РОМАНЫ
Лениздат* 1991

84.4Англ
С12
Перевод с английского
Послесловие и комментарии Н. Тихонова
Редактор А. Казакова
Художник П. Парамонов
©Н. Н. Тихонов, перевод «Морского
ястреба», перевод «Скарамуша»
(книга I), послесловие, коммента¬
рии, 1990
С	189~90	©Е. 3. Фрадкина, перевод «Скара¬
МI? 1(03)	90	муша»	(книги	II	и	III), 1990
ISBN 5-289-00671-0	©П- Л. Парамонов, оформление, 1990

Лорд Генри Год, который, как мы увидим в даль¬
нейшем, был лично знаком с сэром* Оливером Тресиллиа-
ном, без обиняков говорит о том, что сей джентльмен обла¬
дал вполне заурядной внешностью. Однако следует иметь
в виду, что его светлость отличался склонностью к резким
суждениям, и его восприятие не всегда соответствовало
истине* Например, он отзывается об Анне Клевской*
как о самой некрасивой женщине, какую ему довелось
видеть, тогда как, судя но его же писаниям, тот факт,
что он вообще видел Анну Клевскую, представляется
более чем сомнительным. Здесь я склонен заподозрить
лорда Генри в рабском повторении широко распространен¬
ного мнения, которое приписывает падение Кромвеля*
уродству невесты, добытой им для своего повелителя,
обладавшего склонностями Синей Бороды*. Данному
мнению я предпочитаю документ, оставленный кистью
Гольбейна*, ибо он, изображая даму, которая ни в коей
мере не заслуживает строгого приговора, вынесенного его
светлостью, позволяет нам составить собственное суждение
о ней. Мне хотелось бы верить, что лорд Генри подобным
же образом ошибался и относительно сэра Оливера, в чем
меня укрепляет словесный портрет, набросанный рукой
* Здесь и далее см. комментарии в конце настоящего издания. Объ¬
яснение морских терминов (без специальных помет в тексте) дается
отдельно в «Словаре морских терминов».
5

его светлости: «Сэр Оливер был могучим малым, отлично
сложенным, если исключить то., что руки его были слиш¬
ком длинными, а стунни и ладони чересчур большими. У
него было смуглое лицо, черные волосы, черная раздвоен¬
ная борода, большой нос с горбинкой pi глубоко сидящие
под густыми бровями глаза, удивительно светлые и на ред¬
кость жестокие. Голос его — а я не раз замечал, что в муж¬
чине это является признаком истинной мужественности
был громким, глубоким и резким. Он гораздо больше
подходил — и, без сомнения, чаще использовался — для
брани на корабельной палубе, нежели для вознесения
хвалы Создателю».
Таков портрет, написанный его светлостью лордом
Генри Годом, и вы без труда можете заметить, сколь
сильно в нехМ отразилась упорная неприязнь автора к ори¬
гиналу. Дело в том, что его светлость был в известном
смысле мизантропом, и это красноречиво явствует из его
многочисленных писаний. Именно мизантропия побудила
его, как и многих других, обратиться к сочинительству. Он
берется за перо не столько для того, чтобы, как он заявляет,
написать хронику своего времени, сколько с целью из¬
лить желчь, накопившуюся в нем с той поры, когда он
впал в немилость. Посему милорд не склонен находить
что-либо хорошее в окружавших его людях и в тех ред¬
ких случаях, когда он упоминает кого-то из своих совре¬
менников, делает это с единственной целью:	высту¬
пить с инвективой в его адрес. В сущности, лорда Генри
можно извинить. Он представлял собой одновременно
человека дела и человека мысли — сочетание столь же ред¬
кое, сколь прискорбны его последствия. Как человек дела,
он мог бы многого достичь, если бы сам же, как человек
мысли, не погубил все в самом начале своей карьеры. От¬
личный моряк, он мог бы стать лордом-адмиралом Англии*,
не помешай тому его склонность к интригам. К счастью для
него — поскольку в противном случае ему едва ли удалось
бы сохранить голову на том месте, которое предназначила ей
природа,— над ним вовремя сгустились тучи подозрения.
Карьера лорда Генри оборвалась, но поскольку подозрения
в конце концов так и не подтвердились, ему причиталась
определенная компенсация. Он был отстранен от командо¬
вания и милостью королевы назначен наместником Корну¬
олла*, в каковой должности, по общему убеждению, не мог
натворить особых бед. Там, озлобленный крушением своих
честолюбивых надежд и ведя сравнительно уединенный об¬
раз жизни, лорд Генри, как и многие другие в подобном
положении, в поисках утешения обратился к перу. Он на¬
6

писал свою желчную, пристрастную, поверхностную «Исто¬
рию лорда Генри Года: труды й дни» — чудо инсинуаций,
искажеиий, заведомой лжи и эксцентричного правописа¬
ния. В восемнадцати огромных томах in folio1, написанных
мелким витиеватым почерком, лорд Генри излагает со¬
бственную версию того, что он называет «своим падением»,
и, при всей многословности исчерпав сей предмет в первых
пяти из восемнадцати томов, приступает к изложению исто¬
рии «дней», то есть тех событий, которые ом имел возмож¬
ность наблюдать в своем корнуоллском уедииении. Значе¬
ние его хроник как источника сведений по английской исто¬
рии абсолютно ничтожно; именно по этой причине они
остались в рукописи и пребывают в полном забвении. Одна¬
ко для исследователя, который хочет проследить историю
такого незаурядного человека, как сэр Оливер Тресиллиан,
они поистине бесценны. Преследуя именно эту цель, я спе¬
шу признать, сколь многим я обязан хроникам лорда Генри.
И действительно, без них было бы просто невозможно воссо¬
здать картину жизни корнуоллского джентльмена, отступ¬
ника, берберийского корсара, едва не ставшего пашой Ал¬
жира — или Аргира, как пишет его светлость,— если бы не
события, речь о которых пойдет ниже.
Лорд Генри писал со знанием дела, и его рассказ
отличается исчерпывающей полнотой и изобилует цен¬
нейшими подробностями. Он являлся очевидцем многих
событий и водил знакомство со многими, кто был связан
с сэром Оливером. Это обстоятельство существенно
обогатило его хроники. Помимо всего прочего, не
было такой сплетни или такого обрывка слухов, ходив¬
ших по округе, которые он счел бьг слишком тривиальными
и не поведал потомству. И наконец, я склонен думать, что
Джаспер Ли оказал его светлости немалую помощь, поведав
о событиях, случившихся за пределами Англии, каковые, на
мой взгляд, представляют собой наиболее интересную часть
его повествования.
Р. С.
In folio — большого формата (лат.).

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Сэр Оливер Тресиллиан
Глава 1
ТОРГАШ
Сэр Оливер Тресиллиан отдыхал в величественной
столовой своего прекрасного дома Пенарроу, которым он
был обязан предприимчивости покойного отца, оставив¬
шего по себе сомнительную память во всей округе, а так¬
же мастерству и изобретательности итальянского строи¬
теля по имени Баньоло, лет за пятьдесят; до описываемых
событий прибывшего в Англию в качестве одного из помощ¬
ников знаменитого Ториньяни.
Этот дом, отличавшийся поразительным, чисто итальян¬
ским изяществом, весьма необычным для заброшенного
уголка Корнуолла, равно как и история его создания, за¬
служивает хотя бы нескольких слов.
Итальянец Баньоло, в ком талант истинного художника
уживался со вздорным и необузданным нравом, во время
ссоры в какой-то таверне в Саутворке имел несчастье убить
человека. Спасаясь от последствий своей кровожадности,
он бежал из города и добрался до самых отдаленных преде¬
лов Англии. При каких обстоятельствах он познакомился
с Тресиллианом-старшим, я не знаю. Ясно одно: встреча эта
оказалась для обоих как нельзя более кстати. Ралф Тресил-
8

лиан, по всей вероятности питавший неодолимое пристра¬
стие к обществу всяческих негодяев, приютил беглеца. Что¬
бы отплатить за услугу, Баньоло предложил перестроить
полудеревянный и к тому же полуразрушенный дом сэра
Ралфа — Пенарроу. Получив согласие, Баньоло взялся за
дело с увлечением истинного художника и возвел для сво¬
его покровителя резиденцию, которая для того грубо го
времени и глухого места явилась настоящим чудом изя¬
щества. Под наблюдением одаренного итальянца, достой¬
ного помощника мессера Ториньяни, вырос благородный
двухэтажный особняк красного кирпича, полный света и
солнца, льющихся в высокие окна с частыми переплетами,
поднимавшиеся от фундамента до карнизов, и по всем фа¬
садам украшенный пилястрами. Парадный вход распола¬
гался под балконом в выступавшем вперед крыле здания,
увенчанном стройным фронтоном с колоннами. Все это
частично скрывала зеленая мантия плюща. Над красной
черепичной крышей вздымались массивные витые трубы.
Но истинной славой Пенарроу — точнее, нового Пе¬
нарроу, порожденного фантазией Баньоло, — был сад, раз¬
битый на месте чащобы, которая некогда окружала дом,
господствовавший над холмами мыса Пенарроу. В дело,
начатое Баньоло, Природа и Время также внесли
свою лепту. Баньоло разбил прекрасные эспланады и ок¬
ружил изысканными балюстрадами три великолепные
террасы, соединенные лестницами. Он соорудил фонтан и
собственными руками изваял стоящего над ним гранитно¬
го фавна и дюжину мраморных нимф и лесных божеств,
которые ослепительно белели среди густой зелени. При¬
рода и Время устлали поляны бархатным ковром, превра¬
тили буксовые посадки в живописные густолиственные
ограды, вытянули вверх пикообразиые темные тополя,
окончательно придавшие этим корнуоллским владениям
сходство с пейзажем Италии.
Сэр Оливер отдыхал в столовой своего прекрасного
дома и, созерцая только что описанную картину, зали¬
тую мягкими лучами сентябрьского солнца, находил, что
она очень красива, а жизнь — очень хороша. Однако, по¬
жалуй, еще не было человека, который разделял бы по¬
добный взгляд на жизнь, не имея для оптимизма более
веских причин, чем красота окружающей природы. У сэ¬
ра Оливера таких причин было несколько. Во-первых,—
хотя сам он, возможно, и не подозревал об этом — он об¬
ладал преимуществами молодости, богатства и хорошего
пищеварения. Во-вторых, к своим двадцати пяти годам он
уже успел стяжать славу в испанском Мэйне* и при не¬
9

давнем разгроме «Непобедимой Армады»*, за что был
пожалован в рыцари самой королевой-девственницей*.
Третьей и последней причиной блаженного настроения
сэра Оливера — я приберег ее иод конец, ибо считаю ко¬
нец наиболее подходящим местом для главного,— было
то, что-Амур, который порой причиняет столько мук
влюбленным, благосклонно отнесся к сэру Оливеру и по¬
заботился о том, чтобы его ухаживания за леди Розамун¬
дой Годолфин приняли самый счастливый оборот.
Итак, сэр Оливер сидел небрежно в высоком резном
кресле, его колет был расстегнут, длинные ноги вытяну¬
ты, и на губах, оттененных тонкой полоской черных усов,
блуждала мечтательная улыбка. (Портрет, написанный
лордом Генри, принадлежит более позднему периоду.)
Был полдень, и наш джентльмен только что отобедал, о
чем свидетельствовали стоявшие на столе блюда с остат¬
ками кушаний и полупустая бутылка. Он задумчиво ку¬
рил длинную трубку, ибо уже успел пристраститься к
этому недавно завезенному в Англию обычаю*, и, преда¬
ваясь мечтам о даме своего сердца, благословлял судьбу,
наделившую его титулом и славой, которые он мог сло¬
жить к ногам леди Розамунды.
Природа наделила сэра Оливера изрядной долей про¬
ницательности (по выражению милорда Генри, «он был
хитер, как двадцать чертей»), а прилежное чтение при¬
несло ему весьма обширные познания. Однако ни природ¬
ный ум, ни благоприобретенные совершенства не открыли
ему глаза на то, что из всех божеств, вершащих судьбы
смертных, нет более ироничного и злокозненного суще¬
ства, чем тот самый Амур, которому он сейчас курил
фимиам из своей трубки. Древние прекрасно знали, что
этот невинный с виду мальчуган на самом деле — ковар¬
ный плут, и пе доверяли ему. Сэр Оливер либо не знал
мнения здравомыслящих древних, либо не придавал ему
значения. Ему было суждено понять эту истину лишь
пройдя через суровые испытания. И сейчас, когда его
светлые глаза мечтательно следили за игрой солнечных
лучей на террасе, он и представить себе не мог, что тень,
мелькнувшая за высоким окном, предвещала мрак, кото¬
рый уже начал сгущаться над его безоблачной жизнью.
Вслед за теныо показался и ее обладатель — особа вы¬
сокого роста в нарядном платье и черной широкополой
испанской шляпе, украшенной кроваво-красными перь¬
ями. Помахивая длинной, перевитой лентами тростью, по¬
сетитель проследовал мимо окон гордо и невозмутимо,
как сама судьба.
ю

Улыбка сошла с губ сэра Оливера. На его смуглом
лице появилось выражение озабоченности, черные брови
нахмурились, и между ними пролегла глубокая складка.
Затем улыбка медленно вернулась на его уста, но не
прежняя — добрая и мечтательная; теперь в ней чувство¬
вались твердость и решительность. И хотя чело сэра
Оливера разгладилось, от этой улыбки казалось, что в
глазах у него горит насмешливый, хитрый и даже злове¬
щий огонь.
Слуга сэра Оливера Николас доложил о приходе мас¬
тера* Питера Годолфина, и названный джентльмен, тут
же вошел в столовую, опираясь па трость и держа в руке
широкополую испанскую шляпу. Это был высокий, строй¬
ный молодой человек года на два — на три моложе сэра
Оливера, с таким же, как у него, носом с горбинкой, кото¬
рый усиливал высокомерное выражение, застывшее на
его красивом гладко выбритом лице. Его каштановые во¬
лосы были несколько длиннее, чем того требовала тогдаш¬
няя мода, что же касается платья молодого джентльмена,
И

то оно свидетельствовало о щегольстве, вполне прости¬
тельном в его возрасте.
Сэр Оливер встал и с высоты своего роста поклонился,
приветствуя гостя. Волна табачного дыма попала в горло
франтоватого посетителя, он закашлялся, и на его лице
появилась гримаса неудовольствия.
—	Я вижу,— произнес он, кашляя,— вы уже приобре¬
ли эту отвратительную привычку.
—	Я знавал и более отвратительные,— сдержанно
заметил сэр Оливер.
—	Нимало не сомневаюсь,— ответствовал мастер
Годолфин, недвусмысленно давая понять о своем настрое¬
нии и цели визита.
В намерения сэра Оливера вовсе не входило облегчить
задачу мастера Годолфипа, и потому он сдержал себя.
—	Именно поэтому,— сказал он с иронией,— я наде¬
юсь, что вы проявите снисходительность к моим недостат¬
кам. Ник, стул для мастера Годолфипа и еще один бокал!
Добро пожаловать в Пенарроу.
По бледному лицу младшего из собеседников сколь¬
знула усмешка.
—	Вы крайне любезны, сэр. Боюсь, я не сумею отпла¬
тить вам тем же.
—	У вас будет достаточно времени, прежде чем я по¬
прошу вас.
—	Попросите? Чего?
—	Вашего гостеприимства, — уточнил сэр Оливер.
—	Именно об этом я и пришел говорить с вами.
—	Не угодно ли вам сесть? — предложил сэр Оливер,
показывая на стул, принесенный Николасом, и жестом
отпуская слугу.
Мастер Годолфин оставил приглашение сэра Оливера
без внимания.
—	Я слышал,— сказал он,— что вчера вы приезжали
в Годолфин-Корт.
Он помедлил и, поскольку сэр Оливер молчал, глухо
добавил:
—	Я пришел сообщить вам, сэр, что мы были бы рады
отказаться от чести, которой вы удостаиваете нас своими
визитами.
При столь недвусмысленном оскорблении сэру Оливе¬
ру стоило немалого усилия сохранить самообладание, но
его загорелое лицо побледнело.
—	Вы, должно быть, понимаете, Питер,— произнес
он,— что сказали слишком много для того, чтобы остано¬
виться.— Он помолчал, внимательно глядя на посетите¬
12

ля.— Не знаю, говорила ли вам Розамунда, что она оказа¬
ла мне честь, согласившись стать моей женой...
—	Она еще ребенок и плохо разбирается в своих чув¬
ствах,— оборвал мастер Годолфин.
—	Вам известна какая-нибудь серьезная причина, по
которой она должна отказаться от своих чувств?
В голосе сэра Оливера прозвучал вызов.
Мастер Годолфин сел и, положив ногу на ногу, водру¬
зил шляпу на колено.
—	Мне известна целая дюжина причин, — ответил
он.— Но нет нужды приводить их. Будет достаточно, если
я напомню вам, что Розамунде только семнадцать лет и
что я и сэр Джон Киллигрю являемся ее опекунами. Ни
сэр Джой\ ни я никогда не признаем эту помолвку.
—	Прекрасно! — прервал его сэр Оливер.— А кто
просит вашего признания или признания сэра Джона?
Розамунда, благодарение Богу, скоро станет совершен¬
нолетней и сможет сама распоряжаться собой. Под венец
мне не к спеху, а по природе — в чем вы, вероятно, толь¬
ко что убедились — я на редкость терпелив. Я подожду.
Он затянулся трубкой.
—	Ваше ожидание ни к чему не приведет, сэр Оливер.
И лучше бы вам понять это. Ни сэр Джон, ни я не изме¬
ним своего решения.
—	Вот как! Прекрасно! Пришлите сюда сэра Джона, и
пусть он поведает мне о своих намерениях, я же кое-что
расскажу о своих. Передайте ему от меня, мастер Годол¬
фин, что если он возьмет на себя труд прибыть в Пепар-
роу, я сделаю с ним то, что уже давно следовало сделать
палачу,— я собственными руками отрежу этому своднику
его длинные уши.
—	Ну а пока что,— раздраженно заявил мастер Го¬
долфин,— не угодно ли вам ца мне испробовать вашу
пиратскую доблесть?
—	На вас? — переспросил сэр Оливер и смерил масте¬
ра Годолфина ироничным взглядом. — Я, мой мальчик, не
мясник и не потрошу цыплят. Кроме того, вы — брат
своей сестры, а я вовсе не намерен множить препятствия,
которых и без того хватает на моем пути.
Тут он наклонился над столом и заговорил другим то¬
ном:
—	Послушайте, Питер, в чем дело? Даже если вы
считаете, что между нами есть какие-то серьезные разно¬
гласия, неужели мы не можем договориться и покончить с
ними? И при чем здесь сэр Джон? Этот скряга вообще не
стоит внимания. Иное дело вы. Вы — брат Розамунды.
13

Бросьте ваши мнимые обиды. Будем откровенны и пого¬
ворим, как друзья.
—	Друзья? — снова усмехнулся гость.— Наши отцы
подали нам хороший пример.
—	Какое нам дело до отношений наших отцов? Тем
более стыдно — быть соседями и постоянно враждовать
друг с другом. Неужели мы последуем этому достойному
сожаления примеру?
—	Уж не хотите ли вы сказать, что во всем был ви¬
новат мой отец?! — е^ва сдерживая ярость, воскликнул
мастер Годолфин.
—	Я ничего не хочу сказать, мой мальчик. Я считаю,
что им обоим должно было быть стыдно.
—	Прекратите! Вы клевещете на усопшего!
—	Значит — я клевещу на обоих, если вам угодно
именно так расценивать мои слова. Но вы ошибаетесь.
Я говорю, что они оба были виноваты и должны были бы
признать это, случись им воскреснуть.
В таком случае, сэр, ограничьтесь в ваших обвине¬
ниях своим любезным батюшкой, с которым не мог пола¬
дить пи один порядочный человек.
Полегче, милостивый государь, полегче!
—	Полегче? А с какой стати? Ралф Тресиллиан был
позором всей округи. С легкой руки вашего беспутного
родителя любая деревушка от Труро до Хелстоиа просто
кишит здоровенными тресилли-ановскими носами вроде
вашего.
Глаза сэра Оливера сузились. Он улыбнулся:
—	А как вам, позвольте спросить, удалось обзавестись
именно таким носом?
Мастер Годолфин вскочил, опрокинув стул.
—	Сэр,- вскричал он,— вы оскорбляете память моей
матери!
Сэр Оливер рассмеялся:
—	Не скрою, в ответ на ваши любезности по адресу
моего отца я обошелся с ней несколько вольно.
Какое-то время мастер Годолфин в немой ярости смот¬
рел на своего оскорбителя. Не в силах сдержать бешен¬
ства, он перегнулся через стол, поднял трость и, резким
движением ударив сэра Оливера по плечу, выпрямился и
величественно направился к двери. На пол пути он оста¬
новился и произнес:
—	Жду ваших друзей и сведений о длине вашей шпа¬
ги.
Сэр Оливер вновь рассмеялся.
—	Едва ли я дам себе труд посылать их,— сказал он.
14

Мастер Годолфин круто повернулся и посмотрел сэру
Оливеру в лицо.
—	Что? Вы спокойно снесете оскорбление?
—	У вас нет свидетелей. — Сэр Оливер пожал пле¬
чами.
—	Но я всем расскажу, что ударил вас тростыо!
—	И все вас сочтут лжецом. Вам никто не пове¬
рит.— Он вновь изменил тон: — Послушайте, Питер,
мы ведем себя недостойно. Признаюсь, я заслужил ваш
удар. Память матери для человека дороже и священнее,
чем память отца. Будем считать, что мы квиты. Так неу¬
жели мы не можем полюбовно договориться обо всем ос¬
тальном? Что проку бесконечно вспоминать о нелепой
ссоре наших отцов?
—	Между нами стоит не только эта ссора. Я пе потер¬
плю, чтобы моя сестра стала женой пирата.
—	Пирата? Боже милостивый! Я рад, что мы здесь од¬
ни и вас никто, кроме меня, не слышит. В награду за мои
победы на море ее величество сама посвятила меня в ры¬
цари, а раз так, то ваши слова граничат с государствен¬
ной изменой. Поверьте, мой мальчик, все, что одобряет
королева, вполне заслуживает одобрения мастера Питера
Годолфипа и даже его ментора, сэра Джона Киллигрю.
Ведь вы говорите с его голоса, да и прислал вас сюда не
кто иной, как он.
—	Я не хожу ни в чьих посыльных,— горячо возразил
молодой человек; он сознавал, что сэр Оливер прав, и от
этого раздражение его только усилилось.
—	Называть меня пиратом глупо. Хокипз*, с которым
я ходил под одними парусами, был посвящен в рыцари
еще раньше меня, и те, кто называет нас пиратами, ос¬
корбляют саму королеву. Как видите, ваше обвинение
просто несерьезно. Что еще вы имеете против меня?
Здесь, в Корнуолле, я не хуже других. Розамунда оказы¬
вает мне честь своей любовью, я богат, а к тому времени,
когда зазвонят свадебные колокола, стану еще богаче.
—	Ваше богатство — это плоды морских разбоев,
сокровища потопленных судов, золото от продажи рабов,
захваченных в Африке и сбытых на плантации, это богат¬
ство вампира, упившегося кровью, кровыо мертвецов.
—	Так говорит сэр Джон? — глухим голосом спросил
сэр Оливер.
—	Так говорю я.
—	Я слышу. Но я спрашиваю: кто преподнес вам этот
замечательный урок? Ваш наставник сэр Джон? Разуме¬
ется, он. Кто же еще! Можете не отвечать. Им я еще зай¬
15

мусь, а пока соблаговолите узнать истинную причину не¬
нависти, которую питает ко мне благородный сэр Джон, и
вы поймете, чего стоят прямота и честность этого джен¬
тльмена, друга вашего покойного отца и вашего бывшего
опекуна.
—	Я не стану слушать, что бы вы ни говорили о нем.
—	О нет, вам придется выслушать меня хотя бы по¬
тому, что я был вынужден слушать то, что он говорит
обо мне. Сэр Джон стремится получить разрешение
на строительство в устье Фа ля. Он надеется, что
рядом с гаванью вырастет город, как раз вблизи от его
собственного поместья Арвенак. Заявляя о своем беско¬
рыстии, он представляет дело так, будто ратует за про¬
цветание Англии. При этом он ни словом не обмолвился
о том, что земли в устье Фаля принадлежат именно ему, а
значит, и заботится он прежде всего о процветании своего
семейства. Я совершенно случайно встретил сэра Джона в
Лондоне, когда он подавал свое дело на рассмотрение дво¬
ра. Между тем мне самому вовсе не безразлична судьба
Труро и Пенрина. Но, в отличие от сэра Джона, я не
скрываю своих интересов. Если в Смитике начнется стро¬
ительство, то он окажется в гораздо более выгодном поло¬
жении, чем Труро и Пеприн, что настолько же не устраи¬
вает меня, насколько это выгодно сэру Джону. Я могу по¬
зволить себе быть откровенным, поэтому я все сказал ему
и подал королеве контрпрошение. Момент для меня был
благоприятный:	я	—	один из моряков, разгромивших
«Непобедимую Армаду», и отказать мне было нельзя. Так
что сэр Джои как прибыл ко двору с пустыми руками, так
и уехал ни с чем. Стоит ли удивляться, что он ненавидит
меня? Называет меня пиратом, а то и того хуже? С его
стороны вполне естественно представлять в ложном свете
мои дела на море, ведь именно благодаря им у меня до¬
стало сил нарушить его планы. Своим оружием в борьбе
со мной ом выбрал клевету; мое же оружие иное, что я и
докажу ему не далее как сегодня. Если вы не верите мо¬
им словам, поезжайте со мной и будьте свидетелем корот¬
кой беседы, которую я надеюсь иметь с этим скрягой.
—	Вы забываете,— сказал мастер Годолфин,— что
и мои земли лежат по соседству со Смитиком, так что тут
затронуты и мои интересы.
—	Силы небесные! — воскликнул сэр Оливер.— Нако¬
нец-то сквозь тучи праведного негодования дурной
кровью Тресиллианов и моими пиратскими склонностями
блеснул луч истины! Оказывается, вы тоже всего-навсего
торгаш. Какой же я глупец, что поверил в вашу искрен¬
16

ность и говорил с вами, как с честным человеком! Если
бы я знал, какое вы мелочное и ничтожное существо, то,
клянусь, не стал бы попусту тратить время.
Тон и презрительное выражение на губах сэра
Оливера подействовали на его собеседника словно по¬
щечина.
—	Эти слова...— начал было мастер Годолфин, но сэр
Оливер прервал его:
—	Самое малое, чего вы заслуживаете. Ник! — гром¬
ко позвал он.
—	Вы за них ответите,— огрызнулся посетитель.
— Так слушайте же,— сурово продолжал сэр Оли¬
вер.— Вы приходите в мой дом и несете всякий вздор
о том, будто бы распутство моего покойного отца, его дав¬
няя ссора с вашим отцом, мои пиратские, как вы их назы¬
ваете, подвиги, да и самый образ моей жизни препятству¬
ют моей женитьбе па вашей сестре, а на поверку выходит,
что истинная причина, подогревающая вашу враждеб¬
ность,— те несколько жалких фунтов годового дохода, что
я помешал вам прикарманить. Вон из моего дома, и да
простит вас бог!
В эту минуту в столовую вошел Ник.
—	Вы еще услышите обо мне, сэр Оливер,— произнес
бледный от гнева мастер Годолфин.— Вам придется отве¬
тить за свои слова.
—	Я не дерусь с... лавочниками,— вспыхнул сэр Оли¬
вер.
—	Как вы смеете так называть меня?!
—	И в самом деле, надо признаться, что этим я оскор¬
бляю весьма достойное сословие. Ник, проводите мастера
Годолфипа.
Глава II
РОЗАМУНДА
Вскоре после ухода посетителя спокойствие вернулось
к сэру Оливеру, и он принялся обдумывать свое положе¬
ние. Однако через некоторое время им вновь овладела
ярость. На этот раз причиной было сознание того, что,
поддавшись гневу во время недавнего разговора, он еще
больше увеличил преграду, стоящую между ним и Роза¬
мундой. Но тут направление мыслей сэра Оливера изме¬
нилось, и весь его гнев обратился на сэра Джона Киллиг-
рю. Он рассчитается с ним, рассчитается немедленно!
И небо будет ему свидетелем.
Сэр Оливер позвал Ника и приказал принести сапоги.
17

—	Где мастер Лайонел? — спросил он, когда слуга
вернулся.
—	Он только что возвратился, сэр Оливер.
—	Попросите его прийти сюда.
В столовую почти сразу же вошел сводный брат сэра
Оливера, стройный юноша, очень похожий на свою
мать — вторую жену беспутного Ралфа Тресиллиана. Те¬
лом он так же мало походил на старшего брата, как и
душой. У него были золотистые волосы, синие глаза и де¬
вически нежное матово-бледное лицо. Фигура молодого
человека отличалась юношеским изяществом — ему шел
двадцать первый год,— и он был одет с изысканностью
придворного щеголя.
—	Этот щенок Годолфин приезжал навестить вас? —
спросил мастер Лайонел, входя в столовую.
—	Да,— прогремел сэр Оливер.— Он приезжал кое-
что сказать мне и услышать кое-что от меня.
—	Вот как! Я повстречался с ним перед самыми воро¬
тами, и он пропустил мимо ушей мое приветствие. Гнус¬
ный мерзавец!
—	Вы разбираетесь в людях, Лал.— Сэр Оливер надел
сапоги и встал.— Я еду в Арвенак обменяться парой лю¬
безностей с сэром Джоном.
Плотно сжатые губы и решительный вид сэра Оливера
столь красноречиво говорили о его намерениях, что мас¬
тер Лайонел схватил его за руку:
—	Но вы не собираетесь?..
—	Да, мой мальчик.
И, чтобы успокоить явно встревоженного брата, сэр
Оливер нежно похлопал его по плечу.
—	Сэр Джон,— объяснил он,— слишком болтлив.
Я собираюсь научить его добродетели молчания.
—	Но, Оливер, ведь будут неприятности.
—	Да, у пего. Тот, кто называет меня пиратом, рабо¬
торговцем, убийцей и Бог знает кем еще, должен быть го¬
тов к последствиям. Но вы задержались, Лал. Где вы
были?
—	Я далеко ездил. В Малпас.
—	В Малпас? — Сэр Оливер прищурился — это была
его привычка.— Я слышал краем уха, какой магнит вле¬
чет вас туда. Будьте осторожны, мой мальчик. Вы слиш¬
ком часто ездите в 1Малпас.
—	Что вы имеете в виду? — несколько холодно спро¬
сил Лайонел.
—	Всего лишь то, что вы — сын своего отца. Не забы¬
вайте этого и постарайтесь не пойти по его стопам, дабы
18

вас не постигла его участь. Достойный мастер Годолфин
только что напомнил мне о неких слабостях сэра Ралфа.
Прошу вас, не ездите в Малпас слишком часто. Вот все,
что я хочу сказать.
Сэр Оливер одной рукой ласково обнял младшего бра¬
та за плечи: он нисколько не хотел обидеть юношу.
Когда сэр Оливер ушел, Лайонел сел обедать; Ник ему
прислуживал. Однако ел молодой человек мало и за всю
короткую трапезу ни разу не обратился к старому слуге.
Он сидел, глубоко задумавшись, и мысленно следовал за
братом, который, горя жаждой мщения, скакал в Арве-
нак... Сэр Джон — не какой-нибудь сопляк, а мужчина в
полном расцвете сил, солдат и моряк. Если с Оливером
что-нибудь случится... При этой мысли Лайонела охвати¬
ла дрожь, и почти против воли он принялся прикидывать,
какие последствия подобный исход имел бы для него са¬
мого. Он подумал, что для пего все может измениться к
лучшему. В ужасе он пытался отогнать столь недостой¬
ную мысль, но тщетно — она возвращалась вновь и вновь.
Не в силах отделаться от нее, Лайонел стал размышлять
над своим нынешним положением.
У него не было других средств, кроме содержания,
выдаваемого братом*. Их беспутный отец умер, как
обычно умирают люди такого склада, оставив своему на¬
следнику кучу долгов и не раз перезаложенные имения.
Даже Пенарроу был заложен, а деньги спущены па ку¬
тежи, карты и бесчисленные любовные увлечения Ралфа
Тресиллиана. После смерти отца Оливер продал достав¬
шееся ему от матери небольшое имение в Хелстоне и вло¬
жил деньги в какое-то дело в Испании. Затем снарядил
корабль, нанял команду и вместе с Хокинзом отплыл на
одну их тех морских авантюр, которые сэр Джон Киллиг-
рю не без основания называл пиратскими набегами. Он
вернулся с богатой добычей пряностей и драгоценных
камней, которой вполне хватило на то, чтобы выкупить
родовые имения Тресиллианов. Вскоре Оливер вновь
ушел в море и вернулся еще богаче. Тем временем Лай¬
онел оставался дома и наслаждался покоем. Он любил по¬
кой. По природе он был ленив и обладал тем изощренным
и расточительным вкусом, который столь часто сочетается
с леностью души. Лайонел не был рожден для борьбы и
груда и вовсе не стремился исправить этот досадный не¬
достаток своего характера. Время от времени он задавал¬
ся вопросом, что сулит ему будущее, когда Оливер женит¬
ся, и начинал опасаться, как бы его жизнь не изменилась
к худшему. Впрочем, опасения эти едва ли были серьез¬
19

ны: как и у большинства людей подобного склада, заду¬
мываться о будущем было не в его правилах. Когда мыс¬
ли Лайонела все же принимали такое направление, он от¬
гонял их, успокаивая себя тем, что, помимо всего прочего,
Оливер любит его и никогда ни в чем ему не откажет.
И он, без сомнения, был прав. Оливер был ему скорее от¬
цом, нежели братом. Умирая от раны, нанесенной ему не¬
ким разгневанным супругом, их отец поручил Лайонела
заботам старшего брата. В то время Оливеру было сем¬
надцать лег, а Лайонелу — двенадцать. Но Оливер казал¬
ся настолько старше своего возраста, что Ралф Тресилли¬
ан, похоронивший двух жен, привык во всем полагаться
на своего решительного, надежного и смышленого сына
от первого брака.
Все это вспомнилось Лайонелу, когда, задумчиво сидя
за столом, он тщетно пытался отогнать коварную и удиви¬
тельно навязчивую мысль о том, что если дела в Арвенаке
примут для его старшего брата неблагоприятный оборот,
то ему самому это принесет немалую выгоду, поскольку
все, чем он сейчас пользуется по доброте Оливера, будет
принадлежать ему по праву. Казалось, сам дьявол нашеп¬
тывал ему, что если Оливер умрет, то скорбь его не будет
слишком долгой. Чтобы заглушить этот отвратительный
внутренний голос, который его самого в минуты просвет¬
ления приводил в ужас, он старался вызвать воспомина¬
ния о неизменной доброте и привязанности Оливера, ста¬
рался думать о любви и заботе, которой старший брат ок¬
ружал его все эти годы. Он проклинал себя за то, что хоть
па минуту позволил себе мысли, которым только что пре¬
давался.
Противоречивые чувства, терзавшие его душу, борьба
совести с себялюбием привели Лайонела в такое возбуж¬
дение, что с криком: «Vade retro, Satanas!»1 — он вско¬
чил на ноги.
Старый Николас увидел, что юноша побледнел, а на
лбу у него выступили капли пота.
—	Мастер Лайонел! Мастер Лайонел! — воскликнул
он, вглядываясь маленькими живыми глазками в лицо
своего молодого господина.— Что случилось?
Лайонел вытер лоб.
—	Сэр Оливер отправился в Арвенак, чтобы нака¬
зать...— начал он.
—	Кого, сэр?
—	Сэра Джона за клевету.
Изыди, сатана! (Лат.)
20

На обветренном лице Николаса появилась улыбка.
—	Всего-то? Клянусь девой Марией, давно пора. У
сэра Джона слишком длинный язык.
Спокойствие старого слуги и свобода, с какой тот рас¬
суждал о поступках своего господина, поразили Лайо¬
нела.
—	Вы... Вы не боитесь, Николас...— Он не закончил,
но слуга понял, что имел в виду молодой человек, и за¬
улыбался еще шире.
—	Боюсь? Чепуха! Я никогда не боюсь за сэра Оливера.
И вам не надо бояться. Он вернется домой, и за ужином
у него будет волчий аппетит: после драки с ним всегда
так.
Дальнейшие события этого дня подтвердили правоту
старого слуги,лишь с той разницей, что сэру Оливеру не уда¬
лось исполнить обещание, данное мастеру Годолфину. Ког¬
да сэр Оливер бывал разгневан или считал себя оскорблен¬
ным, он становился безжалостен, как тигр. Он скакал в Ар-
венак, исполненный твердой решимости убить клеветника.
Меньшее его бы не удовлетворило. Прибыв в прекрасный
замок семейства Киллигрю, который высился над устьем
Фаля и был укреплен по всем правилам фортификационного
искусства, сэр Оливер узнал, что Питер Годолфин уже там.
Из-за присутствия Питера слова сэра Оливера были более
сдержанными, а обвинения менее резкими, нежели те, что
он собирался высказать. Предъявляя счет сэру Джону, он
хотел еще и оправдаться в глазах брата Розамунды, показать
ему, сколь нелепа преднамеренная клевета, которую позво¬
лил себе сэр Джон.
Однако сэр Джон — ведь для поединка требуется рав¬
ное участие двух сторон — сполна внес свою лепту, и
ссора стала неизбежной. Его ненависть к «пирату из Пе¬
нарроу» — а именно так он называл сэра Оливера — была
столь велика, что сей достойный дворянин горел не
меньшим желанием вступить в бой, чем его посетитель.
Для поединка они выбрали уединенное место в парке,
окружавшем замок, и сэр Джон — худощавый бледный
джентльмен лет тридцати — со шпагой в одной руке и кин¬
жалом в другой набросился на сэра Оливера с яростыо, не
уступавшей ярости его изустных нападений. И все же его
горячность принесла ему мало пользы. Сэр Оливер пред¬
принял эту поездку с определенной целью, а останавли¬
ваться на полпути было не в его правилах.
Через три минуты все было кончено. Сэр Оливер тща¬
тельно вытирал клинок своей шпаги, а его хрипящий про¬
тивник лежал на траве, поддерживаемый смертельно блед¬
21

ным мастером Годолфином и испуганным грумом, который
присутствовал на поединке в качестве свидетеля.
Сэр Оливер вложил шпагу и кинжал в ножны, надел
колет и, подойдя к поверженному противнику, внимательно
посмотрел на него. Он был недоволен собой.
—	Думаю, я лишь на время заставил его замолчать,—
сказал он.— Но, надеюсь, этот урок принесет свои плоды
и отучит сэра Джона лгать. По крайней мере, в отношении
меня.
—	Вы глумитесь над побежденным,— злобно прогово¬
рил мастер Годолфин.
—	Боже упаси! — серьезно сказал сэр Оливер. — По¬
верьте, у меня и в мыслях этого не было. Я лишь сожалею —
сожалею, что не довел дело до конца. Я пришлю помощь из
замка. Всего доброго, мастер Питер.
Возвращаясь из Арвенака, сэр Оливер, прежде чем
отправиться домой, завернул в Пенрин. У ворот Годол-
фин-Корта он остановился. Замок стоял на самом вы¬
соком месте мыса Трефузис, над дорогой в Каррик. Сэр
Оливер повернул коня и через старые ворота въехал
на мощенный галькой двор. Он спешился и приказал
доложить о себе леди Розамунде.
Он нашел ее в будуаре — светлой комнате с наружной
башенкой в восточной части дома. Из окон будуара откры¬
вался чудесный вид на узкую полоску воды и поросшие
лесом склоны. Розамунда сидела у окна с книгой на коле¬
нях. Когда сэр Оливер появился в дверях, она вскочила с
чуть слышным радостным восклицанием и смотрела, как
он идет через комнату. Глаза юной леди сверкали, щеки
покрывались ярким румянцем.
К чему описывать ее? Едва ли в Англии был хоть один
поэт, который не воспел бы красоту и прелесть Розамунды
Годолфин, оставшись равнодушным к ореолу славы, оси¬
явшему ее благодаря сэру Оливеру; отрывки этих творений
многие до сих пор хранят в памяти. Она была шатенкой, как
брат, и отличалась прекрасным ростом, хотя из-за девиче¬
ской стройности фигуры казалась слишком хрупкой.
Сэр Оливер обнял ее за гибкую талию чуть повыше пыш¬
ных фижм и подвел к стулу. Сам он устроился рядом на
подоконнике.
—	Вы привязаны к сэру Джону Киллигрю...— произнес
наш джентльмен, и по тону его было довольно трудно опре¬
делить, что это — утверждение или вопрос.
—	О, конечно. Он был нашим опекуном до совершенно¬
летия брата.
Сэр Оливер нахмурился:
22

—	В этом вся сложность. Я едва не убил его.
Розамунда отпрянула от пего и откинулась на спинку
стула. Увидев ее побледневшее лицо и ужас в глазах, он по¬
спешил объяснить причины, побудившие его к столь реши¬
тельному поступку, и коротко рассказал о клевете, которую
распространял сэр Джон в отместку за то, что ему не удалось
получить разрешение на строительство в Смитике.
—	Сперва я не обращал на это внимания,— продол¬
жал сэр Оливер.— Я знал, что обо мне ходят всякие
слухи, но презирал их, равно как и того, кто их распус¬
кает. Но он пошел еще дальше, Роз: он натравил на меня
вашего брата, разбудив дремавшую вражду, которая при
жизни моего отца разделяла наши дома. Сегодня Питер
приходил ко мне с явным намерением затеять ссору. Он
говорил со мной тоном, на который до сих пор никто не отва¬
живался.
При этих словах Розамунда вскрикнула, ибо они на¬
пугали ее еще больше. Сэр Оливер улыбнулся:
—	Неужели вы полагаете, что я способен причинить
Питеру хоть какой-нибудь вред? Это ваш брат, и для меня
его особа священна. Он приходил сообщить мне, что по¬
молвка между вами и мною невозможна, запретил мне
впредь приезжать в Годолфин-Корт, в лицо обозвал меня
пиратом, вампиром и оскорбил память моего отца. Я убе¬
дился, что источник клеветы — Киллигрю, и сразу отпра¬
вился в Арвепак, чтобы навсегда покончить с ним, но не
совсем преуспел в своем намерении. Как видите, Роз, я с ва¬
ми откровенен. Возможно, сэр Джон останется жить, тогда,
надеюсь, урок пойдет ему на пользу. Я не откладывая при¬
шел к вам, — заключил он,— чтобы обо всем случившемся
вы узнали от меня, а не от того, кто хочет меня очернить.
—	Вы... Вы имеете в виду Питера? — воскликнула она.
—	Увы! — вздохнул сэр Оливер.
Розамунда сидела неподвижно, глядя прямо перед со¬
бой и как бы не замечая сэра Оливера. Наконец она заго¬
ворила.
—	Я не разбираюсь в мужчинах,— грустно сказала
она.— Да и где было научиться этому девушке, которая всю
жизнь провела в уединении. Мне говорили, что вы — чело¬
век необузданный и страстный, что у вас много врагов, что
вы легко поддаетесь гневу и с беспощадной жестокостью
преследуете своих противников.
—	Значит, вы тоже слушаете сэра Джона,— пробормо¬
тал он и усмехнулся.
—	Обо всем этом мне говорили,— продолжала Роза¬
мунда, будто не слыша его,— но я отказывалась верить,
23

потешу что отдала вам свое сердце. И вот сегодня... Что
же вы подтвердили сегодня?
—	Свое терпение,— коротко ответил сэр Оливер.
—	Терпение? — как эхо, повторила она, и на ее губах
мелькнула усмешка.— Вы просто издеваетесь надо мной.
Он вновь принялся объяснять:
—	Я уже сказал вам, что позволял себе сэр Джон.
Многое из того, что он предпринимал с целью лишить меня
доброго имени, мне уже давно было известно. Но я отвечал
ему молчаливым презрением. Разве такое поведение под¬
тверждает слухи о моей жестокости? О чем же оно говорит,
как не о долготерпении? Даже тогда, когда в своей мелочной
торгашеской злобе он стремится отнять у меня счастье всей
моей жизни и подсылает ко мне вашего брата, я опять-таки
сохраняю выдержку. Понимая, что ваш брат всего лишь
орудие, я отправляюсь к тому, кто использует его в своих
целях. Зная о вашей привязанности к сэру Джону, я прощал
ему столько, сколько не простил бы ни один благородный
человек в Англии.
Розамунда по-прежнему избегала его взгляда; она еще не
оправилась от ужасного известия, что человек, которого она
любит, обагрил свои руки кровью одного из самых дорогих
ей людей. Видя это, сэр Оливер бросился на колени и взял
в ладони тонкие пальцы возлюбленной. Та не отняла
руки.
—	Роз,- в его низком голосе звучала мольба,— вы¬
бросьте из головы все, что вам наговорили раньше. Поду¬
майте над тем, что рассказал вам я. Представьте себе, что
к вам приходит мой брат Лайонел и, обладая определенной
властью и правами, заявляет, что вы никогда не станете моей
женой, клянется помешать нашему браку, поскольку счита¬
ет вас женщиной, недостойной носить мое имя. Добавьте
к этому, что он оскорбляет память вашего покойного отца.
Что бы вы ему ответили? Говорите, Роз! Будьте честны пе¬
ред собой и предо мною. Представьте себя на моем месте
и признайтесь откровенно — можете ли вы осуждать меня
за мой поступок? Неужели вы поступили бы иначе?
Розамунда всматривалась в обращенное к ней лицо сэра
Оливера, молившее о беспристрастном приговоре. Вдруг в ее
глазах засветилась тревога. Она положила руки ему на пле¬
чи и заглянула прямо в глаза.
—	Нол, поклянитесь, что все было именно так, как
вы говорите, что вы ничего не прибавили и не изме¬
нили в свою пользу.
—	Неужели вам нужна моя клятва? — спросил он, и
она заметила, как опечалилось его лицо.
24

—	Если бы это было так, я бы вас но любила. Мне
необходимо знать, что вы сами уверены в правдивости
своих слов. Поделитесь со мной своей уверенностью:
она придаст мне сил вынести все, что теперь будут го¬
ворить об этой истории.
—	Бог мне свидетель — я сказал чистую правду! —
торжественно ответил сэр Оливер.
Склонив голову ему на плечо, Розамунда тихо заплакала.
—	Теперь,— сказала она,— я знаю, что вы поступили
правильно, и уверена — ни один честный человек не мог бы
поступить иначе. Мне нужно верить вам, Нол, ведь без этой
веры мне нечего ждать, не на что надеяться. Подобно опмо,
вы захватили лучшее, что во мне есть, и, превратив в пепел,
храните в своем сердце. Потому-то я и уверена в вашей пра¬
воте.
—	И так будет всегда, дорогая,— пылко прошептал
он. — Да* и как может быть иначе, раз вы самим небом по¬
сланы утвердить меня на этом пути!
—	И вы будете терпеливы с Питером? — ласково спро¬
сила Розамунда.
—	Клянусь вам, ему не удастся вывести меня из себя,—
ответил сэр Оливер.— А знаете, ведь он сегодня ударил
меня.
—	Ударил? Вы об этом не говорили!
—	У меня была ссора не с ним, а с приславшим его не¬
годяем. Над ударом Питера я только посмеялся.
—	У него доброе сердце, Нол,— продолжала она,— и со
временем он полюбит вас. Вы тоже поймете, что он заслу¬
живает вашей любви.
—	Он уже заслужил ее тем, что любит вас.
—	А вы не измените вашего отношения, пока нам при¬
дется ждать друг друга?
—	Обещаю, что нет, дорогая. А пока я постараюсь избе¬
гать встреч с ним и, дабы не случилось какой-нибудь беды,
подчинюсь его запрещению приезжать в Годолфип-Корт.
Менее чем через год вы станете совершеннолетней, и никто
не посмеет запретить вам бывать где вы пожелаете. Что
значит год, когда есть надежда!
Розамунда провела рукой по его лицу.
—	Со мной вы всегда так нежны, Нол,— ласково про¬
шептала она,— что просто не верится, когда говорят о
вашей жестокости.
—	А вы не слушайте,— ответил он.— Возможно, я и
бывал жесток, но вы исцелили меня. Мужчина, который
любит вас, обязательно дцлжен быть нежным.
Он поцеловал ее и встал.
25

—	Ну а теперь,— сказал он,— мне лучше уйти. Завтра
утром я буду гулять на берегу, и если у вас возникнет такое
же желание...
Леди Розамунда рассмеялась и тоже встала.
—	Я ириду, милый Нол.
—	После того, что произошло, пожалуй, так будет луч¬
ше,— улыбаясь, сказал сэр Оливер и простился.
Она дошла с ним до лестницы и, пока сэр Оливер спус¬
кался, взглядом, исполненным гордости, провожала стат¬
ную фигуру своего возлюбленного.
Глава III
КУЗНИЦА
Предусмотрительность сэра Оливера, первым расска¬
завшего Розамунде о печальных событиях, не замедлила
подтвердиться. Возвратясь домой, мастер Годолфин сразу
отправился к сестре. Страх за сэра Джона, жалость к нему,
замешательство, которое он всегда испытывал перед сэром
Оливером, и гнев, подогреваемый всем этим, привели его в
то расположение духа, при котором он бывал особенно
склонен к резкости и бахвальству.
—	Мадам,— отрывисто объявил он,— сэр Джон уми¬
рает.
Ответ, последовавший на это сообщение, ошеломил Пи¬
тера и ни в коей мере не способствовал успокоению его воз¬
бужденных чувств.
—	Знаю,— сказала Розамунда,— и считаю, что он
вполне заслужил это. Тому, кто распускает клевету, надо
быть готовым к расплате.
Довольно долго он стоял молча, бросая на сестру ярост¬
ные взгляды, после чего разразился проклятиями, обвине¬
ниями в противоестественных чувствах и наконец объявил,
что «грязная собака Тресиллиан» околдовал ее.
—	Слава Богу,— ответила Розамунда,— Оливер был
здесь до вас и рассказал мне, как все произошло.
Но тут напускное спокойствие и гнев, которыми
она встретила обвинения брата, покинули Розамунду.
—	Ах, Питер, Питер! — с болью воскликнула она.—
Я надеюсь, что сэр Джон поправится. Я потрясена этим
ужасным событием, но, прошу тебя, будь справедлив! Сэр
Оливер рассказал мне, что ему пришлось вынести.
—	В таком случае ему придется вынести кое-что поху¬
же. Как бог свят! Если вы думаете, что его поступок оста¬
нется безнаказанным...
26

Розамунда бросилась на грудь к брату, умоляя его пре¬
кратить ссору. Она говорила о своей любви к сэру Оливеру,
о том, что решила стать его женой, какие бы препятствия ей
ни пришлось преодолеть. Подобные речи едва ли могли из¬
менить к лучшему состояние духа, в котором пребывал
Питер. И все же любовь, что всегда связывала брата и сестру
крепкими узами, сделала свое дело: мастер Годолфин нако¬
нец смилостивился и пообещал оставить это дело, если сэру
Джону будет суждено выздороветь. Но если сэр Джон ум¬
рет — что вероятнее всего и случится,— то долг чести при¬
зывает его искать отмщения за деяние, коему сам он в нема¬
лой степени способствовал.
—	Я, как в открытой книге, читаю в душе этого чело¬
века,— с бахвальством зеленого юнца заявил Питер. — Он
коварен, как сам дьявол. Но меня ему не провести. Он
целил в меня. Киллигрю был только средством. Он хочет,
чтобы вы принадлежали ему, Розамунда, и поэтому — о
чем он прямо мне и заявил — не может иметь дела лично
со мною, как бы я ни вызывал его на это. Я даже ударил
его. За это он мог бы убить меня, но он знал, что моя
смерть от его руки воздвигнет непреодолимое препятствие
между ним и вами. О, он хитер, как все дьяволы преиспод¬
ней! Поэтому, чтобы смыть позор нанесенного мною оскор¬
бления, он сваливает вину на Киллигрю и решает убить его,
так как полагает, что это послужит мне предупреждением.
Но если Киллигрю умрет...
И мастер Годолфин продолжал в том же духе, то и дело
сбиваясь и перескакивая с одной мысли на другую.
Розамунда слушала брата, и ее любящее сердце испыты¬
вало все большие страдания при виде того, как разгорается
непримиримая вражда двух самых дорогих для нее существ.
Она понимала, что если один из них падет от руки другого,
она никогда не сможет поднять глаза на оставшегося в жи¬
вых.
Наконец, вспомнив о клятве сэра Оливера и его обеща¬
нии, чего бы это ему ни стоило, не покушаться на
жизнь ее брата, она немного успокоилась. Она верила
Оливеру, полагалась на его слово и ту редкостную силу,
что позволила ему ступить на стезю, которую осмелился
бы выбрать далеко не каждый. От этих размышлений
она стала гордиться сэром Оливером еще сильнее и
возблагодарила Бога, пославшего ей возлюбленного, кото¬
рый во всех отношениях был великаном среди людей.
Однако сэр Джон Киллигрю не умер. В течение семи
дней душа его в любую минуту могла проститься с этим
миром и воспарить в мир лучший, но на исходе седьмого
27

дня он начал выздоравливать. К октябрю он уже выезжал
из дому. Утратив добрую половину своей былой комплек¬
ции, бледный и осунувшийся, он являл собой подобие тени.
Один из первых визитов он нанес в Годолфин-Корт, куда
приехал по просьбе Питера поговорить с Розамундой отно¬
сительно ее помолвки.
Брат и сестра были вверены заботам сэра Джона их
покойным отцом, и он достойно исполнял обязанности опе¬
куна до совершеннолетия Питера. Он любил Розамунду
с пылкостью влюбленного, смягченной истинно отцовским
чувством, граничащим, с обожанием. Хладнокровно все об¬
думав и очистив душу от недостойного предубеждения про¬
тив Оливера Тресиллиана, сэр Джон, тем не менее, чувство¬
вал, что слишком многое в этом' человеке вызывает его не¬
приязнь, и потому самая мысль видеть Розамунду его женой
была для него нестерпима.
Вот почему, оправившись от раны, он и счел своим до¬
лгом отправиться в Годолфин-Корт с увещеваниями, о кото¬
рых его просил Питер. Памятуя о былом предубеждении, он
проявил в разговоре с Розамундой известную осторожность
и не слишком упорствовал в доводах.
—	По, сэр Джои,— возразила она,— если каждого
мужчину проклинать за грехи его предков, то где же
вь! найдете мне мужа, который заслужил бы ваше одобре-
н не?
Его отец...— начал сэр Джон.
Говорите о нем, а не о его отце,— прервала Роза¬
мунда.
—	Именно это я и делаю, — ответил он, пытаясь вы¬
играть время и собраться с мыслями. Всякий раз, когда
Розамунда перебивала его и просила не уклоняться от те¬
мы, сэр Джон лишался своих лучших аргументов.— Доста¬
точно уже и того, что он унаследовал многие порочные черты
своего отца. Мы видим это по той жизни, что он ведет. Воз¬
можно, что он унаследовал и что-нибудь похуже — время
покажет.
—	Иными словами,— пошутила она с на редкость
серьезным выражением лида,— мне надо подождать,
пока сэр Оливер умрет от старости, и я смогу убедиться,
что у него нет грехов, мешающих быть достойным су¬
пругом.
—	Нет, нет,— воскликнул он,— боже упаси! Вы все пе¬
реворачиваете с ног на голову.
—	О нет, сэр Джон, именно вы этим занимаетесь. Я
всего лишь ваше зеркало.
Сэр Джон заерзал на стуле и уступил.
28

—	Пусть будет так,— раздраженно ответил он. — Пого¬
ворим о тех недостатках сэра Оливера, которые он уже ус¬
пел проявить.
И сэр Джон принялся перечислять их.
—	Но все это не более чем ваше суждение о сэре Оливе¬
ре: всего лишь то, что вы о нем думаете.
—	Так думает весь свет.
—	Но ведь я выхожу замуж на основании того, что я са¬
ма думаю о своем избраннике, а не того, что думают о нем
другие. И по-моему, вы изображаете его в слишком мрач¬
ном свете. Я не нахожу в сэре Оливере тех качеств, что
вы ему приписываете.
—	Но именно чтобы избавить вас от такого откры¬
тия, я и умоляю вас не выходить за него.
—	И все же, если я не выйду за Оливера, то никогда
не сделаю никакого открытия, а значит, буду любить
его и мечтать о том, чтобы стать его женой. Неужели
именно так должна пройти вся моя жизнь?
Розамунда рассмеялась и, подойдя к сэру Джо¬
ну, обняла его с нежностью любящей дочери. За те
десять лет, что прошли со смерти ее отца, она каж¬
дый день видела своего опекуна; подобное обращение
с ним вошло у нее в привычку и заставляло его време¬
нами чувствовать себя человеком весьма преклонного
возраста.
—	Ах, к чему эта сердитая складка? — воскликнула
она и провела пальцем по бровям сэра Джона.— Вы обе¬
зоружены, и не чем-нибудь, а женским умом. Неужели
вам это не нравится?
—	Я обезоружен женским своенравием. и свойствен¬
ным женщинам упрямым нежеланием видеть то, чего они
не хотят видеть.
—	Вам нечего показать мне, сэр Джои.
—	Нечего? Разве то, о чем я говорил вам,— ничто?
—	Слова — это не дела, суждения — не факты. В чем
только вы его не обвиняете, но когда я спрашиваю вас
про факты, на которых строится ваше отношение, вы
только одно и отвечаете: он виновен потому, что виновен.
Ваши побуждения, возможно, и благородны, но логика да¬
леко не безупречна.— И Розамунда рассмеялась, заметив
удивление и замешательство, написанные на лице сэра
Джона. — Прошу вас, будьте честным и беспристрастным
судьей, назовите мне хотя бы один поступок сэра Оливе¬
ра — хоть что-нибудь, в чем вы совершенно уверены,—
который убедил бы меня в справедливости вашего мнения
о нем. Я жду, сэр Джон.
29

Сэр Джон поднял голову и взглянул на Розамунду.
Тут он наконец не выдержал и улыбнулся.
—	Плутовка! — воскликнул он.— Если когда-нибудь
сэр Оливер предстанет перед судом, я не пожелаю ему
лучшего адвоката, чем вы.
Знал ли он, что сулит им будущее? Что настанет
день, когда он вспомнит эти слова?
—	А я не пожелаю ему судьи справедливее вас.
Что после этого оставалось делать бедняге, как не под¬
чиниться приговору Розамунды и не отправиться без про¬
медления к сэру Оливеру улаживать ссору?
Признание вины и извинения были принесены со всею
возможной учтивостью и приняты с не меньшей учтиво¬
стью и великодушием. Однако когда речь зашла о Роза¬
мунде, чувство долга, коим сэр Джон неизменно руковод¬
ствовался в отношении этой юной леди, не позволило ему
проявить такое же великодушие. Он заявил, что несмотря
ни па что не считает сэра Оливера подходящей партией
для Розамунды и, дабы тот не заблуждался относительно
смысла начала их разговора, просит его не рассматривать
все сказанное как согласие на их союз.
—	Но,— добавил сэр Джон,— это не значит, что я вы¬
ступаю как его противник. Я не одобряю его и отхожу в
сторону. До совершеннолетия Розамунды ее брат не даст
вам своего согласия. Ну а когда она станет совершенно¬
летней, вопрос о ее замужестве уже не будет касаться ни
его, ни меня.
—	Надеюсь, — ответил сэр Оливер,— мастер Годолфин
придет к столь же благоразумному решению, что и вы.
Хотя, в сущности, его решение не имеет значения. Как
бы то ни было, благодарю вас, сэр Джон, за откровен¬
ность. Я рад, что, не имея возможности видеть в вас
друга, по крайней мере не должен причислять вас к
своим врагам.
Итак, сэр Джон проиграл сражение и был вынужден
занять позицию стороннего наблюдателя. Однако это об¬
стоятельство отнюдь не укротило затаенную злобу масте¬
ра Годолфипа, напротив — с каждым днем она разгора¬
лась все сильней, и вскоре наступил день, когда для нее
обнаружился новый повод, о существовании которого сэр
Оливер даже не подозревал.
Сэр Оливер знал, что его брат Лайонел почти ежеднев¬
но ездит в Малпас, и причины этих поездок не были для
него тайной. Он знал, что одна дама, живущая в этом
местечке, содержит у себя некое подобие двора для дере¬
венских щеголей Труро, Пенрина и Хелстона, и был не¬
30

сколько наслышан о сомнительной репутации, которой
она пользуется в городе, каковая репутация и послужила
причиной ее удаления в деревню. Желая предостеречь
брата, сэр Оливер открыл ему кое-какие интимные и до¬
статочно неприглядные истины относительно этой особы.
И вот здесь-то впервые в жизни братья чуть было не по¬
ссорились.
С тех пор Оливер никогда не касался этой темы. Он
знал, что Лайонел при всей своей природной вялости
иногда проявляет странное упрямство, к тому же непло¬
хое знание человеческой природы подсказывало Оливеру,
что его вмешательство в дела подобного свойства не
только не достигнет желаемого результата, но и при¬
ведет к охлаждению в их отношениях. Ему оставалось
лишь пожать плечами и замолчать. Он никогда больше
не заговаривал ни о Малпасе, ни о царившей там вол¬
шебнице.
Тем временем на смену осени пришла зима, и с на¬
ступлением штормовой погоды встречи Оливера и Роза¬
мунды стали совсем редки. Розамунда не хотела, чтобы он
приезжал в Годолфин-Корт, да и сам Оливер почитал за
лучшее воздержаться от визитов, дабы не рисковать ссо¬
рой с хозяином, отказавшим ему от дома. Теперь сэр Оли¬
вер редко видел мастера Годолфипа, когда же им доводи¬
лось случайно встретиться, оба джентльмена обменива¬
лись весьма скупыми приветствиями.
Сэр Оливер пребывал в самом счастливом располо¬
жении духа, и от внимания соседей не укрылось, насколь¬
ко любезнее стала его речь и как прояснилось лицо, на
котором они привыкли читать высокомерие и угрозу. Он
ждал своего счастья и смотрел в будущее с уверенностью,
какая дарована одним лишь бессмертным.
Терпение — вот все, что от него требовалось. И оп не
только не роптал на судьбу, пославшую ему это испыта¬
ние, но, уповая на близкое вознаграждение, с радостью
переносил его. Год близился к концу, и еще до наступле¬
ния следующей зимы в Пенарроу появится молодая хо¬
зяйка, в чем сэр Оливер так же не сомневался, как и в не¬
отвратимости смены времен года. Однако, несмотря на
безграничную уверенность в будущем счастье и терпение,
с которым он ожидал его, бывали минуты, когда в душу
его закрадывалось смутное предчувствие притаившейся
опасности и беды. Когда он пробовал разобраться в своих
неясных переживаниях и найти им разумное объяснение,
то неизменно приходил к выводу, что их порождает сама
31

чрезмерность счастья, словно для того, чтобы несколько
унять радостное биение его сердца.
Однажды, за неделю до Рождества, ему случилось по
какому-то незначительному делу отправиться в Хелстон.
Три дня на всем побережье бушевала выога, и не поки¬
давший своего дома владелец Пенарроу предавался досу¬
жим размышлениям о том, какой по счету снежный
вихрь заметает его владения. На четвертый день ураган
истощил силы, небо очистилось от туч и окрестности, оде¬
тые снежным покровом, заискрились в ослепительных лу¬
чах солнца. Сэр Оливер приказал подать коня и по скри¬
пящему под копытами снегу выехал из Пенарроу. Он
быстро закончил дела и уже в полдень был на пути к до¬
му, как вдруг заметил, что его конь потерял подкову. Оп
спрыгнул с коня и, взяв его под уздцы, пошел через зали¬
тую солнцем долину между Пенденнисом и Арвенаком,
напевая па ходу. Так он дошел до кузницы в Смитике.
Около кузницы собралось несколько рыбаков и крестьян,
так как за отсутствием поблизости таверны кузница слу¬
жила местом встреч окрестных жителей. Кроме крестьян
и странствующего купца с груженными товарами лошадь¬
ми здесь же стояли сэр Эндрю Флэк, пастор из Пенрина,
и мастер Грегори Бейн — судья из Труро. Сэр Оливер хо¬
рошо знал их обоих и, ожидая, пока подкуют его коня,
вступил с ними в дружескую беседу. В тот день все, на¬
чиная с потери подковы и кончая встречей с названными
джентльменами, складывалось крайне неудачно, так как
в то самое время, когда сэр Оливер стоял около кузницы,
на дороге, ведущей из Арвенака, показался мастер Годол-
фип.
Как рассказывали впоследствии сэр Эндрю и мастер
Бейн, по виду Питера можно было заключить, что он
возвращался с попойки — так раскраснелось его лицо,
так ярко горели глаза, так глухо звучал голос, так дико и
глупо было все, что он говорил. Вероятно, они не оши¬
бались в этом предположении, ибо мастер Годолфин, как,
впрочем, и сэр Джон Киллигрю, имел слабость к канар-
скому*. Питер был из тех людей, что во хмелю особенно
скандальны, или, выражаясь иначе, пропустив несколько
бокалов и отпустив вожжи, он становился совершенно не¬
управляем. Стоило молодому человеку увидеть сэра Оли¬
вера, как его природный норов взыграл и пришел в то со¬
стояние, о котором я говорил, причем не исключено,
что присутствие пастора и судьи еще больше раззадорило
его. Вполне возможно, в затуманенном сознании Питера
всплыло воспоминание о том, как он ударил сэра Оливе-
32

pa. а тот посмеялся над ним и заявил, что этому никто не
поверит.
Подскакав к стоявшей около кузницы группе, мастер
Годолфин так резко осадил коня, что бедное животное по¬
чти село на задние ноги, однако сам наездник удержался
в седле. Затем но снегу, превратившемуся около кузницы
в сплошное месиво, он подъехал к дверям и злобно по¬
смотрел на сэра Оливера.
—	Я возвращаюсь из Арвенака,— без всякой на то
необходимости сообщил Питер. — Мы говорили о вас.
—	Более достойный предмет для беседы вы, конечно,
не могли найти,— улыбаясь, заметил сэр Оливер, по в его
суровом взгляде мелькнуло беспокойство, хотя опасался
он отнюдь не за себя.
—	Вы правы, черт побери! Вы и ваш распутный роди¬
тель — весьма захватывающая тема.
—	Сэр,— заметил сэр Оливер,— в свое время я уже
выразил вам сожаление в связи с отсутствием у вашей
матушки того, что называется женской порядочностью.
Эти слова вырвались у сэра Оливера в порыве гнева от
нанесенного ему неслыханного оскорбления, под воздей¬
ствием слепой ярости, мгновенно охватившей его при
виде раскрасневшегося и ухмыляющегося Питера. Ответ
еще не успел слететь с его губ, как он уже раскаялся в
нем, и раскаяние его было тем сильнее, чем громче зву¬
чал хохот, которым крестьяне встретили его тираду. В
эту минуту Оливер отдал бы половину состояния, лишь
бы вернуть свои слова назад.
Лицо мастера Годолфина мгновенно изменилось, будто
с него спала маска. Из пунцового оно сделалось мертвен¬
но-серым; глаза Питера сверкали, рот нервно подергивал¬
ся. Какое-то время он пожирал своего врага взглядом, за¬
тем приподнялся на стременах и взмахнул хлыстом.
—	Собака! — прорычал он.— Собака!
И его хлыст прорезал на смуглом лице сэра Оливера
ярко-красную борозду.
С криками ужаса и гнева все, кто присутствовал при
этой сцене, включая пастора и судью, бросились между
ними. На сэра Оливера было страшно смотреть, а во
всей округе не было человека, не знавшего, что задевать
его опасно.
—	Стыдитесь, мастер Годолфин!— воскликнул пас¬
тор.— Если ваш поступок приведет к беде, я расскажу о
вашем возмутительном нападении. Ступайте прочь!
—	Идите вы к черту, сэр,— глухим голосом ответил
мастер Годолфин. — Я не позволю этому ублюдку поро-
2 Р. Сабатини
33

чить имя моей матери. Клянусь Богом, я не остановлюсь
на этом. Или он пришлет ко мне своих секундантов, или
я при каждой встрече буду награждать его ударом хлыс¬
та, как норовистую лошадь. Слышите, сэр Оливер?
Сэр Оливер не ответил.
—	Вы слышите? — проревел Питер.— На этот раз
здесь нет сэра Джона, и вам не на кого свалить нашу ссо¬
ру. Приезжайте прямо ко мне, и удар хлыста воздаст вам
по заслугам: тот, что вы только что получили,— всего
лишь задаток.
И, глухо рассмеявшись, он с такой яростью вонзил
шноры, что его конь чуть не опрокинул судью и пас¬
тора.
—	Эй вы, пьяный дурак,— крикнул ему вдогонку сэр
Оливер,— подождите меня, и вам уже не придется сидеть
в седле!
В ярости сэр Оливер приказал вывести коня и поспе¬
шил отделаться от пастора и мастера Бейна, пытавшихся
удержать и успокоить его. Он вскочил в седло и пустил¬
ся в погоню за Питером.
Пастор взглянул на судью, но тот лишь плотно сжал
губы и пожал плечами.
—	Юнец пьян,— покачав седой головой, произнес сэр
Эндрю,— он не в том состоянии, чтобы предстать пред
Создателем.
—	Но, по-видимому, весьма стремится к этому,—
ответил мастер Бейн, судья.— Едва ли я еще услышу
про эту историю.
34

Судья заглянул в кузницу. Мехи стояли без дела, а
кузнец, покрытый копотью и облаченный в кожаный
передник, прислонясь к косяку, слушал рассказ крестьян
о случившемся.
—	Клянусь честью!— произнес мастер Бейн, очевидно
бывший большим охотником до аналогий.— Место выбрано
на редкость удачно. Сегодня здесь выкопали шпагу, чтобы
закалить ее — понадобится кровь.
Глава IV
ПОСРЕДНИК
Пастор выказал намерение отправиться за сэром Оливе¬
ром и предложил судье присоединиться к нему. Но судья,
посмотрев на Кончик своего длинного носа, заметил, что, по
его мнению, подобный шаг ни к чему не приведет, что все
Тресиллианы крайне необузданны и кровожадны и что под
горячую руку любого представителя этого семейства лучше
не попадаться. Сэр Эндрю, который не отличался излишней
отвагой, нашел, что слова судьи не лишены известной доли
здравого смысла, и, вспомнив, что ему хватает и собствен¬
ных неприятностей из-за сварливости его супруги, решил
не усложнять себе жизнь чужими заботами. Мастер Го¬
долфин и сэр Оливер, заявил судья, сами затеяли эту
свару и, Бога ради, пусть сами ее и улаживают, а если, вы¬
ясняя свои отношения, они случайно перережут друг дру¬
гу глотки, то округа избавится от пары не в меру буйных
забияк. Торговец объявил их безумцами, чьи повадки не¬
доступны пониманию здравомыслящего горожанина. Ос¬
тальным — рыбакам и крестьянам — не на чем было пус¬
каться в погоню, даже если бы у них и возникло такое
желание.
Итак, все разошлись, чтобы разнести весть о бурной
ссоре и пророчество о неминуемом кровопролитии. Подоб¬
ное предсказание основывалось исключительно на том,
что свидетели ссоры слишком хорошо знали, как скор на
расправу сэр Оливер. Но в этом-то они как раз и оши¬
бались.
Пустив коня в галоп, сэр Оливер поскакал по дороге
вдоль реки Пенрин и вслед за мастером Годолфином про¬
мчался через мост, ведущий в городок того же названия.
В сердце сэра Оливера горела жажда кровавого мщения.
Все, кто видел его бешеную скачку и успел разглядеть
бледное от ярости лицо, изуродованное красным шрамом,
говорили, что его можно было принять за дьявола.
35

Он въехал в Пенрин, когда солнце уже зашло и су¬
мерки, постепенно сгущаясь, переходили в ночь. По-ви¬
димому, колючий морозный воздух несколько охладил
сэра Оливера, поскольку, оказавшись на противополож¬
ном берегу реки, оп придержал неистовый бег коня и по¬
старался привести в порядок сумбур гневных мыслей,
мелькавших в его голове. Оп вспомнил клятву, которую
три месяца назад дал Розамунде. Это подействовало па
сэра Оливера словно удар в грудь и заставило изменить
прежнее намерение, в результате чего конь, несший на¬
шего джентльмена, перешел с галопа на иноходь. Сэр
Оливер похолодел при одной мысли о том, насколько
близко он оказался к крушению всех своих надежд на
счастье. Что значит удар хлыста какого-то мальчишки,
если ответ на пего может разбить всю жизнь? Даже
если его назовут трусом, уклонившимся от мести обид¬
чику, какое это имеет значение? Более того — тот, кто
осмелится на такое обвинение, па себе самом сможет
убедиться в его лживости.
Сэр Оливер поднял глаза к темно-сапфировому куполу
небес, па которых морозным блеском сияла одинокая
звезда, и всем сердцем возблагодарил Бога за то, что ему
не удалось нагнать Питера Годолфипа в тот момент,
когда душа его была одержима безумием.
Примерно в миле от Пенрина оп свернул на дорогу,
что начиналась у речной переправы и, взбегая вверх, оги¬
бала уступ холма, и направился к дому, едва касаясь по¬
водьев. Оливер редко выбирал эту дорогу. Обычно оп
предпочитал кружной путь через Трефузис-Пойнт, чтобы
хоть издали взглянуть па стены дома, где обитала Роза
мунда, и бросить взгляд на ее окно. Одпако в гот вечер он
решил избрать самый короткий и, следовательно, наибо¬
лее безопасный путь. Проезжая мимо Годолфип-Корта, оп
мог снова встретить Питера, а памятуя о своем недавнем
гневе, сэр Оливер видел в нем достаточно красноречивое
предупреждение не только не стремиться к таким встре¬
чам, но во избежание худших бед всеми силами уклонять¬
ся от них. И предупреждение это было так убедительно, а
страх перед собственной необузданностью, доказатель¬
ством которой служили недавние события, так велик, что
сэр Оливер решил па следующий же день уехать из Ле¬
нар роу. Все равно куда, но уехать. Можно было поехать в
Лондон и даже отправиться в плавание — хотя не так
давно, после настойчивых просьб Розамунды, ему
пришлось навсегда отказаться от этой мысли. И все же он
должен уехать, должен — па то время, пока Розамунда не
36

станет его женой,— как можно больше увеличить рассто¬
яние, отделяющее его от Питера Годолфипа. Девять меся¬
цев изгнания! Ну что же, ничего страшного. Лучше из¬
гнание, чем постоянная угроза быть вовлеченным в ка¬
кую-нибудь историю, исход которой может обречь его па
вечную разлуку с Розамундой. Он напишет ей письмо, и
она, узнав о сегодняшних событиях, поймет и одобрит его
выбор.
Когда сэр Оливер подъезжал к Пенарроу, он уже
окончательно утвердился в своем решении. От этого, рав¬
но как и от уверенности в том, что подобные действия по¬
служат надежной гарантией будущего счастья, настрое¬
ние его значительно улучшилось.
Сэр Оливер сам отвел коня в стойло. У него было два
конюха, но одного он отпустил на Рождество к родителям
в Девон, второму же приказал лечь в постель. Малый
простудился, а сэр Оливер всегда заботился о своих слу¬
гах.
Войдя в столовую, сэр Оливер увидел, что стол уже
накрыт к ужину, а в огромном камине ярко горит огонь,
наполняя просторную комнату приятным теплом и отбра¬
сывая красноватые отсветы на трофейное оружие, гобеле¬
ны и портреты усопших Тресиллиаиов, украшавшие сте¬
ны. Услышав шаги хозяина, в комнату вошел старый Ни¬
колас и поставил па стол высокий канделябр.
—	Вы задержались, сэр Оливер,— сказал слуга, — да
и мастера Лайонела нет дома.
Что-то ворча и хмурясь, сэр Оливер пытался разбить
ногой полено в камине, и оно шипело под его влажным
каблуком. Вспомнив Малпас и про себя проклиная легко¬
мыслие Лайонела, он молча снял плащ и кинул его на ду¬
бовый сундук у стены, на котором уже лежала шляпа. За¬
тем он сел на стул, и Николас принялся стягивать с пего
сапоги. Когда с этим делом было покончено, сэр Оливер
приказал подавать ужин.
—	Мастер Лайонел скоро вернется,— сказал оп,—
принесите мне что-нибудь выпить. Сейчас мне эго нужнее
всего.
—	Я сварил глинтвейн из канарского,— объявил
Николас,— в такой морозный вечер, как сегодня, сэр
Оливер, для ужина лучшего и пожелать нельзя.
Слуга удалился и вскоре вернулся, неся кружку из
просмоленной кожи, над которой клубился ароматный
пар. Хозяин сидел в той же позе и хмуро смотрел в огонь.
Все еще думая о брате и Малнасе, оп был настолько по¬
глощен этими мыслями, что на какое-то время забыл о
37

своих собственных делах. Кому, как не ему, следовало бы
вмешаться и постараться вразумить брата, размышлял он,
это его долг. Наконец ом встал и направился к столу.
Здесь оп вспомнил о заболевшем конюхе и спросил о нем
Николаса. Узнав, что больному не лучше, он взял чашку
и налил в него дымящегося глинтвейна.
—	Отнесите ему,— сказал он. — Это лучшее лекарство
при его болезни.
Со двора донесся стук копыт.
—	Вот наконец и мастер Лайонел,— сказал слуга.
—	Да, это* без сомнения, он,— согласился сэр Оли¬
вер.— Вы можете идти. Здесь есть все, что ему понадо¬
бится.
Сэр Оливер хотел удалить Николаса из столовой до то¬
го, как появится Лайонел, поскольку был твердо намерен
отчитать брата за его глупые выходки. По зрелом раз¬
мышлении сэр Оливер пришел к заключению о необходи¬
мости такого выговора, тем более настоятельной в связи с
его скорым отъездом из Пенарроу. Старший брат решил
не щадить младшего для его же блага.
Сэр Оливер залпом выпил глинтвейн, и, когда он ста¬
вил кружку на стол, снаружи послышались шаги Лайоне¬
ла. Затем дверь распахнулась, и* Лайонел остановился па
пороге, в смятении глядя па брата.
—	Итак...— начал сэр Оливер, оборачиваясь к брату,
и туг же замолк. Картина, представшая его взору, остано¬
вила готовые сорваться с его губ упреки; более того — оп
мгновенно забыл о них.
—	Лайонел!— задыхаясь, крикнул сэр Оливер, вска¬
кивая.
Лайонел, шатаясь, вошел в комнату, закрыл за собой
дверь и задвинул один из болтов. Потом, прислонясь к
двери спиной, обратил к брату лицо. Он был смертель¬
но бледен, и иод глазами у него расплылись большие тем¬
ные круги. Правую руку без перчатки он прижимал к бо¬
ку; рука была залита кровью, которая просачивалась
между пальцами, капала на пол. На правой стороне жел¬
того колета расползлось темное пятно, происхождение ко¬
торого не представляло загадки для сэра Оливера.
—	Боже мой! — воскликнул он, подбегая к обрату.—
Что случилось, Лал? Кто это сделал?
—	Питер Годолфин,— со странной усмешкой ответил
Лайонел.
Ни слова не произнес на это сэр Оливер, лишь заскре¬
жетал зубами и с такой силой сжал кулаки, что ногти во¬
нзились в ладони. Затем, обняв юношу, который после
38

Розамунды был самым дорогим для него существом, по¬
мог ему подойти к огню. Лайонел упал на стул, где толь¬
ко что сидел сэр Оливер.
—	Какая у вас рана, мой мальчик? Клинок вошел
глубоко? — почти с ужасом спросил он.
—	Пустяки, рана поверхностная. Но я потерял очень
много крови. Думал, что истеку кровыо, прежде чем добе¬
русь до дому.
С поспешностью, выдававшей его страх, Оливер вы¬
хватил кинжал, разрезал колет и рубашку и обнажил бе¬
лое тело юноши. Быстро осмотрев его, сэр Оливер вздох¬
нул свободней.
—	Вы — сущий ребенок, Лал,— с облегчением сказал
он. — Разве можно продолжать путь, даже не подумав ос¬
тановить кровь, и из-за пустячной раны так много ее по¬
терять — даром что это испорченная кровь Тресиллиа¬
ной.— И после пережитого ужаса облегчение его было
столь велико, что он рассмеялся.— Посидите здесь, по¬
ка я позову Николаса помочь мне перевязать вашу
рану.
—	Нет! Нет! — с испугом воскликнул юноша и схва¬
тил брата за рукав.— Ник не должен ничего знать. Никто
не должен знать, иначе я погиб.
Сэр Оливер с изумлением посмотрел на брата. На гу¬
бах Лайонела вновь появилась странная судорожная ус¬
мешка, и на этот раз в ней читался явный испуг.
—	Я с лихвой отплатил за то, что получил. К этому
часу мастер Годолфин стал таким же холодным, как снег,
на котором я его оставил.
Увидев внезапно застывший взгляд и на глазах блед¬
неющее лицо брата, Лайонел почувствовал, что ему стано¬
вится не по себе. Почти бессознательно разглядывал он
темно-розовый шрам, разгоравшийся тем ярче, чем блед¬
нее становилось лицо сэра Оливера. Но, будучи слишком
занят собой, он даже не подумал выяснить, откуда взялся
этот шрам.
—	Что вы хотите сказать?— наконец глухо спросил
сэр Оливер.
Взгляд сэра Оливера становился все страшнее; и
Лайонел, не в состоянии более выдержать его, опустил
глаза.
—	Он это заслужил,— почти огрызнулся Лайонел
в ответ на упрек, читавшийся в каждом мускуле статной
фигуры сэра Оливера.— Я предупреждал его не попа¬
даться мне на дороге. Но нынче вечером... Мне кажется,
им овладело безумие. Он оскорбил меня, Нол. Он говорил
39

такое, что не в человеческих силах было стерпеть, и...—
Он пожал плечами и замолчал.
—	Ну, полно,— тихо сказал сэр Оливер.— Прежде
всего займемся вашей раной.
—	Не зовите Ника,— быстро проговорил Лайонел
с мольбой в голосе.— Как вы не понимаете, Нол?— И в
ответ на вопросительный взгляд брата объяснил: — Неу¬
жели вы не поняли, что мы дрались почти в полной тем¬
ноте и без свидетелей? Это... — он глотнул воздуха,— это
назовут убийством, хотя у нас был поединок. Если узна¬
ют, что именно я...— Он задрожал, в его глазах, обращен¬
ных на брата, появилось что-то дикое, рот подергивался.
—	Понимаю,— произнес сэр Оливер, которому нако¬
нец все стало ясно, и горько добавил: — Вы безумец!
—	У меня не было выбора,— с жаром возразил Лай¬
онел.— Он пошел на меня с обнаженной шпагой. Право,
мне кажется, он был пьян. Я предупредил его, что ждет
того из нас, кто останется в живых, но он заявил, чтобы я
не утруждал себя опасениями на его счет. Он наговорил
столько гнусностей обо мне, о вас и обо всех, кто когда-ли¬
бо носил наше имя... Он ударил меня шпагой плашмя и
пригрозил заколоть на месте, если я не стану защищать¬
ся. Разве у меня был какой-нибудь выбор? Я не хотел
убивать его! Бог мне свидетель, не хотел, Нол!
Не говоря ни слова, сэр Оливер подошел к столику, на
котором стоял таз с кувшином, налил воды и так же мол¬
ча вернулся к брату, чтобы перевязать ему рану.
После истории, рассказанной Лайонелом, никто не мог
бы обвинить его в случившемся, тем более сэр Оливер.
Чтобы понять это, ему достаточно было воскресить в па¬
мяти свое собственное состояние во время погони за Пи¬
тером, вспомнить, что только ради Розамунды — точнее,
ради своего будущего счастья — он обуздал тогда свой
яростный порыв.
Промыв рану брата, сэр Оливер достал из шкафа чис¬
тую скатерть и кинжалом разрезал ее на несколько полос.
Он расщипал одну из них и, чтобы остановить кровотече¬
ние, крестом наложил корпию на рану — шпага прошла
через грудные мускулы, едва задев ребра. Затем он при¬
ступил к перевязке, проявляя в этом деле ловкость и ис¬
кусство, приобретенные в морских походах.
Закончив, сэр Оливер открыл окно и выплеснул в него
розовую от крови воду, после чего собрал куски скатерти,
которыми промакивал рану, и вместе с прочими свиде¬
тельствами только что проведенной операции бросил их в
огонь. Он ясно видел серьезность положения и считал,
40

что даже Николас, чья преданность не вызывала у него
сомнений, не должен ничего знать. Малейший риск был
недопустим. Лайонел прав в своих опасениях: поединок
без свидетелей, каким бы честным он ни был, рассматри¬
вается законом как убийство.
Наказав Лайонелу завернуться в плащ, сэр Оливер
отодвинул засов и пошел наверх, чтобы найти для брата
свежую рубашку и колет. На площадке он встретил Ни¬
коласа, спускавшегося по лестнице, и задержал его разго¬
вором о больном груме, проявляя, по крайней мере внеш¬
не, полное спокойствие. Затем, чтобы избавиться от слуги
на время, которое потребуется для поисков всего необхо¬
димого, он под предлогом какого-то мелкого поручения
отослал его наверх.
Вернувшись в столовую, сэр Оливер помог брату
одеться, стараясь возможно меньше беспокоить его из
опасения сдвинуть повязку и вызвать новое кровотечение,
затем, подобрав окровавленные колет, жилет и рубашку,
бросил их в камин, где уже догорали остатки разрезан¬
ной на куски скатерти.
Через несколько минут Николас, войдя в столовую,
увидел обоих братьев спокойно сидящими за столом. Если
бы он мог как следует рассмотреть Лайонела, то непре¬
менно бы заметил, что, помимо непривычной бледности,
покрывавшей его лицо, весь облик молодого человека
как-то неуловимо изменился. Но он ничего не заметил:
Лайонел сидел спиной к двери, и не успел Николас прой¬
ти несколько шагов, как сэр Оливер отослал его, заявив,
что им ничего не надо.
Николас удалился, и братья вновь остались одни.
Лайонел едва притронулся к еде. Его мучила жажда, и
он выпил бы весь глинтвейн, если бы Оливер из опасения,
что у брата разовьется лихорадка, не остановил его и не
заставил пить одну лишь воду. За все время умеренной
трапезы — у обоих братьев не было аппетита — никто из
них не проронил ни слова. Наконец сэр Оливер встал
из-за стола и медленными, тяжелыми шагами, выдавав¬
шими его состояние, направился к камину. Он подбросил
в огонь несколько сухих поленьев, взял с высокой камин¬
ной полки свинцовую банку с табаком, задумчиво набил
трубку и, вытащив короткими щипцами уголек из ками¬
на, раскурил ее. Затем он вернулся к столу и, остано¬
вившись около Лайонела, прервал затянувшееся мол¬
чание.
—	Что послужило причиной вашей ссоры?— угрюмо
спросил он.
41

Лайонел вздрогнул и слегка отпрянул.
—	Право, не знаю,— ответил он и уставился на каты¬
шек хлеба, который нервно разминал между большим и
указательным пальцами.
—	Неправда, Лал.
—	Что?
—	Это неправда. Вам не провести меня. Вы сами ска¬
зали, что предупреждали Питера Годолфина не стоять у
вас на дороге. Что за дорогу вы имели в виду?
Лайонел поставил локти на стол и сжал голову рука¬
ми. Ослабевший, измученный нравственно и физически,
молодой человек уже другими глазами смотрел на увлече¬
ние, повлекшее за собой столь трагические последствия.
У него не было сил отказать брату в том единственном, о
чем он просил, — в доверии. Напротив, ему казалось, что,
доверившись Оливеру, он найдет в нем покровителя и за¬
щитника.
—	Во всем виновата эта распутница из Мал паса, —
признался Лайонел.
Глаза сэра Оливера сверкнули.
—	Я считал, что она совсем другая. Я был глупцом,
глупцом! — Юноша разрыдался. — Я думал, она любит ме¬
ня, и хотел жениться на ней. Клянусь Богом, хотел!
Сэр Оливер тихо выругался.
—	Я верил ей. Я думал, она чистая и добрая. Я...—
Лайонел остановился. — Впрочем, кто я такой, чтобы да¬
же сейчас обвинять ее! Ведь это он, подлая собака Годол-
фип, развратил ее. Пока он не появился, у нас все шло
хорошо. А потом...
—	Понятно,— спокойно заметил сэр Оливер.— Пола¬
гаю, вам есть за что благодарить Питера, раз именно он
открыл вам глаза на эту потаскуху. Мне следовало
предупредить вас, мой мальчик. Но... Наверное, я плохо
старался.
—	Нет, это ие так!
—	А я говорю — так, и если я говорю, Лайонел, вы
должны мне верить. Я бы ие стал порочить репута¬
цию женщины, не будь на то причин. И вам следует это
знать.
Лайонел поднял глаза на брата.
—	Боже мой!— воскликнул он.— Я просто не знаю,
чему верить. Меня, как куклу, дергают то в одну, то в
другую сторону.
—	Оставьте все сомнения и верьте мне, — сурово ска¬
зал сэр Оливер и, улыбнувшись, добавил: — Так вот ка¬
ким развлечениям втайне предавался добродетельный
42

мастер Годолфин! М-да... О, людское лицемерие! Поисти-
не бездонны твои глубины!
И сэр Оливер от души рассмеялся, вспомнив все, что
мастер Годолфин, строя из себя истового анахорета, го¬
ворил про Ралфа Тресиллиана. Вдруг его смех обор¬
вался.
—	А она не догадается?— мрачно спросил он. — Я го¬
ворю о шлюхе из Малпаса. Она не догадается, что это ва¬
ших рук дело?
—	Догадается?.. Она? — переспросил молодой чело¬
век. — Сегодня, чтобы поиздеваться надо мной, ома стала
вспоминать Годолфипа, и тогда я пообещал ей немедленно
разыскать этого мерзавца и свести с ним счеты. Я скакал
в Годолфин-Корт, когда настиг его в парке.
—	В таком случае, сказав, что он первым напал па
вас, вы еще раз солгали мне.
—	Он и напал первым, — поспешно возразил Лай¬
онел,— я и опомниться не успел, как он уже соскочил с
коня и набросился на меня с бешенством дворовой соба¬
ки. Он так же был готов к схватке и стремился к пей, как
и я.
—	Тем ие менее, эта особа из Малпаса знает достаточ¬
но, и если она расскажет...
—	Нет! — воскликнул Лайонел.—Она не посмеет}
ради своей репутации ие посмеет.
—	Пожалуй, вы правы,— согласился сэр Оливер.—
Она действительно ие посмеет; на то, если подумать, есть
еще одна причина. Все хорошо знают репутацию этой
особы и настолько ненавидят ее, что если станет известно,
что она была поводом вашего поединка, по отношению к
ней примут меры, о которых уже давно поговаривают. Вы
уверены, что вас никто не видел?
—	Никто.
Куря трубку, сэр Оливер ходил взад и вперед по ком¬
нате.
—	Тогда, думаю, все устроится,— наконец сказал
он. — Вам надо лечь в кровать. Я отнесу вас в вашу ком¬
нату.
Сэр Оливер поднял брата на руки и, как младенца, от¬
нес наверх. Он подождал, пока Лайонел задремал, затем
спустился в столовую, закрыл дверь и придвинул к ками¬
ну массивный дубовый стул. Так он просидел у огня да¬
леко за полночь, куря трубку и предаваясь невеселым
мыслям.
Он сказал Лайонелу, что все обойдется. И действи¬
тельно, все обойдется... для Лайонела. Но каково ему са¬
43

мому хранить в душе такую тайну? Не будь убитый бра¬
том Розамунды, ему и дела не было бы до всей этой исто¬
рии. Подавленность сэра Оливера объяснялась, надо при¬
знаться, отнюдь пе гибелью мастера Годолфипа. Питер
вполне заслужил подобный конец, каковой, как нам изве¬
стно, мог наступить гораздо раньше от руки самого сэра
Оливера, если бы Розамунда не была его сестрой. Весь
ужас создавшегося положения заключался в том, что ее
родной брат пал от руки его брата. После Оливера Роза¬
мунда больше всех на этом свете любила Питера; как и
для Оливера — Лайонел был самьш дорогим после Роза¬
мунды существом. Оливеру была близка и понятна боль
Розамунды: оп переживал ее и сострадал ей, чувствуя
свою сопричастность со всем, чем жила его возлюбленная.
Наконец оп встал, йроклипая в душе распутницу из
Малпаса, из-за которой на его и без того нелегком пути
встало еще одно серьезное препятствие. Он стоял в задум¬
чивости, облокотись о каминную доску, поставив ногу на
чугунную собачыо голову у края решетки.
Ему оставалось только одно — молча нести бремя тай¬
ны, храпя ее ото всех, даже от Розамунды. При мысли о
необходимости обманывать возлюбленную сердце сэра
Оливера обливалось кровыо. Но выбора не было: иначе он
навсегда потеряет ее, а это было выше его сил.
Итак, приняв решение, сэр Оливер взял свечу и отпра¬
вился спать.
Глава V
ЗАЩИТНИК
На следующее утро, когда братья сидели за завтраком,
разговляясь после поста предыдущего дня, старый Нико¬
лас сообщил им новость, о которой уже говорила вся ок¬
руга.
Лайонел еще далеко не оправился от раны, и ему сле¬
довало день-другой оставаться в постели, однако, опаса¬
ясь вызвать подозрения, он ие решился на это. Из-за ра¬
нения и потери крови его слегка лихорадило, тем не ме¬
нее оп скорее радовался, чем огорчался данному обстоя¬
тельству, поскольку благодаря ему яркий румянец горел
па его щеках, которые иначе могли бы показаться слиш¬
ком бледными.
Вот почему в час, когда неспешное солнце того памят¬
ного декабря только начинало свой путь по небосклону,
Лайонел, опираясь на руку брата, спустился к завтраку,
состоявшему из сельдей и небольшой кружки пива.

Дрожа от пол нения, смертельно бледный Николас бро¬
сился к столу, за которым сидели братья, и, задыхаясь,
сообщил им ужасную новость. Сэр Оливер и Лайонел
весьма правдоподобно изобразили испуг, смятение и
недоверие. Но худшее в рассказе Николаса было впе¬
реди.
—	И говорят, — в голосе старого слуги звучал гнев,
смешанный со страхом, — говорят, что это вы, сэр Оливер,
убили его.
—	Я?! — Сэр Оливер в изумлении уставился на стари¬
ка. И тут его словно озарило. И как же он раньше не
подумал, что у многих в этих краях имеется доста¬
точно причин для такого заключения. Иначе и быть не
может.
—	Где вы слышали эту гнусную ложь? — спросил он.
Однако он был слишком взволнован, чтобы дождаться
ответа. Да и какое это имеет значение; конечно, обвинение
уже у всех на устах. Единственное, что еще можно пред¬
принять,— поскорее прибегнуть к способу, однажды
испытанному им при подобных обстоятельствах, — отпра¬
виться к Розамунде и постараться опередить тех, кто ста¬
нет обвинять его перед пей. И дай Бог, чтобы не было
слишком поздно.
Поспешно натянув сапоги и надев шляпу, сэр Оливер
бросился в конюшню, вскочил па коня и напрямик, через
луга, поскакал в Годолфин-Корт, расположенный пример¬
но в миле от Пенарроу.
До самого Годолфип-Корта Оливер ие встретил ни ду¬
ши. Въезжая во двор замка, он услышал нестройный гул
взволнованных голосов. При его появлении голоса смол¬
кли, и наступила полная тишина, зловещая и враждеб¬
ная.
Слуги — их было человек двенадцать-три па/щать, —
сбившись в кучу, внимательно разглядывали прибывше¬
го, и во взгляде каждого из них попеременно отража¬
лись изумление, любопытство и, наконец, сдерживаемый
гнев.
Сэр Оливер спрыгнул на землю и ждал, когда один из
трех грумов, которых он заметил среди слуг, примет у не¬
го поводья.
—	Эй, вы! — крикнул он, видя, что никто из них не
шелохнулся. — Здесь что, нет слуг? Сюда, бездельник, и
возьми моего коня.
Грум, к которому были обращены эти слова, стоял в
нерешительности, затем под повелительным взглядом
сэра Оливера не спеша исполнил его приказание. По тол¬
45

пе пробежал ропот, но наш джентльмен взглянул столь
выразительно, что все языки смолкли. В наступившей ти¬
шине сэр Оливер взбежал по ступеням и вошел в устлан¬
ный камышом холл. Едва он скрылся за дверью, как гул
голосов возобновился, и теперь в нем звучала явная враж¬
дебность. В холле сэр Оливер оказался лицом к лицу со
слугой, который отпрянул от пего с тем же выражением,
что было у слуг во дворе. Сердце сэра Оливера упало: оп
понял, что его опередили.
—	Где твоя госпожа?— спросил он.
—	Я... я доложу ей о вашем приходе, сэр Оливер,—
запинаясь, ответил слуга и вышел.
Сэр Оливер остался один, он ждал, постукивая хлыс¬
том по (*аногам, лицо его было бледно, между бровями
пролегла глубокая складка. Вскоре слуга возвратился, за¬
крыв за собой дверь.
—	Леди Розамунда просит вас уйти, она не желает
вас видеть.
Какое-то мгновение сэр Оливер вглядывался в лицо
слуги, хотя, вероятнее всего, так только казалось, ибо ед¬
ва ли оп вообще его видел, затем, пе говоря ни слова, ре¬
шительно направился к двери, из которой тот вышел. Слу¬
га преградил ему путь.
—	Сэр Оливер, госпожа ие желает вас видеть.
—	Прочь с дороги! — в ярости загремел сэр Оливер и,
поскольку малый, твердо решив до конца выполнить свой
долг, не сходил с места, схватил его за грудки, отшвыр¬
нул в сторону и вошел в дверь.
Розамунда стояла посреди комнаты. По странной иро¬
нии судьбы она, словно невеста, была одета во все белое,
однако белизна ее наряда уступала белизне лица. Не от¬
рываясь, смотрела она па незваного гостя, и глаза ее, по¬
добно двум черным звездам, горели торжественным, заво¬
раживающим огнем. Ее губы приоткрылись, по слов для
Оливера у нее ие было. Заметив ужас, застывший в ее
глазах, он забыл свою былую решимость и, сделав не¬
сколько шагов, остановился.
—	Я вижу, — наконец произнес он,—до вас уже до¬
шли слухи, которые гуляют по округе. Это очень пло¬
хо. Я вижу также, что вы поверили им. И это гораздо
хуже.
Розамунда — этот ребенок, которого лишь два дня на¬
зад он прижимал к своему сердцу, читая в ее глазах веру
и обожание, — смотрела на него с холодной ненавистью.
—	Розамунда! — воскликнул он, делая шаг в ее сторо¬
ну. — Я пришел сказать вам, что это ложь.
46

—	Уйдите,— проговорила она голосом, от которого сэ¬
ра Оливера бросило в дрожь.
—	Уйти?—не понимая, повторил он.— Вы просите
меня уйти? Вы не выслушаете меня?
—	Я уже не раз выслушивала вас и отказывалась
слушать тех, кто знает вас лучше меня, не обращая вни¬
мания на их предупреждения. Нам больше не о чем гово¬
рить. Я молю Бога, чтобы вас схватили и повесили.
Губы сэра Оливера побледнели; впервые в жизни он
ощутил страх и почувствовал, как дрожат его ноги.
—	Пусть меня повесят. Раз вы верите клевете, я с ра¬
достью приму смерть. Для меня не может быть боли
страшнее той, что вы мне причиняете. Уж если ваша вера
в меня столь непрочна, что первый же слух, дошедший до
вас, может рассеять ее, то веревка, палача мне не страш¬
на: она ничего не отнимет у меня.
Розамунда презрительно улыбнулась.
—	Это больше, чем слухи, и ваши лживые уверения
здесь не помогут.
—	Мои лживые уверения? — воскликнул сэр Оли¬
вер.— Розамунда, клянусь честью, я не виновен в смерти
Питера. Пусть Бог поразит меня на этом самом месте, ес¬
ли я лгу.
—	По-видимому, — раздался за его спиной резкий го¬
лос,— вы так же мало боитесь Бога, как и людей.
Сэр Оливер круто повернулся и увидел сэра Джона
Киллигрю, который только что вошел в комнату.
—	Итак,— с расстановкой произнес сэр Оливер, и в
его глазах сверкнул мрачный огонь, — это ваша работа.—
И он показал на Розамунду, давая понять, что именно он
имеет в виду.
—	Моя работа?— переспросил сэр Джон. Он закрыл
дверь и сделал несколько шагов в сторону Оливера.—
Сэр, ваша наглость и бесстыдство переходят все границы.
Вы...
—	Довольно! — перебил его сэр Оливер и в бешенстве
ударил огромным кулаком по столу.
—	Наконец-то ваша кровь заговорила в вас. Вы яв¬
ляетесь в дом покойного, в тот самый дом, который вы
ввергли в пучину скорби и слез...
—	Довольно, говорю я! Иначе здесь действительно
произойдет убийство!
Голос сэра Оливера походил на раскаты грома. Его
вид был столь ужасен, что, при всей своей смелости, сэр
Джон попятился. Однако, сэр Оливер тотчас овладел со¬
бой и повернулся к Розамунде.
47

—	Простите меня,—сказал он. — Я просто обезумел
от мучений, которые доставляет мне несправедливость
вашего обвинения. Я не любил вашего брата, это правда.
Но я не изменил данной вам клятве. Я улыбался, прини¬
мая его удары. Не далее как вчера он при людях оскор¬
бил меня и ударил по лицу хлыстом: след от удара еще
заметен. Только лицемер и лжец может заявлять, что пос¬
ле подобного оскорбления у меня не было оснований
убить его. И все же одной мысли о вас, Розамунда, о том,
что он ваш брат, было достаточно, чтобы я смирил свой
гнев. И вот теперь, когда в результате какой-то ужасной
случайности он погиб, меня объявляют его убийцей, и
вы этому верите. Так вот какова награда за мое терпение
и заботу о вас!
—	Ей ничего другого не остается, — сухо сказал Кил¬
лигрю.
—	Сэр Джон, — воскликнул Оливер, — прошу вас ие
вмешиваться! Обвиняя меня в смерти Питера, вы распи¬
сываетесь в собственной глупости, а полагаться на сове¬
ты глупца всегда считалось делом весьма ненадежным.
Допустим, я действительно стремился получить у него
удовлетворение за оскорбление. Так, Боже мой, неужели
вы настолько плохо знаете людей, и прежде всего меня
самого, что думаете, будто я мог проделать это втайне
ото всех и тем самым накинуть петлю себе на шею? Пре¬
красное мщение, как Бог свят! Разве так я поступил с
нами, когда вы дали слишком большую волю своему язы-

ку, в чем сами потом признались? Силы небесные, по¬
смотрите здраво на это, подумайте, возможно ли то, о
чем вы говорите! Вы — более грозный противник, чем не¬
счастный Питер Годолфин, и тем не менее я, по своему
обыкновению, прямо и открыто потребовал у вас удов¬
летворения. Когда в вашем парке мы замеряли шпаги, то
делали это при свидетелях. Мы соблюли все правила, что¬
бы оставшегося в живых не привлекли к суду. Вы хорошо
знаете, как я владею оружием. Если бы мне была нужна
жизнь Питера, неужели я стал бы хитрить? Я бы от¬
крыто вызвал его на поединок и с легкостью разделался
с ним в свое удовольствие, ничем не рискуя и не опасаясь
ничьих упреков.
Киллигрю задумался. В словах сэра Оливера звуча¬
ла холодная логика, а рыцарь из Арвенака был далеко
не глуп. Однако, пока он, нахмурившись, размышлял над
последней тирадой сэра Оливера, Розамунда ответила за
него:
—	Вы говорите, вас никто бы не упрекнул?
Тот, к кому были обращены эти слова, обернулся к
ней, почувствовав внезапное смущение: он уловил ход
ее мыслей.
—	Вы хотите сказать, — медленно проговорил он, и в
голосе его звучал нежный упрек,— что я настолько низок
и лжив, что тайно мог свершить то, что не осмелился бы
свершить открыто? Вы это имеете в виду? Розамунда!
Мне стыдно за вас. Как вы можете так думать о человеке,
которого... которого, по вашему же признанию, вы лю¬
били?
При этих словах холодность Розамунды как рукой
сияло. Горький упрек, прозвучавший в них, привел ее в
такой гнев, что на некоторое время она забыла о своем
горе.
—	Гнусный лжец!— крикнула она. — Есть люди, ко¬
торые слышали, как вы поклялись убить Питера. Мне
слово в слово передали вашу клятву. Кровавый след па
снегу ведет от того места, где его нашли, прямо к вашим
дверям. Что вы скажете на это? Или вы все еще будете от¬
пираться?
Кровь отхлынула от лица сэра Оливера, руки его без¬
жизненно повисли, глаза тревожно расширились.
—	Следы... крови? — бессмысленно пробормотал он.
—	Что вы на это скажете?— вмешался в разговор
сэр Джон. Напоминание о кровавом следе, ведущем в Пе¬
нарроу, заставило его отбросить все сомнения.
49

Вопрос Киллигрю вернул сэру Оливеру мужество, ко¬
торое он было утратил после слов Розамунды.
—	Я не могу объяснить этого, — твердо ответил он.—
Но если вы говорите об этом, значит, так оно и есть. Но
разве это доказывает, что именно я убил Питера? Разве
это дает право женщине, которая любила меня, считать
меня убийцей или и того хуже?
Он замолчал и, повернувшись к Розамунде, бросил на
нее полный укора взгляд.
Она сидела на стуле, слегка раскачиваясь и то спле¬
тая, то расплетая пальцы. Невыразимое страдание отра¬
жалось на ее лице.
—	Быть может, сэр, вы предложите какое-нибудь
иное объяснение этому факту?— спросил сэр Джон, и в
голосе его послышалась неуверенность.
—	Боже милостивый! Даже в вашем голосе звучит
сомнение, а у нее его нет! Когда-то вы были моим врагом
да и теперь не питаете ко мне особого расположения, и
тем не менее вы готовы усомниться в моей виновности.
Но в сердце женщины, которая... любила меня, сомнени¬
ям нет места!
—	Сэр Оливер,— ответила Розамунда,— своим по¬
ступком вы разбили мне сердце. И все же, зная обсто¬
ятельства, побудившие вас к нему, полагаю, я могла бы
простить вас, хоть и не стала бы вашей женой. Повторяю,
я могла бы простить ваше деяние, если бы не та низость,
с которой вы его отрицаете.
Смертельно бледный Оливер посмотрел на Розамунду,
затем повернулся и пошел к двери. У самого порога он
задержался.
—	Мне понятен смысл ваших слов, — проговорил
он. — Вы желаете, чтобы я предстал пред судом как
убийца вашего брата.— Он рассмеялся. — Кто предъ¬
явит мне обвинение перед судьями? Уж не вы ли, сэр
Души?
—	Если леди Розамунда пожелает того,— ответил
Киллигрю.
—	Ну что ж, да будет так! Но не думайте, что я позво¬
лю отправить себя па виселицу на основании жалких
улик, каковые представляются вполне достаточными этой
леди. Если мой обвинитель, кем бы он ни был, намерен
ссылаться на следы крови, ведущие к моему дому, и на
несколько резких слов, что вырвались у меня в пылу гне¬
ва, я готов предстать пред судом. Но судом этим будет
поединок с моим обвинителем. Это мое право, и я вос¬
пользуюсь им до конца. Вы не догадываетесь, какой при¬
50

говор вынесет Божий суд *? Я торжественно воззову к
Всевышнему, чтобы Он рассудил меня с тем, кто выйдет
сразиться со мной. Если я виновен в смерти Питера, Гос¬
подь иссушит мою руку.
—	Я сама буду вашим обвинителем, — бесстрастно
произнесла Розамунда, — и если вы желаете, то можете па
мне доказать свои права и зарезать меня, как зарезали
моего брата.
—	Да простит вас Господь, Розамунда, — сказал сэр
Оливер и вышел.
Сэр Оливер возвратился домой; в душе его царил ад.
Он не знал, что ждет его в будущем, но его гнев против
Розамунды был столь велик, что в сердце его по остава¬
лось места отчаянию. Им не удастся повесить его. Чего
бы это ему пи стоило, он будет сражаться, по Лайонел не
должен пострадать. Об этом он позаботится. Мысль о
Лайонеле несколько изменила его настроение. С какой
легкостью мог бы он отмести все их обвинения, заставить
Розамунду склонить гордую голову и молить о проще¬
нии. Для этого достаточно одного слова, но он боялся
произнести его, ибо оно могло стоить жизни брату.
Когда в ночной тиши сэр Оливер лежал без спа и уже
более спокойно обдумывал события минувшего дня, они
предстали перед ним в несколько ином свете. Он пере¬
бирал улики, которые привели Розамунду к ее заключе¬
нию, и ему пришлось признать, что у нее были на то все
основания. Если Розамунда и несправедлива к нему, то
он еще более несправедлив к ней. Годами его враги —
а своим высокомерием он приобрел их немало — стара¬
лись внушить ей самое неблагоприятное мнение о нем, по
она любила его и не обращала на них внимания, отчего
ее отношения с братом стали весьма напряженными. И
вот сейчас все это обрушилось на нее. Раскаяние тоже
сыграло свою роль, и она окончательно поверила, что
именно он убил Питера. Наверное, ей даже кажется, что
упрямство и безоглядная любовь к человеку, которого не¬
навидел брат, в каком-то смысле делает и ее соучастницей
убийства.
Теперь сэр Оливер многое понял и уже не столь стро¬
го судил Розамунду. Он понимал, что надо быть сущест¬
вом высшего порядка, а не просто человеком, чтобы испы¬
тывать иные чувства, нежели те, которые ома пережива¬
ла сейчас; что поскольку наши реакции следует оцени¬
вать по степени порождающих их душевных пережива¬
ний, то сейчас она должна так же страстно ненавидеть
его, как, прежде любила.
51

На ого долю выпал тяжкий кроет, по ради Лайонела
оп должен безропотно нести его. Он не мог принести бра¬
та в жертву собственному эгоизму из-за поступка, в кото¬
ром сам по считал его виновным. Допускать подобные
мысли было бы низостью с его стороны.
Но если Оливер и ие допускал подобных мыслей, то о
Лайонеле этого нельзя было сказать. Страх лишил его сна
и настолько усилил лихорадку, что за два дня, прошед¬
шие после ужасного события, он стал похож па приви¬
дение. Похудевший, с ввалившимися глазами, бродил
Лайонел по дому. Сэр Оливер старался всячески обод¬
рить его.
Том временем в Пенарроу пришли вести, от которых
страхи молодого человека возросли. Судьям в Труро уже
сообщили о гибели мастера Годолфипа и подали фор¬
мальное обвинение с именем убийцы. Однако они отка¬
зались предпринять какие бы то ни было действия, объ¬
яснив свой отказ тем, что один из них, а именно мастер
Энтони Войн, был свидетелем оскорбления, нанесенного
Питером сэру Оливеру. Мастер Пейн заявил, что каковы
бы ни были последствия для Питера Годолфипа, они
вполне заслуженны, ибо тот сам навлек их на себя, вслед¬
ствие чего совесть честного человека пе позволяет ему
как судье выдать констеблю предписание об аресте сэра
Оливо ра.
Нашему джентльмену эту новость сообщил другой
свидетель сцены у кузницы — пастор; духовный сам
предписывал ому пости людям мир и слово Гюжие, и том
по мопоо он полностью поддерживал решение судьи. По
крайней море, так оп сказал.
Сэр Оливер поблагодарил пастора, присовокупив, что
ому приятно видеть в нем, равно как и в мастере Войне,
своих сторонников; что же касается всего остального, то
оп заявил о своей попри частности к смерти Питера, сколь
ни серьезны выдвинутые против пего улики.
Еще через два дня сэр Оливер узнал, что отношение
мастера Война к поступившему иску привело в возбуж¬
дение всю- округу. П тогда, пригласив с собой нас/гора,
оп отправился в Труро с тем, чтобы представить судье
покое доказательство, о котором оп не счел нужным гово¬
рить Розамунде и сэру Джону Киллигрю.
—	Мастер Войн,— начал сэр Оливер, когда они
втроем заперлись в кабинете судьи,—я слышал о спра¬
ведливом и беспристрастном решении, которое вы вынес¬
ли по известному вам делу. Я приехал поблагодарить
за него и выразить свое восхищение вашим мужеством.
52

Мастер Бейн поклонился со степенностью, приличест¬
вующей судье. Сама природа создала этого джентльме¬
на для его поприща.
—	Но, — продолжал сэр Оливер, — поскольку я не
могу допустить, чтобы ваш поступок возымел непри¬
ятные последствия, то хочу представить доказательст¬
ва того, что ваши действия более оправданны, нежели
вы думаете. Мастер Бейп, я ие убивал Питера Годол-
фина.
—	Не убивали? — в изумлении ахнул судья.
—	О, уверяю вас, это пе уловка. Посудите сами: как
я уже сказал, у меня есть доказательство, и я намерен
предъявить его вам, пока это еще возможно. Покамест
я ие желаю обнародовать его, мастер Бейп, по хочу, что¬
бы вы составили соответствующий документ, который в
будущем сможет удовлетворить суд, если делу дадут
дальнейший ход, что не исключено.
Это был ловкий маневр. Ведь доказательства вины были
не на Оливере, а на Лайонеле, и время скоро сотрет их.
Но если то, что он собирался показать судье, хра¬
нить некоторое время в тайне, то впоследствии искать это
единственное доказательство где бы то пи было будет
поздно.
—	Уверяю вас, сэр Оливер, что если после того, что
произошло, вы и убили бы его, то единственное обвине¬
ние, которое я мог бы предъявить вам, это то, что вы на¬
казали грубого и высокомерного наглеца.
—	Знаю, сэр. Но я не убивал его. Одна из улик
против меня, точнее, самая главная улика — крова¬
вый след, ведший от трупа Годолфипа к дверям моего
дома.
Слова сэра Оливера явно заинтересовали его собесед¬
ников. Пастор не мигая смо;грел на него.
—	Из этого логически и, как мне кажется, неизбежно
вытекает, что во время схватки убийца был раней. По¬
скольку жертва ие могла оставить следов, то они при¬
надлежат (убийце. Мы знаем, что он действительно был
ранен, та^ как на шпаге Годолфипа нашли кровь. А те¬
перь, мастер Бейн, и вы, сэр Эндрю, прошу вас, будьте
свидетелями, что на моем теле нет пи единой свежей ца¬
рапины. Сейчас я разденусь и предстану перед вами та¬
ким же нагим, как в тот день, когда я имел несчастье
явиться в этот мир, и вы во всем убедитесь. Затем, мастер
Бейн, я попрошу вас составить упомянутый мною доку¬
мент.— И сэр Оливер сиял колет. — Но поскольку я ие
хочу потрафлять обвиняющей меня деревенщине — иначе
53

подумают, будто я боюсь,— то должен просить вас,
джентльмены, сохранить это дело между нами, пока собы¬
тия ие потребуют предать его гласности.
Предложение сэра Оливера показалось судье и пасто¬
ру вполне здравым, но, даже принимая его, они все еще
пребывали во власти сомнений. Каково же было изумле¬
ние обоих джентльменов, когда, окончив осмотр, они об¬
наружили, что все их сомнения развеялись. Мастер Бейн
сразу составил, подписал и скрепил печатью требуемый
документ, а сэр Эндрю засвидетельствовал его своей под¬
писью и печатью.
Домой сэр Оливер возвращался в приподнятом наст¬
роении: пергамент, выданный судьей, мог сослужить ему
верпую службу в будущем. Придет время, и он покажет
его сэру Джону Киллигрю и Розамунде. Возможно, еще
не все потеряно.
Глава VI
ДЖАСПЕР ЛИ
Если наступившее Рождество принесло скорбь в Го¬
долфин-Корт, то не более веселым было оно и в Пе¬
нарроу.
Сэр Оливер стал угрюм и молчалив. Он часами сидел
у камина, устремив взгляд в огонь, вновь и вновь переби¬
рая в памяти все подробности последней встречи q Роза¬
мундой. Он то негодовал на нее за легкость, с какой она
поверила в его виновность, то почти прощал свою воз¬
любленную, с грустью вспоминая, сколь серьезны были
представленные против него улики.
Сводный брат сэра Оливера тихо бродил по дому, ста¬
раясь никому не попадаться на глаза, и не решался на¬
рушить его задумчивое уединение. Он хорошо знал, какие
невеселые мысли тревожат брата: ему было известно, что
произошло в Годолфин-Корте и что Розамунда навсегда
отказала Оливеру. Сердце Лайонела обливалось кровью
при мысли о том, что свою тяжелую ношу он переложил
на плечи брата.
Душевные муки Лайонела были столь велики, что од¬
нажды вечером он не выдержал и, войдя в полутем¬
ную столовую, единственным освещением которой
служил огонь, пылавший в камине, заговорил с Оливе¬
ром.
—	Нол, — начал Лайонел, подходя к брату и кладя
руку ему на плечо, — может быть, лучше рассказать
правду?
54

Сэр Оливер поднял голову и нахмурился.
—	Вы с ума сошли! Правда приведет вас на виселицу,
Лал.
—	Может быть, и не приведет. Во всяком случае,
ваши страдания страшнее любой виселицы. Всю неделю
я наблюдал за вами и знаю, какую боль вы испытываете.
Это несправедливо. Лучше сказать всю правду.
Сэр Оливер грустно усмехнулся и взял брата за руку.
—	Такое предложение говорит о вашем благородст¬
ве, Лал.
—	Оно не идет ни в какое сравнение с вашим бла¬
городством — ведь вы безвинно страдаете за поступок, ко¬
торый совершил я, а не вы.
—	Пустое! — Сэр Оливер нетерпеливо пожал плечами
и посмотрел на пылавший в камиие огонь.— По край¬
ней мере, я в любую минуту могу прекратить эти стра¬
дания.
Последняя фраза Оливера прозвучала так резко и ци¬
нично, что Лайонел похолодел. Довольно долго он стоял
молча, обдумывая ее смысл и стараясь разгадать скрытую
в ней загадку. Он даже подумал напрямик просить брата
объяснить, что тот имел в виду, но ему не хватило му¬
жества. Он боялся услышать от Оливера подтверждение
своей страшной догадки.
Вскоре Лайонел покинул брата и отправился спать.
С того вечера слова сэра Оливера «я в любую минуту могу
прекратить эти страдания» неотступно преследовали мо¬
лодого человека. В нем росло убеждение, что брата под¬
держивает сознание того, что оп может легко оправдать¬
ся, — достаточно назвать имя истинного убийцы. Именно
так, по его мнению, следовало понимать фразу Оливера.
Лайонел не допускал мысли, что Оливер заговорит, на¬
против, он был абсолютно уверен, что тот пе собирается
облегчить свое положение подобным способом. Однако
Оливер может и передумать. Тяжкая ноша, примятая им
на себя, может стать ему пе по силам, страсть к Роза¬
мунде — слишком настойчивой, страдание при мысли, что
она считает его убийцей брата,— слишком невыносимым.
Лайонел содрогался, думая о том, какие последствия
это может иметь для него. Страх заставил его заглянуть
в собственную душу, и он понял, насколько неискренним
было его предложение рассказать правду; понял, что сде¬
лал его под влиянием минутного порыва, в котором, в
случае согласия Оливера, стал бы горько раскаиваться.
И у него невольно мелькнула мысль: ведь если сам он ис¬
пытал прилив чувств, способных предательски извратить
55

его истинные стремления, то разве другие не подвер¬
жены тому же? Разве Оливер не может пасть жерт¬
вой такой душевной бури, не может решить на преде¬
ле отчаяния, что его ноша слишком тяжела, и сбро¬
сить ее?
Лайонел старался убедить себя, что его брат — чело¬
век сильной воли и никогда не теряет самообладания.
И тут же возражал себе, что прошлое не является гаран¬
тией будущего; выносливости даже самого сильного че¬
ловека положен предел, и отнюдь ие исключено, что на¬
стоящий случай — как раз тот самый, когда выносливость
Оливера иссякнет. Что будет с ним, если это случится?
Ответ на этот вопрос рисовал картину, задумываться над
которой у Лайонела не было сил. Если бы он сразу ска¬
зал всю правду, то опасность предстать пред судом и по¬
нести самое страшное наказание из всех, предусмотрен¬
ных законом, была бы не столь велика. По свежим сле¬
дам его рассказ о случившемся выслушали бы с должным
вниманием, так как все считали его человеком чести, чье
слово имеет определенный вес. Теперь же ему никто не
поверит. Из-за долгого молчания и того, что он позволил
несправедливо обвинить брата, его признают бесчест¬
ным трусом и объяснят его действия отсутствием дово¬
дов для защиты. Мало того, что его безоговорочно осу¬
дят, но осудят с позором. Все порядочные люди ста¬
нут презирать его и никто не прольет над ним ни одной
слезы.
Так Лайонел пришел к страшному заключению, что,
пытаясь выгородить себя, он еще больше запутался. Ес¬
ли Оливер заговорит — он погиб. И вновь перед ним
встал навязчивый вопрос: можно ли быть уверенным в
молчании Оливера?
Поначалу такие опасения лишь изредка посещали
Лайонела, но вскоре стали неотступно преследовать его
днем и ночью. Его лихорадка прошла, рана полностью за¬
жила, но постоянный страх доводил его до изнеможения
и покрывал бледностью его прежде румяные щеки. В
глазах молодого человека постоянно светился тайный
ужас, терзавший его душу. Он стал нервным, вскакивал
от малейшего шума, и не оставляющее его недоверие к
брату время от времени изливалось в приступах беспри¬
чинной раздражительности.
Однажды днем Лайонел зашел в столовую, ставшую
любимым прибежищем сэра Оливера в Пенарроу, и уви¬
дел, что тот сидит у камина, подперев подбородок рукой и
задумчиво глядя в огонь. В последние дни подобное вре¬
56

мяпрепровождение вошло у сэра Оливера в привычку и
настолько раздражало его сводного брата, что тот стал
воспринимать его как молчаливый упрек.
—	Что вы, как старая баба, вечно сидите у огня? —
грубо спросил Лайонел, давая выход' накопившемуся
раздражению.
Сэр Оливер с легким удивлением посмотрел на бра¬
та, после чего перевел взгляд на высокие окна.
—	На дворе дождь, — ответил он.
—	С каких это пор дождь стал удерживать вас у ка¬
мина? Да и при чем здесь дождь, вы и в хорошую погоду
никуда не выезжаете!
—	А к чему? — все так же спокойно спросил сэр Оли¬
вер. — Неужели вы полагаете, что мне приятно видеть,
как при встрече со мной люди опускают глаза, и слышать
проклятия у себя за спиной?
—	Ха! — резко воскликнул Лайонел, и его запавшие
глаза блеснули.— Так вот в чем дело! Вы добровольно
предложили мне свою защиту, а теперь меня же и упре¬
каете.
—	Упрекаю? — переспросил ошеломленный сэр
Оливер.
—	В каждом вашем слове звучит упрек. Неужели вы
думаете, что я не догадываюсь об их истинном смысле?
Сэр Оливер медленно поднялся с кресла.
—	Эх, Лал.—Он покачал головой и улыбнулся.—
Рана помутила ваш рассудок, мой мальчик. В чем же я
упрекаю вас? Что за скрытый смысл вам слышится в мо¬
их словах? Если вы хорошенько подумаете, то поймете,
что выезжать из дому в моем теперешнем настроении —
значит нарываться на новые ссоры. Я не потерплю косых
взглядов и перешептываний. Вот и все.
Он подошел к брату и, протянув руки, положил ладо¬
ни ему на плечи. Под пристальным взглядом сэра Оли¬
вера Лайонел покраснел и опустил голову.
—	Милый мой глупец,— продолжал Оливер, — что па
вас нашло? Вы бледны и так похудели, что просто на се¬
бя не похожи. Я кое-что придумал. Я снаряжу корабль,
и мы с вами отплывем к моим старым охотничьим
угодьям. Там нас ждет настоящая жизнь. Она вернет вам,
а возможно, и мне былую силу и жизнерадостность. Что
вы на это скажете?
Лайонел поднял на брата глаза и немного оживился.
И тут ему на ум пришла столь гнусная мысль, что, усты¬
дившись ее, он вновь залился краской. Но мысль эта ока¬
залась упрямой. Если он уплывет с Оливером, то его соч¬
57

тут соучастником в преступлении брата. Лайонел знал,
что многие соседи уверены, будто из-за истории с Пите¬
ром Годолфином в их отношениях с Оливером появилась
враждебность. В самых различных местах ему не раз до¬
водилось выслушивать глухие намеки, но он никогда не
опровергал их. Его бледность и изможденный вид как бы
подтверждали мнение, согласно которому грех старшего
брата тяжким грузом лежит на душе младшего. Лайоне¬
ла всегда считали мягким и приветливым молодым чело¬
веком и видели в нем во всех отношениях полную про¬
тивоположность сэру Оливеру, который — по всеобщему
убеждению, — дав волю своему свирепому нраву, вся¬
чески третирует юношу, потому что тот не может прос¬
тить ему преступления. В результате симпатии всей ок¬
руги к Лайонелу еще больше возросли, и каждый стре¬
мился выразить ему свое расположение. Итак, если он
согласится на предложение Оливера, то, без сомнения,
лишится всех своих преимуществ.
Он прекрасно понимал, сколь презренны подобные
мысли, и ненавидел себя за то, что позволил им овладеть
собой. Но, несмотря на все старания, он не мог избавить¬
ся от их власти.
Заметив колебания брата и ошибочно истолковав их,
сэр Оливер подвел его к камину и усадил в кресло.
—	Послушайте, — сказал он, опускаясь в кресло на¬
против Лайонела,— па рейде ниже Смитика стоит от¬
личное судно. Вы наверняка видели. Его хозяин — от¬
чаянный авантюрист по имени Джаспер Ли. Днем его
всегда можно застать в пивной в Пеникумвике. Я давно
знаком с ним. Мы можем купить его вместе с его судном.
Он готов на любое отчаянное предприятие: ему безраз¬
лично, пускать ли ко дну испанцев или торговать рабами:
за хорошую цену он продаст ие только тело, но и душу.
Так что корабль и шкипер у нас имеются, а об осталь¬
ном — команде, снаряжении и оружии — я позабочусь; и
в конце марта мы сможем увидеть, как мыс Лизард скро¬
ется у нас за кормой. Вы согласны, Лал? Право, так
будет гораздо лучше, чем хандрить в этой мрачной
дыре.
—	Я... Я подумаю, — ответил Лайонел таким равно¬
душным тоном, что весь энтузиазм сэра Оливера тут же
остыл, и он уже не заговаривал о предполагаемом пу¬
тешествии.
Однако Лайонел не забыл о предложении брата. С од¬
ной стороны, оно отталкивало его, зато с другой — при¬
58

влекало почти против воли. У него даже появилась при¬
вычка ежедневно наведываться в Пеникумвик, где он
свел знакомство с дерзким, покрытым шрамами искате¬
лем приключений, о котором говорил сэр Оливер. Слушая
диковинные рассказы этого малого о его похождениях в
дальних морях, Лайонел иногда думал, что многие из них
слишком диковинны, чтобы быть правдив ел ми.
Но однажды, в самом начале марта, мастер Джаспер
Ли поведал Лайонелу нечто такое, что заставило его ми¬
гом утратить всякий интерес к подвигам славного капи¬
тана в испанских водах. Молодой человек уже собрался
уезжать, и моряк вышел следом за ним во двор малень¬
кого трактира.
—	Одно слово по секрету, мастер Тресиллиан, — по¬
просил шкипер, стоя у стремени Лайонела, который уже
вскочил в седло.—Вам известно, что здесь замышляют
против вашего брата?
—	Против моего брата?
—	Оно самое. За убийство Питера Годолфипа па
прошлое Рождество. Видя, что судьи не собираются при¬
нимать никаких мер, кое-кто из здешних послал проше¬
ние наместнику Корнуолла, чтобы тот приказал им
выдать ордер на арест сэра Оливера по обвинению в убий¬
стве. Но судьи отказались подчиниться приказу его свет¬
лости. Они ответили, что получили свою должность от
самой королевы, а коли так, то и ответ будут держать толь¬
ко перед ее величеством. И я слыхал, что теперь
отправлено прошение королеве в Лондон: ее просят при¬
казать судьям исполнить свой долг или отказаться от дол-
жноети.
Лайонел судорожно вздохнул и, не отвечая, смотрел
на моряка расширившимися от ужаса глазами.
Джаспер приложил к носу палец, и в его взгляде про¬
мелькнуло лукавство.
—	Я решил предупредить вас, сэр, чтобы вы попроси¬
ли сэра Оливера поостеречься. Он — отличный моряк, а
отличных моряков не так уж много.
Лайонел достал из кармана кошелек и, не взглянув
на его содержимое и пробормотав благодарность, бросил
шкиперу, который, казалось, только того и ждал.
Домой Лайонел возвращался не помня себя от страха.
Свершилось, думал он, меч занесен, и теперь Оливеру на¬
конец придется рассказать правду. В Пенарроу его ждал
новый удар: старик Николас сообщил ему, что сэр Оливер
уехал в Годолфин-Корт. Движимый страхом, Лайонел по¬
думал, что брат, узнав о случившемся, решил действовать
59

немедленно. Ему и в голову не пришло, что тот мог отпра¬
виться в Годолфин-Корт по другому делу.
Однако опасения Лайонела были напрасны. Не в си¬
лах далее выносить подобное положение вещей, сэр Оли¬
вер отправился к Розамунде с намерением предъявить
ей доказательство своей невиновности, каковым он бла¬
горазумно обзавелся. Теперь он уже мог прибегнуть к нему,
не подвергая опасности своего сводного брата. Но пу¬
тешествие пе увенчалось успехом — Розамунда решитель¬
но отказалась принять его. Ие помогло и то, что, против
обыкновения, оп поступился своей гордостью, упросил
слугу вернуться к госпоже и передать ей, что* у пего
к пей дело, ие терпящее отлагательства, — ему все рав¬
но было отказано.
Уязвленный в своих чувствах, сэр Оливер вернулся в
Пенарроу, где и нашел брата, который в мучительном не¬
терпении ждал его возвращения.
Ну, — встретил его Лайонел, — что вы теперь соби¬
раетесь делать?
Сэр Оливер исподлобья взглянул на брата и нахму¬
рился в ответ па какие-то одному ему ведомые мысли.
Теперь? О чем вы говорите? — спросил он.
—	Разве вы ничего пе слышали? — И Лайонел расска¬
зал Оливеру последнюю новость.
Когда он закончил, сэр Оливер довольно долго смот¬
рел па него, затем сжал губы и ударил себя по лбу.
—	Так вот в чем дело! — воскликнул он. — Уж пе по¬
тому ли она и пе захотела видеть меня? Возможно, она
подумала, что я приезжал умолять ее о прощении. Не¬
ужели она могла так подумать? Неужели? — Он подошел
к камину и в сердцах разбросал сапогом поленья. — Как это
недостойно ее! И тем не мепее, она поступила именно так.
Она...
—	Так что же вы собираетесь делать? — настаивал
Лайонел, не в силах удержаться от вопроса, занимавшего
все его мысли.
—	Что я собираюсь делать?— бросил сэр Оливер че¬
рез плечо. — Клянусь богом, я проколю этот мыльный пу¬
зырь. Я испорчу им обедню и покрою, их позором.
В его голосе звучало такое раздражение и такой гнев,
что Лайонел отпрянул, полагая, будто ярость брата обра¬
щена именно на пего. От внезапного приступа страха но¬
ги его ослабели, и оп опустился па стул. Ему казалось,
что все его мрачные предчувствия подтвердились. Врат,
который всегда хвалился своей любовыо к нему, не вы¬
держал и сдался. Вместе с тем это было столь непохоже
60

на Оливера, что в душе Лайонела продолжала теплиться
слабая надежда.
—	Вы... Вы псе расскажете им? — дрогнувшим голо¬
сом спросил он.
Сэр Оливер повернулся и внимательно посмотрел на
брата.
—	Ради всего святого, Лал, что у вас на уме? — не¬
много резко спросил он. — Все расскажу им? Ну, разуме¬
ется. Но не более того, что относится лично ко мне. Наде¬
юсь, вы не полагаете, что я укажу на вас как на истин¬
ного виновника гибели Питера? 14ли вы (‘читаете меня
способным на это?
—	Разве есть другой выход?
После того как сэр Оливер все объяснил ему, Лайонел
почувствовал облегчение. Но ненадолго. Минутное раз¬
мышление пробудило в нем новые опасения. Ведь если
Оливер докажет свою невиновность, то подозрение обяза¬
тельно падет на него. Страх заставлял Лайонела во мно¬
го раз преувеличивать риск, в действительности настоль¬
ко ничтожный, что о нем и говорить пе стоило, по он пред¬
ставлялся ему неизбежной и грозной опасностью. Если
сэр Оливер, думал молодой человек, представит доказа¬
тельства того, что следы крови, ведущие к их дому, ос¬
тавлены ие им, то все неизбежно заключат, что это была
кровь его младшего брата. Так что сэр Оливер с равным
успехом мог бы сказать всю правду, поскольку после его
объяснения добраться до нее будет не столь уж трудно.
14мен по так рассуждал объятый страхом Лайонел, считая
себя безвозвратно погибшим.
Если бы оп обратился со своими сомнениями к брату
или хотя бы сумел заглушить их доводами рассудка, то
обязательно понял бы, насколько далеко они завели его.
Оливер объяснил бы ему это и доказал, что раз отпадает
обвинение против пего самого, то выдвигать повое обви¬
нение уже поздно, что на Лайонела никогда ие падало и
не могло пасть и тени подозрения. Но у пего не хватило
смелости поведать брату свои страхи. В душе Лайонел
стыдился их и ругал себя за малодушие. Оп прекрасно
понимал, насколько отвратителен его эгоизм, но побороть
его он, как всегда, не мог. Короче говоря, себя оп любил
гораздо сильнее, нежели брата или даже двадцать
братьев.
Март близился к концу, и погода стояла на редкость
ветреная. Но она не помешала Лайонелу на следующий
день вновь очутиться в том же трактире в Псникумвике в
обществе Джаспера Ли. Лайонел придумал выход, кото¬
61

рый казался ему единственно возможным в его положе¬
нии. Накануне вечером брат упомянул, что собирается
поехать со сваи ми доказательствами к Киллигрю, раз
Розамунда отказалась принять его. Киллигрю устроит их
встречу, и, как сказал Оливер, она на коленях будет умо¬
лять его о прощении за несправедливость и жестокость
к нему. Лайонел знал, что Киллигрю в отъезде и его ожи¬
дают к llacxe, до которой осталась неделя. Таким обра¬
зом, для осуществления задуманного у него было совсем
мало времени. Оп проклинал себя за свой план и вмес¬
те с тем держался его со всем упрямством слабого че¬
ловека.
И все же, сидя в тесном трактире за простым стру¬
ганым столом напротив Джаспера Ли, Лайонел чувство¬
вал, что ему пе хватает мужества напрямик выложить
свое дело. Вместо обычного пива, подогретого с прянос¬
тями, они пили херес, но предложению Лайонела смешав
его с изрядным количеством коньяка. Тем не менее моло¬
дому человеку пришлось выпить добрую пииту этого на¬
питка, прежде чем он обрел достаточно мужества, чтобы
заговорить о своем гнусном деле. В его голове звучали
слова, сказанные братом, когда тот впервые упомянул
имя Джаспера Ли: «За хорошую цену он продаст це толь¬
ко тело, но и душу». Тех денег, что Лайонел имел при
себе, было вполне достаточно, но то были деньги сэра
Оливера, которыми он щедро снабжал сводного брата. И
именно на эти деньги он собирался погубить Оливера! В
душе Лайонел называл себя грязной презренной собакой
и посылал проклятья гнусному дьяволу, лукаво нашеп¬
тавшему план, который он сейчас собирался осуществить.
Лайонел хорошо знал себя и потому проклинал и нена¬
видел. Он то давал себе клятву проявить силу и отказать¬
ся от своего низкого намерения, чем бы это ему ни гро¬
зило, то дрожал при одной мысли о неизбежных послед¬
ствиях такого решения.
Неожиданно шкипер прервал молчание и вкрадчиво
произнес несколько слов, от которых страхи Лайонела
разгорелись новым огнем, развеявшим все колебания.
—	Вы передали сэру Оливеру мое предупреждение? —
спросил Джаспер Ли, понизив голос, чтобы его не
услышал трактирщик, возившийся за тонкой перего¬
родкой.
Мастер Лайонел кивнул, нервно теребя пальцами
серьгу в ухе и отводя взгляд от грубого, заросшего лица,
которое он рассматривал, предаваясь своим размышле¬
ниям.
62

—	Передал,— ответил он.— Но сэр Оливер упрям. Он
не двинется с места.
—	Не двинется с места?— Капитан погладил густую
рыжую бороду и по-моряцки круто выругался.— Если
он останется здесь, то не миновать ему качаться на ви¬
селице.
—	Да, если останется,— подтвердил Лайонел.
Во1 рту у него пересохло, сердце гулко стучало, хотя
его удары и смягчались некоторым притуплением чувств,
вызванным приемом спиртного. Он произнес эти слова
таким загадочным тоном, что темные глаза моряка с не¬
скрываемым любопытством уставились па него из-под
густых выгоревших бровей. Вдруг мастер Лайонел по¬
рывисто встал со стула.
—	Пройдемся, капитан, — сказал оп.
Глаза капитана сузились. Он сообразил, что накле¬
вывается дело: слишком уж странным выглядело пове¬
дение молодого джентльмена. Он залпом проглотил
остаток вина, со стуком поставил кружку на стол и под¬
нялся.
—	К вашим услугам, мастер Тресиллиан.
Выйдя из трактира, молодой человек отвязал по¬
водья от железного кольца и, ведя коня под уздцы, по¬
шел по дороге, что вилась вдоль устья в сторону Сми-
тика.
Резкий северный ветер взбивал пену на гребнях воли;
ослепительная синева неба резала глаза; ярко светило
солнце. Был отлив, и подводная скала у самого входа в
гавань вздымала над поверхностью воды свою черную
вершину. В кабельтове от нее покачивалось судно с уб¬
ранными парусами.. То была «Ласточка», принадлежав¬
шая Джасперу Ли.
Лайонел шел впереди. Он был задумчиво-мрачен, и
его все еще терзали сомнения. Колебания молодого че¬
ловека не ускользнули от хитрого моряка, и, стремясь
развеять их ради выгодной сделки, возможность ко¬
торой подсказывало его чутье, он решил прийти на по¬
мощь.
—	Мне кажется, вы хотите сделать мне какое-то пред¬
ложение, — лукаво сказал он. — Выкладывайте, сэр, ведь
нет человека, который услужил бы вам с большей готов¬
ностью, чем я.
—	Дело в том, мастер Ли,— начал Лайонел, иско¬
са взглянув на своего спутника,— что я оказался в за¬
труднительном положении.
63

—	Со мной такое случалось нередко, — рассмеялся
капитан, — но всякий раз я находил выход. Расскажите, в
чем сложность вашего положения, и, даст Бог, я пособлю
вам, как пособил бы самому себе.
—	Что ж, возможно, это не лишено смысла,— прого¬
ворил Лайонел. — Как вы сказали, моего брата наверняка
повесят, если он ие покинет здешних мест. Если дело
дойдет до суда — он погиб. Но тогда я тоже погиб, потому
что позорная смерть одного из членов семьи бросает тень
бесчестья и на остальных.
—	Вы правы, — согласился моряк, давая понять Лай¬
онелу, что ждет продолжения.
—	Я бы очень хотел избавить его от подобного кон¬
ца, — продолжал Лайонел, проклиная коварного дья¬
вола, подсказавшего ему весьма правдоподобный пред¬
лог для злодейского замысла. — Я бы очень хотел изба¬
вить его от петли, и вместе с тем моя совесть восстает
против того, чтобы он избежал наказания. Клянусь вам,
мастер Ли, совершенное им убийство — трусливое, подлое
убийство — приводит меня в содрогание!
—	Ага,—буркнул капитан и, дабы столь зловещее
восклицание не насторожило его благородного спутника,
добавил: — Вы правы. Иначе и быть пе может.
Мастер Лайонел остановился и в упор посмотрел на
шкипера. Они были совсем одни, любой заговорщик мог
позавидовать уединенности этого места. За спиной моло¬
дого человека тянулся пустынный берег, впереди выси¬
лись бурые скалы, которые, казалось, пытались дотянуть¬
ся вершинами до лесистых холмов Арвенака.
—	Я буду .вполне откровенен с вами, мастер Ли,—
продолжал Лайонел,— Питер Годолфин был моим дру¬
гом. Сэр Оливер мне всего лишь сводный брат. Я бы до¬
рого заплатил тому, кто сумел бы тайно похитить сэра
Оливера, тем самым избавив его от грозящей ему участи.
Но это надо сделать так, чтобы он ни в коей мере не из¬
бежал заслуженного наказания.
Лайонелу казалось почти невероятным, что его язык
с такой легкостью произносит те самые слова, которые в
душе его вызывают глубокое отвращение.
На лице капитана появилось зловещее выражение.
Оп поднял палец и приложил его к бархатному коле¬
ту молодого человека там, где билось его лживое
сердце.
—	Я в вашем распоряжении, — сказал он. — Но риск
слишком велик. Вы, кажется, сказали, что дорого запла¬
тили бы...
64

—	Вы сами назначите цену, — поспешно проговорил
Лайонел. Глаза его лихорадочно блестели, щеки покрыва¬
ла бледность.
—	О, не беспокойтесь, за этим дело не станет,—от¬
ветил капитан. — Я отлично знаю, что именно вам нужно.
Что если я свезу его на заморские плантации? Там не
хватает работников как раз с такими мускулами, как
у него.
В тихом голосе капитана звучала неуверенность, он
боялся, что предложил нечто большее, чем хочет его пред¬
полагаемый наниматель.
—	Он может вернуться оттуда, — таков был ответ, ко¬
торый развеял все сомнения капитана на этот счет.
—	Тогда что вы скажете о берберийских пиратах? Им
всегда нужны рабы, и с ними можно столковаться, хоть
и платят они сущие гроши. Мне еще не приходилось слы¬
шать, чтобы вернулся хоть один из тех, кого они посади¬
ли на свои галеры. Я поторговывал с ними, обменивая
живой товар на пряности, восточные ковры и всякое
такое.
—	Ужасная участь!— тяжело дыша, проговорил
Лайонел.
Капитан погладил бороду.
—	Зато здесь вы не проиграете, и, кроме всего про¬
чего, это не так ужасно, как болтаться на виселице, да
и для родственников бедолаги позора куда меньше. Вы
окажете услугу и сэру Оливеру, и самому себе.
—	Да, вы правы! — почти с яростыо воскликнул Лай¬
онел.— А какова цена?
Моряк задумался, переминаясь на коротких крепких
ногах.
—	Сто фунтов? — неуверенно спросил он.
—	Идет, сто так сто.
По торопливости, с какой прозвучали эти слова, капи¬
тан понял, что явно продешевил и, следовательно, дол¬
жен исправить ошибку.
—	То есть сто фунтов для меня, — не спеша поправил¬
ся он. — Затем команде придется заплатить за молчание и
подмогу. Это еще, по меньшей мере, сто фунтов.
Мастер Лайонел на минуту задумался.
—	Это больше, чем я могу сразу достать. Вот что:
вы получите сто пятьдесят фунтов деньгами и драгоцен¬
ностей на остальные пятьдесят. Обещаю вам, вы не про¬
гадаете. Когда вы придете ко мне и скажете, что все
устроено, как мы договорились, я сполна расплачусь
с вами.
3	Р. Сабатинн
65

Итак, сделка состоялась. Обсуждая с мастером Ли
подробности предприятия, Лайонел понял, что взял в со¬
юзники человека, который прекрасно знает свое дело. Вся
помощь, о которой просил Лайонела шкипер, сводилась
к тому, что он заманит брата в условленное место побли¬
же к берегу. Там его будут ждать наготове люди шкипе¬
ра со шлюпкой, а об остальном мастер Ли сам позабо-
тится.
Лайонел тут же придумал подходящее место. Ом по¬
вернулся и показал на мыс Трефузис и залитую солнцем
г ро м а ду Г о до л ф и н - Ко рта.
—	Вон там, на мысу, куда падает тень замка. Завтра
в восемь вечера, когда ие будет луны. Я устрою так, что
он придет.
—	Положитесь на меня,— заверил мастер Ли.—А
деньги?
—	Как только вы благополучно доставите его на ко¬
рабль, приходите в Пенарроу, — ответил Лайонел, нз чего
можно сделать вывод, что он все-таки ие очень доверял
мастеру Ли и решил дождаться завершения их пред¬
приятия.
Шкипер чувствовал себя вполне удовлетворенным.
Ведь если молодой джентльмен не расплатится с ним, то
всегда можно вернуть сэра Оливера на берег.
На этом они расстались. Мастер Лайонел вскочил в
седло и ускакал, а мастер Ли сложил ладони рупором и
окликнул свое судно.
Пока авантюрист стоял у реки в ожидании лодки, на
его грубом лице блуждала улыбка. Доведись мастеру
Лайонелу увидеть эту улыбку, то, возможно, оп и заду¬
мался бы, насколько безопасно входить в сговор с него¬
дяем, который верен своему слову лишь тогда, когда ему
это выгодно. В предложенной авантюре мастер Ли видел
прекрасную возможность изменить союзнику к немалой
для себя выгоде. Совести у него, разумеется, не было, но,
как все негодяи, он любил побить еще большего негодяя
его же оружием. Как ловко, как вдохновенно обведет он
мастера Лайонела вокруг пальца... И, предаваясь этим
приятным размышлениям, мастер Джаспер Ли довольно
посмеивался.
Глава VII
ЗАПАДНЯ
На другой день мастер Лайонел с утра уехал из
Пенарроу иод тем предлогом, что ему необходимо сде¬
66

лать кое-какие покуики в Труро. Вернулся он около
половины восьмого и, войдя в холл, сразу же увидел сэра
Оливера.
—	У меня есть для вас поручение из Годолфин-Кор-
та,— сообщил он и заметил, что старший брат изменился
в лице и застыл на месте.— У ворот меня встретил какой-
то мальчишка и попросил передать вам, что леди Роза¬
мунда желает немедленно поговорить с вами.
Сердце в груди сэра Оливера замерло, затем бешено
забилось. Она зовет его! Возможно, она смягчилась после
вчерашнего. Наконец-то она согласилась встретиться
с мим!
—	Да благословит тебя Господь за добрую весть! —
Голос сэра Оливера дрожал от волнения. — Я сейчас же
еду к ней. — И он бросился к двери.
Нетерпение нашего джентльмена было столь велико,
что он даже не подумал сходить за пергаментом — сво¬
им надежным защитником. Оплошность эта оказалась для
него роковой.
Бледный как смерть Лайонел, отступив в тень, молча
наблюдал за братом’. Ему казалось, что оп задохнется.
Когда сэр Оливер скрылся за дверыо, Лайонел сорвался
с места и бросился за ним. Совесть молодого человека
возмутилась против злодейского замысла. Но страх за¬
глушил его мгновенный порыв, напомнив, что если оп ие
предоставит событиям идти своим чередом, то поплатится
собственной жизнью. Лайонел вернулся и нетвердой по¬
ходкой побрел в столовую.
Стол был накрыт к ужину, как и в тот вечер, когда с
раной в боку Лайонел, шатаясь, пришел к сэру Оливеру в
поисках убежища и защиты. Не подходя к столу, он на¬
правился к камину, сел в кресло и протянул руки к огню.
Ему было очень холодно, зубы стучали. Оп никак ие мог
унять дрожь.
Вошел Николас и спросил, будет ли молодой хозяин
ужинать. Лайонел, запинаясь, ответил, что, несмотря на
поздний час, подождет возвращения сэра Оливера.
—	Разве сэр Оливер куда-нибудь уехал? — спросил
удивленный слуга.
—	Да, только что. Куда, я не знаю. Но раз оп ие ужи¬
нал, то, вероятно, скоро вернется.
Отпустив слугу, молодой человек остался съежившись
сидеть у камина во власти душевных страданий. Думать
он не мог. Одно за другим в его голове проносились вос¬
поминания о неизменной и преданной любви брата, на
проявления которой тот всегда был так щедр. Чем только
67

но пожертвовал сэр Оливер, чтобы спасти его после ги¬
бели Питера Годолфипа! Безграничная любовь брата, его
готовность на любые жертвы склоняли Лайонела к мыс¬
ли, что даже в крайней опасности сэр Оливер не предаст
его. Н вот презренный страх, сделавший из него негодяя,
пронзает его своим жалом и нашептывает, что это всего
лишь предположения и доверять им опасно; что если сэр
Оливер все-таки обманет его ожидания, то он погиб, без¬
возвратно погиб.
Когда все аргументы исчерпаны, наше окончательное
суждение об окружающих выносится на основании того,
что мы думаем о самих себе. Зная, что сам он ие спосо¬
бен на жертвы ради сэра Оливера, Лайонел ие мог пове¬
рить в то, что брат и в будущем, если того потребуют об¬
стоятельства, проявит самопожертвование. Он вновь
вспомнил слова, произнесенные сэром Оливером в этой
самой комнате два дня тому назад, и окончательно
пришел к убеждению, что означать они могут только
одно.
Затем пришли сомнения и в конце концов уверенность
совсем иного рода — уверенность в том, что дело здесь со¬
вершенно в другом и он это знает. Теперь оп твердо знал,
что лгал себе, стремясь оправдать содеянное. Ом сжал
голову руками и громко застонал. Он — негодяй, ковар¬
ный, бездушный негодяй! Весь содрогаясь, Лайонел
встал. Хотя уже было восемь часов, его охватила реши¬
мость пойти за братом и спасти его от страшной участи,
ожидающей его в ночи, там, па берегу.
Но страх вновь одержал верх: решимость Лайонела
угасла, и он опить опустился в кресло. Мысли его приня¬
ли другое направление. Он снова, как в тот день, ког¬
да сэр Оливер ездил в Арвенак требовать удовлетворе¬
ния у сэра Джона Киллигрю, подумал, что, устранив
брата, на правах законного владельца сможет распоря¬
жаться всем, чем сейчас пользуется по его щедрости. Эта
мысль принесла молодому человеку известное утеше¬
ние. Ведь если ему суждено терзаться муками совести,
то, но крайней мере, терзания его будут вознаграж¬
дены.
Часы над конюшней пробили девять раз. Лайонел
плотнее прижался к спинке кресла. Возможно, дело еще
не копчено. Лайонел мысленно видел все происходящее
во тьме ночи. Оп видел, как Оливер в нетерпении спешит
в Годолфип-Корт, как из мрака появляются неизвестные
люди и набрасываются на него. Вот сэр Оливер повер¬
жен на землю, он пытается сбросить с себя нападающих,
68

но его связывают по рукам и йогам, затыкают рот кляпом
и быстро несут вниз но склону к шлюпке.
Так Лайонел просидел еще полчаса. Теперь, должно
быть, все кончено, и, похоже, эта мысль успокаивает
его.
Снова вошел Николас, встревоженный, не случилось
ли с сэром Оливером какого-нибудь несчастья.
—	Что за несчастье может с иим приключиться? —
проворчал Лайонел, как бы подшучивая над опасениями
слуги.
—	Дай-то Бог, чтобы ничего пе случилось, — ответил
слуга,—только нынче у сэра Оливера нет недостатка во
врагах. С наступлением темноты ему бы лучше не выхо¬
дить из дому.
Лайонел с презрением отверг подобное предположение
и для вида заявил, что не станет больше ждать. Принеся
ужин, Николас вышел из столовой и отправился в холл.
Открыв дверь, он некоторое время вглядывался в тем¬
ноту, прислушиваясь, не идет ли хозяин. Раньше оп уже
наведался в конюшню и зпал, что сэр Оливер ушел
пешком.
Тем временем Лайонелу пришлось притвориться, буд¬
то он ест, хотя кусок не лез ему в горло. Он испачкал
соусом тарелку, разрезал мясо и с жадностью выпил пол¬
ный бокал кларета *. Затем, изобразив на лице беспокой¬
ство, направился разыскивать Николаса. Ночь прошла в
томительном ожидании того, кто — как хорошо было из¬
вестно Лайонелу — никогда не вернется.
На рассвете подняли слуг и отправили их прочесать
окрестности и сообщить об исчезновении сэра Оливера.
Сам Лайонел поехал в Арвепак спросить у сэра Джона
Киллигрю, не знает ли он чего-нибудь. Сэр Джон очень
удивился, по поклялся, что уже давно пе видел сэра Оли¬
вера. Лайонела оп принял весьма любезно, ибо, |как все в
округе, любил его. Мягкий и доброжелательный Лайонел
настолько пе походил на своего высокомерного и заносчи¬
вого брата, что но контрасту добродетели его сияли еще
ярче.
—	Должен признаться, я считаю ваш приезд вполне
естественным, — заметил сэр Джон,— но даю вам слово,
я ничего ие знаю о сэре Оливере. У меня нет обыкнове¬
ния во тьме нападать на своих врагов.
—	Помилуйте, сэр Джон, откровенно говоря, я этого
и не предполагал,— сокрушенно ответил Лайонел,— и
прошу вас извинить меня за столь неуместный вопрос.
Отнесите его на счет моего угнетенного состояния. Нос-
69

ле того что произошло в Годолфин-парке, я сам не свой.
Мысли об этом несчастье не дают мне покоя. Вы не пред¬
ставляете, как ужасно сознавать, что твой брат — правда,
слава богу, всего лишь сводный — повинен в столь гнус¬
ном злодеянии.
—	Как!— воскликнул изумленный Киллигрю.— И это
говорите вы? Значит, вы верили в его виновность?
Лайонел смутился, и сэр Джон, совершенно неверно
истолковавший его волнение, не замедлил отнести его к
чести молодого человека. Вот так в ту минуту и было по¬
сеяно плодоносное семя их будущей дружбы, которая вы¬
росла из жалости сэра Джона к благородному и честному
юноше, вынужденному расплачиваться за грехи своего
преступного брата.
—	Понимаю,— сказал сэр Джон и вздохнул.-- Ви¬
дите ли, со дня па день мы ожидаем приказ королевы,
предписывающий судьям принять в отношении вашего...
в отношении сэра Оливера соответствующие меры, в
чем до сих пор они иам отказывают. — Он помолчал.—
Вы не думаете, что сэр Оливер мог узнать об этом?
Лайонел сразу догадался, к чему клонит его собе¬
седник.
—	Разумеется,— ответил он,— я сам сказал е*му. Но
почему вы спрашиваете?
—	Не здесь ли причина исчезновения сэра Оливера?
Надо быть просто безумцем, чтобы, зная про приказ, не
постараться скрыться. Если бы он дождался гонца ее ве¬
личества, его бы, без сомнения, повесили.
—	Боже мой!— Лайонел уставился па сэра Джона.—
Значит, вы... вы думаете, что он бежал?
Сэр Джон пожал плечами.
—	А что еще можно предположить?
Лайонел опустил голову.
—	В самом деле — что?— сказал он и удалился с ви¬
дом человека, пережившего потрясение, что, впрочем,
соответствовало истине.
Лайонел никак не предполагал, что его затея са¬
ма собой подводила к заключению, объяснявшему слу¬
чившееся и устранявшему любые сомнения на этот
счет.
Возвратись в Пенарроу, он прямо сказал Николасу,
какова, по подозрению сэра Джона, да и по его собствен¬
ным опасениям, истинная причина исчезновения сэра
Оливера.
—	Так вы верите, что он это сделал?— воскликнул
Николас.— Вы верите этому, мастер Лайонел?
70

В голосе слуги звучал упрек, граничивший с ужа¬
сом.
—	Боже мой, что еще остается думать, если он бе¬
жал?
Плотно сжав губы, Николас боком подошел к молодо¬
му человеку и двумя крючковатыми пальцами дотронулся
до его рукава.
—	Нет, мастер Лайонел, он не бежал, — сурово про¬
говорил старый слуга.— Сэр Оливер никому еще не пока¬
зывал пятки. Он не боится ни людей, ни самого дьявола,
и если бы он вправду убил мастера Годолфина, то не стал
бы атпираться.
Однако старый слуга был единственным человеком во
всей округе, который держался такого мнения. Если
прежде кто-то и сомневался в виновности сэра Оливера,
то с его побегом сомнения развеялись.
В тот же день в Пенарроу пришел капитан Ли и спро¬
сил сэра Оливера. Николас доложил мастеру Лайонелу о
его приходе, и тот велел провести капитана к себе.
Маленький плотный моряк на кривых йогах вкатился
в комнату и, когда они остались вдвоем, подмигнул сво¬
ему нанимателю.
—	Он благополучно доставлен па борт,— объявил мас¬
тер Джаспер,— все сделано тихо и спокойно, так что ко¬
мар носа не подточит.
—	Почему вы спросили его?— поинтересовался Лай¬
онел.
—	Почему?— Капитан Ли еще раз подмигнул. — У
меня были с ним дела. Мы уговаривались, что он поедет
со мной в путешествие. В Смитике я слышал разговоры
об этом. Оно и на руку.— Он приложил палец к носу.—
Да я еще и сам подпущу слухов, уж можете на меня по¬
ложиться. А спрашивать вас, сэр, было как-то неспод¬
ручно. Теперь вы будете знать, как объяснить мой
приход.
Заплатив условленную цену и получив заверения, что
«Ласточка» выйдет в море с ближайшим приливом, Лай¬
онел простился с капитаном.
Когда стало известно о переговорах сэра Оливера с
мастером Ли относительно заморского путешествия, отче¬
го «Ласточка» дольше обыкновенного стояла на якоре в
соседней бухте, даже Николас стал сомневаться.
Шли дни, и Лайонел постепенно вновь обретал былое
спокойствие. Что сделано — то сделано; и поскольку из¬
менить уже ничего нельзя, то не стоит терзаться. Он даже
не догадывался, насколько благосклонно отнеслась к нему
71

судьба, которая иногда покровительствует негодяям. По¬
сланцы королевы прибыли примерно на шестой день пос¬
ле исчезновения сэра Оливера. Они вручили мастеру Бей¬
ну краткий, но весьма грозный приказ явиться в Лон¬
дон и дать отчет в злоупотреблении доверием, каковое ус¬
матривалось в его отказе выполнить свой прямой долг.
Если бы сэр Эндрю Флэк пережил простуду, что месяцем
раньше свела его в могилу, то мастеру Бейну не стоило
бы труда оправдаться в выдвинутом против него обви¬
нении. Но теперь он остался один, и его уверения в своей
правоте и рассказ об осмотре сэра Оливера, проведенном
по настоятельной просьбе последнего, не вызвали ни ма¬
лейшего доверия. Все без колебания решили, что это
уловка человека, проявившего непростительную небреж¬
ность в исполнении своих обязанностей и стремящегося
избежать последствий оной небрежности. А то, что мастер
Бейн указал на скончавшегося дворянина как на сви¬
детеля проведенного им расследования, только утвердило
судей в их мнении. Поскольку все старания напасть на
след сэра Оливера остались безуспешными, дело кончи¬
лось тем, что мастера Бейна отрешили от должности и
подвергли крупному штрафу.
С того дня для Лайонела началась новая жизнь. Видя
в нем чуть ли не безвинную жертву* страдающую за гре¬
хи брата, соседи исполнились твердой решимости, поели¬
ку возможно, помочь ему нести эту тяжкую ношу. Особо¬
го внимания, по их мнению, заслуживало то обстоятельст¬
во, что Лайонел не более чем сводный брат сэра Оливера.
Однако нашлись и такие, кто в своем безграничном со¬
чувствии к молодому человеку дошли до того, что под¬
вергли сомнению даже эту степень родства, ибо считали
вполне естественным, что вторая жена Ралфа Тресиллиа-
на за бесконечные и крайне отвратительные измены суп¬
руга платила ему той же монетой. Сей парад сочувствия,
возглавляемый сэром Джоном, ширился с такой быстро¬
той, что Лайонел вскоре стал принимать его как должное
и купался в лучах благоволения округи, которая до не¬
давнего времени относилась с явной враждебностью ко
всем отпрыскам рода Тресиллианов.
Глава VIII
«ИСПАНЕЦ»
Справившись с сильным штормом в Бискайском за¬
ливе *, что доказывало удивительную выносливость и ос¬
72

тойчивость этой старой посудины, «Ласточка» обогнула
мыс Финистерре * и попала из бури со свинцовым небом
и исполинскими морскими валами в мирный покой лазур¬
ных вод и яркого солнца. Совершив этот переход, подоб¬
ный смене зимы весной, слегка накренясь на левый борт,
она летела в крутом бейдевинде, подгоняемая слабым
восточным бризом.
Мастер Ли вовсе не думал забираться так далеко,
не придя к соглашению со своим пленником. Но ве¬
тер пересилил намерения шкипера и, пока не утихла
ярость, гнал судно все дальше и дальше на юг. Именно
поэтому — и, как вы впоследствии увидите, к вящей
пользе мастера Лайонела — шкиперу удалось начать пе¬
реговоры с сэром Оливером не раньше того дня, когда
«Ласточка» оказалась в виду португальского побережья,
но на достаточном от него расстоянии, поскольку в те
времена прибрежные воды Португалии были небезопасны
для английских моряков. Тогда-то мастер Ли и приказал
привести пленника в свою тесную каюту, расположенную
в кормовой части судна. Капитан «Ласточки» сидел за
грязным столом, над которым висела лампа, раскачива¬
ющаяся в такт легкому покачиванию судна. Перед ним
стояла бутылка канарского.
Такова была живописная картина, представшая взору
сэра Оливера, когда его ввели к капитану. Руки нашего
джентльмена были связаны за спиной; он исхудал, гла¬
за его ввалились, подбородок и щеки заросли недельной
щетиной. Его одежда пребывала в беспорядке. Она носи¬
ла следы борьбы и красноречиво доказывала, что все это
время ее обладатель был принужден лежать не разде¬
ваясь.
Поскольку из-за высокого роста сэр Оливер не мог
выпрямиться в низкой каюте, головорез из команды мас¬
тера Ли подтолкнул ему табурет. Это сделал один из мо¬
лодцов, извлекших пленника из места его заключения,
каковым служил люк под кормой.
Не проявляя никакого интереса к окружающему, сэр
Оливер сел и равнодушно посмотрел на шкипера. Его
странное спокойствие вместо ожидаемого взрыва негодо¬
вания несколько встревожило мастера Ли. Отпустив при¬
ведших сэра Оливера матросов и,закрыв за ними дверь,
он обратился к своему пленнику.
—	Сэр Оливер,— сказал он, поглаживая бороду,— вас
подло обманули.
В этот момент солнечный луч, с трудом пробившись
73

сквозь окно каюты, упал на бесстрастное лицо сэра Оли¬
вера.
—	Мошенник,— ответил сэр Оливер.— Ради столь
важного сообщения не было необходимости приводить
меня сюда.
—	Совершенно верно,— согласился мастер Ли,— но
я должен кое-что добавить. Вы, конечно, думаете, что
я оказал вам дурную услугу. Но вы ошибаетесь. Благо¬
даря мне вы наконец узнаете, кто вам друг, а кто тай¬
ный враг. А отсюда поймете, кому доверять, а кому —
нет.
Казалось, наглое заявление капитана вывело сэра
Оливера из оцепенения. Он вытянул ноги и холодно
ул ыбпулся.
—	Чего доброго, вы кончите тем, что объявите меня
своим должником,— сказал он.
—	Вы сами этим кончите,— заверил капитан. — Зна¬
ете ли вы, как мне было приказано поступить с
вами?
—	Клянусь честыо, не знаю и пе желаю знать,— к
немалому удивлению шкипера ответил сэр Оливер.— Ес¬
ли вы намерены развлечь меня своим рассказом, то про¬
шу вас пе утруждаться.
Подобное начало пе слишком обнадеживало капитана.
Оп замолк и сделал несколько затяжек из трубки.
—	Мне было приказано отвезти вас. в Берберию * и
продать маврам. Желая оказать вам услугу, я притворил¬
ся, будто согласен выполнить это поручение.
—	Проклятие!— выругался сэр Оливер.— Ваше при¬
творство зашло слишком далеко.
—	Погода была против меня. Я вовсе не собирался
завозить вас так далеко па юг. Шторм пригнал пас сюда.
Теперь оп позади, так что, если вы пообещаете ие дер¬
жать па меня зла и возместить кое-какие убытки —
ведь, изменив курс, я потеряю груз, на который рассчиты¬
вал,— то я разверну судно и через неделю доставлю вас
домой.
Сэр Оливер взглянул па шкипера и угрюмо усмех¬
нулся.
—	Ну и негодяй! — воскликнул он.— Вы берете день¬
ги, чтобы увезти меня, и с меня же требуете плату за
возвращение.
—	Клянусь, сэр, вы несправедливы ко мне. Я верен
своему слову, когда имею дело с честными людьми. Вам
следует знать это, сэр Оливер. Тот, кто сохраняет вер¬
ность негодяям,— дурак. А я вовсе не дурак, и вы это
74

знаете. Я увез вас только для того, чтобы помочь вам ра¬
зоблачить негодяя и расстроить его планы. А кое-какая
выгода моему судну тоже не помешает. От вашего брата
я получил две сотни фунтов да несколько побрякушек.
Дайте мне столько же, и...
Внезапно равнодушие сэра Оливера как рукой сня¬
ло, и он, словно очнувшись от сна, гневно подался
вперед.
—	Что вы сказали?!— воскликнул он.
Капитан уставился на него, забыв о трубке.
—	Я сказал, что вы заплатите мне столько же, сколь¬
ко ваш брат заплатил за ваше похищение...
—	Мой брат?— взревел наш рыцарь.— Мой брат, го¬
ворите вы?!
—	Я говорю: ваш брат.
-- Мастер Лайонел?— настаивал сэр Оливер.
—	У вас есть другие братья?— поинтересовался мас¬
тер Ли.
Наступила пауза. Сэр Оливер смотрел прямо перед со¬
бой, голова его слегка ушла в плечи.
—	Подождите, наконец произнес он,— вы говорите,
мой брат Лайонел заплатил вам, чтобы вы увезли меня.
Короче говоря, именно ему я обязан своим пребыванием
на этой грязной посудине?
—	Вы подозреваете кого-нибудь другого? Неужели
вы думаете, что я увез вас ради собственного удоволь¬
ствия?
—	Отвечайте!— проревел сэр Оливер, пытаясь разо¬
рвать связывающие его путы.
—	Я уже несколько раз ответил вам. Но коли вы так
медленно соображаете, повторю еще раз: ваш брат, мас¬
тер Лайонел Тресиллиан, заплатил мне две сотни фунтов,
чтобы я отвез вас в Берберию и продал там как раба. Те¬
перь вам ясно?
—	Так же ясно, как то, что все это выдумки! Ты
лжешь, собака!
—	Потише, потише,— добродушно сказал мастер Ли.
—	Повторяю: вы лжете.
Некоторое время мастер Ли внимательно разглядывал
сэра Оливера.
—	Вот как, — произнес он наконец и, ие говоря боль¬
ше ни слова, поднялся и подошел к рундуку у стены каю¬
ты. Он открыл его и достал кожаный мешок. Вынув из
мешка пригоршню драгоценностей, он поднес их к само¬
му лицу сэра Оливера.— Может быть, вам кое-что здесь
покажется знакомым?
75

Сэр Оливер узнал перстень и серьгу брата с крупной
грушевидной жемчужиной; узнал он и медальон, который
два года назад подарил ему. Так постепенно он узнавал
все разложенные перед ним драгоценности.
Голова сэра Оливера упала на грудь, и какое-то врвхмя
он сидел, словно оглушенный. Наконец он застонал.
—	Поже мой,— проговорил он,— кто же у меня остал¬
ся? Лайонел! И Лайонел тоже...
Рыдания сотрясли его могучее тело, и но изможден¬
ному лицу скатились две слезы. Скатились и затерялись в
давно пе бритой бороде.
—	Я проклят!— воскликнул он.
Без столь убедительного доказательства сэр Оливер
никогда бы пе поверил мастеру Ли. С той самой минуты,
когда наш джентльмен подвергся нападению у ворот Го-
долфин-Корта, он был убежден, что это дело рук Роза¬
мунды, что уверенность в его виновности и ненависть к
нему побудили ее к столь решительным действиям. Имен¬
но эти мысли и породили его апатию. Сэр Оливер ни па
минуту не усомнился в правдивости принесенного Лай-
оиелом известия. Направляясь в Годолфин-Корт, он ве¬
рил в то, что спешит па призыв Розамунды, так же твер¬
до, насколько позже уверовал в ее причастность ко всему,
случившемуся у стен замка. Он был убежден, что имен¬
но по ее приказу оказался в своем нынешнем положе¬
нии. Таков ее ответ на предпринятую им накануне по¬
пытку поговорить с ней: способ, к которому она прибег¬
ла с целыо оградить себя от повторения подобной дер¬
зости.
Эта уверенность была невыносима. Она иссушила все
чувства сэра Оливера, довела его до тупого равнодушия
к своей судьбе, какие бы беды она пи сулила.
Тем ие менее все прежние горести были не столь
ужасны, как это повое открытие. В конце концов у Ро¬
замунды были некоторые основания для ненависти, при¬
шедшей на смену былой любви. Но Лайонел... Что заста¬
вило его решиться на такой поступок, как не беспредель¬
ное отвратительное себялюбие, породившее в нем стрем¬
ление во что бы то пи стало не дать возможности тому,
кого считали убийцей Питера Годолфипа, оправдаться
и спять с себя несправедливое обвинение? Гнусное жела¬
ние ради собственной выгоды устранить человека, который
был для пего братом, отцом, всем? Сэр Оливер со¬
дрогнулся от отвращения. Такова была невероятная, ужа¬
сающая истина! Именно так отблагодарил Лайонел брата
за любовь, которой тот неизменно дарил его, за жерт¬
76

вы, принесенные ради его спасения. Когда бы весь мир
был против сэра Оливера, то уверенность в любви и пре¬
данности брата ие дал-а бы ему пасть духом. Но теперь...
Его охватило чувство одиночества и полной опустошен¬
ности. Затем в его объятой скорбью душе начало пробуж¬
даться возмущен ие. Оно росло быстро и вскоре вытеснило
все остальные чувства. Он резко подмял голову п остано¬
вил взгляд своих сверкающих, налитых кровыо глаз па
мастере Ли, который сидел на руидуке и наблюдал за
ним, терпеливо дожидаясь, когда оп соберется с мыслями,
приведенными в явный беспорядок неожиданным откры¬
тием.
—	Мастер Ли,— спросил сэр Оливер, — сколько вы
возьмете, чтобы отвезти меня домой в Англию?
—	Ну что же, сэр Оливер,— ответил шкипер,— ду¬
маю, столько же, сколько взял с вашего брага за то, чтобы
увезти вас оттуда. Так будет по справедливости. Одно,
так сказать, покроет другое.
—	Вы получите вдвое больше, когда высадите меня
ма мысе Трефузис,— прозвучал быстрый ответ.
Глазки капитана прищурились, отчего его густые
рыжие брови сошлись над переносицей. Такое поспеш¬
ное согласие показалось капитану подозрительным. Он
слишком хорошо знал людей, чтобы пе заподозрить под¬
воха.
—	Что вы замышляете?— ухмыльнулся мастер Л п.
—	Замышляю? Уж не против вас ли, любезный? —
Сэр Оливер хрипло рассмеялся.— Силы небесные, ну н
плут! Неужели вы думаете, что в этом деле хоть сколько-
нибудь интересуете меня? Или вы, как и ваш сообщ¬
ник, полагаете, что я способен на столь мелкие чув¬
ства?
Сэр Оливер не кривил душой. Гнев против Лайонела
охватил все его существо, и оп совершенно не думал
о роли, какую сыграл в этой авантюре негодяй шки¬
пер.
—	И вы дадите мне слово?— настаивал мастер Ли.
—	Дам слово? Черт возьми, я уже дал его! Клянусь,
как только вы высадите меня в Англии, я выплачу вам
то, что обещал. Этого вам достаточно? А теперь развяжи¬
те меня и покончим с этим.
—	Разрази меня гром, я рад иметь дело с разумным
человеком. Вы понимаете, что все было, как я рассказал,
и я всего лишь орудие. А что до виноватых — так это те,
кто подсунул мне это дельце.
77

—	Всего лишь орудие! Грязное орудие, позарившееся
на золото. Довольно! Ради Бога, развяжите меня: мне
надоело сидеть связанным, как каплун.
Капитан вытащил нож, подошел к сэру Оливеру и без
дальних слов разрезал связывавшие его веревки. Сэр Оли¬
вер резким движением выпрямился, ио ударился головой
о низкий потолок и тут же снова сел. Вдруг снаружи раз¬
дался крик, заставивший капитана броситься к двери. Он
распахнул ее, выпустив клубы дыма и впустив солнечный
свет. Мастер Ли вышел на ют, и сэр Оливер, почувство¬
вав себя па свободе, последовал за ним.
Внизу несколько матросов, собравшихся на шкафуте у
фальшборта, всматривались в море. Другие, столпившись
на баке, пристально смотрели вперед, в сторону берега.
«Ласточка» проходила мыс Рок, и капитан, увидев, на¬
сколько сократилось расстояние между нею и берегом за
то время, что он оставил управление судном, обрушил ПО¬
ТОК проклятий на своего помощника, стоявшего у руля.
Впереди, слева по борту, к ним под брамселями прибли¬
жался большой корабль с высокими мачтами. Он вышел
из устья Тежу *, где, вероятнее всего, и поджидал какое-
нибудь сбившееся с курса судно. Идя в крутой бейдевинд
зарифленными марселями и крюйселем па бизани,
«Ласточка» делала пе более одного узла в час против пя¬
ти узлов «испанца». О том, что неизвестный корабль при¬
надлежит Испании, можно было судить по бухте, из кото¬
рой Oil появился.
—	Паруса к ветру!— проревел шкипер и, подскочив
к штурвалу, с такой силой оттолкнул локтем своего по¬
мощника, что тот чуть не растянулся на палубе.
—	Вы сами легли па этот курс,— попытался оправ¬
даться помощник.
—	Недоумок! — зарычал шкипер.— Я велел тебе не
приближаться к берегу. Если суша наступает на мае,
.мы что же, так и будем идти, пока не наскочим па
нее?
Капитан вывернул штурвал и развернул судно по вет¬
ру, после чего вновь передал штурвал помощнику.
—	Так держи! — скомандовал оп и, рыча па ходу при¬
казания, спустился по трапу. Повинуясь приказу, матро¬
сы бросились к вантам и стали карабкаться вверх, чтобы
отдать рифы. Несколько человек побежали на корму, к
бизань-мачте. Вскоре «Ласточка», покачиваясь на волнах
и разрезая носом зеленую водную гладь, на всех парусах
летела в открытое море.
78

Стоя на полуюте, сэр Оливер наблюдал за «испанцем».
Он видел, как тот взял примерно на румб вправо с явной
целью не дать им уйти. Теперь ветер более благоприят¬
ствовал «Ласточке», по «испанец», имеющий гораздо
большее количество парусов, чем пиратская посудина ка¬
питана Ли, упорно нагонял их.
Вернувшийся на корму шкипер мрачно наблюдал за
противником, проклиная себя и еще больше своего по¬
мощника за то, что они угодили в ловушку.
Тем временем сэр Оливер считал орудия «Ласточки»,
которые были ему видны, и прикидывал, сколько их мо¬
жет быть на верхней палубе. Он спросил об этом капи¬
тана, и в голосе его прозвучало такое равнодушие,
словно оп был сторонним наблюдателем и совершенно
не думал о своем положении на борту преследуемого
судна.
—	Чтобы я бежал от него, будь у меня достаточно
орудий! Разве я похож на человека, который станет уди¬
рать от какого-то «испанца»?
Сэр Оливер все понял и замолчал. Он стал смотреть,
как на шкафуте боцман и его помощники, шатаясь под
тяжестью груза, носят абордажные тесаки и разное ору¬
жие для рукопашного боя и складывают у грот-мачты. Г1о
трапу взлетел канонир, рослый смуглый малый, голый по
пояс, с вылинявшим красным шарфом, повязанным на го¬
лове в виде тюрбана. Он подбежал к карронаде, которая
стояла у левого борта. От канонира ие отставали двое
иодручн ых.
Мастер Ли позвал боцмана и, велев ему стать к штур¬
валу, отправил своего помощника на бак, где готовили
еще одну пушку.
Началось преследование. «Испанец» неуклонно со¬
кращал расстояние, отделявшее его от «Ласточки». Зем¬
ля за кормой уходила все дальше и наконец превратилась
в туманную полоску, едва различимую за сверкающей
гладью моря.
Вдруг от «испанца» отделилось небольшое облачко бе¬
лого дыма, затем прозвучал грохот выстрела, и в кабель¬
тове от носа «Ласточки» послышался всплеск.
Загорелый канонир стоял около карроиады с запаль¬
ником в руке, готовый по первому слову шкипера дать
ответный залп. Снизу поднялся его помощник и сооб¬
щил, что на верхней палубе все готово и он ждет прика¬
заний.
79

«Испанец» дал еще один предупредительный выстрел
поперек курса «Ласточки».
—	Они недвусмысленно предлагают нам остановить¬
ся,-- сказал сэр Оливер.
Шкипер теребил свою огненную бороду.
—	У них более дальнобойные пушки, чем у большин¬
ства испанских судов. И все же я пока не стану тратить
порох впустую. У нас его и так немного.
Едва он успел сказать это, как грянул третий выстрел.
Раздался оглушительный треск, и грот-мачта с грохотом
обрушилась на палубу, придавив насмерть двоих матро¬
сов. По-видимому, бой начался всерьез. Однако мастер
Ли ничего не делал второпях.
—	Стой! — крикнул он канониру, который уже соб¬
рался пустить в ход запальный фитиль.
Потеряв грот-стеньгу, «Ласточка» сбавляла ход, и
«испанец» быстро приближался к ней. Наконец шкипер
счел, что суда достаточно сблизились; крепко выругав¬
шись, он приказал стрелять. «Ласточка» сделала свой
первый и последний выстрел в этой схватке. Когда смолк
грохот, сэр Оливер сквозь клубы удушающего дыма уви¬
дел, что их ядро пробило полубак «испанца».
Проклиная канонира за слишком высокий прицел,
мастер Ли дал сигнал его помощнику стрелять из кулев-
рины. Второй выстрел должен был послужить сигналом
для начала огня из всех орудий верхней палубы. Но «ис¬
панец» опередил их. В тот самый момент, когда шки¬
пер отдавал приказ, он всем бортом полыхнул огнем и
дымом.
«Ласточка» содрогнулась от удара, на секунду выров¬
нялась и тут же накренилась на левый борт.
—	Проклятие!— проревел мастер Ли.— У нас про¬
боина ниже ватерлинии!
Сэр Оливер увидел, что «испанец», как бы довольный
содеянным, немного отдалился от них. Пушка помощника
канонира так и не выстрелила; не был дан и борто¬
вой залп с верхней палубы. Крен направил жерла ору¬
дий в море, и минуты через три вода уже заливала
палубу. «Ласточка» получила смертельный удар и то¬
нула.
Убедившись, что «Ласточка» уже не представляет
опасности, «испанец» в ожидании неотвратимого конца
повернулся к ней наветренным бортом с твердым наме¬
рением подобрать возможно больше рабов для пополне¬
80

ния средиземноморских галер его католического вели¬
чества.
Так свершилась судьба, уготованная Лайонелом сэ¬
ру Оливеру, но разделить ее пришлось и самому масте¬
ру Ли, что отнюдь не входило в расчеты корыстного не¬
годяя.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Сакр аль-Бар
Глава I
ПЛЕННИК
Сакр аль-Бар, Морской ястреб, бич Средиземного
моря, гроза и ужас христианской Испании, лежал у обры¬
ва высокого холма на мысе Спартель*.
Над ним по гребню утеса тянулась темно-зеленая по¬
лоса апельсиновых рощ Араиша*— то был знаменитый
Сад Гесперид* древних, где росли золотые яблоки. При¬
мерно в миле от него к востоку виднелись палатки и шат¬
ры бедуинов*, ставших лагерем на плодородном изумруд¬
ном пастбище, расстилавшемся сколько хватало глаз в
сторону Сеуты*. Несколько ближе почти голый пастух,
гибкий темнокожий юноша со шнурком из верблюжьей
шерсти, повязанным вокруг бритой головы, оседлав боль¬
шой серый камень, с короткими паузами извлекал из
тростниковой свирели заунывные монотонные звуки.
Сверху, из-нод голубого купола небес, неслись радостные
трели жаворонка, снизу доносился убаюкивающий шепот
отдыхающего после прилива моря.
Сакр аль-Бар лежал на плаще из верблюжьей шерсти,
разостланном у самого обрыва, среди роскошных папорот¬
ников и солеросов. По бокам от него сидели на корточках
82

два негра из Суса*. Кроме белых набедренных повязок
на них ничего не было, и в лучах майского солнца их
мускулистые тела блестели, как черное дерево. В руках
они держали простые опахала из пожелтевших листьев
финиковой пальмы и медленно обмахивали ими голову
своего господина, чтобы хоть немного освежить его и ото¬
гнать мух.
Сакр аль-Бар был мужчина во цвете лет. Огромный
рост, торс Геркулеса, мощные руки и крепкие ноги гово¬
рили о его исполинской силе. Снежно-белый тюрбан, на¬
двинутый почти на самые брови, подчеркивал смуглость
лица, украшенного ястребиным носом и черной раздвоен¬
ной бородой. Его глаза были, напротив, удивительно свет¬
лыми. Поверх белой рубашки и широких коротких шаль-
вар он носил длинную зеленую тунику из очень легкого
шелка, затканную по краям золотыми арабесками. Муску¬
листые, бронзовые от загара икры оставались обнаженны¬
ми; ноги были обуты в мавританские туфли малиновой
кожи с длинными загнутыми носами. При нем не было
никакого оружия, кроме острого ножа с украшенной дра¬
гоценными камнями рукояткой в ножнах, плетенных из
коричневой кожи.
В одном или двух ярдах слева от Сакр аль-Бара лежал
еще один человек. Опершись локтями о землю и ладоня¬
ми заслонив глаза от яркого солнца, оп внимательно
вглядывался в море. Это тоже был высокий, крепкий
мужчина, при малейшем движении которого облегавшая
его кольчуга и каска, обмотанная зеленым тюрбаном, за¬
горались ярким огнем. Рядом с ним лежала большая кри¬
вая сабля в кожаных ножнах, обильно украшенных ме¬
таллическим орнаментом. Его красивое бородатое лицо
было темнее, чем у соседа, а тыльная сторона прекрасных
рук с длинными пальцами была почти черной.
Сакр аль-Бар не обращал на него внимания. Он смот¬
рел вдаль поверх склона, поросшего чахлыми пробковыми
деревьями и вечнозелеными дубами, на котором то здесь,
то там желтело золото дрока и вспыхивали зеленые и
пурпурные огни кактусов, цеплявшихся за белесые кам¬
ни. Внизу, за Геркулесовыми Пещерами*, расстилалось
море; его воды, мерно вздымаясь, отливали изумрудом и
всеми цветами и оттенками опала. Несколько дальше, под
прикрытием скал, которые, вдаваясь в море, образовыва¬
ли небольшую бухту, на легких волнах покачивались две
пятидесятивесельные галеры с огромными мачтами
и небольшой тридцативесельный галиот. По обеим сторо¬
нам каждого судна почти горизонтально тянулись длин-
83

мыо желтые весла, похожие на распластанные крылья ги¬
гантской птицы. Не вызывало сомнения, что галеры и га¬
лиот либо прятались, либо укрывались в засаде. Над бух¬
той и над застывшими в мен судами кружила стая крик¬
ливых назойливых чаек.
Сакр аль-Бар смотрел через пролив в с/горопу Тари¬
фы* и далекого берега Европы, едва различимого в густом
мареве жаркого летнего дня. Но пе окутанный дымкой го¬
ризонт притягивал его взгляд; он не отрывал глаз от пре¬
красного судна под белыми икарусами, которое, идя круто
по ветру, легко преодолевало течение милях в четырех от
берега. Дул легкий восточный бриз, и, следуя левым гал¬
сом, судно быстро приближалось; его капитан, без сомне¬
ния, высматривал у враждебного африканского побе¬
режья отчаянных морских разбойников, которые избрали
эти места своим логовом и собирали дань с каждого хрис¬
тианского судна, осмелившегося заплыть в их владения.
Сакр аль-Пар улыбнулся, подумав о том, как мало подоз¬
ревают на этом судне о близости галер и сколь безмятеж¬
ным должен казаться африканский берег, купающийся в
лучах солнца, христианскому капитану, рассматривающе¬
му его в подзорную трубу. И со своей вершины, подобно
ястребу, каковым его окрестили, парящему в синеве неба
перед тем, как броситься па добычу, оп наблюдал за ко¬
раблем и ждал той минуты, когда можно будет напасть на
него.
Немного восточнее наблюдательного пункта Сакр
аль-Пара в море выдавался небольшой мыс с милю дли¬
ной. Он представлял собой нечто вроде волнореза, обра¬
зуя полосу штпля. Марсовому с фок-мачты его граница
была хорошо видна, он мог заметить то место, где исчеза¬
ли белые барашки па гребнях волн и вода становилась
спокойнее. Если, следуя тем же галсом, они решатся пе¬
ресечь эту границу, то выбраться из заштилёииой зоны
им удастся пе так быстро. Судно в полном неведении о
притаившейся опасности уверенно шло прежним курсом,
и вскоре между ним и зловещим местом оставалось ие бо¬
лее полумили.
Облаченный в кольчугу корсар заволновался. Он по¬
вернулся к бесстрастному Сакр аль-Вару, внимание кото¬
рого было ио-прежнсму поглощено неизвестным судном.
—	Он подходит, подходит! — воскликнул он на франк¬
ском наречии — этом лингва-франка* африканского побе¬
режья.
Иншалла!— последовал лаконичный ответ.— Да
сбудется воля Всевышнего!
84

Вновь наступило напряженное молчание, а судно тем
временем настолько приблизилось, что благодаря килевой
качке они заметили, как под его черным корпусом по¬
блескивает белое днище. Прикрыв ладонью глаза, Сакр
аль-Бар внимательно разглядывал квадратный флаг,
развевавшийся над грот-мачтой. Он сумел рассмотреть не
только красные и желтые квадраты, по также изображе¬
ния замка и льва.
—	Судно испанское, Бискайи!— прокричал он своему
товарищу.— Очень хорошо! Хвала Всевышнему!
—	А они решатся?— вслух поинтересовался тот.
—	Будь спокоен — решатся. Они не подозревают об
опасности, ведь наши галеры довольно редко заходят так-
далеко на запад.
Пока они разговаривали, «испанец,» подошел к роко¬
вой границе, пересек ее, и, поскольку ветер еще заполнял
паруса, ire вызывало сомнения, что он собирается продо¬
лжать путь в южном направлении.
—	Пора!— крикнул Бнскайн, Бискайп аль-Борак, как
прозвали его за стремительность, с которой оп всегда на¬
носил удар. Он дрожал от нетерпения, как собака на
сворке.
—	Еще пет,— прозвучал спокойный ответ, сдержав¬
ший порыв Бискайна.— Чем ближе они подберутся к бе¬
регу, тем вернее их гибель. Дать сигнал мы успеем, когда
они начнут поворот оверштаг. Подай мне пить,— обратил¬
ся Сакр аль-Бар к одному из негров, которого он пе без
иронии прозвал «Уайт»*.
Раб отвернулся, разгреб кучку папоротника, достал
из-под нее красную глиняную амфору, вынул из горлыш¬
ка пальмовые листья и палил воды в чашку. Сакр
аль-Бар медленно пил, не сводя глаз с судна, каждая
снасть которого теперь уже четко прочерчивалась в про¬
зрачном воздухе. Они видели людей па палубе, марсового
па фоке. Находясь примерно в полумиле от них, судно
неожиданно стало делать поворот оверштаг.
Сакр аль-Бар вскочил и, выпрямившись во весь свой
огромный рост, взмахнул длинным зеленым шарфом. На
ei;o сигнал с одной из галер, стоявших в укрытии, отклик¬
нулась труба, затем раздались резкие свистки боцманов,
послышались всплески весел, скрип уключин, и две
большие галеры вылетели из засады. Их длинные, обитые
железом борта кишели корсарами в тюрбанах. Оружие
блестело на солнце. Около дюжины корсаров с луками и
стрелами в руках оседлали салинги грот-мачт, ванты но
обоим бортам галер чернели от людей, которые роились
85

на них, подобно саранче, готовой накрыть свою добычу и
пожрать ее.
Внезапность нападения привела «испанца» в смяте¬
ние. На судне началась отчаянная суматоха: звенела тру¬
ба, раздавались крики команды, люди сломя голову, на¬
тыкаясь друг на друга, кидались занимать места, указан¬
ные их опрометчивым капитаном. В этой суматохе пово¬
рот на другой галс потерпел неудачу, драгоценное время
было упущено, и судно едва двигалось с лениво повисши¬
ми парусами. В отчаянии капитан поспешил поставить
корабль но ветру, полагая, что это — единственная воз¬
можность избежать западни. Но в этом закрытом месте
ветер был слишком слаб, и попытка капитана не удалась.
Галеры летели наперерез «испанцу»; боцманы без ус¬
тали работали плетьми, заставляя рабов до предела на¬
прягать мускулы, и желтые весла с бешеной скоростью
мелькали в воздухе, вздымая серебристую пыль.
Все это Сакр аль-Бар успел заметить, пока в сопрово¬
ждении Бискайна и негров покидал заоблачное убежище,
сослужившее ему верную службу. Он перебегал от крас¬
ного дуба к пробковому дереву и от пробкового дерева к
красному дубу, перепрыгивал со скалы на скалу, спус¬
кался с уступа на уступ, руками цепляясь за траву или
выступающий камень, с быстротой и ловкостью обезьяны.
Наконец он спустился на берег, в несколько прыжков
оказался у самой воды и, пробежав вдоль черного рифа,
поравнялся с галиотом, который корсары оставили в ук¬
рытии. Галиот ожидал его, стоя на глубокой воде на рас¬
стоянии длины весла от скалы. Когда он появился, весла
приняли горизонтальное положение и застыли. Сакр
аль-Бар прыгнул на них, его спутники последовали за
и им, и все четверо, пройдя по веслам, словно по сходням,
добрались до фальшборта. Перебравшись через пего, Сакр
аль-Бар оказался на палубе, в проходе между скамьями
гребцов.
За Сакр ал ь-Баром последовал Бискайн; последними
перебрались на палубу негры. Они еще не перелезли че¬
рез фальшборт, когда Сакр аль-Бар дал сигнал. Боцман и
два его помощника побежали по проходу, щелкая длин¬
ными плетьми из буйволовой кожи. Весла пошли вниз,
галиот сорвался с места и полетел следом за двумя гале¬
рами.
С саблей в руке Сакр аль-Бар стоял на носу немного
поодаль от толпы шумных, разгоряченных корсаров, кото¬
рые с нетерпением ожидали той минуты, когда они смо¬
гут наброситься на своего христианского противника. По
86

реям и вверх по вантам карабкались лучники. На мачте
развевался штандарт Сакр аль-Бара — зеленый полуме¬
сяц на малиновом фоне.
Нагие рабы-христиане, обливаясь потом, стонали от
напряжения под ударами мусульманских плетей, понуж¬
давших несчастных нести гибель христианским со¬
братьям.
Впереди сражение уже началось. В спешке «испанец»
сделал только один выстрел, не достигший цели, и корса¬
ры уже зацепили абордажными крючьями корму его ле¬
вого борта. Тучи смертоносных стрел осыпали его палубы
с салингов мусульманской галеры, а по обоим бортам ка¬
рабкались толпы разгоряченных мавров, нетерпение
которых было особенно велико в тех случаях, когда дело
касалось захвата «испанских собак», изгнавших их из
родного Андалузского халифата. К корме «испанца» спе¬
шила вторая галера, чтобы подойти к нему с левого борта,
и, пока она приближалась, ее лучники и пращники сеяли
смерть на галеоне.
Сражение было недолгим и жарким. Зас/гигиутые
врасплох испанцы настолько растерялись, что не сумели
отразить нападение. И все же они сделали все, что могли,
и оказали мужественное сопротивление. Но и корсары
сражались не менее доблестно. Не щадя жизни, они были
готовы убивать во имя Аллаха и его Пророка и с готовно¬
стью принимали смерть, раз Всевышнему было угодно,
чтобы, именно здесь свершилась их судьба. Они теснили
испанцев, и те, проигрывая им в численности раз в де¬
сять, отступили.
Когда галиот Сакр аль-Бара подошел к борту испан¬
ского галеона, сражение подходило к концу, и один из
корсаров, забравшись на марс, срывал с грот-мачты ис¬
панский флаг и прибитое под ним деревянное распятие.
Спустя мгновение под громовые крики на легком бризе
развевался зеленый полумесяц.
Сквозь давку, царившую на палубе, Сакр аль-Бар про¬
шел на шкафут. Корсары давали ему дорогу, в исступло¬
ции выкрикивали его имя и, размахивая саблями, привет¬
ствовали Ястреба Моря, самого доблестного из всех слуг
ислама. Правда, прибыв слишком поздно, он не принял
участия в схватке. Но именно ему принадлежал дерзкий
замысел устроить засаду так далеко на западе; его во¬
ля привела их к быстрой и радостной победе во имя Ал¬
лаха.
Палуб.ы галеона, скользкие от крови, были усеяны те¬
лами раненых и умирающих, которых мусульмане выбра¬
87

сывали за борт. Раненые христиане разделили участь по¬
гибших, поскольку корсарам не было никакого смысла
возиться с увечными рабами.
У грот-мачты, как стадо робких, растерянных овец,
сбились оставшиеся в живых испанцы, обезоруженные и
павшие духом. Сакр аль-Бар выступил вперед и остано¬
вил на них суровый взгляд своих светлых глаз. Их было
человек сто — в основном авантюристы, отплывшие из
Кадиса* в надежде разбогатеть в Индиях*. Путешествие
оказалось коротким, и они хорошо знали свою участь —
тяжелый труд на веслах мусульманских галер или, в луч¬
шем случае, невольничий рынок в Алжире или Тунисе,
где их продадут какому-нибудь богатому мавру.
Взгляд Сакр аль-Бара оценивающе скользил по испан¬
цам, пока не остановился на их капитане, который стоял
несколько впереди. На нем был богатый кастильский кос¬
тюм черного цвета и бархатная шляпа с пышным плюма¬
жем, украшенная золотым крестом.
Сакр аль-Бар церемонно обратился к нему:
—	Fortuna de guerra, senor capitan1,— бегло произнес
он по-испански.— Как ваше имя?
—	Я — дон Паоло де Гусман, — гордо выпрямившись,
ответил капитан; в его голосе звучало сознание собствен¬
ного достоинства и нескрываемое презрение к собесед¬
нику.
—	Вот как! Знатный джентльмен! И, надо полагать,
достаточно крепкий и упитанный. На саке* в Алжире мо¬
жете потянуть на две сотни филипиков*. Нам вы заплати¬
те за выкуй пятьсот.
—	Рог las Entranas de Dios!2— воскликнул дон Паоло,
который, подобно всем благочестивым испанцам, впитал
страсть к божбе с молоком матери. Каким было бы следу¬
ющее заявление задыхающегося от ярости капитана, оста¬
лось неизвестным, поскольку Сакр аль-Бар презритель¬
ным движением руки дал знак увести его.
—	За богохульство мы увеличим выкуп до тысячи
филипиков,— сказал он и, обращаясь к стоявшим рядом
корсарам, добавил:— Увести его! Окажите ему всячес¬
кое гостеприимство, пока не прибудет выкуп.
Испанца, призывающего на голову дерзкого корсара
все кары небесные, увели.
С остальными пленниками разговор Сакр аль-Бара
был короток. Всем, кто пожелает, он предложил запла¬
1	Пренратности войны, сеньор капитан (исп.).
2	Клянусь потрохами Всевышнего! (Ucn.)
88

тить выкуп, и трое испанцев приняли его предложение.
Остальных он препоручил заботам Бискайна, исполняв¬
шего при нем обязанности кайи, или лейтенанта. Одна¬
ко прежде он приказал боцману захваченного судна вы¬
ступить вперед и потребовал у него сведений о рабах,
находившихся на борту. Оказалось, что на судне была
лишь дюжина рабов, выполнявших обязанности прислу¬
ги: три еврея, семь мусульман и два еретика. С при¬
ближением опасности всех их загнали в трюм.
По приказу Сакр аль-Бара рабов извлекли из тьмы, ку¬
да они были брошены. Мусульмане, узнав, что попали в
руки единоверцев и, следовательно, их рабству пришел
конец, разразились радостными восклицаниями и вознесли
горячую хвалу Господу всех правоверных, ибо: пет Бога,
кроме Аллаха. Трое евреев — стройные, крепко сбитые
молодые люди в черных туниках по колено и черных ер¬
молках на черных вьющихся волосах — заискивающе
улыбались, надеясь, что их судьба изменится к лучшему.
Они оказались среди людей, более близких им, чем хрис¬
тиане; во всяком случае, связанных с ними узами общей
вражды к Испании и общими страданиями, которые они
терпели от испанцев. Двое еретиков стояли угрюмо пону-
ря головы. Они понимали, что для них все случившееся
означает лишь переход от Сциллы к Харибде* и что от
язычников им так же нечего ждать, как и от христиан.
Один из них был кривоногий крепыш, одетый в лохмотья.
Его обветренное лицо было цвета красного дерева, а над
синими глазами нависали клочковатые брови, некогда ры¬
жие, как волосы и борода, теперь же изрядно тронутые
сединой. Его руки покрывали темно-коричневые пятна,
как у леопарда.
Из всей дюжины рабов^ он один привлек внимание
Сакр аль-Бара. Еретик понуро стоял перед корсаром,
опустив голову и вперив взгляд в палубу,— усталый, по¬
давленный, бездушный раб, готовый предпочесть смерть
своей жалкой жизни. Прошло несколько мгновений, а мо¬
гучий мусульманин все стоял рядом с рабом и не отрыва¬
ясь смотрел на него. Затем гот, будто движимый непрео¬
долимым любопытством, поднял голову: его тусклые,
утомленные глаза оживились, застывшую в них усталость
как рукой сняло, взгляд стал ясным и проницательным,
как в минувшие времена. Раб вытянул шею и, в свою оче¬
редь, уставился на корсара. Затем растерянно оглядел
множество смуглых лиц под тюрбанами самых разнооб¬
разных цветов и вновь остановил взгляд на Сакр аль-
Баре.
89

—	Силы небесные!— в неописуемом изумлении нако¬
нец воскликнул он по-английски, после чего, поборов
удивление и перейдя на свой циничный тон, продол¬
жал:— Добрый день, сэр Оливер. Уж теперь-то вы на¬
верняка не откажете себе в удовольствии повесить меня.
—	Аллах велик!— бесстрастно ответил Сакр аль-Бар.
Глава II
ОТСТУПНИК
Как случилось, что Сакр аль-Бар — Морской ястреб,
мусульманский пират, бич Средиземного моря, гроза
христиан и любимец алжирского паши Асад ад-Дина —
оказался не кем иным, как сэром Оливером Тресиллиа-
ном, корнуоллским' джентльменом из Пенарроу? Обо
всем этом весьма пространно повествуется в хрониках
лорда Генри Года. О том, в сколь невероятное потрясение
вверг сей факт его светлость, мы можем судить по утоми¬
тельной скрупулезности, с которой он, шаг за шагом, про¬
слеживает эту удивительную метаморфозу. Ей он посвя¬
щает целых два тома из восемнадцати, оставленных им
потомству. Однако суть дела, причем к немалой его пользе,
можно изложить в одной короткой главе.
Сэр Оливер оказался в числе тех, кого команда испан¬
ского судна, потопившего «Ласточку», выловила из моря.
Вторым был Джаспер Ли, шкипер. Всех их отвезли в
Лиссабон и предали суду святой инквизиции* Поскольку
почти все они были еретиками, то прежде всего братству
святого Бенедикта* пришлось позаботиться об их обраще¬
нии. Сэр Оливер происходил из семьи, которая никогда
пе славилась строгостью в вопросах религии, и вовсе пе
собирался быть сожженным заживо, если для того, чтобы
спастись от костра, достаточно принять точку зрения тех,
кто несколько иначе, нежели его единоверцы, относится к
гипотетической проблеме загробной жизни. Он принял
католическое крещение с почти презрительным равноду¬
шием. Что касается Джаспера Ли, то нетрудно дога¬
даться, что религиозные чувства шкипера отличались
пе меньшей эластичностью, чем у сэра Оливера. Разуме¬
ется, он был пе тот человек, чтобы позволить изжарить
себя из-за такого пустяка, как конфессиональные тон¬
кости.
Надо ли говорить, как возликовала святая церковь по
поводу спасения двух несчастных душ от верной погибе¬
ли. Посему к новообращенным в истинную веру
90

отнеслись с особой заботой, и псы Господни пролили над
ними целые потоки благодарственных слез. Итак, с ере¬
сью было покончено. Они полностью очистились от нее,
приняв епитимью* по всей форме — со свечой в руке и
санбенито* на плечах — во время аутодафе* на площади
Рокио в Лиссабоне. Благословив новообращенных, цер¬
ковь отпустила их с напутствием упорствовать на пути
спасения, по которому она с такой мягкостью их напра¬
вила.
Однако освобождение новообращенных было равно¬
сильно отказу от них, поскольку они сразу же очутились
в .руках светских властей, которым предстояло подвер¬
гнуть их наказанию за преступления на море. И хотя
подтверждения их виновности найти не удалось,
судьи не сомневались, что отсутствие состава преступле¬
ния являлось естественным следствием отсутствия воз¬
можности совершить таковое. Напротив, заключили они,
нет ни малейшего сомнения в том, что при наличии воз¬
можности оное преступление не замедлило бы свершить¬
ся. Подобная уверенность судей основывалась на том
факте, что, когда «испанец» дал залп по носовой части
«Ласточки», предлагая ей лечь в дрейф, она продолжала
следовать прежним курсом. Так с неопровержимой кас¬
тильской логикой был доказан злой умысел капитана.
Джаспер Ли возразил, что его действия диктовались
недоверием к испанцам и твердой уверенностью в том,
что все испанцы — пираты и каждому честному моряку
следует держаться подальше от них, особенно если его
судно уступает им в числе орудий. Однако подобное оп¬
равдание не снискало капитану расположения его недале¬
ких судей.
Сэр Оливер с жаром заявил, что не принадлежит к
команде «Ласточки», что он — дворянин, который
против своей воли оказался на борту, став жертвой гнус¬
ного обмана со стороны корыстного шкипера.
Суд со вниманием выслушал эту речь и попросил его
назвать свое имя и звание. Сэр Оливер был настолько не¬
осторожен, что сказал правду. Результат оказался чрезвы¬
чайно поучительным для нашего джентльмена: он дока¬
зал ему, с какой педантичностью ведутся и в каком по¬
рядке содержатся испанские архивы. Суд представил до¬
кументы, на основании которых его члены смогли изло¬
жить сэру Оливеру основные события той части его жиз¬
ни, что прошла в морских странствиях, и воскресить в его
памяти давно забытые мелкие, но весьма щекотливые
подробности.
91

Не он ли был в таком-то году на Барбадосе* и захва¬
тил галеон «Санта Мария»? Что же это, как не разбой и
пиратство? Разве четыре года назад он не потопил в Фан-
кал ьеком заливе* испанскую каракку? Разве не он был со¬
участником пирата Хокинза в деле при Сан Хуан де
Улоа*? И так далее, и тому подобное... Сэра Оливера бук¬
вально засыпали вопросами.
Он уже почти жалел, что взял на себя лишний труд и,
согласившись перейти в католичество, натерпелся от
братьев-доминикапцев* всяческих неприятностей, свя¬
занных с этой процедурой. Ему стало казаться, что он по¬
напрасну потерял время и избежал церковного огня един¬
ственно для того, чтобы в виде жертвы мстительному богу
испанцев быть вздернутым на светской веревке.
Однако до этого дело не дошло. В то время на среди¬
земноморских галерах ощущалась острая нужда в людях,
каковому обстоятельству сэр Оливер, капитан Ли и еще
несколько человек из незадачливой команды «Ласточки»
и были обязаны жизнью, хотя весьма сомнительно, чтобы
кто-нибудь из них выказывал склонность поздравлять се¬
бя с таким исходом.
Скованные одной цепыо щиколотка к щиколотке на
расстоянии нескольких коротких звеньев друг от друга,
они были частью большого стада несчастных, которых
через Португалию погнали в Испанию и далее* па юг,
в Кадис. Последний раз сэр Оливер видел капитана
Ли в то утро, когда они выходили из зловонной лиссабон¬
ской тюрьмы. С тех пор па протяжении всего изнуритель¬
ного пути каждый из и их знал, что другой находится
где-то рядом, в жалкой оборванной толпе галерников. Но
они пи разу не встретились.
В Кадисе сэр Оливер провел месяц в обширном и
грязном загоне под открытым небом. То была оби¬
тель нечистот, болезней и страданий, самых ужасных,
какие только можно вообразить. Подробности, слишком
омерзительные, чтобы их описывать здесь, любопытствую¬
щие могут найти в хрониках лорда Генри Года.
К концу месяца сэр Оливер оказался в числе тех, кого
отобрал офицер, набиравший гребцов на галеру, которой
предстояло доставить в Неаполь испанскую инфанту*.
Переменой участи он был обязан своему крепкому орга¬
низму, устоявшему перед инфекцией смертоносной обите¬
ли страданий, а также великолепным мускулам, которые
офицер, проводивший отбор, ощупывал так тщательно,
будто приобретал вьючное животное. Впрочем, именно
этим он и занимался.
92

Галера, куда отправили нашего джентл ьмена, была
судном о пятидесяти веслах, па каждом из которых сиде¬
ло по семь гребцов. Они размещались па некоем подобии
лестницы, соответствовавшей наклону весла и спускав¬
шейся от прохода в середине судна к фальшборту.
Сэру Оливеру отвели место у самого прохода. Здесь,
совершенно нагой, как в день своего появления па свет,
прикованный цепыо к скамье, он провел шесть долгих ме¬
сяцев.
Доски, на которых "он сидел, покрывала тонкая гряз¬
ная овчина. Скамья была не более десяти футов* в длину,
и от соседней ее отделяло примерно четыре фута. На этом
тесном пространстве проходила вся жизнь сэра Оливера и
его соседей по вес,чу. Они ие покидали его пи днем, ни
ночыо:» спали они в цепях, скорчившись над веслом, по¬
скольку не могли ни лечь, ни вытянуться во весь рост.
Со временем сэр Оливер достаточно закалился и при¬
способился к невыносимому существованию галерного
раба, равносильному погребению заживо. И все же тот
первый долгий переход в Неаполь остался самым страш¬
ным воспоминанием его жизни. В течение шести, порой
восьми, а однажды не менее чем десяти часов оп пи па се¬
кунду пе выпускал весла. Поставив одну ногу на упор,
другую па переднюю скамью, ухватившись за свою часть
неимоверно тяже/юго пятпадцатифутового весла, оп
сгибался вперед, наваливаясь па пего, распрямлялся, что¬
бы не задеть спины стопущих, обливающихся потом ра-
бов, сидевших перед ним, затем поднимал свой конец, что¬
бы опустить весло в воду, после чего вставал па ноги и,
налегая на весло всей тяжестью, гремя цепыо, опускался
на скамыо рядом со стонущими товарищами. И так без
конца, пока в голове не поднимался звон, не темнело в
глазах, не пересыхало во рту и все тело ие охватывала не¬
стерпимая боль. Резкий удар боцманской плети, побуж¬
дая собрать остатки сил, оставлял на его голой синие кро¬
вавый рубец. И так изо дня в день, то сгорая до пузырей
под безжалостными лучами южного солнца, то замерзая
от холодной ночной росы, когда, скорчившись на скамье,
он забывался коротким, не приносящим отдохновения
сном. Ужасающе грязный и растрепанный, со слипшими¬
ся от пота волосами и бородой, которые омывались только
редкими в это время года дождями, он задыхался от зло¬
вония, исходившего от соседей, испытывал нескончаемые
мучения от полчищ отвратительных насекомых, плодив¬
шихся в гнилой овечьей подстилке, переносил бог знает
какие кошмары этого плавучего ада. Его скудная пища
93

состояла из червивых сухарей, тошнотворного рисового
варева с салом и тепловатой, зачастую протухшей воды.
Исключение составляли те дни, когда грести приходилось
дольше обычного, и для поддержания сил измученных ра¬
бов боцман бросал им в рот кусочки смоченного в вине
хлеба.
Во время этого перехода среди рабов вспыхнула цин¬
га, случались и другие болезни, не говоря о вызванных
постоянным трением о скамьи язвах, от которых молча
страдали буквально все гребцы. С теми, кто, обессилев от
болезней или дойдя до предела выносливости, впадал в
обморочное состояние, боцманы не церемонились. Покой¬
ников выбрасывали за борт, потерявших сознание вывола¬
кивали в проход между рядами гребцов или на палубу и,
дабы привести в чувство, били плетьми. Если они все-та¬
ки не приходили в себя, то избиение продолжалось до тех
пор, пока жертва не превращалась в кровавую бесфор-
менпую массу, после чего ее бросали в морс.
Одии или два раза, когда они шли против ветра и
смрад от гребцов относило к корме и к вызолоченной кор-
МО ВОЙ надстройке, где находились инфанта и ее свита, ру¬
лемним приказали развернуться фордевинд. Несколько
долгих изнурительных часов рабы удерживали галеру па
месте, медленно гребя против ветра, чтобы ее пе отнесло
назад.
В первую же неделю путешествия умерло около чет¬
верти рабов, сидевших на веслах. Но в трюме имелись ре¬
зервы, и их извлекали оттуда, чтобы заполнить опустев¬
шие места. Лишь самые стойкие выдерживали эти ужас¬
ные испытания. Среди них оказались сэр Оливер и его
ближайший сосед но веслу — рослый, сильный и невоз¬
мутимый мавр, который не жаловался на судьбу, но при¬
нимал ее со стоицизмом, вызывавшим восхищение сэра
Оливера. За многие дни они пе обменялись пи единым
словом, так как думали, что, несмотря па общие нс-
ечаетья, различие веры делает их врагами. Однажды вече¬
ром, когда немолодого еврея, впавшего в милосердное за¬
бытье, вытащили в проход и стали избивать плетьми, сэр
Оливер заметил, что облаченный в алую сутану прелат*
из свиты инфанты облокотился о поручни юта и не сводит
с истязаемого сурового, безжалостного взгляда. Бесчело¬
вечность этой сцены и холодное равнодушие служителя
всеблагого и милосердного Спасителя привели нашего
джентльмена в такую ярость, что он вслух послал про¬
клятие всем христианам вообще и алому князю церкви* в
частности.
94

Ом повернулся к мавру и произнес по-испапски:
—	Да, ад был создан для христиан. Наверное, поэтому
они и стремятся превратить землю в его подобие.
К счас/гыо, скррп весел, лязг цепей и свист плетей,
истязавших несчастного еврея, заглушили его слова. Од¬
нако мавр расслышал их, и его темные глаза сверкнули.
—	Их ожидает семижды раскален пая печь, о брат
мой,— ответил оп с уверенностью, в которой, казалось,
и была основа его стойкости.— Но разве ты пе христи¬
анин?
Мавр говорил на лингва-франка — своеобразном язы¬
ке североафриканского побережья, похожем на какой-то
французский диалект, пересыпанный арабскими слова¬
ми. О чем оп говорит, сэр Оливер догадался почти интуи¬
тивно. Оп ответил снова по-испански, поскольку, хоть
мавр и ие говорил на этом языке, было ясно, что он его
понимает.
—	С этого часа я отрекаюсь от веры! — Гнев сэра
Оливера не утихал.— Я не признаю ни одну религию,
именем которой творится подобная жестокость. Взгляни-
ка на это алое исчадие ада там, наверху. С какой изыс¬
канностью нюхает он ароматический шарик, дабы пе ос¬
квернить свои святейшие ноздри нашим отравленным ды¬
ханием! А ведь мы, как и этот прелат, созданы по образу
и подобию Вожию. Да и что он знает о Боге? Оп разбира¬
ется в религии пе больше, чем в хорошем вине, жирной
пище и пышнотелых женщинах. Проповедуя отречение от
мирских благ как единственный путь па небеса, он свои¬
ми же догматами обречен па вечную погибель. — Сэр Оли¬
вер налег на весло и крепко выругался. — Христианин?
Это я-то? — И он рассмеялся — впервые за то время, что
сидел прикованным к скамье. — Я покончил с христиан¬
ством и христианами.
—	Мы принадлежим истинному Богу, и мы вернемся
к нему, — заметил мавр.
Так началась дружба сэра Оливера с Юсуфом бен-
Моктаром. Мусульманин решил, что в своем соседе он
нашел человека, на которого снизошла благодать Аллаха,
человека, готового принять веру Пророка. И благочести¬
вый Юсуф со рвением принялся за обращение раба-хри¬
стианина. Однако сэр Оливер слушал его равнодушно.
Отступись от одной веры, он ие спешил принимать дру¬
гую, не убедившись в ее преимуществах. Пока же славо¬
словия Юсуфа исламу очень напоминали речи, которые он
уже слышал во славу католицизма. Но он не высказывал
своих мыслей вслух и тем временем, пользуясь общением
95

с мусульманином, настолько выучил лингва-франка, что
к концу шестого месяца говорил на нем, как настоящий
Мавритании, уснащая речь мусульманской образно¬
стью и большей, нежели то было принято, примесью
арабских слов.
На исходе шестого месяца произошло событие, которое
вернуло сэру Оливеру свободу. За это время его конеч¬
ности, и ранее отличавшиеся необыкновенной силой, при¬
обрели поистине гигантскую мощь. На веслах всегда так:
либо вы умираете, не выдержав напряжения, либо ваши
мышцы и сухожилия приспосабливаются к этой изнури¬
тельной работе. Испытания закалили сэра Оливера; он стал
нечувствителен к усталости: выносливость его превосходи¬
ла границы человеческого.
Однажды вечером, когда, возвращаясь из Генуи, они
проходили Минорку*, из-за мыса неожиданно вылетели
четыре мусульманские галеры. Они приближались на не¬
котором расстоянии друг от друга с явным намерением
окружить их судно и напасть на него.
«Асад ад-Дин» — пронеслось по «испанцу» имя са¬
мого грозного мусульманского корсара со времен
отступника-итальянца Окьяни, или Али-паши, убитого
при Лепанто*. На палубе запели трубы, загремела бара¬
банная дробь, и испанцы в шишаках и латах, вооружен¬
ные аркебузами* и копьями, приготовились защищать
свою жизнь и свободу. Канониры бросились к кулеври-
пам. Но пока они в смятении разводили огонь и готовили
фитили, было потеряно много времени, так много, что,
прежде чем успела выстрелить хоть одна пушка, крючья
первой мусульманской галеры уже скребли по фальшбор¬
ту «испанца». Столкновение двух судов было ужасно.
Обитый железом форштевень мусульманской галеры, на
которой находился сам Асад ад-Дин, нанес сокрушитель¬
ный удар по корпусу «испанца», разбив в щепы пятнад¬
цать весел, как высохшие тростинки. На скамьях гребцов
раздались адские крики и жалобные стоны. Сорок рабов
были придавлены веслами, некоторые были убиты на мес¬
те, другие лежали кто с переломанной спиной, кто с раз¬
дробленными конечностями и ребрами.
Если бы не Юсуф, который имел достаточный опыт в
боях между галерами и знал, что должно произойти, то
сэр Оливер, несомненно, оказался бы среди этих не¬
счастных. Мавр до предела отжал весло вверх и вперед,
заставляя остальных гребцов повторить его движения.
Затем, выпустив весло из рук, он скользнул на колени и
прижался к настилу так плотно, что его плечи оказались
96

вровень со скамьей. Он крикнул, чтобы сэр Оливер сделал
то же самое, и тот, не понимая смысла маневра, но по то¬
ну товарища догадываясь о его необходимости, незамед¬
лительно повиновался. Мгновением позже на весло обру¬
шился сокрушительный удар, и, прежде чем обломиться,
оно отскочило назад, размозжив голову одному из рабов и
смертельно ранив остальных, но не задев ни сэра Оливе¬
ра, ни Юсуфа. Еще через секунду им на спины с воплями
и проклятиями повалились гребцы, отброшенные веслом с
передней скамьи.
Когда сэр Оливер, шатаясь, поднялся па ноги, битва
была в полном разгаре. Испанцы дали несколько залпов
из аркебуз, и над фальшбортом повисло плотное облако
дыма, из которого извергался нескончаемый поток корса¬
ров, предводительствуемый немолодым высоким, строй¬
ным человеком с развевающейся седой бородой и смуг¬
лым орлиным профилем. На его белоснежном тюрбане
под навершием стального шлема сверкал изумрудный по¬
лумесяц. Тело старика облекала кольчуга. Ом размахивал
огромной саблей, под ударами которой испанцы падали,
словно колосья под серпом жнеца. Он сражался за деся¬
терых, и ему на подмогу с криками «Дин! Дин! Аллах!
Аллах-иль-Аллах!» спешили все новые и новые корсары.
Не в силах противостоять столь бурному натиску, испан¬
цы отступили.
Увидев, что Юсуф безуспешно пытается освободиться
от цепи, сэр Оливер пришел ему на помощь. Он нагнулся,
схватив цепь обеими руками, оперся ногами о скамью и,
напрягая все силы, вырвал скобу из дерева. Юсуф был
свободен, разумеется, если не считать тянувшейся за ним
цепи. В свою очередь он оказал такую же услугу сэру
Оливеру, на что — как ни был он силен — потребовалось
больше времени, поскольку либо корнуоллец был все же
сильнее, либо скоба, крепившая его цепь, была вбита в
более прочное дерево. Наконец она поддалась, и сэр Оли¬
вер тоже оказался на свободе. Он поставил на скамыо но¬
гу и разжал звено, крепившее цепь к обручу на щиколот¬
ке.
Покончив с этим, сэр Оливер занялся делом мщения.
Громовым голосом подхватив боевой клич нападающих
«Дин!» и потрясая цепыо, он бросился на испанцев с
тыла. В его руках цепь превратилась в страшное оружие.
Он размахивал ею, словно бичом, нанося удары направо и
налево, проламывая головы, разбивая лица, пока не про¬
бился сквозь толпу испанцев, которые настолько растеря¬
лись, что почти не оказали сопротивления вырвавшемуся
4	Р. Сабатини
97

на свободу рабу. За ним, размахивая десятифутовым об¬
ломком весла, мчался Юсуф.
Впоследствии сэр Оливер говорил, что едва ли отдавал
себе отчет в том, что происходило вокруг. Когда он нако¬
нец опомнился, то обнаружил, что бой закончен, толпа
корсаров охраняет сбившихся в кучу испанцев, другие
вытаскивают из каюты капитана сундуки и, наконец,
третьи, вооруженные молотками и долотами, пробираются
между скамьями и освобождают оставшихся в живых ра¬
бов, большинство из которых были сынами ислама.
Сэр Оливер увидел, что стоит лицом к лицу с седобо¬
родым предводителем корсаров, и тот, опираясь на саблю,
не сводит с него удивленного и восхищенного взгляда.
Обнаженное тело нашего джентльмена было с головы до
ног забрызгано кровью, а правая рука по-прежнему сжи¬
мала тот самый ярд железных звеньев, каковым он и про¬
извел столь страшное опустошение. Юсуф стоял рядом с
предводителем и что-то торопливо говорил ему.
—	Клянусь Аллахом, мне еще не доводилось видеть
столь сильного воина! — воскликнул корсар.— Сам Про¬
рок вселил в него силу, чтобы покарать неверных свиней.
Сэр Оливер свирепо усмехнулся.
—	Я расплатился за удары их плетей,— сказал он.
Таковы были обстоятельства, при которых сэр Оливер
встретился с грозным Асад ад-Дином, пашой Алжира, и
первые слова, сказанные ими друг другу.
Вскоре галера Асад ад-Дина несла нашего джентль¬
мена в Берберию; его вымыли и обрили, оставив
на макушке пучок волос, за который Пророк подни¬
98

мет его на небо, когда истечет срок его земного суще¬
ствования. Он ие возражал: здесь его накормили, и раз
так, то пусть поступают, как им заблагорассудится. На¬
конец, его облекли в непривычно легкие, свободные
одежды и, повязав голову тюрбаном, новели па корму,
где под навесом сидели Асад ад-Дип и Юсуф, увидев
которого сэр Оливер понял, что именно по его при¬
казанию с ним обращались как с правоверным.
Юсуф бен-Моктар оказался весьма влиятельным
лицом — племянником и любимцем самого Асад ад-Дипа,
столпа веры, избранника Аллаха. Пленение Юсуфа ис¬
панцами повергло всех в глубокую скорбь, а недавнее из¬
бавление вызвало бурное ликование. Обретя свободу, оп
не забыл о соседе по веслу, к которому сам Асад ад-Дин
проявил величайшее любопытство. Превыше всего в этом
мире старый корсар ценил настоящих воинов; по его соб¬
ственному признанию, ему еще не приходилось видеть
равных этому рослому рабу и наблюдать что-либо, подоб¬
ное тому, как он сражался своей смертоносной цепыо.
Юсуф сообщил ему, что на этого человека низошла благо¬
дать Аллаха и в нем уже живет дух истинного мусульма¬
нина; иными словами: плод созрел и ждет руки Пророка.
Когда сэр Оливер, вымытый, надушенный, облачен¬
ный в белый кафтан и тюрбан, благодаря которому он ка¬
зался еще выше, предстал перед Асад ад-Дином, ему объ¬
явили, что если он готов вступить в ряды правоверных
дома Пророка и посвятить силу и мужество, дарованные
ему Аллахом, утверждению истинной веры и мщению
врагам ислама, то его ожидают слава, богатство и по¬
чести.
Из всей пространной речи, произнесенной с восточной
витиеватостью, в смятенную душу сэра «Оливера запала
одна лишь фраза о мщении врагам ислама. Он чувство¬
вал, что враги ислама — его враги, и не скрывал от себя,
что воздать им по заслугам было бы для пего чрезвычайно
соблазнительно. Не забывал оп и о том, что в случае отка¬
за принять веру Пророка его вновь ждет весло, по уже па
мусульманской галере. За шесть месяцев он сполна изве¬
дал прелести этого занятия, и теперь, когда его отмыли и
дали почувствовать себя нормальным человеком, возвра¬
титься к веслу было бы свыше его сил. Мы видели, с ка¬
кой легкостью сэр Оливер отрекся от религии, в лоне ко¬
торой был воспитан, и перешел в католичество — к нема¬
лому для себя разочарованию, как выяснилось впослед¬
ствии. С не меньшей легкостью, но с несравненно боль¬
шей выгодой перешел он в. ислам. Более того, он устре-
99

милея в лоно Магомета с некоей страстью, чего и в поми¬
не не было при его первом отступничестве.
Как мы уже имели возможность убедиться, еще на
борту испанской галеры сэр Оливер пришел к выводу, что
в его время христианство превратилось в зловещую кари¬
катуру, от которой мир необходимо избавить. Однако
ие следует полагать, будто разочарованность нашего
джентльмена в христианстве зашла так далеко, что он
уверовал в неоспоримое превосходство ислама, и будто
его обращение к Магомету было чем-то большим, не¬
жели простая видимость. Оказавшись перед необходимо¬
стью выбирать между скамьей гребца и кормовой палу¬
бой, веслом и саблей, он без колебаний сделал
единственно возможный в его положении выбор, гаранти¬
рующий ему жизнь и свободу.
Вот так сэр Оливер был принят в ряды правоверных,
тех, кого в райских кущах ожидают шатры, разбитые в
садах с неосыпающимися плодами среди молочных, вин¬
ных и медовых рек. Он стал кайей, или лейтенантом, на
галере, которой командовал Юсуф, и в добром десятке
сражений проявил такую храбрость и находчивость, что
имя его вскоре стало известно всем пиратам Средиземно¬
го моря. Месяцев через шесть в бою у берегов Сицилии с
одной из галер Религии — так назывались суда мальтий¬
ских рыцарей* — Юсуфа смертельно ранили в тот самый
момент, когда победа уже была за корсарами. Он умер
час спустя на руках сэра Оливера, назначив его своим
преемником и приказав всем беспрекословно подчиняться
ему до возвращения в Алжир, где паша изъявит свою
волю.
Паша без колебаний утвердил сэра Оливера капитаном
галеры, бывшей прежде под командованием Юсуфа. С
этого дня его стали называть Оливером-рейсом*, но вско¬
ре своей доблестыо и Неистовством он заслужил прозвище
Сакр аль-Бар, или Морской ястреб. Его слава быстро
росла и, перелетев за море, достигла берегов христиан¬
ского мира. Еще через некоторое время Асад сделал его
своим лейтенантом, то есть вторым лицом в алжирском
флоте. По существу, сэр Оливер выполнял функции глав¬
нокомандующего, так как Асад старел и все реже выхо¬
дил в море. Вместо него и от его имени в походы отправ¬
лялся Сакр аль-Бар, чьи мужество, ловкость и удача бы¬
ли столь велики, что он никогда не возвращался с шусты-
ми руками.
Все свято верили, что на нем почиет благодать Алла¬
ха, избравшего его своим орудием для прославления ис¬
100

лама. Асад ценил и уважал своего лейтенанта, и со време¬
нем уважение переросло в любовь. Разве мог этот ревнос¬
тный мусульманин иначе относиться к тому, кого сам
Всевышний отметил своей милостью? Никто не сомневал¬
ся, что, когда Аллах призовет к себе Асада, наследовать
ему должен Сакр аль-Бар. Таким образом, Оливеру-рейсу
было бы суждено, став пашой Алжира, пойти по стопам
Барбароссы*, Окьяни* и других христианских отступии-
ков-корсаров, сделавшихся князьями ислама.
Несмотря на некоторую враждебность, порожденную
его молниеносным возвышением,— о чем будет сказано
в свое время,— Сакр аль-Бар лишь однажды подвергся
опасности утратить свое могущество. Через несколько
месяцев после возведения в ранг капитана он как-то ут¬
ром зашел в зловонную тюрьму для рабов в Алжире и
увидел довольно большую группу соотечественников. Он
приказал снять с них оковы и выпустить на свободу.
Когда паша призвал его к ответу за дерзкий поступок,
сэр Оливер прибег к высокомерию, как единственному
средству спасти положение. Он поклялся бородой Проро¬
ка, что коль скоро должен обнажать саблю Магомета во
имя ислама на море, то нести эту службу он намерен в
соответствии со своими правилами, одно из которых —
1икогда ие направлять оную саблю против соотечествеи-
шков. Он заявил, что ислам ничего пе потеряет, так как
за каждого освобожденного им англичанина он обратит в
рабство двоих испанцев, французов, греков или итальян¬
цев.
Сакр аль-Бар добился своего, но с условием, что по¬
скольку пленные рабы являются собственностью государ¬
ства, то, желая лишить его таковой, он должен выкупить
их. Тогда он сможет распоряжаться ими по своему усмот¬
рению. Так мудрый и справедливый Асад устранил воз¬
никшее затруднение, и Оливер-рейс благоразумно скло¬
нил голову пред его решением.
С той поры Сакр аль-Бар покупал и отпускал на волю
всех привезенных в Алжир рабов-англичап и находил
способ отправить их домой. Правда, это ежегодно обхо¬
дилось ему в солидную сумму, но богатства его быст¬
ро росли, и .он вполне мог позволить себе подобную
подать.
Читая хроники лорда Генри Года, можно прийти к
выводу, что в водовороте новой жизни сэр Оливер совсем
забыл свой корнуоллский дом и любимую женщину, кото¬
рая с такой готовностью поверила, что он убил ее брата.
Этому веришь, пока не дойдешь до описания того, как од¬
101

нажды среди плоимых английских моряков, привезенных
в Алжир его лейтенантом Бискайном аль-Бораком, сэр
Оливер встретил корнуоллского юношу из- Хестона по
имени Питт, с отцом которого он был знаком.
Оп привел молодого человека в свой прекрасный дво¬
рец неподалеку от Баб аль-Аюба и принял его как почет¬
ного гостя. Всю ночь они провели в разговорах. Сэр Оли¬
вер узнал обо всем, что произошло в его родных местах
с тех пор, как оп их покинул. Все это дает представле¬
ние о том, какая жестокая ностальгия, должно быть, про¬
снулась в душе отступника и сколь велико было его
желание утолить ее бесконечными расспросами. Молодой
корнуоллец внезапно и болезненно оживил для него про¬
шлое. Тон летней ночыо в душе сэра Оливера пробуди¬
лись раскаяние и безумное желание вернуться. Розамун¬
да должна вновь открыть ему ту дверь, которую он, дви¬
жимый отчаянием, захлопнул. Он ни на минуту пе усом¬
нился, что, узнав наконец правду, она именно так и по¬
ступит. У него уже пе было причины выгораживать него¬
дяя брата: теперь оп так же сильно ненавидел его, как
прежде люб и.п.
Оп тайком написал длинное письмо, где, ничего ие
скрывая, поведал о событии, повлекшем за собой столь
печальные последствия, и обо всем, что случилось с ним
после похищения. Хронист сэра Оливера высказывает
предположение, что это письмо и камень заставило бы за¬
плакать. Болес того, оно отнюдь пе сводилось к страс¬
тным уверениям автора в своей невиновности и голослов¬
ным обвинениям по адресу брата. Сэр Оливер сообщал
Розамунде о существовании доказательств, долженствую¬
щих развеять все сомнения; оп рассказал ей о пергамен¬
те, па писан пом мастером Бейном и засвидетельствован¬
ном пастором. Далее он просил Розамунду обратиться за
подтверждением подлинности документа — если она
усомнится в ней — к самому мастеру Бейну. И наконец,
умолял довести дело до сведения королевы, дабы обеспе¬
чить ему возможность вернуться в Англию, не опасаясь
гонений за вынужденное нечеловеческими страданиями
отступничество.
Сакр аль-Бар щедро одарил корнуоллца и отдал ему
письмо. Он наказал передать его лично Розамунде и объ¬
яснил, как найти документ, который следовало прило¬
жить к письму. Драгоценный пергамент был спрятан
между страницами книги о соколиной охоте в библио¬
теке Пенарроу, где, вероятно, и лежал, поскольку
Лайонел не подозревал о его существовании и никогда
102

не был любителем чтения. В Пенарроу Питту надлежало
разыскать Николаса и, заручившись его помощью, раздо¬
быть пергамент.
Вскоре Сакр аль-Бар нашел способ доставить Питта в
Геную и там посадить его на английское судно.
Через три месяца он получил от Питта письмо, при¬
шедшее через Геную, которая в те времена поддерживала
мирные отношения с алжирцами и служила посредницей
в их общении с христианским миром. Питт сообщил, что
все исполнил именно так, как того желал сэр Оливер.
С помощью Николаса он нашел нужный документ, лично
явился к Розамунде, которая теперь жила у сэра Джона
Киллигрю, и отдал ей письмо и пергамент. Однако, узнав,
от чьего имени он прибыл, она тут же, пригнем, не читая,
бросила и то и другое в огонь и, не выслушав, отпустила
его.
Ту ночь Сакр аль-Бар провел под звездным небом в
своем благоухающем саду, и рабы в ужасе рассказывали
друг другу, что из сада слышались рыдания. Если его
сердце действительно обливалось слезами, то слезы те бы¬
ли последними в его жизни. Он стал еще более замкну¬
тым, жестоким и насмешливым, чем прежде, и с того дня
утратил интерес к освобождению рабов-англичан. Сердце
его превратилось в камень.
С того вечера, когда Джаспер Ли заманил сэра Оливе¬
ра в западню, прошло пять лет. Слава Сакр аль-Бара гре¬
мела по всему Средиземному морю; одно имя его внушало
ужас. Мальта, Неаполь, Венеция посылали целые флоти¬
лии, чтобы захватить корсара и положить конец его дер¬
зким набегам. Но Аллах берег его, и, ие проиграв ни од¬
ного сражения, Сакр аль-Бар неизменно приносил победу
саблям ислама.
Весной сэр Оливер получил второе письмо от корнуол-
лца Питта, каковой факт доказывал, что благодарность
еще встречается в этом мире, хотя наш джентльмен и
был уверен в обратном. Юноша, которого он избавил от
рабства, движимый исключительно благодарностью, со¬
общал сэру Оливеру о некоторых делах, имевших к нему
прямое отношение. Письмо из Англии не только разбе¬
редило старую рану, но и нанесло новую. Из него сэр
Оливер узнал, что сэр Джон Киллигрю вынудил Питта
дать показания о его обращении в магометанство, на ос¬
новании чего суд объявил отступника вне закона, передав
все его владения мастеру Лайонелу Тресиллиаиу. Питт
признавался, что очень удручен тем, что так дурно отбла¬
годарил своего благодетеля. Если бы он мог предвидеть
103

последствия, то скорее дал бы повесить себя, чем произ¬
нес хотя бы одно слово.
Это сообщение не пробудило в сэре Оливере никаких
чувств, кроме холодного презрения. Далее в письме гово¬
рилось, что леди Розамунда после возвращения из Фран¬
ции, где она провела два года, обручилась с мастером
Лайонелом; что их свадьба состоится в июне и что за этот
брак ратует сэр Джон Киллигрю, который очень хочет ви¬
деть Розамунду устроенной под надежной защитой супру¬
га, поскольку сам он вознамерился отправиться за море и
снаряжает прекрасный корабль для путешествия в Ин¬
дии. К этой новости Питт присовокупил, что все соседи
одобряют данный союз, считая его исключительно
выгодным для обоих домов, ибо он сольет воедино два со¬
предельных поместья — Пенарроу и Годолфин-Корт.
Дойдя до этого места, Оливер-рейс рассмеялся. Могло
показаться, будто всеобщее одобрение вызвал не сам брак,
а то, что благодаря ему объединятся два участка земли.
Итак — союз двух парков, двух иоместий, двух полос
пашни и леса. Что же до союза двух человек, то он,
вероятно, пе более чем случайное следствие.
Грустная ирония ситуации наполнила душу сэра Оли¬
вера горечью. Считая его убийцей брата и па этом основа¬
нии отказав ему, Розамунда принимает в свои объятия
настоящего убийцу. А он, этот трус, этот лживый него¬
дяй, из каких глубин ада почерпнул он смелость для
участия в таком маскараде?! Неужели у него вовсе нет
сердца, совести, порядочности, наконец — страха перед
гневом Господним?
Сэр Оливер разорвал письмо на мелкие клочки и ре¬
шил забыть о нем. Из лучших побуждений Питт жестоко
обошелся с ним. В надежде отвлечься от неотступно пре¬
следовавших его образов, он с тремя галерами вышел в
море и недели через две на борту испанской каракки, за¬
хваченной у мыса Спартель, встретился с мастером Ли.
Глава III
ДОМОЙ
Вечером того же дня в капитанской каюте захваченно¬
го испанского судна Джаспер Ли, доставленный под кон¬
воем двух великанов-нубийцев, предстал пред Сакр аль-
Баром.
Корсар еще не объявил о своих намерениях относи¬
тельно негодяя-шкипера, и мастер Ли, отнюдь не заблуж¬
104

даясь на свой счет, опасался худшего. Он провел на
баке несколько томительных часов в ожидании приговора,
который считал заранее предрешенным.
—	Со времени нашей прошлой беседы в корабельной
каюте мы поменялись ролями, мастер Ли.— Приветствие
Сакр аль-Бара звучало не слишком обнадеживающе.
—	Ваша правда,— согласился шкипер,— но, надеюсь,
вы не забыли, что тогда я был вашим другом.
—	Да, за известную плату,— напомнил Сакр аль-
Бар.— Вы и сегодня можете стать моим другом, но оиять-
таки за плату.
В сердце негодяя проснулась надежда.
—	Назовите ее, сэр Оливер,— поспешно ответил он,—
и если она мне по силам, то, клянусь, я не стану долго
раздумывать.— В его голосе зазвучали жалобные пот¬
ки.— Пять лет рабства. Из них четыре года на испанских
галерах; и за все это время дня не прошло, когда бы я не
призывал смерть. Знали бы вы, что я выстрадал!
—	Никогда еще страдание не. было более заслужен¬
ным, наказание — более справедливым, возмездие —
более возвышенным. — От слов Сакр аль-Бара кровь за¬
стыла в жилах шкипера.— Ведь вы собирались продать
меня в рабство, меня — человека, который ие только не
причинил вам никакого вреда, но некогда был вашим
другом. Вы продали бы меня за какие-то двести фун¬
тов...
—	Нет, нет! — испуганно воскликнул мастер Ли.—
Бог свидетель, у меня и в мыслях этого не было. Разве
вы забыли мои слова, мое предложение отвезти вас обрат¬
но домой?
—	Как же! За плату,— повторил Сакр аль-Бар.—
Ваше счастье, что сегодня вы можете расплатиться со
мной и тем самым отсрочить знакомство своей грязной
шеи с веревкой. Мне нужен штурман. То, что мять лет
назад вы сделали бы за двести фунтов, сегодня вы сде¬
лаете для спасения своей жизни. Ну так как, вы поведете
мой корабль?
—	Сэр! — Джаспер Ли едва верил, что от него требу¬
ют такую малость.— По вашему приказу я поведу ко¬
рабль хоть в ад.
—	Нынче я собираюсь не в Испанию,— ответил Сакр
аль-Бар. — Вы доставите меня именно туда, куда должны
были доставить пять лет назад. Я говорю про устье Фа ля.
Там вы меня и высадите. Согласны?
—	Еще бы, конечно, согласен! — без колебаний
ответил шкипер.
105

—	На этих условиях вы получите жизнь и свободу,—
объяснил Сакр аль-Бар.— Но не думайте, что, когда мы
доберемся до Англии, вас отпустят. Вы отведете корабль
обратно, после чего я найду способ отправить вас домой,
если вы того пожелаете. Возможно, я даже отблагодарю
вас, разумеется, если во время нашего плавания вы буде¬
те верно служить мне. Но коли вы, по своему обыкнове¬
нию, измените — расправа будет короткой. При вас по¬
стоянно будут находиться два телохранителя, вот эти ли¬
лии пустыни.
Он показал на великанов-нубийцев, чьи ослепитель¬
ные белки и зубы сверкали в тени, окутывавшей их фи¬
гуры.
—	Они позаботятся, чтобы ни один волос не упал с
вашей головы, но как только заметят что-нибудь подо¬
зрительное — задушат вас. Теперь ступайте. На корабле
вы свободны, но вам запрещено покидать его без моего
особого распоряжения.
Джаспер Ли нетвердой походкой вышел из каюты, по¬
читая себя счастливым противу всяких ожиданий. Ну¬
бийцы, как тени, следовали за ним.
После ухода шкипера в каюту к Сакр аль-Бару вошел
Бискайн с отчетом о захваченной добыче. Кроме
пленников и самого судна, которое совсем не пострадало
в сражении, поживиться было почти нечем. «Испанец»
только вышел в плавание, и найти в его трюмах что-либо
ценное было мало надежды. Помимо солидного запаса
оружия и пороха да небольшой суммы денег, корсары не
обнаружили ничего стоящего внимания.
Краткие распоряжения Сакр аль-Бара немало удивили
его лейтенанта.
—	Ты погрузишь пленников на одну из галер, Бис¬
кайн, и отвезешь их в Алжир, где они будут проданы. Ос¬
тальное оставишь на корабле, кроме того, ты оставишь
мне двести вооруженных корсаров; они пойдут со мной в
плавание и будут одновременно моряками и воинами.
—	Значит, ты не возвращаешься в Алжир, о Сакр аль-
Бар?
—	Пока нет. Я отправляюсь в более далекое плавание.
Передай от меня поклон Асад ад-Дину — да хранит его
Аллах! — и скажи, чтобы он ждал меня недель через
шесть.
Неожиданное решение Сакр аль-Бара вызвало на га¬
лерах немалый переполох. Корсары не имели ни малей¬
шего представления о навигации, никто из них ни разу
не покидал Средиземного моря, и даже нынешнее плава¬
106

ние на запад, к мысу Спартель, было самым дальним для
большинства его участников. Но Сакр аль-Бар, дитя
Удачи, Избранник Аллаха, всегда вел их к победе, и стои¬
ло ему бросить клич, как все с радостью шли за ним. Так
что набрать двести мусульман для боевой команды не со¬
ставляло труда. Сложнее было сдержать желающих и не
превысить нужное число.
Не следует полагать, что сэр Оливер действовал по не¬
коему заранее обдуманному плану. Когда со своего на¬
блюдательного пункта он следил, как «испанец» борется
с ветром, то подумал, что на таком прекрасном судне не¬
плохо было бы отправиться в Англию, как гром среди яс¬
ного неба высадиться на корнуоллском берегу и предъ¬
явить счет негодяю-брату. В пылу схватки он забыл об
этих мыслях, но теперь они вернулись к нему в виде
твердого решения.
Одновременно обретя и шкипера, и корабль, он полу¬
чил возможность осуществить неясные мечтания, кото¬
рым предавался на высотах мыса Спартель. К тому же
не исключено, что он встретится с Розамундой и убедит
ее выслушать всю правду. Прежде он не мог понять,
кем был ему сэр Джон: другом или врагом. Но именно
сэр Джон склонил суд признать его умершим на том ос¬
новании, что, будучи отступником, он умер для закона, и
тем самым помог Лайонелу занять его место. Именно
сэр Джои затеял женитьбу Лайонела на Розамунде. Зна¬
чит, сэру Джону тоже следует нанести визит и открыть
ему истинный смысл его деяний.
В те дни, когда Сакр аль-Бар властвовал над жизнью
и смертью обитателей всего африканского побережья, лю¬
бой его замысел немедленно осуществлялся. У него вошло
в привычку исполнять каждое с1юе желание, и этой-то
привычкой и объяснялись его действия.
Сборы были недолгими, и на следующее утро испан¬
ская каракка, прежнее название которой «Нуэстра Сень¬
ора де лас Илагас» тщательно стерли с кормы, подняла
паруса и взяла курс в открытую Атлантику. У руля стоял
мастер Ли. Три галеры под командованием Бискайн аль-
Борака повернули на восток и медленно поплыли в Ал¬
жир, по обыкновению корсаров держась на небольшом
расстоянии от берега.
Ветер благоприятствовал сэру Оливеру, и спустя де¬
сять дней после того, как они обогнули мыс Сан-Ви-
сенти*, вдали показались очертания Лизарда.
107

Глава IV
НАБЕГ
В устье Фаля, у самого Смитика, под сеныо холма,
увенчанного величавой громадой Арвенака, стоял на яко¬
ре прекрасный корабль, для постройки которого, стоив¬
шей немало денег его владельцу, были приглашены самые
искусные корабелы. Судно снаряжалось в плаванье, и це¬
лыми днями на него грузили различные запасы и снаря¬
жение, отчего вокруг маленькой кузницы и рыбацкой де¬
ревушки царило необычное оживление — первые вспле¬
ски той деятельной жизни, что в недалеком будущем за¬
шумит в этих местах. Ибо близился день, когда сэр Джон
Киллигрю одержит вер:х над противниками и заложит
здесь основание прекрасного порта — давнего предмета
своих мечтаний.
Подобному повороту событий немало способствовала
дружба сэра Джона с мастером Лайонелом Тресиллианом.
Сопротивление проекту со стороны сэра Оливера, поддер¬
жанное по совету последнего Труро и Хелстоном, не было
продолжено его наследником. Напротив того — в своих
петициях, направленных в парламент и королеве, Лай¬
онел безоговорочно встал на сторону сэра Джона.
Лайонел уступал брату в уме и проницательности, од¬
нако успешно восполнял этот недостаток хитростью. Он
понимал, что в будущем развитие порта, расположенного
несравнимо более выигрышно, чем Труро и Хелстои, воз¬
можно, и приведет их — а следовательно, и имевшееся
там владение Тресиллианов — в упадок. Но это случится
уже после его смерти. Сейчас же он должен был зару¬
читься помощью сэра Джона в своем сватовстве к Роза¬
мунде Годолфин и, женившись,на ней, осуществить слия¬
ние имений Годолфинов и Тресилдианов. По мнению мас¬
тера Лайонела, столь верная и близкая выгода с лихвой
окупала будущую потерю.
Одпако не следует полагать, будто с этого момента
ухаживания Лайонела пошли вполне гладко. Хозяйка Го-
долфии-Корта ие проявляла к нему благосклонности.
Чтобы оградить себя от его назойливого внимания, Роза¬
мунда добилась разрешения сэра Джона, ставшего после
смерти Питера ее единственным опекуном, сопровождать
его сестру во Францию, куда та отправлялась с мужем,
который был назначен английским послом при француз¬
ском дворе.
Первое время после ее отъезда мастер Лайонел пре¬
бывал в подавленном состоянии, но уверенность сэра
108

Джона, что в конце концов Розамунда смягчится, успо¬
коила его, и он в свой черед покинул Корнуолл и отпра¬
вился посмотреть свет. Некоторое время оп провел при
дворе в Лондоне, однако не преуспев там, пересек Ла-
Манш и явился во Францию1 засвидетельствовать почте¬
ние повелительнице своего сердца.
Его постоянство, застенчивость и несомненная предан¬
ность сломили наконец сопротивление благородной дамы,
лишний раз подтвердив справедливость старой истины,
согласно которой капля камень точит.
Тем не менее Розамунда ие могла заставить себя за¬
быть, что он — брат сэра Оливера, брат человека, некогда
любимого ею, человека, убившего ее брата. Призрак
былой любви и кровь Питера Годолфипа стояли между
ними.
Вернувшись в Корнуолл после двухлетнего отсут¬
ствия, она выдвинула названные обстоятельства в качест¬
ве причины своего отказа Лайонелу Тресиллиаиу. Сэр
Джон не согласился с ней.
—	Дорогая моя, — сказал он,— речь идет о вашем бу¬
дущем. Вы вышли из-под моей опеки и вольны в своих
поступках. И все же женщине, а тем более женщине
благородного происхождения, не пристало жить одной.
Пока я жив или пока я в Англии, вам не о чем бес¬
покоиться. В Арвенаке вам всегда рады. Думаю, вы
поступили, разумно, покинув пустынный Годол фи ii-
Корт. Но когда меня здесь пе будет, вы снова останетесь
одна.
—	Я предпочту одиночество обществу, которое вы мне
навязываете.
—	Как вы несправедливы! — возразил сэр Джон.—
Неужели такую благодарность заслужили преданность,
терпение и нежность этого юноши?
—	Он брат Оливера Тресиллиана,— ответила Роза¬
мунда.
—	Но разве он уже пе пострадал за это? Неужели о и
всю жизнь должен расплачиваться за грехи брата? Если
на то пошло, они вовсе и не братья. Оливер ему всего
лишь сводный брат.
—	И все же они — близкие родственники. Если вы
непременно должны выдать меня замуж, умоляю вас,
найдите мне другого мужа.
На просьбу Розамунды сэр Джои возразил, что, при¬
нимая во внимание достоинства, каковыми должен обла¬
дать предполагаемый супруг, никто не может сравниться
с тем, кого он для нее выбрал. В качестве дополиительно-
109

го аргумента он указывал на близость их поместий и не¬
малые преимущества объединения оных.
Сэр Джон настаивал, и настойчивость его возрастала
по мере того, как он стал подумывать о путешествии за
море. Чувство долга не позволяло ему сняться с якоря, не
выдав Розамунду замуж. Лайонел тоже проявлял настой¬
чивость: он был нежен, ненавязчив и никогда не злоупот¬
реблял ее терпением, отчего сопротивляться ему было не¬
сравненно труднее, чем сэру Джону.
Наконец Розамунда уступила и твердо решила изгнать
пз сердца и мыслей то единствен мое подлинное препят¬
ствие, которое из стыдливости утаила от сэра Джона.
Дело в том, что, несмотря пи на что, ее любовь к сэру
Оливеру не умерла. Правда, ей был нанесен столь силь¬
ны]! уда}), что Розамунда п сама перестала понимать ис¬
тинную природу своего чувства. Тем не менее она часто
ловила себя па том, что с грустью и сожалением думает
об Оливере, сравнивает его с младшим братом; и даже
прося сэра Джона найти ей другого мужа вместо Лайо¬
нела, отлично понимала, что кто бы ни был претендент на
ее руку, ему не избежать такого же заведомо невыгодного
сравнения. Как терзали ее эти мысли! С каким укором
повторяла она себе, что сэр Оливер — убийца ее брата!
Тщетно. Со временем она даже стала находить оправда¬
ния своему бывшему возлюбленному: была готова при¬
знать, что Пнтср вынудил его па этот шаг, что ради нее
сэр Оливер сносил от Литера бесконечные оскорбления,
пока чаша его терпения пе ие ре иол пилась ведь он все¬
го лишь человек,— и, не в силах более принимать удары,
он в гневе нанес ответный удар.
Розамунда презирала себя за подобные мысли, но ото¬
гнать их пе могла. Решительная в поступках — свиде¬
тельством чему служит то, как она обошлась с письмом,
которое сэр Оливер через Питта прислал ей из Бербе-
рии,— она пе умела обуздывать свои мысли, и они неред¬
ко предательски расходились с устремлениями ее воли.
В глубине души она пе только тосковала по сэру Оливе¬
ру, по и надеялась, что когда-нибудь он вернется, надея¬
лась, хотя и понимала, что от его возвращения ей нечего
ждать.
Вот почему, загасив надежду на возвращение изгнан¬
ника, сэр Джон поступил гораздо мудрее, нежели сам о
том догадывался.
С тех пор как сэр Оливер исчез, о нем не было ни¬
каких вестей до того самого дня, когда в Арвепак явил¬
ся Питт с письмом от него. Здесь тоже слышали о кор-
110

cape по имени Сакр аль-Бар, но никому и в голову не
приходило усматривать какую бы то ни было связь между
дерзким пиратом и сэром Оливером Тресиллианом. Но
как только благодаря свидетельству Питта было установ¬
лено, что это одно и то же лицо, не составило особого
труда убедить суд объявить сэра Оливера вне закона
и передать Лайонелу наследство, которого тот так
жаждал.
Последнее обстоятельство для Розамунды не имело ре¬
шительно никакого значения. Куда серьезнее было то, что
сэр Оливер умер для закона, и, случись ему вновь объ¬
явиться в Англии, его ждала неминуемая гибель. Реше¬
ние суда окончательно погасило и без того несбыточную,
почти подсознательную мечту Розамунды о возвращении
Оливера. Вероятно, потому-то- она и решилась принять
будущее, которое настойчиво прочил ей сэр Джон.
Было объявлено о помолвке, и Розамунда показала се¬
бя если и не пылко влюбленной, то, по крайней мере, по¬
корной и нежной невестой Лайонела. Жених был доволен.
Он понимал, что покамест не может претендовать на
большее, и, подобно всем влюбленным, уповал на время и
обстоятельства, которые помогут ему найти способ пробу¬
дить в сердце любимой женщины ответное чувство.
И следует признать, что еще до свадьбы оп сумел дока¬
зать небезосновательность этой уверенности. До их по¬
молвки Розамунда была очень одинока — он скрасил ее
одиночество своим самоотверженным служением и не¬
изменной заботливостью. Стремясь к достижению наме¬
ченной цели, он с редким самообладанием и осмотритель¬
ностью шел по пути, на котором менее ловкий малый не¬
пременно бы оступился, и добился того, что их отноше¬
ния стали ие только возможны, но и приятны Розамунде.
Ее привязанность к жениху постепенно росла, и сэр
Джон, видя, что отношения молодых людей едва ли остав¬
ляют желать лучшего, поздравил себя с собственной про¬
зорливостью и занялся подготовкой «Серебряной цап¬
ли» — так назывался его прекрасный корабль — к путе¬
шествию.
До свадьбы оставалась неделя, и сэр Джон горел
нетерпением. Свадебные колокола должны были послу¬
жить сигналом к его отплытию: лишь только они смолк¬
нут — «Серебряная цапля» расправит крылья.
Первый день июня близился к закату. Вечерний бла¬
говест растаял в воздухе, и в просторной столовой Арве-
нака зажигали огни к ужину. Общество, собравшееся
здесь, было немногочисленным: оно состояло из. сэра
ill

Джона с Розамундой, Лайонела, который в тот день за¬
держался в замке, и лорда Генри Года — нашего хрони¬
ста и наместника ее величества в Корнуолле — с супру¬
гой. Они гостили у сэра Джона и намеревались провести
в Арвенаке еще неделю и почтить своим присутствием
свадебные торжества. Весь дом пребывал в волнении, го¬
товясь к проводам сэра Джона и его подопечной — по¬
следней под венец, первого — в неизвестность морских
просторов. В комнате под крышей целая дюжина швей
трудилась над приданым невесты. Ими руководила та
самая Салли Пентрис, которая в свое время с не меньшим
усердием занималась пеленками, свивальниками и прочи¬
ми необходимыми предметами перед появлением Роза¬
мунды на свет.
В час, когда небольшое общество во главе с хозяином
собралось за столом, сэр Оливер Тресиллиан высадился
па берег в какой-нибудь миле от Арвеиака.
Из осторожности он решил не огибать Пенденнис-
Пойнт, и когда сгустились вечерние тени, бросил якорь с
западной стороны мыса, в заливе несколько выше Свон-
пула. Он приказал спустить на воду две шлюпки и отпра¬
вил в них на берег десятка три своих людей. Шлюпки
дважды возвращались к кораблю, прежде чем на незнако¬
мом берегу выстроилась сотня корсаров. Другая сотня ос¬
талась на борту охранять судно. Участие такого большого
отряда в экспедиции, для которой вполне хватило бы
вчетверо меньше людей, объяснялось желанием сэра Оли¬
вера избежать ненужного насилия, гарантию чего он ви¬
дел в численном превосходстве.
Никем не замеченный, сэр Оливер в темноте повел
свой отряд вверх по склону к Арвенаку. Вновь ступив
на родную землю, он едва ие разрыдался. Как знакома
была ему тропа, по которой он уверенно шел этой ночью;
как хорошо знал он каждый куст, каждый камень, попа¬
давшийся ему и его молчаливым спутникам, не отставав¬
шим от него ни на шаг. Кто бы мог предсказать ему
подобное возвращение? Кто бы мог подумать в то время,
когда он юношей бродил здесь с собаками и с охотничьим
ружьем, что придет время, и он, вероотступник, приняв¬
ший ислам, ка:к тать в нощи, поведет через эти дюны орду
неверных на штурм Арвенака, жилища сэра Джона Кил¬
лигрю?
Подобные мысли несколько поколебали решимость
сэра Оливера. Однако он быстро оправился, вспомнив о
своих незаслуженных страданиях, обо всем, что взывало к
отмщению.
112

Итак, сперва в Арвенак — убедить сэра Джона и Ро¬
замунду выслушать наконец правду, затем в Пенар¬
роу — предъявить счет мастеру Лайонелу. Этот план во¬
одушевил сэра Оливера, и, поборов минутную слабость,
он еще быстрее зашагал вперед, к замку на вершине
холма.
Массивные, окованные железом ворота, как и следова¬
ло ожидать в столь поздний час, были заперты. Сэр Оли¬
вер постучал, дверца в воротах приоткрылась, и в ней по¬
казался зажженный факел. В ту же секунду он выхватил
факел из державшей его руки и, перескочив через высо¬
кий порог, оказался в проходе за воротами. Сдавив рукой
горло привратника, чтобы тог не закричал, он перебро¬
сил его своим людям, и те в мгновение ока заткнули ему
рот кляпом.
Покончив с привратником, через зияющую чернотой
дверь корсары устремились в обширный проход. Почти
бегом предводитель повлек их к высоким окнам, светив¬
шимся золотистым гостеприимным светом.
Со слугами, встретившимися в холле, они справились
так же быстро и бесшумно, как с привратником. Пираты
двигались уверенно и осторожно, и ни сэр Джои, ни его
гости не подозревали об их присутствии до той минуты,
когда дверь столовой распахнулась и взору их предстало
зрелище, повергшее небольшое общество в состояние
крайнего изумления и растерянности.
Лорд Генри рассказывает, что поначалу он вообразил,
будто присутствует при маскараде, что все это — сюр¬
приз, приготовленный для жениха и невесты арендато¬
рами сэра Джона или жителями Смитика и Пеникумвика.
В подобном предположении, добавляет он, его укрепило
то обстоятельство, что в живописной орде, появившейся в
столовой, не было заметно блеска оружия. Готовые к лю¬
бой неожиданности, пираты пришли в полном воору¬
жении, однако, повинуясь приказу предводителя, никто
не обнажил сабли. Им предстояло выполнить свою задачу
голыми руками и без кровопролития. Таково было распо¬
ряжение Сакр аль-Бара, и все прекрасно знали, насколь¬
ко опасно не повиноваться ему.
Сам он стоял немного впереди толпы темнокожих го¬
ловорезов, облаченных в одежды всех цветов радуги и
тюрбаны самых разнообразных оттенков. В суровом мол¬
чании взирал он на собравшихся за столом, а те, в свою
очередь, с не меньшим изумлением разглядывали гиганта
в тюрбане, с властным лицом цвета красного дерева, чер¬
ной раздвоенной бородой и удивительно светлыми глаза-
113

ми, стальным блеском светившимися из-под черных бро¬
вей.
Какое-то время царило полное молчание, и вдруг Лай¬
онел Тресиллиан с глухим стоном откинулся на высокую
спинку стула. Казалось, силы изменили ему.
Светлые глаза загорелись жестокой усмешкой и оста¬
новились на молодом человеке.
—	Вижу, — произнес Сакр аль-Бар глубоким го¬
лосом,— что уж вы-то, по крайней мере, узнали меня. Я
не сомневался, что могу положиться на братскую любовь,
ведь ее проницательный взгляд узнаёт меня, несмотря
на следы испытаний, изменивших мои черты.
Сэр Джон с проклятием встал. Его смуглое худое лицо
пылало. Розамунда, застыв от ужаса, продолжала сидеть,
судорожно вцепившись в край стола и устремив испуган¬
ный взгляд на сэра Оливера. Теперь они тоже узнали его
и поняли, что все происходящее — отнюдь не маскарад.
Сэр Джон ни минуты не сомневался, что задумано нечто
ужасное, но не догадывался, что именно. То был первый
случай, когда берберийских корсаров видели в Англии:
их знаменитый набег на Балтимору в Ирландии произо¬
шел через тридцать лет после описываемых здесь собы¬
тий.
—	Сэр Оливер Тресиллиан! — задыхаясь, выкрикнул
Киллигрю.
—	Сэр Оливер Тресиллиан! — словно эхо, повторил
лорд Генри Год и весьма выразительно добавил: — Кля¬
нусь Богом!
114

—	О нет, не сэр Оливер Тресиллиан,— прозвучало в
ответ, — перед вами — Сакр аль-Бар, гроза морей, ужас
христианского мира, отчаянный корсар, в которого ваша
алчность, лживость и предательство превратили того, кто
некогда был корнуоллским джентльменом.— И сэр Оли¬
вер широким жестом указал на всех, сидевших за сто¬
лом.— Я явился сюда с моими морскими ястребами, что¬
бы предъявить вам счет. Срок платежа давно истек.
Описывая эту сцену, виденную им собственными гла¬
зами, лорд Генри рассказывает, как сэр Джон бросился к
стене, увешанной оружием, как Сакр аль-Бар рявкнул по-
арабски одно-единственное слово, и пол дюжины гибких
мавров набросились на рыцаря, точно борзые на зайца, и,
несмотря на отчаянное сопротивление, повалили его на
пол.
Леди Генри вскрикнула; что же касается ее супруга,
то он, по всей видимости, либо воздержался от каких-
либо действий, либо из скромности умолчал о них. Роза¬
мунда с побелевшими губами продолжала смотреть на
происходящее, в то время как Лайонел не выдержал
и закрыл лицо руками. Каждый из них ожидал увидеть
некое кровавое, леденящее душу деяние, осуществлен¬
ное с тем же хладнокровием и бесчувственностью, с ка¬
кими сворачивает шею каплуну. Но этого не произошло.
Корсары всего лишь перевернули сэра Джона вниз ли¬
цом, скрутили ему руки за спиной и крепко связали. Вы¬
полнив свою задачу с редким проворством и в полном
молчании, они оставили его.
115

Сакр аль-Бар наблюдал за ними, и в его глазах горела
все та же мрачная усмешка. Затем он вновь заговорил,
указав па Лайонела, который вскочил, объятый страхом и
издавая какие-то нечленораздельные звуки. Гибкие смуг¬
лые руки, как клубок змей, обвились вокруг обессилевше¬
го тела молодого человека, подняли его на воздух и по¬
влекли вой из комнаты. Когда Лайонела уносили, его ли¬
цо на мгновение оказалось рядом с лицом брата, и глаза
отступника, словно два кинжала, впились в побелевшие
черты, являвшие собой подобие маски запечатленного
ужаса. И тогда, по мусульманскому обычаю, сэр Оливер
хладнокровно плюнул в это лицо.
—	Прочь! — проревел оп, и тут же в толпе корсаров,
запрудивших холл, образовался проход; он поглотил Лай¬
онела и скрыл его от тех, кто остался в комнате.
—	Какое кровавое злодеяние вы замышляете? —
в негодовании воскликнул сэр Джон.
Оп поднялся с пола и угрюмо стоял со связанными за
спиной руками, но ие теряя чувства собственного досто¬
инства.
—	ТЗы убьете своего брата так же, как убили
моего? — То были первые слова Розамунды, и, произ¬
нося их, она встала и выпрямилась.
Легкий румянец оживлял белизну ее щек. Она уви¬
дела, как дрогнули веки Оливера, увидела, как гнев
сбежал с его лица, и на какое-то мгновение на нем
появилось спокойное, почти недоуменное выражение.
Затем Оливер вновь помрачнел. Вопрос Розамунды пробу¬
дил в нем глухую ярость и заставил изменить намечен¬
ный план. После ее выпада он счел унизительным для се¬
бя приводить объяснения, уже готовые сорваться с его
уст, объяснения, ради которых он оказался здесь.
—	Кажется, вы любите это... ничтожество, этого мер¬
завца, который был моим братом? — усмехнувшись,
сказал сэр Оливер.— Интересно, будете ли вы так же лю¬
бить своего жениха, когда получше узнаете его. Хотя,
клянусь, меня уже ничто ие удивит в женщине и ее люб¬
ви. Да, очень хотелось бы посмотреть. — Он рассмеялся.—
Пожалуй, я не откажу себе в этом удовольствии и не раз¬
лучу вас. По крайней мере — на время.
Он почти вплотную подошел к Розамунде.
—	Следуйте за мной, сударыня,— приказал он, протя¬
гивая ей руку.
Похоже, что именно последнее заявление сэра Оливе¬
ра и подвигло лорда Генри на действия, заведомо обре¬
ченные на неудачу.
116

«При этих словах,— пишет ом,— я бросился между
ними, чтобы прикрыть ее собой. „Собака! — вскричал
я. — Собака, страданиями искупишь ты свои отвратитель¬
ные деяния!“ — „Страданиями? — передразнил меня сэр
Оливер и расхохотался. — Я уже достаточно страдал. По¬
тому-то я и вернулся сюда“.— „Тебя ждут еще большие
страдания, о ты, исчадие ада! — предупредил я его.— За
свои преступления ты понесешь заслуженную кару. Это
говорю тебе я, и Бог мне свидетель14.— „От кого же, да
будет позволено спросить?14— „От меня!“ — крикнул я,
ибо к тому времени уже пребывал в состоянии неподдель¬
ного гнева. „От тебя? — усмехнулся ом.— Так это ты со¬
бираешься поохотиться на Морского ястреба? Ты, жирная
куропатка? Прочь с дороги! Не мешай мне!“»
Согласно дальнейшему повествованию лорда Генри,
сэр Оливер что-то произнес по-арабски, и мавры, схватив
нашего хрониста, привязали его к стулу.
После пяти долгих лет сэр Оливер вновь стоял перед
Розамундой, понимая, что не было за все это время мгно¬
вения, когда бы ом не верил в их встречу.
—	Идемте же, сударыня, — твердо повторил ом.
Взгляд ее голубых глаз па мгновение с ненавистью
и отвращением остановился на нем, и вдруг с быстротой
молнии она схватила со стола нож и замахнулась па сэра
Оливера. Но его рука впилась в ее запястье, и нож-
выпал, не достигнув цели.
Тело Розамунды сотрясли рыдания, давая выход ее
ужасу перед едва не содеянным и перед человеком, оста¬
новившим ее руку. Ужас был столь велик, что силы Роза¬
мунды наконец иссякли, и она без чувств упала па грудь
сэра Оливера.
Инстинктивно оп принял молодую жеищиму в свои
объятия, вспоминая тот вечер, когда пять лет назад она
так же лежала на его груди — там, над рекой, под серой
стеной Годолфин-Корта. Какой пророк мог бы предска¬
зать ему тогда, что в следующий раз ом будет держать се
в объятиях при таких обстоятельствах? Все происходящее
было слишком дико и невероятно, слишком напоминало
фантастические видения больной души. Но то была дей¬
ствительность, и он вновь прижал Розамунду к своей гру¬
ди.
Сэр Оливер опустил руки па талию Розамунды и,
словно мешок с зерном, перекинул ее на мощное плечо. Де¬
ло в Арвенаке было закончено. Он совершил большее, не¬
жели входило в его намерения, и вместе с тем далеко не
все.
ИТ

—	Назад! — крикнул он корсарам, и те устремились
из замка так же быстро и бесшумно, как проникли в
пего.
Людской поток отхлынул из холла, прокатился через
двор, вылился за ворота и, растекаясь по вершине холма,
устремился вниз по склону к берегу, где стояли шлюпки.
Сакр аль-Бар бежал так легко и быстро, словно у него
через плечо был перекинут плащ, а не потерявшая созна¬
ние женщина. Впереди бежало с полдюжины мавров, неся
на плечах связанного Лайонела с кляпом во рту.
Только раз остановился сэр Оливер, спускаясь с высот
Арвепака. Он задержался, чтобы бросить взгляд на лес,
раскинувшийся за поблескивающей полосой темной воды
и скрывающий от него Пенарроу. Как мы знаем, в планы
сэра Оливера входило наведаться в жилище своих пре¬
дков. Когда необходимость в этом визите отпала, он по¬
чувствовал острое разочарование и до боли сильное жела¬
ние вновь увидеть родной дом. Появление двух офицеров
Сакр аль-Бара — Османи и Али, которые негромко пере¬
говаривались между собой, прервало ход его мыслей и на¬
правило их в совершенно другое русло. Поравнявшись с
ним, Османи дотронулся до его руки и показал вниз на
мерцающие огни Смит и ка и Пен икум вика.
—	Господин! — крикнул он. — Там есть юноши и де¬
вушки, за которых можно спросить хорошую цепу в Сак
ал ь-А биде.
—	Разумеется, — отвечал Сакр аль-Бар, ие обращая
внимания па своего собеседника; во всем мире в эту ми¬
нуту для пего существовал только Пенарроу и страстное
же л a 11 и е у в идет ь е го.
—	В таком случае, господин, прикажи мне взять
пятьдесят правоверных и захватить их. Это будет совсем
несложно, ведь они не подозревают о нашем присутствии.
Сакр аль-Бар очнулся от мечтаний.
Ты глупец, Османи, истинный отец всех глупцов.
Иначе тебе хватило бы времени понять, что те, кто когда-
то были моими соплеменниками, на чьей земле я вырос,—
священны для меня. Ни одного раба, кроме тех, кого мы
уже захватили, пе будет на нашем корабле. А теперь, во
имя Аллаха, ступай.
Но Османи ие унимался.
—	Разве из-за двух пленников стоило затевать опас¬
ное путешествие но чужим морям в дальнюю языческую
страну? Разве такой набег достоин Сакр аль-Бара?
—	Оставь судить об этом самому Сакр аль-Бару,— по¬
следовал резкий ответ.
118

—	Но, господин, подумай: не ты один волен судить.
Как встретит тебя наш паша, славный Асад ад-Дин, когда
ты вернешься с такой жалкой добычей? О чем он спро¬
сит тебя, и как сумевшь ты объяснить, что ради столь
малой поживы подвергал опасности жизни этих право¬
верных?
—	Он спросит меня, о чем ему будет угодно, я же
отвечу то, что мне будет угодно и что подскажет мне
Аллах. Ступай, говорю я!
Они двинулись дальше. Едва ли в эти минуты Сакр
аль-Бар ощущал что-нибудь, кроме тепла тела, лежащего
у него на плече, едва ли в смятении своем мог опреде¬
лить, какие чувства распаляет оно в нем — любовь или
ненависть.
Сакр аль-Бар со своими людьми добрался до берега и
переправился на корабль, о присутствии которого в зали¬
ве никто из местных жителей так и не заподозрил. Дул
свежий бриз, и они тотчас же снялись с якоря. К восходу
солнца место их недолгой стоянки в прибрежных водах
было столь же пустынно, как и на закате; куда ушло их
судно, осталось такой же тайной, как и то, откуда оно по¬
явилось. Казалось, будто они сошли на корнуоллский бе¬
рег с ночных небес, и, если бы не след, оставшийся от их
мимолетного бесшумного явления — исчезновение Роза¬
мунды Годолфин и Лайонела Тресиллиана,— все это
можно было бы счесть за сновидение тех, кому довелось
быть свидетелем набега на Арвенак.
.На борту каракки Сакр аль-Бар отвел Розамунде каю¬
ту на корме, предусмотрительно заперев дверь, выходив¬
шую на палубу. Лайонела он приказал бросить в трюм,
где тот, лежа во тьме, мог предаваться размышлениям о
постигшем его возмездии, пока брат не решит его даль¬
нейшую судьбу.
Сам Сакр аль-Бар провел ночь под звездным небом.
Какие только мысли не занимали его, и среди них та, ко¬
торую зародили в нем слова Османи. Она играет опреде¬
ленную роль в нашем рассказе, хотя сам отступник, веро¬
ятно, и не придавал ей большого значения. Действитель¬
но, как встретит его Асад, если после долгого плавания,
подвергавшего немалому риску жизнь двухсот правовер¬
ных, он привезет в Алжир только двоих пленников, кото¬
рых к тому же собирается оставить себе? Какую выгоду
извлекут из таких результатов плавания его враги в Ал¬
жире и жена Асада, сицилийка, чья лютая ненависть к
Сакр аль-Бару расцветала на плодоносной почве ревно¬
сти?
119

Возможно, эти мысли и толкнули его в холодном
свете едва забрезжившего дня на смелое и отчаянное
предприятие, которое Судьба послала ему в виде гол¬
ландского судна с высокими стройными мачтами, возвра¬
щавшегося домой. Он начал преследовать «голландца»,
хотя отлично понимал, что собирается завязать сражение,
для которого его корсары недостаточно опытны и в кото¬
рое наверняка остереглись бы вступать под началом лю¬
бого другого предводителя. Но звезда Сакр аль-Бара была
звездой, ведущей к победе, и их вера в него — Копье Ал¬
лаха — возобладала над сомнениями, порожденными тем,
что они находятся на чужом судне в непривычно бурном
чужом море.
Сражение Сакр аль-Бара с голландским судном во
всех подробностях описано милордом Генри на основании
отчета, представленного ему Джаспером Ли. Однако оно
почти ничем не отличается от прочих морских сражений,
и в нашу задачу не входит утомлять внимание читателей
его пересказом. Достаточно будет сказать, что сражение
было упорным и яростным; что повлекло за собой боль¬
шие потерн с обеих сторон; что пушки почти ие играли в
нем роли, поскольку Сакр аль-Бар, зная боевые качества
своих людей, поспешил подойти к противнику и взять его
на абордаж. Разумеется, он одержал победу, и в ней, как
всегда, решающее значение имели его авторитет и несо¬
крушимая сила личного примера. Облаченный в кольчу¬
гу, размахивая огромной саблей, он первым прыгнул на
палубу «голландца», и его люди устремились за ним, вы¬
крикивая имя Сакр аль-Бара на одном дыхании с именем
Аллаха.
В каждом сражении его охватывала такая ярость, что
она мгновенно передавалась его сподвижникам и вооду¬
шевляла их. Так было и теперь, и проницательные гол¬
ландцы быстро поняли, что орда язычников — всего лишь
тело, а великан-предводитель — его душа и мозг. Окру¬
жив Сакр аль-Бара, голландцы свирепо набросились
на него с намерением во что бы то ни стало сразить
предводителя корсаров. Инстинкт подсказывал им, что
если он надет, то победа — и победа легкая — будет за
ними. После непродолжительной схватки они преуспели в
своем намерении. Голландская ника пробила кольчугу
Сакр аль-Бара и нанесла ему рану, на которую в пылу
битвы ом ие обратил внимания; голландская рапира во¬
нзилась в грудь корсару в том месте, где была разорвана
кольчуга, и он, обливаясь кровью, рухнул на палубу.
И все же он поднялся на ноги, понимая не хуже
120

голландцев, что все будет потеряно, если он отступит. Во¬
оруженный коротким топором, попавшимся ему под руку
во время падения, он прорубил себе путь к фальшборту
и прислонился спиной к поручням. Так стоял он с мерт¬
венно-бледным лицом, залитый кровыо, и хриплым го¬
лосом подбадривал своих людей до тех пор, пока про¬
тивник не отступил, оставив победу в руках корсаров.
К счастью, схватка длилась недолго. И тогда, словно
только сила воли и поддерживала его, Сакр аль-Бар сва¬
лился на груду мертвых и раненых, лежащих на па¬
лубе.
Убитые горем корсары перенесли своего предводителя
на каракку. Если Сакр аль-Бару суждено умереть, победа
потеряет для них всякий смысл. Его уложили на ложе,
приготовленное в центре главной палубы, где качка наи¬
менее чувствительна. Подоспевший лекарь-мавр осмотрел
его и объявил, что ранение опасно, но не настолько, что¬
бы закрыть врата надежде.
Корсары восприняли приговор лекаря как достаточ¬
ную гарантию и успокоились, рассудив, что божествен¬
ный Садовник не может так рано сорвать в саду Аллаха
столь ароматный плод. Всевышний должен пощадить
Сакр аль-Бара для его будущих подвигов но славу
ислама.
И все же не раньше, чем судно вошло в Гибрал¬
тарский пролив, спал у больного жар, и, придя наконец
в сознание, он смог услышать об окончательном исходе
рискованного сражения, в которое он увлек вверенных
ему сынов ислама.
Как сообщил Османи, Али с несколькими мусуль¬
манами вел «голландца» в кильватере каракки, а у штур¬
вала их судна по-прежнему стоял назарейский пес* —
Джаспер Ли. Османи рассказал и о захваченной добыче:
кроме загнанной в трюм сотни крепких мужчин для про¬
дажи на Сак аль-Абиде, победителям достался груз, со¬
стоявший из золота, серебра, жемчуга, янтаря, пряностей,
а также ярких шелковых тканей, богаче которых не попа¬
далось и корсарам былых времен. Услышав обо всем
этом, Сакр аль-Бар почувствовал, что кровь его была про¬
лита недаром.
Ему бы только благополучно добраться до Алжира с
обоими кораблями, захваченными во имя Аллаха, — один
из них — большое купеческое судно, настоящая плавучая
сокровищница,— а гам уж не придется опасаться ни вра¬
гов, ни хитроумных козней, что наверняка плетет в его
отсутствие сицилийка.
121

Выслушав отчет Османи, Сакр аль-Бар спросил у него
о двух пленниках-англичанах. Тот ответил, что неусыпно
наблюдает за ними и строго выполняет распоряжения,
которые господин сам отдал относительно них, когда
пленников только доставили на корабль.
Сакр аль-Бар остался доволен и забылся спокойным,
целительным сном. А тем временем его сподвижники,
собравшись на палубе, возносили благодарственную мо¬
литву Аллаху — всемилостивому и милосердному, все-
мудрому и всезнающему, Царю в день суда.
Глава V
ЛЕВ ВЕРЫ
Асад ад-Дин, Лев Веры, паша Алжира, наслаждаясь
вечерней прохладой, гулял в саду Касбы, раскинувшемся
над городом. Рядом с ним, неслышно ступая, шла Фензи-
ле, первая жена его гарема, которую двадцать лет назад
он своими руками унес из маленькой бедной деревушки
над Мессинским проливом*, разграбленной его кор¬
сарами.
В те далекие дни она была гибкой шестнадцатилетней
девушкой, единственной дочерью простых крестьян, без
слез и жалоб принявшей объятия темнолицего похи¬
тителя. Она и теперь, в тридцать шесть лет, все
еще была прекрасна, даже красивее, чем тогда, когда
зажгла страсть Асад-рейса — в ту пору одного из вое¬
начальников знаменитого Али-паши. Ее тяжелые
косы отливали бронзой, нежная, почти прозрачная кожа
светилась жемчугом, в больших золотисто-карих глазах
горел мрачный огонь, полные губы дышали чувственно¬
стью. В Европе высокую фигуру Фензиле сочли бы совер¬
шенной, из чего можно заключить, что на восточный вкус
она была излишне стройна. Супруга паши шла рядом со
своим повелителем, обмахиваясь веером из страусовых
перьев, и каждое движение ее было исполнено томной,
сладострастной грации. Чадра не скрывала ее лица: появ¬
ляться с открытым лицом чаще, чем допускалось прили-
чияхми, было самой предосудительной привычкой Фензи¬
ле, но и самой безобидной из тех, что она сохранила, не¬
смотря на обращение в магометанство необходимый
шаг, без которого Асад, в благочестии доходивший до фа¬
натизма, никогда бы не ввел ее в свой гарем. Эта женщи¬
на не согласилась удовольствоваться положением игруш¬
ки, развлекающей мужа в часы досуга. Исподволь прони¬
122

кнув во все дела Асада, потребовав и добившись его дове¬
рия, Фепзиле постепенно приобрела на пего такое же
влияние, как жена какого-нибудь европейского принца па
своего царственного супруга. В годы, когда Асад пребы¬
вал под властью ее цветущей красоты, он достаточно бла¬
госклонно принимал подобное положение, потом, когда
почувствовал, что не прочь положить этому конец, было
слишком поздно. Фензиле крепко держала вожжи, п по¬
ложение Асада едва ли отличалось от положения многих
европейских мужей — что оскорбительно и неестественно
для паши из дома Пророка. Но такие отношения таплп
оласнос/гь и для Фензиле: в любую минуту ее повелитель
мог счесть свою ношу слишком тяжелой и без особого труда
скинуть ее. Не следует думать, будто она была так глупа,
что ие понимала этого,— напротив, она прекрасно созна¬
вала всю сложность своей роли. Однако ее сицилийский
характер отличался смелостью, граничащей с безрассуд¬
ством; и то самое бесстрашие, что позволило ей приобре¬
сти беспримерную для мусульманской женщины власть,
побуждало Фензиле во что бы то ни стало удержать ее.
Вот и сейчас, прохаживаясь по саду под розовыми
и белыми лепестками абрикосовых деревьев, пламенею¬
щими цветами граната, по апельсиновым рощам с золо-
т и ст ы м и ил ода м и, 11 обл ес к и ва ю щи м и с ре д и те м 11 о- и зу м -
рудной листвы, Фепзиле с неизменным бесстрашием пре¬
давалась своему обычному занятию -- отравляла душу
паши недоверием к Сакр аль-Бару. Движимая безгранич¬
ной материнской любовыо, она отважно шла па риск, ибо
прекрасно знала, как дорог супругу корсар. Но именно
привязанность Асада к своему кайе разжигала ее нена¬
висть к Сакр аль-Бару, поскольку оп заслонил в сердце
паши их собственного сына и наследника и ходили упор¬
ные слухи, что чужеземцу уготовано высокое предназна¬
чен по наследовать Асад ад-Дипу.
—	А я говорю: он обманывает тебя, о источник моей
жпзн и.
—	Я слышу,— хмуро ответил Асад, — и будь твой соб¬
ственный слух более остер, о женщина, ты бы услышала
мой ответ: твои слова — ничто в сравнении с его делами.
Слова — всего лишь маска для сокрытия наших мыслей,
дела же всегда служат их истинным выражением. Запо¬
мни это, о Фензиле.
—	Разве я не храню в душе каждое твое слово, о фон¬
тан мудрости? — возразила она, по своему обыкновению
оставив пашу в сомнении относительно того, льстит она
или насмехается.— Именно по делам и судить бы о нем, а
.123

вовсе не по моим жалким словам и менее всего — по его
собственным.
—	В таком случае, клянусь головой Аллаха, пусть и
говорят его дела, а ты замолчи.
Резкий тон паши и неудовольствие, проявившееся на
его высокомерном лице, заставили Фензиле на какое-то
время смолкнуть. Асад повернул обратно.
—	Пойдем, близится час молитвы,— сказал он и на¬
правился к желтым стенам Касбы, беспорядочно громоз¬
дящимся над благоуханной зеленью сада.
Паша был высокий сухопарый старик, под бременем
лет плечи его слегка сутулились, но суровое лицо сохра¬
няло прежнее властное выражение, а темные глаза горели
юношеским огнем. Одной рукой, украшенной драгоцен¬
ными перстнями, он задумчиво оглаживал длинную се¬
дую бороду, другой опирался на мягкую руку Фензи¬
ле — скорее по привычке, поскольку все еще был полон
сил.
Высоко в голубом поднебесье неожиданно залился
песней жаворонок, в глубине сада заворковали горлицы,
словно благодаря природу за то, что невыносимый днев¬
ной зной спал. Солнце быстро клонилось к границе мира,
теми росли.
Вновь раздался голос Фензиле. Он журчал еще музы¬
кальнее, хотя его медоточивые интонации и облекали сло¬
ва, исполненные ненависти и яда:
—	Ты гневаешься на меня, о дорогой мой повелитель.
Горе мне, если я не могу подать тебе совет, который ради
твоей же славы подсказывает мне сердце, без того, чтобы
не заслужить твоей холодности.
—	Не возводи хулу на того, кого я люблю,— коротко
ответил паша.— Я уже не раз говорил тебе об этом.
Фензиле плотнее прильнула к нему, и голос ее зазву¬
чал, как нежное воркованье влюбленной горлицы.
—	А разве я не люблю тебя, о господин моей души?
Во всем мире найдется ли сердце более преданное тебе,
чем мое? Или твоя жизнь — не моя жизнь? Чему же я по¬
свящаю свои дни, как не тому, чтобы сделать счастье
твое еще более полным? Неужели ты хмуришься на меня
только за то, что я страшусь, как бы ты не. пострадал че¬
рез этого чужестранца?
—	Страшишься? — переспросил Асад и язвительно
рассмеялся.— Но чем же мне опасен Сакр аль-Бар?
—	Тем, чем для всякого правоверного опасен человек,
чуждый вере Пророка, человек, который ради своей выго¬
ды глумится над истинной верой.
124

Паша остановился и гневно взглянул на Фензиле.
—	Да отсохнет твой язык, о матерь лжи!
—	Я не более чем прах у ног твоих, о мой сладчай¬
ший повелитель, но я не заслуживаю имени, каким награ¬
дил меня твой необдуманный гнев.
—	Необдуманный? — повторил Асад.— О нет! Ты
заслужила его хулой на того, кто пребывает под защитой
Пророка, кто есть истинное копье ислама, направленное в
грудь неверных, кто занес бич Аллаха над франкскими
псами! Ни слова больше! Иначе я прикажу тебе предста¬
вить доказательства, и если ты ие сможешь добыть их, то
поплатишься за свою ложь.
—	Мне ли бояться? — отважно возразила Фензиле.—
Говорю тебе, о отец Марзака, я с радостью пойду на это!
Так слушай же меня. Ты судишь по делам, а не по сло¬
вам. Так скажи мне, достойно ли истинного правоверного
тратить деньги на неверных рабов и выкупать их только
затем, чтобы вернуть на свободу?
Асад молча пошел дальше. Это прежнее обыкновение
Сакр аль-Бара забыть было нелегко. В свое время оно
весьма беспокоило Асада, и он не раз приступал к своему
кайе, желая выслушать объяснения и неизменно получая
от него тот самый ответ, который сейчас повторил Фен¬
зиле:
—	За каждого освобожденного им раба Сакр аль-Бар
привозил целую дюжину.
—	А что еще ему оставалось? Он просто обманывает
истинных мусульман. Освобождение рабов доказывает,
что помыслы его обращены к стране неверных, откуда он
явился. Разве подобной тоске место в сердце входящего
в бессмертный дом Пророка? Разве я когда-нибудь
томилась тоской по сицилийскому берегу? Или хоть раз
вымаливала у тебя жизнь хоть одного неверного сици¬
лийца? Такие поступки говорят о помыслах, которых не
может быть у того, кто вырвал нечестие из своего сердца.
А его путешествие за море, где ои рискует судном, захва¬
ченным у злейшего врага ислама! Рискует, ие. имея на то
никакого права, — ведь корабль не его, а твой, раз он за¬
хватил его от твоего имени. Вместе с кораблем он подвер¬
гает опасности жизнь двухсот правоверных. Ради чего?
Возможно, ради того, чтобы еще раз взглянуть па не оси¬
янную славой Пророка землю, в которой он родился.
Вспомни, что говорил тебе Бискайн. А что если его суднб
затонет?
—	Тогда, по крайней мере, ты будешь довольна, о ис¬
точник злобы! — прорычал Асад.
125

—	Называй меня, как тебе угодно, о солнце моей жиз¬
ни. Разве я пе затем и принадлежу тебе, чтобы ты мог по¬
ступать со мной, как тебе заблагорассудится? Сыпь соль
на рану моего сердца, тобой же нанесенную. От тебя я все
снесу безропотно. Но внемли мне, внемли моим мольбам
иv коль ты не придаешь значения словам, задумайся над
поступками Оливера-рейса, которые ты все еще медлишь
оцепить по достоинству. Любовь ire позволяет мне мол¬
чать, хотя за мое безрассудство ты можешь приказать вы¬
сечь и даже убить меня.
—	‘Женщина, твой язык подобен колоколу, в который
звонит сам дьявол. Что еще вменяешь ты в вину Сакр
аль-Бару?
—	Больше ничего, коль тебе угодно издеваться над
преданной рабой и отвращать от нее свет своей любви.
—	Хвала Аллаху! — заключил паша.— Идем же, на¬
ступил час молитвы.
Однако он слишком рано вознес хвалу Аллаху. Чисто
по-женски, протрубив отбой, Фепзиле только готовилась к
атаке.
—	У тебя есть сын, о отец Марзака.
—	Есть, о мать Марзака.
—	Сын человека — часть души его. Но права Марзака
захватил чужестранец; вчерашний назареяпин занял
рядом с тобой место, что по праву принадлежит Мар¬
зану.
—	А Марзан- мог занять его? — спросил паша.— Разве
безбородый юнец может повести за собой людей, как Сакр
аль-Бар? Или обнажить саблю против врагов ислама? Или
вознести пад всей землей славу святого закона Пророка,
как вознес ее Сакр аль-Бар?
—	Если Сакр аль-Бар и добился всего этого, то только
благодаря твоим милостям, о господин мой. Как пи мо¬
лод Марзак, и оп мог бы многое совершить. Сакр аль-
Бар — всего лишь то, чем ты его сделал. Ни больше, пи
меньше.
—	Ты ошибаешься, о мать заблуждения. Сакр аль-
Бар стал тем, что он есть, по милости Аллаха. И ои
станет тем, чем пожелает сделать его Аллах. Или ты пе
знаешь, что Аллах повязывает на шею каждого человека
письмена с предначертаниями его судьбы?
В эту минуту темно-сапфировое небо окрасилось зо¬
лотом, что предвещало заход солнца и положило конец
препирательствам, в которых терпение одной стороны
нисколько не уступало отваге другой. Паша поспешил
в сторону дворца.
126

Золотое сияние потухло столь же быстро, как появи¬
лось, и ночь, подобно черному пологу, опустилась па
землю.
В багряном полумраке аркады дворца светились блед¬
ным жемчужным сиянием. Темные фигуры невольников
слегка шелохнулись, когда Асад в сопровождении Фензиле
вошел во двор. Теперь лицо ее скрывал тончайший голу¬
бой шелк. Быстро взглянув в дальний конец двора, Фен¬
зиле исчезла в одной из арок в ту самую минуту, когда
тишину, повисшую над городом, нарушил далекий зау¬
нывный голос муэдзина*.
Один невольник разостлал ковер, другой принес боль¬
шую серебряную чашу, третий налил в нее воды. Омыв¬
шись, паша обратил лицо к Мекке* и вознес хвалу Алла¬
ху единому, всеблагому и всемилостивому. А тем време¬
нем над городом, перелетая с минарета на минарет*, раз¬
летался призыв муэдзинов.
Когда Асад вставал, закончив молитву, снаружи по¬
слышались шум шагов и громкие крики. Турецкие яны¬
чары из охраны паши, едва различимые в своих черных
развевающихся одеждах, двинулись к воротам.
В темном сводчатом проходе блеснул свет маленьких
глиияных ламп, наполненных бараньим жиром. Желая
узнать, кто прибыл, Асад задержался у подножия бело¬
мраморной лестницы, а тем временем из всех дверей во
двор устремились потоки факелов, заливая его светом, от¬
ражавшимся в мраморе стен и лестницы.
К паше приблизилась дюжина нубийских копейщиков.
Они выстроились в ряд, и в ярком свете факелов вперед
шагнул облаченный в богатые одежды визирь* паши Тса-
мани. За ним следовал еще один человек, кольчуга ко¬
торого при каждом шаге слегка позвякивала и вспы¬
хивала огнями,
—	Мир и благословение Пророка да пребудут с то¬
бой, о могущественный Асад! — приветствовал пашу ви¬
зирь.
—	Мир тебе, Тсамани,— прозвучало в ответ.— Какие
вести ты принес нам1?
—	Вести о великих и славных свершениях, о прослав¬
ленный. Сакр аль-Бар вернулся!
—	Хвала Аллаху! — воскликнул паша, воздев руки
к небу, и голос его заметно дрогнул.
При этих словах за его спиной послышались легкие
шаги и в дверях показалась тень. С верхней ступени лест¬
ницы, склонившись в глубоком поклоне, Асада привет¬
ствовал стройный юноша в тюрбане и златотканом кафта¬
127

не. Юноша выпрямился, и факелы осветили его по-
женски красивое безбородое лицо.
Асад хитро улыбнулся в седую бороду: он догадался,
что юношу послала его недремлющая мать, чтобы узнать,
кто и с чем прибыл во дворец.
—	Ты слышал, Марзак? — спросил паша.— Сакр аль-
Бар вернулся.
—	Надеюсь, с победой? — лицемерно спросил юноша.
—	С неслыханной победой,— ответил Тсамани.— На
закате он вошел в гавань на двух могучих франкских ко¬
раблях*. И это лишь малая часть его добычи.
—	Аллах велик! — радостно встретил паша слова,
послужившие достойным ответом Фензиле.— Но почему
он не сам принес эти вести?
—	Обязанности капитана удерживают его на борту,
господин, — ответил визирь.— Но ои послал своего кайю
Османи, чтобы он обо всем рассказал тебе.
—	Трижды привет тебе, Османи.
Паша хлопнул в ладоши, и рабы тут же положили на
ступени лестницы подушки. Асад сел и жестом приказал
Марзаку сесть рядом.
—	Теперь рассказывай свою историю.
И Османи, выступив вперед, рассказал о том, как на
корабле, захваченном Сакр аль-Баром, они совершили
плаваиие в далекую Англию через моря, по которым еще
не плавал ни один корсар; как на обратном пути вступи¬
ли в сражение с голландским судном, превосходившим их
вооружением и численностью команды; как Сакр аль-Бар
с помощью Аллаха, своего защитника, все-таки одержал
победу; как получил он рану, что свела бы в могилу лю¬
бого, только не того, кто чудесным образом уцелел для
вящей славы ислама; и, наконец, как велика и богата до¬
быча, которая на рассвете ляжет к ногам Асада с тем,
чтобы тот по справедливости разделил ее.
Глава VI
НОВООБРАЩЕННЫЙ
Рассказ Османи, который Марзак не замедлил пере¬
дать матери, подействовал на ревнивую душу итальянки,
как соль на рану. Сакр аль-Бар вернулся, несмотря на ее
горячие молитвы богу ее предков и ее новому богу. Но
еще горше была весть о его триумфе и привезенной им
богатой добыче, что вновь возвысит его во мнении Асада
и в глазах народа. От потрясения Фензиле на какое-то
128

время лишилась дара речи и не могла даже обрушить
проклятья на голову ненавистного отступника.
Однако вскоре она оправилась и обратилась мыслями
к одной подробности в рассказе Османи, которой сперва
не придала значения.
«Странно, что он предпринял плаванье в далекую
Англию единственно для того, чтобы захватить двух
пленников, не совершил, как подобает настоящему кор¬
сару, набег и не заполнил трюмы рабами. Очень
странно».
Мать и сын были одни за зелеными решетками, сквозь
которые в комнату лились ароматы сада и трели влюблен¬
ного в розу соловья. Фензиле полулежала па диване,
застланном турецкими коврами; одна из вышитых золо¬
том туфель спала со ступни, слегка подкрашенной хной.
Подперев голову прекрасными руками, супруга паши со¬
средоточенно разглядывала разноцветную лампу, сви¬
савшую с резного потолка.
Марзак расхаживал взад-вперед но комнате, и лишь
мягкое шуршание его туфель нарушало тишину.
—	Ну так что? — нетерпеливо спросила Фензиле,
прервав наконец молчание.— Тебе это не кажется стран¬
ным?
—	Ты права, о мать моя, это действительно странно,—
резко остановившись перед ней, ответил юноша.
—	А что ты думаешь о причине подобной стран¬
ности?
—	О причине? — повторил Марзак, но его красивое
лицо, удивительно похожее на лицо матери, сохранило
бессмысленное, отсутствующее выражение.
—	Да, о причине! — воскликнула Фензиле.— Неуже¬
ли ты только и можешь, что таращить глаза? Или я —
мать глупца? Ты так и собираешься тратить свои дни
впустую, тупо улыбаясь и глазея по сторонам, в то время
как безродный франк будет втаптывать тебя в грязь, поль¬
зуясь тобой как ступенькой для достижения власти, ко¬
торая должна принадлежать тебе? Если так, Марзак, то
уж лучше бы тебе было задохнуться у меня в чреве!
Марзак отпрянул от матери, охваченной порывом ис¬
тинно итальянской ярости. В нем проснулась обида: он
чувствовал, что в таких словах, произнесенных женщи¬
ной, будь она двадцать раз его матерью, есть нечто оскор¬
бительное для его мужского достоинства.
—	А что я могу сделать? — крикнул он.
—	И ты еще спрашиваешь! На то ты и мужчина,
чтобы думать и действовать! Говорю тебе: эта помесь
5	Р. Сабатини
129

христианина и еврея изничтожит тебя. Он ненасытен, как
саранча, лукав, как змей, свиреп, как пантера. О Аллах!
Зачем только родила я сына! Пусть бы люди называли
меня матерыо ветра! Это лучше, чем родить на свет
мужчину, который не умеет быть мужчиной!
—	Научи меня,—воскликнул Марзак, — наставь, ска¬
жи, что делать, и увидишь — я не обману твоих ожида¬
ний! А до тех пор избавь меня от оскорблений. Иначе я
больше не приду к тебе.
Услышав угрозу Марзака, непостижимая женщина
вскочила со своего мягкого ложа. Она бросилась к сыну
и, обняв его шею руками, прижалась щекой к его щеке.
Двадцать лет, проведенные в гареме паши, не убили в ней
дочери Европы: она осталась страстной сицилийкой, в ма¬
теринской любви неистовой, как тигрица.
—	О, мое дитя, мой дорогой мальчик,— почти проры¬
дала Фензиле,— ведь только страх за тебя делает меня
жестокой. Я сержусь, потому что вижу, как другой стре¬
мится занять рядом с твоим отцом место, которое должно
принадлежать тебе. Ах! Но мы победим, мы добьемся сво¬
его, мой сладчайший сын. Я найду способ вернуть это чу¬
жеземное отребье в навозную кучу, откуда он выполз.
Верь мне, о Марзак! Но тише... Сюда идет твой отец.
Уйди, оставь меня наедине с ним.
Удалив Марзака, Фензиле проявила свою всегдашнюю
предусмотрительность; она знала, что без свидетелей
Асад легче поддается ее убеждениям, тогда как при дру¬
гих гордость заставляет его обрывать ее на полуслове.
Марзак скрылся за резным экраном сандалового дерева,
закрывавшим один из входов в комнату, в ту минуту, ког¬
да фигура Асада показалась в другом.
Паша шел, улыбаясь и поглаживая длинную бороду
тонкими смуглыми пальцами; джуба волочилась за ним
по полу.
—	Без сомнения, ты уже обо всем слышала, о Фен¬
зиле,— произнес он.— Довольна ли ты ответом?
Фензиле снова опустилась на подушки и лениво
разглядывала себя в стальное зеркальце, оправленное в
серебро.
—	Ответом? — вяло повторила она, и в голосе ее про¬
звучали нескрываемое презрение и легкая насмешка.—
Вполне довольна. Сакр аль-Бар рискует жизнью двухсот
сыновей ислама и кораблем, принадлежащим государ¬
ству, ради путешествия в Англию, не имея иной цели,
кроме захвата двух пленников. Только двух, тогда как,
будь его намерения искренними, их было бы две сотни.
130

—	Па! И это все, что ты слышала? — спросил паша, в
свою очередь передразнивая Фепзиле.
—	Все остальное пе имеет значения,— ответила она,
продолжая смотреться в зеркало.— Я слышала, но это пе
столь существенно, что на обратном пути, случайно встре¬
тив франкский корабль, на котором так же случайно ока¬
зался богатый груз, Сакр аль-Бар захватил его от твоего
имени.
—	Случайно, говоришь ты?
—	А разве пет? — Она опустила зеркало, и ее дерз¬
кий, вызывающий взгляд бесстрашно встретился со
взглядом паши.— Или ты скажешь, что такая встреча с
самого начала входила в его расчеты?
Паша нахмурился и задумчиво опустил голову. Уви¬
дев, что перевес на ее стороне, Фензиле поспешила восполь¬
зоваться им.
—	По счастливой случайности ветер пригнал «гол¬
ландца» под нос к Сакр аль-Бару, по еще более счаст¬
ливой случайности на его борту оказался богатый груз,
благодаря чему твой любимец сумел настолько ослепить
тебя зрелищем золота и драгоценных каменьев, что ты пе
разглядел истинной цели его плавания.
—	Истинной цели? — тупо переспросил паша.— Ка¬
кова же была его истинная цель?
Фепзиле улыбнулась, как бы давая попять, что здесь
для нее нет никакой тайны; па самом же деле — чтобы
скрыть свое полнейшее неведение и неспособность на¬
звать причину, пусть даже отдаленно приближающуюся к
истипе.
—	Ты спрашиваешь меня, о проницательный Асад?
Разве твои глаза менее зорки, а ум менее остер, чем у ме¬
ня? Разве то, что ясно мне, может оставаться сокрытым
от тебя? Или твой Сакр аль-Бар околдовал тебя чарами
вавилонскими?
Паша крупными шагами подошел к Фепзиле и жили¬
стой старческой рукой rpvfio схватил ее за запястье.
—	Его цель... о негод! я! Открой свои грязные мыс¬
ли! Говори!
Фензиле выпрямилась; щеки ее пылали, весь облик
выражал непокорность.
—	Я не стану говорить, — сказала она.
—	Не станешь? Клянусь головой Аллаха! Как смеешь
ты стоять предо мною и не повиноваться мне, твоему по¬
велителю?! Я велю высечь тебя, Фензиле. Все эти годы я
был слишком мягок с тобой, настолько мягок, что ты за¬
была про розги, которые ожидают непокорную жену. Так
131

говори же, пока рубцы не покрыли твою плоть, хотя, если
хочешь, можешь говорить и после этого.
—	Не буду,— повторила Фензиле,— и пусть меня
вздернут на дыбу, я все равно ни слова не произнесу
больше про Сакр аль-Бара. Разве стану я открывать прав¬
ду лишь затем, чтобы меня пинали ногами, осмеивали и
называли лгуньей и матерью лжи?
Затем, внезапно изменив манеру поведения и залив¬
шись слезами, она вскричала:
—	О, источник моей жизни! Как жесток и неспра¬
ведлив ты ко мне!
Теперь она распростерлась ниц перед Асадом, обхва¬
тив руками его колени, и ее грациозная поза дышала
покорностью и послушанием.
—	Когда любовь к тебе побуждает меня говорить о
том, что я вижу, единственной наградой мне служит твой
гнев, снести который выше моих сил. Под его тяжестью я
лишаюсь чувств.
Паша нетерпеливо оттолкнул ее.
—	Сколь несносен язык женщины! — воскликнул он
и вышел, зная но опыту, что, задержись он хоть ненадол¬
го, па него обрушится нескончаемый поток слов.
Но яд, столь искусно поднесенный, начал свое медлен¬
ное действие. Он проник в мозг паши и стал терзать его
сомнениями. Ни рдиа, даже самая обоснованная причина,
выдвинутая Фензиле для объяснения странного поведе¬
ния Сакр аль-Бара, не могла бы так неотступно и навяз¬
чиво преследовать Асада, как намек на то, что таковая
причина есть. Он будил в Асаде смутные, неясные чув¬
ства, отогнать которые было невозможно в силу их неуло¬
вимости и неопределенности. С нетерпением ожидал наша
наступления утра и прихода самого Сакр аль-Бара, но
уже без того сердечного волнения, с каким отец ожидает
прихода любимого сына.
Тем временем Сакр аль-Бар прохаживался по юту ка-
ракки, наблюдая, как в городе, беспорядочно разбросан¬
ном по склону холма, постепенно гаснут огни. Взошла лу¬
па. Она залила город белым холодным сиянием, обрисова¬
ла резкие черные тени минаретов и слегка трепещущих
финиковых пальм, разбросала по спокойным водам залива
серебряные блики.
Рана Сакр аль-Бара зажила, и ои снова стал са¬
мим собой. Два дня назад он впервые после сраже¬
ния с «голландцем» вышел на палубу и с тех пор
проводил на ней большую часть времени. Лишь
один раз наведался он к своим пленникам. Едва подняв¬
132

шись с койки, ом направился на корму, где помещалась
каюта Розамунды. Он увидел, что молодая женщина
бледна и задумчива, но отнюдь не сломлена. Род Годол-
финов отличался твердостью характера, и в хрупком теле
Розамунды обитал поистиие мужской дух. При его по¬
явлении она подняла глаза и слегка вздрогнула от удив¬
ления: сэр Оливер впервые пришел к ней с того дня, ког¬
да около четырех недель назад унес ее из Арвепака. Но
она сразу же отвела взгляд и продолжала сидеть, опер¬
шись локтями о стол, подобно деревянному изваянию, как
бы не замечая его присутствия. В ответ на его извинения
Розамунда не проронила ни слова и не показала вида, что
слышит их. Он стоял в недоумении, кусая губы, и в сер¬
дце его вскипал, возможно, не совсем справедливый гнев.
Затем он повернулся и вышел. От Розамунды он пошел к
брату и некоторое время молча рассматривал исхудавшее,
заросшее щетиной, жалкое существо с блуждающими гла¬
зами, униженно съежившееся перед ним в сознании своей
вины. Наконец Оливер вернулся на палубу, где, как я
уже сказал, провел большую часть последних трех дней
этого необычного плавания, в основном лежа на солнце и
набираясь сил от его жгучих лучей.
Когда в тот вечер Сакр аль-Бар прогуливался под лу¬
ной, по трапу ползком прокралась какая-то тень и тихо
обратилась к нему по-английски:
—	Сэр Оливер!
Он вздрогнул, словно услышал голос призрака, неожи¬
данно восставшего из могилы. Но окликнул его всего
лишь Джаспер Ли.
—	Подойдите ко мне! — приказал Сакр аль-Бар,
и когда шкипер поднялся на ют и остановился перед ним,
продолжил: — Я уже говорил вам, что здесь нет сэра
Оливера. Я — Оливер-рейс, или Сакр аль-Бар, один из
верных дома Пророка. А теперь говорите, что вам нужно.
—	Я честно и добросовестно служил вам, ведь так? —
начал мастер Ли.
—	Разве кто-нибудь это отрицает?
—	Никто, но и особой благодарности я ни от кого ие
вижу. Когда вы слегли из-за своей раны, мне было раз
плюнуть предать вас. Я мог бы привести ваши корабли в
устье Тахо. Ей-богу, мог бы.
—	Вас тут же искрошили бы на куски,— заметил
Сакр аль-Бар.
—	Я мог бы держаться поближе к берегу и рискнуть
попасть в плен, чтобы потом, на известном вам основа¬
нии, потребовать освобождения.
133

—	И снова оказаться на галерах его испанского вели¬
чества. Но хватит! Я признаю, что вы достойно вели
себя по отношению ко мне. Вы выполнили свои обяза¬
тельства и можете пе сомневаться, что я выполню свои.
—	Но ваше обязательство сводилось к тому, что вы
отправите меня домой?
—	Так что же?
—	Вся загвоздка в том, что я не знаю, где иаГгги при¬
станище, пе знаю, где вообще мой дом после всех этих
лет. Если вы отошлете меня, я стану бездомным бродягой.
—	Так как же мне поступить с вами?
—	По правде говоря, христианами и христианством я
сыт по горло, пе меньше, чем вы к тому времени, когда
мусульмане захватили галеру, где вы сидели на веслах.
Человек я способный, сэр Оли... Сакр а ль-Вар. Лучшего
шкипера, чем я, не было ни па одном корабле, когда-либо
покинувшем английский порт. Я видел уйму морских
сражений и отлично знаю это ремесло. Не найдете ли вы
мне какого-нибудь дела здесь, у себя?
—	Вы хотите стать отступником, как я?
—	До сих пор я думал, что слово «отступник» можно
поп и мать по-разному: все зависит от того, па чьей вы сто¬
роне. Я бы предпочел сказать, что хочу перейти в веру
Магомета.
—	Точнее, в веру пиратства, грабежа и морского раз-
боя,— уточнил Сакр аль-Бар.
Вот уж нет! Для этого мне пе требуется никакого
обращения. Вспомните, кем я был раньше,— откровенно
признался шкипер Ли.— Я хочу всего-навсего плавать не
иод «Веселым Роджером», а под другим флагом.
Вам придется отказаться от спиртного,— предупре¬
дил Сакр аль-Вар.
—	Мне будет чем вознаградить себя.
Сакр аль-Бар задумался. Просьба шкипера отозва¬
лась в его сердце. Оп был ие прочь иметь рядом с со¬
бой соотечественника, даже такого плута, как Джас¬
пер Ли.
—	Будь по-вашему,— наконец сказал ои,— хоть вы
и заслуживаете петли. Ну да ладно. Если вы перейдете в
магометанство, я возьму вас на службу — для начала од¬
ним из моих лейтенантов. До тех нор пока вы будете вер¬
пы мне, Джаспер, все будет хорошо, но при первом же
подозрении вам пе избежать веревки и танца между палу¬
бой и но ком реи по дороге в ад.
Взволнованный шкипер нагнулся, схватил руку Сакр
аль-Бара и поднес ее к губам.
134

—	Согласен,— проговорил он.— Вы пощадили меня,
хоть я и не заслужил вашего милосердия. Не сомневай¬
тесь в моей верности. Моя жизнь принадлежит вам, и
пусть она штука не особо ценная, делайте с ней что
хотите.
Почти невольно Сакр аль-Бар сжал руку старого мо¬
шенника, после чего Джаспер Ли шаркающей походкой
пошел прочь и спустился по трапу на палубу. Впервые
за свою гнусную жизнь шкипер был до глубины души
тронут милосердием, которого он ие заслужил, и, созна¬
вая это, поклялся стать достойным его, пока не поздно.
Глава VII
МАРЗАК БЕН-АСАД
Чтобы переправить груз захваченного голландского
судна с мола в Касбу, потребовалось более сорока вер¬
блюдов. Таких торжественных процессий еще не случа¬
лось видеть на узких улицах Алжира. Ее придумал Сакр
аль-Бар, знавший, как падка толпа на пышные зрелища.
Она была достойна грозы морей, величайшего мусуль¬
манского победителя, который, не довольствуясь спокой¬
ными водами Средиземного моря, дерзнул выйти на оке¬
анский простор.
Возглавляли шествие сто корсаров, одетые в короткие
кафтаны всевозможных цветов и опоясанные яркими
шарфами, за которые был заткнут целый арсенал сабель
и кинжалов. Многие корсары были в кольчугах и свер¬
кающих островерхих касках, обмотанных тюрбанами. За
ними уныло плелись сто закованных в цепи пленников
с «голландца», подгоняемые бичами. Далее в строгом по¬
рядке следовал полк корсаров, а за ним — длинная вере¬
ница важных верблюдов. Храпя и медленно переставляя
ноги, они покорно подчинялись крикам погонщиков —
жителей Сахары. За верблюдами шел еще один отряд
корсаров, и завершал шествие сам Сакр аль-Бар на белом
арабском скакуне.
В узких улочках, где белые и желтые дома обращали
на прохожих глухие стены, кое-где прорезанные щелями,
едва пропускающими свет и воздух, зрители опасливо
толпились в дверях, потому что ноша верблюда, свеши¬
ваясь с их боков, занимала весь проход. Берег по обеим
сторонам мола, площадь перед базаром и подступы к кре¬
пости Асада были запружены пестрой шумной толпой. В
этой толпе величавые мавры в развевающихся одеждах
135

стояли бок о бок с полуголыми неграми из Суса и Дра*;
сухощавые, выносливые арабы в безукоризненных белых
джубах переговаривались с берберийскими горцами в чер¬
ных верблюжьих накидках; левантийские турки подтал¬
кивали локтями одетых по-европейски евреев — бежен¬
цев из Испании, которых арабы терпели, памятуя про об¬
щие страдания и общее изгнание с земли предков.
Вся эта живописная толпа собралась под палящим аф-
риканским солнцем встретить Сакр аль-Бара и привет¬
ствовала его таким громоподобным криком, что эхо доле¬
тало с мола до самой Касбы, возвещая о приближении
триумфатора.
Около базара часть корсаров во главе с Османи погна¬
ла пленников в бапьо, или банный двор, как его называет
лорд Генри, тогда как верблюды продолжали медленно
подниматься па холм. Через главные ворота Касбы кара¬
ваи неспешно вступил на обширный двор. Погонщики вы¬
строили верблюдов по обеим его сторонам, и животные не¬
уклюже опустились на колени. Затем во двор вошли две
шеренги корсаров по двадцать человек каждая — почетный
караул предводителя. Отвесив низкий поклон Асад ад-Ди-
пу, корсары застыли по обе стороны прохода. Паша сидел
па диване в тени навеса, рядом с ним стояли Тсамани и
Марзак, за спиной — иол дюжины янычар охраны, чьи
черные одеяния служили эффектным фоном для зеленых
с золотом одежд паши, богато украшенных драгоценными
камнями. На белом тюрбане Асада сверка-л изумрудный
полумесяц.
Хмуро и задумчиво наблюдал паша все происходящее,
пребывая во власти сомнений, посеянных в его душе ко¬
варными речами и еще более коварными недомолвками
Фензиле. Но при появлении предводителя корсаров лицо
паши прояснилось, глаза засверкали, и он поднялся с ди¬
вана, чтобы встретить его, как отец встречает сына, под¬
вергавшего свою жизнь опасности во имя дорогого для
них обоих дела.
У ворот Сакр аль-Бар спешился. Гордо подняв голову,
он с величайшим достоинством подошел к паше. За пред¬
водителем следовали Али и рыжебородый человек в тюр¬
бане. В нем пе без труда можно было узнать Джаспера
Ли, явившегося во всем блеске своего нового обличья.
Сакр аль-Бар простерся ниц.
—	Да пребудут с тобой благословение Аллаха и мир
его, о господин мой!
Асад, наклонившись и заключив победителя в объя¬
тия, приветствовал его словами, от которых Фензиле, наб-
136

людавшая эту сцену из-за резной решетки, стиснула
зубы.
—	Хвала Аллаху и нашему властелину Магомету: ты
вернулся в добром здравии, сын мой. Мое старое сердце
возрадовалось при вести о твоих победах во славу Веры.
Перед пашой разложили богатства, захваченные на
«голландце». Зрелище, представшее его глазам, намного
превосходило все, что он ожидал увидеть.
Наконец добычу отправили в сокровищницу, и Тсама-
ни получил приказ подсчитать ее стоимость и определить
долю каждого участника похода, начиная с самого наши,
представлявшего государство, и кончая последним корса¬
ром из команды победоносных судов Веры. Одна два¬
дцатая всей добычи причиталась Сакр аль-Бару.
Двор опустел. На нем остались лишь паша с Марза-
ком и янычарами да Сакр аль-Бар с Али и Джаспером.
Тогда-то корсар и представил паше своего нового офицера
как человека, на которого снизошла благодать Аллаха,
137

замечательного воина и отличного морехода, предложив¬
шего свои способности и саму жизнь на службу исламу.
Марзак раздраженно перебил корсара и заявил, что в
рядах воинства Веры и без того слишком много назарей-
ских собак и неразумно увеличивать их число, а со сто¬
роны Сакр аль-Бара весьма самонадеянно брать на себя
подобные решения.
Сакр аль-Бар смерил юношу взглядом удивленным и
презрительным.
—	По-твоему, привлечь нового приверженца под зна¬
мя нашего владыки Магомета — значит проявить самона¬
деянность?— спросил он. — Поди почитай Книгу Муд¬
рости* и посмотри, что вменяется в долг каждому право¬
верному. И задумайся, о сын Асада: когда в скудоумии
своем ты бросаешь камень презрения в тех, кого благо¬
словил Аллах, кого он вывел из тьмы, где они пребыва¬
ли, на яркий свет Веры, ты бросаешь камень и в меня,
и в свою собственную мать. Более того, богохульствуя,
ты оскорбляешь благословенное имя Аллаха, а значит —
ступаешь на путь, ведущий в преисподнюю.
Посрамленный Марзак умолк, гневно закусив губу;
Асад же кивнул и одобрительно улыбнулся.
—	Велики твои познания в истинной вере, о Сакр аль-
Бар,— произнес он.— Ты не только отец доблести, но и
отец мудрости.
Затем он обратился с приветствием к мастеру Ли и
объявил о его вступлении в ряды правоверных под име¬
нем Джаспер-рейса.
Вскоре Асад отпустил Джаспера и Али и приказал
янычарам встать на страже у ворот. Затем он хлопнул
в ладоши и, велев явившимся на его зов иевольникам
принести стол с яствами, предложил Сакр аль-Бару
сесть рядом с ним на диван.
Принесли воду, и они совершили омовение. Неволь¬
ники расставляли на столе тушеное мясо, яйца с оливка¬
ми, пряности и фрукты.
Асад преломил хлеб, набожно произнес «Бесмилла»*
и погрузил пальцы в глиняную миску, подавая пример
Марзаку и Сакр аль-Бару. За столом паша попросил кор¬
сара рассказать о своих приключениях.
Когда рассказ был закончен и паша еще раз похва¬
лил Сакр аль-Бара за доблесть, Марзак задал корсару
вопрос:
—	Ты предпринял опасное путешествие в ту далекую
землю лишь затем, чтобы заполучить двух английских
пленников?
138

—	Это было лишь частью моего плана,— последовал
спокойный ответ.— Я отправился в море во имя Пророка,
и привезенная мною добыча подтверждает это.
—	Но ты ведь ие знал, что голландский купец ока¬
жется на твоем пути,— возразил Марзак, в точности по¬
вторяя слова, подсказанные матерыо.
—	Не знал? — Сакр аль-Бар улыбнулся с такой уве¬
ренностью в себе, что Асаду ни к чему было слушать про¬
должение, ловко отразившее подвох Марзака.— Разве я
не верю в Аллаха, всемудрого и всеведущего?
—	Прекрасный ответ, клянусь Кораном,— поддержал
своего любимца Асад.
Радость паши была вполне искренней, поскольку от¬
вет Сакр аль-Бара отметал все измышления. Но Марзак
не сдавался. Он хорошо помнил наставления коварной
сицилийки.
—	Тем не менее в этой истории мне пе все ясно,—
пробормотал Марзак с наигранным простодушием.
—	Для Аллаха нет невозможного!— произнес Сакр
аль-Бар.
В его голосе звучала уверенность, словно ои полагал,
будто в мире нет ничего, что могло бы укрыться от прони¬
цательности Марзака.
Юноша признательно поклонился.
—	Скажи мне, о могущественный Сакр аль-Бар,—
вкрадчиво проговорил он,— как случилось, что, добрав¬
шись до тех далеких берегов, ты удовольствовался всего
двумя ничтожными пленниками, если со своими людьми
и по милости Всевидящего мог взять в пятьдесят раз
больше?
И Марзак наивно посмотрел на смуглое лицо корсара.
Асад задумчиво нахмурился — ему эта мысль уже
приходила в голову.
Сакр аль-Бар понял, что здесь не обойтись высоко¬
парной фразой об истинной вере. Он не мог избе¬
жать объяснения, хоть и сознавал, что не сумеет пред¬
ложить достаточно убедительного оправдания своим
поступкам.
—	Мы взяли этих пленников в первом же доме, и их
захват прошел не совсем тихо. Кроме того, на берег мы
высадились ночью, и я не хотел рисковать людьми, уводя
их далеко от корабля ради нападения на деревню, жители
которой могли подняться и отрезать нам путь к отступ¬
лению.
Марзак не без злорадства заметил, что на челе Асада
по-прежнему лежит глубокая складка.
139

—	Но ведь Османи,— сказал он, — уговаривал тебя
напасть на спящую деревню, ие подозревавшую о твоем
присутствии, а ты отказался.
При этих словах сына Асад метнул на Сакр аль-Бара
быстрый взгляд, и тот понял, что против него затеяна
интрига.
—	Это так?— повелительно спросил Асад.
Сакр-аль-Бар не отвел взгляда, и в его светлых глазах
зажегся вызов.
—	А если и так, господин мой?— высокомерно спро¬
сил он.
—	Я тебя спрашиваю.
—	Я слышал, но, зная твою мудрость, пе поверил
своим ушам. Мало ли что мог сказать Османи? Разве я
подчиняюсь Османи и оп волей приказывать мне? Если
так*, то поставь его на мое место и передай ему ответст¬
венность за жизнь правоверных, которые сражаются ря¬
дом с ним!
Голос Сакр аль-Бара дрожал от негодования.
—	Ты слишком быстро поддаешься гневу, — упрекнул
его Асад, по-прежнему хмурясь.
—	А кто, клянусь головой Аллаха, может запретить
мне эго? Не думаешь ли ты, что я возглавил поход, из ко¬
торого вернулся с добычей, какую не принесут набеги
твоих корсаров и за целый год, только для того, чтобы
безбородый юнец спрашивал меня, почему я пе послушал
Османи?!
В порыве мастерски разыгранного гнева Сакр аль-Бар
выпрямился во весь рост. Он понимал, что должен пу¬
стить в ход все свое красноречие и даже бахвальство и
отмести подозрение витиеватыми фразами и широкими
с т расти ы м и жеста м и.
—	Чего бы я достиг, выполняя волю Османи? Разве
его указания помогли бы мне добыть более того, что я се¬
годня положил к твоим ногам? Его совет мог привести к
беде. Разве вина за нее пала бы на Османи? Клянусь Ал¬
лахом, нет! Она пала бы на меня, и только на меня! А раз
так, то и заслуга принадлежит мне. Я никому не позво¬
лю оспаривать ее, не имея на то более веских оснований,
чем те, что я здесь услышал.
Да, то была дерзкая речь, но еще более дерзкими были
тон Сакр аль-Бара, его пылающий взор и презрительные
жесты. Однако корсар, без сомнения, одержал верх над
пашой, подтверждение чего не заставило себя долго
ждать.
140

Асад опешил. Он перестал хмуриться, и на лице его
появилось растерянное выражение.
—	Ну, ну, Сакр аль-Бар, что за тон?— воскликнул ои.
Сакр аль-Бар, как будто захлопнувший перед пашой
дверь для примирения, вновь открыл ее.
—	Прости мне мою горячность,— покорно произнес
он.— Тому виной преданность твоего раба, который слу¬
жит тебё и Вере, не щадя жизни. В последнем походе я
получил тяжкую рану. Шрам от нее — немой свидетель
моего рвения. А где твои шрамы, Марзак?
Марзак, не ожидавший такого вопроса, оторопел, и
Сакр аль-Бар презрительно усмехнулся.
—	Сядь,— попросил корсара Асад. — Я был неспра¬
ведлив к тебе.
—	Ты — истинный фонтан и источник мудрости, о
господин мой, и твои слова — подтверждение тому,—
возразил Сакр аль-Бар. Он снова сел, скрестив ноги.—
Признаюсь тебе, что, оказавшись во время этого плава¬
ния вблизи берегов Англии, я решил высадиться и схва¬
тить одного негодяя, который несколько лет назад жестоко
оскорбил меня. Я хотел расквитаться с ним. Но я сделал
больше, нежели намеревался, и увел с собой ие одного,
а двух пленников. Эти пленники...— продолжал он, по¬
литая, что теперешнее настроение паши как нельзя более
благоприятствует тому, чтобы высказать свою просьбу.—
Эти пленники ие были отправлены в баньо с остальны¬
ми невольниками. Они находятся на борту захваченной
мною каракки.
—	И почему же? — спросил Асад, на сей раз без вся¬
кой подозрительности.
—	Потому, господин мой, что в награду за службу
я хочу просить у тебя одной милости.
—	Проси, сын мой.
—	Позволь мне оставить этих пленников себе.
Асад слегка нахмурился. Ои любил корсара и хотел
ублажить его, но, помимо его воли, жгучий яд, влитый
Фензиле в его душу, вновь напомнил о себе.
—	Считай, что мое разрешение ты получил. Но не
разрешение закона, ибо он гласит, что ни один корсар не
возьмет из добычи даже самую малость ценой в аспер до
того, как добычу поделят,— прозвучал суровый ответ.
—	Закон? — удивился Сакр аль-Бар. — Но закон — это
ты, о благородный господин мой!
—	Это не так, сын мой. Закон выше паши, и паша
должен повиноваться ему, дабы быть достойным своего
высокого положения. И закон распространяется на са¬
141

мого пашу, даже если оп лично участвовал в набеге. Тво¬
их пленников следует немедленно отправить в баньо к ос¬
тальным невольникам и завтра утром продать на базаре.
Проследи за этим, Сакр аль-Бар.
Корсар непременно возобновил бы свои просьбы, пе
заметь оп выжидательного взгляда Марзака, горящего
нетерпением увидеть погибель противника. Он сдержался
и с притворным равнодушием склонил голову.
—	В таком случае назначь за них цену, и я сейчас же
заплачу в казну.
Но Асад покачал головой:
—	Не мне назначать им цену, а покупателям,— воз¬
разил он.— Я мог бы оцепить их слишком высоко, что
было бы несправедливо по отношению к тебе, или слиш¬
ком низко, что было бы несправедливо по отношению к
тем, кто пожелал бы купить их. Отправь пленников
в баньо.
—	Будет исполнено,— скрывая досаду, сказал Сакр
аль-Бар; оп пе осмеливался далее упорствовать в своих
притязаниях.
Вскоре корсар отправился выполнять распоряжение
наши. Однако он приказал поместить Розамунду и Лайо¬
нела отдельно от других пленников до начала утренних
торгов, когда им поневоле придется запять место рядом
остальным и.
После ухода Оливера Марзак остался с отцом во дворе
крепости, и тотчас, к ним присоединилась Фензиле —
женщина, которая, как говорили многие правоверные,
привезла в Алжир франкские повадки шайтана.
Глава VIII
МАТЬ И СЫН
Рано утром, едва смолкло чтение Шелада, к паше явил¬
ся Бискайп аль-Борак. Его галера, только что бросив¬
шая якорь в гавани, повстречала в море испанскую ры¬
бачью лодку, в которой оказался молодой мориск*, на¬
правлявшийся в Алжир. Известие, побудившее юношу
пуститься в далекое плавание, было необычайно важным,
и целые сутки рабы ни на секунду не отрывались от ве¬
сел, чтобы судно Бискайна — флагман его флотилии —
как можно скорее добралось до дому.
У мориска был двоюродный брат — новообращенный
христианин, как и он сам, и, по всей видимости, такой же
мусульманин в душе, — служивший в испанском казна¬
142

чействе в Малаге*. Он узнал, что в Неаполь снаряжает¬
ся галера с грузом золота, предназначенного для выплаты
содержания войскам испанского гарнизона. Из-за скупо¬
сти властей галера казначейства отправлялась без кон¬
воя, но со строгим приказом не удаляться от европейско¬
го побережья во избежание неожиданного нападения пи¬
ратов. Полагали, что через неделю она сможет выйти в
море, и мориск, не медля, решил известить об этом своих
алжирских братьев, дабы те успели перехватить ее.
Асад поблагодарил молодого человека и, пообещав ему
в случае захвата галеры солидную долю добычи, прика¬
зал приближенным позаботиться о нем. Затем он послал
за Сакр аль-Баром. Тем временем Марзак, присутствовав¬
ший при этом разговоре, отправился пересказать его ма¬
тери. Когда в конце рассказа он добавил, что паша по¬
слал за Сакр аль-Баром, собираясь именно ему поручить
важную экспедицию, Фензиле охватил приступ безудерж¬
ного гнева: значит, все ее намеки и предостережения ни
к чему не привели.
Как фурия, бросилась Фензиле в полутемную комна¬
ту, где отдыхал Асад. Марзак, не отставая ни на шаг, по¬
следовал за ней.
—	Что я слышу, о господин мой?— воскликнула она,
походя скорее на строптивую дочь Европы, нежели па по¬
корную восточную невольницу.— Сакр аль-Бар отправ¬
ляется в поход против испанской золотой галеры?
Полулежа на диване, паша смерил ее ленивым взгля¬
дом.
—	Ты знаешь кого-нибудь, кто более него преуспеет в
таком деле?— спросил он.
—	Я знаю того, о господин мой, кого долг обязывает
предпочесть этому чужеземному проходимцу! Того, кто
всецело предан тебе и заслуживает полного доверия. То¬
го, кто не стремится удержать для себя часть добычи,
захваченной во имя ислама.
—	Ха!— произнес паша.— Неужели ты вечно будешь
поминать ему невольников? Ну и кто же он, твой обра¬
зец добродетели?
—	Марзак,— злобно ответила Фензиле и указала на
сына. — Или он так и будет попусту растрачивать юность
в неге и лености? Еще вчера этот грубиян насмехался над
тем, что у твоего сына нет ни одного шрама. Уж не в саду
ли Касбы он их приобретет? Что суждено ему: доволь¬
ствоваться царапинами от колючек ежевики или учиться
искусству воина и предводителя сынов веры, чтобы сту¬
пить на путь, которым шел его отец?
143

—	Ступит он на него или нет,— возразил Асад,— ре¬
шит султан Стамбула, Врата Совершенства. Мы здесь не
более чем его наместники.
—	Но как султан утвердит Марзака твоим наследни¬
ком, когда ты не преподал своему сыну науки правителя?
Позор на твою голову, о отец Марзака, — ты не гордишь¬
ся сыном, что подобает последнему правоверному!
—	Да пошлет мне Аллах терпение! Разве я не сказал
тебе, что Марзак еще слишком молод?
—	В его возрасте ты уже бороздил моря под началом
великого Окьяни!
—	В его возрасте я по милости Аллаха был выше и
сильнее твоего сына. Я слишком дорожу им, чтобы позво¬
лить ему выйти в море, прежде чем он достаточно окреп¬
нет. Я не хочу потерять его.
—	Посмотри на него,— настаивала Фензиле.— Он —
мужчина, Асад, и сын, каким мог бы гордиться любой
правоверный. Не самое ли для него время препоясаться
саблей и ступить на корму одной из твоих галер?
—	Она права, о отец мой! — взмолился Марзак.
—	Что?— рявкнул старый мавр.— Уж не хочешь ли
ты участвовать в схватке с «испанцем»? Что знаешь ты о
морских сражениях?
—	А что он может знать, когда родной отец не удосу¬
жился ничему научить его?— парировала Фензиле.— Уж
не насмехаешься ли ты, о Асад, над изъянами, которые
есть не что иное, как естественный плод твоих собствен¬
ных упущений?
—	Тебе не вывести меня из терпения,— проворчал
Асад, явно теряя таковое.— Я задам тебе только один
вопрос: как, по-твоему, может ли Марзак принести побе¬
ду исламу? Отвечай!
—	И отвечу: нет, не может. А пора бы. Твой долг —
отпустить его в это плавание, дабы ой мог обучиться ре¬
меслу, которое ждет его в будущем.
Асад на минуту задумался.
—	Пусть будет по-твоему,— медленно проговорил
он.— Ты отправишься с Сакр аль-Баром, сын мой.
—	С Сакр аль-Баром?— в ужасе воскликнула Фен¬
зиле.
—	Лучшего наставника для него я не мог бы найти.
—	Твой сын отправится в плавание как чей-то слуга?
—	Как ученик,— поправил Асад.— А как же иначе?
—	Будь я мужчиной, о фонтан души моей,— прогово¬
рила Фензиле,— и имей я сына, никто, кроме меня, не
был бы его наставником. Я бы вылепила из него свое вто¬
144

рое я. Таков, о возлюбленный господин мой, твой долг
перед Марзаком. Не поручай его обучение постороннему,
особенно тому, кому, несмотря на твою любовь к нему,
я не могу доверять. Возглавь этот поход, а Марзак пусть
будет твоим кайей.
Асад нахмурился.
—	Я слишком стар,— возразил он.— Два года я не
выходил в море. Как знать, возможно, я уже утратил ис¬
кусство побеждать. Нет, нет.— Ои покачал головой, и об¬
лачко грусти тронуло его суровое лицо.— Командир те¬
перь Сакр аль-Бар, и если Марзак пойдет в плавание, то
только с ним.
—	Господин мой...— начала было Фензиле, но тут же
остановилась.
В комнату вошел невольник-нубиец и доложил паше,
что Сакр аль-Бар прибыл в крепость и ожидает приказа¬
ний своего господина во дворе. Асад сразу встал и, как
ни пыталась Фензиле удержать его, нетерпеливо отмах¬
нулся от нее и вышел.
Она смотрела ему вслед, и в ее прекрасных глазах
закипали слезы* гнева. Асад вышел на залитый солнцем
двор, и в полутемной комнате воцарилась тишина, нару¬
шаемая только отдаленными переливами серебристого
смеха младших жен паши. Эти звуки раздражали и без
того натянутые нервы старшей жены. Фензиле с прокля¬
тиями поднялась с дивана и хлопнула в ладоши. На ее
зов явилась обнаженная до пояса негритянка с массив¬
ным золотым кольцом в ухе, гибкая и мускулистая, как
борец.
—	Вели им прекратить этот визг,— резко приказала
Фензиле,— и скажи, что если они еще раз потревожат
меня, я велю их высечь.
Вскоре после ухода негритянки смех смолк: младшие
жены с большей покорностью подчинялись распоряже¬
ниям Фензиле, нежели распоряжениям самого паши.
Немного успокоившись, она подвела сына к резной ре¬
шетке, сквозь которую был виден весь двор. Стоя рядом
с Сакр аль-Баром, паша рассказывал ему о вести, при¬
везенной мориском, и давал соответствующие ука¬
зания.
—	Как скоро сможешь ты выйти в море?— закон¬
чил он.
—	Как только того потребует служба Аллаху и
тебе,— не задумываясь, ответил Сакр аль-Бар.
—	Хорошо сказано, сын мой.—Асад, окончательно
побежденный готовностью корсара, ласково положил ру¬
145

ку на его плечо.— В таком случае отправляйся завтра на
восходе солнца. Времени на сборы тебе вполне хватит.
—	Тогда, с твоего позволения, я сейчас же пойду рас¬
порядиться,— заспешил Сакр аль-Бар, хотя необходи¬
мость выйти в море именно сейчас несколько встревожи¬
ла его.
—	Какие галеры ты возьмешь?
—	Против одной испанской? Мой галеас прекрасно
справится с ней. С одним судном мне будет легче укрыть¬
ся в засаде, чем с целой флотилией.
—	О, ты столь же мудр, сколь отважен,— одобрил
Асад.— Да пошлет тебе Аллах удачу!
—	Мне можно удалиться?
—	Подожди немного. Дело касается моего сына Мар¬
зака. Он уже почти мужчина, и ему пора начать служить
Аллаху и государству. Я хочу, чтобы ты взял его в плава¬
ние своим лейтенантом и так же наставлял его, как я
когда-то наставлял тебя.
Сакр аль-Бару желание паши доставило так же мало
удовольствия, как и Марзаку. Зная, как ненавидит его
сын Фензиле, он имел все основания опасаться осложне¬
ний, если план Асада осуществится.
—	Как ты когда-то наставлял меня?— произиес он
с притворной грустью.— Не отправиться ли тебе вместе с
нами, о Асад? В исламском мире нет равного тебе. С ка¬
кой радостью встал бы я вновь рядом с тобой на носу га¬
леры, как в тот день, когда мы брали на абордаж
«испанца».
Асад внимательно посмотрел на корсара.
—	Ты тоже просишь меня выйти в море? — спро¬
сил ои.
—	А тебя уже просили об этом?
Природная проницательность не подвела Сакр аль-
Бара, и он сразу все понял.
—	Кто бы то ни был, он поступил хорошо, но никто
не мог бы желать этого более горячо, чем я. Ведь никто
лучше меня ие познал радость битвы с неверными под
твоим предводительством и сладость победы, одержанной
у тебя на глазах. Так отправляйся же, о господин мой, в
славный поход и сам будь наставником своего сына —
ведь это самая высокая честь, какой ты можешь его удо¬
стоить.
Прищурив орлиные глаза, Асад задумчиво поглаживал
длинную седую бороду.
—	Клянусь Аллахом, ты искушаешь меня.
—	Дозволь мне сделать большее.
146

—	Нет, не надо! Я стар и слаб, кроме того — я нужен
здесь. Не пристало старому льву охотиться за молодой га¬
зелью. Не растравляй мне душу. Солнце моих подви¬
гов закатилось. Пускай мои питомцы, воины, которых я
воспитал, несут по морям мое имя и славу истинной
веры.
Взгляд паши затуманился. Он оперся о плечо Сакр
аль-Бара и вздохнул.
—	Не скрою, твое предложение заманчиво. Но нет...
Мое решение неизменно. Отправляйся без меня. Возьми
с собой Марзака и привези его обратно целым и невре¬
димым.
—	Иначе я и сам не вернусь. Но я верю во Всеведу¬
щего.
На этом Сакр аль-Бар удалился, постаравшись скрыть
досаду, вызванную как самим плаванием, так и навязан¬
ной ему компанией. Он отправился в гавань и приказал
Османи готовить к выходу в море большой галеас, доста¬
вить на борт пушки, триста рабов на весла и столько же
вооруженных корсаров.
Асад вернулся в комнату, где оставил Фепзиле и Мар¬
зака. Он пришел сказать, что уступает их желанию,
что Марзак пойдет в плавание и таким образом будет
иметь полную возможность показать, на что оп спо¬
собен.
Однако вместо прежнего нетерпения его встретил пло¬
хо скрытый гнев.
—	О солнце, согревающее меня,— начала Фензиле.
Паша по долгому опыту знал, что чем ласковее ее сло¬
ва, тем сильнее злость, которую они скрывают.
—	Видно, мои советы значат для тебя не больше, чем
шелест ветра, чем прах на твоих подошвах!
—	И того меньше,— ответил Асад, забывая привыч¬
ную снисходительность, поскольку слова Фензиле вывели
его из себя.
—	Значит, это правда! — почти закричала она.
Марзак стоял за ее спиной, и его красивое лицо по¬
мрачнело.
—	Правда, — подтвердил Асад.— На рассвете, Марзак,
ты взойдешь на галеру Сакр аль-Бара и под его началом
выйдешь в море набраться сноровки и доблести, благода¬
ря которым он стал оплотом ислама, истинным копьем
Аллаха.
Но желание поддержать мать и ненависть к авантю¬
ристу, грозившему узурпировать его законные права, тол¬
кнули Марзака на неслыханную дерзость.
147

—	Когда я выйду в море с этим иазарейским псом,—
хрипло сказал юноша, — он займет подобающее ему место
на скамье для гребцов!
—	Что?!— словно разъяренный зверь взревел Асад,
резко повернувшись к сыну. Жесткое выражение его
внезапно побагровевшего лица привело в ужас обоих за¬
говорщиков.— Клянусь бородой Пророка! И ты говоришь
это мне?
Паша почти вплотную приблизился к Марзаку, однако
Фепзиле вовремя бросилась между ними, как львица, гру¬
дью встающая на защиту своего детеныша. Тогда паша,
взбешенный неповиновением Марзака и готовый излить
бешенство как на сына, так и на жену, схватил ее свои¬
ми жилистыми старческими руками и со злостью от¬
швырнул в сторону. Фензиле споткнулась и рухнула на
подушки дивана.
—	Да проклянет тебя Аллах!— крикнул Асад попя¬
тившемуся от него Марзаку.— Так, значит, эта своеволь¬
ная мегера не только выносила тебя в своем чреве, но
и научила заявлять мне прямо в лицо, что тебе по вкусу,
а что нет? Клянусь Кораном, слишком долго терпел я
ее лукавые чужеземные повадки! Похоже, она и тебя
научила противиться воле родного отца! Завтра ты от¬
правишься в море с Сакр аль-Баром. Я так велю. Еще
слово, и ты займешь на галере то самое место, которое
прочил ему,— па скамье гребцов, .где плеть надсмотрщи¬
ка научит тебя покорности.
Марзак стоял, онемев от страха и едва дыша. Ни разу
в жизни ие видел он отца в таком поистине царственном
гневе.
Тем не менее гнев Асада, казалось, вовсе не напугал
Фензиле. Даже страх перед розгами и дыбой не мог обуз¬
дать язык этой фурии.
—	Я буду молить Аллаха вернуть зрение твоей душе, о
отец Марзака,— задыхаясь, проговорила она,— и научить
тебя отличать истинно любящих от своекорыстных об¬
манщиков, злоупотребляющих твоим доверием.
—	Как!— прорычал Асад. — Ты еще не угомонилась?
—	И не угомонюсь, пока смерть не сомкнет мои уста,
раз они смеют давать тебе советы, подсказанные безмер¬
ной любовью, о свет моих бедных очей!
—	Продолжай в том же духе,— гневно бросил Асад,—
и тебе недолго придется ждать.
—	Мне все равно, если хоть такой ценой удастся сор¬
вать льстивую маску с этой собаки Сакр аль-Бара. Да
переломает Аллах ему кости! А его невольники, те, двое
148

из Англии, о Асад? Мне сказали, что одна из них — жен¬
щина. Она прекрасна той белокожей красотой, какой Иб-
лис* одарил жителей севера. Что намерен он делать с
ней? Ведь он не хочет выставлять ее на базаре, как пред¬
писывает закон, а тайком приходит сюда, чтобы ты отме¬
нил для него этот закон. О! Мои слова тщетны! Я откры¬
ла тебе и более серьезные доказательства его гнусного
вероломства, но ты только ласкаешь изменника, а на род¬
ного сына выпускаешь когти!
Смуглое лицо паши посерело. Ои приблизился к Феп¬
зиле, наклонился и, схватив ее за руку, рывком поднял с
дивана. На сей раз вид Асада не на шутку напугал Феп¬
зиле и положил конец ее безрассудному упорству.
—	Аюб!— громко позвал наша.
Теперь пришла очередь Фензиле позеленеть от страха.
—	Господин мой, господин мой!— взмолилась она.—
О, свет моей жизни, не гневайся! Что ты делаешь?
—	Делаю?— Асад зло улыбнулся. — То, что мне сле¬
довало сделать лет десять назад, а то и раньше. Мы вы¬
сечем тебя.— И оп крикнул еще громче: — Аюб!
—	Господин мой! Сжалься, о сжалься!— Она броси¬
лась в поги Асаду и обняла его колени. — Во имя Ми¬
лостивого и Милосердного будь милосерд к невоздержан¬
ности, на которую только из любви к тебе мог дерзнуть
мой бедный язык! О, мой сладчайший господин! (), отец
Марзака!
Отчаяние Фензиле, ее красота, но более всего столь
несвойственные ей смирение и покорность, возможно,
и тронули Асада. Как бы то ни было, но ие успел Аюб —
холеный тучный старший евнух гарема — с поклоном по¬
явиться в дверях, как паша повелительным жестом от¬
пустил его.
Асад посмотрел на Фензиле сверху вниз и усмехнулся.
—	Такая поза более всего пристала тебе. Запомни это
на будущее.
И разгневанный властелин с презрением освободился
от рук, обнимавших его колени, повернулся спиной к рас¬
простертой па полу женщине и величественно и непре¬
клонно направился к выходу. Мать и сын остались одни.
Они еще не оправились от ужаса, и у обоих было такое
чувство, будто они заглянули в лицо смерти.
Довольно долго никто из них не нарушал молчания.
Наконец Фензиле поднялась с пола и подошла к забран¬
ному решетками ящику за окном. Она открыла его и
взяла глиняный кувшин, в котором охлаждалась вода.
Налив воды в пиалу, она с жадностью выпила ее. То, что
149

Фензиле сама оказала себе эту услугу, когда стоило лишь
хлопнуть в ладоши и явились бы невольники, выдавало
ее смятение.
Захлопнув дверцу ящика, Фензиле повернулась к
Марзаку.
—	14 что теперь?— спросила она.
—	Теперь?— переспросил молодой человек.
—	Да, что теперь? Что нам делать? Неужели мы
должны покориться и безропотно ждать конца? Твой отец
околдован. Этот шакал околдовал его, и он хвалит все,
что бы тот ни сделал. Да умудрит нас Аллах, о Марзак,
иначе Сакр аль-Бар втопчет тебя в прах.
Понурив голову, Марзак медленно подошел к дивану и
бросился па подушки. Он долго лежал, подперев подборо¬
док руками.
—	А что я могу?— наконец спросил он.
—	Именно это я и хотела бы знать больше всего. На¬
до что-то предпринять, и как можно скорее. Да сгниют
его кости! Если Сакр аль-Бар останется в живых, ты
погиб.
—	Да,— произнес Марзак, неожиданно оживившись,
и сел.— Если он останется в живых! Пока мы строили
планы и изобретали уловки, которые только разжигают
гнев отца, можно было прибегнуть к самому простому и
верному способу.
Фензиле остановилась посреди комнаты и мрачно по¬
смотрела па сына.
—	Я думала об этом,-- сказала она.— За горсть золо¬
тых я могла бы нанять людей, и они... Но риск...
—	Какой же риск, если он умрет?
—	Он может потянуть нас за собой. Что проку будет
нам тогда в его смерти? Твой отец жестоко отомстит за
пего.
—	Если все сделать с умом, пас никто не заподозрит.
—	Не заподозрит? — Фензиле невесело рассмеялась.—
Ты молод и слеп, о Марзак! На нас первых и падет по¬
дозрение. Я не делала тайны из моей ненависти к Сакр
аль-Бару, а народ не любит меня. Твоего отца заставят
наказать виновных, даже если сам он и не будет к тому
расположен, в чем я вовсе ие уверена. Сакр аль-Бар —
да иссушит его Аллах! — для них бог. Вспомни, какую
встречу ему устроили. Какого пашу, вернувшегося с побе¬
дой, встречали так? Благодаря победам, посланным ему
удачей, все сочли, будто он удостоился божественного
благоволения и защиты. Говорю тебе, Марзак, умри твой
отец завтра, вместо него пашой Алжира объявят Сакр
150

аль-Бара, и тогда — горе нам! Асад ад-Дин стар. Правда,
он не участвует в сражениях. Он дорожит жизнью и мо¬
жет еще долго протянуть. А если нет, если Сакр аль-Бар
все еще будет ходить по земле, когда свершится судьба
твоего отца... Страшно подумать, какая участь ожидает
тебя и меня.
Да пребудет в скверне его могила!
—	Могила? Вся сложность в том, как вырыть ему мо¬
гилу, не повредив себе. Шайтан хранит эту собаку.
—	Да уготовит он ему постель в преисподней!-- вос¬
кликнул Марзак.
—	Проклятия нам не помогут. Встань, Марзак, и по¬
думай, как это устроить.
Марзак вскочил с дивана с легкостью и проворством
борзой собаки.
—	Послушай,— сказал он.— Раз я должен идти с ним
в плавание, то, возможно, как-нибудь темной ночыо мне
и представится удобный случай.
—	Не спеши, дай подумать. Аллах подскажет мне ка¬
кой-нибудь способ.
Фензиле хлопнула в ладоши и приказала вошедшей
девочке-невольнице позвать Аюба и приготовить носилки.
—	Мы отправимся на базар, о Марзак, и посмотрим
на его пленников. Кто знает, быть может, они окажутся
нам полезны. Против ублюдка, рожденного в грехе, хит¬
рость сослужит нам лучшую службу, чем сила.
—	Да сгинет дом его!— воскликнул Марзак.
Глава IX
КОНКУРЕНТЫ
Обширная площадь перед воротами Сак аль-Абида бы¬
ла забита пестрой шумной толпой, с каждой минутой вби¬
равшей в себя все новые людские потоки, текущие из ла¬
биринта узких немощеных улиц.
Там были смуглолицые берберы в черных плащах из
козьей шерсти, украшенных на спине оранжевыми и
красными ромбами; их бритые головы были покрыты тю¬
бетейками или повязаны плетеными шерстяными шнура¬
ми. Там были чернокожие жители Сахары, почти нагие.
Там были величавые арабы, укутанные в ниспадающие
бесконечными складками одеяния с капюшонами, надви¬
нутыми на смуглые точеные лица. Там были горделивые
богатые мавры в ярких селамах, восседающие на холе¬
ных мулах, покрытых роскошными попонами. Там были
151

тагарины — мавры, изгнанные из Андалусии, по большей
части работорговцы. Там были местные евреи в мрачных
черных джабах и евреи христианские, прозванные так,
поскольку выросли они в христианских странах и одева¬
лись по-европейски. Там были высокомерные, облаченные
в пышные одеяния левантийские турки. Там были скром¬
ные кололы, кабилы и бискары.
Здесь водонос, обвешанный бурдюками из козьол
жи, звонил в колокольчик; там торговец апельсинами,
ло1Жо балансируя на изношенном тюрбане корзиной с зо¬
лотистыми плодами, на все лады расхваливал свой
товар.
В палящих лучах африканского солнца под голубым
небом, где кружили голуби, собрались пешие и восседаю¬
щие на мулах, ослах, стройных арабских скакунах. Пере¬
ливаясь радужным многоцветьем, толпа волновалась, как
море: все толкались, смеялись, переругивались.
В тени желтой глиняной стены сидели нищие и ка¬
леки, жалобно просящие подаяния. Недалеко от ворот
слушатели окружили меддаха — бродячего певца, кото¬
рый под аккомпанемент гембры и гайте гнусавил какую-
то меланхоличную песню.
Богатые завсегдатаи базара целеустремленно пробира¬
лись через толпу и, спешившись у входа, проходили в во¬
рота, еще закрытые для зевак и покупателей попроще.
За воротами, па обнесенном серыми стенами просторном
квадратном дворе, выжженном солнцем, людей было ма¬
ло. До начала невольничьих торгов оставался час, и тем
временем купцы, у которых было разрешение выставлять
у стен свои лотки, занимались мелкой торговлей. Здесь
торговали дровами, фруктами, пряностями, безделушками
и драгоценностями для украшения правоверных.
В середине двора был вырыт большой восьмиугольный
водоем, окруженный низким, в три ступени, парапетом.
На нижней ступеньке сидел пожилой бородатый еврей с
ярким платком на голове. На его коленях покоился широ¬
кий плоский ящик черного цвета, разделенный на не¬
сколько отделений, заполненный полудрагоценными и дра¬
гоценными — в том числе и весьма редкими — камнями.
Рядом стояло несколько молодых мавров и два турецких
офицера из гвардии паши, и старый израильтянин умуд¬
рялся торговаться сразу со всеми.
К северной стене лепился длинный сарай, переднюю
часть которого заменял занавес из верблюжьей шерсти.
Оттуда доносился нестройный гул человеческих голосов:
пленники, предназначенные для продажи, ожидали там
152

начала торгов. Перед сараем стояли на страже несколь¬
ко дюжин корсаров и помогавших им негров-невольников.
С противоположной стороны над стеной сверкал белый
купол мечети; по его бокам высились похожий на копье
минарет и несколько финиковых пальм с длинными ли¬
стьями, застывшими в неподвижном горячем воздухе.
Вдруг толпа за воротами пришла в волнение. С кри¬
ком: «Дорогу! Дорогу!»—к базару продвигались шесть
рослых нубийцев. Каждый из них Обеими руками держал
огромную доску и, размахивая ею, прокладывал путь
сквозь пестрое скопище людей, которые, расступаясь,
осыпали нубийцев градом проклятий.
—	Балак! Расступитесь! Дорогу Асад ад-Дин у, из¬
браннику Аллаха! Дорогу!
Толпа расступилась и простерлась ниц перед Асад
ад-Дином, который верхом па молочно-белом муле мед¬
ленно продвигался вперед в сопровождении Тсамапи и
целой тучи одетых в черное янычар с-обнаженными саб¬
лями в руках.
Проклятия, встретившие негров паши, смолкли, и воз¬
дух зазвенел от горячих благословений:
—	Да умножит Аллах твое могущество! Да продлит
Он дни твои! Да пребудут с тобой благословения госпо¬
дина нашего Мухаммеда! Да умножит Аллах число твоих
побед!
Паша отвечал на приветствия толпы, как подобает
человеку истинно набожному и благочестивому.
—	Мир правоверным из дома Пророка,— время от
времени бормотал ои, пока ife приблизился к воротам
базара.
Здесь он приказал Тсамапи бросить кошелек ползав¬
шим в пыли нищим, ибо разве не написано в Книге
Книг: те, кто не подвластны жадности и расходуют свое
имущество на пути Аллаха, процветут, ибо им удвоится.
Подчиняясь закону, как последний из своих поддан¬
ных, Асад сошел с мула и пешком проследовал на базар.
У водоема он остановился, повернулся лицом к сараю и,
благословив распростертых в пыли правоверных, велел
им подняться. Затем мановением руки подозвал Али —
офицера Сакр аль-Бара, отвечавшего за невольников, за¬
хваченных корсаром в последнем набеге,— и объявил ему
о своем желании взглянуть на пленников. По знаку Али
негры раздернули занавес, и жаркие лучи солнца хлыну¬
ли на несчастных. Помимо пленных с испанского галеона
там было несколько человек, захваченных Бискайном в
мелких набегах.
153

Взору Асада предстали мужчины и женщины — хотя
женщин было сравнительно немного — всех возрастов,
национальностей и состояний:	бледные	светловолосые
жители севера Европы и Франции, златокожие италь¬
янцы, смуглые испанцы, негры, мулаты — старые, моло¬
дые и почти дети. Среди них были и богато одетые, и ед¬
ва прикрытые лохмотьями, и почти голые. Но всех объе¬
диняло выражение безнадежного отчаяния, застывшее на
лицах. Однако отчаяние пленников не могло пробудить
сочувствия в благочестивом сердце Асада. Перед ним бы¬
ли неверные, те, кто никогда не предстанет пред лицом
Пророка, проклятые и недостойные участия. Взгляд паши
остановился на красивой черноволосой девочке-испанке.
Она сидела, безжизненно опустив между коленями сжа¬
тые руки. Поза ее выражала беспредельное страдание и
отчаяние, а темные круги под глазами еще более подчер¬
кивали их ослепительный блеск. Опершись на руку Тса-
мани, паша некоторое время рассматривал ее, затем пере¬
вел взгляд. Неожиданно он сильнее 'сжал руку визиря,
и его желтоватое лицо оживилось.
На верхних нарах он увидел само воплощение жен¬
ской красоты. Рассказы о женщинах, подобных той, что
сидела перед ним, он слышал не раз, но видеть их соб¬
ственными глазами ему не доводилось. Она была высока
и стройна, как кипарис, кожа ее отливала молочной бе¬
лизной, глаза сияли, подобно темным сапфирам чистей¬
шей воды, медно-золотые волосы горели на солнце. Ее
стан плотно обтягивало белое платье с низким вырезом,
открывавшим шею безукоризненной красоты.
Асад повернулся к Али.
—	Что за жемчужина попала в эту навозную кучу?
Кто она?— спросил он.
—	Это та женщина, которую наш господин Сакр аль-
Бар привез из Англии.
Паша вновь медленно перевел взгляд на пленницу,
и хоть той казалось, будто она уже утратила способность
что-либо чувствовать, под этим пристальным оскорбитель¬
ным взглядом щеки ее залились краской. Румянец стер с
лица молодой женщины следы усталости, отчего красота
ее засияла еще ярче.
—	Привести ее сюда,— коротко приказал паша.
Два негра схватили пленницу, и та, стремясь освобо¬
диться из их грубых рук, поспешила выйти, готовая с
достоинством вынести все, что бы ее ни ожидало. Когда
ее уводили, сидевший рядом светловолосый молодой че¬
ловек с изможденным, заросшим бородой лицом поднял
154

голову и с тревогой посмотрел на свою спутницу. Оп глу¬
хо застонал и подался вперед, желая удержать ее, но его
руки тут же опустились под ударом хлыста.
Асад задумался. Не кто иной, как сама Фензиле уго¬
ворила его отправиться па базар и взглянуть на невер¬
ную, ради которой Сакр аль-Бар пошел на немалый риск.
Фензиле полагала, что Асад ад-Дин увидит доказатель¬
ство неискренности предводителя корсаров. И что же?
Он увидел эту женщину, но не обнаружил ни малейшего
признака того, что, по утверждению Фензиле, должен был
обнаружить. Впрочем, он ничего и не искал. Из чистого
любопытства внял уговорам своей старшей жены. Однако
теперь он забыл обо всем и предался созерцанию благо¬
родной красоты северянки, даже в горе и отчаянии обла¬
давшей почти скульптурным совершенством.
Паша протянул руку, чтобы прикоснуться к руке
пленницы, но та отдернула ее, словно от огня.
Асад вздохнул:
—	Поистине неисповедимы пути Аллаха, коль ои по¬
зволил столь дивному плоду созреть на гнилом древе не¬
верия!
—	Вероятно, для того, чтобы какой-нибудь правовер¬
ный из дома Пророка мог сорвать его, — откликнулся Тса-
мани, хитро взглянув на нашу. Этот тонкий лицемер в
совершенство постиг искусство игры на настроениях
своего господина.— Поистине, для Единого пет невоз¬
можного!
—	Но пе записано ли в Книге Книг, что дочери не¬
верных заказаны сынам истинной веры?
И паша снова вздохнул.
Тсамапи и на этот раз не растерялся: ом прекрасно
знал, какого ответа ждут от пего:
—	Аллах велик, и случившееся однажды вполне мо¬
жет случиться вновь, мой господин.
Паша одарил визиря благосклонным взглядом.
—	Ты имеешь в виду Фензиле? Но тогда я но милости
Аллаха стал орудием ее прозрения.
—	Вполне может статься, что тебе предначертано
вновь свершить подобное,— прошептал коварный Тсама¬
пи, движимый более серьезными соображениями, не¬
жели просто желанием угодить владыке.
Между мим и Фензиле существовала давняя вражда:
оба они ревновали Асада друг к другу. Влияние визиря
на нашу значительно возросло бы, если бы Фензиле уда¬
лось устранить. Тсамапи мечтал об этом, но опасался,
что его мечта никогда не сбудется. Асад старел, и пла¬
155

мень, некогда ярко пылавший в нем, казалось, уже угас,
оставив его нечувствительным к женским чарам. И вдруг
здесь чудом оказалась женщина столь поразительной кра¬
соты, столь непохожая на всех, кто когда-либо услаждал
взор наши, что чувства старика, словно по мановению
волшебного жезла, вновь разгорелись молодым огнем.
—	Она бела, как снега Атласа*, сладостна, как фини¬
ки Тафилалта, нежно шептал Асад, пожирая пленницу
го ря щи м и г л азам и.
Вдруг он посмотрел по сторонам и, распалясь гневом,
набросился на Тсамапи:
—	Тысячи глаз узрели ее лицо без покрывала!— вос¬
кликнул оп.
—	Такое тоже случалось прежде,— ответил визирь.
Тсамапи хотел продолжить, но неожиданно совсем
рядом с ними раздался голос, обычно мягкий и музыкаль¬
ный, а сейчас непривычно хриплый и резкий:
—	Что это за женщина?
Маша и визирь вздрогнули и обернулись. Перед ними
стояла Фензиле. Лицо ее, как и подобает благочестивой
мусульманке, скрывала густая чадра. Рядом с ней они
увидели Марзака, а несколько поодаль — евнухов с но¬
силками, в которых Фепзиле втайне от Асада прибыла па
базар. Около носилок стоял старший евнух Аюб аль-
Саммп.
Асад смерил Фензиле сердитым взглядом: он все еще
гневался па нее и Марзака. Но не только этим объясня¬
лось его неудовольствие. Наедине с Фензиле он кое-как
терпел в ней недостаток должного уважения к своей осо¬
бе, хоть и понимал недопустимость такого поведения. Но
его гордость и достоинство пе могли позволить ей вмеши¬
ваться в разговор и, забыв о приличиях, при всех задавать
высокомерные вопросы. Прежде она никогда не осмели¬
валась на подобные выходки да и теперь пе осмелилась
бы, если бы внезапное волнение не заставило ее забыть
осторожность. Она заметила выражение лица, с каким
Асад смотрел на прекрасную невольницу, и в ней просну¬
лась ие только ревность, но и самый настоящий страх.
Ее власть над Аса дом таяла. Чтобы она окончательно ис¬
чезла, паше, который за последние годы едва ли удостоил
взглядом хоть одну женщину, достаточно пожелать ввес¬
ти в свой гарем новую жену.
Вот почему с дерзким бесстрашием, с отчаянной ре¬
шимостью Фензиле предстала пред пашой. И пусть чадра
скрывала лицо этой удивительной женщины — в каждом
изгибе ее фигуры сквозило высокомерие, в каждом жесте
156

звучал вызов. На грозный вид Асада она не обратила ни¬
какого внимания.
—	Если это та самая невольница, которую Сакр аль-
Бар вывоз из Англии, то слухи обманули меня, — заявила
она.— Клянусь, чтобы привезти в Берберию эту желтоли¬
цую долговязую дочь погибели, вряд ли стоило совершать
дальнее путешествие и подвергать опасности жизнь мно¬
гих достойных мусульман.
Гнев Асада уступил место удивлению: наша пе отли¬
чался проницательностью.
—	Желтолицую? Долговязую?— повторил он и, на¬
конец поняв уловку Фензиле, ехидно усмехнулся.— Я
уже замечал, что ты становишься туга на ухо, а теперь
вижу, что и зрение изменяет тебе. Ты и впрямь стареешь.
И он так сердито посмотрел на Фензиле, что та съе¬
жилась. Паша вплотную подошел к Фензиле.
—	Ты слишком долго царила в моем гареме, давая
волю своим нечестивым франкским замашкам.— Он гово¬
рил тихо, и только стоявшие совсем близко услышали
его гневные слова.— Пожалуй, пора исправить это.
Ои круто отвернулся и жестом велел Али отвести
пленницу обратно в сарай. Затем, опершись на руку Тса-
мани, паша сделал несколько шагов к выходу, но оста¬
новился и снова обернулся к Фензиле.
—	Марш в носилки!— приказал оп, прилюдно нанося
ей жестокую обиду. — И чтобы тебя больше ие видели
шатающейся по городу.
Не проронив ни слова, Фензиле мгновенно повинова¬
лась. Паша и Тсамапи задержались у входа, пока неболь¬
шой кортеж не минавал ворота. Марзак и Али шли по
обеим сторонам носилок, не осмеливаясь поднять глаза на
разгневанного нашу. Асад, криво усмехаясь, смотрел им
вслед.
—	Красота ее увядает, а самоуверенность растет,—
проворчал он.— Она стареет, Тсамапи, спадает с лица и
тела и становится все сварливее. Она недостойна оста¬
ваться рядом с входящим в дом Пророка. Возможно, Ал¬
лах будет доволен, если мы заменим ее кем-нибудь более
достойным.
Затем, обратив взор в сторону сарая, завесы которого
вновь были задернуты, и недвусмысленно намекая на
франкскую пленницу, заговорил совсем другим тоном:
—	Ты заметил, о Тсамани, как грациозны ее движе¬
ния? Они плавны и благородны, как у молодой газели.
Воистину, не для того создал Всемудрый подобную кра¬
соту, чтобы ввергнуть ее в преисподнюю.
157

—	Быть может, она послана в утешение какому-ни¬
будь правоверному?— предположил хитры ii визирь.—
Для Аллаха пет невозможного!
—	А почему бы и нет? — сказал Асад.— Разве не на¬
писано: как пикто пе обретет того, что ему не предназна¬
чено, так пикто не избежит уготованного судьбой. Ос¬
танься здесь, Тсамапи. Дождись торгов и купи ее. Эту
девушку наставят в истинной вере, и она будет спасена
от адского пламени.
Итак, паша произнес слова, которые Тсамани давно
и страстно желал услышать.
Визирь облизнул губы.
—	А цена, господин мой?— вкрадчиво осведомился
оп.
—* Цепа?— переспросил Асад.— Разве я пе повелел
тебе купить ее? Приведи ко мне эту девушку хоть за ты¬
сячу филипиков.
—	Тысячу филипиков,— повторил пораженный Тса¬
мапи.— Аллах велик!
Но паша уже отошел от визиря и вступил под арку
ворот, где толпа, едва завидев его, вновь простерлась
НИЦ.
При ка; паши привел Тсамапи восторг. Но дадал*
пе отдаст повольника, но получив за пего наличными,
а у визиря по было при себе нужной суммы. Поэтому оп
вслед за хозяином отправился в Касбу. До начала торгов
оставался целый час, времени было вполне достаточно.
Тсамани был человек довольно злорадный, и давняя
ненависть к Фепзиле, которую ему приходилось таить про
себя и прятать за лицемерными .улыбками и угодливыми
поклонами, распространялась и па ее слуг. В целом свете
не было пикого, к кому бы визирь паши питал большее
презрение, чем к холеному, лоснящемуся от жира евнуху
Аюб аль-Самину, обладателю величественной утиной по¬
ходки и пухлого надменного рта. К тому же в великой
Книге Судеб было записано, чтобы в воротах Касбы оп
наткнулся именно на Аюба, по приказанию своей гос¬
пожи шпионившего за ним. С горящими, глазками, скрес¬
тив руки иод животом, толстяк подкатился к визирю
паши.
Да продлит Аллах твои дни,— церемонно произнес
Аюб.- Ты принес новости?
Новости? Как ты догадался? По правде говоря,
мои новости не очень обрадуют твою госпожу.
—	Милостивый Аллах! Что случилось? Это касается
ф ра и к с кой м е вол ы I и ц ы ?
158

Тсамани улыбнулся, чем немало разозлил Аюба, кото¬
рый почувствовал, что земля разверзается у него под но¬
гами. Евнух понимал, что если его госпожа утратит влия¬
ние на пашу, вместе с ней падет и он сам, обратившись
в прах под туфлей Тсамани.
—	Клянусь Кораном, ты дрожишь, Аюб,— издевался
визирь. — Твой дряблый жир так и колышется. И неда¬
ром — дни твои сочтены, о отец пустоты.
—	Издеваешься, собака?— Голос Аюба срывался от
злости.
—	Ты назвал меня собакой? Ты?— Тсамани презри¬
тельно плюнул на тень евнуха. — Отправляйся к своей
госпоже и скажи ей, что мой господин приказал мне ку¬
пить франкскую девушку. Скажи ей, что мой господин
возьмет ее в жены, как когда-то взял саму Фензиле, что
он выведет ее к свету истинной веры и вырвет у шайта¬
на эту дивную жемчужину. Да не забудь добавить, что
мне приказано купить ее за любые деньги, пусть даже за
тысячу филипиков. Передай все это Фензиле, о отец вет¬
ра, да раздует Аллах твое брюхо!
И визирь подчеркнуто бодро и легко зашагал дальше.
—	Да сгинут сыновья твои! Да станут дочери твои
блудницами!— кричал ему вдогонку евнух, обезумев
от ужасной новости и от сопровождавших ее оскорб¬
лений.
Тсамани только рассмеялся.
—	Да будут все сыновья твои султанами, Аюб, — бро¬
сил он через плечо.
Дрожа от гнева, Аюб отправился к своей госпоже.
Фензиле слушала евнуха, побелев от ярости. Когда тот
умолк, она обрушила на головы паши и девчонки-неволь¬
ницы целый поток брани, призывая Аллаха переломать
им кости, вычернить лица и сгноить их плоть. Все это
она проделала с неистовой страстью всех рожденных и
воспитанных в вере Пророка. После того как приступ
ярости прошел, она некоторое время сидела задумавшись.
Наконец вскочила и приказала Аюбу проверить, не под¬
слушивает ли кто-нибудь под дверьми.
—	Нам надо действовать, Аюб, и действовать быстро.
Иначе я погибла, а вместе со мной погиб и Марзак —
один он не сумеет противостоять отцу. Сакр аль-Бар
втопчет нас в землю.— Она замолкла, словно ее внезапно
осенило.—Клянусь Аллахом, возможно, для того он и
привез сюда эту белолицую девушку. Мы должны рас¬
строить его планы и помешать Асаду купить ее. Иначе,
Аюб, для тебя тоже все кончено.
159

—	Помешать?— проговорил евнух, поражаясь неви¬
данной энергии и силе духа своей госпожи.
—	Прежде всего надо сделать так, чтобы франкская
девчонка не досталась паше.
—	Придумано хорошо, но как это сделать?
—	Как? Неужели тебе ничего не приходит на ум?
Да есть ли вообще хоть кайля разума в твоей жирной
башке? Ты заплатишь за невольницу больше, чем Тсама¬
ни, и купишь ее для меня. Хотя нет. Лучше это сделает
кто-нибудь другой. Затем мы устроим так, что, прежде
чем Асад нападет на ее след;, она незаметно исчезнет.
Лицо евнуха побелело, жирные щеки и подбородок
дрожали.
—	А ты подумала о последствиях, о Фензиле? Что бу¬
дет с нами, если Асад узнает об этом?
—	Он ничего не узнает, — ответила Фензиле.— А если
и узнает, то девушка уже сгинет, и ему придется поко¬
риться записанному в Книге Судеб.
Госпожа!— воскликнул евнух, стиснув короткие
толстые пальцы. — Я не смею браться за это!
—	За что? Если я приказываю тебе купить неволь¬
ницу, даю деньги, то какое тебе дело до остального, соба¬
ка? Пойми, я даю тебе тысячу пятьсот филипиков, все,
что у меня есть, ты заплатишь за нее, а остальное возь¬
мешь себе.
Немного подумав, Аюб понял, что она права. Никто
не мог бы поставить ему в вину то, что он исполняет при¬
казание своей госпожи. Вдобавок дело сулило немалую
выгоду, не говоря уж об удовольствии провести Тсама¬
ни и отправить его с пустыми руками к разгневанному
неудачей паше.
Аюб развел руками и склонился перед Фензиле в знак
молчаливого согласия.
Глава X
НЕВОЛЬНИЧИЙ РЫНОК
Звуки труб и глухие удары гонга возвестили о том,
что на Сак аль-Абиде наступило время торгов. Торговцы
свернули лотки. Еврей, сидевший у водоема, закрыл свой
ящик и исчез. Ступени у водоема заняли самые состоя¬
тельные завсегдатаи базара. Окружив водоем, они обра¬
тились лицом к воротам. Остальные выстроились вдоль
южной и западной стен базара.
Негры-водоносы в белых тюрбанах вениками из паль¬
мовых листьев обрызгали землю водой, чтобы прибить
160

пыль. Трубы на мгновение стихли, затем взвились по¬
следней призывной трелью и замолкли. Толпа у ворот
расступилась, и сквозь нее медленно и величаво про¬
шествовали три высоких дадала в безукоризненных тюр¬
банах, с головы до пят одетые в белое. У западного кон¬
ца длинной стены они остановились, и главный дадал
шагнул вперед.
С их приходом шум голосов стал замирать, перейдя
сперва в шипящий шепот, потом в легкое, словно пчели¬
ное, жужжание, и наконец наступила полная тишина. В
облике дадалов, в их торжественно-важных манерах было
что-то жреческое, и когда базар погрузился в молчание,
все происходящее стало походить на некое священнодей¬
ствие.
С минуту главный дадал стоял как бы в забытьи,
опустив глаза долу, затем простер руки и начал монотон¬
но, нараспев читать молитву:
—	Во имя Аллаха милостивого и милосердного, сотво¬
рившего человека из сгустка крови! Все сущее на Небе¬
сах и на Земле славит Аллаха великого и премудрого!
Царствие Его на Небесах и на Земле! Он создает и уби¬
вает, и власть Его надо всем сущим. Он — начало и конец,
видимый и невидимый, всеведущий и всемудрый!
—	Аминь!— отозвалась толпа.
—	Хвала Ему, пославшему нам Мухаммеда *, своего
Пророка, дать миру истинную веру. Проклятие шайта¬
ну, камнями побитому, восставшему против Аллаха и де¬
тей Его!
—	Аминь!
—	Да пребудет благословение Аллаха и господина на¬
шего Мухаммеда над этим базаром со всеми продающими
и покупающими! Да умножит Аллах их богатства и по¬
шлет им долгие дни, дабы могли они возносить Ему
хвалу!
—	Аминь!— ответила толпа, приходя в движение.
Тесные ряды людей заволновались. Каждый стремил¬
ся поскорее размять затекшие от напряженной молит¬
венной позы члены и невольно задевал соседей.
Дадал хлопнул в ладоши: завесы раздвинулись и от¬
крыли перегороженный на три части сарай, забитый не¬
вольниками. Их было человек триста.
В переднем ряду средней части — той, где находи¬
лись Розамунда и Лайонел,— стояли два рослых моло¬
дых нубийца. Стройные и мускулистые, они с полным
безразличием взирали на происходящее, безропотно при¬
нимая свою судьбу. Они сразу привлекли внимание да-
6	Р. Сабатини
161

дала. Обычно покупатель первый указывал на неволь¬
ника, которого собирался приобрести, но сейчас, желая
положить достойное начало торгам, дадал сам указал на
могучую пару корсарам, стоявшим на страже. По его зна¬
ку нубийцев подвели ближе.
—	Прекрасная пара, — объявил дадал. — Сильные
мускулы, длинные ноги, крепкие руки. Все видят,
что постыдно было бы разлучать их. Пусть тот, кому
нужна такая пара для тяжелой работы, назовет свою
цену.
И он медленно двинулся вокруг водоема. Невольники,
подгоняемые корсарами, следовали за ним, чтобы каждый
мог как следует рассмотреть их.
В переднем ряду толпы, собравшейся у ворот, стоял
Али, которого Османи прислал купить два десятка креп¬
ких парией для галеаса Сакр аль-Бара. На борту галеаса
не держали неженок — обмороки только прибавляют хло¬
пот боцману. Поэтому Али, получивший строгий наказ
отобрать самый крепкий товар, за единственным исклю¬
чением, без промедления приступил к делу:
—	Такие парни мне нужны на весла к Сакр аль-
Бару,— напустив на себя важный вид, громко объя¬
вил ом.
Весь базар обернулся к офицеру Оливера-рейса, одно¬
му из тех корсаров, что были гордостью ислама и гро¬
зой неверных, и он буквально купался в восхищенных
взорах толпы, обращенных на него.
—	Они прямо созданы для доблестного труда на вес¬
лах, о Али-рейс,— ответил дадал со всей возможной тор¬
жественностью.— Что ты за них дашь?
—	Две сотни филипиков за пару.
Дадал торжественно двинулся дальше. Невольники
последовали за ним.
—	Мне предлагают двести филипиков за пару самых
сильных невольников, какие милостью Аллаха когда-
либо попадали на этот базар. Кто прибавит еще пятьдесят
филипиков?
Когда дадал поравнялся с дородным мавром в голубой
развевающейся селаме, тот поднялся со своего места на
ступенях водоема. Невольники почуяли покупателя и,
предпочитая любую работу участи галерных рабов, при¬
нялись целовать руки мавра и ластиться к нему, как
собаки.
Спокойно, с чувством собственного достоинства мавр
ощунал их мускулы, затем раздвинул им губы и осмотрел
зубы и рот.
162

—	Двести двадцать филипиков за пару,— сказал он,
и дадал со своим товаром пошел дальше, громко выкрики¬
вая новую цену.
Так дадал обошел водоем и снова остановился перед
Али.
—	Теперь их цена двести двадцать филипиков, о Али.
Клянусь Кораном, такие невольники стоят по меньитей
мере триста! Что ты скажешь на триста филипиков?
—	Двести тридцать,— прозвучал короткий ответ.
И снова дадал направился к мавру.
—	Мне предлагают двести тридцать, о Хамет. Не при¬
бавишь ли ты еще двадцать?
—	Только ие я, клянусь Аллахом, ответил Хамет
и сел. — Пускай он их и забирает.
Еще десять филипиков,— уговаривал дадал.
—	Ни ас пера.
—	В таком случае oil и твои, о Али, за двести трид¬
цать филипиков. Благодари Аллаха за выгодную сделку.
Нубийцев передали людям Али, и помощники дадала
подошли к корсару получить плату.
—	Подождите, подождите,— остановил их Али.—
Разве имя Сакр аль-Бара пе достаточное ручательство?
—	Деньги должны быть уплачены, прежде чем куп¬
ленный невольник покинет базар, о доблестный Али. Та¬
ков закон, и его нельзя, нарушать.
—	И он ие будет нарушен,— нетерпеливо ответил
Али. — Я заплачу до того, как их уведут. Но мне нужно
еще несколько невольников. Прежде всего — вон тот мо¬
лодец. У меня есть приказ купить его для моего капи¬
тана.
И он указал на стоявшего рядом с Розамундой, Лайо¬
нела — воплощение удрученности и тщедушия.
В глазах дадала сверкнуло презрительное удивление,
но ои поспешил скрыть его.
—	Привести сюда этого желтоволосого неверного,—
распорядился он.
Корсары положили руки на плечи Лайонела. Он безу¬
спешно пытался сопротивляться, по тут все заметили,
как женщина, стоявшая рядом, что-то быстро сказала
ему. Он перестал упираться и позволил вывести себя на
обозрение всего базара.
—	Не собираешься ли ты посадить его на весло, о
Али?— с противоположной стороны водоема крикнул
Аюб аль-Самин, рассмешив толпу.
— А что еще с ним делать?— спросил Али. — По
крайней мере, он дешево обойдется.
163

—	Дешево? — воскликнул дадал с притворным удив¬
лением.— Вот уж нет! Парень молод и смазлив. Сколько
ты предложишь за него? Сто филипиков?
—	Сто филипиков!— Али рассмеялся. — Сто филипи¬
ков за этот мешок с костями? Маш Аллах! Моя цена —
пять филипиков, о дадал.
Толпа опять взорвалась смехом. Взгляд дадала посу¬
ровел: смех как будто относился и к нему, а он отнюдь
не был человеком, позволяющим насмехаться над собой.
—	Ты, конечно, шутишь, господин мой, — проговорил
он, сопровождая свои слова жестом снисходительным и
вместе с тем высокомерным.— Посмотри, какой он здо¬
ровый.
По приказу дадала один из корсаров сорвал с Лайо¬
нела колет и обнажил торс гораздо лучших пропорций,
нежели можно было ожидать. Оскорбление привело мо¬
лодого человека в ярость, и он стал извиваться в цепких
руках корсаров; один из них слегка ударил его бичом,
давая понять, что его ожидает, если он не успокоится.
—	Рассмотри его внимательно,— продолжал дадал,
показывая на белый торс Лайонела,— и т,ы увидишь, как
он крепок. Посмотри, какие у него прекрасные зубы!
Он схватил голову молодого человека и заставил его
раздвинуть челюсти.
—	Да,— ответил Али,— по посмотри и ты на его тон¬
кие ноги, на женские руки.
—	Весло исправит этот недостаток,— упорствовал
дадал.
—	Грязные черномазые!— с гневным рыданием вы¬
рвалось у Лайонела.
—	Он бормочет проклятья на языке неверных,—
заметил Али. — Как видишь, у него и нрав не слишком
покладистый. Говорю тебе: больше пяти филипиков я
не дам.
Дадал пожал плечами и стал обходить водоем. Толкая
перед собой Лайонела, корсары двинулись за ним. Пока
они шли по кругу, кое-кто из сидевших на ступенях под¬
нимался и пробовал его мышцы, но никто, видимо, не
был склонен купить его.
—	За такого прекрасного молодого франка мне пред¬
лагают смехотворную цену в пять филипиков!— кри¬
чал дадал.— Неужели не найдется ни одного правовер¬
ного, готового заплатить за него десять? Быть может,
ты, Аюб? Или ты, Хамет? Десять филипиков!
Однако все, кому он предлагал Лайонела, качали го¬
ловой. Им уже приходилось видеть невольников с подоб¬
164

ной внешностью, и опыт подсказывал, что от них мало
проку. Как ни хорошо он был сложен, мышцы его были
неразвиты, а кожа казалась слишком белой и нежной.
Какая польза от невольника, которого надо сперва откор¬
мить и закалить, а он тем временем, чего доброго, возь¬
мет да и умрет? За такого и пять филипиков слишком
много. Итак, раздосадованный дадал возвратился к Али.
—	Что ж, он твой за пять филипиков. Да простит
тебе Аллах твою скупость.
Али усмехнулся; его корсары схватили Лайонела и
оттащили к уже купленным невольникам.
Али было собрался указать на следующего неволь¬
ника, но тут права на внимание дадала предъявил пожи¬
лой высокий еврей. На нем, словно на кастильском дворя¬
нине, были надеты черный колет и штаны в обтяжку,
шею охватывали брыжжи*, вьющиеся волосы покрывал
берет с пером, а у пояса висел всегда готовый к услу¬
гам хозяина окованный золотом кинжал.
Среди пленников, захваченных Бискайном, была де¬
вушка лет двадцати, отличавшаяся истинно испанской
красотой. Матовая кожа ее лица светилась теплым блес¬
ком слоновой кости, густые волосы напоминали черное
дерево, тонко очерченные брови взлетали над лучисты¬
ми темно-карими глазами. Она была одета, как кастиль¬
ская крестьянка, и складки красно-желтого платка, на¬
кинутого на плечи, оставляли открытой ее прекрасную
шею. Бледность лица и дикий огонь в глазах нисколь¬
ко не умаляли красоты девушки.
Быть может, когда старый еврей увидел прекрасную
испанку, в нем вспыхнуло желание отчасти выместить
на ней боль и обиду за жестокость и несправедливость,
за пытки, сожжения заживо, конфискации, изгнания —
за все то, что его единоверцы претерпели от ее соплемен¬
ников. Быть может, она напомнила ему о разграбленных
еврейских кварталах, обесчещенных еврейских девах, о
еврейских детях, зверски убитых во имя Бога, которого
чтят испанцы-христиане. Как бы то ни было, в темных
глазах старика и в жесте, каким он показал на молодую
испанку, отразилось свирепое высокомерие.
—	Вон за ту кастильскую девчонку я дам пятьдесят
филипиков, о дадал,— заявил он.
Дадал подал знак, и корсары выволокли девушку из
сарая.
—	Такой букет прелестей нельзя купить за пятьдесят
филипиков, о Абрахам,— возразил дадал.— Вот сидит
Юсуф, он заплатит за него по крайней мере шестьде¬
165

сят.— И он выжидательно остановился перед богато ра¬
зодетым мавром.
Но тот покачал головой:
—	Видит Аллах, у меня три жены. За час они и следа
пе оставят от всей этой красоты, так что я только зря
потеряю деньги.
Дадал отошел от мавра. Девушку потащили за ним.
Она упорно вырывалась, осыпая стражу жаркой ис¬
панской браныо. Одному корсару она вцепилась ногтями
в руку, другому свирепо плюнула в лицо. Розамунда на¬
блюдала эту сцену. Ее охватил ужас и от участи, ожидав¬
шей несчастную, и от недостойной ярости, с которой та
тщетно пыталась воспротивиться своей судьбе. Но на
одного левантийского турка поведение молодой испанки
произвело совершенно иное впечатление. Приземистый и
коренастый, он поднялся со ступеней водоема.
—	За удовольствие укротить эту дикую кошку я за¬
плачу шестьдесят филипиков,— сказал он.
Но Абрахам пе собирался отступать. Он предложил
семьдесят, турок поднял цену до восьмидесяти. Абрахам
иакинул еще десять, и наступила пауза.
Дадал раззадоривал турка:
—	Неужели ты отступишь перед каким-то израиль¬
тянином? Неужели эту деву придется отдать извратителю
Завета, обреченному геенне, тому, чьи соплеменники не
пожертвуют ближнему у финиковой косточки? Не позор
ли это для правоверного?
Подзадоренный дадалом турок с явной неохотой при¬
бавил еще пять филипиков. Однако еврей, нисколько не
смутясь,—он был торговцем, и ему десятки раз на дню
приходилось выслушивать нечто подобное,— вытащил
из-за пояса кошелек.
—	Здесь сто филипиков,— заявил он.— Это слишком
много, но я плачу.
Не дожидаясь, когда благочестивый дадал вновь при¬
мется искушать его, турок махнул рукой и сел.
—	Я уступаю ему удовольствие купить ее, — твер¬
до сказал он.
—	Итак, ома твоя, о Абрахам, за сто филипиков.
Израильтянин отдал кошелек помощникам дадала и шаг¬
нул к девушке. Она по-прежнему безуспешно пыталась вы¬
рваться, но корсары с силой толкнули ее к старику, и тот
на мгновение обхватил ее стан руками.
—	Ты дорого обошлась мне, дочь Испании,— про¬
шипел он,— но я не сетую. Пойдем.
И он попытался увести ее.
166

Но испанка со свирепостью тигрицы впилась ногтями
в его лицо. Вскрикнув от боли, старик выпустил ее. В ту
же секунду она молниеносно выхватила из-за пояса еврея
кинжал,
—	Valga de Dios!1— воскликнула она и, прежде чем
ее успели остановить, вонзила лезвие в свою прекрас¬
ную грудь и, задыхаясь, упала к йогам Абрахама. Тело
ее сотрясли предсмертные конвульсии. Абрахам с ярос¬
тью и смятением смотрел на умирающую. Весь базар за¬
мер в благоговейном молчании.
Розамунда встала, ее бледное лицо порозовело, в гла¬
зах зажегся слабый огонек. Бог указал ей путь, и когда
наступит ее черед, Бог даст ей и средство. Она вдруг
почувствовала прилив силы и мужества. Смерть — прос¬
той и быстрый конец, открытая дверь, за которой она
избавится от позора. Розамунда знала, что Господь в ми¬
лосердии своем простит самоубийство, совершенное при
таких обстоятельствах.
После короткого оцепенения Абрахам пришел нако¬
нец в себя.
—	Она мертва,— прогнусавил он.— Меня обманули.
Верни мне мое золото.
—	Разве мы должны возвращать плату за каждого
умершего невольника? — спросил дадал.
—	Но ее еще не передали мне!— бушевал еврей.—
Мои руки не успели коснуться ее!
—	Ты лжешь, собачий сын,— последовал бесстраст¬
ный ответ.— Она была твоя. Я объявил об этом. И раз
она принадлежит тебе, убери ее отсюда.
Лицо еврея побагровело.
—	Что?— Он задыхался.— Мне придется потерять сто
филипиков?
—	Что записано, то записано, — ответил дадал.
Глаза Абрахама налились кровью, на губах выступи¬
ла пена.
—	Нигде не записано, что...
—	Успокойся,— заметил дадал.— Ничего бы не слу¬
чилось, не будь это предначертано в Книге Судеб.
В толпе поднялся ропот.
—	Верни мои сто филипиков,— не унимался еврей.
Глухой гул толпы тем временем перешел в рев.
—	Ты слышишь? — спросил дадал.— Да простит тебя
Аллах за то, что ты нарушаешь мир на базаре. Сту¬
пай отсюда, пока с тобой не случилось несчастья.
1 Да поможет мне Господь! (Исп.)
167

—	Убирайся! Убирайся!— ревела толпа.
Несколько человек угрожающе приблизилось к не¬
счастному Абрахаму:
—	Вон отсюда, извратитель Завета! Мразь! Собака!
Прочь!
Bec^ базар пришел в волнение. Абрахама окружили
злобные лица, к нему с угрозой тянулись кулаки, и на¬
конец страх заставил его забыть о деньгах.
—	Я ухожу, ухожу,— в испуге пробормотал он и по¬
спешил к выходу.
Но дадал вернул его.
—	Забери свое имущество, — приказал он, указывая
на труп.
Вынужденный проглотить новое издевательство, Аб¬
рахам позвал своих невольников и велел унести без¬
жизненное тело, за которое он заплатил кругленькую
сумму в звонкой монете. И все же у ворот он остано¬
вился.
—	Я пожалуюсь наше,— пригрозил он.— Асад ад-Дин
справедлив и заставит вернуть мне деньги.
—	Конечно,— ответил дадал,— но не раньше, чем ты
сумеешь оживить покойницу.
И он повернулся к толстяку Аюбу, который дергал
его за рукав. Чтобы лучше расслышать шепот подруч¬
ного Фензиле, дадал наклонил голову. Затем, повинуясь
ему, приказал привести Розамунду.
Она безропотно покинула свое место и медленно по¬
шла к водоему. Движения ее были безжизненны, как у
сомнамбулы или у человека, одурманенного каким-то
зельем. Она остановилась посреди базара, залитого жгу¬
чими лучами солнца, и дадал принялся многословно рас¬
писывать ее достоинства. Он говорил на лингва-фран¬
ка — языке, понятном всем посетителям базара, к какой
бы национальности они ни принадлежали. Чем больше
разливался красноречием дадал, тем больший ужас и
стыд охватывали Розамунду: она понимала смысл его
речей благодаря знанию французского, который выучила
во Франции.
Первым желание купить Розамунду изъявил мавр,
неудачно торговавший двух нубийцев. Он поднялся со'
ступеней водоема и внимательно осмотрел девушку. Дол¬
жно быть, осмотр вполне удовлетворил его, поскольку
предложенная им цена была весьма значительна и заяв¬
лена с высокомерной уверенностью, что у него не ока¬
жется конкурентов.
—	Сто филипиков за молочноликую девушку!
168

—	Это слишком мало. Разве ты не видишь прелесть
ее лица, подобного сияющей луне?— возразил дадал и
двинулся вокруг водоема.— Чигил поставляет нам пре¬
красных женщин, но ни одна из женщин Чигила и на¬
половину не столь прекрасна, как эта жемчужина.
—	Сто пятьдесят!— крикнул левантийский турок,
щелкнув пальцами.
—	И этого недостаточно. Посмотри, каким царствен¬
ным ростом в благоволении своем наделил ее Аллах.
Взгляни, как благородна ее осанка, как дивно сверкают
ее чудные глаза! Клянусь Аллахом, она достойна укра¬
сить гарем самого султана.
Покупатели ие могли ие признать, что в словах да¬
дала нет ни малейшего преувеличения, и в их обычно
чинно-бесстрастных рядах возникло легкое полнен но.
Тагаринский мавр по имени Юсуф предложил сразу
двести филипиков.
Но дадал, будто не слыша его, продолжал восхвалять
достоинства пленницы. Он поднял ее руку, чтобы покупа¬
тели лучше рассмотрели ее. Розамунда опустила глаза
и покорно повиновалась; ее чувства выдавал только ру¬
мянец, который медленно залил ее лицо и тут же погас.
—	Посмотрите на эти руки! Они нежнее аравийских
шелков и белее слоновой кости. Сейчас цена двести фи¬
липиков! А сколько предложишь ты, о Хамет?
Хамет, ие скрывая злости оттого, что предложенная
им цена гак быстро удвоилась, сказал:
—	Клянусь Аллахом, я купил трех крепких девушек
из Суса за меньшую сумму!
—	Уж ие собираешься ли ты сравнивать грубую дев¬
ку из Суса с этим благоуханным нарциссом, с этим образ¬
цом женственности?
—	Ладно, двести десять филипиков,— снизошел Ха¬
мет.
Бдительный Тсамани счел, что настало время испол¬
нить поручение и купить девушку для своего господина.
—	Триста,— внушительно сказал он, чтобы разом
покончить с этим делом.
—	Четыреста!— тут же взвизгнул резкий голос за
его спиной.
Изумленный Тсамани круто повернулся и увидел хит¬
рое лицо Аюба. По рядам покупателей пробежал шепот;
люди вытягивали шеи, чтобы узнать, кто этот щедрый
безумец.
Тагаринец Юсуф, вне себя от гнева, поднялся со сту¬
пеней и объявил, что отныне пыль алжирского базара не
169

осквернит его подошв и он не купит здесь ни одного
невольника.
—	Клянусь источником Зем-Зем*,— бушевал он,—
здесь все околдованы! Четыреста филипиков за какую-то
франкскую девчонку! Да умножит Аллах ваше богатство,
ибо истинно говорю — оно вам пригодится.
В сильнейшем негодовании он гордо прошествовал
к воротам и, растолкав толпу локтями, покинул базар.
Однако прежде чем шум торгов смолк за спиной мав¬
ра, цена на невольницу вновь поднялась. Пока Тсамани
оправлялся от изумления, вызванного неожиданным по¬
явлением соперника, дадал соблазнил турка поднять цену
еще выше.
—	Это безумие,— сокрушался турок,— но она услаж¬
дает мой взор, и если Аллаху будет угодно наставить ее
на путь истинной веры, то она станет звездой моего гаре¬
ма. Четыреста двадцать филипиков, о дадал, и да простит
мне Аллах расточительность!
Но ие успел ои закончить, как Тсамани выкрикнул
с лаконичным красноречием:
—	Пятьсот!
—	О Аллах!— вырвалось у дадала, и он воздел руки
к небесам.
—	О Аллах!— словно эхо, повторила толпа.
—	Пятьсот пятьдесят!— Визгливый голос Аюба пере¬
крыл шум базара.
—	Шестьсот,— невозмутимо произнес Тсамапи.
Всеобщее возбуждение и шум, вызванные столь не¬
бывалыми ценами, вынудили дадала призвать всех к ти¬
шине. Базар притих, и Аюб, ие теряя времени, одним
скачком поднял цену до семисот филипиков.
Восемьсот!— гаркнул Тсамани, теряя терпение.
—	Девятьсот!— не унимался Аюб.
Побелев от ярости, Тсамани снова повернулся к
евнуху.
—	Это что — насмешка, о отец ветра?— крикнул он.
Его язвительный намек был встречен дружным
смехом.
—	Если кто и насмехается, так это ты.—Аюб едва
сдерживался.— Но насмешки дорого тебе обойдутся.
Тсамани пожал плечами и вновь обратился к да-
далу.
—	Тысяча филипиков,— коротко заявил он.
—	Тише!— снова крикнул дадал.— Тише, и возбла¬
годарим Аллаха за хорошие цены.
—	Тысяча сто,— предложил неукротимый Аюб.
170

Тсамани понял, что побежден: он достиг предельной
цены, назначенной Асадом, и не осмеливался превышать
ее, не испросив указаний паши. Но если для переговоров
со своим господином он отправится в Касбу, Аюб тем вре-
мецем завладеет девушкой. Визирь почувствовал, что
оказался между молотом и наковальней. С одной сторо¬
ны, если он позволит обойти себя, паша едва ли простит
ему разочарование; с другой — если превысит цену,
столь бездумно назначенную, ибо она превосходит все
разумные границы, то и это может дорого ему обойтись.
Тсамани обернулся к толпе и гневно взмахнул ру¬
ками:
—	Клянусь бородой Пророка, этот наполненный вет¬
ром и жиром пузырь издевается над нами. Он вовсе не
думает ее покупать. Слыханное ли дело — платить за
невольницу и половину таких денег!
Ответ Аюба был более чем красноречив: он вытащил
туго набитый кошель и бросил его на землю; тот упал
с приятным звоном.
—	Вот мой поручитель.— И евнух довольно оскла¬
бился, от души наслаждаясь гневом и замешательством
своего врага, тем более что это удовольствие ему ничего
не стоило.— Так я отсчитаю тысячу сто филипиков, о
дадал?
—	Удовлетворен ли визирь Тсамани?
—	Да знаешь ли ты, собака, для кого я покупаю ее? —
проревел Тсамани.— Для самого паши* для Асад ад-Дина,
любимца Аллаха!
И, подняв руки, он двинулся на Аюба:
—	Что ты скажешь ему, о собака, когда он призовет
тебя к ответу за то, что ты дерзнул обойти его?
Но Аюб, на которого ярость Тсамани не произвела
ни малейшего впечатления, только развел пухлыми ру¬
ками:
—	А откуда мне было знать это, коль Аллах не создал
меня всезнающим? Тебе следовало раньше предупредить
меня. Так я и отвечу паше, если он станет спрашивать
Асад справедлив.
—	И за трон Стамбула не хотел бы я быть на твоем
месте, Аюб.
—	А я на твоем, Тсамани: в тебе вся желчь разлилась
от злости.
Они стояли, пожирая друг друга горящими глазами,
пока дадал не призвал их вернуться к делу.
—	Теперь цена невольницы тысяча сто филипиков.
Ты признаешь себя побежденным, о визирь?
171

—	Такова воля Аллаха. У меня нет полномочий пла¬
тить больше.
—	В таком случае, за тысячу сто филипиков, Аюб,
она...
Однако на этом торгам не суждено было закончиться.
Из густой толпы любопытных, собравшихся у ворот,
раздался решительный голос:
—	Тысяча двести филипиков за франкскую девушку.
Дадал, полагавший, что предел безумия уже позади,
застыл, разинув рот от изумления. Чернь, охваченная
самыми противоречивыми чувствами, насмешливо улю¬
люкала и ревела от восторга. Тсамани и то несколько
повеселел, увидев, что в состязание вступил новый пре¬
тендент, который, возможно, отомстит за него Аюбу. Тол¬
па раздалась, и на открытое пространство крупными ша¬
гами вышел Сакр аль-Бар. Его сразу узнали, и боготво¬
рившая корсара толпа принялась громко выкрикивать
его имя.
Это берберийское имя ничего ие говорило Розамун¬
де. Стоя спиной к воротам, она не могла видеть его об¬
ладателя. Но она узнала голос, и ее охватила дрожь. Она
ничего не понимала в торгах и не догадывалась, почему
заинтересованные стороны пришли в такое волнение.
Почти бессознательно она задавалась вопросом, какие
гнусные цели преследует Оливер, но теперь, услышав его
голос, она все поняла. Оливер скрывался в толпе, выжи¬
дая, пока один из конкурентов победит, и теперь вышел,
чтобы купить ее для себя. Розамунда закрыла глаза и
взмолила Бога, чтобы ои пе дал ему преуспеть. Она сми¬
рится с чем угодно, кроме этого. Нет, она не доставит
ему удовольствия довести ее до самоубийства и не вонзит
кинжал в сердце, как несчастная испанка. От ужаса
она едва ие потеряла сознание. На миг ей показалось, что
земля уходит у нее из-под мог. Но головокружение быст¬
ро прошло, и, очнувшись, она услышала громоподобный
рев толпы:	«Маш Аллах! Сакр аль-Бар!»—и суровый
голос дадала, призывающего к тишине.
—	Слава Аллаху, посылающему столь щедрых по¬
купателей!— воскликнул дадал.— А что скажешь ты-,
о Аюб?
—	Ну? — Тсамани насмешливо улыбнулся.— В са¬
мом деле, что?
—	Тысяча триста.— Дрогнувший голос Аюба зву¬
чал неуверенно.
—	Еще сто, о дадал, — спокойно произнес Сакр
аль-Бар.
172

—	Тысяча пятьсот!— выкрикнул Аюб, дойдя не толь¬
ко до предела, назначенного госпожой, но и исчерпав
все деньги, бывшие в ее распоряжении. К тому же те¬
перь исчезла последняя надежда поживиться за счет
Фензиле.
—	Еще сто, о дадал,— проговорил бесстрастный, как
сама судьба, Сакр аль-Бар, не удостаивая дрожащего ев¬
нуха взглядом.
—	Тысяча шестьсот филипиков!— громко выкрикнул
дадал, скорее давая выход своему изумлению, нежели
объявляя новую цену. Затем, совладав с собой, он благо¬
говейно склонил голову и излился в сакраментальном
признании: — Нет невозможного для воли Аллаха! Хвала
тому, кто посылает богатых покупателей!
Аюб был настолько подавлен, что Тсамани, глядя
на него, утешился в собственном поражении и ощутил
сладость мщения, свершенного чужими руками.
—	Что ты скажешь на это, о проницательный Аюб? —
крикнул дадал.
—	Скажу,— задыхаясь, отвечал евнух,— что раз по
милости шайтана он имеет такие богатства, то он и дол¬
жен победить.
Но едва приспешник Фензиле успел произнести эти
оскорбительные слова, как огромная рука Сакр аль-Бара
опустилась на его жирную шею. Базар одобрительно за¬
гудел.
—	Ты говоришь, по милости шайтана, бесполая ты
собака?— грозно спросил корсар и так сжал шею Аюба,
что тот скорчился от боли.
Голова евнуха клонилась все ниже, наконец тело его
обмякло, и он, извиваясь, распростерся в пыли.
—	Как мне научить тебя, отец нечистот, подобающе¬
му обхождению? Придушить или вздернуть твою рыхлую
тушу на дыбу?
Говоря так, Сакр аль-Бар водил физиономией не в
меру заносчивого евнуха по земле.
—	Смилуйся! — вопил Аюб.— Смилуйся, о могучий
Сакр аль-Бар! Ты ведь и сам взыскуешь милости Аллаха!
—	Откажись от своих слов, падаль! При всех признай
себя лжецом и собакой!
—	Отказываюсь, отказываюсь! Я грязно солгал! Твое
богатство — награда, посланная Аллахом за славные по¬
беды над неверными!
—	Высунь свой злоречивый язык,— приказал Сакр
аль-Бар,— и слижи прах под моими подошвами. Высунь
язык, говорю я!
173

Подгоняемый страхом Аюб повиновался, после чего
Сакр аль-Бар отпустил его.
Под	общий	смех и издевательства	несчастный	на¬
конец поднялся	на ноги; он задыхался	от забившей	рот
пыли, и	его посеревшее лицо дрожало,	как студень.
—	А	теперь	вон отсюда, пока мои	ястребы не	вце¬
пились в тебя когтями. Пошевеливайся!
Люб поспешил ретироваться, сопровождаемый едкими
насмешками толпы и колкими замечаниями Тсамапи.
Сакр аль-Бар повернулся к дадалу.
—	Невольница твоя за тысячу шестьсот филипиков,
о Сакр аль-Бар, слава ислама. Да умнТГжит Аллах число
твоих побед!
—	Заплати ему, Али,— коротко распорядился корсар
п пошел получить свою покупку.
Впервые с того дня, когда после встречи с голланд¬
ским судном он приходил к ней в каюту па борту каракки,
стоял сэр Оливер лицом к лицу с Розамундой. Всего один
взгляд бросила она па бывшего возлюбленного и, смер¬
тельно побледнев, в ужасе отпрянула от пего. На приме¬
ре Аюба она воочию увидела, как далеко может зайти его
жестокость. Разве могла она знать, что вся эта сцена была
искусно разыграна им, чтобы вселить страх в ее душу?
Сакр аль-Бар внимательно наблюдал за Розамундой,
и па его плотно сжатых губах играла жестокая улыбка.
—	Пойдемте,— сказал он по-английски.
Розамунда подалась назад, как бы ища защиты у да¬
дала. Но корсар подошел к ней, схватил за руку и почти
швырнул сопровождавшим его нубийцам Абиаду и Заль-
Зеру.
—	Закройте ей лицо,— приказал ои,— и отведите в
мой дом. Живо!
Глава XI
ИСТИНА
Солнце быстро клонилось к краю земли, когда Сакр
аль-Бар с нубийцами и эскортом из нескольких корсаров
подходил к воротам своего белого дома, выстроенного на
невысоком холме за городскими стенами.
Розамунда и Лайонел, которых вели следом за предво¬
дителем корсаров, миновали темный, узкий вход и оказа¬
лись на просторном дворе; в синеве неба догорали по¬
следние краски умирающего дня, и тишину вечера не¬
ожиданно прорезал голос муэдзина, призывающего пра¬
воверных к молитве.
174

В центре четырехугольного двора бил фонтан, и его
тонкая серебристая струя взмывала вверх и, рассыпаясь
на мириады самоцветов, изливалась дождем в широкий
мраморный бассейн.
Невольники набрали воды из фонтана, Сакр аль-Бар
с приближенными совершил омовение и опустился на
принесенный невольниками коврик для молитвы; корса¬
ры сняли плащи и, разостлав их на земле, последовали
его примеру.
Дабы взоры двух новых невольников не оскверняли
молитву правоверных, нубийцы повернули их лицом к
степе и зеленым воротам сада, откуда прохладный воз¬
дух доносил ароматы жасмина и лаванды. Через просветы
в воротах были видны роскошные краски сада и неволь¬
ники, приставленные к водяному колесу, которое они вра¬
щали, пока призыв муэдзина пе обратил их в неподвиж¬
ные изваяния.
Закончив молитву, Сакр аль-Бар поднялся, отдал ка¬
кое-то распоряжение и вошел в дом. Нубийцы, толкая
перед собой пленников, пошли за ним. Оми поднялись по
узкой лестнице и оказались на плоской крыше, то есть
в той части дома, которая на Востоке отводится женщи¬
нам. Однако с тех пор как в этом доме поселился Сакр
аль-Бар Целомудренный, здесь не появлялась ни одна
женщина.
С крыши, окруженной парапетом фута в четыре вы¬
сотой, открывался вид на город, взбегавший по холму к
востоку от гавани и насыпрого острова в конце мола, соз¬
данного тяжким трудом христианских невольников из
камней разрушенной крепости Пеньона, которую Хайр
ад-Дин Барбаросса отвоевал у испанцев. Вечерняя мгла
сгущалась над городом, молом и островом; она гасила яр¬
кие краски и окутывала желтые и белые стены однооб¬
разной жемчужной пеленой. К западу от дома раскинулся
благоухающий сад, где в ветвях шелковичных и лотосо¬
вых деревьев нежно ворковали голуби. За садом меж71,у
пологими'холмами извивалась узкая долина, и из порос¬
шего осокой и камышом пруда, над которым величествен¬
но парил огромный аист, доносилось громкое кваканье
лягушек.
У южной стены террасы находился навес, поддержи¬
ваемый двумя гигантскими копьями. Под навесом стоял
диван с шелковыми подушками, рядом с ним — маври¬
танский столик, инкрустированный золотом и перламут¬
ром. Резную решетку у противоположного парапета об¬
вивала роскошная вьющаяся роза, усыпанная кроваво¬
175

красными цветами, но в этот вечерний час их краски сли¬
вались в сплошное серое пятно.
Лайонел и Розамунда посмотрели друг на друга. Их
лица призрачно белели в сгустившейся мгле. Нубийцы,
как каменные статуи, застыли у лестницы.
Молодой человек застонал и в отчаянии стиснул руки.
Ему вернули колет, сорванный на базаре, наскоро почи¬
нив его куском веревки из пальмового волокна. Но сам
обладатель колета был ужасающе грязен. Тем не менее
мысли его — если первые произнесенные им слова можно
считать таковыми — были о Розамунде и о том положе¬
нии, в котором она оказалась.
—	О боже! —воскликнул он— И вам пришлось вынес¬
ти все это! Какое унижение! Какая варварская жесто¬
кость!
И он закрыл свое изможденное лицо руками.
Розамунда ласково дотронулась до его руки.
—	Не стоит вспоминать о том, что я пережила,—
проговорила она на удивление ровным и спокойным го¬
лосом.
Не говорил ли я, что эти Годолфины были неробко¬
го десятка! Многие считали, что в их роду даже женщины
отличаются истинно мужским характером. И едва ли кто
усомнится, что в эти минуты Розамунда являла собой
достаточное тому свидетельство.
—	Не жалейте меня, Лайонел. Мои страдания кончи¬
лись или очень скоро кончатся.— И она улыбнулась той
экзальтированной улыбкой, какой улыбаются мученики в
судный час.
—	Что вы хотите сказать?— изумился Лайонел.
—	Что?— повторила она.— Разве не в наших руках
возможность сбросить бремя жизни, когда оно становится
слишком тяжелым? Тяжелее того, что повелевает нам
нести Господь.
Лайонел только застонал в ответ. С тех пор как их
принесли на борт каракки, он только и делал,, что стонал.
Если бы состояние Розамунды располагало к размышле¬
ниям, она бы поняла, какую слабость и беспомощность
проявил он в час испытаний, кох^да по-настоящему до¬
стойный человек непременно постарался бы — пусть без¬
успешно — поддержать и ободрить ее, а не оплакивать
собственные невзгоды.
Невольники внесли четыре огромных пылающих фа¬
кела и вставили их в железные крепления, выступавшие
из стены дома. По террасе задвигались мрачные красно¬
ватые блики. Невольники ушли, и вскоре в черной дыре
176

дверного проема между неподвижными нубийцами вырос¬
ла третья фигура. Это был Сакр аль-Бар.
Он задержался в дверях и пристально посмотрел на
Лайонела и Розамунду. Поза его дышала высокомерием,
лицо было совершенно бесстрастно. Наконец он медленно
направился в их сторону. На нем был короткий — до ко¬
лен — кафтан, перепоясанный блестящим золотым куша¬
ком, мерцавшим в свете факелов и при каждом шаге
вспыхивавшим снопами огня. Ноги корсара, обутые в
красные, шитые золотом турецкие туфли, были обнажены
до колен, руки также оставались обнаженными до локтя.
Его голову покрывал белый тюрбан, украшенный пером
цапли и пряжкой, усыпанной драгоценными каменьями.
Сакр аль-Бар подал знак нубийцам, и то молча скры¬
лись, оставив его наедине с пленниками. Корсар покло¬
нился Розамунде.
—	Отныне, сударыня,— сказал он, — это ваши владе¬
ния, где с вами будут обращаться скорее как с супругой,
нежели как с невольницей. Ведь в Берберии крыши до¬
мов отведены женам мусульман. Надеюсь, вам здесь по¬
нравится.
Не в силах отвести взгляда от Оливера, бледный как
смерть, Лайонел отшатнулся от сводного брата, который,
казалось, в эту минуту ие обращал на него пн малейшего
внимания. Нечистая совесть заставляла его опасаться са¬
мого худшего, воображение рисовало тысячи казней,
страх сдавливал горло, вызывая отвратительное чувство
тошноты.
Что же касается Розамунды, то она встретила Оливе¬
ра, выпрямившись во весь свой великолепный рост. И
хоть лицо ее побледнело, оно было столь же спокойно и
невозмутимо, как его; хоть грудь ее часто вздымалась,
выдавая внутреннее волнение, во взгляде ее горело пре¬
зрение и вызов, когда ровным, твердым голосом она от¬
ветила ему вопросом на вопрос:
—	Каковы ваши намерения относительно меня?
—	Мои намерения?— повторил корсар, и его губы
искривила едва заметная усмешка.
Как ни был он уверен в том, что ненавидит Розамунду
и стремится причинить ей боль, унизить, уничтожить ее,
он не мог подавить в себе восхищение стойкостью, с ко¬
торой она встретила страшный час.
Из-за холмов выглянул краешек луны, похожий на по¬
лированный медный серп.
—	Не вам спрашивать о моих намерениях,— отве¬
тил корсар.— Когда-то в целом мире у вас не было более
177

преданного раба, чем я, Розамунда. Вы сами своей бес¬
сердечностью и недоверием порвали золотые путы моего
рабства. Те оковы, что я теперь налагаю на вас, разбить
будет куда сложнее.
Розамунда презрительно улыбнулась, давая понять,
что на этот счет у нее нет никаких сомнений. Оливер
почти вплотную подошел к ней.
—	Вы моя невольница, понимаете? Невольница, кото¬
рую я купил на базаре, как козу, мула или верблюда.
Ваши душа и тело принадлежат мне. Вы — моя собствен¬
ность, моя вещь, мое имущество, которым я могу пользо¬
ваться или выбросить, беречь его или уничтожить. У вас
нет вол и, помимо моей воли. Самая жизнь ваша отныне
зависит от моей прихоти.
Глухая ярость, клокотавшая в этих словах, злобная
насмешка, исказившая смуглое бородатое лицо, заставили
Розамунду отступить на шаг.
—	Вы чудовище! — с трудом проговорила она.
—	Итак, вы понимаете, на какое бремя променяли
узы, расторгнутые вашим непостоянством.
—	Да простит вас Господь, — задыхаясь, ответила Ро¬
замунда.
—	Благодарю за молитву. Да простит он также и вас.
При этих словах из темноты раздалось сдавленное
злобное рыдание Лайонела.
Сакр аль-Бар медленно повернулся на этот нечлено¬
раздельный звук. Он молча посмотрел на Лайонела и
вдруг рассмеялся.
—	Ба! Мой бывший брат. Славный малый, как Бог
свят! Не так ли? Посмотрите на него внимательно, Ро¬
замунда. Посмотрите, как доблестно переносит несчастье
сей столп мужественности, вокруг которого вы собира¬
лись обвиться, сей могучий супруг, избранный вами.
Взгляните на него! Взгляните на дорогого моего брата!
Язвительные слова корсара подействовали иа Лайоне¬
ла, словно удар хлыста, и в его душе, где только что
не было места иным чувствам, кроме страха, зажглась
злоба.
—	Вы не брат мне,— свирепо бросил он.— Ваша мать
была распутницей. Она изменяла моему отцу.
Сакр аль-Бар вздрогнул, но тут же взял себя в руки.
—	Если я еще раз услышу, как твой гнусный язык
произносит имя моей матери, то велю с корнем вырвать
его. Ее память, благодарение Богу, выше оскорблений
такой ничтожной твари, как ты. Тем не менее остерегись
говорить о единственной женщине, чье имя я почитаю.
178

Тут Лайонел изловчился и, как крыса, бросился на
Сакр аль-Бара, пытаясь вцепиться в горло. Но корсар
схватил его за плечи, пригнул к земле и заставил воюще¬
го от бессильной злобы молодого человека опуститься на
колени.
—	Ты находишь, что я силен, не так ли?— усмехнул¬
ся он.— Стоит ли этому удивляться? Подумай о тех ше¬
сти бесконечных месяцах, которые я провел на галерной
скамье, денно и нощно склоняясь над веслом, и ты пЪй-
мешь, что это они превратили мое тело в железо и заста¬
вили забыть о душе.
Сакр аль-Бар отшвырнул Лайонела, тот отлетел в
сторону и, ударившись о парапет, с грохотом сломал рез¬
ную решетку и вьющийся по ней розовый куст.
—	Знаешь ли ты, как невыносима жизнь галерного
раба? Как ужасно сидеть на скамье день и ночь напролет
нагим, прикованным цепыо к веслу, нечесаным, обмы¬
ваемым лишь редкими дождями; как ужасно непрерывно
179

вдыхать смрадные испарения тел твоих товарищей по
несчастью, сгорать под палящим солнцем, нестерпимо
страдать от гнойных ран и, наконец свалившись от этой
непрерывной, нескончаемой жестокой пытки, чувствовать,
как твое тело истязает плеть боцмана, оставляя на нем
незаживающие рубцы? Знаком ли тебе весь этот ужас? —
Голос корсара, дрожавший от сдерживаемой ярости, пе¬
решел в рев.— Так ты узнаешь его, потому что ад, в кото¬
ром благодаря тебе я провел шесть месяцев, станет твоим
до самой твоей смерти.
Сакр аль-Бар замолчал, но Лайонел не воспользовался
предоставившейся ему возможностью. Мужество, неожи¬
данно загоревшееся в нем, так же неожиданно угасло, и
ои остался лежать там, куда отбросила его мощная рука
корсара.
—	Однако,— сказал Сакр аль-Бар,— надо покончить с
тем, ради чего я приказал привести вас сюда. Вам пока¬
залось недостаточным обвинить меня в убийстве, лишить
доброго имени, имущества и толкнуть на дорогу в ад; вы
решили пойти дальше и занять мое место в лживом серд¬
це женщины, которую я любил. Вот этой женщины.
Надеюсь, — задумчиво продолжал оп,— вы тоже лю¬
бите ее, Лайонел, насколько способно любить такое
ничтожество, как вы. А значит, к мукам тела прибавят¬
ся муки вашей вероломной души. Лишь осужденные на
вечное проклятье знают, какая это пытка. Затем-то я и
привел вас к себе, дабы вы поняли, какая участь угото¬
вана этой женщине в моем доме, и ушли отсюда с
мыслью, которая принесет вашей душе более жестокие
страдания, чем плеть боцмана вашему изнеженному
телу.
—	Вы дьявол,— прорычал Лайонел. — О, вы само ис¬
чадие ада!
—	Если вы, братец-жаба, намерены плодить дьяволов,
то когда встретитесь с ними в следующий раз, не укоряй¬
те их за принадлежность к этому достойному племени.
—	Не обращайте на него внимания, Лайонел,— ска¬
зала Розамунда.— Я докажу, что он такой же хвастун, как
и негодяй, о чем говорят все его поступки. Уверяю вас,
ему ие удастся осуществить свой гнусный план.
—	Давая подобное обещание, вы сами грешите излиш¬
ней хвастливостью,— заметил Сакр аль-Бар.— Что каса¬
ется остального, то я лишь то, чем вы, сговорившись
друг с другом, сделали меня.
—	Разве мы сделали вас лжецом и трусом, ибо кем
же еще прикажете считать вас?— возразила Розамунда.
180

—	Трусом?— В голосе корсара звучало неподдельное
изумление.—Здесь кроется очередная ложь, которую он
поведал вам среди прочих измышлений. В чем, позвольте
спросить, я проявил себя трусом?
—	В чем? Да в том, чем вы сейчас занимаетесь, под¬
вергая пыткам и издевательствам беззащитных людей, ко¬
торые находятся в вашей власти.
—	Я говорю не о том, что я есть,— отвечал он.— Ведь
я уже сказал вам: я — лишь то, чем вы меня сделали.
Сейчас я говорю о том, чем я был. Я говорю о прошлом.
—	Так вы говорите о прошлом? — тихо переспросила
она. — О прошлом... со мной? И вы осмеливаетесь?
—	Именно для того я и завез вас так далеко от Анг¬
лии, чтобы поговорить с вами о прошлом; чтобы наконец
сказать вам то, что я по собственной глупости утаил от
вас пять лет назад; чтобы продолжить разговор, который
вы прервали, указав мне на дверь.
—	О да, я была чудовищно несправедлива к вам,—
проговорила Розамунда с горькой иронией.— Конечно,
я была недостаточно предупредительна. Мне бы более
приличествовало улыбаться и любезничать с убийцей сво¬
его брата.
—	Но ведь тогда я поклялся вам, что не убивал его,—
напомнил корсар, и голос его дрогнул.
—	И я вам ответила, что вы лжете.
—	Да, и попросили меня уйти — ведь слово человека,
которого вы любили, человека, с которым вы обещали
связать свою судьбу, оказалось для вас пустым звуком.
—	Я обещала стать вашей женой, как следует ие зная
вас, и упрямо не желала прислушаться к тому, что все
говорили про вас и ваши дикие повадки. За свое слепое
упрямство я была наказана, как, вероятно, того и за¬
служивала!
—	Ложь! Все ложь!— взорвался он.— Мои повадки!
Бог свидетель — в них не было ничего дикого. Кроме то¬
го, полюбив вас, я отказался от них. С первых дней тво¬
ренья ие было на земле человека, более просветленного,
освященного любовью, чем я!
—	Избавьте меня хоть от этого!— воскликнула она с
отвращением.
—	Избавить? От чего же мне вас избавить?
—	От стыда за все, о чем вы говорите. От стыда, ко¬
торый охватывает меня при одной мысли о том времени,
когда я думала, что люблю вас.
—	Если вы еще не забыли, что такое стыд,— усмех¬
нулся Сакр аль-Бар, — то он сокрушит вас прежде, чем
181

я закончу, ибо вам придется выслушать меня. Здесь не¬
кому прервать нас, некому перечить моей воле, здесь по¬
велеваю я. Итак, подумайте, вспомните. Вспомните, как
вы гордились переменами, которые произвели во мне. Моя
податливость льстила вашему тщеславию — как дань
всемогуществу вашей красоты. И вот на основании ни¬
чтожнейшей улики вы вдруг сочли меня убийцей вашего
брата.
Ничтожнейшей улики?— невольно воскликнула
Розамунда.
—	Настолько ничтожной, что судьи в Труро даже пе
возбудили дела против меня.
Потому что они полагали,— перебила она, — что
вас вынудили па этот поступок; вы поклялись им, как и
мне, что никакие выходки моего брата не заставят вас
поднять на него руку; они не знали, что вы — лжец и
клятвопреступник.
С минуту Сакр аль-Бар пристально смотрел на Роза¬
мунду, затем прошелся по террасе. Он совсем забыл о
Лайонеле, и тот по-прежнему лежал под розовым кустом.
—	Да пошлет мне Господь терпение,— наконец про¬
говорил корсар.— Оно мне необходимо, поскольку я же¬
лаю, чтобы сегодня вы многое поняли. Я намерен пока¬
зать вам, как справедливо мое возмущение и как заслу¬
женно наказание, которое вас ждет за то, что вы сделали
с моей жизпыо и, возможно, с моей бессмертной душой.
Судья Бейн и тот, другой, кто уже умер, знали, что я не¬
виновен.
—	Знали, что вы невиновны?— с насмешливым изум¬
лением переспросила Розамунда.— Разве они не были
свидетелями вашей ссоры с Питером и не слышали, как
вы поклялись убить его?
—	То была клятва в пылу гнева. Успокоясь, я сразу
вспомнил, что ом ваш брат.
—	Сразу?— усмехнулась она.— Сразу после того, как
убили его?
— Повторяю,—сдержанно ответил Оливер,— я. ие
убивал его.
—	А я повторяю: вы лжете.
Довольно долго смотрел ои на Розамунду и наконец
рассмеялся.
—	Вы хоть раз встречали человека, который лгал бы
без причины? Люди лгут ради выгоды, из трусости, злобы
или из обыкновенного тщеславия. Я не знаю других при¬
чин лжи, разве что — ах, да! — он бросил взгляд на Лай¬
онела,— разве что самопожертвование ради спасения
182

ближнего. Вот вам и все побуждения, толкающие чело¬
века на путь лжи. Хоть одно из всего относится ко мне в
моем нынешнем положении? Подумайте! Спросите себя,
зачем мне сейчас лгать вам? Подумайте и о том, что я
возненавидел вас за измену; что у меня нет более страст¬
ного желания, чем желание наказать вас за нее и за те
страшные последствия, которые она повлекла за собой;
что я привез вас сюда, дабы вы сполна, до последнего
фартинга, расплатились со мной. Так зачем же мне
лгать?
—	Даже если это и так, то зачем вам говорить прав¬
ду? С какой целью?
—	Чтобы заставить вас понять всю глубину вашей не¬
справедливости и убедиться в том зле, за которое я при¬
звал вас к ответу; сорвать присвоенный вами венец муче¬
ницы и заставить вас осознать — как это ни горько,—
что происходящее с вами — неизбежное следствие вашего
собственного коварства.
—	Сэр Оливер, вы считаете меня дурой?
—	Да, мадам, более чем.
—	Иначе и быть не может,— презрительно согласи¬
лась Розамунда,— коли даже теперь вы попусту тратите
свое красноречие, пытаясь убедить меня, что черное —
это белое. Но слова не в силах перечеркнуть факты. Даже
если вы не умолкнете до дня Страшного суда *, то и тогда
ваши слова не очистят снег от кровавого следа, который
тянулся к дверям вашего дома; не сотрут память о взаим¬
ной ненависти и вашей угрозе убить Питера; не притупят
они и воспоминаний о том, что многие требовали наказать
вас. И вы еще смеете говорить со мной в подобном тоне?
Вы смеете стоять здесь и иод всевидящим оком самого
небесного судии лгать мне, пытаясь пустыми словами
сгладить гнусность своего последнего деяния. Вот для
чего вы лжете — таков мой ответ на ваш вопрос. И что
же могло убедить меня, что ваши руки чисты, и заставить
меня сдержать — да смилуется надо мной Господь! —
данное вам обещание?
—	Мое слово!— ответил он звонким от волнения го¬
лосом.
—	Слово лжеца,— поправила она.
—	Не думайте,— возразил он,— что при необходи¬
мости я не мог бы подкрепить свое слово доказательст¬
вами.
—	Доказательствами?— Розамунда взглянула на него
широко открытыми глазами, и ее губы искривились в на¬
смешливой улыбке.— Из-за них-то вы, вероятно, и бежа¬
183

ли, как только услышали о скором прибытии посланцев
королевы, направленных ею в ответ на многочисленные
требования наказать вас.
Сакр аль-Бар застыл в изумлении, не сводя глаз с
Розамунды.
—	Бежал?— наконец проговорил он.— Что за небы¬
лица?
—	Теперь вы скажете, что вовсе ие пытались скрыть¬
ся и это очередное ложное обвинение?
—	Так значит,— медленно проговорил он, — меня
сочли беглецом!
И вдруг он словно прозрел, и этот свет ослепил и оше¬
ломил его. Мысль о том, что только так и можно было
объяснить его неожиданное исчезновение, при всей ее дья¬
вольской простоте, ни разу не приходила ему в голову! В
любое другое время его исчезновение неизбежно вызвало
бы различные толки, а возможно, и расследование. Но
при тогдашних обстоятельствах такое объяснение напра¬
шивалось само собой, оно безоговорочно подтверждало в
общем мнении его вину и намного упрощало задачу Лай¬
онела. Сакр аль-Бар уронил голову на грудь. Что ои на¬
делал! Мог ли он по-прежнему винить Розамунду за то,
что она поверила столь неопровержимой улике? Мог ли
осуждать ее за то, что она сожгла нераспечатанным
письмо, которое он передал ей через Питта? И действи¬
тельно, что оставалось предполагать о его исчезновении,
как ие то, что он попросту бежал? А раз так, то бегство
со всей очевидностью должно было заклеймить его как
убийцу, каковым он и был по убеждению многих. Как же
он мог обвинять Розамунду, если она в конце концов по¬
зволила убедить себя на основании единственно разум¬
ного и оправданного предположения!
Неожиданно его захлестнуло чувство вины.
—	Боже мой!— простонал он.— Боже мой!
Он посмотрел на Розамунду, но тут же отвел взор, не
выдержав бесстрашного взгляда ее измученных, обве¬
денных темными кругами глаз.
—	В самом деле, чему же еще могли вы поверить! —
пробормотал он, словно отвечая на собственные мысли.
—	Ничему, кроме правды, как бы она ни была
ужасна!
Гневные слова Розамунды больно задели Оливера.
Минутную слабость как рукой сняло; в его душе вновь
пробудились раздражение и жажда мести. Он подумал,
что она слишком быстро поверила возведенному на не¬
го обвинению.
184

—	Правды?— переспросил корсар, смело взглянув на
Розамунду.— А вы способны узнать правду, если вам ее
покажут? Способны отличить правду от лжи? Что ж, про¬
верим! Ибо, как Бог свят, сейчас вам откроется вся прав¬
да, и вы увидите, что она гораздо страшнее всех ваших
фантазий.
По твердому голосу и властному тону корсара Роза¬
мунда почувствовала, что надвигается нечто ужасное. Она
ощутила волнение: быть может, ей передались отзвуки
бури, бушевавшей в его душе.
—	Ваш брат,— начал он,— пал от руки трусливого
ничтожества, которое я любил и по отношению к кото¬
рому на мне лежал святой долг. Он бросился искать убе¬
жища и защиты в моем доме. Кровь из раны, полученной
им в схватке, отметила его путь.
Сакр аль-Бар немного помолчал. Когда он снова за¬
говорил, голос его звучал ровно, как будто он спокойно
предавался рассуждениям:
—	Не странно ли, что никому и в голову не пришло
выяснить, откуда взялась эта кровь, а также убедиться,
что тогда на мне не было ни единой царапины. Мастер
Бейн знал об этом, поскольку я попросил его осмотреть
меня. Был составлен и должным образом засвидетельство¬
ван соответствующий документ. Если бы я в то время на¬
ходился в Пенарроу, мог бы принять у себя посланцев
королевы и предъявить его им, то они бы возвратились в
Лондон с поджатыми хвостами.
Слова корсара пробудили в Розамунде смутные воспо¬
минания. Мастер Бейн действительно настаивал на су¬
ществовании подобного документа и клятвенно подтвер¬
дил то самое обстоятельство, о котором говорил сэр Оли¬
вер. Она вспомнила, что от показаний мастера Бейна от¬
махнулись, как от выдумки, изобретенной им с целью
снять с себя обвинения в нерадивом исполнении обязан¬
ностей судьи, тем более что второй свидетель — пастор
сэр Эндрю Флэк, который мог бы подтвердить его сло¬
ва,— к тому времени умер.
Голос сэра Оливера прервал воспоминания Роза¬
мунды.
—	Но оставим это,— сказал он,— и вернемся к нашей
истории. Я дал убежище этому малодушному трусу и тем
самым навлек подозрения на себя. А поскольку у меня не
было возможности оправдаться, не выдав его, я молчал.
Подозрение обратилось в уверенность, когда женщина, с
которой я был обручен, с поразительной легкостью по¬
верила самым гнусным слухам обо мне и, не обращая
185

внимания на мои клятвы, открыто разорвала нашу по¬
молвку, таким образом признав меня перед всеми убий¬
цей и лжецом. До сих пор я излагал факты. Ну а теперь
выскажу предположение. Оно основано на догадках, но
попадает в самое яблочко. Негодяй, которому я предоста¬
вил убежище и служил ширмой, судил о моих душевных
качествах но собственным меркам. Он боялся, что я не
справлюсь с новой пошей, легшей мне на плечи; боялся,
что я ие вынесу ее тяжести, все открою, приведу дока¬
зательства и тем самым погублю его. Его страшило, что я
могу рассказать ие только о его ране, но и об одной по¬
дробности, которая могла иметь для него еще более пагуб¬
ные последствия. Я говорю о некоей женщине — блуд¬
нице из Малпаса. Она могла бы рассказать про сопер¬
ничество, вспыхнувшее из-за нее между убийцей и ва¬
шим братом. Ведь стычку, приведшую к гибели Питера
Годолфипа, вызвала низкая, постыдно грязная при¬
чина.
—	Как вы смеете клеветать на умершего!— впервые
прерывая Оливера, воскликнула Розамунда.
—	Терпение, сударыня,— приказал корсар. — Я ни на
кого не клевещу. Я говорю правду об одном мертвом с
целью открыть правду о двух живых. Выслушайте меня
до конца! Я слишком долго ждал и много перенес, чтобы
все рассказать вам. Итак, этот негодяй вообразил, что я
ему опасен, и решил избавиться от меня. По его науще¬
нию меня однажды ночыо похитили и доставили на ко¬
рабль, чтобы отвезти в Берберию и там продать в рабст¬
во. Такова правда о моем исчезновении. А убийца, кото¬
рого я спас столь дорогой ценой, устранив меня, извлек
гораздо большую выгоду, нежели сам на то рассчитывал.
Одному Богу известно, была ли надежда на такую удачу
еще одним искушением, побудившим его отделаться от
меня. Со временем он унаследовал мои владения, а по¬
том и место в сердце неверной, бывшей некогда моей не¬
вестой.
Наконец Розамунда очнулась от ледяного оцепенения,
в котором до сих пор слушала рассказ Оливера.
—	Вы говорите... что... Лайонел?..— Голос ее прервал¬
ся от негодования.
И тут Лайонел вскочил и выпрямился во весь рост.
—	Он лжет! Он лжет, Розамунда! Не слушайте его!
—	А я и не слушаю, — ответила Розамунда, делая
несколько шагов по террасе.
Краска залила смуглое лицо Сакр аль-Бара, и его
взгляд, загоревшись гневом, обратился на Лайонела. Не
186

говоря ни слова, корсар угрожающе направился к моло¬
дому человеку; тот в страхе попятился от него.
Сакр аль-Бар схватил брата за руку и сжал ее сво¬
ими стальными пальцами.
—	Сегодня мы добьемся правды, даже если нам при¬
дется вырвать ее из вас раскаленными клещами,— про¬
говорил он сквозь зубы.
Он выволок Лайонела на середину террасы, где сто¬
яла Розамунда, и заставил его опуститься на колони.
—	Вам что-нибудь известно об искусстве мавритан¬
ской пытки?— спросил он.— Возможно, вы слышали про
нашу дыбу, колесо или «испанские сапоги» *. Все это —
не более чем орудия сладострастного наслаждения в срав¬
нении с берберийскими приспособлениями для развязы¬
вания упрямых языков.
Розамунда сжала руки и, побелев от напряжения, за¬
стыла перед корсаром.
—	Трус! Изверг! Низкий отступник! — восклица¬
ла она.
Оливер отпустил руку брата и хлопнул в ладоши.
Не обращая внимания на Розамунду, оп смотрел па
дрожащего от страха Лайонела, скорчившегося у его
пог.
—	Что вы скажете о горящем между пальцами фи¬
тиле? Или вы предпочитаете для начала пару раскален¬
ных добела браслетов?
По зову корсара — как и было условлено — па террасу
вразвалку вышел приземистый рыжебородый человек в
тюрбане.
Носком туфли Сакр аль-Бар пнул брата.
—	Подними голову, собака!— приказал он.— Внима¬
тельно посмотри на этого-человека и скажи, узнаешь ли
ты его. Посмотри на него, говорю я!
Лайонел посмотрел на пришедшего, и, поскольку вид
последнего не пробудил в нем никаких воспоминаний,
брат объяснил:
—	Среди христиан его звали Джаспером Ли. Ои и
есть тот шкипер, которого вы подкупили, чтобы перепра¬
вить меня в Берберию. Когда испанцы потопили его суд¬
но, он попал в свои собственные сети. Потом он оказался
в моих руках, и, поскольку я не стал его вешать, сделал¬
ся моим верным помощником. Если бы я думал, что вы
поверите его словам, — продолжал Сакр аль-Бар, обраща¬
ясь к Розамунде,— то приказал бы ему рассказать вам
обо всем, что ему известно. Но я уверен в обратном и при¬
бегну к другому способу.— Он снова повернулся к Джас¬
187

перу.— Прикажи Али раскалить на жаровне пару желез¬
ных наручников и держать их наготове.
Джаспер отвесил поклон и удалился.
—	Браслеты помогут нам услышать признание из ва¬
ших собственных уст, брат мой.
—	Мне не в чем признаваться, — возразил Лайонел.—
Своими злодейскими пытками вы только можете прину¬
дить меня ко лжи.
Оливер улыбнулся.
—	О, несомненно, ложь польется из ва«с куда охотней,
чем правда. Но, можете мне поверить, правду мы тоже ус¬
лышим. Под конец.
Оп, разумеется, издевался, но издевка его преследова¬
ла тонкую и весьма хитроумную цель.
—	И вы поведаете нам все как было,— продолжал
он,— со всеми подробностями, так, чтобы у мадам Роза¬
мунды рассеялись последние сомнения. Вы расскажете
ей, как поджидали Питера в Годолфин-парке, как испод¬
тишка напали на него и...
—	Это ложь!— крикнул Лайонел и в порыве искрен¬
него негодования вскочил на ноги.
И он был прав, о чем Оливер отлично знал, ибо для
достижения истины намеренно прибег ко лжи. Наш
джентльмен был дьявольски хитер, и хитрость его, по¬
жалуй, никогда не проявлялась с таким блеском.
—	Ложь?— насмешливо переспросил он.— Послу¬
шайте, будьте благоразумны. Скажите нам правду, преж¬
де чем пытки по капле выдавят ее из вас. Подумайте,
ведь мне все известно. Ну, так как же это все-таки про¬
изошло? Вы неожиданно выскочили из-за куста, застали
Питера врасплох и проткнули его насквозь, прежде чем
ои успел обнажить шпагу...
—	Вы лжете! Все было совсем не так!— яростно пре¬
рвал брата Лайонел.
Чуткий слух без труда уловил бы в возгласе моло¬
дого человека искренние интонации. То действительно
были слова правды — гневной, негодующей, убеждаю¬
щей.
Мне ли не знать этого?— заметил Оливер, изобра¬
зив величавое презрение. — Убив Питера, вы вынули его
шпагу из ножен и положили рядом с трупом.
Издевка Оливера достигла своей страшной цели. На
мгновение забывшись, Лайонел поддался праведному
негодованию. Это мгновение и погубило его.
—	Ложь!— дико вскричал он.— И вы знаете это! Бог
свидетель, я честно дрался с ним...—Он запнулся, су¬
188

дорожно глотнул воздух, и в горле его раздалось глухое
клокотание.
Наступило молчание. Все трое застыли, словно изва¬
яния: Розамунда — бледная и напряженная, как струна,
Оливер — мрачный, с сардонической усмешкой на губах,
Лайоцел — поникший, раздавленный сознанием того, что
выдал себя, бездумно устремившись в раскинутые сети.
Розамунда первой нарушила молчание. Голос ее дро¬
жал и срывался, но, несмотря на все усилия, ей так и
не удалось заставить его звучать ровно.
—	Что... Что вы сказали, Лайонел?— спросила она.
Оливер тихо рассмеялся.
—	Полагаю, он собирался присовокупить к своему за¬
явлению свидетельские показания,— заметил он, — то
есть упомянуть о ране, полученной им в поединке и ос¬
тавившей следы на снегу, и таким образом доказать, что
я солга^. Право, он недалек от истины — я действитель¬
но солгал, сказав, что он застал Питера врасплох.
—	Лайонел! — воскликнула Розамунда.
Она протянула к нему руки, но тут же уронила их.
Лайонел словно окаменел.
—	Лайонел! — Теперь в голосе молодой женщины зву¬
чала настойчивость.— Это правда?
—	Разве вы не слышали, что он сказал?— усмехнул¬
ся Оливер.
Розамунда стояла, слегка пошатываясь и не сводя
глаз с Лайонела. Нестерпимая боль исказила ее лицо.
Опасаясь, что она вот-вот упадет, Оливер хотел поддер¬
жать ее, но Розамунда властным жестом остановила его
и, призвав на помощь всю свою волю, попыталась спра¬
виться со слабостью. Однако колени у нее дрожали; она
опустилась на диван и закрыла лицо руками.
—	Господи, сжалься надо мной,— простонала она,
и тело ее сотрясли рыдания.
Безутешный плач Розамунды вывел Лайонела из оце¬
пенения: он вздрогнул и робко приблизился к дивану.
Оливер, мрачный и неумолимый, стоял в стороне и на¬
блюдал за стремительной развязкой, которую он столь
успешно ускорил. Он знал, что стоит накинуть на Лай¬
онела веревку, как тот запутается в ней и без посторон¬
ней помощи: сейчас он пустится в объяснения и с голо¬
вой выдаст себя. Как зритель Оливер был вполне доволен
спектаклем.
—	Розамунда!— жалобно всхлипнул Лайонел.—
Роз! Смилуйтесь! Выслушайте меня, прежде чем судить.
Выслушайте и постарайтесь понять!
189

—	Да, да, послушайте его,— подхватил Оливер, со¬
провождая свои слова характерным для него тихим не¬
приятным смехом. — Послушайте его. Правда, я сомнева¬
юсь, чтобы его рассказ был особенно занимателен.
Ирония брата пришпорила несчастного:
—	Розамунда, все, что он сказал вам,— неправда. Я...
я... Я только защищался. То, что я напал на Питера ис¬
подтишка, — ложь.
Теперь Лайонела было трудно остановить.
—	Мы поссорились из-за... по поводу... одного дела и
как назло встретились в тот вечер в Годолфин-парке.
Он оскорблял меня, осыпал насмешкам и. Оп меня ударил
и в конце концов бросился на меня. Я был вынужден
выхватить шпагу и защищаться. Все было именно так.
На коленях клянусь вам! Бог свидетель, я...
Лайонел опустился на колени.
Довольно, сэр! Довольно!— lie выдержала Роза¬
мунда, прерывая объяснения, не вызывавшие у нее ни¬
чего, кроме брезгливости.
Нет, выслушайте до конца, умоляю вас. Когда вы
все узнаете, то, возможно, будете милосерднее.
Милосерднее?— Розамунда едва не рассмеялась
сквозь слезы.
—	Смерть Питера была случайностью,— как в бреду,
продолжал Лайонел.— Я вовсе не хотел убивать его. Я
только отражал его удары, чтобы спасти свою жизнь. Но
когда скрещиваются шпаги, всякое может случиться. Бог
свидетель: его смерть — случайность. В пей повинна его
собственная безумная ярость.
Розамунда подавила рыдания и смерила Лайонела
жестким презрительным взглядом.
—	А то, что вы не разуверили меня и всех остальных
в виновности вашего брата, тоже случайность?— спро¬
сила она.
Лайонел закрыл лицо руками, словно у него не хва¬
тало сил вынести этот взгляд.
—	Если бы вы только знали, как я любил вас — даже
тогда, тайно, — то, возможно, в вас бы нашлась хоть кап¬
ля жалости ко мне.
Жалости?— Розамунда подалась вперед и будто
плюнула это слово в Лайонела.— Вы просите жалости...
вы?
—	И все же, если бы вы знали всю глубину иску¬
шения, которому я поддался, вы непременно пожалели
бы меня.
190

—	Я знаю всю глубину вашей подлости, вашей тру¬
сости, вашей лживости и низости.
Слезы навернулись на глаза молодого человека, и оп
умоляюще протянул руки к Розамунде.
—	К вашему милосердию, Розамунда...— начал оп,
но Оливер наконец решил, что пора вмешаться.
—	По-моему, вы утомляете даму,— проговорил он.—
Лучше расскажите нам о других поразительнейших слу¬
чайностях. Ведь они подстерегали вас на каждом шагу.
Пролейте свет на случайность, которой вы обязаны тем,
что меня похитили и едва не продали в рабство. Пове¬
дайте нам о случайности, позволившей вам унаследовать
хмои владения. Растолкуйте случайные стечения обстоя¬
тельств, с завидным упорством избиравших вас своей не¬
счастной жертвой. Ну, старина, раскиньте мозгами! Пз
всего этого выйдет недурная история.
Но тут появился Джаспер и объявил, что Али при¬
готовил жаровню и раскаленные наручники.
—	Они уже не понадобятся,— сказал Оливер.— За¬
бери отсюда этого невольника. Прикажи Али проследить,
чтобы на рассвете его приковали к веслу на моем галеа¬
се. Уведи его.
Лайонел поднялся иа ноги, лицо его посерело.
—	Подождите! Подождите! Розамунда!— молил оп.
Но Оливер схватил его за шиворот, развернул и толк¬
нул в руки Джасперу.
—	Уведи его!— проревел он.
Джаспер вытолкал Лайонела с террасы, оставив Оли¬
вера и Розамунду наедине с их открытиями под яркими
звездами берберийской ночи.
Глава XII
ХИТРОСТЬ ФЕНЗИЛЕ
Розамунда с каменным лицом сидела на диване. Ее
руки были плотно сжаты, глаза опущены. До¬
вольно долго Оливер смотрел на нее, затем тихо вздох¬
нул, отвернулся и, подойдя к парапету, посмотрел на го¬
род, залитый белым сиянием луны. Отдаленный город¬
ской шум заглушали нежные трели соловья, льющиеся
из глубины сада, и кваканье лягушек в пруду.
Теперь, когда правда извлечена на свет и брошена
к ногам Розамунды, Оливер вовсе не испытывал того вос¬
торга, который он предвкушал, ожидая этой минуты. Ско¬
рее, наоборот, — он был подавлен. Оказывается, Розамун¬
191

да была уверена, что он бежал, и это в какой-то степе¬
ни оправдывало ее отношение к нему. Столь поразитель¬
ное открытие отравило чашу нечестивой радости, кото¬
рую он так жаждал осушить.
Его угнетало ощущение того, что он был не прав, что
ошибся в своей мести. Ее плоды, казавшиеся столь же¬
ланными и сочными, теперь, когда он вкусил их, пре¬
вратились на его губах в песок.
Долго стоял Оливер у парапета, и за все это время ни
он, ни Розамунда так и не нарушили молчания. Наконец
он повернулся и медленно пошел обратно. У дивана он
остановился и с высоты своего огромного роста посмот¬
рел па Розамунду.
—	Итак, вы услышали правду,— сказал он и, не до¬
ждавшись ответа, продолжал:— Я рад, что он прогово¬
рился, прежде чем его стали пытать. Иначе вы могли
бы подумать, будто боль исторгает у него ложные при¬
знания.
Розамунда по-прежнему молчала. Даже знаком ие да¬
ла она Оливеру понять, что слышит его.
—	И этого человека,— закончил он,— вы предпочли
мне. Клянусь честыо, польщенным себя я не чувствую,
что вы, вероятно, и сами поняли.
Наконец Розамунда прервала ледяное молчание.
—	Я поняла, что между вами не из кого выбирать,—
глухо сказала она.— Так и должно быть. Мне бы следо¬
вало знать, что братья не могут слишком отличаться друг
от друга. О, я многое начала понимать. Я быстро учусь!
Слова Розамунды снова привели Оливера в раздра¬
жение.
—	Учитесь?— спросил он.— Чему же вы учитесь?
—	Узнаю мужчин.
Губы Оливера искривились в усмешке, обнажив белые
блестящие зубы.
—	Надеюсь, знание мужчин принесет вам столько
же горечи, сколько знание женщин — точнее, одной жен¬
щины — принесло мне. Поверить обо мне тому, чему по¬
верили вы, — обо мне, человеке, которого вы любили!
Вероятно, он чувствовал необходимость повторить это,
дабы иметь под рукой повод для недовольства.
—	Если вы соблаговолите позволить мне обратиться
к вам с просьбой, то я попрошу вас избавить меня от
стыда, связанного с этим напоминанием.
—	С напоминанием о вашем вероломстве?— спросил
Оливер.— О вашей предательской готовности поверить
всему самому дурному обо мне?
И)2

—	С напоминанием о том, что я когда-то думала, буд¬
то люблю вас. Ничего в жизни я не могла бы стыдиться
больше. Даже невольничьего рынка и всех тех унижений,
которым вы меня подвергли. Вы укоряете меня за готов¬
ность поверить нелестным для вас слухам...
—	О нет! Не только за нее!— перебил Оливер, распа¬
ляясь гневом под безжалостной плетью ее презрения.—
Я отношу на ваш счет погибшие годы моей жизни, все,
что я выстрадал, все, что потерял, все, чем я стал.
Сохраняя поразительное самообладание, Розамунда
подняла голову и холодно посмотрела на Оливера.
—	И вы во всем обвиняете меня?
—	Да, обвиняю!— горячо ответил он.— Если бы вы
тогда иначе обошлись со мной, если бы менее охотно при¬
слушивались к сплетням, этот щенок, мой брат, не зашел
бы так далеко. Да и я не дал бы ему такой возможности.
Розамунда пошевелилась на подушках дивана и по¬
вернулась к Оливеру боком.
—	Вы напрасно тратите время,— холодно сказала она
и, видимо, понимая необходимость объясниться, продол¬
жила:— Если я так легко поверила всему дурному про
вас, то, должно быть, внутренний голос предупредил ме¬
ня, что в вас действительно много скверного. Сегодня вы
сняли с себя обвинение в убийстве Питера, но для этого
совершили поступок гораздо более гнусный и постыдный,
поступок, обнаруживший всю низость вашей души. Раз¬
ве не проявили вы себя чудовищем мстительности и не¬
честия?— Розамунда в волнении поднялась с дивана и по¬
смотрела прямо в лицо Оливеру.— Не вы ли — корнуоллс¬
кий дворянин, христианин — сделались грабителем, ве¬
роотступником и морским разбойником? Разве не вы по¬
жертвовали верой своих отцов ради нечестивой жажды
мести?
Нимало не смутясь, Оливер спокойно выдержал ее
взгляд и ответил вопросом на вопрос:
—	И обо всем этом вас предупредил ваш внутренний
голос? Помилуй Бог, женщина! Неужели вы не могли
придумать чего-нибудь получше?
В эту минуту на террасе появилось двое невольни¬
ков, и Оливер отвернулся от Розамунды.
—	А вот и ужин. Надеюсь, ваш аппетит окажется
сильнее вашей логики.
Один невольник поставил на мавританский столик
рядом с диваном глиняную миску, от которой исходил
приятный аромат, другой опустил на пол рядом со сто¬
ликом блюдо с двумя хлебами и красной амфорой с во-
7	Р. Сабатини
193

дой. Короткое горлышко амфоры был закрыто опрокину¬
той чашкой.
Невольники низко поклонились и бесшумно исчезли.
—	Ужинайте!— приказал Оливер.
—	Я не хочу никакого ужина, — строптиво ответила
Розамунда.
Он смерил ее ледяным взглядом.
—	Впредь, женщина, вам придется считаться не с
тем, что вы хотите, а с тем, что я вам приказываю. Сей¬
час я приказываю вам есть, а посему — начинайте.
—	Не буду.
—	Не будете?— медленно повторил он.— И это речь
невольницы, обращенная к господину? Ешьте, говорю я.
—	Я не могу! Не могу!
—	Невольнице, которая не может выполнять прика¬
зания своего господина, незачем жить.
—	В таком случае — убейте меня! — с ожесточением
крикнула Розамунда и, вскочив на ноги, с вызовом по¬
смотрела на Оливера.— Вы привыкли убивать. Убейте
же меня. За это, по крайней мере, я буду вам благодарна.
—	Я убыо вас, если так будет угодно мне,— невозму¬
тимо ответил корсар,— но не для того, чтобы угодить
вам. Кажется, вам все еще непонятно, что вы — моя не¬
вольница, моя вещь, моя собственность. Я не потерплю,
чтобы вам был нанесен ущерб иначе, чем по моей при¬
хоти. Поэтому — ешьте, иначе мои нубийцы плетьми под¬
стегнут ваш аппетит.
Розамунда стояла перед ним, дерзко выпрямив¬
шись, бледная и решительная. Затем плечи ее неожи¬
данно опустились, как у человека, раздавленного неко¬
лебимостью противостоящей ему воли; она поникла и
снова села на диван. С явной неохотой она медленно при¬
двинула к себе миску. Наблюдая за ней, Оливер без¬
звучно смеялся.
Розамунда помедлила, словно ища чего-то, и, не най¬
дя, подняла голову и то ли насмешливо, то ли вопроси¬
тельно посмотрела на Оливера.
—	Вы приказываете мне разрывать мясо пальцами? —
высокомерно спросила она.
—	Закон Пророка запрещает осквернять хлеб и мясо
прикосновением ножа. Бог наделил вас руками, вот и об¬
ходитесь ими.
—	Вы, кажется, издеваетесь надо мной, говоря о Про¬
роке и его законах? Какое мне до них дело? Уж если ме¬
ня заставляют есть, то я буду есть по-христиански, а
не как языческая собака.
194

Оливер не спеша вытащил из-за пояса кинжал с бога¬
то изукрашенной рукоятью и осторожно бросил его на
диван рядом с Розамундой, всем своим видом показывая,
что уступает ей.
—	Тогда попробуйте вот этим.
Судорожно вздохнув, Розамунда порывисто схватила
кинжал.
—	Наконец-тр мне есть за что благодарить вас,—
проговорила она и поднесла острие кинжала к груди.
Оливер молниеносно упал на одно колено, схватил
Розамунду за запястье и так стиснул его, что пальцы ее
разжались.
—	И вы действительно предположили, будто я по¬
верил вам? Решили, что ваша неожиданная уступчивость
обманула меня? Когда же вы наконец поймете, что я от¬
нюдь не глупец? Я дал вам кинжал, чтобы испытать вас.
—	В таком случае теперь вам известны мои на¬
мерения.
—	Заранее предупрежденный — заранее воору¬
женный.
Если бы не нескрываемое презрение, горевшее в гла¬
зах Розамунды, то взгляд, каким она наградила сэра Оли¬
вера, мог бы показаться насмешливым.
—	Разве так трудно,— спросила она,— оборвать нить
жизни? Разве нож — единственное орудие смерти? Вы
похваляетесь тем, что вы — мой господин, а я — ваша
раба; что, купив меня па базаре, вы властны распоря¬
жаться моим телом и душой. Пустая похвальба! Вы
можете связать и заточить в темницу мое тело, но душу
мою... Уверяю вас: ваша сделка не удалась! Вы мните,
будто властны над жизнью и смертью. Ложь! Только
смерть вам подвластна.
На лестнице послышались быстрые шаги, и, прежде
чем Оливер успел сообразить, как ответить Розамунде,
перед ним вырос Али. Он принес поразительное извес¬
тие. Какая-то женщина просила разрешения поговорить
с Сакр аль-Баром.
—	Женщина?— Оливер нахмурился. — Назарейская
женщина?
—	Нет, господин, мусульманка,— последовал оше¬
ломляющий ответ.
—	Мусульманка? Здесь? Это невозможно!
Корсар еще не договорил, как на террасу, словно
тень, проскользнула женщина, с головы до пят одетая
в черное. Длинная чадра, словно мантия, скрывала
очертания ее фигуры.
195

Разгневанный Али резко повернулся к незваной
гостье.
—	Разве ие велел я тебе дожидаться внизу, о дочь
стыда?— обрушился он на нее.— Она последовала за
мной, господин, чтобы пробраться к тебе. Прикажешь
увести ее?
—	Нет, оставь нас.— И Сакр аль-Бар жестом ото¬
слал Али.
Что-то неуловимое в неподвижной фигуре в черном
привлекло внимание корсара и вызвало его подозрения.
Непонятно почему, но он вдруг вспомнил Аюб аль-Сами-
на и соперничество, разгоревшееся на базаре вокруг Ро¬
замунды. Он молча ждал, когда вошедшая заговорит.
Та, в свою очередь, стояла все так же неподвижно, пока
шаги Али не замерли в отдалении. Тогда с неподражае¬
мой дерзостью и безрассудством, выдававшими ее европей¬
ское происхождение и, следовательно, нетерпимость к
ограничениям, налагаемым мусульманскими обычаями на
представительниц ее пола, незнакомка сделала то, на что
никогда бы не осмелилась истинная правоверная. Она
откинула длинную черную чадру, и Сакр аль-Бар увидел
бледное лицо и томные глаза Фензиле.
Иного он и не ожидал, однако, увидев это лицо откры¬
тым, отступил на шаг.
—	Фензиле!— воскликнул он.— Что за безумие!
Заявив о себе столь эффектным образом, Фензиле
спокойно накинула чадру и вновь обрела вид, приличест¬
вующий мусульманке.
—	Прийти сюда, в мой дом!— недовольно продолжал
Сакр аль-Бар. — Что будет с тобой и со мной, если весть
об этом дойдет до твоего господина? Уходи, женщина, не¬
медленно уходи! — приказал он.
—	Если ты сам ему не расскажешь, то можно не бо¬
яться, что оп узнает о моем приходе к тебе,— ответила
Фензиле.— А перед тобой мне не в чем оправдываться,
если только ты помнишь, что, подобно тебе, я не роди¬
лась мусульманкой.
—	Но Алжир — не твоя родная Сицилия, и кем
бы ты ни родилась, неплохо бы помнить и то, кем ты.
стала.
Корсар принялся пространно объяснять Фензиле, как
далеко зашло ее безрассудство, но та остановила поток
его красноречия.
—	Твои пустые слова только задерживают меня.
—	Тогда, во имя Аллаха, приступай к делу и скорее
уходи отсюда.
196

Повинуясь требованию Сакр аль-Бара, Фензиле по¬
казала рукой на Розамунду.
—	Мое дело касается этой невольницы,— сказала
она. — Сегодня я посылала Аюба на базар купить ее для
меня.
—	Я так и предполагал,— заметил Сакр аль-Бар.
—	Но она, кажется, приглянулась тебе, и этот глу¬
пец ушел ни с чем.
—	Дальше!
—	Не уступишь ли ты ее мне за ту цену, в какую
она тебе обошлась?— Голос Фензиле слегка дрожал от
волнения.
—	Мне больно отказывать тебе, о Фензиле, по она пе
продается.
—	Ах, не спеши,— умоляюще проговорила сицилий¬
ка.— Цена, заплаченная тобой, высока, гораздо выше
той, которую, по моим сведениям, когда-либо платили
за невольницу, как бы прекрасна она ни была. И все же
я очень хочу купить ее. Это мой каприз, а я не люблю,
когда мешают исполнению моих капризов. Ради своей
прихоти я заплачу три тысячи филипиков.
Оливер смотрел на Фензиле и думал, какие дьяволь¬
ские козни замышляет она, какую цель преследует.
—	Ты заплатишь три тысячи филипиков, — с расста¬
новкой проговорил ои и неожиданно резко спросил: —
А зачем?
—	Исполнить каприз, ублажить прихоть.
—	А в чем состоит столь дорогой каприз?— поинте¬
ресовался он.
—	В желании владеть этой невольницей,— уклончиво
ответила Фензиле.
—	Для чего?
Терпение корсара не уступало его упорству.
—	Ты задаешь слишком много вопросов! — восклик¬
нула Фензиле, метнув на него злобный взгляд.
Сакр аль-Бар пожал плечами и улыбнулся:
—	И получаю слишком мало ответов.
Фензиле подбоченилась и пристально посмотрела на
корсара. Сквозь чадру он уловил блеск ее глаз и про
себя проклял покрывало, мешавшее ему видеть выраже¬
ние ее лица, что давало его собеседнице известное преиму¬
щество.
—	Одним словом, Оливер-рейс,— проговорила она,—
продашь ты ее за три тысячи филипиков?
—	Одним словом — нет, — ответил тот.
—	Нет? Даже за три тысячи филипиков?
197

В голосе Фензиле звучало удивление, и Оливер по¬
думал — искреннее оио или наигранное?
—	Даже за тридцать тысяч,— ответил он. — Она
моя, и я не уступлю ее. А теперь я прошу тебя уйти. Ос¬
таваясь здесь, ты навлекаешь беду на нас обоих.
Наступила короткая пауза. За время разговора никто
из них не обратил внимания, с каким интересом смот¬
рит на них Розамунда. Ни Оливер, ни Фензиле не подо¬
зревали, что, зная французский, она поняла большую
часть из того, о чем они говорили на лингва-франка.
Сицилийка почти вплотную подошла к корсару.
—	Так значит, ты не уступишь ее? — Оливер мог
поклясться, что она усмехнулась под чадрой. — Не будь
таким самонадеянным, друг мой. Тебе придется уступить
ее — если не мне, так Асаду. Скоро он придет за ней соб¬
ственной персоной.
—	Асад?— вздрогнув, воскликнул Сакр аль-Бар.
—	Асад ад-Дин, — повторила Фензиле и вновь при¬
мялась за уговоры:— Послушай! Не лучше ли заключить
выгодную сделку со мной, чем весьма сомнительную с
Асадом?
Сакр аль-Бар покачал головой и приосанился.
—	Я не намерен вступать ни в какие сделки ни с ним,
ии с тобой. Невольница гге продается.
—	Ты посмеешь перечить паше? Говорю тебе: он за¬
берет ее.
—	Теперь я все понял.— Сакр аль-Бар прищурил¬
ся.— Тебе недостает хитрости, о Фензиле. Твой каприз —
желание приобрести эту невольницу — рожден страхом,
как бы она не попала к Асаду. Ты сознаешь, что прелести
твои увядают, и боишься, что такая красавица заставит
пашу окончательно лишить тебя своей благосклонности.
Ведь так?
По лицу Фензиле Сакр аль-Бар не мог увидеть, ка¬
кое впечатление произвел на нее этот выпад, зато заметил,
как ио ее закутанной в покрывало фигуре пробежала
дрожь, и в ее ответе уловил гневные ноты:
—	А если и так, какое отношение это имеет к тебе?
—	Быть может — никакого, а возможно — и самое
прямое,— задумчиво ответил он.
—	Отчасти ты прав,— быстро подхватила Фензиле.—
Разве не была я всегда твоим другом? Разве не расхва¬
ливала твою доблесть моему господину и не радела, как
истинный друг, о твоем возвышении, о Сакр аль-Бар?
Корсар откровенно рассмеялся.
—	Неужели?
198

—	Смейся сколько угодно, но это правда,— настаива¬
ла Фензиле.— Потеряв меня, ты потеряешь самого цен¬
ного союзника, ту, кто пользуется благосклонностью и
доверием Асада. Если другая займет мое место, она от¬
равит душу Асада ложью и настроит его против тебя.
Едва ли франкская девушка, которую ты увез силой, по¬
любит тебя.
—	Пусть это тебя не тревожит,— беззаботно ответил
Сакр аль-Бар, в мыслях тщетно пытаясь добраться до
причин настойчивости Фензиле и разгадать ее намере¬
ния.— Моя невольница не займет твое место подле Асада.
—	Глупец! Продается она или нет, Асад все равно
отберет ее у тебя.
Сакр аль-Бар подбоченился и, склонив голову набок,
сверху вниз посмотрел на Фензиле.
—	Если он может увести ее от меня, то отобрать ее у
тебя ему еще проще. Ты, конечно, уже все обдумала и на¬
шла какой-нибудь коварный сицилийский способ из¬
бежать этого. Но расплата... Подумала ли ты о ней? Что
скажет тебе Асад, когда узнает, что ты обвела его вокруг
пальца?
—	Какое мне дело до этого?— с неожиданной яростью
воскликнула Фензиле, сопровождая свои слова нетерпе¬
ливым жестом.— К тому времени она будет с камнем
на шее лежать на дне бухты. Возможно, ом велит вы¬
сечь меня. Наверняка велит. Но па том все и кончится.
Я понадоблюсь, чтобы утешить его, и снова все будет
хорошо.
Итак, Сакр аль-Бар добился своего. Наконец-то ои
до последней капли выведал у Фензиле все, что его ин¬
тересовало. Действительно, ей недоставало хитрости. На¬
мерения Фензиле были столь прозрачны и очевидны, что
только глупец не смог бы разгадать их. Корсар брезгливо
отвернулся от сицилийки.
—	Ступай с миром, о Фензиле. Я не уступлю свою не¬
вольницу ни Асаду, ни шайтану — никому.
По его тону было ясно, что разговор окончен, и Феп¬
зиле наконец сдалась. Тем не менее по быстроте ее ответа
Сакр аль-Бар вполне мог заподозрить, что ом заранее
подготовлен.
—	Так значит, ты действительно намерен жениться
на пей? — В голосе Фензиле звучали невинность и про¬
стодушие.— Тогда поспеши. Брачный союз — единствен¬
ная преграда, которую Асад не опрокинет. Он благочес¬
тив и, глубоко чтя закон Пророка, уважает брачные узы.
Но знай: ничто другое его не остановит.
199

Несмотря на наигранные искренность и простодушие
Фензиле — а возможно, именно благодаря им,— корсар,
как в открытой книге, читал мысли сицилийки. То, что
ее лицо сокрыто чадрой, уже не имело значения. Теперь
пришел его черед задать коварный вопрос.
—	И, таким образом, ты выиграешь не меньше меня.
Ведь так?
—	Да, не меньше,— призналась Фензиле.
—	Тебе следовало бы сказать «больше»,— возразил
Сакр аль-Бар. — Я сказал, что тебе недостает хитрости.
Клянусь Кораном, я солгал. Ты хитра, как змий-искуси¬
тель. Но я прекрасно вижу, чего ты добиваешься. Если я
последую твоему совету, то ты одним выстрелом убьешь
двух зайцев. Во-первых, я лишу Асада возможности
получить франкскую девушку; во-вторых, поссорюсь
с ним — и тем самым удовлетворю твои заветные же¬
лания.
—	Ты несправедлив ко мне.— Фензиле притворилась
обиженной. — Я всегда была твоим другом. Я... — Она
вдруг замолчала и прислушалась.
Тишину ночи нарушили крики, доносившиеся со сто¬
роны Баб аль-Оуба! Фензиле стремительно подбежала
к парапету, откуда были видны ворота, и перегнулась
через него.
—	Смотри! Смотри!— крикнула она дрожащим от
страха голосом.— Это ои, Асад ад-Дин.
Сакр аль-Бар шагнул к парапету и в ярком свете фа¬
келов увидел вооруженный отряд, входивший через свод¬
чатые ворота во двор.
—	Похоже, на сей раз ты против своего обыкновения
сказала йравду, о Фензиле.
Они стояли совсем рядом, и корсару показалось, что
глаза Фензиле злобно сверкнули под чадрой.
—	Сейчас у тебя ие останется ни малейшего сомне¬
ния в этом,— холодно заметила она. И тут же поспешно
спросила:— Но что будет со мной? Паша не должен за¬
стать меня здесь. Ои меня убьет.
—	Несомненно,— согласился Сакр аль-Бар.— Но кто
узнает тебя в таком виде? Уходи, пока он не поднялся
сюда. Спрячься во дворе и дождись, пока он пройдет. Ты
пришла одна?
—	Неужели я стала бы сообщать хоть одной живой
душе, что отправляюсь к тебе?— ответила она, приведя
корсара в восхищение силой своего сицилийского харак¬
тера, который не сломили долгие годы, проведенные в га¬
реме паши.
200

Она стремительно направилась к двери, но задержа¬
лась у самого порога.
—	Так ты не уступишь ее? Ты не?..
—	Будь спокойна, — твердо ответил корсар, и удовлет¬
воренная Фензиле скрылась.
Глава XIII
ПРЕД ВЗОРОМ АЛЛАХА
Сакр аль-Бар стоял, погруженный в невеселые мысли.
Он вновь взвешивал каждое слово Фензиле и думал, как
отказать паше, если цель его прихода действительно
состоит в том, о чем предупредила сицилийка.
Сакр аль-Бар молча ждал, когда Али или кто-нибудь
другой принесет ему приказ предстать перед пашой. Од¬
нако едва Али успел доложить о приходе Асада, как тог
сразу же появился на террасе. Горя нетерпением, ои
потребовал немедленно проводить себя к Сакр аль-
Бару.
—	Мир Пророка да пребудет с тобой, о сын мой! —
приветствовал паша своего .любимца.
—	Да пребудет оп и с тобой, о господин мой.— Кор¬
сар склонился в поклоне.— Какая честь дому моему!
И он жестом приказал Али уйти.
—	Я пришел к тебе как проситель, — сказал Асад,
подходя ближе.
—	Проситель? Ты? Это лишнее, господин мой. Раз¬
ве мои желания — не эхо твоих желаний?
Паша жадно оглядывался по сторонам, и когда увидел
Розамунду, в его глазах зажегся огонь.
—	Словно влюбленный юнец, я поспешил к тебе, сго¬
рая нетерпением увидеть ту, кого ищу, — франкскую
жемчужину, пленницу с лицом пери *, привезенную то¬
бой из последнего набега. Когда эта свинья Тсамани вер¬
нулся с базара, меня не было в Касбе. Узнав, что он не
исполнил мой приказ и ие купил ее, я едва не зарыдал от
горя. Сперва я боялся, что девушку купил и увез какой-
нибудь купец из Суса, но, узнав, что — хвала Аллаху! —
она у тебя, я успокоился. Ведь ты, сын мой, уступишь
ее мие.
В голосе паши звучала уверенность, и Оливер не сра¬
зу подыскал слова, чтобы рассеять иллюзии Асада. Не¬
сколько мгновений он стоял в нерешительности.
—	Я вознагражу тебя за потерю,— поспешно добавил
Асад.— Ты получишь свои тысячу шестьсот филипиков
201

и еще пятьсот в придачу. Скажи, что ты согласен. Ви¬
дишь, я горю от нетерпения.
Сакр аль-Бар мрачно улыбнулся.
—	Когда речь идет об этой женщине, господин мой,
подобное нетерпение мне знакомо,— не спеша ответил
он.— Пять долгих лет оно сжигало меня. Чтобы унять
огонь, я отправился на захваченном мной испанском суд¬
не в далекое и опасное путешествие в Англию. Ты не
знал об этом, о Асад, иначе бы ты не...
—	Ну,— прервал его Асад.— Ты — прирожденный
торгаш, Сакр аль-Бар. В хитроумии тебе нет равных. Хо¬
рошо, называй свою цену, наживайся на моем нетерпе¬
нии, и покончим с этим.
—	Господин мой,— спокойно возразил корсар,—
здесь дело не в наживе. Моя пленница не продается.
Паша прищурился и молча взглянул на Сакр аль-Ба¬
ра. На его лице проступила краска гнева.
—	Не... не продается?— слегка запинаясь от изумле¬
ния, проговорил он.
—	Нет. Даже если бы ты предложил за нее все свои
владения,— прозвучал торжественный ответ.— Проси все,
чего пожелаешь, только не ее.— Голос корсара стал мяг¬
че, и в нем зазвучала мольба.— Я все с радостью положу
к твоим ногам в доказательство моей преданности и люб¬
ви к тебе.
—	Но мне ничего другого ие надо, — раздраженно от¬
ветил Асад. — Мне нужна только она.
—	В тако1У- случае,— сказал Оливер,— я взываю к
твоему милосердию и умоляю тебя обратить взор в дру¬
гую сторону.
Асад нахмурился.
—	Ты мне отказываешь?— гневно спросил он.
—	Увы, — ответил Сакр аль-Бар.
Наступило молчание. Лицо Асада становилось все бо¬
лее грозным, в глазах, обращенных на корсара, вспыхи¬
вали свирепые огоньки.
—	Понятно,— наконец произнес он.
Резкий контраст между спокойным тоном и разъярен¬
ным видом наши не предвещал ничего хорошего.
—	Понятно. Кажется, Фепзиле была права более, чем
я думал. Ну что ж!— Он помолчал, исподлобья глядя на
Оливера.— Вспомни, Сакр аль-Бар,— голос паши дрожал
от сдерживаемого гнева,— вспомни, кто ты, кем я тебя
сделал. Вспомни о благодеяниях, которыми осыпала те¬
бя эта рука. Ты самый близкий мне человек, мой кайя,
а со временем можешь достичь еще большего. Кроме ме¬
202

ня, в Алжире нет никого выше тебя. Так неужели ты
настолько неблагодарен, что откажешь мне в первой и
единственной моей просьбе? Воистину, справедливо на¬
чертано: «Неблагодарен человек!»
—	Если бы ты знал,— начал Сакр аль-Бар,— что зна¬
чит для меня эта женщина...
—	Не знаю и не желаю знать,— прервал его Асад.—
Чем бы она ни была для тебя, все это ничто в сравнении
с моей волей.
Вдруг он смирил свой гнев и положил руку на могу¬
чее плечо Сакр аль-Бара.
—	Послушай, сын мой, из любви к тебе я буду вели¬
кодушен и забуду о твоем отказе.
—	Будь великодушен, о господин мой, и забудь о сво¬
ей просьбе.
—	Ты по-прежнему отказываешь мне?—Смягчивший¬
ся было голос паши вновь звучал резко и грозно.— Как
я извлек тебя из грязи, так одним словом могу вновь
ввергнуть в нее. Как разбил цепи, которыми ты был при¬
кован к веслу, так снова могу заковать тебя в них.
—	Я знаю, что все в твоей власти,— согласился Сакр
аль-Бар.-- Но если я не уступаю ту, что вдвойне принад¬
лежит мне — по праву пленения и по праву покупки,—
ты можешь судить, как вески на то причины. Будь же
милостив, Асад...
—	Неужели я должен забрать ее силой?— проревел
наша.
Сакр аль-Бар высоко поднял голову, его могучие мус¬
кулы напряглись.
—	Пока я жив, тебе это не удастся,— ответил он.
—	Неверный, мятежный пес! Ты смеешь противосто¬
ять мне... мне?!
—	Молю тебя, будь милосерд и не вынуждай твоего
слугу поступать недостойно.
Асад усмехнулся.
—	Это твое последнее слово?— грозно спросил он.
—	Во всем остальном я — твой верный раб, о Асад.
Какое-то время паша злобно глядел на корсара, затем
не спеша направился к двери, как человек, принявший
решение. На пороге он остановился.
—	Жди! — грозно приказал он и вышел.
Сакр аль-Бар долго смотрел ему вслед, потом пожал
плечами и повернулся к Розамунде. В ее глазах было ка¬
кое-то непонятное выражение, которое заставило его от¬
вернуться. Если раньше раскаяние лишь мимолетно по¬
сещало его, то теперь оно захлестнуло все его существо.

Ужас и отчаяние охватили Оливера от сознания непо¬
правимости содеянного. Он обманулся в своих чувствах к
Розамунде: он не только не ненавидел ее, но любил со
всем пылом прежней страсти. Если бы он ненавидел ее,
то от мысли, что она будет принадлежать Асаду, испытал
бы злобную радость, а не эти адские муки.
Спокойный голос Розамунды прервал размышления
Оливера:
—	Почему вы отказали ему?
Оливер быстро обернулся.
—	Вы все поняли?— спросил он.
—	Я поняла достаточно. Лингва-франка не очень от¬
личается от французского, — ответила Розамунда и повто¬
рила свой вопрос:— Почему вы отказали ему?
—	И вы еще спрашиваете?
—	Вы нравы,— с горечыо проговорила она,— вряд ли
это необходимо. И все же — неужели жажда мщения так
велика, что вы готовы скорее пожертвовать собственной
головой, чем уступить хоть на йоту?
Лицо корсара помрачнело.
—	Конечно,— усмехнулся он,— как еще вы могли ис¬
толковать мой отказ!
—	Вы ошибаетесь. Я спрашиваю именно потому, что
сомневаюсь.
—	Понимаете ли вы> что значит стать добычей Асад
ад-Дина?
Розамунда пожала плечами и, не глядя на него, спо¬
койно ответила:
—	Неужели это страшнее, чем стать добычей Оливе-
ра-рейса, Сакр аль-Бара или как вас там еще называют!
—	Если вы скажете, что вам все равно, то я больше
не стану противиться паше,— холодно проговорил Оли¬
вер.— Можете отправляться к нему. Я отказал ему —
что, возможно, и глупо — отнюдь не из желания ото¬
мстить вам. Просто сама эта мысль привела меня в ужас.
—	В таком случае, подумав о себе, вы тоже должны
прийти в ужас,— заметила Розамунда.
—	Возможно,— едва слышно проговорил Оливер.
Розамунда вздрогнула и хотела что-то сказать, но он
взволнованно продолжал:
—	О Боже! Чтобы я понял всю низость своего поступ¬
ка, понадобилось вмешательство Асада! Мы преследуем
разные цели. Я хотел наказать вас, а он... Боже мой...
Оливер застонал.
Розамунда медленно поднялась с дивана, но корсар
был слишком взволнован и не заметил этого. Вдруг по¬
204

глотивший его мрак осветил луч надежды: он вспомнил
слова Фензиле о той преграде, которую Асад не осмелит¬
ся преступить из благочестия.
—	Есть один выход!— воскликнул Оливер. — Только
изобретательность коварной сицилийки могла подсказать
его!— Оливер было заколебался, но собрался с духом и
коротко закончил: — Вы должны выйти за меня замуж.
Розамунда отшатнулась, как от удара. У нее возник¬
ло мгновенное подозрение, которое тут же превратилось
в уверенность, что внезапное раскаяние Оливера — прос¬
то уловка.
—	Замуж... за вас!— повторила она.
—	Да,— подтвердил Оливер и принялся объяснять ей,
что, только став его женой, она будет неприкосновенна
для правоверных мусульман: из опасения нарушить за¬
кон Пророка никто и пальцем не посмеет коснуться ее,
и прежде всего — благочестивый паша.— Только так,—
закончил он,— я смогу избавить вас от его преследо¬
ваний.
—	Даже в моем ужасном положении этот выход
слишком ужасен,— презрительно заявила она.
—	А я говорю: вы должны,— настаивал он.— Иначе
вас сегодня же доставят в гарем Асада, и не как жену, а
как рабыню. Ради собственного блага вы должны верить
мне, должны!
—	Верить вам!— Розамунда язвительно рассмея¬
лась.— Вам! Вероотступнику, нет, хуже, чем вероотступ¬
нику!
Оливер сдержался. Только соблюдая полное спокой¬
ствие, он мог надеяться убедить ее с помощью логиче¬
ских доводов.
—	Вы слишком безжалостны,— с упреком сказал
он.— Вы судите меня, забывая, что в моих страданиях
есть и ваша вина. Ведь меня предали именно тот муж¬
чина и та женщина, которых я любил больше всех на
свете. Я утратил веру в людей и в Бога. Я стал мусуль¬
манином, отступником и корсаром лишь потому, что это
был единственный способ избавиться от невыносимых
мучений.— Он грустно посмотрел на Розамунду.— Не¬
ужели все это нисколько не извиняет меня в ваших
глазах?
Слова Оливера не оставили Розамунду равнодушной.
В ее ответе сквозила враждебность, но уже не было пре¬
зрения. Его сменила печаль.
—	Никакие лишения не могут оправдать вас в том,
что вы опозорили честь дворянина и запятнали мужское
205

достоинство, преследуя беззащитную женщину. Как бы то
пи было, вы слишком низко пали, сэр, чтобы я сочла воз¬
можным доверять вам.
Оливер опустил голову. Он более чем заслужил это
обвинение и чувствовал, что ему нечего возразить.
—	Вы правы,— вздохнул он.— Но пе ради меня я
умоляю вас довериться мне, а ради вас самой.
Под влиянием внезапного порыва Оливер вытащил из
пожен тяжелый кинжал и подал его Розамунде.
—	Если вам необходимо доказательство моей искрен¬
ности, возьмите мой кинжал, которым вы пытались ли¬
шить себя жизни. Как только вам покажется, что я из¬
менил данному слову, воспользуйтесь им против меня
или против себя.
Удивленно посмотрев на Оливера, Розамунда приняла
от пего кинжал.
—	А вы не боитесь,— спросила она,— что я сейчас
же воспользуюсь им и разом все покончу?
—	О нет, я верю вам,— ответил он.— И вы можете
отплатить мне тем же. Более того, я дал вам оружие на
самый крайний случай. Если придется выбирать между
смертью и Лсадом, будет лучше, если вы предпочтете
смерть. Но позвольте заметить, что пока есть возможность
жить, выбирать смерть было бы глупо.
—	Возможность?— В голосе Розамунды вновь послы¬
шалось презрение.— Возможность жить с вами?
—	Нет,— твердо ответил Оливер. — Если вы дове¬
ритесь мне, то, клянусь, я постараюсь исправить причи¬
ненное мною зло. Слушайте. На рассвете мой галеас вы¬
ходит в море. Я незаметно доставлю вас на борт и найду
способ высадить в какой-нибудь христианской стране —
Италии или Франции, — оттуда вы сможете вернуться
домой.
—	А тем временем,— напомнила Розамунда,— я ста¬
ну вашей женой.
Оливер улыбнулся.
—	Вы все еще боитесь западни. Христиан мусуль¬
манский брак ни к чему ие обязывает. Я же пе буду
настаивать на своих правах. Наш брак — предлог, чтобы
оградить вас от посягательств, пока вы находитесь здесь.
—	Но как могу я положиться на ваше слово?
—	Как?— Оливер растерялся. — У вас есть кинжал.
Розамунда задумчиво взглянула на сверкающий
клинок.
—	А наш брак?— спросила она.— Каким образом он
свершится?
206

Оливер объяснил, что по мусульманскому закону надо
в присутствии свидетелей объявить о браке кади * или то¬
му, кто стоит выше него. Не успел он закончить, как вни¬
зу послышались голоса и замелькал свет факелов.
—	Это Асад со своим отрядом!— воскликнул он сры¬
вающимся голосом.— Итак, вы согласны?
—	А кади? — спросила Розамунда, из чего Оливер за¬
ключил, что она приняла его предложение.
—	Я ведь говорил о кади или о том, кто выше его.
Сам Асад будет нашим священником, а его стража —
свидетелями.
—	А если он откажется? Он обязательно откажется! —
воскликнула Розамунда и в волнении сжала руки.
—	Я и спрашивать его ие стану. Поймаю врасплох.
—	Но ведь... это разозлит его. Он непременно догада¬
ется, что его провели, и отомстит вам.
—	Я уже думал об этом, но другого выхода пет. Если
мы проиграем, то...
—	У меня есть кинжал,— бесстрашно заявила Роза¬
мунда.
—	Ну а для меня остается веревка или сабля,— до¬
бавил Оливер.— Возьмите себя в руки. Они идут.
Дверь распахнулась, и на террасу вбежал испуганный
Али.
—	Господин мой, господин мой! .Асад вернулся с це¬
лым отрядом воинов!
—	Ничего страшного,— спокойно ответил Сакр аль-
Бар.— Все будет хорошо.
Торопясь проучить своего взбунтовавшегося лейтенан¬
та, паша взбежал по лестнице и ворвался на террасу. За
ним следовала дюжина янычар в черных одеяниях. Их
обнаженные сабли в свете факелов отбрасывали крова¬
во-красные блики.
Паша резко остановился перед Сакр аль-Баром, вели¬
чественно скрестив руки на груди.
—	Я вернулся,— произнес он,— применить силу там,
где бессильна доброта. Но я не перестаю молить Аллаха,
чтобы он осветил светом мудрости твой помраченный
рассудок.
—	И Аллах услышал твои молитвы, господин мой,—
сказал Сакр аль-Бар.
—	Хвала Всемудрому!— радостно воскликнул Асад.—
Где девушка? — И он протянул руку.
Оливер подошел к Розамунде, взял ее за руку, словно
собираясь подвести к паше, и произнес роковые для
Асада слова:
207

—	Во имя Аллаха и пред его всевидящим оком, пред
тобой, Асад ад-Дин, в присутствии свидетелей я беру эту
женщину в жены, блюдя милостивый закон Пророка все-
мудрого и милосердного Аллаха.
Сакр аль-Бар замолк. Обряд свершился, прежде чем
Асад успел догадаться о намерениях корсара. В смяте¬
нии наша что-то прохрипел, его лицо побагровело, в гла¬
зах сверкнули молнии.
Ничуть не испуганный царственным гневом своего
господина Сакр аль-Бар спокойно снял с плеч Розамунды
шарф и набросил его ей на голову, скрыв ее лицо от по¬
сторонних взглядов.
—	Да иссохнет рука того, кто, презрев святой закон
владыки нашего Мухаммеда, посмеет открыть лицо этой
женщины. Да благословит Аллах этот союз и низвергнет
в геенну всякого, кто попытается расторгнуть узы, скреп¬
ленные пред его всевидящим оком.
Слова корсара прозвучали веско и многозначительно.
Слишком многозначительно для Асад ад-Дина. Янычары
за спиной паши, словно борзые на сворке, с нетерпением
ожидали приказаний. Но Асад молчал. Он стоял, тяже¬
ло дыша и слегка пошатываясь. Его лицо то бледнело, то
заливалось краской, выдавая душевную бурю, борьбу
гнева и досады с искренним и глубоким благочестием.
Паша не знал, какому из этих чувств отдать предпочте¬
ние, а Сакр аль-Бар решил помочь благочестию.
—	Теперь, о. могущественный Асад, ты понимаешь,
почему я не согласился уступить тебе свою пленницу. Ты
сам часто и, конечно же, справедливо упрекал меня за
208

безбрачие, напоминал, что оно неугодно Аллаху и недо¬
стойно истинного мусульманина. Наконец Пророк в ми¬
лости своей послал мне девушку, которую я смог взять в
жены.
Асад опустил голову.
—	Что написано в Книге Судеб, то написано, — ска¬
зал он тоном человека, который старается сам себя убе¬
дить. Затем воздел руки к небу и объявил:— Аллах ве¬
лик! Да исполнится воля его!
—	Аминь, — торжественно произнес Сакр аль-Бар
и в душе вознес страстную благодарственную молитву
своему собственному давно забытому богу.
Паша помедлил, словно желая что-то сказать, затем
повернулся спиной к корсару и махнул рукой янычарам.
—	Ступайте, — отрывисто приказал он и следом за
ними вышел на лестницу.
Глава XIV
ЗНАМЕНИЕ
Фензиле еще не успела отдышаться от быстрой ходь¬
бы, когда, стоя рядом с Марзаком у забранного решеткой
окна, увидела, как разгневанный Асад возвращается пос¬
ле первого посещения Сакр аль-Бара.
Она слышала, как паша громовым голосом позвал на¬
чальника охраны Абдула Мохтара, видела, как отряд его
янычар собирается во дворе, освещенном белым сиянием
полной луны и красноватым светом факелов. Когда яны¬
чары под предводительством самого Асада покинули двор,
Фензиле не знала — плакать или смеяться, горевать или
радоваться.
—	Свершилось!— крикнул Марзак, вне себя от радос¬
ти.— Франкский пес дал отпор паше и погубил себя.
Этой ночью с Сакр аль-Баром будет покончено. Хвала
Аллаху!
Фензиле не разделяла восторга сына. Разумеется,
Сакр аль-Бар должен пасть, и пасть от меча, ею же от¬
точенного. Но уверена ли она, что сразивший его меч не
отскочит и не ранит ее самое? Вот вопрос, на который она
пыталась найти ответ. При всем стремлении ускорить по¬
гибель корсара, Фензиле тщательно взвесила все возмож¬
ные последствия этого события. Она ие упустила и того
обстоятельства, что неизбежным результатом падения
Сакр аль-Бара будет приобретение Асадом франкской не¬
вольницы. Но она была готова заплатить любую цену,
209

лишь бы раз и навсегда устранить соперника Марзака,
что, в сущности, говорило о ее способности к материн¬
скому самопожертвованию. Теперь же она утешала себя
тем, что с падением Сакр аль-Бара ни она сама, ни Мар¬
зак пе будут больше нуждаться в особом влиянии на па¬
шу и смогут не бояться появления в его гареме молодой
жены. Одной рукой не сорвать всех плодов с древа же¬
ланий, и, радуясь исполнению одного, приходится опла¬
кивать утрату остальных. Тем не менее в самом главном
она выиграла.
Предаваясь этим мыслям, Фензиле ожидала возвра¬
щения Асада, почти не обращая внимания на шумную ра¬
дость и самовлюбленную болтовню своего отпрыска, кото¬
рого отнюдь ие интересовало, какой ценой матери удалось
убрать с его дороги ненавистного соперника. Все случив¬
шееся сулило ему только выгоду.
Но вот Асад вернулся. Они увидели, как в ворота про¬
шли янычары и, сбив шаг, выстроились во дворе. За
янычарами медленно шел паша. Казалось, он с трудом пе¬
реставлял ноги; его голова была опущена па грудь, руки
заложены за спину. Мать и сын ожидали, что следом за па¬
шой появятся невольники, ведущие или несущие па ру¬
ках франкскую пленницу. Но тщетно. Заинтригованные
Фепзиле и Марзак обменялись тревожными взглядами.
Они услышали, как Асад отпустил своих спутников,
как с лязгом закрылись ворота; увидели, как паша, сгор¬
бившись, прошел через залитый луною двор.
Что случилось? Уж не убил ли он обоих? Может быть,
девушка сопротивлялась и, потеряв терпение, Асад при¬
кончил ее в приступе гнева? Задавая себе эти вопросы,~
Фензиле нисколько не сомневалась, что Сакр аль-Бар
убит. И все же ее ие покидало мучительное беспокойство.
Наконец она призвала Аюба и отправила его к Абдулу
Мохтару — разузнать, что произошло в доме Сакр аль-
Бара. Евпух с радостью отправился исполнять приказа¬
ние госпожи, надеясь, что ее догадки подтвердятся. Вер¬
нулся он разочарованным, и его рассказ поверг в смяте¬
ние Фепзиле и Марзака.
Одна ко Фепзиле бЕлстро оправилась. В конце концов,
все к лучшему. Явное раздражение Асада легко превра¬
тить в негодование, а затем и в гнев, пламя которого ис¬
пепелит Сакр аль-Бара. Таким образом,, она достигнет
желанной цели, пе рискуя местом рядом с пашой; ведь
после всего случившегося нечего и думать, что Асад вве¬
дет франкскую девушку в свой гарем. Одно то, что она
разгуливала перед правоверными с открытым лицом, бу¬
210

дет непреодолимым препятствием. И уж совершенно не¬
вероятно, что ради минутного увлечения паша посту¬
пится чувством собственного достоинства и приблизит
к себе женщину, которая была женой его слуги. Фензиле
знала, как действовать дальше. Чрезмерное благочестие
паши позволило Сакр аль-Бару не подчиниться. Сове¬
туя корсару жениться па пленнице, Фепзиле и не предпо¬
лагала, насколько выгодным это окажется для нее самой.
Теперь, чтобы довести дело до конца, надо вновь сыграть
на благочестии Асада.
Накинув легкое шелковое покрывало, Фензиле вы¬
скользнула из комнаты и спустилась во двор, напоенный
благоуханием летней ночи. Паша сидел на диване под на¬
весом; она подсела к нему с грацией ластящейся к хозя¬
ину кошки и склонила голову на его плечо. Погруженный
в глубокую задумчивость, Асад не сразу заметил ее.
—	О, господин души моей,— пролепетала она,— ты
предаешься скорби?
В ласковых переливах ее голоса звучали нежность и
томная услада.
Паша вздрогнул, и Фензиле заметила, как блеснули
его глаза.
—	Кто тебе сказал?— подозрительно спросил оп.
—	Мое сердце,— ответила она голосом мелодичным,
как виола.— Неужели скорбь, которая гнетет твое сердце,
может не отозваться в моем? Разве могу я быть счастли¬
вой, когда грусть туманит твой взор? Сердце подсказало
мне, что ты удручен, что нуждаешься во мне, и я поспе¬
шила сюда разделить твое горе или принять его па себя.
И ее пальцы сплелись на плече Асада.
Паша взглянул на Фензиле, и лицо его смягчилось.
Он действительно нуждался в утешении, и присутствие
Фензиле никогда еще не было столь желанно для него,
как в ту минуту.
С неподражаемым искусством Фензиле выведала у
паши все, что ее интересовало, после чего дала волю него¬
дованию.
—	Собака!— воскликнула она.— Неблагодарный, ве¬
роломный пес! Разве я не предостерегала тебя, о свет
моих бедных очей! Но ты лишь бранился в ответ. Теперь
ты наконец узнал этого негодяя, и он больше пе будет
досаждать тебе. Ты должен отречься от Сакр аль-Бара и
вновь ввергнуть его в ту грязь, из которой его извлекло
твое великодушие.
Асад не отвечал. Он сидел, с унылым видом глядя
перед собой. Наконец он устало вздохнул. Асад был спра¬
211

ведлив и обладал совестью — качеством весьма странным
и обременительным для повелителя корсаров.
—	Случившееся не дает мне права прогнать от себя
самого доблестного воина ислама,— задумчиво прогово¬
рил он.— Долг перед Аллахом запрещает мне это.
—	Но ведь долг перед тобой не помешал Сакр аль-Ба¬
ру противиться твоим желаниям,— осторожно напомнила
Фензиле.
—	Да, моим желаниям,— возразил паша. Голос его
дрожал от волнения, но он справился с ним и спокойно
продолжал:— Неужели я позволю самолюбию возобладать
над долгом перед истинной верой? Неужели спор из-за
юной невольницы заставит меня пожертвовать храбрей¬
шим воином ислама, надежнейшим оплотом закона Про¬
рока? Неужели я призову на свою голову месть Едино¬
го, уничтожив того, кто по праву считается бичом невер¬
ных, лишь затем, чтобы дать волю гневу и отомстить чело¬
веку, помешавшему исполнению моей ничтожной при¬
хоти?
—	Так ты по-прежнему говоришь, что Сакр аль-
Бар — оплот закона Пророка?
—	Это говорю не я, а его деяния,— угрюмо ответил
Асад.
—	Одно из них мне известно, и уж его-то никогда бы
не совершил настоящий мусульманин. Если нужно дока¬
зательство его презрения к законам Пророка, то он сам
недавно представил его, взяв в жены христианку. Разве
не написано в Книге Книг: «Не бери в жены идолопо¬
клонниц»? Разве не нарушил Сакр аль-Бар закон Проро¬
ка, оскорбив и Аллаха, и тебя, о фонтан моей души?
Асад нахмурился: Фензиле права. Но из чувства спра¬
ведливости он все же попытался защитить корсара, а мо¬
жет быть, продолжал разговор с целью окончательно убе¬
диться в обоснованности обвинения, выдвинутого против
него.
—	Он мог согрешить по неведению,— предположил
Асад, приведя Фензиле в восторг.
—	Воистину, ты — фонтан милосердия и снисходи¬
тельности, о отец Марзака! Ты, как всегда, прав. Конеч¬
но же, он согрешил по неведению, но мыслимо ли такое
неведение для доброго мусульманина, достойного назы¬
ваться оплотом святого закона Пророка?
Коварный выпад сицилийки пронзил панцирь совести,
оказавшийся более уязвимым, чем полагал Асад. Он глу¬
боко задумался, уставясь в дальний конец двора. Неожи¬
данно паша вскочил.
212

—	Клянусь Аллахом, ты права,— громко сказал оп.—
Не подчинившись моей воле и взяв франкскую девушку
в жены, он согрешил по доброй воле.
Фензиле соскользнула с дивана, опустилась перед
Асадом на колени, нежно обвилась руками вокруг его
пояса и заглянула ему в лицо.
—	Ты, как всегда, милостив и осторожен в сужде¬
ниях. Разве это единственная его вина, о Асад?
—	Единственная?— Асад взглянул на Фензиле.— А
что еще?
—	Ах, если бы ты был прав! Но твоя ангельская до¬
брота ослепляет тебя, и ты многого не видишь. Деяние
Сакр аль-Бара куда более преступно. Он не только не за¬
думался о том, сколь велик его грех перед законом, по
в своих низких целях осквернил его и надругался над
ним.
—	Но как?— нетерпеливо спросил Асад.
—	Он воспользовался законом как обыкновенным
прикрытием. Сакр аль-Бар взял эту девушку в жены
только потому, что не хотел уступить се тебе. Оп пре¬
красно знал, что ты, лев и защитник веры, послушно
склонишься перед записанным в Книге Судеб.
—	Хвала тому, кто в неизреченной мудрости своей
послал мне силы не запятнать себя недостойным дея¬
нием!— громко воскликнул Асад.— Я мог бы умертвить
его и расторгнуть нечестивые узы, но покорился пред¬
начертанному.
—	На небесах ангелы ликуют от твоего долготерпе¬
ния и снисходительности, на земле же нашелся низкий
человек, употребивший во зло твою несравненную добро¬
ту и благочестие.
Паша освободился от объятий Фензиле и принялся
ходить по двору. Сицилийка, приняв исполненную невы¬
разимой грации позу, прилегла на подушки, ожидая, ког¬
да яд ее речей свершит свое коварное дело. Сквозь тон¬
кое покрывало, которым Фензиле благоразумно закрыла
лицо, ее горящие глаза внимательно следили за Асадом.
Она видела, как он остановился и воздел руки вверх,
словно обращаясь к небесам и о чем-то вопрошая звезды,
мерцавшие в широком нимбе полной луны.
Наконец Асад медленно направился к навесу. Он все
еще колебался. С одной стороны, в словах Фензиле была
доля истины, но с другой — он знал о ненависти сици¬
лийки к Сакр аль-Бару, знал, что она не упустит возмож¬
ности представить любой поступок корсара в самом не¬
благоприятном свете. Асад не доверял ни ее доводам, ни
213

самому себе, отчего мысли его пребывали в полнейшем
беспорядке.
—	Довольно,— резко сказал он.— Я молю Аллаха по¬
слать мне совет этой ночью.
Объявив о своем решении, Асад прошествовал мимо
дивана, поднялся по лестнице и вошел в дом. Фензиле по¬
следовала за ним. Всю ночь она пролежала в ногах у сво¬
его господина, чтобы с первым рассветным лучом упро¬
чить достигнутое и хоть немного приблизиться к цели, до
которой, по ее опасениям, было еще далеко. Сон не шел
к Фензиле; с широко раскрытыми глазами лежала она ря¬
дом с крепко спящим Асадом, внимательно вслушиваясь
в тишину ночи.
Едва раздался голос муэдзина, Асад, повинуясь при¬
зыву, вскочил с ложа; и ие успел легкий предрассветный
ветерок унести последнее слово молитвы, как он был на
ногах. Паша хлопнул в ладоши, призывая невольников,
отдал им несколько распоряжений, из которых Фензиле
заключила, что он намерен немедленно отправиться в
гавань.
—	Надеюсь, Аллах вдохновил тебя, о господин мой! —
воскликнула она и тут же спросила:— Каково же твое
решение?
—	Я иду искать знамения, — ответил Асад и вышел,
оставив сицилийку в крайнем волнении и тревоге.
Фепзиле послала за Марзаком и, когда тот явился, ве¬
лела ему отправляться за отцом, на ходу давая юноше по¬
следние наставления.
—	Теперь твоя судьба в твоих руках,— предупреди¬
ла она, — смотри, пе упусти ее.
Когда Марзак сошел вниз, его отец садился на белого
мула. Рядом с пашой стояли визирь Тсамани, Бискайн
и несколько лейтенантов. Марзак попросил у отца разре¬
шения отправиться вместе с ним. Паша небрежно кивнул
в знак согласия, и они двинулись со двора. Марзак шел
у стремени Асада. Некоторое время отец и сын молчали.
Марзак заговорил первым:
—	Молю тебя, о отец мой, отстрани вероломного Сакр
аль-Бара от командования походом.
Асад хмуро покосился на сына.
—	Галеас должен немедленно выйти в море, если мы
хотим перехватить испанское судно,— ответил он.— Если
его поведет не Сакр аль-Бар, то кто же, клянусь бородой
Пророка?
—	Испытай меня, о отец!— с жаром воскликнул Мар¬
зак.
214

Старик досадливо улыбнулся.
—	Ты так устал от жизни, что готов идти навстречу
смерти и в придачу погубить мой галеас?
—	Ты более чем несправедлив, о отец мой, — обиделся
Марзак.
—	Зато более чем добр, о сын мой,— возразил Асад,
и до самого мола ни один из них не произнес ни слова.
У берега стоял на якоре великолепный галеас. Судно
готовилось к отплытию, и на его борту царила невообра¬
зимая суматоха. По сходням сновали носильщики, пере¬
таскивая на борт бочки с водой, корзины с провизией,
бочошш с порохом и другие необходимые в плавании
грузы. Когда паша и его спутники подошли к сходням,
по ним спускались четверо негров. Они шли медленно,
слегка пошатываясь под тяжестью огромной корзины из
пальмовых листьев.
На юте стояли Сакр аль-Бар, Османи, Али, Джаспер-
рейс и несколько офицеров. Между скамьями гребцов
расхаживали два боцмана-отступпика — француз Ларок и
итальянец Виджителло, которые уже два года были неиз¬
менными участниками походов Сакр аль-Бара. Ларок
наблюдал за погрузкой и зычным голосом командовал,
где поставить корзины с провизией, где бочки с водой;
бочонки с порохом он распорядился поместить у грот-
мачты. Виджителло проводил последний досмотр рабов на
веслах.
Когда пальмовую корзину перенесли на судно, Ларок
приказал неграм оставить ее у грот-мачты. Но здесь вме¬
шался Сакр аль-Бар и велел поднять корзину в каюту на
корме.
Как только паша спешился и вместе со своими спут¬
никами остановился у сходней, Марзак вновь стал уго¬
варивать отца принять на себя командование походом,
а его взять лейтенантом и преподать ему первые уроки
морского дела.
Асад с любопытством посмотрел па сына, но ничего ие
ответил и ступил на борт галеаса. Марзак и все остальные
последовали за ним. Только теперь Сакр аль-Бар заметил
пашу и поспешил ему навстречу, чтобы приветствовать
его па своем судне. Корсара охватило неожиданное бес¬
покойство, но пи один мускул не дрогнул па его лице, а
взгляд был, как всегда, надменен и тверд.
—	Да осенит Аллах миром тебя и дом твой, о могу¬
щественный Асад. Мы собираемся поднять якорь, и с
твоим благословением я выйду в море со спокойной
душой.
215

Асад был удивлен. После вчерашней сцены подобная
невозмутимость и выдержка казались невероятными.
Объяснить их можно было только тем, что совесть Сакр
аль-Бара действительно чиста и ему не в чем упрекнуть
себя.
—	Мне посоветовали не только благословить это пла¬
вание, но и возглавить его,— произнес паша, внимательно
глядя на Сакр аль-Бара.
Глаза корсара блеснули, но других признаков тревоги
Асад не заметил.
—	Возглавить?—переспросил Сакр аль-Бар.—Тебе?
И он весело рассмеялся.
Этот смех был тактической ошибкой, он только подлил
масла в огонь. Асад медленно пошел по шкафуту и, оста¬
новившись у грот-мачты, заглянул в лицо Сакр аль-Бару,
который шел рядом с ним.
—	Что насмешило тебя?— резко спросил паша.
—	Что? Нелепость этого предложения,— поспешил
ответить Сакр аль-Бар. У него не было времени поды¬
скать более дипломатичный ответ.
Лоб Асада прорезала глубокая складка.
—	Нелепость? В чем же его нелепость?
Сакр аль-Бар поспешил исправить ошибку:
—	В предположении, будто детская забава достойна
того, чтобы ты — Лев Веры — тратил на нее силы и вы¬
пускал свои смертоносные когти. Чтобы ты — герой сотен
славных сражений, в которых принимали участие целые
флотилии, — вышел в море ради ничтожной стычки одно¬
го галеаса с какой-то испанской галерой! Это было бы не¬
достойно твоего великого имени и унизительно для твоей
доблести.
И Сакр аль-Бар махнул рукой, словно не желая боль¬
ше говорить о пустяках.
Асад не сводил с корсара холодного взгляда, лицо его
было непроницаемо, как маска.
—	Однако вчера ты думал иначе,— заметил он.
—	Иначе, господин мой?
—	Еще вчера не кто иной, как ты, уговаривал меня
не только отправиться в плавание, но и возглавить его,—
напомнил Асад, четко выговаривая каждое слово.— Ты
сам пробудил во мне воспоминания о тех далеких днях,
когда с саблей в руке мы бок о бок сражались с не¬
верными. Кто, как не ты, умолял меня отправиться
вместе с тобой? А сейчас...— Асад развел руками, и его
взгляд зажегся гневом. — Чем вызвана подобная пере¬
мена?
216

Сакр аль-Бар понял, что попался в собственные сети,
и ответил не сразу. Он отвел глаза и увидел красивое
раскрасневшееся лицо Марзака, стоявшего рядом с отцом,
увидел Бискайна, Тсамани и других спутников паши, в
изумлении уставившихся на него; заметил, что слева от
него несколько прикованных к скамье гребцов подняли
угрюмые, опаленные солнцем лица и с тупым любопыт¬
ством смотрят в их сторону. Стараясь казаться спокой¬
ным, он улыбнулся:
—	Пожалуй... Пожалуй, я догадываюсь о причине
твоего вчерашнего отказа. А в остальном... я могу лишь
повторить то, что уже сказал: дичь недостойна охотника.
Марзак язвительно усмехнулся, как бы намекая,
что он все понял. К тому же он решил — и не без осно¬
вания,— что своим странным поведением Сакр аль-Бар
добиЛся того, чего не сумел бы добиться никакими угово¬
рами. Он явил Асад ад-Дину знамение, которого тот
искал. И действительно, именно в эту минуту Асад твер¬
до решил возглавить поход.
—	Мне ясно,— улыбнулся паша,— что мое присут¬
ствие на судне нежелательно. Ну что ж, очень жаль. Я
слишком долго пренебрегал отцовскими обязанностями и
намерен наконец исправить свою ошибку. В этом плава¬
нии, Сакр аль-Бар, мы составим тебе компанию. Коман¬
дование я беру на себя, а Марзак будет моим учеником.
Сакр аль-Бар больше не возражал. Он поклонился па¬
ше и радостно проговорил:
—	Хвала Аллаху, подсказавшему тебе такое решение.
Благодаря ему я только выигрываю, а значит — не мне и
упорствовать, хотя дичь и в самом деле недостойна охот¬
ника.
Глава XV
ПУТЕШЕСТВИЕ
Приняв решение, Асад отвел Тсамани в сторону и
распорядился, как вести дела во время своего отсутствия.
Затем он отпустил визиря и, поскольку погрузка судна
закончилась, отдал приказ поднять якорь.
Убрали сходни, раздался свисток боцмана, рулевые
бросились на корму к огромным кормовым веслам. Про¬
звучал второй свисток; Виджителло и двое его помощни¬
ков с хлыстами из воловьей кожи спустились в проход
между скамьями гребцов и велели готовить весла.
По третьему свистку Ларока пятьдесят четыре весла
погрузились в воду, двести пятьдесят тел, как одно, на¬
217

клонились вперед, затем распрямились, и огромный га¬
леас рванулся с места. Над грот-мачтой заполоскался
красный флаг с зеленым полумесяцем, а над запружен¬
ным людьми молом и берегом грянул прощальный клич.
В тот день сильный ветер с берега сослужил Лайонелу
добрую службу. Иначе карьера молодого человека на по¬
прище галерного раба была бы весьма короткой. Его при¬
ковали у самого прохода на первой, ближайшей к шка¬
футу скамье по правому борту. Как и остальные рабы,
он был совершенно голым, если не считать набедренной
повязки. Галеас еще не успел отойти далеко от берега,
а плеть боцмана уже обвилась вокруг белых плеч Лайо¬
нела. Молодой человек вскрикнул от боли, но никто не
обратил на это внимания. Теперь он изо всех сил нале¬
гал на весло, и когда они подошли к Пеньону, сердце его
бешено колотилось и он весь обливался потом. К своему
ужасу, Лайонел прекрасно понимал, что долго так про¬
должаться не может, и ясно представлял себе, что его
ждет, когда силы его окончательно иссякнут. Он не был
вынослив от природы, а праздная жизнь, естественно,
не могла подготовить его к подобному испытанию.
Одиако когда они приблизились к Пеньону, теплый
бриз задул в полную силу, и Сакр аль-Бар, который но
распоряжению Асада вел судно, приказал распустить па¬
руса. Ветер надул их, и галеас помчался с удвоенной ско¬
ростью. Последовал приказ сушить весла, и рабы, возбла¬
годарив небо за передышку, застыли на своих местах.
Нос корабля заканчивался стальным тараном, и у обо¬
их бортов просторной носовой палубы стояло по кулеври-
не. Здесь собрались корсары; сражение было впереди,
и они предавались праздности, прислонясь к фальшборту
или сидя небольшими группами, разговаривая и смеясь.
Одни чистили оружие, панцири и шлемы, другие лата¬
ли одежду. Десятка два корсаров пестрым кольцом ок¬
ружили высокого смуглого юношу, который, к немалому
удовольствию товарищей, пел меланхоличную любовную
песню, подыгрывая себе на гимре.
На богато убранной корме была вместительная каюта
с двумя сводчатыми входами, завешенными тяжелыми
шелковыми коврами с изображением зеленого полумесяца
на темно-красном фоне. Над крышей каюты высились три
огромных светильника, каждый из которых заканчивался
шаром и полумесяцем. Перед каютой был натянут зеле¬
ный навес, затенявший добрую половину кормы. На по¬
душках, разбросанных под навесом, сидели Асад ад-Дин
и Марзак; прислонясь к золоченым перилам юта над ска¬
218

мьями гребцов, отдыхали Бискайи и несколько офице¬
ров, которых паша оставил при себе на время похода.
У левого борта одиноко стоял Сакр аль-Бар в роскош¬
ном кафтане и тюрбане из серебряной парчи. Он задум¬
чиво смотрел на тающий вдали Алжир. Город уже казал¬
ся всего лишь нагромождением белых кубиков, взбираю¬
щихся по склону холма, залитого яркими лучами солнца.
Некоторое время Асад из-под нависших бровей молча
наблюдал за корсаром, затем окликнул его. Сакр аль-Бар
немедленно повиновался и, подойдя к паше, почтительно
склонился перед ним.
—	Не думай, Сакр аль-Бар,— заговорил паша,— что
я держу на тебя обиду за случившееся прошлой ночью и
что поэтому я здесь. У меня есть долг, которым я прене¬
брегал,— долг перед Марзаком, и пусть с опозданием, по
я решил исполнить его.
Асад как будто извинялся, и Марзаку, разумеется, не
понравились ни слова отца, ни его тон. «Почему,— раз¬
мышлял он,— этот свирепый старик, заставивший весь
христианский мир трепетать при одном звуке своего име¬
ни, всегда так мягок и уступчив с этим дюжим надмен¬
ным отступником?»
Сакр аль-Бар церемонно поклонился.
—	Господин мой,— сказал он,— мне не пристало под¬
вергать сомнению твои решения и расспрашивать тебя об
их причинах. Мне достаточно знать твои желания. Они —
для меня закон.
—	Вот как?— ядовито спросил Асад. — Твои поступки
едва ли согласуются с такими уверениями.— Паша вздох¬
нул.— Твой брак, лишивший меня франкской неволь¬
ницы, причинил мне жестокую боль. Но я уважаю его,
как и подобает доброму мусульманину, уважаю, несмот¬
ря на то, что он незаконен. Но — хватит об этом! Мы сно¬
ва вышли в море, чтобы сокрушить «испанца». Так пусть
же взаимные обиды и неприязнь не омрачают нашей
славной цели.
—	Да будет так, господин мой,— покорно согласился
Сакр аль-Бар.— Я уже начал бояться...
—	Перестань!— прервал его паша. — Ты никогда и
ничего не боялся, потому-то я и полюбил тебя, как сына.
Марзака отнюдь не устраивало такое досадное прояв¬
ление слабости, тем более что за ним могли последовать
слова примирения. Прежде чем Сакр аль-Бар услел от¬
ветить, юноша вмешался в разговор.
—	Как собирается твоя жена коротать время в отсут¬
ствие супруга?— коварно спросил он.
219

—	Я слишком мало общался с женщинами, чтобы
ответить на твой вопрос.
В ответе корсара Марзаку почудился намек, он нахму¬
рился, но не отступил.
—	Я сочувствую тебе — рабу долга, вынужденному
столь скоро бежать ее нежных объятий. Где ты поместил
ее, о капитан?
—	А где должен мусульманин поместить свою жену,
кроме своего дома, как то предписано Пророком.
Марзак усмехнулся.
—	Не скрою, я восхищаюсь, с какой стойкостью ты
покинул ее.
Асад заметил усмешку сына и вопросительно посмот¬
рел на пего.
—	Чему же здесь удивляться, если благочестивый
мусульманин приносит удовольствия в жертву вере?
Укоризненный тон паши не смутил Марзака. Он гра¬
циозно потянулся на подушках и поджал под себя ногу.
—	Внешние проявления еще не доказывают подлин¬
ного благочестия, о отец мой,— заметил он.
—	Ни слова больше!— громовым голосом объявил
паша.— Придержи язык, Марзак, и да пошлет всемуд-
рый Аллах удачу этому плаванию, да умножит он наши
силы для сокрушения неверных — тех, кому не суждено
вдохнуть ароматы райских кущей.
—	Да будет так,— повторил Сакр аль-Бар, хотя воп¬
росы Марзака несколько насторожили его. Что скрыва¬
лось за ними? Праздное желание помучить его и оживить
в душе Асада память о Розамунде? Или мальчишка дей¬
ствительно что-нибудь знает?
Вскоре опасения корсара усилились. Когда в полдень
того же дня, облокотясь на поручни юта, он лениво
наблюдал за раздачей рабам нищи, к нему подошел Мар¬
зак. Несколько минут он стоял рядом с Сакр аль-Баром
и смотрел, как Виджителло и его подручные, переходя
от скамьи к скамье, выдавали гребцам сухари и суше¬
ные финики и подносили к их губам миски с водой, сме¬
шанной с уксусом и несколькими каплями растительно¬
го масла. Порции были более чем скудные — на сытый
желудок гребцы вяло работают веслами. Затем, повер¬
нувшись к Сакр аль-Бару, Марзак показал на большую
корзину из пальмовых листьев, стоявшую под грот-мач-
той, у бочонков с порохом.
—	По-моему, корзина стоит не на месте,— сказал
он.— Не лучше ли снести ее в трюм, где она не будет
мешать во время сражения?
220

У Сакр аль-Бара сжалось сердце. Он знал, что Марзак
слышал, как он сперва — до того, как Асад объявил о
своем намерении участвовать в походе,— распорядился
отнести корзину в каюту на корме. Он понимал, что
это могло вызвать подозрения, или, скорее, зная о со¬
держимом корзины, опасался подозрения. Как бы то
ни было, он обернулся к Марзаку и высокомерно улыб¬
нулся.
—	Если я не ошибаюсь, Марзак, ты отправился с на¬
ми юнгой?
—	Так что из того?— спросил юноша.
—	А то, что тебе следовало бы довольствоваться воз¬
можностью смотреть и учиться. Чего доброго, ты скоро
станешь учить меня бросать абордажные крючья и вести
сражение.
Сакр аль-Бар показал на видневшуюся вдали темную,
подернутую дымкой полосу, к которой они быстро при¬
ближались.
—	Вон там,— сказал он,— Балеарские острова. Мы
хорошо идем.
Это замечание преследовало только одну цель: сме¬
нить тему разговора, однако сам но себе факт, к которому
корсар привлек внимание Марзака, весьма примечателен
и заслуживает хотя бы краткого разъяснения. На всем
Средиземном море не было более быстроходного судна,
чем галеас GaKp аль-Бара, шел ли ои иод парусами или
на веслах. Вот и сейчас, подгоняемый ветром, он несся
вперед, и его щедро смазанный жиром киль скользил по
легким волнам.
—	Если ветер не спадет, мы еще до захода солнца
подойдем к мысу Аквила, а этим не грех и похвастать¬
ся,— заключил Сакр аль-Бар.
Казалось, Марзака не очень интересовало то, о чем
говорил корсар, и он время от времени поглядывал на
корзину у грот-мачты,
Вдруг, не сказав ни слова Сакр аль-Бару, ои отошел
от него и, войдя под навес, опустился на подушки рядом
с отцом.
Паша сидел с унылым и растерянным видом. Он уже
жалел, что послушался Фензиле и позволил уговорить се¬
бя отправиться в плавание. Теперь он убедился, что не
доверять Сакр аль-Бару оснований нет. Словно читая
мысли отца, Марзак попытался раздуть тлеющий огонь
его недоверия и подозрительности. Но он выбрал неудач¬
ный момент, и при первых же его словах паша велел ему
замолчать:
221

—	Ты изливаешь собственную желчь. Я был глупцом,
позволив чужой злобе и коварству руководить собой в
этом деле. Прекрати, говорю я!
Марзак надулся и замолчал. Его взгляд неотступно
следовал за Сакр аль-Баром, который спустился с юта и
шел по проходу между скамьями гребцов.
Корсар пребывал во власти сильнейшего беспокойства.
Такое беспокойство обычно испытывает человек, которо¬
му есть что скрывать и который боится, что его предали.
Но кто мог предать его? На судне его секрет знали только
трое: Али, Джаспер и Виджителло. Оп был абсолютно
уверен в Али и Виджителло и не сомневался в Джаспере,
который хотя бы из соображений собственной выгоды бу¬
дет служить ему до последнего. И все же необъяснимый
интерес Марзака к пальмовой корзине так тревожил Сакр
аль-Бара, что он отправился разыскивать итальянца-боц-
мана, которому доверял больше остальных.
—	Виджителло,— сказал он, подойдя к боцману,— не
мог ли кто-нибудь донести на меня паше?
Виджителло внимательно посмотрел на своего капи¬
тана и понимающе улыбнулся. Они были одни на шка-
футе.
—	Про то, что мы принесли сюда? — спросил боцман,
переводя взгляд па корзину.— Это невозможно. Если бы
Асад что-нибудь знал, он бы выдал себя еще в Алжире
и уж во всяком случае — нипочем бы пе отправился в
плавание без надежной охраны.
—	Зачем ему охрана?— возразил Сакр аль-Бар.—
Если дело дойдет до ссоры между нами и мои подозре¬
ния оправдаются, стоит ли сомневаться, на чыо сторону
встанут корсары?
—	Стоит ли сомневаться? — повторил Виджителло.—
Не слишком ли ты в этом уверен? Большинство из них
ходили с тобой в десятки походов. Для них паша — ты.
Ты их предводитель.
—	Может быть. Но они клялись в верности Асад ад-
Дину, избраннику Аллаха. Случись им выбирать между
нами, чувство долга заставит их принять его сторону,
несмотря на привязанность ко мне.
—	И все же среди них есть недовольные тем, что те¬
бя отстранили от командования походом,^ сообщил Вид¬
жителло.— Конечно, многие из них будут верны паше, но
я нисколько не сомневаюсь и в том, что многие пойдут
за тобой хоть против самого великого султана. Кроме то¬
го, ие забывай,— Виджителло инстинктивно понизил го¬
лос,— среди нас немало отступников, как ты да я; они-то
222

не станут колебаться в выборе. Но надеюсь, сейчас это
нам не грозит.
—	Я тоже надеюсь и вовсе не хочу ссоры,— заметил
Сакр аль-Бар.— И все же на сердце у меня тревожно.
Мне надо знать, на что я могу рассчитывать, если слу¬
чится худшее. Походи среди людей, Виджителло, послу¬
шай, о чем они говорят, разведай их настроение и попы¬
тайся определить, на скольких сторонников я смогу по¬
ложиться, если придется объявить войну Асаду или если
он сам объявит ее. Только будь осторожен.
Виджителло с важным видом прищурил черный глаз.
—	Не беспокойся,— сказал он,— скоро я все раз¬
узнаю.
Они разошлись. Виджителло отправился па нос соби¬
рать нужные ему сведения; Сакр аль-Бар медленно по¬
шел на ют, но задержался у ближайшей к трапу скамьи
и взглянул на прикованного к ней угрюмого белокожего
раба. Упиваясь местыо, корсар забыл о своих тревогах,
и на его губах заиграла безжалостная улыбка.
—	Итак, вы уже познакомились с плетыо,— сказал
оп по-английски.— Но ее удары — ничто в сравнении с
тем, что вас ожидает. Вам повезло, сегодня хороший ве¬
тер. Так будет не всегда. Скоро вы узнаете, что именно я
перенес по вашей милости.
Лайонел поднял на брата измученные, налитые кро¬
вью глаза. Ои хотел обрушить па него самые страшные
проклятья, но был слишком подавлен сознанием того,
что наказан по заслугам.
—	О себе я не беспокоюсь,— ответил он.
—	Все впереди, любезный братец. Вы будете дьяволь¬
ски беспокоиться о себе и горько оплакивать свою судьбу.
Я сужу по собственному опыту. Готов поклясться, что вы
не выживете, и это для меня самое досадное.
—	Я уже сказал вам, что не беспокоюсь о себе,—
упрямо повторил Лайонел.—Что вы сделали с Розамун¬
дой?
—	Вероятно, вы удивитесь, узнав, что я поступил как
джентльмен и женился на ней?— с издевкой спросил
Оливер.
—	Женились?— задыхаясь, повторил Лайонел, боясь
поверить услышанному. — Собака!
—	К чему эти оскорбления? Или вы полагаете, что я
мог сделать большее?
Сакр аль-Бар рассмеялся и не спеша пошел дальше,
оставив Лайонела терзаться муками сомнения и неиз¬
вестности.
223

Часом позже, когда неясные очертания Балеарских
островов обрели рельефность и цвет, Сакр аль-Бар снова
встретился с Виджителло на шкафуте, и они мимоходом
обменялись несколькими словами.
—	Точно сказать трудно,— прошептал боцман,— но,
судя по тому, что мне удалось разузнать, силы будут при¬
мерно равны. Думаю, с твоей стороны было бы опромет¬
чиво затевать ссору.
—	Я вовсе не стремлюсь к ссоре,— ответил Сакр аль-
Бар,— но мне надо рассчитать силы на тот случай, если
мне ее навяжут.
И они разошлись.
После разговора с Виджителло на душе у корсара не
стало спокойнее, он по-прежнему не знал, что предпри¬
нять. Он взялся переправить Розамунду во Францию или
Италию, дав слово высадить ее на побережье одной из
этих стран. Если ему не удастся осуществить свой план,
Розамунда может подумать, что это вовсе и не входило в
его намерения. Но как исполнить данное ей обещание
теперь, когда Асад находится на борту галеаса? Неужели
придется так же тайно вернуться с ней в Алжир и дожи¬
даться другой возможности переправить ее в какую-ни¬
будь христианскую страну? Такой план был ие только
крайне опасен, но и попросту неосуществим. Уже и те¬
перь риск был очень велик. Розамунду могли обнаружить
в любую минуту. Оставалось ждать и надеяться, полага¬
ясь на удачу или одну из тех случайностей, которые не¬
возможно предвидеть.
Час проходил за часом, а Сакр аль-Бар все ходил по
шкафуту, заложив руки за спину и задумчиво склонив
голову на грудь. На сердце у него было тяжело. Он по¬
нимал, что запутался в собственной паутине и выбраться
из нее можно только ценою жизни. Однако собственное
будущее меньше всего заботило его. Он потерял все;
жизнь его была разбита. Он, не задумываясь, отдал бы ее
ради спасения Розамунды. Но в том-то и заключалась
причина его смятения и тревоги, что он не знал, как это
сделать.
Так он и ходил по шкафуту, терзаясь одиночеством,
ожидая чуда и моля о нем.
Глава XVI
КОРЗИНА
Со времени отплытия прошло часов пятнадцать, а до
захода солнца оставалось не более двух часов. Они подо¬
224

шли к длинной узкой бухте, стиснутой между утесами мы¬
са Аквила на южном берегу острова Форминтера. Сакр
аль-Бар все еще был на шкафуте и очнулся от задумчи¬
вости лишь после того, как Асад громко окликнул его
с юта и велел провести судно в бухту.
Ветер уже стихал, и пришлось перейти на весла, что
в любом случае пришлось бы сделать, когда судно, мино¬
вав горловину бухты, войдет в тихую, безветренную ла¬
гуну.
Сакр аль-Бар в свою очередь возвысил голос, и по¬
явились Виджителло и Ларок.
Виджителло свистком поднял на ноги помощников,
и они побежали по проходу, понукая гребцов. Джаспер
с полудюжиной матросов принялся убирать паруса, кото¬
рые вяло полоскались под слабеющими вздохами ветра.
Сакр аль-Бар приказал опустить весла на воду,.и свисток
Виджителло издал второй, более протяжный звук. Весла
пошли вниз, рабы напряглись, и галеас, рассекая водную
гладь, медленно двинулся вперед под ритмичные удары
тамтама, которыми помощник боцмана, сидевший на шка¬
футе, задавал такт. Сакр аль-Бар громко давал указания
кормщикам, стоявшим по обоим бортам на корме.
Прежде чем стать на якорь, Сакр аль-Бар, следуя же¬
лезному правилу^ пиратов, развернул судно, чтобы при
первой необходимости выйти в открытое море. НакЪнец
они причалили к каменистым уступам пологого склона.
Дикие козы, щипавшие траву на вершине холма, были
единственными живыми существами в этом пустынном
месте. Подножие холма поросло кустами ракитника, усы¬
панного золотистыми цветами; немного выше несколько
искривленных старостью оливковых деревьев вздымали
вверх белесые кроны, сверкавшие серебром в лучах за¬
катного солнца. Ларок и двое матросов перелезли через
правый фальшборт, легко спрыгнули на застывшие в го¬
ризонтальном положении весла и, перебравшись по ним
на прибрежные скалы, принялись крепить канатами нос
и корму судна.
Оставалось назначить дозорного, и Сакр аль-Бар, вы¬
брав Ларока, послал его на вершину холма, откуда хоро¬
шо просматривались прибрежные воды.
Медленно прохаживаясь с Марзаком по юту, паша
предавался воспоминаниям о тех далеких днях, когда он
простым матросом бороздил море и не раз заходил в эту
бухту, скрываясь от преследования или устраивая заса¬
ду. Во всем Средиземном море, говорил он, трудно най¬
ти такую удобную бухту. Она служила надежным убежи-
8	Р. Сабатини
225

щем в случае опасности и лучшим укрытием для того,
чтобы подстеречь добычу. Паша вспомнил, как однажды
скрывался здесь с целой флотилией из шести галер под
командованием грозного Драгут-рейса*, а на трех судах
генуэзского адмирала Дориа*, величественно проплывав¬
ших мимо, никто даже не заподозрил об их близости.
Марзак слушал отца без особого интереса. Его мысли
были заняты Сакр аль-Баром, который уже часа два за¬
думчиво ходил неподалеку от корзины, отчего подозре¬
ния Марзака разгорелись пуще прежнего. Не в силах
более сдерживать кипевшие в нем чувства, юноша пре¬
рвал поток воспоминаний паши.
—	Хвала Аллаху,— сказал он,— что ты, о отец мой,
возглавляешь наше плавание, иначе достоинства бухты
могли бы остаться незамеченными.
—	Ты не прав,— возразил Асад,— Сакр аль-Бар зна¬
ет о них не хуже меня. Прежде ои уже пользовался пре¬
имуществами этой позиции. Он-то и предложил поджи¬
дать «испанца» именно здесь.
—	Если бы тебя не было рядом, то вряд ли испанское
судно особенно интересовало бы его. У Сакр аль-Бара
совсем другое на уме. Посмотри, как он задумчив. И так
все плавание. Он похож на человека, который попал в
западню и отчаялся из нее выбраться. Он чего-то боится.
Прошу тебя, понаблюдай за ним.
—	Да простит тебя Аллах.— И паша недовольно пока¬
чал головой. — Неужто твое воображение всегда будет
питаться одной лишь злобой? Но здесь нет твоей вины,
во всем виновата твоя мать-сицилийка, молоком своим
вскормившая твою враждебность. Не ее ли злокозненная
хитрость заставила меня принять участие в этом походе?
—	Как видно, ты забыл прошлую ночь и франкскую
невольницу,— заметил Марзак.
—	Нет, я не забыл ни того, ни другого. Но не забыл я
и о том, что если Аллах возвысил меня и сделал пашой
Алжира, то он ждет от меня справедливости в решениях
и поступках. Последуй моему совету, Марзак, забудь о
вражде с Сакр аль-Баром. Завтра ты увидишь его в бою
и уже не посмеешь говорить о нем дурно. Помирись с
ним и дай мне узреть, что вы не враги друг другу.
Паша окликнул Сакр аль-Бара, и тот, повинуясь при¬
казу своего повелителя, быстро направился к трапу. Мар¬
зак нахмурился; у него не было ни малейшего желания
протягивать оливковую ветвь тому, кто собирался лишить
его законных прав. Однако, когда корсар поднялся на ют,
Марзак первым обратился к нему:
226

—	Мысли о предстоящей схватке, кажется, смущают
тебя, о пес войны?
—	По-твоему, я смущен, о щенок мира?
—	Похоже, что да. Твоя задумчивость... рассеян¬
ность...
—	По-твоему, говорят о смущении?
—	А о чем же еще?
Сакр аль-Бар рассмеялся.
—	Теперь тебе остается сказать, что я боюсь. Но я бы
посоветовал тебе немного подождать и понюхать пороха
и крови — тогда ты узнаешь, что такое страх.
Их легкая перепалка привлекла внимание слонявших¬
ся неподалеку офицеров Асада. Бискайн и трое других
подошли поближе и, встав за спиной паши, с таким же
удивлением, как и он, посмотрели на спорящих.
—	В самом деле, — проговорил Асад, кладя руку на
плечо сына,— Сакр аль-Бар дал тебе здравый совет. Не
спеши, мальчик, и прежде чем судить, легко ли смутить
его, подожди, пока вместе с ним не ступишь на палубу
неверных.
Марзак раздраженно смахнул с плеча узловатую руку
старика.
—	И ты, о отец мой, упрекаешь меня за неопытность,
в которой повинна моя молодость? Но,— добавил он, осе¬
ненный коварной мыслью, — ты никак не можешь упрек¬
нуть меня в неумении обращаться с оружием.
—	Расступитесь,— добродушно усмехнулся Сакр аль-
Бар,— сейчас он покажет нам чудеса.
Марзак зло посмотрел на Сакр аль-Бара.
—	Дай мне арбалет*,— резко сказал он и с поразив¬
шим всех бахвальством добавил:— Я покажу тебе, как
надо стрелять.
—	Ты покажешь ему?— громко переспросил Асад.—
Ты... ему?!
И паша разразился смехом.
—	Не спеши судить, о отец мой, — с холодным досто¬
инством произнес Марзак.
—	Мальчик, ты лишился рассудка! Да стрела Сакр
аль-Бара сразит ласточку в полете!
—	Возможно, это всего-навсего хвастовство,— возра¬
зил Марзак.
—	А чем можешь похвастаться ты?— спросил кор¬
сар.— Что с этого расстояния попадешь в остров Фермен¬
тера?
—	Ты осмеливаешься насмехаться надо мною? —
носчиво проговорил Марзак.
227

—	Разве для этого нужна смелость?— поинтересовал¬
ся Сакр аль-Бар.
—	Клянусь Аллахом, я проучу тебя!
—	Смиренно жду урока.
—	И ты получишь его,— последовал злобный ответ.
Марзак подошел к перилам:
—	Эй, Виджителло! Арбалет мне и Сакр аль-Бару!
Виджителло бросился исполнять приказание. Асад по¬
качал головой и снова рассмеялся.
—	Если бы закон Пророка не запрещал биться об за¬
клад...— начал было паша, но Марзак прервал его:
—	Я уже предложил ставку.
—	И твой кошелек,— пошутил	Сакр аль-Бар,—	скоро
будет так же пуст, как и твоя голова.
Марзак, ухмыляясь, посмотрел на корсара, затем вы¬
хватил из рук Виджителло арбалет и вставил в него стре¬
лу. Только теперь Сакр аль-Бар разгадал коварный замы¬
сел, ради которого была разыграна	эта	нелепая комедия.
—	Посмотри,— юноша показал	на	корзину у	грот-
мачты,— вон на той корзине есть пятнышко размером с
мой зрачок. Правда, тебе придется поднапрячь глаза, что¬
бы разглядеть его. Так вот, ты увидишь, как моя стрела
попадет прямо в него. Ну а ты на какой мишени соби¬
раешься доказать, что стреляешь лучше меня?
Пристально глядя на Сакр аль-Бара, Марзак увидел,
как внезапная бледность разлилась по его лицу. Однако
корсар мгновенно взял себя в руки. Он так искренно и
беззаботно рассмеялся, что Марзак усомнился, не была
ли бледность Сакр аль-Бара плодом его собственного во
ображения.
—	Ах, Марзак! Ты выбрал мишень, которую никто пе
видит, и попадет в нее твоя стрела или нет, ты все рав¬
но скажешь, что попал. Это старый фокус, о Марзак. По¬
казывай его женщинам.
—	В таком случае,— согласился Марзак,— мы выбе¬
рем веревку, которой перевязана корзина. Она достаточно
тонка.
Юноша прицелился, но Сакр аль-Бар схватил его за
руку.
—	Подожди,—сказал он.—Тебе придется выбрать
другую цель. На то есть несколько причин. Во-первых, я
не допущу, чтобы твоя стрела попала в кого-нибудь из
моих гребцов и, чего доброго, убила его. Все они отбор¬
ные рабы, которыми я не могу рисковать. Во-вторых, до
твоей цели не больше десяти шагов. Это детское испыта¬
ние, в чем, видимо, и кроется причина твоего выбора.
228

Марзак опустил арбалет, и Сакр аль-Бар разжал руку.
Они посмотрели друг на друга. Корсар безупречно вла¬
дел собой, на его губах играла небрежная улыбка, а на
смуглом бородатом лице и в светлых жестких глазах не
было и следа ужаса, царившего в его душе.
Сакр аль-Бар показал на оливковое дерево на склоне
холма, шагах в ста от галеаса.
—	Вот,— сказал он,— мишень, достойная мужчины.
Поробуй попасть в ту длинную ветку.
Асад и офицеры одобрили выбор корсара.
—	Эта мишеиь действительно достойна мужчины,—
заявил Асад.— Конечно, если он — меткий стрелок.
Но Марзак с напускным презрением пожал плечами.
—	Я знал, что он откажется от моего предложения,—
усмехнулся он.— Ну а эта ветка слишком большая. От¬
сюда в нее может попасть и ребенок.
—	Коль ребенок может попасть в нее, тебе тем более
стыдно промахнуться,— возразил Сакр аль-Бар. Теперь
он стоял, заслоняя собой корзину от Марзака. — Посмот¬
рим, о Марзак, как ты попадешь в эту ветку.
С этими словами он поднял арбалет и, почти не це¬
лясь, выстрелил. Стрела взвилась в воздух и вонзилась в
ветку.
Аплодисменты и возгласы восхищения, встретившие
меткий выстрел Сакр аль-Бара, привлекли внимание всей
команды.
Марзак поджал губы: он понял, что его перехитрили,
и теперь ему волей-неволей придется стрелять в ту же
цель. Он нисколько не сомневался, что проиграет и ста¬
нет всеобщим посмешищем, так и не осуществив своего
замысла.
—	Клянусь Кораном, о Марзак,— заявил Бискайн,—
тебе потребуется вся твоя сноровка, чтобы не отстать от
Сакр аль-Бара.
—	Не я выбирал эту мишень, — угрюмо ответил Мар¬
зак.
—	Но ты сам вызвал Сакр аль-Бара на состязание,—
напомнил ему отец.— Поэтому выбор принадлежит ему.
Он выбрал цель, достойную мужчины, и, клянусь бо¬
родой Пророка, показал нам выстрел, достойный муж¬
чины.
С какой радостью Марзак бросил бы арбалет и отка¬
зался от избранного им способа разузнать о содержимом
пальмовой корзины. Он поднял арбалет и стал не спеша
прицеливаться.
—	Не попади в дозорного на вершине холма.
229

Шутливое замечание Сакр аль-Бара вызвало смешки
окружающих. Взбешенный Марзак выстрелил. Тетива за¬
гудела, стрела взмыла вверх и вонзилась в землю ярдах
в двенадцати от дерева.
Так как проигравший был сыном паши, никто не по¬
смел открыто рассмеяться, кроме его отца и Сакр аль-Ба¬
ра. Но ни один из свидетелей состязания даже не попы¬
тался скрыть презрительной усмешки, которой всегда на¬
граждают зарвавшегося хвастуна.
—	Теперь ты видишь,— с грустной улыбкой сказал
Асад,— что значит похваляться перед Сакр аль-Баром.
—	Я возражал против этой мишени,— с горечью от¬
ветил юноша.— Ты рассердил меня, и я не сумел как сле¬
дует прицелиться.
Сочтя дело законченным, Сакр аль-Бар отошел к пра¬
вому фальшборту. Марзак не сводил с него глаз.
—	Но я готов потягаться с ним в стрельбе по корзи¬
не,— неожиданно объявил он и, вставив в арбалет стрелу,
прицелился.— Смотри!
Не думая о последствиях, Сакр аль-Бар с быстротой
мысли направил на Марзака свой арбалет.
—	Остановись!— проревел он.— Только выстрели, и я
тут же продырявлю тебе горло! Я еще ни разу не промах¬
нулся!
На юте все вздрогнули от изумления и, онемев от не¬
ожиданности, уставились на Сакр аль-Бара, который
стоял у фальшборта с побелевшим лицом, пылающими
глазами и держал в руках арбалет, в любую секунду гото¬
вый выпустить смертоносную стрелу.
Марзак с ненавистью улыбнулся и опустил руки. Он
достиг желанной цели: вынудил врага выдать себя с голо¬
вой.
Голос Асада нарушил гнетущую тишину:
—	О Аллах! Что это значит? Ты, кажется, обезумел,
Сакр аль-Бар?
—	Конечно, обезумел.— подхватил Марзак.— Обезу¬
мел от страха.
Он отступил в сторону и на всякий случай спрятал¬
ся за Бискайном.
—	Спроси, что он прячет в корзине, о отец мой.
—	Действительно, что? Во имя Аллаха, отвечай!— по¬
требовал паша.
Корсар опустил арбалет. Он вновь овладел собой.
—	Я везу в ней ценный груз и не потерплю, чтобы
его изрешетили стрелами по капризу какого-то маль¬
чишки.
230

—	Ценный груз? — хрипло повторил Асад.— Воисти¬
ну, он должен дорого стоить, раз ты ценишь его выше
жизни моего сына. Дай-ка нам взглянуть на этот ценный
груз.— И громко приказал собравшимся на шкафуте: —
Откройте корзину!
Сакр аль-Бар одним прыжком подскочил к паше и
коснулся его руки.
—	Остановись, господин мой,— с угрозой попросил
корсар. — Вспомни, ведь это моя корзина. То, что в ней
находится, принадлежит мне, и никто не имеет права...
—	Ты смеешь говорить о правах мне, твоему повели¬
телю?— В голосе паши клокотало бешенство.— Откройте
корзину, говорю я!
На шкафуте бросились исполнять приказ Асада. Ве¬
ревки были перерезаны, и передняя стенка корзины упа¬
ла вниз. Все, кто стоял рядом, ахнули от изумления.
Ож'идая неизбежного, Сакр аль-Бар окаменел.
—	Ну что? Что вы там нашли?— повелительно
спросил Асад.
Матросы молча повернули корзину, и взглядам со¬
бравшихся на юте предстала Розамунда Годолфин. Сакр
аль-Бар, выйдя из оцепенения и не думая ни о чем и ни
о ком, кроме Розамунды, бросился вниз по трапу, помог
ей выбраться из корзины и, оттолкнув стоявших рядом
матросов, встал рядом.
Глава XVII
ОБМАНУТЫЙ
Некоторое время Асад стоял, онемев от изумления и
не веря своим глазам. Когда оп собрался с мыслями и
окончательно понял, что Сакр аль-Бар, которому он дове¬
рял, как самому себе, обманул его, то гнев, ненадолго ус¬
тупивший место удивлению, пробудился в нем с новой
силой. Асад ворчал на Фензиле, отмахивался от Марзака,
когда те советовали ему не слишком доверять своему лю¬
бимцу. Если иногда он и был готов поддаться их угово¬
рам, то рано или поздно все равно приходил к заключе¬
нию, что ими движет ненависть к Сакр аль-Бару. И вот
теперь он убедился, что они не ошибались, тогда как
ему — жалкому, слепому простаку — только сообрази¬
тельность Марзака помогла прозреть и увидеть все в ис¬
тинном свете.
В сопровождении Марзака, Бискайна и троих офице¬
ров паша медленно спустился с юта и направился к шка¬
231

футу. Там он остановился, и его темные старческие глаза
вспыхнули под нависшими бровями.
—	Так вот каков твой ценный груз,— гневно сказал
он.—Лживый пес! Почему ты обманул меня?
—	Она — моя жена,— дерзко ответил Сакр аль-Бар,—
и я вправе брать ее с собой куда угодно.
Корсар попросил Розамунду закрыть лицо покрыва¬
лом. Она тотчас же повиновалась, и было заметно, как
пальцы ее дрожат от волнения.
—	Твоих прав никто не оспаривает,— ответил Асад.—
Но раз ты решил взять ее с собой, то почему не сделал
этого открыто? Почему ее не поместили на юте, как подо¬
бает жене Сакр аль-Бара? Зачем понадобилось тайно до¬
ставлять ее на корабль и скрывать ото всех?
—	И почему,— вмешался Марзак,— когда я спросил
тебя про жену, ты солгал, ответив, что она находится в
твоем доме в Алжире?
—	Я поступил так,— высокомерно отвечал Сакр аль-
Бар,— из опасения, что мне помешают взять ее с собой.
Асад покраснел.
—	Чего же ты опасался? Хочешь, я скажу? В таком
походе не до ласк молодой жены. В море, когда можно
потерять жизнь или попасть в плен, жен не берут.
—	Аллах всегда берег своего слугу,— возразил Сакр
аль-Бар,— и я полагаюсь на него.
Этот лицемерный ответ, недвусмысленно намекавший
на победы, посланные Аллахом Сакр аль-Бару, всегда
обезоруживал его врагов. Однако на сей раз он не только
не произвел своего обычного действия, но, напротив, еще
больше разжег гнев паши.
—	Не богохульствуй,— хрипло проговорил Асад, и на
его желтом лице появилось хищное выражение.— Ты
велел тайно переправить ее на судно из боязни, что ее
присутствие здесь обнаружит твои истинные намерения.
—	Ив чем бы они ни заключались,— закончил за
отца Марзак,— порученное тебе нападение на корабль ис¬
панского казначейства в них ие входило.
—	Как раз это я и имел в виду, сын мой,— согласил¬
ся Асад.— Ну так что — поведаешь ты мне о своих наме¬
рениях или будешь и дальше лгать?— спросил он корса¬
ра с повелительным жестом.
—	А зачем?Сакр аль-Бар слабо улыбнулся. — Не
сказал ли ты, что догадался о них по моим действиям,—
и значит, не тебе, а мне следует задавать вопросы. Уве¬
ряю тебя, господин мой, в мои намерения вовсе не вхо¬
дило уклоняться от порученного дела. Я приказал тайно
232

доставить на борт эту женщину из опасения, что, узнав
о ее присутствии здесь, мои враги заподозрят то же, что
и ты, и, возможно, уговорят тебя забыть о моих победах
во славу ислама. Но если ты настаиваешь на том, чтобы
узнать о моих истинных планах, то слушай. Я собирался
высадить ее на французский берег, откуда она могла бы
вернуться на родину. Затем я бы отправился за испан1
ской галерой и с помощью Аллаха, без сомнения, пере¬
хватил бы ее.
—	Клянусь рогами шайтана, ои — отец и мать лжи! —
не выдержал Марзак.— Чем ты объяснишь желание изба¬
виться от женщины, которую только что взял в жены?
—	Ну,— проворчал Асад,— что ты на это ответишь?
—	Ты узнаешь всю правду,— пообещал Сакр аль-Бар.
—	Хвала Аллаху!— усмехнулся Марзак.
—	Но предупреждаю,— продолжал корсар,— пове¬
рить в нее тебе будет труднее, чем в самую неправдопо¬
добную ложь. Несколько лет назад, в Англии, где я ро¬
дился, я полюбил эту женщину и должен был жениться
на ней. Но нашлись люди, которые, воспользовавшись
определенными обстоятельствами, опорочили и оклевета¬
ли меня. Она отказалась стать моей женой, и я уехал,
унося в сердце ненависть к ней. Но вчера вечером я убе¬
дился, что любовь моя не умерла, и мне захотелось испра¬
вить зло, причиненное этой женщине.
Сакр аль-Бар замолчал, и в наступившей тишине про¬
звучал гневный, презрительный смех Асада.
—	С каких это пор мужчина выражает свою любовь
к женщине тем, что отсылает ее от себя?—язвительно
спросил паша.
—	Разве не ясно, о отец мой, что его женитьба — все¬
го лишь притворство?
—	Ясно, как день,—согласился Асад.— Твой брак с
этой женщиной — насмешка над истинной верой. Он был
одной видимостью, гнусным; кощунственным притвор¬
ством. Твоей единственной целью было обойти меня и,
злоупотребив моим уважением к святому закону Пророка,
не дать мне овладеть ею.
Паша посмотрел на Виджителло, стоявшего за Сакр
аль-Баром.
—	Прикажи своим людям заковать в цепи измен¬
ника!— велел он.
—	Само небо послало тебе это мудрое решение, о отец
мой! — воскликнул торжествующий Марзак.
Однако никто не разделил его торжества. Все замерли
в глубоком молчании.
233

—	Более вероятно, что это решение поможет вам
обоим отправиться на небо — раньше, чем вам бы хоте¬
лось,— невозмутимо заметил Сакр аль-Бар: у него уже
созрел план действий.
—	Остановись!— приказал он Виджителло, который
и так не спешил выполнять распоряжение паши.
Затем корсар вплотную подошел к Асаду, и то, что он
сказал ему, сумели расслышать только стоявшие рядом с
ними. Розамунда изо всех сил напрягала слух, чтобы не
пропустить ни единого слова.
—	Не думай, Асад, что я склонюсь пред твоей волей
так же послушно, как верблюд опускается на колени,
чтобы принять груз. Обдумай свое положение. Если я
кликну своих морских ястребов, то одному Аллаху из¬
вестно, кто из команды останется верен тебе. Хватит ли у
тебя смелости проверить это на деле?
В мрачном, торжественном лице Сакр аль-Бара не
было ни тени страха: то было лицо человека, уверенного
в себе и отвечающего за свои слова.
Глаза Асада тускло сверкнули, лицо посерело.
—	Низкий предатель...— начал он глухим голосом,
весь дрожа от гнева.
—	О нет,— прервал его Сакр аль-Бар,— если бы я
был предателем, я бы уже сделал то, что сказал. Я пре¬
красно знаю, что перевес будет на моей стороне. Так
пусть же, Асад, мое молчание послужит доказательством
моей непоколебимой верности. Не забывай об этом и не
поддавайся на уговоры Марзака, который ни перед чем
не остановится, лишь бы излить на меня свою немощную
злобу.
—	Не слушай его, отец!— крикнул Марзак.— Не мо¬
жет быть, чтобы...
Молчать!— прорычал Асад, взволнованный словами
корсара.
Над палубой вновь повисла тишина. Паша задумчи¬
во поглаживал седую бороду и, переводя взгляд с Оливе¬
ра на Розамунду и обратно, взвешивал услышанное. Он
боялся, что корсар окажется прав, и отлично понимал,
что провоцировать его на мятеж слишком рискованно:
ставка велика, а игра может закончиться отнюдь не в его,
Асада, пользу. Если Сакр аль-Бар победит, то не только
па галеасе, но и во всем Алжире, сам же он потеряет
власть и уже никогда не вернет ее. С другой стороны,
если он обнажит саблю и призовет правоверных, то, воз¬
можно, видя в нем избранника Аллаха, они не забудут
о присяге. Однако ставка была действительно слишком
234

серьезной. Ни разу в жизни Асад ад-Дин не испытывал
страха, но эта игра страшила его. Наконец паша решил
не рисковать, и вовсе не из-за предостережений Бискай-
на, которые тот нашептывал ему на ухо.
Паша угрюмо посмотрел на Сакр аль-Бара.
—	Я обдумаю твои слова,— объявил он нетвердым
голосом. — Никто не посмеет обвинить меня в несправед¬
ливости, ибо я буду принимать в расчет не только то,
что лежит на поверхности. Да поможет мне Аллах!
Глава XVIII
ШАХ И МАТ
После ухода паши Сакр аль-Бар и Розамунда остались
стоять у грот-мачты под любопытными взглядами собрав¬
шихся на шкафуте пиратов. Даже гребцы, выведенные
столь невероятным событием из привычной апатии, с яв¬
ным интересом обратили на них погасшие, измученные
глаза.
В неясном свете сумерек Сакр аль-Бар смотрел на
бледное лицо Розамунды, и самые противоречивые чув¬
ства сменяли друг друга в его душе. Страх и смятение,
тревога и немалые опасения за будущее смешивались с
чувством облегчения. Он понимал, что долго прятать Ро¬
замунду ему все равно не удалось бы. Одиннадцать
страшных часов провела она в тесной и душной корзине,
в которой должна была оставаться не более получаса.
После того как Асад объявил о своем намерении отпра¬
виться с ними в плавание, беспокойство Сакр аль-Бара
росло с каждой минутой. Он не сомневался, что рано или
поздно выносливость Розамунды иссякнет, и она выдаст
себя, но, тем не менее, никак не находил способа избе¬
жать этого. Подозрительность и злость Марзака подсказа¬
ли выход. В их крайне щекотливом и опасном положении
это служило утешением и для него — хотя о себе он вов¬
се не думал,— и для нее, для той, с кем были связаны
все его заботы, мысли и тревоги. Превратности судьбы
научили его ценить любое, даже самое призрачное благо
и смело смотреть в лицо самой грозной опасности. Итак,
Сакр аль-Бар поздравил себя со скромным успехом и на¬
правил всю свою волю на то, чтобы с честыо выйти из
создавшегося положения, воспользовавшись неуверен¬
ностью, которую его слова заронили в душу паши. Он
поздравил себя еще и с тем, что из обиженной и обидчи¬
ка Розамунда и он превратились в товарищей по несча-
235

стыо, над которыми нависла общая опасность. Эта мысль
понравилась ему, и, не без удовольствия задержавшись
на ней, он улыбнулся, глядя на бледное, напряженное
лицо Розамунды.
Улыбка Сакр аль-Бара приободрила молодую женщи¬
ну, и с ее губ сорвался вопрос, который давно тяжким
грузом лежал у нее на сердце.
—	Что теперь с нами будет?— спросила она и умо¬
ляюще протянула к нему руки.
—	Теперь,— спокойно сказал ои,— будем благодарны
за то, что вы освободились из помещения, равно неудоб¬
ного и унизительного для вашего достоинства. Позволь¬
те проводить вас в каюту, где вы уже давно могли бы
расположиться, если бы не несвоевременный приход Аса¬
да. Идемте.
И он сделал жест рукой, приглашая ее подняться на
ют.
Розамунда невольно отшатнулась, увидев под наве¬
сом Асада, Марзака и офицеров свиты.
—	Идемте,— повторил корсар.— Вам нечего бояться.
Держитесь смело. Пока что у нас, как в шахматах,—
шах королю.
—	Нечего бояться? — переспросила удивленная Роза¬
мунда.
—	Сейчас нечего,— твердо повторил Сакр аль-Бар.—
Ну а на будущее нам надо принять какое-нибудь реше¬
ние. И, уверяю вас, страх в таком деле — далеко не луч¬
ший советчик.
—	Я не боюсь,— холодно ответила Розамунда, задетая
несправедливым упреком. И хоть лицо ее было по-пре-
жнему бледно, глаза смотрели уверенно, а голос звучал
твердо.
—	В таком случае идемте.
Она беспрекословно повиновалась, словно желая
доказать, что действительно не боится.
Они рядом прошли по проходу и стали подниматься
на ют. Небольшая группа, расположившаяся под навесом,
с нескрываемым удивлением и злобой следила за их при¬
ближением.
Темные похотливые глаза паши неотступно следили
за каждым движением Розамунды. На Сакр аль-Бара он
даже не взглянул. Розамунда держалась с гордым досто¬
инством и поразительным самообладанием, но внутренне
содрогалась от стыда и унижения. Обуреваемый при¬
мерно теми же чувствами, к которым примешивался
еще и гнев, Оливер ускорил шаг и, опередив Розамун¬
236

ду, заслонил ее собой от взгляда паши, как от смерто¬
носного оружия. Поднявшись на ют, он поклонился
Асаду.
—	Позволь, о повелитель, моей жене занять место,
которое я приготовил для нее до того, как узнал, что ты
окажешь нам честь своим участием в походе,— произнес
он.
Не удостоив корсара ответом, паша презрительным
жестом выразил свое согласие. Сакр аль-Бар еще раз по¬
клонился, прошел вперед и раздвинул тяжелый красный
занавес с изображением зеленого полумесяца. Золотистый
свет лампы развеял жемчужно-серую пелену сумерек и
озарил мерцающим сиянием закутанную во все белое фи¬
гуру Розамунды. Она мелькнула перед горящими живот¬
ной страстью глазами Асада и исчезла. Сакр аль-Бар по¬
следовал за ней, занавес задернулся.
В небольшой каюте стоял диван, покрытый мягким
ковром, низкий мавританский столик наборного дерева с
горевшей на нем лампой и маленькая жаровня с души¬
стой смолой, распространявшей сладковатый, терпкий
аромат, любимый всеми правоверными.
Из погруженных во мрак углов каюты выступили ну¬
бийские рабы Сакр аль-Бара — Абиад и Зель-Зер и скло¬
нились перед своим господином. Если бы не тюрбаны и
белоснежные набедренные повязки, то их смуглые тела
были бы почти неразличимы во тьме.
Капитан произнес несколько слов, и рабы достали из
стенного шкафчика еду и питье. На столике появилась
миска с цыпленком, приготовленным с рисом, маслинами
и черносливом, блюдо с хлебом, дыня и глиняная амфора
с водой. Вновь раздался голос Сакр аль-Бара, и рабы, об¬
нажив сабли, вышли из каюты и встали на страже по ту
сторону занавеса. В их действиях не было ни вызова, ни
угрозы, и Асад знал это. Присутствие в каюте жены Сакр
аль-Бара делало ее неким подобием гарема, а мужчина
защищает свой гарем, как собственную честь. Никто не
смеет проникнуть туда, и хозяин гарема вправе принять
меры предосторожности, чтобы оградить себя от нечести¬
вых попыток вторжения.
Розамунда села на диван и замерла, опустив голову
и сложив руки на коленях. Сакр аль-Бар стоял рядом
и молча смотрел на нее.
—	Поешьте,— наконец попросил он.— Вам понадо¬
бятся силы и мужество, а голодный человек едва ли спо¬
собен проявить их.
237

Розамунда покачала головой. Она уже давно ничего
не ела, но мысль о еде вызывала у нее отвращение. Сер¬
дце ее тревожно билось, горло сжимал страх.
—	Я не могу есть, — ответила она.— Да и к чему? Ни
сила, ни мужество мне уже не помогут.
—	Напрасно вы так думаете. Я обещал вызволить вас
из опасности, которую сам навлек, и я сдержу слово.
Голос корсара звучал твердо и решительно. Розамунда
подняла глаза и изумилась той спокойной уверенности,
которой дышал весь его облик.
—	Разве вы не видите,— воскликнула она,— что
у меня нет никаких шансов на спасение?
—	Пока я жив, вы не должны терять надежду.
Она внимательно посмотрела на него, и слабая улыбка
скользнула но ее губам.
—	Вы полагаете, вам долго осталось жить?
—	Столько, сколько будет угодно Богу,— бесстрастно
ответил корсар.— От судьбы не уйдешь, и я проживу до¬
статочно, чтобы спасти вас... Ну а там... Право, я не так
уж мало пожил.
Розамунда уронила голову на грудь и сидела, судо¬
рожно сжимая и разжимая пальцы; ее била дрожь.
—	Я думаю, мы оба обречены,— глухо сказала она.—
Ведь если вы умрете, то у меня останется кинжал. Я не
надолго переживу вас.
Сакр аль-Бар неожиданно шагнул к дивану. Его глаза
пылали, на загорелых щеках проступил румянец. Но он
тут же опомнился. Глупец! Как он мог так истолковать
ее слова! Разве их истинный смысл не был понятен и
без того, что она поспешила добавить, заметив его дви¬
жение:
—	Бог простит мне, если я буду вынуждена прибег¬
нуть к кинжалу и изберу путь, подсказанный мне чесгыо.
Поверьте, сэр,— не без намека уточнила она, — путь
чести — самый легкий.
—	Я знаю,— сокрушенно согласился корсар,— и про¬
клинаю тот час, когда отступил от этого правила.
Он замолчал, надеясь, что его покаяние пробудит хоть
слабый отклик в душе Розамунды и она отзовется слова¬
ми прощения. Но Розамунда была погружена в свои мыс¬
ли, и Оливер, так и не дождавшись ответа, тяжко вздох¬
нул и заговорил о другом:
—	Здесь вы найдете все необходимое. Если вам что-
нибудь понадобится, хлопните в ладоши, и к вам явится
один из моих рабов. Если вы заговорите с ними по-фран¬
цузски, они поймут. К сожалению, я не мог взять на борт
238

женщину, чтобы она прислуживала вам. Но вы и сами по¬
нимаете, что это невозможно.
И Сакр аль-Бар направился к выходу.
—	Вы покидаете меня? — с неожиданным беспокой¬
ством спросила Розамунда.
—	Разумеется. Но не волнуйтесь: я буду совсем ря¬
дом. И прошу вас, успокойтесь. Поверьте, в ближайшее
время вам нечего опасаться. Сейчас наши дела, по край¬
ней мере, не хуже, чем когда вы сидели в корзине. Даже
немного лучше — ведь теперь вы можете воспользоваться
относительным покоем и удобствами. Так что не унывай¬
те. Поешьте и отдохните. Да хранит вас Господь. Я вер¬
нусь, как только рассветет.
Выйдя из каюты, Сакр аль-Бар увидел под навесом
Асада и Марзака. Наступила ночь, и на корме горели
фонари. Они мрачным светом освещали палубу галеаса,
выхватывая из темноты неясные очертания предметов и
слабо поблескивая на обнаженных спинах рабов, многие
из которых, склонясь над веслом, уже забылись коротким
тревожным сном. На судне горело еще два фонаря: один
свешивался с грот-мачты, другой был прикреплен к по¬
ручням юта специально для паши. Высоко над головой в
темно-лиловом безоблачном небе мерцали мириады звезд.
Ветер стих, и кругом царила тишина, нарушаемая только
приглушенным шорохом волн, набегавших на песчаный
берег бухты.
Сакр аль-Бар пересек палубу, подошел к Асаду и по¬
просил разрешения поговорить с ним наедине.
—	Разве я не один? — резко спросил паша.
—	В таком случае Марзак — не в счет? — насмешли¬
во поинтересовался Сакр аль-Бар.— Я давно подозревал
ЭТО.
Марзак оскалился и буркнул что-то нечленораздель¬
ное. Паша, пораженный непринужденностью и иронией
беспечного замечания капитана, не нашел ничего лучше¬
го, чем перефразировать строку из Корана, которой Фен¬
зиле в последнее время часто доводила его до исступления.
—	Сын человека — часть его души. У меня нет секре7
тов от Марзака. Говори при нем или уходи.
—	Возможно, о Асад, он и часть твоей души, — так же
язвительно заметил корсар,— но никак ие моей, хвала
Аллаху. А то, что мне надо сказать тебе, в некотором
смысле касается именно моей души.
—	Благодарю тебя за справедливость, — сказал Мар¬
зак.— Ведь быть частью твоей души значит быть невер¬
ным псом.
239

—	Твой язык, о Марзак, в .меткости не уступает твое¬
му глазу, — заметил Сакр аль-Бар.
—	Да, когда его стрелы направлены в изменника,—
быстро парировал Марзак.
—	Нет! Когда он метит в цель, которую не в силах
поразить. Да простит мне Аллах! Мне ли гневаться на
твои слова? Не сам ли Единый — и притом не раз — под¬
твердил, что тому, кто называет меня неверным псом, уго¬
тована преисподняя? Или победы, одержанные мною над
флотилиями неверных, Аллаху было угодно послать не¬
честивому псу? Глупый святотатец, научись владеть сво¬
им языком, дабы Всемогущий не поразил его немотой.
—	Уймись! — грозно приказал Асад.— Твое высоко¬
мерие сейчас неуместно.
—	Возможно,— рассмеялся Сакр аль-Бар,оно столь
же неуместно, как и мой здравый смысл. Пусть так. И,
коль скоро ты не желаешь расстаться с частью своей ду¬
ши, мне придется говорить при ней. Ты позволишь мне
сесть? — И, чтобы не получить отказ, он тут же уселся
рядом с пашой, скрестив ноги.— Господин мой, между
нами появилась трещина. А ведь мы с тобой должны быть
едины во славу ислама.
—	Это твоих рук дело, Сакр аль-Бар, — прозвучал уг¬
рюмый ответ.— Тебе и исправлять его.
—	Поэтому я и хочу, чтобы ты выслушал меня. При¬
чина нашего разлада вон там,— корсар через плечо пока¬
зал пальцем на каюту.— Если мы устраним причину, то
следствие исчезнет само собой, и между нами вновь
наступит мир.
Он прекрасно понимал, что былые отношения с Аса-
дом уже ие восстановить, что, выказав неповиновение,
он бесповоротно погубил себя, что, однажды изведав
страх и увидев, что у противника достанет, смелости про¬
тивиться его воле, Асад сделает все, чтобы обезопасить
себя на будущее. Возвращение в Алжир было равносиль¬
но смерти. Оставался только один путь к спасению — не¬
медленно поднять на судне мятеж и все поставить на кар¬
ту. Он знал, что именно этого боялся Асад. Итак, он со¬
ставил свой план, с полным основанием полагая, что если
предложить наше перемирие, тот сделает вид, будто при¬
нимает его, и тем самым избежит опасности, отложив воз¬
можность отомстить обидчику до возвращения в Алжир.
Асад молча наблюдал за корсаром.
—	Как же устранить причину? — наконец спросил
он. — Не собираешься ли ты отказаться от этой женщины
и, разведясь с ней, искупить грех нечестивой женитьбы?
240

—	Развод ничего не изменит,—ответил Сакр аль-
Бар.— Поразмысли, о Асад, над тем, в чем состоит твой
долг перед истинной верой. Не забудь, что от нашего
единства зависит слава ислама. И не грешно ли позволять
каким-то пустякам омрачать это единство? О нет! Я пре¬
длагаю тебе не только разрешить, но и помочь мне осуще¬
ствить план, в котором я откровенно признался. Выйдем
на рассвете или прямо сейчас в море, дойдем до берегов
Франции и высадим ее там. Так мы избавимся от женщи¬
ны, чье присутствие губительно для наших добрых отно¬
шений. Времени у нас хватит. Потом здесь или в каком-
нибудь другом месте подстережем «испанца», захватим
его груз и вернемся в Алжир, забыв про досадное недора¬
зумение и оставив позади тучу, затмившую сияние нашей
дружбы. Соглашайся, о Асад, и да воссияет слава Про¬
рока!
Приманка была брошена так искусно, что пи Асад, ни
Марзак ничего не заподозрили. В обмен на жизнь и сво¬
боду франкской невольницы Сакр аль-Бар, словно не подо¬
зревая об этом, предлагал собственную жизнь, представ¬
лявшую после всего случившегося немалую опасность для
Асад ад-Дина. Соблазн был слишком велик. Паша
задумался. Благоразумие подсказывало ему принять
предложение корсара, сделать вид, будто он готов зала¬
тать образовавшуюся в их отношениях брешь, возвратить¬
ся в Алжир и там спокойно приказать задушить опасного
соперника. Ничего надежнее нельзя было и придумать.
Падение человека, способного из преданного и послушно¬
го кайи превратиться в грозного узурпатора, было неиз¬
бежно..
Сакр аль-Бар внимательно следил за пашой. Затем он
перевел взгляд на бледное лицо Марзака, по виду которо¬
го догадался, что тому не терпится услышать согласие от¬
ца. Но Асад медлил. Марзак не удержался и пре¬
рвал молчание.
—	Его слова исполнены мудрости,— коварно заметил
он, как бы поддерживая корсара.— Слава ислама превы¬
ше всего! Позволь ему поступить по его желанию и от¬
пусти франкскую невольницу. Тогда между нами и Сакр
аль-Баром вновь наступит мир!
По тону молодого человека чувствовалось, что он
вкладывал в свои слова скрытый смысл и надеялся
на сообразительность отца. Паша понял, что Марзак обо
всем догадался, и его желание принять предложе¬
ние корсара еще более окрепло. Однако голос рассудка
боролся в нем с соблазном, заявлявшим о себе не менее
241

властно. Перед воспламененным взором паши возникло
видение высокой, стройной девушки с мягко очерченной
грудью; оно манило и притягивало его. Два противопо¬
ложных желания раздирали Асада. С одной стороны, от¬
каз от прекрасной чужестранки обеспечивал ему возмож¬
ность отомстить Сакр аль-Бару и устранить наглого мя¬
тежника. С другой — уступка страсти чревата мятежом
на борту, необходимостью принять бой, а возможно, и
проиграть его. Ни один здравомыслящий паша не стал
бы так рисковать. Но Асад не был таковым с той мину¬
ты, когда его взгляд вновь упал на Розамунду, и голос
страсти заставил умолкнуть голос рассудка.
Асад подался вперед и испытующе заглянул в глаза
Сакр аль-Бара.
—	Если она ие нужна тебе, почему ты не уступил
ее и обманул меня? — Голос паши дрожал от едва сдер¬
живаемого гнева.— Пока я считал, что ты не кривишь
душой и действительно взял эту девушку в жены, я ува¬
жал ваши брачные узы, как подобает мусульманину. Но
коль скоро выяснилось, что это — всего-навсего хитрость,
к которой ты прибегнул, чтобы нарушить мои планы,
глумление надо мной и издевательство над священным
законом Пророка, то я, пред кем свершился этот кощун¬
ственный брак, объявляю его недействительным. Тебе
нет необходимости разводиться с этой женщиной: она
уже ие твоя. Она может принадлежать любому мусульма¬
нину, который захочет взять ее.
Сакр аль-Бар угрожающе рассмеялся.
—	Такой мусульманин,— заявил он, — окажется бли¬
же к острию моей сабли, чем к раю Мухаммеда.
И, словно в подтверждение своих слов, он встал.
Паша с поразительной для его возраста живостью
вскочил одновременно с корсаром.
—	Ты смеешь угрожать? — вскричал он, сверкая
глазами.
—	Угрожать? — усмехнулся Сакр аль-Бар.— О нет!
Я пророчествую.
С этими словами он повернулся к Асаду спиной, спус¬
тился с юта и пошел, на шкафут. Он понимал, что даль¬
нейшие препирательства бесполезны и самым разумным
будет немедленно уйти и подождать, пока его угроза про¬
изведет на пашу нужное действие.
Дрожа от ярости, паша смотрел вслед корсару. Он ед¬
ва не велел ему вернуться, но сдержался из опасения, как
бы Сакр аль-Бар на глазах у всех не выказал неповинове¬
ния и тем самым не нанес удар его непререкаемому авто¬
242

ритету. Асад знал, что приказ имеет смысл лишь тогда,
когда ты уверен в повиновении или располагаешь воз¬
можностью добиться такового. В противном случае он мо¬
жет вызвать обратный результат, а власть, которой хоть
однажды не повиновались, уже не власть.
Видя колебания отца, Марзак схватил старика за руку
и стал горячо убеждать его уступить Сакр аль-Бару.
—	Это верный способ,— говорил он.— Неужели бело¬
лицая дочь погибели стоит того, чтобы ради нее риско¬
вать? Заклинаю тебя шайтаном, избавимся от нее! Вы¬
садим т?е на берег. Так мы купим мир с Сакр аль-Баром,
а чтобы он не вздумал нарушить его, ты прикажешь уду¬
шить изменника, когда вернемся в Алжир. Это надеж¬
ный, самый надежный способ избавиться от него!
Асад посмотрел на красивое взволнованное лицо сына.
Поколебавшись, он пустился в свои привычные разгла¬
гольствования:
—	Разве я трус, чтобы из всех способов выбирать са¬
мый надежный? Твои советы достойны труса!
Надменный той паши мгновенно охладил ныл молодо¬
го человека.
—	Я страшусь только за тебя, отец мой,— оправды¬
вался возмущенный Марзак.— Думаю, нам небезопасно
ложиться спать. Не поднял бы он ночью мятеж.
—	Не бойся,— успокоил его Асад.— Я уже отдал при¬
каз установить наблюдение. Мои офицеры надежны. Бис¬
кайи отправился на бак разведать настроение команды.
Скоро мы будем точно знать, на что нам рассчитывать.
—	На твоем месте я бы не стал рисковать и принял
решительные меры, чтобы не допустить мятежа. Я бы со¬
гласился на его требования, а потом бы разделался с
ним.
—	Отказаться от франкской жемчужины! — Асад
покачал головой. — Нет, нет! Она — сад, который расцве¬
тает для меня благоуханными розами. С ней я вновь вку¬
шу сладчайшего канзарского шербета, и она возблагода¬
рит меня за то, что я открыл перед нею двери рая. Отка¬
заться от этой дивной газели?
Предвкушая грядущее блаженство, Асад тихо рассме¬
ялся. Марзак подумал о Фензиле и нахмурился.
—	Она не мусульманка,— сурово напомнил он отцу,—
и тебе самим Пророком запрещено брать ее в жены. Или
на это ты так же закроешь глаза, как и на грозящую тебе
опасность? — Марзак ненадолго замолк и затем про¬
должал с откровенным презрением: — Она прошла по
улицам Алжира с незакрытым лицом; на базаре на нее
243

глазел всякий сброд; ее хваленые прелести были осквер¬
нены похотливыми взглядами еврея, турка и мавра; га¬
лерные рабы и негры любовались ее красотой, один из
твоих капитанов ввел ее в свой гарем...— Он рассмеял¬
ся.— Клянусь Аллахом! Видно, я плохо знаю тебя, отец
мой! И это та женщина, которую ты хочешь приблизить к
себе? Женщина, ради обладания которой ты готов риско¬
вать жизнью, а возможно, и властью!
Слушая Марзака, паша сжимал кулаки, пока ногти не
вонзились в ладони. Каждое слово сына было подобно
удару плети по обнаженной душе Асада. Он понимал, что
ему нечего возразить, и едва ли не впервые в жизни чув¬
ствовал себя пристыженным и униженным. Тем не менее
упреки не охладили безумную страсть Асада и не заста¬
вили его отступить от принятого решения. Прежде чем он
успел ответить, на трапе выросла высокая воинственная
фигура Бискайна.
—	Ну что? — нетерпеливо спросил его Асад, радуясь
возможности сменить тему.
Бискайн потупился, что весьма красноречиво свиде¬
тельствовало о характере принесенных им вестей.
—	Ты поручил мне трудную задачу,— ответил ои.—
Я сделал все, что мог, но не сумел выяснить ничего опре¬
деленного. Одно, я знаю наверняка, господин мой: Сакр
аль-Бар поступит весьма безрассудно, если решится под¬
нять против тебя оружие. По крайней мере, таков мой
вывод из того, что я видел.
—	И это все? — спросил Асад.— А если я сам вы¬
ступлю против него и попробую одним ударом разрубить
этот узел?
Бискайн не спешил с ответом.
—	Надо думать, Аллах соблаговолит послать тебе по-*
беду,— наконец ответил он.
Паша понимал, что слова Бискайна продиктованы ува¬
жением, и отнюдь не обманывался в их истинном смысле.
—	Но с твоей стороны,— добавил Бискайн,— первый
шаг был бы так же безрассуден, как и с его.
—	Я вижу,— проговорил Асад,— силы соотносятся
так, что ни ему, ни мне не следует испытывать судьбу.
—	Ты сказал.
—	Значит, теперь тебе ясно, как надо действовать! —
обрадовался Марзак, воспользовавшись удобным случаем
возобновить уговоры. — Прими его условия и...
—	Всему свое время,— нетерпеливо перебил его
Асад. — Каждый час расписан в Книге Судеб. Я поду¬
маю.
244

Прохаживаясь по шкафуту, Сакр аль-Бар внимательно
слушал Виджителло, чьи слова мало чем отличались от
слов Бискайна, обращенных к паше.
—	Не берусь судить,— говорил итальянец,— но я по¬
чти уверен, что ни тебе, ни Асаду не следует делать пер¬
вый шаг. Это было бы одинаково опрометчиво.
—	Ты хочешь сказать, что наши силы равны?
—	Боюсь, численный перевес будет в пользу Асада.
Ни один по-настоящему благочестивый мусульманин ие
выступит против паши — представителя Врат Совершен¬
ства. Сама религия обязывает их хранить ему верность.
Хотя... они привыкли повиноваться каждому твоему сло¬
ву, так что со стороны Асада было бы неосторожно под¬
вергать их такому испытанию.
—	Да, это убедительный довод,— согласился Сакр
аль-Бар.— Я так и думал.
На этом он расстался с Виджителло и в глубокой
задумчивости медленно возвратился на ют. Он наде¬
ялся — и то была последняя надежда,— что Асад все же
примет его предложение. Ради этого он готов был пожерт¬
вовать жизнью, так как знал, какую цену впоследствии
спросит с него паша за унижение. Но он не мог снова
начать разговор и тем самым выдать свои опасения. Оста¬
валось набраться терпения и ждать. Если Асад будет
упорствовать и боязнь мятежа не заставит его отступить,
то исчезнет последняя возможность спасти Розамунду.
Мятеж был бы слишком отчаянным шагом, и Сакр аль-
Бар не отваживался на него. Шансов на победу почти нет,
зато поражение отнимет последнюю надежду. Чтобы и
дальше пользоваться неприкосновенностью, необходима
взаимная уверенность в том, что ни одна из сторон первой
не призовет своих людей к оружию. Кроме того, Асад мо¬
жет в любую минуту отдать приказ возвращаться в Бер¬
берию. Итак, действовать надо до того, как они нападут
па «испанца». Сакр аль-Бар питал слабую надежду, что в
сражении — если, конечно, испанцы примут его — может
представиться случай выбраться из тупика.
Сакр аль-Бар в буквальном смысле слова шел по лез¬
вию меча.
Корсар провел ночь под звездами, лежа па голых дос¬
ках у входа в каюту. Таким образом он даже во сне охра¬
нял ее. Его самого оберегали верные нубийцы, ио-преж-
нему стоявшие на страже. Он проснулся, когда на востоке
забрезжил рассвет, и, бесшумно отпустив утомленных ра¬
бов, остался один. Под навесом у правого фальшборта
спали паша и его сын; неподалеку от них храпел Бискайн.
245

Глава XIX
МЯТЕЖНИКИ
Утром, когда на борту галеаса началось вялое, нето¬
ропливое движение, какое можно наблюдать в часы, когда
команда томится ожиданием и вынужденным бездейст¬
вием, Сакр аль-Бар отправился к Розамунде.
Он нашел ее отдохнувшей и посвежевшей и поспешил
сообщить, что все идет хорошо, стремясь вселить в нее
надежду, которой сам отнюдь не испытывал. В оказанном
корсару приеме не было знаков дружеского расположе¬
ния, но не было и враждебности. Когда он еще раз сказал
о своем намерении во что бы то ни стало спасти ее, Роза¬
мунда не испытала благодарности, ибо видела в этом да¬
леко не полное возмещение за перенесенное ею. Однако
теперь она держалась без вчерашнего презрительного рав¬
нодушия.
Несколько часов спустя Сакр аль-Бар снова зашел в
каюту. Был полдень, и нубийцы стояли на посту. На этот
раз новостей у него не было, кроме той, что дозорный с
вершины холма заметил судно, которое приближалось к
острову с запада, подгоняемое легким бризом. Но испан¬
ский корабль пока не появился. Сакр аль-Бар признался,
что Асад отверг предложение высадить ее на побережье
Франции, и, заметив в глазах Розамунды тревогу, поста¬
рался уверить ее, что он начеку и не упустит случая, что
выход обязательно найдется.
—	А если случая не представится? — спросила Роза¬
мунда.
—	Тогда я создам его,— беззаботно ответил он.—
Я так часто этим занимался, что было бы странно, если
бы мне не удалось чего-нибудь придумать в самый важ¬
ный момент своей жизни.
Упомянув про свою жизнь, Сакр аль-Бар нечаянно
дал Розамунде повод, которым она не преминула восполь¬
зоваться.
—	А как вам удалось стать тем, кем вы стали? —
спросила она и, боясь, что ее вопрос будет истолкован
превратно, поспешила уточнить: — Я хочу спросить, как
вам удалось стать предводителем корсаров?
—	Это долгая история,— сказал Сакр аль-Бар, с
грустыо глядя в ее глаза.— Она утомит вас.
—	О нет.— Розамунда покачала головой.— Вы не
утомите меня. Возможно, мне не представится другого
случая познакомиться с ней.
246

—	Вы желаете познакомиться с моей историей, чтобы
вынести свой приговор?
—	Быть может.
Сакр аль-Бар, опустив голову, в волнении прошелся
по каюте. Надо ли говорить, как жаждал он исполнить
желание Розамунды! Ведь если поговорка: все узнать —
значит все простить — не лжет, то в отношении Оливера
Тресиллиана она должна быть вдвойне справедлива.
Расхаживая по каюте, он поведал Розамунде о своих
злоключениях, начиная с того дня, когда его приковали к
веслу на испанской галере, и кончая тем часом, когда, на¬
ходясь на борту испанского судна, захваченного у мыса
Спартель, он решил поплыть в Англию и рассчитаться с
братом. Он говорил просто, не вдаваясь в излишние под¬
робности, но и не опуская ничего из событий, случайно¬
стей и стечений обстоятельств, сделавших из него то, чем
он стал. Его рассказ тронул Розамунду, и, как она ни ста¬
ралась, ей не удалось сдержать слез.
—	Итак,— сказал Сакр аль-Бар, заканчивая свое
необычное повествование,— теперь вы знаете, какие силы
играли мною. Другой, быть может, восстал бы и предпо¬
чел смерть. У меня же не хватило мужества. Правда, не
исключено, что сильнее меня оказалась жажда мщения,
желание излить на Лайонела ту жгучую ненависть, в ко¬
торую превратилась моя былая любовь к нему.
—	И ваша любовь ко мне, как вы недавно призна¬
лись,— дополнила Розамунда.
—	Не совсем,— поправил ее Сакр аль-Бар.— Я не¬
навидел вас за измену, но более всего за то, что вы, не
прочитав, сожгли письмо, посланное мною через Питта.
Этим поступком вы внесли лепту в мои бедствия: вы
уничтожили единственное доказательство моей невинов¬
ности, лишили меня возможности восстановить свои
права и доброе имя, обрекли меня до конца жизни следо¬
вать по пути, на который я ступил не но своей воле. Но
тогда я еще не знал, что мое исчезновение сочли бегством.
Поэтому я прощаю вам невольную ошибку, обратившую
мою любовь в ненависть и подсказавшую мне безумную
мысль увезти вас вместе с Лайонелом.
—	Вы хотите сказать, что это не входило в ваши на¬
мерения?
—	Увезти вас вместе с Лайонелом? Клянусь Богом, я
похитил вас именно потому, что вовсе не собирался де¬
лать этого. Ведь если бы подобная мысль заранее пришла
мне в голову, у меня хватило бы сил отогнать ее. Она вне¬
запно овладела мною в ту минуту, когда я увидел вас ря¬
247

дом с ним, и я не устоял перед искушением. То, что я
знаю сейчас, служит мне достаточным наказанием.
—	Кажется, я все поняла,— чуть слышно произнесла
Розамунда, словно желая хоть немного унять его боль.
Корсар вскинул голову.
—	Понять — это уже немало. Это полпути к проще¬
нию. Но прежде чем принять прощение, необходимо ис¬
править содеянное.
—	Если это возможно.
—	Надо сделать так, чтобы это стало возможным! — с
жаром ответил Сакр аль-Бар и тут же замолк, услышав
снаружи громкие крики. Он узнал голос Ларока, кото¬
рый, сменив ночного дозорного, на рассвете снова занял
наблюдательный пост на вершине холма.
—	Господин мой! Господин мой! — кричал Ларок,
и ему вторил оглушительный хор всей команды.
Сакр аль-Бар стремительно отдернул занавес и вышел
на палубу. Как раз в эту минуту Ларок перелезал через
фальшборт неподалеку от шкафута, где его ожидали
Асад, Марзак и верный им Бискайн.
Носовая палуба, где, как и накануне, слонялись томя¬
щиеся бездельем корсары, кишмя кишела любопытными,
которые горели нетерпением услышать новость, заста¬
вившую дозорного спешно покинуть наблюдательный
пост.
Сакр аль-Бар услышал сообщение Ларока, не спуска¬
ясь с юта.
—	Корабль, который я заметил еще утром, господин
мой...
—	Что дальше? — рявкнул Асад.
—	Здесь... В заливе за мысом. Только что бросил
якорь.
—	Нам нечего беспокоиться,— объявил Асад.— Раз
они стали здесь на якорь, то яснее ясного, что они не по¬
дозревают о нашем присутствии. Что это за корабль?
—	Большой двадцатипушечный галеон под англий¬
ским флагом.
—	Английским! — воскликнул пораженный Асад.—
Должно быть, это крепкое судно, коль оно отваживается
заходить в испанские воды.
Сакр аль-Бар подошел к поручням.
—	А еще какие-нибудь флаги на нем подняты? —
спросил он Ларока.
Ларок обернулся на голос.
—	Да, узкий голубой вымпел на бизань-мачте с пти¬
цей в гербе, по-моему, с аистом.
248

—	Аистом? — задумчиво повторил Сакр аль-Бар.
Он не помнил ни одного английского герба с таким
изображением и был почти уверен, что английский ко¬
рабль не мог зайти в эти воды. Услышав за спиной глубо¬
кий вздох, он обернулся и увидел Розамунду, стоявшую у
входа в каюту. Ее бледное лицо было взволнованно, глаза
широко раскрыты.
—	Что случилось? — коротко спросил корсар.
—	Он думает, это аист,— ответила Розамунда, видимо
полагая, что дает вполне вразумительный ответ.
—	Скорее всего — какая-нибудь другая птица. Малый
ошибся.
—	Только отчасти, сэр Оливер.
—	Отчасти?
Заинтригованный тоном и странным выражением глаз
Розамунды, Сакр аль-Бар быстро подошел к ней. Тем вре¬
менем шум голосов внизу становился все громче.
—	То, что он принял за аиста, на самом деле цапля,
белая цапля. В геральдике* белое означает пылкость, не
так ли?
—	Да. Но к чему вы об этом вспомнили?
—	Неужели вам непонятно? Это — «Серебряная
цапля».
—	Клянусь вам, меня вовсе не интересует, серебряная
то цапля или золотой кузнечик. Не все ли равно?
—	Так называется корабль сэра Джона, сэра Джона
Киллигрю,— объяснила Розамунда. — Он был совсем го¬
тов к отплытию, когда... когда вы нагрянули в Арвенак.
Сэр Джон собирался отправиться в Индии, вместо чего —
но неужели вы все еще не понимаете? — из любви ко мне
бросился в погоню в тщетной надежде перехватить вас,
прежде чем вы доберетесь до Берберии.
—	Силы небесные! — вырвалось у Сакр аль-Бара.
Немного подумав, он поднял голову и рассмеялся.
—	Он опоздал всего на несколько дней.
Не обратив внимания на иронию корсара, Розамунда
не сводила с него испытующего и вместе с тем робкого
взгляда.
—	И тем не менее,— продолжал он, — они подоспели
как нельзя более вовремя. Если ветер, пригнавший сюда
корабль сэра Джона, стих, то, без сомнения, его послали
сами небеса.
—	Нельзя ли...— Розамунда запнулась.— Нельзя ли
как-нибудь связаться с ними?
—	Связаться? Конечно, хотя сделать это не так-то
просто.
249

—	Но вы постараетесь? — неуверенно спросила Роза¬
мунда, и в ее глазах засветилась надежда.
—	Разумеется,— ответил он.— Другого пути у нас
нет. Не сомневаюсь, что кое-кому это будет стоить жизни.
Но тогда...
Сакр аль-Бар, не договорив, пожал плечами.
—	О, нет, нет! Только не такой ценой! — воскликнула
Розамунда.
Сакр аль-Бар не успел ответить. Глухой ропот,
доносившийся со шкафута, перекрыли несколько громких
голосов, требовавших, чтобы Асад немедленно вывел суд¬
но из бухты и избавил его от опасного соседства. Виной
всему был Марзак. Он первым высказал это предложение,
и посеянная им паника быстро охватила всю команду.
Асад грозно выпрямился и, обратив на недовольных
взгляд, некогда укрощавший и большие страсти, возвысил
голос, повинуясь которому, бывало, сотни людей беспре¬
кословно бросались в объятия смерти.
—	Молчать! — приказал он.— Я — ваш господин и не
нуждаюсь в советах, кроме советов Аллаха. Я прикажу
сняться с якоря, когда сочту нужным, и ни минутой
раньше. А сейчас — по местам!
Паша ие снизошел до увещеваний и не стал объяс¬
нять, почему лучше остаться в укромной бухте, а не вы¬
ходить в открытое море. Команде вполне достаточно знать
его волю; не им судить о мудрости предводителя и оспа¬
ривать его решения.
Но Асад давно не покидал Алжира, тогда как флоти¬
лии под командованием Сакр аль-Бара и Бискайна десятки
раз выходили в море. Корсары, участвовавшие в этом по¬
ходе, не знали магической силы его голоса, их вера в пра¬
вильность его решений не основывалась на опыте прош¬
лого. Паша никогда не водил их в бой и не возвращался
с ними домой с победой и богатой добычей.
И вот они возмутились против его власти и противопо¬
ставили его решению свое собственное. Медлить с отплы¬
тием им казалось безумием, о чем первым заикнулся
Марзак, а скупых слов Асада было далеко не достаточно,
чтобы рассеять страхи команды.
Несмотря на близость грозного владыки, ропот недово¬
льства нарастал, и вдруг один из отступников, подстре¬
каемый хитрым Видщителло, выкрикнул имя капита¬
на, которого они хорошо знали и в которого свято ве¬
рили.
—	Сакр аль-Бар! Сакр аль-Бар! Ты не оставишь нас;
словно крыс, подыхать в этой ловушке!
250

Это была искра, попавшая в бочку с порохом. Призыв
подхватили десятки голосов, множество рук протянулось,
к юту, где высилась фигура Сакр аль-Бара. Невозмути¬
мый и суровый, стоял он, опершись руками о поручни, а
тем временем мозг его лихорадочно обдумывал предста¬
вившийся случай и пользу, которую можно было бы из¬
влечь из него.
Вне себя от стыда и унижения, Асад ад-Дин от¬
ступил к грот-мачте. Его лицо потемнело, глаза метали
молнии, рука потянулась к усыпанному драгоценными
камнями эфесу сабли. Но он сдержался и, вместо того
чтобы обнажить ее, излил на Марзака злобу, вспыхнув¬
шую при виде столь явного подтверждения непрочности
его власти.
—	Глупец! — взревел он.— Посмотри на плоды своей
трусости и малодушия! Взгляни, какого джинна твои
бабьи советы выпустили из бутылки. Тебе командовать
галерой! Тебе сражаться на море! Уж лучше бы Аллах
послал мне смерть, прежде чем я породил такого сына,
как ты!
Устрашенный дикой яростью отца, Марзак отпрянул,
опасаясь, что за словами последует нечто худшее. Он не
смел отвечать, боялся оправдываться. Он едва отваживал¬
ся дышать.
Тем временем охваченная нетерпением Розамунда
мало-помалу приблизилась к Сакр аль-Бару и наконец
встала рядом с ним.
—	Сам Бог помогает нам,— с горячей благодарностью
произнесла она.— Вот он — ваш случай! Эти люди будут
повиноваться только вам.
Горячность Розамунды заставила корсара улыбнуться.
—	Да, сударыня, они будут мне повиноваться.
Он уже принял решение. Асад был прав — в создав¬
шейся ситуации самым разумным было не выходить из
укрытия, где они имели все шансы остаться незамеченны¬
ми. Потом их галеас выйдет в море и возьмет курс на вос¬
ток. Даже если на галеоне услышат плеск весел, то, пока
он поднимет якорь и начнет преследование, мускулы
гребцов унесут галеас достаточно далеко. К тому же ветер
почти спал — этому обстоятельству Сакр аль-Бар прида¬
вал особое значение,— и корсары смогут от души посме¬
яться над преследователями, которые всецело зависят
от благосклонности ветра. Разумеется, не стоило забы¬
вать о пушках галеона, но по собственному опыту ему
было известно, что они не представляют особой опас¬
ности.
251

Взвесив все за и против, Сакр аль-Бар пришел к не¬
утешительному выводу, что самым правильным будет
поддержать Асада, однако, уверенный в преданности
команды, он надеялся на моральную победу, из ко¬
торой со временем можно будет извлечь немалую вы¬
году.
Сакр аль-Бар спустился с юта и, дойдя до шкафута,
остановился рядом с пашой. Полный дурных предчув¬
ствий, Асад хмуро наблюдал за его приближением. Он за¬
ранее убедил себя, что Сакр аль-Бар ие упустит возмож¬
ности, которая сама идет к нему в руки, и, возглавив мя¬
тежников, выступит против него. Паша медленно обна¬
жил саблю. Краем глаза Сакр аль-Бар заметил движение
Асада, по не подал вида и, сделав шаг вперед, обратился
к команде.
—	В чем дело? — громовым голосом воскликнул он.—
Что все это значит? Или вы оглохли и не услышали при¬
каз своего повелителя, избранника Аллаха, раз осмелива¬
етесь подавать голос и изъявлять свою волю?
После такой отповеди на палубе наступила мертвая
тишина. Изумленный Асад облегченно вздохнул.
Розамунда затаила дыхание. Что он имеет в виду? Не-
ужели он обманул ее? Она наклонилась над перилами,
стараясь не пропустить ни одного слова Сакр аль-Бара и
надеясь, что плохое знание лингва-франка ввело ее в за¬
блуждение.
Сакр аль-Бар с повелительным жестом обернулся к
стоявшему рядом Лароку:
—	Вернись на наблюдательный пункт. Внимательно
следи за галеоном и сообщай нам о каждом его дви¬
жении. Мы не снимемся с якоря, пока того не пожелает
наш повелитель Асад ад-Дин. Ступай!
Повинуясь приказу, Ларок молча перекинул ногу че¬
рез фальшборт, спрыгнул на весла и под взглядами всей
команды вскарабкался на берег.
Сакр аль-Бар мрачно оглядел столпившихся на баке
корсаров.
—	Неужели этот гаремный баловень, — бесстрастно
проговорил он, презрительно показав на Марзака, — кото¬
рый стращает мужчин мнимой опасностью, превратил вас
в стадо трусливых баранов? Клянусь Аллахом, так кто же
вы? Храбрые морские ястребы, которые бросались на до¬
бычу, как только ее зацепляли наши абордажные крючья,
или жалкие вороны, высматривающие падаль?
Ему ответил старый корсар,- осмелевший от страха:
—	Мы попались в западню, как Драгут в Джерби.
252

—	Ты лжешь,— возразил ему Сакр аль-Бар. — Драгут
сумел вырваться из западни. К тому же против него вы¬
ступил весь генуэзский военный флот, а мы имеем дело
всего с одним галеоном. Клянусь Кораном! Разве у нас
нет зубов, чтобы вцепиться в него, если он навяжет нам
бой? Но коли советы труса вам больше по душе, то знай¬
те: стоит нам выйти в море — и нас сразу заметят.
А ведь, как сказал вам Ларок, у них на борту двадцать
пушек. Лучше принять ближний бой, хотя я уверен, что
в бухте нам вообще нечего опасаться. Они понятия не
имеют, что мы рядом, иначе они не стали бы на якорь в
заливе. И запомните, что даже если нам повезет и, убегая
от мнимой опасности, мы не навлечем на себя настоя¬
щей беды, то уж наверняка упустим богатую добычу и вер¬
немся домой с пустыми руками. Впрочем, все это лиш¬
нее. Вы слышали приказ Асад ад-Дина. На том и по¬
решим.
Не дожидаясь, пока корсары разойдутся, Сакр аль-Бар
сказал Асаду:
—	Стоило бы повесить того пса, который говорил о
Драгуте и Джерби, но не в моих правилах быть жесто¬
ким с командой.
Изумление Асада сменилось восхищением и даже чем-
то похожим на раскаяние, но одновременно в нем просну¬
лась жгучая зависть. Сакр аль-Бар победил гам, где
сам он неизбежно потерпел бы поражение. Как масло
расплывается но воде, так яд зависти растекся по душе
Асада. Его неприязнь к бывшему любимцу превратилась
в ненависть, ибо теперь он видел в нем узурпатора своей
власти и могущества. И с этой минуты вдвоем им стало
тесно в Алжире. Вот почему слова благодарности застыли
на устах паши, и, как только он остался наедине с Сакр
аль-Баром, его* глаза злобно впились в соперника. Только
глупец не прочел бы в них смертный приговор.
Но Сакр аль-Бар не был глупцом и сразу все понял.
Сердце его сжалось, в душе проснулась ответная злоба.
Он почти раскаивался, что не воспользовался недово¬
льством и мятежным настроением команды и не предпри¬
нял попытку сместить пашу. Он забыл и думать о прими¬
рении и ответил на ядовитый взгляд откровенной издев¬
кой.
—	Оставь нас,— коротко приказал он Бискайну и,
кивнув на Марзака, добавил: — И забери с собой этого
морского воителя.
Бискайн вопросительно глянул на пашу.
—	Таково твое желание, господин мой?
253

Асад молча кивнул, и Бискайн увел перепуганного
Марзака.
—	Господин мой,— начал Сакр аль-Бар, когда они
остались одни,— вчера я предложил тебе залатать брешь
в наших отношениях и получил отказ. И вот теперь,
будь я предателем и мятежником, каковым ты назвал
меня, я не упустил бы случая, который сам шел мне
в руки. Я говорю о настроении корсаров. Если бы я
воспользовался им, предлагать или просить пришлось
бы уже не мне, а тебе. Я мог бы диктовать свои условия.
Но коль скоро я представил тебе неопровержимое доказа¬
тельство моей верности, то мне бы хотелось надеяться,
что ты вернешь мне свое доверие и соблаговолишь при¬
нять мое предложение относительно франкской женщи¬
ны, которая стоит вон там.
И Сакр аль-Бар показал на ют.
Возможно, то, что Розамунда без покрывала стояла на
юте, сыграло роковую роль, поскольку не исключено, что
именно эта картина развеяла колебания паши и застави¬
ла его забыть об осторожности, побуждавшей согласиться
па предложение корсара. Асад смотрел на Розамунду,
и легкая краска проступала на его серых от гнева
щеках.
—	Не тебе, Сакр аль-Бар, обращаться ко мне с пре¬
дложениями,— наконец проговорил он.— Такая дерзость
доказывает лживость твоего языка, болтающего мне о
преданности. Однажды ты уже обманул меня, кощун¬
ственно злоупотребив святым законом Пророка. Если ты
не сойдешь с моей дороги, тебе несдобровать.
Голос наши срывался от бешенства.
—	Потише,— гневно предостерег его Сакр аль-Бар.—
Если мои люди услышат твои угрозы, я не отвечаю за по¬
следствия. Так значит, я противлюсь твоей воле во вред
себе? Кажется, ты так сказал? Ну что же, будь по-твоему.
Война так война! Но не забудь, ты сам выбрал ее и в слу¬
чае поражения пеняй на себя.
—	Гнусный мятежник! Вероломный пес! — вскипел
Асад.
—	Посмотрим, куда заведут тебя старческие причуды.
Сакр аль-Бар повернулся к Асаду спиной и пошел на
ют, оставив пашу в одиночестве предаваться бессильному
гневу и смутным страхам. Однако при всей дерзости и
безрассудной смелости своих слов Сакр аль-Бар изны¬
вал от беспокойства. Он составил план действий, но
хорошо понимал, что между замыслом и его осуществле¬
нием лежит немало опасностей.
254

—	Сударыня,— обратился он к Розамунде, подняв¬
шись на ют.— Стоя на виду у всех, вы поступаете небла¬
горазумно.
К немалому удивлению Сакр аль-Бара, Розамунда
пронзила его враждебным взглядом.
—	Неразумно? — презрительно спросила она.— Уж
не потому ли, что я могу увидеть больше, чем вам бы хо¬
телось? Какую игру вы ведете, сэр, говоря одно и делая
совершенно другое?
Было ясно, что Розамунда превратно истолковала уви¬
денное.
—	Позвольте заметить,— сухо ответил корсар,— что
ваша склонность к поспешным выводам однажды уже
причинила мне немало вреда, в чем вы имели возмож¬
ность убедиться.
Эти слова несколько обескуражили Розамунду.
—	Но в таком случае...— начала она.
—	Я настоятельно прошу вас повременить с вывода¬
ми. Если я останусь жив, то освобожу вас. Ну а до тех
пор я бы посоветовал вам не выходить из каюты. Выстав¬
ляя себя на всеобщее обозрение, вы не облегчаете мою за¬
дачу.
Под его тяжелым взглядом Розамунда медленно опус¬
тила голову и скрылась за занавесом.
Глава XX
ПОСЛАНЕЦ
Остаток дня Розамунда провела в каюте, терзаясь тре¬
вогой, которую в немалой степени усилило то, что за это
время Сакр аль-Бар ни разу не зашел к ней. Наконец, иод
вечер, не в силах справиться с волнением, она снова вы¬
шла из каюты, но увидела, что ее появление на палубе бо¬
лее чем некстати.
Солнце уже зашло, и команда галеаса, простершись
ниц, предавалась вечерней молитве. Розамунда инстин¬
ктивно отступила назад и, скрывшись за занавесом, стала
ждать. Когда молитва закончилась, она осторожно раз¬
двинула занавес и заметила справа от себя Асада в
окружении Марзака, Бискайна и нескольких офице¬
ров. Она поискала глазами Сакр аль-Бара и вскоре уви¬
дела, как он своей размашистой, слегка раскачивающей¬
ся походкой идет по проходу следом за двумя помощни¬
ками боцмана, раздающими гребцам скудную вечернюю
пищу.
255

Неожиданно он остановился около Лайонела и грубо
обратился к нему на лингва-франка, которого молодой че¬
ловек не понимал. Он говорил нарочито громко, чтобы
каждое его слово было слышно на юте.
—	Ну что, собака? Подходит ли пища галерного раба
для твоего нежного желудка?
Лайонел поднял на него глаза.
—	Что вы сказали? — спросил он по-английски.
Сакр аль-Бар наклонился, и все наблюдавшие за этой
сценой заметили ?лое и насмешливое выражение его ли¬
ца. Он, разумеется, тоже заговорил по-английски, но, как
ни напрягала Розамунда слух, до нее доносился лишь не¬
разборчивый шепот. Тем не менее, видя лицо корсара, она
пи на секунду не усомнилась в истинном, как ей каза¬
лось, значении его слов. Однако догадки Розамунды были
далеки от действительности. Злобно-насмешливое выра¬
жение его лица было всего лишь маской.
—	Я хочу, чтобы там, наверху, думали, будто я ругаю
вас,— говорил Сакр аль-Бар.— Заискивайте, огрызайтесь,
но слушайте. Вы помните, как мы мальчишками добира¬
лись от Пенарроу до мыса Трефузис?
—	Что вы имеете в виду?
На лице Лайонела появилось его всегдашнее выраже¬
ние злобной подозрительности. Как раз то, что и было
нужно Сакр аль-Бару.
—	Мне надо знать, способны ли вы и теперь про¬
плыть такое расстояние. Если «да», то вы могли бы
найти более аппетитный ужин на судне сэра Джона
Киллигрю. Вы, наверное, уже слышали, что «Се¬
ребряная цапля» стоит на якоре в заливе. Сумеете ли
вы доплыть до нее, если я предоставлю вам такую воз¬
можность?
Лайонел с неподдельным изумлением посмотрел на
корсара.
—	Вы издеваетесь надо мной? — наконец спросил он.
—	О нет, для этого я нашел бы другой повод.
—	А разве не издевательство предлагать мне сво¬
боду?
Сакр аль-Бар расхохотался — на сей раз он действи¬
тельно был не прочь поиздеваться. Он поставил левую но¬
гу на упор перед скамьей и облокотился о колено. Его ли¬
цо оказалось совсем рядом с лицом Лайонела.
—	Свободу? Вам? — спросил он.— Силы небесные!
Вы всегда думаете только о собственной персоне. Потому-
то вы и стали негодяем. Свободу — вам! Клянусь Богом!
Неужели, кроме вас, мне не для кого желать свободы?
256

А теперь слушайте. Я хочу, чтобы вы доплыли до судна
сэра Джона и сообщили ему, что здесь стоит галеас, на
борту которого находится Розамунда Годолфин. Я забо¬
чусь о ней. А вы — если вы сейчас утонете, я пожалею
лишь о том, что сэр Джон ничего не узнает. Ну как, со¬
гласны? Для вас это единственный шанс, разумеется кро¬
ме смерти, расстаться со скамьей галерного раба. Хотите
попробовать?
—	Но каким образом? — недоверчиво спросил Лай¬
онел.
—	Я спрашиваю: вы согласны?
—	Если вы мне поможете, то да.
—	Хорошо.— Сакр аль-Бар наклонился еще ниже.—
Постарайтесь получше сыграть свою роль. Встаньте и
ударьте меня. Все, кто на пас смотрит, конечно, подума¬
ют, что я довел вас до отчаяния. Когда я отвечу на ваги
удар — а бить я буду сильно, чтобы пе возникло никаких
подозрений,— вы свалитесь на весло и притворитесь, буд¬
то потеряли сознание. Остальное предоставьте мне. Ну! —
громко сказал ои и со смехом выпрямился, делая вид, что
собирается уходить.
Лайонел, не теряя времени, выполнил наставления
брата. Ои вскочил и, подавшись вперед насколько позво¬
ляла цепь, изо всей силы ударил Сакр аль-Бара по лицу.
Никому и в голову ие пришло заподозрить подвох. Гремя
цепыо, оп опустился па скамыо иод испуганными взгля¬
дами гребцов, видевших его отчаянный поступок. Все
заметили, как Сакр аль-Бар пошатнулся от удара.
Вскрикнув от удивления, Бискайи бросился к перилам, и
даже в глазах Асада зажегся интерес при виде столь не¬
обычного зрелища — пе так часто галерный раб нападает
на корсара. С яростным ревом Сакр аль-Бар веки пул ку¬
лак и, словно молот, обрушил его на голову Лайонела.
Сознание молодого человека помутилось, и он упал па
весло. Сакр аль-Бар вновь занес кулак.
—	Собака! — прорычал он, но, заметив, что Лайонел
лежит без чувств, опустил руку.
Он отвернулся и хриплым голосом позвал Виджителло
и его помощников, те мгновенно прибежали.
—	Снять цепь с этой падали и бросить ее за борт,—
последовал суровый приказ.— Это послужит уроком для
остальных. Пусть эти вшивые собаки знают, что ждет мя¬
тежников. За дело!
Один из людей Виджителло бросился за молотком и
зубилом. Вскоре он вернулся, над палубой прозвенело че¬
тыре резких удара по металлу, после чего Лайонела ста-
9 Р. Сабатини
257

щили со скамьи и бросили в проходе. Он пришел в себя и
стал умолять о пощаде, словно его действительно собира¬
лись утопить.
Бискайн посмеивался; паша одобрительно наблюдал за
происходящим; Розамунда дрожала всем телом, задыха¬
лась и едва не лишилась чувств от ужаса. Она увидела,
как помощники боцмана поволокли отбивающегося Лай¬
онела к правому борту и без малейшей жалости и сочув¬
ствия, точно мешок тряпья, выбросили в море. Она услы¬
шала леденящий душу крик, всплеск от падения тела и в
наступившей тишине — смех Сакр аль-Бара.
Розамунда застыла на месте, охваченная порывом от¬
вращения к отступнику. Ее мысли путались, и ей при¬
шлось сделать немалое усилие, чтобы более или менее спо¬
койно обдумать новое проявление бессмысленной жесто¬
кости, приведшее корсара к братоубийству. Теперь она
окончательно убедилась, что все это время он обманывал
ее и что его клятвы были самой обыкновенной ложью. Не
в его характере раскаиваться в содеянном зле. Покамест
она не могла разгадать его истинные намерения, но ни¬
сколько не сомневалась, что этот человек способен пре¬
следовать лишь самые низменные цели. Это открытие по¬
трясло Розамунду; она забыла обо всех грехах Лайонела,
и его страшная смерть отозвалась болыо и сочувствием в
ее сердце.
—	Оп плывет! — вдруг закричали на баке.
Сакр аль-Бар был готов к этому.
—	Где, где? — крикнул он и бросился к фальшборту.
Кто-то показал в сторону выхода из бухты. Корсары
кинулись к борту и стали всматриваться в сгущающуюся
темноту, стараясь разглядеть голову Лайонела и едва за¬
метные круги на воде, говорившие о том, что он действи¬
тельно плывет.
—	Он хочет выбраться в открытое море,— громко ска¬
зал Сакр аль-Бар.— Далеко он и так не уплывет, но мы
поможем ему сократить путь.
Он схватил со стойки у грот-мачты арбалет, вставил
стрелу и прицелился, но вдруг опустил оружие.
—	Марзак! — позвал корсар.— Вот мишень, достой¬
ная тебя, о принц стрелков!
Стоя рядом с отцом на юте, Марзак тоже следил за
пловцом, чьи очертания быстро таяли во мгле. Он с хо¬
лодным презрением посмотрел на Сакр аль-Бара, но не
ответил. В толпе корсаров раздался смех.
—	Что же ты медлишь? — подначивал его Сакр аль-
Бар.— Бери арбалет.
258

—	Поторопись,— заметил Асад,— а то не попадешь.
Его уже почти не видно.
—	Чем труднее задача, тем дороже победа,— добавил
Сакр аль-Бар, желая выиграть время.— Сто филипиков,
Марзак, за то, что' ты не попадешь в эту голову и с
трех выстрелов. Я же утоплю его с одного. Принимаешь
пари?
—	Ты никогда не был настоящим правоверным,— с
достоинством возразил Марзак.— Пророк запрещает
биться об заклад.
—	Торопись! — крикнул Асад.— Я уже с трудом
различаю его. Стреляй!
—	Ха,— последовал надменный ответ,— отличная ми¬
шень для моих глаз. Я еще ни разу ие промахнулся, даже
в темноте.
—	Тщеславный хвастун,— усмехнулся Марзак.
—	Это я-то?
И, выстрелив в темноту, Сакр аль-Бар увидел, как
стрела ушла в сторону от пловца.
—	Попал! — крикнул он. — Голова скрылась под
водой.
—	По-моему, я вижу его,— сказал кто-то.
—	Во тьме глаза обманывают тебя. Виданное ли дело,
чтобы человек плыл со стрелой в голове?
—	Точно,— вставил Джаспер, стоявший рядом с ка¬
питаном.— Он исчез.
—	Слишком темно, ничего ие разглядеть,— сказал
Виджителло.
—	Ну что ж, убит или утонул... так или иначе — с
ним покончено,— проговорил паша и отошел от фальш¬
борта.
Сакр аль-Бар повесил арбалет на стойку и медленно
поднялся на ют. Между темными лицами нубийцев беле¬
ло лицо Розамунды. При приближении корсара она по¬
вернулась к нему спиной и вошла в каюту. Горя
нетерпением все рассказать, корсар последовал за ней и
приказал Абиаду зажечь лампу. Когда каюта осветилась,
они посмотрели друг на друга; он заметил необычай¬
ное возбуждение Розамунды и сразу догадался, в чем
дело.
—	Чудовище! Дьявол! — задыхаясь, проговорила Ро¬
замунда.— Господь накажет вас. Сколько бы мне ни
осталось прожить, я сама буду молить его покарать вас
за ваши злодеяния. Убийца! Зверь! Как глупа я была,
поверив вашим лживым клятвам, поверив в вашу искрен¬
ность! Теперь же вы доказали мне, что...
259

—	Что оскорбительного для себя вы находите в том,
как я обошелся с Лайонелом! — прервал ее Сакр аль-Бар,
немного удивленный подобной горячностью.
—	Оскорбительного! — с прежним высокомерием вос¬
кликнула Розамунда.— Слава Богу, не в вашей власти ос¬
корбить меня. Но я благодарна вам за урок, который по¬
мог мне избавиться от заблуждений и открыл глаза на ва¬
ше низкое притворство. Теперь я вижу, чего стоят ваши
клятвы. Но я не приму спасение из рук убийцы. Впрочем,
вы вовсе и не намерены спасать меня. Скорее всего,—
продолжала она в исступлении,— вы принесете меня в
жертву каким-то своим гнусным целям. Но я расстрою
ваши планы. Само небо за меня, и, уверяю вас, у меня
хватит мужества.
Розамунда застонала и закрыла лицо руками.
Кбрсар смотрел на Розамунду, и на его губах блужда¬
ла едва заметная горькая усмешка. Он прекрасно пони¬
мал ее состояние, понимал и то, что крылось за туманной
угрозой разрушить его планы.
—	Я пришел, — спокойно сказал он,— сообщить вам,
что он благополучно избежал опасности, и рассказать, в
чем состоит данное ему мною поручение.
В голосе корсара звучали такая несокрушимая сила и
такая спокойная уверенность, что Розамунда невольно
подняла на него глаза.
—	Разумеется, я говорю о Лайонеле, — объяснил он.—
Сцена, происшедшая между нами — удар, обморок и про¬
чее,— была от начала до конца разыграна, как и стрельба
из арбалета ему вдогонку. Предлагая Марзаку пари, я тя¬
нул время, чтобы Лайонел отплыл подальше и никто не
мог разглядеть во тьме, попала в него стрела или нет. Сам
я стрелял мимо. Сейчас он огибает мыс и скоро передаст
мое сообщение сэру Джону. Когда-то Лайонел был отлич¬
ным пловцом. Вот то, что я хотел сообщить вам.
Розамунда довольно долго молча смотрела на него.
—	Вы говорите правду? — наконец едва слышно спро¬
сила она.
Сакр аль-Бар пожал плечами.
—	По-видимому, вы никак не можете привыкнуть к
мысли, что мне незачем лгать вам.
Розамунда опустилась на диван и тихо заплакала.
—	А я-то... я думала, что вы...
—	Иначе и быть не может,— сурово проговорил кор¬
сар.— Вы всегда верили всему самому хорошему обо мне.
С этими словами он резко повернулся и вышел из
каюты.
260

Глава XXI
MORITURUS1
С тяжелым сердцем Сакр аль-Бар покинул Розамунду,
оставив ее наедине с раскаянием. Она осознала свою не¬
справедливость. Чувство вины переполняло ее; только им
она мерила теперь все свои прежние поступки. Картины
далекого и совсем недавнего прошлого настолько переме¬
шались и исказились в ее измученной душе, что ей пред¬
ставилось, будто все горестные события, о которых по¬
вествует настоящая хроника, были плодом ее собственных
грехов, и прежде всего подозрительности.
Всякое искреннее раскаяние влечет за собой горячее
желание искупить вину. И Розамунда не была исключе¬
нием. Если бы Сакр аль-Бар не покинул ее так внезапно,
она бы на коленях стала умолять простить ей все, что он
перенес из-за ее упрямого нежелания понять его, и каять¬
ся в собственной низости и бездушии. Но поскольку спра¬
ведливое негодование заставило его уйти, ей не остава¬
лось ничего другого, как сидеть на диване, размышляя о
случившемся и придумывая слова, в которых она изольет
свою мольбу, как только он вернется.
Но час проходил за часом, а он все не шел. И вдруг,
как гром среди ясного неба, Розамунду поразила страш¬
ная мысль. В любую минуту корабль сэра Джона Кил-
лигрю мог напасть на них. Терзаясь раскаянием, она ни
разу не подумала об этом. Теперь же ее словно осенило,
и душу ее объял невыразимый страх за Оливера. Если на¬
чнется бой и он.падет от руки англичан или пиратов, кото¬
рых он предал ради нее, то он умрет, так и ие услышав ее
исповеди, не узнав о ее раскаянии, так и не простив ее.
Была уже почти полночь, когда Розамунда, не в силах
более сносить муки ожидания, поднялась с дивана и не¬
слышно подошла к выходу. Она осторожно раздвинула
занавес и, сделав шаг, чуть не наткнулась на чье-то тело,
лежавшее у порога. Едва не вскрикнув от испуга, она на¬
клонилась и в слабом свете фонарей, горящих на грот-
мачте и поручнях юта, увидела спящего сэра Оливера. Не
обращая внимания на застывших на своем посту нубий¬
цев, Розамунда медленно и бесшумно опустилась на коле¬
ни. В ее глазах стояли слезы благодарности и удивления.
Ее глубоко тронуло, что человек, которому она не доверя¬
ла, о ком судила столь превратно, даже во сне защищает
ее собственным телом.
Идущий на смерть (лат.).
261

Рыдание Розамунды прервало чуткий сон Оливера. Он
сел, и его смуглое бородатое лицо оказалось совсем рядом
с сиявшим белизной лицом Розамунды. Их взгляды
встретились.
—	Что случилось? — шепотом спросил Оливер.
Розамунда, почему-то испугавшись его вопроса,
поспешно отодвинулась. В ту самую минуту, когда случай
предоставил ей возможность осуществить то, ради чего
она пришла, она чисто по-женски постаралась скрыть
свои чувства.
—	Как вы думаете,— неуверенно проговорила она,—
Лайонел уже добрался до сэра Джона?
Оливер посмотрел в сторону дивана, на котором спал
наша. Под навесом все было тихо, к тому же вопрос был
задан по-английски. Он встал и, протянув Розамунде ру¬
ку, помог ей подняться. Затем он знаком попросил ее вер¬
нуться в каюту и последовал за ней.
—	Волнение не дает вам заснуть? — В голосе Оливера
звучали одновременно и вопрос, и утверждение.
—	Наверное,— ответила Розамунда.
—	Напрасно. Сэр Джон снимется с якоря только в
самую глухую ночь, чтобы иметь больше шансов застать
нас врасплох. Здесь недалеко; кроме того, выплыв из
бухты, Лайонел мог добраться берегом до траверса корабля.
Не беспокойтесь, он сделает все как надо.
Розамунда села на диван, избегая его взгляда, но ког¬
да свет лампы упал на ее лицо, сэр Оливер заметил на
нем следы недавних слез.
—	Когда появится сэр Джон, начнется сражение? —
помолчав, спросила она.
—	Скорее всего — да. Как вы, наверное, слышали,
мы окажемся в такой же западне, в какую Дориа поймал
Драгута при Джерби, с той разницей, что хитрый Драгут
сумел улизнуть со своими галерами; нам же это не удаст¬
ся. Мужайтесь, час вашего освобождения близок.— Он
замолчал, и, когда заговорил снова, голос его звучал мяг¬
ко, почти робко: — Я молю Бога, чтобы потом эти не¬
сколько дней казались вам всего лишь дурным сном.
Розамунда молчала. Она сидела, слегка сдвинув брови,
погруженная в свои мысли.
—	Нельзя ли обойтись без сражения? — наконец
спросила она и тяжела вздохнула,
—	Вам нечего бояться,—успокоил ее Оливер.—Я
приму все меры для вашей безопасности. Пока все не
закончится, каюту будут охранять несколько человек, ко¬
торым я особенно доверяю.
262

—	Вы не так меня поняли,— сказала Розамунда, под¬
няв на него глаза.— Вы думаете, я боюсь за себя? — Она
опять помолчала и быстро спросила: — А что будет с
вами?
—	Благодарю вас за этот вопрос,— печально отве¬
тил Оливер.— Меня, без сомнения, ждет то, чего я заслу¬
живаю. И пусть это случится как можно скорее.
—	О нет! Нет! — воскликнула Розамунда.— Только не
это!
И она в волнении поднялась с дивана.
—	А что еще остается? — с улыбкой спросил сэр Оли¬
вер.— Разве можно пожелать мне лучшей участи?
—	Вы будете жить и возвратитесь в Англию. Истина
восторжествует, и правосудие свершится.
—	Существует только одна форма правосудия, на ко¬
торую я могу рассчитывать. Это правосудие, отправ¬
ляемое с помощью веревки. Поверьте, сударыня, у меня
слишком дурная слава и я не могу надеяться на поми¬
лование. Уж лучше покончить со всем этой ночью. Кроме
того,— в голосе его послышалась печаль,— подумайте
о моем последнем предательстве. Ведь я предаю своих
людей, которые, кем бы они ни были, десятки раз делили
со мной опасности и не далее как сегодня доказали, что
их верность и любовь ко мне куда сильнее верности
самому паше. Разве я смогу жить после того, как отдал
их в руки врагов? Возможно, для вас они — всего-па-
всего бедные язычники, для меня же они — мои морские
ястребы, мои воины, мои доблестные соратники, и я был
бы последним негодяем, если бы попытался избежать
смерти, на которую обрек их.
Слушая страстную речь сэра Оливера, Розамунда на¬
конец поняла то, что прежде ускользало от нее, и ее глаза
расширились от ужаса.
—	Такова цена моего освобождения? — в страхе спро¬
сила она.
—	Надеюсь, что нет,— отетил сэр Оливер.—Я кое-
что придумал, и, быть может, мне удастся избежать этого.
—	И самому тоже спастись? — поспешно спросила
она.
—	Стоит ли думать обо мне? Я все равно обречен. В
Алжире меня наверняка повесят. Асад об этом позабо¬
тится, и все мои морские ястребы не спасут меня.
Розамунда снова опустилась на диван, в отчаянии ло¬
мая руки.
—	Теперь я вижу, какую судьбу навлекла на вас,—
проговорила она. — Когда вы отправили Лайонела к сэру
263

Джону, вы решили заплатить своей жизнью за мое воз¬
вращение на родину. Вы пе имели права поступать так,
не посоветовавшись со мной. Как могли вы подумать, что
я пойду па это? Я не приму от вас такой жертвы. Не
приму! Вы слышите меня, сэр Оливер!
—	Слава Богу, у вас нет выбора,— ответил он.— Но
вы слишком спешите с выводами. Я сам навлек на себя
такую судьбу. Она — ие более чем естественный резуль¬
тат моей бездумной жестокости по отношению к вам, рас¬
плата, которая должна настигнуть всякого, кто творит
зло.
Оливер пожал плечами и спросил изменившимся го¬
лосом:
—	Возможно, я прошу слишком многого, но не могли
бы 131.1 простить меня за все те страдания, что я причинил
вам?
—	Кажется, мне самой надо просить у вас проще¬
ния,— ответила Розамунда.
—	Вам?
—	За мою доверчивость, которая и была всему ви¬
ной. За то, что пять лет назад я поверила слухам, за то,
что я, не прочтя, сожгла ваше письмо и приложенный к
нему документ, подтверждавший вашу невиновность.
Сэр Оливер ласково улыбнулся Розамунде..
—	Если мне не изменяет память, вы как-то сказали,
что руководствовались внутренним голосом. Хоть я и не
совершил того, что вменяется мне в вину, ваш внутрен¬
ний голос говорил вам обо мне дурно; и он не обманул
вас — во мне мало хорошего, иначе и быть не может. Это
ваши собственные слова. Но не думайте, что я вспоминаю
их, чтобы укорить вас. Нет, я просто осознал их справед¬
ливость.
Розамунда протянула к нему руки.
—	А если... если бы я сказала, что осознала, насколь¬
ко они несправедливы?
—	Я бы отнесся к вашему признанию как к послед¬
нему утешению, которое вы из жалости предлагаете уми¬
рающему. Ваш внутренний голос не обманул вас.
—	Ах, нет же! Он обманул меня! Обманул!
Но разубедить сэра Оливера оказалось не так-то прос¬
то. Ои покачал головой, лицо его было печально.
—	Порядочный человек, несмотря ни на какие ис¬
кушения, ие поступил бы с вами так, как поступил я.
Сейчас я это хорошо понимаю — так люди в свой послед¬
ний час начинают понимать высший смысл многих яв¬
лений.
264

—	Но почему вы так стремитесь к смерти? — в отча¬
янии воскликнула Розамунда.
—	О нет,— ответил оп, мгновенно возвращаясь к сво¬
ей обычной манере,— это смерть стремится ко мне. Но
я встречу ее без страха и сожаления, как и подобает
встречать неизбежное — как подарок судьбы. Ваше про¬
щение ободрило и даже обрадовало меня.
Розамунда порывисто взяла Оливера за руку и загля¬
нула ему в лицо.
—	Нам нужно простить друг друга, Оливер, вам —
меня, мне — вас. И раз прощение приносит забвение,
забудем то, что разделяло нас эти пять лет.
Оливер, затаив дыхание, смотрел па бледное, взволно¬
ванное лицо Розамунды.
—	Неужели мы не можем вернуться к тому, что было
пять лет назад? К тому, чем мы жили в то время в Го-
до л фи и-Ко рте?
Посветлевшее было лицо Оливера постепенно угасло и
казалось серым и измученным. Грусть и отчаяние тума¬
нили его глаза.
—	Согрешивший да пребудет в своем грехе, и да пре¬
будут в этом грехе многие колена его. Двери прошлого
навсегда закрыты для пас.
—	Пусть так. Забудем о прошлом, начнем все с на¬
чала и постараемся возместить друг другу все, что за эти
годы мы потеряли по собственной глупости.
Сэр Оливер положил руки па плечи Розамунды.
—	Моя дорогая,— прошептал оп, тяжело вздохнув.—
О Боже, как мы могли быть счастливы, если бы...— Оп
замолчал и, сняв руки с ее плеч, неожиданно резко за¬
кончил: — Я становлюсь слезливым. Ваше сострадание
растопило мое сердце, и я чуть было не заговорил о люб¬
ви. Но, право, не мне говорить о ней. Любовь там, где
жизнь. Она и есть жизнь, тогда как я... Moriturus te salu-
tat!1
—	О нет, нет! — Дрожащими руками Розамунда вце¬
пилась в его рукав.
—	Слишком поздно,— проговорил сэр Оливер.— Ни¬
какой мост не соединит края пропасти, которую я сам
разверз. Мне остается только броситься в нее.
—	Тогда я тоже брошусь в нее! — воскликнула Ро¬
замунда.— По крайней мере, мы сможем умереть вместе.
—	Это безумие! — с жаром возразил он, и но быстроте
ответа можно было судить, насколько тронули его слова
1 Идущий па смерть приветствует тебя! (Лат.)*
265

Розамунды.— Чем это поможет мне? Неужели вы захо¬
тите омрачить мой последний час и лишить смерть ее
величия? О нет, Розамунда, оставшись жить, вы окажете
мне гораздо большую услугу. Вернитесь в Англию и рас¬
скажите обо всем, что вы узнали. Лишь вы одна можете
вернуть мне честь и доброе имя, открыв правду о том, что
заставило меня стать отступником и корсаром. Но что
это? Слышите?
Ночную тишину нарушил громкий крик:
—	Вставайте! К оружию! К оружию!
—	Час пробил,— сказал сэр Оливер и,	бросившись	к
выходу, откинул занавес.
Глава XXII
КАПИТУЛЯЦИЯ
В проходе между рядами спящих гребцов слышались
быстрые шаги, и вскоре на ют взлетел Али, который на
закате сменил Ларока на вершине холма.
—	Капитан! Капитан! Господин мой! Вставайте,	ина¬
че нас захватят! — кричал он.
Люди просыпались, на палубе началось движение, и
вскоре все были на ногах. На баке кто-то громко кричал.
Полог, за которым спал паша, раздвинулся, и из-за него
вышли Асад и Марзак. Навстречу им спешили Бискайн
и Османи, со шкафута бежали Виджителло, Джаспер и
несколько перепуганных корсаров.
—	Что такое? — спросил паша.
—	Галеон снялся с якоря и выходит из залива,—
задыхаясь, сообщил Али.
Паша зажал бороду в кулаке и нахмурился.
—	Что бы это значило? Неужели они узнали о нашей
стоянке?
—	А иначе зачем им среди ночи сниматься с яко¬
ря? — спросил Бискайн.
—	Действительно, зачем? — проговорил Асад и обра¬
тился к сэру Оливеру, стоявшему у входа в каюту.— А
что скажешь ты, Сакр аль-Бар?
Сакр аль-Бар пожал плечами и подошел к паше.
—	Что я могу сказать? Ты, видно, хочешь знать, что
нам теперь делать? Нам остается только ждать. Если они
узнали, что мы находимся в бухте, то мы попали в хоро¬
шую западню, и этой же ночыо с нами будет покончено.
Если во многих, кто слышал ответ Сакр аль-Бара, его
ледяное спокойствие пробудило тревогу, то Марзака оно
повергло в ужас.
266

—	Да сгниют твои кости, прорицатель бедствий! —
крикнул он и добавил бы что-нибудь еще, если бы Сакр
аль-Бар не заставил его замолчать.
—	Что написано, то и сбудется,— громовым голосом
объявил он.
—	Воистину так,— поддержал корсара Асад, как ис¬
тинный фаталист ухватившись за это последнее утеше¬
ние.— Если мы созрели для руки садовника, то садовник
сорвет нас.
Бискайн, в отличие от паши не склонный к фата¬
лизму, предложил более решительный план.
—	В своих действиях мы должны исходить из пред¬
положения, что нас действительно обнаружили, и, пока
не поздно, выйти в открытое море.
—	Но тогда предполагаемая опасность превратится
в явную, и мы сами устремимся ей навстречу,— вме¬
шался перепуганный Марзак.
—	Ты ошибаешься! — воскликнул Асад, вновь обрет¬
ший былую уверенность.— Хвала Аллаху, пославшему
нам такую тихую ночь! Ветер спал, и мы сможем на вес¬
лах пройти десять лиг*, пока под парусами они пройдут
одну.
По рядам корсаров пронесся шепот одобрения.
—	Только бы нам благополучно выбраться из бухты,
а уж потом они не догонят нас,— сказал Бискайн.
—	Нас могут догнать ядра их пушек, — хладнокровно
напомнил Сакр аль-Бар, чтобы охладить их пыл. Он еще
раньше подумал о таком способе избежать западни, но
надеялся, что другим он не придет в голову.
—	И все же нам стоит пойти па риск,— возразил
Асад,— и вверить свою судьбу этой ночи. Оставаться
здесь — значит ждать гибели.
И он принялся отдавать приказания:
—	Али, позови кормщиков! Торопись! Виджителло,
не жалей плетей, и пусть они хорошенько расшевелят
рабов.
Раздался свисток боцмана, его помощники побежали
между рядами гребцов, и свист плетей, обрушившихся на
плечи и спины рабов, слился с шумом на борту галеаса.
Паша снова обратился к Бискайну:
—	Отправляйся на нос и построй людей. Вели им дер¬
жать оружие наготове на случай, если нас попытаются
взять на абордаж.
Бискайн поклонился и спрыгнул на трап. Шум и го¬
мон поспешных приготовлений перекрыл громкий голос
Асада:
267

—	Арбалетчики, наверх! Канониры, к пушкам! Пога¬
сить огни! Разжечь запальники!
Через мгновение все огни погасли, включая лампу в
каюте, для чего один из офицеров паши проник в это
заповедное место. На всякий случай зажженным оста¬
вили лишь фонарь, свисавший с грот-мачты, но и его
спустили на палубу и обернули куском парусины.
На некоторое время галеас погрузился во тьму, словно
над ним опустили покров из черного бархата. Но посте¬
пенно глаза привыкли, мрак немного рассеялся, и люди
и предметы вновь приобрели свои очертания в неверном
сероватом сиянии летней ночи.
Волнение и суета первых минут подготовки к отплы¬
тию вскоре улеглись, и корсары в полном молчании за¬
стыли по местам. Никто из них и не подумал упрекать
нашу или Сакр аль-Бара за отказ выполнить их требо¬
вание покинуть бухту, как только стало известно о бли¬
зости вражеского корабля. На просторной носовой
палубе выстроились три шеренги корсаров. Впереди
стояли арбалетчики, за ними воины, вооруженные саб¬
лями, зловеще поблескивавшими в темноте. Люди толпи¬
лись у фальшбортов на шкафуте, облепляли грот-ванты.
На юте около каждой из двух пушек стояло но три ка¬
понира, и на их лицах играли красноватые отблески от
зажженного запальника.
Стоя на юте у самого трапа, Асад отдавал короткие
резкие команды. За ним виднелась высокая фигура Сакр
аль-Бара, который стоял рядом с Розамундой, прислонясь
к обшивке каюты. От него не укрылось, что паша не до¬
веряет ему ничего, связанного с подготовкой к отплытию.
Кормщики заняли ниши, послышался скрип огромных
рулевых весел. Раздалась команда Асада, и ряды рабов
пришли в движение: гребцы изо всех сил подались впе¬
ред, выровняли весла и на мгновение замерли. Прозвучал
следующий приказ, в темноте прохода щелкнула плеть,
тамтам начал отбивать ритм. Рабы подались назад, по¬
слышался скрип уключин, плеск воды, и огромный га¬
леас заскользил к выходу из бухты.
Помощники боцмана, бегая по проходу, без устали ра¬
ботали плетьми, заставляя рабов напрягать последние
силы. Судно набирало скорость, туманные очертания
мыса проплывали мимо, горловина бухты становилась все
шире, и за ней открывалась зеркальная гладь морского
простора.
Едва дыша- Розамунда дотронулась до рукава Caftp
аль-Бара.
268

—	Неужели мы все-таки уйдем от них? — спросила
она срывающимся шепотом.
—	Молю Бога, чтобы этого не случилось,— вполго¬
лоса ответил Оливер и тут же с досадой добавил: —
Вот чего я опасался. Смотрите! — И он показал на
море.
Они вышли их бухты и подошли к самой оконечности
мыса, как вдруг в кабельтове от них по левому борту по¬
явилась темная громада галеона, на палубе которого го¬
рело множество огней.
—	Быстрее! — кричал Асад.— Гребите изо всех сил,
неверные свиньи! Проворнее работайте плетьми, нечего
жалеть их шкуры. Пусть эти собаки налягут на весла,
и тогда нас никто не настигнет.
Плети со свистом рассекали воздух, их удары градом
сыпались на обнаженные спины, исторгая вопли и стоны
истязаемых рабов, которые и без того напрягали все
жилы, теряя единственный шанс на спасение. Задавая бе¬
шеный ритм, удары тамтама следовали один за другим, и
казалось, вторя им, скрип уключин, плеск погружаемых
в воду весел и хриплое дыхание рабов сливаются в один
протяжный беспрерывный звук.
—	Не сбавлять хода! — кричал неумолимый Асад.—
Даже если у этих нечестивых псов лопнут легкие, они
должны в течение часа поддерживать такую скорость.
—	Мы оторвались от них! — торжествующе восклик¬
нул Марзак. — Хвала Аллаху!
Он не ошибся. Огни заметно отдалились. Ветер был
так слаб, что казалось, галеон стоит на месте, хоть на
нем й были распущены все паруса. А тем временем га¬
леас летел вперед со скоростью, с какой он никогда не хо¬
дил под командованием Сакр аль-Бара. Ведь Сакр аль-
Бар еще ни разу не показал спину даже самому сильному
противнику.
Вдруг над водой разнесся оклик с галеона. Асад за¬
хохотал и в темноте погрозил кулаком преследователю,
сопровождая свой жест витиеватым проклятием от имени
Аллаха и Пророка. И тут, словно в ответ ему, галеон всем
бортом полыхнул огнем. Тишину ночи расколол оглуши¬
тельный грохот, и рядом с мусульманским судном раз¬
дался громкий всплеск.
Испуганная Розамунда плотнее прижалась к Оливеру.
Асад ад-Дин только рассмеялся.
—	Можно не бояться меткости их прицела. Они не ви¬
дят нас — собственные огни слепят им глаза.
—	Он прав,— сказал Сакр аль-Бар,— но главное —
269

зная о вашем присутствии на борту, они не станут топить
нас.
Розамунда еще раз посмотрела на море и увидела, что
дружественные огни за кормой отдаляются.
—	Мы уходим от них,— простонала она.— Теперь им
уже не догнать нас.
Именно этого и опасался Сакр аль-Бар, и не только
опасался, но твердо знал, что, если ие поднимется ветер,
случится то, о чем говорила Розамунда.
—	Есть один шанс, — сказал он ей,— но ставками в
игре будут жизнь и смерть.
—	Так воспользуйтесь им,— не раздумывая, попро¬
сила его Розамунда.— Если удача отвернется от нас, мы
все равно не будем в проигрыше.
—	Вы на все готовы?
—	Разве я не сказала, что этой ночыо разделю вашу
судьбу?
—	Будь по-вашему,— печально ответил он.
Сакр аль-Бар сделал несколько шагов в сторону трапа,
но передумал и обернулся к Розамунде.
—	Вам лучше пойти со мной.
Она молча последовала за ним. Те, кто видел, как они
шли но проходу, ие скрывали своего удивления, по никто
не попытался остановить их. Мысли корсаров слишком
занимало их теперешнее положение, ничто другое их не
интересовало.
Сакр аль-Бар провел Розамунду мимо помощников
боцмана, которые извергали на рабов потоки яростной
брани, сопровождая их нещадными ударами плетей, и на¬
конец привел ее на шкафут. Здесь он поднял завернутый
в парусину фонарь, но как только лучи света брызнули
на палубу, паша громовым голосом приказал загасить его.
Не обращая ни малейшего внимания на приказ Асада,
Сакр аль-Бар подошел к грот-мачте, возле которой стояли
бочонки с порохом. Один из них был почат, так как кано¬
нирам понадобился порох, и его неплотно пригнанная
крышка слегка съехала в сторону. Сакр аль-Бар скинул
ее, вынул из фонаря одно из роговых стекол и поднес
открытый огонь к пороху.
Громкий голос Сакр аль-Бара заглушил испуганные
крики тех, кто наблюдал за ним:
—	Сушить весла!
Тамтам замолк, но рабы сделали еще один рывок.
—	Сушить весла! — повторил корсар.— Асад, вели им
остановиться, или я всех вас отправлю в объятия шай¬
тана.— И он поднес фонарь к самому краю бочонка.
270

Весла зависли над водой. Рабы, корсары, офицеры
и даже Асад, словно парализованные, уставились па ос¬
вещенную фонарем зловещую фигуру, малейшее движе¬
ние которой грозило им страшным концом. Возможно, у
кого-то из них и мелькнула мысль броситься на безумца,
но останавливал страх, что эта попытка в мгновение ока
отправит их в мир иной.
Наконец Асад обрел дар речи и обрушился на Сакр
аль-Бара:
—	Да поразит тебя Аллах смертью! Какой злой
джинн вселился в тебя?
Стоявший рядом с отцом Марзак схватил арбалет и
вставил в него стрелу.
—	Чего вы смотрите! — крикнул он.— Стреляйте в
него! — и поднял арбалет.
Но Асад остановил сына; он понимал, к каким роко¬
вым последствиям приведет излишняя поспешность
юноши.
—	Если хоть один из вас сдвинется с места, я брошу
фонарь в порох, — спокойно предупредил Сакр аль-Бар.—
А если Марзак или кто-нибудь другой застрелит меня,
это получится само собой. Запомните мои слова, если,
конечно, вы не торопитесь переселиться в райские кущи
Пророка.
—	Сакр аль-Бар!
Поняв бессилие гнева, паша решил прибегнуть к уго¬
ворам и умоляюще протянул руки к тому, чей смерт¬
ный приговор окончательно созрел в его мыслях и
сердце.
—	Сакр аль-Бар, сын мой, заклинаю тебя хлебом и
солью, что мы делили, образумься.
—	Я в полном рассудке,— услышал ои в ответ,— и
именно поэтому не стремлюсь к участи, уготованной мне
в Алжире в память об этом самом хлебе и соли. Я ие
желаю возвращаться с тобой, чтобы меня повесили или
сослали на галеры.
—	А если я поклянусь тебе, что ничего подобного не
случится?
—	Ты изменишь своей клятве. Я больше не верю тебе,
Асад ад-Дин, ибо ты оказался глупцом. За -вело свою
жизнь я ни разу не встречал глупца, который был бы
достойным человеком, и никогда не верил глупцам, за
исключением одного,— да и тот меня предал. Вчера я
просил тебя, подсказывал тебе мудрое решение и предла¬
гал возможность осуществить его. Согласившись иа нич¬
тожную уступку, ты мог бы оставить меня при себе, а по¬
271

том повесить в свое удовольствие. Я предлагал тебе — и
ты это знал — свою жизнь, хоть ты и пе догадывался и
пе догадываешься, что я также знал об этом.— Корсар рас¬
смеялся.— Теперь ты понимаешь, к какой породе глупцов
принадлежишь? Тебя погубила жадность. Твои руки хо¬
тели захватить больше, чем они могут удержать. А теперь
взгляни па последствия — на этот медленно, но грозно и
неотвратимо приближающийся галеон.
Каждое слово Сакр аль-Бара глубоко западало в душу
Асада. Только теперь на пего низошло запоздалое
прозрение, и он в ярости и отчаянии до боли сжал ку¬
лаки.
—	Назови свою цену,— наконец проговорил паша,—
и, клянусь бородой Пророка, ты получишь ее.
—	Вчера я называл цепу и получил отказ. Я предла¬
гал тебе свою свободу и даже жизнь в обмен на свободу
другого человека.
Если бы Сакр аль-Бар оглянулся и увидел, как засве¬
тилось лицо Розамунды, с каким волнением она поднесла
руки к груди, то догадался бы, что ома прекрасно поняла
смысл его слов.
—	Я сделаю тебя богатым и знатным,— горячо про¬
должал Асад.— Ты будешь мне сыном, и тебе достанется
власть над Алжиром, когда я сложу ее с себя.
—	Я не торгую собой, о могущественный Асад, и ни¬
когда не торговал. Ты решил предать меня смерти. Сей¬
час это в твоей власти, по с одним условием — ты вместе
со мной изопьешь эту чашу. Что записано — то записано.
Вместе с тобой, Асад, мы потопили немало кораблей, и
если таково будет твое желание, этой почыо настанет наш
черед пойти ко дну.
Терпение Асада лопнуло, и гнев вырвался наружу:
—	Да будешь ты вечно гореть в адском пламени, под¬
лый изменник!
Услышав из уст самого наши столь недвусмыслен¬
ное признание его поражения, корсары заволновались.
Морские ястребы Сакр аль-Бара дружно воззвали к
своему капитану, напоминая ему о преданности и люб¬
ви, в награду за которые оп решил обречь их на ги¬
бель.
—	Верьте мне! — Голос Сакр аль-Бара перекрыл кри¬
ки команды.— Я всегда вел вас только к победе. Даю
вам слово, что и сейчас, когда мы в последний раз стоим
на одной палубе, вы не потерпите поражения.
—	Но противник уже совсем близко! — крикнул Вид¬
жителло.
272

И он был прав. Высокий корпус галеона рос на глазах,
его нос медленно рассекал воду под прямым углом к
носу галеаса. Через несколько секунд суда уже стояли
борт о борт, и под победный клич английских моряков,
толпившихся у фальшбортов галеона, его абордажные
крючья с лязгом зацепили нос, корму и шкафут галеаса.
Как только их закрепили, поток людей в кирасах и шле¬
мах хлынул на носовую палубу мусульман. Забыв о воз¬
можности взрыва, корсары сорвались с мест, готовые ока¬
зать нападающим прием, какой всегда встречали у них
неверные. Через мгновение на носовой палубе галеаса ки¬
пела яростная схватка, освещаемая мрачными краснова¬
тыми всполохами факелов, горевших на борту «Серебряной
цапли». Первыми на палубу галеаса бросились Лайонел
и сэр Джон Киллигрю. Их встретил Джаспер Ли, чья саб¬
ля проткнула Лайонела, едва его ноги коснулись палубы.
Прежде чем властный голос Сакр аль-Бара остановил
сражение и корсары наконец повиновались его приказу, с
обеих сторон уже было по дюжине убитых.
—	Стойте! — крикнул Сакр аль-Бар своим морским
ястребам на лингва-франка.— Назад, и положитесь на
меня. Я сам все улажу.
Затем он заговорил по-английски и призвал своих со¬
отечественников прекратить сражение.
—	Сэр Джои Киллигрю! Опустите оружие и вы¬
слушайте меня! Удержите тех, кто рядом с вами, и
прикажите другим остаться на галеоне. Стойте, говорю я.
Выслушайте меня, а там поступайте как знаете.*
Сэр Джон, увидев Розамунду рядом с Сакр аль-Баром
у грот-мачты, понял, что, продолжая наступление, оп под¬
вергнет ее жизнь немалой опасности, и остановил своих
людей.
Таким образом, бой закончился так же внезапно,
как и начался.
—	Что вы желаете сказать мне, гнусный изменник? —
высокомерно спросил сэр Джон.
—	Всего лишь то, сэр Джон, что если вы не прика¬
жете вашим людям вернуться на галеон, то я, ие тратя
времени даром, прихвачу вас с собой в ад. Я брошу вот
этот фонарь в порох, и мы все вместе пойдем ко дну, по¬
скольку наши суда намертво сцеплены вашими абордаж¬
ными крючьями. Но если вы примете мои условия,
то получите то, за чем пришли. Я выдам вам леди Ро¬
замунду.
Сэр Джон задумался и, стоя на юте, не сводил с кор¬
сара свирепого взгляда.
273

—	Хоть в мои намерения и не входило вступать с ва¬
ми в переговоры,— наконец заговорил он, — я приму
ваши условия, но только в том случае, если сполна по¬
лучу все, за чем пришел. На галеасе находится гнусный
преступник, и я поклялся честью рыцаря захватить
его и повесить. Когда-то он звался Оливером Тресил-
лианом.
—	Его я также выдам вам, — без колебаний ответил
корсар,— но вы должны поклясться, что покинете галеас,
никому не причинив вреда.
У Розамунды перехватило дыхание, и она вцепи¬
лась в руку корсара, которой тот держал фонарь.
—	Осторожно, сударыня,— предупредил он,— иначе
вы всех нас погубите.
—	Так было бы лучше,— ответила Розамунда.
Сэр Джон дал Сакр аль-Бару слово, что, как только
тот выдаст ему Розамунду и сдастся сам, он немедленно
покинет галеас, не тронув никого из команды.
Сакр аль-Бар повернулся к корсарам, нетерпеливо
ожидавшим конца переговоров, и рассказал им про со¬
глашение с капитаном английского судна.
Затем ои обратился к Асаду и попросил его дать
твердое обещание соблюдать условия договора и, со своей
стороны, ие проливать крови. В ответе паши излился не
только его собственный гнев, но гнев всей преданной ка¬
питаном команды.
—	Раз ты нужен ему для того, чтобы тебя повесить,
то он только избавит нас от хлопот, поскольку ничего
другого ты и от нас не заслужил за свое предательство.
—	Итак, я сдаюсь,— объявил сэру Джону Сакр
аль-Бар и бросил фонарь за борт.
Лишь один голос прозвучал в его защиту — голос
Розамунды. Но он был слишком слаб. Розамунда слиш¬
ком много перенесла и не выдержала этого последнего
удара. Она покачнулась и без чувств упала на грудь
Сакр аль-Бара. В ту же секунду сэр Джон и несколь¬
ко английских моряков бросились к грот-мачте, под¬
хватили Розамунду на руки и крепко связали плен¬
ника.
Корсары молча наблюдали за происходящим. Преда¬
тельство Сакр аль-Бара, приведшее к нападению англий¬
ского галеона, вырвало из их сердец былую преданность
своему доблестному капитану, за которого они прежде
были готовы отдать всю кровь до последней капли. И
все же, когда они увидели, как его, связанного, подни¬
мают на борт «Серебряной цапли», их настроение из¬
274

менилось. Раздались угрожающие крики, над головами
засверкали обнаженные сабли. Если он и изменил им,
то он же устроил так, что они не пострадали от его из¬
мены. Это было достойно того Сакр аль-Бара, которого
они знали и любили. В глубине души они чувствовали,
что так поступить мог только он, и оттого их любовь и
преданность своему предводителю вспыхнули с прежней
силой.
Но голос Асада напомнил корсарам про обещание,
данное от их имени; и, поскольку этого могло оказаться
недостаточно, откуда-то сверху, словно для того, чтобы
погасить искру мятежа, прозвучал голос самого Сакр
аль-Бара и его последний приказ:
—	Помните, что я дал за вас слово! Не нарушайте
его! Да хранит вас Аллах!
В ответ он услышал горестные стенания своих быв¬
ших товарищей по оружию, под которые его быстро по¬
волокли в трюм, где ему предстояло подготовиться к
близкому концу.
Английские матросы перерезали абордажные канаты,
и галеон растаял в ночи. На галеасе заменили пока¬
леченных в схватке рабов, и оп поплыл в Алжир, отка¬
завшись от нападения на корабль испанского казначей¬
ства.
На юте под навесом сидел Асад. Паша словно про¬
будился от страшного спа. Уронив голову на руки, ои
горько оплакивал того, кто был ему вторым сыном и кого
он потерял из-за собственного безумия. Оп про ruin нал
женщин, проклинал судьбу, но более всего проклинал са¬
мого себя.
Когда забрезжил рассвет, корсары бросили за борт
трупы погибших, вымыли палубу и даже ire заметили,
что на галеасе недостает одного человека и, следователь¬
но, английский капитан или его матросы не совсем точно
выполнили условия соглашения.
В Алжир корсары вернулись в трауре, но пе по «ис¬
панцу», которому они позволили мирно следовать своим
курсом,— в трауре но отважному капитану, самому от¬
важному из всех, кто когда-либо обнажал саблю на служ¬
бе исламу. В Алжире так и не узнали подробностей этой
истории. Никточ из участников событий не осмеливался
рассказывать о них, поскольку все они до конца дней
своих стыдились этих воспоминаний, хотя и признавали,
что Сакр аль-Бар сам навлек на себя постигшую его
участь. По крайней мере, одно было ясно всем — он не
пал в битве, и, следовательно, не исключено, что он жив.
275

Так сложилась своего рода легенда, что когда-нибудь он
вернется.
Даже через полвека после описанных событий вы¬
купленные из рабства пленники, вернувшись из Алжира
на родину, рассказывали, что каждый мусульманин
по-прежнему ждет и свято верит в возвращение Сакр
аль-Бара.
Глава XXIII
СИМВОЛ ВЕРЫ
Сакр аль-Бара заперли в темной конуре на баке
«Серебряной цапли», где в ожидании рассвета ему пред¬
стояло подготовить душу к смертному часу. С момента
его добровольной сдачи между ним и сэром Джоном не
было сказано ни слова. Со связанными за спиной руками
его подняли на борт английского галеона, и на шкафуте
он на несколько секунд оказался лицом к лицу со своим
старым знакомцем и нашим хронистом лордом Генри
Годом. Я так и вижу раскрасневшуюся физиономию на¬
местника королевы и грозный взгляд, которым он смерил
отступника. Из писаний лорда Генри мне известно, что
во время той мимолетной встречи ни он, ни Сакр аль-Бар
не проронили ни звука. Корсара поспешно увели и втолк¬
нули в тесную каморку, пропахшую дегтем и трюмной
водой.
Сакр аль-Бар довольно долго пролежал там, уверен¬
ный, что находится в полном одиночестве. Время и место
как нельзя более располагали к философским раздумьям
над положением, в котором он оказался. Хотелось бы
надеяться, что по зрелом размышлении он пришел к вы¬
воду, что ему не в чем упрекать себя. Если он и посту¬
пал дурно, то полностью искупил свою вину. Едва ли
кому-нибудь придет в голову обвинять его в предатель¬
стве по отношению к его верным мусульманским спо¬
движникам; но если даже и придет, то нелишне будет
вспомнить, какой ценой он заплатил за это предатель¬
ство. Розамунда была в безопасности, Лайонел получил
по заслугам, что же до него самого, то стоило ли об этом
думать, поскольку одной ногой он уже стоял в могиле...
Жизнь его была разбита, и мысль о том, что он закан¬
чивает ее далеко не худшим образом, несомненно, при¬
носила ему известное удовлетворение. Правда, если бы
он не поддался мстительному порыву и не пустился в
злосчастное плавание к берегам Корнуолла, то еще долго
мог бы бороздить моря со своими корсарами, мог бы даже
276

стать пашой Алжира и первым вассалом Великого Тур¬
ка*. Но подобный конец был бы недостоин христианина
и дворянина. Его ожидала лучшая участь.
Слабый шорох прервал его мысли. Он подумал, что
это крыса, и несколько раз стукнул каблуком об пол,
чтобы прогнать отвратительное животное. Но на стук
из темноты откликнулся чей-то голос:
—	Кто здесь?
Сакр аль-Бар вздрогнул от неожиданности.
—	Кто здесь?— повторил тот же голос и с раздраже¬
нием добавил:— Здесь темно, как в аду. Где я?
Теперь Сакр аль-Бар узнал голос Джаспера Ли и не¬
мало удивился тому обстоятельству, что его последний
рекрут в ряды мусульман оказался в одной с ним тем¬
нице.
—	Черт возьми! — сказал он.— Вы находитесь на баке
«Серебряной цапли», хоть я и не знаю, как вы сюда по¬
пали.
—	Кто вы?
—	В Берберии меня знали под именем Сакр аль-
Бара.
—	Сэр Оливер!
—	Полагаю, теперь меня будут называть именно так.
Возможно, и к лучшему, что меня похоронят в море, ина¬
че этим христианским джентльменам было бы нелегко
решить, какую надпись начертать на моем могильном
камне. Но вы-то каким образом оказались здесь? Мы
договорились с сэром Джоном, что с обеих сторон никто
не пострадает, и едва ли он нарушил слово.
—	Что до вашего вопроса, то я не знаю, как на пего
ответить. Я даже ие знал, куда меня запрятали, пока вы
не растолковали. После того как я всадил клинок в ва¬
шего милого братца, меня сшибли с ног, й я потерял со¬
знание. Вот все, что я могу вам сообщить.
—	Что? Вы убили Лайонела?
—	Похоже на то,— прозвучал равнодушный ответ.—
Во всяком случае, я вогнал в него пару футов стали.
Это случилось, как только первые англичане прыгну¬
ли на галеас и началась драка. Мастер Лайонел был
в первом отряде — вот уж где я не стал бы искать
его.
Наступило продолжительное молчание. Наконец сэр
Оливер тихо проговорил:
—	Несомненно, он получил от вас по заслугам. Вы
правы, мастер Ли, головной отряд — последнее место,
где его следовало бы искать, разумеется, если он наме¬
277

ренно не бросился искать сталь, чтобы избежать веревки.
Уж лучше так! Да упокоит Господь его душу!
—	Вы верите в Бога?— с некоторым волнением спро¬
сил старый грешник.
—	Я почти уверен, что за это они вас и забрали,—
продолжал сэр Оливер, словно не слыша вопроса.—
Пребывая в полном неведении о его истинных заслугах
и почитая его святым мучеником, они решили отомстить
за него — вот и приволокли вас сюда.— Он вздохнул.—
Право, мастер Ли, я не сомневаюсь, что, зная за собой
немало грехов — чтобы не сказать преступлений,—
вы уже давно готовили свою шею к петле и встреча с ней
не будет для вас неожиданностью.
Шкипер неловко заерзал и застонал.
—	О Боже, как болит голова,— пожаловался он.
—	У них есть верное лекарство от этого недуга,—
успокоил его сэр Оливер.— Кроме того, вас вздернут в
лучшей компании, чем вы заслуживаете, поскольку меня
гоже утром повесят. Мы оба, мастер Ли, заслужили та¬
кой конец. И все же мне жаль вас, потому что это не
входило в мои планы.
Мастер Ли шумно вздохнул и некоторое время мол¬
чал. Затем ои повторил свой вопрос:
—	Вы верите в Бога, сэр Оливер?
—	Нет Бога, кроме Бога, и Магомет пророк его.—
По тону сэра Оливера мастер Ли не поручился бы, что
гот ие издевается над ним.
—	Но это языческий символ веры,— с отвращением
произнес испуганный шкипер.
—	Вы ошибаетесь. Это вера, по законам которой жи¬
вут исповедующие ее люди. Их поступки не расходятся
с убеждениями, чего нельзя сказать о тех христианах,
каких мне доводилось встречать.
—	Как вы можете говорить так на пороге смерти? —
воскликнул возмущенный мастер Ли.
—	Ей-богу! Когда же и говорить правду, как не перед
смертью? Говорят, это самое подходящее время для от¬
кровенности.
—	Значит, вы все же не верите в Бога?
—	Напротив, верю.
—	Но не в истинного Бога?— настаивал шкипер.
—	Не может быть иного Бога, кроме истинного, а,
как люди называют его — не имеет значения.
—	Но если вы верите, значит, боитесь?
—	Чего?
278

—	Ада, проклятия, вечного огня!— проревел шкипер,
объятый несколько запоздалым страхом.
—	Я всего лишь исполнил то, что в безграничном
всеведении своем предначертал для меня Всевышний,—
ответил сэр Оливер.— Моя жизнь была такой, какой
Он ее задумал. Так стану ли я бояться проклятия и веч¬
ных мук за то, что был таким, каким создал меня Тво¬
рец?
—	Это языческий символ веры,— повторил мастер Ли.
—	Он приносит утешение,— ответил сэр Оливер,—
и вполне годится для такого грешника, как вы.
Но мастер Ли отверг предложенное ему утешение.
—	Ох,— жалобно простонал оп,— как бы я хотел ве¬
рить в Бога!
—	Ваше неверие так же не способно уничтожить его,
как вера — создать,— заметил сэр Оливер.— Но коль
скоро вы впали в такое настроение, может быть, вам сто¬
ило бы помолиться?
—	А вы не помолитесь со мной?— попросил шкипер,
страх которого перед загробной жизнью нисколько не
уменьшился.
—	Я сделаю нечто лучшее,— немного подумав, от¬
ветил сэр Оливер.— Я попрошу сэра Джона Киллигрю
сохранить вам жизнь.
—	Он вас и слушать не станет.— Голос мастера Ли
дрогнул.
—	Станет. Тут задета его честь. Я сдался с условием,
что никто из моих людей ие пострадает.
—	Но я убил мастера Лайонела.
—	Верно. Но это случилось в суматохе и до того,
как я предложил свои условия. Сэр Джон дал мне сло¬
во и сдержит его, когда я объясню ему, что это дело
чести.
Шкипер почувствовал невыразимое облегчение. Страх
смерти, тяжким бременем лежавший у него на душе, от¬
ступил. А с ним исчезла и внезапно обуявшая мастера Ли
тяга к покаянию. Во всяком, случае, он больше не гово¬
рил о проклятии и вечных муках и не предпринимал
дальнейших попыток выяснить отношение сэра Оливера
к вопросам веры и загробной жизни. Возможно, он не
без основания предположил, что вера сэра Оливера —
личное дело сэра Оливера и даже если он не прав, то не
ему, мастеру Ли, наставлять его на путь истины. Для
себя шкипер решил повременить с заботами о спасении
души, отложив их до той поры, когда в них появится бо¬
лее настоятельная: необходимость.
279

Придя к такому заключению, мастер Ли лег и, несмот¬
ря па сильную боль в голове, попытался заснуть. Вско¬
ре оп понял, что заснуть ему не удастся, и хотел продол¬
жить разговор, но по ровному дыханию соседа понял, что
тот спи т.
Мастер Ли был искренно удивлен и потрясен. Ои от¬
казывался понимать, как человек, проживший такую
жизнь, ставший отступником и язычником, может спо¬
койно спать, зная, что на рассвете его повесят. Запозда¬
лое благочестие и христианский пыл побуждали шкипера
разбудить спящего и убедить его посвятить последние
часы примирению с Погом. С другой стороны, простое
человеческое сострадание подсказывало ему не нарушать
благодатный сон, дарующий осужденному покой и забве¬
ние. III кинера до глубины дугии тронуло, что сэр Оли¬
вер на пороге смерти нашел в себе силы подумать о нем
и о его судьбе; и не только подумать, но и попытать¬
ся спасти его от веревки. Вспомнив, как велика его соб¬
ственная вина во всех несчастьях сэра Оливера, мастер
Ли растрогался еще больше. Пример чужого героизма
и благородства оказался заразительным, и шкиперу при¬
шло па ум, что и оп, пожалуй, мог бы услужить своему
капитану, откровенно рассказав обо всем, что ему извест¬
но про обстоятельства, в силу которых сэр Оливер стал
отступником и корсаром. Такое решение воодушевило
мастера Ли, и — как пи странно — воодушевление его
достигло крайнего предела, когда он сообразил, что, давая
показания, рискует собственной шеей.
Так он и провел эту бесконечную ночь, сжав руками
раскалывающуюся от боли голову и черпая мужество в
твердом намерении совершить первый в своей жизни доб¬
рый и благородный поступок.
Но злой рок, казалось, решил сорвать его планы. Ког¬
да па рассвете пришли за сэром Оливером, чтобы пре¬
проводить его на суд, требования Джаспера Ли отвести
и его к сэру Джону оставили без внимания.
—	Тебя пе приказано,— грубо оборвал его один из
матросов.
—	Может, и нет,— возразил мастер Ли,— но только
потому, что сэр Джон понятия не имеет, как много я могу
сообщить ему. Говорят тебе, отведи меня к нему, чтобы,
пока пе поздно, оп услышал правду кое о чем.
—	Заткнись!— рявкнул матрос и с такой силой уда¬
рил шкипера по лицу, что тот отлетел в угол.— Скоро
придет и твой черед, а сейчас мы займемся этим языч¬
ником.
280

—	Все, что вы можете сказать им, не будет иметь
ровно никакого значения,— спокойно сказал сэр Оли¬
вер.— Но я благодарен вам за дружеское участие. Если
бы я не был связан, мастер Джаспер, то с удовольствием
пожал бы вам руку. Прощайте.
После кромешной тьмы солнечный свет ослепил сэра
Оливера. Из слов конвойных он понял, что его ведут
в каюту, где будет разыграна короткая комедия суда.
Но на шкафуте их остановил офицер и велел им подо¬
ждать.
Сэр Оливер сел на бухту каната, конвойные встали по
обеим сторонам от него. На баке и люках собрались про¬
стодушные моряки; они во все глаза глядели на могучего
корсара, который некогда был корнуоллским дворяни¬
ном, но потом стал отступником, мусульманином и гро¬
зой христианского мира.
По правде говоря, когда сэр Оливер, облаченный в
парчовый кафтан, белую тунику и тюрбан, намотанный
поверх стального остроконечного шлема, сидел на шка¬
футе английского галеона, в нем было довольно трудно
узнать бывшего корнуоллского джентльмена. Он небреж¬
но покачивал загорелыми жилистыми ногами, обнажен¬
ными по колено, и па его бронзовом лице с ястребиным
профилем, светлыми глазами и черной раздвоенной бо¬
родой отражалось невозмутимое спокойствие истинного
фаталиста. И грубые моряки, высыпавшие на палубу из
желания поглумиться и насмеяться над ним, смолкли,
пораженные его невиданным бесстрашием и стойкостью
пред лицом смерти.
Если промедление и раздражало сэра Оливера, то он
не подавал вида. И если взгляд его жестких светлых глаз
блуждал по палубе, проникая в самые укромные угол¬
ки, то отнюдь не из праздного любопытства. Он искал
Розамунду, надеясь увидеть ее перед тем, как отправить¬
ся в последнее путешествие.
Но Розамунды не было видно. Уже около часа она
находилась в каюте, и именно ей сэр Оливер был обязан
затянувшимся ожиданием.
Глава XXIV
СУДЬИ
Когда Розамунду в бессознательном состоянии при¬
несли на борт «Серебряной цапли», то ввиду отсутствия
на корабле женщины, чьим попечениям ее можно было
281

бы вверить, лорду Генри, сэру Джону и корабельному
врачу мастеру Тобайесу пришлось взять на себя заботы
о ней.
Мастер Тобайес прибегнул к самым сильным укреп¬
ляющим средствам, какие были в его распоряжении, и,
уложив Розамунду на кушетке в просторной каюте на
корме, посоветовал своим спутникам не нарушать сон
молодой женщины, в котором, судя по ее состоянию, она
очень нуждалась. Выпроводив из каюты владельца суд¬
на и королевского наместника, он спустился в трюм к
более тяжелому больному, требующему его внимания.
Этим больным был Лайонел Тресиллиан, чье почти без¬
дыханное тело принесли с галеаса вместе с четырьмя дру¬
гими ранеными из команды «Серебряной цапли».
На рассвете в трюм спустился сэр Джон справиться
о своем раненом друге. Он застал врача на коленях у из¬
головья Лайонела. Заметив сэра Джона, мастер Тобайес
отвернулся от раненого, ополоснул руки в стоявшем на
полу металлическом тазу и, вытирая их салфеткой, под¬
нялся па поги.
—	Больше я ничего не могу сделать, сэр Джон.—
В приглушенном голосе врача звучала полная безнадеж¬
ность.— Ему уже ничем ие поможешь.
—	Вы хотите сказать, ои умер?— воскликнул сэр
Джон.
Врач отбросил салфетку и принялся пе спеша рас¬
правлять закатанные рукава черного колета.
—	Почти умер,— ответил он.— Поразительно, что
при такой ране в нем все еще теплится жизнь. У него
сильное внутреннее кровотечение. Пульс постоянно сла¬
беет. Состояние мастера Лайонела не изменится. Он отой¬
дет без мучений. Считайте, что он уже умер, сэр Джон.
Мастер Тобайес помолчал и, слегка вздохнув, доба¬
вил:
—	Милосердный, тихий конец.
На бледном гладко выбритом лице врача отразилась
подобающая случаю печаль, хоть в его практике такие
сцепы были отнюдь не редки и он давно к ним привык.
—	Что касается остальных раненых,— продолжал
оп,— то Блер умер, а трое других должны выздороветь.
Но сэр Джон, потрясенный сообщением о близкой
кончине своего лучшего друга, не обратил внимания на
последние слова мастера Тобайеса.
—	И он даже не придет в сознание?— спросил он
таким тоном, словно уже задавал этот вопрос и тем не
менее повторяет его.
282

—	Как я уже сказал, сэр Джон, вы можете считать,
что он умер. Мое искусство не в состоянии помочь
ему.
Голова сэра Джона поникла, лицо болезненно иска¬
зилось.
—	Так же, как и мое правосудие,— мрачно добавил
он. — Оно отомстит за Лайонела, но не вернет мне друга.
Месть, мастер Тобайес,— сэр Джон посмотрел на врача,—
ничтожнейшая из пародий, из которых состоит наша
жизнь.
—	Ваше дело, сэр Джон,— правосудие, а не месть,—
возразил мастер Тобайес.
—	Это игра понятиями, а точнее — уловка, к которой
прибегают, когда больше нечего сказать.
Сэр Джон подошел к Лайонелу и посмотрел на его
красивое бледное лицо, уже осененное крылом смерти.
—	О, если бы он мог заговорить в интересах право¬
судия! Услышать бы от него самого показания, которыми,
если потребуется, я бы мог подтвердить то, что мы ие
преступили закон, повесив Оливера Тресиллиана.
—	Уверяю вас, сэр, — отважился заметить Тобайес,—
этого не потребуется. Но если и возникнет такая необ¬
ходимость, то будет достаточно слов леди Розамунды.
—	О да! Его преступления против Вога и людей
слишком чудовищны. Они не дают ни малейшего осно¬
вания подвергать сомнению мое право покончить с ним
на месте.
В дверь постучали, и слуга сэра Джона сообщил ему,
что леди Розамунда желает срочно видеть его.
—	Ей не терпится спросить про Лайонела,— про¬
стонал сэр Джон.— Боже мой! Как мне сказать ей! Сра¬
зить ее роковой вестью в самый час ее избавления!
Он тяжелыми шагами направился к двери, но у порога
остановился.
—	Вы останетесь с ним до конца?— не то спросил,
не то приказал он.
Мастер Тобайес поклонился:
—	Конечно, сэр Джон. — И добавил: — Ждать оста¬
лось недолго.
Сэр Джон еще раз посмотрел на Лайонела, словно
прощаясь с ним.
—	УггокЪй; ГоспФдй, его душу;—хрипло проговорив
он и вышел.
На шкафуте сэр Джон остановился и, подойдя к груп7
пе свободных от вахты матросов, приказал им перекинуть
веревку через нок-рею и привести Оливера Тресиллиана.
283

Затем, чувствуя тяжесть в ногах и еще большую тяжесть
на сердце, пошел к трапу, ведущему на ют, который был
построен в виде замка.
Над окутанным полупрозрачной золотистой дымкой
горизонтом вставало солнце, заливая ярким сиянием
водный простор, подернутый легкой зыбью. Свежий рас¬
светный ветер весело пел в снастях, и галеон на всех па¬
русах летел на запад. Вдали, по-правому борту, едва вид¬
нелись очертания испанского побережья.
Когда сэр Джон вошел в каюту, где его ждала Роза¬
мунда, его длинное изжелта-бледное лицо было неестест¬
венно серьезно. Он снял шляпу и, церемонно поклонив¬
шись, бросил ее на стул. За пять последних лет в его
густых черных волосах появились седые пряди, особен¬
но поседели виски, что в сочетании с глубокими мор¬
щинами на лбу придавало ему вид пожилого чело¬
века.
Сэр Джон подошел к Розамунде, которая поднялась
ему навстречу.
—	Розамунда, дорогая моя! — нежно сказал он, беря
ее руки в свои и со скорбным сочувствием глядя на ее
бледное взволнованное лицо.— Вы хорошо отдохнули,
дитя мое?
—	Отдохнула?— повторила Розамунда, удивленная
тем, -что подобная мысль могла прийти ему в голову.
—	Бедняжка! Бедняжка!— пробормотал сэр Джон и
с отеческой нежностью привлек ее к себе, поглаживая
ее каштановые волосы,— Мы на всех парусах спешим
в Англию. Мужайтесь...
Но Розамунда стремительно отодвинулась и, прервав
сэра Джона на полуслове, заговорила с такой пылкостью,
что сердце рыцаря упало в предчувствии рокового воп¬
роса.
—	Из разговора двух матросов я недавно узнала, что
сегодня утром вы намерены повесить сэра Оливера
Тресиллиана.
—	Не тревожьтесь, — успокоил Розамунду сэр Джон,
абсолютно неверно истолковав ее вопрос.— Мое право¬
судие будет быстрым, а мщение — верным. На нок-рее
уже готова веревка, на которой он отправится в ад, где
его ждут вечные муки.
Розамунда почувствовала комок в горле и поднесла
руку к груди, желая унять волнение.
—	А на каком основании вы намерены сделать это? —
вызывающе спросила она и посмотрела сэру Джону в
глаза.
284

—	Основании? — запинаясь, переспросил он и, нахму¬
рясь, уставился на Розамунду, озадаченный как самим
вопросом, так и ее тоном.— На каком основании?
Возможно, вопрос сэра Джона прозвучал нелепо, но
уж слишком велико было его изумление. Он не сводил
с Розамунды пристального взгляда и но огню в ее глазах
постепенно догадался о смысле се слов, которые пона¬
чалу казались ему совершенно необъяснимыми.
—	Понимаю,— проговорил он с бесконечной жало¬
стью в голосе, поскольку пришел к твердому убеждению,
что ее бедный рассудок не выдержал перенесенных ужа¬
сов.— Вам необходимо отдохнуть и перестать думать о
подобных вещах. Предоставьте их мне и не сомневайтесь:
я сумею отомстить за вас.
—	Сэр Джон, кажется, вы не понимаете меня. Я вовсе
не желаю, чтобы вы мстили. Я спросила: на каком ос¬
новании вы намерены повесить сэра Оливера? Но вы не
ответили.
Сэр Джон смотрел на Розамунду со всевозрастающим
изумлением. Значит, он ошибся: она в здравом уме и
прекрасно владеет собой. И тем не менее, вместо за¬
ботливых расспросов о Лайонеле, которых он так боял¬
ся, этот странный вопрос — на каком основании он соби¬
рается повесить своего пленника...
—	Мне ли говорить вам о преступлениях, совершен¬
ных этим негодяем?
Сэр Джон задал Розамунде вопрос, на который тщет¬
но искал ответ.
—	Вы должны сказать мне,— настаивала она,— по
какому праву вы объявляете себя его судьей и палачом,
по какому праву без суда посылаете его на смерть.
Розамунда держалась так твердо и непреклонно, буд¬
то была облечена всеми прлномочиями судьи.
—	Но вы...— в замешательстве возразил сэр Джон,—
вы — главная жертва его злодейских преступлений. Вам
ли задавать мне этот вопрос? Так вот, я собираюсь посту¬
пить с ним так, как по морским обычаям поступают со
всеми мерзавцами, захваченными, как был захвачен Оли¬
вер Тресиллиан. Если вы склонны проявить к нему ми¬
лосердие — что, видит Бог, мне совершенно непонятно,—
то вам придется признать, что эго самая великая ми¬
лость, на какую он может рассчитывать.
—	Вы не отличаете милосердия от мести, сэр Джон.
Розамунда мало-помалу успокоилась, волнение усту¬
пило место суровой решимости.
Сэр Джон сделал нетерпеливый жест:
285

—	Какой смысл везти его в Англию? Что это даст
ему? Там ему придется предстать пред судом, исход кото¬
рого заранее известен. К чему доставлять ему лишние му¬
чения?
—	Исход может оказаться иным, нежели вы предпо¬
лагаете,— возразила Розамунда.— А суд — его законное
право.
Сэр Джон в возбуждении прошелся по каюте. Ему ка¬
залось нелепым препираться о судьбе сэра Оливера не с
кем-нибудь, а именно с Розамундой, и вместе с тем она
вынуждала его к этому вопреки не только его желанию,
но и самому здравому смыслу.
—	Если он будет настаивать, мы ие откажем ему,—
наконец согласился сэр Джон, почитая за лучшее хоть
чем-то ублажить Розамунду.— Если он потребует, мы от¬
везем его в Англию и дадим ему возможность предстать
пред судом. Но Оливер Тресиллиан слишком хорошо по¬
нимает, что его ждет, и едва ли обратится с подобным
требованием.
Сэр Джон подошел к Розамунде и умоляюще протя¬
нул к ней руки:
—	Послушайте, Розамунда, дорогая моя! Вы расстро¬
ены, вы...
—	Я действительно расстроена, сэр Джон,— ответи¬
ла Розамунда, взяв сэра Джона за руку, и, вдруг забыв
о своей твердости, почти зарыдала.— О, сжальтесь!
Сжальтесь, умоляю вас!
—	Что я могу сделать для вас, дитя мое? Вы только
скажите...
—	Я прошу ие за себя, а за него. Я умоляю вас сжа¬
литься над ним!
—	Над кем?— Сэр Джон снова нахмурился.
—	Над Оливером Тресиллианом!
Он выпустил руки Розамунды и отошел на шаг.
—	Силы небесные! Вы молите о жалости к Оливеру
Тресиллиану, о жалости к этому отступнику, этому исча¬
дию ада! Да вы просто с ума сошли! — бушевал сэр
Джон. — С ума сошли!
И он, размахивая руками, в возбуждении заходил по
каюте.
—	Я люблю его,— просто сказала Розамунда.
Сэр Джон остановился как вкопанный и с отвисшей
челюстью уставился на Розамунду.
—	Вы любите его!— с трудом выговорил он нако¬
нец.— Вы любите его! Пирата, отступника, человека, по¬
хитившего вас и Лайонела, убийцу вашего брата!
286

—	Он не убивал его!— горячо возразила Розамунда.—
Я узнала всю правду.
—	Из его собственных уст, я полагаю?— усмехаясь,
спросил сэр Джон.— И вы поверили ему?
—	Если бы я ему не поверила, то не вышла бы за него
замуж.
—	Замуж? За него?
Замешательство сэра Джона сменилось ужасом. Будет
ли конец этим поразительным открытиям? Это верх всего
или ему предстоит узнать что-нибудь еще?
—	Вы вышли замуж за этого презренного негодяя? —
спросил он голосом, лишенным всякого выражения.
—	Да, в Алжире. Вечером того дня, когда мы при¬
были туда.
Пока сэр Джон, не в силах произнести хотя бы сло¬
во, с округлившимися от удивления глазами, молча смот¬
рел на Розамунду, можно было сосчитать до дюжины. За¬
тем его словно прорвало.
—	Хватит! — взревел он, потрясая кулаком под самым
потолком каюты.— Клянусь Богом, если бы у меня не бы¬
ло других причин повесить его, этой одной хватило бы с
лихвой. Можете мне поверить, за какой-нибудь час я по¬
кончу с этим постыдным браком.
—	Ах, если бы вы только выслушали меня! — взмо¬
лилась Розамунда.
—	Выслушать?
Сэр Джон подошел к двери с твердым намерением
призвать Оливера Тресиллиана, объявить ему приговор и
проследить за его исполнением.
—	Выслушать вас? — повторил рн с гневом и презре¬
нием.— Я уже выслушал более чем достаточно.
Таковы были все Киллигрю, уверяет лорд Генри, пре¬
рывая свой рассказ и пускаясь в одно из пространных
отступлений в историю тех семей, члены которых попа¬
дают на страницы его «Хроник». «Все они,— пишет его
светлость,— были горячими и не склонными к размышле¬
ниям людьми, по-своему вполне честными и справедливы¬
ми, но в суждениях своих начисто лишенными проница¬
тельности, а в порывах — сдержанности и рассудитель¬
ности» .
Прежние отношения сэра Джона с Тресиллиаиами и
его поведение в этот чреватый роковыми последствиями
час как нельзя лучше подтверждают справедливость
оценки лорда Генри. Человек проницательный задал бы
Розамунде множество вопросов, ни один из которых ры¬
царю из Арвенака просто не пришел в голову. Хоть он и
287

задержался иа пороге каюты, несколько отсрочив осу¬
ществление своего намерения, причиной тому было чис¬
тое любопытство и 7келапие узнать, есть ли предел су¬
масбродству Розамунды.
—	Этот человек много страдал,— сказала Розамунда
и, ие обращая внимания на презрительный смех сэра
Джона, продолжала: — Одному Богу известно, что вынес¬
ли его тело и душа за грехи, которых он не совершал.
Многими из своих несчастий он обязан мне. Теперь я
знаю, что ие он убил Питера. Знаю, что если бы не мое
вероломство, он мог бы и без посторонней помощи дока¬
зать это. Знаю, что его похитили и увезли, прежде чем
оп успел снять с себя обвинение в убийстве, и единствен¬
ное, что ему оставалось,— избрать жизнь отступника и
корсара. Во всем этом виновата я, и я должна исправить
причиненное мною зло. Пощадите его ради меня! Если вы
меня любите...
Терпение сэра Джона иссякло. Его лицо пылало.
—	Ни слова больше!— вскипел он.— Именно потому,
что я люблю вас и всем сердцем желаю вам добра, я не
стану вас больше слушать. Похоже, мне необходимо спа¬
сать вас но только от этого мерзавца, но и от вас самой.
И если я пе сделаю этого, то не исполню своего долга
перед вами, изменю памяти вашего покойного отца и уби¬
того брата. Но вы еще будете благодарить меня, Роза¬
мунда. — И оп снова повернулся к двери.
—	Благодарить нас?— звонко воскликнула Розамун¬
да.— Если вы исполните свое намерение, я всю жизнь
буду ненавидеть и презирать вас как отвратительного
убийцу! Каким же надо быть глупцом, чтобы не пони¬
мать этого! Да вы и есть глупец!
Сэр Джон остолбенел. Поскольку он был знатен, богат,
отличался вспыльчивым., бесстрашным и мстительным
правом — а возможно, и просто потому, что ему крайне
везло, — ему еще ни разу ие доводилось выслушивать
о себе столь откровенное суждение. Без сомнения, Роза¬
мунда первой признала его глупцом, во всяком случае,
первая сказала ему это в лицо. В сущности, подобное
открытие могло быть воспринято как свидетельство рас¬
судительности и проницательности Розамунды, однако
сэр Джои усмотрел в нем окончательное доказательство
болезненного состояния ее души.
Разрываясь между гневом и жалостью, сэр Джон
фыркнул.
—	Вы обезумели,— объявил он Розамунде.— Совер¬
шенно обезумели. У вас расстроены нервы, и вы все вос¬
288

принимаете в искаженном виде. Сам дьявол во плоти в
ваших глазах превратился в безвинную жертву злых лю¬
дей, а я — в убийцу и глупца. Ей-богу, когда вы отдохне¬
те и успокоитесь, все станет на свои места.
Дрожа от негодования, сэр Джон вновь — уже в ко¬
торый раз!— повернулся к двери, но она неожиданно рас¬
пахнулась, едва не ударив его по лбу.
В дверном проеме стоял лорд Генри Год, силуэт ко¬
торого четко вырисовывался в потоке солнечных лучей у
него за спиной. Наместник королевы — как явствует
из его «Хроник» — был одет во все черное. На его широ¬
кой груди покоилась золотая цепь — символ высокого по¬
ложения и весьма зловещий знак для посвященных. Надо
ли говорить, что кроткое лицо его светлости было чрезвы¬
чайно печально, и это выражение весьма соответствовало
его костюму; однако оно несколько просветлело, как толь¬
ко взгляд лорда Генри упал на стоявшую у стола Роза¬
мунду. «Мое сердце исполнилось радости,— пишет его
светлость,— когда я увидел, что она оправилась и вновь
стала похожей па прежнюю Розамунду; по каковому по¬
воду я выразил ей свое искреннее удовольствие».
—	Ей следовало бы лечь в постель,— раздраженно
заметил сэр Джон, чьи желтоватые щеки все еще горели
лихорадочным румянцем.— Она нездорова, и я бы ска¬
зал — весьма нездорова.
—	Сэр Джон ошибается, милорд, — спокойно возра¬
зила Розамунда.— Я далеко не так больна, как он по¬
лагает.
—	Рад это слышать, моя дорогая,— сказал его свет¬
лость, и мне нетрудно представить себе его любопытство,
когда он заметил явные признаки неудовольствия и разд¬
ражения на лице сэра Джона.— Возможно,— с серьезным
видом продолжал он,— нам потребуются ваши показания
по тому прискорбному делу, которым нам предстоит за¬
няться.
Лорд Генри посмотрел на сэра Джона.
—	Я распорядился привести пленника для допроса и
оглашения приговора. Вам не будет слишком тяжело при¬
сутствовать при этом, Розамунда?
—	Право, нет, милорд. Я обязательно останусь,—
поспешно ответила Розамунда и гордо вскинула го¬
лову, как бы давая понять, что готова к любому испы¬
танию.
—	Нет, нет!— воспротивился сэр Джон.— Не слушай¬
те ее, Гарри. Она...
Но Розамунда не дала ему договорить.
10 Р. Са бати ни
289

—	Принимая во внимание,— твердо сказала она,—
что главное из предъявленных пленнику обвинений име¬
ет прямое отношение ко мне, меня и надо выслушать в
первую очередь.
Лорд Генри в «Хрониках» признается, что заявление
Розамунды окончательно сбило его с толку.
—	О да, разумеется,— неуверенно согласился он.—
Но только при условии, что это не будет слишком обре¬
менительным для вас. Быть может, мы обойдемся и без
ваших показаний.
—	Уверяю вас, милорд, вы ошибаетесь,— возразила
Розамунда.— Без моих показаний вам не обойтись.
—	Пусть будет так,— мрачно сказал сэр Джон и за¬
нял свое место за столом.
Лорд Генри задумчиво пощипывал седеющую бород¬
ку. Какое-то время внимательный взгляд его блестящих
голубых глаз покоился на Розамунде, затем обратился к
двери.
—	Входите, джентльмены,— сказал его светлость.—
Попросите привести пленника.
На палубе раздались шаги, и в каюту вошли три офи¬
цера сэра Джона, дополнившие состав суда для разбира¬
тельства дела корсара-отступника,— дела, исход которого
был заранее предрешен.
Глава XXV
АДВОКАТ
Вокруг длинного дубового стола расставили стулья,
и офицеры расселись лицом к распахнутой двери, за ко¬
торой был виден залитый солнцем ют. За их спинами бы¬
ла еще одна дверь и окна, выходившие на кормовую га¬
лерею. В центре за столом по праву королевского намест¬
ника восседал лорд Генри Год. Ему" предстояло предсе¬
дательствовать на этом упрощенном суде, чем и объясня¬
лось появление в его костюме упомянутой золотой цепи.
Слева от лорда Генри сидели сэр Джон и офицер по име¬
ни Юлдон. Остальные два участника заседания, чьи име¬
на не дошли до нас, расположились по другую руку от
его светлости.
Для Розамунды поставили стул у левого края стола,
тем самым отделив ее от судейской скамьи. Она сидела,
облокотись на вощеную столешницу и подперев лицо ла¬
донями, и внимательно разглядывала пятерых мужчин,
принявших на себя обязанности судей.
290

Со шкафута донеслись голоса и смех. На трапе разда¬
лись шаги; солнечный свет, лившийся в открытую
дверь, заслонила тень, и на пороге каюты появился сэр
Оливер Тресиллиан под конвоем двух моряков в латах,
со шлемами на головах и с обнаженными шпагами в
руках.
На мгновение задержавшись у порога, сэр Оливер уви¬
дел Розамунду, и веки его дрогнули. Но его грубо под¬
толкнули вперед, ои вошел и остановился в нескольких
шагах от стола. Руки у него были ио-нрежнему связаны
за спиной.
Сэр Оливер небрежно кивнул судьям, и на лице его не
дрогнул ни один мускул.
—	Прекрасное утро, господа,— сказал он.
Все пятеро молча смотрели на него, хотя взгляд лор¬
да Генри, остановившийся на мусульманском одеянии
корсара, был весьма красноречив и, как он пишет, ис¬
полнен величайшего презрения, до краев переполнявшего
его сердце.
—	Вы, без сомнения, догадываетесь, сэр,— нару¬
шил молчание сэр Джон,— с какой целью вас привели
сюда?
—	Не совсем,— ответил пленник.— Но у меня нет ни
малейших сомнений относительно того, с какой целью
меня отсюда выведут. Однако,— продолжал он с холодной
иронией,— но вашим судейским позам я догадываюсь о
намерении разыграть здесь никому не нужную комедию.
Если она может развлечь вас, то я не буду возражать и
доставлю вам удовольствие. Но я позволю себе заметить,
что вы поступили бы более тактично, избавив леди Ро¬
замунду от участия в этой неприятной и утомительной
процедуре.
—	Леди Розамунда сама пожелала участвовать в
ней,— сообщил пленнику сэр Джон, бросив на пего злоб¬
ный взгляд.
—	Возможно,— заметил сэр Оливер, — она не отдает
себе отчета...
—	Я все объяснил ей,— не без злорадства оборвал его
сэр Джон.
Пленник удивленно взглянул на Розамунду и сдвинул
брови. Затем он пожал плечами и снова обратился к
судьям:
—	В таком случае говорить не о чем. Но прежде чем
вы начнете, я бы хотел выяснить одно обстоятельство.
Я отдал себя в ваши руки на том условии, что члены мо¬
ей команды будут оставлены на свободе. Вы, конечно,
291

помните, сэр Джон, что поклялись мне в этом. Однако на
вашем судне я встретил одного человека с моего галеаса.
Это бывший английский моряк по имени Джаспер Ли,
которого вы взяли в плен.
—	Он убил мастера Лайонела Тресиллиана,— холод¬
но объяснил сэр Джон.
—	Вполне возможно, сэр Джон. Но это случилось до
того, как мы пришли с вами к соглашению, и вы не може¬
те нарушить его без урона для своей чести.
—	Вы говорите о чести, сэр?— спросил лорд Генри.
—	О чести сэра Джона, милорд,— с наигранным сми¬
рением ответил пленник.
—	Сэр, вы здесь — чтобы предстать пред судом,—
напомнил ему сэр Джон.
—	Я так и полагал. За эту привилегию вы согласи¬
лись заплатить определенную цену, теперь же, кажется,
желаете скостить ее. Я говорю «кажется», поскольку хо¬
чу верить, что мастера Ли задержали по недоразумению,
и вполне достаточно обратить ваше внимание на факт его
незаконного ареста.
Сэр Джон разглядывал поверхность стола. Правила
чести, несомненно, обязывали его отпустить мастера Ли,
что бы тот ни совершил, к тому же его, действительно,
схватили без ведома сэра Джона.
—	Как мне поступить с ним?— угрюмо проворчал сэр
Джон.
—	О, решать вам, сэр Джон. Я могу сказать только,
как вам не следует поступать с ним. Вам не следует дер¬
жать его в плену, отвозить в Англию и причинять ему
какой-либо вред. Поскольку его арест был досадной ошиб¬
кой, вы должны наилучшим образом исправить ее. Я рад,
что именно так вы и собираетесь поступить, и больше
не стану касаться этой темы. Я к вашим услугам, го¬
спода.
После небольшой паузы к пленнику обратился лорд
Генри. Лицо его светлости было непроницаемо, взгляд
холоден и враждебен.
—	Мы приказали доставить вас сюда, дабы дать вам
возможность привести аргументы, которые, по вашему
мнению, не позволяют нам немедленно повесить вас, на
что, по нашему глубокому убеждению, мы имеем полное
право.
Сэр Оливер с веселым удивлением посмотрел на ко¬
ролевского наместника.
—	Разрази меня гром!— воскликнул он.— Не в моих
правилах бросать слова на ветер.
292

—	Сомневаюсь, что вы правильно меня поняли,
сэр. — Голос его светлости звучал мягко, почти ласково,
как и подобает звучать голосу судьи.— Если вам будет
угодно требовать суда по всей форме, мы удовлетворим
ваше желание и доставим вас в Англию.
—	Но чтобы у вас не возникло никаких иллюзий,—
гневно вмешался сэр Джон,— позвольте предупредить
вас, что, поскольку большинство преступлений, за кото¬
рые вы должны понести наказание, вы совершили в мес¬
тах, подлежащих юрисдикции лорда Генри Года, то и
суд нам вами состоится в Корнуолле, где лорд Генри име¬
ет честь быть наместником ее величества королевы и от¬
правителем правосудия.
—	Ее величество можно поздравить,— заметил сэр
Оливер.
—	Выбирайте, сэр,— продолжал сэр Джои,— где вы
предпочитаете быть повешенным — на море или на
суше?
—	Единственное, против чего я мог бы возразить,
так это быть повешенным в воздухе. Но подобное воз¬
ражение вы едва ли примете во внимание.
Лорд Генри подался вперед.
—	Позвольте заметить, сэр, что в ваших же интересах
быть серьезным,— наставительным тоном предупредил ои
пленника.
—	Каюсь, милорд. Если вы намерены судить меня за
пиратство, то я не мог бы пожелать в качестве судьи бо¬
лее тонкого знатока всего, что касается моря и суши, чем
сэр Джон Киллигрю.
—	Весьма рад, что заслужил ваше одобрение,— ядо¬
вито сказал сэр Джон.— Пиратство — самое безобидное
из предъявляемых вам обвинений.
Сэр Оливер поднял брови и посмотрел на сосредото¬
ченные физиономии сидевших за столом джентльменов.
—	Клянусь Богом, ващи прочие обвинения должны
быть твердо обоснованы, в противном случае — разуме¬
ется, если ваши методы хоть отдаленно напоминают пра¬
восудие,— вы рискуете испытать немалое разочарование
и лишиться надежды увидеть меня болтающимся на рее.
Переходите, господа, к остальным обвинениям. Право,
вы становитесь куда занятнее, чем я ожидал.
—	Вы не отрицаете обвинения в пиратстве?— спросил
лорд Генри.
—	Отрицаю? О нет. Но я отрицаю ваше право, как и
право любого английского суда, предъявлять его мне, по¬
скольку я не занимался пиратством в английских водах.
293

Лорд Генри признается, что такой ответ, которого оп
никак не ожидал, привел его в смущение и заставил за¬
молкнуть. Однако все сказанное пленником было очевид¬
ной истиной, и трудно понять, как мог его светлость
упустить из вида столь важное обстоятельство. Я склонен
думать, что, несмотря на высокую судебную должность,
лорд Генри не был силен в юриспруденции.
Но сэр Джон, менее умудренный или менее щепетиль¬
ный в данном вопросе, тут же нашелся:
—	Разве вы не явились в Арвенак и не увезли на¬
сильно...
—	Вот уж нет,— добродушно возразил корсар.—
Вернитесь в школу, сэр Джон. Там вам объяснят, что по¬
хищение еще не есть пиратство.
—	Если хотите, называйте это похищением,— согла¬
сился сэр Джон.
—	Мое желание здесь ни при чем, сэр Джон. Если не
возражаете, давайте называть вещи своими именами.
—	Вам угодно шутить, сэр! Но мы заставим вас стать
серьезным.
Лицо сэра Джона залила краска гнева, и он ударил
кулаком но столу.
(Лорд Генри — что вполне естественно с его сторо¬
ны — весьма сожалеет о столь неуместном проявлении го¬
рячности.)
—	Не станете же вы утверждать, будто не знали, что
но английским законам похищение карается смертью?
Господа,— обратился сэр Джои к остальным судьям,—
если вы не возражаете, мы больше Не будем говорить о
пиратстве.
—	Вы правы,— миролюбиво заметил лорд Генри.—
С точки зрения правосудия, мы не можем рассматривать
это дело.— Ои пожал плечами.— Требование пленника
справедливо. Данный вопрос не подлежит нашей компе¬
тенции, поскольку обвиняемый не занимался пиратством
в английских водах и, насколько нам известно, не напа¬
дал на суда под английским флагом.
Розамунда медленно сняла локти со стола и, положив
на него ладони, слегка наклонилась вперед. Признание
лорда Генри, снимавшее с корсара одно из самых серьез¬
ных обвинений, так взволновало ее, что глаза ее заблесте¬
ли, а на щеках выступил легкий румянец.
Сэр Оливер украдкой наблюдал за Розамундой. Он за¬
метил ее волнение, и оно поразило его не меньше, чем са¬
мообладание, с каким она держалась до сих пор. Он без¬
успешно пытался понять, не изменилось ли ее отноше¬
294

ние к нему после того, как опасность миновала и она
вновь оказалась в окружении друзей и покровителей.
Сэр Джон, одержимый желанием скорее покончить с
этим делом, яростно устремился вперед.
—	Пусть так,— нетерпеливо объявил он.— Мы рас¬
смотрим другие .пункты обвинения. За ним еще числят¬
ся убийство и похищение. У вас есть что сказать?
—	Ничего, что могло бы произвести на вас впечатле¬
ние,— ответил сэр Оливер и, вдруг вспыхнув гневом и
отбросив насмешливый тон, воскликнул:— Пора кончать
эту комедию и пародию на суд! Повесьте меня или пусти¬
те по доске. *. Разыграйте из себя пирата, в этом ремесле
вы хоть что-то смыслите, но, ради Бога, не позорьте па¬
тент, выданный вам королевой, и не стройте из себя
судью.
Сэр Джон в ярости вскочил.
—	Наглый мерзавец! Клянусь небесами, я...
Но лорд Генри укротил порыв рыцаря: он осторожно
потянул его за рукав и заставил сесть.
—	Сэр,— обратился его светлость к пленнику,— ка¬
ковы бы ни были ваши преступления, слова ваши недос¬
тойны человека, заслужившего репутацию храброго вои¬
на. Ваши деяния — особенно то, которое побудило вас бе¬
жать из Англии и заняться морским разбоем, а также
ваше возвращение в Арвенак и похищение, каковым вы
усугубили свою вину,— пользуются столь печальной из¬
вестностью, что ваш приговор на суде в Англии, вне вся¬
ких сомнений, предрешен. Тем не менее, как я уже ска¬
зал, выбор за вами. Но...— Он понизил голос и доверитель¬
но закончил: — Будь я вашим другом, сэр Оливер, я бы
порекомендовал вам выбрать упрощенную процедуру по
морским обычаям.
—	Господа,— объявил сэр Оливер, — я не оспаривал и
не оспариваю ваше право повесить хменя. Больше мне
нечего сказать.
—	Зато мне есть что сказать.
Судьи вздрогнули от неожиданности и все, как од#н,
повернули головы в ту сторону, где, выпрямив¬
шись во весь рост, стояла Розамунда.
—	Розамунда!— воскликнул сэр Джон и тоже
встал.— Позвольте мне умолять вас...
Властный жест Розамунды прервал рыцаря на полу¬
слове.
—	Так как я являюсь тем лицом,— начала она,— по¬
хищение которого вменяется в вину сэру Оливеру, то
прежде чем углубляться в рассмотрение дела, вам бы
295

не мешало выслушать то, что мне, возможно, в недалеком
будущем придется рассказать на суде в Англии.
Сэр Джон пожал плечами и сел. Он понимал, что те¬
перь Розамунду не остановишь, но, с другой стороны,
нисколько не сомневался, что она только отнимет у них
время и продлит страдания осужденного.
Лорд Генри почтительно обратился к Розамунде:
—	Поскольку пленник не отводит данное обвинение
и благоразумно уклоняется от предложенной ему возмож¬
ности предстать пред судом, у нас нет нужды беспоко¬
ить вас, леди Розамунда, равно как и в Англии вам не
придется давать никаких показаний.
—	Вы заблуждаетесь, милорд.— Голос Розамунды
звучал спокойно, но твердо.— Непременно придется,
когда я всех вас обвиню в убийстве в открытом море,
а я это сделаю, если вы не откажетесь от своего наме¬
рения.
—	Розамунда!— в радостном изумлении воскликнул
сэр Оливер.
Она взглянула на него и улыбнулась. В улыбке Ро¬
замунды Оливер уловил нечто большее, чем желание под¬
держать его и дружеское расположение. Нет, оп прочел
в ней то, за что близкая гибель показалась ему ничтожно
малой ценой. Затем Розамунда перевела взгляд на сидя¬
щих за столом пятерых джентльменов, которых ее уг¬
роза повергла в состояние, близкое к столбняку.
Раз оп считает ниже своего достоинства отводить
ваше нелепое обвинение, то вместо него это сделаю я. Во¬
преки вашему заявлению, господа, он не похищал меня.
Пудучи совершеннолетней и вправе распоряжаться со¬
бой, я по собственной воле отправилась с ним в Алжир и
там стала его женой.
Если бы Розамунда бросила бомбу, то пе вызвала бы
большего смятения в их мыслях, где и без того уже ца¬
рила изрядная путаница.
—	Его... его женой?— невнятно пролепетал лорд Ген¬
ри.— Вы стали его...
—	Ложь!— взревел сэр Джон. — Она лжет, чтобы
спасти этого презренного негодяя от петли!
Розамунда слегка подалась в сторону рыцаря и ус¬
мехнулась:
—	Вы никогда не отличались сообразительностью, сэр
Джои. Иначе мне не пришлось бы напоминать вам, что
если бы сэр Оливер действительно причинил мне то
зло, которое ему приписывают, у меня ие было бы при¬
чин лгать ради его спасения. Господа, я полагаю, в лю¬
296

бом английском суде мой голос будет иметь большее
значение, чем голос сэра Джона или кого-нибудь дру¬
гого.
—	Клянусь Богом, вы правы,— откровенно признался
озадаченный лорд Генри. — Подождите, Киллигрю!
В очередной раз утихомирив сэра Джона, его свет¬
лость обратился к сэру Оливеру, чье волнение и расте¬
рянность, откровенно говоря, ничуть не уступали возбуж¬
дению собравшегося в каюте общества:
—	А что скажете вы, сэр?
—	Я?— с трудом проговорил корсар и уклончиво от¬
ветил:— Что же здесь можно сказать?
—	Все это ложь!— вновь оживился сэр Джон. — Мы
были свидетелями — вы, Гарри, и я,— и мы видели...
—	Вы видели,— прервала его Розамунда,— но ие зна¬
ли, что между нами все было условлено заранее.
В каюте вновь наступила тишина. Пятеро судей на¬
поминали людей, попавших в трясину, и все их усилия
выбраться из нее только приближали неизбежный ко¬
нец. Но вот сэр Джои усмехнулся и нанес ответный
УДар:
—	Не удивлюсь, если она поклянется, что ее жених —
мастер Лайонел Тресиллиан — по доброй воле вызвался
сопровождать ее.
—	Нет,— возразила Розамунда,— Лайонел Трссилли-
ан был увезен, чтобы искупить свои грехи — грехи, кото¬
рые он свалил па брата, те самые, в которых вы обви¬
няете сэра Оливера.
—	Что вы имеете в виду?— спросил его светлость.
—	То, что обвинение сэра Оливера в убийстве моего
брата — клевета. То, что убийца — мастер Лайонел, кото¬
рый, боясь разоблачения, решил довершить свое черное
дело и велел похитить сэра Оливера и продать его в
рабство.
—	Это уж слишком! — крикнул сэр Джон. — Она сме¬
ется над нами, называя черное белым, а белое черным.
Этот хитрый негодяй околдовал ее какими-нибудь маври¬
танскими заклинаниями...
—	Подождите! Позвольте мне!
Лорд Генри поднял руку и, остановив сэра Джона,
внимательно посмотрел на Розамунду.
—	Ваше... ваше заявление слишком серьезно, судары¬
ня. Вы располагаете какими-нибудь доказательствами
или тем, что вы считаете таковыми, в подтверждение сво¬
их слов?
Но обуздать сэра Джона было пе так-то просто.
297

—	Она поверила хитрым выдумкам этого злодея.
Говорю вам: ои околдовал ее, это же ясно как божий
день!
Услышав о последнем открытии сэра Джона, сэр Оли¬
вер откровенно рассмеялся, давая выход охватившему
его бесшабашному и несколько лихорадочному веселью:
—	Околдовал? Вы и впрямь за обвинениями в карман
не полезете. Они сыплются из вас, как из рога изобилия.
Сперва пиратство, затем похищение, а теперь еще и кол¬
довство!
—	О, помолчите, прошу вас!— Лорд Генри признает¬
ся, что насмешливый тон сэра Оливера привел его в не¬
которое раздражение.— Леди Розамунда, вы серьезно за¬
являете, что Питера Годолфипа убил Лайонел Тресил¬
лиан?
—	Серьезно?— переспросила Розамунда.— Я ие толь¬
ко заявляю, но и клянусь в этом пред лицом Всевышне¬
го. Моего брата убил Лайонел, и он же распустил слух,
что смерть Питера — дело рук Оливера. Говорили, будто
сэр Оливер бежал, и я, к своему стыду, поверила слухам.
Только потом я узнала правду...
—	Вы называете это правдой, сударыня! — с презре¬
нием воскликнул неукротимый сэр Джон.— Правдой...
Лорду Генри пришлось снова вмешаться.
—	Терпение, мой друг,— попробовал оп урезонить
рыцаря из Арвенака.— Не беспокойтесь, Киллигрю, рано
или поздно истина восторжествует.
—	Но пока что мы даром тратим время.
—	Итак, нам следует понимать, сударыня, — лорд
Генри снова обратился к Розамунде,— что исчезновение
сэра Оливера Тресиллиана из Пенарроу объясняется не
побегом, как мы думали, а последствиями заговора, со¬
ставленного против него братом?
—	Клянусь небом, это так же верно, как то, что я
стою перед вами.
Искренность Розамунды несколько поколебала уверен¬
ность сидевших за столом офицеров, хотя и не всех.
—	Устранив брата, убийца надеялся не только избе¬
жать разоблачения, но и унаследовать имения Тресил-
лианов. Сэра Оливера должны были продать в рабство
берберийским маврам, но судно, на котором его везли,
захватили испанцы, и суд инквизиции приговорил его к
галерам. Когда на его галеру напали алжирские корса¬
ры, он воспользовался единственной возможностью изба¬
виться от рабства. Так он стал корсаром, предводителем
корсаров, а потом...
298

—	Что было потом, нам известно,— прервал ее рас¬
сказ лорд Генри.— И, уверяю вас, ни один суд не обратит
на ваши слова ни малейшего внимания, если вы не дока¬
жете, что события, которые случились потом, не явля¬
ются плодом вашей фантазии.
—	Но я сказала чистую правду, клянусь вам, милорд.
—	Не отрицаю. — Лорд Генри с серьезным видом по¬
качал головой.— Но есть ли у вас доказательства?
—	Неужели может быть лучшее доказательство, чем
то, что я люблю его и вышла за него замуж?
—	Хм!— вырвалось у сэра Джона.
—	Сударыня,— чрезвычайно любезно заметил его
светлость,— ваше признание доказывает лишь то, что
вы сами верите в эту поразительную историю, однако
ни в коей мере ие убеждает пас в се правдивости. По¬
лагаю, вы услышали ее от самого сэра Оливера Тресил¬
лиана?
—	Вы не ошиблись. Но он рассказал ее мне в при¬
сутствии Лайонела, и Лайонел все подтвердил.
—	Вы смеете говорить подобные ветци? — ахпул сэр
Джои, гневно посмотрев на Розамунду.
—	Да, смею,— ответила Розамунда, спокойно выдер¬
жав его взгляд.
Лорд Генри сидел, откинувшись на спинку стула и
пощипывая бородку. В этой истории что-то явно усколь¬
зало от его понимания.
—	Леди Розамунда,— вновь заговорил его свет¬
лость. — Позвольте мне обратить ваше внимание на ще¬
котливый характер вашего заявления. Вы, в сущности,
обвиняете того, кто уже не в состоянии защитить себя
и оправдаться. Если ваш рассказ Подтвердится, память
Лайонела Тресиллиана будет навсегда покрыта позором.
Разрешите задать вам еще один вопрос, и умоляю вас
честно ответить на него. Правда ли, что Лайонел Тре¬
силлиан признал справедливость обвинения, предъявлен¬
ного ему пленником?
—	Я еще раз торжественно клянусь, что все, мною
сказанное,— чистая правда. Когда сэр Оливер обвинил
Лайонела Тресиллиана в убийстве моего брата и в заго¬
воре против него самого, то Лайонел признал себя винов¬
ным в этих преступлениях. По-моему, господа, я все объ¬
яснила достаточно понятно.
Лорд Генри развел руками:
—	В тако'м случае, Киллигрю, мы неправомочны
продолжать разбирательство. Сэр Оливер должен отпра¬
виться с нами в Англию и там предстать пред судом.
299

Но среди собравшихся за столом офицеров находился
один — тот самый Юлдон, сидевший рядом с сэром Джо¬
ном, чей ум отличался несколько большей остротой.
—	С вашего позволения, милорд,— обратился он к его
светлости, после чего повернулся к свидетельнице: —
При каких обстоятельствах сэр Оливер вынудил у бра¬
та признание?
—	В своем доме в Алжире, в тот вечер, когда он...—
откровенно ответила Розамунда и вдруг осеклась, поняв,
что попала в ловушку.
Поняли это и остальные. Сэр Джон без промедления
устремился в брешь, хитроумно пробитую Юлдоном. в ее
защите.
—	Продолжайте, прошу вас,— сказал он.— В тот ве¬
чер, когда он...
—	В тот вечер, когда мы прибыли туда,— в отчая¬
нии ответила Розамунда, и краска сбежала с ее щек.
—	Тогда-то,— насмешливо и нарочито медленно про¬
говорил сэр Джон,— вы впервые и услышали от сэра
Оливера объяснение его поступков?
—	Да, тогда,—г запинаясь, ответила Розамунда.
—	Значит, — уверенно продолжал сэр Джон, твердо
решив не оставлять ей никакой лазейки,— до того вечера
вы, естественно, продолжали считать сэра Оливера убий¬
цей своего брата.
Розамунда молча опустила голову. Она поняла, что
истина пе может восторжествовать там, где для ее дока¬
зательства прибегают к заведомой лжи.
—	Отвечайте!— потребовал сэр Джон.
—	В этом нет необходимости, — опустив глаза, с рас¬
становкой проговорил лорд Генри, и в голосе его про¬
звучала боль. — Ответ может быть только один. Леди Ро¬
замунда сказала нам, что сэр Оливер Тресиллиан ire по¬
хищал ее, что она добровольно отправилась с ним в Ал¬
жир и стала его женой. Она сослалась на этот факт как
на доказательство невиновности пленника. Но теперь
выяснилось, что, покидая Англию, она по-прежнему счи¬
тала его убийцей своего брата. Однако, несмотря ни на
что, она желает уверить нас в его непричастности к сво¬
ему похищению.
Лорд Генри еще раз развел руками, и губы его сло¬
жились в горестную гримасу.
—	Ради Бога, давайте кончать! — воскликнул сэр
Джон, вставая.
—	Подождите!— воскликнула Розамунда. — Все, что
я- сказала,— правда! Клянусь вам! Все, кроме истории с
300

похищением. Я признаюсь. Но, узнав всю правду, я про¬
стила ему это оскорбление.
—	Она признается, — язвительно проговорил лорд
Джон.
Не удостоив рыцаря даже взглядом, Розамунда про¬
должала:
—	Зная, сколько горя и страданий ои перенес по чу¬
жой вине, я с радостью признаю сэра Оливера своим му¬
жем и надеюсь искупить свою долю вины в его несчасть¬
ях. Вы должны верить мне, господа. Но если вы отказы¬
ваетесь, то позвольте спросить:	неужели	его вчераш¬
ний поступок ни о чем не говорит вам? Или вы уже за¬
были, что если бы не он, вы бы никогда не узнали, где
искать меня?
Джентльмены, восседавшие за столом, вновь удивлен¬
но воззрились на Розамунду.
—	О каком поступке говорите вы на сей раз, су¬
дарыня? О чем мы должны помнить?
—	И вы еще спрашиваете? Вы так жаждете его смер¬
ти, что притворяетесь, будто вам ничего не известно? Вы
же отлично знаете, что Лайонела послал к вам сэр Оливер.
Лорд Генри признается, что, услышав вопрос Роза¬
мунды, он ие сдержался и ударил ладонью по столу..
—	Это уж слишком! — воскликнул его светлость.—
До сих пор я верил в вашу искренность, считая, что вас
обманули и направили по ложному пути. Но столь изо¬
щренная ложь переходит все границы. Что с вами, дитя
мое? Ведь Лайонел сам рассказал нам, как ему удалось
добраться до «Серебряной цапли»: как этот негодяй при¬
казал высечь его, а затем, решив, что он умер, выбросить
за борт.
—	Ах, узнаю Лайонела, — сквозь зубы проговорил
сэр Оливер.— Он до своего последнего часа остается лже¬
цом. Как же я ие подумал об этом!
Понимая безвыходность положения, Розамунда в по¬
рыве царственного гнева смело посмотрела в глаза лорду
Генри и сидящим рядом с ним офицерам.
—	Низкий, подлый предатель! Он солгал! — крикнула
она.
—	Мадам,— с укором остановил ее сэр Джон,— вы
говорите о человеке, лежащем на смертном одре.
—	И трижды проклятом,— добавил сэр Оливер.—
Господа, обвиняя благородную даму во лжи, вы не дока¬
зываете ничего, кроме собственной глупости.
—	Мы уже достаточно наслушались, сэр,— прервал
его лорд Генри.
301

—	Клянусь богом, вы правы!— пылая гневом, вос¬
кликнул сэр Оливер.— И все же вам придется выслушать
еще кое-что. «Истина восторжествует»,— заявили вы не¬
давно, и она действительно восторжествует, раз таково
желание этой несравненной женщины!
Лицо сэра Оливера пылало, светлые глаза, словно два
клинка, вонзились в лица судей. До этой минуты он на¬
блюдал за ними с насмешливым равнодушием: он сми¬
рился с судьбой и желал только одного — чтобы вся эта
комедия поскорее закончилась. Он считал, что Розамунда
навсегда потеря на для него и, вспоминая, какую неж¬
ность и доброту она проявила к нему прошлой иочыо,
был склонен объяснить ее порыв обстоятельствами, в ко¬
торых они оказались. Примерно так же оп расценил и ее
поведение в начале суда. Но теперь, когда оп увидел,
с какой отчаянной отвагой она сражается за него, услы¬
шал и всей душой поверил, что она любит его и искрен¬
но желает искупить свою вину, oil понял, что жизнь еще
может улыбнуться ему. Апатию сэра Оливера как рукой
сняло, да и сами судьи подлили масла в огонь, обвинив
Розамунду во лжи и откровенно смеясь над ее рассказом.
Гнев нашего джентльмена утвердил его в решении вос¬
стать против них и воспользоваться единственным ору¬
жием, которое почти наперекор ему милостивая судьба
или сам Бог вложили в его руки.
—	Я и не думал, господа,— сказал сэр Оливер, — что
сама судьба направляла сэра Джона, когда прошлой
ночыо в нарушение договора он захватил в плен одного
из членов моей команды. Как я уже говорил вам, это быв¬
ший английский моряк и зовут его мастер Джаспер Ли.
Он попал ко мне несколько месяцев назад и избрал тот
же путь избавиться от рабства, какой при аналогичных
обстоятельствах избрал и я сам. Позволив ему это, я про¬
явил известное милосердие, поскольку он и есть тот са¬
мый шкипер, которого подкупил Лайонел с целью похи¬
тить меня и переправить в Берберию. Но мы вместе по¬
пали в руки испанцев. Прикажите привести его и допро¬
сите.
Офицеры молча смотрели на сэра Оливера, и в лице
каждого из них он видел нескрываемое изумление наг¬
лостью, беспримерное проявление которой они усмотре¬
ли в его требовании.
Первым заговорил лорд Генри:
—	Право, сэр, какое странное и подозрительное сов¬
падение,— произнес он с едва заметной усмешкой.—
302

Просто невероятно: тот самый человек — и вдруг чуть ли
не случайно оказывается у нас в плену.
—	Не так случайно, как вам кажется, хотя вы и не¬
далеки от истины. У него есть зуб на Лайонела, посколь¬
ку Лайонел навлек на него все его несчастья. Когда вче¬
ра ночью он так безрассудно бросился на галеру, Джас¬
перу Ли выпала возможность свести давние счеты, и он
воспользовался ею. Именно поэтому вы и схватили его.
—	Даже если это и гак, подобная случайность грани¬
чит с чудом.
—	Чтобы восторжествовала истина, милорд, иногда
должны случаться и чудеса,— заметил сэр Оливер.—
Допросите его. Он не знает, что здесь произошло, и было
бы безумием предполагать, что он заранее подготовил¬
ся. Позовите же его.
Снаружи раздались шаги, но никто не обратил на них
внимания.
—	Мы и без того потеряли слишком много времени,
слушая всякие небылицы,— заявил сэр Джон.
Дверь распахнулась, и на пороге показалась сухопа¬
рая, одетая в черное фигура судового врача.
—	Сэр Джон! — настойчиво позвал он, бесцеремонно
прерывая заседание суда и не обращая внимания на гроз¬
ный взгляд лорда Генри.— Мастер Тресиллиан пришел
в сознание. Он спрашивает вас и своего брата. Поторо¬
питесь, господа! Ои слабеет с каждой минутой.
Глава XXVI
ПРИГОВОР
Все общество поспешило вниз следом за врачом. Сэр
Оливер в сопровождении конвойных шел последним.
Войдя в каюту, все обступили койку, на которой лежал
Лайонел. Лицо раненого покрывала свинцовая бледность,
глаза остекленели, дыхание вырывалось с трудом.
Сэр Джон бросился к Лайонелу, опустился на одно
колено и, нежно обняв холодеющее тело молодого чело¬
века, приподнял его и прижал к груди.
—	Лайонел! — горестно воскликнул он и, видимо по¬
лагая, что мысли о мщении могут облегчить последние
минуты умирающего друга, добавил:— Негодяй в наших
руках.
С явным усилием Лайонел повернул голову и мед¬
ленно, словно ища кого-то, скользнул помутившимся
взглядом по лицам стоявших вокруг людей.
303

—	Оливер?— хрипло прошептал он.— Где Оливер?
—	Вам не о чем тревожиться...— начал было сэр
Джон, но Лайонел прервал его.
—	Подождите,— несколько громче попросил он.—
Оливер жив?
—	Я здесь,— прозвучал в ответ низкий голос сэра
Оливера, и офицеры, заслонявшие от него койку умира¬
ющего, расступились.
Лайонел приподнялся и некоторое время смотрел
на брата, потом медленно склонился на грудь сэра
Джона.
—	Бог не оставил грешника своей милостью, — про¬
говорил оп,— и ие лишил меня возможности хоть и с
опозданием исправить содеянное мною зло.
Лайонел снова с трудом приподнялся, протянул руки
к Оливеру и неожиданно громко воскликнул с мольбой
в голосе:
—	Нол! Брат мой, прости!
Оливер шагнул к койке и, так как его никто не за¬
держал, подошел к Лайонелу. С руками, по-прежнему
связанными за спиной, ои высился над братом, заде¬
вая тюрбаном низкий потолок каюты. Лицо его было
сурово.
—	За что просите вы простить вас?
Лайонел силился ответить, но, так ничего и не сказав,
упал на руки сэра Джона, хватая ртом воздух. Кровавая
йена выступила на его губах.
—	Говорите, ради Бога, говорите! — срывающимся от
волнения голо.сом умоляла раненого Розамунда, которая
стояла у другого края койки.
Лайонел посмотрел на Розамунду и едва заметно
улыбнулся.
—	Не беспокойтесь,— прошептал он,— я буду гово¬
рить. Для этого Бог и продлил мне жизнь. Не обнимай¬
те меня, Киллигрю. Я... Я — самый гнусный из людей.
Питера Годолфипа убил я.
—	Боже мой,— простонал сэр Джон.
Лорд Гепри испуганно глотнул воздух.
—	Но грех мой не в этом,— продолжал Лайонел.—
Я не повинен в его смерти. Мы честно сражались, и я
убил Питера, защищая свою жизнь. Я согрешил потом.
Когда подозрения пали на Оливера, я стал подогревать
их... Оливер зиал о нашем поединке, но молчал, чтобы не
выдать меня. Я боялся, как бы не обнаружилась истина.
Я завидовал ему... и договорился, чтобы его похитили и
продали...
304

Голос Лайонела звучал все слабее и наконец затих.
Его тело сотряс кашель, на губах снова выступила крова¬
вая пена. Однако вскоре ои пришел в себя. Он лежал,
тяжело дыша и вцепившись пальцами в одеяло.
—	Назовите имя,— попросила Розамунда, которой от¬
чаянная решимость до конца бороться за жизнь Оливера
не позволяла утратить хладнокровие и отклониться от
самого главного,— назовите имя человека, нанятого вами,
чтобы похитить Оливера.
—	Джаспер Ли, шкипер «Ласточки»,— ответил Лай¬
онел.
Розамунда бросила на лорда Генри торжествующий
взгляд, хотя лицо ее было мертвенно-бледно, а губы дро¬
жали. Затем она снова повернулась к умирающему; было
что-то безжалостное в ее решимости вытянуть из него всю
правду, прежде чем он умолкнет навсегда.
— Скажите им, при каких обстоятельствах сэр
Оливер послал вас вчера ночыо на «Серебряную цап¬
лю» .
—	О нет, не надо мучить его,— вступился за уми¬
рающего лорд Генри.— Он и так достаточно сказал. Да
простит нам Бог нашу слепоту, Киллигрю.
Сэр Джон в молчании склонил голову над Лайонелом.
—	Это вы, сэр Джон?— прошептал тот.— Как! Вы
все еще здесь! Ха!— Казалось, он тихо засмеялся, и о
смех тут же оборвался.— Я ухожу,— пробормотал он,
и голос его зазвучал тверже, словно повинуясь последней
вспышке угасающей воли:— Я... я восстановил справед¬
ливость... насколько сумел. Я сделал все, что мог. Дай...
дай мне твою руку...
И он наугад протянул правую руку.
—	Я бы уже давно дал ее вам, но я связан!— в бе¬
шенстве крикнул сэр Оливер.
Он собрал всю свою недюжинную силу и, одним рыв¬
ком разорвав веревки, как если бы то были обыкновен¬
ные нитки, схватил руку брата и упал на колени рядом
с койкой.
—	Лайонел... мальчик! — воскликнул сэр Оливер.
Казалось, все случившееся за эти пять лет переста¬
ло существовать. Яростная, неутолимая ненависть к бра¬
ту, жгучая обида, иссушающая душу жажда мести в одно
мгновение бесследно исчезли, умерли, были похоронены
и преданы забвению. Более того, их будто никогда и не
было, и Лайонел вновь стал для него нежно любимым
младшим братом, которого он баловал, оберегал, защищал
от опасностей, а когда пришел час — пожертвовал для
305

него своим добрым именем, любимой девушкой и самой
жизнью.
—	Лайонел, мальчик! — только и мог сказать сэр
Оливер.— Бедный мой, бедный! Ты не устоял перед ис¬
кушением. Оно было слишком велико для тебя.
Сэр Оливер наклонился, поднял свесившуюся с кро¬
вати левую руку брата и вместе с правой сжал ее в
ладонях.
Сквозь окно на лицо умирающего упал солнечный
луч. Но сияние, которым теперь светилось это лицо, ис¬
ходило из другого — внутреннего — источника. Лайонел
слабо пожал руку брата.
—	Оливер! Оливер! — прошептал он.— Тебе нет рав¬
ных! Я всегда знал, что ты настолько же благороден, на¬
сколько я ничтожен и низок. Достаточно ли я сказал, что¬
бы снять с тебя обвинения? Скажите же, что теперь ему
ничто не угрожает! — обратился он ко всем собравшим¬
ся.'— Что никакая...
—	Сэру Оливеру ничто не угрожает,— твердо сказал
лорд Генри.— Даю вам слово.
—	Хорошо. Пусть прошлое останется в прошлом. А
будущее в ваших руках, Оливер, Да благословит его
Господь.
Он на секунду потерял сознание, но снова пришел в
себя.
—	Как много я проплыл прошлой ночью! Так далеко
я никогда не плавал. От Пенарроу до мыса Трефузис не¬
малый путь. Это прекрасно. Но вы были со мной, Нол.
Если бы у меня не хватило сил, вы бы поддержали меня.
306

Я до сих пор не согрелся, ведь было так холодно... хо¬
лодно...
Лайонел вздрогнул и затих.
Сэр Джон осторожно положил его на подушки. Роза¬
мунда опустилась на колени и закрыла лицо руками.
Оливер по-прежнему стоял на коленях рядом с сэром
Джоном, крепко сжимая холодеющие руки брата.
Наступила полная тишина. Наконец сэр Оливер с глу¬
боким вздохом сложил руки Лайонела на груди и мед¬
ленно поднялся с колен. Остальные восприняли это как
сигнал, которого, по-видимому, молча ждали из уваже¬
ния к сэру Оливеру.
Лорд Генри неслышно подошел к Розамунде и слегка
дотронулся до ее плеча. Она встала с колеи и тоже выш¬
ла. Лорд Генри последовал за ней, и в каюте остался
только врач.
Выйдя на солнечный свет, все остановились. Опустив
голову и слегка сгорбившись, сэр Джон пристально раз¬
глядывал надраенную добела палубу. Затем почти роб¬
ко — чего никогда не водилось за этим отважным челове¬
ком — он посмотрел на сэра Оливера.
—	Он был моим другом,— грустно сказал он и, как
бы прося извинения и желая что-то объяснить, доба¬
вил: — И... любовь к нему ввела меня в заблуждение.
—	Он был моим братом, — торжественно ответил сэр
Оливер.— Да упокоит Господь его душу!
Сэр Джои Киллигрю выпрямился во весь рост, пол¬
ный решимости, готовый с достоинством встретить воз¬
можный отпор.
—	Хватит ли у вас великодушия, сэр, простить ме¬
ня? — спросил ои с таким видом, словно бросал вызов
сопернику.
Сэр Оливер молча протянул ему руку, и сэр Джон с
радостью пожал ее.
—	Похоже, мы снова будем соседями,— сказал он.—
Даю вам слово, я постараюсь вести себя более по-сосед-
ски, чем раньше.
—	Значит, господа,— сэр Оливер перевел взгляд с
сэра Джона на лорда Генри,— мне следует, понимать,
что я больше не пленник?
—	Вы спокойно можете вернуться с нами в Англию,—
ответил его светлость. — Королева узнает вашу историю,
а если возникнет необходимость подтвердить ее — у нас
есть Джаспер Ли. Я гарантирую вам полное восста¬
новление в правах. Прошу вас, сэр Оливер, считать меня
своим другом.
307

И лорд Генри тоже протянул ему руку. Затем лорд Ген¬
ри обратился к стоящим рядом офицерам:
—	Пойдемте, джентльмены. Полагаю, у каждого из
нас найдется немало дел.
И все ушли, оставив Оливера и Розамунду одних.
Они долго смотрели друг на друга. Им надо было так
много сказать, о многом расспросить, многое объяснить,
что ни он, ни она не знали, с чего начать. Но вот Роза¬
мунда протянула Оливеру руки и подошла к нему.
—	О, мой дорогой!— воскликнула она, и этим, в сущ¬
ности, все было сказано.
Несколько не в меру любопытных матросов, слоняв¬
шихся по баку, подглядывая сквозь ванты, с отвращением
увидели владелицу Годолфин-Корта в объятиях голоногого
приверженца Магомета с тюрбаном на голове.

Чувствительные люди,
рыдающие над ужасами революции,
уроните несколько слезинок
и над ужасами, ее породившими.
Ж. Мишле *

КНИГА I
Мантия
Глава I
РЕСПУБЛИКАНЕЦ
Он появился на свет с обостренным чувством смеш¬
ного и врожденным ощущением того, что мир безумен.
И в этом заключалось все его достояние. Само его про¬
исхождение было весьма туманно, хотя жители деревуш¬
ки Гаврийяк довольно быстро приподняли завесу таинст¬
венности. Простодушные бретонцы оказались не так про¬
стодушны, чтобы дать ввести себя в заблуждение вымыш¬
ленным родством, которое не отличалось даже таким дос¬
тоинством, как оригинальность.
Когда некий дворянин объявляет себя крестным от¬
цом невесть откуда взявшегося младенца и проявляет
неустанную заботу о его воспитании и образовании, то и
самый неискушенный селянин прекрасно понимает, в чем
тут дело. Итак, добрые обитатели Гаврийяка не питали
иллюзий относительно родства Андре-Луи Моро — так
назвали мальчика — и Кантэна де Керкадыо, сеньора
де Гаврийяка, чей огромный серый дом высился на холме
над деревней.
Грамоте и азам наук Андре-Луи обучался в деревен¬
ской школе. Жил он у старика Рабуйе — стряпчего, кото¬
311

рый в качестве поверенного вел дела господина де Кер-
кадью. Когда мальчику исполнилось пятнадцать лет, его
отправили в Париж изучать право в коллеже Людовика
Великого *. Вернувшись в родные места, он занялся ад¬
вокатской практикой совместно с Рабуйе. Все расходы
оплачивал господин де Керкадью; он же, препоручив Ан¬
дре-Луи попечительству Рабуйе, продемонстрировал яв¬
ное желание обеспечить будущность молодого человека.
Андре-Луи, со своей стороны, как нельзя лучше ис¬
пользовал предоставленные ему возможности. Мы видим
его в возрасте двадцати четырех лет, нашпигованным та¬
кой ученостью, каковая в голове заурядной вполне мог¬
ла бы вызвать интеллектуальное несварение. Усердное
изучение Человека по самым авторитетным источникам
от Фукидида до энциклопедистов и от Сенеки до Руссо *
превратило ранние впечатления в твердую уверенность
и окончательно убедило молодого человека в безумии той
разновидности живых существ, к которой он принадле¬
жит. И во всей его богатой событиями жизни мие пе уда¬
лось найти ни одного случая, который поколебал бы его
в этом убеждении.
Андре-Луи был молодой человек чуть выше среднего
роста, легкий, как пушинка, с худым хитрым лицом,
весьма приметным носом, острыми скулами, прямыми
черными волосами до плеч и большим тонкогубым ртом,
как у клоуна. Ои не был уродлив только благодаря пре¬
красным глазам — насмешливо-любопытным, блестящим
и почти черным. О причудливом складе ума и на редкость
изысканном слоге Андре-Луи достаточно красноречиво
свидетельствуют его — увы!— немногочисленные сочи¬
нения, и прежде всего его «Исповедь». Но пока он едва
ли догадывается о своем ораторском даре, хотя оп уже
принес ему некоторую славу в литературном салоне Ре¬
на — то есть в одном из тех многочисленных клубов, где
интеллектуальная молодежь Франции собиралась для
изучения и обсуждения новых философских идей, кото¬
рыми была насыщена общественная жизнь тех лет. Од¬
нако славу он там обрел отнюдь не завидную. Коллеги
сочли Андре-Луи слишком саркастичным, слишком яз¬
вительным и слишком склонным поднимать на смех их
возвышенные теории возрождения человечества. Он от¬
ветил, что всего лишь предложил им заглянуть в зерка¬
ло правды и не его вина, если им показалось смешным их
собственное отражение.
Вы, конечно, догадываетесь, что это заявление толь¬
ко вывело коллег Андре-Луи из себя, и они принялись
312

всерьез обсуждать вопрос об его исключении, каковое ста¬
ло неизбежным после того, как сеньор де Гаврийяк на¬
значил его своим делегатом в Штаты Бретани. Все еди¬
нодушно решили, что официальному представителю дво¬
рянина и человеку, открыто придерживающемуся реак¬
ционных принципов, не место в обществе, которое рату¬
ет за социальные реформы.
В те времена не ограничивались полумерами. Свет
надежды, блеснувший было, когда господин Неккер * на¬
конец убедил короля созвать Генеральные штаты *— че¬
го не случалось без малого двести лет,— недавно померк
из-за наглости дворянства и духовенства, убежденных,
что Генеральные штаты должны иметь такой состав пред¬
ставителей, который будет охранять их привилегии.
Богатый промышленный и портовый город Нант пер¬
вым выразил настроения, которые быстро охватывали всю
страну. В начале марта 1788 года оп издал манифест и
вынудил муниципалитет представить его королю. В нем
заявлялось, что Штаты Бретани, долженствующие со¬
браться в Рене, больше не будут, как прежде, орудием
дворян и духовенства, лишавших третье сословие * права
голоса, за исключением права, а точнее обязанности, ут¬
верждать уже установленные ассигнования. Дабы поло¬
жить конец несправедливому положению вещей, при ко¬
тором вся власть отдана тем, кто пе платит налогов, ма¬
нифест требовал, чтобы третье сословие было представ¬
лено одним депутатом от каждых десяти тысяч жителей;
чтобы этот депутат обязательно принадлежал к тому
классу, который он представляет, то есть ие был бы дво¬
рянином, не был бы уполномоченным дворянина, его се¬
нешалем *, поверенным или управляющим; чтобы третье
сословие имело равное представительство с двумя други¬
ми и чтобы по всем вопросам голосовали поголовно, а не
по сословиям.
Этот манифест, где содержались и другие, менее
серьезные требования, поверг Версаль *, и прежде всего
CEil de Boeuf *, в замешательство. Ои дал его элегантным
острословам заглянуть в будущее, куда господин Неккер
отважился приоткрыть дверь. И если бы им удалось одер¬
жать победу, то нетрудно догадаться, какой ответ после¬
довал бы на дерзкое выступление Нанта. Но господин
Неккер был кормчим, который во что бы то пи стало ре¬
шил привести в гавань давший течь государственный
корабль. По его совету король направил дело на согласо¬
вание в Штаты Бретани с многозначительным обеща¬
нием вмешаться, если привилегированные сословия —
313

дворяне и духовенство — воспротивятся требованию наро¬
да. И привилегированные сословия, безрассудно устре-
мясь к собственной погибели, разумеется, воспротиви¬
лись, в результате чего его величество отложил созыв
Штатов.
Но — что бы вы думали? — привилегированные сос¬
ловия не согласились на отсрочку, отказались склониться
пред властью суверена и, полностью игнорируя его волю,
продолжали готовиться к открытию Штатов с твердым
намерением провести выборы по-своему и несмотря ни
на что гарантировать неприкосновенность своих приви¬
легий и возможность продолжать грабить народ.
Одним ноябрьским утром, прибыв с этой новостью в
Гаврийяк, господин Филипп де Вильморен, студент рен¬
ской семинарии и популярный член литературного са¬
лона, в сонной бретонской деревушке узнал о событии,
которое распалило его и без того сильное негодование.
Егерь маркиза де Латур д’Азира только что застрелил в
Мепонском лесу за рекой местного крестьянина по имени
Маби. Бедняга попался на месте преступления — выни¬
мал из силка фазана, и егерь поступил в строгом соот¬
ветствии с приказанием своего господина.
Разъяренный актом безжалостной тирании, господин
де Вильморен вызвался довести дело до сведения гос¬
подина де Керкадыо. Маби был его вассалом, и Вильмо¬
рен надеялся склонить сеньора Гаврийяка по меньшей
мере потребовать денежной компенсации вдове и трем си¬
ротам за смерть кормильца.
Но поскольку Анд ре-Луи был ближайшим другом,
почти названым братом Филиппа, то именно к нему
прежде всего и отправился молодой семинарист. Он за¬
стал Андре-Луи в длинной, низкой, отделанной белыми
панелями столовой Рабуйе — дома, где он жил с младен¬
чества,— и, крепко обняв друга, оглушил его обвинением
в адрес маркиза де Латур д’Азира.
—	Я уже слышал об этом,— сказал Андре-Луи.
—	Ты говоришь таким тоном, словно не находишь в
этом ничего удивительного,— упрекнул его друг.
—	Я не способен удивляться зверским поступкам, со¬
вершенным зверем. А то, что де Латур д’Азир — зверь,
известно всем. Со стороны Маби было весьма глупо воро¬
вать у него фазанов. Уж лучше бы воровал у кого-нибудь
другого.
—	И это все, что ты можешь сказать?
—	А что еще? Надеюсь, у меня достаточно практик
ческий склад ума.
314

—	Что еще? Вот это я намерен высказать твоему крест¬
ному, господину де Керкадыо. Я обращусь к нему за право¬
судием.
—	Против маркиза де Латур д’Азира? — поднял брови
Андре-Луи.
—	А почему бы и нет?
—	Мой дорогой наивный Филипп, волки не пожирают
волков.
—	Ты несправедлив к своему крестному. Оп человек
гуманный.
—	Изволь.	Я не спорю. Но дело здесь	не в гуманно¬
сти, а в законах об охоте.
Господин де Вильморен в раздражении воздел длин¬
ные руки к небу. Он был высокий, стройный молодой че¬
ловек, годом-двумя младше Андре-Луи. Как и подобает
семинаристу, на нем было скромное черное платье с бе¬
лыми манжетами и воротником и черные туфли с сереб¬
ряными пряжками. Его каштановые, незнакомые с пуд¬
рой волосы были аккуратно перевязаны лентой.
—	Ты говоришь, как законник.
—	Естественно. И значит, не стоит попусту тратить
на	меня гнев.	Лучше скажи, чего	ты от	меня хочешь.
—	Я хочу,	чтобы ты пошел со	мной к	господину де
Керкадыо и употребил все свое влияние, чтобы добиться
правосудия. Или я прошу слишком многого?
—	Мой милый Филипп, цель моего существования —
служить тебе. Предупреждаю, твой рыцарский порыв
ни к чему не приведет. Однако позволь мне позавтракать,
и я в твоем распоряжении.
Господин де Вильморен опустился в просторное вы¬
сокое кресло у опрятного очага, в котором пылали сосно¬
вые поленья, и, ожидая, когда его друг кончит завтра¬
кать, рассказал ему о последних событиях в Репс. Мо¬
лодой, пылкий, охваченный энтузиазмом и вдохновлен¬
ный утопическими идеалами, он страстно обличал возму¬
тительную позицию, занятую привилегированными клас¬
сами.
Будучи доверенным лицом дворянина и принимая
участие в обсуждении вопросов, волнующих дворянство,
Андре-Луи прекрасно знал настроения и чувства этого
сословия и потому в рассказе Филиппа не услышал ни¬
чего нового. Явное нежелание друга разделить его него¬
дование возмутило господина де Вильморена.
—	Разве ты не понимаешь, что это значит?— вскри¬
чал он. — Оказывая неповиновение королю, дворянство
подрывает основание трона. Неужели они не сознают, что
315

от трона зависит само их существование и если он падет,
то погребет под собой тех, кто к нему ближе всего? Не¬
ужели они не видят этого?
—	Очевидно, нет. Ведь они — правящий класс, а мне
еще не приходилось слышать, чтобы правящий класс ви¬
дел что-нибудь, кроме собственной выгоды.
—	Это наша беда. И именно это мы собираемся из¬
менить.
—	Вы собираетесь упразднить правящий класс? Ин¬
тересный эксперимент. Полагаю, именно таков и был из¬
начальный план творения, и если бы не Каин *, он вполне
бы мог осуществиться.
—	Мы собираемся,— сказал де Вильморен, поборов
раздражение,— передать управление страной в другие
руки.
—	И вы думаете, это что-нибудь изменит?
—	Я в этом уверен.
—	Ах! Как я понимаю, еще до принятия сана ты спо¬
добился откровения Всевышнего и рассчитываешь, что
он поведает тебе о своих намерениях изменить модель
человечества.
Красивое аскетичное лицо Филиппа помрачнело.
—	Ты кощунствуешь,— сказал он с упреком.
—	Уверяю тебя, я совершенно серьезен. Для осущест¬
вления ваших планов потребуется как минимум божест¬
венное вмешательство. Вам надо изменить не систему, а
человека. Можете ли вы с нашими шумными друзьями
из ренского литературного салона или любое другое уче¬
ное общество Франции изобрести такую систему правле¬
ния, какая еще не была испробована? Будущее, мой ми¬
лый Филипп, можно безошибочно прочесть только в
прошлом. Ab actu ad posse valet consecutio1 Человек не
меняется. Оп во все времена пребывает алчным, склон¬
ным к стяжательству, порочным. Я говорю о человеке
в целом.
—	Ты берешь на себя смелость утверждать, что удел
народа невозможно изменить к лучшему?— вызывающе
спросил господин де Вильморен.
—	Говоря «народ», ты, конечно, имеешь в виду насе¬
ление. Вы намерены упразднить его? Только так можно
изменить к лучшему удел народа, поскольку до тех пор,
пока он остается населением, проклятие — его удел.
—	Ты ратуешь за интересы тех, кто тебя нанимает.
Что ж, полагаю, это вполне естественно.— Господин де
1 Г1о действительному можно судить о возможном (лат.).
316

Вильморен говорил со смешанным чувством горечи и не¬
годования.
—	Напротив, я абсолютно беспристрастен. Итак, ка¬
ковы же ваши идеи? К какой форме правления вы стре¬
митесь? Насколько я могу судить по твоим словам — к
республике. Но ведь мы уже имеем ее. Франция сегодня
не что иное, как республика.
Филипп удивленно посмотрел на Андре-Луи.
—	По-моему, ты злоупотребляешь парадоксами. А как
же король?
—	Король? Всем, всему свету известно, что после Лю¬
довика XIV во Франции не было короля. В Версале жи¬
вет тучный господин, который носит корону *; мо те са¬
мые новости, что ты сегодня привез, доказывают, как
мало он значит. Настоящие правители — дворяне и духо¬
венство: они занимают ключевые позиции и держат в
ярме французский народ. Вот почему я и говорю, что
Франция — республика, республика, созданная по луч¬
шему образцу — римскому. Там, как и у нас, были знат¬
ные патрицианские семьи, захватившие в свои руки
власть и богатство — то есть все, чего можно желать, и
было население — раздавленное, стонущее, обливающееся
йотом и кровью, голодающее и погибающее в римских
канавах. То была республика — самая могущественная из
всех нам известных.
—	По крайней мере,— Филипп едва сдерживал нетер¬
пение,— ты должен признать — в сущности, ты уже при¬
знал это,— что нами нельзя управлять хуже, чем сейчас.
—	Не в том дело. Будут ли нами управлять лучше,
если мы заменим один правящий класс другим? Вот в чем
вопрос! Без гарантии на этот счет я бы и пальцем пе поше¬
велил. Но какие гарантии можете вы дать? Знаете ли вы,
какой класс рвется к власти? Я скажу. Буржуазия.
—	Что?
—	Ты, кажется, удивлен? Правда часто обескуражи¬
вает. Ты никогда над этим не задумывался? Ну так поду¬
май сейчас. Вспомни Нантский манифест. Кто его ав¬
торы?
—	Я могу сказать, кто заставил городские власти по¬
слать его королю. Тысяч десять тружеников: корабель¬
ных плотников, ткачей, рабочих и разных ремесленников.
—	Подстрекаемых своими нанимателями — богатыми
торговцами и судовладельцами города,— уточнил Андре-
Луи.— У меня есть привычка внимательно пригляды¬
ваться к вещам. Именно поэтому наши коллеги из лите¬
ратурного салона так не любят, когда я вступаю с ними в
317

дебаты. Там, где я смотрю вглубь, они скользят по по¬
верхности. За нантскими рабочими и ремесленниками, о
которых ты говоришь, стоят помыкающие этими глупца¬
ми и призывающие их проливать кровь ради призрачной
свободы хозяева парусных и прядильных мастерских, су¬
довладельцы и работорговцы. Да, да, работорговцы! Лю¬
ди, которые живут и богатеют на продаже человеческой
плоти и крови в колонии, а у себя дома проводят кам¬
пании во имя святой свободы! И как ты не понимаешь,
что все это движение — движение торгашей, спекулянтов,
проходимцев, которые, разбогатев, мечтают о власти и за¬
видуют тем, кому она принадлежит по праву рождения?
Парижские менялы, дающие деньги взаймы государст¬
ву, видя, в каком сложном финансовом положении ока¬
залась страна, дрожат при мысли о том, что один-един-
ствениый человек своей властью может аннулировать
государственный долг. Из соображений собственной без¬
опасности они втайне подрывают основы государства, что¬
бы на его развалинах создать новое, свое — где они будут
хозяевами. С этой целью они возбуждают народ. Мы уже
видели реки крови в Дофине — кровь населения, всегда
кровь населения. Теперь нечто подобное мы видим в Бре¬
тани. А если новые идеи одержат верх? Если феодальное
право падет, что тогда? Или вы думаете, что под властью
менял, работорговцев и тех, кто наживается на постыдном
ремесле купли-продажи, удел народа станет лучше, чем
при священниках и дворянах? Тебе когда-нибудь прихо¬
дило в голову, Филипп, что делает власть дворян невы¬
носимой? Жажда приобретательства! Жажда приобрета¬
тельства — проклятие человечества. Неужели ты думаешь
увидеть меньшую жажду приобретательства в людях, ко¬
торые возвысились именно благодаря ей? О, я готов при¬
знать нынешнюю систему правления отвратительной, не¬
справедливой — какой угодно, но, умоляю тебя, загляни
вперед — и ты увидишь, что строй, к которому вы стре¬
митесь, может оказаться несравненно хуже.
Некоторое время Филипп сидел задумавшись, затем
возобновил свои нападки:
—	Ты ничего не сказал о злоупотреблениях, ужасных,
невыносимых злоупотреблениях, при которых мы живем.
—	Там, где есть власть, всегда будут и злоупотребле¬
ния властью.
—	Но не там, где обладание властью зависит от спра¬
ведливости ее использования.
—	Обладание властью и есть власть. Мы не можем
диктовать свои условия властям предержащим.
318

—	Народ может, у него есть такое право.
—	Я повторяю свой вопрос: когда ты говоришь о на¬
роде, то имеешь в виду население? Конечно, да. Как мо¬
жет оно воспользоваться властью? Оно может обезуметь
и предаться грабежу и разбою. Осуществлять твердую
власть население не способно, ибо власть требует качеств,
каковых у него нет, или это уже не население. Населе-
чие — неизбежное, трагическое следствие цивилизации.
Что касается остального, то злоупотребление можно ней¬
трализовать справедливостью, а справедливость можно
обрести только в просвещении. Господин Неккер намерен
обуздать злоупотребления и ограничить привилегии. Это
решено. Для этого и собираются Генеральные штаты.
—	Видит богг в Бретани мы уже положили многообе¬
щающее начало!— воскликнул Филипп.
—	Пустое! Естественно, дворяне без борьбы не усту¬
пят. Хоть борьба бессмысленна и нелепа. Впрочем, че¬
ловек по природе своей бессмыслен и нелеп.
—	Вероятно,— с подчеркнутым сарказмом заметил
господин де Вильморен,— убийство Маби ты тоже ква¬
лифицируешь как бессмысленное и нелепое? Я не удив¬
люсь, если, защищая маркиза де Латур д’Азира, ты за¬
явишь, что его егерь поступил крайне гуманно, застре¬
лив Маби, поскольку в противном случае тому пришлось
бы отбывать пожизненное наказание на галерах.
Андре-Луи допил шоколад, поставил чашку и отодви¬
нулся от стола — завтрак был окончен.
—	Признаюсь, я не так отзывчив, как ты, милый
Филипп. Меня тронула судьба Маби. Но при всем потря¬
сении, я ие забыл, что в конце концов он встретил смерть
в момент совершения кражи.
Господин де Вильморен в негодовании, вскочил с
кресла.
—	Разве можно ожидать иного отношения от помощ¬
ника поверенного дворянина и представителя дворянина
в Штатах Бретани!
—	Филипп, ты несправедлив! Ты сердишься па ме¬
ня! — взволнованно воскликнул Андре-Луи.
—	Я обижен,— признался де Вильморен.— Я очень
обижен. Твои реакционные взгляды возмущают не толь¬
ко меня. Тебе известно, что в литературном салоне
серьезно подумывают о твоем исключении?
Андре-Луи пожал плечами.
—	Меня это так же мало удивляет, как и беспокоит.
—	Иногда мне кажется, что у тебя нет сердца,—
страстно проговорил господин де Вильморен. — Тебя
319

интересует только закон, но никак не справедливость. По-
моему, Андре-Луи, я ошибся, придя к тебе. Вряд ли ты
поможешь мне в переговорах с господином де Керкадью.
Филипп взял шляпу с явным-намерением уйти. Анд¬
ре-Луи вскочил со стула и схватил его за руку.
—	Филипп,— сказал он,— клянусь, я больше никогда
не стану говорить с тобой о законе и политике. Я слиш¬
ком люблю тебя, чтобы ссориться с тобой из-за чужих
дел.
—	Но я отношусь к ним, как к своим собственным,—
горячо ответил Филипп.
—	Конечно, конечно. Потому-то я .и люблю тебя. Ина¬
че и быть не может. Ты — будущий священник, и тебя
должны волновать дела каждого человека. Я же — ад¬
вокат, поверенный дворянина, как ты говоришь, и меня
волнуют дела моего клиента. Этим мы отличаемся друг от
друга. Однако тебе пе отделаться от меня.
—	Откровенно говоря, я бы предпочел, чтобы ты не
ходил со мной к господину де Керкадыо. Долг перед кли¬
ентом не позволит тебе помочь мне.
Гнев Филиппа прошел, но его решение, основанное
на вышеприведенном доводе, осталось непреклонным.
—	Прекрасно,— согласился Андре-Луи,— поступай
как знаешь. Но, по крайней мере, ничто не помешает мне
пройтись с тобой до замка и дождаться, когда ты закон¬
чишь дела с моим крестным.
Мягкий характер господина де Вильморена был чужд
злопамятности, и молодые люди добрыми друзьями вы¬
шли из дома и направились вверх по главной улице Гав-
рийяка.
Глава II
АРИСТОКРАТ
Сонная деревушка Гаврийяк лежала в гюлулиге от
шумной дороги в Рен, в излучине реки Мо. Ее дома ле¬
пились у подножия и беспорядочно взбирались до поло¬
вины пологого холма, увенчанного приземистым замком.
После уплаты дани, сеньору, десятины церкви * и пода¬
тей королю карманы жителей Гаврийяка оставались поч¬
ти пустыми. Но хоть им и стоило немалого труда сво¬
дить концы с концами, их жизнь была не так тяжела, как
во многих других местах Франции, и намного легче, чем
у нищих вассалов блистательного сеньора де Латур д’Ази¬
ра, обширные владения которого отделяли от их деревни
воды Мо.
320

Своим внушительным видом замок Гаврийяк был обя¬
зан скорее господствующему положению над деревней,
чем какими-либо присущими ему особенностями. Как и
все дома в Гаврийяке, он был построен из гранита, ис¬
точенного почти тремя веками существования, и пред¬
ставлял собой двухэтажное здание с плоским фасадом в
четыре окна, деревянными ставнями и двумя квадратны¬
ми башнями, или шатрами с островерхими крышами,
по бокам. Здание выходило на просторную террасу, ок¬
руженную балюстрадой. Стояло оно в глубине сада —
сейчас обнаженного, но летом густого и красивого,— и
его вид полностью отвечал тому, чем оно и было в дейст¬
вительности — жилищем людей непритязательных, пред¬
почитающих светской суете занятия земледелием.
Владелец замка носил титул сеньора де Гаврийяк, но
никто не знал, когда, при каких обстоятельствах и кто из
его предков получил этот неопределенный титул. Кантэи
де Керкадыо сеньор де Гаврийяк внешностью и склоннос¬
тями вполне соответствовал впечатлению, которое произ¬
водил его дом. Суровый, как гранит, он избежал соблазнов
придворной жизни и даже не служил в армии своего ко¬
роля, уступив младшему брату Этьен ну честь представлять
их семыо в высоких сферах. С раннего детства интересы
господина де Керкадыо сосредоточились па его лесах и
пастбищах. Он охотился, возделывал землю и внешне
весьма мало отличался от своих арендаторов. Он не со¬
блюдал этикета, во всяком случае, соблюдал его ие в той
степени, какая соответствовала его положению и вкусам
его племянницы Алины де Керкадыо. Под опекой дядюш¬
ки Этьенна Алина три года провела при дворе в Версале,
и ее представления о достоинстве дворянина и владетель¬
ного сеньора сильно расходились с представлениями дя¬
ди Кантона. В четыре года единственная дочь третьего
де Керкадыо осталась сиротой и с тех пор тиранически
властвовала над сеньором де Гаврийяком, заменившим
ей отца и мать. Но, несмотря на это, усилия сломить его
упрямство в отношении порядков в замке ие увенчались
успехом. Однако упорство было главной чертой характера
Алины, и она не отчаивалась, хотя за три месяца, что
прошли с тех пор, как она покинула блестящий вер¬
сальский двор, ее настойчивость ие принесла желанно¬
го результата.
Когда прибыли Андре-Луи и де Вильморен, Алина
гуляла на террасе. Было холодно, и ее изящная фигурка
была закутана в белую ротонду, а голову плотно обле¬
гал капор, отделанный белым мехом и завязанный блед-
11	Р. Сабатини
321

ио-голубым бантом у правой щеки. Слева из-под капора
выбивался длинный русый локон. Резкий ветер разрумя¬
нил щеки и зажег ярким блеском темно-синие глаза де¬
вушки.
Обоих молодых людей она знала почти с младен¬
чества. Они были товарищами ее детских игр, а Андре-
Луи, крестника своего дяди, она называла кузеном. Они и
теперь относились друг к другу по-родственному, тогда
как Филипп уже давно стал для нее господином де Виль-
морепом,
Алина помахала молодым людям рукой и, прекрасно
сознавая, какую обворожительную картину она являет
собой в эти минуты, остановилась в ожидании у балю¬
страды недалеко от короткой аллеи, по которой они
шли.
—	Если вы пришли к дядюшке, господа, то выбрали
неудачное время.— В ее голосе и облике было заметно
некоторое возбуждение.— Он занят, очень занят.
—	Мы подождем, мадемуазель,— сказал де Вильмо¬
рен, галантно склоняясь к протянутой руке.— Неужели
тот, кто хоть немного может побыть в обществе племян¬
ницы, станет спешить к дядюшке?
—	Господин аббат, улыбнулась Алина,— когда вы
примете сан, я приглашу вас в духовники. Вы так на¬
ходчивы, проницательны и отзывчивы...
—	И ни капли ие любопытен,— вставил Андре-Луи,—
о чем вы совсем ие подумали.
—	Не понимаю, что вы имеете в виду, Андре?
—	И неудивительно,— рассмеялся Филипп,— понять
ого еще никому не удавалось.
Затем взгляд его скользнул через террасу и задержал-
си на стоявшем у двери замка экипаже, какой часто мож¬
но было увидеть па улицах большого города, но очень
редко в деревне. Это был запряженный парой двухмест¬
ный кабриолет с козлами для кучера и запятками для
лакея, отделанный лакированным ореховым деревом,
с дверцей, изысканно расписанной пасторальными сцена¬
ми. Сейчас запятки были пусты: лакей расхаживал перед
дверью замка, и когда, выйдя из-за экипажа, он оказался
в поле зрения де Вильморена, тот увидел роскошную го¬
лубую с золотом ливрею маркиза Латур д’Азира.
—	Как!— воскликнул Филипп.— Значит, у вашего
дядюшки маркиз де Латур д’Азир?
—	Да, сударь.
В голосе и взгляде Алины была бездна таинственно¬
сти, но де Вильморен этого не заметил.
322

—	О, прощу извинить меня.— Он низко поклонился,
держа шляпу в руке.— Ваш покорный слуга, мадемуа¬
зель.
Он повернулся и пошел к дому.
—	Может быть, мне пойти с тобой, Филипп?— крик¬
нул ему вдогонку Андре-Луи.
—	Было бы негалантно подумать, что ты предпочтешь
сопровождать меня,— ответил молодой человек, взглянув
на Алину.— Да и ни к чему. Если ты подождешь...
Де Вильморен пошел прочь. После небольшой паузы
Алина звонко рассмеялась.
—	Куда он так спешит?
—	Повидать вашего дядюшку, а заодно и маркиза де
Латур д’Азира.
—	Но это невозможно. Они ие могут встретиться с
ним. Разве я не говорила, что они очень заняты? Вы не
хотите спросить меня, чем именно, Андре?
Андре-Луи затруднился бы ответить, что скрывалось
за загадочным тоном Алины: душевное волнение или же¬
лание поддразнить его.
—	К чему спрашивать, если вам самой не терпится
все рассказать?
—	Если вы намерены и дальше язвить, то я ничего не
скажу, даже если вы попросите меня. Да-да, не скажу.
Эго научит вас относиться ко мне с подобающей почти¬
тельностью.
—	Надеюсь, я не заслужу упрека в непочтительности.
—	Особенно после того, как узнаете, что я имею пря¬
мое отношение к визиту господина де Латур д’Азира. Он
приехал из-за меня.
Она снова рассмеялась и, сияя, взглянула на Ан¬
дре-Луи.
—	Вы, очевидно, полагаете, что остальное ясно без
слов. Право, вы можете считать меня олухом, но я ничего
не понимаю.
—	Какой же вы недогадливый! Он приехал просить
моей руки.
—	Боже мой!— воскликнул Андре-Луи и, раскрыв
рот, уставился на Алину.
Алина слегка нахмурилась и, вскинув голову, на шаг
отступила от него.
—	Вам это кажется странным?
—	Мне это кажется отвратительным,— резко ответил
он. — Откровенно говоря, я вам не верю. Вы просто сме¬
етесь надо мной.
Алина поборола досаду.
323

—	Я вполне серьезна, сударь. Сегодня утром дядя по¬
лучил от господина де Латур д’Азира письмо, в котором
тот извещал о своем визите и цели этого визита. Не стану
отрицать, мы несколько удивились.
—	Ах, понимаю! — с облегчением воскликнул Ан¬
дре-Луи.— Теперь мне все ясно. А я уж было испугался...
Он посмотрел на Алину и пожал плечами.
—	Почему вы замолчали? Вы было испугались, что
Версаль ничему не научил меня? Что я позволю ухажи¬
вать за собой, как за какой-нибудь деревенской простуш¬
кой? С вашей стороны это просто глупо. Как раз сейчас
маркиз по всем правилам просит у дяди моей руки.
—	Значит, по обычаям Версаля самое главное — по¬
лучить согласие дяди?
—	А что же еще?
—	Ваше согласие. Ведь дело касается вас.
Алина засмеялась.
—	Я — послушная племянница... когда меня это
устраивает.
—	И вас устроит, если ваш дядя примет столь чудо¬
вищное предложение?
—	Чудовищное?— в негодовании переспросила она.—
Но почему, позвольте узнать?
—	По целому ряду причин,— раздраженно ответил
Анд ре-Л у и.
—	Назовите хотя бы одну.— В голосе Алины звучал
вызов.
—	Он вдвое старше вас.
—	Вы преувеличиваете.
—	Ему по меньшей мере сорок пять.
Но выглядит он не старше тридцати. Он очень кра¬
сив, уж этого-то вы не можете не признать. Кроме того,
он богат и знатен, чего вы также не станете отрицать.
Маркиз — самый блестящий дворянин Бретани, он сдела¬
ет меня благородной дамой.
—	Вас сделал ею Бог, Алина.
—	Вот это уже лучше. Иногда вы бываете почти уч¬
тивы.
Алии а пошла вдоль парапета, Андре-Луи — рядом
с ней.
—	Я способен на нечто большее, что и докажу вам,
объяснив, почему вы не должны позволить этому чудови¬
щу осквернить прекрасное творение Господа.
Алина нахмурилась и поджала губы.
—	Вы говорите о моем будущем муже,— с упреком
проговорила она.
324

Бледное лицо Андре-Луи побледнело еще сильнее.
—	Вы уверены? Все уже решено? Неужели ваш
дядя согласится на этот брак? В таком случае, вас
без любви продадут в рабство человеку, которого вы сов¬
сем не знаете. Я мечтал о лучшем будущем для вас,
Алина.
—	Что может быть лучше, чем стать маркизой де Ла¬
тур д’Азир?
Андре-Луи в сердцах взмахнул руками.
—	Разве мужчины и женщины — суть имена? А ду¬
ша? Неужели она ничего не значит? Неужели все счастье
и радость жизни заключаются в богатстве, развлечениях
и пустых громких титулах? Вы всегда казались мне выс¬
шим, почти неземным существом, Алина. Вы наделены
сердцем чутким, рвущимся к восторгам и радостям жиз-
чи; умом возвышенным и тонким; душой, как мне каза¬
лось, способной за внешней шелухой и фальшью прови¬
деть истинную сущность вещей. И такие дары вы готовы
променять на мишурный блеск иллюзорного величия, го¬
325

товы продать душу и тело за громкий титул маркизы де
Латур д’Азир!
—	Вы неделикатны, — заметила Алина, и, хоть брови
ее продолжали хмуриться, в глазах горели смешинки.—
И слишком поспешны в выводах. Согласие дяди сведется
к тому, что ои разрешит маркизу просить моего согласия.
Вот и все. Мы с дядей Кантэном' понимаем друг друга, и
я пе репа, чтобы меня продавать.
Андре-Луи смотрел на Алину. Его глаза сияли, блед¬
ные щеки медленно заливал яркий румянец.
—	Вы мучили меня, чтобы развлечься! — воскликнул
он. — Но вы сняли тяжесть с моего сердца, и я про¬
щаю вас.
—	Вьт опять слишком спешите, кузен Андре. Я разре¬
шила дяде позволить господину де Латур д’Азиру ухажи¬
вать за мною. Мне нравится его внешность, и когда я ду¬
маю о его положении при дворе, то чувствую себя поль-
щснпой предпочтением, которое он мне оказывает.
Именно из желания разделить его положение я,
возможно, и выйду за него. Маркиз вовсе не похож на ту¬
пицу, и принимать его ухаживания очень заманчиво. Но
выйти за него замуж, наверное, еще более заманчиво, и я
думаю, что, все взвесив, я, вероятно, даже очень вероятно,
решусь на это.
Андре-Луи глядел на очаровательное детское личико
Алины, обрамленное белым мехом, взор его потух, краска
сбежала с лица.
—	Да поможет вам Бог, Алина,— простонал он.
Она топнула ножкой, решив, что он слишком само¬
уверен.
—	Вы дерзите, сударь.
—	Молиться — не значит дерзить, Алина. Я только
молился, что намерен делать и впредь. Думаю, вам пона¬
добятся мои молитвы.
—	Вы просто невыносимы.
Щеки Алины покраснели, а брови еще больше нахму¬
рились. Андре-Луи понял, что она сердится.
—	Виной тому испытание, которому вы подвергаете
мою выносливость. О Алина, милая моя кузина,
подумайте о том, что вы делаете; задумайтесь над подлин¬
ными ценностями, которые вы собираетесь променять на
поддельные; над ценностями, которые вы никогда не по¬
знаете, отгородившись от них фальшивым блеском лож¬
ных истин. Когда господин де Латур д’Азир начнет уха¬
живать за вами, приглядитесь к нему внимательно, при¬
слушайтесь к своему тонкому инстинкту, положитесь на
326

безошибочную интуицию вашей благородной натуры и не
мешайте ей вынести справедливый приговор этому чудо¬
вищу. Вы увидите, что...
—	Я вижу, сударь, что вы злоупотребляете моей доб¬
ротой и терпимостью, с которой дядя и я всегда относи¬
лись к вам. Вы забываетесь! Кто вы такой? Кто дал вам
право разговаривать со мной подобным тоном?
Молодой человек поклонился, мгновенно став пре¬
жним Андре-Луи. Его лицо вновь было бесстрастно, мане¬
ры холодны, речь иронична и насмешлива.
—	Примите мои поздравления, мадемуазель. Вы
с поразительной легкостью входите в роль, которую вам
предстоит играть.
—	Полагаю, сударь, что для вас это также не составит
труда,— сердито парировала Алина и отошла от него.
—	Быть пылью под ногами надменной госпожи мар¬
кизы? Надеюсь, я больше не забудусь, и вам не придется
указывать мне на мое место.
Алина вздрогнула и обернулась. Заметив, что в ее гла¬
зах зажглось подозрение, Андре-Луи почувствовал раска¬
яние.
—	О Боже, я просто животное, Алина! — воскликнул
он, подходя к ней. — Простите меня, если можете.
Алина сама хотела просить у него прощения, но его
слова остановили ее.
— Я постараюсь,— ответила она,— если вы потруди¬
тесь впредь не оскорблять меня.
—	Клянусь вам,— ответил Андре-Луи.— Но если
понадобится, я буду сражаться, чтобы спасти вас от самой
себя независимо от того, простите вы меня или нет.
Слегка задыхаясь, они с вызовом смотрели друг на
друга, когда дверь открылась и из замка вышли трое.
Первым шел маркиз де Латур д’Азир, граф Сольц, ка¬
валер орденов святого Духа и святого Людовика*, бригад¬
ный генерал армии короля. Маркиз был высокий строй¬
ный мужчина с военной выправкой и надменно посажен¬
ной головой. На нем был богатый камзол алого бархата,
отделанный золотым кружевом, бархатный жилет золоти¬
сто-абрикосового цвета, черные шелковые панталоны,
черные чулки и лакированные туфли на красных каблу¬
ках с бриллиантовыми пряжками. Его пудреные волосы
были перевязаны муаровой лентой. Под мышкой у него
бала зажата небольшая треугольная шляпа, у левого бока
висела изящная шпага с золотым эфесом.
Совершенно беспристрастно наблюдая маркиза со
стороны, видя его великолепие, изысканную небрежность
327

движений, манеры, в которых презрение к окружающим
непостижимым образом смешивалось со снисходительно¬
стью, Андре-Луи трепетал за Алину. Перед ним был
опытный и неотразимый волокита, один из тех сердце¬
едов, что приводят в отчаяние вдов с дочерьми на выданье
и мужей хорошеньких жен.
За маркизом шел господин де Керкадыо, являвший со¬
бой полную противоположность блистательному гостю.
На своих коротких ножках сеньор де Гаврийяк нес тело,
которое в сорок пять лет уже проявляло склонность к
ожирению, и огромную голову, не обремененную тяжким
грузом интеллекта. Его красное лицо сплошь покрывали
следы оспы, которая в юности едва не свела его в могилу.
Небрежность одежды господина де Керкадыо граничила с
неопрятностью, благодаря чему по всей округе он про¬
слыл женоненавистником. Утверждению такой репутации
в немалой степени способствовало и то обстоятельство,
что, пренебрегая первейшим долгом дворянина — обзаве¬
стись наслед ником, о и не был женат.
Последним появился господин де Вильморен. Он был
очень бледен и задумчив; губы его были плотно сжаты,
брови нахмурены.
Навстречу им из экипажа вышел элегантный молодой
дворянин, шевалье* де Шабрийанн — кузен господина де
Латур д’Азира. Ожидая маркиза, он с большим интересом
наблюдал за прогулкой Андре-Луи и Алины, ие подозре¬
вавших о его присутствии. Заметив Алину, господин де
Латур д’Азир оставил своих спутников и, ускорив шаг,
направился к ней через террасу.
Со свойственной ему смесью вежливости и снисходи¬
тельности маркиз слегк'а поклонился Андре-Луи. Соци¬
альное положение молодого адвоката было довольно дву¬
смысленным. В силу неопределенности своего происхожде¬
ния, не будучи ни дворянином, ни простолюдином, он
занимал некое срединное положение между двумя класса¬
ми. И поскольку ни один из них не предъявлял на него
своих прав, представители обоих обращались с ним оди¬
наково фамильярно. Холодно ответив на приветствие мар¬
киза, Андре-Луи скромно отошел и направился к своему
другу.
Маркиз взял протянутую Алиной руку и галантно
поднес к губам.
—	Мадемуазель, — произнес он, глядя в ее синие
глаза, — ваш дядя оказал мне честь, разрешив засвиде¬
тельствовать вам мое почтение. Не окажете ли вы мне
честь, мадемуазель, принять меня, когда я завтра при¬
328

еду в Гаврийяк? Мне надо сказать вам нечто очень
важное.
—	Важное, господин маркиз? Вы меня пугаете.
Однако в безмятежных глазах, сверкавших из-под ме¬
хового капора, не было заметно ни тени испуга.
—	Я далек от намерения испугать вас,— сказал мар¬
киз.
—	То, что вы хотите сообщить мне, сударь, важно для
вас или для меня?
—	Надеюсь — для пас обоих.
Ответ маркиза сопровождал пылкий взгляд его
прекрасных глаз, не оставшийся не замеченным Дли¬
ной.
—	Вы возбуждаете мое любопытство, сударь. Разуме¬
ется, я послушная племянница и, следовательно, почту за
честь принять вас.
—	Почтете за честь? О нет, мадемуазель, меня почти¬
те честью. Завтра в это же время я буду иметь счастье на¬
вестить вас.
Он снова поклонился, снова поднес ее руку к губам;
Алина сделала реверанс, и они расстались. Итак, начало
было положено.
У Алины слегка захватило дух. Ее ослепила красота
этого человека, его царственный вид, уверенность в себе
и сила, которую оп излучал. Она невольно сравнила мар¬
киза с его безрассудным критиком — хилым Андре-Луи в
его коричневом сюртуке и в туфлях со стальными пряж¬
ками — и вдруг, почувствовала, что жестоко оскорбила
маркиза, позволив высказать по его адресу столь бесцере¬
монные суждения. Завтра господин маркиз прибудет в за¬
мок, чтобы предложить ей разделить с ним его положение
и титул, а она уже унизила свое достоинство, которое, по
ее мнению, весьма возросло от одного лишь намерения
маркиза поднять ее на такую высоту. Больше она этого не
допустит; она пе проявит недостойной слабости и ие по¬
терпит от Андре-Луи неподобающих замечаний, относи¬
тельно человека, в сравнении с которым он не более чем
лакей.
Так тщеславие и честолюбие спорили с лучшей сторо¬
ной ее натуры, и та, к немалой досаде Алины, не спешила
внять их доводам.
Тем временем господин де Латур д’Азир садился в
экипаж. Он попрощался с господином де Керкадыо и
что-то сказал господину де Вильморену, который в знак
согласия молча поклонился.
329

Лакей в пудреном парике вскочил на запятки, экипаж
отъехал от замка и покатил по дороге. Де Латур д’Азир
поклонился Алине, и она помахала ему рукой.
Де Вильморен взял Андре-Луи под руку.
—	Пойдем, Андре,— сказал он.
—	Разве вы не останетесь к обеду?— воскликнул гос¬
теприимный сеньор де Гаврийяк. — Мы должны поднять
кой-какой тост,— добавил он и подмигнул, бросив взгляд
на приближающуюся Алину. Этот добряк не отличался
тонкостью чувств.
Де Вильморен отказался от такой чести, сославшись
на деловое свидание. Ои был холоден и сдержан.
—	А ты, Андре?
—	Я? Ах, у меня тоже свидание, крестный,—солгал
Андре-Луи.— Кроме того, я суеверен и с подозрением от¬
ношусь к тостам.
Ему ие хотелось оставаться. Ои был сердит на Алину
за ласковый прием, оказанный ею маркизу, и за недостой¬
ную сделку, которую она собиралась заключить. Ан¬
дре-Луи утратил одну из своих иллюзий и очень страдал.
Глава III
КРАСНОРЕЧИЕ ГОСПОДИНА ДЕ ВИЛЬМОРЕНА
Когда молодые люди спускались с холма, де Вильмо-
реп был молчалив и задумчив. На этот раз всю дорогу го¬
ворил Андре-Луи. Предметом своих рассуждений он из¬
брал Женщину. Он вообразил, без малейшего на то осно¬
вания, будто этим утром открыл для себя Женщину, и
все, что он имел сказать про этот пол, было весьма нелест¬
но, а порой и грубо. Поняв, к чему сводятся излияния
друга, де Вильморен не стал его слушать. Хоть это и мо¬
жет показаться совершенно невероятным для француз¬
ского аббата того времени, Женщиной ои не интересовал-
си. Бедный Филипп во многих отношениях являлся ис¬
ключением.
Напротив «Вооруженного бретонца» — постоялого дво¬
ра и одновременно почты при въезде в Гаврийяк — госпо¬
дин де Вильморен прервал своего спутника в тот момент,
когда ои воспарил к самым вершинам своей язвитель¬
ной инвективы. Спустившись на землю, Андре-Луи уви¬
дел у двери гостиницы экипаж господина де Латур
д’Азира.
—	Ты, кажется, не слушал меня,— сказал молодой
адвокат.
330

—	Если бы ты не был так увлечен своими рассужде¬
ниями, то мог бы и раньше заметить это и не тратить слов
даром. Похоже, ты забыл, для чего мы пришли. У меня
здесь свидание с маркизом де Латур д’Азиром. Он поже¬
лал выслушать меня. Я ничего не добился в Гаврийяке.
Им было не до того. Но я надеюсь на маркиза.
—	На что именно?
—	Ои сделает все, что в его власти, для вдовы и си¬
рот. О чем бы еще ему говорить со мной?
—	Странная снисходительность, — заметил Андре-Луи
и процитировал: — Timeo Danaos et dona ferentes1
—	Но почему?
—	Войдем, и увидишь, разумеется, если ты не дума¬
ешь, что я помешаю.
Хозяин постоялого двора проводил молодых людей в
комнату, предоставленную маркизу на то время, что он
соблаговолит занимать ее. В дальнем конце комнаты ярко
пылал огонь, у которого сидели господин де Латур д’Азир
и шевалье де Шабрийани. Когда де Вильморен вошел, оба
встали. Андре-Луи задержался, чтобы закрыть дверь.
—	Вы крайне	обязываете	меня своей	пунктуально¬
стью,	господин де	Вильморен.
Ледяной тон маркиза противоречил любезности его
слов.
—	А, Моро?...— В голосе де Латур д’Азира прозвуча¬
ла вопросительная интонация.— Он с вами, сударь?
—	Если вы не	возражаете,	господин маркиз.
—	Отчего же?	Садитесь, Моро,— через	плечо	бросил
маркиз, словно лакею.
—	С вашей стороны, сударь,— начал Филипп,— было
весьма любезно предложить мне продолжить разговор, ко¬
торый я безуспешно начал в Гаврийяке.
Маркиз опустился на стул и, скрестив ноги, протянул
к огню свои прекрасные руки. Отвечая, он не дал себе
труда повернуться к молодому человеку, который сел не¬
много поодаль.
—	Не будем сейчас говорить о моей любезности.
К ней мы еще вернемся,— мрачно проговорил Он.
Господин де Шабрийанн рассмеялся, и Андре-Луи по¬
чти позавидовал его удивительной способности так легко
поддаваться веселью.
—	Тем не менее я благодарен за то, что вы соизволи¬
ли заняться их делом,— твердо продолжал Филипп.
Маркиз через плечо взглянул на него.
1 Боюсь данайцев, даже дары приносящих (лат.)*.
331

—	Чьим делом?— спросил он.
—	Чьим? Делом вдовы и сирот несчастного Маби.
Маркиз перевел взгляд с де Вильмореиа на шевалье;
тот снова рассмеялся и хлопнул себя по колену.
—	Я думаю,— медленно проговорил господин де
Латур д’Азир, — мы не совсем понимаем друг друга. Я по¬
просил вас прийти сюда, ибо счел замок Гаврийяк ие со¬
всем подходящим местом для продолжения нашей беседы,
а также потому, что не хотел доставлять вам неудобства,
приглашая проделать неблизкий путь до Азира. Но мое
желание поговорить с вами связано с некими выражения¬
ми, точнее, высказываниями, которые вы позволили себе в
замке. Я не прочь выслушать продолжение, разумеется,
если вы окажете мне такую честь.
Андре-Луи почувствовал недоброе. Он отличался
топкой интуицией, несравненно более тонкой, чем де
Вильморен, который в ответ на слова маркиза не выказал
ничего, кроме легкого удивления.
Я не совсем понимаю,— сказал Филипп,— какие
выражения имеет в виду господин маркиз.
Видимо, мне придется освежить вашу память, су¬
дарь.
Маркиз распрямил ноги, повернулся на стуле и впеф-
выо за время разговора посмотрел в лицо де Вильморену.
—	Вы говорили, сударь,— и как бы вы ни заблужда¬
лись, говорили очень, я бы даже сказал — слишком крас¬
норечиво — о том, что недостойно наказывать преступника
на месте преступления, имея в виду этого вора Маби или
как его гам. «Недостойно» — вы употребили именно это
слово и не взяли его назад, когда я имел честь сообщить
вам, что, покарав вора, егерь Бене выполнил мой приказ.
—	Если деяние недостойно,— возразил Филипп,— то
сколь высокое положение ни занимало бы отвечающее за
него лицо, оно не становится от этого более достойным.
Скорее, наоборот.
—	О!— произнес маркиз и вынул из кармана золотую
табакерку.— Вы говорите «если деяние недостойно»,
сударь. Следует ли мне понимать, что вы уже не так уве¬
рены в том, что оно недостойно?
На красивом лице господина де Вильморена отрази¬
лось замешательство. Он не понимал, к чему клонит мар¬
киз.
—	Мне кажется, господин маркиз, раз вы готовы при¬
нять ответственность на себя, то должны верить в
правомерность действий вашего егеря, хотя для меня она
отнюдь не очевидна.
332

—	Вот это уже лучше. Гораздо лучше.— Маркиз
изысканным движением поднес к носу щепотку табаку и
стряхнул крошки с тонкого кружевного жабо.— Вы дол¬
жны отдавать себе отчет в том, что, не будучи землевла¬
дельцем и не имея достаточного опыта в подобных делах,
вы рискуете прийти к необдуманным и ошибочным выво¬
дам. Что и произошло сегодня. Пусть этот случай послу¬
жит вам предостережением на будущее, сударь. Если я
скажу вам, что за последние месяцы мне слишком часто
досаждали подобными набегами, вы, возможно, поймете,
что мне пришлось наконец принять решительные меры.
Теперь всем известно, чем это грозит, и я не думаю, что¬
бы кому-нибудь захотелось рыскать по моим угодьям. Но
это не все, господин де Вильморен. Меня раздражает пе
столько браконьерство, сколько неуважение к моим безус¬
ловным и неотъемлемым правам. Вы ие могли не заме¬
тить, сударь, что в воздухе разлит преступный дух непо¬
виновения. Бороться с ним можно только одним спосо¬
бом. Проявление малейшей терпимости и мягкости, как
бы вы ни были к этому склонны, в ближайшем будущем
повлечет за собой необходимость прибегнуть к еще более
жестким мерам. Я уверен, что вы понимаете меня и, разу¬
меется, цените снисходительность, с какой я представил
вам объяснения относительно дела, в котором ни перед
кем не обязан отчитываться. Но если вам по-прежнему не
все ясно, я отсылаю вас к закону об охоте; ваш друг адво¬
кат разъяснит вам его.
Маркиз снова повернулся к огню, как бы намекая, что
разговор окончен. Однако его маневр не обманул озада¬
ченного и слегка обеспокоенного Андре-Луи. Он счел раз¬
глагольствования де Латур д’Азира весьма странными и
подозрительными; как будто рассчитанные на то, чтобы в
вежливых выражениях, облеченных в оскорбительно-вы¬
сокомерный тон, объяснить ситуацию, они на самом деле
могли только раздражать человека со взглядами де Виль-
морена.
Так и случилось. Филипп встал.
—	Разве в мире ие существует других законов, кроме
закона об охоте?— возбужденно спросил он.— Вам дово¬
дилось слышать о законах гуманности?
Маркиз утомленно вздохнул.
—	Какое мне дело до законов гуманности?— спросил
он.
Некоторое время Филипп смотрел на него в немом
изумлении.
333

—	Никакого, господин маркиз. Увы, это слишком оче¬
видно. Надеюсь, вы вспомните об этом, когда пожелаете
воззвать к тем самым законам, которые сейчас подвергае¬
те осмеянию.
Де Латур д’Азир резко вскинул голову и повернул к
Филиппу свое породистое лицо.
—	Что вы имеете в виду? Сегодня вы уже не в первый
раз позволяете себе туманные высказывания. Я склонен
усматривать в них скрытую угрозу.
—	Не угрозу, господин маркиз,— предостережение.
Подобные действия, направленные против божьих созда¬
ний... О, вы можете усмехаться, сударь, но они — такие
же божьи создания, как и мы с вами, хоть эта мысль не¬
стерпима для вашей гордыми. Перед Богом...
—	Прошу вас, господин аббат, избавьте меня от про¬
поведи.
—	Вы издеваетесь, сударь. Вы смеетесь. Интересно,
будет ли вам смешно, когда Господь призовет вас к ответу
за чинимые вами насилия и пролитую кровь?
—	Сударь!— Шевалье де Шабрийаин вскочил, и голос
его прозвучал как удар хлыста. Но маркиз удержал
кузена.
—	Сядьте, шевалье. Вы мешаете господину аббату, а
мне хотелось бы дослушать его. Ои чрезвычайно занимает
меня.
Андре-Луи, сидевший у двери, тоже встал. Объятый
тревогой и предчувствием беды, ои подошел к другу и
взял его за руку.
—	Нам лучше уйти, Филипп,— сказал он.
Но тот уже не мог совладать со своим порывом.
—	Сударь,— сказал он маркизу,— подумайте о том,
кто вы сейчас и кем вы станете. Вспомните, что вы и вам
подобные живете злоупотреблениями, и задумайтесь над
тем, какие плоды они должны принести в итоге.
—	Бунтовщик!— презрительно проговорил маркиз.—
Вы имеете наглость заставлять меня слушать всякий
вздор, выдуманный вашими так называемыми современ¬
ными интеллектуалами!
—	Вздор, сударь? Вы думаете... вы действительно
считаете все мною сказанное вздором? Феодальная
власть держит в тисках все живое и ради собственной вы¬
годы выжимает из народа все соки! Она заявляет права
на воды рек и огонь, на котором бедняк печет свой хлеб,
на траву и ячмень, на ветер, что вращает крылья мель¬
ниц! Крестьянин не может ступить на дорогу, перейти ре¬
ку по шаткому мосту, купить локоть ткани на деревен¬
334

ском рынке, не заплатив налога! По-вашему, все это —
вздор? Но вам и этого мало! В уплату за малейшее пося¬
гательство на ваши «священные» привилегии вы отнима¬
ете у несчастного самую жизнь, нисколько не думая, на
какое горе обрекаете вдов и сирот! Неужели вы успокои¬
тесь только тогда, когда ваша тень проклятием ляжет на
всю страну? ^ли в гордыне своей вы полагаете, что Фран¬
ция — этот Иов среди народов — будет вечно терпеть ва¬
ше ярмо?
Филипп остановился, словно ожидая ответа. Но ответа
не последовало. Маркиз в молчании внимательно смотрел
на хмолодого человека; в его глазах поблескивал злове¬
щий огонь, в уголках губ застыла презрительная полу¬
усмешка.
Андре-Луи потянул друга за рукав:
—	Филипп!
Де Вильморен смахнул его руку и продолжал с еще
большим фанатизмом:
—	Неужели вы ие замечаете, что собираются тучи,
предвещающие бурю? Вы, вероятно, полагаете, будто Ге¬
неральные штаты, созываемае. господином Неккером
и обещанные на будущий год, станут заниматься только
изобретением новых податей для спасения государства от
банкротства? Если так, то вас ждет разочарование. Прези¬
раемое вами третье сословие докажет, что сила на его сто¬
роне; оно найдет способ покончить с язвой привилегий,
разъедающей нашу несчастную страну.
Маркиз слегка шевельнулся на стуле и наконец заго¬
ворил.
—	Сударь,— сказал ои,— вы обладаете опасным да¬
ром красноречия. И источник его скорее в вас самих, чем
в вашем предмете. В'конце концов, что вы мне предлагае¬
те? Разогреть блюда, приготовленные для обтрепанных
энтузиастов из провинциальных клубов, чьи головы наби¬
ты обрывками из ваших вольтеров, жан-жаков* и прочих
грязных писак? Ни у одного из ваших философов не хва¬
тило ума понять, что мы представляем собой сословие, ос¬
вященное древностью, что за нашими привилегиями
авторитет веков!
—	Гуманность, сударь,— возразил Филипп,— древнее,
чем институт дворянства. Права человека родились вместе
с самим человеком.
Маркиз рассмеялся и пожал плечами.
—	Иного ответа я и не ожидал. В нем звучит бредовая
нота, которую тянут все философы.
Но тут заговорил господин де Шабрийанн.
335

—	Вы слишком долго ходите вокруг да около, — с не¬
терпением упрекнул он кузена.
—	Я уже у цели,—ответил ему маркиз.—Я хотел
сперва все уточнить.
—	Черт побери! Теперь у вас не должно оставаться
сомнений.
—	Вы правы. — Маркиз встал и повернулся к де
Вильморену, который ничего не понял из короткого раз¬
говора двух кузенов. — Господин аббат, вы обладаете
очень опасным даром красноречия,— повторил он.— Могу
себе представить, как оно увлекает людей. Если бы вы ро¬
дились дворянином, то не усвоили бы с такой легкостью
ложные взгляды, которые проповедуете.
Де Вильморен недоуменно посмотрел на маркиза.
—	Если бы я родился дворянином, говорите вы? —
медленно и слегка запинаясь переспросил он.— Но я и
родился дворянином. Мой род и моя кровь не уступают
вашему роду и крови в древности и благородстве.
Маркиз слегка вскинул брови, по его губам скользну¬
ла едва заметная снисходительная улыбка, темные влаж¬
ные глаза смотрели прямо в лицо Филиппу.
—	Боюсь, что вас обманули.
—	Обманули?
—	Bain и взгляды свидетельству ют о том, что ваша ма¬
тушка не отличалась скромностью.
Жестокие, оскорбительные слова растаяли в воздухе, и
на устах, произнесших их неврзмутимо, как пустую ба¬
нальность, появилась спокойная усмешка.
Наступила мертвая тишина. Андре-Луи оцепенел от
ужаса. Де Вильморен не отрываясь смотрел в глаза де
Латур д’Азира, как бы ища объяснения. И вдруг он по¬
нял, как жестоко его оскорбили. Кровь бросилась ему в
лицо, в мягких глазах вспыхнул огонь. Он задрожал, с
уст его сорвался крик, и, подавшись вперед, ои наотмашь
ударил по ухмыляющейся физиономии маркиза.
В то же мгновение господин де Шабрийанн вскочил со
стула и бросился между ними.
Слишком поздно Андре-Луи догадался о западне.
Слова де Латур д’Азира были не более чем ходом, рас¬
считанным на то, чтобы вывести противника из себя,
и, вынудив его к ответному ходу, стать хозяином поло¬
жения.
На белом, как полотно, лице маркиза медленно про¬
ступил след от пощечины де Вильморена, но он не произ¬
нес ни слова. Теперь пришел черед шевалье выступить в
роли, отведенной ему в этом гнусном спектакле.
336

—	Вы понимаете, сударь, что вы сделали?— ледяным
тоном спросил он Филиппа.— И, разумеется, догадывае¬
тесь о неизбежных последствиях своего поступка?
Де Вильморен ни о чем не догадывался. Бедный моло¬
дой человек поддался порыву и, не задумываясь о послед¬
ствиях, поступил так, как велела ему честь. Но, услышав
зловещие слова де Шабрийанна, он все понял и если по¬
желал избежать последствий, на которые намекал ше¬
валье, то только потому, что духовное звание запрещало
ему улаживать споры таким способом.
Филипп отступил на шаг.
—	Пусть одно оскорбление смоет другое,— глухо
ответил он.— Преимущества в любом случае на стороне
господина маркиза. Он может чувствовать себя удовлетвот
ренным.
—	Это невозможно.— Шевалье плотно сжал губы.
Теперь он был сама учтивость и одновременно непреклон¬
ность.— Удар нанесен, сударь. Думаю, я не ошибусь, ска¬
зав, что с господином маркизом еще не случалось ничего
подобного. Если его слова оскорбили вас, вам сле¬
довало потребовать сатисфакции*, как принято между
благородными людьми. Ваши действия только подтвер¬
ждают справедливость предположения, которое вы сочли
оскорбительным, что, однако, ие избавляет вас от ответ¬
ственности за них.
Как видите, в задачу шевалье входило подлить масла в
огонь и не дать жертве уйти.
—	Я не стремлюсь избежать ответственности,—
вспылил молодой семинарист, поддаваясь на провокацию.
В конце концов, он был дворянин, и традиции его
класса оказались сильнее семинарских наставлений
в гуманности. Честь обязывала его скорее умереть, чем
уклониться от последствий своего поступка.
—	Но ои ие носит шпагу, господа!— в ужасе восклик¬
нул Андре-Луи.
—	Это легко исправить. Я могу одолжить ему свою.
—	Я имею в виду, господа,— настаивал Андре-Луи,
негодуя и опасаясь за друга,— что он не привык носить
шпагу и не владеет ею. Он семинарист — будущий свя¬
щенник, ему запрещено участвовать в том, к чему вы его
принуждаете.
—	Ему следовало подумать об этом, прежде чем уда¬
рить господина маркиза,"— вежливо заметил де Шабрий-
анн.
—	Но вы спровоцировали его!— гневно ответил Анд-
ре-Луи. Затем он несколько успокоился, но отнюдь не по¬
337

тому, что заметил высокомерный взгляд шевалье.— Гос¬
поди! Что я говорю! Какой смысл приводить доводы там,
где все заранее обдумано?! Уйдем отсюда, Филипп. Не¬
ужели ты не понимаешь, что это ловушка!..
Но де Вильморен оборвал его:
—	Успокойся, Андре. Господин маркиз абсолютно
прав.
—	Господин маркиз прав?..
Андре-Луи беспомощно опустил руки. Человек, кото¬
рого он любил больше всех живых существ, попался в те¬
нета всеобщего безумия. Во имя смутного и крайне пре¬
вратного представления о чести он сам подставлял грудь
под нож. И поступал так отнюдь не потому, что не видел
расставленной ему западни, но потому, что честь застав¬
ляла его пренебречь ею. В эту минуту он показался Ан-
дре-Луи поистине трагической фигурой. Возможно,
и благородной, но очень театральной.
Глава IV
НАСЛЕДСТВО
Господин де Вильморен пожелал немедленно присту¬
пить к поединку. К этому его побуждали причины как
объективного, так и субъективного характера. Поддавшись
эмоциям, недостойным священнослужителя, он спешил
покончить с этим делом, прежде чем вновь обретет подо¬
бающее семинаристу расположение духа. Кроме того, он
немного боялся самого себя, точнее — его честь опасалась
его натуры. Особенности воспитания и цель, к которой он
шел не один год, лишили его значительной доли той во¬
инственности, что самой природой заложена в каждом
мужчине.
Маркизу также не терпелось завершить начатое, и, по¬
скольку рядом были де Шабрийанн, действующий от его
имени, и Андре-Луи, свидетель де Вильморена, ему ничто
не препятствовало.
Итак, через несколько минут детали поединка были
улажены, и мы застаем всех четверых на залитой солнцем
лужайке позади гостиницы готовыми приступить к осу¬
ществлению зловещего намерения. Там им никто не мог
помешать. От случайного взгляда из окна их скрывала
плотная стена деревьев.
Отбросив формальности, они не стали измерять шпаги
и обследовать место поединка. Маркиз отстегнул порту¬
пею с ножнами, но остался в камзоле и туфлях, считая
338

излишним снимать их ради такого ничтожного противни¬
ка. Высокий, гибкий, мускулистый, он встал против не
менее высокого, но очень хрупкого де Вильморена.
Последний тоже пренебрег принятыми в таких случаях
приготовлениями. Он прекрасно понимал, что ему со¬
вершенно ни к чему раздеваться, и встал в позицию
в полном одеянии семинариста. Его лицо было пепель¬
но-серым, и только над скулами горел болезненный
румянец.
Де Шабрийанн стоял опершись на трость — шпагу он
уступил де Вильморену — и со спокойным интересом взи¬
рал на происходящее. Напротив него, по другую сторону
от противников, стоял Андре-Луи. Из всех четверых он
был самый бледным, его глаза лихорадочно горели, влаж¬
ные пальцы судорожно сжимались и разжимались.
Все чувства Андре-Луи восставали против поединка,
внутренний голос призывал его броситься между против¬
никами и попытаться развести их. Однако, сознавая бес¬
плодность благого порыва, он сдержался и попытался ус¬
покоить себя мыслью, что эта ссора не может иметь серь¬
езных последствий. Если честь обязывала Филиппа скре¬
стить шпагу с человеком, которого, ои ударил, то благо¬
родное происхождение де Латур д’Азира требовало от пе¬
го не губить юношу, которого ои сам спровоцировал на
оскорбление. Маркиз считался человеком чести, и едва ли
в его намерения входило нечто большее, чем преподать
урок, возможно и жестокий, но долженствующий прине¬
сти пользу противнику. В этих соображениях заключа¬
лось единственное утешение Андре-Луи, и он упрямо дер¬
жался их.
Противники сошлись, зазвенела сталь. Слегка согнув
колени и передвигаясь быстрыми пружинистыми движе¬
ниями, маркиз держался боком к противнику, тогда как
де Вильморен стоял к нему лицом, представляя собой от¬
личную мишень. Ноги его одеревенели. Порядочность,
благородство, правила честной игры возмущались против
такого неравенства сил.
Разумеется, поединок длился недолго. Как всякий
дворянин, Филипп в детстве и юности обучался фехтова¬
нию, но дальше азов в этом искусстве не пошел. А для
поединка с таким противником, как маркиз де Латур
д’Азир, азов было явно недостаточно. После третьего пе¬
ревода в темп маркиз слегка согнул правую ногу, сколь¬
знул по влажной траве, грациозно подался вперед и, сде¬
лав выпад, рассчитанным движением вонзил шпагу в
грудь Филиппа.
339

Аидре-Луи бросился вперед, подхватил друга и под
тяжестью его тела опустился па колени. Поникшая голо¬
ва Филиппа склонилась на плечо Андре-Луи, руки без¬
жизненно повисли, хлынувшая из раны кровь заливала
платье.
С побелевшим лицом и подергивающимися губами
Андре-Луи снизу вверх смотрел на де Латур д’Азира,
который, стоя поодаль, с печальным, но безжалост¬
но-непреклонным выражением наблюдал дело рук
своих.
—	Вы убили его!— крикнул Андре-Луи.
—	Естественно.— Маркиз, вытер шпагу тонким шел¬
ковым платком и, выронив его из рук, добавил: — Я же
сказал, что у него был слишком опасный дар красноре¬
чия.
Предложив Андре-Луи столь исчерпывающее объясне¬
ние своих действий, он пошел прочь.
—	Трусливьш убийца! Вернись! Убей и меня тоже,
тогда ты будешь в полной безопасности!— крикнул ему
вдогонку Андре-Луи, все еще держа на руках обмякшее,
истекающее кровью тело Филиппа.
Маркиз обернулся. Его лицо потемнело от гнева. Тог¬
да, желая удержать кузена, де Шабрийанн взял его за ру¬
ку. Несмотря на то что он усердно подыгрывал маркизу,
случившееся привело шевалье в некоторое смятение. Он
был гораздо моложе де Латур д’Азира и не отличался его
высокомерием.
—	Уйдемте. Малый не в себе. Они были друзьями.
—	Вы слышали, что он сказал?— спросил маркиз.
340

—	Ни он, ни вы да и вообще никто не может отри¬
цать, что я сказал правду,—выпалил Андре-Луи. — Вы
сами признали это, сударь, назвав причину, из-за кото¬
рой убили Филиппа. Вы боялись его! Боялись — и
убили!
—	Допустим, вы правы. Что дальше?
—	И вы еще спрашиваете? Неужели все ваши пред¬
ставления о жизни и гуманности сводятся только к уме¬
нию носить камзол и пудрить волосы? Ну и конечно, об¬
нажать оружие против детей и священников? Да есть ли
в вас разум, чтобы мыслить, и душа, чтобы заглянуть в
нее? Или вам надо объяснять, что только трус убивает
тех, кого он боится, и лишь трус вдвойне убивает так,
как вы убили Филиппа? Если бы вы вонзили нож ему в
спину, то показали бы, чего стоит ванта храбрость. Но то
была бы откровенная гнусность. Поэтому, боясь послед¬
ствий — при всем вашем могуществе,— вы и решили
скрыть свою трусость иод видом дуэли.
Маркиз сбросил руку кузена и сделал шаг в сторону
Андре-Луи, взмахнув шпагой. Но шевалье снова схватил
его за руку и удержал на месте.
—	Нет, Жерве! Нет! Ради Бога, успокойтесь!
—	Не удерживайте его, сударь,— неистовствовал Ан¬
дре-Луи.— Не мешайте ему довершить начатое, иначе
страх будет преследовать его.
Господин де Шабрийанн выпустил руку кузена. С по¬
белевшими губами и пылающим взглядом маркиз двинул¬
ся было к молодому человеку, столь дерзко Qro оскорбив¬
шему, но вдруг остановился. Возможно, ои вспомнил о
родстве, которое, но общему мнению, связывало Ан¬
дре-Луи с сеньором де Гаврийяком, и известную всем
привязанность к нему этого дворянина. Возможно, он
внезапно понял, что если не остановится, то окажется
перед крайне неприятной дилеммой: выбирать между не¬
обходимостью вновь пролить кровь и поссориться
с владетелем замка в тот самый момент, когда его дружба
ему очень нужна, и отступлением, чреватым ударом по
самолюбию и утратой авторитета во всей округе.
Как бы то ни было, маркиз остановился, с бессвязным
восклицанием взмахнул руками, резко повернулся и за¬
шагал назад.
Когда на лужайке появился хозяин гостиницы со слу¬
гами, Андре-Луи обнимал своего мертвого друга.
—	Филипп! Филипп, ответь мне! Филипп... ты слы¬
шишь меня? О, Господи! Филипп!— в исступлении бор¬
мотал он.
341

Они сразу поняли, что ни врач, ни священник здесь
уже не нужны. Щеку Филиппа, которую Андре-Луи при¬
жимал к своему лицу, покрывала свинцовая бледность;
его полураскрытые глаза остекленели, на приоткрытых
губах проступала кровавая пена.
Подняв тело, слуги отнесли его в гостиницу. Спотыка¬
ясь, почти ничего не видя от слез, Андре-Луи шел за ни¬
ми. В маленькой комнате на втором этаже, куда принесли
убитого, Андре-Луи опустился па колени перед кроватью,
сжал в ладонях руку Филипца и, дрожа от бессильного
гнева, поклялся ему, что де Латур д’Азир дорого заплатит
за это преступление.
—	Твоего, Филипп, красноречия — вот чего он бо¬
ялся,— говорил Андре-Луи.— Но если я сумею добиться
правосудия, то твоя смерть не принесет ему того, на что
оп надеялся. Того, чего он боялся в тебе, он станет боять¬
ся во мне. Оп боялся, как бы твое красноречие не подняло
людей против него и ему подобных., Но оно поднимет их!
Твое красноречие и твой дар убеждения наследую я. Они
станут моими. Неважно, что я не верю в твою проповедь
свободы. Я знаю се от первого до последнего слова, а боль¬
ше нам ничего и ие надо — ни тебе, ни мне. И пусть все
закончится крахом, но я облеку в слова твои мысли, и мь^по
крайней мере, нарушим его гнусный план заглушить голос,
внушавший ему такой страх. Хоть он и взял на душу твою
кровь, он ничего не добьется. Ты не мог бы преследовать
его с такой беспощадностью, как это буду делать я.
Эта мысль исполнила душу Андре-Луи торжеством.
Она успокоила его, смягчила его горе, и он принялся тихо
молиться. Но вдруг сердце у него сжалось. Филипп —
мирный человек, почти священник, ревнитель заветов
Христа — предстал пред Творцом с грехом гнева на душе.
Но Бог непременно поймет, что гнев Филиппа праведен.
И, как бы люди ни трактовали Божественность, этот
единственный грех не перевесит любовь и добро, приме¬
ром которых была вся жизнь Филиппа, не затмит благо¬
родной чистоты его прекрасного сердца. «В конце кон¬
цов,— подумал Андре Луи,— Бог не был знатным сень¬
ором» .
Глава V
СЕНЬОР ДЕ ГАВРИЙЯК
Второй раз за этот день Андре-Луи отправился в за¬
мок. Он быстро шел через деревню, не обращая внимания
на любопытные взгляды и перешептывания людей, взвол-
342

иованных событиями, в которых он играл не последнюю
роль.
Бенуа, пожилой слуга, несколько торжественно име¬
новавшийся сенешалем, провел молодого человека в про¬
сторную комнату первого этажа, которая по традиции на¬
зывалась библиотекой. С былых времен там сохранилось
несколько полок с запыленными книгами, некогда давши¬
ми название комнате, но орудия охоты ружья, рога для
пороха, ягдташи, охотничьи ножи — были гораздо более
многочисленны, чем орудия познания. Комната была об¬
ставлена старинной мебелью резного дуба. Массивные ду¬
бовые балки пересекали беленый потолок.
Когда Андре-Луи вошел, коренастый сеньор де Гав¬
рийяк в явном беспокойстве ходил взад и вперед по ком¬
нате. Он тут же объявил крестнику, что ему уже сообщи¬
ли о случившемся в «Вооруженном бретонце». Господин
де Керкадью признался, что весть, принесенная в замок
шевалье де Шабрийанном, ошеломила и глубоко опечали¬
ла его.
—	Как жалко!— говорил синьор де Гаврийяк, опустив
огромную голову.— Как жалко! Такой достойный моло¬
дой человек. О, де Латур д’Азир суров, он очень щепе¬
тилен и неумолим в таких делах. Возможно, он и прав.
Не знаю. Мне не доводилось убивать человека за то, что
его взгляды отличаются от моих. Собственно, я вообще
никого не убивал. Это не в моем характере. Случись со
мной такое, я бы потерял сон. Но люди устроены но-раз-
ному.
—	Вопрос в том, крестный,— сказал Андре-Луи,— что
теперь делать?
Молодой человек был спокоен, даже хладнокровен, хо¬
тя и очень бледен. Бесцветные глаза господина де Кер¬
кадыо тупо уставились на Андре-Луи.
—	Что делать? Черт возьми, Андре! Судя по тому, что
мне рассказали, де Вильморен зашёл слишком далеко. Он
ударил господина маркиза.
—	В ответ на откровенную провокацию.
—	На которую он сам вызвал маркиза своими револю¬
ционными речами. Голова бедняги была полна вздором,
вычитанным у энциклопедистов. Вот к чему приводит не¬
умеренное чтение. Я никогда не видел в книгах ничего
хорошего, Андре, и покуда не слыхал, чтобы ученость
приводила к чему-нибудь, кроме беды. Она выбивает че¬
ловека из колеи, запутывает его взгляды, лишает его про¬
стоты, необходимой для счастья и душевного равновесия.
Пусть этот прискорбный случай послужит тебе предосте¬
343

режением, Андре. Ты тоже слишком склзнен к новомод¬
ным спекуляциям об изменении общественного устрой¬
ства. Теперь ты видишь, к чему это приводит. Прекрас¬
ный, достойный молодой человек, единственная опора ма¬
тери-вдовы, забывает свое положение, свой сыновний
долг — все; затевает ссору, и его убивают. Чертовски
грустно!
Господин де Керкадыо вынул платок и высморкался.
Андре-Луи почувствовал, что сердце его сжалось, на¬
дежды на крестного — и без того не слишком большие —
поубавились.
—	Ваши критические замечания относятся только
к убитому и совсем пе затрагивают убийцу,— заметил
он. — Неужели вы сочувствуете преступлению?
—	Преступлению?— взвизгнул господин де Кер-
кадью.— Боже мой, мальчик, ведь ты говоришь о госпо¬
дине де Латур д’Азире!
—	Вы правы, я говорю о нем и о гнусном убийстве,
им совершенном.
—	Замолчи!— решительно остановил крестника гос¬
подин де Керкадыо. — Я запрещаю тебе говорить о нем в
таких выражениях. Да, запрещаю. Господин маркиз —
мой друг, и, возможно, весьма скоро наши отношения
станут еще более близкими.
—	Несмотря на все случившееся?— спросил Ан¬
дре-Луи.
Господин де Керкадыо выразил явное нетерпение.
—	Но какое все это имеет значение? Я могу сожалеть
о случившемся, но не имею никакого права осуждать
маркиза.
—	Вы действительно так думаете?
—	Черт возьми, Андре, что ты имеешь в виду? Разве
я стал бы говорить то, чего не думаю? Ты начинаешь
злить меня.
—	«Не убий»— таков не только божий, но и королев¬
ский закон.
—	Кажется, ты твердо решил поссориться со мной.
У них была дуэль!
—	Дуэль такая же, как если бы они дрались на писто¬
летах и заряжен был бы только пистолет маркиза. Ои
предложил Филиппу продолжить начатый здесь разго¬
вор с намерением навязать ему ссору и убить его. Потер¬
пите немного, крестный. То, что я говорю вам,— не.
плод моего воображения:	маркиз сам признался мне
в этом.
344

Искренность молодого человека несколько укротила
господина де Керкадыо: он опустил глаза, пожал плечами
и медленно подошел к окну.
—	Для решения этого спора нужен суд чести, а у нас
суда чести нет.
—	Зато у нас есть суды и блюстители правосудия.
Сеньор де Гаврийяк обернулся и испытующе посмот¬
рел на Андре-Луи.
—	Ну, и какой же суд, по-твоему, станет рассматри¬
вать иск, который ты, видимо, собираешься подать?
—	В Рене есть суд королевского прокурора.
—	И ты думаешь, королевский прокурор станет тебя
слушать?
—	Меня, возможно, и нет, сударь. Но если бы иск по¬
дали вы...
Чтобы я подал иск?— Глаза господина де Кер¬
кадыо округлились от ужаса.
—	Убийство произошло в ваших владениях.
—	Чтобы я подал иск на господина де Латур д’Азира?
Ты, кажется, не в своем уме. Ты просто безумец, такой
же безумец, как и твой несчастный друг, который плохо
кончил только потому, что вмешивался не в свои дела.
Разговаривая здесь с маркизом о деле Маби, он позволил
себе крайне оскорбительные выражения. Вероятно, ты
этого не знал. Меня ничуть не удивляет, что господин де
Латур д’Азир потребовал удовлетворения.
—	Понимаю,— безнадежно проговорил Андре-Луи.
—	Понимаешь? Что же, черт побери, ты понима¬
ешь?
—	То, что мне придется рассчитывать только на само¬
го себя.
—	Дьявол! Может быть, ты соблаговолишь сказать,
что ты намерен делать?
—	Отправлюсь в Рен и изложу все факты королевско¬
му прокурору.
—	У него и без тебя много дел.— И тут, как часто бы¬
вает с людьми ограниченных умственных способностей,
мысли господина де Керкадью приняли другое направле¬
ние.— В Рене и так хватает неприятностей ий-за этих ду¬
рацких Генеральных штатов, при помощи' которых ми¬
лейший господин Неккер вознамерился поправить фи¬
нансовые дела нашего королевства. Как будто мелкий
банковский служащий из Швейцарии — да к тому же
еще и окаянный протестант — может добиться успеха
там, где потерпели фиаско такие люди, как Калонн и
Бриенн*.
345

—	Всего доброго, крестный,— сказал Андре-Луи.
—	Ты куда?
—	Сейчас домой, а утром в Рен.
—	Подожди, мальчик! Подожди!— На крупном лице
сеньора появилось выражение заботливой ласки. Он,
ковыляя, подошел к крестнику и положил руку с корот¬
кими толстыми пальцами ему на плечо.— Послушай, Ан¬
дре, все это сущий вздор и безумие. Твое упрямство до¬
бром не кончится. Ты читал про Дон Кихота и знаешь,
что с ним приключилось, когда он отправился сражаться
с ветряными мельницами. Тебя ждёт то же самое — ни
больше ни меньше. Оставь все как есть. Мне бы очень не
хотелось, чтобы ты попал в беду.
Андре-Луи посмотрел на крестного и слабо улыб¬
нулся.
—	Сегодня я дал клятву и буду навек проклят, если
нарушу ее.
—	Ты хочешь сказать, что уезжаешь, несмотря на
мою просьбу?— Господин де Керкадью снова рассвирепел,
поскольку характер его отличался такой же вспыльчиво¬
стью, как ум — непоследовательностью.— Прекрасно. В
таком случае отправляйся... Отправляйся ко всем чертям!
—	Я начну с королевского прокурора.
—	Но если попадешь в передряги, на которые сам
же напрашиваешься, не жди от меня помощи. Коль ты
предпочитаешь не повиноваться мне, то ступай разбивай
свою пустую голову о ветряные мельницы — и будь
проклят!
Андре-Луи' отвесил крестному насмешливый поклон
и пошел к двери.
—	Если ветряные мельницы окажутся слишком
прочными,— сказал он, останавливаясь у порога,— то
я подумаю, что можно сделать с ветром, который их вра¬
щает. До свиданья, господин крестный.
И Андре-Луи ушел, оставив разгоряченного господина
де Керкадью в одиночестве биться над разгадкой этого та¬
инственного высказывания и терзаться беспокойством как
за крестника, так и за маркиза де Латур д’Азира. Сеньор
де Гаврийяк был склонен гневаться на обоих, считая их
своевольными упрямцами, чьи дикие порывы оп находил
крайне обременительными для своего спокойствия. Почи¬
тая душевный покой и мирные отношения с соседями на¬
ивысшими благами жизни, он возводил свое мнение в
ранг непреложйой истины и искренне верил, что тот, кто
стремится к чему-то другому,— либо глупец, либо безу¬
мец.
346

Глава VI
ВЕТРЯНАЯ МЕЛЬНИЦА
Из Нанта в Рен и обратно трижды в неделю отправля¬
лись почтовые кареты, в которых, заплатив двадцать че¬
тыре ливра, можно было за четырнадцать часов совер¬
шить путешествие в семьдесят пять миль. Раз в неделю
один из дилижансов сворачивал с большой дороги и за¬
езжал в Гаврийяк привезти и забрать письма, газеты, а
иногда и пассажиров. Обычно Андре-Луи ездил этим
дилижансом, однако теперь он слишком спешил и не
мог терять целый день на ожидание. Поэтому он нанял
лошадь в «Вооруженном бретонце» и на следующее утро
выехал из Гаврийяка. Через час быстрой езды под пас¬
мурным небом по разбитой дороге десять миль унылой
равнины остались позади, и он подъезжал к Рену.
Молодой человек пересек мост через Вилен и въехал в
верхнюю, главную, часть города с населением примерно в
тридцать тысяч душ, большинство из которых в тот день
высыпало на улицы, о чем можно было судить по взбудо¬
раженным, шумным толпам, на каждом шагу преграж¬
давшим ему путь. Филипп не преувеличивал волнение,
охватившее Рен.
С трудом прокладывая себе дорогу, Андре-Луи нако¬
нец выехал на Королевскую площадь, где толпа была осо¬
бенно густой. Какой-то юноша, взобравшись на постамент
копной статуи Людовика XV*, обращался со взволнован¬
ной речью к затопившему площадь людскому морю. Судя
по его молодости и одежде, он был студентом, и несколь¬
ко его однокашников, стоя рядом со статуей, исполняли
при нем роль почетного караула.
Через головы толпы до Аидре-Луи долетали обрывки
пылких фраз студента. «Король дал обещание... Они
смеются над авторитетом короля... присваивают себе всю
полноту власти в Бретани. Король распустил... Обнаг¬
левшие аристократы бросают вызов своему монарху и на¬
роду...»
Если бы Андре-Луи не знал от Филиппа о событиях,
приведших третье сословие на грань открытого мятежа,
то услышанного им было бы вполне достаточно, чтрбы обо
всем догадаться. И он подумал, что столь яркая демон¬
страция народного возмущения как нельзя более кстати
для его целей. Не без надежды на то, что она поможет
ему направить ход мыслей королевского прокурора в
нужное русло и убедить его внять голосу разума и дово-
347

дам справедливости, он двинулся вверх по широкой и
гладко вымощенной Королевской улице, где не было та¬
кого столпотворения. Оставив лошадь в гостинице «Олений-
рог», он пешком отправился во Дворец Правосудия.
У лесов собора, строительство которого началось год
назад, собралась шумная толпа. Не задерживаясь, Ан-
дре-Луи миновал ее и вскоре подошел к красивому
дворцу в итальянском стиле — одному из немногих обще¬
ственных зданий, уцелевших во время пожара, шестьде¬
сят лет назад уничтожившего большую часть города.
Он с трудом пробился в большой зал, известный иод
названием «Зал пропавших шагов», где ему пришлось до¬
жидаться ие менее получаса, прежде чем служитель со¬
благоволил доложить божеству, главенствующему в этом
храме, что какой-то адвокат из Гаврийяка просит аудиен¬
ции но важному делу.
гГот факт, что божество вообще снизошло принять Ап-
дро-Луи, скорее всего объяснялся серьезностью момента.
Наконец его по широкой каменной лестнице ввели в про¬
сторную, скудно обставленную приемную, где он присое¬
динился к толпе клиентов, главным образом мужчин.
Там он провел еще полчаса, посвятив их размышлени¬
ям над тем, как иаилучшим образом подать свой иск. Раз¬
мышления привели его к неутешительному выводу: дело,
которое оп собирался представить на рассмотрение чело¬
веку, чьи взгляды на мораль и законность целиком опре¬
делялись его общественным положением, имело мало шан¬
сов на успех.
Через узкую, но массивную и богато украшенную
дверь он вошел в прекрасную светлую комнату с таким
количеством золоченой, обитой шелком мебели, что ее
вполне хватило бы для будуара модной дамы.
Для божества, обитавшего в этой комнате, обстановка
была весьма обычной, что же касается самого королевско¬
го прокурора, то его персона — по крайней мере, на взгляд
человека ординарного — была далеко не обычна. В даль¬
нем конце комнаты, справа от одного из высоких, выходив¬
ших во внутренний двор окон, за письменным столом с
откидной крышкой, отделанной бронзой и фарфоровыми
вставками, расписанными Ватто*, сидела величественная
персона. Над пурпурным облачением с горящим на груди
орденом и волнами кружев, в которых, как капли воды,
сверкали бриллианты, словно диковинный фрукт, покои¬
лась массивная пудреная голова господина де Ледигье'ра.
Она была откинута назад и, нахмурясь, выжидательно
взирала на посетителя с таким высокомерием, что Анд-
348

ре-Луи задал себе вопрос — не следует ли преклонить
колени?
При виде худощавого длиннолицего молодого человека
со впалыми щеками, прямыми длинными волосами, оде¬
того в коричневый редингот *, желтые панталоны из лоси¬
ной кожи и высокие, забрызганные грязью сапоги, вели¬
чественная особа еще больше нахмурилась, и ее густые чер¬
ные брови над большим ястребиным носом сошлись в
сплошную линию.
—	Вы заявили о себе как об адвокате из Гаврийяка,
имеющем сделать важное сообщение,— грозно прогремело
из-за стола.
То был властный приказ изложить сообщение, ие отни¬
мая зря драгоценного времени королевского прокурора.
Господин де Ледигьер имел все основания полагать, что его
персона производит на посетителей неотразимое впечатле¬
ние, поскольку за время своего пребывания в должности
видел, как многие бедняги пугались до потери сознания
при одном звуке его громоподобного голоса.
Он ожидал, что то же самое произойдет и с молодым
адвокатом из Гаврийяка. Но напрасно.
Андре-Луи нашел, что королевский прокурор смешон и
нелеп. Он знал, что под претенциозностью всегда скрыва¬
ются слабость и никчемность, а сейчас перед ним было само
воплощение претенциозности. Она читалась в этой надмен¬
ной манере держать голову, в этом нахмуренном челе, в то¬
не этого рокочущего голоса. Как ни трудно выглядеть ге¬
роем в глазах слуги *, который видывал своего господина
без доспехов победителя,— ещё сложнее выглядеть героем
в глазах исследователя Человека, который видит то, что
скрывается под доспехами, хотя и в ином смысле.
Андре-Луи решительно подошел к столу, в чем госпо¬
дин де Ледигьер усмотрел откровенную дерзость.
—	Вы — прокурор его величества в Бретани,— сказал
молодой человек, и надменному вершителю судеб показа¬
лось, что проситель проявил непростительную наглость, об¬
ратившись к нему, как к равному. — Вы отправляете ко¬
ролевское правосудие в этой провинции.
На красивом лице под густо напудренным париком от¬
разилось удивление.
—	Ваше дело касается какого-нибудь возмутительного
акта неповиновения со стороны черни?
—	Нет, сударь.
Черные брови поползли вверх.
—	В таком случае, за каким дьяволом вы бесцеремон¬
но вторгаетесь ко мне в то самое время, когда только эти
349

срочные и постыдные дела требуют всего моего вни¬
мания?!
—	Меня привело к вам дело, не менее срочное и не ме¬
нее постыдное.
—	Ему придется подождать!— гневно прогремел ве¬
ликий человек и, взметнув облако кружев, протянул руку
к серебряному колокольчику.
—	Одну минуту, сударь!
Тон Андре-Луи не допускал возражений, и рука де Ле-
дигьера, изумленного его бесстыдством, застыла в воздухе.
—	Я изложу дело предельно кратко.
—	Я, кажется, уже сказал, что...
—	И когда вы меня выслушаете,— настойчиво продол¬
жал Андре-Луи, прерывая прервавшего его,— то согласи¬
тесь с моей оценкой.
Господин де Ледигьер сурово посмотрел на молодого
человека.
—	Ваше имя?— спросил он.
—	Андре-Луи Моро.
—	Так вот, Андре-Луи Моро, если вы сумеете коротко
изложить свое дело, я выслушаю вас. Но предупреждаю,
я очень рассержусь, если вам не удастся оправдать дерз¬
кую настойчивость, проявленную в такой неподходящий
момент.
—	Судить вам,— сказал Андре-Луи и приступил к из¬
ложению дела, начиная со смерти Маби и далее перехо¬
дя к убийству де Вильморена. До самого конца он не на¬
зывал имени знатного сеньора, уверенный в том, что
если введет его раньше времени, то ему не дадут закон¬
чить.
Едва ли в те минуты Андре-Луи догадывался о своем
даре оратора, хотя ему и было суждено совсем скоро убе¬
диться в его несокрушимой силе. Он говорил просто, без
прикрас; его рассказ подкупал искренностью и убежден¬
ностью. Суровая складка на челе великого человека по¬
степенно разгладилась; его лицо смягчилось, на нем отра¬
зился интерес и нечто похожее на сочувствие.
—	И кто же, сударь, тот человек, которого вы обви¬
няете?
—	Маркиз де Латур д’Азир.
Эффект, произведенный этим громким именем, был
мгновенным. Сочувствие, предательски закравшееся в ду¬
шу королевского прокурора, сменилось яростью, смешан¬
ной с легким испугом, и еще большей надменностью.
—	Кто?— заорал он и, не дожидаясь ответа, продол¬
жал:— Какая наглость! Явиться сюда с обвинением тако¬
350

го знатного лица, как господин де Латур д’Азир! Как сме¬
ете вы обвинять его в трусости...
—	Я обвиняю его в убийстве,— поправил молодой че¬
ловек,— и требую правосудия.
—	Требуете... вы? Разрази меня гром, и что же
дальше?
—	Это уж вам решать, сударь.
Пораженный ответом Андре-Луи, великий человек
предпринял довольно успешную попытку сохранить само¬
обладание.
—	Позвольте предупредить вас,— ядовито заметил
он,— что предъявлять столь нелепые обвинения дворяни¬
ну по меньшей мере неразумно. Это, да будет вам извест¬
но, не что иное, как преступление, караемое законом. А
теперь слушайте меня. В случае с Маби — если допус¬
тить, что ваши показания соответствуют истине, — егерь,
возможно, и превысил свои полномочия, но так ненамно¬
го, что об этом не стоит и говорить. Однако, заметьте, его
дело в любом случае не подлежит компетенции Королев¬
ского прокурора, равно как и любого другого суда, кроме
сеньориального суда господина де Латур д’Азира. Им
должны заняться судьи, назначенные самим маркизом,
поскольку оно целиком подлежит сеньориальной юрис¬
дикции его светлости. Как адвокат, вы должны бы знать
это правило.
—	Как адвокат, я готов оспорить его. И опять-таки,
как адвокат, я прекрасно понимаю, что, если бы делу дали
ход, оно закончилось бы наказанием злосчастного егеря,
который всего-навсего выполнял приказ. Из него сделали
бы козла отпущения. Я же вовсе не хочу отправить Ве¬
не на виселицу вместо того, кто ее действительно заслу¬
жил,— то есть господина де Латур д’Азира.
Де Ледигьер в ярости ударил кулаком по столу.
—	Ну, знаете ли! — воскликнул ои и несколько спо¬
койнее, но с явной угрозой добавил:—Ваша дерзость,
любезный, переходит всякие границы.
—	Уверяю вас, сударь, я далек от намерения дерзить
вам. Я адвокат, выступающий по делу — делу господина
де Вильморена. Сюда я пришел с единственной целью —
искать правосудия в связи с его убийством.
—	Но вы сами сказали, что это была дуэль!— вскри¬
чал прокурор.
—	Я сказал, что убийству придали видимость дуэли.
Здесь есть некоторая разница, что я и покажу вам, если
вы соблаговолите выслушать меня.
351

—	Ну что ж, если вам не жалко времени, — ответил
ироничный господин де Ледигьер; за время пребывания во
Дворце Правосудия ему не доводилось принимать ни од¬
ного посетителя, чье поведение хотя бы отдаленно напо¬
минало поведение молодого адвоката из Гаврийяка.
Андре-Луи понял предложение де Ледигьера в бук¬
вальном смысле.
—	Благодарю вас, сударь,— важно ответил он и при¬
ступил к изложению своих доводов.— Легко доказать, что
господин де Вильморен никогда в жизни пе занимался
фехтованием, и общеизвестно, что в искусстве владения
шпагой господин де Латур д’Азир не имеет равных. Мож¬
но ли, сударь, поединок, в котором только один из про¬
тивников вооружен, назвать дуэлью? Учитывая степень
владения оружием соответствующими сторонами, предло¬
женное мною сравнение не только допустимо, но и на¬
прашивается само собой.
—	Против любой дуэли можно выдвинуть этот несо¬
стоятельный аргумент.
—	Но ие всегда с той степенью оправданности, как
в настоящем деле. По крайней мере, в одном случае этот
аргумент имел решающее значение.
—	Решающее? И когда же?
—	Десять лет назад, в Дофине. Я имею в виду дело
господина де Жевра, навязавшего дуэль господину де
Ларош Жанину и убившего его. Де Жанин был членом
влиятельного семейства: его родственники приложили все
усилия и добились правосудия. Они выдвинули аргумен¬
ты, аналогичные тем, что выдвигаются против де Латур
д’Азира. Вы, конечно, помните, что судьи признали факт
умышленной провокации со стороны господина де Жев¬
ра, признали его виновным в преднамеренном убийстве;
и он был повешен.
Господин де Ледигьер вновь воспылал гневом.
—	Черт возьми!— бушевал он.— У вас хватает бес¬
стыдства предлагать повесить господина де Латур д’Ази¬
ра?!
—	А почему бы и нет, сударь? Если существует закон,
имеется прецедент — о чем я имел честь напомнить
вам — и если можно без труда установить соответствие
всех приведенных мною фактов истине?
—	Вы спрашиваете — почему? И вы смеете задавать
мне подобный вопрос?
—	Смею, сударь. Можете вы ответить на него? Если
нет, сударь, мне придется заключить, что машину пра¬
восудия могут привести в действие только могуществен¬
352

ные семейства, вроде Ларош Жанинов, а для людей
скромных и незаметных, как бы по-варварски ни обошел¬
ся с ними знатный сеньор, она и с места не стронется.
Де Ледигьер поидл, что спорить с этим бесстрастным
и решительным молодым человеком совершенно бесполез¬
но, и тон его стал еще более угрожающим.
—	Я бы посоветовал вам немедленно убраться отсюда
и быть благодарным за возможность уйти целым и не¬
вредимым.
—	Значит, мне следует понимать, сударь, что рассле¬
дования по моему делу не будет и вас ничто не заставит
изменить решение?
—	Вам следует понять, что если через две минуты вы
все еще будете здесь, то пеняйте па себя.
И господин де Ледигьер позвонил в серебряный коло¬
кольчик.
—	Сударь, я сообщил вам о дуэли — так называемой
дуэли,— на которой был убит человек. Кажется, мне сле¬
дует напомнить вам, отправителю королевского правосу¬
дия, что дуэли запрещены законом и что долг королев¬
ского прокурора обязывает вас провести расследование. Я
пришел как адвокат, уполномоченный безутешной ма¬
терью убитого господина де Вильморена потребовать от
вас судебного разбирательства.
За спиной Андре-Луи тихо отворилась дверь. Белый
от ярости, де Ледигьер едва сдерживался.
—	Дерзкий наглец, вы, кажется, пытаетесь оказать на
меня давление?— прорычал королевский прокурор. —
Вы полагаете, что королевским правосудием может уп¬
равлять любой самоуверенный плебей? Я поражаюсь сво¬
ему терпению, однако в последний раз предупреждаю
вас, господин адвокат: попридержите свой дерзкий язык,
дабы вам ие пришлось горько сожалеть о последствиях
его бойкости.
Он пренебрежительно махнул украшенной кольцами
рукой и, обратившись к служителю, который стоял за
спиной Андре-Луи, приказал:
—	Проводите!
Андре-Луи секунду поколебался, затем пожал плеча¬
ми и пошел к двери. Бедный рыцарь печального обра¬
за *, он действительно встретился с ветряной мельницей.
Вступать с ней в ближний бой было бесполезно — ее
крылья искрошат, растерзают. И все же на пороге он
обернулся.
—	Господин де Ледигьер,— сказал молодой человек,—
позвольте мне привести вам один любопытный факт из
12	Р. Сабатини
35.4

естественной истории. В течение многих веков тигр был
властелином джунглей и наводил страх на менее крупных
зверей, в том числе и на волка. Волк — сам охотник, и в
конце концов ему надоело, что за ним охотятся. Он стал
объединяться с другими волками, и для самозащиты вол¬
ки образовали стаи. Вскоре они убедились в силе стаи и
пристрастились к охоте на тигра, что имело для него ро¬
ковые последствия. Вам следовало бы изучить Бюф-
фона *, господин де Ледигьер.
—	Полагаю, сегодня я достаточно подробно изучил
буффона усмехаясь, ответил де Ледигьер, крайне до¬
вольный своим каламбуром. Если бы не желание блеснуть
остроумием, он, возможно, вообще не удостоил бы моло¬
дого человека ответом.— И, должен признаться, я вас не
понимаю.
—	Поймете, господин де Ледигьер. Очень скоро пой¬
мете,— пообещал Андре-Луи и вышел.
Глава VII
ВЕТЕР
Андре-Луи сломал копье в неравном поединке с вет¬
ряной мельницей — образ, подсказанный господином де
Керкадью, не выходил у него из головы — и понимал,
что уцелел только по счастливой случайности. Оставался
ветер, точнее — ураган. Благодаря событиям в Рене —
отголоскам более серьезных событий в Нанте — ветер
этот задул в благоприятном для молодого адвоката на¬
правлении.
Андре-Луи бодро зашагал к Королевской площади, то
есть туда, где собралось больше всего народа и где, как он
рассудил, находились сердце и мозг волнений, охватив¬
ших город.
Возбуждение, царившее на площади, когда он покинул
ее, не шло ни в какое сравнение с тем, что он застал по
возвращении. Тогда хоть и с трудом, но удавалось рас¬
слышать голос оратора, который с постамента статуи Лю¬
довика XV обличал первое и второе сословия. Сейчас же
воздух дрожал от гневных криков толпы. То тут, то там
люди пускали в ход трости и кулаки; повсюду бушевали
яростные страсти; и жандармы, посланные королевским
прокурором для восстановления порядка и поддержания
спокойствия, походили на жалкие и беспомощные облом¬
ки кораблекрушения, раскиданные бурным людским оке¬
аном.
354

Со всех сторон неслись крики: «Во дворец! Во дворец!
Долой убийц! Долой дворян! Во дворец!»
Ремесленник, который в давке оказался плечо к плечу
с Андре-Луи, объяснил ему, что привело народ в такое
возбуждение:
—	Они застрелили его. Его тело лежит у подножия
статуи. Еще одного студента час назад убили там, где
строится собор. Черт возьми! Не мытьем, так катаньем,
но они добьются своего!— Голос, ремесленника дрожал от
ярости. — Они ни перед чем не остановятся. Если им не
удастся запугать нас, то они перебьют всех поодиночке!
Они во что бы то ни стало решили провести Штаты
Бретани по-своему, принимая в расчет только свои ин¬
тересы.
Ремесленник продолжал говорить, мо Андре-Луи от¬
вернулся от него и нырнул в поглотившее его людское
море.
Он добрался до места, где лежал убитый юноша и ря¬
дом с трупом стояло несколько испуганных, растерянных
студентов.
—	Как! Вы здесь, Моро?— произнес чей-то голос.
Андре-Луи огляделся и увидел, что на него с явным
неодобрением смотрит худощавый смуглый человек чуть
старше тридцати, с волевым ртом и самоуверенно вздер¬
нутым носом. Это был Ле Шапелье *, ренский адвокат,
влиятельный член литературного салона города, неисся¬
каемый источник революционных идей и обладатель ис¬
ключительного дара красноречия.
—	Ах, это вы, Шапелье! Почему вы не обратились к
ним с речью? Почему не говорите, что делать? Давайте,
давайте, старина!
И Андре-Луи показал на пьедестал статуи.
Темные беспокойные глаза Ле Шапелье подозритель¬
но рассматривали бесстрастное лицо, ища в нем скрытую
иронию. Эти два человека придерживались крайне проти¬
воположных политических взглядов, и, как бы подозри¬
тельно ни относились к Андре-Луи его коллеги из рен¬
ского литературного салона, их недоверчивость пе шла
ни в какое сравнение с недоверчивостью и подозритель¬
ностью Ле Шапелье. И если бы энергичный республика¬
нец одержал верх над семинаристом де Вильмореном, то
Андре-Луи давно исключили бы из общества интеллек¬
туальной молодежи Рена, членов которого он выводил
из себя вечными насмешками над их идеями. Поэтому
Ле Шапелье в предложении Андре-Луи заподозрил па-
смешку, даже не найдя в его лице ни малейшего наме¬
355

ка на иронию. По опыту он знал, что мысли и чувства
Андре-Луи далеко не всегда отражаются на его лице.
—	Наши взгляды на сей счет едва ли совпадают,—
ответил он.
—	Разве здесь может быть два мнения? — спросил
Андре-Луи.
—	Когда мы рядом, всегда существует два мнения,
Моро, тем более сейчас, когда вы являетесь представите¬
лем дворянина. Вы видите, что наделали ваши друзья, и,
без сомнения, одобряете их методы.
Ле Шапелье был холодно-враждебен.
Андре-Луи спокойно посмотрел на своего коллегу.
Мог ли Шапелье догадаться о намерениях своего неиз¬
менного оппонента в теоретических спорах?
—	Если вы не скажете им, что надо делать, это сде¬
лаю я.
—	Черт возьми! Если вы хотите получить пулю, я ие
стану вас удерживать. Возможно, она поможет сравнять
счет.
Не успел оп произнести эти слова, как тут же пожа¬
лел о них: словно примяв вызов, Андре-Луи вскочил на
пьедестал. Ле Шапелье, боясь, что Андре-Луи, публич¬
но объявленный представителем привилегированных со¬
словий, намерен произнести речь в их поддержку — ни¬
чего другого он не мог себе представить,— схватил его
за йогу и попытался стащить вниз.
—	О нет! Спускайтесь, глупец!— кричал он.— Вы ду¬
маете, мы позволим вам все испортить шутовскими вы¬
ходками? Спускайтесь!
Ухватившись за ногу бронзового коня, Андре-Луи
удержал позицию, и его звонкий голос, подобно призыв¬
ному горну, грянул над бурлящей толпой:
—	Граждане Рена, Родина в опасности!
Эффект был поразительным. По людскому морю про¬
шла легкая зыбь, лица обратились вверх, шум стих. Все
молча смотрели иа стройного молодого человека со съе¬
хавшим на сторону шейным платком, с длинными разве¬
вающимися на ветру черными волосами, бледным лицом
и горящими глазами.
Когда Аидре-Луи понял, что в мгновение ока овладел
толпой и покорил ее смелостью обращенных к ней слов,
его охватило чувство торжества.
Даже Ле Шапелье, который все еще сжимал колено
молодого человека, перестал тянуть его вниз. Реформатор
по-прежнему был уверен в намерениях Андре-Луи, но
и его этот призыв привел в замешательство.
356

Медленно, внушительно начал свою речь молодой ад¬
вокат из Гаврийяка, и голос его долетал до самых даль¬
них концов площади.
—	Содрогаясь от ужаса перед содеянным здесь, взы¬
ваю я к вам. На ваших глазах совершено убийство —
убийство того, кто, движимый истинным благородст¬
вом, не думая о себе, поднял голос против беззакония.
Страшась этого голоса, боясь правды, как твари под¬
земные боятся солнца, наши угнетатели подослали сво¬
их агентов, чтобы они заставили его навсегда замолк¬
нуть.
Ле Шапелье наконец выпустил колено Андре-Луи и
в полнейшем изумлении смотрел на него снизу вверх. Ка¬
залось, Моро не шутит, впервые говорит серьезно и впер¬
вые на стороне истины. Что на него нашло?
—	Чего, как не убийства, можно ждать от убийц?
История, которую я расскажу вам, подтвердит, что то,
чему вы были сегодня свидетелями, далеко не ново, и вы
увидите, с кем надо вести борьбу. Вчера...
357

Но здесь ему пришлось прерваться. Шагах в двадцати
от него в толпе громко крикнули:
—	Еще один из той же компании!
Вслед за голосом раздался выстрел, и чуть выше го¬
ловы Андре-Луи о бронзовую статую расплющилась пу¬
ля. Толпа заволновалась, особенно там, откуда стреля¬
ли. Стрелявший принадлежал к многочисленной группе
оппозиционеров. Их сразу окружили, и им стоило нема¬
лого труда защитить своего товарища.
У подножия статуи студенты хором поддержали Ле
Шапелье, который уговаривал Андре-Луи скрыться.
—	Спускайтесь! Скорее спускайтесь! Они убьют вас,
как убили Ла Ривьера.
—	Пусть убыот!— Андре-Луи театральным жестом
распростер руки и рассмеялся.— Я в их власти. Если
им угодно, пусть прибавят и мою кровь к той, что они
уже пролили. Недалек тот день, когда они захлебнутся в
этом кровавом потоке. Не мешайте им. Ремесло убийц
им давно знакомо. Только убив меня, они помешают мне
обратиться к вам и рассказать о них всю правду!
И он снова рассмеялся: на сей раз не только от тор¬
жества, как думали все смотревшие на него, но и от удо¬
вольствия. Радостное возбуждение Аидре-Луи объясня¬
лось двумя причинами. Во-первых, он неожиданно для
себя обнаружил, с какой легкостью за считанные секун¬
ды он может овладеть вниманием толпы; во-вторых,
вспомнил, что хитрый кардинал де Рец-* для возбужде¬
ния симпатий к своей особе имел обыкновение нанимать
нескольких человек, чтобы те обстреливали из ружей его
карсту. Нынешнее положение Андре-Луи напоминало
проделки знаменитого мошенника. Правда, он не нанимал
стрелявшего, но был весьма признателен ему и готов из¬
влечь из его выстрела максимальную выгоду.
Единомышленники убийцы, стараясь защитить това¬
рища, пробивались сквозь разъяренную, напирающую
со всех сторон толпу.
—	Пропустите их! — крикнул Андре-Луи. — Не все ли
равно, одним убийцей меньше, одним больше. Не задер¬
живайте их, соотечественники, и выслушайте меня!
Как только был восстановлен относительный поря¬
док, Андре-Луи начал рассказ. Теперь он говорил без
выспренности, но со страстью и прямотой, которые при¬
давали особую убедительность каждой подробности и
яркость — каждой детали. Люди слушали рассказ о собы¬
тиях в Гаврийяке, и сердца их разрывались от боли. Анд¬
ре-Луи исторг слезы слушателей мастерским описанием
358

горя безутешной вдовы Маби и ее трех голодных детей,
«сиротству обреченных в отмщение за смерть фазана»,
и отчаяния безутешной матери господина де Вильморена,
ренского семинариста, известного многим из них, кото¬
рый встретил смерть при благородной попытке отстоять
права нищего представителя их обездоленного сословия.
—	Маркиз де Латур д’Азир счел его красноречие
слишком опасным и, чтобы заставить замолчать, убил
его. Но он просчитался. Я, друг несчастного Филиппа де
Вильморена, принял на себя его миссию проповедника и
обращаюсь к вам от его имени.
Услышав такое признание, Ле Шапелье наконец по¬
нял, что произошло с Моро и что заставило его изме¬
нить тем, кто его нанимал.
—	Я здесь не только для того,— продолжал Андре-
Луи,— чтобы призвать вас отомстить убийце Филиппа де
Вильморена. Я здесь — чтобы сказать вам то, что ска¬
зал бы он сам, если бы был жив.
До сих пор Андре-Луи был искренен. Однако он не
добавил, что вовсе не верит в то, о чем собирается гово¬
рить, и считает все это лицемерием честолюбивой буржу¬
азии, которая вещает устами своих адвокатов с целью
ниспровергнуть существующий порядок. Напротив, он
оставил свою аудиторию в полной уверенности, будто
придерживается именно тех взглядов, которые пропо¬
ведует.
С поразившим его самого красноречием Андре-Луи
обрушился на пассивность королевского правосудия в тех
случаях, когда преступниками оказываются представите¬
ли знати. С каким едким сарказмом говорил он об их ко-
ролевском прокуроре де Ледигьере!
—	Вас удивляет, что господин де Ледигьер отправ¬
ляет правосудие таким образом, что оно всегда бывает
на стороне аристократов? Но разве справедливо, разве
разумно требовать от него иного?
Он выдержал паузу, дав слушателям возможность оце¬
нить всю силу его сарказма. Однако на Ле Шапелье это
оказало обратное действие, вновь пробудив сомнения и
поколебав понемногу крепшую уверенность в искреннос¬
ти Андре-Луи. К чему он клонит?
Но республиканцу недолго пришлось пребывать в не¬
известности. Андре-Луи вновь заговорил, и говорил так,
как, по его представлениям, говорил бы Филипп де
Вильморен. Он так часто спорил с ним, так часто при¬
сутствовал на дискуссиях в их литературном салоне, что
как свои пять пальцев знал весь лексикон, весь арсенал
359

доводов — по существу близких к истине — несчастного,
реформатора.
—	Задумайтесь, из кого состоит наша прекрасная
Франция. Миллион ее населения — представители при¬
вилегированных сословий. Они и есть Франция. Ведь вы,
разумеется, и помыслить не смеете, что остальные за¬
служивают хоть малой толики внимания. Стоит ли при¬
нимать в расчет двадцать четыре миллиона душ и делать
вид, будто они являются представителями великой на¬
ции и существуют для чего-то иного, нежели для рабского
служения миллиону избранных?
Андре-Луи достиг цели:	горький	смех	прокатился
по площади.
—	Неужели вас удивляет тот факт, что, видя угрозу
своим привилегиям со стороны этих двадцати четырех
миллионов, главным образом черни, возможно, и создан¬
ной Творцом, но только затем, чтобы быть рабами при¬
вилегированных сословий,— они отдают королевское пра¬
восудие в надежные руки всяких ледигьеров, то есть лю¬
дей, которые лишены мозгов, чтобы думать, и сердца, что¬
бы сочувствовать горю и страданиям? Подумайте и о том,
что им приходится защищать от черни, то есть от нас
с вами.
Рассмотрим хотя бы некоторые из феодальных прав,
которые рухнут, если привилегированные сословия под¬
чинятся воле своего суверена и признают за третьим, со¬
словием такое же право голоса.
Что станет с правом полевой подати, налога на фрук¬
товые деревья, таксы на виноградники? Что будет с бар¬
щиной, благодаря которой они пользуются даровой рабо¬
чей силой; с установлением сроков сбора винограда, по¬
зволяющих им первыми собирать урожай; с запретами на
виноделие, отдающими в их руки контроль над торговлей
вином? Что будет с их правом отнимать у своих вассалов
последний лиард * на содержание роскошных поместий?
Что будет с цензами, доходами с наследства, поглощаю¬
щими одну пятую стоимости земли; с платой за выгул
скота на общинной земле; с налогом на пыль, которую
поднимает стадо, идущее на рынок; с пошлиной за все
выставляемое на продажу и прочее, и прочее? Что станет
с их правом на использование труда людей и животных
во время полевых работ; на переправы через реки, на
мосты, на рытье колодцев, на садки для кроликов и голу¬
бятни; наконец — на огонь, который дает им возможность
взимать налог с каждого крестьянского очага? Что станет
с их исключительным правом заниматься рыбной ловлей
360

и охотой — с правом, нарушение которого приравнивает¬
ся чуть ли не к государственной измене?
А их постыдные, отвратительные права на жизнь и
тело своих подданных, редко используемые, но отнюдь
не отмененные? Если бы дворянин, вернувшись с охоты,
пожелал убить пару своих крепостных и омыть их кро¬
вью ноги, ом и по сей день мог бы выдвинуть в оправ¬
дание свое непререкаемое феодальное право на такой
поступок.
Этот миллион привилегированных тиранически власт¬
вует над телами и душами двадцати четырех миллионов
презренной черни, существующей только для того, чтобы
ублажать их. Горе тому, кто во имя гуманности подни¬
мет голос против роста злоупотреблений, давно перешед¬
ших все границы! Я рассказал вам об одном из тех, кого
хладнокровно и безжалостно убили за такую попытку.
Здесь, на этом постаменте, убили другого, около строя¬
щегося собора — третьего. Вы были свидетелями покуше¬
ния и на мою жизнь.
Между ними и правосудием, которое должно покарать
убийц, стоят все эти ледигьеры, королевские прокуро¬
ры. Они — стены, воздвигнутые для защиты привилеги¬
рованных сословий, когда их злоупотребления доходят
до абсурда.
Стоит ли удивляться, что они ие отступят пи на шаг
и будут изо всех сил сопротивляться выборам третьего
сословия, которое, получив право голоса, сметет все при¬
вилегии и уравняет в глазах закона привилегированные
сословия с ничтожными плебеями, которых они попира¬
ют ногами, и, обложив их такими же налогами, как всех
прочих, добудет деньги, необходимые для спасения госу¬
дарства от банкротства, в которое они едва не ввергли его.
Они скорее предпочтут не подчиниться воле самого ко¬
роля, чем согласиться на все это.
Неожиданно Андре-Луи вспомнил фразу, которую на¬
кануне услышал от де Вильморена. Тогда ои не придал
ей никакого значения, теперь же воспользовался ею:
—	Действуя так, они подрывают основы трона. Глуп¬
цы! Они не понимают, что если трон падет, то первыми
погребет под собой тех, кто к нему ближе всего.
Оглушительный рев был ответом на эти слова. Дрожа
от волнения, которое передалось и его бесчисленным слу¬
шателям, Андре-Луи замолчал и иронично улыбнулся.
Затем, взмахнув рукой, он попросил внимания. По мгно¬
венной тишине он понял, что окончательно и безраздель¬
но овладел толпой. В его словах каждый услышал собст¬
361

венные мысли, которые месяцы и годы смутно волновали
простых людей, не находя выражения.
Андре-Луи заговорил снова, более спокойно. Но иро¬
ничная улыбка в уголках его губ стала еще заметней.
—	Уходя от Ледигьера, я в качестве предостереже¬
ния напомнил ему один эпизод из естественной истории.
Я рассказал ему, что, когда волкам, в одиночку бродив¬
шим по джунглям, надоели бесконечные преследования
тигра, они объединились и стали сами охотиться на него.
Господин де Ледигьер презрительно ответил, что ие по¬
нимает меня. Но вы догадливее его и, думаю, поняли ме¬
ня? Не так ли?
Толпа ответила ревом и одобрительным смехом. Ои
до предела накалил страсти, и люди были готовы на все.
Если в схватке с ветряной мельницей Андре-Луи потер¬
пел поражение, то ветер, по крайней мере, он подчинил
своей воле.
—	Во Дворец!— ревела толпа, потрясая в воздухе
кулаками, тростями, а кое-где и шпагами.— Во Дворец!
Долой де Ледигьера! Смерть королевскому прокурору!
Да, ветер действительно был подвластен Андре-Луи.
И властью этой он был обязан своему грозному оратор¬
скому дару — дару, который нигде не обладает такой си¬
лой, как во Франции, ибо нигде больше людские эмоции
не откликаются с такой готовностью на призыв Красно¬
речия.
Теперь по одному слову Андре-Луи буря снесет вет¬
ряную мельницу, в сражении с которой он потерпел не¬
удачу. Однако это вовсе не входило в его намерения, о
чем он прямо и заявил:
—	Подождите! Разве слепое орудие продажной сис¬
темы достойно вашего благородного негодования?
Он надеялся, что его слова дойдут до Ледигьера, счи¬
тая, что королевскому прокурору неплохо хоть раз услы¬
шать о себе нелицеприятную правду.
—	Сперва вы должны подняться против самой систе¬
мы, должны сокрушить систему, а не ее орудия, вроде
этой жалкой разряженной куклы. Поспешность только
испортит дело. Самое главное, дети мои,— никакого на¬
силия!
«Дети мои»! Слышал бы его крестный!
—	Последствия преждевременного применения силы
вы уже не раз видели по всей Бретани и слышали, к чему
оно приводит в других провинциях Франции. Насилие
вызовет ответное насилие. Они только и ждут случая
заявить о своих правах на власть и закабалить вас боль¬
362

ше прежнего. Вызовут войска, и вас встретят штыки на¬
емников. Не доводите дело до этого, заклинаю вас. Не
провоцируйте их, не давайте им долгожданного предло¬
га ввергнуть вас в грязь, смешанную с вашей же кровью.
Безмолвие нарушил новый крик:
—	Что же нам делать? Что?
—	Я скажу вам,— ответил Андре-Луи.— Богатство
и сила Бретани, сосредоточены в Нанте — в городе, ко¬
торый энергия буржуазии и тяжкий труд народа сдела¬
ли одним из самых процветающих в королевстве. Имен¬
но в Нанте началось движение, вынудившее короли из¬
дать указ о роспуске нынешнего состава Штатов — указ,
которому те, чья власть основана па привилегиях и зло¬
употреблениях, не подумали подчиниться. Надо известить
Нант о том, что здесь происходит, и ничего не предпри¬
нимать, пока он не подаст нам пример. Как мы видели,
он достаточно силен и может настоять на своем, чего
нельзя сказать о Репе. Пусть ои еще раз покажет свою
силу, а до тех пор соблюдайте спокойствие. Только так
вы победите. Только гак акты насилия, свершаемые на
ваших глазах, будут полностью и окончательно отмщены.
Андре-Луи спрыгнул с пьедестала статуи так же не¬
ожиданно, как и вскочил на него. Оп выполнил свою мис¬
сию. Он сказал все, а возможно, и больше того, что мог
бы сказать его убитый друг, с чьего голоса он говорил.
Но слушатели не позволили ему незаметно ретировать¬
ся. Над площадью поднялся оглушительный гром голо¬
сов. Андре-Луи сыграл на чувствах народа — на каждом
поочередно,— как искусный арфист играет на своем ин¬
струменте. Люди дрожали от возбуждения, вызванного
его речыо; в их душах пела надежда, разбуженная фи¬
нальным аккордом сыгранной им страстной симфонии.
Как только Андре-Луи оказался на земле, дюжина сту¬
дентов подняла его на плечи, и оп снова предстал взорам
бурно аплодирующей толпы.
Изысканный Ле Шапелье с трудом протиснулся к
нему: его лицо пылало, глаза сияли.
—	Мой мальчик,— сказал ои Андре-Луи,— сегодня
вы раздули костер, который пламенем свободы разгорит¬
ся но всей Франции!— И, обратившись к студентам, ко¬
ротко приказал: — В литературный салон! Быстро! Мы
должны немедленно составить план действий. Надо сроч¬
но отправить в Нант делегатов и передать нашим друзь¬
ям послание народа Рена.
Толпа расступилась, и по образовавшемуся проходу
студенты понесли героя дня. Выразительно жестикули-
363

рун, Андре-Луи призывал всех разойтись по домам и тер¬
пеливо ждать грядущих событий.
—	С невиданной стойкостью веками сносили вы при¬
теснения,— польстил он им.— Потерпите еще немного.
Копен, уже близок, друзья мои.
Его вынесли с площади и понесли по Королевской
улице к одному из немногих старых домов, уцелевших
в этом восставшем из пепла городе. На верхнем этаже
дома, в комнате, освещенной ромбовидными окнами с
желтыми стеклами, обычно проводились собрания лите¬
ратурного салона. Вскоре сюда стали стекаться его чле¬
ны, извещенные посланиями, которые Ле Шапелье успел
отправить им по пути с площади.
В комнату набилось человек пятьдесят. Большинство
из них были люди молодые, пылкие и воодушевленные
призрачными мечтами о свободе. За закрытыми дверьми
раскрасневшееся, взволнованное общество приветство¬
вало Андре-Луи, словно заблудшую овцу, вернувшуюся в
стадо, и обрушило на него целый поток поздравлений
и благодарностей.
Затем они принялись обсуждать свои ближайшие пла¬
ны. Тем временем двери дома взял под охрану стихий¬
но возникший почетный караул. Оп оказался очень кста¬
ти, так как* едва члены литературного салона успели со¬
браться, как нагрянули жандармы, которых господи и
де Ледигьер послал немедленно арестовать смутьяна, под¬
стрекавшего парод Рена к мятежу. Жандармов было
пятьдесят человек. Но будь их даже пятьсот, то и этого
оказалось бы недостаточно. Толпа разбила их карабины,
проломила некоторым головы и растерзала бы всех на
куски, если бы они вовремя не протрубили отбой и не
вышли из потасовки, на которую никак не рассчитывали.
Пока па улице происходили эти бурные события, в
комнате наверху красноречивый Ле Шапелье держал
речь перед своими коллегами. Поскольку здесь не свисте¬
ли пули и было некому передать его слова властям, Ша¬
пелье, ничего не опасаясь, мог проявить свое ораторс¬
кое искусство в полном блеске. Его недюжинный дар
излился в речи, настолько же откровенной и жест¬
кой, насколько изыскан и элегантен был сам республи¬
канец.
Ле Шапелье похвалил речь коллеги Моро за силу и
страстность, по прежде всего за мудрость. Слова Моро
были для них неожиданностью. Прежде они знали его
только как сурового критика своих реформаторских про¬
жектов и ие без дурных предчувствий услышали о его
364

назначении делегатом дворянина в Штаты Бретани. Но
им известно, из-за чего он сменил убеждения. Столь не¬
ожиданная перемена объясняется убийством их дорогого
коллеги де Вильморена. На примере этого зверского дея¬
ния Моро наконец воочию убедился, сколь силен дух зла,
который они поклялись изгнать из Франции. Сегодня
коллега Моро заявил о себе как о самом стойком среди
них апостоле новой веры. Он указал им единственно пра¬
вильный и разумный путь. Иллюстрация, заимствован¬
ная Моро из естественной истории, весьма уместна. Са¬
мое главное — объединиться по примеру волков, обес¬
печить единство действий народа всей Бретани и немед¬
ленно послать делегата в Нант, который доказал свое
право быть штаб-квартирой бретонских сил.
Энтузиазм Андре-Луи несколько остыл, и, сидя на
скамье у окна, ои в замешательстве внимал потоку крас¬
норечия, льющемуся из уст его коллеги.
Когда аплодисменты смолкли, ои услышал громкий
голос:
—	Я предлагаю назначить делегатом самого уважае¬
мого члена нашего салопа — Ле Шапелье.
Ле Шапелье поднял голову в щегольском парике, и
все заметили, что оп побледнел. Пальцы его нервно те¬
ребили лорнет.
—	Друзья мои,— медленно проговорил оп,— я глу¬
боко сознаю, какую честь вы оказываете мне. Но, приняв
ее, я узурпировал бы честь, которая по праву принад¬
лежит другому. Кто может достойнее представить нас,
кто более заслуживает быть нашим делегатом и гово¬
рить с нашими друзьями в Нанте от имени Рёна, чем
борец, который сегодня уже облек в слова несравнен¬
ной силы мысли и чувства, этого великого города?
Предоставьте эту честь тому, кому она принадлежит,—
Андре-Луи Моро.
Под бурю аплодисментов, встретивших предложение
Ле Шапелье, Андре-Луи встал, поклонился и тотчас со¬
гласился.
—	Да будет так,— просто сказал он.— Возможно, мне
действительно следует продолжить то, что я начал, хотя,
по-моему, Ле Шапелье был бы более достойным предста¬
вителем. Я выеду вечером.
—	Вы отправитесь немедленно, мой мальчик,— воз¬
разил Ле Шапелье, и его дальнейшие слова объясняли
его великодушие:— После всего случившегося вам небе¬
зопасно задерживаться в Рене. Вам надо выехать тайно.
Никто пе должен знать о вашем отъезде. Мне бы пе хо¬
365

телось подвергать вас лишней опасности. Вы должны
отдавать себе отчет, на какой риск идете. Чтобы уцелеть
и помочь нам в трудах по спасению нашей многостра¬
дальной Родины, вы должны быть предельно осторожны,
передвигаться тайно и даже скрыть свое имя. В против¬
ном случае люди де Ледигьера схватят вас — и прощайте.
Глава VIII
OMNES OMNIBUS
Андре-Луи выехал из Репа навстречу куда более рис¬
кованной авантюре, чем мог вообразить, покидая Гав¬
рийяк.
Он провел ночь в придорожной гостинице, рано ут¬
ром продолжил путь и около полудня следующего дня
добрался до Нанта.
За время одинокого путешествия но однообразным
бретонским равнинам, особенно унылым в их зимнем уб¬
ранстве, у него была возможность обдумать свои дейст¬
вия и положение, в котором он оказался. Из стороннего
наблюдателя, проявлявшего чисто теоретический и от¬
нюдь ие благожелательный интерес к новым идеям об¬
щественного устройства и упражнявшего свой ум на этих
идеях, как фехтовальщик упражняет глаз и руку, но не
заблуждаясь относительно их сути, он неожиданно для
себя превратился в смутьяна-революционера и пустился
в революционную деятельность самого отчаянного свой¬
ства. Представитель и делегат дворянина в Штатах Бре¬
тани, он вопреки элементарному здравому смыслу одно¬
временно оказался делегатом и представителем всего тре¬
тьего сословия Рена.
Трудно определить, в какой степени Андре-Луи, ув¬
леченный в пылу страсти неудержимым потоком собст¬
венного красноречия, мог поддаться самообману. Однако
можно с полной уверенностью сказать, что, хладнокровно
оглядываясь назад, он нисколько не заблуждался отно¬
сительно содеянного им на Королевской площади Рена.
С неподражаемым цинизмом он изложил своим слуша¬
телям только одну сторону вопроса. Но поскольку су¬
ществующий во Франции порядок защищал де Латур
д’Азира и гарантировал ему полную безнаказанность любо¬
го преступления, то оный порядок и должен нести ответ¬
ственность за правонарушения, которым он потворствует.
Усматривая в этом доводе полное оправдание своим дей¬
ствиям, Андре-Луи с легким сердцем прибыл подстрекать
366

к мятежу жителей славного города Нанта, который,
благодаря своим широким улицам и прекрасному порту,
соперничал в великолепии с Бордо и Марселем*.
Он нашел гостиницу на набережной Ла Фосс, где ос¬
тавил коня и пообедал, сидя в амбразуре окна, из кото¬
рого были видны обсаженная деревьями набережная и
широкая гладь Луары с покачивающимися на якоре тор¬
говыми судами из всех стран мира. Солнце пробилось из-
за туч и залило тусклым зимним светом желтоватую
воду и суда с высокими мачтами.
На набережных кипела такая же бурная жизнь, как
на набережных Парижа. Там толпились иностранные
моряки в диковинных робах, с резким, неприятным го¬
вором; пронзительно выкликающие свой товар дородные
торговки рыбой с корзинами сельди на голове, в широ¬
ких юбках, из-под которых виднелись голые икры; лодоч¬
ники в шерстяных колпаках и закатанных до колен
штанах; крестьяне в куртках из козьей шкуры; корабель¬
ные плотники и грузчики из доков; крысоловы; водоносы;
продавцы чернил и другие мелкие торговцы-разносчики.
Иногда в этой бурлящей толпе простонародья Андре-
Луи замечал торговцев в скромных одеждах; купцов в
длинных, подбитых мехом сюртуках; изредка — бога¬
того судовладельца, катившего в запряженном парой ка¬
бриолете; норой — элегантную даму в портшезе*, рядом
с которым вприпрыжку бежал жеманный аббат из числа
придворных епископа; изредка — офицера в красном
мундире, надменно восседающего на холеном коне. Один
раз под окном Андре-Луи проехала огромная карета
аристократа с гербами на дверцах и двумя лакеями на
запятках в пудреных париках, белых чулках и роскош¬
ных ливреях. Под окном проходили капуцины* в корич¬
невых рясах, бенедиктинцы* в черных и множество бе¬
лого духовенства* — в шестнадцати приходах Нанта богу
служили весьма усердно.
Здесь же, резко контрастируя с церковной и монас¬
тырской братией, бродили осунувшиеся, потрепанные
искатели приключений и неспешно прохаживались блю¬
стители порядка — жандармы в голубых мундирах и
гетрах.
В людском потоке, который тек под окном Андре-Луи,
можно было увидеть представителей всех классов, сос¬
тавлявших семидесятитысячное население богатого про¬
мышленного города.
От слуги, который подал ему скромный обед — по¬
хлебку, вареную говядину и графин дешевого вина,—
367

Андре-Луи узнал о настроении умов в Нанте. Слуга,
ярый сторонник привилегированных сословий, с сожале¬
нием признал, что город охвачен волнениями. Многое
зависит от того, какой оборот примут события в Рене.
Если король действительно распустил Штаты Бретани,
то все будет хорошо и мятежники лишатся повода к даль¬
нейшему нарушению общественного порядка. В Нанте
устали от беспорядков и не хотят их повторения. По го¬
роду разносятся самые противоречивые слухи, и каждое
утро Торговую палату осаждают толпы, жаждущие уз¬
нать что-нибудь определенное. Но никаких известий еще
не приходило. Никто точно не знает, распустил его ве¬
личество Штаты или нет.
Когда Андре-Луи дошел до Торговой площади, про¬
било два часа — самое оживленное время на бирже. Пло¬
щадь с внушительным зданием биржи, построенным в
классическом стиле, заполняла такая плотная толпа, что
он с немалым трудом пробился к ступеням пышного ио-
нического портика. Одного слова Андре-Луи было бы до¬
статочно, чтобы проложить дорогу, но ои намеренно пе
произнес его. Как гром среди ясного неба обрушится он
на это бурлящее от нетерпения людское море, как вчера
обрушился па толпу в Репе. Он хотел, чтобы его появ¬
ление было внезапным и неожиданным.
Подходы к Торговой палате бдительно охраняли швей¬
цары, вооруженные длинными посохами, которых купцы
срочно собирали в случае необходимости. Как только мо¬
лодой адвокат попытался подняться по ступеням лест¬
ницы, один из швейцаров решительно преградил ему до¬
рогу посохом.
Андре-Луи шепотом сказал ему, кто он такой.
Посох мгновенно был поднят, и молодой человек сле¬
дом за швейцаром поднялся по лестнице. У двери он ос¬
тановился.
—	Я подожду здесь,— объявил он своему проводни¬
ку.— Пригласите президента сюда.
—	Ваше имя, сударь?
Андре-Луи чуть было ие ответил, но вспомнил пре¬
достережение Ле Шапелье об опасности, сопряженной
с его миссией, и совет соблюдать инкогнито.
—	Это не имеет значения. Президенту мое имя неиз¬
вестно. Я всего лишь гонец народа. Ступайте.
Швейцар ушел, оставив Андре-Луи одного. Время от
времени он поглядывал на людское море, волнующееся
внизу. Все лица были обращены к нему.
368

Вскоре вышел президент в сопровождении целой тол¬
пы, занявшей весь портик; в нетерпении люди проталки¬
вались поближе к Андре-Луи.
—	Вы гонец из Рена?
—	Я — делегат, посланный литературным салоном
этого города сообщить вам о том, что происходит в Рене.
—	Ваше имя?
Андре-Луи немного помедлил.
—	Пожалуй, чем меньше мы будем называть имен,
тем лучше.
Глаза президента округлились от важности. Это был
тучный краснолицый человек, весьма самодовольный и
кичащийся своим богатством.
Президент на мгновение заколебался.
—	Войдемте в Палату,— наконец предложил оп.
—	С вашего позволения, сударь, я скажу то, что мне
поручено сказать, прямо отсюда, с лестницы.
—	Отсюда?-- Важный купец нахмурился.
-- Мое послание адресовано народу Напта, а с этого
места я могу обратиться одновременно ко множеству жи¬
телей города всех сословий и рангов. Я желаю — равно
как и те, кого я представляю,— чтобы возможно больше
жителей Нанта услышали меня.
—	Сударь, скажите, король действительно распустил
Штаты?
Андре-Луи посмотрел па президента, улыбнулся, слов¬
но прося извинения, и махнул рукой в сторону толпы.
Глаза всех собравшихся па площади были обращены на
молодого человека. Непостижимый стадный инстинкт
подсказал людям, что этот худощавый незнакомец, вы¬
звавший президента и половину членов Палаты, и есть
дол го ж да н п ы й вестник.
—	Пригласите сюда остальных господ членов Палаты,
сударь,— сказал Андре-Луи,— и вы все узнаете.
—	Пусть будет по-вашему.
Услышав слова президента, толпа дрогнула и хлы¬
нула на лестницу, оставив свободным лишь небольшое
пространство посередине верхней ступени.
Андре-Луи неторопливо вышел на обозначенное таким
образом место и остановился, возвышаясь над всем со¬
бранием. Он снял шляпу и обрушил на толпу первую
фразу своего обращения — обращения исторического, ибо
оно является крупной вехой на пути Франции к рево¬
люции.
—	Народ великого города Нанта, я прибыл, чтобы
призвать тебя к оружию!
369

Прежде чем продолжить, он обвел взглядом притих¬
шую от легкого испуга площадь.
—	Я — делегат народа Рена, уполномоченный сооб¬
щить вам о том, что происходит вокруг, и в страшный
час бедствий призвать вас подняться и выступить на за¬
щиту нашей страны.
—	Имя, ваше имя! — крикнул кто-то.
Толпа мгновенно подхватила вопрос, и вскоре вся
площадь скандировала его.
Возбужденной черни Андре-Луи не мог ответить так,
как ответил президенту. Надо было что-то придумать,
и он с честыо вышел из положения.
—	Мое имя,— сказал ои,— Omnes Omnibus — Все
за Всех. Пока зовите меня так. Я гонец, рупор, голос —
не более. Я прибыл сообщить вам, что привилегирован¬
ные сословия, созвав в Рене Штаты Бретани, поступили
наперекор вашей воле — нашей воле — и вопреки жела¬
нию короля. Поэтому его величество распустил Штаты.
Раздались восторженные аплодисменты. Люди смея¬
лись, шумели, и наконец над площадью грянул клич:
«Да здравствует король!» Заметив сильную бледность
Андре-Луи, в толпе догадались, что он еще не закончил;
постепенно восстановилась тишина, и он смог продол¬
жить:
—	Вы рано радуетесь. К сожалению, дворяне, с при¬
сущим им наглым высокомерием, игнорировали королев¬
ский приказ. Они не расходятся и продолжают решать
вопросы по своему усмотрению.
Тревожное молчание послужило ответом на обеску¬
раживающий эпилог речи, начало которой было встре¬
чено с таким бурным восторгом.
—	Те, кто уже давно противопоставил себя своему
народу, правосудию, справедливости и самой гуманнос¬
ти, теперь восстали и против своего короля. Они скорее
насмеются над авторитетом королевской власти и над
самим королем, чем уступят хоть малую толику своих
чрезмерных привилегий, благодаря которым они так дол¬
го процветали ценой прозябания целой нации. Они твер¬
до решили доказать, что во Франции нет иной власти,
кроме власти праздных паразитов.
В толпе раздались слабые хлопки, но большая часть
собравшихся молча ждала продолжения.
—	В этом пет ничего нового. Так было всегда. За по¬
следние десять лет привилегированные сословия, поль¬
зуясь своим влиянием, заставили уйти в отставку не¬
скольких министров, которые, понимая нужды и тяготы
370

государства, советовали принять те самые меры, кото¬
рых требуем мы с вами, видя в них единственное сред¬
ство остановить неуклонное скатывание нашей Родины
в пропасть. Господина Неккера дважды призывали при¬
нять министерство и дважды отстраняли, как только он
начинал настаивать на проведении реформ, угрожающих
привилегиям дворян и духовенства. Теперь его призва¬
ли в третий раз, и, похоже, Генеральные штаты наконец
будут созваны несмотря ни на что. Но привилегирован¬
ные сословия решили профанировать то, что они не в
силах предотвратить. Так как созыв Генеральных шта¬
тов — дело решенное, дворяне и духовенство непремен¬
но постараются — если мы не примем мер и не помешаем
им — внедрить в третье сословие своих ставленников,
лишить его реального представительства и превратить
Генеральные штаты в орудие увековечения своей влас¬
ти и угнетения народа. Их ничто не остановит. Они на¬
смеялись над авторитетом короля и прибегают к убий¬
ствам, чтобы заставить замолчать тех, кто смеет обли¬
чать их. Вчера в Рене по наущению дворян были убиты
два молодых человека, которые обратились к народу,
как я сейчас обращаюсь к вам. Их кровь взывает к от¬
мщению.
Над площадью поднялся глухой ропот; негодование
слушателей постепенно росло и наконец взорвалось гнев¬
ным ревом.
—	Граждане Нанта, Родина в опасности! Выступим
на ее защиту! Заявим всему миру, что мы видим, какое
сопротивление встречают все попытки избавить третье
сословие от цепей многовекового рабства у тех сословий,
чей безумный эгоизм в слезах и страданиях несчастных
усматривает гнусную дань и стремится завещать ее сво¬
им потомкам. Судя по варварским методам, которыми
пользуются наши враги для увековечения своего господ¬
ства, у нас есть все основания опасаться, что аристократы
намерены возвести его в конституционный принцип. Не
допустим этого! Установление свободы и равенства долж¬
но стать целью каждого гражданина — представителя
третьего сословия. Так сплотимся же во имя этой цели!
Особенно те, кто молод и энергичен, — те, кто имел счас¬
тье родиться в наше просвещенное время и воспользо¬
ваться бесценными плодами философии восемнадцатого
века.
Толпа разразилась бурными аплодисментами. Ои по¬
корил ее своим красноречием и поспешил закрепить
победу.
371

—	Поклянемся во имя гуманности и свободы спло¬
титься для борьбы с нашими врагами и противопоставить
их кровожадности спокойное упорство людей, исполнен¬
ных сознания правоты своего дела! — громко воскликнул
он.— Выразим протест против всех тиранических декре¬
тов, в которых нас попытаются объявить мятежниками
за наши чистые и справедливые помыслы! Честью нашей
Родины поклянемся: если хоть одного из нас схватят
по приговору неправедного суда на основании тех
актов, которые объясняются политической необходимос¬
тью, а на деле являются проявлением деспотизма, покля¬
немся, говорю я, не жалеть сил и для самозащиты свер¬
шить то, что велят нам свершить природа, мужество и
отчаяние!
Долго не смолкала овация, встретившая заключитель¬
ные слова оратора. С удовольствием и даже злорадством
Андре-Луи отметил, что богатые купцы, которые раньше
стояли на лестнице, а теперь, окружив его, пожимали ему
руки, были не просто участниками, но предводителями
исступленной, восторженной толпы.
Эго еще более утвердило его в уверенности, что не
только философские идеи, лежащие в основе нового об¬
щественного движения, почерпнуты у мыслителей из
рядов буржуазии, но и необходимость претворения этих
идей на практике наиболее ясно осознается именно бур¬
жуазией, которой привилегированные сословия не дают
развиваться соответственно ее богатству. И если можно
сказать, что Андре-Луи возжег в Найте факел револю¬
ции, то факел этот ему вручили представители крупной
буржуазии города.
Надо ли останавливаться на последствиях? Дело ис¬
ториков рассказать о том, что клятва, данная граждана¬
ми Нанта по призыву Ornnes Omnibus’a, стала ключевой
формулой официального протеста, подписанного тысяча¬
ми горожан. Он, в сущности, целиком соответствовал во¬
ле, высказанной самим сувереном, и его результаты не
заставили долго себя ждать. Кто скажет, в какой степени
ои помог Неккеру, когда 2,7-го числа того памятного ноября
министр добился от Совета* принятия наиболее серьез¬
ных мер, на которые дворяне и духовенство отказались
дать свое согласие? В тот день был издан королевский
декрет, который предписывал избрать в Генеральные
штаты не менее тысячи депутатов и предоставить треть¬
ему сословию число мест, равное числу депутатов от дво¬
рянства и духовенства, вместе взятых.
372

Глава IX
ПОСЛЕДСТВИЯ
На следующий день, в сумерки, Андре-Луи подъез¬
жал к Гаврийяку. Отлично понимая, что скоро начнутся
поиски поборника революционных идей, призвавшего
народ Нанта к оружию, он хотел, чтобы его посещение
этого приморского города как можно дольше оставалось
в тайне. Он сделал большой крюк, дважды пересек
реку — в Брюсе и немного выше Шавани — и подъе¬
хал к Гаврийяку с севера, будто возвращаясь из Ре¬
на, куда, как всем было известно, отправился два дня
назад.
Примерно в миле от деревни он в полутьме заметил
всадника, который медленно ехал ему навстречу. Когда
между ними оставалось всего несколько ярдов, оп, при¬
глядевшись, увидел, что закутанный в плащ всадник на¬
клонился в седле и внимательно всматривается в него.
Почти тут же раздался женский голос:
—	Ах, это вы, Андре! Наконец-то!
Несколько удивленный Андре-Луи сдержал коня и ус¬
лышал нетерпеливый, взволнованный вопрос:
—	Где вы были?
—	Где я был, кузина Алина? О... бродил по свету.
—	Я целый день разъезжаю здесь, поджидая вас.—
Алина спешила все объяснить, и голос ее прерывался.—
Сегодня утром в Гаврийяк примчались жандармы. Они
искали вас. Все перевернули вверх дном и в замке, и в
деревне, пока не узнали, что вы должны вернуть коня,
которого наняли в «Вооруженном бретонце». Они оста¬
лись в гостинице и ждут. Я целый день высматриваю
вас, чтобы предупредить о западне.
—	Милая Алина! Чтобы я был причиной такого вол¬
нения!
—	Пустяки. Это не главное.
—	Напротив, это самое главное, а пустяки — все ос¬
тальное.
—	Вы понимаете, что они приехали арестовать вас? —
Нетерпение Алины росло.— Вас разыскивают за подстре¬
кательство к мятежу. Господин де Ледигьер выдал ордер
на ваш арест.
—	Подстрекательство к мятежу?— переспросил Анд¬
ре-Луи и вспомнил про Нант. Не может быть, чтобы в
Рене все так быстро узнали и приняли меры.
—	Да, подстрекательство. Подстрекательство в пре¬
ступной речи, которую в среду вы произнесли в Рене.
373

—	Ах, вот в чем дело! Уф!
Будь Алина внимательнее, вырвавшийся у Андре-
Луи вздох облегчения, возможно, и подсказал бы ей, что
у него есть основания опасаться последствий еще
большего преступления, которое он успел совершить с
тех пор.
—	О, это сущие пустяки.
—	Пустяки?
—	Я сильно подозреваю, что истинные намерения
господ жандармов неверно истолкованы. Вероятнее все¬
го, они прибыли поблагодарить меня от имени госпо¬
дина де Ледигьера. Я утихомирил людей, когда они
собирались спалить Дворец Правосудия и его в при¬
дачу.
—	Да, после того, как вы же и вдохновили их на этот
подвиг. Вы, наверное, испугались дела рук своих и от¬
ступили в последнюю минуту. Но, если мне правильно
передали, вы наговорили де Ледигьеру такого, чего он
никогда не забудет.
—	Понимаю,— проговорил Андре-Луи и задумался.
Но мадемуазель де Керкадыо уже обдумала все, что
считала необходимым, и в ее сообразительной юной го¬
ловке созрел план действий.
—	Вам нельзя ехать в Гаврийяк,— сказала она.—
Вам надо сойти с коня и отдать его мне. На ночь я
поставлю его в конюшню замка, а завтра утром, ког¬
да вы будете достаточно далеко отсюда, верну его в гос¬
тиницу.
—	Ах, но это невозможно.
—	Невозможно? Почему?
—	По нескольким причинам. Во-первых, вы не по¬
думали о том, что будет с вами.
—	Со мной? Вы думаете, я испугаюсь своры неоте¬
санных болванов, посланных де Ледигьером? Я никого
ие подстрекала к мятежу.
—	Но помогать тому, кого разыскивают за это пре¬
ступление, почти все равно что совершить его. Таков
закон.
—	Какое мне дело до закона? Вы воображаете, будто
закон осмелится задеть меня?
—	Ах да. Конечно. Я совсем забыл, что вас охраняет
одна из тех привилегий, которые я обличал в Рене.
—	Обличайте ее сколько угодно, но воспользуйтесь
преимуществом, которое она вам предлагает. Послушайте,
Андре, делайте, как вам говорят. Слезайте с коня.— Видя
его колебания, Алина наклонилась и схватила его за ру¬
374

ку. Голос ее дрожал от волнения.— Андре, вы не видите,
насколько серьезно ваше положение. Если вас схватят, то
наверняка повесят. Как вы этого не понимаете? Вам
нельзя ехать в Гаврийяк. Вы должны немедленно уехать
и переждать, пока пройдет гроза. Вам надо скрываться,
пока дядюшка не употребит свои связи и не добьется для
вас прощения.
—	В таком случае мне долго придется ждать,—
заметил Андре-Луи.— Господин де Керкадыо не удосу¬
жился обзавестись друзьями при дворе.
—	У нас есть господин де Латур д’Азир,— к немало¬
му удивлению молодого человека напомнила Алина.
—	Он! — воскликнул Андре-Луи и рассмеялся.—
Но ведь прежде всего против него я и бунтовал народ
Рена. Мне следовало бы догадаться, что вам не передали
мою речь.
—	Передали, и эту ее часть — среди прочего.
—	Ах! И тем не менее вы заботитесь о безопасности
человека, который покушается на жизнь вашего буду¬
щего супруга, призывая в союзники закон или спра¬
ведливый гнев народа? Или, быть может, убийство
бедного Филиппа открыло вам глаза на вашего избран¬
ника, на его истинную природу, и вы изменили свое
отношение к перспективе стать маркизой де Латур
д’Азир?
—	В своих рассуждениях вы часто проявляете пол¬
ную неспособность отличить частнсге от общего.
—	Возможно. Но не до такой степени, чтобы вообра¬
зить, будто господин де Латур д’Азир хоть пальцем по¬
шевелит по вашей просьбе.
—	В чем вы, как всегда, ошибаетесь. Если я попрошу
его, то непременно пошевелит.
—	Если вы попросите?— ужаснулся Андре-Луи.
—	Ну да! Видите ли; я пока не дала согласия стать
маркизой де Латур д’Азир. Я еще думаю. И такое поло¬
жение имеет свои преимущества. Одно из них состоит
в том, что оно гарантирует абсолютную покорность по¬
клонника.
—	Так, так... Мне ясна ваша коварная логика. Вы
могли бы зайти настолько далеко, чтобы сказать ему: «От¬
кажете в моей просьбе — и я откажусь выйти за вас
замуж». И вы решитесь на это?
—	Если будет необходимо, то да.
—	Вы не учитываете вытекающие последствия. Не
понимаете, что свяжете себе руки и уже не сможе¬
те отказать ему, не уронив своей чести. Неужели вы
375

думаете, что я хочу вашей погибели и соглашусь на
это?!
Алина выпустила рукав Андре-Луи.
—	Вы просто безумец!— воскликнула она, теряя
терпение.
—	Возможно. Но мне нравится мое безумие. В нем
есть увлекательность и острота, неведомая вашему здра¬
вомыслию. С вашего позволения, Алина, я, пожалуй,
отправлюсь в Гаврийяк.
—	Андре, вам нельзя туда ехать! Это равносильно
смерти!
Она осадила лошадь и, поставив ее поперек дороги,
преградила ему путь.
Уже наступила ночь, и только свет выплывшего из-за
туч месяца рассеивал непроницаемую тьму.
—	Послушайте, — уговаривала Алина,— сделайте, как
я прошу. За вашей спиной показалась карета. Она едет
сюда. Нас не должны видеть вместе.
Андре-Луи быстро принял решение. Ложный героизм
ему был чужд, и его отнюдь пе соблазняла перспекти¬
ва качаться на виселице в угоду де Ледигьеру. Оп вы¬
полнил принятое обязательство. Благодаря ему прозву¬
чал — и как прозвучал!— голос, который де Латур д’Азир
считал навсегда умолкшим. Но это было далеко не все,
к чему он стремился в жизни.
—	Алина, только с одним условием.
—	Каким?
—	Вы поклянетесь никогда не прибегать ради меня
к помощи де Латур д’Азира.
—	Раз вы настаиваете и у нас совсем нет времени,
я согласна. Доедем вместе до тропинки. Карета при¬
ближается.
Тропинка, про которую говорила Алина, отходила
от дороги ярдов на триста ближе к деревне и вела вверх
по склону к самому замку. Вскоре они в полном молча¬
нии свернули па обсаженную кустарником тропу. Про¬
ехав ярдов пятьдесят, Алина остановила Андре-Луи.
—	Пора, — сказала она.
Андре-Луи молча спрыгнул с коня и передал ей
узду.
—	Алина,— сказал он,— я просто не знаю, как
благодарить вас.
—	В этом нет необходимости, — ответила она.
—	Но когда-нибудь я расплачусь с вами.
—	В этом также нет необходимости. Я не сделала
ничего особенного, Андре. Просто ни я, ни дядюшка не
376

хотим, чтобы вас повесили, хотя он и очень сердит на
вас.
—	О, не сомневаюсь!
—	И неудивительно. Вы были его делегатом, его
представителем. Он рассчитывал на вас, а вы оказались
перебежчиком. Он справедливо негодует на вас, назы¬
вает предателем и клянется, что никогда больше не бу¬
дет разговаривать с вами. Но ои вовсе не хочет, Андре,
чтобы вас повесили.
—	По крайней мере, в этом вопросе мы придержива¬
емся одного мнения, поскольку я тоже не хочу быть по¬
вешенным.
—	Я помирю вас. А теперь прощайте, Андре. Когда
будете в безопасности, дайте о себе знать.
Алина протянула ему руку, призрачно белевшую в
темноте. Андре-Луи поднес ее к губам.
—	Благослови вас Бог, Алина.
Алина исчезла. Андре-Луи стоял, прислушиваясь к
затихающему стуку копыт, и, когда он смолк вдали, мед¬
ленно побрел к дороге, слегка сгорбившись и опустив
голову. Он раздумывал о том, куда направиться. Вдруг
ом остановился, вспомнив, что у него почти нет денег.
Он не знал ни одного падежного места в Бретани, где
можно было бы укрыться, поэтому осторожность тре¬
бовала как можно скорее покинуть провинцию. Только
гак оп мог избежать смертельной опасности. Но для этого
нужны лошади, а как их раздобыть, имея в кармане
один-единственный луидор* да несколько серебряных
монет?
К тому же ои очень устал. Последние два дня Андре-
Луи почти не спал и большую часть времени провел в
седле, что весьма утомительно для человека, не привык¬
шего к долгим путешествиям верхом. Оп был так изму¬
чен, что уйти за ночь сколько-нибудь далеко нечего было
и думать. Возможно, ему удалось бы добраться до Шавани.
Но там надо поужинать и переночевать. А что потом?
Завтра?
Если бы Андре-Луи подумал обо всем раньше, то мог
бы занять несколько луидоров у Алины. Ои было решил
отправиться за ней в замок, но осторожность удержала
его. Прежде чем он отыщет Алину, слуги непременно
увидят его, и ему уже не удастся скрыться.
У Андре-Луи не было выбора. Надо пешком добраться
до Шавани, там переночевать и на рассвете идти даль¬
ше. Приняв такое решение, он вышел на дорогу и повер¬
нул в ту сторону, откуда только что приехал. Вскоре он
377

опять остановился. Шавань лежала на пути в Рен, и идти
туда было опасно. Оставалось одно — вновь отправиться
на юг. За лугом, между дорогой и деревней, была пе¬
реправа. Там можно было перебраться на другой берег,
не проходя мимо деревни. Отгородившись от непосред¬
ственной опасности водным барьером, он мог бы чувство¬
вать себя относительно спокойно.
К переправе вела тропа, которая сворачивала с боль¬
шой дороги в четверти мили от Гаврийяка. Минут через
двадцать Андре-Луи уже шел по ней, едва волоча ноги
от усталости. Он обошел стороной домик перевозчика,
в окнах которого горел огонь, и в темноте прокрался к
лодке. Нащупал цепь, крецившую лодку, и к немалому
своему огорчению убедился, что она на замке.
Андре-Луи выпрямился и беззвучно рассмеялся. Это¬
го следовало ожидать. Переправа принадлежала де Латур
д’Азиру и была под замком, дабы местные жители не
повадились пользоваться ею, не платя пошлины.
Так как иного выхода пе было, Андре-Луи подошел
к домику и, постучав, отступил в сторону, чтобы на него
не упал свет.
—	Лодку,— лаконично потребовал он.
Перевозчик, дюжий негодяй, которого Андре-Луи хо¬
рошо знал, вернулся в дом за фонарем и вскоре вышел
снова. Спустившись, с крыльца, он поднял фонарь, и его
свет упал на молодого человека.
—	Господи помилуй! — вырвалось у лодочника.
—	Вижу, ты понимаешь, что я спешу,— сказал Анд¬
ре-Луи, посмотрев на его удивленную физиономию.
—	Как тут ие спешить, когда виселица в Рене уже
который день поджидает вас! — прорычал перевозчик.—
Коли, у вас хватило ума вернуться’в Гаврийяк, ступай¬
те поскорее восвояси. Я никому не скажу, что мы ви¬
делись.
—	Благодарю, Френель. Твой совет полностью соот¬
ветствует моим намерениям. Именно поэтому мне и нуж¬
на лодка.
—	Вот уж нет, — решительно заявил Френель.—
Язык-то я попридержу, но упаси меня Бог помогать
вам.
—	Ты вполне мог не узнать меня. Забудь, что ты ви¬
дел мое лицо.
—	Забыть-то забуду, сударь. Но большего от меня не
просите. Я не могу перевезти вас через реку.
—	Тогда дай мне ключ от лодки, и я переправлюсь
сам.
378

—	Одно другого стоит. Не могу. Я буду помалки¬
вать о вашем приходе, но не стану — не могу — помо¬
гать вам.
Андре-Луи взглянул на упрямое, решительное лицо
лодочника и все понял. Состоя на службе у де Латур
д’Азира, этот человек не мог сделать ничего наперекор
воле господина.
—	Френель, — спокойно сказал Андре-Луи,— если,
как ты говоришь, меня ждет виселица, то только смерть
Маби толкнула меня на поступок, повлекший за собой
этот страшный приговор. Если бы Маби пе убили, мне ие
надо было бы поднимать голос, как я это сделал. Кажет¬
ся, Маби был твоим другом. Неужели в память о нем ты
не исполнишь мою пустяковую просьбу и не поможешь
мне спастись от петли?
Лодочник отвел взгляд, и его лицо стало еще угрю¬
мее.
—	Я бы помог, кабы смел, но я не смею.— Неожи¬
данно он разразился гневом, словно ища в нем поддерж¬
ку:— Как вы не понимаете, что я не смею помогать вам?
С чего вы вдруг взяли, что бедняк должен рисковать
ради вас жизнью? Чего такого вы или ваша братия сде¬
лали для меня? Лодку я вам ие дам. Поймите же это,
сударь, и немедленно уходите — уходите, пока я ие
вспомнил, что говорить с вами и не донести кому сле¬
дует — и то опасно. Уходите!
Лодочник повернулся спиной, собираясь войти в дом.
Андре-Луи охватила полная безнадежность. Но через се¬
кунду она прошла. Он вспомнил про пистолет, который
Ле Шапелье почти силой навязал ему перед отъездом из
Рена. Тогда он весьма пренебрежительно отнесся к по¬
дарку. Правда, пистолет не заряжен, но Френель пе знает
об этом.
Андре-Луи действовал быстро. Правой рукой он вы¬
нул пистолет из кармана, левой схватил лодочника за
плечо и повернул к себе.
—	Что вам еще нужно? — сердито спросил Френель.—
Разве я не сказал...
Он не закончил. Дуло пистолета было на расстоянии
фута от его глаз.
—	Мне нужен ключ от лодки, Френель. Больше
ничего. Либо ты немедленно дашь его мне, либо я возьму
его сам, после того, как вышибу тебе мозги. Мне бы не
хотелось убивать тебя, но я не стану раздумывать. На
карту поставлена моя жизнь, и раз один из нас должен
379

умереть, то тебе не покажется странным, если я предпо¬
чту, чтобы это был ты.
Френель сунул руку в карман, вытащил ключ и про¬
тянул его Андре-Луи. Пальцы его дрожали — скорее от
злости, чем от страха.
—	Я уступаю насилию.— Он по-собачьи оскалился.—
Но не воображайте, будто это вам поможет.
Андре-Луи взял ключ, но пистолет не отвел:
—	По-моему, ты мне угрожаешь,— сказал он.—
Это нетрудно заметить. Как только я уйду, ты побежишь
доносить на меня и направишь по моему следу жан¬
дармов.
—	Нет, нет!— вскричал лодочник, почуяв опасность.
В холодном, зловещем голосе Андре-Луи он услышал
свой приговор и испугался.— Клянусь, сударь, я ие соби¬
раюсь доносить па вас.
-- Пожалуй, мне стоит обезопасить себя на твой
счет.
—	Воже мой! Сжальтесь, сударь! — дрожа от страха,
взмолился негодяй.— Я вовсе не хочу причинять вам
вред. Я не скажу ни слова. Я не...
—	Я бы предпочел положиться па твое молчание,
а пе па твои уверения. Однако я дам тебе шанс. Воз¬
можно, это и глупо, по я терпеть ие могу проливать
кровь. Ступай в дом, Френель. Иди, старина, а я пойду
за тобой.
Когда они вошли в убогое жилище лодочника, Андре-
Луи велел тому остановиться.
—	Дай веревку— приказал он.
Френель новииовался.
Через несколько минут лодочник был накрепко при¬
вязан к столу, а его рот заткнут импровизированным кля¬
пом из обмотанной шарфом деревяшки.
Прежде чем уйти, Андре-Луи задержался на пороге.
—	Доброй ночи, Френель, — сказал он.
Злобный взгляд с немой яростыо сверкнул в его
сторону.
—	Едва ли твоя лодка понадобится этой ночью. Но
поутру к тебе наверняка кто-нибудь придет на выручку.
А до тех пор постарайся стойко переносить неудобства,
памятуя о том, что навлек их на себя собственной не-
отзывчивостью. Если ты скоротаешь ночь, предаваясь
этим размышлениям, то урок не пройдет для тебя да¬
ром. Возможно, к утру ты станешь настолько доброжела¬
тельным, что и вовсе забудешь, кто связал тебя. Доброй
ночи.
380

Андре-Луи перешагнул порог и закрыл за собой
дверь.
Отвязать лодку и переправиться через быструю,
посеребренную лунным сиянием реку было делом не¬
скольких минут. Андре-Луи провел лодку сквозь заросли
жухлой осоки, которой порос южный берег реки, спрыг¬
нул на землю, закрепил цепь и, не найдя трои пики, за¬
шагал по сырому лугу отыскивать дорогу.

КНИГА II
Котурны
Глава I
ВЛАДЕНИЯ ГОСПОДИНА ДЕ ЛАТУР Д’АЗИРА
Оказавшись на Редонской дороге, Андре-Луи повер¬
нул на юг и, повинуясь скорее инстинкту, нежели разуму,
устало побрел вперед. У него не было четкого представ¬
ления ни о том, куда ои идет, ни о том, куда следует
идти. Важно было одно: оказаться как можно дальше
от Гаврийяка.
У Андре-Луи возникла смутная мысль вернуться в
Нант и попытаться с помощью своего внезапно проявив¬
шегося ораторского дара добиться, чтобы его укрыли как
первую жертву порядков, против которых он призывал
восстать. Однако возможность эта была настолько неоп¬
ределенной, что он не принял эту мысль всерьез.
Андре-Луи развеселился, вспомнив, в каком виде ос¬
тавил Френеля: во рту кляп из шарфа, глаза горят от
ярости.
«По-моему, я действовал не так уж плохо, если учесть,
что никогда не был человеком действия»,— пишет он.
Эта фраза время от времени повторяется в его обрывоч¬
ной «Исповеди» — таким образом он постоянно напоми¬
нает, что создан для того, чтобы мыслить, а не дей¬
382

ствовать, и оправдывается, когда жестокая необходи¬
мость вынуждает его применять силу. Я подозреваю, что
это упорное подчеркивание своего философского скла¬
да — а надо признать, для этого у него были основа¬
ния — выдает обуревавшее его тщеславие.
Усталость все усиливалась, и теперь Андре-Луи ощу¬
щал подавленность и недовольство собой. Да, ои перег¬
нул палку, когда набросился на господина де Ледигьера
и наговорил ему оскорблений. Это было глупо. «Гораздо
лучше быть злым, чем глупым,— как-то сказал Андре-
Луи.— Большинство бед этого мира — не плод злобы,
как твердят нам священники, а плод глупости». Как мы
знаем, он считал гнев самым нелепым из всех проявлений
глупости и все же позволил себе разгневаться на такое
ничтожество, как Ледигьер, — на лакея, бездельника,
пускай облеченного властью, позволяющей ему творить
зло. А ведь прекрасно можно было бы выполнить взятую
на себя миссию, не возбуждая мстительного негодования
королевского прокурора.
И вот ои оказался на дороге, в костюме для верхавой
езды, и весь его капитал составлял один-единственный
луидор и несколько серебряных монет в кармане, а также
знание закона, которое, увы, не могло уберечь его от по¬
следствий нарушения этого закона.
Правда, было у него кое-что в запасе — дар смеха, в
последнее время редко дававший о себе знать, философ¬
ский взгляд на вещи и живой темперамент — а ведь все
это вместе составляет экипировку искателя приключений
всех времен. Однако Андре-Луи не принимал в расчет эти
свойства, в которых крылось его истинное спасение.
Рассеянно размышляя подобным образом, он продол¬
жал устало брести в сумерках, пока не почувствовал,
что больше не в состоянии идти. Он приблизился к горо¬
дишку Гишену, и теперь, когда Гишен находился от него
всего в полумиле, а Гаврийяк — в добрых семи милях,
ноги отказались ему служить.
Дойдя примерно до середины огромного выгона к се¬
веру от .Гишена, Андре-Луи остановился. Свернув с до¬
роги, он рассеянно пошел по тропинке, которая привела
его к пустырю, заросшему кустиками можжевельника.
Справа виднелась живая изгородь с колючками, шедшая
вдоль выгона. За ней неясно вырисовывалось высокое
строение, стоявшее на краю длинной полоски луга. Это
было открытое гумно. Возможно, именно бессознательная
надежда на кров, возникшая у Андре-Луи при виде
большой темной тени, и заставила его остановиться.
383

С минуту поколебавшись, он направился к калитке в из¬
городи. Распахнув эту калитку с пятью засовами, он во¬
шел и оказался перед гумном величиной с дом. Оно со¬
стояло из крыши и полдюжины кирпичных столбов, но
под крышей высился огромный стог сена, что в такую хо¬
лодную ночь сулило заманчиво теплый ночлег. К кирпич¬
ным столбам были прикреплены большие бревна таким
образом, что их концы образовывали лесенки, по кото¬
рым могли взбираться работники, чтобы набрать сена.
Из последних сил Андре-Луи вскарабкался по одной из
лестниц и повалился на верхушку стога. Пришлось
встать на колени, так как низкий потолок не давал вы¬
прямиться. Он снял редингот, шейный платок, промокшие
сапоги и чулки, затем разгреб сено и зарылся в не¬
го по шею. Минут через пять он уже крепко спал,
позабыв обо всех мирских заботах.
Когда он проснулся, солнце стояло высоко в небе, и,
еще пе вполне осознав, где он и как сюда попал,
Андре-Луи заключил, что уже позднее утро. Затем
он различил голоса, звучавшие где-то поблизости, но
сначала не обратил па них внимания. Ои прекрасно
выспался и теперь нежился в тепле, в приятной
полудреме.
Но когда сон улетучился и Андре-Луи все вспомнил,
он высунул голову из сена, прислушиваясь, и сердце за¬
билось сильнее от зарождающегося страха, что, быть мо¬
жет, голоса не сулят ничего хорошего. Однако, услышав
женский голос, мелодичный и серебристый, он несколько
успокоился, хотя в этом голосе и звучали тревожные ин¬
тонации.
—	Ах, боже мой, Леандр, нам надо немедленно рас¬
статься. Если только мой отец...
И тут ее перебил мужчина, пытавшийся ободрить со¬
беседницу:
—	Нет, пет, Климена, вы ошиблись. Никого нет. Мы. в
полной безопасности. Почему вы пугаетесь каждой тени?
—	Ах, Леандр, если только он застанет нас вместе!..
Я трепещу при одной мысли...
Андре-Луи успокоился:	он	подслушал	достаточно,
чтобы понять, что это просто влюбленная парочка, кото¬
рая, имея меньше оснований для страха, чем он, боится
еще больше. Любопытство заставило его перебраться на
самый край стога. Лежа ничком, Андре-Луи вытянул
шею и заглянул вниз.
На выщипанном лугу между амбаром и изгородью
стояли мужчина и женщина. Оба были молоды. Юноша
384

был хорошо сложен и недурен собой, с роскошной кашта¬
новой шевелюрой, завязанной в косичку с черным атлас¬
ным бантом. Оп был одет с явной претензией на дешевый
шик, что ие располагало в его пользу. Камзол модного
покроя из выцветшего бархата цвета сливы украшало се¬
ребряное кружево, великолепие которого давным-давно
поблекло. Молодой человек носил кружевные гофриро¬
ванные манжеты, но так как они не были накрахмалены,
то обвисли, как ветки плакучей ивы. Из-под манжет вид¬
нелись красивые, нежные руки. Панталоны из простой
черной ткани и бумажные черные чулки не вязались с ве¬
ликолепным камзолом. На крепких башмаках красова¬
лись пряжки из дешевых тусклых стразов*. Если бы ие
открытое и искреннее лицо молодого человека, Андре-
Луи причислил бы его к рыцарям того ордена, который
добывает свой хлеб нечестным путем. Однако он воздер¬
жался от окончательного приговора, занявшись изучени¬
ем девушки. Надо сразу признаться, что это занятие не
на шутку увлекло его, хотя, несмотря на начитанность,
любознательность и молодость, Андре-Луи не имел при¬
вычки размышлять о прекрасном иоле.
Юная девушка, которой было самое большее лет
двадцать, обладала прелестным лицом и обольстительной
фигурой. Кроме того, ее отличали искрящаяся живость и
грациозность движений — подобного сочетания Андре-
Луи не встречал никогда в жизни. А в изысканных пере¬
ливах ее голоса — мелодичного, серебристого голоса,
который его разбудил, — было очарование, неотразимое,
должно быть, даже в самой уродливой женщине. На де¬
вушке была зеленая накидка, откинутый капюшон кото¬
рой позволял видеть изящную головку. Каштановые ло¬
коны, обрамлявшие овальное лицо, вспыхивали золотом в
лучах утреннего солнца. Цвет лица был так нежен, что
его можно было бы сравнить лишь с лепестком розы. На
таком расстоянии не различить было цвет глаз, но Апдрс-
Луи догадывался, что они синие, и любовался тем, как
они блестят под тонкими темными бровями.
Андре-Луи сам не понимал, почему его огорчает, что
она в столь близких отношениях со смазливым молодым
человеком, вырядившимся в обноски какого-то дворя¬
нина. Он не мог определить происхождение девушки, од¬
нако, судя по речи, она не была простолюдинкой. Он
прислушался.
—	Я не буду знать покоя, Леандр, пока мы не обвен¬
чаемся,— говорила она.— Только тогда ои ничего не
сможет со мной сделать. И все же, если мы поженимся
13- Р. Сабатини
38Г)

без его согласия, мы только ухудшим свое положение, а я
почти отчаялась получить его согласие. «Да,— подумал
Андре-Луи,— очевидно, ее отец наделен здравым смыс¬
лом и его не обмануло великолепие роскошного наряда
господина ЛеанДра и не ослепил блеск дешевых стразо¬
вых пряжек».
—	Моя дорогая Климена,— отвечал молодой человек,
стоя перед ней и держа за обе руки, — вам не следует
предаваться унынию. Если я не открываю вам все хитро¬
умные уловки, подготовленные мною с целью добиться
согласия вашего жестокосердого родителя, проистекает
это от того, что я не склонен лишать вас удовольствия,
которое доставит вам сюрприз, ожидающий вас. О, до¬
верьтесь мне и тому изобретательному другу, о котором я
говорил,— он должен появиться с минуты на минуту.
Высокопарный осел! Заучил он свою речь заранее или
же это просто педантичный идиот, способный выражать¬
ся только напыщенными тирадами? Как может такой не¬
жный цветок расточать свой аромат перед этим нудным
типом? К тому же у него такое дурацкое имя!
Так рассуждал Андре-Луи на своем наблюдательном
пункте. Между тем девушка отвечала:
—	О, довериться вам — именно этого жаждет мое
сердце, Леандр, но меня гложат опасения, что уже ничем
нельзя помочь. Именно сегодня я должна обвенчаться с
ужасным маркизом Сбруфаделли. Он приедет в полдень,
чтобы подписать брачный контракт,— и я стану марки¬
зой Сбруфаделли. О! — вырвался вопль боли прямо из
нежного юного сердца. — Это имя жжет мне губы. Если
бы оно стало моим, я бы никогда не смогла произнести
его — никогда! Этот человек так мерзок! Спасите меня,
Леандр! Спасите! Вы — моя единственная надежда.
Внезапно Андре-Луи почувствовал сильное разочаро¬
вание. Вопреки ожиданиям, она оказалась не на высоте.
Она была явно заражена высокопарным стилем своего
нелепого возлюбленного. Ее словам недоставало искрен¬
ности, так что, воздействуя на разум, они не трогали сер¬
дце. Возможно, дело тут было в антипатии Андре-Луи к
господину Леандру и к теме разговора.
Итак, отец выдает ее за маркиза! Значит, она знатна
и тем ие менее согласна выйти замуж за этого скудоум¬
ного молодого искателя приключений в потрепанных кру¬
жевах! «Именно чего-то подобного и следовало ожидать
от слабого иола»,— подумал Андре-Луи. Философия
научила его считать женщин самой безумной частью бе¬
зумного вида.
386

—	Этому не бывать! — бушевал господин Леандр.—
Никогда! Клянусь вам! — Он погрозил кулачком синему
своду небес — ну чем не Аякс, бросающий вызов Юпи¬
теру!* — Ах, ну вот и наш хитроумный друг... (Андре-
Луи не уловил имя, так как в этот момент господин Ле¬
андр повернулся к калитке в изгороди.) — Разумеется,
у него есть для нас новости.
Андре-Луи взглянул в сторону калитки. В нее вошел
тощий, хилый человечек в порыжевшем плаще и треугол¬
ке, сильно надвинутой на нос, чтобы затенить лицо. Ког¬
да незнакомец снял шляпу и отвесил молодым влюблен¬
ным поклон, волоча перо шляпы по земле, Андре-Луи
признался себе, что угоразди его самого родиться с та¬
ким вот лицом висельника, он носил бы свою шляпу точ¬
но так же, чтобы скрыть как можно больше. Если часть
туалета господина Леандра составляли обноски дворянина,
то вновь прибывший, очевидно, был облачен в обноски гос¬
подина Леандра. Однако, несмотря на ужасную одежду и
еще более ужасное лицо с трехдиевной щетиной, этот
малый держался не без достоинства. Он приблизился тор¬
жественной, неестественной походкой и изящно отставил
ногу отработанным движением.
—	Сударь,— произнес он с видом заговорщика,—
время пришло, а с ним и маркиз. Итак, пора действо¬
вать.
Молодые люди в ужасе отпрянули друг от друга. Кли¬
мена заламывала руки, рот был полуоткрыт, а грудь
соблазнительно вздымалась под белой кружевной косын¬
кой. Господин Леандр, застывший с разинутым ртом,
олицетворял собой глупость и испуг.
Вновь прибывший продолжал трещать:
—	Я был в гостинице час тому назад, когда маркиз
нагрянул, и внимательно изучал его, пока он завтракал.
Так вот, у меня не осталось ни малейшего сомнения, что
нам будет сопутствовать успех. Что касается внешности
маркиза, я мог бы развлечь вас подробным описанием то¬
го, какую форму придала рирода этой тучной вульгарно¬
сти. Но не это главное. Для нас важно, что у него в голо¬
ве, и я с уверенностью говорю вам, что, как выяснилось,
он так туп, что очертя голову ринется в первую же ло¬
вушку, которую я для него приготовил.
—	Расскажите мне, расскажите! О, говорите же! —
умоляла Климена, протягивая руки, и устоять перед этой
мольбой не смог бы ни один смертный. Вдруг она слабо
вскрикнула: — Мой отец! — Обезумев, она поворачива¬
лась то к одному, то к другому. — Он идет! Мы пропали!
387

—	Вы должны бежать, Климена,— сказал господин
Леандр.
—	Поздно! — рыдала она.— Он здесь!
—	Успокойтесь, мадемуазель, успокойтесь! — угова¬
ривал ее хитроумный друг. — Будьте спокойны и положи¬
тесь на меня. Обещаю, что все будет хорошо.
—	О! — вяло пискнул господин Леандр.— Что бы вы
ни говорили, мой друг, это — крушение всех наших на¬
дежд. Даже ваш острый ум не поможет нам выпутаться.
Никогда!
В калитку вошел огромный человек с возбужденным
лунообразным лицом и большим носом. Он был одет
скромно, как подобает солидному буржуа. Человек этот,
несомненно, был разгневан, однако слова, в которых
выразилось его негодование, привели Андре-Луи в полное
изумление.
—	Леандр, ты болван! Слишком вяло, слишком бес¬
страстно! Твои слова пе убедят ни одного крестьянского
парня! Ты хоть понимаешь, о чем тут идет речь? Так! —
воскликнул он и, широким жестом отбросив круглую
шляпу, встал рядом с господином Леандром и повторил
те самые слова, которые тот только что произнес, а
все трое наблюдали :*а ним спокойно и внимательно.
—	О, что бы вы ни говорили, мой друг, это — кру¬
шение всех наших надежд. Даже ваш острый ум не по¬
может нам выпутаться. Никогда!
Безумное отчаяние звучало в голосе толстяка. Он снова
обернулся к господину Леандру и презрительно бросил:
—	Вот так. Пусть твой голос выразит страстную безна¬
дежность. Ну подумай —♦ведь ты же спрашиваешь Скара¬
муша не о том, поставил ли он заплату на твои штаны.
Ты — отчаявшийся влюбленный, выражающий...
Внезапно он замолчал, пораженный. Андре-Луи, нако¬
нец поняв, что тут происходит и какой он болван, расхохо¬
тался, и раскаты смеха, звучавшего жутковато под огромной
крышей, всех напугали.
Первым пришел в себя тол* 'як, что и выразил в свой¬
ственной ему манере, произнеся один из сарказмов, которые
всегда держал наготове:
—	Слышишь, Леандр, сами боги смеются над тобой.—
Затем обратился к крыше гумна и к ее невидимому обитате¬
лю: — Эй! Вы там!
Андре-Луи показался, высунув взъерошенную голову.
—	Доброе утро,— любезно произнес он.
Когда Андре-Луи встал на колени, он увидел широкий
выгон за изгородью, а на нем — огромный, сильно потре¬
388

панный фаэтон, повозку, доверху груженную бревнами,
накрытыми промасленным брезентом, и нечто вроде дома на
колесах, из крошечной трубы которого медленно вился ды¬
мок. Неподалеку три крупные фламандские лошади и пара
ослов с удовольствием щипали траву. Все животные были
стреножены. Если бы Андре-Луи увидел эту картину рань¬
ше, он получил бы ключ к странной сцене, разыгранной
перед его глазами. За изгородью двигались люди. Трое из
них собрались в этот момент у калитки: девушка с живым
лицом и вздернутым носиком — наверно, Коломбина*, суб¬
ретка*; тощий, подвижный юноша — должно быть, Арле¬
кин*, и, наконец, простоватый парень — вероятно, дзани*
или лекарь*.
Андре-Луи охватил все это одним взором, пока здоро¬
вался. В ответ на его приветствие Панталоне* заорал:
—	Какого черта вы делаете наверху?
—	Абсолютно то же самое, что вы делаете внизу,—
нарушаю границу чужих владений.
—	Вот как! — сказал Панталоне и взглянул па своих
товарищей, причем его большое красное лицо уже пе выра¬
жало прежней уверенности. Хотя подобное нарушение было
для них делом привычным, однако, услышав, как их дей¬
ствия называют своим именем, толстяк смутился.
—	Чья это земля? — спросил оп менее уверенным то¬
ном.
Андре-Луи ответил, натягивая чулки:
—	Насколько мне известно, это владения маркиза до
Латур д’Азира.
—	Пышное имя. Этот благородный господин суров?
—	Этот господин — дьявол, или, пожалуй, вернее было
бы сказать, что по сравнению с ним сам дьявол — благород¬
ный господин.
—	И все же, — вмешался актер со злодейской внешно¬
стью, игравший Скарамуша*,— вы признаете, что сами, не
колеблясь, нарушаете границу его владений.
—	Да, но, видите ли, я — законник, а законники, как
известно, не способны соблюдать закон, точно так же как
актеры не способны актерствовать. Кроме того, сударь, на
нас оказывает воздействие природа, и природа одержи¬
вает верх над уважением к закону, как и над всем про¬
чим. Когда я добрался сюда вчера ночью, природа одержала
верх надо мной. Итак, я спал здесь, позабыв об уважении
к весьма высокопоставленному и могущественному маркизу
де Латур д’Азиру. Однако заметьте, господин Скарамуш,
что, в отличие от вас и ваших товарищей, я нарушаю грани¬
цу не столь демонстративно.
389

Надев сапоги, Андре-Луи легко спрыгнул вниз и стоял
в рубашке, перекинув через руку редингот, который соби¬
рался надеть. Маленькие хитрые глазки «благородного от¬
ца»* внимательно изучали его. Незнакомец одет скромно, но
на нем костюм хорошего покроя, а рубашка из тонкого бати¬
ста. Да и речь его подтверждает, что он человек образован¬
ный. Отметив про себя все это, господин Панталоне решил
быть любезным.
—	Я весьма признателен вам за предостережение, су¬
дарь,— начал он.
—	Так воспользуйтесь им, друг мой. Люди господина
д’Азира имеют приказ стрелять в нарушителей границы.
Берите с меня пример и удирайте.
Актеры последовали за Андре-Луи через калитку в из¬
городи к лагерю, расположившемуся на выгоне. Уже по¬
прощавшись с ними, он вдруг заметил молодого человека,
который совершал утренний туалет над ведром, поставлен¬
ным на деревянную ступеньку у задней стенки фургона.
С минуту поколебавшись, Андре-Луи повернулся к госпо¬
дину Панталоне.
—	Если бы я не боялся бессовестно злоупотреблять
вашим гостеприимством, сударь,— сказал он откровенно,—
то перед тем, как распроститься, я бы попросил разрешения
последовать примеру этого превосходного молодого че¬
ловека.
—	Но, мой дорогой сударь, нет ничего проще. — Хозяин
труппы был само добродушие. — Пожалуйста, прошу вас.
Родомон* даст вам все необходимое. На сцене он — пожира¬
тель огня, а в жизни — самый большой щеголь труппы.
—	Эй, Родомон!
Умывающийся молодой человек выпрямил длинное
тело, склоненное над ведром, и, весь в мыльной пене,
взглянул на них. Панталоне отдал распоряжение, и Родо¬
мон, который действительно был столь же дружелюбен
и мягок в жизни, сколь грозен и ужасен на сцене, ра¬
душно предоставил ведро в распоряжение незна¬
комца.
Итак Андре-Луи снова сиял свой шейный платок и ре¬
дингот и стал закатывать рукава тонкой рубашки. Родомон
снабдил его мылом, полотенцем, сломанным гребнем и даже
засаленной лентой для волос — на случай, если господин
потерял свою собственную. От ленты Андре-Луи отказался,
а гребень с благодарностью принял. Наконец он покончил
с умыванием и стоял с полотенцем через плечо, приводя
в порядок растрепанные волосы перед обломком зеркала,
прикрепленным к двери фургона.
390

Пока Андре-Луи причесывался под болтовню приветли¬
вого Родомона, его слух вдруг уловил стук копыт. Он безза¬
ботно взглянул через плечо и застыл с гребнем в руке, рас¬
крыв рот. Вдали на дороге, идущей мимо выгона, показался
отряд из семи всадников в синих мундирах с‘красными об¬
шлагами жандармерии.
Андре-Луи ни на минуту не усомнился, за какой добы чей
они гонятся, и внезапно ощутил холодную тень виселицы.
Отряд остановился, и сержант, возглавлявший его, заорал
зычным голосом:
—	Эй, вы! Эй! — В тоне слышалась угроза.
Все члены труппы — а их было около двенадцати —
замерли на месте. Панталоне величаво выступил вперед,
откинул назад голову — совсем как королевский прокурор.
—	Что же это такое, черт побери? — изрек оп, но было
неясно, относятся ли его слова к Року, Небесам или сержан¬
ту. Затем, перейдя на крик, он снова спросил: — Что такое?
Последовало краткое совещание между всадниками,
затем они рысыо пустились через выгон прямо к лагерю
актеров.
Андре-Луи все еще стоял у задней стенки фургона,
продолжая машинально проводить расческой по спутан¬
ным волосам. Он следил за приближающимся отрядом, и ум
его лихорадочно работал, готовый немедленно принять ре¬
шение в зависимости от обстоятельств.
Еще не успев подъехать, сержант прорычал в нетерпе¬
нии:
—	Кто дал вам разрешение разбить здесь лагерь?
Вопрос отнюдь не успокоил и не ввел в заблуждение
Андре-Луи. Облава на бродяг и нарушителей границы вла¬
дений не имела никакого отношения к службе этих людей,
и если они и занимались подобными делами, то лишь мимо¬
ходом — возможно, в надежде удержать налог в свою по¬
льзу. Вероятнее всего, отряд ехал из Рена и его настоящей
задачей была охота на молодого законника, обвиняемого
в призыве к мятежу. Между тем Панталоне заорал в ответ:
—	Кто дал нам разрешение, спрашиваете вы? Какое
такое разрешение? Это общинная земля*, которой могут
пользоваться все.
Сержант рассмеялся неприятным смехом и пришпорил
лошадь.
—	Во всех огромных владениях господина де Латур
д’Азира нет общинной, земли в точном значении этого сло¬
ва,— произнес голос над ухом Панталоне.— Это цен-
зива*, и со всех, кто здесь пасет свой скот, взимаются
налоги.
391

Панталоне повернулся и увидел рядом с собой Андре-
Луи в одной рубашке, без шейного платка. На плече —
полотенце, в руке — гребень.
—	Пропади оно все пропадом, — выругался Пантало¬
не,— да ведь этот маркиз де Латур д’Азир — настоящий
вел и ка п-л юдоед!
—	Я уже сообщил вам свое мртение о нем,— сказал
Андре-Луи.— Что касается этих парней, лучше будет, если
я займусь ими сам. У меня есть опыт в делах такого рода.—
И, ие дожидаясь согласия Панталоне, Андре-Луи выступил
вперед, чтобы встретить приближающийся отряд. Он ясно
понимал, что его может спасти только смелость.
Когда через минуту сержант остановил своего коня
перед полуодетым Андре-Луи, тот расчесывал волосы,
глядя снизу вверх с простодушной и обезоруживающей
улыбкой.
Сержант резко окликнул его:
—	Вы — предводитель этой группы бродяг?
—	Да... то есть мой отец — вон там — действительно
предводитель.— И оп ткнул большим пальцем в сторону
Панталоне, который, держась па заднем плане, уставился на
них, ничего ие слыша.— Что вам угодно, капитан?
—	Мне угодно сказать, что вас, скорее всего, посадят
в тюрьму — всю вашу компанию.— Сержант проговорил
это громко и грубо, и голос его разнесся по выгону и дошел до
слуха всех членов труппы, которые замерли, подавленные.
Доля бродячих актеров достаточно тяжела и без тюрьмы.
—	Но как же так, мой капитан? Это общинная земля —
ею могут пользоваться все.
—	Ничего подобного.
—	А где ограждения? — спросил Андре-Луи, взмахнув
рукой с гребнем, как бы показывая, что место не занято.
—	Ограждения! — фыркнул сержант. — При чем тут
ограждения! Это цензива. Здесь можно пастись, только уп¬
латив ценз маркизу де Латур д’Азиру.
—	Но мы же ие пасемся,— изрек простодушный Андре-
Луи.
—	Черт вас подери, фигляр! Не пасетесь! Зато пасется
ваш скот!
—	Они так мало едят! — сказал Андре-Луи извиняю¬
щимся тоном и снова улыбнулся заискивающей улыбкой.
У сержанта стал еще более грозный вид.
—	Не это главное. Главное то, что ваши действия могут
рассматриваться как кража, а за кражу полагается тюрьма.
—	Я полагаю, что теоретически вы правы,— вздохнул
Андре-Луи и снова принялся расчесывать волосы, по-
392

прежнему глядя снизу вверх в лицо сержанту.— Но мы
грешили по неведению. Мы благодарны вам за предосте¬
режение.— Он переложил гребень в левую руку, а пра¬
вую погрузил в карман панталон. Послышалось приглу¬
шенное звяканье монет.— Мы в отчаянии, что из-за нас вы
отклонились от своего пути, и хотели бы хоть немного загла¬
дить причиненное беспокойство. Может быть, ваши люди
окажут нам честь, выпив в ближайшей гостинице за здо¬
ровье господина де Латур д’Азира или кого угодно на свое
усмотрение.
Тучи на челе сержанта начали рассеиваться.
—	Ну ладно,— резко сказал ои.— Но вы должны
сняться с лагеря, ясно? — Он наклонился в седле, и Андре-
Луи вложил ему в руку монету в три ливра*.
—	Через полчаса,— сказал Андре-Луи.
—	Почему через полчаса? Почему не сразу?
—	О, но ведь нам нужно время, чтобы позавтракать.
Они взглянули друг на друга. Сержант перевел взгляд на
большую серебряную монету в своей руке, и наконец его
черты утратили суровость.
—	В конце концов,— сказал он,— мы не обязаны рабо¬
тать на господина де Латур’Азира. Мы — из ренской жан¬
дармерии.— Веки Андре-Луи дрогнули, выдав его.— Но пе
копайтесь, а то нарветесь на людей маркиза, а уж они-то не
так сговорчивы. Ну ладно, приятного вам аппетита, су¬
дарь,— пожелал он на прощание.
—	Доброго пути, капитан,— ответил Андре-Луи.
393

Сержант повернул свою лошадь, и отряд приготовился
ехать. Они уже отъезжали, когда сержант снова остано¬
вился.
—	Эй, сударь! — позвал он через плечо. Андре-Луи
подскочил к стремени.— Мы разыскиваем негодяя по
имени Андре-Луи Моро, из Гаврийяка, скрывающегося
от правосудия. Его должны повесить за призыв к мя¬
тежу. Вам не встречался человек, поведение которого
казалось подозрительным?
—	Как раз встречался,— очень смело ответил Андре-
Луи, и на лице его было написано горячее желание угодить
сержанту.
—	Встречался? — вскричал сержант. — Где? Когда?
—	Вчера вечером в окрестностях Гишена...
—	Да, да! — Сержант почувствовал, что идет по горя¬
чим следам.
—	Был там один человек, который, по-моему, очень
боялся, как бы его ие узнали... Лет пятидесяти или около
того...
—	Пятидесяти! — воскликнул сержант, и лицо его
вытянулось.— Нет! Это парень не старше вас, худой,
примерно вашего роста, с черными волосами — точно та¬
кими, как у вас, судя по описанию примет. Будьте на¬
чеку, господин актер. Королевский прокурор Рена со¬
общил нам сегодня утром, что заплатит десять луидоров
любому, кто даст сведения, которые помогут схватить
этого негодяя. Итак, вы можете заработать десять луидо¬
ров, если будете смотреть в, оба и сообщите властям. Может
быть, вам повезет.
—	Да, это было бы сказочное везение! — рассмеялся
Андре-Луи. Но сержант уже пришпорил лошадь и по¬
скакал, догоняя своих людей. Андре-Луи продолжал сме¬
яться совершенно беззвучно, как с ним иногда бывало,
когда он находил шутку особенно остроумной.
Затем он медленно повернулся и снова пошел к Пантало¬
не и остальным членам труппы, которые собрались вместе
и пристально смотрели в его сторону.
Панталоне шел ему навстречу, протянув обе руки. Сна¬
чала Аидре-Луи показалось, что он хочет его обнять.
—	Мы приветствуем вас, наш спаситель! — с пафосом
произнес толстяк.— Над нами уже нависла тень тюрьмы,
от которой стыла кровь. Как бы бедны мы ни были, все
мы — честные люди, и ни один из нас не испытал такого
ужасного бесчестия, как тюрьма. Никто из нас не пережил
бы этого. Если бы не вы, мой друг, нам бы не миновать бе¬
ды. Как вы совершили это чудо?
394

—	Во Франции это чудо совершается с помощью порт¬
рета короля. Вы, вероятно, замечали, что французы —
нация верноподданных. Они любят своего короля, а еще
больше — его портреты, особенно когда они отчеканены
на золоте. Их почитают, даже когда они отчеканены на
серебре. Сержант был так ослеплен созерцанием этого
благородного лика — на монете в три ливра,— что гнев
его испарился, и он отправился своей дорогой, предоста¬
вив нам мирно удалиться.
—	Ах, в самом деле! Он сказал, что мы должны снять¬
ся с лагеря. За дело, ребята! Пошли, пошли...
—	Но только после завтрака,— сказал Андре-Луи.—
Этот верноподданный короля был так глубоко тронут, что
отпустил нам полчаса на завтрак. Правда, он говорил,
что могут появиться люди маркиза. Но он, так же как я,
знает, что их не стоит всерьез бояться и даже если они
появятся, портрет короля — на этот раз отчеканенный на
меди — растопит и их сердца. Итак, мой дорогой госпо¬
дин Панталоне, завтракайте спокойно. Судя по запаху
стряпни, который сюда доносится, излишне желать вам
приятного аппетита.
—	Мой друг, мой спаситель!— Панталоне стреми¬
тельно обнял молодого человека за плечи.— Вы непре¬
менно позавтракаете с нами.
—	Признаюсь, я питал надежды на ваше приглаше¬
ние,— сказал Андре-Луи.
Глава II
СЛУЖИТЕЛИ МЕЛЬПОМЕНЫ *
Актеры завтракали около фургона, под ярким солн¬
цем, смягчавшим холодное дыхание ноябрьского утра, и,
сидя среди них, Андре-Луи подумал о том, что это стран¬
ная, но приятная компания. В их кругу царила атмосфе¬
ра веселости. Делая вид, что у них нет забот, комедиан¬
ты подшучивали над испытаниями и злоключениями сво¬
ей кочевой жизни. Они были очаровательно неестествен¬
ны; жесты их были театральны, а речь — напыщенна и
жеманна. Занимаясь самыми обыденными делами, они
держались как на сцене. Казалось, они действительно
принадлежат к особому миру, который становится реаль¬
ным только на подмостках сцены, в ярком свете рампы.
Аидре-Луи пришла в голову циничная мысль, что, быть
может, именно чувство товарищества, связывающее акте¬
ров, делает их столь нереальными. Ведь в реальном мире
395

алчная борьба за блага и дух стяжательства отравляют
дружеские отношения.
Их было ровно одиннадцать — трое женщин и восемь
мужчин. Называли они друг друга сценическими имена¬
ми, которые говорили об амплуа и никогда не изменя¬
лись, какую бы пьесу ни играли,— разве что слегка
варьировались.
—	Наша труппа верна традициям старой итальянской
комедии дель арте сообщил Панталоне. — Сейчас
таких тругш осталось мало. Мы не обременяем память,
заучивая высокопарные фразы, являющиеся плодом му¬
чительных усилий бездарного автора. Каждый из пас —
автор собственной роли, которую создает прямо па сцепе.
Мы импровизаторы — импровизаторы старой благородной
итальянской школы.
—	Именно так я и предположил,— сказал Аидре-
Луи, когда увидел, как вы репетируете свои импрови¬
зации.
Пап тал о и е пах му р ил с я.
—	Я заметил, сударь, что ваше остроумие имеет ед¬
кий, чтобы пе сказать язвительный, привкус, и это очень
хорошо. Полагаю, что именно подобный юмор подходит к
вашему выражению лица, однако он может завести вас не
туда, как и случилось на этот раз. Репетиция — случай
исключительный — понадобилась из-за того, что наш
Леандр недостаточно владеет актерским мастерством.
Мы пытаемся обучить его искусству, которое ему необхо¬
димо и которым — увы — пе наделила его природа. Ес¬
ли же и это ие поможет... Впрочем, пе будем нарушать
наше согласие ожиданием бед, которых мы надеем¬
ся избежать. Мы любим нашего Леандра, несмотря на
все его недостатки. Позвольте познакомить вас с труп¬
пой.
И Панталоне стал представлять свою труппу. Ои ука¬
зал на долговязого добродушного Родомопа, которого
Андре-Луи уже знал.
—	Поскольку Е3одомон наделен длинными руками и
ногами и крючковатым носом, он играет в наших пьесах
Капитана объяснил Панталоне.— У пего отменные
легкие — вы бы только послушали, как он вопит. Снача¬
ла мы назвали его Спавенто, или Эпуванте *, но это имя
недостойно такого великого артиста. Никогда еще с тех
пор, как великолепный Мопдор * изумил мир, подобный
хвастун не появлялся на подмостках сцены. Итак, мы
присвоили ему имя Родомон, которое прославил Мондор.
И даю слово как актер и благородный человек — а я бла¬
396

городный человек или был им — мы не ошиблись в вы¬
боре.
Ужасный Родомон, смущенный таким обилием похвал,
покраснел, как школьница, под серьезным испытующим
взглядом Андре-Луи.
—	Следующий — Скарамуш, которого вы также уже
знаете. Иногда он Скапен, а иногда — Ковиелло *, но ча¬
ще всего — Скарамуш, и уж поверьте мне, для этой роли
он подходит больше всего — я бы даже сказал, слишком
подходит. Потому что он Скарамуш не только на сцене,
но и в жизни. Он умеет хитро вести интригу и стравли¬
вать людей, притом держится с вызывающим нахальст¬
вом, когда уверен, что ему не отплатят той же монетой,
Ои — Скарамуш, маленький застрельщик. Но я по натуре
своей снисходителен и люблю все человечество.
—	Как сказал священник, целуя служанку, — огрыз¬
нулся Скарамуш и снова принялся за еду.
—	Как видите, ои, подобно вам, наделен язвитель¬
ным юмором,— сказал Панталоне и продолжил:— А вот
этот ухмыляющийся мошенник с деревенской физиономи¬
ей и шишкой па носу — конечно же Пьеро *. Кем же еще
ему быть?
—	Я бы гораздо лучше сыграл Влюбленного *,— ска¬
зал сельский херувим.
—	Заблуждение, свойственное Пьеро,— пренебрежи¬
тельно заметил Панталоне.— Вот тот грузный насуплен¬
ный негодяй, состарившийся в грехе, аппетит которого с
годами все возрастает,— Полишинель *. Как видите, при¬
рода создала каждого для той роли, какую он играет. А
проворный веснушчатый нахал — Арлекин. Оп пе похож
на вашего, усыпанного блестками, в которого упадок со¬
временного театра превратил первенца Момуса *,— нет,
это настоящий дзани комедии дель арте, оборванный, весь
в заплатах, наглый, трусливый и мерзкий буффон.
—	Как видите, природа создала каждого из пас для
той роли, которую он играет,— передразнил Арлекин
главу труппы.
—	Внешне, мой друг, только внешне, иначе мы бы так
не мучились, обучая красивого Леандра роли Влюблен¬
ного. А вот Паскарьель *, играющий лекарей, нотариусов,
лакеев. Он добродушный, услужливый малый; к тому же
прекрасный повар, ибо родился в Италии — стране об¬
жор. И наконец, я сам — отец труппы и Панталоне. Иг¬
раю, как мне и положено, благородных отцов. Правда,
порой я — обманутый муж, а иногда — невежественный,
самонадеянный доктор. Чаще всего я зовусь Панталоне,
397

хотя у меня единственного есть настоящее имя. Это
имя — Бине, сударь.
А теперь — наши дамы. Первая по старшинству —
Мадам.—Он махнул большой рукой в сторону полной
блондинки лет сорока пяти, которая сидела на нижней
ступеньке фургона.— Это наша Дуэнья*, или Мать, или
Кормилица — в зависимости от сюжета пьесы. Ее назы¬
вают очень просто и по-королевски — Мадам. Если ког¬
да-то у нее и было имя вне сцены, она давно позабыла
его, да гак оно, пожалуй, и лучше. Затем у пас есть вот
эта дерзкая негодница с вздернутым носом и большим
ртом — разумеется, это паша субретка Коломбина. И на¬
конец, моя дочь Климена, играющая Влюбленную,— по¬
добный талант можно встретить разве что в Комеди
Франсе;? *. Кстати, у нес настолько дурной вкус, что она
стремится поступить в этот театр.
Красивая Климена — а она действительно была кра¬
сива — встряхнула каштановыми локонами и рассмея¬
лась, взглянув на Андре-Луи. Глаза у нее, как он теперь
разглядел, были ие синие, а карие.
Не верьте ему, сударь. Здесь я королева, а я пред¬
почитаю быть королевой в нашей труппе, а ие служанкой
в Париже.
—	Мадемуазель,— весьма торжественно изрек Андре-
Луи,— будет королевой всюду, где ей угодно будет царст¬
вовать.
Единственным ответом был застенчивый, но в то же
время обольстительный взгляд из-под трепещущих рес¬
ниц. Отец Климены закричал, обращаясь к миловидному
молодому человеку, который играл Влюбленного:
—	Слышишь, Леандр? Тебе следует упражняться в
красноречии такого рода.
Леандр томно поднял брови.
—	В самом деле?— промолвил он и пожал плечами.—
Да ведь это просто общее место.
Андре-Луи одобрительно рассмеялся.
—	У господина Леандра более живой ум, чем вам ка¬
жется. Как тонко он заметил, что назвать мадемуазель
Климену королевой — общее место.
Некоторые, в том числе и господин Бине, засмеялись.
—	Вы полагаете, он настолько остроумен, что имел в
виду именно это? Ха! Да все его тонкие замечания слу¬
чайны.
В разговор вступили остальные, и скоро Андре-Луи
был уже в курсе всех дел странствующих комедиантов.
Они направляются в Гишен, надеясь подработать на яр¬
398

марке, которая должна открыться в следующий поне¬
дельник. В субботу в полдень они триумфально вступят
в город и,, соорудив сцену на старом рынке, в тот же ве¬
чер сыграют первое представление по новой канве — или
сценарию — господина Бине. Деревенские зрители просто
рот разинут от спектакля. Тут господин Бине тяжело
вздохнул и обратился к смуглому пожилому Полишине¬
лю, который, насупившись, сидел слева от него:
—	Да, нам будет не хватать Фелисьена. Ума не при¬
ложу, что мы будем без него делать.
—	Ну, что-нибудь придумаем,— проговорил Поли¬
шинель с набитым ртом.
—	Ты всегда так говоришь, так как знаешь, что тебе-
то, конечно, не придется придумывать.
—	Его нетрудно заменить,— сказал Арлекин.
—	Разумеется, если бы мы были в городе. Но где же
нам взять парня даже таких средних способностей, как у
Фелисьена, среди селян Бретани?— Господин Бине по¬
вернулся к Андре-Луи.— Он был нашим бутафором, ма¬
шинистом сцены, плотником, билетером, а иногда играл
на сцене.
—	Роль Фигаро *, полагаю, — сказал Андре-Луи, вы¬
звав смех.
—	Значит, вы знакомы с Бомарше!*— Бине с живым
интересом взглянул на молодого человека.
—	Мне кажется, он довольно известен.
—	Да, конечно,— в Париже. Но я бы никогда не пове¬
рил, что его слава докатилась до глухих уголков Бре¬
тани.
—	Я провел несколько лет в Париже — в коллеже
Людовика Великого. Там и познакомился с произве¬
дениями Бомарше.
—	Опасный человек,— нравоучительно сказал Поли¬
шинель.
—	Да, тут ты прав,— согласился Панталоне.—
Умен — этого я у него не отнимаю, хотя лично мне авто¬
ры не нужны. Но это зловредный ум, виновный в рас¬
пространении пагубных новых идей. Я думаю, что подоб¬
ных авторов следует запрещать.
—	Господин де Латур д’Азир, вероятно, согласился
бы с вами — тот самый, которому стоит только пове¬
леть — и общинная земля превратится в его собствен¬
ность.— Андре-Луи осушил кружку, наполненную де¬
шевым вином, которое пили актеры.
Его замечание могло бы вызвать дальнейший спор, ес¬
ли бы не напомнило господину Бине, на каких условиях
399

они здесь задержались, а также о том, что уже прошло
более получаса. Он моментально вскочил на ноги с жи¬
востью, неожиданной для такого тучного человека, и при¬
нялся отдавать команды, как маршал на поле битвы.
—	Живей, живей, ребята! Мы что, так и будем здесь
рассиживаться и обжираться весь день? Время летит,
и если мы хотим войти в Гишеи в полдень, надо еще сде¬
лать массу дел. Давайте-ка одевайтесь! Мы снимемся с
лагеря через двадцать минут. Дамы, за дело! Идите к се¬
бе в фаэтон и постарайтесь навести красоту. Скоро на вас
будет смотреть весь Гишен, и от того впечатления, кото¬
рое произведет ваша наружность сегодня, зависит, чем за¬
полнятся ваши внутренности завтра. В путь! В путь!
Привыкнув беспрекословно повиноваться этому само¬
держцу, все засуетились. Вытащили корзины и коробки
и уложили в них деревянные тарелки и остатки скудно¬
го пиршества. Через минуту на земле не осталось ника¬
ких следов лагеря, и дамы удалились в фаэтон. Мужчины
же забирались в фургон, когда Биме повернулся к Анд¬
ре-Луи.
—	Здесь мы расстанемся, сударь,— сказал он теат¬
рально,— ваши должники и друзья, обогащенные знаком¬
ством с вами.— Оп протянул пухлую руку.
Андре-Луи задержал ее в своих. Последние несколько
минут он лихорадочно размышлял. Когда ои вспомнил,
как спрятался среди актеров от своих преследователей,
его осенило, что ему ие найти лучшего места, чтобы ук¬
рыться, пока его не перестанут искать.
—	Сударь, — сказал он, — это я ваш должник. Не каж¬
дый день выпадает счастье сидеть в кругу такой прослав¬
ленной и очаровательной труппы.
Маленькие глазки Бине впились в молодого человека.
Он обнаружил ие иронию, а лишь искренность и чисто¬
сердечие.
—	Я неохотно расстаюсь с вами,— продолжал Андре-
Луи.— Тем более неохотно, что не вижу абсолютно ника¬
кой необходимости расставаться.
—	Как так?— промолвил Бине, нахмурившись и мед¬
ленно убирая руку, которую молодой человек задержал
дольше, чем следовало.
—	А вот как. Вы можете считать меня кем-то вроде
рыцаря печального образа в поисках приключений, в на¬
стоящий момент не имеющего определенной цели в жиз¬
ни. Ничего удивительного, что первое знакомство с вами
и вашей выдающейся труппой вызывает у меня желание
узнать вас поближе. Что касается вас, то, насколько я по¬
400

нял, вам нужен кто-нибудь взамен вашего Фигаро —
кажется, его имя Фелисьен. Может быть, с моей сто¬
роны самонадеянно предполагать, что я смогу спра¬
виться с обязанностями столь разнообразными и слож¬
ными...
—	Вы снова дали волю язвительному юмору, мой
друг,— перебил Бине.— Если бы исключить его,— до¬
бавил он медленно и задумчиво, Гфищурив маленькие
глазки,— мы могли бы обсудить предложение, которое
вы, по-видимому, делаете.
—	Увы! Мы не можем ничего исключить. Если вы
принимаете меня, то принимаете целиком — такого, как
есть. Как же иначе? Что же касается этого юмора, кото¬
рый вам не по вкусу, вы могли бы извлечь из него вы¬
году,
—	Каким образом?
—	Разными способами. Например, я мог бы обучать
Леандра объясняться в любви.
Панталоне расхохотался.
—	А вы уверены в своих силах и ие страдаете от
излишней скромности.
—	Следовательно, я обладаю первым качеством, необ¬
ходимым актеру.
—	Вы умеете играть?
—	Полагаю, что да — при случае, — ответил Андре-
Луи, вспомнив свое выступление в Репе и Нанте. «Ин¬
тересно,— подумал он, — удалось ли Панталоне хоть раз
за всю сценическую карьеру так же взволновать толпу
своими импровизациями?»
Господин Бине размышлял.
—	Много ли вы знаете о театре?
—	Все.
—	Я же говорил, что скромность вряд ли помешает
вам сделать карьеру.
—	Судите сами. Я знаю произведения Бомарше, Эг-
лантина, Мерсье, Шенье* и многих других наших совре¬
менников. Кроме того, я, конечно, читал Мольера, Раси¬
на, Корнеля * и многих менее крупных французских пи¬
сателей. Из иностранных авторов я хорошо знаком с
Гоцци, Гольдони, Гварини, Биббиеной, Макиавелли, Сек-
ки, Тассо, Ариосто и Федини *. А из античных авторов
я знаю почти всего Еврипида, Аристотеля, Теренция,
Плавта*...
—	Довольно!— взревел Панталоне.
—	Но до конца списка еще далеко,— сообщил Аид¬
ре-Луи.
401

—	Отложим остальное до следующего раза. Боже мой,
что же могло вас заставить прочесть столько драматур¬
гов?
—	По мере своих скромных сил я изучаю человека, а
несколько лет назад сделал открытие, что лучше всего это
можно сделать, читая размышления о нем, написанные
для театра.
—	Это весьма оригинальное и глубокое открытие,—
заметил Панталоне вполне серьезно.— Подобная мысль
никогда не приходила мне в голову, а ведь она так верна.
Сударь, это истина, которая облагораживает наше искус¬
ство. Мне ясно, что вы способный человек,— стало ясно,
как только я вас увидел, а я разбираюсь в людях. Я по¬
нял, кто вы, как только вы сказали «Доброе утро». Как
вы думаете, смогли бы вы при случае помочь мне подго¬
товить сценарий? Мой ум так обременен тысячью мелких
дел, что не всегда готов к такой работе. Вы полагаете, что
смогли бы мне помочь?
—	Абсолютно уверен.
—	М-да. Я тоже в этом не сомневался. С обязанностя¬
ми Фелисьена вы скоро познакомитесь. Ну что ж, если
желаете, можете поехать с нами. Полагаю, вам понадо¬
бится жалованье?
—	Ну, если так принято.
—	Что бы вы сказали о десяти ливрах в месяц?
— Я бы сказал, что это далеко не сокровища Перу.
— Я бы мог дать пятнадцать,— неохотно сказал Ви¬
не, — но сейчас плохие времена.
—	Ручаюсь, что изменю их к лучшему для вас.
—	Не сомневаюсь, что вы в этом уверены. Итак, мы
доняли друг друга?
—	Вполне,— сухо сказал Андре-Луи и таким образом
оказался на службе у Мельпомены.
Глава III
МУЗА КОМЕДИИ
Если вступление труппы в городок Гишен и не было
в точности таким триумфальным, как того желал Бине,
по крайней мере оно было достаточно впечатляющим и
оглушительным, чтобы селяне рот разинули. Комедианты
казались им причудливыми существами из другого ми¬
ра — да так оно и было. Впереди ехал фаэтон, запряжен¬
ный двумя фламандскими лошадьми, который скрипел и
издавал стоны. Правил им сам Панталоне, огромный и
402

тучный Панталоне, затянутый в красный костюм, на ко¬
торый он надел длинную женскую ночную сорочку корич¬
невого цвета. На лице красовался огромный картонный
нос. На козлах рядом с ним восседал Пьеро, в белом бала¬
хоне с длинными рукавами, скрывавшими руки, в широ¬
ких белых штанах и черной шапочке. Лицо его было на¬
белено мукой. В руках у Пьеро была труба, и он извле¬
кал из нее ужасающие звуки.
На крыше экипажа ехали Полишинель, Скарамуш,
Арлекин и Паскарьель. Полишинель, в черном камзоле,
покрой которого был в моде лет сто тому назад, с горбами
спереди и сзади, с белыми брыжами и в черной маске,
скрывавшей верхнюю часть лица, стоял широко расста¬
вив ноги, чтобы не свалиться, и торжественно и ярост¬
но колотил в барабан. Трое других сидели по углам кры¬
ши, свесив ноги. Скарамуш, весь в черном по испанской
моде семнадцатого века, с наклеенными усами, бренчал
па гитаре, которая издавала нестройные звуки. Арлекин,
оборванный и покрытый заплатами всех цветов радуги,
в кожаном поясе и с деревянной шпагой, время от вре¬
мени ударял в тарелки. Верхняя часть его лица была вы¬
мазана сажей. Паскарьель, одетый лекарем — в шапочке
и белом переднике,— веселил зрителей, демонстрируя ог¬
ромный жестяный клистир, который, выпуская воздух,
издавал жалобный писк.
В самом экипаже сидели три дамы, составлявшие
женский персонал труппы. Они выглядывали в окошки,
обмениваясь остротами с горожанами. Климена, Влюб¬
ленная, одетая в красивый атлас, затканный цветами, в
тыквообразном парике, скрывавшем ее собственные ло¬
коны, выглядела настоящей светской дамой, так что ста¬
новилось непонятно, как она попала в эту странную ком¬
панию. Мадам в роли «благородной матери» тоже была
одета с роскошью, правда столь нарочитой, что это вызы¬
вало смех. Ее прическа представляла собой чудовищное
сооружение, украшенное цветами и маленькими страусо¬
выми перьями. Лицом к ним и спиной к лошадям сидела
притворно застенчивая Коломбина в платье в зеленую и
синюю полоску и в белом муслиновом чепце молочницы.
Старый фаэтон, в свои лучшие дни, быть может, во¬
зивший какого-нибудь прелата, просто чудом не развали¬
вался и лишь стонал под чрезмерной и столь неподходя¬
щей для него ношей.
За фаэтоном следовал фургон, впереди которого шест¬
вовал длинный, тощий Родомон, с лицом, вымазанным
красной краской, нацепивший для пущего устрашения
403

грозные усищи. На голове у него была широкая фетро¬
вая шляпа с грязным пером, на ногах — высокие сапо¬
ги. Зычным голосом ои изрыгал угрозы, суля всем
встречным кровавую расправу, от которой кровь стыла в
жилах. На крыше фургона сидел один Леандр. Он был в
голубом атласном костюме с кружевными гофрированны¬
ми манжетами и в красных туфлях на каблуках. Волосы
напудрены, на лице мушки, в руках — лорнет. На боку
маленькая шпага. Леандр выглядел настоящим придвор¬
ным и был очень красив. Женщины Гишена кокетливо
строили ему глазки, а он принимал это как естествен¬
ную дань своим чарам и отвечал им тем же. Подобно
Климене, он выглядел чужим в этой компании разбой¬
ников.
Шествие замыкал Андре-Луи, который вел двух ослов,
тащивших повозку с реквизитом. Он наклеил себе фаль¬
шивый нос, чтобы не быть узнанным. Больше он ничего
не изменил в своей внешности, даже не переоделся. Анд¬
ре-Луи устало плелся в хвосте рядом с ослами, и никто
404

не обращал на него пи малейшего внимания, что вполне
его устраивало.
Актеры обошли город, буквально бурливший: готови¬
лись к ярмарке, которая должна была состояться на сле¬
дующей неделе. Время от времени они останавливались,
какофония сразу смолкала, и Полишинель громовым го¬
лосом объявлял, что сегодня вечером в пять часов па ста¬
ром рынке знаменитая труппа импровизаторов госпо¬
дина Бине сыграет новую комедию в четырех актах под
названием «Бессердечный отец».
Наконец они прибыли на старый рынок, занимавший
цокольный этаж ратуши. Рынок был открыт четырем вет¬
рам: с обоих фасадов у него было по две арки, а по тор¬
цам — по одной. Почти все они были забиты досками. Че¬
рез две незаколоченные арки публика будет входить в
театр, а городские оборвыши и скряги, которым жаль
истратить несколько су на билеты, смогут воспользовать¬
ся ими, чтобы хоть одним глазком взглянуть на пред¬
ставление.
405

Никогда в жизни Андре-Луи, не привыкший к физи¬
ческому труду, не трудился так, как в этот полдень. На¬
до было соорудить и подготовить сцену в конце рыноч¬
ного зала. Он начал понимать, какой ценой достанутся
ему пятнадцать ливров в месяц. Сняв пышные наряды,
Родомон и Леандр помогали Андре-Луи плотничать. Они
работали вчетвером — точнее, втроем, так как Панталоне
только выкрикивал распоряжения. Примерно через
полчаса остальные четверо актеров, пообедавших вмес¬
те с дамами, сменили Андре-Луи с товарищами, и те в
свою очередь пошли обедать. Полишинель остался за
главного.
Перейдя площадь, Андре-Луи с актерами подошли к
маленькой гостинице, где они уже успели поселиться.
В узком коридоре он лицом к лицу столкнулся с Кли-
меной, которая, сбросив роскошное оперенье, переоделась
в свое обычное платье.
—	Ну что, понравилось? — развязно спросила она.
Ои взглянул ей прямо в глаза.
—	А я рассчитываю на вознаграждение,— ответил
о и своим странным холодным тоном. Когда он так гово¬
рил, трудно было понять, что он при этом думает.
Она нахмурилась.
—	Вам... вам уже понадобилось вознаграждение!
—	Клянусь честью, оно-то и привлекло меня с самого
начала.
Они были совсем одни, так как остальные ушли в при¬
готовленную для труппы комнату, где был накрыт стол.
Андре-Луи внезапно остро ощутил очарование ее женст¬
венности, а поскольку, основательно изучив Мужчину, он
ровным счетом ничего ие смыслил в Женщине, то ему и
в голову не пришло, что это сама Климена воздействует
на пего, гонко и неуловимо.
—	Что же это за вознаграждение?— спросила она его
с самым невинным видом.
—	Пятнадцать ливров в месяц,— отрывисто ответил
он, с трудом удержавшись на самом краю пропасти.
С минуту она озадаченно смотрела на него, совершен¬
но сбитая с толку, затем пришла в себя.
—	А в придачу к пятнадцати ливрам — полный пан¬
сион,— сказала она.— Не забудьте и его принять в рас¬
чет. Мне кажется, про пансион вы совсем забыли, и ваш
обед остынет. Пойдемте!
—	Вы еще не обедали?— воскликнул ои, и ей послы¬
шалась взволнованная нотка в его голосе.
—	Не обедала,— ответила она через плечо.— Я ждала.
406

—	Чего?— спросил он с надеждой, простодушно под¬
ставив себя под удар.
—	Вот дурень! Ну ясное дело — мне же надо было пе¬
реодеться,— грубо ответила она. Заманив его в ловушку,
она ие могла отказать себе в удовольствии ударить. Но
он был из тех, кто отвечает ударом на удар.
—	Хорошие манеры вы оставили наверху вместе с на¬
рядом светской дамы. Понятно.
Она густо покраснела,
—	Вы дерзки,—ответила она запинаясь.
—	Мне часто говорят об этом, но я не верю.— Андре-
Луи распахнул перед Клименой дверь и, отвесив весьма
изысканный поклон, который произвел на нее сильное
впечатление (хотя он был просто скопирован у Флери *
из Комеди Франсез, где Аидре-Луи часто бывал в дни
учебы в коллеже Святого Людовика), жестом пригласил
ее войти.— После вас, мадемуазель.— Для большей вы¬
разительности ои умышленно разделил последнее слово
на две части.
—	Благодарю вас, сударь, — ответила она ледяным то¬
пом, в котором слышалась насмешка — правда, едва за¬
метная, ибо молодой человек был просто очарователен.
Ни разу за весь обед ома не обратилась к Андре-Луи,
зато, вопреки обыкновению, уделила все свое внимание
вздыхавшему по ней Леандру. Бедняга так плохо играл
ее возлюбленного на сцене, поскольку страстно мечтал
сыграть эту роль в жизни.
Не обращая внимания на поведение Климены, Анд¬
ре-Луи с большим аппетитом поглощал селедку с чер¬
ным хлебом. Трапеза была скудная, как у всех бедняков в
ту голодную зиму. Поскольку он связал свою судьбу с
труппой, дела которой были далеки от процветания, ему
следовало философски относиться к неизбежным невз¬
годам.
—	У вас есть имя?— спросил его Бине, когда в беседе
за столом возникла пауза.
—	Думаю, что есть,— ответил Андре-Луи.— Я пола¬
гаю, это имя — Parvissimus.
—	Parvissimus?—переспросил Бине.— Это фамилия?
—	В труппе, где только руководитель пользуется при¬
вилегией иметь фамилию, ее не пристало иметь послед¬
нему члену. Итак, самое подходящее для меня имя —
Parvissimus, или Самый последний.
Шутка позабавила Бине. Она была остроумна и гово¬
рила о живом воображении. Определенно, им надо вместе
заняться сценариями.
407

—	Я бы предпочел это плотницким работам,— про¬
изнес Андре-Луи. Однако в тот день ему снова при¬
шлось трудиться в поте лица до четырех часов. На¬
конец тиран Бине заявил, что удовлетворен сделанным,
и вместе с Андре-Луи занялся освещением, используя
для этого сальные свечи и лампы, наполненные рыбьим
жиром.
В пять часов раздались три удара, поднялся занавес и
начался спектакль «Бессердечный отец».
Среди обязанностей, унаследованных Андре-Луи от
исчезнувшего Фелисьена, были и обязанности билетера.
Одетый в костюм Полишинеля, с картонным носом, ои
впускал публику. Это переодевание устраивало и его, и
господина Бине, который, на всякий случай припрятав
платье Аидре-Луи, теперь был спокоен, что новичок не
удерет с выручкой от сборов. Что до Андре-Луи, то он,
пе питая иллюзий относительно истинной цели Пантало¬
не, охотно согласился переодеться, ибо таким образом
был гарантирован от того, что его узнает какой-нибудь
знакомый, случайно оказавшийся в Гишене.
Представление оставило немногочисленную публику
совершенно равнодушной. На скамейках, поставленных в
передней части зала, перед сценой, разместилось двадцать
семь человек. Билеты на одиннадцать мест стоили два¬
дцать су*, остальные шестнадцать были но двенадцать су.
За скамейками стояло еще около тридцати зрителей —
эти места были по шесть су. Итак, сборы составили при¬
мерно два луидора десять ливров и два су. Заплатив
за паем помещения рынка и освещение, а также распла¬
тившись в гостинице по счету, господин Бине распола¬
гал бы пе особенно крупной суммой, а надо было еще раз¬
дать жалованье актерам. Ничего удивительного, что доб¬
родушия господина Бине несколько поубавилось в тот
вечер.
—	Ну, что вы думаете о спектакле?— спросил, ои Анд¬
ре-Луи, когда они возвращались в гостиницу после пред¬
ставления.
—	Я допускаю возможность, что он мог быть хуже,
по исключаю такую вероятность,— ответил тот.
В полном изумлении господин Бине замедлил шаг и,
повернувшись, взглянул на своего спутника.
—	Гм!— хмыкнул он.— Тысяча чертей! Однако вы
откровенны.
—	Да, подобная добродетель не слишком-то популяр¬
на у дураков.
—	Ну, я-то не дурак,— сказал Бине.
408

—	Потому-то я и откровенен с вами. Я делаю вам
комплимент, предполагая, что вы умны, господин Бине.
—	О, в самом деле? Да кто вы такой, черт подери,
чтобы что-либо предполагать? Ваши предположения
дерзки, сударь.— После этих слов он умолк, занявшись
невеселыми подсчетами.
Однако полчаса спустя, за ужином, он вернулся к
прерванной беседе.
—	Наш новичок, превосходный господин Parvissimus,
имел наглость заявить мне, что допускает возможность,
что наша комедия могла быть хуже, но исключает такую
вероятность.— И он раздул большие красные щеки, при¬
глашая посмеяться над глупым критиком.
—	Да, нехорошо,— как всегда, сардонически отозвал¬
ся Полишинель. Высказывая свое мнение, ои бывал
смел, как Радамант*.— Нехорошо. Но несравненно хуже,
что публика имела наглость придерживаться того же
мнения.
—	Кучка невежественных олухов,— усмехнулся
Леандр, вскинув красивую голову.
—	Ты не прав,— возразил Арлекин.— Ты рожден для
любви, мой дорогой, а ие для критики.
Леандр, который, судя по всему, ие хватал звезд с не¬
ба, презрительно взглянул на маленького человечка свер¬
ху вниз.
—	А ты сам, для чего рожден ты?— осведомился ои.
—	Этого никто не знает,— последовало искреннее
признание.— Да и вообще дело темное. И вот так у мно¬
гих из нас, уж поверь.
—	Но почему,— прервал его господин Бине, испортив
таким образом начало доброй ссоры,— почему ты гово¬
ришь, что Леандр не прав?
—	В общем — потому, что он всегда не прав. В част¬
ности — потому, что я считаю публику Гишена слишком
взыскательной для «Бессердечного отца».
—	Вы бы выразили свою мысль удачнее,— вмешался
Андре-Луи, из-за которого начался спор,— если бы ска¬
зали, что «Бессердечный отец» слишком невзыскателен
для публики Гишена.
—	Ну а в чем тут разница?— спросил Леандр.
—	Дело не в разнице. Я просто предложил более
удачную форму изложения вопроса.
—	Месье изощряется в остроумии, — усмехнулся гос¬
подин Бине.
—	Почему более удачную?— поинтересовался Ар¬
лекин.
409

—	Потому что легче довести «Бессердечного отца» до
уровня взыскательной гишенской публики, нежели ги-
шенскую публику — до уровня невзыскательного «Бес¬
сердечного отца».
—	Дайте-ка мне это обмозговать,— простонал Поли¬
шинель, схватившись за голову.
Но тут Климена, сидевшая на другом конце стола
между Коломбиной и Мадам, бросила вызов Андре-Луи.
—	Вы бы переделали эту комедию, не так ли, госпо¬
дин Parvissimus?— воскликнула она.
Он повернулся к ней, чтобы парировать злобный вы¬
пад.
—	Я бы посоветовал ее изменить,— поправил он.
—	А как бы вы изменили ее, сударь?
—	Я? О, к лучшему.
—	Ну разумеется!— произнесла она елейно-саркасти-
ческим тоном.— А как бы вы это сделали?
Да, расскажите нам,— заорал господин Бине и до¬
бавил:— Тишина, прошу вас, дамы и господа. Послушаем
господина Parvissimus’a.
Андре-Луи перевел взгляд с отца на дочь и улыбнул¬
ся.
Черт возьми!— сказал он.— Я оказался между ду¬
бинкой и кинжалом. Мне повезет, если я останусь в жи¬
вых. Ну что ж, раз вы приперли меня к стенке, расска¬
жу, что бы я сделал. Я бы вернулся к оригиналу и ис¬
пользовал его еще шире.
—	К оригиналу?— воскликнул автор — господин
Бине.
—	Кажется, пьеса называется «Господин де Пур-
соиьяк», а написана она Мольером.
Кто-то хихикнул, но, конечно, ие господин Бине. Он
был задет за живое, и взгляд маленьких глазок выдавал,
что ои далеко не так добродушен, как кажется.
—	Вы обвиняете меня в плагиате,— вымолвил он на¬
конец,— в краже идей у Мольера?
—	Но ведь есть и другая возможность,— невозмутимо
ответил Андре-Луи.— Два великих ума могут независимо
друг от друга прийти к одному результату.
С минуту господин Бине внимательно изучал молодо¬
го человека. У того было любезное и непроницаемое вы¬
ражение лица, и господин Бине решил загнать его в угол.
—	Значит, вы не хотите сказать, что я воровал у
Мольера?
—	Нет, но я советую вам это сделать, сударь,— по¬
следовал странный ответ.
410

Господин Бине был шокирован.
—	Вы советуете мне это сделать! Вы советуете мне,
Антуану Бине, в моем возрасте стать вором!
—	Он ведет себя возмутительно,— заявила мадемуа¬
зель с негодованием.
—	Возмутительно — вот именно! Благодарю вас, моя
дорогая. А я-то поверил вам па слово, сударь. Вы -сидите
за моим столом, вам выпала честь войти в состав моей
труппы, и после всего вы имеете наглость советовать мне,
чтобы я стал вором. Вы советуете мне заняться самым
страшным воровством, которое только можно себе пред¬
ставить,— воровством идей! Это несносно, недопустимо!
Боюсь, что я глубоко ошибся в вас — да и вы, по-видимо-
му, не за того меня приняли. Я не такой негодяй, каким
вы меня считаете, сударь, и не собираюсь держать в своей
труппе человека, который осмеливается предлагать мне
стать негодяем. Возмутительно!
Он очень разозлился. Голос его гремел на всю малень¬
кую комнату, а притихшие и испуганные актеры глядели
на Андре-Луи — единственного, на кого этот взрыв пра¬
ведного гнева не произвел ровно никакого впечатления.
—	Сударь, отдаете ли вы себе отчет в том, что оскор¬
бляете память великого человека?— спросил Андре-Луи
очень спокойно.
—	Что?— не понял Бине.
Андре-Луи принялся излагать свои софизмы.
—	Вы оскорбляете память Мольера, который является
величайшим украшением нашей сцены, а также одним из
величайших украшений нашей нации, когда заявляете,
что то, что он всегда делал не задумываясь,— низость. Не
думаете же вы в самом деле, что Мольер когда-либо давал
себе труд быть оригинальным в своих идеях, что истории,
которые он рассказывал в своих пьесах, никогда ие рас¬
сказывались до него. Они были взяты — как вам прекрас¬
но известно, хотя вы, кажется, запамятовали, так что
приходится напоминать вам — у итальянских авторов, а
уж откуда те их взяли, одному Богу известно. Мольер
взял старые истории и пересказал их по-своему. Именно
это я и предлагаю вам сделать. Ваша труппа — труппа
импровизаторов, вы сочиняете диалоги по ходу дей¬
ствия, а Мольер никогда даже и не пытался сделать
что-нибудь подобное. Вы можете, если вам угодно, обра¬
титься прямо к Боккаччо или Саккетти* — хотя, по-мое¬
му, это было бы чрезмерной щепетильностью. Однако да¬
же тогда не будет никакой уверенности, что вы добрались
до первоисточника.
411

Итак, Андре-Луи одержал полную победу. Вы видите,
какой спорщик в нем погиб. С каким искусством умел oii
доказать, что черное — это белое. Ои произвел сильное
впечатление на труппу, особенно на господина Бине, ко¬
торый взял на вооружение неопровержимый довод про¬
тив тех, кто в дальнейшем вздумал бы обвинять его в
плагиате. Господин Бине отступил в полном боевом по¬
рядке.
—	Итак, вы думаете,— сказал он, заключая бурный
спор,— что фабула нашего «Бессердечного отца» могла
бы выиграть, если полистать «Господина де Пурсонь-
яка»? Поразмыслив, я признаю, что между ними, возмож¬
но, и есть некоторое поверхностное сходство.
Да, я совершенно уверен, что это следует сде¬
лать — только с умом. Со времен Мольера многое измени¬
лось.
Следствием спора явилось то, что вскоре Бине удалил¬
ся, прихватив с мэбой Андре-Луи. Эта парочка засиделась
в ту ночь допоздна и была неразлучна все воскресное
утро.
После обеда господин Бине прочитал собравшейся
труппе новый вариант «Бессердечного отца», которого по
совету господина Parvissimus’а оп переделал, не пожалев
сил. Бще до начала чтения труппа догадывалась, кто на¬
стоящий автор, когда же сценарий был дочитан, ие оста¬
валось никаких сомнений па этот счет. В пьесе появилась
живость, автор умел овладеть вниманием публики. Более
того те, кто зпал Мольера, поняли, что сценарий вовсе
пе приблизился к оригиналу, а еще больше отошел от не¬
го. Заглавная роль, взятая из пьесы Мольера, стала второ¬
степенной, к великому неудовольствию Полишинеля, ко¬
торому она досталась. Однако все другие роли стали зна¬
чительнее, только у Леандра она осталась без изменений.
Двумя главными персонажами стали теперь Скарамуш,
ведущий интригу в духе Сбригантиии, и Панталоне-отец.
Имелась также комическая роль для Родомо’на — крикли¬
вый забияка, нанятый Полишинелем, чтобы искрошить
Леандра на мелкие кусочки. Поскольку Скарамуш вышел
на первый план, пьеса получила теперь другое назва¬
ние — «Фигаро-Скарамуш».
Название было изменено ие без сопротивления со сто¬
роны господина Бине. Но его подавил неумолимый соав¬
тор, который фактически был единственным автором. На¬
конец-то Андре-Луи смог использовать свою завидную
начитанность — правда, без зазрения совести, зато с вы¬
годой для себя.
412

—	Вы должны идти в ногу со временем, господин Ви¬
не. Сегодня весь Париж в восторге от Бомарше, а его Фи¬
гаро известен всему миру. Давайте-ка воспользуемся его
славой, чтобы привлечь публику. Она пойдет смотреть да¬
же пол-Фигаро, но ее не заманишь и дюжиной «Бессер¬
дечных отцов». Поэтому мы наденем плащ Фигаро на ка¬
кой-нибудь персонаж и объявим об этом в нашем наз¬
вании.
—	Но поскольку я глава труппы... — неуверенно начал
господин Бине.
—	Если вы не в состоянии понять, в чем заключается
ваша выгода, вы скоро останетесь главой без туловища.
А кому она тогда нужна? Можем ли мы накинуть плащ
Фигаро на плечи Панталоне? Вот видите, вы смеетесь над
такой нелепой идеей. Подходящий кандидат для плаща
Фигаро — Скарамуш: ведь это его брат-близнец.
Тиран Бине, укрощаемый подобным образом, уступил,
утешаясь мыслью, что если он вообще что-либо смыслит в
театре, то за свои пятнадцать ливров в ближайшее время
получит ту же цифру, но в луидорах.
Прием, оказанный труппой «Фигаро-Скарамушу», ут¬
вердил его в этом мнении. Один Полишинель, раздосадо¬
ванный исчезновением половины своей роли, заявил, что
сценарий дурацкий.
—	Ты назвал мое произведение дурацким, ие так ли:
с угрозой в голосе спросил его господин Бине.
—	Ваше произведение?— переспросил Полишинель и
добавил с издевкой:— Ах, простите, я и не понял, что
вы — автор.
—	Так заруби это себе на носу сейчас.
—	Что до авторства, то вы работали в весьма тес¬
ном содружестве с господином Parvissimus’oM, — дерзко
намекнул Полишинель.
—	А если и так? Что ты имеешь в виду?
—	Разумеется, то, что он всего лишь очинял вам
перья.
—	Я тебе уши очиню, если ты не перестанешь дер¬
зить,— заорал взбешенный Бине.
Полишинель немедленно встал и потянулся.
—	Тысяча чертей!— сказал он.— Если Панталоне
вздумалось играть Родомона, я, пожалуй, пойду. Оп не
так уж забавен в этой роли.— И Полишинель удалился с
важным видом, прежде чем господин Бине вновь обрел
дар речи.
413

Глава IV
ГОСПОДИН PARVISSIMUS УХОДИТ
В четыре часа дня в понедельник поднялся занавес и
началось представление «Фигаро-Скарамуш». Публика
заполнила три четверти рыночного зала. Господин Бине
отнес такой наплыв за счет ярмарки и великолепного
шествия трунпы по улицам Гишена в самое оживленное
время дня, а Андре-Луи — исключительно за счет назва¬
ния. Именно Фигаро привлек буржуа, которые заняли бо¬
лее половины мест по двадцать су и три четверти мест по
двенадцать су. В этот раз они клюнули на приманку, а
дальнейшее зависит от того, как сыграет труппа пьесу,
над которой он трудился во славу Бине. В достоинствах
самого сценария он не сомневался, ибо черпал материал у
падежных авторов, беря у них самое лучшее,— что было,
как он заявил, только справедливо по отношению к ним.
Труппа превзошла себя. Публика с интересом следила
за хитрой интригой, которую плел Скарамуш, восхища¬
лась красотой и свежестью Климены, была почти до слез
тронута жестокой судьбой, которая на протяжении четы¬
рех долгих актов не давала ей броситься в объятия краси¬
вого Леандра, изнывавшего от любви, ревела от восторга
при посрамлении Панталоне, бурно веселилась от буффо¬
над его веселого лакея Арлекина и от неестественной по¬
ходки и свирепого рычания трусливого Родомона.
Успех труппы Бине в Гишене был обеспечен. В тот ве¬
чер актеры угощались бургундским* за счет господина
Бине. Сборы достигли суммы восемь луидоров — за всю
карьеру господина Бине дела не шли так хорошо. Он был
очень доволен и даже настолько снизошел, что признал
заслуги господина Parvissimus’a, в какой-то мере способ¬
ствовавшие успеху.
—	Его предложение было весьма ценным,— осто¬
рожно сказал он, боясь преувеличить заслуги соавтора,—
и я сразу понял это.
—	Не забудьте и его умение очинять перья,— провор¬
чал Полишинель.— Самое главное — иметь при себе
человека, который хорошо очиняет перья. Я непременно
учту это, когда стану автором.
Но даже насмешки не могли вывести господина Бине
из состояния эйфории.
Во вторник представление прошло с таким же успе¬
хом, а в финансовом отношении даже успешнее. Десять
луидоров и семь ливров — эту неслыханную сумму пере¬
считал после спектакля билетер Андре-Луи при господи¬
414

не Бине. Никогда еще господин Бине не зарабатывал
столько денег за один вечер, и уж меньше всего он рас¬
считывал на неожиданную удачу в такой несчастной ма¬
ленькой деревушке, как Гишен.
—	Да, но сейчас в Гишене ярмарка,— напомнил ему
Андре-Луи.— Сюда съехались для купли-продажи из
Нанта и Рена. Завтра последний день ярмарки, так что
народу будет еще больше и мы обязательно увеличим ве¬
черние сборы.
—	Увеличим? Да я буду вполне счастлив, друг мой,
если мы получим столько же.
—	Можете не сомневаться в этом,— заверил его Ан-
дре-Луи.— Не выпить ли нам бургундского?
И тут разразилась катастрофа. О начале ее возвестили
глухие удары и стук от падения, кульминацией же был
грохот за дверью, от которого все вскочили на ноги в тре¬
воге.
Пьеро выбежал за дверь и увидел человека, лежавшего
внизу, у лестницы. Он испускал стоны, следовательно,
был жив. Пьеро подошел и, перевернув его, обнаружил,
что это Скарамуш, который морщился, гримасничал и по¬
дергивался.
Вся труппа, столпившаяся позади Пьеро, расхохота¬
лась.
—	Я всегда говорил, что нам с тобой надо поменяться
ролями! — закричал Арлекин.— Ты же просто блестящий
акробат! Ты что тут делаешь — тренируешься?
—	Дурак! — огрызнулся Скарамуш.— Чего ты ржешь,
когда я чуть шею себе не сломал?
—	Ты прав. Нам бы надо плакать, что ты ее не
сломал. Ну, старина, вставай.— И он протянул руку.
Скарамуш ухватился за нее, приподнялся с земли и с
воплем повалился обратно.
—	Нога!— простонал он.
Бине пробрался сквозь группу актеров, расшвыривая
их направо и налево. До него быстро дошло, в чем дело:
судьба и раньше играла с ним такие шутки.
—	Что у тебя с ногой? — угрюмо спросил он.
—	Наверное, сломал,— пожаловался Скарамуш.
—	Сломал? Хм! А ну-ка, вставай. — Он подхватил его
под мышки и поднял.
Скарамуш встал на одну ногу, завывая; вторая подог¬
нулась при попытке встать на нее, ион рухнул бы снова,
не поддержи его Бине. От стенаний Скарамуша у всех в
ушах звенело, Бине же на редкость изобретательно
ругался.
415

—	Чего ты ревешь, как бык? Не ори, придурок. Эй,
кто-нибудь, стул сюда.
Принесли стул, и Бине швырнул на него Скарамуша.
—	Ну-ка посмотрим, что у тебя с ногой.
Не обращая внимания на завывания Скарамуша, ои
сорвал чулок и туфлю.
—	Что с ней такое?— спросил он, внимательно при¬
глядываясь.— Я ничего не вижу.— Он схватил пятку од¬
ной рукой, носок — другой и стал вращать. Скарамуш во¬
пил с>т боли, пока Климена не остановила Бине, вцепив¬
шись в его руку.
—	Боже мой, ты совсем бесчувственный!— укорила
она отца.— Парень повредил ногу. Зачем его мучить?
Разве это его вылечит?
—	Повредил ногу!— ответил Бине.— Я не вижу
ничего особенного, из-за чего стоило бьт поднимать столь¬
ко шума. Возможно, он ушиб ее...
—	Человек с ушибленной ногой так не кричит,—
сказала Мадам через плечо Климены.— Может быть, оп
вывихнул ее.
—	Этого я и боюсь,— захныкал Скарамуш.
Бине с отвращением сплюнул.
—	Отнесите его в постель,— приказал ои,— и сходите
за врачом.
Распоряжения были исполнены. Явился врач и, осмот¬
рев пациента, сообщил, что у него нет ничего страшного —
просто при падении он, должно быть, слегка растянул ногу.
Несколько дней покоя, и все будет в порядке.
—	Несколько дней!— воскликнул Бине.— Тысяча чер¬
тей! Вы хотите сказать, что он не сможет ходить?
—	Это было бы неблагоразумно да и невозможно — ну
разве что несколько шагов.
Господин Бине расплатился с доктором и сел думать. Он
налил себе бургундского, без единого слова залпом выпил
его и уставился на пустой стакан.
—	Вечно со мной случается что-то в таком духе, — про¬
ворчал оп, ни к кому не обращаясь. Все члены труппы стоя¬
ли перед ним в молчании, разделяя его уныние.— Пора бы
мне знать, что не одно, так другое произойдет, чтобы все
погубить, когда впервые в жизни по-настоящему повезло.
Ну да ладно, все кончено. Завтра собираемся и едем. И это
в лучший ярмарочный день, когда мы на вершине славы
и могли бы выручить целых пятнадцать луидоров! Не
тут-то было — все летит к чертям! Проклятье!
—	Вы хотите отменить завтрашнее представление?
Все — и в том числе Бине — повернулись к Андре-Луи.
416

—	А что же нам делать? Играть «Фигаро-Скарамуша»
без Скарамуша?— насмешливо спросил Бине.
—	Конечно, нет.— Андре-Луи вышел вперед.— Но
можно ведь перераспределить роли. Например, у нас есть
прекрасный актер Полишинель.
Полишинель отвесил ему поклон.
—	Тронут до слез,— заметил он, как всегда, сардониче¬
ски.
—	Но у него есть собственная роль,— возразил Бине.
—	Маленькая роль, которую мог бы сыграть Па¬
скарьель.
—	А кто будет играть Паскарьеля?
—	Никто. Мы его уберем. Пьеса не должна пострадать.
—	Он предусматривает все. Что за человек!— съязвил
Полишинель.
Но Бине не спешил соглашаться.
—	Вы предлагаете, чтобы Полишинель играл Скараму¬
ша?— недоверчиво спросил он.
—	А почему бы и нет? При его способностях он должен
справиться.
—	Опять-таки тронут до слез,— вставил Полишинель.
—	Играть Скарамуша с такой фигурой?— Бине припод¬
нялся, чтобы ткнуть указующим перстом в сторону плот¬
ного коренастого коротышки Полишинеля.
—	За неимением лучшего,— возразил Аидре-Луи.
—	Тронут столь глубоко, что рыдаю в три ручья.— На
этот раз поклон Полишинеля был просто великолепен.—
Нет, в самом деле, выйду на воздух, чтобы остыть,— ведь
мне столько раз пришлось краснеть.
—	Пошел к черту,— напутствовал его Бине.
—	Чем дальше, тем лучше.— Полишинель направился
к двери. На пороге он остановился и принял театральную
позу. — Слушай меня, Бине. Вот теперь я не буду играть
Скарамуша ни за что на свете.— И ои вышел. Надо сказать,
это был весьма величественный уход.
Андре-Луи пожал плечами, развел руками и вновь опус¬
тил их.
—	Вы все испортили,— сказал он господину Бине.—
А все так легко можно было уладить. Ну да ладно, хозяин
здесь вы, и поскольку вы хотите уезжать, я полагаю, нам
следует заняться сборами.
Он тоже вышел. Господин Биме минуту постоял, раз¬
мышляя, и его маленькие глазки стали очень хитрыми. Он
нагнал Андре-Луи в дверях.
—	Давайте пройдемся вместе, господин Parvissimus,—
сказал он очень ласково.
14 Р. Сабатини
417

Господин Бине взял Андре-Луи под руку и вывел
на улицу, где все еще царило оживление. Они прошли
мимо палаток, выстроенных на рынке, и спустились с хол¬
ма к мосту.
—	Вряд ли мы будем завтра укладываться,— нако¬
нец сказал господин Бине.— Нет, завтра вечером мы
играем.
—	Насколько я знаю Полишинеля — нет. Вы...
—	А я думаю не о Полишинеле...
—	О ком же тогда?
—	О вас.
—	Я полыцен, сударь. Что же именно вы обо мне
думаете?
На вкус Аидре-Луи, тон у Бине был слишком льстивым
и вкрадчивым.
—	Я думаю о вас в роли Скарамуша.
—	Фантазия,— сказал Андре-Луи.— Вы, конечно, сме¬
етесь.
—	Ничуть. Я вполне серьезен.
—	Но я же не актер.
—	Вы мне говорили, что смогли бы играть.
—	О, при случае... возможно, маленькую роль...
—	Но, сыграв большую роль, вы можете прославиться
за один вечер. Многим ли выпадал подобный шанс?
—	Я не стремлюсь к этому, господин Бине. Не сменить
ли нам тему?— У него был ледяной тон еще и потому, что он
почуял в поведении Бине какую-то скрытую угрозу.
—	Мы сменим тему, когда это будет угодно мне, — ска¬
зал Бине, обнаруживая стальную хватку, таящуюся под
вкрадчивостью.— Завтра вечером вы будете играть Скара¬
муша. У вас гибкий ум, идеальная фигура и едкий юмор, как
раз подходящий для этой роли. Вы должны иметь большой
успех.
—	Гораздо вероятнее, что я с треском провалюсь.
—	Неважно,— ответил Бине и цинично пояснил свою
мысль.— Это будет лично ваш провал, а деньги от сборов
к. тому времени уже будут у нас в кармане.
—	Благодарю вас,— сказал Андре-Луи.
—	Завтра вечером мы можем заработать пятнадцать
луидоров.
—	К несчастью, у вас нет Скарамуша,— сказал Андре-
Луи.
—	К счастью, он у меня есть, господин Parvissimus.
Андре-Луи высвободил руку.
—	Вы начинаете меня утомлять,— сказал он.— Пожа¬
луй, я вернусь.
418

—	Минуточку, господин Parvissimus. Уж если мне суж¬
дено потерять пятнадцать луидоров, ие обессудьте, если
я заработаю их иным способом.
—	Это ваше личное дело, господин Бине.
—	Простите, господин Parvissimus, но, возможно, оно
касается и вас.— Бине снова взял его под руку. — Окажите
любезность перейти со мной через дорогу вон к той почте.
Мне нужно кое-что показать вам.
Андре-Луи пошел с ним. Еще до того, как они подошли
к листу бумаги, прикрепленному к двери, ои уже совершен¬
но точно знал, что на нем написано. И действительно, объ¬
явление гласило, что вознаграждение в двадцать луидоров
будет уплачено тому, кто даст сведения, которые помогут
задержать некоего Андре-Луи Моро, адвоката из Гаврий¬
яка, которого разыскивает королевский прокурор Рена по
обвинению в призыве к мятежу.
Господин Бине наблюдал за Андре-Луи, пока тот читал.
Они так и стояли иод руку, и хватка у Бине была мертвая.
—	Итак, мой друг, выбирайте,— сказал ои, — угодно ли
вам быть господином Parvissimus’oM и сыграть завтра Ска¬
рамуша или Андре-Луи Моро из Гаврийяка и отправиться
в Рен к полному удовольствию королевского прокурора?
—	А что, если вы ошибаетесь?— спросил Андре-Луи,
лицо которого было непроницаемо, как маска.
—	Я все же рискну,— хитро взглянул на него господин
Бине. — Вы, кажется, упомянули, что вы — адвокат. Какая
неосторожность, мой милый. Вряд ли два адвоката будут
одновременно скрываться в одной округе. Как видите, тут
особого ума не надо, чтобы догадаться. Итак, господин
Андре-Луи, адвокат из Гаврийяка, что будем делать?
—	Мы обсудим это на обратном пути,— сказал Аидре-
Луи.
—	А* что тут обсуждать?
—	Мне кажется, есть некоторые детали. Я должен
знать, на каком я свете. Пойдемте, сударь, будьте так
добры.
—	Отлично,— отвечал Бине, и они повернули обратно
по улице, но господин Бине цепко придерживал своего
молодого друга за руку и был начеку на случай, если бы
тому вздумалось сыграть с ним шутку. Однако эта предо¬
сторожность была излишней, гак как Андре-Луи был
не из тех, кто тратит энергию впустую. Ои знал, что
тяжелый и мощный Панталоне физически гораздо силь¬
нее его.
—	Если я поддамся на ваши весьма красноречивые и со¬
блазнительные уговоры, господин Бине,— сказал он ласко¬
419

во,— какие у меня гарантии, что вы не продадите меня за
двадцать луидоров после того, как я сыграю свою роль?
—	Порукой мое слово чести,— выразительно ответил
господин Бине.
Андре-Луи рассмеялся.
—	О, мы заговорили о чести, вот как! Нет, в самом деле,
господин Бине, вы определенно считаете меня идиотом.
В темноте он не видел, как краска прилила к круглому
лицу господина Бине. Толстяк помолчал, а потом ворчливо
ответил:
—	Возможно, вы правы. Какие гарантии вам нужны?
—	Не знаю, какие гарантии вы могли бы дать.
—	Я уже сказал, что сдержу слово.
—	Пока вам не станет выгоднее продать меня.
—	От вас зависит, чтобы мне всегда было выгодно дер¬
жать слово. Ведь именно благодаря вам мы так преуспели
в Гишене. О, я искренне признаю это.
—	Наедине,— сказал Андре-Луи.
Господин Бине пропустил колкость мимо ушей.
—	Вы добились для нас успеха своим «Фигаро-Скара¬
мушем», и, если будете продолжать в том же духе, я,
конечно, не захочу потерять вас. Вот вам и гарантия.
—	Однако сегодня вечером вы чуть не продали меня
за двадцать луидоров.
—	Потому что — черт побери! — вы взбесили меня, от¬
казав в услуге, которая вполне вам по силам. Уж если бы
я был таким законченным негодяем, как вы считаете, то мог
бы вас продать еще в прошлую субботу. Я хочу, чтобы вы
меня поняли, мой дорогой Parvissimus.
—	Ради бога, только не извиняйтесь, а то вы станови¬
тесь еще утомительнее, чем обычно.
—	Ну, разумеется, вы не упустите случая понасмешни-
чать. Ох, когда-нибудь вам это дорого обойдется. Итак, вот
гостиница, а вы так и не сообщили мне свое решение.
Андре-Луи взглянул на него.
—	Конечно, мне придется сдаться — другого выхода
нет.
Господин Бине наконец-то выпустил его руку и хлоп¬
нул по спине.
—	Хорошо сказано, дружище. Вы об этом не пожалеете.
Говорю вам, сегодня вы приняли великое решение — а я
кое-что смыслю в театре. Завтра вечером сами скажете мне
спасибо.
Андре-Луи пожал плечами и зашагал к гостинице, но
господин Бине окликнул его:
—	Господин Parvissimus!
420

Андре-Луи обернулся. Перед ним высилась грузная фи¬
гура с протянутой рукой. Луна заливала ярким светом
круглое лицо Бине.
—	Господин Parvissimus, не держите камень за пазу¬
хой — терпеть этого не могу. Сейчас мы пожмем друг другу
руки и все забудем.
С минуту Андре-Луи с отвращением изучал его, затем,
поняв, что начинает злиться, почувствовал, что смешон —
почти так же смешон, как этот подлый хитрец Панталоне.
И тогда Андре-Луи рассмеялся и взял протянутую руку.
—	Никаких обид?
—	О нет, никаких обид,— ответил Андре-Луи.
Глава V
ВХОДИТ СКАРАМУШ
Скарамуш стоял перед зеркалом, рассматривая себя:
набеленное лицо с закрученными усиками, тщательно на¬
клеенными, старинный черный костюм, обтягивающий фи¬
гуру, на боку шпага, за спиной — гитара. Он был во всем
черном — от плоской бархатной шляпы до туфель с розетка¬
ми. Созерцание собственного отражения настроило его па
сардонический лад, как нельзя больше подходивший для
роли Скарамуша.
Андре-Луи размышлял о том, что его жизнь, до недавне¬
го времени небогатая событиями, неожиданно стала бурной.
За одну неделю он успел побывать адвокатом, народным
трибуном, разыскиваемым преступником, билетером — и
вот, наконец, стал шутом. В прошлую среду оп вызвал
слезы праведного гнева у толпы Рена, а в эту среду ему
надо рассмешить до слез публику Гишена. Несмотря на
различие ситуаций, тут было и сходство: в обоих случаях
он был комедиантом. Да и роль, которую он играл в Рене,
сродни той, которую сыграет сегодня на спектакле,— ибо
кем же он тогда был, как не Скарамушем, маленьким за¬
стрельщиком, хитрым интриганом, разбрасывающим лов¬
кой рукой семена смуты. Разница лишь в том, что сегод¬
ня он выступает под именем, верно характеризующим
его амплуа, тогда как на прошлой неделе выступал под
личиной респектабельного молодого адвоката из про¬
винции.
Поклонившись отражению в зеркале, Андре-Луи обра¬
тился к нему:
—	Шут! Наконец-то ты нашел себя, став самим собой.
Несомненно, ты будешь пользоваться большим успехом.
421

Услышав, как господин Бине выкрикивает его новое
имя, он спустился и увидел всю труппу, собравшуюся у
выхода из гостиницы.
Разумеется, все изучали его с большим интересом,
особенно господин Бине и Климена. Первый рассматри¬
вал его серьезным испытующим взглядом, а последняя —
презрительно скривив губы.
—	Неплохой грим,— заметил господин Бине.— Вы
выглядите как настоящий Скарамуш.
—	К сожалению, довольно часто мужчины не те, кем
выглядят,— ледяным тоном сказала Климена.
—	Ко мне эта истина сейчас ие относится,— ответил
Андре-Луи,— ибо впервые в жизни я тот, кем выгляжу.
Мадемуазель Бине еще сильнее скривила губы и от¬
вернулась, зато другие по достоинству оценили шутку —
возможно, потому, что она была туманной. Коломбина
подбодрила Скарамуша дружеской улыбкой, сверкнув бе¬
лыми зубами, а господин Бине еще раз поклялся, что
у Андре-Луи будет большой успех, поскольку он смело
бросается в это предприятие. Затем громовым голосом,
на минутку одолженным у Капитана, господин Бине при¬
казал труппе построиться для парадного марша^
Новый Скарамуш занял место рядом с Родомоном,
а так как старый ушел час тому назад, чтобы встать
у входа в рыночный зал вместо Андре-Луи, они пол¬
ностью поменялись ролями.
Актеры отправились в путь, возглавляемые Поли¬
шинелем, бившим в большой барабан, и Пьеро, который
дул в трубу, а оборванцы, выстроившиеся шеренгами,
наслаждались бесплатным зрелищем, принимая парад.
Через десять минут прозвучали три удара, открылся
занавес и стали видны потрепанные декорации, изобра¬
жавшие ие то лес, не то сад, и Климена, в лихорадоч¬
ном волнении ожидавшая Леандра. Этот меланхоличный
влюбленный стоял в кулисах, напряженно прислуши¬
ваясь, чтобы не пропустить свою реплику, рядом с не-
оперившимся Скарамушем, который должен был выйти
после него.
В этот момент Андре-Луи почувствовал дурноту и, по¬
пытавшись мысленно пробежать первый акт сценария,
который сам же сочинил, вдруг понял, как в кошмарном
сне, что ие помнит ни слова. В холодном поту он бро¬
сился к листу с кратким содержанием спектакля, висев¬
шему на стене. Андре-Луи все еще изучал сценарий щш
тусклом свете фонаря, как его схватили за руку и по¬
волокли к кулисам. Перед ним промелькнуло нелепое
422

лицо Панталоне со сверкающими глазами и послыша¬
лось хриплое рычание:
—	Климена уже три раза подала вам реплику.
Не успел Андре-Луи опомниться, как его вытолкнули
на сцену. Он стоял перед полным залом, мигая в осле¬
пительном блеске рампы с оловянными отражателями,
и вид у него был такой растерянный и глупый, что пуб¬
лика, заполнившая в тот вечер весь зал, разразилась
оглушительным смехом. Вначале Андре-Луи еще больше
растерялся, его била легкая дрожь. Климена насмешливо
наблюдала за ним, предвкушая провал, Леандр уста¬
вился на него в оцепенении, а за кулисами пританцовы¬
вал от ярости господин Бине.
—	Черт побери,— стонал он перед перепуганными акте¬
рами, собравшимися там,— что же будет, когда они пой¬
мут, что он не играет?
Но публика так ни о чем и не догадалась, так как
столбняк, напавший на Скарамуша, длился считанные се¬
кунды. Когда до него дошло, что над ним смеются, он
вспомнил, что должны смеяться не над Скарамушем, а
вместе с ним. Нужно спасать ситуацию и выжать из нее
все, что возможно. И вот подлинный ужас и растерян¬
ность сменились разыгранными, гораздо более явными,
но менее комичными. Он спрятался за нарисованный
куст, ясно давая понять, что его напугал кто-то за сце¬
ной, и, когда смех наконец-то стал смолкать, обратился
к Климене и Леандру:
—	Прошу прощения, прекрасная госпожа, если мое
внезапное появление вас напугало. По правде говоря,
после истории с Альмавивой* я уже не так отважен, как
когда-то. Вот там в конце тропинки я столкнулся лицом
к лицу с пожилым человеком, который нес тяжелую ду¬
бину, и мне пришла в голову ужасная мысль, что это
ваш отец и ему выдали нашу маленькую хитрость, с по¬
мощью которой вы должны обвенчаться. Мне кажется,
на эту мысль меня навело не что иное, как дубинка.
Не то чтобы я боялся — вообще-то я ничего ие боюсь,—
однако я подумал о том, что если это ваш отец и он
проломит мне голову дубинкой, вместе со мной погибнут
ваши надежды. Ибо что бы вы без меня делали, бедные
дети?
Всплески смеха из зала все время подбадривали его,
помогая вновь обрести врожденную дерзость. Публика
определенно сочла его забавным, и он рассмешил ее
даже больше, чем сам на то рассчитывал, причем тут
сыграли роль случайные обстоятельства. Дело в том, что
423

Андре-Луи очень боялсяг как бы его, несмотря на грим,
ие узнал по голосу кто-нибудь из Гаврийяка или Рена.
И он решил воспользоваться тем, что Фигаро — испанец.
В коллеже Людовика Великого он знал одного испанца,
который говорил по-французски бегло, но с каким-то
нелепым акцентом, произнося множество шипящих и
свистящих звуков. Андре-Луи часто копировал этот ак¬
цент, как молодежь обычно передразнивает насмеши¬
вшие ее черточки, и вот сейчас очень кстати вспомнил
испанского студента и, подражая его акценту, рассме¬
шил гишенскую публику.
Господин Бине, прислушиваясь за кулисами к это¬
му бойкому экспромту, на который не было и намека
в сценарии, облегченно вздохнул.
—	Вот дьявол! — прошептал он с усмешкой.— Так
это он нарочно?
Ему казалось невозможным, чтобы человек, охва¬
ченный таким ужасом, как Андре-Луи, столь быстро
овладел собой, однако как знать?
И вот, чтобы разрешить сомнения, господин Бине
без обиняков задал Андре-Луи в антракте вопрос, не
дававший ему покоя.
Они стояли в уголке, служившем им артистическим
фойе, где собиралась вся труппа. Только что опустился
занавес после первого акта, прошедшего с таким бле¬
ском, какого еще не знала труппа, и все поздравляли
нового Скарамуша, вынесшего на своих плечах основ¬
ную тяжесть. А оп, слегка опьяненный успехом, кото¬
рый завтра, возможно, покажется ему пустым звуком,
ответил господину Бине таким образом, что с лихвой
отомстил Климене за ее злорадство.
—	Неудивительно, что вы спрашиваете об этом,—
мне следовало предупредить вас, что я намерен сразу
же расшевелить публику. Правда, мадемуазель Бине не
подыграла мне, когда я изображал испуг. Еще не¬
много — и она бы все погубила. В следующий раз, ма¬
демуазель, я заранее подробно расскажу вам о своих
планах.
Климена густо покраснела под гримом, но не успела
она подыскать колкий ответ, как отец задал ей хоро¬
шую головомойку, причем сделал это с тем большим
жаром, что сам был одурачен превосходной игрой
Скарамуша.
Спектакль продолжался, и успех Скарамуша был
еще больше, чем в первом акте. Теперь он прекрасно
владел собой, и успех воодушевил его, как может во¬
424

одушевить лишь успех. Дерзкий, живой, лукавый, оп
был идеальным воплощением Скарамуша. Остро¬
умный от природы, Андре-Луи заимствовал многие
строчки у Бомарше, так что у наиболее просвещенных
зрителей создалось впечатление, будто Фигаро имеет
прямое отношение к спектаклю и они приобщились к
«высшему свету» столицы.
Наконец занавес опустился в последний раз, и Ска¬
рамуша с Климепой много раз вызывали на поклоны.
Когда они отступили и занавес скрыл их от пуб¬
лики, начавшей расходиться, подошел господин Вине,
потирая пухлые руки. Да, этот бродячий адвокат, слу¬
чайно залетевший в труппу, послан самим небом, чтобы
заработать ему состояние. Невиданный успех, выпав¬
ший на их долю в Гитиене, следует удвоить в других
местах. Теперь уже не придется спать иод изгородью
и затягивать потуже пояс — превратности судьбы по¬
зади. Бине положил руку на плечо Скарамушу и всмот¬
релся в него с улыбкой, льстивость которой не могли
скрыть даже красная краска и огромный фальшивый
нос.
—	Ну, что вы должны мне сказать? — спросил он,—
Разве я был ие прав, когда уверял, что вы будете иметь
успех? Неужели вы думаете, что я, всю жизнь прора¬
ботавший в театре, не отличу прирожденного актера!
Скарамуш, вы — мое открытие. Я направил вас на до¬
рогу, ведущую к славе и богатству. Я жду благодар¬
ности.
Скарамуш рассмеялся в ответ, и смех его был не
особенно дружелюбен.
—	Панталоне есть Панталоне! — сказал он.
Бине помрачнел.
—	Я вижу, вы еще не простили мне маленькой хит¬
рости, с помощью которой я добился, чтобы вы не за¬
рывали талант в землю. Неблагодарный! Я ведь хотел
одного — помочь вам, и, как видите, это мне удалось.
Продолжайте в том же духе, и вы закончите Парижем.
Может быть, вы еще будете играть на сцене Комеди
Франсез и соперничать с Тальма, Флери и Дюгазо-
ном* — и всем этим будете обязаны старому Бине. Вы
еще скажете спасибо этому мягкосердечному дураку.
—	Если бы вы были таким же хорошим актером на
сцене, как в жизни, то сами давно играли бы в Комеди
Франсез,— сказал Скарамуш.— Но я не держу камень
за пазухой, господин Бине.— Он засмеялся и протянул
руку, которую Бине схватил и крепко пожал.
425

—	Вот и хорошо. Мой мальчик, у меня великие пла¬
ны для вас — для нас. Завтра мы отправляемся в Мор —
там до конца недели ярмарка, в понедельник попытаем
счастья в Пиприаке, а йотом надо подумать. Может
быть, я близок к осуществлению мечты всей своей жи¬
зни. Сегодня вечером мы, наверно, заработали больше
пятнадцати луидоров. Где же, черт возьми, этот мошен¬
ник Кордеме?
Вине назвал первого Скарамуша, который так некста¬
ти подвернул лодыжку, его настоящим именем, и это
означало, что в труппе Бине ему никогда больше не
видать почетной роли Скарамуша.
—	Пойдемте поищем его, а потом отправимся в го¬
стиницу и разопьем бутылочку самого лучшего бургунд¬
ского, а то и две.
Но Кордеме нигде не было, и никто из труппы не
видел его с конца представления. Бине прошел ко входу,
но и там не нашел его. Сначала он разозлился, потом,
продолжая напрасно звать Кордеме, встревожился, и на¬
конец, когда Полишинель обнаружил за дверью бро¬
шенный костыль, не на шутку разволновался. В душу
Бине закралось ужасное подозрение, и он заметно по¬
бледнел под гримом.
—	Но он же не мог ходить без костыля сегодня
вечером! — воскликнул он.— Как же он ушел без ко¬
стыля?
—	Наверно, он пошел в гостиницу,— предположил
кто-то.
—	Но он же не мог ходить без костыля,— настаивал
господин Бине.
Поскольку стало ясно, что Кордеме нет в рыночном
зале, все отправились б., гостиницу и оглушили хозяйку
расспросами.
—	Да-да, господин Кордеме недавно заходил.
—	Где он сейчас?
—	Он сразу же опять ушел. Он заходил за своей
сумкой.
—	За своей сумкой! — Бине чуть не хватил апопле¬
ксический удар.— Когда это было?
Она взглянула на часы, висевшие над камином.
—	Примерно полчаса назад, за несколько минут до
ренского дилижанса.
—	Ренского дилижанса! — Господин Бине лишился
дара речи.— А он... он мог ходить? — спросил он на¬
конец в ужасном волнении.

—	Ходить? Да он бежал, как заяц, когда вышел из
гостиницы. Я сама подумала, что это подозрительно —
ведь он так сильно хромал, с тех пор как упал с лест¬
ницы. А что случилось?
Господин Бине рухнул в кресло, схватился за голову
и застонал.
—	Этот мерзавец все время притворялся!— восклик¬
нула Климена. — Он разыграл падение с лестницы, это
был трюк. Он надул нас.
—	Пятнадцать луидоров, не меньше, а то и все ше¬
стнадцать!— воскликнул господин Бине. — О, бессердеч¬
ный негодяй! Надуть меня, который был ему отцом,—
да еще в такой момент!
Актеры стояли молча, застыв в страхе, и гадали, на¬
сколько теперь уменьшится их скудное жалованье. Вдруг
раздался смех.
Господин Бине сверкнул налившимися кровыо гла¬
зами.
—	Кто смеется? — взревел он.— Кто этот бессер¬
дечный негодяй, который имеет наглость смеяться над
моим несчастьем?
Андре-Луи, -все еще облаченный в великолепный чер¬
ный наряд Скарамуша, смеясь, выступил вперед.
—	Ах, это вы! Вы у меня не так засмеетесь, мой
друг, если я вздумаю возместить убытки одним спосо¬
бом, известным мне.
—	Тупица! — презрительно отозвался Скарамуш.—
Слон с куриными мозгами! Ну и что с того, что Кордеме
удрал с пятнадцатью луидорами? Разве он не оставил
вам взамен нечто гораздо более ценное?
Господин Бине разинул рот от удивления.
—	Да ты, наверно, выпил — и хватил лишку,— за¬
ключил он.
—	Да, выпил — из фонтана Талии*. Ну неужели вы
так ничего и не поняли? Разве вам не ясно, какое со¬
кровище оставил Кордеме?
—	Что же он оставил?
—	Замечательный сюжет для пьесы — он развора¬
чивается передо мной. Часть названия мы позаимствуем
у Мольера и назовем пьесу «Проделки Скарамуша». Если
публика Мора и Пиприака животики со смеха не надор¬
вет, то в дальнейшем я согласен играть тупицу Панталоне.
Полишинель хлопнул в ладоши.
—	Превосходно! — горячо проговорил он.— Обра¬
тить неудачу в удачу, убыток — в прибыль! Вот что зна¬
чит быть гением!
427

Скарамуш отвесил изысканный поклон.
—	Полишинель, вы пришлись мне по сердцу. Люблю
тех, кто способен оценить меня по достоинству. Если
бы Панталоне был хоть наполовину так умен, как вы,
мы бы, несмотря на побег Кордеме, выпили сегодня бур¬
гундского.
—	Бургундского? — взревел господин Бине, но его
прервал Арлекин, захлопавший в ладоши.
—	Вот это сила духа! Вы слышали, хозяйка? Го¬
сподин Бине попросил бургундского.
—	Я не просил ничего подобного.
—	Но вы же сами слышали, любезная сударыня. Мы
все слышали.
Остальные хором подхватили слова Арлекина, а Ска¬
рамуш улыбнулся господину Бине и похлопал его по
плечу.
—	Ну же, приятель, бодрей! Ведь вы сами говорили,
что нас ожидает богатство! Разве мы не получили сред¬
ство заработать состояние? Итак, бургундского, и выпьем
за «Проделки Скарамуша»!
И господин Бине, до которого наконец дошла идея
Андре-Луи, сдался и напился вместе со всеми.
Глава VI
КЛИМЕНА
Хотя мы перерыли горы сохранившихся сценариев
импровизаторов, так и не удалось обнаружить «Про¬
делки Скарамуша», ставшие, как говорят, прочным фун¬
даментом процветания труппы Бине. Впервые пьесу сыг¬
рали в Море на следующей неделе после дебюта Андре-
Луи, который выступил в заглавной роли. И актеры, и
публика называли его теперь Скарамушем. Если он хо¬
рошо справился с ролью Фигаро-Скарамуша, то в новой
пьесе, которая была гораздо лучше предыдущей, прев¬
зошел самого себя.
После Мора отправились в Пиприак, где дали четыре
представления, сыграв по два раза обе пьесы, ставшие
костяком репертуара труппы Бине. Скарамуш, войдя во
вкус, играл теперь намного лучше. Спектакли проходили
так гладко, что Андре-Луи даже предложил Бине пос¬
ле Фужере, куда они должны были поехать на следую¬
щей неделе, попытать счастья в настоящем театре в
городе Редон. Эта мысль сначала ужаснула Бине, но
Андре-Луи постоянно подогревал его честолюбие, и,
428

поразмыслив, толстяк кончил тем, что поддался иску¬
шению.
В те дни Андре-Луи казалось, что он нашел свое
истинное призвание, и он уже начинал любить новую
профессию и даже мечтал о карьере актера-автора, ко¬
торая увенчалась бы Меккой всех комедиантов — Ко¬
меди Франсез. Кроме того, от сочинения 'канвы для
имдровизаторов он мог бы перейти к пьесам с диало¬
гом — настоящим пьесам, как у Шенье, Эглантина и Бо¬
марше.
Такие мечты показывают, как легко Андре-Луи при¬
вязался к профессии, к которой Случай и господин Бине
общими усилиями подтолкнули его. Я нисколько не
сомневаюсь, что у него был подлинный талант драма¬
турга и актера, и убежден, что, сложись все иначе,
он занял бы прочное место среди французских драма¬
тургов и таким образом полностью осуществил свои
планы.
Однако, предаваясь мечтам, Андре-Луи не пренеб¬
регал и практической стороной дела.
—	Вы понимаете,— спросил он господина Бине,—
что в моей власти заработать вам состояние?
Они сидели вдвоем в небольшом зале гостиницы в
Пиприаке, распивая бутылку превосходного вольнэ*.
Только что закончился четвертый, и последний, спектакль.
Дела в Пиприаке шли прекрасно, как в Море и Гишене.
О процветании говорило и то, что они пили вольнэ.
—	Я соглашусь с вашими словами, мой дорогой Ска¬
рамуш, чтобы услышать продолжение.
—	Я ничего не имею против того, чтобы заработать
вам состояние. Однако я не должен забывать и свои
интересы. Вы же понимаете, что за пятнадцать ливров
в месяц не продают столь исключительное дарование,
как у меня.
—	Есть другой вариант,— мрачно сказал Бине.
—	Другого варианта нет. Не будьте ослом, Бине.
Бине вскочил как ужаленный: его актеры никогда не
говорили с ним таким тоном.
—	Впрочем, идите и сообщите полиции, что она мо¬
жет схватить некоего Андре-Луи Моро,— продолжал Ска¬
рамуш беззаботно,— но это будет конец вашей прекрасной
мечты о Редоне, где вы впервые в жизни играли бы в
настоящем театре. Без меня вам там не бывать, и вы
это прекрасно знаете. А я не собираюсь ни в Редон,
ни в Фужере, да и вообще никуда, пока у нас с вами
не будет справедливого договора.
429

—	Ну зачем же так горячиться? — посетовал Би¬
не.— Разве у меня душа ростовщика? Когда мы заклю¬
чили наш договор, я понятия не имел — да и откуда
мне было знать? — что вы окажетесь мне так полезны.
Дорогой мой Скарамуш, надо было просто напомнить
мне — ведь я человек справедливый. С сегодняшнего
дня вы будете получать тридцать ливров в месяц — ви¬
дите, я сразу удваиваю ваше жалованье. Я человек
щедрый.
—	Но вы ие честолюбивы. Послушайте-ка меня.
И Андре-Луи принялся излагать план, от которого
у Бине волосы дыбом стали.
—	После Редона — Нант,— сказал Андре-Луи.—
Нант и Театр Фейдо*.
Господин Бине поперхнулся вином. Дело в том, что
Фейдо был Комеди Франсез провинции. Великий Флери
играл там перед публикой, которая была весьма строга.
Хотя господин Бине втайне лелеял честолюбивые мечты
о Редоне, они казались ему столь опасными, что вызы¬
вали спазмы в животе. А Редон по сравнению с Нантом
был просто кукольным театром. И вот мальчишка, ко¬
торого он случайно подобрал три недели назад и который
за это время из сельского адвоката превратился в актера
и автора, спокойно рассуждает о Нанте и Театре Фейдо!
—	А почему не Париж и Комеди Франсез? — на¬
смешливо поинтересовался господин Бине, когда наконец
отдышался.
—	Не исключено, что позже мы поедем и туда,—
последовал дерзкий ответ.
—	Ах, так! Да вы пьяны, мой друг.
И тут Андре-Луи изложил детальный план, сложив¬
шийся у него в уме. Фужере послужит учебной площади
кой для Редона, а Редон — для Нанта. Они пробудут в
Редоне, пока там достаточно платят, и продолжат ра¬
боту над репертуаром. Они найдут грех-четырех талан¬
тливых актеров. Андре-Луи напишет- несколько новых
сценариев, которые будут обкатываться на спектаклях,
и таким образом в репертуаре труппы будет с полдю¬
жины падежных пьес. Часть доходов нужно потратить
на новые костюмы и декорации. Итак, если все пойдет
хорошо, через пару месяцев они наконец будут готовы
попытать счастья в Нанте. Правда, в Фейдо допускались
лишь известные труппы, но в Нанте уже лет тридцать,
а то и более не выступала труппа импровизаторов. Они
будут новинкой, и, если постараются, на спектакли сбе¬
жится весь Нант. Скарамуш клялся, что, если все пре¬
430

доставят ему, то возрожденная во всем олеске комедия
дель арте превзойдет все ожидания театральной пуб¬
лики Нанта.
—	Мы поговорим о Париже после Нанта,—закон¬
чил он в высшей степени буднично,— а о Нанте — после
Редона.
Его слова звучали так убедительно, что он мог бы
уговорить кого угодно, и в конце концов увлек господина
Бине. Хотя перспектива, которую- нарисовал Андре-Луи,
вселяла ужас в господина Бине, она в то же время опья¬
няла его, и сопротивление его все слабело. На каждое
возражение Скарамуш приводил сокрушительный довод,
и в конце концов Бине обещал подумать.
—	Редон укажет нам путь,— сказал Андре-Луи,—
и я не сомневаюсь, в какую сторону он укажет.
Таким образом великая редонская авантюра, перестав
быть отчаянно смелым предприятием, превратилась
просто в репетицию более важных событий. Бине, пре¬
бывавший в восторженном состоянии, заказал иод влия¬
нием минуты еще одну бутылку вольнэ. Подождав, пока
ее откупорят, Скарамуш продолжал.
—	Все эти планы могут: осуществиться,— небрежно
сказал он, глядя сквозь бокал на свет,— пока я с вами.
—	Согласен, мой дорогой Скарамуш, согласен. На¬
ша случайная встреча оказалась счастливой для нас
обоих.
—	Для нас обоих,— подчеркнул Скарамуш. — Я тоже
так считаю. Думаю, пока что вам нет смысла выдавать
меня полиции.
—	Да как я могу даже подумать об этом! Вы сме¬
етесь, мой дорогой Скарамуш. Прошу вас никогда боль¬
ше не вспоминать мою маленькую шутку.
—	Она уже забыта,— сказал Андре-Луи.— А теперь
о второй части моего предложения. Уж если я стану
кузнецом вашего счастья, не мешает мне немного по¬
думать и о себе.
—	Вот как?— нахмурился господин Бине.
—	Да, и, если не возражаете, мы сегодня же заве¬
дем бухгалтерские книги и займемся делами труппы.
—	Я человек искусства,— гордо заявил господин Би¬
не.— Я не торгаш.
—	Но у вашего искусства есть деловая сторона, ко¬
торой следует заниматься по-деловому. Я все продумал
сам, так что вам не придется входить в детали и отры¬
ваться от творчества. Все, что от вас требуется,— отве¬
тить согласием или отказом на мое предложение.
431

—	Ах, вот как! Ну, и что же это за предложение?
—	Вы назначаете меня своим компаньоном с равной
долей в доходах труппы.
Большое лицо Панталоне побледнело, а маленькие
глазки раскрылись до предела, в то время как оп изучал
Апдре-Лун. Наконец он взорвался:
—	Видно, вы сошли с ума, раз делаете мне такое
чудовищное предложение.
—	Признаю, что оно пе безупречно. Например, бу¬
дет несправедливо, если помимо работы, которую я бе¬
русь для вас выполнять, я еще буду играть Скарамуша
н писать сцеиарпи без всякого вознаграждения, доволь¬
ствуясь лишь 'Половиной доходов, причитающихся мне
как компаньону. Поэтому перед тем, как делить доходы,
нужно вычесть мое актерское жалованье п небольшой
гонорар за каждый сценарий. Вам также причитается
жалованье за роль Панталоне. Кроме того, нужно еще
вычесть жалованье всех остальных, а также прочие из¬
держки. Останется чистый доход, который мы с вами
поделим поровну.
Конечно, господни Бпие ие мог проглотить залпом
такое предложение. Сначала он заявил, что даже думать
о нем не желает.
—	В таком случае, мой друг, мы немедленно расста¬
немся,— сказал Скарамуш. — Завтра я вынужден буду
с вами проститься.
Бине разбушевался. В прочувствованных выражениях
оп разглагольствовал о неблагодарности. Он даже сно¬
ва позволил себе намекнуть па маленькую шутку отно¬
сительно полиции, которую -обещал никогда не упо¬
минать.
—	Ну что же, поступайте как вам заблагорассу¬
дится. Непременно сыграйте роль доносчика. Однако
учтите, что тогда вы наверняка лишитесь моих услуг
п снова, как до моего прихода в труппу, станете пу¬
стым мостом.
Господни Бпие плевать хотел на последствия! К черту
последствия! Этому молодому нахалу, этому сельскому
адвокатшике придется зарубить себе на носу, что гос¬
подин Бпие пе из тех, кем можно командовать!
С к а ра м у I п 11 од 11 я л с я.
—	Прекрасно,— сказал он полуравподушно-полупо-
корио.— Как вам будет угодно. Однако не забывайте,
что утро вечера мудренее. Быть может, при холодном
свете утра вы лучше разглядите мое предложение. То.
что предлагаю я, принесет нам обоим богатство. То, что за¬
432

думали вы, принесет нам обоим гибель. Спокойной помп,
господин Вино. Да помогут вам небеса принять мудрое
решение.
Разумеется, господину Вине не оставалось ничего
иного, как принять единственно возможное решение,—
ведь хозяином положения был Андре-Луи, твердо стояв¬
ший на своем. Конечно, дело пе обошлось без споров,
причем господин Вине торговался слишком долго и от¬
чаянно для человека искусства, который ничего не смыс¬
лит в делах. Андре-Луи пошел на кое-какие уступки:
например, он согласился писать сценарии бесплатно. По¬
шел ои и на то, чтобы господни Вине назначил себе
жалованье, совершенно несоразмерное с заслугами.
Итак, наконец все вопросы были улажены, п собрав¬
шейся труппе сообщили новость, которая, разумеется,
вызвала зависть и обнды, однако все успокоились, как
только выяснилось, что прибавят жалованье. Надо ска¬
зать, что господин Вине никак не хотел на это согла¬
ситься, по Скарамуш был неумолим.
—	Если мы собираемся играть в Фейдо, у нас дол¬
жна быть труппа актеров, знающих себе цепу, а пе кучка
заморышей. Чем лучше мы нм заплатим, тем больше
они нам заработают.
Таким образом Аидре-Луи справился с недоволь¬
ством тру пн i,i по поводу слишком быстрого продвижения
новичка, и его главенство, которому нодчн и идея сам гос¬
подин Вине, приняли с готовностью — за одним исклю¬
чением.
Этим исключением была Климена. Re злило, что ие
удалось поставить па колени интересного молодого не¬
знакомца, буквально свалившегося к ним на голову в то
утро близ Гишена. Rro упорное нежелание замечать ее
особу постоянно разжигало эту злобу. Узнав о том, что
Андре-Луи станет компаньоном отца, Климена пыталась
отговорить последнего. Она вышла из себя п назвала
отца дураком, после чего господин Вине в свою очередь
вышел из себя и в лучших традициях Панталоне надавал
дочери пощечин, которые она добавила к счету Скара¬
муша. Климена выжидала случая заставить его распла¬
титься по этому счету, который все возрастал, по случай
все никак не представлялся, так как у Скарамуша было
дел по горло. Всю неделю в Фужере шла подготовка, и его
видели только на представлениях, а в Редоне он но¬
сился как вихрь между театром и гостиницей.
Сразу же стало ясно, что редопский эксперимент
удался. Весь месяц, проведенный в этом оживленном го¬
433

родке, Андре-Луи, ободренный успехом, работал день
и ночь. Момент был выбран удачно, поскольку в самом
разгаре была торговля каштанами, центром которой
является Редон. Каждый вечер маленький театр был
полон. Сельские жители, привозившие каштаны на ре-
донский рынок, рассказывали о спектаклях труппы,
и слава ее росла. На представления приезжали со всей
округи, из соседних деревушек — таких, как Аллер Сен-
Перье и Сен-Никола. Чтобы не дать угаснуть интересу
публики, Андре-Луи каждую неделю готовил новый сце¬
нарий. Оп добавил к репертуару труппы еще три пье¬
сы — «Женитьба Панталоне», «Робкий влюбленный»
и «Ужасный капитан». Последняя пользовалась наи¬
большим успехом. В основу Андре-Луи положил «Хва¬
стливого воина» Плавта. В пьесе была прекрасная роль
для Родомона и неплохая роль хитрого лейтенанта при
Капитане для Скарамуша. Успех спектакля в немалой
мере объяснялся тем, что Андре-Луи дал довольно под¬
робные указания в тексте, как должен развиваться ди¬
алог, а кое-где даже вставил сами диалоги, правда ие
настаивая на том, чтобы их воспроизводили дословно.
Между тем дела шли на лад, и Андре-Луи, призвав
па помощь портных, занялся гардеробом труппы, ко¬
торый давно следовало обновить. Он также отыскал
пару нищих художников и, соблазнив их маленькими
ролями лекарей и нотариусов, включил в труппу. В сво¬
бодное от спектаклей время они писали новые декора¬
ции. Так шла подготовка к покорению Нанта, как Аи¬
дре-Луи называл предстоящие гастроли. Никогда в
жизни Андре-Луи столько не работал — можно даже
сказать, что он вообще в жизни пе работал по сравне¬
нию с тем, что делал сейчас. Его энергия была неисто¬
щима, и он все время пребывал в прекрасном настроении.
Оп носился как угорелый, играл в спектаклях, пи¬
сал, придумывал, руководил, в то время как Вине на¬
конец-то наслаждался отдыхом, пил каждый вечер бур¬
гундское и вкушал белый хлеб и прочие яства. Толстяк
уже начал поздравлять себя с тем, что проявил прони¬
цательность, сделав этого трудолюбивого, неутомимого
молодого человека компаньоном. Когда стало ясно, на¬
сколько неосновательными были его страхи перед гастро¬
лями в Редоне, он перестал испытывать ужас, обуре¬
вавший его раньше при одной мысли о Нанте.
Радужное настроение Вине разделяла вся труппа,
как всегда — за исключением Климены. Она перестала
задирать Скарамуша, наконец-то поняв, что ее на¬
434

смешки не достигают цели, а лишь бьют рикошетом по
ней же самой. Таким образом ее смутная неприязнь, пе
находя выхода, все усиливалась.
Однажды Климена намеренно столкнулась с Андре-
Луи, когда он уходил из театра после представления.
Все ушли, а она вернулась под предлогом, будто что-то
забыла.
—	Скажите, что я вам сделала? — спросила она
напрямик.
—	Сделали мне, мадемуазель? — не понял оп.
—	Почему вы меня ненавидите?
—	Ненавижу вас, мадемуазель? Я ни к кому не
питаю ненависти, ибо это самое неразумное из всех
чувств. Я никогда не испытывал ненависти даже к сво¬
им врагам.
—	Ах, какое христианское смирение!
—	Ненавидеть вас — вас!.. По-моему, вы восхити¬
тельны. Я всегда завидую Леандру. Кстати, я серьезно
подумывал о том, чтобы заставить его играть Скара¬
муша, а самому взять роль Влюбленного.
—	Не думаю, чтобы вы пользовались успехом.
—	Это единственное, что меня удерживает. Однако
если бы у меня был такой источник вдохновения, как
у Леандра, возможно, я бы сыграл убедительно.
—	Что же это за источник?
—	Возможность играть вместе с такой очарова¬
тельной Клименой.
Она не дала себе труда вглядеться в его худое лицо.
—	Вы смеетесь надо мной,— сказала она и проплыла
мимо Андре-Луи в театр. Да, с таким бесполезно
говорить — он абсолютно бесчувственный. Разве это
мужчина?
Однако, когда минут через пять Климена вернулась,
она увидела, что он задержался.
—	Еще не ушли? — надменно осведомилась она.
—	Я ждал вас, мадемуазель. Ведь вы идёте в гости¬
ницу. Нельзя ли мне сопровождать вас...
—	Какая галантность! Неужели вы снизошли до
меня?
—	Может быть, вы предпочитаете, чтобы я не со¬
провождал вас?
—	Ну что вы, как можно, господин Скарамуш! К
тому же нам по пути, а улицы ничьи. Просто я ошелом¬
лена неожиданной честью.
Взглянув на Климену, Андре-Луи заметил, как над¬
менно выражение ее прелестного лица, и рассмеялся.
435

—	А что, если я боялся, что к этой чести не стре¬
мятся?
—	Ах, теперь понятно!— воскликнула она.— Значит,
это я должна добиваться такой неслыханной чести и бе¬
гать за мужчиной, чтобы он заплатил мне простой долг
вежливости. Раз это утверждаете вы, господин Все¬
знайка, значит, так оно и есть, и мне остается только
просить прощения за свое невежество.
—	Вам нравится быть жестокой,— сказал Скара¬
муш.— Ну что же, ничего не поделаешь. Пойдемте?
И они направились к гостинице, идя быстрым шагом,
чтобы согреться: вечер был ветреный. Некоторое время
они шли молча, украдкой наблюдая друг за другом.
—	Так вы считаете меня жестокой? — наконец
спросила Климена с вызовом, и стало ясно, что слова
Андре-Луи задели ее за живое.
Он взглянул на нее с полуулыбкой.
—	Вы не согласны?
—	Вы — первый, кто обвиняет меня в жестокости.
—	Не смею предположить, что я — первый, к кому
вы жестоки, ибо такое предположение было бы слиш¬
ком лестно для меня. Лучше будем считать, что дру¬
гие страдали молча.
—	Боже мой! Так вы страдали? — Было непонятно,
говорит ли она серьезно или подтрунивает над ним.
—	Мое признание — приношение на алтарь вашего
тщеславия.
—	В жизни бы не подумала, что вы страдаете.
—	Разумеется — ведь я прирожденный актер, как
говорит ваш отец. Я был актером задолго до того, как
стал Скарамушем. Поэтому я и смеялся — я часто сме¬
юсь, когда мне больно. Вам нравилось быть надмен¬
ной — и я в свою очередь играл надменность.
—	Очень хорошо играли,— сказала она не задумы¬
ваясь.
—	Конечно, ведь я — превосходный актер.
—	А отчего же вы так внезапно изменились?
—	В ответ на перемену в вас. Вы устали от роли
жестокой красавицы — скучная роль, поверьте мне, к
тому же недостойная вашего таланта. Если бы я был
женщиной и обладал вашей красотой и грацией, Кли¬
мена, я счел бы ниже своего достоинства использовать
их как оружие нападения.
—	Красота и грация!— повторила она, притворяясь
удивленной. Однако тщеславная девчонка смягчилась.—
Когда же вы их заметили, господин Скарамуш?
436

Он взглянул на нее, восхищаясь живой красотой и
женственностью, которые с самого начала неудержимо
влекли его.
—	Однажды утром, когда вы с Леандром репети¬
ровали любовную сцену.
Климена опустила веки под пристальным взглядом
Скарамуша, по от него не укрылось удивление, промель¬
кнувшее в ее глазах.
—	Ведь вы видёли меня тогда в первый раз!
—	До этого мне не представилась возможность заме¬
тить, как вы прелестны.
—	И вы думаете, что я вам поверю?— спросила она,
но так мягко, как никогда еще с ним не говорила.
—	Значит, вы не поверите, если я признаюсь, что в
тот день именно ваша красота решила мою судьбу? Ведь
это из-за нее я вступил в труппу вашего отца.
Климена задохнулась. Куда девалась ее неприязнь к
Андре-Луи?
—	А зачем вы это сделали?
—	Чтобы когда-нибудь предложить вам стать моей
женой.
От изумления Климена остановилась, чтобы взгля¬
нуть Андре-Луи в лицо. Теперь в ее взгляде не было и
тени застенчивости, глаза холодно сверкали, на щеках
появился легкий румянец. Она заподозрила в его словах
непростительную насмешку.
—	А вы не теряете времени даром, не так ли?
—	Да. Разве вы еще не заметили? Я поддаюсь внезап¬
ным порывам. Вы же видели, что я сделал из труппы Ви¬
не за каких-нибудь пару месяцев — другой не добился бы
и половины за целый год. Так почему же я должен быть
медлительней в любви, чем в работе? Я сдерживался,
вопреки своим чувствам, чтобы не напугать вас стреми¬
тельностью. Видя ваше холодное безразличие, я вынуж¬
ден был платить той же монетой, и это было тяжелее все¬
го. Я ждал — о, как терпеливо!— когда вам надоест быть
жестокой.
—	Вы удивительный человек,— произнесла она без
всякого выражения.
—	Да,— согласился он.— Не будь у меня увереннос¬
ти, что я не совсем обычен, я бы не смел ни на что наде¬
яться.
Они машинально продолжили свой путь.
—	Вы жалуетесь на мою стремительность,— сказал
он,— однако заметьте, пока что я ничего вам не пред¬
ложил.
437

—	Как?— промолвила она, нахмурившись.
—	Я просто поведал вам о своих надеждах. Я не так
безрассуден, чтобы сразу же спрашивать, суждено ли им
сбыться.
—	Клянусь честыо, вы поступили благоразумно,—
резко ответила ома.
—	Не сомневаюсь в этом,
Климеиу так раздражало его самообладание, что оста¬
ток пути она проделала в молчании.
Случилось так, что, когда в тот вечер Климепа собира¬
лась уйти к себе после ужина, они с Андре-Луи оказа¬
лись одни в комнате, которую господин Бине снял для
своей труппы (как видите, дела труппы Бине шли в
гору).
Климена встала, и Скарамуш тоже поднялся, чтобы
зажечь ей свечу. Держа свечу в левой руке, правую она
протянула ему. Белая округлая рука была обнажена до
локтя.
—	Спокойной ночи, Скарамуш,— сказала она так
мягко и нежно, что он затаил дыхание и стоял, ие сводя
с нее сверкающих черных глаз, затем схватил кончики
длинных топких пальцев и, склонившись, прижался гу¬
бами. Снова взглянул на Климепу, женственность ко¬
торой притягивала и манила. Ее лицо побледнело, на
приоткрытых губах бродила странная улыбка, грудь иод
кружевной косынкой вздымалась.
Не выпуская руки Климены, Андре-Луи притянул ее
к себе. Она не сопротивлялась. Оп взял у нее из рук све¬
чу и поставил па буфет, и в следующую секунду ее гиб¬
кое тело оказалось у пего в объятиях. Ои целовал Климе-
ну, шепча ее имя, как молитву.
—	А сейчас я жестока?— спросила она, тяжело ды¬
ша. Оп ответил поцелуем.— Я была жестокой, потому
что вы ничего не хотели замечать,— прошептала она.
14 тут отворилась дверь, и вошел господин Бине, от¬
цовский взор которого оскорбило неблагопристойное по¬
ведение родной дочери.
Ои стоял разинув рот, а Климепа и Аидре-Луи ото¬
рвались друг от друга нарочито неспешно и с притворным
спокойствием.
—	Что это значит? — возмутился сбитый с толку гос¬
подин Бипе.
—	А разве тут нужны объяснения? Разве они будут
красноречивее того, что вы видели? Просто нам с Кли-
меной пришло в голову пожениться.
—	А разве ие важно, что придет в голову мне?
438

—	Конечно, важно, но у вас слишком хороший вкус и
доброе сердце, чтобы чинить нам препятствия.
—	Вы считаете, что это само собой разумеется. Ну ко¬
нечно — ведь у вас все само собой разумеется, это ваша
манера. Так вот моя дочь — это не само собой разумеется!
У меня насчет нее вполне определенные планы. Вы вели
себя недостойно, Скарамуш, вы обманули мое доверие. Я
очень сердит на вас.
Он выступил вперед враскачку своей тяжелой, но уди¬
вительно бесшумной походкой. Скарамуш повернулся к
Климене и с улыбкой подал ей свечу.
—	Если вы оставите нас вдвоем, Климена, я по всей
форме попрошу вашей руки у вашего отца.
Она удалилась, слегка взволнованная и еще более по¬
хорошевшая от смущения. Скарамуш закрыл за ней дверь
и, повернувшись к разгневанному господину Бине, кото¬
рый бросился в кресло во главе короткого стола, попро¬
сил руки Климены по всей форме, как ои выразился. Вот
как он это сделал:
—	Милый тесть, я вас поздравляю. Наш брак означает
Комеди Франсез для Климены, и очень скоро. Вы же бу¬
дете купаться в лучах ее славы. Да, вы еще сможете про¬
славиться как отец госпожи Скарамуш.
Бине, лицо которого медленно багровело, свирепо
смотрел на Андре-Луи. Да, что бы он ни сказал и что бы
ни сделал, этот мальчишка, с которым бесполезно бороться,
все равно поставит на своем. От унижения ярость Бине
усиливалась. Наконец он вновь обрел дар речи.
—	Проклятый разбойник!— вскричал он в приступе
гнева, стукнув по столу кулаком, похожим на окорок.—
Разбойник! Сначала ты забираешь половину моих закон¬
ных барышей, а теперь хочешь похитить и мою дочь! Нет,
будь я проклят, если отдам ее бессовестному негодяю без
имени, которого ждет виселица!
Скарамуш, ничуть не расстроенный, дернул за сонет¬
ку. Щеки у него разрумянились, глаза сияли. В этот ве¬
чер он был доволен миром. Что ни говори, а он в большом
долгу перед господином де Ледигьером!
—	Бине,— сказал он,— забудьте хоть на один вечер,
что вы — Панталоне, и ведите себя как приветливый
тесть, заполучивший зятя исключительных достоинств.
Сейчас мы выпьем бутылочку бургундского за мой счет,
самое лучшее бургундское, какое только можно раздобыть
во всем Редоне. Успокойтесь, иначе вы не сможете воз¬
дать этой бутылке должное — ведь избыток желчи мешает
ощутить букет.
439

Глава VII
ПОКОРЕНИЕ НАНТА
В сохранившихся экземплярах «Нантского курьера»
можно прочесть, что на Сретение * труппа Бине открыла
свои гастроли «Проделками Скарамуша». В Нанте она
появилась иначе, чем в деревнях и маленьких городах,
где о спектаклях заранее не объявлялось и внимание пуб¬
лики привлекали парадом при въезде. Андре-Луи повел
дело по примеру Комеди Франсез. Он заказал в Редоне
афиши, и за четыре дня до приезда труппы в Нант их
расклеили у Театра Фейдо и по всему городу. Афиши
тогда еще были в новинку, и, естественно, они при¬
влекли всеобщее внимание. Андре-Луи поручил это де¬
ло одному из новых членов труппы — смышленому мо¬
лодому человеку по имени Баск, которого выслал впе-
рСД.
Вы можете ознакомиться с такой афишей в Музее
Карнавале *. Актеры в ней названы сценическими име¬
нами — все, кроме Бине с дочерью, — и поскольку не ска¬
зано, что актер, играющий в одной пьесе Тривелена, в
другой играет Тарбареиа, создается впечатление, что
труппа вдвое больше, чем на самом деле. Афиша гласит,
что вслед за «Проделками Скарамуша», открывающими
гастроли, будут сыграны еще пять пьес, названия кото¬
рых перечисляются. Почтенная публика увидит и другие
пьесы, если благосклонный прием просвещенного города
Нанта заставит труппу Бине продлить свое пребывание в
Театре Фейдо. Подчеркнуто, что Это труппа импровизато¬
ров, играющих в старой итальянской манере, и что Фран¬
ция целых полвека не видала нчего подобного. Афиша
призывала публику не упустить случай увидеть прослав¬
ленных актеров, которые воскресят для нее великолепие
комедии дсль арте. Далее сообщается, что после Нанта
последует Париж, где они намерены бросить вызов Ко¬
меди Франсез и показать миру, насколько искусство им¬
провизаторов выше искусства актеров, которые полностью
зависят от автора и, выходя на сцену, каждый раз произ¬
носят один и тот же текст.
Это была дерзкая афиша, и господин Бине, увидев
ее, со страху чуть с ума не сошел — вернее, с того, что
осталось от его ума после бургундского, которым те¬
перь пн позволял себе злоупотреблять. Он весьма красно¬
речиво выступил против, но Андре-Луи отмел все его до¬
воды.
440

—	Согласен, это дерзкая афиша,— сказал он.— Но в
вашем возрасте пора знать, что ничто в мире не пользу¬
ется таким успехом, как дерзость.
—	Я запрещаю ее, положительно запрещаю, — наста¬
ивал господин Бине.
—	Я знал, что вы будете возражать, и знаю, что очень
скоро скажете спасибо за то, что я вас не послушался.
—	Вы допрыгаетесь до беды.
—	Я допрыгаюсь до удачи. Самое страшное, что вам
грозит,— вернуться в залы деревенских рынков, из кото¬
рых я вас вытащил. Нет, назло вам я повезу вас в Па¬
риж — только предоставьте все мне.
И Андре-Луи вышел, чтобы проследить, как печата¬
ются афиши. Его приготовления ие ограничились одними
афишами. Он. написал эффектную статью о блеске коме¬
дии дель арте и о труппе импровизаторов великого артис¬
та Флоримона Бине, возрождающей ее. Бине звали не
Флоримоп, а всего-навсего Пьер, но у Андре-Луи было
удивительное театральное чутье. Статья и афиши должны
были разжечь интерес публики. Андре-Луи наказал Вас¬
ку, у которого были родственники в Нанте, употребить
все свое влияние и, не жалея средств, пристроить эту
статью в «Нантский курьер» дня за два до приезда труп¬
пы Вине.
Так как статья была интересная и обладала несомнен¬
ными литературными достоинствами, неудивительно,
что Баску удалось выполнить поручение.
Таким образом, когда в первую неделю февраля Бине
со своей труппой появился в Нанте, город был уже под¬
готовлен. Господин Бине хотел, как всегда, пройти по го¬
роду в полной парадной форме под барабанный бой и гро¬
хот тарелок, но Андре-Луи был неумолим.
—	Нет, так мы только обнаружим свою бедность,—
сказал он.— Мы войдем в город незаметно, и пусть на нас
работает воображение публики.
Как всегда, он настоял на своем. Господин Бине, ко¬
торый и так уже выдохся в борьбе с железной волей Ска¬
рамуша, был совершенно не в состоянии сражаться с ним
теперь, когда на его стороне была Климена, вместе с ним
осуждавшая отца за неповоротливость и устаревшие при¬
емы. В метафорическом смысле господин Бине сложил
оружие и, проклиная день, когда взял в группу этого мо¬
лодчика, поплыл по течению. Он был убежден, что в кон¬
це концов потонет, а пока что топил свое раздражение в
бургундском. Слава Богу, бургундского было — хоть за¬
лейся. Никогда в жизни у него не было столько бургунд¬
441

ского. Ну что ж, все обстоит не так плохо, как кажется.
Во всяком случае, он благодарен Скарамушу за бургунд¬
ское. Итак, опасаясь худшего, господин Бине надеялся на
лучшее.
И вот взвился занавес в день первого представления
труппы в Театре Фейдо, и Бине, трепеща, ждал в кули¬
сах своего выхода. В зале было порядочно публики, любо¬
пытство которой удалось возбудить умелой подготовкой.
Хотя сценарий «Проделок Скарамуша», по-видимому,
не сохранился, из «Исповеди» Андре-Луи нам извест¬
но, что пьеса начиналась сценой, в которой Полишинель
в роли надменного влюбленного, безумно ревнивого, уго¬
варивает горничную Коломбину шпионить за ее госпожой
Клименой. Вначале он пытается умаслить ее с помощью
лести, но этот номер не проходит с дерзкой Колом¬
биной, которая любит, чтобы льстецы были хотя бы при¬
влекательны и оказывали должное внимание ее собствен¬
ным весьма пикантным прелестям. Тогда подлый горбун
переходит к угрозам и сулит Коломбине ужасную месть,
если она выдаст или ослушается его, но и это не помога¬
ет. Наконец, Полишинель прибегает к подкупу, и Колом¬
бина, охотно получив от него кругленькую сумму, согла¬
шается шпионить за Клименой и сообщать ему о поведе¬
нии своей хозяйки.
Оба хорошо сыграли эту сцену — возможно, их под¬
стегивало собственное волнение при виде шикарной пуб¬
лики. Полишинель был чертовски неистов, высокомерен и
настойчив, а Коломбина — просто неподражаема, когда
пропускала мимо ушей лесть, дерзко насмехалась над
угрозами и, наконец, ловко выкачивала из него деньги.
По залу прокатился смех, который показывал, что все
идет хорошо, но господину Бине, дрожавшему в кули¬
сах, пе хватало оглушительного гогота деревенских жите¬
лей, перед которыми он привык играть, и он еще больше
разволновался.
Не успел Полишинель выйти за дверь, как в окно вле¬
тел Скарамуш. Обычно это эффектное появление разы¬
грывалось с грубым комиковаиием, от которого зал прос¬
то выл от восторга. Однако сейчас Скарамуш провел сце¬
ну иначе. Лежа сегодня утром в постели, он решил по¬
кончить с буффонадой, восхищавшей прежнюю публику,
и добиться успеха тонкой игрой. Он сыграет лукавого, на¬
смешливого плута, сдержанного и не лишенного чувства
собственного достоинства, и произнесет текст сухо, с со¬
вершенно серьезным выражением лица, как будто не со¬
знавая юмор, пронизывающий его речь. Таким образом,
442

даже если публика не сразу раскусит его, тем больше он
ей понравится в конечном счете.
Верный своему решению, Андре-Луи так и играл сей¬
час роль друга и наперсника Леандра, томящегося от
любви. Скарамуш является за новостями о Климене, ие
упуская из виду денежные мешки Панталоне и свою инт¬
рижку с Коломбиной. Андре-Луи вольно обошелся с тра¬
диционным костюмом Скарамуша, добавив к нему крас¬
ные прорези и заменив черный бархатный берет конусо¬
образной шляпой с загнутыми полями и пучком перьев.
Кроме того, он отказался от гитары.
Господин Вине, не услышав рева публики, которым
она обычно приветствовала выход Скарамуша, не на шут¬
ку встревожился. И тут он уловил что-то непривычное в
поведении Скарамуша и еще больше напугался. Дело в
том, что тот, хотя и говорил с иностранным акцентом,
нажимая на шипящие звуки, совершенно отказался от
нарочитой шумливости, которую так любила их публика.
Господин Бине ломал руки в отчаянии.
—	Все кончено,— сказал он.— Этот парень погубил
naci И поделом мне, дураку, за то, что я позволил ему
верховодить.
Но когда господин Бине вышел па сцену, до него на¬
чало доходить, как он ошибся: оказалось, что публика
внимательно слушает и на всех лицах — спокойная по¬
нимающая усмешка. А когда после окончания первого ак¬
та упал занавес и раздался гром аплодисментов, он по¬
чувствовал уверенность, что они выйдут сухими из воды.
Если бы Панталоне из «Проделок Скарамуша» ие был
пугливым старым идиотом, который вечно все путает, Би¬
не погубил бы эту роль. Но поскольку он трясся от стра¬
ха, нерешительность и тупость, составлявшие суть роли,
усилились, и это принесло успех. А успех был такой, что
он с лихвой оправдал всю шумиху, которую Скарамуш
устроил перед приездом в Нант.
Самого же Скарамуша вслед за признанием публики
ждало признание товарищей по труппе, которые с жаром
приветствовали его в артистическом фойе театра после
спектакля. Благодаря его таланту, изобретательности
и энергии они за несколько недель из кучки бродячих
фигляров превратились в труппу первоклассных артис¬
тов. От их лица выступил Полишинель, который, отдавая
дань таланту Андре-Луи, сказал, что под его руководст¬
вом они покорят весь мир, как сегодня покорили Нант.
Увлекшись, актеры не пощадили чувства господина
Бине, который и так уже был сильно раздражен тем, что
443

с его желаниями не считаются и что он бессилен перед
Скарамушем. Хотя Бине, скрепя сердце, смирился с тем,
что власть постепенно ускользает у него из рук, утешаясь
ростом своих собственных доходов, в глубине души он за¬
таил обиду, гасившую искры благодарности к его ком¬
паньону. Сегодня вечером нервы у него были натянуты до
предела, и он так яростно винил в своих переживаниях
Скарамуша, что даже полный и совершенно непостижи¬
мый успех не смог оправдать того в его глазах.
Теперь же, когда Бине к тому же обнаружил, что
труппа его нив грош не ставит — его собственная труп¬
па, которую он так медленно и терпеливо собирал,— ча¬
ша его терпения переполнилась и недобрые чувства, до сих
пор дремавшие в груди, пробудились. Сдерживая ярость,
чтобы не выдать себя, он тем не менее счел необходимым
немедленно отстоять свои права. Не хватало еще, чтобы с
ним перестали считаться в труппе, которой он так дол¬
го командовал, пока ею не завладел этот тип, наполнив¬
ший его кошелек и отнявший власть.
Итак, когда Полишинель закончил свою речь, вперед
выступил Бине. Грим помог ему скрыть горькие чувства,
и ои притворно присоединился к похвалам Полишинеля
в адрес своего дорогого компаньона, но сделал это так,
чтобы стало ясно, что все, чего добился Скарамуш, сдела¬
но с помощью и под руководством Бине. Он поблагодарил
Скарамуша — так, как господин благодарит своего дворец¬
кого за старательно выполненные приказания.
Речь Бине не обманула труппу и не успокоила его са¬
мого — напротив, его горечь только усилилась от этой
тщетной попытки. Ну да ладно, по крайней мере его честь
спасена и он показал им, кто глава труппы. Пожалуй, я
не совсем точно выразил свою мысль, сказав, что его речь
ие обманула актеров, так как они все же заблуждались
относительно его чувств. Они .верили, что, приписывая
все заслуги себе, в душе он так же, как все, благодарен
Скарамушу. Андре-Луи вместе с актерами разделял это
заблуждение и в короткой ответной речи великодушно
подтвердил заслуги господина Бине.
Затем он объявил, что их успех в Нанте дем дороже
для него, что теперь может сбыться его заветная мечта —
обвенчаться с Клименой. Да, ои сознает, что совершенно
недостоин такого счастья. Теперь они с его добрым дру¬
гом господином Бине, которому он обязан всем, чего до¬
стиг для себя и труппы, станут еще ближе. Новость
вызвала радостное оживление, ибо в театральном мире
так же любят влюбленных, как везде. Все шумно привет¬
444

ствовали счастливую пару — за исключением бедного Ле¬
андра, глаза которого стали еще грустнее, чем обычно.
В тот вечер они сидели одной семьей на втором этаже
в гостинице на набережной Ла Фосс — в той самой гости¬
нице, откуда несколько недель тому назад Андре-Луи от¬
правился играть совсем другую роль перед нантской пуб¬
ликой. Но разве та роль сильно отличалась от нынеш¬
ней?— размышлял он. Разве и тогда он не был Скараму¬
шем — интриганом, речистым и лицемерным, обманы¬
вавшим людей и цинично вводившим их в заблуждение,
излагая мнения, которые не были его собственными? Раз¬
ве удивительно, что он так быстро добился блестящего
успеха как актер? Не был ли он всегда актером и ие пред¬
назначила ли его для этого сама природа?
В следующий вечер они играли «Робкого влюблен¬
ного» перед полным залом. Слухи о блестящем начале
гастролей облетели весь город, и успех был такой же, как
в понедельник. В среду они давали «Фигаро-Скарамуша»,
а в четверг вышел «Нантский курьер» со статьей на це¬
лую колонку, в которой расхваливались блестящие им11
провизаторы, посрамившие заурядных декламаторов, про¬
износящих заученные тексты.
Андре-Луи посмеивался про себя, читая эту газету за
завтраком, так как у него не было никаких заблуждений
насчет ложности последнего утверждения. Просто их
труппа — новинка, и пышность, с которой ее подали, про¬
вела автора статьи. В этот момент вошли Бине с Кли¬
меной, и Андре-Луи приветствовал их. Он помахал
газетой:
—	Все в порядке, мы остаемся в Нанте.
—	Вот как?— кисло сказал Бине.— У вас всегда все
в порядке, мой друг.
—	Прочтите сами,— протянул Андре-Луи газету.
Господин Бине начал читать с угрюмым выражением
лица, потом молча отложил газету и принялся за еду.
—	Ну что, я был прав?— спросил Андре-Луи, кото¬
рого слегка заинтриговало поведение господина Бине.
—	В чем?
—	Когда говорил, что надо ехать в Нант.
—	Если бы так не считал я, мы бы никуда не поеха¬
ли,— ответил господин Бине, продолжая есть.
Удивленный Андре-Луи сменил тему.
После завтрака они с Клименой отправились прогу¬
ляться по набережной. Ярко светило солнце, не такое хо¬
лодное, как в последние дни. Когда они выходили, Колом¬
бина бестактно навязалась им в спутницы. Правда, Ар¬
445

лекин несколько исправил дело, догнав их бегом и присо¬
единившись к Коломбине.
Андре-Луи, шагавший с Клименой впереди, завел раз¬
говор о том, что занимало его сейчас больше всего.
—	Ваш отец очень странно держится со мной. Можно
подумать, что он ни с того ни с сего стал ко мне плохо от¬
носиться.
—	Ну что вы, вам кажется, — возразила Климена.—
Отец очень благодарен вам, как и все мы.
—	Ничуть не бывало. Он злится на меня, и, кажется,
я знаю, за что. А вы? Разве вы не догадываетесь?
—	Нет, нисколько.
—	Если бы вы были моей дочерью — слава Богу, это
не так, я был бы обижен на мужчину, который отобрал
бы вас. Бедный старый Панталоне! Он назвал меня раз¬
бойником, когда я сказал ему, что собираюсь на вас же¬
ниться.
—	Ои прав. Вы — дерзкий разбойник, Скарамуш.
—	Что противоречит моему амплуа,— сказал он.—
Ваги отец считает, что актеры должны играть на сцене
роли, соответствующие их характеру.
—	Но вы же действительно берете все, чего пожела¬
ете, не так ли?— Она взглянула на него восхищенно и
застенчиво.
—	Да, когда удается. Я не стал дожидаться, пока ваш
отец даст согласие на наш брак, и, когда он фактически
отказал мне, силой вырвал у него это согласие. Ручаюсь,
теперь ему ни за что не получить его обратно. Наверно,
это злит вашего отца больше всего.
Климена засмеялась и приготовилась сострить в ответ,
но Андре-Луи не слышал ни слова. По набережной, где
было оживленное движение, к ним приближался кабрио¬
лет, верх которого был почти сплошь из стекла. Двумя ве¬
ликолепными гнедыми лошадьми правил кучер в роскош¬
ной ливрее.
В кабриолете сидела хрупкая молодая девушка, заку¬
танная в ротонду из меха рыси. Ее лицо с тонкими чер¬
тами было красиво. Девушка подалась вперед, губы ее по-
лураскрылись, она пожирала Скарамуша глазами. Нако¬
нец, почувствовав на себе взгляд, он посмотрел в ее сто¬
рону и, пораженный, остановился.
Климена, прервав фразу на середине, тоже останови¬
лась и потянула Андре-Луи за рукав.
—	Что случилось, Скарамуш?
Но он не отвечал. В эту минуту осанистый кучер, по¬
винуясь распоряжению маленькой госпожи, остановил
446

возле них кабриолет, и лакей в белых чулках соскочил на
землю. Климене изящно одетая девушка в карете с гер¬
бами показалась сказочной принцессой. И эта принцесса,
глаза которой засияли, а на щеках вспыхнул румянец,
протянула Скарамушу руку в элегантной перчатке.
—	Андре-Луи!—позвала она.
Скарамуш запросто взял эту царственную особу за
руку — точно так же, как мог бы взять за руку Климе-
ну,— и, не спуская с нее глаз, отражавших ее радостное
удивление, фамильярно обратился по имени:
—	Алина!
Глава VIII
СОН
—	Дверь,— приказала Алина лакею и на одном дыха¬
нии сказала Андре-Луи:— Садитесь.
—	Минутку, Алина.
Ои повернулся к своей спутнице, застывшей в изум¬
лении, и к подошедшим в этот момент Арлекину с Колом¬
биной.
—	Вы позволите, Климена?— сказал он, запыхав¬
шись. Но это было скорее утверждение, чем вопрос.—
К счастью, вы не одни. Арлекин вас проводит. Увидим¬
ся за обедом.
С этими словами он, не дожидаясь ответа, вскочил
в кабриолет. Лакей закрыл дверцу, кучер щелкнул кну¬
том, и королевский экипаж покатил по набережной, а три
447

комедианта смотрели ему вслед с открытым ртом. Нако¬
нец Арлекин рассмеялся:
—	Наш Скарамуш — переодетый принц!
Коломбина захлопала в ладоши и сверкнула белыми зу¬
бами.
—	Ах, Климена, прямо как в романе! Какая прелесть!
Климена перестала хмуриться, чувство обиды смени¬
лось у нее недоумением.
—	Но кто она?
—	Конечно же, его сестра, — уверенно заявил Ар¬
лекин.
—	Его сестра? Откуда ты знаешь?
—	Я просто знаю, что он скажет тебе, когда вер¬
нется.
—	А почему?
—	Потому что ты все равно не поверила бы, скажи
он, что это его мать.
Проводив экипаж взглядом, они побрели в ту же сто¬
рону. А в это время в экипаже Алина с серьезным видом
разглядывала Андре-Луи. Она сжала губы, тонкие брови
слегка сдвинулись.
—	У вас странная компания, Андре,— вот первое,
что она ему сказала.— Или я ошиблась и ваша спутни¬
ца — не мадемуазель Бине из Театра Фейдо?
—	Вы ие ошиблись. Однако я и не предполагал, что
мадемуазель Бине уже так известна.
—	О, что до этого...— Она пожала плечами, в голосе
послышалось спокойное презрение. Она пояснила: —
Просто вчера я была на спектакле. Думаю, я узнала ее.
—	Вы были вчера вечером в Фейдо? Как же я вас не
увидел?
—	А вы тоже там были?
—	Был ли там я?— воскликнул он, но, опомнившись,
сразу же заговорил безразличным тоном.— О да, я там
был.— Ему почему-то не хотелось признаться, что он без
всякого сопротивления пал, с ее точки зрения, так низко.
Слава Богу, грим и измененный голос сделали его неуз¬
наваемым даже для Алины, которая знала его с детства.
—	Понятно, — сказала она и еще плотнее сжала губы.
—	Что же вам понятно?
—	Что мадемуазель Бине на редкость привлекатель¬
на. Разумеется, вы были в театре, это ясно по вашему то¬
ну. Знаете, вы разочаровываете меня, Андре. Наверно, это
глупо с моей стороны и говорит о том, что я недостаточно
хорошо знаю сильный пол. Мне известно, что большин¬
ство светских молодых людей испытывает непреодолимую
448

тягу к существам, которые выставляют себя напоказ на
подмостках, но от вас я этого ие ожидала. Я имела глу¬
пость вообразить, что вы не такой и выше подобного пус¬
того времяпрепровождения. Я считала, что вы {темного
идеалист.
—	Вы льстите мне!
—	Да, теперь я вижу, что заблуждалась, но вы сами
сбили меня с толку. Вы столько рассуждали о какой-то
морали, с таким пылом разглагольствовали о философии,
так тонко лицемерили, что я обманулась. Странно,, что
при таком актерском даровании вы не вступили в труппу
мадемуазель Бине.
—	Вступил,— сказал он.
Ему пришлось признаться в этом, ибо он выбрал мень¬
шее из двух зол.
На лице Алины появилось недоверие, сменившееся
ужасом и, наконец, отвращением.
—	Ну конечно,— сказала она после долгой паузы,—
таким образом вы могли находиться вблизи своей пассии.
—	Это лишь одна из причин, была и другая. Дело в
том, что, когда мне пришлось выбирать между сценой и
виселицей, я проявил неслыханную слабость, предпочтя
первое. Такое поведение недостойно человека со столь
благородными идеалами, как у меня, но что поделаешь?
Подобно всем теоретикам, оторванным от жизни, я нахо¬
жу, что проповедовать легче, чем осуществлять. Итак,
мне остановить карету и выйти, чтобы не осквернять ее
своей недостойной персоной? Или рассказать, как все
случилось?
—	Сначала расскажите, а там видно будет.
Он рассказал, как встретил труппу Бине и жандармов
и понял, что, присоединившись к труппе, сможет в бе¬
зопасности переждать, пока не минует опасность.
Услышав объяснения, Алина смягчилась, и тон ее пе¬
рестал быть ледяным.
—	Мой бедный Андре, почему же вы не сказали мне
все сразу?
—	Во-первых, вы не дали мне на это времени; во-
вторых, я боялся шокировать вас зрелищем своего па¬
дения.
Она приняла его слова всерьез.
—	Так ли уж необходимо было вступать в труппу?
И почему вы не написали нам, где находитесь? Я же вас
просила.
—	Я как раз думал об этом вчера, но колебался из-
за некоторых соображений.
15 Р. Сабатини
449

Вы думали, нам будет неприятно узнать, чем вы
занимаетесь?
—	Пожалуй, я предпочитал удивить вас своими блес¬
тящими успехами.
—	X), так вы собираетесь стать великим актером? —
с откровенным пренебрежением спросила она.
Возможно. Но меня больше привлекают лавры ве¬
ликого драматурга. И не фыркайте столь презрительно.
Писать пьесы — почетное занятие. Высший свет считает
за честь знакомство с такими людьми, как Бомарше и
Шенье.
—	А вы не хуже их?
—	Я надеюсь их превзойти, однако признаю, что
именно они научили меня ходить. Как вам понравилась
вчерашняя пьеса?
—	Она забавная и хорошо задумана.
—	Позвольте познакомить вас с автором.
—	Так это вы? Но ведь это труппа импровизаторов.
—	Даже импровизаторам нужен автор, чтобы писать
сценарии,— пока что я пишу только их, но скоро возь¬
мусь за пьесы в современном духе.
—	Вы обманываете себя, мой бедный Андре. Чем
была бы вчерашняя пьеса без актеров? Вам повезло со
Скарамушем.
—	Познакомьтесь с ним — только это секрет!
—	Вы — Скарамуш? Вы?— Она повернулась, чтобы
как следует разглядеть Андре-Луи. Он улыбнулся своей
особенной улыбкой — не разжимая губ,—от которой на
щеках появлялись глубокие складки, и кивнул.— Так
я вас не узнала?
—	Вы, разумеется, вообразили, что я — рабочий сце¬
ны? А теперь, когда вы знаете все обо мне, расскажите,
что в Гаврийяке? Как мой крестный отец?
—	Он здоров,— сказала она,— и все еще сильно раз¬
гневан на вас.
—	Напишите, что я тоже здоров и процветаю, и этим
ограничьтесь. Не стоит сообщать ему, чем я занимаюсь,—
ведь у него есть свои предрассудки. К тому же это было
бы неосторожно. А теперь я задам вопрос, который у ме¬
ня на языке вертится с тех пор, как я сел в экипаж. Что
вы делаете в Нанте, Алина?
—	Я приехала навестить свою тетю, госпожу де Сот-
рон. Это с ней я была вчера в театре: нам стало скучно
в замке. Но сегодня у тети будут гости, и среди них —
маркиз де Латур д’Азир.
Андре-Луи нахмурился и вздохнул.
450

—	Алина, вы когда-нибудь слышали, как погиб бед¬
ный Филипп де Вильморен?
—	Да, мне рассказал сначала дядя, а потом и сам
господин де. Латур д’Азир.
—	Разве это не помогло вам решить вопрос о браке?
—	А при. чем тут это? Вы забываете, что я всего лишь
женщина и не смогу рассудить мужчин в подобных
делах.
—	А почему бы и нет? Вы вполне способны это сде¬
лать, тем более что вы выслушали обе стороны. Ведь
мой крестный, надо полагать, сказал вам правду. Вы мо¬
жете, но не хотите рассудить.— Топ его стал резким.—
Вы намеренно закрываете глаза па справедливость, ибо
иначе вам пришлось бы отказаться от противоестествен¬
ных честолюбивых устремлений.
—	Превосходно! — воскликнула она и взглянула на
него насмешливо.— А знаете, вы просто смешны! Я на¬
хожу вас среди отбросов.общества, и вы, ие краснея, вы¬
пускаете руку актрисы и идете поучать меня.
—	Даже если бы они были отбросами общества, то
и тогда уважение и преданность вам, Алина, заставили
бы меня дать совет. — Ои стал суров и непреклонен.—
Но это не отбросы. Актриса может обладать честью и
добродетелью, но их нет у светской дамы, которая, всту¬
пая в брак, продает себя за богатство и титул, чтобы удо¬
влетворить тщеславие.
Адина задохнулась и побелела от гнева. Она протя¬
нула руку к шнурку.
—	Я полагаю, мне лучше высадить вас, чтобы вы вер¬
нулись и поискали чести и добродетели у своей девки
из театра.
—	Вы не должны так говорить о ней.
—	Ну вот, теперь еще не хватало нам поспорить о
ней. Вы считаете, я слишком деликатно выразилась? На¬
верно, мне следовало назвать ее...
—	Если уж вы непременно хотите говорить о ней,
называйте ее моей женой.
Изумление умерило гнев Алипы, и она еще сильнее
побледнела.
—	Боже мой!— произнесла она и с ужасом взгля¬
нула на него.— Вы женаты? Женаты на этой...
—	Еще нет, но скоро женюсь. И позвольте сказать
вам, что эта девушка, о которой вы говорите С' презрени¬
ем, даже не зная ее* так же порядочна и чиста, как вы,
Алина. Ум и талант помогли ей пробиться, и она обяза¬
тельно добьется большего. К тому же у нее есть женст¬
451

венность, поэтому она при выборе супруга руководству¬
ется природным инстинктом.
Дрожа от гнева, Алина дернула за шнурок.
—	Вы сию же минуту выйдете,— бушевала она.—
Как вы смеете сравнивать меня с этой...
—	С моей женой,— перебил он, не дав ей сказать грубое
слово. Он открыл дверцу сам, не дожидаясь лакея,
и спрыгнул на землю.— Передайте от меня привет убий¬
це, за которого вы собираетесь замуж,— яростно ска¬
зал он и захлопнул дверцу.— Езжайте,— бросил он
кучеру.
Экипаж покатил прочь по предместью Жиган, а Анд¬
ре-Луи стоял, дрожа от ярости. Однако пока он шел в
гостиницу* гнев постепенно остывал, и он начал понимать
Алину, а поняв, в конце концов простил. Не ее вина, что
она считает каждую актрису потаскушкой: так ее вос¬
питали, Воспитание также приучило ее спокойно при¬
нимать чудовищный брак по расчету, к которому ее
склонили.
Вернувшись в гостиницу, он застал труппу за столом.
Когда он вошел, воцарилось молчание, столь внезап¬
ное, что волей-неволей пришлось предположить, что бе¬
седовали о нем. Арлекин и Коломбина рассказали исто¬
рию о переодетом принце, которого увезла в фаэтоне
какая-то принцесса, ие упустив ни одной детали.
Климена была задумчива и молчалива. Она размыш¬
ляла о том, что Коломбина назвала «как в романе». Яс¬
но, что ее Скарамуш — не тот, за кого себя выдавал, ина¬
че он и та дама из высшего света не фамильярничали бы
друг с другом. Еще не зная, что он занимает высокое по¬
ложение, Климена завоевала его — и вот награда за ее
бескорыстную привязанность. Даже тайная враждебность
Бине растаяла при поразительной новости. Он весьма
игриво ущипнул дочь за ушко:
—	Так-так, дитя мое, уж тебе-то удалось разглядеть,
что кроется за его маской!
Климена обиженно отвергла это предположение.
—	Ничего подобного,— ответила она.— Я считала его
тем, за кого он себя выдавал.
Бине с самым серьезным видом подмигнул дочери
и рассмеялся:
—	Ну разумеется! Но подобно твоему отцу, который
когда-то был благородным человеком и умеет отличить
повадки благородных людей, ты сумела разглядеть в нем
что-то изысканное, отличающее его от тех, с кем тебе,
увы, до сих пор приходилось водиться. Так же, как и
452

мне, тебе хорошо известно, что свою высокомерную ма¬
неру держаться и повелительный тон он усвоил не в
затхлой конторе адвоката и что ни в речах, ни в мыслях
у него нет ничего от буржуа, за которого он себя выда¬
ет. Завоевав его, ты проявила проницательность. Извест¬
но ли тебе, Климена, что я еще буду очень гордиться
тобой?
Климена вышла, не ответив отцу: его льстивый тон
претил ей. Конечно, Скарамуш светский господин — если
угодно, со странностями, но прирожденный аристократ.
А она станет настоящей госпожой. Отцу придется нау¬
читься иначе обращаться с ней.
Когда возлюбленный Климены вошел в комнату, где
они обедали, она взглянула-на него застенчиво — но ина¬
че, чем раньше. Она впервые заметила гордую посадку
головы, упрямый подбородок, изящество движений —
изящество человека, у которого в юности были учителя
танцев и фехтования.
Ее покоробило, когда он, бросившись в кресло, обме¬
нялся, но своему обыкновению, остротами с Арлекином,
как с равным. Еще больше ее задело, что Арлекин, ко¬
торый теперь знал, кто такой Скарамуш, держался с
ним с неподобающей фамильярностью.
Глава IX
ПРОБУЖДЕНИЕ
—	Знаете ли вы,— сказала Климена,— что я жду объ¬
яснений, которые вы, как мне кажется, должны дать?
Андре-Луи опоздал к обеду, и теперь они были за сто¬
лом одни. Он набивал себе трубку: поступив в труппу
Бине, он приобрел привычку курить. Остальные ушли,
поняв, что Скарамуша и Климену надо оставить наедине.
Правда, Андре-Луи придерживался на этот счет иного
мнения. Он лениво затянулся, потом нахмурился.
—	Объяснений?— спросил он, взглянув на нее.—
А по какому поводу?
—	По поводу того, что вы „обманывали нас — меня.
—	Я никого не обманывал,— возразил ои.
—	Вы хотите сказать, что просто держали язык за
зубами и что молчание — не обман? Разве скрывать от
будущей жены свое прошлое — не обман? Вам не сле¬
довало притворяться, что вы — простой сельский адво¬
кат, впрочем, любому ясно, что это не так. Возможно,
это очень романтично, но... Итак, объяснитесь ли вы на¬
конец?
453

—	Ясно, — сказал он и затянулся трубкой. — Вы оши¬
баетесь, Климена,— я никого не обманывал. Если я не
все о себе рассказал, то лишь потому, что не считал это
важным. Но я никогда не выдавал себя за другого. Когда
я представился, то говорил правду.
Его упорство начало раздражать Климену, и раздра¬
жение отразилось на ее прелестном лице и прозвучало в
голосе.
—	Ха! А та знатная дама, которая вас увезла в ка¬
бриолете, не особенно со мной церемонясь? Вы ведь с ней
накоротке. Кто она вам?
—	Почти сестра.
—	Почти сестра!—вознегодовала Климена.—Арле¬
кин угадал, что вы скажете именно так. Он шутил, но
мне было не очень смешно. Теперь же, когда он оказал¬
ся прав, мне совсем не смешно. Надеюсь, у нее есть имя,
у этой сестры?
—	Разумеется, у нее есть имя. Ее зовут мадемуазель
Алина де Керкадью. Она племянница Кантена де Кер¬
кадью, сеньора де Гаврийяка.
—	Ого! Недурное имя у вашей сестрицы! И что же
это значит — «почти сестра», дружок?
Впервые за время знакомства с Клименой Андре-Луи,
к своему сожалению, заметил некоторую вульгарность
манер и сварливость топа.
—	Точнее всего было бы сказать, что она приходится
мне почти кузиной.
—	Почти кузиной! Да что же это за родство такое?
Клянусь честью, вы кого угодно запутаете!
—	Да, тут нужно кое-что пояснить.
—	А я вам о чем битый час твержу? Правда, вы что-
то не спешите давать объяснения.
—	Да нет, просто все это неважно. Впрочем, судите
сами. Ее дядя, господин де Керкадью,— мой крестный
отец, поэтому мы с Алиной вместе играли в детстве. Все
в Гаврийяке думают, что господин де Керкадыо — мой
настоящий отец. Ои с ранних лет заботился о моем вос¬
питании, и только благодаря ему я получил образование
в коллеже Людовика Великого. Я обязан ему всем, что
имею,— точнее, всем, что имел, так как по своей воле
теперь оказался на улице и не имею ничего — кроме то¬
го, что заработаю в театре или иным способом.
Климена сидела бледная, ошеломленная жестоким
ударом, нанесенным ее гордыне. Еще вчера рассказ Ска¬
рамуша не произвел бы на нее ровно никакого впечат¬
ления, а сегодняшнее происшествие лишь возвысило бы
454

Скарамуша в ее глазах. Но теперь, когда ее воображение
соткало для него такое великолепное происхождение,
когда все уверены, что, заключив с ним брак, она сдела¬
ется знатной дамой, признание Скарамуша сокрушило и
унизило ее. Переодетый принц оказался всего-навсего
незаконнорожденным сыном сельского дворянина! Она
станет посмешищем актеров, которые только что зави¬
довали ее романтической судьбе!
—	Вам следовало рассказать мне это раньше,— глухо
проговорила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
—	Да, возможно. Однако разве это так важно?
—	Важно?— Она подавила ярость, чтобы задать
следующий вопрос.— Вы говорите, что все считают гос¬
подина де Керкадыо вашим отцом. Что вы имеете в
виду?
—	То, что сказал. Я не разделяю общего убеждения.
Возможно, во мне говорит инстинкт. Кроме того, я как-то
спросил об этом самого господина де Керкадью, и он от¬
ветил отрицательно. Возможно, этому не стоило прида¬
вать значения, учитывая обстоятельства, но я всегда знал
крестного как человека, весьма щепетильного в вопро¬
сах чести, и потому верю ему. Он заверил меня, что не
знает, кто мой отец.
—	А насчет вашей матери ои так же плохо осве¬
домлен?— Климена насмешливо улыбалась, но Андре-
Луи ие заметил этого, так как она сидела спиной к
свету.
—	Он не открыл мне ее имени, но признался, что ома
была его близким другом.
Его удивил смех Климены, довольно-таки неприят¬
ный.
—	Очень близким другом, уж можете не сомневаться,
простак вы этакий. Какую фамилию вы носите?
Он сдержал закипающее негодование и спокойно от¬
ветил на вопрос:
—	Моро. Мне сказали, что моя фамилия происходит
от названия бретонской деревушки, в которой я родился,
но мне и не нужна никакая фамилия. Мое единствен¬
ное имя — Скарамуш, и право на него я заработал. Итак,
как видите, моя дорогая,— заключил он с улыбкой,—
я нисколько вас не обманывал.
—	Да, теперь я вижу,— безрадостно рассмеялась она,
затем глубоко вздохнула и поднялась.— Я очень устала.
Ои мгновенно вскочил на ноги, по Климена отмахну¬
лась усталым жестом:
—	Я, пожалуй, пойду отдохну до театра.
455

И она не спеша направилась к выходу. Скарамуш
кинулся открывать дверь, но Климена вышла, даже не
взглянув на него.
Ее короткий романтический сон закончился. Велико¬
лепное сказочное царство, возведенное за последний час
с такими точными деталями,— царство, в котором она
должна была властвовать,— рассыпалось у нее на глазах,
и обломки лежали у ног. Каждый из этих обломков стал
камнем преткновения, мешавшим видеть Скарамуша
прежними глазами.
Аидре-Луи сидел в амбразуре окна, покуривая и за¬
думчиво глядя па реку. Он был заинтригован. Климена
шокирована, это ясно, но непонятно — почему. Призна¬
ние, что он незаконнорожденный, не должно было осо¬
бенно повредить ему в глазах девушки, воспитанной в
такой среде, как Климена. И тем не менее совершенно
очевидно, что его слова все испортили.
За этими размышлениями и застала его Коломбина,
вернувшаяся через полчаса.
—	В полном одиночестве, мой принц! — засмеялась
она, и это приветствие внезапно открыло ему истину.
Климена так сильно разочарована, потому что рухнули
надежды, которые создало буйное воображение актеров
после случайной встречи с Алиной. Бедное дитя! Ска¬
рамуш улыбнулся Коломбине.
—	Пожалуй, я еще немного побуду принцем, пока все
не привыкнут к мысли, что я не принц,— сказал он.
—	Не принц? Ну тогда герцог или на худой конец
маркиз.
—	Даже не кавалер — разве что кавалер ордена
Фортуны. Я просто Скарамуш, и все мои замки — воз¬
душные.
На оживленном добродушном лице было написано
разочарование.
—	А я-то думала...
—	Я знаю,— перебил он.— В том-то и беда.
О размерах этой беды он смог судить вечером по тому,
как вела себя Климена со светскими молодыми людьми,
которые в антрактах толпились в артистическом фойе,
что6е>1 выразить восхищение несравненной Влюбленной.
До сих пор она держала себя с ними осмотрительно,
внушая уважение, но сегодня была легкомысленно-ве¬
села, бесстыдна, развязна.
Андре-Луи в мягкой форме сказал ей об этом, когда
они возвращались домой, и посоветовал впредь быть
благоразумнее.
456

—	Мы еще не женаты,— резко ответила она. — По¬
дождите, пока мы поженимся, и тогда уж будете меня
учить, как вести себя.
—	Я верю, что тогда у меня не будет для этого пово¬
да, — ответил он.
—	Ах, вы верите! Ну конечно — вы же так легко¬
верны!
—	Климена, я вас обидел. Простите меня.
—	Ладно, ничего, — сказала она.— Чего же еще от вас
ожидать.
Но Андре-Луи остался спокоен, так как знал причину
ее дурного настроения, и, сожалея, понимал, а понимая,
прощал. Он заметил, что ее отец тоже в дурном распо¬
ложении духа, и это его искренне позабавило. Близкое
знакомство с господином Бине могло вызвать к нему
лишь презрение. Что до остальных членов труппы, они
были настроены к Скарамушу очень дружелюбно. Каза¬
лось даже, что он на самом деле утратил высокое поло¬
жение, существовавшее лишь в их воображении. А мо¬
жет быть, тут сыграло роль то, что актеры видели, как
повлияло на Климену падение Скарамуша с ослепитель¬
ных высот.
Единственным исключением был Леандр, который на¬
конец-то вышел из обычного меланхолического состоя¬
ния. Теперь в его взгляде сверкало злобное удовлетво¬
рение, и он с лукавой насмешкой величал своего сопер¬
ника «мой принц».
Назавтра Андре-Луи почти не видел Климену, и не¬
удивительно, так как снова с головой ушел в работу, го¬
товя «Фигаро-Скарамуша», которого должны были сы¬
грать в субботу. Кроме того, несмотря на многочислен¬
ные дела в театре, он теперь каждое утро посвящал один
час занятиям в академии фехтования, чтобы улучшить
осанку и свободнее двй'гаться по сцене. Однако в это утро
его отвлекали мысли о Климене и Алине, причем, как ни
странно, особенно беспокоила его последняя. Он считал,
что поведение Климены — временное явление, но мысль
о том, как держала себя с ним Алина, терзала его, и еще
больше мучила мысль о ее возможном обручении с мар¬
кизом де Латур д’Азиром.
И тут Андре-Луи пронзила мысль о добровольно взя¬
той на себя миссии, о которой он совсем забыл. Он по¬
хвастался, что голос, который господин де Латур д’Азир
попытался заставить умолкнуть, зазвенит по всей стра¬
не,— и что же он для этого сделал? Он подстрекал толпу
в Репе и Нанте в таких выражениях, которые мог бы
457

использовать сам бедный Филипп, а что же дальше? Раз¬
дались крики «Держи!», и он удрал, как трусливая
шавка, и забился в первую попавшуюся конуру, в кото¬
рой отсиживается, занимаясь исключительно собственной
персоной. Какая огромная разница между словом и
делом!
Итак, пока он убивает время на пустяки и играет Ска¬
рамуша, мечтая о том, чтобы стать соперником Шенье и
Мерсье, господин де Латур д’Азир нагло разгуливает,
вытворяя что ему заблагорассудится. И бесполезно уте¬
шаться мыслью, что семена, которые он посеял, уже при¬
носят плоды, а требования, высказанные им в Нанте от
лица третьего сословия, признаны справедливыми госпо¬
дином Неккером главным образом благодаря волнениям,
вызванным этой анонимной речью. Его миссия заклю¬
чается не в том, чтобы хлопотать о возрождении чело¬
вечества или о полном обновлении социальной структуры
Франции. Нет, его задача заключается в том, чтобы
заставить господина де Латур д’Азира расплатиться спол¬
на за зверское убийство Филиппа де Вильморена. Мысль
о том, что только возможность брака Алины с маркизом
заставила его вспомнить о своей клятве, не прибавила
Андре-Луи самоуважения. Вероятно, он был несправед¬
лив к себе, когда отбрасывал как пустую софистику до¬
воды о том, что ничего нельзя было сделать и что высуни
он голову, как его немедленно повезли бы под стражей
в Реп и он бы совершил прощальный уход со сцены жиз¬
ни прямо на виселицу.
Невозможно читать эту часть «Исповеди», не ис¬
пытывая жалости к Андре-Луи: чувствуешь, как разди¬
рали его противоречивые чувства и как он себя осуждал
и презирал. А если у вас достаточно воображения, чтобы
поставить себя на его место, вы поймете, что было воз¬
можно только одно решение — к нему-то и пришел Ан¬
дре-Луи,— а именно: немедленно начать действовать, как
только станет ясно, в каком направлении надо двигаться,
чтобы достичь своей истинной цели.
Случилось гак, что первый, кого он увидел в четверг
вечером, выйдя на сцену, была Алина, а вторым — мар¬
киз де Латур д’Азир. Они сидели в ложе бенуара прямо
над сценой, были с ними и другие. Особенно выделялась
худощавая пожилая дама в роскошном туалете, которая,
как предположил Андре-Луи, была графиней де Сотрон.
Но в первый момент ои видел лишь тех двоих, которые
в последнее время занимали все его мысли. Даже если
бы он увидел их врозь, это лишило бы его самооблада¬
458

ния — но когда он увидел их вместе, то почти начисто
забыл, для чего вышел на сцену. Затем он овладел собой
и начал играть. Он пишет, что играл с небывалым подъе¬
мом и никогда за всю его короткую, но бурную сцени¬
ческую карьеру ему так не аплодировали.
За первым ударом последовал в тот вечер второй. Вой¬
дя в артистическое фойе после второго акта, Андре-Луи
увидел, что там еще более людно, чем обычно, а в даль¬
нем углу, склонившись над Клименой, стоит господин
де Латур д’Азир. Маркиз впился глазами в ее лицо и,
улыбаясь, занимал беседой. Он полностью завладел вни¬
манием Климены, а надо сказать, что этой привилегии
не удостаивался еще ни один из завсегдатаев кулис. Эти
менее важные господа расступились перед маркизом,
как шакалы перед львом.
Андре-Луи застыл, пораженный, затем, оправившись
от изумления, принялся изучать маркиза критическим
оком. Он отметил красоту, изящество, изысканные мане¬
ры и полное самообладание. Особенно же он отметил
выражение темных глаз, пожиравших красивое лицо Кли¬
мены, и его губы сжались.
Господин де Латур д’Азир не заметил ни Андре-
Луи, ни его взглядов, а если и заметил, то не узнал под
гримом Скарамуша. Впрочем, если бы маркиз и узнал
его, то не испытал бы ни малейшего беспокойства.
В смятении Андре-Луи сел поодаль. Вскоре он осо¬
знал, что к нему обращается жеманный молодой человек,
и с усилием что-то ответил. Поскольку Клименой за¬
владел маркиз, а Коломбину взяли в плотное кольцо ще¬
голи, то менее значительным посетителям пришлось
довольствоваться обществом Мадам и мужского персо¬
нала труппы. Господин Бине был душой веселой ком¬
пании, которая смеялась до слез над его остротами. Ка¬
залось, оп вышел из мрачного расположения духа, вла¬
девшего им последние два дня, и пребывал в прекрас¬
ном настроении. Скарамуш заметил, как упорно его
взгляд возвращается к дочери и ее ослепительному по¬
клоннику.
В тот вечер у Андре-Луи и Климены состоялся раз¬
говор в повышенном топе, и Климена наговорила резкос¬
тей. Когда он снова, на этот раз более настоятельно, по¬
просил невесту вести себя осмотрительней и не поощрять
ухаживаний такого человека, как господин де Латур
д’Азир, она осыпала его оскорблениями. Она просто по¬
трясла его ядовитым тоном и грубой браныо, которой он
никак от нее не ожидал.
459

Андре-Луи попытался урезонить Климену, и наконец
она пошла на некоторые уступки.
—	Если вы обручились со мной только для того, что¬
бы быть мне помехой, то чем раньше мы расстанемся,
тем лучше.
—	Значит, вы не любите меня, Климена?
—	При чем тут любовь? Просто я не потерплю не¬
лепую ревность. Актрисе приходится принимать покло¬
нение от всех.
—	Согласен. Тут нет ничего страшного, если она ни¬
чего не дает взамен.
Побелев, Климена резко повернулась к нему.
—	Что именно вы имеете в виду?
—	По-моему, это понятно без объяснений. Девушка
в вашем положении может принимать поклонение при
условии, что она принимает его с достоинством и вежли¬
вым равнодушием, показывая, что не собирается даровать
взамен никаких милостей, кроме улыбки. Если она бла¬
горазумна, то устроит так, чтобы воздыхатели собирались
вокруг нее все вместе, и не останется наедине ни с одним.
Если она осмотрительна, то никогда не подаст надежд,
чтобы не попасть в положение, когда не в ее власти будет
воспрепятствовать их осуществлению.
—	Да как вы смеете?
—	Я знаю, о чем говорю, и знаю господина де Латур
д’Азира,— ответил Андре-Луи.— Это человек безжалост¬
ный и жестокий, берущий все, чего пожелает, не считаясь с
тем, добровольно ли ему это дают, не задумывающийся
о горе, которое приносит, потакая всем своим прихотям,
признающий один закон — силу. Подумайте об этом,
Климена, и спросите себя,, проявил ли я неуважение,
предупредив вас.
И он вышел, не желая продолжать разговор на эту
тему.
Следующие дни были несчастливыми для него и еще
для одного человека. Этим человеком был Леандр, кото¬
рого упорное ухаживание господина де Латур д’Азира за
Клименой повергло в глубочайшее уныние. Маркиз не
пропускал ни одного представления. Он постоянно
оставлял за собой ложу и неизменно появлялся либо
один, либо со своим кузеном господином де Шабрийан-
н ом.
На следующей неделе, во вторник, Андре-Луи рано
утром вышел из дому один. Он был не в духе, раздражен¬
ный своим крайне унизительным положением, и пошел
пройтись, чтобы развеяться. Повернув за угол площади
460

Буффе, он столкнулся с худощавым господином с бо¬
лезненно-бледным цветом лица. На нем ловко сидело
черное платье, а под круглой шляпой был парик, пере¬
вязанный лентой. При виде Андре-Луи человек отступил,
навел на него лорнет и, наконец, окликнул голосом, в
котором звучало изумление:
—	Моро! Где же вы, черт возьми, прятались все эти
месяцы?
Это был Ле Шапелье, адвокат, глава Ренского салона.
—	Под юбками Мельпомены,—ответил Скарамуш.
—	Не понимаю.
—	Тем лучше. Как вы, Изаак? И что происходит в ми¬
ре? Кажется, в последнее время все спокойно?
—	Спокойно!— засмеялся Ле Шапелье.— Да где же
вы были? Спокойно!— Он указал на кафе в тени мрач¬
ной тюрьмы, находившееся по ту сторону площади.—
Пойдемте выпьем баварского пива. Вы нам просто по¬
зарез нужны, мы вас повсюду ищем и — надо же!— вдруг
сваливаетесь как снег на голову!
Они пересекли площадь и вошли в кафе.
—	Так вы считаете, что в мире все спокойно! С ума
сойти! Значит, вы ничего ие слыхали про королевский
указ о созыве Генеральных штатов? Теперь мы должны
получить то, чего требовали сами и чего требовали для
нас вы здесь, в Нанте. А слыхали вы про указ о предва¬
рительных выборах — выборах выборщиков? А знаете,
какой шум поднялся в Рене в прошлом месяце? Дело в
том, что в указе говорилось, что три сословия должны
вместе заседать в Генеральных штатах бальяжей*, но
в Ренском бальяже аристократы вечно упорствуют в не¬
подчинении. И вот они взялись за оружие — шестьсот че¬
ловек вместе со своей челядью, возглавляемые вашим
старым другом, господином де Латур д’Азиром, и решили
разбить в пух и прах нас, представителей третьего сосло¬
вия, чтобы положить конец нашей наглости.— Ле Ша¬
пелье тихо рассмеялся.— Но не тут-то было: мы показа¬
ли им, что тоже кое-чего стоим и умеем владеть оружием.
Именно к этому вы призывали нас здесь, в Нанте, в нояб¬
ре прошлого года. Мы дали им решительный бой на ули¬
це под командованием вашего однофамильца Моро, во¬
енного полицейского. Да, задали мы им перцу — они еле
ноги унесли и укрылись в монастыре кордельеров*. Так
закончилось их сопротивление власти короля и воле
народа.
Ле Шапелье вкратце остановился на деталях собы¬
тий и наконец перешел к делу, из-за которого, по его сло¬
461

вам, вынужден был охотиться за Андре-Луи и совсем
было отчаялся найти его.
На пт посылает пятьдесят делегатов, в Рен на собра¬
ние, которое должно выбрать депутатов от третьего со¬
словия и отредактировать их наказы. Сам Рен представ¬
лен полностью, в то время как такие деревни, как Гав¬
рийяк, посылают двух делегатов от каждых двухсот дво¬
ров или и того меньше. И Гаврийяк, и Рен, и Нант хо¬
тят, чтобы Андре-Луи Моро бы,^ в числе их делегатов:
Гаврийяк-— поскольку он из их деревни и там известно,
какие жертвы народному делу он принес; Рен — посколь¬
ку там слышали его вдохновенное выступление в день
убийства студентов; что касается Нанта, то там ие знали,
кто он такой на самом деле, и хотели послать его от Нан¬
та как оратора, обращавшегося к ним под именем Omnes
Omnibus и вы работавшего для них меморандум, который,
как полагают, в большой степени повлиял на господина
Не ккера при формулировании условий созыва.
Поскольку Андре-Луи пе смогли найти, его не вклю¬
чили пи в одну делегацию. Теперь же случилось так, что
в делегации от Нанта есть одна-две вакансии, и именно
для того, чтобы заполнить их, Ле Шапелье приехал в
На пт.
Андре-Луи решительно отверг предложение Ле Ша¬
пелье.
—	Вы отказываетесь?— вскричал тот.— Вы с ума со¬
шли! Отказываться, когда тебя требуют со всех сторон!
Да понимаете ли вы, что скорее всего вас выберут од¬
ним из депутатов и пошлют в Генеральные штаты в
Версаль, чтобы представлять нас в деле спасения Фран¬
ции?
Но, как мы знаем, Андре-Луи вовсе ие был озабочен
спасением Франции. В данный момент он был занят спа¬
сением двух женщин, которых любил — правда, совер¬
шенно по-разпому,— от мужчины, которого поклялся
уничтожить. Он твердо стоял па своем отказе, пока
Ле Шапелье с удрученным видом не оставил все попытки
убедить его.
—	Странно,— сказал Андре-Луи,— что я настолько
занят ерундой, что даже не заметил, что жители Нанта
с головой ушли в политику.
—	С головой! Мой друг, Нант — просто бурлящий
котел политических страстей! На поверхности все спо¬
койно лишь потому, что есть уверенность, что все идет
как надо. Но при- малейшем намеке, что это не так, ко¬
тел перекипит и страсти выплеснутся.
462

—	В самом деле? — задумчиво переспросил Ска¬
рамуш.— Эти сведения могут пригодиться. — Затем он
сменил тему.— Знаете ли вы, что Лагур д’Азир находится
здесь?
—	В Нанте? Однако, если он выходит на улицу, ему
не откажешь в мужестве: ведь жители Нанта знают о его
прошлом и о той роли, которую он сыграл в мятеже в Ре¬
не. Удивительно, что его не побили камнями. Впрочем,
рано или поздно побьют — нужно только, чтобы кто-ни-
будь подал эту мысль.
—	Что же, ие исключено*— сказал Андре-Луи и
улыбнулся. — Он не так уж часто показывается — по
крайней мере на улице, так что он не столь отважен, как
вам кажется. Я как-то сказал ему, что у него ни на грош
мужества, а одна наглость.
На прощание Ле Шапелье снова попросил приятеля
обдумать его предложение.
—	Дайте мне знать, если передумаете. Я остановился
в «Олене» и пробуду там до послезавтра. Если вы честолю¬
бивы, не упустите шанс.
—	Мне кажется, я не честолюбив,— сказал Андре-
Луи и пошел своей дорогой.
В тот вечер в театре Андре-Луи пришла в голову
озорная мысль проверить слова Ле Шапелье о настрое¬
нии умов в городе. Играли «Грозного капитана», в по¬
следнем акте которого Скарамуш выводит на чистую воду
трусливого задиру и хвастуна Родомона.
После смеха, который неизменно вызывало разоблаче¬
ние Капитана, Скарамушу оставалось лишь заклеймить его
презрением в фразе, которая изменялась на каждом спек¬
такле в зависимости от вдохновения. На этот раз он решил
придать ей политическую окраску.
—	Итак, о хвастливый трус, твоя ничтожность разобла¬
чена! Ты устрашал людей высоким ростом, огромной шпа¬
гой, лихо заломленной шляпой, и они вообразили, что ты так
грозен, каким кажешься из-за своей наглости. Но при пер¬
вом же столкновении с подлинной силой духа ты трясешься
и хнычешь, и огромная шпага остается в ножнах. Ты похож
на привилегированных, когда они лицом к лицу сталкива¬
ются с третьим сословием.
Это была дерзость с его стороны, и он готов был к смеху,
аплодисментам, возмущению — к чему угодно, но только не
к тому, что последовало. Реакция партер>а и амфитеатра
была такой неожиданной и бурной, что Андре-Луи был на¬
пуган, как мальчик, поднесший спичку к стогу сена, высу¬
шенного на солнце. Зал разразился овацией, люди вскаки¬
463

вали на ноги, забирались на сиденья, размахивали шляпа¬
ми. Раздавались радостные, одобрительные возгласы. Так
продолжалось, пока не закрылся занавес.
Скарамуш стоял, задумчиво улыбаясь сжатыми губами.
В последний момент перед ним мелькнуло лицо господина
де Латур д’Азира, который слегка подался вперед в своей
ложе, так что, вопреки обыкновению, на него не падала тень.
Лицо его искажала злоба, глаза горели.
—	Боже мой! — рассмеялся Родомон, приходя в себя
от подлинного испуга, сменившего наигранный ужас.—
Ну и мастак вы задеть их за живое, Скарамуш!
Скарамуш взглянул на него и усмехнулся.
—	При случае это может пригодиться,— сказал он и
ушел к себе в гримерную переодеваться.
Его ожидал выговор. Он задержался в театре из-за
декораций к новой пьесе, которые надо было установить
назавтра. Когда Скарамуш покончил с этим делом, осталь¬
ные члены труппы давно уже ушли. Он нанял портшез
и отправился в гостиницу — при нынешнем достатке ои мог
позволить себе подобную роскошь.
Когда Андре-Луи вошел в общую комнату труппы на
втором этаже, господин Бине, голос которого был слышен
еще на лестнице, громко и горячо о чем-то говорил. Внезап¬
но замолчав, он круто обернулся к вошедшему.
—	Наконец-то явились! — Приветствие было столь
странным, что Андре-Луи лишь взглянул на него со спокой¬
ным удивленном.
—	Я жду объяснений по поводу безобразной сцены,
которую вызвало ваше сегодняшнее выступление.
—	Безобразной сцены? Разве аплодисменты публики- —
безобразие?
—	Публика? Вы хотите сказать — сброд. Из-за того, что
вы играете на низких страстях толпы, мы лишимся покро¬
вительства всех знатных господ.
Аидре-Луи прошел мимо господина Бине к столу. Он
презрительно пожал плечами — в конце концов, этот чело¬
век оскорбил его.
—	Вы, как всегда, сильно преувеличиваете.
—	Ничуть. Кроме того, разве я не хозяин в собственном
театре? Это труппа Бине, и дела в ней будут вестись, как
принято у Бине.
—	А кто же те знатные господа, потерять покрови¬
тельство которых вы так боитесь? — спросил Андре-Луи.
—	Вы полагаете, их нет? Ну, так вы очень ошибае¬
тесь. После сегодняшнего спектакля ко мне зашел маркиз
де Латур д’Азир и в самых резких выражениях выска¬
464

зался о вашей скандальной выходке. Я вынужден был при¬
нести извинения, и...
—	Очередная глупость с вашей стороны,— сказал Ап-
дре-Луй.— Человек, уважающий себя, указал бы этому гос¬
подину па дверь.— Лицо господина Бине начало багро¬
веть.— Вы называете себя главой труппы Бине, хвастаете,
что будете хозяином в своем театре, а сами вытягиваетесь,
как лакей, перед первым попавшимся наглецом, который
приходит к вам в артистическое фойе и заявляет, что ему не
нравится фраза, произнесенная актером вашей труппы!
Я повторяю, что если бы вы действительно себя уважали, то
выставили бы его за дверь.
Послышался одобрительный шепот актеров, которых
возмутил высокомерный тон маркиза, оскорбившего их
всех.
—	А еще я скажу,—продолжал Аидре-Луи,— что
человек, уважающий себя, с радостью ухватился бы за
любой предлог указать господину де Латур д’Азиру на
дверь.
—	Что вы имеете в виду? — В вопросе раздались раска¬
ты грома.
Андре-Луи обвел взглядом труппу, которая собралась за
столом, накрытым к ужину.
—	Где Климена? — резко спросил он.
Леандр подскочил, отвечая ему. Он был бледен и трясся
от волнения.
—	Она уехала из театра в карете маркиза до Латур
д’Азира сразу же после представления. Мы слышали,
как он предложил отвезти ее в свою гостиницу.
Андре-Луи взглянул па часы над камином. Оп ка¬
зался слишком спокойным.
—	Это было час с лишним назад. Она еще не верну¬
лась?
Он пытался поймать взгляд господина Бине, по тот
упорно смотрел в сторону. Снова ответил Леандр:
—	Еще нет.
—	Так! — Андре-Луи сел и налил себе вина.
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Леандр на¬
блюдал за Андре-Луи выжидающе, Коломбина — сочувст¬
венно. Даже господин Бине, казалось, ожидал от Скара¬
муша реплики, как в театре, но тот разочаровал его.
—	Вы оставили мне что-нибудь поесть? — спросил Ан-
дре-Луи. К нему придвинули блюда, и он принялся за еду.
Ужинал он молча и, видимо, с хорошим аппетитом. Госпо¬
дин Бине сел, налил себе вина и выпил, а затем попытался
завязать разговор то с одним, то с другим. Ему отвечали од¬
465

носложно: в тот вечер господин Бине явно не пользовался
расположением своей труппы.
Наконец снизу послышались громыхание колес и пере¬
стук копыт. Затем донеслись голоса, звонкий смех Климе¬
ны. Андре-Луи продолжал невозмутимо есть.
—	Какой актер! — шепнул Арлекин Полишинелю, и тот
угрюмо кивнул.
Вошла Климена. Это был эффектный выход примадон¬
ны: голова гордо поднята, подбородок вздернут, в глазах
искрится смех. Она играла триумф и высокомерие. Щеки
у нее горели, густые каштановые волосы были слегка рас¬
трепаны. В левой руке Климена держала огромный букет из
белых камелий. На среднем пальце красовалось кольцо с
очень дорогим бриллиантом, блеск которого сразу же при¬
ковал всеобщее внимание.
Ее отец вскочил, чтобы приветствовать дочь с необыч¬
ной для него отеческой нежностью:
—	Наконец-то, дитя мое!
И он повел ее к столу. Климена устало опустилась на
стул. Хотя в ней чувствовалась некоторая нервозность,
улыбка ие сходила с губ, даже когда она взглянула
на Скарамуша. И только Леандр, ие сводивший с нее
тоскливого взгляда, заметил, что в карих глазах мелькну¬
ло что-то похожее на страх.
Андре-Луи продолжал спокойно есть, даже не взглянув
в сторону Климены. Постепенно до актеров начало дохо¬
дить, что, хотя, несомненно, назревает скандал, разразится
он только после их ухода. Первым встал и удалился Поли¬
шинель, и это послужило сигналом для остальных. Через
пару минут в комнате остались только господин Бине с до¬
черью и Андре-Луи. И тут наконец-то последний положил
нож и вилку, отхлебнул глоток бургундского и, откинув¬
шись на спинку стула, взглянул на Климену.
—	Надеюсь, у вас была приятная прогулка, мадемуа¬
зель,— сказал он.
—	Весьма приятная, сударь.— Она держалась вызыва¬
юще, безуспешно пытаясь состязаться с ним в хладнокро¬
вии.
—	И довольно прибыльная, насколько я могу судить об
этом камне на таком расстоянии. Он стоит самое малое па¬
ру сотен луидоров, а это огромная сумма даже для такого
богатого аристократа, как господин де Латур д’Азир. Не
будет ли дерзостью со стороны того, кто намерен стать ва¬
шим мужем, поинтересоваться, что вы дали ему взамен?
Господин Бине загоготал, и в его грубом смехе прозву¬
чали презрение и цинизм.
466

—	Я не дала ничего,— с негодованием ответила Кли¬
мена.
—	Ах, так! Значит, этот бриллиант — плата вперед.
—	Черт возьми, вы себя неприлично ведете,— запроте¬
стовал Бине.
—	Неприлично! — Андре-Луи метнул в господина
Вине взгляд, исполненный такого испепеляющего презре¬
ния, что старый негодяй заерзал на стуле.— Вы упомя¬
нули о приличиях, Бине? Из-за вас я чуть не вышел
из себя, а уж это совсем не в моих правилах. — Ои мед¬
ленно перевел взгляд на Климену, которая оперлась о
стол локтями и опустила подбородок в ладони. Она смотрела
на Аидре-Луи с вызовом и насмешкой.— Мадемуазель,—
медленно произнес он,— я хотел бы, исключительно в ва¬
ших интересах, чтобы вы подумали, что делаете.
—	Я прекрасно могу сама все обдумать и не нуждаюсь
в ваших советах, сударь.
—	Ну что, получили? — фыркнул Бине.— Надеюсь, от¬
вет пришелся вам по вкусу.
Аидре-Луи слегка побледнел. Оп все еще пристально
смотрел на Климену, и его большие темные глаза выражали
неверие. На господина Бине он пе обращал пи малейшего
внимания.
—	Мадемуазель, вы, разумеется, не хотите сказать, что
собираетесь добровольно, с полным пониманием того, что
делаете, променять достойный брак па... на то, что вам мо¬
жет предложить такой человек, как господин де Латур
д’Азир?
Господин Бине резко повернулся к дочери.
—	Ты только послушай, что говорит этот сладкоречивый
ханжа! Ну, теперь-то наконец ты видишь, что этот брак по¬
губит тебя! Этот человек всегда будет рядом с тобой — не¬
удобный муж, который не даст тебе воспользоваться пи
одним шансом, моя девочка.
Она вскинула голову, соглашаясь с отцом.
—	Он начинает утомлять меня своей глупой ревно¬
стью,— призналась она.— Боюсь, что как муж он будет
невыносим.
Андре-Луи почувствовал, что у него сжалось сердце, по,
как настоящий актер, и виду пе подал. Оп рассмеялся дово¬
льно неприятным смехом и поднялся.
—	Я склоняюсь перед вашим выбором, мадемуазель.
Надеюсь, вам не придется сожалеть о нем.
—	Сожалеть? — вскричал господин Бине. Оп рас¬
смеялся от облегчения, видя, что дочь наконец-то изба¬
вилась от этого поклонника, которого он никогда не
467

одобрял — за исключением тех нескольких часов, когда
считал Андре-Луи знатной особой.— А о чем ей
сожалеть? Что она принимает знаки внимания от знат¬
ного дворянина, такого могущественного и богатого,
что он дарит ей, как простую безделушку, драгоцен¬
ность ценой в годовое жалованье актрисы из Комеди Фран¬
сез? — Он встал, приблизился к Андре-Луи и уже более
мирным тоном продолжал: — Ну-ну, мой друг, никакого
камня за пазухой! Черт возьми! Неужели вы встанете на
пути у девушки? Не можете же вы в самом деле винить ее за
этот выбор? Вы подумали о том, что он для нее значит? Что
под покровительством такого человека она всего добьется?
Разве вы не видите, как сказочно ей повезло? Конечно, если
вы ее любите, да притом так ревнивы, то не можете не при¬
знать, что так лучше?
Андре-Луи долго молча рассматривал его, затем снова
рассмеялся.
—	О, вы фантастичны,— сказал он. Повернулся на каб¬
луках и пошел к двери.
Презрение, сквозившее во взгляде Андре-Луи и звучав¬
шее в его словах и смехе, сильно уязвило господина Бине
и отбило охоту мириться.
—	Фантастичны, да? — закричал он, глядя вслед уда¬
лявшемуся Скарамушу маленькими глазками, сейчас нали¬
тыми злобой. — Фантастичны, потому что предпочли
могущественное покровительство знатного вельможи
браку с нищим ублюдком без имени? О да, мы фанта¬
стичны!
Андре-Луи повернулся, держась за ручку двери.
—	Нет, я ошибся,— сказал он.— Вы не фантастичны.
Вы просто мерзки — вы оба.— И он вышел.
Глава X
ИСКРЕННЕЕ РАСКАЯНИЕ
Солнечным мартовским утром, в воскресенье, мадему¬
азель де Керкадью прогуливалась со своей теткой по ши¬
рокой террасе замка Сотрон. У Алины был покладистый
характер, и тем удивительней, что последнее время она
стала раздражительной и проявляла низменный интерес
к житейским делам. Это еще более, чем всегда, убе¬
дило госпожу де Сотрон, что ее брат Кантен просто
возмутительно руководил воспитанием этого ребенка. По¬
хоже было на то, что Алина знает все, в чем девушке лучше
быть несведущей, зато несведуща во всем, что девушке
468

следует знать. По крайней мере, таково было мнение гос¬
пожи де Сотрон.
—	Скажите, сударыня, все мужчины — скоты?— спро¬
сила Алина.
В отличие от брата, графиня была высокой, величествен¬
ного сложения. В те дни, когда она еще не вышла замуж за
господина де Сотрона, злые языки говорили, что она —
единственный мужчина в семье. С высоты своего благо¬
родного роста она с тревогой взглянула на маленькую пле¬
мянницу.
—	Право же, Алина, что у вас за манера задавать самые
нелепые и неприличные вопросы.
—	Наверно, это оттого, что я нахожу жизнь нелепой
и неприличной.
—	Жизнь? Молодая девушка не должна рассуждать
о жизни.
—	Отчего же? Ведь я жива. Или вы считаете, что непри¬
лично быть живой?
—	Неприлично, когда молодая девушка пытается уз¬
нать слишком много о жизни. Что же касается вашего неле¬
пого вопроса о мужчинах, то, если я напомню, что мужчи¬
на — благороднейшее творение Господа, возможно, вы со¬
чтете, что я вам ответила.
Госпожа де Сотрон явно не была расположена продол¬
жать беседу на эту тему, но благодаря своему возмутитель¬
ному воспитанию мадемуазель де Керкадью была упряма.
—	Если это так,— сказала она, — не объясните
ли вы, отчего их так неодолимо влечет к нескромным
особам нашего пола?
Госпожа де Сотрон остановилась и, шокированная,
воздела руки, затем взглянула на Алину сверху вниз.
—	Моя дорогая Алина, иногда вы действительно пере¬
ходите все границы. Я напишу Кантену, что, чем скорее
вы выйдете замуж, тем лучше для всех.
—	Дядя Кантен предоставил мне самой решать этот
вопрос.
—	Это самая последняя и самая вопиющая из всех
его ошибок, — отозвалась госпожа де Сотрон с глубокой
убежденностью.— Слыханное ли дело, чтобы девушке пре¬
доставили самой решать вопрос о ее замужестве? Да это
просто... неделикатно допускать, чтобы она сама думала
о подобных вещах.— Госпожа де Сотрон содрогнулась.—
Каптен — деревенщина и ведет себя просто возмутительно.
Подумать только — маркиз де Латур д’Азир должен расха¬
живать перед вами, демонстрируя себя, чтобы вы решили,
подходит ли он вам! — Она снова содрогнулась.— Да ведь
469

это просто вульгарность, это чуть ли не... разврат... Боже
мой! Когда я выходила за вашего дядю, все было решено
между нашими родителями. Я впервые увидела его, когда он
пришел подписать брачный контракт. Да я бы со стыда
умерла, будь иначе. Вот так должны делаться подобные
дела.
—	Вы несомненно правы, сударыня, но, поскольку мое
дело делается иначе, прошу простить, если поступаю иначе,
чем другие. Господин де Латур д’Азир желает жениться на
мне. Ему было позволено ухаживать за мной. А теперь я бы¬
ла бы рада, если бы его поставили в известность, что он
может прекратить свои ухаживания.
Госпожа де Сотрон остановилась, окаменев от изумле¬
ния. Ее длинное лицо побледнело.
—	Как... что вы такое говорите? — задохнулась она.
Алина спокойно повторила свои слова.
—	Но это же возмутительно! Никто не позволит вам
играть чувствами такого человека, как маркиз. Как, ведь
всего неделю назад вы позволили сообщить ему, что
станете его женой!
—	Я поступила... опрометчиво. Поведение маркиза
убедило меня в ошибке.
—	Ах, Боже мой! — воскликнула графиня.— Разве вы
не понимаете, какая большая честь вам оказана? Маркиз
сделает вас первой дамой в Бретани. Вы, маленькая ду¬
рочка, и этот большой дурак Каитен несерьезно относитесь
к такому иа редкость счастливому случаю. — Она предосте¬
регающе подняла палец.— Если вы дальше будете так же
глупо себя вести, господин де Латур д’Ази-р возьмет свое
предложение назад и удалится обиженный, и будет прав.
—	Я как раз пытаюсь объяснить вам, сударыня, что
именно этого я больше всего хочу.
—	Да вы сошли с ума!
—	Может быть, сударыня, я как раз в своем уме, если
предпочитаю полагаться на свою интуицию. Не исключено,
что у меня даже есть основания возмущаться тем, что чело¬
век, который домогается моей руки, в то же самое время
столь упорно волочится за этой несчастной актрисой из
Фейдо.
—	Алина!
Разве я не права? Или, может быть, вам не кажется
странным, что господин де Латур д’Азир ведет себя подоб¬
ным образом в такое время?
—	Алип'а, вы сами себе противоречите. Вы то шокируете
меня неподобающими выражениями, то изумляете ханжес¬
твом: вас воспитали как маленькую буржуазку — да, вот
470

именно, маленькую буржуазку. Каитен всегда был в душе
немного лавочником.
—	Я спрашивала ваше мнение о поведении господина
де Латур д’Азира, сударыня, а не о своем собствен¬
ном.
—	Но с вашей стороны неделикатно замечать такие
вещи, о которых вам следовало быть неосведомленной, и
я представить себе не могу, кто был таким... таким
бесчувственным, чтобы сообщить вам об этом. Но раз
уж вы в курсе дела, то вам следовало бы из скромности
не замечать вещей, которые имеют место... вне поля
зрения молодой особы, воспитанной надлежащим обра¬
зом.
—	Будут ли они вне поля моего зрения, когда я выйду
замуж?
—	Если вы будете мудро вести себя, то останетесь в не¬
ведении относительно подобных вещей, иначе... пострадает
ваша невинность. Мне бы ни в коем случае не хотелось, что¬
бы господин де Латур д’Азир узнал, что у вас столь необыч¬
ные познания. Этого никогда бы не случилось, если бы вы
были должным образом воспитаны в монастыре.
—	Но вы же не отвечаете мне, сударыня,-- в отчаянии
воскликнула Алина.— Речь идет ие о моем целомудрии,
а о целомудрии господина де Латур д’Азира.
—	Целомудрие! — Губы графини задрожали от ужа¬
са.— Где это вы узнали такое кошмарное, такое неприлич¬
ное слово?
И госпожа де Сотрон совершила насилие над своими
чувствами, так как поняла, что тут нужны большое спокой¬
ствие и рассудительность.
—	Дитя мое, поскольку вы уже знаете столько всего,
чего вам не следует знать, не будет большого вреда, если
я добавлю, что у мужчины должны быть маленькие развле¬
чения подобного рода.
—	Но почему, сударыня? Почему?
—	Ах, Боже мой! Вы требуете, чтобы я объяснила за¬
гадки природы. Это так, потому что это так. Потому что
таковы мужчины.
—	Потому что мужчины — скоты, хотите вы сказать.
Именно с этого вопроса я и начала нашу беседу.
—	Вы безнадежно глупы, Алина.
—	Вы хотите сказать, что у нас разные взгляды на
вещи, сударыня? Очевидно, вы думаете, что я требую
чего-то невероятного, — это не так. Просто я имею право
ожидать, что в то время, как господин де Латур д’Азир
ухаживает за мной, он не будет одновременно волочиться
471

за шлюхой из театра. Получается, что меня ставят на
одну доску с этим мерзким существом, а это унижает
и оскорбляет меня. Маркиз — тупица, и его ухаживание
в лучшем случае заключается в напыщенных комплимен¬
тах, глупых и избитых. К тому же эти комплименты не
выигрывают от того, что их произносят губы, на которых
еще горят грязные поцелуи этой женщины.
Графиня была до такой степени шокирована, что па
какое-то время лишилась дара речи. Затем она восклик¬
нула:
—	Боже мой! Я бы никогда не подумала, что у вас такое
неделикатное воображение!
—	Ничего не могу с собой поделать, сударыня. Каждый
раз, как его губы прикасаются к моей руке, я обнаруживаю,
что думаю о том, к чему они только что прикасались, и сразу
же выхожу мыть руки. В следующий раз, сударыня, если вы
не будете столь любезны передать маркизу мою просьбу,
я прикажу подать воды и вымою руки прямо при нем.
—	Но что же мне ему сказать? Как... какими словами
можно передать такую просьбу? — Тетушка была в ужасе.
—	Будьте не креп н п с ним, сударыня,— в конце концов,
это легче всего. Скажите ему, что, какой бы грязной ни была
его жизнь в прошлом и какой бы грязной он ни намеревался
сделать ее в будущем, он должен хотя бы стремиться к чис¬
тоте, когда сватается к девственнице, чистой и непорочной.
Госпожа де Сотрон отпрянула, зажав уши, и па ее
красивом лице выразился ужас, а мощная грудь бурно
вздымалась.
—	О, как вы можете? — задохнулась она.— Как вы
можете употреблять такие ужасные выражения? Где вы
им научились?
—	В церкви, — ответила Алина.
—	Ах, в церкви говорят много такого, что... что и и
за что пе решились бы произнести в свете. Мое дорогое
дитя, ну как я могу сказать подобную вещь маркизу?
Как?
—	Сказать мне самой?
—	Алина!
—	Ну так вот, следует что-нцбудь сделать, чтобы
оградить меня от оскорблений. Маркиз внушает мне только
отвращение, и хотя, наверно, стать маркизой де Латур
д’Азир — это прекрасно, я скорей бы вышла за сапожника,
который ведет себя как порядочный человек.
Алииа говорила с такой горячностью п решимостью, что
госпожа де Сотрон постаралась справиться с отчаянием
и убедить ее. Алина — ее племянница, и брак с маркизом
472

почетен для всей семьи, поэтому надо добиться его любой
ценой.
—	Послушайте, моя дорогая, давайте все обсудим,—
увещевала она.— Маркиз вернется только завтра.
—	Да, это так, и я знаю, куда он уехал — или, по край¬
ней мере, с кем. Боже мой, ведь у этой девкп есть отец и один
недотепа, который собирается па ней жениться, и ни один из
них и не думает вмешиваться. Полагаю, оип придержива¬
ются того же мнения, что и вы, сударыня,— что у светского
человека должны быть маленькие развлечения.— Ее пре¬
зрение обжигало, как огонь.— Однако, сударыня, вы хотели
сказать?..
—	Что послезавтра вы возвращаетесь в Гаврийяк. Гос¬
подни де Латур д’Азир, весьма вероятно, приедет туда, когда
освободится.
—	Вы имеете в виду, когда догорит эта сальная свеча.
—	Называйте как вам угодно.— Как видите, графиня
уже отказалась от борьбы с неприемлемыми выраже¬
ниями племянницы.— В Гаврийяке не будет мадемуа¬
зель Бпие, и эта история останется в прошлом. Как
неудачно, что ои встретил ее в такой момент. В конце
концов, эта девчонка очень привлекательна, вы не мо¬
жете это отрицать. Вы должны быть снисходительны.
—	Неделю назад маркиз сделал мне официальное пред¬
ложение. Я дала ему согласие, отчасти идя навстречу
желаниям своей семьи, отчасти...— Она замолчала, па
мгновение заколебавшись, затем продолжала с глухой
болыо в голосе:— Отчасти потому, что мне безразлично, за
кого выходить. А теперь я хочу отказать ему по причинам,
которые изложила вам, сударыня.
Госпожа де Сотрон пришла в ужасное волнение:
—	Алина, я никогда вам этого не пройду. Ваш дядя Каи-
тен будет в отчаянии. Вы ие сознаете, что говорите, от чего
отказываетесь. Разве вы не понимаете, какое у вас положе¬
ние в обществе?
—	Если бы я ие понимала, то давно положила бы копен
этому сватовству, которое терпела лишь потому, что созна¬
вала всю важность брака с человеком, занимающим такое
положение, как маркиз. Но я требую от брака большего,
а дядя Каптеп предоставил мне решать самой.
—	Да простит ему Бог! — сказала госпожа де Сот¬
рон, потом заторопилась: — Предоставьте теперь все мне,
Алина, п положитесь на меня. О, положитесь на меня! —
умоляла она.— Я посоветуюсь с вашим дядей Шарлем.
Но только пе принимайте окончательного решения, пока
ие закончится эта несчастная история. Маркиз принесет
473

покаяние, дитя, раз вы этого деспотично требуете, но ие
посыпать же ему главу пеплом? Вы ведь этого не хо¬
тите?
—	Я вообще ничего не хочу,— пожала плечами Алина,
так что было неясно, согласна она или нет.
Итак, госпожа де Сотрои имела беседу с мужем. Госпо¬
дин де Сотрои был худощавым мужчиной средних лет,
с весьма аристократической внешностью. Он был наделен
здравым смыслом. Жена точно описала ему, каким тоном
говорила с ней племянница — крайне неделикатным, по
мнению госпожи де Сотрои. Она даже привела несколько
выражений, которые употребила Алина.
В результате, когда в понедельник днем к замку подка¬
тил дорожный экипаж наконец-то вернувшегося маркиза де
Латур д’Азира, его встретил граф де Сотрон, который желал
обменяться с ним парой слов, даже пе дав тому переодеться.
—	Жерве, вы глупец,— таким великолепным образом
граф начал беседу.
—	Вы пе открыли мне ничего нового, Шарль, — ответил
маркиз. — Однако на какое именно безрассудство вы наме¬
каете?
Маркиз бросился на кушетку и, устало раскинув на
ней длинное изящное тело, взглянул на друга с утомлен¬
ной улыбкой. Аристократическая красота его бледного
лица, казалось, бросала вызов натиску годов.
—	Ваше последнее безрассудство. Эта Бине.
Ах, вот оно что! Фу! Ну какое же это безрас¬
судство — так, эпизод.
—	Да, безрассудство — в такое-то время! — настаивал
Сотрон. Отвечая на вопросительный взгляд маркиза,
ои веско произнес: — Алина. Она знает. Я не могу сказать,
откуда ей стало известно, но она знает и глубоко оскорблена.
С лица графа сошла улыбка.
—	Оскорблена? — тревожно переспросил он.
—	Да. Вы же знаете, какая она. Вы знаете, какие идеалы
она себе создала. Ее задело, что в то самое время, когда вы
к ней сватаетесь, вы заводите интрижку с этой девчонкой
Нине.
—	Откуда вы знаете?
—	Она поделилась со своей теткой. Наверно, бедная
девочка в чем-то права. Она говорит, что не потерпит,
чтобы ее руки касались губы, загрязненные... Ну, вы по¬
нимаете. Представьте себе, какое впечатление произвела
подобная вещь на такую чистую, чувствительную де¬
вушку, как Алина. Она сказала — уж лучше мне пред¬
упредить вас,— что в следующий раз, когда вы поце¬
474

луете ей руку, она прикажет принести воды и вымоет
ее прямо при вас.
Лицо маркиза вспыхнуло, он поднялся. Зная его бе¬
шеный, нетерпеливый нрав, де Сотрон был готов к
вспышке, но ее не последовало.
Маркиз отвернулся от него и медленно пошел к окну,
склонив голову и заложив руки за спину. Остановившись
там, он заговорил, не оборачиваясь, и в голосе его зву¬
чали одновременно презрение и тоска.
—	Вы правы, Шарль, я глупец, безнравственный глу¬
пец! У меня осталось довольно разума, чтобы это по¬
нять. Наверно, дело в том, как я всегда жил,— мне никог¬
да ие приходилось отказывать себе в том, чего желал.—
Тут он вдруг резко обернулся: — О, Боже мой! Я желаю
Алину так, как еще никогда никого не желал. Думаю, что
убыо себя от ярости, если потеряю ее из-за собственного
безрассудства.— Он стукнул себя но лбу.— Я — скотина.
Мне бы следовало знать, что, если эта прелестная святая
узнает о моих шалостях, она будет презирать меня. Гово¬
рю вам, Шарль, что пойду в огонь, чтобы вновь снискать
ее уважение.
—	Надеюсь, его можно будет завоевать меньшей це¬
ной,— ответил Шарль и, чтобы разрядить обстановку, ко¬
торая уже начинала докучать ему своей торжественно¬
стью, сделал слабую попытку пошутить: — От вас требу¬
ется лишь воздержаться от того огня, который маде¬
муазель де Керкадью не склонна считать очиститель¬
ным.
Что до этой Бине, с ней покончено — да, покопче¬
но,— сказал маркиз.
—	Поздравляю. Когда вы приняли это решение:
—	Только что. Как бы я хотел, чтобы это произошло
сутки назад. — Оп пожал плечами.— Мне за глаза хва¬
тило двадцати четырех часов в ее обществе, как хва¬
тило бы любому мужчине. Продажная и жадная малень¬
кая шлюха. Тьфу! — содрогнулся он от отвращения к
себе и к ней.
—	Ах, так! Тем лучше — это облегчает для вас зада¬
чу,— цинично заметил господин де Сотрои.
—	Не говорите так, Шарль. И вообще, пе будь вы
таким глупцом, вы бы предупредили меня заранее.
—	Может оказаться, что я предупредил вас как раз
вовремя, если только вьг воспользуетесь моим предостере¬
жением.
—	Я принесу любое покаяние. Я упаду к ее ногам, я
унижусь перед ней. Я признаю свою вину в чистосердеч¬
47В

ном раскаянии и, с Божьей помощью, постараюсь испра¬
виться ради этого прелестного создания.— Слова его зву¬
чали трагически-серьезно.
Для господина де Сотрона, который всегда видел мар¬
киза сдержанным, насмешливым и надменным, это было
поразительным открытием. Ему даже стало неприятно,
как будто он подглядывал в замочную скважину. Он по¬
хлопал приятеля по плечу:
—	Мой дорогой Жерве, что за романтическое настрое¬
ние! Довольно слов. Поступайте, как решили, и, обещаю
вам, скоро все наладится. Я сам буду вашим послом, и у
вас не будет причин жаловаться.
—	А нельзя мне самому пойти к ней?
—	Вам пока разумнее держаться в тени. Если хотите,
можете написать ей и выразить свое искреннее раскаяние
в письме. Я объясню, почему вы уехали, не повидав ее,—
скажу, что это сделано но моему совету. Не волнуйтесь, я
сделаю это тактично — ведь я хороший дипломат, Жерве.
Положитесь на меня.
Маркиз поднял голову, и Сотрон увидел лицо, иска¬
женное болыо. Протянув руку, господин де Латур д’Азир
сказал:
—	Хорошо, Шарль. Помогите мне сейчас — и счи¬
тайте своим другом навек.
Глава XI
СКАНДАЛ В ТЕАТРЕ ФЕЙДО
Предост-авив приятелю действовать в качестве своего
полномочного представителя и объяснить мадемуазель
де Керкадью, что только искреннее раскаяние вынудило
его уехать не простившись, маркиз укатил из Сотрона
в полном унынии. Для человека с таким тонким и взы¬
скательным вкусом суток с мадемуазель Бине оказалось
более чем достаточно. Он вспоминал об этом эпизоде
с тошнотворным чувством — неизбежная психологическая
реакция, — удивляясь тому, что до вчерашнего дня она
казалась ему столь желанной, и проклиная себя за то, что
ради такого ничтожного и мимолетного удовольствия он
поставил под угрозу свои шансы стать мужем мадемуа¬
зель де Керкадью. Однако в его расположении духа нет
ничего странного, так что я не буду на нем задерживать¬
ся. Причина гнездилась в конфликте между скотом и ан¬
гелом, которые сидят в каждом мужчине.
Шевалье де Шабрийанн, бывший при маркизе чем-то
вроде компаньона, сидел напротив него в огромном до¬
476

рожном экипаже. Их разделял складной столик, и ше¬
валье предложил сыграть в пикет. Однако маркиз, по¬
груженный в раздумье, не был расположен играть в
карты. В то время как экипаж громыхал по булыжной
мостовой Нанта, он вспомнил, что обещал мадемуазель
Бине посмотреть ее сегодня вечером в «Неверном возлюб¬
ленном». А теперь получается, что он бежит от нее.
Мысль эта была невыносима по двум причинам: во-пер-
вых, он нарушил данное слово и ведет себя как трус. Во-
вторых, он дал повод этой корыстной маленькой шлю¬
хе — так он теперь мысленно называл ее, и не без основа¬
ний,— ожидать от него помимо полученного щедрого воз¬
награждения прочих милостей. Она почти выторговала
у него обещание устроить ее будущее. Он должен взять ее
в Париж, предоставить дом, полностью обставленный, и
при его могущественном покровительстве двери лучших
столичных театров распахнутся перед ее талантом.
К счастью, он не связал себя никакими обязательствами,
однако и не отказал. Теперь необходимо договориться, по¬
скольку он вынужден выбирать между мелкой страстиш¬
кой, которая уже угасла, и глубокой, почти бесплотной
любовью к мадемуазель де Керкадью.
Маркиз решил, что честь велит ему немедленно изба¬
виться от ложного положения. Конечно, мадемуазель Би¬
не устроит сцену, но ему хорошо известно лекарство от
подобного рода истерик. В конце концов, деньги имеют
свои преимущества.
Ои потянул за шнурок. Экипаж остановился, у дверцы
показался лакей.
—	В Театр Фейдо,— приказал маркиз.
Лакей исчез, и экипаж покатил дальше. Господин
де Шабрийанн цинично рассмеялся.
—	Я бы попросил вас умерить ваше веселье,— отре¬
зал маркиз. — Вы не поняли.— И он объяснился, что было
редким снисхождением с его стороны. Сейчас он не мог
допустить, чтобы его превратно поняли. Шабрийанну пе¬
редалась серьезность маркиза.
—	А почему бы не написать ей? — предложил он.—
Должен признаться, что лично для меня так было бы про¬
ще.
Ответ маркиза как нельзя лучше показал, в каком, он
был состоянии.
—	Письмо может не дойти до адресата или его могут
неверно истолковать, а я не могу рисковать. ]Если она не
ответит, я так и не узнаю почему. Я не обрету спокой¬
ствия до тех пор, пока не положу конец этой истории.
477

Экипаж подождет нас у театра. Потом мы продолжим
иаш путь и в случае необходимости будем ехать всю ночь.
—	Черт возьми! — сказал господин де Шабрийанн
с гримасой и больше не произнес ни слова.
Большой дорожный экипаж остановился перед глав¬
ным входом Фейдо, и маркиз вышел. Вместе с Шабрийан-
иом он вошел в театр, не подозревая, что сразу же попа¬
дет в руки Аидре-Луи.
Андре-Луи разозлило долгое отсутствие Климены,
уехавшей из Нанта в обществе маркиза. Его раздражение
еще усиливалось из-за омерзительного самодовольства,
с которым господин Бине отнесся к этому событию, кото¬
рое невозможно было превратно истолковать.
Как ни стремился Андре-Луи подражать стоикам, сох¬
раняя спокойствие духа, и судить с полной беспристраст¬
ностью, в глубине души он страдал, и чувства его были
оскорблены. Климену он не винил — он в ней ошибся.
Она была просто бедным, беспомощным суденышком, го¬
нимым любым дуновением. Бе снедала жадность, и Анд¬
ре-Луи поздравлял себя с тем, что обнаружил это до того,
как женился. Теперь он испытывал к Кли\Гене лишь жа¬
лость, смешанную с презрением, и жалость эта была по¬
рождена любовью, которую он так недавно питал. Она по¬
ходила па осадок па дне бокала, после того как осушено
крепкое виио любви. Гнев же Андре-Луи был направлен
против отца Климены и против ее соблазнителя.
Мысли, обуревавшие Апдре-Луи в понедельник утром,
когда он обнаружил., что Климена ие вернулась из поез¬
дки, в которую отправилась в экипаже маркиза, и так ра¬
зозлили его, а тут еще подлил масла в огонь обезумевший
Леандр. До сих нор эти двое мужчин испытывали друг к
Другу презрение, что часто случается в подобных случаях.
Теперь же общая беда сделала их союзниками — так, но
крайней мере, казалось Леаидру, когда ои отправился на
поиски Апдре-Луи. Он нашел его иа набережной, напро¬
тив гостиницы. Андре-Луи курил с полной безмятежно¬
стью.
—	Тысяча чертей! — воскликнул Леандр.— Как вы
можете преспокойно курить в такое время?
Скарамуш взглянул на небо и сказал:
—	По-моему, не так уж холодно. Светит солнце, и мне
здесь очень хорошо.
—	Я говорю не о погоде! — в сильном волнении воз¬
разил Леандр.
—	Так о чем же тогда?
—	Разумеется, о Климе не.
478

—	А! Эта дама перестала меня интересовать.
Леандр стоял прямо перед ним. Теперь он прекрасно
одевался, и нарядный костюм подчеркивал красоту его
фигуры, волосы были тщательно напудрены. Лицо было
бледным, большие глаза казались еще больше, чем обыч¬
но.
—	Перестала вас интересовать? Разве вы не собирае¬
тесь на ней жениться?
Андре-Луи выпустил облако дыма.
—	Надеюсь, вы не желали меня оскорбить, предполо¬
жив, что я буду довольствоваться объедками с чужого
.стола.
—	Боже мой! — произнес сраженный Леандр и неко¬
торое время пристально смотрел на Андре-Луи.—У вас
совсем нет сердца? Вечный Скарамуш!
—	Что же, по-вашему, мне делать? — спросил Апдре-
Луи, в свою очередь выказывая легкое удивление.
—	По-моему, вы не должны уступать ее без борьбы.
—	Слишком поздно.— С минуту Андре-Луи попыхи¬
вал своей трубкой, а Леандр в бессильной ярости сжимал
кулаки. — Да и к чему противиться неизбежному? Разве
вы боролись, когда я отнял ее у вас?
—	Ее нельзя было отпять у меня, так как она не была
моей. Я только вздыхал о ней, а вы ее завоевали. К тому
же эго разные вещи. Вы предлагали честный брак, а те¬
перь ей грозит погибель.
Волнение молодого человека тронуло Андре-Луи, и оп
взял Леандра за руку.
—	Вы мне нравитесь, Леандр, и я рад, что невольно
спас вас от вашей судьбы.
—	О, вы не любите ее! — страстно воскликнул Ле¬
андр.— Вы никогда не любили ее. Вы пе знаете, что
значит любить, иначе вы бы так не говорили. Боже мой!
Если бы она была помолвлена со мной, я бы убил этого
человека — убил, слышите? А вы... вы стоите здесь, поку¬
ривая, дышите воздухом и называете ее объедками с чу¬
жого стола. Не понимаю, как я не ударил вас за эти
слова.
Он вырвал свою руку у Андре-Луи и, казалось, хотел
ударить его сейчас.
—	Вы зря сдержались — такой поступок подошел бы
к вашему амплуа.
Леандр с проклятием повернулся на каблуках, чтобы
уйти, но Андре-Луи остановил его.
—	Минуту, мой друг. А теперь встаньте на мое место.
Вы сами женились бы на ней сейчас?
479

—	Женился бы я? — Глаза его страстно блеснули.—
Женился бы я? Да скажи она, что выйдет за меня, я наве¬
ки стал бы ее рабом.
—	Раб — верное слово, раб в аду
—	Подле нее для меня рай, что бы она ни сделала.
Я люблю ее — я же не такой, как вы. Я люблю ее, слы¬
шите?
—	Я знаю, хотя и не подозревал, что у вас столь силь¬
ный приступ этой болезни. Ну что же. видит Бог, я тоже
любил ее, и достаточно сильно, чтобы разделять вашу
жажду крови. Что касается меня, то одна голубая кровь
Латур д’Азира вряд ли утолит мою жажду, и мне хоте¬
лось бы добавить к пей грязную жидкость, текущую в
жилах мерзкого Бине.
На секунду оп не совладал с волнением, н язвитель¬
ный тон последних слов выдал Леандру, что под ледяной
невозмутимостью бушует пламя. Молодой человек схва¬
тил Андре-Лун за руку.
—	Я знал,	что вы	играете, —	сказал он.— Вы	чув¬
ствуете — да, чувствуете то же, что и я.
—	До	чего	же мы	хороши —	братья во злобе.	Ка¬
жется, я	выда/i себя.	Итак, что	дальше? Хотите	по¬
смотреть,	как	этого смазливого	маркиза разорвут в
клочки? Могу развлечь вас таким зрелищем.
—	Что? — уставился на него Леандр, пе уверенный,
что Скарамуш, по своему обыкновению, пе шутит.
—	Все очень просто, если мне немного помогут. Вы
мне поможете?
—	Располагайте мной — я готов па все,— воскликнул
Леандр. — Бели вам потребуется моя жизнь — берите ее.
Апдре-Луи снова взял его за руку.
—	Пройдемтесь, я научу вас.
Когда они пришли домой, труппа уже обедала. Маде¬
муазель Бпие еще не вернулась. За столом парило мрач¬
ное настроение, у Коломбины и Мадам было тревожное
выражение лица. Дело в том, что отношения Бине с
труппой с каждым днем становились все более натяну¬
тыми.
Андре-Луи и Леандр сели на свои места. Маленькие
злобные глазки Бине следили за ними, а толстые губы
сложились в кривую усмешку.
—	Вы так внезапно подружились,— съязвил он.
—’ Как вы наблюдательны, Бине,— холодно ответил
Скарамуш с оскорбительной ненавистью в голосе.— Воз¬
можно, вы поняли причину этой дружбы?
—	Ее нетрудно понять.
480

—	Развлеките труппу, изложив эту причину,— по¬
просил Скарамуш и, не дождавшись, добавил: — Как?
Вы колеблетесь? Разве ваше бесстыдство пе безграни¬
чно?
Бине поднял большую голову.
—	Вы хотите поссориться со мной, Скарамуш? —
Гром загремел в его голосе.
—	Поссориться? Вы смеетесь! С такими, как вы, ие
ссорятся. Все мы знаем, какой репутацией пользуются
слепые мужья. Но, Боже мой, какова же репутация у сле¬
пых отцов?
Бине с усилием поднялся — огромная туша. Он яро¬
стно сбросил руку 'Пьеро, сидевшего слева, когда тот по¬
пытался остановить его.
—	Черт подери! — взревел он.— Если ты будешь гово¬
рить со мной таким тоном, я все твои паршивые кости
переломаю!
—	Если вы хоть пальцем до меня дотронетесь, Бине,
я наконец-то перестану сдерживаться и убыо вас! — Ска¬
рамуш был, как всегда, спокоен, и потому его слова зву¬
чали особенно угрожающе. Труппа встревожилась. Он
высунул из кармана дуло пистолета, который недавно ку¬
пил.— Я хожу с оружием, Бине. Я честно предупредил
и, если вы дотронетесь до меня, убыо вас без всякого со¬
жаления, как слизняка. Да, вот на что вы больше всего
похожи — на слизняка. Толстое, омерзительно скользкое
тело, гадость, лишенная души и ума. Нет, я ие могу си¬
деть с вами за одним столом — меня тошнит. — Скара¬
муш оттолкнул тарелку и встал.— Пойду поем за общим
столом внизу.
Вслед за ним вскочила Коломбина.
—	Я с вами, Скарамуш, — воскликнула она.
Это подействовало как сигнал. Даже если бы все зара¬
нее сговорились, они не могли бы действовать более сла¬
женно. Вслед за Коломбиной вышел Леандр, за Леаи-
дром — Полишинель, а за ними и все остальные. Бипе ос¬
тался во главе стола в опустевшей комнате. Он был по¬
трясен, и его вдруг охватйл страх, который не могла уме¬
рить даже ярость.
Бине сел, чтобы обдумать положение дел, и за этими
печальными размышлениями через полчаса застала его
дочь, наконец-то вернувшаяся из поездки.
Климена была бледна, и вид у нее был слегка испу¬
ганный. Теперь, когда ей предстояло нелегкое испыта¬
ние — предстать перед всей труппой, ее охватило сму¬
щение.
16 Р. Сабатини
481

Увидев, что в комнате один отец, Климена останови¬
лась на пороге.
—	А где все? — спросила она, овладев собой настоль¬
ко, что голос звучал естественно.
Бине поднял голову и взглянул на дочь глазами, нали¬
тыми кровью. Он нахмурился, надул толстые губы, и в
горле у него заклокотало. Однако, оглядев ее, он успоко¬
ился. Она такая грациозная и хорошенькая и выглядит
как настоящая светская дама в длинном дорожном костю¬
ме темно-зеленого цвета, отделанном мехом. В руках —
муфта, а на красиво причесанных каштановых волосах —
широкая шляпа, украшенная пряжкой со сверкающим
искусственным бриллиантом. Пока у него есть такая до¬
чка, нечего бояться будущего, и пускай себе Скарамуш
отмачивает какие угодно номера.
Однако Бине не произнес вслух ни одну из этих уте-
ш ител ь н ы х м ыеле й.
—	Итак, дурочка, наконец-то ты явилась,— проворчал
он вместо приветствия.— Я уже начинал беспокоиться, не
придется ли отменять сегодня спектакль. Меня бы не осо¬
бенно удивило, если бьг ты не вернулась вовремя. В са¬
мом деле, с тех пор как ты решила играть козырными
картами, не слушая моих советов, меня уже ничто пе
удивит.
Климена подошла к столу и, опершись о пего, взгля¬
нула на отца сверху вниз чуть ли не надменно.
—	Мне не о чем жалеть.
—	Все дураки так сначала говорят. Да ты бы не
призналась, что жалеешь, даже если бы жалела,— такой
уж у тебя характер. Ты поступаешь по-своему, не слушая
старших. Черт побери, девчонка, ну что ты знаешь о
мужчинах?
—	Я ведь не жалуюсь,— напомнила она.
—	Пока нет, по все впереди. Ты скоро поймешь, что
следовало слушаться своего старого отца. Пока твой мар¬
киз сходил по тебе с ума, с этим дураком можно было де¬
лать все что угодно. Пока ты позволяла ему только цело¬
вать кончики пальцев... Ах, тысяча чертей! — вот когда
надо было устраивать свое будущее! Да проживи ты хоть
тысячу лет, такого случая больше не подвернется, ты его
упустила — и ради чего?
Климена села.
—	Ты низок,— сказала она с омерзением.
—	Низок, да? — Его толстые губы снова скриви¬
лись.— Я хлебнул довольно грязи со дна жизни, да и ты
тоже. У тебя па руках была карта, с которой можно было
482

выиграть целое состояние, если бы ты ходила так, как я
подсказывал. Нет, ты сдала ее, и где же состояние? Те¬
перь мы можем ждать удачи, как у моря погоды, а ждать
придется долго, если в труппе будет такая погода, как
сейчас! Негодяй Скарамуш проделал перед ними свои
обезьяньи штучки, и они вдруг стали страшно доброде¬
тельными. Они не желают больше сидеть со мной за
одним столом. — Он захлебывался от злости и сардони¬
ческой веселости.— Твой друг Скарамуш подал им при¬
мер. Дошло до того, что ои угрожал моей жизни! Гро¬
зился меня убить! Назвал меня... Впрочем, какое это
имеет значение? Гораздо хуже, если в один прекрасный
день труппа Вине обнаружит, что вполне может обойтись
без господина Вине и его дочери? Этот ублюдок,
к которому я дружески отнесся, потихоньку отнял у меня
все. Сегодня в его власти отнять у меня группу, а этот
подлей, достаточно неблагодарен, чтобы воспользоваться
этим.
—	Пускай,— пренебрежительно сказала мадемуазель.
—	Пускай? — изумился он.— А что будет с нами?
—	Труппа Бине абсолютно не интересует меня,— отве¬
тила Климена.— Я скоро еду в Париж. Там есть театры
получше, чем Фейдо: Театр госпожи Монтаисье в Пале-
Рояле, Амбипо Комик*, Комеди Франсез. [Может быть, у ме¬
ня даже будет собственный театр.
У Вине сделались большие глаза. Он вложил толстую
руку в руку дочери, и она заметила, что рука дрожит.
—	Оп обещал? Обещал?
Климена взглянула на пего, склонив голову набок. Глаза
стали лукавыми, па безупречных губах играла странная
улыбка.
—	Ом не отказал, когда я попросила об этом,— ответила
она с убежденностью, что все обстоит так, как она желает.
—	Чушь! — с раздражением проворчал Вино, убрал ру¬
ку и поднялся.— Он ие отказал! — передразнил он дочь
и продолжал с жаром: — Бели бы ты вела себя так, как я со¬
ветовал, оп согласился бы на любую твою просьбу и, более
того, дал бы тебе все, что в его власти, а эта власть безгра¬
нична. Ты же превратила уверенность в надежду, а я тер¬
петь не могу надежды. Черт побори! Я питался одними
надеждами и сыт ими по горло.
Знай Климена о беседе, которую в тот самый момент
вели в замке Сотрон, она бы ие смеялась так самоуве¬
ренно над мрачными предсказаниями отца. Однако ей так
и не суждено было никогда узнать об этой беседе, и это
было самым жестоким наказанием. Она винила во всех
483

бедах, вдруг обрушившихся на нее, коварного Скара¬
муша и считала, что из-за этого негодяя рухнули ее
надежды на будущее и распалась труппа Бине.
Возможно, Климена не так уж не права, поскольку даже
без предостережения господина де Сотрона неприятные со¬
бытия того вечера в Театре Фейдо могли вызвать у мар¬
киза желание порвать эту связь. Что же до труппы Бине,
то, разумеется, случившееся было делом рук Андре-
Луи — правда, ои не только не стремился к такому ре¬
зультату, но у него и в мыслях не было ничего подобного.
В антракте после второго акта Андре-Луи зашел в гри¬
мерную, которую Полишинель делил с Родомоном. Поли¬
шинель переодевался.
—	Нет смысла переодеваться,— сказал он.— Спек¬
такль вряд ли продолжится после сцены, которой мы с
Леандром открываем следующий акт.
—	Что вы имеете в виду?
—	Скоро увидите.— Он положил, какую-то бумагу на
стол Полишинеля среди склянок с гримом.— Взгляните-
ка. Это что-то вроде завещания в пользу труппы. Когда-то
я был адвокатом, так что документ в порядке. Я оставляю
вам всем свою долю от доходов труппы.
—	Но вы же ие хотите сказать, что покидаете пас? —
вскричал Полишинель в тревоге.
Во взгляде Родомона читался тот же вопрос.
Скарамуш красноречиво пожал плечами. Полишинель
продолжал с угрюмым видом:
—	Конечно, этого следовало ожидать. Но почему уйти
должны вы? Ведь вы — мозг труппы, вы создали из нас
настоящую театральную труппу. Если кто-то должен
уйти, пусть убирается Бине со своей проклятой дочкой.
А если уйдете вы, тогда — тысяча чертей! — мы все
уйдем с вами вместе.
—	Да,— присоединился Родомон,— хватит с нас этого
жирного подон ка.
—	Конечно, я думал об этом,— ответил Аидре-Луи,—
не из тщеславия, а веря в нашу дружбу. Мы сможем
обсудить это после сегодняшнего спектакля, если я оста¬
нусь в живых.
—	Если останетесь в живых? — вскричали оба.
Полишинель встал.
—	Какое же безумство вы задумали?
—	Во-первых, как мне кажется, я доставлю удо¬
вольствие Леаидру, во-вторых, я уплачу один старый
долг.
Тут прозвучали три удара.
484

—	Ну вот, мне пора. Сохраните эту бумагу, Полиши¬
нель. В конце концов, она может и не понадобиться.
Андре-Луи вышел. Родомон уставился на Полишинеля,
Полишинель — на Родомона.
—	Какого черта он задумал? — осведомился последний.
—	Легче всего это узнать, увидев собственными глаза¬
ми,— ответил Полишинель. Он поспешно закончил перео¬
девание, несмотря на слова Скарамуша, и вышел вместе
с Родомопом.
Подойдя к кулисам, они услышали бурю аплодисментов
из зала. Но это были необычные аплодисменты, в них звуча¬
ла какая-то странная нота. Когда все стихло, зазвучал голос
Скарамуша — звонко, как колокол.
—	Итак, дорогой Леандр, как видите, когда вы говорите
о третьем сословии, нужно выражаться более точно. Что же
такое третье сословие?
—	Ничто,— ответил Леандр.
Зал затаил дыхание, так что слышно было в кулисах,
и Скарамуш быстро продолжил:
—	Увы, это верно. А чем оно должно быть?
—	Всем.
Раздался одобрительный рев зала, который никак пе
ожидал такого ответа.
—	И это верно,— сказал Скарамуш.— Волее того: так
будет, так уже есть сейчас. Вы в этом сомневаетесь?
—	Я на это надеюсь,— ответил подготовленный Ле¬
андр.
—	Вы можете быть в этом уверены,— сказал Скарамуш,
и вновь возгласы одобрения превратились в гром.
Полишинель и Родомон переглянулись, и первый шут¬
ливо подмигнул.
—	Тысяча чертей! — зарычал голос позади них. — Этот
мерзавец снова принялся за свои политические штучки?
Обернувшись, актеры увидели господина Вине, который
подошел к ним своей бесшумной походкой. Поверх алого
костюма Панталоне была надета женская ночная сорочка,
волочившаяся по земле. На лице, украшенном фальшивым
носом, сверкали маленькие глазки. Одпако внимание акте¬
ров вновь привлек голос Скарамуша, вышедшего на аван¬
сцену.
—	Он сомневается,— говорил тот залу.— Но ведь и
сам господин Леандр — из тех, кто поклоняется изъеден¬
ному червями идолу Привилегии, потому-то он и побаива¬
ется поверить в истину, которая становится очевидной для
всего мира. Стоит ли убеждать его? А пе рассказать ли ему,
как компания аристократов со своими вооруженными слу¬
485

гами — всего шестьсот человек — несколько недель тому
назад в Рене попыталась навязать свою волю третьему со¬
словию? Напомнить ли ему, как третье сословие, создав
военный фронт, очистило улицы от этой знатной
черни?..
Его прервали аплодисменты — фраза дошла до публики.
Те, кто корчился, когда привилегированные называли их
этой позорной кличкой, были в восторге от того, что ее обра¬
тили против самой знати.
—	Но позвольте же рассказать вам об их предво¬
дителе — самом кровавом аристократе из всей аристо¬
кратии крови! Вы знаете его. Он боится многого, но
больше всего — голоса истины, который такие, как он,
стремятся заставить умолкнуть. И он выстроил своих
аристократов вместе с их челядыо и повел на несчаст¬
ных буржуа, посмевших поднять свой голос. Но эти
самые несчастные буржуа не пожелали быть убитыми на
улицах Репа. Им пришло в голову, что, раз уж знатные
господа решили, что должна пролиться кровь, почему бы ей
пе быть голубой кровыо аристократов? Они тоже построи¬
лись — аристократия духа против аристократии крови —
и* погнали господина де Латур д’Азира со всем его войском
с поля боя с пробитыми головами и вдребезги разбитыми
иллюзиями. Те укрылись у кордельеров, и бритые предо¬
ставили в своем монастыре убежище оставшимся в жи¬
вых. Среди них был и гордый предводитель, господин де
Латур д’Азир. Вы слыхали об этом доблестном маркизе,
повелевающем жизнью и смертью?
Зал взревел, потом снова замер, когда Скарамуш продо¬
лжал:
—	О, это было славное зрелище — могучий охотник,
удирающий, как заяц, и прячущийся в монастыре кордель¬
еров! С тех пор его не видали в Рене, а хотели бы. Однако он
не только доблестен — он еще и осторожен. А как вы думае¬
те, где он скрывается — этот знатный господин, желавший
омыть улицы Рена кровью горожан, чтобы заставить умол¬
кнуть голос разума и свободы, который звучит сегодня по
всей Франции? Где же прячется этот привилегированный,
считающий красноречие столь опасным даром? Он в Нанте.
Зал снова взревел.
—	Что вы говорите? Невозможно? Да в этот самый
момент, друзья мои, он в театре, среди вас — укрылся
в той ложе. Он слишком застенчив, чтобы показаться,—
сама скромность! Ои там, за занавесом. Не покажетесь
ли своим друзьям, господин маркиз? Видите — они хотят
побеседовать с вами. Они не верят, что вы здесь.
486

Надо сказать, что, какого бы мнения ни придерживался
Андре-Луи относительно господина де Латур д’Азира, кем-
кем, а трусом тот не был. Утверждение, что он прячется
в Найте, было неверным: маркиз приехал туда открыто и
смело. Однако случилось так, что до той минуты жители
Нанта не подозревали о его присутствии в городе. Разуме¬
ется, маркиз счел бы ниже своего достоинства оповещать
горожан о своем приезде, точно так же, как и скрываться от
них.
Сейчас, услышав брошенный ему вызов, маркиз
де Латур д’Азир, не обращая внимания на зловещий
гул з-рительного зала и на попытки Шабрийанна удер¬
жать его, откинул занавес ложи и неожиданно появился,
бледный, спокойный и полный презрения.
Маркиза встретили гиканьем и выкриками, ему гро¬
зили кулаками и тростями:
—	Убийца! Негодяй! Трус! Предатель!
487

Но ом храбро стоял под шквалом, улыбаясь с невыра¬
зимым презрением. Он ждал, когда прекратится шум, чтобы
в свою очередь обратиться к залу, но скоро понял, что ждет
напрасно.
В партере уже бушевали страсти. Сыпались градом уда¬
ры, выхватывались шнаги — правда, из-за тесноты ими не¬
льзя было воспользоваться. Зрители ломали стулья и пре¬
вращали пх в оружие, от канделябров откалывали куски,
которые становились метательными снарядами. Те, кто со¬
провождал дам или был робок по природе, торопились
покинуть театр, который уже походил на арену для пету¬
шиных боев.
Один из импровизированных снарядов, пущенный из
ложи какпм-то господином, едва не угодил в Скарамуша,
стоявшего на сцепе и с торжеством наблюдавшего за бурей,
которую посеял. Зная, из какого легко воспламеняющегося
вещества состоит публика, он швырнул в ее гущу зажжен¬
ный факел раздора, чтобы разжечь большой пожар.
Ои видел, как толпа быстро разбивается на группировки,
представлявшие ту или иную сторону великой распри, уже
начинавшей охватывать всю Францию. Театр дрожал от
криков.
—	Долой чернь! — орали одни.
—	Долой привилегированных! — вопили другие.
И тут, перекрывая весь этот гам, резко и настойчиво
прозвучал выкрик:
—	В ложу! Смерть ренскому палачу! Смерть де Латур
д’Азпру, который воюет с народом!
Бросились к двери партера, открывавшейся на лест¬
ницу, которая вела в ложи.
Теперь, когда битва распространялась со скоростью
огня, вырываясь из театра на улицу, ложа де Латур
д’Азира, ставшая главной мишенью буржуа, объединила
дворян, находившихся в театре, и людей незнатного про¬
исхождения, примыкавших к партии привилегированных.
Маркиз прошел в глубь ложи, чтобы встретить своих
союзников. В партере кучка разъяренных дворян, рвав¬
шихся через пустую оркестровую яму на сцену, чтобы рас¬
считаться с дерзким комедиантом, встретила отпор со сто¬
роны людей, чувства которых он выразил. Андре-Луи, кото¬
рый к тому же вспомнил о канделябре, не стал дожидаться и,
обернувшись к Леандру, сказал:
—	Я думаю, пора уходить.
Леандр, белый как мел под гримом, напуганный бурей,
далеко превосходившей все, что могло подсказать ему небо¬
гатое воображение, что-то невнятно пробормотал в знак
488

согласия. Но было поздно, так как в этот момент на них на¬
пали сзади.
Господину Бине наконец-то удалось прорваться мимо
Полишинеля и Родомона, которые, видя, что он в ярости
жаждет крови, пытались удержать его. Полдюжины дво¬
рян — завсегдатаев актерского фойе — пробрались на сце¬
ну, чтобы задать перцу негодяю, взбунтовавшему зал. Они-
то и отшвырнули актеров, повисших на Бине. Дворяне
следовали за Бине с обнаженными шпагами, за ними бежали
Полишинель, Родомон, Арлекин, Пьеро, Паскарьель и ху¬
дожник Баск, вооруженные тем, что попало под руку.
Они были исполнены решимости спасти человека, кото¬
рому симпатизировали и с которым связывали все на¬
дежды.
Впереди всех мчался, переваливаясь, Бине, развивший
скорость, которой от него никто не ожидал. Он размахивал
длинной палкой, неотделимой от Панталоне.
—	Бесчестный мерзавец! — ревел Бине.— Ты меня
погубил! Но, тысяча чертей, ты за все заплатишь.
Андре-Луи повернулся, чтобы встретиться с ним лицом
к лицу.
—	Вы путаете причину со следствием,— сказал он, но
ему не удалось продолжить. Палка Бине опустилась па
его плечо и сломалась. Если бы Андре-Луи так быстро
не отскочил, удар пришелся бы по голове и, возможно,
оглушил бы его. Отскакивая, Андре-Луи сунул руку
в карман, и сразу же за треском сломавшейся палки по¬
слышался щелчок взводимого курка.
—	Вас же предупреждали, грязный сводник! — вос¬
кликнул Андре-Луи и выстрелил в Бине.
Бине, издав крик, повалился на пол, а Полишинель, еще
более мрачный, чем всегда, быстро сказал Андре-Луи
на ухо:
—	Вы перестарались. А теперь бегите, или с вас шкуру
сдерут. Живей!
Андре-Луи не заставил себя упрашивать. Один из гос¬
под, следовавших за Бине и горевших жаждой мести, про¬
пустил Скарамуша при виде второго пистолета, который тот
извлек. Андре-Луи добрался до кулис и столкнулся с двумя
сержантами: полиция уже прибыла в театр, чтобы восстано¬
вить порядок. Их вид пробудил у Аидре-Луи неприятную
мысль о том, каково его положение перед лицом закона в
связи с недавними подвигами и особенно в связи с пулей,
застрявшей в тучном теле Бине.
—	Дайте пройти, или я вам голову размозжу! — при¬
грозил он, размахивая пистолетом, и напуганные жан¬
489

дармы, у которых не было при себе огнестрельного ору¬
жия, отступили и пропустили его. Он проскользнул мимо
двери актерского фойе, в котором заперлись актрисы, пе¬
режидая бурю, и выскочил на улицу с черного хода. Она
была пустынна. Андре-Луи побежал, стремясь поскорей
добраться до гостиницы, где остались деньги и одежда: не
мог же ои отправиться. в путь в костюме Скарамуша.

КНИГА III
Шпага
Глава 1
СМЕНА ДЕКОРАЦИЙ
«Возможно, Вы согласитесь, что следует сожалеть о
моем отказе от костюма Скарамуша, потому что, безус¬
ловно, ни один не подходит мне так, как этот.— Так пи¬
сал Андре-Луи из Парижа Ле Шапелье в письме, которое
сохранилось.— Мне суждено, видимо, всегда играть одцу
и ту же роль: заваривать кашу и сразу ускользать, чтобы
не попасть в свалку. Это оскорбительная для меня мысль,
и я ищу утешения в высказывании Эпиктета* (Вы ког¬
да-нибудь читали Эпиктета?), что мы — всего лишь акте¬
ры, играющие в пьесе ту роль, на которую нас угодно на¬
значить Режиссеру. Однако обидно, что мне досталась
столь презренная роль и вечно приходится блистательно
демонстрировать искусство удирать. Однако если мне не¬
достаёт храбрости, то, но крайней мере, я благоразумен,
и, следовательно, нехватку одной добродетели с лихвой
возмещает избыток другой. В прошлый раз меня собира¬
лись повесить за подстрекательство к мятежу — что же,
мне следовало остаться, чтобы дать себя повесить? На
этот раз меня могут повесить сразу за несколько вещей,
включая убийство: дело в том, что я не знаю, жив ли этот
491

мерзавец Бине после того, как я всадил в его толстое
брюхо хорошую порцию свинца. Не могу сказать, чтобы
это меня особенно волновало,— напротив, я даже наде¬
юсь, что он мертв, и пошел он ко всем чертям! Нет, прав¬
да, мне в самом деле все равно. У меня полон рот соб¬
ственных забот. Я истратил почти все скудные средства,
которые ухитрился припрятать перед тем, как сбежал в
ту кошмарную ночь в Нанте. Единственное, в чем, как
мне кажется, я кое-что смыслю, это юриспруденция и те¬
атр, но они закрыты для меня: ведь, чтобы найти работу
по этой части, придется раскрыть, что я — тот самый ма¬
лый, который срочпо требуется палачу. При сложивших¬
ся обстоятельствах вовсе не исключено, что я умру с го¬
лоду, особенно при нынешних грабительских ценах на
продукты в этом городе. Я вновь прибегаю за помощью к
Эпиктету. «Лучше умереть с голоду,— говорит он,— про¬
жив без горя и страха, чем жить среди изобилия, но со
смятенным духом». Похоже, что я умру в положении, ко¬
торое он считает столь завидным, а то, что оно не кажется
мне таковым, лишь доказывает, что из меня вышел не¬
важный стоик*».
До нас дошло еще одно письмо Андре-Луи, написан¬
ное примерно в то же самое время и обращенное к марки¬
зу де Латур д’Азиру. Оно опубликовано господином Эми¬
лем Ксрсаком в его «Подводных течениях революции.в
Бретани». Он обнаружил это письмо в архивах Рена, куда
оно было передано господином де Ледигьером, получившим
его от маркиза для судебного преследования.
«Из парижских газет,— пишет Андре-Луи в нем,— в
подробностях сообщивших о скандале в Театре Фейдо и
раскрывших, кто такой Скарамуш, спровоцировавший
этот скандал, я узнал также, что Вам удалось избежать
судьбы, которую я Вам готовил, когда вызвал бурю обще¬
ственного негодования и направил ее против Вас. Однако
мне бы ие хотелось, чтобы Вы почерпнули удовлетворе¬
ние в мысли, будто я сожалею, что Вас миновала распра¬
ва,— это пе так. Напротив, я даже рад этому обстоятель¬
ству. Наказание виновного смертью имеет тот недостаток,
что жертва пе знает, что ее покарало правосудие. Если бы
Вас разорвали в клочки в тот вечер, я бы теперь сетовал,
думая о Вашем вечном безмятежном сне. Виновный до¬
лжен искупать свой грех не легкой безболезненной
смертью, а терзаниями разума. Видите ли, я не уверен,
что грешника после смерти непременно ожидает ад, в то
время как нисколько не сомневаюсь, что муки ада могут
ожидать его в этой жизни. Поэтому я желаю, чтобы Вы
492

еще немного пожили, дабы испить всю горечь ада на этой
земле.
Вы убшга Филиппа де Вильморена, так как боялись
того, что назвали весьма опасным даром красноречия.
В тот день я дал клятву, что Ваше злодеяние не принесет
плодов. Вы совершили убийство, чтобы заставить умол¬
кнуть голос, который благодаря мне будет звучать по всей
стране как набат. Вот так я представлял себе месть. Ясно
ли Вам, каким образом я отомстил и как буду мстить
впредь? Разве Вы не услышали голос Филиппа де Виль¬
морена в речи, которой я воспламенил народ в Рене в то
утро, когда Вы совершили свое злодеяние? Этот голос из¬
лагал его идеи с огнем и страстью, ибо Немезида* надели¬
ла меня ими. Разве Вы не услышали вновь голос Филип¬
па де Вильморена, говорившего устами Omnes Omnibus’a
(это опять был мой голос), который, требуя петицию, во¬
звещал гибель Ваших надежд на подавление третьего со¬
словия? Задумывались ли Вы о том, что именно разум че¬
ловека, воскресшего во мне, его друге, вынудил Вас сде¬
лать бесплодную попытку избавиться от меня в январе
прошлого года? Она закончилась тем, что Вашему наголо¬
ву разбитому отряду пришлось искать убежища в мона¬
стыре кордельеров. И разве в тот вечер, когда Вас разоб¬
лачили перед народом в Театре Фейдо, Вы снова не услы¬
шали в голосе Скарамуша голос Филиппа де Вильморена?
Вы имели глупость вообразить, что ударом шпаги сможе¬
те уничтожить опасный дар красноречия. Голос из моги¬
лы преследует Вас — не так ли?— и пе смолкнет, пока
Вы не провалитесь в преисподнюю. Теперь Вы уже жале¬
ете, что не убили и меня вместе с Филиппом, как я пред¬
лагал. Я ликую, представляя себе горечь Вашего сожале¬
ния: ведь сожаление об упущенных возможностях — са¬
мый страшный ад, в котором только может пребывать
живая душа, особенно такая душа, как Ваша. Именно по¬
этому я обрадовался, узнав, что Вы уцелели во время
скандала в Фейдо, хотя в тот вечер у меня были совсем
другие намерения. Да, я доволен, что Вы будете жить,
для того чтобы неистовствовать и страдать, наконец-то уз¬
нав — у Вас так и не хватило ума самому догадаться об
этом,— что Ваше злодеяние было бессмысленным, ибо го¬
лос Филиппа де Вильморена всегда будет преследовать
Вас и разоблачать громко и упорно до тех пор, пока Вы
не падете в крови от справедливой ярости, которую раз¬
жигает опасный дар красноречия Вашей жертвы».
Я нахожу странным, что Андре-Луи ни разу не упо¬
мянул в этом письме мадемуазель Бине, и склонен счи¬
493

тать, что ои слегка покривил душой, приписав свои дей¬
ствия в Фейдо одной взятой на себя миссии и умолчав о
своих уязвленных чувствах к Климене.
Эти два письма, написанные в апреле 1789 года, при¬
вели к тому, что Андре-Луи стали еще упорнее разыски¬
вать.
Ле Шапелье разыскивал его для того, чтобы предло¬
жить свою помощь и еще раз попытаться убедить, что ему
следует заняться политической карьерой. Выборщики Нан¬
та разыскивали его — точнее, Omnes Omnibus’a, не догады¬
ваясь, что это Андре-Луи,— каждый раз, как возникало ва¬
кантное место. А маркиз де Латур д’Азир и господин де
Ледигьер разыскивали его, чтобы отправить на виселицу.
Горя жаждой мщения, разыскивал его и господин Би-
ие, оправившийся от раны и обнаруживший, что совер¬
шенно разорен. Пока оп болел, труппа покинула его и вы¬
ступала, имея успех, под руководством Полишинеля.
Маркиз, которому происшествие в Театре Фейдо поме¬
шало лично сообщить мадемуазель Бине о намерении по¬
ложить конец их отношениям, вынужден был сообщить
ей об этом письменно спустя несколько дней из Азира.
Хотя он попытался смягчить удар, вложив в конверт чек,
чтобы погасить долговые обязательства, несчастная Кли¬
мена была безутешна. К тому же ее приводил в ярость
отец, постоянно напоминавший о том, что события при¬
няли такой оборот потому, что она пренебрегла его муд¬
рыми советами и поторопилась уступить настояниям мар¬
киза. Вполне естественно, что отец и дочь объясняли бег¬
ство господина де Латур д’Азира беспорядками в Фейдо.
Они обвинили Скарамуша и в этой беде и вынуждены
были с горечью признать, что этот негодяй придумал не¬
превзойденную месть. Возможно, Климена даже пришла
к мысли, что для нее было бы выгоднее честно поступить
со Скарамушем, выйдя за пего замуж и предоставив ему,
бесспорно наделенному талантами, возвести ее на высоты,
к которым влекло ее честолюбие и попасть на которые
ей теперь нечего было и надеяться. В таком случае, она
была достаточно наказана, ибо, как сказал Андре-Луи,
сожаление об упущенных возможностях — самый страш¬
ный ад.
Итак, столь упорно разыскиваемый Андре-Луи Моро
как сквозь землю провалился, и за ним тщетно охоти¬
лась расторопная парижская полиция, подхлестываемая
королевским прокурором из Рена. А между тем он нахо¬
дился в доме на улице Случая, в двух шагах от Пале-Роя-
ля, куда его привела чистая случайность.
494

То, что в письме к Ле Шапелье Андре-Луи называет
возможным в ближайшем будущем, на самом деле уже
произошло: он остался без средств. Деньги у него кончи¬
лись, включая и те, которые были выручены от продажи
вещиц, без которых можно было обойтись.
Положение его было столь отчаянным, что, шагая в
одно ветреное апрельское утро по улице Случая, он оста¬
новился, чтобы прочесть объявление на двери дома по
левой стороне улицы, если стоять лицом к улице Ри¬
шелье. Почему он пошел по улице Случая? Возможно, его
привлекло название, подходившее к случаю.
Объявление, написанное крупным круглым почерком,
гласило, что господину Бертрану дез Ами с третьего эта¬
жа требуется обходительный молодой человек, знакомый
с искусством фехтования. Над этим объявлением была
прикреплена черная продолговатая доска, па которой
красовался щит. Щит был красный, с двумя скрещенны¬
ми шпагами и четырьмя геральдическими лилиями*— по
одной в каждом углу Андреевского креста. Под щитом
золотыми буквами было написано:
БЕРТРАН ДЕЗ АМИ
учитель фехтования Королевской академии
Андре-Луи остановился, размышляя. Пожалуй, ои мо¬
жет о себе сказать, что обладает требующимися качества¬
ми. Ои, несомненно, молод и, кажется, достаточно обхо¬
дителен, а уроки фехтования, которые он брал в Нанге,
дали ему по крайней меое элементарные познания в ис¬
кусстве фехтования. Судя но всему, объявление висит
здесь уже несколько дней, значит, претендентов на это
место не так уж много. Возможно, в таком случае госпо¬
дин Бертран дез Ами будет не слишком разборчив. Ан¬
дре-Луи не ел целые сутки, и хотя должность, о которой
предстояло узнать поточнее, ие была пределом мечтаний,
привередничать сейчас не приходилось.
Кроме того, ему понравилось имя Бертрам дез Ами:
оно вызывало ассоциации с рыцарским духом и друж¬
бой*. А поскольку профессия этого человека приправлена
романтикой, то, возможно, он не будет задавать слишком
много вопросов.
Кончилось тем, что Андре-Луи поднялся на третий
этаж и остановился на площадке перед дверью с над¬
писью «Академия господина Бертрана дез Ами». Он от¬
крыл дверь и очутился в скудно обставленной прихожей.
Из комнаты, дверь которой была заперта, доносился то¬
пот, звон клинков, и все эти звуки покрывал звучный
495

голос, несомненно говоривший по-французски, но на
том языке, который услышишь только в школе фехто¬
вания:
—	Продолжайте! Ну же, вперед! Вот так! А теперь
фланконада в кварте. Парируйте! Начнем сначала. Впе¬
ред! Оборонительное положение в терции. Перенос ору¬
жия, и из квинты батманом вниз... Ну же, вытягивайте
руку! Вытягивайте! Смелей! Доставайте! — укоризненно
воскликнул голос. — Так-так, уже лучше.— Звон клинков
прекратился.— Помните: кисть ладонью вниз, локоть не
слишком отведен. На сегодня хватит. В среду будем от¬
рабатывать выпад в точку. Это сложнее. Скорость придет,
когда будет отработана техника движений.
Другой голос негромко ответил. Послышались удаля¬
ющиеся шаги. Урок был окончен. Андре-Луи постучал в
дверь.
Ему открыл высокий, стройный, хорошо сложенный
человек лет сорока. На нем были черные шелковые шта¬
ны, чулки и легкие туфли. Грудь была заключена в плот¬
но прилегавший стеганый нагрудник из кожи, доходив¬
ший до подбородка. Лицо смуглое, с орлиным носом, гла¬
за темные, рот твердо очерченный. В блестящих черных
волосах, собранных в косичку, кое-где сверкала серебря¬
ная нить.
На согнутой руке он держал фехтовальную маску с
проволочной сеткой для защиты глаз. Его проницатель¬
ный взгляд исследовал Андре-Луи с головы до ног.
—	Что вам угодно?— вежливо осведомился он.
Было очевидно, что он принял Андре-Луи не за того,
и это неудивительно, так как, несмотря на бедственное
положение, у него был безупречный туалет. Господин дез
Ами в жизни бы не догадался, что это — все имущество
его посетителя.
—	У вас внизу объявление, сударь,— сказал Андре-
Луи и понял по тому, как загорелись глаза учителя фех¬
тования, что претенденты на предлагаемую должность
действительно не обивают его порог. Затем взгляд госпо¬
дина дез Ами сделался удивленным.
—	Так вас привело сюда объявление?
Андре-Луи пожал плечами и слегка улыбнулся.
—	Нужно на что-то жить,— пояснил он.
—	Входите же, присядьте, я сейчас. Через минуту я
освобожусь и займусь вами.
Андре-Луи сел на скамью, тянувшуюся вдоль побелен¬
ной стены. Комната была длинная, с низким потолком,
пол голый. Кое-где у стены стояли простые деревянные
496

скамьи — точно такие же, как та, на которой он сидел.
Стены были увешаны фехтовальными трофеями, масками,
скрещенными рапирами, толстыми нагрудниками, разно¬
образными шпагами, кинжалами и мишенями разных
веков и стран. Висел здесь и портрет тучного господи¬
на с большим носом, в тщательно завитом парике, с синей
лентой, святого Духа, в котором Андре-Луи узнал короля.
Был здесь и пергамент в раме — диплом Королевской
академии, выданный господину дез Ами. В одном углу
стоял книжный шкаф, а возле него — письменный стол
с креслом. Стол был повернут к одному из четырех окон,
ярко освещавших длинную комнату. Полный, прекрасно
одетый молодой человек стоял возле стола, надевая кам¬
зол и парик. Господин дез Ами. не спеша подошел к не¬
му, двигаясь с удивительным изяществом и гибкостью,
обратившими на себя внимание Андре-Луи, и теперь
стоял, беседуя со своим учеником и помогая ему завер¬
шить туалет.
Наконец молодой человек удалился, вытирая пот гон¬
ким платком, от которого остался в воздухе запах духов.
Господин дез Ами закрыл дверь и повернулся к претен¬
денту, который сразу же поднялся.
—	Где вы обучались? — отрывисто спросил учитель
фехтования.
—	Обучался?— Вопрос застал Андре-Луи врасплох.—
В коллеже Людовика Великого.
Господин дез Ами нахмурился и внимательно взгля¬
нул на Андре-Луи, проверяя, не осмеливается ли тот шу¬
тить.
—	Боже мой! Я же не спрашиваю, где вы изучали ла¬
тынь! Меня интересует, в какой школе вы занимались
фехтованием.
—	А, фехтованием!— Андре-Луи никогда не приходи¬
ло в голову, что фехтование можно серьезно рассматри¬
вать как науку.— Я никогда им особенно не занимался.
Когда-то взял несколько уроков в... в деревне.
Брови учителя приподнялись.
—	Но в таком случае зачем же вы потрудились под¬
няться на третий этаж?— воскликнул он, так как был не¬
терпелив.
—	В объявлении не сказано, что требуется превосход¬
ное владение шпагой. Если я недостаточно искусен, все
же, владея основами, мог бы вскоре наверстать упущен¬
ное. Я быстро учусь чему угодно,— похвастался Андре-
Луи.— Что до остального, то я обладаю всеми нужными
качествами. Как видите, я молод, и я предоставляю вам
497

судить, ошибаюсь ли, полагая, что обходителен. Правда,
по профессии я принадлежу к тем, кто носит мантию,
тогда как ваш девиз гласит «cedat toga armis»1
Господин дез Ами одобрительно улыбнулся. Несом¬
ненно, молодой человек весьма ловок, и, по-видимому, у
него живой ум. Он оглядел критическим оком фигуру
претендента.
—	Как ваше имя? — спросил он.
Андре-Луи на минуту замешкался, затем ответил:
—	Андре-Луи.
Темные глаза взглянули на него еще пристальнее.
—	А как дальше? Андре-Луи...
—	Просто Андре-Луи. Луи — моя фамилия.
—	Какая странная фамилия! Судя по акценту, вы из
Бретани. Почему вы оттуда уехали?
—	Чтобы спасти свою шкуру,— ответил Аидре-Луи,
пе задумываясь, но гут же поспешил исправить ошиб¬
ку.— У меня есть враг.
Господин дез Ами нахмурился, поглаживая квадрат¬
ный подбородок.
—	Вы сбежали?
—	Можно сказать и так,
—	Трус, да?
—	Я гак не думаю.— И Андре-Луи сочинил романти¬
ческую историю, полагая, что человек, зарабатывающий
на жизнь шпагой, должен питать слабость к романтичес¬
кому.— Видите ли, мой враг — на редкость искусный
фехтовальщик. Лучший клинок нашей провинции, если
не всей Франции — такова его репутация. Я решил по¬
ехать в Париж, чтобы серьезно заняться фехтованием, а
затем вернуться и убить его. Вот почему, честно говоря,
меня привлекло ваше объявление. Видите ли, у меня нет
средств, чтобы брать уроки иным способом. Я думал най¬
ти здесь работу в области права, но ничего ие получилось.
В Париже и так слишком много адвокатов, а пока я ис¬
кал работу, я истратил все свои скудные средства, так
что... так что само провидение послало мне ваше объявле¬
ние.
Господин дез Ами схватил его за плечи и заглянул в
глаза.
—	Это правда, друг мой?
—	Ни единого слова правды,— ответил Андре-Луи,
рискуя погубить свои шансы из-за непреодолимого поры¬
ва сказать то, чего от,него не ждут. Однако господин
1 Пусть мантия уступит оружию (лат.)*.
498

дез Ами расхохотался, а вволю посмеявшись, признался,
что очарован честностью претендента.
—	Снимите камзол, и посмотрим, что вы умеете,—
сказал он.— Во всяком случае, природа создала вас для
фехтования. У вас есть легкость, живость и гибкость,
хорошая длина руки, и к тому же вы умны. Из вас мо¬
жет что-нибудь получиться. Я научу вас так, чтобы вы
могли преподавать начатки искусства новым ученикам, а
я буду завершать их обучение. Давайте попробуем. Возь¬
мите маску и рапиру и идите сюда.
Учитель повел Андре-Луи в конец зала, где голый иол
был расчерчен меловыми линиями, показывающими но¬
вичку, как нужно ставить ноги.
В конце десятиминутного боя господин дез Ами пред¬
ложил ему место и дал необходимые пояснения. Кроме
обучения начинающих он должен каждое утро подметать
зал, начищать рапиры, помогать ученикам одеваться, а
также быть полезным в других отношениях. Его жало¬
ванье пока что составит сорок ливров в месяц. Если ему
негде жить, он может спать в алькове за фехтовальным
залом.
Как видите, у этой службы были и унизительные сто¬
роны, однако, если Андре-Луи хотел обедать каждый
день, ему следовало начать с того, чтобы съесть свою гор¬
дость на первое.
—	Итак,— сказал он, подавляя гримасу,— мантия ус¬
тупает место ие только шпаге, но и метле. Да будет так.
Я остаюсь.
По своему обыкновению, Андре-Луи, сделав выбор, с
головой ушел в работу. Он всегда вкладывал в то, чем за¬
нимался, всю изобретательность ума и телесные силы. Он
обучал молодых господ основам фехтования, показывая
им замысловатый салют, который довел до совершенства,
упорно проработав над ним несколько дней, и восемь при¬
емов защиты. В свободное время он отрабатывал эти при¬
емы сам, тренируя глаз, руку и колени.
Видя рвение Андре-Луи, господин дез Ами вскоре
понял, что из него может выйти настоящий помощник,
и занялся им всерьез.
—	Ваше прилежание и рвение заслуживают большей
суммы, нежели сорок ливров в месяц, мой друг,— сказал
учитель в конце недели.— Однако пока что я буду воз¬
мещать то, что вам причитается, передавая секреты этого
благородного искусства. Ваше будущее зависит от того,
как вы воспользуетесь, исключительно счастливой воз¬
можностью получать у меня уроки.
499

После чего каждое утро до прихода учеников учитель
полчаса фехтовал с новым помощником. Под руковод¬
ством такого блестящего наставника Андре-Луи совер¬
шенствовался со скоростью, изумлявшей господина
дез Ами и льстившей ему. Он был бы еще более изумлен,
хотя и не столь польщен, если бы узнал, что секрет пора¬
зительных успехов Андре-Луи в немалой степени объяс¬
няется тем, что он поглощает содержимое библиотеки
учителя. Она была составлена примерно из дюжины трак¬
татов по фехтованию, написанных такими великими
мастерами, как Ла Буассьер, Дане и синдик* Королев¬
ской академии Огюстен Руссо. Для господина дез Ами,
мастерство которого было основано на практике, а от¬
нюдь не на теории, и который не был ни теоретиком, ни
любителем чтения, эта маленькая библиотека была всего
лишь удачным придатком к академии фехтования, частью
обстановки. Сами же книги ничего для него не значили,
и он не был человеком такого склада, чтобы извлекать
пользу из чтения, да и представить себе не мог, что это
возможно. Что до Андре-Луи, то ои, напротив, имел вкус
к научным занятиям и умел черпать знания из книг. Он
читал руководства по фехтованию и, запоминая рекомен¬
дации разных мастеров, критически сопоставлял их и,
сделав выбор, применял на практике.
В конце месяца господин дез Ами внезапно понял,
что его помощник превратился в очень искусного фехто¬
вальщика, в бою с которым приходится напрягаться, что¬
бы избежать поражения.
—	Я с самого начала утверждал, что природа создала
вас для фехтования,— сказал учитель однажды.— Видите,
насколько я был прав. И надо сказать, я хорошо знал, как
отточить данные, которыми вас наделила природа.
—	Слава учителю!— сказал Андре-Луи.
У них установились самые дружеские отношения. Те¬
перь господин дез Ами давал помощнику не только но¬
вичков. Учитель фехтования был человеком благородным
и щедрым, и ему в голову не приходило воспользоваться
затруднительным положением молодого человека, о кото¬
ром он догадывался. Напротив, он вознаградил усердие
Андре-Луи, повысив его жалованье до четырех луидоров
в месяц.
Как это часто бывает, от вдумчивого и серьезного изу¬
чения чужих теорий Андре-Луи перешел к разработке
своих собственных. Как-то в июне, лежа утром в алькове,
он обдумывал отрывок из Дане о двойных и тройных лож¬
ных выпадах, прочитанный накануне вечером. Когда он
500

читал это место вчера, ему показалось, что Дане остано¬
вился на пороге великого открытия в искусстве фехтова¬
ния. Теоретик по своему складу, Андре-Луи разглядел
теорию, которой не увидел сам Дане, предложив ее. Сей¬
час он лежал на спине, разглядывая трещины на потолке
и размышляя о своем открытии с ясностью, которую ран¬
нее утро часто приносит острому уму. Не забывайте, что
почти два месяца Андре-Луи ежедневно упражнялся со
шпагой и ежечасно думал о ней, и длительная сосредото¬
ченность на одном предмете позволила ему глубоко про¬
никнуть в него. Фехтование в том виде, как ои им зани¬
мался, состояло из серии атак и защит, серии переводов в
темп с одной линии на другую, причем серия эта всегда
была ограниченной. Любая комбинация включала обычно
полдюжины соединений с каждой стороны — и затем все
начиналось снова, причем переводы в темп были случай¬
ными. А что, если их рассчитать с начала до конца?
Это была первая часть будущей теории Андре-Луи,
вторая же заключалась в следующем: идею Дане о трой¬
ном ложном выпаде можно развить таким образом, чтобы,
рассчитав переводы в темп, объединить их в серию с куль¬
минацией на четвертом, пятом или даже шестом переводе
в темп. Иными словами, можно провести серию атак, про¬
воцирующих ответные удары, которые парируют встреч¬
ным ударом, причем ни один ответный удар ие должен
попасть в цель — таким образом противника заставляют
раскрыться. Нужно заранее продумать комбинацию
так, чтобы противник, все время стремясь попасть в цель,
незаметно для себя все больше раскрывался, и в конце
концов, сделав выпад, покончить с ним неотразимым уда¬
ром.
В свое время Андре-Луи довольно прилично играл в
шахматы, причем умел думать на несколько ходов вперед.
Если применить эту способность к фехтованию, можно
вызвать чуть ли не революцию в этом искусстве. Правда, и
в теории ложных выпадов можно усмотреть некоторую
аналогию с шахматной игрой, но у Дане все ограничивалось
простыми ложными выпадами — одиночными, двойными
и тройными. Однако даже тройной выпад примитивен
по сравнению с методом, на котором Андре-Луи постро¬
ил свою теорию.
Продолжая размышлять, он пришел к выводу, что дер¬
жит в руках ключ к открытию. Ему ие терпелось прове¬
рить свою теорию на практике.
В то ,утро Андре-Луи попался довольно способный
ученик, против которого обычно было нелегко оборонять¬
501

ся. Встав в позицию, Андре-Луи решил, нанести удар на
четвертом переводе, заранее рассчитав четыре выпада, ко¬
торые должны к нему привести. Они соединили шпаги
в терции, и Андре-Луи провел атаку, сделав батман и вы¬
прямив руку. Как и следовало ожидать, последовал иолу-
центр, на который он быстро ответил выпадом в квинте.
Противник снова нанес встречный удар, Андре-Луи во¬
шел еще ниже и, когда ученик парировал именно так,
как он и рассчитывал, сделал выпад, п.овернув острие
в кварту, и нанес удар прямо в грудь. Это оказалось так
легко, что Андре-Луи даже удивился.
Они начали снова. На этот раз Андре-Луи решил ата¬
ковать на пятом переводе, и опять это вышло без всяко¬
го труда. Тогда, еще усложнив задачу, он попробовал на
шестом переводе, задумав комбинацию из пяти предвари¬
тельных соединений. И снова все оказалось совсем
просто.
Молодой человек рассмеялся, и в голосе его прозву¬
чала легкая досада:
—	Сегодня я разбит наголову.
—	Вы сегодня не в форме,— вежливо заметил Андре-
Луи и добавил, СИЛЬНО рискуя, ПОСКОЛЬКУ хотел про¬
верить свою теорию до конца:— Я почти уверен, что
нанесу вам удар именно так и тогда, как объявлю за¬
ранее.
—	Ну, уж это не выйдет! — возразил способный уче¬
ник, насмешливо взглянув на него.
—	Давайте попробуем. Итак, на четвертом переводе в
темп я коснусь вас. Вперед! Защищайтесь!
Все вышло так, как обещал Андре-Луи.
У молодого человека, считавшего Андре-Луи весьма
посредственным фехтовальщиком, с которым можно раз¬
мяться, пока занят учитель, широко раскрылись глаза от
изумления. В порыве великодушия возбужденный Андре-
Луи едва не раскрыл свою методу, которой позже сужде¬
но было распространиться во всех фехтовальных залах,
но вовремя сдержался.
Днем академия опустела, и господин дез Ами позвал
Апдре-Луи на урок: иногда он еще занимался со своим
помощником. Впервые за все время знакомства учитель
получил от него прямой укол в первом же бою. Он рас¬
смеялся, весьма довольный, так как был человеком ве¬
ликодушным:
—	Ого! А вы быстро растете, мой друг.
Он все еще смеялся, правда уже не такой довольный,
получив укол во втором бою. После этого учитель начал
502

драться всерьез, и Андре-Луи получил три укола подряд.
Скорость и точность господина дез Ами опрокинули тео¬
рию Андре-Луи, которая, не будучи подкреплена практи¬
кой, нуждалась в серьезной доработке.
Однако Андре-Луи считал, что правильность его тео¬
рии доказана, и пока что удовольствовался этим. Остава¬
лось усовершенствовать ее на практике, и этому-то ои и
отдался со всей страстью первооткрывателя. Он ограни¬
чил себя полудюжиной комбинаций, которые усердно от¬
рабатывал, пока не достиг автоматизма, и проверял их
безотказность на лучших учениках господина дез Ами.
Наконец примерно через неделю после последнего
урока с Андре-Луи учитель снова позвал его пофехто-
вать.
Вновь получив укол в первом же бою, господин дез
Ами призвал на помощь все свое искусство, но сегодня
и это ие помогло ему отбить стремительные атаки Апдре-
Луи.
После третьего укола учитель отступил назад и сорвал
маску.
—	Что это?— спросил он. Он был бледен, темные бро¬
ви нахмурены. Никогда в жизни его самолюбие не было
так уязвлено.— Вас научили тайному приему?
Он всегда хвастался, что знает о шпаге слишком мно¬
го, чтобы верить чепухе о тайных приемах, по сейчас его
убежденность была поколеблена.
—	Нет,— ответил Андре-Луи.— Я много работал, к
тому же иногда я фехтую, прибегая к помощи мозгов.
—	Да, вижу. Ну что же, мой друг, я достаточно обу¬
чил вас. Я не собираюсь держать помощника, который
сильнее меня.
—	Вам это не угрожает,— с приятной улыбкой отве¬
тил Аидре-Луи.— Вы фехтовали все утро и устали, а я
сегодня был совсем мало занят и потому свеж. Вот един¬
ственный секрет моей случайной победы.
Тактичность Андре-Луи и добродушие господина
дез Ами не дали делу зайти слишком далеко. Андре-Луи
продолжал ежедневно совершенствовать свою теорию,
превращая ее в безотказную методу, но, фехтуя с господи¬
ном дез Ами, теперь заботился о том, чтобы на каждый его
укол приходилось по крайней мере два укола учителя.
Такова была его дань осторожности, но на большее он не
шел, желая скрыть от учителя уровень своего мастер¬
ства — правда, не до конца.
И надо сказать, что Андре-Луи блестяще справился
с задачей. Став весьма искусным фехтовальщиком, он
503

был теперь правой рукой господина дез Ами, который
гордился им как самым блестящим из своих учеников.
А помощник учителя никогда не разрушал иллюзии по¬
следнего, помалкивая о том, что своими успехами гораз¬
до больше обязан библиотеке господина дез Ами и соб¬
ственному уму, нежели полученным урокам.
Глава II
QUOS DEUS VULT PERDERE...1
И снова, как и в труппе Бине, Андре-Луи всем серд¬
цем отдался новой профессии, которой вынужден был за¬
няться и которая надежно укрыла его от преследования.
Благодаря этой профессии он наконец-то мог считать
себя человеком действия — хотя по-прежнему придержи¬
вался иного мнения. Однако он не утратил склонности к
размышлениям, а события, происходившие в Париже вес¬
ной и летом 1789 года, давали для этого обильную пищу.
Аидре-Луи был в числе первых читателей одной из самых
поразительных страниц в истории человечества, и в конце
концов он вынужден был сделать вывод, что заблуждал¬
ся и что правы такие экзальтированные, пылкие фанати¬
ки, как Вильморен.
Я подозреваю, что он гордился своими ошибками, при¬
писывая их тому, что у него самого слишком трезвый и
логичный ум, чтобы предугадать глубины человеческого
безумия, теперь обнаружившиеся.
Андре-Луи наблюдал, как в ту весну в Париже усили¬
вались голод и нищета, которые народ сносил с терпе¬
нием, и размышлял о причинах бед. Франция притихла
и замерла в ожидании. Ждали созыва Генеральных шта¬
тов, которые должны были исправить финансовое поло¬
жение, устранить источники недовольства, исключить
злоупотребления и освободить великую нацию от кабалы,
в которой ее держало надменное меньшинство, состав¬
лявшее около четырех процентов населения. Ожидание
породило застой в промышленности и торговле. Люди не
хотели ни покупать, ни продавать, пока не станет ясно,
какими средствами намерен гений швейцарского банкира
господина Неккера вытянуть их из болота. А поскольку
вся деятельность была парализована, мужчин выкидыва¬
ли с работы, предоставляя им умирать с голоду вместе
с женами и детьми.
1 Кого Бог хочет погубить... (Лат.)*
504

Наблюдая все это, Андре-Луи мрачно улыбался. Пока
что он оказался прав. Страдают всегда неимущие. Те,
кто стремится сделать революцию, выборщики,— люди
состоятельные. Это крупные буржуа и богатые торговцы.
И в то время, как эти люди, презирающие «чернь» и за¬
видующие привилегированным, так много говорят о ра¬
венстве — под которым они подразумевают свое собствен¬
ное равенство с дворянством,— неимущие погибают от
нужды в своих убогих хижинах.
Наконец, в мае, прибыли депутаты, в числе кото¬
рых был и Ле Шапелье, друг Андре-Луи, и в Версале
открылись Генеральные штаты. Дела начали прини¬
мать интересный оборот, и Андре-Луи усомнился в
правильности мнений, которых придерживался до сих
пор.
Когда король дал третьему сословию двойное пред¬
ставительство в Генеральных штатах, Андре-Луи пове¬
рил, что перевес голосов этого сословия неизбежно
повлечет за собой реформы.
Однако он недооценивал власть привилегированных
над гордой королевой-австриячкой*, а также ее власть
над тучным, флегматичным, нерешительным монархом.
Андре-Луи понимал, что привилегированные должны
дать бой в защиту своих привилегий: ведь человек, жи¬
вущий под проклятием стяжательства, никогда добро¬
вольно не отдаст свою собственность — неважно, владеет
ли он ею по справедливости или нет. Удивляло другое:
непроходимая глупость привилегированных, противопо¬
ставляющих разуму и философии грубую силу, а иде¬
ям — батальоны иностранных наемников. Как будто идеи
можно проткнуть штыками!
«Ясно,— пишет он,— что все они — просто Латур
д’Азиры. Я и не предполагал, что этот вид столь рас¬
пространен во Франции. Символом знати может служить
чванливый забияка, готовый проткнуть шпагой любого,
кто ему возразит. А что за методы! После фарса первого
заседания третье сословие было предоставлено самому
себе и могло ежедневно собираться в зале «малых забав»,
но было лишено возможности продолжать работу. Дело
в том, что привилегированные не пожелали присоеди¬
ниться к нему для совместной проверки полномочий де¬
путатов, а без этого нельзя было перейти к выработке
конституции. Привилегированные имели глупость вообра¬
зить, что своим бездействием они вынудят третье сосло¬
вие разойтись. Они решили развлечь группу Полиньяк *,
управлявшую безмозглой королевой, нелепым видом
505

третьего сословия, парализованного и бессильного с са¬
мого начала».
Так началась война между привилегированными и
двором с одной стороны и Собранием и народом — с
другой.
Третье сословие сдерживалось и ждало с врожденным
терпением. Ждало целый месяц, в то время как деловая
жизнь была полностью парализована и рука голода еще
крепче сдавила горло Парижа; ждало целый месяц, в то
время как привилегированные собирали в Версале армию,
чтобы запугать «чернь»,— армию из пятнадцати полков,
девять из которых были швейцарскими и немецкими, и
стягивали артиллерию перед зданием, где заседали де¬
путаты. Но депутаты даже не думали пугаться и упорно
ие замечали пушки и иностранную форму наемников.
Они не желали замечать ничего, кроме цели, ради кото¬
рой их собрал вместе йоролевский указ.
Так продолжалось до 10 июня, когда великий мысли¬
тель и метафизик аббат Сийес * дал сигнал. «Пора кон¬
чать»,— сказал ои.
По его предложению первое и второе сословия офици¬
ально приглашались присоединиться к третьему.
Но привилегированные, ослепленные жадностью и
глупым упрямством, верили в один верховный закон —
силу и, полагаясь на пушки и иностранные полки, отка¬
зывались согласиться с разумными и справедливыми тре¬
бованиями третьего сословия.
«Говорят, что одно третье сословие не может сфор¬
мировать Генеральные штаты,— писал Сийес.— Ну что же,
тем лучше — оно сформирует Национальное собрание».
Теперь ои призвал осуществить это, и третье сословие,
представлявшее девяносто шесть процентов нации, взя¬
лось за дело. Для начала было объявлено, что только соб¬
рание третьего сословия является правомочным предста¬
вителем всей нации.
Привилегированные сами на это напросились и те¬
перь получили по заслугам.
CEil de Boeuf очень позабавили действия третьего со¬
словия. Ответ был предельно прост: закрыли зал «малых
забав», где заседало Учредительное собрание. Должно
быть, боги до слез смеялись над этими беспечными ост¬
ряками! Во всяком случае, Андре-Луи смеется, когда пи¬
шет следующее:
«Вновь грубая сила против идей. Опять стиль Латур
д’Азира. Несомненно, Учредительное собрание обладало
слишком опасным даром красноречия. Однако как можно
506

было надеяться, что, закрыв зал, .помешают работе Учре¬
дительного собрания!* Разве нет других залов, а за не¬
имением залов — широкого купола небес?»
Очевидно, именно таков был ход мыслей представите¬
лей третьего сословия, ибо, обнаружив, что двери заперты
и входы охраняет стража, отказавшаяся их пустить, они
иод дождем направились в зал для игры в мяч, совершен¬
но пустой, и провозгласили там (с целью продемонстри¬
ровать двору всю тщетность мер, направленных против
них), что, где бы они ни находились, там находится и На¬
циональное Учредительное собрание. После этого они да¬
ли грозную клятву не расходиться до тех пор, пока не
выполнят задачу, для которой их созвали,— дать Фран¬
ции конституцию. Свою клятву они очень удачно завер¬
шили криками: «Да здравствует король!»
Таким образом, торжественное заявление о верности
королю сочеталось с решимостью дать бой порочной и
прогнившей системе, злополучным центром которой был
сам монарх.
Ле Шапелье в тот день лучше всех выразил чувства
Учредительного собрания и нации в целом, увязав пре¬
данность трону с долгом граждан, когда предложил, «что¬
бы его величеству сообщили, что враги страны взяли в
кольцо трон и что их советы стремятся поставить монар¬
хию во главе партии».
Однако привилегированные, начисто лишенные как
изобретательности, так и дара предвидения, применили
прежнюю тактику. Граф д’Артуа * заявил, что утром на¬
мерен играть в мяч, и в понедельник 22 июня представи¬
тели третьего сословия обнаружили, что их изгоняют из
зала для игры в мяч так же, как раньше изгнали
из зала «малых забав». На этот раз многострадальному
бродячему Учредительному собранию, которое первым
делом должно дать хлеб голодающей Франции, придется
отложить свое начинание для того, чтобы господин д’Ар-
туа сыграл в мяч. Однако граф, страдавший, подобно мно¬
гим в то время, близорукостью, не видел зловещей сторо¬
ны своего поступка. Quos Deus vult perdere... Как и в
прошлый раз, терпеливое Собрание удалилось и теперь
нашло прибежище в церкви Святого Людовика *.
А между тем остряки из OEil de Boeuf, сами себя об¬
рекшие, готовятся довести дело до кровопролития. Раз
Национальное Учредительное собрание ие понимает наме¬
ков, надо- объяснить ему попроще. Напрасно пытается
Неккер построить мост через пропасть — король, несчаст¬
ный пленник привилегированных, и слышать об этом не
507

хочет. Он настаивает — как, вероятно, от него требуют,—
чтобы три сословия остались раздельными. Если же они
хотят воссоединиться — ну что же, он не возражает,
пусть они соберутся вместе, но только по этому случаю
и только для рассмотрения общих вопросов, к каковым
не относятся права трех сословий, состав будущих Гене¬
ральных штатов, феодальная и сеньориальная собствен¬
ность, экономические или юридические привилегии —
короче говоря, исключалось все, что могло иметь отноше¬
ние к изменению существующего режима, все, что состав¬
ляло цель, вдохновлявшую третье сословие. Эта наглая
насмешка наконец-то ясно показала, что созыв Генераль¬
ных штатов королем — всего-навсего уловка, которая
должна была ввести в заблуждение народ.
Третье сословие, получив извещение, направляется в
зал «малых забав», чтобы встретиться с остальными со¬
словиями и услышать королевскую декларацию. Госпо¬
дин Неккер отсутствует; ходят слухи, что он уходит в от¬
ставку. Поскольку привилегированные не желают вос¬
пользоваться его мостом, он, разумеется, не собирается
здесь оставаться, а то еще решат, что он одобряет декла¬
рацию, которую должны зачитать. Как он может ее одоб¬
рять, раз она ничего не меняет? В ней говорится, что ко¬
роль санкционирует равенство налогообложения, если
дворянство и духовенство откажутся от своих экономи¬
ческих привилегий; что собственность следует уважать,
особенно церковную десятину и феодальные права и по¬
боры; что по вопросу о свободе личности Генеральным
штатам предлагается изыскать способ, с помощью кото¬
рого можно будет примирить отмену тайных приказов об
аресте с мерами, необходимыми для защиты фамильной
чести и подавления мятежей; что на требование равных
возможностей для всех при приеме на государственную
службу король вынужден дать отказ — особенно это ка¬
сается армии, в которой он не желает никаких измене¬
ний,— а это означает, что, как и прежде, военная карье¬
ра остается дворянской привилегией и что ни одному че¬
ловеку незнатного происхождения не достичь звания вы¬
ше чипа младшего офицера.
А чтобы у представителей девяноста шести процентов
нации, и без того уже достаточно разочарованных, не ос¬
талось и тени сомнения, медлительный флегматичный
монарх бросает вызов:
«Если вы покидаете меня в таком прекрасном пред¬
приятии, я один позабочусь о благе моего народа; я буду
считать себя одного его истинным представителем».
508

И после этого он распускает их:
«Я приказываю вам, господа, немедленно разойтись.
Завтра утром вы отправитесь в палаты, предназначенные
для каждого сословия соответственно, и возобновите свои
заседания».
И его величество удаляется, а за ним — привилеги¬
рованные, то есть дворянство и духовенство. Он возвра¬
щается в замок, где его встречают одобрительные возгла¬
сы QEil de Boeuf. Королева же, сияющая и торжеству¬
ющая, заявляет, что доверяет знати судьбу своего сына,
дофина *. Однако король не разделяет ликования, охва¬
тившего дворец. Он мрачен и неразговорчив. Ледяное
молчание народа произвело на него неприятное впечат¬
ление. Он не привык к такому молчанию. Теперь он не
очень-то позволит тем, кто давал ему дурные советы, под¬
талкивать себя по роковому пути, на который сегодня
ступил.
Перчатку, брошенную королем в Собрании, подняло
третье сословие. Когда появляется королевский обер-це¬
ремониймейстер, чтобы напомнить Байи *, председателю
Национального собрания, что король велел представи¬
телям третьего сословия расходиться, ему отвечают:
«Мне кажется, что собравшейся нации нельзя приказы¬
вать».
И тогда великий человек Мирабо *— гигантского рос¬
та и гения — громовым голосом отсылает обер-церемо¬
ниймейстера: «Мы слышали слова, которые внушили ко¬
ролю, и не вам, сударь, не имеющему здесь ни места, пи
голоса, ни права говорить, напоминать нам о них. Пойди¬
те и скажите вашему господину, что мы здесь — по воле
народа и оставим наши места, только уступая силе
штыков».
Вот так была поднята перчатка. Говорят, что господин
де Брезе — молодой обер-церемониймейстер — был на¬
столько потрясен словами Мирабо, его величием, вели¬
чием двенадцати сотен депутатов, молча смотревших па
него, что вышел, пятясь, как в присутствии особ коро¬
левской крови.
Толпа на улице, узнав о ходе событий, в ярости дви¬
жется к королевскому дворцу. Шесть тысяч человек за¬
полняют внутренние дворы, штурмуют сады и террасы.
Веселость королевы внезапно омрачается страхом. Такое
случается с ней в первый, но не в последний раз, ибо она
не прислушается в грозному предостережению. Ей пред¬
стоит познать страх еще не раз, но это ее ничему не на¬
учит. Однако сейчас королева в панике умоляет короля
509

поскорее исправить то, что натворили она и ее друзья,
и призвать волшебника Неккера — ведь он один может
все уладить.
К счастью, швейцарский банкир еще не уехал, он под
рукой. Он спускается во внутренний двор и успокаивает
народ.
«Да-да, дети мои, успокойтесь. Я остаюсь! Остаюсь!»
Они целуют ему руку, а он ходит среди них, растро¬
ганный до слез проявлением веры в него. Прикрывая
своей репутацией честного человека вопиющую глупость
придворной камарильи, он дает двору отсрочку.
Так развивались события 23 июня. Вести о случив¬
шемся быстро долетели до Парижа. Означало ли это, га¬
дал Андре-Луи, что Национальное собрание добилось ре¬
форм, которых с каждым днем все отчаяннее ие хватало?
Он надеялся на это, так как в Париже становилось бес¬
покойно, а голод все усиливался. Длинные очереди у бу¬
лочных росли с каждым днем, а хлеба было все меньше.
Распространялись опасные слухи о спекуляции зерном,
которые в любой момент могли вызвать серьезные волне¬
ния.
В течение двух дней не произошло ничего нового. Пе¬
ремирие не было подтверждено, королевскую декларацию
не отменили. Похоже было, что двор стоит на своем. И
тут вмешались выборщики Парижа, которые ранее дого¬
ворились постоянно собираться на совет, чтобы завершить
наказы своим депутатам. Сейчас они предложили сфор¬
мировать гражданскую гвардию, организовать ежегодно
переизбираемую коммуну и обратиться к королю с пети¬
цией о выводе войск из Версаля и об отмене королевской
декларации от двадцать третьего числа. В тот же день
солдаты французской гвардии вышли из казарм и пошли
в Нале-Рояль брататься с народом, клянясь ие повино¬
ваться приказам, направленным против Национального
собрания. За это их полковник господин дю Шателе по¬
садил иод арест одиннадцать солдат.
Между тем петиция выборщиков попала к королю.
Мало того, небольшая группа дворян во главе с изнежен¬
ным своекорыстным герцогом Орлеанским *, к великой
радости Парижа, присоединилась к Национальному соб¬
ранию.
Король, которого господин Неккер призывал к бла¬
горазумию, решился на воссоединение сословий, которо¬
го требовало Национальное собрание. В Версале лико¬
вали, так как это означало заключение мира между при¬
вилегированными и народом. Если бы это было действи¬
510

тельно так, все могло бы обойтись. Однако для приви¬
легированных урок прошел даром, и они так ничему и не
научились, пока не стало слишком поздно. Воссоединение
было обманом, насмешкой со стороны аристократов, кото¬
рые только тянули время и выжидали удобного случая,
чтобы прибегнуть к силе — единственному средству, в ко¬
торое они верили.
И вскоре такой случай представился. В самом нача¬
ле июля господин де Шателе — суровый, заносчивый слу¬
жака — предложил перевести одиннадцать солдат фран¬
цузской гвардии, посаженных под арест, из военной
тюрьмы Аббеи в грязную тюрьму Бисетр, куда сажали
воров и уголовников самого низкого пошиба. Услышав об
этом, народ наконец-то ответил насилием на насилие.
Толпа в четыре тысячи человек ворвалась в Аббеи и вы¬
зволила оттуда не только одиннадцать гвардейцев, но и
всех заключенных, кроме одного, оказавшегося вором,
которого водворили обратно.
Это было открытое восстание, а привилегированные
знали, как справиться с восстанием. Они задушат непо¬
корный Париж железной рукой иностранных наемни¬
ков. О мерах быстро договорились. Старый, маршал де
Бройль *, ветеран Семилетней войны *, полный солдатско¬
го презрения к штатским и полагавший, что их можно
напугать одним видом военной формы, взял управление в
свои руки. Его заместителем был Безенваль. В окрест¬
ностях Парижа стояли иностранные полки, названия ко¬
торых действовали на парижан, как красное на быка:
полки Рейсбаха, Дисбаха, Нассау, Эс/гергази и Ремера.
Швейцарцы были посланы для подкрепления к Бастилии,
в бойницах которой уже с 30 июня виднелись угрожаю¬
щие жерла заряженных пушек.
10 июля выборщики вновь обратились к королю с
просьбой убрать войска. На следующий день им ответили,
что войска нужны для защиты прав Национального соб¬
рания! А еще через день, в воскресенье, филантроп док¬
тор Гильотен *, чье приспособление для безболезненной
смерти вскоре найдет столько работы, явился из Собра¬
ния, членом которого был, чтобы заверить парижских вы¬
борщиков, что, вопреки видимости, все идет хорошо, так
как Неккер еще тверже, чем всегда, держится в седле.
Гильотен не знал, что в этот самый момент столь часто
удаляемый и призываемый господин Неккер снова из¬
гнан камарильей королевы. Привилегированные жаждали
финала — и доигрались, дождавшись финала для самих
себя.
511

В это время другой филантроп, также доктор,
некий Жан-Поль Марат *, итальянского происхожде¬
ния,— публицист, который провел несколько лет в Англии
и опубликовал там ряд работ по социальным вопросам, писал:
«Будьте осторожны! Помните о фатальных последст¬
виях мятежа. Если вы безрассудно прибегнете к нему,
с вами поступят как с восставшими, и потечет кровь».
В то воскресное утро, когда новость об отставке Нек-
кера вызвала смятение и ярость, Андре-Луи был в саду
Пале-Рояля — этого средоточия лавок и кукольных теат¬
ров, игорных домов, кафе и борделей — в саду, где все
назначали свидания.
Ои увидел, как худощавый молодой человек с лицом,
изрытым оспой, который был бы уродлив, если бы не чу¬
десные глаза, вскочил на столик перед кафе де Фуа, раз¬
махивая обнаженной шпагой и восклицая: «К оружию!»
Народ в изумлении замолчал, и молодой человек, за¬
икаясь, произнес весьма красноречивую речь, подстре¬
кавшую к действию. Он говорил, что немцы, которые
стоят на Марсовом поле *, сегодня ночью войдут в Париж,
чтобы перебить его жителей.
—	Давайте наденем кокарду! — воскликнул он и сор¬
вал с дерева листок — зеленую кокарду надежды.
Волнение охватило толпу. Это была разношерстная
толпа, состоявшая из мужчин и женщин всех слоев об¬
щества — от бродяги до аристократа, от потаскушки до
светской дамы. С деревьев оборвали все листья, и головы
украсились зелеными кокардами.
—	Вы — между двух огней,— неистовствовал заикаю¬
щийся подстрекатель. — Между немцами на Марсовом по¬
ле и швейцарцами в Бастилии. К оружию! К оружию!
Волнение бурлило и перекипало. Из Музея восковых
фигур, находившегося поблизости, принесли бюст Некке-
ра, а затем бюст этого комедианта, герцога Орлеан¬
ского, у которого была своя партия и который, как лю¬
бой многообещающий оппортунист тех дней, готов был
воспользоваться моментом для собственного блага. Бюст
Неккера был задрапирован крепом.
Андре-Луи, наблюдавший эту сцену, испугался. Де¬
ло в том, что на него произвел впечатление памфлет Ма¬
рата, где была выражена мысль, которую он сам более
пол угода назад высказал перед толпой в Рене. Он чувст¬
вовал, что этих людей надо остановить. Этот заика к ночи
взбунтует весь город, если ему не помешать. Молодой
человек — адвокат по имени Камиль Демулен *, который
позже стал знаменитым,—спрыгнул со стола, все еще
512

размахивая шпагой и крича: «К оружию! За мной!» Анд-
ре-Луи стал пробираться к импровизированной трибуне,
чтобы загладить впечатление от опасной речи предыдуще¬
го оратора. Пробившись сквозь толпу, он вдруг лицом к
лицу столкнулся с высоким, прекрасно одетым челове¬
ком, на красивом лице которого было суровое выражение,
а в больших темных глазах — гнев.
Так они долго стояли, глядя в глаза друг другу и не
замечая, как мимо течет толпа. Затем Андре-Луи рас¬
смеялся.
—	У этого малого тоже очень опасный дар красноре¬
чия, господин маркиз,— сказал он.— Сегодня во Франции
много таких. Они вырастают на почве, которую вы. и по¬
добные вам оросили кровью мучеников свободы. Возмож¬
но, скоро настанет черед пролиться вашей крови: почва
пересохла и жаждет ее.
—	Висельник!— ответил маркиз.— Вами займется по¬
лиция. Я сообщу начальнику полиции, что вы находитесь
в Париже.
17 Р. Сабатини	513

—	Боже мой! — воскликнул Андре-Луи.— Неужели
вы никогда не образумитесь! Как вы можете рассуждать
о полиции, когда сам Париж вот-вот обрушится вам на
голову или загорится под ногами? Ну что же, господин
маркиз, кричите громче. Разоблачите меня здесь, перед
этими людьми,— и вы сделаете из меня героя. А может
быть, мне разоблачить вас? Пожалуй, так я и сделаю.
Мне кажется, пора вам наконец получить по заслугам.
Эй, послушайте! Разрешите представить вам...
Но тут людской поток увлек его за собой, разлучив
с господином де Латур д’Азиром. Тщетно пытался он
выбраться из толпы. Маркиз, которого завертел водово¬
рот, остался стоять на месте, и последнее, что увидел
Андре-Луи,— улыбка на плотно сжатых губах, уродливая
улыбка.
Между тем сад опустел, так как все ушли за смутья-
ном-заикой с зеленой кокардой.
Человеческий поток влился в улицу Ришелье, и Анд¬
ре-Луи волей-неволей пришлось отдаться его течению, по
крайней мере пока не дошли до улицы Случая. Там ему
удалось отделиться от толпы, и, не имея ни малейшего
желания быть раздавленным насмерть или принять учас¬
тие в затевавшихся безумствах, он скользнул в эту улицу
и пошел домой в пустую академию. Учеников сегодня не.
было, и даже господин дез Ами вышел, чтобы узнать но¬
вости о событиях в Версале.
Такое затишье было необычным для академии Берт¬
рана дез Ами. На фоне общего застоя в делах Парижа
академия фехтования процветала, как никогда прежде.
Учитель и его помощник были заняты с утра до вечера,
и теперь Андре-Луи платили за уроки, которые он давал,
причем половину оплаты удерживал учитель — надо ска¬
зать, что такая договоренность устраивала Андре-Луи. По
воскресеньям занятия шли только полдня. В это воскре¬
сенье тревога и возбуждение в городе достигли такого на¬
кала, что, когда к одиннадцати часам никто не появился,
дез Ами и Андре-Луи ушли. Они беззаботно простились
друг с другом — отношения у них были самые друже¬
ские,— и ни одному даже в голову не пришло, что им не
суждено больше свидеться в этом мире.
В тот день в Париже пролилась кровь. На Вандом-
ской площади толпу, из которой выскользнул Андре-Луи,
поджидал отряд драгун. Всадники врезались в нее, разо¬
гнали народ, разбили восковой бюст господина Неккера
и убили одного человека. Им оказался несчастный солдат
французской гвардии, который не отступил. Это было
514

началом, а затем Безенваль привел своих швейцарцев с
Марсова поля и выстроил в боевом порядке на Елисей-
ских полях. При них было четыре орудия. Драгуны Бе-
зенваля заняли позиции на площади Людовика XV
Вечером огромная толпа, двигавшаяся но Елисейским
полям и Тюильрийскому саду*, тревожно следила за во¬
енными приготовлениями. В адрес иностранных наемни¬
ков выкрикнули какие-то оскорбления, и в них было бро¬
шено несколько камней. Безенваль, потеряв голову, а
возможно, действуя по приказу, послал за своими драгу¬
нами и велел им разогнать толпу. Но толпа была слиш¬
ком густая, так что всадникам трудно было передвигать¬
ся. Несколько человек было задавлено, толпа разъяри¬
лась, и поэтому в драгунов, которых привел в Тюильри
принц де Ламбеск *, полетели камни и бутылки. Лам-
беск отдал приказ стрелять. Толпа бросилась врассып¬
ную. Люди хлынули из Тюильри и разнесли по всему
городу рассказы о немецкой кавалерии, топчущей жен¬
щин и детей. Призыв к оружию, брошенный днем в Па¬
ле-Рояле Демуленом, теперь повторяли совершенно
серьезно.
Убитых подобрали и унесли, и в их числе — Бертрана
дез Ами. Он был пламенным сторонником дворянства —
как все, кто живет шпагой,— и погиб под копытами ко¬
ней иностранных наемников, которых послало дворянство
и вел дворянин.
Андре-Луи, ждавшему в тот вечер на третьем этаже
дома № 13 по улице Случая возвращения своего друга
и учителя, четыре человека принесли искалеченное тело
одной из самых первых жертв революции, которая на¬
чалась всерьез.
Глава III
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ЛЕ ШАПЕЛЬЕ
Из-за волнений в Париже, который два следующих
дня походил на вооруженный лагерь, похороны Бертрана
дез Ами пришлось отложить. Они состоялись в среду этой
недели, столь богатой событиями, сотрясавшими нацию
до основания, что смерть учителя фехтования прошла
почти незамеченной даже среди его учеников. Тело гос¬
подина дез Ами два дня лежало в академии, и за это вре¬
мя туда почти никто ие заходил. Правда, несколько уче¬
ников явилось на занятия, а от них эту новость узнали
другие, так что в последний путь на кладбище Пер-Ла-
шез * учителя сопровождало десятка два молодых людей,
515

впереди которых в качестве главного плакальщика шел
Андре-Луи.
Насколько было известно Андре-Луи, у господина дез
Ами не было родственников, поэтому он никого не из¬
вестил. Однако через неделю после смерти учителя из
Пасси * явилась его сестра и заявила свои права на на¬
следство, которое было немалым: дела учителя шли весь¬
ма успешно, и он откладывал деньги. Основная сумма
была вложена в бумаги одной компании и в государствен¬
ные акции. Аидре-Луи направил сестру к адвокатам и
больше никогда ие видел.
Смерть дез Ами вызвала у Андре-Луи глубокое чувство
одиночества и скорбь, и у него и в мыслях не было, что
судьба подарила ему неожиданное богатство. Дело в том,
что сестре учителя перепали лишь те деньги, которые тот
скопил, а его помощник получил доступ к самой золотой
жиле — академии фехтования. К этому времени Андре-
Луи уже настолько утвердился в роли учителя фехтова¬
ния, что многочисленные ученики рассчитывали, что он
встанет во главе академии. Никогда еще школы фехто¬
вания так не процветали, как в эти тревожные дни, когда
каждый держал свою шпагу наготове и учился ею вла¬
деть.
Только через пару недель осознал Андре-Луи переме¬
ны в своем положении и одновременно почувствовал
ужасную усталость: ведь все это время он работал за дво¬
их. Если бы ему пе пришла в голову счастливая мысль
разбить самых способных учеников на пары и, пока они
фехтовали друг с другом, поправлять их, стоя рядом, он
бы никогда ие справился. Но все равно ему приходилось
фехтовать по шесть часов ежедневно, и каждое утро он
ощущал усталость, не прошедшую со вчерашнего дня. Он
понял, что не выдержит, и нанял помощника для заня¬
тий с начинающими — то есть для самой тяжелой работы.
Благодаря счастливой случайности он легко нашел себе
помощника — им стал один из его учеников по имени
Ледюк. С приближением лета учеников стало еще
больше, так что пришлось взять еще одного помощни¬
ка — способного молодого преподавателя, которого
звали Галош,— и снять еще одно помещение этажом
выше.
Для Андре-Луи это был период напряженной рабо¬
ты — он работал даже больше, чем в те времена, когда
создавал труппу Бине,— и, следовательно, период небы¬
валого процветания. Ои сетует на то, что из-за несчастли¬
вого стечения обстоятельств Бертран дез Ами умер как
516

раз в тот момент, когда фехтование вошло в моду и на
нем можно было разбогатеть.
Герб Королевской академии, на который Андре-Луи
не имел права, все еще красовался над дверью. Он спра¬
вился с этой задачей способом, достойным Скарамуша:
оставив герб и надпись «Академия Бертрана дез Ами,
учителя фехтования», приписал следующие слова: «ко¬
торой руководит Андре-Луи».
Теперь он был так занят, что почти не выходил из
дому и узнавал новости только от учеников и из газет,
которые после провозглашения свободы прессы бурным
потоком затопили Париж. Так узнал ои о революционных
процессах, последовавших за падением Бастилии *. Это
событие произошло как раз за день до похорон господи¬
на дез Ами и явилось основной причиной, их задержав¬
шей. Спровоцировано оно было необдуманными дейст¬
виями принца Ламбеска, повлекшими за собой гибель
учителя фехтования.
Разгневанный народ потребовал у выборщиков, засе¬
давших в ратуше, дать ему оружие для защиты от иност¬
ранных убийц-наемников, и в конце концов те согласи¬
лись. Поскольку оружия у выборщиков не было, они по¬
зволили народу вооружиться самому. Они также дали
всем красио-синие кокарды — это были цвета Парижа. Но
поскольку ливреи герцога Орлеанского были такого же
цвета, добавили белый — цвет старинного знамени Фран¬
ции. Так родился трехцветный флаг Франции. В даль¬
нейшем был создан Постоянный комитет выборщиков для
наблюдения за общественным порядком.
Получив разрешение, народ взялся за дело с таким
рвением, что .за тридцать шесть часов было выковано
шесть тысяч пик. Во вторник, в девять часов утра, три¬
дцать тысяч человек собрались у Дома инвалидов *. К
одиннадцати часам они захватили все оружие, состав¬
лявшее около тридцати тысяч ружей, а остальные в это
время завладели Арсеналом и забрали порох.
Таким образом готовился народ отразить атаку на го¬
род, которая в тот вечер должна была начаться с семи
сторон. Однако Париж, не дожидаясь нападения, взял
инициативу в свои руки. Он решился на безумное пред¬
приятие — захват грозной крепости Бастилии, и, как из¬
вестно, это удалось. Восставших поддержали солдаты и
офицеры французской гвардии, имевшие в своем распоря¬
жении пушки, и к пяти часам Бастилия пала.
Эта новость, принесенная в Версаль Ламбеском, ко¬
торого вместе с его драгунами обратила в бегство гроз¬
547

ная сила, родившаяся из булыжников Парижа, вызвала
замешательство у двора. Народ располагал орудиями,
захваченными в Бастилии. На улицах строились баррика¬
ды. Атаку так долго откладывали, что теперь она привела
бы лишь к бессмысленной бойне, которая еще больше по¬
шатнула бы и без того пошатнувшийся престиж монар¬
хии.
Двор, снова моментально поумневший со страху, ре¬
шил выиграть время. Надо вернуть Неккера и согласить¬
ся, чтобы три сословия заседали вместе, как требует На¬
циональное Учредительное собрание. Это была полная ка¬
питуляция силы перед силой — единственным доводом,
который они признавали. Король пошел в Национальное
собрание один, чтобы сообщить об этом решении. Члены
Собрания вздохнули с облегчением, ибо их сильно тре¬
вожило положение дел в Париже. «Никакой силы, кроме
силы разума и довода» — таков был девиз Собрания, и
они следовали ему два года, с редким терпением и твер¬
достью перенося бесконечные провокации.
Когда король покидал Собрание, какая-то женщина,
обхватив его колени, задала ему вопрос, волновавший всю
Францию:
—	Ах, сир, вы в самом деле искренни? Вы уверены,
что вас не заставят передумать?
Однако этот вопрос уже не стоял, когда пару дней
спустя король один, без охраны — за исключением пред¬
ставителя нации,— приехал в Париж для окончательного
примирения. Это была капитуляция привилегированных.
Двор был в ужасе: ведь эти мятежные парижане — вра¬
ги, королю опасно разгуливать среди них! Если король
частично разделял эти страхи — а так позволяет пред¬
положить его мрачный вид,— то о и должен был признать
их безосновательными. Да, его встречали двести тысяч
человек без военной формы, вооруженные кто чем,— но
встречали, как почетный караул.
Мэр Байи преподнес ему у заставы ключи от го¬
рода.
—	Это те самые ключи, которые были преподнесены
Генриху IV*. Он завоевал свой народ. Теперь народ вновь
завоевал своего короля.
В ратуше мэр Байи поднес королю новую кокарду —
трехцветный символ конституционной Франции. Утвер¬
див формирование Национальной гвардии и назначение
Байи и Лафайета *, монарх снова отбыл в Версаль под
крики «Да здравствует король!», которыми его приветст¬
вовал верный народ.
518

И вот вы видите привилегированных: перед жерлом
пушки они наконёц-то сдаются. А ведь сделай они это
раньше, не пролились бы моря крови — в основном их
собственной. Они приходят в Национальное собрание,
чтобы всем вместе трудиться над конституцией, которая
должна возродить Францию. Но это воссоединение —
насмешка, точно так же как архиепископ Парижский,
поющий «Те Deum»* по случаю падения Бастилии. Все,
чего добилось Национальное собрание,— это появление в
его рядах пяти или шести сотен врагов, мешавших его
работе.
Но все эти сведения хорошо известны, и о них мож¬
но прочитать где угодно во всех подробностях. Я привожу
слово в слово лишь то, что нашел в записках Андре-Луи,
показывающих, как изменились его взгляды. Сейчас он
поверил в те истины, которые когда-то проповедовал, не
веря в них.
Между тем изменилось не только материальное, но
и юридическое положение Андре-Луи благодаря переме¬
нам вокруг него. Ему больше не надо было прятаться от
закона. Кто выдвинул бы теперь против него нелепое об¬
винение в подстрекательстве к мятежу в Бретани? Какой
суд осмелился бы послать его на виселицу за то, что он
давным-давно высказал то, о чем теперь говорила вся
Франция?
Что касается обвинения в убийстве, то кого сейчас
заинтересовала бы смерть несчастного Бине, убитого — ес¬
ли только он действительно был убит — при самозащите?
В один прекрасный день, в начале августа, Андре-
Луи сделал себе выходной, так как в академии теперь
прекрасно управлялись помощники, нанял фаэтон и от¬
правился в Версаль. Он хотел заехать в кафе д’Амори,
где собирался Бретонский клуб, из которого позже ро¬
дилось Общество друзей конституции, более известное
как Якобинский клуб *. Андре-Луи приехал повидать
Ле Шапелье, который был одним из основателей клуба и
человеком весьма популярным. Он также был председа¬
телем Национального собрания в этот важный период,
когда оно вырабатывало Декларацию прав человека и
гражданина.
Когда Андре-Луи спросил у официанта в белохм пе-
редникео Ле Шапелье, тот сразу залебезил перед ним,
что говорило об известности депутата.
Господин Ле Шапелье был наверху с друзьями. Офи¬
цианту очень хотелось услужить Андре-Луи, но он ко¬
лебался, боясь помешать господину депутату.
519

Чтобы придать официанту смелости, Андре-Луи дал
ему серебряную монету. Затем, сев за столик с мрамор¬
ной столешницей у окна, которое выходило на широкую
площадь, окруженную деревьями, принялся ждать. Там,
в общей комнате кафе, пустынного в этот полуденный
час, к нему подошел великий человек. Не прошло и года
с тех пор, как он отдавал Андре-Луи первенство в тон¬
ком деле руководства. Сегодня же Ле Шапелье — на вер¬
шине, он один из великих вождей нации, которая в ро¬
довых муках, а Андре-Луи — внизу, в общей массе.
Оба думали об этом, рассматривая друг друга и от¬
мечая перемены, происшедшие за несколько месяцев. В
Ле Шапелье Андре-Луи заметил утонченность в одежде
и наружности. Он похудел, побледнел, в глазах появилась
усталость. Бретонский депутат, рассматривавший Андре-
Луи сквозь лорнет в золотой оправе, отметил в нем еще
более заметные перемены. Постоянные занятия фехто¬
ванием в течение последних месяцев придали ему граци¬
озность движений, горделивую осанку и властный вид.
Благодаря этому он казался выше. Одет он был с эле¬
гантностью, которая ие бросалась в глаза, но стоила очень
дорого. Андре-Луи носил небольшую шпагу с серебря¬
ным эфесом, к которой, казалось, привык. Черные воло¬
сы, которые, как помнил Ле Шапелье, обычно свисали
прямыми прядями, теперь блестели и были собраны в
косичку. Он выглядел как настоящий франт.
Однако вскоре друзьям стало ясно, что перемены в
обоих — чисто внешние. Ле Шапелье остался все тем же
прямым и открытым бретонцем с резкими манерами и от¬
рывистой речью. С минуту он стоял улыбаясь, удивлен¬
ный и обрадованный, потом открыл объятия. Они обня¬
лись под почтительным взглядом официанта, который
тотчас же стушевался.
—	Андре-Луи, друг мой! Какими судьбами? Вы всег¬
да сваливаетесь как снег на голову.
—	Сваливаются сверху, а я явился снизу, чтобы рас¬
смотреть вблизи того, кто на вершине.
—	На вершине! Да если бы вы только захотели, то
сами бы стояли сейчас на моем месте.
—	Я боюсь высоты, да и атмосфера на вершине слиш¬
ком возвышенная. Вот и вы что-то не очень хорошо вы¬
глядите, Изаак. Вы бледны.
—	Собрание заседало всю ночь. Эти проклятые
привилегированные доставляют нам много хлопот и
будут мешать, пока мы не издадим декрет об их ликви¬
дации.
520

Они сели.
—	Ликвидация! А не слишком ли вы замахнулись?
Впрочем, вы всегда были максималистом.
—	Это необходимо сделать для их же спасения. Я
пытаюсь ликвидировать их официально, чтобы их не лик¬
видировал народ, который они бесят.
—	Ясно. А король?
—	Король — олицетворение нации. Мы спасаем его и
нацию от ярма Привилегии. Наша конституция выполнит
это. Вы согласны?
Андре-Луи пожал плечами.
—	Какое это имеет значение? Я в политике мечтатель,
а не человек действия. До недавнего времени я был весь¬
ма умеренных взглядов — более умеренных, чем вам ка¬
жется. Однако теперь я стал почти республиканцем. На¬
блюдая, я понял, что этот король — пустое место, мари¬
онетка, которая пляшет в зависимости от руки, дергаю¬
щей за ниточку.
—	Этот король, сказали вы? А какой другой король
может быть? Вы, разумеется, не из тех, кто грезит о гер¬
цоге Орлеанском? У него есть свои приверженцы — нечто
вроде партии, возникшей на почве общей ненависти к ко¬
ролеве. К тому же известно, что она терпеть не может
герцога. Есть и такие, которые думают сделать его реген¬
том, а некоторые даже помышляют о большем — Ро¬
беспьер * из их числа.
—	Кто?— спросил Андре-Луи, которому было неиз¬
вестно это имя.
—	Робеспьер — нелепый маленький адвокат, пред¬
ставляет Аррас. Это старомодный, неуклюжий, застенчи¬
вый тупица, вечно гнусавящий свои речи, которые никто
не слушает. Он — ультрароялист. Роялисты и орлеанисты
используют его в своих целях. У Робеспьера есть уп¬
рямство, он настойчиво добивается, чтобы его слушали,—
и однажды его могут услышать. Но не думаю, чтобы ему
или другим удалась затея с герцогом Орлеанским. Фи!
Сам герцог может желать этого, но... Этот человек — ев¬
нух в преступлении: он хочет, но не может. Эта фраза
принадлежит Мирабо.
Ле Шапелье прервался, чтобы узнать у Андре-Луи
о его новостях.
—	Вы вели себя со мной так, как будто я вам не
друг,— посетовал он.— Вы даже не намекнули в письме,
где вас искать, и, дав понять, что находитесь на грани
нищеты, не позволили прийти на помощь. Я беспокоился
о вас, Андре-Луи, однако, судя по вашему виду, совер¬
521

шенно напрасно. Очевидно, дела у вас идут хорошо. Рас¬
скажите же о себе.
Андре-Луи честно рассказал другу все, что с ним
произошло.
—	Знаете, вы меня просто изумляете,— заявил депу¬
тат.— От мантии — к котурнам, а теперь от котурнов — к
шпаге! Интересно, чем все это кончится?
—	Вероятно, виселицей.
—	Фу! Я ведь серьезно. А почему бы не тогой сенато¬
ра во Франции с сенатом? Она могла бы сейчас быть ва¬
шей, захоти вы раньше.
—	Самый верный путь на виселицу,— засмеялся
Андре-Луи.
Ле Шапелье сделал нетерпеливый жест. Интересно,
вспомнилась ли ему эта фраза четыре года спустя, когда
его самого везли в «повозке смерти» на Гревскую пло¬
щадь?*
—	Нас, бретонских депутатов, в Собрании шестьдесят
шесть человек. Если освободится место, согласны ли вы
занять его? Достаточно одного моего слова, не говоря уже
о вашем влиянии в Рене и Нанте,— и все будет в по¬
рядке.
Аидре-Луи не смог сдержать смех.
—	А знаете, Изаак, еще не было случая, чтобы при
пашей встрече вы ие пытались втянуть меня в политику.
—	Потому что у вас дар политика. Вы рождены для
политики.
—	Ах да — Скарамуш в реальной жизни. Я уже сы¬
грал эту роль на сцене, и довольно. Скажите мне, Изаак,
что нового слышно о моем старом друге Латур д’Азире?
—	Он здесь, в Версале, черт бы его подрал,— бельмо
на глазу Собрания. Его замок в Латур д’Азире сожгли. К
сожалению, в тот момент его самого там не было. Пламя
нисколько не подпалило его наглость. Он мечтает, что,
когда кончится это философское помрачение умов, най¬
дутся рабы, которые восстановят его замок.
—	Значит, в Бретани были волнения?— Андре-Луи
стал серьезным, так как мысли его обратились к Гаврий¬
яку.
—	Да, и предостаточно, как, впрочем, повсюду. Ниче¬
го удивительного! Все эти проволочки, когда в стране го¬
лод! Последние две недели замки вылетают в трубу.
Крестьяне взяли пример с парижан и поступают со всеми
замками, как с Бастилией. Однако и там порядок восста¬
навливается, как в Париже, так что сейчас стало спокой¬
нее.
522

—	А что с Гаврийяком? Вы не знаете?,
—	Надеюсь, там все хорошо. Господин де Кер¬
кадью — это не маркиз де Латур д’Азир. Он жил в согла¬
сии со своими людьми. Не думаю, чтобы они нанесли
ущерб Гаврийяку. А разве вы не переписываетесь со сво¬
им крестным?
—	При нынешних обстоятельствах — нет. То, что вы
рассказываете, еще больше осложнит дело, так как ои
должен считать меня одним из тех, кто помог зажечь фа¬
кел, спаливший многое из того, что принадлежало его
классу. Пожалуйста, постарайтесь узнать, все ли там в
порядке, и дайте мне знать.
—	Непременно, тотчас же.
При расставании, уже собираясь сесть в свой кабри¬
олет, чтобы вернуться в Париж, Аидре-Луи задал еще
один вопрос:
—	Вы случайно не слыхали, не женился ли господин
де Латур д’Азир?
—	Не слыхал — а это означает, что не женился. О
свадьбе такой важной особы непременно раззвонили бы
повсюду.
—	Разумеется,— равнодушным тоном ответил Анд¬
ре-Луи.— До свидания, Изаак! Заезжайте ко мне на ули¬
цу Случая, 13. Приезжайте поскорее!
—	Непременно, как только позволят мои обязанности.
В данное время они приковали меня к Версалю, как цепи.
—	Бедный раб долга, проповедующий свободу!
—	Верно! Именно поэтому я и приеду: у меня есть
долг перед Бретаныо. Я должен сделать Omnes Ornni-
bus’a одним* из ее представителей в Национальном Уч¬
редительном собрании.
—	Я буду весьма обязан вам, если вы пренебрежете
этим долгом,— рассмеялся Андре-Луи.
Глава IV
АНТРАКТ
Через несколько дней Ле Шапелье нанес Андре-Луи
ответный визит. Он явился на улицу Случая с точными
сведениями, что в Гаврийяке все в порядке и люди гос¬
подина де Керкадыо не участвовали в волнениях в про¬
винции, которые теперь, к счастью, подавлены.
Хотя бедняки еще ощущали тиски нужды и очереди у
булочных росли с приближением осени, привычное те¬
чение жизни налаживалось. Естественно, в Париже но-
523

стоянно бурлили страсти, но парижане уже привыкли
жить во взрывоопасной атмосфере и не допускали боль¬
ше, чтобы она серьезно мешала их делам и развлечениям.
Да и самих взрывов можно было бы избежать, если бы
не упрямство привилегированных, исполненных реши¬
мости биться до конца. Они все еще упорно сопротив¬
лялись, в то же время бросая довольно крупные жертвы
на алтарь отечества. Пришел полк из Фландрии, и народ
усмотрел в этом новую угрозу, решив, что Привилегия
опять поднимает свою мерзкую, алчную голову. Готовил¬
ся заговор с целью взять парижан измором. Следствием
явился так называемый поход менад — поход на Вер¬
саль парижских торговок, возглавляемых Мари. Итак,
в начале октября Тюильрийский дворец очистили от на¬
воднявших его паразитов, человеческих и прочих, и осво¬
бодили место для короля. Королю пришлось приехать и
поселиться среди своего народа. Его любящие поддан¬
ные хотели, чтобы он жил среди них — как залог их соб¬
ственной безопасности. Раз им суждено голодать —
что ж, пускай и он голодает вместе с ними.
Апдре-Луи размышлял, чем же все это кончится. Ему
казалось, что разумно поступили только те аристократы,
которые уехали за границу, не дожидаясь, пока горячие
головы, составлявшие большинство их партии, погубят
весь свой класс. Между тем академия Андре-Луи процве¬
тала, и он уже подумывал о том, чтобы занять первый
этаж дома № 13 и взять третьего помощника. Его оста¬
навливало лишь нежелание галантерейщика, жившего на
этом этаже, расстаться с выгодной клиентурой, которой
были для него ученики академии фехтования.
Остальная часть дома № 13 теперь принадлежала Анд-
ре-Луи. Недавно он приобрел второй этаж, который пере¬
делал в удобное жилище для себя и помощников. Он на¬
нял экономку и мальчика-слу/гу.
Теперь, когда Национальное собрание заседало в Па¬
риже, он часто видел Ле Шапелье, с которым сблизил¬
ся. Обычно они вместе обедали в Пале-Рояле или где-
нибудь еще, и через Ле Шапелье Андре-Луи приобрел
несколько новых друзей. Однако он избегал салоны, куда
его часто приглашали, — салоны, в которых царил утон¬
ченный республиканский и философский дух.
Пришла весна, и как-то вечером Андре-Луи отпра¬
вился в Комеди Франсез, где давали «Карла IX» Шенье,
разрешенного не без борьбы.
Это был бурный вечер. Намеки со сцены подхваты¬
вались залом, и ими перебрасывались сторонники враж¬
524

дующих политических партий, приверженцы старого и
нового режимов. Упорное нежелание некоторых мужчин
в партере снять шляпу накалило страсти докрасна. Де¬
ло в том, что в Комеди Франсез была королевская ложа, и
согласно неписаному закону полагалось обнажать голову
в знак почтения к королевскому семейству, даже если
ложа была пуста.
Мужчины, решившие остаться в шляпе, сделали это
в знак республиканского протеста против бессмысленной
традиции. Однако, когда их разоблачили и поднялся та¬
кой шум. что не было слышно ни слова со сцены, они
поспешно отказались от своего республиканского высо¬
комерия правда, за одним исключением. Один человек
упрямо in* желал снять шляпу и, повернув крупную льви¬
ную голову к тем, кто этого требовал, смеялся над ними.
Нго мощный голос гремел на весь театр:
—	Неужели вы воображаете, что сможете заставить
меня снять шляпу?
Это было последней каплей. В лицо ему полетели уг¬
розы, а он выпрямился и бесстрашно стоял перед ними,
демонстрируя атлетическое сложение, обнаженную шею
Геркулеса и на редкость безобразное лицо. Смеясь прямо
в лицо противникам, он надвинул шляпу на брови.
—	Тверже, чем шляпа Сервандони!*— издевался он
над ними.
Андре-Луи рассмеялся. В этом огромном человеке,
бесстрашно смеявшемся над врагами среди нарастающего
гама, было что-то нелепое и одновременно величественно¬
героическое. Дело могло плохо кончиться, не вмешайся
полиция, которая арестовала и увела этого человека. Он
явно был не из тех, кто сдается.
—	Кто он?— спросил Андре-Луи соседа, когда зрите¬
ли снова стали рассаживаться, успокаиваясь.
—	Не знаю,— ответил тот.— Говорят, что его фамилия
Дантон * и он председатель клуба кордельеров *. Конечно,
он плохо кончит: это сумасшедший и большой оригинал.
На следующий день об этом происшествии говорил
весь Париж, на минуту позабыв о более серьезных делах.
В академии фехтования только и разговору было, что о
Комеди Франсез и ссоре между Тальма и Ноде *, из-за
которой заварилась вся каша. Однако вскоре внимание
Андре-Луи отвлекли совсем другие дела: в полдень к не¬
му явился Ле Шапелье.
—	У меня есть новости, Андре-Луи. Ваш крестный в
Медоне. Он приехал туда два дня тому назад. Вы слыша¬
ли об этом?
525

—	Конечно, нет. Откуда я мог узнать? А почему он в
Медоне?— Он почувствовал легкое необъяснимое вол¬
нение.
—	Не знаю. В Бретани опять беспорядки. Может
быть, господин де Керкадью поэтому и уехал.
—	Итак, он приехал к брату, ища убежища?— спро¬
сил Аидре-Луи.
—	Не к брату, а в дом брата. Да где же вы живете,
Андре, если никогда не знаете новостей? Этьенн де Гав¬
рийяк эмигрировал несколько месяцев назад. Он — при¬
ближенный господина д’Артуа и уехал за границу вмес¬
те с ним. Теперь они, несомненно, в Германии и готовят
заговор против Франции — ведь именно этим занимаются
эмигранты. Эта австриячка в Тюильри в конце концов по¬
губит монархию.
—	Да-да,— нетерпеливо ответил Андре-Луи. В то ут¬
ро его совершенно не интересовала политика.— Ну так
как же Гаврийяк?
—	Как, разве я не сказал, что Гаврийяк в Медоне, в
доме, который покинул его брат? Черт возьми! Вы что,
не слышите меня? Я полагаю, что Гаврийяк остался на
попечении Рабуйе, управляющего. Узнав эту новость, я
тотчас же поехал к вам, подумав, что, наверно, вы захо¬
тите в Медон.
—	О, конечно. Я сразу же поеду — как только смогу.
Сегодня не получится, завтра — тоже. Я слишком за¬
нят.— Он взмахнул рукой в сторону зала, откуда доноси¬
лись звон клинков, быстрое шарканье ног и голос учителя
Ледюка.
—	Как хотите, дело ваше. Я ухожу — не хочу мешать.
Давайте пообедаем вместе в кафе де Фуа сегодня вече¬
ром. Будет Керсен.
—	Минутку! — остановил его на пороге голос Анд¬
ре-Луи.— Мадемуазель де Керкадью приехала вместе с
дядей?
—	Откуда я знаю? Поезжайте и узнайте сами!
Ои ушел, а Андре-Луи застыл на месте, погруженный
в размышления. Затем он повернулся и пошел продол¬
жать занятия со своим учеником — виконтом де Вил-
леиьором. Он показывал ему полуцентр Дане, демонст¬
рируя с помощью рапиры преимущества этого приема.
Андре-Луи фехтовал с виконтом, который в то время,
пожалуй, был самым способным из его учеников, а все
мысли его были в Медоне. Попутно он вспоминал, какие
уроки у него сегодня днем и завтра утром, прикидывая,
которые из них можно отложить без ущерба для акаде¬
526

мии. Уколов виконта три раза подряд, Андре-Луи вернул¬
ся в настоящее и поразился точности, которой можно
достичь чисто автоматически. Он совершенно не думал о
том, что делает, а запястье, рука,, колени работали, как
точная машина, в которую их превратила постоянная
практика в течение года с лишним.
Только в воскресенье смог Андре-Луи сделать то, к че¬
му так страстно стремился,— за это время нетерпение
его еще возросло. И вот, одетый еще более тщательно,
чем обычно, и причесанный одним из парикмахеров эмиг¬
рировавших аристократов, оставшимся без работы, ои сел
в нанятый экипаж и поехал в Медон.
Между домами младшего Керкадыо и старшего было
столь же мало сходства, как и между самими братьями.
Младший брат был придворным, а старший — человеком
сельским. Этьенн де Керкадью построил величественный
дом для себя и своей семьи на холме в Медоне. Вокруг
дома был миниатюрный парк. Жилище приближенного
графа д’Артуа располагалось на полпути между Версалем
и Парижем. Господин д’Артуа, любитель игры в мяч,
эмигрировал одним из первых. Вместе с Конде, Конти *,
Полиньяками и другими приближенными королевы, а
также вместе с маршалом де Бройлем и принцем де Лам-
беском, понимавшими, что сами их имена стали нена¬
вистными народу, он покинул Францию сразу же после
падения Бастилии. Он уехал за границу играть в мяч
и завершать дело крушения французской монархии, ко¬
торым вместе с другими занимался во Франции. С графом
д’Артуа уехал и Этьенн де Керкадью, захватив с собой же¬
ну и четверых детей. Таким образом, случилось так, что
сеньор де Гаврийяк, сбежавший из Бретани, охваченной
волнениями,— в этой провинции аристократы оказались
самыми несговорчивыми во всей Франции — в отсутствие
брата расположился в его великолепном доме в Медоне.
Однако у нас нет никаких оснований предполагать,
что господин де Керкадью был там счастлив. Человек,
привыкший к спартанскому образу жизни и простой пи¬
ще, чувствовал себя не в своей тарелке в этой сибарит¬
ской обстановке, среди мягких ковров, обилия позолоты
и батальона прилизанных слуг с неслышной походкой.
Дни, которые в Гаврийяке у господина де Керкадыо были
поглощены хозяйственными заботами, в Медоне тянулись
страшно медленно. Он очень много спал, чтобы убить
время, и если бы не Алина, которая даже не пыталась
скрыть восторг от того, что они совсем рядом с Пари¬
жем — центром событий, возможно, почти сразу же удрал
527

бы из непривычной обстановки. Не исключено, что по¬
степенно он привык и смирился бы с бездельем в рос¬
коши, но пока что оно угнетало его. Поэтому, когда в
июньское воскресенье около полудня Андре-Луи появил¬
ся в Медоне, его провели к брюзгливому и заспанному
господину де Керкадыо.
Глава V
В МЕДОНЕ
Его ввели без доклада, как было принято в Гаврийяке,
ибо Бенуа, старый сенешаль господина де Керкадью, со¬
провождал своего сеньора и был назначен дворецким в
Медоие — к бесконечному и почти нескрываемому ве¬
селью нахальной челяди Этьенна.
От восторга Бенуа приветствовал господина Андре
совершенно нечленораздельно. Он разве что не прыгал
вокруг него, как верный пес, провожая в гостиную к
сеньору де Гаврийяку, который — по словам Бенуа —
счастлив будет вновь увидеть господина Андре.
—	Сеньор! Сеньор!— воскликнул он дрожащим голо¬
сом, опередив посетителя на пару шагов. — Это господин
Андре... Господин Андре, ваш крестник, который спешит
поцеловать вам руку. Он здесь... Такой нарядный, что вы
его и не узнаете. Ои здесь, сударь! Разве он не кра¬
савчик?
И старый слуга потирал руки от удовольствия, убеж¬
денный, что принес господину самую радостную весть.
Андре-Луи переступил порог огромного зала, устлан¬
ного коврами и ослеплявшего великолепием. Очень высо¬
кий потолок, украшенный гирляндами, колонны с кан¬
нелюрами и позолоченными капителями. Дверь, в кото¬
рую он вошел, и окна, выходившие в сад, были необы¬
чайно высоки — почти такой же высоты, как сама комна¬
та. Это была гостиная с богатой позолотой и обилием ук¬
рашений из золоченой бронзы на мебели, которая ничем
не отличалась от гостиных людей богатых и знатных. Ни¬
когда еще не употреблялось столько золота в декоратив¬
ных целях, как в эту эпоху, когда из-за острой нехватки
золотых монет в обращение были пущены бумажные
деньги. Андре-Луи острил, что, если бы удалось заставить
людей оклеивать стены бумагой, а золото класть в кар¬
ман, финансы королевства скоро были бы в гораздо луч¬
шем состоянии.
Сеньор — принаряженный, в кружевных гофрирован¬
ных манжетах, чтобы соответствовать обстановке,— под¬
528

нялся, ошеломленный неожиданным вторжением и мно¬
гословием Бенуа, который с приезда в Медон был в таком
же унынии, как он сам.
—	Что такое? А?— Его бесцветные близорукие гла¬
за вглядывались в посетителя.— Андре!— произнес он
удивленно и сурово, и на большом розовом лице выступил
румянец.
Бенуа, стоявший спиной к хозяину, ободряюще под¬
мигнул и усмехнулся Андре-Луи, чтобы тот не пугался
явной неприветливости крестного. Затем умный старик
стушевался.
—	Что тебе здесь нужно?— проворчал господин де
Керкадыо.
—	Поцеловать вам руку, как сказал Бенуа, и ничего
более, крестный,— см:иренно ответил Андре-Луи, склонив
гладкую черноволосую голову.
—	Ты прекрасно жил два года, не целуя ее.
—	Не упрекайте меня моим несчастьем, сударь.
Маленький человек стоял очень прямо, откинув назад
непропорционально большую голову, и его бесцветные
выпуклые глаза смотрели очень сурово.
—	Ты считаешь, что загладил свою вину, исчезнув
так бессердечно и не подавая о себе вестей?
—	Сначала я не мог открыть, где нахожусь,— это бы¬
ло опасно для моей жизни. Затем некоторое время я нуж¬
дался, оставшись без средств, и гордость ие позволила
мне после всего обратиться к вам за помощью. Позже...
—	Нуждался?— перебил сеньор. Губы его задрожали,
потом, овладев собой, он нахмурился еще сильнее. Он
рассматривал элегантного крестника, который так изме¬
нился, и отметил богатый, но неброский наряд, стразо¬
вые пряжки на туфлях и красные каблуки, шпагу с эфе¬
сом, отделанным серебром с перламутром, тщательно при¬
чесанные волосы, которые раньше свисали прядями.—
По крайней мере сейчас незаметно, чтобы ты нуждал¬
ся,— съязвил он.
—	Нет, теперь я преуспеваю, сударь. Этим я от¬
личаюсь от обычного блудного сына, который возвраща¬
ется только тогда, когда нуждается в помощи. Я же воз¬
вращаюсь единственно потому, что люблю вас, сударь, и
возвращаюсь, чтобы сказать вам это. Я помчался к вам в
тот самый миг, как узнал, что вы здесь.— Он приблизил¬
ся.— Крестный! — сказал он и протянул руку.
Но господин де Керкадыо был непреклонен, отгоро¬
дившись от крестника щитом холодного достоинства и
обиды.
529

—	Какие бы несчастья ты ни перенес, они намного
меньше тех, которые ты заслужил своим постыдным по¬
ведением,— к тому же я заметил, что они ничуть не уме¬
рили твою дерзость. Ты полагаешь, что достаточно яви¬
ться сюда и сказать: «Крестный» — и все сразу будет про¬
щено и забыто. Ты ошибаешься.. Ты наделал слишком
много зла: оскорбил все, за что я стою, и меня лично,
предав мое доверие к тебе. Ты — один из гнусных негодя¬
ев, которые ответственны за эту революцию.
—	Увы, сударь, я вижу, что вы разделяете общее за¬
блуждение. Эти гнусные негодяи лишь требовали кон¬
ституцию, которую им обещали с трона. Откуда им было
знать, что обещание было неискренним или что его вы¬
полнению будут мешать привилегированные сословия.
Сударь, эту революцию вызвали дворяне и прелаты.
—	И у тебя хватает дерзости — да еще в такое вре¬
мя!— стоять здесь и произносить эту гнусную ложь! Как
ты смеешь утверждать, что революцию сделали дворяне,
когда многие из них, следуя примеру герцога д’Эгий-
она *, бросили все свои личные феодальные права на ал ¬
тарь отечества. Или, может быть, ты станешь это отри¬
цать?
—	О нет. Они сами подожгли свой дом, а теперь пы¬
таются потушить пожар водой и, когда это не удается,
валят всю вину на пламя.
—	Я вижу, ты явился сюда, чтобы побеседовать о
политике.
—	Нет, вовсе не за тем. Я пришел, чтобы, по возмож¬
ности, объясниться. Понять всегда значит простить. Это
великое изречение Монтеня *. Если бы мне удалось сде¬
лать так, чтобы вы поняли...
—	И не надейся. Я никогда не смогу понять, как те¬
бе удалось приобрести такую дурную славу в Бретани.
—	Ах нет, сударь, вовсе не дурную!
—	А я повторяю — дурную среди людей достойных.
Говорят даже, что ты — Omnes Omnibus, но я не могу,
не хочу в это поверить.
—	Однако это так.
Господин де Керкадью захлебнулся.
—	И ты сознаешься? Ты смеешь в этом сознаваться?
—	Человек должен иметь мужество сознаваться в
том, что осмелился сделать,— иначе он трус.
—	А ты, конечно, храбрец — ты, каждый раз удира¬
ющий после того, как совершил зло. Ты стал комедиан¬
том, чтобы укрыться, и натворил бед в обличье комедиан¬
та. Спровоцировав мятеж в Нанте, ты снова удрал и стал
530

теперь Бог знает чем — судя по твоему процветающему
виду, ты занимаешься чем-то бесчестным. Боже мой! Го¬
ворю тебе, что два года я надеялся, что тебя пет в живых,
и теперь глубоко разочарован, что это не так.— Он хлоп¬
нул в ладоши и, повысив и без того резкий голос, позвал: —
Бенуа!— Затем господин де Керкадыо подошел к ка¬
мину и встал там, с багровым лицом, весь трясясь от вол¬
нения, до которого сам себя довел. — Мертвого я мог бы
тебя простить, поскольку тогда ты заплатил бы за все зло
и безрассудство, но живого — никогда! Ты зашел слиш¬
ком далеко. Бог знает, чем это кончится. Бенуа, прово¬
дите господина Апдре-Луи Моро до двери.
По тону было ясно, что решение это бесповоротно.
Бледный и сдержанный, Андре-Луи выслушал приказ
удалиться, испытывая странную боль в сердце, и увидел
побелевшее, перепуганное лицо и трясущиеся руки Бе¬
нуа. И тут раздался звонкий мальчишеский голос:
—	Дядя!— В голосе звучало безмерное негодование и
удивление.— Андре!— Теперь в голосе слышались ра¬
дость и радушие.
Оба обернулись и увидели Алину, входившую из са¬
да,— Алину в чепце молочницы по последней моде, но без
трехцветной кокарды, которая обычно прикреплялась к
таким чепцам.
Тонкие губы большого рта Андре сложились в стран¬
ную улыбку. В памяти его мелькнула сцепа их последней
встречи. Он увидел себя, исполненного негодования, ког¬
да, стоя на тротуаре Нанта, провожал взглядом карету
Алины, отъезжавшую по Авеню Жиган.
Сейчас она шла к1 нему протянув руки, па щеках го¬
рел румянец, на губах была приветливая улыбка. Андре-
Луи низко поклонился и молча поцеловал ей руку.
Затем она жестом приказала Бенуа удалиться и с при¬
сущей ей властностью встала на защиту Андре, которого
выгоняли столь резким тоном.
—	Дядя,— сказала она, оставив Андре и направляясь
к господину де Керкадью,— мне стыдно за вас! Как, по¬
зволить, чтобы чувство раздражения заглушило вашу
привязанность к Андре!
—	У меня нет к нему привязанности. Была когда-то,
но он пожелал убить ее. Пусть он убирается ко всем чер¬
тям. И заметьте, пожалуйста, что я не позволял вам вме¬
шиваться.
—	А если он признает, что поступил дурно...
—	Он не признает ничего подобного. Он явился сюда,
чтобы спорить об этих проклятых правах человека. Оп
531

заявил, что и не думает раскаиваться. Он с гордостью
объявил, что он, как говорит Бретань,— тот негодяй, ко¬
торый скрылся под прозвищем Omnes Omnibus. Должен
ли я это простить?
Она повернулась, чтобы взглянуть на Андре через
большое расстояние, разделявшее их.
—	Это действительно так? Разве вы не раскаива¬
етесь, Андре, даже теперь, когда видите, какой вред при¬
чинен?
Она явно уговаривала его сказать, что он раскаива¬
ется, и помириться с крестным. На какую-то минуту Ан¬
дре-Луи почувствовал себя растроганным, но затем счел
такую увертку недостойной себя и ответил правдиво, хотя
в голосе его звучала боль.
—	Раскаяться означает признаться в чудовищном
преступлении,— медленно произнес он.— Как вы этого
не видите? О сударь, наберитесь терпения и позвольте
мне объясниться. Вы говорите, что в какой-то мере я от¬
вечаю за то, что произошло. Говорят, что мои призывы
к пароду в Рене и Нанте внесли свой вклад в нынешние
события. Возможно, и так. Не в моей власти отрицать
это с полной определенностью. Разразилась революция,
пролилась кровь. Возможно, прольется еще. Раскаять¬
ся — значит признать, что я поступил дурно. Но как же я
могу признать, что поступил дурно, и таким образом
взять на себя долю ответственности за все кровопроли¬
тие? Буду с вами до конца откровенен, чтобы показать,
насколько далек от раскаяния. То, что я совершил в то
время, я фактически сделал вопреки всем своим убеж¬
дениям. Поскольку во Франции не было справедливости,
чтобы наказать убийцу Филиппа де Вильморена, я дей¬
ствовал единственным способом, которым, как мне каза¬
лось, можно было обратить совершенное зло против ви¬
новного и против тех, у кого была власть, но не хватало
духа его наказать. С тех пор я понял, что заблуждался,
а прав был Филипп де Вильморен и его единомышлен¬
ники. У освобожденного человека не может быть неспра¬
ведливого правительства. Я воображал, что, какому бы
классу ни дали власть, он будет ею злоупотреблять. Те¬
перь я понял, что единственная гарантия против злоупот¬
ребления властью — определение срока пребывания у
власти волей народа.
Поймите, сударь, что я совершенно искренне считаю,
что не совершил ничего, в чем должен раскаиваться,—
напротив, когда Франция получит это великое благо —
конституцию, я смогу гордиться тем, что сыграл свою
532

роль в создании условий, при которых это стало воз¬
можным.
Наступила пауза. Лицо господина де Керкадью по¬
багровело.
—	Ты кончил?— отрывисто спросил он.
—	Если вы меня поняли, сударь.
—	О, я тебя понял и... и прошу тебя уйти.
Андре-Луи пожал плечами и опустил голову. Как
он стремился сюда, как радостно ехал — и только
для того, чтобы получить окончательную отставку. Он
взглянул на Алину. У нее было бледное и расстроенное
лицо. Теперь она не представляла себе, как помочь
Аидре-Луи. Его чрезмерная честность сожгла все ко¬
рабли.
—	Хорошо, сударь. Но прошу вас помнить одно, когда
меня здесь не будет: я не пришел к вам, гонимый нуж¬
дой, просить о помощи, как блудный сын. Нет, я пришел,
ни о чем не прося, как хозяин своей судьбы, и мепя при¬
вели сюда только привязанность, любовь и благодарность,
которые я к вам питаю и всегда буду питать.
—	Да-да!— воскликнула Алина, повернувшись к дяде.
Вот, по крайней мере, довод в пользу Андре, подумала
она.— Это так. Конечно...
Господин де Керкадыо что-то невнятно прошипел в
ответ, сильно раздраженный.
—	Возможно, впоследствии это поможет вам вспоми¬
нать обо мне более доброжелательно, сударь.
—	Я вообще не вижу оснований вспоминать о вас,
сударь. Еще раз прошу вас удалиться.
Андре-Луи взглянул на Алину, все еще колеблясь.
Она ответила ему взглядом в сторону своего разгне¬
ванного дяди, слегка пожала плечами и подняла брови,
и вид у нее был унылый.
Она как бы говорила: «Вы видите, в каком он настро¬
ении. Ничего не поделаешь».
Андре-Луи поклонился с той особой грацией, кото¬
рую приобрел в фехтовальном зале, и вышел за дверь.
—	О, это жестоко! — воскликнула Алина сдавленным
голосом и бросилась за ним.
—	Алина!—остановил ее голос дяди.—Куда вы
идете?
—	Но мы же не знаем, где его искать.
—	А кто собирается искать этого негодяя?
—	Мы никогда больше его не увидим!
—	Именно этого я больше всего хочу.
Алина вышла в сад.
533

Господин де Керкадью звал ее, приказывая вернуть¬
ся, но Алина заткнула уши и поспешила через лужайку
к аллее, чтобы перехватить Андре-Луи.
Когда он показался, опечаленный, она вышла из-за
дерева ему навстречу.
—	Алина!— радостно воскликнул он.
—	Я не могла допустить, чтобы вы вот так ушли. Я
знаю его лучше, чем вы, и уверена, что скоро его доброе
сердце растает. Тогда он будет сожалеть, захочет послать
за вами и не будет знать вашего адреса.
—	Вы так думаете?
—	О, я знаю. Вы появились в самый неудачный мо¬
мент: ои раздражен, бедный, с тех пор, как сюда прие¬
хал. Дядя чувствует себя здесь fie в своей тарелке. Он
тоскует без своего любимого Гаврийяка, охоты и работ
в поле и в душе обвиняет вас за эти перемены. В Бре¬
тани стало неспокойно. Несколько месяцев назад сожгли
дотла замок Латур д’Азира. Если снова начнутся вол¬
нения, может прийти черед Гаврийяка. Во всем этом дядя
винит вас и ваших друзей. Но скоро он отойдет и будет
сожалеть, что вот так отослал вас — ведь я знаю, что он
вас любит, несмотря ни на что. Когда придет время, я
уговорю его, и тогда нам надо будет знать, где вас искать.
—	В доме № 13 на улице Случая. Число несчастливое,
да и название подходящее, так что легко запомнить.
Она кивнула.
—	Я провожу вас до ворот.
И они не спеша пошли рядом по длинной аллее. Све¬
тило июньское солнце, и на аллею падали тени от деревь¬
ев, стоявших по бокам.
—	Вы хорошо выглядите, Андре. А знаете, вы сильно
изменились. Я рада, что у вас все в порядке.— Не дожи¬
даясь ответа, она сменила тему и заговорила о том, что
занимало ее больше всего.— Я так хотела увидеть вас все
эти месяцы, Андре. Вы — единственный, кто мог мне
помочь и сказать правду, и я злилась, что вы так и не
написали, где вас искать.
—	Вы считаете, что ваше поведение при нашей по¬
следней встрече в Нанте должно было вдохновить меня
на письмо?
—	‘Как? Вы все еще обижены?
—	Я никогда не обижаюсь, и вам бы следовало это
знать.—Ои очень гордился этой чертой, характера. Ему
нравилось считать себя стоиком.— Но у меня еще остал¬
ся шрам от раны, и вы бы пролили на него бальзам, взяв
обратно то, что сказали в Нанте.
534

—	Ну что же, в таком случае беру свои слова обратно.
А теперь скажите мне, Андре...
—	Но вы не бескорыстны: вы уступили лишь для
того, чтобы что-то получить взамен.— Он добродушно
рассмеялся.— Давайте же, приказывайте.
—	Скажите мне, Андре...— Она остановилась в нере¬
шительности, затем продолжила, опустив глаза:— Ска¬
жите мне... правду о том, что случилось в Фейдо.
Андре-Луи нахмурился. Он сразу же понял, что имен¬
но подсказало эту просьбу. Очень просто и сжато расска¬
зал он Алине свою версию этой истории.
Она внимательно слушала. Когда он закончил, она
вздохнула, и лицо ее стало задумчивым.
—	Это мне уже рассказывали. Правда, добавляли,
что господин де Латур д’Азир приехал в театр специаль¬
но для того, чтобы порвать с мадемуазель Бине. Не зна¬
ете, так ли это?
—	Не знаю, да и не вижу причин для разрыва. Ма¬
демуазель Бине была для маркиза развлечением, до ко¬
торого так падки он и ему подобные...
—	О, причина была,— перебила Алина.— Этой при¬
чиной была я. Я побеседовала с госпожой де Сотрон и
сказала ей, что отказываюсь принимать того, кто являет¬
ся ко мне, вывалявшись в грязи.— Она говорила с боль¬
шим трудом, отвернув вспыхнувшее лицо.
—	Если бы вы ко мне прислушались...— начал Ан¬
дре-Луи, но она вновь перебила его:
—	Господин де Сотрон передал маркизу мое решение
и рассказал мне потом, что он в отчаянии, полон искрен¬
него раскаяния и готов представить мне любые доказа¬
тельства преданности. Господин де Латур д’Азир поклял¬
ся, что сразу же покончит с этой связью и больше никог¬
да не увидит мадемуазель Бине. И вот буквально на сле¬
дующий день я узнаю, что он чуть не погиб во время
скандала в театре. Сразу же после разговора с господином
де Сотроном, после всех торжественных клятв он отпра¬
вился прямо к этой Бине. Я была возмущена и заявила,
что ни при каких обстоятельствах больше не приму гос¬
подина де Латур д’Азира. И вот тут мне стали докучать
с этим объяснением его поступка. Я долго не верила.
—	Значит, теперь вы поверили,— быстро сказал Ан¬
дре.— Почему?
—	Я не сказала, что верю. Но... но я не могу и пе
верить. С тех пор как мы приехали в Медон, господин
де Латур д’Азир находится здесь, и он поклялся мне,
что это так.
535

—	О, если господин де Латур д’Азир поклялся...—
Андре-Луи рассмеялся, и в смехе прозвучала саркасти¬
ческая нота.
—	Разве вам известно, чтобы он когда-нибудь со¬
лгал?резко оборвала она, и это его сдержало.— В конце
концов, господин де Латур д’Азир — человек чести, а лю¬
ди чести никогда не лгут. Вы иронизируете — следова¬
тельно, вам известен случай, когда он солгал?
—	Нет,— ответил Андре-Луи. Справедливость требо¬
вала, чтобы он признал, что его враг обладает по крайней
мере этой добродетелью.— Я не слышал, чтобы он лгал,—
это верно. Такие, как он, слишком надменны и самоу¬
веренны, чтобы прибегать ко лжи. Но мне известно, что
он совершал поступки столь же низкие...
—	Нет ничего ниже лжи,— перебила Алина. Она при¬
держивалась принципов, которые ей привило воспита¬
ние.— Только у лжецов — а они ближайшая родня во¬
ров — нет никакой надежды. Только тот, кто лжет, дей¬
ствительно теряет честь.
—	Мне кажется, вы защищаете этого сатира,— ска¬
зал он ледяным тоном.
—	Я просто хочу быть справедливой.
—	Справедливость может представиться вам совсем в
ином свете, когда вы наконец решитесь стать маркизой
де Латур д’Азир,— сказал он с горечью.
—	Не думаю, чтобы я когда-нибудь приняла такое
решение.
—	Но вы все еще не до конца уверены — несмотря
ни на что?
—	Разве в этом мире можно быть в чем-нибудь
уверенной?
—	Да. Можно быть уверенным в том, что совершаешь
глупость.
Алина либо не расслышала, либо не обратила вни¬
мания на его слова.
—	Так вы не знаете наверняка, что в тот вечер в Те¬
атре Фейдо дело было не так, как утверждает господин
де Латур д’Азир?
—	Нет, не знаю,— признал он.— Возможно, это так.
Однако какое это имеет значение?
—	Это могло бы иметь значение. Скажите, а что в
конце концов стало с мадемуазель Бине?
—	Не знаю.
—	Не знаете?— Она обернулась, чтобы взглянуть на
пего.— И вы говорите об этом с таким безразличием! Я
думала... думала, что вы любите ее, Андре.
536

—	Любил — правда, недолго. Я ошибся. Потребовался
Латур д’Азир, чтобы открыть мне истину. Да, эти гос¬
пода иногда могут пригодиться. Они помогают постигать
важные истины таким глупцам, как я. К счастью, мне
повезло: разоблачение предшествовало женитьбе. Теперь
я могу хладнокровно оглянуться на этот эпизод и побла¬
годарить судьбу за то, что чудом избежал последствий
обмана чувств, который часто путают с любовью. Как
видите, этот опыт весьма поучителен.
Алина взглянула на него с искренним удивлением.
—	Знаете, Андре, иногда мне кажется, что у вас нет
сердца.
—	Очевидно, потому, что порой я обнаруживаю ум. А
вы сами, Алина? А эта история с господином де Латур
д’Азиром? Говорит ли она о сердце? Если бы я сказал, о
чем она говорит, мы бы снова поссорились, а видит Бог,
я не могу ссориться с вами сейчас. Я... я поступлю иначе.
—	Что вы имеете в виду?
—	В данный момент ничего, поскольку вам не грозит
брак с этим животным.
—	А если бы грозил?
—	О, в таком случае привязанность к вам указала бы
мне средство помешать этому, если только...— Он оста¬
новился.
—	Если только?— спросила она с вызовом, вытянув¬
шись во весь свой небольшой рост. Взгляд ее был вы¬
сокомерен.
—	Если только вы бы не признались мне, что любите
его,— сказал он просто, и она неожиданно смягчилась.
Тогда он добавил, покачав головой: — Но это, конечно,
невозможно.
—	Почему?— спросила Алина очень тихо.
—	Потому что вы такая, как есть,— очень хорошая,
чистая и восхитительная. Ангелы не сочетаются с дьяво¬
лами. Вы можете стать женой маркиза, но из вас ие по¬
лучится чета — никогда, никогда.
Они дошли до железных ворот в конце аллеи, за кото¬
рыми виднелся желтый экипаж, поджидавший Андре-
Луи. Вдруг послышались скрип колес и стук копыт, и по¬
явился другой экипаж, который остановился возле фаэто¬
на, привезшего Андре-Луи. Это была красивая карета
с полированными панелями из красного дерева. Гербы из
золота и лазури ослепительно сверкали на солнце. На
землю спрыгнул лакей, чтобы распахнуть ворота. Но в
этот момент дама, сидевшая в карете, увидела Алину и,
помахав ей, отдала приказание лакею.
537

Глава VI
ГОСПОЖА ДЕ ПЛУГАСТЕЛЬ
Форейтор натянул вожжи, лакей отворил дверцу каре¬
ты, опустил подножку и подал руку своей госпоже, по¬
могая ей сойти. Должно быть, эта дама когда-то была
очень хороша. И теперь, когда ей было за сорок, она еще
обладала той утонченной красотой, которой время одаряет
некоторых женщин. Ее туалет и осанка говорили о вы¬
соком положении.
—	Здесь я с вами прощусь, поскольку у вас гостья,—
сказал Андре-Луи.
—	Но ведь это ваша старая знакомая, Андре. Вы пом¬
ните графиню де Плугастель?
Он вгляделся в приближавшуюся даму, навстречу
которой побежала Алина. Теперь, услышав ее имя, он
узнал ее. Конечно, если бы он сразу взглянул повнима¬
тельнее, то узнал бы без всякой подсказки. Он узнал бы
ее когда угодно и где угодно, несмотря на то что прошло
шестнадцать лет с тех пор, как они виделись в последний
раз. При виде ее в Андре-Луи пробудились дорогие
воспоминания, которые не вытеснили последующие со¬
бытия.
Когда ему было десять лет и его должны были послать
в школу в Реи, она приехала с визитом к его крестному,
кузиной которого была. Случилось так, что как раз в это
время Рабуйе привез Андре-Луи в поместье Гаврийяк, где
тот был представлен госпоже де Плугастель. Эта велико¬
светская молодая дама во всем блеске красоты, с таким
изысканным выговором, что маленькому бретонскому
мальчику казалось, будто она говорит на каком-то неведо¬
мом языке, сначала слегка напугала его. Но она как-то
незаметно развеяла эти страхи, и его покорило ее таин¬
ственное очарование. Теперь он вспоминал, с каким ужа¬
сом позволил заключить себя в объятия и с какой неохо¬
той потом покидал их. Ему также вспоминалось, как при¬
ятно пахли сиренью ее духи — память удивительно цепко
удерживает такие детали.
В течение трех дней, проведенных в Гаврийяке, он
ежедневно бывал в поместье и проводил долгие часы в об¬
ществе своей новой знакомой. Эта женщина, у которой
не было детей, всем сердцем полюбила не по годам раз¬
витого и умного мальчика.
—	Отдайте мне его, кузен Кантен,— просила она
крестного Андре-Луи в последний день.— Позвольте мне
538

увезти его с собой в Версаль — он будет моим приемным
сыном.
Но сеньор только серьезно покачал головой, молча
отказывая, и больше этот вопрос не обсуждался. Сейчас
Андре-Луи вспомнилось, что, когда она прощалась с ним,
на глазах у нее были слезы.
—	Думайте обо мне иногда, Андре-Луи,— были ее
последние слова.
Андре-Луи вспомнил, как ему тогда польстило, что за
такой короткий срок он завоевал любовь этой светской
дамы. Он сам себе казался значительнее, и это ощущение
продлилось несколько месяцев, а затем постепенно
забылось.
Сейчас, глядя на нее, сильно изменившуюся за шест¬
надцать лет, исполненную величавого спокойствия и бе¬
зупречно владеющую собой, он вспомнил все, и ему по¬
казалось, что они где-то еще встречались.
Алина нежно обняла гостью и в ответ на ее вопроси¬
тельный взгляд, который та обратила на спутника девуш¬
ки, сказала:
—	Это Андре-Луи. Вы помните Андре-Луи, су¬
дарыня?
Госпожа де Плугастель остановилась. Андре-Луи за¬
метил, что она побледнела и задохнулась от удивления.
Голос, грудной и мелодичный, который он так хорошо
помнил, повторил его имя:
—	Анд ре-Луи!
Она произнесла это имя так, что стало ясно, что оно
пробудило в ней воспоминания — возможно, воспоми¬
нания об ушедшей молодости. Потом она долго молча
рассматривала Андре-Луи, склонившегося перед ней.
—	Ну конечно, я его помню,— наконец промолвила
она и подошла, протянув руку, которую он покорно по¬
целовал.— Так вот каким вы стали?!— Андре-Луи по¬
краснел от гордости, так как в ее тоне звучало удовлет¬
ворение. Казалось, он перенесся на шестнадцать лет
назад, в Гаврийяк, и снова стал маленьким бретонским
мальчиком. Она обернулась к Алине.— Как ошибался
Кантен! Он был бы рад снова увидеть его, не так ли?
—	Так рад, сударыня, что указал мне на дверь,—
сказал Андре-Луи.
—	Ах!— нахмурилась она, все еще не отрывая от него
темных задумчивых глаз.— Мы должны что-то сделать,
Алина. Конечно, он очень сердит, но я буду просить за
вас, Андре-Луи, а я — хороший адвокат.
Он поблагодарил и откланялся.
539

—	Я с благодарностью оставляю свое дело в ваших
руках. Мое почтение, сударыня.
И получилось так, что, несмотря на недружелюбный
прием, оказанный ему крестным, Андре-Луи насвис¬
тывал песенку, в то время как желтый экипаж уносил
его в Париж, на улицу Случая. Встреча с госпожой де
Плугастель ободрила его, а обещание вместе с Алиной
выступить в его защиту придало уверенности, что все
обойдется.
Ои не ошибся, так как в четверг около полудня в ака¬
демии появился господин де Керкадью. Жиль, маль¬
чик-слуга, сообщил Андре-Луи эту новость, и тот, сразу
же прервав урок, снял маску и вышел как был — в ко¬
жаном нагруднике, застегнутом до подбородка, с рапи¬
рой под мышкой — в скромную гостиную, где его ожидал
крести ый.
Маленький сеньор де Гаврийяк встретил его стоя, и
вид у него был воинственный.
—	Меня замучили просьбами простить тебя,— объя¬
вил ои вызывающим тоном, желая подчеркнуть, что со¬
гласился на это, только чтобы покончить с надоевшими
приставаниями.
Однако слова крестного ничуть не обманули Андре-
Луи. Он понял, что сеньор притворяется, чтобы отступить
в полном боевом порядке.
—	Я благословляю тех, кто за меня просил,— кто
бы это пи был. Вы снова делаете меня счастливым,
крестный.
Андре-Луи взял протянутую руку и, повинуясь при¬
вычке мальчишеских лет, поцеловал ее. Это был симво¬
лический акт полного подчинения, а также восстанов¬
ления уз покровителя и покровительствуемого со всеми
вытекающими правами и обязанностями. Никакие слова
так не помогли бы ему заключить мир с этим человеком,
который любил его. Лицо господина де Керкадью еще
больше порозовело, губы задрожали, и он прошептал
охрипшим голосом:
—	Мой дорогой мальчик!— Затем опомнился, откинул
назад крупную голову и нахмурил брови. Голос его вновь
стал резким, как обычно.— Надеюсь, ты признаешь, что
вел себя ужасно и был крайне неблагороден?
—	Разве это не зависит от точки зрения?— возразил
Аидре-Луи, но тон его был примирительным.
—	Это зависит от факта, а не от точки зрения. Меня
уговорили смотреть на этот факт сквозь пальцы, но я
надеюсь, что ты намерен исправиться.
540

—	Я... я обязательно буду воздерживаться от поли¬
тики,— сказал Андре-Луи, и это было самое большое,
что он мог обещать, не кривя душой.
—	Это уже кое-что.— Крестный позволил себе смяг¬
читься теперь, когда была сделана уступка его справед¬
ливому негодованию.
—	Кресло, сударь?
—	Нет, нет. Я заехал, чтобы вместе с тобой нанести
визит. Тем, что я согласился снова принять тебя, ты все¬
цело обязан госпоже де Плугастель. Я хочу, чтобы ты
съездил поблагодарить ее.
—	У меня здесь есть дела...— начал было Андре-Луи,
затем остановился.— Неважно! Я все устрою. Минуту.—
И он повернулся, чтобы идти в академию.
—	А что у тебя за дела? Ты случайно не учитель
фехтования?— Господин де Керкадью окинул взглядом
кожаный нагрудник и рапиру.
—	Я — владелец этой академии, академии по койi-io.ro
Бертрана дез Ами. Сегодня это самая процветающая шко¬
ла фехтования в Париже.
Господин де Керкадыо поднял брови.
—	И ты — ее владелец?
—	Учитель фехтования. Я унаследовал академию пос¬
ле смерти дез Ами.
Он оставил господина де Керкадью размышлять над
своими словами и ушел, чтобы отдать распоряжения и
переодеться.
—	Итак, вот почему ты теперь носишь шпагу,— за¬
метил господин де Керкадью, когда они садились в под¬
жидавший экипаж.
—	Да, а также потому, что в наше время нелишне
иметь при себе оружие.
—	И ты хочешь сказать, что человек, зарабатываю¬
щий на жизнь таким в общем-то благородным ремес¬
лом, которое приносит доходы благодаря дворянству, мо¬
жет якшаться с мелкими адвокатишками и грязными
памфлетистами, которые сеют раздор и неповинове¬
ние?
—	Вы забываете, сударь, что я сам — мелкий ад-
вокатишка, каковым стал согласно вашим желаниям.
Господин де Керкадью хмыкнул и понюхал табак.
—	Ты говорил, академия процветает? — вскоре спро¬
сил он.
—	Да. У меня два помощника, и я мог бы нанять
третьего. Это тяжелая работа.
—	Но значит, ты хорошо обеспечен.
541

—	Да, не жалуюсь. У меня гораздо больше, чем мне
нужно.
—	В таком случае ты сможешь внести свой вклад
в выплату государственного долга,— съязвил дворянин,
очень довольный, что зло, которое Андре-Луи помогал
сеять, отзовется и на нем.
Затем разговор перешел на госпожу де Плугастель.
Насколько понял Андре-Луи, господин де Керкадыо весь¬
ма неодобрительно относился к предстоящему визиту по
причине, неясной Андре-Луи. Однако графиню отличало
своеволие, и ей нельзя было ни в чем отказать. Госпо¬
дин де Плугастель находился в Германии, но собирался
скоро вернуться. Из этого неосторожного признания лег¬
ко можно было заключить, что господин де Плугастель —
один из тех эмиссаров, которые, ведя интригу, сновали
между королевой Франции и ее братом, австрийским
императором.
Экипаж остановился перед красивым особняком в
предместье Сен-Дени, на углу улицы Рая. Вылощенный
лакей провел их в маленький будуар, весь в позолоте и
парче, который выходил на террасу над садом, пред¬
ставлявшим собой парк в миниатюре. Здесь их ожидала
госпожа де Плугастель. Она встала, отпуская молодую
особу, читавшую ей вслух, и пошла им навстречу. Она
протянула обе руки, приветствуя кузена Керкадыо:
—	Я опасалась, что вы не сдержите слово, так как
не надеялась, что вам удастся привезти его.— Улыбаясь,
она приветливо взглянула на Андре-Луи.
Молодой человек галантно ответил:
—	Память о вас, сударыня, столь глубоко запечат¬
лелась в моем сердце, что уговоры были бы излишни.
—	О, льстец!— произнесла госпожа де Плугастель и
жестом остановила его.— Нам надо немного побеседовать,
Аидре-Луи,— сказала она с серьезностью, слегка встре¬
вожившей его.
Они сели, и некоторое время разговор вращался во¬
круг общих тем, которые, впрочем, в основном каса¬
лись Апдре-Луи, его занятий и воззрений. И все это вре¬
мя хозяйка изучала его добрыми, печальными глазами,
пока он снова не почувствовал беспокойство. Интуиция
подсказывала Андре-Луи, что его привезли сюда с какой-
то иной целью, нежели та, о которой сообщили.
Наконец, как будто об этом заранее сговорились —
а неловкий сеиьор де Гаврийяк был совершенно не спо¬
собен притворяться,— крестный встал и под предлогом
что хочет осмотреть сад, вышел на террасу, белую камеп-
542

ную балюстраду которой обвивала герань, горевшая алым
огнем. Спустившись вниз, он исчез среди листвы.
—=■ Теперь мы можем поговорить более откровенно,—
сказала госпожа де Плугастель. — Идите сюда, сядьте
рядом со мной.— Она указала место на канапе.
Андре-Луи подошел, правда с чувством некоторой
неловкости.
—	Вы знаете,— сказала она мягко, положив на его
руку свою,— что очень дурно себя вели и ваш крестный
имеет все основания гневаться?
—	Сударыня, будь это так, я был бы самым несчаст¬
ным из всех смертных.— И он объяснился так же, как
в воскресенье перед своим крестным.— Мой поступок
был вызван тем, что в стране, где парализовано правосу¬
дие, это был единственный способ объявить войну под¬
лому негодяю, убившему моего лучшего друга. Это жес¬
токое, зверское убийство невозможно было наказать за¬
конным путем. Но мало того, позже — простите за от¬
кровенность, сударыня,— он обольстил женщину, на ко¬
торой я собирался жениться.
—	Ах, Боже мой! — воскликнула она.
—	Простите. Я знаю, что это ужасно. Наверно, вы
понимаете, что я пережил. Последняя история, в ко¬
торой я замешан,— скандал в Театре Фейдо, вызвав¬
ший беспорядки в Нанте,— была спровоцирована именно
этим.
—	Кем она была, эта девушка?
Как это похоже на женщин, подумал он. Их всегда
интересует несущественное.
—	Эта бедная дурочка была актрисой. Ее имя — ма¬
демуазель Бине. Я не жалею о ней. В то время я был
актером в труппе ее отца, куда попал после того случая в
Рене. Я вынужден был скрываться от правосудия — ведь
во Франции оно обращено против несчастных, которые
незнатны. Итак, у меня было достаточно причин, чтобы
спровоцировать скандал в театре.
—	Бедный мальчик,— нежно сказала она.— Только
женское сердце способно понять, сколько вы выстрадали.
Поэтому я легко могу простить вам все. Но теперь...
—	Ах, сударыня, вы не поняли. Если бы сегодня я
думал, что только личные мотивы заставляют меня участ¬
вовать в святом деле ликвидации привилегий, я, навер¬
но, покончил бы с собой. Мое истинное оправдание —
в неискренности тех, кто хотел превратить созыв Гене¬
ральных штатов в фарс.
543

—	А может быть, в таком вопросе разумно быть
неискренним?
—	Разве может неискренность быть разумной?
—	О да, может, поверьте мне! Я вдвое старше вас
и знаю жизнь.
—	Я бы сказал, сударыня, что неразумно то, что ос¬
ложняет существование, а ничто так ие осложняет его,
как неискренность.
—	Но я уверена, Андре-Луи, что у вас не столь пре¬
вратные представления, чтобы не понимать необходи¬
мость правящего класса в любой стране?
—	Ну конечно. Но власть необязательно должна
передаваться по наследству.
—	А каким же иным способом?
Он ответил ей сентенцией:
—	Человека, сударыня, создает его работа, и пусть
права наследуются только от такого родителя. В таком
случае всегда будет преобладать лучшая часть нации, и
государство достигнет великих успехов.
—	Значит, вы не придаете происхождению никакого
значения?
—	Никакого, сударыня, — иначе меня огорчило бы
мое собственное.
На лице ее выступил яркий румянец, и он испугал¬
ся, ие оскорбил ли ее бестактностью. Но вопреки его
ожиданиям упрека не последовало. Госпожа де Плуга¬
стель только спросила:
—	А оно вас не огорчает? И никогда не огорчало,
Андре?
—	Никогда, сударыня. Я доволен.
—	И вы никогда... никогда не сожалели, что не знали
родительской любви?
Он рассмеялся, не принимая ее жалость, в которой
ие нуждался.
—	Напротив, сударыня, я содрогаюсь при одной мыс¬
ли, что бы они из меня сделали, и благодарен судь¬
бе за то, что сам себя сформировал.
Она с минуту грустно смотрела на него, потом улыб¬
нулась и кротко покачала головой.
—	Вам не откажешь в самоуверенности. Однако мне
хотелось бы, чтобы вы взглянули на вещи под иным уг¬
лом. Сейчас открываются великие возможности для мо¬
лодого человека с умом и талантом. Я могла бы вам по¬
мочь, и если бы вы согласились, то с моей помощью мог¬
ли бы пойти очень далеко.
544

«О да, вы бы помогли мне попасть на виселицу, от¬
правив в Австрию с такой же предательской миссией от
имени королевы, с какой там находится господин де Плу¬
гастель,— подумал он.— Конечно, таким образом я до¬
стиг бы весьма высокого положения».
Вслух он ответил так, как требовала вежливость:
—	Я благодарен вам, сударыня. Видите ли, поскольку
я — за те идеалы, которые вам изложил, то не смог бы
служить делу, препятствующему их воплощению в
жизнь.
—	Вас вводят в заблуждение предрассудки и личные
обиды, Андре-Луи. Неужели вы позволите им встать на
пути вашей карьеры?
—	Даже если бы то, что я называю идеалами, было бы
предрассудками, разве честно с моей стороны идти про¬
тив них, в то время как я их придерживаюсь?
—	Ах, если бы я могла убедить вас, что вы заблужда¬
етесь! Я могу сделать так много для того, чтобы ваши
таланты нашли достойное применение! На службе у коро¬
ля вы бы скоро преуспели. Подумайте об этом, Аидре-
Луи, а затем как-пибудь еще побеседуем.
Он ответил с холодной вежливостью:
—	Боюсь, сударыня, что это ничего бы не изменило.
Тем не менее благодарю вас за весьма лестное для меня
участие. К своему несчастью, я ужасно упрям.
—	А кто же кривит душой сейчас?
—	О, сударыня, неискренность такого рода никого пе
вводит в заблуждение.
И тут из сада вновь появился господин де Керкадыо
и с некоторой нервозностью заявил, что ему пора возвра¬
щаться в Медон и по пути он завезет своего крестника
на улицу Случая.
—	Вы должны снова привезти его, Канте и, — сказа¬
ла графиня, когда они прощались.
—	Возможно, как-нибудь,— туманно ответил госпо¬
дин де Керкадью и увлек за собой крестника.
В карете он напрямик спросил Андре-Луи, о чем го¬
ворила госпожа де Плугастель.
—	Она была очень добра — славная женщина,— за¬
думчиво сказал Андре-Луи.
—	Черт побери, я же не спрашиваю, какое у тебя
сложилось мнение о ней. Я спросил, что она тебе сказа¬
ла.
—	Она старалась внушить мне, что мои взгляды оши¬
бочны. Говорила о великих делах, которые я мог бы со¬
вершить, и любезно предложила помощь, если я возьмусь
18 Р. Сабатини
545

за ум. Но поскольку чудес не бывает, я не стал ее обна¬
деживать.
—	Понятно. А не говорила ли она что-нибудь еще?
Крестный сказал это таким повелительным тоном,
что Андре-Луи повернулся и взглянул на него.
—	А вы ожидали, что она скажет что-нибудь еще?
—	О нет.
—	В таком случае она оправдала ваши надежды.
—	Как? О, тысяча чертей! Почему ты не можешь го¬
ворить по-человечески, чтобы тебя можно было понять,
не ломая голову?
Господин де Керкадью ворчал всю дорогу до улицы
Случая, или, во всяком случае, так показалось Андре-
Луи. Наконец он умолк и сидел теперь в угрюмой задум¬
чивости.
—	Ты можешь вскоре заехать к нам в Медон,— ска¬
зал он Андре-Луи при расставании.— Но запомни, пожа¬
луйста: если ты хочешь, чтобы мы остались друзьями,—
никакой революционной политики!
Глава VII
ПОЛИТИКИ
Как-то утром, в августе,^Ле Шапелье появился в ака¬
демии па улице Случая в сопровождении человека с не¬
обычной внешностью. Его исполинское телосложение и
обезображенное лицо показались Андре-Луи знакомыми.
Этому человеку было слегка за тридцать. Глаза у него
были небольшие и ясные, скулы широкие, нос кривой,
как будто сломанный ударом, а рот почти бесформенный
из-за шрама (в детстве бык боднул его в лицо). Как будто
этого было мало, чтобы сделать его наружность отталки¬
вающей, лицо носило следы оспы. Одет он был небрежно:
длинный алый камзол, доходивший почти до лодыжек,
грязные панталоны из оленьей кожи и сапоги с отворо¬
тами. Ворот рубашки, не особенно чистой, распахнут,
галстук полуразвязап, мускулистая шея полностью рас¬
крыта и высится на мощных плечах как столб. В левой
руке — трость, скорее походившая на дубину, к конусо¬
образной шляпе прикреплена кокарда. У незнакомца был
властный вид, крупная голова откинута назад, как будто
он постоянно бросал вызов.
Ле Шапелье представил его Андре-Луи с большой
серьезностью:
546

—	Это господин Дантон, наш коллега-адвокат, предсе¬
датель Клуба кордельеров, о котором вы, вероятно, слы¬
шали.
Разумеется, Андре-Луи о нем слышал. Да и кто же
в то время не слышал? К тому же он вспомнил, где видел
Дантона: это был тот самый человек, который отказался
сиять шляпу в Комеди Франсез во время представления
«Карла IX», проходившего столь бурно.
С интересом рассматривая его теперь, Андре-Луи раз¬
мышлял о том, отчего так получается, что все или почти
все ярые сторонники нововведений переболели оспой. Ми¬
рабо, журналист Демулен, филантроп Марат, маленький
адвокат из Арраса Робеспьер, этот ужасный Дантон — все
они носили на лице следы оспы. А пет ли здесь связи? —
пришло ему в голову. Не вызывает ли заболевание оспой
последствия морального порядка, приводящие к подобным
взглядам?
Андре-Луи стряхнул праздные размышления, точнее,
их спугнул громовой голос Дантона:
—	Этот... Шапелье рассказал мне о вас. Он говорит,
что вы — ... патриот.
Андре-Луи поразил тон, но еще больше — непристой¬
ности, которыми гигант, не моргнув глазом, пересыпал
свою речь, впервые обращаясь к незнакомому человеку.
Он рассмеялся, ибо не оставалось ничего иного.
—	Если он вам так сказал, то немного преувеличил.
Я действительно патриот, но что до остального, скром¬
ность вынуждает меня отрицать это.
—	Да вы, кажется, шутник,— загремел гость, однако
рассмеялся, и от смеха задрожали стекла.— Не обижай¬
тесь на меня. Уж таков я.
—	Очень жаль,— ответил Андре-Луи.
Ответ обескуражил короля рынков.
—	Что? Что такое, Шапелье? Он задирает нос, этот
твой друг?!
Щеголеватый бретонец, который рядом со своим спут¬
ником выглядел настоящим франтом, своей прямотой не
уступал грубости Дантона, хотя и обходился без сквер¬
нословия. Он пожал плечами, отвечая Дантону:
—	Просто ему не нравятся ваши манеры, что вовсе не
удивительно: они ужасны.
—	Ах, вот как! Все вы одинаковы... бретонцы! Однако
перейдем к делу. Вы уже слышали, что произошло в Со¬
брании вчера? Нет? Боже мой! Где же вы живете? А вы
не слышали, что этот негодяй, который называет себя ко¬
ролем Франции, на днях позволил пройти по француз¬
547

ской земле австрийским войскам, шедшим уничтожить
тех, кто борется за свободу в Бельгии? Вы случайно не
слышали об этом?
—	Да,— холодно ответил Андре-Луи, с трудом скры¬
вая раздражение, возникшее из-за вызывающего поведе¬
ния Дантона.— Я слышал об этом.
—	О! И что же вы думаете по этому поводу?— Гигант
стоял перед ним подбоченясь.
Андре-Луи обернулся к Ле Шапелье:
—	Я не совсем понимаю. Вы привели этого господина,
чтобы он устраивал мне экзамен?
—	Черт подери! Да он колючий, как дикобраз!— за¬
протестовал Дантон.
—	Нет-нет,— примирительно ответил Шапелье, пыта¬
ясь смягчить неприятное впечатление, произведенное его
спутником. — Мы нуждаемся в вашей помощи, Андре.
Дантон считает, что вы — тот человек, который нам ну¬
жен. Послушайте...
—	Да скажите ему всё сами,— согласился Дантон.—
Вы с ним говорите на одном жеманном... языке. Может
быть, вас он поймет.
Ле Шапелье продолжал, не обращая внимания на то,
что его перебили.
—	Таким образом, король нарушил неоспоримые
права страны, занятой созданием конституции, которая
сделает ее свободной. Это вдребезги разбило все филан¬
тропические иллюзии, которые мы все еще питали. Неко¬
торые заходят так далеко, что объявляют короля врагом
Франции. Но, конечно, это уж слишком.
—	Кто так говорит?— закипел Дантон и ужасающе
выругался в знак полного несогласия.
Ле Шапелье отмахнулся от него и продолжал:
—	Во всяком случае, все это, вместе взятое, снова
взбудоражило Собрание. Между третьим сословием
и привилегированными — открытая война.
—	А разве когда-нибудь было иначе?
—	Пожалуй, нет, но теперь эта война приобрела но¬
вый характер. Вероятно, вы слышали о дуэли между Ла-
метом и герцогом де Кастри?
—	Пустячное дело.
—	По своим результатам. Однако все могло окончить¬
ся совсем иначе. Мирабо задирают и оскорбляют теперь
на каждом заседании. Но он хладнокровно занимается
своим делом. Другие не столь осмотрительны и отвечают
оскорблением на оскорбление, ударом на удар, и на дуэ¬
548

лях проливается кровь. Фехтовальщики-аристократы
превратили дуэли в систему.
Андре-Луи кивнул. Он думал о Филиппе де Вильморе-
не.
—	Да,— сказал он, — узнаю их старый трюк, такой же
простой и прямой, как они сами. Я удивляюсь только, что
они не додумались до этой системы раньше. В первые дни
Генеральных штатов, в Версале, она могла бы произвести
более сильное впечатление, а теперь они немного опозда¬
ли.
—	Но они хотят наверстать упущенное время — тыся¬
ча чертей! — заорал Дантон.— Эти задиры-фехтовальщи¬
ки, эти дуэлянты-убийцы так и сыплют вызовами в бед¬
няг адвокатов, которые умеют фехтовать только гусиными
перьями1 Это настоящее убийство. А вот если бы я проло¬
мил своей палкой одну-две аристократические башки и
свернул несколько шей этими самыми пальцами, закон
послал бы меня болтаться на виселице. И это страна, ко¬
торая борется за свободу! Да будь я проклят! Мне даже
не разрешают в театре оставаться в шляпе! А они —
эти !..
—	Он прав,— сказал Ле Шапелье.— Такое положение
становится невыносимым. Два дня назад господин д’Амбли
пригрозил Мирабо тростью перед всем Собранием. Вчера
господин де Фоссен обратился к своему сословию, при¬
зывая к убийству> «Почему бы нам не напасть на этих
мерзавцев со шпагой в руке?» — спросил он. Да, он выра¬
зился именно так!
—	Это гораздо проще, чем создавать законы,— сказал
Андре-Луи.
—	Лагрон, депутат от Ансени на Луаре, ответил
ему — мы не расслышали, что именно. Когда он покидал
Манеж, один из забияк грубо оскорбил его. Лагрон все¬
го-навсего проложил себе дорогу локтями, но какой-то
молодчик к-рикнул, что его ударили, и вызвал Лагрона.
Сегодня рано утром они дрались на Елисейских нолях*,
и Лагрон был убит: ему спокойно, не спеша воткнули
шпагу в живот. Его противник дрался, как учитель фех¬
тования, а у бедного Лагрона даже ие было своей соб¬
ственной шпаги — пришлось одолжить, чтобы пойти на
дуэль.
Андре-Луи, думавшего о Вильморене, история которо¬
го повторялась вплоть до мельчайших подробностей, ох¬
ватило волнение. Он сжал кулаки, стисну-л зубы. Малень¬
кие глазки Дантона следили за ним пристальным взгля¬
дом.
549

—	Итак, что вы думаете? Положение обязывает? Дело
в том, что мы тоже должны обязать их, этих... Мы до¬
лжны отплатить им той же монетой, уничтожить их. Надо
столкнуть этих убийц в бездну небытия их же средства¬
ми.
—	Но как?
—	Как? Черт подери! Разве я не сказал?
—	Для этого-то нам и нужна ваша помощь,— вставил
Ле Шапелье.
—	У вас, вероятно, есть способные ученики, а среди
них — те, которые питают патриотические чувства. Идея
Дантона заключается в том, чтобы небольшая группа
этих учеников во главе с вами хорошенько проучила
задир.
Андре-Луи нахмурился.
—	А каким именно образом, полагает господин Дан¬
тон, это можно осуществить?
Господин Дантон неистово высказался сам:
—	А так: мы проведем вас в Манеж в час, когда в Со¬
брании оканчивается заседание, и покажем шесть глав¬
ных кровопускателей. Тогда вы сможете их оскорбить
раньше, чем они успеют оскорбить кого-то из представи¬
телей. А на следующее утро самим... кровопускателям
пустят кровь secundum artem1, тогда и остальным будет
над чем призадуматься. В случае необходимости лечение
можно повторить вплоть до полного выздоровления. Если
же вы убьете этих... тем лучше.
Оп остановился, на желтоватом лице выступила крас¬
ка: ои был взволнован своей идеей. Андре-Луи с непрони¬
цаемым видом пристально смотрел на него.
—	Ну, что вы на это скажете?
—	Придумано весьма хорошо.— И Андре-Луи отвер¬
нулся и взглянул в окно.
—	И это все, что вы можете сказать?
—	Я не скажу вам, что еще думаю по этому поводу,
поскольку вы меня, вероятно, не поймете. Вас, господин
Дантон, в какой-то мере извиняет то, что вы меня не зна¬
ете. Но как могли вы, Изаак, привести сюда этого госпо¬
дина с подобным предложением?
Ле Шапелье смутился.
—	Признаюсь, я колебался,— начал он оправдывать¬
ся.— Но господин Дайтон не поверил мне на слово,
что вам может прийтись не по вкусу такое предложе¬
ние.
1 Г1о всем правилам искусства (лат.).
550

—	Не поверил!— завопил Дантон, перебивая его. Он
резко повернулся к Ле Шапелье, размахивая большими
руками. — Вы сказали мне, что ваш приятель — патриот.
Патриотизм не знает угрызений совести. И вы называете
этого жеманного учителя танцев патриотом?
—	А вы бы, сударь, согласились ради патриотизма
стать убийцей?
—	Конечно, согласился бы — разве вы не слышали?
Я же сказал, что с удовольствием давил бы их своей ду¬
биной, как... блох!
—	Что же вам мешает?
—	Что мне мешает? Да то, что меня повесят. Я же го¬
ворил!
—	Ну и что с того? Вы же патриот! Почему бы вам не
прыгнуть в пропасть, подобно Курцию*, раз вы верите,
что ваша смерть принесет пользу вашей стране?
Господин Дантон начал проявлять призмаки раздра¬
жения:
—	Потому что моей стране принесет больше пользы
моя жизнь.
—	Позвольте же и мне, сударь, тешить себя аналогич¬
ной тщеславной мыслью.
—	А что же вам угрожает? Вы бы сделали свое дело,
прикрываясь дуэлью,— как поступают они.
—	А вам пе приходило в голову, сударь, что закон
вряд ли будет считать обычным дуэлянтом учителя фех¬
тования, убившего своего противника, — особенно если
будет доказано, что этот учитель сам спровоцировал ду¬
эль?
—	Ах, вот оно что! Тысяча чертей!— Господин Дан¬
тон надул щеки и произнес с испепеляющим презрени¬
ем:— Так вот в чем дело! Вы просто боитесь!
—	Можете считать, если угодно, что я боюсь сделать
тайком то, что такой хвастливый патриот, как вы, боится
сделать открыто. Есть у меня и другие причины, но с вас
довольно и этой.
Дантон задохнулся, потом выругался более изощрен¬
но, чем раньше.
—	Вы правы !.. — признал он к изумлению Ан¬
дре-Луи.— Вы правы, а я не прав. Я такой же никудыш¬
ный патриот, как вы, и к тому же трус.— И он призвал в
свидетели весь Пантеон*.— Только, видите ли, я кое-что
стою, и если меня схватят и повесят — увы! Сударь, мы
должны найти какой-то другой выход. Извините за втор¬
жение. Прощайте!— Он протянул свою ручищу.
Ле Шапелье стоял в замешательстве* удрученный.
551

—	Поймите меня, Андре. Простите, что...
—	Пожалуйста, ни слова больше. Заходите ко мне
поскорее. Я бы уговорил вас остаться, но уже бьет девять
часов и сейчас придет первый ученик.
—	Да я бы и не отпустил его,— сказал Дантон. — Мы
с ним еще должны решить задачу, как уничтожить госпо¬
дина де Латур д’Азира и его друзей.
—	Кого?
Вопрос прозвучал резко, как выстрел. Дайтон уже по¬
вернулся к двери, но остановился, удивленный тоном, ко¬
торым Андре-Луи произнес вопрос. Они с Ле Шапелье
снова обернулись.
—	Я сказал, господина де Латур д’Азира.
—	Какое отношение он имеет к вашему предложе¬
нию?
—	Он? Да ведь он — главный кровопускатель.
Ле Шапелье добавил:
—	Это оп убил Лагрона.
—	Он не принадлежит к числу ваших друзей, не так
ли?— поинтересовался Дантон.
—	Так вы хотите, чтобы я убил Латур д’Азира? —
очень медленно спросил Аидре-Луи, как человек, мыслен¬
но что-то взвешивающий.
—	Вот именно, — ответил Дантон.— И тут потребу¬
ется рука мастера, могу вас уверить.
—	Ну что же, это меняет дело,— сказал Андре-Луи,
думая вслух.— Весьма соблазнительно.
—	Ну так за чем же дело стало?.. — Исполин снова
шагнул к нему.
—	Погодите!— поднял руку Андре-Луи, затем, опус¬
тив голову, отошел к окну.
Ле Шапелье и Дантон, обменявшись взглядами, стоя¬
ли в ожидании, пока Апдре-Луи размышлял.
Сначала оп даже удивился, почему сам не избрал по¬
добный путь, чтобы закончить давнишнюю историю с гос¬
подином де Латур д’Азиром. Что пользы с того, что ои
стал искусным фехтовальщиком, если не отомстит за
Вильморена и не защитит Алину от ее собственного чес¬
толюбия. Ведь так легко было разыскать Латур д’Азира,
нанести ему смертельное оскорбление и таким образом
добиться своего. Сегодня это было бы убийством — убий¬
ством столь же коварным, как расправа Латур д’Азира
над Филиппом де Вильмореиом. Однако теперь роли пе¬
ременились, и Андре-Луи шел бы на дуэль, не сомневаясь
в ее исходе. С моральными препонами он быстро справил¬
ся, однако оставались юридические. Во Франции все еще
552

существовал закон, который Андре-Луи тщетно пытался
привести в действие против Латур д’Азира. Однако этот
закон моментально сработал бы в аналогичном случае
против него самого. И тут внезапно, словно по наитию, он
увидел выход, который привел бы к высшей справедливо¬
сти. Андре-Луи стало ясно, как добиться, чтобы наглый и
самоуверенный враг сам наткнулся на его шпагу и к тому
же считался бы зачинщиком дуэли.
Андре-Луи снова повернулся к посетителям. Он был
очень бледен, в больших темных глазах появился ка¬
кой-то странный блеск.
—	Наверно, трудно будет найти замену бедному
Лагрону,— заметил он.— Наши земляки вряд ли поспе¬
шат занять это место, чтобы попасть па шпагу Приви¬
легии.
—	Да, конечно,— уныло ответил Ле Шапелье, затем,
видимо догадавшись, о чем думает друг, воскликнул: —
Андре! А ты бы?..
—	Именно об этом я думал — ведь таким образом я
бы получил законное место в Собрании. Если вашим Ла¬
тур д’Азирам угодно будет задирать меня — ну что же,
их кровь падет на их собственные головы. Я, разумеет¬
ся, и не подумаю расхолаживать этих господ. — Он улыб¬
нулся.— Я всего-навсего плут, пытающийся быть чест¬
ным,— вечный Скарамуш, творение софистики. Так вы
думаете, Ансени выставил бы меня своим представи¬
телем?
—	Выставил бы своим представителем Omncs Ornni-
bus’a?— Ле Шапелье рассмеялся, и на лице его отрази¬
лось нетерпение.*— Ансени будет вне себя от гордости.
Правда, это ие Рен или Нант, как могло быть, захоти вы
раньше. Однако таким образом вы будете представлять
Бретань.
—	Мне придется ехать в А нее и и?
—	Вовсе не обязательно. Одно письмо от меня муни¬
ципалитету — и вы утверждены. Не нужно никуда ехать.
Пара педель — самое большее — и дело сделано. Итак,
решено?
Андре-Луи на минуту задумался. А что делать с ака¬
демией? Можно договориться с Ледюком и Галошем, что¬
бы они продолжали занятия, а о и будет только руково¬
дить. В конце концов, Ледюк теперь прекрасно знает
свое дело, и па него вполне можно положиться. В слу¬
чае необходимости можно нанять третьего помощ¬
ника.
—	Да будет так,— наконец произнес Апдре-Луи.
553

Jle Шапелье пожал ему руку и принялся пространно
поздравлять, пока его не перебил стоявший у двери ги¬
гант в алом камзоле.
—	А какое отношение это имеет к нашему делу? —
спросил он.— Означает ли это, что когда вы будете пред¬
ставителем, то без угрызений совести проткнете мар¬
киза?
—	Если маркиз сам напросится — в чем я не сомнева¬
юсь.
—	Да, разница есть,— усмехнулся господин Дан¬
тон.— У вас изобретательный ум.— Он обернулся к Ле
Шапелье. — Кем, вы говорили, он был сначала? Адвока¬
том, не так ли?
—	Да, я был адвокатом, а затем фигляром.
—	И вот результат!
—	Пожалуй. А знаете ли, мы с вами не так уж непо¬
хожи.
—	Что?
—	Когда-то, подобно вам, я подстрекал других убить
человека, которому желал смерти. Вы, разумеется, скаже¬
те, что я был трусом.
Чело гиганта помрачнело, и Ле Шапелье уже пригото¬
вился встать между ними. Но тучи рассеялись, и на рас¬
каты оглушительного смеха в длинном зале отозвалось
эхо.
—	Вы укололи меня второй раз, причем в то же самое
место. О, вы здорово фехтуете. Мы станем друзьями. Мой
адрес — улица Кордельеров. Любой... негодяй скажет
вам, где живет Дантон. Демулен живет этажом ниже. За¬
гляните к нам как-нибудь вечером. У нас всегда найдется
бутылка для друга.
Глава VIИ
ДУЭЛЯНТЫ-УБИЙЦЫ
Маркиз, отсутствовавший более недели, наконец
вернулся на свое место на правой стороне в Националь¬
ном собрании. Пожалуй, нам уже следует называть его
бывшим маркизом де Латур д’Азиром, так как дело было
в сентябре 1790 года, через два месяца после того, как по
предложению Ле Шапелье — этого бретонского левелле¬
ра*— был принят декрет, отменивший институт наслед¬
ственного дворянства. Было решено, что знатность так же
не должна передаваться по наследству, как позор, и что
точно так же, как клеймо виселицы не должно позорить
потомство преступника, возможно достойное, герб, про¬
554

славляющий того, кто совершил великое деяние, не до¬
лжен украшать его потомков, возможно недостойных. Та¬
ким образом, фамильные дворянские гербы были выбро¬
шены на свалку вместе с прочим хламом, который не же¬
лало терпеть просвещенное поколение философов. Граф
Лафайет, поддержавший это предложение, вышел из Со¬
брания просто господином Мотье, великий трибун граф
Мирабо стал господином Рикетти, а маркиз де Латур
д’Азир — господином Лесарком. Это было сделано под
горячую руку накануне великого национального праздни¬
ка Федерации на Марсовом поле, и, несомненно, те, кто
поддался общему порыву, горько раскаялись на следую¬
щее утро. Итак, появился новый закон, который пока что
никто не удосужился провести в жизнь.
Однако это к слову. Итак, как я сказал, был сентябрь,
и в тот пасмурный, дождливый день сырость и мрак,
казалось, проникли в длинный зал Манежа, где па
восьми рядах зеленых скамей, расположенных восхо¬
дящими ярусами, разместилось около восьмисот — де¬
вятисот представителей трех сословий, составлявших на¬
цию.
Дебатировался вопрос, должен ли орган, который сме¬
нит Учредительное собрание, работать совместно с ко¬
ролем. Обсуждалось- также, следует ли этому органу
быть постоянным и должен ли оп иметь одну или две
палаты.
На трибуне был аббат Мори*, сын сапожника, который
в то противоречивое время именно поэтому был главным
оратором правой. Он ратовал за принятие двухпалатной
системы по английскому образцу. Сегодня оп был еще
многословнее и скучнее, чем обычно, и аргументация его
все больше приобретала форму проповеди, а трибуна На¬
ционального собрания все сильнее походила на кафедру
проповедника. Однако члены Собрания все меньше похо¬
дили на прихожан — они становились все беспокойнее
под этим неиссякаемым потоком выспреннего словоиз¬
вержения. Напрасно четыре служителя с тщательно на¬
пудренными головами, в черных атласных панталонах,
с цепью на груди и позолоченными шпагами на боку
кружили по залу, хлопая в ладоши и призывая к по¬
рядку:
—	Тишина! По местам!
Тщетно звонил в колокольчик председатель, сидевший
за столом, покрытым зеленой материей, напротив трибу¬
ны. Аббат Мори слишком долго говорил, и к нему потеря¬
ли интерес. Наконец-то поняв это, он закончил, и гул го¬
555

лосов стал общим, а затем резко оборвался. Воцарилось
молчание, все ждали, головы повернулись, а шеи вытя¬
нулись. Даже группа секретарей за круглым столом,
расположенным ниже помоста председателя, стрях¬
нула обычную апатию, чтобы взглянуть на молодого
человека, впервые поднявшегося на трибуну Собра¬
ния.
—	Господин Андре-Луи Моро, преемник покойного
депутата Эмманюэля Лагрона от Ансени в департаменте
Луары.
Господин де Латур д’Азир вышел из состояния мрач¬
ной рассеянности, в которой пребывал. Преемник депутата,
которого он убил, в любом случае заинтересовал бы его.
Можете себе представить, как усилился его интерес, ког¬
да, услышав знакомое имя, он в самом деле узнал молодо¬
го негодяя, который вечно становился ему поперек пути,
так что маркиз уже сожалел, что сохранил ему жизнь
два года назад в Гаврийяке. Господину де Латур д’Ази-
ру показалось, что появление молодого человека на
месте Лагрона — не простое совпадение, а прямой
вызов.
Маркиз взглянул на Андре-Луи скорее с удивлением,
чем с гневом, и ощутил какое-то смутное, почти пророче¬
ское беспокойство.
И действительно, новый депутат, само появление кото¬
рого было вызовом, заявил о себе в выражениях, не остав¬
лявших и тени сомнения в его намерениях:
—	Я предстаю перед вами как преемник того, кто был
убит три недели тому назад.
Такое начало, приковавшее к Андре-Луи всеобщее
внимание, сразу же вызвало крик негодования правой. Он
сделал паузу и взглянул на них с легкой улыбкой — на
редкость самоуверенный молодой человек.
—	Господин председатель, мне кажется, что депутаты
правой не принимают мои слова. Ничего удивительного:
господа правой, как известно, не любят правды.
Раздался рев. Члены левой выли от смеха, а члены
правой угрожающе вопили. Служители сновали по залу,
взволнованные, вопреки обыкновению, хлопали в ладоши
и тщетно призывали к порядку.
Председатель позвонил в колокольчик.
Голос Латур д’Азира, привставшего с места, пере¬
крыл шум:
—	Фигляр! Тут не театр!
—	Да, сударь, тут охотничье угодье для задир-фех-
товалыциков,— последовал ответ, и шум усилился.
556

Новый депутат в ожидании тишины озирался по сто¬
ронам. Он заметил ободряющую усмешку Ле Шапелье,
сидевшего неподалеку, и спокойную одобрительную улыб¬
ку Керсена — знакомого бретонского депутата. Несколько
поодаль он увидел крупную голову Мирабо, откинутую
назад,— тот наблюдал за ним с некоторым удивлением,
слегка нахмурясь. Ему бросилось в глаза бледное лицо
адвоката из Арраса — Робеспьера, или де Робеспьера, как
теперь называл себя маленький сноб, присвоив аристо¬
кратическое «де» в качестве прерогативы человека вы¬
дающегося в советах страны. Склонив набок тщательно
завитую голову, депутат от Арраса внимательно изучал
оратора в лорнет, а очки в роговой оправе, в которых ом
читал, были сдвинуты на лоб. Тонкие губы Робеспье¬
ра были растянуты в улыбке тигра, впоследствии столь
знаменитой и вызывавшей такой страх.
Постепенно шум замер, так что стали слышны слова
председателя, который серьезно обратился к молодому че¬
ловеку, стоявшему на трибуне:
—	Сударь, если вы хотите, чтобы вас услышали, по¬
звольте посоветовать вам не вести себя вызывающе.—
Затем он обратился к залу:— Господа, если мы хотим
продолжать, я попросил бы вас сдерживать свои чувст¬
ва, пока оратор не закончит речь.
—	Я попытаюсь подчиниться, господин председатель,
предоставив господам правой заниматься провокациями.
Я сожалею, если то немногое, что я сказал, прозвучало
вызывающе, однако я не мог не упомянуть известного
депутата, место которого недостоин занимать, а также
умолчать о событии, вызвавшем прискорбную необхо¬
димость замены. Депутат Лагрон был человеком редко¬
го благородства и самоотверженности. Его вдохновляла
высокая цель —выполнить долг перед своими выбор¬
щиками и перед этим Собранием. Он обладал тем, что
его противники называли опасным даром красноре¬
чия.
Латур д’Азира передернуло от этой знакомой фразы —
его собственной фразы, которую он употребил, чтобы
объяснить свои действия в истории с Филиппом де Виль-
мореном и которую ему постоянно швыряли в лицо с
мрачной угрозой.
И тут раздался голос остроумного Казалеса — само¬
го большого насмешника в партии привилегированных,
который воспользовался паузой в речи оратора.
—	Господин председатель,— очень серьезно спросил
он,— не совсем ясно, для чего поднялся на трибуну но¬
557

вый депутат: чтобы принять участие в дебатах по поводу
структуры законодательного собрания или чтобы произ¬
нести надгробную речь над покойным депутатом Лаг-
роном?
На этот раз бурному веселью предались депутаты пра¬
вой, пока их не остановил Андре-Луи:
—	Этот смех непристоен! — В такой истинно галль¬
ской манере он бросил перчатку в лицо привилегирован¬
ным, ие желая довольствоваться полумерами. Смех мгно¬
венно смолк, уступив место безмолвной ярости.
Он торжественно продолжал:
—	Всем вам известно, как умер Лагрон. Чтобы упо¬
мянуть его смерть, требуется мужество, а чтобы смеяться
при ее упоминании, нужно обладать качествами, которые
я затрудняюсь определить. Если я заговорил о его кончи¬
не, то лишь в силу необходимости, объясняя свое появле¬
ние среди вас. Теперь мой черед нести его ношу. У меня
нет ни силы, ни мужества, ни мудрости Лагрона, но я бу¬
ду нести эту ношу со всей отпущенной мне силой, му¬
жеством и мудростью. Я надеюсь, что те, кто нашел
средство заставить умолкнуть его красноречивый голос,
не прибегнут к такому же средству, чтобы заставить
замолчать меня.
С левой стороны раздались слабые аплодисменты, а
с правой — презрительный смех.
—	Родомон!— позвал его кто-то.
Андре-Луи взглянул в том направлении, откуда до¬
несся этот голос,— там сидела группа дуэляитов-убийц —
и улыбнулся. Его губы беззвучно прошептали:
—	Нет, мой друг — Скарамуш. Скарамуш, ловкий,
опасный малый, идущий к своей цели извилистыми пу¬
тями.— Вслух он продолжал:— Господин председатель,
среди нас есть такие, кто не понимает, что мы собра¬
лись затем, чтобы создать законы, с помощью которых
Францией можно будет справедливо управлять и выта¬
щить ее из болота банкротства, где она может увязнуть.
Да, есть такие, кто жаждет крови, а не законов, и я
серьезно предупреждаю их, что они сами захлебнутся
в крови, если не откажутся от силы в пользу ра¬
зума.
Эта фраза тоже пробудила воспоминания у Латур
д’Азира. Повернувшись, он обратился к своему кузену
Шабрийанну, сидевшему рядом:
—	Опасный негодяй этот ублюдок из Гаврийяка.
Шабрийанн, побелевший от гнева, взглянул на него
сверкавшими глазами:
558

—	Пусть выговорится. Не думаю, чтобы сегодня его
вновь услышали,— предоставьте это мне.
Латур д’Азир вряд ли смог бы объяснить, почему он с
чувством облегчения откинулся на сиденье. Он говорил
себе, что нужно принять вызов, однако, несмотря па
ярость, ощущал какое-то странное нежелание это делать.
Да, этот малый умел пробудить в нем неприятные воспо¬
минания о молодом аббате, убитом в саду позади «Воору¬
женного бретонца» в Гаврийяке. Не то чтобы смерть Фи¬
липпа де Вильморена отягощала совесть господина де
Латур д’Азира — он считал, что его поступок полностью
оправдан. Нет, дело было в том, что память воскрешала
перед ним неприятную картину: обезумевший мальчик на
коленях возле любимого друга, истекавшего кровыо, умо¬
лявший убить и его и называвший маркиза убийцей и
трусом, чтобы разозлить его.
Между тем, покончив с темой смерти Лагрона, депу¬
тат на трибуне наконец подчинился порядку и заговорил
на тему, которая дебатировалась. Правда, он не высказал
ничего заслуживающего внимания и не предложил ничего
определенного. Речь его была очень краткой — ведь она
послужила лишь предлогом для того, чтобы подняться на
трибуну.
Когда после заседания Анд ре-Луи покидал зал в соп¬
ровождении Ле Шапелье, он обнаружил, что его со всех
сторон окружают депутаты, в основном бретонцы. Они,
как телохранители, защищали его от провокаций, неиз¬
бежных после его вызывающей речи в Собрании. На ми¬
нуту с ним поравнялся огромный Мирабо.
—	Поздравляю вас, господин Моро, — сказал великий
человек. — Вы прекрасно держались. Несомненно, они
будут жаждать вашей крови. Однако возьму па себя сме¬
лость дать вам совет: будьте осторожны, не позволяйте
себе руководствоваться ложным чувством донкихотства.
Игнорируйте их вызовы — именно так поступаю я сам.
Я заношу каждого, кто меня вызвал,— а их уже пять¬
десят — в свой список, и там они навсегда и останутся.
Отказывайте им в том, что они называют сатисфакцией,
и все будет хорошо.
Андре-Луи улыбнулся и вздохнул.
—	Для этого требуется мужество.
—	Конечно. Но, по-моему, вам его не занимать.
—	Возможно, это не так, но сделаю все, что в моих
силах.
Они прошли через вестибюль, и хотя там уже выстро¬
ились привилегированные, нетерпеливо поджидавшие мо¬
559

лодого человека, который имел наглость оскорбить их с
трибуны, телохранители Андре-Луи не подпустили их
близко.
Андре-Луи вышел на улицу и остановился под наве¬
сом, сооруженным у входа для подъезжавших экипажей.
Шел сильный дождь, и земля покрылась густой грязью,
так что Апдре-Луи стоял, не решаясь выйти из-под на¬
веса. Рядом с ним был Ле Шапелье, не покидавший его
ни на минуту.
Шабрийанн, зорко следивший за Андре-Луи, увидел,
что момент самый подходящий, и, сделав ловкий маневр,
оказался под дождем, лицом к лицу с дерзким бретонцем.
Ои грубо толкнул Андре-Луи, как будто желая освобо¬
дить себе место иод навесом.
Андре-Луи пи па секунду не усомнился относитель¬
но цели этого человека, не заблуждались па этот счет и
то, кто стоял поблизости, и сделали запоздалую попытку
сомкнуться вокруг нового депутата. Аидре-Луи был горь¬
ко разочарован: он ждал вовсе ие Шабрийаииа. Разоча¬
рование отразилось у него па лице,, и самонадеянный
Шабрийанн ложно истолковал его.
Ну что же, Шабрийанн так Шабрийанн — он не уда¬
рит в грязь лицом.
—	Кажется, вы толкнули меня, сударь, — очень веж¬
ливо заметил Андре-Луи и так толкнул Шабрийаииа пле¬
чом, что тот вылетел обратно иод дождь.
—	Я хочу укрыться от дождя, сударь, — резко сказал
шевалье.
Для этого вам необязательно стоять па моих йо¬
гах мне почему-то ие правится, когда мне наступа¬
ют на ноги. Они у меня очень чувствительны, сударь.
Возможно, вы этого пе зпали. Пожалуйста, ни слова
больше.
—	Да я ничего и не говорю, грубиян вы этакий! —
воскликнул шевалье, не вполне владея собой.
—	Неужели? А я полагал, что вы собираетесь изви¬
ниться.
—	Извиниться?— засмеялся Шабрийанн.— Перед ва¬
ми? А знаете, вы просто смешны!— Он снова шагнул
под навес и па глазах у всех грубо вытолкнул Андре-
Луи.
—	Ах! — закричал Аидре-Луи с гримасой.— Вы сде¬
лали мне больно, сударь. Я же просил не толкать
меня!— Он повысил голос, чтобы его все слышали,
и еще раз отправил господина де Шабрийанна под
дождь.
560

Хотя Андре-Луи был худощав, у пего была железная
рука благодаря ежедневным усердным занятиям со шпа¬
гой, к тому же он вложил в толчок всю свою силу. Его
противник отлетел на несколько шагов и, зацепившись за
бревно, оставленное каким-то рабочим, сел прямо в лужу.
Все свидетели происшествия разразились смехом, а
нарядный господин встал, с ног до головы обрызганный
грязыо, и в ярости подскочил к Аидре-Луи.
Этот бретонец сделал его смешным, что было абсо¬
лютно непростительно.
—	Вы мне за это заплатите,— захлебывался Шабрий¬
анн.— Я убью вас.
Андре-Луи рассмеялся прямо ему в лицо, и в насту¬
пившей тишине прозвучали слова:
—	О, так вот чего вы желаете? Почему же вы сразу
не сказали? Мне бы не пришлось сбивать вас с йог. Я по¬
лагал, что господа вашей профессии справляются с дела¬
ми подобного рода пе без изящества, соблюдая при этом
правила хорошего тона. Если бы вы вели себя именно
так, пе пострадали бы ваши панталоны.
—	Когда мы встретимся? — зарычал Шабрийанн, по¬
багровевший от ярости.
—	Когда вам угодно, сударь. Решайте сами, когда вам
удобнее меня убить. Мне кажется, вы заявили имен по об
этом намерении, не так ли?— Андре-Луи был сама уч¬
тивость.
—	Завтра утром в Вулопском лесу * Может быть,
вы захватите с собой приятеля?
—	Разумеется, сударь. Надеюсь, нам повезет с пого¬
дой. Терпеть не могу дождь.
Шабрийанн удивленно взглянул на него. Андре-Луи
мило улыбнулся.
—	А теперь не смею больше задерживать вас, сударь.
Мы вполне поняли друг друга. Я буду в Пулопском лесу
завтра в девять часов утра.
—	Это слишком поздно для меня, сударь.
—	А любое другое время — слишком рапо для меня.
Я не люблю нарушать свои привычки. Итак, девять часов
или никогда — как вам угодно.
—	Но в девять часов я должен быть на утреннем за¬
седании в Собрании.
—	Боюсь, сударь, что сначала вам придется убить ме¬
ня, а мне бы не хотелось быть убитым раньше девяти
часов.
Поведение Андре-Луи шло настолько вразрез с обыч¬
ной процедурой, что Шабрийанну трудно было это пере¬
561

варить. В тоне сельского депутата звучала зловещая на¬
смешка — точно так привилегированные разговаривали со
своими жертвами из третьего сословия. Чтобы еще боль¬
ше раздразнить Шабрийанна, Андре-Луи — актер Ска¬
рамуш во всем — вынул табакерку и твердой рукой про¬
тянул ее Ле Шапелье, а затем угостился сам.
По-видимому, Шабрийанну после всего, что он вытер¬
пел, даже не была предоставлена возможность удалиться
с достоинством.
—	Хорошо, сударь,— сказал он.— Пусть будет в де¬
вять часов. И посмотрим, станете ли вы потом так нагло
разговаривать.
И он бросился прочь под презрительными насмешка¬
ми провинциальных депутатов. Ничуть не умерило его
ярость и то, что, пока он шел домой по улице Дофины,
ему всю дорогу улюлюкали мальчишки, потешавшиеся
над грязыо, капавшей с атласных панталон и фалд эле¬
гантного камзола в полоску.
Надо сказать, что за презрительной усмешкой третье¬
го сословия таились негодование и страх. Это уж слиш¬
ком! Один из этих задир убил Лагрона, и вот вызов полу¬
чил его преемник в первый же день, как появился, чтобы
занять место покойного, и теперь его тоже убьют. Не¬
сколько человек подошли к Андре-Луи, уговаривая его
не ездить в Булонский лес и не обращать внимания на
вызов и на всю эту историю — ведь это умышленная по¬
пытка убрать его с дороги. Он серьезно выслушал советы,
угрюмо покачал головой и наконец пообещал обду¬
мать их.
На дневном заседании он как ни в чем не бывало за¬
нял свое место, как будто ничего ие случилось.
Однако утром, когда началось заседание, места Андре-
Луи и Шабрийанна в Собрании были свободны. Уныние
и негодование охватило представителей третьего сосло¬
вия, и в их выступлениях звучала более язвительная но¬
та, чем обычно. Они не одобряли безрассудство своего
новичка. Некоторые открыто осуждали его неосмотри¬
тельность, и лишь небольшая группа доверенных лиц
Ле Шапелье надеялась когда-нибудь увидеть его
снова.
Поэтому, когда в начале одиннадцатого появился Анд-
ре-Луи, спокойный и сдержанный, и направился к сво¬
ему месту, депутаты третьего сословия изумились и
вздохнули с облегчением. В тот момент на трибуне на¬
ходился оратор правой. Он резко прервал свою речь и с
недоверием и беспокойством уставился на Андре-Луи:
562

уразуметь случившееся было выше его сил. Затем про¬
звучал голос, презрительно объяснивший изумленному
Собранию, что случилось:
—	Они не дрались. В последний момент он увильнул.
Должно быть, это так, подумали все. Тайна разъяс¬
нилась, и люди снова начали рассаживаться. Однако Анд¬
ре-Луи, добравшийся до своего места, услышал объясне¬
ние, всех удовлетворившее, и остановился. Он чувствовал,
что должен открыть истину.
—	Господин председатель, примите мои извинения за
опоздание.— Не было никакой необходимости извиняться,
но Скарамуш не мог отказать себе в удовольствии прибег¬
нуть к театральному эффекту.— Меня задержало одно
срочное дело. Я должен также передать вам извинения
господина де Шабрийанна. В дальнейшем он будет по¬
стоянно отсутствовать в Собрании.
Воцарилась гробовая тишина. Андре-Луи сел.
Глава IX
ПАЛАДИН * ТРЕТЬЕГО СОСЛОВИЯ
Как вы помните, шевалье де Шабрийанн был замешан
в чудовищной истории, стоившей жизни Филиппу де
Вильморену. Мы знаем достаточно, чтобы предположить,
что он был не только секундантом Латур д’Азира в том
поединке, но фактически подстрекателем. Поэтому Андре-
Луи вполне мог ощущать удовлетворение, предложив
жизнь шевалье манам * своего убитого друга, и рассмат¬
ривать это как акт справедливости, которой нельзя было
добиться другими средствами. Нельзя забывать и то, что
Шабрийанн пошел на дуэль, уверенный, что ему, опыт¬
ному фехтовальщику, придется иметь дело с буржуа, ко¬
торый никогда не держал шпагу в руке. Итак, с мораль¬
ной точки зрения, он был немногим лучше убийцы, и то,
что он сам угодил в яму, которую рыл для Апдре-Луи,
было высшей справедливостью. Однако, несмотря на все
это, я счел бы отвратительной циничную нотку, прозву¬
чавшую в сообщении Андре-Луи в Собрании о случив¬
шемся, если бы поверил, что она искренна. В таком слу¬
чае было бы справедливым мнение Алины, которое разде¬
ляли с ней многие, близко знавшие Аидре-Луи, что он
совершенно бессердечен.
Вы усмотрели то же бессердечие в его поведении, ког¬
да он обнаружил измену мадемуазель Вине, однако
меры, принятые им, чтобы отомстить за себя, доказывают
563

противоположное. Мне кажется, что его презрение к это*
женщине родилось из любви, которую он некоторое врем;
к ней питал. Не думаю, чтобы эта любовь была столь глу¬
бока, как он вообразил вначале, но не верю и тому, что
она была столь поверхностна, как он пытался доказать.
Ведь он прямо из кожи вон лез, притворяясь, что вычерк¬
нул мадемуазель Бине из памяти, узнав о ее неверности.
Да и циничное бесчувствие, с которым он выразил на¬
дежду, что убил Бине, — тоже притворство. Правда, ои
знал, что мир прекрасно обойдется без таких, как Бине.
Как вы помните, Андре-Луи обладал на редкость бес¬
пристрастным видением, позволявшим рассматривать ве¬
щи в истинном свете, не прислушиваясь к голосу чувства.
В то же время совершенно невероятно, чтобы он мог
хладнокровно и цинично размышлять об убийстве живого
существа.
Вот так же невозможно поверить, что, явившись пря¬
мо из Булонского леса, где он только что убил человека,
он был искренен, упомянув об этом событии в возмути¬
тельно легкомысленных выражениях. Конечно, он был
Скарамушем, но не до такой же степени! Однако он был
им в достаточной мере, чтобы маскировать истинные
чувства эффектным жестом, а истинные мысли — эф¬
фектной фразой. Он всегда оставался актером — чело¬
веком, который заранее рассчитывает реакцию’зала, боит¬
ся обнаружить свои чувства и вечно озабочен тем, чтобы
скрыть свой истинный характер за вымышленным. Тут
было и озорство, и еще что-то.
Сейчас над легкомысленными словами Андре-Луи ни¬
кто не рассмеялся, да он и не рассчитывал на это. Он хо¬
тел вызвать ужас и знал, что, чем небрежнее будет его тон,
тем скорее удастся произвести именно то впечатление, ко¬
торого он добивался.
Нетрудно догадаться, как развивались события даль¬
ше. Когда заседание окончилось, Андре-Луи поджидала
в вестибюле дюжина дуэлянтов-убийц. На (этот раз люди
из его собственной партии не были столь озабочены его
охраной — они увидели, что он вполне способен за себя
постоять. Он ловко перенес военные действия на тер¬
риторию противника и полностью перенял методы враже¬
ского лагеря.
Андре-Луи оглядел враждебную группу, манеры и
одежда которой не оставляли сомнений относительно их
принадлежности. Он остановился, ища взглядом человека,
с которым ему не терпелось столкнуться, однако де Ла¬
тур д’Азира среди них не было. Это показалось ему стран¬
564

ным: ведь маркиз был кузеном и близким другом Шаб¬
рийанна и сегодня должен был находиться в первых ря¬
дах. Дело же заключалось в том, что Латур д’Азир был
изумлен и глубоко опечален совершенно неожиданным
поворотом событий, к тому же какое-то странное чувство
сдерживало его желание отомстить. Возможно, ои тоже
помнил роль, которую сыграл Шабрийанн в той истории
в Гаврийяке, и видел в безвестном Андре-Луи Моро,
упорно преследовавшем его, рокового мстителя. Собст¬
венная нерешительность, особенно после провокации, оза¬
дачивала маркиза.
Поскольку среди ожидавших Андре-Луи не было Ла¬
тур д’Азира, ему было все равно, кто будет следующим.
Им оказался молодой виконт де Ламотт-Руайо, один из
самых смертоносных клинков в этой компании.
На следующее утро, в среду, Андре-Луи, снова опоз¬
дав в Собрание на час, объявил почти в тех же выраже¬
ниях, как сообщал о смерти Шабрийанна, что господин
де Ламотт-Руайо, вероятно, ие будет нарушать согласие
в Собрании в течение нескольких педель. Оп добавил,
что, если виконту повезет, он полностью оправится от
последствий неприятного происшествия, совершенно не¬
ожиданно случившегося с ним в это утро.
В четверг утром Андре-Луи сделал точно такое заяв¬
ление относительно де Блавона. В пятницу оп объя¬
вил, что его задержал господин де Труакантен, и, по¬
вернувшись к правой и придав лицу сочувственное вы¬
ражение, сказал:
—	Я рад сообщить вам, господа, что господин де
Труакантен в руках очень искусного хирурга, который
надеется вернуть его в ваши ряды через несколько
недель.
Это было невероятно, фантастично, послы ха и но. И
друзья, и враги в Собрании с одинаково ошеломлен¬
ным видом выслушивали эти ежедневные вежливые со¬
общения. Четверо самых грозных дуэлянтов-убийц выве¬
дено из строя, причем один из них убит,— и все это про¬
делал с таким равнодушным- видом и объявил небреж¬
ным тоном этот несчастный провинциальный адвока-
тишка!
Он начал приобретать в их глазах романтический оре¬
ол. Даже группа философов левой, отказывавшаяся по¬
клоняться какой-либо силе, кроме силы разума, погляды¬
вала теперь на него с почтительным вниманием, которо¬
го не смог бы привлечь к нему никакой ораторский
триумф.
565

Постепенно слава об Андре-Луи разнеслась по всему
Парижу. Демулен посвятил ему панегирик в своей газе¬
те «Революции», где назвал его паладином третьего со¬
словия, и эту фразу подхватил народ, который тоже стал
его так называть. Его с презрением упомянули в «Деяни¬
ях апостолов» — насмешливом органе партии привилеги¬
рованных, который издавала группа беспечных господ,
пораженных редкой близорукостью.
Настала пятница той бурной недели в жизни молодо¬
го человека, который впоследствии будет столь упорно
напоминать нам, что он никогда не был человеком дейст¬
вия. Выйдя в вестибюль Манежа, Аидре-Луи, шедший
между Ле Шапелье и Керсеном, обнаружил, что там нет
ни души, и даже приостановился от удивления.
—	Значит, с них довольно?— спросил он, обращаясь к
Ле Шапелье.
—	Полагаю, с них довольно вас,— ответил тот.— Они
предпочитают заняться тем, кто, в отличие от вас, неспо¬
собен постоять за себя.
Андре-Луи был разочарован: ведь он занялся этим де¬
лом с весьма определенной целью. Правда, убийство Шаб¬
рийанна было недурной закуской и принесло некоторое
удовлетворение, но трое других были ему вовсе ни к че¬
му. Ои шел па дуэль с ними неохотно и постарался, чтобы
они легко отделались — насколько позволяла его собствен¬
ная безопасность. Неужели никто больше не клюнет па
приманку и человек, для которого она предназначена,
так и ие покажется? В таком случае надо принять меры.
Снаружи под навесом стояла группа аристократов, ко¬
торые о чем-то серьезно беседовали. Среди них Андре-
Луи заметил де Латур д’Азира и сжал губы. Ему не следует
провоцировать их — они сами должны втянуть его в ссо¬
ру. В то утро «Деяния апостолов» уже сорвали с него
маску, поведав, что он — учитель фехтования с улицы
Случая, преемник Бертрана дез Ами. Для человека такой
профессии опасно было участвовать в дуэли, а теперь,
после разоблачения, целью которого была апология арис¬
тократии,— вдвойне опасно.
Однако надо было что-то предпринять, иначе все его
усилия оказались бы напрасными. Подчеркнуто не глядя
на группу привилегированных, Андре-Луи повысил го¬
лос, чтобы его услышали:
—	Кажется, напрасно я опасался, что мне придется
провести остаток своих дней в Булонском лесу.
Наблюдая за ними краем глаза, Андре-Луи заметил в
группе движение. Они повернулись, чтобы взглянуть на
566

него, и только. Ну что же, придется добавить. Медленно
шагая между друзьями, Андре-Луи сказал:
—	Ну разве не удивительно, что убийца Лагрона не
предпринимает никаких шагов против его преемника?
Впрочем, ничего удивительного. Возможно, на то есть
причины. Скорее всего, этот господин благоразумен.
Андре-Луи уже миновал группу, и его последняя фра¬
за повисла в воздухе, причем он сопроводил ее вызыва¬
ющим смехом.
Долго ждать не пришлось. Позади раздались быстрые
шаги, и на плечо легла рука, резко повернувшая его. Он
оказался лицом к лицу с господином де Латур д’Азиром,
глаза которого сверкали от гнева. Все свидетели этой сце¬
ны стояли в замешательстве.
—	Полагаю, вы имели в виду меня,— спокойно произ¬
нес маркиз.
—	Я имел в виду убийцу — это так, однако я говорил
со своими друзьями.— Андре-Луи казался еще более
невозмутимым, чем маркиз, так как был опытным ак¬
тером.
—	Вы говорили довольно громко, так что невольно
можно было услышать.
—	Тот, кто желает подслушать, часто ухитряется это
сделать.
—	Я вижу, что ваша цель — оскорбить.
—	О нет, маркиз, вы ошибаетесь, я никого ие хочу
оскорбить. Однако я терпеть ие могу, когда меня хватают
руками, особенно если не считаю их чистыми, поэтому
от меня вряд ли можно ожидать учтивости.
Веки господина де Латур д’Азира вздрогнули, и ои
поймал себя на том, что чуть ли не восхищен тем, как
держится Апдре-Луи. Ему даже показалось, что он сам
проигрывает при сравнении, поэтому он потерял самооб¬
ладание и пришел в ярость.
—	Вы говорили обо мне как об убийце Лагрона. Не
буду притворяться, что не понял вас, тем более что вы
уже излагали мне свои взгляды раньше.
—	О сударь, я весьма польщен!
—	Тогда вы назвали меня убийцей за то, что я вос¬
пользовался своим искусством, чтобы избавиться от
смутьяна, который угрожал моему спокойствию. А чем
же лучше вы, учитель фехтования, задирающий тех, кто,
естественно, хуже вас владеет шпагой?
Друзья де Латур д’Азира выглядели обеспокоенными.
Казалось невероятным, чтобы знатный дворянин настоль¬
ко забылся, что снизошел до спора с этим презренным ад¬
567

вокатом-фехтовальщиком, да еще выставил себя в смеш¬
ном свете.
—	Я их задираю?— с удивлением спросил Андре-
Луи.— Но позвольте, господин маркиз, ведь это они зади¬
рают меня, да еще так глупо. Они толкают меня, бьют по
щекам, наступают на ноги. Должен ли я на том основа¬
нии, что я — учитель фехтования, сносить плохое обхож¬
дение ваших друзей, не блещущих хорошими манерами?
Возможно, если бы они обнаружили раньше, что я —
учитель фехтования, их манеры стали бы лучше. Но об¬
винять меня! Какая несправедливость!
—	Комедиант! — презрительно бросил маркиз.— Разве
это меняет дело? Разве люди, дравшиеся с вами, живут
шпагой, как вы?
—	Напротив, господин маркиз, они умирают от шпа¬
ги с удивительной легкостью. Не думаю, чтобы вы жела¬
ли присоединиться к их числу.
—	А почему это?— вспыхнул Латур д’Азир.
—	О!— приподнял брови Андре-Луи и медленно про¬
изнес:— Да потому, сударь, что вы предпочитаете легкие
жертвы — Лагромов и Вильморенов. Которых вам ничего
не стоит прирезать, как овец.
И тут маркиз ударил его.
Аидре-Луи отступил назад, и глаза его сверкнули, но
оп тут же овладел собой и улыбнулся в лицо рослому
врагу:
—	Ну что же, ничуть не лучше других! Так, так! Про¬
шу вас, заметьте, как повторяется давняя история —
правда, с некоторыми нюансами. Поскольку бедный
Вильморен не смог вынести низкую ложь, которой вы до¬
вели его до бешенства, он вас ударил. Поскольку вы не
можете вынести низкую правду, вы убьете меня. Однако
в обоих случаях низость исходит от вас. Сейчас, как и
в тот раз, того, кто ударил, ждет...—Он остановил¬
ся.— Впрочем, к чему уточнять? Вы знаете, о чем я го¬
ворю,— вы же сами написали это слово в тот день ост¬
рием своей слишком проворной шпаги. Но довольно!
Я готов встретиться с вами, сударь, если вы пожела¬
ете.
—	А чего же другого я могу желать? Поболтать?
Андре-Луи со вздохом повернулся к друзьям.
—	Итак, мне придется еще раз прогуляться в Бу¬
лонский лес. Изаак, пе будете ли вы столь любезны
переговорить с одним из друзей господина маркиза
и договориться на завтра — как всегда, в девять ча¬
сов.
568

—	Завтра я не смогу,— отрывисто сказал маркиз,
обращаясь к Ле Шапелье. — У меня в деревне дело, ко¬
торое нельзя отложить.
Ле Шапелье взглянул на Андре-Луи.
—	Тогда для удобства маркиза назначим встречу па
воскресенье, в то же время.
—	Я не дерусь в воскресенье. Я не язычник, чтобы
нарушать церковный праздник.
—	Но ведь добрый Бог, разумеется, не позволит себе
проклясть такого знатного господина, как маркиз, по
столь ничтожному поводу? Ну да ладно, Изаак, догово¬
ритесь, пожалуйста, на понедельник, если на этот день
не приходится праздник и если у господина маркиза нет
других неотложных дел. Предоставляю это вам.
Он поклонился с видом человека, утомленного этими
пустяками, и, взяв под руку Керсеиа, удалился.
—	Ах, черт побери, ну и здорово же вы навостри¬
лись!— заметил бретонский депутат, совершенно неис¬
кушенный в подобных делах.
—	Да, пожалуй. Я учился у них,— рассмеялся Андре-
Луи, который был в прекрасном настроении. А Керсеи
пополнил ряды тех, кто считал Аидре-Луи человеком
без сердца и совести.
Но если мы заглянем в его «Исповедь»—а именно
там обнаруживается сущность человека, свободная от
притворства,— то прочтем, что в ту ночь, встав на колени,
он беседовал со своим покойным другом Филиппом и при¬
звал его дух в свидетели, что собирается сделать послед¬
ний шаг, чтобы выполнить клятву, произнесенную над
его телом два года тому назад в Гаврийяке.
Глава X
УЯЗВЛЕННАЯ ГОРДОСТЬ
Неотложным делом, назначенным у господина де Ла¬
тур д’Азира на воскресенье, была встреча с господином
де Керкадыо. Ои выехал в Медон рано утром, сунув в
карман последний выпуск «Деяний апостолов» — листка,
остроты -которого, направленные против сторонников пе¬
ремен, немало забавляли сеньора де Гаврийяка. Ядови¬
тые насмешки, которыми осыпались эти мошенники, уте¬
шали его в изгнании из родных мест, которым ои был
обязан их деятельности.
За последний месяц господин де Латур д’Азир дважды
наносил визиты сеньору де Гаврийяку в Медоне, и вид
569

Алины, такой прелестной и свежей, такой остроумной
и живой, заставил загореться пламенем угольки, тлев¬
шие под золой прошлого, которые маркиз считал потух¬
шими. Он желал ее так, как желают рая. Думаю, это была
самая чистая страсть в его жизни, и, приди она раньше,
он мог бы стать совсем другим человеком. Когда после
скандала в Фейдо Алина наотрез отказалась принимать
его, это был самый жестокий удар в его жизни. Маркиз
разом лишился и любовницы, которую высоко ценил, и
жены, без которой не мог жить. Низменная страсть к ма¬
демуазель Бине могла бы утешить его за вынужденный
отказ от возвышенной любви к Алине, а ради любви к
Алине он готов был пожертвовать связью с мадемуазель
Бине. Однако события в театре отняли у него обеих. Вер¬
ный слову, данному Сотрону, он порвал с мадемуазель
Бине лишь для того, чтобы обнаружить, что Алина по¬
рвала с ним. А к тому моменту, когда он достаточно оп¬
равился от горя, чтобы вновь подумать об актрисе, она
бесследно исчезла.
Во всех своих бедах он винил Андре-Луи. Этот без¬
родный провинциал преследовал его, как Немезида, и
стал его злым гением. Да, вот именно — злым гением!
И скорее всего в понедельник... Ему не хотелось думать
про понедельник. Не то чтобы он боялся смерти — он
был так же храбр в этом отношении, как подобные ему.
К тому же он был слишком уверен в своем искусстве,
чтобы допустить возможность гибели на дуэли. Однако
смерть была бы логическим завершением зла, которое
умышленно или случайно причинил ему этот Андре-Луи
Моро. Маркизу казалось, что он слышит наглый мело¬
дичный голос, небрежно сообщающий эту новость в по¬
недельник утром в Собрании. Он отогнал эти мысли, рас¬
сердившись на себя за то, что предавался им. Все это сан¬
тименты. В конце концов, хотя Шабрийанн и Ламотт-Ру¬
айо были незаурядными фехтовальщиками, ни один из
них не мог с ним сравниться. Он ехал по сельским тро¬
пинкам, залитым приветливым сентябрьским солнцем,
и настроение его постепенно улучшалось. В нем шевель¬
нулось предчувствие победы, и, поняв, что нет никаких
оснований опасаться поединка в понедельник, он уже
рвался на пего. Дуэль положит конец преследованию,
жертвой которого ои был. Он раздавит эту нахальную
и упрямую блоху, которая кусает его при каждом удоб¬
ном случае. Прибодрившись подобным образом, маркиз
с большей надеждой принялся размышлять и о своих
шансах у Алины.
570

Он был с ней предельно откровенен, когда месяц тому
назад они впервые встретились после перерыва. Он
рассказал ей всю правду о причинах своего появле¬
ния в Фейдо в тот вечер и заставил понять, что она была
к нему несправедлива. Правда, пока дальше он ие
пошел.
Для начала этого было вполне достаточно. А при по¬
следней встрече две недели тому назад она приняла его
с искренним дружелюбием. Правда, она держалась не¬
сколько отчужденно, но этого и следовало ожидать: ведь
он еще не заявил со всей определенностью, что вновь пи¬
тает надежду завоевать ее. Какой же он дурак, что едет
туда только сегодня!
Вот в таком приподнятом настроении маркиз приехал
в то воскресное утро в Медон. Он оживленно беседовал
с господином де Керкадыо в гостиной, ожидая появления
Алины. Он с уверенностью высказался о будущем стра¬
ны — в то утро он смотрел на мир через самые розовые
очки. Уже появились признаки, что настроения становятся
более умеренными. Нация начинает понимать, куда ведет
ее этот адвокатский сброд. Маркиз вынул «Деяния апо¬
столов» и прочел язвительный абзац. Затем, когда нако¬
нец появилась мадемуазель де Керкадыо, он передал лис¬
ток ее дяде.
Господин де Керкадыо, заботясь о будущем племян¬
ницы, ушел читать газету в сад, где занял такую пози¬
цию, чтобы пара была в поле его зрения, как велел ему
долг, но вне пределов слышимости.
Маркиз поспешил воспользоваться случаем. Ои вполне
откровенно объяснился и умолял Алину вернуть ему
свою благосклонность и позволить питать надежду на то,
что в один прекрасный день она снова подумает о его
предложении.
—	Мадемуазель,— говорил он голосом, дрожавшим от
подлинного чувства,— вы не можете сомневаться в моей
искренности. Меня справедливо изгнали, ибо я показал
себя недостойным великой чести, к которой стремился.
Однако изгнание ни в коей мере не уменьшило мою пре¬
данность вам. Только представьте себе, что я вынес, и
вы согласитесь, что я полностью искупил свою тяжкую
вину.
Она взглянула на него, и ее красивое лицо стало за¬
думчивым, а взгляд — мягким.
—	Сударь, я сомневаюсь не в вас, а в себе.
—	Вы имеете в виду свои чувства ко мне?
—	Да.
571

—	Но ведь после того, что произошло, это вполне
понятно.,
—	Нет, сударь, так было всегда,— спокойно перебила
она.— Вы говорите так, будто потеряли меня по своей
вине, однако это не совсем верно. Позвольте быть с вами
откровенной. Сударь, вы не могли меня потерять, так как
я никогда не была вашей. Я сознаю, что вы оказываете
мне честь, и глубоко уважаю вас...
—	Но такое начало...— с надеждой воскликнул он.
—	А кто убедит меня в том, что это начало, а не ко¬
нец? Если бы я питала к вам какие-то чувства, сударь,
то послала бы за вами сразу же после того случая, о ко¬
тором вы упомянули. По крайней мере, я бы не осудила
вас, не выслушав ваших объяснений. А так...— Она по¬
жала плечами, улыбаясь кротко и печально.— Вы меня
понимаете?
Однако сказанное не обескуражило его, а, напротив,
ободрило.
—	Ваши слова позволяют мне питать'надежду, маде¬
муазель. Располагая столь многим, я могу рассчитывать
добиться большего. Клянусь, я докажу, что достоин. Раз¬
ве тот, кто удостоен счастья находиться рядом с вами,
может не стремиться стать достойным?
Не успела Алина ответить ему, как из сада ворвал¬
ся взъерошенный господин де Керкадью с пылающим
лицом, в очках, сдвинутых на лоб. Он не мог вымолвить
ни слова и лишь размахивал листком «Деяний апо¬
столов» .
Если бы у маркиза была возможность высказать
свои чувства вслух, он бы выругался. Он закусил гу¬
бу, раздосадованный весьма несвоевременным вторже¬
нием.
Алина вскочила, встревоженная состоянием своего
дяди.
—	Что случилось?
—	Случилось?— наконец обрел он дар речи.— Не¬
годяй! Лжец! Я согласился забыть прошлое при вполне
определенном условии, чтобы в будущем он избегал по¬
литики. Он принял условие, и теперь,— гут он яростно
хлопнул но газете,— он снова надул меня. Он не только
опять занялся политикой, по стал членом Собрания и,
что еще хуже, использовал свое искусство учителя фех¬
тования для убийства. Боже мой! Да разве во Франции
больше нет закона?
Лишь одно смутно омрачало безмятежное настроение
господина де Латур д’Азира — сомнение насчет этого
572

Моро и его отношений с господином де Керкадью. Он
знал, каковы они были когда-то и как изменились впо¬
следствии из-за неблагодарности Моро, выступившего
против класса, к которому принадлежал его благодетель.
О чем он не знал — так это о состоявшемся примирении.
Дело в том, что последний месяц — с тех самых пор,
как обстоятельства вынудили Андре-Луи отступить от
слова, данного крестному,— молодой человек не осмели¬
вался приехать в Медон, к тому же случилось так, что
имя его ни разу не упоминалось в присутствии Латур
д’Азира. Теперь же маркиз узнал сразу и о примирении,
и о новом разрыве, благодаря которому пропасть стала
еще шире, чем когда-либо. Поэтому он не преминул за¬
явить о своем собственном мнении.
—	Закон есть,— ответил он.— Закон, который утвер¬
ждает этот безрассудный молодой человек, — закон шпа¬
ги.— Он говорил очень серьезно, чуть ли не грустно, со¬
знавая, что почва все-таки зыбкая.— Не думайте, что
ему удастся бесконечно продолжать карьеру убийцы,—
рано или поздно он встретит шпагу, которая отомстит
за других. Вы, очевидно, заметили, что мой кузен Ша¬
брийанн — в числе жертв. Он был убит в этот чет¬
верг.
—	Если я ие выразил вам соболезнования, Азир, то
лишь потому, что негодование заглушило во мне все дру¬
гие чувства. Негодяй! Вы говорите, что рано или поздно
он встретит шпагу, которая отомстит за других. Молю
Бога, чтобы это случилось поскорее.
Маркиз ответил спокойно, и в голосе его слышалась
печаль:
—	Я думаю, что ваша молитва будет услышана. У
этого несчастного молодого человека завтра свидание, на
котором, возможно, с ним расквитаются за все.
Маркиз говорил с такой спокойной убежденностью,
что его слова прозвучали как смертный приговор. Бур¬
ный поток гнева господина де Керкадыо внезапно иссяк,
кровь отхлынула от горящего лица, а в бесцветных глазах
выразился ужас. Это яснее всяких слов сказало госпо¬
дину де Латур д’Азиру, что все грозные слова господина
де Керкадью в адрес крестника произнесены в порыве
негодования. При известии о том, что возмездие уже ждет
этого негодяя, мягкосердечие и любовь одержали верх,
а гнев внезапно утих. Грех Андре-Луи, как бы ужасен
он ни был, сделался несущественным по сравнению с тем,
что ему грозило.
Господин де Керкадью облизал губы.
573

—	А с кем у него свидание? — спросил он, пытаясь
придать голосу твердость.
Господин де Латур д’Азир наклонил красивую голову,
опустив глаза на сверкающий паркет.
—	Со мной, — произнес он спокойно, уже понимая,
что эти слова посеют беду, и сердце его сжалось. Он ус¬
лышал, как слабо вскрикнула Алина, и увидел, как от¬
шатнулся в ужасе господин де Керкадью.
И тогда маркиз очертя голову пустился в объясне¬
ния:
—	Зная о ваших с ним отношениях, господин де Кер¬
кадыо, и из глубокого уважения к вам я сделал все от
меня зависящее, чтобы избежать этого,— хотя, как вы
понимаете, смерть моего дорогого друга и кузена Шабрий-
аина призывала меня к действию и я знал, что друзья
осуждают мою осторожность. Однако вчера этот молодой
человек заставил меня отказаться от сдержанности. Ои
спровоцировал меня умышленно и публично, грубо ос¬
корбив,— и завтра утром... в Булонском лесу... мы де¬
ремся.
В конце он слегка запнулся, ощутив враждебную ат¬
мосферу, в которой внезапно оказался. Он был готов к
враждебности господина де Керкадыо, но никак не ожи¬
дал ее от Алины.
Маркиз начал сознавать, что на пути, который, как
ему казалось, он расчистил, возникли новые препятст¬
вия. Однако его гордость и чувство справедливости не
оставляли места для слабости.
Переводя с дяди на племянницу взгляд, всегда такой
смелый и прямой, а сейчас странно уклончивый, он с
горечыо понял, что даже если завтра убьет Аидре-Луи,
тот отомстит ему своей смертью. Нет, он ничуть не пре¬
увеличивал, придя к выводу, что этот Андре-Луи Моро —
его злой гений. Теперь Латур д’Азир ясно видел, что
ему никогда не удастся победить противника,— послед¬
нее слово все равно останется за Андре-Луи. Маркиз
осознал это с горечью, яростыо и чувством униже¬
ния — до сих пор неведомым ему — и еще яростней стал
стремиться к цели, понимая всю тщетность своих по¬
пыток.
Внешне ои казался спокойным и невозмутимым, как
человек, с сожалением принимающий неизбежное. Гос¬
подин де Керкадыо понял, что его невозможно оста¬
новить.
—	Боже мой!— вот и все, что он произнес чуть слыш¬
но, вернее, простонал.
574

Господин де Латур д’Азир, как всегда, сделал то, чего
требовали приличия,— он откланялся. Он понимал, что
не подобает более оставаться там, где его новость про¬
извела такое впечатление. Итак, он удалился, унося в
душе горечь, сравнимую лишь со сладостью надежд, с
которыми ехал в Медон. Да, последнее слово, как всегда,
осталось за Андре-Луи Моро.
Когда маркиз вышел, дядя и племянница перегляну¬
лись, и в глазах обоих был ужас. Алина, бледная как по¬
лотно, в отчаянии ломала руки.
—	Почему вы не просили его... не умоляли?..—
Она замолчала.
—	А зачем? Он прав, и... есть вещи, о которых нельзя
просить. Просить о них — напрасное унижение.— Он
сел со стоном.— О, бедный мальчик, бедный, запутавший¬
ся мальчик!
Как видите, ни один из них ни на минуту не усом¬
нился в исходе.
На обоих подействовала спокойная уверенность, с
которой говорил Латур д’Азир. Ои не был хвастуном и
считался исключительно искусным фехтовальщиком.
—	Что значит унижение, когда речь идет о жизни
Андре!
—	Я знаю. Боже мой! Разве я сам этого не знаю? Я
бы унизился, если бы мог надеяться, что, унизившись,
добьюсь своего. Но Азир — человек твердый и неумоли¬
мый, и...
Внезапно Алина покинула его.
Она догнала маркиза, когда тот уже садился в карету,
и окликнула его. Ои обернулся и поклонился.
—	Мадемуазель?
Он сразу же догадался, о чем пойдет речь, и уже
предчувствовал страшную боль от того, что вынужден
будет ей отказать. Однако, следуя приглашению, он во¬
шел за Алиной в прохладный зал с мраморным полом
в черно-белую клетку. Посредине зала стоял резной стол
из черного дуба, возле которого маркиз остановился и
встал, слегка опершись на него. Алина села рядом в
большое малиновое кресло.
—	Сударь, я не могу позволить вам вот так уехать,—
сказала она. — Вы представить себе не можете, каким
ударом для дяди будет, если... если с его крестником
случится завтра непоправимая беда. То, что дядя говорил
вначале...
—	Мадемуазель, я все сразу понял и, поверьте,
весьма огорчен сложившимися обстоятельствами. Може¬
575

те не сомневаться, что это так. Вот все, что я могу
сказать.
—	Неужели это все? Андре очень дорог своему
крестному.
Умоляющая нота резанула его, как ножом, и внезап¬
но у пего возникло другое чувство, которое, как он осо¬
знавал, было недостойно его, но от которого невозможно
было отделаться. Он не решался выразить это чувство
словами и признаться самому себе, что в человеке столь
низкого происхождения он видел соперника, и тем не
менее приступ ревности был сильнее, чем безграничная
гордость за свой знатный род.
—	А вам он гоже дорог, мадемуазель? Кем является
Аидре-Луи для вас? Простите мой вопрос, но я хочу по¬
нять все до конца.
Наблюдая за Алиной, ои заметил, что лицо ее залила
краска. Сначала он решил, что это смущение, по ее синие
глаза сверкнули, и он понял, что это гнев, и успокоил¬
ся. Раз она оскорблена его предположением, можно не
волноваться. Ему и в голову ие пришло, что он мог не¬
верно истолковать причину ее гнева.
—	Мы с Андре вместе играли в детстве, и мне он
тоже очень дорог. Я отношусь к нему, как к брату. Если
бы я нуждалась в помощи и рядом пе оказалось дяди,
Апдре был бы первым, к кому я обратилась бы. Я отве¬
тила на ваш вопрос, сударь? Или вы желаете еще что-
нибудь обо мне узнать?
Он закусил губу. Конечно, сегодня утром о и слишком
расстроен, иначе ему никогда бы пе пришло в голову глу¬
пое подозрение, оскорбившее ее.:
Маркиз очень низко поклонился.
—	Мадемуазель, простите, что я задал вам подобный
вопрос. Вы дали более полный ответ, чем я смел на¬
деяться.
Оп замолчал, ожидая, чтобы она продолжила разго¬
вор. Некоторое время Алина сидела молча, в расте¬
рянности, на белом лбу обозначилась морщина, пальцы
нервно барабанили по столу. Наконец она ринулась
в бой:
—	Сударь, я пришла, чтобы умолять вас отложить
поединок.
Она увидела, что его темные брови приподнялись, а
красивые губы тронула полная сожаления улыбка, и то¬
ропливо продолжала:
—	Какую честь может принести вам подобная встре¬
ча, сударь?
576

Это был тонкий удар по фамильной гордости, кото¬
рая, как она полагала, преобладала у маркиза над всем
прочим и которая столь же часто заставляла его совер¬
шать ошибки, как и поступать правильно.
—	Мадемуазель, я ищу тут не чести, а справедливос¬
ти. Я уже объяснил, что не я добивался этого поедин¬
ка. Мне его навязали, и честь не позволяет мне отка¬
заться.
—	Но если вы пощадите его, разве это нанесет
урон вашей чести? Сударь, никто не подумает усомнить¬
ся в вашей храбрости и неверно истолковать ваши мо¬
тивы.
—	Вы ошибаетесь, мадемуазель. Разумеется, мои мо¬
тивы будут превратно истолкованы. Вы забываете, что
за прошлую неделю этот молодой человек приобрел оп¬
ределенную репутацию, из-за которой не каждый отва¬
жится на поединок с ним.
Она отмела этот довод чуть ли не с презрением, счи¬
тая его хитрой уверткой.
—	Да, но к вам это не относится, господин маркиз.
Ее уверенность польстила ему, но под сладостью та¬
илась горечь.
—	Позвольте заверить вас, мадемуазель, что и я —
не исключение, но дело не только в этом. Поединок,
который навязал мне господин Моро,— лишь кульмина¬
ция затянувшегося преследования.
—	Которое вызвали вы сами,— прервала она.— Будь¬
те справедливы, сударь.
—	Надеюсь, мне не дано быть иным.
—	Тогда вспомните, что вы убили его друга.
—	Тут мне пе в чем себя упрекнуть. Меня оправды¬
вают обстоятельства, а последующие события в этой обе¬
зумевшей стране подтверждают мою правоту.
—	А то, что...— Она запнулась и отвела от него
взгляд.—То, что вы... вы... А мадемуазель Бине, па ко¬
торой он собирался жениться?
С минуту маркиз смотрел на нее в полнейшем изум¬
лении.
—	Собирался жениться?— повторил он недоверчиво,
даже с испугом.
—	Вы не знали?
—	А откуда это знаете вы?
—	Разве я не сказала, что мы с ним — как брат и
сестра? Я пользуюсь его доверием. Он рассказал мне об
этом до того... до того, как вы сделали этот брак невоз¬
можным.
19	Р. Сабатини
577

Он смотрел в сторону, и во взгляде его были волне¬
ние и печаль.
—	Этим человеком и мной словно играет рок,—
произнес он медленно и задумчиво,— который ставит
пас поочередно на пути друг у друга.— Он вздохнул, по¬
том снова повернулся к ней: — Мадемуазель, до этого
самого момента я ни о чем не подозревал. Но... — Он ос¬
тановился, подумал и затем пожал плечами.— Если я
причинил ему зло, то сделал это неумышленно, и было
бы несправедливо обвинять меня. Во всех наших дейст¬
виях значение имеет лишь намерение.
—	Да, но разве это не меняет дела?
—	Нисколько, мадемуазель. То, что я узнал сейчас,
все равно не послужит мне оправданием в случае, если
я уклонюсь от неизбежного. Да и что могло бы оправдать
меня больше, нежели боязнь причинить боль моему доб¬
рому другу — вашему дяде и, возможно, вам, маде¬
муазель.
Внезапно она встала и выпрямилась, глядя маркизу
прямо в лицо. Отчаяние вынудило ее использовать ко¬
зырную карту, на которую, как она считала, можно по¬
ложиться.
—	Сударь,— сказала она,— сегодня вы оказали
мне честь, выразив определенные..✓ определенные на¬
дежды...
Он взглянул на нее чуть ли не с испугом. В молчании,
ие смея заговорить, он ждал продолжения.
—	Я... Я... Пожалуйста, поймите, сударь, что, если
вы не откажетесь от той встречи... если вы не отмените
ваше свидание в Булонском лесу завтра утром, то вы не
сможете никогда больше касаться этой темы и видеть
меня.
Она сделала все, что могла, изложив дело подобным
образом, — теперь был его черед, и ему оставалось лишь
сделать предложение.
—	Мадемуазель, вы не хотите сказать, что...
—	Да, сударь, и это окончательное решение.
Он взглянул па нее страдальческими глазами, и
никогда еще его красивое мужественное лицо не было
таким смертельно бледным. Протестуя, он поднял руку,
которая дрожала, и быстро опустил, чтобы Алина ниче-.
го пе заметила. Так длилось краткое мгновение, пока в
нем шла битва между желаниями и требованиями чес¬
ти,— он сам не сознавал, какую роль играла в этой
борьбе мстительность. Отступление означало позор, а по¬
зор был для него немыслим. Она просит слишком мно-
578

гого, не понимая, что это безрассудно и несправедливо.
Однако он вцдел, что разубеждать ее бесполезно.
Это был конец. Даже если завтра утром он убьет Ап¬
дре-Луи Моро, на что он неистово надеялся, победа все
равно останется за тем даже после смерти.
Он поклонился, и во взгляде его выразилась глубо¬
кая печаль, переполнявшая сердце.
—	Мое почтение, мадемуазель,— прошептал он и по¬
вернулся, чтобы уйти.
Испуганная Алина в смятении отступила назад, при¬
жав руку к груди.
—	Но вы же ие ответили мне, — в ужасе проговорила
она ему вслед.
Остановившись на пороге, маркиз обернулся. Из про¬
хладной полутьмы зала она увидела его изящный чер¬
ный силуэт, который вырисовывался на фойе ослепитель¬
ного солнечного света,— это воспоминание будет пресле¬
довать ее, как кошмар, в ужасные часы, которые ей пред¬
стоит пережить.
—	Что вы хотите, мадемуазель? Я только избавил
себя и вас от боли отказа.
Ои ушел, оставив ее, подавленную и негодующую.
Алина опустилась в огромное малиновое кресло и уткну¬
лась лицом в ладони. Она упала духом, лицо горело от
стыда и волнения. С ней случилось невероятное. Ей ка¬
залось, что эта унизительная сцена никогда не изгладит¬
ся из памяти.
Глава XI
ВЕРНУВШИЙСЯ ЭКИПАЖ
Господин де Керкадью написал письмо.
«Крестник! — начал он без всяких эпитетов.— Я с
болью и негодованием узнал, что ты вновь опозорил себя,
нарушив данное мне обещание воздерживаться от поли¬
тики. Еще больше я возмутился, узнав, что всего за не¬
сколько дней твое имя стало притчей во языцех, что ты
сменил оружие ложных, коварных доводов, направлен¬
ных против моего класса, которому ты всем обязан, на
iiiriary убийцы. Мне стало известно, что на завтра у тебя
назначено свидание с моим добрым другом господином
де Латур д’Азиром. Происхождение налагает на дворяни¬
на определенные обязательства, которые не позволяют ему
уклониться от дуэли. Что касается тебя, то человек твоего
класса может отказаться от поединка чести, не принося
при этом никаких жертв. Твоя ровня, очевидно, сочтет,
579

что ты проявил похвальное благоразумие. Поэтому я
прошу тебя — а если бы считал, что все еще имею над
тобой власть, на что был бы вправе рассчитывать после
своих благодеяний, то приказал бы — не дай зайти этому
делу слишком далеко и откажись от завтрашней встречи.
Поскольку твое поведение показало, что мне нечего на¬
деяться на твое чувство благодарности и ты можешь не
выполнить мою настоятельную просьбу, я вынужден
добавить, что, если ты завтра останешься в живых, я на¬
всегда забуду о твоем существовании. Если в тебе оста¬
лась хоть искра привязанности ко мне, о которой ты за¬
являл, и если ты хоть немного ценишь чувства, которые
продиктовали мне это письмо (несмотря на все, что ты
сделал, чтобы их убить), ты не откажешься выполнить
мою просьбу».
Это было бестактное письмо, да господин де Кер¬
кадью и не отличался тактом. В этом письме, достав¬
ленном в воскресенье утром грумом, специально послан¬
ным в Париж, Андре-Луи прочел лишь беспокойство
аа господина де Латур д’Азира, которого крестный на¬
звал своим добрым другом, а также за будущее племян¬
ницы.
Андре-Луи задержал грума на целый час, сочиняя
ответ, который был краток, но тем не менее стоил
ему больших трудов и был написан после нескольких не¬
удачных попыток. В конце концов он написал следу¬
ющее:
«Господин крестный!
Обратившись к моему чувству привязанности, Вы сде¬
лали отказ крайне затруднительным для меня. Всю
жизнь я буду искать возможность доказать вам ее, и по¬
этому я просто в отчаянии, что не могу дать то доказа¬
тельство, о котором Вы меня сегодня просите. Между
господином де Латур д’Азиром и мной стоит слишком
многое. Кроме того, Вы не отдаете должного мне и мо¬
ему классу, говоря, что для нас необязательно соблюде¬
ние правил чести. Я считаю их столь обязательными,
что при всем желании не смог бы отступить.
Если в дальнейшем Вы будете настаивать на своем
суровом решении, мне придется перенести его — несом¬
ненно, что при этом я буду страдать.
Ваш любящий и благодарный крестник Апдре-Луи».
Отправив письмо с грумом господина де Керкадью,
он счел, что на этом дело закончилось. Это причинило ему
580

сильную боль, но он переносил рану с притворным стои¬
цизмом, внешне спокойный.
На следующее утро к Андре-Луи заехал Ле Шапелье,
чтобы вместе позавтракать. В четверть девятого, когда
они уже вставали из-за стола, чтобы ехать в Булонский
лес, экономка удивила Андре-Луи, доложив о мадемуа¬
зель де Керкадью.
Он взглянул на часы. Хотя кабриолет уже ждал у
дверей, у него еще было несколько минут. Извинившись
перед Ле Шапелье, Андре-Луи быстро прошел в при¬
емную.
Алина подошла к нему, очень взволнованная, в лихо¬
радочном возбуждении.
—	Не буду делать вид, что ие знаю, зачем вы при¬
ехали,— быстро сказал он, чтобы не терять время.— Уч¬
тите, что у нас очень мало времени, так что имеет смысл
приводить только самые веские доводы.
Алина была удивлена: она еще не успела произнес¬
ти ни слова, а то, что сказал Андре-Луи, равносильно
категорическому отказу. К тому же он держался, как
чужой, и тон его был холоден и официален. Никогда еще
он не говорил с ней так.
Алина была задета, так как, конечно, не догадыва¬
лась о причинах его поведения. Дело в том, что Аидре-
Луи так же ошибся на ее счет, как накануне — относи¬
тельно крестного. Он решил, что обоими движет страх
за господина де Латур д’Азира, и ему даже в голову ие
приходило, что они могут бояться за него самого — на¬
столько уверен он был в исходе дуэли.
Если тревога господина де Керкадыо за «доброго дру¬
га» раздосадовала Андре-Луи, то приезд Алины вызвал
у него холодную ярость. Он решил, что она была с ним
неискренней и что тщеславие заставило ее благосклонно
отнестись к ухаживаниям господина де Латур д’Азира.
Если что и могло утвердить Андре-Луи в намерении
драться с маркизом, так это именно страх Алины за свое¬
го поклонника, ибо он считал, что спасти Алиму не менее
важно, чем отомстить за прошлое.
Она испытующе взглянула на него, и его невозмути¬
мое спокойствие в такой момент изумило ее.
—	Как вы спокойны, Андре!
—	Меня нелегко вывести из равновесия, и это пред¬
мет моей гордости.
—	Но... Андре, этого поединка не должно быть! —
Она подошла к нему вплотную и положила руки на
плечи.
581

—	Разумеется, у вас есть убедительный довод, почему
он не должен состояться?
—	Вас могут убить,— ответила Алина, и глаза ее рас¬
ширились.
Андре-Луи ожидал чего угодно, только не этого, так
что с минуту он только пристально смотрел на нее. Итак,
все ясно.
Он рассмеялся, отстраняя ее руки, и отступил назад.
Это детская хитрость, недостойная ее.
—	Вы в самом деле рассчитываете добиться своего,
пытаясь запугать меня? — спросил он довольно насмеш¬
ливо.
—	О, да вы просто с ума сошли! Господин де Латур
д’Азир имеет репутацию самой опасной шпаги во
Франции.
—	А вы никогда пе замечали, что большинство репу¬
таций незаслуженные? Шабрийанн был опасным фехто¬
вальщиком, и оп в земле. Ламотт-Руайо был еще более
искусным фехтовальщиком, и он на попечении хирурга.
То же самое случилось и с другими дуэлянтами-убий-
цами, мечтавшими насадить на шпагу бедную овечку —
провинциального адвоката. А сегодня мне предстоит
встреча с предводителем этих задир. Ему придется рас¬
платиться но давно просроченным счетам — можете в
этом не сомневаться. Итак, если у вас нет других дово¬
дов...
Его сарказм был для нее загадкой: неужели он дей¬
ствительно полагает, что сможет победить господина
де Латур д’Азира? Поскольку на. Алину повлияла твердая
убежденность ее дяди в противоположном, ей казалось,
что Андре-Луи просто играет роль, которую доведет до
самого конца.
Будь что будет, но надо ответить ему.
—	Вы получили письмо дяди?
—	Да, и ответил на него.
—	Я знаю. И он выполнит свое обещание, если толь¬
ко вы не откажетесь от своих ужасных планов.
—	Ну что же, этот довод уже лучше. Если что-нибудь
в мире способно поколебать меня, так именно этот довод.
Однако у нас с Латур д’Азиром старые счеты. Над телом
Филиппа де Вильморена я дал клятву и даже не надеял¬
ся, что Бог предоставит мне такую великолепную воз¬
можность сдержать ее.
—	Но вы еще не сдержали ее,— предостерегла она.
Он улыбнулся ей:
582

—	Верно! Но скоро будет девять часов. Скажите
мне,— внезапно спросил он,— почему вы не обратились с
подобной просьбой к господину де Латур д’Азиру?
—	Обращалась, — ответила она и покраснела, вспом¬
нив вчерашний эпизод. Андре-Луи совершенно преврат¬
но истолковал ее смущение.
—	А ои?
—	Обязательства господина де Латур д’Азира...—
начала она, потом остановилась и коротко ответила: —
О, он отказал.
—	Так-так. Конечно, он должен был поступить имен¬
но так, чего бы это ему ни стоило. Однако на его месте
я бы счел цену ничтожной. Правда, люди разные.— Он
вздохнул.— Думаю, что и на вашем месте оставил бы все
как есть.
—	Я вас ие понимаю, Андре.
—	Я не так уж непонятно выражаюсь, как мог бы.
Обдумайте мои слова, и, возможно, они помогут вам быст¬
ро утешиться.— Он снова взглянул на часы. — Очень про¬
шу вас, располагайтесь в этом доме, как у себя, а мне
пора.
Ле Шапелье заглянул в дверь.
—	Простите меня, что помешал, но мы опоздаем, Анд¬
ре, если вы не...
—	Иду,— ответил Андре-Луи.— Вы весьма обяжете
меня, Алина, если дождетесь моего возвращения. Особен¬
но принимая во внимание обещание вашего дяди.
Алина не ответила ему, так как онемела. Ои примял
ее молчание за знак согласия и, поклонившись, вышел.
Она слышала, как они спускались с Ле Шапелье по
лестнице, о чем-то беседуя. Голос Андре-Луи был спо¬
койным.
Он просто сошел с ума! Его ослепили самоуверен¬
ность и тщеславие.
Послышался стук колес отъезжающего экипажа, и она
села, ощутив дурноту и изнеможение. Ужас охватил ее:
она была уверена, что Андре-Луи отправился на верную
смерть. Так она сидела некоторое время, потом вскочила,
ломая руки. Надо что-то сделать, чтобы не допустить это¬
го кошмара. Но что она может сделать? Если она после¬
дует за ними в Булонский лес и вмешается, это вызо¬
вет скандал и к тому же не поможет. Условности бы¬
ли непреодолимым барьером. Неужели никто не помо¬
жет ей?
Алина стояла в полном отчаянии от собственной бес¬
помощности. Вдруг вновь послышались стук колес и цо-
583

каиье копыт по булыжной мостовой. Подъехавший эки¬
паж с грохотом остановился перед академией фехтова¬
ния.
Неужели вернулся Андре-Луи? Она неистово ухва¬
тилась за соломинку надежды. В дверь громко и нетер¬
пеливо постучали. Алина услышала шаги экономки Анд¬
ре-Луи, спешившей открыть дверь.
Алина бросилась к двери приемной и, широко распах¬
нув ее, прислушалась затаив дыхание. Но это был не тот
голос, который она так отчаянно надеялась услышать. Ка¬
кая-то женщина настойчиво спрашивала господина Анд¬
ре-Луи, и голос показался ей знакомым. Это была госпо¬
жа де Плугастель.
Взволнованная, она кинулась на площадку лестницы
как раз вовремя, чтобы услышать, как госпожа де Плу¬
гастель воскликнула в волнении:
—	Он уже уехал? Как давно? И по какой дороге?
Алина услышала достаточно, чтобы понять, что гра¬
финя приехала по тому же делу, что и она сама. Это по¬
казалось ей вполне естественным, так как все ее помыслы
были сосредоточены на одном. Мысли путались, и ее ни¬
чуть не удивило исключительное внимание госпожи де
Плугастель к Андре-Луи.
Не раздумывая, она сбежала по крутой лестнице с
криком:
—	Сударыня! Сударыня!
Дородная миловидная экономка посторонилась, и две
дамы столкнулись на пороге лицом к лицу. У госпожи
де Плугастель был измученный вид, в глазах — невы¬
разимый ужас.
—	Алина! Вы здесь!— воскликнула она. Затем, отбро¬
сив в спешке все несущественное, спросила:— Вы тоже
опоздали?
—	Нет, сударыня, я его видела. Я умоляла его, но он
не пожелал ничего слушать.
—	Какой ужас! — содрогнулась госпожа де Плугас¬
тель.— Я услышала об этом всего полчаса назад и сразу
же бросилась сюда, чтобы помешать им.
Женщины смотрели друг на друга в немом отчаянии.
На залитой солнечным светом улице пара зевак остано¬
вилась поглазеть на красивый экипаж, в который бы¬
ли впряжены великолепные гнедые лошади, и на двух
нарядных дам, стоявших на пороге академии фехто¬
вания.
Госпожа де Плугастель повернулась к экономке:
—	Как давно уехал ваш господин?
584

—	Минут десять, не более.— Считая этих знатных
дам друзьями последней жертвы своего непобедимого гос¬
подина, добрая женщина старалась сохранить внешне
бесстрастный вид.
Госпожа де Плугастель ломала руки.
—	Десять минут! О!— простонала она.— Куда он уе¬
хал?
—	Встреча назначена на девять часов в Булонском
лесу,— сообщила Алина.— А не поехать ли нам вслед?
Может быть, нам бы удалось добиться своего?
—	Ах, Боже мой! Вопрос в том, успеем ли мы? В де¬
вять часов! А на подобные дела нужно всего около чет¬
верти часа. Боже мой! А не знаете ли вы, где именно в
Булонском лесу они должны встретиться?
—	Нет, знаю лишь, что в Булонском лесу.
—	В Булонском лесу! — в полном отчаянии восклик¬
нула госпожа де Плугастель.— Но ведь Булонский лес —
с пол-Парижа!— Задыхаясь, она устремилась вперед.—
Алина, скорее! Садитесь! Поехали!
Затем она приказала кучеру:
—	В Булонский лес через Кур-ла-Рен. Езжайте как
можно скорее. Если успеем, получите десять пистолей.
Погоняйте!
Она втолкнула Алину в карету и вскочила сама с лег¬
костью молодой девушки. Не успела она усесться, как ка¬
рета, слишком тяжелая для таких гонок, покатилась, рас¬
качиваясь и крепясь, а вслед ей неслись проклятия про¬
хожих, которых едва не расплющили о стену или ие за¬
давили колесами.
Госпожа де Плугастель прикрыла глаза, губы ее
тряслись. Она побелела как мел, лицо исказилось. Али¬
на молча наблюдала за ней. Ей казалось, что графиня
страдает так же сильно, как она, и так же терзается дур¬
ными предчувствиями.
Позднее это удивит Алину, но сейчас она была в смя¬
тении и все мысли ее сосредоточились на их безнадеж¬
ной миссии.
Карета покатила но площади Людовика XV и наконец
выехала на Кур-ла-Рен — красивую улицу, обсаженную
деревьями, которая проходила между Елисейскими поля¬
ми и Сеной. По этой широкой улице, которая в то время
дня была пустынной, они поехали быстрее,, и за каре¬
той оставалось облако пыли.
Но хотя скорость была опасной, она не устраивала
женщин, сидевших в карете. Когда они доехали до за¬
ставы в конце Кур-ла-Рен, то услышали, как в горо¬
585.

де бьет девять часов, и каждый удар звучал как при¬
говор.
У заставы их ненадолго задержали формальности.
Алина спросила у дежурного сержанта, давно ли проехал
кабриолет, и описала его. Ей ответили, что минут два¬
дцать тому назад тут проехал экипаж, в котором сидели
депутат господин Ле Шапелье и паладин третьего сосло¬
вия господин Моро. Сержант был прекрасно осведом¬
лен. Усмехаясь, он сказал, что даже мог бы угадать, по
какому делу господин Моро так рано отправился в ту
сторону.
Они поспешили дальше. Теперь они ехали по откры¬
той местности. Дорога по-прежнему шла вдоль реки. Обе
женщины ехали молча, с полной безнадежностью глядя
вперед, и рука госпожи де Плугастель сжимала руку
Алины. Справа за лугами уже можно было различить
длинную линию, в которую слились деревья Булонского
леса. Карета свернула в сторону и покатила по той доро¬
ге, которая, удаляясь от реки, вела направо, прямо к
лесу.
Наконец мадемуазель де Керкадыо нарушила мрач¬
ное молчание:
—	О, нам не успеть! Это невозможно!
—	Не говорите так! Пожалуйста!— воскликнула гос¬
пожа де Плугастель.
—	Но ведь давно пробило девять, сударыня! Андре
всегда пунктуален, а такие... дела занимают немного вре¬
мени. Сейчас все... все уже кончено.
Графиня закрыла глаза. Однако скоро она выгля¬
нула в окно.
—	Едет какой-то экипаж,— сообщила она, и дрогнув¬
ший голос выдал ее.
— О нет! Не надо!— Алина выразила словами то, о
чем обе думали. Она задыхалась, перед глазами стоял
туман.
В облаке пыли со стороны Булонского леса к ним мча¬
лась открытая коляска. Они следили за ней, не решаясь
заговорить,— впрочем, Алине так трудно было дышать,
что она бы ие смогла выговорить ни слова.
Поравнявшись, оба экипажа замедлили скорость, что¬
бы разминуться на узкой дороге. Алина была у окна
вместе с госпожой де Плугастель, и обе испуганными гла¬
зами смотрели на открытую коляску.
—	Который из них, сударыня? О, который?— спро¬
сила Алина, не осмеливаясь взглянуть сама.
586

С ближней стороны сидел смуглый молодой человек,
которого не знала ни одна из них. Улыбаясь, он беседо¬
вал со своим спутником. Через мгновение стал виден и
второй. Он не улыбался, и лицо у него было бледное и за¬
стывшее. Это был маркиз де Латур д’Азир.
Обе женщины пристально смотрели на него в немом
ужасе, пока он не заметил их. Неописуемое изумление
выразилось на его угрюмом лице.
В этот момент Алина с протяжным вздохом в обморо¬
ке опустилась на пол кареты.
Глава XII
УМОЗАКЛЮЧЕНИЯ
Поскольку Андре-Луи доехал быстро, он очутился в
условленном месте на несколько минут раньше назначен¬
ного времени, хотя и выехал с небольшой задержкой.
Там его уже ждали господа де Латур д’Азир и д’Ормес-
сон — смуглый молодой человек в синей форме капитана
королевской охраны.
Всю дорогу до Булонского леса Андре-Луи, погружен¬
ный в свои мысли, был молчалив. Его взволновала бесе¬
да с мадемуазель де Керкадыо.
—	Несомненно, этого человека надо убить,— ска¬
зал он.
Ле Шапелье не ответил ему. Бретонца поражало
хладнокровие земляка. В последнее время ему часто при¬
ходило в голову, что этот Моро начисто лишен всего че¬
ловеческого. Ле Шапелье также считал его поведение
непоследовательным. Когда ему предложили участво¬
вать в борьбе с дуэлянтами-убийцами, он был надменно
презрителен, а взявшись за дело, щеголял легкомыс¬
лием и бесстрастностью, которые были отвратитель¬
ными.
Приготовления к дуэли были проделаны быстро и в
молчании, однако без неподобающей спешки. Оба сняли
камзолы, жилеты и туфли и, закатав рукава рубашки,
встали друг против друга. Они были исполнены мрач¬
ной решимости снова расплатиться по длинному счету.
Противник должен быть убит. Сомневаюсь, чтобы кто-
нибудь из них питал опасения относительно исхода
боя.
Возле них стояли Ле Шапелье и молодой капитан,
внимательные и сосредоточенные.
—	Вперед, господа!
587

Тонкие, опасно хрупкие клинки со звоном скрести¬
лись, и, скользнув друг по другу, замелькали, быстрые и
сверкающие, как молния, и столь же неуловимые для
глаза.
Маркиз атаковал стремительно и энергично, и Андре-
Луи сразу понял, что ему предстоит иметь дело с против¬
ником совсем иного уровня, нежели те, с кем прихо¬
дилось драться за последнюю неделю.
Сейчас перед ним был фехтовальщик, который благо¬
даря постоянной практике приобрел удивительную ско¬
рость и совершенную технику. Кроме того, он превосхо¬
дил Андре-Луи физической силой и длиной выпада, что
делало его весьма опасным противником. К тому же он
был хладнокровен и сдержан, бесстрашен и решителен.
«Сможет ли что-нибудь нарушить его спокойствие?» —
подумал Андре-Луи.
Он желал, чтобы маркиз уплатил долг сполна, а для
этого мало было просто убить его, как тот убил Филиппа.
Нет, сначала он должен осознать, как Филипп, что пе
в его силах предотвратить собственную гибель,— на мень¬
шее Андре-Луи был не согласен. Господин маркиз дол¬
жен испить до дна чашу отчаяния.
Когда Андре-Луи широким взмахом парировал длин¬
ный выпад, завершивший первую комбинацию, он даже
рассмеялся — радостно, как мальчик, играющий в лю¬
бимую игру.
Этот странный, неуместный смех явился причиной то¬
го, что уход маркиза с выпада был более поспешным и
менее горделивым, чем обычно.
Это сильно встревожило его, и так уже расстроенно¬
го тем, что удар, безукоризненно рассчитанный и правиль¬
но нанесенный, ие достиг цели.
Маркиз тоже с самого начала понял, что его против¬
ник блестяще владеет шпагой, даже для учителя фехто¬
вания, и приложил все силы, чтобы сразу же положить
конец поединку.
Однако смех, сопровождавший отражение удара, по¬
казал, что поединок только начинается и до конца еще
далеко. И тем ие меиее это был конец — конец абсо¬
лютной уверенности господина де Латур д’Азира в себе.
Ои понял, что, если хочет победить, должен действо¬
вать осмотрительно и фехтовать так, как никогда в
жизни.
Они начали снова, и опять атаковал маркиз, на этот
раз руководствуясь принципом, что лучшая защита —
нападение. Андре-Луи был рад этому, так как хотел, что¬
588

бы противник растратил силы. Его великолепной скорос¬
ти он противопоставил еще большую, которую дали учи¬
телю фехтования ежедневные занятия в течение почти
двух лет. Красивым, легким движением прижав сильной
частью клинка слабую часть клинка противника, Андре-
Луи полностью прикрывал себя в этом втором бою, ко¬
торый снова завершился длинным выпадом.
Уже ожидая его, Андре-Луи парировал легким каса¬
нием и неожиданно шагнул вперед как раз в преде¬
лах стойки противника, так что тот оказался в его влас¬
ти и, как завороженный, даже не пытался уйти с вы¬
пада.
На этот раз Андре-Луи не рассмеялся — о и лишь
улыбнулся в лицо господину де Латур д’Азиру и не вос¬
пользовался своим преимуществом.
—	Ну же, закройтесь, сударь!— резко приказал он.—
Не могу же я заколоть открытого противника! — Он на¬
рочно отступил назад, и его потрясенный противник на¬
конец ушел с выпада.
Господин д’Ормессон, от ужаса затаивший дыхание,
наконец выдохнул. Ле Шапелье тихо выругался и про¬
бормотал:
—	Тысяча чертей! Он искушает судьбу, валяя ду¬
рака!
Андре-Луи заметил, что лицо противника стало мерт¬
венно-бледным.
—	Мне кажется, вы начинаете понимать, сударь, что
должен был чувствовать в тот день в Гаврийяке Фи¬
липп де Вильморен. Мне хотелось, чтобы вы это поняли,
а теперь можно закругляться.
Он атаковал, быстрый, как молния, и какое-то мгно¬
вение Латур д’Азиру казалось, что острие шпаги про¬
тивника находится сразу повсюду. Затем с низкого сое¬
динения в шестой позиции Андре-Луи быстро и легко
устремился вперед, чтобы сделать выпад в терции. Он
направил острие шиаги, чтобы пронзить противника, ко¬
торого серия рассчитанных переводов в темп заставила
раскрыться на этой линии. Но к его досаде и удивлению,
маркиз парировал удар и, что еще хуже, сделал это
слишком поздно. Если бы он парировал удар полностью,
все бы обошлось. Но маркиз ударил по клинку в послед¬
нюю секунду, и острие, отклонившись от линии его тела,
вонзилось в правую руку.
Секундантам не были видны подробности боя. Они
увидели только, как замелькали сверкающие клинки, а
затем Андре-Луи растянулся, почти касаясь земли, в
589

выпаде, направленном вверх, и пронзил правую руку мар¬
киза чуть пониже плеча.
Шпага выпала из ослабевших пальцев Латур д’Азира,
и он стоял, обескураженный, перед противником, который
сразу же ушел с выпада. Маркиз закусил губу, в лице не
было ни кровинки, грудь тяжело вздымалась. Касаясь
окровавленным острием шпаги земли, Андре-Луи мрач¬
но смотрел на него, как смотрят на добычу, которую
упустили в последний момент из-за собственной нелов¬
кости.
В Собрании и в газетах такой исход боя могли бы
провозгласить еще одной победой паладина третьего со¬
словия, и только он сам сознавал всю горечь своей не¬
удачи.
Господин д’Ормессон подскочил к своему дуэлянту.
—	Вы ранены?!— глупо воскликнул он.
—	Пустяки,— ответил Латур д’Азир.— Царапина.—
Но губы его скривились от боли, а правый рукав тонкой
батистовой рубашки был весь в крови.
Д’Ормессон, человек опытный в подобных делах, вы¬
нул льняной платок, быстро разорвал его и перебинтовал
рану.
Андре-Луи продолжал стоять как одурманенный, по¬
ка Ле Шапелье не тронул его за руку. Он очнулся от за¬
думчивости, вздохнул и, отвернувшись, принялся оде¬
ваться. Больше он ни разу не взглянул в сторону против¬
ника и сразу же ушел.
Когда в сопровождении Ле Шапелье он молча, в по¬
давленном настроении шел к въезду в Булонский лес, где
590

они оставили свой экипаж, их обогнала коляска с Латур
д’Азиром и его секундантом. Эта коляска подъехала к са¬
мому месту поединка. Раненая рука маркиза была на
импровизированной перевязи, сделанной из портупеи его
спутника. Если бы не пустой правый рукав небесно-го¬
лубого камзола и ие бледность, маркиз выглядел бы как
обычно.
Теперь вы понимаете, как случилось, что он вернулся
первьщ, и, увидев его целым и невредимым, обе дамы ре¬
шили, что оправдались их худшие опасения.
Госпожа де Плугастель попыталась закричать, но го¬
лос не слушался ее. Она попыталась открыть дверцу ка¬
реты, но пальцы не могли справиться с ручкой. А между
тем коляска медленно удалялась и мрачный, пристальный
взгляд прекрасных глаз маркиза встретился с ее взгля¬
дом, полным муки. Господин д’Ормессон, так же, как
маркиз, поклонившийся графине, выпрямился и пока¬
зал на пустой рукав спутника. Камзол, застегнутый на
одну поговицу у горла, приоткрылся справа, и стали
видны рука на перевязи и окровавленный батистовый
рукав.
Даже теперь госпожа де Плугастель не решалась сде¬
лать очевидный вывод — что маркиз, раненный сам, мог
нанести противнику смертельную рану.
Наконец она вновь обрела голос и тотчас же приказа¬
ла остановить коляску.
Господин д’Ормессон вышел из коляски и встретился
с госпожой де Плугастель в узком пространстве между
двумя экипажами.
—	Где господин Моро?— Этим вопросом она удиви¬
ла его.
—	Несомненно, сударыня, ои не спеша едет следом за
нами.
—	Он не ранен?
—	К сожалению, это он...— начал господин д’Ормес¬
сон, но его решительно перебил господин де Латур
д’Азир:
—	Графиня, интерес, проявленный вами к господину
Моро...
Он остановился, заметив, что она смотрит на него с
едва уловимым вызовом. Однако его фраза и пе нужда¬
лась в продолжении.
Возникла неловкая пауза. Затем графиня взглянула
на господина д’Ормессона, и ее поведение изменилось.
Она попыталась объяснить, почему ее интересует госпо¬
дин Моро:
591

—	Со мной мадемуазель де Керкадью. Бедное дитя
в обмороке.
Больше она ничего не сказала, так как ее сдерживало
присутствие господина д’Ормессона.
В тревоге за мадемуазель де Керкадыо господин де
Латур д’Азир вскочил, несмотря на рану.
—	Я не в состоянии оказать помощь, сударыня,—
сказал он с виноватой улыбкой,— но...
Невзирая на протесты д’Ормессона, маркиз с его по¬
мощью вышел из коляски, затем она отъехала, чтобы ос¬
вободить дорогу для экипажа, приближавшегося со сто¬
роны Булонского леса.
Таким образом, получилось так, что, когда кабриолет
через несколько минут поравнялся с двумя экипажами,
Андре-Луи увидел очень трогательную сцену. Привстав,
чтобы получше все рассмотреть, он увидел Алину, в полу¬
обморочном состоянии сидевшую на подножке экипажа.
Госпожа де Плугастель поддерживала ее, маркиз де Ла¬
тур д’Азир в тревоге склонился над девушкой, а за ним
стояли господин д’Ормессон и лакей графини.
Госпожа де Плугастель заметила Андре-Луи, когда
он проезжал мимо. Ее лицо просияло, и ему даже по¬
казалось, что она собирается окликнуть его. Чтобы из¬
бежать неловкости, которую вызвала бы встреча с быв¬
шим противником, он предупредил ее, холодно покло¬
нившись,— сцена, которую он наблюдал, еще усили¬
ла его холодность — и сел на место, упорно глядя
вперед.
Могло ли что-нибудь сильнее утвердить его в убежде¬
нии, что Алина умоляла его отказаться от дуэли из-за
господина де Латур д’Азира? Ои собственными глазами
увидел даму, охваченную волнением при виде крови ми¬
лого друга, и милого друга, воскрешающего ее заверени¬
ями, что рана неопасна. Позже, много позже, он будет
проклинать собственную глупость. Пожалуй, он слишком
суров к себе, ибо как еще можно было истолковать по¬
добную сцену?
Прежние подозрения превратились в твердую уверен¬
ность. Алина была с ним неискренней, отрицая свои чув¬
ства к господину де Латур д’Азиру, но женщины скрытны
в такого рода делах. Не мог он винить ее и за то, что
она не устояла перед редкими достоинствами такого чело¬
века, как маркиз,— ибо при всей своей враждебнос¬
ти он не мог отказать этому человеку в привлекатель¬
ности.
592

—	Боже мой!— воскликнул он вслух.— Какие стра¬
дания я бы ей принес, убив его!
Будь она с ним .искренней, она бы легко добилась, что¬
бы он исполнил ее просьбу. Если бы она сказала, что лю¬
бит маркиза, он бы сразу сдался.
Аидре-Луи тяжело вздохнул и прошептал молитву,
прося прощения у тени Вильморена.
—	Возможно, к лучшему, что мой удар не попал в
цель,— промолвил он.
—	Что вы имеете в виду? — удивился Ле Шапелье.
—	Что я должен оставить всякую надежду когда-либо
вернуться к этому делу.
Глава XIII
К РАЗВЯЗКЕ
Господин де Латур д’Азир больше не появлялся в
Манеже, и никто не видел его в Париже все месяцы, по¬
ка в Национальном собрании заседали, чтобы закончить
работу над конституцией Франции. Хотя рана бы¬
ла незначительной, его гордость была смертельно ра¬
нена.
Ходили слухи, что он эмигрировал, но это была часть
правды. Вся правда заключалась в том, что ои присое¬
динился к группе знатных путешественников, сновавших
между Тюильри и штаб-квартирой эмигрантов в Коблен¬
це. Иными словами, ои стал одним из тайных агентов ко¬
ролевы, которые в конце концов должны были погубить
монархию.
Однако время еще не пришло. Пока что роялисты про¬
должали считать сторонников нововведений фиглярами
и смеялись над ними. Смеясь, они издавали свою веселую
газету «Деяния апостолов» в Пале-Рояле.
Господин де Латур д’Азир нанес один визит в Медом.
Его хорошо принял господин де Керкадыо — ведь они не
были в ссоре. Однако Алина не вышла из комнаты, непо¬
колебимая в своем решении никогда не принимать мар¬
киза. На это решение никоим образом не повлияло то,
что Андре-Луи не пострадал в поединке. Она предложи¬
ла себя маркизу за определенную цену, на которую
намекнула, а тот отказался купить. Унижение, кото¬
рое Алина каждый раз испытывала, вспоминая об этом,
исключало всякую возможность новой встречи с мар¬
кизом.
Это неизменное решение Алины передал ему господин
де Керкадью, и, понимая, как глубоко она оскорблена,
593

Латур д’Азир удалился и никогда больше не возвращался
в Медон.
Что касается Аидре-Луи, то, не имея оснований на¬
деяться, что крестный отступится от слова, данного в
письме, он смирился и больше не появлялся в доме гос¬
подина де Керкадью. Правда, в ту зиму он дважды ви¬
дел крестного и Алину: первый раз — в Деревянной га¬
лерее в Пале-Рояле, причем они издали обменялись по¬
клонами, а второй раз — в ложе Французского театра,
где они не заметили его. Алину он увидел еще раз в нача¬
ле весны — она была в ложе театра вместе с госпожой де
Плугастель и снова не заметила его.
Между тем Андре-Луи продолжал выполнять свои
обязанности в Собрании и руководил академией фехто¬
вания, которая продолжала преуспевать, чему немало
способствовали его прогулки в Булонский лес в ту па¬
мятную неделю в сентябре. Поскольку он существовал
па восемнадцать франков в день — зарплата депутата,—
его значительные сбережения еще возросли, и он преду¬
смотрительно поместил их в Германий. Он продал акции
французских компаний и перевел полученную сумму че¬
рез немецкого банкира с улицы Дофины. За эти два года
он приобрел значительный земельный участок недалеко
от Дрездена. Ои бы предпочел родную страну, но земле¬
владение во Франции не без оснований казалось ему не¬
надежным. Сегодня одна часть французов лишила дру¬
гую собственности, а завтра могли пострадать те, кто ку¬
пил эту собственность.
А сейчас мы обратимся к той части «Исповеди», ко¬
торая наиболее объемиста и интересна, поскольку зани¬
мает свое место среди документов эпохи. Он описывает
бурную жизнь Парижа и основные события в Собрании.
Он рассказывает, что мир и порядок полностью восста¬
новились, промышленность получила толчок, работы хва¬
тало па всех. Для Франции настала пора экономического
процветания. Революция завершилась, повторяет Андре-
Луи слова, сказанные в Собрании Дюпоном. Итак, были
созданы условия, чтобы монархия приняла проделанную
работу и согласилась стать конституционной, чистосер¬
дечно пойдя на то, что власть ее будет ограничена и под¬
чинена воле нации и общему благу.
Но пойдет ли на это корона? Этот вопрос волновал
все умы. Люди в тревоге оглядывались на все шаги, пред¬
принятые с момента первого заседания Генеральных шта¬
тов в Версале в зале «малых забав» два года назад, и,
вспоминая, как часто нарушалось данное слово, сомнева¬
594

лись, что его сдержат на этот раз. Особые подозрения
вызывали королева и ее ближайшее окружение. Было ка¬
кое-то предчувствие, что нужно еще немало сделать,
прежде чем Франция сможет спокойно насладиться за¬
конным равенством, которого она добилась для своих де¬
тей. В ту весну 1791 года ни один человек — не исключая
экстремистов из Клуба кордельеров — не мог даже от¬
даленно представить себе, какие препятствия предстоя¬
ло преодолеть и через какие ужасы пройти.
Эпоха процветания и ложного мира длилась до бег¬
ства короля в Варенн в июне, которое явилось резуль¬
татом тайных поездок между Парижем и Кобленцем. Это
предательское бегство уничтожило последние иллюзии.
Кончилось мирное время, начались волнения. Позорное
возвращение под конвоем его величества, походившего па
сбежавшего школьника, которого ведут домой, чтобы
высечь розгами, и все последующие события того
года, вплоть до роспуска Учредительного собрания, уже
описаны другими авторами, к тому же они почти не связа¬
ны с пашей историей, так что я избавлю вас от повто¬
рения.
В сентябре было распущено Учредительное собрание,
поскольку его работа была завершена. Король явился в
Манеж, чтобы принять конституцию и подписать ее. Ре¬
волюция действительно закончилась.
Последовали выборы в Законодательное собрание, в
котором Андре-Луи снова представлял Ансени. Посколь¬
ку в Учредительном собрании он был всего лишь преем¬
ником депутата, на него не распространялось действие
декрета, принятого по предложению Робеспьера и заклю¬
чавшегося в том, что члены Учредительного собрания
не могут быть избраны в Законодательное собрание. Если
бы Андре-Луи соблюдал не только букву, но и дух закона,
он бы уклонился от переизбрания. Но его так горячо же¬
лал Ансени и так уговаривал Ле Шапелье, вынужденный
уйти в отставку, что он сдался. Это никого ие задело:
подвиги паладина третьего сословия сделали его попу¬
лярным среди всех партий, даже партии прежней правой.
Якобинцы, в клубе которых он дважды выступал, при¬
няли его хорошо, и он пользовался у них большим авто¬
ритетом. В те дни от него ожидали великих деяний. По¬
жалуй, и он ожидал от себя того же, ибо честно призна¬
ется, что в те времена разделял общее заблуждение, буд¬
то революция закончилась и Франции нужно лишь ру¬
ководствоваться статьями конституции, которая была
ей дана.
595

Андре-Луи вместе с прочими упустил из виду два мо¬
мента: во-первых, двор не захочет принять нововведения,
а во-вторых, у нового Собрания нет опыта, необходимого,
чтобы справиться с интригами двора. Законодательное
собрание состояло из молодых людей, лишь немногие
из них были старше двадцати пяти лет. Преобладали ад¬
вокаты, и в их числе — группа адвокатов из Жиронды*,
вдохновленных, возвышенными республиканскими иде¬
ями. Но эти адвокаты были молоды, у них не было
опыта ведения дел, и теперь они беспомощно барахта¬
лись, поощряя своими ошибками партию двора к возоб¬
новлению борьбы.
Сначала это была словесная, газетная битва, в которой
участвовали такие газеты, как «Друг короля» и «Друг
народа». Последнюю газету недавно с неистовым пылом
начал выпускать филантроп Марат.
Нервы общества, которое держали в постоянном на¬
пряжении революция и контрреволюция, могли сдать,
и тогда разразился бы кризис. А теперь пол-Европы стре¬
милось наброситься на Францию, желая наказать ее за
французского короля. Этот ужас повлечет за собой все
грядущие ужасы. Ситуация была на руку Маратам, Дан¬
тонам, Эберам и всем остальным экстремистам, которые
подстрекали толпу.
И вот в то самое время, когда двор занимался интри¬
гами, когда якобинцы, возглавляемые Робеспьером, вели
войну с жирондистами, которые под предводительством
Верньо* и Бриссо* искали себя, когда фельяиы* воева¬
ли с теми и другими, когда на границе был зажжен факел
войны с другими странами, а дома тайно разжигался фа¬
кел гражданской войны, Андре-Луи пришлось уехать из
самого центра событий.
Духовенство раздувало повсюду контрреволюционные
беспорядки, и нигде они не были так остры, как в Бре¬
тани. Считалось, что Андре-Луи пользуется в своей род¬
ной провинции влиянием, и вполне естественно, что ко¬
миссия двенадцати в ранние дни жирондистского мини¬
стерства попросила его, по предложению Ролана*, по¬
ехать в Бретань. Он должен был мирными средствами —
насколько это возможно — бороться с вредными влия¬
ниями.
Муниципалитеты имели вполне определенные полно¬
мочия на этот счет, но многие из них сами не внушали
доверия из-за своей странной инертности, поэтому не¬
обходимо было послать представителя с самыми широкими
полномочиями, чтобы обратить внимание муниципалите¬
596

тов на опасность роста реакционных настроений. Жела¬
тельно было, чтобы Андре-Луи действовал мирными спо¬
собами, но он был вправе прибегать и к другим мерам,
что ясно из приказов, которые он при себе имел. Эти при¬
казы именем нации предписывали всем французам ока¬
зывать ему всяческое содействие и предостерегали тех,
кто попытается чинить препятствия.
Итак, Андре-Луи стал одним из пяти полномочных
представителей, которые в ту весну 1792 года, когда на
площади Карусель было сооружено орудие безболезнен¬
ной смерти доктора Гильотена, были направлены с оди¬
наковым заданием в провинциальные департаменты. В
известном смысле, они были предшественниками тех
представителей, которые столь широко распространились
при Национальном конвенте.
Учитывая то, что случилось в Бретани впоследствии,
нельзя сказать, чтобы миссия Андре-Луи оказалась осо¬
бенно успешной, однако это не имеет прямого отношения
к нашей истории. Он пробыл в Бретани месяца четыре и,
задержавшись там еще, быть может, добился бы больших
результатов, если бы в начале августа его не отозвали
в Париж. Там назревала беда, более грозная, чем бес¬
порядки в Бретани, и политическое небо над столи¬
цей покрыли тучи, более черные, чем за все время с
1789 года.
Дорожный экипаж уносил Андре-Луи на восток, и оп
видел повсюду признаки надвигавшихся бедствий и вни¬
мал слухам о них. В Париж — эту пороховую бочку —
был опрометчиво брошен факел. Этим факелом явился
манифест их величеств прусского короля и австрийского
императора, в котором ответственными за случившееся
объявлялись все члены Национального собрания, депар¬
таментов, районов, муниципалитетов, мировые судьи и
солдаты Национальной гвардии. Далее сообщалось, что
Париж будет предан военной экзекуции.
Э*го было беспрецедентное объявление войны — не
всей Франции, а ее части. Поразительно, что этот мани¬
фест, опубликованный в Кобленце 26 мая, стал известен
в Париже уже 28 мая. Это паводит иа мысль, что правы
те, кто считал его источником не Кобленц, а Тюильри.
«Мемуары» госпожи де Кампан* с головой выдают ко¬
ролеву, которая имела план военных действий, состав¬
ленный пруссаками, стоявшими на французской границе
в полной боевой готовности. Методичные пруссаки при
составлении плана указывали, точные даты, и ее ве¬
личество была в курсе всех деталей. В такой-то день
597

прусские солдаты будут под Верденом, такого-то чис¬
ла — под Шалоном, а тогда-то — под стенами Парижа.
Буйе поклялся, что от Парижа камня на камне не оста¬
нется.
А Париж, получив манифест, понял, что это вызов на
бой, брошенный не Пруссией, а старым ненавистным ре¬
жимом, который, казалось, навсегда смела конституция.
Франция наконец-то поняла, что конституцию приняли
только для виду и единственный выход — восстание.
Нужно опередить иностранные армии, посланные для
усмирения. В Париже еще оставались федераты, при¬
ехавшие из провинции на национальный праздник 14 ию¬
ля, и в их числе — марсельцы, пришедшие с юга маршем
под свой новый гимн*, который вскоре отзовется таким
ужасным эхом. Их задержал в столице Дантон, преду¬
прежденный о том, что готовится.
И теперь, на виду друг у друга, обе стороны начали от¬
крыто вооружаться. Наемники-швейцарцы были переве¬
дены из Курбевуа в Тюильри, а «рыцари кинжала» —
сотня аристократов — поклялись до конца защищать
трон. В их рядах был и господин де Латур д’Азир, не¬
давно вернувшийся из-за границы из лагеря эмигрантов.
Этот отряд собрался в королевском дворце, хотя им, как
французам, следовало бы находиться вместе с армией
па севере. В секциях опять ковали пики, из земли отка¬
пывали мушкеты, раздавали патроны. В Законодатель¬
ное собрание приходили петиции с требованием начать
военные действия. Париж понял, что приближается раз¬
вязка долгой борьбы Равенства с Привилегией. Такова
была обстановка в городе, куда спешил сейчас Андре-
Луи с запада, к развязке собственной карьеры.
Глава XIV
ВЕСКИЙ ДОВОД
В эти первые августовские дни мадемуазель де Кер¬
кадыо гостила в Париже у кузины и дражайшего друга
дяди — госпожи де Плугастель. И хотя бурлившие вол¬
нения предвещали взрыв, игривая атмосфера веселости
и шутливый тон при дворе, где они бывали почти еже¬
дневно, успокаивали обеих. Господин де Плугастель при¬
езжал из Кобленца и снова уезжал туда по тому тайному
делу, которое теперь постоянно принуждало его нахо¬
диться в разлуке с женой. Но когда он бывал вместе с
ней, то заверял, что принимаются все меры и восстание
598

следует приветствовать, так как оно окончится полным
разгромом революции во внутреннем дворе Тюильрийс-
кого дворца. Вот почему, добавлял он, король находится
в Тюильри — иначе он бы покинул столицу под охра¬
ной своих швейцарцев и «рыцарей кинжала», которые
проложили бы для него дорогу, если бы это понадо¬
билось.
Однако в начале августа воздействие ободряющих ре¬
чей вновь уехавшего господина де Плугастеля все сла¬
бело, чему способствовали последние события. Наконец,
9 августа, в особняк Плугастель прибыл гонец из Медона
с запиской от господина де Керкадыо, в которой он на¬
стоятельно просил племянницу немедленно выехать к
нему и советовал госпоже де Плугастель составить ей
компанию. Наверно, вы уже поняли, что господин де Кер¬
кадью был из числа тех, у кого есть друзья среди людей
разных классов. Благодаря своей родословной он был
на равной ноге с аристократами, а благодаря простому
обхождению, грубоватым манерам и добродушию пре¬
красно ладил с людьми, которые были ниже его но про¬
исхождению. В Медоне его знали и уважали простые лю¬
ди, и поэтому Руган — мэр, с которым он был в дружеских
отношениях, 9 августа предупредил его о буре, которая
разразится завтра. Зная, что племянница господина де
Керкадью в Париже, он посоветовал забрать ее оттуда,
так как в следующие сутки там будет небезопасно нахо¬
диться знатным особам, особенно тем, которые подозре¬
ваются в связях с партией двора.
Относительно же связи господина де Плугастеля с
двором не возникало никаких сомнений. Ясно было и
то — скоро это подтвердилось,— что бдительные и везде¬
сущие тайные общества, бодрствовавшие у колыбели мо¬
лодой революции, были прекрасно осведомлены о частых
поездках господина де Плугастеля в Кобленц и не пита¬
ли никаких иллюзий насчет их цели. Поэтому в случае
поражения партии двора в готовящейся битве госпоже де
Плугастель угрожала бы в Париже опасность. Небезо¬
пасно было находиться в ее особняке и любому гостю
знатного происхождения.
Любовь господина де Керкадыо к обеим женщинам
еще усилила его страх, вызванный предостережением
Ругана, поэтому он поспешил отправить им записку с
просьбой немедленно выехать в Медои.
Мэр, дружески расположенный к господину де Кер¬
кадыо, любезно отправил его послание в Париж с соб¬
ственным сыном, сообразительным юношей девятиад-
599

цати лег. Прекрасный августовский день клонился к
закату, когда молодой Руган появился в особняке Плу¬
гастель.
Госпожа де Плугастель приветливо приняла его в
гостиной, роскошь которой в сочетании с величествен¬
ным видом самой хозяйки произвела ошеломляющее
впечатление на простодушного парня. Госпожа де Плу¬
гастель решила немедленно отправиться в путь, посколь¬
ку срочная депеша друга подтвердила ее собственные
опасения.
—	Вот и хорошо, сударыня, — сказал молодой Ру¬
ган,— в таком случае честь имею откланяться.
Но она не отпустила его. Сначала юн должен под¬
крепиться на кухне, пока они с мадемуазель де Керка¬
дыо соберутся, а потом поедет в Медон в ее карете
вместе с ними. Она не могла допустить, чтобы юноша,
пришедший сюда пешком, таким же образом вернулся
домой.
Хотя молодой человек заслужил такую любезность,
доброта, проявившаяся в заботе о другом в такой момент,
вскоре была вознаграждена. Если бы госпожа де Плу¬
гастель поступила иначе, ей бы пришлось изведать еще
большие муки, чем было суждено.
До заката оставалось каких-нибудь полчаса, когда они
сели в экипаж и направились в сторону Сен-Мартенских
ворот, через которые собирались выехать из Парижа. На
запятках стоял всего один лакей. Руган, сидевший в ка¬
рете вместе с дамами — редкая милость,— начинал влюб¬
ляться в мадемуазель де Керкадью, которую считал
красивее всех на свете и которая беседовала с ним
просто и непринужденно, как с равным. Все это вскру¬
жило голову и несколько поколебало республикан¬
ские идеи, которые, как ему казалось, он вполне ус¬
воил.
Карета подъехала к заставе, где ее остановил пикет
Национальной гвардии, пост которого находился у са¬
мых железных ворот. Начальник караула шагнул к две¬
ри экипажа, и графиня выглянула в окно кареты.
—	Застава закрыта, сударыня,— отрывисто сказал он.
—	Закрыта?— переспросила она. Это просто неверо¬
ятно.— Но... вы хотите сказать, что мы не можем про¬
ехать?
—	Да, если у вас нет пропуска, сударыня. — Сер¬
жант небрежно оперся о пику.— Есть приказ никого не
впускать и не выпускать без соответствующих доку¬
ментов.
600

—	Чей приказ?
Приказ Коммуны Парижа.
—	Но мне необходимо сегодня вечером уехать за го¬
род.— В голосе госпожи де Плугастель звучало нетер¬
пение.— Меня ждут.
—	В таком случае, сударыня, нужно получить пропуск.
—	А где его можно получить?
—	В ратуше или в комитете вашей секции.
С минуту она размышляла.
—	Тогда в секцию. Не откажите в любезности ска¬
зать моему кучеру, чтобы он ехал в секцию Бонди.
Он отдал ей честь и отступил назад.
—	Секция Бонди, улица Мертвых.
Госпожа де Плугастель откинулась назад. Они с Али¬
ной были взволнованы, и Руган принялся их успокаи¬
вать. В секций уладят этот вопрос и непременно выда¬
дут пропуск. С какой стати им могут отказать? Это прос¬
тая формальность, не более!
Он так убежденно говорил, что дамы приободрились.
Однако вскоре они впали в еще более глубокое уныние,
получив категорический отказ от комиссара секции, ко¬
торый принял графиню.
—	Ваша фамилия, сударыня?— резко спросил он.
Этот грубиян самого последнего ренубликанского образ¬
ца даже не встал, когда вошли дамы. Он заявил им, что
находится здесь не для того, чтобы давать уроки танцев,
а чтобы выполнять свои обязанности.— Плугастель,—
повторил он, отбросив титул, как будто это была фамилия
какого-нибудь мясника или булочника. Сняв с полки
тяжелый том, он раскрыл его и принялся перелистывать.
Это был справочник секции. Наконец комиссар нашел то,
что искал.— Граф де Плугастель, особняк Плугастель,
улица Рая. Так?
—	Верно, сударь,— ответила графиня со всей вежли¬
востью, на какую была способна после оскорбительного
поведения этого малого.
Наступило долгое молчание, пока ои изучал каран¬
дашные пометы против этой фамилии. В последнее вре¬
мя секции работали гораздо более четко, чем от них мож¬
но было ожидать.
—	Ваш муж с вами, сударыня?— резко спросил он,
все еще не отрывая взгляда от страницы.
—	Господина графа нет со мной,— ответила госпожа
де Плугастель, делая ударение на титуле.
—	Нет с вами?— Он вдруг оторвался от чтения и
601

взглянул на нее насмешливо и подозрительно.— А где
же он?
—	Его нет сейчас в Париже, сударь.
—	Ах, вот как! Вы думаете, он в Кобленце?
Графиня похолодела. В словах комиссара было что-то
зловещее. Почему секции так подробно осведомлены об
отъездах и приездах своих обитателей? Что готовится?
У нее было такое чувство, будто она попала в ловушку
или па нее незаметно накинули сеть.
—	Не знаю, сударь, — ответила она неверным голо¬
сом.
—	Конечно, не знаете.— Кажется, он издевается.—
Ладно, оставим это. Вы тоже хотите уехать из Парижа?
Куда вы собираетесь?
—	В Медоп.
—	По какому делу?
Кровь бросилась ей в лицо. Его наглость была невыно¬
сима для женщины, к которой относились с величайшим
почтением и те, кто был ниже ее по положению, и те,
кто был равен. Однако она понимала, что сейчас столк¬
нулась с совершенно новыми силами, и потому, овла¬
дев собой и справившись с раздражением, твердо отве¬
тила:
—	Я хочу доставить эту даму, мадемуазель де Кер¬
кадыо, к ее дяде, который там проживает.
—	И это все? Вы можете поехать туда в другой день,
дело не такое уж срочное.
—	Простите, сударь, но для нас это дело весьма
срочное.
—	Вы не убедите меня в этом, а заставы закрыты для
всех, кто пе может убедительно доказать, что им необхо¬
димо срочно уехать. Вам придется подождать, сударыня,
пока не снимут запрет. Прощайте.
—	Но, сударь...
—	Прощайте, сударыня,— повторил он многозначи¬
тельно, и сам король не смог бы закончить аудиенцию
более высокомерно.— Можете идти.
Графиня вышла вместе с Алиной, и обе они дрожали
от гнева, сдерживать который заставило их * благоразу¬
мие. Они снова сели в карету, желая поскорее оказаться
дома.
Изумление Ругана превратилось в тревогу, когда они
рассказали ему о случившемся.
—	А почему бы ие попытаться съездить в ратушу? —
предложил он.
602

—	Это бесполезно. Нужно смириться с тем, что
нам придется остаться в Париже, пока не откроют за¬
ставы.
—	Возможно, тогда это уже не будет иметь для нас
никакого значения,— заметила Алина.
—	Алина!— в ужасе воскликнула графиня.
—	Мадемуазель!— вскричал Руган с той же интона¬
цией. Теперь ему стало ясно, что людям, которых задер¬
живают подобным образом, должна угрожать какая-то
опасность, неопределенная, но от этого еще более ужасная.
Он ломал голову, ища выход из положения. Когда они сно¬
ва подъехали к особняку Плугастель, он объявил, что зна¬
ет, что делать.
—	Пропуск, полученный не в Париже, тоже годится.
А теперь послушайте и доверьтесь мне. Я немедленно
возвращаюсь в Медон. Отец дает мне два пропуска:
один — на меня, второй — на три лица. По этим про¬
пускам можно будет попасть из Медона в Париж и об¬
ратно. Я возвращаюсь в Париж но своему пропуску, ко¬
торый потом уничтожу, и мы уезжаем все вместе, втроем,
по второму пропуску, сказав, что приехали из Медона
сегодня. Это же совсем просто! Если я выеду тотчас же,
то успею вернуться сегодня.
—	Но как же вас выпустят?— спросила Алина.
—	Меня? Псс! Об этом не беспокойтесь. Мой
отец — мэр Медона, его многие знают. Я пойду в рату¬
шу и скажу правду — что задержался в Париже до
закрытия застав и что отец ждет меня домой сегодня
вечером, Меня, конечно, пропустят. Все прои(е пареной
репы.
Его уверенность вновь подбодрила их. Им действи¬
тельно показалось, что все так просто, как он рисует.
—	Тогда пусть пропуск будет ттл четверых, мой
друг,— попросила графиня.— Для Жака,— объяснила
она, указав на лакея, который сейчас помогал им
выйти.
Руган уехал, уверенный в скором возвращении, и они,
разделяя его уверенность, остались ждать. Однако шли
часы, наступила ночь, а его все не было.
Они ждали до полуночи, и каждая из них ради другой
делала вид, будто абсолютно уверена, что все в порядке,
между тем как у обеих кошки на сердце скребли. Они
коротали время, играя в триктрак в большой гостиной,
как будто их ничто не тревожило.
Наконец пробило полночь, и графиня со вздохом под¬
нялась:
603

—	Он приедет завтра утром,— сказала она, сама не
веря.
—	Конечно,— согласилась Алина. — Он и не мог вер¬
нуться сегодня. К тому же лучше ехать завтра: ведь по¬
ездка в столь поздний час утомила бы вас.
Рано утром их разбудил колокольный звон — сигнал
тревоги для секций. Затем донесся барабанный бой и то¬
пот множества марширующих ног. Париж поднимался.
Вдали зазвучала перестрелка, загрохотала пушка. Завя¬
зался бой между двором и секциями. Вооруженный на¬
род штурмовал дворец Тюильри. По городу носились са¬
мые дикие слухи, проникли они и в особняк Плуга¬
стель через слуг. Говорили об ужасной битве за дворец,
которая закончится бессмысленной резней тех, кого без¬
вольный монарх бросил на произвол судьбы, отдав себя и
свою семыо под защиту Законодательного собрания. Сту¬
пив на путь, указанный ему плохими советчиками, он
плыл по течению и, как только возникла необходимость
оказать сопротивление, отдал приказ сдаться, оставив
тех, кто стоял за него до конца, на милость разъярен¬
ной толпы.
Вот так разворачивались события в Тюильри, а в это
время две женщины в особняке Плугастель все еще жда¬
ли возвращения Ругана, теперь уже не особенно на это
надеясь. А Руган все не возвращался. Отцу дело не пока¬
залось таким простым, как сыну, и он не без оснований
боялся прибегнуть к подобному обману.
Ругап-старший вместе с сыном пошел к господину
де Керкадью, чтобы сообщить, что случилось, и честно
рассказал о предложении сына, принять которое не ре¬
шался.
Господин де Керкадыо попытался тронуть его моль¬
бами и даже попробовал подкупить, но все было беспо¬
лезно.
—	Сударь, если все раскроется — а это неизбежно,—
меня повесят. Кроме того, хотя я очень хочу сделать для
вас все, что в моих силах, это будет нарушением долга.
Вы не должны просить меня, сударь.
—	Как вы полагаете, что может случиться? — спро¬
сил потерявший голову господин де Керкадыо.
—	Война,— ответил Руган, который, как видите, был
хорошо осведомлен. — Война между народом и двором.
Я в отчаянии, что предупредил вас слишком поздно. Но,
в конце концов, я думаю, что вам нечего волноваться.
С женщинами не станут воевать.
604

Господин де Керкадью ухватился за это соображение
и, когда мэр с сыном ушли, попытался успокоиться. Од¬
нако в глубине души он сомневался, памятуя о поездках
господина де Плугастеля. Что, если революционеры столь
же хорошо осведомлены на этот счет? Скорее всего, так
оно и есть. Жены политических преступников, как из¬
вестно, в былые времена страдали за грехи своих мужей.
При народном восстании все возможно, и Алина будет
в опасности вместе с госпожой де Плугастель.
Поздно ночью, когда господин де Керкадыо уныло
сидел в библиотеке с погасшей трубкой, в которой искал
утешения, раздался сильный стук в дверь.
Старый сенешаль Гаврийяка, открывший дверь, уви¬
дел на пороге стройного молодого человека в темпо-олив-
ковом рединготе, доходившем ему до икр. На нем были
панталоны из оленьей кожи и сапоги, на боку — шпага.
Он был опоясан трехцветным шарфом, на шляпе красо¬
валась трехцветиая кокарда, придававшая ему зловеще¬
официальный вид в глазах старого слуги феодализма,
полностью разделявшего опасения господина.
—	Что вам угодно, сударь?— спросил он почтительно,
но не без опаски.
И тут его поразил решительный голос незнакомца:
—	Что с вами, Бенуа? Черт возьми! Вы совсем за¬
были меня?
Трясущейся рукой старик поднял фонарь повыше
и осветил худое лицо с большим ртом.
—	Господин Андре!— воскликнул Бенуа.— Господин
Андре!— Затем бросил взгляд на шарф и кокарду и
умолк, совсем растерявшись.
Но Аидре-Луи прошел мимо него в широкую при¬
емную с мраморным полом в черно-белую клетку.
—	Если крестный еще не удалился на покой, про¬
ведите меня к нему. Если он уже лег, все равно про¬
ведите.
—	О, конечно, господин Андре! Я уверен, он будет
счастлив вас увидеть. Он еще не лег. Пожалуйста, сюда,
господин Андре.
Аидре-Луи, следуя из Бретани, полчаса назад въехал
в Медон и сразу же отправился к мэру, чтобы узнать
что-нибудь определенное о событиях в Париже. По мере
его приближения к столице ужасные слухи все усилива¬
лись. Руган сообщил ему, что восстание неизбежно, что
секции уже завладели заставами и что никому, кроме
лиц, имеющих официальные полномочия, не удастся ни
въехать, ни выехать из Парижа.
605

Андре-Луи кивнул, и мысли у него были самые серь¬
езные. Он и раньше предвидел опасность второй рево¬
люции, зреющей в недрах первой. Эта вторая революция
может разрушить все, чего добились, и отдать бразды
правления низкой клике, которая ввергнет страну в анар¬
хию. Вероятность того, что случится то, чего он опасал¬
ся, возросла, как никогда. Он поедет сейчас же, прямо
почыо, чтобы узнать самому, что происходит.
Уже стоя на пороге, он обернулся, чтобы спросить
Ругана, в Медоне ли еще господин де Керкадыо.
—	А вы знаете его, сударь?
—	Он — мой крестный.
—	Ваш крестный! А вы — представитель! Да ведь вы
тот самый человек, который ему нужен!— И Руган рас¬
сказал Андре-Луи о поездке своего сына в Париж с по¬
ручением и обо всех последующих событиях.
Этого было достаточно. То, что два года назад крест¬
ный на определенных условиях отказал ему от дома, сей¬
час не имело никакого значения. Оставив свой экипаж
у маленькой гостиницы, Андре-Луи направился прямо
к крестному.
А господин де Керкадыо, ошеломленный неожидан¬
ным появлением в столь поздний час того, на кого он
затаил горькую обиду, приветствовал его примерно в тех
же выражениях, как когда-то в этой самой комнате при
аналогичных обстоятельствах.
—	Что вам здесь угодно, сударь?
—	Служить вам, чем могу, крестный,— таков был
обезоруживающий ответ.
Но он отнюдь ие обезоружил господина де Керкадью.
—	Тебя так долго не было, что я уже начал надеяться,
что ты больше ие побеспокоишь меня.
—	Я и теперь не рискнул бы ослушаться вас, если
бы не надежда, что могу быть вам полезен. Я видел Ру¬
гана, мэра...
—	Что это ты там говорил насчет того, что не осме¬
ливался ослушаться меня?
—	Сударь, вы запретили мне появляться в вашем
доме.
Господин де Керкадью в растерянности уставился на
него.
—	И поэтому ты не появлялся у меня все это время?
—	Конечно. А почему же еще?
Господин де Керкадью долго смотрел на него, потом
неслышно выругался. Как трудно иметь дело с челове¬
ком, который понимает твои слова так буквально! Он
606

ожидал, что Андре-Луи появится в раскаянии, чтобы при¬
знать вину и просить крестного вернуть ему свое рас¬
положение. Господин де Керкадью сейчас так и сказал
крестнику.
—	Но разве я мог надеяться, что вы отступите от сво¬
его слова, сударь? Вы же выразили свое намерение впол¬
не определенно. Да и какие слова раскаяния помогли
бы мне, даже если бы я собирался исправиться? А я не
имел ни малейшего желания исправляться. Возможно,
мы еще поблагодарим Бога за то, что это так.
—	Поблагодарим Бога?
—	Я — представитель и располагаю некоторой влас¬
тью. Я очень вовремя возвращаюсь в Париж и, вероят¬
но, могу сделать для вас то, чего не смог Руган. Сударь,
это необходимо, если хотя бы наполовину верно то, что
я подозреваю. Я сделаю так, что Алина будет в безо¬
пасности.
Господин де Керкадыо безоговорочно капитулировал.
Он подошел и взял Андре-Луи за руку.
—	Мой мальчик,— сказал он, явно растроганный,—
в тебе есть благородство. Если порой казалось, что я ре¬
зок с тобой, это было оттого, что я боролся с твоими дур¬
ными наклонностями. Я хочу, чтобы ты держался подаль¬
ше от политики, которая довела эту несчастную страну
до такого ужасного положения. На границе — враг, а
в самом отечестве вот-вот вспыхнет гражданская война.
Вот что наделали твои революционеры.
Андре-Луи не стал спорить и заговорил о другом:
—	Алину нужно немедленно увезти из Парижа, пока
город не превратился в бойню — а это может случиться,
если страсти, бурлившие все эти месяцы, вырвутся на¬
ружу. План Ругана-младшего хорош — во всяком случае,
я не могу придумать лучше.
—	Но Руган-старший и слышать об этом не хочет.
—	Вы имеете в виду, что он не станет делать это под
свою ответственность. Но я оставил ему расписку за сво¬
ей подписью, что пропуск в Париж и обратно в Медом
для мадемуазель де Керкадью выдан им по моему при¬
казу. Мои полномочия, которые я предъявил ему, сни¬
мают с пего ответственность за то, что оп мне повино¬
вался. Этой распиской он должен воспользоваться толь¬
ко в крайнем случае, для своей защиты. Взамен ои выдал
мне этот пропуск.
—	Он уже у тебя?
Господин де Керкадью взял листок бумаги, протяну¬
тый Андре-Луи, и рука его дрожала. Он приблизил лис¬
607

ток к свечам и, прищурив близорукие глаза, принялся
читать.
—	Если вы пошлете этот пропуск утром с Руганом-
младшим, Алина будет здесь к полудню,— сказал Андре-
Луи. — Сегодня, к сожалению, уже ничего нельзя сделать,
ие вызвав подозрений: час слишком поздний. Итак, крест¬
ный, теперь вы знаете, почему я явился к вам, нарушив
ваш приказ. Если я могу быть еще чем-нибудь вам по¬
лезен, вам стоит лишь приказать, пока я здесь.
—	Но разве, Андре... разве Руган не сказал тебе, что
там есть и другие...
—	Он упомянул госпожу де Плугастель и ее слугу.
—	Тогда почему же?..— Господин де Керкадью оста¬
новился и вопросительно взглянул на Андре-Луи.
Тот с очень серьезным видом покачал головой.
—	Это невозможно,— ответил он.
Господин де Керкадью даже рот открыл от изумле¬
ния.
—	Невозможно?— переспросил он.— Но почему?
—	Сударь, то, что я делаю для Алины, не вынуждает
меня идти на сделку с совестью — правда, ради Алины я
бы пошел против совести. Но госпожа де Плугастель —
совсем другое дело. Ни Алина, ни ее родные не замеша¬
ны в контрреволюционном заговоре, который является
истинным источником катастрофы, угрожающей нам.
С чистой совестью я могу помочь ей уехать из Парижа.
Но госпожа де Плугастель — жена графа де Плугасте¬
ля, о котором всем известно, что он — агент, осуществляю¬
щий связь между двором и эмигрантами.
Тут нет ее вины,— в ужасе воскликнул господин
де Керкадыо.
—	Согласен. Но ее в любой момент могут вызвать,
чтобы установить, принимает ли она участие в интригах
мужа. Известно, что сегодня она была в Париже. Если
завтра ее начнут разыскивать и откроется, что она уеха¬
ла, начнется расследование. Обнаружится, что я нару¬
шил свой долг и воспользовался своими полномочия¬
ми для личных целей. Надеюсь, сударь, вы понимае¬
те, что на такой риск не идут ради постороннего чело¬
века.
—	Постороннего?— с упреком переспросил сеньор.
—	Да, постороннего для меня.
—	Но для меня она не посторонняя, Андре. Она моя
кузина и друг, которым я дорожу. Ах, Боже мой, то,
что ты сказал, доказывает, что ее необходимо срочно
увезти из Парижа. Ее нужно спасти, Андре,— любой
608

ценой! У нее гораздо более опасное положение, чем у
Алины!
Он стоял — проситель перед своим крестником, непо¬
хожий на сурового человека, приветствовавшего Ан¬
дре-Луи, когда тот вошел. Лицо господина де Керкадыо
было бледным, руки дрожали, на лбу выступили капли
пота.
—	Крестный, я бы сделал все, что можно, но это ие в
моих силах. Спасти ее — значит погубить Алину и вас, а
также и меня.
—	Мы должны рискнуть.
—	Конечно, у вас есть право говорить за себя.
—	О, и за тебя, поверь мне, Андре! — Он прибли¬
зился к молодому человеку.— Андре, умоляю тебя пове¬
рить на слово и получить пропуск для госпожи де Плу¬
гастель.
Андре взглянул на него, заинтригованный.
—	Это странно. Я сохранил благодарную память о
том, что она заинтересовалась мной на несколько дней,
когда я был ребенком, а также проявила ко мне инте¬
рес недавно в Париже, когда пыталась обратить меня
в то, что считает истинной политической верой. Но я
не стану рисковать за нее своей шеей или вами с Али¬
ной...
—	Ах! Но послушай, Андре...
—	Это мое последнее слово, сударь. Уже поздно, а я
хочу ночевать в Париже.
—	Нет, нет! Подожди!— Сеньор де Гаврийяк пришел
я неописуемое отчаяние.— Андре, ты должен!
В этой настойчивости и неистовом упорстве было
что-то странное, заставлявшее предположить, что тут кро¬
ется какой-то таинственный мотив.
—	Должен?— переспросил Андре-Луи.— Но почему?
Ваши доводы, сударь?
—	Андре, у меня достаточно веские доводы.
—	Прошу вас, позвольте мне самому судить об
этом,— безапелляционным тоном произнес Андре-Луи.
По-видимому, его требование привело господина де
Керкадью в отчаяние. Он шагал по комнате, заложив
руки за спину. Наконец он остановился перед крест¬
ником.
—	Ты но, можешь поверить мне на слово, что та¬
кие доводы существуют?— спросил он с сокрушенным
видом.
—	В таком деле, как это,— деле, которое может меня
погубить? О, сударь, разве это было бы разумно?
20	Р. Сабатиии
609

—	Но если я скажу тебе, то нарушу слово чести и
свою клятву.— Господин де Керкадью отвернулся, ломая
руки, и состояние его было достойно сожаления. Затем он
вновь повернулся к Андре-Луи. — Положение безвы¬
ходное, и поскольку ты столь невеликодушен, что настаи¬
ваешь, я вынужден открыть тебе правду. Она поймет,
когда узнает: у меня нет выбора. Андре, мой мальчик...—
Он снова замолк в испуге, потом положил руку на плечо
крестнику, и тот к своему изумлению увидел, что бес¬
цветные близорукие глаза полны слез.— Госпожа де Плу¬
гастель — твоя мать.
Последовало долгое молчание. То, что услышал Аи¬
дре-Луи, трудно было сразу осознать. Когда до него нако¬
нец дошли слова крестного, первым его побуждением бы¬
ло вскрикнуть. Но он овладел собой и сыграл стоика —
он вечно должен был кого-то играть и был верен себе
даже в такой момент. Ои молчал до тех пор, пока ак¬
терское чутье не подсказало, что он сможет говорить
с по кой по.
—	Попятно,— сказал он абсолютно невозмутимо.
Он окинул взглядом прошлое, перебирая воспомина¬
ния о госпоже де Плугастель. Наконец-то оп .понял ее
странный интерес к себе и нежность, смешанную с пе¬
чалью, которые до сих пор интриговали его.
—	Понятно,— повторил ои и добавил:— Конечно,
только дурак мог пе догадаться об этом давным-давно.
На этот раз вскрикнул господин де Керкадью, отпря¬
нувший, как от удара.
—	Боже мой, Андре, из чего ты сделан? Как ты мо¬
жешь подобным образом принимать такое известие?
—	А как я должен его принимать? Разве меня должно
удивить открытие, что у меня была мать? В конце концов,
еще никому ие удавалось появиться па свет без участия
матери.
Внезапно Аидре-Луи сел, чтобы скрыть предатель¬
скую дрожь. Он вынул из кармана платок, чтобы выте¬
реть лоб, ставший влажным, и неожиданно для себя раз¬
рыдался.
При виде этих слез, катившихся по побледневшему
лицу, господин де Керкадью быстро подошел к нему, сел
рядом и ласково обнял за плечи.
—	Андре, мой бедный мальчик, — шептал он. — Я...
я был дураком, когда думал, что у тебя нет сердца. Меня
обмануло твое дьявольское притворство, а теперь я ви¬
жу... вижу... — Он не знал, что именно видит, или же де
решался выразить это словами.
610

—	Пустяки, сударь. Я ужасно устал, и... у меня на¬
сморк.— Затем, поняв, что эта роль ему не по силам, оп
отказался от всякого притворства.— Но... но почему из
этого сделали такую тайну? Хотели, чтобы я никогда об
этом не узнал?
—	Да, хотели... Это... это следовало сделать из осто¬
рожности.
—	Но почему же? Раскройте мне тайну до конца, су¬
дарь. Рассказав мне так много, вы должны рассказать все.
—	Причина в том, мой мальчик, что ты появился па
свет года через три после того, как твоя мать вышла за
господина де Плугастеля, года через полтора после отъез¬
да ее мужа в армию и месяца за четыре до -его
возвращения. Господин де Плугастель никогда ничего пе
подозревал и по важнейшим семейным причинам ие дол¬
жен ничего заподозрить. Вот почему все хранилось в
строжайшей тайне. Вот почему никто пе должен был ни¬
чего знать. Когда пришло время, твоя мать уехала в
Бретань и под вымышленным именем провела несколь¬
ко месяцев в деревне Моро. Там ты и появился на
свет.
Андре-Луи осушил слезы и теперь сидел, сдержанный
и собранный, что-то обдумывая.
—	Когда вы говорите, что никто ие должен был
ничего знать, то, конечно, хотите сказать, что вы, су¬
дарь...
—	О, Боже мой, пет!— Вспыхнув, господин де Кер¬
кадью вскочил на поги. Казалось, само предположение
наполнило его ужасом.— Да, я один из тех двоих, кто
знал тайпу, но все не так, как ты думаешь, Андре. Неу¬
жели ты полагаешь, что я лгу тебе? Разве стал бы я отри¬
цать, если бы ты был моим сыном?
—	Довольно того, что вы сказали, что это пе так.
—	Да, это ие так. Я — кузен Терезы и самый верный
друг, как хорошо ей известно. Она знала, что может мне
довериться, и когда попала в отчаянное положение, то
пришла за помощью ко м Когда-то, задолго до того, я
хотел на ней жениться, по я не из тех, кого могла бы
полюбить женщина. Однако она доверилась моей любви, и
я не предал ее доверия.
—	Так кто же мой отец?
—	Не знаю. Она никогда пе говорила мне. Это была
ее тайна, и я не спрашивал. Это ие в моем характере,
Андре.
Андре-Луи молча стоял перед господином де Кер¬
кадыо.
611

—	Ты мне веришь, Андре?
—	Конечно, сударь, и мне жаль — жаль, что я не ваш
сын.
Господин де Керкадыо судорожно схватил крестника
за руку и держал, не говоря ни слова. Затем выпустил ее
и спросил:
—	Как ты собираешься поступить, Андре? Теперь ты
знаешь все.
Апдро-Луи постоял, размышляя, потом рассмеялся.
Положение имело свои комические стороны, и он пояс¬
нил:
—	А что изменилось от того, что я посвящен в тайну?
Разве сыновнее почтение может возникнуть внезапно, не
успел я узнать новость? Должен ли я, забыв осторож¬
ность, рисковать своей шеей ради матери, которая на¬
столько осторожна, что и не собиралась объявиться? То,
что тайна раскрыта,— дело случая. Просто так легли иг¬
ральные карты Судьбы.
—	Решение за тобой, Андре.
—	Нет, оно мне не иод силу. Пусть решает, кто мо¬
жет, а я не могу.
—	Значит, даже теперь ты отказываешься?
—	Нет, я согласен. Поскольку я не могу решить, что
делать, мне остается сделать то, что положено сыну. Это
нелепо, но жизнь вообще нелепа.
—	Ты никогда пе пожалеешь об этом.
—	Надеюсь, что это так. Однако мне представляется
весьма вероятным, что пожалею. А теперь мне нужно
снова повидаться с Ругаиом и получить у пего еще два
пропуска. Пожалуй, при сложившихся обстоятельствах
будет лучше, если я сам отвезу их утром в Париж. Буду
признателен, если вы позволите мне у вас заночевать, су¬
дарь. Я... я должен сознаться, что сегодня уже ни на что
пе способен.
Глава XV
ОСОБНЯК ПЛУГАСТЕЛЬ
Давно миновал полдень того бесконечного дня ужасов,
с постоянным тревожным набатом, перестрелкой, бара¬
банным боем и отдаленным ворчанием рассерженных
масс. Госпожа де Плугастель и Алина сидели в ожидании
в красивом особняке на улице Рая. Ругана они перестали
ждать, так как понимали, что по какой-либо причине — а
сейчас, несомненно, таких причин могло быть много —
этот дружески расположенный к ним гонец не вернет¬
612

ся. Они ждали сами не зная чего. Сразу после полудня
шум боя стал нарастать, приближаясь, и с каждой ми¬
нутой становился все ужаснее. Это были выкрики разъ¬
яренной толпы, которая опьянела от крови и жажды все
рушить.
Яростная человеческая волна остановилась совсем ря¬
дом. Послышались удары в дверь и требования отворить,
затем — треск дерева, звон разбитого стекла, возгласы
ужаса, гневные выкрики и грубый смех.
Охотились за двумя несчастными швей царским и гвар¬
дейцами, тщетно пытавшимися спастись. Их настигла
в доме по соседству озверевшая толпа и жестоко распра¬
вилась с ними. Затем охотники мужского и женского по¬
ла, образовавшие батальон, зашагали по улице Рая, рас¬
певая «Марсельезу» — песню, в те дни новую для Пари¬
жа:
Вперед, сыны отчизны милом,
Мгнопоиьс сланы настает!
К нам тирании черной силой
С кронавым знамепе дет!
Эта ужасная песня, которую выкрикивали резкие го¬
лоса, становилась все громче. Госпожа де Плугастель и
Алина невольно прижались друг к другу. Они слышали,
как грабят соседний дом. Что, если сейчас настанет черед
особняка Плугастель? Для подобных опасений пе было
реальных причин, но в такой неразберихе, неверно истол¬
кованной и поэтому еще более устрашающей, всегда ожи¬
дают худшего.
Ужасная песня и тойот ног, обутых в тяжелые башма¬
ки, по грубым булыжникам стали затихать, удаляясь.
Женщины с облегчением вздохнули, как будто их спасло
чудо, ио через минуту снова встревожились, когда в ком¬
нату влетел, позабыв об этикете, Жак — молодой лакей,
которому графиня доверяла больше, чем остальным слу¬
гам. С напуганным видом ои сообщил, что через ограду
сада только что перелез какой-то человек, заявивший, что
он — друг графиии, и пожелавший, чтобы его немедленно
провели к ней.
—	Но он выглядит как санкюлот *, сударыня,—
предостерег преданный малый.
Сердце графини забилось в надежде, что это Руган.
—	Введите его,— приказала она, задыхаясь.
Жак вышел и вскоре вернулся вместе с высоким чело¬
веком в длинном, потрепанном и очень просторном пальто
и широкополой шляпе с огромной трех цветной кокардой.
Войдя, он снял шляпу.
613

Жак, стоявший за спиной посетителя, заметил, что,
хотя сейчас его волосы растрепаны, они сохранили следы
тщательной прически и пудры. Молодой лакей недоуме¬
вал, что за лицо должно быть у этого человека, если при
виде него госпожа вскрикнула и отпрянула. Затем Жаку
жестом приказали удалиться.
Посетитель дошел до середины гостиной, еле волоча
ноги и тяжело дыша. Опершись о стол, он стоял лицом к
лицу с госпожой де Плугастель, которая в ужасе смотре¬
ла па него.
В дальнем конце комнаты сидела Алина. Она в заме¬
шательстве всматривалась в лицо, которое показалось ей
знакомым, хотя его трудно было узнать под маской из
крови и грязи. Он заговорил, и Алипа сразу же узнала по
голосу маркиза де Латур д’Азира.
—	Moii дорогой друг,— говорил ои,— простите, если
напугал вас Простите, что вторгаюсь сюда без разреше¬
ния, it такое время и подобным образом. Но... вы видите, в
каком я положении. Я скрываюсь. Не зная, где укрыть¬
ся, я подумал о вас и сказал себе, что, если удастся
добраться до вашего дома, я мог бы найти у вас убе¬
жище.
—	Вы в опасности?
—	В опасности!— Этот вопрос вызвал у него беззвуч¬
ный смех.— Если я выйду сейчас па улицу и мне повезет,
проживу еще минут пять! Мой друг, это была настоящая
бойня! Некоторые из нас в конце концов сбежали из Тю¬
ильри, мо их преследовали на улице и убивали. Не ду¬
маю, чтобы сейчас остался в живых хоть один швейцарец.
Бедняги, им больше всех досталось. Что до пас — Боже
мой! Нас они ненавидят еще сильнее, чем швейцарцев.
Поэтому мне пришлось прибегнуть к этому отвратитель¬
ному маскараду.
Ои сбросил лохмотья и, отшвырнув их, шагнул вперед.
На нем был черный костюм из атласа — форма сотни
«рыцарей кинжала», которые в то утро в Тюильри встали
на защиту своего короля. Его камзол был распорот на
спине, шейный платок и кружевные манжеты разорваны
и запачканы кровыо, лицо вымазано, прическа в беспо¬
рядке — на него страшно было смотреть. Однако оп, как
всегда, держался с непринужденной уверенностью и не
забыл поцеловать дрожавшую руку, которую ему протя¬
нула графиня.
—	Вы правильно сделали, что пришли ко мне, Жер¬
ве,— сказала она.— Да, пока тут можно укрыться, и вы в
полной безопасности по крайней мере, пока мы сами в
614

безопасности. На моих слуг вполне можно положиться.
Садитесь и рассказывайте все.
Маркиз повиновался, рухнув в кресло, которое она
придвинула ему. Он совершенно обессилел от усталости и
нервного напряжения. Он вынул из кармана платок и вы¬
тер с лица кровь и грязь.
—	Рассказывать особенно нечего.— В тоне его звучала
горечь отчаяния.— Дорогая моя, это конец для всех пас.
Плугастелю повезло, что он сейчас за границей. Впрочем,
ему всегда везло. Если бы я не был так глуп, чтобы пове¬
рить тем, кто, как сегодня выяснилось, совершенно не
заслуживает доверия, то и сам был бы за границей. То,
что я остался в Париже,-- безумство, венчающее жизнь,
полную безумств и ошибок. А то, что я в свой отчаянный
час явился к вам, еще усугубляет все это.— Он горько
рассмеялся.
Госпожа де Плугастель облизала сухие губы.
—	А... дальше?
—	Остается только как можно скорее уехать, если
еще не поздно. Во Франции для нас больше нет места —
разве что под землей. Сегодня это стало ясно.— Он взгля¬
нул на нее, такую бледную и робкую, и, улыбнувшись,
погладил прекрасную руку, лежавшую на спинке крес¬
ла.— Моя дорогая Тереза, если вы из милосердия не на¬
поите меня, я умру на ваших глазах еще до того, как чер¬
ни представится возможность прикончить меня.
Она вздрогнула.
—	Мне следовало самой об этом подумать,— упрекнула
она себя и, быстро обернувшись, попросила:— Алина,
скажите Жаку, чтобы он принес...
—	Алина!— повторил он, перебив графиню, и в свою
очередь резко обернулся. Алина встала, и ои наконец уви¬
дел ее и, усилием воли снова поднявшись, склонился в
церемонном поклоне.— Мадемуазель, я не подозревал, что
вы здесь,— сказал он, чувствуя себя крайне неловко, как
будто застигнутый за чем-то недостойным.
—	Я это поняла, сударь,— ответила Алина, которая,
отправившись выполнять поручение графини, останови¬
лась перед господином де Латур д’Азиром.— Я от всего
сердца сожалею, что мы встретились при столь прискорб¬
ных обстоятельствах.
Они не. виделись после его дуэли с Андре-Луи — с тот
го самого дня, как маркиз похоронил надежду завое¬
вать ее.
Он остановился, как будто собираясь отсветить ей, но,
взглянув на госпожу де Плугастель, лишь молча покло¬
615

нился со сдержанностью, странной для того, кто бывал
таким бойким на язык.
—	Прошу вас, сударь, сядьте, вы совсем измучены.
—	Вы очень любезны, что заметили это. С вашего раз¬
решения, я сяду.— И он снова сел. Алина направилась к
двери и вышла.
Когда она вернулась, маркиз и госпожа де Плугастель
по непонятной причине поменялись местами. Теперь она
сидела в кресле с позолотой, обитом парчой, а он, несмот¬
ря на усталость, оперся о спинку и, судя по позе, о чем-
то серьезном просил ее. Когда вошла Алина, он сразу
же умолк и отодвинулся, так что у нее возникло чув¬
ство, будто она помешала. Она заметила, что графиня
в слезах.
Вскоре явился Жак с подносом, уставленным яства¬
ми и винами. Графиня налила гостю бургундского, и он
залпом выпил, затем, показав грязные руки, попросил
разрешения привести себя в порядок прежде чем при¬
няться за еду.
Жак проводил маркиза и помог ему, и, когда тот вер¬
нулся, он выглядел как обычно и незаметно было следов
жестокой переделки, в которую он попал. Ои держался
спокойно, с достоинством, однако был очень бледен
и измучен. Казалось, он внезапно постарел, так что те¬
перь ему можно было дать его возраст.
Пока маркиз с большим аппетитом угощался — но его
словам, у него с утра ие было во рту маковой росинки,— он
рассказывал подробности ужасных событий этого дня.
Ему удалось сбежать из Тюильри, когда стало ясно, что
все потеряно и началось массовое истребление швейцар¬
цев, израсходовавших последние патроны.
—	Да, все было сделано не так,— заключил он. — Мы
были робки, когда следовало быть решительными, и
решительны, когда стало слишком поздно. Нам все
время недоставало правильного руководства, а теперь —
как я уже говорил — нам пришел кон'ец. Остается толь¬
ко бежать, как только выяснится, как нам это сде¬
лать.
Госпожа де Плугастель рассказала о надеждах, кото¬
рые возлагала на Ругана.
Это вывело маркиза из уныния. Он склонен был смот¬
реть на вещи оптимистически.
—	Вы напрасно оставили всякую надежду,— уверял
он. — Если этот мэр настроен дружески, он поступит, как
обещал его сын. Вчера ночью было слишком поздно сюда
ехать, а сегодня — если только он уже в Париже — с той
616

стороны города невозможно пробраться. Скорее всего, он
еще приедет. Молюсь, чтобы он появился: сознание, что
вы и мадемуазель де Керкадью вдали от этого ужаса, бу¬
дет для меня большим утешением.
—	Мы должны взять вас с собой,— сказала госпожа
де Плугастель.
—	Ах! Но каким образом?
—	Молодой Руган должен привезти пропуск на три
лица — Алину, меня и моего лакея Жака. Вы бы могли
занять его место.
—	Клянусь честью, сударыня, я бы занял место любо¬
го человека, чтобы уехать из Парижа,— рассмеялся мар¬
киз.
У дам тоже поднялось настроение и ожили угасшие
надежды. Но когда на город вновь спустились сумерки,
а спаситель все не появлялся, надежда вновь стала
слабеть.
Наконец господин де Латур д’Азир, сославшись на
усталость, попросил разрешения удалиться, чтобы не¬
много отдохнуть перед тем, что, возможно, вскоре пред¬
стоит. Когда он вышел, графиня убедила Алину пойти
прилечь.
—	Я позову вас, дорогая, как только ои появится,—
пообещала она, мужественно делая вид, что уверена в
этом.
Алина нежно поцеловала ее и ушла, настолько спо¬
койная внешне, что графиня даже начала сомневаться,
понимает ли она, какая опасность грозит им теперь, когда
в доме человек, хорошо известный и вызывающий такую
ненависть, человек, которого, вероятно, уже разыскивают.
Оставшись в одиночестве, госпожа де Плугастель при¬
легла на кушетку в гостиной. Была жаркая летняя ночь,
стеклянные двери были открыты в прекрасный сад. Отку¬
да-то издалека доносились звуки, говорившие, что толпа
продолжает вершить расправы, которыми начался этот
кровавый день.
Госпожа де Плугастель прислушивалась к этим зву¬
кам, благодаря небеса за то, что события разворачиваются
далеко отсюда, в секциях, расположенных к югу и западу,
и опасаясь, как бы секция Бонди, где находился ее особ¬
няк, в свою очередь не стала сценой ужасов.
Кушетка, на которой лежала графиия, была в тени,
так как свет в гостиной был погашен. Горели лишь свечи
в массивном серебряном канделябре, который стоял на
круглом столике с инкрустацией, находившемся в середи¬
не комнаты,— островок света в сумерках.
617

Часы над камином мелодично пробили десять, и тут в
доме раздался другой звук, неожиданно нарушивший ти¬
шину и заставивший графиню вскочить на ноги, задыха¬
ясь от страха и надежды. Кто-то сильно стучал в дверь
внизу. Последовали минуты напряженного ожидания,
и в комнату ворвался Жак. Он огляделся, не сразу заме¬
тив свою госпожу.
—	Сударыня! Сударыня!— выпалил он, задыхаясь.
—	Что там, Жак?— Графиня овладела собой, и голос
ее был тверд. Она вышла из тени в островок света, к сто¬
лику.
—	Внизу какой-то человек. Ои спрашивает... он хочет
немедленно видеть вас.
—	Какой-то человек?— переспросила она.
—	Он... кажется, это должностное лицо. По крайней
мере, у него трехцветный шарф. Он отказывается назвать
свое имя — говорит, что оно вам ничего не скажет и что
он должен увидеть вас сию же минуту.
—	Должностное лицо?— переспросила графиня.
—	Должностное лицо,— повторил Жак.— Я бы не
впустил его, но ои потребовал отворить именем нации.
Сударыня, приказывайте, что нам делать. Со мной Робер.
Если вы пожелаете... что бы пи случилось...
—	Нет-пет, мой добрый Жак. — Она великолепно
владела собой.— Если бы у него были дурные намерения,
он, разумеется, пришел бы не один. Проводите его ко
мне, а потом попросите мадемуазель де Керкадью присое¬
диниться к нам, если она не спит.
Жак вышел, несколько успокоенный. Графиня села в
кресло у столика со свечами. Она машинально разгладила
платье. Если напрасны ее надежды, напрасны и мимолет¬
ные страхи.
Дверь отворилась, и снова появился Жак. За ним,
быстро шагая, вошел стройный молодой человек в широ¬
кополой шляпе с трехцветной кокардой. Оливковый ре¬
дингот был перехвачен в талии трехцветным шарфом. На
боку висела шпага.
Он раскланялся, сняв шляпу, и в ее стальной пряжке
отразилось пламя свечей. У него было худое смуглое ли¬
цо, а взгляд больших темных глаз был пристальный и ис¬
пытующий. Графиня подалась вперед, не веря своим гла¬
зам. Потом глаза у нее загорелись, бледные щеки окраси¬
лись румянцем. Вдруг она встала, вся дрожа, и восклик¬
нула:
—	Андре-Луи!
618

Глава XVI
БАРЬЕР
Его дар смеха, кажется, окончательно иссяк. Он про¬
должал рассматривать графиню странным испытующим
взглядом, и его темные глаза, вопреки обыкновению, пе
светились юмором. Однако мрачным был его взгляд, но по
мысли. Благодаря беспощадной остроте видения и способ¬
ности к беспристрастному диализу ои видел всю неле¬
пость и искусственность чувств, которые сейчас испыты¬
вал, не позволяя им завладеть собой. Источником этих
чувств было сознание, что она — его мать (как будто та
случайность, что она произвела его на свет, могла теперь,
спустя столько времени, установить между ними реаль¬
ную связь). Мать, которая бросает своего ребенка, не до¬
стойна этого звания — и зверь так ие поступит.
Ои пришел к выводу, что согласие спасти ее в такой
момент — сентиментальное донкихотство чистой воды.
Расписка, без которой мэр Медона не соглашался выдать
пропуск, поставила под угрозу псе его будущее и, воз¬
можно, саму жизнь. Он пошел па это не ради реальности,
а из уважения к идее — он, который всю жизнь избегал
пусто й сенти ме нталь пост и!
Так думал Андре-Луи, рассматривая графиню внима¬
тельно и с обостренным интересом, вполне естественным
для того, кто впервые увидел свою мать, когда ему испол¬
нилось двадцать восемь лет.
Наконец ои перевел взгляд на Жака, все еще стоявше¬
го в открытых дверях.
—	Сударыня, не могли бы мы поговорить наедине? —
спросил Андре-Луи.
Ома отослала лакея, и дверь за ним закрылась. Она
ждала, чтобы он объяснил свой визит в столь необычное
время.
—	Руган не смог вернуться,— коротко пояснил он.—
По просьбе господина де Керкадыо вместо него при¬
ехал я.
—	Вы! Вас прислали спасти пас! — Нота изумления в
ее голосе звучала сильнее, чем облегчение.
—	Да, а также для того, чтобы познакомиться с вами,
сударыня.
—	Познакомиться со мной? Что вы хотите этим ска¬
зать, Андре-Луи?
—	В этом письме господина де Керкадыо сказано все.
Заинтригованная его странными словами и еще более
странным поведением, она взяла сложенный лист, дрожа¬
619

щими руками сломала печать и поднесла письмо к свету.
Она читала, и глаза ее стали тревожными. Наконец она
застонала и бросила взгляд, исполненный ужаса, на моло¬
дого человека, сильного и стройного, который стоял перед
ней с таким бесстрастным видом. Она попыталась читать
дальше, но не смогла: неразборчивые буквы господина де
Керкадью плыли перед глазами. Да и какое это имело
значение? Она прочла достаточно. Листок затрепетал
в ее руках и упал на стол. Лицо у нее стало белее ме¬
ла. С невыразимой грустью смотрела она на Андре-
Луи.
—	Итак, вы знаете все, дитя мое?— Ее голос перешел
па шепот.
—	Знаю, матушка.
Она вскрикнула при этом новом для нее слове, и от
нее ускользнула тонкая насмешка, смешанная с упреком,
с которой это слово было произнесено. Для нее время ос¬
тановилось. Она совершенно забыла о гибели, которая
грозила ей как жене тайного агента, и обо всем осталь¬
ном — ее сознание заполнила лишь одна мысль, что она
стоит перед своим сыном, рожденным от адюльтера, в
тай не и стыде, в далекой бретонской деревне двадцать
восемь лет тому назад. В этот момент ей даже не при¬
шло в голову, что секрет ее раскрыт и могут быть послед¬
ствия.
Она сделала одип-два неверных шага и открыла объ¬
ятия. Рыдания душили ее.
—	Вы не подойдете ко мне, Андре-Луи?
С минуту он стоял, колеблясь, потрясенный этим при¬
зывом и чуть ли не рассерженный тем, что сердце его от¬
кликнулось вопреки разуму. Горькое чувство, которое ис¬
пытывали они оба, было странным и нереальным, однако
он подошел, и ее руки обняли его, а мокрая щека прижа¬
лась к его щеке.
—	О Андре-Луи, дитя мое, если бы вы только знали,
как я мечтала вот так прижать вас! Если бы вы знали,
как я страдала, отказывая себе в этом! Керкадью не
должен был вам говорить — даже сейчас. Он должен
был молчать ради вас и предоставить меня моей судьбе.
И однако сейчас, когда я могу вот так обнять вас и ус¬
лышать, как вы называете меня матушкой,— о Андре-
Луи, я рада, что так случилось. Сейчас я ни о чем не
жалею.
—	А стоит ли беспокоиться, сударыня? — спросил
Апдре-Луи, стоицизм которого был сильно поколеблен.—
Ни к чему поверять нашу тайну другим. Сегодня мы —
620

мать и сын, а завтра вернемся на свои места и все забу¬
дем — по крайней мере внешне.
—	Забудем? У вас нет сердца, Андре-Луи?
Ее вопрос странным образом воскресил его актерский
взгляд на жизнь, который он считал истинной филосо¬
фией. Он также вспомнил о предстоящих испытаниях и
понял, что должен овладеть собой и помочь ей сделать то
же самое, иначе они погибли.
—	Этот вопрос так часто предлагался мне на рассмот¬
рение, что, должно быть, в нем содержится истина,— ска¬
зал он.— Ну что же, в этом следует винить мое воспита¬
ние.
Она еще сильнее обхватила его за шею, как будто он
попытался высвободиться из объятий.
—	Вы не вините меня в своем воспитании? Теперь,
когда вы знаете все, вы не можете обвинять меня! Вы дол¬
жны быть милосердны! Вы должны простить меня. Дол¬
жны! У меня не было выбора.
—	Когда мы знаем все о чем бы то ни было, мы не мо¬
жем не простить. Это глубочайшая религиозная истина.
Фактически в ней заключена вся религия — самая благо¬
родная религия, какой когда-либо руководствовался
человек. Я говорю это вам в утешение, матушка.
Она отскочила от него с испуганным возгласом: за
ним в сумраке у двери мерцала призрачная белая фигура.
Она приблизилась к свету и превратилась в Алину, кото¬
рая явилась по просьбе графини, переданной Жаком.
Войдя незамеченной, она увидела Андре-Луи в объятиях
женщины, которую тот назвал матушкой. Алина сразу же
узнала его по голосу. Она вряд ли могла бы сказать, что
больше поразило ее: появление Андре-Луи или то, что
она случайно подслушала.
—	Вы слышали, Алина?— воскликнула госпожа
де Плугастель.
—	Да, сударыня, невольно. Вы посылали за мной.
Простите, если я...— Она остановилась и долго с любо¬
пытством смотрела на Андре-Луи. Девушка была бледна,
но совершенно спокойна.— Итак, наконец вы пришли,
Андре,— сказала она, протянув ему руку.— Вы могли бы
прийти раньше.
— Я прихожу, когда нужен,— ответил ои,— ибо
только в такое время можно быть уверенным, что тебя
примут.— Он сказал это с горечью и, наклонившись, по¬
целовал ей руку.
—	Надеюсь, вы можете простить мие прошлое, так
как мне не удалось достичь своей цели,— сказал он мяг¬
621

ко.— Я не могу притворяться, что неудача была намерен¬
ной,— это не так. Однако, кажется, мое невезение не при¬
несло вам удачи: вы еще не замужем.
—	Есть вещи, которых вам никогда не понять,— хо¬
лодно ответила Алина.
— На пример, жизнь,— согласился он.— Сознаюсь,
что порой она ставит в тупик. Те самые объяснения, кото¬
рые должны бы упрощать ее, только усложняют дело.—
И он взглянул на госпожу де Плугастель.
—	Полагаю, вы хотите этим что-то сказать.
—	Алипа!— заговорила графиня. Она знала, как
опасны полуправды. — Уверена, что могу довериться вам
и что Аидре-Луи ие станет возражать.— Она взяла пись¬
мо, чтобы показать Алине, предварительно испросив
взглядом согласия Аидре-Луи.
—	Ну конечно, сударыня. Это исключительно ваше
дело.
Алипа переводила встревоженный взгляд с одного на
другого, не решаясь взять письмо. Прочитав его до конца,
она положила его па стол и стояла, в задумчивости
склонив голову. Потом она подбежала к графине и об¬
няла ее.
—	Алипа!— Эго был радостный крик удивления.—
Вы совсем не питаете ко мне отвращения!
— Моя дорогая! — сказала Алина и поцеловала зали¬
тое слезами лицо, которое, казалось, за эти несколько по¬
следних часов постарело па целые годы.
Андре-Луи, изо всех сил старавшийся не поддаваться
чувствительности, заговорил голосом Скарамуша:
—	Сударыня, было бы неплохо отложить все порывы
чувств до тех пор, пока им можно будет предаться в более
подходящее время и в более безопасном месте. Уже по¬
здно. Если мы хотим убраться подальше от этой бой¬
ни, разумнее было бы, пе задерживаясь, отправиться
в путь.
Средство подействовало безотказно: дамы сразу же
вспомнили, как обстоят дела, и отправились собираться.
Их ие было около четверти часа, и он в одиночестве
шагал по длинной комнате, причем нетерпение его умеря¬
лось лишь полной неразберихой в мыслях. Когда они
наконец вернулись, с ними был высокий мужчина
в обтрепанном пальто с широкими полами и шляпе
с загнутыми вниз полями. Он остановился в тени у
двери.
Так было условлено заранее, когда Алипа предупреди¬
ла графиню, что Андре-Луи испытывает непримиримую
622

вражду к маркизу и исключено, чтобы он пальцем поше¬
велил ради спасения последнего.
Надо сказать, что, несмотря на близкую дружбу, свя¬
зывавшую господина де Керкадыо и его племянницу- с
госпожой де Плугастель, графиня была посвящена не во
все их дела. Так, она была в неведении относительно
предполагаемого брака Алины с маркизом де Латур
д’Азиром. Алина никогда не говорила об этом, да и госпо¬
дин де Керкадыо не касался этой темы с приезда в
Медон, поняв, что этим планам не суждено осущест¬
виться.
Волнение господина де Латур д’Азира в то утро, когда
после дуэли он увидел Алину в обмороке в экипаже гра¬
фини, выглядело вполне естественным для человека, ко¬
торый считал себя виновным в этом. Госпожа де Плуга¬
стель не догадывалась также, что вражда между двумя
мужчинами была вызвана вовсе не политическими моти¬
вами и ссора их была иного рода, нежели те, из-за кото¬
рых Андре-Луи регулярно совершал прогулки в Булон¬
ский лес. Однако графиня понимала, что незавершенная
дуэль является достаточным основанием для страхов
Алины.
Поэтому она предложила пойти па обман, и Алипа со¬
гласилась быть в нем пассивной стороной. Они сделали
ошибку, не предупредив маркиза до Латур д’Азира, так
как всецело положились на его страстное желание бежать
из Парижа. Они недооценили чувство чести, которое дви¬
жет такими людьми, как маркиз, воспитанными на лож¬
ных принципах.
Андре-Луи обернулся, чтобы взглянуть на эту заку¬
танную фигуру, вышел из глубины гостиной, погружен¬
ной в сумрак, и свет упал на его бледное худое лицо.
Псевдолакей вздрогнул, тоже шагнул вперед, к свету, и
сдернул широкополую шляпу. Андре-Луи заметил, что
рука у него белая, красивой формы, а на пальце сверк¬
нул камень. Затем он задохнулся, и каждая жилка
в нем напряглась, когда он узнал открывшееся ему
лицо.
—	Сударь, я не могу воспользоваться вашим неведе¬
нием,— сказал этот несгибаемый, гордый человек.— Если
дамы смогут убедить вас спасти меня, вы, по крайней ме¬
ре, вправе знать, кого спасаете.
Маркиз стоял у стола, очень прямой и полный досто¬
инства, готовый погибнуть так, как жил,— без страха и
обмана.
Андре-Луи подошел к столу с другой стороны, и тут
623

наконец мускулы его напряженного лица расслабились и
он рассмеялся.
—	Вы смеетесь?— нахмурился оскорбленный госпо¬
дин де Латур д’Азир.
—	Это чертовски забавно.
—	У вас своеобразное чувство юмора, господин
Моро.
—	Да, пожалуй. Неожиданности всегда действуют на
меня подобным образом. За время нашего знакомства вы
проявили себя с разных сторон, а сегодня обнаружилась
еще одна, которой я не ожидал в вас встретить: вы чест¬
ный человек.
Господина де Латур д’Азира начало трясти, но он не
отвечал.
—	Поэтому, сударь, я расположен быть милосердным.
Вероятно, это глупо с моей стороны, по вы меня уди-
вили, так что даю вам три минуты, чтобы покинуть этот
дом и принять меры для собственной безопасности.
То, что произойдет с вами после этого, меня не каса¬
ется .
—	Ах, нет! Андре, послушайте...— начала графиня,
сокрушаясь.
—	Простите, сударыня. Это самое большое, что я могу
сделать, причем я и так нарушаю свой долг. Если госпо¬
дин де Латур д’Азир останется, он погубит себя и на¬
влечет опасность па вас. Если он не уйдет сию же мину¬
ту, то отправится вместе со мной в штаб секции и ие
пройдет часа, как его голова будет красоваться на пике.
Он — известный контрреволюционер, «рыцарь кинжала»,
один из тех, кого народ жаждет уничтожить. Итак, вы
знаете, сударь, что вас ожидает. Решайте, и поторопитесь
ради дам.
—	Но вы же не знаете, Андре-Луи!— Госпожа де
Плугастель испытывала невыносимые муки. Она подошла
к нему и схватила за руку.— Ради всего святого, Ан-
дре-Луи, будьте к нему милосердны! Вы должны!
—	Но я и так проявил милосердие, сударыня,— боль¬
ше, чем он заслуживает, и он это знает. Судьба вмешалась
самым причудливым образом, чтобы свести нас вместе
сегодня вечером. Похоже на то, что наконец-то она
заставит его расплатиться. Однако ради вас я не вос¬
пользуюсь случаем, при условии, что он поступит так, как я
сказал.
Маркиз ответил ледяным тоном, в то время как его
правая рука что-то искала под широкими складками
пальто:
624

—	Я рад, господин Моро, что вы заговорили со мной
таким тоном,— это избавляет меня от всех сомнений. Вы
только что говорили о Судьбе, и должен с вами согласить¬
ся, что она вмешалась самым странным образом, — хотя,
возможно, вы даже не представляете себе, до какой степе¬
ни вы правы. Годами вы стояли у меня на пути, постоян¬
но угрожая. Вы постоянно хотели отнять у меня жизнь —
вначале косвенно, а затем и прямо. Из-за вас рухнули са¬
мые высокие надежды в моей жизни. Вы все время были
моим злым гением. К тому же вы — один из тех, кто
спровоцировал сегодняшнюю развязку, принесшую мне
отчаяние.
—	Подождите! Послушайте! — задыхаясь, молила
графиня. Она бросилась от Андре-Луи к маркизу, как будто
предчувствуя, что сейчас произойдет.— Жерве! Это
ужасно!
—	Наверно, ужасно, но неизбежно. Он сам виноват в
этом. Я — отчаявшийся человек, сбежавший после про¬
игранного дела. У этого человека в руках ключи к спасе¬
нию, к тому же у нас с ним старые счеты.
Наконец его рука показалась из-под иолы пальто, и в
пей был пистолет.
Госпожа де Плугастель с воплем отчаяния броси¬
лась перед ним на колени и изо всех сил вцепилась в
руку.
Тщетно пытался маркиз высвободиться. Он восклик¬
нул:
—	Тереза! Вы сошли с ума? Вы хотите погубить меня
и себя? У него пропуск, в котором наше спасение!
Тут заговорила Алина — охваченная ужасом свиде¬
тельница этой сцены,— быстрый ум которой мгновенно
нашел выход:
—	Сожги пропуск, Андре! Сожги немедленно —
рядом с тобой свечи!
Но Андре-Луи воспользовался минутным замеша¬
тельством графа, чтобы в свою очередь вытащить пис¬
толет.
—	Я думаю, лучше сжечь ему мозги, — ответил он.—
Сударыня, отойдите от него.
Но госпожа де Плугастель поднялась на ноги, чтобы
прикрыть маркиза своим телом. Однако она все еще цеп¬
лялась за его руку с такой неожиданной силой, что он не
мог воспользоваться пистолетом.
—	Андре! Ради Бога, Андре!— повторяла она охрип¬
шим голосом.
625

—	Отойдите, сударыня,— снова приказал Андре-Луи
еще более суровым тоном,— и пусть этот убийца получит
по заслугам. Он подвергает наши жизни опасности. Отой¬
дите!— Он кинулся вперед, собираясь выстрелить через
плечо графини, и Алина слишком поздно сделала движе¬
ние, чтобы помешать ему.
—	Андре! Андре!
Обезумев, с исказившимся лицом, находясь на грани
истерики, графиня наконец воздвигла ужасный барьер
между этими мужчинами, которые ненавидели и жажда¬
ли убить друг друга:
—	Оп ваш отец, Андре! Жерве, это ваш сын — наш
сын. Письмо там... на столе... О Боже мой!— И она, обес¬
силенная, соскользнула на землю и зарыдала у ног мар¬
киза де Латур д’Азира.
626

Глава XVII
ПРОПУСК
Над этой женщиной, тело которой сотрясали рыда¬
ния,— матерью одного и любовницей другого — скрести¬
лись взгляды двух смертельных врагов. В этих взглядах
были потрясение и интерес, которые ие могли бы выра¬
зить никакие слова.
Возле стола застыла окаменевшая Алина.
Первым опомнился господин де Латур д’Азир. Оп
вспомнил, что графиня сказала что-то о письме па столе.
Нетвердой походкой оп прошел мимо внезапно обретенно¬
го сына и взял листок, лежавший возле канделябра. Он
долго читал, и никто не обращал па пего внимания. Али¬
на пе отрывала от Андре-Луи взгляда, полного сострада¬
ния и удивления, а он, как зачарованный, смотрел на
свою мать.
Господин де Латур д’Азир медленно дочитал письмо
до конца, потом очень спокойно положил его обратно. По¬
скольку он, как подлинное дитя своего века, умел подав¬
лять чувства, следующей его заботой было овладеть собой.
Затем он шагнул к госпоже де Плугастель и наклонился,
чтобы поднять ее.
—	Тереза, — сказал он.
Инстинктивно подчинившись приказу, звучавшему
в его голосе, она попыталась встать и успокоиться. Мар¬
киз вел, вернее, нес ее к креслу у стола.
Андре-Луи наблюдал за ними, пе пытаясь помочь. Оп
все еще безмолвствовал, сбитый с толку. Словно во сне он
увидел, как маркиз склонился над госпожой де Плуга¬
стель, и услышал его вопрос:
—	Как давно вы об этом узнали, Тереза?
—	Я... я всегда знала. Я поручила его заботам Кер¬
кадью. Один раз я видела его ребенком... Ах, какое это
имеет значение?
—	Почему вы мне пе рассказали? Почему вы обману¬
ли меня? Почему сказали, что ребенок умер через
несколько дней после рождения? Почему, Тереза?
Почему?
—	Я боялась. Я... я думала, так будет лучше — чтобы
никто, никто, даже вы, ничего не знал. И до сегодняшней
ночи никто не знал — кроме Каитена, который вынужден
был все рассказать Андре-Луи, чтобы заставить его при¬
ехать сюда и спасти меня.
—	А я, Тереза?— настаивал маркиз.— Я имел право
знать.
627

—	Право! А что вы могли сделать? Признать его?
И что же дальше? Ха! — То был смех отчаяния.— Был
Плугастель, была моя семья, и были вы... переставший
любить,— страх разоблачения задушил вашу любовь. Для
чего мне было говорить вам? Зачем? Я бы и сейчас ничего
не сказала, если бы можно было иначе спасти вас обоих.
Один раз мне уже пришлось пережить подобное, когда вы
дрались в Булонском лесу. Я ехала помешать дуэли,
когда вы встретили меня. Я бы разгласила свой секрет,
если бы не удалось другим способом предотвратить
этот кошмар. Но Бог милостиво избавил меня от
этого.
Им и прежде не приходило в голову сомневаться в ее
словах, но теперь, когда она упомянула о дуэли, объясни¬
лось многое из того, что до сих пор оставалось неясным ее
слушателям.
Господин де Латур д’Азир, лишившись последних сил,
тяжело опустился в кресло и закрыл лицо руками.
Через окна, выходившие в сад, до них долетел издале¬
ка приглушенный звук барабанного боя, напоминая, что
происходит в городе. Но они не обратили на это ни ма¬
лейшего внимания. Каждому из них, наверно, казалось,
что здесь они столкнулись с еще большим ужасом,
чем тот, который терзал Париж. Наконец заговорил
Аидре-Луи, и топ его был ровный и невероятно холод¬
ный.
—	Господин де Латур д’Азир, я полагаю, что это от¬
крытие, которое вряд ли может быть для вас более непри¬
ятным, нежели для меня, ничего не меняет, так как не
может уничтожить того, что стоит между нами,— разве
что еще увеличивает счет. И все же... Но что толку в раз¬
говорах? Вот пропуск, выписанный для лакея госпожи
де Плугастель. Взамен я настоятельно прошу вас, сударь,
об одной услуге: чтобы я больше никогда вас не видел и
не слышал.
—	Андре!— резко повернулась к нему мать, и снова
прозвучал тот вопрос: — Разве у вас нет сердца? Что он
вам сделал, чтобы питать к нему такую жгучую нена¬
висть?
—	Сейчас вы услышите, сударыня. Два года назад в
этой самой комнате я рассказал вам о человеке, который
жестоко убил моего любимого друга и обольстил девушку,
на которой я собирался жениться. Этот человек — госпо¬
дин де Латур д’Азир.
Она застонала в ответ и закрыла лицо руками.
628

Маркиз вновь поднялся на ноги и медленно подошел,
не отрывая взгляда от лица сына.
—	Вы непреклонны,— мрачно сказал он. — Но я уз¬
наю эту непреклонность. Она в крови, которая течет в ва¬
ших жилах.
—	Избавьте меня от этих разговоров,— сказал Андре-
Луи.
Маркиз кивнул:
—	Я не буду касаться этой темы. Но я хочу, чтобы
вы поняли меня — и вы, Тереза, тоже. Сударь, вы обви¬
няете меня в убийстве своего любимого друга. Признаю,
что, возможно, я использовал недостойные средства. Но
что же мне оставалось? Каждый день я убеждаюсь, что
был прав. Господин де Вильморен был революционером,
человеком новых убеждений, который хотел переделать
общество в соответствии со своими убеждениями. Я же
принадлежу к сословию, которое, естественно, желало,
чтобы общество оставалось прежним, и вам еще придется
доказать, что прав ваш друг, а пе я. Каждое общество
неизбежно должно состоять из нескольких слоев. Такая
революция, как эта, может на время превратить его в нечто
хаотичное, но скоро из хаоса должен возродиться порядок,
иначе жизнь погибнет. С восстановлением порядка вос¬
становятся и различные слои, необходимые в организован¬
ном обществе. Те, что вчера были наверху, при новом по¬
рядке могут лишиться собственности, причем никто от
этого не выиграет. Я боролся с этой идеей всеми средства¬
ми. Господин де Вильморен был подстрекателем самого
опасного типа — красноречивый, проповедующий ложные
идеалы, ои сбивал с толку бедных невежественных людей, за¬
ставляя их поверить, что от предлагаемой им перемены мир
станет лучше. Вы — умный человек, и я уверен, что вы
знаете, насколько пагубна эта доктрина. В устах господи¬
на де Вильморена она была тем опаснее, что он был чело¬
веком искренним, к тому же наделенным даром красноре¬
чия. Необходимо было заставить его замолчать, и я сде¬
лал это из самозащиты, хотя и не имел ничего лично
против господина де Вильморена. Он был человеком
моего класса, приятным, способным и достойным ува¬
жения.
Вы считаете, что я убил его, потому что жаждал кро¬
ви, как дикий зверь, набрасывающийся на свою добычу.
Вот тут вы ошиблись с самого начала. Я сделал это с тя¬
желым сердцем — о, избавьте меня от вашей усмешки!
Я не лгу и никогда не лгал. Клянусь всем святым, что
это правда. Мой поступок отвратителен мне самому, но я
629

пошел на него ради себя и своего сословия. Спросите
себя — заколебался бы хоть на минуту господин де Виль¬
морен, если бы ценой моей смерти мог приблизить осу¬
ществление своей утопии?
Затем вы решили, что самая сладкая месть — расстро¬
ить мои планы, воскресив голос, который я заставил
умолкнуть, и, став апостолом равенства, заменить госпо¬
дина де Вильморена. Однако сегодня вы можете убедиться,
что Бог не создал людей равными и, следовательно, прав
был я. Вы видите, что происходит в Париже. Отврати¬
тельный призрак анархии шествует по стране, охвачен¬
ной беспорядками. Вероятно, у вас хватит воображения,
чтобы представить, что за этим последует. Неужели вам
не ясно, что из этой грязи и разрухи не может возник¬
нуть идеальная форма общества?
Но к чему продолжать? Полагаю, что сказал довольно,
чтобы заставить вас понять единственное, что действи¬
тельно имеет значение: я убил господина де Вильморе-
на, выполняя долг перед своим сословием. Истина, кото¬
рая может вас оскорбить, по в то же время должна убе¬
дить, заключается в том, что я могу оглянуться на этот
поступок спокойно, ни о чем не жалея — разве только о
том, что он разверз между нами пропасть.
Бели бы я был кровожадным зверем, как вы считаете,
то должен был бы убить вас в тот день в Гаврийяке, ког¬
да, стоя на коленях над телом друга, вы оскорбляли и
провоцировали меня. Как вы знаете, я вспыльчив. Однако
я сдержался, так как могу простить оскорбление, но не
могу смотреть сквозь пальцы, как нападают на мое сосло¬
вие.
Маркиз сделал паузу, затем продолжил менее уверен¬
но:
—	Что касается мадемуазель Бине, вышло не очень
удачно. Я причинил вам зло. Правда, я не знал о ваших
отношениях.
Апдре-Луи резко прервал его:
—	А если бы вы знали, это измеиило бы что-ни-
будь?
—	Нет,— честно ответил маркиз.— У меня все недо¬
статки моего класса, и ие стану притворяться, что это
ие так. Но можете ли вы — если способны быть беспри¬
страстным — осуждать меня за это?
—	Сударь, я вынужден признать, что в этом мире ни¬
кого невозможно осуждать, что бы оп ни сделал, ибо все
мы — игрушки судьбы. Только взгляните на эту семей¬
ную встречу — здесь, в эту ночь, тогда как где-то там, на
630

улицах... О Боже мой, давайте кончать. Пусть каждый
идет своей дорогой, и напишем слово «конец» в этой
ужасной главе нашей жизни.
Господин де Латур д’Азир с минуту помолчал, глядя
на Андре-Луи серьезно и печально.
—	Ну что же, наверно, так будет лучше,— наконец
сказал он вполголоса и повернулся к госпоже де Плуга¬
стель.— Если я причинил в своей жизни зло, о котором
горше всего сожалею, то это зло, причиненное вам, моя
дорогая.
—	Не надо, Жерве! Не теперь!— пробормотала она,
перебивая маркиза.
—	Нет, теперь — в первый и последний раз. Я ухожу
и вряд ли еще увижу кого-нибудь из вас, которые должны
были бы стать самыми близкими и дорогими для меня
людьми. Он говорит, что все мы — игрушки судьбы, но
это не совсем так. Судьба — умная сила, и мы платим
за то зло, которое совершили в жизни. Этот урок я выу¬
чил сегодня. Встав на путь предательства, я приобрел
сына, который, так же как я, не догадывался о пашем
родстве. Он стал моим злым гением, срывал все мои пла¬
ны и, наконец, способствовал моей окончательной гибе¬
ли. Все так просто — ведь это высшая справедливость.
Мое безоговорочное признание этого факта — един¬
ственная компенсация, которую я могу вам предло¬
жить.
Он остановился и взял руку графини, безвольно ле¬
жавшую у нее на коленях.
—	Прощайте, Тереза!— Голос его дрогнул. Железное
самообладание отказало ему.
Она встала и припала к нему, никого не стесняясь.
Пепел давней любовной истории разворошили в эту ночь,
и под ним обнаружились тлеющие угольки, которые ярко
вспыхнули напоследок, перед тем как угаснуть навсег¬
да. Однако она не пыталась удержать его, понимая,
что их сын указал единственно возможный и разумный
выход, и была благодарна маркизу, который принял
его.
—	Храни вас Бог, Жерве,— прошептала она.— Вы —
возьмете пропуск и....и вы дадите мне знать, когда будете
в безопасности?
Маркиз взял ее лицо в ладони и очень нежно поце¬
ловал, затем легонько оттолкнул ее от себя. Он выпря¬
мился и, наружно спокойный, взглянул на Андре-Луи,
протягивавшего ему листок бумаги.
631

—	Это пропуск. Возьмите его. Это мой первый и по¬
следний дар, который я меньше всего рассчитывал вам
преподнести,— дар жизни. Таким образом в известном
смысле мы квиты. Это не моя ирония, а ирония судьбы.
Возьмите пропуск, сударь, и идите с миром.
Господин де Латур д’Азир взял пропуск. Его глаза
жадно всматривались в худое лицо, сурово застывшее.
Он спрятал бумагу на груди и вдруг судорожно протянул
руку. Сын вопросительно взглянул на него.
—	Пусть между нами будет мир, во имя Бога, — ска¬
зал маркиз, запинаясь.
В Аидре-Луи наконец зашевелилась жалость. Лицо
его стало менее суровым, и он вздохнул.
—	Прощайте, сударь,— ответил он.
—	Вы тверды,— печально сказал ему отец.— Впро¬
чем, возможно, вы правы, При других обстоятельствах
я бы гордился, что у меня такой сын. А теперь...— Вне¬
запно ои прервал речь и отрывисто проговорил: — Про¬
щайте.
Ои выпустил руку сына и отступил назад. Они офи¬
циально поклонились друг другу.
Затем господин де Латур д’Азир поклонился мадемуа¬
зель де Керкадыо в полном молчании, и в этом поклоне
были отречение и завершенность.
После этого маркиз повернулся и твердым шагом вы¬
шел из комнаты и из их жизни. Спустя несколько меся¬
цев они услышали, что он на службе у австрийского им¬
ператора.
Глава XVIII
ВОСХОД
На следующее утро Апдре-Луи прогуливался по тер¬
расе в Медоне. Было очень рано, и только что взошедшее
солнце превращало в бриллианты росинки на лужайке.
Внизу, за пять миль отсюда, над Парижем поднимался
утренний туман. Несмотря на ранний час, в доме на хол¬
ме все уже были на ногах и в суматохе готовились к
отъезду.
Вчера ночыо Андре-Луи благополучно выбрался из
Парижа вместе с матерью и Алиной, и сегодня они долж¬
ны были уехать в Кобленц.
Андре-Луи прохаживался, заложив руки за спину, по¬
груженный в свои мысли — никогда еще жизнь не давала
ему такого богатого материала для размышлений. Вскоре
632

из библиотеки через стеклянную дверь на террасу вышла
Алина.
—	Вы рано поднялись,— приветствовала она его.
—	Да, пожалуй. Честно говоря, я вообще не ложил¬
ся. Я провел ночь, вернее ее остаток, размышляя у окна.
—	Мой бедный Андре!
—	Вы верно охарактеризовали меня. Я действитель¬
но бедный, поскольку ничего не знаю и не понимаю. Это
состояние не так уж удручает, пока его не осознаешь,
тогда...— Он развел руками. Алина заметила, что у нею
измученный вид.
Она пошла рядом с ним вдоль старой гранитной балю
страды, над которой герань разметала свой зелено-алый
шлейф.
—	Вы уже решили, что будете делать? — спросила
Алина.
—	Я решил, что у меня нет выбора. Я тоже должен
эмигрировать. Мне повезло, что я имею такую возмож¬
ность, повезло, что вчера в Париже я не нашел в этом
хаосе никого, перед кем мог бы отчитаться. Если бы я
сделал эту глупость, то сегодня уже не был бы вооружен
вот этим.— Он вынул из кармана всемогущий документ
комиссии двенадцати, предписывающий всем французам
оказывать представителю любую помощь, которую оп
потребует, и предостерегающий тех, кто вздумает ему ме¬
шать, и развернул перед Алиной.— С его помощью я в
сохранности довезу вас всех до границы, а дальше госпо¬
дину де Керкадыо и госпоже де Плугастель придется
везти меня. Таким образом мы будем квиты.
—	Квиты?— повторила она.— Но вы же пе сможете
вернуться!
—	Вы, конечно, понимаете, как мне пе терпится это
сделать! Алина, через день-два начнут наводить справки,
что со мной случилось. Все выяснится, а когда начнет¬
ся погоня, мы будем уже далеко. Вы же не думаете, что
я смог бы дать правительству удовлетворительное объяс¬
нение по поводу своего отсутствия — если только оста¬
нется какое-нибудь правительство, которому пришлось бы
давать отчет?
—	Вы хотите сказать, что пожертвуете своим буду¬
щим, своей карьерой, которая только начинается?— У
нее дух захватило от изумления.
—	При нынешнем положении дел для меня не может
быть карьеры — по крайней мере, честной, а вы, надеюсь,
не считаете, что я бесчестен. Пришел день Дантонов и
Маратов, день сброда. Бразды правления будут броше¬
633

ны толпе, или она захватит их сама, пьяная от тщесла¬
вия, которое возбудили в ней Дантоны и Мараты. После¬
дуют хаос, деспотия грубых скотов, управление целого
его недостойными элементами. Это не может долго про¬
должаться, так как если нацией не будут управлять ее
лучшие представители, она неминуемо задохнется и при¬
дет в упадок.
—	А я думала, что вы республиканец.
—	Да, это так, и я говорю, как республиканец. Я хо¬
чу, чтобы во Франции было общество, которое выбирает
свое правительство из лучших представителей всех клас¬
сов и отрицает право какого-либо из классов на захват
власти — будь это дворянство, духовенство, буржуазия
или пролетариат, поскольку власть, сосредоточенная в
руках одного класса, пагубна для всеобщего блага. Два
года тому назад казалось, что наш идеал стал реально¬
стью. Монополия власти была отнята у класса, который
слишком долго правил, передавая власть по наследству,
что несправедливо. Власть равномерно распределили по
всему государству, и если бы на этом остановились, все
было бы хорошо. Но мы зашли слишком далеко, увлечен¬
ные порывом и подхлестываемые сопротивлением приви¬
легированных сословий, и в результате — ужасные собы¬
тия, которые мы наблюдали вчера и которые только на¬
чинают разворачиваться. Нет, нет,— заключил Он.— Там
могут делать карьеру только продажные пройдохи, но не
человек, который хочет себя уважать. Пришло время уда¬
литься, и, уходя, я ничем не жертвую.
—	Но куда вы пойдете? Что будете делать?
—	Что-нибудь подвернется. За четыре года я успел
побывать адвокатом, политиком, учителем фехтования,
актером — да, особенно последним. В мире всегда найдет¬
ся место для Скарамуша. А знаете, в отличие от Скара¬
муша я, как ни странно, проявил предусмотрительность
и теперь — владелец маленькой фермы в Саксонии.
Думаю, мие бы подошло сельское хозяйство. Это заня¬
тие располагает к созерцанию, а я, в конце концов, никогда
не был человеком действия и не подхожу на эту роль.
Алина взглянула ему в лицо, и в синих глазах ее была
задумчивая улыбка.
—	Интересно, существует ли роль, на которую вы не
подходите?
—	Вы так думаете? Однако нельзя сказать, чтобы я
добился успеха хоть в одной из тех ролей, которые играл.
Я всегда кончал тем, что удирал,— вот и теперь удираю,
оставляя процветающую академию фехтования, кото¬
634

рая, вероятно, достанется Ледюку. Виной этому — по¬
литика, от которой я также удираю. Вот что я дейст¬
вительно умею. Это тоже отличительная черта Скара¬
муша,
—	Почему вы всегда подтруниваете над собой?
—	Наверно, потому, что считаю себя частью этого
безумного мира, который нельзя принимать всерьез.
Если бы я принимал его всерьез, то лишился бы рассуд¬
ка — особенно после того, как объявились мои родители.
—	Не надо, Андре! — попросила она. — Вы же знаете,
что сейчас неискренни.
—	Конечно. Как вы можете ожидать от человека ис¬
кренности, когда в основе человеческой природы лежит
лицемерие? Мы воспитаны в лицемерии, живем им и ред¬
ко осознаем его. Вы видели, как оно свирепствует во
Франции последние четыре года: лицемерят революцио¬
неры, лицемерят с/горопиики старого режима — и в конце
концов лицемерие породило хаос. И сам я, критикующий
все подряд в это прекрасное Богом данное утро, — самый
отъявленный лицемер. Именно осознание этой истины пе
давало мне спать всю ночь. Два года я преследовал все¬
ми возможными средствами... господина де Латур
д’Азира.
Он запнулся, как бы пе решаясь произнести это имя.
—	Два года я обманывал себя относительно моти¬
вов, подстегивавших меня. Вчера ночыо оп назвал меня
своим злым гением и признал, что это высшая справед¬
ливость. Возможно, так оно и есть, и даже если бы он не
убил Филиппа де Вильморена, это ничего бы не измени¬
ло. Да пет, теперь я точно знаю, что эго так, и вот поче¬
му я называю себя лицемером, бедным лицемером, зани¬
мающимся самообманом.
—	Но почему, Андре?
Он спокойно смотрел на нее.
—	Потому что он добивался вас, Алима, и из-за этого
я был непримирим к нему. Я напряг все силы, чтобы
сокрушить, его — и таким образом спасти вас, чтобы вы
не стали жертвой собственного тщеславия.
Мне не хочется о нем говорить, но я должен сказать
несколько слов — надеюсь, в последний раз. До того как
пересеклись линии наших жизней, я слышал, что о нем
говорили в деревне. Вчера ночью он упомянул несчаст¬
ную мадемуазель Бине и, пытаясь оправдаться, ссылал¬
ся на свое воспитание и образ жизни. Что тут можно ска¬
зать? Он, вероятно, не может быть иным. Но довольно!
Для меня он был воплощением зла, как вы — воплоще¬
635

нием добра; он олицетворял грех, вы — чистоту. Я воз¬
вел вас на самый высокий трон, и вы его заслужили. Мог
ли я допустить, чтобы вас увлекло вниз ваше тщеславие,
чтобы зло сочеталось браком с добром? Что, кроме горя,
могло это вам принести? Так я вам и сказал в тот день в
Гаврийяке. И я решил спасти вас любой ценой от этой
ужасной участи, а моя неприязнь к нему приобрела лич¬
ный оттенок. Если бы вы сказали мне, что любите его,
все было бы иначе. Я бы мог надеяться, что в союзе, ос¬
вященном любовью, вы поднимаете его до себя. Но
сочетаться с ним без любви — о, это было отврати¬
тельно! И я сражался с ним — крыса против льва,—
сражался упорно, пока ие увидел, что любовь вытес¬
нила в нашем сердце тщеславие. И тогда я прекратил
борьбу.
—	Любовь вытеснила тщеславие!— На глазах ее заки¬
пали слезы, пока она слушала его, по сейчас волнение
уступило место изумлению.— Когда же вы это заметили?
Когда?
—	Я... я ошибся. Теперь я знаю. Однако в то вре¬
мя... да, в то утро, когда вы, Алина, пришли просить ме¬
ня отказаться от дуэли с ним, вами двигал страх за
него?
—	За пего! Это был страх за вас,— воскликнула ома,
пе сознавая, что говорит.
Но это ие убедило его.
—	За меня? Но вы же знали — все знали,— чем я
занимался ежедневно и чем кончались мои прогулки в
Вулонский лес.
—	Да, ио он отличался от тех, с кем вы дрались,—
у него была репутация очень искусного фехтовальщика.
Дядя считал его непобедимым и убедил меня, что, если
вы встретитесь, ничто не спасет вас.
Ои смотрел на нее нахмурившись.
—	Зачем вы так, Алипа?— спросил он строго. — Я по¬
нимаю, что, изменившись с тех пор, вы хотите сейчас
отречься от прежних чувств. Наверно, таковы жен¬
щин ы.
—	О чем вы говорите, Апдре? Как вы не правы! Я
сказала вам правду.
—	Значит, это из страха за меня вы упали в обморок,
увидев, что он возвращается с поединка раненный? Вот
что тогда открыло мне глаза.
—	Раненный? Я не заметила его раны. Я увидела,
что ои сидит в коляске живой и невредимый, и решила,
636

что он вас убил, как обещал. Какой еще вывод я могла
сделать?
Андре-Луи увидел ослепительный свет и испугался.
Ои отступил, прижав руку ко лбу.
—	Так вот почему вы упали в обморок?— спросил
он недоверчиво.
Алина смотрела на него, не отвечая. Она поняла, что
увлеклась и, желая убедить его, сказала липшее. В гла¬
зах ее появился страх.
Андре-Луи протянул к ней руки.
—	Алина! Алина!— Его голос дрогнул.— Так это из-
за меня...
—	О, Андре, слепой Андре, конечно, из-за вас! Только
из-за вас! Никогда, никогда он меня не интересовал —
и о	браке с ним я	подумала лишь один	раз, когда... ког¬
да	в вашу жизнь	вошла	та актриса и	я...— Она замол¬
чала и, пожав плечами, отвернулась.— Я решила жить ра¬
ди тщеславия, так как больше не для чего было жить.
Он дрожал.
—	Я грежу или же сошел с ума.
—	Вы слепы, Андре,	просто слепы.
—	Слеп лишь	в том	случае, когда	увидеть означало
бы быть самонадеянным.
—	И тем не менее прежде я не замечала, чтобы вам
недоставало самоуверенности,— ответила она задорно,
став прежней Алиной.
Когда минуту спустя господин де Керкадью вышел
из библиотеки на террасу, он увидел, что они держатся
за руки, не сводя друг с друга глаз, словно в блаженном
райском сне.

«БЕРЕГ ВЫЧИТАННЫХ СТРАН»
Есть страны, до которых не добраться ни по морю ни по су¬
ху; в одном из своих стихотворений P. J1. Стивенсон назвал их
«вычитанными». Едва ли найдется человек, никогда не бывав¬
ший там. И чем люди старше, тем многочисленнее и разно¬
образное берега, куда возвращает их память или книги их
юности.
Видимо, читатель уже догадался, что речь идет о приклю¬
ченческой литературе. Ведь увлечение ею, в свое время сменив
увлечение сказками, порой сопровождает человека всю жизнь.
Эти страны вполне реальны — они отмечены па картах, подроб¬
ные сведения о них можно найти в исторических и географиче¬
ских трудах и популярных изданиях. И все же для многих из
нас они так и остаются «вычитанными странами» и реальны
именно как таковые. Главное, с чем они связаны в пашем вос¬
приятии,— своеобразное триединство места, времени и дей¬
ствия. Для читателя отдельно взятого произведения приключен¬
ческой литературы место и время описываемых событий нераз¬
рывно связаны с их героями. Это мир в миниатюре, мир со сво¬
им темпом и ритмом жизни, мир, за которым читатель не на¬
блюдает со стороны, по живет в нем. Поэтому реакция на книгу
читателей разных возрастов различна. Подросток реагирует
непосредственно и эмоционально; взрослый же требует извест¬
ной рациональности либо откровенно принимает условия игры,
предлагаемые писателем. Потому-то взрослый читатель, ие
вкусивший приключенческой литературы в юности, никогда не
познает ее очарования. По мере нашего дальнейшего знаком¬
ства с произведениями того или иного автора мир этот расши¬
ряется, становится более сложным, многообразным и красоч¬
ным, оставаясь миром одного творца. Так, все, о чем писал
Жюль Верн (при том, что действие его книг происходит па
земле и под землей, па воде и под водой, в воздухе, в межпла¬
нетном пространстве), образует целостный и гармоничный мир,
населенный соответствующими ему и едиными с ним людьми.
Его не спутаешь ни с каким другим, скажем, с миром Майн Ри¬
да, Купера или Эмара.
Если мир каждого писателя-«приключенца» образует свое¬
образную галактику, то все они, вместе взятые, составят своего
рода вселенную, которая, при всем разнообразии ее элементов,
иногда доходящем до несовместимости, обладает рядом осо¬
бенностей. Прежде всего это склонность ее «населения» к аван¬
638

тюризму (как-никак приключения!) и удивительное постоянство
и единодушие ее творцов — то бишь авторов — в подходе к
разрешению сложных жизненных коллизий: если добродетель
и не всегда вознаграждается, то порок наказан всегда. На ос¬
новании отмеченных особенностей некоторые компетентные
и слишком серьезные люди отделили приключенческую литера¬
туру от неприключенческой, а то и вовсе от литературы. Но
можно ли в таком случае заподозрить взрослых любителей при¬
ключенческой литературы в известной ущербности интеллекта и
неадекватности восприятия? Оказывается, нельзя! Достаточно
обладать одним завидным качеством, которое Артур Конан
Дойл отметил в своей автоэпитафии:
Я выполнил свою простую задачу,
Если.дал хотя бы час радости
Мальчику, который уже наполовину мужчина,
Или мужчине — еще наполовину мальчику.
Где та невидимая грань, за которой исчезает столь точно
найденное автором Шерлока Холмса «еще»? Да и всегда ли оно
исчезает? На наш взгляд, человек, не перешедший ее,— счас¬
тливый человек. Таких людей не так уж мало, их можно встре¬
тить среди самой почтенной публики, среди тех, кто, казалось
бы, давно забыл об увлечениях юности. Вот один красноречи¬
вый пример. Первое издание «Острова сокровищ» Стивенсона
было мгновенно раскуплено. Рассказывали, что премьер-
министр Англии Гладстон, случайно увидев роман у своего кол¬
леги по кабинету министров Розбери, весь следующий день
тщетно искал книгу но магазинам. Очевидно, Розбери так и не
уступил ему своего экземпляра.
Да, Конан Дойл очень точно определил, для кого приклю¬
ченческая литература не теряет с годами обаяния и привлека¬
тельности. Разумеется, между читателями, начинающими
и завершающими читательский путь (возьмем крайние преде¬
лы), есть различие. Для первых «берег вычитанных стран» мо¬
жет стать реальностью: он манит их, заставляя мечтать и с ве¬
сельем и отвагой стремиться вперед. Для последних этот берег
позади; они оглядываются назад и провожают его грустным
взглядом и благодарной улыбкой.
* * *
Первому изданию романа Стивенсона «Остров сокровищ»
было предпослано стихотворное обращение к читателю. В нем
автор приглашает последовать за собой тех, кого увлекают
...рассказы о смелых моряках,
О	приключеньях их, о бурях и преградах,
О	шхунах, островах, бездольных бедняках,
Оставленных на них, и о зарытых кладах,
И о разбойниках...
639

Далее автор вспоминает Кингстона, Баллантайна, Купе¬
ра — писателей, которыми увлекалось его поколение, и закан¬
чивает грустным признанием, что если нынешнюю молодежь
все это уже не интересует, то ему останется одно — а именно:
...моим пиратам всем найти успокоенье,
В могилу с ними лечь, куда легли давно
Тс старые творцы и с ними их творенья.
Как известно, интерес ко всему, что обещал своим читате¬
лям Стивенсон, не пропал не только у юношества. Конечно,
предуведомление было шуткой. Он нисколько не сомневался,
что «рассказ в духе старины» увлечет читателей, как и его са¬
мого до конца дней увлекали подобные рассказы.
Приключенческий жанр во всех его подвидах — жанр свое¬
нравный и привередливый. Ои равно требователен и к своим
читателям, и к творцам. Он не допускает иооничного к себе от¬
ношения, хотя отнюдь пе чужд самоироиии. Только тем, кто об¬
ращается к нему с безоглядной верой и с чистым сердцем, от¬
крывает он дверь в мир, где, по французской пословице, «все
правдоподобно, как сказка, и невероятно, как сама жизнь».
Так стоит ли обращать внимание на обвинения в адрес пи¬
сателей- «приключенцев» в несерьезности, неправдоподобии
и невероятности того, о чем они пишут! Кстати, разделения ли¬
тературы па «серьезную» и «развлекательную» до XIX века ие
существовало. «Гомер был писателем для всех,— пишет Андре
Моруа,— Бальзака, Диккенса или Толстого совершенно заслу¬
женно ставят выше Дюма, и я, со своей стороны, их предпочи¬
таю. Но это не мешает мне сохранять горячую любовь к писате¬
лю, который был отрадой моей юности и в котором я и поныне
люблю силу, жизнерадостность и великодушие»1 И, добавим
от себя,— которому мы верим. Ведь мы верим его героям: ве¬
рим в их силу, благородство, честность, в их мужество и вели¬
кодушие, равно как и в те невероятные происшествия и собы¬
тия, которые дают им возможность проявить все эти качества.
Верим так же свято, как и в существование самих Силы, Чести,
Мужества, Благородства, Великодушия, хотя в реальности
встречаем их не так уж часто. Черты характера и качества ге¬
роя определяются его поступками и проявляются в конкретных
обстоятельствах. И если вся картина видна нам словно через
увеличительное стекло, то это пропорциональное увеличение, не
искажающее соотношения деталей.
Да и так ли уж преувеличены и невероятны коллизии при¬
ключенческой литературы (разумеется, мы говорим о лучших ее
образцах) ? Мемуары, воскрешающие дела давно минувших
1	Моруа А. Три Дюма. М., «Молодая гвардия», 1962, с. 5.
640

дней, документы прошлого и исторические исследования,
посвященные той или иной эпохе, событию, сфере человеческой
деятельности, нередко заставляют померкнуть плоды самой
пылкой фантазии и поверить в достоверность невероятного.
В мемуарах Сен-Симона, придворного Людовика XIV, описаны
интриги, не уступающие в тонкости и изощренности самым за¬
путанным сюжетным ходам в романах Дюма. Отчеты о морских
экспедициях, жизнеописания Уолтера Рейли, Френсиса Дрейка,
Генри Моргана, перечисление «подвигов» женщин-пиратов
Мэри Рид и Энни Бонни, многочисленные факты, приведенные в
«Истории флибустьерства» Архенгольца и т. д.,— лишь неболь¬
шая часть богатейшего документального материала, использо¬
ванного писателями-маринистами. Часто реальные историче¬
ские личности становились героями увлекательных романов,
фабула которых строилась на подлинных событиях. Всякий раз,
когда нам случается сравнить «подлинность» истории с «вы¬
мыслом» литературы, мы не перестаем удивляться поразитель¬
ной изобретательности жизни, за которой ие'угнаться фантазии
романиста. Даже то, что на сравнительно небольшом вре¬
менном пространстве книги жизнь ее героев подчас бывает пе¬
ренасыщена событиями, не опровергает вышесказанного. Во-
первых, темп и ритм жизни различны в разные исторические
эпохи. Во-вторых, они зависят от вида деятельности человека.
В-третьих, необходимо учитывать характер и темперамент
данной личности. (Видимо, писатели-приключенцы, сами того
пе ведая, избирали своими героями людей пассионарных.)
Романтика — неистребимая потребность человека. Вот по¬
чему мы, забывая обо всем, следим за приключениями кресто¬
носцев, мушкетеров, моряков, авантюристов, джентльменов
удачи и так далее. Те, кто считает увлекательный вымысел фор¬
мой бегства от действительности, в которой человек ли¬
шен возможности проявить себя, недооценивают и вымысел,
и реальность. Они предлагают нам, фигурально говоря,
заменить яркие цветные стекла темными очками. В эссе «Этика
литературной профессии» Р. Л. Стивенсон заметил, что писа¬
тель, не забывая о горе и зле и побуждая нас к их искоренению, в
то же время должен говорить о добром, здоровом и прекрасном в
жизни, говорить о мудрых и добрых людях прошлого, чтобы воз¬
действовать на нас их примером, но говорить о них правдиво и
сдержанно, не замалчивая их недостатков, чтобы мы не отчаялись
в себе и не судили слишком строго окружающих. «Роман должен
действовать на нервы, как свежий воздух на усталое тело».
Мы как будто бы вновь говорим о контрасте мира реального
и мира воображаемого, «вычитанного». Однако между этими
мирами не только нет противоречия, но, напротив, они дополня¬
ют друг друга. Как бы ни была наша жизнь насыщена события-
21 Р. Сабатини
641

ми и переживаниями, увиденное, прочувствованное нами по
«объему» не идет ни в какое сравнение с опытом, почерпнутым
из книг. «Вычитанный» мир — это мир повышенной событийной
и эмоциональной плотности. И прежде всего это касается всех
подвидов приключенческой литературы. Как бы ни был широк
круг ваших знакомых и друзей, он куда уже круга друзей,
приобретенных благодаря чтению. Каждый день мы сталкива¬
емся с множеством живых людей, в большинстве своем куда
менее реальных и менее значимых для нас, чем наши книжные
друзья и знакомые. Как идея, овладевшая умами людей, обла¬
дает способностью материализации, так и. талантливое порож¬
дение фантазии способно стать фактом реальной жизни, как
Дон Кихот, д’Артаньян, Шерлок Холмс, Том Сойер и многие,
многие другие.
Понятие «приключенческая литература» далеко не однород¬
но. Оно включает в себя такие подвиды, как роман путешествий
(Жаколио, Жюль Верн — ведь недаром его книги были объеди¬
нены в серию «Необыкновенные путешествия»), авантюрный
роман (Э. Сю, Понсон дю Террайль), авантюрно-исторический
(Дюма, У Эйнсворт, Копан Дойл), детективно-уголовный
(Г. Леру, Э. Габорио), морской (Купер, Марриет, Стивенсон),
так называемый колониальный (П. Бенуа, Персиваль Рен) и
т. д. В силу целого ряда причин «удельный вес» приключенче¬
ской литературы в целом и ее подвидов в частности в различ¬
ных европейских литературах неодинаков. Так, в России во вто¬
рой половине XIX— начале XX века наибольшее развитие полу¬
чило авантюрно-историческое направление. Романы и повести
Д. Л. Мордовцева, Евг. Салиаса, Вс. Соловьева, Вас. И. Неми¬
ровича-Данченко в популярности у публики соперничали с кни¬
гами короля французских романистов А. Дюма.
В представлении современного советского читателя жизнь
западного приключенческого романа в его классических об¬
разцах связана исключительно с XIX— первой четвертью
XX века.
Конец прошлого века и два первых десятилетия нашего
явились свидетелями необыкновенного взлета интереса публики
к приключенческой литературе (главным образом переводной
с английского, французского, немецкого, итальянского), с од¬
ной стороны, и появления многих новых имен писателей, чьи
произведения не только выдерживали конкуренцию с признан¬
ными живыми и умершими кумирами, но и несколько потеснили
их. В 1889 году в издательстве П. П. Сойкина вышел первый
помер журнала «Природа и люди». С этого года имя издателя
для каждого мальчишки стало синонимом захватывающего
чтения, дальних странствий, увлекательных путешествий во
времени и пространстве. Вскоре подписчики журнала стали по¬
642

лучать многотомные собрания сочинений русских и зарубежных
авторов в виде бесплатного приложения. Дух захватывает от
одного перечня писателей, чьи собрания были выпущены
П. П. Сойкиным за 28 лет: А. Дюма, P. JI. Стивенсон,
Г. Р. Хаггард, Ф. Купер, Фр. Марриет, А. Конан Дойл, Р. Кип¬
линг, Ж. Верн, Майн Рид, Г. Эмар, А. Лори, Л. Буссенар,
Л. Жаколио... А альманах «Мир приключений», а серия «Биб¬
лиотека романов: Приключения на суше и на море», в которой
вышло множество прекрасных произведений приключенческой
литературы — таких, как «Лесной бродяга» Г Фери (замеча¬
тельного писателя и благороднейшего человека), «Африканский
Кожаный Чулок» Фалькенгорста, «Лесной бродяга» Герштекке-
ра (эти немецкие писатели до сих пор популярны в Германии)
Перечень этот можно продолжить; он составит огромную биб¬
лиотеку, по сравнению с которой померкнут все библиотеки
приключений, изданные впоследствии на русском языке за
гораздо более длительный срок и на более современных «произ¬
водственных мощностях». Мальчики, па которых в первую оче¬
редь и были рассчитаны издания Сойкина, выросли, кто-то из
них стал ученым, кто-то писателем, некоторые оставили воспо¬
минания, и по ним легко заметить, что никто из них не расстал¬
ся с тем самым «еще», о котором писал Конан Дойл. Бели вам
доведется поговорить с одним из них, то вы увидите, как
загорятся глаза вашего собеседника при упоминании име¬
ни издателя, чей труд доставил ему столько радости в юно¬
сти.
В первое послереволюционное десятилетие, точнее — до
1928 года, в журналах «Вокруг света» и «Всемирный следопыт»
(о направлении этих журналов достаточно красноречиво
говорят их названия) наряду с произведениями мэтров развле¬
кательной литературы мелькают и новые имена. Однако это
последний всплеск. Примерно с 1930 года наступает мерт¬
вый сезон. Бесконечно переиздается довольно узкий круг
писателей, каждый из которых представлен одной или двумя
книгами. В предисловиях к соответствующим изданиям
мы находим длинный перечень ошибок, заблуждений и сла¬
бостей данного автора, указание на «ограниченность его
общественной позиции» и непременные упоминания о том, что
не все в творчестве данного писателя равноценно, из чего
следует вывод, что внимания советского читателя заслужи¬
вает только та книга разбираемого автора, которую он дер¬
жит в руках.
Создавалось впечатление, что примерно с 30-х годов Европу
и Америку захлестнула волна фантастики и «детективного чти¬
ва». Мы употребляем это выражение отнюдь не из-за отрица¬
тельного отношения к детективному жанру, а следуя моде тех
643

времен, когда читателю взамен книги предлагали готовое мне¬
ние о ней, как правило выраженное в тоне, далеком от коррект¬
ности. На смену «приключениям в духе старины» пришли ге¬
рои Агаты Кристи, Э. С. Гарднера, Дж. X. Чейза, Эллери Куи-
наи, наконец, Яна Флеминга, хотя следует признать, что рома¬
ны о Джеймсе Бойде написаны человеком, несомненно более
талантливым, чем многие авторы пресловутой «Библиотечки
военных приключений». (Не было ли создание Джеймса Бонда
своеобразным ответом на массовую штамповку этой библиоте¬
кой «охотников за шпионами»?)
Однако, несмотря на широкую популярность детектива, тра¬
диционный приключенческий роман продолжал существовать,
привлекая внимание как читателя, так и писателей.
Жизненная сила «традиционного» приключенческого рома¬
на слишком велика, слишком сильна тяга людегй к высокой ро¬
мантике. Многие талантливые писатели XX века обогатили сво¬
ими произведениями этот жанр. Приведем несколько имен ан¬
глийских и американских авторов, чьи книги до сих пор пользу¬
ются популярностью во многих странах мира. Читатели стар¬
ших поколений помнят английского романиста Девир Стекпула,
автора приключенческих романов и повестей, отличающихся
широким сюжетно-тематическим диапазоном — от историко¬
социальных с запутанной политической интригой («Ордер на
освобождение») до романтической мелодрамы («Голубая лагу¬
на»). Блестящий бытописатель, тонкий художник природы,
Стекпул знакомит своих читателей с миром южных морей, с яр¬
кими красками тропиков («Под тропиками», «Коралловый ко¬
рабль», «Тихоокеанские бродяги» и др.). Несомненно, заслужи¬
вают внимания такие писатели, как Рекс Бич, Вилли Джеймз,
Зейн Грей (сокращенный перевод его романа «Пограничный ле¬
гион» вышел в 20-х годах) — представители классического аме¬
риканского «вестерна», живописующего романтическую, герои¬
ческую, а подчас и трагическую историю освоения огромных
просторов Североамериканского континента. Один из наиболее
талантливых авторов, разрабатывающих эту тему,— наш со¬
временник Луи Ламур. Стоит вспомнить и о Джереми Прай¬
се — талантливом продолжателе традиций жанра историко-
приключенческого «пиратского» морского романа («Анна
Блайт», «Катерина»).
Почетное место в ряду авторов XX века, развивавших тра¬
диции приключенческой исторической беллетристики, принадле¬
жит английскому писателю Рафаэлю Сабатини (1875 — 1950).
За пятьдесят лет литературной деятельности — первый роман
Сабатини вышел в свет в 1901 году — им было создано около
сорока романов и множество рассказов, многие из которых на¬
644

писаны с тонкой самоиронией, характерной для лучших образ¬
цов жанра 1
Творцы «вычитанных стран», как названные, так и не на¬
званные здесь, очень не похожи друг на друга, но их роднит
здоровая романтика, зовущая к живой и деятельной жизни.
Их герои — люди идеи, но прежде всего люди совести, никог¬
да ею не поступающиеся.
Иногда приключенческую литературу называют литературой
грез. Что ж, возможно, это и так. Но только отчасти, поскольку
она не подменяет жизнь, а дополняет ее. Говоря словами немецко¬
го критика Людвига Берне, правда сказанными но иному поводу,
она дает человеку то, что ему не смогла дать жизнь: «золотое
время, которое не ржавеет, весну, которая не отцветает, радость и
вечную молодость».
Н. Тихонов
1	Желающим подробнее узнать о творчестве Р. Сабатини реко¬
мендуем прочесть статью А.Саруханян «Рафаэль Сабатини: историк
и беллетрист» в книге: Сабатини Р. Одиссея капитана Влада. Хроника
капитана Блада. М., Правда, 1984.
645

КОММЕНТАРИИ
МОРСКОЙ ЯСТРЕБ
THE SEA-HAWK
К с. 5. Сэр — титул рыцаря или баронета; ставится перед именем
ли перед именем и фамилией.
Анна Клевская — дочь герцога Жана III Клевского, королева Ан¬
глии, четвертая жена короля Генриха VIII, который женился па ней
в 1540 г. и спустя несколько месяцев развелся. Умерла в 1557 г. Ее пор¬
трет, написанный Гольбейном, находится в Лувре.
Кромвель, Томас (1485 — 1540) — лорд — главный правитель Ан¬
глии с 1539 г. (на важнейших государственных должностях с 1533 г.)
при Генрихе VIII. Содействовал укреплению английского абсолютиз¬
ма. После неудач во внешней политике (к которой его современники,
очевидно, относили улаживание матримониальных проблем английского
монарха) обвинен в государственной измене и казнен.
...для повелителя, обладавшего склонностями Синей Бороды.—
Имеется в виду английский король Генрих VIII. С героем сказки
Ш. Перро Генриха роднит то, что у него также было б жен, двух из ко¬
торых он казнил, а одну, вероятнее всего, отравил.
Гольбейн, Ганс Младший (1497 или 1498—1543)— немецкий живо¬
сец и график эпохи Возрождения, выдающийся мастер портрета.
К с. 6. Лорд-адмирал Англии — высший морской офицерский чин,
глава военно-морского флота Англии (с XV в. до 1964 г.).
Корнуолл — полуостров па юго-западе Великобритании, омываемый
проливом Ла-Манш и Бристольским заливом.
К с. 9. Испанский Мэйн — название, данное испанским владениям
на северном побережье Южной Америки, начиная от устья реки Орино¬
ко до полуострова Юкатан.
К с. 10. «Непобедимая Армада» — крупный военный флот, создан¬
ный в 1586 — 1588 гг. Испанией для завоевания Англии. В 1588 г. понес
646

огромные потери в результате сильного шторма и столкновения с ан¬
глийским флотом в Ла-Манше. В Испанию вернулась лишь половина
кораблей. Морское могущество Испании было подорвано.
Королева-девственница — английская королева Елизавета I Тюдор
(1533—1603), которая, несмотря на многочисленные любовные связи,
вошла в историю как «королева-девственница».
...ибо уже успел пристраститься к этому недавно завезенному в Ан¬
глию обычаю.— Обычай курить табак пришел в Европу из Америки.
Своим появлением в Англии ои обязан знаменитому мореплавателю
Уолтеру Рэйли (1552 — 1618).
К с. 11. Мастер — молодой барии, дворянин. Также употребляется
в качестве обращения к лицам педворянского	(в	этом	случае
ставится перед фамилией).
К с. 15. Хокинз (Гаукипз), Джон (1532 — 1595) — английский ад¬
мирал, один из первых работорговцев. Участник сражения с испанском
«Непобедимой Армадой» (1588).
К с. 19. ...У него не было других средств, кроме содержания, выдава¬
емого братом.— В Англии существовал майорат — форма наследования,
по которой вся собственность переходила старшему из наследников
мужского иола.
К с. 32. Канарское — крепкое белое вино.
К с. 51. Божий суд.— Но религиозно-нравственным представлениям
христианства при решении споров чести посредством поединка побежда¬
ет тот, на чьей стороне истина: ибо Бог всегда дарует победу правому.
К с. 69. Кларет — легкое красное вино.
К с. 72. Бискайский залив — залив в Атлантическом океане у бере¬
гов Франции и Испании.
К с. 73.Мыс Финистерре — крайняя западная часть полуострова Бре-
К с. 74. Берберия — общее название нескольких прибрежных стран
северо-западной Африки, омываемых Средиземным морем Атланти¬
ческим океаном. В описываемую эпоху берберийские пираты наводили
ужас на мореплавателей.
К с. 78. Тежу (Тахо) — одна из рек Португалии.
К с. 82. Мыс Спартель — крайняя северо-западная точка Африки
на побережье Гибралтарского пролива.
Сад Гесперид — в греческой мифологии Геспериды, дочери титана
Атланта и Геспериды, сторожат золотые яблоки в далеком западном
саду.
Бедуины (араб, «бадауин»— обитатели пустынь) — кочевые арабы-
скотоводы (преимущественно верблюдово'ды) Передней Азии и Се¬
верной Африки. В европейской литературе бедуинами называли также
полукочевых арабов, совмещающих скотоводство с земледелием.
Сеута — крупный порт на африканском побережье Средиземного
моря, по настоящее время принадлежащий Испании.
К с. 83. Сус — портовый город па африканском побережье Среди¬
земного моря на территории современного Туниса.
647

Геркулесовы Пещеры — огромные пещеры на африканском побе¬
режье Гибралтарского пролива.
К с. 84. Тарифа — самая южная точка Пиренейского полуострова
на территории Испании, омываемая Гибралтарским проливом.
Лиигва-франка — смесь западных языков с языками корен
населения (в данном случае арабским).
К с. 85. «Уайт» — White по-английски значит «белый».
К с. 88. Кадис — город и порт на юге Испании, расположенный на
берегу Кадисского залива Атлантического океана.
Индии.— До XVIII в. испанцы называли Америку Индиями или
Западными Индиями, англичане и голландцы — Вест-Индией.
Сак — базар.
Филипик.— По-видимому, имеется в виду «филиппус», одна из
золотых или серебряных монет XV — XVI вв., ходивших во Франции,
Испании или Бургундии и названных но имени правителей этих госу¬
дарств.
К с. 89. Сцилла и Харибда — в греческой мифологии — чудовища,
жившие по обеим сторонам узкого пролива и губившие проплывающих
между ними мореходов. Находиться между Сциллой и Харибдой означа¬
ет подвергаться опасности одновременно с разных сторон.
К с. 90. Святая инквизиция — в католической церкви XIII—XIX
вв. судебно-полицейское учреждение для борьбы с ересями. Судопроиз¬
водство велось тайно, с применением пыток. Еретики обычно пригова¬
ривались к сожжению на костре. В XVI —XVII вв. — одно из основных
орудий коптрреформации. Особенно свирепствовала инквизиция в Ис¬
пании и Португалии.
Братство святого Бенедикта — бенедиктинцы — члены католиче¬
ского монашеского ордена, основанного около 530 г. Бенедиктом Нур-
сийским в Италии. Были особенно влиятельны в X—XI вв. Являются
опорой и современного Ватикана.
К с. 91. Епитимья — церковное наказание (поклоны, пост, длитель¬
ные молитвы).
Санбенито — одежда, напоминающая нарамник, либо желтого цвета
с красными крестами — для раскаявшихся, либо черного цвета с дьяво¬
лами и языками пламени — для нераскаявшихся грешников, одеваемая
по повелению инквизиции на осужденных на аутодафе.
Аутодафе — торжественное оглашение приговора инквизиции в Ис¬
пании, Португалии; а также само исполнение приговора (главным обра¬
зом— публичное сожжение осужденных). Первое аутодафе относит¬
ся к XIII в., последнее состоялось в 1826 г. в Валенсии.
К с. 92. Барбадос — остров в Вест-Индии в группе Антильских ост¬
ровов. Открыт испанцами в начале XVI в.
...не потопил в Фанкальском заливе... в деле при Сан Хуан де
Улоа.— Имеются в виду подлинные морские сражения.
Братья-доминиканцы — члены нищенствующего ордена, основанно¬
го в 1215 г. испанским монахом Домиником. В 1232 г. папство передало
648

в ведение доминиканцев инквизицию. После основания ордена иезуитов
(XVI в.) значение доминиканцев уменьшилось.
Инфанта — в Испании и Португалии титул принцесс королевского
дома.
К с. 93. Фут — английская мера длины, равная 30 сантиметрам.
К с. 94. Прелат— в католической и некоторых протестантских цер¬
квах звание, присваиваемое высокопоставленным духовным лицам.
Алый князь церкви.— Высшие сановники католической церкви
носили пурпурные одежды.
К с. 96. Минорка — один из Балеарских островов, группы островов в
западной части Средиземного моря. Входят в состав Испании.
Лепанто — прежнее название г. Нафпактос (Греция). Около
Лепанто у входа в залив Патраикос 7 октября 1571 г. испано-венециан¬
ский флот разгромил турецкий флот. В бою при Лепанто участвовал вели¬
кий испанский писатель Сервантес. Это было последнее крупное сраже¬
ние с участием гребных судов.
Аркебуза — один из ранних образцов ручного огнестрельного
оружия (тяжелое ружье).
К с. 100. Мальтийские рыцари — иоанниты, госпитальеры — члены
духовно-рыцарского ордена, основанного Палестине крестоносцами
в начале XII Первоначальная резиденция — иерусалимский госпи¬
таль (дом для паломников) св. Иоанна. В конце XIII в. ушли с Востока.
В 1530—1798 гг. имели резиденцию на о. Мальта (Мальтийский орден).
С 1834 г. резиденция иоаниитов в Риме.
Оливер-рейс — от «раис» (арабск.) — господин.
К с. 101. Барбаросса, Окьяни — имена двух братьев, знаменитых
алжирских пиратов. Первый, Арудис, убит при Тлемсене испанцами в
1518 г.; второй, Хайр ад-Дин, адмирал флота Сулеймана I, умер в Кон¬
стантинополе в 1546 г.
К с. 107. Мыс Сан-Висенти — крайняя юго-западная точка Пире¬
нейского полуострова.
К с. 121. Назарейский пес.— Первоначально назареями называли
первых христиан из иудеев. Позднее так стали называть всех христиан.
К с. 122. Мессинский пролив — пролив между Апеннинским полу¬
островом и островом Сицилия. Соединяет Ионическое и Тирренское
моря.
К с. 127. Муэдзин (муэззин) — служитель мечети, с минарета при¬
зывающий мусульман к молитве.
Мекка — город в Саудовской Аравии, административный центр про¬
винции Хиджаз. В Мекке родился основатель Ислама Мухаммед. С VII в.
Мекка — священный город мусульман и место их паломничества.
Минарет — башня (круглая, квадратная или многогранная в сече¬
нии) для призыва мусульман на молитву; ставится рядом с мечетыо или
включается в ее композицию.
Визирь (везир) — высший сановник во многих государствах
Ближнего и Среднего Востока, главным образом — в средние века и но¬
вое время.
649

К с. 128. Франкские корабли.— Начиная с эпохи крестовых походов
арабы называли франками всех европейцев, независимо от их нацио¬
нальности.
К с. 136. Дра — местность в бассейне реки Дра на северо-западе
Африки.
К с. 138. Книга Мудрости.— Имеется в виду Коран, священная
книга мусульман.
«Бесмилла»— «Во имя Аллаха» (мусульманская молитва).
К с. 142. Мориск — Мориски — мусульманское население, оставше¬
еся на Пиренейском полуострове после падения Гранадского эмирата
(1492) и насильственно обращенное в христианство. Мориски, большей
частью тайно исповедовавшие ислам, жестоко преследовались инквизи¬
цией. В 1609 — 1610 гг. были изгнаны из Испании.
К с. 143. Малага — город и порт в Испании, на побережье Среди¬
земного моря в провинции Андалусия.
К с. 149. Иблис (Эблис) — имя царя джиннов (мусульманского
дьявола).
К с. 156. Атлас — Атласские горы па северо-западе Африки, в пре¬
делах современных Марокко, Алжира и Туниса.
К' с. 158. Дадал — распорядитель торгов на невольничьем рынке.
К с. 161. Мухаммед (Мохаммед; в европейско литературе часто —
Магомет, Магомед) (ок. 570—632) — основатель ислама, 630 —
631 глава первого мусульманского теократического государства (в
Аравии); почитается как пророк.
К с. 165. Брыжжи — отложной воротник рубашки, собранный в мел¬
кие складки.
К с. 170. Зем-Зем — источник, расположенный в ограде храма в
Мекке. Этот источник забил по повелению Иеговы для Агари и Из¬
маила.
К с. 183. Страшный суд — в монотеистических религиях (христиан-
ислам, иудаизм) последнее судилище, которое должно определить
судьбы грешников, и праведников.
К с. 187. «Испанские сапоги» -iг средневековое орудие пытки: колод¬
ка, надевавшаяся на ногу и сжимавшая ее посредством закручивания осо¬
бых втулок.
К с. 201. Пери — у восточных народов ангел мужского, чаще женского
рода, доброжелательный но взбалмошный.
К с. 207. Кади — судья.
К с. 226. Драгут-рейс (Драгут) — турецкий корсар XVI в., уроже¬
нец Анатолии. Вел беспощадную войну с христианами в Средиземном
море и был убит при осаде Мальты.
Дориа, Андреа (1466 — 1560) — генуэзский адмирал. Отстаивая не¬
зависимость Генуи, из тактических соображений служил в ходе италь¬
янских войн сначала французскому королю Франциску I (1522 — 1525,
1527 — 1528), затем императору Карлу V. С 1528 г.— фактический пра¬
витель Генуэзской республики. В 1547 г. подавил заговор Фиески.
650

К с. 227. Арбалет — самострел, вид лука, использовавшийся в Евро¬
пе в средние века.
К с. 249. Геральдика — гербоведение. Со второй половины XIX в.—
вспомогательная историческая дисциплина, изучающая гербы; ранее —
в XIII — первой половине XIX в.— составление дворянских, цеховых
и земельных гербов.
К с. 265. Идущий на смерть приветствует тебя — измененная цита¬
та: «Ave, Caesar, morituri te salutant». («Здравствуй, Цезарь, идущие на
смерть приветствуют тебя».) Засвидетельствовано у римского историка
Светония. Он рассказывает, что так должны были приветствовать импе¬
ратора Клавдия гладиаторы, отправлявшиеся на морское сражение, ус¬
троенное им на Фукинском озере (Светоний. Божественный Клавдий,
21).
К с. 267. Лига — единица длины в Великобритании и США, равная
трем милям. Морская лига — 5,56 км.
К с. 277. Великий Турок — титул, который христиане иногда дава¬
ли оттоманским султанам.
К с. 295. ...пустите по доске.— Один из видов смертной казн прак¬
тиковавшийся в море: осужденного с завязанными глазами заставляли
идти по доске, перекинутой через фальшборт.
Словарь морских терминов,
встречающихся в тексте
Бак носовая часть верхней палубы до передней мачты (фок-
мачты) .
Бейдевинд — курс парусного судна, когда угол между направлени¬
ем движения и встречным ветром составляет менее 90 ° Идти в бейде¬
винд — значит идти под острым углом к направлению ветра.
Бизань — нижний косой парус на бизань-мачте.
Бизань-мачта — см. мачта.
Брамсель — парус, поднимаемый над марселем.
Бриз — ветер, дующий на побережье днем с моря на сушу,
ночью — с суши на море.
Бухта — трос или снасти, свернутые кругами.
Ванты — снасти, состоящие из толстых смоленых тросов, раскреп¬
ляющих мачту в обе стороны к бортам судна; между тросами вплетены
более тонкие тросы, образующие веревочную лестницу.
«Веселый Роджер» — флаг в любом сочетании цветов, имевший эм¬
блему смерти (скелет, череп и кости или песочные часы), поднимавший¬
ся на пиратских кораблях в XVII —XVIII вв. Особенно часто это был
флаг с черепом и костями.
Галера — старинное военное или торговое судно, длинное, с пизк
ми бортами. Галера ходила под парусами или па веслах (от 26 до 40 ве¬
сел по каждому борту). Часто гребцами на галерах были пленные; в ев¬
ропейских странах, прежде всего во Франции,— каторжники. Галеры
существовали с VII по XVII в.
651

Галеон — большое трехмачтовое судно прочной постройки. В XV —
XVII	вв. эти суда служили для перевозки товаров и драгоценных метал¬
лов из испанских и португальских колоний в Европу.
Галеас — большая галера, оснащенная парусами.
Галиот — быстроходная галера небольших размеров. Ее использо-
ли в основном берберийские пираты.
Галс — курс идущего корабля относительно ветра. Если ветер дует
с левой стороны, корабль идет левым галсом, если с правой — правым.
Грот-мачта — см. мачта.
Кабельтов — морская единица длины, равная 185,2 м.
Канонир — пушкарь.
Каракка — португальское парусное судно XVI в. Такие суда ходи¬
ли в Бразилию и восточную Индию.
Карропада — старинная короткоствольная пушка. На кораблях ис¬
пользовалась для стрельбы тяжелыми ядрами на ближней дистанции.
Крюйсель — средний парус на бизань-мачте.
Кулеврина — старинное длинноствольное орудие.
Лоцман — моряк, хорошо знакомый с характером данного побе¬
режья и со всеми местными проходами и фарватерами.
Люк — отверстие в палубе для спуска вниз.
Марс — см. мачта.
Марсель — второй снизу парус, поднимаемый на стеньге.
Марсовой — дозорный, находящийся на марсе.
Мачта — обычно на парусных судах имеются три мачты: перед¬
няя — фок-мачта, средняя, самая высокая,— грот-мачта и задняя — би¬
зань-мачта. Мачта состоит из двух или трех составных по длине частей:
собственно мачты, стеньги и брам-стеньги. У мест соединения этих час¬
тей расположены площадки: нижняя — марс, верхняя — салинг.
Нок — оконечность горизонтального или наклонного рангоутного
дерева — например, реи, бушприта и т. д.
Оверштаг — крутой поворот корабля, движущегося под небольшим
углом по направлению к встречному ветру (в бейдевинд) с правого гал¬
са на левый и наоборот.
Отдать рифы — увеличить парусность.
Полуют — см. ют.
Рей (рея) — горизонтальная перекладина для прикрепления пару¬
сов. Парус располагается вдоль реи своим верхним краем. Реи имеют
названия по мачтам и по ярусам.
Румб — одно из тридцати двух делений компаса.
Салинг — см. мачта.
Снасти — веревки и тросы, служащие па корабле для постановки и
уборки парусов и пр.
Стеньга — дерево, служащее продолжением мачты; смотря по тому,
какой мачте принадлежит, называется фок-стеньга, грот-стеньга, крюйс-
стеньга. Выше стеньги идет брам-стеньга.
Такелаж — общее наименование всех тросовых частей.
652

Трап — лестница на корабле.
Трюм — самая нижняя часть внутреннего пространства корабля.
Узел — единица измерения скорости корабля, 1 морская миля
(1,85 км) в час.
Фальшборт — легкая обшивка борта судна выше средней палубы.
Фок — самый нижний парус на фок-мачте.
Фок-мачта — см. мачта.
Фордевинд — ветер, дующий прямо в корму идущего судна.
Форштевень — кованая или литая часть, служащая продолжением
киля и образующая нос корабля.
Шкафут — часть верхней палубы от фок-мачты до грот-мачты.
Шкипер — капитан торгового судна.
Штурвал — рулевое колесо.
Ют — кормовая часть верхней палубы. Полуют — задняя приподня¬
тая часть юта.
СКАРАМУШ
SCARAMOUCHE
К с. 310. Мишле, Жюль (1798—1874) — французский историк ро¬
мантического направления. Главные сочинения Мишле:	«История
Франции» (до 1790 г.) и «История Французской революции».
К с. 312. Людовик Великий (1638—1715) — французский король с
1643 г. Сын Людовика XIII и Анны Австрийской. Французы дали ему
прозвище Король-Солнце и Великий. Ему приписывали знаменитое из¬
речение: «Государство — это я!» Людовик XIV довел абсолютизм до
своего апогея. Он вел большое количество победоносных войн, которые,
хотя и принесли Франции славу, сильно истощили ее казну.
...от Фукидида до энциклопедистов и от Сенеки до Руссо.— Фуки¬
дид (ок. 460 — 400 гг. до н. э.) — древнегреческий историк. Автор «Исто¬
рии» (в 8-ми книгах) — труда, посвященного истории Пелопоннесской
войны (до 411 г. до н. э.), считающегося вершиной античной историо¬
графии. Энциклопедисты — французские просветители, во главе с Дидро
участвовавшие в создании «Энциклопедии, или Толкового словаря на¬
ук, искусств и ремесел» (35 томов, 1751 — 1780). Сенека, Луций Анней
(ок. 4 г. до н. э.— 65 г. н. э.) — римский политический деятель, философ
и писатель, представитель стоицизма; воспитатель Нерона. Руссо, Жан-
Жак (1712—1778) — французский философ и писатель, один из идей¬
ных провозвестников Французской буржуазной революции XVIII в.
К с. 313. Неккер, Жак (1732—1804) — французский министр фи¬
нансов в 1777—1781, 1788—1790 гг. Сыграл значительную роль в подго¬
товке Генеральных штатов 1789 г. Частичными реформами пытался
спасти государство от финансового краха.
Генеральные штаты — высшее сословно-представительное учрежде¬
ние Франции в 1302—1789 гг., состоявшее из депутатов духовенства, дво¬
рянства и третьего сословия. Созывались королями главным образом для
653

получения от них согласия на сбор налогов. Депутаты третьего сословия
Генеральных штатов в 1789 г. объявили себя Национальным собранием.
Третье сословие — податное население Франции XV—XVIII вв.—
купцы, ремесленники, крестьяне. С XVI в.— также и буржуазия, и ра¬
бочие. (В отличие от третьего сословия, первые два — духовенство и
дворянство — не облагались налогами.)
Сенешаль — в южной части средневековой Франции королевский
чиновник, глава судебно-административного округа (сенешальство). На
севере Франции ему соответствовал бальи. Должность сенешаля упраз¬
днила Великая французская революция.
Версаль — дворец в окрестностях Парижа, который с 1682
1789 г. являлся резиденцией королей Франции.
CEil do Boeuf (фр. «бычий глаз»)—так называлась освещенная че¬
рез потолок комната для придворных перед спальней короля в Версале.
Здесь в ожидании - короля придворные обменивались новостями, пере¬
сказывали последние сплетни, затевали интриги.
К с. 316. Наин — в библейской мифологии старший сын Лдама и
Евы, зе леделец. Убил из зависти брата Авеля — пастыря овец. Про¬
клят богом за братоубийство отмечен особым знаком («Каинова
печать»).
К с. 317. ...тучный господин, который носит корону...— Имеется в
виду Людовик XVI (1753 — 1793), король Франции \llh-1792
К с. 320. 1/осле уплаты... десятины церкви...— Имеется в виду цер¬
ковная десятина — налог, взимаемый в пользу церкви в виде одной де¬
сятой части любого вида дохода. Особенно был распространен в католи¬
ческих странах, прежде всего во Франции; отменен во время Великой
французской революции.
К с. 327. ...кавалер орденов святого Духа и святого Людовика...—
Орден святого Духа давался только самым.знатным вельможам. Знаком
этого ордена была синяя лента. Орден святого Людовика был учрежден
в память о французском короле Людовике IX (1215—1270), причислен¬
ном католической церковью клику святых (1297). Орден святого Людо¬
вика — золотой мальтийский крест с белой окантовкой и золотыми ли¬
лиями в углах — давался за боевые заслуги военным, прослужившим не
менее 28 лет. Его девизом было: «Награда воинскому мужеству». Орден
крепился на красной ленте.
К с. 328. Шевалье — в феодальной Франции титул «шевалье» носи¬
ли обычно младшие сыновья дворян. Согласно правовым нормам тех лет
они пе могли рассчитывать на наследство и поэтому старательно делали
карьеру.
К с. 331. «Боюсь данайцев, даже дары приносящих» — стих из поэ¬
мы римского поэта Вергилия (70—19 гг. до н. э.) «Энеида»
К с. 335. ...вольтеров, жан-жаков...— Имеются в виду поэт, драма¬
тург, философ, один из крупнейших деятелей французского Просвеще¬
ния Франсуа Мари Вольтер (наст, фамилия Аруэ) (1694 — 1778) и Жан-
Жак Руссо (см. комментарий к с. 312).
654

К с. 337. Сатисфакция — в феодально-дворянском обществе
удовлетворение за оскорбление чести, обычно в форме дуэли с оскорби¬
телем.
К с. 345. ...такие люди, как Калонн и Бриенн.— Калонн,
Шарль-Александр де (1734 — 1802), генеральный контролер финансов
в 1787 г. Бриенн, Этьен-Шарль Ломепи, граф де (1727 — 1794), епископ
Койдона, архиепископ Тулузский, затем — Санский; министр Людовика
XVI	и кардинал. В 1787 г. назначен генеральным контролером финан¬
сов вместо Калониа, а вскоре — премьер-министром, но на этих постах
выказал свою полную неспособность, следствие^ чего явилась необходи¬
мость созыва Генеральных штатов 15 июля 1788 г. Вскоре его заменил
Неккер. Граф де Бриенн был арестован в 1794 г. и умер в тюрьме.
К с. 347. Людовик XV (1710—1774)— король Франции с 1715 по
1774 г., правнук Людовика XIV. Любовь к удовольствиям, лень и неже¬
лание управлять, а также стремление ввязаться во множество ненужных
конфликтов в Европе вызвали презрение к королю и королевской власти
у огромной части французов.
К с. 348. Ватто, Антуан (1684 — 1721) — французский живописец и
рисовальщик. В бытовых и театральных сценах, так называемых га¬
лантных празднествах, отмеченных изысканной нежностью красочных
нюансов, трепетностью рисунка, воссоздал мир тончайших душевных
переживаний.
К с. 349. Редингот — длинный сюртук для верховой езды.
Как ни трудно выглядеть героем в глазах слуги...— Данный пассаж
представляет собой несколько переиначенную сентенцию Вольтера:
«Лакей не может признавать героя в своем господине». Вероятнее всего,
автор обратил на нее внимание в соответствующем месте романа А. Дю¬
ма «Товарищи Иегу».
К с. 353. Рыцарь печального образа — аллюзия на героя романа
Сервантеса Дон Кихота.
К с. 354. Бюффон, Жорж Луи Леклерк (1707 —1788) — француз¬
ский натуралист, иностранный почетный член Петербургской Академии
наук (с 1776 г.). В своем основном труде «Естественная история»
(т. 1—36, 1749 — 1788) высказал представления о развитии земного ша¬
ра и его поверхности, о единстве плана строения органического мира.
Бюффон отстаивал идею об изменяемости видов под влиянием условий
среды.
Буффон — гротесковый персонаж, шут, которого короли
обыкновение держать при дворе, чтобы он развлекал их шутками.
К с. 355. Ле Шапелье — историческое лицо — французский адвокат
XVIII	в., предложивший в 1791 г. антирабочий декрет французскому Уч¬
редительному собранию. Декрет запрещал стачки и организации ра¬
бочих.
К с. 358. Кардинал де Рец, Жап-Фрапсуа-Поль Гопди де (1613 —
1679) — французский политик и писатель. Став коадъютором архиепи¬
скопа Парижского, оп играл важную роль в смутах времен Фронды, ор¬
655

ганизовал день Баррикад и был душою противников королевского мини¬
стра кардинала Мазарини.
К с. 360. Лиард — мелкая серебряная монета.
К с. 367. Портшез — легкое переносное кресло, род паланкина.
Капуцины — монахи ордена святого Франциска. Капуцинами
называли часть братьев-миноритов или францисканцев. Основателем
ордена капуцинов был Матье де Басси (XVI в.). Капуцины были очень
популярны среди бедноты, откуда в основном пополняли свои ряды.
Бенедиктинцы — см. комментарий к с. 90.
Белое духовенство — общее название низших (не монашествую¬
щих) священнослужителей (священники, дьяконы) в отличие от черно¬
го духовенства (высшего).
К с. 377. Луидор — золотая монета крупного достоинства.
К с. 385. Стразы — химические соединения, имитирующие брилли¬
анты и другие драгоценные камни.
К с. 387. ...Аякс, бросающий вызов Юпитеру...— Герой древнегре¬
ческих мифов, сын Ойлея, потерпевший кораблекрушение и укрывший¬
ся на скале, откуда оп бросил вызов небу, воскликнув: «Я спасусь, не¬
смотря на волю богов!» Нептун расколол скалу своим трезубцем, и Аяк¬
са поглотило море.
К 389. Коломбина — традиционный персонаж итальянской
народной комедии: служанка, участвующая в развитии интриги.
Субретка — сценическое амплуа: бойкая, находчивая служанка,
помогавшая своим господам их любовных интригах. Возникло
итальяпско народной комедии, затем перешло во французскую
медию.
Арлекин — традиционный и популярнейший персонаж итальян¬
ской народной комедии — слуга, участвующий в развитии интриги. По¬
зднее, во французском народном театре XVIII — начала XIX п.,— счас¬
тливый соперник Пьеро.
Дзани (дзанни) — шутовской персонаж итальянской народной
комедии, плебей, чаще всего — крестьянин.
Лекарь (или Доктор) — комический персонаж итальянской народ¬
ной комедии, богатый, скупой и падкий до женщин старик.
Панталоне — персонаж итальянской народной комедии, старик
купец, богатый, почти всегда скупой, хворый. Он самоуверен, но его
всегда одурачивают Скапен или Арлекин.
Скарамуш (Скарамучча) — одна из масок итальянской народной
комедии, родственная Капитану, также хвастливый воин. Скарамушем
прозвали одного из известнейших неаполитанских комедиантов Тиберио
Фиорилли (1608 — 1694).
К с. 390. Благородный отец — амплуа в трагедии и высокой коме¬
дии.
Родомон — фанфарон, прикидывающийся храбрецом; от имени
храброго, но хвастливого и наглого персонажа из поэмы JI. Ариосто
«Неистовый Роланд».
656

К с. 391. Общинная земля — общинное землевладение — одна из
форм земельной собственности, принадлежность определенного земель¬
ного участка крестьянской общине.
Цензива — недворянское, преимущественно крестьянское, наслед¬
ственное земледержание в средневековой Франции. Держатель цепзивы
ежегодно выплачивал сеньору ценз (денежную, реже натуральную рен¬
ту) и государству — талыо. Отменена в 1793 г.
К с. 393. Ливр — французская серебряная монета. В 1793 г.
на франком.
К с. 395. Мельпомена — в древнегреческой мифологии муза траге¬
дии, одна из девяти муз в свите Аполлона.
К с. 396. Комедия дель арте — комедия масок, вид итальянского те¬
атра XVI—XVII вв., спектакли которого создавались методом импрови¬
зации на основе сценария. Персонажи — «маски»: слуги Пригелла,
Арлекин, Пульчинелла, Ковьелло, Коломбина; глупый жадный купец
Панталоне, фанфарон и трус Капитан, болтун Доктор, педантичны на¬
зойливый Тарталья и др.
Капитан — см. Спавенто.
Спавенто, или Эпуванте — маска Капитана из итальянской на¬
родной комедии, воплощавшая в комедийном плане образ и действия ис¬
панского офицера. В этом персонаже соединялись холодное высокоме¬
рие, жестокость, жадность, чопорность и бахвальство, скрывающие тру¬
сость. «Спавенто» по-итальянски значит «ужас».
Мондор, Филипп Жирар — шарлатан с Нового моста в Париже в
XVII	в. В 1640 г. оп ушел на покой богатым и знаменитым.
К с. 397. Иногда он Скапен, а иногда — Ковиелло...— С капе п —
хитрый, плутоватый слуга, один из основных персонажей народного
итальянского театра, перенесенных па французскую сцепу Мольером к
комедии «Проделки Скапена». Ковьель — слуга из комедии Мольера
«Мещанин во дворянстве»—также персонаж итальянской народно
комедии (Ковиелло). Он действует хитростью, напором, ловкой изобре¬
тательностью.
Пьеро — обычный персонаж пантомим, в белом костюме и с лицом,
посыпанным мукой. Традиционный персонаж французского народного
театра.
Влюбленный, Влюбленная — маски итальянской народной комедии.
Однако, в отличие от других персонажей, они — менее всего маски. Их
характеры могли быть различными, и психологическую характеристику
масок давали сами комедианты. Влюбленные выделялись среди других
масок тем, что должны были выступать на сцене в роскошных костю¬
мах, подчеркивающих их аристократическое происхождение.
Полишинель (Пульчинелла) — неаполитанский шутовской персо¬
наж, один из любимейших героев карнавалов, народных игр, беллетри¬
стики. Это смешной паяц, часто — горбун с петушиным носом, иног¬
да — круглый дурак, порою — умный лукавец.
Момус — древнегреческий бог смеха.
657

Паскарьель — в итальянской народной комедии тип слуги — обжо¬
ры, пьяницы и скандалиста.
К с. 398. Дуэнья — здесь: амплуа в театре.
Комеди Франсез — французский драматический театр. Основан в
1680 г. Людовиком XIV, когда по его приказу труппа Бургундского оте¬
ля объединилась с труппой театра Генего. Стал школой актерского и
режиссерского искусства. Сохраняя в репертуаре Ж. Б. Мольера, П.
Корнеля, Ж. Расина, П. Бомарше, остается верным классическим
традициям.
К с. 399. Фигаро — главный герой драматической трилогии Бомар-
«Севильский цирюльник», «Безумный день, или Женитьба Фига¬
ро», «Преступная мать». Первые две части имели настолько шумный
успех, что были разыграны на сцене версальского театра; главные роли
исполняли члены королевской семьи.
Бомарше, Пьер Огюстен Карон де (1732 — 1799) — французский
драматург. Мировую славу Бомарше принесли комедии «Севильский
цирюльник» (1775) и «Женитьба Фигаро» (1784), в которых изображен
конфликт между третьим сословием и дворянством накануне Великой
французской революции. Герой комедий — полный энергии и ума
(•луга.
К с. 401. ...произведения... Мерсье, Шенье...— Мерсье, Луи Себасть¬
ен (1740 — 1814) — французский писатель. Создал утопический роман
«2440 год» (1770), пьесы, эстетический трактат «О театре» (1773). Реа¬
листические очерки Мерсье «Картины Парижа» (1781 — 1788) рисуют
предреволюционную эпоху. Шенье, Мари Жозеф (1764—1811) —
французский поэт и драматург. Стихи и трагедии ШегТье «Карл IX, или
Урок королям» (1789), «Кай Гракх» (1792) направлены против тира¬
нии и религиозного фанатизма.
...читал Мольера, Расина, Корнеля...— Мольер (наст, имя Жан
Батист Поклен) (1622-—1673) — великий французский комедиограф,
актер, театральный деятель, реформатор сценического искусства. Соче¬
тая традиции народного театра с достижениями классицизма, создал
жанр социально-бытовой комедии, высмеивал сословные предрассудки
дворян, ограниченность буржуа («Смешные жеманницы», 1660; «Уче¬
ные женщины», 1672; «Мещанин во дворянстве», 1670). Значение на¬
следия Мольера определяется жизненностью его образов, оказавших ог¬
ромное влияние на развитие мировой драматургии и театра. Расин, Жан
(1639 — 1699) — французский драматург, крупнейший представитель
классицизма, автор психологических трагедий на античные и восточные
сюжеты. Корнель, Пьер (1606 —1684) — крупнейший французский
драматург эпохи классицизма.
...знаком Гоцци, Гольдони, Гварини, Биббиеной, Макиавелли,
С'екки, Тассо, Ариосто и Федини...— Гоцци, Карло (1720—1806) —
итальянский драматург, автор фантастических сказок для театра.
В творчестве Гоцци сильны традиции комедии дель арте. Гольдони,
Карло (1707 — 1793) — итальянский драматург, создатель национальной
658

комедии. Осуществил просветительскую реформу итальянской драма¬
тургии и театра, вытеснив импровизированную комедию дель арте дра¬
матургией с реальными характерами и содержанием, проникнутым про¬
светительскими идеями. Перу Гольдони принадлежат 267 пьес, в том
числе такие шедевры, как «Слуга двух господ» (1745), «Трактирщица»
(1753) и др. Гварини, Баттиста (1538—1612) — итальянский поэт, тео¬
ретик литературы и искусства. Изысканные мадригалы, трагикомиче¬
ские пасторали («Верный пастух», 1580—1583) Гварини утверждают
далекие от гуманистических идеалов Возрождения принципы развлека¬
тельной литературы. Его перу принадлежит «Учебник трагикомической
поэзии» (1601 — 1602). Биббиена (наст, имя Бернардо Довици) (1470 —
1520) — итальянский драматург. Кардинал. Один из первых представи¬
телей жанра «ученой комедии». Прославился своей комедией «Калап-
дрия», постановка которой (1548) в Лионе в присутствии короля Генри¬
ха II и его супруги Екатерины Медичи положила начало влиянию
итальянского искусства на французский театр. Макиавелли, Никколо
(1469 — 1527) — итальянский политический мыслитель, историк, писа¬
тель. Основные произведения — «История Флоренции», «Государь»,
комедия «Мандрагора». Макиавелли видел главную причину бедствий
Италии в ее политической раздробленности, преодолеть которую способ¬
на лишь сильная государственная власть. Ради упрочения государства
счита; допустимыми любые средства. Секки, Антонио итальянский
антрепренер, для которого много работал Карло Гоцци. Им написано не¬
сколько комедий, в свое время имевших успех. Тассо, Торквато (1544 —
1595) — итальянский поэт эпохи Возрождения, автор эпической поэмы
«Освобожденный Иерусалим». Ариосто, Лодовико (1474 — 1533) —
итальянский поэт эпохи Возрождения, автор рыцарской поэмы «Неисто¬
вый Роланд», написанной на сюжет французского средневекового эпоса
«Песнь о Роланде» и куртуазных романов «Круглого стола». Федини —
итальянский драматург XVI века.
...из античных авторов... Еврипида, Аристотеля, Теренция, Плав¬
та...— Еврипид (ок. 480 —406 до и. э.) — великий древнегреческий поат-
драматург, младший из трех великих афинских трагиков (Эсхил, Со¬
фокл, Еврипид). Аристотель (384—322 до э.)—древнегреческий
философ и ученый, сочинения которого охватывают все области тогдаш¬
ней науки. Андре-Луи имеет в виду его трактаты «Поэтика» и «Ритори¬
ка». Теренций, Публий (ок. 195 — 159 до и. э.)— римский комедиограф.
Используя сюжеты и маски Новой аттической комедии, вышел за рамки
традиционных комедийных схем, вводя этические и гуманистические
мотивы и создавая психологически очерченные типы (комедии «Евнух»,
«Девушка с Андроса»). Теренций оказал заметное влияние па европей¬
скую драматургию. Плавт, Тит Макций (середина III в. —ок. 184
до э.)—римский комедиограф. Перерабатывая Новую аттичес¬
кую комедию в стиле карикатуры и буффонады, создал характеры-мас¬
ки в стихотворных комедиях «Ослы», «Гюршок», «Хвастливый воин»
и др.
659

К с. 407. Флери, Абрахам Жозеф Бенар по прозвищу Флери
(1750—1822) — французский актер-комик.
К с. 408. Су — французская мелкая монета (сначала золотая, затем
серебряная и медная), равная по достоинству 1/20 ливра. Чеканилась
до 1793 г.
К с. 409. Радамант — такое имя носил сын Зевса и Европы, славив¬
шийся своей справедливостью. Он был судьей в подземном царстве те¬
ней.
К с. 411. ...обратиться прямо к Боккаччо или Саккетти...— Боккач-
чо, Джованни (1313—1375) — итальянский писатель-гуманист Раннего
Возрождения. Создал поэмы на сюжеты античной мифологии, психоло¬
гическую повесть «Фьяметта» (1343), пасторали, сонеты. В своем глав¬
ном произведении «Декамерон» (1350—1353), проникнутом духом
свободомыслия и жизнерадостным юмором, Боккаччо изображает
широкую картину жизни итальянского общества. Саккетти, Франко
(1330—1400)— итальянский писатель, автор сборника «Триста новелл»
(сохранились 223) антифеодального и антиклерикального содержа
ния.
К с. 414. Бургундское — красное вино, изготовляемое из вино¬
града, растущего в провинции Бургундия.
К с. 423. Альмавива — персонаж комедий Бомарше «Севильский
цирюльник» и «Безумный день, или Женитьба Фигаро».
К с. 425. ...соперничать с Тальма... и Дюгазоном — Тальма, Фран¬
суа-Жозеф (1763—1826) — великий французский актер. С 1787 г. вы¬
ступал в театре Комеди Франсез. Во время Великой французской рево¬
люции участвовал в создании «Театра Республики» (1791 —1799).
Крупнейший представитель классицизма, реформатор костюма и грима.
Дюгазон, Жап-Батист-Анри (1755 —1821) — знаменитый французский
актер-комик. С особым успехом исполнял роли комических слуг и сам
написал несколько комедий.
К 427. Талия — в древнегреческой мифологии муза комедии.
К с. 429. Вольнэ — одна из марок бургундских вин (провинции
Кот-д’Ор).
К с. 430. Театр Фейдо — знаменитый театр, который действовал
в Нанте в революционный период*
К с. 440. Сретение — один из так называемых двунадесятых праз¬
дников. Отмечается 2 февраля. В его основу легла описанная в Евангелии
от Луки встреча старца Симеона с младенцем Иисусом, которого родители
принесли в Иерусалимский храм.
Музей Карнавале.— Особняк Карнавале расположен в Париже на
углу улиц Франк-Буржуа и Севинье. Был построен Жаном Гужоном
и Жаном Енолланом и принадлежал некогда мадам де Керневенуа (ис¬
каженное ее имя в просторечии стало произноситься Карнавале), кото¬
рая приобрела его в 1578 г. В 1866 г. Париж приобрел это здание и раз¬
местил в нем муниципальный музей, включающий в свои собрания цен¬
ные коллекции революционной эпохи.
660

К с. 461. Штаты бальяжей.— Бальяж — в северной части средневе¬
ковой Франции — административный округ.
Монастырь кордельеров.— Кордельеры — монахи-францисканцы
(см. комментарий к с. 367).
К с. 483. Театр госпожи Монтансъе в Пале-Рояле, Амбигю Ко¬
мик...—Монтансье, Маргерита Брюне — французская актриса и ди¬
ректор театра (1730—1820). Пале-Роялъ — в XVIII в. резиденция герцо¬
гов Орлеанских в Париже. Амбигю Комик — парижский театр на буль¬
варе Сен-Мартен, основан Одино в 1770 г.
К с. 491. Эпиктет (ок. 50—ок. 140) — римский философ-стоик; раб,
позднее вольноотпущенник. «Беседы» Эпиктета, содержащие мораль¬
ную проповедь (центральная их тема — внутренняя свобода человека),
записаны его учеником Аррианом.
К с. 492. Стоик — последователь и приверженец философии стои¬
цизма, проповедовавшей сдержанность, суровость и стойкость не¬
счастье.
К с. 493. Немезида — в греческой мифологии — богиня возмездия,
карающая за нарушение общественных и моральных норм. Синоним
неизбежной кары.
К с. 495. Геральдические лилии — эмблема французского королев¬
ского дома.
...ему понравилось имя Бертран дез Ами, оно вызывало ассоциации
с рыцарским духом и дружбой.— Ассоциации с рыцарским духом имеют
исторический характер:	видимо, Андре-Луи вспомнил знаменитого
провансальского трубадура Бертрана де Борна (1140—1225), певца
любви и рыцарских подвигов. Ассоциации с дружбой носят смысловой
характер: ами (ami) по-французски значит «друг».
К с. 498. «Пусть мантия уступит оружию»— переиначенный стих из
утраченной поэмы Цицерона «О своем консульстве», цитируемый в
трактате «Об обязанностях» (1, 22, 77): «Пусть оружие уступит ман¬
тии».
К с. 500. Синдик — в феодальных государствах Западной Европы —
старшина, избиравшийся для защиты интересов корпорации, которую
он представлял.
К с. 504. «Кого Бог хочет погубить...» — начало цитаты из трагедии
Еврипида «Антигона». Продолжение ее звучит следующим образом:
...того он лишает рассудка».
К с. 505. Королева-австриячка.— Имеется в виду супруга Людо¬
вика XVI Мария-Антуанетта (1755—1793), дочь австрийской импера¬
трицы Марии Терезии и сестра австрийского императора Франца-
Иосифа.
Группа Полиньяк.— Имеется в виду ближайшее окружение Иолан-
ды-Маронны Габриэль де Пластрон, супруги герцога Полипьяка, бли¬
жайшей подруги Марии-Антуанетты и воспитательницы «детей Фран¬
ции».
661

К с. 506. Аббат Сийес, Эмманюэль Жозеф (1748—1836) — деятель
Великой французской революции, один из основателей Якобинского
клуба, с 1791 г. член клуба фельянов. Сийес участвовал в выработке
Декларации нрав человека и гражданина. В 1799 г. вошел в Директо¬
рию. После переворота 18 брюмера 1799 г.— один из консулов.
К с. 507. Учредительное собрание.— В Генеральных штатах, со¬
званных Людовиком XVI в мае 1789 г., депутаты третьего сословия объ¬
явили себя 17 июня 1789 г. Национальным, а 9 июля — Учредительным
собранием.
Граф Д' Артуа (1757 — 1836) — младший брат Людовика XVI,
будущий король Франции Карл X (1824—1830).
...в- церкви Святого Людовика.— Людовик Святой [Людовик IX
(1214 — 1270)], французский король с 1226 г.
К с. 509. Дофин — титул наследника французского престола.
Байи, Ж.-Сильвен (1736 — 1793) — известный французский писа¬
тель и учены" член Французской Академии (1784). Во время револю¬
ции замялся политической деятельностью: в 1789 г. парижские избира¬
тели выбрали его депутатом в Генеральные штаты, а затем депутаты вы¬
брали его председателем (президентом) Генеральных штатов. 16 июля
1789 г. его избрали мэром Парижа. В 1793 г. революционный трибунал
приговорил его к смерти.
Мирабо, Габриэль-Оноре Рикетти граф де (1749 —1791) — знамен
тый деятель первых лет Великой французской революции, блестящий
оратор. В молодости он вел чрезвычайно распущенную жизнь, за что пе
раз подвергался тюремному заключению.
К с. 510. Герцог Орлеанский, Луи-Филипп-Жозеф де Бурбон
(1747 — 1793) — единственный принц из дома Бурбонов, перешедший
на сторону революции, во время которой он принял фамилию Эгалите
(по-французски «равенство»). Переход этот был продиктован не убеж¬
дениями, а честолюбием, и за контрреволюционные происки герцог Ор¬
леанский был обезглавлен.
К с. 511. Бройль, Виктор Франсуа герцог де (1718—1804) — мар-
л Франции с 1759 г.
Семилетняя война (1756 — 1763) — война между Пруссией, Вели¬
кобританией (в унии с Ганновером) и Португалией, с одной стороны, и
Австрией, Францией, Испанией, Саксонией и Швецией — с другой. Вы¬
звана обострением англо-французской борьбы за колонии и столкнове¬
нием агрессивной политики Пруссии с интересами Австрии, Франции и
России.
...филантроп доктор Гильотен...— Гильотен, Жозеф-Иньяс (1738 —
1814) — французский врач, профессор анатомии в Парижском универ¬
ситете. В 1789 г. он изобрел инструмент для обезглавливания осужден¬
ных па смертную казнь, названный его именем (гильотина).
К 512. Марат, Жан-Поль (1743—1793) — в период Великой
французской революции один из вождей якобинцев. С сентября
1789 г. издавал газету «Друг народа», в которой разоблачал происки
662

жирондистов. Вместе с Робеспьером руководил подготовкой народного
восстания 31 мая — 2 июня 1793 г., отнявшего власть у жирондистов.
Убит Шарлоттой Корде.
Марсово поле — обширная местность в Париже, расположенная
между северным фасадом Военной школы и левым берегом Сены. Мар¬
сово поле предназначалось для военных маневров и смотров войск.
Демулен, Камиль (1760—1794) — деятель Великой французской
революции, журналист. Единомышленник Дантона, вместе с ним
казнен.
К с. 515. Тюильрийский сад (и дворец) — старинная резиденция
королей Франции в Париже. Расположен па месте старого черепичного
завода, откуда и происходит это название. После революции Тюильрий-
ский дворец стал местопребыванием исполнительной власти. Сад разбит
знаменитым архитектором Ле Нотром; является популярным местом про¬
гулок.
Принц де Ламбеск, Шарль-Эжен (1751—1825) —один из самых
страстных контрреволюционеров и одна из крупнейших фигур эмигра¬
ции. Родился в Версале, умер в Вене. Людовик XVIII сделал его пэром
Франции.
Пер-Лашез — большое парижское кладбище в Менильмоптане,
расположенное па территории бывшей резиденции отца Ла Шеза, испо¬
ведника Людовика XIV Здесь Сабатини допускает ошибку, поскольку
оно было открыто только в 1804 г.
К с. 516. Пасси — западное предместье Парижа, расположенное
между городом и Булонским лесом. В 1657 г. здесь были открыты целеб¬
ные источники. С середины XVIII в. светские врачи посылали больных
на этот модный курорт; здесь лечились Ж.-Ж. Руссо, Б. Франклин
и др.
К с. 517. Бастилия — крепость в Париже, построенная в 1370 —
1382 гг.; с XV в.— государственная тюрьма. Штурм Бастилии (14 июля
1789	г.) явился началом Великой французской революции.
В 1790 г. Бастилия была срыта.
Дом инвалидов — убежище для ветеранов, один из самых замеча¬
тельных архитектурных памятников Парижа, построенный 1670—
1677 гг. Накануне революции там содержались не столько увечные сол¬
даты, сколько слуги вельмож.
К. с. 518. ...ключи, которые были преподнесены Генриху IV.— На¬
мек на исторический факт: королю Гериху IV были вручены ключи от
города Парижа после того, как он отрекся от протестантизма и принял
католическое вероисповедание (1593).
Лафайет, Мари Жозеф (1757 — 1834) — маркиз, французский
политический деятель. Участник Войны за независимость в Северной
Америке в звании генерала американской армии. В начале Великой
французской революции командовал Национальной гвардией. Будучи
сторонником конституционной монархии, перешел после народного
восстания 10 августа 1792 г. на сторону контрреволюции.
663

К с. 519. «Те Deum» — название и начальные слова торжественного
католического гимна; соответствует русскому «Тебе Бога хвалим».
Якобинский клуб — политический клуб периода Великой француз¬
ской революции. Назван по месту заседаний в Париже в бывшем поме¬
щении доминиканцев (во Франции именовались якобинцами). Имел
много филиалов в провинциях; бретонский клуб — один из филиалов
Якобинского клуба в провинции Бретань.
К с. 521. Робеспьер, Максимилиан (1758—1794) — деятель Великой
французской революции, один из руководителей якобинцев. Фактически
возглавив в 1793 г. революционное правительство, сыграл огромную роль
в разгроме внутренней и внешней контрреволюции. Казнен термидори¬
анцами.
К с. 522. Гревская площадь — площадь в Париже, расположенная
на правом берегу Сены перед городской ратушей; начиная со средних
веков до 1830 г. была местом публичных казней.
К 525. Сервандони, Жан-Жером (1695 — 1766) — итальянский
архитектор и художник. Работал в основном во Франции; являлся теат¬
рал ьным художп и ком-декоратором.
Дантон, Жорж-Жак (1759 — 1794). — один из виднейших деятелей
Великой французской революции, талантливый оратор. Сыграл выдаю¬
щуюся роль в 1792 г. в борьбе против нашествия австро-прусских ин¬
тервентов. Выл членом Конвента. Впоследствии возглавил правое крыло
якобинцев, выражавшее интересы «новых богачей». Казнен по
приговору революционного трибунала.
Клуб кордельеров — политический клуб времен революции, полу¬
чивший свое название по месту заседаний в стенах бывшего монастыря
кордельеров (францисканцев).
Ноде, Жозеф (1786—1878) — французский историк, автор «Исто¬
рии готов в Италии».
К с. 527. Вместе с Конде, Конти... — Конде, Луи-Жозеф, принц де
(1736—1818) — французский государственный и военный деятель.
Конти, Луи Франсуа Жозеф де Бурбон, принц де (1734—1814). Кон¬
ти — близкие родственники правящей династии — считались принцами
крови.
К с. 530. Д'Эгийон, Арман Виньеро дю Плесси-Ришелье, герцог де
(1720—1788) — министр иностранных дел в 1771 — 1774 гг., весьма по¬
средственный дипломат, но ловкий интриган.
Монтень, Мишель Эйкем де (1533—1592) — французский философ
и писатель-моралист, автор «Опытов».
К с. 549. Елисейские поля — знаменитое место гуляний в Париже
между площадью Согласия и Триумфальной аркой Этуаль, длиною
1880 м.
К с. 551. ...прыгнуть в пропасть, подобно Курцию...— По преданию,
на римском Форуме в древности разверзлась бездна, и жрецы объявили,
что она закроется лишь в том случае, если Рим пожертвует самым для
него дорогим. Тогда юноша по имени Марк Курций, воскликнув, что са¬
664

мое дорогое для Рима — доблесть, в полном вооружении и верхом на ко¬
не бросился в бездну, которая тут же закрылась.
Пантеон — усыпальница выдающихся людей в Париже.
К с. 554. Левеллер — член радикальной политической партии в пери¬
од Английской буржуазной революции XVII в. (до 1647 г. левое крыло ин-
депендентов), объединявшей главным образом мелкобуржуазные город-
ркие слои.
К с. 555. Аббат Мори (1746—1817) — французский кардинал, про¬
исходивший из бедной семьи. Он начал проповедовать в юности и имел
большой успех; в 1785 г. вступил во Французскую Академию,
1789 г. избран депутатом от духовного сословия в Генеральные штаты.
В своих выступлениях защищал церковь и духовенство. После того как
окончилась сессия Конституционной ассамблеи, он покинул Францию и
скрылся в Италии.
К с. 561. Булонский лес — парк на западной окраине Парижа, тра¬
диционное место гуляний парижан.
К с. 563. Паладин — странствующий рыцарь, искатель приключе¬
ний. Переносное значение: очень храбрый и галантный человек.
Маны — в римской мифологии души умерших, почитавшиеся как
божества.
К с. 596. Жиронда (жирондисты) — политическая группировка
периода Великой французской революции, представлявшая преиму¬
щественно республиканскую торгово-промышленную и земледельческую
буржуазию. Название «жирондисты» дано историками позднее — по
департаменту Жиронда, откуда были родом многие депутаты группи¬
ровки.
Вернъо, Пьер Виктюрньен (1753—1793) — деятель Великой фран¬
цузской революции, один из руководителей жирондистов. По приговору
революционного трибунала казнен.
Бриссо, Жак Пьер (1754—1793) — деятель Великой французской
революции, лидер жирондистов. В Конвенте с 1789 г. возглавлял борьбу
против якобинцев. По приговору революционного трибунала каз¬
нен.
Фельяны — политическая группировка, в значительной мере опре¬
делявшая политику Учредительного и Законодательного собраний во
время Великой французской революции. Названа по месту заседаний
своего клуба в бывшем монастыре ордена фельянов в Париже. Состояла
из представителей крупной буржуазии и либерального дворянства, вы¬
ступавших за конституционную монархию.
Ролан де JIa Платьер, Жан Мари (1734—1792) — французский по¬
литический деятель. В 1792 г. министр внутренних дел, друг жиронди¬
стов. Предпринял попытку спасти Людовика XVI. Вел борьбу против
возвышения Робеспьера. Покончил с собой, узнав о казни жены.
К с. 597. Госпожа де Кампан, Жанна Луиза Жане (1752—1822) —
директриса нескольких популярных воспитательных учреждений
в Париже, чтица дочерей Людовика XV, приятельница Марии Антуа-
665

петты. Оставила мемуары, являющиеся ценнейшим документом своего
времени.
К с. 598. Новый гимн.— Имеется в виду «Марсельеза», француз¬
ская революционная песня, впоследствии государственный гимн
Франции. Слова и музыка (1792) К. Ж. Руже де Лиля.
К с. 613. Санкюлоты — крайние революционеры, наиболее актив¬
ные элементы городской бедноты. Слово происходит от двух француз¬
ских слон: sans (без) и culottes (короткие, доходящие до колен штаны).
Короткие штаны — к юл от — обычно носили аристократы и крупная
буржуазия. Беднейшие и мелкие буржуа полупролетарии носили
длинные до мят штаны.

МОРСКОЙ ЯСТРЕБ
Перевод Н. Н. Тихонова
Часть первая. Сэр Оливер Тресиллиан
Глава I. Торгаш		8
Глава	II.	Розамунда		17
Глава	III.	Кузница		26
Глава	IV.	Посредник		35
Глава V. Защитник		44
Глава VI. Джаспер Ли		54
Глава VII. Западня		66
Глава VIII. «Испанец»		72
Часть вторая. Сакр аль-Бар
Глава I. Пленник . . 			82
Глава	II.	Отступник		90
Глава III. Домой		104
Глава IV. Набег	108
Глава V. Лев Веры			122
Глава VI. Новообращенный	128
Глава	VII.	Марзак бен-Асад	135
Глава	VIII.	Мать и сын	142
Глава IX. Конкуренты	151
Глава X. Невольничий рынок	160
Глава XI. Истина	174
Глава	XII.	Хитрость Фензиле	191
Глава	XIII.	Пред взором Аллаха			201
Глава XIV. Знамение		209
Глава XV. Путешествие	217
667

Глава XVI.	Корзина		224
Глава XVII.	Обманутые	231
Глава	XVIII. Шах и мат	235
Глава XIX.	Мятежники	246
Глава	XX. Посланец		255
Глава XXI.	Moriturus					261
Глава XXII.	Капитуляция	 	266
Глава	XXIII. Символ веры	.276
Глава	XXIV. Судьи . !	281
Глава	XXV. Адвокат	290
Глава	XXVI. Приговор		303
СКАРАМУШ
Перевод Н. Н. Тихонова и Е. 3. Фрадкиной
Книга I. Мантия
Глава	I. Республиканец	311
Глава	II. Аристократ	320
Глава	III. Красноречие господина де Вильморена	330
Глава	IV. Наследство		338
Глава	V. Сеньор де Гаврийяк . .				342
Глава	VI. Ветряная мельница	347
Глава	VII. Ветер	354
Глава	VIII. Omnes Omnibus	366
Глава	IX. Последствия		373
Книга II. Котурны
Глава	I. Владения господина де Латур	д’Азира	382
Глава	II. Служители Мельпомены			395
Глава	III. Муза комедии	402
Глава	IV. Господин Parvissimus уходит	414
Глава	V. Входит Скарамуш . .		421
Глава	VI. Климена		428
Глава	VII. Покорение Нанта		440
Глава	VIII. Сон	447
Глава	IX. Пробуждение		453
Глава	X. Искреннее раскаяние	468
Глава	XI. Скандал в Театре Фейдо	476
Книга III. Шпага
Глава	I. Смена декораций	491
Глава	II. Quos deus vult perdere	504
Глава	III. Председатель Ле Шапелье	515
Глава	IV. Антракт			523
668

Глава V. В Медоне		528
Глава VI. Госпожа де Плугастель	538
Глава VII. Политики				546
Глава VIII. Дуэлянты-убийцы	554
Глава IX. Паладин третьего сословия	563
Глава X. Уязвленная гордость	569
Глава XI. Вернувшийся экипаж	579
Глава XII. Умозаключения	587
Глава XIII. К развязке	593
Глава XIV. Веский довод			598
Глава XV. Особняк Плугастель		612
Глава XVI. Барьер				619
Глава XVII. Пропуск			627
Глава XVIII. Восход . 		632
Н. Тихонов. «Берег вычитанных стран»	638
Комментарии		646

Рафаэль Сабатини
МОРСКОЙ ЯСТРЕБ
СКАРАМУШ
Романы
Заведующий редакцией А. И. Белинский
Младший редактор Ю. И. Савельева
Художественный редактор В. И. Боковня
Технический редактор Г. В. Преснова
Корректоры И. И. Фоменко и В. Д. Чаленко
ИВ №5130
Сдано и набор 1(5.02.90. Подписано к печати 07.09.90. Формат 84Х 108 1/32. Бумага тип. №2.
Гарн, обыкн. нов. Почать офсетная. Усл. печ. л. 35,28. Ус.1. кр.-отт. 36,54. Уч.-изд. л.
39,78. Тираж 1 500 000 экз. .(3-й запод 800001 — 1 200 000). Заказ № 670. Цена 5 руб.
Лениздат, 191023, Ленинград, Фонтанка, 59. Типография им. Володарского Леи
191023, Ленинград, Фонтанка, 57.

Сабатини P.
С12 Морской ястреб; Скарамуш:	Романы:	Пер.
с англ./Пер.: Н. Н. Тихонов, Е. 3. Фрадкина.—
Д.: Лениздат, 1990. — 669 с., ил.
ISBN 5-289-00671-0
В книгу английского писателя Рафаэля Сабатини (1875 — 1950)
вошли романы, которые среди обширного наследия автора пользуются
наибольшей популярностью. Действие романа «Морской ястреб» проис¬
ходит во времена правления королевы Елизаветы I, а события романа
«Скарамуш» — в эпоху Великой французской революции.
с м"7оз°Г~1Г ш-“	мл	А™

Уважаемые товарищи!
С 1974 года организован сбор макулатуры с одно¬
временной продажей популярных книг отечественных
и зарубежных авторов.
Применение макулатуры для производства бумаги
дает возможность экономить остродефицитное древесное
сырье, значительно уменьшить расходы по производст¬
ву бумаги.
Использование одной тонны макулатуры позволяет
получить 0,7 тонны бумаги или картона, заменить
0,85 тонны целлюлозы или 4,4 кубического метра дре¬
весины. При этом сберегаются леса нашей Родины, чис¬
тота ее рек, озер, воздушного пространства.
Сбор и сдача макулатуры — важное государственное
дело.
Сдавайте макулатуру заготовительным
организациям!