Г.П. Бейкер П.М.П. Хакер
СКЕПТИЦИЗМ
ПРАВИЛА
И ЯЗЫК

Г. П. БЕЙКЕР, П. М. С. ХАКЕР
G. Р. BAKER, Р. М. S. HACKER
СКЕПТИЦИЗМ,
ПРАВИЛА И ЯЗЫК
SCEPTICISM, RULES
AND LANGUAGE
Перевод В. А. ЛАДОВА и В. А. СУРОВЦЕВА
Под общей редакцией В, А. СУРОВЦЕВА
Oxford, Basil Blackwell, 1984
«КАНОН+»
Москва 2008
Работа выполнена при поддержке РГНФ,
грант № 05-03-03402а,
INTAS №06-1000016-5887
Бейкер Г. П., Хакер П. М. С.
Скептицизм, правила и язык: Научное издание / Г. П. Бей-
кер, П. М. С. Хакер. М.: «Каной+» ДООИ «Реабилитация»,
2008. - 240 с.
В предлагаемой читателю книге профессоров Оксфордского
университета Г. Ц. Бейкера и П. М. С. Хакера рассматривается одна
из самых дискуссионных тем современной аналитической филосо-
фии - проблема следования правилу. Авторы основываются на ин-
терпретации философии позднего Витгенштейна и дают оригиналь-
ное решение данной проблемы, которая лежит в основании скепти-
ческого парадокса относительно стабильности языковых значений.
В книге подвергается критике так называемая точка зрения сообще-
ства, рассматриваемая большинством современных философов-
аналитиков как метод решения скептического парадокса. Для фило-
софов, логиков, лингвистов.
© Г. П. Бейкер, П. М. С. Хакер, 2007
© Издательство «Канон+»
РООИ «Реабилитация», 2007
ПРЕДИСЛОВИЕ
Пока мы занимались предварительными изысканиями
для второго тома нашего «Аналитического комментария к
“Философским исследованиям” Витгенштейна» профессор
Сол Крипке опубликовал свою вызвавшую бурную дискус-
сию лекцию «Витгенштейн о правилах и индивидуальном
языке». В этом обширном очерке он дал спорную скепти-
ческую интерпретацию заметок Витгенштейна о правилах
и следовании правилу в §§ 143-242 «Философских иссле-
дований». По случайному стечению обстоятельств мы в это
время как раз прочесывали «Nachlass» Витгенштейна1 в
поисках источников этих заметок. И было очевидно, что
интерпретация Крипке входит в вопиющее противоречие с
явными намерениями Витгенштейна в этих важных пасса-
жах, неправильно истолковывая их значение, неверно оп-
ределяя их предмет и искажая их дух. Яркое обсуждение у
Крипке имеет аналог в книге профессора Криспина Райта
«Витгенштейн об основаниях математики», в которой об-
наруживались сходные скептические взгляды в связи с вит-
генщтейновой философией математики. «Скептицизм Вит-
генштейна относительно правила», его «соображения о
следовании правилу», очевидно, привлекли значительное
внимание философского сообщества, что вынудило нас
1 Йрд «Nachlass» имеется в виду корпус неопубликованных работ
Витгенштейна (около 20 тыс. страниц), составленный на основе мате-
риалов из архивов J1. Витгенштейна «• Австрийской национальной биб-
лиотеке, в Бодлеанской библиотеке Оксфорда, архива Б. Рассела в Га-
мильтоне (Онтарио) и каталога фон Вригта в библиотеке Тринити кол-
леджа в Кембридже. Имеется электронная версия «Nachlass», которая
распространяется издательством университета Оксфорда и университе-
том Бергена. - Прим, перев.
3
Предисловие
оторваться от наших главных интересов для того, чтобы
попытаться предотвратить закрепление этих неверных по-
ниманий в качестве нового ортодоксального подхода к ин-
терпретации Витгенштейна. В итоге, когда профессор Райт
пригласил нас участвовать в специальном номере журнала
«Синтез», посвященного Витгенштейну, мы поддались ис-
кушению. Как результат появился первый очерк данной
книги «О неверном понимании Витгенштейна: аргумент
индивидуального языка у Крипке», который должен был
быть опубликован в 1984 году и переиздается здесь с раз-
решения редактора1.
Сначала мы думали на этом остановиться. Ибо мы по-
казали, что аргументы Витгенштейна прямо противопо-
ложны как скептицизму относительно правила, который-
он, как предполагалось, изобрел, так и скептическому ре-
шению, которое он будто бы предложил в ответ на эту но-
вую форму скептицизма. Однако реакция на нашу статью,
которую мы прочли для Оксфордского философского об-
щества в мае 1983. года и представили на наших аспирант-
ских семинарах в Оксфорде, стимулировала нас к пере-
смотру нашего первоначального решения. Ибо, хотя, в об-
щем, было признано, что в качестве интерпретации вит-
генштейновского анализа следования правилу и индивиду-
ального языка аргументы Крипке ршибочны, тем не менее,
как нам говорили, скептицизм относительно правила, со-
ображения о скепсисе относительно правила и, прежде все-
го, их решение с точки зрения сообщества исключительно
глубоки. Эта новая форма скептицизма, даже если Витген-
штейн ее и не изобретал, казалась многим очень глубокой,
а ее следствия далеко идущими.
1 Здесь приводится пересмотренный и расширенный вариант данно-
го очерка. Перевод выполнен ПО изданию: Hacker Р. М. S. Wittgenstein:
connections and controversies. Oxford: Clarendon Press, 2001. P. 268-
309. - Прим, nepee.
4
Предисловие
Удивительно, prima facie, что эта новая форма скепти-
цизма должна привлекать так много внимания, не говоря
уже о том, чтобы казаться глубокой. Установленное без
обиняков предположение, что я не могу быть уверен, что
теперь я подразумеваю под «плюс» или под «красный» то
же, что я подразумевал под ними вчера, не кажется ни
правдоподобным, ни особо интересным. Утверждение, что
я никогда не могу быть уверен, действительно уверен, что
другой человек подразумевает за своими словами, похоже
на банальный пересказ скептицизма относительно чужих
сознаний. В свете той легкости, с которой мы можем выяс-
нить правила, скажем, шахматной игры или правила до-
рожного движения, или определить, что должно выпол-
няться в соответствии с правилами, предположение, что то,
что считается следованием данному правилу, в принципе
непрозрачно, кажется странным, а не убедительным. Но
ясно, что соображения, касающиеся скептицизма в отно-
шении правила, задевают вызывающую сочувствие струну
в душах современных философов.
Объяснение этому фактически под рукой. Скептицизм
относительно правила был истолкован в противовес той
философской и культурной среде, в которой у авангарда
интеллектуалов стало общим местом понимать язык как
чрезвычайно сложное исчисление правил и считать пони-
мание скрытым процессом оперирования этим .Исчислени-
ем или глубинной грамматикой. Правила грамматики, кон-
ституирующие «теорию значения для языка» не являются,
конечно, эксплицитно известными каждому. В отличие от
банальных правил языка, которым мы учим детей, они суть
объекты, постулируемые представителем трансформаци-
онно-порождающей грамматики, психологом-когнитиви-
стом мли философствующим семантиком. В результате они
трактуются как объяснительные гипотезы, образующие
5
Предисловие
часть научного объяснения функционирования языка и
скрытых механизмов понимания. Правила, которые никто
не приводит при объяснении, что нужно делать, чтобы
быть корректным, на которые никто не ссылается, оправ-
дывая то, что сделал он, или критикуя других, действую-
щих Некорректно, правила; которые нуждаются в откры-
вающих их мощных философах й лингвистах и которые,
будучи однажды сформулированы, Непонятны большинст-
ву людей, якобы следующих им, действительно являются
сомнительными объектами. Неудивительно, что скепти-
цизм относительно правила выглядит глубоким и важным
философским Предприятием!
Когда правила Причудливым образом превращаются В
объяснительные гипотезы, скептицизм относительно пра-
вил предстает как перефразирование уже ортодоксального
на сегодняшний день скептицизма относительно естест-
венных законов, как повторная демонстрация «новой за-
гадки индукций» Гудмена, но в современном одеянии. Лю-
бая экспериментальная очевидность, как уверяют нас 1все
хорошие ученые И специалисты в. области философии нау-
ки, не полностью определяет какую бы то ни было объяс-
нительную гипотезу. Никакая математическая функция we
определяется однозначно для бесконечной области каким-
либо конечным списком/ в котором спарены значения с
аргументами. Поскольку функциональные зависимости
считаются канонической формой установления научных
законов, эта математическая теорема имеет существенное
следствие, что любое обобщение с целью объяснения не
полностью определено каким бы то ни было корпусом на-
блюдаемых данных. Неопределенно много различных ги-
потез будут соответствовать всем доступным фактам. Этот
скептический ход мысли непосредственно применим к лю-
бой «теории значения для языка». Данные для построения
6
Предисловие
|^кой теории открыты лингвистическим действиям (лин-
гвисты включили бы так называемые «лингвистические
датуиции»); из этих конечных данных должна быть скон-
струирована грамматика, система правил, понимаемая как
объяснительная гипотеза. И непосредственно очевидно,
НТО, понятая таким образом, она не полностью определена
данными. Один единственный шаг, и разделяемое всеми
понимание, предполагаемое обычным лингвистическим
общением, поколеблено до самых оснований. Ибо кажется,
что о носителях языка можно говорить как о понимающих
друг друга только в том случае, если они оперируют одним
и тем же исчислением правил (теорией значения). Ото-
ждествление понимания с молчаливым (бессознательным)
Овладением семантической теорией делает взаимопонима-
ние в высшей степени проблематичным. Взаимопонимание
не может быть подтверждено указанием на то, что люди,
как кажется, понимают друг друга. (Эта дилемма похожа
на дилемму Локка: основывать понимание на простых иде-
ях в сознании - значит открыть дверь сомнению, связывают
ли различные люди одни и те же идеи с каким-то словом.)
На фоне этого культурного контекста неудивительно,
что скептицизм относительно правила должен был пред-
стать как глубокая проблема. Постулаты когнитивной пси-
хологии, теоретической лингвистики и (некоторых версий)
философской семантики, по-видимому, вызывают сомне-
ние. Таким образом, даже если бы защитникам «витген-
штейновского скептицизма относительно правила» и не
мечталось представлять свои аргументы как нападки на
современные лингвистические теории или рассматривать
их как reductio ad absurdum таких теорий, они явно броса-
ют тень на то, что происходит в центре сцены. Это придает
смысл притягательности (или угрозе!) той форме философ-
ского рассуждения, которая в иных обстоятельствах могла
7
Предисловие
бы показаться немотивированной и лишенной интереса
(кроме как ошибочная интерпретация Витгенштейна).
Тогда скептицизм относительно правила угрожает ук-
репить нас в заключении, что разделяемое нами понимание
в целом предположительно (или склонить даже к более аб-
сурдным выводам, что язык, значение и понимание невоз-
можны). Разрекламированное «скептическое решение»
(ошибочно приписываемое Витгенштейну) претендует на
то, чтобы избегать этого неприятного вывода, предлагая
реконструкции) йонятия объективности, касающегося ут-
верждения, что войрос о том, вступают ли в коммуника-
цию два человека,'Говоря на одном и том же языке, имеет
объективный характер. Согласованность с поведением
большинства членов лингвистического сообщества есть
мерило корректного понимания или, по крайней мере, за-
менитель для предполагаемого факта взаимопонимания,
который принимается для того, чтобы подтвердить сужде-
ние, что некто корректно понимает выражение. В данном
контексте этому также суждено иметь важное применение.
Как скептицизм относительно Правила, так и «точка
зрения сообщества» (скептическое решение) утверждают,
что есть нечто ошибочное в понятиях Понимания и комму-
никации. Но если скептицизм относительно правила, неук-
рашенный скептическим решением, не проблематичен, но
абсурден (как доказываем мы), то есть более прямой ответу
а именно - поставить под сомнение то, как анализируются
понятия понимания, правила и языка, которые существен-
ны для достижения Ьтой абсурдности. Скептицизм в отно-
шении правила не пилит сук, нВ котором сидит каждый,
применяя наШй обычные Понятия понимания и коммуни-
кации; скорее, он пилит сук, на котором сидят философы и
теоретические лингвисты, когда они анализируют понятие
понимания языка с точки зрения имплицитного знания
8
Предисловие
фдожной системы семантических правил. Теории значе-
ния - это мертвые ветви на Древе Познания. Скептицизм
Относительно правила, если он неоспорим, грозил бы обре-
зать этот засохший материал, и скептическое решение - это
тщетная попытка возродить его к жизни, подпирая одну
мертвую ветвь другой.
. Непоследовательность предприятий теоретиков, фило-
софствующих о значении, и теоретиков-лингвистов (в ча-
стности, представителей трансформационно-порождающей
Грамматики различных типов) была основной темой, кото-
рой мы уже посвятили книгу («Язык, смысл и бессмысли-
ца»). У нас нет желания повторяться. Но предположение,
что соображения, касающиеся скептицизма относительно
правила, безотносительно к тому, предлагал их Витген-
штейн или же нет, представляют собой особо глубокий
вклад в философию, —это иное дело. По-видимому, это -
новое недопонимание, которое необходимо искоренить.
В связи с этим мы написали второй очерк данной книги
«Иллюзии скептицизма относительно правила». Наш пер-
вичный интерес заключается здесь в том, чтобы вскрыть
корни скептицизма относительно правила и обнаружить ту
гниль, которая их поразила. Действительно, верно, что
скептицизм относительно правила не был бы по достоин-
ству оценен тем критиком, который просто нашел бы его
абсурдной причудой современной философии^ С другой
стороны, его подлинное значение не было бы постигнуто
теми, кто намерен найти его слишком важным; ибо они
настойчиво отказываются рассмотреть урок, которому он
мог бы научить, а именно тот, что скептицизм относитель-
но правила - это поверхностная, демонстрация глубоко
укоренившегося недопонимания, характерного для нащих
дней. Это требует искоренения, а не просто игнорирования.
Скептическое решение - это абсурдный ответ на непосле-
9
Предисловие
довательный вопрос. Наконец, поражены не только корни
скептицизма относительно правила, но отравлена также и
почва, которая питает их. Ничего здорового не может про-
израсти из предположений, что язык представляет собой
систему правил, о которой носители языка неявно знают,
что понимание заключается в бессознательном оперирова-
нии этим скрытым исчислением и Что объяснение значения
состоит в теоретико-модельных: соответствиях слов и сущ-
ностей в реальности.	 >	,
Заключительный очерк «Скептицизм относительно
правила и гармония между языком и реальностью» пОдво-
дит итог двум первым, акцентируя внимание на трех пунк-
тах неоконченного предприятия. Первый пункт должен в
общих чертах дать ответ на мучительный вопрос: «Что же
тогда является стратегической Целью обсуждений следова-
ния правилу в “Философских Исследованиях”?» Второй
пункт должен заставить понять, что философы в обраще-
нии к скептицизму относительно правила с неизбежностью
ошибочно Впутываются В' (концептуальную неразбериху
вместо подлинной проблемы. А третий должен пролить
некоторый свет На То, Что значит утверждать, что правила
внутренне соотнесены со своими применениями. Несмотря
на видимую независимость, эти темы тесно связаны. За-
метки Витгенштейна относительно следования правилу
идентифицируются как один аспект его общего интереса к
тому, что он называл ^гармонией между языком й реально-
стью». Родственные соображения сосредоточены на образ-
ной природе пропозйЦйй и интенциональной природе же-
ланий, намерений, ожиданий и т. Д. В каждом из этих слу-
чаев философы склонялись к введению абстрактных или
ментальных сущностей, чтобы объяснить внутреннее от-
ношение (например, между пропозицией и фактом, кото-
рый делает ее истинной, или между ожидавшем и событи-
ю
Предисловие
ем, которое его исполняет), не сознавая, что каждое такое
отношение, очевидно, фабрикуется в языке. Предположе-
ние, что интерпретация, личная или распространенная в
сообществе, должна опосредовать правило и его примене-
ние, сходна иллюзии Разума.
Стратегическая цель «соображений относительно сле-
дования правилу» состоит в том, чтобы прояснить концеп-
туальные связи значения с употреблением и с объяснением
выражений. Естественно рассматривать объяснение слова и
его корректное употребление как два независимых, несо-
относимых критерия его понимания (или схватывания его
значения). Эта ошибка является особым случаем неверного
представления, что понимание правила и знание, как его
применять, суть две совершенно разные проблемы. Скеп-
тицизм относительно правила сбивается с пути с самого
начала, трактуя как открытый вопрос, какие действия со-
гласуются с понятым правилом. Вполне серьезно, что по-
нимать правило - значит знать, какие действия считались
бы согласовывающимися с ним; и, точно так же, понимать
высказывание - значит знать, что было бы, если бы оно
было истинным. Не замечая этого внутреннего отношения
между правилами и их применениями, скептицизм относи-
тельно правила выглядит столь же прочно укорененным в
концептуальной путанице, как и хорошо известные, поч-
тенные формы скептицизма.
Вид Рандл и Стюарт Шэнкер любезно согласились про-
читать эти три очерка. Мы благодарим их за содержатель-
ную критику и полезные советы.
Г. П. Бейкер, П. М. С. Хакер.
Сент-Джонс Колледж, Оксфорд, 1983.
11
ПРЕДИСЛОВИЕ
К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
I
В «Философских исследованиях» у Витгенштейна были
две серьезные причины для обсуждения темы следования
правилам. Одна из причин заключалась в том, чтобы обра-
титься к своим ранним взглядам, представленным в «Трак-
тате». Вторая касалась ключевых связей в его новых идеях
относительно лингвистического значения и понимания,
сформулированных в «Философских исследованиях» §§ 1-
143. Первоначально была и другая причина, которая не вы-
ражена явно в заключительной версии «Исследований», а
именно важность этой темы для его философии математи-
ки и прояснения природы необходимой истины (эти темы
разрабатывались в первоначальном продолжении к §§ 1-
189 «Исследований», а теперь находятся в его «Заметках по
основаниям математики»).
Когда он писал «Трактат», он полагал, что каждый воз-
можный язык управляется в своей глубинной грамматике
однородной системой правил логического синтаксиса. Они
по-разному могут быть отображены в различные поверхно-
стные грамматики естественных языков, но глубинная
структурная однородность является повсеместной и неиз-
бежной. Считалось, что правила логического .синтаксиса
определяют комбинаторные возможности логически собст-
венных имен, на которые разложимы сложные выражения
в поверхностной структуре естественных языков. Эта ком-
бинаторные возможности отражают комбинаторные воз-
можности объектов в реальности (субстанции мира), кото-
12
Предисловие к русскому изданию
рые являются их значениями. Считалось также, что прави-
ла логического синтаксиса управляют способами соедине-
ния атомарных (элементарных) пропозиций в молекуляр-
ные пропозиции посредством логических связок. Объясне-
ния логических связок с помощью таблиц истинности при-
надлежат правилам логического синтаксиса. Комбинатор-
ные возможности элементарных пропозиций отражают ло-
гическую структуру мира - возможности существования и
не-существования состояний дел. Концепция правил, кото-
рая здесь предполагалась, имела много особенностей (по-
разительным образом разделяемых концепциями глубин-
ной грамматики, предложенной Ноамом Хомским и его
последователями почти половиной столетия позже). Эти
правила логического синтаксиса скрыты от взора и не по-
казаны в формах и структурах обычной речи или в повсе-
дневных объяснениях значения и исправлениях ошибок.
Они порождают логические следствия независимо от нас и
от известных нам практик. Тем не менее относительно го-
ворящих необходимо предполагать, что они обладают мол-
чаливым знанием этих скрытых глубинных грамматиче-
ских правил логического синтаксиса, поскольку необходи-
мо предполагать, что они следуют им все время. Считается,
что понимание естественных языков включает весьма
сложные молчаливые соглашения, которые дают воз-
можность говорящим выразить любой смысл «не имея
представления о том, как и что означает каждое слово»
(ЛФТ4.002).
Эта концепция, с ее многочисленными разветвлениями,
стала одной из первичных целей поздних исследований
Витгенштейна о значении, понимании и логическом выво-
де. Она должна быть систематически демонтирована в све-
те тщательного исследования понятий правила, формули-
ровки правила, согласия с правилом и следования правилу.
13
Предисловие к русскому изданию
Он пришел к осознанию, что нет такой вещи, как наше
следование правилам, если мы не способны объяснить или
оправдать наши действия с помощью ссылки на них. Не
может быть никаких ждущих своего открытия правил, ко-
торые мы никаким способом не можем сформулировать, но
о которых тем не менее молчаливо знаем и которым следу-
ем. Не может быть такой вещи, как значение, независимо
от правил, которые определяют, как должно употребляться
выражение. Имена придаются значению посредством пра-
вил его корректного употребления. Такие правила, однако,
не соотносят имена с объектами в реальности. Некоторые
из них могут соотносить имя с образном, но тогда образец
должен мыслиться как часть средств репрезентации. К пра-
вилам для употреблений слов, которые определяют их зна-
чение, получают доступ в практике обучения языку, при
изучении и использовании языка. Управляемое правилом по-
ведение сущностно связано с практикой.
Вторая причина интереса позднего Витгенштейна к
следованию правилам включает структуру аргументации,
которую он разрабатывает в «Философских исследовани-
ях». В §§ 1-143 он дал характеристику своей новой кон-
цепции значения. Он утверждает теперь, что значение сло-
ва - это его употребление, а не объект, который оно обо-
значает. Но употребление слова есть нечто развертываю-
щееся во времени, нечто очевидное в протяженных во Вре-
мени действиях по его применению. Однако это кажется
несовместимым с бесспорным фактом, что каждый обычно
сразу же понимает, что подразумевает данное олово. Каким
образом то, что сразу же понимает каждый, может быть
также чец-то таким, что протяженно во времени? Сходным
образом тот, кому обычно дается объяснение, что подразу-
мевает слово, может понять объяснение немедленно и про-
должать употреблять слово так, как оно должно употреб-
14
Предисловие к русскому изданию
пяться. Если некто понимает объяснение, он знает, как ис-
пользовать слово. Но как может то, что схватывает один, —
а именно правило, конституированное объяснением значе-
ния, - определять будущее употребление слова? Как может
правило определять, что согласуется с ним, а что - нет? В
конце концов, правило не является волшебным приспособ-
лением. Оно не содержит в себе таинственным образом все
свои будущие применения заранее, до того, как будет приме-
нено. В конечном счете простая формулировка правила явля-
ется лишь более или менее комплексным знаком. Само по
себе оно, по-видимому, может подразумевать что-то или не
Подразумевать ничего.
То, что должен был сделать Витгенштейн, - это пока-
зать, как по отдельности последовательны и не избыточны
утверждения, что значение слова есть его употребление,
что значение слова задается объяснением значения и что
объяснение значения - это правило употребления слова.
Чтобы сделать это, он сначала должен был дать описание
понимания. Как только понимание разъясняется как то, что
родственно способности, а не ментальному состоянию или
состоянию нервной системы любого вида, концепция по-
нимания может использоваться для того, чтобы связать эти
элементы. Ибо один критерий понимания выражения со-
стоит в его правильном употреблении, то есть в его ис-
пользовании в соответствии с правилами его употребления.
Другой критерий понимания задает корректное объяснение
Того, что оно подразумевает в контексте; и объяснение зна-
чения слова есть выражение правила для его употребле-
ния. Понимать значения слова сразу же - значит обладать
составной способностью, а именно использовать слово
правильно, объяснять, что оно означает, и осознано реаги-
ровать иа его употребление, когда оно произносится дру-
гими.
15
Предисловие к русскому иаданию
Различие между формулировкой правила и правилом -
это не различие между надписью и репрезентированной ею
абстрактной сущностью, но различие между нормативной
функцией (стандартом поведения и руководящим принци-
пом) и лингвистическим выражением, используемым, что-
бы осуществить эту функцию. Является ли знак выражени-
ем правила, зависит от того, используется ли он как выра-
жение правила, т. е. упоминается в объяснение того, что
должно быть сделано, при оправдании действия «таким-то
и таким-то образом» и при критике отклонений. Крайне
важно, что в следовании правилу есть нечто большее, чем
простая регулярность. Можно сказать, что некто следует
правилу, только если он может, объяснить и оправдать то,
что он делает, ссылаясь на правило. Ибо правило, которое
может бцть выражено по-разному, есть лишь часть причи-
ны, по которой тот, кто следует этому правилу, действует
так, а не иначе.
Центральный вопрос, на котором Витгенштейн фокуси-
руется в «Исследованиях», — это вопрос о том, каким обра-
зом правило может определять, что ему соответствует, а
что - нет. Это может показаться весьма озадачивающим.
Кажется удивительным, каким образом простой знак, типа
«+2» или «х!2» может определять, что после «1000» пра-
вильно записывать «1002», а не «1004»? Каким образом
простой кусок древесины, прибитый к столбу, может опре-
делить, что правильная дорога лежит налево? Что связыва-
ет формулировку правила и приложение выражаемого этой
формулировкой правила, т. е. последовательность дейст-
вий, которые считаются соответствующими этому прави-
лу? Витгенштейн рассматривает и отклоняет четыре ответа
на этот вопрос: механицизм, ментализм, платонизм и ин-
терпретационизм. Правило и его приложение не связаны
каузально посредством механизма нервной системы (ре-
16
Предисловие к русскому изданию
зультат вычисления компьютера делает правильным не
электронный механизм внутри него). Когда говорящий
имеет в виду, чтобы обучающийся продолжал так-то, а не
так-то, его «ментальный акт» намерения предполагает, а
не предопределяет сам по себе, что считать соответствую-
щим правилу. Правило - это не странная абстрактная сущ-
ность, не разновидность «логической машины», содержа-
щей в себе набор действий, которые считаются согласую-
щимися с ней. Равным образом ошибочно предполагать,
что то, что считается соответствующим правилу, всегда
является интерпретацией, ибо это порождает бесконечный,
порочный регресс.
Как тогда Витгенштейн решает затруднение, которое он
поставил? Безусловно, только правило, и ничего кроме
правила не определяет, что считать согласующимся с ним,
а что - нет. Отношение между правилом и тем, что согла-
суется с ним, является внутренним. Ибо правило, как оно
разрабатывается и применяется на практике, обеспечивает
стандарт для описания действий, соответствующих ему
или его нарушающих. Если неправильно после «1000» за-
писывать «1002», то «Добавляй 2» не было бы правилом,
которому нужно было бы следовать; оно не было бы тем,
что мы называем «правилом ряда четных чисел». Правило
существует только тогда, если существует знак, исполь-
зуемый как выражение правила. Знак используется как вы-
ражение правила только в рамках практики. Эта практика
вклю<чает понимание некоторого поведения как соответст-
вующего правилу, а другое поведение - как нарушающее
его, а соответственно и описание этого поведения. Внут-
реннее отношение между правилом и его приложением на
самом деле сфабриковано нашими нормативными дейст-
виями обучения и объяснения, оправдания и критики, ха-
рактеристикой поведения как правильного или неправиль-
17
Предисловие к русскому надшив
ного со ссылкой на правило. Правило определяет, что яв-
ляется корректным, но то, что вообще существует правило,
определяется сложной человеческой практикой.
II
После публикации «Философских исследований» в
1953 году последовательно накатывались волйы интенсив-
ного обсуждения характерных для этой книги тем. Обсуж-
дались предмет философии и ее природа, а также тема се-
мейного сходства. Широко обсуждались темы значения и
его отношения к употреблению, а также понятие критерия,
которое ввел Витгенштейн; Аргумент индивидуального
языка обеспечил запасы ДЛЯ мелЬниц философов на не-
сколько десятилетий, то Же самое относится к философ-
ской психологии Витгенштейна. Но до знаменитой лекции
Сола Крипке на Витгенштейновской конференции в Лон-
доне (Онтарио) в 1976 году тема следования правилу не
относилась к повестке дня философов, серьезно интере-
сующихся Витгенштейном. Загадочные пассажи в «Иссле-
дованиях», в §§ 143 и следующих, были прежде на глазах у
всех, кто стремился смотреть, но Никто не рисковал объяс-
нить, почему точно Витгенштейна заинтересовала эта тема
и какой у него был здесь интерес. Благодаря'блистательной
лекции Крипке этим темам, которые ранее терялись в тени
того света, который был пролит На проблемы философии
языка, логики и математики, было, наконец, уделено дос-
тойное внимание. Спор, которой начал Крипке, продолжа-
ется до сего дня.
Я полагаю, неудачным было то, что Крипке связал об-
суждение Витгенштейном следования правилу с совер-
шенно иной проблемой, которая сегодня занимает англоя-
18
Предисловие к русскому изданию
зычных философов-аналитиков, а именно с мыслью, что в
рамках истории философии, а также в современной фило-
софии, имеет место противоположность между реалист-
скими (условие-истинностными) концепциями значения и
антиреалистскими (основанными на условиях утверждае-
мое™) концепциями. Эта дихотомия была введена в 1960-х
годах Майклом Даммитом в Оксфорде, который обратился
к ней в связи с различием между реалистскими и интуи-
ционистскими или конструктивистскими философиями
математики. Под влиянием Даммита многим философам
(включая Гордона Бейкера и меня самого в конце 1960-х и
в начале 1970-х годов) в то время казалось, что эта проти-
воположность обеспечивает ключ к пониманию философии
Витгенштейна и, в частности, проливает свет на трансфор-
мацию его философии от «Трактата» к «Исследованиям».
Нам потребовалось несколько лет, чтобы понять, что в эту
смирительную рубашку нельзя упаковать мысль Витген-
штейна и что она весьма успешно ограничивала наше по-
нимание его. Мы пришли к убеждению, что пытаться по-
нять «Исследования» как то, что было вдохновлено конст-
руктивистской концепцией значения, связанной с условия-
ми утверждаемое™, было бы страшной ошибкой. На деле
нет никаких текстуальных свидетельств в пользу этой ин-
терпретации, она пренебрегает многочисленными методо-
логическими заметками в трудах Витгенштейна.
Только в 1984 Гордон Бейкер и я ввязались в драку, ко-
торая развернулась вокруг лекции Крипке в Лондоне (Он-
тарио). Как мы уже писали в первоначальном предисловии
к нашей книге, в 1981 году Крипке опубликовал свою лек-
цию, а в 1982 году ее несколько расширенную версию в
своей книге «Витгенштейн о правилах и индивидуальном
языке». Как раз в это время мы работали с «Nachlass» Вит-
генштейна, подготавливая второй том нашего «Аналитиче-
18
Предисловие к русскому изданию
ского комментария к “Философским исследованиям”
§§ 185-242» (Blackwell, Oxford, 1985). Работа со всеми
подготовительными материалами Витгенштейна к этим
заметкам убедила нас, что Крипке неверно истолковал
проблему Витгенштейна. Свидетельство в пользу этого ут-
верждения перед вами в первом из трех очерков, представ-
ленных ниже. Мы также пришли к заключению, что пред-
ставлять ответ Витгенштейна на его проблему как скепти-
ческий, юмианский ответ на новую форму скептицизма
относительно значения, было бы совершенным непонима-
нием, что мы и доказываем во втором очерке. В заключи-
тельном очерке, мы попытались пролить свет на утвержде-
ние Витгенштейна, что правило внутренне связано с его
приложением. В подробностях мы разработали это во вто-
ром томе нашего комментария «Витгенштейн: правила,
грамматика м необходимость» (Blackwell, Oxford, 1985).
/	Ш
Озарение, что правило внутренне связано со своим при-
ложением и что это внутреннее отношение сфабриковано
практикой, было глубоким и имело многочисленные раз-
ветвления, в особенности относительно понимания приро-
ды необходимой истины. (То, что наиболее разработанное
обсуждение следования правилу находится у Витгенштей-
на в «Заметках по основаниям математики» (3-е изд. 1978),
неявляется простым Совпадением.) Но вопрос о том, явля-
ется ли практика социальной или же она может быть в
принципе практикой уединенного существа, стал предме-
том жаркой дискуссии в 1980-х годах. Крипке недвусмыс-
ленно занял так называемую точку зрения сообщества,
ибо она была центральной для его подхода, основанного на
20
Предисловие к русскому изданию
условиях утверждаемое™. Гордон Бейкер и я настаивали,
что, хотя в «Исследованиях» §§ 198-199 Витгенштейн и
писал о следовании правилу как о «привычке» или «уста-
новлении», он не был предан взгляду, что описывать уеди-
ненного человека как следующего правилу концептуально
неверно. Фраза «социальная практика», утверждали мы, не
плеоназм, и составной частью значения фразы «следование
правилу» не является то, что должно существовать сооб-
щество следующих правилу. Мы предполагали очевидным,
что Витгенштейн допускал уединенные существа, следую-
щие правилу, как в случаях Робинзона Крузо или вообра-
жаемого пещерного человека. Оба этих случая он обсуждал
в «Nachlass».
Важно осознать, что разногласие между точкой зрения
сообщества и его отрицанием - это не разногласие по по-
воду действительного характера человеческого языка и
лингвистических способностей человека. Очевидно, люди
могут обучиться языку только в человеческом сообществе.
Очевидно, что все человеческие языки - это языки, разде*
ляемые сообществом говорящих (кроме таких случаев^ как
случай последнего из Могикан, т. е. последнего живого
носителя языка некоторого речевого сообщества, или слу-
чая придуманных языков, которые не были сообщены дру-
гому человеку). Оспаривается не это. Спор идет о том, яв-
ляется ли составной частью значения самого слова «язык»
то, что на нем говорит больше чем один человек; является
ли частьюсамого значения фразы «следовать правилу», что
существуют другие, кто также ему следует. Поразительно,
что Витгенштейн считал осмысленным (хотя, очевидно, и
идущим вразрез с фактами), что должны быть люди, кото-
рые рождены не со способностью второго порядка изучать
язык (каковыми являемся мы все), но со способностью пер-
вого порядка говорить на языке. Частью значения выраже-
21
Предисловие и русскому изданию
ния «быть способным говорить», конечно, не является то,
что эта способность должна быть приобретена некоторым
способом. Мы не определяем, что человек обладает этой спо-
собностью, исследуя факты относительно ее приобретения.
Скорее, мы стремимся увидеть, обнаруживает ли он эту спо-
собность в своем поведении.
Удивительно, насколько провоцирующим может ока-
заться доказательство этой проблемы. Рассмотренная од-
ним способом, она является просто маргинальным вопро-
сом, касающимся аспектов значения выражений «язык»,
«может говорить на языке», «следование правилу». Рас-
смотренная другим способом, она проникает в глубины
человеческой природы. Ибо противоположностью этой
точке зрения, по-видимому, является отрицание того, что
люди по существу социальные существа. Этого мы не хо-
тели отрицать. Мы и не думали, что наша настойчивость на
том, что имеет смысл следовать правилу, которое никто не
разделяет, обязывает нас к чему-то подобному. На наш
взгляд, Витгенштейн показал, что правила должны быть
разделяемы, а не то, что они должны разделяться. Это со-
вершенно адекватно для демонстрации того, что концепция
логически индивидуального языка, который характеризует
картезианскую и эмпиристскую традиции, непоследова-
тельны, что как раз и стремился сделать Витгенштейн В'
§§ 243-315.
П. М. €. Хакер.
Сент-Джонс колледж, Оксфорд.
Апрель, 2006
22
Le plus grand defaut de la рё-
n^tration n’est pas de n’aller point
jusqu’au but, c’est de le passer ?
La Rochefoucauld'
I
О НЕВЕРНОМ ПОНИМАНИИ
ВИТГЕНШТЕЙНА:
АРГУМЕНТ ИНДИВИДУАЛЬНОГО ЯЗЫКА
У С. КРИПКЕ
1.	«АРГУМЕНТ ВИТГЕНШТЕЙНА В РАКУРСЕ,
ПОРАЗИВШЕМ КРИПКЕ»
После длительного периода пренебрежения размышле-
ния Витгенштейна о следовании правилу в последние не-
сколько лет обратили на себя пристальное внимание. От-
части это стимулировалось возрастающим интересом к его
философии математики, в частности, публикацией расши-
ренной редакции его Заметок по основаниям математики,
которая включает новый пятидесятистраничный раздел о
следовании правилу1 2. Возможно, однако, что наиболее
1 Лишены прозорливости не те люди, которые не достигают цели, а
те, которые прошли мимо нее (Ларошфуко Ф. Максимы. 377).
2 Впервые материалы Витгенштейна под названием «Заметки
По основаниям математики» были изданы Г. фон Вригтом, Р. Рисом и
Г. Энском в 1956 году. Тогда же Г. Энском перевела «Заметки» на анг-
лийский (см.: L. Wittgenstein. Remarks on the < Foundation of Mathematics.
Oxford: Blackwell, 1956). В 1978 году издатели витгенштейновского на-
23
I. О неверном понимании Витгенштейна
1Ч1ЖНЫМ стимулом является убеждение, распространенное
ср@ДИ МНОГИХ философов, что конфронтация между реализ-
мом И антиреализмом,-.'между условие-истинностной се-
мантикой и семантическими теориями, включающими по-
нятие условий утверждаемое™, представляет собой одну из
фундаментальных проблем современной философии. Соот-
ветственно, ранний Витгенштейн приторачивается к усло-
вие-истинностной повозке, а поздний Витгенштейн, втис-
нутый в границы антиреализма, запрягается в телегу
условий утверждаемое™. Поскольку его заметки о пра-
вилах явно относятся к проблемам, интересующим участ-
ников этой конфронтации, они оказались в фокусе обшир-
ной дискуссии.
Очерк Сола Крипке «Витгенштейн о правилах и инди-
видуальном языке»* 1 привлекает этот популярный в настоя-
щее аремя образ ранних и поздних работ Витгенштейна
к пересмотру знаменитого аргумента об индивидуаль-
следия'существенно расширили «Заметки», добавив в них 6-й раздел,
полностью посвященный проблеме следования правилу (см.: L. Wit-
tgenstein. Remarks on the Foundation of Mathematics (3 ed„ revised and
reset). Oxford: Blackwell, 1978). Русский перевод M. С. Козловой и
Ю. А. Асеева этой работы Витгенштейна выполнен по первому изданию
(см.: Витгенштейн Л. Философские работы. Часть И. М.: Гнозис, 1994).
Поэтому в русском переводе раздел о проблеме следования правилу
отсутствует. Когда авторы цитируют первые 5 разделов, цитаты приво-
дятся по русскому переводу, в отдельных случаях скорректировано-
му. - ПриУл. перев.
1 S. Kripke. Wittgenstein on Rules and Private LanguageZ/1. Block (ed.)
Perspectives of Philosophy of Wittgenstein. Oxford: Blackwell, 1982. Пока
мы писали эту статью, очерк Крипке был несколько модифицирован,
дополнен приложением о чужих сознаниях и опубликован в виде книги:
Wittgenstein on Rules and Private Language. Oxford: Blackwell, 1984.
[В дальнейшем все ссылки будут даваться на русское издание этой кни-
ги: Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. Томск:
Изд-во Томского ун-та, 2005. - Пртм. пере«.\
24
1. «Аргумент Витгенштейна в ракурсе, поразившем Крипке»
ном языке, представленного в «Философских исследовани-
ях» § 243 и далее. Обсуждение следования правилу,
предшествующее аргументу индивидуального языка (ФИ.
§§ 143-242), является центральным пунктом исследования
Крипке, из него он выводит многообразие оригинальных и
дискуссионных следствий. В самом начале он несколько
обезоруживающе предполагает, что «данная работа должна
мыслиться не как экспозиция “аргумента Витгенштейна”
или экспозиция “аргумента Крипке”; скорее, аргумент Вит-
генштейна рассматривается в ней в том ракурсе, в котором
Он поразил Крипке»1. Использовать написанное филосо-
фом как пятно Роршаха вполне законно. Но сохраняется
опасность, что чьи-то размышления будут приняты за опи-
сание этого пятна. Действительно, в ходе своих рассужде-
ний Крипке приписывает Витгенштейну множество взгля-
дов, которых Тот никогда не придерживался, и навязывает
его сочинениям различные интерпретации, на которые нет
лицензии. В этой статье мы попытаемся строго развести
аргумент Витгенштейна в том ракурсе, в котором он пора-
зил Крипке, и собственно аргумент Витгенштейна и про-
демонстрировать, что в некоторых бросающихся в глаза
результатах аргумент Витгенштейна не только отличается
от картины Крипке, но фактически ее опровергает.
Речь здесь идет не только о корректности Истолкования.
Крипке совершенно прав, считая, что в §§ 134—243 «Иссле-
дований» содержатся одни из наиболее оригинальных и
значимых философских размышлений двадцатого столе-
тия. Если представленный в них ход аргументации право-
мерен, их следствия, как в рамках философии, так и за ее
пределами, весьма значительны. В пересмотре нуждались
1 Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. С. 12.
25
I. О неверном понимании Витгенштейна
бы современная философская логика, теоретическая лин-
гвистика, а также разделы эмпирической психологии. По-
этому важно понять, чгго доказывав Витгенштейн. Только
тогда мы можем дать этому оценку и увидеть, где мы на-;
ходимся.
Интерпретация у Крипке ядра ««Философских исследо-
ваний» следующая. «Настоящий аргумент индивидуально-
го языка» находится не в § 243 и далее, а в §§ 143-242.
Действительно, вывод аргумента индивидуального языка
устанавливается в § 202:
«Следовательно, “подчинение правилу” также есть
практика. И думать, что подчиняешься правилу, не значит
подчиняться правилу. Следовательно, невозможно подчи-
няться правилу «индивидуально»», иначе мысль о подчине-
нии правилу была бы тем же, что и само подчинение»1.
Крипке утверждает, что проблема, перед которой стоит
Витгенштейн в этой сотне параграфов, скептическая. Об-
суждение правила образования рядов целых чисел предна-
значено для постановки вопроса, откуда я могу знать, со-
гласуется ли мое текущее употребление слова (например,
«плюс») с тем, что я подразумевал под ним ранее, при ус-
ловии, что мое текущее,употребление имеет непривычное
применение (или всегда может быть таковым). Ничего ни в
Каких данных мне инструкциях (или р инструкциях, кото-
рые я , задаю себе сам) не принуждает Меня продолжать
«1002, 1004», а не «1004, 1008». Инструкции, которые я
задал, примеры, которые я создал, могут согласовываться с
обоими способами доведения. Равным образом в моем соз-
наний нет ничего, конституирующего тот факт, что я
1 Здесь и далее «Философские исследования» цитируются по рус-
скому изданию: Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. I. М.: Гнозис,
1994. В отдельных случаях этот перевод корректируется. - Прим, перев.
26
1. «Аргумент Витгенштейна в ракурсе, поразившем Крипке»
намеревался продолжать действовать так, а не иначе. (Я не
пробегаю бесконечные ряды за мгновение, и формула, ко-
торую я имею в виду, не обладает магической силой поро-
дить ответ.) Скептицизм относительно способности знать,
используя ли я слово в соответствии с тем, что я под ним
подразумевал, приводит к парадоксу, установленному
в §201:
«Наш парадокс был таким: ни один образ действия не
мог бы определяться каким-то правилом, поскольку любой
образ действия можно привести в соответствие с этим пра-
вилом. Ответом служило: если все можно привести в соот-
ветствие с данным правилом, то все может быть приведено
и в противоречие с этим правилом. Поэтому туг не было ни
Соответствия, ни противоречия».
Таким образом, эпистемологический скептицизм отно-
сительно применения слова в соответствии с тем, что под
Ним подразумевается, приводит к выводу, что значения не
может быть вообще и что язык невозможен. Этот парадокс
является «вероятно, центральной проблемой “Философ-
ских исследований”»1.
Витгенштейн, согласно Крипке, дает юмианское по
форме «скептическое решение» своей скептической про-
блемы. Эта стратегия состоит в принятии посылок скепти-
ка, но в отрицании того, что из них следует скептическое
заключение. Так Витгенштейн соглашается, что не сущест-
вует факта-в-мйре, который конституирует значение чьих-
Либо слов. Но это упраздняет возможность значения только
при предпосылке, что смысл задан условиями истинности
(т. е. соответствием возможным фактам-в-мире). Он якобы
отвергает эту теорию, заменяя ее образом смысла, предо-
пределенным условиями утверждаемое™. Условия утвер-
1 Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. С. 14.
27
1. О неверном понимании Витгенштейна
ждаемости моего значения W для «W» есть моя склонность
применять «W» так-то и так-то, при условии, что и осталь-
ное сообщество действует так же. В этих обстоятельствах
нет причины отрицать, что мое текущее («непривычное»)
применение «W» соответствует тому, что я (и другие) пер-
воначально подразумевал под «W». Следовательно, для
того чтобы подразумевать нечто под словом, требуется со-
общество для обеспечения согласия и предотвращения све-
дения воедино мысли, что некто следует правилу, и следо-
вания правилу. Таким образом, невозможно подчиниться
правилу ‘‘индивидуально”», и следствие аргумента инди-
видуального языка, на самом деле, устанавливается до то-
го, как то, что проходит под именем «аргумент индивиду-
ального языка», даже начинается. Однако это не мешает
нам считать, что Робинзон Крузо нечто подразумевает под
своими словами, когда он разговаривает сам с собой на
своем необитаемом острове. Ибо «мы принимаем его .в на-
ше сообщество и применяем к нему наши критерии следова-
ния правилу»1, физически изолированный человек может
следовать правилам, но человек, мыслимый в изоляции, - нет.
.. Этот эскиз обозначает отчетливые контуры красочной
картины Крипке. Мы будем наполнять его деталями только
по мере необходимости.
2.	СКЕПТИЦИЗМ ОТНОСИТЕЛЬНО
«СКЕПТИЧЕСКОЙ ПРОБЛЕМЫ»
И «СКЕПТИЧЕСКОГО РЕШЕНИЯ» ВИТГЕНШТЕЙНА
* Хотя Витгенштейн находил некоторые проблемы скеп-
тицизм# Интересными и даже показательными (как в рабо-
те «О достоверности»), каждый, кто знаком с деятельно-
1 Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке.
С. 102.
28
2. Скептицизм относительно «скептической проблемы»
стью Витгенштейна, со скепсисом отнесется к предполо-
жению, что он сделал скептическую проблему главным
украшением своего chef d'oeuvre, В своих самых первых
философских заметках он писал против Рассела:
«Скептицизм не неопровержим, но очевидно бессмыс-
лен, если он хочет сомневаться там, где нельзя спрашивать.
Ибо сомнение может существовать только там, где су-
ществует вопрос, вопрос - только там, где существует от-
вет, а ответ - только там, где что-нибудь может быть ска-
зано»1 .
В своих последних заметках о достоверности он писал:
«Странно, что даже если я нахожу вполне правильным
для кого-то сказать “Вздор!” и, таким образом, отмести по-
пытку поставить под'сомнение основные принципы, я тем
не менее считаю неправильным, если он пытается защи-
тить себя (используя, например, слова “Я знаю”)»1 2.
Было бы весьма удивительно обнаружить, что тот, кто
всю свою жизнь считал философский скептицизм бессмыс-
ленным, едва различимым нарушением границ смысла,
должен был бы, фактически, сделать скептическую про-
блему центральным пунктом своей работы. Еще более уди-
вительно было бы найти, что он принимает скептические
посылки, «сомнение в основных принципах», а не показы-
вает, что они являются «вздором».
Первоначальные колебания могут быть усилены раз-
мышлением о странности так называемого скептицизма.
1 L. Wittgenstein. Notebooks 1914-1916. Blackwell, Oxford, 1969. P. 44.
[Цитируется по русскому изданию: Витгенштейн Л. Дневники 1914-
1916. Томск: Водолей, 1998. С. 63. - Прим, перее.}
2 L. Wittgenstein. On Certainty. Blackwell, Oxford, 1969. § 498. [Здесь и
далее работа «О достоверности» цитируется по русскому изданию: Вит-
генштейн Л. Философские работы. Ч. I. М.: Гнозис, 1994. В отдельных
случаях этот перевод корректируется. - Прим, перее.]
29
I. О неверном понимании Витгенштейна
То, что классически известно как скептицизм, обыкновен-
но включает оспаривание кажущейся очевидной связи.
Скептик согласен, что мы даже знаем об истинности вы-
сказываний относительно субъективного переживания, но,
поскольку они не влекут высказываний об объектах, он
отрицает, что мы что-то реально знаем о материальном ми-
ре. В более благожелательном расположении духа он до-
пускает возможность знания о подведении других (или .о
воспоминаниях и текущих свидетельствах, или о единич-
ных высказываниях), но отрицает, что это поддерживает
когнитивные утверждения о. чужих сознаниях (о прошлом,
об индуктивных обобщениях). Но скептик Крипке, в отли-
чие от классического скептика, пилит сук, на котором си-
дит. Ибо он не утверждает/ что некоторому данному зна-
нию не достает поддержки других общепринятых когни-
тивных утверждений. Его заключение не в том, что он под
«W» определенно подразумевает а или Ь, но не может быть
уверен, что именно, и не в том, что он знает, что подразу-
мевает сейчас, но не может быть уверен, подразумевал ли
он вчера то же самое. Скорее, из «парадокса» он делает
вывод, что нет такой вещи, как значение, а потому язык
невозможен. Но это вообще не<скептицизм, это - концеп-
туальный нигилизм, и, в отличие от классического скепти-
цизма, он очевидно самоопровержим, Почему его аргумент
ошибочен, пожалуй, стоит исследовать (как и любой пара-
докс), но то, что он .ошибочен, - несомненно. Это- не
скептическая проблема, а нелепость.
Защитить здравый смысл - значит, вероятно, найти под-
ходящие1 причины тому, почему то, во чтомы обычно и
более или менее бездумно верили, является истинным и
известно как истинное, Витгенштейн у Крипке’ - это фило-
1 Крипке С. Витгениггейн о правилах и индивидуальном языке. С. 63.
30
2. Скептицизм относительно «Скептической проблемы»
соф здравого смысла, считающий, что философия устанав-
ливает только то, что принимает каждый. Он походит на
Юма, который писал: «Если бы у меня спросили теперь...
действительно ли я принадлежу к числу скептиков, счи-
тающих, что все недостоверно,., то я бы ответил, что во-
прос этот совершенно излишен, и ни я, ни кто-либо другой
не придерживался этого мнения искренне и постоянно»1.
Сходство с Юмом якобы уходит еще глубже, поскольку
Витгенштейн у Крипке следует юмианской стратегии, да-
вая «скептическое решение» своей скептической пробле-
мы, т. е. он признает, что отрицательные утверждения
скептика неопровержимы, но настаивает, что наша обыч-
ная вера тем не менее оправдана, поскольку не требует оп-
равдания, несостоятельность которого показал скептик.
Переключение с условие-истинностной семантики на усло-
вия утверждаемое™ приводится в качестве следствия
именно этого хода.
Этот анализ ошибочен в нескольких пунктах. Во-
первых, в своем анализе Я, объективности и причинности
Юм не защищает здравый смысл. Он утверждает не то, что
философия никогда не сеет сомнение в рациональном оп-
равдании обыденных убеждений, но что философия бес-
сильна изменить их. То, что цитирует Крипке, продолжа-
ется следующим пассажем:
«Природа в силу абсолютной и непреложной необхо-
димости предписала нам высказывать суждения, также как
она предписала нам дышать и чувствовать... Всякий, кто
старался опровергнуть ухищрения этого полного скепти-
цизма, на самом деле спорил с несуществующим против-
.. I ')
1 David Ните. A Treatise of Human Nature. I. iv. 2 [Юи Д. Трактат
о человеческой Природе//Сочинения: В 2-х т. Т. 1. М.: Мысль, 1996.
С. 235. Здесь и далее цитаты из Юма приводятся по этому русскому
изданию. -Прим, перев].
31
I. О Неверном понимании Витгенштейна
ником и пытался установить с помощью аргументов нали-
чие такой способности, которую природа с самого начала
вселила в наш ум, сделав ее необходимой для нас...
.. .Поэтому, если бы вера была простым актом мысли, а
не особым способом представления или же увеличением
его силы и живости, она неизбежно должна была бы унич-
тожать саму себя и приводить каждый раз к парализации
суждения. Однако всякий, кто сочтет нелишним попробо-
вать произвести этот опыт, в достаточной степени убедит-
ся, что, хотя и не может найти ошибки в вышеизложенных
аргументах, тем не менее продолжает и думать, и верить, и
рассуждать как раньше; поэтому можно спокойно заклю-
чить отсюда, что его рассуждение и вера - это некоторое
ощущение или особый способ представления, который
нельзя устранить при помощи одних лишь идей и размыш-
лений».
Юм настаивает, что у нас нет достаточной причины ве-
рить в существование объективных индивидуальных вещей
(нет достаточной причины верить, что наши отдельные
восприятия принадлежат единому Я и т. д.). Он настаивает,
а это далеко от защиты «Здравого смысла», что все аргу-
менты на стороне скептика. Рациональное исследование
доказывает, что фундаментальные убеждения «здравого
смысла» суть фикции, порожденные работой воображения
согласно естественным законам Производимых в уме ассо-
циаций.
' Во-вторых, «скептическое решение» Юма нё заключа-
ется в том, чтобы .задать оправдание наших обычных убеж-
дений, т. е. рациональные основания, показывающие, что
они твердо обоснованы. Скорее, он защищает радикальный
разрыв между, теорией и практикой, между Разумом и При-
родой в следующем смысле; Хотя каждый аргумент гово-
рит против веры в объективность, это не может затро-
32
2. Скептицизм относительно «Скептической проблемы»
путь наших убеждений. «Философия сделала бы нас все-
цело сторонниками пирронизма, не будь природа слишком
сильна, чтобы допустить это»1. Он отрицает тезис пирро-
низма, что скептические аргументы будут приводить к
прекращению убеждения и атараксии. Убеждение опреде-
ляется не Разумом, а Природой. На самом деле, Юм пытался
не ниспровергнуть наши убеждения, а показать, что они опре-
делены не рационально, а каузально, Природой, а не Разумом1 2.
В-третьих, так неверно интерпретируется не только
Юм, но и Витгенштейн. Последний настаивал, что не за-
щищает какие-то мнения: «У меня нет мнения по всем во-
просам, которые мы обсуждаем; и если бы я его имел и оно
не согласовывалось бы с одним из ваших мнений, я сразу
же отказался бы от него ради аргументации, ибо оно не иг-
рало бы важной роли в нашей дискуссии»3. Он не выступал
в Защиту ни здравого смысла, если последний Подразуме-
вает установление причин уверенности в том, что матери-
альные объекты существуют независимо от нашего их вос-
приятия, ни того, что другие люди обладают переживания-
ми, ни того, что мы за нашими словами подразу-
1 David Ните. Abstract of Treatise of Human Nature. [Цитируется no
изданию: Юм Д. Сокращенное изложение «Трактата о человеческой
природе»//С6Чинения: В 2-х т. Т. 1. М.: Мысль, 1996. С. 670. - Прим,
перев} Сравни: David Ните. Enquary Concerning Human Understanding. I.
V. 1.I.XII.2.
2 «Природа ие предоставила [в отношении убеждения] ему [скепти-
ку] в данном случае права выбора, признавая, без сомнений, вопрос этот
слишком значительным, чтобы доверить его нашим неопределенным
рассуждениям и умозрениям». (Treatise. I.tv. 2) [к)мД. Сочинения:
В2-ХТ.Т. 1.С.239].
3 L. Wittgenstein. Wittgenstein’s Lectures. Cambridge, 1932-1935. Ed.
A. Ambrose. Blackwell, Oxford, 1979. P. 97; См. также! Wittgenstein’s Lec-
tures on the Foundations of Mathematics. Cambridge, 1939. Ed.
C. Diamond. Harvester Press, Sussex, 1976. P. 103.
33
1. О неверном нониМаиим Витгенштейна
меваем вещи и т. д. Скбрее, В Этом отношении задача за-
ключается в демонстрации того, ЧТО философская годово-
ломка (скептицизм,‘Идеализм Или солипсизгЛ) покоится на
систематическом нарушении границ смысла. Его целью
было исследование обыденных понятий, которые употреб-
ляются в выражении убеждений здравого смысла. Но он
был заинтересован не в защите этих убеждений, а, скорее, в
том, чтобы прояснить эти понятия. Ибо проблемы филосо-
фии возникают из-за искажения и неверного употребления
обычных понятий, и возвращение к здравомыслию заклю-
чается в пересмотре проблематичных выражений.
. Наконец, Крипке настаивает, что в процессе своего
«^септического решения» своей «скептической проблемы»
Витгенштейн в результате отрицает некоторые из наших
обыденных убеждений вопреки своему принципу, что «ес-
ли кто-нибудь выдвинет в философии тезисы, с ним нико-
гда нельзя было бы поспорить, поскольку с ними согласил-
ся бы каждый»1. Витгенштейн вынужден это сделать, по-
скольку он принимает кажущиеся скептические отрицания
наших обыденных убеждений, и предохраняет себя от во-
пиющей непоследовательности только «уклончивым» от-
казом устанавливать свои выводы в форме определенных
тезисов или прямых формулировок. Фактически эта уклон-
чивость объясняет его неспособность, написать работу с
привычно систематизированными аргументами. Какой же
«тезис», по предположению, выдвигает здесь Витген-
штейн? Согласно Крипке, «Витгенштейн вместе со скепти-
ком считает, что не существует факта относительно того,
подразумеваю я плюс или Же квус»1 2.
1 Витгенштейн Л. Философские исследования. § 128-
2 Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке,
С. 69. «Квус» - это функция, определяемая следующим образом: х Ф у =
х + у, если х и у < 57, в иных случаях х Ф у = 5. У Крипке это рабочий
пример для демонстрации парадокса в следовании правилу.
34
2. Скептицизм относительно «Скептической проблемы»
Это совершенно ошибочно. Если бы Витгенштейн ут-
верждал, что, когда Я говорил В продолжить ряд «+2», А не
подразумевал, чтобы В продолжал «1002, 1004...», он от-
рицал бы то, что все мы принимаем. Но он не утверждает
этого: «Конечно, и ты также можешь сказать, что тогда
подразумевал это. Только ты не должен позволять ввести
себя в заблуждение грамматикой слов “знать” и “подразу-
мевать”»1. Если бы А подразумевал то-то и то-то, тогда
Витгенштейн мог бы добавить, что это и есть факт, что он
ЙЮдразумевал то-то и то-то {infra). Витгенштейн же отри-
иает философеме утверждение, а именно, что «акт означи-
вания» творит чудеса (такие, как прохождение бесконечно-
ряда за мгновение), и философский тезис, а именно, что
Йогда Я подразумеваю то-то и то-то, - это нечто есть факт-
В-мире (или более определенно, факт-в-сознании), и что
мое оправдание для утверждения, что я подразумевал под
«плюс» сложение, состоит в том, что я наблюдал этот факт
в своем дознании. Отрицать это не значит отрицать то, что
все мы принимаем, но отвергать бессмысленную метафи-
зическую теорию.
Эти соображения пока направлены просто на то, чтобы
посеять первые сомнения относительно интерпретации
Крипке. Мы полагаем, что prima facie невероятно (хотя и
Йе невозможно), что Витгенштейн должен был найти в
скептических проблемах и скептических решениях Юма
источник философского озарения. Гораздо более правдо-
подобно, что он сошелся бы во мнении с ироничным заме-
чанием о скептиках доктора Джонсона: «Истина, сэр, - это
корова, которая больше не будет давать этим людям моло-
ка, и поэтому они начнут доить быка».
1 Витгенштейн Л. Философские исследования. § 187.
35
1. О неверном понимании Витгенштейна
3.	«ПАРАДОКС»
Интерпретация §§ 201-202 Исследований в случае
Крипке является ключевой. Ибо «парадокс» из § 201 «воз-
можно, центральная проблема» всей книги, а вывод в § 202
(«невозможно подчиняться правилу “индивидуально”») -
не предвосхищение аргумента индивидуального языка1, а
высказывание его следствия, основанного на уже заданных
аргументах. К § 243 невозможность индивидуального язы-
ка уже доказана. Центральная проблема, согласно Крип-
ке, — это нормативная версия «новой загадки индукции»
Гудмена, Поскольку никакой прошлый факт относительно
моего сознания или моего поведения не конституирует то,
что под «IV» я подразумеваю W, постольку ничего в моем
нынешнем употреблении «W» не может конституировать
согласование (или конфликт) с тем, что я подразумевал под
«1Г» (со значением, которое я приписывал «W»). Таким об-
разом, я не могу знать, что в своем нынешнем употребле-
нии я все еще употребляю «W» в том же самом значении.
И даже Бог, заглянув в мое сознание, не смог бы этого уз-
нать. Поскольку нет такой вещи, как употребление слова
в соответствии с правилом (с приданным ему значением),
постольку нет такой вещи, как подразумевать нечто, под
словом, и нет такой вещи как значимый язык. Это и есть
«парадокс».
Есть причины для сомнения, являются ли §§ 201-202
центральными заметками в книге. Также есть причины со-
мневаться в том, чтд они являются кульминацией скепти-
ческого аргумента, или что они включают отрицание воз-
можности индивидуального языка. И есть альтернативные
интерпретации этих заметок, которые основываются на бо-
1 Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. С. 10.
36
3. «Парадокс»
лее.очевидном толковании. Наконец, есть сомнения, можно
ли «проблему» Крипке последовательно сформулировать.
Эти соображения усиливают сомнения, посеянные в по-
следнем разделе.
История §§ 201-202. Ч. 1 «Философских исследова-
ний» прошла четыре машинописные стадии, датированные
1938 годом (ТУ 220 по каталогу фон Вригта), 1942-1943
годы (ТУ 239), январь 1945 года («Промежуточная версия»)
и 1945-1946 годы (окончательная версия, ТУ 227)1. Проме-
жуточная версия почти идентична окончательной версии в
отношении аргумента с § 1 по § 217, однако она не содер-
жит §§ 201-203. Итак, хотя промежуточная версия содер-
жит все предшествующее §§ 201-203 об аргументе, она не
включает «вывода» аргумента, который, согласно Крипке,
является центральным пунктом книги. Кроме того, проме-
жуточная версия содержит большую часть аргумента ин-
дивидуального языка1 2, и если §§ 201-203 уже устанавли-
вают вывод аргумента индивидуального языка, а § 243 и
следующие за ним только исследуют потенциальный
контрпример к этому аргументу относительно ощущений,
то было бы, по крайней мере, странно говорить, что Вит-
генштейн в этом черновике опустил punctum saliens.
Дальнейший свет на этот вопрос проливает непосредст-
венно предшествующий рукописный текст, MS 129 (стр. 119 и
далее), который писался с 17 августа 1944 года. Равным
образом разъясняющим является более отдаленный руко-
1 Детальный анализ этой сложной библиографической истории см. в
статье: G. Н. von Wright. The Origin and Composition of the Philosophical
Investigations//B книге: G. H. von Wright. Wittgenstein. Blackwell. Oxford,
1982. P. Ill и след. [Здесь и далее речь идет о машинописных и руко-
писных материалах из «Nachlass» Витгенштейна. - Прим, перев.]
2 Отсутствующие заметки, включенные только в последний набро-
сок, это: §§ 247-252,257,262-269,292,297,299-301.
37
I. О неверном понимании Витгенштейна
писный источник, записная» книжка, карманного формата
MS 180(a), которая содержит материал, переписанный в MS 129.
В MS 129 контекстом вхождения §§ 201-203 является
обсуждение того, откуда я знаю, что это - красное, т. е. то,
что сейчас в «Философских исследованиях» находится в
§§ 3,77-3 8 L (которые не встречаются в промежуточной вер-
сии). Этот аргумент связан «с установлением того, что суж-
дения типа «Эти образы тождественны», или «Это есть
красное» не основываются на узнавании. Он гласит сле-
дующее: «Откуда я знаю, что это - красное?» Склоняются
сказать: «Я смотрю на это и вижу, что оно - красное». Но
каким образом это бессловесное видение-того-что-это-
есть-красное помогает мне, если я не знаю, что сказать, как
выразить это «узнавание» в словах? Раньше или позже я
должен перейти к употреблению выражения. И в этот мо-
мент правила оставляют меня в разброде. Что это значит?
Это значит1, что правила несамоприменимы. Что раньше
или позже я должен применить правило (они, так сказать,
сами по себе витают в воздухе). Любое обучение с приме-
нением всех сил не поможет мне в этом отношении, ибо
оно не может облегчить мне задачу применить правило,
«осуществить скачок» и сказать «Это - красное» или дей-
ствовать определенным образом, что одно и то же. Беспо-
лезно пытаться, поместить между видением объекта и вы-
сказыванием, что рн является красным, фиктивное состоя-
ние узнавания, состояния «видения, что он такой», ибо
теперь появилась бы необходимость в правиле для осуще-
ствления перехода от этого «видения, что он такой» к вы-
сказыванию, что он является красным1 2. Но этот переход
1 Это объяснение заимствовано из MS 180(a). С. 68-69.
2 Или, фактически, для осуществления перехода от видения, что он
такой, к видению, что он яаляется красным! И чем же является это та-
кое, которое таково?
38
3. «Парадокс»
был бы «индивидуальным» переходом, и единственным
правилом, которое могло бы руководить им, было бы ин-
дивидуальное остенсивное определение, задающее, что зна-
чит такой. Однако оправдание должно быть публичным1.
, В этом пункте в MS 129 (стр. 119) мы имеем то, что
сейчас содержится в § 201 («Наш парадокс был таким...»),
который первоначально начинался1 2 с «Я нашел для себя
затруднительным, что, казалось...», с предложения, кото-
рое он потом перечеркнул и заменил на «Наш парадокс
был таким». Это, очевидно, отсылает нас назад, к тому, что
теперь находится в § 198, а ранее входило в MS 129 (стр. 25).
Зачем здесь это упоминание возникших ранее затрудне-
ний? Потому что эта проблема похожа, и вывод § 198 мо-
жет быть перенесен на нынешнюю проблему. В § 198 ут-
верждалось, что связь между выражением правила и дейст-
вием, которое рассматривается как согласующееся с этим
правилом, фабрикуется, inter alia, воспитанием. Нас научи-
ли, что действовать таким образом в ответ на то-то и то-то
правильно, а действовать иначе - неправильно. Мы объяс-
няем и оправдываем это, а не другое, ссылаясь на правило,
и т. д. Следовать правилу - это привычка; она включает
регулярное использование выражения правил при воспита-
нии, обучении, объяснении и подведении оснований. Вит-
генштейн описывает эти наблюдения в новом контексте
обсуждения узнавания и непосредственного применения
слов «красный» и «тот же самый» (а также «тот же образ»
и «красный образ»). «Более раннее затруднение», «пара-
1 Витгенштейн Л. Философские исследования. § 378.
2 В MS 180(a) (стр. 72) пассаж начинался: «Я находился (ранее) в за-
труднении, что правило ие может определять какое-то действие, по-
скольку все может быть приведено в соответствие с этим правилом».
§ 198 из «Философских исследований» находится там на стр. I.
39
I. О неверном понимании Витгенштейна
докс», что правило не может определить, как действовать в
соответствии с яим, было, очевидно, неправильным пони-
манием. Это демонстрируете® тем фактом, что никакая ин-
терпретация, никакое правило для применения правила не
может нас удовлетворить, не мойсет определенно зафикси-
ровать, посредством самого себя, что считать согласован-
ным. Ибо каждая интерпретация порождает ту же самую
проблему, а именно, как она должна применяться1. Теперь
Витгенштейн добавляет новый пункт к аргументу § 198,
усугубляя следствия утверждения, что то, что считается
следованием правилу, фиксируется нормативной регуляр-
ностью. Абсурдный парадокс, что правила не могут на-
правлять, показывает, что понимание правила не нуждает-
ся в интерпретации, но проявляется в действии, в том, что
мы называем «следованием правилу». (Черновой вариант
§ 201 здесь во многом тот же, что и в окончательной вер-
сий.)2 То, что мы «поняли правило определенным спосо-
бом», - продолжает Витгенштейн («Dass wir Regel “aufge-
fasst” haben»), демонстрируется, inter alia, достоверностью,
умелым его Применением- Затем следуют §§ 202-203 «Ис-
* Как неоднократно Отмечает Витгенштейн, это приводит к круго-
вому бесконечному регрессу. Никакая интерпретация не была бы завер-
шена без добавления,'?, е. была бы необходимость в объяснении терми-
нов,'-использованных при формулировке интерпретации;'необходимость
для дальнейших объяснений терминов, использованных, когда приводи-
лись эти объяснения и т.д.
! Примечательно, однако, то, что в MS 180(a) (стр. 72) альтернатив-
ным черновым вариантом на «Поэтому тут не было бы ни соответствия,
ни противоречия» был вариант: «И поэтому, “соответствие” и “противо-
речие” здесь вообще теряют свой смысл», который не влечет парадокс,
ведущий к заключению, что язык невозможен, но влечет неправильное
понимание того, что считать действием согласно правилу и действием,
ему противоречащим. И то, что проходит для MS 180(a), проходит также
и для окончательной версии!
40
3. «Парадокс»
следований», т. е. вот почему «следование правилу» явля-
ется практикой. Как это наблюдение приспособить к обсу-
ждению узнавания цвета? Это просто. Не может быть пра-
вила, руководящего переходом от видения-того-что-это-
есть-такое-то к высказыванию «Это - красное», потому что
не может быть ни техники применения такого правила, ни
нормативной регулярности в его употреблении, ни при-
вычки применять слово всегда одним и тем же способом,
ни практики (infra). «Индивидуальное» следование (кажу-
щемуся) правилу, мысленное остенсивное определение,
предполагаемое гипотезой, что узнавание встревает между
видением и высказыванием, - это обман, при котором сле-
дование правилу и мышление, что некто следует правилу,
сводятся воедино. Вторая серия продолжается для апроба-
ции того, какая ошибка содержится в том, чтобы говорить
о суждении, что объект красный, на основании узнавания и
развивается при обсуждении видения в аспекте.
MS 180(a) является источником, лежащим в основании
MS 129, относящегося к этой теме. Более обширное обсуж-
дение начинается здесь с исследования видения в аспекте
(стр. 52 и далее): Интерпретирую ли я фигуру то так, то
иначе? Всегда ли я вижу все как нечто? Нужны ли мне сло-
ва для такой «визуальной интерпретации» или слова необ-
ходимы только, чтобы сообщить, что я вижу? Это развер-
тывается в обсуждение моих суждений о моих визуальных
образах и отсюда в пространное исследование того, откуда
я знаю, что это является красным. Ключевая тема здесь
также состоит в отказе от предположения, что какой-то
процесс узнавания выступает посредником между видени-
ем и высказыванием, что это является красным. Здесь
встречаются ранние наброски §§ 378—381 «Исследований»
(в ином порядке). Черновой вариант § 201 (на стр. 72)
41
I. О неверном понимании Витгенштейна
встречается после проверки следующей последовательно-
сти пропозиций: Я вижу, что это является красным, но не
знаю, как оно называется! Я вижу, что это - этого цвета, и
я знаю, что этот цвет называется так-то и так-то. Какой
цвет? Я узнаю, что он такой-то. Но теперь я должен пе-
рейти к словам или действиям! После чернового варианта
§ 201 Витгенштейн развивает: правила здесь оставляют нас
в шатком положении, поскольку нет (подлинного) перехо-
да От-Видения, Что это таково к видению, что оно красное,
здесь нет техники продолжать согласно правилу. «Прави-
ла» неустойчивы. Ибо этот (псевдо) переход индивидуален.
Если переход от смотрения на объект к применению слова
«красный» не может быть осуществлен без опосредования
(через процесс узнавания или индивидуальное остенсивное
определение), тогда он не может быть осуществлен и по-
средством правила. В результате, «следовать правилу» оз-
начает практику, которая не может быть заменена фиктив-
ной видимостью практики (ср. § 202). Как он писал в ран-
ней версии § 242, кажется, что это упраздняет логику, но
это не так. Одно дело установить методы измерения, дру-
гое *- получить результаты измерения. Но то, что мы назы-
ваем «измерением», отчасти определено некоторым посто-
янством результатов измерения.
Какие предварительные заключения мы можем вывести
из этих данных? Во-первых, история с §§ 201-203 предпо-
лагает, что эти заметки не являются опорным. пунктом
всей книги. Они не включены в промежуточную версию,
которая содержит в законченной форме как аргумент,
предшествующий §§ 201-203, так и большую часть аргу-
мента индивидуального языка. Во-вторых, в своем перво-
начальном контексте они вполне явно построены на § 198 и
на бессмысленности индивидуального остенсивного опре-
42
3. «Парадокс»
деления, как установлено аргументом индивидуального
языка. В-третьих, их первоначальная цель состояла в том,
чтобы углубить интуиции § 198 и представить его как дви-
жение в направлении заблуждения, касающегося узна-
вания как посредника между высказыванием и видением.
Это не должно было защищать новый парадокс, а именно
ТО, что не может быть такой вещи, как следование правилу.
В-четвертых, контексты данной рукописи не имеют ника-
кого отношения к скептицизму в любых очертаниях или
форме, ни к скептическим проблемам, ни к скептическим
решениям. (Нигде не предполагается, что я не знаю, что
маки - красные!) Нет основания предполагать, что Вит-
генштейн имел дело с нормативной версией новой пробле-
мы индукции Гудмена. В-пятых, в своих первоначальных
контекстах в обеих рукописях замечание, что следование
правилу есть практика, никоим образом прямо не относит-
ся к социальным практикам. Это замечание связано единст-
венно с тем фактом, что следование правилу - это дея-
тельность, нормативная правильность поведения, которая
показывает чье-либо Auffassung правила, обнаруживая, как
он понимает правило.
Включают ли эти разделы вывод аргумента индивиду-
ального языка? Это зависит от того, что принимать за этот
вывод! Если считается,. что он представляет собой точку
зрения, согласно которой невозможно подчиняться прави-
лу «индивидуально», тогда, конечно, включает. Но это не-
удивительно. В контексте более интересно то, что эти раз-
делы действительно включают по крайней мере некоторые
из заключений аргумента индивидуального языка, по-
скольку они явно предполагают их как уже установлен-
ные. Именно так!
В настоящий момент мы не утверждаем, что эта ин-
формация имеет решающее значение, но только, что она
43
I. О неверном понимании Витгенштейна
наводит на размышления. Возможно, хотя и невероятно,
чтобы возвращение на место этих заметок означало общую
переориентацию их смысла. Возможно, что после состав-
ления промежуточной версии Витгенштейн вдруг понял,
что эти две рукописные заметки, вставленные в обсужде-
ние знания,что это является красным, связанное с разре-
шением недоразумений относительно узнавания, фактиче-
ски содержат в себе в кристаллизованном виде суть его
кйиги.
Интерпретация §§ 201-202. Более пристальный
взгляд на эти ключевые заметки в их окончательном, отли-
чающемся контексте могут усилить наши сомнения. Пер-
вый абзац § 201 явно связан с вопросом, поставленным в
§198(a), а именно: «Но как правило может подсказать мне,
что я должен делать в данный момент? Ведь все, что я де-
лаю, можно о помощью той или иной интерпретации -
Привести в соответствие с Этим правилом». Поставленная
здесь проблема принадлежит последовательности тесно
связанных вопросов, проходящих через §§ 139-242. Если о
первой части книги можно сказать, что она связана с иско-
ренением Bedeutungskorper (центрированной на значении)
концепции значения во всех ее формах, то эта часть связа-
на с более тонкой Regelskdrper (центрированной на прави-
ла) концепцией. Ее цель разрушить влияние вводящей в
заблуждение концепции правил как того, что таинственно,
магически направляет или конституирует значения выра-
жений, и концепции понимания как схватывания правил,
которые затем направляют нас по накатанным рельсам.
Контекст постановки Гфоблемы следующий. Ранее Вит-
генштейн утверждал, что значение выражения есть его
употребление. Равным образом значение выражения - это
то, что дается посредством объяснения значения (§ 75);
и объяснение значения - это правило для употребления
44
3. «Парадокс»
выражения. Но каким образом такое объяснение (напри-
мер, остенсивное определение, ряд примеров или общая
формула) может определить комплексное использование
выражения? Ведь любое правило может быть интерпрети-
ровано различным образом. Констатация правила - это не
хранилище, из которого извлекается употребление, и не
логическая машина, порождающая применения сама по
себе.
В отношении понимания, являющегося коррелятом
объяснения, проблема представляет себя следующим обра-
зом. Обычно мы понимаем выражения на примере. Мы
можем сказать, что понимаем, давая объяснение. Но как то,
что понято, схвачено на примере, может быть чем-то по-
добным употреблению, образцом применения выражения,
растянутым во времени (ср. § 138)? И если то, что понято,
выражено объяснением, правилом, то как это объяснение,
которое может быть спроецировано различным образом,
руководит тем, как использовать выражение? Видимая на-
пряжённость внутри этих утверждений и есть главный ин-
терес §§ 143-242. Обсуждение здесь распадается на две
главных части. Первая (§§ 143-184)1 исследует понятие
понимания (с продолжительным отступлением, касаю-
щимся чтения)1 2 и устанавливает, что понимание не являет-
1 Для более детального анализа «Философских исследований»
§ 143-184 см.: G. Р: Baker, Р. М. S. Hacker. An Analytic Commentary on
the Philosophical Investigations. Vol. 1. Oxford: Blackwell, 1980. P. 621 и след.
2 Учитывая, что при обсуждении чтения Витгенштейн намеренно
проводит параллель со своим анализом значения и понимания, для
Крипке должно казаться загадочным, что Витгенштейн не вводит «но-
вый парадокс чтения», - а именно, что поскольку чтение не является ни
артикулированным произнесением слов, когда смотрят на написанное,
ни каким-то ментальным сопровождением, следовательно, такого «фак-
та», который конституирует мое чтение, нет. Следовательно, как ни па-
радоксально, дорогой читатель, чтение логически невозможно!
45
I. О неверном понимании Витгенштейна
ся ментальным событием, состоянием или процессом. Ско-
рее, сказать о человеке, что он понимает слово, значИг ©ха-
рактеризовать eiio как обладающего (в отдельный момент)
компетенцией, владением техникой. Понимание сродни
способности. Вторая часть (§§ 185-242) проясняет понятие
соответствующего (противоречащего) Правилу действия, и
понятия следующего правилу агента. Через конкретизацию
становится ясно, что значит для употребления слова быть
правильным (соответствовать его объяснению) и что Зна-
чит подразумевать нечто й понимать выражение.
Пойле исследования двух предположений о том, как оп-
ределяется соответствие правилу, каждое из которых не-
удовлетворительно по совершенно разным причинам, Вит-
генштейн непосредственно обращается к этой проблеме в
§ 198. Если все можно привести в соответствие с правилом
согласно некоторой интерпретации1, каким образом на све-
те может руководить правило? (Заметим, что это тождест-
венно проблеме § 201(a).) Ответ дается незамедлительно,
без предположения о каком-то неразрешимом парадоксе,
который нужно обойти. Мы не должны говорить, что, по-
скольку все, что мы делаем, может быть приведено в соот-
ветствие с Правилом согласно некоторой интерпретации, то
правило не может нами руководить. Это было бы абсурдно.
Скорее, «любая интерпретация все же повисает в воздухе
Вместе с тем, что она интерпретирует, и не может дать ей
какую-то опору. Интерпретации сами по себе не определя-
ют значение». Только в контексте, в котором имеется уста-
новленная техника применения правила, в котором прави-
ло стандартным образом включено в объяснение и оправ-
1 Хотя и не сообразно ни со значением выражения (например,
«плюс»), ни с тем, что мы понимаем под ним. Но в-этом как раз и воп-
рос: что же определяет значение?
46
3. «Парадокс»
дание, в обучение и воспитание, могут встать вопросы
задания интерпретации. Ибо только тогда использует-
ся выражение и устанавливается внутреннее отношение
между действием и правилом. Только если существуют
подлинные правила, только если нечто действитель-
но .считается следованием (а все остальное - идущим
вразрез), есть пространство для интерпретации правила,
корректно оно или нет. Но тогда то, что считается
за соответствие правилу, фиксируется независимо от ин-
терпретаций.
В §§ 199-200 подчеркивается, что нормативное поведе-
ние требует многообразия обстоятельств, таких как кон-
текст, очевидная правильность стандарта и цель. § 201, из-
влеченный из своего рукописного контекста, освобожден
от какой-либо связи с проблемой суждения о цвете, иден-
тификации образа или интерпретации двухаспектных фи-
гур. Несмотря на то что первоначально он применялся для
разрешения вопроса из § 198 относительно загадки узнава-
ния, углубляя в процессе аргумент из § 198, теперь его
единственная роль обнаруживается позже. §§ 198-199 от-
вечали на вопрос: «Как может правило определять то, что
считать ему соответствующим?», ссылаясь на существова-
ние нормативной правильности поведения. (Иногда пред-
полагалось, что вопрос § 199 «Является ли то, что мы на-
зываем “следованием правилу”, чем-то таким, что мог бы
совершить лиШЬ один человек и только раз в жизни?» вле-
чет, что для человека, чтобы следовать правилу, требуется
сообщество следующих правилу - т. е., что человек может
логически следовать правилу только внутри контекста со-
общества следующих правилу. Но это неверная интерпре-
тация. ВитгтенштеЙн также говорит: «Если бы только один
человек однажды сделал движение, возник бы вопрос, яв-
47
I. О неверном понимании Витгенштейна
ляется ли оно волевым или непроизвольным?»1, — а это,
конечно, не подразумевает, что агент, о котором говорится,
что он осуществляет волевое или непроизвольное дейст-
вие, должен быть членом сообщества.) В § 201 добавляется
ключевой пункт относительно понимания правила (Auffas-
sung правила): «Понимание правила tie нуя^дается в интер-
претации, но может быть проявлено Й ТОм; что мы называ-
ем “следованием правилу” и “действием вопреки ему” от
случая к случаю его применения»1 2. Понимание есть владе-
ние техникой, и то, как понимается правило, демонстриру-
ется применением этой техники на практике, - тем, что де-
лается в различных случаях. Будучи далек в § 201 от при-
нятия парадокса и преодоления его с помощью «скептиче-
ского решения», Витгенштейн показывает, что здесь, как и
везде, парадокс является парадоксом только в ущербном
окружении. Если это исправить, впечатление пгфадокса
исчезнет3. Ибо каждый парадокс — это замаскированная
бессмыслица. Следовательно, его никогда нельзя принять
или обойти с помощью других аргументов. Он должен
быть разрешен посредством прояснения понятий.
В § 201 отвергается не трюизм, что правила руководят
действием (или что мы знаем, что наше употребление вы-
ражения согласуется со своим значением, или что мы дей-
ствительно применяем выражения в соответствии с их объ-
яснениями, т. е. правилами их употребления). Скорее, от-
вергается предположение, что правило определяет дей-
1 Д. Wittgenstein. Remarks on the Philosophy of Psychology. Vol. 1. Ox-
ford: Blackwell, 1980. § 897. [Цитируется по русскому переводу: Вит-
генштейн Л. Заметки о философии психологии. Т. 1. М?. ДИК,'2001. -
Прим, иерее.]	, >
2 В немецком оригинале читаем: «Dadurch zeigen wir n&mlich, dass qs
eine Auffassung einer Regel gibt, die nicht eine Deutung ist...».
3 L. Wittgenstein'. Remarks on Foundation of Mathematics. Blackwell,
Oxford, 1978. P. 410.
48
3. «Парадокс»
ствие как согласующееся с ним только посредством интер-
претации.
Первое предложение § 202 просто повторно предпо-
следний пункт § 201 - а именно то, как я понимаю правило
(meine Auffassung), в конечном счете, обнаруживается не
посредством интерпретации (подстановкой одного выра-
жения правила вместо другого), но в том, что мы называем
«следованием правилу», - т. е. в том, что я делаю, приме-
няя правило. Поэтому следование правилу есть деятель-
ность, Praxis. Неверной интерпретацией было бы принять,
что здесь «Praxis» обозначает социальную практику. Про-
тивопоставление здесь не между арией и хором, а между
тем, чтобы смотреть в партитуру и петь. Термин «практи-
ка» используется здесь в смысле, сходном со смыслом в
фразе «в теории и на практике»1. Дело не в том, чтобы ус-
тановить, что язык необходимо включает сообщество
(infra), а в том, что «слова есть действия». Но практика -
эТо не просто действие, это регулярное действие в соответ-
ствии с правилом, а «не то, что случается однажды, неваж-
но какого вида»1 2. Отметим, что в этом обсуждении ничего
не говорит о каких-либо обязательствах относительно
множественности агентов. Весь акцент - на регулярности,
на множественности обстоятельств действия3. Ключевым
для понятия следования правилу является периодически
повторяющееся действие в соответствующих контек-
стах, действие, которое расценивается как следование пра-
1 Ср.: Философские исследования. §§ 51,197; Remarks on Foundation
of Mathematics. P. 333,432; MS 165. P. 33
2 L. Wittgenstein. Remarks on Foundation of Mathematics. Blackwell,
Oxford, 1978, P. 335.
3 Ср.: Витгенштейн Л. Философские исследования. § 199.
49
I. О неверном понимании Витгенштейна
виду1. Включены ли другие лт->это. следующий вопрос. Ко-
нечно, у нас, у социальных созданий следование правилу,.»
общем, является социальной практикой. Но суть аргумента
не в том, чтобы установить этот (очевидный) факт, а скорее
в том, чтобы показать, что следование правилу, а поэтому
язык, есть разновидность привычного, поведения, форма 1 * * * * * * В
1 Важно отметить, что Витгенштейн поощряет логическую возмож-
ность созданий, рожденных со способностью говорить на языке (ср.:
L. Wittgenstein. Philosophical Grammar. Ed. Rush Rhees. Blackwell, Oxford,
1974. P. 188; L. Wittgenstein. Blue and Brown Books. Blackwell, Oxford,
1969. P. 12). To, как обучаются или овладевают языком, безразлично
описанию того, чему выучиваются. Так, если бы кто-то (как предполага-
ет Витгенштейн) мог бы родиться немецкоговорящим, было бы отсутст-
вие говорящих по-этрусски логическим барьером для рождения говоря-
щего по-этрусски? Поскольку Робинзон Крузо мог говорить сам с собой,
ведя дневник, следуя правилам, утратил бы он эту способность, если бы
по независящим от него обстоятельствам весь человеческий род вымер
от Эпидемии? Очевидно, нет. Зависит ли его продолжающаяся способ-
ность действовать таким образом от истории приобретения им лингвис-
тических навыков? Это, по-видимому, несовместимо с принципом,
что «Обучение кдк .предположительная история наших последующих
действий... оказывается вне наших рассмотрений» (Blue and Brown Books.
P. 14).
В MS 165 Витгенштейн воображает уединенного пещерного челове-
ка, использующего язык образов ,ца стенах своей пещеры. Такой язык,
говорит он. вполне мог бы быть понятным. Позднее он воображает уе-
диненного пещерного человека, говорящего с самим собой, отдающего
самому себе приказы и т.Д1. При условии,’ что он использует простые
знаки, которые могли бы интерпретировать мы, мы могли бы прийти к
пониманию его. Несколькими страницами далее Витгенштейн заключа-
ет, что описать язык людей - значит описать регулярность их поведения,
а описать язык, на котором неето говорит только с самим собой, значит
описать регулярность его поведения, а не то, что может случиться толь-
ко однажды (ср.: MS 129. Р. 89).
Конечно, мы не смогли бы понять язык другого, если бы не могли
схватить правида его языка, не могли следовать им так, Как это делает
он, не могли соглашаться с ним в способе применения этих правил.
50
4. Аргумент индивидуального языка
действия, а не мысли. «Основания» языка заключаются не
А Индивидуальном опыте, не в «заданных» неопределяе-
мых, а в нормативных регулярностях поведения.
 Остаток § 202 в этом контексте оказывается не у дел.
Ибо Витгенштейн еще не объяснил, что значит следовать
Правилу «индивидуально», - т. е. что это не означает «не на
публике» (поскольку мы можем следовать и следуем пра-
вилу приватно), но скорее значит «следовать правилу так,
чтобы было логически невозможно, чтобы следовать ему
должен был кто-то еще». Этот пассаж производен от MS
129 (стр. 121), где он встречается после экспозиции аргу-
мента ийдивидуальногд языка (пятьдесят из семидесяти
четырех заметок, устанавливающих аргумент индивиду-
ального языка в «Исследованиях», входят в MS 129, и толь-
ко две из них идут после стр. 121). Здесь упоминание «сле-
дования правилу “индивидуально”» явно отсылает обратно
к аргументу индивидуального языка. При перестановке эта
заметка стала, быть может непреднамеренно, предвосхи-
щением в § 258 (ср. MS 129, стр. 43) аргумента индивиду-
ального языка.
4.	АРГУМЕНТ ИНДИВИДУАЛЬНОГО ЯЗЫКА
Проведенные выше «археологические» изыскания дают
основания для сомнения, содержит ли то, что обсуждается
вплоть до §§ 201-202, весь аргумент индивидуального язы-
ка в собственном смысле. Мы не доказали ни то, что цен-
тральный вопрос книги не является скептическим, ни то,
что решение не является «скептическим решением». Но
если оно и есть, оно не находится в §§ 198-202. Однако,
перед тем как представить дальнейшую аргументацию, мы
должны заглянуть дальше § 202, туда, что обычно рассмат-
51
I. О неверном понимании Витгенштейна
ривалось как аргумент индивидуального языка, чтобы по-
смотреть, основываются ли утверждения Крипке об этом
аргументе на более твердых основаниях.
Крипке настаивает, что «реальный аргумент индивиду-
ального языка» встречается до § 243, и что;ключевые сооб-
ражения об этом аргументе содержатся в обсуждении, при-
водящем к § 202, который устанавливает его заключения.
То, что обычно называется «аргументом индивидуального
языка», имеет дело с применением общих выводов о языке,
примененных в §§ 138-242 к проблеме ощущений1. Внут-
реннее переживание, подобно математике, якобы пред-
ставляется Витгенштейну контрпримером на его точку
зрения о правилах, поэтому он рассматривает его в дета-
лях. Связь между обсуждением ощущений и математиче-
скими рассуждениями показана в «Заметках по основаниям
Математики». I. § 3:.
«Откуда я знаю, что при построении ряда +2 следует
писать “20004,, 20006”, а не “20004, 20008”? — (Вопрос:
“Откуда я знаю, что этот цвет "красный"?”» - аналогичен.)
Этот пассаж, настаивает Крипке1 2, иллюстрирует то, что
Витгенштейн рассматривает фундаментальные проблемы
философии математики и аргумент индивидуального языка
(т. е> «проблему» языка ощущений) как в корне тождест-
венные, вырастающие из его парадокса. Невозможность
индивидуального языка (ощущений) следует из некоррект-
ности, установленной в § 202, индивидуальной модели для
языка и правил.
Эта интерпретация интересов § 243 и следующих за
ним неправильна. Аргумент индивидуального языка не от-
носится к «проблеме ощущений», которая prima facie кон-
1 КрипкеС. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. С. 79.
2 Там же, С. 20.
52
4; Аргумент индивидуального языка
ституирует контрпример тезису относительно правил. Он
связан с установлением того, что ментальное, «внутрен-
нее», субъективное не обладает первенством. В этом пред-
приятии Витгенштейн подкрадывается к гораздо более ве-
сомой добыче, чем потенциальный контрпример на один из
его собственных «тезисов» (каких тезисов?), - а именно
к концепции ментальной подоплеки магистрального на-
правления европейской философии после Декарта. Приме-
чательно, что в своих «Заметках к лекциям об “индивиду-
альных переживаниях” и “чувственных данных”» он рабо-
тал с примерами «видения красного» и «обладания визу-
альным впечатлением красного» (т. е. восприятием) не
меньше, чем с зубной болью (ощущением). И его интерес
явно состоит в отвержении идеализма и солипсизма: со-
. липсист - это своего рода муха в мухоловке!1
Фактически, аргумент индивидуального языка построен
на предшествующих обсуждениях не только следования
правилу, но также остенсивных определений, образцов,
значения, понимания и объяснения. Точно так же «Диалек-
тика» Канта построена на «Аналитике», но это не означает,
что «реальная “Диалектика”» есть «Аналитика». Новым в
аргументе индивидуального языка является вопрос, может
ли использоваться «индивидуальный» пример для того,
чтобы задать значение слова, и может ли использоваться
1 L. Wittgenstein. Notes for Lectures on «Private Experience» and «Sense
Data». Phil. Review, 1968. P. 300: «Солипсист бьется и бьется в мухолов-
ке, ударяется о стенки и бьется дальше. Как бы его успокоить?». [Цити-
руется по русскому переводу: Витгенштейн Л. Заметки к лекциям об
«индивидуальных переживаниях» и «чувственных данных»//Язык, исти-
на, существование. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2003. С. 87. - Прим,
перев.] Заметим, что в MS 165 Витгенштейн явно устанавливает, что
обсуждение индивидуального языка связано с проблемами идеализма и
солипсизма.
53
I. О неверном понимании Витгенштейна
ментальный образец, через чьи-то соглашения или объяс-
нения для того, чтобы конституировать норму корректного
употребления1. Покоятся ли основания языка на менталь-
ных остенсивных определениях простых «неопределяе-
мых» предикатов? Конечно,: великая традиция европейской
философии восприняла такую концепцию не только В от-
даленном прошлом, но и в сочинениях Рассела, Карнапа
(на определенной стадии), других логических позитиви-
стов, а фактически на короткое время в собственной работе
самого Витгенштейна.
Неверно также, что ответ на поставленный вопрос им-
плицитно содержался в предшествующем обсуждении сле-
дования правилу; В конце концов, можно было бы утвер-
ждать (что, увы, часто и происходит), что, приняв во вни-
мание биологическую природу1 2 3, вы должны испытывать
‘именно то, что испытываю я, когда мы смотрим на поми-
доры, ударяемся голенью и т. д. Как на собственном при-
мере вы знаете, что значит «боль» или «смотреть на крас-
ное, так м я знаю это на своем примере. Эволюция или доб-
рый ангел устроили так, что эти наши примеры качествен-
но идентичны. Поэтому наш публичный язык с его обшир-
1 1 «Индивидуальное переживание должно служить в качестве пара-
дигмы, и в то же самое время по общему признанию оно не может быть
парадигмой.
“Индивидуальное переживание” - это вырожденная конструкция
нашей грамматики (сравнимая В некотором смысле с тавтологйейи про-
тиворечием). Й Этот' грамматический монстр нас теперь дурачит, когда
мы хотим избавиться от него, кажется, как Сели бы мы отрицали суще-
ствование переживания, скажем, зубной боли». (Витгенштейн Л. Замет-
ки к лекцидм об «индивидуальных переживаниях» и «чувственных дан-
ных». С. 102.)
3 Американцы предпочитают терминологию компьютерной эпохи -
поэтому: принимая во внимание, что мы все «запрограммированы» оди-
наково!
54
4. Аргумент индивидуального языка'
ной? сетью регулярностей действия является слиянием или
согласованностью наших индивидуальных языков. Поэто-
му мышление и язык прочно основаны на прочном основа-
нии субъективности.
Конечно, верно, что в рукописях 129 и 180(a) этот аргу-
мент отвергается на основе того, что нет возможности ус-
тановить внутреннее отношение между индивидуальным
образцом или «субъективной интерпретацией» и действи-
ем, которое определено на практике как соответствующее
такому «правилу». Кроме того, если нечто может быть оп-
равдано для меня, оно должно также быть способно к
функционированию как оправданное для других. Поэтому
мое «видение, что это таково» не может функционировать
как оправдание. Невозможна техника применения «инди-
видуального правила». Такое правило действительно «по-
висало бы в воздухе», и фактически не было бы различия
между мыслью о том, что некто следует правилу, и дейст-
вительным ему следованием. Здесь имелась бы только
«Schein-Praxis» (представленная в виде образца иллюзией
сверки с индивидуальным списком в воображении (MS
180(a), стр. 59))1. Но аргумент, чтобы установить эти за-
ключения, - это аргумент индивидуального языка! Если
перенести § 202 из окружения §§ 377-381 он лишается до-
казательной поддержки. В таком виде последнее предло-
жение действительно устанавливает некий вывод аргумен-
та индивидуального языка, но теперь он «повисает в
воздухе».
Даже если мы будем следовать интерпретации Крипке,
ничего значимо не изменится. «О любом индивиде, кото-
1 Заметим, что «Schein-Praxia» является явно не иллюзорной соци-
альной практикой, но иллюзорной практикой - иллюзорной техникой
применения того, что, по-видимому, проявляется в практике.
55
I. О неверном понимании Витгенштейна
рый утверждает, "что он овладел понятием сложения, сооб-
щество будет судить, что он этого достиг, если его частные
ответы согласуются с ответами Сообщества в достаточном
количестве случаев, особенно простых случаев»1. Так, мы
можем принять, например, что нам нужна поддержка со-
общестЕЙ, чтобы позволить себе, скажем, цветовую преди-
кацию (или любую другую игру употребления понятия), но
при условии, чтб; мы согласны в суждениях; гарантируется
(добрым ангелом или «аргументом к наилучшему объясне-
нию») и согласование в' индивидуальных определениях.
Следовательно, неверно, что заключение аргумента инди-
видуального языка было обосновано до того, как он возни-
кает в § 243 и далее.
1 Крипке С. Витгенштейно правилах и индивидуальном языке.
С. 87. В сущности, интерпретация § 202 у Крипке приписывает такое
знамение слову «индивидуально», которое не согласуется с употребле-
нием данного термина Витгенштейном- Крипке утверждает, что некто
^следовал бы правилу, «индивидуально», если бы его действия рассмат-
ривались в изоляции от поведения его сообщества в отношении реакций
на это правило. Но, согласно подходу Витгенштейна, существенно то,
что предполагаемое правило', которому якобы следуют «индивидуаль-
но», - это правило, в выражении которого преуспел только я, т. е. оно
выражено индивидуальным остенсивным определением. Следовательно,
по совершенпо отличной от Крипке причине другому невозможно удо-
стовериться, являются ли мои применения этого «правила» корректны-
ми. Возражение Крипке на индивидуальные остенсивные определения
должно заключаться в том, что попытка применить любое такое правило
должна оставлять агента в затруднительном положении, так Сказать, ех
officio, на Сто собственном необитаемом острове. Но это оставляет от-
крытым возможность того, что все агенты окажутся в затруднительном
положении на одном и том же острове (что публичный язык - это соче-
тание индивидуальных языков, построенных по отдельности на индиви-
дуальных остенсивиых определениях).
S6
4. Аргумент индивидуального языка
Не меньшим заблуждением было бы указывать на § 3
«Заметок по основаниям математики I», чтобы установить
связь между соображениями относительно следования пра-
вилу и аргументом индивидуального языка в собственном
смысле. Конечно, есть глубокое сходство между вопросами
философии математики и вопросами философии сознания.
Но данный пассаж не об этом. Здесь есть связь между про-
должением ряда «+2» и применением предиката «крас-
ный». Но интерес аргумента индивидуального языка каса-
ется не объективных, а субъективных предикаций. Вит-
генштейн утверждает, что с арифметическим вопросом
сходен вопрос «Откуда я знаю, что этот цвет “красный”?»,
а не вопрос «Откуда я знаю, что это переживание есть “ви-
дение красного”?». Фактически эти две пары вопросов со-
вершенно различны. В первых двух случаях мы имеем дело
с основными принципами правил. Никакое дальнейшее
правило не выступает в роли посредника между правилом
«Добавь 2» и тем, чтобы говорить «20004, 20006», или ме-
жду остенсивным определением «красного» и суждением,
fiTO это есть красное. Аргумент индивидуального языка
фокусируется на случае «Мне больно» или «Я вижу крас-
ное»,.,где темой является не наведение мостов между под-
линным правилом (остенсивным определением) и его ис-
пользованием ИЛИ применением, а есть ли такая вещь, как
фиктивное «индивидуальное» правило, - а именно индиви-
дуальное остенсивное определение. Этот аргумент обращен
к таким проблемам, как асимметрия психологических пре-
дикатов от первого и третьего лица, отсутствию критерия
самосоотнесения и поведенческих критериев для припи-
сывания третьего лица, некогнитивный статус признаний
ит.д. ....
Наконец, неверно представлять «Заметки по основани-
ям математики» как проверку мнимого контрпримера на
57
I. О неверном Понимании Витгенштейна
обсуждение правил (по типу того, как аргумент индивиду-
ального языка рассматривает ощущения); напротив, обсу-
ждение правил, следования правилу и применения правил
используется для того, чтобы пролить свет на центральное
вопросы философии математики, а именно на природу
математической необходимости, стаТус доказательства и
отношение математики к логике.
5.	СКЕПТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА У КРИПКЕ
Дб сих пор мы сравнивали соображения Витгенштейна
И Крипке и нашли prlma fade причины для сомнения, что-
бы принять интерпретацию последнего. Теперь мы обра-
тимся к исследованию убедительности некоторых из его
аргументов.
Крйпке преподносит центральную проблему «Исследо-
ваний» с точки зрения «скептической гипотезы относи-
тельно изменения' моего употребления»1. Откуда я Могу
знать, что мое понимание «Я5>, то, что я подразумеваю под
«Ж>, определяет корректность моего применения nW» к
этому? Скептик сомневается, склоняет ли (оправдывает
ли) какая-либо инструкция, которую я себе дал в прошлом,
к этому (а не абЬурдному) ответу. Фактически Крипке под-
меняет проблему Витгенштейна, каким образом, в каком
смысле правило опрс'дёляёт своё применение, проблемой
дтношения между моими прошлыми и нынешними наме-
рениями, проблемой, что под «плюс» я Подразумеваю сло-
жение ’(а Не другую арифметическую операцию, наречен-
ную «квожением»).
Этот сдвиг подменяет совершенно естественное убеж-
дение эксцентричным. Ибо при условии, что, например,
1 Арнике С. Витгенштейн о Правилах и индивидуальном языке. С. 19.
88
5. Скептическая проблема у Крипке
«красный» или «плюс» подразумевают то, что они подра-
зумевают, естественно считать, что отсюда следует, что
это есть красное или что 68+57=125. Но нет явной правдо-
подобности или интуитивной очевидности в том, что, отве-
чая на вопросы «Какого это цвета?» или «Сколько будет
68+57?», некто представляет себя следующим некой инст-
рукции, которую он дал себе в прошлом. A fortiori отмечая
«это - ослепительно красное» (глядя на поле маков), никто
не представляет себя подчиняющимся своим прошлым ин-
струкциям относительно значения «красный»
в качестве противодействующего употреблению слова
«красный» в соответствии с его значением1.
Почему затруднительное положение у Крипке ведет
сначала к скептицизму, а затем и к концептуальному ниги-
лизму? Предлагаемая причина состоит в том, что мы есте-
ственным образом склонны говорить, что «знаем непосред-
ственно и с достаточной степенью очевидности»1 2, что под
«FF» мы подразумеваем W. Но Витгенштейн показывает,
что никакое ментальное событие, действие или процесс,
который может иметь место, когда мы подразумеваем или
понимаем нечто, не конституирует значение или понима-
ние. Ясно, что это оставляет нам только один ход, а именно
утверждать, что подразумевать W под «W» - это нередуци-
руемое переживание, известное непосредственно че-
1 Правдоподобность этой эксцентричной картины, по-видимому, за-
пускает популярную ныне концепцию квази-договорной природы языка,
концепцию, что различие между корректным и некорректным употреб-
лением выражения приводится в действие «Сохранением доверия» к
прошлым обязательствам. Это прсдставляйется столь же вводящим в
заблуждение, как и осмеянное ныне убеждение, что общественный до-
говор обеспечил бы единственно возможное основание политических
свобод, прав и обязанностей.
2 Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. С. 42.
59
I. О Неверном Понимании Витгенштейна
рез интроспекцию. Протий этой точки зрения Витгенштейн
приводит подробные и убедительные аргументы. Мы мог-
ли бы попытаться’организовать последнюю линию оборо-
ны, настаивая, Что значение есть примитивное, sui generis,
состояние.
В некоторой смысле такой шаг может оказаться неоп-
ровержимым, и, если рассмотреть его в соответствующем
виде, Витгенштейн даже может его Принять. И все же ой
кажется бесперспективным; ОН Оставляет природу этого
постулируемого изначального состояния... совершенно
загадочной. Не предполагается, что оно является Интрос-
пективным состоянием, тем не мёнее нам оно предположи-
тельно известно с некоторой достаточной очевидностью,
когда бы оно ни случалось. ИбЬ как еще каждый из нас
может быть уверен в том, что ныне мы действительно
подразумеваем под «плюс» сложение? Даже более важным
оказывается логическое затруднение, подразумеваемое
скептическим аргументов Витгенштейна. Я думаю, Вит-
генштейн доказывает не просто, как мы говорили до этого,
что интроспекция показывает химеричность предполагае-
мого «качественного» состояния понимания, но также; что
логически невозможно (или, по крайней мере, здесь есть
значительное логическое затруднение), вообще быТЬ со-
стоянием «подразумевать под “плюс” сложение»1. *’''
Это рассуждение служит признаком непонимания аргу-
мента Витгенштейна. Поэтому мы прервем экспозицию
скептической проблемы у Крипке, чтобы показать, где он
сошел с рельсов Витгенштейна.
Во-первых, согласно Витгенштейну, «Я знаю, что я
подразумеваю...» есть либо выразительная манера гово-
рить, что я подразумеваю то-то и то-то, либо - бес-
1 Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. С. 52.
60
5. Скептическая проблема у Крцпке
смыслица1. Нет различия между тем, что я подразумеваю
W под «W», и моим знанием, что я подразумеваю W под
«W» (в отличие, скажем, от моего знания, что А мертв, и
тем, что А умирает). Поэтому здесь нет проблемы со «зна-
нием с наивысшей степенью уверенности» или со «знани-
ем непосредственно». Мое (соответствующим образом)
самонадеянное утверждение, что я подразумеваю под
«плюс» сложение, не покоится на очевидности какого-либо
рода.
Во-вторых, согласно Витгенштейну, подразумевать и
намереваться - это вообще не переживания и a fortiori не
сводимы к переживаниям, известным интроспективно. Но
отсюда вообще не следует (и Витгенштейн не предполагал,
что следует), что я не подразумеваю или не предполагаю
вещи, которые я взялся подразумевать или предполагать,
вещи, о которых я искренне говорю, что я их подразумеваю
или предполагаю2. Отсюда следует только то, что данный
философский образ относительно подразумевать и предпо-
лагать, относительно самопознания и привилегированного
доступа ошибочен. Витгенштейн имеет дело не со скепти-
цизмом относительно нашего права сказать, что мы подра-
зумеваем то или это, что мы подразумеваем то-то и то-то,
но с устранением философской путаницы.
..... ' ,
1	Это могло бы также быть косвенным способом объяснения того,
что выражение, Неуверенности здесь бессмысленно, как в случае: «Я
подразумеваю под “красное” красное или что-то еще, но я не уверен».
Ср.: Философские исследования. §§ 246-247.
2	В некоторых контекстах «подразумевать» или «полагать» имеет
Место проблема самообмана. Но нынешний контекст не таков. Для де-
тального обсуждения подхода Витгеппггейна к «подразумевать нечто»
см.: Р. М. S. Hacker. Wittgenstein: Mind and Will (An Analytical Commen-
tary on the Philosophical Investigation on the Philosophical Investigation).
Vol. IV. Oxford: Blackwell, 1996. P. 679-702.
61
I. О неверном понимании Витгенштейна
В-третьих, Витгенштейн не утверждает, что интроспек-
ция - т. е. «экспериментальный метод», г обнаруживает,
что, по сути, «примитивного состояния понимания» не су-,
шествует. Он действительно утверждает, .что логически
невозможно, чтобы существовало состояние подразуме-
вать )У-прд «ИИ», но не в той манере, которую предполагает
Крипке.И э^о/иаргументдаже не предполагает^ что я не
подразумеваю .то,, р дем обычно говорю, что я это,подразу-
меваю. Аргумент состоит в том, что понимать, подразуме-
вать и предполагать - это не состояния какого-либо вида1.
Ментальные состояли - это нервозность, возбужденность,
оживленность. Они приобретаются на время и могут быть
захронометрированы, прерваны и возобновлены. Они идут
своим чередом, подвержены степеням интенсивности и
прекращаются во время сна. Понимать, подразумевать и
предполагать не являются таковыми. Но, согласно Вит-
генштейну, отсюда не следует, что никто не подразумевает
под «плюс» сложение, или Что никто не предполагает иг-
рать в шахматы, когда искренне говорит «давайте сыграем
в шахматы».
В-четвертых, даже если, per impossibile, подразумевать
было бы состоянием, это не решало бы ищущуюся про-
I !	р	<
1 Для детального обсуждения см.: G. Р. baker, Р. М. S. Hacker. Witt-
genstein.- Understanding and Meaning. Oxford: Blackwell, 1980; либо:
G. P. Baker> P. M. S. Hacker. Wittgenstein: Meaning and Understanding.
Oxford; Blackwell, 1983; очерк: Understanding and Ability. [Первый том
аналитического комментария Г. Бейкера и П. Хакера к «Философским
исследованиям» впервые был опубликован в 1980 году под названием
«Understanding and Meaning» и включал в себя две работы: очерки, по-
священные обсуждению основных тем первой части «Философских ис-
следований», и подробные пошаговые толкования §§ 1-184 «Философ-
ских исследований». В 1983 году эти работы были переизданы отдель-
ными книгами, и книга очерков получила название «Meaning and Under-
standing». -Прим, перев.].
6?
5. Скептическая проблема у Крипке
блему. Ибо, как могло бы какое-либо состояние навести
мост через провал, логическую пропасть между правилом и
его применением? Какая черта «состояния подразумевать»
Могла бы дать право применять правило так, а не иначе?
Разве не очевидно, что это гипотетическое состояние под-
разумевать было бы равноценно другой интерпретации
правила? Все еще должен был бы быть сделан скачок к его
применению.
Конечно, согласно Витгенштейну, я могу уверенно ска-
зать, что подразумеваю под «плюс» сложение, но не пото-
му, что мне интроспективно известно мое внутреннее со-
стояние подразумевания. Скорее, я уверен, что я предпола-
гаю сыграть в шахматы (а не в другую игру), или уверен,
что сейчас жду прихода Джона (а не прихода Джеймса или
изменения курса фунта стерлингов). Если бы моя уверен-
ность покоилась на внутренней осведомленности, она была
бы индуктивной. Я должен был бы делать вывод, что вся-
кий раз, когда в прошлом я имел это внутреннее состояние,
я затем продолжал... Но тогда я должен сказать: «Я думаю,
что намерен сыграть в шахматы. Смотрите!», что абсурдно.
С этими уточнениями мы можем продолжить экспозицию
Крипке.
Утверждение, что нет такой вещи, как «(состояние под-
разумевать под “плюс” сложение» непосредственно ведет к
кульминации скептического аргумента Крипке. Согласно
Крипке, скептик считает, «что нет такого факта - ничего
такого, - что было бы в моем сознании или в моем внеш-
нем поведении относительно моей прошлой истории, -
обосновывающего, что я подразумевал плюс, а не квус»,1 и
с точки зрения интроспективного аргумента «отсюда сле-
1 Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. С. 20.
63
I. О неверном понимании Витгенштейна
дует, что относительно меня нет такого факта, который
конституировал бы, что я подразумевал именно плюс, а не
квус»1. Этот аргумент, в частности его формулировка с
точки зрения фактов, является ключевым для интерпрета-
ции Крипке. Ибо, утверждает он, мишенью «Исследова-
ний» §§ 1-133, является условие-истинностнаятеория зна-
чения, предложенная в «Трактате». Согласно этой теории,
то, что делает пропозиции истинными, - это соответствие
фактам-в-мире (следовательно, то, что делало бы «Я подра-
зумеваю W под “W”» истинным, было бы некоторым фак-
том-в-моем-сознании). Й то, что дает предложениям их
значение, есть их корреляций с возможными фактами или
условиями в мире, - а именно их Истинностными условия-
ми4; Отрицание этой условие-истинностной теории значе-
ния есть центральный пункт якобы витгенштейновского
«Скептического решения» своей якобы скептической про-
блемы. Считается, что он согласен со скептиком, что не
существует факта-в-мире, который конституирует то, что я
подразумеваю И' под «И5>,и также отвергает условйе-
Истинностную теорию значения, которая требует получе-
ния таких фактов, чтобы делать, истинные утверждения о
Подразумевании.
Это бьет мимо Цели. Такой подход неверно интерпре-
тирует концепции) условий истинности «Трактата» (infra),
искажает структуру аргументации «Исследований» г/и, в
свете данных Витгенштейна, явно ошибочен.
Во-первых,: в мире нет фактов. То, что Оксфорд нахо-
дится в Англии, - это факт, но этот факт не находится ни в
Англии, ни во Франции, ибо факты не находятся в про-
странстве. Они не являются и темпоральными сущностями:
факт, что битва при Гастингсе была в 1066 году, не случил- 1 2
1 Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. С. 26.
2 Там же. С. 70.
64
5. Скептическая проблема у Крипке
ся в 1066, поскольку тогда случился Гастингс - сражение, а
не факт. Факт, что эта битва случилась в 1066 году, не пе-
рестал быть фактом в 1067 году, не был он и всего лишь
протофактом в тумане истории в 1065 году. Следовательно,
факт, что я вчера подразумевал W под «FT», не является
фактом-который-был-вчера-в-мире. И факт, что сейчас я
подразумеваю W под «W», не является фактом-в-моем-
сознании-сейчас. Но если я действительно подразумевал W
под «И>>, тогда то, что я так подразумевал, является фак-
том, и если сейчас я подразумеваю W под «И7», тогда это -
факт, что я подразумеваю так.
Во-вторых, если так хочется Крипке, можно сказать,
что факт относительно меня, который конституирует то,
что я подразумевал под «плюс» сложение, - это факт, что я
так подразумевал. Ибо, если я действительно так подразу-
мевал, это является фактом, что я так подразумевал (и я
скажу вам, если вы меня спросите). Клин, конечно, не вы-
бить, если бить не по тому концу.
В-третьих, разумеется, когда я говорю вам, что подразу-
мевал W под «17», или что я подразумевал продолжать
«1002,1004», или что я намереваюсь посетить Лондон зав-
тра, я не считываю этими высказываниями «факты-
в-мире». Крипке дает понять, что для Витгенштейна един-
ственной альтернативой «Скептическому решению» явля-
ется образ, согласно которому, когда я уверенно говорю о
том, что я Подразумеваю, это должно вытекать Из моего
считывания того, что я подразумеваю, с факта-в-мире (в
моем сознании)^ Как раз это отрицает Витгенштейн. Этот
образ фактов-в-мире вносит путаницу. Его решение состо-
ит не в отрицании того, что есть какие-то факты, касаю-
щиеся того, что под словами я подразумеваю вещи, а в раз-
боре путаницы.
65
I. О неверном понимании Витгенштейна
В-четвертых, если отрицание его ранней условие-
истинностной теории значения (понятой как включающей
соответствие факгам-в-мире) - это ключевой вопрос «Ис-
следований» §§ 1-133 и имеет определяющее значение в
решении скептического парадокса, то не может не удивлять,
,что Витгенштейн ,не обсуждает факры в ЭТОЙ книге вообще.
Он нигде не исследует понятие факта и не предполагает^ что
®е факты делают пропозиции истинными. Потому чтр ему
нечего было сказать? Или же потому УТОон был себе на Уме^
Собственно говоря, Витгенштейн имел самое непосред-
ственное дело с фактами - и установил это ясно в том, что
теперь опубликовано как «Философская грамматика»* 1. То,
что он не поместил эти заметки в «Исследования», реши-
тельно предполагает, что он вообще не нацеливался на эту
мишень. Его шаги Просты. Он не отрицает, что то, что де-
лает пропозицию р истинной, есть факт, что р. Он не от-
вергает утверждения^ что пропозиция заранее Предопреде-
ляет, что будет делать ее истинной (какой факт должен
иметь место, чтобы сделать ее истинной). Скорее, он отри-
цает метафизический образ, Который сопутствует этим ут-
верждениям. Ибо это - грамматические высказывания, а не
метафизические мудрствования. Они касаются внутри-
лингвистических артикуляций, не первичных связей
между языком и реальностью. То, что «Пропозиция, что -т
р» = «Пропозиция, что факт, который делает р истинной», -
это грамматическое соглашение. А также «Факт, что
р» = «факт, который делает пропозицию, что р, истинной».
Как и все метафизическое, гармония, между мыслью и ре-
альностью должна быть найдена в грамматике языка1.
1L. Wittgenstein. Philosophical Grammar. Р. 161f., 199ff., 212ff.
1 L. Wittgenstein. Philosophical Grammar. P. 1151-162. Для более де-
тального анализа решения Витгенштейном проблемы образной природы
мысли см.: Р. М. S. Hacker. Wittgenstein: Mind and Will. Ch 1.
66
6. Скептическое решение у Крипке
Наконец, примечательно, что способ, которым Крипке
устанавливает свой скептический парадокс, с самого нача-
ла аналогичен традиционному скептицизму в предположе-
нии, что единственное ограничение дает право на когни-
тивное утверждение. Ничего ни в прошлом, ни в настоя-
щем, ни в моем сознании, ни в поведении, не влечет, что
сейчас я подразумеваю под «плюс» то, что я подразумевал
под «плюс» первоначально. И так далее. Это наблюдение
аналогично защите скептицизма относительно прошлого,
чужих сознаний или индукции. И, конечно, нам не нужно
принимать какие-то подобные аргументы. То, что под «зе-
леным» я подразумевал зеленое, показывает способ, кото-
рым я объяснял «зеленое», и то, что я подразумевал зелу-
бое, показывает совершенно иное объяснение. То, что я дал
такое-то и такое-то объяснение не влечет, что, применяя
«зеленый» к этому объекту, я использую «зеленый» со-
гласно тому, что подразумевал под ним до сих пор, но это
обеспечивает совершенно адекватные основания для тако-
го суждения (если кто-то заинтересовался столь странным
вопросом). То, как я использую выражение, то, как я объ-
ясняю выражение, то, как я использую объяснение в каче-
стве нормы правильности (в неопределенно многих новых
и старых случаях), то, что я считаю применение выраже-
ния соответствующим его объяснению (его значению), по-
казывает, что я под ним понимаю. От этой скептической
проблемы можно уклониться. Но мы можем сомневаться,
было ли это когда-то проблемой Витгенщтейна!
6. СКЕПТИЧЕСКОЕ РЕШЕНИЕ У КРИПКЕ
Исходный скептицизм, согласно Крипке, ведет нас к
сомнению, применяем ли мы слова в соответствии с тем,
что мы подразумевали под ними в прошлом. Это прямым
67
I. О неверном понимании Витгенштейна
маршрутом ведет к концептуальному нигилизму, который
отрицает, что представляет собой такая вещь, как значение,
и ставит нас перед лицом парадокса + язык невозможен.
Крипке утверждает, что решение ВитгеНГитейна состоит в
отрицании условие-истинностной теории значения в поль-
зу условий утверждаемое™. В рамках этого направления
мысли он может принять посылку скептика, что не сущест-
вует факта-в-мире, конституирующего То, что я Подразуме-
ваю под «плюс» плюс, а следовательно (s/c!), чтб высказы-
вание «Джонс подразумевает под “плюс” плюс» не имеет
условий истинности1, и всё же отрицать парадокс скёптйка.
То, что он делает, состоит в описании условий утверждае-
мое™ таких высказываний, а, именно: ,
Джонс уполномочен, подчиняясь коррекции со стороны
других, предварительно сказать: «Я подразумеваю под
“плюс” сложение», всякий раз, когда у него есть чувство
уверенности - «Теперь я могу продолжать!», - что он мо-
жет давать корректные ответы в новых случаях; и он упол-
номочен, опять-таки предварительно и подчиняясь коррек-
ции со стороны других, судить о.новом ответе как о ‘кор-
ректном’ просто потому, что это ответ, который он пред-
расположен дать... Смит будет судить, что Джонс подра-
зумевает под «плюс» сложение, только если ОН Судит, что
ответы Д жонса в частных случаях сложения согласуются с
теми, которые склонен дать он..."
...О любом индивиде, который утверждает, что он ов-
ладел понятием сложения, сообщество будет судить, что он
Этого достиг, если его частные ответы согласуются с отве-
тами сообщества в достаточном количестве случаев...»1 2
1 Ср.: Крипке С. Витгенштейн о правилах и Индивидуальном языке.
С. 82.
2 Там же. С. 86-87.
68
Скептическое решение у Крипке
Здесь трудно найти какое-то сходство с аргументами
Витгенштейна. А на самом деле в этом аргументе сложно
увидеть хоть какое-то правдоподобие, безотносительно к
тому, относится ли он к Витгенштейну.
Нас просят принять за правдоподобный следующий об-
мен. Мы спрашиваем Джонса: «Ты подразумеваешь под
“плюс” сложение (или под “красным” - красное, под “хо-
лостяком” - холостяка и т. д.)?» А затем, он, по предполо-
жению, отвечает: «Да, подразумеваю, и знаю, что подразу-
меваю, поскольку чувствую себя уверенным, что могу от-
ветить на вопросы типа: “Сколько будет 68+57?” (или “Ка-
кого это цвета?”, или “Является ли Джонс холостяком?”)».
Но это Неестественно. Чувство уверенности — это не то, что
дает право говорить, что под «W» подразумевается W.
Склонность ответить так-то и так-то - это не то, что дает
право судить о корректности ответа1.
Во-первых, при прочих равных я всегда буду утвер-
ждать, что подразумеваю W под «.W». Вопрос заключается
в ТОм, что же я подразумеваю под «И6>, т. е. действительно
ЛЙ Я понимаю это слово, знаю ли я, что оно означает. Про-
блема не в том, употребляю ли я его сейчас в соответствии
с тем, что подразумевал под ним ранее, но в том, уйотреб-
ляю ли я его сейчас в соответствии с его значением. Ответ
1 Любопытно, что Крипке заботливо окружает «корректный» Отпу-
гивающими кавычками. Означает ли это, что согласно Данному подходу
нет такой вещи, как корректное употребление знака? Единственное мне-
ние, которое Крипке явно оставил открытым, - это мнение платоника, а
именно, что в природе такого-то и такого-то математического объекта
сохранять такоё-to и такое-то значение для такиХ-то и таких-то аргумен-
тов (ср.: Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. С.
54-55). Но это, разумеется, не позиция Витгенштейна. И Крипке не объ-
ясняет, что, как он думает, представляет србой точка зрения Витгенше-
тейна.
69
I. О неверном аеннманни Витгенштейна
----------------------, -------------------------—-----
на эти различные вопросы должен состоять не в том, чтобы
настаивать на моей уверенности, а в том, чтобы сказать,
что я подразумеваю ft. е. объяснить, что «W» означает);
например, что «холостяк» означает неженатого мужчину*
«красный» означает этот цвет (указывая на спелый по-
мидор), а «плюс» означает такую функцию, которая в том
случае, когда ее аргументами выступают 2 и 3, принимает
значение 5, и которая, когда... Конечно, эти объяснения не
наведут мост через провал между значением и употребле-
нием, правилом и применением. Но никакое объяснение
любого вида не могло бы этого сделать, так как этот «про-
вал» категориален. Но то, что эти. объяснения даются, ce-
tera paribus, обеспечивает адекватные основания для суж-
дения о том, что подразумевает человек, знает ли он, что
означает выражение, и означает ли оно то, что он под ним
подразумевает.	.
Во-вторых, сама идея, что я мог бы иметь право сказать,
что «Я подразумеваю W под “W”» оказывается странной.
Ибо она предполагает, что есть основания (условия утвврг
ждаемости), приобрести которые я должен до того, как
смогу сказать, что я подразумеваю то-то и то-то. Но осно-
ваний сказать aihc, что «Я прдразумеваю И^под “FF”», не
больше, чем оснований (условий утверждаемости)сказать,
что «Я собираюсь завтра поехать в Лондон» или «Я хочу
пить». Так что неверно предполагать, что здесь есть вопрос
о моем знании того, что я подразумеваю W под «W» (а
именно, если я имею право утверждать, то, ceteris paribus,
я зйайэ...). Но «Я знаю, что подразумеваю W под “В'"*»
лишь настойчив подчеркивает, что я действительно под-
разумеваю W под <<.№».
Описание условий утверждаемое™ у Крипке при при-
писывании третьего лица не менее странно. Мы должны
вообразить следующую замену. Мы спрашиваем Смита:
70
6. Скептическое решение у Крипке
«Подразумевает ли Джонс под “плюс” сложение?». Он от-
вечает: «Да, поскольку когда его спрашивают “Сколько
будет а плюс 6?” (для любых а и Ь), он всегда дает тот же
ответ, что и я». В этом есть искажение.
Во-первых, дело не в том, дает ли Джонс тот же ответ,
что и Смит. Вопрос в том, дает ли он корректный ответ1, -
т. е. тот, что в этом случае считается корректным ответом.
В некоторых случаях даже эта процедура была бы абсурд-
ной. Например, подразумевает ли Джонс под «холостяком»
холостяка? Должны ли мы сказать: «Да, всегда, когда его
спрашивают, является ли мистер А холостяком, он дает тот
же самый ответ, который склонен дать я»? Но в большин-
стве случаев ответом, который был бы склонен дать я, был
бы ответ «Я не знаю»! Удовлетворил бы этот ответ условия
утверждаемости для «Джонс подразумевает под “холостя-
ком” холостяка»?
Во-вторых, этот анализ, по-вццимому, предполагает,
ЧТО Смит не может судить, что Джонс понимает «И7» (под-
разумевает W под «IV»), если: а) он не знает, как Джонс
применяет «IV» к новым примерам, и Ь) он не принимает
Данное применение «РУ» как корректное просто потому,
Что оно не таково, какое он сам склонен дать. Если он го-
ворит «Под “холостяк” я подразумеваю неженатого муж-
чину», разве этого не достаточно! Должен ли он отвечать
на вопрос, был ли Чингисхан в 22 года холостяком? И дол-
жен ли он отвечать на это тем способом, которым склонен
ответить я?1 2 * *
1 Или, по крайней Мере, в случае арифметики, что проходит через
корректную процедуру.
2 На это ответ может заключаться в Том, что данное требование со-
стоит не только в том, что он дает тот же ответ, который склонен дать я,
но скорее, при условии той же самой информации, он дает тот же самый
71
I. О неверном понимании Витгенштейна
Даже если свести воедино условия утверждаемое™ от
первого и от третьего лица, два вопроса все еще сбивают с
толку. Во-первых, подразумевалось, что условия истинно-
сти должны обеспечивать описание значения предложений.
Предполагалось, что задание условий истинности является
способом задания или объяснения значения предложения.
Условия утверждаемое™ в подходе Крипке, вероятно, на-
следуют эту роль от условий истинности. Таким образом,
предполагается, что значение «А подразумевает под “плюс”
(или под чем-то еще) сложение (или что-то еще)» задано у
Крипке его определением условий утверждаемое™. Но
объяснил бы таким образом кто-нибудь что-то тому, кто
действительно хотел знать, что подразумевает «А подразу-
мевает IV под “И7”»? И смогло бы такое объяснение обес-
печить норму корректного употребления «подразумевает»?
Во-вторых, был ли действительно получен ответ на
первоначальный скептический вопрос? Проблема была по-
ставлена утверждением, что мы никогда не сможем иметь
адекватные основания, чтобы судить, что кто-то сейчас
употребляет выражение согласно его прежнему значению
(согласно тому, что он или мы прежде под ним подразуме-
вали). Скептическое решение состоит в том, что никакой
факт относительно прошлого или настоящего не может
сказать нам, что наше нынешнее употребление согласуется
ответ. Так, при условии, что он знает, что Чингисхан не был женат в
22 года, ои ответил бы на вопрос, был ли он холостяком, тем же спосо-
бом, каким склонен был бы сделать это я, имея эту информацию. Это
можно допустить; конечно,, он даст тот же ответ - поскольку он знает
(как и я), что означает «холостяк». Но не наше согласие является осно-
ванием для суждения, что он подразумевает под «холостяком» холостя-
ка, а, скорее, объяснение его значения, которое он дает, и сделанные им
применения этого слова. Согласие является основой языковой игры
(см. ниже в этом очерке § 8), а не частью правил этой игры.
72
7. И снова Робинзон Крузо
с прошлым. Но если все мы разделяем общую склонность
применять этот термин так-то и так-то, то все мы сейчас
подразумеваем W под «IV»’, или, более точно, в той мере, в
которой говорящий не применяет «IV» отлично от способа,
которым склонно применять его остальное сообщество, его
будут считать следующим правилу для «IV», его будут счи-
тать подразумевающим под «IV» то, что подразумевает ка-
ждый.
Но действительно ли это решает скептическую пробле-
му? При условии, что никто ранее не складывал 57 и 68,
откуда мы знаем, что наша нынешняя, разделяемая сооб-
ществом склонность отвечать «125», соответствует тому,
что мы ранее подразумевали под «плюс», - т. е. соответст-
вует тому, что мы были бы склонны сказать, будучи спро-
шены о том, сколько будет 57+68? Как и Крипке, мы со-
вершаем замену «с точки зрения скептической гипотезы
относительно изменения [нашего] употребления»1. Ибо,
вчера не было удовлетворительного условия утверждаемо-
сти ни для того, что мы подразумеваем плюс, ни для того,
что мы подразумеваем квус, поскольку у нас не было
склонности как-то ответить на вопрос, сколько будет
«57+68», так как этот вопрос, ex hypothesi, никогда до этого
не встречался.
7. И СНОВА РОБИНЗОН КРУЗО
Подход Крипке к условиям утверждаемое™ является
частью его картины аргумента Витгенштейна, но не всей
картиной. Он настаиваем вдобавок, что Витгенштейн опи-
сывает роль и полезность в нашей жизни утверждений, что
некто подразумевает, под словами то-то и то<-то, или что его
'1 Аналог у Крипке см.: Крипке С. Витгенштейн о правилах и инди-
видуальном языке. С, 19.
73
I. О неверном понимании Витгенштейна
нынешнее употребление слова соответствует тому, что он
подразумевал под ним прежде. Однако оказывается, что эта
роль и условия утверждаемое™ неприменимы к отдельно-
му человеку, рассмотренному в изоляции1. Если один че-
ловек рассматривается в изоляции, то понятие его следова-
ния правилу, ле, может иметь субстантивного содержания.
Ибо если МЫ рассматриваем его как «уже» следующего
правилу -Т. е. как просто следующего своим склонностям
(яс!), - то нет различия между его мыслью, что он следует
Правилу, й его следованием правилу. Именно этот аргумент
с помощью § 202 исключаегкак непоследовательный йвдиви-
Дуальный язык, который вводится только в § 243 и далее.
А как же тогда быть С Робинзоном Крузо на его необи-
таемом острове? Отсюда не следует, утверждает Крипке,
что о нем нельзя сказать, что он следует правилам. ^«Следу-
ет то, что если мы мыслим Крузо как следующего правилу,
ТО мы принимаем его в HStliie сообщество и применяем к
Нему наши критерии следования правилу. Индивидуальная
модель недостоверна не потому, что о физически изолиро-
ванном индивиде нельзя говорить как о следующем прави-
лам; скорее, потому, что Нельзя как о следующем правилу
говорить об индивиде, рассматриваемом в изоляции (вне
зависимости от того, является ли он физически изолиро-
ванным или нет)»1 2.
1 Крипке С. Витгенштейн о правилах , и,- индивидуальном языке.
С. 79,85.
2 Там же. С. 102. Сходный эксцентричный взгляд выражен К. Пико-
ком в его защите тогб, что он называет «точкой зрения сообщества»
относительно правил: «Точка зрения сообщества может считать такого
человека [как Крузо] подлинно следующим правилу, если он реагирует
на новые примеры тем же рпособрм, которым реагиррвали бы члены
нашего сообщества, или какого-то другого мыслимого сообщества».
См.: С. Peacocke. Reply: Rule-following: the Nature Of Wittgenstein’s Ar-
guments//! n: Wittgenstein: to follow a rule. Ed. S. Holtzman and C. Leich.
Routledge and Kegan Paul, London, 1981. P. 93-94. Заметим, что сослагательное
наклонение вместе с требованием простой мыслимости сообщества, лишает
это условие какого-либо ограничительного содержания вообще.
74
7. И снова Робинзон Крузо
Это вносит путаницу. Во-первых, совершенно ошибоч-
но предполагать, что различия между явлением и реально-
стью не применимы к индивиду в изоляции или являются
различиями, которые этот индивид не может использовать.
В частном случае следования правилу нет причин тому,
почему Крузо не должен следовать примеру или образцу,
совершая, вероятно, случайные ошибки и от случая к слу-
чаю (но может и не всегда) замечая и корректируя свои
©шибки. То, что он следует правилу, обнаружит себя в том
способе, которым он использует формулировку правила в
качестве канона или нормы правильности. Следователь-
но, возьмем простой пример, он мог использовать образец,
как правило или пример, которому он должен следовать
при украшении стен своего дома; когда, он замечает четыре
точки в последовательности он выказывает раздражение.
Он аккуратно возвращается назад, стирает одну точку и,
возможно, тщательно проверяет соседние отметины, срав-
нивая их со своим «контрольным образцом». И так далее.
Конечно, он не просто следует своим «наклонностям»1,
но, скорее, следует правилу. И это его поведение, .вклю-
чая его корректирующее поведение, одновременно показы-
вает как то, что он следует правилу, так и то,, что он счи-
тает следованием правилу.
1 В данном обсуждении «следования наклонностям» при примене-
нии правил есть нечто совершенно ошибочное. Мы не учим детей ариф-
метике, обучая их следовать своим наклонностям. Мы Даже не учим их
иметь те же самые наклонности, что и мы. Мы учим их следовать ариф-
метическим правилам, мы учим их, что получать такие-то и такие-то
результаты значит считать, следуя тому или этому правилу. Когда
мы усваиваем основной принцип, мы действительно следуем правилу
слепо, НО это не значит сказать, что мы слепо следуем нашим наклон-
ностям.
75
I. О неверном понимании Витгенштейна
Можно было бы спросить, как невидимый наблюдатель
такого обособленного следования правилу мог бы отличить
ошибочное действие Крузо от его следования более слож-
ному образцу, и его следование более сложному образцу -
от его ненормированного поведения. Как вообще можно
было бы оправдать утверждение, что обособленный чело-
век следует правилу или нарушает его? Ответ заключается
в том; ЧТО если необходимо, ex hypothesi, оставаться неви-
димым, то его будет очень трудно понять. Если правила
просты, Мы могли бы их угадать. Если сложны, то - нет.
Обдумаем то, что если бы? мы Наблюдали адресованную к
Самому себе речь потерпевшего Кораблекрушение тибетца,
владеющего только одним языком, наши шансы понять его
были бы маловероятны. Но он, конечно, мог бы говорить
сйм с собой, вести дневник, отдавать себе приказы, раскла-
дывать тибетский пасьянс. Однако, как только невидимое
поведение отграничивается, все вообще изменяется. Жесты
(«естественный язык человечества», как говорит Авгу-
стин), общая человеческая природа и взаимодействие с
потерпевшим кораблекрушение обеспечивают необходи-
мые рычаги? Конечно, чтобы Понять его, мы должны схва-
тить его правила. Увидим ли мы то, что преуспели в этом,
на основании той степени, в которой наши попытки следо-
вать его правилам согласуются с его поведением? Но разве
то, Что он следует правилу, не завйсит от того, Что кто-то
еще делает так же?
Во-вторых, Крипке, справедливо признает, что Крузо
Может следовать правилу, но настаивает, что говоря о нем,
что он поступает так, мы «принимаем его в наше сообще-
ство и применяем к нему наши критерии следования пра-
вилу». Это выглядит запутанным. Это «принятие его в на-
76
1. И снова Робинзон Крузо
ше сообщество» не облегчает одиночества Крузо. Что же
здесь подразумевается? Означает ли это, что, говоря, что
он следует правилу, мы применяем к нему наши критерии
следования правилу? Пусть так, но существуют ли другие
критерии? Вероятно, это то, что подразумевает «следова-
ние правилу». Когда мы говорим о кошке, что она охотится
за мышкой, мы в данном случае применяем к ней наши
критерии охоты. Принимаем ли мы тем самым кошку в
наше сообщество? Можно было бы ответить, что это во-
прос не по теме. Наше «принятие Крузо в наше сообщест-
во» заключается в том факте, что мы судим, что он следует
правилу, только если он удовлетворяет условиям утвер-
ждаемое™ следования правилу, и они, настаивает Крипке,
обусловливают, что об А можно сказать, что он подразуме-
вает W под «И6> и следует такому-то и такому-то правилу,
если он применяет этот правило (употребляет «И») так, как
это делают другие члены сообщества, если его ответы и
наклонности согласуются с их ответами и наклонностями.
Поскольку Крузо не является членом какого-либо сообще-
ства, вынося суждение о нем, что он следует правилу, мы
должны «принять его в наше сообщество», вынося сужде-
ние о том, что его ответы согласуются с нашими.
Но должны ли мы? Должны ли правила Крузо быть та-
кими же, что и наши? Должен ли его словарь цветов быть
изоморфным нашему? Разве не может он изобрести новые
правила, играть в новые игры? Разумеется, для того чтобы
схватить их, Мы должны понимать, чтб считать в практи-
ке Крузо следованием правилам. И это должно быть оче-
видным в действиях Крузо. Но это не то же самое, что
проверка, согласуются ли его ответы с нашими, не говоря
уже о том, чтобы «принять его в наше сообщество». И на-
ше суждение, что он следует своим правилам, совершенно
77
I. О неверном понимании Витгенштейна
не зависимо от какого-либо суждения о том, как реагиро-
вало бы большинство членов англоязычного сообщества. В
самом деле, приняв скептицизм Крипке относительно пра-
вила, как предполагается, мы .узнаем, каким образом реаги-
ровало бы наше сообщество, при условии, что правило яв-г
ляется новым или применяется к новым обстоятельствам?
Интересно, что Витгенштейн открыто обсуждал Ррбиц-.
зона Крузо в. Записных книжках. В MS 124 (стр. 213), мы
находим раннюю версию «Исследований» § 243(a), обсуж-
дение воображаемых монодогичных людей, чей язык пере-
водится исследователем. Можем ли мы вообразить людей,
которые говорят только с самим собой? В этом случае, от-
вечает Витгенштейн, каждый человек мог бы иметь свой
собственный язык. Могли бы существовать люди, которые
знают только те языковые игры, в которые играют сами с
собой, а именно отдают себе приказ^ что-то сами себе
рассказывают, спрашивают й отвечают себе и т. Д. Как Они
йзучили свой язык - безразлично, добавляет он. Исследо-
ватель, который Наблюдал бы поведение таких монологич-
ных людей, мог бы перевести их языки. На стр. 221 Вит-
генштейн замечает, что индивидуальный язык, который он
описал выше, - это язык, на котором с самим собой мог бы
говорить Робинзон на своем острове. Если бы кто-нибудь
наблюдал за ним, он мог бы выучить этот язык. Ибо значе-
ния слов его (условно) индивидуального языка демонстри-
руются поведением Робинзона’.
1 Сходное обсуждение языка Робинзона Крузо, «рассмотренного в
изоляции», встречается в MS 116 (стр. 117), где Витгенштейн исследует
различие йежд^ субъективный и объективным пониманием^ Крузб, ко-
нечно, мог бы играть в языковые Игры сам с собой; замечает1 Витген-
штейн. Бели бы кто-нибудь скрытно наблюдал за его деятельностью по
использованию знаков и усмотрел бы в них определенные виды слож-
ных повторяемостей, то он мог бы справедливо судить, что Крузо ис-
пользует свой собственный язык.
78
7. И снова Робинзон Крузо
Здесь нет и намека на то, что, приписывая Крузо следо-
вание правилу, вынося суждение, что он подразумевает то-
то и то-то под тем, что он говорит, мы «принимаем его в
наше сообщество». Здесь не предполагается, что наше по-
нятие следования правилу ограничено нашими правилами
или тем, что мы подразумеваем под знаками. Здесь не ут-
верждается, что его ответы должны согласовываться с на-
шими (он может изобрести новый раздел математики, он
может разработать иную цветовую геометрию или приме-
нять названия нот непосредственно при условии, что он
имеет абсолютный слух). Это утверждение настаивает не
на помощи сообщества для обособленных людей, следую-
щих правилу, но на повторяемости действия достаточной
сложности для фиксации нормативности. Критерии, сле-
дует ли Крузо правилу, на самом деле основываются на его
поведении, а не на его поведении, согласующемся с нашим
независимым гипотетическим или контрфактическим по-
ведением.
Примечательно, что в непосредственно следующее за-
мечание о Крузо на стр. 221 в MS 124 Витгенштейн вводит
действительный аргумент индивидуального языка, т. е.
черновой набросок «Исследований» § 243(b). Там нет и
намека на то, что он рассматривает, что такой язык исклю-
чается его предыдущими размышлениями о следовании
правилу вообще или об обособленном следовании правилу
Крузо в частности,
79
I. О неверном понимании Витгенштейна
8. ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ДИАГНОСТИКА
Таким образом, это обсуждение предполагает, что
Крипке неверно интерпретировал аргумент Витгенштейна
«и в большом, и в малом». Три существенных непонимания
или искажения прорастают в его очерке. Они, вероятно;
Вводят в заблуждение читателей и приводят к бесполезным
Дебатам о намерениях Витгенштейна. Следующие наблю-
дения могут предупредить это.
(i)	Крипке устанавливает двою скептическую проблему
(«действительный аргумент' индивидуального языка») С
Точки зрения того, что говорящий подразумевает под вьь
ражением, использует ли ой сейчас выражение в соответ-
ствии с тем, что подразумевал под Ним первоначально. Это
В высшей степени неверный способ развертывания ключе-
вой проблемы, с которой имеет депо ВитгенДгГейн, - а
именно то, что включено в понимание говорящим выраже-
ния, в знание того, ЧТО оЙо значит, в его употребление в
•Соответствии с правильным объяснением его значения.
! Стратегия Кринке обманчива, поскольку она смешивает
Внутренне соотнесенное, но различные понятия того, что
Означает выражение, и понимания выражения. Фокусиро-
вание на проблеме согласованности Нынешнего употребле-
ния с образцом прошлой употребления смешивает вопрос
о постоянстве понимания (способности) с вопросом о пра-
вильности нынешнего употребления (согласованностью с
нормой). Крипке напрасно Пытается высвободиться из по-
следовательной путаницы, взывая к помощи сообщества.
Стратегия Витгенштейна совершенно иная. Он тщательно
различает эти вопросы. Он соотносит понимание как с
80
8. Дополнительная диагностика
употреблением выражения, так и с объяснением его значе-
ния, и подчеркивает, что эти соответствия не должны сме-
шиваться. Поскольку значение есть коррелят понимания,
значение слова также связано как с его употреблением, так
и с объяснениями его значения. Значение слова есть то,
что объясняется объяснением его значения. А это также -
тот способ, которым слово употребляется в речи. Понима-
ние значения слова сродни способности; оно представляет
собой овладение техникой использования символа соглас-
но правилам. Критерии понимания находятся в поведении,
в использовании выражения в соответствии (в том, что
считается соответствием) с его объяснением, с правилами
его употребления, и в задании правильных объяснений его
значения (которыми могут быть пример, пересказ, пересказ
в контексте, остенсия и т. д.). Не только согласие в сужде-
ниях, как полагает Крипке, но также и согласие в опреде-
лениях существенно для значения и понимания, — и эти по-
нятия должны быть описаны с достаточной тщательно-
стью, с тем чтобы им не повредила логика. Неясно, выпол-
няет ли Крипке это очевидное требование. На стр. 103 он
утверждает, следуя Витгенштейну, что истину нельзя
уравнять с тем, что большинство людей считает за истину.
Он настаивает, что у Витгенштейна нет теорйи истинност-
ных условий, необходимых и достаточных для правильно-
сти одного, а не другого ответа на новую проблему сложе-
ния (и, предположительно, на новое приписывание цвета).
Согласно Крипке, изложение условий утверждаемое™ у
Витгенштейна не говорит, что правильный ответ на про-
блему сложения - это ответ, который дает каждый, но оно
банально тем, что если каждый согласен с определенным
ответом, то ни у кого не возникнет чувства, которое оправ-
дывало бы назвать этот ответ ошибочным. Но является ли
81
I. О неверном понимании Витгенштейна
этот ответ правильным? Что значит, согласно этому изло-
жению, быть для ответа правильным в противоположность
ошибочному? Пока ответ не дан, Витгенштейн у Крипке, в
отличие от автора «Философских исследований», упразд-
няет логику!
(ii)	Конечно, роль согласия первостепенна в аргумента-
ции Витгенштейна. Мое использование выражения должно
соответствовать, согласовываться с моим правильным объ-
яснением того, что оно означает. Бели я объясняю «крас-
но?», указывая на пример, говоря «Это -красное», то, ко-
гда я сужу об объекте А, что он, красный, А должен быть
элиого(как в примере) цвета. Кроме того, ceteris paribus,
мое нынешнее употребление выражения должно согласо-
вываться с моим прошлым употреблением. Я должен уста-
навливать мерку бок о бок с реальностью одним и тем же
способом, —т. е. тем, что, называется «одним и тем же спо-
собом» от случая к случаю, И реальность должна быть дос-
таточно стабильной, чтобы мерка обычно давала тот ?ке
самый результат, когда в последовательных случаях изме-
ряются один и тот же объект. Иначе измерение, в частности,
и применение понятий к реальности, вообще, становится
бессмысленным. Наконец, «языковые игры», в которые я
вовлечен с другими, могут быть сыграны, только если мы
согласны в объяснениях (определениях), а также, в основ-
ном, в применениях (суждениях).
Крипке по достоинству оценивает центральную Пози-
цию понятия согласованности для Витгенштейна, но он
Искажает его функцию. Мы Отмечали, что он не отйбдйт
значимой роли соглаейю в определениях (объяснениях) и
ничего не товорит об отношении между согласием в суж-
дениях и согласием в определениях. Однакб это, по-
видимому, тот же случай, когда Витгенштейн у Крипке по-
нимает согласие в качестве конституирующего то, что под
82
8. Дополнительная диагностика
«W» я подразумеваю W. Сообщество судит о ком-то, что он
овладел таким-то и таким-то понятием, «если его частные
ответы согласуются с ответами сообщества в достаточном
количестве случаев»1. В сообществе о ком-то говорится как
о следующем правилу, «поскольку он в своих ответах со-
гласуется с ответами, выдаваемыми членами этого сооб-
щества»1 2. Согласно этому подходу согласие с сообщест-
вом - это часть условий утверждаемое™, что «под “W”
подразумевается W», и, следовательно, часть его значения.
Такова ли точка зрения Витгенштейна?
Для Витгенштейна согласие является основополагаю-
щим условием существования языковых игр, но не являет-
ся конститутивным для какой-либо игры. Следовательно,
оно не является частью критериев того, понимает ли
А слова «плюс» или «красный». Скорее, согласие - это
критерии тоТо, что А правильно объясняет, что означают
этй выражения, и обычно правильно их употребляет. То,
что А понимает, что означает слово «красный», демонстри-
руется его корректным объяснением (остенсивным опреде-
лением) слова «красный», а также его высказыванием о
моей красной розе, что «Она - красная». То, что другие
также охарактеризовали бы мою розу как красную, не яв-
ляется частью критериев того, понимает ли, знает ли А зна-
чение слова «красный». Но несущей конструкцией для дей-
ствий применения понятий является общее согласие3.
Сходным образом Витгенштейн настаивает, что доказа-
тельства в математике нуждаются в одобрении, и при от-
сутствии консенсуса в одобрении математики не пришли
бы к какому-либо пониманию, и понятие вычисления не
1 Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. С. 87.
2 Там же С. 91.
3 См.: £. Wittgenstein Remarks on the Foundations of Mathematics.
P. 323: «...миролюбивое согласие... принадлежит той несущей конструкции,
на которой работает наш язык». Ср.: «Философские исследования». § 240.
83
I. О неверном понимании Витгенштейна
имело бы применения (RFMy 365). Но это не значит, что
согласие в одобрении осуществляет такие-то и такие-то
вычислительные операции. Напротив, «согласие в после-
дующем одобрении является предварительным условием
нашей языковой игры, она утверждается в нем». Предмет
согласия ® суждениях и определениях рассматривается
Витгенштейном очень тщательно. Мы не будем пытаться
здесь распутать ее сложности. Но ясно, что он не понимает
согласие в суждениях как конститутивный элемент языко-
вой игры.
’ Крипке недостаточно серьезно относится к утвержде-
нию Витгенштейна^ 4to «следование согласно правилу
фундаментально для нашей языковой игры. Оно характе-
ризует то, что мы называем описанием»1. По-видимо-
му, относительно согласия он хочет идти назад, к тому,
что предшествует следованию правилу. Но позади нет ни-
чего.
. Например, незачем, возвращаться к понятию согласия,
поскольку то, что рдин поступок находится в согласии с
другим, определено не в большей степени, чем то, что он
произошел в соответствии справилом. Общепризнано, что
действие в соответствии с правилом также основано на со-
гласии1 2.
Неудивительно, что если некто пытается идти к тому,
что предшествует следованию правилу, к той несущей кон-
струкции, которая делает его возможным, то в процессе он
потеряет само понятие нормативности, которое Пытается
прояснить, а вместе с ним также и различие между пра-
вильным и неправильным.
Учительучит ребенка не' обладанию теми' же Самыми
1L. Wittgenstein. Remarks on the Foundations of Mathematics. P. 330.
2 Ibid. P. 392.
84
8. Дополнительная диагностика i *
наклонностями, которыми обладают другие, а корректному
следованию правилу. Ученик должен научиться использо-
вать правило, объяснение значения как стандарт коррект-
ного употребления. Он должен научиться видеть такие-то и
такие-то результаты как критерии следования правилу. И
все это имеет место в рамках фонового контекста практики
употребления правила этим способом. Если ученик должен
овладеть разделяемыми всеми понятиями, ему необходимо
научиться тому, что считать следованием правилу. И то, в
чем состоит корректное следование правилу, нельзя опи-
сать более точно, нежели описать научение «поведению
согласно правилу». И это описание - каждодневно, подоб-
но, например, описанию приготовления пищи и шитья1.
Корректным считается не ответ, который мы склонны
дать. Ученик не получает право «судить, что новый ответ
“корректен” просто потому, что это ответ, который он
склонен дать» (при согласии других). Он корректен» если
соответствует правилу. Мы можем говорить о соответствии
правилу только в контексте регулярного употребления
правила как мерила корректности.
(iii)	Под влиянием Майкла Даммита в конце 1970-х и в
начале 1980-х годов входит в моду рассматривать эволю-
цию философии Витгенштейна как переход от реалистиче-
ской к антиреалистической теории, от условие-йстинно-
стной теории к теории условий утверждаемости. Это было
неудачное влияние, загоняющее Витгенштейна в прокру-
стово ложе, а не тщательное рассмотрение того, что он го-
ворит. Крипке, подобно другим1 2, пал жертвой этого иска-
1 L. Wittgenstein. Remarks on the Foundations of Mathematics. P. 392.
2 Включая (в прошлом) нас самих. Позиция Крипке существенно от-
личается от позиции Даммита в отношении проблемы антиреализма, ибо
в его замечаниях об условиях утверждаемости ничто не склоняет его к
антиреалистским доктринам Даммита. В то время как интересы Даммита
лежат, так сказать, в геометрии доказательства, интересы Крипке отно-
сятся к социологии значения.
85
I. О неверном понимании Витгенштейна
женного способа рассмотрения Витгенштейна. Искажения
встречаются на двух уровнях: а) на уровне репрезентации
условие-истинностной теории «Трактата»? Ь) на уровне'об-
раза поздних взглядов Витгенштейна на Значение. Мы Ог-
раничимся некоторыми схематичными наблюдениями1. *'
Крипке характеризует «Трактат» в следующем кратком
описании.
Простейшая, самая основная идея «Трактата», едва ли
Может быть отброшена, ибо декларативное предложение
Получает свое значение посредством своих условий истин-
ности через свое соответствие фактам, которые должны
иметь место, если предложение истинно. Например, «кот
лежит на коврике» понимается теми говорящими, кто осоз-
наёт, что оно истинно, если и только Сели определенный
кот лежит на определенном ковшике; в противном случае
Оно является ложным. Наличие кота на коврике - это факт,
или условйе-в-мире, который сделал бы предложение ис-
тинным (выражающим истину), если бы он имел место2,
Даже принимая во внимание причуды кратких обзоров,
этот смешивает две различные доктрины «Трактата». Во-
первых, это - образная теория атомарной пропозиции.
Смысл такой /пропозиции есть функция значений состав-
ляющих ее неразложимых имен и состоит в ее согласован-
ности и несогласованности с атомарным состоянием дел,
которое может иметь, а может и не иметь место. Во-
вторых, это - условие-истинностный подход к смыслу мо-
лекулярных пропозиций, т. е. подход к тому, что должна
выполнять молекулярная пропозиция (с точки зрения при-
1 Детализированный анализ различных понятий условий истинности
от «Трактата», через Тарскогд; Карнапа и далее, см.: G. Р. Baker,
Р. М. S! Hacker,	Sense andNofflSense. OxfordrBlackweH 1984. Ch. J.
г Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном Языке. С. 71.
86
8. Дополнительная диагностика
писывания истинностных значений составляющим ее про-
позициям), если она должна быть истинной. Крипке рас-
сматривает условие-истинностную теорию «Трактата» так,
как если бы она была частью образной теории атомарной
пропозиции. Но, согласно «Трактату», буквально не имеет
смысла говорить об истинностных условиях атомарной
пропозиции, т. е. об условиях, которые эта пропозиция
должна выполнять, чтобы быть истинной. Истинностные
условия пропозиции - это условия, при которых «И» стоит
в конечном столбце ее истинностной таблицы. Но нет та-
кой вещи, как истинностная таблица атомарной пропози-
ции «р». Сходным образом Крипке, по-видимому, вычиты-
вает 7-предложения Тарского в «Трактате» (а именно,
«7(a)» истинно, если и только если 7(a)). Но это не являет-
ся частью теории значения «Трактата». Если Т-
предложение типа «“Кот лежит на коврике” истинно, если
и только если определенный кот лежит на определенном
коврике», суть то, что точно объясняет истинностные усло-
вия, то условие-истинностная теория разделяет компанию с
образной теорией пропозиции, с тезисом изоморфизма и с
биполярностью пропозиции.
В этом ли дело? Наконец, не слишком ли много исто-
рии? И в самом деле. Ибо с помощью такого неверного
представления истории мы способствуем подгонке очков,
искажающих перспективу, которые позволяют нам ввести
себя в заблуждение при рассмотрении эволюции филосо-
фии языка (философской логики) двадцатого столетия
как поступательной конфронтации между условие-истин-
ностной Семантикой и семантикой условий утверждае-
мости.
Крипке настаивает, что поздний Витгенштейн «предла-
гает образ языка, основанный не на условиях истинности,
но на условиях утверждаемости или условиях обоснован-
87
I. О неверном понимании Витгенштейна
ности»* 1. Весьма сомнительно* что этот образ поздних
взглядов Витгенштейна на язык дает что-то иное кроме
того, что разрушает реальность^ которую, как подразуме-
валось, он должен был репрезентировать. Верно, что для
некоторых видов предложений, в частности для предложе-
ний от третьего лица, касающихся психологических харак-
теристик, и предложений о способностях, мы частично
объясняем их значение, определяя виды обстоятельств, ко-
торые оправдывают их утверждение. Но было абсурдным,
как и безосновательным, навязывать Витгенштейну точку
Зрения, что значение каждого предложения дано таким об-
разом, не говоря уже, что значением предложения «Он ис-
пытывает боль» являются поведенческие условия, которые
оправдывают его утверждение (что трансформировало бы
Витгенштейна в бихевиориста, каковым, он явно не был).
Крипке, конечно, признает, что неповествовательные пред-
ложения не соответствуют этому образу, не таковы и при-
знания относительно чувств.' Но не только они составляют
«исключения». Не являются таковыми не только признания
относительно болевых ощущений и страданий, но и выска-
зывание, что я намереваюсь сделать то-то и то-то, вспоми-
наю то или это, хочу того-то и того-io. Не только психоло-
гические предикации от первого лицапортят^этот сомни-
тельный образец, но и множество обыденных произнесе-
ний типа «Эта роза красная», «Этот стол круглый», «Сего-
дня тепло», «Меня зовут N.N.», «Пора'идти» - короче*
большинство предложений. В отношении предложений
вообще Витгенштейн не утверждает, что мы объясняем их
значение, задавая условия их утверждаемое™. Предписа-
ние смотреть, как употребляются предложения, не подра-
зумевает,! что все предложения имеют условия утверждав-
.... 	- -	. I	‘	.	*««***	।	Г
1 L. Wittgenitein. Remarks on the Foundations of Mathematics. P. 72.
88
9. Заключительный эскиз
мости. Какие объяснения дали бы мы, которые оправдыва-
ли бы утверждение предложений, типа тех, что процитиро-
ваны выше, а также конституировали бы объяснения их
значений? (Но с объяснением того, что означают предло-
жения «Меня зовут N.N.», или «Пора идти», или «Эта роза
(фасная», затруднений нет!)
Попытка заставить Витгенштейна занять позицию кон-
структивизма, интуиционистской семантики, теорий усло-
вий утверждаемое™ - это совершеннейшее заблуждение.
Это - ошибка, возникающая из жажды к стремительным
обобщениям, глобальным сопоставлениям семантических
теорий и крупномасштабным теоретическим построениям.
Но Витгенштейн не строит таких теорий. Он не настаивает
на том, что язык является монолитной структурой, которая
пронизана условиями истинности или условиями утвер-
ждаемрсти, задающими значения предложениям и словам.
Язык не является исчислением правил ни в форме класси-
ческий логики, ни в форме интуиционистской логики.
Язык - это разношерстные языковые игры, бесконечно ва-
риативные формы человеческой деятельности, вплетенные
в нашу жизнь на каждом уровне.
9. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ ЭСКИЗ
Мы попытались показать, что аргумент Витгенштейна в
том виде, как он поразил Крипке, очень далеко отстоит от
аргумента Витгенштейна. Мы отрицали, что Витгенштейн
связан со скептической проблемой и что он дает юмиан-
сКое решение тем проблемам, которые он затрагивает. Дать
собственное описание обсуждения Витгенштейном следо-
вания правилу и его отношения к аргументу индивидуаль-
ного языка было бы большой задачей, которая стоит перед
89
I. О неверном понимании Витгенштейна
нами в другом месте1. Но, возможно, следующий эскиз
может быть полезен читателю, который устав от потока
отрицаний, жаждет некоторых позитивных лредположений
относительно обсуждения Витгенштейном следования пра-
вилу, предшествующего § 243.
Концепция значения, которую Витгенштейн намечает в
«Трактате», включает обязательство к различным метафи-
зическим доктринам. В частности, полностью проанализи-
рованные имена рассматривались как обозначающие про*
стые сущности в реальности, которые были их значениями.
Эти «объекты» были метафизически простыми сущностя-
ми, неразрушимой субстанцией реальности. Комбинатор-
ные возможности простых имен в языке должны отражать
метафизические комбинаторные возможности объектов в
реальности. Позднее Витгенштейн ссылался на эту кон-
цепцию как на Bedeutungskorper (центрированный на зна-
чении) образ. Когда он Вернулся в философию в 1929 году,
то первым отвергнутым им элементом его старого способа
мышления был как раз Bedeutungskorper образ. Первона-
чально он утверждал, что вместо понимания языка как сис-
темы (анализируемых) знаков, связанных линиями проек-
ции с метафизически простыми, которые обеспечивают
знакам их значения, мы должны понимать язык просто как
исчисление правил. Значение выражения представляет со-
бой не вечный простой объект* 2, а правила употребления
’ См.: G. Р. Baker, Р, М. S. Hacker. Rules, Grammar and Necessity (An
Analytic Commentary of the. Philosophical Investigations.) Vol. П. Oxford:
Blackwell, 1985.
2 Метафизический объект, как он теперь думал, был иллюзией. То,
что было узаконено относительно его роли, выполняли примеры, пони-
маемые как принадлежащий самому исчислению.
90
9. Заключительный эскиз
выражения, целокупность которых фиксирует его место в
«счислении правил значения.
.> Под давлением этот образ также отступил. Он поддался
не потому, что язык не управляется правилами, и не пото-
му, что речь не является нормативной деятельностью, но
потому, что содержал мистификацию правил, не менее ис-
кажающую, чем изначальная метафизика объектов. Прави-
ла для употребления выражения не являются деталями
нормативного механизма. Они не являются ни платонов-
скими сущностями, уносящимися в третью область Фреге,
ни психологическими сущностями, каузально определяю-
щими, как мы вынуждены думать. Необходимо устранить
два глубоких и разветвленных недоразумения.
Весьма заманчиво понимать знак как находящийся в
Проектирном отношении к тому, что он представляет. Эта
концепция может быть реализована по-разному. Фреге по-
нимал смыслы, ассоциированные со словами, как то, что
определяет референцию. «Трактат» понимал пропозицию
как логический образ, репрезентирующий состояние дел.
Репрезентирующий образ, пропозиция, рассматривалась
как то, что включает отношение отображения, «соотнесе-
ние элементов образа и предметов»1. Сходным образом,
если понимать значение выражения как то, что конституи-
руется правилами его употребления, можно подумать, что
правило должно, в некотором смысле, содержать «образ»
или «репрезентацию» того, что ему подчиняется. Для по-
нимания выражение должно конституировать знание, схва-
тывание, правила, которые конституируют его значение.
Эти правила обусловливают то, как должно употребляться
1 Tractatus. 2.1514. [Здесь и далее цитаты приводятся по изда-
нию: Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М.: ИЛ, 1958. -
Прим, перев.]
91
I. О недерром понимащш .Витгенштейна
сражение. Так, схватывая правила, необходимо схваты-
вать, как употреблять, применять выражение. Но это было
бы возможно, по-видимому, только если правило незави-
симо от нас определяет, что ему соответствует. В против-
ном случае, как мог бы я, схватывая правило, знать, что
делать «выражением, значение которого задйно посредст-
вом этого правила? (В точности аналогичной является
мысль, чтб ’Намерение, ожидание или приказ Должны со-
держать «образ» своего исполнения.)
ОДна из центральных задач Витгенштейна борьба с
этой концепцией. Мы должны Строго отличать линии про-
екцииот техники или метода Проекции. Метод проекций не
является частью символа. Конечно, можно описать метод
Проекции (применение символа). Но такое описание само
‘также является другим символом (интерпретацией). Если
метод применения является мостиком между символом и
тем, что он символизирует, ТО его, в любом случае, не по-
строить, пока не сделано прйменение. Нет интерпретации,
КЬТорая наводит мдст между знаком и тем, что он обозна-
чает или подразумевает, - это делает только практика1.
Мост наводится нашей практикой употребления правила
(объяснением значения), чтобы ссылкой на прарило кон-
ституировать норму правильности наших, практик обуче-
ния й объяснения, критики и корректирования, оправдания
наших применений выражения.
второе значительное недоразумение тесно, связано с
первым. Мы склонны думать, что сознание вселяет в сим-
волы цх значение. И когда мы осознаем, что на самом деле
между объяснением значения выражения и употреблением
выражения имеется провал, вполне естественно думать,
1L. Wittgenstein. MS 165. Р. 82.
92
9. Заключительный эскиз
что именно сознание наводит мост над этим провалом,
осуществляет связь между правилом и его применением.
Это может пониматься по-разному. Фреге мыслил смысл
как абстрактную сущность, определяющую референт или
представляющую референт определенным способом. Схва-
тывание смысла он мыслил как совершенно загадочный1
ментальный акт установления контакта с такими сущно-
стями. Действительно, было бы неправдоподобно вообра-
жать знак вместе с его линиями проекции (ср.: «Философ-
ские исследования». § 141), сохраняя, что смысл, будучи
абстрактной сущностью, вообразить нельзя. В «Трактате»
значение даруется знакам волей, тем, что под таким-то и
таким-то именем подразумевается или предполагается
такой-то и такой-то объект, и тем,, что под таким-то и та-
ким-то предложением подразумевается такое-то и такое-то
состояние дел. Своенравный антагонист в «Исследовани-
ях» §§ 184-243 понимает сознание как «проведение линий
проекции» от символа или правила, которое объясняет его
употребление, к его применению. Считается, что это осу-
ществляется посредством ментальных актов или процессов
понимания, или посредством актов, когда, например, под
«ПЛЮС», подразумевается сложение, или посредством ин-
туитивного озарения, или же за счет ощущения намека,
которое возникает при созерцании правила.
Проколоть пузырь этих философских полетов фанта-
зии - одна из задач, которую Витгенштейн предпринимает
в «Исследованиях» при обсуждении следования правилу.
Один за другим он исследует эти ложные образы понима-
ния и правил и показывает, что они порождают мифологию
символизма. Он не отрицает ни то,' что мы можем схватить,
1 G. Frege. Posthumous Writings. Ed. H. Hermes et al. Blackwell: Ox-
ford, 1979. P. 145.
93
I. О неверном понимании Витгенштейна
а часто и «схватываем полное употребление слова одним
махом», ни то, что, отдавая кому-то приказ расширить ряд
«+2», мы подразумеваем, чтобы он продолжил «20004,
20006». Мы можем объяснить и действительно объясняем,
как должно следовать данному правилу, и мы можем нау-
читься и действительно учимся, как следовать правилам
корректно (независимо от интуиций, намеков и причинных
обусловленностей). Но эти земные явления необходимо
видеть правильно, не позволяя вовлечь себя в таинства от-
носительно ментальных актов понимания и логического
механизма правил. Действие согласно правилу, практика
нормативного поведения - вот что лежит в основании на-
ших языковых игр. Язык является не отражением мысли, а
формой поведения. Неслучайно Витгенштейн часто приво-
дил цитату из Гёте: Im Anfang war die Tai.
Крипке настаивает, что Витгенштейн изобрел новую
форму скептицизма («наиболее радикальную и оригиналь-
ную скептическую проблему, с которой сталкивалась фи»
лософия»), что «важно видеть^ что его достижение в поста-
новке данной проблемы самоценно и независимо от значе-
ния его собственного решения и результирующего аргу-
мента против индивидуального языка»1. Это наблюдение
не только неверно представляет характер забот и достиже-
ний Витгенштейна, но также ложно оценивает снижаю-
щееся значение скептицизма, в философии. Философский
скептицизм играл значительную роль в культуре семнадца-
того столетия. В частности, его стимулировала глубокая
потребность в критерии истины в рамках религии (прини-
мая во внимание раскол в христианстве), в критерии исти-
ны для научных теорий (принимая во внимание множество
конкурирующих научных теорий, например солнечной
1 Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. С. 60.
94
9. Заключительный эски»
системы, равным образом приемлемых в рамках допусти-
мых погрешностей), и в критерии истины между наукой и
религией. Но, возможно, самым важным импульсом был
проявившийся конфликт между новой научной картиной
реальности (состоящей из материальных объектов, обла-
дающих только геометрическими и механическими свойст-
вами, и сил, воздействующих на нашу чувственность таки-
ми-то и такими-то способами) и нашей обыденной концеп-
цией мира, красочного, шумного, благоухающего или зло-
вонного, теплого или холодного. Никто не мог отрицать
колоссальных достижений новой науки, но она открывала
бездну между явлением и реальностью, которая требовала
объяснения и обоснования. Ибо если мир, как он есть сам
по себе, столь отличен от мира, каким он кажется, то как
мы можем быть уверены, что можно что-то знать о нем в
его реальном существовании? В этом культурном контек-
сте было совершенно естественным, что философия долж-
на была озаботиться оправданием путей Господних (и Его
мира) перед лицом скептических сомнений.
Эти дни в далеком прошлом. Скептицизм в XX веке
уже больше не является серьезной проблемой в нашей
культуре (кроме, возможно, этики и эстетики). Можно ис-
пользовать скептицизм в качестве красочного приспособ-
ления, представляя действительную проблему. Но это не
более чем эврйстический прием. Сегодня достижение в
философии не может состоять в изобретении новых форм
скептицизма. Глубочайшие культурные заботы этого сто-
летия обращены к вопросам, касающимся языка и комму-
никации. Они разветвляются через литературу и искусство
(от фон Гоффмансталя и Джойса до Оруэлла, Борхеса, Бе-
кетта или Пинтера, а также таких художников, как Пикас-
со, де Кирико и Магритт, Штейнберг и Эшер), через «гу-
95
I. О неверном понимании Витгенштейна
манитарные исследования», психологию, лингвистику и
социологию. Неудивительно, что и философия следует
примеру не совы Минервы, но плодотворным символиче-
ским отношениям с остальной частью нашей культуры.
Центральные интересы Витгеншнейна1» обеих его фило-
софиях были связаны с природой языка, его функцией и
структурой (ср.: «Философские исследования». § 92), с Ми-
риадами философскйх иллюзий, Предрасположенность к
Которым оказывается неизбежным условием каждого носи-
теля языка. Здесь, а! Иё в изобретении новых форм скепти-
цизма лежат его достижения. Его размышления о Следова-
нии правилу не тблько подрывают концепцию языка, рас-
пространенною в1 философии, теоретической лингвистике
и психологии,’ но' также и приводят к новой, более глубо-
кой концепции логической и математИчёской необходимо-
сти, нежели любые концепции когда-либо достигнутые
философами. Его аргумент индивидуального языка, дейст-
вительный аргумент индивидуального языка, не просто
подрывает традицию философской мысли, идущую от Де-
карта до настоящего времени, но и приводит к новым, бо-
лее глубоким концепциям самосознания, отношения созна-
ния и тела, во,ли, нежели те, что были доступны до сих пор.
То, что именно в его концепции требует экспозиции и что
мы не выразили, сохраним еп passant. Нуждалась ли его
концепция в аргументации, которую мы не привели, сохра-
ним peraccidens. что нами сделано, должно показать, что
Она не расположена в бесплодной области скептических во-
просов, не говоря уже о юмианских скептических решениях.
1 Это йе означает, что его обсуждение скептицизма В работе«0 дос-
товерности» не имеет значения, просто было бы неверно понимать эти
темы как лежащие в сердцевине «Философских исследований».
96
II
ИЛЛЮЗИИ СКЕПТИЦИЗМА
ОТНОСИТЕЛЬНО ПРАВИЛА
1. ПЕРЕСМОТРЕННЫЕ
«СООБРАЖЕНИЯ О СЛЕДОВАНИИ ПРАВИЛУ»
Понятие правила направляет наши размышления на
наиболее значимые для человека феномены. Прежде всего,
мы - это создающие правила и следующие правилам суще-
ства. Язык - это многоуровневая, управляемая правилами
практика употребления символов. Таковыми являются и
формальные исчисления. Мораль, социальная жизнь, пра-
во, игры пронизаны правилами и родственными норматив-
ными феноменами. Если в процессе размышления над эти-
ми характеристиками нашей жизни наши понятия правила
и того, что значит следовать правилу, искажаются, то тако-
вым окажется и многое другое. Некорректная логическая
точка зрения на правила будет гарантировать некоррект-
ную концепцию нас самих, наших сознаний и {наших нор-
мативных практик. Она также обеспечит глубокое непони-
мание природы речи, вывода и вычисления. Кроме того,
прояснение природы нормативных феноменов, в частности
природы объяснений управляемых правилами практик, яв-
ляется центральной проблемой имеющего почтенную ис-
торию йротйвостояния между методологическими мони-
стами и методологическими плюралистами по вопросу об
отношении между науками о морали (Geisteswissenschaft)
и науками о природе {Naturwissenschqft). Короче говоря^
понятие правила имеет центральное и фундаментальное
значение.
97
II. Иллюзии скептицизма относительно правила
Отсюда непосредственно следует как то, что философ-
ское прояснение понятия правила является для философов
подходящей темой для занятий, «Темой» с большой буквы
(«Правила» - это подходящее назва^да для раздела в фило-
софской грамматике), так и то, что любое радикально но-
вое понимание правил будет иметь существенные послед-
ствия в широкой области философских размышлений. Про-
странное обсуждение правил Витгенштейном ныне вос-
принимается как эпицентр концептуального землетрясения
и» поэтому, в последнее время имеет место прилив интере-
са к его ‘соображениям относительно следования правилу’.
Среди многих философов1 распространилось убеждение,
Что он предлагает новую форму скептицизма относительно
следования правилу.; Витгенштейн, утверждают они, не
находит выхода из этого скептицизма, не показывает его
бессмысленность, но скорее принимает и обходит его.
Скептицизм относительно правила мыслится как имеющий
Силу только в отношении атомистических или индивидуа-
листических концепций Следования правилу. Якобы «скеп-
тическое решение» Витгенштейном его заново открытого
скептицизма заключается в том аргументе, что Существо-
вание сообщества Следующих правилу людей тесно связа-
но С самим понятием следования правилу,' т.е. что имеет
сМысл говорить о чьем-то следовании Правилу, Только еСли
1 Например: Robert Fogelin. Wittgenstein. Routledge and Kegan Paul,
London,* 1976. Ch. XII; Crispin Wright. Wittgenstein on the Foundations of
Mathematics. Duckworth, London, 1980. Ch. II, XII; Saul: A. Kripke. Witt-
genstein on Rules and Private Language. Blackwell, Oxford, 1982; Christo-
pher Peacocke. Rule-Following: ТЪе Nature of Wittgenstein’s Arguments//
Wittgenstein: to Follow a Rule. Ed. S. H. Holtzman atid С. M. Leich.
Routledge and Kegan Paul, London,' 1981; H. Putnam. Convention: a theme
in philorophy//in: Realism and Reason. Cambridge University Press, Cam-
bridge, 1983.
98
1. Пересмотренные соображения о следовании правилу
его действия соотносятся с поведением сообщества сле-
дующих правилу. Скептицизм относительно правила и
Сточка зрения сообщества» мыслятся в качестве централь-
ных пунктов философских исследований Витгенштейна, и
интерес к этим темам прибавил философского внимания к
Игнорируемым до этого заметкам в его сочинениях.
Исходный, наиболее фундаментальный философский
вопрос, который придал форму нынешним дискуссиям,
обычно ставится так: Что значит для правила определять
Действие как согласующееся с ним? Или так: Что значит
соответствовать правилу, и что фиксирует это? Каким
образом формулировка правила («просто слова», с помо-
щью которых мы выражаем правиле^ может определять
относительно неопределенного множества действий, что
они согласуются или расходятся с правилом? Здесь, как и в
случае других аспектов «гармонии между языком И реаль-
ностью»1, мы должны, по-видимому, найти безопас-
ный проход между Сциллой платонизма и Харибдой мен-
тализма.
Платонизм может обречь нас на вечные муки предпо-
ложением, что, конечно, не формулировка правила опреде-
ляет то, что должно рассматриваться как соответствие пра-
вилу, но скорее само правило, выраженное в формулиров-
ке правила. Утверждается, что правило является абстракт-
ной сущностью, и оно определяет свое собственное соот-
ветствие, которое из него следует. Так, например, Фреге,
самый главный платоник современной философии матема-
1 Например, «гармонии», сочетания между пропозицией и фактом,
который делает пропозицию истинной, или между приказом и действи-
ем, которое ему подчинено, или между ожиданием и событием, которор
его исполняет, или между желанием и тем, что его удовлетворяет. О$-
щая тема обсуждается в деталях ниже: Очерк III.
99
II. Иллюзии скептицизма относительно правила
тики, рассматривал свою аксиоматизацию пропозицио-
нального исчисления как «попытку прийти к небольшому
количеству законов^ в которых- • • заключено содержание их
всех, хотя, и в нераскрытом виде... Поскольку вследст-
вие необозримости множества законов, которые могут
быть выдвинуты, их невозможно перечислить, полнота за-
конов есть не что иное, как достижимость в ходе поиска
тех из них, которые благодаря своей силе включают в себя
их все»1.
,, С этой точки зрения аксиомы исчисления конституи-
руют всесильную логическую машину, вневременная рабо-
та которой порождает теоремы логики.
Ментализм может запутать предположением, что, ко-
нечно, не формулировка правила (просто слова!), но скорее
ТО, что мы подразумеваем под этими словами, определяет,
что должно считаться соответствующим правилу. Когда я
приказываю кому-то следовать определенному правилу
(которое я устанавливаю в словах), я подразумеваю, что он
выполняет особые действия в различных обстоятельствах,
а это как раз и фиксирует, что должно считаться соответст-
вием. Когда я предлагаю кому-то расширить арифметиче-
ский ряд четных чисел, я подразумеваю, что после «1000»
он напишет «1002», после «20466» - «20468» и т. д. Созна-
ние, с этой точки зрения, загадочный и удивительный ин-
струмент (возможно, даже биологический компьютер), ко-
торый может исполнять бесконечное число действий в од-
но Мгновение. Существует ли какой-нибудь безопасный
1 G. Frege. Begrijfsschrift, eine der arithmetischen nachgebildete For-
melsprache des reinen Denkens. § 13//Conceptual Notation and Related Arti-
cles. Tr. T. W. Bynum. Clarendon Press, Oxford; 1972. [Цитируется по рус-
скому переводу: Фреге Г: Исчисление понятий, язык формул чистого
мышления, построенный по образцу арифметнческого/ХЛогика и логиче-
ская семантика. М.: Аспект Пресс, 2000. С. 87. - Прим, трее]
100
1. Пересмотренные соображения о следовании правилу
проход между скалами логического механизма и водоворо-
тами магии сознания?
Этот (еще непрозрачный) набор вопросов может пока-
заться чересчур узким, чтобы заключать в себе семена
столь разветвленных следствий. Дополнительная пара ша-
гов может указать траекторию цепочки проблем. Если раз-
розненные на первый взгляд вопросы, что значит для дей-
ствия согласовываться с правилом и что значит для чего-то
быть следствием правила, кажутся недостаточно весомы-
ми, размышление должно убедить в обратном. Ибо по-
скольку владение языком - это владение техникой, управ-
ляемой правилами, постольку ясное понимание того, что
Значит для действия определить его как согласующееся с
правилом, должно быть предварительным условием для
надлежащего схватывания самогр понятия понимания.
Кроме того, поскольку понятия общезначимости и логиче-
ского вывода являются фундаментальными для наших
концепций мышления, рассуждения и умозаключения и
поскольку они сами являются нормативными понятиями,
ясное понимание того, что значит для примера вывода
быть общезначимым, фундаментально для надлежащего
схватывания наших когнитивных способностей. И по-
скольку наше понятие логической и математической необ-
ходимости связаны с нашим понятием управляемого пра-
вилом вывода, прояснение того, что значит для чего-то с
неизбежностью обусловливаться правилом, должно содер-
жать ключ к пониманию природы необходимости.
Мы не намереваемся рассмотреть здесь все эти серьез-
ные вопросы1. Наша цель - это более скромная цель иссле-
1 Они, однако, обсуждаются в нашей готовящейся к публикации
книге: Analytical Commentary on Wittgenstein’s Philosophical Investiga-
tions. Vol. 2. Blackwell, Oxford.
101
II. Иллюзии скетпщрмйа относительно правил»
дования посылок нынешнего обсуждения скептицизма от-
носительно правила, скептических выводов, обычно полу-
чаемых из них, и якобы скептического решения этих тревог
посредством версий «точки зрения сообщества» относи-
тельно следования Правилу. Наше возражение должно про-
демонстрировать, что главный поток современной полеми-
ки по’ошибочным рукавам стекает в болота и трясины, до-
биваясь лишь загрязнения вод. Полностью искажаются не
Только аргументы и выводы Витгенштейна; «точка зрения
сообщества», «скептическое решение» и «соображения от-
носительно следования правилу», выставленные как его
взгляды, относятся к тем взглядам, которые он открыто
отвергал. На самом деле они во многом непоследовательны
По причинам, которые Витгенштейн выразил явно. Наш
интерес состоит здесь в том, чтобы показать, что аргумен-
ты, развернутые в защиту этих взглядов, обнаруживают
глубокое непонимание нормативных понятий и норматив-
ных явлений.
2. УСТАНАВЛИВАЕТСЯ СКЕПТИЦИЗМ
ОТНОСИТЕЛЬНО ПРАВИЛА
Исток современного скептицизма относительно правила
лежит в комплексе загадок, касающихся отношения Между
правилом и его применениями (его «приложениями», как
иногда выражается Витгенштейн). Искушением было бы
поставить фундаментальный вопрос в следующей форме:
как может правило содержать образ того, что согласуется с
ним? Этот вопрос, по-видимому, непосредственно приво-
дйт к дилемме. С одной стороны, кажется, что правило
должно содержать образ того, что согласуется с ним (так
же, как кажется, что пропозиция должна содержать образ
102
2. Устанавливается скептицизм относительно правила
состояния дел, которое делает ее истинной). Ибо, есди кто-
то понимает правило, он знает, что согласуется с ним, а что
его нарушает (оставим в стороне пограничные случаи). С
другой стороны, это кажется невозможным. Ибо, по-
видимому, то, чему дана только голая формулировка, нуж-
дается в интерпретации и может быть проинтерпретирова-
но неопределенно многими способами! Любое действие
можно привести в соответствие с любым правилом посред-
ством той или иной интерпретации*. Например, нет ничего
неприкосновенного в прочтении ключа интерпретации так
~ а не так  ----—. . Если я показываю на ка-
рандаш и говорю «Это тав», то каким образом это правило
для употребления слова «тав» (т. е. это остенсивное опре-
деление) определяет, должно ли «тав» использоваться для
обозначения цвета карандаша, его формы, его длины, мате-
риала, из которого он сделан и т. д.?э И если я объясняю
ученику правило ряда четных чисел, что же определяет,
что правильный способ продолжать после «1000» - это
«1002, 1004,...», а не «1004, 1008,...»? Кажется, что «1004,
1008,...» можно привести в соответствие с приказом «При-
бавляй 2!» (с определением правила ряда +2). Ибо можно
интерпретировать, что формулировка правила подразуме-
вает*. прибавляй 2 вплоть до 1000, а затем прибавляй 4. Но
если, в общем, это так, то каким образом правило может
направлять? Каким образом оно может показать, что де-
лать? Откуда можно знать, является ли определенное дей-
ствие корректным согласно правилу? Образ, который мог
быть создан,' чтобы репрезентировать все, не репрезенти-
1 См.: Витгенштейн Л. Философские исследования. § 198.
2 Там же. § 86.
э Ср.: L. Wittgenstein. The Blue and Brown Books. Blackwell, Oxford,
1958. P. 2.
103
II. Иллюзии скептицизма относительно правила
рует ничего. Так должны лй мы абсурдно заключать, что
правила не могут направлять нас или что они не определя-
ют, что такие-то и такие-ТО действия соответствуют им?
Витгенштейн отбрасывает этот аргумент как непонимание.
Ошибочно предполагать, что правило и его приложение
сущностно связаны только через посредство интерпрета-
ции1. Но то, Что отвергает Витгенштейн, другие сделали
замковым камнем своего свода.
Предполагается, что Витгенштейн отвергает допуще-
ние, что действие согласуется с правилом, если имеется
некоторая интерпретация этого правила, которой оно со-
ответствует. Привлекательное решение состоит в том, что-
бы избавиться от обманчивого подхода неопределенности
экзистенциального обобщения, зацепившись за одну авто-
ритетную интерпретацию. Ключевым тогда, по-видимому,
будет вопрос: за чью интерпретацию? Но эта стратегия ос-
тавляет не потревоженной сомнительную посылку, что ин-
терпретация необходима для того, чтобы соотнести прави-
ло с действием. Вот эта первоначально кажущаяся неопре-
деленность чьей-либо интерпретации (как в случае перво-
го, так и третьего лица) и ведет несколько различающими-
ся маршрутами к скептицизму относительно правила.
(I)	Предположим, кто-то записывает то, что представ-
ляется (и является) частью ряда четных чисел. Когда он
доходит до 1000, он продолжает «1004,1008,...». Правиль-
но ли это? Или, предположим, что кто-то, по видимости,
складывает, но только числа, сумма которых меньше ПО.
Теперь, он впервые сталкивается с «56+56». Что записать в
качестве корректного ответа? Мы могли бы предположить,
что ответ должен зависеть исключительно от того, соответ-
ствует ли его ответ его пониманию правила, т. е. что соб-
1 Ср.: Витгенштейн Л. Философские исследования. § 198,201.
104
2. Устанавливается
скептицизм относительно правила
ртвенная интерпретация правила агентом обеспечивает
1фитерий того, что является корректным. Но тогда, конеч-
но, мы должны точно определить, как он интерпретирует
правило (поскольку оно всегда открыто различным интер-
претациям), т. е. какому правилу он следует. Вся очевид-
ность, с которой мы должны идти дальше относительно его
Интерпретации правила (правила ряда, заданного формули-
ровкой «+2» или последовательностью примеров «2, 4, 6, 8,
10 и т. д.», или правила арифметической операции сложе-
ния, заданной примерами или алгоритмом), это сделанные
до этого его применения. Например, то, что знак «+» вы-
ражает функцию сложения, что правило для употребления
«+» соотносит этот знак с данной функцией, является гипо-
тезой, основывающейся на фактах его прошлых примене-
ний «+». Цо, как и все научные гипотезы, она недостаточно
определена фактами. Ибо, при условии, что этот человек
никогда не работал с числами, сумма которых больше ПО,
каким образом мы можем сказать, берет ли он «56+56»,
чтобы получить «112» или, скажем, «5»? Поэтому как во-
обще можно быть уверенным, какому правилу следует дру-
гой человек? Следует отметить, с этой точки зрения нет
сомнения в том, что функция сложения отображает пары
чисел на некоторое число однозначным образом (совер-
шенно независимым от нас), или что ряд четных чисел
продолжается «1002, 1004...». Проблема в том, откуда мы
можем быть уверены, что под «+» он подразумевает функ-
цию сложения, или, что, записывая «...776, 778, 780...», он
подразумевает применение правила «+2».
(II)	Первый маршрут скептицизма относительно прави-
ла, по-видимому, может включать курьезный брак плато-
низма относительно функций и правил с эмпиризмом отно-
сительно очевидности. Чувствуя неприязнь к платониче-
105
П. Иллюзии скептндиэма относительно правила
ским областям*. функций, определяющих значения для пар
аргументов независимо от нас, мы могли бы просто исклю-
чить платонизм. Мы могли'бы прйПять, что в прошлом чье-
то использование «+», того, что называется «сложением»,
управлялось правилом, которое определяло такие-то и та-
кие-то ответы (прецеденты) как корректные. Прошлые
Применения «+» - это подтверждение того, что подразуме-
валось под «+». Но как на основе того, что подразумева-
ть, можно определить, как нужно применять это выраже-
ние к новому случаю? С прошлыми применениями «+» со-
гласуются различные интерпретации, и то, что подразуме-
валось под «+», как кажется, остается неопределенным
среди этих разлйчйых интерпретаций. Поэтому, каким об-
разом чья-то интерпретации правила для того, что называ-
ется «сложением», может сообщить ему, что будет пра-
вильным делать в только что возникшем случае? Как мо-
жет интерпретация, Зафиксированная только для ограни-
ченного множества прецедентов, распространиться на не-
определенное Множество новых случаев, заранее опреде-
ляющих, что агент будет считать правильным применени-
ем правил? ’
Эти два маршрута скептицизма относительно правила,
рассмотренные в отношении к другим людям, порождают
радикальный скептицизм, касающийся определения того,
действительно ли другие вообще понимают знаки, которые
управляются правилами, понимают ли они их так же, как
тот, кто понимает, что они понимают под такими-то и та-
кими-то знаками, и как они интерпретируют правила, кото-
рым они, по-видимому, следуют. Наблюдая за прошлыми
вычислительными действиями некоторого N.N. с числами,
которые меньше 55, как мы можем определить, подразуме-
вает ли Он под «+» функцию сложения или какую-то дру-
гую функцию? Откуда мы можем знать, что под «голубой»
106
2. Устанавливается скептицизм относительно правила
он подразумевает голубой, а не какой-нибудь причудливый
«цвет» (как у Гудмена) типа «голеный» (т. е. голубой др
сегодняшнего дня и зеленый после)? Ибо факты прошлых
исполнений не дают адекватной индуктивной поддержки
гипотезе, что следуют этому, таким образом интерпрети-
рованному правилу.
(III)	Мы предрасположены считать, что это затрудни-
тельное положение возникает только в отношении других.
Оно кажется версией загадок относительно чужих созна-
ний, перенесенной, так сказать, на то, что другие подразу-
мевают под символами, которые они используют, каким
правилам они намереваются следовать и какие интерпрета-
ции навязывать. И, конечно, в моем случае есть склонность
считать, что я знаю, какому правилу следую и какое дейст-
вие находится в соответствии с ним! Но разве не Куайн
учил нас, что радикальный перевод начинается дома? И
разве не Витгенштейн учил нас, что привилегии первого
лица конституционально ultra vires'! Я сам, в отношении
своего собственного нормативного поведения, нахожусь,
фактически, не в лучшем положении, чем в отношении к
поведению других. Что действительно я подразумеваю под
знаками, которые употребляю? Я могу дать самому себе
формулировку правила, но она может быть интерпретиро-
вана различным образом. Поэтому что же является моей
интерпретацией? Я могу, конечно, использовать знак (на-
пример, «+» или «красный») так, как я использовал его в
прошлом, полагаясь на прецеденты, установленные моими
прошлыми исполнениями. Но в этом отношении я нахо-
жусь в той эке самой ситуации, что и агент, рассмотренный
выше в пунктах (i) и (ii).
(IV)	Предположение, что скептицизм относительно
правила применим только к нормативному поведению дру-
107
II. Иллювии скептицизм» относительно правила
гих людей, попадает под обстрел с другого направления.
Каждый из нас склонен (правильно) считать, что он знает,
что подразумевает под тем, что говорит. Но утверждается,
что узловбй момент аргумента индивидуального языка у
Витгенштейна, кратко установленного в § 202 «Философ-
ских исследований», состоит в том, что эта возможность
достигается только в контексте социальной практики.
«Следовательно, «подчинение правилу» также есть
Практика. И думать, что подчиняешься правилу, не значит
подчиняться правилу. Следовательно, невозможно подчи-
няться правилу «индивидуально», иначе мысль о подчине-
нии правилу была бы тем же, что и само подчинение»1.
Только на фоне практики сообщества можно искренне
что-то подразумевать под знаком, следовать правилу. На-
сколько обособленный, рассмотренный независимо от сле-
дования правилу индивид связан с использующим язык
сообществом, настолько не существует различия между
следованием правилу и видимостью, что следуешь прави-
лу, между правильным и видимостью правильного. Так,
интроспекция не может зафиксировать определенную ин-
терпретацию правила, которую я установил для себя, что-
бы ей следовать (поскольку она, ipso facto, включает рас-
смотрение Меня самого в изоляции от какого-либо сообще-
ства). О чем бы я ни думал, как о согласующимся с моей
интерпретацией, оно будет ей соответствовать, а это подра-
зумевает, что Hdt смысла в различии между правильным
1 Выше обосновано (см. заключительные абзацы § 3 предыдущего
очерка), что интерпретировать этот пассаж, как связанный с социальны-
ми, практиками, и рассматривать фразу «следовать правилу “индивиду-
ально”», как подразумевающую «независимо от практики сообщества»,
значит грубо искажать ее значение. Для более детального анализа этого
пассажа и аргумента, который является его частью, см.: G.P. Baker,
Р. M.S. Hacker. Analytical Commentary on Wittgenstein’s Philosophical
Investigations. Vol. 2.
108
3. Якобы решение скептического затруднения
и неправильным, если оно проводится через отсылку к со-
ответствию с моей интерпретацией. Следствием этой точки
зрения является то, что такой вещи, как следование прави-
лу обособленным индивидом, не может быть вообще.
3. ЯКОБЫ РЕШЕНИЕ СКЕПТИЧЕСКОГО
ЗАТРУДНЕНИЯ
Различные линии аргументации явно сходятся на одном
и том же заключении, оказывая друг другу взаимную под-
держку. Простая формулировка правила не может опреде-
лить, что с ним согласуется, поскольку может интерпрети-
роваться по-разному. Но что определяет корректную ин-
терпретацию? Никакие прошлые намерения индивидуума,
то, что он подразумевает то-то и то-то, не могут в одиноче-
стве конституировать ясную, определенную интерпрета-
цию правила, которая будет определять корректность и не-
корректность. Сходным образом, хотя прецеденты в про-
шлых применениях правила человеком якобы устанавли-
вают корректность или некорректность повторяющихся
применений, они не могу определить корректность новых
применений. Поэтому, поскольку о правильности можно
судить только относительно чьей-то интерпретации прави-
ла, в чьем-либо поведении всегда будут возникать случаи,
где нет различия между тем, когда ему кажется, будто он
следует правилу (согласно некоторой фиксированной ин-
терпретации), и его действительным следованием этому
правилу. В частности, любые собственные размышления
агента над своим явным, намеренным, правилосообразным
поведением должны оставлять его в этом затруднении.
О рассматриваемом в изоляции нельзя сказать, что он дей-
109
II. Иллюзии скептицизма относительно правила
ствует согласно правилу или в противоречии с ним, по-
скольку если ему только, кажется, что он следует правилу,
то это как объективно, так и субъективно неотличимо от
его действительного следования правилу. Эти выводы яв-
ляются новой формой скептицизма. Изобрел ли ее Витген-
штейн - это интересный экзегетический и исторический во-
прос, не имеющий существенного философского содержания.
Факт в том, что эти выводы ставят неотложную проблему для
философского размышления. Или только так кажется?
Ибо тех, кто понимает эти «соображения о следовании
Правилу» как неоспоримое, ключевое требование для спа-
сение понятия действия согласно правилу, можно считать
остановившимися на чем-то таком, что играет роль интер-
претации, но что не является чьей-то интерпретацией. Это
требование якобы выполняется тем, что учитывается весь
ассортимента прецедентов, очевидных в поведении всего
сообщества в применении правила, для которого ищется
«интерпретация». Стандартное поведение в ответе на ча-
стные обстоятельства предоставляет имперсональный или
надперсональный критерий, в отношении которого каждый
ответ индивидуума может быть рассмотрен как правиль-
ней или неправильный. Рассматривая каждого следующего
Правилу как ЧПёНа сообщества следующих правилу, мы
можем откач&ъ ПОЧТи утоп'шее в прНливё Скептицизма по-
нятие корректности и провести чёткую границу между Тем,
кбгда некто думает, кто он сообразуется с правилом, и тем,
когда’он действительно сообразуется с ним.
«Точку зрения сообщества» Поддерживает хор одобре-
ний. Райт настаивает: "! •
«Не может существовать такой вещи, как привилегиро-
ванное Осознание от Первого Лица Предписаний для чьего-
то понимания Выражения, безотносительно к тому, разде-
ляется ли это понимание...
110
3. Якобы решение скептического затршГнения
...Никто из нас не может придать смысла идее коррект-
ного применения языка, кроме как ссылкой на авторитет
уверенного общественного одобрения на этот предмет»1.
Этой концепции вторит Пикок:
«То, что значит для субъекта следовать правилу, даже
индивидуально не может быть, в конечном счете, объясне-
но без ссылки на некоторое сообщество.
...Только апеллируя к факту, что подлинно следующий
правилу согласен с членами некоторого сообщества в сво-
их реакциях на примеры, мы можем сказать, что отличает
2
его от того, кто ложно думает, что следует правилу» .
Крипке также сходится во мнении:
«Ответ состоит в том, что если один человек рассмат-
ривается в изоляции, то понятие правила, руководящее
адаптирующим его человеком, не может иметь сущностно-
го содержания...
Ситуация становится совершенно иной, если мы рас-
ширяем наш взгляд от рассмотрения правила, Имеющего
значение для того, кто следует ему в изоляции, и позволяем
себе рассмотреть его как взаимодействующего с сообщест-
вом. Тогда условия обоснованности приписывания кор-
ректного или некорректного следования правилу будут
иметь и другие...
.. .О любом индивиде, который утверждает, что овладел
понятием... сообщество будет судить, что он этого достиг,
если его частные ответы согласуются с ответами сообще-
ства в достаточном количестве случаев...»1 2 3.
1 Wright. Wittgenstein on the Foundations of Mathematics. P. 217,220.
2 Peacocke. Rille-Following. P. 73; Cp.: Fogelin. Wittgenstein. P. 144.
3 Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке.
С. 84,85,87.
111
II. Иллювии скептацимм относительно правила
Однако этот хор одобрений не должен скрывать разли-
чия в тональности.
Одно измерение, различия относится к разведению ак-
туальности и потенциальности. £ Одной стороны, только
актуальные прецеденты В поведении членов сообщества
могли бы считаться подходящими для установления стан-
дартного ответа, который является определяющим для
корректности применения правила. Это можно было бы
назвать «нормативным актуализмом». (Отсюда следовал
бы вывод, что различие между корректным и некоррект-
ным исчезает там, где отсутствуют прецеденты.) С другой
стороны, корректность можно было бы объяснить ссылкой
на прочные предрасположенности членов сообщества к
осуществлению частных применений правил даже в ранее
не встречавшихся обстоятельствах. Это можно было бы
назвать «диспозиционным тезисом сообщества».
С этой точки зрения, «следовать данному правилу» оз-
начает «действовать тем способом, которым предрасполо-
жены действовать члены лингвистического сообщества в
ответ на такие-то и такие-тр действенные факты». Значение
. выражения, настаивает Пикок, «не определяется лишь при-
нтерами, данными при объяснении рассматриваемого слова,
но этими примерами вместе с. предрасположенностью чле-
нов сообщества продолжать действовать так, а не иначе»1.
Соответственно различие между следованием правилу и
мыслью о следовании правилу - это различие между реа-
гированием на определенные; действенные факты так, как
предрасположены реагировать другие следующие правилу,
и реагированием иначе. Следовательно, выражение «крас-
ный», например, означает: то, что большинство людей на-
зывают «красным» (нормативный актуализм) или то, что
1 Peacock. Rule-Following. Р. 92.
112
3- Якобы решение скептического затруднения
они предрасположены называть «красным» (диспозицион-
ный тезис сообщества). В логике, mirabile dictu, бережно
охраняются демократические принципы!
Следующий вариант точки зрения сообщества дистан-
цируется от диспозиционного тезиса сообщества, отвергая
утверждение, что общественный консенсус входит в ис-
тинностные условия суждений о том, что особые действия
согласуются с особыми правилам. Версия точки зрения со-
общества у Крипке отрицает, что суждения этого вида во-
обще имеют какие-либо истинностные условия. Вместо
этого, согласие входит в объяснение «условий утверждае-
мое™» таких предложений, как «Это действие сообразует-
ся с этим правилом»: каждый из нас, автоматически вы-
числяет новые задачи на сложение (без ощущения необхо-
димости сверяться с сообществом, правильна ли наша про-
цедура), ... сообщество чувствует за собой право коррек-
тировать отклоняющееся вычисление, ... на практике такое
отклонение встречается редко и т. д. Витгенштейн считает,
что этих наблюдений о достаточных условиях для обосно-
ванного утверждения хватает для того, чтобы осветить
роль и пользу в нашей жизнедеятельное™ утверждения о
значении и предопределенности новых ответов. Из этих
условий утверждаемое™ не следует, что ответ, который
выдает каждый на задачу сложения, по определению явля-
ется корректным; скорее, следует банальность, что если
каждый соглашается с определенным ответом, то никто не
будет чувствовать себя вправе назвать ответ ошибочным1.
С этой точки зрения действительно не существует объ-
яснения того,' что значит применять правило корректно.
Это требовало бы установления единственной интерпрета-
.	Л
1 Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке.
С. 103-104.	.
113
U. Иллюзии сметниижм» относительно правила
ции правила для всей (бесконечней) области его примене-
ний, а это,4как утверждается, невозможно. Все, что можно
сказать, тис это то, что,' если один применяет правило так,
как предрасположены Применять его другие, то никто не
будет (траве возразить. (Заслуживает внимания то, что от-
рицание условие-истинностного подхода, понимаемое как
отрицание существования каких-либо необходимых и дос-
таточных условий истинности высказывания’«Л применил
Правило R корректно», является совершенно 'Общим. Так,
’Ио-видимому, не существует истинностных условий для
Корректного применения правила сложения даже к знако-
мым, старым случаям, например «10+15». Удивительный
вывод, поскольку кажется довольно бесспорным полагать,
что ответ «25» является здесь как необходимым, так и дос-
таточным!)
Стоит отметить четыре общие характеристики. Во-
первых, хотя индивидуум может применять правило кор-
ректно или некорректно (илй никого нельзя, оправдать, ут-
верждая, что он применяет правило неверно), нет такой
Вещи, как сообщество в целом, применяющее правило не-
корректно. Поведение сообщества - это суд в последней
Инстанции и, следовательно, о нем нельзя судить как о
корректном или некорректном. Path.явно приходит к этому
заключению: «Мы ... отвергаем идею, что сообщество (в
смысле, требуемом для исследования независимости) бы-
вает правым или ошибается в. вынесении особого вердикта
на обсуждаемый вопрос; скорее оно просто действует»1.
Во-вторых, и в дополнение, к первой характеристике,
единственное, что находится между пределом оправдания
нормативной практики и иррациональностью, - это обще-
ственная солидарность. Всегда могут возникнуть скептиче-
1 Wright. Wittgenstein on the Foundations of Mathematics. P. 220.
114
3>,^Якобы решение скептического аатруднения
ские сомнения относительно оправдания наших норматив-
ных процедур. Наши оправдания неизбежно заканчиваются
образцами рассуждений, санкционированными поведением
сообщества (или предрасположенностями, выведенными
оттуда). Но и в них тоже может усомниться последова-
тельный скептик. И в этом пункте мы не сможем дать ему
дальнейшего обоснования. Все, что мы можем сделать, —
это собраться все вместе и заявить в унисон: «Это то, что
мы делаем»1.
В-третьих, есть замечательное сходство между этими
вариантами «точки зрения сообщества» относительно пра-
вил и известными иллюзорными решениями аналогичных
проблем, которые Витгенштейн собрал под названием
«гармония между языком и реальностью» и которые он
осудил радикально. Это вопросы типа: «Как может пропо-
зиция определят^ то (содержать образ того), что делает ее
истинной?», «Как можно думать о том, что не имеет мес-
та?» или «Как может ожидание предвосхищать то, что его
удовлетворит?». Типичные предложения, чтобы разрешить
эти необычные вопросы, заключаются в постулировании
опосредованных Сущностей. Так, может показаться, что то,
что должно быть посредником между пропозицией' и тем,
что делает ее Истинной, - это возможное состояние дел,
которое Она отображает. Может показаться, что то, что мы
мыслим, когда мыслим то, ЧТО не имеет место, представля-
ет собой пропозицию, смысл предложения, ибо он будет
существовать, даже если то, что мы мыслим как имеющее
место, не имеет места. Посредником между желанием и его
исполнением является чувство удовлетворенности1 2. Точно
1 Концепция, напоминающая стратегию «дескриптивного анализа»
А. Дж. Айера против скептицизма. Ср. его: The Problem of Knowledge
Penguin, Harmondsworth, 1957. P. 80 и след.	,,,
2 См. ниже: Очерк III. § 2.
115
II. Иллюзии
скептицизма относительно правила
так же в случае правил посредником между правилом и его
«приложением» является согласие сообщества. Или, если
выразиться несколько иначе, это решение в отношении за-
гадок скептицизма относительно правила принимает точку
зрения, которую Витгешйтейн явно отвергает, а именно,
Что правило можно применить только постольку, посколь-
ку его применение опосредовано интерпретацией. И одоб-
рение сообщества выполняет роль «объективной» интер-
претации (то, что мы назвали «ничьей интерпретацией»).
Наконец, нормативный актуализм не обеспечивает стан-
дарта корректности для применения какого-либо правила,
область применения которого не ограничена. Он просто
увеличивает запас прецедентов. Диспозиционный тезис
сообщества едва ли действует лучше. Ибо сомнительно,
можно ли дать адекватный отчет о том, что является кор-
ректным, ссылаясь на то, что люди делали бы в определен-
ных обстоятельствах, если не предполагать, что их пред-
расположенность должна подчиняться независимо зафик-
сированному стандарту корректности. Кроме того, неясно,
каким образом независимо от данного правила заранее за-
фиксировать, что, представляет, собой предрасположен-
ность сообщества в отношении не встречавшихся до этого
Случаев. Хотя обавзгляда нацелены на установление объ-
ективного стандарта корректности перед, лицом скептиче-
ских сомнений, форма объективности выглядит откровенно
слабой.
Точка зрения этого очерка состоит в том, что на каждый
вопрос этого подхода во всех его вариативных формах есть
переплетенная, разветвленная последовательность невер-
ных пониманий нормативности. Крайняя ирония заключа-
ется в том, что это именно те разновидности непониманий,
над разоблачением которых Витгенштейн работал в «Фи-
лософских исследованиях».
116
4. Изъяны «Точки зрения сообщества»
4. ИЗЪЯНЫ «ТОЧКИ ЗРЕНИЯ СООБЩЕСТВА»
На возвышение скептика-триумфатора отвечает «скеп-
тическое решение» проблемы, прибегающее к обращению
в службу социального обеспечения. Считается, что перед
лицом скептицизма относительно следования правилу
безопасность заключается в количестве. Однако более
внимательное изучение этой стратегии обнаруживает бро-
сающиеся в глаза изъяны. Мнимое решение скептической
проблемы явно вводит в заблуждение.
Во-первых, ложно, что «следовать правилу корректно»
значит «делать, как делают или предрасположены делать
большинство людей, когда они стараются ему следовать».
Диспозиционный тезис сообщества ошибочно уподобляет
нормативное понятие корректного следования правилу
статистическому понятию действовать тем же самым спо-
собом, как предрасположены действовать большинство
Людей в таких-то и таких-то условиях. Статистическая
концепция преобразует высказывание, что такое-то и та-
кое-то действие согласуется с таким-то и таким-то прави-
лом, в эмпирическое высказывание. Но оно не только не
является эмпирическим (будучи взамен «грамматической»
истиной), оно также не является статистическим. Боль-
шинство людей, выполняющих вычисление типа
158.647521 : 0.07642, возможно, являются школьниками и,
вполне вероятно, что большинство из них совершают
ошибки. Конечно, их надлежащим образом поправляют
учителя. Но здесь не используется установка, в которой
прочитывается диспозиционный тезис сообщества: кор-
ректное следование правилу состоит в таком действии, как
действует большинство компетентных людей, следующих
этому правилу. Для компетентного человека, следующего
117
II. Иллюзии скептицизма относительно правила
определенномуиравиду. есть тот, кто стандартно следует
правилу корректно, т. е. здесь мы определяем сноровку
или компетентность, отсылая к предыдущему понятию
корректности.
Во-вторых, ложно, что у нас нет понятия корректности
вообще, но только понятие условий утверждаемости для
корректности и некорректности, Т. е., если кто-то действует
так, как действует или склонен действовать любойдругой,
ни:у когб не будет оправданий для сомнения, И Наоборот:
Рели кто-то действует вопреки статистической норме, бу-
дет оправданным назвать этот ответ ошибочным. Но поня-
ТйС 'правила и понятие того, что согласуется с ним (что яв-
ляется корректным применением правила), внутренне со-
отнесены. Понимание правила и знание того, что согласу-
ется с ним, в этом отношении сродни намерению и знанию
ТОГО, что будет исполнять намерение, или ожиданию и зна-
нию того, что будет удовлетворять ожидание. Не может
быть ожидания ДОЖДЯ завтра без знания, что завтрашний
дождь будет удовлетворять ожидание. Немыслимо, чтобы я
должен был намереваться взять с собой зонтик, когда иду
гулять, и не знал, «гго мое намерение будет осуществлено
или исполнено только тем, что я беру с собой зонтик; и
т. д. Точно так же не может быть корректного понимания
правила, если вообще утрачено понимание, как его приме-
нять (нет необходимости рассматривать здесь сложные
случаи). Остенсивное определение слова «красный» через
ссылку на парадигмальный пример - это правило для упот-
ребления этого слова. Но невозможно, чтобы кТо-то дол-
жен был понимать это объяснение (правило) корректно и
при этом не знать, что считать корректными применениями
слова «красный». Об ученике, который называет голубые
объекты «красными», будут судить, что он не понял остен-
сивного определения. Неверно, что «красный» означает,
118
4. Изъяны «Точка Зрения сообидсСТПвй»
«ТО, что большинство людей называют “красным”», невер-
но и то, Что мы не можем сказать, что значит для этого
правила быть примененным корректно. Ибо «красный»
корректно применяется к объекту (скажем, яблоку), если и
только если этот объект имеет цвет определенного образца.
Сходным образом корректное применение слова «метр»
состоит в приписывании объекту свойства быть п метров в
длину как раз в том случае, когда его длина составляет п
раз от длины стандартного метра (или от длины корректно
выверенного метрового бруска).
В-третьих, как следствие, истинно, что «...значение не
определяется только лишь примерами, данными в объясне-
нии рассматриваемого слова»1, но ложно, что оно опреде-
ляется «этими примерами в совокупности с предрасполо-
женностью членов сообщества продолжать действовать
так, а не иначе». Эта концепция терпит неудачу даже в
схватывании позиции, что объяснения посредством приме-
ров обычно включают использования ряда примеров как
формулировку правила. Примеры, рассмотренные таким
образом, не в большей мере применения объясняемого пра-
вила, нежели остенсивное определение «красного» (указа-
нием на помидор) является применением (предикацией)
слова «красный». Тем не менее в подходящем смысле ис-
тинно, >что значение не «определяется» лишь формулиров-
кой Правила И Даже формулировкой посредством ряда
примеров. (Конечно, можно задать значение проблематич-
ных Выражений таким образом; но можно ли увидеть, что
кто-то схватывает значения таким образом.) Формулировка
правила сама должна использоваться определенным спо-
собом как канон корректного употребления. Ее статус
1 Peacocke. Rule-Following. Р. 92.
119
II. Иллюзии скептицизма относительно правила
в качестве формулировки правила зависит от ее употреб-
ления. Мыслить факт, что объяснения того, что обозначает
«один метр», указывая на, метровый брусок со словами
«Это (длиной) - один метр», вполне корректно, но как по-
нимание этого объяснения, так и употребление этого пред-
ложения в качеств? объяснения требуют схватывания спо-
соба, которым измерительные бруски используются для
того, чтобы измерять длины объектов, (А именно то, что
рни укладываются рядом друг с другом, и длина считыва-
ется с градуированных меток таким-то и таким-то обра-
зом.) Правила используются при обучении, где представ-
лен образец отношений между правилом (заданным фор-
мулировкой правила) и его приложениями, и где обнару-
живается, что считать применением правила или осуществ-
лять то же самое. Они используются при обосновании,
корректировке, а Иногда даже при применениях. Это во-
прос не коллективных предрасположенностей, но Норма-
тивной практики, которая может быть коллективной;'НО не
нуждается в том, чтобы быть таковой. Полнота понимания,
что значение выражения есть его употребление согласно
норме, - это понимание, что то, что называется «правилом
употребления выражения» само должно быть чем-то таким,
что используется .определенным образом для контроля за
употреблением выражения.
В-четвертых, требование, что сообщество как целое не
Может ошибаться в ,вынесении частного .решения по обсу-
ждаемому вопросу,, ощибочно. Если, лидер сообщества
приказал подчиненным принести жертву богам в день лет-
него солнцестояния, они вполне могли бы неверно вычис-
лить этот день и позднее обнаружить, что неверно приме-
нили закон (и равным образом, один из них мог сделать это
открытие, однако, несмотря на то что он прав, ему не ве-
рят). Таким образом, к слову сказать, общий консенсус со-
вместим с неверным применением.
120
4. Изъяны «Точки зрения сообщества»
 Однако здесь есть еще один важный момент, хотя он и
не подтверждает точку зрения сообщества. Несмотря на то
что сообщество (большинство говорящих на данном языке)
могут случайным образом неверно применять правило,
ошибаясь в вынесении такого-то и такого-то вердикта в
качестве корректного применения, сообщество не может в
целом ошибаться в том, что представляют собой его пра-
вила. И не может вообще ошибаться в том, что есть кор-
ректное применение его правил, поскольку правила и при-
менения внутренне соотнесены1. Мы можем обнаружить,
что древние персы играли в шахматы согласно каким-то
иным правилам, чем наши. Это показывает не то, что мы
играем некорректно^ или что мы «на самом деле» не играем
в шахматы, но только то, что наша версия шахмат как-то
отличается от изначальной игры. За пределами правил нет
истины, которая делает именно эти правила «корректны-
ми». Мы разрабатываем наши правила. Они могут быть
интересны или скучны, полезны или никчемны, искусны
или бестолковы, но они не могут быть истинными или кор-
ректными.
Тем не менее консенсус в применении является важным
асректом взаимопонимания. Понимание правила выража-
ется двумя дополняющими друг друга способами, в зада-
нии и объяснении формулировок правила и в применении
правила на практике. Понимают ли два человека данное
правило одинаково, обнаруживается не только в том факте,
что они объясняют или интерпретируют его сходным обра-
зом, но также и в том факте, что они его идентич-
1 Но тогда не может и никакой индивидуум. Он может ошибаться
относительно того, что представляют собой разделяемые сообществом
правила определенной игры. Но о том, каким правилам следует он, и не
о том, что он принимает в качестве согласующегося с ними действия -
если, конечно, он не находится в полном замешательстве.
121
II. Иллюэмискептнцизма относительно правила
но применяют.хфхщнязык должен быть способом комму-
никации, - замечает Витгенштейн, - то должно иметься
согласие не только в определениях, но так?ке... и в сужде-
ниях»1. Но он вполне осознавал философские ловушки,
окружающие это утверждение, ловушки, которые поджи-
дают защитников «позиции сообщества».
В первую очередь «это, no-видимому, разрушает логи-
ку», возможно, за счет явного упразднения объективности
следования правилу. Но это, настаивает Витгенштейн, —
иллюзия. «Следовать правилу» не значит «делать то, что
большинство людей называют “следованием правилу”».
Согласие сообщества удерживает смысл объективности
(или условий утверждаем ости для корректности) только
сохраняя внутреннее отношение между правилом и тем,
что ему соответствует. Вместо этого внутреннего отноше-
ния точка зрения сообщества подставляет понятие общест-
венного согласия, которое не является внутренним свойст-
вом правила. Общественное согласие показывает, что все
члены сообщества, так сказать, играют в одну и ту же игру;
однако то, что они должны соглашаться в применении пра-
вил игры, само не является одним из правил этой игры. Это
- структурное условие, в рамках которого возможна игра
сообщества. Ио то, что такое*го и такое-то действие есть
действие согласно этому правилу, является предметом то-
го, что люди, предрасположены делать, не в большей' сте-
пени чем то, что факт, что р, есть факт, который делает
пропозицию, что р, истинной, является предметом того, во
что люди предрасположены верить.
Во-вторых, это, по-видимому, влечет, что «согласие
людей решает, что является истинным, а что ложным». Но
это, конечно, нонсенс. Мир определяет истину; согласие
1 Витгенштейн Л. Философские исследования. § 242.
122
’4: Изъяны «Точки зрения сообщества»
людей определяет значение. Корректное описание правил и
их Ьтношения к их приложению, собственное Ubersicht по-
нимания и следования правилам должно оправдать тот
факт, что то, что мы называем «следованием правилу»,
предполагает определенное постоянство в результатах сле-
дования правилу1, не ужимая истину до консенсуса, отка-
зываясь от внутренних отношений между правилами и их
применениями или умаляя объективность следования пра-
вилу. Точка зрения сообщества терпит здесь неудачу.
Равным образом вводит в заблуждение предположение,
что только на фоне общественного следования правилу
можно отличить следование правилу от мысли, что некто
следует правилу. Утверждается, что единственное, что
дблжйо быть истинным относительно того, кто пытается
следовать Правилу (пока мы рассматриваем индивидуума, а
не факты о некотором сообществе), .состоит в том, что он
предрасположен считать, что одни случаи подпадают под
правила, а другие - нет. Но это есть нечто такое, что ис-
тинно также и относительно человека, который ложно ве-
рит, что он сообразуется с правилом1 2.
Только сообразность с тем, что делают другие члены
сообщества, придает смысл «следованию правилу». В це-
лом «не может быть такой вещи, как привилегированное,
осуществляемое от первого лица осознание чьих-либо
предписаний понимания выражения, безотносительно к
тому, разделяется ли это понимание другими»3. Такой
скептицизм в отношении правила не видит, что даже по-
пытка следовать правилу требует некоторого понимания
правила тем, кто нацелен ему следовать, некоторой кон-
1 Витгенштейн Л. Философские исследования. § 242.
2 Peacocke. Rule-Following. Р. 73.
3 Wright. Wittgenstein on the Foundations of Mathematics. P. 217.
123
II. Иллюзии скептицизма относительно правила
цеиции того, что значит рассматривать как действие в со-
ответствии с ним. Понять правило - значит схватить внут-
реннее отношение между этим правилом и его (возмож-
ным) приложением. Это (обусловленное, а не обнаружи-
ваемо#) нечто не является, a fortiori, предметом предраспо-
ложенностей - ни публичных, ни приватных. Следует ли
человек правилу или только неправильно думает, что он
следует этому правилу, не зависит от того, что делают или
могут делать другие. При условии, что такое-то и такое-то
правило существует, согласуется ли его действие так-то и
так-то с намерением следовать этому правилу - зависит
только от того,, в чем заключается данное правило (также
как при условии, что человек имеет такое-то и такое-то на-
мерение, исполняется ли его намерение, когда он действу-
ет так-то и так-то, зависит только от того, в чем заключает-
ся его намерение). Корректность и некорректность зависят
от внутреннего отношения между правилом и тем, что счи-
тать согласующимся с ним. В том, что «1002» следует за
«1000» в последовательности четных чисел, нет открытия.
Скорее, получение этого результата есть критерий следо-
вания правилу данного ряда.
А как быть с человеком, «который ложно уверен в том,
что сообразуется с правилом»? Просто ли он «предраспо-
ложен считать, что определенные случаи подпадают под
такое-то и такое-то правило, а другие - нет»? Мы должны
установить различие. Одна разновидность случаев включа-
ет намерение агента следовать правилу, которое обуслов-
ливает, что требуется ср-действие. Агент уверен в том, что
следование этому правилу состоит в ф-действии, однако он
^-действует в ложном убеждении, что ф-действовал. Этот
случай ошибки непроблематичен. Обычно он распознается
агентом и, по крайней мере иногда, корректируется им же
124
4. Изъяны «Точки зрения сообщества»
самим самостоятельно. Очевидно, что его мысль, что он
следует правилу, и его следование правилу не смешивают-
ся друг с другом. Вторая разновидность случаев включает
убеждение агента, что правило, руководящее действием А а
таких-то и таких-то обстоятельствах, требует, чтобы он
ip-действовал, тогда как фактически оно требует, чтобы он
^-действовал (например, он убежден, что шахматный ко-
роль в случае шаха должен передвинуться на две клетки).
Поэтому всегда, когда возникают такие обстоятельства, он
^-действует. Здесь он ошибается в том, что представляет
собой правило. Или же просто следует другому правилу.
И соответственно имеет другое понятие Л-действия. (По-
этому он играет не в шахматы, а в некий вариант этой иг-
ры, свойственный ему.) Но опять-таки, он может различать
и действительно различает действие, согласующееся с его
правилом, которое требует ip-действия, и то, что идет с ним
вразрез.
Сторонник скептического отношения к правилу может
считать это недостаточным. Откуда «рассмотренный в изо-
ляции следующий правилу человек» знает, какому правилу
он следует? Ибо вышеуказанный ответ предполагает (при
условии, что он следует или намерен следовать правилу
или инструкции «Прибавляй 2»), что запись «1002» после
«1000» действительно предопределена как правильная, ибо
записывать что-то другое было бы неправильно. Но каким
образом Робинзон Крузо знает, какому правилу следует
он? Как может он «оставаться верен предписаниям своего
понимания»? Как может он быть уверен, что понял прави-
ло корректно?
Это - скептицизм, вышедший из-под контроля! Вопрос
«Откуда вы знаете, что вы подразумеваете под “...”?»
столь же неудачен, как и вопросы «Откуда вы знаете, чего
125
II. Иллгами скептицизма отаоснтелЬНо правила
вы ожидаете?!» иди «Откуда вы зйаете, что намерены де-
лать?». Если вопрос Имеет вид «Что вы подразумеваете под
“JE”?», то на него полностью отвечает объяснение значения
(следовательно; вез какой-либо отсылки к' сообществу1).
Если вопрос имеет вид «Вы уверены, что знаете, что озна-
чает “И7”?» (или «Вы уверены, Что ваше объяснение того,
Что означает “И"’, корректно?»), тогда на него обычно (хо-
тя и не необходимо) отвечают: «Да, конечно, я знаю, что
подразумеваю под “И7”! Я говорю по-английски. Я упот-
реблял “И7” бесчисленное число раз и бесчисленное число
раз слышал, как оно употреблялось». Чья-либо уверенность
в овладении техникой, проявляемая ежедневно, основыва-
ется именно на этом факте - На факте, что он проявляет ее,
упражняет Мастерство ежедневно. И если «И7» является
словом языка, на котором, между прочим, говорит только
Робинзон Крузо, этОТ случай в сущности-не отличается.
Вопрос относится к чьей-лйбо уверенности относительно
его владения (неразрывности) способностью Или мастерст-
вом. И поскольку он часто упражняется в этом мастерстве,
обычно он совершенно уверен, и это правильно. Здесь нет
Точки для серьезной скептической опоры.
Фраза «следовать Предписаниям своего понимания»
ошибочно предполагает, что нечто (иное, чем правило)
Предопределяет, как должно применяться это правило, а
именно собственная интерпретация агента. Кроме того,
это - ошибочный способ подачи факта, Что некто упражйя-
1 Ссылку на сообщество следовало бы ввести, только если бы наш
интерес состоял в том, чтобы соотнести то, что говорящий подразумева-
ет под	с тем, что под «И5> подразумевают другие, при предположе-
нии, что это слово разделяемого всеми языка. Или если бы наш интерес
заключался в сравнении приятия W у говорящего с аналогичными поня-
тиями, Выраженными словами в нашем языке.
126
4. Изъяны «Точки зрения сообщества»
ется в нормативном мастерстве (понимание не нашептыва-
ет ему на ухо предписания, и не поворачивает рукоятку
некоего вычислителя в нервной системе). Сторонник скеп-
тического отношения к правилу впадает в путаницу, пред-
полагая, что единственные основания, которые я, возмож-
но, мог бы иметь для оправдания применения выражения
«в соответствии с моим его пониманием», состоит в моих
прошлых применениях этого выражения'. Но применить
управляемое правилом выражение корректно значит при-
менить его в соответствии с правилом для его употребле-
ния. «В соответствии с моим пониманием» - это неверный
способ говорить «в соответствии с тем, что я понимаю под
этим выражением». Сам вопрос о том, что затрагивается в
моем применении выражения в соответствии с тем, что я
под ним понимаю, ошибочен в контексте, в котором оче-
видно, что я понимаю его корректно. Ибо тогда то, что я
понимаю под выражением, есть просто то, что оно означа-
ет. Как бы то ни было, то, что я понимаю под выражением,
выражено моим ответом на вопрос «Что вы понимаете под
“И7”?» (или «Что означает “И7”?»), т. е. моим объяснением
значения И7; и это демонстрируется тем, как я употребляю
«W». Предположение, что мои прошлые применения пра-
вила являются основанием для того, что я должен продол-
жать «обнаруживать» или «определять» то, что я подразу-
меваю под «W» (или что «W» означает), что я понимаю под
«IV» или какому правилу для употребления «W» я сейчас
следую, совершенно абсурдно. (Так же абсурдно, как пред-
положение, что мое прошлое поведение при исполнении
моих прошлых намерений ф-действовать, является основа-
нием для того, что при определений моего нынешнего на
1 Ср.: Wright. Wittgenstein on the Foundations of Mathematics. P. 218.
127
II. Иллюзия скептицизма относительно правила ., ,
мерения сделать что-либоя Должен полагаться на намере-
ние ф-действовать.) Ибо нет такой вещи, как мое обладание
свидетельствами или основаниями того, что ныне под «W»
я подразумеваю то-то и то-то. Понимание слов (языка) —
это владение техникой, мастерством, способностью. В Той
мере, в которой техника характеризуется правилами, во-
прос о том, владеет ли некто таким мастерством, должен
принимать содержание правила за фиксированное (а не
открытое). И предположеиие,что можно обнаружить себя
В’такой ситуации, чтобы сказать «Я понимаю нечто, но чем
Же оно является?», абсурдно^. Следовательно, таким же за-
блуждением будет предполагать, .что, тщательно изучая
прошлые действия, мы знаем, каким мастерством мы об-
ладаем. Скорее, мы демонстрируем это мастерство кор-
ректным объяснением и .корректным употреблением рас-
сматриваемого выражения. Действительно, если бы я дол-
жен был рассматривать спои прошлые использования знака
как основание, из которого выводится, какому правилу я
следовал, то я не мог бы рассматривать эти прошлые упот-
ребления как осмысленные. Я должен.был бы рассматри-
вать их «с внсшней точки зрения», как странные звуки,
курьезные надписи, , которые, возможно, управляемы ка-
ким-то еще неизвестным правилом. Но свою собственную
речь я могу рассматривать как лищенную хоть какого-то
значения не в большей мере, чем могу рассматривать пото-
лок Сикстинской капеллы как покрытый лишенными зна-
чения пятнами краски.	.
Йсе это можно было бы признать, и тем не менее сто-
ронник скептического отношения к правилу все еще мог
бы настаивать, что обособленный следующий правилу че-
ловек tie способен отличить то, что кажется, от того, что
есть, мысль, что он следует правилу, от следования прави-
лу. Но это ложно так же, как ложйо было бы предполагать,
128
5. Оправдания закончены
что я никогда не смогу различить, что некто просто кажет-
ся мне таким-то и таким-то, от того, что он есть такой-то и
такой-то. Иллюзия, что Робинзон Крузо должен, так ска-
зать, быть идеалистом до встречи с Пятницей. Если, выпив
лишнего, Крузо раскладывая пасьянс («Солитер!»), кладет
две красные карты вместо одной и думает, что игра окон-
чена, то он пребывает в иллюзии, что следовал правилам
данной игры. Проспавшись и увидев оставленные на столе
карты, он поймет, как сделали бы вы или я, что он нарушил
правила. Откуда он знает, что правила пасьянса не предпи-
сывают «Когда выпьешь лишнего, клади две красные кар-
ты...»? Откуда он зцает, что прошлой ночью не расклады-
вал такую версию пасьянса? То, что некто знал или мог бы
знать? То есть не то, что он называет «правильным ходом».
И это не то, как он играет в эту игру или как он намеревал-
ся играть прошлой ночью. Думать, что только ссылкой на
следование правилу другими я мог бы отличить видимость
моего следования правилу от моего же действительного
следования ему, было бы ошибочно, точно так же, как и
думать, что я смогу разглядеть, что то, что видится длиной
в два фута, является таковым лишь только за счет ссылки
на измерения других.
5. ОПРАВДАНИЯ ЗАКОНЧЕНЫ
Предыдущие размышления были нацелены на то, чтобы
привить чуточку скептицизма относительно схематических
решений мнимых скептических проблем. Меняя наш курс
на противоположный, мы теперь будем работать в обрат-
ном направлении - от неудовлетворительного заключения
через рассуждение, которое к нему ведет. Хотя в конечном
счете мы и нацелены на подрыв исходных предпосылок
129
II. Иллюзии скептицизма относительно правила
аргументации, начнем мы с рассмотрения двух промежу-
точных выводов. Первый касается границы оправдания.
Следуя правилу, я всегда делаю одно и то же. Продол'-
жая ряд четных чисел, я всегда прибавляю 2, не более и не
менее. Запись «1002» после «1000» — Это То, что я называю
«делать то же самое» с 1000, что я делал с 998, а в действи-
тельности с каждым другим Членом ряда. Но, как настаи-
вал Витгенштейн, у меня нет причины. Я не могу оправ-
даться, называя это «тём же самым», ссылаясь на дальней-
шие Основания. Сторонник скептического отношения к
Правилу зачарован этой границей обоснования и склонен
считать, что когда «я достигну скального грунта и моя лд-
Пата погнётся»1, то вся защита правил, языка и следования
правилу будет возложена на иррациональное. Скептик все-
гда может подтолкнуть к пределам обоснования и за них.
Поэтому, устанавливая скептическую проблему, Крипке
утверждает:
f .«Возникает искушение ответить скептику, обращаясь от
одного правила к другому, более “фундаментальному”.
Рднако скептический ход может быть повторен И на более
“фундаментальном” уровне. В конечном счете этот процесс
должен остановиться - “где-то оправдания заканчивают-
ся” - и я остаюсь с правилом, которое уже совершенно не
сводится к какому-то другому. Как й могу оправдать мое
нынешнее применение такого правила, когда скептик легко
может интерпретировать его как приводящее к неопреде-
ленному числу других результатов? Кажется, что мое при-
менение правила является неоправданным шагом в темно-
ту. Я применяю правило слепо»i 2.
i 	*	I >
1 Витгенштейн JI. Философские исследования.’§ 217.
2 Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. С. 23.
130
5. Оправдания закончены
И как это может показаться защитникам точки зрения
сообщества, мудрость заключается в признании необходи-
мости, что неоправданный выпад в темноту не вызывает
возражений постольку, поскольку он делается й хорошей
компании. Ибо, поскольку все мы делаем это одним и тем
же способом, «никто не будет чувствовать себя вправе на-
звать ответ ошибочным»1.
. Это запутано. Предположение, что скептик может ра-
ционально превзойти мои оправдания, ложно. Витген-
штейн говорит: «Если я исчерпал оправдания, я достиг
скального грунта». Но «исчерпание оправданий» не озна-
чает отсутствие таковых. Это значит просмотреть их все.
Когда я потратил свой последний пенс,, оплатив долги,
верно, что у меня не осталось денег, Но также верно и то,
что у меня больше нет долгов! Веди меня спрашивают, что
означает выражение, я могу его объяснить. Объяснение
значения есть норма корректного употребления. Если мое
объяснение не понято, я могу прояснить его, т. е. я могу
дать дальнейшее объяснение своему объяснению (правило
для применения правила). В конечном счете, я, возможно,
буду объяснять, задавая ряд примеров с дополнением «и
так далее». Это также является выражением правила.
Теперь мои объяснения будут ограничиваться демонстра-
цией, что это и это... суть то, что я называю «продолжать
точно так же». И если теперь меня спросят «Почему?», я
могу только сказать «Это просто то, что я делаю»2. У меня
нет дальнейшего оправдания. Но я дал оправдание тому, что я
ДСлаю, н меня нельзя обвинить, что я сделал выпад в темноту.
Из того, что я не имею дальнейшего обоснования, сто-
ронник скептического отношения к правилу заключает, что
1 Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке.
С. 104.
v .2 Витгенштейн Л. Философские.исследования. § 217.
131
11. Иллювии скептицизма относительно правила
оправдание пропало. Он предполагает, что моя ссылка на
правило не оправдывает того, что я делаю, если я не могу
дать дальнейшего оправдания для принятия этого правила,
чтобы оправдать это действие. Pari passu, мне нужно оп-
равдание для принятия этого дальнейшего оправдания,
чтобы обосновать этот вывод, и так далее. Это - вдвойне
непоследовательно., Во-первых, это порождает порочный
бесконечный регресс. Следовательно, согласно этой кон-
цепции, такой вещи, как оправдание, нет вообще. Соответ-
ственно, нет ничего, что могло бы вразумительно осудить
недостаточность моего применения правила. Во-вторых,
это переходит границы смысла. Ибо во многих случаях
объяснение факта, что это высказывание (правило, форму-
ла и т. д.) оправдывает такое-то действие, состоит, таким
образом, в;том, что эта связь является частью понятия оп-
равданмя. Когда я, например, Оправдываю утверждение
68x57-3876, осуществляя вычисление
6 8
X
5 7
4 7 6
3 4 0
3 8 7 6
то на вопрос «Что оправдывает принятие этого вычисления
как оправдание (доказательство) этого равенства?» надле-
жащим ответом, конечно, является: «Такие вычисления
суть то, что называется “оправданиями” в отношении та-
ких арифметических равенств». Тот, кто ставит вопрос об
этой связи, обнаруживает не замечательную осторожность
относительно скачков в умозаключениях, а, скорее, выдает
132
5. Оправдания закончены
недостаточность схватывания понятия оправдания. Здесь
нет такой вещи, как оправдание принятия одного, чтобы
оправдать другое.
Отсутствие оснований подлежит критике, если основа-
ния, по крайней мере, возможны и если сомнение относи-
тельно оправдания вразумительно. Но ни одно из этих ус-
ловий не достигнуто там, где кончаются оправдания.
Именно потому, что правило и его приложение внутренне
соотнесены, потому, что эта связь является грамматиче-
ской, не может быть такой вещи, как ее оправдание. Ибо
Нет такой вещи, как обоснование грамматических, концеп-
туальных связей посредством ссылки на реальность. От-
сутствие оправдания не служит здесь признаком отсутст-
вия чего-то такого, что могло бы присутствовать, но чего
нет. Следовательно, это не изъян. Запись «1002, 1004...»
после «1000» в процессе продолжения ряда четных чисел
внутренне соотнесено с правилом ряда «+2». Запись чего-
то Другого не была бы корректным следованием этому
правилу. То, что мы называем «прибавлять два», определя-
ет ряд четных чисел. То, что Fa следует из (x)Fx не являет-
ся чем-то таким, что допускает оправдание, поскольку эта
связь является грамматической, - то есть тем, что мы назы-
ваем «демонстративным выводом». Что оправдывает на-
зывание рубийов словом «красный»? Красный - это вот
этот f цвет, и рубины вот этого J цвета, т. е. красные! Вы-
сказывание «Рубины - красные» является корректным
Применением этого правила для употребления слова «крас-
ный». ЧТо делает его корректным? Ничего. Это - то, что
мы называем «Применить слово “красный” корректно».
Здесь нет места для оправдания.
А поскольку нет места для оправдания, постольку нет
места и для подлинного сомнения. Нет такой вещи, как со-
мнение, что Fa следует из (x)Fx, именно потому, что это -
133
П. Иллюаим скептицизма относительно правила
FjMMMtTHMecKax связь. Так как нет оправдания или обеспе1
чаиия оснований, чтобы поддержать законность этого вы-
вода {пошаговых теоретико-модельных оправданий выво-
да), нет и такой проблемы, покоится ли он на адекватных
Основаниях. Любое выражение сомнения («Я сомневаюсь,
влечет ли пропозиция, что все люди смертны, пропозицию,
ЧТО Сократ смертен», или «Я сомневаюсь, следует ли 1002
38 1000 в ряду четных чисел») олицетворяет не подлинное
сомнение или основания для сомнения (не бывает сомне-
Н]ия в норме), а недостаток понимания. Тот, кто заявляет,
Ц|о он не уверен, является ли этот мак (рассматриваемый
средь беда дня и т. д.) красным, нуждается не в дальней-
щем обосновании или информации о фактах, а в инструк-
ции о том, что значит называть нечто, «красным». Он нуж-
дается в овладении техникой использования этого выражен
нця согласно правилу его употребления.
,, Риторическое замечание Витгенштейна «Я следу»? пра-
вилу слепо», процитированное , вне контекста, предполага-
ет, что нормативное поведение иррационально или нера-
ционально. Но в контексте оно означает не слепоту неве-
жества, а слепоту уверенности. Я знаю точно, что я делаю.
Я не выбираю после размышления или обдумывания, я
просто, ДЕЙСТВУЮ согласно правилу. Правило «всегда
говорит нам одно и то же, и мы делаем то, что оно говорит
нам»1, «мы смотрим на правило ради инструкции ,и делаем
нечто, не прибегая ни к , чему другому, как к руково-
дству»1 2, ,,«онр - цоя последняя инстанция, определяющая,
путь, каким я должен идти»3, «я выбираю [его следствия]
как само собой разумеющееся»4. На этом уверенном при-
1 Витгенштейн Л. Философские исследования. § 223.
2 Там Ясе. $ 228.
3 Там же. § 230,
4 Там же. §238.
134
5. Оправдания закончены
менении нормативных умений, на несомненном, непоколе-
бимом понимании того, что считать за следование прави-
лам» строятся языковые игры. Правилу следуют слепо, но
не бестолково:
«Правилу следуют механически. Поэтому, его сравни-
вают с механизмом.
“Механически” значит: не думая. Но совсем ли не ду-
мая? Не размышляя»'.
Сторонник скептического отношения к правилу падает
жертвой двух соотносимых заблуждений1 2. Во-первых, он
стремится к основаниям под основаниями в уверенности,
что если нет оснований, поддерживающих основание, то
мы наталкиваемся на форму иррациональности. В ложной
уверенности, что философская задача всегда состоит в том,
чтобы объяснить, стороннику скептического отношения к
правилу кажется, что там, где объяснения (оправдания) за-
вершаются, берет верх иррациональность. Тогда как задача
в том, чтобы описать. И конечный пункт грамматических
связей (цепочек объяснений) конституирует то, что мы на-
зываем «рациональностью», ибо эти связи определяют
«общезначимый вывод», «счет», «числовые ряды» и т. д.
Во-вторых, сторонник скептического отношения к прави-
лу, будучи неудовлетворен конечностью цепочек основа-
ний, никогда не преминет задаться вопросом, послужит ли
«бесконечная цепь оснований» его цели лучше. Была
бы рациональность наших арифметических, логических
и т. д. практик более здравой и более ясной, если бы цепь
оснований была беспредельной? Существует ли нечто та-
кое, как «бесконечная цепь оснований»? Разве этот абсурд-
ный идеал не покоится на неверном понимании? Нуж-
1L. Wittgenstein. Remarks on the Foundations of Mathematics. P. 422.
2 Cp.: L. Wittgenstein. MS 116. P. 128.
135
II. Иллюзии скептицизма относительно правила
НО спросить себя, в чем заключается функция, суть зада-
ния оснований. Сослужит ли эта суть Службу, если никто
никогда не достигал конечного пункта объяснения СО сло-
вам»: «Это именно то, что мы называем “делать так-то
и так-то”!» («Шах», «прибавление 2», «определение Цвета»
и т. д.)?
Следовательно, банальность, что каждое обоснование
приходит к концу, не обеспечивает точку опоры для скеп-
тицизма. То, что скептик мог бы интерпретировать данное
правило «так, чтобы получить какой-то результат йз неоп-
ределенного количества», показывает только то, что он мог
бы неверно интерпретировать его неисчислимыми спосо-
бами. Это Не показывает, что мое уверенное, нерефлёксЙв-
йое применение правила является «неоправданным выпа-
дом в темноту».
6. ЛОВУШКИ НОВИЗНЫ
Внимательного изучения заслуживает скептический
Angst относительно новых, случаев, затрагиваемый во вто-
ром промежуточном выводе. Как говорит об этом Крипке:
, «В моем “схватывании” этого правила один пункт ока-
зывается решающим. Несмотря на то что сам я вычислил
только конечное множество сумм в прошлом, правило пре-
допределяет мой ответ для бесконечного множества нрвых
еумм, которые я никогда прежде не рассматривал. Суть
дела в том, что, обучаясь складывать, я схватываю правило,
ибо мои прошлые намерений относительно сложения опре-
деляют однозначный ответ Для бесконечно многих новых
случаев в будущем»1.
1 Крипке С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. С. 14.
136
6. Ловушки новизны
На фоне этого предположения сторонник скептического
отношения к правилу обнаруживает невротическое беспо-
койство относительно применения правил в будущем. Со-
гласно этой концепции в прошлом анализе обладают толь-
ко частью приложения правила, которым руководствуются,
т. е. только собственными прошлыми применениями этого
правила. Ибо любая формулировка правила может быть
проинтерпретирована по-разному, и единственным руко-
водством для интерпретации является прецедент в своем
собственном поведении. Но как эти прецеденты (прошлые
применения) могут направлять новое применение «+2»?
Как может расширение ряда от «2,4, 6, 8...» до «1000» ска-
зать, что делать за «1000», если, ex hipothesi, никто никогда
не выходил за «1000» ранее? Каким образом мои прошлые
применения слова «красный» показывают мне, применять
ли «красный» к этой розе, которую я никогда не видел
раньше? Ибо, как утверждает сторонник скептического от-
ношения к правилу, возможно, в прошлом под «красный» я
всегда подразумевал «зеласный»1, под «сложением» -
«квожение» и т. д. Или, устанавливая скептицизм относи-
тельно того, что я подразумевал, с одной стороны, сторон-
ник скептического отношения к правилу может согласить-
ся с тём, что под «+» я, конечно, подразумеваю сложение,
Ио как руководит, как может руководить правило в при-
менении «сложения» в новых случаях?
Многие люди загипнотизированы этой трескотней о но-
вых случаях, будучи не в состоянии проследить за ловко-
стью рук, посредством которой осуществляется этот хит-
рый скептический фокус. Но что определяет, является
w.jj	> I
.< 1 Термин, построенный по типу Гудмена, означающий, скажем,
«красный до сегодняшнего дня и зеленый после».
537
II. Иллювии скептицизма оИгиосительио правила
ли применение правила новым или же нет? Ex hipothesi,
1000 - это число, к которому я никогда раньше не прибав-
лял 2; этот Цветок я никогда раньше не видел. Но что дела-
ет применение правила новым применением? Или новым
видом применения? Не тот ли это случай, как его устанав-
ливает Витгенштейн, что, когда я применяю правило, я
применяю его йод личиной «Всегда то же самое»? Если я
говорил вчера, что мои занавески красные, является ли
Предикация слова «красный» к моим занавескам сегодня
новым Применением? (Я все-таки никогда ранее не гово-
рил, что Мои занавески являются красными до 31 мая 1983
Года.) Ясно, что нет. Это применение того же самого пра-
вила тем же самым способе^. Но является ли применение
слова «красный» к этому маку, который я никогда раньше
не видел, новой предикацией, новым употреблением слова
«красный» или новым применением правила (остенсивного
Объяснения) для употребления слова «красный»? Нет. Это
t [указание на пример] есть красное, мои занавески,вот |
этого цвета и этот мак вот Т этого цвета. Правило применя-
ется тем жесамым способом. Это то, что называется «быть
красцым». Pari passu, прибавить 2 к 1000, чтобы получить
1002, не значит делать в отношении 1000 нечто отличное,
чем прибавление 2 к 900 для получения 902, Это то,
что называется «прибавлять 2». Относительно ряда «+2»
это то, что называется «продолжать тем же самым спосо-
бом». Сторонник скептического отношения К правилу счи-
тает, что то, что рассматривается как делать то же самое,
определяется здесь прецедентом. И он не может разгля-
деть, как извлечь из прецедента то, чем было бы «делать то
же самое» в отношении нового случая. Фактически то,
чем
138
6. Ловушки новизны
является «делать то же самое», определяется правилом.
Это фиксируется техникой применения правила, которая
проявляется (обычно) в повторяющейся практике следова-
ния правилу. Нельзя схватить правило не зная, что оно оп-
ределяет, как делать то же самое, и нельзя схватить норма-
тивную идентичность в последовательности различных
актов (последовательно говоря «1000», «1002», «1004»...)
не схватив правило, которому они соответствуют (каждый
акт состоит в прибавлении 2). Поэтому, даже если я, ex hy-
pothesi, никогда не прибавлял 2 к 1000, записывать «1002»
значит продолжать тем же самым способом, что и ранее,
делать то же самое, что и до сих пор. Это применение пра-
вила для сложения является новым («не имеющим преце-
дентов») не в большей степени, чем наименование «крас-
ным» никогда до этого не виденного красного объекта яв-
ляется новым («не имеющим прецедентов») применением
правила употребления слова «красный».
Следование правилу - это Praxis, регулярная деятель-
ность. Понимание (направляемого правилом) выражения
проявляется, Я конечном счете, в его применении, в дейст-
вии.. Ибо овладение техникой использования выражения в
соответствии с правилом - это мастерство или способ-
ность. Способйости в общем, a fortiori нормативные спо-
собности, проявляются в поведении. Нормативные способ-
ности включают использование правил в обучении, объяс-
нении, оправдании и исправлении. Это - техника примене-
ния правила в качестве стандарта корректности, который
определяет, что рассматривать, как делать то же самое.
Измерение длины объектов, которые никогда не измеря-
лись ранее, - это не применение правила для употребления
слова «метр» новым способом. Правило прилагается к но-
139
11, Иллюзии скептицизма относительно правила
йому объекту в точности тем же способом, что и до сих
пор. Это то, что называется «измерением». (Но измерение
расстояния до Луны является применением понятий сис-
темы мер новым способом!) Суть понятия, что, научаясь
прибавлять, я схватываю правило, не в том, что правило
мистически предопределяет единственный в своем роде
ответ для неопределенно многих новых случаев в будущем
(оставим в стороне мои намерения). Скорее, нам следует
сказать, что суть заключается в том, что природа обуслов-
ливающих правил состоит в том, что будущие случаи (ти-
пично) являются старыми случаями, что каждое примене-
ние правила снова делает то же самое.
;	7. КОРНИ СКЕПТИЦИЗМА
ОТНОСИТЕЛЬНО ПРАВИЛА
Предыдущие два раздела должны были воодушевить
нас на недоверие к стороннику скептического отношения к
Правилу и побудить нас вернуться к началу его аргумента-
ции в надежде разглядеть ловкость рук, которая доверчиво
привела нас к скептической путанице. Способ, которым
была установлена скептическая проблема, фактически яв-
ляется фиктивным. Утверждалось, что наивным и путаным
способом мы считаем себя овладевшими понятиями (на-
пример, паучась складывать^, схватывая правила. Но то,
какое правило мы схватили, есть нечто такое, что нужно
предбЬределйть' свидетельством. Вопрос, обозначал ли
«плюс», как я использовал э*ГОТ термин в прошлом, сложе-
ние или нечто иное, типа «квожения», остается открытым.
И мди прошлые употребления этого термина недостаточ-
ны, чТобы определить, использовал ли я «плюс» с намере-
нием обозначить одну, а не Другую функцию.
140
7. Корни скептицизма относительно правила
Несомненно, сказать, что я употреблял «плюс» чтобы
обозначить сложение, достаточно безопасно. Я не только
намеревался делать это, я делал так. И то, что я так делал,
определялось не моими намерениями, а тем фактом, что
«плюс» действительно обозначает сложение. Но способ
говорить, что я употреблял «плюс» корректно, в соответст-
вии с его значением, обманчив. Метафизический Angst, что
«плюс», как я намеревался употреблять его, быть может,
обозначал не сложение, а квожение, столь же обманчивый
способ предполагать, что, возможно, я использовал «плюс»
согласно правилу «х плюс у = сумме х и у, если х, у < 57, и
в противном случае = 5». Но каковы основания этой трево-
ги? Разве я объяснял «плюс» таким образом? Разве его так
Объясняли мне? Разве я учил, что «сложение» подразуме-
вает продолжать этим странным способом? Конечно, нет.
Если бы «Прибавляй 2» подразумевало «Прибавляй 2 до
1000, 4 от 1 000 до 2000, 6 от 2000 до 3000 и т. д.», то «При-
бавляй 2» не было бы корректно объяснено с помощью «0,
2, 4, 6, 8 и т. д.». Причин для тревоги относительно сложе-
ния или правила ряда четных чисел не больше, чем причин
считать, что то, как я употреблял слово «красный» в про-
шлом, подразумевало «красный до сегодняшнего дня и зе-
леный после».
Апелляция к водоразделу между прошлыми и будущи-
ми употреблениями также ошибочна. Она незаметно объе-
диняет вопросы о значении и корректности применения
правил, с одной стороны, с вопросами о способности и не-
прерывности способности, с другой. Вопрос, является ли
действие таким-то и таким-то образом (запись «...1002,
1004, 1006...») корректным применением данного правила,
не имеет никакого отношения к моим прошлым намерени-
ям или к тому, что я подразумевал в прошлом, но только к
правилу. То, что действовать таким образом корректно,
141
II. Иллюзии скептицизма относительно правила
есть аспект внутреннего отношения между правилом него
приложением. Записывать «...1002, 1004...» согласно при-
казу «Продолжи ряд +2» - это критерий следования этой
инструкции;* Записывать что-то другое было бы ошибкой.
И это не имеет никакого отношения к прошлому. С другой
стороны, доказательство того, обладает ли человек способ-
ностью и, следовательно; более определенно, овладел ли он
техникой употребления выражения в соответствии с пра-
вилом, дается его поступка»»!, прошлыми и будущими.
Ониконституируют критерии обладания способностью и,
боЛее"определенно, критерии понимания. Но факт, что до-
казательство, устанавливающее обладание навыком нахо-
дится, в прошлом (или настоящем), не оставляет вопрос о
последующем обладании и: упражнении этих способностей
открытым. Ибо незаконно предполагать, что все, что уста-
навливают-предыдущие поступки, заключается в преды-
дущем обладании способностью, и что никто никогда не
может сказать, продолжает ли он ее иметь.
Искушение потворствовать этой скептической уловке
проистекает из склонности мыслить понимание или подра-
зумевание чего-то как состояния сознания. Ментальные
состояния, в отличие от подразумевания и понимания, -
это актуальные, а не потенциальные события. А непрерыв-
ность ментального состояния столь же непохожа на непре-
рывность понимания, как непрерывность огня непохожа на
непрерывность воспламеняемости какой-нибудь соломы.
Ментальные состояния прерываются (например, сном или
несовместимыми ментальными состояниями или пережи-
ваниями). Понимание, владение техникой не может быть
прервано таким образом, «о только утрачено или забыто.
Пока некто считает, что его прошлые применения правила
для использования выражения являются свидетельством
состояния, что под «W» подразумевается или понимается
142
7. Корни скептицизма относительно правила
то-то и то-то, будет оставаться открытым вопрос, что он
теперь подразумевает или понимает под «И'». Факт, что я
вчера стукнул по столу, может показать, что я вчера был
зол (был в «состоянии гнева»). Но он не приводит к демон-
страции того, каким является мое нынешнее состояние
сознания. Поэтому прошлое свидетельство о вчерашнем
«состоянии подразумевания» или «состоянии понимания»
не может определить сегодняшнее «состояние». Однако
понимание, владение техникой - это не состояние, а скорее
нечто родственное способности. И свидетельство недавних
поступков устанавливает не только то, что я имел способ-
ность, когда делал то-то и то-то, но и то, что я имею ее. И
отношение способности ко времени отличается от отноше-
ния состояния ко времени. Если свидетельство устанавли-
вает, что я овладел техникой, то оно устанавливает не
только то, что когда я делал..., я был способен, а скорее,
что я способен. Предположение, что завтра я могу быть не
способен, требует очевидной поддержки. Прошлые раство-
рения сахара устанавливают не то, что сахар был раство-
рим, но что он является растворимым. Хотя человеческие
способности отличаются от естественных возможностей,
мои прошлые вычисления устанавливают не только то,
что я мог складывать, но то, что я могу складывать (ceteris
paribus).
Следующий источник путаницы, порождающей скеп-
тицизм, состоит во внедрении в дискуссию антропологиз-
ма. Размышляя над задачей антрополога прийти к понима-
нию нормативного поведения чуждого сообщества, вклю-
чающего речь, мы с готовностью приходим к точке зрения,
что его задача, как и задача физика, - это задача экстрапо-
ляции гипотезы из доступных фактов. Данные состоят из
наблюдаемых примеров нормативного поведения, гипотеза
состоит в том, что правило, посредством которого управля-
143
II. Иллюаии скептицизма относительно правила
етея такое поведение, является таким-то и таким-то. И так
ЖЯ| как гипотеза физика недостаточно определена фактами,
ТАКОЙ же является и гипотеза антрополога. Ибо конечная
совокупность применений может быть отображена на бес-
конечно многочисленные правила. Но «радикальный пере-
вод начинается дома». Моя позиция в отношении к другим
имеет сходство с позицией антрополога в отношении чуж-
дого племени. Действительно, мое первоначальное изуче-
ние своего родного языка было делом, как считается, пора-
зительных детских индуктивных экстраполяций из поведе-
ния других к общим правилам, которым они следуют и ко-
торые, по предположению, я должен был изучить1. И, на-
конец, скептик триумфально провозглашает, что мое от-
ношение к моему собственному прошлому также подобно
отношению антрополога. Для того чтобы знать, каким пра-
вилам я следую и какие действия будут сообразовываться с
ними, Я должен экстраполировать из моего прошлого пове-
дения и.выдвинуть гипотезу о правиле, которому я следо-
вал. Все дороги ведут к скептицизму относительно прави-
ла, а единственный выход - это выход через скептическое
решение точки зрения сообщества.
Поскольку, как мы видели, этот сомнительный выход
блокирован, мы должны возвратиться, чтобы посмотреть,
не был ли корректный выход проложен прямо в начале пу-
ти. В «антропологическом случае» ошибочно думать, что
наблюдателю дана совокупность нормативных действий,
которые он затем должен соотнести с правилом, рассмат-
риваемым как объяснительная гипотеза. В отсутствие
правила, которое является стандартом корректности, кртр-
1 Это предположение побудило Хомского и его последователей к
сочинению бессвязных фантазий относительно врожденного знания или
познания сложной системы правил. См.: G. Р. Baker, Р. М. S. Hacker.
Language, Sense and Nbrtsehse. Blackwdl, Oxford, 1984. Ch. 8-9.
144
7. Корни скептицизма относительно правила
рое обусловливает, какие нормативные следствия имеет
такое-то и такое-то действие, и со ссылкой на которое та-
кое-то и такое-то действие называется «соответствием»,
все, что есть, суть не нормативные акты, а их пустые носи-
тели - бессмысленные движения, шумы и надписи. Как раз
потому, что правило и любая часть его приложения внут-
ренне соотнесены, абсурдно считать, что только из сово-
купности актов, данных не-нормативно, можно опреде-
лить, под какое правило они подпадают. Инструкция «На-
блюдай поведение А в течение дня и сделай вывод только
из этого, какие действия сообразовывались с приказами,
отданными в прошлом!» очевидно абсурдна. А на самом
деле так же абсурдна, как «Здесь есть мужчина; скажите-ка
теперь мне, кто его жена!».
Следовательно, утрачивается аналогия между сочетани-
ем эмпирических фактов с объяснительными гипотезами
ученого-естествоиспытателя и усилиями представителя
социальных наук прояснить нормативное поведение. На-
блюдаемые физические явления, которые ученый стремит-
ся объяснить и предсказать, внешним образом соотнесены с
гипотезами, которые конструирует ученый. Корректность
идентификации явлений не утрачивает с необходимостью
законную силу при фальсификации гипотезы. По контра-
сту, правило и сообразующееся поведение соотнесены
внутренне. То же и отклоняющееся поведение, ибо если
поведение корректно идентифицируется как нарушающее
правило, то оно подтверждает, а не фальсифицирует гипо-
тезу, Что есть такое-то и такое-то правило. Правило не
является объяснительной гипотезой, хотя может быть и
так, что человек или сообщество имеют такое-то и такое-то
правило. Но в той степени, в которой оно существует* эта
145
II» Иллюяии скептицизма относительно правила
«гипотеза» не объясняет поведение в том смысле, в кото-
ром закон физики объясняет естественное явление1. Пра-
вило для употребления выражения (например, «+» или
«красный») является не предсказанием поведения, а стан-
дартом корректности. Но то, что люди имеют такие-то и та-
кие-то правила, разумеется, должно, в общем, обеспечивать
основания для предсказания.
Сегмент «приложения» правила в одиночку покинет нас
в трудном положении понять, что происходит. Просто зна-
ние, что люди всегда записывают «44®2=44, 44®2=46» и
т. д., не .будет обеспечивать основание для вывода, что
подразумевает «®», поскольку всегда можно сказать, что
5 0® 2 может быть 54 или 4, или что кому понравится.
Только в контексте сложных образцов поведения можно
было бы предполагать,*:что эти знаки управляются прави-
лом, не говоря уже о том, что они является формой ариф-
метики. (В конце концов, они могли бы быть только образ-
цами декора для фресок.) И в рамках контекста соответст-
вующей «формы жизни» то, в чем мы (или антропологи) в
итоге нуждаемся, чтобы подтвердить наши предположения
относительно значений используемых Знаков, осуществ-
ляемых нормативных действий, состоит в выражений
правила (или правил) при объяснении значения. Ибо «пони-
мание» состоит здесь во внутренних отндшениях между
правилами и их применениями, между' правилами й поня-
тиями «делать то же самое», «соответствовать», «Следовать
из правила» и Т. д.
1 Отсюда корректное, ио обманчивое противопоставление объясне-
ния (Erklarung) в физических науках и Понимания (Verstehen) в социаль-
ных нйуках. '	'
146
7if Корни скептицизма относительно .правила
Конечно, формулировка правила сама является сово-
купностью знаков; но это - совокупность осмысленных
знаков (поэтому нет легкого способа проникнуть в чужой
язык или культуру). Это может интерпретироваться раз-
лично, хотя только одно множество эквивалентных интер-
претаций будет корректным. Здесь следует остерегаться
неверного понимания. Во-первых, возможность неверной
интерпретации не предоставляет оснований для скептиче-
ских беспокойств, что кто-нибудь интерпретирует неверно.
Во-вторых, то, что данная формулировка правила может
быть интерпретирована неверно, не означает, что она
ущербна. И это не показывает, что не существует оконча-
тельного объяснения значения (употребления) знака1. В-
третьи^, дело не в том, что только задание интерпретаций
показывает, понимается ли правило, не говоря уже, что по-
нимание правила всегда включает его интерпретацию. Эту
ошибочную концепцию Витгенштейн отвергает по делу.
Хотя наше понимание проявляется в интерпретациях, ко-
торые мы можем дать, в конечном счете оно обнаружива-
ется в нашем употреблении выражений, в нашем примене-
нии правила на практике, в том, что мы называем «следо-
ванием правилу», и в том, что мы называем «пренебреже-
нием им». Следовательно, в-четвертых, разумеется, не про-
сто формулировка правила, определенная форма слов2 за-
гадочным образом «определяет» такие-то и такие-то дейст-
* Ср.: Wright. Wittgenstein on the Foundation of Mathematics. P. 216.
г Разумеется, совершенно ошибочно (номиналистские недомогания)
считать, что формулировка правила - это «просто форма слов». Это так
же неверно, как и, утверждение, что живопись - этр просто констелля-
ция пятен краски (в этом случае действительно может показаться зага-
дочным, как можно иметь какое-то понятие о том, что изображает дан-
ная картина). Чтобы идентифицировать символ как формулировку пра-
вила, при прочих равных условиях, значит осознать внутреннее отноше-
ние между,ним и определенными действиями.
147
II. Иллюзии скептицизма относительно правила
вия как корректные. Такая мысль непосредственно ведет к
платонизму и скептицизму. Скорее, наша практика упот-
ребления формулировки правила как выражение правила,
Как канон корректности и есть то, что конституирует внут-
реннее отношение. В-пятых, является ли форма слов, воз-
можно, вместе с действием' (например, указанием) и объек-
том (например, образцом), формулировкой правила, или же
нет, определяется не формой слов, но способом, которым
она употребляется. Указание на розу и выражение «Это -
красное» в одПоМ контексте может быть эмпирическим вы-
сказыванием, а в другом - объяснением значения слова
«красный», правилом его корректного употребления. «О, 2,
4, 6, 8, 10 и т. д.» в одном контексте может конституиро-
вать применение правила ряда «+2», а в другом быть объ-
яснением этого правила; формулировкой правила, а не
применением. Но, конечно, не всякая форма слов употреб-
ляется как формулировка какого-либо правила. Пример
голубого не употребляется для того, чтобы объяснить, что
означает «красный» (так как быть красным не значит быть
цветом этого примера), и «0, 5, 10, 15 и т. д.» не употребля-
емся как формулировка правила для ряда «+2» (поскольку
запись. «20, 22, 24, 26...» не является продолжением того
же самого движения как «0,5,15,20 и т. д.»).
Наконец, вновь взглянем на вопрос, который дослал нас
в это окольное и напрасное путешествие: каким образом
Правило предопределяет, что ему соответствует? Вопрос
предполагает, что существуют две автономные вещи: пра-
вило и (части) его приложения. И нас призывают открыть,
что их соотносит, что ДСлает эти, а не другие действия со-
ответствующими правилу. Платонизм постулирует абст-
рактные сущности, которые сами по себе предопределяют
такие следствия. Но это еще меньшее объяснение, чем об-
раз, - оно ничего не достигает. Проблема в том, что же оно
14В
7. Корни скептицизма относительно правила
подразумевает? (И при снисходительном подходе можно
было бы сказать, что оно подразумевает, что правило и его
приложение внутренне соотнесены.) Психологизм посту-
лирует магические акты значения. Но это значит обернуть
головоломку в загадку. Таким образом, мы склонны вер-
нуться к идее, что интерпретация выступает посредником
Между правилом и тем, что ему соответствует. И сторонник
скептического отношения к правилу правильно настаивает,
что с этими допущениями1 ни одна интерпретация не мо-
жет противостоять разъедающему сомнению. Но скептиче-
ское решение не лучше. Возможно, поиск ответа на этот
вопрос вводил в заблуждение ab initio. Не следует ли нам
взглянуть на вопрос, а не на ответ?
Вопрос предполагает, что существуют две независимые
вещи - правило и его приложение. Они находятся в опре-
деленном отношении, а именно в таком, что последнее со-
гласуется с первым. И выдвинутая проблема заключалась
в том, что же предопределяет это отношение? Почему как
раз эти, а не какие-нибудь другие действия соответствуют
правилу? Каким образом объект, подобный правилу, может
предопределять бесконечную совокупность действий, ко-
торые ему соответствуют? И как случается, что когда пра-
вило понимают, то схватывают, какие действия ему соот-
1 Принимая во внимание экстравагантное скептическое допущение,
что поскольку, когда я даю инструкцию «Продолжи рад +2», я не мыслю
«1002, 1004...» или «20002, 20004...» (и даже если бы Бог проник в мое
сознание, Он не смог бы увидеть там этих сегментов приложения), по-
стольку я не подразумеваю или не имею намерения,, чтобы ученик про-
должал таким.образом (ср.: Крипке С. Витгенштейн о правилах и инди-
видуальном языке. С. 49 и след.). Это - истина (и также аргумент Вит-
генштйена) с точностью до наоборот. Конечно, когда я приказываю про-
должить рад четных чисел, я подразумеваю или имею намерение, чтобы
он написал эти числа! Это и есть этот рад (его часть).
149
1!. Иллювии скептицизма относительно правила
ветствуют? К настоящему времени должно быть очевидно,
что все эти вопросы покоятся на скрытом, зачаточном До-
пущении, ЧТО отношение между правилом и тем, что кон-
ституирует соответствующее ему действие, является внеш-
ним. Далее, предполагается, что определить такие-то и та-
кие-то действия илй применений как Соответствующие
правилу - Это внешнее свойство, чем'бы Оно нй было, Того,
что действительно так определяет эти следствия. Внутрен-
ним в скептическом подходе является предположение, что
то, что в этом смысле предопределяет, что «1002, 1004...» -
ЭТО продолжение ряда четных чисел после 1000, или что
называть рубины «красными» - это корректное примене-
ние правила для употребления слова «красный» (коррект-
ное употребление слова «красный»). Следовательно, дол-
жен иметь смысл вопрос, каким образом это предопреде-
лено. И поскольку такая сущность, как правило, не имеет
силы определять нечто, понятое как внешнее отношение, й
поскольку нет понятного механизма, на основании которо-
го она могла бы это сделать (кроме платонистскоЙ мифоло-
гий), то это должно делать нечто другое! Возможно, соз-
нание; или, возможно, интерпретация; или, возможно,
предрасположенности сообщества к поведению опреде-
лённым образом. Тем не менее правильный ответ состоит
в том, что в данном смысле это ничто не определяет. Ибо
это - внутреннее, а не внешнее отношение. Если «1002,
1Q04. ,;» не-было бы частью приложения правила «Прибав-
ляй 2», то «Прибавляй 2» не было бы правилом, которым
Ойо является.' Непостижимо, чтобы это правило как то, что
конституирует соответствие с ним, имело бы нечто другое,
нежели эти применения. Сходным образом, при условии
правила для употребления слова «красный» (остенсивного
определения указанием на пример) и при условии, что ру-
150
7. Корни скептицизма относительно правила
бины имеют этот цвет, немыслимо, что сказать «Они
красные», должно быть некорректным употреблением сло-
ва «красный». Кажется, как если бы существовали две не-
зависимые вещи: правило и его применения. Фактически
же они представляют собой две стороны одной монеты.
В этом пункте можно, конечно, сказать, что правило опре-
деляет то-то и то-то как свое корректное применение1. Но
тогда - не как внешнее свойство правила, и не как объясне-
ние, почему это является корректным применением прави-
ла. Поэтому также и вопрос «Каким образом правило оп-
ределяет это как свое применение?» имеет не больше
смысла, чем: «Как эта сторона монеты определяет другую
сторону как себе противоположную?» Следовательно, в
понимании правила никто, так сказать, не схватывает правило
впервые, озираясь затем, чтобы обнаружить, что же ему соот-
ветствует. Скорее, схватить правило - значит быть способ-
ным сказать, что согласуется с ним. Нет двух раздельных
операций понимания, но только одна — способность судить,
что это, и это, и это согласуется с правилом, что...
Объемные исследования скептицизма относительно
правила и различные решения мнимого скептического за-
труднения ведут в пустыню бессмыслицы. Если ступить на
Этот путь, миражи философского мифотворчества стано-
вится неизбежными. И выбраться из этих пустошей стоит
ббльших затрат, чем ступить в них. Как часто случается в
философии, множество долгих и утомительных путешест-
вий Приводят, если посчастливится, обратно - туда, откуда
начинался путь. «К бессмыслице и обратно» - могло бы
служить названием отчета об этом философском исследо-
вании.
1 Ср.: Витгеншетйн Л. Философские исследования. § 189.
151
Ill
СКЕПТИЦИЗМ ОТНОСИТЕЛЬНО
ПРАВИЛА Й ГАРМОНИЯ
МЕЖДУ ЯЗЫКОМ И РЕАЛЬНОСТЬЮ
1. СКЕПТИЦИЗМ И ВНУТРЕННИЕ ОТНОШЕНИЯ
Стандартные формы философского скептицизма можно
проследить в неверных концептуальных формулировках и
неверном понимании понятий. Рассмотрение Витгенштей-
ном известных форм скептицизма обнаружило эти источ-
ники путаницы. Он утверждал, что скептицизм относи-
тельно прошлого вытекав^ из смешения того, что сопрово-
ждает воспоминания, с кажущимися основаниями выска-
зываний о памяти и из ошибочного отрыва понятия про-
шлого от понятия памяти. Он настаивал, что скептицизм
Относительно «внешнего мира» зависит от смешения вос-
приятий с ощущениями и от ошибочного предположения,
что описания переживания мыслимы независимо от описа-
ний объектов переживания. Он констатировал, что скепти-
цизм относительно чужих,сознаний укоренен в неверном
схватывании концептуальньрс связей между психологиче-
скими понятиями и описаниями поведения и в рассмотре-
нии психологических высказываний от первого лица в не-
стоящем времени Как описаний' наблюдаемых внутренних
состояний илй процессов. Во всех таких случаях неверные
понимания внутренних отношений являются магистраль-
ной дорогой к недоразумениям скептицизма.
152
1. Скептицизм и внутренние отношения
Неверные понимания многочисленны и разветвлены.
Одно, глубоко укорененное неверное представление о
скептике состоит в поисках оснований, поддерживающих
то, что, на самом деле, является внутренним отношением.
Он смотрит на то, что называется основаниями для выска-
зывания, что человек рассержен, и требует дальнейших
оснований для принятия этих оснований, чтобы подкре-
пить высказывание, что этот человек рассержен. Витген-
штейн в деталях вскрыл этот источник скептического не-
понимания. В грамматике заложено, что a priori считать в
качестве оснований или доказательства пропозиции. И
кардинальным принципом философии Витгенштейна явля-
ется то, что нет такой вещи, как оправдание грамматики
Ссылкой на реальность1. Грамматика (логика) предшеству-
ет истине. Она устанавливает границы смысла; поэтому
любое описание реальности, предпринятое для оправдания
грамматики, предполагает грамматические правила. И по-
скольку за границами смысла нет ничего кроме бессмысли-
цы, «описание» реальности не может так оправдать прове-
дение границ. Грамматика автономна. Поэтому скептиче-
ское сомнение относительно того, является ли то, что вы-
двигается в грамматике в качестве оснований для пропози-
ции, действительно адекватными основаниями, не просто
неоправданно - оно буквально бессмысленно. Ибо отрица-
ние того, что то-то и то-то является основанием, разрушает
внутреннее отношение и, следовательно, лишает якобы
сомнительную пропозицию (ее часть) ее значения. Поэтому
уже совершенно не ясно, что же такое эти скептические
сомнения! Следовательно, невозможно предлагать общее
оправдание для принятия пропозиций этого вида, чтобы
1 Этот ключевой принцип требует философского прояснения и ар-
гументации. Они будут представлены по другому случаю.
153
III. Гармония между языком и реальностью
сделать их достоверными, поскольку потребность допол-
нить частный «ывод возникает только на фоне сомнения,
которое само .зависит от грамматических соглашений, что
определенные виды пропозиции считаются очевидными на
фоне истинности данной пропозиции. Общий скептицизм
(но не хорошо обоснованные сомнения в частных случаях)
предвещает многообразие концептуальных недоразумений.
Этот вывод имеет силу не г только для традиционных
версий скептицизма, но также и для современного, под-
вергшегося . мутации скептицизма относительно правила.
Он также, зависит от игнорирования и искажения внутрен-
них отношений. И хотя Витгенштейн явно не обращается к
этому монстру, поскольку он еще не выношен в утробе фи-
лософии, его обсуждение правил и следования правилу вы-
двигает, на первый план внутренние отношения, которые
Попирает скептицизм относительно правила. Поэтому, как
мы видели, из его сочинений легко извлечь порицание са-
мой сути той точки зрения, которой он, по* недоразумению,
считается защитником. Дальнейшие ключевые задачи со-
стоят в том, чтобы очертить дополнительные аспекты пе-
реплетений внутренних отношений, которые сосредоточе-
ны на правилах, и в том, чтобы прояснить, что значит гово-
рить о внутренних отношениях.
. Для устранения неверного представления о скептициз-
ме относительно правила заметим, что важные аспекты
правил суть те, что опровергают заключения и посылки
скептических аргументов. Одно заключение может быть
выражено любым из двух способов: или нельзя быть уве-
ренным, какому правилу следует некто, или нельзя знать,
как некто в новых случаях будет применять правило, кото-
рому следует (т .е. как он его «интерпретирует»). В первой
версии допускается, что можно быть уверенным в том, что
некто следует некоторому правилу; однако утверждается,
154
1. Скептицизм и внутренние отношения
что даже если агент устанавливает правило, которому он
пытается следовать, только опыт может нам показать, ка-
ково содержание этого правила, поскольку его содержание
неотделимо от того, как оно применяется. Содержание лю-
бого правила является, так сказать, гипотетическим конст-
руктом из человеческих действий. Во второй версии тож-
дественность правила отрывается от его применений; пра-
вило - это одно, его применения - другое, и только незави-
симая интерпретация агента связывает их. Оба этих мар-
шрута сходятся на другом заключении: в общем нельзя
знать, что соответствует, а что противоречит правилу, ко-
торому следует человек. В самом деле, кажется, что нет
такой вещи, как соответствие или противоречие. Ибо либо
нет установленного правила, которому он следует, либо
новые применения правила оказываются чем-то внешним
относительно правила (а именно его интерпретацией).
Правило, которому агент намеревается следовать, не раз-
деляет логическое пространство возможных действий на
те, которые соответствуют ему, и те, которые ему противо-
речат. Поэтому во множестве примеров не находится места
для объективного знания относительно соответствия и про-
тиворечия правилу (и «точка зрения сообщества» кажется
единственным заменителем объективности).
Этот скептицизм относительно того, что конституирует
корректное применение данного правила, явно абсурден.
Он предполагает возможным отделить схватывание прави-
ла от знания того, как его .применять. Но понимать прави-
ло - значит знать, какие действия считать корректными
применениями, а какие некорректными (или, по крайней
мере, знать, какие соображения относительно действия по-
казали бы, что оно корректно, а что показало бы его некор-
ректность). За концептуальную истину принято считать,
что понимать пропозицию ‘- значит знать, что имело бы
155
III. Гармония между языком и реальностью
место, если бы она была истинной. Параллель для правил
как минимум правдоподобна, а именно понимать правило -
значит знать, что считалось бы действием в соответствии с
ним. Как невразумительно этот трюизм исключает предпо-
ложение, что правило можно схватить, игнорируя, как оно
должно применяться. Но как раз это предположение скеп-
тик стремится оправдать. Он намеревается доказать, что
для многих правил, включая все основные, понимание пра-
вила связано только с ограниченным знанием того, какими
были бы его корректные применения; достоверность отно-
сительно всей области его применений принципиально не-
достижима. Этим путем сторонник скептического отноше-
ния к правилу вступает в конфликт с концептуальной ис-
тиной, выражающей внутреннее отношение между прави-
лами и их применениями. Принцип, что понимать прави-
ло — значит знать, что считалось бы действием в соответст-
вии с ним, не допускает общих исключений (хотя необхо-
димо объяснить, что под понимаемыми правилами он до-
пускает существование сложных случаев). Скептицизм от-
носительно правила переходит границы смысла, заключая,
что не существует рамок объективного знания' соответст-
вия и противоречия правилам.
Второе внутреннее отношение в аргументах в пользу
скептицизма относительно правила представлено неверно.
Отношение между намеренным действием и правилом, ко-
торое описывается высказыванием, что действуя таким об-
разом агент следовал этому правилу, смешивается с отно-
шением между событием и гипотезой, которая описывается
высказыванием, что это событие объясняется этой гипоте-
зой. «Внутренние правила» - это не что иное, как объясни-
тельные обобщения, но это по видимости успокаивающее
замечание фактически бессмысленно, если «внутрен-
ние правила» рассматриваются как разновидность правил.
156
1. Скептицизм и внутренние отношения
В этом смешении есть два аспекта. Первый — это предпо-
сылка, что действие, которое считается следованием пра-
вилу, и правило, которому следуют, должны быть пред-
ставлены в рамках гипотетико-дедуктивного объяснения.
В частности, правило должно формулироваться как обоб-
щение, а действие должно быть охарактеризовано так, что-
бы его описание представляло собой иллюстрацию этого
обобщения. Все это неприемлемо. Работая согласно этому
распространенному неверному представлению, теоретики
вообще отказываются признавать многие формулировки
правил в качестве выражения правил. Они считают, что
формулировка правила с помощью образца (например,
«Это f есть красное») или с помощью ряда примеров (на-
пример, «О, 1, 4, 9, 16...») - это фокус-покус, что действи-
тельное правило просто демонстрируется поступком, но
сформулировано оно должно быть иначе (например, «Все,
что похоже на | это, является красным»1 или «х0 = 0, х„+1 =
= х„ + 2п - 1»). Однако формулирует ли выражение прави-
ло, зависит не только от его формы, но и от того, как оно
употребляется. Общность, существенную для правила, не
Нужно делать явной в его выражении; она проявляется в
применениях формулировки правила. Правилу, в отличие
от гипотетико-дедуктивных объяснений, не нужно иметь
форму универсальных обобщений. Второе неверное пред-
ставление состоит в предположении, что правило, в отно-
шений которого говорится, что агент ему следует, действуя
так-то и так-то, может быть столь Же для него неясным, как
может быть неясным принятое научное объяснение неко-
торого повседневного процесса тому, кто имеет практиче-
1 Для анализа этого заблуждения см.: G. Р. Baker, Р. М. S. Hacker.
Wittgenstein: Meaning and Understanding. Blackwell, Oxford, 1983. Очерк
«Остенсивное определение и его ответвления». Раздел 6: «Примеры в
грамматике: второе размышление».
157
Ш. Гармония между языком и реальностью
ский навык по его выполнению (например, химия действия
закваски опытному булочнику). Верно, что в процессе сле-
дования правилу агенту не нужно снова воспроизводить
для себя это правило во время действия. Но это не сводит
правила к статусу Предположений. Правило, которому сле-
дуют, должно быть известно агенту; он должен быть спо-
собен предъявить его (или его подходящие аспекты), если
Потребуется, чтобы, например, Оправдать свое собственное
Поведение. Более точно, действие, которое считается сЛё-
дбванием Правилу, должно быть намеренным, и Зто наме-
рение должно «содержать» само правила тем способом,
которым правила шахматной игры соотносятся ё Намере-
нием сыграть в шахматы. Прояснение этого вопроса может
быть сложным и полным тонкостей. Но заметим, что глав-
ное не зависит от этих деталей; в отношении между объяс-
нением и объясняемым событием нет ничего, что" соответ-
ствует ограничению на то, что допустимо в качестве пра-
вила при характеристике действия как случая следования
частному правилу.
Третье внутреннее отношение также разрушается скеп-
тицизмом относительно правила. Предполагается, что по-
ведение индивидуума является просто индуктивным или
квазиицдуктивным основанием для его понимания форму-
лировки правила (или того, что он понимает под ним).
Действительно, общепринято вводить тезис, что задание
интерпретации - это опосредующий шаг между понимани-
ем правила и действием, а затем утверждается, что дейст-
вия человека являются индуктивным основанием для того,
как он интерпретирует формулировку правила. Такие ут-
верждения имеют позитивный и негативный аспекты* По-
зитивный аспект состоит в том, что единственное действие
может определенно опровергнуть утверждение, что некто
158
1. Скептицизм и внутренние отношения
понимает правило (или интерпретирует его таким обра-
зом). Негативный аспект состоит в том, что то, что человек
понимает под правилом (или то, как он его интерпретиру-
ет) не может быть установлено с очевидностью. Это остав-
ляет открытым вопрос, что он будет считать действием в
соответствии с правилом, которое он, по-видимому, пони-
мает в совершенстве. Идея, что то, как понимают и интер-
претируют правила другие люди, является, в сущности,
предметом предположения, представляет собой проявление
традиционного скептицизма относительно чужих сознаний.
Представление, что некто должен постулировать свое соб-
ственное понимание на основе своего прошлого поведения,
покоится на неверном уразумении понимания и намерений,
которое присуще скептицизму относительно правила. То,
что разделяют эти предпосылки скептицизма относительно
правила, - это неспособность признать, что действия опре-
деленным способом (что называется «действием в соответ-
ствии с правилом») являются критериями понимания пра-
вила, и что действовать иначе - это критерий его непони-
мания. Это как раз тот пункт, на котором Витгенштейн ак-
центируется в своем ответе на «скептический парадокс» в
§201 «Философских исследований»; он замечает, что то,
как некто понимает правило, проявляется в его действии по
способу, .который мы называем «следованием правилу» и
«нарушением его». То, что тот, кто успешно закончил оп-
ределенное обучение, знает, как складывать, является лишь
гипотезой не в большей степени, чем предположением яв-
ляется то, что ученик, который продолжает ряд «0, 2, 4,
6...» в виде «1000, 1004, 1008...», не понимает корректно
приказ продолжить этот ряд после 1000. В обоих случаях
нечто устанавливается вполне убедительно, даже несмотря
на мыслимость того, что дальнейшее свидетельство могло
159
III. Гармония между языком и реальностью
бы нарушить это заключение (и что еще более поздние
свидетельства могли бы восстановить его!). Понимание,
хотя и не является внутренним состоянием, нуждается во
внешних критериях. Сторонник скептического отношения
к правилу разрушает это внутреннее отношение между
действиями и правилами, трактуя действие в соответствии
с правилом как осуществление понимания правила в каче-
стве лишь вероятностной гипотезы1.
✓ Скептицизм в отношении правила пренебрегает каждой
из этих трех важных внутренних связей между правилами
И их применениями. Фактически проблема сторонника
скептического отношения к правилу состоит не в том, что
рн вообще утрачивает взгляд на них, но скорее в том, что
он уделяет им внимание с перерывами. Это наиболее ясно,
когда он принимает точку зрения, согласно которой фор-
мулировки правил соотносятся с суждениями о корректно-
сти только посредством интерпретаций. Здесь между пра-
вилом и его корректным применением вставлено еще одно
Kdheco, что, очевидно, устраняет любую возможность кор-
ректного понимания идеи, какого рода соответствием явля-
ется внутреннее отношение действий и правил. Тем не ме-
нее предполагается, что соответствие - это внутреннее от-
ношение между действиями и специфическими интер-
* Недавнее явное высказывание этой точки зрения (совершенно не-
зависимое от скептицизме относительно правила) можно найти в статье:
J. М. EJtforqvcsik. Can There be a, Science of Thought? «Предположим,
<yro все подходящие поведенческие признаки, такие как реакция на
предложение при различных обстоятельствах, способность манипулиро-
вать символами, вовлечёнными в процессы, подобные перефразировке,
подстановки и т. д., являются позитивными. Остается теоретическая
возможность, что агент не понимает предложения, а просто освоил убе-
дительный поведенческий репертуар, с точки зрения которого он может
“притворятся”... В приписывании понимания нет достоверности, только
вероятность» (Conceptus. XVII. 1983. № 40-41, Р. 250).
160
1. Скептицизм и внутренние отношения
претациями правил и что действие некоторым образом оп-
ределенно устанавливает интерпретацию (часть интерпре-
тации) формулировки правила агентом. Как это возможно?
Кажется, что интерпретация может быть выражена. Но ее
выражение будет другой формулировкой правила. Отсюда,
ex hypothesi, нельзя без посторонней помощи установить,
какие действия соответствуют правилу, но должна быть
добавлена последующая интерпретация. Развязка этой ар-
гументации состоит в том, что интерпретации играют су-
щественную роль, опосредуя правила и их применения,
только если некоторые формулировки правил в одиночку
определяют, что считать за соответствие. Идея сторонника
скептического отношения к правилу самопротиворечива.
Фактически, он попеременно утверждает и отрицает внут-
реннюю связь между правилами и их применениями. Он
делает это снова, утверждая, что действия агента показы-
вают частичную интерпретацию, тогда как то, что он не
может сделать, - это объяснить, почему какие-то действия
вообще демонстрируют что-то (пусть и неубедительно) о
том, как агент понимает правило. В ходе построения аргу-
ментации относительно внутренней связи между дейст-
виями и пониманием правил сторонник скептического от-
ношения к правилу сам способствует тому, что нет такой
связи!
Отрицание внутренних отношений вскрывает не только
Непоследовательность в рассуждении скептика, но и пол-
ную абсурдность его заключения. Он отрицает, что можно
удостоверить соответствие и противоречие правилу на всей
области его возможных применений. Этой позиции можно
юстичь на следующем пути. Он допустил бы, что пони-
жать правило - значит знать, какие действия считались бы
(Оответствующими ему (а также, возможно, какие действия
^Читались бы противоречащими ему), но из этого он вывел
___________111. Гармония между языком и реальностью__
бы заключение, что только опыт будет' показывать, что
некто понимает под формулировкой правила. Ибо то, что
ОМ считал бы соответствующим правилу», могло бы быть
установлено только наблюдением за его поведением в по-
пытке следовать правилу (а также, возможно, из того, что
он говорит о своем собственном воображаемом поведении
или действительном поведении других). Содержание фра-
зы «действия, которые он считал бы за соответствующие
правилу» должно быть удостоверено экспериментом, и
прежде чем осуществить какой-либо частный эксперимент
мы можем только спекулировать относительно того, каким
мог бы быть результат. Этим путем отношение понимания
правила к тому, что считать за его корректные применения,
приводит к заключению, что значение формулировки пра-
вила может быть удостоверено только экспериментом.
Это - странный тезис. В точности параллельное рассужде-
ние было бы применимо к основному утверждению усло-
вие-истиностиой семантики. а именно, что понимать пове-
ствовательной предложение значит знать, что имело бы
местом если бы оно было истинным (а также, что имело бы I
место, если бы оно было ложным). Мыслимо ли, чтобы из
этой банальности следовало, что любая форма условие-
истинностной семантики должна быть экспериментальной
теорией значения? Должны ли условия истинности пред-
ложения устанавливаться выяснением относительно него,
что оно (или то, что оно выражает) истинно, а затем иссле-
дованием'того, что оказывается истинным при данных об-
стоятельствах? Многие философы правильно отвергли бы
эти абсурдные следствия. То, что выражает предложение,
считается его истинностными условиями; поэтому предпо
ложение,. что то, что оно выражает, является истинным,
есть предположение, что выполнены его истинностные ус
ловия, и это устраняет возможность любого эксперимен
^Скепти^изм u внутренние ----
тального исследования истинностных условий при предпо-
ложении, что предложение истинно. Разве не имеют силу
параллельные возражения против удостоверения значения
формулировки правила с помощью эксперимента? Знает ли
тот, кто, ex hipothesi, понимает правило, какие действия
соответствовали бы ему, и даже считает ли он это дейст-
вие корректным, а то действие некорректным, не подразу-
мевает, что выражение гипотез подтверждается или опро-
вергается его будущим поведением; они суть альтернатив-
ные формулировки утверждения, что он понимает правило.
' Тот, кто понимает принципы арифметики, считал бы
(57 + 75 = 132 корректным шагом сложения; и потому со-
вершенно правомерно и без экспериментального подтвер-
1ждения мы сказали бы об Эйнштейне, что он посчитал бы
рту сумму корректной. Контрфактическое предположение,
!то такой человек считал бы это действие соот^етствую-
j,hm правилу, понимается неверно, если оно мыслится как
ребующее непосредственного экспериментального под-
верждения (или усиливается таковым). Но это неверное
представление является неотъемлемой частью позиции
сторонника скептического отношения к правилу. Ибо в
противном случае неограниченность области действий, ко-
торые человек считал бы соответствующим данному пра-
вилу, не предоставляла бы каких-то оснований для скепти-
цизма, но просто отражало неограниченную применимость
правила, которое он понимает. Скептицизм является след-
ствием признания, что понимание правила неотделимо от
знания того, как его применять, не в большей степени, чем
следствием отождествления понимания повествовательно-
го предложения со знанием, в чем заключаются его истин-
ностные условия.

_________Ш. Гармония между языком и реальностью____________
2. ВНУТРЕННИЕ ОТНОШЕНИЯ И КРИТЕРИИ
' 4- ' е -	t
Диагностику того, что скептицизм относительно прави-
ла^ подобно традиционным формам скептицизма, возника-
ет из искажения внутренних отношений, можно по воз-
можности разъяснить, но свет, который она проливает на
эти неверные представления, не будет сильнее схватывания
самого понятия внутреннего отношения. В чем точно со-
стоит характеристика соответствия как внутреннего отно-
шения между правилами и действиями? Фактически есть
группа свойств, посредством которых отношения класси-
фицируются как внутренние. В ранних работах Витген-
штейн подчеркивал две характеристики внутренних отно-
шений. Одна состоит в том’, что отношение между двумя
сущностями является внутренним, только если немыслимо,
чтобы эти две сущности Не находились В этом отношении1.
Этот пункт можно было бы перефразировать различными
способами; Например, необходимо истинно или тавтоло-
гично то, что эти сущности находятся в этом отношении;
или было бы самоНротиворечиво предполагать, что они не
находятся в этом отношении; или вопрос о том, находятся
они в этом отношений или жё нет, не является подлинной
проблемой. Вторая характеристика, которую Витгенштейн
осознал только позднее, состоит в том, что внутреннее от-
ношение между двумя сущностями не может быть разо-
брано или разложено на пару Отношений с некоторой неза-
висимой третьей сущностью2. Ничто внешнее этим двум
1	См., например: Витгенштейн Л. Логико-философский тракта:
4.123.
2	См, например: D. Lee (ed.). Wittgenstein’s Lectures, Cambridge 1930
1932. Blackwell, Oxford, 1980. P. 57.
отношения и enini
соотносимым;Сущностями не может служить посредником
между ними, поскольку это делало бы существование
внутреннего отношения зависимым от существования под-
ходящей третьей сущности и ее отношений с каждой из
данной пары сущностей. Либо эта третья сущность внешне
соотнесена с тем, что соотносится внутренним отношени-
ем, в случае чего природа внутреннего отношения искажа-
ется; либо она внутренне соотнесена с ними, и в этом слу-
чае она избыточна (см. ниже). Обе эти характеристики
видны в примерах Витгенштейна и в обсуждениях внут-
ренних отношений.
В начале 1930-х годов в его рассуждениях постоянно
упоминается случай отношения между желанием и его ис-
полнением. Витгенштейн жестко критикует подход Рассе-
ia1 к желанию, согласно которому осознанное желание -
го Чувство дискомфорта, которое каузально порождает
ериод поведения, завершающийся при условии успокое-
ия. Говорится, что желание относится к состоянию дел,
оторое приносит успокоение, и оно «сознательно», когда
сопровождается истинным убеждением относительно со-
стояния дел, которое будет приносить успокоение. Вит-
генштейн критиковал данный подход на том основании,
что тот исключил элемент намерения из характеристики
желания2. Знать, какде осознанное состояние дел (или
представляемый объект) является объектом чьего-либо же-
лания, - значит схватить внутреннее отношение. Но, со-
гласно подходу Рассела, это включает опознание того, что
это и есть то, чего хотелось. И это опознание осознанного
объекта желания рассматривается Как внешнее отношение.
1	Russell. Analysis of Mind. Allen and Unwin, London, 1921. Ch. 3.
2	L. Wittgenstein. Philosophical Remarks/Ed. R, Rhees. Tr. R. Hargreaves
und R. White. Blackwell, Oxford, 1975. P. 63ff.
1CC
Ш. Гумоими Между «кЫком и реальностью
В результате, это оставляет открытым вопрос, действи-
тельно ли то, что искренне признается объектом своего
желания, является таковым. Ощущение успокоения может
принести нечто совершенно иное. И последняя ситуация
будет «опознана», когда встретится признанный объект
желания. Но это абсурдно.
«Я полагаю, что теория Рассела сводится к следующе-
му: Если я отдаю кому-то приказ и удовлетворен тем, что
он делает затем, то он -выполнил мой приказ. (Если я хотел
съесть яблоко, и кто-то нанес мне удар в живот, лишив
меня аппетита, то этот удар и был тем, чего я хотел изна-
чально.)»*
. Необходимая истина или истина грамматики состоит в
том, что исполнение желания выпить пинту пива состоит в
том, чтобы выпить пинту пива, а не В том, чтобы попла-
вать, не говоря уже об ударе в живот (даже несмотря на то
что последние два события могут привести к «успокое-
нию» желания). То, что желается, не удостоверяется экспери-
ментом, скорее, оно может быть прочитано в выражении
желания.	, „
«Разве это не подобно следующему: Моя теория полно-
стью выражена в том факте, что состояние дел, выпол-
няющее ожидание р, представлено пропозицией р? И по-
этому не описанием совершенно другого события»* 2,
_ Отношение между желанием и его исполнением не опо-
средуется третьей вещью, а именно чувством удовлетворе-
ния, которое представляет собой опознание того, что собы-
тие приводит к успокоению и поэтому есть то, что желает-
ся. Скорее это отношение фабрикуется в языке. Желание
* L. Wittgenstein. Philosophical Remarks/Ed. R. Rhees. Tr. R. Hargrea-
ves ahd R. White. Blackwell, Oxford, 1975. P. 64.
2 Ibid. P. 66. Случай с ожиданием в точности параллелен желанию.
4АА
2. Внутренние отношения и критерии
и его исполнение контактируют в грамматике; из выраже-
ния желания без особых хлопот может быть выведено опи-
сание того, что конституирует его исполнение. Желать,
чтобы р, значит желать того, что исполняется посредством
р-, ожидание, что будет дождь, есть ожидание, которое
удовлетворяется тем, что идет дождь. Здесь есть исконные
внутренние отношения, которые, будучи схвачены некор-
ректно, оказываются источником философской неудачи и
путаницы. В таких случаях, как желание, ожидание, прика-
зы и просьбы, Витгенштейн старается изгнать призрак
третьей сущности, который философы прельщались раз-
местить между двумя членами внутреннего отношения
пси. ниже).
| Отношение желания к его исполнению - это полезная
шодель того, что Витгенштейн называет «внутренним от-
ношением», но не все его характеристики воспроизводятся
а каждом примере внутреннего отношения. В частности,
Витгенштейн отвергал следствие, что любое выражение
внутреннего отношения должно быть необходимой исти-
ной или тавтологией. Он характеризовал отношение между
высказыванием наблюдения и гипотезой как внутреннее
f грамматическое, даже несмотря на то что он явно ут-
дал, что ни конъюнкция высказывания наблюдения с
цанием гипотезы, ни конъюнкция гипотезы с отрица-
высказыванйя наблюдения не являются самопротиво-
выми1. Наблюдения говорят в пользу или против гипо-
)ни делают гипотезы бблее или менее вероятными. Но
то это так, является частью грамматики гипотез. Су-
вует внутреннее отношение, например, между таким
оскопическим наблюдением, как след в камере Виль-
и присутствием заряженной частицы, поскольку одно
гие объясняется сточки зрения другого.
I______	' '
£. Wittgenstein. Philosophical Remarks. Ch. XXII.
1B7
111. Гармония между языком и реальностью
То же самое имеет силу относительно того, что он на-
зывает «критериями». .Действие определенным образом
(например, стонать и держаться за поврежденную конеч-
ность) есть критерий состояния боли. Но высказывание
«Если некто действует таким образом, то ему больно» не
является тавтологией. Некто может испытывать боль, но не
показывать этого, а некто может демонстрировать соответ-
ствующее поведение в отсутствие боли. Поддержка крите-
рием отменяется. Тем не менее отношение между внешним
поведением и внутренним состоянием, которое Витген-
штейн выражает, говоря, что болезненное поведение есть
критерий состояния боли, закладывается в грамматике.
Оно не выводится из наблюдения болезненного поведения
Или из переживания боли. Хотя и не являясь тавтологией,
отношение болезненного пдведения к боли является внут-
ренним отношением. Факт, что болезненное поведение А в
таких-то и таких-то Обстоятельствах оправдывает припи-
сывание ему боли, ceteris paribus, не нуждается в поддерж-
ке со стороны какого-то дальнейшего исследования чело-
веческого поведения вообще, частного психологического
поведения А или психологического условия. Факт, что в
определенных специальных обстоятельствах мы можем
требовать дальнейшего свидетельства (поскольку встреча-
ются отменяющие условия),, jHe показывает, что в обычных
обстоятельствах оправдание суждения, что А испытывает
боль, является неполным, или даже то, что оно способно к
Нетривиальному дополнению.
,Есть еще,один, несколько более сложный пункт сходст-
ву между разновидностью внутреннее отношения, затра-
гиваемого в этом случае, и более простой разновидностью,
иллюстрируемый отношением желания, к своему исполне-
нию. Признания боли, произнесения типа «Мне больно»,
«У меня болит» являются критериями боли. Конечно, они
168
%. Внутренние отношения и критерии
могут быть притворными, и свидетельство притворности
отменяет их критериальную поддержку. Но будучи ис-
кренними, они подкрепляют суждение, что человеку боль-
но. Однако мы решительно склонны рассматривать ис-
креннее признание как описание внутреннего состояния
говорящего. Он переживает боль, утверждаем мы, он опо-
знает свое переживание как боль и затем вкладывает его в
слова, говоря «Мне больно». Здесь, чтобы объяснить внут-
реннее отношение, философская рефлексия вновь предрас-
положена ввести третью сущность - акт опознания. Ибо
кажется, что его произнесение «Мне больно» является сви-
детельством (для нас), что ему больно, поскольку оно со-
общает нечто такое, что опознал он (и только он), так как
имел «к этому привилегированный доступ». Но этот акт
опознания, настаивает Витгенштейн в аргументе индиви-
дуального языка, есть фикция. Признание боли само явля-
ется формой выученного болевого поведения, которое ос-
новывается на внутреннем опознании не более, чем стон.
Опознание не является посредником между болью и ее вы-
ражением, и критериальная поддержка, которую признание
боли оказывает суждению, что человеку больно, определя-
ется грамматикой. Это внутреннее отношение не основы-
вается ни на какой третьей сущности.
Общеизвестно, что философы находили затруднение в
придании смысла заметкам Витгенштейна о критериях.
Ключевая проблема состоит в том, чтобы объяснить, каким
Образом внутреннее отношение может быть отменяемо.
Отменяемость равносильна отсутствию какого-либо огра-
ничения на право распоряжаться, тогда как внутреннее от-
ношение должно быть необходимой связью. Могут ли су-
ществовать необходимые связи, которые не оправдываю!
надежд на ограничение права распоряжаться? Опять-таки
обычно считается, что свидетельство наделяет пропозицик
169
-------------П . Тармония между языком и реальностью
достоверностью, если и только если оно снабжает ее степе-
нью вероятности 1. Но философы обыкновенно считали,
что только ограничение права распоряжаться снабжает ги-
потезу вероятностью 1. Тем не менее Витгенштейн пред-
полагает, что неотмененная критериальная поддержка на-
деляет пропозицию поддержанной достоверностью. Как
это может быть?
Сейчас не случай для разрешения данных головоломок.
Pro tempore, должно быть достаточно простого наброска.
Оценка определенных высказываний как необходимых ис-
тин или как правил грамматики состоит в характеристике
их употребления. Здесь есть два различных аспекта. Один
состоит в том, что такое высказывание играет особую роль
в таких нормативных действиях, как обучение употреблен
нию выражений и в оправдании и критике применений вы-
ражений. Другой аспект заключается в том, что эти выска-
зывания ex officio невосприимчивы к недоверию. Ничто не
может считаться узаконенным сомнением в правиле грам-
матики, и поэтому нет ничего такого, что квалифицируется
как его оправдание. Эти характеристики правил граммати-
ки содержат определенные высказывания, которые соот-
ветствуют критериальным отношениям. Высказывания
«Если некто стонет и держится за поврежденную ногу, то
ему больно» или «Люди, которые действуют так-то, ис-
пытывают боль» могут употребляться для того, чтобы оп-
равдать утверждение, что отдельному человеку больно, и
нет такой вещи, как в большей степени базовый, общий
принцип, который мы приняли бы как оправдание этих вы-
сказываний. Если просят привести в пользу них основания,
зполне можно ответить: «Это то, что включает боль» или
<Я знаю, что подразумевает “боль’!»» Эти пункты имеют
:илу независимо от возможности отменить вывод от бо-
(езненного поведения к боли. Отменяемость затрагивает
170
2. Внутренние отношения и критерии
условия, при которых мы поддерживаем принцип вывода,
и условий, при которых мы судим, что его применение не-
дозволенно. Но тот факт, что есть ограничения на приме-
нение правила грамматики, не изменяет характер этого
правила, которое применяется, когда встречаются эти ус-
ловия. Загадка относительно критериев возникает из по-
пытки вписать в формулировку каждого осознанного пра-
вила грамматики условия, при которых оно применимо. Но
в той степени, в которой эти условия согласованы и откры-
ты объективной оценке, нет нужды даже совершать такую
попытку'. То, что отношение между внутренними состоя-
ниями и внешним поведением является внутренним, выра-
жается, ceteris paribus, в нашем принятии определенных
высказываний в качестве оправдания для суждений, кото-
рые мы выносим относительно состояний сознания; или,
возможно, в нашем вынесении этих суждений без допуще-
ния необходимости в дополнительных посылках. Ограни-
чение внутренних отношений до содержания высказыва-
ний, которые считаются необходимыми истинами или тав-
тологиями, чрезмерно сужает внимание до подходящего
подмножества высказываний, которые играют роль правил
употребления выражений. Для того чтобы логика естест-
венных языков имела смысл, необходима более широкая
концепция и должен быть прояснен соответствующий объ-
ем понятия внутреннего отношения, хотя оно и не является
ортодоксальным.
Это выделяется на фоне того, что должно быть понято
прояснение определенных внутренних отношений между
правилами и их применениями, в> частности отношение
1 Во многих случаях это может быть бесполезным или непоследова-
тельным, особенно с точки зрения факта, что нет такой вещи, как пол-
ный список условий, которые отменяют вывод, основанный на выпол-
нимости критериев.
171
армоння между языком и реальностью
между пониманием правила и знанием, как его применять,
и отношение между пониманием правила и действием в
соответствии с ним. Скептицизм относительно правила пи-
тается двумя характеристиками этих внутренних отношений.
Первая заключается в отменяемости их поддержки для
определенных выводов. Скептик впечатлен фактом, что
чей-то общий успех в применении данного правила в про-
шлом (или в вынесении корректных суждений о правиль-
ности этих применений) не гарантирует корректного пони-
мания правила в настоящем или корректных применений
этого правила в будущих случаях. Согласованность его
действий с правилом могла быть простым совпадением^ а
его суждения о корректности, несмотря на безукоризнен-
ность их заключений, могли быть основаны на системати-
ческом непонимании правила, которое проявилось бы
только в будущих применениях. Скептик принимает отме-
I няемость этих выводов для доказательства, что сомнение
осмысленно, что нет такой вещи, как достоверность того,
что человек понимает правило корректно, или нет такой
вещи, как достоверность, что он знает, как применять его
ко всей сфере его применимости на основании удовлетво-
рительных конвенциональных стандартов его понимания.
Вторая вещь, которая влияет на сторонника скептиче-
ского отношения к правилу, состоит в том, что некоторые
внутренние отношения между правилами и их примене-
ниями не соответствуют модели внутреннего отношения
между желанием и его исполнением. Может показаться
самоочевидным (или тавтологичным), что правило, уста-
навливающее невозможность для короля при шахе делать
рокировку, подчинено невозможности рокировки при ша-
.е. По-видимому, здесь правило и его применение контак-
ируют в языке, поскольку формулировка правила и опи-
ание соответствующего ему действия в значительной сте-
172
2t Внутренние отношения и критерии
пени накладываются. Но для более примитивных, исход-
ных правил это не так. Если предполагается, например, что
элементарные арифметические операции изучались только
на примерах и рабочих упражнениях, то правило для обра-
зования ряда четных чисел будет корректно применятся
на 500-м шагу только тем, кто складывает число 2 с 500-м
членом. Но является ли 1000 суммой числа 2 и 500-го чле-
на (т. е. 998) - это тот же самый вопрос, как и вопрос о том,
каким образом ряд должен быть продолжен в этой точке.
Кажется, что если эта сумма не была явно упомянута при
обучении сложению, то правило для продолжения ряда не
может рассматриваться как то, что явно устанавливает, ка-
кой шаг является корректным в этой точке. То, что «1000»
есть 501-й член в ряду четных чисел, т.е. что «1000» есть
результат корректного применения правила ряда «0, 2,
4...» к 500-му члену, не может быть продиктовано прави-
лом, которое молчит об этом случае. В отношении любого
такого индивидуального правила кажется, что то, что счи-
тается корректным применением, в общем не может рас-
сматриваться как внутренне соотнесенное с самим этим
правилом; правило, как оно сформулировано и о котором
судят, как о понятом, должно быть дополнено, чтобы со-
хранять связь со своей неограниченной областью применений.
Ответы сторонника скептического отношения к прави-
лу понятны, но вводят в заблуждение. Не существует убе-
дительного аргумента, доказывающего, что простой факт
отменяемости {возможности отменить) оправдывает со-
мнение или отрицание достоверности. Наличие отменяю-
щих условий оправдывает сомнение, но понятность (во-
образимость) отменяющих условий — нет. Предположение,
что отменяемость оправдывает сомнение равносильно аб-
сурдному предложению, что возможное сомнение есть
разновидность сомнения, что воображаемые причины для
173
111. Гармония между языком и реальностью
сомнения при других обстоятельствах в этих обстоятельст-
вах (здесь и сейчас) являются актуальными причинами для
сомнения. Кроме того, сомнение вразумительно только в
рамках устанавливаемого концептуального каркаса, ибо
то, в отношении чего высказывается сомнение, должно
быть твердо установлено. Но само понятие способности
отчасти определено грамматическим фактом, что такие-то
и такие-то условия (например, поведение при определен*
ных обстоятельствах) оправдывают приписывание этой
способности человеку. Если бы эта оправдательная связь
работала, то было бы совершенно неясно, в чем здесь со-
мневаться.' Ибо то, что это внутреннее отношение имеет
место, является внутренней чертой понятия об этой'спо-
собности:. Вызывать в ней сомнение - значит не отрицать
явные факты, но разрушать это понятие.	>
Кажущаяся непрозрачность некоторых внутренних от-
ношений между правилами и их применениями - это ха-
рактеристика, разделяемая с другими внутренними отно-
шениями. Так, например, определенные виды возбужден-
ного поведения при определенных обстоятельствах явля-
ются знакомыми критериями рассерженного человека, но
описания этого поведения и предложение «Он рассержен»
не имеют ничего общего без указания на этого человека.
По-видимому, они не контактируют в языке» или, по край-
ней мере, контактируют (при характеристике «Он рассер-
дилря») только посредством внутреннего отношения. Но
если они не контактируют в языке согласно понятной мо-
дели характеристики желания и характеристики«его вы-
полнения, они ие контактируют в практике использования
языка, в практике объяснения и оправдания его употребле-
ния. Так же к здесь. Определение правила ряда четных
чисел не упоминает, что 1002 следует за 1000 или что
20002 следует за 20000. Но схватить, что означает «При-
174
3. Гармония между объяснением и употреблением
бавляй 2», — значит знать, что эти числа встречаются в ря-
ду. Понять правило - значит знать, что считать в этой
технике за осуществление того же самого. А это также
является внутренними отношениями, даже если и не моде-
лируется по образцу отношения ожидания к своему испол-
нению.
Корректное понимание внутренних отношений между
правилами и их применениями и между пониманием пра-
вила и применением его корректно лишает скептицизм от-
носительно правила его обаяния. Витгенштейн трудился
над тем, чтобы сделать ясным природу этих внутренних
отношений. Он подчеркивал, что поведение является кри-
терием обладания способностью и что в специфическом
случае понимания правил то, как применяется правило, -
это и является критерием его понимания. Он настаивал, что
внутренние отношения не цементируются третьими сущ-
ностями (в данном случае интерпретациями). Ирония в
том, что Витгенштейна рассматривают как того, кто на-
правляет философов к скептицизму относительно правила
(не говоря уже о том, чтобы обеспечить его скептическое
решение), когда фактически он должен быть дорожным
указателем на многочисленные ловушки, разбросанные
вдоль магистрали, ведущей к неверному пониманию и бес-
смыслице.
3.	ГАРМОНИЯ МЕЖДУ ОБЪЯСНЕНИЕМ
И УПОТРЕБЛЕНИЕМ
§§ 185-242 «Философских исследований» выдвигают
на первый .план отношения между правилами и их приме-
нениями. Тем самым обеспечиваются средства для обузда-
ния любой формы скептицизма относительно правил. Тем
175
HI. Гармония между языком н реальностью
не менее интерпретировать эти замечания как нацеленные
на скептицизм было бы анахронизмом. Витгенштейн не
выдумывал неизвестную до настоящего времени форму
философского сумасшествия и не работал затем над тем,
чтобы ее разрушить. Это остается мнимой загадкой. В чем
же состояла цель этого центрального раздела «Философ-
ских исследований»? Интерпретация этих пассажей в духе
скептицизма относительно правил достигается во многом
за счет отсутствия какой-либо осознанной альтернативы.
До ее появления эта часть «Исследований» просто игнори-
ровалась. И если интерес к скептицизму относительно пра-
вила пропадет, будет ли эта часть аргументативной драмы
снова погружена во мрак?
Непонимание стратегической цели главных пассажей
Витгенштейна о правилах И следовании правилу есть симп-
том ошибочного схватывания контуров предшествующих
Заметок и общей тенденции его более ранних работ на тему
значения. Средством от этого является более широкий ох-
ват материала.	' ''
Явным Центральным пунктом начальной части «Иссле-
дований» является то, что Витгенштейн назвал «образом
языка у Августина». Дотеоретическое убеждение состоит в
том, что слова представляют собой имена, чьими значе-
ниями являются наименованные объекты (и, как следствие,
предложения являются лишь комбинациями имен, которые
функционируют как описания состояний дел). Витген-
штейн считал, 4fro эта концепция вдохновляет построение
теорий значения у такик3 философов как Фреге, Рассел, ав-
тор «Трактата», Карнап, и, б.ез сомнения, он заметил бы ее
продолжающееся влияние на современные семантические
теорий для естественных языков. С его точки зрения, этот
«астрой теоретического конструирования породил еще од-
to серьезйое непонимание, Соотнесение слов с вещами ка-
176
3. Гармония между объяснением и употреблением
жется ключом к понятию значения, поскольку оно, по ви-
Йймости, делает ясной сущностную природу понимания
выражений. Но это - иллюзия. Понимание проявляется в
речи, в употреблении, которое говорящий придает выраже-
нию, и в объяснениях, которые он дает тому, что он подра-
зумевает. Описание того, каким образом некто соотносит
слово с конкретной вещью, само по себе ничего не говорит
о том, как он употребляет это выражение или как оно
Должно употребляется. Или скорее эти вопросы станут яс-
ными только при допущении, что все относительно того,
что подразумевает слово, понимается помимо того, что оно
обозначает (ср.: «Философские исследования». § 30 и
след.). Прояснение понятия значения должно четко сфор-
мулировать как раз те материи, которые принимаются за
само собой разумеющиеся при разработке теорий на основе
августинианского образа. Должно быть прояснено, чему
соотнесение слова с сущностью равносильно в практике
употребления языка (§51) и каким образом соотнесение
устанавливает стандарт корректности для употребления
слова.
Витгенштейн переориентирует философское исследо-
вание понятия значения, вынося на первый план понятие
употребления слова и объяснения того, что оно значит.
Корректное употребление слова - это критерий его пони-
мания (или, более обще, то, как слово употребляется, есть
критерий того, как оно понимается). И корректное объяс-
нение слова также является критерием его понимания (или
то, как слово объясняется, есть критерий того, как оно по-
нимается). Отсюда знакомые девизы «Значение слова - это
его употребление в языке» и «Значение слова - это то, что
объясняется в объяснение его значения».
' Эти идеи непосредственно ведут к обвинению теорий
значения, которые приукрашивают августинианский образ
177
П1. Гармония между языком и реальностью
языка. Знания того^ что обозначает слово, самого по себе
недостаточно, чтобы установить его употребление, тогда
как для знания, как употребляется слово, излишним оказы-
вается исследована» того, что оно обозначает (и обеспечи-
вает ответ на этот вопрос в случаях, где это имеет смысл).
При анализе понятия значения обычно упускается (отноше-
ние обозначения. Параллельная точка зрения относительно
объяснений значения даже более революционна. Как об-
щеизвестно, философы считали, что понимание превосхо-
дит способность говорящих дать объяснения тому, что они
донимают. Действительные объяснения, скажем на приме-
ре, якобы не способны охватить все значение выражения
(например, «игра», «число», «растение»), тогда как остен-
сивные определения сообщают то, что вообще невыразимо
(например, неопределяемое значение слова «красный»^ ко-
торое схватывается только через знакомства с чувственно
воспринимаемым свойством). И семантические теории рас-
сматриваются как попытки заполнить провал между тем,
что понимается, и тем, что объясняется в «повседневных
объяснениях значения». Витгенштейн выбивает подпорку
из-под этой концепции. То, что понимают говорящие, пол-
ностью выражено объяснениями, которые они могут дать
(ср. § 75). Между пониманием и повседневными объясне-
ниями слов нет провала, который должен быть заполнен.
И поэтому в той мере, в которой философия сосредоточи-
вается на прояснении значений, она должна сторониться
всех гипотез и открытий относительно того, что скрыто
(ср. § 122 и след.); Урезать значение до размеров прини-
маемых объяснений - значит устранить логическое про-
странство, в котором пребывают и функционируют теории
значения.
. Эти негативные достижения предшествуют более кон-
структивному прояснению ключевых понятий понимания и
178
3. Гармония между объяснением и употреблением
объяснения. Эта цель открывается в § 143 и продолжается
до конца аргумента индивидуального языка.
Понятие понимания уходит в тень, но не отсутствует в
августинианском образе. Явно просматривается, что оно
сужается до ментального акта, осуществляющего связь
между словом и тем, что оно обозначает. Корректная ос-
мысленная речь должна некоторым таинственным образом
содержаться в мгновенных актах объединения слов с ве-
щами и вытекать из них. Поэтому, если августинианский
образ вводит в заблуждение, это должно быть совершенно
неверным представление о понимании. Что тогда должно
заменить его? Витгенштейн старается это прояснить, ис-
пользуя только Допустимые свидетельства, а именно напо-
минает о том, как мы употребляем и объясняем термин
«понимать». Итог этих исследований состоит в том, что
одно из оснований августинианскЬго образа, а именно то,
что понимание есть ментальный акт, состояние или про-
цесс, является крайне непоследовательным. Понимание
весьма походит на способность, но не имеет совершенно
ничего общего с образцовыми ментальными актами,
состояниями или процессами. Выполнение корректных
применений Термина есть критерий его понимания, так же
как повторяющиеся попадания в яблочко являются крите-
риями обладания способностью или навыком хороше-
го стрелка.
Вторая Главная задача Витгенштейна состоит в прояс-
нений’ понятия объяснения значения выражения. Задание
корректного ежедневного объяснения значения' также яв-
ляется критерием понимания. Но философы имеют на-
клонность искажать или отвергать это внутреннее отноше-
йИе. С одной стороны, они склонны отбрасывать заурядные
объяснения как некорректные или как вообще недействи-
тельные (например, объяснение слова «два» с помощью
179
III. Гармония между языком и реальностью
остенсивного определения)1. Здесь они загипнотизированы
фальшивыми идеалами объяснения* как если бы надлежа-
щее объяснение нельзя было бы понять неверно или оно
должно для каждого возможного объекта устанавливать,
подпадает ди он под объясняемое понятие или же нет, и
т. д. Они введены в заблуждение формами объяснения,
сбитая, что только формальные определения являются под-
линными объяснениями, даже если мы редко используем
ТВКЦС определения в наших практиках объяснения или оп-
равдания употреблений слов и во многих случаях не пони-
мали бы их, даже если бы овладели употреблением выра*
жения, «объясненного» таким образом слова (например,
едва»). С другой стороны, философы в тисках августини*
адского образа, склонны считать, что «окончательные»
объяснения выражений с помощью определений, заме-
няющих один символ другими, должны завершаться набо-
ром «неопределяемых». Эти выражения, считают филосо-
фы, должны быть каким-то образом связаны с реально-
стью, ибо это они придают содержание языку. И основа-
ния понимания, ло-видимому, должны лежать в схватыва-
нии способа, которым эти выражения связаны с вещами.
Этот пункт у двух взаимодополнительных неверных толко-
вания является общим. Обычно остенсивное определение
или некоторый искаженный его заменитесь (например,
«ментальное» или «индивидуальное» остенсивное .опреде-
ление) призвано связывать язык с реальностью. Здесь ука-
занны^ пример принимается в качестве части того, что ре-
презентируется, а не того, что принадлежит средствам ре-
презентации. Во-вторых, «механизму связывания языка с
1 Отметим, что Витгенштейн говорит об этом банальном объяснении
(а именно, указывать на два ореха и говорить «Число орехов равно
двум» Илй'«Это Два ореха»), что оно «абсолютно точно» («Философские
исследования». § 28).
1S0
3. Гармония между объяснением и употреблением
реальностью обычно приписывается таинственной дея-
тельности сознания*. Вдыхать жизнь в мертвые знаки
должно сознание. Иметь в виду символ определенным об-
разом, подразумевать, что он понят так, а не иначе, — это
ментальные акты, существенные для осмысленной речи.
Заблуждения, вовлеченные в этот кажущийся простым
образ, многочисленны и взаимно усиливают друг друга. Их
разоблачение принимается за само собой разумеющееся в
«Исследованиях» в §§ 185 и далее (за то, что обсуждалось
ранее в этой книге или в более ранних работах). Здесь мы
упомянем только два характерных пункта1 2. Во-первых, в
размышлении над природой языка и нашего его понимания
мы склонны рассматривать знаки в абстракции от их упот-
ребления. Затем мы упускаем из виду тот факт, что то, что
производит звук или наносит отметку, номер дома, сорт,
указатель и т. д., представляет собой образец употребле-
ния, видимый в открытых действиях осуществления и со-
ответствия таким знакам. Не соответствие с вещами в мире
посредством странного ментального механизма наделяет
1 Эта «классическая» концепция подверглась интересной трансфор-
мации со времен Витгенштейна. Объяснение «неопределяемых» - это
забытая тема, и современные теории значения молчат об остенсивном
определении. Скорее они считают, что подлинные научные объяснения
значения, конструируемые в соответствующем метаязыке, сами создают
связи между языком и миром. В этом роль (часть роли) Т-предложений.
Соответственно, искажается связь с пониманием: эти металингвистиче-
ские высказывания объясняются как гипотезы относительно теории зна-
чения, негласно известной говорящему (или, осторожнее - и менее яс-
но, - как гипотезы относительно содержания способности говорить и
понимать язык). Детальный анализ и критику этйх недоразумений см.:
G. Р. Baker, Р. М. S. Hacker. Language, Sense and Nonsense. Blackwell
Oxford, 1984. Ch. 5-6,8-9.
2 G. P. Baker, P. M. S. Hacker. Wittgenstein: Meaning and Understand-
ing. Oxford, Blackwell, 1983. Очерк «Остенсивное определение и его
ответвления». Раздел б «Примеры в грамматике: второе размышление».
161
111. Гармония между языком и реальностью
знаки их значением, но управляемая правилом потенци-
альность употребления й'ее соответствующая реализация в
действительном употреблении. Понимание этого блокиру-
ет апелляцию к ментальному. Поэтому действие йЬдходя-
щими способами ^ осуществленииприказа, правила, при-
знания боли, нанесений отметки И т.д. и соответствия им
является критерием Понимания используемых знаков. В
'самом деле, если бы это не было’признано, вообще не было
бы ничего такого, как знаки, ибо это, а не ментальные ак-
?ы значения, есть то, что дает им жизнь. Второй ключевой
Пункт состоит в том, что все, что подразумевается или име-
ется в виду должно быть способным к тому, чтобы быть
выраженным. Человек о том, что он подразумевает, может
знать больше чем говорит, но не больше, чем он может
сказать или выразить. Этот пункт был представлен ранее в
«Исследованиях» (§ 75) и является сутью аргумента инди-
видуального языка. Ментальные акты значения сами по
себе не обладают способностью ЬбеспечиватЬ Знаки значе-
ниями (осмысленными употреблениями). Осмысленность
трёбует употребления в соответствии ср стандартом кор-
ректности, ,р, правилом. Такие правила даны посредством
объяснений^ значения. И концентрация чьего-либо внима-
ния, скажем, на ментальном образе или ощущении (в «ин-
дивидуальном остенсивном определении») не обеспечива-
ет стандарта корректного употребления - ни публично-
го, ни индивидуального. Однако устранение этих Неве-
рных представлений не является принципиальной целью
§§ 185-242.
Третья очевидная цель, которую предпринимает Вит-
генштейн, является всеобъемлющей стратегической зада-
чей этих центральных разделов. В связывании понятия
182
3. Гармония между объяснением и употреблением
значения с объяснением и употреблением Витгенштейн,
может показаться, сделал слишком много. Он, по видимо-
сти, дал два разъяснения единого понятия. Еще хуже, что
эти разъяснения «значения», по-видимому, независимы
друг от друга. Конечно, некто мог бы объяснять слово кор-
ректно, но продолжать употреблять его ошибочно, совер-
шая, возможно, даже частые и систематические ошибки.
Поэтому человек также мог бы сообщить кажущееся пони-
мание данному ему объяснению и все же неверно приме-
нять определенное слово (например, принимая остенсивное
определение цвета за остенсивное определение числа или
направления). И наоборот: человек, который применяет
слово безупречно, может привести его объяснение, которое
явно некорректно, или он может принять предлагаемое
объяснение другого, даже хотя оно неприменимо и расхо-
дится с его собственным образом употребления. Эти воз-
можности, по-видимому, предлагают затруднительную ди-
лемму. Согласно одному стандарту такой человек понима-
ет выражение корректно, согласно другому - нет. Однако
это только кажущееся противоречие, вытекающее из пред-
посылки, что понятие объяснения того, что подразумевает
слово, и понятие корректного употребления слова незави-
симы. Цель Витгенштейна состояла в том, чтобы разобла-
чить это неверное представление, проясняя,:как внутренне
соотнесены объяснение и употребление. Рассматривая объ-
яснение значения слова в качестве правила, в качестве
стандарта его корректного употребления и рассматривая
употребления слова как применения этого правила (приме-
ров следования ему), он понимал отношение между пони-
манием и употреблением слова как специальный случай
отношения между правилом и его применениями. Поэтому
183
111. Гармония между языком и реальностью
прояснение внутренних отношений между правилами и их
применениями является также прояснением внутренних
отношений между объяснениями значения и употребле-
ниями слов. Как раз эта программа осуществляется в
§§ 185-242. Расширение фокуса с тем, чтобы укрыть указа-
тели, шахматные правила/янаблоны под зонтиком прояс-
нения понятия правила и следования правилу, не должно
делать восприимчивого, читателя слепым в отношении того
факта, что преимущественный интерес Витгенштейна каса-
ется значения, объяснения значения и употребления. Это
вполне очевидно в последующем применении, которое он
придает этим общим размышлениям о следовании правилу
в аргументе индивидуального языка.
Витгенштейн мастерски проводит обсуждение правил и
их применений для того, чтобы довести до конца свою
предельную стратегическую задачу. Это можно прояснить,
сужая наш фокус до специального случая внутренних от-
ношений между объяснениями словесных значений и
употреблениями слов. Затем обнаруживаются четыре
пункта. Во-первых, наблюдение, что правила являются ка-
нонами корректности для действий, сводится к утвержде-
нию, что объяснения значения являются стандартами, ко-
торые мы используем при классификации употреблений
слов как корректных или некорректных. Это, конечно,
фундаментальное оправдание для подведения объяснений
значения под ярлык «правила». Во-вторых, факт, что кор-
ректное применение правила является критерием для его
понимания и что неверное его применение является крите-
рием для его непонимания (ср. § 201), отражается на прин-
ципе, что употребление слова является критерием того, как
понимается объяснение значения. Ранее критикуя августи-
184
3. Гармония между объяснением и употреблением
нианский образ, Витгенштейн уже подчеркивал этот пункт.
Понимается или не понимается остенсивное определение —
это обнаруживается в том, как употребляется определенное
слово (§ 28 и след., ср. § 122 и след.). Следовательно, в-
третьих, понимать объяснение (понимать правило) - значит
как раз знать, как употреблять объясняемое слово коррект-
но (знать, как применять правило). Иллюзия, что понятие
значения расщепляется на два посредством парных отно-
шений к объяснению и употреблению, разбивается указа-
нием на то, что дать объяснение, которое некто понимает, и
употребить слово корректно, зная, что его употребления
корректны, - это не две различные вещи, а два аспекта
единой способности. Корректные употребления слова суть
критерии как для понимания его объяснения,, так и для зна-
ния, как его корректно употреблять. В-четвертых, внутрен-
няя связь между знанием того, как употреблять слово и
способностью объяснить, что оно подразумевает^^ это
специфический случай внутреннего отношения между сле-
дованием правилу У способностью установить правило,
которому следуют. Идея, что понимание, слов превосходит
спбсобностй говорящих объяснить значения этих слов
(§ 75 и след.) должна казаться столь же проблематичной,
как и Идея, что агенты могут действовать d намерением
следовать правилам, не будучи способными сказать, каким
правилам они следуют. Аргумент против построения тео-
рий в философии включен в общий спор о том, что не су-
ществует скрытых правил, что правила не действуют на
расстоянии.
185
111. Гармония между языком и реальностью
4.	ГАРМОНИЯ МЕЖДУ ЯЗЫКОМ И РЕАЛЬНОСТЬЮ
Осознание природы внугренних отношений между пра-
вилом и его применениями и ее следствия для корректной
концепции отношений значения, употребления и объясне-
ния, отсекает два вечных искушения к совершению фило-
софской ошибки. Одно из них состоит в создании мифоло-
гии символизма или символических процессов. Здесь это
идлюстрируется мыслью, что правила некоторым таинст-
венным образом содержат свои собственные применения
(так сторонники платонизма склонны считать, что аксиомы
геометрии «содержат» в самих себе все теоремы). Тогда
правило арифметического ряда, по-видимому, определяет,
какие следствия из него вытекают; все, что делаем мы, че-
ловеческие существа, выводится из Правила, которде уже
существует независимо 6т нас. Другое великое искушение
состоит в создании мифологии ментальных или Психоло-
гических процессов; например, предполагать, что выраже-
ние правила наделено ролью отличать корректные-дейст-
вия от некорректных только посредством ментальных ак-
тов значения, которые мы осуществляем. , „...
Корректно охарактеризовать отношение между прави-
лом и его применениями как внутреннее - значит отрицать,
что имеет смысл говорить о каких-то неотъемлемых опо-
средующих сущностях между правилом и его применения-
ми. Ни акты значения, ни интерпретации не прикрепляют
правило к его следствиям. Но правило и не является при-
чудливой логической машиной, которая заранее содержит
свой применения. Внутренние отношения не объясняются
обращением за помощью к тайнам сознания, не объяснимы
они и призывом к надфизическим механизмам платонист-
ского типа. Внутренние отношения - это продукт грамма-
тики, лингвистических конвенций. Их прояснение - это
186
4. Гармония между языком и реальностью
краеугольный камень философского прояснения понятий.
Попытка копнуть глубже ведет к метафизической и психо-
логической мифологии.
Рассмотренные таким образом, замечания Витгенштей-
на о следовании правилу обретают более широкое значе-
ние. Отношение между правилами и действиями - это про-
сто один аспект более общей проблемы, которая домини-
ровала в его рассуждениях, а именно проблемы «гармонии
между языком и реальностью». В самом деле, характери-
стика объяснений значения как правил употребления вы-
ражений и связь, установленная между объяснением и по-
нятием значения, гарантируют, что любое описание общей
гармонии между языком и реальностью было бы явно не-
полным, если оно не охватывает гармонию между прави-
лами и действиями. И, наоборот, обсуждение в другом мес-
те иных аспектов этой общей гармонии может вносить
важный вклад в понимание этой части «Философских ис-
следований»; ибо есть множество параллелей с другими
цепочками рассуждения и в выведенных из них философ-
ских следствиях. Так же, как просмотр деталей, плавное
подведение заметок о следовании правилу под общий кар-
кас обсуждения Витгенштейном гармонии между языком и
реальностью заколачивают последний гвоздь в гроб скеп-
тической интерпретации этих наблюдений о правиле. Все
свидетельствует против истолкования его прояснения от-
ношений пропозиций к фактам, приказов к их выполнени-
ям, желаний или ожиданий к их исполнениям и т. д. как
связанное с поддержкой или отрицанием скептицизма в
любой форме. Все говорит в пользу утверждения, что его
интересы в этих заметках были чисто логическими. Гармо-
ния между языком и миром, так сказать, предшествует во-
просам о сомнении и достоверности.
1S7
111. Гармония между языком и реальностью
Изначальная очарованность Витгенштейна этой гармо-
нией очевидна в образной теории значения, представлен-
ной в «Трактате». Он приписывал миру логическую .струк-
туру,? Изоморфную структуре языка (когда он полностью
проанализирован). Пропозиция связывается с миром, пред-
ставляя логический образ состояния дел, и истинность об-
раза заключается в реализации этого возможного состоя-
ния дел, т. е. в том, что оно является фактом. Возможность
осмысленного дискурса была основана на метафизическом
соответствии языка и реальности. По этой причине многие
ИЗ его поздних размышлений об этой мнимой гармонии
принимали форму пересмотра утверждения, что пропози-
ция является образом факта (или содержит образ факта),
который ее верифицирует, если она истинна (а также па-
раллельные утверждения типа того, что команда содержит
образ ее выполнения). Он часто перерабатывал магист-
ральное направление критики. Он правильно осознавал,
что отношение между пропозицией и фактом, который де-
лает ее истиной, Является внутренним. Но он ошибался,
мысля это как Нечто метафизическое, и оказался жертвой
мистификации, считая это чем-то невыразимым. Когда он
писал «Трактат», он думал, что такие высказывания, как
«I [ропозиция является истинной, ес'ли она соответствует
фактам» или «Пропозиция, что р, истинна, если и только
если фактически имеет место р», выражали (или пытались
выразить) метафизические истины о взаимосвязи между
языком и миром. Теперь он осознал, что, подобно всем ка-
жущимся метафизическими гармониям, эта «гармония»
сфабрикована в грамматике. Высказывание, что пропози-
ция истинна, если она .соответствует фактам, не является
метафизической истиной об отношении языка и реально-
сти;, не является она и,ложью (как предполагают те, кто
правильно отвергает корреспондентную теорию истины).
188
4. Гармония между языком и реальностью
Скорее оно является грамматическим трюизмом, отраже-
нием грамматического правила, что для большинства задач
можно заменить фразу «истинная пропозиция» фразой
«пропозиция, которая соответствует фактам». Сходным
образом высказывание «пропозиция, что р, является ис-
тинной, если и только если фактически имеет место р», не
проникает в метафизические глубины. Оно просто отража-
ет грамматическое правило, что вместо фразы «факт,
чтор» мы можем употреблять фразу «факт, который делает
пропозицию, что р, истинной». Таким образом, «гармония
между языком и реальностью» есть не более чем отраже-
ние, тень правила для употребления знаков, грамматиче-
ское соглашение1.
Как впечатляющая гармония между языком и реально-
стью растворяется в невыразительном трюизме, так и на-
жим ввести третьи сущности, чтобы опосредовать элемен-
ты внутреннего отношения, сходным образом ослабляется
более тщательным анализом грамматических соединений.
Смутно мы понимаем, что существует внутреннее отноше-
ние между пропозицией, которую мы предлагаем на обсу-
ждение (предложение-в-употреблении), и фактом, который
делает ее истинной. Но такого факта может не быть. И мы
склонны думать, что даже тогда пропозиция все еще опи-
сывает нечто (она не описывает ничто!). Кроме того, она,
конечно, должна описывать как раз то, во что мы верим,
когда мы верим, что эта пропозиция истинна. Ибо если
факт, что р, не существует (без нашего ведома), то мы все
еще можем быть убеждены, что р. Таким образом, то, в чем
мы убеждены, не может быть фактом, но только чем-то
очень близким к факту, например возможным состоянием
дел. И это «возможное состояние дел» философы делают
1 Ср.: L. Wittgenstein. Philosophical Grammar. Р. 161 и след.
189
П1. Гармония между языком и реальностью
туманным посредником между предложением-в-употреб-
лении и фактом, а именно смыслом предложения (или
«пропозицией» в смысле платоника), ^то также является
иллюзией, которую мы навязываем себе» как результат не-
верного толкования грамматики нашего языка1. Ибо мы
рассматриваем «объект» убеждения или мысли как родст-
венный объекту ожидания в предложении «Я жду Джона»,
а это, в свою очередь, 'кажется родственным объекту
стрельбу, как в «Я стреляю в Джона», но все же таинст-
венным.образом отличным. Ибо в то время как я не-могу
выстрелить в Джона, если его нет, я могу ожидать его, да-
же если его здесь нет. Мы не способны видеть отношение
между «Я ожидаю Джона» и «Я ожидаю, что Джон при-
дет»* и склонны трактовать фразу «что он придет» как имя
«объекта» убеждения, мысли или ожидания, точно так же,
как «Джон» является именем объекта; только объект убеж-
дения является несколько более эфемерным.
Следующий важный источник философской тенденции
вводить опосредующие сущности для того, чтобы объяс-
нить внутренние отношения, расположен в еще более глу-
боких и ошибочных’ концепциях относительно природы и
пределов репрезентации. В «Трактате» это было воплоще-
но в доктринах анализа и изоморфизма, а именно репрезен-
тирующая пропозиция, будучи полностью проанализиро-
ванной, ррлжнА содержать столько же элементов, сколько
присутствует в том, что репрезентируется. Претила логи-
ческого синтаксиса и соотнесение простых имен с просты-
ми объектами в реальности обеспечивали то, что пропози-
ция являлась логическим образом того, что она репрезен-
тирует. Изоморфизм и идентичное логическое многообра-
зие мыслились как ключ к возможности репрезентации.
1 Ср.: L. Wittgenstein: The Blue and Brown Books. P. 31 и след.
190
4. Гармония между языком и реальностью
Это также, как позднее осознал Витгенштейн, было иллю-
зией. Репрезентирует обычная пропозиция (предложение-в-
употреблении), а не некоторое скрытое, доныне неизвест-
ное ее улучшение. И тезис изоморфизма вытекает (отчасти)
из абсурдной попытки вписать в образ (в репрезентирую-
щий символ) метод (технику) его проекции. Следствие этой
критики заключается в сведении самоуверенного утвер-
ждения, что любая репрезентация должна иметь нечто об-
щее с тем, что она репрезентирует (а именно логическое
многообразие и логическую форму), к той бессодержатель-
ной мысли, что то, что проектируется, должно быть проек-
тируемым1. И, конечно же, хорошо известное предложение
столь же проективно, как и мифический результат его глу-
бинного анализа.
В поздних сочинениях Витгенштейна можно найти
множество дальнейших аргументов, разбросанных в раз-
ных местах, обрывки атак, иногда прямых, иногда косвен-
ных, на мифологию символизма; привлекательную для фи-
лософов* 2. Эти аргументы не ставят под сомнение закон-
ность разговора о пропозициях или смыслах предложений,
или законность,требования, чтобы истинными пропози-
циями,были те, которые соответствуют фактам. Скорее они
показывают, что эти выражения не могут быть истолкова-
ны как обозначающие сущности, которые играют какую-
либо осмысленную роль в решении философского затруд-
нения. Напротив; истолкованные таким образом, они зано-
во вводят те самые затруднения, которые с их помощью
собирались преодолеть, добавляя солидную порцию мис-
' 1 1 J .
* L. Wittgenstein. Philosophical Grammar. Р. 163.
2 Кое-что в этой мифологии, очевидно, привлекало и Витгенштейна,
когда он составлял «Трактат»; но было бы совершенно ошибочным,ду-
мать, что все обсуждаемые им иллюзии и путаницы были интеллекту-
альными грехами его юности.
191
Ш. Гармония между языком и реальностью
тификации. Введенные для того чтобы попытаться объ-
яснить внутренние отношения, они дали меньше, чем
ничего.
Эта канонада-аргументов, разрушающая таинства Вели-
кой гармонии между Языком и Миром, не повторяется в
заметках о правилах в «Исследованиях», но многие из этих
заметок идут параллельно или перекликаются с идущими
ранее аргументами на более широком фронте. Странная
иллюзия, что правило должно в некотором смысле пред-
вещать любое действие, которое ему соответствует, парал-
лельна идее, что предложение-в-употреблении (пропози-
ция) должно некоторым образом предвещать факт, кото-
рый будет делать его истинным. Предположение, что внут-
ренние отношения должны быть скреплены с помощью
опосредующей сущности (например, положением дел,
смыслом предложения, объектом веры) параллельно идее,
что интерпретация должна выступать посредником между
правилом и его применением; И метафизическая мистифи-
кация, вовлеченная в постулирование состояния дел в ка-
честве смысла предложения, который столь близок факту,
что является его тенью (в сущности -идентичен с ним, если
бы не. «Да» и «Нет»!), параллельна случаю с правилами.
Ибо раз уж осознается, что любая интерпретация повисает
в воздухе вместе с тем, что она интерпретирует, возникает
искушение установить окончательную интерпретацию в
сознании (в последнем убежище философского мерзавца).
Мы склонны считать, что подразумевание того-то итого-то
реально может единственно в своем роде предвосхищать
реальность, может заранее содержать применения правила.
Подразумевание, как говорит Витгенштейн в «Голубой
книге» (стр. 34), - «это последняя интерпретация». Крити-
ка образной теории значения (требования изоморфизма и
идентичности логического многообразия), заключающаяся
192
4. Гармоник между языком и реальностью
В том, что она абсурдным образом пыталась ввести технику
проецирования в образ, имеет неясный отзвук в критике
идеи, что правило должно, в некотором смысле, содержать
свои применения, что действительное правило ряда чет-
ных чисел должно содержать, например «1000, 1002,
1004...», как нечто, возможно, заключенное в общей фор-
муле правила, в некоторой платонистской области или в
сознании. Здесь ошибка также включает неспособность
постичь употребление правила как стандарт корректно-
сти, технику применения правила. Мы не способны ви-
деть, что понять формулировку правила, это не значит
схватить нечто такое, что таинственно содержит образ сво-
его собственного применения, но значит схватить технику
применения (и поэтому нечто динамическое, а не статиче-
ское!). Этими и другими способами в «Исследованиях»
отражены отголоски предыдущих философских компаний,
отголоски применения, модификации и усовершенствова-
ния более ранних тактических достижений.
Вторая форма гармонии тесно соотносится с гармонией
между языком и реальностью, а именно с гармонией между
мыслью и реальностью. Опять-таки истоки очарования
Витгенштейна этим вопросом лежат в образной теорий
значения. В «Трактате» сознанию бьыи приписаны две со-
вершенно различные роли. Одна заключалась в том, чтобы
осуществлять связь между именами и объектами, т. е. на-
делять значением неопределяемые языка. В мысли язык
проецируется на мир. Но это «продумывание метода про-
екции» не может быть выражено в пропозициях; оно счи-
тается невыразимым. Вторая роль сознания проявилась в
попытке Витгенштейна объяснить интенциональность про-
позициональных установок - например, уверенности, же-
лания, надежды и ожидания, что то-то и то-то имеет место.
Казалось, что сущностной компонентой любой процози-
193
III. Гармония между языком и реальностью
циональной установки является образ ее объекта. Ибо от-
куда еще я могу знать, что представляет собой то; что, как
я ожидаю, случится позже; как я могу верить в то, что не
имеет места, или желать того, что еще не осуществилось.
Витгенштейн пытался объяснить проявление внутреннего
отношения между пропозициональными установками и
тем, что их удовлетворяет (фактом, который делает убеж-
дение, что./?, истинным, событием, которое исполняет
ожидание, что/», и т. д.), с помощью образной теории соз-
нания. Он, по-видимому, считал, что мыслить (ожидать,
верить, желать), что р, значит находиться в определенном
психологическом состоянии. Это состояние, полагал он,
должно включать мысль, что р (даже если фактически не р,
HQ я все еще думаю, что р). Это казалось возможным, толь-
ко если психологическое состояние состояло бы inter alia
ИЗ психических составляющих, образующих структуру,
изоморфную (полученную с помощью анализа) из пропо-
зиции «/»>. Ибо только тогда она содержала бы образ того,
что будет ее удовлетворять. Следовательно, можно мыс-
лить (верить, надеяться или ожидать) то, что не имеет мес-
та, или то, чтр еще не произошло, как раз потому, что
мысль (убеждение, надежда или ожидание) состоит из пси-
хических элементов, которые отображают возможное со-
стояние дел, а именно как раз такое состояние дел, которое
реализуется в факте, который сделал бы мысль или убеж-
дение истинными, а надежду или ожидание - исполненны-
ми, Короче говоря, мысль А, что р, сама трактуется как вы-
ражение, но как Выражение в ментальных, а не в чувствен-
но воспринимаемых символах1. Гармония между мыслью И
См.; L. Wittgenstein. Tractatus. 3.1-3.12, 5.541-5.542; Notebooks
1914-1916. Appendix Ш. P. 129. См. также: A. J. Р. Кеппу. Wittgenstein’s
Early Philosophy of Mind//in: Perspectives on the Philosophy of Wittgen-
stein/Ed. J. Block. Blackwell, Oxford, 1981. '
194
4. Гармония между языком и реальностью
реальностью фабрикуется с помощью психических струк-
тур (логических образов в языке мысли)1.
, Здесь более поздние размышления Витгенштейна об
этой явной метафизической гармонии также приняли фор-
му пересмотра изобразительности предполагаемых мен-
тальных состояний мышления, ожидания, желания, воле-
изъявления, намерения и т. д. Эта работа объемлет многое
в его пространных, сочинениях по философии сознания.
Здесь мы можем только набросать самые общие контуры
хода его мысли. Он критиковал более раннюю идею, что
то, что подразумевается (проецирование языка на реаль-
ность), невыразимо. Сознание не имеет магических сил
привязывать имена к объектам. Все, что. имеется в виду в
предполагаемом акте подразумевания (Meineri), может
быть выражено (и должно выражаться) в объяснении зна-
чения. И такие акты подразумевания не могут выполнить
ничего такого, чего в принципе не может выполнить объ-
яснение.
Более ранняя идея, что мысль состоит из психических
конституент, которые символизируют возможное состоя-
ние дел, содержит множество недоразумений. Конечно,
лежащее в основании озарение, что существует внутреннее
отношение между мыслью и реальностью, было корректно.
Но предположение, что оно должно объясняться с помо-
щью психического изоморфизма и многообразия, было ре-
зультатом путаницы, результатом попытки объяснить
грамматическую связь магическим возникновением мифи-
ческой, внелингвистической сущности, являющейся по-
1 Когнитивная психология только сейчас подхватывает эти (оши-
бочные) доктрины. Нет сомнения, что пройдет еще ле одно десятилетие,
прежде чем будет понято, что ее лепет по поводу «ментальных репре-
зентаций» и «языка мысли» является скверным вариантом давно отверг-
нутого заблуждения.
195
Ш. Гармония между языкам и реальностью
средником между убеждением, мышлением, ожиданием и
т. д. и тем, что мыслится, в чем убежденье как в истинном,
что исполняет ожидание. Порядок психических конститу-
ент (упорядоченный в соответствии с правилами логиче-
ского синтаксиса!), изоморфный представленному состоя-
нию дел, есть фикция. Ибо ожидание и ожидаемое собы-
тие, надежда и ее исполнение, убеждение и то, что наделя-
ет его истиной, контактируют в грамматике, а не посредст-
вом туманного психического Посредника. Непосредствен-
ное внутреннее отношение между пропозициональной ус-
тановкой и тем, что ее удовлетворяет, есть отражение
грамматического отношения между выражением пропози-
циональной установки и описанием ее выполнения. Мыш-
ление, убеждение, намерение, волеизъявление и т. д. вооб-
ще не являются обычными ментальными состояниями, и
нет смысла рассматривать их как комплексы, составленные
из психических конституент. Тот, кто говорит «Завтра я
еду в Лондон», выражает свое намерение, но не описывает
что-либо, a fortiori, не описывает состояние сознания. Вы-
раженное намерение - это намерение А завтра ехать в Лон-
дон. И это намерение является (тождественно с) намерени-
ем, которое выполняется тем, что А собирается завтра в
Лондон. Нынешнее ожидание А того, что случится £, не
нуждается в каком-либо посреднике, прикрепляющем его
внутреннее отношение к Е. Ибо согласно правилам грам-
матики «ожидание А, что случится £» « «ожидание А, ко-
торое исполняется, если случится Е». Гармония между
мыслью и реальностью распределена в грамматике1. 11
11 По ходу дела отметим, что эт от многогранный вопрос не имёет ни-
чего общего со скептицизмом. То, что делает мысль истинной, что реа-
лизует намерение, исполняет желание и т. д., ие более проблематично
или недостоверно, чем то, что описание состояния дел сцепляется с вы-
ражением мысли, намерения или желания. И это совершенно ясно.
196
5. Ubcrsichl
Отголоски этих пространных размышлений о сознании,
как и следовало ожидать, приглушены в «Исследованиях»
§§ 185-242. Центральное место занимают правила, их фор-
мулировки и применения. Но некоторые из иллюзий, по-
рожденные философскими размышлениями о нормативно-
сти, идут параллельно тем, что были развеяны ранее. Идея,
что акт подразумевания является посредником между пра-
вилом и его применением, по сути, раскритикован аргу-
ментом, что намерение не предвосхищает неким магиче-
ским образом действие, которое его осуществляет (§ 186 и
след.). Reductio ad absurdum предположения, что интерпре-
тация должна быть посредником между правилом и при-
менением, параллельна ранее осуществленной критике вы-
мышленных опосредующих сущностей, цементирующих
внутренние отношения. Корректная концепция гармонии
между мыслью и реальностью сводит на нет всю привлека-
тельность попытки понять природу отношений между пра-
вилами и применениями с помощью ментальных состояний
или действий.,
5.	UBERSICHT
Результат этих размышлений, осуществленных соглас-
но важной стратегии «Исследований», имеет большую зна-
чимость. Во-первых, заметки о следовании правилу разме-
щены в рамках разветвленной сети более ранних аргумен-
тов (некоторые из них позднее появляются в «Исследова-
ниях») на тему ошибочных философских концепций отно-
сительно гармонии между, языком и реальностью. Каждый
из них,образует подразделение в рамках армии, занятой
широкомасштабной операцией. Во-вторых^ они ни в коем
случае не включены в непосредственную переформулиров-
1S7
111. Гармония между языком и реальностью
ку аргументов, встроенных в обсуждение внутренних от-
ношений. Развернутые ддесь новые аргументы преследуют
иные целж Обсуждение внутренних отношений между
правилами и их применениями является здесь существен-
ной фазой в соотнесении понятий объяснения значения
(правил для употребления выражений) и понятий употреб-
ления. (В «Заметках по основаниям математики» те же са-
мые маневры, выполненные более исчерпывающе и по-
иному упорядоченные, проводятся для другой задачи.)
Оценка этих двух пунктов должна блокировать любое ис-
кушение интерпретировать размышления Витгенштейна
какразработку новой формы скептицизма и уравновеши-
вающего скептического решения.
* Сопротивление идее, что внутренние отношения между
языком и реальностью являются лишь тенью грамматики^
или что кажущиеся непоколебимыми связи, которые по
видимости делают возможной репрезентацию, являются не
более чем отражениями лингвистических конвенций, пра-
вил употребления знаков, сильно и глубоко укоренено в
философах. Мы совершенно естественно придерживаемся
пленяющего нас образа, что слова, предложения и символы
конституируют особую область сущностей (параллельную
области ментальных явлений), которая расположена по-
верх и напротив области объектов, событий, фактов, со-
стояний дел, действий и т. д. Представляется, как если бы
язык и мир были отделены друг от друга метафизической
пропастью.- И кажется, что если и есть'возможность (а оиа,
конечно, есть) представить действительность в мысли и
в языке вообще, над этой пропастью необходимо построить
мост. Предположение, что гармония-Между языком и ре-
альностью не более чем предмет грамматического согла-
шения, кажется нелепой, ошибочным опошлением того,
что является более глубоким и более важным в философии.
198
5. Ubersicht
Мир - это одно, а язык - другое. Если мост между ними,
связь языка и реальности есть лишь тень грамматических
правил, то никакого моста между ними не существует; Ибо
тень моста - это не мост. Под нашими ногами внезапно
разверзается западня идеализма, солипсизма, скептицизма!
Этот пленительный образ, который мы так неразумно
принимаем и верность которому бездумно храним, являет-
ся самой главной мишенью поздней философии Витген-
штейна. Он является основанием августинианского образа
языка. И, что поразительно, этот образ мысли стоит за со-
временным убеждением, что высказывания в метаязыке
являются) единственно возможным средством конструиро-
вания строго научной теории значения для языка. Витген-
шетейн пытается освободить нас от его влияния. Язык есть
аспект человеческой деятельности, укорененной в челове-
ческом поведении. Он не вытекает из какой-либо разновид-
ности логических умозаключений’. Говорить - значит дей-
ствовать; и произнесение слов и предложений вплетено в
человеческую деятельность, имеющую место в мире, ча-
стью которого являемся мы. Язык в употреблении есть
часть формы жизни. Это - банальности, но никто не вправе
их отрицать. Затруднение заключается не в опознании их
истинности^ но в рассмотрении их в правильной перспек-
тиве, в видении философских следствий этих банальностей
и в понимании, насколько карточные домики, которые мы
склонны Стрдить в наших попытках Ответить на философ-
ские вопросы, основаны на их молчаливом или явном от-
рицании.
Символы не противостоят миру, как если бы звуки или
знаки не были элементами мира. Конечно, мы смутно
осознаем, что «просто» звуки и знаки не являются симво-
1 Витгенштейн Л. О достоверности. § 475.
199
III. Гармония между языком и реальностью
нами. В них нужно вдохнуть жизнь; и эту оживляющую
роль мы приписываем сознанию (которое, как мы склонны
думать, также противостоит миру). Но то, что дает знакам
жизнь, то, что делает их символами, заключается в той ро-
ли, которую мы отводим им, в том, как мы их употребляем
в наших повседневных взаимодействиях. Мы используем
мир (часть мира), чтобы репрезентировать мир. Вероятно,
это наиболее очевидно в случае «конкретных» символов.
Примеры, образцы (типа образчиков цвета, стандартов ве-
сов и длин) являются частями наших способов репрезента-
ции. Они играют существенную роль в объяснениях значе-
ния и поэтому повсеместно употребляются в выражениях
стандартов корректности для употребления слов. Когда мы
используем линейку, чтобы измерить длину стола, цли
книгу образчиков цвета, чтобы идентифицировать спреде?
ленный вид краски, которая нам нужна, чувствуем ли мы,
что между языком и реальностью есть пропасть? И когда
мы используем пример как часть нащихсредстае коммуни-
кации (как в «Я видел материал этого. | опенка» или
«Принеси мне краску этого | цвета»), чувствуем ли мы, что
перешли метафизический мост в мышлении?
Ничто вообще не является? символом в изоляции от
практик, которые наделяют его возможностями употреб-
ления в человеческой деятельности. (И ничто не является
формулировкой правили в отвлечении от его осознанного
употребления как выражения рабочего стандарта коррект-
ности.) Отрыв языка от этого фона действий и событий во-
обще устраняет оправдание говорить о символах. Нет такой
вещи, как язык, в изоляции от этих взаимодействий в мире.
Метафизическая пропасть между языком и реальностью
есть философская иллюзия.
Как тогда язык связан с реальностью? Этот вопрос про-
должает упрямо ставить, нас в тупик. И когда Витгенштейн
200
5. Ubersichl
отвечает напрямик: «Нет связи между языком и реально-
стью», мы в изумлении. Если нет такой связи, тогда как мы
репрезентируем мир? А отсюда мы истолковываем идеи
Витгенштейна в рамках того умонастроения, которое он
пытался разрушить. Ибо, как мы думаем, если гармония
между языком и реальностью является лишь тенью грам-
матики, тогда, на самом деле, нет никакой гармонии между
языком и реальностью. Как кажется, мы теперь заперты в
калейдоскопе языка. И мы приписываем Витгенштейну
форму лингвистического идеализма, разновидность «обще-
ственного солипсизма»1. Ибо с этой искаженной перспек-
тивы грамматика, по-видимому, способна выполнять роль
мнимого моста над пропастью между языком и реально-
стью, только если реальность, как она нам дана, сама явля-
ется созданием или продуктом правил грамматики. С этой
точки зрения язык не является методом репрезентации че-
го-то внешнего и независимого; скорее мир, каким мы его
осознаем, есть продукт наших средств репрезентации (точ-
но так же феноменальный мир Канта понимался как про-
дукт взаимодействия непознаваемых вещей-самих-по-себе
со структурами, навязанными сознанием). В той мере, в
которой грамматика разделяется людьми, говорящими на
одном языке, реальность будет являться публичным и по-
всеместно распространенным созданием грамматики. И в
той мере, в которой грамматика является собранием реше-
ний или соглашений, реальность будет зависеть от нас.
Поскольку осознается, что глубокие философские не-
понимания (и в высшей степени ошибочные интерпрета-
ции Витгенштейна) не являются жизнеспособными в свете
отрицания им концепции языка и реальности как двух
1 Ср.: В. Williams. Wittgenstein and Idealism/Zin: Understanding Witt-
genstein? Royal Institute of Philosophy Lectures. Vol. 7. 1972-1973/Ed.
G. Vesey. Macmillian, London, 1974.
201
III. Гармония между языком и реальностью
дискретных, самостоятельных регионов бытия, постольку
они лишаются своего основания. Если пропасть между
языком и реальностью иллюзорна, то, естественно, нет
моста, который можно было бы построить. Высказывание,
что не существует связи между языком и реальностью, не
есть утверждение антитезиса относительно тезиса, что они
связаны с помощью некоторого таинственного ментально-
го или метафизического наводящего мосты аппарата. Ско-
рее это отрицание того, что для такой связи есть место, ибо
нет пропасти, которую необходимо перекрыть. Вопрос
«Каким образом язык связан с реальностью?» неуместен.
Ибо он основывается на ошибочном образе. Подход Вит-
генштейна не оставляет открытой черную лестницу Для
Дальнейших метафизических спекуляций, но показывает,
что помимо прояснения грамматики наших понятий выхо-
да нет. Философ, который’упорствует в мысли об отноше-
нии понятого правила и о его неопределенной, неограни-
ченной сфере применений как о глубокой ТаинсТве, тре-
бующем созданий изобретательных и изОЩренйых теорий,
не проник в богатое наследие философских Исследований
Витгенштейна.
202
ЛАДОВ В. А., СУРОВЦЕВ В. А.
СКЕПТИК,
ИЛИ К БЕССМЫСЛИЦЕ И ОБРАТНО
Профессора Оксфордского университета Гордон Парк
Бейкер и Питер Майкл Стефан Хакер получили широкое
признание в среде философов-аналитиков благодаря напи-
санию беспрецедентных по масштабу и тщательности ком-
ментариев к «Философским исследованиям» JI. Витген-
штейна. В период с 1980-го по 1996 годы ими были напи-
саны в общей сложности семь книг1 очерков и пошаговых
комментариев к главному, по общему признанию, произве-
дению современной аналитической философии. Несмотря
на то что за свои интерпретации они порой получали из-
рядный заряд критики от коллег по цеху, их профессиона-
1 «См.: Baker G.P., Hacker P.M.S. Wittgenstein: Understanding and
Meaning. - Oxford: Blackwell, 1980 (см. также: Baker G.P., Hacker P.M.S.
Wittgenstein: Meaning and Understanding. Essays on the Philosophical In-
vestigations, Vol. 1, pssays. - Oxford: Blackwell, 1983; Baker G.P., Hacker
P.M.S. An Analytical Commentary on Wittgenstein’s Philosophical Investi-
gations, Vol. 1, Exegesis. - Oxfotd: Blackwell, 1983); Briber G.P., Hacker
P.M.S. Wittgenstein: Rules, Grammar and Necessity, Vol. 2 of an Analytical
Commentary on the Philosophical Investigations. -* Oxford: Blackwell, 1985;
Hacker P.M.S. Meaning and Mind, Vol. 3 of an Analytical Commentary of
the Philosophical Investigations, Part I: Essays. — Oxford: Blackwell, 1990;
Hacker P.M.S. Meaning and Mind, Vol. 3 of an Analytical Commentary of
the Philosophical Investigations, Part II: Exegesis §§ 243-427. - Oxford:
Blackwell, 1993; Hacker P.M.S. Mind and Will, Vol. 4 of an Analytical
Commentary of the Philosophical Investigations, Part I: Essays. - Oxford:
Blackwell, 1996; Hacker P.M.S. Mind and Will, Vol. 4 of an Analytical
Commentary of die Philosophical Investigations, Part П: Exegesis §§ 428-
693. - Oxford: Blackwell, 2000.»
203
Ладов В. А., Суровцев В. А.
лизм как историков философии и глубина проработки пер-
воисточников1 снискали себе уважение даже среди тех, кто
не соглашался с авторами комментариев по существу дела.
Так, например^ К. Райт - один из известных современных
британских философов, - споря с П. Хакером по некото-
рым важным стратегическим моментам комментариев, тем
не менее признает, что позиция оксфордских аналитиков
на сегодняшний день; является, по сути, «официальным
витгенштейнианством»1 2, наиболее академичной и автори-
тетной точкой зрения на основные идеи «Философских ис-
следований».
-п Однако, несмотря на столь высокий авторитет в; среде
исследователей идей Витгенштейна, «Философские иссле-
дования» в изложении Г. Бейкера и П. Хакера не являются
самой популярной, самой обсуждаемой интерпретацией.
В этом отношении первенство удерживает небольшая ра-
бота известного американского логика и философа Сола
Крипке «Витгенштейн о правилах и индивидуальном язы-
ке»3, которая со времени первой публикации в 1982 году
выдержала удсе около десятка переизданий и была переве-
дена на множество языков. Крипке удалась настолько яс-
ная по изложению, оригинальная по способу формулиров-
ки проблем и лаконичная по форме интерпретация поздне-
го Витгенштейна,, что последние 20 лет прошлого века
1 Г. Бейкер и П. Хакер построили свою работу иВ тщательном иссле-
довании рукописей Витгенштейна, образующих корпус Nachlass, на
основе которых Создавался текст «Философских исследований». Ныне
электронная версия Nachlass распространяется издательствами универ-,
ситсгов Оксфорда и Бергена-
2 С., Wright. Wittgenstein’s Rule-following Considerations and the Cen-
tral Project of Theoretical Linguistics/ZReflections on Chomsky. Oxford,
1989. Pv245.
< 3 S. A. Kripke. Wittgenstein on Rules and Private Lahguage. Oxford:
Blackwell, 1982.
204
Скептик, или к бессмыслице и обратно
дискуссии сосредотачивались уже не вокруг собственно
Витгенштейна, а вокруг его крипкеанской интерпретации
или «Крипкенштейна», как иронично заметил X. Патнем1.
Естественно, что оксфордские профессора не могли ос-
таться равнодушными и пройти мимо нарастающей попу-
лярности небольшой книжки Крипке, которая грозила
стать «новой ортодоксией» и в корне расходилась с их соб-
ственной интерпретацией, которую они намеревались
представить и отчасти уже представили в своем фундамен-
тальном многотомном труде. На этом фоне нет ничего не-
обычного в том, что реакция со стороны Г. Бейкера и
П. Хакера на работу С. Крипке оказалась очень критической.
Данное издание предлагает русскоязычному читателю
ознакомиться с содержанием отдельной работы Г. Бейкера
и П. Хакера, которая как раз и была посвящена критиче-
скому анализу столь нашумевшей интерпретации. Учиты-
вая имеющийся в наличии перевод книги С. Крипке на
русский язык1 2, представляется, что данная публикация по-
зволит сформировать своеобразное дискуссионное поле, в
котором читатель почувствует высокий полемический .на-
кал, столь характерный на сегодняшний день для филосОт
фов-аналитиков^ обсуждающих наследие Витгенштейна.
Хочется верить, что это обстоятельство будет способство-
вать более основательному знакомству в отечественной
философской среде с основными темами философии позд-
него Витгенштейна и их трансформацией у современных
философов-аналитиков.
Вливаясь в эту дискуссию, сделаем со своей стороны
несколько замечаний по поводу разворачивающейся на
1Н. Putnam. On Wittgenstein’s Philosophy of MathematicsZ/Proceedings
of Aristotelian Society, Supp. Vol. 70.1996. P.'255.
2 Крипке С. А. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке.
Томск; Изд-во Томского ун-та, 2005-	»
205
Ладов В. А., Суровцев В. А.
страницах работы Г. Бейкера и П. Хакера аргументации,
выделив и оценив некоторые принципиальные моменты
спора. '
Возможен ли индивидуальный язык?
В своейтработе С. Крипке напрямую связал проблему
следования правилу с проблемой существования индиви-
дуального языка. Утверждение невозможности индивиду-
ального языка он трактовал как следствие обсуждения бо-
лее общего вопроса - вопроса о следовании правилу.
Крипке интерпретировал Витгенштейна как скептика, ста-
вящего под сомнение наличие у выражения фиксированно-
го значения, которое должно определять, какому правилу
следует говорящий. Предшествующие употребления того
Или иного выражения не фиксируют значение однозначно
И, следовательно, не устанавливают стабильного правила
его употребления, Посколькувсегда имеется Логическая
возможность нестандартной интерпретации этого выраже-
ния, подведения егб под СВоеГо рода «фантомные» правила,
которые скрыты оТ внимания говорящего, когда он упот-
ребляет выражение здесь и сейчас. Отсюда следует ради-
кальный скептический тезису что говорящий не способен
Дать ясный отчет о Значениях употребляемых им выраже-
ний даже самому себе, поскольку ничего в прошлбм опыте
не может однозначно предопределить, как он будет упот-
реблять выражения в будущем. Казалось бы, это должно
привести к коллапсу языковой деятельности. Однако этого
не происходит потому, что успешное функционирование
языка на деле вовсе и не требует радикальной стабилиза-
ции значений.
Дид осуществления коммуникативной практики доста-
точно относительной стабилизации, которая осуществляет-
206
Скептик, или к бессмыслице и обратно
ся в рамках совместной деятельности сообщества говоря-
щих. Сообщество выносит вердикт о правильности упот-
ребления выражения, основываясь на многократном повто-
рении данного лингвистического опыта в социальной прак-
тике. Разделяя принятые правила речевого поведения,
субъект включается в языковое сообщество, следуя приня-
той в нем относительной стабилизации значения языковых
выражений и правил их употребления. Общественное со-
гласие позволяет избавить отдельного агента речи от «се-
мантической слепоты», создавая иллюзию стабильности
значения. Именно по этой причине, утверждает Крипке,
индивидуальный язык невозможен. Без целительного воз-
действия (общественного одобрения или порицания обо-
собленный индивид должен находиться в совершенной
растерянности относительно фиксации значений исполь-
зуемых выражений. Никакой предшествующий опыт их
употребления не позволит ему Вынести решение о том, как
следует обходиться с тем или иным выражением языка в
новом случае. В Этом отношении даже изолированный на
своем острове Робинзон в речевом поведении должен Ори-
ентироваться на стандарты языкового сообщества, которые
рн усвоил в процессе обучения языку. Достигнуть стабиль-
ности значения выражений и правил их употребления Ро-
бинзон может, только действуя с оглядкой на сообщество,
так, как если бы он был не один.
Участие сообщества в стабилизации значения выраже-
ний у отдельных агентов речевой деятельности, по мысли
Крипке, является своеобразным скептическим решением (в
смысле Юма) проблемы следования правилу. Подобные
взгляды на проблему индивидуального языка получили
название «точки зрения сообщества», и вместе с Крипке их
разделила целая группа известных аналитиков последних
десятилетий, среди которых Р. Фогелин, К. Пикок, К. Райт,
207
Ладов В. А., Суровцев В. А.
Н. Малкольм1. Так, Н. Малкольм, один из непосредствен-
ных учеников Витгенштейна, выступая в защиту интерпре-
тации Крипке, утверждает: «Витгенштейн настаивает, что
“величайшую важность” имеет то, что в применении слов
есть согласие в том, что то или иное действие оценивается
как соответствующее этому правилу. Он говорит, что со-
гласие необходимо для существования языка»1 2. Надо ска-
зать, что подобный подход обнаруживает текстуальные
подтверждения в сочинениях самого Витгенштейна, кото-
рый, например, пишет, что «событие языка имеет в основа-
нии регулярность, согласие в действии. Здесь решающую
важность имеет то, что каждый из нас (или подавляющее
большинство) выражает согласие по определенным вопро-
сам,,. Например, я могу быть уверенным, что цвет этого
Объекта будет назван “зеленым” большинством людей, ко-
торые. его. видят»3.
В противовес такому подходу Г. Бейкер и;П. Хакер вы-
ступили с резкой критикой как скептической интерпрета-
ции трактовки проблему следования, правилу у Витген-
штейна, так и якобы скептического ее решения, с точки
зрения, сообщества. По их мнению, возможности стабили-
зации языкового значения не требует внешнего критерия в
виде санкционированного сообществом правила употреб-
ления выражения. Действительно, «правило живет практи-
1 R. F. Fogelin. Wittgenstein. London: Routledge & Kegan Paul, 1976;
C. Wright. Wittgenstein on the Foundation of Mathematics. Cambridge, Har-
vard. Harvard University Press, 1980; C. Peacocke. Reply: Rule-following:
the Nature of Wittgenstein’s Arguments/ZWittgenStein: To Follow a Riile.
London: Routledge & Kegan Paul, 1981; N. Malcolm. Nothing is Hidden.
Oxford: Blackwell, 1986.
2 N.Malcolm. Wittgenstein on Language and Rules/ZPhilosophy. № 64.
1989. P. 10.
3 L. Wittgenstein. Remarks on the Foundation of Mathematics. Oxford:
Blackwell, 1978. P. 342.
208
Скептик, или к бессмыслице и обратно
кой его применения», но обязательно ли эта практика явля-
ется социальной? Робинзон, потерявший всякую связь с
другими людьми, не должен испытывать проблем с ис-
пользованием своего индивидуального языка. Причина
этого состоит в том, что следование правилу и, соответст-
венно, фиксация значений употребляемых выражений во-
обще не зависит от коммуникативных стандартов сообще-
ства. В основе стабильного следования правилу лежит не
общественное согласие? а субъективная регулярность, по-
вторяемость употребления выражений на практике и их
связанность с определенными действиями (при условии,
что следующий правилу может объяснить и оправдать его
применение, что свидетельствует о понимании, а не о про-
стом механическом воспроизводстве), т. е. все то, что фор-
мирует и закрепляет привычку употребления. Действие,
связанное с употреблением выражений, всегда индивиду-
ально, даже если оно включено в совместную деятельность
сообщества. «Следование правилу есть деятельность,
Praxis. Неверной ’интерпретацией было бы принять, что
здесь “Ргaxis” обозначает социальную практику. Противо-
поставление здесь не между арией и хором, а между тем,
чтобы смотреть в партитуру и петь»1. Сообщество задает
внешний критерий, который не может служить ни необхо-
димой, ни достаточной гарантией того, что агент речевой
деятельности понимает значение выражений, которые ис-
пользует. Формальная согласованность или несогласован-
ность употреблений выражений вполне может не соответ-
ствовать объяснению, которое говорящий дает выражени-
ям, чего не случалось бы, если бы общественное согласие
было необходимым Посредником между правилом и упот-
1 G. Р. Baker, Р. М. S. Hacker. Scepticisn), Rules and Language. Oxford:
Blackwell, 1984. P. 20. '
209
Ладо» В. А., Суровцев В. А.
реблением выражения здесь и сейчас. Ссылка на сообщест-
во как на необходимый элемент процесса применения пра-
вил мистифицирует последние, придавая им таинственный
статус «третьих сущностей», которые, если они существу-
ют помимо конкретной речевой деятельности агента, не
обеспечивают единственность интерпретации, что как раз и
приводит к радикальному скептицизму. Невозможность
индивидуального языка является следствием неверного
понимания статуса правил и способа их реализации. При-
менение правила не требует посредника в виде сообщества;
как раз наоборот: как только мы пытаемся такого посред-
ника найти, возникает возможность радикального скепти-
цизма, так как посредник требует нового обоснования, т. е.
посредника, оправдывающего применение посредника и
т. д. до бесконечности., •
Свою интерпретацию взглядов Витгенштейна на инди-
видуальный язык Бейкер и Хакер обосновывают впечат-
ляющим текстуальным анализом, демонстрируя основа-
тельное знакомство с его наследием. Надо отметить, что
здесь анализ.не ограничивается вырванными из контекста
цитатами, а привлекает обширный рукописный материал,
образующий фон аргумента индивидуального языка1.
1 Как историки философии Г. Бейкер и П. Хакер отличаются от
большинства философов-аналитиков пристальным вниманием к контек-
сту возникновения и функционирования тех или иных .философских
взглядов. Отказываясь от принятого в аналитической философии разде-
ления на историю идей и собственно историю философии, где первая
ориентирована па исследование фона, на котором формировалась фило-
софская позиция, а вторая - на анализ той или иной философской идеи в
контексте современных проблем и методов, оии утверждают, что адек-
ватное понимание взглядов философа возможно только в контексте
формирования его идей, и любая попытка оторваться от контекста при-
ведет к неизбежным искажениям его позиции. Свой подход они отчет-
ливо формулируют в книге, посвященной Г. Фреге, в главе «Метод
210
Скептик, или к бессмыслице и обратно
ЗА хотя некоторые пассажи «Философских исследований»
могут быть интерпретированы в смысле Крипке, в целом
Вейкер и Хакер убедительно показывают, что Витгештейн
признает возможность индивидуального языка: «Обсужде-
ние языка Робинзона Крузо, “рассмотренного в изоляции”
встречается в MS 116 (стр. 117), где Витгенштейн исследу-
ет различие между субъективным и объективным понима-
нием. Крузо, конечно, мог бы играть в языковые игры сам с
собой, замечает Витгенштейн. Если бы кто-нибудь скрытно
наблюдал за его деятельностью по использованию знаков и
усмотрел бы в них определенные виды сложных повторяе-
мостей, то он мог бы справедливо судить, что Крузо ис-
пользует свой собственный язык»1.
Нельзя сказать, что Бейкер и Хакер оказались в ситуа-
ции одинокого противостояния столь популярной в по-
следние десятилетия в среде витгенштейнианцев «точки
зрения сообщества». Их поддержали такие весьма автори-
тетные фигуры на сцене современной аналитической фило-
софии как, например, К. Макгинн2. Свое веское слово* в
защиту индивидуального языка сказал и X. Патнем:- «Все
мы слышали утверждение о том, что Витгенштейн объяо
нял нормативность следования правилу в терминах согла-
в истории философии»: «Мы не можем изучать философскую систему
прошлого, не зная о ее последующей судьбе; мы не можем исследовать
ее, не сознавая, каким образом мы сами воспринимаем те же философ-
ские проблемы, с которыми она имеет дело» (G. Р. Baker,
Р. М. S. Hacker. Frege: Logical Excavation. Oxford: Blackwell, 1984. P. 4).
Этот же подход они используют в других работах (например:
G. Р. Baker. Wittgenstein, Frege and the Vienna Circle. Oxford: Blackwell,
1988; P. M. S. Hacker. Wittgenstein’s Place in Twentieth-Century Analytic
Philosophy. Oxford: Blackwell, 1996) и особенно ярко демонстрируют в
своих комментариях к философии позднего Витгенштейна.
1 G. Р. Baker, Р. М. S. Hacker. Scepticism, Rules and Language. P. 41.
2 C. McGinn. Wittgenstein on Meaning. Oxford: Blackwell, 1984.
211
Ладов В. А., Суровцев В. А.
сованности с общественными стандартами. Согласно этой
точке зрения индивид не мог бы следовать правилу в изо-
ляции от лингвистического сообщества. Однако если
мы обратимся к «Философским исследованиям» (напри-
мер, §§ 143-242), то не обнаружим никакого намека на это
утверждение. На самом деле, Витгенштейн спрашивает
(§ 199): «Является Ли то, что мы называем “следованием
правилу”, тем, что мог бы совершить только один человек
и совершить лишь единожды в своей жизни?»1
тВ целом позиция сторонников логической возможности
индивидуального языка представляется более весомой. И
дело здесь не столько в том, что им удалось текстуально
подтвердить присутствие Витгенштейна на своей стороне
баррикад, сколько в самом существе проблемы, безотноси-
тельно к историко-философским дебатам, что и демонст-
рируют Бейкер и Хакер. К их аргументам добавим еще
один. Ссылаясь на то, что только оценка других субъектов
коммуникации способна задавать критерий корректности
употребления выражения говорящим, защитники «точки
зрения сообщества» не замечают, что социум сам может
быть рассмотрен как единый эпистемологический субъект.
Вполне можно представить ситуацию, в которой скептик
обращается не к отдельному индивиду, а к сообществу в
целом, задавая при этом все те же вопросы: «На «чем осно-
вана ваша уверенность, что выражение “W" Подразумевает
И', а не g? Какому правилу для употребления данного вы-
ражения следует ваше сообщество?» Согласно позиции
Крипке, члены сообщества не найдут другого способа
предъявить критерий - корректности употребления, кроме
как перекрестно ссылаться друг на Друга, ибо никакого
внешнего, выходящего за пределы конвенции, объективно-
1Н. Putnam. On Wittgenstein's Philosophy of Mathematics. P. 243.
212
Скептик, или к бессмыслице и обратно
го критерия быть не может. В данном случае нельзя не со-
гласиться с X. Патнемом, который подчеркивает именно
этот момент: «Я утверждаю не только то, что нет ничего
относительно понимания любого “рассматриваемого в изо-
ляции” индивида, что определяло бы правильный ответ на
все, связанные со сложением, проблемы. Но и то, что, ко-
гда мы рассматриваем необходимую конечность ответов
всего сообщества, аргумент Крипкенштейна приводит к
результату, что нет факта относительно всего сообщест-
ва, который бы определял ответ на все возможные, связан-
ные со сложением, проблемы»1.
Если же теперь заменить сообщество говорящих неким
единым «эпистемологическим Робинзоном», а поведение
отдельных членов сообщества отождествить с частными
речевыми действиями этого воображаемого субъекта, то
можно увидеть, что, по Сути, идея согласия между членами
сообщества может быть сведена к идее согласия между от-
дельными употреблениями языка в жизни особого, пусть и
химерического, индивида. В свою очередь ясно, что это
внутреннее, индивидуальное согласие может быть основа*
но только на регулярности поведения, на привычках дейст-
вовать так, а не иначе. И подобно тому, как сообщество
говорящих будет устранять любые нестандартные интер-
претации выражения языка, поскольку они не соответст-
вуют регулярной для социума практике употребления, так
и уединенный индивид способен проводить такую же «се-
мантическую терапию», основываясь на регулярности соб-
ственных действий, давая ей Объяснение и оправдывая ее.
Идея регулярности, таким образом, оказывается более
фундаментальной для осуществления правилосообразной
деятельности, нежели идея согласия. В этом, как представ-
1 Н. Putnam. On Wittgenstein’s Philosophy of Mathematics. P. 257.
213
Ладо» В. А., Суровцев В. А.
ляется, Бейкер и Хакер более прозорливы, нежели их оп-
поненты.
Другое дело, нтрц оксфордские философы. поспешили
вслед за данным выводом расценить проблему* формули-
руемую Крипке, как псеводопроблему. Раз индивидуаль-
ный язык возможен - значит нет никакой проблемы следо-
вания правилу. Насколько верен этот тезис? Представляет-
ся, что вопрос об индивидуальном языке лишь отчасти свя-
зан, с постановкой, и тем более решением, проблемы следо-
вания правилу. Крипке использует частный ход, связывая
воедино темы следования правилу и индивидуального язы-
ка, и необоснованность этого хода не может служить осно-
ванием вывода о бессмысленности самой скептической
проблемы. Вне зависимости от того, возможен индивиду-
альный язык или же нет, вне зависимости от того, что ле-
жит в основе употребления языковых выражений (согласие
или регулярность индивидуального действия, даже допол-
ненная возможностью объяснения: и оправдания), скепти-
ческая проблема никуда не исчезает. Значение не есть не-
что^.фиксированное, согласие или регулярность дают нам
только иллюзию стабильности значения, пусть и относи-
тельной, проявляющейся в употреблении в соответствии с
правилом. Действительно, согласие, основанное на «внеш-
нем» отношении между правилом и употреблением, не да-
ет критерия правильности употребления. Но дает ли его
регулярность, основанная на «внутреннем» отношении
правила и согласующегося с ним действия? Следуя Бейке-
ру и Хакеру,' можно было бы сказать, что проблема крите-
рия при такой постановке вопроса становится бессмыслен-
ной. Действительно, внутреннее отношение не может ос-
новываться на внешнем критерии типа согласия, раз оно с
очевидностью проявляется в регулярности того или иного
действия, безотносительно к тому, осуществляется это дей-
214
Скептик, или к бессмыслице и обратно
ствие в сообществе говорящих или же изолированным ин-
дивидом.
Но все же остается вопрос о самой регулярности. Поче-
му данное действие считается регулярным? Почему это
действие регулярно (или рассматривается как регулярное),
а то действие - нет? Очевидно, что эти вопросы параллель-
ны вопросам Крипке. Но будет ли бессмысленной такая
постановка проблемы? Можно, конечно, сказать, что внут-
ренние отношения, к проявлениям которых относится ре-
гулярность, не допускают таких вопросов, поскольку их
бессмысленность вытекает из понимания сущности внут-
ренних отношений. Но тогда решение проблемы сводится к
тавтологии «внутреннее отношение есть внутреннее отно-
шение», и подбор соответствующего определения того,,что
считать внутренним отношением, не требующим внешнего
критерия, теряет смысл, поскольку тавтологии, как у ран-
него, так и у позднего Витгенштейна, ничего не говорят, но
лишь показывают структуру языка; в данном случае они
показывают ее в регулярности употребления, обнаруживая
внутреннее отношение между правилом и действием. Но
как, в противовес Витгенштейну, утверждал Ф. П. Рамсей,
«о чем невозможно сказать, о том невозможно и просви-
стеть»1. И если внутренние отношения становятся предме-
том обсуждения, если о них можно говорить, если они тре-
буют объяснения и.оправдания со стороны агента, выпол-
няющего регулярные действия (а именно это, с точки зре-
ния Бейкера и Хакера, свидетельствует о понимании, а не о
простом механическом воспроизводстве), то и Робинзон, и
сообщество беззащитны перед настойчивыми вопросами
скептика; настаивающего на обоснований интерпретации
1 Рамсей Ф. П. Философские работы. Томск: Изд-во Томского ун-та,
2003. С. 186.
215
Ладов В. А., Суровцев В. А.
языковых выражений, корректной с точки зрения всеобщ-
ности их употребления. Но можно ли так истолковать фи-
лософию позднего Витгенштейна, свойствен ли ей ради-
кальный скептицизм?
Был ли Витгенштейн скептиком?
Крипке расценивает Витгенштейна как скептика: «Вит-
генштейн ^изобрел новую форму-скептицизма. Лично я
склонен рассматривать ее как наиболее радикальную и
оригинальную скептическую проблему, с которой сталки-
валась философия»1. Автор «Философских исследований»,
ио мнению Крипке, сформулировал аргументы, указываю-
щие на предельную дестабилизацию значений языковых
выражений, что своим следствием имеет глобальный скеп-
тицизм относительно всей эпистемологический проблема-
тики. Аргументация скептика, считает Крипке, неопровер-
жима. Единственным выходом может стать особое скепти-
ческое решение, которое, по его мнению, и представил
Витгенштейн. Это решение предлагает изменить взгляд на
функционирование языка. Признается, что языковые вы-
ражения, действительно, не имеют абсолютно стабильных;
объективных значений. Однако успешное осуществление
коммуникативных актов, чему и должна способствовать
языковая деятельность, вовсе не требует радикальной ста-
билизации. Для этого достаточна стабильность определен-
ной конвенции,- которая устанавливается в рамках так на-
зываемых «языковых игр», имеющих самые разнообразные
проявления.
Г. Бейкер и П. Хакер выступают с резкой критикой та-
кой интерпретации: «Крипке настаивает, что Витгенштейн
1 Крипке С. А. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. С. 60.
216
Скептик, или к бессмыслице и обратно
изобрел новую форму скептицизма... Это наблюдение не
только неверно представляет характер забот и достижений
Витгенштейна, но также ложно оценивает снижающееся
значение скептицизма в философии»1. Если оставить в сто-
роне несколько спорный тезис об уменьшающемся значе-
нии скептицизма в современной философии, то в целом
аргументация оксфордских аналитиков против понимания
Витгенштейна как скептика, также как и их рассуждение
об индивидуальном языке, выглядят достаточно убеди-
тельными. Суть этих аргументов сводится к следующему.
Скептической позиция позднего Витгенштейна может быть
названа только в отношении августинианского образа язы-
ка, который представляет языковые выражения как метки,
за которыми стоят некие объективные, устойчивые сущно-
сти, принимаемые за значения языковых выражений. Про-
тив этой точки зрения, по мнению Бейкера и Хакера, преж-
де всего и выступает поздний Витгенштейн: «Мы совер-
шенно естественно придерживаемся пленяющего нас об-
раза, что слова,, предложения и символы конституируют
особую область сущностей (параллельную области мен-
тальных явлений), которая расположена поверх и напротив
области объектов, событий, фактов, состояний дел, дейст-
вий и т. д. ...Этот пленительный образ, который мы так
неразумно принимаем ,и верность которому бездумно хра-
ним, является самой главной мишенью поздней философии
Витгенштейна»1 2. Витгенштейн признает этот распростра-
ненный взгляд на язык принципиально ошибочным. И если
мы соглашаемся с этим, то не у дел должны остаться и по-
пытки обосновать понимание и функционирование языка
посредством ссылки На объективные, существующие до и
1 G. Р. Baker, Р. М. S. Hacker. Scepticism, Rules and Language. P. 53-
2 Ibid. P. 132-133.	..
217
Ладов В. А., Суровцев В. А.
помимо конкретной речевой практики значения. То об-
стоятельство, что значение выражения не есть факт, кото-
рый может быть твердо установлен посредством тех или
иных эпистемологических процедур, не должно шокиро-
вать, вызывая пугающие образы огульного скептицизма,
ибо само это опасение возможно только тогда, । когда мы
наивно полагаем, что нахождение таких фактов вообще
является целью исследования. Позицию, в соответствии с
которой значение выражения не является устойчивой объ-
ективной сущностью, можно назвать скептической только
В том случае, если признавать оправданным сам поиск этих
сущностей. Если же, вслед за автором «Философских ис-
следований», отказаться от общепринятых взглядов, закре-
пившихся в августинианском образе языка, то приписывание
Витгенштейну скептицизма становится просто абсурдным.
Однако, как и в случае дискуссии вокруг индивидуаль-
ного языка, Бейкер и Хакер, как кажется, вместе с водой
могут выплеснуть и ребенка. Отказываясь рассматривать
позицию Витгенштейна как скептическую на основании
вполне убедительной аргументации, они объявили о пол-
ном непонимании Крипке замысла «Философских исследо-
ваний». Правомерно ли это? Никто из тех, кто критиковал
Крипке за обозначение позиции Витгенштейна как скепти-
ческой1, не обратил внимание на тот простой факт, что он,
возможно, сам сыграл в определенную «языковую игру».
Изобрести новую форму скептицизма, разумеется, не зна-
чит быть ее адептом. Если Витгенштейн и не был скепти-
1 Б критике Крипке за приписывание Витгенштейну скептицизма
Бейкер и Хакер были ие одиноки. См. например: G. Е. М. Anscombe.
Review of Saul Kripke’s Wittgenstein on Rules and Private LanguageZZEthics.
№ 95. 1985; Y. Ben-Menahem. Explanation and Description: Wittgenstein on
ConventionZZSynthcse. № 115.1998; A.'tolllns. On the Paradox Kripke Finds
in WittgensteinZ/Midwest Studies in Philosophy. Vol. XVII. 1992.
218
Скептик, или к бессмыслице и обратно
ком, то это не отменяет возможность самого скептического
хода мысли, как его развивает Крипке. Он использует
Скептическую аргументацию с тем, чтобы заострить про-
блему, чтобы вызвать в читателе изумление (что ему, надо
сказать, удалось сделать с блеском) от возникающего эпи-
стемологического затруднения, чтобы показать всю ради-
кальность нового подхода Витгенштейна. Вряд ли стоит
сомневаться в том, что Крипке понимает необходимость
преобразования' августинианского образа языка, что, в
свою очередь; должно привести к отказу от старых эписте-
мологических установок в целом. Представляется, что
Крипке разыграл роль скептика, продумав до конца ее Эв-
ристические возможности в разрушении всех аргументов в
пользу августинианского образа языка, что позволяет ярче
представить оригинальность позиции «Философских ис-
следований». Но как это часто случается, продумывание
роли до конца приводит и к разрушению ее самой. Скепти-
ческая демонстрация невозможности августинианского об-
раза языка, приводит и к демонстрации абсурдности самой
скептической позиции. Аргументацию Крипке можно трак-
товать как доказательство per impossible, где абсурдная по-
зиция; в которой оказывается скептик, демонстрирует и
абсурдность того, в чем он сомневается.
Бейкер и Хакер дают яркую характеристику абсурдно-
сти усилий скептика: «Объемные исследования скептициз-
ма относительно правила м различные решения мнимого
скептического затруднения-ведут в пустыню бессмыслицы.
Если ступить на этот путь, миражи философского мифо-
творчества становятся неизбежными. И выбраться из этих
пустошей стоит ббльших затрат, чем ступить в них. Как
часто случается в философии, множество долгих и утоми-
тельных путешествий приводят, если посчастливится, об-
ратно, туда, откуда начинался путь. К бессмыслице и об-
219
Ладов В* А., Суровцев В. А.
ратно могло; бы служить названием отчета об этом фило-
софском исследовании»1. Но так ли уж бесплодны эти уси-
лия? Название отчета о скептическом путешествии «К бес-
смыслице и обратно» у Бейкера и Хакера явно отсылает к
названию сказки еще одного оксфордского профессора
Р. Р. Толкиена «Хоббит, или Туда и Обратно». Но стоит
напомнить, ’ что результат путешествия Бильбо Бэггинса
стоил затраченных на него усилий. И дело здесь не только
в сокровищах, материальном выражении полученного ре-
зультата, но,и в уникальном жизненном опыте, который
Приобрел этот хоббит и который он рассматривал как то,
что наиболее ценно в его жизни.
Представляется, что, развивая скептическую аргумен-
тацию, Крипке через невозможность самой скептической
позиции, через невозможность последовательного; ради-
кального скептицизма;-!® некоторой степени отраженной в
том, что он называет скептическим решением, обосновыва-
ет главный тезис Витгенштейна, который в принятой им
трактовке вполне созвучен е мнением его оксфордских оп-
понентов.. Дело не в том, называть ли Витгенштейна скеп-
тиком. Главное, что он изменил взгляд на принцип функ-
ционирования языка. Язык вообще не предназначен для
того, чтобы обозначать некие устойчивые сущности, имею-
щие место до и помимо конкретной речевой ситуации.
Функция языка состоит в обеспечении коммуникации меж-
ду индивидами; в процессе совместной деятельности, и для
выполнения данной задачи обращением объективным зна-
чениям, внешним по отношению к этой деятельности, ока-
зывается совершенно излишним, что и демонстрируют нам
«Философские исследования». Учитывая это обстоятельст-
во, можно отметить, что полемика Бейкера и Хакера с
1G. Р.,Baker, Р. М. S. Hacker. Scepticism, Rules and Language. P. 96-97.
220
Скептик, или к бессмыслице и обратно
Крипке по вопросу о скептицизме, которая занимает весо-
мую часть предлагаемой читателю работы, оказывается в
некотором смысле спором о подходах к обоснованию оп-
ределенной позиции, но не затрагивает существа дела, по-
скольку различные подходы приводят к демонстрации од-
ного и того же тезиса.
Интересно, что аналогичный ход мысли в попытке ос-
вободить Витгенштейна от скептических одеяний демонст-
рирует высоко ценимая П. Хакером американская исследо-
вательница Кора Даймонд, аргументацию которой X. Пат-
нем считал «в некотором роде ответом Крипке»1. Даймонд
обсуждает вопрос о правомерности называть некоторые
теории поздней аналитической философии скептическими;
правда, вместо терминологии Крипке здесь дискуссия ве-
дется в рамках широко распространенной в последние де-
сятилетия оппозиции реализма-антиреализма. При этом
антиреализм вполне естественно трактуется как синоним
скептицизма и эпистемологического релятивизма. Дай-
монд, ссылаясь на Ф. П. Рамсея и заимствуя у него понятие
2
«реалистического духа» , утверждает, что подлинным реа-
листическим духом пронизана как раз позиция эмпиризма,
констатирующая ограниченность, конечность опыта. А так
называемый философский или математический .реализм
просто с давних времен некорректным образом присвоил
себе это название. И именно поэтому, как мы могли бы
продолжить рассуждение Даймонд, философия позднего
Витгенштейна только по недоразумению именуется антиреа-
лизмом, хотя на самом деле она являет собой как раз образец
подлинного реализма. Но это, очевидно, спор о словах, 1 2
1 С. Diamond. Realism and Realistic Spirit. Cambridge: Cambridge Uni-
versity Press, 1991. P. 39.
2 Рамсей Ф. П. Философские работы. С. 198.
221
Ладов В. А-. Суровцев В. А,
который не способен изменить сути высказанной позиции.
Скептик Витгенштейн или же нет, ход, рассуждений Крип-
ке вполне допустим при интерпретации идей, связанных с
изменением стандартного образа,функционирования языка.
Укладывается ли поздний Витгенштейн в оппозицию
. «условия истинности - условия утверэкдаемости»?
С. Крипке трактует философскую эволюцию Витген-
штейна как переход от условие-истинностной семантики
«Трактата» к семантике условий утверждаемое™ (обосно-
ванности или оправданности) «Философских исследова-
ний». Характеризуя позицию Витгенштейна в «Философ-
ских исследованиях», Крипке говорив: «Витгенштейн
п^едлаг'ает образ языка, основанный не нй условиях истин-
ности, а на условиях утверждаемости Или условиях обос-
нованности»' и разъясняет свЬю пЬзйЦию следующим об-
разом: «Если мы предположим, что факты или условия ис-
тинности являются сущностью осмысленного утвержде-
ния, то из скептического выйода будет следовать, что ут-
верждения о том, что некто как-то подразумевает неЧ^о,
являются бессмысленными. С' другой стороны, если мы
применяем к этим утверждениям тесты, предлагаемые в
“Философских исследованиях”, то такой вывод не Следует,
Для того чтобы узаконить утверждения, что некто подра-
зумевает нечто, нужно, чтобы имелись приблизительно
определяемые обстоятельства, при которых они законным
образом утверждаемы, и что игра в их утверждение при
таких условиях имеет значение в нашей жизнедеятельно-
сти. Предположение о-’‘фактах, соответствующих” этим
утверждениям не требуется»1 2.
1 Крипке С. А. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. С. 72.
2 Там же. С. 75.	' 
222
Скептик, или к бессмыслице и обратно
!“' Г. Бейкер и П. Хакер считают, что Крипке в данном
случае идет на поводу введенной в начале 70-х годов
XX века М. Даммитом1 оппозиции «реализм-антиреализм»,
Основание которой и составляет переход от семантики ус-
ловий истинности к семантике условий утверждаемости.
И’именно М. Даммит и его ученик К. Райт1 2 многое сделали
для того, чтобы эволюцию философских взглядов Витген-
штейна поместить в прокрустово ложе этой оппозиции.
Крипке здесь оказывается лишь адептом широко распро-
страненного И, по Мнению Бейкера и Хакера, глубоко оши-
бочного Представления. Надо сказать, что ранее Бейкер и
Хакер сами отдали дань этому представлению, пытаясь по-
строить так называемую критериальную семантику, осно-
ванную на понятии условий утверждаемое™3. Теперь же
1 См., например: Даммит М. Что такое теория значения? (1)//Логика,
онтология, язык. Томск: Изд. Томского ун-та, 2006; Даммит М. Что
такое теория значения? (П)//Философия, логика, язык. М.: Прогресс,
1987; М. Dummett. Seas of,Language. Oxford: Blackwell, 1996.
2 Различие между условиями истинности и условиями утверждаемо-
сти является одним из основных концептуальных моментов самой из-
вестной работы К. Райта о Витгенштейне: С. Wright. Wittgenstein on the
Foundation of Mathematics. Cambridge, Harvard: Harvard University Press, 1980.
3 В работах 70-х годов (G. Р. Baker. Criteria: A New Foundation for
Semantics/ZRatio, 1974. Vol. 16; P. M. S. Hacker. Insight and Illusion. Ox-
ford: Oxford University Press, 1972. Бейкер и Хакер попытались экспли-
цировать понятие значения с помощью понятия критерия, где предло-
жение р является критерием предложения s, если истинность р фактиче-
ски подтверждает истинность s. Отношение фактического подтвержде-
ния сильнее индуктивного подтверждения, но слабее дедуктивного вы-
вода. Фактическое подтверждение со стороны р доставляет s неиндук-
тивную очевидность, но не влечет его истинности. Очевидность тракту-
ется здесь эпистемологически, а сама критериальная семантика стремит-
ся скоординировать понятие значения с понятием познающего субъекта,
отказываясь рассматривать абстрактное понятие языка в отвлечении от
агента речевой деятельности, что свойственно для более традиционных
223
Лалов В. А-, Суровцев В. А.
они пытаются вывести позднего Витгенштейна за рамки
указанной оппозиции иди,, используя их образное выраже-
ние, выпрячь его из «телеги условий утверждаемости»1. •'
Отмстим, что Бейкер и Хакер не отказываются от идеи,
что образная теория предложений, представленная Вит-
генштейном в «Трактате», является одной из форм усло-
вие-истинностной семантики, хотя и интерпретируют ее
несколько иначе, чем Крицке. Це отказываются они и от
идеи, что содержание «Философских исследований» во
многом предопределено критическим отношением к этой
рацией концепции и подобным ей подходам. Но означает
ли’ это, что Витгенштейн перешел на позиции семантики
условий утверждаемости? Отрицательный ответ на этот
допрос является следствием общей позиции Бейкера и Ха-
кера, которая выражена ими в книге «Язык, смысл и бес-
смыслица»* 2. Основная идея этой работы заключается в
том, что современные исследователи, работающее в облас-
ти логической и лингвистической семантики, введены в
заблуждение тем образом языка, который был навязан сто-
ронниками подходов, развиваемых в формальной логике и
структурной лингвистике. 'Особенность этих подходов в
семантических подходов. Хотя критериальная семантика во многом
осталась нереализованным проектом, тем не меиее она вписана в реестр
семантических теорий и активно обсуждается. Об Отношении критери-
альной семантики к другим семантическим теориям см., например: Саа-
ринен Э. О метатеории и методологии семантики//Новое в зарубежной
лингвистике. Вып. XVIII. М.: Прогресс, 1986; Пикок К. Теория значения
В, аналитической философии//Догика, онтология, язык. Томск: Изд-во
Томского ун-та, 2006.
'• ч ,? G. Р. Baker, Р. Л/. S. Hacker. Scepticism, Rules and Language. P. 1.
2 G. P. Baker, P. M. S. Hacker. Language, Sense and Nonsense. Oxford:
Blackwell, 1984. Содержательный анализ этой работы см.: Грязнов А. Ф.
Язык как деятельность. М.: Изд-во МГУ, 1991. Раздел «Философия как
концептуальный анализ».
224
Скептик, или к бессмыслице и обратно
том, что они рассматривают язык как реализацию внелич-
ностных правил, которые задают возможность универсаль-
ной, объективной интерпретации выражений и могут быть
эксплицированы в виде формального исчисления. В этом
отношении формальные исчисления служат способами ин-
терпретаций языковых выражений, которые фиксируют
характер их связи с фактами.
Для теорий значения теоретико-модельного типа, осно-
ванных на понятии условий истинности, это представляет-
ся очевидным. Правила соответствия устанавливают метод
проецирования простых языковых выражений на действи-
тельность, который может быть установлен, например, с
помощью «Конвенции Т» А. Тарского для формальных
языков или с помощью модификации этой конвенции,
предложенной Д. Дэвидсоном для языков естественных.
Затем с помощью фиксации правил вычислительных про-
цедур устанавливается способ соответствия действитель-
ности для сложных выражений, т. е. таких выражений, ко-
торые построены из простых выражений. Такой подход не
требует представления об агенте речевой деятельности и
вполне соответствует духу концепции внеличностной ре-
презентации мира в языке, которая разрабатывается в об-
разной теории предложений, представленной в «Трактате».
Несоответствие такого подхода практике употребления
языка, для которой описание фактов есть лишь частный
случай ее проявления, в свете критики, представленной в
«Философских исследованиях», достаточно ясно. Но для
Бейкера и Хакера ясно и то, что семантика, основанная на
понятии условий утверждаемости, точно так же не выходит
за рамки рассмотрения языка с точки зрения формального
исчисления, внешнего по отношению к речевой практике.
Действительно, стремление учесть различные способы
употребления, языка, отличные от констатации фактов,
приводит к необходимости при описании языковой струк-
225
Ладов В. А., Суровцев В. А.
туры учитывать агента речевой деятельности, что придает
теориям значения такого рода когнитивное, психологиче-
ское измерение. В этом случае правила соответствия, на
которых основана репрезентация фактов в языке, заменя-
ются правилами употребления, .в которых зафиксировано
многообразие речевых практик. Стабильность значений
языковых выражений теперь достигается не тем, что зна-
чения являются объективными сущностями^ имеющими
место в действительности^ ноза,счет следования правилам,
которые задают критерий корректности их употребления.
Однако, как считают Бейкер и Хакер, такой образ языка
претит духу «Философских исследований» в не меньшей
мере, чем теории, основанные на принципе репрезентации.
Все дело в том, что при таком подходе условия утвер*
ждаемости фиксируются в системе правил, которые по от-
ношению к речевой практике являются столь же внешни-
ми, как и правила соответствия. Интуиция тех, кто стре-
мится построить теорию значения на основании условий
утверждаемое™, ориентирована на то, чтобы представить
их в виде формальной вычислительной процедуры, хоть и
отличной по внутренним параметрам (в частности, она бу-
дет отличаться набором, конституент, которые должны
учитываться при ее выполнении), но по структуре вполне
аналогичной теориям значения, основанным на условиях
истинности. Однако суп» философии позднего Витген-
штейна, как ее видят Бейкер и Хакер, состоит не в том, что-
бы одни внешние критерии функционирования языка заме-
нить другими. Пафос «Философских исследований» за-
ключается в том, чтобы вообще устранить всякие внешние
критерии, отличные от конкретной речевой деятельности.
В этом Отношении критика позднего Витгенштейна отно-
сится не только к тем теориям значения, которые основаны
на условиях истинности, но в не меньшей мере и к тем, ко-
торые в той или иной степени пытаются эксплицировать
226
Скептик, или к бессмыслице и обратно
условия утверждаемое™ в виде теории языка, внешней по
отношению к практике речевой деятельности. Хотя это и
проявлено в его работах в значительно меньшей степени,
но вполне соответствует духу того, что он пытается сде-
лать. Отсюда вытекает, что то, что явно относится к образ-
ной теории, в не меньшей степени касается правила как
внешнего критерия правилосообразной деятельности. Как
утверждают Бейкер и Хакер: «Критика образной теории
значения (требований изЫибрфизма и идентичности логи-
ческого многообразий), заключающаяся в том, что она аб-
сурдным образом пыталась ввести технику проецирования
в образ, имеет неясный отзвук в критике идеи, что правило
должно, в некотором смысле, содержать свои применения,
что действительное правило ряда четных чисел должно
содержать, например, “1000, 1002, 1004...”, как нечто, воз-
можно, заключенное в общей формуле правила, в некото-
рой платонистской области или в сознании»1.
Более того, возможность скептической интерпретации
позиции позднего Витгенштейна заключается как раз в
том, что правила рассматриваются как нечто внешнее, как
то, что опосредует применение языка. Только в этом слу-
чае для правил употребления, как и для правил соответст-
вия, требуется новое правило для интерпретации правила и
т, д.. до бесконечности, что в конечном счете и приводит к
парадоксу Крипке. Понимание правила как внешнего кри-
терия правильности употребления выражения впадает в ту
же ошибку что и образная теория значения. Подобно тому
как не существует никакой объективной сущности, являю-
щейся значением выражения* которая сохраняется одной
и той же во всех возможных его употреблениях, точно так
же не существует независимого от конкретного употребле-
ния выражения правила его корректного применения, пра-
1 G. Р. Baker, Р. М. S. Hacker.. Scepticism, Rules and Language. P. 128.
227
Ладов В. А., Суровцев В. А.
вила, которое может быть эксплицировано до и помимо
речевой деятельности здесь и сейчас. Ошибка Крипке, как
считают Бейкер и Хакер, «включает неспособность постичь
употребление правила как стандарт корректности, тех-
нику применения правила. Мы не способны, видеть, что
понять формулировку правила - это значит не схватить
нечто такое, что таинственно содержит образ своего собст-
венного применения, но схватить технику применения»*. ..
Адекватное понимание правила требует рассматривать
его с точки зрения внутреннего отношения между самим
этим правилом и его применением, что как раз и реализу-
ется в следовании правилу, в демонстрации техники его
применения, которая не требует апелляции к чему-то
внешнему по отношению к самому этому применению.
Правило - это то, что связывает выражение и его примене-
ние в конкретной речевой ситуации, и любая попытка ото-
рвать правила от этой ситуации приводит к их мистифика-
ции, к приданию им статуса особых сущностей, которые
каким-то непостижимым образов Должен знать носитель
языка до и помимо речевой Деятельности. Надлежащее по-
нимание должно, в лучшем случае, трактовать правила как
«грамматические трюизмы, Отражение грамматического
правила»1 2, но не как то, что существует само по себе. Такое
понимание Правила, по мысли Бейкера и Хакера/ устраняет
саму возможность скептического аргумента, поскольку в
этом случае последовательный скептицизм будет лишь демон-
стрировать непонимание специфики внутренних отношений.
Если так рассматривать «Философские исследования,
го вывод скептицизма из стремления позднего Витген-
штейна создать теорию значения на основаниях условий
утверждаемости лишается у Крипке всякой опоры.. Такой
код, казалось бы, устраняет любую возможность скептиче-
1 G. Р. Baker, Р. М. S. Hacker. Scepticism, Rules and Language. P. 128.
2 Ibid. P. 125.,
228
Скептик, или к бессмыслице и обратно
ской аргументации относительно стабильности значения,
основанную на преодолении условие-истинностной семан-
тики. Однако остается открытым вопрос, если отказаться
от теорий значения, основанных на условиях утверждаемо-
сти, будет ли все еще воспроизводима скептическая аргу-
ментация? Бейкер и Хакер не дают на это однозначного
ответа. И связано это прежде всего с тем, что проблема
внутренних отношений так и не получает однозначного
решения. Что же представляет собой грамматическое пра-
вило как внутренне отношение? Этот вопрос уже подни-
мался выше. Представляется, что обоснованность позиции
Бейкера и Хакера зависит именно от его решения. Сами
они склоняются трактовать грамматические правила «как
не более чем отражение, тень правила для употребления
знаков, грамматическое соглашение»1. Но разве граммати-
ческое соглашение столь уж далеко отстоит от «точки зре-
ния сообщества»? Чем грамматическая конвенция отлича-
ется от конвенций других типов? Пока на эти вопросы не
будет дан однозначный ответ, парадокс скептика не дол-
жен восприниматься как бессмысленный, как то» что пре-
одолевается надлежащей трактовкой позиции позднего
Витгенштейна. Если структура грамматики устанавливает-
ся по договоренности, на основании соглашений и привы-
чек лингвистического сообщества, даже если эти соглаше-
ния не требуют обращения к самим вещам, к объективной
реальности, все равно остается вопрос о характере самой
этой договоренности. Ведь в этом случае скептицизм, по-
видимому, может быть воспроизведен не только на уровне
значений, но и на уровне грамматики.
Подход Бейкера и Хакера позволяет предположить, что
их понимание правил грамматики, хотя и выходит за рамки
корреспондентских теорий значений, где во главу угла ста-
вится вопрос о соответствии языковых выражений фактам
1 G. Р. Baker, Р. М. S. Hacker. Scepticism, Rules and Language. P. 126.
229
Ладов В. А.» Суровцев В. А.
действительности, все еще.остается в границах теорий ко-
герентности, где определение значения одного выражения
ставится в зависимость от определения значения другого
выражения. А это все еще вполне укладывается в оппози-
цию «реализма-антиреализма», господствующую в анали-
тической философии последних лет. В этом отношении
вцпрос о том, отвергает ;ди поздний Витгенштейн теорию
значения, основанную на семантике условий, утверждаемо-
сти, или удивительным образом «парит» над оппозицией
реализма и антиреализма, все еще остается нерешенным.
 v	. TH ’•
Итог?
  •. 1, , •
Нетрудно заметить, что вопросы, выделенные выше в
качестве названия разделов данной статьи, тесно взаимо-
связаны. Решение какого-то из них приводит и к опреде-
ленной позиции относительно других. Но также нетрудно
заметить, что ответ нй' каждый из этих Вопросов не закры-
вает общую проблему. Да и модификация этих вопросов
все еще оставляет открытой проблему, поставленную
Крипке. Точно так же незаконченными остаются и ответы,
предложенные Бейкероми Хакером. Действительное зна-
чение философской проблемы можно опознать по количе-
ству предлагаемых ее решений, а многообразие решений
указывает на множественность формулировки проблемы.
В этом отношении нельзя не согласится с Ф. Пети: «Ныне
нет философского сомнения, которое «по масштабам пре-
одоления традиционных предрассудков было бы сравнимо
со скептическим парадоксом относительно следования
правилу»*. Сомнение возникает и в том, что этот парадокс
будет, полностью преодолен в ближайшем или отдаленном
будущем. Возможно, это связано с тем, что следовать скеп-
сису гораздо легче, чем его преодолеть.
 г   — . 	.•	>
1 Р. Pettit. The Reality of Rule-Following//Mind. Vol. XCIX. № 393.
1990. P. 6.
230
«LIFE AFTER DEATH»»,
NEAR DEATH EXPERIENCE
AND THE NATURE OF PSYCHOSIS
Summary
Lev Litvak, M.D., Pfc.D. (Psychiatrist, Neurologist), M.A.
(Psychologist)
i Л
The phenomenon of clinical death, which emerged as a result of
intensive care development, dispelled the traditional belief that death
is instant and irreversible, and that there are no intermediate stages
between life and death. Soon it was questioned whether the clinical
death (as well as the biological one) is devoid of any forms of
subjective emotional experience, and so the «Life after Life»’ concept
was bom (also known as NDE - Near Death Experience). People who
had overcome clinical death would occasionally (in about 12-18% of
cases) remember their thoughts and ejnotions throughout unconscious
or even comatose periods. With such records amassing consistently,
all doubts in the .existence of the NDE phenomenon have been left
behind. However, the true nature of the processes remains a complete
mystery. The sensational accounts of R.Moodi have been stirring
scientific minds for, three decades already, particularly those minds
«set on immortality». Until the scientific community arrives upon a
comprehensive answer, the problem will provoke mystical
explanations. The circumstances call for a new approach based on
evidences of subjective experience - one that hopefully passes an
objective test in the future.
A robust man, shortly before turning 70 I underwent an operation
during which four bypasses were grafted on my coronary arteries
obstructed by clots of blood. The operation had , a number of serious
complications that nearly drove me into grave. Although my clinical
death was not officially confirmed, the surgeons admitted afterwards
that my survival proved extremely arduous. I spent 26 days in the
intensive care department in impaired state, including 18 days on the
231
Summary
breathing apparatus. For two more weeks I lingered between sleep
and vigilance. 1 survived and all but recovered, becoming an invalid.
The concept of clinical death has grown vaguer recently, because
tanatogenesis develops in different ways employing different tools.
Thus, NDE is observed not only in connection with clinical death, but
also in states of extreme psychophysical stress during road accidents,
earthquakes, ship wrecks, various disasters, etc. Although different,
ill these experiences are regarded as stereotypical, because each
normally includes a feeling of imminent death, fear, depression, or
euphoria; victims experience out-of-body periods, moving though a
«pipe», in die end of which they see the «light image» that seeks to
lead die dying person over the border into the «other world» inhabited
by long deceased, etc.
My diagnosis read the following. Ischemic heart disease. Cardiac
apex infarction. Post-coronary arteries bypass grafting state. Unstable
stenocardia. Well-functioning concentric left ventricle of heart.
Sternum osteomyelitis. Purulent mediastinitis. Staphylococcic sepsis.
Septic bilateral pneumonia. Post-subtotal sternum ectomy and
myoplasty state. Necrotic acalculous cholecystitis. Cholecystectomy.
Transection of diaphragmatic nerve (during the Operation) with
pulmonary collapse and respiratory impairment. Hypertension. Post-
urinary tracts recurrent infection state. Hypercholesterinemia. Left
visual nerve hemorrhage with subsequent atrophy and reduced sight.
Eventually my illness developed' into terminal encephalo-
pathy with terminal state of consciousness which included NDE.
Eventually my illness developed into terminal encephalopathy (TEP)
With terminal state of consciousness (TSC) which included NDE in
die form of acute psychosis. Such psychoses are almost non-existent
in modem psychiatry practice. I found their description in old
psychiatry books published in late 19* and early 20th centuries; the
psychotic cases were accompanied by grave somatic and cerebral
pathology It doesn’t just serve as a verification of NDE existence in
the times when'there was not yet a notion of Clinical death (the NDE
phenomenon was already reported); it also points to its evidently
pathologic origins.
' NDE is Usually described as short visions with an emphasis on
their subject matter. But I had an impression that NDE is rather
expressed in a peculiar dreaming experience (oneirism). An outsider
232
Summary
could term this state as torpid, sometimes comatose, or as a twilight
state with more or less adequate behavior, but with anxiety, delusional
mood, excitement, depression, etc. Two psychiatrists who knew me
well and observed me in that state wouldn’t suspect I did not perceive
at the time - the state appeared to be motivated. Later I recollected the
complex and diverse experiences that had no relation to my behavior
(I was strapped to bed in unconscious state). This indicates an obvious
divergence of behavior and its subjective motivation.
«Dream visions» of NDE are often recollected with time - in 2-3
months after recovering from TSC. At first, recollections emerge as
vague images and fragments that gradually form increasingly long
successions and finally make coherent stories. Some fragments get
lost or do not belong to the chain of images. It can be seen in the
appearance of the phenomenon of double (during the 2nd stage). As if
in a mirror, I saw my copy seated on the opposite side; the double’s
skin was black and glossy skin and he had not a grain of my soul
inside. I was weak and the wound in my chest ached. One of the two
doctors standing behind my back (although I saw them as if they were
right in front of me) smelt the air and said with a grimace of disgust,
«Purulent mediastinitis!» The other one agreed. I clearly grasped the
meaning (without hearing the words) and fearlessly said, «This is
death!» After that I fell into darkness.
My first impressions upon recovery from TSC (i.e. at the 4th
stage) were pot about NDE. I had three flashes of episodic dream-like
Spates; the first one occurred early on amid the confusion and the other
two took place in my clear consciousness against the backdrop of
post-terminal cerebrasthenia (PTCA) and interim states between sleep
and vigilance. The third episode happened when I was already at
home. I was overwhelmed with shame and felt hot; L $aw myself with
my old friend, an aged doctor, in our common medical room. He did
something to me and then led to the exit and sent to the hospital's
library. In the library, I came to a familiar book shelf and, among
other ancient French editions, I found Esquirol! I stole it in public and
brought to die «friend»; he did something to me again, apparently
conjuring amnesia. And I forgot about the theft for as much as 40
years! I made inquiries and concluded that my vision very likely
could be a fact in the past.	ь
233
Summary
At the 2nd stage I found myself in a dark apartment-laboratory
filled with a bustling crowd of employees - the «mass effect» that
would repeat later. The people were shadows and, for few exceptions,
I couldn’t discern individuality in their figures and faces - instead, I
saw arcs and circles, like in visual agnosia. Besides the employees,
the apartment was, inhabited l)y its owners who lived in two other
rooms. I could hardly tell them apart, although their faces were
individual. I was haunted by de ja vue, feelings of alienation and
someone’s presence,- etc. I suffered from terrible vitality depression,
anguish, «silent honor» caused by solitude; I yearned for my
relatives, but I couldn’t even picture their faces - I only felt the
direction to my home. I was sitting motionless at the apartment’s
threshold. My body was shrunk.and missed limbs, but with time it
was gradually growing to its normal size. Then my body moved at ap
increasing speed on a smooth Surface, although the car where I was
sitting next to the driver went along a quite rough road. The road was
not slightly arched, as usual, but SO much sunken that in fact looked
like a ravine, a ditch, or even a pipe, however, I could see neither a
«light image» ahead nor the border between the two worlds, and no
one offered me help in crossing die line.
Rooms (staircase, ship cabin, etc.) looked cramped, dirty and
blessed up; open spaces seemed endless. The lifeless city would sink
into darkness, its blue and yellow houses standing without light- The
violet haze tinted the broad landscape where our car was slowly going
uphill. It was hot during the day, but the sun kept hiding beyond grey
clouds. When we reached my home town, I only saw our house
stretching skywards. My apartment' had a very general plan; the
hallway receded into the distance and I was running down it as if I
were tunning downhill; the walls shone with a steel color. No motion,
no soul, no sound..:
Unlikeordmary dream visions in which I am taking part’ in the
proceedings, in'TSC - similarly to hallucinations -1 was an interested
but’ passive Observer. The TSC «dreams» were very peculiar: bright
tad colorful, they filled nearly every night; they were preceded or
followed by diverse hypnagogic pseudohallucinations. This, in gene-
fol, is typical for pathology of the right hemisphere, not the left one.
From stage to another, the presence and independence of my I
was slowly increasing, with temporary setbacks into the darkness and
234
Summary
death, and the reality would become more coherent. The 3rd stage, or
«recovery», featured a dizzy feeling: taken down the spiral stairs on a
stretcher, I felt I was going to fall out - evident vestibular disorders;
put into a comfortable bed, upon awakening I found myself not on the
high bright terrace, but in the nearly infinite sunlit space, in the fresh
wind - I breathe easily and my spirits are high. My body increasingly
loses weight and gathers speed, and I am floating somewhere together
with a kind-hearted hostess. Then she teaches me to fly up in dance;
soon I soar at a great height over the Alps on a kite. At first I
recognize Haydn’s quartet, later I hear a majestic symphony and its
author’s name eludes.me. Immediately, I spot a hint on the kite -
Gustav Klimt’s «Judith». I protest, «Klimt never composed music»;
suddenly I feel motion on my lips, «Mahler!» I regain voiceless
speech.
Memories of NDE lay into four consecutive stages (the last one
took place in the interim state between sleep and vigilance). These
pictures were compared with objective descriptions of psycho- and
neurological syndromes. The overall atmosphere of TSC is a state that
resembles oneiroid mixed with delirium, or occasionally with
amentia. At that, outside state was practically beyond perception, I
wouldn’t separate from non-I and everything ran by as an
unprocessed stream of continuous experiences without background. It
was barely recognizable in the dark and often the darkness would
become total. Then the visions were filled with ever more definite
meaning. First, I discerned the whispering of two men standing
somewhere close. I couldn’t feel my body and my orientation was
double or even triple. It coincided with the «psychic notions»
observed by Head in chest-wounded patients. Throughout its entire
course, the world of TSC was speechless and my thinking was image-
spatial and «intuitive».
Another experience of the 4th stage, (in the awakening state) I was
peculiarly disoriented in space: in the morning for about an hour I was
certain that during the night I was «moved» to another town along
with the whole hospital - pathoteleportation in horizontal direction.
Soaring over the Alps in file З*1* stage was pathoteleportation too, but
in the vertical direction.
As all of these experiences are parts of TSC or PTCA and
therefore should be considered as psychic phenomena (albeit
235
Summary
obviously pathologic), NDE itself is not a Near Death Experience, but
rather a Before Death Experience (BDE).
Having compared descriptions of TSC (only a small share of
which was mentioned here) with objective descriptions of psycho-
and neurological phenomena, I had an impression that the NDE state
Could only be interpreted as a totality of its psychopathological
manifestations with neurological substratum - a wide cerebral region
(meso- and diencephalons, limbic system, temporal and frontal
cortex). It is primarily characterized by affective and protopathic shift
with temporary insanity or fear, vitality depression, and in the end
.euphoria as well as obsessive and compulsive phenomena,
simplification of cognitive processes with a shift from the logical
towards the image thinking. The thalamus - limbic - cortex system is
tied with the consciousness - unconscious relation, because thalamus
has a significant degree of sensitivity that is agnostic and protopathic
when stimuli lose properties of an outside object and move into the
unconscious limited to changes in overall state, while participation of
the limbic system provides non-motivated affective protection
reactions, etc.
 Depersonalization is very important, as it culminates in the double
phenomenon and similar states, which are in fact an intensified
phantom of amputated and complex agnosias. They are a schisis, a
seemingly independent existence of the absent part or an image of the
outer or inner subjective space that grew detached from body or soul;
as a matter of fact, it is not chipping anymore, but rather schisis —
something we deal with in psychic automatism. If any, it occurs
during I SC in elementary forms and indicates that a considerable
length of time is required for its development. Also, it is connected
with contact, not distant, intero- and proprioception.
35 years before the operation, while testing metamizil (new
central n-cholinolytic) on myself, I noticed deiconization - disinter-
gration of «inner» images for objects that were out of my sight; it was
similar to Charcot's visual object agnosia. Deiconization led to
disintegtation of notions (thinking disorders) and was considered in
connection with ataxy, which develops in this psychosis and affects
speech and motoric systems. The psychosis was studied from a
psychological angle and, although its nature remained obscure, it was
established that such disorders occur during alcoholic abstinence
236
Summary
psychoses; the disorders tend to be graver if patients suffer from acute
alcoholism. In the 1950-1960s I described a vegetative (non-
psychogenic) irritation syndrome in connection with alcoholism; the
psychosis originated from vegetative perihepatic plexes and spread
diffusely, but mostly through right boundary sympathetic tranks into
the center. Cholinolytics were the remedy to block the irritation
process.
After the operation on my heart, I noticed that TSC and metamizil
psychosis similarly feature deiconization, which makes thinking
ataxic and oneirism-ridden. It was not unlike the schizophrenic
disintegration of notions established by L. S. Vygotsky in 1932.
Considering the fact in the evolution aspect, the man concluded that
splintered notions actually were not a «specific product of the
schizophrenic process, but simply exposure of the thinking model that
had invisibly functioned in the patient’s mind before the disease and
only became an independent mechanism after the higher forms of
thinking failed... Everyone has latent schizophrenia - the
mechanisms that may splinter from the whole and usurp the starring
role in the drama of mentality».
L. I. Ravkina and the present writer compared the observed cases
of «death» catatonia (when schizophrenia is believed to be the cause
of death) with TEP and found them to be nearly identical, which goes
to show that schizophrenia (in its gravest form) is not a process sui
generic that has genetic or toxic causes, but rather a natural
phenomenon within the framework of ordinary pathology. Depending
on what brain. registers, were affected, following psychosis
schizophrenia either retreats or leaves diverse defected states,
including organic, asthenic, or schizophrenic ones.
Blocked speech and partially dunking are a very important (and
impressive as well) part of TSC. The TSC world is silent and «grows
narrow», reaching die «outstretched arm space», as in aphasia
combined with agnosia. Apart from die episodes of hearing music that
increases in complexity by the end of TSC, there were no significant
sounds. Nevertheless, images communicate and there looms some
meaning behind them, which helps «understand» the situation. In
NDE other people’s thoughts - «mute» conversations - are read
telepathically; it looks like psychic automatism felt from «inside». In
general, however, blocked speech obviously indicates the remaining
237
Summary
activity of the right hemisphere when the left one is blocked, which
causes sharp decline in thinking. Intellect also becomes impaired,
apparently affecting perception which appears to have lost constancy.
As a result, similarly to aphasia, the categorical thinking is substituted
by the concrete one. Still, relatively quick restoration of the original
level is possible without emergence of grave mental defects. In the
upshot, NDE deforms mind so profoundly that it becomes difficult to
speak about the patient’s personality, as its social and individual
qualities are gone; it is not a personality now as much as. a human
being, mainly in its biological sense - an organism.
«Subjective» picture does not agree with whatever psychiatrists
are accustomed to observe while studying their patients; it highlights
the problem of two different viewpoints, two divergent
understandings, and two dissimilar acute psychosis paradigms. It
results in sharply contrasting descriptions of the same object.
These views may seem unorthodox, but there are facts and
conceptions built on objective clinical studies, which confirm my
opinion formed as a result of self-observation. Some antipsychiatrists
have adopted such viewpoint as well, most notably Henri Ey (1963)
in his works on the structure of psychotic and normal consciousness,
which borrow from objective observations.	'	"
The new paradigm I offer for understanding psychosis is based on
a proven fact in general medicine and tanatology that death, being
life’s terminus through the process of dying, exposes the nature of
disease iilclinical and pathologic comparisons. This approach may be
effectively employed in psychoneurology and psychiatry so that
psychosis could be viewed as a part and a consequence of the
pathologic process somatose, regardless of its highly important
psychopathologic manifestations. Thus, the psychoneurological
paradigm is natural for psychosis.. In this manner, the understanding
of death,"apart from its radical influence • on the human self*
determination in the world, extends an opportunity to comprehend the
nature of acute and chronic psychoses.
238
СОДЕРЖАНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ............................................. 3
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ........................ 12
I. О НЕВЕРНОМ ПОНИМАНИИ ВИТГЕНШТЕЙНА:
АРГУМЕНТ ИНДИВИДУАЛЬНОГО ЯЗЫКА У КРИП-
КЕ ................................................. 23
1.	«Аргумент Витгенштейна в ракурсе, поразившем Крип-
ке» ............................................... 23
2.	Скептицизм относительно «скептической проблемы» и
«скептического решения» Витгенштейна............... 28
3.	«Парадокс»....................................... 36
4.	Аргумент индивидуального языка.................. 51
5.	Скептическая проблема у Крипке................... 58
6.	Скептическое решение у Крипке................... 67
7.	И снова Робинзон Крузо..,. ?..................... 73
8.	Дополнительная диагностика....................... 80
9.	Заключительный эскиз............................ 89
II.	ИЛЛЮЗИИ СКЕПТИЦИЗМА ОТНОСИТЕЛЬНО ПРА-
ВИЛА.................................................   97
1.	Пересмотренные «соображения о следовании правилу»..	97
2.	Устанавливается скептицизм относительно правила.	102
3.	Якобы решение скептического затруднения......... 109
4.	Изъяны «точки зрения сообщества»............... 117
5.	Оправдания закончены............................. 129
6.	Ловушки новизны........•....................... 136
7.	Корни скептицизма относительно правила.......... 140
III.	СКЕПТИЦИЗМ ОТНОСИТЕЛЬНО ПРАВИЛА И ГАР-
МОНИЯ МЕЖДУ ЯЗЫКОМ И РЕАЛЬНОСТЬЮ...................	152
1.	Скептицизм и внутренние отношения..............  152
2.	Внутренние отношения и критерии..............   164
3.	Гармония между объяснением и употреблением......	175
4.	Гармония между языком и реальностью............ 186
5.	Ubersicht.....................................  197
ЛАДОВ В. А., СУРОВЦЕВ В. А. Скептик, или к бессмыслице
и обратно......................................    203
«Life After Death», Near Death Experience and the Nature of
Psychosis (Summary), Lev Litvak, M. D., Ph. O. (Psychiatrist,
Neurologist), Mi A. (Psychologist)................ 231
239
Аннотированный список книг издательства «Канон+»
РООИ «Реабилитация» вы можете найти на сайте
iph.ras.ru/kanon или http://journal.iph.ras.ru/verlag.htrnl
Заказать книги можно отправив заявку по электронному адресу:
bozhkoyra@mtu-net.ru
Научное издание
Г. П. Бейкер,
И. М. С. Хакер
СКЕПТИЦИЗМ,
ПРАВИЛА И ЯЗЫК
* 'Гй^Шод Я. А. Ладова и В. A. Суровцева.
Йддобщей редакцией В. А. Суровцева
Ответственный за выпуск Божкд Ю. В.
Подписано в псчайРШ С готовых диапозитивов 12.09.2007.
Формат 84 х 1О8'/32. Печать офсетная. Бумага офсешая.
• Усл. печ. л. 12,6. Тираж 1000 экз. Заказ 2309,, .
Издательство «Канон4» РООИ «Реабилитация».
111627, Москва, ул. Городе цкаЯ.д. 8, корп. 3, кв. ?8,,
Тел. 207-51-13. Тел/факс 702-04-57.
’ E-mail: bozhkoyra@littu-net.ru; Kanonplus@mail.hl 1
Сайт: lph.ras.ru/kanon или http://journal.iph.ras.ru/verlag.ttttftl
Республиканское унитарное предЙ>Иятие
«Издательство «Белорусский Дом Печати».
220013, Минск, пр. Независимости, 79.

Гордон Парк Бейкер (1938-2002)
родился в США. В1959 году он получил
степень бакалавра по математике
в Гарварде, а затем приехал в Квинс
колледж (Оксфорд) изучать Literae
Humaniores (философию и древнюю
историю), где под руководством
А. Дж. Айера впоследствии подготовил
докторскую диссертацию по филосо-
фии. После непродолжительной
работы в качестве лектора по филосо-
фии в университете Кента в Кентербери
в 1967 году он стал членом совета
Сент-Джонс колледж (Оксфорд),
где преподавал до конца своей жизни.
Его основные труды: «Витгенштейн,
Фреге и Венский кружок» (1988)
и опубликованный посмертно
«Метод Витгенштейна» (2004).
В соавторстве с П. М. С. Хакером
Г. П. Бейкер опубликовал пять книг:
«Витгенштейн: понимание и значе-
ние» (1980), «Фреге: логические
изыскания» (1984), «Язык, смысл
и бессмыслица» (1984),
«Скептицизм, правила и язык» (1984)
и «Витгенштейн: правила, грамматика
и необходимость» (1985).
В соавторстве с Кэтрин Моррис он
также опубликовал книгу «Дуализм
Декарта» (1996).
Питер Майкл Стефан Хакер родился
в Великобритании и получил степень
бакалавра по философии, политике
и экономике в Квинс колледж
(Оксфорд) в 1963 году. В Сент Энтони
колледж (Оксфорд) он подготовил
диссертацию по философии права
под руководством Г. Л. А. Харта.
После годичной работы младшим
научным сотрудником в Бэллиол
колледж (Оксфорд) в 1966 году он стал
членом совета Сент-Джонс колледж
(Оксфорд). П. Хакер - автор многочис-
ленных книг по философии
Витгенштейна, в частности
четырехтомного «Аналитического
комментария к Философским
исследованиям» (1980-1996), первые
два тома которого были написаны в
соавторстве с Г. Бейкером. П. Хакер
также занимался проблемами
восприятия: «Явление и реальность»
(1986). В соавторстве с М. Р. Беннетом
опубликовал книгу о проблемах
когнитивной неврологии: «Философ-
ские основания неврологии» (2003).
В настоящее время завершает работу
над первым томом трилогии о челове-
ческой природе: «Человеческая
природа: категориальная структура».