Текст
ЕВГЕНИЙ ДОЛМАТОВСКИЙ
РАССКАЗЫ
О ТВОИХ
МОСКВА
«ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»
1 • 9 • 7 • 3
78
Д64
ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ, ДОПОЛНЕННОЕ
Художник Е. Ганнушкин
Д
0763-563
101(03)73
515-73
@ Издательство «Детская литература», 1973 Ff
наши песни
государства,
высот сегодняшнего дня, как альпинисты, до-
стигшие горного перевала, оглядываем мы наш
пройденный путь. Седые ветераны или вихра-
стые школьники — все равно, мы правильно и
по праву говорим: наш путь — наш, нашего
нашего народа. Все, что сделано, построено,
достигнуто, принадлежит нам и входит в круг ответственно-
сти людей октябрьских поколений, строителей нового мира.
История руками людей расставляет памятные знаки: это
и построенные города, и проложенные каналы, и военные
и мирные победы, события радостные и горестные, торжест-
венные и печальные. Мы знавали и успехи и поражения, ни-
когда наш путь не был легким.
Но мы всегда знали и чувствовали: в великую эпоху жи-
вем, свидетелями и участниками неповторимых событий яв-
ляемся. И одним из выразителей наших чувств и мыслей,
наших характеров и судеб всегда была песня. Честное слово,
песни, при всех своих других функциях, еще и исторические
3
документы — по ним можно изучать и слушать пульс вре-
мени. Сочиненные поэтами и композиторами, эти произве-
дения, однако, в самой малой степени являются собствен-
ностью своих непосредственных авторов: чем лучше песня,
тем больше оснований считать ее народным достоянием, вы-
ражением чувств и мыслей миллионов. Чем лучше песня,
тем менее известно, как она родилась: людям кажется, что
она возникла, появилась сама, завязав в образ их волнения
и раздумья.
Участвуя в запечатлении и создании истории, каждая
песня имеет еще и собственную историю. Мы мало обращали
на это внимания, и теперь чуть ли не раскопки приходится
производить, чтобы разобраться в фактах всего лишь двадца-
ти-тридцатилетней давности. А интерес к истории песен,
возникший в последние годы, все растет, и дорогими ста-
новятся все подробности, обстоятельства и детали.
Поющие песню выражают через нее самые глубинные
черты своего характера. Среди прочих качеств песни есть
у нее качество проявителя. По тому, что и как поет чело-
век, я многое могу в нем узнать и понять.
Песня — выразитель высоких чувств. Для выражения
низменных побуждений она непригодна. Наверное, потому
наш революционный путь, как знаменами, отмечен и пес-
нями.
Я давно живу в мире песен. С самого раннего детства.
И не в том дело, что я и сам их пишу, а в том, что стараюсь
угадать по ним направление развития нашего общества.
У каждого человека есть свой песенник. У одних он объеми-
стый, у других маленький. Его носят не в кармане, не в
портфеле — в сердце, в памяти.
Предлагаю читателю песенник несколько необычного ха-
рактера.
Из великого множества наших советских песен я выбрал
и свел под один переплет песни, которые, вероятно, извест-
4
ны читателям. Я рассказываю о каждой из этих песен то,
что знаю: о том, как они создавались, как жили среди лю-
дей, как участвовали в битвах и стройках. Мне кажется нуж-
ным и важным поведать и об их авторах.
Эта книга — новое, дополненное и расширенное издание
книги «50 твоих песен», выходившей к 50-летию Октябрь-
ской революции. Первый выпуск вызвал много откликов.
Замечания и советы читателей помогли мне подготовить но-
вое издание. По просьбам, встречавшимся во многих письмах,
я рассказываю теперь о таких старых песнях, как «Картош-
ка» и «Гренада», а также о новых песнях, появившихся или
распространившихся в недавние годы.
Я выполнил еще одну просьбу читателей: включил в это
издание рассказы о некоторых своих песнях. В ряде писем
отмечалось, что в последнее время в печати появилось не-
мало авторских рассказов: поэты и композиторы сами вспо-
минают, как рождались песни. Свидетельство самих творцов,
по мнению многих читателей, интересней, чем очерк, напи-
санный по материалам, как бы со стороны. Не могу полно-
стью согласиться с таким утверждением, но выполняю за-
явку тех, кто хотел узнать о «Песне о Днепре», «Любимом
городе» и других песнях на мои слова.
Конечно, другой автор составил бы такую книгу по-ино-
му. Помещение некоторых песен рядом с всенародно извест-
ными может показаться спорным... Но важнее отметить, что
на страницах этой книги вы встретитесь лишь с частицей
песенного запаса нашей Родины. Тут песни — как предста-
вители от целых отрядов, как примеры.
Я старался рассказать и собрать достоверные факты, но,
вероятно, некоторые из них являются и легендами, возник-
шими вокруг затуманенных временем фактов. Ведь песня
всегда стоит на полдороге между фактом и легендой.
Работая над рассказами о песнях, я беседовал со своими
товарищами — поэтами, композиторами, музыкантами и
5
артистами,— мы вспоминали вместе все, что относится к пес-
ням, с которыми жили и живем. Увы, много интересного за-
быто, потеряно: творцы истории не очень заботятся о том,
чтоб ее запечатлеть.
Если рассматривать тексты некоторых песен с чисто ли-
тературной точки зрения, они покажутся слабыми. Да так
оно и есть. Но широкое распространение этих песен требует
подхода с иной, особой меркой. Конечно же, не слабость сти-
ха явилась причиной их жизненности. Подлинную причину
успеха я старался понять и выявить в рассказах.
Я не историк, только поэт. Мне трудно было опреде-
лить точные даты рождения песен. Да и как считать пра-
вильно: момент написания текста или музыки, факт опуб-
ликования или время всенародного признания песни? В каж-
дом случае пришлось ставить дату по-разному. Впрочем, из
рассказов читатель узнает, когда та или иная песня стала
фактом общественной жизни.
Сквозь бесхитростные строки и простые мелодии скульп-
турно проступает со всей очевидностью образ нашего вре-
мени — и черты, и черточки, главные и проходящие, но все-
гда интересные и дорогие нам, современникам.
Не буду повторять уже ставшие штампами, но все рав-
но соответствующие истине слова о том, что песня — друг,
товарищ, помощник, наставник...
Послушайте рассказы о песнях, об их замыслах, рожде-
нии, бытовании.
История песен — часть истории нашей Родины, этапы
большого пути.
LECHb
ПЕСНЕЙ
ЕВОЛЮЦИИ
s
Шеснь песней пролетариата, великий гимн ком-
мунистов «Интернационал» живет более ста лет,
а на российскую почву пришел в самом начале
XX столетия, так что по праву наш век может
быть назван веком Интернационала. Я не знаю
ни одной другой песни, вызывающей такое сильное общее ду-
шевное волнение, так сплачивающей людей, поющих ее.
Много раз присутствовал я на собраниях, больших и
малых, деловых и торжественных, длинных и коротких.
Приходилось бывать на этих собраниях и усталым, и озабо-
ченным какими-то повседневными обстоятельствами. Но вот
встает зал — в нем люди разных возрастов, разных судеб,
и, может быть, заняты они были до этого момента своими не
очень-то существенными делами. Кто-то неумело и негромко
запевает:
Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов! —«
7
и лишь секунду кажется этот голос одиноким в зале. Но
вот к нему присоединяются новые голоса, их все больше
и больше. Распрямились плечи, зажглись глаза, разрознен-
ные ряды как бы выровнялись, и к припеву
Это есть наш последний
И решительный бой...
все люди приходят вместе, слитые воедино, завороженные
величием революционного Гимна.
Куда-то прочь исчезает все мелкое и повседневное, и толь-
ко большое и главное владеет людьми — возвышенное ощу-
щение причастности к народу, к революции, к великому
делу свободы.
Сколько раз ни приходилось мне находиться там, где
пели «Интернационал», никогда не ослабевал накал вдохно-
вения, рождаемого этой великой песнью.
Этот Гимн революционеров написан французским поэтом
и коммунаром Эженом Потье (1816 — 1887).
Владимир Ильич Ленин назвал Потье одним из самых
великих пропагандистов посредством песни. Вот что пи-
сал Ленин в 1913 году в «Правде»:
«...Рабочие всех стран чествуют теперь Евгения Потье.
Его жена и дочь еще живы и живут в нищете, как жил всю
жизнь автор «Интернационала». Он родился в Париже 4 ок-
тября 1816 года. Ему было 14 лет, когда он сочинил свою
первую песню, и эта песня называлась — «Да здравствует
свобода!». В 1848 году, в великой битве рабочих с буржуази-
ей, он участвовал, как баррикадный борец.
Потье родился в бедной семье и всю жизнь оставался
бедняком, пролетарием, зарабатывая хлеб упаковкой ящи-
ков, а впоследствии рисованием по материи.
С 1840 года он откликался на все крупные события в
жизни Франции своей боевой песней, будя сознание отста-
8
лых, зовя рабочих к единству, бичуя буржуазию и буржуаз-
ные правительства Франции.
Во время великой Парижской Коммуны (1871 г.) По-
тье был избран членом ее. Из 3600 голосов за него было
подано 3352. Он участвовал во всех мероприятиях Коммуны,
этого первого пролетарского правительства.
Падение Коммуны заставило Потье бежать в Англию и в
Америку. Знаменитая песня «Интернационал» написана им
в июне 1871 года, на другой день, можно сказать, после кро-
вавого майского поражения...
Коммуна подавлена... а «Интернационал» Потье разнес
ее идеи по всему миру, и она жива теперь более, чем когда-
нибудь».
Нет нужды пересказывать биографию автора «Интерна-
ционала» — она так сжато и с глубоким смыслом передана
Лениным.
Мне хотелось бы только, чтобы молодой читатель позна-
комился с творчеством поэта-коммунара, родившегося за сто
лет до Октябрьской революции и ставшего автором ее глав-
ной песни.
У Ленина в его личной библиотеке, в кремлевской квар-
тире, есть последнее прижизненное издание «Революцион-
ных песен» Эжена Потье — книга 1887 года.
Существовала легенда, будто Потье написал «Интерна-
ционал» сразу, в одно мгновение, без единой помарки, когда
скрывался в Париже после разгрома Коммуны. Нет сомнения
в том, что «Интернационал» — плод огромного переживания,
величайшего накала вдохновения и пафоса. Но Гимн проле-
тариата является вместе с тем и плодом мучительного тру-
да. Это подтверждает советский поэт Александр Гатов, более
тридцати лет жизни посвятивший работе над переводами из
Потье. Он разыскал книгу, изданную в Ганновере, в кото-
рой был воспроизведен черновик «Интернационала». Гатов
убедился в том, сколько труда вложено в обработку текста.
9
Потье выбирал слова, заменял их, перечеркивал, находил
наиболее точные формулы революционных призывов. Я не
принижаю поэзию, говоря о формулах. Такая песня, как «Ин-
тернационал», и обязана была в самых сжатых фразах сфор-
мулировать главные идеи революции.
Мне представляется духовным подвигом пятидесятипя-
тилетнего поэта и то, что он на следующий день после того,
как его мечта была растоптана, нашел в себе силы, прячась
где-то на мансарде, кропотливо и мучительно отбирать сло-
ва для выражения своей несломленной веры.
Стихи Потье положили на музыку Пьер Дежейтер (у
нас чаще пишут его фамилию — Дегейтер), тоже ветеран
Парижской коммуны, тоже рабочий — токарь по дереву. Он,
как любитель, сочинял стихи и куплеты, пел их в кабачках
города Лилля, куда был выслан душителями Коммуны.
В 1888 году Дежейтер нашел книгу «Революционные пес-
ни», вероятно, того самого издания, экземпляр которого со-
хранился в кремлевской библиотеке Владимира Ильича.
Дежейтер рассказывает в своей автобиографии, как он
работал над творением Потье. Первую строфу стихов он пре-
вратил в припев, все другие строфы как бы подводили мысль
к припеву.
Дежейтер руководил хоровым кружком «Лира рабо-
чих», и этот скромный коллектив впервые исполнил «Интер-
национал» на празднике газетчиков в Лилле 23 июня
1888 года.
Голоса рабочего хора разнесли песню революции по се-
веру Франции. В конце XIX века песня шагнула дальше, рас-
пространилась по всем департаментам.
Я пишу сейчас эти строки, относящиеся к далекой-да-
лекой истории, и вспоминаю 1928 год, шумную встречу мо-
сковских пионеров с ветеранами Парижской коммуны. Свои-
ми глазами я видел, как мои товарищи пионеры повязывали
красные галстуки трем старикам в глухих сюртуках, а ста-
10
рики молодо улыбались, подымали руки, отдавая пионерский
салют. Один из них был Пьер Дежейтер...
И еще одно воспоминание юношеских лет. В нашей ком-
пании начинающих поэтов был Григорий Коц, в дальнейшем
ставший видным геологом, но, насколько мне известно, до
сих пор дышащий стихами. Жил он в Москве, в Трубников-
ском переулке. Его отец, горный инженер Аркадий Яковле-
вич, очень интересовался стихотворными начинаниями сына
и его товарищей. Аркадий Яковлевич был в полном смысле
этого слова обаятельным человеком. Он сумел приворожить
к себе начинающих поэтов. Никто из нас тогда не знал, что
Аркадий Яковлевич — автор русского текста «Интернацио-
нала». В те годы «Интернационал» печатался без упоминания
автора перевода, а Аркадий Яковлевич по своей исключи-
тельной скромности никогда и никому не говорил о том, что
в 1902 году, будучи во Франции, в эмиграции, он создал рус-
ский текст «Всемирной рабочей песни». То, что было сказано
Потье в семи строфах, А. Я. Коц спрессовал в три строфы,
нашел русские синонимы, сформулировал боевые лозунги на-
зревавшей русской революции.
«Интернационал» запели сперва русские революционные
социал-демократы за рубежом. В 1902 году русский текст был
напечатан в журнале «Жизнь», и это можно считать началом
прихода «Интернационала» на русскую почву. Его печатали
в подпольных типографиях, переписывали от руки. Царские
охранники арестовывали текст «Интернационала», как будто
это живой революционер. За текстами охотились сыщики
и жандармы.
Но песпя распространялась неуклонно, и к моменту пер-
вой русской революции 1905 года ее повсеместно пели на
рабочих митингах и демонстрациях. Она проникла в Арме-
нию, в Грузию, в Прибалтику. Эта песня гремела в дни Ок-
тября, воодушевляя рабочих, солдат и матросов. («Это будет
последний и решительный бой» — так было в первом вариан-
11
те «Интернационала», переведенного А. Коцем, так его и
пели до выстрела «Авроры». Октябрьская революция внесла
поправку, и с тех пор мы поем «Это есть наш последний и
решительный бой». Никто не предлагал и не утверждал эту
поправку — ее сделал сам народ, ее сделала сама история.)
Весной 1966 года в Кремлевском Дворце съездов шло за-
седание XXIII съезда Коммунистической партии Советского
Союза. Неожиданно председательствующий остановил пре-
ния. Было объявлено о том, что советская космическая стан-
ция, преодолев звездные просторы, опустилась на поверх-
ность Луны. Советские ученые приготовили чудесный сюрп-
риз: установленное на космической станции музыкальное
устройство передало по радио с Луны начальные такты ме-
лодии партийного гимна «Интернационал».
В безмолвном волнении встал съезд: вся страна, весь
мир замер у радиоприемников: песнь пролетариев Земли
стала первой песнью Вселенной.
ИНТЕРШЩИОНЛьЛС
Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущенный
И в смертный бой вести готов.
Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем —
Мы наш, мы новый мир построим:
Кто был ничем, тот станет всем.
Это есть наш последний
И решительный бой,
С Интернационалом
Воспрянет род людской!
Никто не даст нам избавленья —•
Ни бог, ни царь и не герой.
Добьемся мы освобожденья
Своею собственной рукой.
Чтоб свергнуть гнет рукой умелой,
Отвоевать свое добро,—
Вздувайте горн и куйте смело,
Пока железо горячо!
Это есть наш последний
И решительный бой,
С Интернационалом
Воспрянет род людской!
13
Лишь мы, работники всемирной
Великой армии труда,
Владеть землей имеем право,
Но паразиты — никогда!
И если гром великий грянет
Над сворой псов и палачей,—
Для нас все так же солнце станет
Сиять огнем своих лучей.
Это есть наш последний
И решительный бой,
С Интернационалом
Воспрянет род людской!
ВЕКОВ
на сама революция» — так сказал о «Марселье-
зе» один из основателей и долголетний руково-
й ||S| Ев дитель Коммунистической партии Франции
Морис Торез. Это первая в истории револю-
ционная песня, получившая всемирную извест-
ность. Ее можно назвать прародительницей всех песей
борьбы за свободу.
Великие революционные события конца XVIII века, весь
XIX век, великие события начала XX века в России нераз-
рывно связаны с «Марсельезой».
Название песни сразу приводит нас на юг Франции, в
город Марсель. Наверное, там она родилась? Но нет. Пред-
ставьте себе, что «Марсельеза» появилась впервые в проти-
воположном краю Франции, на севере, в городе Страсбурге,
центре Эльзаса. И называлась она сначала «Военная песня
Рейнской армии». Ее сочинил в ночь на 26 апреля 1792 года
капитан инженерных войск Руже де Лиль. Над завоевания-
ми Французской революции нависла угроза. Франция была
15
вынуждена объявить войну Австрии и Пруссии. Страсбург
был ближе других французских городов к неприятельским
границам, здесь формировались войска, и высокий патрио-
тический подъем охватил город. Руже де Лиль не придумал
призыв «К оружию, граждане!» и другие лозунги, кипящие
в строках песни,— он услышал их на улицах Страсбурга.
Я думаю, что легенда о том, что саперный офицер, музыкант-
любитель, сочинил песню мгновенно и на следующий день ее
уже запели, соответствует действительности.
Песня эта с невероятной быстротой распространилась по
Франции, и уже в июне 1792 года она залетела в Марсель.
Под ее звуки отправился в Париж первый батальон марсель-
цев-добровольцев, состоявший из пятисот отборных воинов.
В недавние годы я проехал на машине от Марселя до Па-
рижа. Этот путь занял два дня. Мы останавливались в ма-
леньких старинных городках, где каждый камень хранит на
себе отпечаток истории. С благоговением осматривал я древ-
ние крепости, придорожные дома, сложенные из неровных
камней: здесь в июле 1792 года проходил батальон марсель-
цев с обнаженными саблями и не умолкала их боевая песня.
На двадцать восьмой день они достигли Парижа. Их встре-
тили Дантон и Марат, пошли впереди. Марсельцы внесли
в Париж песню и с этой песней штурмовали королевские
дворцы.
10 августа 1792 года династия Бурбонов пала. На во-
оружении революционного народа была песня огромной си-
лы. В те дни принесенный марсельскими добровольцами
боевой марш как бы сам собой стал называться «Марсель-
езой». С пением «Марсельезы» была провозглашена Респуб-
лика.
Большая и сложная судьба ждала «Марсельезу» на ее
родине. К ней приращивались новые строфы, и это из вариан-
та «Марсельезы» появился на свет призыв «Мир хижинам,
война дворцам!»
16
Через восемьдесят лет с «Марсельезой» родилась Па-
рижская коммуна... И поныне «Марсельеза» — гимн Фран-
цузской Республики...
Но это и наша боевая песня, с ней связана история рус-
ского революционного движения. Как же родилась и как по-
шла по российской земле «Марсельеза»?
«Рабочую Марсельезу» сочинил в 1875 году русский ре-
волюционер-народник, участник Парижской коммуны Петр
Лавров (1823—1900).
Под названием «Новая песня» сочинение Лаврова бы-
ло напечатано в 1875 году в Лондоне, в русской газете
«Вперед». Впервые песня призвала к свержению царского
самодержавия. Впервые о страданиях трудового народа бы-
ло сказано не в протяжном и печальном плаче, а в боевом и
нервном гимне, полном действенной ненависти, уверенности
в победе.
Вновь и вновь повторяю про себя слова Лавровской «Мар-
сельезы», написанные почти сто лет тому назад. Как далеко
видел русский революционер, как смело из мглы XIX века
возвещал он о том, что
...Взойдет над кровавой зарею
Солнце правды и братства людей.
Это тогда, в 1875-м, поэт мечтал о счастье детей, о том,
что «сольются в одно все народы», о том, что «купим мир
мы последней борьбою».
Устремленная вперед и живущая в будущем, эта пес-
ня вместе с тем очень крепко привинчена к своему вре-
мени. В ней есть и горькое крестьянское слово «недоимка»,
и кажущееся сейчас очень старомодным выражение «зла-
тые кумиры».
В этой песне есть ощущение огромности России, сло-
ва, перешедшие потом в десятки песен, в том числе самых
наших сегодняшних, самых современных:
17
От Днепра и до Белого моря.
И Поволжье, и дальний Кавказ!
Впрочем, это вариация пушкинского «от финских хлад-
ных скал до пламенной Колхиды».
«Новая песня» Петра Лаврова — это не перевод «Мар-
сельезы» Руже де Лиля, это действительно новая песня,
сохранившая революционный пафос своей французской
предшественницы, но в образах-лозунгах говорящая о судь-
бах России и зовущая русский народ на борьбу.
«Новая песня» постепенно получила название «Рабочей
Марсельезы». Ее мелодия — это тоже не простое повторе-
ние, а народная переработка мотива, сочиненного саперным
капитаном в Страсбурге. «Рабочую Марсельезу» никак не
споешь на музыку нынешнего французского гимна, она ста-
ла русской песней, а теперь — советской.
«Рабочая Марсельеза» Лаврова широко распространи-
лась на рубеже XX века и была той песней, с которой наш
народ шел в революцию 1905 года.
Зазвучав прежде «Интернационала» на нашей земле,
«Рабочая Марсельеза» подвергалась полицейским преследо-
ваниям, была песней демонстраций и бунтов, страстным при-
зывом к свержению самодержавия.
Между Февральской революцией 1917 года и Великим
Октябрем в судьбе этой песни произошло событие, кото-
рое могло стать для нее трагическим, если бы не Октябрь:
Временное правительство Керенского объявило «Рабочую
Марсельезу» официальным гимном республики. Это был
хитрый и лицемерный ход буржуазии, попытка приручить
и перекроить на свой лад революционную песню для обма-
на народа.
Буржуазия захватила «Рабочую Марсельезу» в плен, но
песня не поддавалась этому новому порабощению, поверну-
ла свое острие против извечного врага.
18
Царь был свергнут, но ведь песня ставила и дальней-
шие задачи —
На воров, на собак — на богатых.
И ведь это Лавровым было сказано:
Богачи, кулаки жадной сворой
Расхищают тяжелый твой труд,
Твоим потом жиреют обжоры,
Твой последний кусок они рвут.
Все же присвоение «Рабочей Марсельезы» Временным
правительством на какое-то время подорвало ее авторитет,
и, как бы в ответ на это незаконное действие, появилось не-
мало новых вариантов знаменитой песни. Пожалуй, наибо-
лее удачным из них можно считать «Коммунистическую
Марсельезу», написанную Демьяном Бедным в феврале
1918 года. Она была опубликована в «Правде» 10 февраля
1918 года с подзаголовком: «Посвящается Рабоче-крестьян-
ской социалистической армии» (как известно, дата рождения
Красной Армии — 23 февраля 1918 года, и понятно, почему
Демьян Бедный назвал тогда нашу нарождающуюся армию
социалистической — у нее еще не было названия).
Вот как начиналась «Коммунистическая Марсельеза»
Демьяна Бедного:
Мы — пожара всемирного пламя,
Молот, сбивший оковы с раба.
Коммунизм — наше красное знамя,
И священный наш лозунг — борьба.
Против гадов, охрипших от воя,
Пожиравших все наши труды,
Для последнего страшного боя
Мы сомкнем трудовые ряды.
19
Кто честен и смел, пусть оружье берет,
Свергай кабалу мироеда!
Нас ждет или смерть, иль победа,
Вперед, вперед, вперед, вперед, вперед!
«Коммунистическая Марсельеза» Демьяна Бедного пе-
лась многие годы. Я еще сам, будучи пионером, пел и до сих
пор помню наизусть строки:
Пусть не знают бойцы состраданья,
Чтобы враг обмануть нас не мог.
На развалинах старого зданья
Возведем мы наш светлый чертог.
И по сегодня для меня эти слова полны глубокого смысла.
«Рабочая Марсельеза» Петра Лаврова осталась в исто-
рии как одна из великих песен революции, как старшая се-
стра «Интернационала». Она вернулась к своим подлинным
хозяевам. Текст песни исполняется с некоторыми изменения-
ми, и я привожу в этой книге один из бытующих вариантов.
РАБОЧАЯ МАРСЕЛЬЕЗАМ
Отречемся от старого мира,
Отряхнем его прах с наших ног!
Нам враждебны златые кумиры,
Ненавистен нам царский чертог.
Мы пойдем к нашим страждущим братьям,
Мы к голодному люду пойдем;
С ним пошлем мы злодеям проклятья,
На борьбу мы его позовем.
Припев:
Вставай, подымайся, рабочий народ!
Вставай на врагов, люд голодный!
Раздайся, крик мести народной!
Вперед!
Богачи, кулаки жадной сворой
Расхищают тяжелый твой труд,
Твоим потом жиреют обжоры,
Твой последний кусок они рвут.
Голодай, чтоб они пировали!
Голодай, чтоб в игре биржевой
Они совесть и честь продавали,
Чтоб глумились они над тобой.
П рипев.
Тебе отдых — одна лишь могила!
Каждый день недоимку готовь.
Царь-вампир из тебя тянет жилы,
21
Царь-вампир пьет народную кровь»
Ему нужны для войска солдаты:
Подавай же сюда сыновей!
Ему нужны пиры да палаты:
Подавай ему крови твоей!
Припев.
Не довольно ли вечного горя?
Встанем, братья, повсюду зараз —
От Днепра и до Белого моря,
И Поволжье, и дальний Кавказ!
На воров, на собак — на богатых!
Да на злого вампира-царя!
Бей, губи их, злодеев проклятых!
Засветись, лучшей жизни заря!
Припев.
И взойдет за кровавой зарею
Солнце правды и братства людей.
Купим мир мы последней борьбою;
Купим кровью мы счастье детей.
И настанет година свободы.
Сгинет ложь, сгинет зло навсегда,
И сольются в одно все народы
В вольном царстве святого труда...
П рипев.
РАУРН ЫЙ
МАРШ
юдям моего поколения не раз приходилось
склонять обнаженные головы над могилами бо-
евых друзей. И не только потому, что жизнь
уже прожита длинная и как ни бодрись, а есть
на свете смерть, но потому, что в такое уж вре-
мя выпало нам жить, когда звание комсомольца, звание ком-
муниста обязывало смотреть смерти в глаза.
И каждое прощание с боевыми друзьями связано в па-
мяти с революционной мелодией, скорбной, но не безысход-
ной, суровой, но торжественной:
Вы жертвою пали в борьбе роковой...
В этой песне — могучий заряд мужества, им она отли-
чается от народных плачей и причитаний, являющихся
фольклорной основой всякой траурной мелодии.
О доблестном пути, о жизни, отданной борьбе, о безза-
ветной любви к народу, о близкой победе говорит эта пес-
ня, всегда волнуя, создавая возвышенное настроение даже в
минуты тяжелейшего горя.
Мы очень дорожим своим прошлым, истоками наших
революционных традиций. Но и дедам нашим, и отцам да
23
и нам самим так много сил и времени пришлось отдавать
завоеванию, утверждению, отстаиванию Революции, что
подчас не хватало времени на летопись. А время летит, при-
нимая все новые ускорения, и вдруг оказывается — четверти
века не прошло, а уже невозможно с точностью установить
подробности исторического факта. Что же говорить о столе-
тии...
Песня «Вы жертвою пали в борьбе роковой» тоже по-
теряла свои истоки в сумраке прошлого века. Кто автор слов?
Кто сочинил музыку? Кто запел ее впервые?
Некоторые исследователи (например, Е. Гиппиус и
П. Ширяева) утверждают, что песня является откликом на
состоявшуюся в 1881 году казнь народовольцев, уничтожив-
ших царя Александра II. Желябов, Перовская, Кибальчич —
вот к кому обращены слова:
Прощайте же, братья, вы честно прошли
Свой доблестный путь благородный.
Несомненно, что в 1881 году похоронный марш этот уже
звучал, но есть и предположения, что родился он раньше.
Обычно мелодию песни связывают с известной балладой,
переведенной Иваном Козловым (1779—1840) с англий-
ского.
Для меня совершенно очевидно, что не только мелодия
этой баллады, согласно мнению многих песневедов, принад-
лежащая известному композитору А. Варламову, но и содер-
жание стихотворения «На погребение сэра Джона Мура» по-
влияли на создателя песни «Вы жертвою пали...». Пути ли-
тературных влияний очень тонки, порою их под силу разгля-
деть на карте литературы только специалистам.
Козлов перевел стихотворение Чарльза Вольфа (1791—
1823), английского поэта, все литературное наследие кото-
рого составляет... одно это стихотворение. Чарльз Вольф из-
24
ложил в стихах заметку из эдинбургской газеты, повествую*
щую о событии, имевшем место на фронте в Португалии во
время англо-французской войны, когда убитого генерала сэ-
ра Джона Мура поспешно хоронили в перерыве между отра-
жением атак, завернув, за отсутствием гроба, в плащ.
Не бил барабан перед смутным полком,
Когда мы вождя хоронили,
И труп не с ружейным прощальным огнем
Мы в недра земли опустили.
И бедная почесть в ночи отдана;
Штыками могилу копали;
Нам тускло светила в тумане луна,
И факелы дымно сверкали.
Чарльз Вольф опубликовал свое стихотворение в 1817 го-
ду без подписи, задав работу исследователям. Вероятно,
Иван Козлов, переводя это стихотворение, еще не знал имени
автора. Заключительное четверостишие наиболее приближа-
ет нас к «Вы жертвою пали...»:
Прощай же, товарищ! Здесь нет ничего
На память могилы кровавой —
И мы оставляем тебя одного
С твоею бессмертною славой.
Песня Варламова на эти стихи была очень популярна
в России.
Раз уж зашла речь об Иване Козлове, напомню чита-
телю, что он является переводчиком еще одной знаменитой
песни «Вечерний звон» (автор песни — ирландец Томас
Мур). Итак, у Козлова два знаменитых перевода, столь от-
личных, что их считают оригинальными произведениями
русского поэта. И оба связаны, по случайному стечению об-
стоятельств, с фамилией Мур.
25
Не потому, что не удалось дознаться о происхождении
песни «Вы жертвою пали...», но по уже известным нам за-
конам возникновения революционных песен можно предпо-
ложить, что песня эта постепенно складывалась в народе — и
слова и музыка впитывали в себя наиболее близкие совре-
менникам мотивы.
Эта песня была известна Владимиру Ильичу Ленину. Он
упоминает в статье о нижегородской демонстрации 1901 го-
да, как студент торжественно декламировал слова, подоб-
ные словам этой песни. В мемуарах старых большевиков не
раз упоминается, как они вместе с Лениным пели «Вы жерт-
вою пали...».
В январе 1924 года этой песней наш народ проводил на
вечный покой своего любимого вождя. Пела Красная пло-
щадь, пели улицы городов и сел...
Так же как и другие песни, устремленные в будущее, к
победе Революции, после Октября, после победы слова пес-
ни «Вы жертвою пали...» подвергались изменениям — их пе-
реводили из будущего в настоящее и в прошедшее время.
Падет произвол, и восстанет народ,
Великий, могучий, свободный...—
пелось в конце XIX — начале XX века. А я уже слышал, как
пели по-другому:
Настала пора, и поднялся народ,
Великий, могучий, свободный.
Мне не раз приходилось слышать новые варианты этой
великой песни. Жаль, что я их не записывал.
ВЫ ЖЕРТВОЮ ИЛЛИ...
Вы жертвою пали в борьбе роковой
Любви беззаветной к народу,
Вы отдали все, что могли, за него,
За жизнь его, честь и свободу.
Порой изнывали вы в тюрьмах сырых...
Свой суд беспощадный над вами
Судьи-палачи уж давно изрекли,
И шли вы, гремя кандалами.
А деспот пирует в роскошном дворце,
Тревогу вином заливая,
Но грозные буквы давно на стене
Уж чертит рука роковая...
Падет произвол, и восстанет народ,
Великий, могучий, свободный...
Прощайте же, братья, вы честно прошли
Свой доблестный путь благородный.
За вами идет свежих ратников строй,
На подвиг и на смерть готовых.
Прощайте же, братья! Вы честно прошли
Свой доблестный путь благородный.
IВырвавшаяся
Ma из-за
ТЮРЕМНЫХ
РЕШЕТОК
часто думаю о той великой боевой роли, кото-
рую сыграли песни в подготовке русской рево-
люции.
Последние десятилетия XIX века. В обстановке
полицейского преследования и жесточай-
шей цензуры революционное движение не имеет своих га-
зет. Впрочем, если бы и были газеты, лишь немногие из тех,
к кому они хотели обратиться, могли их прочесть: царю, по-
мещикам, буржуазии выгодно было держать народ в тем-
ноте.
В этой обстановке песня играла роль и газеты, и лозунга,
и связного, посредством песни революционеры обращались к
народу, ставили задачи, собирали единомышленников.
Недаром Владимир Ильич такое значение придавал
«пропаганде социализма рабочей песней».
Первая боевая пролетарская песня, возникшая на русской
земле,— марш «Смело, товарищи, в ногу!».
Ее автор — Леонид Радин (1860—1900), один из заме-
чательных русских революционеров-марксистов. Математик
28
по образованию, он целиком отдался делу освобождения ра-
бочего класса. Профессиональный революционер, он оставался
талантливым ученым, поставившим науку на службу народу:
он писал пропагандистские и просветительские книги и по-
строил в 1895 году первую русскую печатно-копировальную
машину «мимеограф». Он сам печатал при помощи этой ма-
шины нелегальные политические материалы, листовки.
Царское правительство заточило Леонида Радина в оди-
ночную камеру Таганской тюрьмы. Видимо, там и была
сочинена им песня, которой суждено было стать боевым мар-
шем русского рабочего класса. Просидевшего более года в
одиночке Радина перед отправкой в ссылку перевели в об-
щую камеру Бутырской тюрьмы, где он впервые спел песню
«Дружно, товарищи, в ногу!» (Более активное слово «сме-
ло» вошло в песню позже, когда она стала распростра-
няться.)
Осужденные запели песню вместе с автором. Пламен-
ные слова запомнились, и революционеры понесли песню в
глубь России — по Владимирке, повезли в тюремных ваго-
нах в «места не столь отдаленные».
Владимир Ильич Ленин услышал эту песню в том же
1898 году — в минусинскую ссылку ее привез Фридрих
Ленгник, видный революционер (1873—1936).
Ленин любил этот марш.
На страницах «Искры» и других подпольных большевист-
ских изданий начала нашего века не раз упоминается о том,
что песня «Смело, товарищи, в ногу!» поется на демонстра-
циях, что это любимая песня рабочего класса.
А откуда пришла мелодия этой песни?
За сорок лет до того, как Леонид Радин попал в таган-
скую одиночку, известный поэт Иван Никитин написал сти-
хотворение «Медленно движется время», распространив-
шееся как студенческая песня. Несомненен революционный
характер этого стихотворения.
29
Молнии нас осветили,
Мы на распутье стоим,—
говорилось в его первой строфе. А вот как оно заверша-
лось:
Рыхлая почва готова,
Сейте, покуда весна.
Доброго дела и слова
Не пропадут семена.
Где мы и как их добыли —
Внукам отчет отдадим...
Мертвые в мире почили,
Дело настало живым.
Стихи Никитина пелись как вальс. Радин переработал
эту популярную лирическую мелодию в марш. Это весьма
характерно для зарождения и бытования революционных пе-
сен — старая мелодия обретает новую силу в боевом марше.
В народной обработке подверглась изменению лишь одна
строфа Радина — первая. Вторая строчка была у Радина «ду-
хом окрепнув в борьбе». Почему теперь поется «окрепнем»?
Это обычный случай в жизни песни, если петь «окрепнув в
борьбе», сливаются два «в», теряется смысл. Народ часто так
уточняет звучание песни.
Кроме «Смело, товарищи, в ногу!», сохранилось лишь два
стихотворения, о которых достоверно можно сказать, что они
принадлежат перу Леонида Радина.
В одном из них поэт-революционер обращается к кре-
стьянке, поющей за прялкой грустную песню:
Полно! Довольно про горе ты пела...
Прочь этот грустный, унылый напев,—
Надо, чтоб песня отвагой гремела,
В сердце будила спасительный гнев!
30
В другом — погибающий от чахотки поэт писал:
Победы уж не долго ждать:
Проснулась мысль среди рабочих,
И зреет молодая рать
В немой тиши зловещей ночи.
Она созреет... И тогда,
Стряхнув, как сон, свои оковы,
Под красным знаменем труда
Проснется Русь для жизни новой!
Как не преклонить голову перед верой и мужеством поэ-
та-революционера!
Радин умер в 1900 году. Его архив, в том числе рукопи-
си стихов, был уничтожен полицией. Как знамя взвилась его
песня над колоннами первых первомайских демонстраций,
она стала маршем революции 1905 года, вместе с «Интерна-
ционалом», «Марсельезой» и «Варшавянкой» вела рабочий
класс России к Октябрю, а в годы гражданской войны гре-
мела на всех фронтах как марш Красной Армии.
СМЕЛО, ТОВАРИЩИ,
в ногу!
бо€-&сг£'М'а/ш'1' м>
Смело, товарищи, в ногу!
Духом окрепнем в борьбе,
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе.
Вышли мы все из народа,
Дети семьи трудовой.
Братский союз и свобода —
Вот наш девиз боевой.
Долго в цепях нас держали,
Долго нас голод томил,
Черные дни миновали,
Час искупленья пробил.
Время за дело приняться,
В бой поспешим поскорей.
Нашей ли рати бояться
Призрачной силы царей?
Все, чем их держатся троны,
Дело рабочей руки...
Сами набьем мы патроны,
К ружьям привинтим штыки.
Л
С верой святой в наше дело,
Дружно сомкнувши ряды,
В битву мы выступим смело
С игом проклятой нужды.
Свергнем могучей рукою
Гнет роковой навсегда
И водрузим над землею
Красное знамя труда.
с
БАРРИКАДЫ
е раз приходилось мне встречаться с представи-
телями старой большевистской гвардии. Удиви-
тельное ощущение испытываешь, беседуя с
людьми, в непроглядной тьме XIX века уви-
девшими и определившими светлое будущее
России, с людьми, вместе с Лениным готовившими Рево-
люцию.
Законы жизни и времени неумолимы — этих людей оста-
лись единицы, и с каждым годом их все меньше и меньше.
Но встречи с ними навсегда западают, в память сердца, опре-
деляют и твой жизненный путь: вот какие люди начинали
наше большевистское дело, а нам — нести дальше поднятое
ими знамя.
Незабываемое впечатление осталось у меня от встречи
с Глебом Максимилиановичем Кржижановским. Послэ
XX съезда КПСС в Союзе писателей была задумана беседа
со старейшими деятелями партии. Мне поручили перегово-
рить с Глебом Максимилиановичем, пригласить его.
На тихой улочке, в скромной квартире, где все стены
были закрыты книгами и фотографиями, жил этот человек,
чье имя и образ давно уже стали легендой.
Вместе с Лениным... «Союз борьбы»... Минусинская
ссылка... Агент «Искры»... Все это промелькнуло в памяти
и как бы растаяло: на меня смотрели очень спокойные, но
отнюдь не успокоившиеся, не безразличные, а живые и ост-
рые светлые глаза. Я, конечно, сказал, что мы хотим встре-
титься с Глебом Максимилиановичем, как со старейшим, но
сразу почувствовал, что Кржижановский не хочет представ-
ляться писателям в качестве «старейшего».
— Разве это интересно — старейший? Мне с писателями
хочется встретиться как с товарищами. Всегда было не-
когда мне заняться стихами. Только вот теперь, в тиши, могу
уделить время поэзии.— И старый большевик заговорил со
мной о сонетах.
Что касается беседы у писателей, то Глеб Максимилиа-
нович предлагал тему развития энергетики.
О делах электрификации он заговорил так же просвет-
ленно, как и о своих сонетах.
Глеб Максимилианович показал мне журнал, на страни-
цах которого были напечатаны его воспоминания о револю-
ционных песнях. Сейчас я вновь нашел этот номер журна-
ла и хочу привести пусть большую, но тем не менее совер-
шенно необходимую цитату:
«После моего ареста в 1895 году и осуждения царским
судом на ссылку в Сибирь, я был заключен в московскую
Бутырскую тюрьму. Вместе со мной в этой камере сидело
несколько польских рабочих и трое крупных представителей
Польской социалистической партии (ППС) — Абрамович,
Петкевич, Стражецкий. Они знали песню Свенцицкого «Вар-
шавянка» и прекрасно ее исполняли. Напев песни был очень
красив, но мы, русские революционеры, не могли ее петь, так
как не знали польского языка. И я задумал создать русскую
35
«Варшавянку». Подстрочный перевод с польского языка сде-
лали для меня польские товарищи. Мне пришлось в своих
стихах довольно существенно переработать текст В. Свен-
цицкого. Все образы, чуждые сознанию пролетариата, я от-
бросил, стараясь наполнить песню пролетарским революци-
онным содержанием. Вскоре я закончил текст «Варшавян-
ки», и мы все выучили его наизусть.
Настал день отправки в Сибирь. Мы поставили к дверп
камеры Абрамовича, обладавшего необычайной физической
силой, стали в круг и запели:
Вихри враждебные веют над нами...
Звуки могучей песни огласили здание Бутырской тюрь-
мы. Надзиратели бросились к нашей камере, пытаясь от-
крыть дверь, но не смогли сломить железную силу нашего
стража Абрамовича.
Окончив песню, мы открыли камеру, и в нее ворвались
стражники и жандармы. Они приступили к распределению
нас для немедленной отправки в Сибирь.
Так совершилось боевое крещение русской «Варша-
вянки».
Я всегда знал, что автором «Варшавянки» является Кржи-
жановский, но при встрече с ним вдруг как-то по-особому
почувствовал это, словно прикоснулся к самой истории.
Революционная мелодия польской «Варшавянки» раньше
звучала на западе Российской империи как «Марш жуавов»
Владимира Вольского (жуавы — зуавы, но не о колониаль-
ных солдатах, а о храбрецах шла речь в песне. Это была
боевая песня варшавского восстания 1863 года).
Свенцицкий придал новое звучание песне Вольского.
И совсем по-новому зазвучала «Варшавянка» по-русски, не
просто переведенная, но по-иному осмысленная Глебом Мак-
симилиановичем: не только освобождение, а борьба за рабо-
чее дело — в этом пафос и отличие русской «Варшавянки».
36
«Глеб стал теперь великим охотником до пения, так что
мои молчаливые комнаты сильно повеселели с его приездом
и опять затихли с отъездом» — вот как образно писал род-
ным Владимир Ильич Ленин из Шушенского о Кржижанов-
ском.
Я впервые увидел Глеба Максимилиановича Кржижанов-
ского, когда ему было за восемьдесят. Солдат большевистской
партии, он был всегда на трудных постах и, как тогда ска-
зал, не мог уделить времени поэзии. Но недаром Ленин на-
зывал Кржижановского «другом-поэтом». Кржижановский
всегда и во всем был глубоко поэтичен. Разве не поэзия раз-
работанный им ленинский план электрификации страны?
Ведь мы и сейчас движемся по этим магистралям, начертан-
ным в первые годы революции!
Слово «пятилетка» как обозначение высшей поэзии во-
шло в лексикон революции. Первую пятилетку — план раз-
вития народного хозяйства СССР — разработал председа-
тель Госплана, автор «Варшавянки». Он делал доклад о пя-
тилетке на V Всесоюзном съезде Советов. Уже появилось
немало стихотворений о том, что паровозы ушли в прошлое,
уже давно стало обиходным слово «электричка». Идея
электрификации железных дорог тоже теоретически обосно-
вывалась и впервые вводилась в жизнь автором «Варша-
вянки».
Я смотрел в светлые, ясные глаза Глеба Максимилиано-
вича и думал о том, что он всегда и во всем был поэтом.
Поэт «Варшавянки».
Поэт электрификации.
Поэт пятилетки.
Вот какие люди жили на нашей земле. Вот какие люди
ее сотворили.
ВЛГШЛВЯПКЛ АДОМ
Вихри враждебные веют над нами,
Темные силы нас злобно гнетут,
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут.
Но мы подымем гордо и смело
Знамя борьбы за рабочее дело,
Знамя великой борьбы всех народов
За лучший мир, за святую свободу.
На бой кровавый,
Святой и правый,
Марш, марш вперед,
Рабочий народ!
Мрет в наши дни с голодухи рабочий,
Станем ли, братья, мы дольше молчать?
Наших сподвижников юные очи
Может ли вид эшафота пугать?
В битве великой не сгинут бесследно
Павшие с честью во имя идей.
Их имена с пашей песней победной
Станут священны мильонам людей.
На бой кровавый,
Святой и правый,
Марш, марш вперед,
Рабочий народ!
38
Нам ненавистны тиранов короны,
Цепи народа-страдальца мы чтим,
Кровью народной залитые троны
Кровью мы наших врагов обагрим.
Месть беспощадная всем супостатам,
Всем паразитам трудящихся масс.
Мщенье и смерть всем царям-плутократам.
Близок победы торжественный час.
На бой кровавый,
Святой и правый,
Марш, марш вперед,
Рабочий народ!
этим
ОРУЖИЕМ
ДЕДЫ ШЛИ
К ОКТЯБРЮ
есхитростные слова песни «Мы — кузнецы» на-
писаны человеком, как говорится, на своей шку-
глД|2 ре испытавшим подневольный труд. Сын бедня-
ка, он подростком ушел из деревни в город ис-
кать работу, поступил в Подмосковье на фабри-
ку. Шел фабричному мальчишке только пятнадцатый год,
когда машина оторвала ему правую руку — случай для тех
времен, для последней четверти прошлого века, довольно за-
урядный. Рабочая сила была дешева, капиталисты мало за-
ботились об охране труда и здоровье рабочих.
В пятнадцать лет став инвалидом, Филипп Шкулев после
нескорого выздоровления — два года пришлось провести в
больнице — снова в поисках работы. Он нашел ее у овощно-
го торговца, пожалевшего однорукого парня.
Филипп Шкулев писал стихи с ранних лет, но в печати
они стали появляться в начале XX столетия. «Смелые пес-
ни» — так назвал он книгу своих стихов, изданную в «Деше-
вой народной библиотеке». Он рассказывал о тяжелом тру-
40
де, о нужде и мечтах рабочих. К песне «Мы кузнецы» рабо-
чий поэт пришел не сразу, как бы по ступеням. Образ куз-
неца воссоздает написанное в 1910 году стихотворение
«Куем». Приведу такие строки из этого стихотворения:
Мы с гордо поднятым челом
Жизнь внукам новую куем.
Правильно было бы назвать Шкулева поэтом, рожден-
ным революцией 1905 года, хотя писать он начал, как я уже
сказал, раньше. Поэт организовал в Москве издательство —
выпускал песенники, революционные книги и журналы. На-
грянула полиция, издательство было разгромлено, а Шкуле-
ва приговорили к шести месяцам одиночного заключения.
«Мы — кузнецы, и дух наш молод» — это стихотворение
впервые было напечатано в мае 1912 года в газете «Невская
звезда». За опубликование этого мятежного стихотворения
на газету был наложен арест.
Но разве можно запретить песню?
Песня продолжала жить, постепенно обретая мелодию,
становясь все более и более популярной. К 1917 году это уже
боевой марш рабочего класса. Это одна из тех песен, кото-
рые формируют революционное сознание русского народа...
Революция свершилась, пророческие слова революцион-
ных песен сбылись. Казалось бы, песни сделали свое дело и
могут теперь уйти на полки архива Революции, уступая ме-
сто на улицах и площадях новым песням победившего наро-
да. Да, новые песни появились, но любимые песни, с которы-
ми, как с боевым оружием, шел народ на штурм твердынь
старого мира, тоже не забыты. После Октября еще шире за-
пел ась песня «Мы — кузнецы».
Как это часто бывает, неизвестно кем и, пожалуй, пра-
вильно будет сказать — народом была внесена поправка в
текст этой песни.
41
У Шкулева:
И по полям родным и ярам
Народ измученный встает,
а мы пели — я это хорошо помню — в школе в 1923 году:
И по полям земного шара
Народ измученный встает.
Яр — в русском языке слово редкое, ударение в стихе
Шкулев сделал неверное: односложные слова во множествен-
ном числе обычно приобретают ударение на втором слоге, и
надо бы «ярам». Кроме того, допуская приблизительную
рифму, песня все же не любит, когда открытая гласная соче-
тается с согласной. Так что рифма «удара — шара» и по
смыслу и по звучанию куда более подходит, чем «удара —
ярам».
Филипп Степанович Шкулев дожил до 1930 года, продол-
жал писать стихи, но удача его не посетила. Сказалось преж-
де всего малое образование. Но мы благодарны поэту за пес-
ню, ставшую боевым призывом к Революции и рабочим гим-
ном молодого Советского государства.
МЫ-КУЗНЕИДМ
Мы — кузнецы, и дух наш молод,
Куем мы счастия ключи,
Вздымайся выше, наш тяжкий молот,
В стальную грудь сильней стучи,
Стучи, стучи!
Мы светлый путь куем народу,
Свободный путь для всех куем...
И за желанную свободу
Мы все боролись и умрем,
Умрем, умрем!
Мы — кузнецы Отчизны милой,
Мы только лучшего хотим,
И ведь недаром мы тратим силы,
Недаром молотом стучим,
Стучим, стучим!
И после каждого удара
Редеет тьма, слабеет гнет,
И по полям земного шара
Народ измученный встает,
Встает, встает!
ИЗ ПЕРВЫХ
СОВЕТСКИХ
первые годы новой эпохи песня играла огром-
ную роль в духовной жизни народа. Митинги,
демонстрации, собрания, манифестации — са-
мая благодатная почва для песен. Возможности
печати были скудны, ее задачи восполнялись
тем, что вширь и вглубь распространялись песни, создан-
ные раньше, во времена, предшествовавшие Революции,—
«Интернационал», «Марсельеза», «Варшавянка», «Вы жерт-
вою пали...», «Мы — кузнецы».
Песни, которые знали лишь немногие революционеры,
стали всеобщим достоянием. Но все время остро чувствова-
лась потребность в новых песнях — не потому ли с таким
рвением неизвестные авторы прилаживали новые слова к
старым мелодиям вальсов, романсов, казачьих песен? Пере-
краивались песни, состоявшие прежде на вооружении врага.
Наливалась новым содержанием и исконная народная песен-
ная форма — лихая частушка. И все же самостоятельных
оригинальных послеоктябрьских песен еще не появилось до
1918 года, и первой советской песней с полным основанием
44
называют «Проводы» Демьяна Бедного. Подобно другим пес-
ням тех времен, она была написана так, что ее можно было
напевать на народную мелодию. Наши деды пели ее по-раз-
ному, но всегда имея в запасе плясовой ритм и частушечные
обороты. Лишь через четыре года после появления песни, ко-
гда она была известна буквально каждому, композитор
Д. Васильев-Буглай опубликовал музыку. Это было не столь-
ко сочинение композитора, сколько запись, обработка песнп,
в небывало короткие сроки ставшей народной.
Я называю «Проводы» первой советской песней, несмот-
ря на то что, как уже сказано выше, какие-то песни на ста-
рые мелодии появлялись тогда. Но, во-первых, они не запом-
нились, не сохранились, а во-вторых, ни одна из них не была
так значительна по содержанию, как эта. В «Проводах»
остро и обнаженно сталкивались прошлое и настоящее; чрез-
вычайно важно отметить и то, что песня эта, в отличие от
многих рифмованных деклараций, была по-настоящему сю-
жетной: лозунг защиты нового рабоче-крестьянского госу-
дарства раскрывался в притче. Умело использовал Демьян
Бедный и народный песенный прием разговора, как теперь
любят говорить — пикирования. У этой песни очень интерес-
ная судьба, очень глубокие корни.
Демьян Бедный в предисловии к книге Войтоловского
«По следам войны» рассказывает о разговоре с Лениным по
поводу создания новых песен и приводит обращенные к не-
му слова Владимира Ильича:
«Вам следует в своих агитационных обращениях посто-
янно, упорно, систематически, не боясь повторений, указы-
вать на то, что вот прежде была, дескать, «распроклятая
злодейка служба царская», а теперь служба рабоче-кресть-
янскому, Советскому государству,— раньше из-под кнута,
из-под палки, а теперь сознательно, выполняя революцион-
ный долг,— прежде шли воевать за черт знает что, а теперь
за свое...»
45
Это не цитата из сочинений Ленина, лишь его слова в
пересказе Демьяна Бедного, но я знаю, как бережно и осто-
рожно обращался Демьян Бедный с каждым ленинским сло-
вом, и уверен, что он постарался как можно точнее записать
слова, к нему обращенные. Место рождения песни — Восточ-
ный фронт, город Свияжск во глубине России. Первоначаль-
но она была не самостоятельным произведением, а завер-
шающей главой повести в стихах «Красноармейцы». Повесть
заканчивалась двумя песнями —• «Красноармейская поход-
ная» и «Проводы». От этой повести в памяти читателей оста-
лись лишь «Проводы», они прошли испытание временем.
Текст «Проводов» — сюжетное выражение высказанной
Лениным мысли о новом значении и содержании солдатской
службы. Сейчас это кажется азбучной истиной, простоватый
назиданием, но надо вспомнить, что стих Демьяна Бедного
был обращен к массе в основном неграмотной, к деревенской
бедноте и темноте. Пропагандистское значение «Проводов»
было огромно. Тысячи митингов не могли бы сделать того,
что сделала одна эта песня.
Она помогла понять разницу между рекрутчиной и при-
зывом, она подвела неграмотного крестьянина к мысли о
своей личной причастности ко всем делам и событиям Рево-
люции. Ведь еще оставалась самой популярной песня:
Последний нынешний денечек
Гуляю с вами я, друзья,
А завтра утром, чуть светочек,
Заплачет вся моя семья.
Это нелегкое единоборство: старая, всем известная пес-
ня, основанная на многолетнем опыте народной жизни, была
атакована новой, еще никому не знакомой песней, в корне
менявшей исконные представления.
Демьян Бедный в годы гражданской войны находился
на фронтах. Он выступал со стихами и баснями перед крас-
ноармейцами, он писал на злобу дня. Мне кажется, что но
46
только в период гражданской войны, но и в Великую Отече-
ственную, когда почти все поэты находились в действующей
армии, никто из нас не смог достичь такого размаха агитаци-
онной поэтической работы.
Автор первой советской массовой песни был первым со-
ветским поэтом, награжденным боевым орденом Красного
Знамени, да и вообще первым писателем, получившим в но-
вом государстве орден за литературный труд. Это произошло
в 1923 году, и в постановлении Президиума ВЦИК заслуги
Демьяна Бедного были названы «особо выдающимися и ис-
ключительными ».
О Демьяне Бедном (1883—1945) советский читатель узна-
ёт еще на школьной скамье. Но мне хочется сказать несколько
слов о нем, потому что я был с ним знаком, не раз читал ему
свои стихи, слушал его лукавые и задиристые рассказы.
Читая сочинения Демьяна Бедного, представляешь себе
автора как говорливого деревенского человека, пользующе-
гося нарочито упрощенной народной речью. Раешники и
басни убедительно подтверждают это впечатление. Вот и в
песне «Проводы» обращают на себя внимание слова «эвон»,
«Расея»... Представьте себе, что Демьян Бедный был одним из
образованнейших людей своего времени. Он собрал совершен-
но уникальную библиотеку и передал ее в дар государству.
Обладая исключительной памятью, он, что называется, на-
изусть знал всю русскую литературу и историю. Мне и в
юности казалось и сейчас кажется, что выбранные поэтом
псевдоним (настоящее имя Демьяна—Ефим Алексеевич При-
дворов) и позиция («мужик вредный») несколько связывали
его, толкали к простоватости, от которой читатель с годами
уходил, к лексике, которая выглядела как архаизм. Но «Про-
воды», так же как и поэма «Главная улица»,— важные вехи
не только в истории советской литературы, но и в истории
нашего общества. И фигура Демьяна Бедного останется в
истории как явление неповторимое.
47
Как родная мать меня
Провожала,
Как тут вся моя родня
Набежала:
«А куда ж ты, паренек?
А куда ты?
Не ходил бы ты, Ванек,
Да в солдаты!
В Красной Армии штыки,
Чай, найдутся.
Без тебя большевики
Обойдутся.
Поневоле ты идешь?
Аль с охоты?
Ваня, Ваня, пропадешь
Ни за что ты.
Мать, страдая по тебе,
Поседела,
Эвон в поле и в избе
Сколько дела!
Как дела теперь пошли —
Любо-мило!
Сколько сразу нам земли
Привалило!
48
Утеснений прежних нет
И в помине.
Лучше б ты женился, свет,
На Арине.
С молодой бы жил женой,
Не ленился!»
Тут я матери родной
Поклонился.
Поклонился всей родне
У порога:
«Не скулите вы по мне,
Ради бога.
Будь такие все, как вы,
Ротозеи,
Что б осталось от Москвы,
От Расеи?
Все пошло б на старый лад,
На недолю,
Взяли б вновь от нас назад
Землю, волю;
Сел бы барин на земле
Злым Малютой,
Мы б завыли в кабале
Самой лютой.
А иду я не на пляс,
На пирушку,
Покидаючи на вас
М ать-старушку, —
49
С Красной Армией пойду
Я походом,
Смертный бой я поведу
С барским сбродом.
Что с попом, что с кулаком —
Вся беседа:
В брюхо толстое штыком
Мироеда!
Не сдаешься! Помирай,
Шут с тобою!
Будет нам милее рай,
Взятый с бою.
Не кровавый, пьяный рай
Мироедский,—
Русь родная, вольный край,
Край советский!»
ЕННОГО
ачало 1920 года ознаменовалось большой побе-
дой Красной Армии — Первая Конная с боями
освободила от белогвардейцев Ростов-на-Дону.
Жили тогда в Ростове и работали в театрике
«Кривой Джимми» двадцатилетний музыкант
Дмитрий Покрасс и тогда уже довольно известный поэт, ав-
тор прекратившего свое существование журнала «Сатирикон»
Д’Актиль.
Юный и восторженный Покрасс встречал конников в бу-
деновках на проспектах Ростова. Он прибежал к Д’Актилю с
предложением:
— Давай напишем марш буденовцев!
Д’Актиль был занят приготовлением обеда для жены,
выздоравливающей после тифа. Предложение молодого пиа-
ниста застало его врасплох. Но ироничный и неунывающий
«сатириконец», он первым делом сочинил на самого себя
эпиграмму:
Стою, стою у примуса,
Готовлю фарш,
Четырнадцатой дивизии
Слагаю марш.
51
Стихи были, что называется, домашние, но ритм будущей
песни уже проступал сквозь эти шутливые строки.
Песня была сочинена. В театр «Кривой Джимми» как раз
в те дни заглянул секретарь Реввоенсовета Первой Конной
Сергей Орловский — он хотел разобраться, чем может быть
полезен «Кривой Джимми» для Красной Армии.
Покрасс сыграл Орловскому песню. Вскоре секретарь
Реввоенсовета вновь явился в театр. Забрав с собой двух ав-
торов, он повел их на Таганрогский проспект (ныне Буде-
новский), в гостиницу «Палас». Там уже их ждали Вороши-
лов, Буденный, Пархоменко, Морозов, Щаденко. Они стояли
в пустом зале, где не осталось ни столов, ни стульев, только
пианино.
У Д’Актиля и Покрасса были в запасе уже две песни, и
они начали с песни «Мы дети воли и труда»:
Итак, вперед веди, Буденный,
Под звуки величавых слов:
Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов.
Климент Ефремович Ворошилов сказал:
— Песня ничего, но она больше подходит для пехоты.
Тогда Покрасс сыграл и спел «Марш красной кавале-
рии». Слушатели, повторяя слова, заметили, что в первой
строчке неправильное ударение, лучше уж петь не «кавале-
рия», а «кавалеристы», но в целом песню одобрили:
— Вот эта под коня подойдет!
И спели ее несколько раз.
Воодушевленный успехом, Дмитрий Покрасс обратился
к командирам:
— Я здесь один, никого у меня нет. Возьмите меня в
свою армию!
Просьба музыканта была удовлетворена, и ему был выдан
уникальный документ, в котором он был назван «бойцом-
52
композитором», а также обмотки, шинель, ботинки, буде
новка.
Но посвящению автора песни в воины предшествовала
еще одна процедура. Кто-то из командиров сказал, что поэт
и композитор, наверное, голодные и надо им выдать денег —
по нескольку миллионов рублей (деньги были обесценены,
так что миллионы были довольно скудным гонораром). А уж
если давать деньги, то нужно, чтобы настоящие знатоки про-
верили и дали заключение, насколько хороша песня с точки
зрения музыкальной. Кстати, в Ростове ведь есть консерва-
тория.
Несколько конников вместе с авторами были посланы в
консерваторию. Ее директор Михаил Фабианович Гнесин и
другие профессора прослушали песню в темпераментном ис-
полнении Покрасса.
— Это для нас не музыка,-— вынесли они заключение.
Но авторы и конники настаивали:
— Песню поют, так что распишитесь.
Профессора нехотя поставили свои подписи на документе
о выдаче сочинителям песни денежного вознаграждения в
сумме стольких-то миллионов.
(Встречаясь в последующие годы с Дмитрием Покрассом,
замечательный музыкант и интереснейший человек Михаил
Фабианович Гнесин весело вспоминал январь 1920 года и с
улыбкой говорил: «А ведь мы тогда ошиблись в оценке пес-
ни, но уж обстоятельства и весь разговор о ней были экстра-
ординарные!»)
Дмитрий Покрасс направился с Первой Конной в боевой
путь. Он исполнял песню на митингах, на собраниях, на при-
валах, концертах. Специально для композитора в обозе на
телеге возили пианино. Конечно, он сочинил еще немало
песен. Автором некоторых песен был Демьян Бедный, приез-
жавший на польский фронт. А все же «Мы — красная кава-
лерия» осталась самой знаменитой песней Первой Конной.
53
За свою музыкальную деятельность композитор был награж-
ден кожаной курткой — это по тем временам серьезная бое-
вая награда.
Но ни музыка, ни слова песни тогда не были нигде напе-
чатаны, песня жила в эскадронах, подвергаясь изменениям и
переработке.
В 1922 году «Марш Буденного» был записан композито-
ром Шульгиным как народная песня и издан впервые.
Д’Актиль говорил, что своего текста в точности не помнит,
но видит, что он сильно изменен. По скромности поэт назы-
вал себя «не столько автором, сколько родоначальником этой
песни».
И действительно, если разобраться в тексте песни, уви-
дишь, что там говорится об СССР, а СССР образован в де-
кабре 1922 года; говорится о Крыме и Варшаве, то есть о со-
бытиях весны и лета 1920 года, а песня была создана пер-
воначально в январе.
Вспоминая те далекие годы, Дмитрий Яковлевич По-
красс говорил мне, что вряд ли штатский человек, недавний
сотрудник «Сатирикона» и автор куплетов в театре «Кривой
Джимми» Анатолий Д’Актиль мог написать о Буденном:
«наш братишка». Не решился бы и двадцатилетний музыкант
в присутствии начальников армии, только что вошедшей в
Ростов, спеть о них звучащие теперь в песне строки. Покрасс
полагает, что вторая строфа песни написана не Д’Актилем, а
славным комиссаром одной из дивизий П. Бахтуровым, сочи-
нявшим стихи и песни. Ему принадлежат слова известной
песни:
Из лесов, из-за суровых темных гор
Наша конница несется на простор.
Конечно же, Бахтуров мог назвать Буденного братишкой.
Слово это кажется заимствованным из лексикона революци-
онных матросов, которых немало было в Первой Конной.
54
О том, что песня переделывалась не раз народом (не
только слова, но и музыка), можно судить и по разнобою
ритма: в каждой строфе иной ритмический рисунок.
Хорошо начался творческий путь Дмитрия Покрасса, в
последующие годы создавшего немало замечательных песен,
которые пел и помнит весь народ.
МЫ-КРАСНЛЯ
ЕХ=Т»(.-г-Х КАВАЛЕРИЯ
Мы — красная кавалерия,
И про нас
Былинники речистые
Ведут рассказ
О том, как в ночи ясные,
О том, как в дни ненастные
Мы гордо,
Мы смело в бой идем.
Веди ж, Буденный, нас смелее в бой!
Пусть гром гремит,
Пускай пожар кругом.
Мы — беззаветные герои все,
И вся-то наша жизнь есть борьба!
Буденный — наш братишка,
С нами весь народ.
Приказ: «Голов не вешать
И глядеть вперед!»
Ведь с нами Ворошилов,
Первый красный офицер,
Сумеем кровь пролить
За СССР.
Высоко в небе ясном
Вьется алый стяг,
Мы мчимся на конях
Туда, где виден враг.
56
И в битве упоительной
Лавиною стремительной:
Даешь Варшаву! Дай Берлин!
Уж врезались мы в Крым.
Веди ж, Буденный, нас смелее в бой!
Пусть гром гремит,
Пускай пожар кругом.
Мы — беззаветные герои все,
И вся-то наша жизнь есть борьба!
МАРШ
то было в 1920 году. Красная Армия недавно
освободила Киев. Гражданская война продол-
жалась, и на вокзале собирались всё новые и
новые команды добровольцев и мобилизован-
ных. Здесь они грузились в эшелоны.
На эвакопункте в числе других работали два молодых че-
ловека — Павел Герман и Юлий Хайт. Они писали песни,
стихи, выступали перед новыми бойцами.
Репертуар у них был, скажем прямо, разный.
Друзьям особенно удавались цыганские романсы или как
писалось на обложке нотных тетрадей «издания автора»,
«Романсы настроения». Это было сочинение Павла Германа:
Все, что было, все, что ныло,
Все давным-давно уплыло,
Только ты, моя гитара,
Прежним звоном хороша...
Работали Герман и Хайт не за деньги — по душевному
порыву, ну, и еще за паек, впрочем не всегда перепадав-
ший им.
Начинающие поэт и композитор еще недавно выступа-
55
ли в кафе с загадочным названием «Хлам». Впрочем, это на-
звание довольно легко расшифровывалось по первым бук-
вам: художники — литераторы — артисты — музыканты. Из
атмосферы богемы Герман и Хайт попали в предбоевую об-
становку и здесь, на вокзале, проходили новую школу жизни.
Они сочинили песню:
Мы идем на смену старым,
Утомившимся бойцам,
Мировым зажечь пожаром
Пролетарские сердца.
Эта песня стала в ту пору очень известной. Кроме того,
Юлий Хайт вместе с юношей Владимиром Агатовым сочини-
ли еще в оккупированном Киеве мелодекламацию «Шах-
маты»:
Шах королю, шах королеве,
И пешки сняли короля.
Поэта Германа и композитора Хайта заметили работники
Политуправления армии. Они поручили молодым активи-
стам вокзального эвакопункта сочинить авиамарш. Весьма
оригинальное задание по тем временам! Кроме полетов авиа-
тора Уточкина на ипподроме, никакой другой авиации мо-
лодые авторы не видывали.
Их повезли на аэродром. На поляне стояли два странных
неуклюжих сооружения из дерева, материи, металла. Это и
была военная авиация, которую поручалось воспеть.
Когда Герман принес своему товарищу слова будущей
песни, Хайт спросил его:
— Что такое атом?
В тексте говорилось еще об ультиматуме. Речь шла об
угрозах буржуазии в адрес молодой Советской Республики.
Сейчас, вчитываясь в слова «Авиамарша», я вижу еще
мпого интересного, дышащего историей. Не только атом был
59
как бы предсказан Германом. В песне говорилось о спокой-
ствии границ, а границы государства только-только устанав-
ливались — гражданская война сменялась для Красной Ар-
мии пограничной службой.
«Авиамарш» очень понравился «заказчикам». Работники
Политуправления гордились тем, что сопричастны к созда-
нию песни.
Герман и Хайт исполняли песни на вокзале. Хайт стучал
по клавишам реквизированного рояля, Герман пел. Красно-
армейцы уезжали не только с пайком из сухарей и леденцов.
В паек входила песня.
Росла наша авиация, росла популярность «Авиамарша».
В 1925 году его пели участники перелета Москва — Пекин.
Первый теоретик завоевания космоса Константин Эдуар-
дович Циолковский сказал об «Авиамарше»: «Прекрасная
музыка! Хорошие и замечательно правдивые слова».
В 1930 году в Берлин приехала первая делегация москов-
ских рабочих. На параде рабочих отрядов пели «Все выше».
7 августа 1933 года был опубликован приказ Реввоенсове-
та № 132, в котором песня объявлялась маршем Воздушных
Сил СССР.
Когда Чкалов, Байдуков и Беляков, «творя невиданный
полет», приземлились в Америке, американцы их приветство-
вали «Авиамаршем» на английском языке.
«Авиамарш» — одна из старейших наших песен. Она по-
прежнему единственная, официальным приказом утвержден-
ная как марш одного из родов войск. Есть марши танкистов,
ракетчиков, десантников, но это, так сказать, вольные сочи-
нения, не дослужившиеся до приказа Реввоенсовета. А все-
таки не приказ, а всенародное признание и любовь опреде-
лили судьбу «Авиамарша».
ВСЕ ВЫШЕ -i
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор.
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца — пламенный мотор.
Все выше, выше и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ.
Бросая ввысь свой аппарат послушный
Или творя невиданный полет,
Мы сознаем, как крепнет флот воздушный,
Наш первый в мире пролетарский флот.
Наш острый взгляд пронзает каждый атом,
Наш каждый нерв решимостью одет.
И верьте нам: на всякий ультиматум
Воздушный флот сумеет дать ответ.
Все выше, выше и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ.
ДЛЬНЕ-
ОСТОЧНАЯ
огу сказать пе преувеличивая: эту песню у нас
в стране знают все. Более того: у каждого че-
ловека моего поколения наверняка какая-ни-
будь частица жизни и судьбы связана с «Пар-
тизанской». Вот мое воспоминание. Август
1941 года. Раненный в голову и в руку, я захвачен немцами
на поле боя в окружении и водворен за колючую проволоку
в Уманскую яму, где уже находятся тысячи таких же бе-
долаг. Мы валяемся на сухой земле карьера около кирпично-
го завода. К боли гниющих ран присоединяются муки голо-
да. По ночам пьяные вахманы забавляются — стреляют из
пулеметов низко над нашими головами, предупреждая по
радио: «Кто поднимет голову, останется на земле как неспо-
собный больше шевелиться». Наступает жаркий мучительный
день. На территорию въезжает крытый грузовик. Нас подни-
мают с земли — будет киносъемка. Белогвардеец-переводчик
льстиво говорит: «Ребятушки, спойте русскую песню, пока-
жите, что вы бодры». И вдруг один из пленных, опираясь па
самодельный костыль, запевает:
По долинам, по загорьям
Шла дивизия вперед.
62
Немецкие операторы крутят ручки киноаппаратов Они,
кажется, довольны. Но не проходит и минуты, как обстанов-
ка резко меняется. Уже не один голос, а тысячи — хриплые,
грозные — поют «Партизанскую». Насуплены брови, сжаты
кулаки, у многих по запыленным лицам текут слезы. Толпа
пленных угрожающе движется, как бы наступая на киноап-
параты. Съемка прекращена. Часовые открывают стрель-
бу. Немец кричит: «Молчать!» Но песню допевают до
конца.
Недавно поэт К. Симонов и кинорежиссер Л. Ордынский
нашли в архиве кадры немецкой кинохроники, снятые в Ума-
ни. Эпизода с песней не сохранилось — видимо, сами немцы
его уничтожили.
Произошло за несколько минут нечто более важное, чем
срыв киносъемки. Разрозненные, морально подавленные сво-
им несчастьем люди вновь почувствовали себя бойцами.
Ночью — разговоры шепотом о восстании, о побеге. Ко мне
подползает незнакомый человек с перевязанной головой, то-
ном приказания говорит: «Собирайся с силами. Ты должен
бежать. Мы поможем». (Позже, во время Сталинградской
битвы, я встретился с этим человеком. Ему тоже удалось бе-
жать. Он жив поныне, стал генералом. Это уже не имеет
отношения к песне «По долинам, по загорьям». А впрочем,
может быть, и имеет.)
Песню «По долинам, по загорьям» сочинил Петр Парфе-
нов (1894—1943), член Коммунистической партии с 1917 го-
да, участник гражданской войны. Скудные сведения, сохра-
нившиеся об этом человеке, свидетельствуют, что это была
незаурядная личность, многосторонне одаренная. Посвятив
все свои силы защите и строительству молодого Советского
государства, Петр Парфенов не успел во всю ширь развернуть
свои литературные способности. Он никогда не был поэтом-
профессионалом — писал стихи, не придавая стихотворчест-
ву серьезного значения. Вероятно, этим объясняется сложная
63
п путаная история, развернувшаяся в дальнейшем вокруг
авторства песни.
Петр Парфенов написал «По долинам, по загорьям» (за-
горьями на Дальнем Востоке называют подножия сопок) в
марте 1920 года, назвал «Партизанским гимном» и посвятил
памяти славного большевика и партизанского вожака Сергея
Лазо, сожженного японскими интервентами в паровозной
топке.
Песня была сочинена в духе солдатских песен о боевых
походах, имеющих определенную традицию в русской народ-
ной песне. Ее пели партизаны, празднуя свою нелегкую побе-
ду над белогвардейцами и японскими захватчиками. По су-
ществу, в 20-е годы эта песня стала народной, и ее скромный
автор считал нормальным, что его имя не упоминается: сде-
лано для людей хорошее дело, и все в порядке. Неясно до
сих пор, кто сочинил музыку этой песни. Быть может, парти-
заны сами подобрали мотив. Лишь в 1929 году в Киевском
военном округе красный командир И. Атуров напел компози-
тору и руководителю тогда молодого Ансамбля красноар-
мейской песни А. В. Александрову эту песню как народ-
ную.
Будущему Краснознаменному ансамблю был всего год от
роду, это был его первый выезд из Москвы. Ансамбль крас-
ноармейской песни выступал с композициями из стихов и пе-
сен. Поручив поэту Сергею Алымову создать композицию о
Дальневосточной армии (в ту пору возник вооруженный
конфликт с белокитайцами), Александров предложил вклю-
чить и песню, записанную со слов командира роты И. Ату-
рова. Алымов отредактировал текст (например, загорья пре-
вратились во взгорья). В тексте Петра Парфенова было что
исправлять — ведь автор и не претендовал на лавры мастера
стиха,— однако сравнение текстов свидетельствует, что и
профессиональный поэт Сергей Алымов не все исправил луч-
шим образом. Например, это Алымову принадлежат строки:
64
Наливалися знамена
Кумачом последних ран,—
заменившие парфеновское:
Становились под знамена,
Создавали ратный стан
Удалые эскадроны
Приамурских партизан.
Песня, считавшаяся народной и вошедшая составной
частью в монтаж о Дальневосточной армии, стала быстро
распространяться, а автора всего монтажа стали называть
и автором этой песни. Алымов молчаливо соглашался.
Правда неистребима. В 50-х годах авторство Парфенова
было доказано.
Пусть в течение почти четверти века песня эта была си-
ротой, к тому же незаконно усыновленной, все равно она жи-
ла и сражалась, жила самостоятельной жизнью.
Ее пели республиканцы Испании в 1936—1939 годах, она
жила в партизанских отрядах Югославии в годы второй ми-
ровой войны, она распространилась по всему миру. Известно,
что она стала маршем итальянского Сопротивления. Юлиус
Фучик в «Слове перед казнью» упоминает, что чехословац-
кие патриоты пели «Партизанскую».
Это одна из любимых исторических песен нашего на-
рода.
UO ДО.1И1Ш1. ttswr
ЕСЖ-Д- .?/ по злторьям
По долинам, по загорьям
Шли дивизии вперед,
Чтобы с боем взять Приморье,
Белой армии оплот.
Становились под знамена,
Создавали ратный стан
Удалые эскадроны
Приамурских партизан.
Этих дней не смолкнет слава,
Не померкнет никогда!
Партизанские отряды
Занимали города.
Будут помниться, как в сказке,
Как манящие огни,
Штурмовые ночи Спасска,
Волочаевские дни.
Разгромили атаманов,
Разогнали всех господ
И на Тихом океане
Свой закончили поход.
ВТ ТАЙГИ
ДО
БРИТАНСКИХ
МОРЕЙ
то песня 1920 года. Ее сочинили в Киеве по за-
данию Политуправления Киевского военного
округа Самуил Покрасс и Павел Григорьев, то-
гда молодые авторы,— Самуилу Покрассу бы-
ло лишь двадцать три года. Гражданская война
тем летом достигла особой остроты на подступах к Крыму —
«последнему оплоту генеральской контрреволюции», как ска-
зано было в обращении Центрального Комитета партии, мо-
билизовавшего народ на борьбу с бароном Врангелем. Песня
Покрасса и Григорьева была частицей политработы, которую
необходимо было провести, чтобы вселить бодрость в души
бойцов, прошедших уже долгий и тяжелый путь.
И песня достигла своей цели — она стала могучим ору-
жием, мощность которого трудно определить. Она сплачива-
ла людей, давала им веру в свои силы.
Удивительная музыкальная семья Покрассов на двух уча-
стках фронта — в Ростове и в Киеве — почти одновременно,
с интервалом в полгода, создала две песни-марша, вошедшие
в историю советского песенного творчества и полюбившиеся
67
миллионам бойцов как выражение мыслей, чувств и взгля-
дов небывалого войска.
Павел Григорьев нашел слова, ставшие железной фор-
мулой:
Ведь от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней!
В некоторых публикациях, касающихся этой песни и ее
авторов, говорится, что «Красная Армия всех сильней» —
первое боевое сочинение Самуила Покрасса, что раньше он
сочинял только легкую музыку, эстрадные песенки и роман-
сы. Это не совсем точно. Еще до знаменитого марша Самуи-
лом Покрассом была написана песня революционных матро-
сов. Она забыта, но мне хочется привести несколько строк
из ее текста:
Довольно, матросы, страдать,
Противна нам публика светская.
Пора всему свету сказать,
Что власть будет только советская.
Сейчас уже трудно разыскать, кто был автором этих
слов,— возможно и вероятно, что тот же Павел Григорьев.
Песню «Красная Армия всех сильней», по свидетельству
Н. К. Крупской, любил слушать в Кремле Владимир Ильич:
под нее маршировали кремлевские курсанты, их голоса за-
летали в ленинский кабинет.
Я не могу не упомянуть, что одна из первых песен на
смерть Владимира Ильича Ленина была сочинена Самуилом
Покрассом (в содружестве с Владимиром Агатовым) в янва-
ре 1924 года.
Павел Григорьев (1895—1961) до последних своих дней
жил в Киеве, писал песни и частушки, одноактные пьесы и
тексты для эстрады. Поклонники эстрадной пары — Юрия
68
Тимошенко и Ефима Березина — может быть, полагают, что
популярные сатирики просто разговаривают на сцене. Нет,
их разговор всегда написан заранее, автором многих их ин-
термедий был Павел Григорьев.
В 1924 году судьба забросила Самуила Покрасса за гра-
ницу. Он паписал музыку к ряду фильмов, в том числе зна-
менитое «Вара-вари-вари-вари» (в фильме «Три мушкете-
ра»). Вернувшийся из-за границы знаменитый композитор
Сергей Прокофьев рассказывал, как Покрасс живет в Голли-
вуде и тоскует по Киеву. Он умер в 1939 году, не успев осу-
ществить свою мечту о возвращении на родину.
А песня о Красной Армии, которая всех сильней, продол-
жала свой боевой путь.
Как «Марш красных резервов» она звучала на антифа-
шистской демонстрации в Вене в 1934 году.
На ее мелодию в панской Польше была создана песня
о революционере, убитом фашистами,— «Товарищ Гарнам».
В боях за республиканскую Испанию батальон Интерна-
циональной бригады, носивший имя Чапаева, избрал ее сво-
им маршем. Только назвали ее испанскими словами «Но па-
саран» — паролем, утверждавшим, что враг не пройдет.
Эта песня вселяла бодрость в сердце приговоренного к
смерти чешского коммуниста Юлиуса Фучика.
Норвежский поэт Арне Поше Оссен написал на эту мело-
дию слова песни для первого отряда норвежцев, которые шли
освобождать свою родную землю вместе с советскими бойца-
ми с нашей территории — из Мурманска. Между прочим, в
составе этого отряда был Тур Хейердал, ставший впоследст-
вии знаменитым путешественником и ученым. Норвежские
воины маршировали с пением этого марша. Его и ныне игра-
ет сводный оркестр во время парадов па Красной площади в
Москве.
КРАСНАЯ APIVIHJI «ШЭЯМ
ВСЕХ СИЛЬНЕЙ
Белая армия, черный барон
Снова готовят нам царский трон.
Но от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней.
Так пусть же Красная
Сжимает властно
Свой штык мозолистой рукой,
И все должны мы
Неудержимо
Идти в последний смертный бой!
Красная Армия, марш вперед!
Реввоенсовет нас в бой зовет.
Ведь от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней.
Мы раздуваем пожар мировой.
Церкви и тюрьмы сровняем с землей.
Ведь от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней.
Так пусть же Красная
Сжимает властно
Свой штык мозолистой рукой,
И все должны мы
Неудержимо
Идти в последний смертный бой!
70
ОСТАНОВКА
П я%ЖгН£Вс££*^££2Ж^>^A^SdLgM>Sy^g>l>^ 1ж~-тЧ-^?5*хА^^Ут^Г-ЖЛ !
Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне — остановка.
ти строки стали символическими, в их бесхит-
ростном сочетании нам видится очень многое, и
каждому — свое. В моей памяти они живут с детства и стали
спутниками всей жизни. Быть может, это громкая фраза —
в песне как бы дан темп нашего движения, указана цель.
В этом случае не боюсь громкой фразы — она точна. Паровоз
уже устарел, почти везде на железных дорогах заменен теп-
ловозом и электровозом, наступило время иных скоростей, но
тот паровоз из песни уже не машина, а крылатый образ дви-
жения вперед.
А поначалу песня была просто о паровозе. И сочинена
она в киевских Главных железнодорожных мастерских в да-
леком 1922 году. Сквозь строки и образы песни то отчетливо,
то смутно проступают черты времени. Как археолог, хочу
провести раскопки, по обнаруженным «железкам слов» (по-
мните, у Маяковского:
71
Вы
с уважением
ощупывайте их,
как старое,
но грозное оружие.)
определить историческую обстановку.
«Кто паровозы оставлял, идя на баррикады...» Киевские
железнодорожные мастерские, подобно «Арсеналу», были ба-
стионом большевиков на Украине, одним из очагов револю-
ции. В раннем варианте этой песни вторая строчка говорила
о «боях с Центральной Радой», то есть прямо указывалось,
на какие баррикады шли железнодорожники.
Строка «Наш паровоз мы пустим в ход» свидетельствует
о том, в каких трудных условиях послевоенной разрухи рабо-
тали мастерские. Песня была посвящена паровозу. Одному
паровозу, быть может, первому, восстанавливаемому и гото-
вому выйти в путь.
Это первая советская песня, в которой сказано о любви к
фабричному труду. Знаменательное признание!
Винтовка в руках у рабочего, готовность защитить завое-
вания Революции — это ведь тоже символ, знак эпохи. Песня
написана на второй год после окончания гражданской вой-
ны, когда огонь ее не остыл. В мастерских работают воины,
еще не сдавшие в цейхгауз оружие.
Итак, эта песня — напутствие выходящему из сводчатых
ворот мастерских паровозу.
Скажу не в укор, а лишь для установления истины, что
песня создана не поэтом-профессионалом, а любителем, впро-
чем, как многие песни первых лет Революции. Я убежда-
юсь в этом, анализируя стихотворную основу песни. Она на-
писана неопытной рукой, отдельно от музыки выглядит не-*
уклюже. Обычно «Наш паровоз» публикуется без указания,
кто автор песни.
Вопрос этот остается спорным, вернее, невыясненным.
Знаток и исследователь советских песен Александр Шилов
72
вспоминает, что существовало мнение, будто автором песни
«Наш паровоз» (в других случаях песню называли просто
«Паровоз») является (как это было бы интересно, если бы
это было так!) Николай Островский, автор книг «Как зака-
лялась сталь» и «Рожденные бурей». Действительно, Нико-
лай Островский по окончании гражданской войны работал
недолгое время в киевских Главных железнодорожных ма-
стерских. Но это все, что связывает песню с Островским.
Никаких подтверждений, доказательств и документов не со-
хранилось, а исследователи творчества Островского утверж-
дают, что писатель не имеет отношения к созданию этой
песни.
Кто же автор песни?
Более чем через сорок пять лет после ее создания вокруг
авторства песни разгорелся горячий спор. Группа старых
комсомольцев, ветеранов киевских Главных железнодорож-
ных мастерских, утверждает, что стихи песни написаны Ана-
толием Красным (Спиваком), бывшим в 1922 году редакто-
ром стенгазеты мастерских, а музыка — секретарем местко-
ма Павлом Зубаковым.
Другая группа ветеранов киевского комсомола, и среди
них Матвей Дубасов, единственный оставшийся ныне в жи-
вых участник Трипольской трагедии, полагает автором сти-
хов Бориса Скорбина, бывшего тогда юным поэтом и рабо-
тавшего на «Арсенале». Спор об авторе песни разгорелся
жаркий, перешел в целую баталию. Надо сказать, что с обеих
сторон было проявлено столько пыла, что убеждаешься: в
пороховницах ветеранов киевского комсомола запас пороха
еще велик.
В спор включены музыковеды, газеты и журналы, экспер-
тиза. Не берусь заменить их, могу лишь предложить свою
гипотезу. Песня была напечатана впервые в январе 1924 го-
да в газете «Молодой пролетарий», и то не вся, лишь отры-
вок, подписанный: «Записал Д.». Борис Скорбин еще раньше
73
выступал с чтением своих стихов в клубе комсомола и рабо-
чей молодежи Печерского района города Киева, на улице
Меринга. Старые комсомольцы помнят, что среди его много-
численных стихотворений было и стихотворение о паровозе.
По тогдашним возможностям и традициям, автор давал то-
варищам переписать понравившиеся стихи. Мне думается,
что таким путем первые строки стихов о паровозе попали к
комсомольцам Главных железнодорожных мастерских и под-
верглись у них дальнейшей обработке, «привязыванию» к
своей обстановке («Мы в недрах наших мастерских...»).
Многие песни тех времен именно так и складывались.
О том, что песня с первых лет своего существования уже счи-
талась общим достоянием, свидетельствует публикация
1924 года, подписанная: «Записал Д.».
Ни Скорбин, ни Красный не были в ту пору поэтами-про-
фессионалами; не был профессионалом-музыкантом и П. Зу-
баков, которого полагают автором музыки,— все они были
любителями и в те годы не очень заботились о своих автор-
ских правах.
Песня долгое время публиковалась без упоминания авто-
ров, но она не оставалась беспризорной, всегда была с хоро-
шими людьми.
В первые годы освоения целинных земель Казахстана и
Сибири песню о паровозе вновь запели с огоньком, вновь за-
играли ее мелодию комсомольские гармоники. Только в при-
певе было изменено неизвестно кем одно слово, сразу по-
ставившее песню в иные временные условия:
В руках у нас путевка.
Так поют «Наш паровоз» и на стройках новой пятилетки.
Остались главные строки припева, строфы же появляются всё
новые и новые, оставляя песню вечно молодой.
паровоз
Мы все из тех, кто выступал
На белые отряды,
Кто паровозы оставлял,
Идя на баррикады.
Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне — остановка.
Другого нет у нас пути —
В руках у нас винтовка.
Средь нас есть дети, сыновья
В рядах с отцами вместе,
В врага пошлем мы свой снаряд,
Горя единой местью.
Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне — остановка.
Другого нет у нас пути —
В руках у нас винтовка.
Мы в недрах наших мастерских
Куем, строгаем, рубим,
Не покладая рук своих:
Мы труд фабричный любим.
Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне — остановка.
Другого нет у нас пути —
В руках у нас винтовка.
75
Наш паровоз мы пустим в ход
Такой, какой нам нужно,
И пусть создастся только фронт,—
Пойдем врага бить дружно.
Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне — остановка.
Другого нет у нас пути —
В руках у нас винтовка.
1ЛРШ
юных
ПИОНЕРОВ
ионерских песен много, их поют весело и за-
дорно на всех языках и наречиях нашей Роди-
ны, а их у нас больше ста. Пионерские песни
очень разные, но их всегда можно узнать по
характеру, и всегда в них присутствует местои-
мение «мы». Мне кажется, что это чувство общности, чувство
коллектива, выраженное в песнях, происходит из одного
истока.
В первых революционных песнях местоимение «я», ха-
рактерное для народных песен прежних времен, с глубоким
смыслом заменилось словом «мы».
«В бой роковой мы вступили с врагами» («Варша-
вянка»).
«Мы — кузнецы, и дух наш молод».
«Наш паровоз, вперед лети! В коммуне — остановка».
«Мы — молодая гвардия».
«Нас не сломит нужда, не согнет нас беда» (это из пес-
ни «Коммунары не будут рабами»).
«Мы — красная кавалерия».
77
«Смело мы в бой пойдем».
Конечно же, «Интернационал» — «Мы наш, мы новый мир
построим» — был внутренней основой, определившей харак-
тер и направленность революционных песен.
И у пионерских песен есть свой исток, ручейком вылив-
шийся из моря песен великого нового времени.
Сколько ни появляется пионерских песен, как ни изве-
стны и любимы песни, созданные за многие годы, все же са-
мой главной и самой дорогой пионерской песней остается
первая, та, с которой создавалась пионерская организация,—
«Взвейтесь кострами, синие ночи».
Автор этой пески — комсомольский поэт Александр Жа-
ров. Обработка музыки принадлежит Сергею Дешкину, му-
зыканту, так же как и Жаров, одному из первых комсомоль-
цев.
Интересно то, что первая пионерская песня появилась од-
новременно с созданием пионерской организации, а вернее,
чуть раньше.
Сейчас это трудно себе представить, но в первые годы
после Октября пионерской организации не было. Кое-где су-
ществовали отряды бойскаутов, буржуазной детской органи-
зации для мальчиков, созданной на английский манер.
Комсомолу партией было поручено продумать, какой
должна быть детская коммунистическая организация. Пона-
чалу было придумано только название — Юные пионеры.
Александр Жаров вспоминает, что. на одном из совеща-
ний, предшествовавших созданию пионерской организации и
проходивших в мае 1922 года в Центральном Комитете ком-
сомола, присутствовала Надежда Константиновна Крупская.
Это ей, жене и товарищу Владимира Ильича, принадлежала
идея создания песни пионеров.
Комсомольцу Саше Жарову поручили написать песню,
да еще и в двухнедельный срок. Это было продиктовано на-
ивной и трогательной верой и в силу комсомольского пору-
чения, и в творческие возможности своего собственного ком-
сомольского поэта.
Александр Жаров до того дня, когда на него свалилось
это ответственное комсомольское поручение, вообще не про-
бовал писать песни. Так же как в случае с «Молодой гварди-
ей», о которой речь пойдет дальше, сложность задачи усугуб-
лялась тем, что свои поэты у комсомола были, а композито-
ров не было.
Еще до того как были написаны слова, комсомольский
поэт и его товарищи пустились на розыски мотива, который
годился бы для пионерской песни. Поиски завели их в Боль-
шой театр, на представление оперы «Фауст». Особенно по-
нравился комсомольцам «Марш солдат» композитора Гуно.
Он-то и стал музыкальной основой для первой песни юных
пионеров. Во всяком случае, Жаров писал о синих ночах, об
алом знамени, повторяя про себя ритм этой песни из
«Фауста».
К тому времени уже было придумано не только название
организации — «Пионерская»,— но и пионерская заповедь
«Пионер — всем пример», пароль «Будь готов!» и отзыв «Все-
гда готов!».
Все это и стало содержанием песни, которую Жаров дол-
жен был сочинить за две недели.
Вглядываясь в далекую даль и вновь вспоминая самую
главную пионерскую песню, разбирая ее, что называется, по
косточкам, я чувствую, что на писавшего ее поэта влияли но
только деловые наставления товарищей по комсомолу, но и
обаяние оперы «Фауст», могущество музыки, обрушившейся
на рабочего парня, впервые восседавшего в алом бархатном
кресле торжественного зала Большого театра.
Не отсюда ли такие строчки:
Грянем мы дружно
Песнь удалую...
79
Не отсюда ли несколько выспреннее слово «эра», сталки-
вающееся в песне с естественными комсомольскими словами
«дружной гурьбою».
Комсомольские работники сочли, что их задание Саша
Жаров, в общем-то, выполнил, но ритм из буржуазного «Фа-
уста» — это еще не то, что нужно для пионерской песни.
Комсомольцу Сергею Дешкину было поручено придать му-
зыке композитора Гуно иной характер.
Сергей Дешкин по-своему обработал знаменитый марш,
приспособил его для пионерского горна.
Счастливо родилась пионерская организация. Она сразу,
с первого дня, имела свой чудесный символ — красный гал-
стук, свой пароль и отзыв, свою трубу и барабан и свою пес-
ню «Взвейтесь кострами, синие ночи». Сколько красногал-
стучных поколений связало с этой песней свои первые шаги
в революционных рядах!
ВЗВЕЙТЕСЬ
кострами
Взвейтесь кострами,
Синие ночи!
Мы, пионеры,—
Дети рабочих.
Близится эра
Светлых годов.
Клич пионера:
Всегда будь готов!
Радостным шагом,
С песней веселой
Мы выступаем
За комсомолом...
Близится эра
Светлых годов.
Клич пионера:
Всегда будь готов!
Мы поднимаем
Алое знамя.
Дети рабочих,
Смело — за нами!
Близится эра
Светлых годов.
Клич пионера:
Всегда будь готов!
81
Грянем мы дружно
Песнь удалую
За пионеров —
Семью боевую!
Близится эра
Светлых годов.
Клич пионера:
Всегда будь готов!
ПИОНЕРСКАЯ
ели «Взвейтесь кострами, синие ночи» — первая
и главная пионерская песня, то второй песней,
родившейся как бы вместе с пионерской орга-
низацией, можно считать задорную и веселую
песню «Картошка». Сейчас поют ее редко, но
знают не только седые пенсионеры, которые когда-то были
пионерами. Нет, «Картошка» при всей своей простоте и наив-
ности оказалась песней исторической, и, рассказывая и вспо-
миная о первых десятилетиях жизни пионерской организа-
ции, никак не обойдешься без этой песни.
«Картошка» запелась в 1922 году.
За полвека песня вошла в обиход и память многих мил-
лионов людей как дорогое воспоминание красногалстуч-
ного детства. А вот история создания песни этой поте-
рялась...
Есть две версии возникновения песни «Картошка». Обо
достоверны как будто, но требуют некоторых поправок и до-
полнений. Думаю, что, внимательно разобравшись в двух вер-
сиях, можно прийти к выводу, что они не противоречат друг
другу и даже могут слиться в одну историю.
Итак, некоторые разыскатели утверждают, что автором
83
слов и музыки песни «Картошка» является литератор Влади-
мир Попов, редактировавший с 1907 по 1916 год журнал
«Вокруг света». Был Попов и путешественником, и журнали-
стом, и любил подбирать музыку на пианино. «Картошка»
была песней бойскаутов, пользовалась популярностью. Я чи-
тал о том, что печаталась она с указанием: автор музыку
Владимир Попов. Готов поверить этому, хотя сам никогда це
видел ранних изданий песни, а при нынешних (весьма ред-
ких) публикациях обычно упоминается, что мелодия обрабо-
тана композитором Михаилом Иорданским. Не приходилось
мне видеть своими глазами и текста песни, которую пели
бойскауты.
Вообще сочинение новых советских песен на готовые до-
революционные мелодии широко практиковалось в первые
годы революции. Достаточно вспомнить такие песни, как
«Смело мы в бой пойдем за власть Советов» или «Как родная
меня мать провожала», чтоб стало понятно, как это происхо-
дило: создавался новый текст, изменялась, становилась
резче, размашистей мелодия, ее приспосабливали к
шагу...
Нет никакого сомнения в том, что если музыка «Картош-
ки» действительно принадлежит перу дореволюционного ре-
дактора журнала «Вокруг света», то текст ее подвергся пе-
реработке, да такой, что от старого остался только остов.
Ведь не могли же скауты петь «ах, картошка — объеденье,
пионеров идеал», и пионеров еще не было, да и по размеру,
по ритму ни слово «скаут» ни «бойскаут» не умещаются
в строку.
Вот еще одна история написания текста «Картошки», от-
носящаяся к 1923 году.
Один из зачинателей пионерского движения Василий Ку-
зин пишет мне из города Душанбе, где теперь живет, что
песня родилась летом 1923 года у тульских пионеров, в ла-
гере на берегу реки Оки. Текст (состоявший всего из
84
12 строк) написал пионер Коля Рожков. Ныне Николай Рож-
ков — известный киносценарист, лауреат Государственной
премии СССР.
Василий Кузин утверждает: «Пели «Картошку» на раз-
ные мотивы. Пионеры Центрального района — на один мо-
тив, пионеры Чулковского и Зареченского районов — на дру-
гой. Вскоре пришли к одному мотиву, задорному, маршевому,
а сама песня (текст) отшлифовалась».
Бывший председатель бюро юных пионеров при Туль-
ском губкоме комсомола Василий Кузин полагает, что до ре-
волюции не было песни «Картошка», что бойскауты не могли
так восхвалять картошку.
Не будем отбрасывать ни одну ни версий, послушаем ав-
тора песни «Взвейтесь кострами, синие ночи» Александра
Жарова. Недавно, выступая по радио, Жаров рассказал:
«Существовала песня о картошке еще до революции. Не
знаю, когда и кто ее написал в первом варианте. Знаю толь-
ко, что песня была детская».
О песне «Картошка» рассказала Жарову писательница
Маргарита Владимировна Ямщикова (она выпускала книги
под псевдонимом «Ал. Алтаев»), бывшая редактором журна-
ла «Юные товарищи». Она попросила юного Жарова подно-
вить текст «Картошки» и напела мотив. Жаров, по собст-
венному признанию, подправил лишь несколько слов. И все
же, прочитав внимательно текст «Картошки», убедишься, что
это песня первых лет после революции.
Строки «наши бедные желудки были вечно голодны»
вряд ли относятся к скаутской жизни до первой мировой
войны. Вот уже точный «знак времени» — разруха, недо-
едание.
Я прихожу к выводу, что песня «Картошка» сложилась
из нескольких стихотворений и мелодий. И пионер Николай
Рожков, и молодой в ту пору композитор Михаил Иордан-
ский, и комсомольский поэт Александр Жаров, и еще, навер-
85
ное, другие люди — авторы этой песни, обновленного сочи-
нения старого редактора журнала «Вокруг света». Таким
образом, все версии возникновения песни «Картошка» сли-
ваются в одну, достоверно свидетельствующую, как вообще
рождаются песни.
Я видел один документальный фильм о сегодняшней
жизни полярников на Северном полюсе: собравшись в палат-
ке, покорители Севера пели «Картошку».
Живучая песня. И вкусная, как печеная картошка.
Ну, споемте-ка, ребята,
Жили в лагере мы как
И на солнце, как котята,
Грелись этак, грелись так.
Наши бедные желудки,
Были вечно голодны,
II считали мы минутки
До обеденной поры.
Дым костра, углей сиянье,
Серый пепел и зола.
Дразнит наше обонянье
Дух картошки у костра.
Здравствуй, милая картошка,
Низко бьем тебе челом!
Даже дальняя дорожка
Нам с тобою нипочем!
Ах, картошка — объеденье,
Пионеров идеал!
Тот не знает наслажденья,
Кто картошки не едал!
КОМСОМОЛЬСКАЯ
Ига олодая гвардия, молодогвардейцы — это сочета-
ЭД ние слов, это понятие настолько глубоко и
И прочно вошло в нашу жизнь, в наш быт, что
Й кажется — оно существовало всегда, укорени-
лось в основе языка, в духовном мире нашего
народа. А между тем «Молодая гвардия» когда-то звучала но-
во и неожиданно и была названием песни, сочиненной в
1922 году поэтом Александром Безыменским.
Песня была создана по инициативе Центрального Коми-
тета комсомола: за четыре года своего существования комсо-
мол вырос и окреп. Очень нужна была песня, боевая и вели-
чественная, музыкальный и стихотворный паспорт Союза мо-
лодежи.
Александр Безыменский, как всегда, с энтузиазмом при-
нял задание комсомола. В те ранние времена целая шерен-
га поэтов принадлежала комсомолу — они и жили в обще-
житии в здании ЦК, и были комсомольскими работниками
настолько, что и стихи являлись частицей этой их деятель-
ности.
А вот композиторов тогда у молодежи не было. Весьма
распространено было использование старых, знакомых всем
88
мелодий либо вовсе незнакомых, но казавшихся подходящи-
ми к тому или иному случаю.
Итак, задание получено, теперь надо найти соответствую-
щую музыку. Молодые представители немецкого пролетариа-
та, впервые приехавшие тогда в Москву, пели песню «Юная
гвардия». Ее боевой мотив и показался Безыменскому наи-
более близким тому, чего ждал от песни комсомол.
История этой мелодии чрезвычайно интересна и уходит
своими корнями в далекие времена. Элементы ее, по утверж-
дению ученых-музыковедов, существовали в немецком
фольклоре еще в конце XVIII века. В середине XIX века не-
известным автором была создана музыка к стихам поэта Мо-
зена, посвященным герою национально-освободительного дви-
жения в Тироле Андреасу Гоферу. Гофер — партизан,
сражавшийся против наполеоновских оккупантов. Предан-
ный и плененный, он не склонил головы, смело смотрел в
глаза смерти.
Песня об Андреасе Гофере, ее революционный мотив —
это и есть мелодия, знакомая нам как «Молодая гвардия».
В дальнейшем эта мелодия в Германии дважды обретала но-
вый текст, оставаясь песней борьбы за свободу: в 1871 году
и в 1907-м, когда была написана «Юная гвардия».
Итак, немецкие товарищи завезли «Юную гвардию» в
Советскую Россию, и Безыменский решил использовать мело-
дию для своей «Молодой гвардии».
Слова песни очень удались и сразу запелись.
Был ли это перевод немецкой революционной песни? Хо-
тя «Молодая гвардия» близка по содержанию своей немецкой
предшественнице, это не дословный, а вольный перевод.
В этом нет ничего зазорного. Ведь наш «Интернацио-
нал» — вольный перевод песни французского рабочего Эже-
на Потье. В истории русской поэзии немало примеров, когда
иноземная песня или стихотворение становились русскими в
вольном переводе. «Горные вершины спят во мгле ночной»,
89
«Воздушный корабль» — вот примеры только из Лермон-
това.
«Молодая гвардия» широко пошла в жизнь.
Олег Кошевой и его друзья назвали свою подпольную ор-
ганизацию в Краснодоне «Молодой гвардией». И для новых
поколений это сочетание слов — название песни — звучит
как высокое звание.
У комсомола есть теперь новые песни, новые и по мыс-
лям, и по лексикону, и по музыке. Старая «Молодая гвар-
дия» возглавляет их, как песня-ветеран.
молодая гвардия®
Вперед заре навстречу,
Товарищи в борьбе!
Штыками и картечью
Проложим путь себе!
Смелей вперед, и тверже шаг,
И выше юношеский стяг!
Мы — молодая гвардия
Рабочих и крестьян.
Ведь сами испытали
Мы подневольный труд,
Мы юности не знали
В тенетах рабских пут.
На душах цепь носили мы —
Наследье непроглядной тьмы.
Мы — молодая гвардия
Рабочих и крестьян.
И, обливаясь потом,
У горнов став своих,
Творили мы работой
Богатство для других.
Но этот труд в конце концов
Из нас же выковал борцов,
Нас, молодую гвардию
Рабочих и крестьян.
91
Мы поднимаем знамя,—
Товарищи, сюда!
Идите строить с нами
Республику труда!
Чтоб труд владыкой мпра стал
И всех в одну семью спаял,
В бой, молодая гвардия
Рабочих и крестьян!
стория появления и распространения этой пес-
ни, дата рождения которой обычно помечается
1924 годом, очень характерна для первых совет-
ских песен. Долгое время, пожалуй более чет-
верти века, эта песня считалась народной и ни-
кто не знал о ее авторе. А он жил и трудился, учился и
учил, прошел по дорогам Великой Отечественной, освобож-
дая свою Республику. Не будучи профессиональным поэтом,
автор не заявлял о себе, тихо радовался тому, что его дети-
ще живет на свете. Это тоже очень типично для создателей
первых наших песен — они были лишены какого бы то пи
было тщеславия, а песни создавали по необходимости, пото-
му что на том участке жизни молодой нашей страны, где они
находились, нужна была в тот момент песня.
Николай Мартынович Кооль, юноша, живший в Белго-
роде, в 20-х годах начал сотрудничать в местной печа-
ти. Он писал статьи и заметки, пробовал свои силы и в
стихах.
В 1924 году под впечатлением рассказов о гражданской
войне Кооль написал стихотворение о молодом буденовце, по-
гибшем в бою за Родину. Это было наивное и очень искрен-
93
нее сочинение, в котором автор опирался па неоднократно
повторявшийся в народных песнях мотив — умирающий бо-
ец просит коня передать любимой о том, что он гибнет, вы-
полняя свой долг.
После того как автор песни «Там вдали, за рекой» был
найден, в 50-х годах появилось несколько его статей в моло-
дежных газетах — о том, как была написана песня. Николай
Мартынович сообщает, что, сочиняя свое стихотворение, он
все время помнил и про себя повторял старую сибирскую ка-
торжанскую песню. Она дала ему ритм для стихотворе-
ния.
Между прочим, анализируя упоминаемую Коолем песню
«Лишь только в Сибири займется заря» и сравнивая ее с по-
лучившейся у него комсомольской песней, я убедился в том,
что слух подвел молодого автора, и хорошо, что подвел. Ритм
и мелодия песни изменились — ведь и содержание было со-
всем иным.
В апреле 1924 года в нашей стране впервые после граж-
данской войны был проведен обычный призыв в армию, в ар-
мию мирного времени. Сначала призывали комсомольцев, и
комсомолец Николай Кооль оказался в 9-м дивизионе войск
особого назначения при Коллегии ВЧК. Для строевой подго-
товки нужны были песни. Кооль вспоминает, как он нашел у
себя в сундучке стихотворение «Там вдали, за рекой», как это
стихотворение приняли в дивизионе: запевалы стали перепи-
сывать слова. Песню пели красноармейцы, маршируя на Хо-
дынском поле Москвы. Отсюда она и разлетелась по белу
свету.
В наше время есть энтузиасты, разыскивающие материа-
лы о песнях. Вот, например, заслуженный артист РСФСР
Александр Шилов нашел автора любимой комсомольской
песни «Там вдали, за рекой» и первым рассказал о Николае
Мартыновиче Кооле, живущем сейчас на пенсии и занимаю-
щемся переводами с эстонского языка.
94
Пока не объявился Кооль, песню эту приписывали раз-
ным поэтам. Одни «авторы» отказывались, песню приписы-
вали другим... Я думаю, что у всех песен советского периода,
названных народными,— и по праву так названных,— все же
есть авторы и, как ни безжалостно выравнивает свои поля
время, еще не поздно всех этих авторов разыскать.
там вдали,
w рекой
Там вдали, за рекой,
Зажигались огни,
В небе ясном заря догорала.
Сотня юных бойцов
Из буденовских войск
На разведку в поля поскакала.
Они ехали долго
В ночной тишине
По широкой украинской степи.
Вдруг вдали у реки
Засверкали штыки —
Это белогвардейские цепи.
И без страха отряд
Поскакал на врага.
Завязалась кровавая битва.
И боец молодой
Вдруг поник головой —
Комсомольское сердце пробито.
Он упал возле ног
Вороного коня
И закрыл свои карие очи.
«Ты, конек вороной,
Передай, дорогой,
Что я честно погиб за рабочих!»
96
Там вдали, за рекой,
Уж погасли огни,
В небе ясном заря загоралась.
Капли крови густой
Из груди молодой
На зеленые травы сбегали.
ЛЖИВОЕ
ВЫСОКАЯ
ЧЕСТЬ
сть песни, слова которых потеряли своего авто-
ра. Лишь иногда долгие и тщательные поиски
приводят к находке. Но бывает, что музыка пес-
ни сочинена неизвестно кем. Про такую музы-
ку говорят, что она подобрана, что ее подбира-
ют — каждый по своему вкусу. Композитора найти невоз-
можно. Да и был ли он? Песня «Гренада» считается произ-
ведением Михаила Светлова, и, вероятно, Светлов навсегда
останется единственным ее автором.
В 1926 году комсомольский поэт из группы «Молодая гвар-
дия», рабочий парень из Екатеринослава, (ныне Днепропет-
ровска), приехавший в Москву учиться, написал стихотворе-
ние, которому предстояло великое будущее.
Стихотворение называлось «Гренада». В его содержании
и материале отразилась юность поэта: он вступал в жизнь
на гражданской войне, и впечатления и переживания той по-
ры боев за Советскую власть навсегда остались для него
главными и самыми сильными.
98
Есть такая песня «Юный барабанщик». Это немецкая пес-
ня, русский ее перевод сделан тем же Михаилом Светловым:
Средь нас был юный барабанщик,
В атаках он шел впереди.
Хотя это перевод, но кажется, что написано о Светлове.
Он был одним из юных барабанщиков новой эпохи.
Светлов написал «Гренаду» очень легко и певуче. Сти-
хотворение создано, как говорится, на одном дыхании, и в
ритме его есть нечто от шевченковских песен. Впрочем, поэт,
предчувствуя возможность вопроса-упрека — не подражание
ли Тарасу Шевченко «Гренада», что называется, обнажил
прием:
Скажи мне, Украина,
Не в этой ли ржи
Тараса Шевченко
Папаха лежит?
И это как бы в споре с иноземным припевом:
Гренада, Гренада,
Гренада, моя...
Словно поэт застеснялся непривычных для него, кажущихся
громкими строк про Гренаду и возвращает себя и читателя
к реальной действительности, к украинскому пейзажу. Но
случайно песня о Гренаде все время сочетается с матросской
песней времен гражданской войны «Яблочко».
А потом лирический герой стихотворения признается, и,
заметьте, не сразу, а помедлив с ответом:
Братишка! Гренаду
Я в книге нашел.
99
«Гренаду» очень любил и читал друзьям наизусть Ни-
колай Островский. Видимо, есть в этом стихотворении что-то
корчагинское по духу.
Как же родилось это, ныне знаменитое, стихотворение-
песня. Сам Светлов в 1957 году напечатал в журнале «Мо-
сква» своеобразное признание:
«Однажды я увидел вывеску: «Гостиница Гренада». И у
меня появилась шальная мысль: дай-ка я напишу какую-ни-
будь серенаду! Но я пожалел истратить такое редкое слово
на пустяки. Я начал напевать: «Гренада, Гренада». Кто
может так напевать? Не испанец же? Да, конечно же, мой
родной украинский хлопец... После многих лет, исследуя свое
тогдашнее состояние, я понимаю, что во мне накопилось к
тому времени большое чувство интернационализма. Я по-бо-
евому общался и с русскими, и с китайцами, и с латышами,
и с людьми других национальностей. Нас объединяло уча-
стие в гражданской войне. Надо было только включить
первую скорость, и мой интернационализм пришел в дви-
жение».
В этом признании Михаила Светлова есть немало поучи-
тельного. Чужое, кажущееся красивым и недоступным сло-
во-имя «Гренада» было «освоено» лишь тогда, когда его
включил в свой обиход постоянный лирический герой поэта.
Как же стихотворение «Гренада» стало песней?
Написанное в 1926 году, стихотворение сразу полюби-
лось в молодежной среде, сразу распространилось и сразу
запелось. На какой мотив его пели? Видимо, на тот же: не-
определенный, напрашивающийся сам собой, а значит — не
оригинальный. Точнее сказать, напевали, а не пели.
Встречая Светлова, Владимир Маяковский любил скан-
дировать: «Гренада, Гренада, Гренада моя».
В мемуарах современников сохранился такой эпизод. На
литературном вечере Светлов, читая «Гренаду», сбился, за-
памятовав строчку, смущенно замолчал. Другой участник ве-
100
чера — Владимир Маяковский подхватил слово и наизусть
дочитал «Гренаду» до конца.
Потом появилась музыка на эти слова, принадлежащая
перу Константина Листова. «Гренаду» Светлова и Листова
пел находившийся тогда на вершине популярности Леонид
Утесов. Музыка Константина Листова приобрела широкую
известность, но через десять лет после своего рождения
«Гренада» зазвучала еще на один мотив. Вспыхнувший в
республиканской Испании фашистский мятеж заставил ис-
панский народ взяться за оружие. На помощь республикан-
цам со всех краев земли ехали в Испанию интернационали-
сты. В ряды Интернациональных бригад встали и советские
добровольцы. Случилось то, что в 1926 году было романтиче-
ской мечтой юного революционера, украинского хлопца:
Я хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.
Наши товарищи в Испании первыми столкнулись с фа-
шистами в бою. Есть много свидетельств — советские летчи-
ки и танкисты под Гвадалахарой и Теруэлем пели по-русски
«Гренаду». Но запели ее на своих языках и добровольцы,
приехавшие из других стран. Самое интересное, что переве-
денная с русского «Гренада» Светлова стала испанской пес-
ней.
В ряде мемуарных книг, вышедших на Западе, есть
свидетельства еще одной жизни этой песни: в Дагере смерти
Маутхаузен «Гренада» стала гимном заключенных, призы-
вом к непреклонности и борьбе; ее пели на французском
языке.
Несколько раз «Гренада» становилась песней, а потом
вновь возвращалась к своему первоначальному состоянию, то
есть звучала как стихотворение.
101
Но в шестидесятых — семидесятых годах она опять ста-
ла популярной песней. На этот раз нельзя сказать, что опре-
деленная, такому-то композитору принадлежащая музыка
стала крыльями «Гренады». Распространившееся повсемест-
но в молодежной среде сочинение и пение песен под гитару
коснулось «Гренады». Молодые советские «менестрели» об-
ратились к ряду известных стихотворений советской поэзии
(«Если я заболею» Ярослава Смелякова, «Гренада» Светлова
и другие).
Теперь «Гренаду» поют широко на самодеятельный мо-
тив. Ее поэтическое обаяние и интернациональный сюжет
вошли в духовный обиход нескольких поколений.
Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях
И «Яблочко»-песню
Держали в зубах.
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Трава молодая —
Степной малахит.
Но песню иную
О дальней земле
Возил мой приятель
С собою в седле.
Он пел, озирая
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Он песенку эту
Твердил наизусть...
Откуда у хлопца
Испанская грусть?
Ответь, Александровск,
И, Харьков, ответь:
Давно ль по-испански
Вы начали петь?
юз
Скажи мне, Украйна,
Не в этой ли ржи
Тараса Шевченко
Папаха лежит?
Откуда ж, приятель,
Песня твоя:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя»?
Он медлит с ответом,
М ечтате ль-хохо л:
— Братишка! Гренаду
Я в книге нашел.
Красивое имя,
Высокая честь —
Гренадская волость
В Испании есть!
Я хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.
Прощайте, родные!
Прощайте, семья1
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Мы мчались, мечтая
Постичь поскорей
Грамматику боя —
Язык батарей.
104
Восход поднимался
И падал опять,
И лошадь устала
Степями скакать.
Но «Яблочко»-песню
Играл эскадрон
Смычками страданий
На скрипках времен...
Где же, приятель,
Песня твоя:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя»?
Пробитое тело
Наземь сползло,
Товарищ впервые
Оставил седло.
Я видел: над трупом
Склонилась луна,
И мертвые губы
Шепнули: «Грена...»
Да. В дальнюю область,
В заоблачный плес
Ушел мой приятель
И песню унес.
С тех пор не слыхали
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
105
Отряд не заметил
Потери бойца
И «Яблочко»-песню
Допел до конца.
Лишь по небу тихо
Сползла погодя
На бархат заката
Слезинка дождя...
Новые песни
Придумала жизнь...
Не надо, ребята,
О песне тужить.
Не надо, не надо,
Не надо, друзья...
Гренада, Гренада,
Гренада моя!
пятнадцатилетию Октября на «Ленфильме» го-
товили кинокартину «Встречный». Встречный—
это план, предлагаемый самим рабочим коллек-
тивом в дополнение к государственному плану.;
Быть может, мое объяснение, сказанное в одной
фразе, выглядит сухо и казенно. Но это — терминология пер-
вых пятилеток, новый лексикон нового отношения к труду,
соревнования и ударничества. Увлеченные и вдохновленные
ритмом пятилетки, молодые тогда режиссеры Эрмлер и Ют-
кевич на высоком взлете энтузиазма создавали свою картину
о заводе и его людях. Вся фабрика «Ленфильм» «болела» за
картину, а особенно ее художественный руководитель, ста-
рый большевик Адриан Пиотровский. Ленинградские кинема-
тографисты как бы включались этим фильмом в пятилетку —
становились в один ряд с ее героями.
Адриан Пиотровский предложил пригласить для написа-
ния песни к будущей кинокартине молодого комсомольского
поэта Бориса Корнилова (1907—1938).
107
Итак, на студии «Ленфильм» появился Борис Корнилов.
Получил задание режиссеров и художественного руководи-
теля, кивая головой, запихнул в карман старого пиджачка
сценарий и ушел, что-то про себя бормоча.
Дарование у Корнилова было самобытное, яркое, густое.
Сын сельских учителей из Горьковской области (Горьков-
ской я сказал по привычке, тогда область знали еще Нижего-
родской), он приехал в Ленинград учиться и сразу привлек
к себе внимание певучими, задиристыми стихами. В учени-
ках Корнилов не ходил и часу — ровесники сразу признали
в нем мастера, старшие поэты — дарование, а молодые — учи-
теля. Самому же поэту не исполнилось в ту пору и двадцати
пяти. Не в годах дело — это была вообще пора молодых.
Через несколько дней Корнилов принес стихи для песни
о встречном. Цеха, бригада, пение гудка, слово «труд», по-
ставленное в одну строку со словом «любовь»,— все это так
соответствовало содержанию и духу фильма, так точно и све-
жо выражало время! Режиссеры были довольны, радовался
Адриан Пиотровский — его всегда радовали успехи молодых.
Недоволен был только сам автор. Что-то у него не клеилось
с припевом. Он считал работу незаконченной, повторял про
себя слова, помогая уточнить ритм короткими движениями
руки.
Адриан Пиотровский имел немалый литературный опыт.
Он много лет занимался, помимо всех других дел, перевода-
ми древнегреческих поэтов и переводил их отлично. Пиотров-
ский привел поэта в свой кабинет. В кино всегда все делается
в спешке — поджимают сроки. Композитор Дмитрий Шоста-
кович, тогда тоже двадцатипятилетний, ждал текста.
Пиотровский с Корниловым долго колдовали над новой
песней. Повторяющаяся последняя строка припева — навстре-
чу дня — была предложена художественным руководителем.
Корнилову такой оборот казался старомодным, не свойствен-
ным его манере, несподручным. Конечно же, переводчик
108
эллинских поэтов подарил комсомольскому поэту строку из
своего лексикона. Корнилов предлагал хотя бы так сделать:
Страна встает со славою
На встречу дня...—-
но в окончательном варианте текста осталось предложенное
Пиотровским «навстречу». Зато уж строку «радость поет, не
скончая» Корнилов оставил в неприкосновенности, несмотря
на возражения. «Это по-нашему, по-нижегородски, пусть и в
Ленинграде так говорят»,—бурчал он, стараясь казаться как
можно солидней. Я думаю, что строки о «второй молодежи»,
о смене, тоже навеяны желанием Бориса Корнилова выгля-
деть постарше.
Дмитрий Шостакович, который в одном из своих писем
написал: «Я считаю Бориса Корнилова выдающимся нашим
поэтом. Любил и люблю его произведения», быстро сочинил
музыку, ставшую лейтмотивом кинокартины.
«Встречный» был этапным произведением советской кине-
матографии. Немалую роль сыграла в истории советской пес-
ни и музыки вообще песня Бориса Корнилова и Дмитрия Шо-
стаковича из этого фильма.
Литературное наследство Корнилова — это прекрасная
лирика, эпические поэмы большого размаха «Триполье» и
«Моя Африка», ну и, конечно, эпохальная «Песня о встреч-
ном».
Когда в 1945 году на конференции в Сан-Франциско была
создана Организация Объединенных Наций, «Песня о встреч-
ном» стала гимном ООН. Конечно, в этой многоязычной ор-
ганизации не могли звучать слова, но музыка «Встречного»
исполнялась перед каждым новым заседанием, и представи-
тели многих стран — президенты, министры, чрезвычайные
послы — вставали, как и полагается при исполнении гимна.
ПЕСНЯ О ВСТРЕЧНОМ т
Нас утро встречает прохладой,
Нас ветром встречает река.
Кудрявая, что ж ты не рада
Веселому пенью гудка?
Не спи, вставай, кудрявая!
В цехах звеня,
Страна встает со славою
Навстречу дня!
И радость поет, не скончая,
И песня навстречу идет,
И люди смеются, встречая,
И встречное солнце встает.
Горячее и бравое,
Бодрит меня.
Страна встает со славою
Навстречу дня!
Бригада нас встретит работой,
И ты улыбнешься друзьям,
С которыми труд, и забота,
И встречи, и жизнь — пополам.
За Нарвскою заставою,
В громах, в огнях,
Страна встает со славою
Навстречу дня!
ио
И с ней до победного края
Ты, молодость наша, пройд ешь,
Покуда не выйдет вторая
Навстречу тебе молодежь,
И в жизнь вбежит оравою,
Отцов сменя.
Страна встает со славою
Навстречу дня.
Такою прекрасною речью
О правде своей заяви,
Мы жизни выходим навстречу,
Навстречу труду и любви.
Любить грешно ль, кудрявая,
Когда, звеня,
Страна встает со славою
Навстречу дня?
ВПЕРЕД,
КОМСОМОЛЬСКОЕ
олыпое счастье — быть зачинателем и первоот-
крывателем. Много зачинов выпало на долю со-
ветских людей, особенно в 30-е годы, в эпоху
первых пятилеток: первая домна-гигант, первая
дорога в пустыне, первая колхозная весна... И в
искусстве, и в литературе жила жажда зачинательства, жаж-
да первооткрытий. Можно представить себе, с каким веселым
энтузиазмом приступала в 1933 году группа деятелей кино
к постановке первого советского музыкального комедийного
фильма «Веселые ребята». Звуковое кино делало свои пер-
вые шаги (оно начиналось необыкновенным фильмом «Пу-
тевка в жизнь»), и новая задача — музыкальная комедия —
была по тем временам задачей увлекательной и большой. Ее
осуществление выпало на долю сотоварища Сергея Эйзен-
штейна по «Броненосцу Потемкину» режиссера Григория
Александрова, артистки Любови Орловой и композитора
Исаака Дунаевского.
Главным действующим лицом решено было сделать арти-
ста Леонида Утесова, руководителя первого (и тогда чуть ли
112
не единственного) советского джаз-оркестра. В те времена
(да и не только в те времена) к джазу у нас относились по-
разному. Впрочем, для отрицания джаза были и серьезные ос-
нования: далеко не лучшие его образчики залетали к нам с
Запада, джаз пришел вместе с нэпом и был, конечно же, далек
от нашего нарождающегося советского народного искусства.
Наш, советский, свой джаз родился с этим фильмом.
Итак, коллектив задорно и горячо взялся за музыкальную
комедию. Исаак Дунаевский сочинил мелодию марша соглас-
но заданию режиссера Александрова.
Есть мелодия, к съемкам фильма уже приступили, ио
слов в марше нет. Первые попытки оснастить музыку текстом
оказались неудачными.
И вот коллектив кинематографистов просит помощи у га-
зеты «Комсомольская правда». В газете появляется объявле-
ние: готовится фильм, есть музыка, нужны слова. В конкур-
се могут участвовать все желающие. Между прочим, ноты
напечатаны в газете не были— поэты должны явиться на ки-
ностудию, прослушать музыку.
На призыв «Комсомолки» откликнулись многие поэты,
были среди них и известные, и знаменитые. Но написанные
ими стихи не соединялись с музыкой. Забавно сейчас читать
имеющиеся в архиве Григория Александрова варианты.
В связи с тем, что песню должен был по сценарию петь па-
стух, предлагался и такой текст:
Ты будь здорова, гражданка корова,
Счастливый путь, уважаемый бугай.
Фильмы снимаются по плану, к тому же съемка зависит
и от условий погоды. Положение становилось угрожаю-
щим — центральная песня не имела слов. И вдруг к Алек-
сандрову и Дунаевскому явился сотрудник журнала «Кроко-
дил», известный лишь как автор острых сатирических сти-
хов,— Василий Лебедев, писавший под псевдонимом Кумач.
113
За плечами у Василия Ивановича была работа в Бюро
печати Реввоенсовета Республики в годы гражданской вой-
ны, работа в «окнах Роста», в газетах.
Лебедев-Кумач предложил вариант «Марша веселых ре-
бят». Композитор и режиссер обрадовались строкам:
И тот, кто с песней по жизни шагает,
Тот никогда и нигде не пропадет.
Началась работа. Не раз приходили Александров и Дуна-
евский в маленькую комнатку коммунальной квартиры, где
мучался над строками новый участник создания первой со-
ветской музыкальной комедии. Все они были молоды, придир-
чивы, упрямы. Песня то казалась уже готовой, то могла
вновь разонравиться композитору, или режиссеру, или испол-
нителю.
Задача ведь была трудная — не бездумная песенка для
джаза, а легкокрылая формула жизни молодого поколения,
комсомольского племени. Оттачивалась каждая фраза, на
каждую строфу ложилась большая смысловая нагрузка.
Наконец песня сложилась, прозвучала в фильме. Ее по-
любили и запели сразу. Просто для точности могу сказать,
что были и нападки на эту песню — один из неудачливых
участников конкурса, в то время бывший весьма известным
поэтом, поднял большую бучу в печати, нагромоздил вздор-
ные обвинения против авторов песни. Но песня легко пере-
несла эти несправедливые атаки.
Как естественно звучат сейчас строки:
Мы всё добудем, поймем и откроем:
Холодный полюс и свод голубой.
Но я прошу читателя иметь в виду, что полюс тогда еще
не был открыт, а освоение «голубого свода» было лишь меч-
той — через четверть века Юрий Гагарин увидел голубое сия-
114
ние, а первые стратонавты Федосеенко, Васенко и Усыскин,
поднявшиеся в дни XVII партийного съезда на высоту, не
обычную для пассажирских самолетов, перед катастрофой
передали из кабины стратостата, что видят черное небо...
А последующие строки этого четверостишия — они были
написапы задолго до Великой Отечественной войны.
Быть может, эти пророчества сделали песню такой род-
ной людям страны, устремленной в грядущее.
Эту песню пели на стадионах, она звучала из тысяч уст
во время парадов на Красной площади. Она стала знаком
своего времени.
Особую роль сыграла эта песня и в истории нашего кино.
Она была не иллюстративным материалом, не развлекательной
пустышкой — она была героем фильма, действующим лицом.
Это тогда оказалось новаторским шагом, определившим мно-
гое впереди. Советская песня в кино в дальнейшем развива-
лась по пути «Веселых ребят», в том направлении, когда
песни становились знаменем фильма, выражали главную
мысль, становились как бы сами героями.
Песня помечена 1934 годом— годом выхода в свет карти-
ны, являвшейся и тогда большим событием, а теперь ставшей
классикой советского кино.
Произошло немалое событие и в литературе: появился
поэт-песенник, которому суждено было в дальнейшем заме-
чательно выразить большие мысли и чувства времени. По-но-
вому зазвучало музыкальное дарование Дунаевского. На но-
вую дорогу вышел с этой песней Утесов.
Начался новый этап советской песни именно с этого
«Марша веселых ребят*.
Л1ЛРШ ВЕСЕЛЫХ ««
РЕБЯТ
Легко на сердце от песни веселой,
Она скучать не дает никогда.
И любят песню деревни и села,
И любят песню большие города.
Нам песня строить и жить помогает,
Она, как друг, и зовет и ведет,
И тот, кто с песней по жизни шагает,—
Тот никогда и нигде не пропадет.
Шагай вперед, комсомольское племя,
Шути и пой, чтоб улыбки цвели,
Мы покоряем пространство и время,
Мы — молодые хозяева земли.
Нам песня строить и жить помогает,
Она, как друг, и зовет и ведет,
И тот, кто с песней по жизни шагает,—
Тот никогда и нигде не пропадет.
Мы всё добудем, поймем и откроем —
Холодный полюс и свод голубой.
Когда страна быть прикажет героем,
У нас героем становится любой.
Нам песня строить и жить помогает,
Она, как друг, и зовет и ведет,
И тот, кто с песней по жизни шагает,—
Тот никогда и нигде не пропадет.
Мы можем петь и смеяться, как дети,
Среди упорной борьбы и труда,
Ведь мы такими родились на свете,
Что не сдаемся нигде и никогда.
116
Нам песня строить и жить помогает,
Она, как друг, и зовет и ведет,
И тот, кто с песней по жизни шагает,—
Тот никогда и нигде не пропадет.
И если враг нашу радость живую
Отнять захочет в упорном бою,
Тогда мы песню споем боевую
И встанем грудью за Родину свою.
Нам песня строить и жить помогает,
Она, как друг, и зовет и ведет,
И тот, кто с песней по жизни шагает,—
Тот никогда и нигде не пропадет.
ЕГЕТША
0
ЮНОМ
ГЕРОЕ
всегда был уверен в том, что песня «Орленок»
писалась поэтом в два приема, а может быть, и
более того. Поющие песню не замечают этого, и
хорошо, что не замечают: значит, песня создает
образ, вызывает большое волнение, восприни-
мается как целостное произведение искусства и нет ни нуж-
ды, ни желания рассматривать ее в деталях.
Почему я считал эту песню дважды написанной? Украин-
ское слово «хлопцы» сразу определяет место действия. Доба-
вим еще степи, ковыльные степи. Конечно, это Украина,
Но вот герой обращается к орленку — «лети на станицу».
Это уже донские степи, кубанские, если станица. Но «стани-
ца» не разбивает создавшегося в сознании образа — в дон-
ских станицах да и на Кубани сливаются русская и украин-
ская речь, и слово «хлопцы» вполне на месте.
Но строчка «гремучей гранатой от сопки врагов отмело»
сразу переносит нас в другие края. Ни на Украине, ни на
Дону, ни на Кубани не называют возвышенность сопкой. Кур-
118
таном, холмом — да. Но сопка — слово дальневосточное.
В словаре Даля оно характеризуется как сибирское и кам-
чатское речение. Даль утверждает, что раньше сопками на-
зывали небольшие вулканы (у него еще написано «волка-
ны»), а потом стали именовать так всякую возвышенность.
В 1904 году появился вальс «На сопках Маньчжурии».
В песнях гражданской войны, да и вообще в художествен-
ной литературе 20-х годов, слово «сопка» не звучало, видимо,
казалось слишком местным речением, либо применялось
только по отношению к вулканам. Постепенно слово это при-
обретало, так сказать, всесоюзное звучание и к 1936 году
утвердилось. Дальневосточные события, пограничные инци-
денты, спровоцированные японскими самураями, направляли
внимание народа к Дальнему Востоку. Там японские солда-
ты нападали на наши заставы.
«Солдаты». А было ли это слово ходовым в гражданскую
войну? Нет! Доказательства? Пожалуйста, пусть свидетельст-
вуют песни. В дальневосточной партизанской: «разгромили
атаманов, разогнали воевод...» (или еще «всех господ»); в
другой песне: «белая армия — черный барон...»; в песне, со-
чиненной одним из комиссаров Первой Конной П. Бахтуро-
вым, «Конница лихая» битву дают буржуям, кулакам, цар-
ским холопам, палачам. А слово «солдат» не употребляется.
Оно как бы осталось в окопах первой мировой войны, в де-
кретах и воззваниях юной Советской власти. По отношению
к врагу это слово стало звучать лишь в 30-х годах, и именно
в связи с тем, что японские солдаты лезли на наши границы.
Итак, я давно пришел к выводу: песня писалась сперва
на сюжет из гражданской войны на Украине, а потом в одну
из строф проникли мысли о том, что сейчас творится па
Дальнем Востоке. Я спросил недавно поэта Якова Шведов?,
автора «Орленка», как создавалась песня, и получил под-
тверждение своих предположений. Песню Шведов и компози-
тор Виктор Белый написали для спектакля «Хлопчик», гото-
119
вившегося в 1936 году к постановке в Театре имени Мос-
совета.
В спектакле была сцена в тюремной камере — молодые
красноармейцы попали в руки белополяков (обратите вни-
мание, что белополяков, а не каких-то неопределенных
«солдат»).
В спектакле пелись лишь четыре строки:
Орленок, орленок, могучая птица,
Лети ты в далекий мой край,
Там мама-старушка по сыну томится,
Родимой привет передай.
Вот эти четыре строки — всего лишь фрагмент спектакля,
питата из недописанной песни — вдруг запелись. И пришлось
Шведову и Белому дописывать песню.
Музыка уже была, образ, составляющий основу песни,
уже существовал, он был задан спектаклем.
Как я и предполагал до разговора со Шведовым, на лист-
ке бумаги происходила борьба между сюжетом, продиктован-
ным пьесой об украинском хлопчике в гражданскую войну, и
волновавшими в те дни, в 1936 году, всех людей событиями
на Дальнем Востоке. Короче говоря, поэту очень хотелось
написать современную песню, но его сдерживали сюжет
пьесы и то, что песня должна была запеться именно в театре.
Вот как проникли в песню «Орленок», «сопка» и «сол-
даты».
Как это уже не раз бывало с героями песен, шестнадца-
тплетний герой «Орленка» по мере распространения песни
становился все более реальной и даже исторической фигурой.
Почему это происходило? Потому, что в красноармейских
первых отрядах много было таких вот мальчишек и называли
их орлятами. И уже не имело решающего значения место
действия — сопка или курган, степь или горы. Самоотвер-
женность, вера в победу, волнение за судьбу героя — все это
120
шло из песни к людям. И «Орленок» завоевывал сердца в те
далекие довоенные времена.
Песню пели многие артисты, а потом она стала звучать на
комсомольских собраниях и пионерских линейках. Когда
песню поют все, артисты перестают ее петь. Но певец Алек-
сандр Окаемов слишком любил эту песню, чтоб исключить ее
из репертуара по причине — все и так знают песню, что ж ее
петь со сцены.
Александр Окаемов летом 1941 года вступил доброволь-
цем в народное ополчение. Осенью того же года ополченцы с
Красной Пресни попали в окружение. Пропал без вести
красивый и милый человек, певец, ставший воином.
На протяжении последующих восемнадцати лет об Алек-
сандре Окаемове ничего не было известно. Кто-то распростра-
нил слухи, что певец поступил на службу к врагу. Все, кто
знал Окаемова, не верили этому.
Наша вера в чистоту пропавшего без вести товарища не-
давно получила документальное подтверждение. Попав в ру-
ки врага, Александр Окаемов стал подпольщиком. Его преда-
ли. Гестаповцы требовали, чтобы он выдал своих товарищей,
обещали за это сохранить жизнь. Певец-патриот, конечно,
отказался отвечать на допросах. Зимней ночью его, избитого,
босого, вывели на расстрел. Окаемов запел «Орленка».
Рассказ о том, как верного сына Родины вели на расстрел,
дошел до нас, долетел с таким опозданием, а все же долетел
благодаря поискам, проведенным директором Кричевского
краеведческого музея товарищем Мельниковым. От доброго
имени Саши Окаемова была отогнана тень, а песня об орлен-
ке приобрела еще одну трагическую и высокую ноту.
«Орленок» — один из немногих литературных героев, ко-
торому поставлен памятник (на Урале, в Челябинске).
ОРЛЕНОК mWSSSWS
Орленок, орленок,
Взлети выше солнца
И степи с высот огляди.
Навеки умолкли веселые хлопцы,
В живых я остался один.
Орленок, орленок,
Блесни опереньем,
Собою затми белый свет.
Не хочется думать о смерти, поверь мне,
В шестнадцать мальчишеских лет.
Орленок, орленок,
Гремучей гранатой
От сопки солдат отмело.
Меня называли орленком в отряде,
Враги называют орлом.
Орленок, орленок,
Мой верный товарищ,
Ты видишь, что я уцелел.
Лети на станицу, родимой расскажешь,
Как сына вели на расстрел.
Орленок, орленок,
Товарищ крылатый,
Ковыльные степи в огне.
На помощь спешат комсомольцы-орлята,
И жизнь возвратится ко мне.
122
Орленок, орленок,
Идут эшелоны,
Победа борьбой решена.
У власти орлиной орлят миллионы,
И нами гордится страна*
дна из самых любимых и самых распространен-
ных в народе песен, проверенная тремя деся-
тилетиями, рассыпалась на поговорки и по-
словицы, оставаясь большой картиной жиз-
ни, рельефно и четко отпечатываясь в созна-
нии новых поколений.
В русской народной песне тема прощания традиционна.
Но в этой песне она приобрела новый, советский характер.
Так много сказано в этих шести строфах!
На создание этой песни Михаила Исаковского вдохновила
кинокартина «Подруги», ныне забытая, почти не появляю-
щаяся даже на экранах повторного фильма.
В кинокартине рассказывалось о судьбе трех девушек. Са-
мая маленькая из них на призывном пункте, после митинга,
уже уходя и путаясь в полах огромной шинели, перебрасы-
валась короткими репликами с провожавшей девушек бабуш-
кой. Неловкие фразы торопливого прощания: «Пиши...» —
«Куда.*.» — «Не знаю... Куда-нибудь...»
124
Для Михаила Исаковского в этом сбивчивом и немно-
гословном диалоге открывалась гражданская война. Он видел
ту далекую войну в юности, ее образы заслонились новыми
впечатлениями последующих лет.
Поэт несколько по-иному представил себе картину проща-
ния: парень, быть может, верхом на коне, с пулеметной лен-
той через плечо, девушка с санитарной сумкой возле стре-
мени... Наверное, никогда еще в лирической песне не появля-
лись такие суровые слова, да еще и из уст девушки: если
смерти — то мгновенной. Мне кажется, что в песне о других
людях, прощающихся на другой войне и в другие времена, не
могла прозвучать такая фраза. Она с жестокой точностью
передает характер именно гражданской войны, тесно привя-
зывает песню к времени. Братьям Покрасс очень удалась
музыка.
Михаил Исаковский — замечательный мастер, очень тонко
чувствовавший и умевший в современных условиях и обстоя-
тельствах не потерять характерные черты русской народной
песни. В «Прощанье» он заставляет своих героев разговари-
вать. Только в народных песнях это получалось естественно:
разговор девушки с матерью, со свекровью, вопросы и отве-
ты, перекличка подруг в частушках.
Написанная в 1935 году, эта песня особенно широкое рас-
пространение получила в конце 30-х годов, в пору первых
военных событий: Хасан и Халхин-Гол на востоке, а на за-
паде — война с белофиннами, освободительный поход в За-
падную Украину и Белоруссию, освобождение Бессарабии и
Буковины. Так было в жизни — ему на запад, ей в другую
сторону.
Когда пришла на нашу землю большая война и принесла
и юным, и старым столько разлук, бед, прощаний и расста-
ваний, заключительная строка песни Михаила Исаковского
стала заклинанием и обещанием встречи. А суровое пожела-
ние «если смерти — то мгновенной, если раны — небольшой»
.125
задевало все души. А строки о победе! Как они нужны были
в ту трудную пору!
Лирико-героическая песня вновь нашла отражение в жиз-
ни уже в мирные времена. Молодежь поднялась на новые
дела — юноши и девушки уезжали на далекие стройки, в Си-
бирь п Казахстан на целину, на Каховскую ГЭС и разработку
эстонских сланцев. Отходили поезда, украшенные плакатами
и лозунгами, и, как свидетельство единства поколений и про-
должения боевых традиций, из окон вагонов неслись звонкие
слова:
Дан приказ: ему — на запад,
Ей — в другую сторону...
ПРОЩАНЬЕ жжт?
Дан приказ: ему — на запад,
Ей — в другую сторону...»
Уходили комсомольцы
На гражданскую войну.
Уходили, расставались,
Покидая тихий край.
«Ты мне что-нибудь, родная,
На прощанье пожелай».,
И родная отвечала:
«Я желаю всей душой,
Если смерти — то мгновенной,
Если раны — небольшой.
А всего сильней желаю
Я тебе, товарищ мой,
Чтоб со скорою победой
Возвратился ты домой».
Он пожал подруге руку,
Гляпул в девичье лицо:
«А еще тебя прошу я —
Напиши мне письмецо».
«Но куда же напишу я?
Как я твой узнаю путь?» —
«Все равно,— сказал он тихо,—
Напиши... куда-нибудь!»
Дан приказ: ему — на запад,
Ей — в другую сторону...
Уходили комсомольцы
На гражданскую войну.
БОЛЬШОГО
пути
дважды мне пришлось разговаривать с круп-
ным гидростроителем, зачинателем многих пло-
тин и электростанций на могучих реках нашей
родины. Мне очень хотелось узнать, как выби-
рают место для плотины, как выглядит этот
момент: люди приняли решение о преобразовании земли.
Оказалось, что очень сложная и долгая работа многих людей
и коллективов предшествует определению места для плоти-
ны. Нередко выбор происходит в результате спора, борьбы
нескольких проектов. Обязательно находятся и скептики, и
противники.
— Лишь однажды на моей памяти,— сказал гидростро-
итель,— выбор места проходил при всеобщей поддержке.
Стоило только сказать «Каховка» — и лица людей светлели.
Этот населенный пункт на Днепре не отличался масштабами,
прямо скажем — масштаб был районный. Но это был город-
песня! В представлении людей разных поколений это был не-
кий романтический адрес, в котором воедино сливались лю-
бовь и революция.
128
— Неужели скептиков не было на этот раз?
— Вероятно, были — без них серьезные дела не обходят-
ся. Но, знаете, скептики робели перед словом «Каховка», им
как-то неловко было сказать, что они против. Обаяние песни
помогало нам на всем пути продвижения проекта, да и потом,
когда началось строительство. Времена были не очень бо-
гатые — тысяча девятьсот пятидесятый год. Но Каховке
строительные материалы шли, как говорится, по зеленой ули-
це. Конечно, не само собой, но при особо радушном отноше-
нии всех, кого касалось это дело.
Знаменитой сделали Каховку в 1935 году поэт Михаил
Светлов и композитор Исаак Дунаевский.
Песню писали они для фильма «Три товарища». Выбор
названия и темы для песни о гражданской войне был, конеч-
но, сделан не случайно. В 1920 году маленький поселок Ка-
ховка Херсонской губернии сыграл немалую роль в разгроме
врангелевских войск и попал в анналы военной истории.
Но Светлов выбрал, в общем-то, малоизвестную Каховку
не по чьей-нибудь подсказке. Юность поэта проходила на
Днепре, он знал Каховку именно по гражданской войне. Ему
не пришлось ничего придумывать, не надо было «подстраи-
ваться» под сюжет фильма. Ведь девушка, проходящая в
шинели по горящей Каховке, давно присутствовала в стихах
поэта:
Наши девушки ремешком
Подпоясывали шинели.
С песней падали под огнем,
На высоких кострах горели...
А название «Каховка» — свое, родное, знакомое — Свет-
лов вручал людям и потому поставил в один ряд с более из-
вестными Иркутском, Варшавой и Орлом, назвал этапом боль-
шого пути.
Песня о Каховке знакома всем. Ее припев стал крылатой
фразой, поговоркой, всеобщей клятвой тех лет:
g Рассказы о твоих песнях ]29
Мы мирные люди, но наш бронепоезд
Стоит на запасном пути.
«Каховку» несколько раз пытались оснастить новым тек-
стом. Между прочим, в этом принимал участие и Михаил
Светлов. Я помню, как на 1-й Белорусский фронт, где мы
служили вместе, Светлову приходили письма е украинских
фронтов: поэта просили дописать слова, чтобы в них отрази-
лась новая слава Каховки.
Светлов долго сочинял новый текст, послал его товари*
щам. После 1950 года поэта опять атаковали молодые строи*
тели просьбами о переработке текста песни на этот раз — в
связи со строительством Каховской ГЭС. И опять добродуш-
ный поэт попытался обновить свою песню.
И все же песня не поддалась переделкам, даже сделан-
ным самим автором, не говоря уж о самодеятельных вариан-
тах — их было бесконечное множество.
Интересно отметить, что три песни, появившиеся пример-
но в одно время, быстро и прочно ставшие знаменитыми, на-
писаны тремя поэтами одинаковым стихотворным ритмом,
даже с совпадающими цезурами (паузами).
Это «Каховка» Светлова:
Каховка, Каховка, родная винтовка.
«Партизан Железняк» Голодного:
В степи под Херсоном высокие травы.
И, наконец, «Орленок» Шведова:
Орленок, орленок, товарищ крылатый.
Материал гражданской войны роднит эти песни, а тут еще
и одинаковый размер, ритм стиха.
130
Я вижу в этом доказательство первостепенной важности
оригинального сюжета и большого чувства в песне. И ритм
одинаковый, и материал схожий, а песни совершенно разные,
одна не мешает другой. Более того: те, кто поют песню, во-
все и не замечают, что в «Орленке» ритм «Каховки» или
«Железняка». Только люди, специально интересующиеся
песнями, могут обнаружить схожесть ритма.
Нет, ритм стиха в песне еще ничего не значит. Ведь мы
не замечаем, что, например, «Песня о Родине» и «Катюша»
написаны одним ритмом:
Широка страна моя родная
и
Расцветали яблони и груши.
И все же я уверен — без «Песни о Каховке» не было б ни
«Железняка», ни «Орленка». Они были бы, конечно, но были
бы иными. «Каховка», написанная чуть раньше, дала как бы
камертон этим прекрасным песням о гражданской войне.
Поэзия Светлова вообще оказала значительное влияние
на современников, на развитие советской песни.
Появившаяся на рубеже 60-х годов и ставшая широко-
известной песня «Комсомольцы 20-го года» В. Войновича но-
сит откровенно светловские черты.
Громадно влияние светловской «Гренады» на развитие ин-
тернациональной темы нашей поэзии.
Имя Светлова попало в песню! Молодой поэт Анатолий
Поперечный в своей песне «Романтика» говорит:
И душою поэта Светлова
Ты, Романтика, тоже была.
ПЕСНЯ О КДХОВКЕ
Каховка, Каховка, родная винтовка...
Горячая пуля, лети!
Иркутск и Варшава, Орел и Каховка —
Этапы большого пути.
Гремела атака, и пули звенели,
И ровно строчпл пулемет...
И девушка наша проходит в шипели,
Горящей Каховкой идет.
Под солнцем горячим, под ночью слепою
Немало пришлось нам пройти.
Мы мирные люди, но наш бронепоезд
Стоит на запасном пути!
Гы помнишь, товарищ, как вместе сражались,
Как нас обнимала гроза?
Тогда нам обоим сквозь дым улыбались
Ее голубые глаза...
Так вспомним же юность свою боевую,
Так выпьем за наши дела,
За нашу страну, за Каховку родную,
Где девушка наша жила...
Под солнцем горячим, под ночью слепою
Немало пришлось нам пройти.
Мы мирные люди, но наш бронепоезд
Стоит на запасном пути!
олько прозвучат по радио начальные такты
«Широка страна моя родная», и от края до края
нашего государства люди прислушиваются с
замиранием сердца. Если раздались в эфире эти
звуки, значит, сейчас будет передано важней-
шее сообщение. Так уже сложилось в нашем обществе, это
традиция, ритуал.
Песня о Родине была создана Василием Лебедевым-Ку-
мачом и Исааком Дунаевским для фильма «Цирк» (1936 год).
После успеха «Веселых ребят» режиссер Григорий Александ-
ров и его коллектив взялись за новую картину. К участию в
ее создании были привлечены выдающиеся мастера литера-
туры: Илья Ильф и Евгений Петров работали над сценари-
ем, автором темы был Валентин Катаев, диалоги писал
Исаак Бабель. За легкой формой циркового обозрения таи-
лись очень серьезные мысли, вызванные событиями тех лет:
в Америке ку-клукс-клан расправлялся с неграми, в Абисси-
нии итальянские фашисты травили эфиопов газами. Как
133
оплот интернационализма возвышалась над бурлящим миром
наша страна. И передовые мастера кино и литературы хо-
тели рассказать миру об интернационализме советских лю-
дей и о их любви к своей стране, патриотизме интернациона-
листов.
«Цирк», подобно «Веселым ребятам», создавался как му-
зыкальная комедия.
Любовь к своей стране, служение ее высоким идеалам за
годы Советской власти стали основой характера ее сыновей
и дочерей. Но я не покривлю против правды, если вспомню,
что такие слова и выражения, как «Родина-мать», «Отечест-
во», не были всеобщими в лексиконе тех лет. Почему? На-
верное, потому, что не так много времени прошло с тех пор,
когда этими словами пользовались лживо и бесчестно и царь,
и буржуазия, и белогвардейцы. Необходимо было время,
чтобы забылось старое звучание этих слов и возникло звуча-
ние новое. Так что название «Песня о Родине» в 1936 году
оказалось новаторским, смело утверждающим новое, подлин-
но народное значение слова Родина.
Лебедев-Кумач и Дунаевский работали над песней пол*
года.
Да, полгода, и не просто в течение шести месяцев время
от времени возвращались к трудно слагающейся песне, но,
как говорится, не отходя от стола и рояля, не зная ни по-
коя, ни отдыха. Ведь надо было спрессовать на одной стра-
ничке огромное содержание, а музыка должна была звучать
и торжественно, и проникновенно.
Ни музыка, ни текст не удовлетворяли его творцов. Ку-
мач и Дунаевский не могли остановиться на одном каком-то
варианте слов, на одной мелодии. Варианты отвергались це-
ликом, и песня писалась каждый раз заново. (Между про-
чим, некоторые песни, предназначавшиеся для «Цирка», в
дальнейшем стали самостоятельными песнями, прозвучали в
других фильмах. Известная песня «А ну-ка, песню нам про-
134
пой, веселый ветер» — это тоже один из первоначальных
поисков главной песни для фильм «Цирк».)
В послевоенные годы мне посчастливилось жить в близ-
ком соседстве с Василием Ивановичем Лебедевым-Кумачом
и Исааком Осиповичем Дунаевским во Внукове. Мы часто
встречались на зеленых дорожках дачного поселка, подолгу
гуляли, споря и беседуя о нашем деле — о стихах и песнях.
Кумач был человеком скромным и сдержанным. Поэтическую
работу он рассматривал прежде всего как труд, бессонный и
бесконечный. Вспоминая о работе над «Песней о Родине» в
присутствии Дунаевского, Кумач, улыбаясь, упрекал Дунаев-
ского: «Все жилы вымотали мы друг другу, особенно ты мне».
Дунаевский не спорил: мы, поэты, знали, что более строгого
редактора, чем Дунаевский, нам не сыскать; он добивался
точного звучания каждого слова, полного слияния текста н
музыки.
Кумач и Дунаевский перечисляли варианты. Некоторые
из них были очень хороши, но слишком серьезны, другие —
слишком легковесны. За полгода было написано тридцать пять
вариантов. Тридцать пять!
И лишь тридцать шестой вариант удался. Поэт и компо-
зитор встретились (в который раз!) с Александровым и его
коллективом. Ощущение удачи, победы овладело всеми. Пе-
ли песню, повторяли ее несколько раз, еще вносили неболь-
шие поправки. Наконец режиссер распорядился: подготовить
запись музыки.
С первых дней демонстрации фильма «Цирк» «Песня о
Родине» запелась повсеместно. Она стала событием в духов-
ной жизни народа, его словами, музыкой его сердца.
В отдаленные области Союза фильм дошел не сразу —
медленно печатались копии, медленно развозились по стра-
не. Через год после московской премьеры «Цирк» демонст-
рировался на уральском прииске Журавлик. Оттуда от шах-
теров пришло в Москву письмо:
135
«Спасибо, дорогие товарищи, вы правильно сделали, что
вставили народную песню о Родине в картину».
Если вы помните, в сюжете фильма была история с чер-
ным ребенком. Это отсюда вышла строка: «Нет для нас ни
черных, ни цветных». Маленького негра звали Джеймс Пат-
терсон, он был сыном американца, приехавшего в Советский
Союз. Как сложилась его судьба? Так, как многие советские
судьбы. Он был курсантом нахимовского училища, стал офи-
цером-подводником. Плавая на подводной лодке, начал писать
стихи. Джеймс закончил Литературный институт имени
Горького, выпустил несколько стихотворных сборников.
Есть сотни документов, подтверждающих и распростране-
ние «Песни о Родине», и ее роль в жизни очень многих лю-
дей. Но мне хочется привести лишь одно письмо, полное дра-
матизма, показывающее, что значила и значит для советских
людей эта песня.
3 января 1937 года в районе Кордовы в Испании в бою с
фашистами погиб советский летчик-доброволец Владимир Ни-
кифорович Зотов.
Накануне своего последнего боевого вылета Зотов написал
письмо жене, Александре Зотовой. Письмо пришло на ро-
дину, когда героя уже не было в живых.
Герой-доброволец писал:
«Я погиб за революцию в Испании, в борьбе с фашизмом.
Вспоминайте меня любимой моей песней — «Песня о Роди-
не»: хороша страна моя родная, много в ней лесов, полей и
рек, я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит
человек. Шурик, расскажи сыну, кто был его отец и за что
погиб».
Для многих миллионов советских людей эта песня яв-
ляется как бы личным гимном.
ШИРОКА СТРАНА е&е8&Я£
НОЯ РОДНАЯ
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!
От Москвы до самых до окраин,
С южных гор до северных морей
Человек проходит как хозяин
Необъятной Родины своей.
Всюду жизнь и вольно и широко,
Точно Волга полная, течет.
Молодым — везде у нас дорога,
Старикам — везде у нас почет.
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!
Наши нивы глазом не обшаришь,
Не упомнишь наших городов,
Наше слово гордое «товарищ»
Нам дороже всех красивых слов.
С этим словом мы повсюду дома,
Нет для нас ни черных, ни цветных,
Это слово каждому знакомо,
С ним везде находим мы родных.
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!
137
Над страной весенний ветер веет,
С каждым днем все радостнее жить,
И никто на свете не умеет
Лучше нас смеяться и любить.
Но сурово брови мы насупим,
Если враг захочет нас сломать,—
Как невесту, Родину мы любим,
Бережем, как ласковую мать.
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!
ПЕСНИ.
увство гордости и волнения охватывает, когда
присутствуешь при рождении легенды. Фанта-
зия поэта вдруг, сразу, а иной раз постепенно
обрастает фактами, в достоверности которых не-
возможно и не хочется усомниться. А ты сам,
товарищ и современник, оказываешься связанным с делами
и событиями, еще недавно бывшими сказкой, а вот теперь
так легко и естественно входящими в жизнь. Отсюда и чув-
ство гордости — ты тоже частица этого чудесного превра-
щения.
Так было с песней «Партизан Железняк».
Песня была написана поэтом Михаилом Голодным
(1903—1949) и композитором Матвеем Блантером в 1935 го-
ду. В начале 30-х годов талант Михаила Голодного раскрыл-
ся особенно ярко. Юношей, едва восемнадцатилетним, участ-
вовал он в гражданской войне на Украине, но почерпнутые
на ее огненных дорогах впечатления и образы не сразу на-
шли поэтическое выражение. Потребовалось более десяти лет,
139
чтобы в балладах Голодного ожили герои гражданской войны:
судья Горба, командир Терник, партизан Грач, Верка Воль-
ная, партизан Железняк. Я не без умысла перечислил имепа
героев стихов: вы замечаете, что есть в звучании этих фами-
лий, да и в том, что герои баллад непременно названы по фа-
милиям, некая закономерность и последовательность.
Гражданская война как раз в ту пору становилась леген-
дарной историей, и поэт искал, а может быть, выбирал в па-
мяти резкие и броские имена, создавая в стихах портретную
галерею романтических фигур бойцов Революции.
Горбою ли звали в действительности судью, Терником ли
конника-командира? Для стихов это несущественно. Перо
поэта делало их в сознании читателя живыми: по черточкам,
раскинутым по стихам, художник мог бы писать портреты,
скульптор — лепить.
Мы, товарищи Михаила Голодного, хорошо знали пристра-
стие поэта к заметным, круто звучащим именам. Когда он
написал стихотворение о партизане Железняке, мы спраши-
вали Голодного, был ли такой в действительности, и получили
ожиданный ответ: для героя стихотворения лучше всего под-
ходит фамилия Железняк. Уже в самом имени есть смысл и
тема стихотворения, песнь о мужестве и твердости. А был ли
такой партизан в действительности? Все они были крепкие,
как железняк, да и фамилия на Украине распространенная.
Так что считайте, как хотите,— если в действительности не
было именно с такой фамилией человека, то пусть образ ге-
роя партизана так называется теперь.
Стихотворение «Партизан Железняк» было напечатано в
«Правде» 24 июля 1935 года. «Правда» проводила тогда кон-
курс песни в преддверии двадцатилетия Советской власти.
На моей памяти — десятки всевозможных конкурсов песни.
Бывали они открытые и закрытые, под девизами и без них, с
ограниченным и неограниченным составом участников, мно-
гостепенные и в один тур. Но очень редко на конкурсах за-
140
нималн первые места песни, которым было суждено занять
затем п первые места в народном обиходе. Тот далекий кон-
курс «Правды» — редкое исключение.
На стихи о партизане Железняке немедленно стали посту-
пать сочинения композиторов. 389 пакетов с нотами получила
«Правда» за короткий срок. Представляете, как трудно было
выбрать одну музыку? Лучшей музыкой было признано со-
чинение Матвея Блантера, и песня была опубликована во
второй раз — уже с нотами.
Песня полюбилась и запелась сразу.
В 1936 году начались испанские события. Это была пер-
вая военная схватка с наступающим фашизмом. В Испанию,
на помощь борющемуся народу, устремились антифашисты
из многих стран. Они встали в ряды интернациональных
бригад.
Мы тогда узнали, что на вооружении войск, борющихся за
свободу Испании, не только пулеметы и самолеты, но и песни,
прекрасные и благородные. Среди них — «Партизан Желез-
няк», песня о мужестве защитника Революции.
Как бы в обмен на «Железняка» в Советский Союз при-
шли песни республиканцев с берегов Эбро, из-под Мадрида.
Партизан Железняк, образ, сочиненный Михаилом Голод-
ным, положенный на музыку Матвеем Блантером, стал зна-
ком всем. И тут началось то чудо, о котором я упомянул в
начале рассказа о Железняке: матрос-партизан Железняк
постепенно становился реальной исторической фигурой.
Нашлись боевые соратники Железняка, даже его родст-
венники. Пришли разноречивые указания, под каким курга-
ном на Херсонщине он похоронен. Появились в газетах и
журналах фотографии партизана Железняка. Сами авторы
песни были немало удивлены случившимся.
Поначалу Железняков было несколько — вероятно, это
наиболее соответствовало исторической правде. Но посте-
пенно образ, возникший первоначально в песне, стал ассоци-
141
ироваться преимущественно с одной фигурой. В истории
нашей Революции сохранились материалы о матросе Анато-
лии Железнякове, одном из тех матросов, которые аресто-
вывали Временное правительство, участвовали в штурме
Зимнего дворца. Отыскались данные о том, что Железняков
разговаривал в Смольном с Владимиром Ильичем и что Ле-
нин послал матроса Железнякова с важным поручением на
Украину. Анатолий Железняков героически погиб, и стало
считаться, что песня сложена о нем.
Так из песни родился реальный герой. Это не единствен-
ный случай, а если и чудо, то обычное наше, советское чудо
и свидетельство жизненности советской поэзии, ее верности
правде века.
В дождливый осенний вечер 1949 года состоялась встреча
советских поэтов со знаменитым немецким певцом-антифа-
шистом Эрнстом Бушем, впервые после войны приехавшим
снова в Москву. Буш пел боевые песни испанских республи-
канцев. Он спел и «Железняка» — по-немецки.
Поздно вечером мы вышли из Союза писателей на улицу
Воровского. Настроение было приподнятое, особенно у Ми-
хаила Голодного. Еще бы — с далекого фронта прибыл его
«Железняк»! Мы разошлись по домам и через час узнали,
что на Голодного налетела машина и он погиб. А все же в по-
следний свой вечер он испытал счастье встречи со своей
песней.
WU’TIIJiAII ЖЕЛЕЗНЯК®
В степи под Херсоном —
Высокие травы,
В степи под Херсоном — курган.
Лежит под курганом,
Заросшим бурьяном,
Матрос Железняк, партизан.
Он шел на Одессу,
А вышел к Херсону —
В засаду попался отряд.
Налево — застава,
Махновцы — направо,
И десять осталось гранат.
«Ребята,— сказал,
Обращаясь к отряду,
Матрос-партизан Железняк,—
Херсон перед нами,
Пробьемся штыками,
И десять гранат — не пустяк!»
Сказали ребята:
«Пробьемся штыками,
И десять гранат — не пустяк!»
Штыком и гранатой
Пробились ребята...
Остался в степи Железняк.
Веселые песни
Поет Украина,
Счастливая юность цветет.
143
Подсолнух высокий,
И в небе далекий
Над степью кружит самолет.
В степи под Херсоном —
Высокие травы,
В степи под Херсоном — курган,
Лежит под курганом,
Заросшим бурьяном,
Матрос Железняк, партизан.
Я И,\'1'.\
ГОРДОСТЬ
И КРАСА
далеком 1936 году композитор Константин Ли-
gJaj стов сыграл своим товарищам новую, только что
йПЕ сочиненную песню на слова тишайшего, самого
невоенного и невоинственного из всех поэтов,
которых я когда-либо знал,— Михаила Рудер-
мана. Видимо, в этом авторском коллективе из двух человек
роль армейского запевалы принадлежала Константину Ли-
стову, участнику гражданской войны (в Отечественную
Листов добровольцем пошел на флот, писал лихие матрос-
ские песни).
Гражданская война уходила в далекое прошлое — для
моего поколения, да и для Михаила Рудермапа, которому в
1936 году не исполнилось и тридцати, она была смутным и
туманным впечатлением отрочества. Но именно в середине
30-х годов появилось произведение искусства, вновь и с
огромной художественной силой представившее новым по-
колениям развернутую картину гражданской войны. Я гово-
рю о фильме братьев Васильевых «Чапаев».
145
Один из кадров этого фильма — Чапаев на тачанке, его
верный адъютант Петька у пулемета — стал чем-то вроде ро-
мантической эмблемы, концентрированного образа советского
героя.
Строго говоря, в «Чапаеве» мчалась по экрану не сов-
сем точно воспроизведенная пулеметная тачанка, скорее —
бричка с укрепленным на ней пулеметом. Но не в укор, а в
интересах исторической точности вспомним, что боевой эки-
паж гражданской войны не строился по типовым чертежам,
не выпускался заводами, как броневики или бронетранспорте-
ры. И вообще военной колесницей тачанку сделала граждан-
ская война, а до и после сражений служила она как тележка
с легким кузовом добродушным украинским дядькам, с не-
мудреным грузом отправляющимся на базар.
Правда, гражданская война утвердила тачанку и как ар-
мейский транспорт. Уже и после Великой Отечественной в
парадах на Красной площади непременно принимал участие
развернутый строй тачанок с пулеметами, запряженных чет-
верками белых коней. Какую бы ни показывали боевую тех-
нику, наибольшим успехом у зрителей все равно пользовались
тачанки. С 1938 года и до момента, когда эти колесницы окон-
чательно сошли со сцены, их появление на Красной площади
сопровождалось исполнением мелодии Листова. Тачанка
умчалась вдаль вместе с кавалерией. Конники подались в
танкисты...
Я возвращаюсь памятью к тому дню, когда Листов, держа
свернутые в трубку ноты, как свечу, прошел к роялю в ста-
ром здании Дома литераторов и небрежно сказал: «Вот мы
тут сочинили кое-что...»
Песня о тачанке завоевала сердца сразу. Песня была
столь совершенна, что казалось, она существовала всегда.
Но она была и современной — и по музыке, и по тексту. По-
следняя строфа воспроизводила картину первомайского или
октябрьского парада у стен Кремля.
146
«Тачанку» запели — не побоюсь сказать — с восторгом.
Ни раньше, ни потом не было у нас таких удалых, таких
безудержно лихих песен. Именно между воинами могло
родиться это романтическое произведение. Пулеметные та-
чанки уже давно стоят в музеях. Искрометная песня о них
все еще мчится по просторам и дорогам времени.
ПЕСНЯ О Т2Y’fAIIKI-
Ты лети с дороги, птица,
Зверь, с дороги уходи!
Видишь, облако клубится,
Кони мчатся впереди.
И с налета, с поворота,
По цепи врагов густой
Застрочит из пулемета
Пулеметчик молодой.
Эх, тачанка-ростовчанка,
Наша гордость и краса,
Конармейская тачанка,
Все четыре колеса!
Эх, за Волгой и за Доном
Мчался степью золотой
Загорелый, запыленный
Пулеметчик молодой.
И неслась неудержимо
С гривой рыжего коня
Грива ветра, грива дыма,
Грива бури и огня.
Эх, тачанка-киевлянка,
Наша гордость и краса,
Комсомольская тачанка,
Все четыре колеса!
148
По земле грохочут танки,
Самолеты петли вьют,
О буденовской тачанке
В небе летчики поют.
И врагам поныне снится
Дождь свинцовый и густой,
Боевая колесница,
Пулеметчик молодой.
Эх, тачанка-полтавчанка
Наша гордость и краса,
Пулеметная тачанка,
Все четыре колеса!
НЛ ШАХТЕ
УГОЛЬНОЙ
сада^юмка усекая песня всегда говорила не только о люб-
ка Лш ви, разлуках и встречах, исторических событи-
Щ «вЯм ях и родной природе, но и о труде — главном
DS icSOfl деле человека.
Старые песни о труде были чаще всего пе-
чальными и трагичными. Их создавали сами рудокопы и ле-
сорубы, бурлаки и ткачи, либо поэты, глубоко понявшие го-
речь подневольного труда, его тоску и безысходность.
Народ наш всегда любил труд, и это тоже проявлялось в
песне. Но мотивы песен о труде оставались суровыми. Песни
рабочих, песни заводских окраин, сколько в них было боли
и горечи!
Вспомните «Дубинушку» А. Ольхина:
Тянем с лесом судно, иль железо куем,
Иль в Сибири руду добываем,
С мукой, с болью в груди одну песню поем,
Про дубину мы в ней вспоминаем...
150
(Первая «Дубинушка» с припевом, взятым у бурлаков,
написана Василием Богдановым в 1865 году. Это так назы-
ваемая «легальная Дубинушка». Несколько позже, через пять
лет, политический ссыльный Александр Ольхин придал пес-
не более острое содержание. В песню Ольхипа целиком вошли
три строфы из песни Богданова.)
Вспомните «Думу ткача» С. Синегуба (1874 год):
Мучит, терзает головушку бедную
Грохот машинных колес;
Свет застилается в оченьках крупными
Каплями пота и слез.
Вспомните песни рабочих казарм и городских окраин,
появившиеся в конце XIX — начале XX века...
Я, кажется, напрасно говорю «вспомните». Люди новых
поколений не знают этих песен, пожалуй, лишь в старых
книгах и исследованиях могут их найти. А поискать стоит!
Песни — всегда сгусток настроений и дум народных. По ним
можно изучать историю с не меньшим успехом, чем по экс-
понатам музеев и учебникам.
Новое время — новые песни. Эта бытовая присказка уди-
вительно точна.
Годы восстановления, наконец, пятилетки — ударничест-
во, социалистическое соревнование — должны были непремен-
но отразиться в песне. Традиция старой печальной рабочей
песни еще была сильна, и на наших глазах происходил ее
поединок с новым содержанием. Была, например, в первые
годы Советской власти очень популярная песня «Кирпичики»
(слова Павла Германа, музыка Валентина Кручинина). Ее
забыли, исследователи песни не принимают ее всерьез. Не мо-
гу согласиться с таким отношением к «Кирпичикам». В этой
песне с мелодией старых рабочих окраин наивно и прими-
тивно, но точно отразилось время.
В 1939 году появилась лирическая песня «Спят курганы
Ш
темные». Она была написана Борисом Ласкиным (тогда на-
чинающим поэтом, а ныне — одним из известных наших пи-
сателей-юмористов) и композитором Никитой Богословским
для фильма «Большая жизнь».
Содержание песни соответствовало одной из сюжетных
линий фильма — угловатый и неуживчивый парень, придя на
шахту, постепенно «находил себя» в дружном рабочем кол-
лективе.
Вероятно, авторы фильма и песни по-своему пересказали
судьбу шахтера Алексея Стаханова, добившегося рекордной
вырубки угля; по имени его названо было движение ударни-
ков в предвоенные времена. Слово «стахановец» с той поры
вошло в русский язык наравне со словами «красноармеец» и
«колхозник».
Между прочим, исполнял песню на экране вовсе не герой,
персонаж, наделенный неприятными чертами. Возможно, сво-
им успехом песня обязана и этому контрасту.
В песне «Спят курганы темные» незаметно сливаются ли-
рика и рассказ о формировании человека, о жаркой работе и
хороших трудовых делах. Незаметно... В этом весь секрет.
Я хочу, чтобы читатель заметил эту незаметность. Не есть ли
это отражение тех сдвигов, которые произошли за годы пяти-
леток в сознании людей, в их отношении к труду? Сдвигов
будто и неприметных, ставших естественным состоянием,
характером, устоями...
Очень простая, очень немудреная песня, противополож-
ная по характеру старым песням о труде.
Широко распространившись в предвоенные годы, песня
эта не утихла и в годы войны. Ее пели как воспоминание о
дорогом и родном, с ней связывалась надежда на возвраще-
ние советской мирной жизни, и каждая строка приобретала
новое, глубокое значение.
Мне рассказывали, что в оккупированной румынами Одес-
се эта и другие советские песни пелись столь широко, что по-
152
следовал приказ оккупационных властей. Мне удалось разы-
скать в архиве этот приказ от 3 июня 1942 года, напечатан-
ный на огромном листе бумаги и предназначавшийся для
расклейки по городу:
ПРИКАЗ № 12
Мы, корпусный генерал Петр Думитреску, имея в виду обеспе-
чение армии, защиту страны и общественного порядка на террито-
рии Транснистрии и даже вне ее,—
приказываем
Ст. 1. Запрещается хранение в какой бы то ни было форме
грампластинок и патефонных пластинок, которые по своему содер-
жанию — напевы или слова — представляют собой род открытой
или скрытой коммунистической пропаганды.
Ст. 2. Запрещается также распевать публично песни, имеющие
характер коммунистической пропаганды.
Ст. 3. Нарушение настоящего приказа будет караться прину-
дительными работами сроком от 4 до 25 лет.
Вот какую высокую оценку нашим песням давали фа-
шистские оккупанты. Песня оказалась приравненной к ору-
жию. Среди запрещенных песен была и «Спят курганы тем-
ные». Особенно жалили врага острые строфы, злободневно
сочиненные неизвестными авторами на мотив этой песни.
ГЕННЫЕ..
Спят курганы темные,
Солнцем опаленные,
И туманы белые
Ходят чередой...
Через рощи шумные
И поля зелепые
Вышел в степь донецкую
Парень молодой.
Там, на шахте угольной,
Паренька приметили,
Руку дружбы подали,
Повели с собой.
Девушки пригожие
Тихой песней встретили,
И в забой направился
Парень молодой.
Дни работы жаркие,
На бои похожие,
В жизни парня сделали
Поворот крутой.
На работу жаркую,
На дела хорошие
Вышел в степь донецкую
Парень молодой.
ПРЕДГРОЗЬЯ
Шогда говорят и пишут историки, что страна на-
ша не была готова к войне, я думаю, что это
утверждение слишком категорично и однознач-
но и на самом деле все было гораздо сложнее.
Ради справедливости, а не для того, чтобы в
особое положение поставить свою поэтическую корпора-
цию, вспоминаю стихи и песни, создававшиеся между 30-ми
и 40-ми годами, и готов утверждать, что поэзия наша испол-
няла в этот период роль барабанщика, роль трубача, раньше
других увидевшего с крепостной стены подход неприятеля
и возвестившего об этом на весь наш лагерь.
Особенно упорно предупреждала об опасности песня. Их
было много — и маршевых, и лирических, и балладного строя
песен, говоривших о возможности вражеского нашествия.
Пришла война, для всей земли — вторая мировая, для нас —
Великая Отечественная, и грохот орудий заглушил эти пес-
ни. Не потому, что «когда говорят пушки, молчат музы»,—
утверждение, соответствующее нашему времени, а по простой
причине: сбывшиеся предупреждения и прорицания уже не
нужны. Нельзя петь «если завтра война», коль она уже идет
сегодня.
155
Вот несколько цитат из песен середины 30-х годов:
Если в край наш спокойный
Хлынут новые войны
Проливным пулеметным дождем...
(это «Конармейская» Алексея Суркова, 1936 год),
Только мы видим,
Видим мы седую тучу,
Вражья злоба из-за леса,
Эх, да вражья злоба, словно туча!
(знаменитое «Полюшко-поле» Виктора Гусева, 1934 год),
Мы и прежде умели неплохо
Посчитаться с врагами в бою,
А теперь до последнего вздоха
Будем драться за землю свою.
(песня казака Голоты, написанная В. И. Лебедевым-Кума-
чом в 1936 году к фильму «Дума про казака Голоту»).
Как видите, песня стояла на страже. А стихи? Тут уж
можно было бы собрать многотомную поэтическую антологию
на всех языках народов Советского Союза, тревожно говоря-
щую о том же: война у порога.
Было в этих стихах и песнях много наивного. Не обошлось
и без бахвальства, без «шапкозакидательства», причинив-
шего нам немалый вред. Но лучшие стихи были строги и му-
жественны. Вернувшись с Халхин-Гола, Константин Симонов
писал:
Да, враг был храбр.
Тем больше наша слава!
Появилось в ту пору и несколько кинофильмов о буду-
щей войне. Мы можем друг другу признаться — люди, жив-
156
шие и творившие в те годы,— не было на экране картин, ко-
торые потом, после начала войны, можно было смотреть без
досады и огорчения. Одно дело — слово, в значительной сте-
пени декларативное, другое дело — зрительный, картинный,
воспроизводящий жизнь, движущийся образ. Сколь не похо-
жей на обрушившуюся на нас войну была война, изображен-
ная на кинопленке в середине 30-х годов!
Сохранилось смутное воспоминание о фильме «Если завт-
ра война», поставленном режиссером Ефимом Дзиганом, ав-
тором незабываемого «Мы — из Кронштадта». Но песня,
оставшаяся после этого фильма, свидетельствует, что прицел
в постановке фильма «Если завтра война» был взят правиль-
ный, хотя строка о «малой крови», увы, не сбылась...
Василий Иванович Лебедев-Кумач создал в содружестве
с лучшими композиторами того времени немало боевых
песен.
Можно смело сказать, что оборонная тема во второй по-
ловине 30-х годов вышла на передний край творчества поэта-
песенника. Она зародилась еще в «Марше веселых ребят», она
прозвучала в «Песне о Родине», не только в этих самых
всенародно признанных песнях, но и во многих других.
Даже спортивный марш в кинокартине «Вратарь» Кумач
сумел сделать боевой песней: «Эй, вратарь, готовься к бою,
часовым ты поставлен у ворот». Слова из лирической раз-
дольной «Песни о Волге» пригодились нам, фронтовым газет-
чикам, в 1942 году в осажденном Сталинграде. На две поло-
сы разверстали мы в солдатской газете перед решающим на-
ступлением на фашистов: «Не видать им красавицы Волги,
и не пить им из Волги воды».
В своих стихах Кумач говорил, что «пахнут порохом га-
зетные листы», и спрашивал: «Товарищ боевой, готов ли к
битве ты?» Это была стихотворная закваска для песни «Если
завтра война...» Музыку для фильма Дзигана писали братья
Покрасс. Появившаяся в 1937 году песня «Если завтра вой-
257
на...» дала людям душевные формулы, такие, как: «Если
завтра в поход, будь сегодня к походу готов».
Пусть дотошный исследователь скажет, что в строчках
Как один человек, весь советский народ
За свободную родину встанет!
нет предсказания, что, в общем-то, сказано то, что всем и так
было ясно, но я утверждаю: впервые эта простая истина,
ставшая реальным фактом уже в июне 1941 года, была за
четыре года до большой войны сформулирована поэтом.
Трубач далеко видел с крепостной стены.
ЕСЛИ xvbtivv BoiiiLA
Если завтра война, если враг нападет,
Если темная сила нагрянет,—
Как один человек, весь советский народ
За свободную родину встанет!
На земле, в небесах и на море
Наш напев и могуч, и суров:
Если завтра война,
Если завтра в поход,—
Будь сегодня к походу готов!
Если завтра война — всколыхнется страна
От Кронштадта до Владивостока.
Всколыхнется страна, велика и сильна,
И врага разобьем мы жестоко.
На земле, в небесах и на море
Наш напев и могуч, и суров:
Если завтра война,
Если завтра в поход,—
Будь сегодня к походу готов!
Полетит самолет, застрочит пулемет,
Загрохочут могучие танки,
И линкоры пойдут, и пехота пойдет,
И помчатся лихие тачанки.
159
На земле, в небесах и на море
Наш напев и могуч, и суров:
Если завтра война,
Если завтра в поход,—
Будь сегодня к походу готов!
Мы войны не хотим, но себя защитим —
Оборону крепим мы недаром.
И на вражьей земле мы врага разгромим
Малой кровью, могучим ударом!
На земле, в небесах и на море
Наш напев и могуч, и суров:
Если завтра война,
Если завтра в поход,—
Будь сегодня к походу готов!
Подымайся, народ, собирайся в поход,
Барабаны, сильней барабаньте!
Музыканты, вперед! Запевалы, вперед!
Нашу песню победную гряньте!
На земле, в небесах и на море
Наш напев и могуч, и суров:
Если завтра война,
Если завтра в поход,—
Будь сегодня к походу готов!
I_ Jac порт
ТРИДЦАТЫХ
ГОДОВ
та песня живет более тридцати лет, и сегодня
сюжет ее может показаться простым, а то и про-
ЙдугаЯ стеньким: девушка обещает сберечь свою лю-
бовь, пусть спокойно несет свою службу погра-
ничник. Ласковое русское имя, привычный род-
ной пейзаж... Кто бы мог подумать, что, выйдя из песни, за-
звучит это имя грозно, станет воином?
Лучшие песни, те, что живут долго, становятся народны-
ми, появляются в свое время, тогда, когда их содержание и
характер отвечают общественной атмосфере.
«Катюша», песня о верности пограничника и любви к по-
граничнику, написана поэтом Михаилом Исаковским и ком-
позитором Матвеем Блантером в те времена, когда погранич-
ная служба была предметом всеобщего внимания и к грани-
цам были устремлены тревожные взоры старшего и
молодого поколения.
Панская Польша, боярская Румыния, буржуазная Чехо-
словакия. На Дальнем Востоке японские милитаристы выста-
g Рассказы о твоих песнях
161
вили против нас пограничные гарнизоны. Тот год, когда в
Москве появилась «Катюша», я провел па берегах Амура
и Сунгари, в тайге и у озера Хасан. И я помню, какое
острое положение всегда — днем и ночью — было на
границе.
В океане самурайские катера нападали на наших рыба-
ков... На заставах падали красноармейцы, сраженные пуля-
ми, прилетевшими с той стороны... Из кубанской станицы,
через всю страну, ехал младший брат, чтобы встать на место
погибшего старшего брата...
Юноша, получивший в военкомате направление в погра-
ничные войска, уже заранее в глазах своих товарищей вы-
глядел героем.
А как далеко это было —- Дальний Восток! Знаменитый
перелет Валерия Чкалова Москва — остров Удд проходил
куда медленнее, чем нынешний обычный рейс «Аэрофлота»,
каких за сутки бывает больше десятка. Так что погранични-
ки служили где-то далеко-далеко, за тридевять земель.
К моменту создания песни «Катюша» прошло почти два
десятилетия после гражданской войны, но пограничника
словно бы остались на линии фронта. Так держали они бес-
сменную вахту, чтобы 22 июня на западе первыми принять
на себя удар бронированной орды Гитлера.
Мысль о пограничниках, думы о них, не обходившие ни-
кого, оказались сконцентрированными в песне «Катюша», на-
писанной двумя совсем-совсем штатскими, очень мирными
людьми. И лирическая песня, почти песенка, запелась в на-
роде не легко и бездумно, а с каким-то глубоким и тревож-
ным чувством.
Года три жила «Катюша» до войны, пели ее с удоволь-
ствием — и старые, и молодые, пели дома и на демонстра-
циях, тихо и громко. Большой знаток и собиратель поэзии и
фольклора профессор Иван Розанов нашел сто вариантов
«Катюши», дописываемой и переделываемой в народе.
162
Я не думаю, что преувеличу, если скажу, что песня эта
стала тем незримым проводом, который шел от сердец совет-
ских людей в городах и селах нашей огромной страны к да-
леким пограничным заставам.
Накалялась обстановка в мире. Уже падали бомбы на го-
рода Европы, уже фашистские танки взламывали линии гра-
ниц. Наши парни в сине-зеленых, как цветы родной земли,
фуражках, прижимая окуляры биноклей к глазам, всматри-
вались в серую даль чуждой, сопредельной территории.
В те годы, перед большой войной, наши пограничники
подверглись вероломному нападению у озера Хасан. Япон-
ским самураям был дан хороший урок. Первыми приняли
бой пограничники.
Помню бухту Посьет, пограничников и командира отряда
Кузьму Гребенника. По тревоге вскочили пограничники в сед-
ла, со свистом вылетели сабли из ножен. И раздалась песня;
Пусть он вспомнит девушку простую,
Пусть услышит, как она поет,
Пусть он землю бережет родную.
А любовь Катюша сбережет.
И очень простые слова песни вдруг приобрели могучую
весомость и значимость.
Но я обещал рассказать о том, как ласковое имя Катюша,
выйдя из песни, зазвучало грозно. Это было в самом начале
Великой Отечественной.
Положение на фронте было трудное. Мы отступали под
натиском превосходящих сил врага. Только великое мужест-
во и вера в победу руководили нами в те жестокие дни.
Однажды в прифронтовом лесу появились странные гру-
зовики с каким-то высоким, косо поставленным сооружением
в кузове, плотно, без щелей, укрытым брезентовыми чехла-
ми. Машины находились под усиленной охраной. Эмблемы
на петличках у шоферов и красноармейцев — артиллерий-
163
ские. На фронте не принято любопытствовать. Но на пере-
лески, где накапливались машины неизвестного назначения,
посматривали с особым вниманием и уважением. Что-то
будет?
Настал час, когда исход боя висел на волоске. И тогда на
позицию выкатились таинственные машины. Их экипажи
быстро сняли брезенты. Под ними оказались косые рамы с ря-
дом длинных и острых снарядов с хвостовым оперением.
Раздался залп, в стан врага помчались, чертя траекторию,
огненные стрелы.
С быстротой их полета распространилась по фронту их
слава — слава реактивных снарядов советского изобретения.
На участке залпа PC враг был полностью уничтожен.
PC (реактивные снаряды), прямые предки современных
межконтинентальных ракет, в первые же дни своего пребы-
вания на фронте получили, кроме своего технического наиме-
нования, сердечное, дорогое имя — Катюша.
Почему их так назвали? Солдат всегда ищет слова, соот-
ветствующие его вере в победу. Катюша была таким именем,
таким словом.
А может быть, первый, увидевший залп PC, наблюдал,
как машины вышли на крутой берег и чисто зрительное вос-
приятие послужило толчком для образа:
Выходила на берег Катюша...
Не знаю, как это получилось, но за грозным оружием PC,
за гвардейскими минометами, закрепилось имя, взятое из
песни. Оно настолько подходящим оказалось, что и военные,
приученные к точности терминологии, вскоре стали называть
свое оружие только «катюшами».
Больше того — вся гитлеровская армия дрожала при сло-
ве «Катюша».
А в сердце народа, завоевавшего победу, осталась тихая и
нежная лирическая песня Исаковского и Блантера о любви
и верности.
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег на крутой.
Выходила, песню заводила
Про степного сизого орла,
Про того, которого любила,
Про того, чьи письма берегла.
Ой, ты, песня, песенка девичья,
Ты лети за ясным солнцем вслед
И бойцу на дальнем пограничье
От Катюши передай привет.
Пусть он вспомнит девушку простую,
Пусть услышит, как она поет,
Пусть он землю бережет родную,
А любовь Катюша сбережет.
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег на крутой.
любимая!
от что интересно — немало песен высокого зву-
чания родилось для выполнения узкой и далее
gSy® специальной задачи. После каждого парада и
демонстрации на Красной площади — будь то
1 Мая или 7 Ноября, студия кинохроники вы-
пускает фильм — отчет о революционном празднике. В отчет
о двадцатом Первомае режиссер Михаил Слуцкий решил
включить песню. Какую? Конечно, новую и соответствую-
щую построению фильма, чтобы в первой строфе было утро,
а дальше — день, и вечер, и ночь, и завтрашний рассвет.
Лебедев-Кумач и братья Покрасс написали такую песню.
Композиторский этот дуэт состоял из противоположных и до-
полнявших друг друга характеров. Старший, Дмитрий,— это
пламя, ураган, взрыв. Младший, Даниил, был человеком спо-
койным, даже несколько флегматичным, задумчивым и рас-
судительным. Любили они друг друга очень, как близнецы.
Мне приходилось видеть, как они вместе работают: Дмит-
рий извлекает из рояля громовые звуки, а Даниил остужает
166
их, обдумывает, прежде чем записать. Но эту песню они
писали не вместе — в разных комнатах. Запев придумал один
из братьев, припев — другой. Песня к первомайскому фильму
очень удалась авторам. Она точно соответствовала сценарно-
му плану фильма, и когда была готова, фильм уже можно
было монтировать по песне. Режиссер так и поступил.
Василий Иванович Лебедев-Кумач удивлялся, насколько
соответствует музыка братьев Покрасс той мелодии, которая
ему слышалась, когда он писал слова. (Если поэт пишет не
просто стихи, а заранее выполняет задачу создания песни,
ему всегда слышится «своя» музыка. Это совсем не значит,
что поэт обязан обладать музыкальными способностями. Но
существует некий внутренний слух, более глубокий, чем про-
стое чувство ритма.) Сколько ныне естественных, бытующих
образов, ставших даже штампами, вылилось из этой песни:
«Москва — сердце нашей Родины», «Страна моя, Москва
моя». А ведь начались они с этой песни, раньше эти слово-
сочетания не существовали, не употреблялись.
Великая Отечественная война делала не только людей ге-
роями — героями становились и песни.
Отнятая у народа мирная жизнь сохранилась в песнях.
Враг подошел к подмосковным перелескам, положение было
самое критическое. Какими нужными оказались людям — для
веры, для обороны, для будущей победы — слова о том, что
никто не сможет победить Москву! Тысяча митингов не су-
мели бы сделать того, что делала эта песня с сердцем челове-
ческим. Я не могу не рассказать о том, как встретился с «Мо-
сквой майской» в начале 1945 года в Восточной Пруссии.
Мы вступили наконец на ту землю, откуда ринулись на
нас черные орды захватчиков. Мне посчастливилось «устро-
иться» на бронетранспортер и пойти в прорыв с 1-й Гвардей-
ской танковой армией, которой командовал знаменитый за-
щитник Москвы Михаил Катуков. Мы оказались в глубоком
тылу противника. Танки двигались только в собственном гро-
167
ме — вражеские силы остались у Вислы,— лишь изредка нам
попадались группки немецких солдат из разбитых частей.
Ранним сырым утром растаявшей зимы наши танки про-
ходили по местам, выглядевшим странно и тревожно: то лес,
то груды поваленных деревьев, то поляны, а на них бетонные
квадраты с обтекаемыми краями и узкими молчащими амбра-
зурами. Никого в поле зрения. Когда танки останавливались,
мы поражались тишине. И вдруг земля запела. Именно зем-
ля — безлюдная, пустая:
Страна моя,
Москва моя,—
Ты самая любимая!
Какие звонкие чудесные голоса, какой взволнованный
хор! Но где же люди? И люди появились. Как в сказке —
из-под земли. Это были преимущественно девушки — русские,
украинки, белоруски, угнанные на каторгу, носившие на
одежде нашивку «ОСТ» (восточные рабочие). Фашисты за-
гнали их в бункеры, построенные в лесу для перемещения
заводов под землю. Хотели взорвать и подземные своды, и
наших людей, да, к счастью, не успели.
Выход спасенных девушек из-под земли не могу вспоми-
нать без слез. «Москва майская» заглушила гул танковых
моторов. Девушки окружили танки, целовали их броню. И пе-
ли, пели... Это принято считать литературой («в жизни так
не бывает»),— но я неожиданно встретился там с девушками
из Воронежского мединститута, с которыми был знаком в
1942 году, когда Юго-Западный фронт проходил через Воро-
неж. Мы вынуждены были отходить к Сталинграду, неловко
и сбивчиво говорили: «Мы вернемся... Мы спасем вас...» И вот
они — посуровевшие, растерянные, счастливые поют:
Здравствуй, новый светлый день! —
и строка песни обретает особое значение.
Вот как запомнилась мне «Москва майская».
москвл млйскаалш
Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля,
Просыпается с рассветом
Вся Советская земля.
Холодок бежит за ворот,
Шум на улицах сильней.
С добрым утром, милый город,
Сердце Родины моей!
Кипучая,
Могучая,
Никем не победимая,
Страна моя,
Москва моя,—
Ты самая любимая!
Разгорелся день веселый,
Морем улицы шумят,
Из открытых окон школы,
Слышны крики октябрят.
Май течет рекой нарядной
По широкой мостовой,
Льется песней необъятной
Над красавицей Москвой.
Кипучая,
Могучая,
Никем не победимая,
Страна моя,
Москва моя,—
Ты самая любимая!
169
День уходит, и прохлада
Освежает и бодрит.
Отдохнувши от парада,
Город праздничный гудит.
Вот когда встречаться парам!
Говорлива и жива,
По садам и по бульварам
Растекается Москва.
Кипучая,
Могучая,
Никем не победимая,
Страна моя,
Москва моя,—
Ты самая любимая!
Стала ночь на день похожей,
Море света над толпой.
Эй, товарищ, эй, прохожий,
С нами вместе песню пой!
Погляди! Поет и пляшет
Вся Советская страна...
Нет тебя светлей и краше,
Наша красная весна!
Кипучая,
Могучая,
Никем не победимая,
Страна моя,
Москва моя,—
Ты самая любимая!
Голубой рассвет глядится
В тишину Москвы-реки,
И поют ночные птицы —
Паровозные гудки.
Бьют часы кремлевской башни,
Гаснут звезды, тает тень,
170
До свиданья, день вчерашний,
Здравствуй, новый светлый день!
Кипучая,
Могучая,
Никем не победимая,
Страна моя,
Москва моя,—
Ты самая любимая!
етом 1938 года японские милитаристы атакова-
ли советскую землю в районе бухты Посьет,
сопки Заозерной и озера Хасан. В истории эти
события остались под именем Хасанских, хотя
само по себе озеро Хасан не очень заметное.
Противник напал на нас с территории Кореи и Маньчжурии,
в то время оккупированных им.
С нашей стороны в бой вступили среди других родов войск
танки. Двумя годами раньше советские танкисты маленьки-
ми группками добровольцев стали уезжать в Испанию.
В рядах республиканцев они показали чудеса храбрости и
мужества, но всему народу эти подвиги оставались неизвест-
ны — о советских добровольцах в Испании писали скупо и
мало.
Хасан стал в сознании советских людей тем полем боя,
на котором впервые широко проявило себя бронированное
подвижное оружие.
Романтические песни о конях, клинках, эскадронах, та-
172
чайках звучали на полную мощность, юноши и мальчишки
пели их, но бой уже представляли себе по-иному.
Должны были появиться песни о танкистах.
И они появились.
Интересно, что первую, ставшую знаменитой, песню о
танкистах сочинил композитор, судьба которого и творческое
рождение были связаны с Первой Конной армией,— автор
лихих кавалерийских песен Дмитрий Покрасс.
В фильме «Трактористы» есть такой эпизод. Возвращают-
ся с Дальнего Востока демобилизованные красноармейцы.
В вагоне поют они песню — три товарища, три героя — эки-
паж боевой машины.
Слова этой песни написаны Борисом Ласкиным.
Первая танкистская песня очень полюбилась в народе.
Надо ли упоминать о том, что сами танкисты и, в частности,
каждый экипаж уверены были, что это песня именно о них.
В фильм «Трактористы» была включена еще одна песня
тех же авторов, написанная уже как марш танкистов и тоже
широко распространившаяся.
В Монгольской Народной Республике на берегах реки
Халха я видел танк-памятник. Он возвышается на месте боев
1939 года. На пьедестале приварены сталью строки из песни:
«Броня крепка, и танки наши быстры».
Пусть читатель не посетует на то, что я ставлю в один
ряд историю песни и историю наших Вооруженных Сил.
Ни для песни, ни для армии это не зазорно. Песня «Три
танкиста» отражала большие перемены и приход танков на
смену кавалерии. Если говорить о судьбе кавалерии, то с
ней произошло постепенно то же, что и с лихими кавалерий-
скими песнями: она отошла в область истории, постепенно
исчезла, как в сказке приобретя иное обличье — танковую
броню. Покрасс был одним из первых конников, «изменив-
ших коню». А в дальнейшем это стало традицией, и почти все
старые танковые начальники — это бывшие кавалеристы.
173
«Три танкиста» — это песня об экипаже танка, типичного
для 1938 года. Потом распространились тяжелые танки с
большим боевым расчетом. Но песня закрепила в сознании
людей цифру «три»: при огромном количестве переделок
этой песни (особенно в годы Великой Отечественной) циф-
ра «три» оставалась неизменной.
В переделках песня изменила направление — ее действие
происходило уже на востоке, потом в снегах, потом уже не
«у высоких берегов Амура», а у берегов иных рек.
Несколько раз в газетах печатались фотографии и биогра-
фии трех танкистов, якобы тех, о которых сложена песня.
Никого не желая обидеть, я должен все-таки сказать, что
песня была написана просто о танковом экипаже, а в каж-
дом экипаже тогда было по три танкиста.
И каждый экипаж вправе был считать, что песня —
о нем.
ТРИ ТАНКИСТА
На границе тучи ходят хмуро,
Край суровый тишиной объят,
У высоких берегов Амура
Часовые родины стоят.
Там врагу заслон поставлен прочный,
Там стоит, отважен и силен,
У границ земли дальневосточной
Броневой ударный батальон.
Там живут — и песня в том порука —
Нерушимой, крепкою семьей
Три танкиста, три веселых друга —
Экипаж машины боевой.
На траву легла роса густая,
Полегли туманы широки.
В эту ночь решила вражья стая
Перейти границу у реки.
Но разведка доложила точно,—
И пошел, командою взметен,
По родной земле дальневосточной
Броневой ударный батальон.
Мчались танки, ветер подымая,
Наступала грозная броня.
И летела наземь вражья стая
Под напором стали и огня.
175
И добили — песня в том порука —
Всех врагов в атаке огневой
Три танкиста, три веселых друга —
Экипаж машины боевой.
1Р0ЙДЕТ
_ ТОВАРИЩ
ВСЕ
БОИ И ВОЙНЫ
ПДУ в Киев по вызову киностудии. Там снимает-
ся кинокартина «Истребители», и режиссер хо-
чет, чтобы на выпускном вечере юноши и де-
вушки спели что-то о прощании со школой.
Поездка в Киев — всегда счастье, а тут еще и
пора цветения каштанов, беззаботная весна 1939 года. И еще
невозможно себе представить, что придется лежать в истоп-
танной ржи с винтовкой на подступах к этому городу, а по-
том переплывать ледяной Днепр, а потом — не скоро, не
скоро — проходить по разрушенному Крещатику.
Со мной в купе комсомолец с ромбом на синих петлицах,
с Золотой Звездой Героя над широким рядом крепко привин-
ченных к гимнастерке орденов, белобрысый певун и бала-
гур, однако не отвечающий на самые важные для меня во-
просы.
Как его расшевелить? Я почти украдкой напеваю песню
«Бандьера росса», и он, улыбаясь, понимает и принимает это
мое неловкое лукавство.
т
Впрочем, наверное, мне о нем больше известно, чем ему
самому,— уже несколько лет мы дышим воздухом Мадрида.
Летчики, воевавшие в Испании, были нашими кумирами.
Еще неизвестно, как сложится судьба моего случайного
спутника. Может быть, через несколько месяцев на Халхин-
Голе встретится он с молодым поэтом Константином Симо-
новым, и поэт будет смотреть в эти глаза цвета неба так же
восторженно, как я... Может быть, через два года судьба лет-
чика сложится так, как это описано романистом Константи-
ном Симоновым в «Живых и мертвых», в образе авиацион-
ного генерала, и романист безжалостно и трагично завершит
его жизнь и будет скорбеть о нем и сетовать, что рано ему
достались ромбы на петлицах.
Я прощаюсь с летчиком на вокзале, но через полчаса мы
вновь встречаемся в коридоре гостиницы «Континенталь» —
наши номера рядом.
На киностудии мне показывают материал, я знакомлюсь с
исполнителем главной роли, молодым и очень похожим на
того летчика, с которым я давеча ехал в поезде,— Марком
Берпесом. Композитор Никита Богословский, уже известный
как автор чудесных песен, написанных с Лебедевым-Кума-
чом и Борисом Ласкиным, импровизирует на рояле. Приду-
мываем песню школьников, которую они должны петь на
выпускном вечере:
Перед нами пути. По какому идти?
Может, сердце замрет, выбирая.
По любому иди, все у нас впереди,
Вся Отчизна от края до края.
В жизнь мы выходим на рассвете,
Мир светел и широк.
Пусть нас весенним ветром встретит
Даль утренних дорог.
Песня далась легко. Может быть, потому она вскоре лег-
ко и забылась. Все идет благополучно: заказан хор, нача-
178
лись репетиции, съемка. На экране выпускной вечер, бал; ве-
роятно, первый в кино,— сколько их потом будет на экранах!
Но Марку Бернесу, играющему роль летчика, очень хо-
чется спеть другую песню — свою, летчикову, и мы без уста-
ли бродим по ночному веселому Киеву, спорим, какой она
должна быть, эта песня.
Таинственные кручи днепровского берега (они еще при-
дут в другую песню), узкие улочки Подола, шумная Бесса-
рабка.
Какая должна быть песня? Какая должна быть песня?
Режиссер вообще-то не против, но никак не определит,
что за песня нужна и нужна ли вообще — не затормозит ли
она кинематографическое действие.
Потом я делаю наброски. Бернес их бурно отвергает:
— Напиши мировую песню. Вроде вот такой... Впрочем,
тебе такую никогда не сочинить!
И он напевает песню «Дальняя сторожка». Я нерешитель-
но признаюсь, что это — мое сочинение. Тогда Бернес сми-
ряется, хотя, кажется, не очень верит мне на слово.
Поздно-поздно мы стучимся в дверь соседа по гостинице.
Летчик собирает чемодан — он уже получил назначение, на
рассвете улетает в свою часть. Прямо с порога мы начинаем
интервью:
— Представьте себе, что в кругу товарищей вы поете
песню о себе, о своих раздумьях. Что это за песня?
Тогда еще нельзя было много рассказывать об Испании.
Но возникшая душевная близость располагает к откровен-
ности. И мы слушаем, слушаем, вновь переживая и как мо-
литву повторяя: Барселона, Картахена, Гвадалахара...
Никита Богословский создал музыку, и поныне кажу-
щуюся мне замечательной. Бернес морщится: он заказчик,
ему так положено. Но песню он поет.
Бежим на Брест-Литовское шоссе, на студию. Директору
песня не нравится. Директор, оказывается, сам поет, у него
179
тонкий театральный тенор, и в его исполнении песня не по-
лучается.
— Нет мужества! — заключает он обсуждение.— Нужна
эта песня или не нужна? Да она и опоздала. Снимать неког-
да — план есть план.
Режиссер — «за», но у песни много противников. Мы с
Богословским и Бернесом просим снять песню на киноплен-
ку за наш счет. Идут дебаты. Я уезжаю в Москву в расстро-
енных чувствах — вопрос о «Любимом городе» не решен.
Бернес пишет мне, что песня все-таки уже есть на экра-
не, но фильм подготовлен к сдаче в двух вариантах — с пес-
ней и без нее. Все решится позже, а пока все работники сту-
дии песню поют.
Зимой в землянке артиллеристов под Выборгом по воен-
ной рации мы принимаем Москву. Объявляют: «Новая пес-
ня из кинокартины «Истребители»:
Пройдет товарищ все фронты и войны,
Не зная сна, не зная тишины.
Любимый город может спать спокойно,
И видеть сны, и зеленеть среди весны.
Мне показалось тогда, что песня не запоется. Но това-
рищи просят переписать слова. И уже дали другим перепи-
сывать.
К весне 1941 года «Любимый город» широко распростра-
нился. И вдруг я узнаю, что есть чье-то распоряжение —
песню запретить. Пользуясь старым знакомством, я звоню
секретарю Московского комитета партии Александру Серге-
евичу Щербакову (он еще недавно был секретарем Союза пи-
сателей) .
— Песню запретить нельзя,— отвечает мне Щербаков и
добавляет после паузы: — Смотри, как бы не устарело «Лю-
бимый город может спать спокойно».
Много хлопот принесла мне потом эта строка.
180
Во время жуткой бомбежки па Дону я был у десантни-
ков-парашютистов. Только пробрался к ним — и сразу плаш-
мя на землю на несколько часов. Самолеты идут волнами,
бьют по переправе, по автоколоннам, по войскам. Я никого
здесь не знаю, лежу среди незнакомых людей (правда, по-
том оказалось, что моим соседом по воронке — нашему убе-
жищу — был родной брат поэта Сергея Острового).
В секунду затишья кто-то из офицеров поднимает голову
и под хохот десантников изрекает:
— Вот бы сейчас поэта сюда, того, что «Любимый город
может спать спокойно» написал.
Настаивать на своем авторстве я не стал...
А все же мне думается, что слова о любимом городе ни-
когда не звучали кощунственно. Вера в победу всегда была
лейтмотивом нашей поэзии. Этой верой продиктована и пес-
ня о любимом городе. Позже появилась песня «Прощай, лю-
бимый город» (стихи А. Чуркина), а сейчас в радио- и те-
левизионных передачах есть традиционный раздел «Песни
о любимом городе».
А когда Поль Робсон пел эту песню за океаном, навер-
ное же он думал о нашей непреклонной земле, о ней расска-
зывал своим слушателям.
Трагические годы были испытанием всего народа. И его
песен.
ЛЮБИМЫЙ ГОРОД
В далекий край товарищ улетает,
Родные ветры вслед за ним летят.
Любимый город в синей дымке тает:
Знакомый дом, зеленый сад и нежный взгляд.
Пройдет товарищ все фронты и войны,
Не зная сна, не зная тишины.
Любимый город может спать спокойно,
И видеть сны, и зеленеть среди весны.
Когда ж домой товарищ мой вернется,
За ним родные ветры прилетят.
Любимый город другу улыбнется:
Знакомый дом, зеленый сад, веселый взгляд»
*СТЛВЛЙ,
СТРАНА
ОГРОМНАЯ !
Dto скорее воспоминание, чем рассказ. В начале
июня 1941 года большая группа писателей и
поэтов вернулась в Москву из Кубинки. Там, па
военных сборах, в течение месяца проходили
писатели «школу рядового бойца» — учились
стрелять, бросать гранаты, маршировать и ползать по-плас-
тунски. Учеба проводилась по инициативе Всеволода Виш-
невского, писателя, чья жизнь с мальчишеских лет была свя-
зана с армией, моряка, буденовца, краснознаменца граждан-
ской войны. Многие из нас уже побывали на Халхин-Голе и
на войне с белофиннами, имели военные звания и ордена, но
все равно все проходили сбор как рядовые.
Мы сняли гимнастерки и сапоги 15 июня — значит, всего
на одну неделю...
В первый день возвращения поэты узнали, что их доби-
вается по телефону редактор из музыкального отдела радио,
просит непременно зайти.
В комнате музыкального отдела встретились Василий
Лебедев-Кумач, автор «Полюшка-поля», и автор знаменитой
183
пьесы в стихах «Слава» Виктор Гусев, и тогда молодой
поэт — автор этих строк.
Редактор музыкальных радиопередач, тихая, спокойная
женщина, музыковед, отличалась вот каким качеством: са-
мым знаменитым авторам она могла вернуть песню, сказав:
«Вы умеете лучше».
Слово ее, однако, было непререкаемо, и ее очень уважали
за прямоту.
Эта самая редактор посмотрела на нас сквозь толстые
стекла очков и с невозмутимым видом спросила:
— Не кажется ли вам, что атмосфера накалилась и вот-
вот начнется война с немцами?
Мы оторопели. В те дни в газетах появилось опроверже-
ние тревожных слухов, и высказываться в ином духе было
не принято, даже небезопасно.
А редактор, не дав нам ответить на ее вопрос, продол-
жала:
— Надо подумать о том, с какими песнями красноармей-
цы пойдут в бой. «Если завтра война» уже нельзя будет петь.
Считайте наш разговор доверительным. Если удастся напи-
сать в ближайшие дни песню, приносите. Обещаю вам, что
до начала войны о ваших сочинениях такого рода никто не
узнает.
Не знаю, написал ли песню Виктор Гусев. Я пробовал, но
у меня не получилось. Несмотря на только что пройденную
школу рядового бойца, не верилось, что война вот-вот гря-
нет. А Лебедев-Кумач засел за работу.
Я знаю, что некоторые строки «Священной войны», в
частности:
Не смеют крылья черные
Над Родиной летать...—
были написаны за несколько дней до начала войны. Поэт
воспользовался образом, тревожившим всех тогда: кинохро-
184
ника показывала налеты фашистской авиации на города
Испании, на Варшаву.
22 июня поэту оставалось лишь дописать песню — осно-
ва ее была готова раньше.
24 июня 1941 года «Священная война» была опубликова-
на в «Известиях» и в «Красной звезде». Очень интересен
черновик этого стихотворения. Поэт много раз начинает стро-
фу словами и мыслью: «мы — свет», записывает:
Во всем различны мы —
За мир и свет мы боремся,
Они — за царство тьмы.
И вновь, и вновь ищет:
Мы — свет... Мы — свет...
Ничего не поделаешь — песня требует лаконизма, мно-
гие хорошие строки не вместились — и «мы — свет», и то,
что мы обрушимся на врага «всей силою, всем сердцем, всей
душой».
На четвертый день войны композитор А. В. Александров
написал музыку на эти стихи, песню срочно разучил Крас-
нознаменный ансамбль, она зазвучала по радио.
Песня эта была совершенно необходима в те грозные дни.
Быстроте ее появления удивлялись и до сих пор удивляются.
Она стреляла, как пушка, стоявшая в засаде.
СВЯЩЕННАЯ ВОЙНАМ*
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой.
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,—
Идет война народная,
Священная война!
Дадим отпор душителям
Всех пламенных идей,
Насильникам, грабителям,
Мучителям людей.
Не смеют крылья черные
Над Родиной летать,
Поля ее просторные
Не смеет враг топтать!
Гнилой фашистской нечисти
Загоним пулю в лоб,
Отребью человечества
Сколотим крепкпй гроб.
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,—
Идет война народная,
Священная война!
ПЕСНЕЙ
ОТЦЫ УХОДИЛИ
Шоскресенье 22 июня 1941 года. Мирное голубое
утро в Москве оборвалось: в двенадцать из
всех радиорупоров раздался суровый голос.
Растоптав соглашения и обязательства, без
объявления войны, Гитлер бросил бронирован-
ные полчища на Советский Союз.
Преодолев мгновенное оцепенение, столица приводила се-
бя в боевой порядок. Спешили на свои посты и работники
газет.
Все материалы, готовившиеся для ближайших номеров,
уже не годятся. Надо срочно перестраиваться. Составлялся
план первого военного номера в редакции «Правда».
Кто-то предложил обратиться к поэтам. Первому позво-
нили автору «Катюши» и «Дан приказ: ему — на запад»
Михаилу Исаковскому. Еще вчера поэт работал над стихами
о родной смоленской деревне:
Я вырос там, среди скупых полей,
Где все пути терялися в тумане,
187
Где матери, баюкая детей,
О горькой доле пели им заране.
Клочок земли, соха да борона —
Такой была родная сторона.
И под высоким небом наших дней
Я очень часто думаю о ней.
Я думаю о прожитых годах.
О юности глухой и непохожей,
И все, что нынче держим мы в руках,
Мне с каждым днем становится дороже.
Он не знал, что вскоре воспоминание о тропинке в туман-
ных полях станет его партизанской песней «Туманы мои,
растуманы», что «в высоком небе наших дней» будет тара-
нить врага Гастелло и подвиг его запечатлеется в печальной
песне «Летели на фронт самолеты». Он не знал, и все мы не
знали, что не пройдет и месяца, и смоленская мирная земля
вновь, как более чем век назад, заполыхает огнем, станет ме-
стом жестоких сражений.
Сегодня все переменилось.
— Я уже работаю над стихами,— ответил Исаковский.—
Как только закончу, приеду в редакцию.
Песня была напечатана в «Правде» 29 июня 1941 года
под заголовком «Прощальная песня». В те же дни музыку
к этим стихам сочинили М. Блантер, В. Захаров, И. Дунаев-
ский, 3. Дунаевский. Испытание временем выдержала музы-
ка М. Блантера. Она и тогда распространилась шире, чем
другие.
Стихотворение содержало больше четверостиший, чем
могло уместиться в песню. Позже и сам Исаковский печатал
в своих книгах вариант песни, состоящий всего из шестна-
дцати строк.
В первом тексте, опубликованном в «Правде», есть еще
одна строфа, следовавшая после второго четверостишия:
188
Грозной силой на земле и море
Встретим мы непрошеных гостей,
И фашистской кровожадной своре
Не собрать вовек своих костей.
Почему эта строфа не вошла в основной текст песни? Ве-
роятно, поэт почувствовал, что зачин строфы напоминает и
как бы продолжает не его песню «Если завтра война...» —
«На земле, в небесах и на море»...
Но была и другая серьезная причина. Строфа эта не совпа-
ла с музыкой, для нее было нужно грозное звучание, а песня
у Блантера получилась распевной. Кроме того, и это самое
главное, вычеркнутая автором строфа выражает ту же мысль,
что и последующая, сохранившаяся в песне. А песня требует
очень скупого и точного выражения мысли. Можно повторить
строку, но нельзя повторить мысль, затормозить развитие,
движение сюжета. Вот чем объясняется сокращение, сделан-
ное поэтом тотчас же, как только была написана музыка.
Походная песня Исаковского и Блантера дошла до
Берлина.
до свиданья,
города и хаты...
До свиданья, города и хаты,—
Нас дорога дальняя зовет.
Молодые, смелые ребята,
На заре уходим мы в поход.
На заре, девчата, выходите
Комсомольский провожать отряд.
Вы без нас, девчата, не грустите,
Мы придем с победою назад.
Мы развеем вражеские тучи,
Разметем преграды на пути!
И врагу от смерти неминучей,
От своей могилы не уйти.
Наступил великий час расплаты,
Нам вручил оружие народ.
До свиданья, города и хаты,—.
На заре уходим мы в поход.
ftjr том
трудном
СОРОК ПЕРВОМ
о многих романах и повестях, а также в кни-
гах мемуаров о Великой Отечественной войне
упоминается о том, как солдаты пели «Песню о
Днепре». Я читал об этом и у Олеся Гончара,
и у Виктора Некрасова, и у Петра Верши-
горы. Во многих письмах участников войны, людей те-
перь уже старшего поколения, задается вопрос: как эта
песня родилась.
Это песня 1941 года.
Переправляться через Днепр мне пришлось в сложных
обстоятельствах. Я еле дотащился до Канева, чуть не попал
здесь в очередную облаву, выбрался кое-как на окраину.
Вплавь одолеть реку я никак не мог, да и вода уже была ле-
дяная, в ее черную пучину сыпался первый снег.
Оккупанты под строгим контролем держали все лодки, но
все же мальчишки взялись переправить двух «окруженцев»
на левый берег. Челн у них был дырявый, в октябрьских
сумерках он двигался медленно, а водой наполнялся быстро.
Ж
Кое-как мы перебрались. Особенно тяжело было мне, по-
тому что предыдущее свидание с Днепром было таким празд-
ничным, таким голубым! Шевченковский пленум Союза
писателей, поездка па пароходе в Канев, цветы и улыбки...
На левом берегу Днепра мы шли вдоль безжизненной же-
лезнодорожной линии, наши распухшие ноги вязли в песке.
В поисках ночлега забрели к железнодорожному обходчи-
ку — он указал нам, как пройти на хутор близ села Леплява.
Через много лет я узнал, что это был тот самый железнодо-
рожник, который 26 октября сорок первого года нашел тело
партизана Аркадия Гайдара и закопал его в песке возле
мертвого железнодорожного полотна. Значит, в ту ночь —
кажется, десятого октября — мы с Аркадием Гайдаром нахо-
дились в двух шагах друг от друга...
На хуторе нам удалось обогреться, подсушить одежду.
Горькие слова «ой, Днепро, Днепро» жили здесь, у берегов
древней реки, в голосах женщин, в коротких и строгих пере-
говорах партизан. Я уже не мог расстаться с этими словами,
больше похожими на выдох, на стон. И понес я их дальше на
восток, к линии фронта.
И вот наконец я вышел к своим. В Воронеже встречаюсь
с Корнейчуком, Василевской и Бажаном, с Твардовским,
Бровкой, Голованивским, Алтаузеном, Безыменским — все
они работники фронтовой печати. Радость радостью, а надо
явиться по начальству.
Меня принимает дивизионный комиссар Сергей Галаджев,
смотрит на меня с печальным удивлением. Мне предстоит от-
правка в резерв в станицу Урюпинск, где проходят проверку
все «окруженцы».
— Будешь писать объяснение,— говорит Галаджев,— это
всем вам положено. Но если ты поэт, скажи обо всем, что с
тобой было, что пережил и передумал, в песне.
— Это песня о Днепре,— отвечаю я.
— Не знаю, я песен не пишу,— почему-то довольно сухо
192
говорит начальник политуправления.— Кстати, известно ли
вам, что вы числитесь погибшим и об этом уже сообщено и в
Союз писателей, и вашей матери? Почта идет долго, да и
Союз писателей сейчас уж не в Москве. Может быть, вам
удастся написать такие стихи, из которых будет понятно, что
с вами произошло. Через газету скорее дойдет.
Галаджев тут же связал меня с «Комсомольской прав-
дой». Юрий Жуков, немало удивленный воскрешением кор-
респондента газеты, просил не позже двенадцати ночи пере-
дать по военному телеграфу стихотворение.
Вернувшись от Галаджева в узкую комнатку Корнейчука
и Бажана, я написал стихотворение «Украине моей»:
Я увидел тебя распятою
На немецком штыке
И прошел равниной покатою,
Как слеза по щеке.
На следующий день стихотворение было опубликовано, и
я вернулся в ряды живых и действующих.
Стихотворение «Украине моей» было пробой, поиском
песни о Днепре. Так часто бывает — стихотворение разведы-
вает пути для песни.
И вот я уже в Урюпинске. Строки о Днепре заполнили
тетрадку. Но откуда взять музыку? Неожиданно узнаю, что
в Урюпинск прибыл на машинах обслуживающий перефор-
мировывающиеся части ансамбль песни и пляски Юго-За-
падного фронта. Ансамбль размещен в той же казарме, что
и мы. Ведущие всех программ Юрий Тимошенко и Ефим Бе-
резин рассказывают:
— У нас есть свой собственный композитор. Марк Фрад-
кин. Не слышали? Он напишет песню, которую вы приду-
мали.
Молодой композитор в шинели с петличками рядового.
В последнее время он работал в Киеве. Предложенная мною
тема очень ему по душе.
Рассказы о твоих песнях
193
Мы бродим по улицам Урюпинска, ищем пианино. Загля-
дываем в окна хат. Сквозь морозный узор кое-как разглядели
бронзовые подсвечники. Право армейского постоя, кажется,
на пользование музыкальными инструментами не распрост-
раняется?
— Разрешите нам поиграть на вашем пианино?
Более странной просьбы в ноябре сорок первого года,
наверное, никто не слыхивал.
Выясняется, что дом этот принадлежит священнику. Хо-
зяин оставляет нас наедине с инструментом.
Мы работаем два дня. Наконец музыка получилась, подго-
няем каждое слово, чтобы пелось. Ночью собирают ансамбль.
Песню слушают молча. Приказано к завтрему разучить ее.
Но выполнить приказание не так просто: хоровая группа —
все киевляне — плачет, петь не может.
Первое исполнение песни все же назначено на утро в
кавалерийском манеже. Публика — это тысяча политработ-
ников, вышедших из окружения и проходящих проверку. Ти-
мошенко и Березин объявляют, что сейчас будет исполнена
новая песня, но ансамбль долго молчит, прежде чем начать.
Пропета песня, но аплодисментов нет. Люди молча мед-
ленно встают, и в этой неловкой паузе возникает снова песня.
Ансамблю пришлось трижды спеть «Песню о Днепре».
В тот же день я выехал в политуправление фронта за на-
значением. Вновь встретился с Сергеем Галаджевым. Он ска-
зал сухо:
— Благодарю за выполнение поставленного перед вами
задания. Эта песня очень нужна сейчас для политической
работы в войсках. Вся Украина в руках врага. Личный состав
тоскует.
Вот, пожалуй, и вся история песни о Днепре.
Когда наши войска были уже на территории Польши, Га-
ладжев опять вызвал меня. В свойственной ему деловой мд-
мере он сказал:
194
— В войсках есть неудовлетворение «Песней о Днепре».
Слова о том, что Днепр течет вдали, переделывали еще то-
гда, когда шло форсирование Днепра. Теперь Днепр течет
вдали, так сказать, с другой стороны, западной. Личный со-
став тоскует. Надо переделать песню.
Я не согласился и не переделал песню. В этом случае
новые слова неизбежно вошли бы в острое противоречие с
общим настроением песни. Я по-прежнему публикую «Песню
о Днепре» в том виде, как она написалась в 1941 году, хотя
знаю, что многие люди, да и Краснознаменный ансамбль,
переводят некоторые ее строки, так сказать, в прошедшее
время. Она вся в прошедшем времени, но я хочу сохранить
то настроение, которое было продиктовано самым тяжелым
периодом Великой Отечественной войны.
ПЕСНЯ О ДНЕПРЕ
У прибрежных лоз, у высоких круч
И любили мы и росли.
Ой, Днепро, Днепро, ты широк, могуч,
Над тобой летят журавли.
Ты увидел бой, Днепр-отец река,
Мы в атаку шли под горой.
Кто погиб за Днепр, будет жить века,
Коль сражался он, как герой.
Враг напал на нас, мы с Днепра ушли,
Смертный бой гремел, как гроза.
Ой, Днепро, Днепро, ты течешь вдали,
И волна твоя, как слеза.
Из твоих стремнин ворог воду пьет,
Захлебнется он той водой.
Славный день настал, мы идем вперед
И увидимся вновь с тобой.
Кровь фашистских псов пусть рекой течет,
Враг советский край не возьмет.
Как весенний Днепр, всех врагов сметет
Наша армия, наш народ.
РЛ в
ПОБЕДУ
знаю, почему эта бесхитростная песня так ши-
роко распространилась в годы войны, стала бое-
вым духовным оружием фронтовиков. Тут есть
секрет. Он прост, делать из него тайну незачем,
а все же разгадать его теперь трудно: прошли
годы, мы просто забыли обстановку военного времени.
Когда немцы напали на нашу страну, повсеместно — сна-
чала до Волги, а потом и глубже, в тылах России,— бы-
ло введено затемнение. На улицах — ни фонаря, окна к
вечеру плотно закрывались шторами и листами черной
бумаги.
Затемнение придавало фронтовой характер городам и се-
лам, как бы далеко от линии боев они ни находились.
И вдруг на фронт по радио прилетела песня «Огонек». Это
было в тяжелую пору. Сейчас трудно себе представить, какое
ошеломляющее впечатление произвела эта картина: уходит
боец на позиции и, удаляясь, долго видит огонек в окне лю-
бимой. А люди знали: половина страны погружается ночью в
непроглядную темноту, даже машины не зажигают фар и
поезда движутся черные. Вражеские самолеты не найдут
цели!
197
Поэтический образ огонька на окошке превратился в
огромный и вдохновляющий символ: не погас наш огонек, ни-
когда не погаснет!
Песня еще одной неразрывной связью скрепила фронт
и тыл.
Михаил Исаковский находился тогда в эвакуации, в го-
роде Чистополе, Татарской АССР, на Каме. Об эвакуации не
написано песен, хотя на востоке свершался тоже один из
подвигов народа: с запада на восток переместились не только
заводы, но и миллионы людей с оккупированной и прифрон-
товой территории. За Волгой они нашли приют, жители райо-
нов, не находившихся под угрозой, поделились с ними всем.
Маленький городок Чистополь принял в свою семью не
только часовой завод, перешедший на выпуск военной про-
дукции, но и группу крупных писателей, которым по здо-
ровью или по возрасту было отказано в отправке на фронт.
Михаил Исаковский тяжело переживал эвакуацию:
И горько мне, что я — больной и хворый,
Что без меня идут они на бой,
На бой за родину, судьба которой
Навеки стала нашею судьбой.
Но не тихим уголком, а боевой позицией был для поэта
занесенный метелями городок на Каме. Никогда он не ра-
ботал так много и плодотворно. Стихи и песни печатались в
«Правде», звучали по радио. Столько в них было боли и яро-
сти, гнева и веры в победу, что миллионы читателей в
серых шинелях и потемневших от дыма костров и снарядной
гари полушубках не представляли себе поэта иначе, как бое-
вым комиссаром, сражающимся где-то если не в одной с ни-
ми, то в соседней части.
Стихотворение «Огонек», написанное в 1942 году, было
отправлено из Чистополя композитору Матвею Блантеру и
вскоре прозвучало по радио. Напечатана песня впервые была
198
в «Правде» 19 апреля 1943 года, как уже широкоизвестное
произведение.
Но привычное сочетание фамилий авторов — музыка
Блантера, слова Исаковского — на этот раз оказалось нару-
шенным, и при публиковании и исполнении песни «Огонек»
теперь указывается: музыка народная.
Вот как это произошло. Стихи Исаковского распростра-
нились быстрее, чем музыка. Их стали переписывать, пере-
сылать в письмах. И на фронте, и в тылу гармонисты стали
подбирать музыку. Оказалось, что стихотворение легко под-
дается музыкальной импровизации, само просится, чтобы его
пели.
И в годы войны, и в послевоенные годы появились десят-
ки музыкальных решений «Огонька», самых разнообразных,
но всегда задушевных и искренних. Мне самому довелось
слышать «Огонек», исполняемый на разные мелодии — от
вальса до марша.
Кроме Матвея Блантера, музыку к «Огоньку» писали и
другие известные композиторы. Однако тот «Огонек», кото-
рый мы слышим и поем теперь, обладает музыкой, которую
правильнее всего назвать народной.
В послевоенные годы у мелодии песни оказалось так мно-
го авторов, что была даже создана специальная комиссия,
подвергавшая изучению каждую ноту. Оказалось, что «Ого-
нек» поют на мелодию старой польской песни «Стелла», что
на Балтике был особенно распространен напев, подобранный
на баяне краснофлотцем Никитенко, что есть и еще удачные
и популярные мелодии, созданные композиторами, солдата-
ми, офицерами. В дни празднования двадцатилетия победы
над фашизмом газеты «Вечерняя Москва» и «Социалистиче-
ский Донбасс» рассказали еще об одном авторе музыки, ко-
торого на фронте называли «Мишка-огонек».
Мало кому удавалось быть свидетелем того, как распус-
кается цветок пли как песня становится народной. А вот в
199
случае с «Огоньком» мы присутствуем именно при таком
чуде.
Михаилу Исаковскому особенно везет на «ответы». Я уже
упоминал о ста вариантах «Катюши». Немало всевозможных:
переделок, дописанных либо измененных строф и строк
«Огонька» собрано фольклористами. Когда я размышляю над
тем, почему именно стихи Исаковского обрастают «ответа-
ми», поправками, изменениями и вариантами, мне видится
такое драгоценное качество стихов этого поэта, как народ-
ность. Люди считают эти слова своими, не откуда-то с недо-
ступных высот слетевшими к ним, а родившимися среди них,
выражающими сокровенное содержание их душ. И они до-
бавляют от себя, а то и используют стихи для добродушного
либо остро сатирического ответа.
Высокое счастье поэта — жизнь его песен в народе.
ОГОНЕК Ж
На позиции девушка
Провожала бойца,
Темной ночью простилася
На ступеньках крыльца.
И пока за туманами
Видеть мог паренек,
На окошке на девичьем
Все горел огонек.
Парня встретила славная
Фронтовая семья,
Всюду были товарищи,
Всюду были друзья.
Но знакомую улицу
Позабыть он не мог:
Где ж ты, девушка милая?
Где ж ты, мой огонек?
И подруга далекая
Другу весточку шлет,
Что любовь ее девичья
Никогда не умрет;
Все, что было загадано,
В свой исполнится срок,—
Не погаснет без времени
Золотой огонек.
И просторно и радостно
На душе у бойца
От такого хорошего
От ее письмеца.
201
И врага ненавистного
Крепче бьет паренек
За советскую Родину,
За родной огонек.
Еошла в историю Великой Отечественной вой-
ны тихая проникновенная песня и стала в по-
следующие мирные годы неопровержимым сви-
детельством стойкости советского воина, харак-
теристикой душевного состояния тех, кто
выдержал бешеный натиск бронированного врага и разбил
его, спас Европу от фашистского рабства, повернул судьбы
мира.
На войне было сложено и пелось немало боевых громких
песен. Прямыми словами говорилось в этих песнях об ору-
жии, о ненависти, о боевых дорогах.
Особенно распространены были марши дивизий, расска-
зывающие о боевом пути, указывающие цели.
Становились балладами и подвиги героев.
Есть такие песни-марши и у Алексея Суркова, автора
«Землянки». 22 июня 1941 года, уезжая на фронт, он оставил
в редакции «Правды» «Песню смелых»:
Смелого пуля боится,
Смелого штык не берет,—*
а в дни, когда враг подошел к самой Москве (мотоциклет-
203
пый разъезд фашистов прорвался к Химкинскому речному
вокзалу и был разгромлен в его сквере), написал:
Мы не дрогнем в бою
За столицу свою.
Нам родная Москва дорога.
Нерушимой стеной,
Обороной стальной
Опрокинем,
Отбросим врага.
Это были очень нужные песни, просто необходимые слова,
много сделавшие для фронта и тыла. И все же закрепилась
в памяти самой истории тихая «Землянка» (песню называют
в разных изданиях и «Землянка», и «В землянке», и по пер-
вой строке «Бьется в тесной печурке огонь» — так впервые
печатал ее автор, без заглавия).
Я думаю, что только в Красной Армии, только в Совет-
ской стране грустное лирическое стихотворение может вы-
полнять функции боевой, воодушевляющей песни. Дата на-
писания — ноябрь 1941 года. Место — землянка, где-то со-
всем близко от столицы, вероятнее всего — на 20-м километ-
ре Минского шоссе, слева, если ехать от Москвы. Там теперь
опытная сельскохозяйственная станция, а в дни тяжелых
боев был наблюдательный пункт Западного фронта. Автор
свидетельствует: «Написано после одного чуть не кончивше-
гося трагедией посещения гвардейцев-сибиряков под
Истрой».
Алексей Сурков не писал специально песню. Впрочем,
он и стихотворения не писал — просто сложил письмо из
наиболее пронзительных слов, какие тогда пришли; просто
рассказал жене, где находится, о чем думает, какая, наконец,
погода в тех местах, где он сейчас находится, и какая обста-
новка.
В этом своем деянии поэт ничем не отличался от других
204
красноармейцев и командиров. Письма в стихах были одним
из весьма распространенных и вовсе не литературных жан-
ров самого тяжелого периода Великой Отечественной войны.
Когда человек говорит возвышенно, его называют поэтом.
Необходимость и потребность высказаться возвышенно владе-
ли многими, очень многими людьми — и вовсе не профессио-
нальными поэтами.
Ну, а письма в стихах, написанные поэтами, это уж, как
говорится, сам бог велел.
Вспоминаю, что знаменитый цикл стихов Симонова «С то-
бой и без тебя», включавший такие стихи, как «Жди меня»
и «Майор привез мальчишку на лафете», и обращенные к ав-
тору «Землянки» Суркову «Ты помнишь, Алеша, дороги
Смоленщины»,— это ведь тоже письма.
То же можно сказать о лирических стихах 1941 — 1942 го-
дов, написанных поэтами-фронтовиками Иосифом Уткиным,
Вадимом Стрельченко, Ильей Сельвинским, Павлом Шуби-
ным, Александром Прокофьевым, Александром Твардовским.
Я называю лишь некоторых русских поэтов просто потому,
что привожу пример, не имея намерения делать обзор.
После того как появились «Землянка», «Жди меня» и
другие жемчужины лирики, многие авторы неуклюжих пи-
сем в стихах перестали мучиться над не поддающимися им
строками. Они переписывали эти стихи Суркова или Симоно-
ва как некий эталон душевного состояния бойца и посылали
их домой за двумя подписями — поэта и своей, а иногда и
просто за своей подписью. Но поэты на них не обижались.
«Землянка» распространилась значительно раньше, чем
на эти слова была написана музыка. В начале 1942 года в
Москве, по дороге из эвакуации на флот, задержался ком-
позитор Константин Листов. Он сочинил мелодию к словам,
которые все знали,— мелодия была ожиданной и долгождан-
ной. Листов прибыл в редакцию газеты Западного фронта,
показал песню там. Затем она была исполнена по радио.
205
Между тем в землянках на гармониках солдаты уже дав-
но подобрали простую мелодию к стихам Алексея Суркова.
С появлением музыки Листова эта самодеятельная мелодия
постепенно отмерла.
Песню запели, но, помнится, в те времена нашлись и
чересчур строгие товарищи, которым показалось, что «до
смерти четыре шага...» — слишком мрачная, чуть ли не упа-
дочническая строка.
Но фронтовики не согласились с такой критикой песни,
и, по правде говоря, люди, пытавшиеся оградить красноар-
мейцев от суровой правды, сослужили песне неплохую служ-
бу, прямо противоположную той, на которую они рассчитыва-
ли. Всю песню, а особенно строфу с «четырьмя шагами», за-
пели с особым задором, как бы «в дискуссионном порядке».
Действительно, надо ли было ограждать людей, ежечасно и
ежеминутно рискующих жизнью, от честных и прямых слов,
соответствующих истинному положению?
Советская поэзия говорила людям суровую правду. За
это полюбили песню «Землянка».
В ЗЕМЛЯНКЕ
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза.
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой.
Я хочу, чтобы слышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко-далеко,
Между нами снега и снега.
До тебя мне дойти нелегко,
А до смерти —- четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От моей негасимой любви.
СТОЛИЦА
возвращался домой из не очень длительной, по
дальней, а потому казавшейся долгой, команди-
ровки. Пусть не с той очевидностью, как это
представилось космонавтам, но все же и мне за
сутки полета планета наша виделась, как шар.
Были на ней и моря, и океаны, и джунгли, и пустыни Саха-
ра, и Европейский материк со странами, проносящимися под
крыльями самолета всего за несколько минут...
Небо па редкость безоблачно, земля хорошо видна с де-
сятикилометровой высоты. Как-то неожиданно исчезли зе-
леные маленькие квадратные поля, и планета внизу побелела.
Это были наши русские снега. Тому, кто возвращался на
родину издалека, понятно волнение, которое охватило меня.
Преодолеть его невозможно, да и не хочется преодолевать.
Подумалось, что если бы это был поезд, то сейчас по купе
транслировали бы песни о Москве, а в окнах мелькали бы
дачные знакомые платформы — Снегири или Жаворонки,
Люберцы или Люблино. Я люблю эту трансляцию песен, ко-
208
гда поезда дальнего следования подходят к Москве. Подума-
лось — какую бы песню сейчас, в этот момент мне особенно
хотелось услышать? И я невольно стал повторять про себя
«Дорогая моя столица, золотая моя Москва».
Зажглись сигналы «Не курить», бортпроводница на не-
скольких языках сказала, что мы пошли на посадку, что сей-
час будет Москва.
Мы сошли на заснеженную московскую землю, по сама
Москва была еще вдали, и автобус, кажущийся после само-
лета черепахой, повез нас в столицу.
На двадцать третьем километре Ленинградского шоссе я
увидел в сумерках какие-то огромные странные геометриче-
ские фигуры, вернее, сочетания фигур, напомнившие отда-
ленные десятилетиями времена обороны Москвы. «Это про-
тивотанковые ежи,— подсказала память.— Ты видел их на
улицах своего родного города в январе 1942 года, когда впер-
вые приехал с фронта на побывку...»
В памяти еще держался мотив, какие-то слова песни, воз-
никшей в самолете. Автобус остановился, мы вышли на хру-
сткий снежок, и тут я понял, что это не видение военного
времени, а новый памятник — его не было, когда я уезжал.
Как я узнал позже, памятник сконструировали и построили
комсомольцы — зодчие, скульпторы и строители — к двадца-
типятилетию разгрома немецко-фашистской армии под Мо-
сквой.
На барельефе, как продолжение моих мыслей, я прочитал
слова:
И врагу никогда не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова...
Это были строки из заключительной строфы той самой
песни...
Ее авторы — поэт Марк Лисянский и композитор Исаак
Дунаевский.
209
Эта одна из самых проникновенных песен о Москве со-
чинена не москвичом. Марк Лисянский родился у Черного
моря, детство и юность провел в городе Николаеве, потом
жил в Ярославле, оттуда ушел на фронт и воевал в ярослав-
ской дивизии.
Песня, вернее, стихотворение «Моя Москва» было напи-
сано в очень трудное и суровое время — поздней осенью
1941 года. Проездом из Ярославля на фронт в Москве ока-
зался младший лейтенант Лисянский. Грузовик, на котором
ехал младший лейтенант, остановился в центре Москвы, на
площади Пушкина, у самой вывески «Редакция журнала
«Новый мир». Младший лейтенант вбежал по лестнице, вру-
чил секретарше от руки переписанное стихотворение, начи-
навшееся строкой «Я по свету немало хаживал», и поспешил
вниз, чтобы не опоздать к отчаливающему грузовику*
В 10—11-м номере «Нового мира», вышедшем в декабре
1941 года, стихотворение было опубликовано.
Вскоре молодой поэт услышал по радио, неожиданно для
себя, песню о Москве. Но, кроме его слов, были в песне и
незнакомые строки.
Тогда стало известно — музыку прямо на полях того но-
мера журнала написал знаменитый композитор Дунаевский.
Но Дунаевскому показалось, что песне нужна еще строфа.
Адреса поэта в редакции журнала «Новый мир» не оказа-
лось (его адрес в те дни: передовая, Калининский фронт),
а новая песня о Москве тогда особенно нужна была людям.
И Дунаевский попросил режиссера своего ансамбля С. Агра-
няна приписать к стихотворению новые строки. Приписан-
ная строфа по своему содержанию оказалась временной, а по
характеру — выспренней, чуждой лирическому строю стихо-
творения («Здравствуй, город великой державы»), ее давно
уже не поют, и песня звучит в своем первоначальном виде.
Итак, слова из этой песни отчеканены на постаменте ори-
гинального памятника, высящегося на месте, где — так близ-
210
ко от Москвы — был остановлен враг. Песне уже много лет.
Она всегда приходит мне на память, когда возвращаюсь в сто-
лицу из дальних краев. И знаю — не мне одному. Наверное,
прямые ассоциации вызывает первая строчка — «Я по свету
немало хаживал»; а все, что говорится дальше, так близко
п дорого советским людям всех поколений,
МОЯ МОСКВА
Я по свету немало хаживал,
Жцл в землянках, в окопах, в тайге,
Похоронен был дважды заживо,
Знал разлуку, любил в тоске.
Но Москвою привык я гордиться
И везде повторяю слова:
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
Я люблю подмосковные рощи
И мосты над твоею рекой.
Я люблю твою Красную площадь
И кремлевских курантов бой.
В городах и далеких станицах
О тебе не умолкнет молва,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
Мы запомним суровую осень,
Скрежет танков и отблеск штыков,
И в сердцах будут жить двадцать восемь
Самых храбрых твоих сынов.
И врагу никогда не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
ЕНИНГШДОМ
Шскоре после начала Великой Отечественной вой-
ны Ленинград стал прифронтовым городом.
Строились рубежи обороны, эвакуировались в
тыл страны заводы и фабрики. Было решено
также эвакуировать крупных деятелей литера-
туры и искусства, по тем или иным причинам не подлежав-
ших призыву в армию. В этот список не по своей воле попал
композитор Василий Соловьев-Седой. Как ни доказывал он,
что его место здесь, среди защитников города, ему было пред-
ложено выехать в город Чкалов (Оренбург).
Огорченный и расстроенный композитор тянул дни, от-
кладывал сборы в дорогу. Вместе со своими товарищами, пи-
сателями и композиторами, он каждое утро отправлялся в
морской порт на субботники. Порт этот носит наименование
«Лесной», и в то время его причалы были завалены горами
бревен. Это представляло большую опасность в случае бом-
бежки. Одна зажигательная бомба могла вызвать огромный
пожар. На субботниках, длившихся с утра до вечера, ленин-
градцы перекладывали лес, разбирали большие штабеля и
213
складывали лес в штабеля маленькие, чтобы «зажигалка» не
могла поджечь весь порт сразу.
Кончался второй месяц войны. 20 августа под вечер уста-
лые люди услышали переборы гармоники. Это на корабле,
стоящем на рейде, какой-то матрос печально перебирал лады.
Соловьев-Седой разыскал среди разбиравших штабеля ле-
са поэта Александра Чуркина, своего соавтора по мирным
дням:
— А что, если написать песню, вот такую, которая мог-
ла бы прозвучать на палубе того корабля, готового к отплы-
тию в суровые просторы воюющей Балтики?
Чуркин тоже прислушался к далекой песне на рейде. На
следующий день композитор и поэт снова встретились в
порту. Александр Чуркин уже написал стихотворение, наве-
янное впечатлениями вчерашнего тихого вечера, когда не
было налетов авиации и тревога так странно сочеталась с
покоем.
Тот корабль, с которого доносилась гармошка, уже ушел.
Теперь песня звучала на берегу: два товарища, поэт и ком-
позитор, напевали ее. Это было для них не прощанием с бе-
регом, а прощанием с Ленинградом — завтра композитору
предстояло отбыть вместе с эшелоном оперного театра.
Это было накануне начала блокады Ленинграда. 23 ав-
густа кольцо замкнулось, и началась девятисотдневная эпо-
пея непреклонности и мужества.
Новая песня не успела широко прозвучать в Ленинграде.
Она прибыла в оренбургские степи и потерпела здесь пер-
вую и, кажется, единственную неудачу на своем пути: ком-
позиторы, оказавшиеся в Чкалове, обсудив показанную Со-
ловьевым-Седым песню, забраковали ее, сказали, что для вой-
ны, для сурового текущего момента песня не подходит —
слишком лирична.
На этот раз Соловьев-Седой не согласился со своими то-
варищами. Артисты оперного театра, приехавшие вместе с
214
ним в эвакуацию, уже пели «Прощай, любимый город», печа-
лясь о разлуке, веря в возвращение. В театре была создана
фронтовая бригада, и вскоре она выехала в действующие ча-
сти, имея в репертуаре новую песню, сочиненную в Лесном
порту. Первое фронтовое исполнение песни — землянка под
Ржевом. Соловьев-Седой пел вместе с артистами — аккомпа-
нировать было не на чем.
Песня очень понравилась бойцам, и они записали ее
слова.
Тут начал работать беспроволочный фронтовой телеграф
человеческих сердец. Трудно объяснить и разобраться в том,
как это получалось, но песни распространялись по фронтам,
обгоняя полевую почту, не пользуясь современными возмож-
ностями техники.
Стали приходить сведения о том, что песня поется под-
водниками-североморцами, что ее знают на Южном фронте.
Через кольцо блокады она прошла как-то незаметно и воз-
вратилась в город своего рождения — в осажденный Ленин-
град. Ленинградцы очень полюбили ее. Она не была для них
песней прощания, но стала позывным, стала ленинградкой.
В полдень городское радио объявляло о скудном пайке,
который выдается сегодня: по такому-то талону маленький
кусочек хлеба, по такому-то — горсть пшена. Объявлять было
необходимо, потому что люди были истощены, обессилены,
каждый шаг им давался с неимоверным трудом. Бывали же-
стокие дни, когда нечего было сказать — никакого продо-
вольствия не могло быть выдано. Об этом не объявляли. По
радио звучала песня «Вечер на рейде», она брала на себя
роль честного товарища, сигналящего о горькой правде. Она
была окружена доверием и уважением. Она сплачивала лю-
дей, попавших в общую беду.
Не просто отплытие корабля, а великое переселение, свя-
занное с войной,— вот что видели советские люди в бесхит-
ростных словах песни о наших любимых городах.
ВЕЧЕЕ НЛ РЕЙДЕ
Споемте, друзья, ведь завтра в поход
Уйдем в предрассветный туман.
Споем веселей, пусть нам подпоет
Седой боевой капитан.
Прощай, любимый город!
Уходим завтра в море.
И ранней порой
Мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой.
А вечер опять хороший такой,
Что песен не петь нам нельзя;
О дружбе большой, о службе морской
Подтянем дружнее, друзья!
Прощай, любимый город!
Уходим завтра в море.
И ранней порой
Мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой.
На рейде большом легла тишин^,
А море окутал туман.
И берег родной целует волна,
И тихо доносит баян.
Прощай, любимый город!
Уходим завтра в море.
И ранней порой
Мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой.
Москву приехал с Брянского фронта молодой
комиссар, работник политуправления. Он ра-
зыскивал поэтов и композиторов. Было это в
1942 году, на исходе лета, когда на южном
фланге огромного, от моря до моря простерше-
гося фронта создалось очень тяжелое положение. Севернее
Воронежа царило относительное затишье. Но комиссар при-
ехал в Москву не потому, что на Брянском фронте в эту по-
ру не было больших боев. Комиссару нужны были песни для
партизан.
Наивно было бы представлять партизанское движение
только как стихийное сопротивление врагу. Конечно, оно
возникало как самозагорание советского патриотизма, но и
военные штабы, и партийные организации стремились вклю-
чить партизанские отряды в общую систему боевых дейст-
вий. Брянский фронт и его управление находились в тесном
контакте с брянскими партизанами. События лета 1942 года
на юге потребовали активности от партизан в центре фронта
и на севере, чтобы оттянуть и сковать силы противника.
Брянский фронт снабжал партизанские отряды боеприпаса-
ми и продовольствием. Однажды по радио из лесов пришла
217
шифровка: патроны и оружие отберем у врага, а вот песню
как трофей не возьмешь. Пришлите песню!
Заказ партизан был передан поэту Анатолию Софронову
и композитору Сигизмунду Кацу. Над песней работали до-
вольно долго. Авторам приходилось много слышать и читать
о партизанах, но будет ли этого достаточно, чтобы почувство-
вать атмосферу и обстановку?
Когда песня была готова, оказалось, что ее некому сда-
вать — «заказчика» в Москве уже не было, комиссар отбыл
на фронт. Но обстоятельства складывались удачно: военного
корреспондента «Известий» Анатолия Софронова командиро-
вали на Брянский фронт, а Главное Политическое Управле-
ние Красной Армии разрешило композитору Сигизмунду Ка-
цу выехать вместе с ним.
Они прибыли в Елец с песней. И опять удача: через ли-
нию фронта, к партизанам, должен лететь самолет с медика-
ментами, солью, пулеметами.
Софронову удалось «устроиться» на этот самолет. Не как
поэту — как корреспонденту «Известий». Увы, у композитора
корреспондентского билета не было, и все его уговоры не
привели ни к чему.
Огорченный композитор, провожая товарища, еще и еще
раз напевал ему: «Шумел сурово Брянский лес...», и приго-
варивал:
— Смотри не сбейся с мелодии!
6 ноября 1942 года, накануне двадцатипятилетия Совет-
ской власти, камуфлированный «Дуглас» с шарообразным
стеклянным пулеметным гнездом на хребте вылетел в су-
мерках в западном направлении.
Вместе с медикаментами, солью, пулеметами и орденами
(одним из пассажиров был представитель высшего командо-
вания, уполномоченный вручить ордена и медалк награжден-
ным) фронт перелетала песня. Самолет был встречен зенит-
ным огнем, но благополучно миновал опасность и продолжал
218
полет над хмурыми лесами. Приземлились на льду малень-
кого озера.
В день двадцатипятилетия Октября в партизанской зем-
лянке на окраине сожженной деревни Софронов спел песню.
Партизаны тихонько подпевали, с первого раза запомнив
мотив.
— Верхом можешь? — спросил поэта командир.
Умеет ли поэт ездить на коне — какое это имеет значе-
ние? Конечно же, надо ответить — могу, а если придет про-
верка, не ударить в грязь лицом.
Софронов с проводником поехали на конях в соседний
партизанский отряд. Оказывается, там есть слепой гармо-
нист, он будет разучивать новую песню с молодыми парти-
занами.
Так началась жизнь песни.
Когда в партизанские края вновь прибыл самолет с Боль-
шой земли и Анатолию Софронову удалось вернуться в штаб
Брянского фронта, там Сигизмунд Кац разучивал песню с
ансамблем.
— Ты приехал как раз вовремя: скоро премьера песни,—
встретил композитор товарища.
— Премьера уже состоялась,— ответил Софронов,— и,
как в мирное время бывали премьеры, в день Октябрьского
праздника, на двадцать пятую годовщину.
Песня «Шумел сурово Брянский лес» считается народ-
ной, говорят, что ее сочинили где-то в отряде в глубине
лесов.
Поэт и композитор не возражают против такой легенды —
я их сам спрашивал.
ШУМЕЛ СУРОВО
ЭЫВЯМЙО БРЯНСКИЙ ЛЕС
Шумел сурово Брянский лес,
Спускались синие туманы,
И сосны слышали окрест,
Как шли на битву партизаны.
Тропою тайной меж берез
Спешили дебрями густыми,
И каждый за плечами нес
Винтовку с пулями литыми.
В лесах врагам спасенья нет.
Летят советские гранаты.
И командир кричит им вслед:
«Громи захватчиков, ребята!»
Шумел сурово Брянский лес,
Спускались синие туманы,
И сосны слышали окрест,
Как шли с победой партизаны.
ТРОССКЛЯ
ЛЕГЕНДА
юди старшего поколения помнят страшные дни
наших военных поражений, горечь и гарь от-
ступления. Дорого доставался врагу каждый
шаг на нашей земле, сокрушительной победой
расплатились мы с ним сполна. Но многие наши
товарищи не увидели флага на рейхстаге, а те, кто дошел, все
равно не могут забыть трагической поры.
Заветная щепотка земли, заветный камешек... Не суеве-
рие, а вера в победу заставляли нас брать их с собой, уходя
на восток. Их носили на груди под выцветшей гимнастеркой,
под полосатой тельняшкой.
Одной из самых героических и самых драматических
страниц Великой Отечественной войны навсегда останется
оборона Севастополя.
Еще в октябре сорок первого года фашистская армия
ворвалась в Крым. Много раз пытались враги взять Сева-
стополь, но он держался как герой. Морские подступы к го-
роду были блокированы, с трудом и огромными потерями
пробивались к городу корабли, но Севастополь держался не-
преклонно. Моряки, пехотинцы, граждане города сражались
до последнего патрона. До 3 июля 1942 года Севастополь от-
221
бивал атаки врага. Фашистская пехота по количеству вдвое
превосходила защитников города. Сотни самолетов непрерыв-
но бомбили берег.
Севастопольцы решили держаться до последней капли
крови. Только по строгому приказу командования 3 июля
1942 года они оставили свой город, превращенный в груды
задымленного камня.
Вместе с защитниками Севастополя в их рядах были поэ-
ты и композиторы. Здесь еще в сорок первом году встрети-
лись поэт Александр Жаров и композитор Борис Мокроу-
сов — оба они были тогда офицерами Военно-Морского
Флота.
Здесь начали они работу над песней о черноморцах, опре-
делили ее характер — это должна была быть баллада о ма-
тросе. Но песня осталась лишь в черновиках и наметках.
Трагический уход последних защитников Севастополя
превратился в легенду. На фронтах и в тылу рассказывали
о том, как моряк, на последнем баркасе покидавший черно-
морскую твердыню, взял с собой осколок гранита и поклялся
вновь прийти на этот берег, вновь положить камень на Херсо-
несский мыс.
Эта история столь же достоверна, сколь и вымышлена.
Вряд ли можно отыскать того моряка, о котором в ней гово-
рится. Но можно найти десятки и сотни героев, вот так же,
как этот моряк, покидавших Севастополь и клявшихся вер-
нуться.
Александр Жаров услышал эту севастопольскую легенду
уже на Северном флоте.
В 1943 году, вновь встретившись с Борисом Мокроусо-
вым, поэт предложил ему завершить работу над песней, на-
чатой в Севастополе. Сюжет песни был уже совершенно
ясен, его как бы обточили, сформировали эти годы сражений
и тысячи человеческих судеб, для которых примером и образ-
цом оставался героизм защитников Севастополя.
222
Александр Жаров рассказывает, что в тогдашнем вид©
заключительная строфа песни выглядела иначе, не так, как
ее поют ныне. Об освобождении Севастополя, о возвращенпи
говорилось в будущем времени:
Сквозь бури и штормы пройдет этот камень
И станет на место достойно...
Знакомая чайка помашет крылами,
И сердце забьется спокойно.
Взойдет на утес черноморский матрос —
Кто Родине новую славу принес.
И в мирной дали
Пойдут корабли
Под солнцем родимой земли.
Севастополь был освобожден 9 мая 1944 года — за год до
победного окончания Великой Отечественной. По свиде-
тельству автора песни, он прибыл в город с первыми частями
и услышал здесь ставшую уже к тому времени известной
песню «Заветный камень».
По просьбе освободителей Севастополя поэт перевел по-
следнюю строфу из будущего времени в настоящее, и она за-
звучала так:
Сквозь бури и штормы прошел этот камень,
И стал он на место достойно...
Знакомая чайка взмахнула крылами,
И сердце забилось спокойно.
Взошел на утес черноморский матрос —
Кто Родине новую славу принес.
И в мирной дали
Идут корабли
Под солнцем родимой земли.
Так песня поется ныне. Мне знакомо и понятно это же-
лание победителей переделать песню тяжелых времен, отра-
223
зить в ней победу. Вот и моя «Песня о Днепре» подверглась
таким же изменениям. Я писал, что враг захлебнется водой
Днепра,-— после форсирования этой реки стали петь «захлеб-
нулся он той водой».
И все же мне дороги первые варианты песен жестокого
времени — и по музыке, и по стихам они звучат именно как
надежда, вера в победу. И, наверное, было бы правильнее,
когда песни эти стали историей, публиковать их в первона-
чальном виде. О победе мы узнали из других песен. «Завет-
ный камень» была песней веры в победу.
ЗАВЕТНЫЙ КАМЕНЬ
Холодные волны вздымает лавиной
Широкое Черное море.
Последний матрос Севастополь покинул,
Уходит, он с волнами споря.
И грозный, соленый, бушующий вал
О шлюпку волну за волной разбивал.
В туманной дали
Не видно земли.
Ушли далеко корабли.
Друзья-моряки подобрали героя.
Кипела вода штормовая.
Он камень сжимал посиневшей рукою
И тихо сказал, умирая:
«Когда покидал я родимый утес,
С собою кусочек гранита унес —
Затем, чтоб вдали
От крымской земли
О ней мы забыть не могли.
Кто камень возьмет, тот пускай поклянется,
Что с честью носить его будет.
Он первым в любимую бухту вернется
И клятвы своей не забудет.
Тот камень заветный и ночью и днем
Матросское сердце сжигает огнем.
g Рассказы о твоих песнях 225
Пусть свято хранит
Мой камень-гранит —
Он русскою кровью омыт».
Сквозь бури и штормы прошел этот камень,
И стал он на место достойно...
Знакомая чайка взмахнула крылами,
И сердце забилось спокойно.
Взошел на утес черноморский матрос —
Кто Родине новую славу принес.
И в мирной дали
Идут корабли
Под солнцем родимой земли.
обедно закончилась вторая мировая война —
наша Великая Отечественная. Но недолго радо-
вался мир наступившему покою: реакционные
круги повели «холодную войну» — так назвали
они организованную систему нападок на Совет-
ское государство, на все прогрессивные силы земли. Амери-
ка, первой овладевшая атомным оружием, использовала его
для угроз и шантажа.
В этой тревожной обстановке молодежь мира стала искать
пути объединения и солидарности. Было решено провести
Всемирный фестиваль молодежи и студентов за мир и друж-
бу. Ныне всемирные фестивали молодежи стали традицией,
подтвердили свою действенную силу. А тогда была еще толь-
ко идея фестиваля, никто не знал, что получится из этой
затеи.
Как он пройдет? Каково будет содержание этой пер-
вой международной встречи разноликой и разноязычной
юности?
В программу фестиваля был включен музыкальный кон-
курс. Делегации стран должны привезти с собой новые песни.
В конференц-зале ЦК комсомола собрались поэты и ком-
227
позиторы. Поставлена задача — создать песню к фестивалю.
А какой она должна быть, никому не известно.
Я помню эту шумную весну. Мы часто собирались в ЦК
комсомола, стали прямо-таки своими людьми в его коридо-
рах.
Комсомольские работники, встречая нас, спрашивали:
— Ну, есть песня?
— Будет песня,— отвечали мы.
А песни не было. То есть были песни, и даже очень хо-
рошие, но такой, чтобы зазвучала на весь мир, сразу не по-
явилось. На каждом прослушивании возникали долгие и му-
чительные споры. Мы никак не могли прийти к решению, ка-
кая песня нужна. Опыта создания международных песен у
нас тогда не было.
Не знаю, всегда ли в спорах рождается истина, но пред-
ставление о том, какой песни мы ждем друг от друга, посте-
пенно выработалось.
От встречи к встрече поэты и композиторы все более при-
ближались к решению трудной задачи. Наконец поэт Лев
Ошанин и композитор Анатолий Новиков (у них за плечами
были годы творческой дружбы, чудесная песня «Дороги»)
принесли в ЦК ВЛКСМ песню, начинавшуюся словами: «Де-
ти разных народов, мы мечтою о мире живем». Мелодия пес-
ни — величественная, уверенная, боевая. Слова соответству-
ют задаче фестиваля.
Однако это оказалось не завершением, а только началом
работы. Не помню сколько раз, но не менее десяти, измучен-
ные и взъерошенные авторы, ошалев от сыпавшихся на них
со всех сторон поправок и предложений, отправлялись домой
дорабатывать песню. Дело в том, что не жюри, а каждый
участник встреч в ЦК ВЛКСМ имел право голоса при об-
суждении песен. Конечно, не все, но многие поправки оказа-
лись полезными. Быть может, останься еще несколько меся-
цев до фестиваля, поправки продолжались бы. Песня могла
228
стать еще лучше либо, наоборот, могла оказаться «замучен-
ной» поправками.
Но, к счастью, сроки подгоняли, и наконец авторы услы-
шали долгожданные слова: «Дети разных народов» едут в
Прагу. Пожелаем им счастливого пути и победы на междуна-
родном конкурсе».
Торжественно, с пением этой песни уезжала делегация
советской молодежи.
В предфестивальной суматохе забыли послать в Прагу ав-
торов песни. Они узнали о своей победе из газет.
А победа была внушительной. Не только международное
жюри, но и все участники фестиваля признали песню «Дети
разных народов» лучшей, а главное — ее запели. Она зазву-
чала на чешском, на немецком, на французском.
Через два года Всемирная Федерация демократической
молодежи постановила считать эту песню своим гимном.
Впрочем, постановление было, как говорится, выпущено
задним числом — песня уже стала гимном молодежи мира.
Вот уже много лет живет эта песня.
Всемирные фестивали в Будапеште, Берлине, Бухаресте,
Москве, Вене, Хельсинки начинались и кончались громовым
исполнением гимна — тысячи людей, взявшись за руки, пе-
ли его. В Берлине в 1951 году п^сню эту пел одновременно
миллион молодых голосов. Когда нанятые американцами мо-
лодчики пытались сорвать фестиваль, навстречу им выходи-
ла песня, объединяя и воодушевляя молодежь. Я не знаю
языка, на который бы не был переведен «Гимн демократиче-
ской молодежи». За эти десятилетия много испытаний пере-
нес этот гимн — враги мира по нему стреляли, его пытались
заглушить, за его исполнение сажали в тюрьмы.
Но «Гимн демократической молодежи» идет по свету, и
ни одна международная встреча молодежи без него не обхо-
дится.
гимн
3» ДИЮШ’МГГЛЕСКОЙ
МОЛОД ЕЖИ МНИЛ Ш
Дети разных народов,
Мы мечтою о мире живем.
В эти грозные годы
Мы за счастье бороться идем.
В разных землях и странах,
На морях, океанах
Каждый, кто молод,
Дайте нам руки,
В наши ряды, друзья!
Песню дружбы запевает молодежь.
Эту песню не задушишь, не убьешь!
Нам, молодым,
Вторит песней той
Весь шар земной.
Эту песню не задушишь, не убьешь!
Помним грохот металла
И друзей боевых имена.
Кровью праведной, алой
Наша дружба навек скреплена.
Всех, кто честен душою,
Мы зовем за собою.
230
Счастье народов,
Светлое завтра
В наших руках, друзья!
Песню дружбы запевает молодежь.
Эту песню не задушишь, не убьешь!
Нам, молодым,
Вторит песней той
Весь шар земной.
Эту песню не задушишь, не убьешь!
Молодыми сердцами
Повторяем мы клятвы слова.
Подымаем мы знамя
За священные наши права!
Снова черные силы
Роют миру могилу,—
Каждый, кто честен,
Встань с нами вместе
Против огня войны!
Песню дружбы запевает молодежь.
Эту песню не задушишь, не убьешь!
Нам, молодым,
Вторит песней той
Весь шар земной.
Эту песню не задушишь, не убьешь!
НИВЕРСИТЕТ-
СКАЯ
~ ——п осковский комитет партии собрал поэтов и ком-
IWL /ЯГ позиторов. Разворачивается стройка большой
I га/ Я Москвы. Архитекторы и строители показывают
-X.WJIL Нам планы, чертежи, проекты, макеты. Еще нет
ни Хорошева-Мневников, ни Кузьминок, ни
Фрунзенской набережной, ни Юго-Запада. На месте бывшей
городской свалки в Черемушках построены первые дома, да
и они еще в своем облике сохранили что-то от бараков.
Пока самая крупная новостройка — двухэтажные коттед-
жи на Беговой улице. Лишь несколько лет отделяют нас от
Дня Победы. Но Москва — вся в дощатых заборах. Роются
котлованы. И особенно много разговоров о высотных
домах.
Планы строительства велики, архитекторы увлеченно рас-
сказывают о них.
Нас с композитором Юрием Милютиным просят написать
песню о будущей Москве, о строящейся столице.
Большая задача всегда лишает покоя, порождает робость
и неуверенность. Бесконечные споры и рассуждения не при-
ближают нас с Юрием Милютиным к работе.
На счастье, по заданию Московского комитета партии мне
приходится обследовать состояние культурно-воспитательной
работы в общежитиях строителей на Ленинских горах. Здесь
и возник замысел песни «Ленинские горы».
232
Это был 1948 год, и строки «сейчас пустынны Ленинские
горы, но флаги стройки вьются на ветру» вполне соответст-
вовали действительной картине.
Песня зазвучала, ее часто передавали по радио, а потом
запели и на улицах.
Прошло несколько лет. Я стал получать письма с прось-
бами переделать песню в связи с тем, что Ленинские горы
уже не пустынны. Привожу одно из этих писем:
Рабочие первого треста «Мосподземстроя» просят вас изме*
нить некоторые строки в вашей песне «Ленинские горы»
или изменить всю песню, потому что сейчас уже закончена
стройка и флаги не вьются на стройках по ветру. Студенты
уже учатся с 1 сентября 1953 года. И даже стыдно, когда
поешь: «Сейчас пустынны Ленинские горы», а перед тобой
стоит грандиозное здание — Московский государственный
университет, и не верится глазам, что там была когда-то
пустошь, а поэтому измените как-нибудь слова этой песни.
Прораб (подпись)
Рабочие (подписи)
Если можете, то пришлите прямо в письме новый текст
песни.
Ждем от вас ответа.
Я отвечал тогда, что песня много раз напечатана, есть
пластинки и уже невозможно что-либо изменить.
Но письма продолжали идти.
Одно из них мне переслали из Совета Министров СССР.
70-летняя женщина из Саратова обращалась не больше
не меньше как в Совет Министров с заявлением: почему по
радио сперва говорят, что университет построен, а потом
поют, что «пустынны Ленинские горы». Эта женщина пред-
лагала изменить песню и в дальнейшем петь:
Уж не пустынны Ленинские горы.
К письму почему-то были приложены три фотокарточки
старушки и внизу приписано: «За неграмотную бабушку пи-
сал внук».
233
Ну, уж если неграмотная бабушка правит мои стихи, то,
видно, придется и мне этим заняться.
Я сочинил новый текст третьей строфы:
Вы стали выше, Ленинские горы,
Здесь корпуса стоят, как на смотру.
Но гораздо труднее, чем исправить песню, было «догнать
ее». Прежний текст пели уже по всей стране и на многих
языках.
Я ввел в большие расходы Радиокомитет, трест граммо-
фонных пластинок, мне пришлось разослать поправку по
сотням адресов.
Исправленный текст песни «Ленинские горы» все же
привился, и первоначальные строки накрепко забылись.
А у моей песни есть теперь соавторы — рабочие первого
треста «Мосподземстроя» и старушка из Саратова.
.lEHHHCiiin: горы а®
Друзья, люблю я Ленинские горы,
Там хорошо рассвет встречать вдвоем:
Видны Москвы чудесные просторы
С крутых высот на много верст кругом.
Стоят на страже трубы заводские,
И над Кремлем рассвета синева...
Надежда мира, сердце всей России,
Москва-столица, моя Москва.
Когда взойдешь на Ленинские горы,
Захватит дух от гордой высоты:
Во всей красе предстанет нашим взорам
Великий город сбывшейся мечты.
Вдали огни сияют золотые,
Шумит над нами юная листва.
Надежда мира, сердце всей России,
Москва-столица, моя Москва.
Вы стали выше, Ленинские горы,
Здесь корпуса стоят, как на смотру.
Украшен ими наш великий город,
Сюда придут студенты поутру.
Мы вспомним наши годы молодые
И наших песен звонкие слова:
Надежда мира, сердце всей России,
Москва-столица, моя Москва.
о-разному складываются судьбы песен: одни
поются на демонстрациях, на митингах, дру-
гие — дома в радостный и шумный час, тре-
тьи — в печальный и одинокий.
Но есть и песни, которые всем известны, но
предназначены не столько для массового пения, сколько для
слушания. Услышат такую песню по радио — притихнут, за-
мрут, задумаются; подпевают не голосом, а как бы сердцем.
С такими песнями можно пройти всю жизнь, молчаливо со-
ветуясь, как с близкими людьми. И они — своей сутью, сво-
им настроением — подскажут правильное решение самых
сложных, уже казавшихся неразрешимыми вопросов, по-хо-
рошему растревожат душу для высоких и чистых поступков.
Я причисляю к таким своим личным песням-товарищам
песню Алексея Фатьянова на музыку Бориса Мокроусова
«Когда весна придет, не знаю». Она писалась в 1955 году,
появилась в 1956-м в хорошем молодежном фильме «Весна на
Заречной улице».
236
Песня говорит сама за себя, а вот о ее авторе хочется рас-
сказать. Алексей Фатьянов был похож на былинного богаты-
ря. Он пришел в Москву из глубин России, из-под Владими-
ра, наивный, шумный, веселый, широкий, песенный. В юно-
сти стихи он писал тайно, показывал их лишь нескольким
товарищам, в число которых попал я. Мы встретились б
1937 году на берегах Амура.
Фатьянов был актером Театра Красной Армии, его актер-
ские данные оценивались высоко, в театре его любили, но он
мечтал о другом пути.
Его песенный талант расцвел в годы войны. Есть авторы,
умеющие писать самые разные песни. Есть поэты, поющие
свою единственно возможную песню. Таким был Фатьянов.
Его песни всегда узнаешь, пусть даже музыка будет написана
совсем не похожими друг на друга композиторами. Характер
и направление песни определял поэт. Вот блестящая линия
фронтовой лирики, работа Алексея Фатьянова и Василия Со-
ловьева-Се дого: «На солнечной поляночке», «Соловьи»,
«Где ж ты, мой сад?», «Давно мы дома не были». И вслед за
этими всенародно известными песнями— «Где же вы теперь,
друзья-однополчане? ».
Пожалуй, ни с кем у Соловьева-Седого так здорово не
получались песни, как с Фатьяновым. Музыка и слово сли-
вались воедино, полностью соответствуя друг другу.
В 1955 году Алексей Фатьянов приехал в Одессу, где сни-
малась «Весна на Заречной улице». В боевой комсомоль-
ской атмосфере создавался этот фильм. Восприимчивый
Алексей Фатьянов быстро вошел в коллектив, обрел друзей.
Песня получилась не сразу, поэт и композитор искали и сло-
ва и музыкальные интонации, чтобы монолог рабочего парня
получился убедительным — ведь раньше героем песен Фать-
янова (или, как принято говорить — лирическим героем) был
по преимуществу деревенский юноша либо солдат, пришед-
ший в армию из деревни.
237
Так что городской комсомолец, молодой рабочий был для
поэта новой фигурой. Фатьянову удалось очень трудное, ма-
ло у кого получавшееся — о мартеновских печах, о завод-
ской проходной он сказал так, что эти сухие слова зазвучали
проникновенно, как интимная лирика. Велика и заслуга Бо-
риса Мокроусова. Он умел создавать новые мелодии рабочей
окраины. В трудном соревновании с Соловьевым-Седым, ра-
ботая с Фатьяновым, он оказался на высоте.
Обратите внимание: тема безответной любви неожиданно
прерывается —- и сразу о мартеновских печах, о главной для
человека улице. А нам кажется, что разговор о любви все
еще продолжается, и не такая уж она безответная, эта лю-
бовь, если воедино сливаются все приметы юности.
Алексей Фатьянов умер, не дожив и до сорока. Не уми-
рают его песни.
когда ввела.
придет ...
Когда весна придет, не знаю.
Придут дожди... Сойдут снега...
Но ты мне, улица родная,
И в непогоду дорога.
Мне все здесь близко, все знакомо,
Все в биографии моей:
Дверь комсомольского райкома,
Семья испытанных друзей.
На этой улице подростком
Гонял по крыше голубей.
И здесь, на этом перекрестке,
С любовью встретился своей.
Теперь и сам не рад, что встретил,
Что вся душа полна тобой...
Зачем, зачем на белом свете
Есть безответная любовь?..
Когда на улице Заречной
В домах погашены огни,
Горят мартеновские печи,
И день, и ночь горят они.
Я не хочу судьбу иную...
Мне ни на что не променять
239
Ту заводскую проходную,
Что в люди вывела меня.
На свете много улиц славных,
Но не сменяю адрес я.
В моей судьбе ты стала главной,
Родная улица моя!
СЧАСТЛИВОЮ
ЗВЕЗДОЮ
Нту песню знают все советские дети. И не только
потому, что не обходятся без нее уроки пения в
любой школе, что она звучит в детских садах.
Песню «Наш край» поют в пионерских лагерях,
и в походах, и дома, и не только как хоровое со-
чинение, но и повторяя про себя. С нежной вальсообразной
мелодией и с теплыми словами о Родине уходят из детства,
на всю жизнь сохраняя в памяти простые, всем принадлежа-
щие и в то же время очень личные мысли. Музыку песни
«Наш край» написал большой мастер, один из виднейших
советских композиторов — Дмитрий Кабалевский.
Кабалевский —- автор опер «Кола Брюньон», «Семья Та-
раса», симфоний, прелюдий, концертов для скрипки и вио-
лончели, музыки к кинофильмам, автор широкоизвестного
«Реквиема»... Но все эти «взрослые» сочинения не отодви-
гают на второй план всегдашней увлеченности композитора
музыкой для детей. И не только сочинением музыки для ре-
бят, но и ее пропагандой. Уже несколько поколений совет-
241
ских людей могут быть благодарны Дмитрию Кабалевскому
за его радиобеседы и статьи о музыке, о ее значении, исто-
рии, о том, как слушать ее и как понимать.
Как назвать эту деятельность композитора? Официально
называется она «эстетическим воспитанием», а я назову ее
воспитанием чувства прекрасного. Огромный и замечатель-
ный труд, коммунистический по своему характеру, по своей
сути!
Юное поколение умеет узнавать и ценить своих подлин-
ных друзей. Вероятно, поэтому к Дмитрию Кабалевскому
часто и запросто обращаются пионеры и школьники, зная,
что композитор выслушает, поймет их, постарается ответить.
Мне не показалась странной или необычной история, рас-
сказанная мне однажды Дмитрием Кабалевским, с которым
я дружу еще с военных лет (мы вместе были на фронте и
даже в партизанском отряде).
Летом 1952 года композитор убежал от тысячи москов-
ских дел и забот в Рузу, в Дом творчества. Надо было цели-
ком посвятить себя сочинению концерта для фортепиано с
оркестром, давно задуманного и долго остававшегося неза-
конченным. Кабалевский работал уединенно и вдохновенно...
Однажды на террасе раздался топот. Появилась группа пио-
неров, возглавляемая очень серьезным мальчиком. Не тратя
время на лишние разговоры, мальчик заявил, что послезавтра
в лагере, расположенном по соседству, будет торжественная
линейка и нужна песня. Напишите, пожалуйста, к завтрему
песню!
Безапелляционные заказчики исчезли так же неожидан-
но, как и появились.
Их визит показался композитору забавным, но не только
забавным. Вот, оказывается, насколько доверяют ему пио-
неры... Надо, надо выполнить их задание!
У композиторов на письменном столе всегда хранятся
пачки писем, предложений, текстов. Дмитрий Кабалевский
242
отложил в сторону рукопись концерта, стал искать в своей
почте, нет ли стихов, годящихся для выполнения пионерского
заказа. Ему вновь попались на глаза стихи старого поэта
Антона Пришельца. Однажды композитор уже прикасался к
ним, но песни не получилось.
На этот раз дело пошло. Был найден «ход». Неудобная
для написания музыки краткость куплета удлинялась повто-
рением двух строк, а потом еще раз последний строки. Пес-
ня получилась.
На следующее утро Дмитрий Кабалевский с нотами в ру-
ках появился на территории пионерского лагеря. Ребята еще
спали. Дежурный указал композитору, в какой палатке до-
сматривают сны его вчерашние гости.
Разбудив их, композитор сказал, стараясь подражать ка-
тегорическому тону заказчика:
— Вот песня для вашей торжественной линейки. Прошу
выучить всем лагерем. Я приду завтра, проверю, как вы вы-
полнили мое задание.
Ему хотелось уйти так же молниеносно, исчезнуть, как
вчера это удалось пионерам, посетившим Дом творчества.
Исчезновение удалось. А еще через день с берегов Моск-
вы-реки к композиторским дачам донеслась песня. Ее ис-
полняли очень точно — может быть, несколько скованно. Но
потом запели звонче, шире — что называется, распелись.
Композиторы, находившиеся в Доме творчества, спраши-
вали друг друга: что это там на берегу поют пионеры? Хоро-
шая песня. Народная, что ли? Как же мы ее раньше не
знали?
Так родилась эта лирическая, детская и взрослая песня о
Родине, ставшая в наши времена одной из популярнейших
и любимых.
НДШ КРАЙ
То березка, то рябина,
Куст ракиты над рекой.
Край родной, навек любимый,
Где найдешь еще такой.
От морей до гор высоких
Посреди родных широт
Всё бегут, бегут дороги
И зовут они вперед.
Солнцем залиты долины,
И куда ни бросишь взгляд,
Край родной, навек любимый
Весь цветет, как вешний сад.
Детство наше золотое,
Все светлей ты с каждым днем.
Под счастливою звездою
Мы живем в краю родном.
ПАРТИИ
ывают в жизни стран и народов периоды
Й ШОТ и моменты, когда возникает всеобщая необхо-
| ЦКуи димость оглядеть пройденный путь, наметить
направление движения вперед, когда со-
бытия сплачивают людей — тысячи и мил-
лионы судеб сливаются воедино.
Так бывало не раз, так было и в 1953 году. С особенной
остротой граждане нашей Родины почувствовали роль и зна-
чение Коммунистической партии в их жизни и судьбе. Не
отдельные личности, а именно партия — сердце и мозг на-
шего общества, она опирается на народ, потому и народ мо-
жет на нее опереться и положиться.
Эти чувства и мысли должны были найти свое отраже-
ние и выражение в искусстве, само искусство не могло не
принять участия в решении нравственных проблем, волно-
вавших общество. Есть творцы, очень чутко улавливающие
общественную атмосферу, умеющие четко сформулировать
передовые идеи. Это высокое искусство! Им в совершенство
245
владели такие поэты, как Владимир Маяковский, Демьяп
Бедный.
В моем поколении тоже есть поэты, которым в высокой
степени удаются стихи прямого политического значения и
действия. Я отношу к ним Сергея Михалкова. Это один из
самых известных детских поэтов, опытный драматург и ко-
медиограф, писатель, возродивший в наше время полузабы-
тый жанр басни. Работая во многих жанрах, Михалков имеет
и ряд песенных удач. К простоте и точности песенного стиха
его привело, конечно, творчество, посвященное детям.
Сергей Михалков написал стихотворение о партии. Как
поэт, много работающий над песнями, могу засвидетельство-
вать, что автор песни «Партия — наш рулевой» выполнил
очень сложную задачу. Ведь все слова в песне такого рода,
что называется, «общие» (и должны быть «общими»), а иной
ценитель может назвать их и «громкими». Добиться того,
чтобы общие и громкие слова оказались проникновенными,
дорогими и волнующими, пытались многие авторы не раз,
но удача постигала их в очень редких случаях. Между тем
песни, прямо формулирующие политическую мысль,—-отнюдь
не устаревшее оружие революционной борьбы. Тому в наше
время есть немало доказательств: марши дивизий, сочиняв-
шиеся на фронтах Великой Отечественной войны, «Гимн де-
мократической молодежи» и другие песни о мире...
Хорошую песню написать всегда сложно, но особенно
сложное дело — создание песни-лозунга, песни-призыва.
«Партия — наш рулевой» — песня, сыгравшая определенную
роль в общественной жизни, участвовавшая в формировании
умонастроений и чувств многих людей.
Сергею Михалкову удалось сжато, «формулировочпо» и
в то же время пластично сказать о роли Коммунистической
партии в нашей жизни. Когда стихотворение было заверше-
но, поэт задумался: какой композитор своим образом мыслей,
манерой письма, характером дарования будет соответство-
246
вать направленности этой будущей песни? Здесь необходимо
творческое единство, полное взаимопонимание, иначе ничего
не получится. Сколько раз бывало: сходятся для работы два
мастера, они полны желания творить вместе, создать песню,
но на каком-то этапе сочинение рушится.
Сергей Михалков обратился к композитору Вано Мураде-
ли. Пламенный оратор, могучий человек, боевой пропаган-
дист партии должен понять меня, думал поэт. И он не ошиб-
ся. Вано Мурадели нашел мелодию, о которой правильнее
всего будет сказать, что она соответствует мыслям, заложен-
ным в тексте.
Песню «Партия — наш рулевой» исполняли на протяже-
нии этих лет едва ли не все заводские и колхозные хоры.
И ныне в торжественные дни эта песня звучит раскатисто-
громко, как боевой призыв.
ПДРТПЯ-^йвШйтг:
ЖЖИ1ЛШ РУЛЕВОЙ
Слава борцам, что за правду вставали,
Знамя свободы высоко несли,
Партию нашу они создавали,
К цели заветной вели.
Долгие тяжкие годы царизма
Жил наш народ в кабале.
Ленинской правдой заря коммунизма
Нам засияла во мгле.
Под солнцем Родины мы крепнем год от года,
Мы беззаветно делу Ленина верны.
Зовет на подвиги советские народы
Коммунистическая партия страны.
Партия наши народы сплотила
В братский единый союз трудовой,
Партия — наша надежда и сила,
Партия — наш рулевой!
Думы народные в жизнь воплощая,
В бурях крепка, как скала,
В грозных сраженьях врагов сокрушая,
Партия наша росла.
Под солнцем Родины мы крепнем год от года,
Мы беззаветно делу Ленина верны.
Зовет на подвиги советские народы
Коммунистическая партия страны.
248
Нас не страшат ни борьба, ни сраженья —
Ярко горит путеводный маяк!
И помешать нам в могучем движенье
Пусть не пытается враг!
С нами сегодня идут миллионы,
Наше единство растет.
Мудростью партии путь озаренный
Нас к коммунизму ведет.
Под солнцем Родины мы крепнем год от года,
Мы беззаветно делу Ленина верны.
Зовет на подвиги советские народы
Коммунистическая партия страны.
* ЛИРИКА,
ПОКОРИВШАЯ
ПЛАНЕТУ
огда говорят о песне, что она звучит по всему
миру, это кажется громкой фразой, слишком
общей для того, чтоб быть достоверной. По-
этому я попытаюсь вспомнить, где я сам слы-
шал «Подмосковные вечера».
В целинном совхозе, в казахской степи... Пели ее москви-
чи, туляки, полтавчане, витебчане, добровольцы освоения
новых земель.
В далекой стране Нигерии ее пели на языке хауса (знае-
те ли вы, что такой язык существует?) всадники на белых
арабских скакунах, прибывшие из Сахары.
В старинном индийском городе Бангалоре... Залетела она
сюда с уст наших парней, строителей металлургического ком-
бината Бхилаи, и распространилась по всей Индии, стране
двухсот языков и наречий.
В светлом от белых ночей городе Мурманске, когда ухо-
дили в океанское плавание наши рыбаки.
В туманном Копенгагене, в уличках новой гавани. Моря-
250
ки, под разными флагами прибывшие сюда, окликали друг
друга этой песней.
В строящемся Братске, в новеньком Ангарске — всюду,
где я бывал в Сибири. Пели ее строители, и она звенела на
морозе.
Я говорю об этом не для того, чтобы блеснуть собствен-
ной географией. Каждый раз встреча с «Подмосковными ве-
черами» была переживанием, волнением, которое навсегда
остается в памяти.
А начало, возникновение этой песни буднично, если ис-
кусство вообще может быть будничным. На студии докумен-
тальных фильмов монтировали картину о спорте «Спартакиа-
да народов РСФСР». Постановщики тревожились — пойдут
ли зрители смотреть фильм о легкой атлетике? Дело было в
1955 году, когда на стадионах, где проходили легкоатлетиче-
ские соревнования, часто бывало безлюдно на трибунах. Для
того чтобы привлечь зрителей, решили снабдить фильм пес-
ней. Не физкультурным маршем, а лирической.
Поэт Михаил Матусовский и композитор Василий Со-
ловьев-Седой предложили режиссерам бесхитростную песен-
ку, навеянную тихим летним вечером, покоем, близостью
любимого человека. Пожалуй, это была самая тихая, как бы
в стороне от бурь века стоящая песенка Михаила Матусов-
ского, автора песен ко многим фильмам, умеющего живо и
горячо откликаться на самые актуальные события.
Как ни хороша была песня, в документальном фильме о
спартакиаде она была, как говорится, не очень на месте. Она
сопровождала эпизод — спортсмены отдыхают перед сорев-
нованиями в Подмосковье. Таким образом, в фильме песня
была вставным номером, не имеющим прямого отношения к
событиям, из-за которых зритель пошел в кино.
Наверное, поэтому киноотчет о спартакиаде не стал стар-
товой площадкой для «Подмосковных вечеров». И прозвучала
песня лишь как фон и вообще оказалась на заднем плане.
251
Могло случиться, что так и пропала бы эта работа. Но
тут пришло на помощь радио. Исполненная артистом Худо-
жественного театра Владимиром Трошиным в вечерние часы,
песня произвела большое впечатление. Почтальоны стали
приносить в Радиокомитет тяжелые тюки писем — повторите,
передайте снова песню о речке, которая движется и не дви-
жется, вся из лунного серебра, о том, как наступает рассвет
над Москвой, просили самые разные люди.
В течение нескольких лет ни один концерт, ни одна пе-
редача по заявкам радиослушателей не обходились без ис-
полнения «Подмосковных вечеров». Не став чемпионкой на
спартакиаде, песня побила своеобразный рекорд — по коли-
честву заявок, поданных на нее радиослушателями.
Распространившись в народе, песня уходит из-под вла-
сти своих авторов. Она как бы не принадлежит им больше,
становится всеобщим достоянием. Поэтому вовсе не обидным,
а очень приятным показалось поэту и композитору одно из
писем. Автор письма — рабочий человек, видимо, среднего
возраста (он сообщал, что является офицером в отставке),
писал, что однажды, едучи летним вечером в электричке по
Подмосковью, стоя в тамбуре и глядя в окно, он залюбовался
чудесным видом, обаяние сумерек его захватило, и он тихонь-
ко запел, хотя раньше никогда этого с ним не случалось. Пел
о том, что видел, хотя высказать то, что на сердце, было труд-
но, но и не высказать невозможно. Так он пел и пел, слова
приходили сами, мелодия тоже рождалась сама.
Приближалась его остановка, надо было пробираться к
выходу, и только тогда, выйдя из своего странного состояния
поэтического озарения, автор письма, как он утверждает,
оглянулся на соседей и заметил, что они молча внимают его
бормотанью, а один — высокий и худой человек в очках —
записывает что-то.
Автор письма подчеркивал, что не имеет к поэту и ком-
тозитору никаких претензий на авторство и счастлив, что они
252
сумели с такой чуткостью записать и передать людям те
слова и мелодию, которые так неожиданно и случайно вырва-
лись у него под впечатлением подмосковного вечера.
Что до меня, то это письмо не кажется мне анекдотиче-
ским. В нем сконцентрировано огромное доверие к авторам
песни, сумевшим записать то, что было у человека на душе.
Как объяснить такое бурное (и добавлю, прочное, про-
должающееся не дни, а годы) распространение песни «Под-
московные вечера» во всех странах мира? Я думаю, что через
эту проникновенную мелодию люди постигают характер со-
ветского человека, спокойствие и величие нашей страны, ее
душевную глубину. Не случайно с таким вдохновением ис-
полняет ее всемирно известный пианист Ван Клайберн. Текст
песни на разных языках не является буквальным переводом—
до Франции, например, «Подмосковные вечера» называются
«Временем ландышей». В ряде случаев слова совсем другие,
но это всегда переживание, связанное с рассветом, с расцве-
том природы, со счастьем двоих.
Каждые пятнадцать минут звучит над Родиной эта ме-
лодия — позывной круглосуточной радиостанции «Маяк».
ПОДМОСКОВНЫЕ wma
ВЕЧЕРА
Не слышны в саду даже шорохи,
Все здесь замерло до утра.
Если б знали вы, как мне дороги
Подмосковные вечера.
Речка движется и не движется,
Вся из лунного серебра.
Песня слышится и не слышится
В эти тихие вечера.
Что ж ты, милая, смотришь искоса,
Низко голову наклоня?
Трудно высказать и не высказать
Все, что на сердце у меня.
А рассвет уже все заметнее.
Так, пожалуйста, будь добра,
Не забудь и ты эти летние
Подмосковные вечера.
новых
ПОКОЛЕНИЙ
есна 1956 года останется в истории как пора
XX съезда Коммунистической партии Советского
Союза. Этот съезд имел огромное значение для
дальнейшей жизни нашей страны, для развития
международного коммунистического движения.
Осудив культ личности, съезд своими решениями, всем
своим характером подчеркнул роль каждого человека, роль
каждой личности в строительстве нового общества.
Атмосфера душевного подъема чувствовалась повсюду.
Это не могло не отразиться на поэзии — она всегда была
тончайшей мембраной, принимающей и передающей
Время.
Стихотворение Константина Ваншенкина «Я люблю тебя,
жизнь...», написанное той весной и опубликованное «Ком-
сомольской правдой», явилось не столько откликом, сколько
отзвуком, философским осмысливанием этих больших собы-
тий.
Поэт и не думал, и не гадал, что его стихотворение через
255
годы станет песней, да еще такой громкой и столь любимой
народом.
Просто написалось стихотворение — от всей души. Имен-
но потому оно и стало знаменитой песней.
Перелистывая пожелтевшие страницы комплекта «Ком-
сомольской правды», я нашел это стихотворение.
В нем двенадцать строф, а в песне — восемь. Не вошли
в песню хорошие четверостишия — вот одно из них, предше-
ствовавшее известному теперь «Мне не мало дано...».
Я опять и опять
По далеким дорогам кочую,
Все хочу я объять,
Все понять непременно хочу я.
Ничего не поделаешь — стихотворение, переходя в пес-
ню, подвергается подчас изменениям, сокращению. Но ряд
строф, следующих за первой, оставшейся без изменений и,
видимо, привлекшей и увлекшей композитора Эдуарда Кол-
мановского, переработан, сжат, а не просто сокращен.
Стихотворение Ваншенкина еще тогда было замечено:
как свободно и естественно соединяются в нем лирика и
публицистика, сугубо личное и то, чем живет общество.
Но лишь через два года появилась песня, которую теперь
знают все.
Люди с отважными сердцами взяли эту песню в свои
рюкзаки как самое необходимое снаряжение.
В 1960 году в Париже я неожиданно встретил на улице
четырех советских солдат в новенькой форме. Парижане огля-
дывались, приветствовали их. О них тогда говорил весь мир.
Это была геройская четверка. Служа в береговых частях на
Дальнем Востоке, солдаты вышли в океан на небольшой бар-
же и были застигнуты тайфуном. Сорок дней без запасов
воды и пищи на утлом суденышке, несущемся по воле волн,
провели молодые парни. Их отнесло к берегам Америки —
там их обнаружили в океане.
256
Я встретил их, когда они возвращались на Родину из
Нью-Йорка, где их восторженно приветствовали американцы.
В советском посольстве меня попросили взять четырех
юношей под свою опеку. Мы вместе полетели в Москву. В са-
молете ребята рассказывали подробности своей одиссеи. Ко-
гда оставались последние капли надежды, Зиганшин запевал:
«Я люблю тебя, жизнь», вселяя в сердца обессилевших това-
рищей веру в непременную победу над стихией и над
смертью.
Мне доставило большое удовольствие сообщить авторам
песни об этом «океанском» ее исполнении.
В газете «Правда» 3 января 1965 года была напечатана
корреспонденция с далекой Чукотки. Геологоразведочная
партия работала в пустынной тундре у подножия горы Экуг.
«Геологиня» Валя Ровняга направилась с базы на радиостан-
цию, совсем неподалеку. В это время началась чудовищная
пурга. Девушка пропала. Шестьдесят пять часов блуждала
она в сплошном ревущем и стонущем белом месиве, расти-
рала руки и ноги снегом, чтоб не замерзнуть. Товарищи ис-
кали ее, но усилия были тщетны. Представляете, как идти,
двигаться шестьдесят пять часов подряд? Чтоб не уснуть —
уснуть значило погибнуть,— Валя пела свою любимую пес-
ню: «Я люблю тебя, жизнь...»
И песня спасла девушку.
Это песня отважных, проверенная в схватках со стихи-
ей, песня о нашей мирной жизни, написанная человеком, ко-
торый семнадцатилетним ушел на войну, вернулся поэтом и
выражает в своих стихах и песнях умонастроение победи-
телей.
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, 'Ж»
ЖИЗНЬ
Я люблю тебя, жизнь,
Что само по себе и не ново.
Я люблю тебя, жизнь,
Я люблю тебя снова и снова.
Вот уж окна зажглись,
Я шагаю с работы устало.
Я люблю тебя, жизнь,
И хочу, чтобы лучше ты стала.
Мне не мало дано:
Ширь земли и равнина морская,
Мне известна давно
Бескорыстная дружба мужская.
В звоне каждого дня
Как я счастлив, что нет мне покоя! —«>
Есть любовь у меня.
Жизнь, ты знаешь, что это такое..»
Как поют соловьи,
Полумрак. Поцелуй на рассвете,
И вершина любви —
Это чудо великое — дети!
258
Вновь мы с ними пройдем
Детство, юность, вокзалы, причалы.
Будут внуки потом,
Все опять повторится сначала.
Ах, как годы летят!
Мы грустим, седину замечая.
Жизнь, ты помнишь солдат,
Что погибли, тебя защищая?
Так ликуй и вершись
В трубных звуках весеннего гимна!
Я люблю тебя, жизнь,
И надеюсь, что это взаимно!
9
СПУСТИВШАЯСЯ
ИЗ КОСМОСА
скую землю.
своей книге «Путь к звездам» Юрий Гагарин
так рассказывает о заключительном этапе пер-
вого в мире космического полета:
«Трудно передать словами чувства, которые
охватили меня, когда я ступил на нашу совет-
Прежде всего я был рад тому, что успешно вы-
полнил задание. Вообще те чувства, которыми я был по-
лон,— это одна радость. Когда спускался, пел песню «Роди-
на слышит, Родина знает».
Мелодия этой песни стала позывными последних изве-
стий по радио.
В связи со всем этим у песни началась вторая жизнь, и
это дает мне право рассказать о рождении песни и первой
ее жизни.
Песня была задумана за восемь лет до того, как мне уда-
лось ее написать, и за девятнадцать лет до полета Гага-
рина.
В 1942 году по заданию редакции фронтовой газеты я по-
260
бывал у летчиков отряда, работавшего по связи с оккупиро-
ванной территорией. Мне посчастливилось, правда в качестве
пассажира, слетать за линию фронта, куда сбрасывали ли-
стовки и газету «Советская Украина» (ее редактором был
Николай Бажан).
Возвращались «домой». Все находившиеся в самолете ра-
ботали, а я только сидел на железной лавочке и ходил по
кабине, чтобы размяться, да поглядывал на стрелка, по пле-
чи ушедшего в стеклянный шар с турелью, возвышающейся
цад хребтом самолета. По движениям, по поведению стрел-
ка можно было угадать об опасности.
Экипаж самолета относился к соглядатаю снисходительно.
Радист даже дал мне надеть наушники, и я услышал песню
«Помню, я еще молодушкой была». Оказалось, что это пе-
ленг, что самолет наводят на свой аэродром песнями.
Красные и желтые шары зенитных снарядов бесились во-
круг, когда мы пересекали линию фронта, а радист все слу-
шал, слушал...
После возвращения меня долго мучила мысль о специаль-
ной песне-пеленге, предназначенной для наведения самоле-
тов. Я думал о том, какое это счастье —- своими словами
звать самолеты домой. Сочинилось стихотворение о том, как
певица поет по радио:
А где-то в небесном молчанье,
Стараясь держаться прямой,
С далекого бомбометанья
Идут самолеты домой.
Несут они много пробоин,
Идут тяжело в облаках,
Сидит за приборами воин
В своих марсианских очках.
Два мира в эфире боролись...
Сквозь бурю, сквозь грохот и свист
Услышал серебряный голос
В наушниках юный радист.
261
К тому времени на фронт приехали композиторы Дмитрии
Кабалевский и Иван Дзержинский. Они потрогали стихи и
объяснили мне, что это о песне, а не песня, что для музыки
это не годится.
Обещание, данное самому себе, нереализованная задумка
всегда особенно терзают.
Шли годы, а песня все не получалась.
В мирные годы я поселился во Внукове, рядом с аэродро-
мом, и рокот поднимающихся и идущих на посадку самоле-
тов стал аккомпанементом моей жизни. В нелетную погоду,
когда было тихо, я уже не мог спать.
Близость аэродрома постоянно напоминала о пеленге.
Включив в любое время дня и ночи радиоприемник, я мог
найти радиомаяк Внуковского аэродрома — песни шли впри-
тык одна к другой: исаковские, кумачовские, сурковские,
ошанинские, гусевские, чуркинские, коваленковские. Изред-
ка попадались и мои, но пеленга среди них не было... Такого,
о котором мечталось зимой сорок второго года.
В 1950 году лукавый меня попутал написать пьесу в сти-
хах «Мир». Одним из героев этого сочинения был летчик,
ставший после войны садоводом. В составе делегации сторон-
ников мира летит он через Альпы на иностранном самолете.
Самолет попадает в бурю, вынужден забираться все выше и
выше в облака. Начинается кислородное голодание, и испу-
ганный пассажир-американец скупает у летчиков скудный
запас кислорода. Пилоты ослабели, не могут вести машину.
Тут садовод вспоминает свою прежнюю профессию и идет
в пилотскую кабину. Он ведет самолет сквозь бурю, ему по-
могает пеленг:
Родина слышит, Родина знает,
Где в облаках ее сын пролетает.
Вероятно, сейчас этот эпизод кажется наивным по всем
своим «показателям», в том числе и техническим,— ведь те-
262
перь обычные пассажирские самолеты спокойно забираются
выше потолка первых астронавтов.
Когда пьеса была принята к постановке Николаем Охлоп-
ковым, я обратился к Дмитрию Шостаковичу с просьбой
оснастить ее музыкой.
В те годы мы много работали с Шостаковичем, и это бы-
ло для меня чудесной школой музыки.
Шостакович — это само вдохновение. Несколько замкну-
тый, внешне рассеянный, а внутренне сосредоточенный, где
бы он ни находился и что бы ни делал, он всегда остается
как бы наедине с миром музыки.
Я никогда не видел, чтобы он сочинял музыку за роялем,
никогда не слышал, чтобы он напевал что-либо.
Он работает за письменным столом, ничего не слыша во-
круг. Интересен его почерк — буковки удивительно похожи
па нотные знаки.
Сочиняя музыку, Шостакович никогда не требовал от ме-
ня изменений стихотворного размера: нужно, чтобы были и
мысль и чувства, тогда мелодия найдется.
Через неделю Шостакович позвал меня слушать песню.
Решение песни «Родина слышит, Родина знает» поразило
меня. Мне казалось, что именно этих звуков не хватало во-
семь лет назад, когда наш «Дуглас» возвращался с боевого
задания, что я, от рождения лишенный музыкального слуха,
только эту музыку слушал, мучаясь над своей пьесой.
И в то же время музыка резко отличалась от характерных
для тех времен песен хотя бы своим предназначением для
исполнения а капелла.
К экземпляру пьесы были приложены ноты, переписан-
ные квадратным почерком Дмитрия Дмитриевича.
Но пьеса не увидела сцены. С Охлопковым мы вскоре ра-
зошлись. Поверив его сценическому опыту, я стал покорно
делать «необходимые» и «последние» поправки. Режиссер,
однако, требовал все новых и новых поправок, а когда я на-
263
чал сопротивляться, было уже поздно: пьеса показалась мне
безнадежно испорченной, я забрал ее из театра, спрятал в сун-
дук, ключ от которого потерял и до сих пор не хочу найти.
Мне было очень неудобно перед Шостаковичем — ведь оп
писал музыку специально для пьесы, по заказу автора, а
не театра, трудился для несостоявшегося спектакля. Но де-
ловые обстоятельства никакой роли для Шостаковича не иг-
рают. Мне казалось, он даже не слушал меня, когда я длин-
но и нудно объяснял, что провалился с пьесой.
Я считал, что песня погибла вместе с пьесой.
Но вскоре Шостакович обнародовал песню, и опять в
очень неожиданном решении — ее исполнял мальчик из хо-
ра А. В. Свешникова Женя Таланов. Это был чудесный маль-
чишеский голос, и запись его осталась и поныне лучшей из
всех. Вероятно, хормейстер Евгений Таланов теперь сам слу-
шает ее с удивлением.
С хором Александра Васильевича Свешникова песня обо-
шла всю нашу страну, побывала и за рубежом. Оказалось,
что в Японии, например, она уже новинкой считаться не мо-
жет.
Через десять лет песня спустилась на землю из космоса.
родина слышит
Родина слышит,
Родина знает,
Где в облаках ее сын пролетает.
С дружеской лаской, нежной любовью
Алыми звездами башен московских,
Башен кремлевских
Смотрит она за тобою.
Родина слышит,
Родина знает,
Как нелегко ее сын побеждает,
Но не сдается, правый и смелый!
Всею судьбой своей ты утверждаешь,
Ты защищаешь
Мира великое дело.
Родина слышит,
Родина знает,
Что ее сын на дороге встречает,
Как ты сквозь тучи путь пробиваешь.
Сколько бы черная буря ни злилась,
Что б ни случилось,
Будь непреклонным, товарищ!
ifM
preygrag e в укор будь сказано поэту и композитору, пес-
та I® ня — ПЛ°Д коллективного творчества, и не толь-
Ц кЦ Ц ко двое — ее авторы. Впрочем, двое — это ужо
коллектив. Но как часто судьба песни зависит
еще и от исполнителя, от того, как певец впер-
вые покажет песню людям. А слушатели — разве они не со-
авторы? Очень многое решается молчанием слушателей, тем,
как они молчат — безразлично или потому, что затаили ды-
хание. Песня — это лирика миллионов, все, кого она задева-
ет, все, кто к ней прикасается, в какой-то пусть самой малой
степени, но соавторы песни.
Это можно было бы доказать, рассказав о жизни любой
песни, но зная, что не все поэты и композиторы согласятся
со мной, я приведу в качестве примера одну из своих песен.
«Если бы парни всего мира» — так назывался очень силь-
ный французский фильм о людской отзывчивости, о том, как
помогли команде парохода, попавшей в беду, граждане мно-
гих стран. Первым из моих товарищей этот фильм просмот-
266
рел артист Марк Бернес. Он восторгался фильмом, агитиро-
вал всех посмотреть его и сетовал только на то, что в фильме
нет песни, а она обязательно была нужна, потому что поэти-
чен сюжет и вдохновенно режиссерское решение.
Именно Бернесу пришла идея — вдогонку уже вышедше-
му фильму запустить песню.
У старой дружбы особые законы, и я нисколько не уди-
вился, когда ко мне среди ночи явился без звонка и пред-
упреждения Бернес, которого я не видел по меньшей мере
целый год.
Бросив мне идею «Парней», Бернес не придумывал за ме-
ня песню. Но у меня наступили тяжелые времена. Я подни-
мался рано утром по телефонному звонку Бернеса, в течение
дня он непременно раз, а то и два наведывался ко мне соб-
ственной персоной, поздней ночью я не мог заснуть — знал,
скоро будет звонить заказчик-мучитель.
Мне хотелось сделать песню предельно лаконичной, а это
труднее всего. Я отбрасывал один вариант за другим. Я по-
пытался скрыться от атак Бернеса в подмосковном доме от-
дыха. Кончалась зима 1957 года, были сильные снегопады,
дороги замело настолько, что разладилось снабжение дома
отдыха, и директор мрачно объявил, что предстоит зимовка.
Одна лишь машина пробилась сквозь сугробы. Конечно, за
рулем ее был Бернес.
Сорок пятый вариант песни показался мне более или
менее удачным. Получилось немногословно, припев плавно и
легко вытекал из запева. Мы решили вдвоем поехать в
Ленинград к Василию Павловичу Соловьеву-Седому, но он
как раз объявился в Москве. Он только что закончил рабо-
ту над музыкой к двум фильмам и собирался отдыхать. Но
Бернес взялся и за него. Он не давал бедному композитору
выйти из номера гостиницы, тянул к пианино.
Это была моя первая песня с Соловьевым-Седым. Мы
присматривались друг к другу, искали общие черты харак-
267
тора, он — в моих стихах, я — в его музыке. Он написал два
варианта музыки и увез их в Ленинград. Но Бернес поехал
в Ленинград, спел оба варианта, выбрал один и буквально
вырвал его у композитора, еще не выяснившего для себя, ка-
кой вариант более удачен.
На Московском всемирном фестивале молодежи и сту-
дентов в день открытия на новом стадионе в Лужниках пер-
вой исполненной по радио песней были «Парни».
Песня ушла от Соловьева-Седого, от меня. Но ушла она и
от Бернеса. Ее слишком широко запели на улицах, так что на
концертах исполнять ее стало уже неудобно, как если рас-
сказывать то, о чем все знают.
«Если бы парни всей земли» приобрели новых соав-
торов.
В 1959 году я был в составе делегации в Северной Норве-
гии. Холодной и ветреной полярной ночью мы сошлись у ка-
мина: были там рыбаки, были рабочие с рудника, были ма-
тросы — крепкие парни в самовязных свитерах. Они запели
сперва гимн своего города (все маленькие рыбацкие городки
на побережье Баренцева моря имеют свои гимны), а по-
том — «Парней», по-норвежски.
Так мне было приятно, что вдали от родины, за Поляр-
ным кругом, под мерцающими переливами северного сияния
поют песню моего сочинения, что я не удержался и сказал
норвежцам:
— Это моя песня.
Мои собеседники неторопливо закивали головами.
— И моя,— сказал один из них.
— И моя,— сказал другой. Они меня, видимо, плохо по-
няли, но мне уже неудобно было пускаться в объяснения.
Просто прибавилось еще несколько соавторов.
И еще один эпизод, связанный с «Парнями», происшед-
ший уже на других параллелях. Весной 1966 года в столице
Сенегала — Дакаре — состоялся вечер советской поэзии. Мое
268
выступление было ограничено теми стихами, которые пере-
ведены на французский язык. «Парней» выбрала для чте-
ния со сцены камерунская артистка Лидия Эванде. Неожи-
данно для меня эта молодая и прекрасная африканка вышла
на сцену с огромным горящим факелом в руках. Я услышал
не слова своей песни во французском переводе, а совсем
другую песню — действительно, песню на языке фульбе,
страстную, горячую.
Факел все разгорался: Лидия Эванде вылила на пачку
ваты целую сулею бензина. Огонь начал расплескиваться по
сцене. Но камерунская актриса не обращала на это внимания.
Закончив свою африканскую песню, она без перерыва прочи-
тала строфы советской песни. Искатель сенсаций — коррес-
пондент «Нью-Йорк тайме» выскочил с фотоаппаратом из
первого ряда, но Лидия столь грозно показала ему кулак и
взмахнула факелом, что он водворился на место, так и не
сняв загоревшиеся тростниковые циновки, которыми была
устлана сцена.
— Что вы пели на своем язцке? — спросил я потом Ли-
дию Эванде.
— Я соединила это стихотворение с нашей песней о не-
зависимости, чтобы получилось совсем новое сочинение,—
ответила она.
Так у «Парней» появился еще один соавтор.
ЕСЛИ ВЫ ИЖРНИ ...VNW
Если бы парни всей земли
Вместе собраться однажды могли,
Вот было б весело в компании такой,
И до грядущего подать рукой!
Парни, парни, это в наших силах —
Землю от пожара уберечь.
Мы за мир и дружбу, за улыбки милых,
За сердечность встреч.
Если бы парни всей земли
Хором бы песню одну завели,
Вот было б здорово, вот это был бы гром,
Давайте, парни, хором запоем!
Если бы парни всей земли
Миру присягу свою принесли,
Вот было б радостно тогда на свете жить,
Давайте, парни, навсегда дружить.
Парни, парни, это в наших силах —
Землю от пожара уберечь.
Мы за мир и дружбу, за улыбки милых,
За сердечность встреч.
ЕНИН
оммунисты и комсомольцы депо Сортировочная
Московско-Казанской железной дороги высту-
пили в 1958 году с новой инициативой: в депо
организовались бригады, назвавшие себя «брига-
дами коммунистического труда», и депов-
цы делились своим опытом, зовя молодежь последо-
вать их примеру.
Я не случайно сказал, что в депо Сортировочная родилась
новая инициатива. Это депо вошло в историю — 12 апреля
1919 года железнодорожники провели первый коммунистиче-
ский субботник. Шла гражданская война, нелегкое положе-
ние сложилось на Восточном фронте. В ответ на призыв
Владимира Ильича взяться за работу по-революционному де-
повцы Сортировочной вышли трудиться во время, которое бы
раньше назвали неурочным, вышли трудиться не за паек, не
за зарплату — добровольцами, по зову сердца.
Ленин назвал деяние железнодорожников «Великим по-
чином». Он писал: «Это начало переворота, более трудного,
более существенного, более коренного, более решающего, чем
свержение буржуазии, ибо это — победа над собственной кос-
ностью, распущенностью, мелкобуржуазным эгоизмом, над
271
этими привычками, которые проклятый капитализм оставил
в наследство рабочему и крестьянину».
Это был первый росток социалистического соревнования.
И вот через тридцать девять лет знаменитое депо, колы-
бель нового отношения к труду, опять выступает застрель-
щиком благородного движения за коммунистический труд. Де-
повцы проводили большой молодежный вечер, посвященный
новому почину. Так как интерес к нарождающемуся движе-
нию был очень велик, пришлось, не ограничиваясь местным
клубом, попросить у автозаводцев занять на вечер их Дво-
рец культуры.
На вечер был приглашен композитор Анатолий Новиков.
Конечно же, его пригласили на сцену: надо спеть всем залом
«Гимн демократической молодежи», чтоб сам автор аккомпа-
нировал. И послушать новые лирические песни. И вообще
посмотреть на Анатолия Новикова.
Люди, причастные к созданию песен, знают эту малень-
кую и очень прозрачную хитрость: приведут на молодежный
вечер, ну, скажем, к химикам или к текстильщикам, познако-
мят с отличившимися ребятами, расскажут о своих делах, а
потом усадят за стол и «возьмут в оборот» — напишите о нас
песню, ну, не о нас, так для нас. Дайте обещание.
Нет, такого знакомства недостаточно, чтобы браться за
песню. Необходима личная причастность к тому, о чем пи-
шешь, материал должен пройти сквозь сердце. Сколько таких
обещаний было дано и не было выполнено!
Деповцы Сортировочной не взяли на себя роль торопли-
вых заказчиков. Они только рассказывали композитору о
своих делах, о том, какие они есть и какими хотят стать и
быть. На вечере не брали обещания с гостей, а сами принима-
ли обязательства — торжественно, весело, серьезно.
Быть может, пообещай Новиков каким-нибудь дотошным
активистам сочинить песню, не было бы «Марша коммуни-
стических бригад». Поздно ночью композитор возвращался
272
домой — шел по новым кварталам бывшей Симоновской сло-
боды, по набережной Москвы-реки к высотному дому на Ко-
тельнической — разволновавшийся, усталый, сосредоточен-
ный. Думал о своей далекой молодости, о кузнице, где тру-
дился отец, о субботниках, в которых участвовал когда-то.
И постепенно зрела песня — она возникла как несколько
тактов еще неясной мелодии. Какой она должна быть, чтобы
вот эти похожие на студентов рабочие, заполнившие простор-
ные залы Дворца культуры автозавода, запели ее, признали
своей?
Наутро Анатолий Новиков «призвал» поэта Владимира
Харитонова. Они хорошо сработались, с полуслова понимали
друг друга, но писали в те годы исключительно лирические
песни — «Когда идешь ты на свидание, то выбирай короче
путь...», «Не могу я тебе в день рождения дорогие подарки
дарить...». Предстоял новый труд, вызванный новыми жиз-
ненными обстоятельствами. Новиков рассказал поэту о пере-
житом вчера волнении, о том, что никто не просил его на-
писать песню, но песня очень-очень нужна — ведь они со-
брались по такому важному поводу, так вдохновенно говори-
ли о своем почине, что в самый раз было б запеть песню —
хором, всем залом, взявшись за руки. А песни не было.
Вскоре песня была сочинена.
Композитор и поэт решили, что первыми слушателями и
«приемщиками» песни должны быть комсомольцы депо Сор-
тировочная. Вскоре представился удобный случай — у же-
лезнодорожников опять было общее собрание. Узнав об этом
накануне, Новиков все же успел передать ноты песни Влади-
славу Соколову, профессору Московской консерватории, со-
здавшему, что называется, на общественных началах, из са-
модеятельности молодежный хор (ныне этот хор уже и про-
фессиональный, и знаменитый, он объездил полмира, пропа-
гандируя советские песни и нашу хоровую культуру).
Поэту и композитору очень хотелось, чтобы зал подхва-
273
тил припев. Но хор Соколова исполнил песню, а в зале не за-
пели ее. Слушали. Вдумывались. Это хороший признак. Бур-
ный и восторженный прием песни при первом исполнении —
это признак успеха, но еще неизвестно, какого — мимолет-
ного или прочного. Бывает и молчание очень значительное.
Песню попросили повторить. И опять слушали, не за-
пели.
Она входила в обиход постепенно, медленно, как тяжело
груженный железнодорожный состав. Потребовались годы
для того, чтобы «Марш коммунистических бригад» широко
распространился. Но ныне не проходит ни одного значитель-
ного комсомольского сборища без этой песни. Уже на двух
съездах комсомола ее пели стоя, как если бы это был гимн.
Молодежь создавала свою «аранжировку» этого марша —
после того, как пропоют последнюю строфу, переходят на ре-
читатив: «Ленин с нами! Леним с нами!»
У нас постепенно нарождаются новые обряды, совет-
ские — праздники песни, посвящение в рабочие, выдача
паспортов, чествование знатных мастеров... На таких встре-
чах обязательно звучит «Марш коммунистических бригад».
Поют его скандируя, с очевидным удовольствием.
МЛ Р1П
КОМЛЛУНИСТИЧЕСКИХ
БРИГАД ХйЖЖЖЖЖЖ
Будет людям счастье,
Счастье на века,—
У Советской власти
Сила велика!
Сегодня мы не на параде,
А к коммунизму на пути.
В коммунистической бригаде
С нами Ленин впереди!
Мы везде, где трудно,
Дорог каждый час.
Трудовые будни —
Праздники для нас!
Если дали слово,
Мы не подведем!
Солнце жизни новой
На земле зажжем.
Будет людям счастье,
Счастье на века,—
У Советской власти
Сила велика!
Сегодня мы не на параде,
А к коммунизму на пути.
В коммунистической бригаде
С нами Ленин впереди!
275
омсомоль-
НАМ
ВСЕХ
ВРЕМЕН
остановка кинокартины «Тревожная молодость»
осуществлялась в 1958 году не только как
экранизация одного из интереснейших произ-
ведений о комсомоле — «По ту сторону»,
но и как увековечение памяти комсомоль--
ского писателя Виктора Кина.
Для написания музыки к картине была приглашена Алек-
сандра Пахмутова, молодой композитор, тогда автор всего
лишь нескольких хороших песен. Прицел был взят правиль-
ный — пусть представитель нового поколения советской мо-
лодежи внесет свой вклад в кинематографическое возрожде-
ние книги комсомольца первого призыва о своих товарищах
и сверстниках, об их жизни и борьбе. Стихи писал Лев Оша-
нин, впервые сочиняя песню вместе с Александрой Пахму-
товой. Я заметил, что первая песня, первая встреча двух до
этого вместе не работавших авторов чаще всего оказывается
удачной, и самой удачной у этих авторов — если они и после
работают вместе. Чем это объяснить? Вероятно, тем, что,
впервые слагая песню вместе, поэт и композитор как бы от-
276
дают друг другу весь опыт предыдущих лет, и произведение
получается значительным, весомым. Две индивидуальности
сталкиваются впервые — непременно будет яркая вспышка.
Итак, предстояло написать песню комсомольцев граждан-
ской войны. Но станут ли петь эту песню люди, чья моло-
дость проходит через четыре десятилетия после молодости
героев Виктора Кина? Нет, просто песня времен граждан-
ской войны, стилизация — не запоется. Не лучше ли в этом
случае использовать в картине одну из тогдашних песен, из
тех, что пели когда-то Виктор Кин и его товарищи? Ведь
хорошие были песни!
Было решено, что в фильме должна присутствовать песня,
одновременно имеющая как бы два лица: это песня времен
гражданской войны, соответствующая сюжету картины, об-
разам ее героев. Это одна задача. А вторая: это песня сего-
дняшних и завтрашних комсомольцев.
Нелегко такую задачу решить. Удачное решение истори-
ческой песни не принесет успеха. Если хорошо получится
только современная песня, это тоже будет провалом. И не
только неудачей поэта и композитора, но и всего коллектива,
ставящего кинокартину.
Авторы старались почерпнуть образы- для будущей песни
в книге Виктора Кина «По ту сторону», в характерах его ге-
роев, в общем настроении будущего фильма.
В свою очередь, на будущую кинокартину оказывали
влияние открытия, уже утвержденные в советском искусстве,
в поэзии. Сверстники Виктора Кина, выражая общее на-
строение поколения, нашли хорошие слова, подобные тем, что
жили на страницах книги «По ту сторону».
Не до ордена.
Была бы Родина...—
писал в Отечественную Семен Кирсанов, и ему вторил ком-
сомолец гражданской войны Иосиф Уткин:
277
Была б она счастливою,
А мы-то будем счастливы...
В «Песне о тревожной молодости» было найдено еще одно
выражение этой мысли:
Жила бы страна родная,
И нету других забот.
А исток этого мотива, запев и зачин — поэзия Маяков-
ского.
Я не унижу песню, если скажу, что формулы, заключен-
ные в ее строфах, подсказаны Виктором Кином. Иначе и
не могла стать удачной песня для фильма, поставленного по
произведению глубокому и раздумчивому: она — как сгусток
чувств и мыслей той замечательной книги. Ведь это харак-
тер героев Виктора Кина:
Пока я ходить умею,
Пока глядеть я умею,
Пока я дышать умею,
Я буду идти вперед!
Песня удалась на славу. Это сейчас одна из любимых
комсомольских песен, суровая нитка, связывающая воедино
поколения.
В июне 1966 года в Большом Кремлевском Дворце прохо-
дил съезд комсомола. На трибуну поднялась маленькая мо-
лодая женщина — только белокурая голова была видна. Она
произнесла взволнованную речь о молодежи, деловую, серь-
езную. Зал внимательно слушал речь комсомольского компо-
зитора.
Потом под сводами дворца грянуло «Меня мое сердце в
тревожную даль зовет». Со всех сторон на трибуну посыпа-
лись цветы. Пахмутову и так было едва видно, а тут ее со-
всем засыпали цветами. Из зала выбежали комсомольцы,
подняли на руки автора «Тревожной молодости» — тут толь-
ко она стала всем видна.
ПЕСНЯ О ТРЕВОЖНОЙ
молодости
Забота у нас простая,
Забота наша такая —
Жила бы страна родная,
И нету других забот!
И снег, и ветер,
И звезд ночной полет...
Меня мое сердце
В тревожную даль зовет.
Пускай нам с тобой обоим
Беда грозит за бедою,
Но дружба моя с тобою
Лишь вместе со мной умрет...
Пока я ходить умею,
Пока глядеть я умею,
Пока я дышать умею,
Я буду идти вперед!
И так же, как в жизни каждый,
Любовь ты встретишь однажды,—
С тобою, как ты, отважна,
Сквозь бурю она пойдет...
Не думай, что всё пропели,
Что бури все отгремели,
Готовься к великой цели,
А слава тебя найдет.
279
И снег, и ветер,
И звезд ночной полет...
Меня мое сердце
В тревожную даль зовет.
ВЕРЮ,
ДРУЗЬЯ/
ногда мне хочется сравнить наше советское ис-
кусство с радаром, отражающим на своем широ-
ком экране импульсы из будущего. Право же,
удивительно — сколько пророческих предска-
заний содержится хотя бы в песнях! Песни за-
глядывают в грядущее, в завтрашний день. Иные поющие
их люди и не догадываются, что песни были написаны рань-
ше, чем произошло то, о чем в них говорится.
Песня о том, что до старта осталось четырнадцать ми-
нут, прозвучала впервые еще до первого полета человека в
космос, а точнее — за несколько дней до появления в кос-
мосе первого искусственного спутника Земли.
Я не хочу сказать, что создатели этой песни волшебни-
ки или провидцы. В основе песни лежит не чудо, а умона-
строение советских людей, соответствовавшее тому момен-
ту: ожидание полета в космос, предчувствие новых великих
побед человеческого разума.
Впрочем, «страна мечтателей, страна ученых» всегда ды-
281
шала разреженным воздухом высот. В 1933 году Константин
Эдуардович Циолковский записал на пластинку (магнито-
фонной пленки еще не было) вот какое обращение к участ-
никам первомайской демонстрации: «Герои и смельчаки про-
ложат первые воздушные трассы — Земля — орбита Луны,
Земля — орбита Марса, Москва — Луна, Калуга — Марс...»
И вот подошли 60-е годы — время первых побед в кос-
мосе.
Московское радио готовило научно-фантастическую пере-
дачу. Песню для передачи взялись написать композитор
Оскар Фельцман и молодой редактор Радиокомитета, в не-
давнем прошлом строительный рабочий, Владимир Вой-
нович.
Стихотворение Войновича без всяких поправок было по-
ложено композитором на музыку. Песню в исполнении Вла-
димира Трошина с оркестром записали на магнитофонную
пленку.
И вдруг сообщение ТАСС: в Советском Союзе осуществлен
запуск первого искусственного спутника Земли. Спутник вы-
шел на орбиту.
Представляете, с какой гордостью, с каким восторгом
работники радио после слов диктора, передавшего сообщение
ТАСС, запустили в эфир магнитофонную запись новой
песни!
Однако успех песни не был молниеносным. Песни, от-
крывающие новые темы, поначалу режут слух, вызываю^
споры, а порой и противодействие. Впрочем, это извечная
судьба нового — оно должно внедриться, к нему еще надо
привыкать.
Почему четырнадцать минут до старта? Почему тропин-
ки на далеких планетах, да еще и пыльные?
Думается, что «четырнадцать минут» было выбрано авто-
ром почти случайно. Хотел сказать привычное — без пятна-
дцати минут, но стихотворный размер не позволил, А все же
282
я думаю, что именно необычность предложенного срока оста-
новила на себе внимание, задела, запомнилась.
«Пыльные тропинки» — это уже более обоснованная по-
этическая находка: ученые предполагали наличие на Лупе
мягкой поверхности, состоящей из пыли (советская космиче-
ская станция, прилетевшая на Луну в 1965 году, определила,
что слой этой пыли не так велик, как предполагалось).
И все же образ этот был неожиданным, его оспаривали,
ему сопротивлялись. Некоторые певцы, исполняя песню, за-
меняли эту удачную находку безликим эпитетом «на первых
тропинках далеких планет».
В 1961 году молодой летчик Юрий Гагарин совершил
свой исторический виток вокруг Земли. Человек послевоен-
ного поколения сделал былью мечту Валерия Чкалова, часто
говорившего: «Вот бы махнуть вокруг шарика!»
В бортжурнале первого космического корабля рядом с
записями о том, как красива Земля, увиденная с небывалой
высоты, были бегло записаны и слова:
Я верю, друзья, караваны ракет
Помчат нас вперед от звезды до звезды...
Настало время этой песни. Ее запела вся страна.
Очень полюбили песню космонавты: они поют ее на тре-
нировках, поют дома... Между прочим, считая песню своей,
космонавты внесли одну фактическую поправку, заменив
«закурим перед стартом» словами «споемте перед стартом».
Оказывается, перед стартом курить запрещено. Но мне эта
поправка не кажется удачной. Такая точность вовсе не обя-
зательна в песне. Жаль, что потерялась перекличка этой но-
вой песни новых времен с фронтовой песней «Давай заку-
рим».
И вот — двое в космосе: на одном корабле — Андриян
Николаев, на другом — Павел Попович. Одна из научных за-
дач полета — установление надежной радиосвязи не только
283
кораблей с Землей, но и связи между кораблями. Связь
установлена. Мир требует доказательств? Пожалуйста!
Космонавты запевают «Я верю, друзья». Обладающий
приятным баритоном король гарнизонной самодеятельности
Павел Попович запевает, не очень умело, но уверенно и ве-
село вторит ему Андриян Николаев.
Песня звучит в космосе. Как это здорово!
Но на Земле, в центре управления космическим полетом,
ученым и врачам восторгаться некогда — они работают, они
внимательно прислушиваются к голосам двух новых героев,
определяя по тембру, по характеру звучания, каково самочув-
ствие космонавтов. Впрочем, когда в Москве наступает вечер
(там, наверху, для стремительно несущихся вокруг шарика
парней день и ночь, утро и вечер наступают через каждые
полтора часа), космонавты дуэтом поют свою песню и сооб-
щают, что «отходят ко сну». Так первый космический марш
стал и первой космической колыбельной.
На Земле космонавтов всегда встречают этой песней.
Такое высокопоэтическое дело, как освоение звездного
пространства, не могло не вызвать к жизни целой серии пе-
сен — и написанных нашими прославленными мастерами, и
самодеятельных. Есть среди них песни разного достоинства,
некоторые полюбились и широко распространились. Но пер-
вая, «Я верю, друзья», остается правофланговой песней в
этом многоголосом хоре.
четыгиАдцлть msw
ж минут до < Г2\1’ г;\
Заправлены в планшеты
Космические карты,
И штурман уточняет
В последний раз маршрут.
Давайте-ка, ребята,
Споемте перед стартом,
У нас еще в запасе
Четырнадцать минут.
Я верю, друзья, караваны ракет
Помчат нас вперед от звезды до звезды.
На пыльных тропинках далеких планет
Останутся наши следы.
Когда-нибудь с годами
Припомним мы с друзьями,
Как по дорогам звездным
Прокладывали путь.
Как первыми сумели
Достичь заветной цели
И на родную землю
Со стороны взглянуть.
Давно нас ожидают
Далекие планеты,
Холодные планеты,
Безмолвные поля.
285
Но ни одна планета
Не ждет нас так, как эта,
Планета дорогая,
По имени Земля.
Я верю, друзья, караваны ракет
Помчат нас вперед от звезды до звезды.
На пыльных тропинках далеких планет
Останутся наши следы.
у:
Ое РЕ ГИТЕ
МИР!
аверное, это самая суровая, самая драматичная
песня из всех песен, созданных после Великой
Отечественной войны. Не печально — гневно и
грозно звучат ее аккорды.
Как ни необходимо было людям забыть горе
и страдания, принесенные на землю германским фашизмом,
все же в разных странах и в разное время было решено со-
хранить как страшные музеи гитлеровские лагеря смерти,
фабрики уничтожения. Сохранить для того, чтобы новые по-
коления наглядно представляли себе, что есть фашизм, ка-
кую чудовищную опасность он представляет.
Придя к власти в Германии, фашисты заточили безвинных
людей в концентрационные лагеря. То, что происходило за
колючей проволокой, было окружено тайной, но уже в се-
редине 30-х годов мужественный певец-антифашист Эрнст
Буш, исполняя песню «Болотные солдаты», поведал миру о
зверствах гитлеровцев. За свои песни, в особенности за пес-
ню «Болотные солдаты», Буш сидел в тюрьме Моабит не-
сколько лет, был приговорен к смертной казни — лишь чу-
дом удалось ему спастись.
Но мучения «болотных солдат» с каждым годом станови-
287
лись все страшнее. С дьявольской изобретательностью фа-
шисты уничтожали сперва сотни, потом тысячи людей в день,
придумывали все более изощренные пытки.
Один из лагерей смерти, Бухенвальд, находился на окраи-
не старинного немецкого города Веймара, города Гёте и
Шиллера, города композитора Листа. В строжайшем секре-
те лихорадочно работал этот комбинат убийств, так что жи-
тели Веймара лишь смутно догадывались, что происходит за
буковой рощей.
При освобождении Польши я впервые увидел эти жуткие
фабрики смерти — Майданек, Освенцим, Треблинку. Много
ужасного пришлось мне видеть и испытывать и раньше, но,
вспоминая сейчас вступление в Освенцим, я чувствую, как
холодеет спина. Невероятно! Невозможно! Но неумолимая
действительность свидетельствовала: вот что такое фа-
шизм.
В Освенциме, например, навстречу советским воинам вы-
бежали парами какие-то странные тени. Нескончаемой вере-
ницей двигались они из ворот барака, поражая, как страшный
сон, схожестью каждой пары. Оказалось, что гитлеровцы со-
брали со всей Европы маленьких близнецов и проводили над
ними опыты, прививая близнецам болезни, выкачивая из них
кровь. Врачам-извергам было интересно, как будут вести се-
бя одинаковые организмы в разных условиях.
Бухенвальд мы увидели после Победы, узнали о восста-
нии, поднятом под руководством советских военнопленных
и антифашистов из разных стран. Американцы, прибывшие в
Веймар, опоздали — лагерь уже был освобожден восставши-
ми узниками.
Когда летом 1945 года американские войска отошли за
свою демаркационную линию, специальная комиссия полу-
чила возможность разобраться в адской механике этого за-
стенка. Здесь был казнен вождь немецкого рабочего класса
Эрнст Тельман...
288
Итак, Бухенвальд, Освенцим, Заксенгаузен, Равенсбрюк
и другие гитлеровские концлагеря были сохранены как му-
зеи. Тысячи людей приезжают на эти горестные места, воз-
лагают цветы...
В 1957 году в составе делегации деятелей советской
культуры в Польской Народной Республике побывал компо-
зитор Вано Мурадели. Ему показали Освенцим: склады чело-
веческих волос — седых, золотых, черных, кос и шелкови-
стых детских кудрей, показали крематории и газовые камеры.
Композитор был потрясен. Он спросил, почему такой
странный серый цвет у этой земли. Это не земля, это пепел
заживо сожженных, ответили ему.
В музее концлагеря Вано Мурадели показали клочки
пожелтевшей бумаги. Видимо, огрызком карандаша на обер-
точной бумаге были нанесены нотные линейки — по ним
неизвестный узник-композитор набрасывал партитуру. Здесь,
в заточении, безвестный музыкант сочинял симфонию сво-
боды.
Какое величие человеческого духа, какое беспримерное
мужество!
Композитор не успел закончить свое сочинение — его
увели на казнь.
В тот пасмурный день, бродя среди бараков, стоя перед
раскрытыми зевами печей крематория, подполковник запаса
Вано Мурадели дал слово написать песню, такую, которая
всегда напоминала бы людям об опасности фашизма, о том,
сколько горя принес он.
Вернувшись на родину, композитор продолжал мучитель-
но искать музыкальное выражение того, что увидел он в ла-
гере смерти. Но не было стихов, не было слов для песни.
Шло время. Мысль о песне — одновременно и марше и
реквиеме — не покидала Вано Мурадели. И вот в 1958 году,
разбирая свою утреннюю почту, композитор нашел письмо от
московского журналиста Александра Соболева. Как раз в ту
Рассказы о твоих песнях
289
пору в Бухенвальде был установлен колокол, и звон его раз*
носился над старинным Веймаром. Соболев написал стихо-
творение-призыв, в котором воспоминания об ужасах Бухен-
вальда и непреклонности его узников умножались на трево-
гу, владевшую в те годы миром: над акваторией Тихого океа-
на американцы взрывали атомные бомбы, отравляли атмосфе-
ру губительной радиацией.
Вано Мурадели бросился к роялю. Мелодия нашлась мгно-
венно. Впрочем, правильно ли будет сказать так? Ведь боль-
ше года композитор вынашивал гневный ритм, и ему остава-
лось лишь повторить несколько раз строки Александра Со-
болева, наращивая волнение.
Песня «Бухенвальдский набат» — не из тех, что поют
на улицах, не из тех, что напевают. Но я видел, как стоя слу-
шали ее на стадионах, когда выступал Краснознаменный ан-
самбль имени Александрова, как заставляли ансамбль ис-
полнить песню снова и снова.
Это большое произведение огромной эмоциональной си-
лы, современная антифашистская песня — воспоминание а
предостережение*
БУХЕНВАЛЬДСКИЙ ШМ
наваг
Люди мира, на минуту встаньте.
Слушайте, слушайте: гудит со всех сторон —
Это раздается в Бухенвальде
Колокольный звон, колокольный звон.
Это возродилась и окрепла
В медном гуле праведная кровь.
Это жертвы ожили из пепла
И восстали вновь, и восстали вновь!
И восстали,
И восстали,
И восстали вновь!
Сотни тысяч заживо сожженных
Строятся, строятся в шеренги к ряду ряд.
Интернациональные колонны
С нами говорят, с нами говорят.
Слышите громовые раскаты?
Это не гроза, не ураган.
Это, вихрем атомным объятый,
Стонет океан, Тихий океан.
Это стонет,
Это стонет
Тихий океан.
Люди мира, на минуту встаньте!
Слушайте, слушайте: гудит со всех сторон —
Это раздается в Бухенвальде
Колокольный звон, колокольный звон.
291
Звон плывет, плывет над всей землею,
И гудит взволнованно эфир:
Люди мира, будьте зорче втрое,
Берегите мир, берегите мир!
Берегите,
Берегите,
Берегите мир!
олько так
можно
СЧАСТЬЕ
НАЙТИ/
огда мне было восемнадцать лет, в Москве на-
чиналось строительство метро. Стройка эта была
увлекательной, заманчивой и таинственной: нам
представлялись глубокие подземелья, где про-
кладка туннелей похожа на поиски клада. Мо-
сковский комсомол объявил призыв добровольцев. Мне по-
счастливилось: я был зачислен в бригаду Николая Краевско-
го, которую по нынешней терминологии назвали бы бригадой
коммунистического труда, а тогда называли просто ударной:
мы не только находились вместе под землей, но и вместе жи-
ли, вместе ходили на аэродром прыгать с парашютом, а теат-
ры атаковали только «культпоходами».
Я тогда начинал писать стихи, и бригада считала меня
своим поэтом, а сочинения мои — как бы частицей нашей
общей выработки.
Бригадир однажды дал мне несколько необычное зада-
ние: написать песню добровольцев-строителей. Композиторов
пе было поблизости, пришлось использовать знакомый всем
мотив «Дальневосточной» (позже, в годы войны, мне не раз
293
приходилось пользоваться этим методом: подбирать новые
слова на известную мелодию, чтобы сразу могли запеть).
Я написал:
Придя сюда по зову комсомола,
Мы знаменитый выстроим туннель,—
и эту песню запели на всех шахтах — от Сокольников до
Парка культуры. Участники строительства первой очереди
метро и поныне помнят эту песню, запевают ее в день своих
традиционных встреч. Об этой песне в своей книге об СССР
писал Юлиус Фучик. Но меня эта песня не радовала. Она
была привязана к мотиву другой песни, следовательно — не-
самостоятельна. Очень хотелось написать песню доброволь-
цев — настоящую, не похожую на другие песни.
Но написал я ее лишь... через четверть века.
В 50-е годы я работал над романом в стихах «Доброволь-
цы» — о тех годах и о тех людях, что запомнились навсегда.
Мои товарищи по метростроевской бригаде были прототипа-
ми героев романа. Действительно, жизнь их сложилась очень
интересно. Они строили, учились, воевали. Те, кто остался
жив, ныне известные мастера туннелестроения, летчики, уче-
ные. Один мой товарищ, тот, что был моим напарником, ко-
гда катали к стволу груженые вагонетки, остался рабочим.
Он сейчас бригадир одной из лучших бригад, награжден мно-
гими орденами. При встречах шутит: «Берегите меня, я един-
ственный среди вас представитель рабочего класса».
Очень хотелось мне включить в роман песню доброволь-
цев, но ей не находилось места. Роман вышел в свет. Однаж-
ды мне позвонил кинорежиссер Юрий Егоров, с которым я
не был знаком. Он предложил по роману написать сценарий
и поставить фильм.
В первом же разговоре, «прицельном» и предваритель-
ном, Егоров сказал, что не мыслит себе фильм без песни
добровольцев. Это решило все — я почувствовал возможность
осуществить свою давнишнюю мечту.
294
Музыку к фильму писал композитор Марк Фрадкин, мой
старый товарищ, с которым мы встретились еще в 1941 году
и написали тогда трагическую «Песню о Днепре», а потом
еще много военных и лирических песен.
Должен признаться, что песня комсомольцев-доброволь-
цев далась мне очень трудно. Вероятно, я слишком хорошо
знал материал, как бы уже отработал его сердцем, ничего
нового не мог извлечь из круга образов и представлений о
комсомольцах 30-х годов. Меня выручило, пожалуй, желание
написать песню о людях тех прошедших лет, но такую, что-
бы сегодняшние и завтрашние комсомольцы полагали, что
это песня о них.
Если песня пишется для фильма, это всегда и облегчает
и усложняет работу ее создателей. То, что называется «зри-
тельным рядом», помогает «усвоению» песни. Но в то же вре-
мя «зрительный ряд» и отвлекает.
В фильме «Добровольцы» песню пели на комсомольском
собрании в момент высокого душевного подъема; пели под
Мадридом советские летчики-добровольцы. Надо было очень,
очень осторожно подобрать слова, чтоб они не оказались на-
зойливыми,— ведь люди поют о себе.
Бывает, что вышедший на экраны кинофильм сразу при-
носит людям песню. Но более типично, когда песня из филь-
ма медленно внедряется, постепенно, в течение нескольких
лет входит в жизнь разных людей.
Так было и с этой песней. Ее запели года через два после
Выхода кинокартины.
На одной из ежевесенних метростроевских встреч мои
старые товарищи вместо песни «Придя сюда по зову комсо-
мола» запели «Комсомольцы-добровольцы, мы сильны нашей
верною дружбой». А один из туннелестроителей стал вспоми-
нать, что на шахте «Охотный ряд» он певал эту песню, а по-
том немного подзабыл ее, хорошо, что теперь напомнили.
295
КОЛТСОМОЛЬЦЬТ «
ДОБРОВОЛЬЦЫ
Хорошо над Москвою-рекой
Услыхать соловья на рассвете.
Только нам по душе непокой,
Мы сурового времени дети.
Комсомольцы-добровольцы!
Мы сильны нашей верною дружбой.
Сквозь огонь мы пройдем, если нужно,
Открывать молодые пути.
Комсомольцы-добровольцы!
Надо верить, любить беззаветно,
Видеть солнце порой предрассветной,—
Только так можно счастье найти.
Поднимайся в небесную высь,
Опускайся в глубины земные.
Очень вовремя мы родились.
Где б мы ни были — с нами Россия.
Лучше нету дороги такой —
Все, что есть, испытаем на свете,
Чтобы дома над нашей рекой
Услыхать соловья на рассвете.
Комсомольцы-добровольцы!
Мы сильны нашей верною дружбой.
296
Сквозь огонь мы пройдем, если нужно,
Открывать молодые пути.
Комсомольцы-добровольцы!
Надо верить, любить беззаветно,
Видеть солнце порой предрассветной,—
Только так можно счастье найти.
ОЛЯ ЧЕТЫРЕХ-
ЛЕТНЕГО
ГРАЖДАНИНА
НОВОГО МИРА
то песня 60-х годов, но зародилась она гораздо
раньше, и история ее насчитывает... более три-
дцати лет.
В 1928 году четырехлетний мальчик сочинил
(написать он не мог, видимо, лишь произнес)
несколько фраз, начинавшихся поразившим его словосочета-
нием — пусть всегда.
Строго говоря, мальчик и не думал, что у него полу-
чились стихи. Он просто повторял начало фраз, как бы
выстраивал свои мысли, свое первое сознание окружаю-
щего мира.
Маленький человек жил в небывалой стране, и таким
светлым, таким утренним мироощущением наполнено его как
бы само собой возникшее сочинение:
Пусть всегда будет солнце,
Пусть всегда будет небо,
Пусть всегда будет мама,
Пусть всегда буду я.
298
Эти удивительные строки, записанные кем-то из взрослых,
попали в руки Корнея Ивановича Чуковского, выпускавшего
тогда свою ставшую вскоре знаменитой книгу «От двух до
пяти». Чуковский в течение многих лет собирал и записы-
вал детские разговоры, фразы, сочинения. Эта необычная
коллекция оказалась не только сборником забавных слов,
словообразований, разговоров, но и интереснейшим свиде-
тельством формирования человека, и научным трудом по дет-
ской психологии.
Эта песнь о солнце, о мире, о любви и достоинстве, спе-
тая четырехлетним гражданином молодого Советского госу-
дарства, всегда обращала на себя внимание читателей книги
«От двух до пяти».
Художника Кокорекина эти строки вдохновили на созда-
ние первомайского плаката. Плакат с этими словами имел
большой успех.
Увеличенный во много раз плакат Кокорекина украсил
демонстрацию 1960 года на Красной площади в Москве.
Здесь заметил его композитор Аркадий Островский. Ему не
приходилось читать эти строки раньше, и они поразили его.
Он предложил своему старому товарищу и постоянному со-
автору поэту Льву Ошанину написать текст используя
строки с первомайского плаката как припев. Ошанин пона-
чалу отказался — детские песни у него не получаются. Но
Островский настаивал. Это вовсе не детская будет песня, а
песня для всех возрастов, утверждающая, что этот детский
рисунок и слова ребенка и есть выражение мыслей и чаяний,
которые волнуют всех советских людей.
Островский сочинил музыку к детскому четверостишию
и продолжал настаивать, чтобы Ошанин дописал песню.
Припев, остающийся главным в этой песне, лишь чуть видо-
изменен — первая и вторая строки поменялись местами.
Много пришлось искать поэту, чтобы найти, казалось бы,
самое простое решение: рассказать, что мальчик сделал ри-
299
сунок, снабдил его надписью и что эта надпись выражает
очень дорогую всем мечту о мире.
Песня получилась.
Какая же она? Детская? Да, ее поют и дошкольники, и
октябрята. Но эта мелодия звучит в трубах оркестров на
Красной площади как марш во время прохождения войск на
параде. А на фестивале эстрадной песни в польском городе
Сопоте, где демонстрировались изысканнейшие произведения
для джазов, отобранные в порядке конкурса во многих стра-
нах, советская песня «Пусть всегда будет солнце» заняла
первое место — не только по единогласному решению между-
народного жюри, но и по громовому успеху в многотысяч-
ной аудитории.
На Всемирном конгрессе женщин в 1964 году эту песню
пели хором во Дворце съездов в Кремле делегатки ста стран
и народов, пели, взявшись за руки, с просветленными лица-
ми. А еще ее любят петь дома, в семье, тихо и задушевно.
Такова судьба этой песни. Ну, а как сложилась судьба ав-
тора главных слов, мальчика, которому в 1928 году было че-
тыре года? Фамилию его никто не знает. Корней Чуковский
вспомнил, что мальчика, кажется, звали Костей. В печати
промелькнуло упоминание о том, что сорокалетний автор
слов «Пусть всегда будет солнце» стал инженером, работает
на одном из уральских заводов и не желает объявляться те-
перь как автор детских слов. По другой версии, Костя два-
дцатилетним погиб на фронте.
В наше время широко развернулось пионерское движение
«красных следопытов». Достойная задача для следопытов —
разыскать автора знаменитых слов, найти о нем достоверные
сведения.
пусть ВСЕГДД со
чЧ» БУДЕТ СОЛНЦЕ!
Солнечный круг,
Небо вокруг —
Это рисунок мальчишки.
Нарисовал он на листке
И подписал в уголке:
Пусть всегда будет солнце!
Пусть всегда будет небо!
Пусть всегда будет мама!
Пусть всегда буду я!
Милый мой друг,
Добрый мой друг,
Людям так хочется мира.
И в тридцать пять сердце опять
Не устает повторять:
Пусть всегда будет солнце!
Пусть всегда будет небо!
Пусть всегда будет мама!
Пусть всегда буду я!
Тише, солдат,
Слышишь, солдат!
Люди пугаются взрывов.
Тысячи глаз в небо глядят,
Губы упрямо твердят:
301
Пусть всегда будет солнце!
Пусть всегда будет небо!
Пусть всегда будет мама!
Пусть всегда буду я!
Против беды,
Против войны
Встанем за наших мальчишек.
Солнце навек! Счастье навек! —
Так повелел человек.
Пусть всегда будет солнце!
Пусть всегда будет небо!
Пусть всегда будет мама!
Пусть всегда буду я!
AHI
ОТВЕТ
ожалуй, советские люди никогда не зададут
друг другу такой вопрос. Его не существует в
нашей жизни, ответ на него для нас столь ра-
зумеется сам собой, что и спрашивать не надо.
Этот вопрос — первая строка широкоизвест-
ной песни «Хотят ли русские войны...» определяет ее харак-
тер: это нечто подобное коллективному ответу всего народа
нашего. Кому? Тем, кого мы называем поджигателями вой-
ны? Ну, и им, конечно. Но, какой бы силой они ни обладали,
их ничтожно мало по сравнению с населением земного шара.
И стоит ли обращаться с песней к поджигателям войны?
Нет, эта песня не для атомных маньяков, их песней но
проймешь.
Много поездив по белу свету, я убедился в том, что суще-
ствуют миллионы, многие миллионы людей, которые этот во-
прос задают, вовсе не являясь нашими врагами. Живя в ка-
питалистическом мире, они очень мало знают о нашем наро-
де, о нашей стране. Газеты, радио да и просто слухи и сплет-
ни, очень умело распространяемые врагами мира, постоянно
воздействуют на них. Есть на земном шаре злобные силы, ни
303
жалеющие долларов на то, чтобы в ложном свете изображать
советскую жизнь, пугать и обманывать народы своих стран.
Поэт Евгений Евтушенко побывал в Соединенных Шта-
тах, во многих странах Западной Европы. Он воочию убе-
дился в том, как мало знают на Западе о нас, о нашей жиз-
ни. Не раз слышал он один и тот же вопрос: хотят ли русские
войны?
И он ответил на этот вопрос стихотворением, сделав зачи-
ном каждой строфы ту самую фразу, которая сперва казалась
такой наивной. Нет, необходимо ответить, силою лирическо-
го слова побороться с вражеской пропагандой, с провока-
ционными слухами, приносящими такой вред человеческим
душам.
Стихотворение складывалось постепенно в дороге, поэт
привез его из-за рубежа осенью 1961 года. Он показал его
композитору Эдуарду Колмановскому, искавшему стихи для
песни: в то время композиторы соревновались за право уча-
ствовать новой песней в торжественном концерте, посвящен-
ном приближающемуся XXII съезду Коммунистической пар-
тии.
Накануне партийного съезда прозвучало несколько новых
песен. Среди них — песня с несколько странным для нас на-
званием «Хотят ли русские войны...».
Не прошло и года, как эта песня стала известна повсю-
ду. Советские люди приняли ее как достойное выражение
своих мыслей, как общий наш ответ, заключающийся уже в
том, как вопрос поставлен. В 1962 году на конгрессе за все-
общее разоружение и мир в Москве делегаты со всех конти-
нентов получили пластинку с этой песней — на английском,
французском, немецком и испанском языках.
Удивительную историю, связанную с этой суровой песней,
рассказал на страницах журнала «Пионер» (№ 5, 1963 год)
писатель и моряк Александр Иванченко. Зафрахтованный
английской фирмой советский пароход зашел в один из пор-
304
тов Южно-Африканской Республики — Уолфиш Бей. В этом
маленьком городе правят белые расисты. Там осели после вто-
рой мировой войны беглые гитлеровцы, всякий сброд. Они
столпились на пристани, орали «хайль Гитлер».
Африканцы по-иному встречали советский пароход. Усы-
пав крыши портовых пакгаузов, толпа настоящих хозяев,
находящихся в положении рабов, запела, чтоб заглушить
крики фашистов. Они пели без слов — одну мелодию песни
«Хотят ли русские войны...». Расисты вызвали полицию, она
начала поливать африканцев нефтью из брандспойтов. Люди
захлебывались, но разбить песню не удалось.
Песня победила.
А вот еще одно свидетельство того, что эта песня — на-
стоящий борец за мир. В 1963 году Краснознаменный ан-
самбль совершал большую поездку по странам Европы. Ко-
гда люди в фуражках и гимнастерках армии, установившей
знамя на рейхстаге, пели «Хотят ли русские войны...», это
вызывало шквал аплодисментов. Так было во Франции, Ита-
лии, Бельгии, Швейцарии. И вот ансамбль Советской Армии
прибыл в Лондон. В Альбертсхолле должно состояться выступ-
ление. Перед выступлением стало известно, что власти запре-
тили исполнение «Хотят ли русские войны...» по причине...
того, что песня подрывает политику лорда Хьюма и является
вмешательством во внутренние дела Англии... Это звучит, как
анекдот, но краснознаменцам было не до смеха. После долгих
споров запрет был снят, и песня прогремела со сцены Аль-
бертсхолла...
Песню поют знаменитая немецкая актриса Марлен Дит-
рих, исполнитель американских народных песен Джимми
Макдональд.
Так эта песня «трудится» за рубежом.
Но и в нашей стране она прочно вошла в духовный багаж
строителей нового общества. Интересный человеческий доку-
мент опубликовала «Комсомольская правда». Редакция за-
305
дала своим читателям вопрос: «На Марс — с чем?» Анкета
состояла из пятнадцати пунктов — молодые мечтатели долж-
ны были ответить, какие книги, вещи, фотографии возьмут
они в кабину космического корабля, когда полетят к марсиа-
нам. Тридцатилетний слесарь Н. Кар из города Кемерово пи-
шет на страницах газеты, что возьмет с собой на Марс за-
пись песни «Хотят ли русские войны...».
Ну, а пока песня ходит по земле как борец за мир.
хотят ли
tsSSS> PyC( KIJlE ВОЙНЫ
Хотят ли русские войны?
Спросите вы у тишины
Над ширью пашен и полей,
И у берез и тополей.
Спросите вы у тех солдат,
Что под березами лежат,
И вам ответят их сыны,
Хотят ли русские,
Хотят ли русские,
Хотят ли русские войны.
Не только за свою страну
Они погибли в ту войну,
А чтобы люди всей земли
Спокойно ночью спать могли.
Спросите тех, кто воевал,
Кто вас на Эльбе обнимал
(Мы этой памяти верны),
Хотят ли русские,
Хотят ли русские,
Хотят ли русские войны.
Да, мы умеем воевать,
Но не хотим, чтобы опять
Солдаты падали в бою
На землю горькую свою.
307
Спросите вы у матерей,
Спросите у жены моей.
И вы тогда понять должны —
Хотят ли русские,
Хотят ли русские,
Хотят ли русские войны.
Шесню, написанную в 1962 году в Братске, без
всякой натяжки можно приравнять к песне, со-
чиненной в 1919-м на Восточном фронте или в
1943-м на Курской дуге.
«Главное, ребята, сердцем не стареть» — только
одна из яркого и разнообразного цикла песен, созданных не-
большим, но дружным коллективом — композитором Алек-
сандрой Пахмутовой и поэтами Сергеем Гребенниковым и
Николаем Добронравовым.
Эти трое отправились в экспедицию, которая ими сами-
ми была названа «В Сибирь, за песнями», и привезли... Нет,
это я неверно говорю, неправильно. Молодые авторы оста-
вили в Сибири целый отряд песен, сразу полюбившихся мо-
лодежи. Привезли их в Москву, но главное — оставили
в Сибири!
Вообще говоря, циклы песен, рождающиеся в результате
творческой поездки,— дело в советском песенном творчестве
традиционное.
309
Выезды поэтов и композиторов постепенно преврати-
лись в добрую традицию нашей творческой и общественной
жизни. Но по опыту знаю — в поездке создается несколько
песен, иногда даже много песен, а к людям во всеобщие
друзья в лучшем случае понадает лишь одна. Если она станет
всенародно известной, то и это чудесно. Другие, быстро ухо-
дящие в забвение песни выполняют роль безмолвных помощ-
ников песни, которая прославилась.
А вот Пахмутова, Гребенников и Добронравов в результа-
те первой в их жизни поездки в Сибирь создали целый букет
известных ныне и любимых молодежью песен: «Девчонки
танцуют на палубе...», «ЛЭП-500» (смелое решение — напи-
сать о линии электропередач и так вот неблагозвучно на-
звать песню; а вот с тех пор это ЛЭП звучит поэтично!), «Ку-
ба — любовь моя» (первое исполнение, показ этой песни про-
ходил в интернациональном клубе Братска «Глобус»), «Мар-
чук играет на гитаре» (молодцы — рассказали в песне о жи-
вом, действующем, неугомонном комсомольце, еще и по фа-
милии назвали настоящей).
К циклу присоединилась написанная раньше песня
«Геологи» — она приобрела достоверность после встреч с
геологами, была одобрена, утверждена своими героями.
Ну, а о песне «Главное, ребята, сердцем не стареть» уже
говорилось, как о результате сибирской поездки.
Справедливость и точность требуют дополнения: втрое
больше песен было написано, они прозвучали, роль свою
сыграли, но на большую дорогу не вышли, широкого призна-
ния не получили. Это вовсе не значит, что были они плохи.
Просто есть такой закон — я о нем уже говорил,— не могут
пятнадцать песен запеться сразу. Запелись пять — это ужо
чудо, из ряда вон выходящий случай.
Поездка молодых авторов в Сибирь была организована
ЦК комсомола. Это была творческая командировка. Пусть
на страницах юмористических журналов эта форма связи с
310
жизнью постоянно высмеивается, Я не согласен с ирониче-
ским отношением к ней.
Пахмутова, Гребенников, Добронравов ездили в Сибирь
с исполнителями — молодыми певцами; когда они двигались
на пароходах по широким сибирским рекам, то даже возили
с собой пианино. Знакомились с людьми, завязывали креп-
кие узлы дружбы, выступали на звенящих комариным зудом
опушках тайги, в дощатых клубах, на пристанях. Знаю,
найдутся скептики, скажут: «Подумаешь, работенка! Вот
если б они в тайгу пошли с геологами на все лето или бетон
в плотину клали...» Я думаю, что от таких подвигов компози-
тора и поэтов песен не прибавилось бы. Экспедиция за пес-
нями делала свое дело, за что и надо быть благодарным ав-
торам.
Строители Братской ГЭС, молодежь других строек Сиби-
ри очень радушно принимали своих песенников. Не гастро-
лерами, а товарищами были они. И остались друзьями на
годы, не побоюсь сказать — на всю жизнь.
О зеленом, молодом народе, бесстрашно штурмующем глу-
бины тайги, о людях, плывущих навстречу утренней заре, о
братчанах, ставших братьями, и написана эта песня. Не все
мне нравится в ее тексте: мне кажется, что образ «зеленое
море тайги» несколько отягощается и даже разбивается пред-
шествующими словами «о чем-то поет». Это тяжеловато для
песни, трудно петь. Но вот я критикую, а песню между тем
поют — значит, авторы правы.
Поездка композитора Александры Пахмутовой и поэтов
в Сибирь оказалась для них не просто двумя месяцами жиз-
ни, но событием всей жизни. Ведь, казалось бы, что прочней
и устойчивей, чем поговорка? Была поговорка, присказка:
«В Москву за песнями», а молодые энтузиасты утвердили ее
в новом отличном виде: «В Сибирь, за песнями».
ГЛАВНОЕ, РЕ БЯТЛ,
СЕРДЦЕМ HE СТАРЕТЬ
Главное, ребята, сердцем не стареть,
Песню, что придумали, до конца допеть.
В дальний путь собрались мы, а в этот край таежный
Только самолетом можно долететь.
А ты улетающий вдаль самолет
В сердце своем сбереги...
Под крылом самолета о чем-то поет
Зеленое море тайги...
Летчик над тайгою точный курс найдет,
Прямо на поляну посадит самолет...
Выйдет в незнакомый мир, ступая по-хозяйски,
В общем-то, зеленый, молодой народ.
А ты улетающий вдаль самолет
В сердце своем сбереги...
Под крылом самолета о чем-то поет
Зеленое море тайги...
Там веками ветры да снега мели,
Там совсем недавно геологи прошли.
Будем жить в поселке мы, пока что небогатом,
Чтобы все богатства взять из-под земли.
А ты улетающий вдаль самолет
В сердце своем сбереги...
Под крылом самолета о чем-то поет
Зеленое море тайги...
312
Мчатся самолеты выше облаков,
Мчатся, чуть похожие на больших орлов.
Мчатся над тобой они, а знаешь, дорогая,
Лёту к нам в Таежный несколько часов!
А ты улетающий вдаль самолет
В сердце своем сбереги...
Под крылом самолета о чем-то поет
Зеленое море тайги...
OCHOA 111 II.V
НИЕ
О ВОЙНЕ
ttBwraiEMgH се дальше, все глубже в историю уходит Вели-
Ш кая Отечественная война.
|а ВмЯСТ Песни, написанные в годы сражений, пере-
дают теперь по радио в программах, именуемых
«Песни наших отцов». Но вот появилась новая
песня — воспоминание о войне. Ее написали для кинокарти-
ны «Тишина» поэт Михаил Матусовский и композитор Вени-
амин Баснер. А люди, не слышавшие никогда грома орудий,
родившиеся после 1945-го, приняли эту песню как свою, как
песню сыновей. Ну, конечно, отцы-ветераны тоже ее полюби-
ли, но мне важно отметить, что юное поколение подняло
песню, казалось бы совсем не похожую на «модные шляге-
ры», на песни, которые — стоят они этого или не стоят — на-
зывают «современными».
Как объяснить всенародный успех этой песни? Я думаю,
что, зазвучав впервые накануне двадцатилетия Победы, песня
ответила на вновь всколыхнувшийся интерес к героическому
прошлому. В общественной жизни, как в океане, есть свои
314
приливы и отливы. Песню «На безымянной высоте» принес
прилив.
Приникая к сюжету фильма «Тишина», песня, однако,
могла быть совершенно самостоятельной: задача ее в карти-
не — показать близость двух фронтовых друзей, напомнить о
погибших товарищах. Поэт нарисовал в этой песне картину,
достоверно передающую боевую обстановку, рассказал эпи-
зод, который мог бы показаться придуманным — мало ли
было на пути от Бреста до Волги и от Волги до Эльбы безы-
мянных высот, тяжелых сражений и потерь. Но поиск, про-
веденный редакцией газеты «Советская Сибирь», подтвердил,
что в основу песни «На безымянной высоте» положена дейст-
вительная история, что в Новосибирске помнят имена всех
«восемнадцати ребят», что, как ни много безымянных высот,
но в песне речь шла об одной — о высоте, которая находится
у поселка Рубеженка, Куйбышевского района, Калужской
области.
Какой же боевой эпизод стал основой песни «На безымян-
ной высоте»? Безымянная находилась в полосе наступления
139-й стрелковой дивизии, там, впереди, в руках врага. Эта
высота была господствующей, ее взятие могло резко изменить
в нашу пользу положение на этом участке фронта.
В августе 1943 года в дивизию прибыло пополнение —
сибиряки-добровольцы, новосибирские рабочие.
Боевая группа, состоящая из сибиряков, коммунистов, под
командованием младшего лейтенанта Евгения Порошина
должна была произвести смелую операцию — пройти в ночь
на 14 сентября в тыл противника и захватить высоту Безы-
мянную. Радиопозывным этой группы смельчаков было слово
«Луна».
«Луна» сообщила командованию, что высота занята. Даль-
ше события разворачивались трагически. Обнаруженные вра-
гом сибиряки были со всех сторон окружены во много раз
превосходящими их силами. Восемнадцать приняли бой про-
тив двухсот!
315
В песне поется: «Нас оставалось только трое из восемна-
дцати ребят». Лишь в этой цифре поэт не был предельно то-
чен. Увы, только двое, всего лишь двое остались в живых —
сержант Константин Власов и рядовой Герасим Лапин. Ра-
ненные и контуженные, они чудом спаслись — Власов попал
в плен, оттуда бежал к партизанам; Лапин был найден
нашими наступающими бойцами среди трупов — при-
шел в себя, оправился от ран и вновь воевал в составе
139-й дивизии.
Итак, я назвал три фамилии из восемнадцати ребят —
командира и двух оставшихся в живых. Но в Новосибирске
помнят все имена, и я считаю своим долгом их перечислить:
НИКОЛАЙ ДАНИЛЕНКО
ДМИТРИЙ ЯРУТА
ЕМЕЛЬЯН БЕЛОКОНОВ
ПЕТР ПАНИН
ДМИТРИЙ ШЛЯХОВ
РОМАН ЗАКОМОЛДИН
НИКОЛАЙ ГАЛЕНКИН
ТИМОФЕЙ КАСАБИЕВ
ГАВРИИЛ ВОРОБЬЕВ
АЛЕКСАНДР АРТАМОНОВ
ДМИТРИЙ ЛИПОВИЦЕР
БОРИС КИГЕЛЬ
ДАНИИЛ ДЕНИСОВ
ПЕТР РОМАНОВ
ИВАН КУЛИКОВ.
Из восемнадцати героев Безымянной девять работали до
фронта на заводе «Сибсельмаш».
Как цех завода, детища первых пятилеток, дымилась в
сентябрьскую ночь высота Безымянная.
Плечом к плечу, вкруговую стояли сибирские рабочие, би-
лись до последнего патрона, до последней гранаты.
Бывший редактор дивизионной газеты Николай Чайка
рассказывает на страницах «Советской Сибири»:
316
«Сентябрьским утром 1943 года по долгу фронтового жур-
налиста одним из первых с наступающими колоннами попал
на Безымянную высоту у незнакомого поселка Рубеженка.
Трудно найти слова, чтобы передать то, что я увидел.
Даже в позах шестнадцати уже мертвых героев сохранилась
напряженность боя, его ярость.
С гранатой, зажатой в руке, с указательным пальцем на
спусковом крючке автомата, в лужах собственной и враже-
ской крови лежали тела героев.
Вся высота была буквально завалена осколками, стреля-
ными гильзами, пустыми дисками, касками».
Михаил Матусовский находился на том участке фронта,
где совершили свой подвиг восемнадцать сибиряков. Тогда же
он написал поэму «Безымянная высота». Но поэма оказалась
лишь записью, наброском песни, родившейся через двадцать
лет.
Вероятно, невозможно было вместить в песню упомина-
ние о том, что герои Безымянной высоты были сибиряками.
Жаль, потому что в песнях и легендах еще мало сказано
о великом подвиге сибирских добровольцев, проявивших ле-
гендарное мужество и отвагу.
На высоте Безымянной в 1966 году установлен памятник.
На камне — строфы песни.
Однополчанин восемнадцати подполковник В. Плотников
опубликовал документальную повесть о героях Безымянной.
А поэт Михаил Матусовский приписал еще одну строфу к
своей песне:
На склонах обагренной Волги,
На берегах Москвы-реки
В своих дубленых полушубках
Стояли вы, сибиряки.
Да будет не забыт ваш подвиг,
Как не забыты будут те —
У незнакомого поселка,
На безымянной высоте.
НЛ БЕЗЫМЯННОЙ
ВЫСОТЕ
Горела роща под горою,
И вместе с ней пылал закат.
Нас оставалось только трое
Из восемнадцати ребят.
Как много их, друзей хороших,
Лежать осталось в темноте
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.
Светилась, падая, ракета,
Как догоревшая звезда.
Кто хоть однажды видел это,
Тот не забудет никогда.
Он не забудет, не забудет
Атаки яростные те
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.
Над нами «мессеры» кружили,
И было видно, словно днем,
Но только крепче мы дружили
Под перекрестным артогнем.
И как бы трудно ни бывало,
Ты верен был своей мечте
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.
318
Мне часто снятся все ребята —
Друзья моих военных дней,
Землянка наша в три наката,
Сосна, сгоревшая над ней.
Как будто вновь я вместе с ними
Стою на огненной черте
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.
Шятидесятые годы двадцатого века... Шестидеся-
тые... Семидесятые. Я не знаю, какое имя-ха-
рактеристику дадут нашей поре потомки. Мы
же, современники, назвали эти десятилетия ве-
ликой стройкой. Если ты много летаешь и путе-
шествуешь по дорогам нашего государства, то постоянным
твоим спутником станет удивление. Особенно когда летишь
на самолете и смотришь вниз с десятикилометровой высоты,
сравнивая с картой медленно (ведь скорость самолета сегод-
ня всего около тысячи километров в час) проплывающий под
крыльями ландшафт. Ты видишь город, начинаешь искать его
па квадратах карты — и не находишь.
Еще несколько минут полета, и новый город — новый во
всех значениях этого слова, уже голубеет среди лесов и полей.
И опять задача: как зовут тебя, город, ответь! Картографы
явно не успевают за ростом современных городов.
Можно посетовать на то, что новые города похожи друг
па друга. Но разве не были похожи друг на друга старые
города?
320
Однажды я присутствовал при закладке города. Могучий
человек, врезавший в природу каналы, соединяющие великие
реки, построивший немало плотин и электростанций, шел по
сухой и пыльной земле, держа в руках белый силикатный
кирпич. Он шел по заволжской степи широким шагом, за ним
едва поспевали инженеры, землекопы, пионеры. На дощечке
в пересохшей степи было написано странное слово: «Набе-
режная».
В пыльную землю положили белый кирпич... Мне самому
странно, бывая в городе Волжском — с двухсоттысячным на-
селением, заводами, аллеями и театрами,— вспоминать, что я
видел будто только вчера пыльную степь и слышал свиристе-
ние сусликов именно на этом месте. С некоторой осторож-
ностью привел я цифру населения города — 200 тысяч. Ведь
пока эта книга будет печататься, цифра устареет, обязатель-
но устареет.
Когда приближаешься к Волжскому по гребню плотины
ГЭС имени Ленина, город кажется голубым. Города прошло-
го возникали на торговых путях; города новых времен, как
правило, возникают вокруг электростанций, у открытых ме-
сторождений руд, при новых заводах.
Вот они, голубые города!
Великое градостроительство, великое переселение наро-
дов должно было обрести песню. Вероятно, можно собрать
целую антологию песен о новых и обновленных городах.
Сейчас вообще характерно стремление городов иметь свой
герб, свою песню. Сочиняют песни о городах и поэты-профес-
сионалы, и любители, и начинающие. Среди десятков песен с
именами городов есть одна, как бы объединяющая. Она напи-
сана ленинградцами — поэтом Львом Куклиным и компози-
тором Андреем Петровым.
Лев Куклин, как стихотворец, начинал в литкружке Ле-
нинградского Дворца пионеров. Потом стал геологом. Более
десяти лет провел он в горах и тайге — в экспедициях. Па-
Ц Рассказы о твоих песнях
321
латка, шалаш, пещера были его жильем. Наверное, песня
«Голубые города» родилась из тоски о настоящем доме. Го-
рода для геолога — нечто голубеющее в далекой дали.
Песня «Голубые города» появилась первоначально в ки-
нокартине, но картина эта настолько прочно забыта, что нет
смысла вспоминать ее название. Осталась песня.
Песня написана в 1963 году, а в 1964-м на страницах
«Комсомольской правды» известный журналист Василий
Песков рассказал о том, как поют на космодроме «Голубые
города», вспоминая, что и город, ставший порогом Вселенной,
тоже родился совсем недавно.
А вот еще свидетельство жизненности песни.
В молодом городе Ангарске, что возник в эти годы севернее
Иркутска, начало работать местное радио. Сотрудники радио
обратились к поэту и композитору с письмом:
«Мы считаем, что песня написана о нас и о нашем городе.
Просим разрешения начинать ею наши передачи. Пусть ва-
ша — и наша! — песня будет своеобразным гимном нашего
молодого города!»
Бывает так: песня, сложенная о каком-то новом или мало-
известном городе, делает его известным сначала по имени,
прославляет его, вводит в широкий человеческий обиход.
«Голубые города» — случай противоположный. Была создана
песня о городах нашего времени; поэт и композитор точно
уловили и воспроизвели характерное и типичное. А уж уточ-
нение, конкретизация стали делом последующим, и разные
новые города в песне узнали себя, и жители этих городов те-
перь считают песню своей.
«Голубые города» пригодились не только Ангарску. «Снят-
ся людям иногда голубые города... — это слова из известной
песни. Об одном таком городе, городе Тольятти, рассказыва-
ет...» Это фраза со страницы газеты «Правда» (26 февраля
1971 года) «Об одном таком городе» — мимоходом брошен-
ная фраза, а для песни лучше похвалы не сыщешь...
322
Итак, песня «Голубые города» заняла свое место на пра-
вом фланге многочисленных песен о новых городах. В ней —
и в словах и в музыке — можно найти черты многих само-
деятельных песен 60-х годов. В эти годы появилось немало
сочинений для исполнения под гитару. Автор слов и музыки
и исполнитель — чаще всего одно лицо. Песни такого рода
рождаются в студенческих общежитиях и летних строитель-
ных отрядах, в заводской самодеятельности, в геологических
партиях и северных экспедициях.
Композитор Андрей Петров чутко уловил интонацию со-
чинений этого рода. Вокруг текстов песен, музыки, манеры
исполнения возникали и возникают споры. Есть упрямые за-
щитники этого нового жанра и его яростные хулители.
Но ясно одно: советские «менестрели» возникли и сущест-
вуют, а их сочинения — на слуху у молодежи.
Талантливо используя настроение и характер таких пе-
сен, Андрей Петров написал на стихи поэта, геолога и путе-
шественника Льва Куклина песню, четко определившуюся и
нашедшую свое место в нашем времени.
ГОЛУБЫЕ ГОРОДА. UMs?
Города, где я бывал,
По которым тосковал,
Мне знакомы от стен и до крыш.
Снятся людям иногда
Их родные города:
Кому — Москва, кому — Париж...
Ну, а если нет следов
На асфальте городов,—
Нам и это подходит вполне:
Мы на край земли придем,
Мы заложим первый дом
И табличку прибьем на сосне.
Все на свете города
Не объехать никогда,—
На любой остановке сойди.
Есть у нас один секрет:
На двоих нам сорок лет,—
Как говорят, все впереди!
За ночь ровно на этаж
Подрастает город наш,
Раньше всех к нам приходит рассвет.
Снятся людям иногда
Голубые города,
У которых названия нет...
ЛЮДЕЙ
во
южет песни Роберта Рождественского и Оскара
Фельцмана «Огромное небо» суров и прост: во
время учебного полета отказали двигатели, по-
вреждено управление самолетом. У летчиков
остается один выход — катапультироваться. Но
тогда самолет упадет на город, неминуемы жертвы среди на-
селения. Решение принято мгновенно: пилоты из последних
сил уводят самолет в сторону и жертвуют собой, чтоб не при-
нести несчастья другим.
В подвиге героев песни проявился советский характер,
сюжет песни достоверен по сути и мог бы быть придумап,
сочинен поэтом Робертом Рождественским. И в этом случае
песня волновала бы своей правдивостью и драматичностью.
Но история, рассказанная в песне «Огромное небо», не
выдумана поэтом. Более того: за пределами песни остались
факты и обстоятельства, усугубляющие подвиг летчиков.
Подлинные события происходили не просто над неким горо-
дом, а над Западным Берлином. Самолет упал в озеро, то
есть летчики потушили его, как пылающий факел, который
мог поджечь город. Наземная служба авиации, оказывается,
325
записывает на магнитофонную пленку разговоры летчиков в
небе, и сохранились голоса двух советских людей, прини-
мающих последнее решение...
История не совсем совпадает с сюжетом песни. Не сказано
о Западном Берлине, а такое упоминание могло сделать пес-
ню еще острее. А может быть, и нет! Самолет падает в лес,
а не в озеро, как было. Но разве это существенно?
Я вновь хочу подчеркнуть, что в песне сказано все, что
должно быть сказано. Подвиг героев песни потрясает до глу-
бины души. И не в укор песне «Огромное небо» и ее авторам,
а для того, чтобы показать, насколько тесно связаны с жизнью
лучшие произведения поэтов и композиторов, я расскажу о
людях, о двух товарищах, послуживших прообразом героев
песни.
Это были советские военные — летчик первого класса
капитан Борис Капустин и штурман первого класса старший
лейтенант Юрий Янов. Одногодки, они родились в 1931-м,
пережили трудное военное детство, в пятидесятых годах по-
шли в армию, овладели летным мастерством и проходили
службу в группе советских войск в Германии.
Борис Капустин рано поседел, и подчиненные за глаза
называли его «седой боевой капитан». Если вы не забыли,
это строка из песни «Вечер на рейде», так что еще до того,
как стать героем песни «Огромное небо», летчик Капустин
словно бы вышел из другой песни, сочиненной в военные
времена, когда было ему всего десять лет от роду.
Что произошло с самолетом 6 апреля 1966 года? Машина
с двумя реактивными двигателями начала вдруг падать —
внизу под крыльями проносились густонаселенные кварта-
лы Западного Берлина.
Вот сохранившийся на магнитофонной пленке последний
разговор пилота со штурманом.
«Юра, тебе, наверное, сейчас прыгать?»
«Борис Владиславович, я с вами!»
326
«Юра, прыгай!»
«Командир, я остаюсь!»
«Спокойно, Юра...»
Летчики безуспешно пытались выровнять самолет, но
им все же удалось отвести его от жилого квартала в сторону.
Об этом нынешний канцлер Федеративной Республики
Германии Вилли Брандт, бывший в 1966 году бургомистром
Западного Берлина, говорил по радио и телевидению:
«Советский военный самолет с двумя реактивными дви-
гателями упал в озеро Штёссензее. Погибли два летчика —
Капустин и Янов.
Мы можем исходить из предположения, что они в решаю-
щие минуты осознавали опасность падения в густонаселен-
ные районы и повернули самолет в сторону озера.
Это означало отказ от собственного спасения. Я это гово-
рю с благодарным признанием жертвы, предотвратившей ка-
тастрофу».
Эти слова нынешнего канцлера ФРГ Вилли Брандта взя-
ты мной из письма, полученного пионерами клуба «Огромное
небо» (40-я школа-интернат в Ленинграде) от магистрата
Западного Берлина.
Клуб «Огромное небо»?
Да, есть такой клуб.
Пионеры клуба «Огромное небо» устроили у себя в ин-
тернате музей, собрали огромный материал о Капустине и
Янове, а теперь и о других героях нашей сегодняшней авиа-
ции. Песня «Огромное небо» стала гимном клуба. Конечно,
о подвиге двух авиаторов сообщали газеты и радио, из печати
узнал их историю поэт Роберт Рождественский. Но именно
песня широко, всенародно возвеличила героизм Капустина и
Янова, хотя их фамилии и не названы в тексте.
Пионерские отряды имени Капустина и Янова есть в го-
родах Бийске, Черкассах, Ростове-на-Дону, Вязьме, Тукумсе,
Гомеле, Остроге, Черняховске.
327
В Германской Демократической Республике на одном из
заводов есть бригада социалистического труда, носящая имя
Бориса Капустина.
Песня о Борисе и Юрии создана в 1968 году. В том же го-
ду на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Софии
она была отмечена золотой медалью. В Софии песню испол-
нила Эдита Пьеха, известная советская певица. Она с этой пес-
ней выступала потом во многих государствах, даже в далекой
стране Перу. Это было летом 1970 года, в трудное для Перу
время — страна приходила в себя после катастрофического
землетрясения. Советский Союз тогда оказал большую по-
мощь Перу. Случилось несчастье: один из самолетов, летев-
ших из Москвы с медикаментами, «Антей», не долетел до
перуанской столицы Лимы и разбился. Когда Эдита Пьеха
пела в Лиме песню «Огромное небо», перуанцы восприни-
мали ее как песню о летчиках «Антея» и оплакивали их судь-
бу. А ведь верно: так же как Капустин и Янов, экипаж «Ан-
тея» был занят одной тревогой — о спасении людей.
ОГРОМНОЕ НЕБО Se@SS
1. Об этом, товарищ,
Не вспомнить нельзя.
В одной эскадрилье
Служили друзья.
И было на службе
И в сердце у них
Огромное небо —
Одно на двоих.
2. Летали-дружили
В небесной дали.
Рукою до звезд
Дотянуться могли.
Беда подступила,
Как слезы к глазам,—
Однажды в полете
Мотор отказал.
3. И надо бы прыгать —
Не вышел полет,—
Но рухнет на город
Пустой самолет.
Пройдет, не оставив
Живого следа,
И тысячи жизней
Прервутся тогда.
4. Мелькают кварталы,
И прыгать нельзя.
«Дотянем до леса,—
Решили друзья,—
329
Подальше от города
Смерть унесем.
Пускай мы погибнем,
Но город спасем».
5. Стрела самолета
Рванулась с небес,
И вздрогнул от взрыва
Березовый лес.
Не скоро поляны
Травой зарастут.
А город подумал:
Ученья идут...
6. В могиле лежат
Посреди тишины
Отличные парни
Отличной страны.
Светло и торжественно
Смотрит на них
Огромное небо —
Одно на двоих.
«Звездном городке» — космическом центре под
Москвой — в январе 1964 года встретились при-
ехавшая в клуб космонавтов выступать компо-
зитор Александра Пахмутова и первый чело-
век, шагнувший к звездам,— Юрий Гагарин.
О Гагарине знают все, это любимый образ советских людей
всех поколений. Но, наверное, только близко знавшие Юрия
могут рассказать о его необыкновенной обыкновенности, о
его обаянии.
Запевала отряда первопроходцев звездных дорог, Юрий
Алексеевич увлеченно слушал песни комсомольского компози-
тора, сам подпевал. Увлеченный открытиями и предвосхище-
нием открытий, Гагарин особенно восторгался тем, что Пах-
мутова со своими постоянными соавторами Гребенниковым и
Добронравовым еще в 1961 году, незадолго до первого полета
в космос сочинила песню «Заря космического века».
Композитор и космонавт подружились. Юрий Алексеевич
часто рассказывал Александре Пахмутовой и ее соавторам о
331
своей жизни, о своих товарищах. В своих вкусах и пристра-
стиях он отнюдь не ограничивался «летной» и «космической»
темой. Он настаивал на том, чтобы создатели песен поехали
на Северный флот, где он служил в юности. Песня «Усталая
подлодка» в какой-то степени обязана своим появлением пер-
вому космонавту. Из рассказов Гагарина вылилась другая,
очень известная песня «Орлята учатся летать».
У Гагарина, замечательного летчика, был свой кумир —*
летчик, Герой Советского Союза полковник Георгий Мосолов.
В народе о Мосолове знают меньше, чем о космонавтах, но
для разведчиков звездных дорог Георгий Мосолов — старший
товарищ, хотя и является почти ровесником Гагарина.
Летчик-испытатель Георгий Мосолов первым достиг небы-
валых небесных высот. Один из его невероятно смелых по-
летов закончился неудачно. Летчик разбился и остался жить
лишь чудом. Врачи несколько раз выводили его из состояния
клинической смерти.
Мосолов выжил, железная его воля победила. Я часто
встречаю полковника на набережной Москвы-реки: мы жи-
вем в одном квартале — он, и композитор Пахмутова, и я. Мо-
солов подвижен, деятелен, бодр, но летать ему, как говорится,
заказано.
Читатель, наверное, уже догадался, что песня «Обнимая
небо» и ее строки «если б ты знала, если б ты знала, как то-
скуют руки по штурвалу» имеют к нему прямое отношение,
написаны о нем, а тема подсказана Юрием Гагариным.
С судьбами летчиков и космонавтов и знакомых всем по
портретам и телевизионным передачам, и близких друзей, то-
варищей, соседей по кварталу связаны сюжеты многих песен
Александры Пахмутовой. Самая известная из этих песен —
«Нежность».
«Нежность» — как заклинание женщины, подруги летчи-
ка, отпустившей своего любимого к звездам и ждущей его
возвращения.
Исток песни — те полтора часа, что понадобились Юрию
Гагарину, чтобы облететь земной шар, те часы и минуты, ко-
торые провели в смелых полетах другие космонавты и Геор-
гий Мосолов. Не случайно поэты Гребенников и Добронравов
вспомнили Экзюпери. Одним из первых талантливо рассказал
о переживаниях и ощущениях человека, обретшего крылья,
этот мечтатель и воин, и космонавты, в том числе Юрий Га-
гарин, часто говорили поэтам: напишите об Экзюпери!
Для того чтоб родилась и получилась песня, нужны мно-
гие обстоятельства, впечатления, находки. Важно вспомнить,
что к песне «Нежность» подвел авторов Юрий Гагарин. Он
очень любил эту песню, пел ее вместе с товарищами, специ-
ально ходил слушать — чтоб не по радио, не по телевизору, а
вот здесь, рядом, она звучала.
О своем друге Александра Пахмутова и поэт Николай
Добронравов рассказали через годы после его трагической
гибели в цикле песен «Созвездие Гагарина». О песнях цик-
ла — «Смоленская дорога», «Знаете, каким он парнем был»,
«Как нас Юра в полет провожал» — еще рано рассказывать:
никто не может определить, какая из песен войдет в народ-
ный обиход, все ли они выдержат испытания временем. Но
любимая песня Юрия тоже в какой-то степени рисует нам его
облик, дополняет знакомый его образ.
Вот почему я выбрал песню «Нежность» для рассказа.
НЕЖНОСТЬ
Опустела без тебя Земля...
Как мне несколько часов прожить?
Так же падает в садах листва,
И куда-то все спешат такси...
Только пусто на Земле
одной без тебя,
а ты... ты летишь,
и тебе
дарят звезды
свою нежность...
Так же пусто было на Земле
И когда летал Экзюпери.
Так же падала листва в садах,
и придумать не могла Земля,
как прожить ей без него,
пока он летал,
летал
и все звезды ему
отдавали
свою нежность...
Опустела без тебя Земля...
Если можешь, прилетай скорей!..
gggggara канун 20-летия Победы прошла в Волгограде те-
$1 кйПйГ левизионная передача местной студии. Жи-
вя Igjpte тели города вспоминали о великой битве, повер-
нувшей колесо войны, о том, как трудно далась
нам победа. Каждое выступление было по-сво-
ему интересно и значительно, но особенно запомнилось поэту
Маргарите Агашиной, сидевшей дома у телевизора, выступ-
ление Лиды Пластиковой, женщины, которую в городе давно
знают и любят.
Она — живая история города. В пору первых пятилеток
строила Сталинградский тракторный завод, а когда к пост-
роенному и ее руками тракторному прорвались фашистские
ганки, она взяла в руки оружие. После завершения битвы
была избрана секретарем городского комитета комсомола,
пламенным словом и личным примером вдохновляла моло-
дежь на восстановление города. Она обратилась к жителям
335
города и области, ко всем, до чьего дома доходят волны волго-
градского телевидения. Она сказала:
«У кого в семье есть погибшие на войне, а могила родно-
го человека затерялась на полях битв между Волгой и Эль-
бой, приезжайте на берег великой русской реки к Мамаеву
кургану, сажайте деревья — за каждого близкого по дереву...»
Предложение Пластиковой дошло до сердца волгоградцев.
Городской Совет заготовил двести саженцев.
Но в первое же воскресенье приехало более шестисот че-
ловек. Сажали деревья, на каждое привязывали дощечку-
табличку, писали на табличках имена своих погибших род-
ных и близких, слова, обращенные к их памяти.
Маргарита Агашина отправилась к Мамаеву кургану. Она
ходила меж этих юных деревьев, читала подписи. Я пред-
ставляю, как трудно, как больно было ей. Лирический поэт
с чистым и проникновенным голосом, она приехала в Сталин-
град в 1950 году, сразу после окончания Литературного ин-
ститута имени Горького. Строительство ГЭС и Волго-Донско-
го канала, возрождение города стало ее жизнью и ее поэзией.
Но город великой битвы, принимая к себе человека, вручает
ему не только настоящее, но и все свое прошлое. Мамаев
курган стал и ее высотой.
Стихи о березках-памятниках писались долго. Они сложи-
лись окончательно лишь через год после призыва Пластико-
вой, когда Маргарита Агашина увидела там же, у кургана,
березки с табличкой, на которой была нарисована золотая
звезда и написано:
В память погибших братьев
ИВАНА
СТЕПАНА
СЕРГЕЯ
ВАСИЛИЯ - РЫКУ НОВЫХ.
336
За этой маленькой табличкой стояли судьбы одной семьи,
но сколько таких семей в России, на Украине, в Белоруссии,
в Молдавии, в Прибалтике... Сколько таких семей в Закав-
казье и Средней Азии...
По-видимому, Федор Иванович — отец четверых, но напи-
сал «в память братьев», подчеркнув внутреннее родство по-
гибших.
Маргарита Агашина в 1966 году написала, наконец, давно
задуманное и долго вынашиваемое стихотворение «Растет в
Волгограде березка». Оно положено на музыку тоже волго-
градцем, композитором Георгием Пономаренко. Это мастер,
обладающий тонким чутьем. Он отлично знает законы русской
народной песни и умело ими пользуется.
Песня Агашиной и Пономаренко много сделала для того,
чтоб зеленые деревья поднялись на нашей многострадальной
земле как памятники.
Авторы песни получают много писем. С их разрешения я
расскажу об одном письме. Старая учительница Нонна Ни-
колаевна Тычина со станции Мотовиловка под Киевом не
знает, где погиб ее единственный сын. Последнее письмо он
прислал из-под Сталинграда. И вот мать, обращаясь к авто-
рам песни, просит: «Можно, пусть мой мальчик лежит под
этой березкой?»
Песню «Растет в Волгограде березка», быть может, не
так часто поют дома и на улицах. Но знают ее все.
Исполнялась песня и в далеком Монреале на Всемирной
выставке. В зале было много эмигрантов, людей, настроен-
ных по-разному. Принимали советскую певицу Людмилу Зы-
кину сдержанно. Но вот прозвучала строчка «ты тоже родил-
ся в России», и на глазах у тех, кто понимает русский текст,—
слезы...
Недавно я был в Волгограде. Была ранняя весна, снег
еще не сошел. Мы с писателем Виктором Некрасовым пошли
на Мамаев курган. Некрасов со своим батальоном стоял у
337
подножия кургана в 1942 году. Я в январе 1943 года с груп-
пой бойцов 13-й гвардейской дивизии, во главе с ее команди-
ром генералом Александром Родимцевым, бежал по склону
кургана, чтобы соединиться с бойцами, шедшими с запада,—
мы соединились и как бы разрезали окруженную армию Пау-
люса на две части...
Все нам было внове на Мамаевом кургане: и статуя
Победы с мечом, и пантеон, и скульптуры на подходах к пан-
теону. А внизу, под курганом, толпились тоненькие деревья*
Безлистые, по колено в снегу, они казались робкими, но их
было много, и напомнили они мне атаку на склонах этой, как
говорят военные, господствующей высоты... Словно не дерев-
ца, а люди.
И среди них та березка, что стала песней.
ГЛСТЕТ В ВаТГОГРЛДЕ
Ты тоже родился в России —
краю полевом и лесном.
У нас в каждой песне береза,
береза под каждым окном.
На каждой весенней поляне —
их белый живой хоровод.
Но есть в Волгограде березка —
посмотришь, и сердце замрет.
Ее привезли издалека
в края, где шумят ковыли.
Как трудно она привыкала
к огню волгоградской земли!
Как долго она тосковала
о светлых лесах на Руси —
лежат под березкой ребята,—
об этом у них расспроси.
Трава под березкой не смята —
Никто из земли не вставал.
Но как это нужно солдату,
чтоб кто-то над ним горевал,
и плакал — светло, как невеста,
и помнил — навеки, как мать!
Ты тоже родился солдатом,
тебе ли того не понять.
339
Ты тоже родился в России —
березовом милом краю.
Теперь, где ни встретишь березу^
ты вспомнишь березку мою,
ее молчаливые ветки,
ее терпеливую грусть.
Растет в Волгограде березка!
Попробуй ее позабудь.
Заповедь
патриота
Ш опрос, который непременно, с самой ранней по-
ры жизни входит в круг мыслей человека, на-
шел свое выражение в песне, широко распрост-
ранившейся на рубеже семидесятых годов:
«С чего начинается Родина». Песня эта перво-
начально появилась в 1968 году как запев фильма «Щит и
меч».
Песня — запев фильма — в эту пору явление довольно
редкое. Серьезные, глубокие песни, сходившие с экранов в
далекие довоенные и военные времена, уступили место пе-
сенкам пустым и бездумным, да и такие появлялись не часто.
Кинематограф словно застеснялся песни, которая помогала
бы раскрытию внутреннего состояния героев, проявляла
идею авторов фильма. Я уверен в том, что это временное за-
блуждение, наверно, но что-то оно затянулось...
Фильм «Щит и меч» (по роману Вадима Кожевникова)
может быть отнесен к жанру детектива. Но ни автор романа,
ни режиссер Владимир Басов не ограничили свою работу
поисками острых сюжетных положений. Им было важно по-
казать идейную силу советского разведчика, его нравствен-
ное превосходство над противником. Это не искатель приклю-
341
чений, не продажный храбрец, которому все равно, во имя
чего стрелять, которому положено за кем-то гнаться, от кого-то
скрываться. Герой фильма — беззаветно преданный Родине
воин, действующий в тылу врага. Вот почему режиссер ре-
шил начать картину с песни: она должна сразу ввести зри-
теля в мир личных переживаний, связанных с высоким поня-
тием Родины. И подсказать зрителю: не захватывающие ды-
хание трюки и похождения, а трудная картина борьбы прой-
дет на экране.
Сама по себе дума о Родине и даже поэтический вопрос
«с чего начинается?» не является открытием, и нельзя счи-
тать его новым, впервые произнесенным словом.
Советская поэзия (впрочем, и публицис1ика тоже) не раз
вкладывала эту мысль в слова и строки. Помните у Марша-
ка: «земля начинается с Кремля»? О том, что с Волги на-
чинается Россия, писал поэт Виктор Боков. Была даже песня
на эту тему, написанная Константином Ибряевым.
Михаил Матусовский и Вениамин Баснер в своей песне
придали совершенную форму народной мысли, почти поговор-
ке «с чего начинается Родина», щ уж во всяком случае, сде-
лали ее поговоркой наших дней.
«С чего начинается?» Достаточно бегло проглядеть заго-
ловки разных и различных газетных статей, чтобы почувст-
вовать, что поговорка широко распространилась и утверди-
лась:
«С чего начинается творчество...» («Литературная Рос-
сия»)
«С чего начинается музыка...» («Вечерняя Москва»)
«С чего начинается грамота...» («Известия»)
«С чего начинается жатва...» («Правда»)
«С чего начинается Родина» — стало темой всесоюзного
школьного сочинения. И верно: можно ли найти тему точнее?
Раздумья о Родине — самые важные минуты в становлении
гражданина, в познании и поиске своего места в жизни.
342
Многие миллионы ответов на этот вопрос стали свидетель-
ством творческого горения и духовных поисков пионеров и
школьников. Вопрос наводил на высказывание сокровенных
мыслей, раскрытие таящихся в глубинах души чувств. Равно-
душных и бесстрастных ответов не было.
Как не поблагодарить песню за проделанную ею педаго-
гическую работу!
В пору появления песни «С чего начинается Родина» пе-
лись и напевались разные песни. Но надо признать: то, что
мы называем «массовой песней», отошло на второй план. Тем
важнее распространение и вхождение этой песни в наш
обиход, в наш быт.
Конечно, киноэкран — могучий пропагандист песни: ведь
каждый фильм смотрят миллионы людей. Но не надо думать,
что средства распространения играют решающую роль. Из-
вестны случаи (их много), когда песни из популярнейших
фильмов оставались в кинозале, их никто с собой не уносил.
Иные песни с утра до ночи звучат по радио, но этим ограни-
чивается их существование.
Отбор происходит жесткий, неумолимый. Много лет зани-
маясь не только сочинением песен, но и изучением их исто-
рии, я не могу, однако, вывести формулу популярности или
успеха песни. Каждый раз и успех и неуспех неожиданны.
Однако можно сказать определенно, что долгая жизнь дается
лишь песням, в которых через чувство и мелодию выражен
большой смысл.
«С чего начинается Родина» — глубоко содержательная
песня. Нашлись критики, утверждающие, что поэт мог на-
звать не только запевку скворца и старую отцовскую буде-
новку, вспомнить не только стук вагонных колес и картинку
в букваре, что можно и из других слагаемых вывести форму-
лу Родины. Это и верно и неверно. Верно в том смысле, что
понятие и образ Родины очень широки и для каждого граж-
данина имеют свои признаки и особенности. Неверно пото-
343
му, что «из песни слова не выкинешь». Так представилось ав-
тору, он отобрал близкие своему сердцу черты и сделал их
достоянием многих людей. Ведь приняли, полюбили, хотя,
может быть, не слышали запевки скворца и не было в семье
реликвии — старой буденовки. Но все это принесла и подари-
ла людям песня.
Мирное раздумье, чуть грустноватая, проникновенная
песня годов семидесятых побывала и в бою. Таков уж наш
тревожный век, ничего не поделаешь. О героях острова Да-
манский, сражавшихся на Дальнем Востоке в 1969 году, в
газете «Советская Россия» было опубликовано описание боя
со слов рядового Владимира Перепелятника: «На бронетранс-
портере парень сидит. Веселый был парень. Все пел в ка-
зарме «С чего начинается Родина». Вдруг вижу: медленно
оседает он на броню. Я за пулемет. Повернул его в ту сто-
рону, откуда по нем огонь ведут, и очередью...»
Особым своим способом песня эта приняла участие в вос-
питании воинов, юношей, родившихся через несколько лет
после великой Победы.
Думается, что песне этой суждена долгая жизнь.
С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ
РОДИНА
С чего начинается Родина?
С картинки в твоем букваре,
С хороших и верных товарищей,
Живущих в соседнем дворе.
А может, она начинается
С той песни, что пела нам мать,
С того, что в любых испытаниях
У нас никому не отнять.
С чего начинается Родина?
С заветной скамьи у ворот,
С той самой березки, что во поле,
Под ветром склоняясь, растет.
А может, она начинается
С весенней запевки скворца
И с этой дороги проселочной,
Которой не видно конца.
С чего начинается Родина?
С окошек, горящих вдали,
Со старой отцовской буденовки.
Что где-то в шкафу мы нашли.
А может, она начинается
Со стука вагонных колес
И с клятвы, которую в юности
Ты ей в своем сердце принес.
С чего начинается Родина?..
ПОСЛЕСЛОВИЕ
от мы с тобой, читатель, дошли до последних
страниц книжки про песни. Я писал ее долго,
потому что, рассказав об одной песне, не мог
сразу приступить к рассказу о другой: ведь это
не смена пластинок на проигрывателе, а пере-
живание, раздумье. Сейчас я перечитываю написанное и ощу-
щаю, что эта книга могла бы быть и вдвое больше, и втрое
толще. В последние годы в печати появилось немало расска-
зов, воспоминаний, розысканий о песнях. Их опубликовали и
поэты, и композиторы, и песневеды, и журналисты, проводив-
шие поиски. Не стану утверждать, что все относящиеся к
этой теме мне известно и мною прочитано.
С радостью встречая каждую новую открывавшуюся под-
робность, я, однако, не стал включать пересказ этих публи-
каций в книжку. Ведь я и не собирался рассказать в с е о той
пли иной песне, да это и невозможно. И потом, в судьбе мно-
гих песен есть общие черты, похожие ситуации. Я заранее
ограничил себя и количеством отобранных песен, и объемом
книги.
346
Признаюсь: некоторые песни более каких-либо других
имели право и основание быть среди «воспетых». Например
«Полюшко-поле» Виктора Гусева и Льва Книппера или
«Марш энтузиастов» Д’Актиля и Исаака Дунаевского. Но я
не нашел материала, который мог бы стать надежной основой
рассказа. Наверное, вокруг этих замечательных песен есть
интереснейшие истории, но мне в руки они не попали.
О песнях, которые не имеют трех-четырехлетнего стажа,
я считал преждевременным рассказывать, даже если они сей-
час очень популярны. Пока эти песни рассказывают сами о
себе, как бы представляются и знакомятся.
Пройдут годы, о тех песнях, которые выдержат испытание
временем, напишут и расскажут. Буду счастлив, если это
удастся сделать мне.
СОДЕРЖАНИЕ
Наши песни . ........................ 3
Песнь песней Революции............... 7
Интернационал.........................13
Заповедь трех веков..................15
Рабочая Марсельеза....................21
Траурный марш.........................23
Вы жертвою пали...................... 27
Вырвавшаяся из-за тюремных решеток . 28
Смело, товарищи, в ногу! ............ 32
Знамя с баррикады.....................34
Варшавянка............................38
С этим оружием деды шли к Октябрю . 40
Мы — кузнецы 43
Одна из первых советских..............44
Проводы...............................48
Марш Буденного....................... 51
Мы — красная кавалерия................56
Авиамарш...............................58
Все выше...............................61
Дальневосточная.......................62
По долинам, по загорьям.............. 66
От тайги до британских морей..........67
Красная Армия всех сильней............70
В коммуне — остановка.................71
Паровоз...............................75
Марш юных пионеров................... 77
Взвейтесь кострами.................. 81
348
Вторая пионерская.......................83
Картошка................................87
Первая комсомольская................... 88
Молодая гвардия........................ 91
После битвы.............................93
Там вдали, за рекой.....................96
Красивое имя, высокая честь............98
Гренада............................... 103
Страна встает со славою................107
Песня о встречном.....................110
Шагай вперед, комсомольское племя . . 112
Марш веселых ребят «...................116
Легенда о юном герое..................118
Орленок................................122
Дан приказ: ему — на запад............124
Прощанье...............................127
Этапы большого пути...................128
Песня о Каховке . .....................132
Песня о Родине.........................133
Широка страна моя родная...............137
Герой вышел из песни...................139
Партизан Железняк.....................143
Наша гордость и краса..................145
Песня о тачанке........................148
Там, на шахте угольной................150
Спят курганы темные...................154
Песня предгрозья.......................155
Если завтра война......................159
Паспорт тридцатых годов................161
Катюша................................165
Ты самая любимая!.....................166
Москва майская........................169
Экипаж машины боевой..................172
Три танкиста...........................175
349
Пройдет товарищ все бои и войны . . . 177
Любимый город.........................182
Вставай, страна огромная!.............183
Священная война.......................186
С этой песней отцы уходили в бой . . . 187
До свиданья, города и хаты............190
В том трудном сорок первом............191
Песня о Днепре........................196
Вера в победу.........................197
Огонек................................201
Письмо любимой........................203
В землянке............................207
Дорогая моя столица..................208
Моя Москва............................212
Прощание с Ленинградом................213
Вечер на рейде .......................216
Партизанская..........................217
Шумел сурово Брянский лес.............220
Матросская легенда....................221
Заветный камень..................... 225
На ста языках....................... 227
Гимн демократической молодежи мира . 230
Университетская.......................232
Ленинские горы........................235
На рабочей окраине....................236
Когда весна придет....................239
Под счастливою звездою................241
Наш край..............................244
Песня о партии........................245
Партия — наш рулевой..................248
Лирика, покорившая планету............250
Подмосковные вечера...................254
Марш новых поколений..................255
Я люблю тебя, жизнь...................258
350
Песня, спустившаяся из космоса .... 260
Родина слышит........................265
За мир, о мире, для мира.............266
Если бы парни........................270
Ленин с нами!........................271
Марш коммунистических бригад .... 275
Комсомольцам всех времен.............276
Песня о тревожной молодости..........279
Я верю, друзья!......................281
Четырнадцать минут до старта .... 285
Берегите мир!........................287
Вухенвалъдский набат.................291
Только так можно счастье найти! . . . 293
Номсомолъцы-доброволъцы..............296
Воля четырехлетнего гражданина нового
мира.............................298
Пусть всегда будет солнце!...........301
Наш ответ............................303
Хотят ли русские войны...............307
В Сибирь, за песнями.................309
Главное, ребята, сердцем не стареть . . 312
Воспоминание о войне.................314
На безымянной высоте.................318
Подрастает город наш.................320
Голубые города .......... 324
Во имя людей.........................325
Огромное небо........................329
Опустела без тебя земля..............331
Нежность.............................334
У подножия Мамаева кургана .... 335
Растет в Волгограде березка..........339
Заповедь патриота....................341
С чего начинается Родина ...... 345
Послесловие..........................346
ДЛЯ СРЕДНЕГО И СТАРШЕГО ВОЗРАСТА
Евгений Аронович Долматовский
РАССКАЗЫ О ТВОИХ ПЕСНЯХ
Ответственный редактор Э. М. Лемперт. Художественный
редактор Н. И. Комарова. Технические редакторы
И. Я. Колодная и Р. Б. Сиголаева. Корректоры
Л. М. Агафонова и В. И. Дод. Сдано в набор 2/IV 1973 г.
Подписано к печати 24/Х 1973 г. Формат 60X841/ie*
Бум. типогр. № 1. Печ. л. 22. Усл. печ. л. 20,46,
Уч.-изд. л. 12,98. Тираж 100 000 экз. А09369. Заказ № 492.
Цена 70 коп.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Дет-
ская литература». Москва, Центр, М. Черкасский пер., 1,
Ордена Трудового Красного Знамени фабрика «Детская
книга» № 1 Росглавполиграфпрома Государственного
комитета Совета Министров РСФСР по делам изда-
тельств, полиграфии и книжной торговли. Москва.
Сущевский вал, 49.
Долматовский Е. А.
Д64 Рассказы о твоих песнях. Оформление Е. Ган-
нушкина. М., «Дет. лит.», 1973.
351 с.
Книга о рождении и судьбе многих песен, всенародно извест-
ных и любимых, о творцах этих песен, о том, как эти песни создава-
лись, как жили среди людей, как участвовали в битвах и стройках.
Р2