минимумом и здравым смыслом.
На фабрике Буамондо два главных сектора: социальный и
промышленный. Последний имеет следующую структуру:
«Рабочие — максимум десять человек — образуют техни-
ческую команду.
Несколько команд образуют секцию или мастерскую.
Несколько мастерских образуют службу.
Члены команд все вместе ответственны перед секциями, а
секции перед службой»386.
525
Социальный сектор занимается всеми вопросами, не отно-
сящимися к техническим. «Все члены, включая жен, должны
уделять внимание своему духовному, умственному, художе-
ственному и техническому развитию. В этом отношении очень
поучительно чтение ежемесячного периодического журнала
Буамондо «Ле Лиен». Мы находим здесь материал на всевоз-
можные темы: репортажи о футбольных матчах (с другими ко-
мандами), о фото- и художественных выставках, о религиоз-
ных собраниях, кулинарные рецепты и музыкальные обозре-
ния, отзывы о фильмах и лекции по марксизму, итоги баскет-
больных матчей, дискуссии об отказниках от военной службы,
результаты работы на ферме, сообщения о том, чему можно
научиться в Америке, отрывки из произведений св.Фомы Аквин-
ского387 относительно денег, книжные обозрения, например,
таких книг, как «Приятная долина» Луи Бромфильда388 или
«Гоязные руки» Сартра389 и т. п. Весь журнал проникнут жизне-
радостным духом доброй воли. «Ле Лиен» — это чистосердеч-
ное изображение людей, сказавших жизни «да» и сделавших
это с максимальной сознательностью.
Вот перечень 28 социальных секций, к которому, однако,
постоянно добавляются новые. (Группы перечислены в поряд-
ке возрастания важности.)
1. Духовная секция: католическая группа; гуманистическая
группа; материалистическая группа; протестантская группа.
2. Интеллектуальная секция: группа общих знаний; группа
гражданского обучения; библиотечная группа.
3. Художественная секция: театральная группа; певческая
группа; группа по украшению интерьера; фотогруппа.
4. Секция общинной жизни: группа сотрудничества; группа
по проведению праздников и встреч; киногруппа; группа контр-
мер.
5. Секция взаимопомощи: группа солидарности; группа ве-
дения домашнего хозяйства; группа по переплетению книг.
6. Семейная секция: группа по уходу за детьми; группа по
образованию; группа общественной жизни.
7. Секция здоровья: две зарегистрированные медсестры;
одна практикующая сестра для общих справок; три сестры для
помощи на дому.
8. Спортивная секция: баскетбольная команда (мужчины);
баскетбольная команда (женщины); команда бегунов по пере-
сеченной местности; футбольная команда; волейбольная ко-
манда; команда физической культуры (мужчины); команда фи-
зической культуры (женщины).
526
9. Газетная группа»390.
Некоторые высказывания членов общины лучше всяких оп-
ределений дают представление о духе и практической жизни
трудовой общины: «Так, член профсоюза пишет: «Я был деле-
гатом от цеха в 1936 г.; в 1940 г. меня арестовали и отправили
в Бухенвальд. За 20 лет я узнал многие капиталистические
фирмы... В трудовой общине производство — это не цель жиз-
ни, а средство... Я не рассчитывал на то, что община сможет
достичь столь больших и совершенных результатов еще при
жизни моего поколения».
Коммунист пишет: «Как член Французской коммунистичес-
кой партии, дабы избежать недоразумений, я заявляю, что пол-
ностью удовлетворен своей работой и своей жизнью в общиче;
мои политические убеждения здесь уважают, я пользуюсь пол-
ной свободой; осуществился идеал, о котором я мечтал ьсю
свою жизнь».
Материалист пишет: «Как атеист и материалист, я считаю,
что одной из прекраснейших человеческих ценностей является
терпимость и уважение к чужим религиозным и политическим
воззрениям. По этой причине я особенно хорошо себя чувствую
в нашей трудовой общине. Здесь не только никто не покушает-
ся на мою свободу мыслей и их выражения, но и я нахожу в
общине материальные средства и время для углубления и рас-
ширения моих философских убеждений».
Католик пишет: «Я в общине уже четыре года. Я член като-
лической группы. Подобно всем христианам, я стремлюсь к со-
зданию такого общества, в котором уважались бы свобода и
человеческое достоинство... От имени католической группы я
заявляю, что трудовая община — это тот тип общества, которо-
го желают христиане. Здесь каждый свободен и пользуется ува-
жением; все направлено на то, чтобы человек становился еще
лучше и стремился к истине. И если это общество внешне не
может быть названо христианским, то по сути дела оно христи-
анское. Христос дал нам знамение, с помощью которого мы уз-
наем Его: и мы любим друг друга».
Протестант пишет: «Мы — протестанты, члены общины,
заявляем, что эта социальная революция позволяет каждому
человеку свободно развиваться и достигать совершенства в
пределах своих возможностей, как он хочет. При этом он не
вступает в конфликт со своими коллегами, будь они материа-
листы или католики... Община, состоящая из любящих друг друга
людей, — это исполнение нашего желания увидеть, что люди
живут в гармонии все вместе и знают, почему они хотят жить».
527
Гуманист пишет: «Мне было 15 лет, когда я окончил школу,
11 — когда я после первого причастия ушел из церкви. Что ка-
сается образования, то я несколько преуспел в этом, духовные
же проблемы полностью выпали из поля моего зрения. Как и
подавляющему большинству, мне было глубоко наплевать на
них, когда я в 22 года стал членом общины. Там я сразу же
попал в атмосферу, благоприятную, как нигде, для учебы и ра-
боты. Сначала меня привлекала социальная сторона общины,
и лишь позднее я осознал ее человеческую ценность. Я вновь
открыл духовную и моральную сторону в человеке, которую я
потерял в возрасте 11 лет... Я принадлежу к группе гуманистов,
так как смотрю на жизнь не так, как христиане или материалис-
ты. Я люблю нашу общину, поскольку благодаря ей пробужда-
ются и развиваются все глубинные стремления, заложенные в
каждом из нас, так что мы можем превратиться из индивида в
человека»391.
Принципы, на которых основаны другие общины (сельско-
хозяйственные или промышленные), напоминают принципы
Буамондо. Вот некоторые положения из правил Р.Г. Воркшопс,
трудовой общины, производящей рамы для картин. Эти поло
жения цитируются по книге «АН Things Common»:
«Наша трудовая община не является ни новой формой пред-
приятия, ни исправлением старой с целью приведения к гармо-
нии отношений между капиталом и трудом.
Это новый образ жизни, в котором человек должен достичь
совершенства и где все проблемы решаются с учетом их отно-
шения к человеку. Таким образом, это противоположность со-
временному обществу, которое, как правило, озабочено приня-
тием решений в пользу одного или немногих.
...Следствием буржуазной морали и капиталистической си-
стемы является специализация человеческой деятельности до
такой степени, что человек живет в нищете моральной, физи-
ческой, материальной и интеллектуальной.
Часто рабочие страдают от всех четырех видов нищеты
вместе, и в таких условиях было бы ложью говорить о свободе,
равенстве и братстве.
Цель трудовой общины — сделать возможным всесторон-
нее развитие человека.
Коллеги по Р.Г Воркшопс заявляют, что это возможно лишь
в атмосфере свободы, равенства и братства.
Однако следует признать, что очень часто эти три слова не
значат для нас ничего более, чем надпись на денежных купю-
рах или на дверях общественных зданий.
528
СВОБОДА.
Человек действительно свободен лишь при соблюдении трех
условий: интеллектуальная свобода; экономическая свобода;
моральная свобода.
Экономическая свобода. Человек имеет неотчуждаемое пра-
во на труд. Он должен иметь абсолютное право на продукт своего
труда, с которым он должен расставаться лишь добровольно.
Эта концепция выступает против частной собственности на
коллективные средства производства и против воспроизводства
денег с помощью денег, что создает возможность для эксплуа-
тации человека человеком.
Мы заявляем также, что под «трудом» следует понимать все
ценное, что человек дает обществу.
Интеллектуальная свобода. Человек свободен, только если
он может выбирать. А выбирать он может, только если знает
достаточно много, чтобы сравнивать.
Моральная свобода. Человек не может быть по-настояще-
му свободен, если он в плену у своих страстей. Он может быть
свободен, только если у него есть идеал и философская уста-
новка, которые позволяют ему занять последовательную и ак-
тивную жизненную позицию.
Он не может под предлогом стремления к экономической
или интеллектуальной свободе прибегать к средствам, проти-
воречащим морали общины.
И наконец, моральная свобода не означает вседозволенно-
сти. Легко показать, что моральная свобода может существо-
вать только при строгом соблюдении добровольно принятой
групповой морали.
БРАТСТВО.
Человек может преуспеть лишь в обществе. Эгоизм — это
опасный и недолговечный способ помочь себе. Человек не мо-
жет отделить свои истинные интересы от интересов общества.
Он может помочь себе, лишь помогая обществу.
Человек должен осознать, что его собственные склонности
побуждают его искать радость в общении с другими.
Солидарность — это не только задача, это осуществление
и лучшая гарантия безопасности. Братство обусловливает вза-
имную терпимость и решимость никогда не расставаться. Это
позволяет принимать все решения единодушно на основе об-
щего этического минимума.
РАВЕНСТВО.
Мы осуждаем тех, кто демагогически заявляет, что все люди
Равны. Мы видим, что люди не равны по своей ценности.
529
Для нас равенство в правах означает, что каждый имеет в
своем распоряжении средства для полного развития и дости-
жения совершенства.
Таким образом, мы заменяем иерархию традиционных или
наследственных ценностей иерархией личных ценностей»392.
Подводя итог наиболее важным положениям в принципах
этих общин, я хотел бы отметить следующее:
1. Трудовые общины используют всю современную промыш-
ленную технологию, они не следуют тенденции возвращения к
ремесленному производству.
2. Они изобрели такую систему, в которой активное участие
каждого не противоречит достаточно централизованному руко-
водству; иррациональная власть заменяется на рациональную.
3. Особое значение придается жизненной практике, а не
идеологическим различиям. Это позволяет людям с самыми
разными и даже противоречащими друг другу убеждениями жить
вместе в братстве и терпимости, не опасаясь того, что им при-
дется следовать «правильному пути», провозглашенному об-
щиной.
4. Существует интеграция труда, социальной и культурной
деятельности. Хотя труд непривлекателен технически, он яв-
ляется осмысленным и привлекательным в социальном плане.
Активная художественная и научная деятельность — это интег-
ральная часть общей ситуации.
5. Отчуждение преодолено, труд стал осмысленным выра-
жением человеческой энергии, установлена солидарность меж-
ду людьми без ограничений свободы и без опасности конфор-
мизма.
И даже если устройство и принципы общин во многом спор-
ны и сомнительны, тем не менее перед нами, видимо, один из
наиболее убедительных эмпирических примеров производи-
тельной жизни, открывающей возможности, фантастические с
точки зрения нашей сегодняшней жизни при капитализме393.
Описанные выше общины — это, конечно, не единственные
примеры возможной общинной жизни. Коммуны Оуэна, общи-
ны меннонитов или гуттеритов394, сельскохозяйственные посе-
ления (кибуцы) в Израиле все эти общины расширяют наши
знания о возможностях нового образа жизни. Они свидетель-
ствуют также о том, что в большинстве случаев общинные экс-
перименты ставятся людьми проницательными, с чрезвычайно
сильно развитым практицизмом. Это вовсе не мечтатели, как
думают наши так называемые реалисты; наоборот, они гораз-
до более реалистичны и полны воображения, чем наши обыч-
530
ные бизнесмены. Нет сомнения в том, что в принципах и в прак-
тическом осуществлении этих экспериментов было много не-
достатков; эти недостатки следует признать, чтобы избежать
их в будущем. Нет сомнения также и в том, что XIX век с его
непоколебимой верой в благотворное действие промышленной
конкуренции меньше способствовал успеху этих колоний, чем
вторая половина XX в.
Однако легкая снисходительность в отношении к этим экс-
периментам из-за тщетности их усилий и недостатка реализма
вряд ли более приемлема, чем некогда всеобщая реакция на
возможности железной дороги или авиапутешествий. По сути
дела такое отношение — это симптом лености ума и внутрен-
него убеждения в том, что то, чего еще не было, не может быть
и не будет никогда.
Д. Практические предложения
Можно ли условия, аналогичные тем, что были созда-
ны в трудовых общинах, создать в масштабах всего
нашего общества — вот в чем вопрос. Цель состояла
бы тогда в том, чтобы создать такое положение на производ-
стве, при котором человек отдает свое время и энергию чему-
то такому, что имеет для него смысл; при котором человек зна-
ет, что он делает, влияет на то, что делается, и чувствует себя
в единстве со своими ближними, а не оторванным от них. При
этом подразумевается, что положению на производстве возвра-
щена конкретность, что рабочие организованы в достаточно ма-
лые группы. Это позволяет индивиду соотносить себя с груп-
пой как реальному человеческому существу, даже если на фаб-
рике работает много тысяч рабочих. Это означает, что найде-
ны способы сочетания централизма и децентрализма, делаю-
щие возможным активное участие и ответственность каждого и
обеспечивающие в то же время единое руководство в той мере,
в какой это необходимо.
Как можно этого достичь? Первое условие для активного
участия рабочего — его хорошая осведомленность не только о
результатах своей собственной работы, но и о работе всего
предприятия в целом. Такое знание представляет собой, с од-
ной стороны, техническое знание процесса производства. Ра-
бочему, возможно, приходится делать только одно специфи-
ческое движение на конвейере, и для выполнения этой опера-
ции, возможно, достаточно потренироваться два дня или две
недели, однако отношение рабочего к технологическому про-
531
цессу в целом было бы другим, если бы он понимал все техни-
ческие проблемы, связанные с производством продукта. Эти
знания можно приобрести, посещая для начала производствен-
ное училище в течение первого года работы на фабрике. Да-
лее, такие знания постоянно пополняются на различных техни-
ческих и научных курсах, организованных для всех рабочих
фабрики и проводимых нередко даже в рабочее время395. Если
рабочий понимает процесс производства на фабрике и заинте-
ресован в нем, если это понимание и знания стимулируют его
собственный мыслительный процесс, то тогда даже монотон-
ная техническая работа, которую он выполняет, приобретает
совсем другой смысл. Наряду с техническими данными о про-
изводственном процессе ему необходимо также располагать и
другой информацией — об экономической функции данного
предприятия и его отношении к экономическим потребностям и
проблемам общества в целом. Благодаря обучению в течение
первого года работы на фабрике и постоянному получению све-
дений об экономических процессах на ней рабочий реально
осведомлен относительно того места, которое занимает дан-
ное предприятие в национальной и мировой экономике.
Каким бы важным ни было знание процесса производства и
функционирования всего предприятия в целом как с техничес-
кой, так и с экономической точек зрения, этого недостаточно.
Если теоретические знания и интересы не могут найти практи-
ческого применения, наступает период застоя. Рабочий спосо-
бен стать активным, заинтересованным и ответственным учас-
тником процесса производства, только если он может влиять
на решения, касающиеся как его собственного положения на
производстве, так и всего предприятия. Его отчужденность от
труда можно преодолеть лишь в том случае, если он переста-
нет быть наемником капитала, если он не будет объектом при-
казаний, а станет ответственным субъектом, нанимающим ка-
питал. Здесь принципиальное значение имеет не собствен-
ность на средства производства, а участие в управлении и
принятии решений. Так же как в политической сфере, здесь
главная проблема состоит в том, чтобы избежать опасности
анархизма — такого положения вещей, когда отсутствует цент-
ральное планирование и руководство; однако альтернатива
между централизованным авторитарным управлением и бес-
плановым нескоординированным рабочим управлением вовсе
не является неизбежной. Решение следует искать в сочетании
централизации и децентрализации, в синтезе между приняти-
ем решений сверху вниз и снизу вверх.
532
Принцип совместного управления и участия рабочих396 дол-
жен быть сформулирован таким образом, чтобы ответствен-
ность за управление разделялась между центральным руковод-
ством и рядовыми рабочими. Хорошо информированные ма-
лые группы обсуждают вопросы, связанные с рабочей ситуаци-
ей и всем предприятием в целом; их решения передаются ад-
министрации и таким образом создается основа для подлинно-
го соуправления. Потребитель как третье лицо также должен в
какой-то форме участвовать в процессе принятия решений и в
планировании. Если мы согласимся с принципом, провозгла-
шающим, что первичной целью любой работы является служе-
ние людям, а не получение прибыли, то те люди, которым слу-
жат, должны иметь право влиять на процесс труда тех, кто слу-
жит. Здесь, так же как в случае политической децентрализа-
ции, нелегко найти практические формы осуществления этого
принципа, однако проблема, конечно же, не является неразре-
шимой, если только принят принцип совместного управления в
целом. В конституционном праве мы разрешили сходные про-
блемы, учтя соответствующие права различных отраслей госу-
дарственного управления, а в законах о корпорациях — право
различного типа акционеров, управляющих и т. д.
Принцип совместного управления и совместного принятия
решений предполагает значительное ограничение прав соб-
ственности. Владелец или владельцы предприятия имеют пра-
во на значительную ставку процента на свои капиталовложе-
ния, но они не имеют права командовать людьми, которых они
наняли на работу с помощью этого капитала. Им пришлось бы
по крайней мере поделить это право с теми, кто работает на
предприятии. Фактически в больших акционерных компаниях
акционеры не смогут в полной мере пользоваться своим пра-
вом собственности, принимая решение; если рабочие разде-
ляют право принятия решений с администрацией, то роль ак-
ционеров по сути дела не отличается от роли рабочих. Закон о
совместном управлении представлял бы собой ограничение
прав собственности, но ни в коем случае не произвел бы ради-
кальных изменений в этих правах. Даже такой консервативный
промышленник, как Дж. Линкольн, выступающий за участие в
прибылях в промышленности, как мы видели, предлагает, что-
бы дивиденд не превышал постоянно установленной суммы и
чтобы прибыль сверх этой суммы распределялась между ра-
бочими. Существуют возможности участия рабочих в управле-
нии и контроле даже на базе сегодняшних условий. Так, напри-
мер, Б.Фэрлесс, председатель правления «Юнайтед стейтс стил
533
корпорейшн» (ЮСС), заявил недавно в обращении (опублико-
ванном в сокращенной форме в «Ридерс дайджест» от 15 но-
ября 1953 г., с.17), что все 300 тыс. работников этой компании
могут приобрести обычные акции компании, купив по 87 акций
на общую сумму 3500 долл, каждый. Вкладывая 10 долл, в не-
делю на каждого (а это примерно соответствует недавней при-
бавке к зарплате наших рабочих-сталелитейщиков), занятые
на ЮСС могли бы скупить все выпущенные обычные акции ме-
нее чем за семь лет. Фактически им и не пришлось бы покупать
такое количество, так как даже части этих акций уже хватило бы
для получения необходимого большинства при голосовании.
Еще одно предложение было сделано Ф.Танненбаумом в
его «Философии труда». Он предлагает, чтобы профсоюзы ку-
пили такое количество акций предприятий своих рабочих, кото-
рое необходимо, чтобы контролировать управление этими пред-
приятиями397. Каким бы способом это ни было сделано, это бу-
дет способ эволюционирования, лишь продолжающий тенден-
цию уже существующих отношений собственности; эти спосо-
бы — лишь средства для достижения цели, состоящей в том,
чтобы люди работали осмысленно, а не были только носителя-
ми товара — физической энергии и мастерства, — которые по-
купаются и продаются, как и всякий другой товар.
При рассмотрении вопроса об участии рабочих в управле-
нии предприятием следует подчеркнуть один важный момент:
опасность того, что такое участие могло бы развиваться в на-
правлении участия в прибылях, характерного для суперкапита-
лизма. Если бы рабочие и служащие были заняты исключитель-
но своим предприятием, то отчуждение человека от его соци-
альных сил осталось бы неизменным. Эгоистическое, отчуж-
денное отношение только бы распространилось с одного инди-
вида на «команду». Поэтому существенной и неслучайной осо-
бенностью участия рабочих в управлении является тот факт,
что рабочие как бы выходят за рамки своего предприятия, на-
чинают интересоваться покупателями и контактируют с ними, а
также с рабочими других предприятий той же отрасли промыш-
ленности и со всем рабочим населением в целом. Такое разви-
тие своего рода местного патриотизма по отношению к фирме,
напоминающее «esprit de corps»398 студентов колледжей и уни-
верситетов, рекомендованное Виаттом и другими английскими
социальными психологами, могло бы лишь усилить асоциаль-
ные и эгоистические тенденции, составляющие суть отчужде-
ния. Подобные предложения в пользу коллективного «команд-
ного» энтузиазма игнорируют тот факт, что существует лишь
534
одна истинно социальная ориентация — солидарность с чело-
вечеством. Социальная сплоченность внутри группы, соединен-
ная с враждебностью к аутсайдерам399, — это не социальное
чувство, а просто расширенный эгоизм.
В заключение моих размышлений по поводу участия рабо-
чих в управлении я бы хотел снова подчеркнуть, даже рискуя
повториться, что все предложения по гуманизации труда вовсе
не преследуют ни цели увеличения выпуска продукции, ни цели
получения большей удовлетворенности от работы per se400. Они
имеют смысл лишь в совершенно иной социальной структуре,
в которой экономическая активность является подчиненной
частью социальной жизни. Нельзя отделить деловую активность
в труде от политической активности, от использования досуга и
личной жизни. Если стремиться к тому, чтобы работа стала инте-
ресной, но без желания, чтобы другие сферы жизни становились
более человечными, не произойдет никаких настоящих измене-
ний. И работа не сможет стать интересной. Основное зло совре-
менной культуры состоит именно в том, что она раскалывает на
отдельные части различные жизненные сферы. Путь к оздоров-
лению общества — в преодолении этого раскола, в движении но-
вого единения и интеграции общества и индивида.
Я уже подчеркивал, что многие социалисты были разочаро-
ваны результатами воплощения в жизнь социализма. Однако
ширится осознание того, что виноватой в этом была вовсе не
главная цель социализма, поскольку социализм представляет
собой неотчужденное общество, в котором каждый работаю-
щий человек активно участвует в производственной и полити-
ческой деятельности, сознавая долю своей ответственности.
Беды реального социализма вытекают скорее из того, что слиш-
ком большое значение придавалось противопоставлению час-
тной и общественной собственности, а также из недооценки
человеческих и истинно социальных факторов. Соответствен-
но все шире и понимание необходимости социалистического
видения, которое было бы сосредоточено на идее участия ра-
бочих в управлении, на децентрализации и на конкретной фун-
кции человека в процессе труда, а не на абстрактном понятии
собственности. Идеи Оуэна, Фурье, Кропоткина, Ландауэра,
религиозных и светских сторонников коммунитарности перепле-
лись с идеями Маркса и Энгельса; появились скептическое от-
ношение к чисто идеологическим формулировкам «конечной
Цели» и большая склонность заниматься конкретной личнос-
тью. Видимо, есть надежда на то, что среди социалистов-де-
мократов и социалистов-гуманистов растет осознание того, что
535
социализм начинается дома, с придания социалистическим
партиям социалистической направленности. Под социализмом
понимается здесь, конечно, не право собственности, а ответ-
ственное участие каждого члена общества. Пока социалисти-
ческие партии не осуществят принципы социализма в своих
собственных рядах, они не могут надеяться на то, что им удас-
тся убедить других; если бы их представители имели полити-
ческую власть, они осуществили бы свои идеи в духе капита-
лизма, несмотря на используемый ими социалистический яр-
лык. То же самое верно и в отношении профсоюзов; поскольку
их цель — производственная демократия, они должны внедрять
демократические принципы в свои собственные организации, а
не уподоблять их деятельность большому бизнесу при капита-
лизме или делать нечто и того хуже.
Тот факт, что сторонники общины придавали такое боль-
шое значение конкретной ситуации рабочего в процессе труда,
довольно сильно повлиял на испанских и французских анархи-
стов и синдикалистов, а также на русских социалистов-рево-
люционеров. И хотя значение этих идей в большинстве стран
на какое-то время снизилось, сейчас они постепенно снова
набирают силу, хотя в менее идеологизированной и догмати-
ческой, а значит, более реальной и конкретной форме.
В одной из интереснейших недавних работ по проблемам со-
циализма «Новые фабианские очерки» можно почувствовать рост
влияния функциональных и человеческих аспектов социализма.
Так, Кросланд пишет в своем очерке «Переход от капитализма»:
«Социализм требует, чтобы эта враждебность в промышленнос-
ти уступила место чувству сопричастности к совместному начина-
нию. Как можно этого добиться? Наиболее прямой и легкий спо-
соб состоит в совместных консультациях. В этой области было
сделано много плодотворного и сейчас ясно, что нужно нечто иное,
чем существующая модель совместных производственных коми-
тетов; нужны более радикальные усилия, чтобы у рабочего появи-
лось чувство соучастия в принятии решений. Несколько прогрес-
сивных фирм уже предприняли отважные попытки, и результаты
довольно обнадеживающие»401. Кросланд предлагает три спосо-
ба: расширение национализации, законодательное ограничение
прибыли или «третий путь, состоящий в таком изменении юриди-
ческой структуры собственной компании, который заменит конт-
роль со стороны акционеров законом, четко определяющим от-
ветственность компании перед рабочим, покупателем и обще-
ством; рабочие стали бы членами компании и имели бы своих пред-
ставителей в совете директоров»402.
536
Р. Дженкинс в своей статье «Равенство» видит основной
спорный вопрос будущего в следующем: «...во-первых, будет
ли позволено капиталистам, которые отказались или были вы-
нуждены отказаться от большей части своей власти и своих
функций, сохранить значительную часть своих привилегий, еще
у них имеющихся; и во-вторых, будет ли общество, вырастаю-
щее из капиталистического, демократическим и социалистичес-
ким или же оно будет обществом людей, управляемых, контро-
лируемых привилегированной элитой, уровень жизни которой
существенно отличается от уровня жизни масс»403. Дженкинс
приходит к выводу о том, что «для создания демократического
социалистического общества с участием рабочих в управлении»
необходимо, чтобы «собственность на предприятия переходи-
ла от состоятельных индивидов не государству, а менее уда-
ленным от человека общественным органам», что способство-
вало бы большему рассредоточению власти и «побуждало бы
различных людей активнее участвовать в деятельности обществ
и добровольных организаций и в контроле за этой деятельнос-
тью».
А. Албю в статье «Организация промышленности» конста-
тирует: «Какой бы успешной ни была национализация тяжелой
промышленности с технической и экономической точек зрения,
она не удовлетворила требования более широкого и демокра-
тического распределения власти и не создала реального кри-
терия для участия рабочих этой отрасли промышленности в
принятии решений по управлению производством и в их выпол-
нении. Это сильно разочаровало многих социалистов, которые
никогда не желали большой концентрации государственной
власти, а имели довольно смутное утопическое представление
об имеющихся альтернативах. Уроки тоталитаризма за грани-
цей и революция управляющих у нас дома лишь усилили их
опасения; тем более что полная занятость в демократическом
обществе создает проблемы, для решения которых необходи-
ма широкая поддержка народных масс, основанная на инфор-
мированности и консультации. Успех консультаций тем мень-
ше, чем больше они отдаляются от формы личной беседы по
поводу работы; поэтому размер и структура производственных
единиц и степень их независимой инициативности рассматри-
ваются как обстоятельства чрезвычайной важности»404. «В ко-
нечном счете, — пишет Албю, — нам нужна совещательная
система, которая обеспечит поддержку как решениям, связан-
ным с проводимой политикой, так и исполнительной власти,
одобряемой всеми занятыми в промышленности. Как прими-
537
рить такую концепцию производственной демократии с более
примитивным желанием самоуправления, вдохновляющим син-
дикалистов и лежащим в основе современных дискуссий о со-
вместных консультациях, — этот вопрос требует дальнейших
исследований. Представляется, однако, что должен существо-
вать механизм, с помощью которого все занятые в данной от-
расли промышленности могли бы участвовать в принятии ре-
шений о проводимой политике либо через представителей, из-
бранных в правление в результате прямого голосования, либо
с помощью иерархической системы совместных совещаний со
значительными полномочиями. В любом случае необходимо
также, чтобы все больше людей принимали участие в разъяс-
нении проводимой политики и принятии решений на нужных
уровнях.
Поэтому одна из главных и до сих пор не достигнутых целей
социалистической промышленной политики состоит по-прежне-
му в том, чтобы породить у людей чувство общности цели в
производственной деятельности»406.
Один из самых оптимистически настроенных и довольных
результатами правления лейбористов среди авторов «Новых
фабианских очерков» Джон Стрэчи согласен с тем значением,
которое Албю придает необходимости участия рабочих в уп-
равлении. «В конце концов, — пишет Стрэчи в статье «Задачи
и достижения британских лейбористов», — подлинная пробле-
ма совместной акционерной компании связана с тем, что в ней
практикуется безответственная диктатура, номинально — ее
акционерами, в действительности же во многих случаях одним
или двумя директорами, самолично себя назначившими на веки
вечные. Сделайте открытые акционерные компании непосред-
ственно ответственными перед обществом и всеми акционера-
ми, занятыми в их деятельности, и они станут организациями
совершенно иного рода»406.
Я привел высказывания некоторых лидеров британского
лейбористского движения, поскольку их взгляды являются в
большей степени результатом практического опыта осуществ-
ления мероприятий по национализации, проведенных лейбо-
ристским правительством, а также глубоко продуманной крити-
ки этих мероприятий. Но и социалисты на континенте уделяют
внимание участию рабочих в промышленности больше, чем
когда-либо раньше. Так, после войны во Франции и Германии
были приняты законы, предусматривающие участие рабочих в
управлении предприятиями. И даже если результаты этих но-
вых постановлений оказались далеко не удовлетворительны-
538
ми (по причине нерешительности этих мер и того факта, что в
Германии скорее представители профсоюзов становились «уп-
равляющими», а не сами рабочие участвовали в управлении),
тем не менее было ясно, что среди социалистов растет пони-
мание того, что переход права собственности от частного капи-
талиста к обществу или государству сам по себе имеет нега-
тивные последствия для положения рабочего и что главная
проблема социализма заключается в изменении положения на
производстве. Даже в весьма слабых и запутанных заявлениях
недавно созданного во Франкфурте Социалистического Интер-
национала (1951) главное значение придается децентрализа-
ции экономической власти, там, где это совместимо с целями
планирования407. Среди ученых, занимающихся проблемами
промышленности, прежде всего Фридман и в некоторой степе-
ни Гиллеспи пришли к аналогичному выводу о необходимости
преобразования труда.
Если мы придаем большое значение необходимости учас-
тия рабочих в управлении для преобразования общества и сме-
ны права собственности, то это вовсе не означает, будто нет
необходимости в некоторой степени прямого государственного
вмешательства и национализации. Наряду с участием рабочих
в управлении важнейшая проблема заключается в том, что вся
наша промышленность основана на существовании неуклонно
расширяющегося внутреннего рынка. Каждое предприятие хо-
чет продавать все больше и больше для того, чтобы завоевать
непрерывно возрастающую долю рынка. В результате такой
экономической ситуации промышленность использует все име-
ющиеся в ее распоряжении средства, чтобы возбуждать поку-
пательский аппетит населения, создавать и навязывать обще-
ству потребительскую ориентацию, которая столь вредна для
его духовного состояния. Как мы видели, это означает, что воз-
никает стремление к приобретению новых, совсем не так уж
необходимых вещей, постоянное желание купить больше, хотя
сточки зрения человеческого неотчужденного потребления нет
нужды в новом продукте. (Так, например, автомобильная про-
мышленность потратила несколько миллиардов долларов на
создание новых моделей 1955 г.; одна только фирма «Шевро-
ле» истратила несколько сотен миллионов долларов, чтобы
успешно конкурировать с «Фордом». Прежняя модель «Шевро-
ле» была несомненно хорошей машиной, и главная цель борь-
бы между «Фордом» и «Дженерал моторе» состояла вовсе не в
том, чтобы дать потребителю лучшую машину, а в том, чтобы
заставить егс купить новую машину, хотя старая еще могла бы
539
служить несколько лет408. Другая сторона того же явления —
это тенденция к излишним тратам; она стимулируется эконо-
мической потребностью к увеличению массового производства.
Расточительство ведет к экономическим потерям, но имеет так-
же важные психологические последствия: потребитель теряет
уважение к труду и затраченным человеческим усилиям; он за-
бывает о потребностях людей в своей стране и бедных стра-
нах, для которых выбрасываемый продукт имел бы ценность;
короче говоря, наши расточительские привычки свидетельству-
ют об инфантильном неуважении к реальностям человеческой
жизни, к экономической борьбе за существование, которой не
избежать никому.
Совершенно очевидно, что в длительной перспективе ника-
кое духовное влияние не увенчается успехом, если наша эко-
номическая система будет организована таким образом, что нам
угрожает кризис, если люди не захотят покупать все больше
новых и лучших вещей. Поэтому если мы ставим перед собой
цель превратить отчужденное потребление в человеческое, то
необходимо провести изменения в экономических процессах,
воспроизводящих отчужденное потребление409. Задача эконо-
мистов состоит в том, чтобы разработать необходимые меры,
иначе говоря, направить производство в такие области, где еще
не удовлетворены существующие реальные потребности, а не
создавать искусственные потребности. Это может быть сдела-
но с помощью кредитов государственных банков, национализа-
ции отдельных предприятий и радикальных законов, которые
бы в корне изменили рекламу.
С этой проблемой тесно связана проблема экономической
помощи индустриальных обществ части нашей планеты, более
слаборазвитой в экономическом отношении. Совершенно ясно,
что время колониальной эксплуатации позади, что различные
части нашей планеты сейчас связаны между собой так же тес-
но, как 100 лет тому назад были связаны части одного конти-
нента, и что сохранение мира в богатой части планеты зависит
от улучшения экономического положения более бедной. Мир и
свобода в западном мире не могут в длительной перспективе
сосуществовать с голодом и болезнями в Африке и Китае. Со-
кращение излишнего потребления в индустриально развитых
странах — это необходимость, если они хотят помочь странам
с неразвитой промышленностью, а они должны хотеть помочь
им, если стремятся сохранить мир. Рассмотрим несколько фак-
тов: согласно X. Брауну, программа мирового развития на 50
лет предусматривает увеличение сельскохозяйственного про-
540
изводства до такой степени, что все люди получат правильное
питание, а также индустриализацию слаборазвитых регионов,
находящихся сейчас на уровне развития довоенной Японии410.
Ежегодные расходы США на осуществление такой программы
составили бы от 4 до 5 млрд.долл. ежегодно в течение первых
30 лет, а затем несколько меньше. «Если мы сравним эту циф-
ру с нашим национальным доходом, — пишет автор, — с на-
шим теперешним федеральным бюджетом, с расходами на
вооружение или на ведение войны, то сумма не покажется та-
кой уж огромной. А если мы сравним ее с той потенциальной
выгодой, которую могло бы дать успешное осуществление этой
программы, она покажется еще меньше. А если мы сравним ее
с расходами, которые мы понесем в случае бездействия и в
результате сохранения статус-кво, то она покажется совсем
незначительной»411.
Предыдущая проблема — это лишь часть более общей про-
блемы: можно ли позволить, чтобы интересы приносящих при-
быль капиталовложений подчиняли себе общественные потреб-
ности, нанося несомненный вред обществу. Наиболее очевид-
ный пример этому — наша киноиндустрия, выпуск комиксов и
уголовная хроника в газетах. Для получения наивысшей при-
были искусственно стимулируются самые низменные челове-
ческие инстинкты и отравляется общественное сознание. За-
кон о пище и лекарствах ограничил производство и рекламу
вредных продуктов питания и лекарств; то же самое можно сде-
лать по отношению к другим жизненно необходимым товарам.
А если подобный закон окажется безрезультатным, то некото-
рые отрасли, такие, как кино, следует национализировать или
хотя бы создать конкурирующую промышленность, финансиру-
емую из общественных фондов. В обществе, единственная цель
которого — развитие человека и в котором материальные по-
требности подчинены духовным, будет нетрудно найти юриди-
ческие и экономические средства для необходимых перемен.
Что касается экономического положения отдельных граж-
дан, то идея равенства доходов никогда не была социалисти-
ческим требованием и не является по многим причинам ни прак-
тической, ни желательной. Необходим такой доход, который
составлял бы основу достойного человеческого существования.
Что касается неравенства в доходах, то оно, по-видимому, не
должно превышать такого уровня, при котором различия в до-
ходах ведут к изменению восприятия жизни. Человек с милли-
онным доходом, способный удовлетворить любой свой каприз,
Даже не задумываясь, ощущает жизнь совсем по-другому, не-
541
жели человек, которому для удовлетворения одного дорогос-
тоящего желания надо пожертвовать другим. Человек, который
никогда не выезжал за пределы собственного города и не мо-
жет позволить себе никакой роскоши, также по-иному воспри-
нимает жизнь, чем его сосед, который имеет на это средства.
Однако даже при определенных различиях в доходах основной
жизненный опыт может остаться таким же, если различие в
доходах не превышает определенного предела. Значение име-
ет не столько большой или малый доход как таковой, а тот пре-
дел, за которым количественные различия в доходах преобра-
зуются в качественные различия в восприятии жизни.
Нет нужды говорить о том, что систему социального обес-
печения, существующую в настоящее время, например в Вели-
кобратинии, надо сохранить. Но этого недостаточно. Существу-
ющая система социального обеспечения должна быть расши-
рена до универсальных гарантий существования.
Каждый индивид может действовать как свободный и ответ-
ственный субъект, только если будет устранена одна из основ-
ных причин сегодняшней несвободы: экономическая угроза го-
лодной смерти, заставляющая людей соглашаться на такие
условия труда, на которые они иначе не согласились бы. Сво-
боды не будет, пока владелец капитала навязывает свою волю
людям, владеющим «только» своей жизнью, поскольку они, не
имея капитала, не имеют другой работы, кроме той, которую
им может предложить капиталист.
Столетие тому назад было широко распространено мнение
о том, что никто не несет ответственности за своего ближнего
Экономисты полагали и научно «доказали», что общественные
законы делают необходимым существование большой армии
бедных и безработных людей для поддержания экономики.
Сегодня вряд ли кто-то отважится выдвинуть такой принцип.
Общепризнано, что никто не должен быть исключен из благо-
состояния нации в силу природных или общественных законов.
Распространенные 100 лет тому назад рационалистические
толкования, согласно которым бедные обязаны собственным
положением своему невежеству, безответственности, короче
говоря, своим «грехам», сейчас устарели. Во всех западных
индустриальных странах создана система социального страхо-
вания, гарантирующая каждому человеку прожиточный мини-
мум в случае безработицы, болезни и старости. Отсюда лишь
один шаг до вывода о том, что даже если в какой-то стране нет
таких условий, то есть, по крайней мере, право на получение
необходимых средств к существованию. Практически это озна-
542
чает, что каждый гражданин вправе требовать сумму, доста-
точную для существования, даже если он не является безра-
ботным, больным или старым. Он может требовать получения
этой суммы, если он добровольно ушел с работы, если он хо-
чет подготовиться для другой работы или по любой другой лич-
ной причине, мешающей ему зарабатывать деньги, если он не
попадает ни в одну категорию лиц, имеющих право на социаль-
ное обеспечение; короче говоря, он может требовать прожи-
точного минимума, не имея никаких причин. Предоставление
людям прожиточного минимума должно быть ограничено опре-
деленным периодом времени, скажем, в 2 года; это необходи-
мо, чтобы не поощрять невротической установки, отвергающей
какие-либо социальные обязательства.
Это предложение может показаться фантастическим412, од-
нако современная система страхования тоже показалась бы
фантастической людям прошлого века. Главный упрек в адрес
такой системы состоит в том, что если каждому человеку га-
рантировано право на получение прожиточного минимума, то
люди перестанут работать. Это утверждение основано, одна-
ко, на ошибочном мнении о том, что лень внутренне присуща
человеческой природе; фактически же, кроме людей, ленивых
по причине неврастении, мало найдется таких, которые не за-
хотят заработать больше прожиточного минимума и предпоч-
тут ничего не делать, вместо того чтобы работать.
Тем не менее недоверие к системе гарантированного прожи-
точного минимума не лишено оснований с точки зрения тех, кто
хочет использовать свой капитал с целью заставить других при-
нять те условия труда, которые они предлагают. Если никто боль-
ше не будет вынужден принимать любые условия труда, чтобы не
умереть с голоду, работа станет достаточно интересной и при-
влекательной, чтобы побудить человека заняться ею. Свобода
заключения договора возможна лишь в том случае, если обе сто-
роны будут свободны принять его условия или отказаться от них;
в существующей капиталистической системе это не так.
Такая система не только стала бы началом реальной сво-
боды заключения контракта между работодателем и работаю-
щим по найму; она значительно бы расширила сферу свободы
в межличностных отношениях между людьми в повседневной
жизни.
Рассмотрим несколько примеров. Человек, который сегод-
няработает по найму и которому не нравится его работа, часто
вынужден продолжать ее, так как у него нет средств, чтобы рис-
кнуть остаться безработным даже на один или два месяца; и
543
если он уйдет с работы, то не получит права на пособие по
безработице. Однако фактически психологические последствия
этой ситуации гораздо глубже; сам факт, что человек не может
рискнуть быть уволенным, заставляет его бояться своего шефа
или того, от кого он зависит. Он будет подавлять в себе жела-
ние дерзко ответить; будет стараться угодить и подчиниться
из-за постоянного страха, что шеф уволит его, если он захочет
самоутвердиться. Или, например, человек, решивший в 40 лет,
что хочет совсем другой работы, для подготовки к которой ему
понадобится год или два. Поскольку в условиях гарантирован-
ного прожиточного минимума это решение будет означать жизнь
с минимальным комфортом, потребуется большой энтузиазм и
интерес к новой деятельности, и выбор, таким образом, сдела-
ет лишь тот, кто талантлив и действительно заинтересован. Еще
пример: женщина, брак которой оказался несчастливым, и един-
ственная причина, по которой она не покидает своего мужа, зак-
лючается в отсутствии у нее средств к существованию даже на
время, необходимое для обучения какой-нибудь профессии. Или
же представим себе подростка, живущего в условиях конфликта с
невротичным и жестоким отцом; этот подросток мог бы сохранить
свое душевное здоровье, если бы был свободен и мог уйти из
семьи. Короче говоря, во всех этих случаях было бы ликвидиро-
вано самое сильное экономическое принуждение в деловых и лич-
ных отношениях и каждый получил бы свободу действий.
Сколько же это будет стоить? Поскольку мы уже приняли
систему страхования безработных, больных и старых, появит-
ся лишь еще одна ограниченная группа людей, которые будут
пользоваться этой привилегией, — люди особо одаренные;
люди, оказавшиеся временно в конфликтной ситуации, а также
неврастеники, не имеющие ни чувства ответственности, ни за-
интересованности в труде. С учетом всех факторов окажется,
что количество людей, пользующихся этой привилегией, не бу-
дет чрезмерно большим и что примерные расчеты можно сде-
лать уже сегодня. Следует, однако, подчеркнуть, что это пред-
ложение должно быть принято вместе с другими предложенны-
ми социальными изменениями и что в обществе, в котором ин-
дивид активно участвует в своей работе, количество людей, не
заинтересованных в работе, составит лишь небольшую часть
той группы, какую они составляют и в настоящее время. Каким
бы ни было это количество, расходы на такую систему соци-
ального страхования вряд ли превысят суммы, затраченные
крупными державами на содержание своих армий за последние
десятилетия, не говоря уже о расходах на вооружение. Не сле-
544
дует также забывать, что в системе, которая возрождает у каж-
дого интерес к жизни и работе, производительность труда бу-
дет гораздо выше сегодняшней в результате даже немногих
благоприятных перемен в рабочей ситуации. Кроме того, наши
расходы на борьбу с преступностью и лечение невротических и
психосоматических болезней значительно сократятся.
Политические преобразования
Я попытался показать в предыдущей главе, что демок-
ратия не может существовать в отчужденном обществе
и что способ организации и функционирования нашей
демократии способствует общему процессу отчуждения. Если
демократия означает, что индивид выражает свою убежден-
ность и утверждает свою волю, необходимой предпосылкой
должно быть наличие у него такой убежденности и воли. Фак-
ты, однако, свидетельствуют о том, что у современного отчуж-
денного индивида есть мнения и предрассудки, но нет убежде-
ний; у него есть симпатии и антипатии, но нет воли. Мощная
пропагандистская машина манипулирует его мнениями и пре-
дубеждениями, симпатиями и антипатиями точно так же, как и
его вкусом, причем эта пропаганда, возможно, не была бы та-
кой эффективной, если бы индивид не был предрасположен к
ее восприятию благодаря рекламе и в силу своего отчужденно-
го образа жизни.
Средний избиратель также очень мало осведомлен. Когда
он читает ежедневную газету, весь мир настолько от него от-
чужден, что ничего для него не имеет реального смысла. Он
читает о потраченных миллиардах долларов, о миллионах уби-
тых людей; все эти цифры остаются для него абстракциями и
никак не сводятся в конкретную осмысленную картину мира.
Научная фантастика, которую он читает, мало отличается от
последних новостей из мира науки. Все нереально, размыто,
обезличено. События для него — это списки пунктов для запо-
минания; они подобны загадкам в игре, а не элементам, от ко-
торых зависит его жизнь и жизнь его детей. Тот факт, что, не-
смотря на такие условия, политический выбор в наше время
все-таки не совсем иррационален и на голосование во время
выборов все-таки влияет в какой-то степени трезвое сужде-
545
ние, свидетельствует поистине о гибкости и здравомыслии сред-
него человека.
Кроме того, не следует забывать, что сам принцип подчине-
ния меньшинства большинству предполагает процесс абстра-
гирования и отчуждения. Первоначально правление большин-
ства было альтернативой господству меньшинства, господству
короля и феодалов. Это вовсе не означало, что большинство
всегда право; это означало, что лучше уж пусть ошибается боль-
шинство, чем меньшинство будет навязывать свою волю боль-
шинству. В наш век конформизма демократический метод все
более приобретал тот смысл, согласно которому решение боль-
шинства всегда правильно и морально превосходит решение
меньшинства и поэтому большинство обладает моральным
правом навязывать свою волю меньшинству. Подобно тому как
реклама какого-либо товара утверждает, что «десять милли-
онов американцев не могут ошибаться», так и решение боль-
шинства само есть аргумент в пользу своей истинности. Совер-
шенно очевидно, что это заблуждение; фактически если мы
обратимся к истории, то все «правильные» идеи как в полити-
ке, так и в философии, религии или науке зарождались как идеи
меньшинства. Если бы мы судили о ценности идеи по количе-
ству выступающих за нее людей, то мы жили бы до сих пор в
пещерах.
Как указывал Шумпетер, избиратель просто отдает предпоч-
тение одному из двух кандидатов, борющихся за его голос. Он
сталкивается с различными политическими механизмами, с
политической бюрократией, которая разрывается между стрем-
лением действовать на благо всей страны и профессиональ-
ным интересом сохранить свой пост или вернуться на него. Эта
политическая бюрократия, нуждающаяся в голосах избирате-
лей, вынуждена, конечно, в какой-то степени обращать внима-
ние на волю избирателей. Любой признак массовой неудовлет-
воренности вынуждает политические партии менять свой курс,
дабы получить голоса избирателей, а любой признак популяр-
ности проводимого ею курса побуждает партию продолжать его.
В этом отношении даже недемократический авторитарный ре-
жим в какой-то степени зависит от народной воли, хотя благо-
даря насильственным методам может позволить себе в тече-
ние длительного времени следовать непопулярным курсом.
Однако кроме этого сдерживающего или стимулирующего вли-
яния, которое оказывают избиратели на решения политичес-
кой бюрократии и которое является скорее косвенным, чем пря-
мым, отдельный индивид мало что может сделать для участия
546
в принятии решений. Отдав свой голос, он отказывается от своей
политической воли в пользу представителя, который осуществ-
ляет ее путем сочетания ответственности и свойственного ему
эгоистического профессионального интереса. Индивид мало что
может сделать до следующих выборов, когда он получит воз-
можность оставить своего представителя на посту и пи «выш-
вырнуть мошенника». Выборы в крупных демократических стра-
нах все больше приобретают характер плебисцита, при кото-
ром избиратель не может ничего сделать, кроме как выразить
свое согласие или несогласие с политическими механизмами,
одному из которых он отдаст право представлять свою полити-
ческую волю.
Развитие демократии с середины XIX до середины XX в. —
это процесс расширения права участия в выборах, который
сейчас привел к повсеместному принятию неограниченного и
всеобщего избирательного права. Но даже самого полного пра-
ва участия в выборах недостаточно. Для дальнейшего прогрес-
сивного развития демократической системы нужно сделать но-
вый шаг. Во-первых, надо признать, что истинные решения не
могут приниматься в атмосфере массового голосования, а дол-
жны приниматься в относительно малых группах, что, очевид-
но, соответствует прежнему городскому собранию, охватываю-
щему не более чем, скажем, пять сотен человек. В таких малых
группах спорные вопросы можно детально обсудить, каждый
член собрания сможет высказать свое мнение, послушать и
обсудить аргументы, выдвигаемые другими людьми. На таком
собрании есть личный контакт между людьми, что затрудняет
демагогическое и иррациональное воздействие на их сознание.
Во-вторых, каждый индивид должен знать важнейшие факты,
необходимые для принятия разумного решения. В-третьих, ка-
ким бы ни было его решение как члена малой группы с личным
контактом между людьми, оно должно оказать влияние на про-
цесс принятия решения парламентским органом. Если этого не
происходит, то отдельный гражданин остается таким же поли-
тически неграмотным, как сегодня.
Возникает вопрос: возможна ли такая система, сочетающая
Централизованную форму демократии, как она существует се-
годня, с высокой степенью децентрализации; можем ли мы воз-
родить принципы городского собрания в современном индуст-
риальном обществе?
Я не вижу здесь непреодолимых трудностей. Во-первых,
можно разделить все население на малые группы, предполо-
жим, по 500 человек по месту жительства или месту работы;
547
причем эти группы, насколько возможно, должны быть разно-
родными по своему социальному составу. Эти группы будут
встречаться регулярно, скажем, один раз в месяц, выбирать
должностных лиц и комитеты, которые должны заменяться еже-
годно. Их задачей должно быть обсуждение важнейших поли-
тических проблем как местного, так и национального значения.
В соответствии с вышеуказанным принципом, для того чтобы
такая дискуссия имела смысл, нужно определить количество
фактической информации. Как ее получить? Представляется
весьма вероятным, что орган культуры, независимый полити-
чески, может выполнить функцию подготовки и опубликования
фактического материала, необходимого для дискуссии. Ведь
то же самое происходит в системе школьного образования, где
детям дается информация, относительно объективная и не за-
висящая от влияния меняющихся правительств. Можно пред-
ставить себе, к примеру, что такой политически независимый
культурный орган формируется из деятелей искусства, науки,
религии, политики и делового мира, выдающиеся достижения
и моральные качества которых не подлежат сомнению. Эти
люди имеют различные политические взгляды, однако можно
предположить, что они могли бы договориться о том, чтб счи-
тать объективной информацией о событиях. Если такого согла-
сия нет, гражданам можно было бы предоставить различные
наборы данных, объясняющих основу существующих разногла-
сий. После того как эти малые, имеющие личностный контакт
группы получат информацию и обсудят все важные вопросы,
они приступят к голосованию. С помощью современных техни-
ческих средств можно будет легко и быстро получить общий
результат голосования. Затем проблема будет состоять в том,
как довести эти результаты до уровня центрального управле-
ния, чтобы он сыграл свою роль в процессе принятия решений.
Совершенно ясно, что можно найти формы осуществления этого
процесса. Наша парламентская традиция такова, что в парла-
менте обычно имеются две палаты, которые избираются на
основе различных принципов, но обе участвуют в принятии ре-
шений. Малые группы, имеющие личностный контакт и собствен-
ные решения, будут представлять собой аналог «палаты об-
щин», которая делила бы власть с палатой представительной
и исполнительной власти, избранной на всеобщих выборах. В
этом случае процесс принятия решений будет постоянно идти
не только сверху вниз, но и снизу вверх и основываться на ак-
тивном и ответственном размышлении отдельных граждан.
Благодаря обсуждению и голосованию в малых группах меж-
548
личностный контакт будет способствовать значительному
уменьшению иррациональности и абстрактности процесса при-
нятия решений и политические проблемы станут поистине важ-
ным делом для гражданина. Процесс отчуждения, в силу кото-
рого отдельный гражданин посредством процедуры голосова-
ния отказывается от своей политической воли в пользу стоящих
за ним сил, будет перевернут, и каждый индивид вновь обретет
свою роль активного участника жизни сообщества413.
Культурные преобразования
Любой социальный или политический механизм может
лишь способствовать или препятствовать реализации
определенных ценностей и идеалов. Так, идеал иудей-
ско-христианской традиции не может быть осуществлен в ма-
териалистической цивилизации, структура которой сосредото-
чена вокруг производства, потребления и успеха на рынке. С
другой стороны, ни одно социалистическое общество не осу-
ществит цели братства, справедливости и индивидуализма,
пока его идеи не смогут по-новому вдохновить сердца людей.
Нам не нужны ни новые идеалы, ни новые духовные цели.
Великие учителя человечества уже сформулировали нормы
здоровой человеческой жизни. Разумеется, они говорили на
разных языках, подчеркивали различные стороны бытия и при-
держивались различных взглядов на некоторые проблемы.
Однако в целом эти различия были незначительными. В том,
что великие религии и этические системы так часто боролись
друг против друга и обращали больше внимания на взаимные
различия, чем на существенное сходство, виноваты те люди,
которые строили церкви и церковную иерархию и создавали
политические организации на простом фундаменте истины, за-
ложенном людьми духа. С тех пор как род человеческий сде-
лал решительный поворот от укорененности в природе и жи-
вотного существования к понятию совести и братской солидар-
ности; с тех пор как впервые зародилась идея о единстве рода
человеческого и его судьбы, — идеи и идеалы человечества
были в основном одни и те же. В каждом центре культуры, в
общем, без какого-либо взаимного влияния возникали одина-
ковые идеи и проповедовались одни и те же идеалы. И сегодня
иам, прямым наследникам великих гуманистических учений,
549
которым легкодоступны эти идеи, не нужны новые знания о том,
как вести здоровый образ жизни; нам нужно серьезно отнестись к
тому, во что мы верим, чему учим и что проповедуем. Революция,
происходящая в наших сердцах, не требует новых знаний, она
требует серьезного отношения и самоотверженности.
Внушение людям основных идеалов и норм нашей цивили-
зации — это в первую очередь задача образования. Но как же
малопригодна наша система образования для выполнения этой
задачи! Цель ее состоит прежде всего в том, чтобы сообщить
индивиду знания, необходимые для существования и функцио-
нирования в промышленной цивилизации и сформировать в
определенном направлении его характер: он должен быть чес-
толюбив и конкурентоспособен, однако, в известных пределах,
и готов к сотрудничеству; уважать власти, но и быть «желательно
независимым», как это пишется в некоторых аттестатах; при-
ветлив, но не привязан глубоко к кому-нибудь или чему-нибудь.
Наши высшие школы и колледжи по-прежнему обеспечивают
своих студентов знаниями, необходимыми для выполнения
практических жизненных задач, и формируют такие черты ха-
рактера, которые требуются на рынке личностей. Им в очень
малой степени удается воспитать в учащихся способность к
критическому мышлению, а также такие черты характера, кото-
рые соответствовали бы идеалам, проповедуемым нашей ци-
вилизацией. Конечно, нет необходимости детально останавли-
ваться на этом вопросе и повторять вполне обоснованные кри-
тические замечания Роберта Хатчинса414 и др. Я хочу подчерк-
нуть здесь лишь следующее: необходимость покончить с па-
губным разделением теоретического и практического знания.
Это разделение — часть отчуждения труда и мысли. Это раз-
деление теории и практики не облегчает, а затрудняет индиви-
ду осмысленное участие в труде. Если труд индивида должен
превратиться в деятельность, основанную на его знании и по-
нимании того, что он делает, то необходимы коренные измене-
ния в методах образования, а именно: чтобы в нем с самого
начала теоретическое обучение сочеталось с практической
работой. Для молодых людей практическая деятельность дол-
жна быть на втором месте после теоретического обучения, для
людей же, вышедших из школьного возраста, все должно быть
наоборот; однако ни для какой возрастной группы недопустимо
отделение этих двух сфер друг от друга. Ни один юноша не
должен заканчивать школу, не овладев в достаточной степени
каким-то ремеслом; никакое начальное образование не долж-
но считаться законченным, пока учащийся не овладел основ-
550
ными техническими навыками промышленного производства.
Средняя школа должна соединять практическое овладение
ремеслом и современной промышленной технологией с теоре-
тическим обучением.
То, что мы в первую очередь стремимся сделать наших граж-
дан полезными для участия в социальном механизме, а не за-
ботимся об их человеческом развитии, подтверждается и тем,
что мы считаем процесс образования необходимым только до
14 или 18 лет или в крайнем случае до 20 лет с небольшим.
Почему общество должно чувствовать себя ответственным
только за образование детей, а не всех взрослых всех возрас-
тов? И в самом деле, как довольно убедительно показал Элвин
Джонсон, возраст от шести до 18 лет — вовсе не самый подхо-
дящий для обучения, как это принято считать. Это, конечно,
самый лучший возраст для обучения чтению, письму, арифме-
тике и языкам, однако нет сомнения в том, что понимание исто-
рии, философии, религии, литературы, психологии и других наук
в столь раннем возрасте ограничено, и даже к 20 годам, т. е.
когда эти науки изучаются в колледже, этот возраст не являет-
ся совершенным. В большинстве случаев человеку для истин-
ного понимания различных проблем в этих областях нужно го-
раздо больше жизненного опыта, чем имеет студент колледжа.
Для многих возраст от 30 до 40 лет гораздо больше подходит
для учебы (скорее, в смысле понимания, нежели запоминания),
чем школьный возраст или возраст обучения в колледже; и в
большинстве случаев в более позднем возрасте повышается
интерес к этим наукам. Именно в этом возрасте человек дол-
жен быть свободен в желании изменить род своей деятельнос-
ти, а для этого он должен иметь возможность учиться; сегодня
же подобную возможность имеют только молодые люди.
Здоровое общество должно предоставлять взрослым такие
же возможности для получения образования, какие оно предо-
ставляет детям. Этот принцип сегодня выражается в растущем
количестве курсов обучения взрослых, однако они охватывают
лишь малую часть населения; этот принцип должен распрост-
раниться на все общество.
Школьное обучение, будь то передача знаний или фор-
мирование характера, — это только одна часть образования
и, возможно, далеко не самая важная, если мы будем пони-
мать слово «образование» в его буквальном смысле: латин-
ское «е-ducere» означает «вытаскивать» то, что заложено в
человеке. Если человек обладает знанием, то даже при том,
что он хорошо справляется со своей работой, добросовес-
551
тен, честен и не нуждается материально, он не может быть
удовлетворенным.
Чтобы чувствовать себя в мире, как дома, человек должен по-
стигать его не только умом, но и всеми органами чувств: глазами,
ушами, всем своим телом. Он должен осуществлять своим телом
то, что придумывает своим умом. Тело и ум нельзя разделять ни в
этом, ни в каком-либо другом аспекте. Если человек постигает
мир и таким образом через мышление соединяется с ним, он со-
здает философию, теологию, миф и науку. Если человек выража-
ет свое постижение мира с помощью своих чувств, то он создает
искусство и обряды, песни, танцы, драму, живопись, скульптуру.
Используя слово «искусство», мы испытываем влияние его совре-
менного смысла как обособленной сферы жизни. Мы имеем, с
одной стороны, создателя произведений искусства, особую про-
фессию, и с другой — поклонника и потребителя искусства. Это
разделение, однако, —современный феномен. Я не хочу сказать,
что великие цивилизации не знали «творцов искусства». Созда-
ние великих египетских, греческих или итальянских скульптур было
делом чрезвычайно одаренных мастеров; то же самое верно в
отношении создателей греческих трагедий или музыкальных про-
изведений начиная с XVII в.
Но что же можно сказать о готическом соборе, католичес-
ком обряде, индийском танце дождя, японском мастерстве бу-
кета, народном танце или хоре? Что это, искусство? Какое?
Народное? У нас нет слова для обозначения этих понятий, по-
скольку искусство в широком смысле слова — как часть жизни
каждого человека — потеряло свое место в нашем мире. Какое
же слово нам использовать? При рассмотрении отчуждения я
использовал термин «ритуал». Трудность здесь состоит, конеч-
но, в том, что этот термин имеет религиозный смысл и относит-
ся к особой сфере. Поскольку я не нашел лучшего слова, я буду
использовать термин «коллективное искусство», имеющий та-
кой же смысл, как «ритуал». Он означает реагирование на ок-
ружающий мир с помощью наших чувств осмысленно, квали-
фицированно, продуктивно, активно, совместно. В этом оп-
ределении чрезвычайно важно слово «совместный», так как оно
проводит грань между понятиями коллективного искусства и
искусства в современном смысле. Современное искусство ин-
дивидуалистично в процессе как своего создания, так и потреб-
ления. «Коллективное искусство» совместно; оно позволяет
человеку осмысленно чувствовать свое единство с другими
людьми, таким образом обогащая его и делая более продук-
тивным. Коллективное искусство — это не индивидуальное за-
552
нятие в «свободное время», это не какое-то добавление к жиз-
ни, это неотъемлемая часть самой жизни. Оно отвечает глубо-
кой человеческой потребности, и, если эта потребность оста-
ется неудовлетворенной, человек чувствует себя неуверенным
и озабоченным, как будто осталась нереализованной потреб-
ность в осмысленной картине мира. Чтобы перейти от рецеп-
тивной ориентации к продуктивной, человек должен соотносить
себя с миром не только в философском и научном, но и в худо-
жественном смысле. И если культура не предоставляет такой
возможности, то средний человек не развивается дальше сво-
ей рецептивной или рыночной ориентации.
Где мы находимся? Религиозные обряды сейчас мало значи-
мы, за исключением разве что католических. Светских обрядов
почти совсем нет. Кроме попыток имитации ритуальных обрядов
в масонских ложах, братствах у нас есть лишь небольшое количе-
ство патриотических и спортивных ритуалов, которые в очень не-
большой степени соответствуют потребностям личности. Наша
культура — культура потребительская. Мы «упиваемся» кинофиль-
мами, уголовной хроникой, спиртным и другими удовольствиями.
Для нас не существует ни активного продуктивного участия, ни
общего объединяющего опыта, ни осмысленного действия, выте-
кающего из необходимости ответить на вызов, бросаемый жиз-
ненной ситуацией. Чего же мы ждем от нашего молодого поколе-
ния? Что же им делать, если у них нет возможности осмысленной
совместной художественной деятельности? Что же им делать, как
не пытаться уйти от действительности и искать выход в пьянстве,
кинофильмах, грезах, преступлениях, неврозах и умопомешатель-
стве? Какая польза от того, что у нас почти ликвидирована безгра-
мотность и среднее образование имеет самое широкое распрост-
ранение, если мы лишены возможности коллективного выраже-
ния личности, если у нас нет общего искусства и ритуала? Нет
сомнения в том, что примитивная деревня, где все безграмотны,
но где еще живы настоящие праздники и существует возможность
совместного художественного выражения для всех жителей, бо-
лее прогрессивна в культурном отношении и более здорова ду-
ховно, чем наша образованная культура, включающая чтение га-
зет и слушание радио.
Ни одно здоровое общество не может быть построено на чис-
то интеллектуальном знании при почти полном отсутствии совме-
стного художественного опыта, т. е. колледж плюс футбол, уго-
ловная хроника и празднование 4-го июля41®, Дня Матери и Отца,
Да еще Рождества впридачу. Рассуждая о том, как нам построить
Здоровое общество, мы должны признать, что потребность в кол-
553
лективном искусстве и ритуале на неклерикальной основе по край-
ней мере так же важна, как всеобщая грамотность и среднее об-
разование. Успех преобразования раздробленного общества в
коммунитарное зависит от того, сможем ли мы воссоздать для
людей возможность вместе петь, гулять, танцевать и чем-то вос-
хищаться, причем совместно, а не в качестве члена «одинокой
толпы», пользуясь метким выражением Рисмена416.
Был уже сделан ряд попыток оживить коллективное искусство
и ритуал. Французская революция создала «религию разума» с
новыми празднествами и ритуалами. Национальные чувства по-
родили некоторые новые обряды, однако они так и не приобрели
того значения, которое имел когда-то утерянный религиозный
ритуал. Социализм создал свои обряды — празднование 1 мая в
духе братского товарищества и т. п., однако значение этих празд-
ников не вышло за границы патриотического ритуала. Наиболее
оригинально и глубоко коллективное искусство и ритуал вырази-
лись в движении немецкой молодежи, расцвет которого приходится
на годы до первой мировой войны и после нее. Однако это движе-
ние осталось малоизвестным и было потоплено надвинувшимся
потоком национализма и расизма.
В целом наши современные обряды очень бедны и ни ма-
лейшим образом не удовлетворяют потребности человека в
коллективном искусстве и ритуале — ни сточки зрения их каче-
ства, ни по количественной значимости в жизни.
Что же нам делать? Можем ли мы изобрести ритуал? Воз-
можно ли ненатуральным путем создать коллективное искусст-
во? Конечно, нет! Но если мы признаем, что в нем есть потреб-
ность, если мы начнем ценить и культивировать его семена, то
они дадут всходы: выдвинутся одаренные люди, которые к ста-
рым формам добавят новые, появятся другие таланты, кото-
рые без этой новой ориентации остались бы незамеченными.
Коллективное искусство будет начинаться с игр в детском
саду, продолжаться в школе и дальнейшей жизни. У нас будут
совместные танцы, хор, игры, музыка, оркестры, спортивные
команды; причем современный спорт превратится в один из
неприбыльных видов деятельности.
Здесь, также как и в промышленной и политической органи-
зации, решающим фактором является децентрализация, нали-
чие конкретных групп с межличностным контактом и активное
ответственное участие. Различные формы общей художествен-
ной деятельности могут создаваться на фабрике, в школе, в
малой политической дискуссионной группе, в деревне. Их мож-
но стимулировать в той степени, в какой это необходимо, бла-
554
годаря помощи и предложениям центральных художественных
организаций, однако не следует полностью переводить их на
иждивение этих организаций. В то же время технические воз-
можности современного радио и телевидения таковы, что луч-
шие произведения музыки и литературы могут стать достояни-
ем самой широкой публики. Нет нужды говорить о том, что
нельзя возложить на деловой мир заботу об этих технических
возможностях, но последние надо приравнять по льготам к об-
разованию, которое тоже никому не приносит прибыли.
На это могут сказать, что идея повсеместного возрождения
ритуала и коллективного искусства романтична; что она скорее
соответствует эре ремесла, чем современному машинному про-
изводству. Если бы это было верно, мы могли бы с таким же
успехом смириться с тем, что наш образ жизни скоро сам себя
разрушит в силу отсутствия равновесия и здоровья. Однако это
возражение в такой же степени «неопровержимо», как возра-
жения, выдвинутые в свое время против «возможности» созда-
ния железных дорог и летательных аппаратов тяжелее возду-
ха. Это возражение содержит лишь один ценный аргумент. Бу-
дучи такими, как мы есть сейчас — разобщенными, отчужден-
ными, лишенными истинного чувства общности, мы не сможем
создать новые формы коллективного искусства и ритуала.
Эти мысли лишь подтверждают то, что я все время подчер-
киваю. Невозможно отделить изменение нашей промышленной
и политической организации от изменений в структуре нашего
образования и культуры. Ни одна серьезная попытка измене-
ний или преобразований не будет успешной, если она не зат-
ронет одновременно все сферы.
Можно ли говорить о духовном преобразовании общества,
не упоминая о религии? Нет сомнения в том, что великие мо-
нотеистические религии провозглашают гуманистические цели,
аналогичные тем, которые лежат в основе «продуктивной ори-
ентации». Основные идеи христианства и иудаизма — это че-
ловеческое достоинство как цель сама по себе, братская лю-
бовь, разум и превосходство духовных ценностей над матери-
альными. Эти этические цели связаны с некоторыми понятия-
ми о Боге, в силу которых люди, исповедующие данную рели-
гию, отличаются от других, но которые неприемлемы для мил-
лионов людей другой веры. Тем не менее ошибкой неверую-
щих было стремление сосредоточить свое внимание на напад-
ках на идею Бога. Их реальная цель должна была бы состоять
в том, чтобы подвергнуть сомнению серьезность, с какой веру-
ющие воспринимают религию и особенно понятие Бога, а это
555
означало бы, что они, воплощая в себе дух братской любви,
истины и справедливости, являются самыми радикальными
критиками современного общества.
С другой стороны, даже с чисто монотеистической точки зре-
ния, все дискуссии о Боге означают, что имя Бога используется
напрасно. Однако если мы не можем определить, что есть Бог, то
мы вполне можем утверждать, что не есть Бог. Разве не настало
время прекратить споры о Боге и вместо этого объединиться в
желании разоблачить современные формы идолопоклонства?
Сегодня эти идолы — не Ваал или Астарта417, обожествление го-
сударства и власти в авторитарных странах и обожествление ма-
шины и успеха в нашей собственной культуре. Это всепронизыва-
ющее отчуждение, угрожающее духовным качествам человека.
Независимо от того, религиозны мы или нет, верим ли мы в необ-
ходимость новой религии или продолжение иудейско-христианс-
кой традиции, и поскольку нас интересует суть, а не оболочка,
переживание, а не слова, человек, а не институты, мы можем объе-
диниться на почве решительного отказа от идолопоклонства и,
может быть, найти больше общей веры в этом отказе, чем в ка-
ких-либо утвердительных высказываниях о Боге. И, конечно же,
мы найдем больше смирения и братской любви.
Это утверждение остается верным даже для тех, кто, подобно
мне, верит в то, что теистические понятия обязательно исчезнут в
ходе будущего развития человечества. И действительно, для тех,
кто видит в монотеистических религиях лишь один из этапов эво-
люции человеческого рода, не так уж противоестественно пове-
рить в то, что в течение следующих нескольких сотен лет появит-
ся новая религия, дух которой будет соответствовать развитию
рода человеческого. Важнейшей чертой подобной религии был
бы ее универсализм, отвечающий происходящему в нашу эпоху
объединению человечества. Эта религия включила бы в себя гу-
манистические доктрины, общие для всех великих религий Восто-
ка и Запада; она не противоречила бы нынешним достижениям
человеческого разума и придавала бы большее значение жизнен-
ной практике, а не догматическим убеждениям. Такая религия со-
здала бы новые обряды и формы художественного выражения,
благоприятствующие духу благоговения перед жизнью и челове-
ческой солидарности. Религию, разумеется, нельзя придумать. Она
появится с возникновением нового великого учителя, так же как
это было в минувшие столетия, когда для этого наступало время.
А пока те, кто верит в Бога, должны выражать свою веру, пережи-
вая ее; а те, кто не верит, — следуя заповедям любви, справедли-
вости и — ожидая418.
556
Глава IX
Выводы
Человек выделился из животного мира как каприз при-
роды. Потеряв бльшую часть инстинктов, регулирующих
жизнедеятельность животного, он стал еще более бес-
помощным, еще менее приспособленным крорьбе за существо-
вание, чем большинство животных. Однако у него развилась
способность к мышлению, воображению и самосознанию, что
послужило основой преобразования природы и егорамого. На
протяжении многих тысяч поколений человек жил собиратель-
ством и охотой. Он еще был связан с природой и боялся ото-
рваться от нее. Он отождествлял себя с животными и почитал
этих представителей природы как своих богов. В результате
длительного и медленного развития человек начал обрабаты-
вать почву, создавать новый социальный и религиозный поря-
док, основанный на земледелии и животноводстве. В течение
этого периода человек почитал богинь как носительниц есте-
ственного плодородия и ощущал себя ребенком, зависящим от
щедрости земли, от жизнетворной материнской груди. Пример-
но около 4 тыс. лет тому назад произошел решающий поворот
в истории человечества: человек сделал новый шаг в длитель-
ном процессе своего выделения из природы. Он порвал узы,
связывающие его с природой и матерью, и поставил перед со-
бой новую цель — полностью родиться, полностью проснуться,
стать полностью человечным и свободным. Разум и совесть
стали для него руководящими принципами; его целью было
общество, связанное узами братской любви, справедливости и
истины, и новый, истинно человеческий Дом должен был за-
нять место безвозвратно потерянного Дома Природы.
Затем, примерно за 500 лет до появления Христа, в великих
Религиозных системах Индии, Греции, Палестины, Персии и
Китая начала приобретать новое, более совершенное выраже-
ние идея единства человечества и объединяющего духовного
принципа, лежащего в основе реальности. Лао-цзы, Будда,
557
Исайя, Гераклит419 и Сократ, а затем на палестинской земле
Иисус и его апостолы, в Америке — Кетцалькоатль, а позже на
арабской земле Мухаммед проповедовали идею единства че-
ловека, разума, любви и справедливости как целей, к которым
должен стремиться человек.
Северная Европа казалась долгое время спящей. Гречес-
кие и христианские идеи попали на ее почву, однако прошла
тысяча лет, прежде чем они пропитали ее. Примерно в 1500 г.
н.э. начался новый период. Человек открыл природу и индиви-
да, он заложил основы естественных наук, которые начали пре-
образовывать землю. Закрытый мир средневековья рухнул,
объединяющее всех небо исчезло, и человек нашел новый объе-
диняющий принцип в науке; он искал новое единство в соци-
альном и политическом объединении Земли и в господстве над
природой. Понятие моральной совести, унаследованное от
иудейско-христианской традиции, и понятие интеллектуальной
совести, перешедшее от греческой традиции, слились воедино
и породили такой блестящий расцвет великих творений чело-
вечества, который оно никогда не переживало.
Европа, бывшая в культурном отношении самым младшим
отпрыском человечества, достигла такого материального бла-
гополучия и создала такое оружие, что стала господствовать
над остальной частью нашего мира в течение нескольких сотен
лет. Однако теперь, в середине XX столетия, снова происходят
глубокие перемены, какие вряд ли когда-либо знала история.
Новые технологии заменяют использование физической энер-
гии животных и людей силой пара, нефти и электричества; люди
создают такие средства связи, которые превращают нашу зем-
лю как бы в один континент, а человеческий род — в одно об-
щество, где судьба одной группы — это судьба всех; они созда-
ют удивительные средства, позволяющие довести до каждого
члена общества лучшие произведения искусства, литературы
и музыки; они создают производительные силы, которые могут
обеспечить каждому достойное материальное существование
и значительно сократить необходимый труд в такой степени,
что он заполнит лишь частичку дня.
Однако сегодня, когда человек, казалось бы, достиг начала
новой, более богатой и счастливой эры, его жизнь и жизнь гря-
дущих поколений находится под серьезной угрозой. Как это
произошло?
Человек добился свободы от церковных и светских влас-
тей, его единственными судьями стали разум и совесть; однако
он испугался только что завоеванной им свободы. Он добился
558
«свободы от», но не достиг «свободы для», т. е. свободы быть
самим собой, быть продуктивным и полностью пробудиться.
Поэтому он пустился в бегство от свободы. А его собственные
достижения, его господство над природой открыли ему пути
этого бегства.
Создавая новую промышленную машину, человек настоль-
ко погрузился в свою новую задачу, что она превратилась в
первостепенную цель его жизни. Его энергия, которая когда-то
посвящалась поискам Бога и спасения, теперь была направле-
на на достижение господства над природой и увеличение мате-
риального комфорта. Производство перестало быть для чело-
века средством улучшения его жизни; вместо этого человек
превратил его в самоцель, у которой в подчинении оказалась
сама жизнь. В процессе постоянно углубляющегося разделе-
ния труда, постоянно растущей механизации труда и непрерыв-
ного увеличения объемов социальных агломератов сам чело-
век стал скорее частью машины, нежели ее хозяином. Он ощу-
тил самого себя как товар, как капиталовложение; его целью
стало достижение успеха, т. е. желание продать себя на рынке
как можно выгоднее. Его ценность как личности определяется
тем спросом, которым он пользуется, а не такими человечески-
ми качествами, как любовь, разум или художественные способ-
ности. Счастье отождествляется с потреблением все более
новых и лучших товаров, наслаждением музыкой, театром, раз-
влечениями, сексом, спиртным и сигаретами. Человек чувству-
ет себя неуверенным, озабоченным и зависящим от чьего-то
одобрения, ибо он обладает чувством индивидуальности на-
столько, насколько его может дать подчинение большинству.
Он отчужден от самого себя, боготворит продукт своих собствен-
ных рук, лидеров, которых сам сотворил, как будто они нахо-
дятся над ним, а не созданы его руками. Он в некотором смыс-
ле вернулся назад к тому состоянию, в котором он находился
до великой эволюции человека во II тысячелетии до н.э.
Он неспособен любить и использовать разум, принимать
решения, фактически неспособен ценить жизнь и поэтому го-
тов и даже полон желания все разрушить. Мир опять расколот
на кусочки, он потерял свое единство; мы снова обожествляем
различные вещи с той только разницей, что на сей раз это вещи,
сделанные руками человека, а не часть природы.
Новая эра началась с идеи индивидуальной инициативы.
Действительно, открыватели новых миров и морских путей в
XVI и XVII вв., пионеры науки и основатели новых философс-
ких систем, государственные деятели и теоретики великих ре-
559
волюций — английской, французской и американской, инициа-
торы создания промышленности и даже главари разбойников
проявили чудеса индивидуальной инициативы. Однако по мере
бюрократизации и менеджеризации капитализма исчезает имен-
но индивидуальная инициатива. Бюрократия по своей природе
точно так же мало способа к ее проявлению, как и автоматы.
Призыв к индивидуальной инициативе как аргумент в пользу
капитализма — это в лучшем случае ностальгическая тоска, а
в худшем — обманчивый лозунг, используемый против рефор-
мистских планов, основанных на идее истинно человеческой
индивидуальной инициативы. Современное общество началось
с создания культуры, которая удовлетворила бы потребности
человека; ее идеал — гармония между индивидуальными и
общественными потребностями, конец конфликта между чело-
веческой природой и социальным порядком. Мы полагали, что
этой цели можно было бы достичь двумя путями — с помощью
развитой продуктивной технологии (которая позволила бы на-
кормить всех) или с помощью создания реальной объективной
картины человека и его реальных потребностей. Иными слова-
ми, цель усилий современного человека состояла в создании
здорового общества; конкретнее, общества, члены которого
развили бы свой разум до такой степени объективности, кото-
рая позволяет им видеть самих себя, других людей и природу в
их истинной реальности, а не искаженными инфантильным все-
ведением или параноидной ненавистью. Это означало бы об-
щество, члены которого достигли такой степени независимос-
ти, что они знают разницу между добром и злом, могут сделать
свой собственный выбор, обладают скорее убеждениями, не-
жели мнениями, скорее верой, нежели суевериями и смутными
надеждами. Это означало бы общество, члены которого разви-
ли в себе способность любить своих детей, соседей, всех лю-
дей, самих себя и всю природу, чувствовать свое единство с
ней и в то же время сохранить чувство индивидуальности и
целостности и превосходить природу в творчестве, а не в раз-
рушении.
Пока нам это не удалось. Мы не смогли преодолеть про-
пасть между меньшинством, достигшим этих целей и пытаю-
щимся жить в соответствии с ними, и большинством, ментали
тет420 которого остался далеко в каменном веке, в тотемизме,
поклонении идолам, феодализме. Удастся ли нам превратит^
большинство в здоровых людей или же они будут по-прежнему
использовать величайшие достижения человеческого разума в
своих собственных болезненных и неразумных целях? Сможем
560
ли мы осуществить на практике наше видение хорошей, здоро-
вой жизни, которая будет возбуждать жизненные силы тех, кто
боится идти вперед? На этот раз человечество находится на
распутье, когда неверный шаг может стать последним.
В середине XX в. появились два великих социальных колос-
са, которые, боясь друг друга, ищут безопасности в растущей
гонке вооружений. Соединенные Штаты и их союзники богаче;
их жизненный уровень выше, а их заинтересованность в ком-
форте и удовольствиях больше, чем у их соперников — Совет-
ского Союза, его сателлитов и Китая. Оба соперника утвержда-
ют, что их система обещает конечное спасение человека и га-
рантирует ему жизнь в раю. Каждый из них утверждает, что его
соперник есть нечто ему противоположное и что ради спасения
человечества система противника должна быть уничтожена —
в недалеком или далеком будущем. Оба соперника говорят на
языке идеалов XIX в. Запад — во имя идей Французской рево-
люции, идей свободы, разума и индивидуализма. Восток — во
имя социалистических идей солидарности и равенства. Оба
преуспели в том, что покорили воображение и завоевали фа-
натическую преданность сотен миллионов людей.
Сегодня налицо существенное различие между двумя сис-
темами. В западном мире есть свобода выражать идеи, содер-
жащие критику существующей системы. В советском мире кри-
тика и выражение идей, отличных от общепринятых, подавля-
ются с помощью жестокого насилия. Поэтому Запад несет в себе
возможность мирного прогрессивного преобразования, тогда как
в социалистическом мире таких возможностей почти не суще-
ствует; в западном мире жизнь индивида свободна от страха
тюремного заключения, пыток или смерти, тогда как в советс-
ком обществе этого должен бояться каждый человек, не став-
ший хорошо функционирующим автоматом. Фактически жизнь
западного мира была и порой бывает столь же богатой и радо-
стной, как это всегда было в человеческой истории; жизнь же в
советской системе не может быть радостной, точно так же как
она не может быть радостной там, где за дверью тебя подсте-
регает палач.
Однако если мы не отбросим в сторону огромные различия,
существующие сегодня между свободным капитализмом и ав-
торитарным коммунизмом, то мы не увидим и сходства между
ними, особенно сходства, развивающегося в перспективе. Обе
системы основаны на индустриализации, их цель — постоян-
ное увеличение экономической эффективности и богатства. Это
общества, управляемые классом менеджеров и профессиональ-
561
ными политиками. Оба они исключительно материалистичны
по своему мировоззрению, будь то христианская идеология на
Западе или светский мессианизм на Востоке. Оба общества
организуют людей в централизованные системы, будь то боль-
шие фабрики или массовые политические партии. Каждый че-
ловек — это винтик в машине, который должен исправно функ-
ционировать. На Западе это достигается с помощью методов
создания психологического климата массового внушения, де-
нежного вознаграждения. На Востоке используются те же ме-
тоды плюс террор. Можно предположить, что по мере экономи-
ческого развития советской системы эксплуатация большинства
населения станет менее жестокой, поскольку террор можно
будет заменить методами психологического манипулирования.
Запад быстро развивается в направлении, предсказанном в
«Дивном новом мире» Хаксли, а Восток уже сейчас представ-
ляет собой «1984 год» Оруэлла. Однако существует тенден-
ция к конвергенции421 обеих систем.
Каковы же прогнозы на будущее? Перрая и, возможно, наи-
более вероятная возможность — это атомная война. Наиболее
вероятный результат такой войны — разрушение индустриаль-
ной цивилизации и возвращение мира к примитивному аграр-
ному уровню. Если же разрушение окажется не таким сильным,
как полагают многие специалисты, то в результате победитель
станет перед необходимостью господства над миром и новой
его организации. Это можно осуществить только созданием
централизованного государства, основанного на силе, и тогда
не будет иметь значения, где находится резиденция его прави-
тельства — в Москве или Вашингтоне. Однако, к сожалению,
сама по себе возможность избежать войны не обещает нам
прекрасного будущего. Развитие капитализма и коммунизма, как
это можно предвидеть на ближайшие 100 или 50 лет, будет идти
в направлении автоматизации и отчуждения. Обе системы пре-
вращаются в общества менеджеров, члены которого сыты и
хорошо одеты, стремления которых удовлетворены и для кото-
рых нет невозможных желаний. Это автоматы, исполняющие
все без принуждения; они управляются без лидера, создают
машины, работающие подобно людям, и производят людей,
работающих как машины; людей, разум которых деградирует,
хотя их знания и понятливость растут. Таким образом создает-
ся опасная ситуация, когда человек наделен величайшей ма-
териальной силой и лишен разума, чтобы использовать ее.
Отчуждение и автоматизация ведут к растущему безумию.
Жизнь не имеет смысла, в ней нет ни радости, ни веры, ни ре-
562
альности. Все «счастливы», хотя ничего не чувствуют, никого
не любят и не рассуждают.
В XIX в. проблема состояла в том, что Бог мертв', в XX —
проблема в том, что мертв человек. В XIX в. бесчеловечность
означала жестокость, в XX она означает шизоидное самоотчуж-
дение. В прошлом опасность состояла в том, что люди стано-
вились рабами. Опасность будущего в том, что люди могут стать
роботами. Правда, роботы не восстают. Однако если им при-
дать человеческий характер, то они не могут жить и оставаться
здоровыми, они становятся «Големами», они разрушают свой
мир и самих себя, так как более не могут выносить бессмыс-
ленную скуку.
Наша опасность — война и роботизм. Какова же альтерна-
тива? Сойти с проторенной дорожки, по которой мы движемся,
и сделать следующий шаг к рождению и самореализации чело-
вечества. Первое условие — это устранение угрозы войны, на-
висшей над нами и парализующей веру и инициативу. Мы дол-
жны взять на себя ответственность за жизнь всех людей и раз-
вивать в международном масштабе то, что уже получило раз-
витие во всех крупных странах, — соответствующее разделе-
ние богатства и новое более справедливое распределение эко-
номических ресурсов. Это должно неизбежно привести к появ-
лению форм международного экономического сотрудничества
и планирования, мирового правительства и к полному разору-
жению. Мы должны сохранить индустриальный метод. Однако
мы должны также децентрализовать труд и государство, чтобы
придать им гуманную соразмерность и допустить централиза-
цию лишь до такой степени, которая необходима, исходя из
потребностей промышленности. В экономической области обя-
зательно соуправление всех тех, кто работает на предприятии,
чтобы стало возможным их активное и ответственное участие.
Можно найти и новые формы такого участия. В политической
сфере — возвращение к городским собраниям, к созданию ты-
сяч небольших групп с межличностным контактом, хорошо ин-
формированных о проблемах, ими обсуждаемых, и решениях,
которые интегрируются в новой «низшей палате». Культурное
возрождение должно сочетать в себе трудовое обучение для
молодых, систему обучения взрослых и новую систему народ-
ного искусства и светского ритуала для всей нации.
Наша единственная альтернатива, если мы хотим избежать
опасности роботизации, — это гуманистическая коммунитар-
ность. Проблема состоит прежде всего не в юридических воп-
росах собственности и не в участии в прибылях, она состоит в
563
возможности совместного труда и совместного переживания.
Изменения в сфере собственности должны быть осуществле-
ны в той степени, в какой они необходимы, чтобы создать тру-
довую общность и помешать тому, чтобы стимул прибыли тол-
кал производство в социально вредном направлении. Доходы
должны быть уравнены до такой степени, чтобы дать каждому
материальную базу для достойного существования и тем са-
мым не допустить, чтобы экономические различия обусловили
совершенно непохожее восприятие жизни для различных со-
циальных классов. Человеку необходимо вернуть его верховен-
ство в обществе, он никогда не должен быть средством, ве-
щью, используемой другими или им самим. С использованием
человека человеком должно быть покончено, экономика долж-
на служить только развитию человека, капитал — труду, а вещи
— жизни. Место эксплуататорской и накопительской ориента-
ций, господствовавших в XIX в., а также и воспринимающей, и
рыночной ориентаций, преобладающих сегодня, должна занять
продуктивная ориентация. Ей надлежит стать целью, в осу-
ществление которой были бы включены все социальные меха-
низмы.
Никаких изменений не следует добиваться силой; они дол-
жны происходить одновременно в экономической, политичес-
кой и культурной областях. Перемены только в одной сфере
разрушительно воздействуют на изменения в целом. Точно так
же как примитивный человек был беспомощен перед силами
природы, современный человек беспомощен перед социальны-
ми и экономическими силами, созданными им самим. Он бого-
творит дело рук своих, поклоняясь новым идолам, произнося
при этом имя Бога, который повелел ему разрушить всех идо-
лов. Человек может защитить себя от последствий своего соб-
ственного безумия, лишь создав здоровое общество, соответ-
ствующее его потребностям, которые коренятся в самих усло-
виях его существования. Общество, в котором человек отно-
сится к другому человеку с любовью, общество, которое зиж-
дется на узах братства и солидарности (а не на кровных или
почвенных узах); общество, которое дает человеку возможность
господства над природой через творчество, а не разрушение;
общество, в котором каждый обладает чувством индивидуаль-
ности, переживая самого себя скорее как субъект своих сил, а
не благодаря сходству с другими; общество, в котором суще-
ствует система ориентации и увлеченности человека без необ-
ходимости искажения реальности и поклонения идолам.
Построение такого общества означает, что человечество
564
сделало следующий шаг; это означает конец «гуманоидной»
истории, иначе говоря, той ее фазы, на которой человек не стал
еще полностью человеком. Это не означает «конца света», не-
кой «завершенности» или состояния совершенной гармонии,
когда человек не сталкивается ни с какими конфликтами или
проблемами. Напротив, человеку суждено всю жизнь сталки-
ваться с противоречиями, которые ему предстоит все время
разрешать без возможности разрешить их до конца. После того
как человек преодолел примитивную стадию человеческих жер-
твоприношений, будь то в ритуальной форме (как это было у
ацтеков) или в мирской форме войны, когда он обрел способ-
ность рационально, а не слепо регулировать свои отношения с
природой, когда вещи стали его подлинными слугами, а не идо-
лами, он столкнется с истинно человеческими конфликтами и
проблемами, ему придется быть предприимчивым, смелым,
одаренным богатым воображением, способным к страданию и
радости, однако его силы будут служить жизни, а не смерти.
Новая фаза человеческой истории, если она наступит, будет
новым началом, а не концом.
Сегодня человек стоит перед самым главным выбором: это
выбор не между капитализмом и коммунизмом, а между роботиз-
мом (как в его капиталистической, так и коммунистической фор-
ме) и гуманистическим коммунитарным социализмом. Множество
фактов свидетельствует о том, что человек, по-видимому, выби-
рает роботизм, а это означает в конечном итоге безумие и разру-
шение. Однако все эти факты недостаточно убедительны, чтобы
разрушить веру в человеческий разум, добрую волю и здравомыс-
лие. Пока мы можем представить себе другие альтернативы, еще
не все потеряно; пока мы можем советоваться друг с другом и
вместе планировать, есть еще надежда. Однако в действительно-
сти тени сгущаются и голос безумия звучит все громче. Мы можем
достичь такого состояния гуманности, которое соответствует пред-
видению наших великих учителей; однако нам угрожает опасность
роботизации или разрушения цивилизации. Тысячи лет назад ма-
ленькому племени были сказаны слова: «Жизнь и смерть предло-
жил я тебе, благословение и проклятие, — и ты избрал жизнь»422.
Таков и наш выбор.
Примечания
Перевод выполнен по изданию: Erich Fromm. The Sane Society. A
Fawcett Premier Book. Fawcett Publications, Inc., Greenwich, Conn.
Copyright, 1955.
На русский язык переводится впервые.
565
Перевод выполнен Т.В. Банкетовой и С. В. Карпушиной в 1992 г.
Редактор перевода Т. В. Панфилова.
Примечания, кроме специально указанных.составлены М. Р.
Лановской и Т. В. Панфиловой.
11870 г. — начало Франко-прусской войны; 1914 г. — начало первой
мировой войны; 1939 г. — начало второй мировой войны.
2 Параноидальный (греч. paranoia — умопомешательство) — ха-
рактерный для паранойи — психического заболевания, сопровождаю-
щегося стойким систематизированным бредом (мания преследования,
ревность и т. п.).
3 См.: Stevens Н.В. The Recovery of Culture, Harper and Brothers,
New York, 1949, p.221. (Прим, автора).
4 Ср. Goldhamer H. and Marshall A. Psychosis and Civilization, Free
Press, Glencoe, 1953. (Прим, автора).
5 Ср. Halbwachs Maurice. Les Causes du Suicide, Felix Alcan, Paris,
1930, pp.109, 112. (Прим, автора).
6 Данные первых двух таблиц взяты из 1. World Health Organization
(1951) Annual epidemiological and vital statistics, 1939-1946. Part 1. Vital
statistics and causes of death. Geneva, pp.38-71 (для большей точности
данные этого источника, относящиеся ко всему населению, были пе-
ресчитаны в отношении к численности взрослого населения) и 2. World
Health Organization (1952) Epidem. vital Statist. Rep.5, 377. Данные тре-
тьей таблицы взяты из Report on the First Session of the Alcoholism Sub-
committee, of the Expert Committee on Mental Health, World Health Orga-
nization, Geneva, 1951. (Прим, автора).
7 В этой главе я использовал свою статью «Individual and Social
Origins of Neurosis», Am.Soc.Rev. IX, 4, 1944, p.380 ff. (Прим, автора).
• Релятивизм (лат. relativus — относительный) — методологичес-
кий принцип, состоящий в метафизической абсолютизации относитель-
ности и условности знаний, ведущий к отрицанию возможности позна-
ния объективной истины.
Социологический релятивизм — релятивистский подход к решению
социологических проблем, т. е. признание относительного и условного
характера социологических знаний, исключающего объективный и все-
общий критерий их оценки.
* Нормативный гуманизм — понятие, введенное Фроммом для обо-
значения позиции, исходящей из признания того, что у человека есть
специфически человеческие потребности, которые необходимо удов-
летворять. Причем не человек должен приспосабливаться к обществу,
а общество должно считать удовлетворение человеческих потребнос-
тей нормой своего функционирования.
10 Имманентный (лат. immanens — пребывающий в чем-либо, свой-
ственный чему-либо) — нечто внутренне присущее какому-либо пред-
мету, явлению, процессу.
11 Дихотомия (греч. dichotomia — разделение надвое) — деление
понятия на две части, обладающие противоположными свойствами.
Основой дихотомии является противоречивость целого, поэтому тер-
мин «дихотомия» часто используют как синоним противоречия. В дан-
ном случае термином «дихотомия» обозначена возможность выбора
между биологическим и социологическим подходами к человеку, про-
566
тивоположность которых Фромм пытается преодолеть, предлагая рас-
сматривать человека в целостности его существования.
12 «Безумие вдвоем» (фр.).
13 «Безумие миллионов» (фр.).
14 Спонтанность (лат. spontaneous — добровольный, произволь-
ный) — самопроизвольность, самодвижение, вызванное не внешними
факторами, а внутренними причинами.
15 Кальвин Жан (1509-1564) —деятель Реформации’, основатель
кальвинизма — одного из направлений протестантизма”. В 1534 г. бе-
жал из Франции и с 1541 г. стал фактическим диктатором в Женеве,
где ввел суровый режим господства реформистской церкви, следив-
шей за частной жизнью граждан.
Кальвин выдвинул доктрину об абсолютном предопределении, со-
гласно которой лишь избранные Богом предназначены к спасению, т.е.
удача или банкротство, успех или прозябание зависят не от деятель-
ности или способностей человека, а от предопределения свыше. Про-
поведовал мирской аскетизм, внедрял в сознание верующих чув-
ство вины перед Богом и церковью, отличался религиозной нетерпи-
мостью.
18 Спиноза Бенедикт (Барух) (1632-1677) — нидерландский фило-
соф-материалист, атеист. Сторонник пантеизма, т. е. последователь-
ного отождествления Бога и природы.
Спиноза рассматривал человека как часть природы, считая, что он
включен в универсальные причинные связи и тем самым его поведение
полностью детерминировано. Большое внимание уделял этике,
центральным понятием которой является «свободный человек». «Сво-
бодным» Спиноза называл человека, руководствующегося разумом и
осознающего собственную детерминированность.
17 Spinoza, Ethics, IV Prop. 44 Schol. (Прим, автора). Цит. по: Спиноза
Б. Этика // Избр.произведения в 2-х т. М., 1957. T.l. С.558-559. (Прим,
отв. ред.).
* Реформация (лат. reformatio — преобразование) — общественное
движение в Западной и Центральной Европе (XVI в.), принявшее фор-
му борьбы против католической церкви как главной опоры феодализ-
ма. Началось в Германии с выступления Мартина Лютера (см. прим.
51). Идеологи Реформации выдвинули тезисы, в которых отрицалась
необходимость католической церкви с ее иерархией и духовенства
вообще (тезис об «оправдании одной верой», без посредничества ду-
ховенства в спасении души верующего). Единственным источником
религиозной истины провозглашалось Священное писание.
* Протестантизм (лат. protestans — публично доказывающий) — одно
из основных направлений в христианстве, отколовшееся от католицизма
в ходе Реформации (XVI в.). Объединяет множество церквей (люте-
ранство, кальвинизм, англиканская церковь, методисты, баптисты, ад-
вентисты и др.). Отличительные черты протестантизма: отсутствие
противопоставления духовенства и мирян, отказ от сложной церков-
ной иерархии, отсутствие монашества, культа Богородицы, святых,
ангелов, икон.
567
10 Я провел специальный эксперимент с разными группами выпуск-
ников колледжа, которым было предложено представить себе, что им
надо пробыть три дня в одиночестве в своей комнате без радио и раз-
влекательной литературы, правда, при наличии «хороших» книг, нор-
мального питания и всего необходимого для физического комфорта.
Молодых людей попросили представить себе, какова была бы их реак-
ция на подобный эксперимент. Приблизительно 90% ответов в каждой
группе показали реакцию, колеблющуюся от чувства неудержимой па-
ники до крайне тягостного ощущения; возможные пути преодоления
такого мучительного состояния молодые люди видели в продолжитель-
ном сне, выполнении разного рода мелких домашних дел, сопровож-
даемом нетерпеливым ожиданием конца назначенного срока. И лишь
незначительное меньшинство ответили, что чувствовали бы себя легко и
с удовольствием провели бы время наедине с собой. (Прим, автора).
19 Фрейд Зигмунд (1856-1939) — австрийский психиатр и психолог,
основатель психоаналитического направления в психологии, в учении
о неврозах и методах их лечения. В основе теории Фрейда лежит по-
нятие бессознательных влечений, преимущественно сексуальных,
энергия которых, по Фрейду, обеспечивает всю человеческую жизне-
деятельность. Если удовлетворение влечений несовместимо с требо-
ваниями общества, влечения вытесняются в бессознательное. Возни-
кает душевный конфликт, приводящий к психоневрозу.
В работе «Недовольство культурой» Фрейд показал, что подлин-
ной причиной подобного конфликта может стать бесчеловечность об-
щества, игнорирование им потребностей человека.
20 Название данной работы переводилось на русский язык и как «Не-
удовлетворенность культурой» в приложении к брошюре Р.Ф. Додельце-
ва «Концепция культуры З.Фрейда», М., «Знание», 1989 (перевод автора
брошюры), и как «Недовольство культурой» в сб.: 3.Фрейд. Психоанализ.
Религия. Культура. М., «Ренессанс», 1992 (перевод А.М. Руткевича).
21 Freud S. Civilization and Its Discontents, translated from the German
by J.Rivlere, The Hogarth Press, Ltd., London, 1953, pp.141-142. — (Курсив
мой. — Э.Ф.). (Прим, автора).
22 Гуманистический психоанализ — введенное Э.Фроммом назва-
ние той ветви психоанализа, которую представляет он сам. Этим
названием Фромм подчеркивает, во-первых, то, что его собствен-
ное учение опирается на идеи З.Фрейда о происхождении неврозов;
во-вторых, то, что он переосмыслил учение Фрейда в духе гуманиз-
ма, утверждая, что общество должно приспосабливаться к потреб-
ностям личности в целях ее дальнейшего развития, в противовес
некритическим последователям Фрейда, истолковавшим учение пос-
леднего в том духе, что человека нужно приспосабливать к требо-
ваниям общества.
23 Онтогенетический, онтогенез (греч. on, ontos — род, сущее;
genesis — происхождение, возникновение) — совокупность преобра-
зований, претерпеваемых организмом от рождения до конца жизни.
24 Филогенетический, филогенез (греч. philos — род, племя; genesis
— происхождение, возникновение) — процесс исторического развития
всего мира организмов, их видов, родов и т. д.
25 Аффект (лат. affectus — душевное волнение, страсть) — бурная
568
кратковременная эмоция (гнев, ужас), возникающая, как правило, в
ответ на сильный раздражитель.
26 Императивный, императив (лат. imperativus — повелительный)
— настоятельно необходимый, обязательный.
27 Архимедова точка — образное выражение, ведущее свое проис-
хождение от слов древнегреческого математика и физика Архимеда
(287-212 гг. до н.э.), который, открыв законы действия рычага, восклик-
нул: «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир!» В переносном смыс-
ле наиболее существенный, ключевой момент чего-либо.
28 Homo sapiens (лат.) — человек разумный.
29 Нарциссический — по имени персонажа греческой мифологии
прекрасного юноши Нарцисса, который, по преданию, увидев свое от-
ражение в реке, влюбился в него и умер от любви.
В психоанализе под нарциссизмом понимается состояние человека (осо-
бенно ребенка), при котором его влечения направлены на него самого.
30 Тотемизм — форма религии раннеродового строя, характеризуе-
мая верой в сверхъестественную связь и кровную близость данной ро-
довой группы с каким-либо тотемом — животным или растением (реже
— явлением природы или неодушевленным предметом), которые у ро-
довых групп служили объектом религиозного почитания и окружались
системой запретов.
31 Именно в этой полярности я вижу рациональное зерно Фрейдо-
вой гипотезы о существовании инстинкта жизни и инстинкта смерти; в
отличие от Фрейда, я считаю, что прогрессивный и ретрогрессивный
импульсы не обладают равной биологически заданной силой; в нор-
мальных условиях устремленный в будущее инстинкт жизни оказыва-
ется сильнее, и сравнительная сила этого инстинкта возрастает по мере
его развития. (Прим, автора).
32 Либидо (лат. libido — влечение,желание) — одно из основных
понятий психоанализа Фрейда, обозначающее все проявления энер-
гии сексуальных влечений.
33 Сублимация (лат. sublimatio — возвышение) — в психоанализе
психический процесс преобразования и переключения энергии бессоз-
нательных влечений на цели социальной и творческой деятельности.
34 Симбиоз (греч. simbiosis — сожительство) — формы тесного со-
жительства двух организмов разных видов, включая паразитизм.
35 Более детальный анализ отношений симбиоза см. в книге: Fromm
Е., Escape from Freedom, Rinehart & Company, inc., New York, p. 141 ff.
(Прим, автора).
На русском языке см.: Фромм Э. Бегство от свободы. М., «Прогресс»,
1990. С.137-139. (Прим. отв. ред.).
38 Мазохизм — половое извращение, при котором для достижения
оргазма необходимо испытывать физическую боль или моральное
унижение, причиняемые партнером. Названо по имени австрийского
писателя Л.Захер-Мазоха (XIX в.), описавшего это явление.
Фромм толкует мазохизм расширительно как способность челове-
ка испытывать удовольствие от причиненного ему страдания — мо-
рального или физического.
37 Садизм — половое извращение, при котором для полного удовлет-
аорения полового влечения необходимо причинить партнеру боль, стра-
569
дание. Названо по имени французского писателя де Сада (XVIII в.), опи-
савшего это явление.
Фромм рассматривает садизм как способность наслаждаться чу-
жими страданиями.
30 Более детальное изложение этих идей дается в моей работе Man
for Himself, Rinehart & Company, Inc., New York, 1947, p.96 ff. (Прим, автора).
На русском языке см.: Фромм Э. Человек для самого себя. //Фромм Э
Психоанализ и этика. М., «Республика», 1993. С.85-93.
39 Идентичность значения слов «любить» и «знать» видна в еврей-
ском jadoa и в немецких meinen и minnen. (Прим, автора).
40 Ср. с обсуждением этой темы Жаном Пиаже в книге Jean Piaget.
The Child’s Conception of the World, Harcourt, Brace & Company, Inc.
New York, p.151. (Прим, автора).
41 Салливан Гарри С. (1892-1949) — американский психолог, один
из основателей неофрейдизма. Развил концепцию межличностных от-
ношений, сводя при этом личность к сумме искаженных или фантасти-
ческих образов («персонификаций»), возникающих, по его мнению,в
процессе общения.
42 Ср. H.S.Sullivan. The Interpersonal Theory of Psychiatry. Norton Co.,
New York, 1953, p.49 ff. (Прим, автора).
43 Обычно ребенок испытывает такую любовь сначала к своим свер-
стникам, а не к родителям. Приятную мысль о том, что дети «любят»
своих родителей прежде, чем они полюбят кого-нибудь еще, следует
расценивать как одну из многочисленных иллюзий, порождаемых при-
нятием желаемого за действительное. Для ребенка в этом возрасте
отец и мать являются объектами скорее зависимости и страха, чем
любви, которая по самой своей природе основана на равенстве и не-
зависимости. Любовь к родителям (если мы разграничиваем любовь, с
одной стороны, и сильную, но пассивную привязанность, кровосмеси-
тельную фиксацию, благовоспитанную или почтительную покорность
— с другой) развивается — если это вообще происходит — скорее не в
детстве, а позднее, хотя при благоприятных условиях ее первые рост-
ки могут обнаружиться и в более раннем возрасте. (Эта же точка зре-
ния изложена несколько более резко в книге Г.С. Салливана «Межлич-
ностная теория психиатрии».) Однако многие родители не хотят ми-
риться с этим обстоятельством; первые подлинно любовные привя-
занности ребенка вызывают у них обиду, проявляющуюся либо откры-
то, либо — что еще более действенно — в виде насмешек. Их осознан-
ная или неосознанная ревность создает одно из самых мощных препят-
ствий на пути развития у ребенка способности любить. (Прим, автора).
44 Приведенная здесь формулировка не противоречит данной мной
в книге «Человек для самого себя», где я писал: «Разрушительность
есть результат непрожитой жизни». В излагаемой здесь концепции пре-
одоления ограниченности человеческого существования я пытаюсь
показать более определенно, какой аспект непрожитой жизни ведет к
разрушительности. (Прим, автора).
45 Шизофрения (греч. schizo — раскалываю; phren —душа,ум, рас-
судок) — психическое заболевание, характеризующееся расщеплени-
ем личности и отрывом психики от внешнего мира. Сопровождается
бредом, галлюцинациями, неоправданным возбуждением.
570
46 Фиксация — в психоанализе задержка в сексуальном развитии
на одной из стадий, чем затрудняется дальнейшее развитие и созда-
ется благоприятная почва для невроза.
В широком смысле слова неуклонная ориентация переживаний в од-
ном направлении, напр., сексуальная фиксация на каком-то человеке.
47 Эдипов комплекс — в психоанализе совокупность переживаний
мальчика, вызванных его отношениями с родителями: влечением к
матери и отношением к отцу как к сопернику.
Название комплекса связано с именем героя древнегреческих ми-
фов и трагедий царя Эдипа, который, в силу стечения обстоятельств и
сам того не зная, убил своего отца и женился на собственной матери.
48 Подобный исход выражается, например, в сновидениях, когда
спящий человек видит, будто он находится в пещере и боится задох-
нуться, а потом совершает совокупление со своей матерью, испыты-
вая чувство облегчения. (Прим, автора).
49 Freud S., Civilization and Its Discontent, translated by J.Riviere, The
Hogarth Press Ltd., London, 1953, p.21. — (Курсив мой. — Э.Ф.). (Прим,
автора).
50 Цит.по: Jones Е. The Life and Work of Sigmund Freud, Basic Books,
Inc., New York, 1953, vol.1, p.324. (Прим, автора).
51 Отодвинув фигуру матери на задний план, Фрейд совершил в
области психологии то же, что Лютер* * *** сделал в области религии. По
существу Фрейд — психолог протестантизма. (Прим, автора).
52 Ср.: Bachofen J.J." Mutterrecht und Ur Religion, ed. R.Marx, A.Kroener
Verl. Stuttgart, 1954. (Прим, автора).
53 Мохенджо-Даро — остатки города III - II тысячелетия до н.э. в про-
винции Синд в Пакистане, одного из центров хараппской цивилизации.
54 Изида (Исида) — в древнеегипетской мифологии богиня плодоро-
дия, воды и ветра, волшебства, мореплавания, охранительница умерших.
55 Иштар — в аккадской*" мифологии богиня плодородия и плотской
любви, войны и распрей, олицетворение планеты Венера.
58 Рея — древнегреческое божество, мать Деметры — богини
плодородия, покровительницы земледелия.
57 Кибела — фригийская"" богиня, почитавшаяся в Малой Азии, Гре-
ции, Римской империи. В честь Кибелы жрецами устраивались мисте-
* Лютер Мартин (1483-1546) — основатель Реформации в Германии,
начало которой положило его выступление в Виттенберге в 1517 г. с 95
тезисами против индульгенций (оплаченных документов об отпущении
грехов церковью). Сформулировал основные положения протестантиз-
ма. Глава крупнейшего (по численности приверженцев) направления
протестантизма — лютеранства.
“ Бахофен Иоганн Я. (1815-1887) — швейцарский историк права.
Положил начало изучению семьи и особенно проблемы матриархата.
*** Аккад — древний город в Месопотамии. В XXIV - XXII вв. до н.э. —
Центр государства, включавшего Месопотамию и Элам (юго-западная
часть Иранского нагорья).
~ Фригия — древняя страна в северо-западной части Малой Азии. В
X-VIII вв. до н.э. — царство.
571
рии с обрядами, в том числе самоистязания, омовения кровью жертв,
самооскопление.
^Хатор — в древнеегипетской мифологии богиня любви и судьбы.
t9 Ниппур — древний шумерский* город.
60 Интересно отметить, как эти две стороны матриархального строя
были использованы двумя противостоящими друг другу философски-
ми учениями последнего столетия. Марксистская школа восторженно
приняла идеи Бахофена, так как в них выделялся элемент равенства и
свободы, присущий матриархальному строю (ср.: Ф. Энгельс «Проис-
хождение семьи, частной собственности и государства»). После дол-
гих лет, в течение которых теории Бахофена оставались практически
без внимания, нацистские философы подхватили их с не меньшим эн-
тузиазмом, правда, по совершенно иной причине. Их привлекала именно
иррациональность уз крови и земли, представляющая собой, согласно
Бахофену, другой аспект матриархального строя. (Прим, автора).
61 Наиболее ярко эти отрицательные аспекты выражены в образе
Креонта в «Антигоне» Эсхила**. (Прим, автора).
62 Супер-Эго (Сверх-Я) — понятие, введенное Фрейдом для обо-
значения части психики, являющейся внутрипсихическим представи-
телем общества. Формируется в результате усвоения предписаний
родителей, воспитателей, социального окружения в целом. Содействует
сознательному Я в овладении бессознательными влечениями. Вклю-
чает в себя совесть, систему ценностей, запреты и пр.
63 В книге «Человек для самого себя» я показал относительность
фрейдовского понятия Супер-Эго и установил различие между автори-
тарной и гуманистической совестью (гуманистическая совесть — это
голос, призывающий нас вернуться к самим себе). Ср.: Man for Himself,
loc.cit., Ch. IV, 2. (Прим, автора).
64 Интересно рассмотреть соотношение отцовского и материнского
начал в представлении о Боге в иудейской и христианской религиях.
Бог, посылающий потоп как кару за греховность всех людей, исключая
Ноя, олицетворяет собой совесть отцовского типа. Бог, обращающий-
ся к Ионе: «Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором
более 120 тыс. человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и
множество скота?», — говорит голосом всепрощающей матери. Та же
полярность материнской и отцовской функций Бога ясно прослежива-
ется в последующем развитии как иудейской, так и христианской рели-
гий, особенно в мистицизме. (Прим, автора).
65 Данный пример взят из книги: Paul Radin. Gott und Mensch in der
Primitiven Welt. Rhein Verlag, Zurich, 1953, p.30. (Прим, автора).
66 Ацтеки — крупнейший индейский народ,живший до XVI в. на тер-
ритории современной Мексики и имевший высокоразвитое государство,
уничтоженное испанскими завоевателями.
67 Кетцалькоатль — ацтекский бог ветра и дождя.
’ Шумер —древняя страна в Южном Двуречье, на территории которой
около 3000 года до н.э. стали складываться города-государства.
“ Эсхил (ок. 525-456 до н.э.) — древнегреческий поэт и драматург, «отец
трагедии». Его трагедии «Семеро против Фив», «Антигона», «Орестея»
до сих пор идут на сценах театров.
572
®® Маори — народ, составляющий коренное население Новой Зе-
ландии.
69 Эхнатон (Аменхотеп IV) — фараон Египта (1419-1400 гг. до н.э.).
Реформировал религию, введя новый государственный культ бога Ато-
на, в связи с чем поменял имя. Эхнатон — буквально: «угодный Атону».
70 Моисей — согласно Ветхому Завету, вождь и законодатель ев-
рейского народа, которому Бог приказал вывести евреев из Египта. Он
же, согласно Библии, получил от Бога и написал свод законов (Завет).
71 Просматривая эту рукопись, я нашел у Альфреда Вебера* в книге
«Der Dritte Oder der Vierte Mensch», R.Piper Co., Miinchen, 1953, pp.9 ff
схему исторического развития, имеющую определенное сходство стой,
которую я привожу в настоящей книге. Он предполагает существова-
ние «хтонического** периода» (4000-1200 гг. до н.э.), отличительной
чертой которого являлось закрепление на земле народов, занимавших-
ся земледелием. (Прим, автора).
72 Конфуций — Кун-цзы (ок. 551-479 гг.до н.э.) — древнекитайский
мыслитель, основатель конфуцианства. В центре внимания Конфуция
— нравственное самоусовершенствование на основе человечности
(жень) и соблюдение норм этикета (ли). Конфуций рассматривал об-
щество как иерархическую систему, опирающуюся на принцип сяо —
сыновней почтительности и уважения к старшим.
73 Лао-цзы (Ли Эр) (VII-VI вв.до н.э.) — древнекитайский мысли-
тель, легендарный основатель даосизма. Основное понятие даосизма
— дао — означает естественный путь возникновения и уничтожения
всех вещей, а также основу их существования. Образ действия, опре-
деляемый дао, — недеяние (увэй), то есть подчинение естественнос-
ти, гармония с дао.
74 Будда (санскр.- просветленный) — в буддизме (см. прим. 102)
существо, достигшее состояния высшего совершенства и освобожде-
ния (нирваны). Под именем Будды обычно фигурирует основатель буд-
дизма Сиддхартха Гаутама (623-544 гг.до н.э.), хотя считается, что
любой человек в принципе способен достичь нирваны и стать буддой.
75 Стоицизм (греч. stoa — портик) — школа древнегреческой фило-
софии, получившая название от портика в Афинах, где она была осно-
вана Зеноном. Особой известностью и влиянием пользовалась этика
стоицизма, согласно которой счастье состоит в добродетельной жиз-
ни, то есть жизни, согласующейся с природой и опирающейся на зна-
ние о добре и зле. Этический идеал стоиков — мудрец, достигший бес-
страстия, то есть не зависящий от внешних обстоятельств и добро-
вольно подчиняющийся судьбе. Стоический — мужественный, терпе-
ливый, стойкий в жизненных испытаниях.
76 В этой нетрадиционной датировке я основываюсь на работах Ло-
ретты Сежурне (ср.: Laurette S6joum6. «El Mensaje de Quetzalcoatl»,
Cuademos Amerikanos, V, 1954) и личных контактах с ней. (Прим, автора).
77 Мухаммед (ок. 570-632 гг.) — основатель ислама, в 630-631 гг. —
глава первого мусульманского теократического (см. прим. 79) государ-
ства (в Аравии). Почитается как пророк Аллаха.
* Вебер Альфред (1868-1958) — немецкий экономист и социолог.
" Хтонический — связанный с идеей умирания и воскресения.
573
78 Теллурический (лат. tellus — род; telluris — земля ) — земной.
79 Теократическое государство (греч. theos — бог; kratos — власть)
— форма правления, при которой глава государства (обычно монархи-
ческого) является одновременно и его религиозным главой.
80 Ханаан — древнее название территории Палестины, Сирии и Фи-
никии.
81 Мессианское время — время ожидаемого прихода Мессии (древ-
неевр. машиах — помазанник) — Посланника Божия, Спасителя, кото-
рый должен навечно установить Царство Божие.
82 Афина Паллада — в греческой мифологии богиня войны и побе-
ды, а также мудрости, знаний, искусств и ремесел. Дочь Зевса, родив-
шаяся в полном вооружении из его головы.
83 Зевс — в греческой мифологии верховный бог.
84 Полис — древнегреческий город — государство.
85 Католическая церковь — одна из христианских церквей, отлича-
ющаяся строгой централизацией и иерархией; монархический центр
— папство, глава — папа римский, резиденция которого — Ватикан.
Для католической церкви характерно резкое различие между миряна-
ми и духовенством, целибат (обет безбрачия для священников).
88 Изменение социальной роли и функции христианства было свя-
зано с глубокими изменениями его духа. Церковь стала иерархической
организацией. Акцент все больше перемещался с ожидания второго
пришествия Христа и установления нового царства любви и справед-
ливости на факт его исторического появления и апостольской миссии
спасения человека от присущей ему греховности. С этим было связа-
но еще одно изменение. Первоначальное представление о Христе со-
держалось в адопционистском догмате, согласно которому Бог усы-
новил человека Иисуса, т. е. человек, неимущий и страждущий, стал
Богом. В этом догмате нашли свое религиозное выражение революци-
онные чаяния и устремления бедных и угнетенных. Год спустя после
провозглашения христианства официальной религией Римской импе-
рии был официально принят догмат, утверждавший, что Бог и Иисус
тождественны, едины по сути своей и что Бог лишь явил себя во плоти
человека. В этом новом понимании революционная идея возвышения
человека до Бога была заменена Божественным актом любви, когда
Бог как бы нисходит к человеку и тем самым спасает его от порочнос-
ти. (Ср.: Fromm Е. Die Entwicklung des Christus Dogmas, Psychoanalyti-
scher Verlag, Vienna, 1931). (Прим, автора).
87 Возрождение (Ренессанс) — период в культурном и идейном разви-
тии стран Западной и Центральной Европы ( в Италии XIV-XVI вв., в дру-
гих странах — XV-H34.XVII в.), характеризующийся обращением к куль-
турному наследию античности, как бы «возрождением» его (отсюда назва-
ние), антифеодальными настроениями, развитием гуманистического миро-
воззрения, расцветом науки, искусства, пафосом раскрепощения духа.
88 Естественное право — понятие политической и правовой мысли,
означающее совокупность принципов и прав, якобы вытекающих из
природы человека независимо от социальных условий.
89 Реформация — см. прим. 15.
90 Протестантизм и кальвинизм— см. прим. 15.
91 Ср. с блестящим детальным анализом этих проблем в книге M.N.
574
Roy. Reason, Romanticism and Revolution. Renaissance Publishing Co.,
Calcutta. 1952. (Прим, автора).
92 Просвещение — политическая идеология, философия и культу-
ра эпохи крушения феодализма и утверждения капиталистического
общества (Х\/11-нач.Х1Х в.).
93 Абсолютизм (абсолютная монархия) — форма феодального го-
сударства, при которой монарху принадлежит неограниченная центра-
лизованная верховная власть.
94 По проблеме национализма ср. с глубоким и исчерпывающим ис-
следованием Р.Рокера: Rocker R. «Nationalism and Culture», Rocker Publ.
Comm., Los Angeles, 1937. (Прим, автора).
95 Сеньор (лат. senior — старший) — в средние века — феодаль-
ный земельный собственник.
96 Декарт Рене (1596-1650) — французский философ, математик,
физик, физиолог. В основе философии Декарта—дуализм души и тела,
мыслящей и протяженной субстанций, причина движения которых —
Бог. Безусловное основоположение знания, по Декарту, — непосред-
ственная достоверность сознания («Я мыслю, следовательно, суще-
ствую»). В учении о познании Декарт — рационалист, сторонник уче-
ния о врожденных идеях.
97 Авторитарный (лат. auctoritas — власть) — свойственный авто-
ритаризму — системе политического правления, опирающейся на пол-
новластие одного лица.
98 Конформизм (лат. conformis — подобный, сообразный) — приспо-
собленчество, пассивное принятие существующего порядка, господству-
ющих мнений, некритическое следование расхожему образцу поведения.
99 Пиранделло Луиджи (1867-1936) — итальянский писатель, дра-
матург.
100 Рационализация (лат. ratio — разум ) — в психоанализе бес-
сознательное оправдание поведения, при котором не приемлемые для
сознания мотивы бессознательно заменяются ложными, но как бы ра-
зумно обосновывающими такое поведение причинами, допустимыми
для сознания.
101 Анимизм (лат. anima, animus — душа, дух) — вера в существо-
вание душ и духов. Анимизм — древнейшая основа возникновения
религии и элемент всякой религии.
102 Буддизм — религия, возникшая в VI-V вв. до н.э. (см. прим. 74).
Отличительной особенностью буддизма является отсутствие в нем поня-
тия Бога, хотя в ходе развития буддизма в нем сложился культ Будды.
В центре буддизма — учение о «четырех благородных истинах»:
существуют страдание, его причина, возможность освобождения и путь
к нему. Освобождение (нирвана) — это состояние несвязанности с
внешним миром, блаженного покоя и отсутствия желаний.
103 Монотеистические религиозные системы (греч. mono — один;
theos — бог) — системы религиозных верований, основанные на пред-
ставлении о едином Боге (единобожие) в отличие от политеизма —
многобожия.
104 Для более широкого рассмотрения данной проблемы см.мою ра-
боту Psychoanalysis and Religion, Yale University Press, 1950. (Прим,
автора).
575
На русском языке см.: Фромм Э. Психоанализ и религия//Фромм Э.
Иметь или быть? М., «Прогресс», 1990. С.218-308. (Прим. отв. ред.).
105 Исайя — один из ветхозаветных пророков.
106 Сократ (ок. 470-399 гг. до н.э.) — древнегреческий философ, один
из родоначальников диалектики как метода установления истины. Ут-
верждал, что цель философии — самопознание как путь к постижению
истинного блага; добродетелью считал знание или мудрость. Был об-
винен в «поклонении новым божествам» и «развращении молодежи» и
приговорен к смерти (принял яд).
107 Соматический (греч. soma — тело) — телесный.
108 Субстрат — общая основа процессов и явлений.
109 Апологет (греч. apologeomai — защищаю ) — приверженец,
защитник какой-либо идеи, направления.
110 Strecker Е.А. Their Mothers’ Sons, J.B.Lippincott Co., Philadelphia
and New York, 1951, р.211.(Прим. автора).
111 Гоббс Томас (1588-1679) — английский философ — материа-
лист. В работе «Левиафан» он уподоблял государство библейскому
чудовищу Левиафану. Гоббс считал, что государство есть результат
договора между людьми, положившего конец естественному состоя-
нию «войны всех против всех».
112 Freud S. Civilization and Its Discontent. The Hogarth Press Ltd.,
London, 1953, p.69. (Прим, автора).
Пер евод дан по: Додельцев Р.Ф. Концепция культуры 3.Фрейда.
М., «Знание», 1989. С.44. (Прим. отв. ред.).
113 Перевод дан по: Додельцев Р.Ф. Концепция культуры 3.Фрейда.
— С.47.
114 Руссо Жан Жак (1712-1778) — французский писатель и фило-
соф. Осуждал официальную церковь и религиозную нетерпимость. Счи-
тал частную собственность причиной социального неравенства. Отме-
чая противоречивость прогресса буржуазной цивилизации, идеализиро-
вал «естественное состояние» человечества.
115 Перевод дан по: Додельцев Р.Ф. Концепция культуры 3.Фрейда.
— С.55.
118 Человек человеку волк (лат.).
117 Там же. —С.52.
118 Там же.— С.54.
119 Рикардо Давид (1772-1823) — английский экономист, один из
крупнейших представителей классической буржуазной политэкономии
Сторонник трудовой теории стоимости.
120 Манчестерская школа (фритредерство от англ, free trade — сво-
бодная торговля) — направление в экономической теории и политике,
сложившееся в Великобритании в последней трети XVIII в. Основные
принципы — требование свободы торговли и невмешательства госу-
дарства в частнопредпринимательскую деятельность.
121 «Человек экономический (лат.)
122 «Человек сексуальный (лат.)
123 При написании следующих страниц я использовал свою статью
«Psychoanalytic Characterology and its Application to the Understanding
of Culture», in Culture and Personality, ed. by G.S. Sargent and M.Smith,
Viking Fund, 1949, pp.1-12. Впервые понятие социального характера
576
было разработано в моей статье «Die Psychoanalytische Charakterologie
in ihrer Anwendung for die Soziologie» in Zeitschrift fur Sozialforschung, I,
Hirschfeld, Leipzig, 1931. (Прим, автора).
124 Предположение, согласно которому методы воспитания детей
сами по себе обусловливают специфическое формирование культу-
ры, — это слабое место в позиции Кардинера, Горераи других, чья
работа основана в этом отношении на ортодоксальных фрейдовских
посылках. (Прим, автора).
12’ Дефо Даниель (ок. 1660-1731) — английский писатель и полити-
ческий деятель, автор романа «Робинзон Крузо». В публицистике про-
пагандировал буржуазное здравомыслие и практицизм, выступал в
защиту веротерпимости и свободы слова.
126 Приведенные здесь описание и примеры взяты мной из книги W.
Sombart, Der Bourgeois, Munchen and Leipzig, 1923, S.201 ff. (Прим, автора).
127 Там же. — С.206.(Прим. автора).
128 Кольбер Жан Батист (1619-1683) — министр финансов Франции
с 1665 г. Экономическая политика Кольбера заключалась в стремле-
нии увеличить доходы государства путем создания крупных мануфак-
тур, повышения вывоза и сокращения ввоза промышленных изделий.
129 Монтескьё Шарль Луи (1689-1755) — французский просветитель,
философ, правовед, основоположник географической школы в социо-
логии.
130 Карнеги Эндрю (1835-1919) — американский промышленник,
прославившийся филантропической деятельностью.
131 Здесь мы видим разницу, аналогичную той, которая существует
между физическими желаниями, с одной стороны, и стремлениями, не
связанными с телесными потребностями, — с другой; например, мое
желание есть регулируется самой моей физиологической конституци-
ей и лишь в патологических случаях не зависит от физиологического
состояния насыщения. Честолюбие, жажда власти и т. л., корни кото-
рых лежат не в физиологических потребностях организма, не имеют
таких механизмов саморегуляции, и это служит причиной их безоста-
новочного роста и особой опасности. (Прим, автора).
132 Анальный характер — в психоанализе характер, сложившийся
под влиянием фиксации (см. прим. 46) на анальной стадии психосексу-
ального развития ребенка, характеризующейся особой возбудимостью
области анального (заднепроходного) отверстия. Одним из последствий
такой фиксации, по мнению психоаналитиков, может стать чрезмерное
стремление к накопительству.
133 Ср.: Fromm Е., Man for Himself, р.114. (Прим, автора).
На русском языке см.: Фромм Э. Психоанализ и этика. С.98. (Прим,
оте. ред.).
134 Ср. рассмотрение этого вопроса: Tawney R.M. The Acquisitive
Society, Harcourt Brace & Company, New York, 1920, p.99. (Прим, автора).
135 Однако, как показывает пример России и Германии, бегство от
свободы и в XX в. может принять форму полного подчинения явной
иррациональной власти. (Прим, автора).
138 Следует добавить, что приведенное выше описание верно глав-
ным образом по отношению к среднему классу XIX в. Рабочие и фер-
меры отличались во многих важных отношениях. Как раз одним из эле-
1д^-1081
577
ментов развития общества в XX в. и является почти полное исчезнове-
ние различий в характере разных классов, особенно среди городского
населения. (Прим, автора).
137 Анархизм (греч. anarchia — безвластие) — мелкобуржуазное
общественно-политическое движение, выступающее за немедленное
уничтожение всякой государственной власти и создание федерации
мелких автономных ассоциаций производителей.
138 Из речи Э.Стивенсона* в Колумбийском университете, 1954 г.
(Прим, автора).
139 Ср.: Carskadom Th. and Modley R., USA., Measure of a Nation, The
Macmillan Company, New York, 1949, р.З. (Прим, автора).
140 Ср.: Berle A.A., Jr., and Means G.C. The Modern Corporation and
Private Property, The Macmillan Company, New York, 1940, pp.27, 28.
(Прим, автора).
141 Там же, с.32, 33. (Прим, автора).
142 Эти цифры взяты из кн.: Mills C.W.", White Collar, Oxford University
Press, New York, 1951, p.63f. (Прим, автора).
143 Mills C.W., loc. cit., p.63. (Прим, автора).
144 Эти и следующие данные взяты из работы Берля и Минза. (Прим,
автора).
145 Berle and Means, loc. cit., p.52. (Прим, автора).
146 Как увидит читатель, знакомый с понятием рыночной ориента-
ции, раскрытым в книге «Человек для самого себя», явление отчужде-
ния носит более общий характер и лежит в основе более конкретного
понятия «рыночная ориентация». (Прим, автора).
147 Стайн Гертруда (1874-1946) — американская писательница.
148 Эйзенхауэр Дуайт Д. (1890-1969) — президент США (1953-1961).
149 Из журнала «Colliers», 1953. (Прим, автора).
150 Журнал «Time», 1954, 25 oct. (Прим, автора).
151 Референтная система (лат. refero — отношу, связываю) — по-
нятие социологии, социальной психологии и психологии, обозначаю-
щее социальную систему или группу (экономическую, политическую,
профессиональную, культурную и др.), к которой индивид себя созна-
тельно относит и которая выступает для него эталоном. Может совпа-
дать с группой или системой, в которую реально включен индивид, а
может и не совпадать.
152 Гегель Георг Вильгельм Фридрих (1770-1831) — немецкий фи-
лософ, создавший на объективно-идеалистической основе теорию ди-
алектики.
Отчуждение Гегель рассматривал как объективацию абсолютного
духа. Применительно к человеку отчуждение, по Гегелю, выражает
отношение человека к созданной им самим реальности буржуазного
правового государства.
* Стивенсон Эдлай (1900-1965) — один из лидеров Демократической
партии США, дипломат.
“ Миллс Чарлз Р. (1916-1962) — американский социолог и публицист.
Выступал с резкой критикой антигуманных тенденций современного
американского общества (в книге «Властвующая элита»).
578
153 Перевод дан по: Маркс К. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс
ф. Соч. 2-е изд. Т.З. С.31. (Прим. отв. ред.).
154 Голем — глиняный великан-разрушитель, созданный человеком
и оживляемый магическими силами. Легенда о нем существует издрев-
ле в еврейских преданиях.
155 Gillespie J.J. Free Expression in Industry, The Pilot Press Ltd.,
London, 1948. (Прим, автора).
156 Ср. с интересной статьей: Huhn W. «Der Bolschevismus als
Manager Ideologie» in Funken, Frankfurt V, 8/1954. (Прим, автора).
157 Друкер Петер (р.1909) — американский социолог австрийского
происхождения, специалист по проблемам управления.
158 Ср.: Peter F. Drucker. Concept of the Corporation, The John Day
Company, New York, 1946, pp.8, 9. (Прим, автора).
159 Ср.: Berle A.A. and Means G.C. The Modem Corporation and Private
Property, The Macmillan Company, New York, 1940, pp. 66-68. (Прим, автора).
160 Там же, с.70. (Прим, автора).
161 Там же, с.94 и 114-117. (Прим, автора).
162 Перевод дан по: Маркс К. Экономическо-философские рукописи
1844 года//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., Т.42. С. 150-151. (Прим,
отв. ред.).
163 Перевод дан по: Маркс К. Экономическо-философские рукописи
1844 года// Маркс К., Энгельс Ф., Соч. 2-е изд. Т.42. С.128. (Прим. отв. ред.).
164 Ср.: употребление Тённисом’ понятия «общность» — «Gemein-
schaft» (community) в отличие от «общества» — «Gesellschaft» (society).
(Прим, автора).
165 Stouffer S.A.” Communism, Conformity and Civil Liberties, Doubleday
& Company Inc., Garden City, New York, 1955. (Прим, автора).
166 Ср. мое описание рыночной ориентации в книге «Человек для
самого себя» (Man for Himself, р.67 ff.)’“ Понятие отчуждения не тож-
дественно понятию ориентаций характера, обозначенных как воспри-
нимающая (рецептивная), эксплуататорская, накопительская, рыноч-
ная и продуктивная ориентации. Отчуждение можно обнаружить во всех
непродуктивных видах ориентации, но особенно близко оно к ориента-
ции рыночной. В той же мере оно связано и с «извне ориентирован-
ной» личностью, описанной Рисменом, которая, «развившись из ры-
ночной ориентации», тем не менее представляет собой понятие, отли-
чающееся в существенных моментах. Ср.: Riesman D. The Lonely Cr-
owd, Yale University Press, New Haven, 1950, p.23. (Прим, автора).
167 Ибсен Генрик (1828-1906) — норвежский драматург. Одно из из-
вестнейших его произведений — драматическая поэма «Пер Гюнт».
168 Смит Адам (1723-1790) — шотландский экономист и философ,
один из крупнейших представителей классической буржуазной поли-
тэкономии, разрабатывавший трудовую теорию стоимости.
Тённис Ф. (1855-1936) — немецкий социолог, важнейшая работа кото-
рого носит название «Общность и общество».
“ Стауффер С. (1900-1960) — американский социолог.
*** На русском языке см.: Фромм Э. Психоанализ и этика, с.65 и далее.
(Прим. отв. ред.).
579
169 Перевод дан по: Смит А. Исследование о природе и причинах
богатства народов. М., 1962. С.27. (Прим. отв. ред.).
170 Ср.: критическую характеристику, данную К. Марксом человеку
в капиталистическом обществе: «Время — все, человек — ничто; он,
самое большее, только воплощение времени». (Прим, автора).
Перевод дан по: Маркс. К. Нищета философии // Маркс К., Энгельс
Ф. Соч. 2-е изд. Т.4. С.89.(Прим. отв. ред.).
171 Бентам Иеремия (1748-1832) — английский философ, социолог,
юрист. Родоначальник утилитаризма — направления в этике, согласно
которому полезность признается основой нравственности. Бентам отож-
дествлял полезность с удовольствием.
172 Влияние калькуляции Бентама можно обнаружить во фрейдовс-
ком понятии принципа удовольствия, а также в его пессимистическом
мнении о том, что в цивилизованном обществе страдание преоблада-
ет над удовольствием. (Прим, автора).
173 Данные взяты из книги: Maurice Halbwachs. Les Causes du Suicide.
Paris, Felix Alcan, 1930, pp.92 and 481. (Прим, автора).
174 Дюркгейм Эмиль (1858-1917) — французский социолог-позити-
вист, основатель французской социологической школы. Рассматривал
общество как целостность, состоящую из взаимозависимых частей. На-
рушение взаимосвязи между ними чревато кризисом ценностей (ано-
мия), одним из проявлений которого является, по мнению Дюркгейма,
самоубийство.
175 Ср.: Durkheim Е. Le Suicide. Paris, Felix Alcan, 1897, p.446. (Прим,
автора).
178 Там же, с.448. (Прим, автора).
177 Все цифры свидетельствуют о том, что в протестантских стра-
нах процент самоубийств гораздо выше, чем в католических. Воз-
можно, это обусловлено целым рядом особенностей, отличающих
католическую религию от протестантской, таких, как более сильное
влияние католической религии на жизнь ее последователей, приме-
нение католической церковью соответствующих средств воздействия
на чувство вины и т. д. Однако следует принять во внимание и то,
что в протестантских странах капиталистический способ производ-
ства дальше продвинулся в своем развитии и более полно сформи-
ровал характер населения, чем в католических странах, так что раз-
личие между теми и другими — это в значительной мере различие
между разными стадиями развития современного капитализма.
(Прим, автора).
178 Приведенные ниже цитаты взяты из статьи: William Н. Whyte, Jr.,
«The Transients», Fortune, May, June, July and August 1953. Copyright
1953, Time Inc. (Прим, автора).
179 Курсив мой. — Э.Ф. (Прим, автора).
180 Нивелирование (фр. niveler — выравнивать) — сглаживание,
приведение к одному образцу.
181 «Волшебная флейта» — опера В.-А.Моцарта.
182 Платон (428 или 427-347 гг. до н.э.) — древнегреческий философ-
идеалист, ученик Сократа.
183 Дьюи Джон (1859-1952)— американский философ-идеалист, один
из ведущих представителей прагматизма. Критерий истинности сводил
580
к полезности. Дьюи считается идеологом «американского образа жизни»
и поборником буржуазного либерализма.
184 Интроверт (лат. intro — внутрь; verto — обращаю, поворачиваю)
— человек, сосредоточенный на своих мыслях, на собственном
внутреннем состоянии.
185 Остракизм (греч. ostrakismos от ostrakon — черепок) — изгна-
ние, гонение. Термин ведет свое происхождение от принятого в древ-
негреческих городах (VI-V вв. до н.э.) обычая изгонять из города неже-
лательных лиц по решению народного собрания, на котором каждый,
имевший право голоса, писал на черепке имя того, кто, по его мнению,
был опасен для народа.
188 Искусственно составленное Фроммом слово по аналогии с мат-
риархатом и патриархатом; приблизительное значение — «власть де-
тей». (Прим, перев.).
187 Курсив мой. — Э.Ф. (Прим, автора).
188 Курсив мой. — Э.Ф. (Прим, автора).
189 Ср.: статью В.Блумберга (Bloomberg Jr.’s. Warner. «The Monstro-
us Machine and the Worried Workers» in «The Reporter, September 28,
1953) и его лекции в Чикагском университете («Modern Times in the
Factory», 1934), стенограмму которых он мне весьма любезно предо-
ставил. (Прим, автора).
190 Детально современный промышленный труд будет проанализи-
рован ниже. (Прим, автора).
191 Шепер Макс (1874-1928) — немецкий философ-идеалист, один
из основоположников философской антропологии. Констатировал кри-
зис европейской культуры, источник которого видел в торжестве бур-
жуазного духа с его культом выгоды и расчета.
192 Бергсон Анри (1859-1941) — французский философ-идеалист,
представитель философии жизни. Считал, что в современном ему об-
ществе личность приносится в жертву коллективу, а истина — в жерт-
ву пользе.
193 Ср.: Huxley Aldous*. «Brave New World», The Vanguard Library,
p.196. (Прим, автора).
194 Ср.: Dickson WJ. The New Industrial Relations, Cornell University Press,
1948, и обсуждение вопроса Ж.Фридманом в «Ой va le Travail Humain?»,
Gallimard, Paris, p.142 ff. А также Harrell H. W. Industrial Psychology, Rinehart
& Company, Inc., New York, 1949, p.372 ff. (Прим, автора).
195 «Познай самого себя» — изречение, высеченное на колонне при
входе в храм Аполлона в Дельфах в качестве призыва к каждому вхо-
дящему со стороны бога Аполлона, то есть оракул (лат. oraculum, от
ого — говорю, прошу) — предсказание, якобы исходившее от божества
и передававшееся жрецами.
196 Тейлор Ф.У. (1856-1915) — американский инженер, предложив-
ший научную систему организации производства, при которой за счет
‘ Хаксли Олдос (1894-1963) — английский писатель. В сатирической
утопии «О дивный новый мир»(1932) показал продукт стандартизован-
ного технократического общества — человека, лишенного моральных
устоев, обедненного духовно.
581
глубокого разделения труда и трудовых движений, а также рационали-
зации достигается максимальное повышение интенсивности и произ-
водительности труда.
197 Аристотель (384-322 гг. до н.э.) — один из величайших ученых и
мыслителей древности, ученик Платона. Уделял большое внимание
анализу жизнедеятельности государства как высшей формы общежи-
тия («Политика»).
198 «После нас хоть потоп» (франц.).
199 Золотое правило — одна из древнейших нравственных запове-
дей, содержащаяся в народных пословицах, поговорках и т. п.: не де-
лай другим того, чего не хочешь, чтобы причиняли тебе.
200 Убико Хорхе (1878-1946) — президент Гватемалы в 1931-1944 гг.,
установил режим диктатуры.
201 Time, August 23, 1954. (Прим, автора).
202 «1984 год» — роман Джорджа Оруэлла (1903-1950) — английс-
кого писателя и публициста. В романе-антиутопии «1984»(1949) буду-
щее общество изображено как тоталитарный иерархический строй.
203 Ср. сходную точку зрения, изложенную А.Геленом* в его исключи-
тельно вдумчивой и глубокой работе: «Sozialpsychologische Probleme in
der Industriellen Gesellschaft». I.C.B.Mohr, 1949. (Прим, автора).
204 Секуляризованный (лат. saecularis — мирской, светский) — в
данном случае освобожденный от церковного влияния.
205 Mills C.W. «White Collar». Oxford University Press, New York, 1951,
p.220. (Прим, автора).
206 Вебер Макс (1864-1920) — немецкий социолог, историк, юрист.
Определяющей чертой современной европейской культуры считал
рациональность, наиболее полно представленную в капиталистичес-
кой организации производства и сложившуюся под воздействием про-
тестантизма, который обеспечивал воспитание таких черт личности,
как трудолюбие, бережливость, честность, расчетливость.
207 Ср.: Druker Peter F. Concept of the Corporation. The John Day
Company, New York, 1946, p.179. (Прим, автора).
208 Английское слово «employed» (нанятый, использованный), как и
немецкое angestellt скорее относится к вещам, чем к человеческим су-
ществам. (Прим, автора).
209 Проблема труда будет рассмотрена в гл. VIII. (Прим, автора).
210 Чартистское движение (англ, charter — хартия) — массовое ре-
волюционное движение английских рабочих (конец 30-х — начало 50-х
годов XIX в.), боровшихся за осуществление «Народной хартии», тре-
бования которой касались демократизации государственного строя
Англии.
211 Цит. по: Butler J.R.M. History of England. Oxford University Press,
London, 1928, p.86. (Прим, автора).
212 Рузвельт Франклин Д.(1882-1945) — президент США с 1933 г. от
Демократической партии (избирался на этот пост 4 раза подряд). Про-
вел ряд реформ («Новый курс») в 1933-1938 гг., позволивших ликвиди-
‘ Гелен Арнольд (1904-1976) — немецкий философ, один из основате-
лей философской антропологии.
582
ровать последствия экономического кризиса в США в 1929-1933 гг. и
смягчить противоречия капитализма за счет усиления государствен-
ного регулирования в экономике и в социальной сфере.
213 Шумпетер Йозеф (1883-1950) — американский экономист, про-
тивник вмешательства государства в экономику.
214 Schumpeter Joseph A. «Capitalism, Socialism, and Democracy».
Harper and Brothers, New York and London, 1947, p.250. (Прим, автора).
215 Там же, с.261, 262. (Прим, автора).
216 Там же, с.263. (Прим, автора).
217 Там же, с.269. (Курсив мой. — Э.Ф.).
218 Ср.: Crossman R.H.S. «The Party Oligarchies», in The New
Statesman and Nation, London, August 21, 1954. (Прим, автора).
219 Уэллс Герберт Дж.(1866-1946) — английский писатель, классик
научно-фантастической литературы. Связывал научно-технические
проблемы с социальными и нравственными прогнозами.
220 Перевод дан по: Уэллс Г. Человек-невидимка; Война миров;
Рассказы. Л., 1979. С.422. (Прим. отв. ред.).
221 Sullivan H.S. The Interpersonal Theory of Psychiatry. W.W.Norton &
Company, Inc., New York, 1953, p.140. (Прим, автора).
222 Там же, р.264. (Прим, автора).
223 Freud S. Civilization and Its Discontents, loc.cit., p.69. (Прим,
автора). Перевод дан по: Додельцев Р.Ф. Концепция культуры 3. Фрей-
да. С.44. (Прим. отв. ред.).
224 Там же, с.44-45. (Прим. отв. ред.).
225 Freud S. «Civilization and Its Discontents», p.21. (Прим, автора).
226 Sullivan H.S., loc. cit., p.246. (Прим, автора.).
227 Там же, с.246. Согласно другому определению любви, данному
Салливаном, любовь начинается тогда, когда человек чувствует, что
потребности другого человека столь же важны для него, как и его соб-
ственные; это определение менее окрашено рыночным отношением,
чем вышеупомянутая формулировка. (Прим, автора).
228 «Эгоизм на двоих» (франц.).
229 Более подробное обсуждение этого положения см.: Fromm Е.
The Forgotten Language, Rinehart & Company, Inc., New York, 1952. (Прим,
автора).
На русском языке см.: Фромм Э. Забытый язык.// Фромм Э. Душа
человека. М., «Республика», 1992. (Прим. отв. ред.).
230 Впечатляющим примером этой новой тенденции служит курс по
литературе и философии для младшего управленческого персонала
телефонной компании «Белл», прочитанный под руководством профес-
соров Морса Пекхема и Рекса Кроуфорда в Пенсильванском универ-
ситете. (Прим, автора).
231 Буркхардт Якоб (1818-1897) — швейцарский историк и философ
культуры.
232 Прудон Пьер Жозеф (1809-1865) — французский мелкобуржуаз-
ный социалист, теоретик анархизма. Выдвигал утопическую теорию
переустройства общества, которое, по его мнению, должно было бази-
роваться на мелкой собственности, не связанной с эксплуатацией чу-
жого труда.
233 Бодлер Шарль (1821-1867) — французский поэт, участник рево-
583
люции 1848 г. В сборнике «Цветы зла» (1857) нашли отражение его
ненависть к буржуазному миру и анархистско-бунтарские настроения.
234 Торо Генри Д. (1817-1862) — американский писатель и мысли-
тель. Широко известен его философский роман «Уолден, или Жизнь в
лесу»(1854) о жизни человека наедине с природой как возможности
спасения личности от современной цивилизации «потребления».
235 Лондон Джек (1876-1916) — американский писатель. Его роман
«Железная пята» содержит критику американского общества начала
XX в.
236 J.Burckhardt’s Brie4e, ed. F.Kaplan, Leipzig, 1935. Letters of April
26th, 1872; April 13, 1882; July 24, 1899. (Прим, автора).
237 Инквизиция (лат. inquisitio — розыск) — в католической церкви
XIII-XIX вв. судебно-полицейское учреждение для борьбы с ересью.
Судопроизводство велось тайно, часто с применением пыток.
238 Цит.по: E.Dollean’s Proudhon. Gallimard, Paris, p.96 ff. (Прим,
автора).
239 «Разрозненные записи (фр.).
240 Технократия (греч. techne — искусство, ремесло; kratos — власть)
— направление буржуазной общественной мысли, согласно которому
общество может якобы полностью регулироваться принципом научно-
технической рациональности, носителями которой являются техники,
инженеры и ученые (технократы).
241 Каннибал — людоед.
242 Цит.по: Lowith К. Meaning in History. The University of Chicago
Press, Chicago, 1949, pp.97, 98. (Прим, автора).
243 Цит.по: loc.cit., p.99. (Прим, автора).
244 Опубликовано в: The Portable Thoreau, ed. by Carl Bode, The Viking
Press, New York, 1947, pp.631-655. (Прим, автора).
245 Государство, республика (лат.); доел.: общее дело.
349 Частное дело, частный интерес (лат.).
247 Чтобы частное дело не потерпело ущерба (лат.).
248 Инфрачеловеческий (лат. infra — ниже, под) — нечеловеческий,
дочеловеческий.
249 Durkheim Emil. Le Suicide, Felix Alcan, Paris, 1897, p.449. (Прим,
автора).
250 Там же, с.448. (Прим, автора).
251 Тони Ричард Г. (1880-1962) — английский специалист по эконо-
мической истории, один из влиятельнейших социальных критиков сво-
его времени, сторонник общественных преобразований.
252 Tawney R.H. The Acquisitive Society. Harcourt Brace and Company,
Inc., New York, 1920, p.99. (Прим, автора).
253 Там же, с. 106, 107. (Прим, автора).
254 Ипохондрик (греч. hypochondria — букв, «подреберье») — чело-
век, уделяющий чрезмерное внимание своему здоровью, испытываю-
щий необоснованную тревогу за него, проявляющуюся от мнительнос-
ти до бредовой убежденности в наличии болезни.
255 Tawney R.H. The Acquisitive Society, p.183, 184. (Прим, автора).
256 Мэйо Элтон (1880-1949) — американский социолог, один из ос-
нователей индустриальной социологии и доктрины «человеческих от-
ношений».
584
257 Mayo E. The Human Problems of an Industrial Civilization. The
Macmillan Company, New York, 1933, p.125. (Прим, автора).
258 Там же, с. 131. (Прим, автора).
259 Там же, с. 159. (Прим, автора).
290 Там же, с. 132. (Прим, автора).
261 Там же, с. 169, 170. (Прим, автора).
262 Там же, с. 138. (Прим, автора).
263 Tannenbaum Frank. A Philosophy of Labor, Alfred A.Knopf, Inc.,
New York, 1952, p.168. (Прим, автора).
264 Мэмфорд Льюис (1895-1990) — американский философ, социолог.
Выступал против научно-технического прогресса за возрождение ценнос-
тей средневековья («Техника и цивилизация», «Миф о машине»). Основ-
ную опасность для человечества усматривал в возможности его порабо-
щения со стороны безличной Мегамашины, то есть предельно рациона-
лизированной, технократической организации общества.
265 «Смерть коммивояжера» — пьеса американского драматурга
Артура Миллера (р.1915), содержание которой — крах «успеха» как
мечты «маленького человека».
266 Mumford L. The Conduct of Life. Harcourt. Brace and Company,
New York, 1951, pp.14, 16. (Прим, автора).
267 Heron A.R. Why Men Work. Stanford University Press, Stanford,
1948, pp.121, 122. (Прим, автора).
298 Швейцер Альберт (1875-1965) — немецко-французский мысли-
тель — гуманист, протестантский теолог и миссионер, врач. Исходный
принцип мировоззрения — «преклонение перед жизнью» как основа
нравственного обновления человечества.
289 Эйнштейн Альберт (1879-1955) — выдающийся физик-теоретик,
создатель теории относительности. Родился в Германии, с приходом
нацизма к власти эмигрировал в США. Известен гуманистическими
взглядами, выступлениями против фашизма, войны, а также против
применения атомного оружия.
270 «...Такой же урок из Хиросимы, как наши деды из Магдебурга...»
— имеется в виду разрушение немецкого города Магдебурга в 1631 г.
в ходе тридцатилетней войны (1618-1648), сопоставимое, по мнению
автора, с разрушением Хиросимы в 1945 г. в результате атомной бом-
бардировки.
271 Прокрустово ложе — в греческой мифологии ложе, на которое
великан-разбойник Прокруст насильно укладывал путников: тем, кому
ложе было коротко, обрубал ноги, а тех, кому оно было длинно, — вы-
тягивал (отсюда имя Прокруст «вытягивающий»). В переносном смыс-
ле — искусственная мерка, под которую подгоняются явления.
272 Иезуиты — члены католического монашеского ордена «Общество
Иисуса», основанного в 1534 г. В области воспитания отличались строгой
регламентацией поведения, практиковали унизительные наказания уча-
щихся, насаяедали взаимный шпионаж, поощряли нетерпимость, допус-
кали неразборчивость в средствах ради «славы Господней».
273 Вольтер [настоящее имя Мари Франсуа Аруэ] (1694-1778) — фран-
цузский писатель и философ-просветитель. Боролся против религиозной
нетерпимости и мракобесия, критически относился к феодально-абсолю-
тистской системе, чем снискал себе славу вольнодумца.
585
274 Черчилль Уинстон Л.С. (1874-1965) — премьер-министр Ве-
ликобритании в 1940-1945 и 1951-1955 годах. Один из лидеров Кон-
сервативной партии Великобритании. В годы второй мировой войны
пошел на союз с СССР в рамках антигитлеровской коалиции. После
войны — один из инициаторов «холодной войны» и установления
«железного занавеса» между странами социалистической и капита-
листической систем.
275 Манхеттенские проекты — правительственная программа админи-
страции США (с 1942 г.), направленная на создание атомной бомбы.
Автор сравнивает с Манхеттенскими проектами исследования, ре-
зультаты которых чреваты для человечества не менее тяжелыми по-
следствиями, чем создание атомной бомбы.
276 Скополамин — алкалоид красавки, оказывающий успокоительное
и снотворное действие.
277 Евгеника (греч. eugenes — породистый) — учение о наследствен-
ном здоровье человека и путях его улучшения. Однако идеи евгеники
использовались для обоснования возможности улучшить «человечес-
кую породу» по типу выведения новых пород скота с заданными свой-
ствами, а также для оправдания расизма.
276 Бокановский — персонаж романа О.Хаксли «О дивный новый мир».
279 Сомапедия и гипнопедия — описанные в романе Хаксли спосо-
бы обучения «людей будущего»:
сом апедия (греч. soma — тело, paideia — обучение) — обучение
двигательным реакциям, сходное с дрессировкой;
гипнопедия (греч. hipnos — сон, paideia — обучение) — обучение
во сне.
280 Huxley A. Brave New World. The Vanguard Library, London, 1952,
pp.11-15. (Прим, автора).
281 Голиаф и Давид — библейские персонажи: юноша-пастух Давид
победил в единоборстве великана-филистимлянина Голиафа, поразив
его камнем из пращи, а затем отсек ему голову. После гибели царя
Иудеи Саула Давид был провозглашен царем Иудеи.
282 Цит.по: The Philosophy of Civilization, by Albert Schweitzer, The
Macmillan Company, New York; A & C Black Ltd., London, England. (Прим,
автора).
283 Einstein A., «Why Socialism», in Monthly Review, Vol.1, i, 1949,
pp.9-15. (Прим, автора).
284 Кропоткин Петр Алексеевич (1842-1921) — российский идеолог
анархизма, ученый-географ. Принципиальный противник государства
и частной собственности, он связывал свой идеал «анархического ком-
мунизма», основанного на федерации свободных производственных
общин (коммун),с «законом взаимной помощи», характерном, по его
мнению, для всего живого мира.
285 Орало (древнеслав.) — плуг.
286 На иврите «шалом» означает и гармонию (завершенность), и
мир. (Прим, автора).
287 Клерикализм (лат. clericalis — церковный) — политическое дви-
жение, стремящееся добиться господствующего влияния церкви и ду-
ховенства во всех областях жизни общества.
288 Кондорсе Мари Жан Антуан (1743-1794) — французский философ-
586
просветитель, математик, политический деятель. Разработал идею про-
гресса человечества, в основе которого лежит развитие разума и знаний.
289 Сен-Симон Клод Анри де Ревруа (1780-1825) — французский
мыслитель, социалист-утопист. Движущей силой исторического разви-
тия считал прогресс науки, морали и религии. Основными чертами бу-
дущей «промышленной системы» полагал обязательный труд, един-
ство науки и промышленности, научное планирование, распределение
«по способностям».
290 Конт Опост (1798-1857) — французский философ, один из осно-
воположников позитивизма и социологии.Вслед за Сен-Симоном, сек-
ретарем которого он был, развил идею трех стадий интеллектуальной
эволюции человечества — теологической, метафизической и позитив-
ной, или научной.
291 Лессинг Готгольд Эфраим (1729-1781) — немецкий философ -
просветитель и писатель. В статье «Воспитание человеческого
рода»(1770) вплотную подошел к идее поступательного движения че-
ловечества к совершенству.
292 Откровение — в монотеистических религиях непосредственное
волеизъявление божества или исходящее от него знание как абсолют-
ный критерий поведения человека и его познания.
293 Фихте Иоганн Готлиб (1762-1814) — представитель классической
немецкой философии. Историю человечества представлял как процесс
развития от состояния первоначальной невинности через всеобщее па-
дение, характерное для современной ему эпохи, к царству разума.
294 Lowith К. Meaning in History. The University of Chicago Press.
Chicago. 1949, p.191 ff. (Прим, автора).
295 Существующее положение (лат.).
296 Робеспьеровский террор — в период Великой французской рево-
люции 1793-1794 гг. жестокий террор по отношению к внутренней и внеш-
ней контрреволюции, названный по имени Максимильена Робеспьера
(1758-1794) — одного из руководителей якобинцев — наиболее радикаль-
ной революционной силы того периода, установившей в июне 1793 г. яко-
бинскую диктатуру. После поражения якобинцев в июле 1794 г. многие из
них были казнены, в том числе и Робеспьер.
297 Люксембург Роза (1871-1919) — виднейшая представительница
революционного марксизма, деятель германского, польского и между-
народного рабочего движения. Доказывая закономерность революци-
онных «катастроф», Люксембург расходилась с Лениным в вопросе
государственного устройства после победы революции.
Убита контрреволюционерами.
298 Ландауэр Густав (1870-1919) — деятель германского революци-
онного движения, публицист. Сторонник утопического социализма с
элементами анархизма. Для него характерны гуманистические и анти-
империалистические взгляды. Входил в правительство Баварской со-
ветской республики (1919 г.).
Убит контрреволюционерами.
299 Оуэн Роберт (1771-1858) — английский социалист-утопист. Пред-
лагал программу переустройства общества на основе самоуправляю-
щихся «поселков общности и сотрудничества» без частной собствен-
ности, классов, эксплуатации, без противоречий между умственным и
587
физическим трудом. Организовал опытные коммунистические колонии
в США и Великобритании, но они потерпели неудачу.
300 Кронштадтский мятеж — антибольшевистское восстание 1-17
марта 1921 г. в г.Кронштадте, беспощадно подавленное большевика-
ми. Уроки Кронштадта выразились во введении новой экономической
политики (НЭП), которая покончила с военным коммунизмом.
301 Lincoln J.F. Incentive Management. Published by the Lincoln Electric
Co., Cleveland, 1951, pp.113, 114. (Прим, автора).
302 Там же, с.117. (Прим, автора).
303 Там же, с. 106, 107. (Прим, автора).
304 Там же, с. 108. (Прим, автора).
305 Там же, с.72, 89. (Прим, автора).
306 Там же, с.91. (Прим, автора).
307 Там же, с.99. (Прим, автора).
308 Там же, с.101. (Прим, автора).
309 Там же, с.109. (Прим, автора).
310 Там же, с.109, 110. (Прим, автора).
311 Там же, с.111. (Прим, автора).
312 Поскольку премия делится между рабочими и администрацией,
интересно знать, какая ее часть идет на заработную плату рабочего, а
какая выплачивается высшему составу служащих и управляющих, а
также относится ли сумма, указанная по «Дженерал электрик», только
к рабочим или же и к высшим слоям администрации. (Прим, автора).
313 Lincoln J.F. Incentive Management, p.254. (Прим, автора).
314 Эта связь тем не менее существует, поскольку курс акций
поднялся с 2 в 1933 г. до 8 долл, в 1941, а затем упал до средней
цифры 6 долл. (Прим, автора).
315 У многих предприятий, объединенных в Совет отраслей, рабо-
тающих по принципу участия в прибылях, есть более или менее ради-
кальные планы участия в прибылях. Принципы их деятельности изло-
жены в следующих пунктах:
«1. Совет определяет участие в прибылях как любую процедуру,
при которой работодатель выплачивает работникам, кроме обычной
ставки заработной платы, дополнительные суммы в виде текущих или
отсроченных платежей, размер которых зависит не только от достиже-
ний индивида или группы, но и от экономического процветания компа-
нии в целом.
2. Совет считает человека существенным фактором экономичес-
кой жизни. Свободная деятельность компании должна основываться
на свободе возможностей для каждого достичь максимальных успехов
в своем личном развитии.
3. Совет считает, что участие в прибылях — это наилучшее сред-
ство предоставить рабочим возможность участвовать в вознагражде-
нии за их сотрудничество с капиталом и администрацией.
4. Полагая, что принцип участия в.прибылях полностью оправдан
сам по себе, Совет считает хорошо спланированное участие в прибы-
лях наилучшим средством развития группового сотрудничества и по-
вышения эффективности.
5. Совет считает, что широкое распространение принципа участия
в прибылях могло бы способствовать стабилизации экономики. Гиб-
588
кость компенсации, а также цен и прибылей дает наилучшую гарантию
приспособления к изменяющимся условиям, независимо от того, ме-
няются они к лучшему или худшему.
6. Совет считает, что стабильное процветание возможно лишь при
правильном соотношении между ценами, зарплатой и прибылью. Он
полагает, что для выживания свободной экономики управление долж-
но взять на себя ответственность следить за поддержанием этого со-
отношения.
7. Совет считает чрезвычайно важным поддерживать истинный дух
сотрудничества, который порождает здоровое участие в прибылях.
Единственный путь решения производственных споров заключается в
распространении этого духа. Основываясь на опыте своих членов,
Совет убежден в том, что такой подход найдет отклик у большинства
работающих по найму.
8. Совет посвящает свою деятельность всемирному практическо-
му распространению принципа участия в прибылях. В то же время он
не считает данный принцип панацеей*. Никакая политика или план в
области отношений на производстве не могут быть успешными, пока
они как следует не приживутся, пока за ними не стоит искреннее стрем-
ление администрации к справедливости и ее вера в ценность, досто-
инство и ответную реакцию человеческого индивида» (Прим, автора).
316 Бабёф Гракх (1760-1797) — представитель французского утопи-
ческого коммунизма, сторонник уравнительности, которую он считал
выражением естественного права каждого человека на использование
благ природы.
317 Фурье Шарль (1772-1837) — французский социалист-утопист.
Критикуя буржуазный строй, противопоставил ему план будущего строя
«гармонии», в котором должны расцвести все человеческие способно-
сти и сформироваться всесторонне развитая личность. Первичной ячей-
кой общества будущего считал «фалангу», сочетающую промышлен-
ное и сельскохозяйственное производство.
318 См.: Fourier Charles. «The Passions of the Human Soul», с вве-
дением H. Doherty, в перев. J.R. Morell, H. Bailliere, London, 1851.
(Прим, автора).
319 Блан Луи (1811-1882) —французский социалист-утопист. Утвер-
ждал, что устранить недостатки капитализма можно путем создания
общественных мастерских.
320 Цит. по: Dolleans Е. Proudhon, Gallimard, Paris, 1948, р.96, (перевод
мой, Э.Ф.).
321 Письмо к Ж. Мишле (январь 1860 г.), цитируемое в работе
E.Dolleans, loc.cit, р.7.(Прим, автора).
322 Бакунин Михаил Александрович (1814-1876) — русский револю-
ционер, теоретик анархизма, один из идеологов революционного на-
родничества. Принципиальный противник всякой государственности,
будущее общество мыслил как строй ничем не ограниченной свободы
и полного развития всех человеческих способностей.
* Панацея — у алхимиков средневековья лекарство, якобы избавляю-
щее от всех болезней ( по имени древнегреческой богини Панакии —
всеисцеляющей). В переносном смысле средство от всех зол и бед.
589
323 Цит. по: Buber М. Paths in Utopia, The Macmillan company, New
York, 1950, p.48.(Прим. автора).
Партия социалистов-революционеров в России придерживалась
представлений о социализме, содержащих больше элементов, харак-
терных для вышеупомянутых школ социализма, нежели для марксиз-
ма. См. Steinberg LN. In the Workshop of the Revolution, New York, 1953.
(Прим, автора).
324 Перевод дан по: Маркс К. К критике гегелевской философии пра-
ва: Введение И Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.1. С.422. (Прим,
отв. ред.).
325 См.: Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года//
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.42. С.125 и далее. (Прим. отв. ред.).
326 Филистер (нем. Philister) — самодовольный мещанин, невеже-
ственный обыватель с лицемерными повадками.
327 Перевод дан по: Маркс К. Капитал И Маркс К., Энгельс Ф. Соч.
2-е изд. Т.23. С.623. (Прим. отв. ред.).
328 Перевод дан по: Маркс К. Экономическо-философские рукописи
1844 года//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.42. С. 162. (Прим. отв.
ред.).
329 Перевод дан по: Маркс К. К еврейскому вопросу // Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.1. С.406. (Прим. отв. ред.).
330 В данном вопросе я очень обязан Г.Фуксу за его комментарии и
предложения. (Прим, автора).
331 Перевод дан по: Маркс К. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Соч.
2-е изд. Т.23. С.494-495. (Прим. отв. ред.).
332 Перевод дан по: Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844
года//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.42. С.114-115. (Прим. отв. ред.).
333 Парижская Коммуна — первая пролетарская революция и пер-
вое в истории правительство рабочего класса, просуществовавшее в
Париже с 18 марта по 28 мая 1871 г. Жестоко подавлена.
334 Генеральный Совет Интернационала — руководящий орган 1
Интернационала (Международного товарищества рабочих) — первой
массовой международной организации пролетариата, основанной
К.Марксом и Ф.Энгельсом в Лондоне в 1864 г.
335 Перевод дан по: Маркс К. Гражданская война во Франции И Маркс
К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.17. С.343, 345, 346. (Прим. отв. ред.).
336 Бернштейн Эдуард (1850-1932) — политический деятель, один
из лидеров оппортунистического* крыла германской социал-демокра-
тии и II Интернационала, идеолог ревизионизма.
337 Buber М." Paths in Utopia. The Macmillan Company, New York,
1950, pp.95,96.(Прим, автора).
* Оппортунизм (лат. opportunus — удобный, выгодный) — в рабочем
движении политика компромиссов и сотрудничества с буржуазией. В
широком смысле слова — беспринципное соглашательство.
“ Бубер Мартин (1878-1965) — еврейский религиозный философ и пи-
сатель, близкий к экзистенциализму. До 1933 г. жил в Германии, после
войны — в Израиле. Социологические взгляды Бубера сложились под
влиянием анархизма.
590
338 Керенский Александр Федорович (1881-1970) — российский
политический деятель, эсер. После Февральской революции (1917)
вошел в состав Временного правительства, с сентября 1917 г. —
верховный главнокомандующий. После Октябрьской революции 1917 г.
организатор антисоветских выступлений. Белоэмигрант.
339 См. об этом мою статью в Zur Aufgabe einer Analytischen Sozial-
psychologie in Ztsch.f.Sozialforschung, Leipzig, 1932, а также статью Шум-
петера о марксизме в Capitalism, Socialism and Democracy, Harper and
Brothers, New York, 1947, pp.11,12. (Прим, автора).
340 См. мой анализ этого взаимодействия в моей реботе «Escape
from Freedom» («Бегство от свободы»). Pinchart and Company, New York,
1941.(Прим, автора).
341 Энциклопедисты XVIII в. — французские просветители, участво-
вавшие во главе с Д.Дидро в создании «Энциклопедии, или Толкового
словаря наук, искусств и ремесел»(35 томов, 1751-80).
342 Эрос (Эрот) — в древнегреческой мифологии бог любви. В пси-
хоанализе так принято обозначать влечение к жизни, цель которого —
сохранение и развитие жизни, а также сплочение людей. Энергия Эро-
са — либидо, — по Фрейду, входит в состав как сексуальных, так и
разрушительных влечений, но в сексуальных преобладает.
343 Морган Льюис Г. (1818-1881) — американский историк и этног-
раф, исследователь первобытного общества. Первым показал значе-
ние рода как основной ячейки первобытного общества, обосновал по-
ложения о развитии собственности от коллективных форм к частным и
об эволюции семьи и брака от групповых форм к индивидуальным.
344 Засулич Вера Ивановна (1849-1919) — видная деятельница
народнического, а затем российского социал-демократического дви-
жения.
345 Рецептивная ориентация — так Фромм называет социальный
характер, ориентированный на постоянное получение как материаль-
ных, так и духовных благ исключительно извне.
Рыночная ориентация — так Фромм называет социальный харак-
тер, в основе которого лежит отношение и к другим людям, и к самому
себе как к товару, стоимость которого определяется на рынке.
348 Рационалисты (лат. rationalis — разумный; ratio — разум) —
представители рационализма — философского направления XVIl-XVIlI
вв., признававшие разум основой познания и поведения человека. Ра-
ционализм — один из философских источников идеологии Просвеще-
ния и теорий переустройства общества на основе разума.
347 Продуктивная ориентация, по определению Фромма, — это тип
социального характера, ориентированного на развертывание челове-
ком заложенных в нем возможностей, реализацию собственных твор-
ческих сил, в ходе которой человек ощущает себя и подлинным субъек-
том деятельности, и внутренне единым с другими людьми.
348 Оппортунизм — см. прим. 336.
349 New Fabian Essays, ed.by R.H.S. Crossman, Turnstile Press, London,
1953, p.31. (Прим, автора).
350 Синдикалисты — последователи анархо-синдикализма, течения
в рабочемлвижении, в котором высшей формой организации рабочего
класса признавались профсоюзы (по-французски «синдикаты»).
591
351 Коул Джордж (1889-1959) — английский историк, экономист и
социолог, реформист. С 1908 г. член Фабианского общества* и один из
его идеологов.
352 Cole G.H. and Mellor W. The Meaning of Industrial Freedom, Geo.
Allen and Unwin, Ltd., London, 1918, pp.3,4. (Прим, автора).
353 Там же, с. 22. (Прим, автора).
354 Walker R. and Guest R.H. The Man on the Assembly Line, Harvard
University Press, Cambridge, Mass., 1952, pp.142,143. (Прим, автора).
355 Там же, с. 144. Эксперимент с расширением сферы труда, про-
веденный АйБиЭм (IBM)**, дает сходные результаты. Когда один рабо-
чий выполняет несколько операций, ранее бывших распределенными
между несколькими, он получает чувство законченности своего труда
и связанности с результатом труда, его производительность растет, а
утомляемость уменьшается. (Прим, автора).
359 См. обзор, опубликованный в Индексе общественного мнения
по промышленности за 1947 г., цит.по: Viteles M.S. Motivation and Morale
in Industry, W.W.Norton & Co., New York, 1953. (Прим, автора).
357 Там же, с.27. (Прим, автора).
358 Там же, с. 49, 50. (Прим, автора).
359 См.: Williams W. Mainsprings of Men, Charles Scribner's Sons, New
York, 1925, p.56, quoted in Viteles M.S., loc.cit., p.65. (Прим, автора).
360 Эти данные взяты из работы: Friedmann G. Ou va le Travail
Humain? Gallimard, Paris, 1950, p.152. (Прим, автора).
391 Там же, с. 319, 320. (Прим, автора).
362 Mills C.W. White Collar, Oxford University Press, New York, 1951,
p.229. (Прим, автора).
393 Психогенные болезни — группа психических заболеваний,
возникающих как реакция на травмирующую жизненную ситуацию
(неврозы, реактивные состояния).
394 Viteles M.S., loc.cit., р.61.(Прим. автора).
В главе «Конец «экономического» человека» Вайтельс приходит к
следующему выводу: «В целом исследования вышеуказанного типа
подтверждают выводы Мэтьюсона, сделанные им в результате наблю-
дений на заводе и опроса представителей администрации и гласящие
следующее:
1 . Сдержанность в работе есть широко распространенное явление,
глубоко укоренившееся в привычках американского рабочего класса.
2 . Наука об управлении не смогла разработать тот дух доверия
между сторонами по трудовому договору, который сыграл такую боль-
шую роль для возникновения доброй воли в отношениях между сторо-
нами в договоре купли-продажи.
* Фабианское общество — созданная в Англии в 1884 г. организация
английской буржуазной интеллигенции, названная по имени римского
полководца Фабия Максима. Фабианское общество пропагандировало
реформы, постепенное преобразование капиталистического общества
в социалистическое. В 1900 г. после создания Лейбористской партии
фабианцы вошли в ее состав.
’* АйБиЭм (IBM) — ведущая американская компания по производству
компьютеров.
592
3 . Работа не в полную силу и сдержанность в труде — это пробле-
мы более важные, чем перенапряженный и чрезмерный труд. Стрем-
ление управляющих заставить рабочих работать быстрее были сведе-
ны на нет изобретательностью рабочих, применяющих практику сдер-
жанности в труде.
4 . Управляющие были настолько заняты общим количеством про-
дукции, выражаемой в человеко-часах, что уделяли лишь поверхност-
ное внимание действительному вкладу рабочего в увеличение выра-
ботки или отсутствию такового. Попытки обеспечить увеличение выра-
ботки осуществлялись традиционными и ненаучными методами, тогда
как рабочие придерживались проверенной временем практики самоза-
щиты, которая предвосхитила исследование времени, систему премий
и другие средства стимулирования производственных мощностей.
5 . Независимо от того, насколько индивид хочет или не хочет рабо-
тать в полную силу, его действительный опыт часто отучает его от хоро-
ших рабочих привычек» (Viteles M.S., loc.cit., р.58,59). (Прим, автора).
365 Mayo Е. The Human Problems of an Industrial Civilization, The
Macmillan Co., 2-nd ed., New York, 1946; F.Roethlisberger and W.J.Dickson,
Management and the Worker, Harvard University Press, Cambridge, 10th
ed., 1950. (Прим, автора).
388 Там же, с.63. (Прим, автора).
387 Обзор, опубликованный в Индексе общественного мнения за 1947
г. цит. по: Viteles M.S. Motivation and Moral in Industry, W.W.Norton &
Co., New York, 1953, p.134. (Прим, автора).
388 Viteles M.S., loc.cit., p.138. (Прим, автора).
389 Hewitt D. and Parfit J. on Working Morale and Size of Group,
Occupational Psychology, 1953. (Прим, автора).
370 Viteles M.S., loc.cit., p.139. (Прим, автора).
371 Mayo E. and Lombard G.F.F. Team Work and Labour Turnover in
the Aircraft Industry of Southern California. Harvard Graduate School of
Business, Business pesearch Series No. 32, 1944. (Прим, автора).
372 Friedmann G. Oil va le Travail Humain?Gallimard, Paris, 1950, p.139;
Machine et Humanisme, Gallimard, Paris, 1946, pp.329,330, 370 ff. (Прим,
автора).
373 Такую же направленность имеют эксперименты с «укрупнением
технологических операций», проведенные АйБиЭм (IBM), главная цель
которых состоит в том, чтобы показать, что рабочий чувствует себя
гораздо более удовлетворенным, если чрезвычайное разделение тру-
да, делающее его труд бессмысленным, заменить на одну операцию,
объединяющую несколько до сих пор разделенных операций в одно
осмысленное целое. Более того, эксперимент, проведенный Уолкером
и Г остом, показывает, что рабочие автомобильного завода предпочи-
тают такой метод труда, при котором они могли бы по крайней мере
видеть собранные ими части. Эксперимент, проведенный на заводе
«Харвуд мануфекчеринг», показал, что демократические методы уп-
равления и принятие решений рабочими экспериментальной группы
привели к росту производительности труда в этой группе на 14%. (Ср.
Viteles, loc.cit., 164-167). Эксперимент, проведенный П.Френчем (мл.) с
операторами швейных машин, показал увеличение производительно-
сти труда на 18% в результате активизации участия рабочих в плани-
2a-ioei
593
ровании и принятии решений. French J.R.P. «Field Experiments», in J.
G.MIIIer, (ed.) Experiments in Social Process, The McGraw-Hill Book Co.,
New York, 1950, p.83-88. Тот же принцип был применен в Англии во время
войны, когда пилоты приезжали на завод, чтобы объяснить рабочим, как
их продукция применяется в настоящем бою. (Прим, автора).
374 Коммунитарное движение — общественное движение, цель
которого — создание трудовых общин.
375 Я следую здесь описанию трудовой общины, данному в книге АН
Things Common, by Claire Huchet Bishop, Harper and Brothers, New York,
1950. Я считаю эту глубокую и содержательную работу одной из са-
мых поучительных среди других книг, посвященных психологическим
проблемам промышленной организации и возможностям будущего.
(Прим, автора).
376 Патернализм (лат. paternus — отцовский) — в области трудо-
вых отношений благотворительность со стороны предпринимателя с
целью улучшить положение трудящихся или хотя бы создать у них впе-
чатление, что предприниматель заботится о них.
377 В 1940 г. Франция была оккупирована гитлеровскими войсками.
376 За исключением первой заповеди, касающейся не морали, а
судьбы человека. (Прим, автора).
379 Bishop С.Н. All Things Common, New York, 1950, pp.5,6,7. (Прим,
автора).
380 Там же, с. 12. (Прим, автора).
391 Там же, с. 13. (Прим, автора).
382 Там же. (Прим, автора).
383 Там же, с.14. (Прим, автора).
384 Там же, с. 17, 18. (Прим, автора).
385 Там же, с. 18, 19. (Прим, автора).
386 Там же, с.23. (Прим, автора).
387 Фома Аквинский (1225 или 1226-1274) — средневековый философ
и теолог, монах-доминиканец.
388 Бромфильд Луи (1896-1956) — американский писатель.
389 Сартр Жан Поль (1905-1980) — французский философ-экзис-
тенциалист, писатель и публицист.
390 Bishop C.H.Joc.cit., р.35. (Прим, автора).
391 Там же, с. 35-37. (Прим, автора).
392 Там же, с. 134-137. (Прим, автора).
393 Следует упомянуть попытку создать общинное движение в Ита-
лии, предпринятую А.Оливетти. Будучи владельцем крупнейшего в Ита-
лии завода по изготовлению пишущих машинок, он не только органи-
зовал свой завод на условиях, учитывающих самые передовые дости-
жения как теории, так и практики, но и разработал целый проект уст-
ройства общества в виде федерации общин, основанных на принци-
пах христианской и социалистической направленности. (См.его работу
L'Ordine Politico delle Communita, Roma, 1946). Оливетти основал не-
сколько общинных центров в различных итальянских городах; однако
главное отличие их от вышеописанных было в том, что завод Оливет-
ти не был и не мог быть преобразован в трудовую общину, поскольку
Оливетти не был его единственным владельцем, а также в том, что
Оливетти составил проект организации всего общества, уделив, таким
594
образом, больше внимания социальной и политической структуре, чем
общинному движению. (Прим, автора).
394 См.статью Kratu С., Fretz J.W., Kreider R. «Altruism in Mennonite*
Life» in Form and Techniqes of Altruistic and Spiritual Growth, ed. by P.A.
Sorokin, The Beacon Press, Boston, 1954. (Прим, автора).
395 Такие курсы есть сейчас на многих крупных предприятиях. Опыт
общин показал, что в рабочее время можно проводить не только
технические, но и другие виды обучения. (Прим, автора).
396 См. идеи, высказанные Ж.Фридманом в его замечательной ра-
боте «Machine et Humanisme», Gallimard, Paris, 1946, p.371. Один из
крупнейших социологов, выдающаяся личность нашего времени Аль-
фред Вебер в своем глубоком исследовании «Der Dritte Oder der Vierte
Mensch»* (Piper Co., Munchen) приходит к аналогичным выводам. Он
подчеркивает необходимость совместного управления рабочих и слу-
жащих, а также уменьшения крупных предприятий до оптимальных раз-
меров в сочетании с отменой получения прибыли в качестве стимула и
введения социалистического соревнования. Однако внешних изменений
недостаточно, «нам нужно, чтобы выкристаллизовался новый человек»
(loc.cit., р.91). (Прим, автора).
397 Tannenbaum F., A Philosophy of Labor, loc.cit. (Прим, автора).
398 Корпоративный дух (фр.).
399 Аутсайдер (англ, outsider — посторонний) — человек или орга-
низация, не входящие в данное объединение, посторонние для него.
400 Самостоятельно, как таковой (лат.).
401 Crosland C.A.R. «The Transition from Capitalism», in the New Fabian
Essays, ed. by R.H.S.Crossman, Turnstile Press, Ltd., London, 1953, p.66.
(Прим, автора).
402 Там же, с. 67. (Прим, автора).
403 «New Fabian Essays», р.72. (Прим, автора).
404 Там же, с. 121,122. (Прим, автора).
405 Там же, с. 129,130. (Прим, автора).
406 Там же, с. 198. (Прим, автора).
407 Albu A. «The Organization of Industry», in the New Fabian Essays,
loc.cit., p.121, and also Sturmthal A. «Nationalization and Workers Control
in Britain and France», The Journal of Pol. Economy, Vol.61,1,1953. (Прим,
автора).
408 P. Моули" очень ясно высказался по этому поводу, написав в жур-
нале «Ньюсуик» о расходах на новые модели автомобилей 1955 г., он
утвер>кдал, что капитализм хочет сделать людей несчастными и недо-
вольными тем, что они имеют, чтобы они захотели купить новые вещи, в
то время как при социализме должно бы быть все наоборот. (Прим, автора).
409 См.высказывание Кларка в статье «Условия экономического про-
гресса»: «Одна и та же сумма дохода при сравнительно равномерном
ее распределении создает относительно больший спрос на промыш-
^Меннониты и гуттериты — протестантские секты.
" Моули Раймонд (1886-1975) — американский журналист и обществен-
ный деятель, руководитель так называемого Мозгового треста при пре-
зиденте Ф. Рузвельте.
595
ленные товары, чем при неравномерном ее распределении» (цит.по:
Foote N.N. and Hatt Р.К. «Social Mobility and Economic Advancement»,
The American Econ. Rev., XLII, May, 1953). (Прим, автора).
410 См. Brown H.’ «The Challenge of Man's Future, The Viking Press,
New York», 1954, p.245. Я знаю немного книг, в которых на основе нео-
споримых фактов и неопровержимой аргументации так ясно была бы
представлена альтернатива между здоровым и больным современным
обществом, между прогрессом и разрушением. (Прим, автора).
411 Там же, с. 247, 248. (Прим, автора).
412 Д-р М.Шапиро обратил мое внимание на тот факт, что Бертран
Рассел сделал аналогичные предложения в Proposed Roads to Freedom,
Blue Ribbon Books, New York, p.86. (Прим, автора).
413 По проблеме групп, имеющих личный контакт, см. Nisbet. Robert
A. The Quest for Community, Oxford University Press, New York, 1953.
(Прим, автора).
414 Хатчинс Роберт (1899-1987) — американский педагог, выступав-
ший с критикой чрезмерной специализации в процессе обучения и стре-
мившийся к сбалансированной системе образования.
415 Праздник 4 июля —День независимости США.
418 Рисмен Дейвид (Дэвид) (р. 1909) — американский социолог, спе-
циалист по социальной психологии и культуре США.
417 Ваал (Баал) — древнее общесемитское божество плодородия,
воды и войны. Астарта — в древнефиникийской мифологии богиня
плодородия, материнства и любви.
418 Аналогичные предсказания о появлении новой гуманистической
религии были сделаны Дж. Хаксли в работе «Evolutionary Humanism»,
in The Humanist, Vol.XII,5, 1953, p.201. (Прим, автора).
419 Гераклит (конЛ/1-нач.У в. до н.э.) — древнегреческий философ-
диалектик.
420 Менталитет (англ, mentality — способность мыслить) — умонас-
троение, склад ума, особенности сознания.
421 Конвергенция (лат. converge — приближаюсь, схожусь) — эко-
номическое, политическое и социально-психологическое сближение
двух систем, их врастание друг в друга.
422 Неточная цитата из Библии. См.: Второзаконие, 30, 19. (Прим,
отв. ред.).
‘ Браун Харрисон (1917-1986) — американский ученый, известный сво-
им участием в работах по выделению плутония для первых атомных
бомб. Как и А. Эйнштейн, впоследствии выступал против дальнейшей
разработки ядерного оружия.
596
А.М. Рутксвич
Послесловие
A. M. Руткевич
Послесловие
Для понимания того идейного движения, которое полу-
чило наименование «неофрейдизм», важно учитывать
время и место возникновения. Обычно таковыми пола-
гают вторую половину 30-х годов и психоаналитичес-
кие институты Нью-Йорка, Чикаго и некоторых других городов
восточного побережья США. Но этот откол части самых про-
дуктивных и влиятельных аналитиков от фрейдистской между-
народной психоаналитической ассоциации подготавливался
ранее в Берлине времен Веймарской республики. К. Хорни и
Э. Фромм, с работами которых познакомился читатель, полу-
чили подготовку и работали в Берлинском психоаналитическом
институте, который многими чертами отличался от консерва-
тивного и куда более верного заветам 3. Фрейда (да и контро-
лируемого самим основателем психоанализа) Венского инсти-
тута. Многие психоаналитики Берлина в условиях непрестан-
ных социальных конфликтов и политических дискуссий прояв-
ляли значительно больший, чем Фрейд, интерес к социальной
проблематике, экспериментам в области педагогики, психоте-
рапевтической работе среди рабочих и т.п. Более того, многие
из них не скрывали своих социалистических, а то и коммунис-
тических симпатий (правда, членом коммунистической партии,
да и то ненадолго, стал только В. Райх). Знакомство с «Проис-
хождением семьи, частной собственности и государства» Ф.
Энгельса если не вело к прямому пересмотру идей «Тотема и
Табу» Фрейда, то в немалой мере способствовало критическо-
му восприятию ограниченности психоаналитического понима-
ния культуры и общества. В эмиграции большинство психоана-
литиков быстро «вытеснили» свои марксистские увлечения
молодости. Но для К. Хорни и особенно Э. Фромма эта идейная
ориентация оказалась одним из основных мотивов переосмыс-
ления психоаналитической теории. Фромм был к тому же со-
трудником Франкфуртского института социальных исследо-
599
ваний, возглавляемого Т. Адорно и М. Хоркхаймером. В рамках
этого института уже намечались попытки соединения фрейди-
стской психологии и марксистской социологии (понимаемой,
правда, совсем не в духе советского «истмата»). Фромм прини-
мал участие и в эмпирических социологических исследовани-
ях, ориентированных на постижение массового поведения, ир-
рациональных сторон общественной жизни, которые в той или
иной степени подпадают под категорию бессознательного. В
Германии тех лет подобных явлений было в избытке, а приход
к власти в 1933 г. одного из движений, прямо и умело эксплуа-
тировавшего страхи и страсти, привел к эмиграции значитель-
ной части немецких психоаналитиков. Преследования психо-
анализа как такового в нацистской Германии не было, многие
психоаналитики продолжали работать в психотерапевтическом
институте и ассоциации, руководимых кузеном Геринга. Уезжа-
ли, с одной стороны, аналитики «неарийского» происхождения,
с другой — известные своими левыми или пацифистскими взгля-
дами (к ним относится Хорни, которая была немкой норвежско-
голландского происхождения). Были и те, кто видел в Америке
страну огромных возможностей для самореализации, матери-
ального благополучия, карьеры.
В 1909 г., когда Фрейд вместе с К. Юнгом и Ш. Ференци под-
плывал на пароходе к берегам Америки, он пошутил: «Они и не
подозревают, какую чуму мы им привезли!» Конечно, сам он не
подозревал, что Соединенные Штаты станут землей обетован-
ной (или, если угодно, Меккой) психоанализа. Подобно многим
европейцам того времени — как, впрочем, и нынешнего, —
Фрейд относился с известным презрением к американской куль-
туре, был шокирован тем, как его учение сенсационно препод-
носится в американской прессе и коммерциализируется. Од-
нажды он высказался следующим образом: «Америка — это
ошибка; конечно, ошибка гигантская, но все же ошибка». Аме-
риканский исследователь его творчества П. Роазен сравнивал
Фрейда с Марксом: последний терпеть не мог России, но на
десятилетия сделался в ней кумиром; точно также «Фрейд пре-
зирал страну, которая избрала его одним из своих пророков»1.
По свидетельству своего биографа Э. Джонса, основатель пси-
хоанализа не скрывал довольно циничного взгляда на Америку
и богатых американцев: единственной полезной их функцией
он считал предоставление денег для поддержки европейской
культуры.
Соединенные Штаты были живым опровержением суждений
Фрейда о том, что распространению психоанализа препятству-
600
ет пуританская мораль. В начале, да и в середине века Амери-
ка в этом смысле явно превосходила Европу, соединяя протес-
тантское благочестие с деланием денег и оптимистичным ин-
дивидуализмом. Нация иммигрантов не знала бремени пред-
шествующей культуры, каждый американец на свой страх и риск
строил историю собственной жизни, не ссылаясь на кажущиеся
вечными образцы, коренящиеся в долгой традиции. Немало-
важную роль в распространении психоанализа сыграло то, что
в США не было своей психиатрической традиции, которая ока-
зывала бы сопротивление психоаналитическим идеям, как то
было, например, во Франции и России. Зато крупнейший аме-
риканский психолог и философ-прагматист У. Джеймс (Джемс)
«благословил» психоанализ, хотя, послушав лекции и пообщав-
шись с Фрейдом, пришел к выводу, что тот находится во власти
навязчивых идей.
Через три десятилетия после визита Фрейда психоанализ
стал в Америке господствующим направлением психиатричес-
кой и психологической мысли. Например, во время второй ми-
ровой войны главным психиатром американских вооруженных
сил был психоаналитик. Хотя с ортодоксальным психоанали-
зом активно конкурировали в те годы ученики перебравшегося
за океан А. Адлера2, первый раскол в американском психоана-
лизе связан с именами К. Хорни и Э. Фромма. Перебравшиеся
в США аналитики быстро делали карьеру: даже не самые за-
метные выученики Берлинского и Венского институтов сразу
становились главами психиатрических отделений в американ-
ских клиниках и имели огромную частную практику. В Европе
психоаналитики принадлежали «бунтарскому» движению, его
сторонниками становились нонконформисты, не боявшиеся ут-
ратить репутацию в мире академической психологии и психи-
атрии. Здесь они стали частью медицинского истеблишмента:
с 30-х годов и доныне психоаналитики относятся к самой высо-
кооплачиваемой группе американских частнопрактикующих вра-
чей, т.е. принадлежат к верхушке среднего класса. Любой врач,
да и любой нормальный человек не станет возражать против
высокой оплаты своего труда — в случае психиатров и психо-
терапевтов достаточно тяжелого. Но забота о материальном
благополучии настолько захватила американских психоанали-
тиков, что, как с сожалением отмечал недавно крупнейший аме-
риканский историк психоанализа П. Гэй, из 25 тыс. нынешних
аналитиков-фрейдистов в США лишь немногие продолжают
интересоваться искусством, философией, социальными или
политическими проблемами. «Единственной истинной их забо-
601
той являются деньги», причем Фрейда нередко упрекают в том,
что он «игнорировал» этот важнейший вопрос—обильного воз-
награждения3. Конформизм, отказ от теоретического поиска,
безоглядное приспособление к ценностям высших классов —
все эти критические замечания постоянно встречаются в тру-
дах неофрейдистов, которые считали себя продолжателями
дела Фрейда в большей мере, чем внешне верные его учению
последователи.
Конечно, упреки по адресу фрейдистов не всегда точны.
Само название «неофрейдизм» передает двойственность по-
ложения тех, кто пошел на ревизию центральных положений
метапсихологии Фрейда, сохраняя при этом почти в неприкос-
новенности общую методику и технику психоанализа. Обычно
неофрейдизм оценивается как «культуралистская» школа, про-
тивостоящая «биологизму» Фрейда и его последователей. Эта
характеристика верна лишь отчасти. Фромм неоднократно ос-
паривал такое противопоставление, считая его «поверхностным
и даже совершенно ложным»4, поскольку ни он, ни К. Хорни с Г
Салливаном не отрицали биологической природы человека, но
понимали ее не в терминах механистического естествознания
прошлого века, как Фрейд. С другой стороны, американские
фрейдисты достаточно далеко ушли от многих положений пси-
хоанализа первоначального периода. В рамках так называемой
«эго-пихологии», основания которой заложила Анна Фрейд в
своей работе «Я и защитные механизмы», уже очевиден отход
от жесткого биологического детерминизма. Хорни упрекала
Фрейда за философский пессимизм, но от него чрезвычайно
далеки и американские фрейдисты, приспосабливавшие пси-
хоанализ как к академической психологии, так и к здравому
смыслу и прагматизму американского пациента. Если можно
говорить о влиянии американской культуры на психоаналити-
ческую теорию, то его обычно находят в оптимистичном настрое
американских аналитиков: все конфликты разрешимы, усили-
вая слабое Я невротика, врач приспосабливает его к окруже-
нию, помогает ему решать проблемы, снимает симптомы, пре-
пятствующие прирожденному человеческому стремлению к сча-
стью (понимаемому то как способность к эффективной деятель-
ности, то как способность получать наслаждение от сексуаль-
ных отношений). Я уже не выглядит как всадник, которого несет
непонятно куда взбесившийся конь (Оно). Сам Фрейд говорил:
«Там, где было Оно, должно стать Я»; эго-психологи понимают
это положение не в духе Спинозы или философии Просвеще-
ния (свобода есть познанная необходимость), как то было у
602
Фрейда, но прагматически — у всадника есть узда и шпоры, он
может направлять бег коня, не рискуя всякий раз свалиться в
невроз. Если брать не среднего американского аналитика, удов-
летворяющегося практическими целями лечения богатых па-
циентов, а крупнейших теоретиков эго-психологии (Г Гартман,
Э. Крис и др.), то они никак не игнорировали социальные науки,
но сами очень много сделали для того, чтобы психоанализ стал
приемлемым для американских социологов и социальных пси-
хологов. Сторонником эго-психологии был Э. Эриксон, который
никогда не конфликтовал с ортодоксами, но в работах которого
совершенно очевидно происходила сходная с неофрейдизмом
ревизия фрейдовских механицизма и биологизма.
Иными словами, отнюдь не одни неофрейдисты обратили
внимание на устаревшие естественнонаучные схемы Фрейда,
вроде ламаркистского тезиса о наследуемости благоприобре-
тенных признаков. Отличие неофрейдистов заключается в том,
что они раньше и смелее всех остальных проводили критику и
не занимались лакировкой. Фромм имел все основания писать
о лицемерии ортодоксов, тайком, не вынося сора из избы, ото-
шедших в 50-е годы от тех положений метапсихологии, кото-
рые еще в 30-е годы критиковали неофрейдисты6.
Начало этой критике положили ранние работы Хорни по
женской сексуальности, отчасти представленные в данном из-
дании. Во время написания этих статей Хорни еще не порыва-
ла с фрейдистской ассоциацией, но для нее уже была несом-
ненной ограниченность подхода Фрейда к половым различиям.
Сами по себе наблюдения Фрейда были бесспорными: у мно-
гих пациенток Хорни также обнаруживала «зависть из-за пени-
са» (Penisneid). Но любые факты требуют интерпретации, тем
более данные, полученные по ходу психоаналитического сеан-
са. Можно ли на основе сравнительно небольшого числа на-
блюдений невротичных женщин делать вывод чуть ли не о «жен-
ской психологии», прямо зависимой от анатомии («Анатомия
— это судьба», — любил повторять Фрейд)? Не являются ли
эти наблюдения характерными только для нашей культуры, от-
личной в этом смысле даже от многих других патриархальных
культур, в которых у женщин подобные фантазии отсутствуют?
Неофрейдизм в США был непосредственно связан с работами
представителей «культурной антропологии» (М. Мид, Р. Бене-
дикт, А. Кардинер и др.), которые вслед за Б. Малиновским ори-
ентировались на психоанализ в своей теории и практике на-
блюдений, но обнаружили множество противоречащих воззре-
ниям Фрейда фактов. Хорни и Фромм написали ряд работ, в
603
которых учитывались эти этнографические данные, используя
их, в частности, и для опровержения сугубо патриархальных
предубеждений Фрейда.
Социокультурная ориентация неофрейдистов отчасти была
связана и с их наблюдениями за тем, насколько отличными от
европейских были американские пациенты. В «Новых путях в
психоанализе» Хорни подчеркивала, что знакомство с иной, чем
европейская, культурой — пусть столь ей генетически близкой,
как американская, — вело к признанию того, что многие невро-
тические конфликты определяются социальными условиями, а
не одними «судьбами влечений». К американским источникам
фрейдизма следует отнести и социальную психологию, ориен-
тированную на изучение межличностного общения (здесь наи-
более значимые труды принадлежат Г.С. Салливану, но опре-
деленное влияние на Хорни и Фромма американские соци-
альные науки тоже оказали). Разумеется, происходило и об-
ратное влияние: представители культурной антропологии не-
посредственно сотрудничали с Хорни и Фроммом, в социоло-
гии Д. Рисмена легко обнаруживаются следы влияния Фромма
(у которого Рисмен одно время проходил курс психоанализа).
Разумеется, неофрейдисты признают огромную роль Фрей-
да в развитии психологии и психотерапии, но они отвергают ряд
фундаментальных его теоретических постулатов, обращают
внимание на данные антропологии и социологии, которые рас-
ходятся с фрейдовским пониманием общества, культуры и че-
ловека. Для основателя психоанализа психической инстанци-
ей, представляющей в душе человека общество, является
Сверх-Я. В своем неоконченном «Очерке психоанализа», над
которым он работал до самой смерти, Фрейд называет Сверх-
Я «осадком долгого периода детства, когда становящийся че-
ловек живет в зависимости от своих родителей»6. Долгое дет-
ство человека действительно представляет собой уникальное
явление: лишь у некоторых высших млекопитающих созрева-
ние длится более года (Фрейд считал поэтому, что такие жи-
вотные также обладают Сверх-Я). Животному все дано для
выживания практически сразу, человеком мы не рождаемся, а
становимся, причем даже такие наши особенности, как прямо-
хождение, не являются врожденными, не говоря уж о речи и
разуме. Мы находимся в зависимости сначала от родителей,
затем от воспитания, традиции, институтов, цивилизации. Для
Фрейда настоящее, в котором живет наше Я, соотносится с
двумя рядами прошлого и зависит от Оно, включающего в себя
наследие природы и ранних ступеней истории человеческого
604
рода, и от Сверх-Я, представляющего собой прошлое культу-
ры. Между этими двумя царствами неизбежно возникают конф-
ликты, поскольку культура вообще воздвигается за счет по-
давления природных влечений. Помимо индивидуального
Сверх-Я в своих поздних работах Фрейд упоминает также «со-
циальное Сверх-Я», свойственное той или иной культуре. От-
части его типология характеров (орально-каннибалистический,
анальный характер) связывается им со стадиями развития че-
ловеческого рода и с социальными институтами, подкрепляю-
щими тот или иной тип характера.
Такого рода замечания, однако, сравнительно редки у Фрей-
да. Именно учение о характере стало центральным для нео-
фрейдизма, поскольку в этой психической структуре как бы
встречаются указанные выше царства природы и культуры. Для
Фрейда характер в конечном счете задается стадиями разви-
тия либидо в раннем детстве, повторяя некие гипотетические
этапы филогенеза. Тем самым характерология имеет откровен-
но натуралистический вид: все люди проходят через предетер-
минированные ступени, а невротики отличаются от прочих толь-
ко тем, что неврозы (и сексуальные извращения) представля-
ют собой регрессии в раннее детство. Правда, фрейдовские
описания того же анального характера имели смысл и за пре-
делами психопатологии. Соединения таких черт, как пунктуаль-
ность, мелочность, аккуратность, скупость, замкнутость и дис-
танцированность в отношениях с другими людьми, известная
механичность действий, подчеркнутая и чуть ли не навязчивая
чистоплотность, достаточно часто встречаются вместе как чер-
ты человеческого характера. Фрейд не обращал внимания на
то, что если в европейской культуре этот комплекс черт легко
заметен в поведении многих индивидов, то в других культурах
подобные характеры крайне редки. Да и из того, что немецкие
домохозяйки каждое утро драят и без того чистую плиту, а пун-
ктуальность в странах Северной Европы ценится выше, чем,
скажем, у представителей романских народов, еще не следует,
что немцы или скандинавы поголовно наделены «анальным»
характером.
Фрейд практически не пользовался термином «личность»,
поскольку речь у него идет прежде всего об организме, частью
которого является психика, а потому второй закон термодина-
мики стал у него чуть ли не законом психологии. Хорни, а вслед
за ней и все неофрейдисты, видит в неврозах «деформацию
личности». Подобная деформация представляет собой «невроз
характера», т.е. нарушения в какой-то «матрице» человечес-
605
кой психики, а не тот или иной ситуативно обусловленный сим-
птом: «Именно характер, а не симптомы, оказывает влияние на
человеческое поведение»7 Конечно, как и все психоаналитики,
она обращает особое внимание на события раннего детства
пациента, но характер определяется также культурой, в кото-
рой родились и выросли индивиды. С ней связаны фундамен-
тальные («базовые», или «базальные») конфликты, неразре-
шимость которых приводит индивида к неврозу. Именно эти
конфликты являются предметом рассмотрения Хорни во всех
основных ее трудах 30-40-х годов (публикуемый выше труд
представляет собой окончательное их описание).
Если Хорни обладала, помимо всего прочего, незаурядным
талантом организатора и даже агитатора, сумев создать доны-
не действующую неофрейдистскую ассоциацию, то Фромм был,
так сказать, вечным диссидентом. Он последовательно расста-
вался с фрейдизмом, с Франкфуртским институтом социальных
исследований, с той же Хорни, с Социалистической партией
Америки, одним из основателей которой он был. Его всегда
яростно критиковали и «справа» и «слева»,и, кажется, един-
ственные организации, которые всегда его привлекали, имели
правозащитный характер. По завещанию Фромма все доходы
от посмертно изданных его трудов передаются Amnesty
International (Международная амнистия).
Получив социологическое образование в Гейдельберге,
Фромм приобщился к психоанализу в Берлинском институте,
эмигрировал в США после прихода нацистов к власти. С 1949 г.
он четверть века работал в Мексике, создав там психоаналити-
ческий институт. Первой книгой, принесшей Фромму широкую
известность, было «Бегство от свободы»(1941). В ней содер-
жатся основные положения его концепции, развитые затем в
двух десятках книг. Практически во всех этих работах вопросы
медицинской практики и психоаналитической теории связыва-
ются с социально-политическими проблемами нашего време-
ни. Книга «Здоровое общество» является одной из самых «со-
циологических» и политически ангажированных его работ, по-
скольку более половины ее посвящено критике современного
капитализма. В предисловии он отмечает, что эта работа явля-
ется продолжением «Бегства от свободы» и книги «Человек для
самого себя». В первой рассматривались социально-психоло-
гические механизмы возникновения тоталитарных и авторитар-
ных режимов, и «Здоровое общество» является ее продолже-
нием в том смысле, что разного рода «патологии нормальнос-
ти» свойственны внешне либеральному и успешно экономически
606
развивающемуся обществу. Во второй предшествующей книге
им развивалась характерология, являющаяся теоретической
предпосылкой всех социологических выводов в «Здоровом об-
ществе».
Фромм полагал односторонним не только фрейдовский на-
турализм, но и разного рода социологические теории «среды»,
к каковым он относил и догматический марксизм. «Человек —
не чистый лист бумаги, на котором культура пишет свой текст»8.
Тогда человек был бы игрушкой внешних сил, и в зависимости
от изменения социальных условий можно было бы формиро-
вать нужный тип человека. Для такого сорта «садовников» име-
ются положенные природой границы. У человека есть неизмен-
ная сущность, сохраняющаяся как ядро во всех культурах и
исторических обстоятельствах. Но это ядро человеческой пси-
хики не следует понимать субстанциалистски, поскольку эта
сущность выступает как структура отношений, а именно фунда-
ментальных противоречий, называемых Фроммом «экзистен-
циальными дихотомиями». Человек является частью природы,
он подчинен ее законам, но он все время выходит за пределы
природного мира; он отделен от мирового целого, обособлен и
бездомен, но он стремится к гармонии с этим всеединством; он
конечен и смертен, знает об этом, но он пытается максимально
реализовать себя в отпущенный ему недолгий век, утверждая
вечные ценности и идеалы; человек одинок, но стремится к со-
лидарности и сопричастности с другими, в том числе с прошлы-
ми и будущими поколениями и т.д. Экзистенциальная противо-
речивость является источником специфических для человека
потребностей: ему нужны все новые формы соотнесенности с
миром. Экзистенциальные дихотомии неустранимы, разреши-
мы только исторические противоречия, вроде современного
разрыва между громадой технических средств и невозможнос-
тью их использовать во благо всех людей. На экзистенциаль-
ные противоречия каждый дает свой ответ, причем не одним
умом, но и всем своим существом. Поэтому природа человека
определяется Фроммом не как биологически заданная совокуп-
ность влечений; это всегда уже «вторая природа», собственно
человеческий мир. Ответом на эти дихотомии могут быть стрем-
ление к свободе, справедливости, истине, любви к ближнему,
но в равной степени им могут стать ненависть, садизм, нарцис-
сизм, деструктивность, конформизм. В отличие от инстинктов,
или «органических влечений» Фрейда, такие специфические для
человека черты Фромм называет «укорененными в характере
страстями».
607
Характер определяется Фроммом как «относительно ста-
бильная система неинстинктивных стремлений, через которые
человек соотносится с природным и человеческим миром»9. Ха-
рактер — это заместитель отсутствующих или ослабленных у
человека инстинктов, он опосредует отношения с внешним ми-
ром. Органические влечения у всех людей примерно одинако-
вы, при сходстве темпераментов индивиды различаются теми
страстями, которые занимают господствующее положение в их
характере, снимающем с индивида бремя решений всякий раз,
как требуется действие, — он задает типичный для индивида
способ восприятия идей и ценностей, отношения к другим лю-
дям. Личность как бы инстинктивно ведет себя в соответствии
со своим характером: скупец не задумывается, копить ему или
тратить, — его влечет сбережение. То, что Фрейд называл ин-
стинктами, или бессознательными влечениями, не является
фикцией, но понимать эти «естественные» реакции следует не
чисто биологически.
Таким образом, Фромм отказывается не только от стадий
развития либидо, но и от натуралистической концепции чело-
века. Психоанализ имеет дело с индивидом, в котором встре-
чаются царства природы и культуры с их собственными закона-
ми, но предметом для психолога является не влечение как та-
ковое, а уже наделенное смыслом желание, страсть. Характер
есть ответ на экзистенциальное противоречие, а потому он яв-
ляется «роком» для человека (Гераклит).
Однако человек живет не сам по себе, а потому имеются
общие для различных групп черты, способы распределения и
канализации психической энергии. Члены сообщества — рода,
племени, класса, нации — должны приспосабливаться к общей
для них ситуации. Мы говорим о национальном характере и
понимаем, что мир древнеегипетского крестьянина отличается
от мира эскимоса или человека современного мегаполиса. При
этом каждая группа заинтересована в развитии определенных
психических черт. Эти задачи реализуются прежде всего в се-
мье. В процессе воспитания и социализации возникает то, что
Фромм называет «социальным характером», который представ-
ляет собой ядро характера множества индивидов, выступает
как образец для подражания и как норма для данного обще-
ства.
Социальный характер есть совокупность ориентаций, уста-
новок, норм, которые, как правило, не осознаются ни индиви-
дом, ни обществом в целом. Одно племя воспитывает такие
черты, как трудолюбие и бережливость, другое запрещает муж-
608
чинам заниматься земледелием или торговлей, но побуждает
их к воинской доблести. Родители, требующие от ребенка дис-
циплины, порядка, чистоплотности, считают эти требования чем-
то само собой разумеющимся, хотя европейцы сравнительно
недавнего прошлого так детей не воспитывали — эти требова-
ния в значительной степени определяются промышленной ре-
волюцией и жизнью современного города. Эти черты должны
усваиваться не по одному принуждению, они должны стать же-
ланным идеалом. Но развитие этих черт ведет к умалению ка-
ких-то других: за все нужно платить, и во многих работах Фром-
ма мы находим достаточно негативные характеристики совре-
менной цивилизации, превращающей людей в роботов. Маши-
ноподобные люди опасны и для самих себя, и для всего живого
на земле; сделавшись Големом, человек не может оставаться
психически нормальным. «Здоровое» (sane) общество проти-
вопоставляется Фроммом не просто «нездоровому», но «безум-
ному», «психически больному» (insane).
Социально-политические воззрения Фромма заслуживают
специального и подробного рассмотрения. Разумеется, сторон-
ником «развитого социализма» он был еще меньше, чем марк-
сизма-ленинизма. Но до конца своих дней он оставался социа-
листом по своим убеждениям, о чем свидетельствует его пос-
ледняя крупная работа «Иметь или быть», в которой он самым
подробным образом излагает свои представления о демокра-
тическом социализме. В «Здоровом обществе» эти идеи толь-
ко намечены, куда большее внимание уделяется критике капи-
тализма и тоталитарного социализма. Говоря о Фромме, нельзя
не сказать о том, что чуть ли не четверть его книг посвящена
вопросам религии. «Гуманистический психоанализ» Фромма,
равно как и его «демократический социализм», имеют религи-
озные истоки: библейские пророки, христианские мистики, дао-
сизм и буддизм значили для него не меньше, чем Фрейд или
Маркс. В одном из своих интервью он заметил, что средневеко-
во-общинная традиция была для него с детства куда реальнее,
чем все разрушительные тенденции XX в. Эта позиция сказы-
валась на трудах по широкому кругу социально-политических
вопросов. Например, одна из последних его работ была опро-
вержением «аксиомы», согласно которой человек от природы
своей ленив.
Неофрейдизм пережил свой «звездный час» где-то полвека
назад как самое радикальное движение по пересмотру уста-
ревших положений метапсихологии Фрейда. Некоторые выска-
занные еще в 30-е годы тезисы Хорни и Фромма стали обще-
609
признанными даже среди ортодоксальных фрейдистов, кото-
рые, правда, избегают ссылок на «еретиков». Другие оказались
оспоренными как в рамках психоанализа, так и в результате
развития наук о человеке. На сегодняшний день существует
ассоциация сторонников Хорни и небольшое Международен
общество Э. Фромма, в котором немного практикующих анали-
тиков. Но работы Хорни и особенно Фромма представляют са-
мостоятельный интерес — независимо от той роли, которую они
сыграли в истории психоанализа.
Примечания
1 Roazen Р., Freud and His Followers, N.Y., 1975, p.384.
2 Идеи Адлера были популярны в США в 20-30-е годы и оказали
известное влияние на неофрейдизм. В дальнейшем адлеровская «ин-
дивидуальная психология» практически сходит на нет, зато в после-
дние десятилетия значительно усиливается «аналитическая психоло-
гия» К.Г. Юнга, располагающая в США целой сетью институтов, фон-
дов и изданий.
3 Le maquereaux de la psychoanalyse. Rencontre avec le biographe
americain de Freud. «Le nouvel observateur» Special Freud, n 1404, 3-9
octobre 1991, p.28.
4 Fromm E., Schriften aus dem Nachlass, Bd.3, Die Entdeckung des
gesellschaftlichen Unbewussten, Winheim/Basel, Beltz, 1990, S.15.
5 Cm. Fromm E., The Present Crisis of Psychoanalysis, «Praxis»,
Beograd, 1967, n 1.
6 Freud S., Abriss der Psychoanalyse, Fischer, Frankfurt a.M., 1953,
S.10.
7 Хорни К. Невротическая личность нашего времени. Самоанализ.
М., 1993, с.25.
8 Fromm Е., Man for Himself, N.Y., 1947, р.32.
На русском языке см.:Фромм Э. Человек для самого себя И Фромм Э.
Психоанализ и этика. М., «Республика», 1993. С. 35. (Прим. отв. ред.).
9 Fromm Е., The Anatomy of Human Destructiveness, N.Y., 1973, p.305.
На русском языке см.: Фромм Э. Анатомия человеческой деструк-
тивности. М., «Республика», 1994. С. 197 (Прим. отв. ред.).
610
Указатель имен
Абрахам К. (Abraham К.) 196, 207, 208
Адлер A. (Adler А.) 74, 187, 199, 601, 610
Адорно Т. (Adorno Т.) 600
Албю A. (Albu А.) 537, 538
Александер Ф. (Alexander F.) 7, 74, 182-184
Аменхотеп см.Эхнатон
Аппель К. (Appel К.) 188
Аристотель 414, 582
Арми A. (Armi А.) 60
Архимед 294, 569
Бабёф Г. (Babeuf G.) 475, 589
Бакунин М.А. 477,483, 487, 491,589
Банкетова Т.В. 566
Барбю М. (Barbu М.) 520-522
Бахофен И.Я. (Bachofen J.J.) 309-311, 317, 488, 571, 572
Бенедикт Р. (Benedict R.) 603
Бентам И. (Bentham J.) 395, 396, 479, 580
Бергсон A. (Bergson А.) 408, 581
Берль A. (Berle А.) 361, 379, 578
Бернштейн Э. (Bernstein Е.) 482, 590
Блан Л. (Blanc L.) 476, 589
Блумберг В. (Bloomberg W.) 581
Бодлер Ш. (Baudelaire Р.С.) 444, 446, 463, 583
Браун X. (Brown Н.) 540, 596
Бриффо Р. (Briffault R.) 229, 259
Бромфильд Л. (Bromfield L.) 526, 594
Бубер М. (Buber М.) 483, 590
Будда 315, 330, 557, 573, 575
би
Буркхардт Я. (Burckhardt J.) 444-446, 463, 492, 583
Бурменская Г.В. 181, 193, 207, 221, 228, 259, 272
Бэрри Дж. (Barrie J.M.) 83, 187
Вайтельс М. (Viteles М.) 510, 592
Вебер A. (Weber А.) 573,595
Вебер М. (Weber М.) 421, 582
Виатт (Wyatt S.) 519, 534
Виттельс Ф. (Wittels F.) 42, 185
Вольтер (Voltaire) 457, 585
Гальбан (Halban) 212
Гартман Г. (Hartmann Н.) 603
Гегель Г.В.Ф. (Hegel G.W.) 373, 465, 578
Гелен A. (Gehlen А.) 582
Георг (George) 449
Гераклит 558, 596, 608
Геринг Г. (Goering Н.) 600
Гест (Guest) 593
Гиллеспи (Gillespie W.) 539
Гитлер A. (Hitler А.) 466, 467, 474
Глюк Б. (Glueck В.) 74, 187
Гоббс Т. (Hobbes Т.) 334, 335, 337, 576
Горер (Gorer) 577
Грэхем Б.(Graham В.) 370
Гэй П. (Gay Р.) 601
Гюго В.(Hugo V.) 90, 188
Дарвин 4.(Darwin С.) 336
Дейч Е.(Deutsch Н.) 200, 202, 208
Декарт Р. (Descartes R.) 323, 413, 575
Дефо Д.(Defoe D.) 343, 577
Джексон Ч.(Jackson С.) 143, 189
Джемс (Джеймс) У. (James W.) 118, 188, 601
Дженкинс Р.(Jenkins R.) 537
Джонс 3.(Jones Е.) 74, 187, 250, 260, 600
Джонсон 3.(Johnson А.) 8, 551
Дидро Д.(Diderot D.) 591
Дитрих М.(Dietrich М.) 229
Додельцев Р.Ф. 568, 576, 583
Достоевский Ф.М. 151
Друкер П.(Drucker Р.) 378, 422, 579
612
Дюркгейм 3.(Durkheim Е.)'
397, 450, 452, 453,455, 491,
580
Дьюи Дж.(Dewey J.) 402, 580, 581
Зайтц (Seitz) 212 Засулич В.И. 488, 591 Захер-Мазох Л. (Sacher-Masoch L.) 569 Зенон 573 Золя Э.(Zola Е.) 156, 190
Ибсен r.(lbsen Н.) Иисус 147, 186, 190, 390, 579 см.Христос
Кальвин Ж.(СаМп J.) 286, 567 Кардинер A. (Kardiner А.) 577, 603 Карнеги Э. (Carnegie А.) 345, 577 Карпушина С.В. 566 Керенский А.Ф. 484, 591 Кларк (Clark) 595 Клейн M.(Klein М.) 246 Кольбер Ж.Б.(Со1ЬеП J.B.) 344, 577 Кондорсе М.Ж. (Condorcet, de, М.) 465, 586 Конт О. (Comte А.) 465, 587 Конфуций 315, 330, 573 Коул Дж. (Cole G.D.H.) 503, 592 Крис Э. (Kris Е.) 603 Кропоткин П.А. 463, 477, 478, 483, 489, 535, 586 Кросланд (Crosland C.A.R.) 536 Кроссман Р. (Crossman R.H.S.) 501, 505, Кроуфорд Р. (Crawford R.) 583 Кун М. (Kuhn М.) 8 Кун-цзы см. Конфуций Кьеркегор С. (Kierkegaard S.) 23, 137, 138, 146, 183, 189, 190
Ландауэр Г. (Landauer G.) Лановская М.Р. Лао-цзы Ленин В.И. Лессинг Г.Э. (Lessing G.) Ли Эр Линкольн Дж. (Lincoln J.F.) 468, 478, 483, 535, 587 566 315, 330, 557, 573 467, 482, 487, 490, 587 465, 587 см. Лао-цзы 469-472, 533
613
Ломбард (Lombard G.F.F.) Лондон Дж. (London J.) Люксембург P. (Luxemburg R.) Лютер M. (Luther M.) 520 444, 446, 487, 584 468,587 477, 567, 571
Макмюррей Дж. (Macmurray J.) 137, 180, 189, 190 Малиновский Б. (Malinovski B.) 603 Маркс К. (Marx K.) 260, 357, 373, 378, 380, 443, 444, 463, 465, 467, 473, 477 489, 491,493,497, 498, 502, 535, 579, 580, 590, 600, 609 Маркэнд Дж. (Marquand J.) 142, 189 Маттес (Matthes) 212 Мейер К. (Mayer C.) 8 Меннингер К. (Menninger К.) 188 Мид M. (Mead М.) 603 Миллер A. (Miller А.) 585 Миллс Ч.Р. (Mills C.W.) 361, 420, 578 Минз Дж. (Means G.C.) 361, 379, 578 Мишле Ж. (Michelet J.) 589 Монтескьё Ш.Л. (Montesquieu С.) 344, 577 Морган Л.Г. (Morgan L.H.) 488, 591 Моули Р. (Moley R.) 595 Моцарт В.А. (Mozart W.A.) 580 Моэм У.С. (Maugham W.S.) 32 Муссолини Б. (Mussolini В.) 466 Мухаммед 315, 558, 573 Мэйо Э. (Mayo Е.) 452, 455, 518-520, 584 Мэмфорд Л. (Mumford L.) 454, 585 Мэтьюсон (Mathewson) 592
Наполеон (Napoteon) Ницше Ф. (Nietzsche F.) Нортон В. (Norton W.W.) 93 51, 150, 185, 186 8
О’Коннор Ф.Э. (O’Connor F.E.) Оливетти A. (Olivetti А.) Оруэлл Дж. (Orwell G.) Оуэн Р. (Owen R.) 425 594 501, 562, 582 468, 475, 480, 483, 489, 491, 503, 530, 535, 587
Павлов И.П. Панфилова Т.В. 206 207, 221, 228, 259, 272, 566
614
Парфит (Parfit) Пекхем М. (Peckham М.) Петерсон X. (Peterson Н.) Пиаже Ж. (Piaget J.) Пиранделло Л. (Pirandello L.) Платон Прудон П.Ж. (Proudhon Р.) Пэрриш A. (Parrish А.) 520 583 176, 190 570 324, 575 401, 580, 582 444-446, 463, 465, 476-478, 482, 483, 487, 489, 491, 588 187
Радо Ш. (Rado S.) Райх В. (Reich W.) Ранк О. (Rank О.) Рассел Б. (Russell В.) Рикардо Д. (Ricardo D.) Рисмен Д. (Riesman D.) Роазен П. (Roazen Р.) Робеспьер М. (Robespierre М.) Рокер Р. (Rocker R.) Рузвельт Ф.Д. (Roosevelt F.D.) Руссо Ж.Ж. (Rousseau J J.) Руткевич А.М. 201, 202, 208 9, 182, 260, 599 9, 182 596 336, 576 554, 579, 596, 604 600 493, 587 575 426, 582, 595 334, 335, 375, 480, 576 568, 597,599
Сад де (Sade, Marquis de) 570 Салливан Г.С. (Sullivan H.S.) 61, 186, 193, 302, 390, 431, 433, 435, 436, 570, 583, 602, 604 Сартр Ж.П. (Sartre J.P.) 526, 594 Сежурне Л. (Sejournd L.) 573 Сен-Симон K.A. (Saint-Simon C.A.) 465, 587 Сиддхартха Гаутама см.Будда Смит A. (Smith А.) 393, 394, 579, 580 Сократ 330, 558, 576, 580 Спиноза Б. (Spinoza В.) 286, 438, 567, 602 Стайн Г. (Stein G.) 368, 578 Сталин И.В. 466, 468, 474 Старовойтов В.В. 181 Стауффер С. (Stouffer S.A.) 388, 579 Стивенсон Р.Л. (Stevenson R.L.) 184, 187 Стивенсон Э. (Stevenson А.) 358, 578 Стрэчи Дж. (Strachey J.) 538 Судзуки Д. (Suzuki D.T.) 188
615
Танненбаум Ф. (Tannenbaum F.) 453, 534
Тейлор Ф.У. (Taylor F.W.) Тённис Ф. (Tonnies F.) Толстой Л.Н. Тони Р. (Tawney R.H.) Торо Г.Д. (Thoreau Н.) 412, 423, 581 579 444, 446, 447, 463, 491, 492 450, 451, 453, 584 62, 186, 444, 447, 448, 584
Убико X. (Ubico) Уолкер (Walker R.) Уэллс Г.Дж. (Wells H.G.) 417,582 593 430, 583
Фабий Максим Федерн П. (Fedem Р.) Ференци Ш. (Ferenczi S.) Фихте И.Г (Fichte J.) Фома Аквинский Форд Г (Ford Н.) Фосдик Г (Fosdick Н.Е.) Фрейд A. (Freud А.) Фрейд 3. (Freud S.) 597 74, 187 600 465, 587 526, 594 374,512 183 602 8-12, 15, 26-28, 74, 84,91,95, 100, 105, 123,132, 135, 140* 141, 143, 161,163,166, 182 185, 187,188, 193-197,200, 201,203,206-208, 259,272, 289,296,302,307-310,312, 330, 331,334-337, 349, 356, 410, 411, 431, 435, 436, 443, 487, 492, 494, 568, 569, 571, 572, 576, 583, 591, 599-605, 607-609
Френч П. (French J.R.P.) Фридман Ж. (Friedmann G.) Фромм Э. (Fromm Е.) 593 520, 539, 581,595 9, 143, 150, 183, 186, 187, 189, 190, 193, 260, 273, 566 571, 576, 577, 579-581, 583, 591, 599-604, 606-610
Фукс Г (Fuchs G.) Фурье Ш. (Fourier С.) Фэрлесс Б. (Fairless B.F.) 488,590 475, 480, 489, 535, 589 533
Хаксли Дж. (Huxley J.) Хаксли О. (Huxley А.) 596 147, 190, 408, 456, 501,562, 581, 586
616
Хатчинс Р. (Hutchins R.) Хевит (Hewitt) Херон A. (Heron A.R.) Хоркхаймер М. (Horkheimer М.) Хорни К. (Horney К.) Христос 550, 596 520 455 600 5,8,181-190, 191, 193, 207, 216,221, 228,259,272, 599 606, 609, 610 99, 330, 370, 464, 527, 557, 558, 574, 585
Черчилль У.Л.С. (Churchill W.) Чехов А.П. 457, 586 139
Шапиро М. (Shapiro М.) Швейцер A. (Schweitzer А.) Шекспир В. (Shakespeare W.) Шелер М. (Scheier М.) Шербюлье В. (Cherbulliez V.) Шиллер И.Ф. (Schiller F.) Шин (Sheen) Шоу Б. (Shaw В.) Штрекер Э. (Strecker Е.А.) 596 456, 459, 491,585 185 408, 581 276 264 370 190 99, 100, 188, 333, 334, 431,
Шульц-Хенке X. (Schultz-Hencke Н.) 9, 182
Шумпетер Й. (Schumpeter J.A.) 427, 428, 546, 583, 591
Эйзенхауэр Д.Д. (Eisenhower D.D.) 370, 578
Эйнштейн A. (Einstein А.) Энгельс Ф. (Engels F.) 456, 459, 462, 491,585, 596 478, 481-483, 485-489, 498, 502, 535, 572, 579, 580, 590, 599
Эриксон Э. (Erikson Е.Н.) Эсхил Эхнатон 602 572 314, 330, 573
ЮнгК.Г (JungC.G.) 28, 52, 53, 87, 187, 600, 610
617
Содержание
Карен Хорни. Наши внутренние конфликты.
Конструктивная теория невроза. Перевод В.В. Старовойтова 5
Примечания ГВ. Бурменской
Предисловие 7
Введение 9
Часть I. Невротические конфликты
и попытки их разрешения 16
Глава 1 .Мучительность невротических конфликтов....16
Глава 2. Базальный конфликт........................24
Глава 3. Движение к людям..........................34
Глава 4. Движение против людей.....................45
Глава 5. Движение от людей.........................53
Глава 6. Идеализированный образ....................71
Глава 7. Экстернализация...........................85
Глава 8. Дополнительные способы достижения искусственной
гармонии.........t.................................98
Часть II. Последствия неразрешенных конфликтов 106
Глава 9. Страхи...................................106
Глава 10. Обеднение личности......................114
Глава 11. Безнадежность...........................134
Глава 12. Садистские наклонности..................142
Заключение. Разрешение
невротических конфликтов.............................162
Карен Хорни. О психологии женщины......................191
Перевод и примечания Т.В. Панфиловой.
Предисловие Г. В. Бурменской
Предисловие 193
Психология женщины 194
Психогенные факторы функциональных
женских расстройств..................................209
Материнские конфликты................................222
618
Чрезмерно завышенная оценка любви..........................229
Изменения личности у девочек-подростков....................261
Эрих Фромм. Здоровое общество. Перевод Т.В. Банкетовой
и С. В. Карпушиной. Примечания М.Р. Лановской
и Т.В. Панфиловой.............................................273
Глава I. Нормальны ли мы?..................................275
Глава II. Может ли общество быть больным?..................283
Глава III. Положение человека — ключ
к гуманистическому психоанализу............................291
Положение человека.......................................291
Потребности человека, вытекающие из условий его
существования............................................296
А. Приобщенность в противовес нарциссизму.........298
Б. Преодоление и созидательность в противовес
разрушительности....................................303
В. Укорененность и братство
в противовес кровосмешению..........................305
Г. Чувство тождественности и индивидуальность
в противоположность стадному конформизму............322
Д. Потребностью системе ориентации и потребность
в поклонении: разум в противовес иррациональности ... 325
Глава IV. Психическое здоровье и общество..................328
Глава V. Человек в капиталистическом обществе..............338
Социальный характер......................................338
Структура капитализма....................................342
А. Капитализм XVII и XVIII вв. 342
Б. Капитализм XIX в.................................344
В. Общество XX века................................358
1. Социальные и экономические перемены.........358
2. Характерологические изменения...............364
а. Сведение всего к абстракциям и количеству .. 364
б. Отчуждение...............................372
в. Прочие аспекты...........................397
Анонимная власть — конформизм............397
Принцип беспрепятственного
удовлетворения...........................408
Свободные ассоциации
и свободная беседа.......................410
Разум, совесть, религия..................412
ТРУД.....................................419
Демократия 425
3. Отчуждение и душевное здоровье 429
Глава VI. Другие варианты диагноза.........................444
XIX век................................................444
XX век....................................................................................... 450
Глава VII. Различные ответы................................463
Авторитарное идолопоклонство 466
619
Суперкапитализм....................................469
Социализм..........................................472
Глава VIII. Путь к здоровому обществу................491
Общие соображения..................................491
Экономические преобразования.......................497
А. Социализм как проблема.....................497
Б. Принципы коммунитарного социализма.........502
В. Возражения социально-психологического порядка.... 505
Г. Интерес и участие как мотивация............515
Д. Практические предложения...................531
Политические преобразования........................645
Культурные преобразования..........................549
Глава IX. Выводы.....................................557
Примечания.........................................565
А. М. Руткевич. Послесловие.............................597
Примечания.........................................610
Указатель имен. Составители Г.В. Бурменская,
Т.В. Панфилова..........................................611
620
М.И. Соколов
Серия «Лики культуры»
Институт научной информации по общественным наукам Рос-
сийской академии наук известен научной общественности вы-
пуском переводов М.Вебера, К.Ясперса, М.Бубера, К.Манхей-
ма, Э.Фромма, П.Сорокина, Д.Флуссера, Ж.Делёза, Э.Мунье, Э.Жиль-
сон а, Ж.Маритена, Д.Робинсона.
В 1992 г. в ИНИОН была основана серия «Лики культуры», в рамках
которой вышли такие книги, как Э.Мунье «Персонализм», В.Виндельбанд
«Философия культуры», Г.Мадинье «Сознание и любовь», антологии по
культурологии, а также альманах «Лики культуры», в котором, как в зер-
кале, отражается вся серия книг по культуре.
С 1994 г. серия начинает выходить в издательстве «Юристъ». Пе-
ред читателями, сменяя друг друга, проходят мыслители прошлого и
современности — Э.Трёльч, П.Тиллих, Р.Нибур, Р.Бенедикт, Я.Бурк-
хардт, Г.Померанц, С.Аверинцев, Е.Завадская, 3.Миркина, А.Михай-
лов. Их духовные искания способны высветить многие грани совре-
менной жизни. Все книги вошли в число интеллектуальных бестселле-
ров. На серии лежит печать ИНИОН, давно завоевавшего авторитет
одного из важнейших центров нашей философской жизни, — говорят
даже о «школе ИНИОНа». Ныне ИНИОН является центром соответ-
ствующих издательских дел, уже не ротапринтных как прежде, а дос-
таточно многотиражных и полиграфически-эффектных.
Книги серии «Лики культуры» отвечают высоким требованиям — и
информативного, и философски-рефлективного, и даже эстетского
свойства. Пятнадцать томов первого цикла составляют целостный свод
историко-культурных знаний, что подчеркнуто и остроумным дизайном
(художник П.П. Ефремов). Воспроизведения живописных срезов мра-
мора — для каждого автора разных — слагаются тут в некую каменную
жилу мудрости, что являет зрителю свою прихотливую и тонкую «игру
на века».
Название серии — «Лики культуры» — удачно выражает ее сверх-
задачу. Если, по мысли Хайдеггера, язык обмануть нельзя (он так или
иначе открывает знаменуемые им глубинные смыслы), то само рус-
ское слово «культура» наглядно выражает исторические превратнос-
ти, уже не к слову, но к денотату относящиеся. Понятию этому в нашем
языке всегда было крайне неловко и неуютно, что проявлялось хотя
бы в невозможности произвести из него достаточно респектабельный
621
эпитет. Мы не можем, к примеру, сказать «культурная история», не
попав впросак — поскольку неизбежно выскочат какие-то зощенковс-
кие, а отнюдь не возвышенные платоно-кантовские ассоциации.
То есть ассоциации с внешним уровнем бытовой образованщины,
когда все «культурно», все «как у людей». Но не с тем универсальным
полем проникновенного всеобщего понимания, которое и призвано из-
начально обозначаться греческим словом «пайдейя» и латинским «куль-
тура». Разработке такого промыслительного поля, где в идеале все
видимо и ведомо, — поэтому стоит лишь внимательно вглядеться и не
надо ни во что насильственно «врубаться», прошибая гносеологичес-
кие стены — и посвящены ладные тома «Ликов», самим названием
подчеркивающие идею открытости. Но в то же время открытости со-
средоточенной и серьезной, откровенно-сокровенной, одолевающей ту
праздную фамильярность и пошлость, на которую понятие «культур-
ности» в русском языке было обречено.
У всех авторов, сюда включенных — от знаменитого исследовате-
ля культуры Возрождения Якоба Буркхардта, друга Ницше, до нашего
современника, философа Григория Померанца — есть некое общее,
«рамочное» свойство. Все они так или иначе прошли через опыт сейс-
мографического познания мира, через опыт, в котором философия не
только классифицирует и изъясняет окружающие руины и новострой-
ки, не только расставляет на археологическом раскопе таблички с име-
нами, но и намечает (по определению М.Маклюэна, имевшего, правда,
в виду не философию, а искусство) «системы раннего оповещения»,
которые позволили бы если и не избежать катастроф совсем, то хотя
бы минимизировать ущерб от них. Именно истолкование культуры,
обособляясь в отдельную область исторических исследований, гораз-
до в большей степени, чем собственно история, обнаружила свой ин-
теллектуально-инструментальный или интеллектуально-технологичес-
кий, если можно так выразиться, характер. Предоставляя (на фоне ка-
тастроф) богатый набор средств политической терапии, черпающей
свои диагнозы и методы из всех областей человеческого чувства и
дела — от социологии возрастов, групп и полов до различных видов
искусства.
Как раз всепонимание, живописная «панорамичность» восприятия
постоянно обнаруживает себя как главное достоинство теории культу-
ры, а не какой-то, возвращаясь к языковым превратностям, «культур-
ной теории», прагматически прицепленной к текущему политическому
моменту. Истинная полезность теории всего универсальна. Как под-
черкнул Ясперс в своей речи 1920 года, произнесенной в память Мак-
са Вебера: «Философ представляет собой то, что есть время, и пред-
ставляет субстанциально, тогда как другие отражают лишь части, ук-
лонения, опустошения, искажения сил времени». Такой философ есть
«сердце в жизни времени». (Том «Макс Вебер», откуда взята данная
цитата, вообще является парадигматическим для серии, ибо состав-
лен как своего рода «веберовская энциклопедия», включающая поми-
мо важнейших трудов философа зарубежные и отечественные иссле-
дования о нем, что придает структуре книги особую многомерность).
622
Будучи полнообъемными учебниками культуры, написанными клас-
сическими интерпретаторами ее, данные книги — как раз классической
мерой своего универсализма — противостоят всякого рода гиперутопи-
ческим тенденциям. Это книги способные корректировать не только окру-
жающую историческую среду, но и самое себя. Известно, к примеру, что
вера К.Манхейма в возможности широкоохватного государственного ре-
гулирования общественных процессов натолкнулась (как отмечает в сво-
ем послесловии П.Гуревич) на сопротивление жизни, выявившей изъяны
чересчур дотошной социальной технологии. Однако диагнозы и прогнозы
Манхейма все равно сохраняют огромную ценность, поскольку богатство
переосмысленного в них — причем плюралистически переосмысленного
— исторического материала и обеспечивает ту золотую середину, кото-
рая спасает от утопических кульбитов. Фундаментальный, с крайней ува-
жительностью воспринятый исторический груз не дает этим теориям куль-
туры произвольно кувыркаться. Это учебники особого, крайне основатель-
ного свойства, которые не надо переписывать.
В серию входят труды М.Вебера, К.Манхейма, Г.Зиммеля, Э.Трёль-
ча, Э.Фромма, Г.Вёльфлина, Р.Нибура, В.Виндельбанда — всякий раз
привлекающих тем, что они, великолепно зная историко-культурную
конкретику, отражают не только какие-то «части времени», но его об-
щезначимое естество. Поэтому они и интересны для специалистов
самого различного профиля.
Тома выходят достаточно кучно и споро. Помимо отдельных ав-
торских томов к изданию намечена целая «Энциклопедия культуроло-
гии», уникальная по своему охвату. Духовной гарантией выполнения
всей программы являются коллективные усилия сотрудников Институ-
та научной информации по общественным наукам, председателя се-
рии Л.В. Скворцова, главного редактора и автора программы «Лики
культуры» С.Я.Левит, координирующего данные усилия. Материаль-
ной же гарантией серии служит поддержка фонда Дж. Сороса, обеспе-
чивающая необходимую издательскую ритмичность.
Историко-философским книжным замыслам, катализаторами кото-
рых стали ИНИОН и фонд Сороса, уже тесно в рамках одной серии.
Предполагается, что выпуск «Ликов культуры» в «Юристе» будет про-
должен и дальше, то есть за пределы уже непосредственно реализуе-
мых тем (которые мы помянули). Но параллельно, развертывается учеб-
ная программа «Культурология. XX век», в рамках которой будут изда-
ны переводы учебников по культурологии, культурной антропологии,
истории культуры, а кроме того, оригинальные работы отечественных
авторов, антологии, хрестоматии.
Возрождение нашего историко-культурного сознания по большому
счету только начинается. И поэтому у данных серий есть начало — в
высшей степени многообещающее и во всех смыслах весомое, но не
должно быть, наверное, непреложного конца. Продолжение тут всегда
следует.
623
Психоанализ и культура:
Избранные труды Карен Хорни
и Эриха Фромма
Редакторы: М.Р. Лановская, О.А. Афанасьева
Технический редактор: О.Б.Резчикова
Корректоры: Н.С. Сотникова, Н.И. Кузьменко,
В.И. Чеботарева
Компьютерная верстка: Ю.В. Балабанов
Лицензия ЛР № 020673, выдана 28.10.92
Подписано в печать 20.09.95 Гарнитура Ариал
Формат 84x108/32 Бумага офсетная
Печать офсетная Печ. л. 19,5 Уч.-иэд. л. 39,8
Зак. №1081 Тираж 10000
Издательство «Юрист»
107005, Москва, ул. Энгельса, 3/5, стр. 6.
Отпечатано с оригинал-макета
в типографии «Новости»
107005, Москва,ул. Ф. Энгельса, 46