РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ


НЕСЧАСТНЫЙ
НИКАНОР,
ИЛИ
Приключение жизни российского дворянина
Издание подготовила T. Е. Автухович
Санкт-Петербург
«Наука»
2016


Серия основана академиком С. И. Вавиловым
УДК 821.161.1 ББК 84(4) Н56
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ СЕРИИ «ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ»
М. Л. Андреев, В. Е. Багно (заместитель председателя), В. И. Васильев,
А. Н. Горбунов, Р. Ю. Данилевский, Б. Ф. Егоров (заместитель председателя), H. Н. Казанский, Н. В. Корниенко (заместитель председателя),
А. Б. Куделин (председатель), А. В. Лавров, А. М. Молдован,
С. И. Николаев, Ю. С. Осипов, М. А. Островский, И. Г. Птушкина,
Ю. А. Рыжов, И. М. Стеблин-Каменский,
Е. В. Халтрин-Халтурина (ученый секретарь), К. А. Чекалов
Ответственный редактор Я. Д. БЛУДИЛИНА
© T. Е. Автухович, составление, статья, примечания, подбор иллюстраций, 2016 © Российская академия наук и издательство «Наука», серия «Литературные памятники» (разработка, оформление), 1948 (год основания), 2016
ISBN 978-5-02-038353-1


ЧАСТЬ I
Никанор, лишась своего благополучия, жил года с четыре в отдаленном от столицы городе, в доме некоторого добродетельного человека, которой содержал его из одного только человеколюбия.
Искание ж Никанорово во всех того города жителях и дворянах составило ему в том месте весьма спокойную жизнь, так что нередко он выговаривал: «Теперь-то я нахожу себя благополучным, когда далече от благополучия моего я сам отдалился; теперь считаю я себя богатым, когда всего моего имения1 я без остатку лишился; теперь я признаю себя счастливым, когда все мои злоключения и печали удары свои на мне уже совершили; теперь могу назвать остатки дней моих, препровождаемые в здешнем городе, златым я веком, когда ни о чем уж больше попечения не имею; теперь ничто меня не беспокоит и ничто не трогает».
Никанор тихим своим со всеми людьми обхождением так любим во всех знатных домах того города сделался, что всякой дом и во всякое время открыт был ему как собственно живущему в своем доме.
Благородные женщины и девицы того города так его принимали, как будто бы своего ближнего, но притом недостаточного родственника, и всякая старалась чем-нибудь по бедности его наградить; и столько много они его любили, что всегда желали иметь его при себе в своей компании.
Никанор все силы свои употреблял служить им со всяким усердием и почитанием. Он оказывал им следующие услуги: играл с ними в маленькую игру для препровождения времени — в кадриль и в ломбер;2 между тем употреблял всякие пристойные шутки, пел и сочинял песни; также сочинял оды и всякие увеселительные стишки, смотрел им на


6
Несчастный Никанор
руки, будто бы учен он был хиромантии, и в издевках обнадеживал3 каждую из них особливым благополучием; сказывал им сказки и истории, на святках производил с ними всякие игры и гадания, в маскерадах одевался в женское платье; словом сказать, все то делал, что в угодность им служило.
Некогда ж случилось ему сказывать ввечеру сказки одной знатной в том городе госпоже. Она была старушка доброго нраву и весьма Никанора любила, притом же была ко всяким вещам любопытна; просила она Никанора, чтоб по окончании начатой им сказки рассказал он ей о себе историю, по каким обстоятельствам дошел он до такой бедности и какие во всю жизнь его с начала приключились причины.4
Никанор, чувствуя много к себе от той старушки милости, не мог от того отговориться, принужден был ей начать рассказывать свою историю следующим образом, именовав ту знатную старушку княгинею.
«Ваше сиятельство, милостивая государыня! продолжаемые вашего сиятельства ко мне высокие милости, которые я по смерть свою забыть не должен, принудили меня открыть вашему сиятельству все мои несчастливые и счастливые приключении, которых я никому еще обстоятельно по сие время не объявлял; но только простительно ль мне будет то, что в молодых моих летах чинил я от невоздержания и резвости моей какие пороки, и если не буду я их утаивать в настоящей моей истории, приключившейся во весь мой протекаемой век, то не могу ль я чрез то ваше сиятельство обеспокоить, когда все те мои молодые шалости объяснять я стану?»
Старушка та, живучи смолоду в светской жизни, нередко и сама страстьми заражена бывала, приказала ему все изъяснять свои приключении, и худые и добрые, без изъятия; он по повелению ее начал ей рассказывать следующее.
НИКАНОР НАЧАЛ СКАЗЫВАТЬ СВОЮ ИСТОРИЮ
Вечер первый
Я в самых цветущих моих летах командирован был из Санкт-Петербурга в Цесарию,5 к назначенной в то время компании,6 и, приехав в город Ригу, находился под командою господина генерал-фельдцейхмей- стера7 князя Репнина,8 где ожидали все полки повелительного о походе


Часть I
7
указа. Служил я тогда кондуктором в Инженерном корпусе9 и стоял на квартере в форштате10 вместе с моими товарищами. В одно время случилось мне с товарищем моим по городу прохаживаться; шли мы с ним по улице мимо одного изрядно построенного каменного дому и увидели в том доме сидящую в окне прекрасную девушку, которая в то время чрезмерно плакала. Я, остановясь против того окна, рассматривал ее прилежно, но оная девушка так горестно заливалась слезами, что, засле- пившись оными, не могла взглянуть на меня ни разу. Товарищ мой был в таких обращениях весьма стыдлив; постояв недолго, пошел от меня вперед, а как он уже от меня далеко отошел, тогда рассудилось к нему вскричать: «Александр!» (так было имя моего товарища); потом скоро в другой раз громчае я вскричал: «Бриммер!» (так слыл он по фамилии); и как увидел я, что по голосу моему как товарищ мой, так и та печальная девушка оба на меня вдруг взглянули, я в тот же самой час, сняв с себя шляпу, махнул своему товарищу; а как скоро я лишь приподнял свою шляпу, так скоро мне та девушка с учтивостию поклонилась, напротив чего я в тот же час отвечал11 ей моим поклоном; и как товарищ мой ко мне обратно подошел и остановился, тогда звал я его будто бы за нуждою идти в другую сторону, и, вынув записную из кармана книжку и разогнув оную перед ним, сказал ему громко: «Ты, Александр, о таком деле еще не слыхивал». Потом тихонько ему молвил: «Смотри, на нас красавица глядит». Он тотчас догадался, взял из рук моих записную книжку и, будто бы удивляясь какой-нибудь написанной в ней важности, приподнял ее повыше, чтоб чрез то способнее нам было обращать глаза свои на прекрасной образ сего земного ангела; девушка ж та весьма прилежно на нас смотрела, потом вдруг, залившись слезами, сошла с окна прочь. Мы, отошед от того места, почувствовали оба в себе чрезвычайное об ней сожаление, и как вышли мы из той улицы в другую, тогда спросил я у Александра, какова та красотка. Александр мне ответствовал, что хотя б она была низкого и самого бедного человека дочь, то он бы ее за себя взять не отрекся. «Это справедливо, — сказал я на то, — и я ей ту похвалу могу приписать, однако если б она была и еще прекраснее, которой лучше уже не думаю, чтоб и натура произвесть могла, но однако ж красотою б я ее так поражен не был, как теперь тронули12 сердце мое текущие из глаз ее ручьями слезы, которые так мне стали чувствительны, что я бы сей час ей объявить в состоянии, если б только знал я, что то ей будет надобно, чтоб я рискы- вал моею жизнию, с тем что или умру за нее, или отру чрез то горестные от глаз ее слезы». Потом, прошедши несколько шагов, сказал мне Александр: «Пойдем, братец Никанор, мы прямо в дом к этой девуш¬


8
Несчастный Никанор
ке, спросим ее самолично, о чем она так плачет». — «С каким же резоном войдем мы к ней в дом?» — отвечал я. — «Как, разве ты не знаешь здешних поведений?13 — сказал Александр. — Ведь здесь во всякой дом и всякому человеку вход не возбранен с тем только единственно, чтоб прийти купить какого-нибудь вина, потому что здесь в городе почти во всяком доме продажа винам; и так мы с тем резоном и войдем, спросим бутылку какого ни есть вина». — «Очень хорошо, — сказал я, — я весьма на то согласен, да и деньги со мной есть». Итак, воротились мы назад и пришли того дому в сени, где увидели латышку,* которая несет чайник с водою; она тотчас нас спросила: «Что вам надобно, господа?» Мы на то сказали ей, что мы требуем бутылку мушкатели. «Здесь никаких напитков продажных не имеется», — отвечала нам латышка, а сама весьма скоро побежала в покои. Мы, не зная подлинно, чей тот дом, не захотели прямо идти к хозяину; также подумали, что не сделаем ли мы чрез то какого-либо пуще огорчения той печальной девушке, вздумали лучше идти в свою квартеру и спросить обстоятельнее о том доме у хозяина своего. Итак, пошли мы домой прямо, и, пришедши, увидел я своего хозяина, и сказал ему: «Яков! (Так имя нашего хозяина.) Сделай нам такую дружбу, пойдем с нами на часок, мы тебе укажем один незнакомой нам дом, и ты расскажи нам, кто в нем живет». Хозяин наш, будучи ласкою нашею к нам много обязан, недолго мешкал, тот же час, одевшись, пошел вместе с нами. Как пришли мы к тому дому, тогда сказал я хозяину своему: «Вот тот дом, Яков, скажи нам, кто в нем живет?» — «Тут живет черт», — ответствовал Яков. — «Эх, пожалуй, Яков, не шути, — сказал я, — а скажи нам, кто тут живет». — «Да скажите ж вы мне, — спросил Яков, — на что вам хочется то знать?» — «Вот для какой причины мы тебя, Яков, спрашиваем, — сказал я ему, — в этом доме видели мы одну прекрасную девицу, так об ней нам хочется знать». — «Я вам сказываю, что в этом доме живет сатана, — говорит Яков, — а что прекрасною девицею вы именуете, то это ангел, взят им в полон, как по пословице говорят: овладели-де черти святым местом». — «Эх, Яков, — сказал я, — ты все околесную несешь, пожалуй, не шути и не мучь меня этим больше, скажи мне обстоятельнее и поскорее об этом ангеле, уж он и так сердце мне расшиб». — «Сердце твое расшиб! — повторил речь Яков, — а коли сердце расшиб, так это купидон».14 — «Ну, если не перестанешь, Яков, шутить, — сказал я, — так я больше спрашивать не стану». — «Ну, не сердись же, — сказал Яков, — теперь,
* Нация есть в Риге, называемая латышами.


Часть I
9
право, скажу тебе сущую правду: тут живет черт, это с делом сходно, — продолжает речь Яков, — живет тут купец Гра., которого прозвали все наши купцы „чертом”. Он из первых богачей в городе и так сребролюбив, как Иуда, а ненавистлив, как сатана; а какая у него живет красавица, я, право, и сам в первой раз только от вас про нее слышу; у него никого в доме нет, я давеча шуточною речью говорил вам, а в самом деле никакой у него девицы не живет, кроме жены его старухи, да бабы латышки с мужем, которые у них в работе; ведь разве вы эту работницу его латышку видели? Она очень недурна лицом, и многие называют ее красавицей». — «Нет, голубчик Яков, — сказал я, — это не работница, а какая-нибудь повелительница; образ ее доказывает в ней благородную природу. Это правда, что ту латышку, о которой ты нам говоришь, мы и ее видели, спору нет о том, что и она лицом очень недурна, да только далече от этой отменна, так, как свинец от золота». — «Не знаю ж я, — сказал Яков, — что б это была за красавица, однако я для вас завтрешней день проведаю подлинно, чья такая эта девица, я бы и теперь об ней проведал от Егана15 (имя работнику купца того), да только очень поз до, не равно как покажется хозяин его; а этот его хозяин, как я вам об нем сказывал, такой бешеной человек, если он осердится, то без вины обоих нас и с Еганом прибьет, да и суда на него не найдешь». — «Что ж он такой за черт?» — спросил я. — «Я вам правду говорил, что он черт, — сказал Яков, — он такой человек, что какую ни сделает дебошь, за все деньгами отсыпается». — «Деньгами отсыпается, — спросил Александр, — да не тот ли богатой купец, которой с порутчиком де К. дело имеет?» — «Ну, тот, тот самой, — сказал Яков, — и этот г. порутчик де К. по тому делу уехал во Францию. Я не знаю подлинно, какое у него дело, а только о том знаю точно, что тот самой купец, у которого с порутчиком де К. дело». — «Как, порутчик де К. уехал во Францию?» — спросил Александр. — «Так, — ответствовал Яков, — дни с четыре тому назад, как он взял абшид и уехал». — «Весьма жалею я, — сказал Александр, — что порутчик де К. уехал во Францию, ежели бы он здесь был, то рассказал бы нам об этом обстоятельнее; я слышал от него про это дело, да только вскользь, а в тонкость доходить прямой мне нужды не было; однако теперь я несколько знаю, какая это девочка». — «Вправду, братец, знаешь?» — спросил я. — «Право, знаю, — отвечал Александр, — ну, брат Никанор, уж не накладно бы эту девушку иметь любовницей, да никак не наша каша». — «Что ж такое?» — спросил я. — «А вот что, — отвечал Александр, — эта девочка наследница в тридцати тысячах талеров; она французской нации дворянская16 дочь. Отец ее и с


10
Несчастный Никанор
матерью при разбитии французского лагеря прусскими войсками убиты; а эта девочка попалась в полон и жила в Кениксберге17 года с четыре и сюда не знаю каким случаем привезена чрез одну италиянку; за этим же купцом Гра. тетка ее родная, сестра отцу ее, а отец этой девушки по фамилии де К., той же фамилии, которой и порутчик де К., и они оба, как порутчик де К., так и дядя этой девушки купец Гра., каждой из них хотел ей быть опекуном; а деньги те на французских купцах. Этой девушке считают от роду только четырнадцать лет, а мне кажется по возрасту ее больше ей этих лет». — «Нет, братец, — сказал я, — не думаю, чтоб ей больше этих лет было, хотя стройность стана ее и оказывает в ней совершенную девицу, однако лицо ее являет весьма молоду». — «Я сердечно сожалею, — сказал Александр, — если эта девушка отдана на руки дяде ее, этому купцу Гра. Я слышал об нем, что он весьма худого сложения человек». — «А вот какого он сложения человек, — сказал Яков, — он превеликой тиран и всякой почти день бьет жену свою; я довольно об нем наслушался, не только от работника его Егана, но и от корреспондента его купца М., которой алмазными вещами торгует. Он мне коротко знаком, живет он в Митаве18 и приезжает нередко сюда в Ригу, и он мне об этом купце Гра. рассказывал, за что он бьет жену свою. Вот за что он ее бьет: если кто приедет к нему в гости, да если жена его скоро изготовит чай или кофе, за то бьет; если рюмку вина скоро поднесет, за то бьет; если ж долго замешкается, и за то бьет; кольми паче, если без дозволения его почнет бутылку хорошего вина, то до полусмерти прибьет; если работник или работница кинут собаке хлеба кусок, а он увидит, в прах разобьет, да сверх того из жалованья вычтет». — «Да чем же собака та будет сыта?» — спросил я. — «А тем, — отвечал Яков, — что он сам ей даст гнилого хлеба кусок в сутки, да больше она и не жди, хоть голодом умри. Словом сказать, изверг, а не человек, и такого другого несносного обществу человека в целом свете не отыщешь. Правда, многие господа его любят, да только одним видом, из интересу, а внутренне все ему злодеи. Ваш командир господин инженер-капитан выговаривал один раз при мне вашему кондуктору Шв., что он мало этого купца Гра. бил и мало с него денег взял». — «А разве господин Шв. его потолкал?» — спросил я. — «О! — отвечал Яков, — он его до полусмерти прибил, да с него же пятьдесят талеров взял». — «Люблю друга за то, — сказал я, — что таких бессовестных учит. Ну! теперь сердце мое и душа сладчайшею напоены отрадой; скажи мне, Яков, чего твоя душа хочет?» — «Мое желанье то же, — отвечал Яков, — чтоб сердце мне свое с душою также напоить хоть пуншем, хоть шампанским».19 — «О! — ска¬


Часть I
11
зал я, — пойдем, любезный друг, пойдем со мной, я уготовлю тебе пиршество за дружество твое ко мне». Итак, пошли мы в трактир все трое и там пробыли часу до третьего за полночь; потом пошли на квартеру, и, пришедши, просил я еще Якова, чтоб он сходил неотменно в тот дом и проведал у Егана о той девице, и хотя уже фамилия той девицы нам известна, однако о том наведаться, какие она терпит огорчения и о чем так неутешно плачет; также не требует ли она какой-нибудь помощи, и Яков оное исполнить обещался.
Поутру встал я часу в девятом и стал пить чай; а Яков уже исполнил по просьбе моей ту комиссию, проведав обстоятельно о той девице, возвратился назад и, вошед в мою комнату, поздравил меня с утром. Я, посадя его подле себя и налив чашку чаю, подал ему и спросил, ходил ли он в тот дом. «Я уже давно в тот дом сходил, — ответствовал мне Яков, — и принес вам много вестей, только не весьма для вас будут утешны». — «Ах, голубчик Яков, — сказал я, — скажи мне поскорее, да пожалуй же, не шути и не лги, а скажи мне всю истину. Я клянусь тебе Богом, что, право, для меня несносно жалка эта девушка». — «Знаю, что жалка она для тебя, — сказал Яков, — для того-то я и опасен сказывать тебе об ней, чтоб ты больше чрез то не огорчился». — «Ах нет, Яков, скажи, — спросил я, — да что ж такое, ведь разве что-нибудь жалостное?» — «А вот что, — сказал Яков, — эта девушка без вести пропала». — «Ах! Боже мой, — вскричал я, — как пропала, да жива ли она или нет?» — «О том-то я и не знаю», — отвечал Яков. — «Боже мой! — сказал я, — ну, если шутишь ты, Яков, то я с тобой, право, разбранюсь». — «Нет, ей-богу, не шучу, — отвечал Яков, — а вот я тебе расскажу всю истинную об ней историю.
Это правда, что она дворянская дочь, от фамилии де К., имя ей Анета, привезена сюда италиянкою, и дядя ее, означенной купец Гра., заплатил за нее той италиянке за содержание и за провоз несколько денег и взял ее к себе жить тому назад не больше как месяца с два; скупость же и злой нрав этого дяди ее привели Анету в крайнее огорчение. Она сколько можно сносила, напоследок не снесла. Недели с две назад случилось ей сойти с двора, купить для чаю сухарей, и как-то от неосторожности замарала она в дегтю шелковой на ноге чулок. Дядя ее стал ее за то бранить весьма ругательною бранью; она, не утерпя, ему выговорила, что такая безделица не стоит того, чтоб за которую так язвительно и рабу бранить, не только племянницу. Дядя ее за то слово рассердился и ударил ее в щеку так больно, что она упала, а как встала, то в слезах и азарте сказала ему: если он начал и ее тиранить так же, как


12
Несчастный Никанор
ее тетку, а свою жену, то она лучше по миру пойдет, нежели у него жить станет. „Как, — сказал он, — ты у меня жить не будешь, вот я с тебя тотчас нежность ту собью, а то ты очень нежна”. И, вынесши из своей комнаты плеть, сек ее немилосердо до тех пор, пока злоба его насытиться могла, так, что у Анеты кровь из носу от надсады ручьями лилася. Она от тех побой больше недели в постели лежала; напоследок он принудил20 ее тою же плетью встать. Она, встав чрез великую мочь, шаталась дни с три в отчаяньи, не пила, не ела и плакала день и ночь; вчерашнего ж дня ввечеру стал он принуждать ее ужинать, но она, заливаясь слезами и в рыдании, ничего ему не ответствовала; он за то еще рассердился и пошел опять за своим тиранским кнутом, чтоб опять сечь свою племянницу, но Анета от страху ушла в свою комнату и заперлась. Тетка ее от жалости стала его об ней просить, чтоб он ее помиловал; тогда оной тиран тиранство свое обратил вместо Анеты на ее тетку, а свою жену, сек ее мучительно и, удовольствуй злобу свою, почивал ту ночь спокойно. Анета же из комнаты своей от страха вон не выходила; поутру ж ныне часу в пятом не оставил он, чтоб злобу свою насытить и над племянницею своею, пришед к дверям ее каморы, стал стучать; но как Анета ему не отперла, то он, рассердившись, выломил двери, и как увидел, что окно растворено, а ее тут нет, тогда он несколько поробел; однако сердился, бросался и искал ее по всем покоям и, не нашед, ударил Еагана в рожу, потом жену свою опять несколько потаскал и пинками поколотил; и недолго медлил, пошел в ратушу, объявил о племяннице своей, что она, окравши его, бежала и чтоб об ней по городу публиковали подписками. Но Анета ничего с собой не взяла и ушла в окно в одной только исподнице и корсете; думать надобно, что в самое то время, как он принялся мучить ее тетку, и иначе об Анете не заключают, а все так думают, что она в отчаянности бросилась в Двину». (Двина — река в Риге.)
Я, услыша такое известие, весьма огорчился и был дни с три в крайней печали и в большом сожалении о несчастливой той девице, но как уведомился обстоятельно, что подлинно Анета, ушедши от дяди своего, выкрала из комода ящик с алмазами, которых было по цене на четырнадцать тысяч голландских червонцев, тогда я весьма тому обрадовался в рассуждении того, что Анета жива и что какою-нибудь персоною подговорена, желал ей благополучного окончания и успеху в ее предприятиях.
И как с неделю тому времени прошло, то я уже никакой грусти об ней не имел, а только желал ей благополучия и почти совсем уже из памяти своей ее выключил.


Часть I
13
Потом в один день поутру сделалась мне вдруг превеликая тоска. Анеты нимало мне не жаль и не об ней мне тошно, а сам я не знаю, о чем тоскую, равно как бы к смерти был осужден; так тогда внутреннее движение сердце мое терзало, что я терпеть был не в силах. Весь день не пил, не ел; а как вечер стал наступать, то от часу больше стала умножаться тоска моя. Я хотя для малого облегчения тоски своей вздумал, не лучше ли мне идти прогуляться и ходить до самой поздной зари. Итак, взявши я с собою пару карманных пистолет с принадлежащими патронами, пошел за Двину в рощи и, переехав чрез оную реку, ходил по рощам до самого вечера. И как солнце уже закатилось, и приятная заря со сгущенною в воздухе росою стала вливать некоторую в чувства мои врачебную силу, отчего почувствовал я немалую в себе от тоски моей отраду, и для усугубления лучших приятностей, в нежностях тишины раздающихся различных звуков эха, стал я стрелять из пистолет; но вдруг к великому ужасу внезапно из сгущенного кустарника, которой не в далеком от меня лежал расстоянии, услышал я стремившегося ко мне зверя, которого подвигом кустарник трещал и клонился. Я тотчас зарядил один пистолет пулею и приготовился с ним к сражению; но что ж за странное приключение вместо того открылось? В чаянии зверя увидел я молодого матроза, которой, рыдая, с ужасным воплем идет ко мне прямо и, подошед близко, стал передо мною на колени и говорил мне следующую речь: «Мой избавитель, избавь душу мою от вечного ада; я, злосчастной в свете человек, не могу больше сносить огорченной моей от судьбины части, желаю теперь окончать живот мой. Простри ты мужественную твою руку и прострели терзающее злым роком трепещущее мое сердце, закрой утопшие в слезах глаза мои от суетного сего света; я положил твердое и непременное намерение, чтоб жизнь мою окончать своею рукою; но увы! нежное сложение природы моей, которое за главное препятствие к скончанию сих важностей во мне врожденно, оно к погибельному только лишь пристойно состраданию, оно мне воспрепятствовало ввергнуться в текущую сию реку; оно грозит мне будущим судом всевышнего правления небес; но ты рожден с геройским духом, чтоб обладать победами и слабость презирать, то не разбирай ты здесь моих всех горестей и не взирай на младость лет моих, предай скорей меня желаемой днесь мною смерти и изъяви чрез то в руке твоей оружие победоносно, к страстям и жалостям отнюдь не преклоненно; потом возьми сей дар ты от меня, он мне в наследство следует, но ты в нем будь наследник».
И с этими словами, вынувши он из-за пазухи ящичек, положил к ногам моим и сам упал мне в ноги.


14
Несчастный Никанор
Я, раскрывши ящик, увидел, что он наполнен алмазами, тотчас положил его к себе в карман в рассуждении том, чтоб он в беспамятстве не бросил его в близ текущую реку; потом стал поднимать его, но как увидел, что он в сильном обмороке без чувств, тотчас я бросился к реке и, почерпнув шляпой воды, принесши, спрыснул ему лицо и, расстегнув грудь его, поплескал водою. Но ах! страшные тогда усугублялись приключении: как скоро лишь раскрыл я больше его грудь, увидел в нем дражайшую Анету; вскричал я: «О! непостижимая судьба всевышнего существа, какую надо мной ты изливаешь благодать. Воображал ли это я и думал ли когда-нибудь найти сие сокровище, которое теперь уже в объятиях своих имею. Но о! Владыко мой, Творец веков, Податель смертным всяких благ, не отними ты от меня надежды сей, Анета чтоб была законною моею супругой, не умертви ее в глазах моих и не нашли мне тем превыше силы моей казни».
Потом проливал я от жалости и радости многие слезы и, взирая на открытые ее нежности, поражен стал ее слабостию, так что не в силах был стерпеть. Начал бесчувственную сию целовать и прохлаждать грудь ее руками своими, чрез что к лучшему привел ее в наисовершеннейшее чувство.
А как скоро она опомнилась, то, взглянувши на меня, от страха вскричала: «Боже мой! где я и в каком состоянии?» — «Не ужасайся, — сказал я ей, — дражайшая Анета, меня к тебе послали сами небеса, чтоб ты отчаянность свою из мыслей истребила». — «Ах! милостивый государь, — сказала Анета, — скажи мне, человек ли ты или ангел, почему ты имя мое знаешь, нимало будучи мне не знаком?» — «Хоть в первой раз имею честь с тобою говорить, дражайшая Анета, — сказал я, — однако имя твое прежде сего в сердце моем уже начертано».
Потом рассказал я ей все то, каким образом имя ее стало мне известно: и как мы с товарищем моим видели ее плачущую в окне, и что обо всем я известен, какое она сносила от дяди своего тиранство, и сколько о том я сожалел, и что нынешней день некоторою непредвидимою силою влита была в сердце мое тоска, отчего принужден я был идти сюда прогуливаться, куда не иначе как самая судьба привела меня к избавлению ее от погибели.
Анета скоро вспомнила меня и весьма обрадовалась такому нечаянному случаю.
И как уже отчаяние ее стала преодолевать надежда, тогда спросил я ее, чтоб она рассказала мне, каким случаем подвержена она стала таким опасным местам и отчаянности, на что Анета ответствовала мне: «Те-


Часть I
15
пер b я вижу, что Всевышнего десница удержала меня впасть в ров вечной погибели и самое провидение Божества не допустило меня себе самою быти убийцею, и вас, моего защитника жизни, надеждой ободрить меня послало. Я, несчастная, как вам уже имя, и порода, и странствие мое известно, уповала, что в горести моей нашла уже непоколебимое себе у тетки моей пристанище; но как злой нрав дяди моего, вместо того чтоб оказывать ему ко мне в сиротстве моем отеческие милости, обратил его к мучению меня и тиранству; и я, беспомощная, не имея никакой уже почти надежды, чтоб вырваться из рук его, растерзывала только сердце мое рыданием и проливала слезы день и ночь. Такое жалостное состояние жизни моей тронуло работницу дяди моего, латышку именем Елисавету, которая, улуча способное время, стала говорить со слезами: „Мне жаль, сударыня, — сказала она, — красоты твоей и молодости лет, что ты безвременно с здоровьем своим оные потратить можешь; весьма опасна я, чтоб ты сей горестью не привлекла к себе чахотку”. — „Что ж делать мне, любезная Елисавета, — сказала я ей, — где инде мне пристанища искать, а кроме смерти никуда прибегнуть не в состоянии, ты знаешь же притом и то, что я ведь отдана дяде моему по законам, что заплатил он за меня италиянке свои деньги”. — „Да знаешь ли ты про то, — сказала Елисавета, — что дядя твой похитил воровски наследственные твои деньги и утаил тебя, законную наследницу?” — „Знаю, — сказала я, — но только тетка моя приказала мне об оном до времени молчать, покамест родственник наш, порутчик де К., из Франции не возвратится; также и то знаю, что дядя мой взял не деньгами, а сделан перевод алмазами от купца М.”. — „Послушай же меня, прекрасная Анета, — сказала Елисавета, — положим вместе мы с тобой надежду нашу всю на Бога и постараемся мы вещи эти выкрасть, пока он их не распродал, и, выкравши, уедем все отсюда; муж мой на то весьма будет согласен, а я между тем поищу шифера (так называется корабельщик) того корабля, на котором ты сюда приехала. Он еще здесь, и корабль тот отсюда никуда еще не отправился; я шифера того недавно видела, он нам тотчас спроворит, и за деньги можем мы быть, где нам надобно. Тебе нет никакого греха и опасности украсть собственное свое наследственное имение из рук хищника, которой беззаконно похитить у тебя хочет, да, может быть, из оного и умертвить тебя намерился, чего ж тебе уж больше ожидать”.
Я не успела ничего на то ей отвечать, побежала в комнату свою, услыша приезд дяди моего, что он из гостей приехал домой от рацыря (магистратской судья). На другой же день поутру весьма рано дядя мой опять к тому рацырю поехал. Я совсем ни о чем не думала, а Елисавета


16
Несчастный Никанор
уже и привела ко мне того шифера и ввела его в комнату мою, чтоб я обо всем с ним переговорила, а сама она пошла на крыльцо смотреть, чтоб нечаянно не подъехал дядя мой. Шифер сей весьма наполнен был лукавства и, будто бы сожалея меня, проливал тогда ручьями слезы и объявил мне, что он для сиротства моего за весьма малые деньги доставит меня до города Любика,21 куда корабль тот отъезжает, а оттуда куда захочет она, туда свободно ехать может; но чтоб для лучшего тайного способа ушла я одна и не брала с собой Елисавету с мужем и чтоб от них я оной побег потаила.
Я, по малодушию моему не рассмотри лукавство его, вверила ему себя. Он обещался каждую ночь подходить к окошку комнаты моей часу в третьем по полуночи; а между тем чтоб старалась я выкрасть алмазы у дяди моего; и как он, со мною уговорясь, с надеждою от меня пошел, я в тот же почти час ящик с алмазами из комода выкрала, и спрятала его в комнате своей. В самой тот день случилось, что ввечеру дядя мой на меня рассердился, о чем вам уже известно. И как, побивши дядя мой вместо меня тетку мою, ушел спать, тогда я, раствори окно в комнате моей, ждала к себе шифера своего. Он по обещанию своему часу в третьем по полуночи к окну моему подошел. Я сказала ему, что совсем готова; он тотчас принял меня из окна и, надев на меня епанчу и шляпу, привел на корабль свой, и, введши меня в каюту свою, говорил мне, что дядя мой, может быть, пошлет везде искать меня, и для того тут быть опасно, и чтоб я оделась в матросское платье, и он приведет меня в одну знакомую ему не очень отдаленную от Риги корчму, и чтоб мне там пробыть дни с четыре, потому что корабль еще дни чрез четыре не отправится. А как скоро он отправляться станет, в тот самой час он меня и возьмет. Я на все предложения его была согласна, тотчас одевшись в матросское платье, пошла с ним в корчму; но он меня завел так далеко, что ни города, ни кораблей почти не видно стало, потом с дороги в сторону поворотил. Я, видя то, весьма оробела и стала от него отставать, молвила ему унылым и прерывающимся голосом: „Куда ж ты меня ведешь?” Как скоро я выговорила ему это слово, так скоро он, выхватя потаенную из кармана веревку, накинул петлею мне на шею и начал меня давить. По счастию ж моему, предупредила я схватиться рукою за ту веревку, почему не мог он меня тотчас задавить, и я, сколько силы моей было, рвалась из рук его, но в ужасе не могла вскричать. Тщетно ж было сопротивление мое с ним, тотчас он ударил меня оземь и только лишь хотел коленом на грудь мне наступить, чтоб придавить меня скорее, тогда в беспамятстве я странно закричала. Тут вдруг самые небеса меня защитили: в десяти почти саженях от того места спал


Часть I
17
пьяной солдат и, услыша голос мой, проснулся, и, видя убийцу, бросился на него с обнаженным палашом, вскричавши к нему: „Ба! Разбойник!” Шифер тотчас оставил меня с петлею, а сам побежал в город. Солдат сколько можно за ним стремился бежать, но как он несовершенно еще проспался, почему не в силах был догнать его, однако до тех пор гнался, покамест из виду у него не ушел. Тогда солдат возвратился ко мне и, прибежав, вскричал мне свирепо: „Что ты за человек?” Я не меньше того оробела, думая что и он мне убийцею будет, и так испужа- лась, что ответу дать ему не могла. А как он увидел, что я очень оробела, сказал мне: „Не бось,22 не бось, я не разбойник”. Я, опомнясь, стала благодарить его за избавление живота моего от смерти и упала ему в ноги. Он тотчас поднял меня, сказал мне: „Не кланяйся, слава Богу, что Христос меня на ту пору прилучил, а то бы этот супостат дал тебе карачун; да что, разве деньги с тобой есть, из чего он тебя хотел потерять?” — „Нет, батюшка, господин солдат, — сказала я, — со мной денег нет, может быть, он думал, что у меня есть деньги, а у меня, право, ни полушки денег нет, а только вот табакерка одна серебряная, и та не больше пятнадцати рублев стоит, которую я тебе за оказанную добродетель дарю”. — „Как, — сказал солдат, — ты эту табакерку отдаешь вовсе мне? Нет, ты не мысли, чтобы я был такой нечестивый человек, чтобы с неповинного взял взятки. Нет, нашему брату не довлеет это делати, а я за неповинного готов распяться. Дай Бог, хоть бы и судьи такую душу имели, как я, даром что я пьян; я служу моей Всеми- лостивейшей Матушке тридцать седьмой год, да и еще готов служить, пока сила в плечах есть, хоть я и ранен, вот видишь, у меня рана”. Тогда показал мне левую руку, пробитую насквозь пулей. Потом многие произносил себе похвалы, которые обыкновенно у пьяных простаков бывают, и в тех разговорах пошли мы с ним к городу. Я насилу принудила его, чтоб он взял себе в подарок от меня табакерку, объявляя ему, что для меня она стоит самой безделицы, я бы и больше того могла ему служить, да только я ничего больше при себе теперь не имею. Он, по- луча от меня табакерку, весьма стал доволен и сказал притом: „О, если бы догнал я этого злодея, то я бы его в мясные части изрубил. Да не знаком ли он тебе? — спросил меня. — Или не признаешь ли ты его в лицо, мы его тотчас приведем к Иисусу”.23 — „Нет, — сказала я, — он мне не знаком, и не могу я упомнить его в лицо”. Я опасалась тогда объявить ему об нем, что знаком мне этот шифер, в рассуждении того, чтоб я чрез то сама не открылась и не попалась бы в погибель свою. Как стали мы подходить близко к городу, тогда я, поблагодаря его еще, простилась с ним, сказав ему, что я имею нужду за Двину идти. Тогда


18
Несчастный Никанор
солдат пошел в город, а я переехала за Двину, опасаясь в город идти, чтоб, признавши, не могли меня поймать; итак, пришедши я в один недалеко отсюда лежащий вольной домик, потребовала от хозяина чаю, но как одумалась, что со мной денег нет и что я не успела взять с собой денег ни одной копейки, в большое тогда пришла сомнение, что, во-первых, нечем мне за чай заплатить хозяину, из алмазов же продать на первой случай весьма опасно; но вздумала, что у меня еще пряжки есть серебряные, которые я, когда одевалась в матросское платье и, оставя весь женской прибор, положила в то время в карман. Итак, сказала я хозяину, не надобны ли ему пряжки серебряные? Он, посмотря, купил их за два талера. Потом просила я хозяина своего, чтоб он отвел мне комнату на несколько дней, также чтоб и пищу имела я с ним за одним столом, и за все то я ему заплачу. Хозяин тот был старик добродетельной, обошелся со мною весьма ласково и тотчас отвел мне изрядную комнату. Я, пожив у него несколько дней, весьма была безопасна и всячески старалась проискивать тайно каких бы нибудь отъезжающих отсюда людей в другие государства; и когда случилось быть у хозяина моего множеству собравшихся езелей,24 из которых иные на белиарте играли, а другие, в саду гуляя, играли в кегли, тогда я тайно рассматривала, нет ли в той компании таких людей, которые б меня знали; и как усматривала, что нет мне знакомых, то делывала я иногда с ними компанию. Но со всем тем не наведалась ни от кого об отъезжающих отсюда в другие земли; вздумала я объявить о себе хозяину своему и подарить ему несколько из алмазов, чтоб он постарался сыскать мне такого человека, кто б меня отвез куда ни есть в другой иностранной город. Итак, вчерась поутру, часу в осьмом сидела я с ним вместе, пила чай и покушалась несколько раз начинать ему об оном говорить, но как будто бы кем-нибудь задерживаема была: или он перебьет речь мою своею речью, или какое-нибудь учинится замешательство, не могла я ему об оном изъясниться. Часу же в одиннадцатом того утра пошла я нарочно к нему с тем намерением, чтоб конечно объявить ему о себе и просить у него помощи. В самое то время так мне сделалось тошно, что я насилу движение себе имела; однако, пересиливая себя чрез великую мочь, пришла к нему в горницу и, пришедши, стала как лишенная разума, не могла ему ни слова выговорить. Он, увидя меня, что я так стою вне себя, да и в лице вся переменилась, сказал мне: „Никак ты нездоров, господин Блюм?”25 (Переменная моя фамилия, которой я себя тогда назвала.) — „Весьма немогу”, — сказала я ему. Тогда он принудил меня выпить с некоторым лекарством венгерского вина рюмку; я, выпивши вина и помешкав у него немного, пошла опять в свою комнату, не осме-


Часть I
19
лясь ему о себе объявить. Пришед, легла я на постелю, но однако тоска моя во мне нимало не уменьшалась; я, встав с постели, села под окно, растворив его для лучшего воздуха. И как скоро лишь стала я в него смотреть, увидела вдруг нечаянное приключение: подходит к тому дому, в котором я квартирую, команда из Риги и с собою ведет скованного того солдата, которой избавил меня от смерти, а убийца мой шифер идет предводителем. Я обмерла тогда, испужалась, не знала, что делать, бросилась из горницы своей в сени, хотела с двора вон сбежать, но команда уже на двор всходит; я, сказавши тогда работнику хозяйскому, которой нес в то время на стол кушанье, что я очень немогу, и обедать и ужинать не буду, и чтоб хозяин не ждал меня, а я иду в Ригу к знакомому мне лекарю взять от него некоторого для меня лекарства и там ночую, а буду сюда утре часу в девятом. Сама ж я, тотчас пробежав из сеней другими покоями и вкруг обежав, прошла тихонько в комнату свою и замкнулась во оной изнутри ключом и сидела тут ни жива ни мертва. Когда команда вошла в покои, то командующий спросил хозяина, что не живет ли в доме его какой молодой матроз? Хозяин, не зная подлинных причин, сказал ему, что живет в доме его матроз, и повел их к моей комнате, и, приведя к дверям, увидел, что она замкнута, спросил работника, не видал ли он меня. На сие работник отвечал ему: „Господин Блюм занемог и пошел в Ригу к лекарю и приказал вам сказать, что он у него и ночевать будет и чтоб вы к вечернему столу не ожидали, а он будет поутру часу в девятом”. — „Полно, не в каморе ль он своей, — сказал шифер, — прикажите выломить двери в его каморе, я за них заплачу хозяину”. — „Нет, господин шифер, — сказал хозяин мой, — я дверей ломать не дам; не для того, чтоб почел я это себе за убыток, это безделица, а для того, что господин Блюм может на мне это взыскивать; вы объявите мне вашу инструкцию, и если написано в инструкции вашей, чтоб выламывать в домах запертые двери и везде искать, тогда я не поспорю и сей же час выломлю двери”. — „Конечно, написано, — сказал шифер, — прикажи, господин Рен (прозванье командующему унтер-офицеру), прочесть приказ ваш, чтоб слышал господин хозяин”. И как стали приказ тот читать, я тогда от страха почти души уже в себе не имела; но однако в приказе его изъяснено только то: „Понеже шифер увидел на рынке солдата Осипа Кукина, продающего серебряную табакерку, спросил его, признавая несколько в лице, где он взял тое табакерку. «Мне подарил ее молодой матроз, — ска- зал-де в ответ Кукин, — за избавление мною от убийства одного злодея, которой хотел его задавить». И то-де тогда оной шифер закричал «караул» и, приведши его в ратушу, объявил, что сей-де солдат отбил у


20
Несчастный Никанор
него беглую девицу Анету, которая выкуплена из полону купцом Гра., и, окравши его, Гра., из дому его бежала; и он-де, шифер, поймав ее, хотел связать и привесть куда надлежит; но оной солдат, набежав на него с обнаженным палашом, до того его не допустил; и ныне-де оная девица ходит в мужеском матросском платье, того ради определено для сыскания той беглой девки Анеты послать команду и велеть той команде взять с собою означенного солдата Кукина под караулом для точного об ней доказательства”.
И как прочли то данное унтер-офицеру Рену повеление, тогда хозяин мой сказал, что в повелении того отнюдь не значит, чтоб в домах двери выламывать; а что же касается до господина Блюма, которого вы считаете сомнительным, то я его представить вам подпискою обяжусь. Унтер-офицер на то согласился и взял с него в том подписку, оставил ему притом двух солдат, которым приказал стоять попеременно при дверях комнаты моей, а сам с командою пошел в Ригу. И как уже день тот прошел и глубокая ночь наступила, тогда я положила намерение, чтоб уйти в окно; но как окны в том доме сделаны были от земли весьма высоки, то великим ужасом в то время была я объята, чтоб из оных безопасно могла выпрыгнуть.
Но что определено бывает человеку судьбою, то уже исполняется особливым случаем, а не человеческим рассудком; и в самых главных вещах, и во всяких важных приключениях человек не может сделать собою ничего, а во всем том предводим бывает промыслом Всевышния десницы.
В то самое время, когда убийца мой шифер, испужавшись, оставил меня с петлею и от нападшего на него солдата побежал в город, тогда, сняв я с себя веревку, побоялась, чтоб и солдат тот оною веревкою не задавил меня, не рассудя нимало того, что он мог бы и без веревки меня умертвить, изрубя палашом; но так тогда мне вздумалось, я оную веревку спрятала к себе в штаны, и как простилась я с тем солдатом и пошла за Двину, то во всю дорогу не могла вздумать о той веревке, чтоб выкинуть ее наземь; и как пришла я вольного домика к хозяину и по отведении им мне комнаты спать легла, тогда я оную веревку, как будто бы какое сокровище, положила вместе с алмазами под головы к себе, которая мне к нечаянному случаю весьма способна явилась.
Я тотчас тогда вздумала о той веревке и, вынув ее из-под голов и завязав крепко на конце ее узел, ущемила оной узел между расщелины, находящейся в окне коробки, и спустилась по оной веревке из окна благополучно; и, прибежав в сию рощу, залегла в сем густом кустарнике и лежала в великом страхе почти до вечера, потом, вставши, думала, что я


Часть I
21
буду делать: если мне пешком идти и удалиться города, то сил моих недостанет, да и повстречающиеся со мною могут обо мне ищущим меня объявить, чрез что скорее я поймана быть могу; если ж прямо явиться мне в ратушу, то без всякого оправдания засекут меня до смерти, потому что все знатные люди дядею моим закуплены и больше его держать будут сторону, нежели на мое взирать сиротство; что я, злосчастная, в таком случае могу делать, не имея никакой надежды, ни помощи, ниже какого пристанища?
И в тех мыслях бродила я в роще вне себя и часто подхаживала к реке, с тем чтоб от горести моей броситься во оную и утопить себя; но опять удерживаема была от совести, как будто бы подкрепляясь какою-нибудь ожидаемою себе надеждою, отходила прочь и приходила обратно; подобно как спутанной заяц возвращался в логовище свое, так я приходила в сии кусты и ложилась на траву, и, омывая оную слезами, просила помощи от небес, и плакала, лежа на том месте до самой вечерней зари; и как услышала стреляние ваше, тогда я тайно вас рассматривала и, увидя по мундиру вашему, что вы не той команды, которая послана для сыску меня, вздумала выйти из-за кустов и упасть к ногам вашим, рассуждая так, что если найду я в вас тирана, то испрошенною мною от вас мне смертию окончаю мучение мое, а если ж найду в вас добродетельного человека, то получу от вас какую-нибудь себе отраду; где счастием моим и нашла такого человека, которому должна по смерть свою обязанною быть рабою».
Я, целовавши ее руки тогда, говорил ей: «Могу ли отнять живот от той, от которой и моя теперь совершенно жизнь зависит и которая властна и меня самого или умертвить, или вечно благополучным сделать?»
«Ах, милостивый государь! — сказала Анета. — Какую вы во мне предвидите тиранку; неужель я от крови варваров рождена, чтоб вместо воздаяния благодарности заплатила я вам злодейством; каким я образом могу вас умертвить, да и умертвить того, которому должна своей я жиз- нию, каким же притом способом могу я вас и благополучным сделать, ведь я не рождена владетельною герцогиней и, кроме прославления добродетелей ваших, ничем я больше заслуживать вам не в состоянии; а ежели ж я в силах какие оказать вам за мои услуги, то я заклинаю себя в том Создателем моим, что все на свете сем исполнить я для вас готова; словом сказать, живот мой потерять за вас, конечно, не отрекуся; что же касается до тех вещей, которые я к ногам вашим повергла, не думайте, чтоб я об оных сожалела, я оставляю их вам в дар, а только прошу за них одного ко мне вашего милосердия, чтоб вы извели меня от всеконечной погибели моей». — «Нет, милостивая государыня, — ска¬


22
Несчастный Никанор
зал я, — вот вещи те (тогда вынул я из кармана ящичек и положил перед ней), не сумневайтесь вы о том, чтоб я одну хотя из оных крату помыслил себе взять, и мое благополучие от вас не в том зависит; а в чем оно состоит, о том я выговорить вам не осмелюсь, чтоб вы не могли со- честь то от меня за главную вам противность и огорчение». — «Вы сами начинаете, милостивой государь, тем меня огорчать, — сказала Анета, — и делаете чрез то меня злосчастною, когда не объявляете мне истинного вашего желания, в чем оно состоит; но вам о чем уж больше остается во мне сумневаться, чего б я для вас сделать не хотела, если только сделать мне будет возможно и если столько сил моих на то достанет; я уже клялась вам Создателем моим, что я ваша всепреданней- шая раба и что душу и сердце мое вечно вам уже вручила». — «В том единственно и состоит, — сказал я, — милостивая государыня, мое всесовершеннейшее благополучие; и если сердце ваше вы вручаете мне, то оной я от вас презент сочту превыше всего света сокровищ».
Тогда Анета, наполнясь слезами и поцеловав меня, сказала: «Вот и уста мои, которые лобзать тебя до тех пор не перестанут, покамест дыхание в них не замкнется».
И в тех приятных разговорах провождая мы с нею всю ночь, согла- силися вступить в вечной союз; и, утвердясь пред небесами клятвою, положили намерение, чтоб тот же день, подарив довольными деньгами попа, и обвенчаться нам в греческом законе,26 а потом чтоб открытым образом вступить мне в дело с дядею ее.
Между тем дражайшая та ночь и окончалась и утренняя заря наступала; зефир приятной, колебая листы на древах густых, отменным своим и возражающим чувства шумом стал восхищать наши мысли, а восклицающие в роще птички пением своим начали услаждать наш слух; тогда клонить стал сильной и приятной Анету сон, так что она от утомления не в силах была идти со мною в город, а просила меня, чтоб ей несколько минут при охранении моем в том кустарнике, где прежде она находилась, отдохнуть.
Как пришли мы в тот кустарник, в котором она обитала, то место так тогда мне мило и приятно показалось, что никакой бы великолепной замок во всех своих внутренних пышностях так прекрасен на глаза мои не представился; в самом же том месте, где она лежала, нащипано так, как у дикого зверька, травки и листочков, а в головах накладено было ломаных от леторослей вершинок, которые она, лежа, в то время омывала слезами.
Я положил ее на то же место, а чтоб она не имела никакого страха, то и сам я лег подле ее, положа ее к себе на руку, и, вынув из кармана


Часть I
23
белой платок, подложил ей под голову, которая от утомления в самой скорости в руках моих и заснула.
А как солнце уже земной шар осветило и усугубило тем больше небесной красоты в Анете, тогда я целовал прелестной и чистейшим облакам подобной ее висок и сам ей тут же глубоким сном сотоварищество - вал. В том приятном услаждении проспали мы с нею почти до половины дня, а как проснулись, тогда пошли мы в город; но как Анета уже третьи сутки вместо хлеба питалась только слезами, от чего так ослабела, что едва я довести ее мог расстоянием версты с полторы от того места до одного вольного дому; и как стали мы подходить к тому дому, тогда Анета с великою робостию сказала мне: «Ах, любезный Никанор! из этого-то ведь домику я и бежала; зачем вы меня в него ведете?» — «Чего ж вам опасаться, дражайшая Анета, — сказал я, — когда уже вы сердце свое мне вручили, то кто ж его из рук моих исторгнет; и прежде, нежели пролью я за тебя последнюю каплю крови моей, никто вас обидеть не может; последуйте моему совету во всякой смелости, войдем со мной к хозяину в дом, где, укрепившись пищею, можешь ты несколько отдохнуть, а потом ехать со мной в город; и между тем велим хозяину сыскать для нас карету». Итак, вошли мы в тот дом, и как скоро увидел нас хозяин, то, поклонясь нам, сказал к Анете: «А! господин Блюм, все ли вы благополучно? Где вы так долго находились, я вас совсем уже отчаял, и вы мне отсутствием вашим великую причинили тревогу». Анета начала было отвечать, но от робости едва только выговорить могла, что она весьма была больна и промедлила в Риге у лекаря. Я, видя ее оробевшею, тотчас предупредил хозяина своею речью, сказал ему: «Господин хозяин, это не Блюм, а девица Анета, госпожа де К., моя обрученная невеста, и вы не сумневайтесь, чтоб я вас довел до каких хлопот и убытков: я тотчас вступлю в суд с ее дядею, и если здешнее правление хотя малую какую сделает ему в суде флатировку, то я прямо поскачу в Петербург, и у ног монарших испрошу именного повеления, чтоб сего изверга человеческого рода исследовать в его злодейских поступках; он все то тиранство, которое чинил против своей племянницы, должен будет по законам на себе нести. Буде же где сверх чаяния законы наши найдутся в презрении и дядя ее чрез мошеннической свой происк какое б ни есть, хотя маленькое, получил себе обнадеживание в свое поползновение к притеснению ее, в таких местах я животом моим за нее отвечаю». — «Что вы это говорите мне, господин офицер, — сказал хозяин, — мне невероятно». Потом, оборотясь к Анете, спросил ее: «Кто был ваш родитель и где служил?» — «Отец мой, — отвечала Анета, — был де Клапир К.27 и служил во француз¬


24
Несчастный Никанор
ской армии больше тридцати лет; напоследок, дослужась до полковни- чества, убит и с матерью моею при сражении во время Прусской баталии».28 — «Боже мой! — сказал хозяин, — что я вижу? Дочь старинного моего милостивца! В каком странном и несчастном образе? Пойдемте, государь мой, ко мне в мою спальну, я чрезвычайно обрадован и удивлен таким нечаянным случаем».
Итак, приведши нас хозяин в свою комнату, расспрашивал обо всем Анету, на что она как обо всех ее с начала приключениях, так и обо мне обстоятельно ему объявила. Потом и он нам рассказал о себе обстоятельно ж, что ему имя Филипп, а прозванье Шпангут, и что отец Анетин служил еще порутчиком тому назад лет с двадцать пять, как жили они с ним больше шести лет в одних местах и стаивали с ним на одной квартере. Потом, удовольствовав нас обеденным столом, отвел нам особливые два покоя и, дав нам несколько времени отдохнуть, потом, пришед к нам в покои, и начал рассказывать нам, что по отлучении Анеты с ним приключилось.
«Я нимало не сумневался, — сказал он к Анете, — когда дал свою подписку тогда унтер-офицеру Рену, чтоб вы были подозрительны, никаким образом не признавая вас девицею; но как отперли вашу комнату и увидели в окне укрепленную веревку, по которой вы из окна спустились, тогда я принужден себя признать виновным; сыскать же вас уже никак я не уповал, почему крайне огорчен стал, что дядя ваш Гра., как человек злобной, станет на мне искать весь тот снос, что вы от него из дому взяли; но, однако, совершенно виновным мне быть никак нельзя, потому что я, не зная про вас, что вы тогда, запершись, находились в своей каморе, укрывал вас; и для того не отрекался я с дядею вашим идти в суд; почему и положили нам, чтоб завтрешнего числа неотменно мне явиться к суду. Но я, хотя и имел означенной резон к оправданию моему в суде говорить, но только весьма слабой, а теперь вы, господин Никанор, — сказал ко мне, — вступитесь законно за свою невесту, то я уже останусь в стороне, и суд наш опровержен вами быть имеет». — «Конечно, — сказал я, — господин Шпангут! Я вас ни до чего не допущу; прошу только содержать меня в своей дружбе, и если вы были коротко знакомы отцу госпожи Анеты, то окажите и к ней теперь свою дружбу, чтоб она могла назваться счастливою, пользуясь неоставления- ми старинного знакомца отца ее». — «Что вам угодно будет, — сказал Шпангут, — и что только в силах я буду сделать, в том во всем я вам служить не отрекусь». — «Мы вас просим, — сказал я, — как можно скорее промыслить для нас карету доехать нам до пристани». — «Ка- рету вскоре сыскать, — сказал Шпангут, — я вам не могу, а возьмите


Часть I
25
мою половинчатую коляску, да скажите ж вы мне притом, как истинному вашему другу, все ваше намерение, что вы будете делать; я вам клянусь в том Богом, что все силы мои употреблять для пользы и благополучия вашего не отрекуся». — «Наше намерение, — сказал я, — единственно в том состоит, чтоб приехать нам с Анетою ко мне на квартеру, потом промыслить мне для Анеты женское платье и, подарив довольными деньгами попа, завтрешний день обвенчаться, а потом вступить в дело с ее дядею». — «Это очень хорошо, — сказал Шпан- гут, — однако если послушаете моего совету, то думаю, что для вас лучше будет; я советую вам, господин Никанор, теперь ехать в Ригу одним без госпожи Анеты и приговорить к намеренному вашему делу священника, а промыслив женское платье, привезть сюда, а отсюда прямо ехать к церкви, то никто знать о том не будет, а по обвенчании, хотя обратно ко мне пожалуете на квартеру, оное остается во власти вашей; в то время вам уже никакой опасности не будет. Ваше ж намерение хотя и кажется для вас изрядно, однако для меня признается несколько опасным, в рассуждении того, что вы имеете квартеру со многими своими товарищами, и о приезде вашем как они, так и соседи ваши узнают; и как вы отлучитесь от Анеты промышлять для нее платье, также и священника склонять, а в то время, может быть, чрез кого-нибудь проведает об Анете дядя ее и по своему бешенству учинит какое-нибудь ей без вас оскорбление; а как вы, выручая ее, вступите в азарт и чрез то дойдет до того, что, может быть, вы дядю ее заколете или застрелите, что любовь ваша к Анете легко к тому отважиться вас принудит, и чрез что оба вы и с Анетою несчастливы быть можете».
Я, выслуша такое от Шпангута справедливое предложение, объявлял Анете, что может ли она на то быть согласна. «Ах! нет, любезный Никанор! — сказала Анета. — Смерть одна меня с тобою разлучит, я ни на одну минуту отстать от тебя не в состоянии». Я больше прекословить Анете в том никак не осмелился, а положился по воле ее, чтоб ехать нам в Ригу вместе с нею.
Но как между нашими разговорами время подошло уже почти к вечеру, тогда Шпангут предлагал нам, что не лучше ли уже в доме его нам ночевать, а поутру, поранее встав, ехать в Ригу. Мы на то с Анетою оба стали согласны, остались у него ночевать и просидели с ним еще довольно вечера, а между тем Шпангут написал письменное объявление, и чтоб я оное подал в ратушу, приписывая в том объявлении, что он об Анете объявляет, что она сговорена в замужество за кондуктора Никанора и что он, Никанор, в суд идет сам за нее Анету; почему уже ему, Шпангуту, идти в суд с дядею ее, купцом Гра., нимало


26
Несчастный Никанор
не следует. Я, оное объявление приняв от него, обнадежив его подачею в ратуше и в принятии на себя всего того дела, просил его притом еще, чтоб коляска для нас весьма рано была готова. Потом после вечернего стола, простясь с Шпангутом, пошли мы в свои комнаты спать; Анета ж от мнения29 не могла нимало заснуть и часу во втором по полуночи пришла в мою комнату, разбудила меня и, севши на кровать мою, стала меня целовать и потом начала плакать, объявляя мне, что ей очень стало тошно и что сердце ее предвещает ей, конечно, что ни есть дурное.
Я, вздохнувши, тогда сказал ей: «Да о чем же, жизнь моя, так сомневаешься и крушишься, ты знаешь, что печаль твоя для меня несносно тяжела и что один твой горестной вздох не легче многих мне смертельных ран и одна капля слез твоих ручья дороже моей крови».
«Ах! То-то для меня и опасно, — сказала Анета, — что любовь твоя ко мне из границ выходит, и если дядя мой хоть мало чем-нибудь меня обидит, то вытерпеть ты того никак не можешь и сделаешь тотчас какой ни есть отчаянной с ним поступок и привлечешь чрез то себя и меня в крайнюю погибель; и для того я лучше повинуюсь здравому рассудку господина Шпангута и соглашаюсь под его охранением здесь в доме его остаться; а вы, дражайший Никанор, следуйте один благополучно немедля в город и исправьте все то, о чем мы советовали; но только неотменно сего ж числа, хотя исполнишь или не исполнишь свое намерение, обратно сюда приезжай; а если сего числа обратно ты к нам не приедешь, то я от мнения жива не буду; притом же прошу тебя, любезный Никанор, когда Бог благоволит, что хотя мы с вами и обвенчаны будем, и в то время или в самой тот час, когда мы венчаться станем, учинится от дяди моего какой-нибудь тогда беззаконной с нами поступок, в таком случае послушай совета злосчастной любезной твоей Ане- ты, которая отменным сокровищем тебя одного только в свете сем и обожает: не поступай ты азартно противу дяди моего, но будь снисходителен ко всем его бешенствам и умерен». — «Поверь мне, жизнь моя, прекрасная Анета, — сказал я, — что все я и от него сносить намерен, как бы он меня в таких случаях ни озлоблял, на все ему никакого отпору до времени делать не стану, только выключая одну тебя; а если тебя хоть мало чем он тронет, то сил моих стерпеть тогда уже недостанет, и для того я всячески стараться буду, чтоб не только ему тебя видеть, но и слышать бы про тебя не можно было, где ты находишься; а обратно ж к вам сего числа быть неотменно я обещаюсь».
Итак, положили мы с нею намерение, чтоб ей остаться у Шпангута в доме, а мне ехать в Ригу одному; тогда Анета прилегла на мою кро¬


Часть I
27
вать, где я при ней крепко и уснул; Анета же и тогда нимало не заснула до самого утра, а как уже рассветало, тогда она, тихонько вынув из-под голов у меня свою руку и встав с постели, приказала заложить коляску и сварить кофий; и как все готово стало, тогда она, разбудя меня, я тотчас оделся и, простясь с нею и Шпангутом и уверя их, что я неотменно к вечеру буду, поехал в Ригу и доехал до пристани благополучно, отпустил коляску обратно, подарив кучеру два талера, и приказал ему Анете и Шпангуту кланяться и сказать, что я к ним сего дня, хоть поздо, а только непременно буду; кучер же дожидался, покамест я переехал через реку, потом поехал домой и, приехав, сказал приказанное ему от меня Анете и Шпангуту; Анета ж, получа обо мне известие, что я переехал через реку благополучно, стала воображать себе в мыслях несколько поотраднее, потому что в то время, как я поехал, началась было сильная погода, а после того весьма стало тихо; и так Анета, сидя, про- вождала время в разговорах с Шпангутом до половины дня, потом стали кушать, а как откушали, тогда Анета, отговорясь Шпангуту, чтоб он не взыскал того на ней, что она больше компанию делать не может и идет спать в свою комнату, потому что она всю ночь не спала; Шпангут и сам ей то же представить хотел, что и он весьма мало спал, итак, пошли оба они по своим спальнам; и в то время так случилось, что как они, так и все находящиеся в доме люди весьма крепко заснули, потому что посторонних30 людей никого не случилось; и в том глубоком сне не слыхали никто, как вошел в тот дом отставной французской службы капитан и Святого Людвига кавалер31 де Б., а как никто с ним не повстречался, то он пошел далее чрез все покои; и трафилось ему войтить в ту комнату, в которой спит Анета; и оную комнату она или забыла по склонности тогда ко сну запереть, или так сочла за безопасность и не заперла; и не спавши целую ночь, заснула тогда весьма крепко и в про- сонье так вся разметалась, что груди ее все раскрыты были.
Капитан де Б., увидя ее в мужеском платье так разметавшуюся, весьма удивился, но красота Анеты, которая во время сна ее пуще усугубилась некоторою нежностию и румянцем в лице ее, недолго позволяла капитану удивляться, тотчас глаза и сердце его привлекать к себе стала, а как оной капитан в то время был гораздо пьян, то в тот же момент он и отважился, обнял ее и, обняв, начал целовать; Анета ж, как скоро пробудилась и, увидя себя в таком чудном приключении, закричала что есть мочи; однако капитан тот целовать ее не престает; Шпангут тотчас на крик ее прибежал и насилу того пьяного капитана от нее оттащил, сказал ему: «Очень дурно, господин капитан, что вы, забыв свое звание и благопристойность, делаете сей девице, а притом и мне обиду».


28
Несчастный Никанор
Капитан, вынув из кармана кошелек, наполненной золотыми деньгами, и, захватя горсть, сказал Шпангуту: «Сколько хочешь, Филипп, возьми ты у меня денег, только оставь меня в сей каморе с этой красавицей». — «Нет, господин капитан, — сказал Филипп Шпангут, — здесь в доме ни за миллион того не достанете, чего вы от меня требуете; сия ж девица по причине хотя и в мужеском платье, но только она честная и притом благородная». — «Ну, полно ж врать», — сказал капитан, а сам бросился к Анете, хотел опять ее обнять; Анета ж от страху вторично громчае и прежнего закричала; тогда прибежали три человека Шпангутовых работников, он тотчас сказал им: «Выведите господина капитана вон, когда он беспокоен». А как скоро Шпангут это слово выговорил, так скоро капитан де Б. обнажил свою шпагу и намерился заколоть Шпангута, но работники скоро руки ему схватили и вывертели у него из рук шпагу; тогда Шпангут, взяв у них шпагу, выкинул в окно, а им сказал, чтоб они капитана вытащили насильно вон; они по повелению его то и учинили, вытаща его из покоев, вытолкнули за вороты и ворота заперли; озлобленной же капитан де Б., подняв свою выброшенную из окна шпагу, не мог тогда ничего боле Шпангуту сделать, как только бранил его всячески и притом угрожал, сказал ему: «Слушай, ты, бестия Шпангут, ты не думай, чтоб я тебе свою обиду не отмстил, ты скоро от меня за то постраждешь и лишишься всего своего имения и дому, я докажу тебе тотчас, кто я есть, и сия подозрительная волочайка, которая у тебя в доме живет под именем мужчины, вместе с тобою скована будет; я точно знаю, что она причиною вчерашняго дуе- ля, и она виновна смерти того человека, которого вчерась застреленного подле твоего дому подняли, я и полюбовника ее знаю и сей же час пойду в Ригу, объявлю и об нем; готовьтесь скоро все трое ко окованию рук и ног ваших в железы». Шпангут на то отвечал ему: «Поди, господин капитан, на квартеру свою поскорее и прежде проспись, а потом о ссоре нашей разочтемся в другое время». Капитан побарабошил еще несколько, но видит, что Шпангут окно закрыл и говорить с ним не хочет, пошел в Ригу. А как он ушел, то Анета спрашивала у Шпангута, о каком дуеле пьяной тот капитан упоминал; Шпангут в то время, потая от нее подлинную причину, чтоб она в чем-нибудь не усумнилась, сказал ей так: «О чем врал этот пьяной капитан, того ничего не бывало, и он сам себя не помнит, он и трезвой очень бешен, а пьяной и давно; и забиячеством своим он очень схож на дядю вашего Гра., но только та одна разница, что он не сребролюбив, а очень щедр на деньги, и сколько есть у него денег в кошельке, то он их к завтрешнему дни никогда не покидает».


Часть I
29
Анета прежде было огорчилась, а потом довольно о том с Шпангу- том смеялась, что несчастие наказало было ее таким сумасбродным полюбовником. И так Анета, сидя, разговаривала с Шпангутом до самого вечера, потом и отужинавши еще долго сидели; а как уже и второй час настал полуночи, а я по обещанию своему обратно к ним из Риги не бывал, то несколько они оба о том усумнились, что не сделалось ли какого несчастливого приключения со мною. Анета сомневалась, что не знаком ли мне тот пьяной капитан и не проведал ли он от кого-нибудь о ее со мной любви и по злобе за то не сделал ли он чего опасного со мною, а Шпангут сомневался о том, что нет ли от любви Анетиной со мною какого важного приключения и не от моих ли рук застрелен тот человек, которым угрожал его капитан де Б. Итак, не мог больше скрывать от Анеты, чтоб не сказать ей о том убитом человеке, начал ей говорить следующее: «Не прогневайтесь, любезная Анета, — сказал он, — что я вам хочу выговорить; я, помня нелицемерную любовь и многие одолжении покойного родителя вашего ко мне, всячески стараться должен за оное вам заслужить. Ваши ж несчастливые приключении весьма для меня жалостны, но притом несколько и опасны, я весьма о том сомневаюсь, что теперь Никанор из Риги к нам не бывал по своему непременному обещанию, и весьма опасен я в том, что не причиною ли он сего дуеля, о котором капитан де Б. упоминал, и если вы подлинно о том известны, то, пожалуй, не утаивай от меня, а открой всю тайну и положись на истинного своего друга, чтоб я в предосторожность твою ко охранению тебя все способы заранее употребить мог». — «Ах! господин Шпангут, — сказала Анета, — вы меня этим вопросом сразили; я сама о Никаноре весьма сумнительна, но только клянусь вам Богом, что я от него ни о каком дуеле не слыхала, и если б он имел с кем ни есть дуель о какой-нибудь любовнице, то, конечно бы, он от нее на меня не прельстился, а лучше бы согласился умертвить меня по моей просьбе и алмазы мои употребить в свою пользу. А окроме ж любви, за другую какую-нибудь безделицу, не думаю, чтоб Никанор войти мог в дуель, потому что он имеет хотя чрезвычайно запальчивое, но только весьма нежное сердце, и для того я во оном не сумневаюсь, чтоб учинил он такой поступок, а о том только сумнительна, что не знаком ли ему капитан де Б. и не известен ли оной капитан о любви нашей с Никанором и по злобе не сделал ли он с ним какой причины; но, пожалуй, скажи мне обстоятельнее об этом убийце».
«Вчерась поутру не в дальнем расстоянии от моего дому, — сказал Шпангут, — найден был убитой один человек, которой застрелен пулею в правой висок, а подле того убитого лежал заправленной пистолет


30
Несчастный Никанор
со взведенным курком; в карманах же у него нашлось: кошелек с деньгами, табакерка и часы золотые, — все цело; почему и заключили, что он бился с кем ни есть в дуеле, а не разбойником убит. И как привезли его в Ригу, тогда стали уже быть об нем известны, кто он таков, почему тотчас и послали на его квартеру, где он стоял, и взяли под караул оставшего на той квартере слугу, которого в то ж время и допрашивали, что не имел ли господин его с кем-нибудь какой ни есть когда ссоры. Слуга тот в допросе показал, что господин его имел ссору с одним инженерного корпуса кондуктором, а кто он таков, оной кондуктор, по фамилии, того он не знает; а известен он, слуга, о том стал таким образом: дни с три тому назад, как прибежал-де господин его в свою квартеру ночью с растрепанными волосами, и за ним был для провожания его один армейской солдат, и господин-де мой подарил ему рубль денег и отпустил его, и как тот солдат вышел от него, то я-де тихонько спросил его, какая причина с господином моим учинилась; солдат на то мне сказал, что господин-де твой поссорился с одним инженерного корпуса кондуктором, а кто таков тот кондуктор, того также солдат тот не знает, и, поссорившись, перекололись было шпагами, и меня-де мой капитан послал для охранения здоровья твоего господина. И в тех солдатских со мною разговорах кликнул меня господин мой в горницу, а солдат пошел домой; и так-де я не успел проведать ни о солдате, ни о его капитане, которого они полку; на другой день господин мой был сомнителен и сердит, а ввечеру того дня, заправя пулею пистолет и взяв его с собою, пошел из квартеры своей вон, а куда не знаю. Итак, дражайшая Анета, воображая я оное приключение, весьма о Никаноре сомневаюсь, однако теперь еще оставим мы об оном рассуждать, а утре рано я пошлю проведать обстоятельно о Никаноре, и вы до завтрешнего числа ни о чем много не думайте; желаю вам приятной сон».
Итак, простясь Шпангут с Анетою, пошли спать по своим комнатам. На другой день поутру рано послал Шпангут своего кучера в Ригу, которой отвозил меня до пристани, и приказал ему, чтоб он обстоятельнее проведал обо мне в квартере моей и немедленно б назад возвратился, и что я квартиру имею с товарищами своими в форштате, в доме лигаря Якова Тоузена. Кучер сказал, что он этого лигаря и дом его знает, и тотчас по приказанию Шпангутову отправился в Ригу и, пришед в мою квартеру, где, не получив меня, спрашивал обо мне хозяина, не известен ли он о том, где я нахожусь? На сие хозяин сказал ему: «Господин Никанор находится з несчастий». — «Какое не- счастие с ним воспоследовало?» — спросил кучер. — «Он посажен, —


Часть I
31
отвечал хозяин, — по некоторому делу под караул, и шпага с него снята». — «А какое это дело, — спросил кучер, — не слыхали ли вы, господин Тоузен, об оном деле?» — «Он содержится, — сказал Яков Тоузен, — по делу убитого на сих днях в дуеле одного благородного человека». Кучер тот, не ожидая больше ничего, поклонясь хозяину, вышел из покоев вон и пошел было с тем только одним известием к Шпангуту, но увидел кондуктора Андрея К., которой подходит к тому дому, и как он входить стал на крыльцо, тогда кучер спросил его, не изволит ли он знать кондуктора Никанора. «Знаю, братец, — сказал Андрей, — как не знать, он со мной вместе стоит на квартере». — «Где ж он теперь находится?» — спросил кучер. — «Под арестом», — отвечал Андрей. — «Да по какому, государь, делу?» — спросил кучер. — «Без дела, братец, под караул не посадят и без вины шпагу не снимут», — отвечал Андрей весьма гордым образом, а сам пошел в покои. Кучер больше спрашивать его не осмелился и с тем пошел обратно и, пришед, рассказал об оном все обстоятельно Шпангуту и Анете.
И как скоро Анета выслушала его речи, так скоро закричала жалостно и упала в обмороке на пол. Шпангут бросился к ней и, употребляя все способы, едва мог привесть ее в чувство; а как пришла она в память, то пуще она плакала, проклиная злосчастной день своего рождения и ту злобную минуту, в которую она со мною разлучилась. Шпангут сколько можно ее ободрял, чтоб она до времени чрезвычайно так не отчаивалась на власть непостижимой судьбы, и сказал ей: «Послушай меня, любезная Анета, может быть, и совсем не то воспоследовало с Никанором, как мы теперь об нем заключаем, да хотя б он и подлинно был сему виновен, то он мужчина, все напасти легче, нежели ты, снести может, а иногда чрез какие-нибудь способы и оправдается и после опять легко сделается благополучным; а ты, не знав обстоятельно причины его заключения, безвременно печалью уморить себя можешь; пожалей ты по крайней мере об нем, с тем, чтоб сокрушением своим не сделать его навеки несчастным, и когда тебе самой здоровье свое не нужно и жизнь твоя для тебя не мила, то, любя Никанора, хоть для него сбереги себя. Рассуди велико душно, каково сносно ему тогда будет, когда он опять благополучен явится и ни в чем не виновен, а тебя на свете сем не будет, или хотя и будет, да заразившись от печали бо- лезнию, каким он тогда поражен будет ударом. Возьми в мысль свою здравое рассуждение, прекрасная Анета, пощади цветущую твою молодость и сбереги живот свой единственно хоть для любезного твоего Никанора».


32
Несчастный Никанор
В то самое время вошел к Шпангуту работник и сказал ему тихонько, что команда из Риги пришла; он тотчас выбежал на двор, не допустил ее войтить в покои и промешкал там весьма долго; Анета ж из любопытства вышла на крыльцо посмотреть, что делает Шпангут; но как увидела присланных из Риги солдат, разговаривающих с Шпангутом, то с великою робостию бросилась обратно в свою комнату и от страха так же, как и прежде, во оной изнутри замкнулась и сидела с полчаса в великом ужасе. А как пришел к ней Шпангут и постучал в двери, она ничего ему не отвечала и не отпирала; тогда он крайне испужался, что жива ли она и не сделала ль чего с собою. С великим стуком вскричал ей: «Отопри, любезная Анета, не бойся ничего, команда уже опять ушла обратно в Ригу, и не для тебя она была сюда прислана». Тогда Анета отперла ему дверь и спрашивала его, зачем прислана была та команда. «Я уже не должен теперь утаивать от тебя ничего, любезная Анета, — сказал Шпангут, — а должен объявить тебе о всем и предложить мой дружеской совет, и ты должна послушать старика такого, которой во время молодости своей и сам имел немало таких приключений, какие теперь делаются с тобою, но однако в таких случаях слуши- вался я тех людей, которые желали мне добра, и для того многих чрез то избегал несчастных себе приключений.32 Команда эта прислана была из ратуши для одного только меня, и велено было ей неотменно взять меня с собою, чтоб мне явиться к суду с дядею вашим, и я насилу перепросил солдат тех, чтоб они на четыре часа сроку мне дали, подарив им десять талеров. Итак, я неотменно должен завтрешней день весьма рано в ратуше явиться». — «Ах! добродетельный Шпангут, — сказала Анета, — да где ж мне пристанище иметь, когда вы уедете в Ригу, куда я, злосчастная, могу прибегнуть, моя надежда вся исчезла». И в тех словах залилась она слезами. Шпангут сколько ни крепился, но не мог и сам от слез удержаться и в слезах сказал ей: «Вам больше не остается, любезная Анета, как быть послушной моему совету; я намерен тебя сей час отправить в коляске с кучером моим в Митаву, при письме от меня к одному знакомому мне жиду, которой в тот же час повезет тебя на переменных лошадях и поставит в Варшаву к моему надежному другу купцу Вильгельму Берхану; а он, Берхан, так с тобою будет поступать, как и я, и ни в чем тебя не оставит, где будешь ты жить без всякой опасности; я отпишу к нему, что ты дочь моего старинного друга, и изъясню ему все твои несчастливые приключении; он во всем стараться будет тебе помогать, а завтре я проведаю обстоятельно о Никаноре, и что у нас с ним будет делаться, о том всякую мы почту писать к тебе станем; и таким образом неотменно ты должна ехать в безопасное сие


Часть I
33
место и охранить себя от несчастия; а как будет благополучен Никанор, то он тебя везде найти может».
«Я на все твои повелении согласна, — сказала Анета, — и все исполнять буду, что ты мне ни прикажешь, и сей же час ехать готова, но, пожалуй, господин Шпангут, не оставьте старанием вашим Никанора, моя жизнь вся в нем зависит; притом же вас прошу для всякого удобного случая: утай ты от своего приятеля Берхана мою природу и назови меня дворянином французским Демарином, будто сын я вашего какого приятеля, потому что в моих несчастных странствиях способнее мне быть в мужском платье, нежели в женском».
Шпангут то учинить ей не отрекся и, взяв у своего приказчика немецкую пару платья, которое могло быть Анете впору, велел ей переодеться, а матросское скинуть; Анета тотчас оное и учинила. И как уже все к отъезду ее стало быть готово, тогда Анета, вынув из своих алмазов крат до пятидесят и разделя пополам, завернула в две бумажки, одну намерена была подарить Шпангуту, а другую при письме ее ко мне оставить для меня у него же; итак, пришедши она к Шпангуту, поднесла ему одну бумажку и сказала: «Господин Шпангут, за оказываемые ваши к нам с Никанором чувствительные для меня одолжении я во всю жизнь мою заслуживать вам всячески стараться не премину; теперь же в знак памяти вашего с нами дружелюбия прошу принять от меня сей небольшой подарок». Шпангут, приняв от нее бумажку, развернул ее и, посмотрев, положил к себе в карман и, положа, сказал ей: «Нет, любезная Анета, не думай ты, чтоб я польстился на твои алмазы; мне ведь от роду семьдесять лет, то алмазы увеселить меня не могут, а увеселит меня только истинная одна добродетель и нелицемерная к ближнему дружба. Я теперь приму от тебя этот подарок и очень тем буду доволен, что ты чувствительную имеешь совесть и что тем меня почтила, однако оной я подарок употреблю в твою ж пользу и надобность, потому что ты теперь при себе денег не имеешь, и если, во-первых, приехавши тебе в Варшаву продавать алмазы, то вскорости ты за них такой цены не возьмешь, а я сии алмазы продам здесь повольною ценою, и что за них возьму, то с прибавкою еще своей к тому суммы со временем перешлю, а теперь на первой случай адресовал я тебе получить от Берхана для твоих надобностей пятьсот талеров». Анета весьма его благодарила за такие оказанные его к ней добродетели, потом отдала ему и другую бумажку с алмазами при письме ко мне и просила его, чтоб он отдал мне оное письмо и алмазы и рассказал бы мне об ней обстоятельно словами, где она будет жить и каким именоваться именем; потому что она ни о алмазах тех, ни о том, что где она будет находить¬


34
Несчастный Никанор
ся, в письме своем ко мне не писала, опасаясь того, что, может быть, и письма все по каким причинам от меня отобраны будут и арестованы, то чтоб она чрез то открыться не могла.
Шпангут все то исполнить ей обещался; а в письме ее ко мне писано было следующее: «Любезнейший Никанор! Сколько я ни претерпевала приключившихся в злосчастной жизни моей состраданий, от самого почти моего младенчества лишилась своих родителей, попалась в полон, где всякие сносила горести и оскорбления, долженствовала быть рабою, служила всякого звания и подлым людям, терпела глад и наготу; наконец от дяди моего понесла на себе все его тиранские мучении; потом и смерть пред собою видела, и варвар мой, убийца шифер, свирепее тигра глазам моим казался; но все то было мне не так болезненно, не так чувствительно и не так ужасно, как теперь содрогает душа моя о тебе, мой дражайший Никанор, и твое несчастнейшее заключение заключает в сердце моем плотину горести непреломиму; неизвестная ж подлинно мне причина твоего ареста принудила меня оставить то опасное место, в котором я находилась, чтоб спасти чрез то жизнь мою, которую и хранить стараюсь единственно только для тебя; твое благополучие превышает всего света для меня веселости, а твое несчастливое злоключение тяг- чайше всякой отравы внутреннюю мою востерзать может. Больше писать к тебе не осмеливаюсь, нечаянные часто приключающиеся мне злоключения заставляют меня всего бояться, и где я буду жить, о том вам добродетельной Шпангут словесно донести может; прости, душа моя, и не оставь меня уведомить о твоем приключении хотя одною строчкою, прости, жизнь моя, будь благополучен. Верна я тебе по смерть свою, твоя любезная Анета».
Шпангут, приняв от нее оное письмо и алмазы, вручил ей, напротив того, свои письмы, писанные в Митаву к жиду и в Варшаву к Берхану, которые велел ей, прочитав, самой запечатывать. И, посоветовав Шпангут с Анетою, положили оне так, чтоб Анета именовалась племянником отцу ее, де Клапиру К., дворянином Демарином, и что она после его во Франции наследственные себе деньги получить имеет, в рассуждении того, что по знаемости многих знатных людей реченного отца ее не откроется ли чрез то какая-нибудь Анете к благополучию ее дорога. Потом Шпангут подарил Анете еще на проезд несколько червонцев и со многими слезами, так, как дочь свою, отпустил ее в Митаву; а как кучер тот, которой повез Анету, часто от Шпангута посылай бывал в Митаву, то все места ему по той дороге и знакомы, почему в проезде том Анете никакого препятствия и не воспоследовало. И так приехала она прямо в дом того знакомого жида, которому и отдала от


Часть I
35
Шпангута письмо; он, получа то письмо, тот же час взяв почтовых лошадей, повез ее в Варшаву, куда, поспешая день и ночь, благополучно ж прибыли. Приехав, Анета сыскала Берхана и вручила ему также письмо от Шпангута; а в письме было писано следующее содержание:
«Государь мой и благонадежный друг, господин Берхан! Я, надеясь на твое ко мне дружелюбие, рекомендую вам вручителя сего письма, французского дворянина Демарина, племянника старинного моего милостивца, покойного господина полковника де Клапира К., которой убит в прошлую войну;33 а после смерти его следует в наследство во Франции сумма денег до тридцати тысяч талеров означенному его племяннику господину Демарину; но он, Демарин, по некоторым причинам должен был из Франции отлучиться, оставя для принятия той наследственной своей суммы вместо себя поверенным свойственника своего порутчика де К., и покамест он, Демарин, не получит те наследственные свои деньги, до того времени прошу вас, государя моего, чтоб он содержан был в вашем доме, потому что и здесь в Риге жить ему некоторые ж обстоятельствы не дозволяют; притом же прошу по приложенному при оном письме векселю вручить ему пятьсот талеров. И во всем содержать его так, как моего сына, за что вам, государю моему, всячески заслужить должен. Покорнейший ваш и верный слуга Ф. Шпангут».
Берхан, прочитав оное Шпангутово к себе письмо, принял Анету весьма ласково и отвел ей из лучших своих покоев две светлицы, и для услужения определил ей слугу; Анета ж, хотя и отговаривалась, что он одолжает ее тем со излишеством и что она и без слуги в доме его жить может, но, однако, принуждена была в его удовольствие с благодарением слугу к себе взять; и так Анета жила у Берхана во всяком довольствии и почтении, о которой я теперь историю продолжать на время оставлю, а объявить имею о себе, что делалось в то время со мною в Риге.
По разлучении моем с Анетою, отпустя я тогда от пристани кучера, переехал через реку благополучно; пришедши в свою квартеру, где не застал уже никого из своих товарищей, они в то утро очень рано пошли к своим должностям, тогда я пошел из квартеры своей искать одного знакомого мне священника, чтоб приговорить его к намеренному нашему делу. Вышед я из квартеры своей, пошел подле крепости гдассисом, где, встретившись со мною два минера, остановили меня, сказав мне, что они другой день как ищут меня по приказу капитанскому. Я просил их тогда, чтоб они меня оставили и сказали бы капитану, что меня не нашли, потому что я крайнюю имею нужду. «Нельзя, господин Никанор, — сказали минеры, — вон и сам господин капитан на нас смот¬


36
Несчастный Никанор
рит». А в то время так трафилось, что капитан мой с генерал-фельд- цейхмейстером ходили по крепости и, увидя сшедшихся со мною и остановивших меня минеров, прилежно на нас смотрели. Я, увидя то, что никаким уже способом нельзя того сделать, чтоб мне не явиться к капитану, принужден был идти с ними в крепость, куда пришедши, капитана уже на стене не застали, а сказали нам об нем, что он пошел в инженерную контору, куда и мы пошли. И как скоро я пришел в чертежную палату, так скоро господин инженер-прапорщик, которому поручена была тогда чертежная, объявил мне словом капитанским арест за медлительное делание некоторой карты Рижского дистрикта. Я тогда, оправ- дая себя, объявил прапорщику, что карта та не мне дана на руки, а кондуктору Шв., а я только пособлял делать из своей воли, и карта уже та давно сделана. Инженер-прапорщик на то мне сказал, что господин капитан сам скоро будет в чертежную, и вы сами перед ним оправдание принесите, а мне так приказано, чтоб я, выговоря вам оное, арестовал вас неотменно. Я больше спорить с прапорщиком не стал, отдал ему шпагу. А как скоро отдал я свою шпагу, так скоро вошел в чертежную кондуктор Шв. Прапорщик по повелению капитанскому и с ним то же учинил. Кондуктор Шв. сколько с ним ни спорил, однако принужден был арестом мне сотовариществовать. Я посидел часу до первого, вижу, что капитан к нам в чертежную не бывал, да, может быть, и не будет, вздумал к нему написать просительное письмо, чтоб меня для крайних и необходимых моих нужд уволить и что я виною в той карте не состою.
Как то письмо, которое я начал писать к капитану, увидел инженер-прапорщик, то тотчас тайно от меня отдал приказ караульным минерам, чтоб меня и кондуктора Шв. из палаты вон без караульного минера не выпускали и чтоб мы из конторы ни под каким видом не были никуда отлучены, да и писем никаких бы от нас ни к кому не относили; и, отдавши оной приказ, пошел на квартеру свою. Находящиеся ж в чертежной кондукторы также часу в первом пошли все по своим квартерам; я, написавши назначенное к капитану письмо, сказал караульному минеру, чтоб он отнес его к капитану. Минер тогда мне сказал, что ему не приказано никаких брать от нас писем и никуда не относить. «От кого тебе отдан такой строгой приказ?» — спросил я. — «От господина инженер-прапорщика», — ответствовал минер. Тогда я уверился о злобе на меня инженер-прапорщика, что он в самом деле на меня сердит, и весьма тому смеялся и дивился, как ослепляет человека любовная ревность, потому что оной прапорщик имел на кондуктора Шв. явную, а на меня тайную злобу. На кондуктора Шв. был ему резон и сердиться, а на меня он безвинно тогда сердился.34 Имел этот господин инже¬


Часть I
37
нер-прапорщик некоторую из подлых любовницу, именем Марью, и влюблен был в нее больше того, нежели она стоила, но она, напротив того, ему не весьма была верна; хаживала она очень часто в тот дом, в котором я имел квартеру, и имела компанию с сестрой хозяина моего Якова, именем Гретою; но как была оная его любовница девушка резвая, то просиживала у нас очень долго вечера, и оной инженер-прапорщик приревновал ее ко мне и за то имел на меня великую злобу, а я, по совести моей, ваше сиятельство, никакого о любовнице его помышления не имел, а ему на смех про меня насказали наши офицеры. На кондуктора ж Шв. за то имел он злобу: послан был от капитана этот прапорщик в начале того ж лета для снятия некоторой ситуации верст за десяток от Риги, и велено ему было снять только абрисом, без инструмента, и дан ему означенной кондуктор Шв. И как они приехали к тому месту оба верхами, тогда прапорщик приказал кондуктору обрисовать течение одного ручья. Кондуктор Шв. оной ручей тотчас и обрисовал и, обрисовав, показал ему. Прапорщик, посмотрев, сказал: «Не годится, сызнова срисуй на другой бумаге». Кондуктор обрисовал и в другой раз. Прапорщик, посмотря, сказал ему: «Я знаю, что ты очень хорошо рисуешь, а теперь делаешь на смех, нимало не сходно, и для того я тебе приказываю слезть с лошади, и меряй этот ручей шагами». Кондуктор Шв. был человек азартной; видя, что прапорщик против его чрезвычайную держит анбицию и что он, кондуктор Шв., обрисовал тот ручей очень сходственно с натурою, а прапорщик из одной только анбиции опорочивает труды его и приказывает ему по грязи идти и мерять шагами, весьма против его рассердился и сказал ему: «Господин прапорщик, я очень велик ростом, то мои шаги будут не пропорциональны, а ваши шаги настоящие геометрические, составляющие три шага печатную сажень, так не изволите ли сами потрудиться смерять?» Прапорщик за это слово весьма рассердился, и таким образом дошло у них до большой ссоры. Прапорщик, не утерпя, ударил кондуктора езжалою плетью; кондуктор Шв., напротив того, и сам отмахнулся от него своею плетью, и его стегнул раз десятков пять-шесть, пока он благополучно ускакал в Ригу. Приехавши в Ригу, просил на кондуктора Шв. у капитана о удовольствии, а кондуктор Шв. на него, прапорщика, подал капитану челобитную; но как свидетелей между ими никого не было, то пропала обоих их просьба без всякого следствия. Итак, оной прапорщик имел на нас обоих злобу за означенные причины, и в то время, как велено было ему нас арестовать, тогда он крайне тем был доволен, получив над нами уполномочие, и для того тот строгой свой приказ и отдал минерам. Итак, мы должны были с кондуктором Шв. в чертежной ночевать. На другой же


38
Несчастный Никанор
день как сошлись в чертежную все кондукторы, тогда я просил своего приятеля Александра Б., чтоб он сходил и попросил капитана обо мне и вручил бы ему от меня письмо. Александр то учинить не отрекся: тотчас пошел к капитану и, пробыв у него с час времени, пришел обратно к нам в чертежную и, пришедши, объявил прапорщику, что капитан приказал меня и кондуктора Шв. из-под ареста свободить и что я уволен от капитана для нужд моих на нынешней день. Тогда прапорщик отдал нам шпаги, а сам пошел к капитану; Александр же, подошед ко мне и вызвавши меня в другую палату, сказал мне тихонько: «Слушай, Никанор! Велел тебе капитан партикулярно мне сказать, чтоб ты ехал неотменно, без всяких отговорок с капитан -порутчиком на остров Езель35 на место командированного с ним кондуктора Данилы О., а если ты не поедешь, то по делу убитого в дуеле можешь ты попасть под следствие; ты великое имеешь к тому подозрение, и капитан обо всем том известен, и он, сожалея о тебе, нарочно хочет тебя отсюда отлучить; арестован ты был не за карту, а единственно за отлучение твое из квартеры, что ты две ночи безызвестно пропадал, да и пошел с заправленными пистолетами; но капитан не хочет этого ничего в дело вводить, а только чтоб ты поскорее отсюда отлучился; и тебе теперь надобно сказать кондуктору Даниле О., что ты вместо его охотою в ту командировку едешь».
Я, выслуша то от Александра, сказал ему: «Что ты мне говоришь? о каком убитом в дуеле? я в первой раз от тебя про него и слышу». Тогда Александр рассказал мне обстоятельно о том, так и о допросе слуги его. Я на то сказал Александру: «Я всего того совсем не знаю и ни от кого, кроме тебя, про то не слыхивал и никакого следствия нимало не опасен; а что же я отлучился от квартеры моей на две ночи, то это не весьма еще важно, а разве только то несколько причтется мне в вину, что я пошел из квартеры моей с заправленными пистолетами, а куда, о том вам не сказал, так и на то я оправдание принесть могу, что я не с тем намерением пошел, чтоб мне две ночи не ночевать дома, а с тем, чтоб мне только вечером прогуляться, а ночевать домой прийти неотменно; но оное намерение мое пресеклось нечаянным приключением, почему я и принужден был не ночевать дома две ночи за самою законною нуждою, для которой моей нужды оное мое отлучение весьма простительно мне быть может. Итак, по делу убитого того в дуеле нимало я не сумните- лен, а что касается до командировки с капитан-порутчиком на остров Езель, то эта командировка не только мне не противна, но по моему обстоятельству считаю я ее за весьма еще благополучной для меня случай, что мне оная командировка теперь очень на пользу, и при том кстати, и


Часть I
39
ты меня этим, братец, не опечалил, а весьма обрадовал. Я теперь открою тебе как другу все мои секреты. Я намерен жениться, и моя надобность в том к лучшему состоит, что как скоро я обвенчаюсь, так скоро увезу жену свою с собою; да на ком же я хочу жениться, тем тебя я удивлю; и для той моей невесты и причину я имел две ночи не ночевать на своей квартере». — «Если скажешь ты мне как другу, — сказал Александр, — так о чем мне дивиться, ты рассудок сам в себе имеешь». — «Я хочу жениться, — сказал я, — на Анете». — «На какой Анете?» — спросил Александр. — «На Анете де К., — отвечал я, — что ушла от дяди своего, купца Гра.». — «Что ты говоришь, — сказал Александр, — да где ее нашел?» — «Я тебе обстоятельно об ней расскажу, — сказал я, — как придем мы на квартеру, а теперь, братец, я пойду поскорее скажу Даниле О., что надобно ли то ему, чтоб я вместо его ехал на остров Езель, и если ему то угодно, то бы он теперь же шел к капитану и доложил обо мне, что я охотно еду в оную командировку». Данила О. весьма стал тем доволен, что я вместо его на остров еду, куда весьма ему ехать не хотелось; тотчас пошел к капитану и объявил обо мне, что я охотою вместо его на остров еду, и просил капитана, чтоб меня вместо его командировать, а его, Данилу, оставить в Риге. Капитан тот же час приказ и отдал, чтоб я на место его явился к отправленному капитан-порутчику, к которому немедленно я и явился; тогда оной капитан-порутчик приказал мне, чтоб я совсем был готов поутру рано с ним ехать, что у него, капитан-порутчика, и подорожная взята с будущими при нем шестью человеками, в том числе нас кондукторов: я и кондуктор Алексей Е. Я на то объявил капитан-порутчику, что я утре рано совсем готов буду, и с тем пошел от него, и, пошедши, зашел я опять в чертежную за товарищем моим Александром Б., и, взявши его с собою, пошли мы оба на свою квартеру, куда, идучи дорогою, я ему обстоятельно обо всем рассказал, что со мною и Анетою случилось, и просил его, чтоб он в таком случае в чем можно меня не оставил. Александр по приязни своей в чем возможно во всем служить мне обещался и притом сказал мне: «Я весьма радуюсь твоему благополучию, а мы совсем не то о тебе думали, а думали то, что, конечно, ты по какой ни есть причине от азарта оное отважное дело учинил и уведо- мился о допросе этого слуги, так скоро убоялся; подумали мы, что ты ушел за границу, и ежели бы ты чрез сутки еще домой не бывал, то б, конечно бы, о тебе капитан отрепортовал князю; потому что он никакого больше в том дуеле подозрения не имел, как на трех вас: на тебя и на кондуктора Шв. да на кондуктора ж П. Б.; да скажи ж ты мне, Никанор, — спросил меня Александр, — ежели с Анетою это так проис¬


40
Несчастный Никанор
ходило, как ты мне сказываешь, то какая тебе нужда велит так тайно свадьбу делать?» — «Опасно, братец, — ответствовал я, — хотя я и верю Анете, что подлинно сии ее наследственные алмазы, но, может быть, в том она и сама каким-нибудь образом обманулась, и алмазы те принадлежат дяде ее, а ее наследственные деньги во Франции, может быть, и теперь еще целы и дядею ее не взяты; то в таком случае не только отнимет дядя ее по суду у нас сии алмазы, но и большие мне хлопоты причинить может, а если я увезу ее с собой и с вещами, то где ему искать будет: я найду случай, что оттуда прямо проеду в Петербург и пойду в отставку и буду жить благополучно в деревне, и какие б то ни были алмазы, до того нужды нет, негде ему будет меня сыскивать; а наследственные Анетины деньги перед ним, ежели они не взяты, то пускай он их берет именем жены своей, а мне есть чем будет жить без нужды. Благодарю Бога моего, за отцом моим деревень душ четыреста есть в низовых местах, и я в них один наследник, ни сестры у меня нет, делиться и ссориться не с кем, а притом алмазных вещей у меня будет довольно, так можно негнусно себя содержать; а всего дороже неоцененной мой бриллиант, дражайшая Анета неразлучно будет жить со мною, то какой мне жизни лучше себе в свете сем желать».
Итак, пришли мы с Александром на свою квартеру, тогда просил я его, чтоб он сходил к священнику, знакомому нам, и переговорил бы с ним о нашей свадьбе, посулив ему довольно денег. «А я пойду, — сказал я, — промышлять платье для Анеты». В тех наших разговорах вошел к нам хозяин наш Яков и, поклонясь нам, сказал ко мне: «Все ли благополучно, господин Никанор?» — «Слава Богу, — сказал я ему, — как видишь». — «Да полно, вправду ли так?» — спросил Яков. — «Конечно, — сказал я, — да что ж тебе сумнительно?» — «Нет, брат Яков, — сказал Александр, — все вышло не то, что мы думали о Никаноре, а вместо того вылилось, что он очень благополучен, да благополучен столько, сколько он и не думал». — «Ну так слава Богу, — сказал Яков, — а то я немало сомневался, а особливо сегодняшней день поутру я гораздо усумнился, а вот по какой и причине: Шпангут присылал слугу нарочно о Никаноре проведать, а как подле его дому тот убитой поднят, то рассудилось мне весьма это важно; что за нужда присылать Шпангуту о тебе, господин Никанор, проведывать?» — «Как? — перебил я его речи и спросил: — Шпангут присылал слугу обо мне проведывать?» — «Да, присылал», — отвечал Яков. — «Да что ж ты ему обо мне сказал?» — «Все то же», — отвечал Яков. — «Да что такое все то же, — спросил я, — ты скажи мне обстоятельнее». — «Я сказал слуге его, — отвечал Яков, — что


Часть I
41
ты содержишься под караулом по делу убитого в дуеле». — «Боже мой! — сказал я, — что ты это, негодница, наврал, и черт ли тебе сказывал, что я по этому делу содержусь». — «Не черт мне сказывал, — отвечал Яков, — а вот Александр мне сказывал, как хочешь ты с ним». — «Признаюсь, братец Никанор, — сказал Александр, — мне весьма теперь самому совестно, да не отрекусь от того, я ему так сказал, и мы все так о тебе заключали, потому что как первую ночь не ночевал ты дома, а поутру и убийцу в Ригу привезли;36 и как о тебе обстоятельно рассказали капитану, что ты с пистолетами ввечеру пошел и на квартере не ночевал, то он при всех нас говорил, что, конечно, ты причиною этого дуеля, и приказал прапорщику послать минеров везде тебя искать, и как скоро найдут, то тотчас велел тебя арестовать, а на другой день уже прислал письменной приказ к прапорщику, чтоб тебя и кондуктора Шв. арестовать в неприлежном делании карты. Мы сей письменной приказ сочли политикою, а в самом деле думали все, что арестован ты к следствию о том дуеле». — «Ах! братец Александр, — сказал я, — что ты это сделал, я чаю, Анета, услыша обо мне эту ведомость, обмерла и испужалась». — «Какая Анета?» — спросил Яков. — «Молчи, враль, пустая голова, — сказал я ему, — не поминай ты мне про Анету, поди скоро сей час и заслужи мне сию свою вину, найми пару ямских лошадей в одноколках или в роспусках, в чем ни попадутся, до Шпангута, и оттуда обратно, что ни попросит, то давай, только поскорее, и переезжай с ними за Двину, и у пристани дожидайся нас хоть до полуночи; да скоро же поди, здесь бы нога, а там другая б была». Яков тотчас побежал нанимать ямщиков, тогда Александр сказал мне: «Я теперь пойду к священнику, и что он мне скажет, тотчас назад буду, и если в тебе мне нужда будет какая, Никанор, то где ж я тебя найтить могу?» — «Я пойду, — сказал я, — за платьем для Анеты к Шрейдерше (прозванье некоторой трактирщицы), ее дочери платье, думаю, что впору будет Анете; у ней куплю пару и тотчас буду домой». — «Ну, если паче чаяния, — сказал Александр, — поп без ведома капитана ни за какие деньги венчать вас не станет, в таком случае что мы будем, Никанор, делать?» — «Так плюнуть на попа, — сказал я, — я и без венчанья Анету с собой возьму, да и возьму в мужском платье, назвавши ее нанятым своим слугою; а на Езеле-острове или в Пернове37 с ней обвенчаюсь. Однако, братец, проси хорошенько попа, сули ему хоть пятьдесят рублев, есть чем мне будет ему заплатить». Итак, пошли мы из квартеры своей оба; я, пришедши к Шрейдерше, спросил ее, чтоб она продала мне дочери своей платье со всем женским прибором. Она на то и согласилась и продала мне старенькое


42
Несчастный Никанор
платье, которое не больше двадцати рублев стоило, но она взяла с меня шестьдесят рублев; я взял от нее то платье, принес на свою квартеру, потом вскоре и Александр домой пришел и сказал мне, что он попа склонил, посулив ему двадцать рублев, и поп сказал ему, что он хоть в полночь нас венчать готов, только чтоб он, Александр, поручился по невесте и подписался; и что его в том обнадежил и дал ему рубль задатку.
Я весьма благодарил за то Александра, а притом еще просил его, чтоб он и тот труд на себя принял, съездил бы со мною за Анетою к Шпангуту. Александр во всем мне том не отрекался и в рассуждении его ко мне дружбы охотно все исполнять желал.
Итак, прошли мы с ним к пристани и, переехав через реку, где, на- шедши Якова с ямщиками, поехали все трое к Шпангуту и, приехавши, пошли мы с Александром прямо в Шпангутовы покои; где приказчик его, встретя нас, сказал нам, что Шпангута в доме нет, что он взят под караулом в ратушу; я, услыша от него об оном, весьма опечалился; потом спросил его об Анете, где она находится; приказчик на то сказал мне, что он об ней не знает. Я, отозвав его в другую горницу, сказал ему: «Господин приказчик, ты не сомневайся о сем человеке, с которым я приехал, он мой искренней приятель, пожалуй, не опасайся ничего; объяви мне подлинно о Анете, где она находится». Тогда приказчик с клятвою мне объявил, что господин Шпангут отправил ее в коляске с кучером своим сего дня поутру часу в одиннадцатом, а куда, о том подлинно он не знает, и только что она могла с двора съехать, то в то время пришла команда, присланная вторично из Риги, и взяла с собою под караулом господина Шпангута. «Но вы, господин Никанор, — сказал мне приказчик, — не сомневайтесь о Анете, она отвезена нарочно в безопасное место, покамест вы будете свободны, и вы там ее беспрепятственно всегда получить можете». — «Да, пожалуй, скажи мне, господин приказчик, — спросил я, — куда она отправлена?» — «Клянусь вам Богом, — сказал приказчик, — что я подлинно о том не знаю, а так думаю, что она отправлена в Варшаву к надежному господина Шпангута другу купцу Берхану; а подлинно в том я вас уверить не могу, а догадываюсь только потому, что господин Шпангут при отправлении госпожи Анеты дал ей на дорогу несколько червонцев и притом подарил ей вексель на пятьсот талеров, по которому векселю следует платеж получен быть в Варшаве от означенного купца Берхана; потому я думаю, что она туда отправлена, да к тому ж сей купец верный господину Шпангуту друг, так кроме того места отправить ему Анету некуда». — «Да разве Анета, — спросил я, — подарила что-нибудь из


Часть I
43
своих алмазов господину Шпангуту за сей вексель?» — «Нет, — отвечал приказчик, — она правда намерена была подарить ему несколько алмазов, однако он их от нее не взял, а подарил ей так пятьсот талеров из своей только добродетели». — «Боже мой! — сказал я. — Какой это добродетельной старик!» Тогда я не мог от слез удержаться и, вы- шедши опять к Александру, сказал ему: «Возможно ли, братец, какое одолжение делает с нами Шпангут; не довольно того, что за все его нас неоставлении никакой заплаты он от нас не требует, но и свою еще немалую сумму денег подарил Анете и, отправя ее в безопасное место, а сам принимает для нее беспокойство и убыток, будучи ни в чем не виновен, ввергает себя охотно в напасть, защищая только из одной добродетели Анету. Ну, добродетельный Шпангут, заставил ты меня во весь мой век признавать тебя не за купца, а за отца. Теперь и радость и печаль смешались в моем сердце вместе, и я не знаю сам, что мне делать: весьма я тем доволен, что Анета теперь в безопасном находится месте, но надежды той не имею, чтоб вскорости мог ее увидеть. Пойдем, братец, — сказал я к Александру, — нам больше ничего не остается теперь делать, как выручить поскорее добродетельного Шпангута, от него мы обстоятельнее еще о Анете услышать можем».
Итак, поехали мы обратно в Ригу и, переехав через реку, прошли прямо на свою квартеру, потому что уже очень было поздно, час первой по полуночи, и как пришли мы на свою квартеру, тогда слуга мой сказал мне, что как скоро сошел я с квартеры, то вскоре после меня присылал ко мне письмо содержащейся в ратуше купец, и тот посланной сказывал, что оной купец великую имеет нужду; и он, слуга, того письма принять не посмел, а прозваньем тот купец Шпангут. Тогда я приказал своему слуге, чтоб он поутру очень рано шел к тому купцу и сказал бы ему, что я к нему скоро буду, а только утре прежде схожу к ка- питан-порутчику и отпрошусь у него, и от него прямо пройду к тому купцу, и чтоб слуга мой там у того купца, где он содержится в ратуше, меня и дожидался.
Итак, поутру, вставши, я пошел к капитану-порутчику и просил его усердно, чтоб он промешкал отъездом своим тот день для необходимой моей нужды, но капитан-порутчик в том мне отказал; я с превеликою просьбою просил его, чтоб промешкать хотя до половины дня, и в том насилу его упросил, но при том он сказал мне, чтоб я неотменно совсем был готов и явился к нему в начале первого часа по полудни, а если я не явлюсь, то заключит он обо мне иначе, нежели как рекомендован я ему от капитана. В таком строгом приказе пошел я от капитан-порутчика немедленно прямо к Шпангуту и, пришедши в ратушу, нашел его там, у


44
Несчастный Никанор
которого уже все приготовлено было, к чему мне надлежит подписаться; я, прочетши ту подписку, увидел в ней, что только важность в том состоит, чтоб мне подписаться, что подлинно Анета находится у меня и подлинно я сговорил ее за себя замуж, и в покраже ею алмазов у дяди ее я за нее, Анету, в суд с дядею ее действительно иду, и если от команды моей по требованию ратуши прислан я буду к тому суду, то во всем я ее, Анету, очищать и за нее ответствовать сею подпискою обязываюсь.
Я, нимало не медля, подписался в том без всякого сомнения; тогда оную мою подписку принял от меня рацырь и объявил Шпангуту свободу.
Итак, пошли мы с Шпангутом на мою квартеру, и, пришедши ко мне, Шпангут отдал мне письмо на алмазы от Анеты; я, прочетши то письмо, не стерпя, тронут стал сожалением моим об Анете, и любовь ее ко мне, которую она в том письме изображала, так смутила мой рассудок, что я совсем было отложил езду свою с капитан-порутчиком на остров Езель и хотел просить Александра Б., чтоб он вместо меня на остров ехал, что он бы по дружбе своей ко мне то учинить и не отрекся, да и капитан бы то для меня сделать мог, если б я объявил ему обстоятельно причину об Анете; но опять рассудил я, что, может быть, пуще то будет мне не в пользу, когда по делу Анетину вскоре из ратуши к суду меня потребуют, и когда миновать будет не можно капитану того, чтоб не отослать меня к суду, то я чрез то наведу себе больше несча- стия, а как уеду на остров Езель и по прибытии моем оттуда обратно в Ригу, не дав о приезде моем Гра. и ратуше разведать, узнаю прежде, что оная ратуша намерена будет делать со мною, и если что-нибудь окажется для меня опасное и не в пользу мою, то я найду случай и уеду в Петербург и там возьму себе за границу для нужд моих абшид и сыщу дражайшую Анету. Итак, положил я намерение, чтоб неотменно ехать на остров Езель, и приказал слуге своему, чтоб чрез два часа все было к отъезду моему готово.
Потом спрашивал я Шпангута об Анете, как она и куда от него отправлена. Шпангут мне как об ней, куда она отправлена и с какою надеждою там будет жить без всякой опасности, так и обо всех учинившихся с ними по отбытии моем от них всяких приключениях рассказал обстоятельно.
Итак, простясь я с Шпангутом и с Александром Б. (прося при том Шпангута об отослании письма моего к Анете, которое я тогда вручил ему), отправился с капитан-порутчиком на остров Езель благополучно, а в письме моем к Анете писано следующее:


Часть I
45
«Дражайшая Анета! Я не могу изобразить, сколь горестно для меня твое со мною разлучение, и не могу в мысль себе представить, какими странными и удивительными приключениями немилосердое несчастие опровергнуло все обнадеянии и предприятии. Теперь я несумненно выговорю, что нет смертному средства избежать того, что определено бывает ему небесами; тщетно мы ласкали себя надеждою воспользоваться скоро общим с тобою нашим благополучием, и тщетно в том мы располагали, когда не предписано еще минуты той для нас небесами; и вместо того, чтоб ехать мне с тобою на остров Езель, услышав я сие печальное о тебе известие, что ты, убегая несчастия, отбегнула чрез то предпри- ятого к благополучию вашего намерения; я ж намерен был отдалиться вместе с тобою сего несчастного для тебя места, долженствую теперь отдалиться на несколько времени от приятных очей твоих; но ты, любезнейшая Анета, не сокрушайся обо мне и не имей никакого сомнения; я благополучен, и никакого несчастливого со мною приключения отнюдь не бывало, и ты убоялась одного только пустого страха тени; и хотя я и отлучаюсь сей час на остров Езель, куда необходимо мне должно ехать, но только там не более месяца пробыть я уповаю, а по приезде моем обратно сюда, как возможно, буду стараться, чтоб я уволен был от своей команды хотя на малое время к тебе в Варшаву, куда меня неотменно и ожидай и от сего надежного для тебя места никуда не отлучайся. И так пребуду с моею искреннею к тебе любовию,
вернейший твой Никанор».
А как я приехал на остров Езель и что там со мною происходило и как оттуда обратно выехал, о том в будущей вечер вашему сиятельству донести имею; а теперь желаю вашему сиятельству спокойно почивать и приятной видеть сон.
Конец первого вечера
По рассказывании ж некоторой части своей истории пошел Никанор в тот вечер уже поздно, часу во втором пополуночи, от ее сиятельства княгини в дом своего милостивца, у которого он тогда имел пристанище; дом сего господина великолепием первой по городу, а как оной господин был человек38 весьма добродетельный, то не один у него жил Никанор, но и еще такие подобные Никанору по бедности своей в его доме находились; также оной господин содержал в том городе на своем коште и воспитательной дом; между прочими ж не имеющими никакого пропита¬


46
Несчастный Никанор
ния жил у него один отставной титулярной советник39 именем Никифор, с которым Никанору была отведена одна комната.
Но как оной господин советник Никифор пребывание свое начал иметь в том доме года за два прежде, нежели Никанор, почему он гораздо и исправнее был Никанора платьем, а особливо шубами. Никанору ж хозяин тот хотя и подарил изрядные две пары платья штатского, однако тулуп у Никанора был весьма уже ветх, и почти одна крышка вид его составляла,40 а меху ни осьмой части не имелось, и во время студеных дней Никанору спать было под ним не весьма спокойно, а притом же у оного господина Никифора нрав был с Никаноровым весьма не сходствен. Никанор любил, чтоб горница была несколько тепловата, а Никифор любил, чтоб оная была гораздо впрохолодь, для того часто иногда и зимою поднимал он окончину; Никанор хотя во оном ему и не прекословил, однако в разговорах упоминал он госпоже того дома о несогласных его с товарищем нравах. Госпожа дому того, сжа- лясь на Никанора, подарила ему теплое одеяло, а господин того дому, услыша от нее о несогласии Никанора с товарищем его, не хотел никому из них в том выговаривать, а только шуточною речью сказал Никанору следующее: «Господин Никанор, вы прежде сего бывали межевщиком41 в Московской губернии, так можете с товарищем своим полюбовно размежеваться». Они оба тогда хозяйским словом стали довольны и развелись в той горнице между собою полюбовно; Никанор, предпочтя своего товарища, уступил ему три части в той горнице со всеми окнами, а себе взял четвертую часть подле печи; и как скоро они письменно контракт свой при хозяине в том заключили, так скоро Никанор, призвав с дозволения хозяйского столяров, приказал им отгородить свою четвертую часть от полу и до потолка и обить войлоками, а от свету сделал окны и двери и, уклеив бумагою, вымазал маслом, отчего ему и светло и тепло стало больше, нежели он желал, и товарищу он своему выпускал уже тепла столько, сколько хотел; товарищ его за то на него весьма рассердился, что он его в том размежеванье обманул, но, не хотя признаться в своей ошибке, злобился на него тайно и намерился отмстить свою обиду. И когда Никанор, проигрывая ночи с барынями в карты, возвращался домой очень поздно, тогда Никифор старался сени и вороты запирать, чтоб познобить за то Никанора на стуже, однако того сделать ему не удавалось, потому что люди того дому весьма любили Никанора; но в сие ж самое время, как пошел Никанор от ее сиятельства, удалось Никифору сени и вороты запереть; погода тогда стояла весьма холодная; Никанор, пришедши к воротам, увидел, что оные заперты, не осмелился стучаться, чтоб хозяина с фамилиею не обеспокоить; полез через


Часть I
41
решетку, и как лишь только стал он на верхнем бруске той решетки, которой брусок в то время от глубокой осени был обледенелым и накрыт снегом, тогда Никанор, поскользнувшись и задев кафтаном за спицу, повис на той решетке, отцепиться ж ему весьма было трудно, потому что спица та прошла сквозь подкладку и кармана кафтанного, и он не мог тогда ни спицы сломить, ни полы своей оторвать; но по счастию его бросились на него собаки, и как узнали его, то начали ласкаться, между которыми была датская превеликая собака, бросилась к нему ласкаться на грудь; он тотчас схватил ее за ошейник, и она благополучно его с той решетки сдернула, а только осталась на оной решетке одна его пола; и как прибежал Никанор к сеням, которые также были заперты, тогда он прибежал в пустую кухню, которая по счастию его была топлена, где, взошедши он на печь, отогрелся и, сыскав батожок, достал свою полу.
Весьма в то время было Никанору огорчительно, что товарищ его над ним сделал такую насмешку, однако Никанор выговаривать ему был не намерен, потому что он за всякую безделицу серживался. Иногда за то сердился, что если случится у хозяина их компания и персон до тридцати за столом сидят и за неимением для них с Никанором места сбе- рут им в другой горнице с меньшими детьми хозяйскими особливой столик, а если за большим столом случится сидеть знатных отцов и приятелей хозяйским детям, унтер-офицерам гвардии или артиллерии, то тогда весьма недоволен тем бывал и выговаривал о том дворецкому, что таких молодых ребят больше почитают, нежели такого старика, которой по табели государя Петра Первого42 обстоит в ранге армейского капитана; и так рассерживаясь за то, ухаживал часто на рынок и там кушивал; и для того Никанор ничего не сказал ему о себе, что с ним приключилось. Поутру рано пришед в свою горницу, переменил кафтан, надел на себя хорошую пару, что в тот день кстати случилось. Званы были все благородные люди на бал к тамошнему губернатору, куда и Никанор был приглашен от своего хозяина, чтоб он ехал с ним к губернатору вместе в одной карете; Никанор весьма тем был доволен, что хозяин пригласил его, и поехал с ним к губернатору. А как в тот день был кавалерский праздник, да и губернатор тот в то время был именинник, то Никанор сочинил ему оду и, поднесши оную, поздравил его. Губернатор тот принял Никанора весьма ласково и благодарил его за сочиненную ему оду; и с того времени стал коротко знать и любить Никанора. И как бал тот окончался и гости все разъезжаться стали, тогда ее сиятельство княгиня, которая в то время тут же присутствовала, просила Никанора, чтоб он ехал к ней в дом вместе с нею и досказал бы ей свою историю. Ника¬


48
Несчастный Никанор
нор, нимало не отрекаясь, поехал вместе с нею, и хотя в карете места Никанору не было, потому что та княгиня не одна сидела, а карета была в то время двуместная, однако Никанор стал на подножку кареты, и так доехав в дом княгини и приехавши, начал продолжать ей свою историю.
ПРОДОЛЖЕНИЕ НИКАНОРОВОЙ ИСТОРИИ
Вечер второй
По отправлении ж моем из Риги на остров Езель с капитан-порут- чиком и товарищем моим кондуктором Алексеем Е. продолжали мы езду нашу, ваше сиятельство, в то время весьма спокойно и, будучи посланы наскоро по почте, однако не более шестидесяти верст в сутки уезжали, и в проезде нашем от самого Пернова и даже до Аренсбурга43 имели мы беспрерывную почти компанию. Дворянство тамошнее так обходительно, что нигде не упускали, чтоб не зазвать нас к себе в дом, в которых жительствах мы лошадей переменять станем; и если в котором месте переменяем лошадей мы, а обедать или ужинать еще время не приспело, то по крайней мере в доме жительства того господина хотя чаю или кофе напьемся, а без того уже не выедем; а если ж где особливо ласковую наедем хозяйку, то не только тут с утра обеденного стола дождемся, но и, отужинавши, большую часть ночи в приятной компании проводим. Капитан-порутчик наш был человек веселого нраву и любил компанию, и хотя он летами уже был лет за сорок, однако с добродетельными во нравах дамами целые ночи просиживать не поскучивал, а для нас, молодых людей, и давно то было не противно. В один вечер случилось нам ужинать у одного дворянина на острове Даго,44 за столом тогда сидело нас семь человек; хозяин с женою и дочерью и племянником его, которой приехал к нему из своей мызы для звериной охоты; дочь же сего хозяина была девица весьма достойная и довольно одарена от натуры как красотою, так и разумом, которая с глаз весьма была сходна на мою дражайшую Анету; я часто, взглядывая на нее, растерзывался внутренне, воображая в мысль Анету; и когда взоры ее с моими встречались, то не только терял я тогда чувствы, но и в лице моем усматривала мать оной красавицы нечто чрезвычайное; почему несомненно, думаю, она и заключила в своем мнении, что, конечно, я смер¬


Часть I
49
тельно в дочь ее влюбился, и для того не преминула довести речь до того, чтоб узнать ей о моем достатке; итак, между многими разговорами сказала она против слов капитан-порутчика, которой отзывался тогда, что он весьма доволен тамошними господами дворянами и много назвать себя может счастливым, если и на острове Езеле такое обхождение иметь будет с дворянами. «Конечно, господин капитан, — сказала хозяйка, — отыщете себе хорошую компанию и в Аренсбурге, там на острове довольно дворянства, притом же достаточные и хорошего нраву люди». А как оная госпожа хозяйка прежде того в разговорах уведоми - лась от капитан-порутчика, что он холост, то примолвила она тут же и сию речь: «И притом множество достойных девиц, из которых может бы судьба определить господину капитану выбрать и невесту». Капитан -порутчик с учтивостию ей за то уведомление благодарил и при том издевочною речью сказал ей, что он не намерен жениться, а намерен постричься, для того что молодые лета его почти уже проходят и что ему от роду сорок первой год, однако видеть достойных невест весьма он желает, потому что кондукторы команды его холостые и, может быть, они намерение положат жениться. «Вам, господин капитан, — сказала хозяйка, — пристойнее жениться, нежели господам кондукторам, а они хотя и молоды летами, однако такого рангу, как вы, еще не заслужили, и для того авантажнее за вас идти невесте, нежели за них. А как достаточны господа кондукторы?» — спросила тогда его хозяйка. — «Они не имеют у себя, кроме жалованья, — отвечал капи- тан-порутчик, — собственного ничего, однако убогими назвать их нельзя, потому что они имеют у себя отцов достаточных и они наследники в их имениях; у господина Алексея Е. изрядной отцовской дом в Петербурге, а у господина Никанора хотя дому в Петербурге и нет, однако отец его имеет хорошие за собой деревни больше четырехсот душ». — «Какой доход собирается с ваших деревень, господин Никанор?» — спросила меня хозяйка. — «Не могу обстоятельно об оном вам, милостивая государыня, — сказал я, — донести, потому что я по осьмому еще году отлучен был от дому отца моего в корпус и с тех пор в деревне не живал и не вхаживал в деревенскую экономию,45 а только известен через письма отца моего, что он имеет хлебные деревни, а не оброчные,46 и если в которой год хлеба родится больше, в тот год и доходу он больше получить может; мне ж для содержания себя присылает отец мой, когда род или недород бывает хлебу, обыкновенно на каждой год по триста Рублев, да сверх того довольной столовой запас в Петербург или в Ригу».
И при тех разговорах ужин кончился, а как капитан-порутчик отъездом своим поспешал и просил хозяина, чтоб поскорее его в путь отпра¬


50
Несчастный Никанор
вить, для того и ужин был приготовлен гораздо ранее обыкновенного, и в то время, как из-за стола встали, то вечерняя заря только лишь нача- лася; тогда хозяин просил капитан-порутчика, что, покамест люди и минеры наши ужинают и пока лошадей закладывают, не изволит ли он прогуляться в саду. Капитан-порутчик на то согласился, и, сделав почтенье хозяйке, приняв руку ее, пошли в сад; потом и я взял смелость подойти к Елеоноре (так имя той дворянской дочери), она, с великою ласкою поцеловав меня в висок, подала мне свою руку, я, приняв ее, последовал предыдущим; и как вошли мы в сад, тогда капитан-порутчик пошел перед нами с хозяином, ведучи хозяйку за руку, а позади их вел я Елеонору, а за нами следовали товарищ мой Алексей Е. с племянником хозяйским, и каждые, шедши из нас своею партиею, особливые имели разговоры; капитан-порутчик разговаривал с хозяином и с хозяйкою о расположении места того сада, а Алексей Е. с племянником хозяйским вошли в разговор о военных делах и науках, а мы с Елеонорою продолжали речь о нежной приятности случившегося тогда воздуха; и так шли мы преспектом прямо к одной галерее, но Елеонора сказала мне, чтоб я пошел с нею в левую сторону, в куртину того сада, где может она нарвать хороших яблок. Я весьма охотно повелениям ее повиновался; и как вошли мы с нею в ту куртину, тогда Елеонора, сорвав хорошее яблоко и вынув из кармана складной ножичек, коим разрезав оное, поднесла ко мне и просила меня, чтоб я отведал, каковы яблоки их саду. Я, с великим удовольствием принявши, съел яблоко и сказал ей: «Я в жизнь мою, милостивая государыня, нигде и никогда таких приятного вкуса яблок еще не едал». — «Ах, господин Никанор! — сказала она, — чрезвычайная похвала составляет опорочивание». — «Клянусь вам в том, милостивая государыня, — сказал я, — что не лестно об оном я вам докладываю, да и какой бы притом ни был хотя из всех родов лучший фрукт, то оной так вкусен и приятен для меня быть не может, как это яблоко, которого сладость не только гортань, но и сердце мое ощущает». — «А! — сказала Елеонора, — так вы, может быть, иначе разумеете вкус этого яблока, для того что оно сорвано с моей любимой яблони и что я вам сделала почтение, поднесла его из своих рук; я б желала, чтоб вы навсегда с таковым вкусом наслаждались плодом моей любимой яблони». — «Счастлив бы я назваться мог, милостивая государыня, — сказал я, — если б я удостоен был именоваться садовником родителя вашего сада; я б вашу любимую яблонь не только хранил, но и обожал бы навсегда». Тогда сказала мне Елеонора, чтоб я сел с нею на близ сделанную из дерна канапе, и как сели мы с нею на оное, в то время дозволила она мне целовать ее руку столько,


Часть I
51
сколько я хотел, и в том упражнении просидел я с нею больше четверти часа, отчего сердце мое питаться уже начинало такою же пищею, какову оно получило и от дражайшей моей Анеты; тогда вспомнил я себя, что нарушаю мою к ней верность, вздохнул я крепко и не мог удержать в глазах своих стремившегося потока слез; и как увидела то Елеонора, тогда сказала она мне: «Конечно, господин Никанор, разлучася вы с своею любезною, и чрез обхождение мое с вами вспомнили о ее присутствии, и оттого жалостию тронуты». — «Ах! нет, милостивая государыня, — отвечал я ей на то, — я еще любовию никогда и нигде не заражался, а разве в сих минутах и в здешних странах познавать ее начинаю». — «В здешних странах, — сказала Елеонора, — любови нам познать не можно, здесь любовь никогда не обитает, потому что деревенские пределы ей противны, а пребывает она навсегда в прекрасных городских селениях; чрез наши ж уединенные на острове места разве мимолетом куда пролетит и заденет крылом только чье-нибудь сердце, и оставит пораненное сострадать навеки».
Я, выслушав от нее такие чувствительные для меня слова, говорил тогда в мыслях сам себе: «Ах, несчастной Никанор! почто ты продолжаешь с красавицей сей больше речи, которая имеет разум, душу и взоры твоей прекрасной Анеты; беги скорей от сих предметов, тебе вредных, пока не разделилось сердце твое на две части». Потом сказал я ей: «Нет, милостивая государыня, любовь не имеет такой склонности, какую вы в ней заключаете; она еще больше любит невинную деревенскую жизнь и уединение, нежели городскую пышность; и не только отдаленные от городов места, но и самые дикие пустыни, пещеры и земляные темницы посещать она не гнушается». И в тех словах подошел к нам лакей и сказал, что капитан-порутчик уже пошел из саду и что все к отъезду нашему готово; тогда пошли и мы с Елеонорою из саду и, при- шедши в покои, где капитан-порутчик и я, поблагодаря хозяина за угощение и рекомендуя себя в дружелюбие, простясь с ним, поехали в путь свой, и Елеонора осталась о любви моей к ней между надежды и отча- янностию.
По прошествии нескольких дней приехали мы благополучно на остров Езель в крепость Аренсбургскую и вступили в свою должность; посланы ж были мы для снятия плана, и притом велено сделать прожект для починки той подорванной Аренсбургской крепости; итак, с неделю времени в должности своей находился я благополучно, а через неделю получил письмо от Анеты в следующем содержании:
«Любезнейший Никанор, чувствительное воспоминовение оказываемых твоих ко мне нежностей не только сердце, но и душу мою сокру¬


52
Несчастный Никанор
шило; и моя горестная47 жизнь не только стала огорченна, но и совсем отчаянна; любовь моя к тебе возросла столь велико, что уже по смерть мою ничто в свете сем искоренить оную не может; но ты, если хотя маленькое имеешь о мне сожаление, то вспомни злосчастную твою Анету, которая вручила тебе сердце свое и душу и которой не столько страшна смерть, как отсутствие твое прискорбно. Сжалься над нею и послушай последней ее просьбы, оставь все свои должности и приезжай ко мне в Варшаву; без тебя мне все пути затворены, без тебя вольность городская темницею мне кажется; с тобой я лучше соглашусь жить в пастушьих шалашах, нежели без тебя в великолепных чертогах. Ах! дражайший Никанор, если бы ты возмог проникнуть духом и рассмотреть в тонкость, с каковым соболезнованием сердце мое о тебе рвется и в каком смятении состоит страстная тобой моя душа, то б, конечно, ты жа- лостию обо мне был тронут; но я от горести моей не могу на письме изобразить всей моей совершенной к тебе горячности, перо из рук моих выпадает, и слезы свет в глазах моих застилают.
Прости, дражайшей мой, я, может быть, пишу к тебе уже в последний раз, прости, любезной, еще я повторяю, что только о тебе одном пекусь и помышляю,
верная тебе по смерть свою злосчастная Анета де К.».
Сие письмо, полученное мною от дражайшей моей Анеты, так меня тронуло, что я в тот же почти час впал в прежестокую горячку и совсем отчаян стал жизни; и хотя после пускания крови и получил я некоторую силу здравого рассудка подкрепить себя надеждою такою, чтоб немедленно оставить мне свою должность и отечество и не иметь больше терпения во ожидании времени к возвращению моему в Ригу, и чтоб прямо с Езеля-острова, тайно наняв судно, переехать мне через залив морской в Курляндию48 и оттуда следовать в Польшу к своей дражайшей Анете; однако оная надежда недолго меня ласкала; возбудилась вдруг сопро- тивная в то время во мне страсть и сему моему намерению препятствовать вооружилась. Как я имел у себя отца, живущего при старости своей в деревне, которой любил меня, думаю, что больше, нежели свою жизнь, и которой почти от младенчества моего ни в какой просьбе моей без удовольствия меня не оставлял, о чем бы я к нему ни отписал, его оставить мне в то время весьма было прискорбно. В рассуждении том, что я один у него наследник, и если услышит он обо мне, что лишился меня навеки и что я пропал безвестно, то безвременно от того известия уморит себя с печали, и я чрез то буду причиною его смерти; что тогда (размышлял я) с мнением моим будет повстречаться, когда угрызение


Часть I
53
совести предстанет изображать мне мое бесчеловечие, что я убийца моего родителя. И в том рассудке исчез мой разум; я сделался вдруг сумасшедшим и закричал тогда громко: «Ах, дражайший мой родитель! Ах, дражайшая Анета! вы сердце мое разделили на две части, теперь делите вы мою и душу». И, приподняв я себя, сел на постели и начал плакать, потом в беспамятстве стал свистать и после того пел старинного голоса следующую арию:
Душа моя страстьми свирепо возмущенна,
И нежная любовь днесь стала разделенна:
Анета и отец мой, оба в сердце тверды.
О! злобнейший случай! о! рок немилосердый,
Нельзя уж мне, нельзя слез горьких отереть,
К спокойствию одно осталось: умереть.
Напоследок рвал я на себе волосы и разбил до крови лицо, тогда товарищ мой Алексей Е., которой был человек весьма доброй души, тотчас удержав меня, и сколько можно приводил в чувство; и как я опомнился, то он всячески старался ободрить меня хотя маленькою надеждою и сказал мне: «Любезной друг Никанор, скажи мне как истинному твоему приятелю, о чем ты отчаянно так крушишься и какую ты давеча упоминал Анету?» — «Ах, мой приятель, — сказал я, — я люблю ее больше моей жизни». — «Да пускай ты много ее любишь, — сказал Алексей, — да какая ж из того выливается причина так сострадать тебе об ней; если она прямо тебя любит и если осталась она в Риге благополучно, так о чем же тебе так сокрушаться; мы по окончании своего дела приедем в Ригу, и ты благополучно любезную свою увидишь». — «Ах! нет, мой искренний друг, — сказал я, — она не в Риге, а она в Варшаве, в великой находится опасности и отчаянна меня к себе дождаться; и если я не поспешу к ней моим приездом, то она жива не будет. Я легче желаю сам прежде умереть, нежели о ее услышать смерти». — «Послушай же меня, Никанор, — сказал Алексей, — положи ты эту комиссию на меня; я, как давнешней твой друг, нелестно тебя уверяю, что я могу отпустить тебя хоть сей час; я упрошу капитана, чтоб он тебя немедленно уволил, а я, здесь оставшись, исправлю всю порученную нам комиссию один». — «О! если ты меня сим одолжишь, то я считать тебя буду во всю жизнь мою за истинного друга». — «Конечно, то сделаю, — сказал Алексей, — и сей же час я пойду к капитану; только пожалуй, Никанор, не сделай ты без меня опять какого с собой вреда, а будь на минуту терпелив и великодушен».


54
Несчастный Никанор
И с теми словами пошел он к капитану, приказавши слуге моему, чтоб он от меня никуда не отлучался. По прошествии ж нескольких часов пришел с Алексеем и сам капитан-порутчик на квартеру мою и, увидя меня в таком образе, что я совсем стал не тот и что больше уже недели, как лишился я пищи, сколько можно он меня разговаривал, чтоб я не приходил в отчаянье и что он уже скоро отправится в Ригу; но, однако, приметя во мне из некоторых моих слов чрезвычайное отчаяние, рассудил по человечеству и прежде своего отъезда уволил меня в Ригу на своих лошадях, сделав мне тем большее одолжение и дав притом мне для провожания одного минера и денщика своего; итак, я дня чрез два отправился в Ригу, в проезде ж моем как можно поспешал я своею ездою, но, однако, как приехал я на остров Даго, где случилось поутру часу в осьмом проезжать мне мимо мызы дворянина господина Т., отца Елеонорина, то не мог того преминовать, чтоб к нему не заехать и не сделать почтения красавице Елеоноре. И так по случившемуся уже прежнему знакомству въехал я прямо в дом господина Т. Елеонора ж тогда смотрела в окно, которая тотчас, увидя меня, узнала.
В тех Никаноровых речах, как продолжал он свою историю ее сиятельству, учинился в том городе сильной пожар; загорелся некоторого ком- панейщика дом, которой построен был недалеко от ее сиятельства. А как ее сиятельство княгиня в пожарных случаях была боязлива, то тотчас выехала она в другую безопасную улицу к знакомому одному коллежскому асессору господину 3. и при отъезде своем просила Никанора, чтоб он остался с ее домашними в защищение дому.
Конец второго вечера и первой части
Не прогневайся, любезный читатель, что нынешний вечер Никанор мало рассказывал своей истории ее сиятельству; причиною тому пожар.


ЧАСТЬ II
По отъезде ее сиятельства княгини из дому своего Никанор распределил всех домашних для защищения дому ее сиятельства от приключившегося пожару; а сам остался для убрания посуды и вещей в спальне княгининой с одною ее девушкою именем Машенькой. Девушка та была проворна и разумна, тотчас всю посуду и вещи поклала в сундуки и приготовила к вынесению оных из дому вон, но, однако, между тем временем пожар тот стал утишаться, а напоследок и никакой опасности не стало. Тогда Никанор приказал опять в доме убрать по-прежнему; итак, домашние, сколько могли, убрали в доме, а некоторые вещи, не убрав, оставили до утра, потому что очень было уже поздо. Никанор за темнотою ночи не пошел на квартеру свою и остался ночевать в доме ее сиятельства, где ему хотя и приготовлена была от домашних постеля в зале, однако Никанор, отговариваясь стужею, по слабости здоровья своего просил девушек, чтоб постелю постлали ему в их девичьей горнице. Девушки тотчас постелю ему в горнице своей и постлали, где ночь протекла для Никанора с немалою приятностию; девушки ввечеру долго не спали и пели изрядные песенки, а между тем каждая из них подходила к Никаноровой кровати и просила его, чтоб он по знанию хиромантии посмотрел на руках у них счастия. Никанор, нимало не отговариваясь, пересмотрел на руки всем находящимся в доме ее сиятельства девушкам и сказывал каждой из них ее приключение; а как увидел он у вышеозначенной девушки Машеньки руку весьма счастливую и большими линиями извитую, тогда Никанор шуткою сказал ей, что она скоро выдет замуж и притом не за такого жениха, о котором она думает, но выдет за патентованного человека. «Ах! так я выду за офицера», — сказала


56
Несчастный Никанор
Машенька. — «Так, — ответствовал Никанор, — конечно, выдешь за офицера». Машенька благодарила Никанора за такое его хорошее пред- возвещание и притом, улыбнувшись, сказала ему шуткою, что если она так будет благополучна, как Никанор сказывает ей, то она в то время тридцать раз Никанора поцелует; по счастию Никанорову, в самой скорости то сбылося: недели через две после того времени случилось ехать проездом через тот город коллежскому секретарю, которой по знакомству заехал к княгине в гости и, влюбясь в ту девушку Машеньку, взял ее за себя.
С того времени в том городе все молодые барыни и барышни больше стали уважать Никанора в знании искусства его смотреть на руках; и так в вышеозначенном княгинином доме Никанор в то время проводил ночь благополучно.
На другой день княгиня приехала домой и благодарила Никанора, что он во время такой опасности не оставил дом ее, потом уняла его у себя обедать; а после обеда приехали к ней многие гости, из которых две благородные девицы и третия, молодая барыня, одного надворного советника жена, играли с Никанором в кадриль. По окончании игры, как гости все разъехались, тогда княгиня пригласила Никанора еще в доме ее ночевать и ввечеру, после ужина, заставила его продолжать историю свою, которую он и начал.
Вечер третий
Как въехал я в дом, ваше сиятельство, господина Т. и как, увидя, меня Елеонора узнала, тотчас сказала она обо мне матери своей, и вышли они обе на крыльцо, встретили меня и обласкали так, как родственника своего, и ввели меня во особливую горницу, в которой они перед приездом моим пили чай и кофе, где хозяин дому того, господин Т., также ласково меня принял. В комнате той, в которую они меня ввели, все стены почти закрыты были книгами. Хозяйка, посадя меня, спросила: «Чего изволишь, гость дорогой, чаю или кофе? Мы уже больше получаса как горячего напились, но я для тебя нарочно не приказала с стола снимать и больше часа тебя ожидала». — «Что ни прикажете, милостивая государыня, — сказал я, — для меня все равно, чай или кофе; а что же изволили сказать, что вы меня ожидали больше часа, то весьма мне удивительно, почему вы известны были, что я к вам


Часть II
57
буду». — «У меня есть такая подзорная трубка, — сказала, смеючись, хозяйка, — сквозь которую я приезжего к себе гостя в нескольких милях усматриваю». — «Невозможно, милостивая государыня, — сказал я, — дорога та, по которой я ехал, закрыта от дому вашего садами и рощами». — «Я такую имею трубку, — сказала хозяйка, — что сквозь всего во оную видеть могу». — «Не могу больше спорить, милостивая государыня», — сказал я. И так оставил я речь ее, не мог понять, к чему она клонится; потом напился я чаю и кофе и, посмотря на книги, сказал к хозяину: «Немалую имеете у себя, господин Т., библиотеку». — «Это не моя охота, — отвечал с улыбкою Т., — я до книг посредственной охотник, а это охота жены моей; она всего меня в книгах промотала». — «Страсть большую иметь к книгам, — сказал я, — весь свет за мотовство не почитает, и большая часть найдется из просвещенных людей, что этой страсти похвалу приписывают». И спросил я тогда у хозяйки, какие больше книги она имеет у себя. «Всяких по малой части имею, — отвечала Ловиза (так имя было хозяйки), — имею также отчасти инженерных и артиллерийских, а по большей части астрологических и ботанических». Потом вошел я в разговор с хозяйкою о некоторых физических вещах; тогда в самой скорости принужден я был и бледнеть, и краснеть, потому что я, как и теперь, почти никаким наукам не учен, а в то время еще и меньше имел смыслу, для того что у нас в Инженерном корпусе в то время никаких наук, кроме фортификации и рисовать, не обучали, не так как в нынешнее время, а ныне Инженерный корпус расцвел совсем не в таком виде. Итак, в то время принужден я был той ученой даме, госпоже Ловизе, во всем уступать; потом увидел я в одном шкафе некоторую астрономическую трубу, о которой спросил я: «Не в сию ли трубу, милостивая государыня, предвидеть могли приезд мой?» Тогда Ловиза, рассмеявшись, сказала мне: «Не сочтите, государь мой, в самом деле меня за весьма ученую астрологии, я вам открою всю истину; я в самом деле известна была о приезде вашем, но только не по каким другим высоким наукам, а по одним только натуральным магическим признакам. Я имею твердое примечание смотреть на кофе и всякому человеку могу действительно сказать, что с ним прежде делалось и что теперь делается, и если изволите полюбопытствовать, то я точно скажу все то, что с вами в жизни приключилось». — «Весьма желаю, милостивая государыня, — сказал я, — и за большое себе сочту от вас одолжение». Тогда Ловиза приказала подать еще кофе и, наливши мне без молока чашку, сказала, чтоб я половину чашки выпил, а половину оставил. Я по приказанию ее то и учинил; тогда она слила из кофейника кофе и оставила одну гущу и в ту


58'
Несчастный Никанор
гущу оставшую половину чашки моей кофе выплеснула, потом переливала долго из чашки в чашку ту гущу, напоследок, улив несколько в одну чашку, сказала мне: «Изволь, господин Никанор, задумать, о чем вы хотите». — «Очень хорошо, милостивая государыня», — сказал я; и так задумал я мнение свое. Она тотчас перевернула чашку и, опрокинув оную в воду, вскрыла опять и, глядя долго на ту чашку, ужималась плечами, потом сказала мне: «Если б я не хотела предостеречь вас, господин Никанор, от вашего несчастия, то бы я вам солгала и не сказала б правды; но ваше несчастливое приключение весьма тронуло меня, и для того теперь открою я вам всю истину; вы задумали, что получите ли абшид за границу для взятья любезной своей из Варшавы, однако вы того абшида никаким образом не получите, и вас от команды за границу ни на минуту не уволят, а если ж вы без абшида самовольно отлучитесь, то смерть тебе назначена; и для того вы в том предостерегитесь и просите Бога, чтоб он переменил судьбу вашу, а кроме Его никто вам помощи дать не может; нет в действии по вашим приключениям никаких приятелей ваших, кроме злодея1 главного вам, одного искреннего твоей любезной, от него вам обоим смерть открывается, и хотя вы одного нелицемерного приятеля себе в Риге и имели, которой весьма был в силах вам вспомоществовать, однако он на сих днях умер скоропостижно, и теперь в сей же час к погребению его выносят, и ты по приезде своем в Ригу известишься об нем от одного молодого человека, к которому ты прямо в дом въедешь и которой также помогать вам хотя несколько будет, однако тщетна и эта надежда, змей лежит между вами и любовницей вашей, от которого или вам, или ей смерть воспоследует».
Я, услыша от нее такое чудное волшебство, так ужаснулся, что волосы у меня поднялись дыбом. Ловиза, приметя во мне, что я очень ис- пужался, сказала мне: «Не сомневайся и не приходи в отчаяние, любезной Никанор, не думай о том, чтоб непременно уже то так и сбылось, как я тебе сказала; нет! я в том тебя верно уверяю, что нет на свете сем никакого хиромантика, которой бы мог, предбудущее узнав, точно утвердить, но всякой хиромантик предвидит2 одни только дороги, которые небесами определены уже человеку для шествия по оным; а что человеку судьбою точно назначено или закрыто некоторою непредвидимою завесою, о том сказывает он наудачу, и во всем том состоит провидение Божие».
Я, несколько от слов ее поободрясь, вышел из ужаса и положился во всем на власть Создателя моего; однако не оставил еще попросить ее, чтоб она еще приняла труд на себя отгадать мне чашку. Она тотчас оную мне и приготовила; я задумал в то время, что какое приключение


Часть II
59
во всю жизнь мою происходить будет и что воспоследует со мною и Анетою.
Она, посмотрев, рассказывала мне все то, что впредь со мною делаться будет, также чего мне надлежит в жизни своей остерегаться; а что она мне в то время сказывала, о том я в конце истории моей донести могу. Потом подавала она мне хорошие советы, как надлежит жизнь свою препровождать молодому человеку, и продолжала со мною разговор свой до самого обеда.
Как кушать поставили, сели мы за стол; Елеонора села напротив меня и тотчас потребовала от меня того кушанья, которое близко меня поставлено было. Я, положа на тарелку, поднес ей; она, приняв оное и не прикушав ничего, сдала с стола. После, несколько поевши из других блюд, попросила из крафинка моего стакан воды; я, тотчас взяв стакан свой, начал поспешно наливать, но не успел лишь оной наполнить, тогда она сказала мне: «Ах! виновата, государь мой, я вас напрасно обеспокоила, я свой имею крафинок с водою, а от вас требую». И тотчас, наливши из крафинка своего стакан воды, выпила.
Весьма мне было тогда чувствительно, что она чрез тот крафинок под политикою прямо укорила мою к ней неблагодарность, поставя в пример то, что она требует из чужого крафинка воды, имея свой перед собою, подобно так я искал в ней любови, имея свою любовницу.
Как откушали, тогда позвала меня Елеонора в сад с собою прогуляться; итак, пошли мы с нею двое в сад, где она мне без всякой уже политики выговаривала, что я утаил от нее любовницу свою. Я почти со слезами извинял себя пред нею, представляя ей в резон, что несчастливые мои с Анетою приключения не дозволяли мне никому об ней объявлять.
Елеонора ж была весьма великодушна и добронравна, простила мне чистосердечно тот3 мой пред нею проступок и обошлась со мною по-прежнему опять весьма ласково.
Я, целовав руки ее, гулял с нею в саду больше двух часов, потом, пришедши в хоромы, приказал я лошадей подвести и, поблагодари Еле- онору, и мать ее, и отца за все их ко мне одолжении и ласки, простясь с ними, поехал в путь свой и продолжал езду свою благополучно, приехал в Ригу и въехал на квартеру к прежнему хозяину своему Якову и, увидя его, во-первых спросил о Анете, о которой сердце мое отчаянностию уже трепетало. Яков на то ответствовал мне, что она находится благополучно в Варшаве и что он, получив от нее чрез Шпангута письмо, отослал ко мне с посланным от генерал-фельдцейхмейстера к аренсбург- скому лансгоуптману курьером. Я благодарил его за то, что он поста¬


60
Несчастный Никанор
рался найти такую верную оказию, что я получил то письмо исправно; потом спросил я Якова, благополучен ли Шпангут? «Он, к крайнему сожалению, — отвечал Яков, — по власти Божией скоропостижно умер».
Оное печальное известие весьма меня огорчило; крайне сожалел я о таком добродетельном старике, и вспомнил я притом предвозвещание Аовизино, в великое пришел сомнительство и печаль. Ловиза мне в то время, когда смотрела на кофе, напоследок сказала, что я почти весь век свой иметь буду злосчастной. Любовь моя и жалость к неоцененной дражайшей Анете от того приключения так усугубилась неограниченно, что живот мой для меня казался без нее ничего не значащ; оставил я скоро Якова и пошел в прежнюю комнату свою, где рассуждал о несчастной своей судьбине.
Думаю, что не столь много действием своим переменялись в целом лете дышущие в моря ветры, и облаки не столько, летая из края в край, в подсолнечной обращениев своих имели, сколько волновались тогда мысли мои различными расположениями, переходя из одного в другое; наконец, расположив, я сказал сам в себе: «Поеду я неотменно сей же час в Варшаву без всякого увольнения и абшида, не могу больше сносить разлуки с дражайшею Анетою; пускай я умру, если умереть определено небесами, но я умру спокойно, с любовию и верностию к неоцененной своей Анете; ах! нет! я умру беззаконно, изменив Монархине своей и отечеству; но что! и то я говорю, где я и где рассудок мой? Тебя злой рок постиг, несчастной Никанор, возможно ли то почитать резоном, что утвердить тебе самому силы недостает? я навсегда верен Всеавгустейшей своея Монархине и любезному отечеству и всегда ревностно живот мой по долгу моему повергнуть не отрекуся, и я нимало тем не изменяю, что намерился на малое время без абшида уехать за границу, причина тому та, что я не в силах больше терпеть мучения от поразившей меня любовной стрелы, которая уже глубоко в сердце мое вонзилась и которую никакими способами из оного извлещи уже невозможно.
О! горестное сложение смертных, виновен ли я состою тем, что вложено в меня такое слабое и не оборонительное сердце, что не в силах было противиться испускающим любовные4 искры Анетиным светлейшим небесных звезд очам, которые неугасающим огнем воспламенили купно мою и душу?
Кто вложил мне прежде сего в сердце мое тоску ко избавлению Анеты от погибели и кто теперь обще и меня с нею к погублению определяет?


Часть II
61
О! Создатель мой, если угодно то воле Твоей, чтоб я Тобой по неиспытанным судьбам Твоим справедливо был наказан, предай меня мучителям в различные тиранские муки и повели терзать частями мое тело, но не разлучи меня с Анетою навеки или истреби из сердца моего сей пламень всесильною Твоею рукою».
Потом в обмороке лег я на постелю и после того, не раздевшись, заснул. На другой день пошел я к капитану, явился в команду, просил его о увольнении меня за границу на малое время. Капитан не только не уволил меня, но и у генерал-фельдцейхмейстера о оном просить мне запретил; тогда пошел я на квартеру свою и не нашел иного лучше средства, как дать довольно денег хозяину моему Якову и послать его на почтовых в Варшаву нарочно к Анете обнадежить ее, чтоб она не от- чаявалась, и, буде безопасно будет, то привезть ее ко мне в Ригу, а мне отрепортоваться больным и, одаря докторов, просить отставку. Сею надеждою лаская я себя, призвал Якова и просил его о том. Яков с охотою на то согласился и тотчас взял себе от ратуши увольнение. Я, наняв для него ямщика до Митавы, и подарив ему сверх прогонов пятьдесят червонных, а по благополучном успехе еще пятьдесят обещая подарить, отправил его с письмом к Анете.
По отправлении ж его употреблял я все возможности свои, старался об отставке, но, однако, напротив того для меня открылось предприятие мое весьма огорчительное.
Генерал-фельдцейхмейстер наш был человек разумной и притом строгой, вздумалось ему обо мне учинить резолюцию такую.
Не утвердился он на аттестатах находящихся в Риге докторов, определил отослать меня в Санкт-Петербург, в медицинскую канцелярию, для осмотрения, не явлюсь ли я способен в гарнизоне службу продолжать.
Я, видя с собою такое несчастливое приключение, не знал, что делать; просил докторов, чтоб они увеличили аттестаты свои обо мне и объявили б, что я так болен, что мне в скором времени из Риги выехать весьма опасно, и чтоб дозволено было прожить в Риге для пользования два месяца. Докторы сколько об этом ни старались, однако генерал-фельдцейхмейстер того не учинил, а приказал обязать меня реверсом, чтоб я неотменно в месяц явился в Санкт-Петербурге к команде моей, в канцелярии главной артиллерии и фортификации, куда уже и указ обо мне послан.
Я, обязав себя реверсом, проживал те дни в Риге, ожидая к себе Анету; и так прожил я в Риге тайно сверх реверсу еще два месяца, напоследок ни Анеты, ни писем от нее, ни посланного к ней Якова и никакого об нем известия не получил. С крайнею прискорбностию отъехал


62
Несчастный Никанор
я в Санкт-Петербург, не отважился без абшида ехать за границу, воображая предвозвещание Ловизино, также уповая, что по приезде моем в Санкт-Петербург, в рассуждении милостивых до меня командиров моих, конечно, я или абшид себе за границу для рекреации, или точную отставку неотменно получу.
Итак, приехав я в Санкт-Петербург, явился к полковнику своему Илье Александровичу Бибикову,5 которой весьма был до меня добр; он обнадежил меня в то время наверное отставкою и обещался просить обо мне медицинской канцелярии членов; но однако, по несчастию моему, сделалась за меня между двух знатных персон великая ссора. Я причину той ссоры, также и персон тех упоминать не хочу, а только то могу выговорить, что ссора их для меня весьма была опасна; и я уже совсем приготовлен был, чтоб отослать меня в военную коллегию для определения в гарнизон, однако я употребил еще просьбу свою к одной знатной госпоже; она старанием своим и случаем всех соперников моих пересилила,6 оставила меня по-прежнему в корпусе инженерном, и командировали по желанию моему в крепость Астраханскую; я, не медля ничего, получа пашпорт, отправился во оную крепость.
Предвозвещание ж Ловизино хотя и угрожало меня всеминутным роком, однако неограниченная любовь моя к Анете выгнала вон из сердца моего все страхи и все опасности; наконец довела меня до такой отчаянности, что я согласился лучше скончать жизнь свою, нежели оставить души моей миляя небесную Анету. Рассуждал я, каким образом способнее проехать мне в Польшу за границу, и казалось мне, что способнее и скрытнее проеду в Польшу из Москвы, нежели прямо из Санкт-Петербурга; итак, приехал я в Москву, нанял себе в Тверской-Ямской7 квартеру.
Намерения ж я своего хотя уже ни для каких напастей определил не отменять и чтоб непременно следовать в Польшу, однако рассудилось мне съездить прежде в деревню к отцу моему, принять от него благословение; итак, оставя я слугу своего в Москве, а сам на почтовых отправился в деревню.
Как приехал я к отцу своему в деревню, и отец мой, не видав меня несколько лет, весьма приезду моему обрадовался. При таких радостных8 минутах можно было весьма легко обмануть мне отца моего, он всему тогда верил, что я ему ни сказывал; я, не показав ему пашпор- та того, с которым командирован был в Астрахань, а показал ему пашпорт за рукою полковника своего, что будто я уволен от него в отпуск на месяц; отец мой, не зная руки полковничей, без сомнения тому поверил; итак, прожив я в доме отца моего дней с десять и приняв от него благословение, отправился в Москву.


Часть II
63
По приезде ж моем из деревни в Москву нанял я не медля ямщика и послал слугу своего обратно к отцу моему в деревню с письмом, а в письме том было следующее содержание:
«Всемилосердейьиий и вседражайьиий государь родитель!
Оставьте вину злосчастному в свете человеку, недостойному вашему сыну, которой в отчаянии нарушил право должности к своему родителю:9 судите ему кротостию и великодушным терпением и не истребите из сердца своего родительскую свою горячность; вина моя пред вами столь велика, что поразить меня долженствуют уже сами небеса; признаюсь от истины, что не должен я именоваться вашим рождением; не изъясня справедливости своему родителю и обольстя вас надеждою, объявил вам, что поехал я в Санкт-Петербург, но вместо того сей же час отъезжаю я из России тайно за границу. Я не был отпущен в отпуск, а командирован был к должности моей в крепость астраханскую, и данной мне от команды моей пашпорт я от вас потая, уезжаю теперь из отечества своего своевольно, иначе ж мне сделать было уже никак невозможно; любовь моя и клятва ко обрученной моей невесте всему приключению тому причина. Я, все силы свои употребя, старался получить отставку, старался получить по крайней мере хотя отпуск, но ничего в злосчастной сей моей судьбине получить я не мог, почему другого средства мне и не оставалось, а осталось еще только то одно, чтоб мне, не сделавшись подозрительным отечеству и не солгав родителю, скончать злосчастную свою жизнь своею рукою; но в какую б вы тогда, государь, пущую погрузились печаль, когда б вы меня навеки лишились и когда б надежды себе к восставлению падшего сына10 своего совсем уже больше не имели. Мне довольно уже известно, как совершены надо мною родительские ваши щедроты, и довольно о том мне доказали, какое имеете обо мне родительское соболезнование, проливаемые во время отъезда моего из очей ваших слезы; то с каким же бы я удовольствием успокоил себя смертию своею, наведя старости твоей вечное беспокойство; почему я и не сумневаюсь, чтоб вы отвратили от меня отеческое ваше благословение, что, может быть, родительскими вашими молитвами возвращусь я вскоре обратно в Россию с вожделенным моим благополучием, которое получить стараюсь я в Варшаве; а что же теперь неволею погрешил против своей присяжной должности,11 то после при случае пролитием крови моей заслужу своему отечеству; и с тем пребуду, прося вашего родительского благословения, всепреданнейший раб и сын ваш
Никанор».


64
Несчастный Никанор
С сим письмом отправя я слугу своего в деревню, а сам взявши вольных почтовых лошадей, поскакал к Польской границе и, приехав в город Белу,12 стал на квартере и, дождавшись глубокой ночи, оставил на той квартере постелю свою и все, что я имел дорожного при себе, и, вздевши на себя серой лакейской кафтан, которой я еще в Москве к тому приготовил, вышел тайно из города; а как имел я при себе компас и атлас, то, не спрашивая никого, знал я, как пройтить мне за границу, и, отошед я от того места несколько верст, пришел к одному густому лесу, которой лежал при реке Днепре при самой границе; тогда я несколько поопасся зверей идти ночью чрез тот лес, хотя со мною была пара исправных карманных пистолетов и турецкой весьма острой кинжал, однако рассудилось мне лучше идти на рассвете; итак, за стужею глубокой осени зарылся я под стог в сено, где ночь ту благополучно и проводил.
Поутру встав и прошедши лес, перешел я льдом прямо через Днепр за границу и, прошед за оную несколько верст, вышел на большую дорогу, которою также долго шед, дошел до некоторого польского местечка и, вшед в корчму, требовал от хозяина себе пищи, и, за неимением мелких при себе денег, разменил ему голландской червонец, потом попотчевал его вином и, сдружась с ним, спросил его, не знает ли он, где б я мог купить себе верховую лошадь со всем прибором. Хозяин тотчас лошадь мне и привел, которую я и купи л у него за пять червонцев и отдал оную ему под охранение, а сам после обеда лег спать и от утомления заснул весьма скоро. Тогда жена хозяйская, о которой после рассказывал мне солдат, весьма была баба хитрая и прозорливая, подошла ко мне сонному, стала рассматривать меня в тонкость. Я спал тогда на лавке весьма крепко, положив в головы дорожную свою небольшую сумку, пару пистолет и кинжал. Хозяйка по нежности лица моего признала, что, конечно, я не подлой человек, а особливо большая причина сомневаться ее о том заставила, что увидела она на мне под серым кафтаном рубашку с заморскими манжетами, немалой цены стоющими, которых рубах имел я при себе две и пожале я их бросить, вздел обе на себя под серой кафтан; притом же во время то, когда находился я в Риге во ожидании к себе Анеты, сделал тогда для ней бриллиантовое кольцо с надписанием на нем по-французски (с моим купно сердцем), которое кольцо в первой от меня презент намерен я был вручить ей, когда судьба определит мне ее видеть; и в то самое время, как лег я в корчме спать, любя Анету, вздел то кольцо на руку, не воображая себе никакой опасности, рассуждая, что я уже в Польше и что никакого препятствия ни от кого мне быть не может.


Часть II
65
Хозяйка также и кольцо прилежно рассматривала, и надобно думать, что она переговорила обо мне с мужем своим, что я человек какой-нибудь важной.
По несчастию ж моему, находился в то время в том местечке один с форпоста офицер российской; хозяин тотчас оному офицеру обо мне объявил, и надобно думать, что он рассказал ему и о находящихся при мне богатых тех вещах и червонцах.
Я только лишь проснулся и немедленно хотел далее продолжать путь свой к Варшаве, вдруг увидел вшедшего в ту корчму того российского офицера, весьма я оробел. Офицер тотчас спросил меня, какой я человек. «Вольной польской нации», — ответствовал я ему, и что жил несколько лет в России, и пришел обратно в Польшу. Он, больше не спрашивая меня ни о чем, велел находящемуся при нем солдату осмотреть, что имеется у меня в дорожной моей сумке. Я, испужавшись, не мог ему противиться, отдал сумку свою, в которой были между прочим компас и атлас, также и пашпорт тот кондукторской, что дан был мне для проезду в Астрахань13 из Санкт-Петербурга, которой я уничтожить не осмелился или, лучше сказать, никакой опасности от него быть не чаял, а располагал так, что если я возвращусь благополучно с Анетою в Россию, то возьму в Москве от лекарей аттестаты, что я был болен, и со оным пашпортом при тех аттестатах явлюсь в Астрахани к команде своей, то никто о том и знать не будет, что был я за границей.
Как увидел означенной офицер тот мой пашпорт, сказал мне: «Хорошо, сударь, так я теперь понимаю, какой вы человек». И тотчас велел меня взять под караул и немедленно с тем пашпортом отослал меня на заставу к майору своему. Майор тот в то время был в гостях у тамошнего дворянина господина брегадира Бро., а как доложил обо мне майору унтер-офицер, тогда майор намерился было ехать в квартеру свою и прощался с хозяином, объявляя ему, что он имеет нужду. Хозяин, унимая его, спрашивал, какую нужду он имеет; на что майор сказал ему, что пойман за границу беглой из России один важной человек, и для того он в квартеру свою едет. Господин Бро. просил усильно майора, чтоб пойманного приказал он к себе представить в его доме. Майор на то брегадирово предложение согласился и приказал меня привесть пред себя.
Как привели меня пред майора, тогда вывел он меня в другую горницу и спрашивал наедине, какой я человек и каких ради причин из России выйти был намерен. Тогда мне не для чего было перед ним никакого чинить запирательства, что пашпорт мой обо мне явно доказывает, какой я человек; объявил я ему обо всем обстоятельно, каким обра¬


66
Несчастный Никанор.
зом отлучился я из Москвы и как перешел чрез границу, но для какой нужды идти в Польшу намерен был, о том справедливо сказать ему не осмелился и, рассказавши, просил его, чтоб он сделал со мною отеческое милосердие, уволил бы меня за границу, оставляя ему в презент все, что при себе я имел вещей и денег; но майор на то мое прошение нимало не склонился, уповая, что я ушел по какому-нибудь важному делу, велел сковать меня в железы; и как сковали меня, отвели в людскую избу, приставя для смотрения меня двух солдат. Тогда через полчаса времени спросили меня опять к майору, и, взяв меня с собою, один унтер-офицер повел в хозяйские покои и, приведши в одну комнату, представил меня скованного перед одною молодою госпожою, или, думал я в то время, девицею, а сам он обратно вышел. Я, поклонясь той госпоже, стоял на месте, ничего не говоря, но она подошла сама ко мне и сказала:
«Оставьте мне, государь мой, что я осмелилась полюбопытствовать и пожелала знать причину отлучения вашего из России, и если вы об оном самую истину расскажете мне, то я это сочту за большое от вас к себе одолжение, притом клянусь я вам Создателем моим, что сколь бы ни важна была причина дела вашего, о том я никому в свете сем не открою; меня побудила та страсть, что я по привычке жизни моей или по склонности сложения не могу без сожаления на несчастных людей взирать, но вы, для меня кажется, виду в себе не имеете такого, чтоб могли какой-нибудь сделать злодейской проступок, которой подлые делают души; но пусть хотя какой бы вы ни были злодей, я не сужу вину вашу, но только клянусь перед вами, что никому об ней не открою и всякую постараюсь вам сделать помощь, и если вы вверите совести моей, и утвердитесь на клятве моей, и тайности свои мне откроете, то много меня тем обяжете и, может быть, чрез то будете благополучны».
Я, поразившись вдруг такою нечаянною отрадою, пал госпоже той в ноги и хотел было целовать башмак ее, но она, отдернув ногу свою, приподняла меня с полу; я схватил руку ее и начал целовать; она мне в том не воспрепятствовала. Я, целовав руки ее, стоял пред нею на коленях и, проливая слезы, объявил ей подлинную причину отлучения моего из России и просил помощи ее, обещаясь в случае жизнию своею ей жертвовать. Она весьма меня обнадежила и сказала, что будет она просить обо мне майора и что оной майор по дружбе своей с мужем ее сделает все то в пользу мою, что сделать ему будет возможно, и, может быть, тайно уволит меня и за границу.
Я, сняв тогда с руки своей вышеупоминаемое бриллиантовое кольцо и поднесши ей, просил ее, чтоб она в знак тот, что делать вознамери¬


Часть II
67
лась такие высокие свои со мною милости, которые для меня жизни моей стоют, приняла б от меня сей малой подарок; она, приняв то кольцо и прочетши на нем надпись, залившись слезами и отдавая оное обратно мне, сказала:
«Я желаю от сердца моего, чтоб вы это кольцо вручили в презент не мне, но своей любезной, а для меня уже нет на свете человека, которой бы такое кольцо вручить мне мог; вы, государь мой, еще не столько несчастны в любови, как я, вы, может быть, по многих своих злоключениях получите желаемое свое благополучие, которое от искренности моей получить вам и желаю, а я, злосчастнейшая из всех в свете сем человеков, уже по гроб мой благополучия своего получить не могу; возьмите кольцо свое обратно и будьте уверены, что я все силы свои употреблю стараться о пользе вашей».
И, отдав обратно мне кольцо, подняла меня и сказала, чтоб я шел с надеждою в свое место и что она больше продолжать разговор свой со мною опасается мужа своего, и, позвоня в колокольчик, призвала к себе лакея, которому приказала отвесть меня обратно к тому унтер-офицеру.
Я, пришед в свое место, пробыл там не больше как с час времени, тогда майор приказал меня расковать и, расковавши, взяли меня опять вверх, и, введши меня в столовую горницу, велел мне унтер-офицер тут ожидать. Как в той горнице вечерней стол уже был накрыт и кушанье поставлено, то в самое почти то ж время вошли в ту горницу майор тот с хозяином и та госпожа, которая обещалась милость со мной делать.
Как сели они за стол, тогда приказали и мне с ними кушать, а после ужина велели отвесть мне в тех же хоромах особливую комнату, в которой приказали ночевать мне с унтер-офицером, где ночь та купно с слезами моими и протекла.
Поутру, как проснулись мы, начал я разговаривать с унтер-офицером, спрашивая его, какая тому причина, что так великодушно майор поступил со мною, и какая это госпожа, перед которою я вчерась представлен был. «Это хозяйка дому сего, — отвечал унтер-офицер, — госпожа брегадирша Бро., а то хозяин, муж ее, с которым вы вечор ужинали, и эта госпожа брегадирша просила об вас майора нашего, и он сделал то в ее угодность, потому что он ею и мужем ее много одолжен». — «Давно ли она замужем?» — спросил я. — «Еще году нет, — отвечал унтер-офицер, — и ей от роду не больше, как осьмнадцать лет, а только весьма разумна, но напротив того крайне несчастлива; со всем же тем так добродетельна, что редко такую персону в целом свете отыскать можно; она главное свое удовольствие в том находит, чтоб всегда стараться о пользе всякого бедного человека или по крайней


68
Несчастный Никанор
мере чем-нибудь его от себя наградить». — «Государь мой, — сказал я, — это кажется мне невероятно, чтоб добродетельми исполненные люди были несчастны». — «Ах! милостивый государь, — отвечал унтер-офицер, — много таких найдешь в свете; я вчерась читал одну нравоучительную книжку, в которой между прочим напечатано: что [чем] больше человек распространяет добродетели свои, тем пуще счастие от него отдаляется, если прямо он несчастлив». — «Да чем же госпожа эта несчастлива?» — спросил я. — «Против воли своей имеет супруга», — отвечал унтер-офицер. — «Какая ж, — спросил я, — понудила причина против воли своей выйти ей замуж? Пожалуй, скажи мне об ней обстоятельнее». — «Главная причина, — сказал он, — несчастия ее в том состоит: она была влюблена в одного достойного молодого дворянина, которой служил армейским капитаном, и, влюбясь в него, согласилась с ним вступить в супружество; отец ее, зная любовь того дворянина к дочери своей и ведая притом и то, что он человек недостаточной, но только достойной, не воспрещал ему с нею любиться; а как оба они были, как жених, так и невеста, друг друга достойны, то казалося, что никто уже им в сочетании брака препятствовать не может, но, однако, напротив того из любви их открылось им горестное приключение.
Богатство, которое ослепляет разума нашего очи к провидению истинной добродетели, заразило отца этой госпожи; отец ее еще издавна имел знакомство с теперешним мужем ее, господином Бро., и, прельстясь он на богатство его, сговорил ее за него в замужество. Этот господин брегадир, будучи в женихах, подарил назначенному тестю своему десять тысяч талеров, а невесте своей укрепил тысячу душ. Сия несчастная бывшая девица сколько ни проливала слез пред отцом своим ко отвращению намерения его, но не могла его умилостивить, принуждена была повиноваться родительской его воле; и как вышла она замуж, то в тот же день, улуча способное время, отписала письмо к любезному своему первому жениху, объясняя ему, что не она тому причиною и что отец ее неволею ее выдал, и просила она его тем письмом, чтоб он о том не крушился, что судьба наказала ее тем, но она навсегда стараться будет награждать печаль его любовию своею и что в той их любви ответствовать закону должен будет за них отец ее, а она все имение свое и сердце с любезным своим пополам делить намерена.
Но оной молодой дворянин так влюблен был в нее смертельно, что не в силах был вытерпеть того удара, как скоро получил от нее то письмо, так скоро застрелил себя.
Сия печальная ведомость лишь только до ушей ее дошла, то в тот же час лишилась она языка и была больше двух месяцев в безмолвии.


Часть II
69
Старик сей семидесятилетней, муж ее, которой за красоту ее и разум взял ее за себя, не жалел все имение свое для ней истощить, старался выпользовать ее; и так чрез искусство лекарей получила она некоторой образ прежнего своего состояния. По прошествии полугода, хотя она совершенно уже и выздоровела, однако горести ее и тоски никакой уже доктор из сердца ее извлещи не мог.
Месяца же с два тому назад, как определен был к нам на форпост этот наш господин майор; свел он скоро знакомство со оным господином брегадиром и частым своим в доме его присутствием, разумным и учтивым с ним обхождением сделался ему крайним приятелем; вступал он весьма часто с госпожою брегадиршею в такие нравоучительные разговоры, что она не только задумчивость свою из головы выкинула, но и печаль свою гораздо уменьшила. Брегадир весьма тем был доволен, что нашел такого себе друга, которого присутствие для жены его весьма полезно; одарил он его большими подарками, а майор наш, как человек молодой, притом и не весьма достаточной, не считая то себе за труд, каждой почти день у него бывает; и ныне госпожа брегадирша против прежнего гораздо пришла в лучшее состояние».
Как окончил унтер-офицер речь, в то время вошел к нам лакей, принес чаю. Мы, напившись чаю и одевшись, пошли к майору. Майор тогда сидел в спальной господина брегадира, куда и мне приказали войти; как вошел я в спальну, тогда брегадир и майор приказали мне сесть, потом майор говорил мне: «Государь мой! вы меня извините, что я вам не в силах сделать того, чего вы от меня требуете, потому что это дело кажется для меня весьма важно, чтоб я вас пропустил за границу, я сам в том остаться могу,14 для просьбы ж ее высокородия я на свой отчет только это взять могу, что без всякого ареста отправлю вас в Смоленск с двумя солдатами, утая то, что вы одержаны за границей, а пропишу в репорте, что вы сами ко мне явились и просили меня о пропуске вас за границу для крайних ваших нужд на малое время, а как по плакатному пашпорту вашему уже срок вышел, почему вы признаны мною за сум- нительного и отправлены на рассмотрение в губернию, которая, может быть, и сделает по желанию вашему, уволит вас за границу, а я того сделать никак не осмелюсь».
Я больше уже майора и не просил, а доволен много был и тем, что хотя оное снисхождение сделал он со мною. Итак, оной майор отправил меня при репорте в Смоленск с двумя солдатами, которым и приказал обходиться со мною со всякою учтивостию; я, отдав должное свое благодарение благодетельнице моей, госпоже брегадирше и ее супругу, также и господину майору, отправился в путь свой.


70
Несчастный Никанор
Как приехал я в Смоленск, солдаты представили меня тамошнему губернатору; губернатор в то время находился его превосходительство господин Аршеневской,15 он по некоторому случаю знал весьма коротко брата моего двоюродного, и как услыша о фамилии моей, спрашивал меня про брата моего, и как я в том его уверил, что я точно той фамилии и что подлинно тот знаемой им человек брат мой двоюродной, тогда губернатор отменно ласковее со мною стал поступать и спросил притом меня, нет ли мне кого знакомых из находящихся при тамошней команде инженерных офицеров или кондукторов и стал рассказывать мне, кто такие офицеры и кондукторы находятся при смоленской инженерной команде, между которыми в то время находились двое знакомых мне кондукторов, князь Петр Иванович Козловской и Иван Егорович Голенищев-Кутузов,16 из которых последней мне был хорошей приятель. Тогда сказал я об них губернатору, что они мне коротко знакомы; губернатор тотчас, не уважая ничего дела моего, послал меня к ним с одним при- казнослужителем, которому приказал сказать, чтоб они меня на время взяли к себе на квартеру, покамест я отправлен не буду в Москву, а солдатам, которые привезли меня, приказал до другого дни дать квартеры, потому что в тот день был праздник ордена Святыя Екатерины.17
Приказнослужитель тот, не зная точно квартер тех кондукторов, зашел о том спросить в инженерную контору, где случилось быть и означенным кондукторам; они, увидя меня, весьма усумнились, а как господин кондуктор Г. К. был мне короче приятель, то прежде и вызвался у меня и у приказнослужителя обо мне обстоятельно расспросить; и как услышал, что дело мое не весьма важно, тотчас взял меня к себе на квартеру, где пробыл я до другого дни, ночевав с ним в одной комнате, и, не спавши, проговорили всю ночь, рассказывая я ему несчастливые свои приключении, о которых крайне он сожалел.
На другой день означенной мой приятель, дав мне все, что нужное к проезду моему до Москвы подлежит иметь, по резолюции губернаторской с теми же солдатами отправил меня в путь.
По приезде ж моем в Москву представили меня те солдаты в контору главной артиллерии и фортификации;18 но как в то время был день субботней и присутствующих никого не было, то принял меня той конторы секретарь и велел посадить с подлыми колодниками в черную избу.
В понедельник в полном собрании доложил обо мне секретарь присутствующим; они призвали меня пред себя и много учинили мне разных вопросов, спрашивая, зачем я намерен был отлучиться из России. Я отвечал им напротив того, что я намерен был отлучиться для пользы


Часть II
71
отечества своего. «Для какой пользы?» — спросили меня. — «Для такой, — отвечал я, — о которой я словесно донести не могу, а позволили б мне обстоятельно донести о том письменно».
Между прочими ж присутствующими в той конторе находился тогда судьею господин артиллерии полковник Матвей Андреевич Толстой,19 которой переговорил тихонько с прочими судьями и, вызвав меня в другую палату, спрашивал наедине, какую я пользу отечеству сделать хотел. «Я намерен был, — сказал я, — пройти в чужие края и снять со многих чужестранных крепостей планы, которые нужны для России, также и описать тайно в тех крепостях всякие важности».
«Это очень хорошо было намерение ваше, — сказал полковник Толстой, — но для чего ж вы в команде своей абшида не просили?» — «Я просил, — отвечал я, — но только в том моем прошении объявлял, чтоб уволен я был из России для рекреации, потому что я не хотел об оной важности в том прошении моем точно изъяснить, чтоб не так было намерение мое откровенно и для меня опасно; однако по тому прошению я не уволен, то и отважился в другой раз попроситься якобы для нужд моих на малое время у командующего на заставе майора, не объявляя ж ему настоящего намерения моего».
Тогда господин полковник Толстой спросил меня, имею ли я за собой деревни. «Отец мой имеет за собою, — отвечал я, — душ с четыреста, и я в них один наследник». — «Да где ж отец твой?» — сказал он. — «В деревнях, ваше высокородие», — отвечал я. — «Есть ли здесь в Москве какие тебе родственники?» — спросил он. — «Есть племянник отцу моему, — отвечал я, — полковник Иван Иванович Свечин, которой в кригск-комиссариате присутствует».20 — «Хорошо, друг мой, — сказал он, — пожалуй же, до времени обо всем помолчи». Итак, ввел меня опять к присутствующим и сказал им: «Дело господина кондуктора открывается хорошим, а не так, как мы думали. Надобно быть ему вверху».21 Итак, приказали быть мне в Цалмейстерской палате.22
На другой день господин полковник Толстой не преминул уведомить обо мне брата моего полковника С. Он в тот же день приехал и просил обо мне присутствующих; они объявили ему, что дело мое не опасно идет, а в пользу мою.
После того господин полковник То. расспрашивал меня еще наедине и притом сказал мне, что если я не сделаю чрез то отлучение мое никакой пользы отечеству, то я тем несчастлив быть могу; но я заподлинно утверди л намерение свое в том, в рассуждении того, что у меня жена будет природная француженка, чрез что я большой способ к намерению


12
Несчастный Никанор
своему иметь буду и тройное получу себе благополучие: первое, что, сыскав любезную свою Анету, женюсь на ней; второе, проведаю обстоятельно во Франции о наследственных ее деньгах; третие, сниму планы с разных иностранных крепостей, которые нужны для России, и чрез то окажу заслугу отечеству своему и возвращусь в Россию с крайним благополучием. Итак, присутствующие положили, чтоб представить меня в кабинет,23 но как в скором времени двор в Москву ожидали, то до прибытия оного оставили дело мое без всякого действия.
Между тем временем родственники мои уведомили обо мне отца моего; он тотчас прискакал на почтовых в Москву и крайне обо мне печалился; но как уведомился обстоятельно, что я не так несчастлив, как он думал обо мне, и что я отправлен буду из России с пашпортом, а не своевольно уже отлучусь, то хотя и заключал он то мое отлучение для меня опасным, однако по уведомлении мною его обо всех моих предприятиях обстоятельно, дал он мне на то мое намерение родительское благословение, обязавшись в той конторе подпискою, что в случае напрасного ущерба казенного интереса мною имением своим за меня ответствовать, и с тем обязательством взял меня отец мой в дом свой до воспоследования обо мне резолюции, где я несколько дней в доме его в Москве и находился.
В один день после обеда случилось мне съехать с двора к приятелям моим и, пробыв я там несколько часов, приехал опять домой, где увидел нечаянно в гостях у отца моего давнишнего приятеля своего Александра Б. «Ах, любезной друг, — вскричал я к нему, — откуда ты взялся?» Александр, поцеловавшись со мною, сказал мне: «Я уже дни с три как приехал в Москву и известился о тебе в артиллерийской конторе и насилу тебя найти мог». — «Да откуда ты приехал и для какого дела?» — спросил я. — «Я приехал, — отвечал он, — в артиллерийскую контору для взятия некоторых военных орудий и скоро опять отправлюсь в команду свою, которая теперь находится в Варшаве». — «Ах! так ты из Варшавы?» — вскричал я, и в тот час, почувствовав печаль, заныло во мне сердце так, что не в силах я был состоять на ногах, сел на канапе. Тогда, приметя в лице моем перемену, отец мой не мог от слез удержаться, также и у Александра на глазах оказались слезы; я, видя то, в пущее пришел отчаяние и сказал: «Ах! Александр, конечно, ты что-нибудь знаешь об Анете». — «Совершенно знаю, — сказал он, — Анета тебя оставила и не намерена больше ожидать, она уехала во Францию и намерена там выйти замуж; я тебе как другу советую Анету забыть и выбрать здесь достойную себе невесту и жениться». — «Нельзя статься тому, — сказал я, — чтоб Анета оставила


Часть II
73
меня, а разве ее на свете уже нет? Скажи, приятель мой, истинную правду, не утаивай ты от меня ничего; если ж ты не скажешь мне об ней обстоятельно, то я себя умерщвлю».
Тогда Александр, прослезившись, вынул бумажку из кармана и, отдавая оную мне в руки, сказал: «Теперь я тебе, Никанор, должен уже открыть всю истину, чтоб чрез потаение оныя не навесть тебе пущего несчастия, Анета твоя верно отлучилась из Варшавы, оставя тебе сию плачевную надпись; она пошла к жениху своему, но не к смертному, а к Вечному и непостижимому, и ты должен, оплакавши ее, навеки забывать».
На бумаге ж той написано следующее:
НАДГРОБНАЯ НАДПИСЬ
Под сею декой красавица Свои сокрыла вечно очи,
Которые всегда в слезах Не осушала в дни и в ночи.
В цветущей только младости,
Проживши лишь шестнадцать лет,
От варварских должна здесь рук Оставить суетной сей свет.
Рожденная к мучениям,
Отрады в век свой не видала;
Была гонима от судьбы,
В различных бедствиях страдала.
Надеждой только льстилась той,
Драгого Никанора зреть;
Ему была обручена,
Его желала в век иметь.
Но рок, немилосердой рок,
Судил удар свой распростерта,
Пресек злосчастной сея жизнь,
Мучительной предавши смерти.
Предстань хоть духом здесь,
О! ты, несчастной Никанор,
И обрати к печальнейшим Местам сим свой плачевной взор.


74
Несчастный Никанор
Се! здесь твое сокровище В земное недро скрыто вечно;
Что жизни ты считал своей Дороже, что любил сердечно.
Дражайшая уже твоя Живет в обителях небес;
Пролей с рыданием по ней,
Пролей потоки горьких слез.
Она как в самой смертной час Последни вздохи испускала,
Не мнила больше ни о чем,
Твое лишь имя вспоминала.
Желать же видеться с тобой,
Самой то поздно зрилось ей,
Что завеса уж смертная,
Скрывать ей стала свет очей.
Но только вспомянув тебя,
В последней раз лишилась света,
По смерть к тебе была верна,
Твоя злосчастная Анета.
Нынешней вечер, ваше сиятельство, от жалости моей об Анете не могу я больше продолжать истории своей; а в будущей вечер, успокоивши дух мой, донесу обстоятельно вашему сиятельству, каким образом несчастная сия девушка от рук тирана, дяди своего, окончала жизнь свою.
Конец третьего вечера
По рассказании ж Никанором в третий вечер истории своей просила его княгиня, чтоб он списал ей оные надгробные Анете стихи. Никанор по повелению ее тотчас оное и учинил; потом, поцеловав руку у княгини, желая ей спокойно почивать, оставил ее в спальной, а сам пошел спать в другую комнату. Поутру ж, встав рано, пошел на квартеру свою в дом своего милостивца; и как вошел он в покои, то увидел всех домашних в великом плаче и рыдании; жена того господина, которой имя было Агафеклея, увидя Никанора, взрыдавши, объявила ему печаль


Часть II
75
свою, что она лишилась любезного сына своего Михайлы; часа с три тому назад, как он скончался. Печальное сие уведомление о приключении такого несчастия чрезмерно Никанору стало чувствительно, потому что дитя сей был весьма разумен и собой прекрасен, притом же как хорошего он был нраву, так и к наукам весьма понятен; а как Никанор, провождая время, между дел несколько часов в неделе обучал его с другими его братьями арифметике и геометрии, также и штилю писем на российском языке, сверх настоящих учителей, обучающих их французскому и латинскому языкам, то нашел было Никанор в том дитяте такого понятного ученика, которой уже в стихотворстве начал было упражняться. Итак, воображая все те достоинства его, проливал тогда пуще слезы, и в тех печальных минутах сочинил Никанор на день кончины оного дитяти, бывшего любезного своего ученика, следующие печальные стихи:24
Пещера горести раскрылась,
И поглотила розов цвет;
Печалью грудь моя пронзилась: Михайла! ах! оставил свет.
Скорбеет дух и сердце ноет,
Весь дом ужасным воплем воет, Потоки льются горьких слез;
О! казнь разгневанных небес! Сокровище, дитя бесценный,
Ты роком смертным похищенный.
На то ль прекрасен ты родился,
Чтоб рушить материн покой,
Чтоб пуще дух ее мутился,
Воображая образ твой;
Воображая дни минувши,
И как, в последней раз вздохнувши, Глаза свои от нас ты скрыл?
На то ль ты много нам был мил,
На то ль ты вид имел прелестной,
На то ль был признак в тебе честной?
О! отрок, чувствы всех отъемлешь, Сердца ты жалостью разишь,
Но вопль наш ты теперь не внемлешь, И слез ты наших уж не зришь.
Где скрылся разум, где смиренство,


76
Несчастный Никанор
Кто примет муз моих наследство?
В ком всю надежду я питал,
Кого теперь лишен я стал?
Ах! если б ты имел пороки,
Не лил бы так я слез потоки.
Затмила вечности лампада Блистательной твой нежной взор;
О! агнец звездоносна стада, Отбегнул ты от бренных гор В луга нетленны обитати;
Теперь я смолкну уж рыдати,
Сей путь нам всем неизбежим,
И смертным он непостижим;
Река веков течет рекою,
Кто может пре держать рукою?
И кто против судьбы дерзает Помыслить перейти предел?
Хоть сердце горесть мне терзает,
Но знаю, что так Бог велел;
Господь что хощет, то в нас строит, Крушит кого или покоит.
Он наш зиждитель и творец,
В отчаянье нам Он Отец;
О мале радости лишает,
Но паки в скорби утешает.
Престань и ты, Агафеклея,
Слез горьких токи больше лить;
Кем сорвана твоя лилея,
Тот может паки возрастить;
Внемли божественно писанье,
Прими охотно наказанье,
С благодареньем слезы лей,
И с радостию чашу пей,
Преданную тебе судьбою,
Да будет часть твоя с тобою.
Аврам любезного Исака25 На жертву взнесть не пожалел; Избегнул слепоты тем мрака,
Он делал так, как Бог велел;


Часть II
11
Тогда Создатель всей вселенной,
Предвидя в мысли устремленной Аврама искрению любовь,
Он милость с ним поставил вновь;
Взнесенну удержал десницу,
Да зрит Исак еще денницу.
Кто Иову26 послал напасти,
Рабов и чад всех поразив,
И кто лишил его всей власти,
В смердящем струпе положив;
Кто ж паки милость с ним являя,
От злой болезни избавляя,
Во всем сугубо наградил?
Не Бог ли и сему судил,
Чтоб власть его мы все познали,
И в нем живот наш полагали.
Печаль сия как во всем доме том у домашних, так и в сердце ника- норовом довольно времени продолжение свое имела. По прошествии нескольких дней Никанор пошел в дом ее сиятельства княгини и, пришед, вручил ей означенные печальные на день кончины ученика своего стихи, которые прочитав, княгиня также довольно плакала, потому что и она дитя того весьма любила, и сказала притом Никанору, что он огорчение к огорчению ей прибавил, что она и так тронута была печальными стихами о кончине любезной его Анеты, хотя она и не знала ее персонально, а теперь еще больше огорчилась, читая оные стихи и воображая вид оного любезного дитяти. Итак, просила Никанора, чтоб он на время продолжать печальную свою историю оставил, а рассказал бы ей из сочинений своих что-нибудь повеселее. Тогда Никанор сказывал ей всякие разные из сочинений своих стихи и песни, потом читал ей подносимые им в разные времена ее императорскому величеству всемилостивей- шей нашей государыне торжественные оды.27
По окончании оных од ее сиятельство весьма Никанора благодарила и хвалила его сочинения; притом же просила, чтоб он прочел ей еще одну сочинения своего оду, которую он сочинил вскоре по вступлении ее величества на престол.28
Никанор тотчас по приказанию ее начал ей читать означенную оду, которая в следующем содержании.


78
Несчастный Никанор
ОДА
Ея величеству Всеавгустейшей Государыне Императрице, Самодержице Всероссийской Екатерине Алексеевне, Матери Отечества, на проливаемое от Ея Императорского Величества в народ правосудие с матерними щедротами
Какой луч света просветился Над беспомощными людьми, Небесной суд в Росси явился, Идущ пространными путьми; Концы вселенной он проходит, И правду пред собой преводит, И восклицает до небес: Премудрая Екатерина,
Ты капля божества едина, Влила Ты много в мир чудес.
Взошла29 Ты как денница света, Взнесла до облак правой трон, Ввела с Собой златые лета,
Как в древни веки Соломон;30 Суды Твои нелицемерны, Щедроты Твои всем безмерны. Не можно смертным рассудить, Как Ты делами споспешаешь,
И тем народ свой утешаешь, Желаешь всем в спокойстве жить.
За то лице Твое прославят,
И многи жертвы сотворят,
Сердца свои за честь поставят,
И ревностью к Тебе взгорят; Вдовицы ж сиры и убоги Мольбы прольют пред Богом многи, Да мзду Тебе за них подаст;
И что елико Ты творила,
И чем Ты бедных наградила,
За все Тебе Он да воздаст.
Обидимые ж, что страдали От злых соперников своих,
В слезах днесь радости сказали, Увидя свет в судах Твоих:
Отъяты мы от злобы львиной


Часть II
19
Защитницей Екатериной,
Не преданы гонящим нас,
Врази же наши оскорбления,
На мзде ж судящи низложенны;
Но правда возвела свой глас.
Услышите сие, языцы,
Страны, лежащия на Норд, Сибирски дальнейши границы, Пространны степи разных орд; Внемлите, реки с берегами,
Поля с зелеными лугами,
Какой течет в России век;
Он чувствы смертных восхищает, Вселенна эха не вмещает,
Что ныне слышит человек?
Екатеринины устами Прорек нам всемогущий Бог:
«Рука моя, о! россы, с вами,
Вот Павел будет вам в залог;
Вот правнук славного героя;31 Для общего я вам покоя Восставлю Первого Петра;
Простру десницу мою сильну И верным жизнь дам изобильну, Врагам стрела моя остра.
Сберу плоды, мне посвященны,
В сердцах прямых российских чад, Устрою храмы позлащенны, Низвергну капищи во ад;
Развею злочестивых прахом,
Утешу одержимых страхом,
Ко всем пролью я благодать, Избегнет всяк трудов напрасных,
Не будет вихрей там ужасных,
Где правда станет обитать».
В местах прекрасных сельны крины, Прохладнодышущей зефир,
Ты слышал речь Екатерины,
Что рек чрез ону Вышний в мир,


80
Несчастный Никанор
Ты то открыл в полях по жатвам,
Разнес по рощам слух по паствам,
Кто ныне царствует у нас;
Ты сладкой нектар пролил в воду,
Дал пить российскому народу,
И тем ты возбудил Парнас.32
Зефир! ты будь нам в том свидетель,
Ты радость наших зри сердец,
Что неба и земли содетель Россию щедрит как отец;
О! коль, Россия, ты блаженна,
Когда с небес ты напоенна,
В день жажды твоей в вечной год,
И паки буди ты блаженна,
Екатериной защищенна,
Цвети, красуйся в род и род.
По окончании оной оды ее сиятельство княгиня разговаривала с Никанором о многих разных несчастливых и счастливых приключениях в человеческой жизни, потом приказала ему продолжать историю свою, которую он и начал.
Вечер четвертый
Как скоро выслушал я, ваше сиятельство, речь Александрову о смерти дражайшей моей Анеты, так скоро лишился я всех чувств и принятую от него бумагу, не развернув, выронил из рук своих. Отец мой тотчас послал за лекарем, которой, также не замешкав, приехал и, подошед ко мне, лежащему без чувств, отнесенному в постелю, всячески старался, употребляя все возможности, привесть меня в чувство, обливая меня разными спиртами, также два раза принимался кидать мне кровь, однако кровь не пошла, и спирты те были для меня все бесполезны; итак, находился я без памяти и без разума весьма долгое время.
По приключении ж сего причинившегося мне удара вскоре отец мой объявил о том господину п. То.33 и рассказал ему обстоятельно причину, отчего мне удар тот приключился.


Часть II
81
Господин полковник То. обще с прочими членами той конторы сделали приказание доктору, штаб-лекарю и лекарю, чтоб обще им сделать о пользовании меня консилиум; они по тому приказанию вскоре то и учинили. Приехав в дом отца моего, рассматривали меня и по рассмотрении подали обо мне в контору репорт, что я нахожусь так болен, что никакими медикаментами выпользовать меня невозможно, а последней способ ко одержанию живота моего они находят, чтоб жить мне на свежем воздухе в хорошей деревне или загородном доме.
Между тем временем, как находился в той отчаянной болезни моей, двор в Москву прибыл и канцелярия артиллерийская вступила на место конторы. Господин артиллерии полковник То. остался при канцелярии, прочие ж члены переменились, а на место их вступили приехавшие из Петербурга полковник мой Илья Александрович Би. и прочие. А как оной господин инженер-п. Би.34 несколько стал знаком отцу моему, то отец мой не преминул и его о приключении моем уведомить, и оной господин полковник с прочими канцелярии той членами дело мое, также и поданной от докторов репорт в самой скорости рассмотрели и, рассмотрев, сделали определение, чтоб уволить меня для рекреации в дом отца моего на два года. Итак, отец мой в непродолжительном времени и пашпорт мне взял от той канцелярии и, взявши оной пашпорт, жил в Москве для пользования меня еще месяца с четыре, чрез которое время помощию одного искусного доктора господина Кондоиди35 стал я несколько приходить в память; но как скоро я вспомнил о смерти Анети- ной, так скоро опять лишался я чувств, однако чрез сильные и часто мною употребляющие доктора того медикаменты пришел я в совершенной разум и память; тогда отец мой в непродолжительном времени поехал со мною в деревни свои, и, приехавши, жили мы с ним вместе в некотором его Нижегородской губернии селе.
Село то отца моего строением весьма было прекрасно, а особливо рощами, прудами и садами, в которых я, провождая тоску свою, всякой почти час безотлучно находился; а как время тогда уже было весеннее, то не только ввечеру прогуливался я в садах, но и утренней зари никогда не просыпал, потому что спальня моя поставлена была окнами всеми в сад, и притом на самом берегу пруда, которой пруд вокруг обсажен был густыми деревьями, где вольные в той густоте соловьи беспрерывным своим свистанием разрушали сои мой. Я, пробуживаясь на самой утренней заре, выхаживал всегда в тот сад и садился на зеленой подле густых дерев траве, и при восклицании означенных птиц воспоминал я прежние благополучные свои минувшие минуты и, воспомнив оные, проливал я с рыданием горестные слез потоки.


82
Несчастный Никанор
В том плачевном моем уединении провождал я дни свои и всячески старался от всех соседних компаний удаляться.
В одно время напоследок рассуждал о суете мира сего и о вечном жилище дражайшей моей Анеты; и, воображая себе различные приключения человеческой жизни, возжелал я тогда поискать пути того, в которой со временем неотменно должна идти душа моя, и говорил в мыслях своих:
«На что так слепо мы привязаны бываем к сладкопровождению суетных сих минут, которые мы временными называем и которые с веками нашими вместе протекают; на что печалимся много о богатстве, которое отнюдь нам никакими способами прочно быть не может? На что все силы свои употребляем, чтоб достичь нам тщетной той славы, которую навек уничтожает и похищает от нас время? Какая нам польза в том будет, что если мы и все то в свете сем получим, чего сердца наши в неограниченных страстях своих желали; но, получивши все, вдруг всего того лишаемся и по лишении не будем никогда иметь того, чем мы господствовали в своем веке; не хочу теперь я больше сожалеть о том, что я с Анетою в любви не насладился, что я с Анетою навеки разлучился и что рыдать по ней на свете сем остался; кто знает, где она? также кто скажет мне, где буду я? Когда пройдет лет сто или более, то счастье и несчастье вместе с веком протекут и вечность примет все в свои недра и все от глаз наших сокроет? Какая розность в свете сем человеку благополучным быть или злополучным, но после того умереть? Нет розности в том никакой, но с жизнию его равно все угасает. Пускай хотя бы человек был всего света обладатель, пускай бы он несчетное на свете сем имел богатство и всякими б веселостьми в свой век возвеселился, но напоследок смерть отнимет все то от него и поведет его с собою в неизвестную ему вечность, или пускай хотя б которой человек рожден был на мученье и сострадал бы в свете сем безвинно и весь бы век свой пребывал в темницах и оковах, но напоследок смерть его исторгнет из того и поведет его с собой в ту же неизвестну ему вечность, розницы не будет никакой от первого в другом; и для того могу я словом заключить, что тщетно все на свете сем и все есть суета; живущие в подсолнечной не что иное, как мечта».36
С того времени предприял я намерение, чтоб жизнь свою посвятить Богу, и положил себе обет всеминутно проливать слезы и просить Его, Создателя моего, чтоб преселил дух мой в те места, где обитает душа дражайшей моей Анеты. Проживши я у отца моего с год времени, открыл ему намерение свое и просил его, чтоб он дозволил мне по желанию моему принять чин монашеской, что я положил обещание непременно постричься.


Часть II
83
Отец мой сперва весьма тем огорчился и, сожалея обо мне, отвлекал меня от того намерения моего; но как я, сколько мог, из книг божественного писания объяснял ему о маловременной сей нашей жизни и о вечности, тогда со многими слезами37 склонился отец мой на просьбу мою и заключил он так, чтоб прожить мне еще в доме его год, а потом отставиться от службы в точную отставку и идти в монастырь, недалеко от деревень его лежащей, называемой Саровская пустыня.38
Как приходить стал двулетней срок отпуску моему, тогда отец мой поехал со мною в Москву и, приехав, объявил командирам моим данной мне из канцелярии двулетней пашпорт и просил их, чтоб меня отставить в точную отставку, объявляя им притом намерение мое о пострижении в монастырь.
А как оные командиры мои весьма любили отца моего и, услыша от него о таком странном предприятии моем, весьма ему препятствовали в рассуждении молодых моих лет, и чтоб он не просил меня в отставку, а что я к такому важному и не сходственному с летами моими намерению приступаю, то оное от того во мне произошло, что я не совершенно выздоровел и что имею еще часть замешательства в разуме своем, и советовали они отцу моему взять меня еще на год в отпуск; и тотчас дали ему годовой для меня пашпорт. Отец мой, получа тот пашпорт, объявил мне, что меня в отставку не отставили, а отпустили на год в отпуск и чтоб я сделал тот долг отцу моему, прожил бы еще год вместе с ним в деревне, а по прошествии года, конечно, уже выпросит меня в отставку; я в том волю отца моего исполнить и не отрекся.
Между тем отец мой все силы свои употреблял, чтоб искоренить из сердца моего намерение о монашеской жизни; и для того возил он меня с собою во многие приятелей своих домы, где б только можно было иметь случай видеть мне достойных благородных девиц, но я не только что не прельщался на красоты их, но еще пуще чрез то обращение мое с ними, воображая Анету, жалость в сердце своем усугублял.
Отец мой, поживши в Москве несколько времени, поехал со мною опять в деревни свои и, приехавши, мы жили с ним в том же селе.
Я, живучи в том моем уединении, несколько уже к жизни своей и привык, которая оказывалась мне уже и не несносна; главное увеселение мое состояло в том, что во оном селе отца моего имелась одна каменная церковь кроме других церквей, которая построена была подле самого сада, и как скоро служба в ней начнется, тогда я с великим веселием и усердием во всякое время оную отслушивал, также в той уединенной жизни моей в воздаянии к Богу молитв имел я себе сотоварища.


84
Несчастный Никанор
Тетка отца моего, старушка лет в шестьдесят, которая жила в доме отца моего еще издавна и у которой я на руках от младенчества моего взрос, она мне в хождении к церкве святой всегда была товарищем, притом же и комнату свою имела она подле самой моей спальной чрез одни двери; а как я матери своей года с четыре уже лишился, то оная отца моего тетка во всем доме его имела главное смотрение в деревенской экономии. В одно время случилось ей отъехать в другую отца моего деревню, расстоянием от того села верст с десять, для собрания с крестьян некоторых оброчных мелочных доходов, также и для осмотрения порядка в находящемся в той деревне господском доме.
При отъезде своем в ту деревню взяла она с собою из находящихся при ней двух девок одну девку маленькую, другую ж, повзрослее, оставила при комнате своей и, приехав она в ту деревню, прожила в ней дней с восемь.
А как я по привычке той уединенной моей жизни обыкновенно после ужина прощаюсь со отцом моим, также и со оною теткою его, а моею бабкою, и, целовав у них руки, отходил в спальню свою и, раздевшись, отпускал камердинера своего спать в другие покои, а сам оставался в той комнате своей один и, легши в постелю, каждой вечер, проливая слезы, читал я Псалтырь до самой той поры, пока нечувствительно сон глаза мои сокроет и покамест выпадет из рук моих Псалтырь.
Итак, в один вечер после ужина по тому обыкновению своему начал я читать Псалтырь с проливанием слез, а как выше упоминал я, что бабка моя, которая подле спальны моей имела комнату свою, отлучилась в другую отца моего деревню, то в рассуждении того уповал я, что та комната ее заперта и никого в ней нет, то читал я тогда Псалтырь громко, отчего пуще восхищаясь, чувства мои произвели во мне со слезами купно и рыдание.
Потом вдруг услышал я за стеною в комнате бабки моей сотовари- ществующего мне в рыдании моем человека. Я тотчас встал с постели и, надев на себя шлафрок, подошел к дверям и, отворя оные, увидел тут плачущую оставленную бабкою моею девку, которой сказал я: «О чем ты плачешь, Наташка?» (Так имя было той девки.) Она, услыша то от меня, пуще залилася слезами, так что в рыдании не может дать мне ответа. Я, подошед к ней ближе и взяв ее одною рукою под бороду, а другою за голову, спрашивал с ласкою, о чем она так плачет. На что она в слезах ответствовала мне:
«О чем мне радоваться, милостивый государь, видя в таком отчаянии господина своего, которого я люблю больше, нежели жизнь свою, и которого печаль не только меня одной, но и всех его рабов сердца уже


Часть II
85
растерзала». — «Я очень тем доволен, — сказал я, — что ты меня столько любишь; однако так сокрушаться обо мне как тебе, так и другим рабам моим не для чего; бесспорно, надобно о мне несколько сожалеть, но только умеренно, потому что я устремляю намерение свое не к худому, а к доброму».
«Я не осмелюсь, милостивый государь, — сказала она, — объяснить вам скрытность простосердечия моего, чтоб тем не могла я вас прогневить; я по малоразумию моему рассуждаю, что ваше предприятое намерение не весьма угодно будет Богу». — «Почему ж? — спросил я ее, — скажи мне, не опасаясь ничего; я не рассержусь, хотя ты и несправедливо о том доказывать мне станешь».
«Вы положили, милостивый государь, — сказала она, — намерение удалиться от света и оставить имение свое; но какую вы чрез то получите себе пользу, когда оставите при старости в слезах родителя своего, которой никакой надежды после вас ко утешению себя иметь не будет; также оставите своих рабов, которые после отлучения вашего, может быть, отчаявшись, в непорядок придут, чем наивсеконечную горестную жизнь нанести себе могут, но вы должны им быть покровителем, вы должны отвлекать их от всяких непорядков и пороков, а теперь вы в том всей надежды их отсутствием своим лишаете. Вы, государь, рождены на то, чтоб вам нами господствовать и в том господствовании именоваться39 вам нашим отцом; но отцом именоваться по справедливости, чтоб вы имели о нас такое же попечение, какое отцы о детях своих имеют, что мы уже и видели в любезном твоем родителе, что находили и в тебе; но теперь какую мы и в ком надежду себе иметь будем, когда скончает старость родителя вашего живот и мы достанемся другому господину, которой неоспоримо, может быть, и не будет нам тираном, но возможно ль уж нам от него чаять, чтоб такое же имел он о нас соболезнование, какое имеете о нас вы с родителем своим. Сжалься, государь, над многими сиротами, которые без вас лишатся дневного своего пропитания; отложите намерение свое и успокойте при старости дух родителя своего, изберите достойную себе невесту и истребите из сердца своего тоску о кончине прекрасной вашей Анеты».
Я, поцеловав ее тогда в голову, сказал ей: «Ах, добродетельная и разумная девочка! я весьма доволен представлением твоим, что ты мне самую справедливость представила, но только возможно ли мне Анету из сердца своего исключить, которой уже душа с моею душою вместе соединена? Ах! дражайшая моя Анета, могу ли я забыть любовь твою ко мне и верность, могу ли я истребить из памяти моей сладчайшее твое имя, могу ли я, лишась тебя, иметь себе на свете сем веселия? Не хочу


86
Несчастный Никанор
я по тебе скончать печаль мою единожды своею смертию, но жив вме- нюся я в мертвецы и в черном рубище по смерть свою стоять я буду и повседневно стану умножать тоску мою всегдашним воспоминовением имени твоего драгого. Ах! умолкли сладкоглаголивые уста твои, часто подтверждающие твою ко мне горячность. Ах! сокрылся свет очей твоих, часто испускающий лучи отрады сердцу моему. Куды девались вы, неоцененные доброты? Куда сокрылся вид лица приятной? Где нежности? Где белизна? Где стройность стана? Где острота разума? Все смерть похитила, все вечность от глаз моих сокрыла».
И в тех речах почувствовал я сильной в себе обморок; тогда вскоре поспешил я к поставленной в той горнице бабки моей кровати и лег на оную, обеспамятствовав.
А как опомнился я и открыл глаза свои, то увидел пред собою стоящую на коленях своих означенную девку, которая одною рукою держит полотенце, приложенное к лицу моему, намоченное спиртом, а другою рукою держит мою руку и, целуя оную, окропляет слезами своими.
Я весьма тогда сжалился на ту огорченную девку и сказал ей: «Перестань, душа моя Наташенька, плакать, я и так от горести моей умираю, а ты к тому пуще жалостным своим видом сердце мне растравляешь; я без сумнения признаю тебя в том нелицемерною и верю, что ты много меня любишь, и за то клянусь я тебе Богом, что завтрешней же день пойду к отцу моему и испрошу от него уволительное тебе вечно письмо, и ты не будешь несчастлива и без меня, только пожалуй, отри слезы твои и не усугубляй тем больше печали моей».
«Нужна ли мне, милостивый государь, вольность? — сказала она, — я не только вольностию, но и жизнию своею не уважаю, а мне важна одна печаль ваша, и нужно для меня только то, чтоб вы оную хотя мало уменьшили».
«Когда умру, — сказал я ей, — тогда не только уменьшу, но и совсем забуду печаль свою». Тогда она, залившись слезами, сказала: «По крайней мере, милостивый государь, сделайте мне сию отраду, хотя до приезду бабки вашей так чрезмерно себя не крушите, и если хотите надо мною милосердие сделать, то сделайте не иное что, как только то, которое я от вас сочту больше всякого милосердия».
Я от жалости моей к той нелицемерной девке принужден был дать ей слово, что она до приезду бабки моей не увидит больше слез моих. И так обнадежа ее, оставил в спокойстве и пошел в комнату свою спать.
На другой день ввечеру так же по обыкновению своему пришел я спать в комнату свою и, легши в постелю, взял Псалтырь, но вспомнил


Часть II
87
притом данное обещание к усердной девке своей, чтоб до приезда бабки моей не проливать мне больше слез; тогда начал я Псалтырь читать тихонько, чтоб означенная девка не слыхала, и трафилось мне читать Псалом шестьдесят осьмой; но как выговаривал я в одном стихе напечатанную речь («и ждах соскорбящаго и не 6t, и утешающих и не обрЪтох»),40 тогда не мог я удержаться от слез, которые в то ж мгновение из глаз моих покатились.
Девка ж та не только что слушала, но и смотрела сквозь дверей тайно, и как скоро увидела меня плачущего, так скоро осмелилась войти ко мне в спальню и, подошед к кровати моей, став передо мною на колени, говорила мне:
«Вы обещание свое положили, милостивый государь, чтоб вам до приезду бабки вашей не крушиться, и дали мне в том честное ваше господское слово; но теперь вы оное обещание свое опровергаете; а как я покровительством и просвещением меня покойной родительницы вашей читывала несколько старинных историй, тогда был обычай, что царское или господское слово почитали свято и непременимо».
«Признаюсь, Наташенька, — сказал я ей, — что я виновен перед тобою; да что ж мне делать, душа моя, когда сил недостает от слез воздержаться. Меня больше всего то огорчает, что Анета, не дождавшись долго меня, подумала обо мне, что я ей изменил, и от того мнения с печали умерла, и я тем причина смерти ее, и чрез то заключаю я себя губителем ее, отчего пуще терзаюсь я моею совестию».
«Ах, милостивый государь, — сказала девка, — если вы об оном больше сокрушаетесь и думаете, что Анета от печали умерла, то я уже должна нарушить заповедь родителя вашего и объявить вам обстоятельно о кончине любезной вашей Анеты. Хотя родитель ваш и запретил мне о том вам сказывать, каким образом кончина ей приключилась, чтоб вы пуще чрез то не умножили печали вашей, однако я должна вас из мнения вашего вывесть и открыть вам истину. Анета ваша не от печали скончалась, но пределом определена ей смерть мученическая, которая приключилась ей от рук тирана, дяди ее».
«Ах! каким это случаем! — вскричал я. — Скажи мне обстоятельнее и не скрой от меня, жизнь моя, ничего; а отец мой об оном ничего мне не сказывал, а сказал, что она горячкою умерла».
Тогда девка та начала было, проливая слезы, рассказывать мне о смерти Анетиной, стоя передо мною на коленях, но я велел ей встать и сесть подле меня на постеле моей. Она долго отговаривалась, что сидеть рядом с господином своим она не достойна, однако я за добродетель ее


88
Несчастный Никанор
удостоил ее того и принудил подле себя сесть; она, севши, начала рассказывать мне следующее:
«Как скоро вы изволили съехать с двора в Москве к приятелям вашим, то вскоре после вас приехал Александр Федорович Б. и, вошед в покои, спрашивал об вас и объявил родителю вашему, что он крайнюю до вас имеет нужду. Батюшка ваш просил его, чтоб он вас подождал; он по приглашению его ожидать вас и остался и, не долго сидя, объявил родителю вашему: „Я слышал, — говорил он, — что сын ваш намерение имеет ехать в чужие края, а как я могу себя назвать давнишним сына вашего другом, то потому я и знаю, для каких надобностей сын ваш предприял намерение ехать; но, однако, то его намерение, думаю, что теперь пресечется несчастливым для него приключением, и я об оном прежде вам как родителю его объявлю, а потом уже ему, и то с дозволения вашего; если вы то печальное для него приключение прикажете ему объявить, то я ему объявлю, а если не прикажете, то я от него скрою. Любезная его сговоренная невеста оставила сей свет”. Родитель ваш, услыша от него такое печальное и неблагополучное для вас известие, весьма огорчился, и, проливая они оба обще с Александром Федоровичем о смерти невесты вашей слезы, потом советовались, что делать. Если оное утаить от вас, но вы вскоре из России уедете и, приехав в Варшаву, как скоро уведомитесь о кончине Анеты, так скоро вы опасности подвержены будете, и если не умертвите себя от того, то, по крайней мере, здоровье свое от сего печального удара потеряете, потому что некому будет там разговаривать и отводить вас от той печали вашей; а когда здесь объявить вам, то как родитель ваш, так и все приятели ваши введут вас несколько в рассудок, взять вам средство печали вашей; и так положили они в то время, чтоб неотменно о том вам объявить. Каким же образом приключилась кончина невесте вашей, о том рассказывал господин Б. родителю вашему следующее: „Я находился, — говорил он, — с командою своею в Варшаве, но совсем не знал об Анете, что она тут же жила, потому что я по отъезде сына вашего из Риги на остров Езель вскоре послан был к армии, а после находился в реченном городе Варшаве. И в одно время случилось мне идти по улице, на которой увидел я подле одного дому превеликую толпу народа. Я из любопытства продирался в ту толпу и спрашивал, чего они смотрят. Люди, стоящие тут, отвечали мне: «Какое-то тело мертвое». Потом стал я подходить ближе, услышал речь одного полицейского офицера, которой сказал к народу: «Каналье канальская и смерть случилась, но еще мало судьба ему такую казнь определила, я бы теперь не отрекся тело сего тирана сжечь своими руками». Тогда, увидя находящееся из¬


Часть II
89
рубленное тело мертвое, которое привезено полицейскою командою, спрашивал офицера того, какое то тело. На что оной офицер ответствовал мне, что это тело одного злодея, которой никакой добродетели, кроме сребролюбия и притеснения ближних, в жизни своей не оказывал. «Кто он был таков и какой человек?» — спросил я офицера. — «Он был, — отвечал офицер, — купец города Риги, имел у себя превеликое богатство, детей же он у себя не имел, а имел у себя жены своей одну племянницу родную, которая жила у него в доме и имела она у себя наследственные деньги после отца своего во Франции, тысяч до тридцати талеров, и оные деньги означенной сребролюбец дядя ее как-то мошенническим происком получил тайно и перевел на счет одного живущего в Митаве купца, от которого он и получил алмазами, и, получа, стал притеснять и тирански мучить означенную жены своей племянницу. Она, не вытерпя того, ушла от него и взяла с собой те вещи, и жила здесь в городе для опасности в мужском платье под именем одного французского дворянина. Дядя ее, как-то подкупя почтмейстера, перехватывал письмы между ею и жениха ее, какого-то российского офицера, и чрез то проведал об ней и, сыскав, увидел ее здесь идущую в церковь; тогда он закричал на нее караул, и правление здешнее, осудя, определило ее отдать ему на расписку. Он, получа оную племянницу свою, запершись в квартере своей, сек ее немилосердо; но как уже услышал хозяин дому того, что он тирански ее мучит, отбивал у него двери, но за крепостию оных отбить не мог, тогда он побежал на съезжую; сей же тиран в то время, убояся того, видя, что он смертельно сек племянницу свою, отобрав от нее алмазы, скрылся здесь в городе в тот же час, а сего утра оной тиран полицейскою командою найден изрубленной неизвестно какими людьми и ограблен весь, а оная племянница его теперь лежит при смерти, и не уповательно, чтоб жива была, потому что оной варвар так мучил ее немилосердо, что тело ее до костей пробил». — «Помилуй, государь мой, — вскричал я офицеру, — укажите мне, где теперь лежит эта несчастная девица». Офицер тотчас меня к ней и проводил. Как вошли мы с тем офицером в покои ее, она была тогда при самой уже смерти; мы сели подле ее, которая вскоре взглянула на нас и взором своим тотчас извлекла из глаз наших горестные слезы. «Ах, дражайшая Анета! — сказал я ей в рыдании, — в каком я вижу тебя состоянии». — «Я весьма довольна, милостивый государь, — отвечала она, — вашим человеколюбием, что вы по человечеству обо мне сожалеете; но я б еще больше получила себе отрады, если б узнала я о чести вашей, кто вы таковы и как я знаема вами, потому что здесь, хотя почти весь город уже знает о злосчастном приключении моем, однако имя


90
Несчастный Никанор
мое не всякому здесь известно, и для того желаю я охотно знать, от кого вы о имени моем известились». — «Имя твое, дражайшая Ане- та, — сказал я, — давно уже мне известно и давно твердо в сердце моем, потому что ты сговоренная невеста откровенного друга моего Никанора». — «Ах! праведная судьба, — сказала она, — я совершенно жизнию своею довольна, что при смерти моей получила себе отраду, что я теперь умру спокойно, засвидетельствовав верность мою к любезному Никанору приятелем его, которой, увидя Никанора, объявит ему, что я по смерть свою была ему верна». И, проговоря она ту речь, в ту ж минуту скончалась. Тогда я с пристойною церемониею похоронил тело ее своим коштом, надписав на камне для признаку впредь сию надгробную надпись”. Окончав речь, Александр Федорович вынул бумажку, на которой написана была та надпись. Родитель ваш, читая оную, еще довольно крушился; итак, положили они тогда, чтоб и ту надпись объявить вам, и как вы приехали в дом свой и господин Б. объявил вам о кончине Анетиной и бумагу ту дал вам в руки, вы в то время, обеспа- мятствовав, выронили оную из рук; тогда я как оную бумагу, так и вас подхватила. И в то время батюшка ваш заказал всем рабам, чтоб о кончине ее обстоятельно не сказывать вам, также и надпись оную приказал мне до времени хранить, которая и теперь у меня в ларце замкнута хранится».
И тотчас, отомкнув она ларец, вынесла ко мне ту надпись.
Я, услыша от девки своей о такой мучительной Анетиной смерти, рвался в слезах немилосердо, в которых сотовариществовала обще со мною и девка та усердная моя.
И как удовольствовались мы оба слезами, тогда благодарил я ее за откровенную ее ко мне искренность и отпустил ее в комнату свою спать.
Теперь время и вашему сиятельству почивать, притом и мне пора идти в дом милостивца моего, а завтрешней вечер донесу вашему сиятельству о добродетельной той и усердной моей девке, также и о том, каким образом лишился я всего своего недвижимого и движимого имения без остатку.
Конец четвертого вечера и второй части


ЧАСТЬ III
ПРОДОЛЖЕНИЕ НИКАНОРОВОЙ ИСТОРИИ
По рассказании в четвертой вечер истории своей пошел Никанор от ее сиятельства княгини в дом милостивца своего, где ночь препроводил благополучно.
На другой день поутру получил он от одной молодой госпожи записку, что она с сестрами своими и с другими благородными девицами, приятельницами ее, едет после обеда в шлюбке по реке В. прогуливаться и вечерней стол будет иметь в некотором прекрасном одного господина саду, лежащем на берегу той реки В. расстоянием от города в четырех верстах; а как они едут запросто своею дружескою только компани- ею, то и никого из мужчин не приглашают, а просят только Никанора, чтоб он один сделал им компанию и поехал бы с ними прогуливаться.
Никанор, получа письмо, приказал лакею, которой то письмо приносил, объявить благодарность свою той госпоже за удостоение его такой чести и что он будет непременно к обеденному столу.
Итак, поутру часу в двенадцатом пришел к той госпоже, где обедал с нею только в двух персонах.
После обеда вскоре приехали к ней две девицы, сестры ее, также и еще две благородные девицы, ее приятельницы, и пробыли у ней часу до пятого пополудни; а в пятом часу сели все в одну шлюбку и поехали по реке прямо к саду. А как в том саду и домик летней небольшой со всеми принадлежностями был построен, то означенная госпожа за несколько часов до приезду своего в тот сад послала наперед шлюбку с кухнею и десертом; приехав они в тот сад, провождали вечерние приятные часы с великим удовольствием. Никанор был той госпоже коротко знаком, то она просила его, чтоб он вечерней стол, десерт, чай и ко-


92
Несчастный Никанор
фий для удовольствия компании все расположил по своему рассмотрению.
Никанор, гуляя с ними в саду, отлучился от них для некоторых к тому приготовлений, и как лишь отошел он несколько сажен, то повстречался с ним того дому дворник, которой объявил ему, что он имеет некоторую крайнюю до него нужду и чтоб он дошел с ним до берегу реки. Никанор за большую тягость то не почел, чтоб удовольствовать дворниково желание, и пошел с ним к реке; а как весь домик тот вокруг обложен был густым леском до самого берега, то, почти к самой реке пришедши, вышли они из леску, где увидел Никанор одну шлюбку с осьмью гребцами и с одним лакеем, которой, подошед к Никанору, вручил ему подписанное на имя его запечатанное следующего содержания письмо:
«Теперь самой тот случай, в котором можете вы мне доказать свое почтение и усердие, и если хочешь нести на себе имя честного человека, то приезжай ко мне в посланной для тебя шлюбке в ту ж минуту, как получишь сие письмо, а ежели чрез три минуты не отправишься, то ожидать тебя я не велела, и я в таком случае буду тебе первая в свете сем неприятельница К.».
Никанор, прочитав письмо, не знал, что делать, опасался прогневить ту, которая письмо к нему прислала и которая, может быть, благополучие его к случаю составит; сказал присланному от нее слуге, что может ли он подождать не больше как четверть часа, чтоб Никанор объявить мог нечаянное свое отлучение госпоже той, с которою он сюда приехал; но слуга на то нимало не согласился, а сказал, что он не смеет больше трех минут промешкать.
Наконец принужден был с ним ехать, не будучи в состоянии больше ему в том прекословить; при отъезде ж своем просил дворника, чтоб он объявил оставшейся его компании, госпоже и девицам, что нечаянная и необходимая некоторая нужда принудила его, не простясь с ними, уехать, что дворник и обещался исполнить.
Никанор, приехав в город благополучно, пришел в дом госпожи той, которая его по письму своему ожидала. Она весьма обрадована была тем, что он исполнил повеление ее, и пригласила его с собою и с одним находящимся у ней в гостях благородным человеком играть в ломбер.
Итак, оставим мы Никанора, играющего в карты, а посмотрим, что приключилось оставшейся его компании.
Сия знатная в том городе госпожа, которая присылала письмо к Никанору и которая всегда его ласкала, была уже довольно престалых лет и давала о том людям знать, что она одною только издевкою с Никано¬


Часть III
93
ром шутит и что по человеколюбию из одной только его бедности дозволила ему иметь в свой дом свободной вход; но, однако, нимало того терпеть не могла, если когда Никанор в компании при ней начнет шутить с молодыми барынями или барышнями.
Как скоро она уведомилась, что Никанор поедет с компаниею гулять в вышеупомянутой лежащей при реке В. увеселительной домик, так скоро подкупила дворника того домику и приказала ему, чтоб он сделал Никанору и компании его выдуманную от нее насмешку, которую по приказанию ее дворнику сделать и удалось. Лишь только отправился Никанор из того увеселительного домику на шлюбке в город и как скоро из глаз Дворниковых шлюбка его скрылась, тогда дворник дал знать об оном жене своей, которая к тому была уже приготовлена. Она побежала в сад с необыкновенным воплем и, подбежав к гуляющим госпоже и девицам, кричала как сумасбродная: «Государыня! прикажите поско- ряе лакеям бежать к реке, Никанор утонул».
Госпожа та и девицы так испужались, что лакеи почти на руках несли их к реке, а как приближились к оной, то увидели испрокинутую маленькую лодочку, несенную водою вниз по реке В.; тогда дворница сказала, указав на лодочку: «Вот в сей лодочке лишь только отпехнулся он веслом от берега на самую быстрину, то лодочка повернулась, и он выпрокинулся и потонул».
Два человека лакеев, раздевшись, скоро бросились в воду в то место, на которое она указывала, и сколько ни искали Никанора, но найти не могли. Госпожа, вынув империал, послала на шлюбке слугу через реку к рыболовам, которые на той стороне реки жительство имели, подарить им оной, чтоб как можно поскоряе ехали они с рыбачьими своими снарядами искать Никанора, и если живого его вытащат, то еще пятьдесят Рублев госпожа та подарить обещала; рыболовы весьма скоро поспешили и все возможности свои употребляли искать Никанора, однако труды их были тщетны, ибо чего нет на свете, того найти никто не может.
Никанорово в то время приключение подобно было философическому камню,1 которой многие ученые люди ищут, но найти не могут; а в сыскивании оного встречаются с ними внезапно такие вещи, которые небесполезны для общества; так точно и рыболовы искали Никанора, а вместо его поймали в самоловы свои такого превеликого осетра, что они за редкость сочли, да сверх же того получили империал, почему и остались весьма довольны.
Но госпожа та и девицы с неудовольствием и огорчением поехали в город, оставя приуготовленной ужин, и, приехав к городовой пристани, где кареты для них уже приготовлены были, девицы поехали в свои


94
Несчастный Никанор
домы, а госпожа та не преминула ехать в тот дом, где Никанор квартеру свою имел, чтоб уведомить хозяйку дому того о приключившейся Никаноровой смерти; и как приехала она в тот дом, то хозяйку в доме не получила; а встретив ее хозяин и увидя несколько в лице огорченну, спросил, все ли благополучно она находится. «Слава богу, — отвечала гостья, — ездили мы в шлюбке прогуливаться, но несчастливое с нами случилось приключение, которое ввергнуло нас в большое сожаление о несчастном человеке». — «Что такое?» — спросил хозяин. — «Никанор, — отвечала гостья, — приказал вам долго жить»; и в то же время от сожаления наполнились у ней глаза слезами. Хозяин весьма тому удивлялся, что не больше прошло времени четверти часа, как видел он Никанора в совершенном здоровье, и сказал напротив того: «Конечно, вы, матушка, нездоровы?» А как оной господин веселого был нраву и всегда любил говорить шуточные речи, то и примолвил еще: «Я советую вам кровь пустить». — «Шутить над несчастливым человеком, — сказала гостья, — а особливо над мертвым, не только нет никакого удовольствия, но, мне кажется, притом несколько и грешно». — «Помилуй, государыня, — сказал хозяин, — каким это образом соврано вам о Никаноре, давно ли смерть ему случилась?» — «Не больше тому времени, как часа с четыре назад, — сказала гостья, — как он утонул при моих глазах». — «Милостивая государыня, — сказал хозяин, — вы должны ваши глаза несколько поштрафовать, они очень избаловались и солгали вам, и вы им впредь не верьте, а поверьте моим глазам, они с четверть часа тому назад как видели Никанора, благополучно играющего у госпожи К. в ломбер». В самое то время, как они разговаривали, вошли в двери хозяйка, супруга его, и Никанор с нею. Госпоже той видеть Никанора так странно показалось, что сделался ей от того обморок, которой, однако, недолго продолжался; лишь только в чувство она пришла, то вскричала к Никанору: «Злодей! что ты с нами сделал?» Никанор, не знав подлинно всего с ними приключения, подумал, что с досады на него сделался ей обморок и что он виновен перед нею в том, что, не сказавшись ей, уехал в город, извинял себя, целовавши ей руки; хозяйка, также не знав ничего о происшедшем, весьма тому удивилась, но напоследок, рассмотрев обстоятельно все происшествие, узнали, что сделана была та насмешка от помянутой госпожи, которая присылала за Никанором шлюбку, и весьма много смеялись такой выдумке. Ввечеру Никанор, пришед к княгине, не преминул об оном приключении ее уведомить, которая также довольно смеялась, потом приказала Никанору продолжать прежние свои приключения по порядку, которые он и начал ей рассказывать.


Часть III
95
Вечер пятый
На другой день, ваше сиятельство, после ужина по обыкновению своему ложась спать, взял я книжку для чтения, однако к тому чтению охоты у меня вдруг не стало; и я, положив оную на столик и вздев шла- форок, позвал к себе вышеупоминаемую усердную мою служанку, чтоб она в скуке что-нибудь со мною поговорила; девка сочла то за превеликое себе удовольствие и тотчас ко мне пришла. Я велел ей сесть возле себя, потом начал с нею разговаривать и, во-первых, спрашивал ее о воспитании ее и кто у ней были отец и мать, и как она вошла в большую милость к бабке моей, и за какие услуги покойная мать моя ее любила, и чтоб она от начала рождения своего и до сего времени, что с нею происходило, рассказала мне обо всем обстоятельно. Она по приказанию моему и начала мне о себе рассказывать: «Я родилась, милостивой государь, — говорила она, — в Алатарской вашей вотчине, в селе Саре,2 отец мой был в том селе ваш крепостной крестьянин, которой хотя не имел большого достатку, однако тягло ваше господское отправлял без нужды и всячески старался всякие ваши господские поборы платить прежде всех бездоимочно. Батюшка ваш, приметя во отце моем простосердечие и усердие к себе, весьма стал его жаловать, потом изволил приказать иметь ему полное смотрение над всею тою вашею вотчиною, где отец мой благополучно век свой и препровождал до тех пор, покамест я, злосчастная, на свет была не произведена; и как я родилась, в то время отец мой весьма обрадован был рождению моему, потому что детей у него не было и мать моя первую меня родила, и хотя отец мой был уже и престарелых лет, а мать моя еще очень молода, однако они друг друга любили и жили весьма согласно; после ж той радости отцу моему вскоре приключилась сия горестная печаль или смертельной для него удар, что после рождения моего чрез несколько часов мать моя скончалась. Отец мой, не перенесши сей горести, впал в прежестокую горячку, от которой чрез две недели также и свою жизнь окончал.
Отец мой хотя и имел у себя родственников, но они больше его ненавидели, нежели любили, потому что он как к чужому, так и к родственнику в случае ссор и суда оказывал одинакое правосудие.
Итак, я была лишена всех способов к жизни моей и находилась несколько недель без всякого призрения.
Но как Всевышнее Существо всемогуществом своим и непостижимым провидением проливает благости свои не только к человекам, но и ко всякому дыханию на земли для прославления неизмеримых своих


96
Несчастный Никанор
щедрот, то Его всевышним промыслом влияно было в сердце покойной родительницы вашей обо мне сожаление. Она взяла меня в свое покровительство, приставя ко мне для смотрения одну добродетельную женщину, также и девку; но главное притом попечение о воспитании моем имела сама родительница ваша, и я воспитываема была не так, как крестьянская дочь, а так, как благородной крови, и матушка ваша любила и жаловала меня, подобно как дочь свою. Лишь только шесть лет мне минуло, то приказала она учить меня грамоте. Я, благодаря моего Создателя, имела к ученью великую склонность и вскоре читать и писать и несколько арифметике и рисовать научилась; потом приказала учить меня плесть кружево, шить и мыть белье и всему, что нужно знать женскому полу. Я в непродолжительном времени также и тому всему обучилась, и как тринадцатилетнего я возраста достигла, тогда родительница ваша вручила мне ключи от некоторых кладовых и чуланов, чтоб я во всем доме лучшие вещи узнать могла. Я пользовалась после того времени оною и матернею ее милостию не больше, как только месяцев с десять.
По прошествии оного времени сделался вдруг болезненной матушке вашей припадок; она, почувствовав кончину свою, приказала призвать к себе всех домашних, также и соседы позваны к тому были, где и сестрицы ваши двоюродные находились же при кончине ее; а как уже час смертный приближаться к ней начал, тогда приказала она священнику читать подлежащие отходные молитвы и прощалась со всеми. Как прочли оные молитвы и она едва уже говорить могла, то приказала мне подойти к себе поближе; я, став перед нею на колени, омывала руки ее слезами, она, взяв руку у бабки вашей, которая тогда в головах у ней сидела, и, пожавши оную, указав на меня, сказала: „Не оставь сию злосчастную сироту”.
Сии слова последние ее были, она в ту ж минуту, вздохнувши тяжко, предала душу свою в руки своего Создателя.
Глаза мои потонули в слезах; залившись оными, упала я в обморок на пол. Рыдание и вопль слуг о кончине щедрой матери своей и госпожи сколь ни проницали слух мой, но я лежала без чувств, потом отнесена была в постелю, а как опомнилась, то рыдала неутешно и, пролив довольно слез, встала с постели, осматривала себя и, не нашед в кармане моем ключей, спрашивала об них у той добродетельной женщины, которая ко мне приставлена была и которая в то время сидела подле меня на кровати моей; она мне отвечала, чтоб я о том не сумневалась, что оные ключи взяла сестрица ваша М. Б. и что она все вещи описала порядочно и запечатала своею печатью.


Часть III
97
Я, лишась оной клошнической должности, весьма была довольна, что за слабостию здоровья моего взяты от меня ключи, но, однако, я не отреклась принять на себя другую должность по приказанию сестры вашей М. Ф., чтоб я помогала ей во всем том, что надлежит приготовить к исправному погребению тела покойной родительницы вашей, потому что сестрица ваша М. Б. ни во что не входила, а батюшка ваш и бабушка от печали почти не помнили себя». — «Да что ж, — спросил я, — сестрица моя М. Б. в то время делала?» — «А она, — отвечала девка, — только перебирала вещи и перекладывала их из сундука в сундук, а о погребении и о домашнем порядке никакого попечения не имела». — «Так и должно, — сказал я, — чтоб сестра моя М. Ф. обо всем домашнем одна попечение имела». — «Это бы очень хорошо, милостивой государь, — сказала девка, — ежели б сестрица ваша имела попечение о домашнем, но она только заботилась о сундуках и о пожитках ваших и отослала их в вотчину свою, будто бы для сохранения, а после того уже родитель ваш ни двадцатой части из них не получил». — «Это и того лучше, — сказал я, — потому что отец мой по старости лет и по слабости здоровья своего не мог бы оные пожитки употребить на такие надобности, на какие сестра моя к пользе души покойной матери моей оные употребила». — «Самая правда, милостивой государь, — сказала девка, — ежели бы оные пожитки употреблены были на поминовение покойной родительницы вашей, то б это было сделано похвальное дело, но она отдала их в приданые за крепостною своею девкою, которую она любила и которую выдала замуж в город А. за секретарского сына; и хотя пословица народная и сбылася, как говорят, что неправедное-де созидание все прах, потому что муж той девки горькой пьяница и все приданое пропил, но я о том соболезную, что оные пожитки не достались ни вам, ни бедным людям». — «Об оном я также нимало не сожалею, — сказал я, — для меня кажется все равно, пропиты ли оные кем пожитки или нищим розданы, но я их у себя не имею и отыскивать их не намерен, а чтоб сестра моя сделала что ни есть неблагопристойное, тому я никак не верю, потому, что она девица уже престарелая, она ж разумна, добродетельна, щедра, целомудренна, словом сказать, что есть добродетельного, то все в душе и в сердце ее впечатлено». — «Что целомудренна сестрица ваша, — сказала девка, — то это правда, что добродетельна, то и об оном я не весьма сум- неваюсь; но вместо прочих добродетелей я усматриваю в ней великую склонность к порокам, а именно: вместо щедрости непомерную скупость, а вместо всего прочего я ничего иного в ней не нахожу, как только лицемерие, лукавство,3 лесть к ближнему и все, что от сребролюби¬


98
Несчастный Никанор
вой души произойти может». — «Нет! душа моя, — сказал я, — ты весьма ошибаешься в совести сестры моей, я помню, что покойная мать моя любила сестру мою не меньше меня и всякого благополучия желала ей больше, нежели сама себе, то рассуди ж ты сама и скажи мне, для чего так горячо мать моя ее любила?» — «Для того, милостивый государь, — сказала девка, — что она братца матушки вашей родная дочь, осталась после его и матушки своей сирота и воспитана матушкою вашею в доме вашем, то по привычке и ближнему родству должна быть сестрица ваша матушкою вашею горячо любима». — «Нет! — сказал я, — мать моя за то больше ее любила, что она добродетельна». — «Так, милостивый государь, — сказала девка, — что она лукава и хитра, это правда, как об ней часто приятель ваш В. А. Ч. выговаривает, что хотя матушка ваша и воспитала сестрицу вашу, однако во весь свой век не узнала совести ее». — «Это он говорит, — сказал я, — по какой-нибудь на нее злобе, как он сосед ей в деревне; а в самом деле сестра моя добродетельна, я сам персонально видал, когда гащивал у ней ночи по три в деревне». — «Лицемеры, — сказала девка, — не только три ночи, но и три месяца притворить себя не поскучают, только лишь бы предметом своим воспользоватся могли, ко уловлению простосердечного человека в сети свои». — «Какая ж польза, — сказал я, — сестре моей против меня лицемерить, она не только что ничего от меня иметь себе не желает, но еще и свое имение обещает мне отдать в наследство». — «Это уже против натуры, милостивый государь, — сказала девка, — чтоб сребролюбивая душа при жизни своей с имением своим могла расстаться». — «Я нимало не приметил, — сказал я, — чтоб сестра моя была сребролюбива». — «А вот как она, — сказала девка, — не сребролюбива: вам небезызвестно, что у ней жила недостаточной дворянки дочь именем Смирена, и если сестрица ваша в годовой праздник подарит ей чепчик, сделанной из старых лоскутков, то мать ее весьма была тем довольна; мне случилось видеть ее в то время в доме сестрицы вашей, как приезжала она к ней, чтоб ехать вместе на Ма- карьевскую ярмонку,4 а бабушка ваша также приехала к ней, чтоб вместе ехать на ярмонку же, где и я во услужении по милости бабки вашей находилась; и как собрались уже на ярмонку, то стали они между собою разговаривать о покупках, между тем сестрица ваша сказала к бабке вашей: „Я хочу от вас, свет мой, просить совету: дочка Смиренушка уже в совершенном возрасте находится, а платьица у ней никакого нет, то я советую продать на ярмонке старое серебро свое; оно, правда, чистое серебро, и не русской притом работы, покойник муж ее, еще будучи в Пруссии, его сделал, да только оно ныне3 не в употреблении, потому


Часть III
99
что оно состоит в стаканах, бокалах, чарках и кружках, а ныне по большей части пьют из хрусталя, то лучше, продавши серебро, на те деньги купить Смиренушке что-нибудь из платья; да вот что опять в сумнение меня приводит, что в рядах серебро покупают в лом, то весьма дешевить его станут, а это серебро почти новое, а особливо внутри позолота6 так густа и так чиста, как теперь от мастера, то я думаю это серебро за себя взять и деньги свои отдать, я в цене Смиренушку не обижу”. — „Весьма похвальное вы дело сделаете, матушка, — сказала ей на то бабка ваша, — что подлинно в лавку продать это серебро, так полцены за него не дадут, а вы по милости своей заплатите настоящую цену”. — „Да, мой свет, — молвила сестрица ваша, — мы с нею сочтемся; однако вы для себя-таки приценитесь в рядах, по чему станут давать, и последнюю цену, чего больше не станут давать, ты мне скажи, я, конечно, в цене вас не обижу”. — „Очень хорошо, матушка”, — сказала ей сия дворянка. И так пошла от нее, чтоб взять серебро с собою. Потом поехали вместе все мы на ярмонку, где и закупили товары, какие кому надобно; за серебро ж той дворянке лавошники не давали больше, как только по семнадцати копеек за золотник; сестрица ваша, не торгуясь, взяла его для себя и дала ей на покупку сто рублев, и сказала ей притом, чтоб она больше этих денег не тратила и что деньги впредь для нужд им годятся. Дворянка подумала, что сестрица ваша хочет дать за серебро настоящую, дороже тех лавошников, цену и что оставшиеся деньги для них же хочет сохранить; не требовала от нее в серебре расчету и, купя несколько из товаров, в чем большая надобность ей состояла, поехала со всеми обратно в дом сестрицы вашей.
После ж того как уже мы с бабушкою вашею уехали из дому сестрицы вашей к себе домой, то после нас говорила сестрица ваша той дворянке: „Ну, мой свет, ты сама свидетель тому, что за серебро больше не давали, как только по семнадцати копеек за золотник, а как я вам не чужая, то сделайте мне и уступочку, довольно вам с меня взять и по пятнадцати копеек за золотник, я сама вам заслужу и дочке вашей Смиренушке таки когда чепчиком, когда манжентками, хоть и старенькими, однако даром их нигде не возьмет”. Сия дворянка не смела ей в том прекословить, а сказала: „Изволь, матушка, взять серебро, когда вам угодно, по пятнадцати копеек золотник”.
Итак, сия дворянка отдала сестрице вашей серебро, а денег больше тех ста рублев от нее не получала, в рассуждении том, что когда ей надобность в деньгах будет, то она всегда от сестрицы вашей может оные деньги получить; однако по власти Божией после того в непродолжительном времени сия дворянка скоропостижно скончалась, и случай не


wo
Несчастный Никанор
допустил видеть ей сестрицу вашу; дочь ее, оставшись сиротою, Смире- нушка, которая жила в доме сестрицы вашей и которую также случай не допустил видеть кончины матери своей, после смерти ее уповала, что, конечно, сестрица ваша заплатит ей оставшиеся деньги за серебро, которых думала она не меньше получить, как по крайней мере до трехсот Рублев, однако сестрица ваша отдала ей только двадцать рублев, сказав ей притом, что покойная мать ее больше двадцати уже лет тому назад как должна ей некоторою суммою денег, то она тот долг вычла из тех денег, чтоб на душе матери ее греха не было, а что за такое долгопрошедшее время надлежало было сестрице вашей получить много процентов, то оные проценты она для сиротства Смиренушке уступает.
Смиренушка в то время еще и не родилась, как должна стала сестрице вашей мать ее, при жизни еще отца ее, и подлинно ли должна или нет, в том свидетелем одна только совесть сестрицы вашей; она не могла ей ничего на то отвечать, а в удовольствие свое заливалась только слезами, что она живет в таком доме, где содержат ее из интересу, а не из милости.
И если вы, милостивый государь, — продолжала речь девка, — не изволите мне в том поверить, то извольте сами спросить у Смиренушки, она вам с клятвою и со слезами об оном расскажет; довольно уже того в доказательство о совести сестрицы вашей, что никто об ней хорошего слова не молвит. Родственник ее, господин С., которой должен ей несколько тысяч рублев денег, жаловался на нее некогда племянницы ее сыну, а ее внуку господину майору О., что бабушка его начла на него, С., излишних процентов до семисот рублев и в них побожилась, и он, С., принужден был те семьсот рублев напрасно ей заплатить, на что майор О. ответствовал ему так: „Бабушка моя старинного века человек, ей уже с лишком восемьдесят лет, так правдою жить начинать ей уже поздо, и хотя она много раз в день Богу молится, однако в тот же день может еще успеть вдвое больше того людей обмануть”».
«Я этому, — сказал я, — ничему не верю, и тебе налгано на сестру мою напрасно, и ты мне об ней не говори».
Тогда усердная моя девка не упоминала об ней мне уже больше ни слова, а рассказывала о себе, как взяла ее к себе бабка моя по смерти матери моей, и как ныне жалует ее она и любит, и проговорила она со мною весьма долго, потом приказал я ей идти в ее комнату.
На другой день ввечеру я уже прежнюю мою привычку читать книгу совсем не вспомнил, а приказал любезной своей девке говорить со мною, и так с великим удовольствием препровождал я все вечера в разговорах своих с нею до самого приезда бабки моей, и в один вечер пе¬


Часть III
101
ред приездом ее так мы долго с девкою разговаривали, что уже меня склонила дремота, и она уже ушла от меня тогда, как я заснул.
На другой день приехала бабка моя из деревни и, препроводя день благополучно, легла спать, а поутру, как начался благовест к заутрене, то она по обыкновению своему стучала мне в стену, чтоб я шел с нею молиться, но как я от оной привычки несколько уже поотстал, то охоты большой у меня уже и не стало идти к заутрене, и для того принужден я был бабке моей солгать, что будто у меня голова болит, что и девка учинила, и бабка моя принуждена была идти к церкве с маленькою девочкою.
Итак, день ото дня и час от часу такую привычку сделал я к той усердной моей девке, что о прежней своей любезной печалиться уже перестал, и казалось мне, что душа ее соединена вместе с душою усердной девки моей и обе они в одном прелестном теле ее обитают.
Природной разум и хорошее воспитание оной девки загладили все следы ее, по которым бы хотя малой виден был недостаток к совершенному признанию в ней благородной крови. Наконец влюблен я стал в нее так смертельно, что вознамерился непременно на ней жениться, и, не продолжая времени, вздумал я оное намерение мое открыть ей.
В один приятной вечер, гуляя я с нею в саду, ввел ее в беседку, где, посадя подле себя, начал ей говорить сими словами: «Я намерен нынешней день тебя, душа моя, обрадовать несказанною радостию и сделать тебя столько благополучною, что ты оного благополучия никогда не воображала в мыслях своих». — «Весьма я счастливой себя назвать могу, милостивый государь, — сказала девка, — что вы меня обрадовать хотите таким благополучием, которое мне в самом деле кажется весьма важно, потому что мое главное благополучие состоит единственно не в чем ином, как только в том одном, чтоб вы были благополучны, то какое ж бы еще благополучие могло со оным благополучием моим сравниваться, желала б я об нем охотно от вас слышать». — «Оное благополучие, — сказал я, — составит общее наше с тобою, как мое, так и твое». — «То самой и верх благополучия моего, — сказала девка, — и если вы благополучны, то, без сумнения, и я благополучна, и несчастлива быть не могу». — «Самая правда, — сказал я, — вот в чем общее наше благополучие состоит: я намерен непременно на тебе жениться». — «Ах, милостивый государь, — сказала девка, — что б это значило? Я сим словом вашим не обрадована, а больше огорчена, что вы меня в моем простосердечии начали подозревать и испытывать, прямо ли я вам усердна. Нет! милостивый государь, в том извольте быть уверены, что я вам, конечно, верна и по смерть мою в той верности пребу¬


102
Несчастный Никанор
ду и в том вам клянусь; но вы если не поверите клятве моей, то совесть вашу представьте в том свидетелем, что я для вас все делаю и все делать готова, хотя б то и жизни моей мне стоило; и я за то мое усердие и почтение к вам ничего себе в награждение от вас не желаю, как одной только вашей ко мне милости; и вы не извольте мыслить об оном, чтоб я хотя малое имела к тому поползновение ласкать себя надеждою тою, чтоб получить желала я то, чему я недостойна». — «Я клянусь тебе, душа моя, — сказал я, — что не испытываю совести твоей и что давно уже я рассмотрел в тонкость добродетельную твою душу, и мне не для чего перед тобою лицемерить и льстить; но я объявляю тебе, что я в самом деле вознамерился на тебе жениться». — «Ежели это вправду вы изволите говорить, — сказала девка, — то это мне еще пуще важнее и удивительнее кажется; рассудите сами великодушно, сходно ли это с обстоятельствами, чтоб вы для рабы своей ввергнули себя в такой гнусной порок, которой все благородные люди презирают, и каким образом я, наименовавшись вашею супругою, спокойна буду духом, когда вы будете чрез сей порок огорчены, притом же и родитель ваш какое увеселение себе от женитьбы вашей иметь будет? Ведь разве вы браком своим хотите батюшку своего с печали уморить? Ему этот удар чувствительнее будет, нежели пострижение ваше в монахи; также и сестрицы ваши и все ваши родственники как принимать меня и обходиться со мною станут? И я думаю, что все вас оставят и никто компанию иметь с вами не будет; да и какая ж притом нужда побуждает вас на мне жениться? Ежели я вам очень понравилась и если вы не хотите меня лишиться, то можете вы иметь меня при себе рабою, а не супругою, и лучше согла- шуся я не иметь себе никакого пристанища и под старость мою бродить без пропитания по миру, нежели вовлещи вас в такой неблагопристойной поступок; а если вы по одному только человеколюбию имеете обо мне сожаление и хотите меня сделать вечно благополучною, то послушайте моего нелицемерного вам совету, сделайте так, как я вам предложить хочу: извольте вы ехать с батюшкою в Москву, где множество отыщете благородных девиц, и брать извольте из них достойную себе в супруги; а меня выдайте за вашего слугу, которого вы больше жалуете, и ежели не противна буду я супруге вашей, то я служить ей готова и жить в доме вашем; а ежели чрез ту бытность мою при вас супруга ваша огорчаться станет, тогда вы можете пожаловать из отеческой вашей милости мужу моему со мною отпускную, и мы где жить ни будем, везде станем вас вечно благодарить». — «Жизнь моя, — сказал я, — ты все мне справедливо представляешь, я довольно уже уразумел здравой твой во всем рассудок, довольно распознал, душа моя, твое нелице¬


Часть III
103
мерное ко мне усердие, рассмотрел в тонкость весьма добродетельми украшенную твою душу, но она-то, ах! сильняе всех в свете сем красот сердце мое и поразила; я не спорю, найду я красавиц несравненно лучше тебя, найду ученых, найду светских, но души такой, какую ты имеешь, отыскать я не уповаю». — «Положитесь, милостивый государь, — сказала девка, — во всем на власть Создателя своего и последуйте воле родительской, Бог вас за ваши к бедным людям милости, конечно, не оставит и наградит вас супругою, добродетельми и разумом превосходною; мы, все рабы ваши, о том должны наиболее просить Бога».
Сколько я ни старался склонить девку мою к намерению моему, чтоб на ней жениться, но она совсем на то не согласилась, представляя мне в резон, что жизнь наша будет весьма беспокойна, угрызаемая с обеих сторон совестию, а если я возьму за себя хотя бедненькую, но благородную дворянку, то спокойной жизни с обеих сторон ожидать должно; что ж до любви касается, то оную составляет и увеличивает одна только привычка.
Я принял сие мнение девки моей за самую справедливость, потому что когда влюблен я был в прежнюю мою полюбовницу, то и думал, что уже нет на свете сем иной красоты, которая б так пленить меня могла, как красота ее; но, однако, как скоро я влюбился в эту девку, которая ни двадцатой части против той красоты в себе не имела, так скоро я об ней печалиться и перестал и не меньше той зачал любить сию усердную мою девку.
Итак, положил я намерение, чтоб, проживши годовой срок в деревне, ехать в Москву и жениться на благородной девице, не избирая лучшей красоты и не требуя приданого, но рассматривая достоинство одного только нраву.
Как приближался срок отпуску моему, собрались мы с отцом моим в Москву; при отъезде ж своем выдал я замуж любезную свою девку за камердинера своего, наградил его довольно деньгами и платьем и оставил его с молодою супругою в деревне, а сам с отцом моим поехали в Москву и, приехав, взъехали в дом свойственника своего, где и расположились в доме его несколько дней пробыть, покамест с собственного нашего дому постояльцы съедут; хозяин по свойству своему с нами очень нам обрадовался, он был старик весьма пречестной, и хотя от роду ему было за шестьдесят лет, однако имел он у себя молодую жену, которой от роду и двадцати лет еще не было. Она была весьма разумна и нас как свойственников мужа своего так обласкала, что мы чувствительно ею были обязаны; поутру всегда присылала чай к отцу моему в


104
Несчастный Никанор
комнату, а меня звала к себе в покой; а как муж ее обязан был многими казенными делами, то поутру весьма рано съезжал с двора, а я, напившись чаю, сиживал у ней весьма долго, и хотя я в первой раз с нею познакомился, потому что она еще году не было как вышла замуж, однако она ласкою своею ко мне так коротко мне знакома стала, как бы сестра моя родная, и весьма ласково обходилася со мною, а как она веселого была очень нраву, то мы, напившись чаю, часто с нею хаживали по покою рука об руку, иногда пели песенки, а иногда говорили всякой вздор.
Итак, по коротким с нею нашим обхождениям в одно время предлагала она мне о женитьбе, и если я хочу короче ей быть знаком, то б женился я на подружке ее именем Полентине; я благодарил ее за такое предложение и просил, чтоб удостоила меня видеть подружку свою. Она в непродолжительном времени сделала маленькую дружескую компанию и пригласила притом и подружку свою, где мы в первой с нею раз и увиделись.
Подружка ее Полентина не могла называться красавицею, однако была недурна, или так уже определено было мне судьбою, чтоб она мне понравилась. Я объявил отцу моему, что она мне нравна и что я желаю на ней жениться; отец мой весьма был тем обрадован, и, не продолжая времени, послали за попом и в доме вышеозначенного свойственника нашего обручили меня с нею. Родственники мои много мне препятствовали, чтоб я на ней не женился, потому что она очень небогата и что они могут сыскать за меня невесту с хорошим приданым; однако я почел себе то за лучшие выгоды, что на небогатой жене женюсь и что я имею довольно своего имения, и когда жена моя из недостатка войдет в полное во всем довольствие, то чрез то больше себя веселить будет; итак, чрез несколько недель, переехав на свой двор, женился на ней, сделав великолепную свадьбу.
Зиму прожили мы в Москве благополучно, наслаждаясь супружескою любовию; в платье и модных уборах, какие б только были угодны жене моей, не было никакого ей недостатку; потом поехали еще в отпуск в деревню.
Приехав в деревню, жена моя вошла в деревенскую экономию, отец мой весьма тем стал доволен, что жена моя вошла в полное смотрение в доме и ввела хороший во всем порядок.
Беспристрастно могу выговорить, что жена моя была очень неглупа и домостроительна, но только, к крайнему моему несчастию, чрезмерно была сердита; однако если что ни есть в доме слишком строго станет на домашних взыскивать, тогда я в том ей препятствовал, а она, любя


Часть III
105
меня, пересиливала себя и всячески старалась исправлять нрав свой и в угодность мою все делать.
Итак, прожили мы с нею в деревне год благополучно, где даровал мне Бог от нее первую дочь именем Огорчену; потом поехали мы опять в Москву, а как я уже произведен был инженер-офицером, то и находился при должности своей, и жили мы в Москве с отцом моим почти без съезду,7 где даровал мне Бог еще сына именем Правосуда.
Отец мой весьма веселился детьми моими и только об них одних имел попечение, а в правление деревень и дому уже по старости лет своих и по слабости здоровья никогда не входил, а поручил полное смотрение во всем мне и жене моей.
Лет с десяток прожили мы с женою своею согласно и благополучно, потом, как любовной ее и нежной в молодости жар мало-помалу начал уже простывать, то суровой нрав ее стал в ней больше действия иметь, так что она не только меня по горячности нрава своего часто огорчала, но и отцу моему много иногда грубила, также и на любезную мою девку всегда без вины нападала. Отец мой, видя оное неудовольствие, за лучшее рассудил отдалить мою девку от глаз жены моей, чтоб она чрез то не огорчалась, и так, совершив отпускную от крепостных дел, отпустил ее и с мужем ее на волю; она, нашедши в Москве хорошего нраву человека, отдалась ему вечно в крепость и с мужем своим, где век свой благополучно и препровождали.
Отец мой хотя и имел у себя деревни весьма хорошие и привольные, однако по крепостям оные в худом были положении и так расстроены, что один соперник отца моего по некоторому исковому делу хотел присвоить их себе, против которого иску едва все деревни наши стоили. Дело сие привело отца моего и меня в крайнее огорчение; соперник наш был столь жестокосерд, что не хотел сделать никакого с нами снисхождения, мы принуждены были занимать деньги, нанимать поверенных и хлопотать за оным делом, отчего пришли в неоплатной долг. Многие приятели отца моего сколько с ним о деле нашем ни советовали, но иного средства не нашли, как перепродать или переложить отцу моему все деревни свои в надежные чьи руки, чтоб я был в них наследник, потом стараться о продолжении дела.
Между прочими приятелями отца моего, советовавшими ему по делу нашему к пользе моей, находилася и сестра моя двоюродная, выше- упоминаемая девица М. Б.; она в то время, соболезнуя о мне в толь несчастной моей судьбине, проливала реками слезы и клялась небом и землею, что если б можно ей было помочь мне в моем несчастий, то б она, конечно, продать половину имения своего и деньги употребить


106
Несчастный Никанор
в пользу мою не отреклась, и что она, помня любовь и милость к ней покойной матери моей, равное приемлет со мною огорчение в моем несчастий.
Сия ужасная ее клятва и проливаемые из глаз слезы не только меня и отца моего побудили восчувствовать искренность и нелицемерие ее к нам, но и прочие приятели отца моего заключили чрез то в душе ее добродетель и любовь к ближнему, и сею ее клятвою будучи я и отец мой оба уверены, переложили ей лучшую половину недвижимого своего имения безденежно, и именно то село, в котором мы с отцом моим жительство имели, числом мужеска полу до двухсот душ, и отец мой приказал мне дать ей от имени своего по данной мне от него доверенности закладную в нескольких тысячах рублях, чего то село стоило; оставшие ж деревни продал отец мой повольною ценою посторонним людям и, заплатя долги, препровождал остатки дней своих в том селе спокойно и по слабости здоровья своего никуда уже из того села не выезжал; а для утешения при старости своей имел при себе оставленного мною ему сына моего трехлетнего вышеупоминаемого Правосуда, которой с кормилицею его при отце моем и находился; а я с женою моею и дочерью жил в Москве при должности своей; сестра ж моя М. Б. приезжала из своей деревни к отцу моему весьма часто и делала ему при жизни его всякое удовольствие и полное в доме его имела во всем повеление и смотрение.
По прошествии ж некоторого весьма малого времени по власти Божией прежде бабка моя, а потом отец мой скончались; а как я обязан был в Москве должностию своею, то и не мог вскоре отлучиться в деревню для погребения тела отца моего, которое и погребено без меня в вышеозначенном селе сестрою моею М. Б., сына ж моего оная сестра моя взяла к себе в свое покровительство.
О сем печальном приключении получа я известие, крайне огорчился и недоволен стал сестрою моею, что она не уведомила меня чрез нарочно посланного о том в то самое время, когда отец мой отчаянно стал болен; однако приписал то власти Божией, но не преминул притом по долгу моему ехать в деревню и подлежащее учинить отцу моему поминовение. Итак, отпросившись в отпуск на год, поехал я в деревню с женою моею и дочерью и, приехав в оную, сестры и сына моего не застал, ибо она уехала в свою деревню и сына моего взяла с собою; а как оное мое село сестра моя за себя справила и отказала, то все люди и крестьяне мои стали в полном ее повелении. Приказчик объявил мне письмо руки сестры моей, данное ему в наставление, каким образом поступать ему со мною и с женою моею, когда мы из Москвы во оное село наше прие¬


Часть III
107
дем. Я, прочитав письмо, залился слезами, увидя в нем следующее содержание:
«Села Л. приказчику моему М. Р. Получа сие руки моей письмо, объяви всем людям и крестьянам, что они уже крепостные мои и чтоб во исполнение повеления моего, учиненного мною, тебе ни в чем не прекословили и во всем бы тебе были послушны. Если приедет из Москвы в оное мое село брат мой и невестка, то по долгу свойства удовольствуй их харчевым припасом, что к столу их подлежит, и довольствуй их с людьми и лошадьми трои сутки, а по прошествии оных ничего им не давать, а сказать, чтоб изволили ехать из села моего, куда они заблагорассудят».
Лукавство и обман и бесчеловечной сестры моей со мною поступок чрез сие письмо уже явно открыт был; жена моя, огорчася, так рыдала горестно, что сделался ей от того сильной обморок, от которого она едва жизнь свою спасти могла; дней с пять была она больна, а как полегче ей стало, то собрался было я ехать в деревню к сестре моей, но, к крайнему нашему огорчению, приехал от нее слуга и объявил нам, что она поехала в Москву и сына моего взяла с собою.
Не осталось больше нам средства, как самим ехать в Москву видеться с сестрою моею; итак, поехали мы в Москву и, приехавши, послали к ней слугу дать ей знать о приезде нашем и спросить о ее здоровье; слуга тот, о котором мне после уже открылось, был ею подговорен и подкуплен; да он же и знал, что по крепости принадлежит он вместе с селом моим ей, сестре моей; он, возвратясь от нее к нам, объявил, что ее в доме не поличил, а сказывал о приезде нашем людям ее, и что она и с сыном моим находятся здоровы; на другой день поехал я к ней сам, люди ее и мне также сказали, что ее дома нет; на третий день жена моя весьма рано приехала к ней, и хотя люди сестры моей тоже жене моей сказывали, что сестры дома нет, но жена моя прямо шла в покои и спрашивала о сестре, где она находится. Сестра моя, услыша голос жены моей, замкнулась в спальне своей изнутри ключом, а девка ее сказала жене моей, что сестра моя поехала в некоторой монастырь и там пробудет у игуменьи дни три или более; жена моя тотчас послала слугу своего в тот монастырь сыскать сестру мою и сказать ей, что жена моя, желая с ней видеться, дожидается ее у нее в комнатах. Слуга, возвратясь оттуда, объявил, что сестры моей в том монастыре он не отыскал, а игуменья сказала ему, что она уже недели с две как не видала сестры моей; оным известием жена моя крайне огорчилась и, разбудив спящего сына своего, взяла с собою, а сестру мою немилосердо ругала, чем подала ей пущей повод к неотдаче нам имения в рассуждении горячего жены моей нраву.


108
Несчастный Никанор
Приехав домой, жена моя бранила меня столько, сколько можно ей было, и притом сказала, что она жить со мною не намерена. Гнев ее обыкновенно я привык утолять тем только одним, что во время оного отхожу от нее прочь и долго ей на глаза не кажуся; итак, сошел я со двора и, пробыв у приятелей моих немалое время, пришел домой весьма поздо. Жена моя в то время уже спала, и я, не хотя ее беспокоить, лег спать в другой комнате, где спали дети; поутру, как проснулся, услышал, что жена моя звонит в колокольчик, я искал слугу или женщину послать к ней, но не мог никого найти и, пришед к жене сам, спрашивал, чего она требует; она сказала мне, чтоб приказал я чай подавать, я пошел в людскую избу, где также ни одного человека ни мужеска, ни женска полу не нашед, в крайней пришел я ужас и не знал, как об них сказать жене моей; рассуждая таким образом, вздумал я, что, конечно, ушли люди мои не иначе куда, как к сестре моей, и что они по закладной ей следуют, то и не смели ослушаться ее приказания.
Пришел я к жене своей и, заплакав, сказал: «Не сердись ты на меня, любезная супруга, сжалься не надо мною, но над детьми своими, не сокруши дочери своей с печали, ты знаешь, как дочь наша горячо любит обеих нас, и если хотя малое несогласие между нами она приметит, то неутешно о том плачет; я не спорю, что виновен перед тобою, и виновен много, что не послушал твоего совету и дал закладную на имение свое сестре моей, которую закладную давать ты мне отговаривала, приметя в ней лукавство, но я того никак приметить не мог и в том тебя не послушал. Что ж мне делать, когда возвратить того уж невозможно? Однако если ты согласно обще со мною будешь советовать, то я несум- ненно уповаю, что мы возвратим оное имение от сестры моей, а если ты будешь всегда бранить меня и злословить и тем пуще умножать огорчение в сердце моем, то я не только о имении, но и о животе моем никакого попечения иметь не буду, а, отчаявшись, пойду, куда судьба меня ни поведет. Рассуди великодушно, злодей ли я сам себе, что причинил такое себе бедство; ежели бы я такую сделал ошибку, от которой бы зависел вред единственно только тебе одной, а я бы из того исключен был, то тогда б я был перед целым светом виноватым; но я единственно себя одного только сделал несчастливым, от чего неспорно и ты огорчена, но кто ж может избавиться от несчастия, когда Бог захочет наказать человека, и кто знает промысл непостижимых судеб Его; может быть, все к лучшему Бог строит. Но сколь бы ни тяжки были для нас удары рока, определенные нам его могущею властию, мы должны сносить их терпеливо, со всегдашнею к нему благодарностию. Что делать нам, душа моя, когда несчастие за несчастием поспешать к нам стало?


Часть III
109
Не приходи в отчаяние и положись на власть Создателя нашего, воле Его то угодно, чтоб насылать на нас разные злоключения; я теперь тебе открою еще новое несчастливое с нами происшествие». — «Что такое еще? — вскричала жена моя. — Мори совсем меня, коли хочешь». — «Люди наши, — сказал я, — все ушли с женами и с детьми к сестре моей». — «Да кто ж у нас, — спросила она, — остался?» — «Никто, — отвечал я, — кроме кошки одной». — «Ах! сумасбродной, — сказала она, — мне кажется, если кто с тебя не только что снимет рубашку, но и кожу сдерет, то ты и тогда огорчен не будешь». — «Что ж в том пользы, — сказал я, — ежели ты сокрушать себя чрезмерно станешь и надрывать сердце свое? Знай, что ничто иное произойти от того не может, как повреждение здоровья твоего и опасность, что и жизнь свою потерять от того можешь; а должно великодушно рассуждать и стараться всячески искать способов к отвращению несчастия нашего».
Сколько я ни старался, чтоб жена моя чрезмерно себя не крушила и не сердилась, однако тщетно предложение мое было, и что больше я употреблял всевозможностей своих вводить ее в резон, то пуще она рвалась, крушилась и сердилась; я по обыкновению нрава ее оставил ее спокойно, а сам пошел со двора, и в надлежащем месте объявил о сбе- жании людей своих, также просил некоторых знакомых наведаться о том, в Москве ли оные мои люди живут в доме сестры моей или отосланы ею в деревню; потом ходил я ко многим родственникам сестры моей, приносил им на нее жалобу, что она такое сделала со мною бесчеловечие, которое варварскому подобно, оставила без всякого призрения жену и детей моих, и чтоб они помогли мне в том и усовестили сестру мою, чтоб она, по крайней мере, сколько-нибудь сжалилась над нами, не уморила б жену мою с печали, а детей моих с голоду.
Пробывши я в означенных местах весь день, пришел я домой весьма поз до, где, к крайнему моему огорчению, еще новое наивящшее злополучие для меня открылось, ибо, вошед я в покои, не нашел не только жены своей и детей, но и никаких вещей, ни сундуков, ни посуды.
Можно всякому вообразить, каков сей удар жесток был тогда сердцу моему, что я, лишась своего недвижимого и движимого имения всего без остатку, лишился и слуг, не имея при себе никого, напоследок лишился жены и детей, лишился притом и жалованья и без всякого стал пропитания, а каким образом лишился я жалованья, о том сим обстоятельно вам объясню.
В то время как служил я в Инженерном корпусе прапорщиком, тогда долгое время я был в одном чине, и за лучшее рассудилось мне из корпуса выйти в другую команду, что я и учинил и вышел к меже¬


110
Несчастный Никанор
вым делам, где находился несколько времени пред сим при чертежной, а как отпущен был после кончины отца моего в годовой отпуск, в то время выпущен я был из команды с прочими межевщиками в числе излишних.
Час одиннадцатой был тогда вечера, как пришел я домой, то и рассудилось мне уже поздно идти к соседям спрашивать о жене моей; итак, я, не раздевшись, лег, запершись в комнате своей, на пустую кровать.
Поутру встав и пришед к соседу, спрашивал о жене моей, о которой объявил мне он, что жена моя, призвав ямщиков и принаняв к своим лошадям еще две пары, забравши все пожитки, съехала с двора, а куда, о том он не известен.
Я не знал тогда, что делать мне и каким образом жить одному в доме, а если и выйти куда, то как его пустой оставить. Сосед советовал мне взять к себе постояльца с уменьшением цены, что он может меня за то слугою снабдить, и рекомендовал мне одного холостого знакомого ему человека; я, напротив того, сказал ему, что я не только уменьшу цену за постой, но и совсем с него постою брать не стану, ежели он меня в случае такой нужды не оставит услугами людей своих; сосед в том меня обнадежил и на другой день привел ко мне того, которой в доме моем жить и согласился, и в тот же день ко мне и переехал.
Дни с два пожили мы с новым знакомцем моим весьма спокойно и обходились между собою очень ласково, рекомендуя друг другу себя в совершенную дружбу.
Я сколько ни замечал в оном знакомце моем, но ничего не мог приметить иного, кроме разума его и честности; и будучи я с моей стороны им доволен, просил его, чтоб он не оставил дому моего и что я из Москвы намерен ехать искать жену свою, которая, по мнению моему, не иначе куда поехала, как к матери своей, а моей теще, в вотчину ее, расстоянием от Москвы верст с двести. Постоялец мой обнадежил меня своею дружбою и неоставлением дому моего. Я, простяся с ним, наняв ямщика, поехал в вотчину тещи моей, куда приехав, вошел в покои и, увидя детей своих, весьма обрадовался и спросил у дочери своей о матери ее; она мне отвечала, что мать ее в других покоях, и побежала было за нею, но в то самое время вошла в ту комнату теща моя и, во-первых, спросила меня с весьма суровым видом, зачем я приехал. Сей вопрос ее так меня сразил, что я долго ей на то ответу дать не мог и едва собрать мог силы свои. «Весьма мне удивителен ваш вопрос, — сказал я, — милостивая государыня матушка, что вы изволите спрашивать меня, зачем я сюда приехал? Вам небезызвестно, что я женат на вашей дочери, которую я люблю, также и о детях соболезную». — «Очень соболез¬


Часть III
111
нуете, сударь, — сказала теща моя, — ежели б вы соболезновали об них, то б, конечно, не отдали деревню свою сестрице вашей; жена ваша, а моя дочь, бесспорно, была у меня и, оставя детей, уехала, а куда, о том я не известна; и она с вами жить не намерена, покамест вы не возвратите деревню свою; что ж касается до детей ваших, ежели вы их хотите к себе взять, об них я спорить не стану, а если оставите у меня, то я их голодом не уморю; а для вас у меня хлеба нет, и прошу с честию ехать из дому моего к сестрице вашей или куда вам угодно; а ежели честно из дому моего выехать не изволите, то я должна поступить с вами, как с нахальными людьми поступают».
Приветствие сие тещи моей столько голову мою обременило, что показалось мне оно угарнее чадной бани.
Я, все силы свои употребя и проливая слезы, всячески старался просить тещу мою, чтоб она не допускала нас до того, чтоб мы жили розно с женою моею, представляя ей в резон, что одна только и осталась нам надежда ведаться судом с сестрою моею, однако слезы мои тогда были тщетны, и я насилу упросить мог тещу свою, чтоб дозволила мне переночевать у ней.
Итак, я откланялся ей с вечера и, простясь с детьми, поехал поутру рано от нее обратно в Москву и, приехав в дом свой, рассуждал, что мне делать, ехать ли в П.8 для определения в другую команду или оставаться в Москве и стараться просить сестры моей родственников, чтоб они ее усовестили; а как я произведен был недавно порутчиком, то и не уповал вскоре получить чин капитанской, да хотя б я и получить оной мог, но мало меня льстил чин, печальные сии два удара привели меня в отчаяние: первой, что лишился я безвинно обманом от сестры моей всего своего недвижимого и движимого имения, а второй, что напоследок лишаюсь и жены своей.
Оставил я езду свою в П. и, взяв от команды аттестат, намерился жить в Москве, для прожитку ж моего, чем бы мне можно было содержать себя в Москве, вознамерился я продать последнее свое имение, московской двор свой.
Итак, в один вечер сидя я с вышеозначенным своим новым приятелем, которой жить ко мне в дом переехал, упомянул я ему о дворе своем, что я намерен его продать; он на то сказал мне, что если я не задо- рожусь ценою, то он у меня купить двор в состоянии. Я сказал ему последнюю цену, что я меньше тысячи рублев не продам. «Очень хорошо, — сказал знакомец, — прошу дать мне до завтрешнего числа сроку, могу ли я промыслить оные деньги, и ежели исправлюсь и про- мышлю деньги, то я вам оную цену за двор, конечно, заплачу». Я очень


112
Несчастный Никанор
тому был рад, что скоро нашелся купец на двор мой, и так оной договор оставили мы до другого дни. На другой день поутру съехал он с двора очень рано и не был дома целой день, а ввечеру, приехав, завел со мною речь о покупке двора и сказал мне, что он вскоре отыскать денег не мог, а ежели хочу я с ним сделать одолжение, то б в тысяче рублях на десять дней взял я с него вексель, а ему дал на двор крепость, то он на другой же день двор заложит в пятистах рублях, а остальные пятьсот Рублев промыслит с закладом серебра и платья; я никак в том не усум- нился, видя, что при нем ста на два-три пожитков наберется, а сто-дру- гое, может быть, он у кого и на вексель возьмет,9 что, видя у него в руках на двор крепость, несумненно, на вексель ему дадут денег, а с закладом двора и всего легче он промыслить может; итак, согласясь я с ним в том, дал ему на двор свой купчую, а с него взял вексель на десять дней в тысяче рублях. Приятель сей просил меня, чтоб в купчей для некоторых ему известных причин продажу двора написать за пятьсот рублев, я в том ему и не поспорил; итак, оной мой приятель, получа от меня на двор крепость, и я также, получа от него вексель, были с обеих сторон довольны.
Три дни уже прошло, как он старался искать денег; однако еще не отыскал; на четвертой день поутру встал я с постели и, одевшись, осмотри в карманах, не нашел векселя, данного мне им; я весьма тем огорчился, а как я спал в комнате с одним только его слугою, то, кроме слуги его, думал я, взять тот вексель у меня из кармана некому; также рассуждал я, что была за причина тому, что кошелек с небольшими деньгами у меня цел в кармане, а векселя нет, ежели слуге взять оной вексель для себя, то нет ему в оном векселе прибыли, потому что купец тот, на которого вексель писан, мне крайней приятель, разве оной слуга научен от господина своего украсть у меня тот вексель, ибо он известен был, что я в кармане его ношу и что жена моя забрала все пожитки и мне ни ларчика, ни сундука не оставила, и я остался с небольшими только имеющимися в кошельке моем деньгами; итак, рассудилось мне лучше промолчать об утрате того векселя и дожидаться срочного десятого дни, и если слуга не научен от господина своего украсть у меня вексель, то, конечно, господин его отдаст мне в срок деньги и без векселя, я приведу к нему купца, на которого вексель писан, и он может дать расписку в получении денег и что вексель утрачен и ко взысканию уничтожается.
Дождавшись десятого дни, стал я требовать с него деньги, приятель мой уже и не так ласково мне отозвался, а сурово отвечал: «Не исправился, сударь, подождите, деньги ваши за мною не пропадут». Я боль¬


Часть III
из
ше не стал его беспокоить, опасаясь, чтоб, раздразнивши его, пуще не потерять деньги.
Дни три еще спустя пришел я к нему в комнату с одним приятелем своим, которого и просил я, чтоб он был посредственник разговоров наших, и, пришедши, стал с него требовать деньги, на которое требование мое ответствовал мне так: «Что ж мне делать, сударь, когда еще не могу нигде денег промыслить? Я, право, не рад, что с вами иметь стал дело». — «А сколько денег?» — спросил меня под то слово громко приятель мой, с которым я пришел. Я отвечал ему, что денег тысяча Рублев. — «Как тысяча рублев! — вскричал знакомец. — Пятьсот Рублев сударь, а не тысяча». — «Милостивый государь, — сказал я, — вы за тысячу рублев двор у меня купили, и я на тысячу рублев имею руки вашей вексель». — «Пожалуй, — сказал он, — извольте показать вексель при свидетеле, а я вам докладываю, что я с вами никакими векселями не обязывался, а купил у вас двор за пятьсот рублев и деньги вам сполна чрез неделю заплачу». Я, видя такие его мошеннические поступки, не захотел с ним входить в дело, опасаясь, чтоб он без- душничеством своим не лишил меня и всех денег, сказал ему напротив того: «Очень хорошо, сударь, я вам за пятьсот рублев двор свой уступаю, только свидетельствуюсь сим (указав на приятеля своего) посторонним человеком, что вы мне пятьсот рублев чрез неделю заплатите». — «Конечно, сударь, заплачу, — сказал он, — мне сегодняшней день посулили деньги, то прошу взять терпение часа на два или на три, я теперь поеду за деньгами, и если я их получу, то я тот же час вам отдам». И с теми словами поехал с двора и чрез два часа приехал обратно и заплатил мне пятьсот рублев; я, получа деньги, сказал ему: «Прощай, сударь, желаю вам от моих пятисот рублев разбогатеть». И так оставил его, опасаясь, чтоб и оставшие пятьсот рублев не велел слуге своему у меня украсть, и поехал я с приятелем моим к нему в дом, где и ночевал.
На другой день старался я искать себе квартеру и, нашедши одну небольшую комнатку, нанял оную за полтора рубли на месяц, дрова и вода хозяйская, также и кушанье для меня варить из моего харчу хозяйке; и, пошед в город, купил себе кровать, тюфяк, подушку и одеяло, также столик маленькой и два стула и благополучно начал на новоселье жить.
Намерение мое было такое, что ежели я получу за двор тысячу Рублев, то и отдам оную в долг с вычетом указных процентов, и так я располагал, что по одиночеству моего состояния доволен я буду одними процентами, проживая в месяц пять рублев.


114
Несчастный Никанор
Но как несчастие мое привыкло уже меня угнетать и во всем делать мне препоны, то оное намерение мое и не исполнилось.
Когда лишился я пятисот рублев, то содержать себя одними процентами от пятисот рублев я был уже и не в состоянии, почему и рассуждал я, каким бы способом доставать мне деньги, торгом ли или трудами своими, чтоб не тратить настоящего капитала; итак, вздумал я трудами своими доставать деньги, начал делать веерки разных сортов, деревянные и костяные, также и из морских раковин на тафте и на паргаменте с живописью, хорошею работою; и так месяца с два продолжал я работу свою охотно и, наделав несколько дюжин означенных веерков, понес в ряды, чтоб гуртом продать; однако купцы работу мою весьма дешевили, и мне за труды не приходило больше как по полтине на день; я держался цены и не уступал им дешево; между тем знакомой мне один разносчик давал за те веерки хорошую цену, а только просил, чтоб я подождал две недели на нем денег; я на оное и согласился, зная совесть разносчика, отдал ему все веерки ценою за восемьдесят рублев; но несчастие мое так на меня вооружилось, что только и наблюдало, чтоб нанесть мне или убыток, или какое другое огорчение. Означенной разносчик не только что не заплатил мне деньги, но, выехав он с товаром своим недалеко от Москвы и притом ненадолго, пропал безызвестно. Я, огорчась оным ремеслом, вздумал приняться за другое, начал я писать живопись, но, однако, оная работа показалась мне весьма многотрудна, и хотя в сутки рубль денег или около двух получить я мог, но только получал я их великим потом, потому что писать живопись мне не столько трудно было, как трудно растирать краски; вздумал я поискать купить себе слугу, которой бы мог и краски растирать, и в домашнем во всем мне служить; однако и того отыскать я не мог, и хотя много в продажу людей представлено мне было, но только оные не трафлялись мне по нраву; за иного хотя и дешево просили, но физиогномия его ничего в нем хорошего не обещала, а другой, которой несколько получше, то весьма дорогую цену за него хотели взять; между тем наведался о продаже одной девки, которую мне всхвалили, что она очень неглупа и рукодельна; я, отыскав ее, спросил у господина ее последнюю цену ей; господин тот сказал мне, что он меньше двадцати пяти рублев за нее не возьмет. Я, видя сходную для меня цену, не стал с ним торговаться, заплатил ему двадцать пять рублев и, в тот же день на оную девку крепость от него получа, взял ее к себе на квартеру.
Девка та собою была весьма прекрасна, и хотя мне надобности в красоте ее и не было, потому что я не в любовницы себе купил ее, но в служанки, и надобность моя состояла только в том, чтоб она была не


Часть III
115
глупа, рукодельна и не ленива, однако и красота ее для меня не только не противна была, но еще и выгоды некоторые я от того получить себе уповал в таком рассуждении, что если я приму к себе во услужение какого достойного молодого вольного слугу, и если паче чаяния он влюбится в нее, то из любви непременно пойдет ко мне вечно в крепость, ибо из любви многие люди охотно себя неволе подвергают и многие ценят любовь не дешевле жизни своей; итак, приведши я к себе на квартеру новую служанку, объявил ей должности, какие она всякой день должна исправлять; она порядочно оные всякой день и исправляла; а как я не имел другой комнаты, то она и спала в комнате моей у дверей на сканайке10 и поутру обыкновенно лишь только я проснуся, то у ней чайник для чаю уже и готов и платье мое все вычищено; итак, отправляла она многие должности с великим прилежанием, была и повар, и камердинер, и прачка, и я был весьма ею доволен.
В одно утро проснулся я не очень рано и думал, что уже чайник для чаю мне девкою моею давно был приготовлен; но вместо того увидел я ее еще спящую в постеле; встав я с кровати моей, хотел было ее разбудить, но как подошел к ней близко, то увидел без всякой прикрасы прелестное ее лицо. Тогда я стал неподвижен вне себя; лицо ее не только подобно было белому мрамору, но так, как бы сделано было из самого чистого белого саксонского фарфора, а как в то время, проницая сквозь окна, солнечные лучи их освещали, то казалось мне, что будто бы сквозь оных видно было, как алой румянец играл в лице ее.
Я стоял долго неподвижен, потом, пролив слезы, сказал сам себе: «О! несчастнейший человек, почто ты устремляешь глаза и мысли свои к сим прелестным нежностям; ты уже обоняешь запах пролитых пред тобою ароматов, ты уже видишь наполненной нектаром златой сосуд пред устами твоими, прелесть красоты ухватила уже сердце твое в свои объятия, и если ты не предуспеешь охранить себя, то нектар обратится тебе ядом, и ароматы любовные во вредной и заразительной тебе будут запах; побереги себя от сего, и сколько силы твоей есть, рви любовные цепи, которыми влечет любовь сердце твое в свои сети».
С сими мыслями отвратясь я от нее, пошел было прочь и, пришедши к своей кровати, начал снова ее кликать, и как она встала, сказал, чтоб взогрела поскорее чайник; она, взогрев оной, скоро и принесла; тогда приказал я подать ей другую чашку чайную и сказал притом ей: «Послушай, душа моя! ты прежде сего часа была моя крепостная раба, а с сего времени будь моя любезная». И приказал ей сесть и пить со мною чай, а после того уже и стол она один со мной имела; также чтоб не обеспокоена она была черною работою, то нанял я для услужения сол¬


116
Несчастный Никанор
датку, которой платил на месяц по рублю, и еще у хозяина взял одну для нее каморку; итак, препровождал я дни свои с любезной спокойно. Встану поутру без принуждения, не имея над собою командира, примусь за работу в котором хочу часу, работаю столько, сколько охоты моей есть, напишу несколько картин, пошлю их с работницею к купцам в лавки, и любезная моя пойдет с нею же, и принесут мне деньги; и так я трудами своими жил спокойно и безнужно, приятели мои часто ко мне ходили и хвалили жизнь мою, иной счастливым меня называл в том, что я имею совершенную у себя красавицу, и доброго притом нраву, а другой приписывал мне достоинство, что я, лишась всего своего имения, трудами своими хлеб себе промышляю; между прочими ж моими приятелями отыскал меня один давнишний мой знакомец, которой весьма давно со мною не видался; он, пришед ко мне и видя меня здоровым, радовался тому, но крайне притом сожалел, что я лишился имения своего, также спрашивал меня и о жене моей, где она находится и как я с нею разлучился; я приятелю своему рассказал все мои несчастливые приключения и как жена моя от меня отлучилась; оной мой приятель был прямо мне нелицемерен и любил меня не из прибытка какого, а из дружбы, он не хвалил жизнь мою, но порочил и называл ее распустною, что я, имея законную у себя супругу, держу любовницу; я сколько ни оправдывался перед ним, но оправдать себя не мог; признавшись, благодарил его за прямое дружеское его ко мне расположение; итак, угостив, я его проводил с двора. С того времени стал я совестию своею весьма тронут, и час от часу тоска умножалась в сердце моем; наконец так совесть меня угрызать стала, что я и за работу свою, от которой пропитание получаю, приняться не мог; напоследок, пересиливая себя, решился я, чтоб непременно свою любезную выдать замуж, наградив ее по возможности своей приданым, и стараться всячески склонять жену мою, чтоб она жила вместе со мною, и мне бы определиться к какому ни есть хорошенькому месту, а если уже паче чаяния никаким способом я жены своей склонить к тому не могу, то ехать мне в армию, вступить в военную службу; пусть я скорее буду убит и тем окончу злосчастную жизнь мою, а ежели всемогущею властию не определено мне быть убитым, то я чрез те мои смелые военные поступки произведен буду в хороший чин, от чего при старости моей пропитание себе иметь могу.
Итак, расположась я в тех мыслях своих, объявил оное намерение мое любезной моей; она, услыша от меня оное, залилася слезами и, рыдая горько, сказала мне: «Каким громовым ударом вы меня поразили! На то ли вы милость свою оказали мне, чтоб вскоре оную отнять от меня обратно? На то ли и я в вас влюблена стала до бесконечности,


Часть III
117
чтоб вы лишением любви своей лишили меня и жизни? Ах! милостивой государь, не подумайте, что я вам лестно говорю, я клянусь вам в том честию, что если вы оставите меня, то я тот же час оставлю свет сей, смерть окончит мое огорчение и любовь мою к вам, сжалитесь обо мне, но уже поздно, тогда, когда на свете сем меня не будет».
Сильной обморок говорить ей больше не дозволил, она от того упала без чувств.
Теперь и я умолкну продолжати историю мою, а в будущий вечер донесу вашему сиятельству о злосчастной сей невинности, каким образом оная девка от любви своей ко мне умертвила себя, также и о прочих злосчастных моих приключениях.
Конец пятого вечера
ПРОДОЛЖЕНИЕ НИКАНОРОВОЙ ИСТОРИИ
По рассказании в пятой вечер истории своей пошел Никанор от ее сиятельства на квартеру свою, где нашел хозяина своего еще не спящего, и в гостях у него увидел господина 3., которой находился в том городе в соляной конторе судьею и отъезжал в тот же час на реку Каму для осмотрения и препровождения до того города нескольких казенных с солью судов; а как хозяин Никаноров в том городе был почетный человек, то означенной господин и заехал к нему об оном казенном деле посоветовать. Никанор означенному господину 3. коротко был знаком, то он, увидя его, обласкал дружески и притом сказал ему: «Любезной друг Никанор, если хочешь одолжить приятеля твоего, то сделай сию со мною дружбу, поедем вместе на Каму разделить в дороге скуку». Никанор, услыша от него оное, нимало не отговаривался, а сказал ему, что он так вести жизнь свою расположил, что кто его куда с собою ни позовет, всюду ехать, и кто о чем ни попросит, все с охотою исполнять, если только силы его на то станет. Итак, Никанор с оным господином 3., севши в почтовую коляску и простясь с хозяином, отправились в путь свой, куда в непродолжительном времени благополучно и прибыли, и, осмотрев суда, впустили их в реку В., потом вверх оной реки продолжали путь свой. Никанор с господином 3. ехал в одной находящейся при тех судах большой лодке, а как время тогда было весьма хорошее и дни стояли прекрасные, то ехать им было весьма весело, и ко¬


118
Несчастный Никанор
гда наедут где хорошую рощу или другие хорошие места, то в оных долго гуляли, иногда птиц стреляли, иногда перепелов сетьми ловили; и так, не чувствуя скуки, провели время и прибыли обратно в город недели через три благополучно, но только, по несчастию Никанорову, ее сиятельство княгиня между тем временем отлучилась из того города в дальние свои деревни, расстоянием от того города верст с четыреста, для некоторых нечаянно приключившихся ей нужд, и там долго пробыть намерена была; также и хозяин Никаноров между тем получил известие, что он пожалован чином и определен к хорошему месту, то для того со всею фамилиею своею отъехал в Москву, а двор свой, состоящий в том городе, продал господину Н. Никанор также в том городе жить не стал и вскоре выехал из оного и находился в разных городах и местах, и разные приключились с ним случаи, несчастливые и счастливые, о чем он сам обстоятельно объяснит. Спустя после того несколько времени случилось ему нечаянно в Москве в рядах увидеть ее сиятельство княгиню, которая за много прошедшим временем едва узнать могла Никанора, а как узнала, то весьма обрадовалась и, исправя надобности свои, касающиеся до покупок, взяла его с собою и привезла в дом свой, прося его, чтоб он у ней обедал и ужинал. Никанор оное сделать в угодность ее сиятельству нимало не отрекся, а после ужина просила его княгиня, чтоб он докончил ей историю свою, также и после разлучения его с нею, какие были с ним приключения, рассказал бы обо всем обстоятельно, начав с самого того времени, как сделался обморок любезной его. Никанор с великим удовольствием и начал продолжать историю свою.
Вечер шестой
Как сделался обморок, ваше сиятельство, девке моей, она в то время почти уже дыхания в себе не имела, я все силы свои употреблял и старался приводить ее в чувство, наконец едва мог привесть ее в память, а как опомнилась она, то плакала неутешно, я в отраду от огорчения ее божился ей, что если не угодно ей предложение мое о замужестве, то я неволею ее замуж выходить не принуждаю, и покамест жизнь моя продолжится, я ее от себя не отлучу; игак, чрез долгое время я уже не осмеливался упоминать ей о замужестве ее, покамест некоторой пристойной к сему случай сам оказался.


Часть III
119
Случилось одной девушке, подружке ее, выйти замуж за некоего вольного мастерового человека, и оное замужество означенной девушке весьма удалося, а как девка моя не только что была у ней на свадьбе, но и после того времени много раз в гостях у нее бывала и, видя удачливое ее замужество, супружескую любовь и во всем хорошую и спокойную жизнь, весьма на них любовалась и завидовала им, а приходя от них домой, говаривала мне часто, что подружке ее даровал Бог в замужестве счастие.
Тогда я осмелился сказать ей на оное, что человеческая участь расположена от Бога, кому он хочет, тому и дает спокойной век, ибо самое совершенное блаженство в человеческой жизни есть не что иное, как согласие и любовь в супружестве, которое превышает веселости и утехи всего света, но я с нею того лишен, и отнято от нас то всемогущею Всевышнего судьбою. Ежели б я не был женат, то не желал бы больше никакого благополучия на свете сем, как иметь ее своею супругою, но тому статься уже не можно, потому что я женат, а буде препровождать мне дни свои вечно с нею, то от угрызения совести с обеих сторон, кроме погибели, иного ничего хорошего ожидать нам не можно, и если она послушает совету моего и выдет замуж за достойного супруга, то будет в жизни своей благополучна и спокойна.
Девка моя, будучи рассудком от Бога одарена, начала признавать предложения мои за самую справедливость и мало-помалу на оные склонилась и просила меня, чтоб я постарался приискать ей жениха, ибо она, повинуясь воле моей, идет замуж; тогда стал я стараться искать ей жениха и много отыскал таких, которые охотно желали взять ее за себя, иной жених из хорошего дома управитель, другой из приказнослужите- лей, и нельзя того сказать, чтоб они не были ее совести достойны, однако как мне, так и моей девке весьма не нравились; между тем сыскался один жених, которой простой был лакей одного посредственного господина, а как я вхож был в дом к оному господину, то и знал коротко означенного слугу, жениха моей девки, и давно приметил в нем, что он человек достойной, и как мне, так и девке моей весьма полюбился. Я, наградив как платьем, так и деньгами сколько возможности моей было, дал ей отпускную, а она благополучно за означенного жениха и вышла.
Вышедши ж за него замуж и пожив с ним весьма мало времени, сделалась ей превеликая обо мне тоска; она сколько ни сносила и сколько от мужа своего ни скрывала, наконец, не в силах будучи оной тоски перенесть, в такую пришла отчаянность, что лишилась и хлеба; муж ее, видя жену свою всегда в слезах утопающую, крайне тем огорчен был, и сколько ни старался спрашивать ее, отчего ей та тоска приключилась, но


120
Несчастный Никанор
обстоятельно уведомиться о том не мог, как только получая от нее в ответ, что она и сама не знает, отчего ей тоска сия сделалась, которая растерзывает сердце ее так сильно, что свет сей стал ей немил и что все в нем для ней противно, и если б она не горячо его любила, то от несносной сей тоски непременно умертвила б себя; но одна та отрада и подкрепляла ее, что он ей мил и что она от него так же равномерно любима.
Муж ее, услыша от нее такие слова, восчувствовал в душе своей сильное волнение; любовь, которую изъявляла ему супруга его, восхищала сердце радостным восторгом, отчаянная ж ее тоска влекла его в наичувствительнейшее огорчение; он проливал перед нею слезы, клялся ей небом и землею, что для нее все на свете сем сделать он не отречется, хотя б то и здоровья его стоило, только б не скрывала она от него никакой тайности и сказала б ему всю истину, от чего ей та тоска приключилась.
Она, услыша оные слова от мужа своего, пала в слезах ему в ноги и, отерши оные, говорила: «Любовь твоя и верность да будут мне покровом и отрадою в сей моей отчаянной горести; я сама не могу понять тайны сей, от чего во мне произошла тоска сия, однако я не должна от тебя ничего утаить и, что на мыслях своих имею, открою тебе как законному моему супругу всю истину.
Вам небезызвестно, с какою я горячностию любила прежнего моего господина, которого неоспоримо люблю безмерно и теперь; однако люблю не с такою уже любовию, с какою я тебя любить обязана; но люблю его так, как отца родного, за оказываемые прежние его ко мне милости; но как я давно уже его не видала, то и думаю, что от того, может быть, во мне тоска сия и произошла, потому что я об нем сожалею; и если вы хотите извлещи меня из сей моей тоски и отчаянности, то допустите меня увидеться с ним хотя на одну минуту без всякого обо мне сомнения, ибо я хотя и очень его любила, но как судьбою Всевышнего я ему вечною быть не определена, то, повинуясь святому его закону, вручила я себя вечною тебе и по смерть мою верною супругою тебе одному быть обязана, и клянусь в том Богом, что никогда изменницею быть тебе не могу, но только увидеть лишь желаю прежнего господина моего; и ежели вы меня не допустите его видеть, то я от мнения моего об оном более жива быть не могу».
Муж ее, услыша от нее такую важную к себе просьбу, не знал, что отвечать ей; с одной стороны, сомневался, чтоб не преодолела любовная страсть ко мне жену его, а с другой стороны, опасался, чтоб от несносной тоски жена его в отчаянности не умертвила себя; итак, не знал, что делать, наконец обнадежил он ее и сказал ей, что она скоро по желанию


Часть III
121
своему увидеть меня может, однако не прежде того времени, как он дозволение от меня испросит, что угодно ли еще то будет мне, чтоб видеть ее, потому что когда я ее отпускал от себя, то уверял тогда мужа ее, что я не только любить ее впредь по страсти, но и видеть ее не намерен, а стараться буду заочно всякое ей делать благодеяние.
И так обнадежа он ее тем, оставил в спокойствии; и, улуча время, пришел ко мне и объявил мне об оном, что жена его нетерпеливо видеть меня хочет; я, услыша от него о том, весьма сожалел, что жена его не уменьшает любви своей ко мне, и опасался притом, чтоб и я опять не заразился любовною к ней страстию; однако, напротив того, сказал ему, для чего ж не сделать ему жене своей то удовольствие и не прийти с нею ко мне в гости и считать всегда меня за верного своего и нелицемерного друга, беспристрастно как ему, так и супруге его желающего всяких благ.
Он, будучи без сомнения во мне в том уверен, обещался с супругою своею вместе быть ко мне и назначил время, в котором он непременно ко мне прийти хотел.
Как пришло то время, тогда пришли они ко мне; жена его, обласкав меня, начала было плакать, однако я, посадя ее, сказал, что плакать ей больше уже не должно, а надобно радоваться, получа достойного себе супруга; и так сколько мог я, старался вводить ее в рассудок, и чтоб она ни о чем не печалилась, а полагалась бы во всем на власть Божию; Бог что хочет, то и делает, а что он сделает, то человек переделать уже не может; что ж до меня касается, то я во всю жизнь мою пребуду как ей, так и мужу ее искренним другом; и, поговоря я с нею, также и с мужем ее довольно и угостя их сколько мог, также подарив притом некоторыми небольшими подарками, проводил с двора благополучно, прося их, чтоб они и впредь ко мне ходили, что они по дружбе своей и делали; а после того и незваные уже много раз у меня бывали; жена его вскоре тосковать обо мне перестала и находилася после того времени в совести своей весьма спокойна.
Между тем временем всячески старался я склонять жену мою, чтоб жить с нею вместе; писал я к ней многие письма, также насылал многих приятелей моих, чтоб они постарались приводить ее в рассудок; однако все то было тщетно; она обо мне и слышать не хотела, и в ответ я от нее, кроме брани, ничего иного не получал.
В сих обстоятельствах будучи, с крайнею прискорбностию решился я ехать в армию и объявил о том многим своим приятелям и прощался с ними, сказывая им, что я очень скоро отъеду, и на тот отъезд мой в армию сочинил я песенку следующего содержания:


т
Несчастный Никанор
Посреди войны кровавой Истреблю тебя, любовь, Разорву твой плен суровой И свободен буду вновь.
Я с потопом моей крови Вместе пламень твой пролью, И не буду уж в любови Больше знать то, что терплю.
Прочь, любовное ты бремя, Прочь, любезная моя,
Мне пришло уж ехать время В чужи дальние края.
Где любовь твоя не может Мое сердце поразить И души уж не встревожит, Тем я весел буду жить.
Мне военное сраженье,
Звук оружия и крик Представлять будут веселье Лучше оперных музык.
Как пальбой земля застонет, Потечет реками кровь,
Тогда больше уж не тронет Меня нежная любовь.
Прочь, любовь, мне нет утехи, Прочь поди, меня не знай И красот к моей помехе Больше в ум не вображай.
Мечи страсть сию за горы, Мечи в море и пески,
Мне не нужны нежны взоры, Мне в любови нет тоски.
Я геройской дух вперяю В свою мужественну грудь И драгую оставляю,
Уж назначил к войне путь.


Часть III
123
Ты ж, любовь, в Москве останься,
Ты в войнах не можешь быть,
И во след мой не бросайся,
Ты в шатрах боишься жить.
Написав я оной песни десять куплетов, рассматривал, чего б еще недоставало, и казалось мне, что нечего больше уже прибавлять, потому что я уже любовь из сердца своего искоренил, и супругу свою оставляю, и еду на войну сражаться с неприятелем.
Рассуждение сие как скоро лишь в голову мою вошло, то в ту ж самую минуту отворились в комнате моей двери, в которую входит бывшая моя девка с мужем своим, а как я в то время читал, держа в руках, ту песню, то вскоре и не успел оную спрятать от нее; она поспешно ко мне подошла и, поцеловав у меня руку, взяла из рук моих ту песню и как скоро прочла оную, так скоро упала в обморок; мы с мужем ее, подхватив, ее положили на кровать, омоча ей голову унгарскою водкою, и едва в чувство привесть ее могли, а как пришла она в память, говорила мне: «Я давно уже, милостивый государь, известна об оной сочиненной вами песне от самого того человека, которому вы, списав, оную песню подарили, также и о том известна, что вы вскоре отъезжаете в армию и оставляете нас; однако и вы об оном извольте быть известны, что после отъезда вашего в армию больше двух часов жизнь моя не продолжится, ибо мне никакой уже отрады ко успокоению моему в свете сем, кроме смерти одной, не остается». Проговоря она сию речь, залилась слезами.
Какое странное и редко слыханное приключение воспоследовало тогда между нами, мы все трое заливались слезами, и во всех нас сопро- тивные страсти к разрушению спокойствия нашего явно открыты стали. Я, будучи влюблен в жену мою и не получая равномерного мне в любви от нее соответствия, отъезжаю в отчаянности своей в армию и желаю лучше умереть, нежели злочастную продолжать жизнь свою; девка моя влюблена в меня до бесконечности и, лишаясь меня, не хочет больше в свете сем жива быть; муж ее влюблен в нее безмерно и для нее жизнь свою потерять не отрекается.
«Что делать мне, — сказал я к мужу ее, — любезной друг, каким я способом могу извлещи из сей отчаянности супругу твою?» — «Оное состоит, — отвечал мне он, — во власти вашей, милостивый государь, вы одни только можете избавить жену мою от сего бедствия, также и меня от погибели, ибо я столь много люблю жену свою, что ежели я лишусь ее, то не могу без нее на свете сем больше жизнь свою продол¬


124
Несчастный Никанор
жать; ко избавлению ж нашему от сего бедственного приключения одно только остается средство, чтоб вы нас купили у нашего господина и взяли бы обоих с собою в армию, мы с тем к вам и пришли просить вас, чтоб вы сию с нами сделали милость, я вечно рабом вашим быть не отрекаюсь». — «Ах! любезной друг, — сказал я, — если оное угодно вам, то я с превеликим усердием моим желаю вам оным услужить, но только могу ли я столько промыслить денег, сколько господин ваш за вас потребует, и если оное сделать я могу, то куплю вас от него и на другой же день дам вам отпускную, и вы поедете со мною не рабами моими, а приятелями, разделяя вместе между собою и счастие наше, и несчастие, а как я уповаю, что на сих днях сыщу занять тысячу рублев, то, конечно, для вас я ничего не пожалею, а ежели ж, паче чаяния, господин ваш ни за какие деньги вас не продаст, или денег столько, сколько он требовать за вас станет, я отыскать не в состоянии буду, то в таком случае я предприму другие меры, увезу вас с собою в армию без всякой крепости, пускай я после буду несчастлив, пускай ввергну себя для вас во всякие опасности, но вас ни для чего не оставлю и в том вас совершенно уверяю». — «Ежели вы, милостивый государь, — сказала девка, — сию с нами сделаете милость, то я во всякие опасности входить с вами готова, словом сказать, иду в огонь и в воду, и мне стократно утешнее при ваших глазах умереть, нежели без вас живою остаться». — «Ах! душа моя, — сказал я ей, — поверь мне, что хотя я намерение и имел оставить вас, но оное намерение мое происходило во мне от самой отчаянной и огорченной моей жизни, потому что я никак не склонил в любовь к себе супругу свою, а в тебе навек надежды мне ко отраде моей не оставалось, и я охотнее желал умереть, нежели в зло- частной оставаться жизни; но теперь вижу в течении века моего иное судьбы расположение, неограниченная любовь к тебе супруга твоего причиною тому, что я осмеливаюсь теперь открыть вам обоим бунтующие души моей против рассудка моего страсти, и если оные не уважит супруг твой и что ему не противно то будет, чтоб мы все трое вместе век свой препровождали, то я тебя уверяю, что, кроме смерти одной, никто нас с тобою не разлучит; песня ж, которую я сочинил, оная хотя и показалась тебе огорчительною, однако я еще к ней прибавлю несколько куплетов на наш случай, которые ты справедливыми назвать не отречешься».
Итак, написав я песню, отдал ей, прибавя еще следующие куплеты:
Ах! за что ж я так отважно
Дорогу любовь гневлю,


Часть III
125
Как услышит слово важно,
Коим я ее язвлю.
Превратит мою надежду Во отчаянну напасть,
В коей злейше я постражду,
Потеряю свою власть.
Среди вихря, огня, пыли,
Среди мрачных там дымов,
Между ядер, бомб и пули,
Между примкнутых штыков
Везде путь любви свободен,
Везде найдет та меня,
Везде буду я неволен,
Везде плакать мне, стеня.
Когда сердце уж расшибла Любовь сильною рукой,
То ни смерти страх, ни сила Не разлучат нас с драгой.
Хотя рок велит пропасти,
Но любовь мне вопиет:
Вынь драгую из напасти,
Без тебя не мил ей свет.
Оную песню отдавши я ей и уверя ее и мужа ее, что я непременно возьму их с собою в армию, отпустил их домой спокойно.
Проводя ж их, пошел я к приятелю своему, с которым старались мы занять обще денег две тысячи рублев с закладом его недвижимого име- ния, и чтоб я был по нем порукою, а он мне из оной суммы тысячу рублев даст на вексель; и как пришел я к нему, то он объявил мне о том заимодавце, которой обещает те деньги нам дать, что к нему еще денег, откуда он получить уповает, не привезли, а с часу на час оных ожидает. А между тем советовал мне, чтоб я переехал к нему на квартеру, дабы способнее можно и чаще наведываться об оных деньгах, да и по одиночеству моему спокойнее и безубыточнее жить с ним мне вместе, нежели одному. Я приглашением его весьма был доволен и по справедливости сие почел, что лучше вместе мне с ним стоять на одной квартере. Итак, не мешкав, в тот же день я к нему переехал, и, переехавши, стали мы стараться о занятии денег. Пробыл я уже у оного моего приятеля с не¬


126
Несчастный Никанор
делю времени, а о переезде моем на другую квартеру не успел я уведомить девку мою с ее мужем, то от сего следующее несчастливое приключение с ними и учинилось.
Как переехал я на квартеру приятеля моего и об оном переезде моем узнал один знакомой мне офицер, которому прежде того я песню, сочиненную на отъезд мой, подарил и которой также и девки моея мужу был знаком и часто к нему хаживал в гости, то вздумал он сделать с ними следующей злодейской поступок: пришед к ним, сказал обо мне как девке, так и мужу ее, что я совсем уже в армию уехал и их оставил и что он меня несколько верст из Москвы уже и проводил. Девка и муж ее весьма тем огорчились, а как муж ее сходил ко мне на квартеру и от хозяина уведомился, что я съехал от него, а куда, он о том не известен, то и не от кого ему обстоятельно обо мне уведомиться было, и без сумнения поверили они тому офицеру, что я уехал и их оставил; причина ж была оному офицеру солгать обо мне следующая.
Он часто ходил в гости к ее мужу и был весьма влюблен в нее, но ни малого соответствия на то от нее не получал, то и вздумал он сделать обман в рассуждении том, что она за то на меня озлобится, что я изменил ей и оставил ее, и что чрез то озлобление склонит он ее в любовь к себе; однако оное его злодейство было ему бесполезно, ибо она, огорчась чрезмерно, не только любить его, но и видеть больше не хотела и дни три была от того в крайней отчаянности и тоске, а на четвертой день, не стерпя мучительной тоски своей, пошла с одною маленькою девочкою на Пресненские пруды11 и, бросясь в воду, утонула.
В самые ж сии злобные минуты, когда лютейший рок лишил ее жизни, тогда безмерная тоска растерзывала мое сердце, но я понять не мог, отчего оная тоска произошла во мне, и думал, что не обманываюсь ли я в приятеле моем, по котором я ручаюсь, что свое ли он имение закладывает и не вводит ли меня в какое бедствие, или другая какая постигает меня напасть, что необыкновенно некоторым внутренним движением и тоскою сердце мое возмущается и предвозвещает мне какую ни есть погибель, но я постигнуть того не мог; потом вздумал я о любезной девке, здорова ли она и для чего я так долго не уведомлю их о переезде моем на другую квартеру; итак, пошел я об них проведать и, пришед на Пресню, стал только подходить к дому их господина, как встретился со мною муж ее, которой, увидя меня и залившись слезами, сказал мне, что супруга его приказала мне долго жить и уже два дни тому назад, как она погребена.
Какой бы мучительной и несносной удар свирепее мог сразить тогда душу мою, как сие печальное известие, объявленное мне о смерти лю¬


Часть III
127
безной моей супругом ее, которой, сказавши мне и взрыдав, пал без чувств в объятия мои. Беспримерная печаль сия и соболезнование в сердце моем о несчастном сем супруге смутили все чувства мои, я плакал с ним неутешно, но он так горестно заливался слезами, что я и теперь без огорчения не могу вообразить рыдания его.
По пролитии ж многих нами слез взял я его к себе на квартеру и всячески старался отводить его от отчаянности, представляя ему в доказательство, что так судьбе угодно было, что супруга его, лишася разума, умертвила себя, то, по крайней мере, он в совершенном рассудке от печали не умертвил бы себя, и что печалию уже не возвратит супруги своей, а здоровье свое потерять может, и потому старался я всячески приводить его в рассудок, чтоб чрезмерно не крушился; а как он был человек разумной, в то взял средство печали своей и по прошествии нескольких месяцев, уменыпа оную, женился на другой жене и, нажив детей, сделался благополучен. Больше об нем в истории моей упомянуто не будет, а теперь я донести имею, что после того времени со мною происходило.
Плачевное сие для меня приключение так тронуло сердце мое, что я не только отменил езду мою в армию, но и жизнь свою переменить вознамерился, и, воображая все мои несчастливые приключения, уподоблял я жизнь свою глубокой и ненастной осени, в которой солнце лишь только прострет из густой тучи луч свой и в ту ж минуту опять сокрывается и несколько дней видимо не бывает; подобно так счастие мое лишь только коснется меня одним своим крылом, то вскоре прочь от меня на несколько лет и отлетает; я не знаю того, что есть ли предел несчастию моему и можно ли во всей подсолнечной равного в бедствиях мне отыскать человека, и я того никак не уповаю и не думаю, чтоб кто мог перенести в жизни своей такие сразительные несчастия удары, какие мне немилосердою моею судьбою определено переносить; сносно ли представить в мыслях своих, что всего я лишен на свете и никакой отрады ко успокоению духа моего, кроме смерти одной, не предвижу? Лишен дражайшей моей А., которую ценил дороже моей жизни, лишился любезной Н., которую также любил безмерно, наконец женился, уповая иметь блаженную и спокойную жизнь, но вместо того открылась мне жизнь горестная и злосчастная, напоследок лишился и Д., о которой сердце мое кровию обливается. Что делать мне, лишенному всего? Пойду и уе- динюся, оставлю свет сей, где или уменьшу печаль мою, или более оную усугублю.
И в тех мыслях оставил я приятеля своего, с которым мы старались обще занимать денег, потому что деньги мне уже не надобны стали,


128
Несчастный Никанор
в армию не еду, девку свою с собою не везу; и таким образом выехав я из Москвы, ездил по многим монастырям и городам, и в оной мой проезд во многих местах случалось мне видать знакомцев своих, приятелей, которые мне советовали оное намерение мое оставить в рассуждении молодых моих лет, а ежели я от огорчения своего не намерен никакой принять службы, то шел бы я в учители обучать благородных детей артиллерии и фортификации, где спокойная жизнь для меня быть может. Я, приняв за справедливое мне от приятелей моих сие предложение, начал в мыслях моих несколько колебаться и вспомнил тогда стишки в сочинениях господина Ломоносова12 следующего содержания:
То плачет человек, то в радости смеется,
То презирает все, то от всего мятется,
Не больше в воздухе бывает перемен,
О! коль он легкостью своей отягощен.
Сии стихи сделали во мне великую перемену, и я мало-помалу склонился последовать совету приятелей своих; они мне представили одну госпожу, которая желает принять к себе в дом учителя обучать означенным наукам артиллерии и фортификации малолетних двух сыновей ее; госпожа сия была довольно неубога, притом и хорошего нраву; я, сыскав оную госпожу, приехал к ней в вотчину, в которой жительство она имела, и, договорясь с ней ценою, пошел в учители, где с прилежанием и начал обучать детей, кои были к учению весьма прилежны и понятны, а особливо большой сын такую имел острую память, что через два месяца арифметику и геометрию узнал. Мать их, видя такой в учении успех, весьма довольна тем была, и я учил их по их воле, когда они по- хотят, тогда и учатся, потому что очень прилежны и понятны, а буде когда они не учатся, то я с ними вместе гуляю, иногда ездим в поле за охотою, иногда дома в шахматы с ними играю или в карты им гадаю, чтоб никогда скуки им не было, иногда показываю им хиромантические книги и предвозвещаю им хорошие чины; итак, жить я начал у них весьма весело и из огорчения от печали моей начал несколько выходить.
В одно время матушка их была огорчена и весьма сумнительна, что долго не получала она писем от больших своих детей, которые уже в действительной находились службе армейскими капитанами, и просила она меня, чтоб я погадал в карты, скоро ли от них письмы к ней придут. Я, разложив карты, рассказывал ей всякой вздор, но как приметил, что она очень печалится, то в утешение ее сказал я ей, что дети ее скоро к ней сами будут, и назначил ей число, в котором должны они к ней


Часть III
129
приехать; она, записав то число, уверилась в том и довольно из сумне- ния своего вышла, но я сказал ей о том наудачу, чтоб только развеселить ее, и срок назначил приезду детей ее не ближе как недели через три, в таком рассудке, что чрез оное время, конечно, от них письмы к ней будут, тогда она сумневаться больше не станет.
Как пришло то назначенное мною число, о коем я совсем уже и позабыл, и как сели мы за обеденной стол, тогда сия госпожа сказала: «Господин Никанор! помнится мне, что вы нынешний день по предвещанию вашему назначили приезд детей моих».
Какое ж удивительное приключение тогда случилось; только выговорила она сие слово, то в ту ж минуту вошли в горницу дети ее; оное приключение так странно мне показалось, что я не знал, чему оное приписать; но она не столько тому удивилась, как я, потому что она в самом деле, может быть, подумала, что я гадать на картах твердо знаю, а я сказал наудачу, угадал в самом деле справедливо.
Госпожа сия весьма детям своим обрадовалась, потом скоро рекомендовала им меня в их дружбу, объявя им обстоятельно и о карточном моем гадании; дети ее весьма меня обласкали и чрез короткое время сделались мне хорошими приятелями; после того времени вскоре случилось, что был именинник сын ее, я в тот день сочинил ему оду, в которой предвозвещал ему неустрашимую храбрость в воинских подвигах, что и в самом деле чрез несколько лет то с ним и случилось, и он многими в войнах с неприятелем сражениями и полученными от того себе ранами довольно прославился и получил за свою храбрость хорошие чины.
А как в то время он был еще девятнадцати лет от роду, то похвальная сочиненная мною героическая ему ода весьма понравилась, и он рекомендовал меня в дружбу многим своим приятелям.
В одно время зван он был на именины к некоторой княжне, свойственнице своей, а как и мне в то время вместе с ним быть случилось, то и просил он меня, чтоб и я ехал с ним вместе и сочинил бы ей также какие-нибудь стишки; я оное удовольствие сделать ему и не отрекся и, сочиня оду, сходственную также с ее достоинствами, вручил ей и принят был как ею, так и матушкою ее княгинею весьма ласково.
Итак, я в тех местах находился весьма весело и спокойно, и печаль свою гораздо уменьшил, и жил в доме госпожи той до тех пор, пока детям ее меньшим по пашпортам срок вышел, а как они записаны были в Преображенском полку унтер-офицерами, то и должно было им к полку явиться. Итак, матушка их, приехав в Москву, отпустила меня, заплатив мне довольно не только по договору, но и сверх того.


130
Несчастный Никанор
Жизнь оная быть учителем весьма мне понравилась, что она спокойна; я старался и искал, чтоб опять иметь мне такое ж место, и, по счастию моему, в непродолжительном времени и нашел.
Один городской житель искал учителя также для обучения двоих его сыновей вышеозначенной инженерной и артиллерийской науке. Он был человек весьма достаточной, имел за собою до четырех тысяч душ крестьян, и как пришел к нему договариваться ценою и, во-первых, потребовал за ученье в год двести рублев, тогда он со мною и не договаривался, а сказал мне, что очень хорошо и что он сии деньги охотно платит, и если угодно мне, то я могу взять вперед хоть за год. Я, приметя чрез то, что он человек щедрой, не требовал за год денег вперед, а потребовал только тридцать рублев. Он мне их тотчас и дал и просил меня, чтоб я переехал к нему совсем с квартеры своей, и что он зав- трешней день отправится в деревню, что я исполнить ему и обещал, и для уверения вручил ему свой аттестат, и хотел лишь только идти на квартеру свою, как в самое то время вошла в комнату молодая его супруга, а детям его мачеха, которой имя было Полентина, такое ж, какое имела жена моя, да и нрав был оной госпожи такой же, каков у жены моей, или еще и превосходнее. Она, пришед, спросила у супруга своего, сколько я требую за ученье денег. Он отвечал ей, что уже договорился со мною и задатку отдал тридцать рублей; тогда спросила она у меня о цене, я сказал ей, что в год двести рублев. «Ах! как дорого, — сказала она, — по чему ж это на месяц придет?» — «По шестнадцати рублев, милостивая государыня, — сказал я, — с некоторыми копейками». — «Нет! — сказала она, — очень дорого, господин учитель, извольте взять по пятнадцати рублев на месяц, а оставшие уступите детям на орехи». — «Очень хорошо, милостивая государыня, — сказал я, — эта сумма невелика, я вам охотно уступаю и соглашаюсь брать по пятнадцати рублев на месяц». Она весьма тем стала довольна и просила меня, чтоб я утре поранее к ним переехал, чтоб могли они выехать в тот день в деревню.
На другой день, собравшись, мы выехали из Москвы и, отъехав несколько верст, стали ночевать, расположась в двух постоялых дворах, потому что много людей при нас было; оной же господин имел у себя дочь семнадцати лет; а как сели мы на ночлеге ужинать и трафилось мне сесть напротив дочери его, тогда я рассматривал ее прилежно; она была так прекрасна, что я нигде и никогда в жизни своей такой красавицы не видывал; она, казалось мне, что несколько еще превышала дражайшую мою любимую девку, черты лица ее так были прелестны, что я им примеру не нахожу; словом сказать, не было у ней такого члена, ко¬


Часть III
131
торой бы не был приятен и не мог восхищать сердца; глаза ее такую имели в себе силу, что так как бы некоторым волшебством очаровывали мою душу.
Я имел счастие во всю дорогу на квартерах почти всегда с нею разговаривать, потому что она сама охотно в разговор со мною вступала, а мачеха ее со мною мало говорила, для того что она была и глупа, и сердита; отец же ее был человек весьма простосердечной, но только имел маленькой за собой порок, которой однако ж для меня не был вреден: он любил много пить и всякой почти день был пьян, а когда не пьян, в тот день обыкновенно бывал сердит; да он же был несколько и самолюбив, хотел, чтоб его всегда хвалили и потакали по нем, а ежели что он лжет, то кто хощет от него дружелюбия, тот должен оную ложь его за справедливость утверждать; он часто хвалил себя, как храбро в армии во время войны поступал, когда служил он в драгунских полках вахмистром, и такие иногда рассказывал нелепости, что поверить было никак не можно, однако я оказывал ему себя, что признаю то за справедливость, почему он очень мною был доволен; также, когда приедем мы в маленькую какую деревню, любил он, чтоб мужики были перед ним учтивы, и то считал себе за похвалу; он же имел великую охоту, чтоб люди его дорогою пели песни. Я оное все в нем приметя, сочинил песню, сходственную с его увеселениями, и велел петь дорогою людям его, песня ж была следующего содержания:
Знать, в деревню приехал подьячей,
Голос слышен далеко собачей.
Чу! еще и свищут,
Знать, старосты ищут,
Где-то десяцкой квартеру б отвел.
Не успел лишь выборной одеться,
Городовой сам идет к нему греться.
И вдруг рассердился,
Ровно как взбесился.
Бряк дубиной, отворяй ворота.
Вшед он в избу, вскричал это слово:
«Эй, хозяин! Все ль уже готово,
Дела все на грядку,
Яичницу всмятку,
Сей час подводы давай поскорей!»


132
Несчастный Никанор
Эта храбрость всех перепужала.
Городового зовут на кружало.
Ну, ин у безделья,
А притом с похмелья.
Быть делу так, что брести на кабак.
Оная песня господину весьма понравилась, он приказывал людям своим петь оную песню почти во всю дорогу.
Итак, приехали мы благополучно в деревню, а как оной господин еще недавно расположился жить в оной, то и построил новой домик в одной небольшой, но положением места прекрасной долине, на самом крутом берегу большой реки; в прочем ни саду, ни прудов и никакого украшения еще не было сделано; тогда, приехав, я старался в угодность его сделать план и расположить порядочно всякое строение; итак, сняв я ситуацию на бумагу, сделал проспективую дорогу от дому его прямо к городу чрез все его дачи, которая проспективая длиною была не меньше семи верст; потом назначил я места, где быть садам и всякому строению, и как исправил ему все порядочно, тогда вступил я в обучение детей его.
Поутру в семь часов обучались они до одиннадцати часов арифметике, а пополудни третей час рисовали, потом до шестого часу учились геометрии; а когда они рисовали, в то время иногда случалось приходить смотреть учения и мачехе их, также и сестре, и в одно время, при- шед к ним, мачеха их и сестра увидели на столе разные работы моей рисунки и, увидя, их весьма хвалили; сестра их просила притом мачеху свою, чтоб она дозволила и ей у меня рисовать поучиться, и что она к рисованию великую имеет охоту. «Ах! мать моя, — отвечала ей мачеха, — что ты, с ума что ли сошла? разве ты хочешь быть живописцем? ведь ты не мальчик». Оной ее ответ не только падчерице, но и мне был не весьма приятен; я, напротив того, сказал барышне: «Милостивая государыня! матушка ваша изволит говорить сущую правду, что вам живописцем быть не должно; а только непременно надобно всякой девице научиться уметь нарисовать одни только цветочки для шитья платья или манжет, какие я имею честь вам показать». Итак, пошел я в комнату свою и вынес им книгу с цветами, нарисованную мною на паргаменте самою высокою работою и хорошими красками; и как, развернув, показал им оную, то госпожа Полентина весьма засмотрелась, и думаю, что она мало или совсем не видывала хорошего рисованья. Посмотрев она на цветы, сказала падчерице своей: «Эти цветы очень хорошо нарисованы, а тебе и во сне не привидится так хорошо нарисовать». — «Мило¬


Часть III
133
стивая государыня, — сказал я, — к чему человек прилежания иметь не будет, тому, конечно, не выучится; а ее свойство, разум и леты изъявляют надежду еще многому научиться». — «Нет, батюшка, — сказала госпожа Полентина, — в ней свойство такое, что она всякое дело в одну минуту зачинает, а в другую оставляет».
Грубая и подлая речь сия сумасбродной сей бабы так меня тронула, что б я в ту ж минуту ударил ее в щеку, если бы власть имел; но пословица на то есть: «Кто не может победить, тот должен покорен быть».
Падчерица ее на оное ничего ей не отвечала, также и я промолчал, чтоб не рассердить пуще беспутную сию дуру. Она, надувшись, походила по горнице, потом пошла вон, что учинила и падчерица ее; на другой день не преминул я во время обеда доложить господину, что дочка его имеет великую охоту учиться рисовать и ежели оное угодно ему будет, то я с великим усердием служить в том могу и обучать ее стану, не требуя никакой себе за труды заплаты. «О! ежели без денег, — сказала госпожа Полентина, — милость твоя изволит учить ее, так это очень хорошо, пускай она учится, чем без дела ей шалберить; а если за деньги, так вы сами рассудите, что нам взять негде за всякого платить по девяносту рублей, на нас, право, долгу много». — «Милостивая государыня, — сказал я, — это для меня никакого труда не стоит, и я за труд не требую, а буду учить из одной только вашей ко мне милости». — «Очень хорошо, сударь, — сказал господин мой, — прошу покорно поучить дочь мою, а я вам сам заслужу». Оная речь отца ее такое ей утешение сделала, что на лице ее некоторой знак радости приметить было можно; и в тот же день после кушанья не преминула она прийти ко мне и с великою охотою начала учиться рисовать вместе с братьями своими.
И так препровождал я дни свои в ученьи учеников своих с превеликим удовольствием и прожил в деревне месяцев с пять. Оное время протекало со всяким для меня удовольствием и приятностию; иногда я учил дражайшую мою ученицу рисовать, иногда, гуляя с нею, рассматривали места, где назначить и каким манером сады, потому что батюшка ее все строение деревенское поручил в полную власть и смотрение мне, а я делал так, как угодно было его дочери; а как я выше упоминал, что новой в той деревне домик построен был на самом прекрасном крутом берегу одной большой реки, то я оной берег до самой воды украсил некоторыми регулярными расположениями и хорошую для шлюбок сделал пристань; по обе ж стороны того домику на берегах сделал по батарее и на каждой поставлено было по осьми пушек, у него ж были в той


134
Несчастный Никанор
деревне две изрядные шлюбки, то когда случалось в оных прогуливаться, тогда с батарей производилась пушечная пальба; и так жить мне у него в доме весьма было весело; неудовольствие ж мое одно только было, которое состояло в том, что когда у хозяина с супругою своею бывает ссора, тогда стола не готовят, и оная госпожа Полентина в наказание супругу своему не велит ничего кушать приносить и, покушавши сама чего-нибудь из вчерашнего кушанья, оставшее прикажет все замкнуть; а супруг ее и дети, также и я, кушаем сухой хлеб; я оным порядком хозяйничества ее довольствовался раза с два, а в третей раз у меня охоты больше не стало; я свой порядок тогда сделал; как сказал мне повар, что стола готовить не приказано, тогда я, взяв ружье, пошел, чтоб настрелять для стола диких птиц, но, по несчастию, не нашел ни одной дикой птицы; тогда стрелял я русских уток и гусей господских и, настреляв, принес и приказал повару кушать готовить, а как изготовили, то велел я в комнате своей накрыть стол и сказал детям, чтоб со мною кушали, притом просил и барышню сделать нам компанию. Она долго кушать не шла, опасаясь мачехи своей, но я убеждал ее просьбою, представляя ей в резон, что если она во всем угождать будет мачехе своей, то мачеха ее от глупости и злонравия своего уморит ее голодом, да и для чего исполнять строгие ее и беспутные повеления, которых она сама не стоит, и что она не мать ей родная, проклясть ее за то не может, если она и ослушается повеления ее. «Это правда, — сказала она, — что она проклясть не может, а только прибьет меня». — «Этому статься нельзя, милостивая государыня, — сказал я, — чтоб она вас бить могла». — «Ах, господин Никанор, — сказала она, — со мной уже случалось, что она меня бивала». — «Это для меня, милостивая государыня, — сказал я, — весьма удивительно, но что ж в то время батюшка ваш об оном рассуждает?» — «Батюшка мой, — отвечала она, — имеет рассудок и нрав весьма странные, он ни за какие бешенствы и непорядки мачехи моей ни одного слова ей не скажет, но ежели уже она так его озлобит, что выведет его из терпения, что, однако, весьма редко бывает, тогда он так рассерживается, что все то, что ему ни попадется в руки, полено ли, камень ли или железо, всем бьет мачеху мою; один раз так больно рассек ей шпагою голову, что мы думали, ей умереть от того; однако она благополучно выздоровела и беситься не перестала, но только уже со осторожностию, ибо как скоро приметит, что батюшка разгорячится, так скоро уходит от него, а после, как пройдет запальчивость его, тогда она опять придет и бранит батюшку как хочет, он уже ей ни слова сказать не может». — «Однако теперь, милостивая государыня, — сказал я, — я вас обнадеживаю и уверяю в том, что она при


Часть III
135
мне вас бить не может». Тогда она согласилась идти кушать, сказав притом: «Хоть что со мною от мачехи ни воспоследует, однако я послушаю вашего совету, иду с вами кушать». Итак, кушали мы в четырех персонах благополучно, потом и ужинали вместе.
На другой день пришла скотница к госпоже жаловаться на меня, что я застрелил их господского гуся и двух уток. Она, призвав меня, выговаривала мне, для чего я такие делаю обиды, стреляю птиц ее? «Милостивая государыня, — сказал я, — оное учинить я неволею принужден был, потому что мне есть было нечего, и если вы изволите оное за большой себе считать убыток, то я в состоянии вам за птиц деньги заплатить; однако ж я не с тем шел к вам в дом, чтоб пищею был мне один хлеб да вода». — «Да вы бы приказали, — сказала она, — изготовить для себя что вам угодно». — «Я так и приказал, милостивая государыня, — сказал я, — изготовить для себя гуся и двух уток». — «Да не то, — сказала она, — вы бы кроме того приказали что-нибудь изготовить». — «Для меня, — сказал я, — милостивая государыня, довольно и того». — «Эдакий человек, — сказала она, — да не про то я говорю, не надобно бы птиц-то стрелять, а приказали бы для себя кусок хорошей солонины во щах сварить или что-нибудь другое». — «Милостивая государыня, — сказал я, — я не хозяин, не могу знать, что имеется в доме вашем; а как вы очень нередко изволите иметь с супругом вашим ссору, а мне терпеть голод, то оное не только для меня неприятно, но и для вас не похвально». — «Да как мне, — сказала она, — с супругом своим ссору не иметь, он худого поведения, пьяница... и притом глупец; рассуди ты сам, господин Никанор, хорошее ли это дело он делает, ты знаешь его девку?» — «Знаю, милостивая государыня», — отвечал я. — «Ну, так смотри ж, пожалуй, — продолжала речь она, — я взяла ее из крестьянских дочерей во двор для черной работы, и как случилось ей мыть в хоромах пол, то муж мой, в первой раз ее увидя, смертельно в нее влюбился и приказал для нее сделать полшлафорок и юбку и нарядил ее так, как дворовую, и ото всей работы ее освободил, а только и дела ей поручил, чтоб всегда, когда потребно для него чай или кофий, она бы подавала ему; так рассудите, не досадно ли это мне; можно и слуге чай ему подавать». — «Что ж далее происходит, милостивая государыня? — сказал я. — Если только чай или кофий подносит она для вашего супруга, а больше никаких дурных дел от нее не происходит, то для меня это, кажется, ничего не значит». — «Я не могу, — сказала она, — на нее и на мужа своего напрасно всклепать, что я никакого дурного дела между ими не приметила, однако и того довольно, что я чрез это огорчаюсь; можно слуге по¬


136
Несчастный Никанор
давать чай, да он же сказал мне, что если я хоть волосом ее трону, то он меня застрелит, что от него от пьяного легко статься может». — «Этого Боже сохрани, милостивая государыня, — сказал я, — а что касается до того, что девка чай подает супругу вашему, то для меня это кажется все равно; для него чай подает девка, а для вас слуга, то и не за что обоим друг на друга сердиться».
Госпожа Полентина за оное слово так осердилась на меня, что плюнула и пошла от меня прочь, сказав притом мне в досаду: «Вор по воре и потакает». Весьма мне было на нее тогда досадно, однако я больше иметь дела с ней не захотел; а в наказание ей за оную себе обиду сочинил вместо сатиры на сюжет ее с мужем и девкою песенку следующего содержания:
Хлебаю похлебочку без всяких приправ,
Люблю подлу девочку за хорошей нрав,
Пускай она подлая, да нрав в ней иной,
Знает, как, душа моя, обойтись со мной.
Ина благородная совсем хороша,
Да для меня гнусно, что подла душа,
Красоте, считаю, лучше быть внутри,
Нежность видна вся тут, хоть пылью затри. Работные ж рученьки невелик порок,
Целую их в сладости, ведь то не сапог;
Сапог вздет на молодца. Ах, хорош сапог, Хвалят да не знают, не трет ли он ног.
А в сей хорошавочке совсем иной нрав,
Желал бы ей вечным быть, да нет таких прав. Отворися, счастие, открой и любви путь,
Мне подлая девочка расшибла всю грудь. Воспламенила члены все, не могу терпеть, Желаю сударушку всеминутно зреть,
Речь ее приятная, как свирель, звенит,
Взглянет когда с нежностью, сердце прострелит. Когда ж запечалится, свет мой, предо мной, Тогда б я убил себя сам своей рукой.
Одна капля слез ее кровь всю возмутит,
Один томной вздох ее дух мой огорчит. Отворися, счастие, открой к любви путь,
Не дай мне в несчастиях навеки тонуть. Красавица девочка, ты люби меня,
С такою ж горячностью, как и я тебя,


Часть III
137
Откроется счастие, будешь человек,
Станем жить с тобою мы в любви весь век.
А как у оного господина люди весьма хорошо пели русские песни, да и сам он до песен великой был охотник, и когда поедет на шлюбке по реке гулять, то прикажет в другой шлюбке напереди вдали ехать и петь песни людям, которые и запевают обыкновенно прежде любимую его песню: «Ох ты сад ли, мой садочек, сад да зеленое виноградъе», и как пропоют оную песню, тогда после оной поют песни, какие они хотят.
Я, написав вышеозначенную песню, отдал людям его, приказав, чтоб они оную затвердили, и, указав им, на какой голос петь, и когда поедем мы гулять, то б они после первой песни пели оную.
На другой день вышеупоминаемая между супругами ссора благополучно уничтожена стала, и согласие верх свой восприяло, а как день был в то время весьма прекрасной, то и согласились мы все ехать по реке гулять, и как скоро лишь шлюбка наша от берегу отошла и по учи- нении пушечной с батарей пальбы дан сигнал петь песни, тогда люди его начали петь любимую песню, а как пропели оную, то стали петь и мою песню; господин как скоро вслушался в оную, то приказал певцам ехать рядом с своею шлюбкою и сначала начать петь оную, а как пропели, тогда спрашивал он у людей, откуда они оную песню получили, и как отвечали они ему, что получили ее от меня, тогда я сказал ему, что оная песня получена мною от приятеля моего из Москвы чрез почту и что оная песня в Москве в великой моде и во многих домах люди поют ее.
Он сию песню очень хвалил, притом же спросил и у меня, что какова для меня кажется она. Я отвечал ему, что я в песнях силы не знаю, голос кажется для меня очень хорош, а слов не могу ни похулить, ни похвалить. «А для меня, — сказал он, — слова еще лучше, нежели голос, и на мой сюжет, и она весьма мне понравилась». — «Это правда, — сказала госпожа Полентина, — и я хвалю голос оной песни, он очень хорош, а слова так скверны, что какой-нибудь сочинил их бездельник».
Больше об оной песне я упоминать не стал, опасаясь, чтоб опять между ими не произошла ссора; и так гулявши, мы благополучно приехали домой; господин приказал оную песню для себя списать, и когда бывали у него в гостях соседи его, то часто при них приказывал он людям своим петь оную песню; супруга ж его за то не только сердилась, но почти бесилась, однако после того времени, когда я оправдание свое приносил ей в стрелянии мною птиц ее, хотя и бывали у ней ссоры с супругом


138
Несчастный Никанор
своим, но стол всегда уже был изготовлен, с тою только одною разницею, что они оба за стол не ходили; тогда кушивали мы с детьми одни, и дочери их приятнее было проводить время со мною и с братьями, нежели с мачехою; мы с нею разговаривали в свою волю, что хотели, и признаюсь совестно, что желал я охотно чаще быть ссоре между супругами сими.
Во оное ж протекаемое время, как жил я у них в деревне, обучая детей, также и барышню рисовать, много имел и таких часов, в которые случалось мне с нею разговаривать особливо, из которых разговоров приметить я мог, что она желает иметь меня больше, нежели учителем, потому что она часто хваливала в лице моем приятности, иногда глаза, иногда губы казались ей прелестны; я хотя и краснелся от самоличных ее мне похвал, однако считал их нелицемерными, потому что приметить я мог в ней некоторые чистосердечные вздохи, во облегчение которых старался я усердно объяснить ей благодарность мою хотя не словами, однако некоторыми чувствительностями.
Когда случалось мне учить ее рисовать, тогда показывал я ей, как брать карандаш или перо порядочно пальцами, и если она не так возьмет перо или карандаш, тогда я говаривал ей, что сей ваш палец, милостивая государыня, не так держит карандаш и не слушает меня, то с дозволения вашего я его несколько поштрафую; и, взявши палец ее, це- ловывал несколько сот раз; оной штраф пальцам ее не только ей был не противен, но казался, что еще и приятен; она часто и умышленно оной проступок делывала и пальцы свои подвергала сему штрафу, а я не наскучивал чинить всегда им вышеозначенное наказание.
В одно время заспорила она со мною об одной вещи, но как я об оной обстоятельно ей доказал, то она призналась тогда и сама, что спорила со мною несправедливо, а я, имея удобной случай наказать ее прелестные губки так же, как штрафовал ее пальчики, оным воспользовался, и она, не отговариваясь, приняла оной штраф от своего учителя беспрекословно.
Потом строгости оные продолжал я далее и в непродолжительном времени любовь сердца наши так крепко соединила, что мы друг за друга верно умирать не отрекались, ибо чистота или непорочность любви нашей час от часу усугубляла в сердцах наших любовной жар. Никакая сладость не имела примеру сравниться с оною приятностию, которую вкушали сердца наши в непорочной любви, мы хотя имели комнаты и розные с нею, но дух и мысли наши вместе пребывали.
Сими невинностями наслаждались мы с нею до самой глубокой осени, а как замерзла река и деревенские увеселения миновались, тогда


Часть III
139
господин переехал со всем домом своим жить в город, которой от деревни его расстоянием был не больше тринадцати верст. В оном городе имел он собственной свой каменной дом, и хотя снаружи оной дом был старинной архитектуры, однако внутри оного покои были переправлены и сделано было все со вкусом; мне отведена была с детьми одна большая комната, из которой были двои двери, одни в переднюю горницу, а другие в коридор; кровати наши отгорожены были одна от другой шпалерами, а подле нашей комнаты с правой стороны был зал, а с левой гардеробная; подле оной гардеробной была комната их дочери, которая одними дверьми также в коридор, а другими в задние сени, коридором же можно было пройти из зала во все внутренние покои.
Я расположением покоев наших весьма был доволен, что от нашей комнаты недалеко была спальня их дочери и что свободно можно было мне тайно в комнату ее ходить; однако ж оное для обоих нас было опасно, потому что я не имел никакого резону приходить к ней в спальню, и для того вымышлял я на то всякие способы и выдумал следующую изрядную к тому причину.
Научил я ее выпросить дозволения у батюшки своего и у мачехи, чтоб позволено было мне ходить к ней в спальню поутру учить ее рисовать часу в шестом или в седьмом, когда дети их меньшие почивают, а как она великую имеет к учению охоту, то ранее вставать станет и тем скоряе обучиться может, потому что после обеда час в сутки рисовать ей весьма мало и что она скоро научиться не может; итак, она, улуча способное время, просила у батюшки своего и у мачехи оное дозволение и, пришед ко мне, сказала об оном, что батюшка приказал поутру седьмой час учиться рисовать и чтоб я в шесть часов к ней в спальню приходил.
Какою несказанною радостию объята была душа моя в то время и как я тем восхищался, что дозволено мне стало поутру к ней ходить.
Ввечеру, как лег я спать, то ожидал нетерпеливо седьмого часа утра и проснулся еще в три часа, однако так рано идти не осмелился, чтоб при первом случае не впасть в подозрение, то и дожидался я седьмого часа, и как шесть пробило, тогда пошел я к ней и, вошед в комнату, увидел, что уже все к учению изготовлено,13 столик поставлен, на котором положены рисунки, краски, кисти и все, что потребно для рисования; я, пришедши, сел с нею за столик, но она вместо того чтоб учиться ей у меня рисовать, отдала мне в научение сердце свое; и так я с нею седьмой час благополучно препроводил; и потом всякое утро ходил я


140
Несчастный Никанор
учить дражайшую мою ученицу с отменным моим усердием и, сделавши оную привычку, осмеливался иногда не только в седьмом, но и в пятом часу приходить к ней.
Сии спокойствия и утех наших минуты недолго продолжались, но вскоре после того приятного утешения постигло нас обоих несчастливое приключение.
Мачеха ее, о которой я довольно уже упоминал, что имела дурной нрав и совесть, всегда любопытствовала знать, что говорят домашние об ней и что делается в доме тайно; оные вести переносила ей одна ее любимая девка, которая во всем доме всякие вещи замечала и рассказывала госпоже своей, которая ее за то и любила.
В одно время трафилось оной девке нечаянно увидеть меня, весьма рано идущего к барышне в спальню, что она и заметила и после того нарочно тайно примечала за мною; и много раз видала, что я в необыкновенное время хожу к ее барышне; сказала она об оном госпоже своей, которая ей и приказала, что как скоро она увидит меня, вшедшего в необыкновенное время в комнату падчерицы ее, тогда б она в ту ж минуту ее разбудила.
Означенная девка, получа приказание от госпожи своей, стала весьма хитро примечать за мною, и как уже ко исполнению оного намерения их оная девка с госпожою своею действительно расположились, то оное и угрожало нам общим нашим несчастием, отчего мы восчувствовали было некоторое внутреннее движение с отменною тоскою.
Я был в великом смущении, а она казалася мне огорченною, а иногда и слезы на глазах у ней являлись, но мы совсем постигнуть не могли оного мачехи ее злого на нас умыслу.
В одну ночь, обеспокоясь я мыслями, не спал часу до второго запол- ночь, и вдруг услышал звук клавикордной, в которые она играла в спальне своей; мне весьма странно то показалось, я встал, оделся и пошел к ней в комнату; но как подходить стал, тогда она играть перестала, а начала говорить одна, ходя по комнате своей взад и вперед; я, не вошед к ней в комнату, прислонясь к дверям, слушал из любопытства речи ее; она говорила тогда из некоторых трагедий печальные слова, потом, заплакавши, говорила о себе следующее: — «Ах! несчастнейшая я из всех в свете сем смертных, я погубила сама себя вечно и погубила себя от своего простосердечия. Ах! любезнейший Никанор, ты причина погибели моей; тебе я сердце свое отдала, которое отнять от тебя обратно уже не в силах. Но ах! кому я сердце свое отдала? тому, которому мне вечною быть не можно; он, может быть, скоро меня оставит и будет любить свою супругу, а я вечно страдать по нем стану, ибо к отраде


Часть III
141
моей никакой больше надежды я не предвижу и к блаженству дней моих путь мне совсем уже пресечен».
Проговоря она сии слова, села опять на стул и играла на клавикордах с припеванием песни следующей:
Как путь свой потеряв, младенец в темной нощи Преходит во слезах, блудя, густые рощи,
Боится водных струй, шумящих древ трепещет И беспорядочно повсюду очи мещет,
Подобно и во мне так сердце возмущенно И вечно своего спокойствия лишенно.
Пропев она сию песню, залилася слезами.
Я в великом огорчении вошед в комнату ее, бросился к ее ногам и, целуя у ней руки, говорил ей: «Что вижу я! милостивая государыня, какое огорчение возмутило вашу душу, какую вы усмотреть могли во мне неверность? оставьте беспокойствие свое, велите мне сей час за верность мою к вам умереть, я, конечно, не отрекуся; но можно ли вообразить вам такое пустое мнение, чему статься никогда не можно; я прежде умру, нежели вас забуду».
Лишь только оную речь перед нею я выговорил, как учинен был в дверь сильной удар; я, испужавшись, вскочил и бросился к двери, не зная, что делать, заложить ли мне их или отворить, и в замешательстве, несколько замешкавшись, отворил оные, в которые увидел идущих из коридора в передспальню батюшку с мачехою ее и с тою предводительствующею ими девкою; и как ушли они в передспальню, тогда я обнадеживал ее, чтоб она не приходила в отчаяние, что она никакого порока над собою не учинила; но, однако, сам я, весьма опасаясь, пошел в комнату свою и, тотчас зарядив пару пистолет пулями, сел на кровати своей в рассуждении того, что если прикажет ее отец людям своим бить меня смертельно, то чрез оные пистолеты свободы себе искать буду; однако, несколько спустя после того времени, пришед ко мне, слуга принес мой аттестат и деньги, которые надлежало мне получить от него за учение детей его, и притом сказал мне, что господин приказал ему вручить мне оной аттестат и деньги и приказал объявить,14 чтоб я ехал в сей же час куда мне угодно и больше бы дому его не знал, и что он сам видеть меня не хочет, а ежели я вскоре из дому его не выеду, то он, за то оз- лобясь на вас, сделает дурной с вами поступок.
Я весьма тому рад был, что он находился тогда не в полном своем гневе; тотчас побросал свои пожитки в кибитку, которая уже была для меня впряжена в три лошади и стояла у крыльца.


142
Несчастный Никанор
Но как тот слуга, которой об оном объявлял мне, больше делал услуг моей любезной, нежели мачехе ее, то я и осмелился спросить у него о причине несчастия нашего, также и о его барышне, что с нею последовало. Тогда слуга отвечал мне: «Небезызвестно вам, милостивый государь, — говорил он, — что госпожа наша имеет у себя в милости недостойную девку, которая всегда за всеми примечает и рассказывает ей обо всем, иногда правду, а иногда и налжет на нас то, чего мы не знаем; но госпожа наша уверилась в ней и во всем ей верит; оная девка давно уже за вами примечала и рассказывала об вас госпоже нашей, а она супругу своему; но он ей в том не верил, а теперь, как он услышал самолично разговор ваш с барышней, то и решился тем, чтоб выслать вас из дому своего сей же час; а как он у себя нрав такой имеет, что, не рассердяся, никакого человека ни за что озлобить не может, то для того он и не хочет вас видеть, а в неудовольствие свое, что он вами обижен, дал вам тот знак, ударя рукою своею в дверь комнаты своей дочери, и пошел от вас прочь, потом девку посылал об вас проведать, что вышли ли вы из комнаты его дочери, и как девка об оном его известила, что вас уже тут нет, тогда пришел он к дочери своей и гневался на нее, но она, кроме проливания слез, ничего ему не отвечала; он приказал ей идти в верхней этаж и там замкнул ее в одной комнате, чтоб она с вами видеться не могла, а меня послал к вам донести о том, о чем я вам и докладывал; и я осмеливаюсь вам, милостивый государь, доложить, чтоб для лучшего спокойствия как вашего, так и ее, как возможно поскоряе вы изволили из дому выехать, покамест господин наш не рассердился, а когда он рассердится, тогда сам себя забудет».
Я, за оное уведомление поблагодари лакея, тот же час съехал с двора, и как скоро лишь выехал, так скоро от огорчения того сделался мне такой сильной обморок, что я едва в нем вечно не заснул, а как пришел я в чувство, увидел ямщика своего, которому приказано везть меня в Москву, что он в то время остановил лошадей своих; я спрашивал его, где мы едем, а он на оное отвечал мне, что мы выехали уже из города и поворотили влево на большую дорогу, и как город весь открыт стал пред глазами его, то, останови лошадей, спрашивал у меня, куда ехать; однако я велел ему еще несколько помешкать и, взирая на прекрасное предместие города, также и на дом тот, в котором остается любезное жилище и которого дому еще видна была высокая кровля, также и некоторые в саду большие деревья, тогда проливал я ручьями слезы, огорчаясь разлучением с моею любезною и нечаянным приключившимся нам несчастием.


Часть III
143
В тех горестных минутах, вынув я записную книжку и карандаш, сочинил элегию следующего содержания:
Еще ль мой дух во мне остался,
Еще ли в смертных числюсь я?
Ужель навек с драгой расстался,
Что так скорбит душа моя?
К чему толь сильно сердце ноет,
И воздух жалко нечто воет,
Сугубит пуще мне печаль,
Чего мне в свете сем так жаль?
О! рок лютейший, рок разлуки,
Сердец отрада, корень муки,
Расшиб ты сердце мое в части,
Развеял мысли мои в прах,
Отняв покой, низверг в напасти,
Тоску оставя мне и страх;
Предместие любезна града,
Последняя моя отрада,
Что, может быть, в сей злобной час,
Я зрю тебя в последней раз,
С тобой я должен расставаться,
И слез ручьями обливаться.
Прости, прости, ты, дом прелестной,
Где сердце я свое питал,
Где образ красоты чудесной Сокровищми доброт блистал,
Прости, господствующа мною,
И знай, что я дышу тобою,
Прости, душа моей души!
Ты свету речь сию внуши,
*Твой перст, я повторяю тоже,
Стократ души моей дороже.
**Уже предел судьбы исполнен,
Я должен сей оставить свет,  * *** Никанор часто говаривал, целовавши перст ее, что оной стократ дороже жизни его, и в воспоминовении тех приятных минут здесь об оном повторяет.
** Никанор в отчаянъи не думает перенести сего удара и признает, что от судьбы смерть ему через то назначена.


144
Несчастный Никанор
Корабль, что горестью наполнен,
В мое пристанище плывет,
В волнах преводит слез мне бездну, Велит оставить жизнь любезну, Прости, дражайшая, прости,
И року моему не мсти.
Хладеет кровь моя вся в жилах,
Ты помощь дать уж мне не в силах.
Вот мысленными я глазами Днесь зрю любезную свою,
Она с пролитыми слезами,
Спешит целить болезнь мою, Трепещущей держа рукою,
Объяту грудь свою тоскою,
Возводит томной ко мне глас: «Оставь печаль свою на час,
Почто безвременно рыдаешь,
Что я верна, ты твердо знаешь».
Тронувшей ветром лист в дуброве Пужает маленьких зверков;
Подобно так влюбленным внове, Ужасен звук любви оков.
Минуту горестну считают За целой год, когда вздыхают,
И самой сносной счастья гнев Им кажется за адской зев.
Но кто не тронут жизнью слезной, Тот меньше мил своей любезной.
Любовной огнь гасить не можно, Сама натура не велит,
Но несть то без роптанья должно, Что нам судьба определит.
Сноси беды, терпи напасти,
И верь, что я в такой же части, Душой и жизнью в том клянусь,
Что только о тебе пекусь И о тебе лишь помышляю,
И в том весь разум углубляю.


Часть III
145
О! сладостной надежды мысли,
О! ты, возлюбленная тень,
Следы судьбины моей числи,
Являй отраду каждой день.
Тобой я всю печаль умерю,
***Но в тягостях себе не верю,
Свет мой, меня ты не забудь,
В отчаянье надеждой будь,
Что в мыслях сказано мечтою,
То б въяве делалось со мною.
Сочиня я оную элегию, переписал набело на бумаге, и как скоро лишь окончил, то увидел я вышеупоминаемого присыланного ко мне от господина слугу, скачущего на ямской лошади, которой послан тайно от моей любезной догнать меня; он, подъехав ко мне и сскоча с лошади, вручил мне от нее записку, писанную ее рукою, следующего содержания:
«Ежели не хочешь уморить меня с печали, то дай знать о себе, где будешь ты квартеру свою иметь, и не забудь меня в сей моей отчаянной горести».
Я, оную записку прочитав, и на другой стороне той записки написал к ней в ответ карандашом следующие две строчки:
Когда тебя забуду я,
Забвенна будь душа моя.
Притом же послал я к ней и сочиненную сию элегию и, подарив слуге два империала, отпустил его обратно, а сам поехал в путь; какие же приключения воспоследовали тогда со мною, о том в будущей вечер вашему сиятельству донести имею.
Конец шестого вечера
*** Никанор опасается, чтоб она, повинуясь родительской воле, оставя его, не вышла замуж.


146
Несчастный Никанор
ПРОДОЛЖЕНИЕ НИКАНОРОВОЙ ИСТОРИИ
По рассказании Никанором истории его в шестой вечер приказала ее сиятельство княгиня отвезти его в карете своей на квартеру его, притом же ее сиятельство княгиня просила Никанора, чтоб он на другой день пополудни в шестом часу приехал к ней, и что она пришлет за ним карету свою. Никанор в оном также обнадежил княгиню, и что он в оное время непременно будет безотлучно на квартере своей.
Итак, приехав Никанор на квартеру свою, препроводил ночь благополучно, а на другой день в шестом часу поехал к ее сиятельству в присланной от нее для него карете. Ее сиятельство приняла Никанора весьма благосклонно при находящихся у нее гостях; а как они разъехались, то обыкновенно после ужина просила она его, чтоб продолжал свою историю, которую он и стал рассказывать.
Вечер седьмой
Выехав я, ваше сиятельство, из того города, в котором осталась любезная моя, приехал в Москву благополучно, и за неимением приготовленной на первой случай квартеры, въехал я в дом некоторого приятеля моего, которой, приняв меня ласково, вскоре притом объявил мне, что жена моя более уже месяца как ищет меня для того, что должно за некоторою собственною надобностию ехать в Санкт-Петербург, но ни от кого не известилась, где я нахожусь.
Я в скором времени увиделся с моею женою и, узнавши обстоятельства дел моих, нудящих меня быть в С:п:б:,15 начал приготовляться в дорогу.
При отъезде ж моем в С:п:б: написал я письмо к моей любезной следующего содержания:
«Неоцененная жизнь моя, надежда и отрада!
Не подумай обо мне, чтоб я был твой изменник; нет! дражайшая моя, ты для меня столько драгоценна, что я тогда уже тебе изменю, когда горящее мое к тебе любовию сердце превратится прахом, и тогда не пожелаю я обращати взор мой на прекрасной твой образ, когда глаза мои сомкнутся сном вечным; нечаянной случай принудил меня отлучиться в С:п:б: для некоторых встретившихся со мною обстоятельств, в про¬


Часть III
147
чем я завсегда стараться буду, чтоб жить мне в тех местах, где б только можно было видеть приятные твои очи, которые и пребудут воображаемы навсегда в душе и мыслях твоего вернейшего по смерть свою Никанора».
Сие письмо написал я и, запечатав, приложил при письме, также писанном от меня человеку ее, которой догонял меня от нее с письмом и которому я подарил два империала, а письмо от меня к нему было следующего содержания:
«Любезной друг! я весьма доволен усердием твоим к моей любезной, за что, конечно, ты как от нее не оставлен будешь, так и я с моей стороны платить тебе не премину; прошу тебя вручить от меня приложенное при сем письмо своей барышне, а я пребуду навсегда твоим доброжелателем. Никанор».
Отнесши я оное письмо в дом того господина, отдал дворнику, сказав притом особо, что я еду с женою своею в Петербург и по возвращении моем оттуда заплачу слуге тому за его ко мне оказанные в бытность мою в доме их услуги, также и дворнику за отдачу сего ему письма заслужу.
Отдав оное письмо, пошел я за почтовыми лошадьми и, приведя их на квартеру свою, собравшись совсем, отправился в путь свой с женою своею и детьми, куда чрез пять дней благополучно и прибыли.
Приехав в С:п:б:, наняли мы квартеру в Большой Морской улице ценою по шести рублев на месяц; можно б сыскать нам нанять квартеру и подешевле в других местах, но обстоятельства того требовали, чтоб быть ближе к тем местам, куда надобно нам было ходить за оным делом.
Хотя мы сначала и льстились некоторою надеждою получить успех в своем деле, но оное оказалось сумнительным, и нам наконец в наших требованиях совсем отказали; а как мы прожили уже в сем городе месяца с четыре, то не только издержал я все имеющиеся при себе деньги, но и платье все как с себя, так и с жены распродал, и жить стало нам нечем, отчего жена моя, пришед в отчаянность, плакала неутешно, а как меня в то время дома не случилось, то и дочь моя сотовариществовала ей в слезах, и рыдали обе до тех пор, пока сделался дочери моей прежестокой обморок и открылась чрез оной по кровавой рвоте презлая чахотка; я, пришедши домой и увидя оное, огорчен стал до бесконечности и крушился, соболезнуя не столько о неудачном своем успехе, сколько о потерянии любезной дочери своей, что она уже заражена стала неизлечимою болезнию; на другой день дочь моя слегла уже в постелю, и я надежды не имел больше к продолжению жизни ее; наконец жена моя


148
Несчастный Никанор
положила намерение свое, чтоб ехать ей к матери своей в деревню, где, может быть, от тамошнего воздуха дочь моя от болезни своей исцеление получит; притом же в П...6... не только не в состоянии мы были пользовать дочь нашу, но и самим дошло до того, что есть нечего и денег больше взять негде. Итак, поехала жена моя с сыном своим и с больною дочерью, имея несколько денег, оставшихся по продаже всего нашего платья, а я остался в П... и, отпустя их, не имел у себя ни одной копейки.
На другой день продал я сертук свой, больше которого я уже ничего у себя не имел, кроме одного старенького мундира; и, продав я сертук ценою за два рубли за тридцать копеек, перешел на другую квартеру в Московскую-Ямскую, платя за оную по три копейки на сутки; и прожил я на оной квартере недели с три, стараясь прошением моим некоторых знатных господ определен быть к какой ни есть должности; однако старание мое было тщетно, и я оного по желанию моему не получил, а деньги свои прожил уже все и долее жить мне в С:П:б: было нечем, то намерился я идти из Петербурга пешком в Москву с оставшеюся при мне одною только гривною, рассуждая, что на десять дней мне хлеба будет, полагая по одной копейке на сутки; а чрез десять дней я близко Москвы буду, а там что определит мне судьба, то и будет со мною. Итак, вышел я из Петербурга и, отошед верст с шесть, нашел, по счастию моему, на дороге ременной ямской кнут, которой я и продал встретившемуся со мною ямщику за две копейки; и располагал я, что денег имею на хлеб уже на двенадцать дней, и первую находку мою признавал я для себя хорошим в дороге знаком; и, перешед я в тот день верст с двенадцать, расположился в деревне ночевать, и, спросясь хозяина, вошел к нему в избу. Хозяйка тогда кормила также прохожих людей и подала им на стол холодного и жареного мяса, сколько они от нее требовали.
Оное поставленное на столе кушанье, на которое я с прилежанием взирал, причинило мне такой сильной аппетит, что я не мог вытерпеть и принужден был выйти из избы, потому что я почти целой день не ел, а пошедши из Петербурга, маленькой только кусочек съел сухого хлеба и, перешедши верст с двадцать, весьма проголодался; и рассуждал я тогда, что надлежит мне требовать от хозяйки для ужина себе, хлеба ли одного купить у нее по расположению моему на копейку, или и щей с мясом взять. С сим рассуждением вошел я опять в избу; тогда прихожие уже отужинали, которых было три человека, они заплатили за кушанье хозяйке двадцать пять копеек; следственно, подумал я, что и с меня она за ужин возьмет гривну или, по крайней мере, восемь копеек; а как я и


Часть III
149
всех у себя денег имею только двенадцать копеек, то остатку у меня будет весьма мало, и что мне впредь в дороге будет кушать? И как оные прихожие, расплатясь с хозяйкой, вышли из избы вон, тогда хозяйка сказала мне: «Садись, служивой, и ты ужинать кстати». — «Я, — сказал ей, — погожу немного и отдохну, а после поужинаю». Она, собрав со стола, села за свое дело и стала шить рубашку. Я, севши подле ее, вздумал прежде вступить с нею в разговор, а потом уже ужинать от нее потребовать; а как в избе тогда, кроме хозяйки, никого не случилось, то и осмелился, во-первых, спросить ее, давно ли она замужем. Она отвечала мне, что еще году нет, как вышла она замуж. Я, взяв у нее руку, стал по хиромантии рассматривать линии ее; она не противилась мне и дозволила смотреть обе руки ее; а посмотря, сказал ей: «Ах! голубушка хозяйка, как ты во всем счастлива, всего у тебя довольно, и платья, и денег, и хлеба, и скота; ты живешь во всяком довольстве, а только в одном ты несчастлива, муж у тебя очень ревнив, и я тебе сделаю, что он ревновать к тебе не станет». Хозяйка призналась совестно, что я сказал ей справедливо и что подлинно ревность мужа ее для нее несносна, и просила меня, чтоб я ей в оном помог. Я велел ей сыскать чистой белой платок или салфетку, также в чистом судне принесть немного свежей нехватанной соли. Она тотчас оное исполнила; я, положа в платок несколько соли, отошел к печи, будто бы волшебные некоторые говорил слова; потом, завязав платок, отдал ей, сказав, что когда она истопит баню и пред тем временем, как идти ей с мужем своим в оную париться, тогда оную соль она должна выбросить на каменку, то после того времени муж ее никогда ревновать к ней не станет; а до того времени чтоб она оную соль и с платком спрятала, и чтоб муж ее о том не знал. Она оное исполнить обещалась и отнесла платок с солью в клеть свою спрятать, и, пришед ко мне, благодарила меня и давала мне за труд двадцать пять копеек денег; я, не принимая у нее оных, сказал, что я не из денег делаю ей добро, а по долгу человеческому. Она весьма принуждала меня, чтоб я взял себе оные деньги, однако я не взял, а сказал ей, что я очень доволен буду тем, когда она накормит меня безденежно. «С превеликим удовольствием», — сказала она. Итак, собрала мне ужинать и лучшее, что имела, кушанье поставила перед меня; а после ужина, как спать уже настало время, тогда она постлала мне войлок и положила в голову пару подушек; и так я спокойно первой ночлег и препроводил. Поутру, как собрался я в путь свой, то хозяйка на дорогу мне отпустила часть жареного мяса и пирог, а как у меня никакой дорожной сумочки не было, то она положила оное в свой новенькой мешочек; а хозяину своему сказала, что она за все с меня деньги получила.


150
Несчастный Никанор
Оного данного мне от нее харчу дни на два бы мне было, однако я, как пришел в другую деревню обедать, где также к хозяйке с хиромантиею своею подбился и получил обед безденежно, то взятой мною от первой хозяйки моей припас мне был излишним и нести его мне показалось в тягость; я за благо рассудил отдать его нищим. И так я во всю дорогу за кушанье нигде денег не платил, последуя примеру цыганскому; и хотя мне было весьма совестно, что я обманываю любопытных женщин, но иного способа для пропитания себя в дороге найти я не мог; и хотя я не разумел настоящим образом хиромантию, однако, по счастию моему, одними догадками по обстоятельствам тех женщин трафлял я, по мнению их, им сказывать так, как и первой хозяйке моей на первом ночлеге. Она была не больше как лет осьмнадцати от роду и лицом весьма прекрасна, но в девках находилася в сиротстве и в бедности и вышла за весьма богатого мужа вдовца, которой уже летами лет за пятьдесят, притом же собою так дурен, что гадко глядеть на него было; то и натурально уже можно узнать, что он должен к жене своей ревновать.
И так продолжая я начатое свое ремесло, дошел до Новагорода, в котором также на квартире к хозяйке подбился в услугу смотреть на руках, и сказывал ей то, чему верить она могла; а как был тогда день праздничной, то хозяйка надела богатое на себя платье, жемчуг на шею и также кокошник на голову, вынизанной богато жемчугом, которого жемчугу на ней было по крайней мере на тысячу рублев. За труды ж мои, что я рассказал ей, смотря у нее на руках, подарила она мне полтину, которую и рассудилось мне от нее принять, и что в рассуждении ее большого достатку та полтина ничего для нее не значит, а для меня по недостатку моему полтина тогда весьма была важна. Итак, приняв я от нее полтину и поблагодари ее, отправился в путь свой; и как отошел я несколько верст от города, тогда наехал на меня едущей из города ямщик в кибитке, запряженной тремя лошадьми, которой отвозил почта- лиона и ехал шагом обратно на станцию и пел песни. Оной ямщик спросил меня, есть ли у меня алтын для него на вино, то подвезет меня до станции. Я, заплатя ему алтын, сел с ним в кибитку, и он за оной алтын провез меня больше двадцати верст. И так из оной полтины, которую я получил от богатой новогорожанки, много я воспользовался наймом попутчиков за дешевую цену. Потом пришел я в Вышней Волочок и вошел в него ввечеру весьма уже поздо; и, искав себе квартеры, просился дворах в четырех ночевать, однако нигде меня не пустили, и хозяин, как скоро откроет окно и увидит меня по мундиру, что солдат просится ночевать, то и опять затворит окно и скажет, что тесно в избе и что для


Часть III
151
меня нет места, в рассуждении том, что бесприбыльно солдата пустить на квартеру; а по человечеству, чтоб пустить служивого из человеколюбия, то они солдата за человека не считали. Но я, правда, сам был тому причиною от моей неосторожности, что меня не пускали на квартиру; а после я уже одумался и с досады на оных жителей сделал с ними такой поступок, которой делают ханжи и лицемеры.
В оном городе находится много жителей раскольников, и по несча- стию моему трафилось мне проситься ночевать в их домах; а как я за неимением по привычке моей при себе посошка или трости стучал в стену хозяевам имеющеюся при мне медною табакеркою и оную держал в руке, то они, видя, что я табак нюхаю, за то на ночлег меня не пускали; но как в последнее под одним окном постучался я, то выглянула из оного окна хозяйка и, увидя в руках моих табакерку, плюнув, сказала при том: «Он табак жрет», и закрыла тотчас окно.16 Тогда я уже предостерег себя, спрятал табакерку и, отошед несколько, искал еще себе квартеры; и, увидев у ворот одного дому на сделанной лавочке сидящих шестерых людей, я посмотрел на них и признать мог, что они, вышеупомянутые люди, мужи почтенные, потому что бороды у них длинные. Я, подошед к ним с благоговением, сотворил три поклона в пояс пред образом святым, которой обыкновенно у них поставлен бывает над воротами; потом, поклонясь им, сказал: «Мир вам, православные христиане, я прошу вас ради сына Божия, пустите меня на ночлег переночевать». Хозяин дому того, встав с места и подошед ко мне, спрашивал меня, откуда я и куда иду; я отвечал ему, что иду из С:П:б: в Москву и что служил я в армии капралом и отставлен на свое пропитание неволею от службы.
За что, спросил он, неволею я от службы отставлен,17 какую я сделал вину? «Никакой, — отвечал я, — большой вины я в службе не учинил, а только и вины моей, что я не мог переменить отцовской и дедовской веры, что я крещусь двоеперстным крестом,18 и за то командиры мои, осердясь на меня, исключили меня из службы». — «О! челове- че, — сказал хозяин, — когда ты старой веры держишься, то нигде не пропадешь. Милости прошу ко мне в дом». При том слове пригласил он и товарищей своих, чтоб и они к нему пошли. Итак, вошли мы все к нему в горницу; он, посадив меня, поднес мне рюмку водки; а как отговаривался я, что водки не пью, то поднес он стакан меду, которой я выпив, сел с хозяином рядом. Хозяин скоро вступил со мною в разговор о старинной той вере; а как мне трафилось в жизни моей довольно узнать силу той веры по нижеследующему случаю, то я весьма охотно с ним в разговор и вступил.


152
Несчастный Никанор
В младенчестве моем учился я писать по-русски в Нижнем Новего- роде у дьячка, которой был раскольник;19 он по ребячеству моему склонил меня в оную секту, и я так привязан был к ней, что до совершенного почти возраста моего тайно я оной секты держался; и такие означенной дьячок, учитель мой, вкоренил в меня о двоеперстном кресте догматы, что я признавал их неоспоримыми и затвердил все принадлежащие к той силе слова из Божественного писания наизусть.
И как стал я о том хозяину доказывать, тогда он и все его приятели не иначе подумали обо мне, что я учитель их закона, и тотчас обо мне дали знать всем ближним своим; и чрез полчаса нашло в ту горницу людей мужеска и женска пола столько много, что в горнице было тесно. И так продолжал я им свою лицемерную предику несколько часов, потом вышел в сени, где увидел хозяйку, которая очищает и готовит к ужину больших стерлядей и прочей хорошей рыбы и стряпает в другой избе для меня ужин так, как про знатного господина. Я, приметя оное, весьма огорчился, рассуждая о их простосердечии и заблуждении, но притом и рассмеялся, воображая себя и цыганом, и лицемером, которых должность нужда нести меня привлекла.
Потом вошел я в горницу и увидел еще страннее того приключение: хозяин мой, взяв оловянную тарелку, сбирает со всех находящихся в той горнице людей деньги, сколько кто по возможности своей похочет подать на дорогу мне для пропитания; и сам он первой положил рублевик; потом все клали, и мужчины, и женщины, кто полтину, кто гривну, кто пять копеек, и наклали на тарелку больше шести рублев; тогда хозяин оные деньги отдал мне; я, не принимая их, приносил отговорку, но только весьма слабенькую, для политики или для церемонии, а в самом деле не отрекался взять оные деньги, чтоб нанять на них ямщика; да и ноги мои, не соглашаясь больше иметь пешей ходьбы, побуждали меня не терять столь хорошего случая, чего для приняв оные деньги, благодарил я всех находящихся в той горнице людей за оказанную их добродетель в неоставлении меня. Потом стали мы ужинать, и хозяин унял с собою человека с четыре вместе отужинать, а прочие разошлись по своим домам.
После ужина хозяйка постлала мне в сенях постелю, где я благополучно ночь и препроводил. На другой день, также удовольствуй меня завтраком, отпустили из дому своего; я, простясь с хозяином и поблагодари его за неоставление, пошел в путь свой; и, отошед от города с версту, услышал голос достигающего меня человека, бегущего из города, которой, догнав меня, сказал мне: «Человече, я насилу тебя мог догнать; супруга моя прислала к тебе сорочку, прошу оную от нее взять


Часть III
153
себе». Я, приняв от него рубашку, благодарил за оную как его, так и супругу его и, желая им всяких благ, откланявшись, пошел в путь свой, а оной добродетельной муж возвратился в город.
После сего вскоре попался мне попутчик, которой подвез меня верст за тринадцать под Клин до некоторой деревни за весьма сходную цену, а из оной деревни нанял я ямщика, чтоб он поставил меня за Москву верст с двести, в село тещи моей, и, там пробывши сутки, обратно привез бы меня в Москву; и за оной провоз порядил я заплатить ему пять Рублев.
Как приехал я в село тещи моей и взъехал на барской двор, то домашние сказали мне, что никого в доме нет, и притом объявили мне сии горестные для меня печали, что по власти Божией теща моя уже месяца с два как скончалась, а дочь моя также скончала жизнь свою не больше тому времени, как дней с десять; жена ж моя поссорилась с сестрами своими, оставшимися двумя девицами, за имение после матери своей, которое она требовала несправедливо; и сестры ее, рассердясь на нее, выслали ее из своего села; и она дни с три еще тому назад как выехала из оного села и с сыном своим, а куда, о том домашние обстоятельно не знают; сестры же ее, а их госпожи, поехали вчерашней только день в некоторой монастырь, расстоянием от того села верст с полтораста.
Я, услыша от домашних того дома оное известие и не получа ни малейшей ни в чем себе надежды, ниже в горести моей отрады и утешения, лишился всего рассудка к намерениям моим, что делать мне должно, ибо немилосердая моя доля, поразив меня каким-либо печальным приключением, одним довольна быть не может, но обыкновенно оное усугубляет. Я лишился любезной дочери своей, которая была прекрасна, разумна, добродетельна, и от любви своей к матери окончала жизнь свою в самых цветущих своих летах, на шестнадцатом году возраста своего. Но к тому ж еще воображаю я свое несчастие, которое также терзает душу мою: кончина тещи моей и ссора жены моей с сестрами ее лишили ее последнего пристанища, и где теперь находится жена и сын мой и в каком она состоянии, о том понятия я не имею.
Переночевав я в селе тещи моей одну ночь и по долгу закона и обычая учиня поминовение дочери моей и тещи и оплакав гробы их, отправился обратно в Москву и взъехал к одному знакомому мне ямщику в Тверскую-Ямскую; и как расплатился я за провоз с ямщиком своим, которой меня привез в Москву, то не осталось у меня денег ни одной копейки и кушать было нечего; но горесть моя так сильно меня сразила, что я не в силах был стараться о пропитании себе; и не только не стало


154
Несчастный Никанор
у меня охоты идти куда-нибудь в учители, но и жизнь моя мне в тягость стала. Последнюю я воображал себе отраду, увидеться с той барышней, где я был учителем, взять у ней несколько денег, ибо я обнадежен был в том твердо, что она из любви своей ко мне, сколько имеет у себя денег, все отдать мне не отречется.
И так пошел я в дом того господина и, пришед, велел вызвать к себе слугу его, которой, пришедши ко мне и увидя меня, залился слезами. «Что значит это, любезной друг, — спросил я его, — о чем ты плачешь?» — «Ах, милостивый государь, — отвечал он, — ведь разве вы не знаете печали нашей, что барышня наша скончалась?» — «Ах! милосердый Боже, — вскричал я, — что слышу я! кого лишился! о! злобнейшая минута, какое известие в тебе мне открылось! ах! теперь уже все окончалось, знать, так угодно судьбе, чтоб сразить меня сим последним ударом! О! несчастнейший Никанор, неужели ты думаешь еще перенести сей смертельной для тебя удар? Неужели ты еще в жизни своей в свете сем остаешься? Ах, нет, не думай ты о том, но поспешай скоро, поспешай вослед твоей любезной».
И в тех отчаянных словах, выдернув шпагу свою, хотел пронзить себя; однако оную удержал у меня оной слуга и, вырвав из рук моих, не допустил меня умертвить себя, прося, чтоб я при нем того не делал и что он чрез то несчастлив быть может. Я, обнадежа его верно, что при нем того уже я не учиню, и, взяв обратно у него шпагу, вложил в ножны и, пролив слезы, спрашивал его, давно ли она и какою болезнию скончалась? На что он отвечал мне следующее: «Месяца с три тому назад, — говорил он, — как приехали мы из деревни нашей в Москву все благополучно; и барышня наша приказала мне наведаться об вас, где вы в Москве стоите на квартере, и приказала спросить об оном у дворника нашего, которого я об вас и спрашивал; но он мне сказал, что вы для ваших надобностей уехали с супругою своею в Петербург. Она, услыша об оном, весьма огорчилась и подумала, что вы ее уже вечно оставили и забыли; и весьма о том сокрушалась, отчего вскоре от оной печали ее приключилась ей горячка и чрез десять дней оною болезнию скончалась, и при смерти своей, уже в беспамятстве, упоминала публично ваше имя и укоряла вас неверностию». — «Ах, любезной друг, — сказал я, — да получила ль она от меня письмо, которое я, написав к ней и в твоем письме запечатав, вручил дворнику, чтоб он тебе отдал, а тебя просил тем письмом, чтоб ты оное вернее доставил ей». — «Никакого, — отвечал слуга, — письма от вас как я, так и она не получали, но после уже кончины ее извинился мне дворник, что было отдано ему от вас для отдачи мне письмо и что оное письмо от неосторожности


Часть III
155
жены его маленькой его сын вытащил из ящика и, оторвавши от него печать, играл по ребячеству оною, а как увидела у него мать печать, то спрашивала его, куда он письмо то девал. Он ей и повинился, что сжег, брося его в топящуюся печку». — «О! горестнейшее приключение! — сказал я, — надобно и тому непременно воспоследовать, чтоб письму моему брошенному быть в печку. О! злополучнейшей я в свете сем человек, какой рассудок тогда в голову мою вошел, чтоб ехать мне в Петербург вместе с женою моею! И что из того вышло? Деньги, имеющиеся при себе, все истратил и ничего не получил, а любезной моей вечно лишился, без которой жизнь моя продолжаться не может».
Сия чувствительная для меня утрата возродила во мне ненависть к самому себе. Смертная бледность покрыла мое лицо; тоска с печалию на место всех веселостей обладали моим сердцем, отчего я сделался весь расстроен. Приятели мои, увидя меня, приведены будучи во удивление и прискорбие от нечаянной перемены, просили неотступно объявить им точную сего причину, что я наконец и исполнил по усильном их прошении. После сего изъяснения нимало не могли меня успокоить утешения моих приятелей. Я ежеминутно жаловался на свои несчастия, отвеюду за мною гонящиеся, и на несносное для меня продолжение жизни. Ненависть моя к самому себе до такой простиралась степени, что если бы я не имел вспомоществования от моих приятелей, то бы давно уже лишил сам себя безвременно жизни.
Потом, пролив слезы, сказал я: «Нет больше сил моих сносить, прощай, любезной друг, ты уже в жизни своей меня не увидишь».
В той отчаянности моей, простясь я со слугою сим, пошел обратно на квартеру свою и положил намерение непременно лишить себя жизни; а чтоб не так чувствительна была мне смерть моя, то вздумал я застрелить себя. Но несчастие мое столь велико, что и того последнего удовольствия я себе не имел, что ни ружья, ни пистолета у меня не было. Намерился продать я мундир свой старенькой, которой, однако, был из тонкого сукна, притом же и неворочен; то и казал я оной мундир ямщикам, не купят ли они его у меня для себя на шапки. Они, посмотрев оной, давали мне за него два рубли; но как совсем мне продать его не можно было, что выйти уже мне не в чем будет, то я спрашивал у них старенькой шубенки, на которую бы я мог мундир променять. Итак, один ямщик променял мне старенькую свою шубу, к которой принял я с него рубль, хотя шуба та не стоила больше тридцати копеек или по крайней мере полтины; однако я не поспорил и охотно отдал ему кафтан свой, взявши с него рубль, потому что больше рубля денег иметь мне надобности не было.


156
Несчастный Никанор
СМЕРТЬ НЕСЧАСТНОГО НИКАНОРА
С сего самого времени Никанор совсем уже забыл думать о жене своей и не старался узнать, где она находится. Один только любимой им предмет обращался в его мыслях. Но, не могши более сносить вла- чительной своей жизни, принял намерение лишить себя оной. Итак, пошел он в город купить себе пистолет, пороху и дроби, по исполнении чего пришел благополучно на свою квартеру, и лишь только хотел произвести в действо свое предпринятое намерение, как вдруг поразил его паралич. От сей болезни долгое время находился он в расслаблении. Часто был он посещаем своими приятелями, которые его старались разговаривать в печали. Напоследок один из его приятелей, тронувшись его бедным состоянием, перевез его с квартеры в свой дом, в котором употреблял все средства к его вылечению. Но тщетно было его старание, ибо Никанор, одержим будучи долговременною болезнию, никакой не подавал о себе надежды к выздоровлению. Все лекарства, им употребляемые, сделались уже для него недействительными, и день от дня и час от часу приходил он в худшее состояние. Напоследок смерть окончала его долговременное мучение, купно с сим прекратила и все его несчастия.
Конец третьей и последней части


ДОПОЛНЕНИЯ


НЕСЧАСТНЫЙ НИКАНОР, ИЛИ ПРИКЛЮЧЕНИЕ ЖИЗНИ РОССИЙСКОГО ДВОРЯНИНА Н*
часть г
Никанор лишась своего благополучия, жил года с четыре в отдаленном от Столицы, городе; в доме некотораго добродетельнаго человека, которой содержал его из одного только человеколюбия.
Исканиеж Никанорово во всех того города жителях и дворянах, составило ему в том месте веема спокойную жизнь, так, что не редко он выговаривал: «теперь то я нахожу себя благополучным, когда далече от благополучия моего я сам отдалился; теперь щитаю я себя богатым, когда всего моего имения без остатку лишился: теперь я признаю себя счастливым, когда все мои злоключения1  2 и печали удары свои на мне уже совершили; теперь могу назвать остатки дней моих препровождаемые в здешнем городе, златым я веком, когда ни о чем уж больше попечения не имею; теперь ничто меня не безпокоит, и ни что не трогает».
Никанор тихим своим со всеми людьми обхождением, так любим во всех знатных домах того города сделался, что всякой дом и во всякое время открыт был ему как собственно живущему в своем доме.
Благородныя женщины и девицы того города3 так его4 принимали, как будтобы своего ближняго, но притом недостаточнаго родственника; и всякая старалась чем нибудь по бедности его наградить: и столько
1 Здесь и далее в постраничных сносках даются наиболее значимые варианты текста в издании 1775 г. Повторяющиеся в дальнейшем разночтения в написании слов и грамматических форм не приводятся.
2 злоключении
3 Дамы же все благородные того города и девицы
4 ево


160
Дополнения
много они ево любили, что всегда желали иметь ево при себе в своей компании.
Никанор все силы свои употреблял служить им со всяким усердием и почитанием. Он оказывал им следующий услуги: играл с ними в маленькую1 игру для препровождения времени в кадриль и в ломбер; между тем употреблял всякия пристойные шутки, пел и сочинял песни: также сочинял оды,1  2 и всякие увеселительные стишки, смотрел им на руки, будто бы учон он был хиромантии,3 и в издевках обнадеживал каждую из них особливым благополучием, сказывал им сказки и истории, на святках производил с ними всякия игры и гадания,4  * в маскерадах одевался в женское платье; словом сказать все то делал, что в угодность им3 служило.
Некогдаж случилось ему сказывать в вечеру сказки одной знатной в том городе госпоже. Она была старушка добраго нраву и весьма Никанора любила: притом же была ко всяким вещам любопытна, просила она Никанора, чтоб по окончании начатой им сказки, раз сказал он ей о себе историю, по каким обстоятельствам дошел он до такой бедности, и какия во всю жизнь ево с начала приключились6 причины.
Никанор чувствуя много к себе от той старушки милости, не мог от того отговориться, принужден был ей начать разсказывать свою историю7 следующим образом, именовав ту знатную старушку Княгинею.
«Ваше Сиятельство, милостивая государыня! продолжаемыя вашего Сиятельства ко мне высокия милости, который я по смерть свою забыть не должен, принудили меня открыть вашему Сиятельству все мои несчастливый и счастливыя приключения, которых я никому еще обстоятельно по сие время не объявлял, но только простительноль мне будет то, что в молодых моих летах чинил я от невоздержания и резвости моей какие пороки, и если не буду я их утаивать в настоящей моей истории, приключившейся во весь мой протекаемой век: то не могуль я чрез то ваше Сиятельство обеспокоить, когда все те мои молодыя шалости объяснять я стану».
1 малинькую
2 сочинял им оды
3 херомантии
4 гадании
3 их
6 приключались
7 разсказывать историю своей жизни


«Скаска» Александра Назарьева при вступлении в военную службу.
(РГАДА. Ф. 286. Д. 269. Л. 536)


Рапорт «О состоянии при Санкт Петербурге инженерного корпуса минерной роты и Санктпетербургской крепости служителей» от 8 марта 1746 г. В центре запись: «А для будущей компании имеет отправитца в Ригу на
сей недели инженер капитан Муравьев кандуктор Назарьев».
САрхив ВИМАИВВС. Ф. 2. On. ШГФ. Д. 582)


Именной список инженерного корпуса и минерной роты 1746 г. Напротив фамилии Александра Назарьева запись: «в Аренсбург».
(.Архив ВИМАИВВС. Ф.2. On. ШГФ. Д.905. Л. 77 об.-78)


Каталог Писцового архива Межевой канцелярии, в котором отражено содержание
подканцелярист Назарьев подал (РГАДА. Ф. 1294.


Дел Приказного стола Межевой канцелярии. Запись о том, что в июне 1769 г. прошение о выдаче ему жалованья.
On. 2. Ч. 1. Л. 166)


Обложка первой части романа. Издание 1775


Обложка второй части романа. Издание 1787


Обложка третьей части романа. Издание 1789


Обложка издания «Оды ея величеству императрице (...) Екатерине Алексеевне», поднесенной Александром Назарьевым в 1777? году.


Крепость Аренсбург. Гравюра.


План крепости Аренсбурга.


Обмундирование артиллерийского и инженерного корпуса разных лет.
Середина XVIII в.


Несчастный Никанор... Часть I
161
Старушка та живучи с молоду в светской жизни, не редко и сама страстми заражена бывала, приказала ему все изъяснять свои приключения, и худыя и добрыя, без изъятия; он по повелению ея, начал ей разсказывать следующее.1
НИКАНОР НАЧАЛ СКАЗЫВАТЬ1  2 СВОЮ ИСТОРИЮ
Вечер первый
Я в самых цветущих моих3 летах командирован был из Санкт-петер- бурга в Цесарию, к назначенной в то время компании: и приехав в город Ригу находился под командою господина Генерал Фельдцейхмей- стера Князя Репнина, где ожидали все полки повелительнаго о походе указа. Служил я тогда Кондуктором в Инженерном корпусе, и стоял на квартере в форштате вместе с моими товарищами. В одно4  * время случилось мне с товарищем моим по городу прохаживаться, шли мы с ним по улице мимо одного изрядно построеннаго каменнаго дому, и увидели в том доме сидящую в окне прекрасную девушку, которая в то время чрезмерно3 плакала. Я остановясь против того окна разсматривал ея прилежно, но оная девушка так горестно заливалась слезами, что засле- пившись оными не могла взглянуть на меня ни разу. Товарищ мой был в таких обращениях весьма стыдлив, постояв не долго, пошел от меня вперед: а как он уже от меня далеко отошел, тогда разсудилось к нему6 вскричать: Александр! (так было имя7 моего товарища) потом скоро в другой раз громчае я вскричал Бриммер8 так слыл он по фамилии; и как увидел я, что по голосу моему как товарищ мой, так и та печальная девушка, оба на меня вдруг взглянули: я в тот же самой час сняв с себя шляпу, махнул своему товарищу; а как скоро я лишь приподнял свою шляпу, так скоро мне та девушка с учтивостию поклонилась: напротив
1 следующее приключение
2 Никанор сказывать начал
3 Я в цветущих моих
4 и в одно
3 	пребезмерно
6 мне к нему
7 имя было
8 Б.


162
Дополнения
чего я1 в тот же час2 отвечал ей моим поклоном;3 и как товарищ мой ко мне обратно подошел, и остановился, тогда звал я ево бутто бы за нуждою итти в другую сторону, и вынув записную из кармана книжку, и разогнув оную перед ним сказал ему громко: ты Александр о таком деле еще не слыхивал; потом тихонько ему молвил, смотри на нас красавица глядит. Он тотчас догадался, взял из рук моих записную книжку, и будто бы удивляясь какой нибудь написанной в ней важности, приподнял ее повыше, чтоб чрез то способнее нам было обращать глаза свои на прекрасной образ сего земнаго ангела: девушкаж та весьма прилежно на нас смотрела, потом вдруг залившись слезами, сошла с окна прочь. Мы отошед от того места, почувствовали оба в себе чрезвычайное об ней сожаление, и как вышли мы из той улицы в другую, тогда спросил я у Александра, какова та красотка? Александр4 мне ответствовал, что хотяб она была низкаго5 и самаго беднаго человека дочь, то он бы ее за себя взять не отрекся. Ето справедливо, (сказал я на то) и я ей ту похвалу могу приписать, однако еслиб она была и еще прекраснее, которой лучше уже не думаю чтоб и натура произвесть могла, но одна- кож красотоюб я ее так поражен не был, как теперь тронули сердце мое текущие из глаз ея ручьями слезы, которые так мне стали чувствительны, что я бы сей час ей объявить в состоянии, естьлиб только знал я, что то ей будет надобно, чтоб я рискывал моею жизнию, с тем, что или умру за нее, или отру чрез то горестныя от глаз ея слезы. Потом прошедши несколько шагов, сказал мне Александр, пойдем братец Никанор мы прямо6 в дом к етой девушке, спросим ея самолично7 о чем она так плачет? С каким же резоном войдем мы к ней в дом, (отвечал я.) Как разве ты незнаешь здешних поведений? (сказал Александр.) Ведь8 здесь во всякой дом и всякому человеку вход невозбранен, с тем только единственно, чтоб притти купить9 какова нибудь вина; потому что здесь в городе почти во всяком доме продажа винам; и так мы с тем резоном и войдем, спросим бутылку какова ни есть вина. Очень хорошо, (сказал я) я весьма на то согласен, да и денги со мной есть.
2 мамент
3 моим почтительным поклоном
4 на что Александр
3 подлаго
6 прямо мы
7 персонально
8 веть
9 единственно прити что купить


Несчастный Никанор... Часть I
163
И так воротились мы назад, и пришли того дому в сени, где увидели Латышку,*;1 которая несет чайник с водою; она тотчас нас спросила, что*  1 2 вам надобно господа? Мы на то сказали ей, что мы требуем бутылку мушкатели. Здесь никаких напитков продажных не имеется, (отвечала нам Латышка,) а сама весьма скоро побежала в покои. Мы не зная подлинно чей тот дом, не захотели прямо итти к хозяину; также подумали, что не зделаем ли мы чрез то какова либо пуще огорчения той печальной девушке, вздумали лучше итти3 в свою квартеру, и спросить обстоятельнее о том доме у хозяина своего. И так пошли мы домой прямо, и пришедши увидел я своего хозяина, и сказал ему: Яков! (так имя нашего4  * хозяина,) зделай нам такую дружбу, пойдем с нами, на часок, мы тебе укажем один незнакомой нам дом, и ты раскажи нам, кто в нем живет. Хозяин наш будучи ласкою нашею к нам3 много обязан, недолго мешкал, тотже час одевшись пошел вместе с нами. Как пришли мы к тому дому, тогда сказал я хозяину своему, вот тот дом, Яков, скажи нам, кто в нем живет? Тут живет чорт, (ответствовал Яков) ех6 пожалуй7 Яков не шути, (сказал я,) а скажи нам, кто тут живет. Да скажитеж вы мне, (спросил Яков), на что вам хочется то знать? Вот для какой причины мы тебя, Яков, спрашиваем, (сказал я ему,) в етом доме видели мы одну прекрасную девицу, так об ней нам хочется знать. Я вам сказываю, что в етом доме живет сатана, (говорит Яков,) а что прекрасною девицею вы именуете, то ето ангел, взят им в полон, как по пословице8 говорят: овладели де черти святым местом. Ех Яков, (сказал я,) ты всё аколесную9 несешь, пожалуй10  11 не шути и не мучь меня11 етим больше, скажи мне обстоятельнее и поскорея об етом ангеле, уж он и так сердце12 мне разшиб. Сердце твое13 разшиб! (повторил речь Яков,) а коли сердце разшиб, так ето купидон. Ну если не перестанешь Яков
* Нация есть в Риге, называемая Латышами.
1 в издании 1775 г. сноска отсутствует
2 чево
3 иттить
4 нашева
3 к нему
6 ох
7 пожалуйста
8 как пословицу
9 акалесную ю
пожалуйста
И
11 ты меня
12 сердце мне
13 сердце тебе


164
Дополнения
шутить, (сказал я,) так я больше спрашивать1 нестану. Ну не сердись же, (сказал Яков,) теперь право скажу тебе сущую1  2 правду: тут живет чорт, ето с делом сходно, (продолжает речь Яков,) живет тут купец3 Гра... котораго прозвали все наши купцы чортом. Он из первых богачей в городе, и4 так сребролюбив, как Иуда, а ненавистлив как сатана;5 а какая у него6 живет красавица, я право и сам в первой раз только от вас7 про нее слышу; у него никого в доме нет, я давича шуточною8 речью говорил вам, а в самом деле никакой у него девицы не живет, кроме жены его9 старухи, да бабы Латышки с мужем, которые у них в работе; ведь разве вы ету работницу ево Латышку видели? Она очень не дурна лицом и многие называют ее красавицей. Нет голубчик Яков, (сказал я,) ета не работница, а какая нибудь повелительница; образ ея доказывает в ней благородную природу. Ето правда, что ту Латышку, о которой ты нам говоришь, мы и ее видели, спору нет о том, что и она лицом очень не дурна, да только далече от етой отменна, так как свинец от золота. Не знаюж я, (сказал Яков,) чтоб ета была за красавица,10  11
однако я для вас завтрешней день проведаю подлинно, чья такая ета девица, я бы и теперь об ней проведал от Егана,11 (имя работнику купца того,) да только очень поздно, не равно как покажется хозяину ево; а етот ево хозяин, как я вам об нем сказывал, такой бешеной человек, если он осердится, то без вины обеих нас и с Еганом прибьет, да и суда на него не найдешь. Чтож он такой за чорт (спросил я,)? Я вам правду говорил, что он чорт, (сказал Яков,) он такой человек, что какую ни зделает дебош, за все денгами отсыпается. Денгами отсыпается, (спросил Александр,) да не тот ли богатой купец, которой с Порутчиком де К. дело имеет. Ну, тот, тот самой, (сказал Яков,) и етот г.12 Порутчик де К. по тому делу уехал во Францию. Я не знаю подлинно какое у него дело, а только о том знаю точно, что тот самой купец, у котораго с Порутчиком де К. дело. Как Порутчик де К. уехал во Францию?
1 тебя спрашивать
2 всее сущую
3 господин купец
4 он так
5 как сам сатана
6 Здесь и далее: у нево
7 в первой раз от вас
8 шутошною
9 Здесь и далее: ево
10 Ну так не знаюж, чтоб ета была за красавица, (сказал Яков)
11 Здесь и далее: Иогана
12 господин


Несчастный Никанор... Часть I
165
(спросил Александр.) Так, (ответствовал Яков,) дни с четыре тому назад, как он взял абшид и уехал. Весьма жалею я, (сказал Александр,) что Порутчик де К. уехал1 во Францию, ежели бы он здесь был, то рас- казал бы нам об етом обстоятельнее, я слышал от него про ето дело, да только в сколвь, а в тонкость доходить прямой мне нужды не было; однако теперь я несколько знаю, какая ета девочка. В правду братец знаешь, (спросил я.) Право знаю, (отвечал Александр,) ну брат Никанор, уж не накладно бы ету девушку иметь любовницей, да ни как не наша каша. Чтож такое, (спросил я.) А вот что, (отвечал Александр,) ета девочка наследница в тритцати тысячах талеров; она Французской нации дворянская дочь. Отец ея и с матерью при разбитии Француз- скаго лагеря Прускими войсками убиты; а ета девочка попалась в полон, и жила в Кениксберге года с четыре, и сюда не знаю каким случаем привезена чрез одну Италиянку;1  2 за етим же купцом Гра. тетка ея родная, сестра отцу ея, а отец етой девушки по фамилии де К. той же фамилии, которой и Порутчик де К. и они оба, как Порутчик де К. так и дядя етой девушки купец Гра. каждой из них хотел3 ей быть опекуном; а денги те на Французских купцах. Етой девушке считают от роду только4 четырнадцать лет, а мне кажется по возрасту ея больше ей етих лет. Нет братец, (сказал я,) не думаю, чтоб ей больше етих лет было, хотя стройность стана ея и оказывает в ней совершенную девицу, однако лицо ея являет весьма молоду. Я сердечно сожалею, (сказал Александр,) если ета девушка отдана на руки дяде ея етому купцу Гра. Я слышал об нем, что он весьма худаго сложения человек. А вот какого он сложения человек, (сказал Яков,) он превеликой тиранн, и всякой почти день бьет жену свою; я довольно об нем наслушался, не только от работника его Егана, но и от корреспондента5 его купца М. которой алмазными вещами торгует. Он мне коротко знаком, живет он в Митаве, и приезжает не редко сюда в Ригу, и он мне об етом купце Гра. расказывал, за что он бьет жену свою. Вот за что он ея бьет: если кто приедет к нему в гости, да естли жена его скоро изготовит чай, или кофе,6 за то бьет, если рюмку вина скоро поднесет, за то бьет, еслиж долго замешкается7 и за то бьет; кольми8 паче
1 что де: К: уехал
2 Италианку
3 каждой хотел
4 еще только
5 креспандента
6 кофий
7 и замешкается
8 кольмиж


166
Дополнения
если без дозволения ево почнет бутылку хорошаго вина, то до полусмерти прибьет; если работник, или работница, кинут собаке хлеба кусок, а он увидит, в прах разобьет, да сверх того из жалованья1 вычтет. Да чем же собака та будет сыта? (спросил я.) А тем, (отвечал Яков,) что он сам ей даст гнилова хлеба кусок в сутки, да больше она и не жди, хоть голодом умри. Словом сказать изверг, а не человек, и такого другаго несноснаго обществу человека в целом свете не отъищешь. Правда многие господа его любят, да только одним видом из интересу, а внутренно1  2 все ему злодеи. Ваш командир господин Инженер-Капитан выговаривал один раз при мне вашему кондуктору Шв., что он мало етаго купца Гра. бил, и мало с него денег взял. А разве господин Шв. его потолкал? (спросил я.) О! (отвечал Яков,) он его до полусмерти прибил, да с него же пятдесят талеров взял. Люблю друга за то, (сказал я,) что таких безсовестных учит. Ну! теперь сердце мое и душа сладчайшею напоены отрадой; скажи мне Яков, чево твоя душа хочет?3 Мое желанье то же, (отвечал Яков,) чтоб сердце мне свое с душою также напоить хоть пуншем, хоть шампанским. О! (сказал я,) пойдем любезный4 друг, пойдем со мной5 я уготовлю тебе пиршество за дружество твое ко мне. И так пошли мы в трактир все трое, и там пробыли часу до третьяго за полночь; потом пошли на квартиру, и пришед- ши просил я еще Якова, чтоб он сходил неотменно в тот дом, и проведал у Егана о той девице, и хотя уже фамилия той девицы нам известна, однако о том наведаться, какия она терпит огорчения, и о чем так неутешно плачет; также не требует ли она какой нибудь помощи, и Яков оное исполнить обещался.6
По утру7 встал я часу в девятом, и стал пить чай; а Яков уже исполнил по прозьбе моей ту коммисию, проведав обстоятельно о той девице, возвратился8 назад, и вошед в мою комнату,9 поздравил меня с утром. Я посадя ево подле себя, и налив чашку чаю подал ему,10 и спросил ходил ли он в тот дом? Я уже давно в тот дом сходил, (ответство¬
1 и из жалованья
2 внутренне
3 душа и сердце хочет
4 любезной
5 со мной в трактир
6 и обещался
7 По утруж
8 и возвратился
9 камору
10 и налив подал ему чаю чашку


Несчастный Никанор... Часть I
167
вал мне Яков,)1 и принес вам много вестей, только не весьма для вас будут утешны. Ах2 голубчик Яков, (сказал я,) скажи мне поскорее, да пожалуй3 же не шути и не лги, а скажи мне всю истинну. Я кленусь тебе Богом, что право для меня несносно жалка ета девушка. Знаю, что жалка она для тебя, (сказал Яков,) для тово то я и опасен сказывать тебе об ней,4 чтоб ты больше чрез то не огорчился. Ах нет Яков скажи, (спросил я,) да чтож такое, ведь разве что нибудь5 жалостное? А вот что,6 (сказал Яков,) ета девушка без вести пропала. Ах! Боже мой, (вскричал7 я,) как пропала, да жива ли она или нет? О том то я и не знаю, (отвечал Яков.) Боже мой! (сказал я,) ну, если шутишь ты Яков, то я с тобой право разбранюсь. Нет ей-богу не шучу, (отвечал Яков,) а вот я тебе разскажу всю8 истинную об ней историю.
Ето правда, что она дворянская дочь, от фамилии де К. имя ей Ане- та, привезена сюда Италиянкою, и дядя ея означенной купец Гра. заплатил за нее той Италиянке за содержание и за провоз несколько денег, и взял ее к себе жить,9 тому назад не больше, как месяца с два; скупость же и злой нрав етаго10 дяди ея, привели Анету в крайнее огорчение. Она сколько можно сносила, напоследок не снесла. Недели с две назад,11 случилось ей сойти12 с двора, купить для чаю сухарей, и как то от неосторожности замарала она13 в дехтю шелковой на ноге чулок. Дядя ея стал ея за то бранить весьма ругательною бранью: она не утер- пя ему выговорила, что такая безделица не стоит того,14 чтоб за которую так язвительно и рабу бранить, не только племянницу. Дядя ея за то слово разсердился, и ударил ее в щоку так больно,15 что она упала, а как встала, то в слезах и азарте сказала ему: если он начал и ее тиранить также как ея тетку, а свою жену, то она лучше по миру пойдет,
1 (отвечал мне Яков,)
2 ох
3 пожалуйста
4 для тово и сказывать то тебе об ней я опасен
5 да штож такое веть разве што нибудь
6 что такое
7 сказал
8 всее
9 к себе на содержание
10
ш етава
11 тому назад
12 °
^ соитить
13
замарала она от неосторожности
14 таво
15 и ударил так больно ее в щоку


168
Дополнения
нежели у него жить станет. Как, сказал он ты у меня жить не будешь, вот я с тебя тотчас нежность ту собью,1 а то ты очень нежна, и вынесши из своей комнаты плеть, сек ея немилосердо до тех пор, пока злоба его насытиться могла; так, что у Анеты кровь из носу от надсады ручьями лилася. Она от тех побой больше недели в постели лежала; напоследок он принудил ея тою же плетью встать.1  2 Она встав чрез великую мочь, шаталась дни с три в отчаяньи, ни пила, ни ела, и плакала день и ночь; вчерашнягож дня в вечеру стал он принуждать ея ужинать, но она заливаясь слезами и в рыдании3 ничего ему не ответствовала; он за то еще разсердился, и пошел опять за своим тиранским кнутом, чтоб опять4  * сечь свою племянницу; но Анета от страху ушла в свою комнату и заперлась. Тетка ея от жалости стала его об ней просить, чтоб он ея помиловал; тогда оной тиран, тиранство свое обратил вместо Анеты на ея тетку, а свою жену, сек3 ея мучительно, и удовольствуй злобу свою, почивал ту ночь спокойно. Анета же из комнаты своей от страха вон не выходила; по утруж ныне часу в пятом не оставил он, чтоб злобу свою не насытить, и над племянницею своею, пришед к дверям ее камеры, стал стучать; но как Анета ему не отперла, то он разсердившись выломил двери, и как увидел, что окно растворено, а ее тут нет, тогда он несколько поробел;6 однако сердился, бросался и искал ея по всем покоям, и не нашед ударил Еагана в рожу, потом жену свою опять несколько потаскал и пинками поколотил; и не долго медлил, пошел в ратушу, объявил о племяннице своей, что она окравши его бежала, и чтоб об ней по городу7 публиковали подписками. Но Анета ничего с собой не взяла и ушла в окно в одной только исподнице и карсете; думать надобно что в самое то время, как он принялся мучить ея тетку, и иначе об Анете не заключают, а все так думают, что она в отчаянности бросилась в Двину. (Двина — река в Риге.)8
Я услыша такое известие весьма огорчился, и был дни с три в крайней печали и в большем сожалении о несчастливой9 той девице: но как уведомился обстоятельно, что подлинно Анета ушедши от дяди своего,
1 Как, ты у меня жить не будешь, вот я с тебя тотчас негу-ту собью
2 принудил ея встать с постели тою же плетью
3 в рыданье
4 еще
3 	и сек
6 порабел
7 по городу об ней
8 (река, что течет в Риге)
9 нещастливой


Несчастный Никанор... Часть I
169
выкрала из камода ящик1 с алмазами, которых было по цене на четыр- натцать тысяч Голландских1  2 червонцов, тогда я весьма тому обрадовался в разсуждении того,3 что Анета жива, и что какою нибудь персоною подговорена, желал ей благополучнаго окончания и успеху в ея предприятиях.
И как с неделю тому времени прошло, то я уже ни какой грусти об ней не имел, а только желал ей благополучия, и почти совсем уже из памяти своей ея выключил.
Потом в один день по утру зделалась мне вдруг превеликая тоска. Анеты ни мало мне не жаль, и не об ней мне тошно, а сам я не знаю о чем тоскую, равно как бы к смерти был осужден; так тогда внутреннее движение сердце мое терзало, что я терпеть был не в силах. Весь день ни пил, ни ел; а как вечер стал наступать, то от часу больше стала умножаться тоска моя. Я хотя для малаго облегчения4 тоски своей вздумал, не лучше ли мне итти5 прогуляться, и ходить до самой поздной зари. И так взявши я с собою пару карманных пистолет с принадлежащими патронами, пошел за Двину в рощи, и переехав чрез оную реку, ходил6 по рощам до самаго вечера. И как солнце уже закатилось, и приятная заря7 со сгущенною в воздухе росою, стала вливать некоторую в чувства8 мои врачебную силу, от чего почувствовал я не малую в себе от тоски моей отраду, и для усугубления лучших приятностей, в нежностях тишины раздающихся различных звуков еха, стал я стрелять из пистолет; но вдруг к великому ужасу внезапно из сгущеннаго кустарника, которой не в далеком от меня лежал разстоянии, услышал я стре- мившагося ко мне зверя, котораго подвигом кустарник трещал и клонился. Я тотчас зарядил один пистолет пулею, и приготовился с ним к сражению; но чтож за странное приключение вместо того открылось? В чаянии зверя, увидел я молодаго матроза, которой рыдая с ужасным воплем, идет ко мне прямо, и подошед близко, стал передо мною на колени, и говорил мне следующую речь.9
1 ящичек
2 Голандских
3
в разсуждении том
4 Я для малого хотя облегчения
5 иттить
6 переехав через оную ходил
7 зоря
8 в чувствы
9 подошед близко став перед мною на колени, говорил мне следующую речь


ПО
Дополнения
Мой избавитель, избавь душу мою от вечнаго ада; я злосчастной1 в свете человек не могу больше сносить огорченной моей от судьбины части, желаю теперь окончать живот мой. Простри ты мужественную твою руку, и прострели терзающее злым роком трепещущее мое сердце, закрой утопшие в слезах глаза мои от суетнаго сего света; я положил твердое и непременное намерение, чтоб жизнь мою окончать своею1  2 рукою; но увы! нежное сложение природы моей,3 которое за главное препятствие к скончанию сих важностей во мне врождено; оно к погибельному только лишь пристойно состраданию, оно мне воспрепятствовало ввергнуться в текущую сию реку; оно грозит мне будущим судом Все- вышняго правления небес; но ты рожден с геройским духом, чтоб обладать победами и слабость презирать, то не разбирай ты здесь моих всех горестей, и не взирай на младость лет моих,4 предай скорей меня5 желаемой днесь мною смерти, и изъяви чрез то в руке твоей оружие победоносно, к страстям и жалостям отнюдь непреклоненно; потом возми сей дар ты от меня, он мне в наследство следует, но ты в нем будь наследник.
И с этими словами вынувши он из запазухи ящичек, положил к ногам моим и сам упал мне в ноги.
Я разкрывши ящик6 увидел, что он наполнен алмазами, тотчас положил ево к себе в карман,7 в разсуждении том, чтоб он в безпамятстве не бросил его в близ текущую реку; потом стал поднимать его,8 но как увидел, что он в сильном обмороке без чувств, тотчас я бросился к реке и почерпнув шляпой воды, принесши9 спрыснул ему лицо, и разстегнув грудь ево поплескал водою. Но ах! страшныя10  11 тогда усугублялись приключения: как скоро лишь раскрыл я больше ево грудь, увидел в нем дражайшую Анету; вскричал я, о! непостижимая судьба Всевышняго существа, какую надо мной ты изливаешь благодать. Воображал ли ето я, и думал ли когда нибудь найти11 сие сокровище, которое теперь уже в
1 злочастной
2 своею окончать
3 моей природы
4 моих лет
5 моея
6 ящичек
7 в свой карман
8 его поднимать
9 бросился к реке и принесши
10 странныя
11 найтить


Несчастный Никанор... Часть I
171
объятиях своих имею. Но о! Владыко мой, Творец веков, Податель смертным всяких благ, не отними ты от меня надежды сей, Анета чтоб была законною моею супругой,1 не умертви ея в глазах моих, и не нашли мне тем превыше силы моей казни.
Потом проливал я от жалости и радости многия слезы, и взирая на открытая ея1  2 нежности, поражен стал ея слабостию, так, что не в силах был стерпеть. Начал безчувственную сию целовать и прохлаждать грудь ея руками своими,3 чрез что к лучшему привел ея в наисовершеннейшее чувство.
А как скоро она опомнилась, то взглянувши на меня от страха вскричала: Боже мой! где я и в каком состоянии.4 Не ужасайся, (сказал я ей,) дражайшая Анета, меня к тебе послали сами небеса, чтоб ты отчаянность свою из мыслей истребила. Ах! милостивый государь, (сказала Анета,) скажи мне человек ли ты,5 или ангел, по чему ты имя мое знаешь, ни мало будучи мне не знаком.
Хоть в первой раз имею честь с тобою говорить, дражайшая Анета, (сказал я,) однако имя твое прежде сего в сердце моем уже начертано.
Потом расказал я ей все то, каким образом имя ее стало мне известно, и как мы с товарищем моим видели ея плачущую в окне, и что обо всем я известен, какое она сносила от дяди своего тиранство, и сколько о том я сожалел, и что нынешней день некоторою непредвидимою силою влита была в сердце мое тоска, от чего принужден я был итти сюда прогуливаться, куда не иначе, как самая судьба привела меня к избавлению ея от погибели.
Анета скоро вспомнила меня, и весьма обрадовалась такому нечаянному случаю.
И как уже отчаяние ея стала преодолевать надежда, тогда спросил я ее, чтоб она разсказала мне,6 каким случаем подвержена она стала таким опасным местам и отчаянности, на что Анета ответствовала мне.7
Теперь я вижу, что Всевышняго десница удержала меня впасть в ров вечной погибели, и самое провидение Божества не допустило меня себе самою быти убийцею, и вас моего защитника жизни надеждой ободрить меня послало. Я несчастная, как вам уже имя и порода и странствие мое известно, уповала, что в горести моей нашла уже непо¬
1 моей законною супрогой
2 ея открытая
3 своими руками
4 в каком я состоянии
5 человек ты
6 мне разсказала
7 мне ответствовала


172
Дополнения
колебимое себе у тетки моей пристанище; но как злой нрав дяди моего, вместо того, чтоб1 оказывать ему ко мне в сиротстве моем отеческия милости, обратил ево к мучению меня и тиранству; и я безпомощная не имея никакой уже1  2 почти надежды, чтоб вырваться из рук ево, растерзывала только сердце мое рыданием и проливала слезы день и ночь. Такое жалостное состояние жизни моей тронуло работницу дяди моего Латышку именем Елисавету, которая улуча способное время, стала говорить3 со слезами: мне жаль сударыня,4 (сказала она,) красоты твоей и молодости лет, что ты безвременно с здоровьем своим оныя потратить можешь; весьма опасна я, чтоб ты сей горестью не привлекла к себе чахотку. Чтож делать мне любезная Елисавета, (сказала я ей,) где инде мне пристанища искать, а кроме смерти никуда прибегнуть не в состоянии, ты знаешь же притом и то, что я ведь5 отдана дяди моему по законам, что заплатил он за меня Италиянке свои деньги.
Да знаешь ли ты про то, (сказала Елисавета,) что дядя твой похитил воровски наследственныя твои6 денги, и утаил тебя законную наследницу. Знаю, (сказала я) но только тетка моя приказала мне об оном до времени молчать, покамест родственник наш Порутчик де К. из Франции не возвратится, также и то знаю, что дядя мой взял не денгами, а зделан перевод алмазами, от купца М. Послушай же меня прекрасная Анета, (сказала Елисавета,) положим вместе мы с тобой надежду нашу всю на Бога, и постараемся мы вещи ети выкрасть, пока он их не распродал, и выкравши уедем все отсюда; муж мой на то весьма будет согласен; а я между тем поищу шифера, (так называется корабельщик,) того7 корабля, на котором ты сюда приехала. Он еще здесь, и корабль тот отсюда никуда еще не отправился; я шифера того не давно видела, он нам тотчас спроворит, и за деньги можем мы быть, где нам надобно.8 Тебе нет никакова греха и опасности украсть собственное свое наследственное имение из рук хищника, которой беззаконно похитить у тебя хочет,9 да может быть из онаго и умертвить тебя намерился, чегож тебе уж больше ожидать.
1 но как злой нрав дяди моего, вместо дяди моего, вместо того, чтоб
2 уже никакой
3 мне говорить
4 государыня
5 вить
6 твои наследственные
7 шифера того корабля
8 где надобно
9 у тебя похитить хочет


Несчастный Никанор... Часть I
173
Я не успела ничего на то ей1 отвечать, побежала в комнату свою,1  2 услыша приезд дяди моего, что он из гостей приехал домой3 от Рацыря. (магистратской судья.)4 На другой же день по утру весьма рано дядя мой опять к тому Рацырю поехал. Я совсем ни о чем не думала, а Ели- савета уже и привела ко мне того шифера, и ввела его в комнату мою,5 чтоб я обо всем с ним переговорила, а сама она пошла6 на крыльцо смотреть, чтоб нечаянно не подъехал дядя мой.7 Шифер сей весьма наполнен был лукавства, и будто бы сожалея меня проливал тогда ручьями слезы, и объявил8 мне, что он для сиротства моего за весьма малыя деньги доставит меня до города Любика, куда корабль тот отъезжает, а оттуда куда захочет она, туда свободно ехать может; но чтоб для луч- шаго тайнаго способа, ушла я одна, и не брала с собой Елисавету с мужем, и чтоб от них я оной побег потаила.
Я по малодушию моему не разсмотря лукавство его,9 вверила ему себя. Он обещался каждую ночь подходить к окошку комнаты моей10  11 часу в третьем по полуночи; а между тем чтоб старалась я11 выкрасть алмазы у дяди моего, и как он со мною уговорясь с надеждою от меня пошел, я в тот же почти час ящик12 с алмазами из камода выкрала и спрятала его в комнате своей. В самой13 тот день случилось, что в вечеру дядя мой на меня разсердился, о чем14 вам уже известно. И как побивши дядя мой вместо меня тетку мою ушел спать, тогда я растворя окно в комнате моей,15 ждала к себе шифера своего.16 Он17 по обещанию своему часу в третьем по полуночи к окну моему подошел.18 Я сказала ему, что совсем готова;19 он
1 ей на то
2 в свою камору
3 приехал домой из гостей
4 В издании 1775 г. пояснение в скобках отсутствует.
5 в мою камеру
6 Я сама пошла
7 чтоб нечаянно дядя мой не подъехал
8 объявлял о
7 ево лукавство
10 к окошку моему
11 чтоб я старалась
12 ящичек
13 и в самой
14 об оном
15 в моей каморе
16 своего шифера
17
и а он
18 к окну моему и подошел
19
17 	что я готова


174
Дополнения
тотчас принял меня из окна, и надев на меня епанчу и шляпу, привел на корабль свой,1 и введши меня в каюту свою,2 говорил мне, что дядя мой может быть пошлет везде искать меня, и для того тут быть3 опасно, и чтоб я оделась в матросское платье, и он приведет меня в одну знакомую ему не очень отдаленную от Риги корчму,4 и чтоб мне там пробыть дни с четыре, потому что корабль еще дни чрез четыре5 не отправится. А как скоро он отправляться станет, в тот самой час он меня и возмет. Я на все предложении его была согласна, тотчас одевшись6 в матросское платье пошла с ним в корчму; но он меня завел так далеко, что ни города ни кораблей почти не видно стало, потом с дороги в сторону поворотил. Я видя то весьма оробела,7 и стала от него отставать, молвила8 ему унылым и прерывающимся голосом: кудаж ты меня ведешь? Как скоро9 я выговорила ему ето слово, так скоро он выхватя потаенную из кармана веревку, накинул петлею мне на шею, и начал10 меня давить. По счастиюж моему предупредила я схватиться рукою11 за ту веревку, по чему не мог он меня тотчас задавить, и я сколько силы моей было, рвалась из рук его, но в ужасе не могла вскричать. Тщетнож было сопротивление мое с ним,12 тотчас он ударил меня о земь; и только лишь хотел коленом на грудь мне наступить, чтоб придавить меня скорее, тогда в безпамятстве я13 странно закричала. Тут вдруг самыя небеса меня защитили: в десяти почти саженях от того места спал пьяной солдат,14 и услыша голос мой15 проснулся; и видя убийцу, бросился на него с обнаженным палашом, вскричавши к нему, ба! разбойник. Шифер тотчас оставил меня с петлею; а сам16 побежал в город. Салдат сколько можно за ним стремился бежать; но как он несовершенно еще проспался,17 по  1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 171 на свой корабль
2 в свою каюту
3 мне тут быть
4 карчму
5 корабль дни через четыре
6 одевшись тотчас
7 ни кораблей почти уже не видно стало. Видя то весьма обрабела
8 и молвила
9 И как скоро
10
ш и накинув начал
11 рукою схватиться
12 тщетнож мое было с ним сопротивление
13 уж я
14
^ салдат
15 мой голос
16 и с петлею, сам
17 но как он еще не вовсе проспался


Несчастный Никанор... Часть I
175
чему не в силах был догнать его,1 однако до тех пор гнался, покамест из виду у него2 не ушел. Тогда салдат возвратился ко мне, и прибежав вскричал мне свирепо: что ты за человек? Я не меньше того оробела, думая3 что и он мне убийцею будет, и так испужалась, что ответу дать ему4 не могла. А как он увидел, что я очень оробела, (сказал мне,) не бось, не бось, я не разбойник; я опомнясь стала благодарить его5 за избавление живота моего от смерти, и упала ему в ноги. Он тотчас поднял меня,6 (сказал мне,) не кланяйся, слава Богу, что Христос меня на ту пору прилучил, а то бы етот супостат дал тебе карачун; да что разве деньги с тобой есть, из чего он тебя хотел потерять? Нет батюшка, господин солдат, (сказала я,) со мной денег нет, может быть он думал, что у меня есть денги, а у меня право ни полушки денег нет;7 а только вот табакерка одна серебреная, и та не больше пятнатцати рублев стоит, которую я тебе за оказанную добродетель дарю.8 Как, (сказал салдат,) ты ету табакерку отдаешь вовсе мне; нет ты не мысли, что бы я был такой нечестивый человек, чтобы с неповиннаго взял взятки. Нет, нашему брату не довлеет ето делати, а я за неповиннаго готов разпяться. Дай Бог, хоть бы и судьи такую душу имели9 как я, даром что я пьян; я служу моей Всемилостивейшей Матушке тридцать седьмой10 год, да и еще11 готов служить, пока сила в плечах есть, хоть я и ранен, вот видишь, у меня рана, (тогда показал мне левую руку, пробитую на сквозь пулей.) Потом многия произносил себе похвалы, которыя обыкновенно у пьяных простаков бывают, и в тех разговорах пошли мы с ним к городу. Я насилу принудила его, чтоб он взял себе в подарок12 от меня табакерку, объявляя ему, что для меня она стоит самой безделицы, я бы и больше того мог13 ему служить, да только я ничего больше при себе теперь не имею. Он получа от меня табакерку14 весьма стал доволен,
1 по чему не в силах был ево и догнать
2 он у него
3 обрабела, подумала
4 ему дать
5 его благодарить
6 меня поднял
7
а со мной право ни полушки нет
8 дарую
9 такую имели душу
10 тридцать второй
11 да ища и еще готов
12 в презент
13
^ могла
14
получа от меня оную


176
Дополнения
(и сказал притом,) о если1 бы догнал я етова злодея, то я бы ево в мясные части изрубил. Да не знаком ли он тебе? (спросил меня.) или не признаешь ли ты ево в лицо, мы его тотчас приведем к Иисусу.2 Нет, (сказала я,) он мне не знаком, и не могу я упомнить его в лицо. Я опасалась тогда объявить ему об нем,3 что знаком мне етот шифер, в разсу- ждении того, чтоб я чрез то сама не открылась, и не попалась бы в погибель свою.4 Как5 стали мы подходить близко к городу, тогда я побла- годаря ево еще, простилась с ним, сказав ему, что я имею нужду за Двину итти. Тогда салдат пошел в город, а я переехала за Двину, опасаясь в город итти, чтоб признавши не могли меня поймать;6 и так пришедши7 я в один не далеко отсюда лежащей вольной домик, потребовала от хозяина чаю, но как одумалась, что со мной денег нет, и что я не успела взять с собой денег ни одной копейки,8 в большее тогда пришла сомнение, что во первых нечем мне за чай заплатить хозяину; из алмазов же продать на первой случай весьма опасно; но вздумала, что у меня еще пряжки есть серебряныя, которыя я, когда одевалась в мат- розкое платье, и оставя весь женской прибор, положила9 в то время в карман. И так сказала я хозяину не надобны ли ему пряжки серебряныя?10 он посмотря купил их за два талера. Потом просила я хозяина своего, чтоб он отвел мне комнату11 на несколько дней, также чтоб и пищу имела я12 с ним за одним столом, и за все то13 я ему заплачу. Хозяин тот был старик добродетельной, обошолся со мною весьма ласково,14 и тотчас отвел мне15 изрядную комнату. Я пожив у него несколько дней весьма была безопасна, и всячески старалась проискивать тайно каких бы нибудь отъезжающих отсюда людей в другия государства; и когда случилось быть у хозяина моего множеству собравшихся езелей,
1 ежели
2 к Исусу
3 об нем ему объявить
4 в свою погибель
5 и как
6 меня кто нибудь поймать
7 пришед
8 что я не успела с собой денег взять ни одной копейки
9 оставя женской весь прибор, а их положила
10 серебряныя пряжки
11 каморку
12 я имела
13 за то за все
14 весьма со мною обошелся ласково
15 отвел мне тотчас


Несчастный Никанор... Часть I
177
из которых иные на белиарте играли, а другие в саду гуляя, играли в кегли; тогда я тайно разсматривала, нет ли в той компании таких людей, которыеб меня знали; и как усматривала, что нет мне знакомых, то делывала я иногда с ними компанию. Но со всем тем не наведалась ни от кого об отъезжающих отсюда в другия земли; вздумала я объявить о себе хозяину своему, и подарить ему несколько1 из алмазов, чтоб он постарался сыскать мне такого человека, ктоб меня отвез куда ниесть в другой иностранной город. И так вчерась по утру часу в осмом сидела я с ним вместе, пила чай и покушалась несколько раз начинать ему об оном говорить; но как будто бы кем нибудь задерживаема была, или он перебьет речь мою1  2 своею речью, или какое нибудь учинится замешательство, не могла я ему об оном изъясниться. Часу же в одинатцатом того утра пошла я нарочно3 к нему с тем намерением, чтоб конечно объявить ему о себе, и просить у него помощи. В самое то время так мне сделалось тошно, что я насилу движение себе имела; однако пересиливая себя чрез4 великую мочь пришла к нему в горницу, и пришедши стала как лишенная разума: не могла ему ни слова выговорить. Он увидя меня,5 что я так стою вне себя, да и в лице вся переменилась, (сказал мне:) никак ты не здоров господин Блюм? (переменная моя фамилия, которой я себя тогда назвала.) Весьма не могу, (сказала я ему,) тогда он принудил меня выпить с некоторым лекарством Венгерскаго вина рюмку; я выпивши вина и помешкав у него не много, пошла опять в свою комнату, не осмелясь ему о6 себе объявить. Пришед легла я на постелю; но однако тоска моя во мне ни мало не уменшалась; я встав с постели села под окно, растворив ево для лучшаго воздуха. И как скоро лишь7 стала я в него смотреть, увидела вдруг нечаянное приключение: подходит к тому дому,8 в котором я квартирую, команда из Риги, и с собою ведет скованнаго того салдата, которой избавил меня от смерти;9 а убийца мой шифер идет предводителем. Я обмерла тогда, испужалась, не знала что делать, бросилась из горницы своей10 в сени, хотела с дво¬
1
1 и подарить несколько из алмазов
2 или он речь мою перебьет
3 нарошно
4 через
5 увидя он меня
6 об
7 лишь скоро
8 к дому тому
9 которой меня от смерти избавил
ш из своей горницы


178
Дополнения
ра вон сбежать, но команда уже на двор всходит; я сказавши тогда работнику хозяйскому, которой нес в то время на стол кушанье, что я очень немоту и обедать и ужинать не буду, и чтоб хозяин не ждал меня;1 а я иду в Ригу к знакомому мне лекарю взять от него некотораго для меня лекарства, и там ночую, а буду сюда утре часу в девятом. Са- маж я тотчас пробежав из сеней другими покоями, и вкруг обежав прошла тихонько в комнату свою,1  2 и замкнулась во оной из нутри ключем, и сидела тут ни жива ни мертва. Когда3 команда вошла в покои, то командующий спросил хозяина, что не живет ли в доме его какой молодой матроз? Хозяин не зная подлинных причин, сказал ему, что живет в доме ево матроз,4 и повел их к моей комнате,5 и приведя6 к дверям увидел, что она7 замкнута, спросил работника, не видал ли он меня. На сие8 работник отвечал ему, господин Блюм занемог и пошел в Ригу к лекарю, и приказал вам сказать, что он у него и ночевать будет, и чтоб вы к вечернему столу не ожидали, а он будет по утру часу в девятом. Полно не в каморель он своей, (сказал шифер,) прикажите выломить двери в его каморе, я за них заплачу хозяину. Нет господин шифер, (сказал хозяин мой,) я дверей ломать не дам; не для того, чтоб почел я ето себе за убыток, ето безделица, а для того, что господин Блюм может9 на мне ето взыскивать, вы объявите мне вашу инструкцию, и если написано в инструкции вашей, чтоб выламывать в домах запертыя двери, и везде искать,10  11 тогда я не поспорю, и сей же час выломлю двери. Конечно написано, (сказал шифер,) прикажи, господин Рен, (прозванье командующему унтер-офицеру11) прочесть приказ ваш, чтоб слышал господин хозяин. И как стали приказ тот читать, я тогда от страха почти души уже в себе не имела; но однако в приказе его изъяснено только то: понеже шифер увидел на рынке салдата Осипа Кукина, про- дающаго серебряную табакерку, спросил ево признавая несколько в лице, где он взял тое табакерку? Мне подарил ее молодой матроз, (ска¬
1 и чтоб хозяин меня не ждал
2 в свою комнату
3 И как
4 молодой матроз
5 каморе
6 пришед
7 что камора
8 На что
9 что может господин Блюм
10 искать везде
11 Здесь и далее: ундер-офицеру


Несчастный Никанор... Часть I
179
зал де в ответ Кукин,) за избавление мною1 от убийства1  2 одного злодея, которой хотел его задавить, и то де тогда оной шифер закричал караул, и приведши его в ратушу, объявил, что сей де салдат отбил у него беглую девицу Анету; которая выкуплена из полону купцом Гра. и окрав- ши его Гра. из дому его бежала; и он де шифер поймав ея хотел связать, и привесть куда надлежит; но оной салдат набежав на него с обнаженным палашем до того его не допустил; и ныне де оная девица ходит в мужеском матрозком платье, того ради определено для сыскания той беглой девки Анеты послать команду, и велеть той команде взять3 с собою означеннаго салдата Кукина под караулом для точнаго об ней доказательства.
И как прочли то данное унтер-офицеру Рену повеление, тогда хозяин мой сказал, что в повелении того отнюдь не значит, чтоб в домах двери выламывать; а что же касается до господина Блюма, котораго вы считаете сомнительным, то я его представить вам подпискою обяжусь. Унтер-офицер на то согласился, и взял с него в том подписку, оставил4 ему при том двух салдат, которым приказал стоять попеременно при дверях комнаты моей,5 а сам с командою пошел в Ригу. И как уже день тот прошел, и глубокая ночь наступила, тогда я положила намерение, чтоб уйти6 в окно; но как окны в том доме сделаны7 были от земли весьма высоки, то великим ужасом в то время была я объята, чтоб из оных безопасно могла выпрыгнуть.
Но что определено бывает человеку судьбою, то уже исполняется особливым случаем,8 а не человеческим разсудком; и в самых главных вещах и во всяких важных приключениях человек не может сделать собою ничего, а во всем том предводим бывает промыслом Всевышния десницы.
В то самое время, когда убийца мой шифер испужавшись оставил меня с петлею, и от нападшаго на него салдата побежал в город, тогда сняв я с себя веревку, побоялась чтоб и салдат тот оною веревкою не задавил меня, не разсудя ни мало тово, что он мог бы9 и без верев¬
1 за избавление ево мною
2 от убивства
3 послати команду, и велети той команде взяти
4 оставя
5 моей комнаты
6 намерение положила, чтоб уйтить
7 зделаны
8 то уже все исполняется случаем особливым
9 оною веревкою меня не задавил, не разсудя о том ни мало, что он может


180
Дополнения
ки меня умертвить, изрубя палашом; но так тогда мне1 вздумалось, я оную веревку спрятала к себе в штаны, и как простилась я с тем салда- том и пошла за Двину, то во всю дорогу не могла вздумать о той веревке, чтоб выкинуть ее2 на земь; и как пришла я вольнаго домика3 к хозяину, и по отведении им мне комнаты спать легла, тогда я оную веревку, как будто бы какое сокровище положила вместе с алмазами под головы к себе,4 которая мне к нечаянному случаю весьма способна явилась.5
Я тотчас тогда вздумала о той веревке, и вынув6 ее из под голов, и завязав крепко на конце ея узел, ущемила оной узел между ращелины находящейся в окне коробки, и спустилась по оной веревке из окна благополучно; и прибежав в сию рощу залегла в сем густом кустарнике и лежала в великом страхе почти до вечера, потом вставши думала, что я буду делать; если мне пешком итти и удалиться города, то сил моих не достанет,7 да и повстречающияся со мною могут обо мне ищущим меня объявить, чрез что скорее я поймана быть могу; еслиж прямо явиться мне8 ратушу, то без всякаго оправдания9 засекут меня до смерти: потому что все знатные люди дядею моим закуплены, и больше его держать будут сторону, нежели на мое взирать сиротство; что я злосчастная10 в таком случае могу делать, не имея никакой надежды ни помощи, ниже какова пристанища.
И в тех мыслях бродила я в рощи11 вне себя; и часто подхаживала к реке, с тем, чтоб от горести моей броситься во оную12 и утопить себя; но опять удерживаема была от совести, как будто бы подкрепляясь какою нибудь ожидаемою себе надеждою, отходила прочь, и приходила обратно, подобно как спуганной заец возвращался в логовище свое,13 ак я приходила в сии кусты,14 и ложилась на траву; и омывая оную слезами
1 так мне тогда
2 чтоб ее выкинуть
3 дома
4 как будто бы какое сокровище вместе с алмазами положила к себе под головы
5 к нечаянному тогда случаю весьма способна и явилась
6 вынула
7 на то не достанет
8 мне явиться
9 без всякаго моего оправдания
10 злочастная
11 по рощи
12 с тем чтоб броситься от горячести моей во оную
13 в свое логовище
14
^ куста


Несчастный Никанор... Часть I
181
просила помощи от небес, и плакала лежа на том1 месте до самой вечерней зари; и как услышала стреляние ваше, тогда я тайно вас разсматри- вала, и увидя по мундиру вашему, что вы не той команды,2 которая послана для сыску меня, вздумала вытти3 из закустов,4 и упасть5 к ногам вашим, разсуждая так: что если найду я в вас тиранна, то испрошенною мною от вас мне смертию окончаю мучение мое,6 а еслиж найду в вас добродетельнаго человека, то получу от вас какую нибудь себе отраду;7 где счастием моим и нашла такова человека, которому должна по смерть свою обязанною быть рабою.
Я целовавши ея руки тогда, (говорил ей,) могу ли отнять живот от той, от которой и моя теперь совершенно жизнь зависит, и которая властна и меня самаго или умертвить, или вечно благополучным сделать.8
Ах, милостивый государь! (сказала Анета,) какую вы во мне предвидите тиранку; не ужель я от крови варваров рождена,9 чтоб вместо воздаяния благодарности, заплатила я вам злодейством, каким я образом могу вас умертвить, да и умертвить того, которому должна своей я жизнию, каким же при том способом10 могу я вас и благополучным сделать, ведь я не рождена владетельною Герцогиней: и кроме прославления добродетелей ваших, ничем я больше заслуживать вам11 не в состоянии: а ежелиж я в силах какия оказать вам за мои услуги,12 то я заклинаю себя в том Создателем моим,13 что все на свете сем исполнить я для вас готова; словом сказать, живот мой потерять за вас конечно не отре- куся; что же касается до тех вещей, которыя я к ногам вашим повергла:14 не думайте чтоб я об оных сожалела: я оставляю их вам в дар, а
1 в том
2 ваше стреляние, тогда тайно я вас разсматривала, и увидела по мундиру вашему, что не той вы команды
3
J выттить
4 из кустов
5 пасть
6 мое мучение
7 получу себе какую нибудь от вас отраду
8 зделать
9 рожденна
10 я способом
11 вам заслуживать
12
в силах вам какие показать мои услуги
13 то в том я заклинаю себя моим Создателем
14 а что же касается до тех вещей, которыя к ногам вашим я повергла


182
Дополнения
только прошу за них одного ко мне вашего милосердия,1 чтоб вы извели меня от всеконечной погибели моей.1  2
Нет милостивая государыня, (сказал я,) вот вещи те, (тогда вынул я из кармана ящичек и положил перед ней,) не сумневайтесь вы о том, чтоб я одну хотя из оных крату помыслил себе взять, и мое благополучие от вас не в том зависит; а в чем оно состоит, о том я выговорить3 вам не осмелюсь, чтоб вы не могли сочесть то от меня за главную вам4  *
противность и огорчение.
Вы сами начинаете, милостивой государь тем меня3 огорчать, (сказала Анета,) и делаете чрез то меня злосчастною, когда не объявляете мне истиннаго вашего желания в чем оно состоит; но вам о чем уж больше остается во мне сумневаться: чегоб я для вас сделать не хотела,6 если только сделать мне будет возможно, и если столько сил моих на то достанет: я уже клялась вам Создателем моим,7 что я ваша всепредан- нейшая раба, и что душу и сердце мое вечно вам уже вручила.
В том единственно и состоит, (сказал я,) милостивая государыня, мое всесовершеннейшее благополучие; и если сердце ваше вы вручаете мне,8 то оной я от вас презент сочту превыше всего света сокровищ.
Тогда Анета наполнясь слезами, и поцеловав меня, (сказала,) вот и уста мои, которыя лобзать тебя до тех пор не перестанут, покамест дыхание в них не замкнется.
И в тех приятных разговорах провождая мы с нею всю9 ночь, согла- силися вступить в вечной союз; и утвердясь пред небесами клятвою, положили намерение, чтоб тот же день, подарив довольными деньгами попа, и обвенчаться нам в Греческом законе, а потом чтоб открытым образом вступить мне в дело с дядею ея.
Между тем дражайшая та ночь и окончалась, и утренняя заря наступала; зефир10  11 приятной колебая листы на древах11 густых, отменным своим и возражающим чувства12 шумом стал восхищать наши мыс¬
1 только одного прошу за них вашего ко мне милосердия
2 моей погибели
3 и выговорить
4 себе
3 	теперь меня тем
6 не хотела сделать
7 моим Создателем
8 мне вручаете
Q
7 	всее
10 Зефир
11 древесах
12 чувствы


Несчастный Никанор... Часть I
183
ли, а1 восклицающия в роще птички пением своим начали услаждать наш слух; тогда клонить стал сильной и приятной Анету сон, так что она от утомления не в силах была итти2 со мною в город; а просила меня, чтоб ей несколько минут при охранении моем в том кустарнике, где прежде она находилась, отдохнуть.
Как пришли мы в тот кустарник, в котором она обитала, то место3 так тогда мне мило и приятно показалось, что никакой бы великолепной замок во всех своих внутренних пышностях так прекрасен на глаза мои не представился; в самом же том месте где она лежала, нащипано так как у дикого зверька травки и листочков,4 а в головах накладено было ломаных5 от лето- рослей вершинок, которые она лежа в то время омывала слезами.
Я положил ея на то же место, а чтоб она не имела ни какова страха, то и сам я лег подле ея, положа ее к себе на руку и вынув из кармана белой платок, подложил ей под голову, которая от утомления в самой скорости в руках моих и заснула.
А как солнце уже земной шар осветило и усугубило тем больше небесной красоты в Анете, тогда я целовал прелестной и чистейшим облакам подобной ея висок, и сам ей тут же глубоким сном сотоварищество- вал. В6 том приятном услаждении проспали мы с нею почти дополовины дня:7 а как проснулись, тогда пошли мы в город; но как Анета уже третьи сутки вместо хлеба питалась только слезами, от чего так ослабела, что едва я довести ея мог разстоянием версты с полторы от того места до одного вольнаго дому; и как стали мы подходить к тому дому, тогда Анета с великою робостию (сказала мне:) ах любезный Никанор! из етовата ведь домику я и бежала;8 за чем вы меня в него ведете? Чегож вам опасаться, дражайшая Анета, (сказал я,) когда уже вы сердце свое мне вручили, то ктож его из рук моих изторгнет, и прежде нежели пролью я за тебя последнюю каплю крови моей, никто вас обидеть не может, последуйте моему совету во всякой смелости, войдем со мной к хозяину в дом, где укрепившись пищею можешь ты несколько отдохнуть, а потом ехать со мной9 в город; и между тем велим хозяину сыс¬
2 иттить
3
J место то
4
как у дикого зверка и листочков
5 наломанных
6 И в том
7
до половина дни
8 я избежала
9
со мною


184
Дополнения
кать для нас карету. И так вошли мы в тот дом, и как скоро увидел нас хозяин, то поклонясь нам, (сказал к Анете,) а! господин Блюм, все ли вы благополучно? где вы так долго находились, я вас совсем уже отча- ял, и вы мне отсудствием вашим великую причинили тревогу. Анета начала было отвечать, но от робости едва только выговорить могла, что она весьма была больна, и промедлила в Риге у лекаря. Я видя ее оробевшею,1 тотчас предупредил хозяина своею речью: (сказал1  2 ему,) господин хозяин, ето не Блюм, а девица Анета, госпожа де К., моя обрученная невеста, и вы не сумневайтесь, чтоб я вас довел до каких хлопот и убытков: я тотчас вступлю в суд с ея дядею, и если здешнее правление хотя малую какую сделает ему в суде3 флатировку, то я прямо поскачу в Петербург, и у ног Монарших испрошу имяннаго повеления, чтоб сего изверга человеческого рода изследовать в его злодейских поступках; он все то тиранство, которое чинил против своей племянницы, должен будет по законам на себе нести. Буде же где сверх чаяния законы наши найдутся в презрении, и дядя ея чрез мошеннической свой происк, какоеб ни есть хотя малинькое получил себе обнадеживание в свое поползновение, к притеснению ея, в таких местах я животом моим за нее отвечаю.
Что вы ето говорите мне господин офицер, (сказал хозяин,) мне не вероятно. Потом оборотясь к Анете, (спросил ея,) кто был ваш4 родитель и где служил. Отец мой, (отвечала Анета,) был де клапир К. и служил во Французской армии больше тридцати лет: напоследок дослу- жась до Полковничества, убит и с матерью моею при сражении во время Пруской баталии. Боже мой! (сказал хозяин,) что я вижу? дочь ста- риннаго моего милостивца! в каком странном и несчастном образе? Пойдемте государь мой ко мне в мою спальну, я чрезвычайно обрадован и удивлен таким нечаянным случаем.
И так приведши нас хозяин в свою комнату, разспрашивал обо всем Анету: на что она,5 как обо всех ея с начала приключениях, так и обо мне обстоятельно ему объявила. Потом и он нам разсказал о себе об- стоятельнож, что ему имя Филипп,6 а прозванье Шпангут, и что7 отец Анетин служил еще Порутчиком, тому назад лет с дватцать пять, как
1 порабевшую
2 сказав
3 в суду
4 ваш был
5 на что Анета
6 и что имя ему Филипп
7 Шпангаут. И как


Несчастный Никанор... Часть I
185
жили они с ним1 больше шести лет, в одних местах и стаивали с ним на одной квартире. Потом удовольствовав нас обеденным столом, отвел нам особливые два покоя, и дав нам несколько времени отдохнуть, потом пришед к нам в покои, и начал разсказывать нам, что по отлучении Анеты с ним приключилось.
Я ни мало не сумневался, (сказал он к Анете,) когда дал свою подписку тогда унтер-офицеру Рену, чтоб вы были подозрительны, ни каким образом не признавая вас девицею; но как отперли вашу2 комнату, и увидели в окне укрепленную веревку, по которой вы из окна спустились, тогда я принужден себя признать виновным; сыскать же вас уже никак я не уповал, по чему крайне огорчен стал, что дядя ваш Гра.,3 как человек злобной, станет на мне искать весь тот снос, что вы от него из дому взяли; но однако совершенно виновным мне быть никак не льзя, потому что я не зная про вас, что вы тогда запершись находились в своей каморе, укрывал вас; и для того не отрекался я с дядею вашим итти в суд; почему и положили нам, чтоб завтрешняго числа не отменно мне явиться к суду. Но я хотя и имел означенной резон к оправданию моему в суде4 говорить, но только весьма слабой: а теперь вы5 господин Никанор, (сказал ко мне,) вступитесь законно за свою невесту, то я уже останусь в стороне; и суд наш опровержен вами быть имеет.
Конечно, (сказал я,) господин Шпангут! я вас ни до чего не допущу; прошу только содержать меня в своей дружбе, и если вы были коротко знакомы отцу госпожи Анеты, то окажите и к ней теперь свою дружбу, чтоб она могла назваться счастливою, пользуясь неоставления- ми стариннаго знакомца отца ея.
Что вам угодно будет, (сказал Шпангут,) и что только в силах я буду сделать, в том во всем я вам служить не отрекусь.
Мы вас просим, (сказал я,) как можно6 скорее7 промыслить для нас карету доехать нам до пристани. Карету вскоре сыскать, (сказал Шпангут,) я вам не могу; а возмите мою половинчатую коляску, да скажитеж вы мне при том как истинному вашему другу, все ваше намерение, что вы будете делать; я вам клянусь в том Богом, что все силы мои употреблять для пользы и благополучия вашего не отрекуся. Наше намере¬
1 и жили с ним
2 отперли мы вашу
4 В суду
5 если вы
6 чтоб как можно
7 скорея


186
Дополнения
ние, (сказал я,) единственно в том состоит, чтоб приехать нам с Диетою ко мне на квартеру, потом промыслить мне для Анеты женское платье, и подарив довольными деньгами попа, завтрешней день обвенчаться; а потом вступить в дело с ея дядею. Ето очень хорошо, (сказал Шпангут,) однако естли послушаете моего совету, то думаю, что для вас лучше будет; я советую вам господин Никанор теперь ехать в Ригу одним без госпожи Анеты,1 и приговорить к намеренному вашему делу священника, а промыслив женское платье привезть сюда, а1  2 отсюда прямо ехать к церкви, то никто знать о том не будет, а по обвенчании хотя обратно ко мне пожалуете на квартеру, оное остается во власти вашей; в то время3 вам уже никакой опасности не будет. Вашеж намерение хотя и кажется для вас изрядно; однако для меня признается несколько опасным, в разсуждении того, что вы имеете квартиру со многими своими товарищами, и о приезде вашем как они, так и соседи ваши узнают, и как вы отлучитесь от Анеты, промышлять для нее платье, также и священника склонять, а в то время может быть чрез кого нибудь проведает об Анете дядя ея, и по своему бешенству учинит какое нибудь ей без вас оскорбление; а как вы выручая ее, вступите в азарт, и чрез то дойдет до того, что может быть вы дядю ея заколите или застрелите, что любовь ваша к Анете легко к тому отважиться вас принудит, и чрез что оба вы и с Анетою несчастливы быть можете.
Я выслуша такое от Шпангута справедливое предложение, объявлял Анете, что может ли она на то быть согласна. Ах! нет любезный Никанор! (сказала Анета,) смерть одна меня с тобою разлучит, я ни на одну минуту отстать от тебя не в состоянии; я больше прекословить Анете в том никак не осмелился, а положился по воли ея, чтоб ехать нам в Ригу вместе с нею.
Но как между нашими разговорами время подошло уже почти к вечеру, тогда Шпангут предлагал нам, что не лучше ли уже в доме его нам ночевать, а по утру поранее встав ехать в Ригу. Мы на то с Анетою оба стали согласны, остались у него ночевать, и просидели с ним еще довольно вечера, а между тем Шпангут написал писменное объявление, и чтоб я оное подал в ратушу, приписывая4 в том объявлении, что он об Анете объявляет, что она сговорена в замужство за Кондуктора Никанора, и что он Никанор в суд идет сам за нее Анету; почему
1 	без госпожи же Анеты
2и
3 и в то время
4 прописывая


Несчастный Никанор... Часть I
187
уже ему Шпангуту итти1 в суд с дядею ея купцом Гра. ни мало не следует. Я оное объявление приняв от него, обнадежив его подачею в ратуше,1  2 и в принятии на себя всего того дела, просил3 его притом еще, чтоб коляска4 для нас весьма рано была готова. Потом после вечерня- го стола простясь с Шпангутом, пошли мы в свои комнаты спать: Ане- таж от мнения не могла ни мало заснуть; и часу во втором по полуночи пришла в мою комнату, разбудила меня, и севши на кровать мою, стала меня целовать и потом начала5 плакать, объявляя мне, что ей очень стало тошно, и что сердце ея предвещает ей конечно что ни есть дурное.
Я вздохнувши тогда (сказал ей) да о чем же жизнь моя, так сомневается и крушится,6 ты знаешь что печаль твоя для меня несносно тяжела; и что один твой горестной вздох не лехче многих мне смертельных ран; и одна капля слез твоих, ручья дороже моей крови.
Ах! то то для меня и опасно, (сказала Анета,) что любовь твоя ко мне из границ выходит, и если дядя мой хоть мало чем нибудь меня обидит, то вытерпеть ты того никак не можешь, и зделаешь тотчас какой ни есть отчаянной с ним поступок7 и привлечешь чрез то себя и меня в крайнюю погибель: и для того я лучше повинуюсь здравому раз- судку господина Шпангута, и соглашаюсь под ево охранением здесь в доме ево остаться: а вы дражайший Никанор следуйте один благополучно не медля в город, и исправте все то, о чем мы советовали; но только неотменно сегож числа хотя исполнишь или не исполнишь свое намерение, обратно сюда приезжай: а если сего числа обратно ты к нам не приедешь, то я от мнения жива не буду; при том же прошу тебя любезный Никанор, когда Бог благоволит, что хотя мы с вами и обвенчаны будем, и в то время, или в самой тот час когда мы венчаться станем, учинится от дяди моего какой нибудь тогда беззаконной с нами поступок, в таком случае послушай совета злосчастной любезной твоей Ане- ты, которая8 отменным сокровищем тебя одного только в свете сем и обожает; не поступай ты азартно противу дяди моего, но будь снисходителен ко всем его бешенствам, и умерен.
1 	иттить
?
* подачею онаго в ратуше
3 и просил
4 каляска
5 и целовавши начала
6 крушисся
7 ексемпель
8 которой


188
Дополнения
Поверь мне жизнь моя, прекрасная Анета, (сказал я,) что все я и от него сносить намерен, как бы он меня в таких случаях не озлоблял, на все ему никакова отпору до времени делать не стану: только выключая одну тебя; а если тебя хоть мало чем он тронет, то сил моих стерпеть тогда уже не достанет; и для того я всячески стараться буду, чтоб не только ему тебя видеть, но и слышать бы про тебя не можно было, где ты находится; а обратнож к вам сего числа быть неотменно я обещаюсь.
И так положили мы с нею намерение, чтоб ей остаться у Шпангута в доме, а мне ехать в Ригу одному, тогда Анета прилегла на мою кровать, где я при ней крепко и уснул; Анета же и тогда ни мало не заснула до самаго утра: а как уже разсветало, тогда она тихонько вынув из под голов у меня свою руку и встав с постели приказала заложить коляску, и сварить кофий; и как все готово стало, тогда она разбудя меня, я тотчас оделся, и простясь с нею и Шпангутом, и уверя их, что я неотменно к вечеру буду, поехал в Ригу, и доехал до пристани благополучно, отпустил коляску обратно, подарив кучеру1 два талера, и приказал ему Анете и Шпангуту кланяться, и сказать, что я к ним сего дня, хоть поз до, а только непременно буду; кучер1  2 же дожидался покамест я переехал через реку, потом поехал домой: и приехав сказал приказанное ему от меня Анете и Шпангуту; Анетаж получа обо мне известие, что я переехал через реку благополучно, стала воображать себе в мыслях несколько поотраднее: потому что в то время как я поехал началась было сильная погода, а после того весьма стало тихо: и так Анета сидя про- вождала время в разговорах с Шпангутом до половины дня:3 потом стали кушать: а как откушали, тогда Анета отговорясь Шпангуту, чтоб он не взыскал того на ней, что она больше компанию делать не может, и идет спать в свою комнату, потому что она всю4 ночь не спала; Шпан- гут и сам ей то же представить хотел, что и он весьма мало спал, и так пошли оба они по своим спальнам; и в то время так случилось, что как они, так и все находящияся в доме люди веема крепко заснули, потому что посторонних людей никово неслучилось, и в том глубоком сне не слыхали никто как вошел в тот дом отставной Французской службы Капитан и святаго Людвига кавалер де Б., а как ни кто с ним не повстречался, то он пошел далее чрез все покои: и трафилось ему войтить
1 кучару
2 Здесь и далее в издании 1775 г.: кучар
3 до половина дни
4
* всее


Несчастный Никанор... Часть I
189
в ту комнату, в которой спит Анета, и оную комнату она или забыла по склонности тогда ко сну запереть, или так сочла за безопасность и не заперла; и не спавши целую ночь заснула тогда весьма крепко: и в про- сонье так вся разметалась, что груди ея все разскрыты были.
Капитан де Б. увидя ея в мужеском1 платье так разметавшуюся, весьма удивился: но красота Анеты, которая во время сна ея пуще усугубилась1  2 некоторою нежностию и румянцом в лице ея: недолго позволяло Капитану удивляться: тотчас глаза и сердце ево привлекать к себе стала: а как оной Капитан в то время был гораздо пьян, то в тот же момент3 он и отважился, обнял ея, и обняв начал целовать; Анетаж как скоро пробудилась, и увидя себя в таком чудном приключении, закричала что есть мочи; однако Капитан тот целовать ея непрестает; Шпангут тотчас на крик ея прибежал, и насилу того пьянаго Капитана от нее оттащил (сказал ему) очень дурно господин Капитан, что вы забыв свое звание и благопристойность, делаете сей девице, а при том и мне обиду.
Капитан вынув из кармана кошелек наполненной золотыми деньгами, и захватя горсть (сказал Шпангуту) сколько хочешь Филипп возми ты у меня денег, только оставь меня в сей каморе с етой красавицей.
Нет господин Капитан, (сказал Филипп Шпангут) здесь в доме ни за милион того не достанете, чего вы от меня требуете; сияж девица по причине хотя и в мужеском платье, но только она честная, и при том благородная: ну полнож врать, (сказал Капитан,) а сам бросился к Анете, хотел опять ее обнять; Анетаж от страху вторично громчае и прежняго закричала: тогда прибежали три человека Шпангутовых работников; он тотчас сказал им; выведете господина Капитана вон, когда он безпокоен: а как скоро Шпангут ето слово выговорил, так скоро Капитан де Б. обнажил свою шпагу, и намерился заколоть Шпангута: но работники скоро руки ему схватили, и вывертели у него из рук шпагу: тогда Шпангут взяв у них шпагу, выкинул в окно; а им сказал, чтоб они Капитана вытащили насильно вон: они по повелению ево то и учинили вытаща ево из покоев вытолкнули завороты, и ворота заперли; озлобленной же Капитан де Б. подняв свою выброшенную из окна шпагу, не мог тогда ни чего боле Шпангуту зделать, как только бранил ево всячески, и при том угрожал, сказал4 ему: слушай ты бестия Шпангут,
1 муском
2 усугубясь
3 мамент
4 и сказал


190
Дополнения
ты не думай, чтоб я тебе свою обиду не отмстил; ты скоро от меня за то постраждешь, и лишисся всего своего имения и дому, я докажу тебе тотчас, кто я есть, и сия подозрительная волочайка, которая у тебя в доме живет под именем мужчины, вместе с тобою скована будет: я точно знаю, что она причиною вчерашняго дуеля; и она виновна смерти того человека, котораго вчерась застреленнаго подле твоего дому подняли, я и полюбовника ея знаю, и сей же час пойду в Ригу, объявлю и об нем; готовтесь скоро все трое ко окованию рук и ног ваших в железы. (Шпангут на то отвечал ему) поди господин Капитан на квартеру свою поскорее, и прежде проспись, а потом о ссоре нашей разочтемся в другое время. Капитан побарабошил еще несколько, но видит, что Шпангут окно закрыл и говорить с ним не хочет, пошел в Ригу. А как он ушел, то Анета спрашивала у Шпангута: о каком дуеле пьяной тот капитан упоминал; Шпангут в то время потая от нее подлинную причину, чтоб она в чем нибудь не усумнилась, (сказал ей так) о чем врал етот пьяной Капитан, того ничего не бывало, и он сам себя не помнит, он и трезвой очень бешен, а пьяной и давно; и забиячеством своим он очень схож на дядю вашего Гра., но только та одна разница, что он не сребролюбив, а очень щедр на деньги, и сколько есть у него денег в кошельке, то он их к завтрешнему дни никогда не покидает.
Анета прежде было огорчилась, а по том довольно о том с Шпангу- том смеялась, что несчастие наказало было ея таким сумазбродным полюбовником. И так Анета сидя разговаривала с Шпангутом до самаго вечера, потом и отужинавши еще долго сидели; а как уже и второй час настал полуночи, а я по обещанию своему обратно к ним из Риги не бывал, то несколько они оба о том усумнились, что не сделалось ли какова несчастливаго приключения со мною. Анета сомневалась, что не знаком ли мне тот пьяной Капитан, и не проведал ли он от кого нибудь о ея со мной любви, и по злобе за то не сделал ли он чего1 опаснаго со мною, а Шпангут сомневался о том, что нет ли от любви Анетиной со мною какого важнаго приключения, и не от моих ли рук застрелен тот человек, которым угрожал его Капитан де Б. И так не мог больше скрывать от Анеты, чтоб не сказать ей о том убитом человеке, начал ей говорить следующее.1  2
Не прогневайтесь, любезная Анета (сказал он,) что я вам хочу выговорить, я помня нелицемерную любовь и многие одолжении покойнаго родителя вашего ко мне, всячески стараться должен за оное вам заслужить.
1 не зделал ли чего
2 следующую речь


Несчастный Никанор... Часть I
191
Вашиж несчастливыя приключении весьма для меня жалостны, но при том несколько и опасны: я весьма о том сомневаюсь, что теперь Никанор из Риги к нам не бывал по своему непременному обещанию, и весьма опасен я в том, что не причиною ли он сего дуеля, о котором Капитан де Б. упоминал, и если вы подлинно о том известны, то пожалуй не утаивай от меня, а открой всю тайну,1 и положись на истиннаго своего друга, чтоб я в предосторожность твою ко охранению тебя все способы заранее употребить мог. Ах! господин Шпангут, (сказала Ане- та,) вы меня етим вопросом сразили; я сама о Никаноре весьма сумни- тельна, но только клянусь вам Богом, что я от него ни о каком дуеле не слыхала, и еслиб он имел с кем ниесть дуель о какой нибудь любовнице, то конечно бы он от нея на меня не прельстился, а лучше бы согласился умертвить меня по моей прозбе, и алмазы мои употребить в свою пользу. А окромеж любви, за другую какую нибудь безделицу не думаю, чтоб Никанор войти1  2 мог в дуель, потому что3 он имеет хотя чрезвычайно запальчивое, но только весьма нежное сердце, и для того я во оном не сумневаюсь, чтоб учинил он такой поступок, а о том только сумнительна, что не знаком ли ему Капитан де Б., и не известен ли оной Капитан о любви нашей с Никанором; и по злобе не сделал ли он с ним какой причины, но пожалуй скажи мне обстоятельнее об етом убийце.
Вчерась по утру не в дальнем разстоянии от моего дому, (сказал Шпангут,) найден был убитой один человек, которой застрелен пулею в правой висок, а подле того убитаго лежал заправленной пистолет4 со взведенным курком; в карманах же у него нашлось: кошелек с деньгами, табакерка и часы золотые, все цело; по чему и заключили, что он бился с кем ниесть в дуеле, а не разбойником убит. И как привезли его в Ригу, тогда стали уже быть об нем известны, кто он таков; почему тотчас и послали на его квартеру где он стоял, и взяли под караул остав- шаго на той квартере слугу, котораго в тож время и допрашивали, что не имел ли господин его с кем нибудь какой ниесть когда ссоры. Слуга тот в допросе показал,5 что господин его имел ссору с одним инженер- наго корпуса Кондуктором, а кто он таков6 оной Кондуктор по фамилии, того он не знает; а известен он слуга о том стал таким образом:
1 открой мне всю тайну
2 вытить
3
в дуель, по ево сложению, потому что
4 заправленной пулеюж пистолет
5 и показал
6 а кто таков


192
Дополнения
дни с три тому назад, как прибежал де господин его в свою квартеру ночью с растрепанными волосами, и за ним был для провожания его один армейской салдат; и господин де мой подарил ему рубль денег, и отпустил ево, и как тот салдат вышел от него, то я де тихонько спросил его, какая причина с господином моим учинилась; салдат на то мне сказал, что господин де твой поссорился с одним инженернаго корпуса Кондуктором, а кто таков тот Кондуктор, того также салдат тот не знает, и поссорившись перекололись было шпагами, и меня де мой Капитан послал для охранения здоровья твоего господина. И в тех салдатских со мною разговорах кликнул меня господин мой в горницу, а салдат пошел домой; и так де я не успел проведать ни о солдате ни о его Капитане, котораго они полку; на другой день господин мой был сомнителен и сердит, а в вечеру того дня заправя пулею пистолет, и взяв его с собою пошел из квартеры своей вон, а куда не знаю.
И так дражайшая Анета воображая я оное приключение,1 весьма о Никаноре сомневаюсь, однако теперь еще оставим мы об оном разсуж- дать, а утре рано я пошлю проведать обстоятельно о Никаноре, и вы до завтрешняго числа ни о чем много не думайте; желаю вам приятной сон. И так простясь Шпангут с Анетою, пошли спать по своим комнатам. На другой1  2 день по утру рано послал Шпангут своего кучера в Ригу, которой отвозил меня до пристани, и приказал ему, чтоб он обстоятельнее проведал обо мне в квартире моей, и немедленноб назад возвратился, и что я квартеру имею с товарищами своими в Фарштате, в доме Лигаря Якова Тоузена. Кучер сказал, что он етова Лигаря и дом его знает, и тотчас по приказанию Шпангутову отправился в Ригу, и при- шед в мою квартеру, где не получив меня, спрашивал обо мне хозяина, не известен ли он о том, где я нахожусь? На сие3 хозяин сказал ему: господин Никанор находится в несчастий. Какое несчастие с ним воспоследовало? (спросил кучер.) Он посажен, (отвечал хозяин,) по некоторому делу под караул и шпага с него снята. А какое это дело, (спросил кучер,) не слыхали ли вы господин Тоузен об оном деле? Он содержится, (сказал Яков Тоузен,) по делу убитаго на сих днях в дуеле одного благороднаго человека. Кучер тот не ожидая больше ничего, поклонясь хозяину вышел из покоев вон, и пошел было с тем только одним известием к Шпангуту, но увидел Кондуктора Андрея К., которой подходит к тому дому, и как он входить стал на крыльцо, тогда кучер спросил
1 воображая оное я приключение
2 А на другой
3 На что


Несчастный Никанор... Часть I
193
ево, не изволит ли он знать Кондуктора Никанора? Знаю братец, (сказал Андрей,) как не знать, он со мной вместе стоит на квартере. Гдеж он теперь находится? (спросил кучер.) Под арестом, (отвечал Андрей.) Да по какому государь делу? (спросил кучер.) Без дела братец под караул непосадят и без вины шпагу не снимут, (отвечал Андрей весьма гордым образом,) а сам пошел в покои. Кучер больше спрашивать его не осмелился, и с тем пошел обратно; и пришед разсказал об оном все обстоятельно Шпангуту и Анете.
И как скоро Анета выслушала его речи, так скоро закричала жалостно, и упала в обмороке на пол. Шпангут бросился к ней и употребляя все способы, едва мог привесть ея в чувство; а как пришла она в память, то пуще она плакала, проклиная злосчастной1 день своего рождения, и ту1  2 злобную минуту, в которую она со мною разлучилась. Шпангут сколько можно ея ободрял, чтоб она до времени чрезвычайно так не отчаивалась на власть непостижимой судьбы, и сказал ей: послушай меня любезная Анета, может быть и совсем не то воспоследовало с Никанором, как мы теперь об нем заключаем, да хотяб он и подлинно был сему3 виновен, то он мужчина, все напасти легче, нежели ты, снести может, а иногда чрез какие нибудь способы и оправдается, и после опять легко сделается благополучным; а ты не знав обстоятельно причины его заключения, безвременно печалью уморить себя можешь; пожалей ты по крайней мере об нем с тем, чтоб сокрушением своим не сделать его на веки несчастным,4 и когда тебе самой здоровье свое не нужно, и жизнь твоя для тебя не мила, то любя Никанора, хоть для нево збереги себя. Разсуди великодушно, каково сносно ему тогда будет, когда он опять благополучен явится, и ни в чем не виновен, а тебя на свете сем не будет, или хотя и будет, да заразившись от печали болезнию, каким он тогда поражен будет ударом. Возми в мысль свою здравое разсуждение прекрасная Анета, пощади цветущую твою молодость, и сбереги живот свой единственно хоть для любезнаго твоего Никанора.
В то самое время вошел к Шпангуту работник, и сказал ему тихонько, что команда из Риги пришла; он тотчас выбежал на двор, не допустил ея войтить в покои, и промешкал там весьма долго: Анетаж из любопытства вышла на крыльцо посмотреть, что делает Шпангут; но как увидела присланных из Риги салдат разговаривающих с Шпангутом, то
1 	злочастнои
* тое
3 чему
4 нещастна


194
Дополнения
с великою робостию бросилась обратно в свою комнату, и от страха также как и прежде во оной из нутри замкнулась, и сидела с полчаса в великом ужасе. А как пришел к ней Шпангут и постучал в двери, она ничего ему не отвечала и не отпирала, тогда он крайне испужался, что жива ли она, и не сделалаль чего с собою. С великим стуком вскричал ей, отопри любезная Анета, не бойся ничего, команда уже опять ушла обратно в Ригу, и не для тебя она была сюда прислана. Тогда Анета отперла ему дверь, и спрашивала его за чем прислана была та команда. Я уже не должен теперь утаивать от тебя ничего, любезная Анета, (сказал Шпангут,) а должен объявить тебе о1 всем и предложить мой дружеской совет, и ты должна послушать старика такова, которой во время молодости своей и сам имел не мало таких приключений, какие теперь делаются с тобою, но однако в таких случаях слушивался я тех людей, которые желали мне добра, и для того многих чрез то избегал несчастных себе приключений. Команда ета прислана была из ратуши для одного только меня, и велено было ей неотменно взять меня с собою, чтоб мне явиться к суду с дядею вашим, и я насилу перепросил салдат тех, чтоб они на четыре часа сроку мне дали, подарив им десять талеров. И так я неотменно должен завтрешней день весьма рано в ратуше явиться. Ах! добродетельный Шпангут, (сказала Анета,) да гдеж мне пристанище иметь, когда вы уедете в Ригу: куда я злосчастная1  2 могу прибегнуть, моя надежда вся изчезла; и в тех словах залилась она слезами. Шпангут сколько ни крепился, но не мог и сам от слез удержаться, и в слезах сказал ей: вам больше не остается любезная Анета, как быть послушной моему совету; я намерен тебя сей час отправить в коляске с кучером моим в Митаву, при писме от меня к одному знакомому мне Жиду, которой в тот же час повезет тебя на переменных лошадях, и поставит в Варшаву к моему надежному другу купцу Вильгельму Берхану: а он Берхан так с тобою будет поступать как и я: и ни в чем тебя не оставит, где будешь ты жить без всякой опасности; я отпишу к нему, что ты дочь моего стариннаго друга, и изъясню ему все твои несчастливые приключении: он во всем стараться будет тебе помогать, а завтре я проведаю обстоятельно о Никаноре, и что у нас с ним будет делаться, о том всякую мы почту писать к тебе станем: и таким образом неотменно ты должна ехать в безопасное сие место, и охранить себя от несчастия; а как будет благополучен Никанор, то он тебя везде найти может.
1 обо
2 злочастная


Несчастный Никанор... Часть I
195
Я на все твои повелении согласна, (сказала Анета,) и все исполнять буду, что ты мне не прикажешь, и сей же час ехать готова: но пожалуй господин Шпангут не оставте старанием вашим Никанора: моя жизнь вся в нем зависит; при том же вас прошу для всякаго удобнаго случая, утай ты от своего приятеля Берхана мою природу, и назови меня дворянином Французским Демарином, будто сын я вашего какова приятеля; потому что в моих несчастных странствиях способнее мне быть в мужском1 платье нежели в женском. Шпангут то учинить ей не отрекся:1  2 и взяв у своего прикащика Немецкую пару платья, которое могло быть Анете в пору, велел ей переодеться, а матроское скинуть; Анета тотчас оное и учинила. И как уже все к отъезду ея стало быть готово, тогда Анета вынув из своих алмазов крат до пятидесят и раз деля по полам завернула в две бумажки, одну намерена была подарить Шпангуту, а другую при письме ея ко мне оставить для меня у него же: и так при- шедши она к Шпангуту поднесла ему одну бумажку, и сказала: господин Шпангут за оказываемые ваши к нам с Никанором чувствительные для меня одолжении: я во всю жизнь мою заслуживать вам всячески стараться непремину; теперь же в знак памяти вашего с нами дружелюбия прошу принять от меня сей небольшой подарок. Шпангут приняв от нее бумажку, развернул ее и посмотрев положил к себе в карман, и положа сказал ей: нет любезная Анета, не думай ты чтоб я польстился на твои алмазы; мне веть от роду семдесять лет, то алмазы увеселить меня не могут: а увеселит меня только истинная одна добродетель и нелицемерная к ближнему дружба. Я теперь приму от тебя етот подарок, и очень тем буду доволен, что ты чувствительную имеешь совесть, и что тем меня почтила, однако оной я подарок употреблю в твоюж пользу и надобность; потому, что ты теперь при себе денег не имеешь и если во первых приехавши тебе в Варшаву продавать алмазы, то в скорости ты за них такой цены не возмешь: а я сии3 алмазы продам здесь повольною ценою; и что заних возму, то с прибавкою еще своей к тому суммы со временем перешлю, а теперь на первой случай адресовал4 я тебе получить от Берхана для твоих надобностей пять сот талеров. Анета весьма его благодарила за такие оказанныя ево к ней добродетели; потом отдала ему и другую бумажку с алмазами при письме ко мне: и просила ево, чтоб он отдал мне оное письмо и алмазы, и разсказал бы мне об ней
1 муском
2 и не отрекся
3
3 ете
4 адрисовал


196
Дополнения
обстоятельно словами, где она будет жить и каким именоваться именем; потому что она ни о алмазах тех, ни о том, что где она будет находиться, в письме своем ко мне не писала: опасаясь того, что может быть и письма все по каким причинам от меня отобраны будут и арестованы: то, чтоб она чрез то открыться не могла.
Шпангут все то исполнить ей обещался: а в письме ея ко мне писано было следующее: Любезнейший Никанор! сколько я ни претерпевала приключившихся в злосчастной жизни моей состраданий, от самаго почти моего младенчества лишилась своих родителей: попалась в полон, где всякия сносила горести и оскорбления, долженствовала быть рабою, служила всякаго звания и подлым людям, терпела глад и наготу; наконец от дяди моего понесла на себе все его тиранския мучении;1 потом и смерть пред собою видела, и варвар мой убийца шифер свирепее Тигра глазам моим казался; но все то было мне не так болезненно, не так чувствительно, и не так ужасно1  2 как теперь содрогает3 душа моя о тебе мой дражайший Никанор: и твое несчастнейшее заключение, заключает в сердце моем плотину горести не преломиму; неизвестнаяж подлинно мне причина твоего ареста, принудила меня оставить то4 опасное место, в котором я находилась, чтоб спасти чрез то жизнь мою, которую и хранить стараюсь единственно только для тебя; твое благополучие превышает всего света для меня веселости, а твое несчастливое злоключение тягчайше всякой отравы внутреннюю мою возтерзать может. Больше писать к тебе не осмеливаюсь, нечаянные часто приключающияся мне злоключения, заставляют меня всего бояться: и где я буду жить, отом вам, добродетельной Шпангут словесно донести может, прости душа моя, и не оставь меня уведомить о твоем приключении хотя одною строчкою, прости жизнь моя, будь5 благополучен. Верна я тебе по смерть свою, твоя любезная Анета.
Шпангут приняв от нее оное письмо и алмазы, вручил ей напротив того свои письмы, писанныя в Митаву к Жиду, и в Варшаву к Берхану, которыя велел ей прочитав самой запечатывать. И посоветовав Шпангут с Анетою, положили оне так, чтоб Анета именовалась племянником отцу ея де клапиру К. дворянином Демарином, и что6 она после ево во Франции наследственные себе деньги получить имеет, в разсуждении
1 мученьи
2 ужастно
3 содрагает
4 сие
5 и будь
6 племянником отцу ея де: клапир К: и что


Несчастный Никанор... Часть I
197
того, что познаемости многих знатных людей реченнаго отца ея, не откроется ли чрез то какая нибудь Анете к благополучию ея дорога. Потом Шпангут подарил Анете еще на проезд несколько червонцов, и со многими слезами, так как дочь свою отпустил ея в Митаву: а как кучер тот, которой повез Анету часто от Шпангута посылай бывал в Митаву, то все места ему по той дороге и знакомы, почему в проезде том Анете никакова препятствия и не воспоследовало. И так приехала она прямо в дом того знакомаго Жида, которому и отдала от Шпангута письмо; он получа то письмо тот же час взяв почтовых лошадей повез ея в Варшаву, куда поспешая день и ночь благополучнож прибыли. Приехав Анета сыскала Берхана, и вручила ему также письмо от Шпангута; а в письме было писано следующее содержание.
Государь мой и благонадежный друг, господин Берхан! Я надеясь на твое ко мне дружелюбие, рекомендую вам вручителя сего письма Фран- цузскаго дворянина Демарина, племянника стариннаго моего милостивца, покойнаго господина полковника де клапира К., которой убит в прошлую войну; а после смерти его следует в наследство во Франции сумма денег до тридцати тысяч талеров означенному его племяннику господину Демарину; но он Демарин по некоторым причинам должен был из Франции отлучиться, оставя для принятия той наследственной своей суммы вместо себя поверенным свойственника своего порутчика де К., и покамест он Демарин не получит те наследственные свои денги, до того времени прошу вас государя моего, чтоб он содержан был в вашем доме: потому что и здесь в Риге жить ему некоторыеж обстоятель- ствы не дозволяют; при том же прошу по приложенному при оном письме векселю вручить ему пять сот талеров. И во всем содержать ево так как моего сына, за что вам государю моему всячески заслужить должен. Покорнейший ваш и верный слуга Ф. Шпангут.
Берхан прочитав оное Шпангутово к себе письмо, принял Анету весьма ласково, и отвел ей из лучших своих покоев две светлицы, и для услужения определил ей слугу; Анетаж хотя и отговаривалась, что он одолжает ея тем со излишеством, и что она и без слуги в доме его жить может, но однако принуждена была в ево удовольствие с благодарением слугу к себе взять; и так Анета жила у Берхана во всяком довольствии и почтении, о которой я теперь историю продолжать на время оставлю;1 а объявить имею о себе, что делалось в то время со мною в Риге.
По разлучении моем с Анетою, отпустя я тогда от пристани кучера, переехал через реку благополучно; пришедши в свою квартеру, где не
i
оставляю


198
Дополнения
застал уже никово из своих товарищей: они в то утро очень рано пошли к своим должностям. Тогда я пошел из квартеры своей искать одного знакомаго мне священника, чтоб приговорить его к намеренному нашему делу. Вышед я из квартеры своей, пошел подле крепости гдассисом, где встретившись со мною два минера, остановили меня, сказав мне: что они другой день как ищут меня по приказу Капитанскому. Я просил их тогда, чтоб они меня оставили, и сказали бы Капитану, что меня не нашли, потому что я крайнюю имею нужду. Не льзя господин Никанор, (сказали минеры,) вон и сам господин Капитан на нас смотрит; а в то время так трафилось, что Капитан мой с Генерал-Фельдцейхмейстером ходили по крепости, и увидя сшедшихся со мною и остановивших меня минеров, прилежно на нас смотрели. Я увидя то, что никаким уже способом не льзя того сделать, чтоб мне неявиться к Капитану, принужден был итти с ними в крепость, куда пришедши Капитана уже на стене не застали, а сказали нам об нем, что он пошел в инженерную кантору, куда и мы пошли. И как скоро я пришел в чертежную полату, так скоро господин Инженер Прапорщик, которому поручена была тогда чертежная, объявил мне словом Капитанским арест за медлительное делание некоторой карты Рижскаго дистрикта. Я тогда оправдая себя объявил Прапорщику, что карта та не мне дана на руки, а Кондуктору Шв., а я только пособлял делать из своей воли, и карта уже та давно сделана. Инженер Прапорщик на то мне сказал, что господин Капитан сам скоро будет в чертежную, и вы сами перед ним оправдание принесите, а мне так приказано, чтоб я выговоря вам оное, арестовал вас неотменно. Я больше спорить с прапорщиком не стал, отдал ему шпагу. А как скоро отдал я свою шпагу, так скоро вошел в чертежную Кондуктор Шв. Прапорщик по повелению Капитанскому и с ним то же учинил. Кондуктор Шв. сколько с ним ни спорил однако принужден был арестом мне сотовариществовать. Я посидел часу до перьваго, вижу что Капитан к нам в чертежную не бывал, да может быть и не будет, вздумал к нему написать просительное письмо, чтоб меня для крайних и необходимых моих нужд уволить, и что я виною в той карте не состою.
Как то письмо, которое я начал писать1 к Капитану, увидел Инженер Прапорщик,1  2 то тотчас тайно от меня отдал приказ караульным минерам, чтоб меня и Кондуктора Шв. из полаты вон без караульнаго минера не выпускали, и чтоб мы из канторы ни под каким видом не были никуда отлучены, да и писем никаких бы от нас ни к кому не относили;
1 я писал
2 увидел означенной инженер прапорщик


Несчастный Никанор... Часть I
199
и отдавши оной приказ, пошел на квартеру свою. Находящиясяж в чертежной Кондукторы, также часу в первом пошли все по своим квартерам; я написавши назначенное к Капитану письмо, сказал караульному минеру, чтоб он отнес ево к Капитану. Минер тогда мне сказал, что ему не приказано никаких брать от нас писем, и никуда не относить. От кого тебе отдан такой строгой приказ? (спросил я.) От господина Инженер Прапорщика, (ответствовал минер.)1 Тогда я уверился о злобе на меня Инженер Прапорщика, что он в самом деле на меня сердит, и весьма тому смеялся и дивился, как ослепляет человека любовная ревность: потому, что оной Прапорщик имел на Кондуктора Шв. явную, а на меня тайную злобу. На Кондуктора Шв. был ему резон и сердиться, а на меня он безвинно тогда сердился. Имел етот господин Инженер Прапорщик некоторую из подлых любовницу, именем Марью, и влюблен был в нее больше того, нежели она стоила, но она напротив того ему не весьма была верна; хаживала она очень часто в тот дом, в котором я имел квартеру, и имела компанию с сестрой хозяина моего Якова, именем Гретою; но как была оная его любовница девушка резвая, то просиживала у нас очень долго вечера, и оной Инженер Прапорщик приревновал ея ко мне, и за то имел на меня великую злобу, а я по совести моей, Ваше Сиятельство, никакова о любовнице ево помышления не имел, а ему на смех про меня насказали наши офицеры. На Кондук- тораж Шв. за то имел он злобу: послан1  2 был от Капитана етот Прапорщик в начале тогож лета для снятия некоторой ситуации верст за десяток от Риги, и велено ему было снять только абрисом без инструмента, и дан ему3 означенной Кондуктор Шв. И как они приехали к тому месту оба верхами, тогда Прапорщик приказал Кондуктору обрисовать течение одного ручья. Кондуктор Шв. оной ручей тотчас и обрисовал, и обрисовав показал ему. Прапорщик посмотрев сказал, не годится, с из- нова срисуй на другой бумаге; Кондуктор обрисовал и в другой раз. Прапорщик посмотря сказал ему: я знаю4 что ты очень хорошо рисуешь, а теперь делаешь на смех, ни мало не сходно, и для того я тебе приказываю слезть с лошади, и меряй етот ручей шагами. Кондуктор Шв. был человек азартной, видя5 что Прапорщик против его чрезвычайную держит анбицию, и что он Кондуктор Шв. обрисовал тот ручей
1 (ответствовал мне минер).
2 посылай
3 и дан был ему
4 я не знаю
5 видит


200
Дополнения
очень сходственно с натурою, а Прапорщик из одной только анбиции опорочивает труды ево и приказывает ему по грязи итти и мерять шагами; весьма против его разсердился, (и сказал ему,) господин Прапорщик, я очень велик ростом, то мои шаги будут не пропорциональны,1 а ваши1  2 шаги настоящие геометрические, составляющие три шага печатную сажень, так не изволите ли сами потрудиться смерять. Прапорщик за ето слово весьма разсердился, и таким образом дошло у них до большой ссоры. Прапорщик не утерпя ударил Кондуктора езжалою плетью: Кондуктор Шв. напротив того и сам отмахнулся от него своею плетью, и его стегнул раз десятков пять шесть, пока он благополучно ускакал в Ригу. Приехавши в Ригу просил на Кондуктора Шв. у Капитана о удовольствии,3 а Кондуктор Шв. на него Прапорщика подал Капитану челобитную; но как свидетелей между ими ни ково не было, то пропала обеих их прозьба без всякаго следствия. И так оной Прапорщик имел на нас обеих4 злобу за означенныя причины,5 и в то время, как велено было ему нас арестовать, тогда он крайне тем был доволен, получив над нами уполномочие, и для того тот строгой свой приказ и отдал минерам. И так мы должны были с Кондуктором Шв. в чертежной ночевать. На другой же день как сошлись в чертежную все Кондукторы, тогда я просил своего приятеля Александра Б., чтоб он сходил и попросил Капитана обо мне и вручил бы ему от меня письмо. Александр то учинить не отрекся:6 тотчас пошел к Капитану и пробыв у него с час времени, пришел обратно к нам в чертежную, и пришедши объявил Прапорщику, что Капитан приказал меня и Кондуктора Шв. из под ареста свободить, и что я уволен от Капитана для нужд моих на нынешней день. Тогда Прапорщик отдал нам шпаги, а сам пошел к Капитану; Александр же подошед ко мне, и вызвавши меня в другую полату, (сказал мне тихонько): слушай Никанор! велел тебе Капитан партику- лярно мне сказать, чтоб ты ехал не отменно без всяких отговорок с Капитан- Порутчиком на остров Езель на место командированнаго с ним Кондуктора Данилы О., а если ты не поедешь, то по делу убитаго в дуеле можешь ты попасть под следствие, ты великое имеешь к тому подозрение, и Капитан обо всем том7 известен, и он сожалея о тебе, на¬
1 непрепорциональны
2 а ваше благородие посредственнаго росту, и ваши
3 о сетисвакции
4 на нас на обеих
5 резоны
6 я не отрекся
7 обо всем о том


Несчастный Никанор... Часть I
201
рочно хочет тебя отсюда отлучить; арестован1 ты был не за карту, а единственно за отлучение твое из квартеры, что ты две ночи безъизвестно1  2 пропадал, да и пошел с заправленными пистолетами; но Капитан не хочет етова ничего в дело вводить, а только чтоб ты поско- рея отсюда отлучился: и тебе теперь надобно сказать Кондуктору Даниле О., что ты вместо его охотою в ту командировку едешь.
Я выслуша то от Александра (сказал ему), что ты мне говоришь? о каком убитом в дуеле? я в первой раз от тебя про него и слышу. Тогда Александр разсказал мне обстоятельно о том,3 так и о допросе слуги его. Я на то сказал Александру: я всего того совсем не знаю, и ни от кого кроме тебя про то не слыхивал, и никакого следствия ни мало не опасен; а что же я отлучился от квартеры моей на две ночи, то ето не весьма еще важно, а разве только то несколько причтется мне в вину, что я пошел из квартеры моей с заправленными пистолетами, а куда, о том вам не сказал, так и на то я оправдание принесть могу, что я не с тем намерением пошел, чтоб мне две ночи не ночевать дома, а с тем, чтоб мне только вечером прогуляться, а ночевать домой притти не отменно: но оное намерение мое пресеклось нечаянным приключением,4 почему я и принужден был не ночевать дома две ночи за самою законною нуждою, для которой моей нужды оное мое отлучение весьма простительно мне быть может. И так по делу убитаго того в дуеле нимало я не сумнителен: а что касается до командировки с Капитан-Порутчи- ком на остров Езель,5 то ета командировка не только мне не противна, но по моему обстоятельству щитаю я ее за весьма еще благополучной для меня случай, что мне оная командировка теперь очень на пользу, и при том к стате, и ты меня етим братец не опечалил, а весьма обрадовал. Я теперь открою тебе как другу все мои секреты. Я намерен жениться, и моя надобность в том к лучшему состоит, что как скоро я обвенчаюсь, так скоро увезу жену свою с собою; да на ком же я хочу жениться, тем тебя я удивлю: и для той моей невесты и причину я имел две ночи не ночевать на своей квартере. Если скажешь ты мне как другу (сказал Александр), так о чем мне дивиться, ты разсудок сам в себе имеешь. Я хочу жениться (сказал я), на Анете. На какой Анете? (спросил Александр) На Анете де К. (отвечал я), что ушла от дяди
1 и аристован
2 безвестно
3 как о том убитом
4 мне приключением
5 на Езель остров


202
Дополнения
своего купца Гра.1 Что ты говоришь, (казал Александр) да где ее нашел? Я тебе обстоятельно об ней разскажу (сказал я), как придем мы на квартеру, а теперь братец я пойду поскорея скажу Даниле О., что надобно ли то ему, чтоб я вместо его ехал на остров Езель: и если ему то угодно, то бы он теперь же шел к Капитану и доложил обо мне, что я охотно еду в оную командировку. Данила О. весьма стал тем доволен, что я вместо его на остров еду, куда весьма ему ехать не хотелось, тотчас пошел к Капитану, и объявил обо мне, что я охотою вместо его на остров еду, и просил Капитана, чтоб меня вместо его командировать, а его Данилу оставить в Риге. Капитан тот же час приказ и отдал, чтоб я на место его явился к отправленному Капитан-Порутчику, к которому немедленно я и явился; тогда оной Капитан-Порутчик приказал мне, чтоб я совсем был готов по утру рано с ним ехать, что у него Капитан-Порутчика и подорожная взята с будущими при нем шестью человеками, в том числе нас Кондукторов: я и Кондуктор Алексей Е. Я на то объявил Капитан-Порутчику, что я утре рано совсем готов буду, и с тем пошел от него, и пошедши зашел я опять в чертежную за товарищем моим Александром Б., и взявши его с собою пошли мы оба на свою квартеру, куда2 идучи дорогою я ему обстоятельно обо всем раз- сказал, что со мною и Анетою случилось,3 и просил его, чтоб он в таком случае в чем можно меня не оставил. Александр по приязни своей в чем возможно во всем служить мне обещался,4 и притом сказал мне: я весьма радуюсь твоему благополучию, а мы совсем не то о тебе думали, а думали то, что конечно ты5 по какой ни есть причине от азарта оное отважное дело учинил, и уведомился о допросе етова слуги, так скоро убоялся; подумали мы, что ты ушел за границу: и ежели бы ты чрез сутки еще домой не бывал, тоб конечно бы о тебе Капитан отрепорто- вал Князю; потому что он никакого больше в том дуеле подозрения не имел, как на трех вас: на тебя и на Кондуктора Шв. да на Кондукто- раж П. Б.; да скажиж ты мне Никанор (спросил меня Александр), ежели с Анетою ето так произходило, как ты мне сказываешь, то какая тебе нужда велит так тайно свадьбу делать? Опасно братец, ответствовал я, хотя я и верю Анете, что подлинно сии ея наследственные алмазы, но может быть в том она и сама каким нибудь образом обманулась,
1
2
3
4
5
Гр.
где
и разсказал, что со мною и с Анетою чинилось и обещался
ты причиню етаго дуеля, и что как скоро ты


Несчастный Никанор... Часть I
203
и алмазы те принадлежат дяде ея, а ее наследственные деньги во Франции может быть и теперь еще целы, и дядею ея не взяты, то в таком случае не только отнимет дядя ея по суду у нас сии алмазы, но и большие мне хлопоты причинить может, а если я увезу ее с собой и с вещами, то где ему искать будет: я найду случай,1 что оттуда прямо проеду в Петербург,1  2 и пойду в отставку и буду жить благополучно в деревне, и какиеб то ни были алмазы, до того нужды нет, не где ему будет меня сыскивать; а наследственные Анетины деньги перед ним, ежели они не взяты, то пускай он их берет именем жены своей, а мне есть чем будет жить без нужды. Благодарю Бога моего, за отцем моим деревень, душ четыреста есть в низовых местах, и я в них один наследник, ни сестры у меня нет, делиться и ссориться не с кем, а при том алмазных вещей у меня будет довольно, так можно не гнусно себя содержать: а всего дороже неоцененной мой брилиант,3 дражайшая Анета не разлучно будет жить со мною, то какой мне жизни лучше себе в свете сем желать.
И так пришли мы с Александром на свою квартеру, тогда просил я его, чтоб он сходил к священнику, знакомому нам,4 и переговорил бы с ним о нашей свадьбе, посулив ему довольно денег; а я пойду, сказал я, промышлять платье для Анеты. В тех наших разговорах вошел к нам хозяин наш Яков, и поклонясь нам, (сказал ко мне) все ли благополучно господин Никанор? Слава Богу, сказал я ему, как видишь. Да полно в правду ли так (спросил Яков) конечно, сказал я, да чтож тебе сумни- тельно; нет брат Яков, (сказал Александр) все вышло не то, что мы думали о Никаноре: а вместо того вылилось, что он очень благополучен, да благополучен5 столько, сколько он и не думал; ну так слава Богу, сказал Яков, а то я не мало сомневался, а особливо севоднешней день по утру я гораздо усумнился, а вот по какой и причине; Шпангут присылал слугу нарочно о Никаноре проведать, а как подле его дому тот убитой поднят, то разсудилось мне весьма ето важно; что за нужда присылать Шпангуту о тебе господин Никанор проведывать? Как? перебил я ево речи, и спросил, Шпангут присылал слугу обо мне проведывать? Да, присылал, (отвечал Яков) да чтож ты ему обо мне сказал? Все то же, отвечал Яков. Да что такое все то же, (спросил я) ты скажи мне обстоятельнее? Я сказал слуге ево, (отвечал Яков) что ты содержисся
1 случая
2 Питербург
3 бралиант
4 к священнику к знакомому нам
5 да благополучий-то


204
Дополнения
под караулом по делу убитаго в дуеле; Боже мой! (сказал я) что ты ето негодница наврал, и чорт ли тебе сказывал, что я по етому делу содержусь; не чорт мне сказывал (отвечал Яков), а вот Александр мне сказывал, как хочешь ты с ним. Признаюсь братец Никанор, (сказал Александр) мне весьма теперь самому совестно, да не отрекусь1 от того, я ему так сказал и мы все так о тебе заключали, потому что как первую ночь не ночевал ты дома, а по утру и убийцу в Ригу привезли, и как о тебе обстоятельно разсказали Капитану, что ты с пистолетами в вечеру пошел и на квартере не ночевал, то он при всех нас говорил, что конечно ты причиною етова дуеля, и приказал Прапорщику послать минеров везде тебя искать, и как скоро найдут, то тотчас велел тебя арестовать, а на другой день уже прислал писменной приказ к Прапорщику, чтоб тебя и кондуктора Шв; арестовать в неприлежном делании карты. Мы сей писменной приказ сочли политикою, а в самом деле думали все, что арестован ты к следствию о том дуеле. Ах! братец Александр, (сказал я) что ты ето зделал, я чаю Анета услыша обо мне ету ведомость обмерла и испужалась. Какая Анета? спросил Яков, молчи враль, пустая голова, (сказал я ему) не поминай ты мне про Анету, поди скоро сей час, и заслужи мне сию свою вину: найми пару ямских лошадей в одноколках или в роспусках, в чем ни попадутся, до Шпангута, и оттуда обратно, что ни попросит, то давай, только поскорея, и переезжай с ними за Двину, и у пристани дожидайся нас хоть до полуночи: да скоро же поди, здесь бы нога, а там другаяб была. Яков тотчас побежал нанимать ямщиков, тогда Александр сказал мне: я теперь пойду к священнику, и что он мне скажет, тотчас назад буду, и если в тебе мне нужда будет какая Никанор, то гдеж я тебя найтить могу? Я пойду, (сказал я) за платьем для Анеты к Шрейдерше, (прозванье некоторой трактирщицы) ея дочери платье думаю что в пору будет Анете; у ней куплю пару, и тотчас буду домой: ну если паче чаяния (сказал Александр) поп без ведома капитана ни за какия деньги венчать вас не станет, в таком случае что мы будем Никанор делать? Так плюнуть на попа, сказал я, я и без венчанья Анету с собой возму, да и возму в муском платье, назвавши ее нанятым своим слугою; а на Езеле острове или в Пернове с ней обвенчаюсь. Однако братец проси хорошенько попа, сули ему хоть пят- десят рублев, есть чем мне будет ему заплатить. И так пошли мы из квартеры своей оба; я пришедши к Шрейдерше, спросил ея, чтоб она продала мне дочери своей платье со всем женским прибором. Она на то и согласилась, и продала мне старинькое платье, которое не больше
не отопрусь


Несчастный Никанор... Часть I
205
двадцати рублев стоило, но она взяла с меня шесдесят рублев: я взял от нее то платье, принес на свою квартеру, потом вскоре и Александр домой пришел и сказал мне, что он попа склонил, посулив ему двадцать рублев, и поп сказал ему, что он хоть в полночь нас венчать готов, только чтоб он Александр поручился по невесте и подписался; и что ево1 в том обнадежил и дал ему рубль задатку.
Я весьма благодарил за то Александра, а при том еще просил его, чтоб он и тот труд на себя принял, съездил бы со мною за Анетою к Шпангуту. Александр во всем мне том не отрекался, и в разсуждении ево ко мне дружбы охотно все исполнять желал.
И так прошли мы с ним к пристани, и переехав через реку, где на- шедши Якова с ямщиками, поехали все трое к Шпангуту, и приехавши пошли мы с Александром прямо в Шпангутовы покои; где прикащик его встретя1  2 нас, сказал нам, что Шпангута в доме нет, что3 он взят под караулом в ратушу: я услыша от него об оном весьма опечалился; потом спросил ево об Анете где она находится; прикащик на то сказал мне, что он об ней не знает. Я отозвав ево в другую горницу, сказал ему, господин прикащик ты не сомневайся о сем человеке, с которым я приехал, он мой искренней приятель, пожалуй не опасайся ничего; объяви мне подлинно о Анете где она находится, тогда прикащик с клятвою мне объявил, что господин Шпангут отправил ее в коляске с кучером своим сего дня по утру часу в одиннацатом, а куда о том подлинно он не знает, и только что она могла с двора съехать, то в то время пришла команда присланная вторично из Риги, и взяла с собою под караулом господина Шпангута: но вы господин Никанор, сказал мне прикащик, не сомневайтесь о Анете, она отвезена нарочно4 в безопасное место, покамест вы будете свободны: и вы там ея безпрепятственно всегда получить можете: да пожалуй скажи мне господин прикащик, спросил я, куда она отправлена; клянусь вам Богом, сказал прикащик, что я подлинно о том не знаю, а так думаю, что она отправлена в Варшаву к надежному господина Шпангута другу купцу Берхану: а подлинно в том я вас уверить не могу, а догадываюсь только потому, что господин Шпангут при отправлении госпожи Анеты дал ей на дорогу несколько червонцов, и при том подарил ей вексель на пять сот талеров, по которому векселю следует платеж получен быть в Варшаве от означеннаго
1 он ево
2 встретивши
3 и что
4 нарошно


206
Дополнения
купца Берхана; потому я думаю, что она туда отправлена, да к томуж сей купец верный господину Шпангуту друг, так кроме того места отправить ему Анету некуда; да разве Анета, спросил я, подарила что ни- будь из своих алмазов господину Шпангуту за сей вексель? Нет, отвечал прикащик, она правда намерена была подарить ему несколько алмазов, однако он их от нее не взял, а подарил ей так пять сот талеров из своей только добродетели. Боже мой! сказал я, какой ето добродетельной старик: тогда я не мог от слез удержаться, и вышедши опять к Александру, сказал ему, возможно ли братец, какое одолжение делает с нами Шпангут: недовольно того, что за все его нас не оставлении никакой заплаты он от нас не требует, но и свою еще не малую сумму денег подарил Анете и отправя ее в безопасное место, а сам принимает для нее безпокойство и убыток, будучи1 ни в чем не виновен ввергает себя охотно в напасть, защищая только из одной добродетели Анету.
Ну, добродетельный Шпангут, заставил ты меня во весь мой век признавать тебя не за купца, а за отца.
Теперь и радость и печаль смешались в моем сердце вместе, и я не знаю сам, что мне делать: весьма я тем доволен, что Анета теперь в безопасном находится месте, но надежды той не имею, чтоб в скорости мог ея увидеть.
Пойдем братец, сказал я к Александру, нам больше ничего не остается теперь делать, как выручить поскорея добродетельнаго Шпангута: от него мы обстоятельнее еще о Анете услышать можем: и так поехали мы обратно в Ригу, и переехав через реку прошли прямо на свою квартеру, потому что уже очень было поздно, час первой по полуночи, и как пришли мы на свою квартеру, тогда слуга мой сказал мне, что как скоро сошел я с квартеры, то вскоре после меня присылал ко мне письмо содержащейся в ратуше купец, и тот посланной сказывал, что оной купец великую имеет нужду; и он слуга того письма принять не посмел, а прозваньем тот купец Шпангут. Тогда я приказал своему слуге, чтоб он по утру очень рано шел к тому купцу, и сказал бы ему, что я к нему скоро буду, а только утре прежде схожу к Капитан-Порутчику и отпрошусь у него, и от него прямо пройду к тому купцу, и чтоб слуга мой там у того купца, где он содержится в ратуше, меня и дожидался. И так по утру вставши я пошел к Капитану Порутчику, и просил ево усердно, чтоб он промешкал отъездом своим тот день для необходимой моей нужды, но Капитан Порутчик в том мне отказал; я с превеликою прозбою просил ево, чтоб промешкать хотя до половины дня, и в том насилу его упро¬
1 	и будучи


Несчастный Никанор... Часть I
207
сил, но при том он сказал мне, чтоб я не отменно совсем был готов, и явился к нему в начале перваго часа по полудни, а если я не явлюсь, то заключит он обо мне иначе, нежели как рекомендован я ему от Капитана. В таком строгом приказе пошел я от Капитан-Порутчика немедленно прямо к Шпангуту, и пришедши в ратушу нашел его там, у котораго уже все приготовлено было, к чему мне надлежит подписаться; я про- четши ту1 подписку, увидел в ней, что только важность в том состоит, чтоб мне подписаться, что подлинно Анета находится у меня, и подлинно я сговорил ее за себя за муж, и в покраже ею алмазов у дяди ея, я за нее Анету в суд с дядею ея действительно иду, и если от команды моей по требованию ратуши прислан я буду к тому суду, то во всем я ее Анету очищать и за нее ответствовать сею подпискою обязываюсь.
Я ни мало не медля подписался в том без всякаго сомнения: тогда оную мою подписку принял от меня рацырь, и объявил Шпангуту свободу.
И так пошли мы с Шпангутом на мою квартеру, и пришедши ко мне Шпангут отдал мне письмо на алмазы от Анеты: я прочетши2 то писмо, не стерпя тронут стал сожалением моим об Анете, и любовь ея ко мне, которую она в том письме изображала, так смутила мой разсу- док, что я со всем было отложил езду свою с Капитан-Порутчиком на остров Езель, и хотел просить Александра Б. чтоб он вместо меня на остров ехал, что он бы по дружбе своей ко мне то учинить и не отрекся, да и Капитан бы то для меня сделать мог, еслиб я объявил ему обстоятельно причину об Анете; но опять разсудил я, что может быть пуще то будет мне не в пользу, когда по делу Анетину вскоре из ратуши к суду меня потребуют, и когда миновать будет не можно Капитану того, чтоб не отослать меня к суду, то я чрез то наведу себе больше несчастия, а как уеду на остров Езель, и по прибытии моем оттуда обратно в Ригу, не дав о приезде моем Гра.3 и ратуше разведать, узнаю прежде, что оная ратуша намерена будет делать со мною, и если что нибудь окажется для меня опасное, и не в пользу мою, то я найду случай, и уеду в Петербург, и там возму себе за границу для нужд моих абшид, и сыщу дражайшую Анету. И так положил я намерение, чтоб неотменно ехать на остров Езель,4 и приказал слуге своему, чтоб чрез два часа все было к отъезду моему готово.
1
2
3
4
я прочедши тое прочедши
Гр.
на остров мне Езель


208
Дополнения
Потом спрашивал я Шпангута об Анете, как она и куда от него отправлена. Шпангут мне как об ней куда она отправлена, и с какою надеждою там будет жить без всякой опасности, так и обо всех учинившихся с ними по отбытии моем от них всяких приключениях разсказал обстоятельно.
И так простясь я с Шпангутом и с Александром Б. (прося при том Шпангута об отослании письма моего к Анете, которое я тогда вручил ему), отправился с Капитан-Порутчиком на остров Езель благополучно, а в писме моем к Анете писано следующее:
Дражайшая Анета! Я не могу изобразить сколь горестно для меня твое со мною1 разлучение, и не могу в мысль себе представить, какими странными и удивительными приключениями немилосердое несчастие опровергнуло все обнадеяния1  2 и предприятии. Теперь я несумненно выговорю, что нет смертному средства избежать того, что определено бывает ему небесами; тщетно мы ласкали себя надеждою возпол(ь)зовать- ся скоро общим с тобою нашим благополучием, и тщетно в том мы3 располагали, когда не предписано еще минуты той для нас небесами: и вместо того, чтоб ехать мне с тобою на остров Езель, услышав4 я сие печальное о тебе известие, что ты убегая несчастия, отбегнула чрез то предприятаго к благополучию вашего намерения: яж намерен был отдалиться вместе с тобою сего несчастнаго для тебя места, долженствую теперь отдалиться на несколько времени от приятных очей твоих: но ты любезнейшая Анета не сокрушайся обо мне, и не имей никакова сомнения; я благополучен, и никакого несчастливаго со мною приключения отнюдь не бывало, и ты убоялась одного только пустаго страха тени:5 и хотя я и отлучаюсь сей час на остров Езель, куда необходимо мне должно ехать, но только там не более месяца пробыть я уповаю, а по приезде моем обратно сюда, как возможно буду стараться, чтоб я уволен был от своей команды хотя на малое время к тебе в Варшаву: куда меня неотменно и ожидай, и от сего надежнаго для тебя места никуда не отлучайся. И так пребуду с моею искреннею к тебе лю- бовию,
вернейший твой Никанор.
1 твое нечаянное со мною
2 обнадеянии
3 мысли
4 услышал
5 пустова страха тень


Несчастный Никанор... Часть I
209
А как я приехал на остров Езель, и что там со мною произходило, и как оттуда обратно выехал: о том в будущей вечер Вашему Сиятельству донести имею; а теперь желаю вашему Сиятельству спокойно почивать и приятной видеть сон.
Конец перваго1 вечера1  2
По разсказыванииж3 некоторой части своей истории, пошел Никанор в тот вечер уже поздно часу во втором по полуночи от Ея Сиятельства Княгини, в дом своего милостивца, у котораго он тогда имел пристанище; дом сего господина великолепием первой по городу, а как оной господин был человек весьма добродетельный, то не один у нево жил Никанор, но и еще такие подобные Никанору по бедности своей в его доме находились: также оной господин содержал в том городе на своем коште и воспитательной дом, между прочимиж не имеющими ни какова пропитания жил у него один отставной Титулярной Советник, именем Никифор, с которым Никанору была отведена одна комната.4
Но как оной господин Советник Никифор пребывание свое начал иметь в том доме года за два прежде нежели Никанор, почему он гораздо и исправнее был Никанора платьем, а особливо шубами. Никано- руж хозяин тот хотя и подарил изрядные две пары платья штатскаго, однако тулуп у Никанора был весьма уже ветх, и почти одна крышка вид его составляла, а меху ни осьмой части не имелось: и во время студеных дней Никанору спать было под ним не весьма спокойно, а при том же у онаго господина Никифора нрав был с Никаноровым весьма не сходствен. Никанор любил, чтоб горница была несколько тепловата, а Никифор любил, чтоб оная была гораздо в прохолодь, для того5 часто иногда и зимою поднимал он окончину; Никанор хотя во оном ему и не прекословил, однако в разговорах упоминал он госпоже того дома о несогласных его с товарищем нравах. Госпожа дому того сжалясь на Никанора, подарила ему теплое одеяло, а господин того дому услыша от нее о несогласии Никанора с товарищем его, не хотел никому из них в
1 перьваго
2 В издании 1775 г. после слов «Конец перьваго вечера» следуют слова «Продолжение Никаноровой истории. Вечер вторый», которые во втором издании помещены после очередного фрагмента романного обрамления.
3 По разсказанииж
4 отведена была одна камора
5 и для того


210
Дополнения
том выговаривать, а только шуточною1 речью сказал Никанору следующее.
Господин Никанор, вы прежде сего бывали межевщиком в Московской губернии, так можете с товарищем своим полюбовно размежеваться. Они оба тогда хозяйским словом стали довольны и развелись в той горнице между собою полюбовно; Никанор предпочтя своего товарища уступил ему три части в той горнице со всеми окнами, а себе взял четвертую часть подле печи: и как скоро они писменно контракт свой при хозяине в том заключили, так скоро Никанор призвав с дозволения хо- зяйскаго столяров, приказал им отгородить свою четвертую часть от полу и до потолка, и обить войлоками, а от свету зделал окны и двери, и уклеив бумагою, вымазал маслом, от чево ему и светло и тепло стало больше нежели он желал, и товарищу он своему выпускал уже тепла столько, сколько хотел: товарищ его за то на него весьма разсердился, что он его в том размежеванье обманул, но не хотя признаться в своей ошибке, злобился на него тайно, и намерился отмстить свою обиду. И когда Никанор проигрывая ночи с барынями в карты, возвращался домой очень поздно,1  2 тогда Никифор старался сени и вороты запирать, чтоб познобить за то Никанора на стуже: однако того сделать ему не удавалось, потому что люди того дому весьма любили Никанора; но в сиеж самое время, как пошел Никанор от Ея Сиятельства, удалось Никифору сени и вороты запереть; погода тогда стояла весьма холодная: Никанор пришедши к воротам, увидел, что оные заперты, не осмелился стучаться,3 чтоб хозяина с фамилиею не обезпокоить: полез через решетку, и как лишь только стал он на верхнем бруске той решетки, которой брусок в то время от глубокой осени был обледенелым и накрыт снегом, тогда Никанор поскользнувшись и задев кафтаном за спицу, повис на той решетке, отцепитсяж ему весьма было трудно, потому что спица та прошла сквозь подкладку и кармана кафтаннаго, и он не мог тогда ни спицы сломить, ни полы своей оторвать; но по счастию его бросились на него собаки, и как узнали его, то начали ласкаться, между которыми была4 Дацкая превеликая собака, бросилась к нему ласкаться на грудь; он тотчас схватил ее за ошейник, и она благополучно его с той решетки здернула, а только осталась на оной решетке одна его пола; и как прибежал Никанор к сеням, которые также были заперты,5 тогда он
1 шутошною
2 П03Д0
3 стучать
4 одна была
5 были также заперты


Несчастный Никанор... Часть I
211
прибежал в пустую кухню, которая по счастию его была топлена, где взошедши он на печь отогрелся, и сыскав батожек достал свою полу.
Весьма в то время было Никанору огорчительно, что товарищ его над ним сделал такую насмешку, однако Никанор выговаривать ему был не намерен, потому что он за всякую безделицу серживался. Иногда за то сердился, что если случится у хозяина их компания, и персон до тритцати за столом сидят, и за неимением для них с Никанором места, сберут им в другой горнице с меншими детьми хозяйскими особливой столик: а если за большим столом случится сидеть знатных отцов и приятелей хозяйским детям, ундер-офицерам Гвардии или Артиллерии, то тогда весьма недоволен тем бывал, и выговаривал о том дворецкому, что таких молодых ребят больше почитают, нежели такого1 старика, которой по табели Государя Петра Перьваго обстоит в ранге Армейскаго Капитана; и так разсерживаясь за то ухаживал часто на рынок и там кушивал; и для того Никанор ничего не сказал ему о себе, что с ним приключилось. По утру рано пришед в свою горницу переменил кафтан, надел на себя хорошую пару, что1  2 в тот день к стати случилось. Званы были все благородные люди на бал к тамошнему Губернатору, куда и Никанор был приглашен от своего хозяина, чтоб он ехал с ним к Губернатору вместе в одной карете; Никанор весьма тем был доволен, что хозяин пригласил его, и поехал с ним к Губернатору. А как в тот день был Кавалерский3 праздник, да и Губернатор тот в то время был имя- нинник, то Никанор сочинил ему оду, и поднесши оную поздравил его. Губернатор тот принял Никанора весьма ласково, и благодарил его за сочиненную ему4 оду; и с того времени стал коротко знать и любить Никанора. И как бал тот окончался и гости все разъезжаться стали, тогда Ея Сиятельство Княгиня, которая в то время тут же присудствова- ла, просила Никанора, чтоб он ехал к ней в дом вместе с нею, и досказал бы ей свою историю. Никанор ни мало не отрекаясь, поехал вместе с нею, и хотя в карете места Никанору не было, потому что та Княгиня не одна сидела, а карета была в то время двуместная, однако Никанор стал на подножку5 кареты, и так доехав6 в дом Княгини, и приехавши начал продолжать ей свою историю.
1 такова
2 и что
3 Кавалерской
4 им ему
5 подношку
6 доехал


212
Дополнения
ПРОДОЛЖЕНИЕ НИКАНОРОВОЙ ИСТОРИИ
Вечер в т о рый
По отправленииж моем из Риги на остров Езель с Капитан-Порут- чиком и товарищем моим кондуктором Алексеем Е. продолжали мы езду нашу, Ваше Сиятельство, в то время весьма спокойно, и будучи посланы наскоро по почте,1 однако не более шестидесяти верст в сутки уезжали: и в проезде нашем от самаго Пернова и даже до Аренсбурга имели мы безпрерывную почти компанию. Дворянство тамошнее так обходительно, что нигде не упускали, чтоб не зазвать нас к себе в дом, в которых жительствах мы лошадей переменять станем; и если в котором месте переменяем лошадей мы,1  2 а обедать или ужинать еще время не приспело, то по крайней мере в доме жительства того господина хотя чаю или кофе3 напьемся, а без того уже не выедем; а еслиж где особливо ласковую наедем хозяйку, то не только тут с утра обеденнаго стола дождемся, но и отужинавши большую часть ночи в приятной компании проводим. Капитан-Порутчик наш был человек веселаго нраву, и любил компанию, и хотя он летами уже был лет за сорок, однако с добродетельными во нравах дамами целыя ночи просиживать не поскучивал, а для нас молодых людей и давно то было не противно. В один4 вечер случилось нам ужинать у одного дворянина на острове Даго, за столом тогда сидело нас семь человек; хозяин с женою и дочерью и племянником ево, которой приехал к нему из своей мызы для звериной охоты; дочь же сего хозяина была девица весьма достойная, и довольно одарена от натуры, как красотою так и разумом, которая с глаз весьма была сходна на мою дражайшую Анету:5 я часто взглядывая на нее растерзывался внутренне, воображая в мысль Анету; и когда взоры ея с моими встречались, то нетолько терял я тогда чувствы, но и в лице моем усматривала мать оной красавицы нечто чрезвычайное; по чему несомненно, думаю, она и заключила в своем мнении, что конечно я смертельно в дочь ея влюбился: и для того не преминула довести речь до того, чтоб узнать ей о моем достатке; и так между многими разговорами
1 на почте
2 переменяем мы лошадей
3 кофию
4 и в один
3 к моей дражайшей Анете


Несчастный Никанор... Часть I
213
сказала она против слов Капитан-Порутчика, которой отзывался тогда, что он весьма доволен тамошними господами дворянами, и много назвать себя может счастливым, если и на острове Езеле такое обхождение иметь будет с дворянами. Конечно господин Капитан, (сказала хозяйка) отъищете себе хорошую компанию и в Аренсбурге, там на острове довольно дворянства, при том же достаточные и хорошаго нраву люди: а как оная госпожа хозяйка прежде того в разговорах уведоми- лась от Капитан-Порутчика, что он холост, то примолвила она тут же и сию речь: и притом множество достойных девиц, из которых может бы судьба определить1 господину Капитану выбрать и невесту. Капитан- Порутчик с учтивостию ей за то уведомление благодарил, и при том издевочною речью сказал ей: что он не намерен жениться, а намерен постричся, для того что молодые лета ево почти уже проходят, и что ему от роду сорок первой год, однако видеть достойных невест весьма он желает, потому что кондукторы команды ево холостые, и может быть они намерение положат жениться. Вам, господин Капитан (сказала хозяйка) пристойнее жениться, нежели господам кондукторам, а они хотя и молоды летами, однако такова рангу, как вы, еще не заслужили, и для того авантажнее за вас итти невесте, нежели за них: а как достаточны господа кондукторы, (спросила тогда ево хозяйка) они не имеют у себя кроме жалованья (отвечал Капитан-Порутчик) собственнаго ничего, однако убогими назвать их нельзя, потому что они имеют у себя отцов достаточных, и они наследники в их имениях; у господина Алексея Е. изрядной отцовской дом в Петербурге, а у господина Никанора хотя дому в Петербурге и нет, однако отец его имеет хорошие за собой деревни больше четырех сот душ. Какой доход собирается с ваших деревень, господин Никанор (спросила меня хозяйка) не могу обстоятельно об оном вам милостивая государыня (сказал я) донести, потому что я по осьмому еще году отлучен был от дому отца моего в корпус, и с тех пор в деревне не живал и не вхаживал в деревенскую економию, а только известен через письма отца моего, что он имеет хлебные деревни, а не оброчные; и если в которой год хлеба родится больше, в тот год и доходу он больше получить может: мнеж для содержания себя присылат1  2 отец мой когда3 род или недород бывает хлебу обыкновенно на каждой год по триста рублев, да сверх4 того довольной столовой запас в Петербург, или в Ригу.
1 может быть судьба определит
2 присылает
3 хотя когда
4 сверьх


214
Дополнения
И при тех разговорах ужин кончился, а как Капитан-Порутчик отъездом своим поспешал, и просил хозяина, чтоб поскорее1 его в путь отправить, для того и ужин был приготовлен гораздо ранее обыкновенна- го, и в то время как из за стола встали, то вечерняя заря только лишь началася, тогда хозяин просил Капитан-Порутчика, что покамест люди и минеры наши ужинают, и пока лошадей закладывают, не изволит ли он прогуляться в саду. Капитан-Порутчик на то согласился, и зделав почтенье хозяйке, приняв руку ея, пошли в сад: потом и я взял смелость подойти1  2 к Елеоноре, (так имя той дворянской дочери) она с великою ласкою поцеловав меня в висок подала мне свою руку, я приняв ея последовал предидущим; и как вошли мы в сад, тогда Капитан-Порутчик пошел перед нами с хозяином, ведучи хозяйку за руку, а позади их вел я Елеонору, а за нами следовали товарищ мой Алексей Е. с племянником хозяйским, и каждые шедши из нас своею партиею особливые имели разговоры; Капитан-Порутчик разговаривал с хозяином и с хозяйкою о расположении места того сада, а Алексей Е. с племянником хозяйским вошли в разговор о военных делах и науках, а мы с Елеонорою продолжали речь о нежной приятности случившагося тогда воздуха; и так шли мы преспектом прямо к одной галлереи, но Елеонора сказала мне, чтоб я пошел с нею в левую сторону в куртину того сада, где может она нарвать хороших яблок. Я весьма охотно повелениям ее повиновался: и как вошли мы с нею в ту куртину, тогда Елеонора сорвав хорошее яблоко и вынув из кармана складной ножичек коим разрезав3 оное поднесла ко мне, и просила меня, чтоб я отведал каковы яблоки их саду. Я с великим удовольствием принявши съел яблоко, (и сказал ей) я в жизнь мою, милостивая государыня, нигде и никогда таких прият- наго вкуса яблок еще не едал. Ах господин Никанор! (сказала она) чрезвычайная похвала составляет опорочивание: клянусь вам в том милостивая государыня, (сказал я) что не лестно об оном я вам докладываю, да и какой бы при том ни был хотя из всех родов лучший фрукт, то оной так вкусен и приятен для меня быть не может, как ето яблоко, котораго сладость не только гортань, но и сердце мое ощущает. А! (сказала Елеонора) так вы может быть иначе разумеете вкус етова яблока, для того что оно сорвано с моей любимой яблыни, и что я вам зделала почтение поднесла ево из своих рук; яб желала, чтоб вы навсегда с таковым вкусом наслаждались плодом моей любимой яб¬
1 поскоряе
2 подойтить
3 ножичек и разрезав


Несчастный Никанор... Часть I
215
лони.1 Счастлив бы я назваться мог, милостивая государыня, (сказал я) еслиб я удостоен был именоваться садовником родителя вашего сада; яб вашу любимую яблонь1  2 не только хранил, но и обожал бы навсегда. Тогда сказала мне Елеонора, чтоб я сел с нею на близ сделанную из дерна конопе,3 и как сели мы с нею на оное, в то время дозволила она мне целовать ея руку столько, сколько я хотел, и в том упражнении просидел я с нею больше четверти часа, от чего сердце мое питаться уже начинало такою же пищею, какову оно получило и от дражайшей моей Анеты: тогда вспомнил я себя, что нарушаю мою к ней верность, вздохнул я крепко, и не мог удержать в глазах своих стремившагося потока слез: и как увидела то Елеонора, тогда сказала она мне, конечно господин Никанор разлучася вы с своею любезною, и чрез обхождение мое с вами вспомнили о ея присудствии, и от того жалостию тронуты.4 Ах! нет милостивая государыня, (отвечал я ей на то) я еще любовию никогда и нигде не заражался, а разве в сих минутах и в здешних странах познавать ея начинаю. В здешних странах (сказала Елеонора) любови нам познать не можно, здесь любовь никогда не обитает, потому что деревенские пределы ей противны, а пребывает она навсегда в прекрасных городских селениях; чрез нашиж уединенныя на острове места разве мимолетом куда пролетит и заденет крылом только чье нибудь сердце и оставит пораненное сострадать на веки.
Я выслушав от нее такия чувствительныя для меня слова, говорил тогда в мыслях сам себе: ах несчастной Никанор! почто ты продолжаешь с красавицей сей больше речи, которая имеет разум, душу и взоры твоей прекрасной Анеты; беги скорей от сих предметов тебе вредных, пока не разделилось сердце твое на две части. Потом (сказал я ей) нет милостивая государыня, любовь не имеет такой склонности, какую вы в ней заключаете; она еще больше любит невинную деревенскую жизнь и уединение, нежели городскую пышность: и не только отдален- ныя от городов места, но и самыя дикия пустыни, пещеры и земляныя темницы посещать она не гнушается: и в тех словах подошел к нам лакей, и сказал, что Капитан-Порутчик уже пошел из саду, и что все к отъезду нашему готово: тогда пошли и мы с Елеонорою из саду, и при- шедши в покои, где Капитан-Порутчик и я, поблагодаря хозяина за угощение, и рекомендуя себя в дружелюбие, простясь с ним поехали в
1 яблыни
2 яблынь
3 канапе
4 тронуты стали


216
Дополнения
путь свой, и Елеонора осталась о любви моей к ней между надежды и отчаянностию.
По прошествии1 нескольких дней приехали мы благополучно на остров Езель в крепость Аренсбургскую, и вступили в свою должность; посланыж были мы для снятия плана, и при том велено сделать прожект для починки той подорванной Аренсбургской крепости; и так с неделю времени в должности своей находился я благополучно, а через неделю получил письмо от Анеты в следующем содержании.
Любезнейший Никанор, чувствительное воспоминовение оказываемых твоих ко мне нежностей не только сердце, но и душу мою сокрушило;1  2 моя горестная жизнь не только стала огорченна, но и совсем отчаянна; любовь моя к тебе возросла столь велико, что уже по смерть мою ничто в свете сем искоренить оную не может;3 но ты если хотя маленькое имеешь о мне сожаление, то вспомни злосчастную твою Анету, которая вручила тебе сердце свое и душу, и которой не столько страшна смерть, как отсудствие твое прискорбно. Сжалься над нею и послушай последней ея прозьбы, оставь все свои должности и приезжай ко мне в Варшаву; без тебя мне все пути затворены, без тебя вольность городская темницею мне кажется; с тобой я лучше соглашусь жить в пастушьих шалашах, нежели без тебя в великолепных чертогах. Ах! дражайший Никанор, если бы ты возмог проникнуть духом и разсмотреть в тонкость, с каковым соболезнованием сердце мое о тебе рвется, и в каком смятении состоит страстная тобой моя душа, тоб конечно ты жало- стию обо мне был тронут; но я от горести моей не могу на письме изобразить всей моей совершенной к тебе горячности, перо из рук моих выпадает, и слезы свет в глазах моих застилают.
Прости дражайшей мой, я может быть пишу к тебе уже в последний раз, прости любезной, еще я повторяю, что только о тебе одном пекусь и помышляю;
верная тебе по смерть свою злосчастная Анета де К.
Сие письмо полученное мною от дражайшей моей Анеты так меня тронуло, что я в тот же почти час впал в прежестокую горячку; и совсем отчаян стал жизни: и хотя после пускания крови и получил я некоторую силу здраваго разсудка подкрепить себя надеждою такою, чтоб
1 И по прошествии
2 уже сокружило
3 любовь моя к тебе возрасла столь велико, что животом мою оную отразить уже не
возможно.


Несчастный Никанор... Часть I
217
немедленно оставить мне свою должность и отечество, и не иметь больше терпения во ожидании времени1 к возвращению моему в Ригу, и чтоб прямо с Езеля острова тайно наняв судно переехать мне через залив морской в Курляндию, и оттуда следовать в Польшу к своей дражайшей Анете; однако оная надежда не долго меня ласкала; возбудилась вдруг сопротивная в то время во мне страсть, и сему моему намерению препятствовать вооружилась. Как я имел у себя отца живущаго при старости своей в деревне, которой любил меня, думаю, что больше нежели свою жизнь и которой почти от младенчества моего ни в какой прозбе моей без удовольствия меня не оставлял,1  2 о чем бы я к нему ни отписал; его оставить мне в то время весьма было прискорбно. В разсу- ждении том, что я один у него наследник, и если услышит он обо мне, что лишился меня на веки, и что я пропал безвестно, то безвременно от того известия уморит себя с печали, и я чрез то буду причиною его смерти, что тогда (размышлял я,) с мнением моим будет повстречаться, когда угрызение совести предстанет изображать мне мое безчеловечие, что я убийца моего родителя. И в том разсудке изчез мой разум; я сделался вдруг сумасшедшим,3 и закричал тогда громко: ах дражайший мой родитель! ах дражайшая Анета! вы сердце мое разделили на две части; теперь делите вы мою и душу. И приподняв я себя сел на постели4 и начал плакать: потом в безпамятстве стал свистать и после того пел ста- риннаго голоса следующую арию:
Душа моя страстьми свирепо возмущенна,
И нежная любовь днесь стала разделенна:
Анета и отец мой, оба в сердце тверды:
О! злобнейший случай! о! рок немилосердый,
Не льзя уж мне, не льзя слез горьких отереть,
К спокойствию одно осталось, умереть.
Напоследок рвал я на себе волосы, и разбил до крови лицо, тогда товарищ мой Алексей Е. которой был человек весьма доброй души, тотчас удержав меня, и сколько можно приводил в чувство; и как я опомнился, то он всячески старался ободрить меня хотя маленькою надеждою (и сказал мне) любезной друг Никанор, скажи мне как истинному
1 времяни
2 не оставливал
3 сумашедшим
4 в постели


218
Дополнения
твоему приятелю, о чем ты отчаянно так крушится,1 и какую ты давиче упоминал Анету: ах мой приятель (сказал я) я люблю ее больше моей жизни; да пускай ты много ее любишь, (сказал Алексей), да какаяж из того выливается причина так сострадать тебе об ней; если она прямо тебя любит, и если осталась она в Риге благополучно, так о чем же тебе так сокрушаться; мы по окончании своего дела приедем в Ригу, и ты благополучно любезную свою увидишь: ах! нет мой искренний друг, (сказал я) она не в Риге, а она в Варшаве, в великой находится опасности, и отчаянна меня к себе дождаться; и если я не поспешу к ней моим приездом, то она жива не будет. Я1  2 легче желаю сам прежде умереть нежели о ея услышать смерти. Послушай же меня Никанор, (сказал Алексей) положи ты ету коммисию на меня; я, как давнешней твой друг, нелестно тебя уверяю, что я могу отпустить тебя хоть сей час; я упрошу Капитана, чтоб он тебя немедленно уволил, а я здесь оставшись исправлю всю порученную нам коммисию один: о! если ты меня сим одолжишь,3 то я считать тебя буду во всю жизнь мою за истиннаго друга. Конечно то зделаю (сказал Алексей), и сей же час я пойду к Капитану; только пожалуй Никанор не зделай ты без меня опять какова с собой вреда, а будь на минуту терпелив и великодушен: и с теми словами пошел он к Капитану, приказавши слуге моему, чтоб он от меня никуда не отлучался. По прошестииж нескольких часов пришел с Алексеем и сам Капитан-Порутчик на квартеру мою, и увидя меня в таком образе, что я совсем стал не тот, и что больше уже недели как лишился я пищи; сколько можно он меня разговаривал, чтоб я не приходил в отчаянье, и что он уже скоро отправится в Ригу; но однако приметя во мне из некоторых моих слов чрезвычайное отчаяние, разсудил по человечеству, и прежде своего отъезда уволил меня в Ригу на своих лошадях, сделав мне тем большее одолжение, и дав при том мне для провожания одного минера и деньщика своего; и так я дня чрез4 два отправился в Ригу: в проездеж моем как можно поспешал я своею5 ездою, но однако как приехал я на остров Даго, где случилось по утру часу в осмом проезжать мне мимо мызы дворянина господина Т. отца Елеонорина, то не мог того6 преминовать, чтоб к нему не заехать и не сделать почтения красавице Елеоноре. И так по случившемуся уже прежнему знакомству
1 крушисся
2И я
3 если ты много тем меня одолжишь
4 через
5 своей
6 не мог я того


Несчастный Никанор... Фрагмент части III
219
въехал я прямо в дом господина Т. Елеонораж тогда смотрела в окно, которая тотчас увидя меня узнала.
В тех1 Никаноровых речах как продолжал он свою историю Ея Сиятельству, учинился в том городе сильной пожар; загорелся некотораго компанейщика дом, которой построен был не далеко1  2 от Ея Сиятельства. А как Ея Сиятельство Княгиня в пожарных случаях была боязлива,3 то тотчас выехала она в другую безопасную улицу к знакомому одному Коллежскому Ассесору господину 3. и при отъезде своем просила Никанора, чтоб он остался с ея домашними в защищение4 дому.
Конец втораго вечера и первой части
ФРАГМЕНТ ЧАСТИ III
Не прогневайся любезный читатель, что нынешний5 вечер Никанор мало разсказывал своей истории Ея Сиятельству; причиною тому пожар.
Как сделался обморок, ваше Сиятельство, девке моей, она в то время почти уже дыхания в себе не имела, я все силы свои употреблял, и старался приводить ее в чувство, наконец едва мог привесть ее в память, а как опомнилась она, то плакала неутешно, я в отраду от огорчения ея, божился ей, что естьли не угодно ей предложение мое о замуж- стве, то я неволею ее за муж выходить не принуждаю, и покамест жизнь моя продолжится я ее от себя не отлучу, итак чрез долгое время я уже не осмеливался упоминать ей о замужстве ея, покамест некоторой пристойной к сему случай сам оказался.
Случилось одной девушке подрушке ея вытти замуж за некоего вольнаго мастероваго человека, и оное замужство означенной девушке весьма удалося, а как девка моя нетолько, что была у ней на свадьбе, но и после того времени много раз в гостях у нее бывала, и видя удачливое ея замужство, супружескую любовь и во всем хорошую и спокой¬
1 И в тех
2 недалече
3 весьма в пожарных случаях боязлива
4 в защищении
3 нынешней


220
Дополнения
ную жизнь, весьма на них любовалась и завидовала им, а приходя от них домой говаривала мне часто, что подружке ея даровал Бог в замуж- стве щастие.
Тогда я осмелился сказать ей на оное, что человеческая участь раз- положена от Бога, кому он хочет тому и дает спокойной век, ибо самое совершенное блаженство в человеческой жизни есть не что иное как согласие и любовь в супружестве, которое превышает веселости и утехи. всего света, но я с нею того лишен, и отнято от нас то всемогущею Все- вышняго судьбою. Ежелиб я небыл женат, то не желал бы больше никакого благополучия на свете сем, как иметь ее своею супругою, но тому статься уже не можно, потому что я женат, а буде препровождать мне дни свои вечно с нею, то от угрызения совести с обеих сторон, кроме погибели инаго ничего хорошаго ожидать нам не можно, и естьли она послушает совету моего, и выдет за муж за достойнаго супруга, то будет в жизни своей благополучна и спокойна.
Девка моя будучи разсудком от Бога одарена, начала признавать предложения мои за самую справедливость и мало помалу на оныя склонилась, и просила меня, чтоб я постарался приискать ей жениха, ибо она повинуясь воли моей идет за муж, тогда стал я стараться искать ей жениха, и много отъискал таких, которые охотно желали взять ее за себя, иной жених из хорошаго дома управитель, другой из приказнослу- жителей, и нельзя того сказать, чтоб они не были ея совести достойны, однако как мне, так и моей девке весьма не нравились, между тем сыскался один жених, которой простой был лакей однаго посредственнаго господина, а как я вхож был в дом к оному господину, то и знал коротко означеннаго слугу жениха моей девки, и давно приметил в нем, что он человек достойной, и как мне так и девке моей весьма полюбился. Я наградив как платьем, так и деньгами сколько возможности моей было, дал ей отпускную, а она благополучно за означеннаго жениха и вышла.
Вышедшиж за него замуж и пожив с ним весьма мало времени, зделалась ей превеликая обо мне тоска; она сколько ни сносила и сколько от мужа своего ни скрывала, наконец не в силах будучи оной тоски пе- ренесть, в такую пришла отчаянность, что лишилась и хлеба; муж ея, видя жену свою всегда в слезах утопающую, крайне тем огорчен был, и сколько ни старался спрашивать ее от чего ей та тоска приключилась, но обстоятельно уведомиться о том не мог, как только получая от нее в ответ, что она и сама не знает от чего ей тоска сия сделалась, которая растерзывает сердце ея так сильно, что свет сей стал ей не мил, и что все в нем для ней противно, и естьли б она не горячо его любила, то от


Несчастный Никанор... Фрагмент части III
221
несносной сей тоски не пременно умертвилаб себя; но одна та отрада и подкрепляла ее, что он ей мил и что она от него так же равномерно любима.
Муж ея услыша от нее такия слова, возчувствовал в душе своей сильное волнение, любовь, которую изъявляла ему супруга его, восхищала сердце радостным восторгом, отчаяннаяж ея тоска, влекла его в наичувствительнейшее огорчение; он проливал перед нею слезы, клялся ей небом и землею, что для нее все на свете сем сделать он не отречется, хотяб то и здоровья его стоило, толькоб не скрывала она от него никакой тайности и сказалаб ему всю истинну, от чего ей та тоска приключилась.
Она услыша оныя слова от мужа своего, пала в слезах ему в ноги и отерши оныя говорила: любовь твоя, и верность да будут мне покровом и отрадою в сей моей отчаянной горести; я сама не могу понять тайны сей, от чего во мне произошла тоска сия, однако я не должна от тебя ничего утаить, и что на мыслях своих имею, открою тебе как законному моему супругу всю истинну.
Вам не безъизвестно с какою я горячностию любила прежняго моего господина, котораго неоспоримо люблю безмерно и теперь; однако люблю не с такою уже любовию, с какою я тебя любить обязана; но люблю его так как отца роднаго, за оказываемыя прежния его ко мне милости; но как я давно уже его не видала, то и думаю что от того может быть во мне тоска сия и произошла, потому что я об нем сожалею; и естьли вы хотите извлещи меня из сей моей тоски и отчаянности, то допустите меня увидеться с ним хотя на одну минуту, без всякаго обо мне сомнения, ибо я хотя и очень его любила, но как судьбою Всевышняго я ему вечною быть не определена, то повинуясь святому его закону, вручила я себя вечною тебе, и по смерть мою верною супругою тебе одному быть обязана, и клянусь в том Богом, что никогда изменницею быть тебе не могу, но только увидеть лишь желаю прежняго господина моего; и ежели вы меня не допустите его видеть, то я от мнения моего об оном более жива быть не могу.
Муж ея услыша от нее такую важную к себе прозьбу, не знал что отвечать ей; с одной стороны сомневался, чтоб не преодолела любовная страсть ко мне жену его, а с другой стороны опасался, чтоб от несносной тоски жена его в отчаянности не умертвила себя; итак не знал что делать, наконец обнадежил он ее, и сказал ей, что она скоро по желанию своему увидеть меня может, однако не прежде того времени, как он дозволение от меня испросит, что угодноли еще то будет мне, чтоб видеть ее; потому что когда я ее отпускал от себя, то уверял тогда мужа


222
Дополнения
ея, что я нетолько любить ее впредь по страсти, но и видеть ее не намерен; а стараться буду заочно всякое ей делать благодеяние.
Итак обнадежа он ее тем, оставил в спокойствии; и улуча время пришел ко мне, и объявил мне об оном, что жена его нетерпеливо видеть меня хочет, я услыша от него о том весьма сожалел, что жена его не уменьшает любви своей ко мне; и опасался притом, чтоб и я опять не заразился любовною к ней страстию; однако напротив того сказал ему: для чегож не зделать ему жене своей то удовольствие, и не притти с нею ко мне в гости и щитать всегда меня за вернаго своего и нелицемернаго друга, безпристрасно как ему, так и супруге его желающаго всяких благ.
Он будучи без сомнения во мне в том уверен, обещался с супругою своею вместе быть ко мне и назначил время, в котором он непременно ко мне притти хотел.
Как пришло то время, тогда пришли они ко мне; жена его обласкав меня начала было плакать, однако я посадя ее сказал, что плакать ей больше уже не должно, а надобно радоваться, получа достойнаго себе супруга. И так сколько мог я, старался вводить ее в разсудок, и чтоб она ни о чем не печалилась, а полагалась бы во всем на власть Божию; Бог что хочет то и делает; а что он сделает, то человек переделать уже не может, чтож до меня касается, то я во всю жизнь мою пребуду как ей, так и мужу ея искренним другом; и поговоря я с нею также и с мужем ея довольно, и угостя их сколько мог, также подарив притом некоторыми небольшими подарками, проводил с двора благополучно, прося их чтоб они и впредь ко мне ходили, что они по дружбе своей и делали; а после того и не званые уже много раз у меня бывали; жена его вскоре тосковать обо мне перестала, и находилася после того времени в совести своей весьма спокойна.
Между тем временем всячески старался я склонять жену мою, чтоб жить с нею вместе; писал я к ней многия письма, также насылал многих приятелей моих, чтоб они постарались приводить ее в разсудок; однако все то было тщетно; она обо мне и слышать не хотела и в ответ я от нее кроме брани ничего инаго не получал.
В сих обстоятельствах будучи с крайнею прискорбностию решился я ехать в армию, и объявил о том многим своим приятелям и прощался с ними, сказывая им, что я очень скоро отъеду, и на тот отъезд мой в армию сочинил я песенку (...)
Написав я оной песни десять куплетов, разсматривал, чегоб еще не доставало, и казалось мне, что нечего больше уже прибавлять потому, что я уже любовь из сердца своего изкоренил и супругу свою оставляю и еду на войну сражаться с неприятелем.


Несчастный Никанор... Фрагмент части III
223
Рассуждение сие, как скоро лишь в голову мою вошло, то в туж самую минуту отворились в комнате моей двери, в которую входит бывшая моя девка с мужем своим, а как я в то время читал держа в руках ту песню, то вскоре и не успел оную спрятать от нее, она поспешно ко мне подошла и поцеловав у меня руку, взяла из рук моих ту песню, и как скоро прочла оную, так скоро упала в обморок, мы с мужем ея подхватив ее положили на кровать, омоча ей голову У игарскою водкою, и едва в чувство привесть ее могли, а как пришла она в память, говорила мне: я давно уже милостивый государь известна об оной сочиненной вами песни от самаго того человека, которому вы списав оную песню подарили, так же и о том известна, что вы вскоре отъезжаете в армию и оставляете нас, однако и вы об оном извольте быть известны, что после отъезда вашего в армию больше двух часов жизнь моя не продолжится, ибо мне никакой уже отрады ко успокоению моему в свете сем кроме смерти одной не остается, проговоря она сию речь залилась слезами.
Какое странное и редко слыханное приключение воспоследовало тогда между нами, мы все трое заливались слезами, и во всех нас сопро- тивныя страсти к разрушению спокойствия нашего явно открыты стали. Я будучи влюблен в жену мою и не получая равномернаго мне в любви от нее соответствия, отъезжаю в отчаенности своей в армию и желаю лутче умереть, нежели злочастную продолжать жизнь свою, девка моя влюблена в меня до бесконечности, и лишаясь меня не хочет больше в свете сем жива быть, муж ея влюблен в нее безмерно, и для нее жизнь свою потерять не отрекается.
Что делать мне? (сказал я к мужу ея) любезной друг, каким я способом могу извлещи из сей отчаянности супругу твою? Оное состоит (отвечал мне он) во власти вашей милостивый государь, вы одни только можете избавить жену мою от сего бедствия, также и меня от погибели, ибо я столь много люблю жену свою, что ежели я лишусь ее, то не могу без нее на свете сем больше жизнь свою продолжать, ко избавлениюж нашему от сего бедственнаго приключения, одно только остается средство, чтоб вы нас купили у нашего господина, и взяли бы обоих с собою в армию, мы с тем к вам и пришли просить вас, чтоб вы сию с нами сделали милость, я вечно рабом вашим быть не отрекаюсь. Ах! любезной друг (сказал я) естьли оное угодно вам, то я с превеликим усердием моим желаю вам оным услужить, но только могули я столько промыслить денег, сколько господин ваш за вас потребует, и естьли оное сделать я могу, то куплю вас от него, и на другой же день дам вам отпускную, и вы поедете со мною не рабами моими, а приятелями, разделяя


224
Дополнения
вместе между собою и щастие наше и нещастие, а как я уповаю, что на сих днях сыщу занять тысячу рублев, то конечно для вас я ничего не пожалею, а ежелиж паче чаяния господин ваш ни за какия деньги вас не продаст, или денег столько, сколько он требовать за вас станет, я отъискать не в состоянии буду, то в таком случае я предприму другая меры, увезу вас с собою в армию без всякой крепости, пускай я после буду нещастлив, пускай ввергну себя для вас во всякия опасности; но вас ни для чего не оставлю, и в том вас совершенно уверяю.
Ежели вы милостивый государь (сказала девка) сию с нами сделаете милость, то я во всякия опасности входить с вами готова, словом сказать, иду в огонь и в воду, и мне сто кратно утешнее при ваших глазах умереть, нежели без вас живою остаться.
Ах! душа моя (сказал я ей) поверь мне, что хотя я намерение и имел оставить вас, но оное намерение мое происходило во мне от самой отчаянной и огорченной моей жизни потому, что я никак не склонил в любовь к себе супругу свою, а в тебе на век надежды мне ко отраде моей не оставалось, и я охотнее желал умереть, нежели в злочастной оставаться жизни; но теперь вижу в течении века моего иное судьбы расположение, неограниченная любовь к тебе супруга твоего, притчиною тому, что я осмеливаюсь теперь открыть вам обоим бунтующия души моей против разсудка моего страсти, и естьли оныя не уважит супруг твой, и что ему не противно то будет, чтоб мы все трое вместе век свой препровождали, то я тебя уверяю, что кроме смерти одной никто нас с тобою не разлучит, песняж, которую я сочинил, оная хотя и показалась тебе огорчительною, однако я еще к ней прибавлю несколько куплетов на наш случай, которые ты справедливыми назвать не отречешься.
Оную песню отдавши я ей и уверя ее и мужа ея, что я непременно возьму их с собою в армию, отпустил их домой спокойно.
Проводя ж их, пошел я к приятелю своему, с которым старались мы занять обще денег две тысячи рублев, с закладом его недвижимаго имения, и чтоб я был по нем порукою, а он мне из оной суммы тысячу рублев даст на вексель, и как пришел я к нему, то он объявил мне о том заимодавце, которой абещает те деньги нам дать, что к нему еще денег, от куда он получить уповает, не привезли, а с часу на час оных ожидает. А между тем советовал мне, чтоб я переехал к нему на квартеру, дабы способнее можно и чаще наведываться об оных деньгах, да и по одиначеству моему спокойнее, и безубыточнее жить с ним мне вместе, нежели одному. Я приглашением его весьма был доволен, и по справедливости сие почел, что лутче вместе мне с ним стоять на одной кварте¬


Несчастный Никанор... Фрагмент части III
225
ре. Итак не мешкав в тот же день я к нему переехал и переехавши стали мы стараться о занятии денег. Пробыл я уже у онаго моего приятеля с неделю времени, а о переезде моем на другую квартеру, не успел я уведомить девку мою с ея мужем, то от сего следующее нещастливое приключение с ними и учинилось.
Как переехал я на квартеру приятеля моего, и об оном переезде моем узнал один знакомой мне офицер, которому прежде того я песню сочиненную на отъезд мой подарил, и которой так же и девки моея мужу был знаком и часто к нему хаживал в гости, то вздумал он зделать с ними следующей злодейской поступок: пришед к ним сказал обо мне как девке так и мужу ея, что я совсем уже в армию уехал, и их оставил, и что он меня несколько верст из Москвы уже и проводил. Девка и муж ея весьма тем огорчились, а как муж ея сходил ко мне на квартеру и от хозяина уведомился, что я съехал от него а куда, он о том не известен, то и не от кого ему обстоятельно обо мне уведомиться было, и без сумнения поверили они тому офицеру, что я уехал и их оставил, притчинаж была оному офицеру солгать обо мне следующая.
Он часто ходил в гости к ея мужу, и был весьма влюблен в нее, но ни малаго соответствия на то от нея не получал, то и вздумал он сделать обман в разсуждении том, что она за то на меня озлобится, что я изменил ей и оставил ее, и что чрез то озлобление, склонит он ее в любовь к себе; однако оное его злодейство было ему безполезно, ибо она огорчась чрезмерно, не только любить его, но и видеть больше не хотела, и дни три была от того в крайней отчаянности и тоске, а на четвертой день не стерпя мучительной тоски своей, пошла с одною малинькою девочкою на Пресненские пруды и бросясь в воду утонула.
В самыяж сии злобныя минуты, когда лютейший рок лишил ея жизни, тогда безмерная тоска растерзывала мое сердце, но я понять не мог от чего оная тоска произошла во мне, и думал, что не обманываюсь ли я в приятеле моем по котором я ручаюсь, что свое ли он имение закладывает, и не вводит ли меня в какое бедствие, или другая какая постигает меня напасть, что не обыкновенно некоторым внутренним движением и тоскою сердце мое возмущается, и предвозвещает мне какую ниесть погибель, но я постигнуть того не мог; потом вздумал я о любезной девке здарова ли она, и для чего я так долго не уведомлю их о переезде моем на другую квартеру, и так пошел я об них проведать и пришед на Пресню, стал только подходить к дому их господина, как встретился со мною муж ея, которой увидя меня и залившись слезами сказал мне: что супруга его приказала мне долго жить, и уже два дни тому назад как она погребена.


226
Дополнения
Какойбы мучительной и не сносной удар свирепее мог сразить тогда душу мою, как сие печальное известие, объявленное мне о смерьти любезной моей супругом ея, которой сказавши мне и взрыдав, пал без чувств в объятия мои. Безпримерная печаль сия и соболезнование в сердце моем о несчастном сем супруге, смутили все чувства мои, я плакал с ним не утешно, но он так горестно заливался слезами, что я и теперь без огорчения не могу вообразить рыдания его.
По пролитииж многих нами слез, взял я его к себе на квартеру, и всячески старался отводить его от отчаянности, представляя ему в доказательство, что так судьбе угодно было что супруга его лишася разума, умертвила себя, то по крайней мере он в совершенном разсудке, от печали не умертвил бы себя, и что печалию уже не возвратит супруги своей, а здоровье свое потерять может, и потому старался я всячески приводить его в разсудок, чтоб чрезмерно не крушился; а как он был человек разумной, в то взял средство печали своей и попрошествии нескольких месяцов уменыиа оную, женился на другой жене, и нажив детей сделался благополучен. Болыиа об нем в истории моей упомянуто не будет, а теперь я донести имею, что после того времени со мною происходило.


А. П. Назарьев
оды
ОДА ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВУ ВСЕАВГУСТЕЙШЕЙ ГОСУДАРЫНЕ ИМПЕРАТРИЦЕ И САМОДЕРЖИЦЕ ВСЕРОССИЙСКОЙ, ИСТИННОЙ МАТЕРИ ОТЕЧЕСТВА НА ВСЕВЫСОЧАЙШИЙ И ВСЕРАДОСТНЕЙШИЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА
В Москве 1767 апреля 21 дня Приносится всепреданнейшим рабом Александром Назарьевым
Печатана в Москве при Сенате 1767 г.
В сей день Российская страна Благословенная пред Богом!
В сей день с небес тебе дана Екатерина в век залогом;
В сей день Всевышний Наш Творец,
Воззря на тайности сердец,
Завет свой тверд поставил с нами.
Он, будущее зря, к нам рек:
«Блажен ваш, Россы, будет век,
Моя возлюбленная с вами.
Исполнен днесь мой стал завет,
Святыня в нем моя пребудет.
Послал Екатерину в свет,
Да в правде людем моим судит,
Прольет щедроты в мой народ,
Подвергнет игу дерской род,
Восстягнет челюсти зверины.
Рука моя пребудет с ней Враги ея падут пред ней Се будет в днях Екатерины».
О Боже, вечный всех Творец!
Какие к нам послал ты лета?
Мы все уж зрим то наконец


228
Дополнения
И все страны то видят света,
Что ты избранную вознес И усугубил тем чудес Судьбой твоей непостижимой:
Послал владычицу в наш край, Восстановил земной тем рай,
Десницею непобедимой.
Теперь течет быстрее стрел Гремяща в свете наша слава,
Я духом в наш предел воззрел, Благословенна в нем держава.
Там мир по селам и в градах,
Союзы в дальнейших ордах,
Игры, беседы и утехи,
В полях, по нивам, по садам Не видно там вреда плодам,
Не видно никакой помехи.
Там младой возрастает кедр,
На пользу всем странам полночным, Прозябшей из Российских недр,
На чудеса землям восточным.
Рукой он царскою накрыт,
Он Россам будет крепкой щит,
Надежда наша в нем сияет,
В нем сладкой процветает плод,
Отраду льет нам всякой год,
Сердца и души в нас пленяет.
Колеблется весельем дух,
И свежи мысли мне рождает,
Наполнен эхом стал мой слух, Громчайший звук в него впадает.
Мне нова сладость льетца в кровь,
Не Петр ли Перьвый вшел к нам вновь? Я слышу, град руками плещет,
Или премудрый Соломон,
Поставил свой в России трон,
И правда в славе своей блещет?


А. П. Назаръев. Оды
229
Но что я всуе говорю,
Где я и где мой разум делся? Любовью к музам я горю, Пермесским жаром я затлелся,
Я силу в правах потерял,
Дела Геройски измерял.
Но мне ли описать той славу, Которая в единой взмах Возможет град рассыпать в прах? Но я пишу в ея забаву.
Ни жители парнасских мест,
Не могут ей сыскать примеру: Хвалить ее до самых звезд Одним бессмертным только в меру. Но ах! нас страсть к тому влечет, Минута радостна течет.
О мысль! куда ты устремленна? Божественна сошла к нам сень, Торжественный мы видим день, Трубой гласит уж вся вселенна.
Уж жертвы небесам горят,
От искренних сердец возженны,
Во храмах пение творят,
Огни в кадилах разложенны, Творцу молитву воздают, Единогласно все поют:
Да царствует Екатерина,
Да продлит бог ей много лет,
Всяк подданный то вопиет,
Она нам жизнь и мать едина.


230
Дополнения
ОДА НА БЛАГОПОЛУЧНЕЙШИЙ И РАДОСТНЕЙШИЙ ДЕНЬ ТЕЗОИМЕНИТСТВА1 ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЫСОЧЕСТВА, БЛАГОВЕРНОЙ ГОСУДАРЫНИ ВЕЛИКОЙ КНЯГИНИ МАРИИ ФЕОДОРОВНЫ,2
в которой муза приветствует ея величество благочестивейшую государыню императрицу и самодержицу всероссийскую Екатерину Алексеевну3 вообще с их императорскими высочествы с благоверным государем цесаревичем4 и великим князем Павлом Петровичем и с благоверною государынею, великою княгинею Мариею Феодоровною
Приносится Александром Назарьевым В Петергове, 1777 года июля 22 дня
В Санктпетербурге
Настал златый опять наш век,
Пришли минуты вожделенны;
Ликуют сонмы многих рек,
Ликует град Петров спасенный,
Играют островы, моря,
Смеются рощи и поля,
Леса разносят плеск и горы,
Нева прозрачною водой Мнит образ изъявить младой Восшедшей новой к ней Авроры.5
Мария, Твой мы все приезд Считали входом к нам Авроры,
Тебя взносили мы до звезд,
К Тебе стремили ум и взоры.
Коль сладостен гортани мед,
И коль очам дневной мил свет,
Так мы сердца все услаждали,
В восторге день и ночь горя И мысли все к Тебе вперя,
Когда Тебя в Петрополь ждали.
Теперь достигли тех утех,
Достигли мы того покою,
Что Ты к блаженствам Россов всех Введенна Павловой рукою.
Велик сей дар в Тебе сокрыт!
В Тебе Россия утро зрит,
Тобой влилась ей нова сила,


А. П. Назаръев. Оды
231
Твоих доброт входящий луч Отрады бедных будет ключ,
Природа то в Тебя вместила.
Тобой родился жар в сердцах Несчетных тысящей народа,
И слух взгремел в земных концах О племене Петрова рода:
Что Павлу богом Ты дана,
Екатериной избрана К ея весельям и утехам.
Вдовам и сирым стать в залог Тебя возвел на то сам Бог,
Чтоб в пользе бедных быть успехам.
Вспалила ревность вдруг мне грудь, Усердьем сердце воскипело,
Раскрылся муз Пермесских путь:6 Я духом вслед теку к ним смело,
Теку к бессмертным в тот предел,
Где Бог устроить повелел В сей день торжественные лики,
Мечу свой всюду бренный взор:
Я вижу чистых муз собор!
Я слышу нимф приятных клики!
Колеблют чувствы дух и ум,
Мой взор там все красы сретает: Всклицаний плесков звучный шум Вкруг рощей и садов летает,
Там слышен стал мне нимфы глас:
«Что, смертный, мыслишь ты в сей час? Здесь именинница драгая!
Не дар ли ты какой принес,
Или что просишь Ей с небес?
Что должность здесь твоя какая?
Твой образ странен мне в глазах,
Не муз ли жаром ты вспалился?
Какой объял тебя днесь страх!


232
Дополнения
Иль в нежности сих мест влюбился? И мнишь ты вышний здесь Едем:7 Что нощь зришь пременну днем,
И слышишь тон священна хору! Пределов здешних красота Есть истинна и не мечта Представилась твоему взору.
Хотя подобны небесам Украшенны ты зришь чертоги,
Но верь ты бренным очесам,
Что здесь живут не древни боги; Богиня здесь живет щедрот Под кровом коей росский род,
Здесь царствует Екатерина!
Она с прекрасных зданьев зря, Любовью к подданным горя,
Отраду льет ко всем едина».
о, сладостнейший нимфы глас!
Я весь в восторге цепенею!
Что мне ответствовать в сей час? Рассудка больше не имею.
Какой я дар в сей день воздам?
И что вещать моим устам Веселья общего в начале?
Робею и мятуся весь!
Бежать ли иль остаться здесь?
Но что ж, куда отбегну дале?
В пещеры ль скроюсь иль леса?
Там камни вопят мне и воды,
Там те ж несутся словеса:
Что целых стран гласят народы,
Что нимфа возвещала мне,
То я не в мрачном слышу сне. Взгордись, дух, в праведной заслуге, Стой, муза моя, и крепись И вслед гремящих лир стремись К ногам пасть Павловой супруге.


А. П. Назаръев. Оды
233
Она щедроты испросить Властна от Росския богини,
Спеши скоряя приносить Дары младой сей Героини.
Она отрад тех не лишит,
Твою к ней искренность внушит.
Да томный голос твоей лиры За сей все вожделенный год Парнасских выше шума вод8 Разольют в нежностях зефиры.
О ты, великий Государь, Российского наследник трона,
Ты зри сердец наших Олтарь От мысленного Геликона:9 В каких мы мненьях день сей зрим, Каким мы жаром все горим,
В какой любви к тебе возженны; Ты свет дневной полночных стран, Тебе всех верных Россиян Сердца и души посвященны.
ОДА ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВУ ВСЕАВГУСТЕЙШЕЙ ГОСУДАРЫНЕ ИМПЕРАТРИЦЕ И САМОДЕРЖИЦЕ ВСЕРОССИЙСКОЙ ЕКАТЕРИНЕ АЛЕКСЕЕВНЕ НЕПОБЕДИМОЙ МОНАРХИНЕ МАТЕРИ ОТЕЧЕСТВА
Приносится Александром Назарьевым
В Великом Новеграде 177(7) году В Санктпетербурге
Печатано при артиллерийском и инженерном шляхетном Кадетском корпусе типографщиком И. К. Шнором
Всемилостивейшая государыня!
Гремящая во всех концах вселенныя Вашего Императорского Величества слава, которая неумолкаемым звуком своим не только возбудила Парнас, но и обитающую в деревенских пределах и совсем исключенную из числа жителей Парнасских мою Музу привлекла теперь в новое восхищение, привлекла вознести Величество и щедроты всеавгу- стейшей своей Монархини: и муза моя, забыв все то, что не имеет звончайшего уже в себе голоса и не имеет устроенной у себя лиры, дабы могла воспеть достойно: но однако отважась с одним она только простосердечием и с одною только возженною в сердце ея к Вашему Императорскому Величеству искренностию, принудила меня повергнуть к сто¬


234
Дополнения
пам Вашего Императорского Величества сею посвященную высочайшему Вашего Императорского величества имяни оду.
Зимой настала здесь весна,
Прогнала прочь от нас морозы.
Проснися, Муза, ото сна,
Уже зефир лобзает розы.
Уж ветви древ пускают лист,
И вешних птичек слышен свист,
Обратно солнце к нам катится,
Туманы, бури уж прошли,
Мы все в спокойствие вошли,
Уже Россия веселится.
Победы славны одержав,
Распространив свои границы1 И лавром воинским венчав От рук своей императрицы,
За все она свои труды Вкушает сладкие плоды И радостно везде взывает,
Екатеринин уже след,
Точащей нам млеко и мед,
В пути щедроты изливает.
Уже Ея пресветлый взор Теперь блистает в Нове граде.
Сбирай, о муза, скоро хор Взгреметь в трубах к твоей отраде,
Взгреметь к владычице побед.
Се! слышен вышнего завет,
Гласящ во всех концах вселенной:
«Да снидет на Россию мир И вихрь да станет в тих зефир В войнах России утомленной.
Да будет меч Ея всем в страх Рушителям Ея покою,
Противных Ей развею в прах И поражу моей рукою,
Воздам врагам Ея всем месть,


А. П. Назаръев. Оды
235
Кто может власть мою исчесть,
Я гнев мой от нея отрину,
Завет мой верен до конца:
Поставил я Ей во отца Возлюбленну Екатерину».
О! сладостных глагол у стен,
О! глас гремящего над нами,
Ты охранитель наших стен,
Ты вождь был русскими сынами.
Ты дал Екатерине власть,
Благословив в ней нашу часть И волю твою в ней прославил,
Ты руку Ея укрепил И в вере твоей утвердил,
Ты милость твою в нас пробавил.
Благословен тот час и день,
Минута, к радости избранна,
В которой света тваво сень С небес России ниспосланна.
Открыл ты, день, в сердцах всех пир, Возлюбленный привел к нам мир. Покойтесь, росские народы,
Теперь и старый всяк и мал Утехами исполнен стал,
Златые притекли всем годы.
Не будет больше слышен вой Сирот младого земледельца,
Жена не станет слыть вдовой И горестью терзати сердца,
Но всякая уж чтится мать Дитя свое облобызать,
Дождавшися чрез многи лета:
Сын с славою въезжает в дом, Российской возвышая гром,
Которой устрашил полсвета.
Объемлет ужас днесь мой ум,
Каким я трепетом мятуся,


236
Дополнения
Я мыслью слышу ратной шум,
Я духом к облакам несуся.
Я вижу шар земной вокруг, Предстали там герои вдруг,
Реками кровь врагов проливши; Ярясь тут росской славной флот,
Он мещет пламень свой уж в понт, Страны противных победивши.
Потрясся камень, мель и брег, Песок во глубинах взмутился,
Когда он распростер свой бег И вслед противных устремился.
Он гордых злобу поражал И роком смертных угрожал,
Он страхом в бездну гнал Борея,2 Блеснула мрачна ночь тут днем, Зажжен турецкой флот огнем,3 Там вопит в ужасе морея,4
Трепещущу простерши длань:
«О! россы, меч свой отвратите,
Даю поспешно я вам дань,
Но мир лишь с Портой5 заключите. О ты, стесненной крымский хан,6 Где свой тогда поставишь стан,
В каких степях страны азийской, Когда твою Кафу7 и Крым Покроет меч и огнь и дым От войск монархини российской.
Спеши, скоре спеши упасть К ногам российской героине, Восставить мир от бога власть Дана одной лишь сей богине.
В Ея руке и гром и дождь,
Она в благих делах всем вождь, Она ведет странам законы,
Защита наша и покой


А. П. Назаръев. Оды
237
Ея восставятся рукой,
Она дает князем диплоны».
Как младой рыщет конь, ярясь,
Без всадника чрез нивы зрелы И воин как, в боях борясь,
Из крепких рук пускает стрелы, Как пепел бурной вихрь крутит,
К героям спешно так летит,
Шумя крылами, росска слава, Взносив тут ревностно свой глас: «Молчите, музы и Парнас,
Я больше всех имею права
В кимвалех и трубах бряцать И возвышать златые лета, Великолепно восклицать Во всех частях четырех света.
Я знак бессмертия ношу,
Дела премудрых я глашу,
В моих крылах есть утвержденно Победами в войнах греметь,
К Отечеству любовь иметь В Екатерине то врожденно.
Она нам образ божества,
Она взошла в свет обладати.
Коль странно силе естества В душе толь нежной устрояти Спряженность с мужеством щедрот, Судить различных вер народ И разных свойств сердца прозрети, Благих спокойством наградить, Злонравных в чувство приводить И всех любовь с себе имети.8
Красуйся, росская страна,
Под скипетром такой царицы,
Она в покров тебе дана С высот недремлющей зеницы;


238
Дополнения
Играйте, реки и моря,
Цветите, долы и поля,
Во областях Екатерины,
Девиц младых и отрок лик, Взносите радостной свой клик,
В науках вам прозябли крины.9
А вы, о! росские полки Победоносна славна войска,
От вашей храброй уж руки И подвига, во всем геройска, Трепещет весь пространный свет, Числа победам вашим нет.
Примите вы в дар честь пристойну, Златой с главы моей венец Да ваших искренность сердец Почувствует днесь мзду достойну».
Промчался славы звучной глас Во все страны шара земного,
И облак светел в тот же час В подобии луча дневного Над росским войском воссиял,
Где каждый верный вопиял: «Блаженна наша днесь судьбина, Блажен стократ наш росский род, Источник льет на нас щедрот Премудрая Екатерина.
Она пределы наших стран Златой своей порфирой кроет, Внемли, пространный океан,
Война, от нас сокрывшись, воет. Нам некуда бросать уж стрел,
Для нас стал здешний мал предел, Почти весь свет мы победили». Рекли сию тут россы речь,
Потом главы свои и меч К богине росской преклонили.


А, П. Назаръев. Оды
239
ОДА ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВУ,
ВСЕАВГУСТЕЙШЕЙ ГОСУДАРЫНЕ ИМПЕРАТРИЦЕ, САМОДЕРЖИЦЕ ВСЕРОССИЙСКОЙ ЕКАТЕРИНЕ II, НЕПОБЕДИМОЙ И ПРЕМУДРОЙ МОНАРХИНЕ, ПОКРОВИТЕЛЬНИЦЕ НАРОДОВ, МАТЕРИ ОТЕЧЕСТВА,
НА БЛАГОПОЛУЧНОЕ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА ПРИБЫТИЕ В ГОРОД ХЕРСОН
Приносится Александром Назарьевым В Москве, в типографии Пономарева, 1787
Какой священной сильной сон Объял мой дух и мыслей взоры?
Мечтается мне стройный тон Гремящих лир и пений хоры.
Каким виденьем я смущен,
Каким восторгом восхищен?
Что духом зрю и мыслью слышу?
С высот в мой слух впадает глас:
«Возвыси вход, открой Парнас».
Но как и чей я вход возвышу?
Взлетай, о! Муза, выше звезд И в праведной взгордись ты чести,
Воззри в пределы здешних мест,
И мчи быстрее стрел мне вести.
Вещай, в каких утехах град,
Народы ждут каких отрад,
Какие притекли к ним веки?
Я слышу там торжествен лик,
И радостный повсюду клик,
Всклицают и моря и реки.
Но кто ж притчиной тех утех,
Влечет к себе сердца народны,
В каком блаженстве вижу всех?
Там плод дают пески бесплодны.
Не сад ли я Едемской зрю?
Священным весь огнем горю.
Куда мой дух и ум взлетает?
Но ах! то ни мечта, ни сон,
Но в яве вижу я: Херсон Монархиню свою сретает.


240
Дополнения
Что зыблется душа моя,
Что льете слезы бренны, очи,
Не в сне, но в яве вижу я,
Катится солнце к нам с полночи. Прекрасно солнце, ах се! Ты,
В Тебе бессмертны красоты,
О Россов Мать и Героиня,
Ты нас объемлешь в Свой покров, Тебе всяк жертвой быть готов,
Ты всех полночных стран Богиня.
Тебя Всевышний оправдал Судить частям великим света,
Тебя Он нам залогом дал Божественного в знак завета.
Тобой нам льется благодать,
Ты в свет рожденна обладать И избавлять от бед народы,
Града и храмы созидать,
Полки и флот вооружать,
Тебе даны земли и воды.
Тебе подвластны все места, Лежащие при Черном море,
Где Ты отверзешь лишь уста,
Закон Твой там исполнен вскоре. Народ соседственных держав Всяк чтит премудрой твой устав, Как луч божественной денницы, Татарин, Турок, Грек и Жид Всяк дни свои и часть блажит,
Под кровом Твоея десницы.
Различных вер народ горит Усердием к Тебе возженный И равной с нами пир творит Душой и сердцем восхищенный.
Се! град Херсон твой вопиет: «Щедрот Твоих исполнен свет,
Уж вход твой внемлет вся вселенна.


А. П. Назаръев. Оды
241
Гряди! Владычица и Мать!
Пролита к чадам благодать,
Гряди в женах благословенна.
Гряди! утешь Твоих днесь чад,
К Тебе мы длани простираем.
Твой взор один насытит град,
Твой вход в него нам будет раем; Ты нам прекрасна так, как свет, Приятна, как гортани мед,
В Тебе утех всех совершенство,
Ты Росской возвышаешь род, Покоишь подданной народ,
Ты наше общее блаженство».
Тебе всклицают берега,
Что зданьем оных украшаешь,
К Тебе взывают и луга,
Что блаты в оных осушаешь.
Струи Днепровых чистых вод Утешно Твой разносят флот,
К Твоей бессмертной в свете славе, Что все дела Твоей руки,
Текут как быстрой ток реки,
В пространнейшей Твоей державе.
О! дар блаженства Ты царей,
Краса земных и честь небесных, Воззри, колико олтарей,
С сердцами нашими совместных, Дымятся жертвой всякой час И к Вышнему возводят глас О здравии Твоем дражайшем,
Что всякой возраст и народ, Исполненной Твоих щедрот,
Живет в спокойствии сладчайшем.
О вы! которых в небеса Умы парить всегда стремятся, Внемлите слабы словеса,


242
Дополнения
Вам миры все открыты зрятся.
Вы судите пространствам сфер, Скажите точной вы пример,
Я с кем Монархиню сравняю? Слабеет всех на то ответ! Подобного Ей в свете нет,
Я тщетно мысли лишь теряю.
Какой бы дикой был народ,
Чтоб чувств он не имел природных И, зря в блаженстве смертных род, Не делал дел благоугодных,
Что Богу и Монарху в честь.
И кто такой во свете есть,
Чтоб, зря дела Екатерины, Усердьем к Ней не побужден?
Тот с варварами осужден,
В том сердце и душа зверины.
О! Мать, надежда и покой, Премудрая Императрица,
Твоей все строится рукой,
В странах полночных Ты денница, Ты греешь и покоишь всех.
Каких достигли мы утех Твоим к нам вожделенным входом; Теперь мы радостью горим И в дар сердца Тебе дарим:
Гряди! всклицаем всем народом.
Гряди и свету покажи Дела Твои богоугодны,
Премудро все расположи И пользы соблюди народны.
Гряди, благословен Твой путь,
Не смеет ветр во след Твой дуть! Не попалит путь гордых пламень; Тебя ж Всевышний оградит И Ангел вход Твой охранит Да не преткнешь ноги о камень.


А. П. Назаръев. Оды
243
ОДА ЕГО СИЯТЕЛЬСТВУ КНЯЗЮ БОРИСУ ГРИГОРЬЕВИЧУ ШЕХОВСКОМУ С ЕГО СУПРУГОЮ
КНЯГИНЕЮ ВАРВАРОЮ АЛЕКСАНДРОВНОЮ ПРИРОДНОЮ БАРОНЕССОЮ СТРОГОНОВОЮ НА ПОСТРОЕНИЕ НОВАГО ДОМУ В НИЖЕГОРОДСКОМ УЕЗДЕ В СЕЛЕ ГОРДЕЕВКЕ Сочинял А. Н.
***В Санктпетербурге
Печатано при артиллерийском и инженерном шляхетном кадетском корпусе типографщиком И. К. Шнором
Багряной завес света зыблет Десницею златой зоря,
И солнце луч свой ясной сыплет В пещеры, горы и моря.
Прозрачну воду освещает И в ней свой образ обращает К крутым прекрасным берегам,
Зефир, в кусточках обитая,
Лицо Аврорино сретая,
Целует росу по лугам.
Цветы, балсаном окропленны,
Врачебну силу в воздух льют,
Ветлички, медом орошены,
Прохладну влажность нежно пьют.
И с чувством вдруг пленяют взоры,
Дубровы размножают хоры Поющих птиц различный свист,
Из гор хрусталны бьют фанталы И сыплются чрез розы алы,
Шумят древа, колеблют лист.
Я, духом зря часы прелестны,
Бросаю взор по всем местам,
Но, видя с временем совместны Великолепны зданьи там,
Смущаюсь мыслью и робею,
Борюсь с сомненьем и слабею,
Воззря на кедр и кипарис.
Но муз мне эхо возвещало,


244
Дополнения
Что там веселостей начало И что живет тут князь Борис.
В полях, исполненных плодами, Где Волга встретилась с Окой, Натура рощи где с садами, Раскинув щедрою рукой,
Красот богатство истощала И в древний век еще вещала К потомству жителей сих мест: «Вы будете навек блаженны, Доброты ваши вознесенны Пребудут выше далных звезд».
О! вы, места, достойны дара,
Вам вящей славы должно ждать, Княгиня будет в вас Варвара Златой свой век препровождать.
О! жители села прекрасна,
Коль! Радость ваша ныне ясна, Внемлите музы моей речь:
Орел как с высоты слетает На холм, где агнец обитает,
К вам счастье так стремится течь.
Теперь не коснется навеки Пределов ваших бурной ветр,
Вам быстрые извергнут реки Сокровищи свои от недр.
Уж Камы с Волгой мысли сходны Воздать вам дани повсягодны, Суда в спокойстве преводить, Сравнять пороги, мели скрыты И стрежни одержать сердиты, Свирепы волны укрепить.
Росой прохладной насыщенны Тучнеют влажны берега,
И ясным светом освещенны Смеются рощи и луга,


А. П. Назаръев. Оды
245
Пригорки в менералах блещут, Готовые металлы мещут И славу громку взносят в свет, Страны являя аравитски,1 Где бисер и жемчуг бурмицки,2 Где злато как смола течет.
Бразды, дождями упоены,
Сулят принесть сторичной плод.
О! вы, минуты вожделенны,
О! счастья изобилной год.
По нивам раздаются клики,
По стогнам радостные зыки,
При паствах стад свирелей глас, Возносит всяк свое блаженство,
В делах успех и совершенство, Хваля судбины своей час.
Еще страсть сердце разъяряет,
Еще взмущенна кровь горит И прежни волны в грудь вперяет: Мой дух пермесску музу зрит. Она, красы там видя многи, Возмнивши, что живут тут боги, Возшла, внутрь лирой размахнув И озря Варвару с князь Борисом, «Се кедр прекрасной с кипарисом» Рекла тут, радостно вздохнув.
«Того цветет здесь корня ветка, Которого в Сибири плод, Варварина я помню предка И помню оного весь род.
Как брать Сибирь была притчина, Тогда сего российска сына Доволна помощь в том была; Царевы грамоты всем явны,
В каких делах он был исправный И слава в чем его цвела».3


246
Дополнения
О! боже, вышний всех создатель, Благослови людей своих,
Ты царь веков и обладатель, Воззри на жителей ты сих И ниспошли им многи лета, Храни их мрачного навета И миром твоим огради,
И усугубь сей обще пары Твоей судьбою данны дары, Счастливой жизнью наслади.
ОДА НА ДЕНЬ КОНЧИНЫ АРТИЛЛЕРИИ СЕРЖАНТА МИХАИЛА БАХМЕТЕВА
Сочинена учителем его Александром Н
Пещера горести раскрылась И поглотила розов цвет.
Печалью грудь моя пронзилась: Михайло! ах! оставил свет.
Скорбеет дух мой, сердце ноет,
Весь дом ужасным воплем воет, Потоки льются горьких слез;
О! казнь разгневанных небес! Сокровище, дитя бесценный,
Ты роком смертным похищенный.
На то ль прекрасен ты родился,
Чтоб рушить материн покой,
Чтоб пуще дух ее мутился,
Воображая образ твой?
Воображая дни минувши,
И как, в последний раз вздохнувши, Глаза свои от нас ты скрыл.
На то ль ты много нам был мил,
На то ль ты вид имел прелестной,
На то ль был признак в тебе честной?
О! отрок, чувствы всех отъемлешь, Сердца ты жалостью разишь,
Но вопль наш ты теперь не внемлешь,


А. П. Назарьев. Оды
247
И слез ты наших уж не зришь.
Где скрылся разум, где смиренство, Кто примет муз моих наследство?
В ком всю надежду я питал,
Кого я теперь лишен стал?
Ах! если б ты имел пороки,
Не лил бы так я слез потоки.
Затмилась вечности лампада Блистательный твой нежный взор,
О! агнец звездоносна стада,
Отбегнул ты от бренных гор В луга нетленны обитати.
Теперь я смолкну уж рыдати:
Сей путь нам всем неизбежим,
И смертным он непостижим.
Река веков течет рекою,
Кто может пре держать рукою?
И кто против судьбы дерзает Помыслить перейтить предел?
Хоть сердце горесть мне терзает,
Но знаю, что так Бог велел.
Господь, что хощет, то в нас строит, Наказывает иль покоит.
Он наш зиждитель и творец,
В отчаянье Он нам Отец;
О мале радости лишает,
Но паки в скорби утешает.
Престань и ты, Агафаклея,
Слез горьких токи больше лить.
Кем сорвана твоя лилея,
Тот может паки возрастить.
Внемли божественно писанье,
Прими охотно наказанье,
С благодареньем слезы лей И с радостью чашу пей,
Преданную тебе судьбою,
Да будет часть твоя с тобою.


248
Дополнения
Аврам любезного Исака На жертву взнесть не пожалел, Избегнул слепоты тем мрака,
Он делал так, как Бог велел.
Тогда Содетель всей вселенной, Предвидя в мысли устремленной Аврама искрению любовь,
Он милость с ним поставил вновь: Взнесенну удержал десницу,
Да зрит Исак еще денницу.
Кто Иеву наслал напасти,
Рабов и чад всех поразив?
И кто лишил его всей власти,
В смердящем струпе положив?
Кто ж паки милость с ним являя, От злой болезни избавляя,
Во всем сугубо наградил?
Не Бог ли и сему судил:
Чтоб мы всесильну власть спознали И имя его прославляли.


ПРИЛОЖЕНИЯ


T. E. Лвтухович
ПРИКЛЮЧЕНИЯ АВТОРА И ЕГО КНИГИ,
ИЛИ
ЖИЗНЬ И СУДЬБА АЛЕКСАНДРА НАЗАРЬЕВА
1
Восприятие анонимного романа «Несчастный Никанор» на сто с лишним (а может, и на все двести) лет определила уничтожающая оценка, данная ему H. М. Карамзиным: «Кто пленяется Никанором, злощастным дворянином, тот на лестнице умственного образования стоит еще ниже его автора». Далее, правда, Карамзин дипломатично добавлял: «Надо всякому что-нибудь поближе: одному Жан-Жака (Руссо. — Т.А.), другому — Никанора. (...) душа может возвыситься постепенно — и кто начинает Злощастным дворянином, нередко доходит до Грандисона».1 Однако здравая мысль о необходимости дифференцировать читательскую аудиторию, предоставлять читателю право выбора и воспитывать хороший вкус, которая обусловила пафос карам- зинского высказывания, уже не могла изменить последующую судьбу книги: «написанный весьма безграмотно», как считал Н. В. Губерти,1  2 «Несчастный Никанор» наряду с «Милордом глупым» стал восприниматься как образец низкопробной литературы.
После Карамзина иронические эскапады в адрес романа продолжались достаточно долго — столько, сколько книгу читали. В частности, А. Измайлов в «Сатирических ведомостях», сообщая о розыгрыше в лотерею оставшихся по смерти помещика титулярного советника Неве-
1 Карамзин H. М. О книжной торговле и любви ко чтению в России // Карамзин H. М. Сочинения: В 2 т. / Сост., вступ. ст. Г. П. Макогоненко, коммент. Ю. М. Лотмана, Г. П. Макогоненко. Л.: Худож. лит., 1984. Т. 2. С. 119.
2 Губерти Н. В. Материалы для русской библиографии. М., 1878. С. 366.


252
Приложения
жина книг, включил в явно пародийный список «Несчастного Никанора»; туда же, впрочем, он весьма самокритично поместил свой первый роман «Евгений, или Пагубные следствия дурного воспитания и сообщества».3
Однако оценки всегда субъективны, равно как субъективны и интерпретации этих оценок. Вот характерный пример: В. Л. Пушкин в сатирической поэме «Опасный сосед» (1811), описывая драку в борделе, поместил роман в библиотеку сводни:
Лежали на окне «Бова» и «Еруслан»,
«Несчастный Никанор», чувствительный роман,
«Смерть Роллы», «Арфаксад», «Русалка», «Дева Солнца».
Они их с мужеством пускают в ратоборца.4
«Все перечисленные произведения в начале XIX века имели хождение в мещанской полуобразованной среде», — констатировал лубочный характер романа Ю. М. Лотман.5 Напротив, В. Б. Шкловский считал, что жест В. Л. Пушкина — это «полемическая выходка, указывающая на популярность вещи».6 Популярность в данном случае как бы выводит произведение в другую парадигму оценки, характерную не для профессиональной, а широкой читательской аудитории, и сталкивает нас с таким понятием, как феномен успеха, который далеко не всегда бывает обеспечен собственно литературными достоинствами произведения, но обусловливает его социокультурное значение.
В самом деле, успех «Несчастного Никанора» был бесспорным, и читали роман анонимного автора не только неискушенные представители демократической среды, но и просвещенные помещики и дворяне. Например, С. А. Брянчанинов (после выхода в отставку в 1772 г. стал предводителем дворянства Грязовецкого уезда Вологодской губернии) на досуге собрал библиотеку, в которой наряду с фундаментальными трудами нашел свое место «знаменитый в то время чувствительный роман „Несчастный Никанор”».7 Более того, когда двести лет спустя
3 Сочинения Измайлова: в 2 т. Т. 2. СПб.: Изд. А. Смирдина, 1849. С. 612—614.
4 Пушкин В. Л. Опасный сосед // Поэты 1790—1810-х годов / Вступ. ст. и сост. Ю. М. Лотмана; Подг. текста М. Г. Альтшуллера. Л.: Сов. писатель, 1971. С. 671. (Библиотека поэта. Большая серия.)
5 Алътшуллер М. Г., Лотман Ю. М. Комментарии // Там же. С. 866.
6 Шкловский В. Б. Матвей Комаров, житель города Москвы. Л.: Прибой, 1929. С. 13.
7 См.: Бровина А. А., Рощевская Л. П. Личные библиотеки Севера России (конец XVIII—начало XX века) : Электронное издание. Сыктывкар, 2000. Текст доступен по


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
253
С. Ю. Баранов переиздал роман в сборнике популярной прозы XVIII в. «Повести разумные и замысловатые»,*  8 в Интернете появились, хотя и немногочисленные, отклики именно на «Несчастного Никанора»; автор одного из них проницательно заметил, что сюжет романа — готовый сценарий телевизионного сериала, который (будь этот проект реализован), несомненно, пользовался бы успехом и у современного зрителя.
Феномен успеха, который всегда сопровождает произведения массовой9 литературы, и в частности роман «Несчастный Никанор», побуждает ставить иные вопросы: о причинах исключительной популярности подобной литературы и того подсознательного интереса, который проявил к «злощастному дворянину» Карамзин; об адекватности критериев оценки и месте, которое роман должен занимать в истории русской прозы XVIII в.; о механизмах воздействия на читателя, характерных для массовой литературы и обеспечивающих ее популярность; о жанровой специфике «Несчастного Никанора» и традициях, на которые опирался пожелавший остаться неизвестным автор.
Предположительно, одним из факторов успеха «Несчастного Никанора» является его несомненная документальная основа, которая «просвечивает» сквозь вымышленный сюжет: сталкиваясь с анонимным произведением, автор которого к тому же предлагает читателю своеобразную игру — с подсказками в виде отсылок к историческим реалиям, намеков на свою близость, а то и тождественность с героем повествования, читатель не может не откликнуться на этот вызов и вовлекается в процесс поиска разгадки. В свое время таким любопытным читателем-«детективом» оказался и автор данной статьи.
ссылке: http://www.booksite.ru/fulltext/bro/vina/inclex.htm. См. также: Каталог библиотеки вологодских дворян Брянчаниновых (имение Покровское Грязовецкого уезда) / Сост. H. Н. Фарутина. Вологда, 2009. Каталог доступен по ссылке: http://www.booksi- te.ru / usadba_new/3.htm.
8 Повести разумные и замысловатые: Популярная проза XVIII века / Сост., вступ. ст. и примем. С. Ю. Баранова; Худож. Т. Ф. Константинова. М.: Современник, 1989.
9 В применении к XVIII в. используется термин «низовая литература». Хотя между понятиями «массовая» и «низовая» (литература) есть существенное различие (термин «массовая» акцентирует, скорее, эстетический уровень адресата, в то время как «низовая» — социальный статус автора и читателя подобной литературы), тем не менее в дальнейшем будем пользоваться родовым понятием «массовая литература» как более универсальным и соответствующим аспекту рассмотрения данного явления в нашей статье.


254
Приложения
2
Итак, в 1775 г. вышла первая часть романа, летом следующего года она появилась в книжных магазинах. Очевидно, книга не сразу нашла своего читателя: 15 июля 1776 г. в Прибавлениях к «Санкт-Петербургским ведомостям» было напечатано объявление о том, что «в Луговой Миллионной улице у книгопродавца К. В. Миллера» продается роман «Нещастный Никанор»; аналогичное объявление появлялось и осенью, в Прибавлениях от 21, 25 и 28 октября.
Автор между тем остро нуждался в деньгах, о чем свидетельствует объявление, дважды опубликованное в той же газете в октябре: «Желающие напечатать на свой кошт третей и четвертой вечер Никаноровой истории могут получить подлинные оригиналы от типографщика Шнора, понеже сочинитель оные уступает без всякой себе за труд платы; так же и корректуру править безденежно будет он же сочинитель, которой жительство имеет в Семеновском полку в 12 роте в 4 номере».10  11Как известно, вторая часть вместе с переизданием первой была напечатана только через 11 лет и не в Петербурге, а в Москве, причем еще через два года вышла третья часть, которая в отличие от первых двух была ориентирована на иную литературную традицию. Более того, третья часть лишь формально, именем главного героя, связана с исходным сюжетом, полностью исчерпанным к концу второй части. Согласно цензурной ведомости за март и апрель 1787 г., не автор, а владелец типографии Степан Пономарев заявил о своем намерении издать первые две части «Несчастного Никанора», обязавшись «сию книгу в оригинале и печатный экземпляр доставить цензору, и не прежде выпустить, пока не получу на то письменное дозволение».11 Что же случилось с автором и его книгой?
Частично ответ неожиданно дало объявление, появившееся в ноябре 1776 г. в «Санкт-Петербургских ведомостях»: «В квартире поручика Назарьева, которую он имел в Семеновском полку, учинилась пропажа, а именно: образ Николая Чудотворца, риза кованая серебряная и вызолоченная, да денег серебряных 13 руб., ассигнация дватцати пяти рублевая и со оной вместе были его Назарьева некоторыя сочинения, для него весьма нужныя; и если кто оныя сочинения каким бы то ни было
10 Санкт-Петербургские ведомости. Прибавления. 1776. № 82, 11 октября; То же. № 83, 14 октября.
11 Цензурная ведомость 1786—1788 гг. // Семнадцатый век: Исторический сборник, издаваемый Петром Бартеневым. Кн. 1. М., 1868. С. 442, 444.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
255
образом отъищет или подкинутыя где найдет, то б без всякого опасения ему, Назарьеву, объявили; ибо он не только что ничего кроме оных сочинений искать не будет, но еще наградит того отъискателя 20-ю рублями; а ныне он, Назарьев, имеет квартиру в Малой Подьяческой в доме досмотрщика Ивана Фролова».12
Стиль этого объявления, характерные синтаксические конструкции, напоминающие стиль «Несчастного Никанора», некоторые сходные детали двух объявлений (место проживания авторов объявлений — Семеновский полк, неизданная рукопись 2-й книги и украденные бумаги, исчезновение которых больше всего удручало потерпевшего) наводили на мысль, что в обоих объявлениях речь шла об одном и том же человеке и что поручик Назарьев и есть автор «Несчастного Никанора».
Это предположение подкреплялось сопоставлением числа букв в фамилии поручика (в родительном падеже) и числа звездочек в названии романа. На титульном листе издания 1775 г. читаем: «Нещастной Никанор, или Приключение жизни Российскаго дворянина, господи- иа********** g издании 1787 г. название звучит несколько иначе: «Несчастной Никанор, или Приключение жизни Российскаго дворянина j-j********^ Синтаксическая конструкция указывает на то, что в первом издании звездочки скрывают фамилию автора, а во втором — фамилию героя, при этом количество звездочек в первом случае и в сочетании с заглавной буквой во втором совпадают с количеством букв в фамилии Назарьева. В издании 1789 г. число звездочек уменьшилось, название читается так: «Несчастной Никанор, или Приключение жизни Российскаго дворянина Н*******». В данном случае сокращение либо соответствует фамилии в именительном падеже, либо указывает на его условный, отвлеченный от конкретного лица характер. Возможно также, что имеется в виду уже иной автор, что не кажется невероятным в свете объявления о пропаже бумаг. Нельзя было не заметить также, что в заголовочном комплексе произведения издания 1787 и 1789 гг. фигурирует буква «Н», с которой начинается фамилия поручика Назарьева.
Однако все эти рассуждения носили умозрительный, гадательный характер и не могли рассматриваться в качестве решающего аргумента при атрибуции текста. Поэтому следующий этап поисков был связан с историей рода Назарьевых.
В материалах Герольдмейстерской конторы в 40—50-е гг. XVIII в. значится много Назарьевых. Часть из них служила в армии, но в пехот¬
12 	Санкт-Петербургские ведомости. Прибавления. 1776. № 91, 11 ноября. Это же объявление повторялось и в Прибавлениях к № 92, 93.


256
Приложения
ных полках; часть занимала скромные должности в канцеляриях. И все же среди них оказался некий Александр Петрович Назарьев, который, как и герой романа Никанор, был кондуктором Инженерного корпуса, более того, судьба которого, как можно было судить по сохранившимся документам, прямо соотносилась с судьбой героя романа.
В Российском государственном военно-историческом архиве сохранился любопытный документ: «1746 году февраля 2 дня инженерного корпуса 3 класса кандуктор Александро Петров сын Назарьев по силе указа канцелярии Главной артиллерии и фортификации объявил от роду мне двадцать два года. В службе Ея императорского величества определен недорослем и по указу высоко правительствующего Сената в прошлом 743 году мая 3 дня (с жалованьем) во инженерную школу в 3 класс, в ученики с жалованьем по штату и будучи во оном обучен арифметике геометрии и часть фортификации а 743 году декабря 10 дня его светлостию генералом фельдцейхмейстором и ковалером князь Василием Аникитичем Репниным произведен в третей класс кандуктором з жалованьем по штату. Отец мой служил в гвардии салдатом из шляхетства в Алаторском уезде, за отцом моим сколко мужеска полу душ не известен. В фергерах, и криксрелтах,13 и штрафах ни по каким делам не бывал и в сей скаске объявил самую сущую правду, ничего не примешивая, а ежели что показал, ложно подвергаю себя штрафу, какому указу достоин буду. К сей скаске кандуктор Александр Назарьев руку приложил».14
Такие сведения были собраны со всех офицеров инженерного корпуса. В «сказке» А. П. Назарьева ценно упоминание об имеющихся за его отцом крестьянах в Алаторском уезде. Дело в том, что герой романа Никанор упоминает, что его отец живет «в своем селе в Нижегородской губернии»;15 крепостная Никанора Наташка, рассказывая барину свою историю, упоминает, что она родилась «в Алаторской вашей вотчине в селе Саре». Материалы второй ревизии (1744) по Алаторскому уезду
13 Терминология, восходящая к «Краткому изображению процессов и судебных тя~ жеб» (1715), принятому в ходе военной реформы Петра I. Согласно этому документу, военный суд по окончании слушания дела (фергера) приступал к постановлению — кригсрехту.
14 РГВИА. Ф. 826. Оп. 2. Д. 122. Л. 302 (Сказки генерал, штаб и обер офицеров инженерного корпуса о службе и их происхождении). Данные РГВИА подтверждаются материалами «Именного списка инженерного корпуса и минерной роты штап обер и ун- дер офицерам, учиненного со взятых во всех сказок», хранящегося в Архиве Музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (ВИМАИВВС. Ф. 2. Оп. ШГФ. Д. 905. Л. 77 об.—78).
15 Город Алатырь, о котором идет речь, с 1719 по 1780 г. входил в Нижегородскую губернию.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
257
свидетельствуют о том, что отец А. Назарьева, Петр Назарьев, имел крестьян в селе Саре Алаторского уезда.16 В селе Сара у Петра Назарьева было 22 души.
Стоит отметить, что судьбы предков А. Назарьева, в частности его отца, достаточно интересны, кроме того, они неожиданно тоже оказываются документальным пояснением к его биографии и к тексту романа. Согласно материалам Российского государственного архива древних актов, его дед, «Илья Патрекеев сын Назарьев из шляхетства, служил стольником и в давных годех умре» (запись сделана в 1742 г.). Отец, «Петр Ильин сын Назарьев», родился примерно в 1682 г. (в 1742 г. он объявил о себе, что «от роду ему шестьдесят лет», «в службу взят из недорослей в 704 году в Преображенский полк в салдаты и был на приступах того году. На оных приступах ранен в правую ногу, которая разбита из пушки дробью и оттерта прюч по берцо, а левая ранена». По именному указу «за раны» был отставлен от полковой службы «и отпущен в дом ево з данным ему пашпортом лейбгвардии Преображенского полку и полковой канцелярии. Токмо тот пашпорт (...) воровские люди у него с протчими писмами взяли». В 1720 г. Петр Назарьев по указу из правительствующего Сената определен в нижегородскую губернию земским комиссаром, затем был «в нижегороцкой губернии у свидетельства пустот и у взыскания доимок и отправлял в небытность воевод вое- воцкие должности беспорочно». С 1739 г. был при взыскании доимок с раскольников. Согласно этому же документу Герольдмейстерской конторы, за Петром Назарьевым «в алаторском и арзамаском уезде двести семдесят душ, детей у него сын Александр тринатцати лет обучается на ево кошт арифметики и геометрии».17
Архивные материалы позволяют уточнить биографические данные и родословную А. П. Назарьева. В документах Герольдмейстерской конторы РГАДА хранится его «биография», заполненная 26—27 марта 1743 г., когда проводился смотр недорослей для определения в воинскую службу: «Александр Петров сын Назарьев 18 лет. Прадед Патре- кей Никитин сын, дед Иля Патрекеев сын Назарьев служили во дворя- нех и в давних годех померли, а отец ево Петр Илин сын Назарьев служил в гвардии салдатом и отставлен в 704-м году за ранами и по отставке был у разных дел. А в 742 году по резолюции сенацкой за Старостин) отставлен вовсе, и дан ранг прапорщичей, и ныне обретается в доме своем, а испомещен в Олаторском уезде крестьян за отцом ево в
16 РГАДА- Ф. 350. Оп. 2. Ед. хр. 39. Л. 117.
17 Там же. Ф. 286. Д. 249. Л. 825.


258
Приложения
Олаторском в Арзамаском уездех 275 душ, да дядьев и братьев родных не имеет. А что они из дворянства ведает и во свидетелство подписался лейб гвардии Преображенского полку прапорщик Михайло Назарьев. Грамоте и писать обучен. Желает в гвардию Преображенский полк в салдаты».18
Два документа дополняют друг друга: становится понятным желание Александра Назарьева попасть в Преображенский полк — там раньше служил его отец (согласно документам, в Преображенском полку служили в это время и двоюродные братья Александра Назарьева Иван и Михаил). Есть и противоречие: отец указывает, что сыну тринадцать лет, в то время как на самом деле ему восемнадцать. Очевидно, запись велась «со слов», и можно предположить, что написанная небрежно для скорости цифра 18 впоследствии, при переписывании, трансформировалась в число тринадцать. В остальном информация, представленная отцом и сыном, совпадает.
Архивные документы проясняют детали биографии отца Александра Назарьева: при отправлении своей должности Петр Назарьев вступил в конфликт со своим начальником, «управителем от дворцовой канцелярии капитаном Челищевым», который «чинил ему в том сборе препятствие», и добился его отстранения от дел.19 Надо полагать, отставной прапорщик был честным человеком, о чем свидетельствует его аргументация в письме помещику средней руки П. С. Пазухину от 26 сентября 1732 г., в котором он просит адресата отдать немедля недоплаченные тем три рубля, «чтоб мне доброму человеку не солгать».20
Вернемся к реконструкции биографии Александра Назарьева. Попасть в тот же полк, в котором ранее служил его отец, Александру Назарьеву не пришлось. Правительствующий Сенат в апреле 1743 г. определил его в инженерную школу, мотивировав данное решение тем, что, «хотя из них некоторые просили, чтоб определить их в военную службу, токово по силе Ея императорскаго величества указу таковых летами в салдацкую службу определять не велено, а по усмотрению правительст- вующаго сената явились еще в науках быть годных»,21 что соответствует сообщению Петра Назарьева о том, что он учит своего сына арифметике и геометрии. 3 мая того же года А. Назарьев вступил в службу. 10 декабря 1745 г. был произведен в чин кондуктора 3-го класса.
18 РГАДА. Ф. 286. On. 1. Д. 269. Л. 536.
19 Там же. Д. 249. Л. 822.
20 Архив Пазухиных в Отделе рукописей РГБ. Паз XVII/91.
21 РГАДА. Ф. 286. Д. 269. Л. 573—574.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
259
Итак, А. Назарьев, сын небогатого дворянина из Нижегородской губернии, родившийся в 1724 г., весной 1743 г. был зачислен в Артиллерийский и инженерный кадетский корпус в Петербурге; через три года выпущен в армию кондуктором 3-го класса (инженерным унтер-офицером). Очевидно, он хорошо зарекомендовал себя в процессе учебы и вышел из инженерного корпуса хорошим специалистом, о чем свидетельствует характеристика, данная ему в именном списке 1746 г.: «Состояния доброго и науку знает».22
Из корпуса А. Назарьев в том же 1746 г. вместе с поручиком Муравьевым направлен в Ригу в видах «будущей кампании».23 В Европе в это время шла австро-прусская наследственная война (1740—1748). В 1748 г. вспомогательный корпус русских войск под командованием ге- нерал-фельдцейхмейстера В. А. Репнина двинулся в Германию, вследствие чего война вскоре закончилась Аахенским миром. Но подготовка к походу началась раньше: уже в 1747 г. В. А. Репнин с инспекционной целью объехал все крепости на западной границе государства, посетив, в частности, город Ригу, где и находился «под его командою» А. Назарьев.
В том же году, как свидетельствуют документы, А. Назарьев из Риги был командирован в Аренсбург.24 В свое время для автора данной статьи именно это документальное свидетельство стало решающим аргументом в пользу версии о том, что в романе отразились события биографии А. Назарьева: герой романа Никанор был вынужден по делам службы ехать в Аренсбург, что помешало ему заниматься устройством судьбы своей возлюбленной Анеты.
В результате каких-то событий А. Назарьев покидает службу в инженерных войсках: последняя точная запись о нем в именных списках инженерного корпуса гласит, что 7 октября 1748 г. ему присвоен чин кондуктора 2-го класса,25 но уже в списках за 1749 г. он не значится, нет его фамилии и в списках 1731 и 1753 гг. Возможно, свет на причину этого исчезновения проливает указание в тексте романа о том, что Никанор был уволен «для рекреации (...) на два года».
22 Архив ВИМАИВВС. Ф. 2. On. ШГФ. Д. 903. Л. 13 об.
23 Рапорт «О состоянии при Санктпетербурге инженерного корпуса минерной роты и санктпетербургской крепости служителей» от 8 марта 1746 г. // Архив ВИМАИВВС. Ф. 2. Оп. ШГФ. Д. 582. В именном списке инженерного корпуса также значится, что А. Назарьев в 1747 г. был «в компании» (РГВИА. Ф. 826. Оп. 2. Ед. хр. 1141. Л. 154 об.).
24 Архив ВИМАИВВС. Ф.2. Оп. ШГФ.Д. 905. Л. 77 об.—78.
25 РГВИА. Ф. 826. Оп. 2. Ед. хр. 1141. Л. 219 об.


260
Приложения
Далее документальные сведения о его военной службе теряются. Более или менее подробно можно проследить его судьбу уже только спустя двадцать лет. Оказывается, Александр Назарьев был лицом известным в русской литературе второй половины XVIII в. В 1772 г. Н. И. Новиков поместил о нем в своем «Опыте исторического словаря о российских писателях» следующую заметку: «Назарьев, Александр — порутчик в отставке. Сочинил две торжественныя изрядныя оды, кото- рыя и напечатаны в Москве 1767 года; о других же его сочинениях известия нет».26 Н. И. Новиков имел в виду две оды, обращенные к Екатерине II (одна написана по случаю дня рождения императрицы; вторая — по случаю прибытия ее в Москву, числится среди разыскиваемых). Щедрый аванс молодому поэту со стороны составителя «Словаря» объясняется причинами, на которые указал В. И. Федоров: Н. И. Новиков характеризовал прежде всего сатириков и литераторов «третьего сословия», исходя из идеологических мотивов и из желания «сплотить все отечественные литературные силы, поощрить начинающих писателей и писателей-дилетантов в надежде на то, что из этих многих может появиться несколько первостепенных талантов».27
Оды, которые имел в виду Н. И. Новиков, были напечатаны в Москве, из чего можно заключить, что Назарьев в 1760-е гг. проживал либо в старой столице, либо неподалеку.
Однако автору «Несчастного Никанора» принадлежат и другие опубликованные оды (три из них подписаны литерами «А. Н.», их авторство установлено по конволюту Библиотеки Российской академии наук, в котором они помещены среди других произведений Назарьева).
В 1770-е гг. Назарьев уже в Петербурге: в 1775 г. он издает первую часть романа, спустя два года, в 1777 г., в той же типографии Артиллерийского и инженерного шляхетного кадетского корпуса, использовав, очевидно, старые знакомства, напечатал новую оду, адресованную императрице, а также стихи на тезоименитство великой княгини Марии Федоровны, второй жены Павла I. Там же без указания года напечатаны еще две оды: одна из них обращена к князю Борису Григорьевичу Шаховскому и его супруге Варваре Александровне Строгановой; другая имеет название «Ода на день кончины артиллерии сержанта Михаила
26 Новиков Н. И. Опыт исторического словаря о российских писателях. Из разных печатных и рукописных книг, сообщенных известий и словесных преданий. СПб., 1772. С. 144—145.
27 Федоров В. И. Н. И. Новиков и его словарь русских писателей : Вступ. ст. // Опыт исторического словаря о российских писателях : Приложение к факсимильному изданию. М.: Книга, 1987. С. 27.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
261
Бахметева, сочинена учителем его Александром Н » и вошла в
«Приключение жизни российского дворянина», где помещена среди стихотворений, сочиненных «несчастным Никанором». Место издания позволяет утверждать, что две последние оды изданы (и написаны) в 1770-е гг. В роман также вошла еще одна ода, обращенная к Екатерине II, не публиковавшаяся отдельным изданием.
Как уже говорилось, Назарьев в это время нуждался в деньгах. Об этом свидетельствуют и поиски средств на издание второй части романа, и сочинение и публикация од — очевидно, пятидесятилетний поручик в отставке надеялся, что его поэтический энтузиазм не останется незамеченным и будет вознагражден материальным поощрением со стороны именитых адресатов.
После очередного перерыва в десять лет имя Назарьева вновь появляется в печати: в 1787 г. в Москве в типографии С. Пономарева он печатает оду на прибытие императрицы Екатерины II в Херсон во время ее крымского путешествия. Там же иждивением некоего С. Петрова переиздана первая и издана вторая части романа; спустя два года, в 1789 г., в типографии А. Анненкова вышла третья часть.
Нельзя не заметить, что география изданий поэтических текстов Назарьева соответствует географии издания разных частей его романа; может быть, эта география соотносится со скитаниями Никанора, описанными в третьей части романа. В любом случае она отражает перемещения самого автора.
Таковы немногие сведения, которые доступны сегодня об Александре Назарьеве, авторе од, нескольких стихотворений и популярного романа. Многие детали его биографии только угадываются. Так, можно предположить, что, как и его герой Никанор, он был межевщиком,28 ра¬
28 	В каталоге Писцового архива Межевой канцелярии, в котором отражено содержание Дел приказного стола Межевой канцелярии, содержится информация о том, что в июне 1769 г. подканцелярист Назарьев подал прошение о выдаче ему жалованья (РГАДА. Ф. 1294. Оп. 2, ч. 1. Л. 166; автор статьи выражает благодарность А. А. Голубинскому за предоставление данной информации). Само дело, как свидетельствует позднейшая пометка, было уничтожено в 1872 г., поэтому невозможно с полной уверенностью утверждать, что этот документ имеет отношение к автору и герою нашего романа, т. е. что данное прошение было подано именно А. П. Назарьевым. Однако вероятность совпадения велика. На это указывает совокупность по крайней мере трех факторов: совпадение фамилий автора романа и просителя; указание героя романа на то, что он служил межевщиком; время подачи прошения (1769) и время проведения межевания в Московской губернии (1766—1768), где в 1760-е гг. обретался Назарьев. Совпадение знаменательно еще и потому, что оно не противоречит проскальзывающим в романе намекам на нищенское положение героя в разные годы жизни. Добавим, кстати, что


262
Приложения
зорился и узнал нужду; служил учителем в богатом доме, а в конце жизни, придя в нищенское состояние, стал приживалом.29 Возможно, торопливый «эпилог» романа, из которого становится ясно, что перед смертью Никанора разбил паралич, также каким-то образом соотносится с последними днями жизни автора и может служить основанием для определения даты смерти А. Назарьева — не ранее, а может быть, и не позднее 1789 г.
Гораздо больше остается вопросов, на которые пока невозможно дать достоверные ответы. Какие события происходили в жизни Назарьева в промежутки, отличающиеся заметной и странной регулярностью, — 1747, 1767, 1775 и 1777, 1787 гг.? Был ли автором романа сам А. Назарьев или же кто-то из его дальних родственников или однофамильцев, хорошо знавший судьбу бывшего кондуктора, использовал ее в качестве канвы романного повествования? Почему вторая часть романа, написанная вместе с первой, была издана только через 12 лет? Наконец, самый существенный вопрос: кто является автором третьей части романа, достаточно искусственно продолжающей роман и противоречивой по угадываемому в ней биографическому содержанию? Эти противоречия бросаются в глаза даже при поверхностном знакомстве с романом, еще более очевидными они становятся, если иметь в виду скрупулезную документированность первой и второй частей; неточности, которых особенно много в конце третьей части, тем более вступают в противоречие с документальными данными.
подканцеляристы, приказные служители, занимавшиеся переписыванием различных бумаг, относились к низшей группе чиновников, самой многочисленной и самой низкооплачиваемой; эти должности, как правило, занимали выходцы из бедных слоев, не дворяне. То обстоятельство, что служилый дворянин А. Назарьев оказался в этой среде, свидетельствует о его крайне тяжелой жизненной ситуации. В любом случае этот «след» тоже может стать (при дальнейших разысканиях) подтверждением биографической основы романа.
29 	В «Санкт-Петербургских ведомостях» за 1787 г., в № 1, на странице 23 помещено любопытное объявление: «Некоторый с достоинствами офицер желает определиться в какой-либо знатный дом для домоводства или для управления вотчин, при чем он обещает служить беспорочно, со всякою точностию и усердием. О жительстве его спросить можно у вдовствующей г. Баронши Ирины Захарьевны фон Фридрихши, за инженерным кадетским корпусом». Вряд ли можно утверждать, что данное объявление имеет прямое отношение к герою нашего сюжета, хотя указание на Инженерный кадетский корпус делает такое предположение не невозможным. Речь в данном случае о том, что ситуация обнищания, отсутствия жилья и надежного источника доходов была в то время распространенной, и в этом отношении судьба героя романа А. Назарьева была типичной, чем в немалой степени объясняется его популярность.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
263
Далее приведены некоторые из них. Не имевший, как и реальный Назарьев, родных (так, в первой части романа, оказавшись в гостях в семье Елеоноры, Никанор сообщает: «...отец мой имеет за собою (...) душ с четыреста и я в них один наследник»), герой в третьей книге разоряется в результате происков двоюродных сестер. Нельзя не обратить внимание на то, что герой романа указывает большее число крепостных, находящихся во владении у его отца, чем, согласно документам, значится у отца А. Назарьева.
Никанор, получивший чин поручика, в конце книги говорит, что служил в армии капралом, а также указывает на свой чин прапорщика,30 что не совпадает с его званием кондуктора в первой и второй книгах. Наконец, еще В. Б. Шкловский в свое время обратил внимание на странную обмолвку героя романа о том, что он в детстве учился в Нижнем Новгороде у дьячка, из чего сделал вывод о том, что «здесь выплывает вторая биография автора, причем биография уже настоящая», более того, в угоду социокультурным ожиданиям конца 20-х гг. XX века Шкловский предположил, что «автор „Несчастного Никанора”, возможно, и не дворянин», а «грамотный дворовый или иной разночинец».31 Как известно, первоначальное образование А. Назарьев получил от отца, т. е. в данном случае повествование утрачивает документальный характер. Возможно, указанные неточности объясняются авантюрным характером повествования в третьей части: герой-плут, каким предстает здесь Никанор, по законам жанра не должен сообщать правду о себе.
И еще одна деталь, которую В. Шкловский прокомментировал следующим образом: «Дальше идет совершенно замечательная история. Обрамление исчезает. Вечер не кончается, и Никанор умирает в собственном своем рассказе, не становясь приживальщиком».32 Складывается впечатление, что кто-то другой наскоро завершил роман, не обращая внимания на его повествовательную структуру, более того, возможно, ориентируясь на реальные события, т. е. на смерть биографического автора.
Но это только догадки и предположения. В совокупности с запутанной историей публикации романа, а также изменившимся в третьей части характером повествования, эти противоречия проблематизируют во¬
30 Заметим, что отец А. Назарьева Петр Назарьев указом Правительствующего Сената от 23 ноября 1742 г. получил чин прапорщика. См.: РГАДА. Ф. 286. Д. 249. Л. 833.
31 Шкловский В. Б. Матвей Комаров, житель города Москвы. С. 227—228.
32 Там же. С. 288.


264
Приложения
прос об авторстве последней книги или, по крайней мере, ее финальной сцены.
Заманчиво, кстати, предположить, что автором третьей части романа либо лицом, представившим ее к публикации, был родственник Назарьева по отцовской линии, вначале капрал, затем поручик Преображенского полка Иван Назарьев: выйдя по болезни в 1778 г. в отставку, он поселился в Симбирской губернии, где в 1797 г. у него родился сын, названный знаковым в данном контексте именем Никанор,33 впоследствии отец известного провинциального писателя В. Н. Назарьева (1830—1902). Заманчиво потому, что сюжет жизни и сюжет романа символическим образом получают продолжение. Однако ответ на этот, да и на другие поставленные выше вопросы, могут дать только дальнейшие архивные разыскания.
На взгляд составителя настоящего издания, автором романа «Несчастный Никанор» является Александр Назарьев. В пользу этой версии свидетельствует название, как оно оформлено в издании 1775 г., включение в текст романа оды, атрибутированной А. Назарьеву, соответствия между биографией А. Назарьева и его героя. Далее в статье предпринята попытка ответить на поставленные выше вопросы.
3
Итак, вехи жизни А. Назарьева совпадают с этапами биографии героя романа «Несчастный Никанор», более того, благодаря архивным находкам сквозь романный вымысел все больше начинает «просвечивать» реальный биографический материал.
Несомненная документальная основа произведения отличает его от других ранних образцов романного жанра в русской литературе XVIII в. Известный исследователь истории русского романа В. В. Сиповский
33 	РГИА. Ф. 1343. Оп. 26. Д. 253. В деле «О дворянстве рода Назарьевых» приводятся подробные данные о симбирской ветви рода, однако в разветвленном генеалогическом древе просматривается место для нижегородской ветви, к которой относились А. Назарьев и его отец. Если исходить из того, что А. П. Назарьев состоял по отцовской линии в родственных связях с симбирской ветвью рода, то проясняются путаные указания на армейские чины, которые имел герой романа: двоюродный брат Александра Назарьева Михаил был прапорщиком Преображенского полка, а родной брат Михаила Иван — капралом. Это в свою очередь подтверждает версию о том, что в третьей части романа мемуарно-автобиографическое начало уступает место вымыслу; возможно также участие в написании этой части другого лица.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
265
удачно заметил, что произведения, подобные «Несчастному Никанору», являются результатом «романизации русской жизни».34 Параллельно шел процесс мемуаризации традиционного романа. Соединение в романе документированной и сюжетной, явно литературного происхождения, линий повествования В. Шкловский считал искусственным, указав на имеющиеся многочисленные неувязки, особенно в третьей части произведения. На наш взгляд, именно этот синтез документальности и фанта- зийности придает интерес роману, делая его убедительной иллюстрацией процесса становления художественного вымысла.
Что же перед читателем: мемуаризованный роман или романизированная биография? Другими словами, что стояло у истоков произведения — литературные образцы или жизнь? Думается, и то и другое. Вводя исторически достоверный и биографический материал в романное повествование, используя форму повествования от первого лица, А. На- зарьев опирался на традиции как переводного западноевропейского, так и отечественного романа. Эти приемы позволяли писателям обеспечить доверие читателя к романному вымыслу. Кроме того, в контексте истории массовой литературы, прологом которой является низовой роман второй половины XVIII в., документальные и биографические интерполяции в романное повествование являются типологическим свойством поэтики подобного рода литературы.
Однако в «Несчастном Никаноре» круг исторических лиц строго мотивирован и локализован служебной биографией автора/героя. Это круг людей, принадлежавших к военному, главным образом инженерному ведомству, реже — к сферам государственного управления. Так, в романе упоминаются генерал-фельдцейхмейстер и генерал-адъютант, шеф Сухопутного шляхетного кадетского корпуса князь Василий Ани- китич Репнин (1696—1748) и один из лучших военных инженеров XVIII в., полковник с 1741 г., в 1749 г. произведенный в генерал-майоры Илья Александрович Бибиков (1698—1784); вышедший в отставку генерал-аншефом полковник Матвей Андреевич Толстой (1701—1763) и известный русский военный врач и медицинский администратор, грек по происхождению Павел (Панайот) Захарович Кондоиди (1709—1760). Этот профессионально и биографически ограниченный ареал документального материала придает роману «Несчастный Никанор» мемуарный характер. Причем стоит отметить, что, нигде не обозначая время действия, автор тем не менее скрупулезно следует реаль¬
34 	Сиповский В. В. Очерки из истории русского романа. T. 1. Вып. 2. СПб., 1910. С. 672.


266
Приложения
ной хронологии событий, что выявляется при сопоставлении книги с данными послужных списков упоминаемых в ней должностных лиц.
Так, если исходить из того, что описанные в первых двух частях романа события происходят в 1747 г. (именно в это время, согласно документам, Александр Назарьев командирован в Аренсбург), то упоминание в тексте об Илье Александровиче Бибикове как о полковнике показывает, что автор опирается на реальные факты, поскольку, как сказано выше, уже в 1749 г. И. А. Бибиков произведен в генерал-майоры.
Еще отчетливее мемуарная основа романа выявляется при сопоставлении его с архивными документами, касающимися других персонажей. Так, упоминаемые Никанором как друзья и сослуживцы Александр Федорович Бриммер, Данила О., Шв., П. И. Козловский и И. Е. Голенищев-Кутузов действительно числятся в списках инженерного ведомства — либо вместе с А. Назарьевым «в кампании» в Риге (А. Ф. Бриммер, Данила Озеров, Петр Шванвич35 — родственник, а может быть, однофамилец лица, послужившего впоследствии прототипом пушкинского Швабрина), либо в Смоленске, куда были отправлены после окончания инженерной школы, где учились вместе с автором романа (П. И. Козловский и И. Е. Голенищев-Кутузов36). Многие из них впоследствии сделали прекрасную карьеру и дослужились до высоких чинов.
Нельзя не заметить, что круг упоминаемых в романе реальных исторических лиц часто обусловлен не только служебной, но и личной биографией А. Назарьева. Например, в романе упоминается в качестве двоюродного брата героя полковник Свечин Иван Иванович. Между тем Иван Иванович Свечин, родившийся в 1715 г., по документам значится обер-кригск-комиссаром; в исповедальной ведомости церкви свя- щенномученика Власия (г. Москва) за 1754 г. отмечены все члены семьи полковника И. И. Свечина. В. Б. Шкловский без ссылок на источник информации указывал, что в 1749 г. подполковник Свечин — начальник Алатырской провинциальной канцелярии.
Важно и то, что, согласно документам РГВИА, Иван Свечин, получив чин полковника 8 мая 1749 г., служит «в Москве при камисари- атской канторе».37 Это указание позволяет уточнить время событий, описанных во второй части романа: предприняв отчаянную попытку перейти по льду Днепр, чтобы попасть в Польшу и там соединиться с
35 РГВИА. Ф. 826. Оп. 2. Ед. хр. 1141, а также ед. хр. 214.
36 ВИМАИВВС. Ф. 2. Оп. ШГФ. Д. 905. Л. 79 об.—80.
37 РГВИА. Ф. 490. Ед. хр. 623. Л. 57 об.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
267
возлюбленной Анетой, Никанор арестован и отправлен в Москву. Во время допроса он и называет имя И. Свечина, который может засвидетельствовать его личность. Можно предполагать, что скитания героя романа по военному бюрократическому ведомству в попытках получить отпуск происходят летом 1749 г.
Реальные исторические отсылки обнаруживаются и в не столь очевидных случаях. Например, в книге фигурирует много стихов, сочиненных главным героем. Одно из стихотворений, элегического характера, Никанор в качестве утешения подносит матери умершего ребенка, его воспитанника. Женщина носит редкое имя Агафоклея (в тексте — Ага- феклея), что, на первый взгляд, кажется проявлением авторской фантазии. Однако выясняется, что в романе воспроизводится, хотя и без названия, «Ода на день кончины артиллерии сержанта Михайла Бахме- тева сочинена учителем его Александром Н » (СПб., б.г.), при¬
надлежность которой А. Назарьеву установлена. Выясняется также, что Алексей Иванович Бахметев (1729—1799) — реальная личность, человек, оставивший заметный след в истории Пензенского края: выйдя в отставку в чине секунд-майора, он в 1764 г. получил разрешение от Екатерины II на строительство в его наследных землях в селе Нико- ло-Пестровке (по другим данным — Никольская Пестровка) Пензенской губернии стекольной и хрустальной фабрики и основал успешное производство. Имя жены А. И. Бахметева — Агафоклея Ивановна. Так «проявляется» документальный характер данного эпизода. Но если «милостивец», в доме которого живет Никанор, это и есть отец Михаила Бахметева, то соответственно можно предположить, что и в судьбе Никанора — героя романного обрамления — также просвечивают какие-то детали биографии А. Назарьева.
Значимым в данном контексте оказывается и то обстоятельство, что отец А. И. Бахметева Иван Иванович Бахметев в 1729 г. был назначен воеводой в Алатырь:38 возможно, отец Назарьева по делам службы был знаком с ним, что в свою очередь объясняет появление в доме его сына, А. И. Бахметева, Никанора—Назарьева.
Связь с реальностью прослеживается и в любовной канве романа. В свое время В. Б. Шкловский настаивал на сугубо книжном происхождении образа Анеты, считая, что любовь Никанора к красавице из окошка, а также вся ее судьба заимствованы автором из литературных источников. Особенно подозрительным Шкловский считал ее иностран¬
38 Русский биографический словарь: В 25 т. / Сост. А. А. Половцов. М., 1896— 1918. Т. 2. С. 603.


268
Приложения
ное, французское, происхождение. Однако обратим внимание на то, что героиня ставшего роковым для служебной карьеры Никанора любовного увлечения названа в тексте дочерью покойного французского полковника Де Клапир де К. Под этим именем, несомненно, скрывается француз Де Клапир де Кулон (ум. в 1744), находившийся на русской службе с 1712 г., сделавший в России стремительную карьеру и в последние годы курировавший Артиллерийский корпус, в том числе и инженерную школу, где с весны 1743 г. учился А. Назарьев.
Еще несколько примеров, связанных с Анетой. Когда героиня, переодевшись в мужское платье, убегает из дома, она называет себя «вымышленной фамилией» Блюм. Но в списках инженерного ведомства есть сведения о том, что в 1748 г. из инженерного корпуса «выключен» кондуктор фон Блюм, который был сослуживцем А. Назарьева. Аналогичная ситуация имеет место, когда, пытаясь избежать опасности, Ане- та уезжает в Варшаву к другу добродетельного Шпангута купцу Бер- хану и называет себя дворянином Демарином, который якобы приходится племянником ее отцу де Клапиру де К. Однако в документах инженерного ведомства за 1746 г. значатся рисовальных дел мастер Берхан и служивший в гарнизоне Санкт-Петербурга инженер-майор Демарин.39
О чем говорят эти факты? В равной степени они могут быть доказательством как вымышленное™ героини (в таком случае автор просто использовал знакомые ему фамилии), так и отражения в ее судьбе каких-то реальных событий. Сегодня, по прошествии более двухсот лет, трудно, почти невозможно выяснить, была ли причиной отставки А. Назарьева любовная история, как это мотивировано в романе; было ли использование имен сослуживцев и просто знакомых лиц своеобразной авторской игрой или имеет место трансформация реальных событий; пришлось ли автору, как и его романному «двойнику» Никанору, в конце жизни стать приживалом в богатом доме, т. е. установить, в какой степени автобиографичны другие «приключения жизни» российского дворянина Н. Во всяком случае не исключено, что в жизни А. Назарьева была подобная любовная история, а это означает, что то, что сегодня воспринимается как вымысел, может оказаться фактом жизни писателя.
Нужно отметить, что знакомство с документами обнаруживает, на первый взгляд незначительные, совпадения, которые в то же время приобретают значимость, «населяя» пространство вокруг Назарьева и выявляя связи между автором и его героем. Так, в третьей, наиболее ус¬
39 Архив ВИМАИВВС. Д. 905/582.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
269
ловной («инерционной», по определению В. Шкловского), части романа Никанор упоминает, что, приехав по имущественным делам с семьей в Петербург, они остановились на Большой Морской улице. Однако главный типографщик И. К. Шнор, у которого Назарьев издал первую часть своего романа, тоже живет «в Большой Морской, в доме господина Абухова».40 Как указывалось выше, лихорадочные перемещения героя из Москвы в Петербург и обратно, описанные в третьей части романа, могут быть соотнесены с географией публикации А. Назарьевым своих произведений в разные десятилетия жизни.
Следует обратить внимание также на то, что отец Назарьева служил при взыскании доимок с раскольников: этим биографическим обстоятельством, очевидно, объясняется упоминание в третьей части романа «Несчастный Никанор» о знакомстве героя с раскольнической верой.
Как любопытное, хотя и косвенное, свидетельство, которое может «документировать» третью часть романа, заманчиво квалифицировать сведения в уже упоминавшихся выше материалах второй ревизии (1744) по Алаторскому уезду о том, что отец Александра Назарьева Петр Назарьев имел крепостных не только в селе Сара, но и в других деревнях Алатырского уезда — в деревне Масловка 17 душ, в селе Липовка 82 души,41 здесь же указывается, что эти души «были прежде за братом Иваном Ильиным Назарьевым»; согласно документам, и крестьяне села Сара также ранее принадлежали Ивану Ильину Назарьеву.42 Возможно, эти сведения проливают свет на описанные в третьей части имущественные тяжбы между Никанором и его двоюродными сестрами. Нельзя не обратить внимание на то, что обобравшая Никанора двоюродная сестра извещает приказчика «села Л...» о том, что все крепостные этого села принадлежат ей, а не прежнему хозяину Никанору: за сокращением Л... может скрываться упоминаемое в документе село Липовка.
Все, что сегодня известно об А. Назарьеве, позволяет предположить, что он, как правило, опирался на связи, знакомства; соответственно в истории Никанора и его семьи, какой она предстает в третьей части и в романном обрамлении, тоже, скорее всего, просвечивает реальная биографическая основа.
Граница между литературой и жизнью, как известно, весьма условна; читатель постмодернистской эпохи эту истину считает вполне тривиальной. Думается, в период самоопределения литературы в качестве
40 Собрание новостей ежемесячное. СПб., сентябрь 1775. С. 3 об.
41 РГАДА. Ф. 350. Он. 2. Ед. хр. 39. Л. 532 и 633 об.
42 Там же. Ед. хр. 38. Л. 117.


по
Приложения
особой эстетической реальности, которое происходило в XVIII в., эта граница тем более не воспринималась как непреодолимая.
Соотношение литературной традиции и документального материала в разных частях романа неравнозначно: в первой части служебная биография А. Назарьева как бы «упакована» в романический сюжет; реальные впечатления о быте и нравах жителей Риги, о самом городе, где происходит действие, не проникают в рассказ героя; «установка на подлинность» (Л. Я. Гинзбург), которая проявляется в биографических сведениях, в форме повествования от первого лица, носит ограниченный характер и не противоречит условно-литературной картине мира. Во второй части «романизация жизни» уступает место «мемуаризации романа», условная стихия почти полностью вытесняется историческим материалом: герой встречается с реальными людьми, чьи фамилии, должности указываются в тексте, повествование начинает походить на дневник или мемуары, влияние «литературы» минимально. В третьей части взаимодействие реального жизненного материала с условно-литературным осуществляется по иным законам: по словам В. Б. Шкловского, в мир документированной реальности вдруг врывается «инерционная стихия» — появляются условные имена Смирена, Правосуд, Огорчена,43 в большей степени характерные для поэтики сатирической прозы и комедии XVIII в. И если в первой части перед нами реальный герой в условных обстоятельствах, во второй — реальный герой в реальных (скорее всего) обстоятельствах, то в третьей части (при всем угадываемом автобиографическом содержании) на первый план выходит условный герой в условных обстоятельствах.
В третьей части автора интересуют внешний мир, быт и нравы разных социальных слоев: городской демократической среды, сельских помещиков, крестьян, раскольников. Вместе с тем жизненные факты и впечатления автора уже не связываются с конкретными фамилиями и датами — они приобретают статус эстетической реальности. В свою очередь и образ главного героя во многом утрачивает биографические черты, Никанор оказывается таким же условным героем, как окружающие его Правосуд, Огорчена, Полентина, героем, призванным быть стержнем нравоописательного повествования. «Несчастный Никанор», начавшийся как романизированная биография, становится социально- бытовым романом.
Изменение соотношения между фактом и вымыслом в романе соответствует движению русской прозы XVIII в. от использования готовых
43 	Шкловский В. Б. Матвей Комаров, житель города Москвы. С. 279.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
271
литературных форм к отражению и обобщению эмпирической действительности.
Закономерности литературного процесса в целом и типологические свойства массовой литературы позволяют объяснить заметное отличие между соответственно первой и второй частями романа и его третьей частью. Массовая литература всегда склонна эксплуатировать коммерческий успех, «серийность» является характерной особенностью произведений данного рода литературы. В этом отношении «дописывание» романа спустя десять лет соответствует законам массовой литературы. В то же время автор должен учитывать изменяющуюся конъюнктуру и ожидания читателя. Было ли это результатом осознанной авторской рефлексии А. Назарьева или нет, но нельзя не признать, что изменение жанровых традиций от первых частей к заключительной третьей достаточно точно отражает изменение эстетических вкусов русской читательской аудитории от десятилетия к десятилетию.
Внедрение биографического элемента в роман и внимание к эмпирической действительности свидетельствует о возникновении в обществе интереса к индивидуальной судьбе, к индивидуальному опыту — в противовес господствовавшему в риторическую эпоху интересу к общему, универсальному.
По мнению В. В. Сиповского, роман «Несчастный Никанор» отличает от произведений его современников бытовая достоверность: «все детали этой широкой картины до такой степени правдивы и жизненны, что (...) роман имеет историческую ценность самых беспритязательных записок, в роде записок Болотова» и даже несомненная «литературность» патетических монологов и мелодраматических излияний героев не может снизить общее впечатление подлинности человеческого документа.44
В последней трети XVIII в. в повседневной жизни русского дворянства появились новые явления, связанные с организацией быта и досуга, которые отразились в «Несчастном Никаноре». Увлечение игрой в карты, занятия живописью, стихотворством, хиромантией и гаданием на картах, устройство садов в поместьях обусловили появление соответствующих эпизодов в жизни Никанора. Так, потеряв в результате происков двоюродных сестер имение, попытав счастья в делании «веерков разных сортов, деревянных и костяных, также и из морских раковин на тафте и на пергаменте с живописью», герой занялся рисованием картин. Между тем фигура живописца была характерна для тогдашней провин¬
44 	Сиповский В. В. Очерки из истории русского романа. T. 1. Вып. 2. С. 673 и 696.


212
Приложения
ции, так как картинами украшали свои имения помещики, а также купцы, ремесленники, представители духовенства. В дальнейшем Никанор по совету друзей начинает в качестве домашнего учителя обучать детей «инженерной и артиллерийской науке». В одном доме он быстро научил своих подопечных арифметике и геометрии, не утруждая, впрочем, их и себя, в другом доме занятия велись более строго: «поутру в семь часов обучались они (сыновья хозяина. — Т. А.) до одиннадцати часов арифметике, а пополудни третий час рисовали, потом до шестого часу учились геометрии». Впоследствии учиться рисованию начала и семнадцатилетняя дочь хозяина, что по законам романного повествования быстро сменилось «наукой страсти нежной». Нелишне заметить, что обучение девушек искусствам началось в России именно в последней трети XVIII в. Из обрамления мы узнаем, что Никанор учил одного из детей «своего милостивца» не только арифметике и геометрии, но и стилю писем на русском языке, в то время как другие учителя обучали ребенка французскому и латинскому языкам. Выбор предметов отражает практику тогдашнего образования.45
Помимо учительских обязанностей герой выполняет и другие функции. Он занимается планированием садово-паркового пространства, и в описании его проектов угадываются характерные для обустройства быта 1760—1770-х гг., когда дворяне после обнародования манифеста о вольности дворянства поехали в свои деревни, тенденции и вкусы: «Итак, приехали мы благополучно в деревню, а как оный господин еще недавно расположился жить в оной, то и построил новый домик в одной небольшой, но положением места прекрасной долине, на самом крутом берегу большой реки; в прочем ни саду, ни прудов и никакого украшения еще не было сделано; (...) итак, сняв я ситуацию на бумагу, сделал проспективную дорогу от дому его прямо к городу (...) оный берег до самой воды украсил некоторыми регулярными расположениями и хорошую для шлюбок сделал пристань; по обе ж стороны того домику по батарее, и на каждой поставлено было по осьми пушек, у него ж были в той деревне две изрядные шлюбки, то когда случалось в оных прогуливаться, тогда с батарей производилась пальба». Дом на горе, регулярный парк, пальба из пушек соответствуют провинциальной моде, поскольку дворяне переносили в свои деревни все, что видели в столицах.
В романном обрамлении, где рассказывается о жизни главного героя «в отдаленном от столицы городе», отразились приметы повседневной
45 	Чечулин Н. Д. Русская провинция во второй половине XVIII века. СПб., 2010. с. 565—571.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
273
жизни провинции. Бедный приживал Никанор оказался вхож в разные дома, потому что умел угодить хозяйкам: «играл с ними в маленькую игру для препровождения времени — в кадриль и в ломбер; между тем употреблял всякие пристойные шутки, пел и сочинял песни; также сочинял оды и всякие увеселительные стишки, смотрел им на руки, будто бы учен он был хиромантии (...); сказывал им сказки и истории, на святках производил с ними всякие игры и гадания, в маскерадах одевался в женское платье; словом сказать, все то делал, что в угодность им служило». Это описание показывает, что в русском провинциальном быте приметы нового уживались с чертами патриархального устройства: так, в пределах процитированного отрывка фигурируют старинные святки и новомодные маскарады, сказки и оды.
Специфической особенностью русского быта был интерес к чужой частной жизни, прежде всего к любовным историям. Любопытством «некоей княгини» мотивирована повествовательная структура «Несчастного Никанора»: герой, поощряемый старушкой, которая, «живучи смолоду в светской жизни, нередко и сама страстьми заражена бывала», в течение семи вечеров рассказывает все свои «молодые шалости».
В романе отразилась и простота нравов, грубоватые шутки и развлечения русского провинциального дворянства. Например, в одном из эпизодов рассказывается о том, как скуки и вредности ради одной госпожой была разыграна мнимая смерть Никанора, который якобы утонул в пруду, в результате чего веселый пикник с его участием, задуманный компанией молодых дам, обернулся безуспешными поисками мнимого утопленника. Глупая история не вызвала ни у кого неприятия, напротив, все «весьма много смеялись такой выдумке».
Простота нравов русской провинции контрастирует с «политичным» обхождением латышских дворян, быт которых несет следы европейского культурного пространства: ученая дама Ловиза имеет большую библиотеку, «промотав», по словам ее мужа, его состояние именно на книги. Состав библиотеки отражает энциклопедические пристрастия века Про- свещения: «Всяких по малой части имею (...) имею также отчасти инженерных и артиллерийских, а по большей части астрологических и ботанических». В доме есть «астрономическая труба», хозяйка и ее дочь владеют языком иносказаний, принятым в европейских салонах. Разговор с хозяйкой дома «о некоторых физических вещах» заставил героя бледнеть и краснеть, поскольку образование, полученное им в инженерной школе, не соответствовало кругозору европейского дворянства.
Жизнь входит в роман «Несчастный Никанор» и в собственно литературном, поэтическом преломлении: впервые в русской литературе


214
Приложения
именно в этом произведении появляется пишущий герой, поэт, в текст включено множество стихотворений, написанных героем по разным поводам. С одной стороны, в этом также отразилась характерная особенность дворянского быта: Н. Д. Чечулин отмечает, что начиная с 1760—1770 -X годов стихотворство наряду с занятиями живописью стало почти обязательным в среде среднего дворянства, а в 1780-е годы умение «слагать стихи стало почти требованием моды».46
С другой стороны, включение стихов в прозаический текст для профессионального читателя является знаком, сигнализирующим о напряженности границ между реальностью и литературой в авторском сознании. Не случайно В. Б. Шкловский, анализируя роман, отмечал «наивный способ» ввода поэтических текстов и считал книгу своеобразным альманахом.47 Наличие стихов в произведении читатель, знакомый с теорией романа М. М. Бахтина, объяснит способностью данного жанра вбирать в себя другие жанры; кто-то задумается о поисках новых повествовательных приемов в русской прозе XVIII в. или вспомнит о том, что писательское творчество является одной из традиционных ипостасей героя массовой литературы.
Здесь важно другое: своему герою, Никанору, Назарьев «подарил» собственные стихи. В этом жесте видится элемент игры, поддразнивания читателей — современников и потомков. Или же это осознанная стратегия, за которой скрывается определенный тип личности, определенная житейская и творческая философия?
4
Имя А. Назарьева не относится к числу известных. Среди «мелкотравчатых» писателей, создателей низовой литературы 1760— 1780-х гг., он оказался максимально в тени, уступая всем: Ф. Эмину — в плодовитости, М. Чулкову — в органичности, М. Попову — в изобретательности, наконец, М. Комарову, которому, кстати, долгое время приписывали авторство «Несчастного Никанора», — в популярности. Он самый незаметный среди них. Как может показаться на первый взгляд, его творчество — даже на фоне корпоративной для данной писательской генерации усредненности — полностью лишено индивидуальности.
46 Чечулин Н. Д. Русская провинция во второй половине XVIII века. С. 507—508.
47 Шкловский В. Б. Матвей Комаров, житель города Москвы. С. 273.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
275
Отметим в этой связи неожиданный, но очень точный читательский комментарий. На обложке хранящегося в Музее книги РНБ экземпляра первой части романа (издания 1775 г.) неизвестный читатель оставил любопытную карандашную запись: на месте точек, замещающих фамилию автора анонимного романа, он дописал «(г-на) Затрапезнаго». Неясно, кого имел в виду писавший — автора романа или его героя,48 но слово может быть отнесено к ним обоим. При этом экскурс в семантику слова «затрапезный» дает неожиданный веер ассоциаций — направлений для комментария: будничный, домашний, повседневный, заношенный; сделанный из затрапеза — пестрой дешевой ткани; к трапезе относящийся, застольный, обеденный. Все значения входят в концептуальное поле массовой литературы — ее текстов, героев и авторов, фиксируя их тривиальность, интерес к повседневному существованию обычного человека с его пестрой жизнью.
По существу, ту же мысль, хотя и по отношению к герою назарьев- ского романа, высказал В. В. Сиповский, отнеся Никанора к числу типичных «маленьких людей», «нищих духом», жалких в своей бесприютной старости, испытавших многочисленные удары судьбы.49
Однако вернемся к Александру Назарьеву. Не является ли очевидное его отсутствие в литературе XVIII в. результатом внелитературной ситуации, которую вначале он моделировал сам как игру и которая странным образом реализовалась в его посмертной судьбе? В самом деле, напечатав в 1767 г. под своей фамилией две оды, он в 1775 г. начинает издавать роман «Несчастный Никанор» анонимно; при этом трижды (в 1775, 1787 и 1789 гг.) по-разному зашифровывает фамилию на титульном листе; параллельно продолжает печатать стихотворные произведения под полным авторским именем, более того, помещает одно из них в издаваемый анонимно роман.
Парадокс заключается не только в непоследовательности авторского поведения, но и в его несоответствии общей модели. Еще Г. А. Гуковский писал о «принципиальной анонимности» поэтических произведений в XVIII в., приведя множество примеров публикаций произведений разных жанров без имени автора.50 Эта традиция существовала, по наблюдениям Г. А. Гуковского, до начала 1780-х гг. Однако поко¬
48 Не исключено, впрочем, что данная помета является владельческой надписью.
49 Сиповский В. В. Очерки из истории русского романа. T. 1. Вып. 2. С. 673.
50 Гуковский Г. А. О русском классицизме // Гуковский Г. А. Ранние работы по истории русской поэзии XVIII века / Общ. ред. и вступ. ст. В. М. Живова. М., 2001. С. 322.


276
Приложения
ление писателей-романистов 1760—1770-х гг., как правило, указывало свое имя либо в посвящении, либо в предисловии. А. Назарьев поступает иначе.
Возможно, за этим парадоксом авторского поведения скрывались вполне житейские причины: с одной стороны, это могло быть желание «всепреданнейшего раба» (именно так аттестует себя Назарьев в первой оде) обратить внимание императрицы и других влиятельных лиц на собственную персону, чтобы изменить свою жизненную ситуацию к лучшему; с другой стороны, может быть, представление о несерьезности для отставного поручика занятия сочинительством романа, хотя и популярного, но не вполне легитимного жанра, побуждало его оды подписывать, а роман нет.
В то же время в этой ситуации просвечивает — или же это аберрация зрения исследователя, который привык мыслить в рамках культурологической парадигмы постмодернистской эпохи? — какая-то игра с читателями: загадать загадку и тут же подсказать путь к ее решению, скрыть авторство и намекнуть на него, введя в анонимный текст изданное с указанием имени автора произведение.
В любом случае в контексте авторской психологии описанное поведение выявляет отчетливое отсутствие статуса: статуса социального, ибо Назарьев, унаследовав от отца, служилого дворянина, дворянское звание, получил маленькое наследство, которое к тому же у него отобрали родственники, и влачил жалкое существование; статуса личностного, ибо неопределенность, даже двусмысленность положения постоянно побуждала его менять жизненные роли; статуса творческого, поскольку печатает, хотя и редко, оды, но не может найти средства для издания романа — и характеризует Назарьева как тип невротический, маргинальный. Подобный тип личности сочетает взаимоисключающие черты: претензии на исключительность и неуверенность в себе, креативность и робость ученичества, способность нарушать правила и внутреннюю потребность следовать им. Это непоследовательность, возведенная в принцип жизнеотношения и творческого поведения.
Назарьев не скрывает основного побудительного мотива своего поэтического творчества. Так, в «Оде на (...) день тезоименитства...» он, призывая свою музу «к ногам пасть Павловой супруги», мотивирует это тем, что:
Она щедроты испросить Властна от Росския богини,
Спеши скорее приносить Дары младой сей Героини.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
т
Она отрад тех не лишит Твою к ней искренность внушит.
Прагматический (меркантильный) интерес в творческой стратегии второстепенного писателя подкрепляется авторским тщеславием: осознавая, что ода членам императорской фамилии есть кратчайший путь если не к славе, то к известности, Назарьев продолжает, используя перифрастический стиль, который вполне прозрачен и не оставляет сомнений в авторской интенции:
Да томный голос твоей лиры За сей все вожделенный год Парнасских выше шума вод Разольют в нежностях зефиры.
Но корысть и тщеславие лишь аранжируют естественную потребность небесталанного человека в самореализации и самоутверждении. Этот психологический комплекс характерен для ситуации отсутствующего статуса, он же определяет авторскую стратегию в поэтических текстах.
Обращаясь к жанру оды, Назарьев ориентируется на жанровую модель, которая была создана Ломоносовым, но существенно трансформирует ее. Проще всего было бы объяснить сущность этой трансформации эпигонским тиражированием, в основе которого лежит «творческое бесплодие».51 Однако механизмы литературного развития сложнее; как только мы отвлекаемся от уровня содержания и переходим к уровню языкового выражения, мы обнаруживаем концептуальность перестройки одической формы, потому что именно в речи, в языке проявляется мир авторской души, чутко реагирующей на изменения в окружающем мире.
Хотя Назарьев читал оды Сумарокова (об этом свидетельствует наличие в его одах характерной синтаксической формулы восклицания («Взлетай о! муза выше звезд»; «Се! град Херсон к тебе вопиет»), панегирической топики контрастного сопоставления женской «нежности» императрицы с ее великими свершениями), но основным объектом его литературного соперничества был не кто иной, как Ломоносов.
Из од «певца Елизаветы» он заимствовал парадигму восхваления императрицы, которую транспонировал на Екатерину II: Екатерина — богиня, героиня, мать, она — знак божественного «завета», несет за¬
51 	Макогоненко Г. П. Пути развития русской поэзии XVIII века : Вступ. ст. // Поэ ты XVIII века: В 2 т. Т. 1. Л., 1972. С. 34.


278
Приложения
щиту своим подданным — «покров», надежду и покой; она — «денница», согревающая россиян. К Ломоносову восходят характерные формулы поэтического вдохновения: призыв к Музе взлететь «выше звезд», признание в любви к музам — «пермесскому жару». У Ломоносова Назарьев заимствует его метафоры, прием олицетворения («град руками плещет», «всклицают берега»), характерную именно для Ломоносова установку на драматизацию ораторского высказывания, которая реализуется в постоянном использовании риторической фигуры этопеи, воспроизведении прямой речи различных лиц — у Назарьева в качестве alter ego лирического субъекта фигурируют Творец (этот прием Назарьев прямо заимствует из оды Ломоносова 1742 г.), «росска слава», Муза, град Херсон, натура, Морея, Нимфа; интонационный рисунок (4-стопный ямб, 10-стишная строфа) и даже рифмы.
В одах Назарьева, таким образом, обнаруживаются явные интертекстуальные отсылки к ломоносовским текстам, отсылки системные и узнаваемые. Авторская стратегия вместе с тем не сводится к простой имитации авторитетного жанрового канона. Скорее, в одах Назарьева проявляется характерный для творчества массового писателя «конфликт с каноном» (А. К. Жолковский), суть которого в разрушении жанровой нормы, пришедшей в несоответствие с запросами новой литературной эпохи.
Очевидным проявлением редукционистского компонента в авторской стратегии Назарьева по отношению к ломоносовскому претексту является почти полное отсутствие у него исторических, мифологических (античных) образов, которые у Ломоносова выполняли функцию риторического примера (exemplum), расширявшего и укрупнявшего план современности, а также политических аллюзий, которые придавали обобщенной образности од Ломоносова конкретный и актуальный смысл. Это означает, что «историографическая задумчивость» (Л. В. Пумпянский) творца русской государственной оды чужда поэту второй половины XVIII в.: Назарьев выступает от лица иного читателя, который, как, впрочем, и сам автор, больше озабочен устройством не государственной, а своей личной судьбы.
Это субъективное стремление А. Назарьева к иерархическому понижению точки зрения вступает в противоречие с жанровой семантикой оды и проявляется в колебании традиционной одической топики. Например, если каждому уровню жанровой иерархии классицизма соответствует свой знаковый образ (труба презентирует высокие жанры, лира — средние, цевница/свирель — низкие), то в одах Назарьева присутствуют все музыкальные инструменты: стилистически точная


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
219
формула «трубой гремит уж вся вселенна» сменяется оксюморонным сочетанием «гремящие лиры», которым сопутствует «томная лира». Данное колебание, с одной стороны, выявляет тенденцию к перемещению оды на уровень средних жанров, с другой — обнаруживает психологическую неуверенность автора, его подсознательное ощущение несоизмеримости своей личности с масштабами государственного жанра, каковым благодаря Ломоносову была в русской поэзии XVIII в. ода.
В то же время наиболее существенный для оды XVIII в. мотив са- кральности царской власти подвергается у Назарьева не только редукции, но и развитию; Назарьев переосмысливает его и дополняет новыми семантическими отношениями. Так, уже в оде Ломоносова 1742 г. возникает мотив «избранности» Елизаветы, которая выступает как «знак завета», поскольку именно «вышний подал ей венец» (ода 1747 г.). Наследуя этот мотив, Назарьев развивает христианскую его составляющую. Он сопрягает одические поэтические формулы «златые годы», «мир» и расширяет, амплифицирует их:
Не будет больше слышен вой Сирот младого земледельца Жена не станет слыть вдовой И горестью терзати сердца.
Но всякая уж чтится мать Дитя свое облобызать.
Дождавшися чрез многи лета Сын с славою въезжает в дом,
Российской возвышая гром,
Который устрашил полсвета.
Существенным представляется и изменение вектора коммуникации: у Ломоносова «ветхий деньми» обращался к Елизавете, препоручая ей заботу о России; у Назарьева Творец обращается к «россам», объявляя им все то, что должна совершить по его воле императрица для блага подданных. В этом смещении акцентов очевидно влияние просветительской идеи общественного договора, усвоенной русским общественным сознанием во второй половине XVIII в.
В традиционной формуле «всепреданнейшей любви» появляется еле слышный призыв услышать «малых сих»:
О ты, великий Государь,
Российского наследник трона,
Ты зри сердец наших алтарь От мысленного Геликона:


280
Приложения
В каких мы мненьях день сей зрим,
Каким мы жаром все горим,
В какой любви к тебе возженны.
Не менее интересно проявляется авторская стратегия А. Назарьева в его романе, в который он помещает девять стихотворений собственного сочинения, приписывая их авторство заглавному герою.52 Одно из этих стихотворений (на смерть бывшего ученика Никанора) В. В. Сиповский назвал «топорными виршами».53 Не пытаясь оспаривать точку зрения известного ученого, отметим, что стихи А. Назарьева заслуживают не оценочного, а литературоведческого рассмотрения. Так, нельзя не заметить, что жанровый состав стихов, включенных в роман, разнообразен: любовная песня («старинного голоса ария»), эпитафия, ода помещены во второй части; песни (3 любовных и сатирическая), элегия, написанная в поэтической форме оды (ода элегического содержания), стихотворная надпись — в третьей. Их распределение по частям романа фиксирует сдвиги в жанровом мышлении, произошедшие за полтора десятилетия, разделяющие время написания первых двух книг и третьей: в стихах второй части более строго выдержаны жанровая форма и жанровое содержание, в то время как для большинства стихотворений третьей части характерна тенденция совместить в пределах одного текста разные тематические мотивы и разные поэтические традиции.
Особенно показательно эта тенденция к жанровому синкретизму проявляется в «песенке», которую герой романа сочиняет на сюжет из жизни: хозяин дома, где Никанор служит учителем, оказывает знаки внимания дворовой девке. Разбитной частушечный ритм первых строк («Хлебаю похлебочку без всяких приправ, / Люблю подлу девочку за
52 С. Ю. Баранов, впрочем, считает, что «автор „Несчастного Никанора” приписывал своему герою сочинение песен, давно знакомых читателю» (см.: Баранов С. Ю. Популярная проза XVIII века. С. 15). Возможно, это мнение не лишено оснований. Так, в романе приводится как сочиненная Никанором песня «Посреди войны кровавой / Истреблю тебя, любовь». В своих воспоминаниях Владимир Печерин цитирует ее как «модную в то время песню», которую на вечеринке «песенники пели с бубнами и тарелками» (Печерин В. С. Оправдание моей жизни / Публ., вступ. и примеч. П. Горелова II Наше наследие. 1989. № 1. С. 66). Однако нельзя исключить версию, что песня из популярного, но изданного анонимно романа, изначально воспринималась как «ничья» и бытовала как народное произведение. В любом случае это обстоятельство только подтверждает тезис, что А. Назарьев, с одной стороны, использовал готовые тексты, с другой — в собственных сочинениях воспроизводил клише массовой литературы, перерабатывая их в соответствии со вкусами массового читателя.
53 Сиповский В. В. Очерки из истории русского романа. T. 1. Вып. 2. С. 675.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
281
хороший нрав») сочетается с традиционной еще со времен Сумарокова фольклорной стилизацией и с редуцированной книжной образностью:
Желаю сударушку всеминутно зреть,
Речь ее приятная, как свирель, звенит.
Взглянет когда с нежностью — сердце прострелит,
Когда ж запечалится, свет мой, предо мной,
Тогда б я убил себя сам своей рукой.
Это эстетика городского романса, возникающего в массовой среде, вбирающего разные традиции и в то же время нивелирующего их основные стилистические признаки до уровня поэтических клише.
Нельзя не заметить, что для стихов Назарьева, помещенных в романе, характерны не только фольклорные, но и библейские («Какой луч света просветился / Над беспомощными людьми») и книжные мотивы, восходящие к произведениям мировой литературы. Вряд ли подобную практику можно квалифицировать как явление интертекста, то есть как сознательный диалог автора с литературной традицией, однако бесспорной является его осведомленность в риторической культуре «общих мест».
Жанровый состав стихотворений и многообразие их содержания отражает, с одной стороны, основной жанрообразующий принцип романа — способность вбирать в себя все жанры, в том числе и поэтические, с другой стороны — поиски собственно романного нарратива. Соединение стихов и прозы в романе Назарьева (как и в романах Чулкова и Комарова) — проявление процесса самоопределения романа как «незаконнорожденного жанра», занимавшего промежуточное положение между сферами влияния поэтики и риторики. Если эта «межеумочность» романа у Ф. Эмина выражалась в тяготении к риторическим формам, к включению риторически организованных монологов в нейтральную повествовательную структуру, то у Назарьева очевиден противоположный вектор движения — в сторону собственно поэтического, что и приводит к появлению его стихов в прозаическом тексте.
Кроме того, о «поэтизации» прозы свидетельствует ритмизация прозаической речи, как, например, в следующем фрагменте из пространной речи, с которой обращается переодетая матросом Анета к Никанору, призывая его помочь ей покончить с собой: «Оно грозит мне будущим судом / всевышнего правления небес; / но ты рожден с геройским духом, / чтоб обладать победами и слабость презирать, / то не разбирай ты здесь / моих всех горестей, / и не взирай на младость лет моих, / предай скорей меня желаемой днесь мною смерти, / и изъяви чрез то в


282
Приложения
руке твоей оружие победоносно, / к страстям и жалостям отнюдь не преклоненно; / потом возьми сей дар ты от меня, / он мне в наследство следует, / но ты в нем будь наследник». По существу, героиня произносит театральный монолог, отмеченный всеми признаками стихотворного ритма. По законам жанра в ответном патетическом монологе Никанора, который неожиданно узнал в молодом матросе переодетую Анету, тоже появляется ритмизованное вкрапление: «Но о! Владыко мой, Творец веков, / Податель смертным всяких благ».
Осознанность стратегии на поэтизацию прозы подтверждает и авторская стилистическая правка первой части, в которой очевидно намеренное использование поэтических инверсий, — во втором издании А. Назарьев стремился усилить «поэтическое» звучание своей прозы.
Происходит удвоение картины мира в романе — ее прозаическое воплощение отражается в поэтическом переживании. Безусловно, эта перспективная для русского романа тенденция реализуется Назарьевым в простейшей форме «альманаха» (по определению В. Б. Шкловского), однако появление героя-поэта и его стихов в романном тексте свидетельствует о стремлении автора усложнить повествовательную технику. Безотносительно к общей оценке поэтического таланта А. Назарьева можно признать его владение ремеслом стихотворца: жанровые и стилевые клише он воспроизводит уверенно и мастеровито.
Важно и другое. Вряд ли отрефлектированным со стороны Назарьева был очевидный пародийный эффект его книги, который возникал в результате контраста между комической фигурой Никанора, приживала в богатом доме, и его бесспорным творческим потенциалом как поэта, автора многочисленных стихов. Этот пародийный контраст дополняется другим: Никанор первых двух частей, при всей его документальной основе, «аранжирован» как условный, насквозь литературный персонаж традиционного любовно-авантюрного романа, который, безусловно, противостоит комичной, сниженной фигуре неудачника, появляющейся в третьей части и в обрамлении. В контексте автобиографической основы романа это непроизвольное самопародирование, видение себя как в облике литературного героя, так и в облике шута, графомана демонстрирует ту же двойственность авторского психологического статуса, о котором говорилось выше. Назарьевский Никанор с его несложившейся судьбой — это непроизвольное зеркало авторской самооценки, невысокой и достаточно самокритичной.
В то же время герой — бывший военный, по совместительству поэт, выступающий в роли рассказчика, повествующего о событиях своей жизни, как бы скрепляет разнородные в стилистическом отношении


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
283
фрагменты повествования. Эту функцию пишущего персонажа в связи с другими эпизодами истории литературы обозначил А. К. Жолковский, который отметил характерные для подобных текстов форсирование интонаций, повышенную литературность, «оперные» жесты, своеобразную «громкость» голоса, одновременно естественного и ненатурального.54 Текст романа А. Назарьева, в котором «поэтические» излияния и театральные монологи персонажей и главного героя сочетаются с лапидарностью дневниковых записей и разговорными интонациями повествования, в котором на одном пространстве встречаются проза и самая разноплановая в жанровом отношении поэзия, мог восприниматься как целое именно благодаря пристрастию Никанора к стихотворству.
Итак, авторская стратегия Назарьева как в романе, так и в одах характеризуется стремлением одновременно и усложнить, и упростить общепринятый жанровый канон. Этот синтез разнонаправленных интенций характеризует Назарьева как автора-дилетанта, чья роль в литературе заключается, с одной стороны, в поиске новых сочетаний известных литературных приемов, сюжетов и мотивов и через это в подготовке нового этапа литературного развития, с другой — в адаптации предшествующей литературной традиции к уровню ожиданий массового читателя.
5
Автор «Несчастного Никанора» несомненно был начитанным человеком. «Романизируя» свою биографию, он опирается на самые разные традиции. Бесспорно присутствие в романе архетипических представлений, усвоенных фольклором, а впоследствии трансформированных романом: это переодевания героини, парная система образов (вредитель-помощник), пространственная организация первой части (река как граница между «своим» и «чужим» миром) и т. д. «Литературность» проявляется и в пейзажных описаниях, в которых ощутимо влияние риторической традиции, и в некоторых монологах героев, в бурных излияниях их чувств.
В качестве литературных источников романа указывались: рукописная повесть первой трети XVIII в. (В. В. Сиповский, Г. Н. Моисеева), «Похождения Жиль Блаза» Лесажа (Ек. Мечникова, В. Б. Шкловский, А. В. Западов), «Приключения маркиза Г.» Прево (Ек. Мечни¬
54 	Жолковский А. К. Графоманство как прием (Лебядкин, Хлебников, Лимонов и другие) II Жолковский А. К. Блуждающие сны и другие работы. М.: Наука, 1994.


284
Приложения
кова, П. Н. Сакулин, В. В. Сиповский, В. Б. Шкловский), «Новая Элоиза» Ж.-Ж. Руссо (В. Б. Шкловский). Без особых на то оснований (только исходя из сходства ситуации первой встречи героев) Шкловский называл в качестве одного из источников «Несчастного Никанора» анонимную «Историю о Алинкурте и Флориде», перевод которой был напечатан в 1765 г. Отмечалось также, что романное обрамление, разбивка рассказа главного героя о событиях своей жизни по «вечерам» отсылают к восточной повествовательной традиции, к сказкам «1001 ночь».
К указанным типологическим соответствиям можно добавить очевидную традицию рококо, которая проявляется и в эротических намеках, и в достаточно откровенных описаниях женского тела, и в прозрачных перифразах, и в галантном стиле повествования о любовных утехах персонажей, и в манере общения Никанора с дамами, а главное — в самом типе героя, который, при всей неуловимости и изменчивости характера, к концу романа явно приобретает черты, свойственные Казанове.
Можно даже предположить, что автор использовал какой-то не установленный до сих пор конкретный, скорее всего французский, источник. На это указывают неожиданные детали в тексте: французское происхождение героини, о чем уже писал Шкловский; неизвестно как попавший в Ригу пьяный «кавалер святого Людвига» (ордена Святого Людовика); очевидные кальки с иностранного в первой части романа издания 1775 г., последовательно устраненные автором в издании 1787 г. (ексемпель — поступок, резоны — причины, сетисвакция — удовольствие).
Однако, напоминая отдельными мотивами, сюжетными ситуациями самые разные произведения, роман А. Назарьева не похож ни на один из них. Автор ориентируется на реальные события, в то время как впечатления от прочитанного помогают ему оформить богатый жизненный опыт в текст.
Более того, даже в случаях очевидного заимствования приема он проявляет литературную изобретательность. Так, принцип двупланового повествования, когда действие параллельно разворачивается в двух временных пластах, не является открытием автора «Несчастного Никанора». Однако нельзя не оценить присущее А. Назарьеву чувство композиции, которое проявляется в том, что ситуации, изображенные в обрамлении, отчетливо «рифмуются» с соответствующими эпизодами повествования главного героя. Иногда эта «рифма» поверхностна, как гадание Никанора дворовым девушкам в обрамлении и гадание Ловизы,


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
285
которая предсказала юному Никанору его судьбу. Но чаще эпизоды обрамления составляют необходимый контрапункт соответствующим эпизодам романа: например, проникнутые искренним чувством «печальные стихи», написанные Никанором по случаю безвременной кончины его воспитанника, появляются в обрамлении сразу после того, как герой узнает о гибели своей возлюбленной Анеты. Еще более интересен рассказ о жизни Никанора в доме его «милостивца»: деля с другим таким же приживалом одну комнату, герой постоянно страдает из-за того, что сам любит тепло, а его сосед предпочитает свежий воздух. После долгих споров герои решают разделить комнату; Никанор отгораживает себе маленький уголок без окон, утепляет его и в этой «шкатулке» чувствует себя превосходно. Нельзя не увидеть в этой сцене очень точно переданное через предметный мир стремление потерпевшего жизненный крах человека укрыться от мира в своеобразном «футляре».
Следует признать и наличие у À. Назарьева авторской интуиции, понимания запросов и тенденций времени. Прокомментируем в этом аспекте мнение известного исследователя русского романа XVIII в. В. В. Сиповского, который (разумеется, в полном соответствии с характерными для начала XX в. эстетическими приоритетами) высоко оценивал бытовое правдоподобие «Несчастного Никанора» и, напротив, считал, что книге вредит ее «литературность»: «Когда автор повествует нам о разных событиях в жизни героя и лиц, его окружающих, — факты сами красноречиво рисуют нам духовные облики всех действующих лиц, но когда он пытается ввести психологические приемы для выяснения душевных переживаний действующих лиц, или хочет украсить их речи, найти для выражения их настроений более изящное воплощение, — мы сейчас же встречаемся с тем романическим Dichtung’oM, который только портит впечатление: крепостная девка, падающая из обморока в обморок, произносящая патетические монологи, Никанор, от письма впадающий „в прежестокую горячку”, — все его патетические монологи, восклицания, жалобы вслух, — долженствующие, с точки зрения автора, доказать, до какой высокой степени душевного потрясения дошел герой, — звучат особенно деланно-фальшиво на фоне общего эпически-спокойного, „мемуарного”, повествования».55 Мнение В. В. Сиповского не вполне справедливо: если оценивать «литературность» «Несчастного Никанора» не в соответствии с критериями реалистической прозы XIX в., а в контексте романной прозы 1770— 1780-х гг., то становится очевидным и стремление автора романа к пси¬
55 	Сиповский В. В. Очерки из истории русского романа. T. 1. Вып. 2. С. 696.


286
Приложения
хологизму, и его чуткость к веяниям эпохи, которая открывает в это время «чувствительного» героя, и очевидную демократическую направленность авторского отношения к крепостным девушкам, в которых он ценит прежде всего «душу», что также соответствовало тенденциям 1780-х гг.
Очевидные заимствования «растворяются» в сюжете жизни конкретного человека, судьба которого удивительным образом совпала с древнейшей повествовательной моделью, многократно варьировавшейся в романной прозе всех времен и народов и потому утратившей свою «привязку» к конкретному тексту, моделью, максимально соответствующей ожиданиям массового читателя. Именно эта модель, отражая опыт противостояния судьбе и миру многих поколений, обеспечивает, как правило, популярность произведения у современников, а в некоторых случаях позволяет пережить свою эпоху.
Немаловажно, что взрыв читательского интереса к массовой литературе и активное развитие романа приходится на эпоху перемен, на время интенсивных изменений в общественном устройстве, появления новых форм жизни и распространения новых идей. Более того, массовый читатель как социокультурное явление актуализируется в переходные эпохи. Почему?
В другой своей работе В. В. Сиповский отмечал, что из всех литературных жанров в русской литературе XVIII в. именно роман в наибольшей степени отразил проникновение идей Просвещения в сознание современников.56 В применении к «Несчастному Никанору» речь идет не о прямой трансляции этих идей со страниц произведения, а, скорее, о трансформациях просвещенческого комплекса в романной топике.
Время, когда А. Назарьев проявляет себя в литературе, — это время распространения идей Просвещения в России, когда начинается разрушение нормативного, ритуализованного, иерархического мироустройства, когда Екатерина II предпринимает первую в истории России попытку либерализации власти. Утверждение идеи естественного равенства людей и внесословной ценности личности, вера в возможность создания гармоничного миропорядка, который регулируется мудрыми, справедливыми законами, и в этом русле острая критика крепостного права, сословных предрассудков, невежества дворян, претендующих на ведущее положение в общественном устройстве, наконец, критика деспотической системы власти — характерные приметы первой эпохи гласности в Рос¬
56 	Сиповский В. В. Политические настроения в русском романе XVIII века II Изве стия Отделения русского языка и словесности, IX. (1904). № 4. С. 230.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
287
сии в 1760-е гг., которая формируется в результате проникновения идей европейского Просвещения.
В целом весь XVIII век для России стал, как известно, веком радикальных изменений во всех сферах жизни. Общество в это время в еще большей степени, нежели в XVII, «бунташном», веке, приобретает черты переходного. Характерным свойством такого состояния является повышенная авторефлексивность: в отличие от человека ритуала, каковым был человек Древней Руси, не знавший авторефлексии, мысливший категориями нормы, правила, живший в парадигме decorum-поведения (термин Р. Лахманн),57 человек переходного, лиминального сознания озабочен желанием осмыслить состояние изменившегося, «разломанного», непонятного, утратившего прозрачность мира, восстановить утраченные причинно-следственные связи, уловить новую иерархию ценностей, понять свое место в новом мире.
В свое время, характеризуя роман XVIII в., Ю. М. Лотман писал о том, что «мир раскрывается перед героем как социальный хаос, как скопление не связанных никакими общими понятиями людей. (...) Герой является теперь зачастую не только нападающей, но и обороняющейся стороной: ему необходимы бесконечные ухищрения, чтобы противостоять плутням других людей, стремящихся урвать у него материальные блага».58 Обширный диапазон персонажей романной прозы XVIII в. определяется двумя полюсами: с одной стороны, авантюрист, победитель в схватке с Судьбой, с другой — неудачник, проигрывающий все столкновения с изменяющимся миром. Каждый из них по-своему использовал возможности, декларируемые новой эпохой.
Уровень бытового восприятия и переживания просветительской философии отразила русская романистика 1760—1780-х гг., которая создавалась маргиналами, представителями социальной (М. Чулков, М. Комаров), этнической (Ф. Эмин), ментальной (А. Назарьев) периферии. Обращаясь, как правило, к документальному (биографическому, историческому) материалу, они включали его в рамки традиционной романной топики. Однако если документальный материал вводился в повествование, как правило, в необработанном, неотобранном виде (вспомним, Назарьев документирует любовные приключения Никанора
57 Лахманн Р. Два этапа риторики «приличия» (decorum): Риторика Макария и «Искусство риторики» Феофана Прокоповича // Развитие барокко и зарождение классицизма в России XVII—начала XVIII в. М.: Наука, 1989. С. 168.
58 Лотман Ю. М. Пути развития русской просветительской прозы XVIII в. // Проблемы русского Просвещения в литературе XVIII в. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1961. С. 85.


288
Приложения
данными собственной служебной биографии), то фабула любовно-авантюрного романа подвергалась существенным трансформациям.
Традиционная романная топика представляет собой «овеществленный социальный стиль» (М. М. Бахтин). Начиная с античности поле условного сюжета, в котором объединялись клишированные, стереотипные ситуации и стилевые формулы, отражало сдвиги в социокультурной ситуации и в массовом сознании эпохи, фиксировало динамику коллективного бессознательного, в равной степени обладающего свойствами устойчивости и подвижности, поскольку все изменения внешнего мира корректируются в массовом сознании с помощью стабильных адаптивных приемов.
Одним из них является характерная для массового сознания парадигма свои/чужие: поскольку все непонятное в человеческом сознании всегда ассоциируется с чужим, то присвоение этого непонятного подразумевает его перевод в свое. Механизмы этого перевода реализуются в общих для романистов приемах.
Во всех русских романах 1760—1780-х гг. присутствует типологическая ситуация, заданная названием первого русского романа «Непостоянная фортуна, или Похождение Мирамонда»: фортуна, случай, эта трансформация традиционной романной темы судьбы, адаптирует на уровне массового сознания просветительскую идею внесословной ценности личности. Герои романов Эмина, Назарьева, Комарова и Чулкова на своем жизненном пути познают взлеты и падения, богатство и бедность, приближаются к вершинам власти и низвергаются в рабство. Герои, как и авторы, тоже являются маргиналами, чужими везде, куда бы они ни попадали. В их судьбах отразилась характерная для века Просвещения философия случая.
В идее случая срабатывает адаптивный механизм, который позволяет массовому сознанию совместить традиционные представления и новые идеи, характерные для идеологической и социокультурной ситуации эпохи. В то же время достигнутое благодаря случаю положение героев ненадежно и изменчиво, и это свидетельствует о неукорененности новой ценностной системы в общественном сознании и о ее смысловой неопределенности.
Как способ снятия этой неопределенности можно рассматривать характерный для русских романов 1760—1780-х гг. принцип изображения властей предержащих. Одной из самых ярких идей Просвещения была идея человека на троне, связанная с идеей просвещенного абсолютизма. В России она подкреплялась неординарным поведением Петра I, Екатерины II. Как «перевод» этих новых веяний на язык демократического


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
289
читателя можно трактовать представленную в романном обрамлении «Несчастного Никанора» ситуацию рассказывания бездомным, опустившимся приживалом истории своей жизни некоей сиятельной «княгине», причем эта ситуация варьируется неоднократно в общении героя с людьми высокого социального статуса, например, когда арестованного Никанора (младшего офицера!) солдаты представляют губернатору. Демонстрация «приближенности» к верхам за счет игнорирования социальной дистанции выявляет парадоксальное преломление в представлении простого человека идеи внесословного равенства людей: так проявляется механизм освоения нового, неизвестного — механизм негативной идентификации, суть которого в том, что непонятное переводится на уровень собственного, снижающего понимания. Собеседнице-«княгине» приписываются поведенческие стереотипы, понятные для «маленького» человека, в данном случае для автора и его потенциального читателя, — мелодраматичные излияния, любопытство к чужой жизни.
Рассказчик таким способом укрепляет собственный внутренний статус и авторитет в глазах читателей, добиваясь признания своих претензий на новую перемену судьбы. Возможно, еще и поэтому А. Назарьев вводит в романное обрамление ситуацию чтения Никанором од, которые он, по словам героя, «в разные времена» подносил «ее императорскому величеству всемилостивейшей нашей государыне»; текст одной из них воспроизводится в романе. Вкупе с именами реальных исторических лиц, бывших сослуживцев автора по Инженерному корпусу, многие из которых к моменту публикации первой части романа (1775) сделали блестящую служебную карьеру, приведенная в романе ода выдает желание А. Назарьева напомнить о себе и с помощью «случая» выпрямить сложную, как и у его героя, линию своей судьбы.
Идея игры случая как доминанта парадигмы свои/чужие определяет и сенсационный характер документального материала, вводимого в роман: профессиональные превращения Никанора — кондуктор Инженерного корпуса, межевщик, домашний учитель, поэт, любовник, приживал в богатых домах — эти постоянные изменения остраняют ставшую нестабильной и неузнаваемой для читателя действительность.
Роман А. Назарьева зафиксировал и известное противоречие между претензиями реформаторов изменить мир и устойчивыми ментальными установками народа, несовпадение тайных надежд изменить судьбу и страха потерять последнее. Именно поэтому Назарьев приводит своего героя к жизненному фиаско, отразив характерное для массового сознания неприятие жизненной активности и состояние растерянности перед изменившимися условиями жизни. Безволие и пассивность Никанора,


290
Приложения
страх перед жизнью; немотивированные, противоречащие здравому смыслу и обусловленные мгновенным эмоциональным порывом поступки (пообещав возлюбленной незамедлительно приехать за ней в Польшу, Никанор решает на всякий случай навестить перед опасным путешествием через границу своего отца, живущего на Волге!) в первых частях романа; несоответствие его решений и поступков различным жизненным ситуациям, которое привело героя к обнищанию, в третьей части — все эти сюжетные ситуации отразили медленный процесс адаптации общества по отношению к цивилизационным изменениям, потрясавшим Россию в XVIII в.
Не случайным является и то, что герой лишен дома, семьи, — он живет на съемных квартирах, у чужих людей, постоянно меняет свои сердечные привязанности: дом и семья выступают как культурные символы, знаки социального укоренения, которых лишен человек эпохи социальных трансформаций. Не случайной является и мотивная структура романа, в которой мотив неуверенности героев в результатах своих поступков, непредсказуемости мира в целом, мотив сплетен, слухов, догадок, усугубляющих общую ситуацию хаоса, переплетается с мотивом хаотических же попыток всех персонажей, в том числе и Никанора, обмануть Судьбу. Не случайной является и преобладающая в третьей части, а также в романном обрамлении стихия анекдота (приключения Никанора здесь явно носят курьезный характер), потому что именно анекдот с его релятивистской аксиологией в наибольшей степени отражает лишенную целостности картину мира.
Выражая — без каких бы то ни было философских или идеологических заданий — ментальность своей эпохи, роман А. Назарьева в буквальном смысле записывает культуру. Отсюда его стилистическая неоднородность: в тексте соединяются литературные клише, профессиональная терминология, формулы делового общения, разговорная лексика как отражение не присвоенных и не переплавленных в индивидуальном авторском сознании влияний. Назарьев может говорить на разных языках, словно скрывая за этими стилевыми масками свое подлинное лицо, — точно так же, как скрывает свое имя. Отсюда и характерная в целом для массовой литературы своеобразная поэтика сплетен, слухов, иногда эротических намеков и ситуаций и даже достаточно откровенных (в представлениях XVIII в., разумеется) сцен, примитивного юмора, которая в полной мере соответствует ожиданиям массового читателя.
Однако такой же совокупностью масок, надеваемых в соответствии с ситуацией, является Никанор, образ которого, несмотря на всю его автобиографическую основу (а может быть, и благодаря ей!), соткан из


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
291
многочисленных литературных цитат. Он выступает то как герой-любовник, то как поэт, то как бедный приживал, то как плут, промышляющий хиромантией и мелким обманом, то как неудачник, герой анекдота.
Столь же неопределенным предстает психологический облик героя, в котором импульсивность сочетается с бездействием, предприимчивость в безвыходных ситуациях — с неспособностью противостоять обману и проискам окружающих, мягкость и нежность — с неосознанной, может быть, жестокостью, возвышенная поэтичность чувств — с поразительной меркантильностью. Например, внимательный читатель не может не заметить, что даже в самые возвышенные моменты своих встреч с Ане- той Никанор ни на минуту не забывает об алмазах, которые она вынесла из дома своего дяди. Наверняка найдутся читатели, точнее, читательницы, которые испытают некоторое разочарование, узнав, что Никанор быстро забыл свою возлюбленную Анету и после ее гибели столь же эмоционально, как и прежде, переживал новые и новые любовные привязанности.
Несводимость этих масок и состояний в судьбе и психологическом облике героя и тем более автора очевидна. Объяснить ее можно по-разному: можно увидеть в ней проявление психологической эволюции героя или, наоборот, неумение автора связать различные проявления неоднозначной личности в единый яркий характер. Можно (с позиций психоанализа) обнаружить в романе некое изживание авторских комплексов в письме — подсознательное самооправдание автора (который, как мы помним, тоже не преуспел в жизни) через героя. Можно свести проблему к характерной для человека любой переходной эпохи изменчивости, ценностной неустойчивости, невротичности.
Может быть, в романе отразилась иная, непонятная нам, но характерная для рационального и прагматичного XVIII в., ментальность. На такие размышления наводит знакомство с замечательными «Записками артиллерии майора Михаила Васильевича Данилова, написанными им в 1771 году». Михаил Данилов — современник Александра Назарьева: он родился около 1722 г., учился в Артиллерийской школе, которую закончил в 1743 г., т. е. в год зачисления Назарьева в Инженерную школу, а в 1750 г. получил назначение в Ригу, где их пути вполне могли бы пересечься по делам службы. Даже свои «Записки» Данилов пишет по существу одновременно с Назарьевым, который, как уже говорилось, издал первую часть романа в 1775 г. Они современники, и потому не случайно Данилов, каким он предстает в своих «Записках», психологически близок герою назарьевского романа: как и Никанор, он с удивле¬


292
Приложения
нием констатирует, что, «увидя ласковое обхождение рижских девиц и женщин, время от времени стал я забывать и свою петербургскую Шарлотту»;59 как и Никанор, он практичен — узнав о размерах приданого за невестой, без обиняков сказал свахе: «Невеста твоя, голубушка Ивановна, понравилась мне и заочно, потому что она богата».60 Культуру чувства и приемы его литературной мифологизации люди XVIII в. только начинали осваивать, поэтому они были прямолинейны в своих высказываниях.
Для нас важно другое: в романном целом такой герой, как Никанор, — при всей автобиографической основе его судьбы — чисто риторическое построение, единственным смыслом и назначением которого является отражение (и моделирование) стереотипов поведения, адаптация до уровня массового сознания культурных ожиданий эпохи и терапевтическое изживание ее «тайных желаний и надежд, страхов и фан- тазмов».61
Впрочем, одно отличительное качество у этого героя, постоянно меняющего свой облик, есть: Никанор, по определению автора, «несчастный». В такой своей определенности он тоже не одинок — основной массив переводной литературы в 60—70-е гг. XVIII в. составляла «сентиментальная» повесть, возникшая веком раньше во Франции и Испании: «Безщастный Флоридор», «Нещастной француз, или Жизнь кавалера Беликурта», «Несчастные любовники, или Истинные приключения графа Коминжа, наполненные событий весьма жалостных, и нежные сердца чрезвычайно трогающих» — в этих и в многочисленных им подобных произведениях рассказывалось о верной целомудренной любви, о страданиях человека, преодолевающего множество препятствий на пути к возлюбленной, которая выступает своеобразной персонификацией страстно желаемого «рая», идиллии, обрести которую герою так и не удается. Именно это качество Никанора, как и множества его литературных «двойников», максимально соответствует ожиданиям демократического читателя, который узнает в нем себя, свои нереализованные мечты, несбывшиеся устремления.
Аранжированное «чувствительностью» героя, его трогательными монологами, многочисленными «философскими» рассуждениями, афориз¬
59 Записки артиллерии майора Михаила Васильевича Данилова, написанные им в
1771 году. М., 1842. С. 68.
60 Там же. С. 97.
Ы Строев А. Ф. «Те, кто поправляет фортуну»: Авантюристы Просвещения. М.,
1998. С. 6.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
293
мами — квинтэссенцией житейской «мудрости» (один из образцов — сентенция Никанора: «Это кажется мне невероятно, чтобы добродетель- ми исполненные люди были несчастны»), повествование о «приключении жизни российского дворянина» XVIII в. оказывается созвучным мыслям и настроениям массового читателя в любую эпоху.
Об одном из таких читателей, вернее читательниц, своей прабабушке, вспоминал Г. П. Данилевский: «После нее остались любимые ее книги, романы прошлых забытых времен: Лолота и Фанфан, или Приключения 2-х младенцев, оставленных на необитаемом острову; Мальчик, наигрывающий разные штуки колокольчиком; Алексис, или Домик в лесу; Похождения Жильблаза-де-Сантильяны. Везде в этих книгах были подчеркнуты слова, вроде: „О, странное и горестное непостоянство вещей! О, удивительная измена и разность сердца человеческого” или „Кроткому духу нравится резвое журчание ручейков и густая тень рощей, а особенно тогда, как я, о люди, схоронил свое сердце далеко, далеко!” Сбоку этих строк рукой прабабушки написано: „увы, как это верно!”».62 Наверное, многие читатели «чувствительного романа» А. Назарьева испытывали такое же умиление, узнавая в судьбах его героев (а несчастными, терпящими бедствие в столкновении с жизненными обстоятельствами, в романе оказываются все) крушение своих надежд, обнаруживая близкие себе мысли и наблюдения.
В то же время превращение «несчастного» Никанора в конце третьей части в плута и обманщика соответствует иному полюсу подсознательных ожиданий массового читателя. По существу герой романа А. Назарьева воплощает весь диапазон социокультурных моделей XVIII в.: он, хотя и мелкий, но авантюрист, победитель в схватке если не с судьбой, то с обстоятельствами, и одновременно неудачник, проигрывающий в столкновениях с миром.
Можно сказать, что роман Назарьева был «обречен» на успех, ибо каждый читатель мог найти в нем что-то интересное для себя: кому-то были интересны биографические детали, игра в пространстве между жизнью и литературой; кто-то перечитывал философствования героев о непостижимой Судьбе; наверное, были те, кто задумывался над социальными проекциями взаимоотношений Никанора с крепостными девушками; возможно, читатели оценили развлекательность и в то же время ненавязчивую поучительность сюжета. Беспроигрышным в плане воздействия на массового читателя было и сочетание динамичного действия с приключениями и сентиментальной их аранжировкой.
62 	Данилевский Г. П. Рассказ прабабушки II Русский вестник. 1870. Т. 86. С. 459.


294
Приложения
В этой универсальности содержания романа Назарьева, может быть, более чем в каком-то другом произведении, написанном его более удачливыми и известными современниками, проявляется важнейшая функция массовой литературы в любую эпоху — функция обнаружения болевых точек современности и продуктивных линий развития литературы.
6
Если вернуться к оценке, данной роману «Несчастный Никанор» H. М. Карамзиным, приведенной в начале этой статьи, возникает вопрос: почему в своем высказывании глава русского сентиментализма объединил безвестного автора «Несчастного Никанора» и европейскую знаменитость, литературного кумира, властителя дум и сердец тысяч читателей, обозначив не только два полюса современной ему литературы, но и диапазон своего профессионального внимания? Не потому ли, что опыт обоих был ему интересен?
Данное предположение может показаться странным: слишком велика в нашем восприятии дистанция, отделяющая автора вышедшего анонимно романа от Руссо, с одной стороны, и Карамзина — с другой, и — как следствие — слишком укоренено предубеждение, что великое может питаться только великим. Очевидно и другое. Диаметральность фигур Руссо и Назарьева бесспорна для нас благодаря историко-литературной дистанции. Между тем карамзинское их восприятие иное. Вернемся к процитированной статье «О книжной торговле и о любви ко чтению в России», в которой автор, дистанцируясь от какого бы то ни было интеллектуального снобизма, настойчиво утверждал: «Всякое приятное чтение имеет влияние на разум (...) В самых дурных романах есть уже некоторая логика и риторика».63 В том же 1802 г. в «Рыцаре нашего времени» Карамзин вновь возвращается к этой мысли, с благодарностью отзываясь о «романах желтого шкапа», бывших полезными, по словам повествователя, для образования нравственного чувства Леона, — при этом, как свидетельствует перечень, речь идет о произведениях второразрядной беллетристики.
С другой стороны, и отношение Карамзина к Руссо чуждо пиетета — это отношение писателя с вполне сложившейся творческой индивидуальностью к другому писателю, пусть знаменитому, но собрату по ремеслу, и потому вполне критическое: в «Письмах русского путешест¬
63 	Карамзин H. М. Сочинения: В 2 т. Т. 2. С. 119.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
295
венника», признаваясь в любви к произведениям великого женевца, он замечает, что в «Элоизе» «много неестественного, много увеличенного — одним словом, много романического».64  * Можно утверждать, что «резонантное пространство литературы» (В. Н. Топоров) в сознании Карамзина лишено иерархической структурированности, — оно в высшей степени диалогично: все прочитанное вызывает отклик, ответный импульс.
Публикация романа А. Назарьева завершилась в 1789 г., т. е. за два года до знаменитой карамзинской повести «Бедная Айза». Исследователи уже указывали на перекличку обоих произведений. Так, А. В. За- падов, акцентируя единство социальных симпатий авторов, писал: «Задолго до „Бедной Лизы” неизвестный автор показал, как умеют любить крестьянки (...) С известной социальной смелостью автор уравнивает перед лицом чувства крепостную девушку, крепостного лакея и дворянина Никанора, заставляя читателя умиляться искренностью и силою их переживаний».63 Эту мысль повторил С. Ю. Баранов: «Знаменитый ка- рамзинский тезис „И крестьянки любить умеют” был предварен литера- торами-беллетристами, поборниками демократизации русской культуры».66 Отметим, кстати, что крестьянская тема появляется в третьей части романа, написанной тогда, когда в русской литературе достаточно отчетливо обозначился крестьянский вектор.
Но не только сходный социальный пафос объединяет два произведения. Один из эпизодов третьей части романа многими деталями напоминает фабулу карамзинской повести: любовь хотя и обедневшего, но все-таки дворянина Никанора к своей служанке, крепостной девушке; вынужденное замужество героини и жизнь без любви с человеком ее круга; мотив отбытия Никанора на войну, его немотивированное отсутствие; самоубийство героини, которая, «не стерпя мучительной тоски своей, пошла с одною маленькою девочкою на Пресненские пруды и, бросясь в воду, утонула». Аналогичная коллизия лежит в основе другого эпизода, который, однако, заканчивается благополучным финалом:
64 	Карамзин H. М. Письма русского путешественника II Карамзин H. М. Сочинения: В 2 т. T. 1. Автобиография. Письма русского путешественника. Повести / Сост., вступ. ст. Г. П. Макогоненко, коммент. Ю. М, Лотмана, Г. П. Макогоненко. Л.: Ху- дож. лит., 1984. С. 227.
63 Западов А. В. [Вступ. ст.] // Русская проза XVIII века: В 2 т. T. 1. М., 1950. С. 87.
66 	Баранов С. Ю. Популярная проза XVIII века: Вступ. ст. II Повести разумные и замысловатые: Популярная проза XVIII века / Сост., вступ. ст. и примеч. С. Ю. Баранов; Худож. Т. Ф. Константинова. М.: Современник, 1989. С. 23.


296
Приложения
крепостная Никанора, на которой он, оценив ее прекрасную душу, вознамерился было жениться, выданная им замуж за камердинера, вместе с мужем «век свой благополучно и препровождали». Очевидно и некоторое психологическое сходство между Никанором и Эрастом: к Никанору в известном смысле могут быть отнесены слова Карамзина о своем герое: «...дворянин, с изрядным разумом и добрым сердцем, добрым от природы, но слабым и ветреным».67
Еще более интересно то, что текст «Несчастного Никанора» в свою очередь обнаруживает следы чтения его автором, Назарьевым, знаменитого романа Руссо «Новая Элоиза», русский перевод которого появился в 1769 г.; в третьей части по крайней мере два «приключения жизни» героя связаны не столько с биографическими обстоятельствами автора (как это имело место в предыдущих двух частях книги), сколько с литературными источниками, в частности с романом Руссо: прежде всего, и наиболее очевидно, это эпизод взаимной любви Никанора, который, утратив все свое состояние, вынужден добывать средства к существованию, работая домашним учителем, к своей ученице, дочери богатого помещика; менее очевидно — упомянутые эпизоды любовной связи Никанора с его крепостными девушками.
3. Г. Розова в статье, посвященной сопоставительному анализу «Новой Элоизы» Руссо и «Бедной Лизы» Карамзина, отмечая типологическое сходство между Эрастом и Сен-Пре («тип симпатичного и опасного соблазнителя», который создал в русской литературе «целый ряд далеких подобий» (...) «разочарованных героев»),68 с одной стороны, и Лизой и Юлией Вольмар (обе, по мнению 3. Г. Розовой, — воплощенное моральное превосходство) — с другой, подчеркивала, что Карамзин трансформировал сюжет романа Руссо, стремясь к большему жизненному правдоподобию: «У него герой-соблазнитель принадлежит к высшему кругу, а героиня-жертва — к низшему. (...) У него не героиня оставляет возлюбленного в силу социальной необходимости, как у Руссо, а любовник покидает ее — явление, более обычное в жизни. Поэтому и случайная смерть Юлии заменена здесь самоубийством Лизы — трагической развязкой, более естественной в положении покинутой. Но пруд и здесь играет роковую роль в смерти героини, как и у Руссо».69
67 Карамзин H. М. Бедная Лиза // Карамзин H. М. Сочинения: В 2 т. T. 1. С. 510.
68 Розова 3. Г. «Новая Элоиза» Руссо и «Бедная Лиза» Карамзина // XVIII век. Сб. 8: Державин и Карамзин в литературном движении XVIII—начала XIX века. Л.: Наука, 1969. С. 262, 260.
69 Там же. С. 263.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
297
Однако еще до Карамзина эту трансформацию осуществил автор «Несчастного Никанора». И герой назарьевского романа, в свою очередь, близок к типу «симпатичного и опасного соблазнителя», а его возлюбленные, крепостные девушки, обнаруживают и благородство, и самоотверженность в любви, и рассудительность, и трезвое понимание непреложности иерархического мироустройства. Другими словами, и Назарьев, и Карамзин выступают в роли внимательных читателей Руссо.
Очевидно и другое: Назарьев адаптирует сюжет «Новой Элоизы», устраняя социальный пафос и пересказывая фабулу в одном из эпизодов традиционного авантюрного приключения, расшивая его принципиально разными коннотациями, восходящими к разным литературным источникам и моделям. Так, эпизод любви бедного учителя и его богатой ученицы решен одновременно в традициях рококо (прозрачные намеки и иносказания, за которыми скрываются перипетии любовной связи), мещанской драмы (угнетенная падчерица, козни мачехи, происки слуг, монологи влюбленных — «из некоторых трагедий печальные слова») и сатирического бытописания (пьянство и сластолюбие отца, агрессивность и скупость мачехи, грубость нравов в помещичьем имении). В этом конгломерате авторская интенция неуловима: в дискурсе повествователя совмещаются разные ценностные позиции; идея естественного равенства людей перед лицом любовного чувства, воодушевлявшая Руссо, исчезает в ситуации банального анекдота.
Доминирующий в фабуле мотив случая, эта трансформация традиционной романной темы судьбы, отражает характерную для века Просвещения жизненную философию, основанную на отрицании феодальной идеи предопределенности социального миропорядка. Никанор — это герой, который пытается устроить свою судьбу путем постоянного пересечения границ, границ территориальных, имущественных, сословных, нравственных, профессиональных. Но если для Руссо как для одного из творцов идеологии Просвещения были очевидны условность и безнравственность любых границ, то для Назарьева они бесспорны, и задача его героя заключается только в успешном — за счет ловкости, обмана или удачи — их преодолении. Поэтому несчастья «несчастного Никанора» в понимании Назарьева — это результат игры случая, но не закономерность социального миропорядка; поэтому и реакция героя (и автора) на трагические события в жизни его и его спутниц поверхностна и легкомысленна — после бурных ламентаций он быстро переключается на предмет нового увлечения. Психологизм Руссо, разрабатывавшего нравственно-философские аспекты социальной проблематики, редуцирован у Назарьева до чувствительных излияний, которые накладываются


298
Приложения
на традиционный образ героя авантюрного романа; при этом «российский Казанова» после каждого любовного приключения, обнаружив, что «о прежней своей любезной печалиться уже перестал», объясняет это переселением ее души в новое «прелестное тело».
Как уже говорилось, рецепция открытий литературы сентиментализма, как и в целом идей Просвещения, в массовом романе приводит к высвобождению архетипического знаменателя, своего рода неделимого остатка, характеризующего коллективное бессознательное эпохи. На этот парадокс попятного движения романа обратил внимание В. Шкловский, который писал, что «Несчастный Никанор», начавшись как традиционный роман о разлученных любовниках, перешел в роман сентиментальный, причем сентиментальность восстановила еще более древний момент эволюции романа, приблизив его к роману софистическому.70 В социокультурном аспекте это обратное движение означает приспособление нового, непонятного — будь то литературные сюжеты или идеологические концепции — к уровню их бытового разумения. Этим объясняется и большее бытовое правдоподобие ситуаций, восходящих к роману Руссо, в их интерпретации, данной в романе Назарьева. Древняя, как мир, ситуация «соблазненная и покинутая» циркулирует между бытом и литературой, то оголяясь до уровня бытового казуса, то расцвечиваясь разнообразными интерпретациями в литературных текстах разных эпох.
Этим объясняется интерес, на первый взгляд отрицательного свойства, проявленный Карамзиным к «Несчастному Никанору», и объединение им данного романа в одном контексте с Руссо. Для Карамзина, который стремился расширить диапазон влияния литературы, опыт Назарьева и Руссо оказывался в равной мере полезным в его поиске универсального художественного языка, способного воздействовать на читателя любого уровня.
Однако столь же полезным и интересным «Несчастный Никанор» оказывается и для современного читателя. Профессиональный читатель увидит в романе А. Назарьева отражение интереснейшей социокультурной ситуации переходной эпохи, проявление в нем механизмов манипулирования читательским сознанием, идентичных приемам современного массового искусства, заинтересуется языком, по-своему колоритным. Читатель непрофессиональный оценит занимательность сюжета, посочувствует «несчастному» Никанору, утратившему свою возлюбленную.
70 	Шкловский В. Б. Матвей Комаров, житель города Москвы. С. 289.


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
299
И может быть, обратит внимание на поразительный эффект, когда из-за литературной маски вдруг выглядывает живое человеческое лицо.
И здесь пора возвратиться к вопросу, поставленному в самом начале настоящей статьи: какова роль таких произведений, как «Несчастный Никанор», в истории литературы? Представляют они интерес только для специалистов-филологов и историков культуры просто как факт, имевший место в русской литературе XVIII в., как некий курьезный феномен читательского успеха, или же все-таки следует признать, что в свое время они оказали влияние на последующее развитие литературы, выполнив функцию своеобразных «разведчиков будущего», став тем культурным слоем, благодаря которому становятся возможными прорывы, осуществляемые приходящими им на смену гениями?
Следует отдать должное профессиональным читателям — литературоведам конца XIX—начала XX в., которые не только попытались выявить тексты, повлиявшие на автора «Несчастного Никанора» (в основе такой процедуры в любом случае лежит не явное, но тем не менее вполне ощутимое подозрение в несамостоятельности и вторичности автора), но и объективно оценить его значение и тем самым избавить роман от негативного ореола, сложившегося благодаря ближайшим современникам, которые далеко не всегда справедливы в своих оценках.
Так, В. В. Сиповский, высоко оценив бытовое правдоподобие романа («разбираемый роман имеет историческую ценность самых беспритязательных мемуаров, вроде записок Болотова»), присоединил героя
A. Назарьева, Никанора, к одной из наиболее заметных типологических линий в русской литературе — линии «маленького человека»: «Простоватый, добродушный, уступчивый Никанор, — один из тех типичных людей — „нищих духом”, которых впоследствии облюбовала русская литература XIX столетия...».71
Если В. В. Сиповский делал свой вывод, имея в виду психологический облик Никанора — героя романного обрамления, то Ек. Мечникова, характеризуя Никанора в молодости, связывала его с не менее заметной в литературе XIX в. линией «лишних людей»: «Первый раз в русской литературе в произведении Комарова (Ек. Мечникова, как и
B. В. Сиповский, считала автором романа М. Комарова. — Т. А.) выступает образ „лишнего человека”. Это чувствительная и поэтическая натура, легко увлекающаяся, но крайне неуравновешенная, искалеченная средой, а потому неспособная на сильное и глубокое чувство».72
71 Сиповский В. В. Очерки из истории русского романа. T. 1. Вып. 2. С. 673.
72 Мечникова Ек. На заре русского романа // Голос минувшего. 1914. № 6. С. 37.


300
Приложения
Безусловно, читатель, хорошо знакомый с историей русской литературы, ощутит глубокое отличие, даже эстетическую пропасть, отделяющую героя романа А. Назарьева от пушкинского Самсона Вырина и гоголевского Акакия Акакиевича Башмачкина, с одной стороны, и тем более от Евгения Онегина и Григория Александровича Печорина — с другой. И тем не менее, если освободиться от оценочного снобизма и зашоренности восприятия, всегда готового взять на вооружение традиционные историко-литературные схемы, нельзя не увидеть рациональное зерно в приведенных суждениях. И заключается это рациональное зерно в том, что «болевые точки» современности нащупывает именно массовая литература. Она не всегда умеет их определить и эстетически освоить, но она их чувствует первой — именно потому, что переживает социокультурную ситуацию изнутри и лучше понимает изменение вкусов читающей аудитории. В назарьевском Никаноре ретроспективно можно увидеть готовность литературы к освоению новых человеческих типов, новых проблем, связанных с судьбой человека в социуме, которые станут объектом пристального внимания литературы уже в XIX в.
Нельзя не заметить в этом контексте, что превращение блестящего офицера в нищего приживала мотивировано в романе А. Назарьева не только игрой судьбы и случая, но и дикими нравами эпохи первоначального накопления, когда нечистоплотные в нравственном отношении люди путем откровенного обмана и произвола лишают человека всех средств к существованию. Хотя этот мотив не акцентируется автором, который склонен объяснять превратности жизни своего героя традиционными ссылками на судьбу, однако эмпирическая реальность и здесь пробивается сквозь литературную топику, прокладывая путь новому пониманию действительности.
Но не только в предчувствии новых героев и новых проблем заключается прогностическая функция массовой литературы — она обладает повышенной чувствительностью и к эстетическим веяниям. Одним из первых попытался определить собственно эстетическую функцию массовой, или, как он ее называл, «мещанской», литературы П. Н. Сакулин, который писал, имея в виду в том числе и «чрезвычайно интересное произведение» — роман «Несчастный Никанор»: «В своей сфере мещанская повесть была несомненно полезна и могла возбуждать эстетические эмоции, — люди проливали слезы и испытывали приятные чувствования, воображение тоже возбуждалось и удовлетворялось; тут была своя поэзия. Это было до известной степени „чистое искусство”. В век дидактизма нельзя не ценить такого „легкого” чтения, дававшего приятное развлечение читателю. Кроме того, (...) мы видим здесь чер¬


T. E. Автухович. Приключения автора и его книги...
301
ты несомненного, хотя и элементарного реализма. Писатели очень мало думали о каких-нибудь литературных правилах и писали для любителей простого слога „без риторических прикрас”, простым стилем, простым языком».73 Отказ от дидактизма и нормативной риторики, характерных для элитарного искусства классицизма, и попытка найти черты искусства будущего в сплаве разнородных литературных традиций, в которых весьма чутко (если иметь в виду тенденцию, которая еще только начинает формироваться в недрах литературы) выбраны авантюрная, бытовая и сентиментальная традиции, — то, что, согласно П. Н. Сакулину, является заслугой массового романа второй половины XVIII в. перед русской литературой XIX в.
Достоверность повествования, его погруженность в быт, бесспорно, выделяют роман А. Назарьева на фоне современной ему прозы. Являлось ли это правдоподобие результатом сознательной авторской стратегии или же было незапланированным эффектом, обусловленным именно документальной основой произведения, трудно сказать, поскольку никаких эстетических деклараций автор романа не оставил. Однако «энцик- лопедичность» романа А. Назарьева (если использовать известную формулу В. Г. Белинского, с помощью которой он объяснял сущность реализма) действительно велика: подробности быта военных, помещиков, провинциальных дворян, крестьян и дворовых; интриги, нехитрые развлечения, своеобразный юмор; имущественные отношения, построенные на обмане, обогащении одних и обнищании других; городская архитектура и парковое искусство; разнообразие человеческих типов — от ученой дамы и галантного офицера до вульгарной и вздорной помещицы и ее гуляки-мужа; особенности поведения в разных ситуациях — от изысканного политеса до грубоватой прямолинейности; способы выражения чувств с их, как кажется современному читателю, театральностью и мелодраматичностью; круг чтения просвещенных дворян, который определяют книги по инженерному и артиллерийскому делу, а также астрологии и ботанике; диапазон поэтических жанров эпохи от оды до сатирической песни — вся эта эмпирическая картина дает достаточно конкретное и объемное представление об эпохе. И в этой ставке на достоверность и правдивость тоже проявилась готовность литературы к искусству следующего столетия.
Наконец, В. Б. Шкловскому связь романа А. Назарьева с литературой XIX в. виделась в поисках новых приемов повествования: «разрас¬
73 	Сакулин 77. Н. История новой русской литературы. Эпоха классицизма. М., 1919. С. 184.


302
Приложения
тание обрамления и выделение типа рассказчика — это путь, который вел к созданию „Повестей Белкина” и „Вечеров на хуторе близ Ди- каньки” (...) некоторые методы включения нового материала в старые сюжетные схемы были подготовлены для высокой литературы безымянным автором „Несчастного Никанора”».74 Добавим: синтез прозы и поэзии, основанного на просторечии сказа и нейтрального повествования в романе — все это также получит развитие в поисках писателей XIX в.
И в качестве завершения. Заглавие данной статьи, не без умысла, оформлено как явная аллюзия на написанный Александром Назарьевым роман. За одним исключением: в этом заглавии отсутствует ключевое слово «несчастный». Отсутствует потому, что в главном судьба оказалась милосердной и справедливой: имя российского дворянина, офицера, поэта и автора популярного романа Александра Петровича Назарьева извлечено из небытия и теперь может занять заслуженное место в пантеоне русских писателей XVIII в., а его творчество, — пережив забвение и, что еще хуже, несправедливый суд потомков, — возвращено читателям.
74 	Шкловский В. Б. Матвей Комаров, житель города Москвы. T. 1. Вып. 2. С. 290.


ТЕКСТОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ИЗДАНИЯ
Подготовка анонимного романа «Несчастный Никанор» и од А. П. Назарьева к изданию потребовала от составителя определения текстологических принципов.
Склоняясь к позиции тех текстологов, которые настаивают на минимальном вмешательстве в текст и сохранении его аутентичного вида, составитель счел возможным учесть и аргументы противоположной точки зрения, согласно которой текст следует рассматривать как произведение, предусматривающее диалог между автором и читателем, соответственно критическое издание текста выступает при таком подходе как условие реализации такого диалога.
Выбор такой компромиссной по сути позиции между интересами разных групп читателей обусловил конкретные решения. Стремление составителя учесть интересы профессиональных филологов: во-первых, дать представление о состоянии языка памятника и своеобразии исторических норм орфографии и пунктуации; во-вторых, вернуть, хотя бы частично, аутентичный текст специалистам по истории русского языка и литературы XVIII в. (редкие экземпляры первоизданий романа хранятся в отделах редкой книги РГБ, БАН, РНБ, ГПИБ, од — только в Б АН) — реализовалось в том, что в разделе «Дополнения» помещены тексты первой части и фрагмента третьей части романа «Несчастный Никанор» с сохранением орфографии и пунктуации XVIII в. В разделе «Дополнения» помещены также оды А. П. Назарьева, публикация которых осуществляется согласно избранным составителем текстологическим принципам.
Желание составителя сделать интереснейший памятник романной прозы второй половины XVIII в. доступным современным читателям выразилось в том, что полный текст романа издается в соответствии с современными нормами орфографии и пунктуации. Незначительные исключения из этого основополагающего принципа сделаны в тех случаях,


304
Приложения
когда они отражают специфику мышления автора, в частности, его ориентацию на устную речевую норму.
В издании приняты следующие текстологические принципы:
1) опущена буква ер (ъ) в конце слова, но сохранена в середине;
2) буква ять, кроме цитаты на церковнославянском языке, заменена на букву е;
3) буква i заменена на букву и;
4) вставлен мягкий знак в глаголах второго лица единственного числа после шипящих, а также в возвратных глаголах неопределенной формы;
5) окончания прилагательных приведены в соответствие с современной орфографической нормой: -ыя —► -ые, (горестныя —► горестные) ~ия —+ -ие (многия —► многие); -ово, -аго —► -ого (гнилово —► гнилого, другаго —► другого); ~яго —► -его (последняго —► последнего) и т. д.;
6) изменено написание притяжательных местоимений женского рода в родительном падеже (ея ее, ево —► его), указательных местоимений (етова —► этого, тово —► того), вопросительного и относительного местоимения в родительном падеже (чево —* чего), а также личных местоимений 3-го лица единственного числа он, она в родительном и винительном падеже (ево —► его, ея —► ее). Написание ея сохранено только в тексте од;
7) исправлены в соответствии с современной орфографической нормой устаревшие и неправильные написания слов и грамматических форм: ecio, emo, етот, ех, елегия, економия, обошолся, чорт, учон, щока, щитать, канцеллярия, околесную, бралиянтовый, коммисия, милион, галлерея, давича, мачиха, кленусъ, притти, истинна, тиранн, камод, карсет, полата, прозъба, конзилиум, бутто, естъли, присудствие, отсудствие, тобак, тобакирка; разсудилосъ, разчет, разсматри~ ватъ, зделатъ, безпамятство, безсовестный, безпокоит, сумаз~ бродный разьииб, разсказыватъ / расказыватъ; подчиватъ, отъи~ щешъ, отъискатъ, во первых, пятнатцатъ, тритцатъ; отцем, гос~ пожею, ботожек, отчаенностъ и т. д.; системные написания типа страстми, писмо, веема, уменшитъ, возмите, дети, осмой, пятде- сят и т. д.;
8) исправлены в соответствии с современной нормой слитные и раздельные написания слов: ни кто, ни как, ни мало, о том то, какой либо, какой нибудъ, что бы (в значении чтобы), по утру, в вечеру, с молоду, в сколзъ, о земъ; не редко, не долго, четырех сот, по чему (в значении почему), близ текущая (река), из за, от чего, по рус(с)ки, нельзя, не разлучно, за мужем (в значении замужем), за


Текстологические принципы издания
305
муж (в значении замуж); случаи слитного написания существительных с частицами (девушкам, хотяб, еслиб, гдеж, чтож), а также не с глаголами и глагольными формами (незнаешъ);
9) 	изменено написание топонимических названий (Санкт-Петербург, Тверская-Ямекая), которые в тексте чаще всего пишутся вместе (Санктпетербург, тверскаяямская);
10) вариативные написания (заря—зоря, салдат—солдат, фар-
штат—форштат, ундер-офицер—унтер-офицер, маеор—майор,
шлафорок—шлафрок, малинъкий—маленький, щастливый—счастливый,, приподнела—приняла) унифицированы следующим образом: заря, солдат, форштат, унтер-офицер, майор, шлафрок, маленький, счастливый, приподняла, приняла, но квартера; по аналогии унифицировано написание слова старинькое (платье) —► старенькое;
11) исправлено написание заглавных букв на строчные в титулах упоминаемых в романе лиц (Унтер-Офицер, Капитан, Порутчик, Прапорщик, Полковник, Фелъдцейхмейстер, Ее Сиятельство Княгиня, Князь, Рацырь, Монархиня, Минер, Кондуктор, Инженер-Капитан, Российский, Французский, Латинский (язык), Французская нация, Французские купцы), а также в некоторых словах, обозначающих национальную принадлежность, например Латышка, Италиянка, Француженка и другие, кроме слов типа Бог, Создатель и т. п. Написания с прописной буквы, хотя и отражают статусное мышление автора, значительно затрудняют восприятие текста;
12) устранены очевидные опечатки.
Сохранены те особенности правописания, которые передают, с одной стороны, специфику стиля и произношения автора, отмеченного явной ориентацией на разговорную речевую норму, с другой стороны — исторический колорит текста, в том числе:
1) 	отражение разговорной нормы в безударных окончаниях прилагательных и числительных мужского рода единственного числа (российской, богатой, всякой, первой, одиннадцатой, приятной, означенной, армейской, последней, нынешней). Такое решение обусловлено тем, что сопоставление текста романа, с одной стороны, и текста од — с другой, а также вариантов написания окончаний прилагательных мужского рода в речи героя-рассказчика и некоторых персонажей выявляет осознанность использования автором разных вариантов как стилистически отмеченных: в речи героя-рассказчика и некоторых персонажей отражается разговорный характер текста, в то время как остальные персонажи, а также повествователь, как правило, используют форму на -ый, -ий; со¬


306
Приложения
ответственно в одах, как правило, используются книжный вариант окончаний на -ый, -ий;
2) написание имен, например, Елеонора, Анета, Еган, Елисавета, и названий, например, Езелъ, Кениксберг;
3) такие написания слов (например, маскерад, белиарт, испужа~ ласъ, матроз, паргамент, форштат, вороты, брегадир, майор, по- рутчик, крафинок, сертук, кофий, квартера, шлюбка, завтрешней, десяцкой, сумневаться, немилосердо, поздо) и грамматических форм (например, падежная форма существительных родительного падежа единственного числа — лш.мо дому; рублев; без остатку; окно спалъ- ны; форма существительных типа учтивость в творительном падеже — учтивостию; сравнительная степень имен прилагательных — громчае, силъняе, поскоряе, форма множественного числа от слов типа одолжение, приключение — одолжении, приключении; форма существительного в сочетании с числительным, например, дни чрез четыре), которые привносят в текст колорит разговорной речи XVIII в.;
4) написание суффикса -ыва в глаголах типа рискывал (в значении ‘рисковал') как отражение установки автора на разговорную речевую норму;
3) раздельное написание на что в значении ‘зачем’ как отражение формирующейся грамматической нормы правописания наречий;
6) авторские сокращения некоторых имен (полковник То.; инже~ нертолковник Би.), названий (/7., С:п:б:), поскольку они отражают мемуарно-дневниковый характер текста; раскрывать их полное написание составитель счел излишним, так как в большинстве случаев ближайший контекст делает их понятными;
7) графические выделения, присутствующие в тексте (в некоторых случаях сохранена разрядка), а также характер оформления заголовочного комплекса в одах.
Особую сложность представлял вопрос о пунктуации, которая системно не соответствует современным правилам оформления прямой речи, вводных слов, деепричастных и причастных оборотов (например, в деепричастных и причастных оборотах запятая в авторском тексте ставится только в конце), дифференциации двоеточия, точки с запятой и запятой и т. д. Данные особенности пунктуации в издании 1787—1789 гг. отражают иное смысловое, чаще интонационное, членение фразы, за которым «просвечивает» специфика мышления человека XVIII в.: неразличение объектного слова, прямой и косвенной речи, т. е., в конечном счете иное представление о субъектных отношениях, их отражении в


Текстологические принципы издания
307
повествовании и соответственно в пунктуации. Кроме того, пунктуация в большинстве случаев обусловлена установкой на устное высказывание, соответственно знаки препинания отражают характер так называемой «нанизанной речи», в которой отдельные предложения, фразы присоединяются друг к другу формально, не подчиняясь смысловому членению. Составитель привел пунктуацию в соответствие с современными нормами, сохранив, однако, авторский вариант постановки точки с запятой в длинных предложениях и отказавшись в некоторых случаях от слишком очевидного осовременивания текста, в частности, от постановки тире или двоеточия в сложных предложениях, поскольку данные знаки препинания не характерны для автора издаваемой книги. Сохранен и авторский вариант постановки знаков препинания в восклицательных конструкциях с междометиями в начале предложения. Кроме того, в большинстве случаев сохранена авторская разбивка на абзацы.
Следует оговорить одну заметную особенность орфографии и пунктуации издания 1787—1789 гг.: в третьей части изменяются по сравнению с первой и второй частями принципы слитного и раздельного написания слов (например, недифференцированное, всегда раздельное в первой и второй частях написание и так в третьей части сменяется устойчивым написанием итак, при этом просматривается различение вводного слова и сочетания союза и наречия; наречия поутру, ввечеру, союз притом в третьей части также пишутся слитно); заметно сокращается число случаев написания слов (титулов, воинских званий) с заглавной буквы; более прозрачным и простым становится оформление прямой речи. В конце третьей части написание ето, ети иногда чередуется с написанием это, эти и т. д.; возвратные глаголы в неопределенной форме и во втором лице единственного числа пишутся с мягким знаком.
Эти особенности, скорее всего, на наш взгляд, объясняются тем, что в издании 1787—1789 гг. воспроизводится текст первой и второй частей (и соответственно авторская орфография и пунктуация), написанных еще в 1775 г., в то время как третья часть была написана уже позднее; изменение орфографических и пунктуационных норм на протяжении пятнадцати лет не могло не сказаться на правилах правописания. Менее вероятной, хотя и возможной, является версия о том, что эти изменения отражают индивидуальные особенности грамотности наборщиков, работавших в типографии С. Пономарева, где были изданы первая и вторая части, и в типографии А. Анненкова, где вышла третья часть. Готовя книгу к изданию, составитель счел возможным унифицировать написание слов и расхождения в пунктуации между первой и второй частями,


308
Приложения
с одной стороны, и третьей частью — с другой. Указанные отличия профессиональный читатель может выявить, сопоставив основной текст с вариантами, представленными в разделе «Дополнения».
Следует отметить также, что сопоставление текста двух изданий первой части романа (1775 и 1787 гг.) выявляет значительное число расхождений, которые можно квалифицировать как авторскую правку. Если исключить случайные ошибки или несоответствия, возникшие по вине наборщика (пропущенные слова, буквы и т. д.), то в авторской правке можно выделить некоторые закономерности, которые при этом очевидно противоречат друг другу:
1) автор исправляет смысловые и стилистические ошибки первого издания, упрощает и сокращает текст: «Дамы же все благородные того города и девицы...» —► «Благородные женщины и девицы того города...»;
2) для первого издания характерна тенденция к «поэтизации» текста за счет использования инверсий; как проявление «поэтизации» можно рассматривать и устойчивое употребление написания «чрез» вместо «через»;
3) в первом издании более заметны следы разговорной (устной) речи: используются формы «иттить», «найтить», которые во втором издании последовательно заменяются на принятые в то время в книжной речи «итти», «найти»; более последовательно представлены аканье (аб- рабела), устная норма -ой в прилагательных мужского рода; установка на воспроизведение устной речи отразилась в написаниях што, штобы, ево, щасливой, Иисус, убивство, злочастный, зделатъ, кофий, ма- линькой, старинькой, давича и т. д. При этом характерные для второго издания разночтения в написании отдельных слов (ево/его, счастливый/щастливый) объясняются как колебаниями орфографической нормы, так и стремлением автора сделать стиль более книжным. С этой же целью во втором издании автор убирал союз и, использование которого в синонимических конструкциях характерно именно для устной речи;
4) многие иноязычные слова первого издания во втором заменяются на русские: персонально —► самолично, презент подарок, ексем- пель —► поступок, сетисвакция (сатисфакция) —► удовлетворение, резон —5► причина;
5) в первом издании многие титулы пишутся со строчной буквы;
6) для текста первого издания характерен более разговорный синтаксис: членение на предложения почти отсутствует, текст производит впечатление записи потока устного высказывания. Во втором издании пер-


Текстологические принципы издания
309
вой части автор изменяет текст, пытаясь членить высказывание на менее громоздкие конструкции.
Составитель счел целесообразным привести в постраничных сносках к аутентичному тексту первой части, помещенному в разделе «Дополнения», наиболее значимые выявленные расхождения между текстом первой части романа в первом и втором издании, главным образом касающиеся орфографии и стиля. В сносках не указывались разночтения, имеющие постоянный характер: так, для текста первого издания характерно устойчивое использование разговорной формы притяжательного местоимения ево, которое во втором издании выступает в дублетном виде — его/ево, при этом нельзя не заметить, что форма ево, как правило, используется в высказываниях персонажей, а форма его — в речи повествователя. Можно предполагать, что во втором издании автор стремился дифференцировать речь персонажей и повествователя. Однако это предположение требует дальнейшей проверки. Обозначить в сносках результаты авторской правки синтаксиса и пунктуации представляется невозможным. Тем не менее изменение языка памятника от издания к изданию представляет самостоятельный научный интерес и может стать предметом исследования.
Аналогичные текстологические принципы приняты и при подготовке к изданию од А. П. Назарьева, хотя в данном случае степень внедрения составителя в текст минимальна и ограничивалась, как правило, расстановкой знаков препинания, которые, например, в оде 177(7) года вообще отсутствуют.
В. Д. Рак, обосновывая текстологические принципы, которыми он руководствовался при издании произведений М. Комарова, писал: «Сейчас, после долгого перерыва, она (книга. — Т.А.) возвращается в своем первозданном виде в других условиях, в другую культурную среду и потому к иному существованию — не для активного функционирования (ее, как модно говорить, «ниша» занята современными боевиками и любовными романами), но как достойное внимания, а для ученых — изучения, любопытное историко-литературное явление, своего рода музейный экспонат» (см.: Рак В. Д. Комментарии II Комаров М. История мошенника Ваньки Каина. Милорд Георг / Подг. текста и коммент. В. Д. Рака. СПб.: Журнал «Нева»; «Летний Сад», 2000. С. 344). Составитель данной книги, возвращая читателям анонимный роман «Несчастный Никанор» и поэтические произведения А. Назарьева, счел своим долгом максимально следовать этому принципу.


ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
БАН
— Библиотека Российской академии наук (Санкт-Петер- бург)
ВИМАИВВС
— Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи (Санкт-Петербург)
ГПИБ
— Государственная публичная историческая библиотека России (Москва)
РГАДА
— Российский государственный архив древних актов (Москва)
РГБ
РГВИА
— Российская государственная библиотека (Москва)
— Российский государственный военно-исторический архив (Москва)
РГИА
— Российский государственный исторический архив (Санкт-Петербург)
РНБ
— Российская национальная библиотека (Санкт-Петер- бург)
ШГФ
— Штаб генерал-фельдцейхмейстера
греч.
нем.
— греческий
— немецкий
нидерл.
фр.
церксл.
— нидерландский
— французский
— церковнославянский
поэтич.
— поэтический


ПРИМЕЧАНИЯ
Публикуемые произведения были созданы в XVIII в. Изданный анонимно, роман печатался частями в течение длительного промежутка времени. Первая часть была напечатана в 1775 г. в Санкт-Петербурге в типографии Артиллерийского и инженерного кадетского корпуса. В 1787 г. иждивением некоего С. Петрова первая часть была переиздана, но уже в Москве,1 в типографии С. Пономарева, с указанием «Второе издание». Здесь же в том же году вышла вторая часть романа, написанная, как свидетельствуют источники, одновременно с первой, но не изданная ранее вследствие финансовой несостоятельности автора; все тот же С. Петров оплатил издание и второй части.
В «Цензурной ведомости 1786—1788 гг.» значатся указания издателя относительно прохождения рукописи романа: за март 1787 г. помещена запись: «Несчастный Никагор» (так в тексте. — Т.А.). «Сию книгу в оригинале и печатный экземпляр доставить цензору, и не прежде выпустить, пока не получу на то письменное дозволение. Степан Пономарев».1  2 Аналогичная запись, касающаяся части И, сделана в апреле 1787 г.3
Через два года, в 1789 г., в Москве в типографии А. Анненкова без указания издателя (на титульном листе значится «в типографии А. А.») была напечатана часть III. Есть противоречивые сведения о том, что и в типографии С. Пономарева в 1789 г. были изданы все три части романа,4 однако имеющиеся в на¬
1 Издание книги в Москве, возможно, было обусловлено биографическими обстоятельствами, возможно, тем, что в 1784 г. типография Артиллерийского и инженерного кадетского корпуса, в которой в 1770-е гг. издавал свои произведения А. Назарьев, «прекратила свое существование в связи со смертью арендатора X. Ф. Клеэна, а также по причине ветхости станков и литер» (см.: Ломан Н. Л. Историческое обозрение 2-го Кадетского корпуса.
СПб., 1862. С. 119, 122).
2 Цензурная ведомость 1786—1788 годов II Семнадцатый век. Кн. 1. 1868. С. 442.
3 Там же. С. 444.
4 См.: Роспись российским книгам для чтения, из библиотеки Александра Смирдина (СПб., 1828), № 8411: Несчастный Никанор, или Приключение жизни Российского дворянина Н.; издание 2-е. 3 части. М., в т. Понамарева и в т. А. А. 1787—1789. 8 (20) руб. Впоследствии эту информацию воспроизводили Н. В. Губерти («Известны еще два издания этого романа: 2-е в двух частях. М., 1787, 8° (Соп., ч. 3, № 6859) и другое, названное также вторым в трех частях: М. в типогр. Пономарева и А. А. 1787—1789 г. 8° (Роспись Смирдина, ч. IV, № 8411). В них содержится продолжение и окончание рассказа Никанора». См.: Губерти Н. В. Материалы для русской библиографии. Вып. 1. М., 1878. С. 368) и В. С. Сопиков, который утверждал, что «было еще издание, также названное вторым в


312
Приложения
стоящее время в отделе редких книг РЫБ и РГБ экземпляры не подтверждают эту информацию.*  5
С тех пор роман не переиздавался двести лет. В 1989 г. С. Ю. Баранов включил произведение в сборник популярной прозы XVIII в. «Повести разумные и замысловатые», осовременив текст.
В настоящем издании текст воспроизводится по изданию 1787—1789 гг., с сохранением основных особенностей орфографии и пунктуации.
В раздел «Дополнения» вынесена первая часть романа, в которой в постраничных сносках указываются наиболее существенные разночтения, выявленные при сопоставлении первого (1775) и второго (1787) изданий первой части, что дает возможность проследить работу автора над стилем произведения, а также фрагмент третьей части, который, в свою очередь, позволяет увидеть изменение стилистических и орфографических норм, произошедшее в течение 12 лет (с 1775 по 1789 г.).
Кроме того, в Дополнениях сохранены некоторые текстологические особенности романа, такие как разрядка и написание титулов персонажей с прописных букв, некоторые пунктуационные особенности и другие, упраздненные в основном корпусе настоящего издания. По мнению составителя, этот материал будет интересен и полезен специалистам-филологам.
В. Г. Белинский считал автором романа известного писателя XVIII в. Матвея Комарова.6 Этой версии придерживался В. В. Сиповский.7 Авторство М. Комарова убедительно опровергнуто В. Б. Шкловским.8 Об этом также см. статью в наст, издании (с. 251—302).
Высказана также гипотеза, что автором романа является Никанор Иванович Ознобишин, известный в XVIII в. своими переводами с французского языка нескольких произведений.9
3-х частях, напечатанное в Москве в 1787—1789 гг. В этих двух изданиях содержится продолжение и окончание рассказа» (см.: Сопиков В. С. Опыт российской библиографии. Ч. III.
СПб., 1904. № 6859).
5 «Сводный каталог русской книги XVIII века. 1725—1800» дает следующее библиографическое описание: 4581. Несчастной Никанор, или Приключение жизни российскаго дворянина Н***. Иждив. С. Петрова. 2-е изд. Ч. 1—3. М., тип. Пономарева, 1787—1789. 8°. Ч. 1. 1787. 181 с.; Ч. 2. 1787. 121 с.; Ч. 3. 1789. 240 с. Ч. 2—3 напечатаны без указания «2-е издание». Ч. 3 напечатана в типографии А. Анненкова (А. А.) без указания издателя. Две первые части в цензуру представил Степан Пономарев. (Заметим в скобках, что информация об отсутствии указания на второе издание в применении ко второй и третьей частям не имеет смысла, поскольку они в 1787—1789 гг. были изданы впервые.)
6 Белинский В. Г. Журнальная заметка. «Молва», 1835, № 46—47 // Белинский В. Г. Собр. соч.: В 9 т. М., 1976. T. 1. С. 443.
7 Сиповский В. В. Очерки из истории русского романа. T. 1, вып. 2. СПб., 1910. С. 672.
® Шкловский В. Б. Матвей Комаров, житель города Москвы. Л., 1929.
9 Голъц T. М. «...Поэт и полиглот...» // Ознобишин Д. П. Стихотворения. Проза: В 2 кн. Кн. 2. М., 2001; Трофимов Ж. А. Жил и умер джентльменом-поэтом: Документальные очерки о Д. П. Ознобишине. Ульяновск, 2005; Буранок О. М. Никанор Ознобишин-пе- реводчик: Исследование, публикация текстов, комментарии. Самара: Изд-во «НТЦ», 2005.


Примечания
313
Составитель данной книги считает, что автором романа является Александр Петрович Назарьев (род. в 1724/25—ум. не ранее 1789), прежде известный как поэт-одописец.
НЕСЧАСТНЫЙ НИКАНОР,
ИЛИ ПРИКЛЮЧЕНИЕ ЖИЗНИ РОССИЙСКОГО ДВОРЯНИНА
j-j ********
ЧАСТЬ I
1 ...моего имения... — В тексте первоиздания дано в разрядку, значение которой определить не удалось.
2 ... играл с ними ~ в кадриль и в ломбер. — Кадриль и ломбер — виды карточной игры. При игре в ломбер двое играют против третьего. Эта игра возникла в XIV в. в Испании, в России была особенно популярна при Екатерине II. Слово «кадриль» зафиксировано в двух значениях: 1) танец, состоящий из четырех номеров или пьес, исполнялся четырьмя парами; 2) отряд всадников, делившихся на 4 группы, участвовавших в карусели или турнире. Очевидно, здесь: кадриль — игра, в которой участвуют 4 человека.
3 ...в издевках обнадеживал... — Т. е. говорил с шутками, остротами.
4 ...какие ~ приключились причины. — Причина здесь — то, что случилось, причинилось.
5 ...в Цесарию. — Имеется в виду Австрия.
6 ...к назначенной в то время компании. — Т. е. «кампания» — заключительный эпизод австро-прусской наследственной войны 1740—1748-х гг. Летом 1747 г. Россия открыто встала на сторону Австрии, русский вспомогательный корпус двинулся в Германию, в результате чего 18 октября 1748 г. война завершилась Аахенским миром.
7 ...находился под командою господина генерал-фелъдцейхмейстера... — Генерал-фельдцейхмейстер — в русской армии главный начальник артиллерии.
8 ...князя Репнина... — Князь Репнин Василий Аникитич (1696—1748) — генерал-фельдцейхмейстер и генерал-адъютант, шеф Сухопутного шляхетного кадетского корпуса. В 1747 г. с инспекционной целью объехал все крепости на западной границе страны, в 1748 г. назначен императрицей Елизаветой командиром вспомогательного корпуса, отправленного в Германию.
9 Служил я тогда кондуктором в Инженерном корпусе. — Кондуктор — помощник инженер-офицера в инженерной команде; звание кондуктора присваивалось лицам, успешно окончившим Инженерную школу (после 1732 г. — Сухопутный кадетский корпус).
10 	...стоял на квартире в форилтате. — Имеется в виду форштадт (фур- щтадт) (нем. Vorstadt) — 1) поселение, находящееся вне города, предместье; 2) передовой вооруженный пост; 3) нестроевая рота, состоявшая при обозе, в обязанности которой входило обеспечение военных действий.


314
Приложения
Интересным комментарием к слову «форштадт» могут быть «Записки» Михаила Васильевича Данилова, служившего почти в то же время, что и Назарьев, в Риге. Данилов писал: «Выведены мы были из города в лагерь, из коего хаживали иногда для прогулки в форштадт, в коем товарищи мои имели такие знакомые дома, где всех ласково принимают: завели они меня с собою в один дом, в коем я увидел то, чего до того времени нигде видеть мне не случалось. Девицы того дома садились на колени ко всем пришедшим к ним гостям, обнимали их за шею с непристойною резвостью, не имея никакого хотя бы притворного стыда; переходили они с коленей на колени мужчин, которые делали между собою такую шутку: один от другого таковую егозу переманивали к себе» (Записки Михаила Васильевича Данилова, артиллерии майора, написанные им в 1771 году II Безвременье и временщики. М.: Терра, 1996. С. 318). Сопоставление романа Назарьева и этого мемуарного свидетельства показывает, как надежно «упакована» в одеяние литературных клише биография романиста.
11 ...отвечал... — В тексте первоиздания дано в разрядку, значение которой определить не удалось.
12 ...тронули сердце мое ~ ее слезы... — Разрядка в тексте первоиздания. В данном примере подобное выделение может отражать непривычность словосочетания для автора и читателя, своего рода чужое новое слово. В литературе сентиментализма превратится в знаковое клише.
13 ...здешних поведений... — Т. е. здешних традиций, правил, образа жизни.
14 Купидон — в древнеримской мифологии бог любви (то же, что Амур или греч. Эрот), в искусстве изображался в виде шаловливого мальчика со стрелой.
15 Еган — форма имени Иоганн. В тексте также встречается форма Еаган.
16...дворянская дочь... — Разрядка в тексте первоиздания. Здесь, очевидно, передается смысловой акцент в речи персонажа.
17 Кениксберг — т. е. Кенигсберг (с 1255 по 1946 г., ныне Калининград).
18 Митава — историческое русское название города Елгава (Латвия).
19 ...шампанским. — В тексте первоиздания дано в разрядку.
20 ...принудил... — В тексте первоиздания дано в разрядку.
21 Любик — Любек, город в Германии на побережье Балтийского моря.
22 ...Не босъ... — Не бойся.
23 ...приведем к Иисусу... — Т. е. привести на суд.
24 ... множеству собравшихся езелей... — Слово «езель» восходит к нем. Gesell — ремесленник, имеющий звание помощника мастера; первоначально — помощник аптекаря. На протяжении XVIII в. слово видоизменялось от гезель (1710) к гизель (1716) и езель (1775) (см.: Словарь русского языка XVIII века. Вып. 5. Выпить—Грызть. Л.: Наука, 1989. С. 98).
23 Блюм — в списках инженерного ведомства значится кондуктор Блюм, который был сослуживцем А. Назарьева.
26 ...обвенчаться в греческом законе... — Имеется в виду обвенчаться по православному обряду.
27 ...де Клапир де К. ... — Возможно, имеется в виду француз Де Клапир де Кулон (ум. в 1744 г.), который находился на русской службе с 1712 г., сделал


Примечания
315
в России стремительную карьеру, в последние годы жизни курировал Артиллерийский корпус, в том числе и инженерную школу, где учился автор романа А. Назарьев.
28 ...Прусской баталии. — Имеется в виду Семилетняя война 1756—1763 гг.
29 ...Анета ж от мнения ~ не могла заснуть... — Очевидно, от опасений, сомнений.
30 ...посторонних... — В тексте первоиздания дано в разрядку.
31 ...Святого Людвига кавалер... — Св. Людвиг — Людовик IX Святой (1215—1270). Орден Св. Людовика был учрежден Людовиком XIV в 1693 г. как военная и гражданская награда для католиков; в 1759 г. Людовик XV подтвердил статус ордена. Если предположить наличие исходного текста, в который «вписана» биография реального лица — А. Назарьева, то, скорее всего, это неизвестный на сегодняшний день французский источник.
32 ...приключений. — В тексте первоиздания дано в разрядку.
33 ...в прошлую войну... — См. примеч. 28.
34 ...сердился... — В тексте первоиздания дано в разрядку.
33 	...остров Езелъ... — Т. е. Эзель — остров Сааремаа (Моонзундский архипелаг в Балтийском море).
36 ...поутру и убийцу в Ригу привезли... — Здесь: убитого.
37 Пернов — т. е. город Пярну (Эстония).
38 ...человек... — В тексте первоиздания дано в разрядку.
39 ...отставной титулярной советник... — В царской России титулярный советник — гражданский чин 9-го класса, которому до 1884 г. соответствовали военные чины капитана, ротмистра (в кавалерии), есаула (в казачьих войсках).
40 ...одна крышка вид его составляла... — Т. е. то, что сверху, покрытие (без подкладки).
41 Межевщик — землемер. В 1754 г. была принята инструкция о проведении межевания, т. е. об установлении границ частных и казенных земельных владений. В Московской губернии межевание проводилось в 1766—1768 гг. Эти хронологические отсылки дают возможность реконструировать отсутствующие сведения о биографии героя и предполагаемого автора романа.
42 ...табель государя Петра Первого о рангах... — Закон о порядке государственной службы, принятый Петром I в 1722 г. Основная идея Табели — производство в чин за заслуги перед государством, а не за происхождение.
43 Аренсбург — в XVIII в. уездный город Эзельского уезда Лифляндской губернии, до 1836 г. русская крепость. Расположен на юге острова Сааремаа в Рижском заливе. После Ништадтского мира (1721) начинаются работы по исправлению обветшавшего (еще XIV в.) замка, который использовался как крепость. Уже к 1733 г. крепость представляла собой бастион стратегического назначения (ныне г. Кингисепп).
44 ...на острове Даго... — Ныне остров Хийумаа (Моонзундский архипелаг в Балтийском море).
43 ...не вхаживал в деревенскую экономию... — Т. е. не вникал в управление хозяйством.


316
Приложения
46 ...он имеет хлебные деревни, а не оброчные... — Т. е. крестьяне платят отцу Никанора земельную ренту хлебом, а не оброком.
47 ...горестная жизнь... — Разрядка дана в первоиздании. Вероятно, для данного произведения это знаковое выражение, наряду со словами «несчастный», «бесчастный» и т. п.
48 Курляндия — т. е. Курземе, старое название области Латвии к западу и юго-западу от Рижского залива. В 1561—1795 гг. большая часть Курляндии входила в состав Курляндского герцогства, вассала Польско-Литовского государства. С 1710 г. Курляндия находилась в сфере влияния России.
ЧАСТЬ II
1 ...злодея... — В тексте первоиздания дано в разрядку.
2 ...предвидит... — В тексте первоиздания дано в разрядку.
3 ...тот ~ проступок... — Разрядка дана в первоиздании. Здесь, очевидно, передается смысловой акцент в повествовании персонажа.
4 ...любовные... — В тексте первоиздания дано в разрядку.
5 ...Илье Александровичу Бибикову... — И. А. Бибиков (1698—1784), один из лучших военных инженеров XVIII в. В 1741 г. — полковник, 25 апреля 1749 г. произведен в генерал-майоры. В начале царствования Екатерины II был назначен начальником Тульского оружейного завода и произведен в генерал-поручики. Точное называние автором романа чина И. А. Бибикова — в соответствии с известными по документам данными А. Назарьева — подтверждает реальную биографическую основу повествования.
6 ...старанием своим и случаем всех соперников моих пересилила... — Имеется в виду, что знатная дама была в милости у начальства, обладала большими связями, т. е. была «в силе».
1 	Тверская-Ямская — часть улицы Тверской в Москве.
8 ...радостных... — В тексте первоиздания дано в разрядку.
9 ...нарушил право должности к своему родителю... — Т. е. нарушил долг, обязанность.
10 ...к восставлению падшего сына... — Т. е. к воскрешению умершего сына.
11 ...присяжной должности... — Должность, при которой дают присягу; Никанор как военный человек давал присягу.
12 ...в город Белу... — Бела, ныне город Белый. На карте Смоленской губернии 1773 г. город нанесен под названием Белая, по названию крепости.
13 ...Астрахань... — В тексте первоиздания дано в разрядку.
14 ...я сам в том остаться могу... — Т. е. могу быть наказанным за это.
15 ...губернатор ~ господин Аршеневской... — Смоленским губернатором Аршеневский Исай Захарович был назначен 16 августа 1760 г., но спустя три года, уже в царствование Екатерины И, обвинен в лихоимстве и отставлен. Его отец, Захарий Иванович (1730—1787), служил почтмейстером в Смоленске, а затем советником Смоленской гражданской палаты. В данном случае имеет место


Примечания
317
факт хронологического смещения. Согласно историческим свидетельствам, в период, к которому «привязывают» действие романа все другие документы (1747—1748 гг.), обязанности смоленского губернатора исполнял вице-губернатор Вилим Бриммер (см.: Кононов В. А. Смоленские губернаторы (1711—1917). Смоленск: Маджента, 2004. С. 59, примеч. 2). Возможно, сослуживец А. Назарьева, Александр Бриммер, фигурирующий в романе в качестве друга главного героя, был родственником смоленского вице-губернатора.
16 ...двое знакомых мне кондукторов, князъ Петр Иванович Козловской и Иван Егорович Голенищев-Кутузов... — Действительно, указанные лица числятся в это время в списках инженерного корпуса кондукторами. Согласно документам, в марте 1747 г. в Смоленск командирован Иван Голенищев-Кутузов, о чем А. Назарьев должен был знать (Архив ВИМАИВВС. Ф. 2. Оп. ШГФ. Д. 905. Л. 79 об.—80).
17 ...праздник ордена Святыя Екатерины. — Орден Св. Екатерины — дамский орден, второй по старшинству в России, учрежден 24 ноября 1714 г. Петром I в память Прутского похода в день тезоименитства царицы Екатерины I. Праздник ордена отмечался 24 ноября, в день святой великомученицы Екатерины.
18 ...контору главной артиллерии и фортификации... — Высшим органом управления в артиллерии и инженерных войсках России в XVIII в. была Канцелярия главной артиллерии и фортификации, которая находилась в Санкт-Петербурге, в Москве же было ее отделение — контора главной артиллерии и фортификации.
19 ...судьею господин артиллерии полковник Матвей Андреевич Толстой... — М. А. Толстой (1701—1763); по документам в 1748 г. полковник Толстой действительно служил в присутствии Московской конторы артиллерии и фортификации (Столетие военного министерства. 1802—1902. СПб., 1902— 1914. T. VI, кн. 1. С. 206). По указу Сената 1755 г. артиллерии генерал-майор Толстой был определен в Московскую межевую канцелярию главным судьей, что любопытно в свете имеющегося в романе упоминания о том, что в один из периодов своей жизни Никанор был межевщиком.
20 ...племянник отцу моему ~ полковник Иван Иванович Свечин, которой в кригск-комиссариате присутствует. — Имеется в виду кригск-комиссариат, который в русской армии с 1711 по 1864 г. ведал вопросами денежного и вещевого довольствия войск, т. е. хозяйственной и административной частью. Полковник Свечин Иван Иванович (1715 г. р.) по документам значится обер-кригск-комиссаром; в исповедальной ведомости церкви Священномученика Власия (г. Москва) за 1754 г. отмечены все члены семьи полковника И. И. Све- чина. В. Б. Шкловский указывал, что в 1749 г. подполковник Свечин — начальник Алатырской провинциальной канцелярии, между тем А. Назарьев, как и герой его романа, родом из Алатырского уезда. Согласно документам РГВИА, Иван Свечин, получив чин полковника 8 мая 1749 г., служит «в Москве при ка- мисариатской канторе» (РГВИА. Ф. 490. Ед. хр. 623. Л. 57 об.). Другими словами, территориально и хронологически судьбы героя романа и называемого им реального исторического лица могли пересекаться.


318
Приложения
21 ...быть ему вверху... — Т. е. быть у начальства.
22 ...цалмейстерской палате... — Цал(ь)мейстер (нем. Zahlmeister) в России — чиновник в чине офицера, который ведал в войсках платежами и обмундированием.
23 ...в кабинет... — Кабинет в XVIII в. — двор, министерство и правительство.
24 Как стихотворение Никанора воспроизводится «Ода на день кончины ар¬
тиллерии сержанта Михайла Бахметева, сочинена учителем его Александром Н » (СПб., б. г.), издана в 1770-е гг. Можно предположить, что «мило¬
стивец», в доме которого живет Никанор, это и есть отец Михаила Бахметева. Возможно, в данном случае также имеет место документальная основа, и речь идет о трагедии в семье Алексея Ивановича Бахметева (1729—1799), оставившего заметный след в истории Пензенского края: выйдя в отставку в чине секунд-майора (секунд-майор в русской армии XVIII в. — чин, следовавший за чином капитана), А. И. Бахметев получил в 1764 г. разрешение от Екатерины II на строительство в его наследных землях в селе Николо-Пестровке (по другим данным — Никольская Пестровка), ныне г. Никольск Пензенской области, стекольной и хрустальной фабрики и основал там успешное производство, существующее до сих пор. На такое предположение наводит редкое имя жены А. И. Бахметева — Агафоклея Ивановна, так как в романе Никанор узнает о смерти мальчика от его матери Агафеклеи, к ней со словами утешения обращается и автор в оде. Более того, А. Назарьев был учителем сына Бахметевых. Упоминание же о чине «артиллерии сержанта», который был у умершего, объясняется известной практикой XVIII в., согласно которой дворянских недорослей записывали в армию для скорейшего прохождения службы едва ли не с пеленок.
25 Аврам любезного Исака / На жертву взнестъ не пожалел... — Авраам — ветхозаветный патриарх, родоначальник еврейского народа. По библейскому сюжету, Бог, чтобы испытать силу веры Авраама, повелел ему принести в жертву любимого сына Исаака. Авраам без колебаний повиновался. Но в момент, когда он занес нож над лежащим на алтаре сыном, ангел остановил его и спас отрока.
26 Иов — библейский герой-праведник. Бог, желая испытать крепость веры Иова, заставил его претерпеть все бедствия земной жизни: потерю близких, имущества, болезнь. Но ничто не поколебало Иова, за что он был вознагражден от Бога. Имя Иова используется как символ веры и терпения.
27 ...читал ей подносимые им в разные времена ~ оды. — Н. И. Новиков упоминает о двух одах авторства А. Назарьева 1767 г. издания. О них, а также о более поздних одах см. статью в наст, издании (с. 260—261, 274—283). Тексты од А. П. Назарьева приводятся в разделе Дополнения (с. 227—248).
28 ...которую он сочинил вскоре по вступлении ее величества на престол. — Екатерина II взошла на престол 28 июня 1762 г.
29 Взошла... — В тексте издания 1787 г. возшла.
30 Соломон — библейский персонаж, царь израильского народа. Царствование его является символом мудрости, мира и благоденствия народа.


Примечания
319
31 ...Павел ~ правнук славного героя... — Павел I (1754—1801), будущий император, сын Петра III и Екатерины II, правнук Петра I.
32 Парнас — горный массив в Фокиде; согласно мифам, место обитания Аполлона и муз. В поэтическом словоупотреблении: Парнас — сообщество поэтов.
33 ...господину п. То. — Характерное для дневниковых личных записей сокращение имен и должностей лиц, уже упоминавшихся выше (господин полковник Толстой).
34 ... инженер-п. Би. — Инженер-полковник Бибиков. См. примеч. 33.
35 ...помощию одного искусного доктора господина Кондоиди... — Павел (Панайот) Захарович Кондоиди (1709—1760), известный русский военный врач и медицинский администратор. В 1747 г. был назначен гофмедиком, а в 1754 г. — главным директором медицинской канцелярии и всего медицинского факультета.
36 ...тщетно все на свете сем и все есть суета; живущие в подсолнечной не что иное, как мечта. — Поэтический парафраз известных слов Экклесиаста: «Все — суета и томление духа» (Еккл. 1, 14).
37 ...слезами... — В тексте первоиздания дано в разрядку.
38 ...монастырь, недалеко от деревень его лежащей, называемой Саровская пустыня. — Пустынь — уединенный монастырь или келья. Саровская пустынь — мужской монастырь, был расположен в Темниковском уезде Тамбовской губернии на границе с Ардатовским уездом Нижегородской губернии.
39 ...именоваться... — В тексте первоиздания дано в разрядку.
40 ...и ждах соскорбящаго и не бб, и утЬшающих и не обрЬтох... — И ждал сострадающего и не было, и утешителей — и не обрел (поэтический парафраз строфы 21 из пс. 69(68) — молитвы об избавлении).
ЧАСТЬ III
1 Философический камень — воображаемое вещество, с помощью которого алхимики пытались превратить любое вещество в благородный металл (золото).
2 ...родилась ~ в Алатарской вашей вотчине, в селе Саре... — Город Алатырь с 1719 по 1780 г. входил в состав Нижегородской губернии. Об А. Назарьеве в этой связи см. статью (с. 256—257).
3 ...лукавство... — В тексте первоиздания дано в разрядку.
4 ...Макаръевскую ярмонку... — «Макарьевская славная в России ярмарка бывает при Макариеве монастыре, лежащем на левом берегу Волги, в Нижегородской губернии, расстоянием от Нижнего Новгорода вниз по реке шестьдесят верст, и начинается со дня Св. Апостола Петра и Павла повсягодно и продолжается три или четыре недели; на оную съезжается великое множество купцов из всех стран России и Сибири, также с персидских, турецких и польских границ», — так характеризовал Макарьевскую ярмарку современник А. Назарьева


320
Приложения
М. Д. Чулков (см.: Чулков М. Д. Словарь учрежденных в России ярмарок, изданный для обращающихся в торговле. М.: Тип. Пономарева, 1788).
3 	...ныне... — В тексте первоиздания дано в разрядку.
6 ...позолота... — В тексте первоиздания дано в разрядку.
7 ...жили ~ почти без съезду... — Т. е. не выезжая.
8 ...ехать ли в П. ... — Т. е. в Петербург.
9 ...при нем ста на два-три пожитков наберется, а сто-другое, может быть, он у кого и на вексель возьмет... — Ста на два-три — на двести-триста; сто-другое — сто-двести рублей.
10 ...спала в комнате моей у дверей на сканайке... — Слово «сканайка» не значится в словарях; возможно, имеется в виду скамейка или другая мебель, предназначенная для сна.
11 ...на Пресненские пруды... — На пруды в районе Пресни в Москве.
12 ...стишки в сочинениях господина Ломоносова... — Никанор цитирует стихотворение М. В. Ломоносова, приведенное им в качестве примера в «Риторике» 1748 г.
13 ...изготовлено... — В тексте первоиздания дано в разрядку.
14 ...объявить... — В тексте первоиздания дано в разрядку.
13 ...Имеется в виду Санкт-Петербург, Петербург. С:п:б:... — Далее встречается П...6..., П... .
16 ...увидя в руках моих табакерку ~ закрыла тотчас окно. — У старообрядцев курение табака строго воспрещалось.
17 ...я от службы отставлен... — По контексту должно быть: ты отставлен.
18 ...крещусь двоеперстным крестом... — Старообрядцы крестятся двумя перстами; после реформы патриарха Никона (1653) был введен троеперстный крест.
19 ...раскольник... — В тексте первоиздания дано в разрядку.
ДОПОЛНЕНИЯ
А. П. НАЗАРЬЕВ ОДЫ
ОДА ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВУ ВСЕАВГУСТЕЙШЕЙ ГОСУДАРЫНЕ ИМПЕРАТРИЦЕ (...) НА (...) ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА
Как следует из заголовочного комплекса, ода была написана А. Назарьевым по случаю дня рождения Екатерины II. Напечатана в типографии Сената в Москве в 1767 г. Основные мотивы оды, восходя к одическому канону, разработан¬


Примечания
321
ному М. В. Ломоносовым, перекликаются с мотивами оды самого Назарьева, помещенной в романе «Несчастный Никанор».
ОДА НА (...) ДЕНЬ ТЕЗОИМЕНИТСТВА
ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЫСОЧЕСТВА, БЛАГОВЕРНОЙ ГОСУДАРЫНИ ВЕЛИКОЙ КНЯГИНИ МАРИИ ФЕОДОРОВНЫ (...)
Поднесенная Александром Назарьевым адресатам 22 июля 1777 г. в Петергофе, ода была напечатана в том же году в типографии Артиллерийского и инженерного кадетского корпуса.
1Тезоименитство — день именин члена царской семьи, высокопоставленной особы, а также (устар.) вообще день именин; 22 июля — день св. Марии Магдалины — стал днем тезоименитства Марии Федоровны.
2 ...великой княгини Марии Феодоровны... — Немецкая принцесса София-Доротея Вюртембергская (1759—1828), с 1776 г. — вторая жена будущего императора Павла I (1754—1801), с 1796 по 1801 г. — российская императрица.
3 Екатерина Алексеевна — Екатерина II Великая (1729—1796), урожденная Софья Фредерика Августа Анхальт-Цербтская, российская императрица с
1762 г.
4 ...цесаревичем... — Цесаревич — титул престолонаследника в Российской империи, употреблялся с 1762 г. как титул великого князя Павла Петровича.
5 Аврора — в римской мифологии богиня утренней зари.
6 ...муз Пермесских путь... — Пермес — река (ручеек) в Беотии (Греция), текущая с Геликона; согласно греческой мифологии, на берегах Пермеса обитали музы.
7 Едем — т. е. Эдем, в Библии — райский сад, место первоначального обитания людей.
8 Парнасских ~ вод... — Парнас — гора в Греции, согласно мифологии, место пребывания муз; символ поэзии, поэтического признания.
9 ...мысленного Геликона... — Геликон — гора в Беотии, на которой, согласно греческой мифологии, находились священные для муз родники, вдохновляющие поэтов; пристанище муз и Аполлона.
ОДА (...) ГОСУДАРЫНЕ ИМПЕРАТРИЦЕ ЕКАТЕРИНЕ АЛЕКСЕЕВНЕ
Как и предыдущая, ода напечатана в типографии при артиллерийском и инженерном шляхетном Кадетском корпусе. 17 января 1775 г. Екатерина проследовала через Великий Новгород по дороге из Петербурга в Москву, и, вероятно, по этому случаю Александром Назарьевым была написана ода. В пользу этой даты свидетельствуют постоянные в тексте аллюзии на только что завершившуюся победную для России русско-турецкую войну (1768—1774).


322
Приложения
1 ...Распространив свои границы... — Согласно подписанному 10 июля 1774 г. Кючук-Кайнарджийскому договору, Россия получила в свои владения крепости Азов, Керчь, Еникале, а также Кабарду; Молдова и Валахия попали под протекторат Российской империи; формально обретшее независимость Крымское ханство де-факто стало зависеть от России.
2 Борей — в греческой мифологии северный бурный ветер, сын Астрея и Эос.
3 ...Зажжен турецкой флот огнем... — Имеется в виду сражение в Чесменской бухте в июне 1770 г. под командованием графа Алексея Орлова, в ходе которого весь турецкий флот был уничтожен.
4 ...вопит в ужасе морея... — Морея — греческое название полуострова Пелопоннес; с 1715 по 1830 г. полуостров был оккупирован Османской империей.
5 Порта — название правительства Османской империи.
6 О ты, стесненной крымский хан, / Где свой тогда поставишь стан... — Очевидно, имеется в виду Селим II, потерпев поражение от войск князя В. М. Долгорукова, бежал в Стамбул; после него ханом стал Сахиб II Гирей.
7 Кафа — крепость в Крыму, построенная генуэзскими купцами в 1226 г.
8 ...с себе имети... — Так в тексте первоиздания; очевидно, это опечатка, следует читать: к себе.
9 ...крины... — 1) родник, источник, ключ чистой воды (ср.: криница); 2) водяная лилия, которая растет только в чистой воде, поэтому является символом божественной чистоты. Рифма Екатерины—крины была популярной в XVIII в., особенно часто ее использовал поэт В. П. Петров.
ОДА (...) ЕКАТЕРИНЕ II (...) НА БЛАГОПОЛУЧНОЕ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА ПРИБЫТИЕ В ГОРОД ХЕРСОН
Напечатана в Москве в типографии С. Пономарева в 1787 г., там же, где и роман «Несчастный Никанор». В «Сводном каталоге русской книги XVIII века. 1725—1800» (№ 4430) указывается, что «имеется первоначальный вариант титульного листа, без указания автора. В заглавии, после слов „в город Херсонь”, следует: „Приносит обладательнице своей Кавказскаго Парнасса житель (*)”. В сноске: „(*) Куда монарша мысль лишь устремится, В тоеж минуту там Парнасе явится”».
В мае 1787 г. Екатерина II во время своей поездки в Крым по присоединенным к Российской империи землям посетила Херсон. В ходе визита были спущены на воду три военных корабля. В Херсоне к Екатерине присоединился австрийский император Иосиф II. Однако в оде, написанной А. Назарьевым, об этом не говорится, ода представляет собой набор клише, характерных для данного жанра.


Примечания
323
ОДА ЕГО СИЯТЕЛЬСТВУ КНЯЗЮ БОРИСУ ГРИГОРЬЕВИЧУ ШЕХОВСКОМУ (...) НА ПОСТРОЕНИЕ НОВАГО ДОМУ В НИЖЕГОРОДСКОМ УЕЗДЕ В СЕЛЕ ГОРДЕЕВКЕ
Ода напечатана в типографии Артиллерийского и инженерного шляхетного кадетского корпуса в Санкт-Петербурге, год издания не указан. Согласно библиографическому указанию «Сводного каталога...», автор установлен по одному из экземпляров Б АН, находящемуся в одном конволюте с другими произведениями А. Назарьева. Судя по тому что свои произведения А. Назарьев издавал в 1770-е гг. в Петербурге, а в 1780-е гг. в Москве, можно предположить, что данная ода написана в 1770-е гг.
Ода адресована известным в истории России XVIII в. лицам. Князь Борис Григорьевич Шаховской (1737—1813) — бригадир, затем генерал-лейтенант; основатель Лысьвенского (1785) и Бисерского (1787) доменных и молотовых заводов, владелец и других заводов в Пермской губернии. Жил в Москве, имел дом в Чернышевском переулке на Большой Никитской улице, был известным московским театралом. Был женат (с 1763 г.) на Варваре Александровне, урожденной баронессе Строгановой (1748—1823), кавалерственной даме ордена Святой Екатерины (малого креста). Дед Варвары Александровны Г. Д. Строганов был единоличным владельцем Великопермских, Зауральских, Сольвычегодских, Устюжских и Нижегородских имений. Имение в селе Гордеевка Нижегородского уезда принадлежало отцу Варвары Александровны барону Александру Григорьевичу Строганову (1698—1754). Очевидно, после его смерти оно было унаследовано дочерью.
1 Страны являя аравитски... — страны Аравийского полуострова.
2 Где бисер и жемчуг бурмицки... — Бурмицкий жемчуг — крупный жемчуг восточного происхождения, добывавшийся в Персидском заливе.
3 Как брать Сибирь была причина ~ И слава в чем его цвела! — Предки Строгановых участвовали в завоевании Сибири в XVI в., призвав волжских казаков во главе с Ермаком Тимофеевичем и снабдив их оружием и провиантом.
ОДА НА ДЕНЬ КОНЧИНЫ АРТИЛЛЕРИИ СЕРЖАНТА МИХАИЛА БАХМЕТЕВА
Напечатана в типографии Артиллерийского и инженерного шляхетного кадетского корпуса в Санкт-Петербурге, год издания не указан. Согласно библиографическому описанию, данная ода, как и предыдущая, очевидно, издана в 1770-е гг., автор установлен по экземпляру БАН, находящемуся в одном конволюте с другими произведениями А. Назарьева. Ода — с незначительными стилистическими заменами — помещена в романе «Несчастный Никанор» как произведение героя — Никанора. Как и роман, ода, возможно, тоже имеет документальную основу (см. примеч. 24 к Части I).


СЛОВАРЬ УСТАРЕВШИХ И МАЛОУПОТРЕБИТЕЛЬНЫХ СЛОВ И ВЫРАЖЕНИЙ
Абрис — очертания, контур, обрисовка предмета.
Абшид — 1. Отставка, увольнение со службы; 2. Письменное разрешение на выезд за границу, пропуск.
Авантажно — выгодно, успешно.
Алтын — серебряная монета достоинством в 3 копейки.
Анбиция — амбиция; держать амбицию — заноситься, чваниться. Аттестат — письменное свидетельство о чем-либо.
Балсан — здесь: бальзам.
Барабошитъ — шуметь, буянить.
Батог — палка, жезл, прут.
Бездоимочно — сполна, без недоимок.
Безнужно — достаточно, обильно; не имея недостатка в чем-л.
Белиарт — биллиард.
Бригадир — военный чин 5-го класса (между полковником и генералом) по русской табели о рангах, был упразднен в 1799 г.
Буде — если.
Бурмицки жемчуг — т. е. бурмитский жемчуг, крупный окатистый жемчуг, привозившийся с востока.
Вахмистр — унтер-офицер в конной роте, равный в чине с сержантом в пехоте. Ввечеру — вечером.
Верхами — верхом (говорится о нескольких всадниках).
Вечный — здесь: постоянный.
Влачителъный — тягостный, полный лишений, безрадостный.
Вовнещи — т. е. вовлещи (церксл.), вовлечь, склонить к чему-л., втянуть во что-л.
Волочайка — непотребная женщина, потаскуша.
Вольный — свободный от крепостной зависимости.
В просонъе — в полусне.
Впрохолодъ — не слишком тепло, холодновато (ср.: впроголодь).
Всклепать — оболгать.


Словарь устаревших и малоупотребительных слов и выражений 325
Выборный — помощник старосты, наряжающий крестьян на работу и надзирающий над ней.
Выпользовать — вылечить.
Галерея — отдельное легкое продолговатое строение (в саду, парке).
Гдассис — т. е. гласис (фр. glacis), покатый бруствер, окружающий крепостные укрепления со стороны поля.
Городовой — здесь: городской.
Гуртом продать — т. е. оптом, а не в розницу.
Давеча — не так давно, незадолго до настоящего момента.
Денница — утренняя заря; утренняя звезда.
Десница — правая рука.
Десятский — помощник старосты в деревне.
Диплон — диплом, жалованная грамота.
Дистрикт — уезд, округ.
Днесь — сегодня; (поэтич.) ныне, теперь, сейчас.
Довольными деньгами — достаточными.
Епанча — широкий длинный плащ без рукавов, надеваемый поверх одежды. Живот — жизнь.
Заимодавец — лицо, давшее взаймы; кредитор.
Занемочь — см. немочь.
Застава — караул, стража на дорогах, при въезде в населенное место, на границе для проверки проезжающих и т. п.
Зеница — зрачок, глаз.
Зефир — (поэтич.) легкий, теплый ветерок.
Злодей — враг.
Злочастный — то же, что злосчастный.
Золотник — старая русская мера веса, равная 4,266 г (1/96 часть фунта). Извлещи — т. е. извлечь, вытащить, достать.
Империал — русская золотая монета в 10 рублей серебром, введенная в 1755 г. Инде — в другом месте.
Исподница — нижняя женская юбка.
Исправиться — здесь: поправить свое состояние, положение.
Кавалер — здесь: лицо, имеющее отличительный знак какого-л. ордена (в России — с Петровского времени).
Камора — т. е. камера; здесь: комната, помещение в жилом доме.
Капрал — унтер-офицерский чин; младший командирский чин (в русской армии с XVII в. до нач. XIX в.).


326
Приложения
Карачун дать — убить, умертвить.
Кибитка — здесь: крытая повозка.
Кимвал — древний ударный музыкальный инструмент, состоящий из двух медных тарелок или чаш.
Клавикорды — старинный музыкальный инструмент, близкий по конструкции к клавесину, предшественник современного фортепиано.
Клошнйческая должность — т. е. ключническая должность; ключник(ца) — главный распорядитель, заведовал клетями и всеми строениями, держал ключи, словом, ведал все домоуправление.
Коллежский асессор — чиновник 8-го класса.
Коллежский секретарь — чиновник 10-го класса.
Колъми паче — тем более, в особенности.
Комиссия — здесь: поручение.
Компанейщик — поверенный, имеющий на откупе винную продажу.
Конопе — т. е. канапе (фр. canapé), софа, диванчик.
Корреспондент — здесь: поверенный.
Кошт — иждивение, содержание.
Крайний приятель — близкий, тесный (о дружбе и т. п.).
Крата — здесь: карат, мера золота и драгоценных камней, равная 4 гранам; здесь также: количество.
Крафинок — маленький крафин, т. е. графин.
Крин — 1. Сосуд, чаша (в стилизованной речи) (ср.: криница); 2. Лилия.
Кружало — питейный дом, кабак (место, где народ кружит).
Купно — вместе.
Купчий, купчая крепость — документ, подтверждающий право владения ка- кой-л. собственностью.
Куртина (фр. courtine) — здесь: часть сада, составляющая законченное целое.
Лансгоуптман — т. е. ландсгауптман (нем. Landeshauptmann начальник ка- кой-л. области, губернатор; здесь: управитель Эзельской провинции, входившей в состав Рижского генерал-губернаторства.
Леторослъ — т. е. леторасль, побег растения, обычно годовой; здесь: тонкие молодые ветви.
Лигаръ (нем. Lieger) — 1. Сторож на пустом судне; 2. Постоянный представитель торговой фирмы.
Лишиться хлеба — утратить все житейские потребности, интерес к жизни; ср. поговорку: с горя не убиться, хлеба не лишиться.
Лобзать — целовать.
Манжентки — т. е. манжетки (манжеты).
Местечко — небольшой город, небольшое населенное место.
Милостивей, — благодетель; тот, кто оказывает милость.
Мнение, от мнения — здесь: от сомнений, от опасений.
Мушкателъ — т. е. мускатель, мускатное вино (мускат — сорт винограда).


Словарь устаревших и малоупотребительных слов и выражений 321
Мыза — загородная усадьба, дача.
Надворный советник — чиновник 7-го класса в гражданской службе. Надписание — надпись.
Надсада — чрезмерное напряжение физических или душевных сил. Назначенный (тесть) — означенный, обозначенный, утвержденный. Наивящий — наибольший, наивысший.
Намеренный — задуманный, намеченный.
Напротив чего — в ответ, со своей стороны.
Натура — здесь: природа.
Нсвороченный — еще не перелицованный.
Недостаточный — небогатый.
Недостать — не хватать, иметься в недостаточном количестве.
Немочь — болеть, быть больным; занемочь — заболеть.
Ниже — здесь: ни даже, и не.
Низкий — здесь: незнатный, не дворянин.
Обще — вместе.
Одержанный — задержанный, остановленный.
Одноколка — двухколесный экипаж с одной осью.
Оказия — (фр. occasion) удобный случай; возможность с кем-либо послать, передать.
Околесную нести — нести вздор.
Окончина — стекло; оконная рама; окно.
Оставить кому~л. — здесь: простить, извинить.
Отлучение — здесь: отлучка, отсутствие.
Отрепортоватъся больным — подать рапорт о болезни.
Отчаятъ — потерять надежду.
Отчет, на свой отчет — на свою ответственность.
Отчистить — здесь: отомстить (т. е. снять с себя грязь оскорбления).
Палаш — холодное оружие с прямым обоюдоострым клинком.
Пергамент — т. е. пергамент, телячья или другая кожа, выделанная для письма, использовалась в качестве бумаги.
Партикулярно — здесь: неофициально, частным образом.
Патентованный (человек) — человек в чине, сане, звании.
Паче чаяния — сверх или против ожидания.
Передспалъня — небольшой покой перед спальней.
Печатная сажень — мера казенная и клейменая, т. е. официальная; сажень равен 2,13 м.
Плакатный пашпорт — паспорт для людей податного сословия, т. е. для мещан, крестьян; здесь: паспорт казенного (военного) человека. Побарабошитъ — (от глаг. барабошить) пошуметь, побуянить.
Поволъною ценою — по цене, которую дадут на рынке.


328
Приложения
Повсягодный — ежегодный.
Подвиг — здесь: движение.
Подлый (из подлых) — из черни, из крепостных.
Подорожная — 1. Лист на получение почтовых лошадей; 2. Письменное разрешение для отлучки, проездное свидетельство.
Подписка — официальная бумага за подписью человека, делающего объявление. Подсолнечная — вселенная.
Подьячий — приказный служитель, писец в судах.
Пожалуй — прошу покорно, сделай одолжение.
Полата — т. е. палата, присутственное место (учреждение).
Поличитъ — обличить, изобличить; здесь: не найти.
Половинчатая коляска — коляска (транспорт), крытая наполовину.
Полтина — старая русская монета достоинством в 50 копеек.
Полушка — самая мелкая медная монета, четверть копейки.
Понеже — потому что.
Понт — здесь: море.
Посредственник — посредник.
Посредственный господин — средний господин, т. е. не бедный и не богатый. Потерять — лишить жизни, погубить.
Потолкать — толкать исподволь, часто.
Почта — срочное сообщение, гоньба для пересылки писем, вещей, даже для езды людей; по почте — на переменных лошадях.
Пред будущее — ближайшее будущее.
Предика — (лат. praedica) речь; проповедь.
Предприятие — задуманное дело.
Презент — подарок.
Преспект — т. е. проспект, большая, широкая, прямая улица; здесь: аллея. Престалый, престалых лет — престарелый, престарелых лет.
Приказнослужитель — канцелярский служитель в приказе (учреждении), писец без чина.
Прилучить — привадить; случиться, статься.
Присутствующие — члены присутствия; присутствие — учреждение, где заседают (присутствуют), решают дела.
Прогон — установленная плата при езде на почтовых лошадях.
Промысел — провидение.
Промыслить — добыть, найти.
Проспективный, проспективная дорога — широкая, прямая, как проспект. Публиковать — объявлять всенародно, оглашать.
Ратуша — орган (также и здание) городского самоуправления.
Рацыръ — магистратский судья; очевидно, человек, дающий справедливые, разумные заключения (от лат. ratio — рассуждение).
Реверс — письменное обязательство.
Резон — повод.


Словарь устаревших и малоупотребительных слов и выражений 329
Рекреация (фр. recreation) — отдых от службы.
Роспуски — дроги, запряженные для перевозки клади, а также покойников.
Ряды — торговые лавки, расположенные по одной линии; гостиный двор.
Свойство, по свойству — родство по замужеству или женитьбе.
Селъны — т. е. сельные, полевые или дикорастущие.
Снаряды (рыбачьи снаряды) — снасти.
Снос — краденое, унесенное.
Совестно — честно, по совести.
Способный — удобный.
Спроворить — сделать быстро, устроить.
Стогна — широкая улица, площадь.
Сторичный плод — т. е. стократный плод; выражение восходит к библейской притче о сеятеле: «вышел сеятель сеять семя свое, и когда он сеял, иное упало при дороге и было потоптано, и птицы небесные поклевали его; а иное упало на добрую землю и, взойдя, принесло плод сторичный»
(Лк. 8, 5—8).
Стрежень — наиболее быстрая часть течения реки.
Стретатъ — т. е. сретать, встречать.
Съезжая — полицейская часть.
Талер — старинная немецкая серебряная монета достоинством в три марки.
Тонкость, рассматривать в тонкость — рассматривать очень внимательно.
Трафитъся — случиться; трафиться по нраву — попадать в цель, угодить во что-нибудь или на кого-нибудь; здесь: не приходились по нраву, не нравились.
Тягло — мера земли или подать за нее, выплачивавшаяся крепостным крестьянином хозяину.
Убогий — бедный, неимущий.
Удовольствие, просить о удовольствии — просить об удовлетворении за нанесенную обиду.
Укрепить (тысячу душ) — передать в собственность (крепость) (тысячу крестьян).
Унять — здесь: пригласить.
Устнами — т. е. устами (церксл.).
Фамилия — 1. Семья; 2. Супруга, жена.
Фантал (разг.) — фонтан.
Физиогномия — т. е. физиономия, лицо, облик.
Флатировка (нем. Flattieren) — попустительство.
Форпост — т. е. аванпост, передовой караул, пикет, предназначенный для сторожевого охранения.
Фортификация — наука о строительстве оборонительных укреплений.


330
Приложения
Форьитат — т. е. форштадт (нем. Vorstadt), 1) поселение вне города, предместье; 2) передовой вооруженный пост; 3) нестроевая рота, состоявшая при обозе, в обязанности которой входило обеспечение военных действий.
Хороилавочка — красавица.
Чаяние — ожидание.
Шалберитъ — бить баклуши, шататься без дела.
Шифер — (нидерл. schipper, ship — корабль), т. е. шкипер, управляющий купеческим судном, капитан.
Шлафрок, шлафорок — (нем. Schlafrock) халат, одежда для сна.
Шлюбка — т. е. шлюпка, лодка, некрытое гребное судно в 2—8 весел.
Шпалера (нем. Spalier) — обычно стенной безворсовый ковер с рисунком, вытканный ручным способом.
Ямской — ямщицкий.


СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
«Скаска» Александра Назарьева при вступлении в военную службу. (РГАДА.
Ф. 286. Д. 269. Л. 536).
Рапорт «О состоянии при Санкт Петербурге инженерного корпуса минерной роты и Санктпетербургской крепости служителей» от 8 марта 1746 г. В центре запись: «А для будущей компании имеет отправитца в Ригу на сей недели инженер капитан Муравьев кандуктор Назарьев». (Архив ВИМАИВВС. Ф. 2. Оп. ШГФ. Д. 582).
Именной список инженерного корпуса и минерной роты 1746 г. Напротив фамилии Александра Назарьева запись: «в Аренсбург». (Архив ВИМАИВВС. Ф. 2. Оп. ШГФ. Д. 905. Л. 77 об.—78).
Каталог Писцового архива Межевой канцелярии, в котором отражено содержание Дел Приказного стола Межевой канцелярии. Запись о том, что в июне 1769 г. подканцелярист Назарьев подал прошение о выдаче ему жалованья.
(РГАДА. Ф. 1294. Оп. 2, ч. 1. Л. 166).
Обложка первой части романа. Издание 1775 г.
Обложка второй части романа. Издание 1787 г.
Обложка третьей части романа. Издание 1789 г.
Обложка издания «Оды ея величеству императрице (...) Екатерине Алексеевне», поднесенной Александром Назарьевым в 177(7) году.
Крепость Аренсбург. Гравюра.
План крепости Аренсбурга.
Обмундирование артиллерийского и инженерного корпуса разных лет. Середина XVIII В.


УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Абухов (Обухов) 269 Авраам, библ. 76, 77, 248, 318 Аврора, мифол. 230, 243, 321 Автухович T. Е. 3, 251 Агафоклея (Агафеклея) 74, 76, 247, 267
Альтшуллер М. Г. 252 Амур, мифол. 314 Анненков А. А. 261, 307, 311, 312 Аполлон, мифол. 319, 321 Аршеневский (Аршеневской), губернатор 70, 316
Аршеневский 3. И. 316 Аршеневский И. 3. 316 Астрей, мифол. 322
Баранов С. Ю. 253, 280, 295, 312 Бартенев П. 254 Бахметев А. И. 267, 318 Бахметев И. И. 267 Бахметев Михаил (Михайло) 75, 246, 261, 267, 318, 323 Бахметева А. И. 267, 318 Бахтин М. М. 274, 288 Белинский В. Г. 301, 312 Берхан Вильгельм, купец 32—35, 42, 194—197, 205, 206, 268 Бибиков И. А. (Би.) 62, 81, 265, 266, 316, 319
Блюм 18—20, 23, 177, 178, 184, 268, 314
Болотов А. Т. 271, 299
Борей, мифол. 236, 322 Бриммер А. Ф. (Александр Б.) 7, 10, 38—44, 72, 88, 90, 161—165, 200, 201—208, 266, 317 Бриммер В. 317 Бровина А. А. 252 Брянчанинов С. А. 252 Буранок О. М. 312
Власий, священномученик 266
Гинзбург Л. Я. 270 Голенищев-Кутузов И. Е., князь, кондуктор 70, 266, 317 Голубинский А. А. 261 Гольц T. М. 312 Горелов П. 280 Грандисон 251 Губерти Н. В. 251, 311 Гуковский Г. А. 275
Данилевский Г. 293 Данилов М. В. 291, 292, 314 Демарин 33—35, 195—197, 268 Державин Г. Р. 296 Долгоруков В М., князь 322
Екатерина, св. великомученица 70, 317
Екатерина I 317
Екатерина II 78—80, 227, 229—235, 237—239, 242, 260, 261, 267,


Указатель имен
333
277, 286, 288, 313, 315, 316, 318— 322
Елизавета Петровна 277, 279, 313 Ермак Тимофеевич 323
Жолковский А. К. 278, 283 Живов В. М. 275
Западов А. В. 283, 295 Затрапезный 275
Зефир, мифол. 80, 182, 233, 234, 243
Измайлов А. Е. 251, 252
Иов, библ. 77, 248, 318
Иосиф II, австрийский император 322
Исаак, библ. 76, 77, 248, 318
Казанова Дж. 284, 298 Карамзин H. М. 251, 253, 294—298 Клапир де Кулон де 267, 314 К. де, Клапир К. де, поручик 9—11, 15, 23, 34, 35, 164, 165, 167, 172, 196, 268, 314
Клапир К. де, полковник 35, 184, 197 Клеэн X. В. 311
Козловский П. И. (Козловской), кондуктор 70, 266, 317 Комаров М. 252, 274, 281, 287, 288, 299, 309, 312
Кондоиди П. 3. 81, 265, 319 Кононов В. А. 317 Константинова Т. Ф. 253, 295 Кукин Осип, солдат 19, 20, 178, 179
Купидон, мифол. 8, 163, 314
Лахманн Р. 287 Лебядкин 283 Лесаж 283 Лимонов 283 Ломан Н. Л. 311
Ломоносов М. В. 128, 277—279, 320—321
Лотман Ю. М. 252, 287, 295
Людовик IX Святой (Святой Людвиг) 27, 188, 284, 315 Людовик XIV 315 Людовик XV 315
Макарий 287
Макогоненко Г. П. 277, 295 Мария Магдалина, библ. 321 Мария Феодоровна, великая княгиня
230, 260, 321 Мечникова Ек. 283, 299 Миллер К. В. 254 Моисеева Г. Н. 283 Муравьев, поручик 259
Назарьев, поручик 254, 255 Назарьев Александр Петрович (А. Н., Александр Н.) 227, 230, 233, 239, 243, 246, 254—271, 274—289, 293—303, 309, 311, 313—323 Назарьев В. Н. (1830—1902), писатель 264
Назарьев Иван 258, 264, 269 Назарьев Илья 257 Назарьев Михаил (Михайло) 258, 264
Назарьев Никанор 264
Назарьев Патрикей (Патрекей) 257
Назарьев Петр 257, 258, 263, 268
Невежин 251, 252
Никон, патриарх 320
Нимфа, мифол. 278
Новиков Н. И. 260, 318
Озеров Д. (Данила О.) 38, 39, 200, 201, 202, 206 Ознобишин Д. П. 312 Ознобишин Н. И. 312 Орлов А., граф 322
Павел, св. апостол 319
Павел Петрович, цесаревич и великий
князь 79, 230—232, 260, 276, 319, 321


334
Приложения
Пазухин П. С. 258 Петр, св. апостол 319 Петр I 47, 79, 228, 321, 256, 288, 315, 317, 319 Петр III 319,
Петров В. П., поэт 322 Петров С. 261, 311, 312 Печерин В. С. 280 Половцов А. А. 267 Пономарев С. 239, 254, 261, 307, 311, 312, 320, 322 Попов М. И. 274 Прево д’Экзиль А.-Ф. 283 Пумпянский Л. В. 278 Пушкин В. Л. 252
Рак В. Д. 309
Рен, унтер-офицер 19, 20, 24, 178, 179, 185
Репнин В. А. 6, 161, 256, 259, 265, 313
Розова 3. Г. 296 Рощевская Л. П. 252 Руссо Ж.-Ж. 251, 284, 294, 296— 298
Сакулин П. Н. 284, 300, 301 Сахиб II Гирей, крымский хан 322 Свечин И. И. 71, 266, 267, 317 Сиповский В. В. 265, 271, 275, 280, 283—286, 299, 312 Смирдин А. 253, 311 Селим II, крымский хан 322 Соломон, библ. 78, 228, 318 Сопиков В. С. 311, 312 Строганов А. Г. 323 Строганов Г. Д. 323 Строганова (Строгонова) В. А. 243— 245, 260, 323 Строев А. Ф. 292
Сумароков А. П. 277, 281
Толстой М. А. (То.) 71, 80, 81, 265, 317, 319
Топоров В. Н. 295
Тоузен Яков, лигарь 30, 31, 192
Трофимов Ж. А. 312
Фарутина H. Н. 253 Федоров В. И. 260 Феофан (Прокопович) 287 Фридрих(ша) И. 3. фон, баронесса 262
Фролов И. 255
Хлебников 283
Челищев, капитан 258 Чечулин Н. Д. 272, 274 Чулков М. Д. 274, 281, 287, 288, 320
Шаховской (Шеховской) Б. Г. 243— 245, 260, 323 Швабрин 266
Шванвич Петр (Шв.), кондуктор 10, 36—38, 41, 166, 198—200, 202, 204, 266
Шкловский В. Б. 252, 263, 265— 270, 274, 282—284, 298, 301, 302, 312
Шнор И. К. 233, 243, 254, 269 Шпангут Филипп 24—35, 40—44, 59, 60, 184—197, 203—208, 268
Экклесиаст 319
Эмин Ф. А. 274, 281, 287, 288 Эос, мифол. 322 Эрот, мифол. 314


СОДЕРЖАНИЕ
ЧАСТЫ 5
ЧАСТЬ II 55
ЧАСТЬ III 91
ДОПОЛНЕНИЯ
Несчастный Никанор, или Приключение жизни российского дворянина Н********
Часть I 159
Фрагмент части III 219
А. П. Назарьев. Оды
Ода ея величеству всеавгустейшей государыне императрице (...) на
(...) день рождения ея величества 227
Ода на (...) день тезоименитства ея императорскаго высочества, благоверной государыни великой княгини Марии Феодоровны (...) 230
Ода (.../ государыне императрице Екатерине Алексеевне .... 233
Ода (...) Екатерине II (...) на благополучное ее величества прибытие
в город Херсон 239
Ода его сиятельству князю Борису Григорьевичу Шеховскому (...) на построение новаго дому в Нижегородском уезде в селе Горде-
евке 243
Ода на день кончины артиллерии сержанта Михаила Бахметева . 246
ПРИЛОЖЕНИЯ
T. Е. Автпухович. Приключения автора и его книги, или Жизнь и судьба
Александра Назарьева 251
Текстологические принципы издания 303
Принятые сокращения 310
Примечания (сост. T. Е. Автухович) 311
Словарь устаревших и малоупотребительных слов и выражений . . . 324
Список иллюстраций 331
Указатель имен 332


Научное издание
НЕСЧАСТНЫЙ НИКАНОР,
ИЛИ
ПРИКЛЮЧЕНИЕ ЖИЗНИ РОССИЙСКОГО ДВОРЯНИНА
J-J ********
Утверждено к печати
Редакционной коллегией серии «Литературные памятники»
Редактор издательства И. Н. Рабовская Художник П. Э. Палей Технический редактор О. В. Новикова Корректоры А. К. Рудзик и Е. В. Шестакова Компьютерная верстка T. Н. Поповой
Подписано к печати 22.12.2015. Формат 70 X 90 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Уел. печ. л. 25.4. Уч.-изд. л. 22.6. Тираж 500 экз. Тип. зак. № 1042
Санкт-Петербургская издательско-книготорговая фирма «Наука» 199034, Санкт-Петербург, Менделеевская линия, 1 main@nauka.nw.ru www.naukaspb.com
ООО «ИПК «Береста»
196084, Санкт-Петербург, ул. Коли Томчака, 28
ISBN 978-5-02-038353-1
91785020 38353 1