Выстрелы в Сараево. Кто начал Большую войну... - Макаров И.

Глава первая. Алиби полковника Артамонова

Глава вторая. Апис, Артамонов и сараевские выстрелы

Глава третья. Александр Иванович, несбывшийся диктатор

Глава четвертая. Русский немец с сербской душой

Глава восьмая. «Крестный путь» от каторжанина до красного эпикурейца

Глава девятая. Русский капитан и польский шляхтич

Глава десятая. Миссия доктора Казимировича, или Санкция на убийство

Приложение. Что знало гестапо о Штрандмане

Автор: Макаров И.

Теги: военное искусство военные науки оборона страны вооруженные силы история первая мировая война новое время

ISBN: 978-5-4438-0879-6

Год: 2014

Похожие

Большая война России. Другой военный опыт. Российские военнопленные Первой мировой войны в Германии.

На подступах к большой войне

Пепел большой войны

Тегеран 1943. На конференции Большой тройки и в кулуарах

Текст

ИГОРЬ МАКАРОВ
выстрелы
В САРАЕВО
кто начал
БОЛЬШУЮ
ВОЙНУ?
Москва
алгоритм
2014

Макаров, Игорь.
Выстрелы в Сараево. Кто начал Большую войну? / Игорь
Макаров. - Москва : Алгоритм, 2014. - 400 с. - (Август 1914. Все о
Первой мировой).
ISBN 978-5-4438-0879-6
Первое независимое и объективное расследование убийства, которое стало
поводом к началу Первой мировой войны. На основе огромного количества мало-
известных или совсем неизвестных материалов из редких сербских и немецких ис-
точников (включая даже архив белградского гестапо), автор полностью раскрыва-
ет причины и подоплеку этого события.
Кому и зачем было выгодно «убрать» эрцгерцога Франца Фердинанда, какую
роль в этом событии играли спецслужбы, тайные общества и масоны?
Увлекательнейшее расследование читается как захватывающий детектив и
будет интересно всем, кто интересуется историей.
ISBN 978-5-4438-0879-6
©
Макаров И., 2014
©
ООО «Издательство «Алгоритм», 2014

Предисловие
ГОЛОВА ЛЬВА НА БЛЮДЦЕ
Народы забывают иногда о своих нацио-
нальных задачах, но такие народы гибнут, гос-
пода, они превращаются в удобрение, на кото-
ром вырастают и крепнут другие, более силь-
ные народы.
П. А Столыпин
По приказу князя Милоша Обреновича, вождя второго
сербского восстания против турок, черногорец Никола Нова-
кович в 1817 году отсек голову Карагеоргию, вождю первого
восстания. Голова сербского льва отсечена в селе Радованье,
а оказалась на блюдце.... перед турецким султаном в Царь-
граде. С тех пор сербы начали враждовать: кто за Обренови-
чей, кто за Карагеоргиевичей.
Насилие, в ее различных формах, — читаем в академи-
ческом сербском издании,— примечательная особенность
сербской политической культуры на протяжении всего XIX ве-
ка. Убийство во имя порядка, к чему в чрезвычайных ситуа-
циях прибегал еще Карагеоргиевич, со временем стало основ-
ным средством, которым князь Милош прокладывал путь к
своей абсолютной власти. (1)
Милош был умным, лукавым, но очень коварным прави-
телем. Его самоволие не захотели терпеть «уставобранители»
(молодые да ранние поклонники сербской конституции, пер-
вая из которой была принята именно при Милоше), и в июле
1839 года вместе с младшим сыном Михаило он покинул Сер-
бию. В Белграде остался его старший сын, смертельно боль-
ной Милан, который вскоре умер. «Уставобранители» приве-
ли на престол князя Александра, сына Карагеоргия.
В декабре 1858 года те же «уставобранители» вернули
князя Милана на престол, и князь Александр занял его место
в эмиграции. Старый Милан умер в сентябре 1860 года Ми-
хаило, унаследовавший власть, был искусным и образован-
5

ным правителем, при нем Сербия быстро развивалась, ста-
новясь внушительной военной силой на Балканах. Но турки
по-прежнему сидели в сербских крепостях и устраивали бес-
порядки. В апреле 1867 года в крепости Калемегдан наконец
состоялась торжественная передача турками сербам ключей
от столицы и других городов: через 583 года Белград снова
стал сербским.
После убийства Михаило 29 мая 1868 года сербский пре-
стол занял Милан Обренович, внук брата Милоша, так как
убитый князь не имел законных наследников. Князь, позднее
король, Милан Обренович в 1889 году отрекся от престола в
пользу своего сына Александра, который со своей супругой
Драгой погиб в результате переворота 29 мая 1903 года (дату
цареубийцы выбрали явно неспроста). «Московский Листок»
в заметке «К Белградской трагедии» писал:
В Москве вчера только и разговоров было об ужасной
трагедии, заключившей печальную историю династии Обре-
новичей, — об этом возмутительном преступлении, жерт-
вами которого пали последний из Обреновичей и его супру-
га,,. Страшная весть об этом цареубийстве поразила всех,
поразила своими леденящими душу подробностями, обилием
так зверски, так безжалостно пролитой крови. Особенно уг-
нетало известие, что это ужасное, гнусное убийство совер-
шено офицерами, руководителями армии, которая призвана
служить опорой престолу, (2)
С тех пор грозовые тучи над Балканами налились свин-
цом, а под престолами и алтарями задрожала земля. 28 июня
1914 года серб Гаврило Принцип убил в Сараеве австро-вен-
герского престолонаследника Франца Фердинанда. Образно
говоря, его голова оказалась на блюдце устроителей нового
мирового порядка...
Вот здесь-то и начинается наш рассказ.
Примечания к предисловию
1. Владимир JoBaHOBMfi. TajHa полици|'а Кнежевине Cp6nje. (По-
литичко наси/ье и управ/ьачке стратегов у Срби|'и 19 века). Београд,
2012. С. 157.
2. Московский Листок, 31.05.1903.

Глава первая
АЛИБИ ПОЛКОВНИКА АРТАМОНОВА
Вся эта война была совершенно предви-
дена, была совершенно предусмотрена, она не
была неожиданной, и даже при определении
начала ее ошибались только на полгода.
Адмирал А. В. Колчак. Из показаний на до-
просе
в Чрезвычайной следственной комиссии
в Иркутске, январь 1920 года.
I. СЕРБИЯ — ЕГО СУДЬБА
В 1953 году югославские власти опубликовали секретный
рапорт полковника Аписа, бывшего начальника сербской
разведки, который при желании можно трактовать и так, что
русский военный атташе в Белграде Виктор Алексеевич Арта-
монов сподвиг Аписа к заговору против Франца Фердинан-
да. В рапорте говорилось о том, что Артамонов давал Апису
деньги на проведение разведки в Боснии, но эти деньги буд-
то бы без ведома Артамонова, были фактически потрачены
на организацию убийства Франца-Фердинанда. История эта
очень темная, и, чтобы сделать свои выводы, нам придется
неторопливо распутывать узелок за узелком.
Из досье русского военного агента:
Артамонов Виктор Алексеевич (9 октября 1873, Саратов-
ская губ.— 23 августа 1942, Панчево). Из обедневшей дво-
рянской семьи, которая, судя по послужному списку Артамо-
нова, «не имела движимого и недвижимого имущества». Под-
полковник (6.12.1904), полковник (6.12.1908), генерал-майор
Генштаба (6.12.1915). Окончил Симбирский кадетский кор-
пус, 1-е военное Павловское училище (1892) и Николаевскую
академию Генерального штаба (1900). Из училища вышел в
Лейб-гвардии Волынский полк в звании подпоручика (1894).
7

После окончания академии служил по Генеральному штабу
в Одесском военном округе. Помощник (1902-1904), а затем
старший адъютант штаба Одесского военного округа. Воен-
ный агент (атташе) в Греции (10.05.1907-14.10.1909). Военный
агент в Сербии (14.10.1909-1916).
Историк разведки М. Болтунов уточняет, что Артамонов
учился отменно, окончил курс академии по первому разря-
ду. Затем «тянул лямку в пехоте» и, «как наиболее перспектив-
ный офицер, был рекомендован в разведку, в штаб Одесского
военного округа». (1)
Артамонов получал неизменно хорошую характери-
стику, считался примерным военнослужащим, владел рядом
иностранных языков, благодаря чему и попал в Генеральный
штаб. Его отличительной чертой являлась верность делу,
честное служение родине, неподкупность. Он не шел ни на
какие сделки, чтобы не скомпрометировать Россию, реши-
тельно отказался от сотрудничества с сербской тайной ор-
ганизацией «Черная рука», уведомлял о любых неофициальных
предложениях не только Генеральный штаб, но и министер-
ство иностранных дел... Полковник Артамонов пользовался
авторитетом в военных кругах Сербии у верховного коман-
дующего армии принца-регента Александра и даже у самого
короля Петра. (2)
В апреле 1914года русский путешественник Г.Комаров,
побывав в Белграде, отметил:
Военный агент полковник Артамонов здесь уже четы-
ре года. Король любит говорить представляющимся ему рус-
ским, что он очень ценит полковника Артамонова и что
сербская армия во многом обязана русскому полковнику Ар-
тамонову. (3)
Состоял при сербской Главной квартире все время войны
на Балканах. Вместе с сербской армией участвовал в отступ-
лении в Албанию и переправе на о. Корфу в конце 1915 года.
В рядах Русского экспедиционного корпуса воевал на Сало-
никском фронте.
Вместе с сербскими войсками в Салоники прибыл также
русский военный агент в Белграде, полковник Артамонов, не
покидавший сербской армии в течение всего времени ее тра-
гической судьбы. Впоследствии полковник (ныне генерал) Ар-
8

тамонов принял на себя также функции русского коменданта
в Салониках и председательствование в комиссии по эвакуа-
ции больных и раненых из Салоник. Своим участливым от-
ношением... генерал Артамонов заслужил особую благодар-
ность русских частей, сражавшихся в Македонии. (4)
В ноябре 1918 года вместе с сербской армией вернулся
в Белград, где был представителем вождей Белого движения
А. И. Деникина и П. Н. Врангеля. Активно участвовал в переез-
де в Сербию и устройстве трех русских кадетских корпусов и
двух женских институтов (1920). Тогда же, по настоянию на-
чальника штаба Русской армии генерала П. Н. Шатилова, сдал
свой пост генералу Д. Н. Потоцкому и был принят в иностран-
ный отдел королевского генштаба. Умер в русском госпитале
в Панчеве от последствий ранения, полученного при немец-
кой бомбардировке Белграда в апреле 1941 года. Похоронен,
по некоторым сведениям, на белградском Новом гробле.
Награды: ордена Св. Станислава 3-й ст. (1905); Св. Анны 3-
й ст. (1906); Св. Анны 2-й ст. (декабрь 1912); Св. Владимира 4-й
ст. (декабрь 1913); Св. Владимира 3-й ст.- (март 1915).
Жена Людмила Михайловна (по некоторым данным, нем-
ка); трое детей (на 1905-1911); двое детей (на 1914).
Ниже впервые на русском языке публикуется (в моем пе-
реводе с немецкого) мемуарный очерк В. А. Артамонова (Бер-
лин, 1938).
II. ВОСПОМИНАНИЯ О МОЕМ ПРЕБЫВАНИИ В БЕЛГРАДЕ
В ДОЛЖНОСТИ ВОЕННОГО АТТАШЕ
Нам удалось подвигнуть бывшего русского военного
атташе в Белграде, генерала Артамонова, к тому, чтобы
предоставить «Берлинер Монатсхефте» свои воспомина-
ния о пребывании в Белграде в должности военного атта-
ше. Генерал Артамонов в ходе борьбы по вопросу об ответ-
ственности за войну упоминался в непосредственной связи
с зачинщиками покушения в Сараеве. Тем больший истори-
ческий интерес вызывают заметки генерала Артамонова,
который был убежденным противником балканской поли-
тики Австро-Венгрии. Редакция BerlinerMonatshefte.
9

С большой охотой я откликаюсь на пожелание редакции
«Берлинер Монатсхефте» предоставить в ее распоряжение
мои воспоминания о периоде службы в должности военно-
го атташе в Сербии. Я прекрасно понимаю, что каждая из обе-
их участвовавших в мировой войне партий остается при сво-
их особых позициях, взглядах, как, впрочем, и легендах, ко-
торые историкам тяжело согласовать друг с другом. Поэтому
я прошу читателей услышать внепартийный голос из славян-
ского лагеря.
Мировая история последних 200 лет, в особенности если
принять во внимание войны между Россией и Турцией, пока-
зывает, что участие России в печальной судьбе балканских го-
сударств служит лишь свидетельством их горькой планиды.
Нельзя, правда, утверждать, что преследуемые балканскими
государствами цели освобождения от гнета Турции всецело
отвечали готовности России поддержать справедливые уст-
ремления этих порабощенных народов. Нам при этом не тре-
буется заглядывать глубоко в мировую историю. Нам только
требуется вспомнить, что русско-турецкая война 1877-78-х го-
дов ни в коем случае не была начата по желанию и при подго-
товке русского правительства — скорее, напротив, вопреки
его воле, под давлением общественного мнения. Сказанное
равным образом относится к Балканской войне 1912 года, ко-
торая также разразилась не по желанию и без согласия офи-
циальной России. София и Белград узнали об одобрении Рос-
сией их намерений только от Александра И. Гучкова, который
посетил обе столицы летом 1912 года. Известно, что он был
депутатом Думы и видным политиком, однако ни в коем слу-
чае не был уполномочен выражать мнение русского прави-
тельства. Напротив, он был известен тем, что очень часто его
взгляды не совпадали со взглядами правительства. Участие
в Англо-бурской войне подчеркивало его стремление к при-
ключениям, хотя, может быть, до известной степени оно мог-
ло быть оправдано высокими идеалами.
В бытность военным атташе в Белграде, в годы перед
Балканской войной, я часто посещал помощника начальника
сербского Генерального штаба полковника Живоина Мишича.
Это был великий славянин, патриот и настоящий солдат. Час-
то он мне говаривал в шутку, сожалея о постоянных ссорах на
ю

Балканах: «Русские должны нас, балканцев, выстроить стро-
ем и приказать: на-пра-во, на-ле-во...». В ответ на это я выну-
жден был выразить мои сильные сомнения в том, проявят ли
балканцы в каждом отдельном случае готовность покориться
воли России и не заявят ли либо те, либо другие, что их соб-
ственные интересы удовлетворены не полностью. Было абсо-
лютно невозможно привести к согласию все интересы, и мы
это испытали на себе, хотя балканские государства при опре-
делении своих границ выбрали русского царя в качестве тре-
тейского судьи. Болгария в 1913-м его решения дожидаться
не стала.
Это показывает, каким слабым было влияние русского
царя на решения балканских народов, когда они боролись за
свои интересы. Поэтому тезис о том, что Россия в 1914 году
побудила Сербию выступить чуть ли не в роли авангарда в
спланированной ею войне против Австро-Венгрии, несостоя-
телен. Подобного влияния на Сербию Россия не имела; вме-
сте с тем нельзя не принимать во внимание, что Сербия после
Балканских войн 1912-13-х годов была изнурена и никак не
в состоянии была вести даже оборонительную войну. Россия
же, которая после войны с Японией еще не полностью восста-
новила свои силы и еще не завершила всю программу воору-
жения, была мало готова к новой войне.
Я вспоминаю, какое неприятное впечатление произвело
на русских военных специалистов дважды появившееся в пе-
чати в первой половине 1914 года заявление русского воен-
ного министра генерала Сухомлинова о том, что Россия готова
к борьбе. Эти заявления, напоминавшие высказывания фран-
цузского генерала Лебефа от 1870 года, не отражали истинную
русскую военную готовность, совершенно не учитывали внут-
реннее самочувствие русского народа, а в особенности уста-
новки руководящих военных кругов. На самом деле— прав-
да, по некоторым устаревшим оценкам — была подготовле-
на только полевая армия, выполнение большой программы
вооружения не было завершено; многое другое также нахо-
дилось в неудовлетворительной степени готовности (тяже-
лая артиллерия, снабжение боеприпасами, система войско-
вого пополнения во время войны и т.д.). А такого рода под-
готовленность имела решающее значение. Как можно в таком
11

случае оправдать высказывания Сухомлинова? Разъяснение,
приводимое в воспоминаниях генерала Сухомлинова, что тем
самым он желал оказать давление на кабинет Думерга — Кайо
относительно осуществления французской программы воо-
ружения, выглядит откровенно слабым. И указание Сухомли-
нова на нервозное состояние русского народа в этом случае
также не имеет доказательной силы. В свою очередь, попытка
Сухомлинова обмануть западных специалистов, т. е. убедить
их в готовности России к войне, была напрасной и выгляде-
ла по-детски. С другой стороны, неправильные и безрассуд-
ные заявления Сухомлинова давали иностранной прессе по-
вод для атаки на «воинственную Россию»— эпитет, который
эта страна не заслужила.
Я приехал в Белград из Афин, где был военным атташе
с 1907 по 1909 год. Я прибыл в сербскую столицу 19 декаб-
ря 1909 года, как раз в день именин царя Николая II. Во вре-
мя благодарственного молебна в русской дипмиссии я был
лично представлен Е. К. В., тогдашнему наследнику престола
Александру, господину Н. Пашичу, членам его правительства,
некоторым представителям дипломатического корпуса, а так-
же персоналу дипмиссии.
Посланник, господин Николай Гартвиг, который позднее
сыграл в Белграде действительно выдающуюся роль, прибыл
в Белград из Персии в августе 1909 года. Он был сыном врача,
Генриха Гартвига, без сомнения, немецкого происхождения,
который жил в русской Центральной Азии. Юный Николай,
кроме высшей школы, посещал еще и Петербургскую музы-
кальную школу, так что едва не посвятил себя музыке вме-
сто дипломатии. Если бы Гартвигу захотели дать прозвище,
то лучше всего ему бы, вероятно, подошло такое— «немец-
кий друг». В свое время он был освобожден от своей должно-
сти в Тегеране, потому что в персидском вопросе не поддер-
живал взгляды русского министерства иностранных дел и без
конца вступал в споры как с министром иностранных дел Из-
вольским, так и с представителем Англии в Тегеране. Как из-
вестно, в 1907 году Извольский заключил с Англией договор
о разделении сфер влияния в Персии. Во всяком случае, гос-
подин Гартвиг был приверженцем политики хороших отно-
шений между Россией и Германией и, без сомнения, против-
ником войны между этими двумя государствами.
12

Соперничество между Австро-Венгрией и Россией в во-
просе разделения сфер влияния на балканские государства, в
особенности на Сербию, которую Австро-Венгрия в своих уст-
ремлениях к Салоникам хотела превратить в вассальное госу-
дарство, чтобы при благоприятных обстоятельствах присое-
динить к монархии и перейти от дуализма существующего го-
сударственного союза к триализму, привело, естественно, к
напряженным отношениям между русской дипмиссией в Бел-
граде и энергичными и воинственными представителями ак-
тивной австрийской политики на Балканах— графом Форга-
чем и его преемником, генералом Гизлем фон Гизлингеном. Ко-
гда я прибыл в Белград, отношения между русской дипмиссией
и представителем Австро-Венгрии господином Угроном по сво-
ей природе были еще вполне дружественными, вероятно, по-
тому, что господин Угрон был венгром и не придавал значения
вовлечению Венгрии в триализм и увеличению численности
славян в Габсбургской монархии. Очень удовлетворительными
были отношения с немецкими представителями, посланником
бароном Гризингером и консулом господином Шлибеном.
Я приехал в Белград сразу после того, как здесь разы-
грался ряд бурных политических конфликтов между Серби-
ей и Австро-Венгрией: Таможенная война 1906 года, процесс
Фридъюнга и аннексионный кризис 1908/09 годов. Аннек-
сия Боснии и Герцеговины сильно возбудила сербский народ.
Вспоминаю один пикантный эпизод. Известно, что Турция по-
сле аннексии получила от Австро-Венгрии финансовое воз-
мещение за уступку своих прав на Боснию и Герцеговину. На
одном из ужинов у Фуад-паши, турецкого посланника в Бел-
граде (в 1910 или 1911 году, точную дату я не помню), куда
были приглашены многие дипломаты, присутствовала и суп-
руга М. Спалайковича, начальника отдела министерства ино-
странных дел — урожденная боснийка, дочь господина Еф-
тановича из Сараево, руководителя радикального сербского
крыла в Боснии. В болезненном разговоре с хозяином стола
она в моем присутствии произнесла: «Я была вашей турец-
кой подданной, но вы нас продали Австро-Венгрии по 10 фр.
за душу». Фуад рассмеялся, но это был горький смех. Я думаю,
этот эпизод не требует комментария.
Смена династии в 1903 году повлекла за собой новую
внешнеполитическую ориентацию Сербии. Во время послед-
13

нихОбреновичей политика часто преследовала интересы, ко-
торые расходились с желаниями парламента; более того, она
часто противоречила им, как, впрочем, и настроениям наро-
да. И если они (Обреновичи) искали опору в Австро-Венгрии,
то король Петр, в духе швейцарской конституции допускав-
ший в государственных делах большую свободу, стал прово-
дить внешнюю политику, возлагая все надежды на могущест-
венный северный братский народ.
В марте 1910 года король Петр нанес визит в Петербург
царю Николаю. В августе 1911 года его дочь, принцесса Елена,
вышла замуж за русского великого князя Иоанна Константи-
новича из царской династии Романовых. Существовали и дру-
гие возможности брачных связей между членами этих правя-
щих домов.
В мае 1911 года престолонаследник Александр был на-
значен генеральным инспектором сербкой армии. С большим
рвением он посвятил себя решению этой задачи, стремясь оз-
накомиться со всеми военными вопросами. Мне припомина-
ется, что однажды я получил от него приглашение прибыть в
7 часов утра ко Двору. Отсюда мы на машине двинулись вдоль
Дуная по направлению к Дубравице, которая лежит на дунай-
ском берегу, а оттуда далее, на Костилац. Речь идет об ост-
рове Дубравица, который вытянулся на 20 километров по те-
чению Дуная. Согласно полученному сообщению, австрийцы
начали фортификационные работы, которые имели большое
значение для переправы через Дунай, поскольку названный
остров лежит напротив устья Моравы. Проведение этих ра-
бот на острове могло служить указанием на то, какой из двух
возможных планов вторжения собираются предпочесть авст-
рийцы: захват жизненно-важной артерии страны, зоны меж-
ду Белградом и Крагуевацем— Кральево или же план втор-
жения в Сербию с использованием благоприятной обводной
формы границы. Этот план в 1914 году безуспешно попытал-
ся применить генерал Потиорек. В тот момент наблюдение за
островом через бинокль не позволяло установить что-либо,
достойное интереса или внимания. Сегодня же самолет, ос-
нащенный фотокамерой, позволит передать полную картину
происходящего.
В январе 1912 года, в утренние часы, я был приглашен
премьер-министром и министром иностранных дел М. Мило-
14

вановичем в министерство, где мне представили проект во-
енной конвенции между Сербией и Болгарией. Содержание
последней сводилось к тому, что в случае нападения со сто-
роны Австро-Венгрии или Турции союзники должны были
оказать друг другу взаимную помощь. Я не счел нужным всту-
пать в дискуссию по поводу тех или иных деталей и цифр, но,
как славянин, мог только приветствовать намерение славян-
ских народов оказывать друг другу взаимопомощь.
Как я уже упоминал, летом 1912 года господин Гучков по-
сетил Софию и Белград. Он появился, как всегда, случайно
там, где пахло порохом. Тем же летом 1912-го прибыл в Бел-
град господин Венизелос, и я познакомился с ним у господи-
на Гартвига во время этого визита.
Как-то раз в начале 1912 года престолонаследник Алек-
сандр пригласил меня на конную прогулку по окрестностям
Белграда. Во время этой прогулки Е. К. В. во второй раз попы-
тался выяснить мое мнение о возможной войне балканских
государств против Турции. В ответ я недвусмысленно заявил,
что от русского Генерального штаба я не получал никаких ука-
заний относительно того или иного воздействия на военно-
политическое положение. При этом я позволил себе лишь об-
ратить внимание Е. К. В. на мои славянские чувства и на тот
военно-политический опыт, который я приобрел в период
службы в высоких русских штабах и в русских дипмиссиях на
Балканах. Я указал на неготовность России к войне и на не-
возможность (что уже доказали 1908-09-е годы) поддержать
балканские государства вооруженной силой в случае неудач-
ного исхода войны с Турцией или в случае возможных поли-
тических осложнений в результате этой войны. Известно так-
же, что балканская война разразилась в то мгновение, когда
того пожелали союзники.
Лишь после победы при Куманово военным атташе было
позволено посетить театр военных действий. Поражение ту-
рок очень неприятно удивило моего австрийского колле-
гу, господина капитана Отто Геллинека. Прежде всего, ему
не была точно известна численность сербских войск перво-
го призыва. Вследствие этого его донесения и предположе-
ния оказались фальшивыми, и это привело его в сильное рас-
стройство и дурное настроение. По прибытии в Скопье, во
время совместного ужина в отеле, между ним и сопровож-
15

давшим нас сербским капитаном произошла стычка. Дискус-
сия была возбужденной; Геллинек в резких словах потребо-
вал от Сербии дать гарантии того, чтобы никогда в будущем
она больше не возвращалась к боснийско-герцеговинскому
вопросу, т. е. должна раз и навсегда торжественно отказать-
ся от Боснии и Герцеговины. Чувство несправедливости, ко-
торое было привито славянским народам на Берлинском кон-
грессе 1878 года, поселившись в сердце каждого настоящего
славянина, оказалось неизгладимым. Вследствие этого понят-
но, почему я не мог обойти молчанием эти неподобающие и
оскорбительные требования капитана Геллинека и противо-
поставил ему славянскую точку зрения по этому вопросу.
На следующий день военные атташе отправились на ос-
мотр поля битвы при Куманово. Несомненные следы этой
большой победы, захваченные пушки, повозки и т.д. еще
больше усилили возбуждение капитана Геллинека. Призна-
юсь, что я в немного иронически воспринимал его невежли-
вые и злобные выпады по адресу людей той страны, гостя-
ми которой мы были. К концу осмотра поля битвы снова про-
изошел неприятный инцидент. По понятным соображениям
сербский полковник из ставки Главного командования не хо-
тел пропускать в Вену шифрованную телеграмму Геллинека
из Скопье, т. е. непосредственно с театра военных действий,
предполагая, что содержащиеся в этой телеграмме ценные
для турецкой армии сведения будут тем же телеграфом пе-
реданы из Вены в Константинополь. Как только Геллинек уз-
нал, что его телеграмма не достигла Вены, он демонстративно
вернулся из Скопье в Белград, чтобы оттуда отправить в Вену
шифрованное донесение.
Сербский полковник из ставки Главного командования
квартировал в Скопье, где и остался. По приглашению пре-
столонаследника Александра я вместе с французским воен-
ным атташе полковником Фурнье отправился в Прилеп, где
по приказу Е. К. В. находился штаб Главного командования.
Здесь в течение нескольких дней мы имели возможность на-
блюдать бои при Битоли. Рано утром б ноября, одновремен-
но с передовыми линиями сербской пехоты, мы вступили в
завоеванный город. Там я оставался около десяти дней и по
окончании операции на македонском театре военных дейст-
вий вернулся через Салоники в Белград.
16

Я не собираюсь более подробно останавливаться на из-
вестных событиях после первых успехов союзных балканских
государств: на воодушевлении славянских народов в Австро-
Венгрии, на афере Прохазки, на возбуждении правящих кру-
гов Двойной монархии, на закрытии границы с Сербией, на
всех препятствиях и трудностях при установлении границы
Албании и в особенности на вопросе Шкодера. Возбуждение
австрийцев проявилось и в их поведении на пограничных ре-
ках — на Дунае и Саве. Их мониторы и патрульные боты снова-
ли взад и вперед, а иногда по ночам их прожектора освещали
Белград. В это время отношения между Сербией и Дунайской
монархией были очень напряженными. Над Сербией постоян-
но нависала военная угроза со стороны Австро-Венгрии.
Я опускаю также роковую со славянской точки зрения
балканскую войну между бывшими союзниками, которая на-
чалась с нападения Болгарии на Брегальницу. Во время этой
войны я держался в стороне от ставки сербского командова-
ния в Скопье. Спустя два года этот печальный для славян эпи-
зод получил еще более трагическое продолжение.
В конце сентября 1913 года я пережил незабываемое со-
бытие в моей жизни. В завершение охоты, которая была орга-
низована в присутствии престолонаследника Александра в го-
сударственном имении Рога, в долине Моравы, и на которую,
кроме меня, были приглашены господин Гартвиг с дочерью
и господин М. Спалайкович, Его Высочество совершенно не-
ожиданно сделал предложение продолжить нашу прогулку до
Скопье, города царя Душана. Господин Гартвиг и его дочь уже
имели другие обязательства и не смогли принять это предло-
жение, и, таким образом, в путь до Скопье вместе с престоло-
наследником отправились лишь я и господин Спалайкович.
Нужно представлять себе драматическую историю серб-
ского народа в прошлом столетии, чтобы правильно оценить
перемены, произошедшие после турецкого крушения, и что-
бы судить о чувствах, охвативших престолонаследника Алек-
сандра и др. Спалайковича при посещении места, где и свер-
шился сей исторический переворот. Такие же чувства охва-
тили и меня, как свидетеля и очевидца этих событий и как
русского, приветствовавшего их самым искренним образом.
После двухдневного пребывания в Скопье, минуя Кача-
ник, на королевском поезде мы направились в Косово поле
17

(Поле черных дроздов), откуда продолжили свое путешест-
вие на автомобиле. Мы посетили знаменитую церковь Грача-
ницу, могилу султана Мурата, реку Ситницу, отдавая дань па-
мяти битве на Косово в 1389 году, которая принудила сербов
к 500-летнему турецкому игу. Теперь Косово было отмщено,
и сербский народ вернул эту область к самостоятельной и
свободной жизни внутри своего национального государства.
Медленно, однако, вертится колесо истории... При этой по-
беде национальной идеи и триумфе ее знаменосцев мне до-
велось присутствовать, и это я никогда не забуду.
Балканские войны закончились для Сербии победонос-
но, однако общее положение государства было небезопас-
ным. Ведущие сербские политики совершили одну большую
ошибку. Они не позаботились своевременно о восполнении
израсходованных в войне материалов. Собственных ору-
жейных заводов Сербия не имела. Она была вынуждена за-
казывать за границей пушки и винтовки. Какие бы причины
ни лежали в основе этого — политические, финансовые или
прочие, — в любом случае такие заказы не были произведе-
ны вовремя. Мне неизвестно, на кого рассчитывала Сербия
до июля 1914 года— на оружейные заводы в Западной или
в Средней Европе. Что касается России, то мне известно, что
соответствующий отдел сербского военного министерства в
сентябре 1913 года справлялся у русского государственного
оружейного завода в Туле на предмет того, может ли он взять
на себя поставку примерно 400 000 винтовок модели Маузер
для сербской армии. Названный завод, к его большому сожа-
лению, к тому не был готов, поскольку на длительный срок
был загружен заказами для русской армии, которая также не
была обеспечена достаточным количеством оружия. Только
после личного ходатайства в Петербурге господина Пашича
русское военное министерство в первой половине 1914 года
в ущерб своим собственным интересам дало указание поста-
вить сербской армии 120 000 винтовок русского образца (до
тех пор сербская армия была вооружена маузер-винтовками).
В начале августа 1914 года (старого стиля), т. е. после первых
боев на Дрине и Саве, эти русские винтовки с двумя миллио-
нами орудийных снарядов прибыли по Дунаю в Сербию.
Я думаю, почти никому не известен тот факт, что 8/21
июля 1914 года, за два дня до вручения австрийского ульти-
18

матума Сербии, компетентный отдел сербского военного ми-
нистерства заключил договор с фабрикой Erhart {правильно:
Erhardt — И.М.) в Германии о поставке шрапнелей для серб-
ской артиллерии. Разве это не доказательство совершенно
мирного расположения Сербии в отношении Германии, а рав-
но и в отношении германских союзников?
Во время Балканских войн я собрал очень много материа-
ла о ходе военных действий, в особенности о боях 1912 года
при Куманово и Скопье. В конце февраля 1914 года вместе
с моим коллегой из Софии, полковником Генерального шта-
ба Романовским, я был приглашен в Петербург, чтобы пред-
ставить доклад о Балканских войнах. В ожидании аудиен-
ции у Е. В. Государя Николая II мне пришлось на долгое вре-
мя задержаться в Петербурге, и в Белград я вернулся только
30 апреля. В то же самое время в Белград отправился и ка-
питан Генерального штаба Александр И. Верховский (в ори-
гинале: Alexander!. Werkowski). Поскольку он первым с отли-
чием окончил Николаевскую Академию Генерального шта-
ба, ему было дано разрешение на пребывание за границей с
целью сбора материала для разработки избранной им акаде-
мической темы. Верховский выбрал тему: «Руководство вой-
сками в Балканской войне 1912-13». С тем он и прибыл в Бел-
град. Верховский отличался настоящими способностями, но в
юные годы сильно склонялся к социалистическим идеям, что
перед русско-японской войной создало ему большие трудно-
сти по службе. Однако своим храбрым поведением во время
той войны он не только заслужил награждения Георгиевским
крестом, но и дал повод к восстановлению своей служебной
карьеры. Я представил капитана Верховского компетентным
лицам сербского военного министерства, с тем чтобы те об-
легчили ему доступ к собранию необходимых материалов. Со
своей стороны, я предоставил в его распоряжение мои собст-
венные материалы.
Волнения, вызванные Балканскими войнами, к тому вре-
мени еще не улеглись. После вторжения албанцев у Пишко-
пеи и его решительного отражения под началом генерала
Дамьяна Поповича {сентябрь 1913 года. — И.М.) начались не-
доразумения в других местах: относительно новых границ ме-
жду Сербией и Черногорией с одной стороны и Албанией —
с другой; при разграничении между Сербией, Грецией и Бол-
19

гарией и т.д. Эти волнения возникли после демобилизации
и потребовали постепенного, но постоянного наращивания
войск в так называемых Новых областях. Территориальное
расширение Сербии также делало необходимым повышение
боевой эффективности. К уже существующим дивизиям до-
бавились две новые— Вардарская дивизия и Косовская. Уже
осенью 1913 года между политическим руководством и Глав-
ным командованием возникли разногласия как по поводу
способов и приемов управления в Новых областях, так и от-
носительно разделения полномочий между государственны-
ми и военными органами. Победу одержало политическое ру-
ководство, и генерал Живоин Мишин, помощник начальника
Генерального штаба Главного командования, был отправлен в
отставку. Лишь когда разразилась мировая война, он был воз-
вращен к своей прежней должности, на которой и снискал за-
служенную славу.
Помимо этих внутриполитических вызывали тревогу и
внешнеполитические события: назначение принца Вида пра-
вителем новообразованного королевства Албании, свидания
кайзера Вильгельма с австро-венгерским престолонаследни-
ком в Мирамаре и Конопиште. В Конопиште кайзера сопрово-
ждал и гросс-адмирал фон Тирпитц, что особенно заинтере-
совало английскую общественность. Обоснованно или нет, но
сербский народ эти встречи воспринимал иначе, чем их нам
описывает покойный государственный секретарь фон Ягов,
утверждающий, что кайзер Вильгельм хотел наведаться в Ко-
нопиште только ради любования цветущими розами. Серб-
ский народ верил, что при этих свиданиях были приняты важ-
ные для близкого будущего мира военные решения. В любом
случае эти события принуждали военного атташе в Белграде
к бдительности и осторожности в оценках.
Поскольку после трехлетней беспрерывной работы мои
силы несколько ослабели, в конце мая 1914 года (старого сти-
ля) я по совету врача выпросил двухмесячный отпуск в Швей-
царию, куда меня должен был сопровождать мой старший
сын, в ту пору 15-летний. Я предпринял все меры к тому, что-
бы во время моего отсутствия служебное производство не
прерывалось. К капитану Верховскому я обратился с прось-
бой внимательно следить за ситуацией, постоянно поддер-
живать прямую связь с дипмиссией и в случае крайней необ-
20

ходимости отозвать меня телеграфом в Белград. Я сообщил
господину Верховскому точный временной распорядок мое-
го пребывания в тех или иных местах Швейцарии. О принятых
мерах я уведомил русский Генеральный штаб, а равно госпо-
дина Гартвига, который не имел никаких возражений против
моего отпуска. Капитан Верховский переселился в мою до-
вольно просторную квартиру. 6/19 июня я вместе с супругой
и сыном выехал через Вену в Швейцарию. Мой младший, в ту
пору шестилетний сын остался со своей гувернанткой, нем-
кой из Риги, еще на некоторое время в Белграде. Они долж-
ны были присоединиться к нам в окрестностях Риеки (Фиу-
ме), поскольку вторую половину моего отпуска мы собира-
лись провести на море.
Благодаря врожденной пунктуальности я сохранил днев-
ник моего путешествия. Во время отпуска я вносил в него не
только посещаемые места, отели и даже номера комнат, в ко-
торых мы останавливались, но и ежедневные расходы. Этот
дневник начинается 6/19 июня и заканчивается 17/30 июля,
в тот день, когда я прибыл в Ниш, где сербское правительст-
во укрылось после разрыва дипломатических отношений с
Австро-Венгрией. Из этого дневника видно, что во время от-
пуска я с семьей останавливался в следующих местах: Цю-
рих, Витцлау, Интерлакен, Монтре, Горнерграт, снова Интер-
лакен, Лаутербрунн, Майринген, Андерматт. Затем через Ми-
лан, где я не задержался, мы направились в Венецию. После
короткого пребывания там мы продолжили наше путешест-
вие, направляясь в Фиуме (Риеку), и позднее остановились
в Ловране. Там мы поселились на вилле Бушбек. В Ловрану я
прибыл 7/20 июля. Период между 6/19 и 15/28 июня был для
меня временем настоящего отдыха. Известие о покушении в
Сараево грянуло как гром с ясного неба и пробудило много
дурных предчувствий относительно будущего. Была ли нуж-
да триумфатору-победителю в день народной скорби сербов,
в день памяти Косовской битвы, торжественно вступать в сто-
лицу приграничного государства, население которого после
аннексии было настроено ожесточенно? Могло ли это быть
воспринято иначе, нежели провокация? Было ли австро-вен-
герское правительство достаточно осведомлено о душевном
состоянии славянского народа?
21

Это событие, покушение в Сараево, положило конец мо-
ему отдыху. По три раза в день выискивал я газетные сооб-
щения, судорожно следя за развитием событий. Я ждал те-
леграмму из Белграда, ждал вызова от Верховского, но все
впустую. Известия из Вены указывали, что и там считали нере-
альным возложить на Сербию ответственность за это престу-
пление, которое было совершено одним-единственным фа-
натиком, к тому же урожденным боснийцем. Австро-венгер-
ский военный министр и начальник Генерального штаба ушли
в отпуск. Без радости продолжил я свое путешествие по наме-
ченной программе, обращая мало внимания на красоты зна-
менитых уголков Швейцарии. Постоянно мучили меня тре-
воги и ужасные предчувствия больших событий. 29 июня/12
июля мы посетили Штауббах и снова направились в Интерла-
кен, чтобы посмотреть в летнем театре Вильгельма Телля. По-
шел дождь, и вся прогулка казалась испорченной. При входе
в театр нам неожиданно встретился господин Угрон, бывший
австро-венгерский посланник в Белграде. «Ах! Господин пол-
ковник, что за несчастье у вас произошло»,— таковы были
первые слова сочувствия, произнесенные господином Угро-
ном. «Что, собственно, случилось?»— спросил я, думая, что
в России произошло что-то страшное. Но господин Угрон пе-
редал мне весть о внезапной смерти господина Гартвига, ко-
торый скоропостижно умер в австро-венгерском посольстве
при посещении барона Гизля. Господин Угрон опасался неже-
лательных комментариев по поводу этого события со сторо-
ны русской и сербской общественности. И действительно,
очень скоро в народе возникла легенда о том, что господин
Гартвиг был отравлен с помощью кофе или сигарет. Еще и се-
годня трудно доказать непосвященному свету, что господин
Гартвиг умер именно естественной смертью, которая стала
естественным следствием его образа жизни и его состояния
здоровья. Господин Гартвиг имел обыкновение писать свои
содержательные и убедительные донесения в русское ми-
нистерство иностранных дел в промежуток с 1 часа ночи до
5 часов утра, когда ему никто не мешал и он мог сконцентри-
ровать свои мысли. Он спал с 5 до 9 утра и с 2 до 4 пополудни.
Остальное время посвящал визитам, приемам, игре в бридж
и музыке, к которой он имел особые способности. Решающим
обстоятельством было, однако, то, что господин Гартвиг весь
22

день напролет курил сигареты и пил крепкий чай. К тому же
он был гурманом, но не «bonne fourchette», как говорят фран-
цузы, каким был его постоянный партнер по бриджу, серб-
ский министр иностранных дел М. Милованович. Господин
Гартвиг страдал от болезни сердца и полноты. Каждый год он
проводил два месяца, июль и август, в Бад-Наухайме и воз-
вращался, похудев на 10 кг. В конце июня 1914 года с его здо-
ровьем дело снова обстояло плохо. Он с трудом передвигал-
ся пешком, задыхался, руки и ноги дрожали. Вполне понятно,
почему он умер незадолго до своего отъезда в Наухайм, ибо
к его болезни добавилось и волнение вследствие серьезных
событий. Этого его сердце перенести не смогло.
Получив от господина Угрона сию печальную весть, я
тут же поспешил на почту. В отделении «poste restante» я по-
лучил письмо, которое покойный господин Гартвиг написал
мне за два дня до своей смерти. Можно понять чувства, ко-
торые у меня вызвало это письмо. Господин Гартвиг сообщал
мне, что в Белграде нет следов тревоги, что господин Пашич
перед предстоящими выборами отправился в сербскую про-
винцию, что госпожа Гартвиг наносит визит своему сыну, кон-
сулу в Варне, и что первый секретарь дипмиссии, господин В.
Штрандтман, вернулся из своего отпуска и теперь взял отпуск
секретарь-переводчик господин Г. Мамулов. Сам же он пока
остается в Белграде, чтобы 29 июня/12 июля присутствовать
на торжествах в честь дня рождения короля, а затем 2/15 или
3/16 июля выезжает в Наухайм. Письмо заканчивалось фра-
зой: «Я могу со спокойной совестью наслаждаться заслужен-
ным отдыхом».
Письмо господина Гартвига до некоторой степени успо-
коило мою больную совесть, укорявшую меня за то, что я не
нахожусь на своем посту. К тому же постоянные угрозы Авст-
ро-Венгрии, которыми она осыпала Сербию во время Балкан-
ских войн, сделали мои нервы несколько менее восприимчи-
выми, и они не так остро, как раньше, реагировали на каждую
вспышку напряжения.
Наше пребывание в Швейцарии приближалось к концу,
поскольку вторую половину моего отпуска мы решили про-
вести в окрестностях Фиуме. 2/15 июля мы отправились по
железной дороге из Андерматта через Милан в Венецию. Там
мы провели два дня и 7/20 июля прибыли в Фиуме. Осмотрев
23

Криквеницу, Аббацию и Ловран, мы остановили свой выбор
на Ловране и 7/20 июля поселились в здешнем пансионе, на
вилле Бушбек. В тот самый-день наш шестилетний сын в со-
провождении своей гувернантки выехал из Белграда, чтобы
присоединиться к нам, и 9/22 июля прибыл в Ловран. Гувер-
нантка передала мне письмо капитана А. Верховского.
Это письмо от 7/20 июля, т, е. когда до вручения австрий-
ского ультиматума оставалось три дня, было, как и письмо
господина Гартвига, очень успокоительным. Особенно при-
мечательным было сообщение о том, что сербский военный
министр разрешил отпуск за границей ряду офицеров. Подоб-
ное допускалось только тогда, когда не существовало ника-
ких опасений относительно каких-либо осложнений. Извест-
но, что неожиданный ультиматум Австро-Венгрии и быстрое
объявление ею войны застигли начальника сербского Гене-
рального штаба, генерала Радомира Путника, а также инспек-
тора инфантерии, генерала М. Мариновича, и еще несколько
офицеров в Австро-Венгрии, и все они, за исключением гене-
рала Путника, были интернированы и четыре года вынужде-
ны были провести в заключении. Как я полагаю, это доказы-
вает, что совесть ведущих сербских кругов ничто не тяготило,
ибо они исходили из того, что никакой войны быть не может.
9/22 июля я получил письмо от Верховского, а уже на сле-
дующий день Белграду был вручен австрийский ультиматум.
Напрасно обращался я в телеграфные агентства в Ловране,
Аббации и Фиуме в ожидании известий от Верховского. Позд-
нее я узнал, что он мне выслал три телеграммы, но я их не по-
лучил. Столь же безуспешным было посещение русского кон-
сула в Фиуме, господина Е. Гилки, у которого я хотел выяснить
ситуацию.
Рано утром 13/26 июля в Ловране была объявлена мо-
билизация. Это был ясный ответ на все вопросы и сомне-
ния. Я оставил мой большой багаж в отеле «Royal» в Фиуме и
с семьей поспешил на вокзал. Давка была большой. Все по-
сетители морского курорта возвращались домой или на свои
мобилизационные пункты. Только благодаря любезности од-
ного славянина, исполнявшего обязанности начальника стан-
ции, нам удалось сесть в специальный поезд. В 9 часов вечера
мы тронулись. Поскольку все места были заняты, мы вынуж-
дены были довольствоваться коридором вагона, также пере-
24

полненным. Примерно в 3 часа утра 14/27 июля мы прибыли
в Аграм (Загреб). До прибытия белградского поезда мы были
счастливы прикорнуть на деревянных скамьях зала ожидания,
чтобы немного отдохнуть после.бессонной ночи. Пассажир-
ский поезд на Белград прибыл в 9 утра, с двухчасовым опозда-
нием. Мы смогли взять билеты только до Землина. Поезд был
забит под завязку, и пассажиры пребывали в большом возбуж-
дении. На всех станциях проходили патриотические митинги,
но самое сильное возбуждение царило в Сисаке. Коммерсан-
ты, которые ехали с нами в поезде, яро дискутировали о невы-
носимом положении страны и видели в войне единственный
выход. Поезд все больше запаздывал и прибыл в Славонски
Брод на 4S часа позднее расписания. Последовав совету про-
водника, мы пересели в Броде на скорый поезд, который нас
здесь догнал. Когда я шел вдоль перрона между двумя воен-
ными поездами, на одном из которых боснийские сербы еха-
ли с севера на восток, а другой вез хорватов в Боснию, то стал
свидетелем разных ссор между солдатами.
В Митровице поезд получил вооруженное сопровожде-
ние: к каждому вагону приставили двух солдат с примкнуты-
ми штыками. После полуночи, с 14/27 на 15/28 июля, мы при-
были в Землин. Я предъявил полицейскому служащему свой
дипломатический паспорт, и он предложил сопроводить
меня с семьей в отель на ночлег. По такому случаю он мне со-
общил, что 14/27 июля румынское судно «Эльза» совершило
несколько рейсов между Землином и Белградом, чтобы дос-
тавить сербов из Землина в Белград, а австрийцев и немцев
из Белграда в Землин. Этот обмен, по всей вероятности, будет
продолжен на следующий день. Перед входом в Гранд-отель
стояли два солдата с примкнутыми штыками, а в коридорах, у
дверей всех номеров, виднелись одни офицерские сапоги.
Утром 15/28 июля я пошел в полицейское бюро. Здесь я
узнал, что пароход «Эльза» уплыл и переправа закрыта. В обе-
денные часы штабом XIII армейского корпуса генерала Реме-
на мне был предложен пропуск, с которым я мог бы пешком
перейти железнодорожный мост, ведущий в Белград. Вслед-
ствие высокого уровня воды добраться до моста на автомо-
биле было, однако, невозможно, Нужно было идти несколь-
ко километров по щебню между рельсов и вдобавок нести на
себе ручной багаж. Я отказался от этого предложения и, ука-
25

зав на опасность «недоразумений», объявил, что не имею же-
лания совершить прогулку с семьей между аванпостами авст-
рийских и сербских линий.
В1 час 15 минут в Землин на мотоботе прибыл граф Шпее,
новоназначенный немецкий генеральный консул в Белграде,
брат адмирала, погибшего в битве при Фолклендских остро-
вах. Представившись, я разъяснил ему свое положение. Граф
Шпее, естественно, был очень сильно заинтересован, что-
бы вывезти из Белграда немцев и австрийцев, и настоял на
том, чтобы венгерский пароход «Зриньи Миклош» был под-
готовлен для выполнения этой задачи. В 2 часа пополудни
стало известно, что Вена телеграфировала в Ниш об объяв-
лении войны. Тем самым исчезла всякая возможность пере-
правы в Белград. Я был очень рад, что при таких обстоятель-
ствах не решился предпринять прогулку по мосту. В эти часы
около 150 сербов на набережной Землина ожидали перепра-
вы на свою родину. Видя, что граф Шпее намеревается вер-
нуться на своем мотоботе в Белград, я попросил его перевез-
ти и меня с семьей. Он согласился. Это неудивительно, потому
что Россия и Германия еще не находились в состоянии вой-
ны. Мотобот встал на якорь возле австрийского патрульного
бота «Д». Его команда с любопытством наблюдала за нашей
погрузкой на консульский бот под немецким флагом. Очень
скоро бот отчалил от набережной Землина и взял курс на Бел-
град. Мы с графом Шпее обменялись мнениями о разразив-
шемся конфликте, причем каждый представил точку зрения
своей нации. При этом граф Шпее выразил мнение, что серб-
ская столица не будет защищаться и останется открытой для
австрийских войск. Эти слова меня обескуражили, поскольку
мне не был известен сербский оборонительный план и я не
был информирован об обороне Белграда. Но сообщение гра-
фа Шпее, которое, очевидно, происходило из австрийских ис-
точников, оказалось правильным. Чтобы не подвергать бом-
бардировкам и разрушению свою столицу, сербские военные
власти решили не защищать Белград, считая его открытым го-
родом. Однако случилось иначе: сербы взорвали железнодо-
рожный мост между Белградом и Землином, и все попытки
австрийцев переправиться были отбиты. Таким образом, на-
дежды австрийцев и вера их союзников в то, что Белград па-
26

дет в первый же день войны, оказались тщетными. Для хода
войны это имело большое значение.
Мотобот генерального консула, на котором мы размес-
тились, в 3 часа пополудни пристал к белградскому бере-
гу Савы вблизи железнодорожной станции. Моя семья с по-
клажей направилась в экипаже домой, а я пошел прямиком в
военное министерство. Я застал его пустым, потому что пра-
вительство, министерства, учреждения и дипломатический
корпус покинули Белград и переместились в Ниш. Белград
выглядел наполовину опустевшим и мертвым. Едва я вернул-
ся на свою квартиру, как по телефону дал о себе знать наш
поверенный в делах господин В. Штрандтман. Перед тем как
отправиться в отпуск, я сдал на хранение поверенному в де-
лах кассету, содержимое которой составляли шифры, деньги
и ключи от сейфа, в котором находилась тайная корреспон-
денция. Сам сейф я оставил в своей квартире под надзором
капитана Верховского и моего денщика, солдата гвардейско-
го полка. После вручения австрийского ультиматума Белгра-
ду Верховский послал мне три телеграммы в Ловран (которые
я, как уже говорилось, не получил), перенес сейф в русскую
дипмиссию, а сам вернулся в Россию. Персонал русской дип-
миссии переселился в Ниш, забрав с собой мою кассету, в ко-
торой находились ключи от сейфа. Обо всем этом из Ниша со-
общил мне господин Штрандтман, добавив, что Австро-Венг-
рия объявила войну Сербии.
Облачившись в свою униформу, я отправился в русскую
дипмиссию, где с помощью слесаря вскрыл сейф, вынул до-
кументы, необходимые упаковал в чемодан, а все остальные
бумаги сжег в камине. Между тем семья приготовила все для
моего отъезда в Главную квартиру, в Ниш, и в 7 часов я уже
был на вокзале. По неведомым причинам поезд тронулся
только в 11 часов вечера. Не успели мы отъехать примерно
30 км от Белграда, как услышали сильный взрыв: сербы под-
няли на воздух железнодорожный мост между Белградом и
Землином. В 1 час ночи 17/30 июля я прибыл в Ниш, где и при-
соединился к персоналу дипмиссии. Русской дипмиссии было
предоставлено большое здание, так называемый дворец ко-
ролевы Наталии. Через несколько дней я выехал в Крагуевац,
в расположение Главного командования.
27

Вследствие спешного отъезда из Белграда я был вынуж-
ден бросить семью на произвол судьбы. При моей семье то-
гда находились еще две дамы русского происхождения: жены
высших сербских офицеров со своими детьми. В тяжелой си-
туации моя жена поначалу не хотела разлучаться с этими да-
мами. Вместе они пережили первую бомбардировку Белгра-
да, когда была разрушена железнодорожная станция, после
чего регулярное движение поездов из Белграда сделалось
невозможным. Спустя два дня моя семья, не сумев взять с со-
бой ничего из личных вещей, в экипаже покойного господина
Гартвига покинула Белград. Квартира со всей ее обстановкой
была брошена на произвол судьбы. В экипаже моя семья доб-
ралась до Рипани и оттуда поездом до Ниша. Очень скоро че-
рез Болгарию и Румынию она вернулась в Россию. Вновь уви-
деться с семьей мне удалось лишь весной 1918 года в Пари-
же. Она покинула свою родину, потому что та к тому времени
попала под господство большевиков.
Я обращаюсь к внепартийному миру с вопросом, согла-
суется ли все изложенное с легендой о том, что Россия име-
ла умысел вызвать войну — в частности, мне досталась роль
ее поджигателя и роль в подготовке покушения в Сараево.
В этой легенде меня связывают с полковником Драгутином
Димитриевичем, звавшимся «Апис», руководителем «Черной
руки». При этом стоит напомнить, что до 1914 года «Черная
рука» находилась в постоянной оппозиции к правительству,
иногда противопоставляя себя и династии и что акция «Чер-
ной руки» для «Аписа» и его сторонников трагически закон-
чилась в Салониках.
Внепартийному миру должно быть понятно, что при та-
ких обстоятельствах мне, как русскому военному представи-
телю, было бы некорректно поддерживать с Д. Димитриеви-
чем-Аписом иные отношения, кроме официальных. К послед-
нему я был принужден в силу своего положения, поскольку
от Д.Димитриевича, занимавшего в сербском Генеральном
штабе должность начальника разведывательного бюро, по-
лучал необходимую информацию. Я встречался с господином
Димитриевичем исключительно в его канцелярии в Большом
Генеральном штабе. Среди прочего нельзя забывать, что Рос-
сия и Сербия в этой части Европы имели одного и того же ве-
роятного противника.
28

Имена и поступки людей, замешанных в покушении в Са-
раево, мне стали известны лишь позднее из прессы и литера-
туры.
Еще раз я спрашиваю внепартийный мир, какую выгоду
сулили России смерть эрцгерцога Франца Фердинанда и его
устранение от престолонаследия? Я отвечаю: никакой! И ес-
ли его смерть явилась причиной или предлогом для мировой
войны — войны, которую Россия не желала, будучи не готова
к оборонительной, не говоря уже о наступательной войне, —
то я могу только сказать, что убийство Франца Фердинанда
означало для России большое несчастье, от роковых послед-
ствий которого она страдает еще и по сей день.
Источник: Artamonov Victor A, Erinnerungen an meine Milita-
rattachezeit in Belgrad//Berliner Monatshefte. Berlin, 1938. № 7/8.
S. 583-602.
Постскриптум
Журнал «Berliner Monatshefte» начал выходить в Бер-
лине в 1923 году (до 1929 года— под названием «Die
Kriegsschuldfrage»). Тираж колебался от 2500-3000 (1925) до
3500-4000 зкз. (1931); четверть его направлялась иностран-
ным, прежде всего, американским читателям. Издатели: Ау-
густ Бах и Альфред фон Вегерер, руководитель «Центрально-
го ведомства по изучению причин войны», бывший офицер
германского генштаба. Журнал активно стремился публико-
вать иностранных, в том числе русских авторов (так, в том
же номере рядом с воспоминаниями Артамонова помещены
«Подневные записки русского министра иностранных дел»
графа Петра Шувалова о Берлинском конгрессе 1878 года).
После выхода номера за июль-август 1944 года журнал пре-
кратил существование.
«Воспоминания» Виктора Артамонова не остались неза-
меченными на Балканах. Уже в сентябре 1938 года они в купю-
рах были перепечатаны в сараевском журнале «Преглед». Все-
го же, по сведениям югославского академика В. Дедиера, В. Ар-
тамонов четырежды опровергал свое участие в заговоре.
В первый раз — в личном письме Драгише Стоядиновичу
(Стоядинович, стр. 170), затем в Berliner Monatshefte и уст-
но —в беседах с Бернадотом Смитом, Journal of Modern History
(ноябрь — декабрь 1955, стр. 410-414), и Альбертини (5).
29

К сожалению, трудно понять, в какой книге Д. Стоядинови-
ча следует искать адресованное ему письмо В. Артамонова, по-
тому что, вероятно, по своей оплошности Дедиер ее названия
нигде не приводит. Кстати, Л. Альбертини из беседы с Артамо-
новым вынес впечатление, что тот хитрит и нечто скрывает.
Может возникнуть вопрос: почему, собственно, нацисты
пропустили в печать веющие славянофильством воспомина-
ния полковника? В этом никакой особой загадки нет. Просто у
нас создалось искаженное представление о ситуации в Герма-
нии конца 30-х годов. Однако, как ни странно, при Гитлере вы-
ходило много благожелательных публикаций о России. Мно-
гие русские эмигранты вольготно устроились в Третьем Рей-
хе. Журнал «Berliner Monatshefte» принадлежал к тому крылу,
которое не хотело войны с Россией — в 1938 году оно было
еще влиятельно. И наконец, следует учесть, что статья Арта-
монова была опубликована в порядке полемики, а не как по-
зиция германской общественности. Проще говоря, в рамках
свободы мнений. И опубликована, как видно из вводной ре-
марки, по инициативе редакции, которая много раз обраща-
лась к Артамонову с просьбой объясниться.
III. ИМЕНА И СУДЬБЫ
О тех, кого упоминает Артамонов
Александр Карагеоргиевич (1888-9.10.1934)— король
сербов, хорватов и словенцев, затем Югославии (1921-34).
Окончил Пажеский корпус в Санкт-Петербурге (1904), провоз-
глашен наследником престола (1909). Всего за четыре дня до
убийства Франца Фердинанда король Петр I объявил Алек-
сандра регентом Королевства Сербии. Убит в Марселе терро-
ристом.
Венизелос Элефтериос (1864-1936)— греческий поли-
тик-масон, несколько раз занимавший должность премьер-
министра (1910-33).
Верховский Александр Иванович — см. главу III.
Вид Вильгельм (1876-1945, Бухарест)— первый и един-
ственный князь Албании. Представитель княжеского рода
Видов, близкий родственник германского кайзера Вильгель-
ма. Родился и вырос в Германии. 7 февраля 1914 года принял
30

предложение занять албанский трон, к чему его подталкива-
ла Австро-Венгрия. Но здесь ее интересы столкнулись с Ита-
лией, желавшей превратить Албанию в свою колонию, а так-
же с Грецией, поскольку в Южной Албании со времен ранней
античности имелось крупное греческое меньшинство. Принц
правил Албанией до 3 сентября 1914 года. Опасаясь за свою
жизнь, покинул страну и вернулся в Германию. Формально
оставался князем албанским до 31 января 1925 года, когда
Албания была провозглашена республикой.
Вильгельм II Гогенцоллерн (1859, Потсдам,— 4.06.1941,
Нидерланды)— германский император и король Пруссии
(1888-1918). 28 ноября 1918 года отрекся от престола.
Гартвиг Николай Генрихович — см. главу IV.
Геллинек Отто (1876-7.03.1919) — майор (Артамонов на-
зывает его капитаном) Генерального штаба, военный атташе
Австро-Венгрии в Сербии (1910-14). При назначении на долж-
ность было учтено его знание сербского языка. С 22 декабря
1915 года— шеф военной администрации Сербии. Внача-
ле мировой войны с ним по службе столкнулся австрийский
военачальник Альфред Янза и также дал тому отрицательную
оценку:
Затем к руководству службой разведки (Балканского те-
атра военных действий. — И. М.) пришел бывший военный
атташе в Белграде обер-лейтенант (?) Геллинек, который с
первой встречи показался мне неприятной личностью из-за
своей безграничной надменности, следствием чего была не-
дооценка сербской армии. Это совершенно противоречило
сложившемуся у нас в Сараеве мнению. Позицию недооценки
сербов усиливал Потиорек... (б)
Однако австрийский журналист Д. Лончаревич иначе от-
зывался о майоре:
В качестве австр.-венг. военного атташе в Белграде
с лета 1909 года фигурировал майор Генерального штаба
Отто Геллинек; у него сложилось довольно верное представ-
ление о военных достоинствах сербской армии, тем не менее
он полагал, что при военном столкновении исход борьбы не
будет вызывать сомнений; однако в Европе произойдет раз-
деление на враждующие блоки, и это сведет на нет военное
превосходство Австро-Венгрии. Вышло так, что Геллинек в
Генеральном штабе оказался не у дел. (7)
31

Гилка Е.— русский консул в Фиуме, крупном морском
порту на Адриатике. В. Пикуль отмечает, что перед Первой
мировой войной Фиуме был известен «производством тор-
пед, которые за большие деньги покупал русский флот для
своих миноносцев» (роман «Честь имею»). В городе тогда дей-
ствовало 20 иностранных консульств.
Гизль фон Гизлинген Владимир (1860-1936)— австрий-
ский дипломат и генерал кавалерии (август 1914); по некото-
рым данным, чешского происхождения. В декабре 1909 года
назначен послом в Цетинье (Черногория), а 13 ноября
1913 года — послом в Белграде. 23 июля 1914 года вручил ав-
стрийский ультиматум Сербии, а по получении ответа при-
знал его неудовлетворительным и тут же отбыл в Вену. Был
женат на сербке из Далмации и с 1919 года жил в Белграде,
приняв гражданство Королевства СХС. В разгар Июльского
кризиса в кабинете Гизля скоропостижно скончался Н. Г. Гарт-
виг. Кавалер сербского ордена Данила 1-й степени и Таков-
ского креста 3-й степени.
Гризингер Юлиус Адольф, барон (1863-?)— германский
посол в Белграде (1911-14).
Гучков Александр Иванович (1862-1936, Париж) — русский
политик. С началом Англо-бурской войны (осень 1899) вместе
с братом Федором отправился волонтером в Трансвааль сра-
жаться на стороне буров. Тяжело раненный, попал в плен к анг-
личанам; после выздоровления отпущен в Европу под «чест-
ное слово». Председатель III Государственной думы (1910-11),
член Государственного совета (1907 и 1915-17), председатель
Центрального военно-промышленного комитета (1915-17), ли-
дер партии «Союз 17 октября». Военный и морской министр
Временного правительства; в 1918 году эмигрировал. Вошел в
первые русские ложи, генерал Сухомлинов называл его «масо-
ном первого призыва». После 1920 года был «радиирован» —
вычеркнут из масонских списков навсегда. Жена Зилоти Мария
Ильинична (1871-1938); дочь Вера (1906-1987).
В период мировой войны подозревался в государствен-
ной измене. Из показаний известного контрразведчика пол-
ковника А.И.Резанова судебному следователю по особо
важным делам Омского окружного суда (Париж, 15 апреля
1921 года):
32

Между прочим, нами было установлено, что из числа
больших страховых обществ общество «Россия», захватив-
шее в свои руки преимущественно страхование флота, сооб-
щало неприятелю военные секреты флота... Добытые ма-
териалы были направлены в надлежащем порядке, и пред-
варительное следствие по делу производилось судебным
следователем по особо важным делам Гудваловичем. Положи-
тельно знаю от самого Гудваловича, что виновность Гучкова
(директора правления общества. — И. М.) была установлена
и признана им. Гучков подлежал привлечению к следствию в
качестве обвиняемого в государственной измене. Но револю-
ция спасла его. (8)
Елена Петровна (1864, Цетинье— 1962, Ницца) — един-
ственная дочь сербского короля Петра I Карагеоргиевича
(братья: Джордже и Александр, будущий король). После пе-
реворота 1903 года ее отец занял сербский престол и выдал
дочь за русского князя. Свадьба Елены и князя император-
ской крови Иоанна Константиновича (1886-1918), сына вели-
кого князя Константина Константиновича, состоялась 21 авгу-
ста 1911 года в Большом Петергофском дворце; невеста была
в русском платье из серебряной парчи, но без серебряной ко-
роны, так как жених не был великим князем. У них родилось
двое детей: Всеволод (1914-1973) и Екатерина (1915-2007).
В 1918 году Иоанн Константинович вместе с братьями
Игорем и Константином были высланы в Вятку, затем в Ека-
теринбург, а в мае перевезены в Алапаевск. В ночь с 17 на 18
июля Иоанна Константиновича и его братьев живыми сброси-
ли в шахту под городом и забросали гранатами. В конце июля,
уже после гибели мужа, Елена Петровна под арестом была пе-
ревезена в Пермь. В судьбу принцессы вмешались сербское и
норвежское посольства, и в ноябре 1918 года она была пере-
ведена в Москву. Врач С. Мицкевич констатировал у нее «пси-
хоневроз в стадии тяжелого психического угнетения... с при-
ступами острой тоски, с мыслями о самоубийстве». Президи-
ум ВЦИК постановил передать ее норвежскому посольству,
после чего Елене Петровне удалось перебраться в Стокгольм,
где уже находились ее свекровь и дети. Детей она увезла в
Сербию, затем жила с ними во Франции и Англии. После пере-
житого возненавидела Россию и не пожелала, чтобы ее дети
учили русский язык.
33

Ефтанович Глигорийе (1840-1927) — торговец, землевла-
делец, член городской управы Сараева (1910) и ряда законо-
дательных органов Боснии. Награжден орденом Франца Ио-
сифа II степени (1911). После покушения на Франца Фердинан-
да хорватские и мусульманские демонстранты разгромили
его дом, торговые лавки, конюшни и отель «Европа» (первое
современное здание в Сараеве, построенное в 1882 году), а
редакцию «Сербской речи» разрушили до основания. Много
позднее австрийский фельдмаршал-лейтенант Альфред Ямза
так описывал этот погром:
На обратном пути в госпиталь, проезжая через город,
я встретил шествие демонстрантов, главным образом му-
сульманского населения, против совершенного преступле-
ния. Было интересно наблюдать, с какой точностью населе-
ние знало, кто из местных сербов состоит в связи с Королев-
ством Сербией. У их домов раздавались призывы не делать
этих гадостей, но демонстранты начали врываться и в эти
дома и тут дали волю своим рукам. Тем временем демонст-
ранты ворвались и во владения радикального сербского вождя
Ефтановича и уничтожили богатые гаражные постройки для
гоночных автомобилей и все его роскошные авто.
Найденная в доме Ефтановича документация явилась по-
водом к обвинению его в тайных связях с Сербией. 25 июля
1914 года арестован, осужден к одному году заключения; по-
мещен под домашний арест под залог 40 тыс. крон; в 1917 году
(июнь — декабрь) подвергался повторному заключению.
А. Янза уделил внимание и потомству Г. Ефтановича. «В ту
пору, — пишет он, — в Сараеве было только два хороших оте-
ля — "Централ" и "Европа"».
Первый был под управлением венгерского еврея, второй
принадлежал очень богатому сербскому политику Григорию
Ефтановичу, у которого был сын, учившийся в Венском уни-
верситете, и казавшаяся малопривлекательной дочь, кото-
рая, однако, после того как вышла замуж за адвоката Сршки-
ча, расцвела и стала прекрасной дамой. Поскольку Ефтано-
вич был руководителем радикальных, действовавших против
Монархии сербов, мы приветствовали этого господина, на-
гражденного кайзером орденом Короны, и его семью с подчерк-
нутой сдержанностью и ужинали в отеле «Централ» чаще,
34

чем у него. Избегать же его совершенно означало бы также
нарушить желаемую Веной тенденцию, которая стремилась
замирить враждебно настроенные элементы посредством
особого снисхождения и предупредительности. Когда в нача-
ле декабря 1911 года юный эрцгерцог Карл со своей молодой
женой Зитой прибыл на одну ночь в Сараево, ему была выде-
лена квартира в отеле Ефтановича. Я видел юную пару лишь
бегло перед отъездом, не подозревая, как скоро они станут
императором и императрицей. (9)
А. Янза в данном случае, судя по всему, имеет в виду Ду-
шана Ефтановича (1884-1941) и его сестру Круну (1881-1966).
Помимо названных, у Г Ефтановича было еще трое детей: сы-
новья Манойло (1880-1955) и Здравко (1895-1965), а также
дочь Драгица (в описанном эпизоде Артамонов имел в виду
именно ее).
После смерти отца Душан вместе с братом Здравко унас-
ледовал основную часть его состояния, в том числе отель «Ев-
ропа», благодаря чему стал крупным предпринимателем, бан-
киром, землевладельцем, членом сараевского ротари-клуба
(1930). Погиб, вероятнее всего, в усташском концлагере Ядов-
но в мае-июне 1941 года. Владимир Дедиер приводит о нем
следующие исключительно важные сведения:
Существуют и вторичные источники, которые говорят
о том, что Лашич и Стоян Протич через градоначальника
Белграда Манойло Лазаревича предостерегли Василя Грджи-
ча в Сараеве. Накануне 28 июня 1914 года в Белграде находился
Душан Ефтанович, один из правых сербских лидеров, которо-
му Лазаревич рассказал, что ходят слухи, будто бы какие-то
люди хотят перейти в Боснию с дурными намерениями кого-
то убить, вероятно, эрцгерцога. Лазаревич попросил Ефта-
новича вступить в контакт с Василем Грджичем, дабы тот
повлиял на молодежь и остановил ее в том желании. Ефта-
нович не воспринял всерьез это поручение, считая, что меры
безопасности будут такими же строгими, как и во время ви-
зита Франца Иосифа в Сараево в 1910 году. Кроме того, похо-
же, Ефтанович не желал вступать в контакт с Грджичем, сво-
им политическим противником. После 28 июня Ефтанович пе-
редал Грджичу этот наказ, но тот махнул рукой: «После боя
копья в терновник» (После драки кулаками не машут)». (10)
35

Тот же эпизод с участием Д. Ефтановича другой источник
излагает чуть иначе:
В мае 1914 года он вместе с отцом участвовал в собра-
нии радикалов в Белграде, и, пользуясь случаем, градоначаль-
ник Белграда М. Лазаревич попросил передать 8. Грджичу, что,
по его сведениям, в Боснии готовится покушение на какого-
то деятеля из верхушки австро-венгерской власти и нужно
тому воспрепятствовать. После покушения на престоло-
наследника Франца Фердинанда арестован и отправлен в ла-
герь Бихач. Осужден на шесть месяцев заключения. После вы-
хода на свободу поставлен под полицейский надзор и лишен
ордена Франца Иосифа. (11)
К биографии М. Лазаревича:
Лазаревич Манойло (1875, Крагуевац— 8.10.1943, Бел-
град) — по образованию юрист, крупный чиновник полицей-
ско-административного аппарата. Начальник управы Бел-
града на протяжении 22 лет (1912-18; 1919-34), но и в этот
короткий перерыв был начальником Белградского округа.
(Управа Белграда существовала в период 1839-1944 годов и
имела административные и полицейские функции, тогда как
органом городского самоуправления являлась Община). Сте-
пень информированности Лазаревича о подготовке Сара-
евского преступления остается тайной. Но известно, что
17/30 июня 1914 года он направил министру внутренних дел
донесение о том, что Танкосич (12) послал трех своих четни-
ков к Светолику Савичу, тогдашнему издателю газеты «Бал-
кан», с угрозой, «что тот плохо кончит, если осмелится что-
либо опубликовать о связях атентатора Чабриновича с от-
дельными личностями в Белграде». (13)
«Имел значительную власть и пользовался большой под-
держкой короля Александра. Подвергался критике за чрезмер-
ное использование репрессивных мер против сил, оппозици-
онных личной власти короля, особенно в период шестиянвар-
ской диктатуры». (14). Именно Лазаревичу как шефу городской
полиции сдал свое оружие депутат Скупщины Пуниша Рачич,
расстрелявший 20 июня 1928 пятерых своих хорватских кол-
лег (двое погибли сразу, третий скончался позднее). Это по-
литическое убийство побудило короля Александра ввести в
Югославии монархическую диктатуру (6 января 1929 года).
36

Лазаревич был уволен со службы 27 декабря 1934 года, т. е.
вскоре после убийства своего покровителя в Марселе. «Под ок-
купацией не выступал на публике, но был близок к своему по-
колению политических и полицейских функционеров. Его похо-
роны явили картину заката династической идеи в Сербии, по-
скольку его провожали люди без какой-либо программы». (15)
Некоторые сведения о В. Грджиче:
Грджич Василь (1875, Гацко, Герцеговина —26.10.1934, Бел-
град) — видный деятель сербского движения в Боснии, близкий
друг В. Гачиновича, «национальный борец, народный послан-
ник, публицист... Был главным доверенным лицом «Народной
одбраны» и связным с Белградом. Работал над расширением
революционной организации. Точно не установлена его роль
в Сараевском покушении. После покушения, 25 июля 1914 года,
арестован и заключен в тюрьму в Сараево. В процессе по делу
о государственной измене, организованном в Баня-Луке (1916),
оказался в числе обвиняемых и был осужден к повешению. По-
сле обращения его друзей к новому австро-венгерскому кайзе-
ру Карлу (1917) помилован и осужден к пожизненной каторге.
Освобожден в 1918году... После войны не был близок ко дво-
ру». (16). В других источниках указывается, что помилование
произошло благодаря ходатайству испанского короля.
КакиДушан Ефтанович, был членом ротари-клуба в Са-
раево. Произнес патетическую речь на первой общей конфе-
ренции ротарианцев Югославии 18 октября 1931 года. (17)
О влиянии ротари-клубов в Югославии периода 30-х годов
говорит тот факт, что на их годовой конференции в мае
1938 года присутствовал глава правительства М. Стояди-
нович с двумя министрами (в том числе финансов). (18)
«Когда минувшим летом мы несли к месту вечного упо-
коения Владимира Гачиновича, знаменосца «Млады Босны», Ва-
силь Грджич, возбужденный последними посмертными почес-
тями, которые сельские соколы оказали пламенному идеоло-
гу этих краев, глотая слезы, прошептал: «Велика моральная
сила у этого народа, если он так провожает своих заслужен-
ных сынов: он никогда не пропадет!» (19)
С1921 года в браке с Георгиной Стоянович, учительницей
из Приедора. Дочь Лиляна (в замужестве Ристич). Похоронен
с государственными почестями на Аллее великанов в Белгра-
37

де при чинодействии патриарха Варнавы. Прощальное слово
произнес епископ Николай Велимирович.
М. Лазаревич а возможно, и В. Грджич, оказывается, еще
в мае знали о готовящемся покушении, но посчитали за бла-
го умыть руки. Знали, в отличие от профессионального русско-
го разведчика Артамонова, первейшим служебным и граждан-
ским долгом которого было добыть сии драгоценные сведения,
а не прохлаждаться по морским курортам, на лоне райской
природы мучаясь от угрызений своей «больной совести».
Извольский Александр Петрович (1856-1919, Париж) —
министр иностранных дел России (1906-10), член Государст-
венного совета (1909), посол в Париже (1910-17); англофил.
Лебеф Эдмон (1809-1888)— французский маршал (1870).
Руководил артиллерией во время осады Севастополя. В 1869 го-
ду назначен военным министром и сохранил свой портфель до
начала франко-прусской войны. Ввел в заблуждение страну и
императора, заявив в министерском совете и в палате, что ар-
мия во всех отношениях готова к предстоящей войне.
Мамулов Г. (правильно: Мамулов Иосиф Гаврилович) —
главный гонорарный переводчик русской миссии (драгоман),
кавказец. Биографических сведений мало. Вот свидетельство
посланника Г. Н.Трубецкого (преемника Гартвига):
Я имел счастье по прибытии в Сербию застать такой
состав Миссии, какой только можно было пожелать. Первым
секретарем был В. Н. Штрантман (так в тексте. — И. М.), ко-
торый был в Сербии еще во время балканского кризиса и кото-
рый отлично знал и обстановку, и сербских политиков. Это
был умный и способный молодой дипломат, большой патри-
от, который с любовью относился к делу. В контактах с сер-
бами сохранял выдержку и такт и приобрел хорошие позиции
в этой среде. Вторым секретарем был Зарин. В составе Мис-
сии были также вице-консул Емельянов и секретарь Консуль-
ского отделения Якушев. Моим особым уважением пользовал-
ся переводчик Миссии Мамулов, бывший кавалерийский офи-
цер, который уже двадцать лет находился в Сербии и знал ее
душу. Говорил по-сербски, как серб, знал каждого, и все знали
его, к тому же был и большим знатоком лошадей, что позд-
нее, в момент отступления из Сербии, принесло исключи-
тельную пользу. (20).
38

В. Н. Штрандман, со своей стороны, добавляет:
На него /Мамулова/ я мог полностью опереться в неко-
торых вопросах внутренней и экономической политики. Он
имел полезные связи в сербских общественных кругах, по-
скольку был женат на сербке из белградского высшего обще-
ства. (21)
Во время мировой войны Эмилия Мамулова (вместе с же-
нами Штрандмана, Артамонова, фон Гизля, барона Гризинге-
ра, женой и дочерью Гартвига) работала сестрой милосердия
в госпиталях Белграда.
В «Книге памяти Республики Северная Осетия» упомина-
ется, что Мамулов Иосиф Гаврилович (1864, Моздок— 1930),
грузин, крестьянин-единоличник, 14 марта 1930 года был осу-
жден тройкой при ОГПУ к 10 годам ссылки в Северный край.
Вряд ли это другое лицо.
Маринович Милутин (1861-1941)— военный министр
(1909-10), комендант Скопье (1912), командир Шумадийской
дивизии (1913). В период войны (1914-18) был интернирован
в Австро-Венгрии. Шеф военной миссии в Вене (1919-20).
Милованович Милован (1863-1912)— министр ино-
странных дел Сербии (1908-11), председатель правительства
(1911-12).
Мишич Живоин (1855-1921)— сербский военачальник,
воевода; после войны до конца жизни возглавлял королев-
ский генштаб.
Пашич Никола (1845-1926)— премьер-министр Сербии
(1891-92, 1904-05,1906-08, 1909-11,1912-18) и Королевства
сербов, хорватов и словенцев (1918,1921-24,1924-26). Один
из создателей (1881) Радикальной партии.
При новой династии, — отмечал русский посланник князь
Г. К Трубецкой, — Пашич почти бессменно был у власти... Ему
минуло 70 лет в первый год войны. Это был бодрый, крепкий
старик с длинной седой бородой и с быстрым лукавым взором
в совсем еще молодых голубых глазах. Он вел крайне умеренный
образ жизни, не курил, не пил вина, рано вставал, а в 10 часов ве-
чера обыкновенно уже был в постели. Благодаря такому обра-
зу жизни он сохранял удивительно крепкое здоровье и обладал
громаднейшей трудоспособностью. Отличительной чертой
его характера была спокойная уравновешенность и выдерж-
ка. Я видел его в самых тяжелых обстоятельствах для Сербии.
39

Он оставался все также ровен и спокоен, и только по походке
можно было догадаться о его душевном состоянии. (22)
По некоторым сведениям, до июня 1918 года поддержи-
вал связи с Троцким, а через него и с Лениным, используя при
этом боснийских социалистов. Это не выглядит странным, по-
скольку в молодости Пашич был последователем Бакунина
(слыл социалистом и даже коммунистом). (23)
Попович Дамьян (1858-1928) — генерал, участник царе-
убийства 29 мая 1903 года, один из ближайших друзей Д. Ди-
митриевича-Аписа, член «Черной руки». Военный комендант
Новых областей (1913-15). На Салоникском процессе (1917)
осужден на 20 лет тюремного заключения.
Потиорек Оскар (1853-1933)— австро-венгерский
фельдцейхмейстер (1909). С1902 заместитель начальника
Генштаба. С 1911 года председатель земельного правительст-
ва Боснии и Герцеговины и инспектор армии со штабом в Са-
раеве, наместник Боснии и Герцеговины.
Потиорек происходил из Каринтии и говорил по-славян-
ски с мукой; он очень усердно учил сербский язык, но, конечно,
для пожилого человека это было нелегко и не могло удовле-
творить автохтонного политика. (24)
28 июня 1914 года Потиорек был пассажиром в маши-
не, которая везла Франца Фердинанда, причем впоследст-
вии убийца Таврило Принцип утверждал, что пуля, сразившая
супругу эрцгерцога Софию, предназначалась именно Потио-
реку. С началом войны стал главнокомандующим австрийски-
ми войсками на Балканах, показал себя некомпетентным пол-
ководцем. 27 декабря 1914 года уволен в отставку, на его ме-
сто назначен эрцгерцог Евгений.
Прохазка Оскар, австрийский консул в Косове и Маке-
донии, по рождению чех из Брно, внезапно исчез в нояб-
ре 1912 года во время сербского наступления в районе Ско-
пье. Вокруг этого происшествия австрийские газеты устроили
большой шум, требуя немедленного вступления Австро-Венг-
рии в войну. Вскоре был обнаружен в Скопье живым и здоро-
вым. Происшествие дважды упоминается в романе Я. Гашека
«Похождения бравого солдата Швейка». В одном случае Швейк
вставляет в свой рассказ следующие слова:«.. .А дело происхо-
дило в тысяча девятьсот двенадцатом году, когда нас собира-
лись посылать против Сербии из-за консула Прохазки». В дру-
40

гом случае подпоручик Дуб, вспоминая об одном из событий,
говорит, что «это было, следовательно, в Балканскую войну, во
время аферы нашего консула Прохазки». Пражский фельето-
нист Эгон Эрвин Киш передает народный анекдот о том, что
Прохазка отправил в Вену телеграмму, которую служащий от
усердия переврал так, что вышло, будто бы тот не приехал в
Скопье (по-сербски: дошао у Скопл>у), а дошел оскоплен.
Путник Радомир (1847-17.05.1917, Ницца)— начальник
Главного генералштаба (1903-04; 1908-12), военный министр
(1904-05,1906-08,1912), начальник штаба Верховного коман-
дования (1912-16). Первым получил высшее в сербской ар-
мии звание воеводы (1913). Известие о начале войны застало
Путника на австрийском курорте. По дороге домой был аре-
стован в Будапеште и получил свободу только после личного
приказа главы австрийского генштаба Конрада фон Хетцен-
дорфа, который, по-видимому, не воспринимал всерьез по-
лубольного Путника. Но под его руководством сербы смог-
ли остановить противника, после чего на Балканском театре
установилось длительное затишье до осени 1915 года, когда
австро-германская армия прорвала фронт. Сербия была ок-
купирована, ее армия вместе с Путником эвакуировалась на
греческий остров Корфу, и в январе 1916 года он был отправ-
лен в отставку.
Романовский Георгий Дмитриевич (1877 — ок. 1936, Бел-
град)— генерал-лейтенант (1917). С февраля 1911 года воен-
ный агент в Болгарии. Во время мировой войны на штабных
должностях. В мае — сентябре 1917 года исполнял должность
начальника Генерального штаба. После революции на службе
в РККА в августе 1918 года по собственному прошению уво-
лен в отставку. Принимал участие в Белом движении в Сиби-
ри и на Дальнем Востоке. В апреле 1920 года эмигрировал в
Японию; в ноябре 1922 года переехал в Королевство СХС.
Спалайкович Мирослав (1869-1951) — генеральный сек-
ретарь сербского МИД (1907-11), посланник Сербии в Болга-
рии (1911-13), России (1913-19) и Франции (1922-35), и. о. ми-
нистра иностранных дел Королевства СХС (1920). Считается
одним из поджигателей Первой мировой войны, и не без ре-
зона, ибо в критический момент сознательно дезинформиро-
вал Пашича. Так, в телеграмме от 26 июля сербский посланник
в Петербурге сообщал, что «русская армия перейдет границу
41

в тот момент, когда Австро-Венгрия нападет на Сербию». Спа-
лайкович указывал, что момент «исключительный», ибо Рос-
сия решила идти до конца и осуществить историческое дело.
Телеграмма завершалась так:
По моему мнению, нам предоставляется блестящий
шанс мудро воспользоваться ситуацией и осуществить пол-
ное объединение сербов. Отсюда было бы желательно, что-
бы Австро-Венгрия напала на нас. В этом случае — вперед во
имя Бога! (25)
После предъявления австрийского ультиматума умо-
лял русского министра иностранных дел С. Д. Сазонова спа-
сти Сербию. Россия дала гарантии помощи, и сербы отвергли
австрийский ультиматум, что стало поводом к началу войны
(Спалайкович всегда гордился своим поступком). Не менее
провокационной выглядит его телеграмма, полученная Па-
шичем 29 июля:
Я сообщил русскому правительству, что Австро-Венгрия
уже напала на Сербию и бомбардировала Белград. Русское пра-
вительство сразу же провело совещание, на котором было
констатировано, что после этого исключено всякое компро-
миссное решение и вынесено решение о войне, которая будет
объявлена, как только завершатся мобилизация и концен-
трация всей армии; тем временем продолжатся переговоры
с Германией, но лишь с тем, чтобы прикрыть собственные
намерения и выиграть время. Этот план будет тем бесспор-
нее проведен, если Австро-Венгрия удовлетворится захва-
том Белграда и отдельных пограничных точек. Таким обра-
зом, жребий брошен. Прошу вас, держитесь смело и не падай-
те духом. Сообщите это доверительно престолонаследнику
ради его ориентации, ободрения и выдержки. (26)
Когда после революции большевики арестовали румын-
ского посланника, Спалайкович вместе с другими диплома-
тами пошел к Ленину требовать его освобождения. По сло-
вам тогдашнего американского посла Джорджа Кенана яко-
бы плюнул Ленину в лицо; по другой легенде выкрикнул: «Вы
убийца и выродок славянской расы. Я вам плюю в лицо!». Ле-
нин же в ответ якобы сказал, что он больше любит такую ис-
кренность, чем дипломатическое увиливание. (27)
26 февраля 1918 года Спалайкович покинул Россию, на-
мереваясь попасть в Европу в обход Германии. Однако в Фин-
42

ляндии ему, как и другим дипломатам, было отказано пе-
рейти в нейтральную Швецию, причем как красными, так и
белыми финнами. Вынужден был вернуться и 1 апреля прие-
хал в Вологду, где встретился с князем Иоанном Константи-
новичем и его женой, сербской княгиней Еленой Петровной.
С июля 1918 года— представитель Антанты в Архангельске;
в 1919 году отбыл за границу. В годы Второй мировой войны
поддерживал режим генерала Милана Недича, был одним из
его главных идеологов. Умер во Франции.
Супруга: Драгица Ефтанович (1888). Дети: Воин (1912),
Ольга (1916), Мирослав (1917) Войка (1920)
Стефан Душан (ок. 1308-1355) — сербский король с 1331,
царь сербо-греческого царства с конца 1345 года; из дина-
стии Неманичей. Известен также как Душан Сильный.
Сухомлинов Владимир Александрович (1848-1926, Бер-
лин)— начальник русского Генштаба (1908-09), военный ми-
нистр (март 1909 — июнь 1915), генерал-адъютант (1912). По-
сле отставки обвинен в ряде должностных преступлений,
вплоть до государственной измены. В апреле 1916 года аре-
стован, содержался в Петропавловской крепости. С октября
1916 года под домашним арестом, в апреле 1917 года предан
суду. Приговоренный Сенатом к лишению всех прав состоя-
ния и к пожизненной каторге находился в заключении до 1
мая 1918 года. Получив амнистию, эмигрировал.
Тирпиц Альфред, фон (1849-1930)— германский гросс-
адмирал (1911), морской статс-секретарь (министр) Германии
(1897-1916), создатель сильного флота; сторонник неограни-
ченной подводной войны против Великобритании в Первую
мировую войну.
Угрон Стефан (1862)— австро-венгерский дипломат,
предшественник фон Гизля на посту посла в Белграде.
Шлибен Ханс (1865-1943)— немецкий дипломат, пас-
сивно знавший сербский язык. Осенью 1913 года, вследст-
вие своего просербского поведения в порядке понижения по
службе был переведен из Белграда в Киото (Эквадор) и оста-
вил дипломатическую службу. Вступил в основанный в нояб-
ре 1914 года пацифистский «Союз Новое Отечество». Основа-
тель и издатель (с 1919) «Фрайе Цайтунг», газеты «левого на-
правления, но не большевистской».
43

Шпее Максимилиан, фон (1861 -1914) — граф, германский
вице-адмирал. С 1912 года командовал эскадрой крейсеров в
Тихом океане. С началом мировой войны руководил походом
эскадры к берегам Южной Америки, где 1 ноября 1914 года
в бою у мыса Коронель (Чили) разбил английскую эскадру
крейсеров, но 8 декабря 1914 года был разгромлен сильной
английской эскадрой в бою у Фолклендских островов. Погиб
на флагманском крейсере «Шарнхорст» вместе со своими сы-
новьями: 24-летним Отто и 21-летним Генрихом. У адмира-
ла было шестеро братьев: Фердинанд (1855), Леопольд (Лео)
(1856), Йозеф (1858), Рудольф (1860-1924), Отто (1862) и Люд-
виг (1870-1950). Кого из них имеет в виду Артамонов, устано-
вить не удалось.
Штрандман (в тексте: Штрандтман) Василий Николае-
вич (20.04.1877, По, Франция — 18.11,1 963, Вашингтон) — рус-
ский дипломат. Обучался в Пажеском корпусе (1888-97); ка-
мер-паж императрицы; до 1901 года служил в Лейб-гвардии
Ея Величества полку. В чине штабс-ротмистра перешел на
дипломатическую службу: секретарь миссии в Дармштадте
(1906), первый секретарь миссии в Белграде (1911-15) и по-
сольства в Риме (1915-17), советник миссии в Афинах (1918).
В 1919 году назначен правительством Колчака послан-
ником в Белграде. После эвакуации Русской армии из Кры-
ма — дипломатический представитель в Белграде со званием
делегата по защите интересов русской эмиграции (1921-41).
Исполнял обязанности уполномоченного Российского обще-
ства Красного Креста (1924-34), был официальным предста-
вителем великого князя Николая Николаевича (1926-28); уча-
ствовал в сборнике «Памяти князя Г. Н. Трубецкого» (Париж,
1930). Опирался на личную дружбу короля Александра, а по-
сле его гибели на поддержку регента престола, принца Пав-
ла, и личных друзей, сербских генералов. Вслед за оккупаци-
ей Белграда немецкой армией (апрель 1941 года) арестован;
после освобождения лишен права заниматься прежней дея-
тельностью. По некоторым данным, член парижской ложи Ас-
трея (до 1919 года); радиирован (исключен из списка членов
ложи) в конце двадцатых, предварительно выбыл («уснул»)
сам в 1917 года.
В конце тридцатых годов вышла анонимная брошюра,
без указания места издания (по данным Гестапо, она была
44

посмертной публикацией работы полковника Войска Дон-
ского и популярного писателя И. А. Родионова), (28) в кото-
рой Штрандтмана обвиняли в принадлежности к масонст-
ву (хотя и он сам, и его друзья это отрицали), в заигрывани-
ях с левыми и в подрыве деятельности правых организаций,
а также в том, что большинство его сотрудников состав-
ляли «левые тунеядцы, разрушители России и развратители
эмиграции». Интересно, что в своих мемуарах Н. Н. Берберова
также упоминала о принадлежности к рядам русского масон-
ства Штрандтмана, называя при этом Василия Николаевича
«ультраправым» и «мракобесом». (29)
Донос на Штрандтмана написал и добровольный помощ-
ник немецких властей Владимир Кутырин, (30) якобы «не имев-
ший личных к тому причин», кроме желания раскрыть сущ-
ность Штрандтмана. Кутырин добавил к сочному портрету
Штрандтмана еще и обвинение в расхищении государст-
венных кредитов и сотрудничестве с английской разведкой.
Позднее и сам.Штрандтман при допросе в гестапо признал,
что поддерживал отношения с представителями английско-
го посольства на охоте и в дипломатическом теннис-клубе.
Среди оных были известные ему как представители англий-
ской разведки Найт, Хоуп и Принн, фигурировавшие в качест-
ве руководителей разведывательно-диверсионной работы
английского посольства в показаниях Б. Ходолея. (31) Принн,
по словам Штрандтмана, даже предлагал ему 3000 динаров в
месяц за информативное сотрудничество, но Штрандтман
якобы отказался. (32)
С 1945 года в Вашингтоне; пятнадцать лет состоял на по-
печении дочери бывшего американского посланника в Бел-
граде. Похоронен на кладбище при Свято-Троицком монасты-
ре в Джорданвилле (штат Нью-Йорк).
Родственники: отец— генерал-лейтенант, комендант
Царскосельского дворца (крестным отцом был император
Александр II). Брат Николай (1875-20.09.1963, Афон)— пол-
ковник лейб-гвардии, в эмиграции — иеросхимонах Никон.
Первая жена фон Эттер Юлия Николаевна, дочь известного
русского дипломата Николая Севастьяновича Эттера. От это-
го брака дочь Софья (1901 -1972), в замужестве (1924) кн. Свя-
тополк-Мирская, затем в разводе. Вторая жена Евецкая (? —
1984?), врач. Отец, возможно, Евецкий Орест Степанович
45

(около 1805 — около 1900) — писатель, занимался собирани-
ем образцов народной малорусской словесности.
Форгач Янош-Иоганн фон (1870-1935)— венгерский
граф, посол Австро-Венгрии в Сербии (1907-11) и Саксонии
(1911 -13). В 1918 был послом Австрии в так называемой Укра-
инской народной республике.
Франц Фердинанд фон Габсбург (18.12.1863, Грац —
28.06.1914, Сараево)— эрцгерцог австрийский, племянник
императора Франца Иосифа, наследник престола Австро-
Венгрии (1896), заместитель главнокомандующего (1898). Его
убийство стало поводом к Первой мировой войне.
Фридъюнг Генрих (1851-1920) — австрийский историк и
публицист. Осенью 1909 опубликовал по заданию правитель-
ства документы о подкупе ряда южнославянских деятелей в
Австрии правительством Сербии, которые оказались фаль-
шивыми.
Фуад Хикмет-бей — посланник Турции в Белграде. В ме-
муарах В. Штрандмана отмечается, что он редко появлялся в
русской миссии.
Фурнье — военный атташе Франции в Сербии; в мемуарах
В. Штрандмана упоминается как капитан (август 1914, Ниш).
Ягов Готлиб, фон (1863-1935)— статс-секретарь ино-
странных дел (министр иностранных дел) Германии (январь
1913— ноябрь 1916). Играл важную роль в переговорах,
предшествовавших мировой войне. Во время войны безус-
пешно зондировал почву для сепаратного соглашения с Рос-
сией. Как явствует из текста, Артамонов был знаком с его кни-
гой «Причины и начало мировой войны», где дана такая оцен-
ка свиданию в Конопиште:
Престолонаследник желал показать своему другу-кайзе-
ру лепестки роз в своем особенно любимом богемском владе-
нии, визит был чисто дружественным, (33)
IV. КАЗУС ВИКТОРА АРТАМОНОВА
Построчные комментарии к воспоминаниям генерала по-
могут понять, насколько правдив он в изложении деликатных
событий прошлого.
46

1 дважды появившееся в печати в первой половине
1914 года заявление русского военного министра генерала
Сухомлинова о том, что Россия готова к борьбе...
Артамонов имеет в виду статью в газете «Биржевые Ве-
домости^ руководимой, по выражению барона М. А. Таубе,
«пронырливым евреем Проппером»; соавтором военного
министра выступил журналист Б. Ржевский, но вышла статья
анонимно. Основной пафос был четко выражен в заголовке:
«Россия хочет мира, но готова к войне».
Мы получили из безупречного источника сведения, — пи-
шут авторы, — не оставляющие сомнений, что Россия, по
воле своего верховного вождя поднявшая боевую мощь армии,
не думает о войне, но готова ко всяким случайностям.
С гордостью мы можем сказать, что для России прошли
времена угроз извне. России не страшны никакие окрики. Рус-
ское общественное мнение, с благоразумным спокойствием
отнесшееся к поднятому за последние дни за границей воин-
ственному шуму, было право: у нас нет причин волноваться.
Россия готова!
В финале статьи рефреном звучит та же главная мысль:
Россия, в полном единении со своим верховным вождем,
хочет мира, но она готова!.. (34)
Однако, согласно Артамонову, было еще одно заявление
Сухомлинова на данную тему. Следов его мне обнаружить не
удалось. Впрочем, в «Воспоминаниях» П. Н. Милюкова нахо-
дим весьма странную сноску, где говорится:
В органе военного министерства «Разведчик» появилась
на новый 1914 год одна из сухомлиновских провокационных
статей, в которой можно было прочесть (перевожу с фран-
цузского перевода): «Мы все знаем, что готовимся к войне
на западной границе, преимущественно против Германии...
Не только армия, но и весь русский народ должен быть го-
тов к мысли, что мы должны вооружиться для истребитель-
ной войны против немцев и что германские империи должны
быть разрушены, хотя бы пришлось пожертвовать сотни
тысяч человеческих жизней.» (35)
На самом деле, никаких статей Сухомлинова журнал «Раз-
ведчик» в первой половине 1914 года не печатал. Так что Ми^
люков сам оказался отменным провокатором.
47

2. Как можно в таком случае оправдать высказывания
Сухомлинова?..
Артамонов явно лукавит, сваливая всю вину на военного
министра. В его воспоминаниях ясно говорится, что статья пе-
ред публикацией была прочитана Николаем II и одобрена им.
Более того, она и написана была с Высочайшего указания! Вот
как об этом вспоминал Сухомлинов, оказавшись на чужбине:
Сейчас, девять лет спустя, заявляю, что статью «Россия
готова» — в условиях марта 1914 года — я совершенно в та-
ком же виде ее одобрил бы для опубликования. В чем же дело?
Перед тем как наши отношения с Дунайской монархи-
ей начали обостряться, в иностранной печати стали появ-
ляться статьи, задевавшие русскую армию. В этом отноше-
нии особенно выделялась «Кц/nische Zeitung». После одного из
таких оскорбительных выступлений запротестовала наша
пресса.
От редакции московской газеты «Русское Слово» ко мне
явился Ржевский, сотрудник этого органа. Ему поручено было
просить разрешения ответить на явный вызов, ничем не оп-
равдываемый.
Без ведома Государя дать разрешение я не считал воз-
можным, но на ближайшем докладе Его Величество изъявил
на это согласие и сказал:
— Я знаю об этих нападках по докладам министра ино-
странных дел. Меня это возмущает. Надо, конечно, отве-
тить неофициально и без задора. Наши шовинисты под пред-
логом патриотизма только вредят своей государственной
власти.
Затем государь высказался в том смысле, что за грани-
цей нашу армию считают, очевидно, еще совсем небоеспособ-
ною и поэтому не находят нужным вообще с Россией церемо-
ниться.
Я передал Ржевскому решение Государя и потребовал
предъявления мне проекта той статьи, которую предпола-
гается напечатать. После исключения всех резких и неуме-
стных выражений она была мною представлена Государю и
одобрена им.
Статью в сокращенном виде московская газета печа-
тать не захотела, и Ржевский передал ее в редакцию «Бирже-
вых Ведомостей». Там ее приняли, и мой знакомый, соредак-
48

тор этой газеты В. А. Бонди, приехал ко мне и просил разре-
шения сократить и смягчить статью еще.
Так и сделали, и статья появилась под заглавием «Мы го-
товы». Германский посол в Петербурге граф Пурталес назвал
ее «фанфаронадой». Я думаю, что она заслуживала более при-
личного наименования в силу того благого намерения, с кото-
рым была напечатана. По всей вероятности, под влиянием
докладов министра иностранных дел государь находил, что
вовремя показанный кулак может предотвратить драку. Все
дело здесь заключалось в жесте, в легком «холодном душе»,
сказал бы князь Бисмарк, чтобы отрезвить алармистов по
ту сторону границы. (36)
3. Разъяснение, приводимое в воспоминаниях генерала
Сухомлинова...
Дословно это «разъяснение» выглядит так.
Во Франции кабинет Думерг— Кайо (37), опиравшийся на
леворадикальное большинство, которое вовсе не относилось
к России с большой симпатией, получил возможность руково-
дить новыми выборами, что в свою очередь далоДумергу воз-
можность предоставить государственный выборный аппа-
рат целиком в распоряжение этих пацифистских и по отноше-
нию к нам враждебно настроенных партий... Чтобы заставить
французов вспомнить свой долг, одновременно сгладить па-
ническое настроение у нас и поднять нашу самоуверенность,
я распорядился напечатать ту статью в «Биржевых Ведомо-
стях», которую немцы приняли за угрозу по их адресу: «Россия
готова, Франция также должна быть готова». (38)
А. ...в особенности на вопросе Шкодера.
В ходе Первой балканской войны г. Шкодер был освобо-
жден сербскими войсками и по планам Сербии должен был
быть присоединен к ней. Однако по решению Лондонской
конференции великих держав в мае 1913 года Шкодер вошел
в состав Албании как новообразованного государства.
5. ...свидания кайзера Вильгельма с австро-венгерским
престолонаследником в Мирамаре и Конопиште.
Свидание в Мирамаре (замок на Адриатике, близ Триеста)
состоялось в апреле 1914, свидание в Конопиште (замок в Че-
хии, принадлежавший Францу Фердинанду) произошло за 16
дней до покушения на него. Поразительно, но советская исто-
риография вплоть до середины 1980-х годов утверждала, что
49

на свидании в Конопиште «обсуждался план нападения Австро-
Венгрии на Сербию, при этом Вильгельм II обещал Австро-Венг-
рии помощь и поддержку Германии», хотя сей злонамеренный
миф еще в 1929 году опроверг журнал «Историк марксист», вы-
ходивший под редакцией таких твердокаменных адептов, как
М. Покровский и Е. Ярославский. Но даже им не пришло в голо-
ву оспаривать следующее положение Н. Полетики:
Свидание в Конопиште состоялось 12 июня и, следова-
тельно, не мнимые сообщения о происходивших в Конопиш-
те переговорах повлияли на решение Димитриевича послать
убийц в Сараево. С другой стороны, у нас имеются достовер-
ные сведения о том, что в Конопиште не было никаких перего-
воров относительно нападения Австро-Венгрии на Сербию. По
сообщению русского посланника в Вене Шебеко (39) на свидании
в Конопиште сербский вопрос почти не затрагивался. (40)
Автором данной «утки» является сербский историк Ста-
нойе Станойевич, (41) пустивший в свет брошюрку «Убийство
престолонаследника Фердинанда» (1923) — бессодержатель-
ную, но кое-где хлесткую. Этого хватило, чтобы она сразу же
пошла гулять по свету на немецком, английском и чешском
языках. Привожу цитату из Станойевича по книге «Мозг Ар-
мии» (1929) советского военачальника Б.М.Шапошникова.
Текст довольно сумбурный, но переводчик не виноват— та-
ков оригинал.
После свидания кайзера Вильгельма II и австрийского
кронпринца Фердинанда в Конопиште полковник Д. Дмитрие-
вич, начальник осведомительного отделения сербского гене-
рального штаба, получил секретное сообщение от русского
генерального штаба о том, что русское правительство по-
лучило точные сведения о характере и цели свидания Виль-
гельма II и кронпринца Фердинанда, во время которого Гер-
мания одобрила план нападения Австро-Венгрии на Сербию и
завоевания ее, а также обещала ей свою помощь и поддерж-
ку; другие сведения, которые после этого получил полковник
Д.Дмитриевич, подтвердили точность данных, полученных
от русского генерального штаба. Среди же сербской публи-
ки по поводу решений, принятых на свидании в Конопиште,
были распространены фантастические и возбуждающие слу-
хи; всеми овладела страшная нервозность, и воздух был на-
полнен электричеством.
50

В духе отменной казуистики выдержан вывод автора,
примиряющий мышей и котов:
Виновного в причинах, которые вызвали мировую войну,
нет и не может быть: вина лежит на самом историческом
развитии государств, к тому приведшем. (42)
Брошюра об убийстве Франца Фердинанда предназна-
чалась не узкому кругу нашей читающей публики, а между-
народной общественности, — поясняет один из современни-
ков. По его словам, взяться за перо Станойевича подвигнул
его немецкий друг Г. Вендель, (43) он же и сделал и немецкий
перевод. В основу брошюры легли «рассказы осведомленных
людей, участников событий, и записки самого историка о том,
что он видел и пережил». Брошюра произвела международ-
ную сенсацию: «содержание ее каждый комментировал и ин-
терпретировал со своей точки зрения». (44)
б. Капитан Верховский переселился в мою довольно
просторную квартиру...
В. Н. Штрандман посетил квартиру Артамонова 1 октября
1911 года, сразу же по вступлении в должность первого сек-
ретаря дипмисии. Вот его запись:
Полковник Артамонов с женой Людмилой Михайловной
и двумя детьми (мальчиками) жил вблизи обсерватории. Во-
круг виднелись только редкие домишки, а все остальное про-
странство занимали пустыри и поля под кукурузой. Арта-
монов принял меня весьма сердечно и тотчас пригласил пе-
рейти в столовую, к скромному, но мило накрытому столу с
самоваром. (45)
Белградская обсерватория, открытая в 1887 году, распо-
лагалась примерно в четырех километрах от центра города
в так называемом Звездарском лесу, вблизи Дуная. Отсюда
можно заключить, что Артамонов проживал достаточно дале-
ко от здания русской миссии.
7 что госпожа Гартвиг наносит визит своему сыну,
консулу в Варне...
Артамонов ошибается: А. П. Гартвиг в момент смерти
мужа находилась не в Варне, а в Константинополе. (46) Геор-
гий Сергеевич Фонвизин (фон Визин) (7-1975), сын А. П. Гарт-
виг, руководил вице-консульством в Варне (1911 — апрель
1912), после чего был переведен в посольство в Константино-
поле вторым секретарем; в эмиграции во Франции.
51

8. Позднее я узнал, что он мне выслал три телеграм-
мы, но я их не получил...
Поначалу я думал, что тому виной либо халатность, либо
злой умысел Верховского. Но историк и агент советской раз-
ведки К. Звонарев поколебал такое представление. Дадим
ему слово:
Больным вопросом в деятельности разведки являлся во-
прос связи в мирное время с официальными военными агента-
ми и офицерами-разведчиками, прикомандированными под
ложными предлогами к посольствам и консульствам (яв-
ная аналогия с А. И. Верховским. — И. М.). Казалось бы, этот
вопрос является самым легким и несложным, но на деле было
иначе. Если бы военное ведомство надеялось на дипломати-
ческих курьеров министерства иностранных дел, то оно по-
лучало бы почту от своих военных агентов, находившихся в
восточных странах два-три раза в год. Кроме того, нужно
иметь в виду, что надежность этих дипломатических курь-
еров была весьма проблематичной, и возможность их подку-
пить не представляла для иностранной контрразведки боль-
шого труда и не требовала особенно больших денег. И как в
старое «доброе» время, когда деятельность «черных кабине-
тов» казалась крайне ограниченной и неусовершенствован-
ной, Генеральный штаб до самого начала войны 1914-1918 го-
дов продолжал вести со своими военными агентами самую
секретную переписку по обыкновенной почте. Бывали случаи,
когда военные агенты против этого протестовали, указыва-
ли, что «вся входящая и исходящая корреспонденция военного
агента (телеграфная и почтовая) подвергается перлюстра-
ции»... Но это не помогало.
Русские военные агенты давно били тревогу по этому по-
воду:
Так, еще в марте 1907 года военный агент в Болгарии,
полковник Леонтьев, настоятельно предлагал: «...Необходи-
мо ввести взаимное извещение о полученных номерах, так
как некоторые донесения посылаются почтой, где пропажи
составляют обычное явление, да и телеграммы не всегда дос-
тавляются по адресу...».
Русский морской агент в Америке указывал, что «почт-
мейстеры в Париже, Бухаресте, Галаце, Берлине и т.п. со-
52

стоят на огромном жалованье у министерства внутренних
дел...». И другой убийственный пример:
Военный агент в Австро-Венгрии, узнав, что австрийцы
читали его и Генерального штаба шифрованные телеграм-
мы и, следовательно, находились в курсе русских агентур-
ных секретов, писал: «...Вот уже месяц, как я стал получать
письма от неизвестных авторов и визиты подозрительных
лиц. №25-й, с которым я несколько раз встречался в общест-
ве, тщательно меня избегает... Боятся вступать со мной в
разговоры и все офицеры ниже генеральского чина...». (47)
9. Рано утром 13/26 июля в Ловране была объявлена
мобилизация. Это был ясный ответ на все вопросы и со-
мнения.
Вечером того же дня по Фиуме (нынешней Риеке) распро-
странились слухи о мобилизации в Сербии. На другой день
в городе начались аресты сербских чиновников и адвокатов;
остальным сербам было предложено покинуть Фиуме. (48)
10. Я оставил мой большой багаж в отеле «Royal»
в Фиуме...
В 1914 году в Фиуме было 20 отелей («Royal» распола-
гался в городском квартале Корзо; в настоящее время в этом
здании универмаг «Karolina Rijenka»). В то же время в Опатии,
втором туристическом центре Австро-Венгрии после Карло-
вых Вар, было 13 отелей, тогда как в Аграме (Загребе) — все-
го три.
11.82 часа пополудни стало известно, что Вена теле-
графировала в Ниш об объявлении войны...
О ситуации в городе на тот час есть свидетельство мемуа-
риста Д. Лончаревича:
На следующий день, в четверг, 28 июля, Землин был слов-
но вымерший. Не получив из Вены ответа, я бесцельно бродил
по городу. И тут застал совершенно безобразную картину.
На углу Господского переулка я и еще четверо-пятеро прохо-
жих случайно оказались свидетелями провозглашения чрез-
вычайного положения. Эта средневековая процедура вызвала
у меня отвращение, и я ускорил шаги, чтобы быстрее освобо-
диться от ужасного впечатления. (49)
12. ...сербские военные власти решили не защищать
Белград, считая его открытым городом.
53

На самом деле, это была инициатива самого Н. Пашича.
По свидетельству очевидца, получив в Нише телеграмму об
объявлении Сербии войны, он заявил:
Если на самом деле дойдет до войны, Белград некоторое
время будет обороняться для вида, а потом сдан. (50)
13. Сам сейф я оставил в своей квартире под надзором
капитана Верховского и моего денщика, солдата гвардей-
ского полка...
Артамонов, по сути, признается в грубом нарушении ин-
струкции Генерального штаба, запрещавшей военным аген-
там хранить секретные сейфы в своих квартирах. Очень по-
хоже, что и посланник Н. Г. Гартвиг был отнюдь не заинтересо-
ван в соблюдении этого предписания. Из работы К. Звонарева
мы узнаем, что такая халатность была в российских посольст-
вах привычным явлением.
Военный агент в Швейцарии в декабре 1910 года сообщил
в Генеральный штаб, что из подслушанного разговора двух
германских дипломатов он понял, что немцы в русском по-
сольстве в Берлине имеют своего агента по фамилии Рехак.
Генеральный штаб запросил мнение военного агента в Бер-
лине по этому вопросу. Ответ последнего раскрыл кошмар-
ную картину безалаберности, беззаботности и халатности
царских чиновников.
Он доносил, что Юлиус Рехак действительно служил око-
ло 20 лет в русском посольстве в должности старшего кан-
целярского служителя. В его обязанности входили уборка по-
мещения канцелярии посольства, покупка и выдача канцеляр-
ских принадлежностей, отправка почты, заделка курьерской
почты, сдача и получение этой почты на вокзалах и пр. Кро-
ме того, Юлиус, как его называли в посольстве, являлся комис-
сионером по каким угодно делам. Осведомленность его была
поразительна. Во всех учреждениях и заведениях Берлина у
него имелись «задние ходы».
Ясно, каким удобным для русской беззаботности челове-
ком являлся Юлиус. Для того чтобы чины посольства и «высо-
кие путешественники» еще более ценили Юлиуса, германские
власти вообще и полиция в особенности помогали Юлиусу во
всем. Он мог достать билеты на железную дорогу или в те-
атр, когда они уже были распроданы, получить беспошлинно
с таможни вещи или переслать их и т. д.
54

Когда военный агент поинтересовался у первого секре-
таря посольства, как они не боятся держать исключитель-
но немецкую прислугу вообще и такую личность, как Юлиус, в
особенности, тот с грустной улыбкой бессильного человека
ответил: «Это невозможно. Если мы уволим Юлиуса, то гер-
манское министерство иностранных дел нас за это съест...
Ведь мы его с поличным еще не поймали...».
У Юлиуса были ключи от помещения канцелярии посоль-
ства. Когда происходила уборка, а также ночью все шкафы по-
сольства находились в его распоряжении. В посольстве име-
лось несколько хороших шкафов с секретными, но не шиф-
рующимися замками. Ключи от этих шкафов находились в
заделанной в стене кассетке, которая открывалась простым
ключом. Потом ключи переложили в один из секретных шка-
фов. Однако вскоре у этого шкафа испортился замок. Никто
не знал, как быть. Юлиус сразу пригласил слесаря, ему одно-
му известного, который, как привычное дело, открыл шкаф в
одну минуту... Осенью 1909 года двое из чинов, подъезжая около
11 часов вечера к посольству, увидели ночного сторожа, сто-
явшего у приоткрытых ворот. Как только сторож заметил
подъезжавших, он быстро шмыгнул в ворота и захлопнул их
за собой. Чины посольства стали звонить, ибо своих ключей
не имели. Только через порядочный промежуток времени тот
же сторож с заспанным лицом открыл им дверь. «Вероятно, в
канцелярии посольства шел обыск, и надо было дать время за-
хлопнуть шкафы и скрыться», — добавляет военный агент.
Только после этого случая Юлиус был заменен бывшим
русским матросом, которого немцы начали бойкотировать.
«По слухам, — пишет военный агент, —у Юлиуса образо-
валось уже большое состояние. Он получал жалованье 100 ма-
рок в месяц, больше этого — «на чай» за комиссионерство и
контрабанду. Полагаю, однако, что главный источник его до-
ходов — разведка... Главное управление Генштаба усмотрит
из настоящего донесения еще раз, почему я упорно не хотел
сдавать своих шифров и секретных дел на хранение в по-
сольство».
О таких же порядках писали и другие военные агенты.
В результате всех этих рапортов Генштаб начал прини-
мать кое-какие меры.
55

Во-первых, он циркулярно разъяснил всем своим военным
агентам, что их квартиры не пользуются правом экстерри-
ториальности, и поэтому шифры и секретные дела военной
агентуры предложил им хранить в соответствующих поме-
щениях посольств, миссий и генеральных консульств, а «от-
нюдь не в своей квартире, хотя бы и в секретных несгорае-
мых хранилищах...».
Во-вторых, Генштаб предложил военным агентам заме-
нить своих вольнонаемных слуг русскими военнослужащими,
лучше всего из состава нижних чинов полевой жандармерии,
причем Генштаб в данном случае соглашался покрыть расхо-
ды по отправке и экипировке такого «нижнего чина», а опла-
ту для него помещения и продовольствия возлагал на личные
средства военных агентов.
В-третьих, всем военным агентам был разослан следую-
щий циркуляр:
«Имеются сведения о случаях ненадежности частной
прислуги некоторых из наших военных агентов. Замечено:
1. Стремление прислуги точно выяснить, кто посещает
военного агента и с какой целью, хотя бы это и не вызывалось
требованиями службы.
2. Рытье в бумагах, брошенных черновиках и т. п.
3. Вхождение, более частое, чем нужно, при шифровке бумаг.
4. Пропажа ключей от секретных шкафов и т. д.
Изложенное сообщается для сведения и принятия мер
предосторожности — даже от прислуги, вывезенной из Рос-
сии и уже долго состоящей на службе».
Таким образом, оба этих вопроса теоретически как буд-
то были разрешены, но фактически осталось в силе старое
положение, ибо посольства, миссии и генеральные консульст-
ва крайне неохотно предоставляли военным агентам по-
мещения для хранения секретных документов, а если и пре-
доставляли, то сопротивлялись принятию необходимых мер
предосторожности. (51)
14... .где и присоединился к персоналу дипмиссии.
В состав миссии входили шесть человек: посланник (до
июля 1914 года — Н. Г. Гартвиг, с ноября — князь Г. Н. Трубец-
кой) первый секретарь В. Н. Штрандман, второй секретарь Ле-
онид Сергеевич Зорин, вице-консул в Белграде и Нише Нико-
56

лай Александрович Емельянов, секретарь посольства Якушев
и чиновник по особым поручениям Мамулов. При миссии
имелось два консульства в Битоле и Митровице. Историк Й.
Качаки отмечает, что с наплывом после революции в Сербию
русских беженцев Емельянов «повел себя крайне подло», ор-
ганизовав хищение двух миллионов динаров, предназначен-
ных на их содержание. Накануне разоблачения вместе с день-
гами бежал в Румынию (по слухам перешел к большевикам).
Некоторые из его сотрудников были интернированы, а рус-
ский эмигрантский и сербский полицейский истеблишмент
замяли всю эту аферу, чтобы избежать скандала. (52)
V. СЫН ЗАСТУПАЕТСЯ ЗА ОТЦА
Советский академик Ю.А.Писарев (1916-1993) упоми-
нал, что оба сына В.А.Артамонова проживали в США. Стар-
ший, Михаил, инженер по профессии, сотрудничал с советски-
ми учреждениями, приезжал в СССР. В подарок от младшего
сына Николая Писарев получил ценные семейные архивные
документы и фотографии. Из Америки Писарев получил от
него и это письмо:
30 сентября 1988 года.
Многоуважаемый профессор Юрий Алексеевич!
Уже много лет, как я все собираюсь Вам написать. Хотя
я не читаю «Новую и новейшую историю», приятель прислал
мне копию номера от сентября-октября 1970 года, в кото-
ром была помещена Ваша монография о Сараевском убийст-
ве, (53) явившемся предлогом для первой мировой войны. Дело
в том, что я младший сын генерала Виктора Алексеевича Ар-
тамонова. Я хочу выразить Вам благодарность, что Вы этой
статьей разогнали облако, которое висело над моим отцом.
Как Вы хорошо знаете, его обвиняли в том, что он был при-
частен к этому убийству, хотя он опровергал свое участие
в этом деле. Но многие, кому это было на руку, выражали со-
мнение или даже больше. Ваша же статья очень обоснованно
опровергает эту версию и доказывает, что России совершен-
но не нужен был такой инцидент, а отец всегда действовал в
ее интересах.
57

Откладывал я Вам написать по той причине, что нахо-
дил, что момент может быть для Вас неподходящий. Теперь
много меняется, к тому же мне 80 лет и мое здоровье могло
быть лучше.
Вдобавок к Вашей статье я хочу рассказать о малом со-
бытии, Вам неизвестном. Оно указывает на то, что в те вре-
мена «noblesse oblige» (54) не было пустым звуком.
Еще раз перед покушением в Сараеве мой отец, который в
то время очень много работал и знал, что готовится война,
о чем он и предупреждал Петербург, однажды, будучи в ванной,
упал в обморок. После настояний взять отпуск он с моей ма-
терью и старшим братом Михаилом, который был в отпуску
из Киевского кадетского корпуса, отправились в Швейцарию.
Я же с гувернанткой Бетен остался в Белграде у американско-
го консула, пока мы не поехали в Абацию (теперь Опатия), где
и встретились вместе. В конце июля отец получил телеграм-
му, вследствие которой мы побросали вещи в Абации (после
войны мы их получили обратно) и через Аграм (теперь Загреб)
поездом выехали в Белград. В Землин (теперь Земун) мы прибы-
ли после того, как Австрия объявила войну Сербии. Сообщения
с Белградом прекратились, а единственный железнодорожный
мост вот-вот должен был быть взорван. Мы также ожидали,
что Россия вступит в защиту Сербии и тогда австрийские
власти смогут нас интернировать.
В то время немецким посланником в Белграде был граф
фон Шпее (Spee), брат адмирала Максимилиана фон Шпее, по-
гибшего в 1914 году при морском бое с английским флотом в
Южной Атлантике. Узнав, что отец с семьей в Землине и не
может перебраться в Белград, посол прислал посольскую мо-
торную лодку, дабы переправить нас через Дунай (на самом
деле, через Саву. — И. М.).
В тот же день отец ушел с сербской армией, а мать,
брат, Бетен и я оставались еще три дня в Белграде, после
чего король Петр прислал за нами дворцовые экипажи, довез-
шие нас до Авалы, где нас ждал его вагон, в котором мы от-
правились в Россию. Отец же остался в Сербии, находясь с ко-
ролевичем Александром в Корфу и Салониках.
То, о чем Вы пишете на стр. 56, действительно, неправ-
доподобно. (55) Окна столовой в посольстве (я там часто бы-
вал и до, и после войны) выходили на широкий балкон со сто-
58

роны сада, а не на улицу Сад круто спускался к службам, и бал-
кон получался на втором этаже. В саду могли только быть
служащие посольства, и то, так как день был воскресный, со-
мнительно, чтобы там вообще кто-то был. Поэтому «звон
бокалов» — явно выдумка.
Отец умер в 1942 году от последствий немецкой бомбар-
дировки. Василий Штрандтман умер или в конце 60-х, или в
начале 70-х годов в Вашингтоне. Посылаю Вам фотографию,
снятую в Белграде уже после окончания войны. На первом пла-
не отец, за ним улыбается полковник Базаревич, который его
заменил (56), так как отец служил в историческом отделе
сербского военного штаба, а в цилиндре Василий Штрандт-
ман. Сербского генерала я не узнаю.
Так как прошло много лет по выходе Вашей статьи и я не
знаю, получите ли Вы это письмо, то буду очень рад узнать о
получении.
С полным почтением Николай Артамонов (57)
Заслуживают внимания две более поздние ремарки
Ю. Писарева об отношениях с сыном Артамонова:
1990 год. Задуманная книга начала писаться давно, и ав-
тору посчастливилось встретиться с участниками или оче-
видцами событий техлет. Весьма интересные детали о сара-
евском убийстве рассказал мне член «Млады Босны» академик
Васо Чубрилович, (58) проживавший в Белграде. Содержатель-
ный характер имели мои беседы с сербским принцем Георги-
ем Карагеоргиевичем, (59) который скончался в 1970-х годах, а
также с одним из функционеров Народного веча Государства
словенцев, хорватов и сербов (60) Срджаном Будисавлевичем,
(61) передавшим мне перед своей кончиной рукописи.
В ноябре 1988 года я получил письмо младшего сына рос-
сийского военного агента в Сербии Виктора Алексеевича Ар-
тамонова— Николая Викторовича, проживающего ныне в
Южной Калифорнии (США). Он тоже был современником опи-
сываемых в книге событий и любезно прислал мне целый ряд
ценнейших фотографий и сообщил о малоизвестных для
меня подробностях событий, происходивших в Белграде на-
кануне первой мировой войны. Я благодарен судьбе, которая
свела меня с этими интересными людьми. (62)
59

1993 год. Интересны также документы из семейного
архива Артамонова. Сними автор этих строк ознакомил-
ся благодаря любезному содействию сына генерала, Николая
Викторовича, проживавшего в США (недавно он скончался).
Они, в частности, подтвердили данные о том, что во время
покушения в Сараеве В. А. Артамонов вместе с семьей нахо-
дился в Швейцарии, а нее Сербии, откуда выехал за два меся-
ца до этого рокового события, и не мог, следовательно, при-
нимать в нем непосредственного участия.
Весьма важны и воспоминания самого полковника Арта-
монова, частично опубликованные в немецком журнале «Бер-
линер Монатсхефте» в 1938 году, частично сохранившиеся в
рукописном виде в его семейном архиве. Ознакомление с ними
не дает никакого повода для заключения о том, что он что-
либо знал о готовившемся заговоре с целью покушения на
жизнь Франца Фердинанда.
Это убийство было резко осуждено полковником. В днев-
нике за 28 июня 1914 года Артамонов записал: «Крайне тре-
вожный день для Сербии и России». (63)
VI. ОШИБКА ПИСАТЕЛЯ КРЛЕЖИ
Классик хорватской литературы Мирослав Крлежа (64)
питал большой интерес к деятельности В.А.Артамонова.
В 1963 году в Белграде вышел цикл его эссе «Сербские темы»,
где Крлежа недвусмысленно прошелся по русскому военному
агенту как виновнику Сараевского убийства:
И когда Люба Йованович Патак (65) уже по-старчески без-
ответственно в своей известной статье О крви словенства
(1924) выболтал все, что знал — дай все тогда знали, что ав-
стрийский престолонаследник сложит свою голову в Сарае-
ве, — Пашич остался верен своему молчанию. (66) По пово-
ду Сараевского покушения он не проронил ни единого слова и
раньше, в момент австрийского ультиматума (1914); не из-
дал ни звука — вплоть до той шумихи о виновных в войне, ко-
торая поднялась всюду после Версальского мира 1919 года.
Что в 1914 году мог ответить Австрии, да и тому пури-
танскому трибуналу так называемой европейской совести
1920-30-х годов, человек, который, оказавшись во главе пра-
во

вительства, был обвинен в деле, о коем было известно, что
оно лежит пятном не на нем, а на русском военном атта-
ше, генерале Артамонове? Взвалить вину на свое правитель-
ство— это не отвечало бы моменту истины, а безответ-
ственно болтать, как Люба Йованович Патак, означало бы
возложить ответственность на царского генерала Арта-
монова, а последний в 1914 году был его единственной поли-
тической и военной надеждой.
Что же до Сараевского покушения, то Пашич годами упор-
но хранил его тайну, выражаясь полунамеками и тогда, когда
вел беседы с глазу на глаз, с очевидной опаской, что его сло-
ва подхватит молва. Майору Митровичу, одному из прощен-
ных им чернорукцев, Пашич сказал, что Апису надо было свер-
нуть голову, потому что, во-первых, он был во главе заговора
1903 года, во-вторых, готовил государственный переворот в
1913 году, а в-третьих, и сейчас (1917) готов подписать сепа-
ратный мир с Австрией.
Казнив Аписа под предлогом вымышленного покушения на
Регента, Пашич твердит майору Митровичу о габсбургской
«тысячелетней династии» как о европейской ценности; мол,
«нельзя дозволить совершать убийства в Австрии, в право-
вом государстве», как того хотел и как то делал Апис, кото-
рый, «как мошенник на вражеской службе, хочет сдать Сербию
Австрии».
О «заговорщике», «мошеннике на вражеской службе» он
упоминает больше ради красного словца в любезном разго-
воре с человеком, которого помиловал тоже как «мошенни-
ка», простив его, ибо в «Турции нужно было действовать заго-
ворщицки — там турки, болгары и греки имели свои органи-
зации; без них не могли обойтись и мы; и Европа знала, что в
Турции можно защищаться только оружием».
Приказав председателю Салоникского суда Мишичу объя-
вить Апису о запрете козырять в суде своими заслугами в «на-
циональной деятельности» (что председатель суда испол-
нил), Пашич подчеркивает, с аллюзией на уголовную ответ-
ственность за Сараевское покушение, что «преступление
всегда преступление как в чужой, так и в нашей стране». (67)
Поэтому я не слишком удивился, когда во втором томе
«Берлинских записок» Николы Живковича (68) встретил цита-
ту из бесед Э. Ченгича с Мирославом Крлежей:
61

Ключевую роль в покушении 28 июня 1914 года сыграл рус-
ский военный атташе в Белграде Виктор Алексеевич Артамо-
нов, который поддерживал майора Воислава Танкосича. (69)
Так вроде бы говорил Крлежа.
В Народной библиотеке Сербии мне выдали многотом-
ное издание этих бесед, но не загребское 1985 года (на ко-
торое ссылается Н. Живкович), а более позднее, сараевское
(1990). Действительно, беседа от 12 июля 1974 года содержит
крайне интересные сведения о Сараевском покушении:
Годовщина Сараевского покушения, и мы ведем разговор о
фильмах, которые сейчас снимают; один снимает Велько Бу-
лаич, а другой — какой-то иностранный режиссер,
—Я бы мог написать самый аутентичный сценарий о Са-
раевском покушении, но самого покушения и стрельбы в нем
бы не было. Никогда у нас публично не была сказана вся правда
о Сараевском покушении.
Я дружил с русским послом в Турции фон Грисом, который
слыл большим туркофилом, и царское правительство держа-
ло его там из-за специфических русских интересов в Турции, а
особенно из-за Черного моря и Дарданелл, ибо ему удавалось
сделать то, что было не под силу никому. До мелочей был ос-
ведомлен о событиях на Балканах; Россия же в то время имела
в Белграде не посла, а посланника. Закончил свою жизнь эмиг-
рантом в Югославии. Умер и похоронен в Дубровнике, а жи-
тельствовал на мансарде, у некоего доброхота, что и опи-
сано мной в «Излете у Pycuj'y» (в русском переводе: «Поездка в
Россию». — И. М.), но без упоминания его имени.
От него-то я и узнал, что сербское королевское прави-
тельство, только что овладевшее Скопье, в своих планах соз-
дания великой Сербии вовсе не хотело портить отношений с
Австрией (на том же стоял и сам король Петр), поэтому ему
несказанно сильно мешало, что те юнцы из Боснии обучались
стрельбе и обращению с оружием у стен Белграда под руково-
дством майора Воислава Танкосича и по приказу «Черной руки».
Всеми силами оно пыталось помешать покушению, как и
отъезду Принципа и его группы в Сараево. Но за «Черной ру-
кой», которая привела Карагеоргиевичей к власти, убив Алек-
сандра Обреновича, стояла Россия. О тех вещах мне деталь-
но рассказал фон Грис. «Черная рука» на самом деле представ-
62

ляла государство в государстве, а из-за кулис делала все, что
полагается, для организации покушения в Сараеве.
Накануне прибытия Фердинанда в Сараево, согласно со-
вершенно надежной информации, которую я собрал, коро-
левская разведывательная служба узнала, что заговорщики
вместе с Принципом (70) у Лозницы, по пути в Сараево, пере-
шли в Боснию. Регент Александр, узнав об этом, весь в отчая-
нии, без уведомления прибежал из Двора в русскую миссию (она
была на другой стороне Теразии), представился портье и по-
требовал срочного разговора с русским посланником Никола-
ем Гартвигом. Портье ответил, что у посланника важный
прием и ему нельзя мешать. Александр ужасно разозлился и
ворвался к Гартвигу с вопросом:
— Заговорщики у Лозницы уже перешли в Боснию. Что
нам делать, чтобы их остановить?
— Ваше величество, я обо всем этом не имею понятия.
Не знаю даже, о каком покушении идет речь.
—Да как же так, о заговорщиках, которые хотят убить
Фердинанда в Сараево.
— Но позвольте, Ваше величество, я действительно об
этом ничего не знаю. Об этом, возможно, что-то мог знать
мой военный атташе, Артамонов Виктор Алексеевич, но он
вчера отбыл в Петроград, да-да, завершил свои дела и уехал
домой навсегда.
Заговорщики стреляли в Сараево, а вскоре фон Гартвиг
умер от сердечного удара в австрийском посольстве в Белгра-
де. Белград его оплакал и с достоинством проводил до моги-
лы — так он был уважаем и почитаем. Как и ряд других видных
русских дипломатов, был по происхождению немцем. Это были
немецкие дворяне, которые себя чувствовали русскими. (71)
Но где же эта цитата?.. Неужели, подумалось мне, загреб-
ское и сараевское издания могут отличаться друг от друга?
И зачем эта фраза была удалена? Неужели цензура, но что тут
крамольного?..
— Аутентичное издание — загребское, — пояснил мне
Никола Живкович. — Крлежа имел обыкновение вносить кор-
рективы в тексты своих книг. Например, в первом издании
«Поездки в Россию», вышедшем в Загребе в 1926 году, он пи-
шет, что в Берлине встретил «отвратительных, богатых,
толстых евреек», а в той же книге 1974 года издания этой
63

фразы нет... Что же касается Энеса Ченгича, то он был глав-
ным редактором издательства «Ослободженье», где печата-
лись и книги Крлежи. Политически был близок с боснийскими
мусульманами-националистами, идеи которых не слишком
сильно отличаются от идей фанатичного Изетбеговича (ли-
дера боснийских мусульман 90-х годов. — И. /И.).
По моей просьбе летописец русской эмиграции Алексей
Борисович Арсеньев из города Нови-Сада посетил библиотеку
«Матицы Сербской», чтобы сопоставить два издания бесед
Э. Ченгича и М. Крлежи. Выяснилось, что они идентичны! Раз-
нятся только обложки. «Вывод: Крлежа не подозревал Арта-
монова в соучастии в покушении, — подвел черту А. Арсень-
ев. — Как и Ченгич. Получается, что это мистификация».
Вывод поспешный: как мы знаем, виновность Артамоно-
ва в этом деле Крлежа даже не ставил под сомнение.
Но тут выясняется новое щекотливое обстоятельство. По-
сланник Н. Г. Гартвиг, оказывается, подозревал нашего воен-
ного агента в обладании некими секретами, которые тот не
доверял даже ему! И как понимать его слова, что, мол, вот
беда, наш военный атташе «вчера отбыл в Петроград, да-да,
завершил свои дела и уехал домой навсегда»? Ведь, получа-
ется, Гартвиг заведомо обманывал глубоко его чтившего пре-
столонаследника, прекрасно зная, что Артамонов просто уе-
хал в отпуск.
С другой стороны, Крлежа, со слов Ченгича, утверждает,
что регент прибежал к Гартвигу за советом, как только узнал о
переходе группы Г. Принципа в Боснию — получается, что это
произошло 7/20 июня (ибо Артамонов выехал на отдых шес-
того). Заговорщики же, как известно, отбыли из Белграда ут-
ром 28 мая (пароходом в Шабац) и через день прибыли в Лоз-
ницу. Здесь Чабринович, (72) поссорившись с Принципом и
Грабежем, (73) отделился от них и 30 мая в сопровождении
учителя Яковлевича на лодке переплыл Дрину у боснийского
Зворника; два его друга перешли в Боснию вечером 31 мая.
Следовательно, с того момента прошла неделя — и эта деталь
достаточно интересна.
Приводя столь пикантную историю, Крлежа ссылается на
свои доверительные разговоры с русским послом в Турции
фон Грисом. Но Крлежа, замечает А. Арсеньев, явно перепутал
фамилию своего приятеля: его звали не Грис, как он утвержда-
64

ет, а Гире. Российских дипломатов под фамилией Гире было
трое: Михаил Николаевич (1856-1932) служил в Китае, Буха-
ресте, Константинополе (1911-14), Риме, Париже, где и умер.
Александр Александрович (1850-1923) служил в Цетинье
(Черногория). Николай Николаевич (1853-1924)— посланник
в Вене. Конечно, Крлежа имеет в виду Михаила Гирса, но два-
жды ошибается: искажает его фамилию и путает его с другим
российским дипломатом, которого встретил в Дубровнике.
Казалось бы, Крлежа просто подзабыл фамилию Гирса.
Но не так все просто: похоже, М. Н. Гирса ничто не связывало
с Дубровником. Почитаем А. Арсеньева дальше:
Просмотрев два разнящихся по тексту издания — Излет
у Pycujy (Загреб, 1926 и Сараево, 1974). — я установил, что Ми-
рослав Крлежа в Дубровнике у престарелого «графа Г.» (веро-
ятно, драматурга Иво Войновича) встретил Павла Артемь-
евича Лобачева (1874, Вильно— 1921, Дубровник), служивше-
го консулом и вице-консулом в нескольких русских миссиях на
территории Турции. Лобачев со своей больной женой и тре-
мя сыновьями прибыл в Дубровник в 1918 году. Там он скоропо-
стижно скончался (от астмы). Его жена Зинаида Владимиров-
на (1879-1922), переехав с детьми в Нови-Сад, перевезла туда
же останки мужа. Она тоже вскоре скончалась; оба похороне-
ны в Нови-Саде, могилы и памятники сохранились. Я ухаживаю
за ними... Крлежа в своей книге этого российского дипломата
именует «бароном фон Икс», преувеличивая его значение («из-
вестный европейский посол», «Его превосходительство цар-
ский русский посол в Цариграде, врангелевский эмигрант»).
Между тем в нью-йоркском «Новом журнале» сам же А.
Арсеньев приводит воспоминания сына Лобачева, Юрия Пав-
ловича, где говорится, что их семья в Дубровнике жила в от-
дельном доме и ни о какой мансарде под крышей графского
палаццо («с мышами, крысами и голубями», как это живопису-
ет М. Крлежа) речи не идет:
.. .Мы остановились в гостинице «Лапад», которая и ныне
существует. Вскоре отец нанял довольно большой дом с са-
дом, на холме, в начале района Лапад. (74)
Вторая нестыковка состоит в том, что Косовская Митрови-
ца и Македония — все-таки не собственно Турция, а тогдаш-
ние захудалые турецкие вилайеты. И никаким Черным морем
и Дарданеллами там и не пахнет. Нет, совсем не похоже, что
65

«Грис» и Лобачев — одно и то же лицо. Впрочем, мой коррес-
пондент, словно предчувствуя возражения, делает красноре-
чивую оговорку: «Писатель Крлежа также мог спутать имя ди-
пломата Гирса с русским эмигрантом в Дубровнике бароном
Фирксом; такой там жил в 1921 году». Но и тут берет сомне-
ние: какое отношение имел барон Фиркс к русской диплома-
тии?.. А кроме того, в том же арсеньевском очерке есть указа-
ние, что барон по прибытии в Дубровник разместился в кре-
пости Ревелин.
Примечательно, что и черногорский Гире, Александр
Александрович, по своим взглядам, похоже, чем-то неулови-
мо напоминает загадочного приятеля Крлежи. Вот как рассу-
ждал А. А. Гире:
Сербы королевства прониклись в последнее время уверен-
ностью, что в их борьбе с Австрией, в какую бы форму эта
борьба ни вылилась, они найдут в России и в русском прави-
тельстве и сочувствие, и поддержку. Попытки вовлечь нас в
свои расчеты сАвстриею были ими сделаны в эпоху Боснийско-
го кризиса... нет оснований для уверенности, что они не возоб-
новят их и теперь, когда Австрия, по-видимому, решила всту-
пить в систематическую борьбу с «великосербством»... Если
бы в защите домогательств сербов балканских мы дошли до
резкого обострения наших отношений к Австро-Венгрии, серб-
ские народы этого государства разбились бы еще более... (75)
А. А. Гире даже признается, что испытывает «священный
ужас при мысли, что домогательства и судьба балканских сер-
бов могли бы вынудить Россию на кровавую расправу с Авст-
риек) и ее союзницею».
Австрофильский образ мыслей А. А. Гирса, как и интел-
лектуальная манера его рассуждений, вполне могли очаро-
вать взыскательного хорватского писателя. Перефразируя
Пушкина, можно сказать: ай да Крлежа, ай да сукин сын, за-
дал ты нам загадки!.. Безусловно, в разговоре с Ченгичем он
что-то напутал, но эта та путаница, которую не назовешь стар-
ческими завихрениями; она очень плодотворна и поможет в
распутывании других узелков. А вот личность пресловутого
«Гриса» так и остается туманной. Если уж один из лучших зна-
токов Русского Зарубежья, досконально изучивший русскую
эмиграцию в Дубровнике, споткнулся на том, значит, раско-
лоть сей орешек действительно, нелегко.
66

Примечания к главе
1. Болтунов М. Е. Дипломаты в погонах. М., 2011. С. 76.
2. Писарев Ю. А. Тайны Первой мировой войны. Россия и Сер-
бия в 1914-1915 годах. М., 1990. С. 124.
3. Комаров Г. В. В Белград на Пасху, 1914 год. СПб., 1914. Кома-
ров Григорий Виссарионович (1879-1944, Румыния). Окончил Импе-
раторское училище правоведения (1901). Статский советник, камер-
юнкер, ст. делопроизводитель Государственной канцелярии, почет-
ный мировой судья Новгородского уезда (1915). После 1917 года
эмигрировал с семьей в Румынию.
4. Данилов Ю. Н. Россия в мировой войне 1914-1915годов. Бер-
лин, 1924. С. 150, прим. Данилов Юрий Никифорович (1866-1937,
Париж) — генерал от инфантерии (1914). В 1909-14 — генерал-квар-
тирмейстер Главного управления Генерального штаба.
5. Vladimir Dedijer. Sarajevo. 1914. II. Beograd. 1978. S. 350; Albertini
Luigi. The Origins of the War of 1914, London 1952-57. II. S. 83-84. Деди-
ep Владимир (1914-1990) — югославский историк, академик.
Упоминаемые лица:
Стоядинович Драгиша (1886-1968)— юрист и общественный
деятель, зять сербского политика Любы Йовановича Патака (см. Гла-
ву IV). Во время мировой войны возглавлял фотосекцию при Глав-
ной квартире сербской армии; позднее депутат Скупщины Королев-
ства сербов, хорватов и словенцев. Благодаря его личному днев-
нику стало известно, что в мае 1914 года к нему в отель «Балкан»
явился капитан Воислав Танкосич с просьбой после обеда прийти
на стрельбище «Белградской союзной стрелковой дружины». Око-
ло 16 часов Стоядинович застал на стрельбище Танкосича, Гаврило
Принципа и Трифко Грабежа. Танкосич объяснил, что двух молодых
людей надо обучить обращению с пистолетом, «так как они готовят-
ся стать комитскими инструкторами»; Стоядинович же известен не
только как опытный комита, но и как лучший в стране стрелок, бес-
сменный чемпион Сербии с 1908 года, участник международных со-
ревнований в Риме (1911) и Биаррице (1912).
Согласно Стоядиновичу Танкосич принес на стрельбище два
9-мм пистолета «браунинг М1910», полученных им от Шарля (по
другим данным, Карла Дусе), белградского представителя Fabrique
Nationale d'Armes de Guerre из Херсталя, близ Льежа; пистолеты, как
сказал Танкосич, произведены именно на этой фабрике. Как следует
из записей, Стоядинович несколько дней обучал Принципа и Грабе-
67

жа стрельбе из положения стоя, на коленях и лежа. (Подробнее см.:
Бранко Богданович. Первые выстрелы Первой мировой II Оружие.
2012, № 12. С. 1-3). В то же время, по показаниям Т, Грабежа, данным
20 июля на предварительном следствии, обучение длилось только
один день — 25 мая. (Vladimir Dedijer. Указ. соч. С 317).
Смит Бернадот (точное имя: Bemadotte £ Schmitt) (1886-1969) —
американский историк. «Journal of Modern History» — один из веду-
щих американских исторических журналов; издается с 1929 года.
Альбертини Луиджи (1871 — 29 декабря 1941, Рим) — итальян-
ский политик и публицист. Долгие годы (1900-25) возглавлял «Кор-
рьере делла Сера» и вывел ее в число самых влиятельных либе-
ральных газет Европы. Сенатор (1914-22). После прихода к власти
Муссолини вынужден был уйти из газеты и заняться историко-пуб-
лицистической деятельностью, изучая обстоятельства возникнове-
ния Первой мировой войны. Немалую долю вины возлагал на Гер-
манию и Австро-Венгрию, но не склонен был оправдывать и другие
стороны.
6. Alfred Jansa. Erinnerungen. Ein Osterrelchischer General gegen Hitler.
Wien-Koln-Weimar. 2011. S. 229. Ямза Альфред (1884-1963) — австрий-
ский фельдмаршал-лейтенант, начальник генштаба (1935-38).
7. Ошъап Lonnarevin. Jugoslaviens Entstehung. Wien. 1929. S. 513.
Лончаревич Душан (1876-1962) — офицер австрийской армии, жур-
налист; с 1903 года — постоянный корреспондент европейских ин-
формационных агентств в Белграде. Шеф пресс-бюро министерст-
ва иностранных дел Королевства СХС (1919-20), реорганизовал его
разведслужбу. Член масонской ложи «Аврора» (1936).
8. http://feb-web.ru/feb/rosarc/ra8/ra8-282-.htm
9. Alfred Jansa. Указ соч. S. 197. (О погроме см.: Политика,
18.06.1914).
10. Vladimir Dedijer. Sarajevo. 1914. Knjiga II. Beograd. 1978. S. 123.
11. Српски биографски речник. Нови Сад, 2009. Т. 4. С. 402.
12. Танкосич Воислав (Войя) (1881-20.10.1915)— майор серб-
ской армии, сподвижник Аписа. Был членом центральной управы
«Черной руки»; принимал непосредственное участие в организации
Сараевского убийства (передал убийцам эрцгерцога оружие и бом-
бы). Требование ареста майора Танкосича содержалось в ультимату-
ме, предъявленном Австро-Венгрией Сербии. Танкосич был аресто-
ван, но с началом войны выпущен. Отличался жестокостью, а часто
и зверством не только по отношению к противнику, но и к сербам,
68

заподозренным в нелояльности «Черной руке». Умер, получив смер-
тельное ранение во время отступления сербской армии; похоронен
четником Джурой Шарацем, но затем его останки сербы тайно пере-
несены в другое место. Оккупировав Сербию, австрийцы обнаружи-
ли могилу; снимок изъятого трупа опубликовали в газетах, снабдив
подписью: «демон мировой войны мертв».
Из записок очевидца:
Как-то раз на железнодорожной станции в Вальеве я неожидан-
но заметил майора Войю Танкосича в униформе и сандалиях. Стан-
ционный чиновник Миливойе Йоксич пожелал узнать, кто этот че-
ловек. Услышав его имя, он сказал: «Неужели? Так это тот молодец,
который виновен в нынешней войне!».
Этот случай показывает, что в Сербии хорошо знали, на ком
лежит ответственность за войну. (Majop flo6pnBoje Лазаревне.
Црна рука. Београд, 2002. С 22).
13. См.: Васа Казимирови?к Никола Паши?) и уьегово доба 1845-
1926, Кн>. II, 1990. С. 265.
14. Српски биографски речник. Нови Сад, 2011. Т. 5. С. 499.
15. Симо ТпирковиЙ. Koje ко у Heduheeoj Cp6uju. Белград, 2009.
С. 290. Примечательная деталь: в начале XX века помощником на-
чальника управы Белграда служил некто Гнедич, секретный агент
(с оплатой 100 франков) полковника В. В.Тржецяка, главы русской
агентуры на Балканах. Существовала ли связь между Гнедичем и Ла-
заревичем, установить я не смог. Другим агентом Тржецяка был ма-
сон Йован Джайя (1846-1928), известный журналист и редактор, ми-
нистр внутренних дел Сербии (1890-95).
16. Српски биографски речник. Нови Сад, 2006. Т. 2. С. 796-797.
17. См.: Споменица Васи/ьа Tpfyuha, Capajeeo 1935. С. 135-143.
Сведения о его принадлежности к масонству см.: JoeaH M. ПоповиЙ,
Неимари }угослави]е, Београд 1934, стр. 391-392.
18. См.: Политика, 16.05.1938. С. 5.
19. Б. Евтий. Васил> Tpfiuft и «Млада Босна». II }угословенска По-
шта. Сараево, 27.Х. 1934. Речь идет о почетном перезахоронении
останков В. Гачиновчиа в Сараеве в августе 1934 года.
20. Цит. по: Кнез Г. Н.Трубецки. Рат на Балкану 1914-1917 и руска
дипломатка. Београд, 1994. С. 68-69. (В оригинале: Трубецкой Г. Н.
Русская дипломатия 1914-1917годов и война на Балканах. Монре-
аль, 1983). Трубецкой Григорий Николаевич (1874-1930, Париж) —
русский дипломат и публицист. Занимал дипломатические посты в
69

Вене, Берлине и Константинополе (1896-1906). Посланник в Сербии
(прибыл в Ниш 25 ноября 1914; после падения Сербии через Алба-
нию перебрался на о. Корфу, где оставался до 2 марта 1916 года).
В эмиграции участвовал в евразийском движении.
21. В. Н. Штрандман. Указ. соч. С. 376.
22. Кнез Г. Н. Трубецки. Указ. соч. С. 75-76.
23. См.: Славо/ъуб Качаревий. Посланик кра/ьевине Cp6uje
n/ьунуо Левина II Политика, 25.05.1991.
24. Alfred Jansa. Указ соч. S.
25. См.: Васа КазимировиЙ: Указ. соч. С. 294.
26. Там же.
27. См.: Славо/ъуб КачаревиЙ. Указ. соч.; Zoran Spalajko^.
Politiuko zave/btanje srpskom narodu dr Miroslava Spalajkovin<a. Beograd
2002, С 8.
28. Родионов Иван Александрович (1866-1940)— русский пи-
сатель-монархист, участник Белого движения.
29. Берберова Н. Н..Люди и ложи. Русские масоны XX столетия.
Харьков, 1997. С. 299. Берберова Нина Николаевна (1901-1993, Фи-
ладельфия) — русская писательница, исследователь масонства.
30. Кутырин Владимир Владимирович (1887— 5 апреля 1951,
Гаарлем, Голландия). Всевеликого войска Донского войсковой стар-
шина, потомственный дворянин. Окончил 1-ю степень юридическо-
го факультета Московского университета (1910). Начал службу при
Московской судебной палате; занимал должности судебного сле-
дователя, товарища прокурора Семипалатинского окружного суда.
Участник Первой мировой и Белого движения; полковник. С 1920 го-
да в Сербии; атаман Донской казачьей станицы им. Петра Красно-
ва в Белграде. Писал статьи, редактировал белградскую газету «Цар-
ский вестник» (1928-40). Скончался в старческом доме.
31. Ходолей Борис Григорьевич (1906-?)— платный англий-
ский агент; выполнял секретные поручения английского посоль-
ства в Белграде, о чем рассказал на допросе в Гестапо 16 июня
1941 года. В дальнейшем на службе у немцев.
32. Алексе] Тимофе]ев. Руси и други светски рат у )угосла-
euju. Београд, 2011. С. 33-34; Тимофеев А. Ю. Русский фактор, М.,
2010. С. 18-19.
33. G. von Jagow. Ursachen and Ausbruch des Weltkrieges. Berlin.
1919. S. 101.
34. Биржевые Ведомости. Петербург. 27.02.1914. Между тем не-
делей ранее ведущая белградская газета «Политика» опубликовала
70

не менее провокационную статью «Русская мобилизация. Россия в
апреле призывает свои резервы», текст которой гласил:
Россия в апреле объявит мобилизацию своей армии или, по
крайней мере, большей части своих европейских корпусов.
Пока еще неизвестно, сколько резервистов отправится в казар-
мы, но известно, что для той цели, которую русские называют проб-
ной мобилизацией, выделен кредит в 300 миллионов динаров. Из это-
го видно, что русские на этот раз собираются проводить не мобили-
зацию лишь нескольких полковых округов, как часто делали до сих пор,
а готовы поставить под боевые знамена сотни тысяч людей.
Весть о мобилизации русской армии в таких размерах во всем
мире вызвала самую большую сенсацию, а в Австрии — озабочен-
ность. В Вене ошеломлены. Венские газеты, которые обо всем этом
публикуют самые обширные сообщения, не знают, как объяснить
эту меру русского правительства, и лишь пытаются уверить ав-
стрийское население, что приказ о мобилизации не означает вой-
ны. Утешаются, успокаивают себя, но ясно чувствуется, что у них
на сердце давно не было такого холода, как сейчас.
«Новая свободная пресса» скулит, как никогда ранее. Не может
надивиться, почему Россия предпринимает эти меры, и полагает,
что сейчас нет никакого повода к войне, а Россия делает это толь-
ко ради того, чтобы оказать давление на Тройственный союз в ре-
шении некоторых вопросов своей внешней политики. Статья за-
вершается мыслью, что война в этот момент значила бы сума-
сшествие и кровавое преступление!
Орган австрийского военного министерства «Милитерише
Рундшау» также публикует статью о русской мобилизации. В ней
отмечается, что Россия и прежде объявляла малые пробные мобили-
зации, но этот приказ должен вызвать самое сильное возбуждение.
В конце статьи говорится: «И хотя ситуация в Европе не самая спо-
койная, все же можно принять во внимание, что мобилизация русской
армии служит прежде всего инструктивным целям. Можно, следова-
тельно, надеяться, что этот план русского военного министерст-
ва по крайней мере сейчас не преследует никаких других целей».
Если в Вене с таким возбуждением пишут о мобилизации рус-
ской армии, то с другой стороны поступают сообщения о том, что
в отношениях между Россией и Германией в последнее время насту-
пила известная напряженность. «Новая свободная пресса» получила
такие сведения из берлинских дипломатических кругов:
71

«Германия недовольна поведением России в некоторых вопросах
внешней политики и в особенности позицией русского правительст-
ва относительно направления немецкой военной миссии в Турцию.
Кроме того, ускоренное вооружение России неблагоприятно влияет
на русско-германские отношения. В дипломатических кругах полага-
ют, что опасности для мира нет, но верят, что Германия, которая
в период балканских войн проявляла в отношении России наиболь-
шую предупредительность, сейчас займет другую позицию».
Кредит, предназначенный для мобилизации, доказывает, что
речь идет о мобилизации самого большого количества русских кор-
пусов. Кредит в 300 миллионов позволяет мобилизовать сразу все
европейские корпуса... Россия имеет в Европе 30 корпусов, а в мирное
время держит в казармах 1800 000 солдат. Европейские корпуса рас-
пределены в 7 военных округах.
На границе с Австрией и Германией размещены следующие во-
енные округа: Вильненский с 4 корпусами, Варшавский с 5 корпусами,
Киевский с 5 корпусами и Одесский с 2 корпусами. Таким.образом, Рос-
сия имеет на этом направлении 16 корпусов. Внутри страны обра-
зованы военные округа: Петроградский с 4, Московский с 5 и Казан-
ский с 2 корпусами; кроме того, созданы 3 кавказских округа с 5 кор-
пусами. (Политика, 20.02.1914)
35. Милюков П. Н. Воспоминания. М., 1991. С 384. Милюков Па-
вел Николаевич (1859-1943) — лидер Конституционно-демократи-
ческой партии (Партии народной свободы, кадетской партии); де-
путат Государственной Думы (1907-17). Министр иностранных дел
Временного правительства (март—май 1917).
Согласно его воспоминаниям, быстро осознал опасность вой-
ны: «Сессия Думы закончилась, и я переехал на летний отдых в свою
финляндскую избу. Утром 16(29) июня я вышел прогуляться навстре-
чу почтальону, получил корреспонденцию, развернул газету и в ней
прочел телеграмму об убийстве в Сараеве наследника австро-вен-
герского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда с супругой. Я не
мог удержаться от восклицания: «Это— война!»— и повторил его,
вернувшись, своим домашним».
36. Сухомлинов В. А. Воспоминания. Мемуары. Минск. 2005.
37. Думерг Гастон (1863-1937) — премьер Франции с 9 декабря
1913 по 9 июня 1914 года, масон. Кайо Жозеф (1863-1944) - министр
финансов в этом правительстве.
38. Сухомлинов В. А. Указ соч.
72

39. Шебеко Николай Николаевич (1863-1953)— русский ди-
пломат. В 1912-13 посланник в Румынии, затем посол в Австро-Венг-
рии (отозван с началом Первой мировой войны).
40. Полетика Н. П. Сараевское убийство как дипломатический
повод к войне // Историк марксист, 1929. Том одиннадцатый. С. 55.
Полетика Николай Павлович (1896-1988) — советский историк, ав-
тор книг о Сараевском убийстве и о подготовке Первой мировой
войны. В 1973 году эмигрировал в Израиль. «Его первая жена, кото-
рую он очень любил, принадлежала к довольно известному еврей-
скому роду Пумпянских. Вторая, на которой он женился через много
лет после смерти первой, тоже была еврейкой. «Еврейский вопрос»
Н. П. Полетика вообще считал важной лакмусовой бумагой для по-
нимания судеб России», — сообщает его бывший коллега А Давид-
сон [Российские и славянские исследования, Минск. Вып. 4,2009).
41. Станойевич Станойе (1874-1937)— известный сербский
историк-германофил. Один из авторов сборника, посвященного его
памяти, отмечал: «И немецкая печать Рейха отдала должное уваже-
ние нашему ученому, отмечая, что он, помимо прочих признаний
за свой научный труд, был избран членом Германской академии в
Мюнхене, и определяя его смерть как ощутимую потерю в культи-
вировании правильно понятых югославско-немецких отношений, за
которые Станойе Станойевич, как председатель югославско-немец-
кого общества в Белграде и его основатель, очень активно и очень
сердечно боролся». (Бранко МагарашевиЙ. Наша и страна штампа
поводом смрти CmaHOja CmaHojeeufia /I Гласник историског друш-
твауНовом Саду. Свеска 33-34. Нови Сад, 1938. С. 159).
Характерно, что по случаю смерти Станойевича соболезнова-
ние его супруге выразили самые высокие чины III Рейха. Их теле-
граммы говорят сами за себя: «Примите и от меня, уважаемая Гос-
пожа, уверение искреннего соучастия в тяжелой потере, которая
Вас постигла. Генерал-полковник Геринг». «По случаю горькой по-
тери, которую Вы, глубокоуважаемая Госпожа Станойевич, понес-
ли со смертью Вашего и в Германии высокопочитаемого и уважае-
мого мужа, выражаю Вам и всей семье свое искреннее соучастие.
Фрайхер фон Нейрат». (Там же. С. 147). Отправитель этой телеграм-
мы — тогдашний министр иностранных дел Германии (1932-38).
42. Ст. CraHojeBnfi. Убиство аустриског престолонаследника
Фердинанда. Прилози питан>у о почетку светског рата. Београд,
1923. С. 45, 54.
73

43. Вен дел ь Герман (1884-1936)— немецкий историк и писа-
тель, член городского парламента Франкфурта-на-Майне, депутат
рейхстага от социал-демократов (1910-18). Во время Первой бал-
канской войны корреспондент в Сербии. Основал немецко-юго-
славское общество во Франкфурте (1921). Автор книги «Покушение
в Сараеве. Историко-критическое исследование» (1925).
44. Драг. СтраиьаковиТ!. Рад CmaHoja CmaHojeeufia на Hoeujoj
cpncKoj ucmopuju II Гласник историског друштва у Новом Саду. Све-
ска 33-34. Нови Сад, 1938. С. 99.
45. Bao/mnj Штрандман. Балканскиуспомене. Београд, 2009. С. 77.
46. СмлДолазакг-ЪеХартвигН Политика, 30.06.1914. С.З.
47. Звона рев К. К. Русская агентурная разведка до и во время
войны 1914-1918 годов. Т. 1. Ч. III. M., 2003. Звонарев Константин Ки-
риллович (настоящее имя Карл Звайгзне; 1892-1937, расстрелян), в
1922-24— советский военный атташе в Турции, в дальнейшем на
агентурной работе.
48. От Фи}уме до Оршаве II Политика. 28.07.1914.
49. Durban Lonnarevin. Jugoslaviens Entstehung. Wien. 1929. S. 615.
50. Dun>an Lonoarevin. Указ. соч. S. 619.
51. Звонарев К. К. Указ. соч.
52. См.: Писарев Ю. А. Русский дипломат Г. Н. Трубецкой о нача-
ле первой мировой войны // Новая и новейшая история. 1990, № 5.
С. 144; Шевцова Г. И. Руска добротворна помой Србщи у ратовима
1912-1917. Београд, 2010. С. 113, прим. Й. Качаки.
53. См.: Писарев Ю. А. Сараевское убийство 28 июня 1914 года. II
Новая и новейшая история, 1970, № 5.
54. Noblesse oblige — французский фразеологизм, буквально озна-
чающий «благородное (дворянское) происхождение обязывает». Пе-
реносный смысл — «честь обязывает» или «положение обязывает».
55. Ю. Писарев в своей статье приводил ряд примеров злонаме-
ренной антисербской пропаганды после покушения и, в частности,
отмечал: «Шовинистическая "Reichspost" (30.VI.1914) писала, напри-
мер, что в «русском посольстве в день сараевского убийства давал-
ся званый обед, окна были открыты и был слышен звон бокалов».
56. На самом деле, Артамонова в 1920 году сменил не полков-
ник Владимир Иосифович Базаревич (7-31.10.1943, Белград), а ге-
нерал-майор Дмитрий Николаевич Потоцкий. В 1923 году Потоц-
кий был уволен со своего поста П. Н. Врангелем за участие в рауте,
данном председателем болгарского правительства А. Стамболий-
74

ским — известным левым деятелем, находившемся проездом в Бел-
граде (убит в том же году), и только тогда на его место заступил В.
Базаревич.
57. Писарев Ю. А. О романе В. Пикуля «Честь имею» II Новая и
новейшая история, 1989, № 4. С. 169-170. Данное письмо помещено
как приложение к авторской статье. В ней, в частности, подвергает-
ся резкой критике то, как Пикуль изобразил Артамонова: это, пишет
Писарев, «одна из зловещих фигур в романе. По Пикулю, он — и ор-
ганизатор заговора на жизнь Франца Фердинанда, и член зловещей
«Черной руки», и наставник загадочного «русского агента». Однако
документы Центрального государственного военно-исторического
архива СССР, где хранятся бумаги В.А.Артамонова, начисто опро-
вергают эти домыслы». (Там же. С. 166).
58. Чубрилович Васо (1897-1990) — участник Сараевского по-
кушения. Находился по пути следования кортежа Франца Фердинан-
да, но, как и М. Мехмедбашич, не смог заставить себя бросить бомбу.
Осужден на 16 лет заключения; освобожден в связи с распадом Ав-
стро-Венгрии (1918). Окончил философский факультет Белградско-
го университета (1922); работал учителем истории. С 1939 года про-
фессор Белградского университета, зав. кафедрой новой истории
(1946-67). В период оккупации подвергался заключению в конц-
лагерь Баница. После 1945 года был министром лесного хозяйст-
ва Югославии. Академик Сербской академии наук и искусств (1961);
директор Института балканистики (1969-78). Заключил с титовской
властью негласный договор: он не мешает им «переписывать» но-
вейшую историю, а взамен получает возможность заниматься бо-
лее ранними периодами. За это злые языки дали ему прозвище Васа
Джубрилович (от джубре — навоз).
Лишь в своих последних работах В. Чубрилович осмелился под-
черкнуть, что Габсбургская империя была правовым государством, а
ее чиновники, присланные в Боснию, — высококвалифицированны-
ми специалистами. «Беззакония могли быть только там, где действо-
вали военные власти, те же, кто предстал перед гражданским судом,
были осуждены согласно законам. Это и мы ощутили во время Сара-
евского процесса». (Чубрилович В. Размиш/ьан>а о велеизда]ничким
процесима у Првом светском рату// Погледи Васе ЧубриловиЬа на
српску ucmopujyXIX и XX века. Београд, 1992. С. 423).
59. Георгий (Джордже) Карагеоргиевич (1887-1972)— стар-
ший сын короля Петра, брат короля Александра Карагеоргиевича.
75

60. Ю. Писарев дважды ошибается: 1. Государство словенцев,
хорватов и сербов имело другое название: Королевство сербов,
хорватов и словенцев (Королевство СХС). 2. «Народное вече Госу-
дарства словенцев, хорватов и сербов» также имело другое назва-
ние— Народное вече словенцев, хорватов и сербов (также имену-
ется Народное вече СХС).
61. Будисавлевич Срджан (1884-1968) — адвокат и политик; в
октябре 1918 избирался секретарем Народного вече СХС.
62. Писарев Ю. А. Тайны Первой мировой войны. Россия и Сербия
в 1914-1915 годах. М., 1990. С 10..
63. Писарев Ю. А. Российская контрразведка и тайная сербская
организация «Черная рука» //Новая и новейшая история, 1993, № 1.
С. 28-29.
64. Крлежа Мирослав (1893-1981)— один из виднейших хор-
ватских писателей XX века.
65. Йованович (Патак) Любомир (Люба) (1865-1928)— серб-
ский историк и политик. Зам. председателя (1906-07), председатель
Народной скупщины Сербии (1907-09) и Королевства СХС (1923-24),
министр внутренних дел (1909-10; ноябрь 1914-18), министр про-
свещения и по делам церкви (1911 — ноябрь 1914), министр веры
(1923-24), зам. председателя Главного комитета Радикальной пар-
тии; в довоенный период был председателем «Народны одбраны».
Руководитель официального следствия по делу о покушении на
принца-регента в 1917 году. Основатель и первый председатель Го-
сударственной комиссии в помощь русским беженцам (1920-27). По
некоторым данным, масон (См. Милан БаниЙ. Maconepuja и ]угосла-
euja. Београд. 1941. С. 46). Обзор жизни и деятельности см.: Саша Не-
де/ьковий. /Ьуба JoeaHoeufi — државник из Боке II Зборник Матице
српске за друштвене науке, Нови Сад, 2010, № 133. С. 145-159).
66. Подробнее см. Главу IV. Точное название упоминаемой ста-
тьи — Крв словенства («Кровь славянства»).
67. Мирослав Крлежа. Српске теме. ПашиЯ о Солунском проце-
су II Политика, 9.06.1963. С. 17. Интересно, что против этого опуса М.
Крлежи резко восстал Д. Стоядинович, направивший в высшие науч-
ные инстанции Югославии и Сербии открытое письмо с протестом
против наветов на Аписа и Артамонова (который, как уже отмеча-
лось, лично писал Стоядиновичу о своей непричастности к Сараев-
скому покушению). (См.: Миле Bj^aja4. Оружие за Cp6ujy тек у авгу-
сту//Политика, 9.12.2013).
76

68. Никола Живковий. Берлински записи. 1986-1988. Киьига дру-
га. Београд, 2010. С. 214.
69. Со ссылкой: Enes Иепд1ж. S Krlefiom izdana и dan (1956-1975).
Balade о ftivotu koji teue. Knjiga 1. Zagreb, 1985. S. 303.
70. Принцип Гаврило (25.07.1894-28.04.1918)— убийца авст-
рийского престолонаследника Франца Фердинанда и его жены гер-
цогини Софии Гогенберг. На момент убийства по австро-венгерским
законам был несовершеннолетним, так как не достиг 20 лет. Приго-
воренный к максимально возможному сроку, 20 годам заключения,
содержался в тяжелых условиях и умер от туберкулеза в Терезиен-
штадте (ныне Терезин, Чехия).
71. Enes Иепд!ж. S Krlefiom iz dana и dan (1956-1975). Balade о
fiivotu koji teue. Knjiga 1. Sarajevo, 1990. S. 185-186.
72. Чабринович Неделько (1895-20.01.1916)— типографский
служащий, один из главных участников Сараевского покушения;
при этом его отец был австрийский тайный агент (См.: Политика,
28.06.1933. С. 2). Утром 28 июня 1914 года метнул бомбу в кортеж
Франца Фердинанда.
«В 10:17 колонна проходит мимо террасы ресторана «Мостар»,
неподалеку от здания семинарии, где стоит Чабринович. Он выхва-
тывает из-за пояса кубическую осколочную гранату, отвинчивает
предохранительный колпачок, ударяет капсюлем-воспламенителем
в столбик на трамвайных путях и немедленно с размаху кидает ее,
прицелившись в зеленые перья на шляпе эрцгерцога. Но неопыт-
ный молодой человек забыл, что время замедления гранаты было
целых 12 секунд!
Шофер Леопольд Лойка (1885-1926) замечает краем глаза ле-
тящий предмет и непроизвольно прибавляет газ. Граната падает на
свернутую крышу автомобиля, но не взрывается, и эрцгерцог успе-
вает отшвырнуть ее на улицу.Через несколько секунд граната взры-
вается под левым задним колесом следующего автомобиля. В ре-
зультате взрыва образовалась воронка глубиной 16 см и радиусом
31 см, а «Мерседес бенц» подполковника Александра Босс-Вальдека
был серьезно поврежден. Несколько железных осколков ранили в
голову подполковника фон Мерицци, подполковника Босс-Вальде-
ка и около двадцати зевак. Чабринович спрыгнул в речку Миляцку с
шестиметровой высоты и попробовал принять цианид калия, но ам-
пула раскрылась раньше времени, и смертоносный порошок рассы-
пался. Полицейские бросились в погоню и схватили заговорщика».
77

(Бранко Богданович. Первые выстрелы Первой мировой II Оружие.
2012, № 12. С. 66). Осужденный к 20 годам строгого режима умер в
тюрьме Терезиенштадта.
73. Грабеж Трифун (Трифко) (1895-21.10.1916)— участник Са-
раевского покушения, из семьи священника. Вооруженный бомбой
и револьвером ожидал кортеж Франца Фердинанда, но пропустил
его, не совершив никаких действий. Осужденный к 20 годам строго-
го режима умер от туберкулеза в тюрьме Терезиенштадта.
74. См.: Арсен ьев А. Б. Русская эмиграция в Дубровнике II Евро-
па, Международный альманах. Вып. 10. Тюмень, 2011. С. 75-140. Ар-
сеньев А. Б. Русская эмиграция в Дубровнике. 1918-1921 годы. // Но-
вый журнал. Нью-Йорк. 2010, № 260.
75. Гире А. А. Австро-Венгрия, Балканы и Турция. Задачи войны и
мира (письма и заметки). Петроград, 1917. С. 23.

Глава вторая
АПИС, АРТАМОНОВ
И САРАЕВСКИЕ ВЫСТРЕЛЫ
Имена и поступки людей, замешанных
в покушении в Сараево, мне стали известны
лишь позднее из прессы и литературы...
В. А Артамонов
I. КТО ЗНАЛ БОЛЬШЕ
29 июня / 9 июля 1914 года идеолог русского анархизма
П. А. Кропоткин писал Н. И. Гольдсмит из Брайтона:
Война, большая, общеевропейская, которой приближе-
ние только незнание и близорукость радикалов могли от-
рицать, разгорится через несколько дней. Германия, уже 10
дней тому назад решила бесповоротно ее начать. Был бы я
моложе — был бы с вами в Париже, который опять приходит-
ся защищать от немецких Гуннов, Париж и послереволюцион-
ную цивилизацию Франции. (1)
Биограф Кропоткина отмечал, что еще в 1912 году Петр
Алексеевич говорил о надвигающейся европейской войне,
которая «должна вспыхнуть летом 1914 года, когда Германия
закончит работы по прорытию Кильского канала и когда во
Франции и в России снимут жатву». (2)
Эти кропоткинские предвидения, безусловно, можно от-
нести к разряду блестящих исторических пророчеств. Но
вряд ли можно утверждать, что мир был на волоске от вой-
ны перед выстрелами в Сараево. Хотя, может быть, и сам Кро-
поткин не догадывался, что для соскальзывания в катастро-
фу требуется лишить жизни всего одного человека — Франца
Фердинанда. А вот Аписа, похоже, такие предчувствия посе-
щали. Милан Протич приводит такой эпизод:
Один из умеренных «чернорукцев», позднее профес-
сор юридического факультета, в одном из разговоров как бы
между делом— думаю, это было в 1942/43 году,— хвалеб-
79

но рассказывая о личности Аписа, заметил, что однажды, пе-
ред 1914 годом, поднимаясь по лестнице Главного сербско-
го генералштаба, Апис остановил Милована Гр. Милованови-
ча (одного из основателей «Черной руки», члена Верховной
центральной управы. — И. М.), который шел вниз, и спросил
его, что бы случилось, если бы убили Франца Фердинанда,
австрийского престолонаследника? Милован Гр. Миловано-
вич посмотрел на него с большим удивлением и с недоволь-
ством покачал головой, как бы говоря: «Бог с тобой». Никогда
больше о том Апис ему не проронил ни слова, хотя они были
очень близкими приятелями и соратниками. (3).
Поговаривают, что точно такой же вопрос накануне роко-
вого дня задал своему румынскому коллеге глава русской ди-
пломатии С. Д. Сазонов. (4)
Из воспоминаний бывшего директора департамента ми-
нистерства иностранных дел В. Б.Лопухина:
Сазонову, ссылаясь, правда, не на документы, а на слухи,
«исходившие из дипломатических кругов», приписывается та-
кой вопрос, заданный румынскому премьер-министру Бра-
тиану (дело происходило в Констанце, куда приехал царь в
сопровождении Сазонова на свидание с румынским королем
Карлом — за 13 дней до убийства Франца Фердинанда): «Ка-
кую позицию займет Румыния в случае вооруженного столк-
новения между Россиею и Австро-Венгриею, такого, при кото-
ром начать военные действия была бы вынуждена Россия?».
Братиану будто отвечал на вопрос вопросом: «Неужели
Сазонов ожидает в ближайшее время возникновение вой-
ны?». И на это Сазонов будто бы поставил еще вопрос: «А что
произойдет, если будет убит австрийский эрцгерцог?» (5).
Бывают ли так такие совпадения?.. Или опять «масоны сго-
ворились»? Ведь и Аписа, и Сазонова не без оснований при-
числяют к «вольным каменщикам».
И только В.А.Артамонову— если верить его очерку —
дыхание близкой войны не казалось обжигающим. Русский
военный агент словно витает в мире своих иллюзий: уби-
ли эрцгерцога— глазом не повел; Гартвиг скоропостижно
умер — и это его едва растревожило; сербам предъявили уль-
тиматум — он все еще на морском курорте, и не где-нибудь, а
в Австро-Венгрии, которая уже ощетинилась штыками.
80

Возникает ощущение, что Артамонов, к несчастью, был
далеко не самым осведомленным человеком в Белграде. Вот
какой разговор произошел на похоронах Н. Г. Гартвига (1/14
июля) между двумя участниками траурной церемонии. Сви-
детельствует мемуарист Душан Лончаревич:
На Князь-Михайловой улице я случайно столкнулся с вла-
дельцем и редактором «Политики». Мое положение в Белграде
было исключительно трудным и деликатным. Я был журнали-
стом, австрийским подданным и должностным лицом и вме-
сте с тем национально мыслящим сербом. То, что мне ста-
новилось известно как австрийскому должностному лицу и
официальному корреспонденту, я по долгу службы передавал
в Телеграфное агентство. Но нередко ко мне поступали со-
общения от ответственных сербских политиков, которые
были предназначены не для общественности, а лишь для до-
верительного информирования австр.-венг. политиков и ди-
пломатов — их я добросовестно пересылал адресатам. Ко
мне, как сербу с национальной душой, приходили многие сооб-
щения от интимных знакомых и приятелей; в таких случаях
я считал долгом чести беречь такого рода информацию, как
личную тайну. Благодаря педантичному соблюдению этого
принципа за многие годы я узнал о разных конфиденциальных
вещах. Но случившийся всемирно-исторический переворот
заставил меня переступить через некоторые запреты, и я
решил рассказать о некоторых происшествиях, которые до
войны имели строго конфиденциальный характер, но теперь
их огласка принесет пользу для изучения истории. Наверное, к
таковым относится и разговор, который я случайно завел в
момент упомянутой встречи с владельцем и издателем «По-
литики» Владой Рибникаром. (б) В то время как мимо нас мед-
ленным, размеренным шагом продвигалась бесконечная тра-
урная процессия, Рибникар отвел меня немного в сторону и
прошептал на ухо под большим секретом:
«О покушении на Франца Фердинанда я теперь очень хо-
рошо информирован. Дело оказалось очень сложным, пото-
му что в нем замешаны многие персоны, которые были на
вторых ролях, и успех предприятия зависел от того, не вы-
даст ли кто-нибудь из этих второстепенных лиц все заду-
манное. В период подготовки это вызывало тем большие
81

опасения, что в заговор оказались поневоле втянутыми и
некоторые должностные лица, и постоянно существовала
вероятность того, что либо тот, либо другой злоупот-
ребит доверием и донесет. Танкосич действительно сыг-
рал важную роль, но его Австрия живым не получит, и он сей-
час также ничего не выдаст. Из Сараево сообщают — и это
верно, — что покушавшиеся были в обход закона переправ-
лены через границу Это было самое опасное, поскольку поку-
шавшимся грозила опасность быть пойманными не только в
Боснии, но и в Сербии. Можете себе представить, как бы себя
повел Стоян (Протич, бывший министр внутренних дел, ко-
торый совсем недавно победоносно завершил борьбу за под-
чинение военных властей гражданским). (7) Но ненависть к
Австрии всем затворила уста. Так...».
В этот момент открытый катафалк, задрапированный
в белое (в русский траурный цвет), достиг того места, где
мы находились, и непроизвольно Рибникар прервал разговор;
воцарилась тишина, и люди обнажили головы. (8).
Книга Д.Лончаревича ныне практически забыта. Прав-
да, историк Васа Казимирович в своем двухтомнике о Н. Па-
шиче цитирует В. Рибникара, но с сильными купюрами; воз-
никает подозрение, что Казимирович сделал эти сокращения
неспроста. Очень жаль, конечно, что разговор оборвался на
полуслове в самый интригующий момент; удивляет и то, что
Лончаревич не попытался вернуться к нему чуть позже.
Но еще больше удивляет, что австрийский корреспондент
(при желании его можно было считать агентом вражеского го-
сударства, хотя это не так) имеет в Белграде гораздо больше
каналов получения информации, чем опытный русский воен-
ный разведчик. Полковник Артамонов узнает важнейшую ин-
формацию из газет, а Лончаревич получает ее из первых рук,
свободную от цензурных рогаток. И грустно, и смешно...
План покушения не был тайной в Сербии, — констатиру-
ет историк Б. Старков. — Об этом часто и охотно говори-
ли в кафе боснийские эмигранты, а сербский посланник в Вене
даже предупредил австрийского министра Билинского, в веде-
нии которого находились территории Боснии и Герцеговины.
Однако это предостережение было оставлено без внимания.
Разведывательное бюро австрийского Генерального штаба
82

было также информировано о подготовке покушения на Фран-
ца Фердинанда. Об этом знали начальник Генерального шта-
ба Конрад фон Гетцендорф и сам император Франц-Иосиф.
Сербское правительство знало о заговоре и не одобряло
его... 3 июня 1914 года (т. е. за три дня до своего отпуска. — И. М.)
русский военный агент в Сербии полковник В.А.Артамонов
докладывал в Главное управление Генерального штаба: «После
трех кампаний Сербия истощена материально и в финансо-
вом отношении, поэтому всякого рода осложнения, и тем бо-
лее военные действия, для нее крайне нежелательны...» (9)
Да, но где же тут «горяченькое»?.. Где упреждающая ин-
формация о готовящемся покушении, если, как пишет Б. Стар-
ков, «сербское правительство знало о заговоре»?
Советский историк Ю. Писарев в своей поздней работе
также отмечает слабую профессиональную подготовку наше-
го военного агента, хотя при этом и сам не блещет научной
эрудицией.
Артамонов, как показал военный историк К. К. Звонарев,
не имел собственной разведывательной сети и пользовался
данными, собранными сербской контрразведкой. На это он и
тратил финансовые средства.
По словам генерал-квартирмейстера Ю.Н.Данилова,
одно время ведавшего делами контрразведки, Артамонов
был плохим разведчиком. Он, писал генерал, предпочитал ма-
зурку на балах, устраивавшихся в королевском дворце, рабо-
те со шпионами, был слишком интеллигентен, чтобы зани-
маться «грязным делом», и все поручения выполнял с крайней
неохотой. В конце концов Артамонова пришлось заменить.
В 1914 году, т. е. во время сараевского заговора, разведкой на
Балканах ведал военный агент в Болгарии полковник Татари-
нов, но и он не был в то время в Сербии. (10)
Приходится по ходу дела исправлять и ляпы почтенного
академика: В. А. Артамонов был пятым по счету и последним
военным агентом России в Белграде; А. А. Татаринов никогда
его не подменял. Предшественники Артамонова в этой долж-
ности: Леонтович Евгений Александрович (1899-1902); Сысо-
ев Иван Николаевич (1902-1907); Агапеев Владимир Петрович
(1907- 1909). (11) Все же факт остается фактом: в решающий
момент Виктор Алексеевич со своей задачей не справился.
83

//. СТРАННОЕ ДОНЕСЕНИЕ АРТАМОНОВА
Но, может быть, — чем черт не шутит! — Артамонов во-
все не такой простак, как может показаться? Трудно вот так
сразу взять и поверить, что он был слабым разведчиком. Та-
кие сомнения могут возникнуть, например, при чтении не-
давней статьи в «Независимой газете». Ее белградский автор
Илья Вукелич (поиск по интернету показал, что это довольно
удалой журналист) ничтоже сумняшеся полагает, что в Петер-
бурге знали, что, как и утверждалось в ультиматуме, покуше-
ние было организовано Димитриевичем-Аписом.
Знали же потому, что у Аписа не было тайн от русского
военного агента (атташе) в Белграде полковника Артамоно-
ва. Знали в Петербурге и больше того: что за Артамоновым,
а значит, и за Аписом стояла влиятельная группа во главе с
великим князем Николаем Николаевичем. (12)
В австрийском ультиматуме, однако, имя Аписа вообще
не упоминается; такие ошибки явно не прибавляют доверия
к автору статьи. И последующие выводы приходится отнести
на счет его фантазии.
Странное впечатление возникает и по прочтении письма
бывшего члена «Черной руки» Александра (Ацо) Благойеви-
ча. В свое время Воислав Богичевич, (13) будучи директором
сараевского архива, провел письменный опрос друзей Апи-
са, добиваясь ответа на главный вопрос: кто стоял за спиной
атентаторов? И вот что ему показал Благойевич:
Дорогой г. Богичевич!
По тому вопросу, который мне поставили, могу сказать
вот что.
В апреле 1914 года я приехал в отпуск в Белград. Был я ко-
мендантом албанской границы со штабом в Дебаре. Я и май-
ор Вулович (расстрелянный вместе с Аписом в Салониках в
1917году) встретились с пок. Аписом на Теразии (улица в Бел-
граде.— И.М.). После обычных приветствий и расспросов
мы Коларчевой и Васиной улицами пошли в Главный генерал-
штаб, который тогда был в Верхнем городе. ВГенералшта-
бе он нас позвал в свою канцелярию и, порывшись в бумагах,
84

обратился к нам со словами: «Э, сейчас я вижу, комиты, чего
вы стоите! То, что мы до сих пор сделали, вышло хорошо и
прекрасно, но что сейчас делать с Австрией? Она страшно
готовится против нас. Опасность огромна. Хочет нас унич-
тожить. У нас есть донесения, что их престолонаследник
Фердинанд опасно готовится. Вот тут донесение русского
военного агента Артамонова, который нас предупреждает о
решениях военных кругов Австрии и Германии—решениях нас
оккупировать; из Министерства иностранных дел нам так-
же доставлен акт посланника Гартвига, который говорит о
тех же вещах и советует нам быть сильно настороже в на-
шей работе с Австрией, поскольку Россия все еще не готова
воевать. Апис помянул нам и донесение какого-то священни-
ка из Панчева или окрестностей, сообщавшего об отдельных
приказах австрийских военных властей, о которых точно
знал. И напоследок вспомнил Малобабича, (14) который сумел
сделать так, что его приняли оберкельнером в Офицерский
дом в Загребе. ОМалобабиче сказал, что тот прислал доне-
сение о вечеринке офицеров загребского гарнизона, на кото-
рой возгласил здравицу престолонаследник Фердинанд, а за-
вершилась она возгласами: «До свидания в Белграде» и «Долой
Сербию».
Тогда я сказал: «Если дошло до того, что судьба нашего
народа зависит от воли одного человека или группы людей,
то долой их. Будем достойными сыновьями своего народа и
потрудимся сразить того змея, который хочет проглотить
Сербию. Разве перед одним человеком может трепетать
целый народ? Это было бы страшно». Апис тогда спросил:
«Как?». Я ответил: «Если больше некому, то пусть один из нас
поедет... и разобьет планы того змея». На это Апис сказал:
«Нужно серьезно о том подумать». Я ему тогда ответил, что
у покойного Богдана (Жераича) (15) еще есть последователи,
и Шилья (Войя Танкосич) их хорошо знает; раз он тут, в Бел-
граде, пусть возьмет на себя это дело». Апис, кивая головой,
ответил: «Поговорю с Шильей».
Относительно напоминания, что Вы не будете публико-
вать мои письма, из чего я заключаю, что Вы думаете: я бо-
юсь, отвечаю Вам: все, что я говорю и пишу, готов подтвер-
дить своей жизнью.
85

Извините, что пишу карандашом, мне 75 лет, и мне лег-
че им писать.
Тепло Вас приветствую и желаю всего хорошего.
Ваш другАцо Благойевич,
офицер на пенсии — инвалид.
Белград, 24. VI.1956 (16)
Малобабич приврал: если этот случай и мог произойти, то
лишь с участием другого эрцгерцога, Леопольда-Сальватора
(17), который долгое время служил в Загребе. Набожный като-
лик, австрийский престолонаследник не позволял себе пья-
ные застолья в шумном обществе. Скорее всего, Малобабич
просто поднауськивал Аписа на Франца Фердинанда. К Сер-
бии тот не питал никакой симпатии — это верно; но столь
же верно и то, что он совершенно отчетливо осознавал: аг-
рессивные действия против Сербии неминуемо вызовут кон-
фликт с Петербургом. А это Франц Фердинанд, самый прони-
цательный из венских политиков, считал гибельным для даль-
нейшего существования Австро-Венгрии.
В стремлении оградить свою страну от балканского кон-
фликта весной 1913 года он доверительно писал эрцгерцогу
Евгению, (18) развивая его мысль о полезности для Австрии
междоусобицы балканских государств:
Ты бьешь не в бровь, а в глаз; такова же и моя точка зре-
ния. Возьмем даже тот случай, когда никто другой нам не по-
мешает и мы совершенно спокойно расквитаемся с Сербией.
Что мы от этого будем иметь? Только толпу мошенников,
убийц и негодяев да пару сливовых деревьев. Таким образом,
еще больше сброда, потеря многих солдат и пара миллиар-
дов на военные расходы. Но такой благодатный случай, что
нам никто не помешает, более чем невероятен. ..(19)
Пусть эти примитивные балканцы режут друг друга,
сколько хотят, но мы должны остерегаться от втягивания в
конфликт — так рассуждает Франц Фердинанд в этом глубоко
личном письме, которое является аутентичным доказательст-
вом отсутствия у него воинственных планов.
Из рассказа А. Благойевича мы узнаем, что Артамонов
еще в апреле (или даже раньше) сообщал Апису о решении
Австрии и Германии оккупировать Сербию, хотя это была чис-
тая выдумка. Американский историк Д. Маккензи пишет, что,
86

вероятно, во время этого разговора Апис и Танкосич и разра-
ботали все детали покушения. (20) Маккензи, не слишком ве-
рящий в вину Артамонова, даже не замечает, что такое, по су-
ществу, спекулятивное умозаключение является достаточным
основанием для обвинения русского полковника в том, что
именно он подтолкнул Аписа к роковому шагу.
///. ПОЛКОВНИК И ЕГО КОШЕЛЕК
Русские военные агенты самостоятельно подбирали себе
осведомителей из местных жителей и иностранцев, исходя из
положенной на эти цели суммы. Историк ЕДобычина пишет,
что, организуя тайную разведку, военные агенты часто были
стеснены в денежных средствах (нередко расходовали для это-
го дела личные деньги), что часто становилось главной причи-
ной отказа от выгодного сотрудничества. (21) Однако Виктору
Артамонову грех было жаловаться на нехватку денег.
В 1914 году «на ведение разведки и приобретение мел-
ких секретных документов» военному агенту в Сербии пола-
галось 5000 руб. (годом ранее— 3000 руб.). Однако факти-
чески им было израсходовано 32 500 руб., т. е. в шесть с по-
ловиной раз больше! Спрашивается, на что же тогда тратил
казенные деньги Артамонов, если наиважнейшую информа-
цию получал постфактум из прессы и литературы?..
Общая же сумма расходов на военную разведку в
1914 году составила 1 947 850 руб., что означало 40-кратный
рост государственных расходов по этим статьям по сравне-
нию с началом столетия. Учитывая официальный предвоен-
ный курс рейхсмарки к рублю (1 марка — 0,40 руб.), можно
говорить о внушительной по тому времени сумме, в 10 раз
превышавшей ассигнования на секретные цели в Германии.
Видимо, это дало основание руководителю германской воен-
ной разведки Вальтеру Николаи заявить, что «самой разветв-
ленной и наиболее богатой денежными средствами развед-
кой была русская». Разведке потому и платили, чтобы она не
«прошляпила» грозных событий, а, по возможности, преду-
предила их. Однако Артамонов утверждает: ведать не ведал и
слыхом не слыхивал. Получается, не в коня корм?
87

Заглянем теперь в личный кошелек Артамонова. Военные
агенты в государствах, отнесенных к IV разряду, в том числе
Сербии и Греции, жалования получали по 1628 руб., столо-
вых— по 2171 руб., квартирных— по 1200 руб., на служеб-
ные расходы — по 400 руб., разъездных— по 300 руб. в год.
Все эти суммы исчислялись золотом, считая один рубль рав-
ным 1/10 полуимпериала, или 4 франкам. Таким образом, Ар-
тамонов в 1913 году по совокупности получил 5699 руб. (для
сравнения: военному агенту в стране I разряда полагалось
7270 руб.). (22)
Раз Виктор Алексеевич мог позволить себе длительные
заграничные путешествия вместе с семьей, значит, этого ему
вполне хватало.
IV. АПИС И РУССКАЯ РАЗВЕДКА
В своем очерке Артамонов утверждает, что ему, «как рус-
скому военному представителю, было бы некорректно под-
держивать с Д. Димитриевичем-Аписом иные отношения,
кроме официальных».
Но ясно, что это лукавство.
Особенно в свете секретных инструкций руководителя
Особого делопроизводства (разведки и контрразведки) Ген-
штаба полковника О. К.Энкеля (23), где отмечалось, что важ-
ность стоящих задач не допускает возможности ограничить-
ся лишь пассивным использованием благоприятных случай-
ностей для насаждения агентурной сети, а требует «широкого
применения в этом направлении активного начала».
«Я давно озабочен,— писал Энкель,— приисканием за
границей таких осведомителей, которые могли бы в военное
время, с отъездом военных агентов, служить «нашими гла-
зами и ушами на местах», а в мирное время следить за жиз-
нью войск и проведением в жизнь на местах различных воен-
ных мероприятий и этим пополнять «нашу и вашу ориенти-
ровку», особенно в настоящее время». (24)
В этой связи интересен такой эпизод. 6 сентября 1912 года
О. К. Энкель сообщал военному агенту в Австро-Венгрии пол-
ковнику М. И. Занкевичу (25), что лейтенант австрийской служ-
бы Э. Навратиль, вынужденно покинувший военную службу,
88

поехал в Белград и предложил сербам свои услуги в качестве
осведомителя. Этот чех, отмечает К.Звонарев, знал австрий-
ские мобилизационные распоряжения на случай войны про-
тив Италии и Сербии. Но кандидат в шпионы чем-то не подо-
шел Апису (или кому-то из его молодцов), и те отправили чеха
к Артамонову.
Навратиль не имел совершенно денег. Сербы выдали ему
на дорогу один франк... и посоветовали обедать в бесплат-
ной столовой общества Красного Креста. Он пошел и на это
унижение. При разговоре с Артамоновым Навратиль наивно
по этому поводу заявил, что «в Австрии всегда дают на об-
ратный проезд тем, которые являются с предложением по-
добных услуг, но почему-либо бывают не приняты». Артамо-
нов выдал ему 50 франков (двенадцать с половиной рублей. —
И. М.) и отправил в Вену. (26)
По Звонареву, Навратиль ходил к Артамонову за подаяни-
ем. И тот дал ему приличную сумму: езжай, мол, с Богом. Ме-
жду тем Энкель, ознакомившись с полученным донесением,
пожелал лично встретиться с этим субъектом и даже вызвал
того в Петербург! Вряд ли бы он решился на такое, если бы
доверял Артамонову. Чех предстал перед Энкелем и произ-
вел на него очень выгодное впечатление. Дальнейшая судь-
ба агента покрыта мраком; может быть, это был в самом деле
прохвост.
Однако и из этой ситуации мы видим, что Апис тесно со-
трудничал с Артамоновым.
Вот какую биографию Аписа на своем официальном сай-
те дает Военно-разведывательное агентство Сербии (почему-
то не называя его настоящего имени — Драгутин Димитрие-
вич):
Родился 18 августа 1876 года, полковник Сербского вой-
ска. Был главным организатором заговора офицеров, кото-
рые произвели Майский переворот (11 июня 1903 года по но-
вому календарю), когда был убит король Александр Обрено-
вич со своей супругой Драгой Машин и приведен на престол
король Петр I Карагеоргиевич.
Начиная с 1904 года был членом Главного комитета чет-
нических акций. Был личным провожатым и телохранителем
принца престолонаследника Джорджа, относительно кото-
рого вынес заключение, что тот не может быть хорошим
89

правителем. По его инициативе и настоянию король Петр!
изменил правовые нормы, а равно и свое решение о том, что
принц Джордж унаследует престол, в пользу своего второго
сына Александра. В то время принц Александр был кадетом в
пажеском корпусе русского царя (принят осенью 1905 года. —
И. М.), и король Петр I дал Апису задание, используя контак-
ты с Охраной, русской царской службой, заботиться о безо-
пасности принца.
В начале 1911 года вступил в тайную заговорщицкую ор-
ганизацию «Уединенье или Смрт», а потом стал членом ее
Верховной центральной управы. ВI мировую войну был руко-
водителем разведывательной службы Главного генералшта-
ба, начальником штаба Ужицкой армии, Тимочской армии и
на Салоникском фронте — помощником начальника штаба
3-й армии.
Вследствие разногласий с решениями принца Александра
якобы заявил, что как он его возвысил, так и свалит, а на пре-
стол возведет следующего Карагеоргиевича. Этого было дос-
таточно, чтобы начать тайное следствие о деятельности
полковника Аписа; в итоге он с целой группой членов органи-
зации «Уединенье или Смрт» предстал перед судом. Аресто-
ван 28 декабря 191 б года и на инсценированном Салоникском
процессе еще с десятком своих единомышленников за органи-
зацию мнимого покушения на регента Александра был осуж-
ден на смерть и расстрелян 26 июня 1917 года.
В 1953 году по инициативе Александра Ранковича в Бел-
граде была начата процедура пересмотра процесса, перепро-
верены все представленные доказательства, допрошены еще
живые свидетели и вынесено решение о реабилитации Аписа
и всей группы осужденных вместе с ним сербских офицеров —
разведчиков и патриотов. (27)
Таким образом, имя Аписа, хотим мы того или нет, при-
надлежит истории не только сербской, но и русской развед-
ки, ибо сотрудничество последнего с ней могло быть самым
разнообразным. И начаться еще в период низвержения дина-
стии Обреновичей, к чему, по некоторым данным, приложил
руку и Петербург.
Известно, что русские имели две разведывательные
службы: «Охрану» и чисто военную разведывательную служ-
бу. Можно предположить с достаточной вероятностью, что
90

Димитриевич-Апис был на связи с последней и что, может
быть, в известном смысле ей даже и принадлежал, особенно
если это касалось ее активности в Австро-Венгрии... (28)
На туже тему высказался и патриарх сербской историо-
графии Милорад Екмечич:
Россия сформировала свою разведывательную службу на
Балканах в начале века. Ее штаб-квартира поначалу была
в Бухаресте, и историки упоминают ее под названием «Рус-
ская балканская полиция»... Известно, что король Александр
/Обренович/ просил, чтобы именно эта полиция защитила
его от заговоров, и ему пошли навстречу. Ее шеф вследствие
того был перемещен в Белград, но быстро покинул свое ме-
сто, оставив преемника. И люди из правительства, и серб-
ская полиция негодовали насчет того, что шефу русской по-
лиции выплачивались большие суммы. Есть вероятность,
что следы ведут в Петербург, но не только туда... (29)
М. Екмечич справедливо отмечает, что Майский перево-
рот 1903 года был делом рук тех же самых заговорщиков, ко-
торые скрывались за ширмой Сараевского покушения. Оба
этих события имеют глубокую внутреннюю связь.
Также как и восстание младотурков в 1908 году, восстание
в 1903 году в Сербии было важнейшим событием, открывав-
шим путь к Первой мировой войне. Это восстание вылилось в
Балканские войны 1912-1913 годов и убийство в июне 1914 года
в Сараеве австро-венгерского эрцгерцога Фердинанда. (30J
Югославский академик В.Дедиер утверждал, что досье
«Черной руки», объемом 600-700 страниц, имелось в Военно-
историческом архиве СССР (ныне Российский государственный
военно-исторический архив), о чем ему рассказал Б. Павиче-
вич, которому даже удалось снять с него копию. Перед поезд-
кой в Белград Верховский мог изучить оригинал этого досье.
Досье было изготовлено перед самой мировой войной. На
досье нет подписи автора, а изготовил его Киевский округ
русской тайной полиции. Все досье прочитал царь Николай II
и на обложке оставил свои замечания. До выхода второго из-
дания этой книги автор не видел копию этого досье, которая
находится в собственности Б. Павичевича. (31)
Поначалу мне подумалось, что речь ненароком идет о
философе В. Павичевиче (1914-1978), бывшем главе мини-
стерства просвещения Черногории. Сей деятель, как указано
91

в «Энциклопедии сербского народа», «особенно стремился
определить роль марксизма и самоуправляемого социализ-
ма в морали», что, как очевидно, имеет отношение, скорее, не
к науке, а к политическому словоблудию... Как выяснилось,
его дочь, Борка — основатель неправительственной органи-
зации, которую финансируют западные разведывательные
службы. Но был еще историк Бранко Павичевич, родом из
Никшича, который учился в Советском Союзе. Вот его-то Де-
диер и имел в виду.
Б. Павичевич умер в Подгорице 3 марта 2012 года, ус-
пев накануне отметить свое 90-летие. Он много лет работал в
разных архивах, в том числе советских, опубликовал три мо-
нографии по черногорской истории. Считается основателем
Черногорской академии наук и искусств. Не ошибусь, если
скажу, что это был черногорский сепаратист, который всяче-
ски подчеркивал принципиальное различие черногорцев и
сербов. И распространял всякие теории насчет того, что Не-
маничи (сербская династия XIII—XIV веков) разорили «дуклян-
скую идентичность» (княжество Дукля вошло в состав серб-
ского государства Неманичей). Так что этот старец был себе
на уме и, вероятно, потому не хотел делиться с Дедиером
своими находками. Не помогли тому ни поддержка централь-
ных властей, ни штат помощников в 60 человек
Но возникают сомнения и по существу: чего можно ожи-
дать от Киевского Охранного отделения, которое так позорно
провалилось: не просто прошляпило убийство премьер-ми-
нистра в Киевском оперном театре, но само выдало убийце
карт-бланш на это преступление (по выражению Солженицы-
на, «запуталось на Богрове и погубило Столыпина»),
Начальником сербской разведки Апис стал в сентяб-
ре 1913 года, вскоре после быстрой победы над болгарами.
Его канцелярия размещалась в Калемегдане — турецкой во-
енной крепости с толстыми, осыпающимися стенами, возвы-
шающейся над Белградом там, где сливаются Дунай и Сава. Из
окон своего штаба Апис мог видеть австрийский городок Зе-
мун на противоположном берегу Савы. Из Земуна по фальши-
вым документам проскальзывал в Белград его самый ловкий
агент— Раде Малобабич.
Малобабич первый сообщил своему шефу, что Франц
Фердинанд намеревается посетить Сараево и произвести ав-
92

стрийские маневры в восточной Боснии. Агент уверял Аписа,
что это последний этап подготовки к войне с Сербией. Сра-
зу после покушения Малобабич выехал из Сараева в Тузлу
(город на востоке Боснии) и завернул в банк Васы Ристича
на конспиративную встречу с хозяином. Нелегально вернув-
шись в Сербию, он 13/26 июля был арестован в Белграде по
наущению министра внутренних дел Стояна Протича, против-
ника Аписа и его «Черной руки». Полицейский нюх подска-
зывал тому, что Малобабич слишком много знает, везде сует
свой нос и, попади он в руки австрийцев, наговорит такого,
что не отмоешься. Тогда их официальная версия — наша хата
с краю — затрещит по всем швам.
— В тот раз я спешил доставить Апису самые свежие
сведения из Боснии, — признавался позднее Малобабич. — Но
по пути в управу Белграда меня арестовали и под конвоем
отправили на юг Сербии. Яне имел возможности известить
Аписа. Меня заковали в кандалы, ноги привязали к рукам. Так,
гадюкой, я целый год елозил по каменному полу. Еды не было.
Тюремщик меня жестоко бил. Нужду справлял под себя. Гряз-
ная борода выросла мне до живота... Как живой труп, бился
я головой об пол и молил Бога, чтоб умереть. До исступления
тысячу раз стенал от боли, слезы лились из меня ручьем, по-
тому что такого от Сербии я не заслужил. (32)
Малобабича мучили целый год. Его арест парализовал
всю шпионскую сеть Аписа в Боснии, что подтверждает в
своих мемуарах и тогдашний начальник разведывательного
бюро Австро-Венгрии Макс Ронге. Правда, он безбожно пута-
ется, утверждая, что Малобабича арестовала болгарская по-
лиция и только в 1918 году тот «рассказал полковнику о сво-
ей судьбе и о том, что в Салониках был присужден сербским
военно-полевым судом к смертной казни». Если такой разго-
вор и был, то, увы, не на этом свете.
Уже в наши дни внук и тезка того самого Стояна Протича
(почти 90-летний журналист) выпустил популярную книжку, в
которой есть весьма примечательное место:
В Санкт-Петербурге 21 февраля 1914 года заседает ко-
ронный совет. Заключение: «исторические цели царской Рос-
сии могут быть осуществлены только одной общеевропей-
ской войной. Царский военный совет считает, что необхо-
димы по меньшей мере два-три года для подготовки такой
93

войны. Поэтому рекомендуется умеренный дипломатиче-
ский курс до тех пор, пока Россия не будет готова предпри-
нять поход на Австро-Венгрию и Германию.
Все это Эдмонд Тейлор опубликовал в 1963 году Далее он
обратил внимание на политическую ситуацию в Сербии:
«В противовес осторожной царской политике русский по-
сланник в Белграде Н. Г. Гартвиг, военный атташе полковник
Виктор Артамонов и капитан Александр Верховский поощря-
ли вызывающе агрессивную стратегию. Эти три официаль-
ных представителя тайком передавали оружие и деньги серб-
ской «Черной руке», террористической организации, извест-
ной как «Объединение смерти». Непосредственным связным
для передачи русской помощи сербским террористам был
Драгутин Димитриевич по прозвищу Апис, начальник разве-
дывательного отдела сербской армии».
Историк Эдмонд Тейлор установил, что капитан Вер-
ховский, будучи офицером русской разведывательной службы,
контролировал организацию Димитриевича «Черная рука» в
течение решающих недель перед убийством в Сараеве. Пол-
ковник Артамонов, которому подчинялся Верховский, утвер-
ждает, что сам он еще с июня находился в Швейцарии. Счи-
тается, что посланник Гартвиг мог не знать о деталях за-
говора и планируемого убийства. Тем не менее подготовка
продолжалась, хотя сербское правительство об этом знало.
Несомненно, покушение не было делом одинокого стрелка или
одной малой группы молодых сербских фанатиков». (33)
Видно, внук, по примеру своего деда, продолжает непри-
миримо бороться с Аписом, точнее, с его тенью, не считаясь
с тем, что подобное льстивое цитирование наносит большой
вред и сегодняшней Сербии.
V. «РАПОРТ-УБИЙЦА»
В своем секретном рапорте от 28 марта / 10 апреля
1917 года на имя председателя военного суда для офицеров
Апис отметил, что, как следует из обвинительного заключе-
ния, Малобабичу и Мехмедбашичу (34) инкриминируется по-
кушение на принца-регента. Поэтому он должен объяснить
свои отношения с ними.
94

Дело в следующем.
Раде Малобабича я, как шеф Разведывательного отдела
Гл. П/енерального/ штаба, привлек, дабы он мне организовал
разведывательную сеть в Австро-Венгрии, и он за это принял-
ся. Это я совершил по соглашению с русским военным атта-
ше г. Артамоновым, который лично встретился с Раде в моем
присутствии. После того как Раде начал работу, я, чувствуя,
что Австрия готовит войну с нами, стал думать, что после уст-
ранения престолонаследника австрийского Фердинанда во-
енная партия и струя, во главе которой он был, потеряет силу
и тем самым военная опасность для Сербии будет избегнута
или хотя бы на некоторое время отсрочена; и потому я пору-
чил Малобабичу организовать по случаю объявленного при-
езда Фердинанда в Сараево покушение на него.
На это я окончательно решился только тогда, когда Арта-
монов уверил меня, что Россия не оставит нас без своей за-
щиты, если Австрия на нас нападет. Г. Артамонову при тех об-
стоятельствах я ничего не сообщил о моих намерениях отно-
сительно покушения, а повод для того, чтобы запросить его
мнение о поведении России, я нашел в том, что наша деятель-
ность на разведывательной службе может стать ощутимой и
может дать предлог к тому, что Австрия на нас нападет.
Малобабич выполнил мое приказание; организовал и
совершил покушение. Главные его участники были на моей
службе и имели небольшой гонорар, который я посылал че-
рез Малобабича. Некоторые из их расписок находятся в рус-
ских руках, поскольку деньги за эту работу я получал от г. Ар-
тамонова, ибо Гл. Г. штаб не имел еще кредита на такую рас-
ширенную деятельность.
Далее Апис отмечал, что Мухамед Мехмедбашич, един-
ственный серб-мусульманин из числа заговорщиков, бежал в
Черногорию, а позднее, уже в Ужице, присоединился к Апису.
Будучи связан моральной ответственностью перед эти-
ми лицами, я делал для них все, что мог, не слишком заботясь
о правилах и предписаниях. (35)
Историкам остается только гадать, когда это Малобабич
«при содействии пограничных офицеров переправил в Бос-
нию бомбы, револьверы и патроны для покушения». А имен-
но так пишет Апис в рапорте.
95

В этом «рапорте-убийце» (как выразился один из совре-
менников, имея в виду его фатальную роль в судьбе Аписа),
вероятно, не все следует принимать за чистую монету, но
многое кажется обманом лишь на первый взгляд.
На эту удочку попался и раннесоветский историк М. Н. По-
кровский, пытаясь уличить Аписа в логических противоречи-
ях. В 1924 году «Правда» с одобрением цитировала такую его
немудреную сентенцию:
Нет никакого сомнения, что Дмитриевич лгал, уверяя,
будто убийство Фердинанда казалось ему единственным
средством «предупредить войну»: даже не очень глупый ма-
ленький ребенок понял бы, что этим средством войну можно
только вызвать. (36)
Но некоторые ведущие русские дипломаты как раз не со-
мневались в том, что без Франца Фердинанда в мире будет го-
раздо спокойнее:
Так, например, товарищ министра А. А. Нератов, зная
подробности «воинственного» свидания между Императо-
ром и покойным Эрцгерцогом в замке последнего Конопиштг
выражал уверенность, что с кончиной его в Европе наступит
эра успокоения. Весьма вероятно, что и С. Д. Сазонов придер-
живался одинакового с ним мнения. (37)
Такие настроения были популярны и на Балканах. В ок-
тябре 2013 года на конференции историков в Республике
Сербской один из выступавших, Зоран Лакич, рассказывал:
О Сараевском покушении в тот же день оповещена Чер-
ногория. Французские источники отмечают, что Цетинье
эту весть приняло сдержанно, но с «тихим одобрением», по-
скольку верилось, что покушение принесет освобождение
всему сербству. Приводились и слова господаря, который в
те дни находился вне Черногории: «Плохое случилось в Сарае-
ве. Будет война».
Литературная богема претендует на особый дар предви-
дения, но вот что писал на второй день после покушения пе-
тербургский поэт граф Василий Комаровский художнице О.
Делла-Вос-Кардовской:
Смерть Франца-Фердинанда, несмотря на трагизм, по-
видимому разрядит военное напряжение. (38)
Заручившись обещанием Аписа не оглашать рапорт на
суде, сербские власти продолжили Салоникский процесс.
96

VI. «ЭТО ТАЙНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ С ЧИСТЫМИ
НАМЕРЕНИЯМИ...»
Но у Аписа, видимо, проснулся дремавший талант лите-
ратурного лицедея. Через два дня после подачи тайного ра-
порта узник написал бесконечно длинное сентиментально-
слезливое письмо принцу Александру в последней надежде
примириться, чтобы спасти жизнь своих друзей и свою соб-
ственную.
Осчастливленный тем, что мне выпал случай напра-
вить это письмо Вашему Высочеству, потрясенный до глуби-
ны души, беру перо в руки и открываю свое сердце и душу пе-
ред своим Государем.
Пораженный обвинением в совершении преступления на
Ваше Высочество в Острове, абсолютно не виновный в этом
деле, я с ужасом увидел, что на скамью подсудимых посадили
еще двух лиц, обоих из моего близкого окружения. Этих дво-
их обвиняемых я сберегал возле себя, о них заботился и защи-
щал их от всякого, кто бы мог к ним относиться хуже, чем
они того заслуживают. Эти двое обвиняемых— Раде Мало-
бабич и Мухамед Мехмедбашич. Первый, Ваше Высочество, по
моему приказанию осуществил организацию покушения в Са-
раево, а второй, единственный серб-мусульманин, который
участвовал в покушении и избежал суда австрийского, пере-
бежав к нам.
Объяснив вкратце свои отношения с ними, Апис про-
должал:
Я, Ваше Высочество, должен быть не человеком и не зве-
рем, а монстром, если бы задумал Вашей персоне пожелать
зла. Разве я, тот, кто всю ночь ходил возле освещенных окон
Вашей больничной палаты в Белграде, кто со страхом и сжав-
шимся сердцем в Вашей передней заклинал Ваших врачей со-
хранить Вашу жизнь, разве бы я мог желать Вам смерти?! Эти
чувства безграничной любви по отношению к Вашему Высоче-
ству, все надежды и все мечтания мои о величии Вашем во имя
счастья Сербии и сербского народа, которыми я жил столько
лет, не могли пройти так легко и оставили в моей душе глу-
бокие и неизгладимые впечатления, так что я должен быть
сыном ада, если бы наперекор этим чувствам стал Вашим
97

убийцей... И разве бы я мог помыслить пожелать смерти и
поднять руку на кума моего милого дитя, чья фотокарточ-
ка и сейчас, в тюрьме, стоит на столе перед моими глазами.
Это меня, Ваше Высочество, гнетет, и я протестую перед
Вами протестом возмущенного человека, чей душевный лад
можно вернуть только уверением, что Ваше Королевское Вы-
сочество не верит в это и что все это — результат наме-
ренного или не намеренного, но несчастного подрыва всех свя-
зей, которые меня с Вами связывают.
Если обвинения против него, писал Апис, исходят от тех,
кто желает ему отомстить, тогда он это понимает. Он желает
только вернуть благорасположение принца. В таком случае
Апис всего себя посвятит благу Александра и тому делу, «воз-
вышенным пионером» которого стал сербский принц.
Если до всего этого дошло ненамеренно, стечением об-
стоятельств, тогда я должен просить у Вашего Высочест-
ва королевского прощения, ибо признаюсь, что я сильно вино-
ват; именно я, если не единственный, то главный виновник
того, что дошло до этих потрясений. Виноват, если ничем
другим, то только тем, что не имел решительности без ка-
ких-либо условий и без каких-либо моих мелких личных чувст-
вований предстать перед Вашим Высочеством и все интри-
ги в зародыше уничтожить... Признавая это, мне остается
только просить Ваше Высочество о прощении и полагаться
на него в надежде, что Ваше Высочество в своем сердце сохра-
нило еще хоть каплю благонаклонности ко мне.
По поводу «Черной руки» Апис писал:
Та с чистыми намерениями тайная организация возник-
ла, Ваше Высочество, тогда, когда возник «Пьемонт». Создал
ее г. Богдан Раденкович, тогда турецкий раб, который в серб-
ском Дворе видел святыню, а в Сербии всю свою надежду. Да, в
ту организацию я вошел в те дни, когда имел полное доверие
Вашего Высочества и когда был готов все сделать ради вели-
чия персоны Вашего Высочества... А вошел я в нее с абсолют-
ной верой, что, сотрудничая с ней, буду слугой Вашей персоны.
Уверяя Александра, что его вклад в работу «Черной руки»
был «чист и лоялен», Апис писал, что ее устав он сохранил для
того, чтобы показать принцу. Следствие установило, что эта
организация более не существует; ее члены своими жертва-
98

ми на фронте доказали, что «Черная рука» не имела никаких
темных намерений. Офицеры, в ней состоявшие, всегда были
и будут до конца верны короне.
Наконец, следует ключевая финальная часть:
Ваше Высочество!
Я вас заклинаю прервать это дело.
Не допустите, чтобы Сербский военный суд для офице-
ров довел до конца приговор австрийского сараевского суда.
Не допустите, чтобы суд для офицеров поставил клеймо
предательства на челе офицеров, которые мечтали об осво-
бождении всего сербского племени во славу Вашего имени.
Перевести в точности многие абзацы из челобитной Апи-
са едва ли получится, потому что местами его византийская
лесть облекается в лавину бессодержательной словесной па-
токи. Но вот мы уже приблизились к финалу:
Ваше Высочество!
Испрашивая Вас обо всем этом накануне этих великих
праздников (Пасхи. — И. М.) и знаяг что Высокая персона Ва-
шего Высочества в аболиции этого нашего обвинения может
принести нам радость... мы все найдем новые силы, чтобы
всем своим существом посвятить себя службе Вашему Высо-
честву, и в той надежде остаюсь Вашему Королевскому Высо-
честву с безграничным ощущением любви. (39)
Апис словно забыл, что совсем недавно театрально от-
вергал всякое подхалимство:
Александр — Карагеоргиевич, а Карагеоргиевичи не уме-
ют ценить друзей. От людей он не требует преданности, а
только подхалимства, а я не подхалим. Я дал династии мно-
го доказательств своей верности; если хотят, чтобы я пре-
столонаследнику еще и сапоги снимал, то увольте! Для это-
го у него есть денщик! (40)
Те историки, которые доказывают, что Апис в минуту нерв-
ного срыва просто-напросто переборщил в своих признани-
ях, видимо, не читали их в подлиннике. Перед нами выспрен-
ная эпистола Насреддина своему падишаху, но никак не эмо-
циональный порыв боевого офицера. Восточным льстецам
всякие границы тесны, поэтому человека, которого и прозва-
ли-то именем египетского божества, нельзя оценивать в кате-
99

гориях европейской морали. Тем паче что был он по происхо-
ждению не сербом, а цинцаром.
Престолонаследник Александр был сложным соединени-
ем хороших и дурных качеств. Камарилья эгоистичных, даже
извращенных людей развивала в нем низкие инстинкты, от-
мечал адъютант принца майор Панта Драшкич. (41) О том, что
«около престолонаследника начала образовываться камари-
лья со всеми ее качествами», пишет и полковник Артамонов в
донесении от 17 января 1912 года. (42).
Такие вот архаичные нравы насаждались при сербском
дворе. Может быть, к этим низким инстинктам властодержца
и апеллировал полковник. Но глас раба, вопиющего о поща-
де, Александр услышать не захотел.
VII. «ЧЕСТЬ ИМЕЮ» НА НЕМЕЦКИЙ ЛАД
На теме Сараевского заговора хорошо потоптался Вален-
тин Пикуль со своим романом «Честь имею» (1988). Интерес
к роману был огромный: общий тираж многочисленных пе-
реизданий к 1991 году превысил пять миллионов! И Антони-
не Пикуль, второй жене писателя, еще хватает совести жало-
ваться на гонения властей: полноте, Валентин Саввич был об-
ласкан с головы до ног.
Антонина пишет, что это роман о чести офицера. Но ка-
кое отношение имеет это понятие к заговорам, убийствам,
масонским интригам и прочим подобным вещам? А ведь если
верить романисту, то именно этим заодно с Аписом занима-
лись Артамонов и имярек-повествователь, очень похожий на
А. И. Верховского (об этом чуть позже); доказательством сему
якобы 120 документальных источников. Ну тогда о чем спор:
Пикуль уже все решил, русские офицеры были соучастниками
Сараевского убийства!
Время от времени Артамонова балуют своим вниманием
и другие беллетристы. Русский военный агент стал, например,
героем романа Бруно Брема «Apis und Este» (1931). Роман от-
крывает трилогию о мировой войне и конце Австро-Венгрии,
отмеченную Национальной премией 1939 года.
В августе сорок четвертого Гитлер включил Брема в «Спи-
сок талантливых от бога», благодаря чему тот был освобож-
ден от военного призыва.
100

Однако фантазия Брема довольно статична и не идет ни
в какое сравнение с пикулевской: его перу явно недостает ку-
ража и лихих атак на читательское воображение. Вот харак-
терный отрывок из Брема (перевод мой. — И. /И.):
Спустя три месяца на квартире майора Танкосича Апис
сидит с коренастым господином, который, несмотря на свой
гражданский костюм, выглядит по-солдатски. Начало июня,
окна открыты, издалека слышен уличный шум, из сада доно-
сится аромат жасмина. Цивильно одетый коренастый гос-
подин поднимается и закрывает окно: «Так лучше. Осторож-
ность не помешает».
— Ну-с, подполковник, что вы скажете насчет нашего
старого решения— не тянуть любой ценой до 1917-го?—
спрашивает он, снова усаживаясь на диван.
Апис расшаркивается:
— Покорно, полковник, благодарю. Но пока не готово. Из-
вольте подождать, когда будет готово, чтобы не настала
война. Не поймите меня криво, я вовсе не думаю, что это мо-
жет привести к войне, но вы прекрасно понимаете, что, буду-
чи солдатом, я не могу ввязываться в драку без подстрахов-
ки. Если же мы получим время до 1917-го, то тем лучше. Внут-
ренне я никогда не сомневался в России. Кто хоть однажды
видел эту страну, тот навсегда поверит в ее силу.
Полковник Артамонов, русский военный атташе, пре-
достерегающе взмахивает рукой:
— Но если уж браться, то надо сделать лучше, чем не-
давно в Аграме (название Загреба в Австро-Венгрии.. — И. М.).
Если у вас не готово, то не беритесь. (43)
Апис хватается за воротничок, его голова наливается
кровью:
— Эти люди в Аграме, полковник, просто не могли удер-
жаться. «Прихлопните в Сараево Франца Фердинанда, —хны-
кали парни, — тогда и мы уделаем в Аграме любимчика чер-
но-желтых хорватов, тогда мы и возьмемся за Леопольда-
Сальватора». Это та же история, что у нас в 1903-м. Тогда в
Белграде собрались люди из Ниша, Пирота и еще неизвестно
откуда, они жаждали исполнить над королем приговор нации,
но это были все-таки офицеры, которых можно было дер-
жать в узде. Но в Аграме, в Сараеве, в Тузле и Мостаре мы ра-
ботали со студентами, порой даже с гимназистами — и этих
101

людей не так легко удержать на привязи. Да к тому же они не
смогли выведать у себя в Аграме, что этот эрцгерцог отпра-
вится не в театр, а на вечеринку артиллеристов. О тамош-
них событиях я все знаю от одного серба по фамилии Малоба-
бич — было непросто руководить ими отсюда.
— Малобабич? Один из обвиняемых на процессе о государ-
ственной измене в Аграме?
—Да-да. Эти бывшие обвиняемые — наши лучшие люди.
Мы в Сербии не подозреваем, чего ожидают от нас братья по
ту сторону Савы и Дрины. Мы не подозреваем, на какие жерт-
вы они готовы. Если сейчас Австро-Венгрия начнет там мо-
билизацию, то получит революцию.
— Странно, что австрийский престолонаследник и по-
сле аграмского покушения не испугался и не отказался от по-
ездки. По нашей информации, похоже, планируется нападение
на Сербию под командой Франца Фердинанда.
— Мы приказали провести наДрине контрманевры.
—Я надеюсь, мы не упустим верный момент.
Апис вскочил:
— Никогда больше мы не найдем на той стороне Дрины
таких преданных людей, никогда больше! Никогда гнев, нена-
висть, презрение к Вене не будут сильнее, чем теперь, после
этих унижений, которым подверглись все южные славяне. На-
пряжение на той стороне достигло точки кипения. И теперь,
когда весь южнославянский народ готовится к тому, чтобы
отметить первый за столетия Видовдан на освобожден-
ном Косовом поле, — теперь они шлют сюда этого Габсбурга,
принуждая торжественно его встретить наших тоскующих
в рабстве братьев. Мы теперь получим войну, полковник, ав-
стрийцы прокатятся по нам своими полками. На Видовдан
весь славянский мир празднует нашу победу над турками на
большом сокольском слете в Брно, на Видовдан и на этот
раз должно решиться наше будущее на следующие пятьсот
лет — решиться в нашу пользу, в пользу всех славян.
Выдержав паузу, полковник Артамонов вдруг стрельнул
взглядом:
—А ваш король?
Апис раздраженно дернул плечами:
— Он принужден уйти подобру-поздорову. Он дал чест-
ное слово нам, офицерам, что будет защищать нас от этих
жуликов в гражданском правлении в Старой Сербии и Македо-
102

нии. Чем больше эти мошенники крадут, тем больше маке-
донцев бежит в Америку— как русины из Галиции. Но король
не пошел против Пашича, а тому надо и дальше держать сво-
их людей у кормушки — и король должен уйти.
(Пикулевский Апис в разговоре с русским агентом иначе
расставляет акценты: «Король уже стар, он начал бояться мы-
шей в темноте, словно ребенок, и мы строим свои планы на
том, что королем Сербии скоро сделается наш дорогой друг
Саша». — И.М.).
—А кронпринц?
— Он нехорошо отзывается о «Черной руке» и обо всем,
что с ней связано, и мы ему откровенно дали понять, что его
приход к власти нежелателен. История, полковник, делается
мужами... Догадывается ли он о наших замыслах, я не знаю,
он не позволяет с кондачка заглянуть в свои карты, он не та-
кой дурачок, как его брат Джордже, который своей болтовней
отпугнул от себя англичан. Я знаю только, что кронпринц го-
ворил в Топчидере (парк в Белграде, где учились стрельбе тер-
рористы.. — И. М.) с тремя нашими боснийцами.
Вошел Танкосич и, поздоровавшись с атташе, кивнул на
дверь: «Они ждут снаружи».
— Ты дал им карты для нелегального перехода? Там все
пункты отмечены? Пограничный переход в порядке? Пароль?..
Ничего не забыл?
— Все в ажуре. Утром, как только они тронутся, я еще
раз для верности позвоню в Шабац.
Полковник Артамонов погладил свои длинные усы:
— Можно ли увидеть юнцов?
Танкосич открыл дверь и кого-то крикнул. Послышались
шаги, в комнату вошли четверо и, поклонившись, встали у
стены. Апис приветливо кивнул им, откашлялся и сказал: «У
нас все в порядке. Вам можно в путь».
Принцип хотел что-то возразить, слезы выступили на
его глазах, он хлопал губами, все сильнее краснел, но так и не
выдавил ни слова.
Полковник Артамонов плотно придвинулся к паренькам,
проницательно заглянув в глаза каждому:
— Кто из вас вожак?
— У нас нет вожака, — тут же нашелся Чабринович. — Все
мы хотим только одного: счастья и свободы сербского народа.
103

— Вздор, — покачал головой полковник Артамонов. —
Если три человека что-то делают, то кто-то должен
встать во главе, он и будет нести ответственность. Ина-
че дело труба.
Принцип кивнул в знак согласия. Полковник положил руку
ему на плечо:
— Хочешь быть вожаком? Ты выглядишь решительнее
всех из вашей троицы. Как тебя зовут?
— Принцип.
— Принцип!.. — полковник высоко поднял брови и хлопнул
в ладоши. — Принцип? Странно... Принципом может назы-
ваться князь: принцип означает основное правило. Кто твой
отец?
— Крестьянин, бедный крестьянин из Боснии.
— Бог знает, как к нему пристало это имя. Вот возьми
денег, — полковник достал свою почтовую сумку и дал Прин-
ципу пару банкнот. — Будьте осторожны! Не бросайте день-
ги на ветер, а больше всего остерегайтесь женщин — жен-
щин, а пуще их шнапса!
Принцип принужденно засмеялся:
— Ни то ни другое нас не интересует, господин полковник.
— Тем лучше. Это был лишь мой долг—предупредить вас
Ну, ступайте с Богом! Помните о том, что перед вами боль-
шое дело, что вы призваны отомстить за все бесчестья, при-
чиненные вашему храброму народу на протяжении столетий.
Пареньки поклонились, стуча зубами, дрожа коленками.
Грабеж тужился улыбнуться, но вышла лишь жалкая гримаса,
Чабринович ухватился за свою бородку, и только Принцип на-
тужно выдавил: «Хвала».
Апис подозвал жестом железнодорожника Цигановича:
— Срочно доставь нас троих в союз (имеется в виду орга-
низация «Уединенье или Смрт».. — И. М.). (44)
В годы национал-социализма трилогия Б. Брема, вклю-
чающая и этот незатейливый опус, вышла общим тиражом
400 тысяч экземпляров. Можно себе представить, какую дур-
ную рекламу сделал Брем Артамонову! Все ж таки наш Пи-
куль его далеко превзошел: вслед за журнальной публикаци-
ей «Честь имею» вышла полумиллионным тиражом (1989 год),
а в последующие два года тиражи, как уже говорилось, дости-
гали заоблачных высот. И вся эта литературная лавина внуша-
104

ла читателям, что одним из вдохновителей и организаторов
Сараевского убийства был Виктор Алексеевич Артамонов.
Есть расхожее мнение, что Первая мировая война была
неизбежна, но это миф: американский историк Пол Кеннеди
убедительно показал, что в результате промышленного подъ-
ема, нарастания взаимозависимости экономик и междуна-
родного капитала Франция и Германия к 191 б году в такой
степени оказались бы привязаны друг к другу, что война ме-
жду ними стала бы уже невозможной. Но выстрел в Сараеве
прогремел раньше. Виновным же назначили профана — так
всегда делается у масонов.
Примечания к главе
1. Государственный Архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф.
1129. Оп. 2. Д. 45. Л. 30. Характерный факт: в письме приятелю, по-
сланном из Шида 1 июня 1911 года, сараевский террорист Недель-
ко Чабринович жаловался, что ему не хватает книг. Среди упоминае-
мых в письме авторов на первом месте стоит Кропоткин
2. Лебедев Н. К. П. А. Кропоткин. М., 1925. С. 70.
3. Милан Ст. Против. Jyzocnaeuja против Cp6uje. Београд, 2009.
С 113.
4. Сазонов Сергей Дмитриевич (1860-1927, Ницца) — министр
иностранных дел Российской империи (1910-16). На принадлеж-
ность С. Д. Сазонова к масонству указывал известный русский гене-
рал и писатель А. Д. Нечволодов в своей книге «Николай II и евреи.
Очерк о русской революции и ее связях со всемирной деятельно-
стью современного иудаизма» (Париж, 1924; на франц. яз.; со ссыл-
кой: La Franc—Maconnierue Demasquee, 10 и 25.12.1919).
5. Лопухин В. Б. Записки бывшего директора департамента
Министерства иностранных дел. СПб., 2008. С. 221.
6. Рибникар Владислав (1871-1.09.1914) сербский журналист,
основатель и первый редактор ежедневной газеты «Политика»
(1904). Погиб на фронте.
7. Протич Стоян (1857-1923)— сербский историк и политик.
Министр внутренних дел (1903-05; 1906-07; 1912— ноябрь 1914),
министр финансов (1909-12; 1917-18); председатель правительст-
ва Королевства СХС (1918-19; 1920). Написал текст ответа на авст-
ро-венгерский ультиматум 1914года. По словам Л.Троцкого, оли-
цетворял «железную руку» на страже порядка (Киевская мысль,
5.10,1912).
105

8. йшъап Lonnarevin. Jugoslaviens Entstehung. Wien. 1929. S. 584-
586.
9. Старков Б. А. Охотники на шпионов. Контрразведка Россий-
ской империи 1903-1914. М.. 2006. С. 225-226.
10. См.: Писарев Ю. А. Российская контрразведка и тайная серб-
ская организация «Черная рука» // Новая и новейшая история, 1993,
№1. С. 31. Данная цитата, возможно, аутентична, но ее источник
Ю. Писарев указал неверно. В книге Ю. Н.Данилова «Россия в миро-
вой войне 1914-1918» (Берлин, 1924), на которую академик в науч-
ном журнале ссылается без указания страницы, имя Артамонова во-
обще не упоминается. Ссылка на работу Звонарева (Агентурная раз-
ведка. М., 1929. Т. 1. С. 142-144) также ошибочна.
11. См.: Сергеев Ю. С, Улунян А. А. Не подлежит оглашению.
Военные агенты Российской империи в Европе и на Балканах, 1900-
1914 годы. М., 2003. С 439-440.
12. Илья Вукелич. Босфорский мираж и косовский вопрос II Неза-
висимая газета, 5.03.2013.
13. Богичевич Воислав (1896-1981)— сербский историк. Гим-
назистом был активным членом «Млады Босны». После Второй ми-
ровой войны долгое время возглавлял архив Боснии и Герцеговины;
автор работ по истории Сараевского покушения.
14. Малобабич Раде (1881-14.06.1917, близ Салоник) родился в
семье торговца в Кордуне. Получив место в венгерском страховом
обществе, часто переезжал с места на место и искал новые контак-
ты. На процессе по делу о государственной измене в Загребе (1909)
осужден на пять лет каторги; освобожден в 1910 году. Российский
автор пишет, что его завербовал Апис совместно с Артамоновым.
(См.: Болтунов М. Е. Дипломаты в погонах. М., 2011. С. 76). Согласно
более осведомленному источнику в 1911 году это сделал майор Ди-
митрий Павлович, подчиненный Аписа. (Српски биографски речник.
Нови Сад. Т. 5,2011. С. 810). По приговору сербского военного суда в
Салониках расстрелян вместе с Аписом и майором Вуловичем.
15. Жераич Богдан (1886-15.06.1910) — младобосниец, серб из
Герцеговины; совершил неудачное покушение на губернатора Бос-
нии (1909-11) Марьяна Варешанина, после чего тут же застрелил-
ся. Это было не только объявление войны австрийским правителям,
но и призыв к молодежи перейти к индивидуальному террору, крас-
норечиво замечает сербский историк. (Драго Любибратий. Таврило
Принцип. Београд, 1959. С. 125).
16. См.: Sarajevski atentat. 28.06.1914. Pisma i saop/btenja. Priredio
Vojislav Вод1жемж. Sarajevo, 1965. S. 140-142.
106

17. Леопольд-Сальватор (1863-1931)— австрийский эрц-
герцог, генерал-инспектор артиллерии (1907), генерал-полковник
(1916). Кавалер сербского ордена Белого орла 1-й степени.
18. Евгений-Фердинанд (1863-1954), австрийский эрцгерцог,
фельдмаршал (1916). В декабре 1914 года после снятия О. Потиоре-
ка принял командование вооруженными силами на Балканах (Юж-
ный фронт).
19. См.: Rupert Stumer. Erzherzog Eugen von Osterreich. 1863-1954.
Salzburg. 2009. S. 53. В оригинале: Du triffst den Nagel auf den den
Kopf; das w/\re auch ganz melne Ansicht. Nehmen wlr sogar den Fall an,
dass keln anderer uns stort und wir In aller Ruhe mit Serblen abrecnen
konnen. Was hetten wir davon? Nur einen Haufen Diebe und Morder
und Halunken mehr, und ein paar Zwetschkenbeume. Also noch mehr
Gesindel, ein Verlust von so und so viel Soldaten und ein paar Milliarden
Kriegskosten. Der ganstige Fall aber, dass uns niemand hindert, ist mehr
als unwahrscheinlich...
20. См.: Де]вид Мекензи. Апис. Београд. 1996. С. 140. При этом
автор именно Францу Фердинанду неуместно приписывает воинст-
венную нетрезвую риторику в отношении Сербии.
21. См.: Добычина Е. Российские военные агенты на Дальнем
Востоке о реорганизации разведслужбы в регионе в 1901-1903 годах.
II Военно-исторический журнал, 2010. № 8.
22. Сергеев Е. Ю., Улунян А. А. Указ соч. С. 30-31; Николаи В. Гер-
манская разведка и контрразведка в мировой войне II Военно-исто-
рический журнал, 1996, № 1. С. 67.
23. Энкель Оскар Карлович (1878-1960) — русский разведчик-
лютеранин. Окончил Николаевскую академию Генерального штаба
(1903); участник Русско-японской войны. Помощник делопроизво-
дителя Главного Управления Генерального Штаба (1907), делопроиз-
водитель ГУГШ (с апреля 1913); полковник (1912). Руководил Особым
делопроизводством (разведки и контрразведки). Русский военный
агент в Италии (1914-17), после революции вступил в армию Фин-
ляндии, начальник финского Генштаба (1919-24). Начал строитель-
ство укреплений на Карельском перешейке, которые впоследствии
получили название Линии Маннергейма. В 1924 вышел в отставку.
Во время советско-финской Зимней войны и войны 1941-44— спе-
циальный представитель главнокомандующего Маннергейма в Па-
риже и Лондоне. В 1944 был одним из финских представителей при
заключении перемирия с СССР.
24. Звонарев К. К. Русская агентурная разведка до и во время
войны 1914-1918 годов. Кн. 1. М., 2003.
107

25. Занкевич Михаил Ипполитович (1872-1945, Франция). Окон-
чил Николаевскую академию Генерального штаба (1899). Помощник
военного агента в Вене (с 1903); военный агент в Румынии (с 1905) и
Австро-Венгрии (1910— июль 1913). Участник мировой войны; ге-
нерал-майор (1915). Начальник военной охраны Петрограда (фев-
раль-апрель 1917), генерал-квартирмейстер Генштаба (до апреля
1917). Представитель Ставки и Временного правительства во Фран-
ции (июль 1917—декабрь 1918); начальник штаба Ставки адмирала
Колчака (1919-20).
26. Звонарев К. К. Указ. соч.
27.http://www.voa.mod.gov.rs/sr/istorijat/znacajne-licnosti-vos/
dimitrijevJc-dragutin-apis#.Unt1aieHOho
28. Милан Ст. Против. ПашиЯ и Против пре 1914II Истори]ски
гласник. Београд. 1971. № 1. С. 109.
29. Милорад Екмечий. Дуго кретан>е измену клан>а и оран>а. Ис-
mopuja Србауновом веку (1492-1992). Београд. 2011. С. 321.
30. См.: Аллен и Рейчел Дуглас. Всемирный фашизм» Ледина:
война венецианцев против национального государства. См. на англ.
яз.: журнал EIR. 4.01.2005.
31. Vladimir Dedijer. Sarajevo. 1914. II. Beograd. 1978. S. 217.
32. Архив САНУ. Живановий Милан ЖлЗаоставштина—14434.
О Ради МалобабиЬу.
33. CrojaH Против.-/угосляви/я против Србще. Београд, 2009. С.
168-169. Протич-младший, вероятно, цитирует следующую книгу:
Taylor Edmond. The Fall of the Dynasties. New York. 1963. Нечто подоб-
ное писал и американский советолог Стефан Поссони (1913-1995),
эксперт по психологической войне и военным наукам.
34. Мехмедбашич Мухамед (1886-1943)— член «Млады Бос-
ны», участник Сараевского покушения. Находился по пути следо-
вания кортежа Франца Фердинанда, но не смог заставить себя бро-
сить бомбу. После покушения бежал в Черногорию, а затем присое-
динился к сербской армии. Сербским судом в Салониках осужден к
15 годам заключения; амнистирован в 1919 году, вернулся в Сарае-
во. Убит усташами.
35. См.: Милан Живановий. Пуковник Апис. Београд, 1955. С.
556-559; Vladimir Dedijer. Sarajevo. 1914. Beograd, 1978. С. 128-129.
Первым рапорт Аписа в 1942 году обнаружил австрийский историк
Ханс Юберсбергер, разбирая трофейные белградские архивы. Вско-
ре он был опубликован в Вене (в некорректном переводе) и направ-
лен для ознакомления руководству Рейха.
108

36. См.: Убийство в Сараеве//Правда. 1924, № 169.
37. См.: Е. Н. Шелькинг. Самоубийство монархий. Императоры
Вильгельм II и Николай IIII Историк и Современник. Историко-лите-
ратурный сборник. Берлин, 1922. III. С. 240.
38. Комаровский В. А. Стихотворенияг Проза. Письма. Мате-
риалы к биографии. СПб, 2000. С. 176. Комаровский Василий Алек-
сеевич (1881 — 8.09.1914) — русский поэт «Серебряного века». «На-
чало войны нанесло такой удар по его нервной системе, что она не
вынесла, и все силы хаоса снова хлынули на него и затопили уже на-
всегда», — отмечал Д. Святополк-Мирский.
39. Vladimir Dedijer. Указ. соч. С. 130-132.
40. С. JoBaHOBnti. Moju современици. Виндзор. Канада, 1962. С.
43-44.
41. См.: Драшкий Панта. Moju мемоари. Београд, 1990. С. 68-70.
42. Российский государственный военно-исторический архив
(РГВИА), Ф. 2000. Оп. 1. Д. 7371. Л. 39.
43.19 мая 1914 студент Яков Шефер пытался совершить в Загребе
покушение на эрцгерцога Леопольда-Сальватора и бана Шкерлеца.
44. Bruno Brehm. Apis undEste. So fing es an. Mbnchen, 1931. S. 181 -
187. Брем Бруно (1892-1974) — австрийский беллетрист и издатель.
С началом войны произведен в офицеры, был в русском плену (сен-
тябрь 1914-16); после обмена на русских пленных снова оказался
на фронте и получил тяжелое ранение. В годы Второй мировой вой-
ны привлекался в помощь германскому командованию. Автор ис-
торико-публицистического пособия для солдат Вермахта «Поведе-
ние немца перед чужими. Товарищеское слово к нашим солдатам»
(Bruno Brehm. Deutsche Haltung vor Fremden. Ein Kameradenwort an
unsere Soldaten. 1940/41).

Глава третья
АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ,
НЕСБЫВШИЙСЯ ДИКТАТОР
Проснется великий народный дух, и мы
увидим другое время, увидим правду, свободу
и величие родной земли.
А. И. Верховский. «Россия на Голгофе»
I. КАК СТАТЬ ВОЕННЫМ МИНИСТРОМ В 30 ЛЕТ
Верховский Александр Иванович (27.11.1886, Петер-
бург— 19.08.1938, расстрелян), возможный участник Сараев-
ского заговора. Из мелкопоместных смоленских дворян. Обу-
чался в Пажеском корпусе,
«Я знал Верховского еще ребенком, — вспоминал генерал-
майор свиты Его Величества Н. А. Епанчин, — его отец, моряк
Иван Парфенович, был хорошо принят в семье моего отца;
отец Верховского был весьма нервный и не совсем уравнове-
шенный человек, а мать его — еще более нервная, страдала
неврастенией. Несомненно, что эти свойства обоих родите-
лей могли влиять на характер их сына». (1)
Очень способный и развитой, в высшей степени само-
любивый, Верховский всегда шел первым по успехам в учебе и
по службе; свои обязанности по службе камер-пажа при им-
ператоре Николае II исполнял с большим усердием, но вме-
сте с тем Верховский был очень неуравновешенным, резким,
страдающим большим самомнением и заносчивостью. Он
настолько восстановил против себя своих однокурсников и
обострил с ними отношения, что после пятинедельных рез-
ких дискуссий и споров воспитанники старшего специального
класса в результате открытой баллотировки (против про-
голосовал только один) предложили Верховскому 11 февраля
1905 года (т. е. за два месяца до производства в офицеры) по-
кинуть корпус. (2)
110

У исключенного своя версия случившегося.
Когда 9 января 1905 года (а я в это время был фельдфе-
белем государевой роты и камер-пажом императора) в кор-
пус приехали уланы, бывшие пажи, и показали окровавленные
в стычке с рабочими клинки, я возмутился: «Оружие нам дано
для того, чтобы защищать родину, а не для борьбы со своим
народом». За это я был разжалован и сослан в действовав-
шую против Японии армию. (3)
Служил наводчиком в горном артиллерийском дивизио-
не. Получил Георгиевский крест 4-й степени с производст-
вом в подпоручики. Окончил Николаевскую академию Гене-
рального штаба (1911). Поручик (1909), штабс-капитан (1911);
командовал ротой во 2-м Финляндском стрелковом полку
(1911-13); старший адъютант штаба 3-й Финляндской стрел-
ковой бригады (26.11.1913; к месту службы не прибыл), капи-
тан (6.12.1913). С января по конец июля 1914 года находился в
Белграде с формальной целью сбора военно-научной инфор-
мации.
В награду за образцовую службу он был, видимо, послан за
границу с поручением, характер которого и по сей день оста-
ется таинственным. Югославский историк Владимир Деди-
ер... подозревал его в поддерживании контактов с русскими
революционерами в Швейцарии и считал, что Верховскии мог
быть вовлечен в убийство в Сараеве эрцгерцога Франца Фер-
динанда. (4)
С августа 1914 года — на фронте, вместе со своей брига-
дой участвовал в боях в Восточной Пруссии; награжден Геор-
гиевским оружием и орденом св. Георгия 4-й степени. Был ра-
нен, после выхода из госпиталя находился на штабной рабо-
те. Подполковник (1916). С сентября 1916 года— помощник
по оперативной части русского представителя при Румын-
ской главной квартире; с декабря — помощник флаг-капи-
тана по сухопутной части штаба начальника высадки Черно-
го моря; с февраля 1917 года — начальник штаба отдельной
Черноморской морской дивизии.
Начальником штаба дивизии был назначен подполковник
А. И. Верховскии. Довольно молодой (всего 30 лет), худощавый,
подвижный, несколько даже суетливый, в очках, он не был по-
хож на строевого офицера и не производил делового впечат-
ления. В дивизии он бывал редко, в основном — в штабе ко-
111

мандующего, в Морском собрании. Вообще, как видно, был из
тех людей, которые любят бегать по начальству (5)
Из показаний полковника Н. Н. Кришевского, предшест-
венника Верховского на этом посту:
В конце января приехал подполковник Ген. Штаба Верхов-
ский, стяжавший со временем известность как военный ми-
нистр при Керенском. Я сдал должность начальника штаба и
был назначен командующим 7-м Морским полком.
По приезде Верховский не произвел ни на кого сколь-нибудь
яркого впечатления: очень молодой, худощавый и подвижный,
с лицом семитического типа, в очках, фразер, любящий позу и
крикливые эффекты, он не вызывал к себе доверия как офицер
Генерального Штаба и не производил делового впечатления.
Прибыв, проявил колоссальный интерес к своей будущей
квартире и очень хлопотал о возможно больших удобствах,
заинтересовался формой, знаменами, но на жизни дивизии его
приезд ничем не отразился, и по-прежнему везде и во всем чув-
ствовалась уверенная рука генерала Свечина... (6)
В общем, офицеры вынесли впечатление о Верховском
как о болтуне, умеющем ловко и подчас красиво сказать речь
с эффектно брошенной парой фраз, проявлять оживленную
деятельность в области личных почтительных бесед со все-
возможными высшими начальниками, но в деловом отноше-
нии было ясно, что дивизия вовсе не имеет начальника шта-
ба. К тому же в штабе дивизии его никогда почти не было.
После скороспелого отречения Государя карьера быв-
шего царского пажа резко пошла в гору. В марте он уже то-
варищ председателя Севастопольского совета рабочих депу-
татов, разработчик Положения о местных солдатских комите-
тах, член партии эсеров.
... Верховского в штабе не было, — продолжает Н. Н. Кри-
шевский, — он пропал со дня революции и всеми мерами и всю-
ду «углублял» ее. Оказалось, что со дня переворота он стал
«старым революционером», нашлось у него и революционное
прошлое...
Мне сказали, что его часто можно видеть на балконе
Морского Собрания, откуда он говорит речи... и действи-
тельно, подойдя к Морскому Собранию, я увидел толпу мат-
росов и солдат, а на балконе, среди группы офицеров и штат-
ских, сильно жестикулируя, что-то выкрикивал Верховский.
112

Я подошел ближе.
— Товарищи!— говорил Верховский. — Я офицер, но, не-
взирая на это, я ненавижу царский режим, который скинули
рабочие и солдаты Петрограда. Я был разжалован в солда-
ты и горжусь этим... Этот крест— солдатский крест, он
добыт мною на полях Манчжурии, а в эту войну из солдат я
стал офицером Генер. Штаба. Я революционер! Я знаю народ,
верю в него, я за свободу, за свободную армию и флот...
26 апреля 1917 года на фоне слухов о готовящемся заго-
воре монархистов подполковник Верховский по поручению
Севастопольского совета возглавил «карательную экспеди-
цию» на крымское побережье (по его словам, «это была мас-
са в 1500 человек солдат, матросов и рабочих»). Ссыльные
великие князья и их домочадцы подверглись бесцеремон-
ному обыску, угрозам, оскорблениям и тривиальному ограб-
лению.
Первого мая Верховский (уже полковник!), согласно сви-
детельству того же Кришевского, появился на большой мат-
росской маевке на Куликовом поле в Севастополе:
Недалеко от меня показался на белой лошади — метив-
ший в Наполеоны — полковник Верховский с огромным крас-
ным бантом на груди и что-то кричал о своей революцион-
ности. (7)
В конце мая назначается командующим войсками Мо-
сковского военного округа. В июле, с согласия Совета рабо-
чих и солдатских депутатов, подавил бунты запасных пол-
ков в Н. Новгороде и других городах. Во время выступления
Л.Г.Корнилова объявил округ на военном положении, от-
странив от должностей всех его сторонников.
По показаниям генерала Корнилова Чрезвычайной след-
ственной комиссии, 26 августа 1917 года Верховский обсуж-
дал с ним в Ставке вопрос об установлении диктатуры в Рос-
сии, выступая за «коллективную диктатуру» с меньшими по-
трясениями. Но уже 30 августа выделил пять полков для
нанесения удара по Могилеву, где находилась Ставка Верхов-
ного главнокомандующего. В тот же день назначен военным
министром с производством в чин генерал-майора, очевид-
но, в знак благодарности. Газеты тех дней давали о новом ми-
нистре наспех собранные сведения:
113

Назначенный указом Временного правительства гене-
рал-майор А. И. Верховский род. в 1887 году. В 1905 году он был
исключен из Пажеского корпуса и разжалован в рядовые за ре-
волюционные идеи. Вольноопределяющимся принимает уча-
стие в Японской войне и за ряд разведок и уничтожение непри-
ятельской заставы получает солдатский Георгий.
В 1908 году поступает в Академию Генерального штаба и
идет первым из года в год. Ему присуждается высшая отмет-
ка за сочинение «Революционные войны Франции». Он окончил
курс Академии первым и получил заграничную командировку
в Сербию. В 1912 году Верховский напечатал свою первую на-
учную работу «Техническое управление корпусом в Японскую
войну» (помещена в «Известиях Академии Генерального шта-
ба»)... В 1913-1914 годах он назначается в заграничную ко-
мандировку в Сербию и наблюдает на месте сербско-турец-
кую и сербско-болгарскую войну.
А. И. Верховский пишет большой труд «История сербско-
турецкой войны». Издать этот труд Академия Генерального
штаба не успела вследствие войны с Германией. (Война и мир,
5.09.1917).
Миф о его балканском опыте тиражирует и другая газета:
Во время сербо-болгаро-турецкой войны в 1912 году
был прикомандирован к русской миссии... В текущую войну
в чине адъютанта исполнял обязанности старшего адъю-
танта штаба дивизии. Во время одного из боев был ранен в
ногу. За отличие получил Георгиевское оружие и Георгиевский
крест. Будучи произведен в подполковники, назначен началь-
ником Черноморской дивизии. (Известия ЦИК и Петросовета,
1.09.1917).
1 сентября введен в состав Директории во главе с Керен-
ским, куда также вошли Никитин, Терещенко и Вердеревский.
На посту военного министра безуспешно пытался разгрузить
тыл и усилить войсковые части; выступил против выборного
начала в армии.
В середине октября военный министр Верховский (его за-
слуги заключались лишь в резком неприятии Корнилова) на-
ложил запрет на демобилизацию из армии трех возрастов: об-
нажится фронт. Но в то же время он провозгласил, что «дисци-
плина в русской армии должна быть добровольной, на основе
114

общей любви к Родине; необходимо, чтобы дисциплина пере-
стала носить в себе неприятный характер принуждения». (8)
В его уме было больше выдумки, чем мысли, в его энер-
гии— больше натиска, чем стойкости, в его правильных
взглядах какое-то искажение правды. К тому же в нем чувст-
вовался честолюбивый карьерист, который в стремлении к
своей цели не будет слишком разборчив в средствах. По сво-
ему внешнему облику— аристократ, по своему внутреннему
стилю— большевик, Верховский начал свою деятельность
как типичный демагог. Его план, очевидно, заключался в том,
чтобы опираясь на левый фланг революционной демократии,
стать тем диктатором, которым Корнилов стать не су-
мел... В связи в этой идиллической программой Верховский
обещал товарищам новую чистку офицерского состава с це-
лью замены всех старорежимных служак, как бы они ни были
ценны с профессиональной точки зрения, безоговорочно пре-
данными делу революции и демократии начальниками. (9)
18 октября на заседании Временного правительства вы-
ступил за заключение мира с Германией, но поддержки не по-
лучил, в связи с чем на другой день подал рапорт об отставке.
Получив двухнедельный отпуск, выехал на Валаам.
Вот аргументы, которые он приводил в своем выступле-
нии за неделю до большевистского переворота:
«Я сказал прямо и просто всему составу Временного пра-
вительства, что при данной постановке вопроса (Терещенко)
о мире катастрофа неизбежна... В Петрограде ни одна рука не
вступится в защиту Временного правительства, а эшелоны,
вытребованные с фронта, перейдут на сторону большеви-
ков... Действия правительства ведут к катастрофе... Боль-
шевики до сих пор не захватили власть только потому, что
они боялись фронта, но кто может гарантировать, что че-
рез пять дней (когда произойдет Второй съезд Советов), они
не возьмут власть?»
Верховский оказался прав не только как военный, но и
как проницательный политик в силу своего природного дара
трезво анализировать обстановку. Какие же выводы сделало
правительство из дискуссии между Терещенко и Верховским?
Подтвердило «верность» союзникам (поистине верность до
могилы!) и выгнало Верховского из кабинета. (10)
115

//. С МЛАДЫХ НОГТЕЙ МЕТИЛ В НАПОЛЕОНЫ
В августе 2011 года одна провинциальная газета опублико-
вала мою статью «Приключения русского масона», после чего
меня нежданно разыскал петербургский историк-следопыт
Ю. Сербский, который в силу дальних родственных связей яв-
ляется хранителем архива последнего военного министра ста-
рой России. В начале 1914 года, в чине капитана Генерального
штаба, он вел в Сербии свой рукописный дневник, знакомство
историков с которым, к сожалению, затянулось на целое столе-
тие. У нас завязалась переписка, и весьма любопытная...
Автор:— Многим я задавал загадку: при каких обстоя-
тельствах Нижегородский кремль в последний раз исполь-
зовался по своему прямому назначению, то есть как воен-
но-оборонительное сооружение? Кто его штурмовал и когда?
Увы, это событие совершенно исчезло из городской летопи-
си. Ни писатели-краеведы, ни даже директор музея Ниже-
городского кремля не могли допустить, что Кремль лихим
штурмом взял русский полковник летом 17-го года. Знать, по-
забыли, как молодой Верховский усмирял бунт солдат, отка-
завшихся идти на фронт. Понять нежелание этих хлопчиков
можно, но ведь они, варвары, открыли огонь по юнкерам, а
затем, совсем озверев, ворвались в госпиталь и выбросили
раненых в окно, на штыки своих сослуживцев... У Марины
Цветаевой есть стихотворение-реквием («Юнкерам, убитым в
Нижнем»). А Верховский, если проследить его действия, уже в
июле 1917 года ставил задачу передать всю власть в руки Со-
ветов, но без большевиков.
Штурм кремля состоялся 6 июля 1917 года. Газета «Ниже-
городский Листок» с его описанием имеется в областной биб-
лиотеке, в отделе ценного фонда, но состояние этой подшив-
ки критическое: слепой шрифт на плохой бумаге...
Ю. Сербский:— Это и для меня открытие!.. Решительные
действия по подавлению анархии в Нижнем раньше счита-
лись «карательными экспедициями полковника Верховского».
Между прочим, он умел находить общий язык с нижними чи-
нами, и были случаи, когда солдаты носили Верховского на ру-
ках. Слова АИВ {инициалы генерала.. — И. М.) о предстоящем
восстании большевиков стали классикой. Добавлю, что Вер-
116

ховский был в одном шаге (в бытность военным министром)
от установления — легально, в отличие от Корнилова — сво-
ей диктатуры в России (это информация из личного архива).
Автор:— Наполеоновские амбиции Верховского распо-
знал не только Кришевский, но и другие дальновидные со-
временники. Ф. А. Степун отмечал, что у него «красивое, хо-
лодное, но одновременно и бредовое лицо готовящегося в
Наполеоны якобинца». С. П. Мельгунов считал его «подозри-
тельным авантюристом, который пробирается в Наполеоны».
24 октября, пишет он, по Петрограду разнесся слух, что Вер-
ховский провозгласил себя диктатором, а Троцкий— воен-
ным министром. (11)
Кстати, вы будете удивлены, но выражение «враги наро-
да» в официальный оборот ввел не кто иной, как Верховский,
и именно в те горячие июльские дни. В изложении «Нижего-
родского Листка» речь полковника перед строем своей «ма-
ленькой армии» звучала так:
Приход московских частей воздействовал на эвакуиро-
ванных, и они готовы уже были подчиниться, но в это вре-
мя безответственная толпа черни, обманно заявляя о своих
миролюбивых намерениях, окружила москвичей и предатель-
ски вырвала у них оружие из рук. Подлыми выстрелами из тол-
пы двое юнкеров были убиты, а один ранен выстрелами в спи-
ну. Наши товарищи оказались в плену у врагов народа. (12)
Хорошее начало для карьеры бонапартиста!.. Если учесть
и характеристику, данную ему в бытность камер-пажом («в
высшей степени самолюбивый»), то, пожалуй, стремление к
безраздельному превосходству — это природная черта Алек-
сандра Ивановича.
///. ОТЫСКАЛСЯ СЛЕД ТАРАСОВ!..
Ю. Сербский: — Сербский дневник (как и другие документы
Верховского) сохранила в Петрограде-Ленинграде сестра Вер-
ховского, и о его существовании никто не знал до тех пор, пока
он не попал ко мне. Дневником очень интересовался А. И. Сол-
женицын, но, наверное, не лишена смысла кем-то сказанная
фраза, что документы такого рода могут быть иногда опаснее,
чем динамит, и именно поэтому публикация таких уникальных
117

исторических документов не может быть осуществлена ранее,
чем для этого наступит свой исторический срок.
Автор:— Эта фраза принадлежит бельгийскому акаде-
мику Анри Пиренну, и на нее в своих мемуарах ссылается из-
вестный историк Сараевского убийства Николай Полетика.
(13) Давайте все же приоткроем исторический занавес...
Ю. Сербский:— Начнем с такой любопытной записи в
Сербском дневнике от 4 февраля 1914 года:
Удивительное впечатление производит сербский сол-
дат. Он одет в кожаные лапти (опанки) — национальный вид
обуви; чулки с цветным бордюром, и всегда неоправленная
шинель. Вид самый распущенный, выправки никакой, я сам ви-
дел, как унт[ер] офицер отдал честь с папироской в правой
руке. Внешней дисциплины никакой.
Говорят, что очень сильна внутренняя — посмотрим.
Было маленькое собрание у наших хозяев. 4 молодых чело-
века, 1 девица. Угощение — холодная вода и баночка варенья
(тарелочек нет), которое вы можете взять раз, когда вам
подносят, и все запить водой, положить вашу ложку в ваш
стакан воды.
Был телеграфный чиновник Ненадович, которого посы-
лали за границу для изучения дела. Он был простым солда-
том 1-й роты 4-го батальона 4-го полка Шумадийской диви-
зии. Рассказывает:.
1) На войну их провожали с песнями, а не плачем.
2) Не было ни одного не явившегося.
3) Люди определенных деревень комплектуют определен-
ную роту. Так что, придя на мобилизацию, он всегда знал —
часть родная.
4) Мать, потерявшая б сыновей, гордится, что они пали
во славу Родины.
5) Что сербы горюют о войне с болгарами и готовы от-
дать им теперь же часть Македонии.
6) Все мысли направлены теперь в сторону Австрии и
тех 3 миллионов] сербов, которые там живут под игом нем-
цев и мадьяр.
Чем мог заинтересовать Верховского какой-то телеграф-
ный служака? Или это было просто своего рода такое «хожде-
ние в народ»?
Автор:— Не могли под личиной Ненадовича скрывать-
ся Мустафа Голубич, один из вдохновителей Сараевского по-
118

кушения, соратник Владимира Гачиновича? Под таким псев-
донимом Голубич позднее писал свои статьи в журнале Анри
Барбюса Clartu. (14) Другой его псевдоним— Владимиров.
Если Верховский встречался с Голубичем, то мог консульти-
ровать его в том или ином ключе. И кто знает, о чем они до-
говорились. Если это на самом деле Голубич (меня, правда,
смущает, что он назвался телеграфистом), то наши выводы о
миссии Верховского надо как-то согласовать с этим неожи-
данным оборотом.
Ю. Сербский: — Эти клички-псевдонимы были общей бо-
лезнью как наших революционеров, так и сербских... Вдруг
это просто совпадение и никакой интриги тут нет? Ненадо-
вич служил в Шумадийской дивизии. Если и Голубич служил
там же, то «дело в шляпе». Тут же упоминаются некие моло-
дые люди, как бы зашедшие на огонек. Может, они тоже имели
отношение к «чернорукцам» и устроили ему «смотрины»?
Автор:— Мустафа Голубич ушел на фронт доброволь-
цем-четником и дослужился до низшего чина. Начинал в от-
ряде Танкосича и о тех днях оставил фронтовые записки.
В очерке «Битва при Васильевце» он описывает атаку своего
отделения (60 четников, т. е. четвертая часть отряда) на ту-
рецкий пограничный пост Мировац; этот бой был 2 октября
1912 года. (15)
Историк Милорад Белич упоминает Мустафу Голубича и
Джуро Шараца (16) в числе наиболее умелых четников Тан-
косича, отмечая, что последний, возможно, еще в 1911 году
замышлял покушение на Франца Фердинанда. В кровавом
бою за пограничный пост Мердара четники Танкосича понес-
ли большие потери, и было решено присоединить их к Шума-
дийской дивизии. М. Белич прямо указывает: «В середине но-
ября комиты находились в Призрене в составе Шумадийской
дивизии». (17) Так что почти наверняка в гостях у Верховского
был Мустафа Голубич.
Ю. Сербский: — Можно сказать, отыскался след Тарасов!.,
(крылатая фраза из «Тараса Бульбы» Н. В. Гоголя. — И. М.)
Автор:— На допросе в Гестапо Мустафа Голубич сооб-
щил, что в 1913 году он окончил гимназию в Белграде и тут же
выехал на учебу в Швейцарию, в Лозанну (хотя происходил
из бедной семьи и сильно нуждался). Здесь ему очень кстати
«подвернулся» Владимир Гачинович, и в январе 1914 года они
119

сговариваются устроить покушение на Франца Фердинанда.
Курировали действия Голубича Танкосич и Апис. По некото-
рым данным, вскоре он был завербован российской развед-
кой; может быть, Верховский к тому как-то причастен? При-
мерно в тот период Голубич вступил в масонскую ложу. В жур-
нале «Огонек» я вычитал: «Мустафа оказался в Швейцарии
стипендиатом масонской ложи на факультете права». И это
пишет не какой-то досужий сплетник, а осведомленный рос-
сийский дипломат И. В. Бухаркин (1938-2012). По его мнению,
вовсе не «Черная рука» была главной в биографии Голубича.
Самое яркое в его жизни было связано с другой секрет-
ной организацией— советской разведкой. И звездный час
для разведчика Голубича наступил весной 1941 года. Именно
Голубич по заданию Центра вел всю «белградскую интригу»:
с помощью своих сподвижников (по «Черной руке», в частно-
сти) он инициировал через генерала Симовича предложение
советскому руководству заключить договор, прелюдией кото-
рому послужил мартовский переворот.
Посол Бухаркин приводит служебную характеристику ОГПУ:
Отрицательная черта Голубича— любитель впуты-
ваться в любое дело, если оно имеет отношение к полити-
ке. Например, предложение связать нас с организацией «Чер-
ная рука», несмотря на категорическое указание, кроме сво-
его дела, ничем другим не заниматься. (18)
Но, похоже, Голубич явно блефовал: «Черной руке» свер-
нул голову еще престолонаследник Александр на Салоник-
ском процессе. Самые преданные Апису офицеры к тому вре-
мени погибли; кто пал на фронте, кто во время ужасного ис-
хода сербов из Черногории через Албанию на остров Корфу.
Здесь Драгутин Димитриевич-Апис, Раде Малобабич и майор
Любомир Вулович (19) были неожиданно арестованы по при-
казу престолонаследника и 13/26 июня 1917 года расстреля-
ны вблизи Салоник. Еще около 180 офицеров были осуждены
на разные сроки. В ночь перед казнью Апис написал своему
племяннику Милану Живановичу письмо-прощание, испол-
ненное любви и пронзительной грусти:
Дело сделано, я осужден умереть. Военным судом я и мои
друзья осуждены на смертную казнь и помилования не полу-
чим. Так я сейчас стою перед разъятой могилой и не знаю,
сколько еще часов пробуду на этом свете. Все эти часы я по-
120

свящаю нашим родным в Сербии и тебе, мое милое дитя.
В мыслях весь с вами и всех вас обнимаю. Прощаясь с тобой, а
через тебя со всеми нашими в Сербии, прошу тебя, когда при-
дет счастливое мгновение и ты снова их увидишь, обнять и
расцеловать всех, сказав, что я их очень любил и желал сча-
стья и добра.
Я умираю невинным. Решено, что мы виновны и заслу-
живаем смерти. Это политика, и по причинам чисто внут-
ренней политики мы должны уйти с этого света. Я умру спо-
койно и с чистой совестью. Не испытываю никакой боли от
того, что умираю от сербской винтовки; уверен, что уми-
раю только потому, что власть предержащие сочли, что
моя смерть и смерть моих друзей необходимы для блага Сер-
бии, а за это благо я сам всегда готов был отдать свою брен-
ную земную жизнь. И вот, наконец, пришел момент, когда эту
жизнь нужно отдать, и я с радостью отдаю ее. (20)
В 1953 году по своим сугубо корыстным соображениям
коммунистический режим признал Аписа невиновным и снял
с него все обвинения.
Надо признать, на Салоникском процессе Голубич и под
пытками отказался оговорить Аписа. Он отделался интерни-
рованием на острове Корфу, но уже весной 1918 года ока-
зался во Франции, начал сотрудничать с Коминтерном, в
1927 году эмигрировал в СССР. Как пишет посол Бухаркин, Го-
лубич участвовал в организации покушения на Троцкого, в
похищении из Парижа генералов Кутепова и Миллера (руко-
водителей РОВС — Российского общевойскового союза). Вот
выдержка из официальной биографии:
Голубич Мустафа (1891-29.07.1941) ...В тридцатые годы,
как советский разведчик, объехал многие страны (Япония, Ки-
тай, Северная Америка) и всегда возвращался в Москву. Имел
чин полковника и выполнял специальные задания Четверто-
го управления советского Генштаба. В Югославию нелегально
вернулся в 1940 году. После оккупации Югославии Гестапо уже
в июне 1941 года арестовало его и подвергло пыткам. Входе
следствия был лишь идентифицирован, но сведения о его не-
легальной работе и связях не были получены. Следствие про-
тив него велось не только по поводу его работы в Коминтер-
не, но и по поводу участия в Сараевском покушении, ради чего
из Берлина прибыли четыре особых следователя. (21)
121

Мустафа был расстрелян Гестапо в Белграде. В его след-
ственном деле, доступном для просмотра в белградском ар-
хиве, нет подлинных протоколов допросов на немецком язы-
ке, которые, по всей вероятности, были изъяты титовской
спецслужбой (у Голубича сложились очень тяжелые отноше-
ния с Тито). Содержимое досье составляют весьма скупые за-
писи показаний Голубича на сербохорватском, подтасовку ко-
торых нельзя исключать.
Имена Аписа со товарищи едва не всплыли в ходе ста-
линских судебных процессов. В 1937 году подсудимый Карл
Радек (22) произнес на суде загадочные слова о том, что Тав-
рило Принцип знал только часть правды, а тайну войны зна-
ет именно он, Радек. В этот момент председатель суда Вышин-
ский неожиданно резко оборвал Радека и не позволил ему за-
кончить эту важнейшую мысль. Чего испугался Вышинский?..
IV. КОГДА ДУНАЙ СМЫВАЕТ ВСЕ СЛЕДЫ...
Ю. Сербский: — Вот еще одна важная запись из Сербского
дневника за 24 февраля: в разведывательном отделении серб-
ского генштаба Верховскому были показаны документы с име-
нами агентов. Показывал некий майор из этого отделения:
Работал сегодня в Генеральном штабе. Ко мне был при-
ставлен майор, окончивший нашу Академию, для помощи.
И мне были показаны бумаги разведывательного отделения
перед самой войной. Донесения военных и других агентов, ко-
торые установили очень много для моей работы.
Автор:— Значит, Артамонов не погрешил против исти-
ны, когда писал: «Я представил капитана Верховского компе-
тентным лицам сербского военного министерства, с тем чтобы
те облегчили ему доступ к собранию необходимых материа-
лов...». И речь здесь, конечно, об Императорской Николаев-
ской военной академии. К началу 1913 года ее окончили 14
сербских офицеров; кто точно, не знаю; Но в сербских источ-
никах упоминается, что в 1896 году Николаевскую академию
закончил Стеван Хаджич (1868-1931), будущий военный ми-
нистр Королевства сербов, хорватов и словенцев. Обратите
внимание на его биографию: военный атташе в Петербурге
(1910-12); командир 1-й добровольческой дивизии в России
122

(1916— март 1917); активный участник переноса останков
П.Н.Врангеля в Белград (октябрь 1929); недаром на похоро-
нах Хаджича выступал глава русской эмиграции В. Н. Штранд-
ман. Некоторое время (еще до Аписа) Хаджич служил шефом
разведывательного отделения генштаба. Однако в начале
1914 года он был полковником, а не майором... Но с чьего со-
гласия Верховского допустили к документам?
Ю. Сербский:— Программу пребывания Верховского в
Сербии утверждал сам начальник генштаба Радомир Путник
и, кстати, вычеркнул два пункта. Надо полагать, он и дал раз-
решение, а Драгутин Димитриевич-Апис не возражал. Но ни
он, ни другие известные члены «Черной руки» в дневнике, в
отличие от Путника, не упоминаются... Кстати, я тоже пытал-
ся найти фамилию этого майора среди выпускников, но не на-
шел. Кто знает, может быть, сербов обучали инкогнито?..
Автор:— Воевода Р. Путник был видным «чернорукцем»
и, похоже, заранее знал о подготовке Аписом некоей прово-
кации в Боснии. В подтверждение видный сербский историк
Васа Казимирович ссылается на свидетельство беглого серб-
ского дипломата Милоша Богичевича (23):
По поводу Пашича Богичевич утверждал, что шеф серб-
ского правительства за несколько недель до покушения в
Сараеве направил приватное письмо воеводе Путнику, в ко-
тором предупредил его об «известных поползновениях Ди-
митриевича и его связях с недовольными боснийскими эле-
ментами, подготовке /акции/ и связях, которые могли бы
иметь далеко идущие последствия». Согласно Богичевичу, эту
информацию Пашич мог получить через Милана Цигановича,
(24) которого он внедрил в «Черную руку», чтобы тот шпио-
нил за ней в интересах правительства.
Как далее утверждает Богичевич, Апис и сам посвятил в
свои планы воеводу Путника. Ему же, Богичевичу, Апис, «пол-
ный гордости, показал счет за револьверы сараевских атен-
таторов», а произошло это за одним из обедов в Крагуеваце в
августе 1914 года. (25)
Ю. Сербский:— Вот что удивительно: в период белград-
ской командировки Верховский носил штатский костюм, но
в сербском генштабе ему была предоставлена почти полная
свобода действий. Так распорядился Путник. Кроме того, к
нему на квартиру приходил с визитом майор Джукнич — ор-
123

динарец Александра Карагеоргиевича. Показательна запись
за 27 февраля:
Сегодня был приглашен на офицерский бал в присут-
ствии Наследника... Масса офицерства и дам. Дамы одеты
очень нарядно, офицеры — опрятно, но платье сшито плохо.
Бал начался сербской пляской коло, которую наследник
открыл с женой военного министра, затем хозяин собрания
с м-ме Гартвиг и прочие.
Коло длилась минут 10. Затем пошли остальные танцы.
Наследника, видимо, предупредили обо мне. Ибо он неожи-
данно подошел ко мне и минут 10 говорил со мной, разговари-
вал по-русски. Но разговор длился более того, что принято у
особ Высочайших, но того же характера: где служил, почему,
зачем приехал, почему в Сербию, а нее другое место. Надолго
ли и т. д. В конце он сказал: «Надеюсь, что скоро увидимся». Се-
годня я поехал, по совету Гартвига, просить аудиенцию.
Про наследника говорят все в один голос, что он велико-
лепно держал себя на войне. Был на самых опасных местах и
много раз появлялся даже в цепи во время боя.
Про принца Георгия, наоборот, Гартвиг говорит, что он
все время просидел здесь и раз только выехал под Битоль, да и
то все время просидел в голубятне, спрашивая, могут ли сюда
долететь пули. На балу он умудрился зло обидеть посланни-
ка. Он рассказывал с нескрываемым озлоблением, что Герма-
ния набросится на Францию, уничтожит ее и повернет на
Россию, где выходцы из Финляндии, Польши и Туркестана по-
могут нашему поражению. Посланник через Пашича потребо-
вал извинения пр[инца] Георгия.
Автор:— Что же получается: новоприбывший русский
капитан Генерального штаба— в Сербии без году неделя —
свободно ходит по сербским штабам в штатской одежде (!),
ему показывают секретные документы. У него добрые отно-
шения с престолонаследником, с Р. Путником, да, наверно, и
с Аписом. А за кого он себя выдавал?
Ю. Сербский: — Зто пока загадка... Постепенно я склоня-
юсь к мысли, что Александр Иванович имел на руках какой-
то важный документ или располагал какими-то особыми пол-
номочиями, о чем стало известно сербским верхам — впро-
чем, это лишь предположение, вытекающее из дневника. Сии
полномочия исходили от Генштаба — это точно, но, читая ме-
124

жду строк, можно предположить, что и еще от кого-то. По ло-
гике вещей этот кто-то наверняка снабдил АИВ еще и неко-
ей «программой», с которой должны были считаться и люди
в нашем посольстве, и сербы... Верховский мог числиться и
в разведке, если он действительно (по приказу Генштаба) за-
мещал Артамонова. Все военные агенты — разведчики. Если
предположить, что АИВ присутствовал в Сараеве в день убий-
ства, то сомнений о его участии в подготовке покушения не
останется. Во всяком случае, он был вполне информирован
о том, что готовилось, и об этом я как-то обмолвился в одном
петербургском журнале...
Сидя в кресле Верховского и набирая Сербский дневник, я
как бы равняюсь на его мнение. Мне думается: а вдруг он по-
дойдет и треснет мне линейкой по голове, приговаривая, что
я совсем заврался и что все было совсем не так...
Автор:— В тот роковой день в Сараеве, по многим све-
дениям, находился и Раде Малобабич, главный агент Аписа.
12/25 июля, на свою беду, он появился в Белграде, где у него
была назначена конспиративная встреча с Аписом, и тем же
вечером был схвачен сербской полицией. Тем временем Апис
ради этого свидания даже отказался эвакуироваться вместе
с остальными офицерами генштаба в Крагуевац. Но в кафа-
не «Империал» он напрасно ждал своего агента... «В то вре-
мя сербы открыто очищались от тех людей, которые слишком
много знали», — отмечает шеф австрийского разведыватель-
ного бюро Макс Ронге. (26) О том же свидетельствует боль-
шой друг и соратник сербов Арчибальд Райе:
Только раз я видел третьего расстрелянного (после Сало-
никского процесса. — И. /W.), Раде Малобабича, и вот при ка-
ких обстоятельствах: Летом 1915 года я был в Нише. Прогули-
ваясь с полицейским Лазаревичем (27) по тюремному кругу, я
тут заметил бородатого человека, руки и ноги которого были
закованы тяжелыми цепями. На вопрос, кто этот закованный,
Лазаревич ответил, что речь идет о весьма опасном австрий-
ском шпионе, которого полиции удалось арестовать в Белгра-
де и который много знает о Сараевском покушении. (28)
Согласно Сербскому дневнику, Верховский жил на част-
ной квартире. Вероятно, так оно и было до отъезда Артамо-
нова в отпуск. Но 6/19 июня капитан заселился в его жилище,
надо полагать, как гарант неприкосновенности личного сей-
125

фа хозяина квартиры. И, наверное, даже спал на его кровати.
Едва вернувшись домой, загулявший отпускник вдруг узна-
ет по телефону от В. Н. Штрандмана — буквально случай по-
мог! — что сразу после вручения ультиматума (т. е. 10/23 июля
или чуть позже) Верховский сдал сейф на хранение в дипмис-
сию и исчез. Внезапно бежал в Россию!.. Сам же Штрандман
со всем составом дипмиссии тоже эвакуировался — и уже в
Нише!.. А тем временем и Малобабича сцапали (но об этом
Штрандман благоразумно умолчал, хотя нос к носу столкнул-
ся с ним в поезде — того стражники тоже везли в Ниш).
Эпизод с Малобабичем для Штрандмана не слишком при-
ятный и, естественно, в его мемуарах о том ни слова. Васи-
лий Николаевич лишь упоминает, что встретил Артамонова в
Нише (временной столице Сербии) 17/30 июля, куда тот при-
был накануне.
Что же заставило Верховского бежать? И почему не в
Ниш, а на берега Невы?..
Ю. Сербский:— Если сербские верхи избавлялись от не-
нужных свидетелей, то можно считать, что АИВ избежал гибе-
ли... Тут уж было не до изначальных планов. Ведь как следу-
ет из его личных бумаг, капитан с Высочайшего соизволения
направлялся в Сербию на вполне конкретный восьмимесяч-
ный срок, т. е. до конца августа 1914 года. Старательно изучал
язык. Для изучения сербо-турецкой (1912) и сербо-болгар-
ской войн (1913) это было необходимо.
Автор:— Но после предъявления ультиматума Алек-
сандр Иванович, как я полагаю, неожиданно понял, что кое-
кому в Сербии он встал поперек горла и, пожалуй, пора уби-
раться восвояси. Стоит напомнить, что Апис враждовал с пра-
вительством радикалов, у него были скользкие отношения
с престолонаследником; и не совсем уравновешенный Вер-
ховский мог тоже кому-то насолить, тем паче что, скорее все-
го, запутался в этих балканских интригах. И поддержки ждать
было неоткуда.
Беглец так спешил, что без согласия Артамонова пере-
дал секретный сейф на попечение первого секретаря русской
дипмиссии Штрандмана, а тот, удирая в Ниш, просто бросил
его на произвол судьбы! По возвращении в Белград Артамо-
нову пришлось вскрывать сейф при помощи слесаря. То есть
попросту взломать, ибо ключи увез с собой ненадежный, а
126

лучше сказать, неблагонадежный Штрандман. Понятно, что,
повернись обстоятельства иначе, сейф мог стать легкой до-
бычей австрийцев. Можно себе представить, как бы они поза-
бавились добытыми сведениями!..
Впрочем, судя по мемуарам Штрандмана, часть тайной
переписки русских дипломатов все-таки попала в руки авст-
рийцев, но расшифровать ее им не удалось. Гартвиг, оказыва-
ется, имел дурную привычку использовать секретные письма
и телеграммы как закладки к своим книгам! Вот как описыва-
ет это Василий Николаевич:
Одновременно с работой над шифровкой я планировал
мобилизацию царской миссии и ее перевод на новое место,
которое еще не было окончательно определено. Часть по-
литического архива, главным образом то, что относилось к
текущим делам, с самыми важными документами и шифра-
ми, приблизительно двадцать томов, вместе с консульским
архивом находилась в процессе упаковки. Все остальное надо
было сжечь. Меня особенно беспокоила очень большая библио-
тека покойного посланника. Он имел привычку в книги с поли-
тическим содержанием, имеющие отношение к отдельным
темам, вставлять тайные телеграммы и либо оригиналы,
либо копии писем. Эту часть работы взяла на себя его дочь,
но, конечно, ей удалось пересмотреть только небольшое ко-
личество книг, поскольку отправление архива нельзя было
произвести позднее передачи сербского ответа на ультима-
тум. В итоге нам оставалось приблизительно 24 часа време-
ни. Итак, часть библиотеки осталась непроверенной, и мно-
гие книги, которые не было возможности отправить, попали
позднее в руки австро-венгерской армии вместе с некоторы-
ми телеграммами и письмами тайного содержания. Это все
же не имело практического значения, так как наша шифров-
ка была «непроницаемой». Нам удалось упаковать главную и
важную часть архива и переписки покойного посланника и на
следующий день отправить ее вместе с архивом миссии поез-
дом в Ниш, куда и было наконец решено ехать правительству
и дипломатическому корпусу.
И сейчас, спустя много лет, вспоминая тогдашние об-
стоятельства в Белграде, не могу понять, как мы вдвоем, За-
рин и я, сумели справиться с делом, которое обрушилось на
наши плечи. При той нужде я волей-неволей вынужден был ог-
127

раничиться отправкой очень коротких телеграмм в Петро-
град, потому что шифровать длинные у нас не хватало рук.
Сортировкой архива и сжиганием ненужного я вынужден был
заниматься лично, потому что не было никого, кому бы я мог
поручить столь ответственное дело. (29)
Как видите, в русской дипмисии после вручения ультима-
тума царил великий кавардак, а тут еще Верховскии со своим
сейфом!.. Но главное ясно: капитана спасли быстрые ноги и
хорошо развитое чувство самосохранения.
Ю. Сербский:— Кстати, вчера был в «Публичке» {Россий-
ской национальной библиотеке) и с муками смотрел газету
«Русский инвалид». Честно сказать, врагу не пожелаешь!.. Га-
зеты за 1914 год выдают в микропленке, аппаратура для про-
смотра несовершенная, видно плохо. Я надеялся увидеть рас-
поряжения по военному ведомству и Высочайшие приказы
относительно перемещений Артамонова и Верховского, но
застрял на событиях июня — июля. Информации из Белгра-
да и Вены много: так, 19 июля старого стиля. «Русский инва-
лид» писал:
В Белграде задержан австрийский офицер запаса Мало-
бабич. Арест был произведен по приказу министра внутрен-
них дел Сербии Протича. На допросе он сознался, что имел ре-
вольвер на предмет покушения в Сараево и что «состоял на
службе у австрийского разведывательного бюро в Сербии».
Почти сразу наткнулся на сообщение, что сведения об
отпусках военных огласке в печати не подлежат. Правда, не-
понятно, почему в той же газете продолжали иногда публи-
ковать сведения об отправке в отпуск «в пределах империи»
некоторых генералов... Но об Артамонове и Верховском не
нашел. Здесь же посмотрел книгу со списками офицеров Ген-
штаба вплоть до лета 1914 года. Военный агент Артамонов
есть, Верховскии есть, но ничего про то, что он был команди-
рован в Сербию. Значит, это дело «особой секретности» и ог-
ласке не подлежало...
Скорее всего, АИВ прибыл под чужой фамилией, ибо в
сербских источниках его деятельность никак не отражена.
Мог находиться в Сербии и под легендой журналиста. По вер-
сии В. Пикуля, он подписывался псевдонимом Босняк: был та-
кой анонимный автор в «Биржевых ведомостях».... Сами же
заговорщики не назвали ни одной фамилии русских, быв-
128

ших в курсе их дел, а только намекали на то, что русских было
двое. Видимо, сдерживали масонскую клятву.
Автор:— Раде Малобабич был правой рукой полковни-
ка Аписа в создании разведывательной сети в Австро-Венг-
рии. Утку о нем, как об австрийском офицере, запустили сами
сербы. И дождавшись, когда ее подхватят в России, растира-
жировали. 1 августа (т. е. почти на две недели позднее, чем в
«Русском инвалиде») на первой странице «Политики» под за-
головком «Малобабич?» появилось схожее сообщение:
Австрийский офицер в Белграде. — Открыта тайна са-
раевского покушения.
Петроградское Телеграфное Агентство получило от
Пресс-бюро из Ниша сообщение, что в Белграде арестован ав-
стрийский резервный офицер Малобабич.
Установлено, что он состоял на службе австрийского
шпионажа в Сербии и был в тесной связи с убийством Франца
Фердинанда и его жены. (30)
Вопрос о том, какие отношения у Малобабича были с
Верховским, еще более резонен потому, что этот подполь-
щик, как вскрылось в ходе Салоникского процесса, был зна-
ком даже с сановным Штрандманом! Что могло связывать чо-
порного дипломата и «босяка»-идеалиста?... Или стоит пове-
рить писательскому воображению Пикуля, который устами
Артамонова объясняет, что Малобабич был связным Аписа
с русскими дипломатами? Поразительно, что скрупулезный
и обстоятельный Штрандман в своих воспоминаниях ни сло-
вом не упоминает Верховского! Хотя весь состав русской мис-
сии называет поименно:
С момента смерти посланника (Н. Г. Гартвига. — И. М.) для
меня в служебном отношении настали трудные дни. Своему
министру я 15 июля сообщил, что из всего персонала миссии
в Белграде, кроме меня, находится только второй секретарь
Л. С. Зарин. Не было на месте ни военного атташе полковни-
ка Артамонова, ни главного гонорарного переводчика Маму-
лова, и все многочисленные обязанности по организации по-
хорон, приему всех тех, кто желал отдать почести памяти
покойного и о том засвидетельствовать мне лично, ставили
нас в тяжелое положение. (31)
Ю. Сербский: — Да, это очень странно, ведь, судя по днев-
нику, Верховский и Штрандман встречались в Белграде...
129

У нас в стране почти не осталось хороших балканистов.
Последний, с кем я общался, был профессор Петербургского
университета К. Б. Виноградов (1921-2003). Он был несказан-
но удивлен, что сохранился Сербский дневник Верховского.
Про воспоминания Штрандмана он слышал, даже писал куда-
то в США, чтобы ему прислали, но ответа не получил.
Автор:— ...Итак, что же получается: в январе 1914 года
в Белград, возможно, под чужим именем, прибывает Верхов-
ский с неким деликатным заданием. Таким, о котором Артамо-
нов и Штрандман впоследствии старались не упоминать. Или
в крайнем случае сознательно запутывали историков — мож-
но предположить, что из соображений весьма практических.
Кстати, о делах Артамонова, да и о нем самом, Штранд-
ман тоже пишет довольно скупо. На Западе об Артамонове
уже давно сложилось весьма негативное мнение, и, навер-
ное, Штрандман это тонко улавливал. Верховский же для него
был просто фигурой умолчания...
Ю. Сербский: — Следует учитывать, что зарубежный отдел
ОГПУ— НКВД работал хорошо и под его колпаком находился
Штрандман да, пожалуй, и Артамонов. Поэтому они и не рас-
пространялись особенно на такие сложные и опасные темы.
V. ДАВАЛИ ДЕНЬГИ, НО КОМУ?..
Автор:— В инструкциях О. К.Энкеля военным агентам
говорилось, что «генерал-квартирмейстер Генштаба выра-
зил пожелание, чтобы для ведения негласной разведки в важ-
нейших соседних государствах они пользовались услугами не
мелких отдельных агентов, а крупным лицом, оплачиваемым
соответствующим содержанием (примерно до 10 000 рублей
в год), которое само являлось бы руководителем агентурной
сети в своем государстве».
Апис как раз и был таким «крупным лицом»!..
Мы знаем, что Виктор Алексеевич, как военный агент, рас-
полагал значительными денежными средствами. Тратил их на
разведку, значит, вел и вербовку. Итальянский историк Л. Аль-
бертини, беседовавший с Артамоновым в 30-е годы, утверждал,
что тот один раз передал Апису восемь тысяч франков. (32)
Если учесть, что один рубль стоил четыре франка, то
единовременная выдача двух тысяч рублей — очень хоро-
130

ший гонорар! Между тем в своем секретном рапорте Апис ут-
верждал, что его агенты имели «небольшой гонорар», кото-
рый они получали через Малобабича. И сам Раде не выглядел
франтом: один из офицеров на Салоникском процессе в серд-
цах даже назвал его босяком. Ю. Писарев нашел выход: это,
дескать, была военная помощь Сербии. Странный способ пе-
редачи помощи! И главное, Апис не был уполномоченным по
приему денежной помощи от России.
Кстати, в романе Душана Савовича «Апис» (1988) началь-
ник охраны Салоникской тюрьмы капитан Стойкович, беседуя
«за жизнь», упрекает своего главного арестанта в том, что тот
взял на содержание молодого повесу, хорватского поэта Тина
Уевича, обретавшегося в Париже, выплачивая ему 240 фран-
ков в месяц. «Время покажет, что наши инвестиции были це-
лесообразными», — стоит на своем Апис. (33) Уже не платил
ли он Уевичу из кассы Артамонова? Или мы вправе отнести
это на счет буйной писательской фантазии? Вопросы далеко
не риторические...
Могу похвастаться, что на днях получил письмо от гол-
ландско-сербского исследователя Йована Качаки. Не так дав-
но, благодаря его стараниям, в архиве Бахметьева (Колумбий-
ский университет, США) были обнаружены те самые воспоми-
нания Штрандмана. Качаки согласен с тем, что Артамонов и
Верховский давали деньги Апису, не заботясь о том, куда они
будут потрачены. А «чернорукцы» могли перехитрить их обо-
их, да и Гартвига тоже. Деньги они брали, разведку вели, но и
заговор готовили... Вот как рассуждает Качаки:
Роль Верховского мне была совершенно неизвестна, но я
себе всегда ставил вопрос: cui bono? Прихожу к заключению:
Германии!.. Ей тогда было необходимо (и срочно) получить
какой-либо подходящий повод начать уже давно запланиро-
ванную войну и в то же время втянуть в нее Австрию на сво-
ей стороне. «Сараево» как нельзя лучше подходило немецким
планам. Поэтому думаю, что хоть Апис и был связан с Прин-
ципом одной веревочкой, но концы держал Берлин и в подходя-
щий момент дернул за них, а нив чем не сомневающиеся бед-
няги— политически малограмотные дурачки-марионетки
(убежденные в правоту своего патриотического дела) Апис,
Принцип и компания — свою роль сыграли точно так, как сле-
дует. Артамонов и Верховской давали Апису деньги на другие
131

цели, а он их тратил на «свои» (по крайней мере, так думал
он). Конечно, доказать все это документами невозможно, но
совершенно ясно, что к этой несвоевременной войне не были
готовы и не желали ее ни Россия, ни Сербия и что она их обе-
их погубила.
Как видим, Й. Качаки вольно или невольно признает, что
у Верховского были контакты с сараевскими заговорщиками.
Но, скорее всего, в Сербском дневнике мы вряд ли их обнару-
жим, разве что в зашифрованной форме.
VI. ЗА КУЛИСАМИ БОЛЬШОЙ ИГРЫ
Ю. Сербский: — Но если Апис, как я читал, финансировал-
ся итальянцем Вольпи, (34) то зачем ему нужны были скром-
ные деньги от России?..
Автор:— Что касается Джузеппе Вольпи, то после кро-
вавого свержения Обреновичей их убийцы отблагодарили
этого виднейшего франкмасона постом сербского вице-кон-
сула в Венеции. Ничего удивительного: Апис был его давним
подопечным. Со всей убедительностью об этом пишут зару-
бежные специалисты:
В 1905году Вольпи занимал ведущие позиции в электро-
технической промышленности Италии, причем это была
только одна из областей его деятельности. При финансовой
поддержке Джузеппе Теплица, главы венецианского филиала
синархистского Banco Commercial Italiana (ВО), Вольпи и Дан-
ии Хейнеман попытались создать мировой электротехниче-
ский картель. Хейнеман контролировал мощнейший Южно-
американский электрический трест, а также знаменитую
фирму Barcelona Traction <...>
Этот всеевропейский финансовый картель снабжал день-
гами масонские ложи по всему континенту, на Балканах и в
Оттоманской империи, по образцам финансирования масон-
ства в Венеции XVI века. В последние десятилетия XIX века и
до самой смерти в 1910 году масонство официально возглав-
лял принц Уэльский, позже Эдуард VII; он же был главным кон-
структором Первой мировой войны. Под его надзором проис-
ходил поворот масонства и других обществ подобного рода
к откровенно люциферовским конструкциям: в 1884 году была
132

создана ложа «Четверо коронованных» (Quatuor Coronati), по-
кровительствовавшая Алистеру Кроули, в эти же времена
«творили» Блаватская; Бертран Рассел и Герберт Уэллс.
Эдуард VII также направлял деятельность Вольпи и его
единомышленников, находившихся в самой гуще масонских ре-
волюций и убийств на Балканах и в Стамбуле, сыгравших ре-
шающую роль в развязывании Первой мировой войны <...>
В первые два десятилетия XX века венецианцы вокруг
Вольпи в банке ВО проявляли исключительную активность в
балканском пороховом погребе, взрыв которого привел к Пер-
вой мировой войне.
В небольшой заметке деятеля британской лейбори-
стской партии К. Г. Нормана говорится о том, что англий-
ские, французские и венеционские масоны стремились к миро-
вой войне. «Где-то в 1906 году, — пишет Норман, — меня при-
гласили на встречу англичан, чтобы обсудить предложение
о создании Английской ложи Великого Востока... Ложа долж-
на была заняться пропагандой на стороне Антанты... Та-
кое откровенно невинное начинание возражений у меня не вы-
звало. Но я решил выяснить, ограничивалась ли эта задумка
только такими благими намерениями. К своему удивлению, я
выяснил, что Великий Восток собирался приступить к реали-
зации масштабного политического плана совместно с рос-
сийской Охраной, и этот план мог быть осуществлен толь-
ко в результате чудовищной европейской войны». (35)
Штаб операции Джузеппе Вольпи разместил в Черногории
на восточном побережье Адриатического моря. На протяже-
нии столетий Черногория находилась фактически в вассаль-
ной зависимости от Венеции. По словам одного из биографов
Вольпи, «за несколько лет, с 1903 по 1909 год, он превратил
Черногорию в настоящую колонию Венеции со всеми атрибу-
тами эпохи, когда прокураторы республики набирали рекру-
тов для службы на кораблях и в гарнизонах на суше».
Из Черногории Вольпи отслеживал сербский переворот
1903 года, когда были убиты король Александр и королева Дра-
га из династии Обреновичей и к власти пришла панславян-
ская и антиавстрийская династия Карагеоргиевичей. Воль-
пи даже работал на новый сербский режим, он был сербским
вице-консулом в Венеции. Понятно, «Австро-Венгрия следила
за действиями Венеции с подозрением». Так же как и восста-
133

ние младотурок в 1908 году, восстание в 1903 году в Сербии
было важнейшим событием, открывавшим путь к Первой
мировой войне. Это восстание вылилось в Балканские вой-
ны 1912-1913 годов и убийство в июне 1914 года в Сараеве ав-
стро-венгерского эрцгерцога Фердинанда. В 1903 году на Воль-
пи активно работал Драгутин Дмитриевич-Апис, в будущем
полковник сербской тайной полиции <...>
Операции Вольпи в Черногории дали ему рычаги влияния
в России. Черногорский король Николай, повеса и наследный
принц Данила, оба были по уши в долгах у венецианцев, кото-
рые раз за разом предоставляли им кредиты, когда уже никто
им не давал денег. Короля Николая называли «свекром Европы».
Одна из его дочерей была замужем за итальянским королем Им-
мануилом III, две других—за русскими великими князьями. Это
были «черногорские принцессы», печально известные при дво-
ре ролью, которую они сыграли в свержении царя. Черногорские
княгини, пользуясь расположением царицы Александры, устрои-
ли во дворце бесконечный парад масонских скоморохов, мисти-
ков и религиозных шарлатанов. Среди последних был, напри-
мер, вождь мартинистов и спирит Папюс, которого княгини
в последующем сменили на Распутина. Муж черногорской кня-
гини Анастасии, великий князь Николай Николаевич, был веду-
щей фигурой в «партии войны»: способствовал развязыванию
Балканских войн 1912-1913 годах, радовался сараевскому поку-
шению, командовал русскими войсками в первый, катастрофи-
ческий год войны, а в последующем, в эмиграции, руководил анг-
ло-советской операцией «Трест» с той стороны. После войны и
революций, для которых он так много сделал.
Другим знакомцем Вольпи в Черногории был генерал
Н.М.Потапов, (36) русский военный атташе в 1903-1914го-
дах Потапов занимался обучением черногорской армии, кото-
рая должна была поучаствовать в балканских войнах, а также
финансировал и обучал масонских убийц эрцгерцога Фердинан-
да (смелое суждение!— И. М.). Когда разразилась Первая миро-
вая война, Потапов с явно второстепенного поста в Черно-
гории был повышен до должности главного квартирмейстера
русской армии, а потом и начальника русской военной раз-
ведки. После большевистской революции он проводил чистку
царского военного аппарата, был первым начальником шта-
ба Красной армии и военным руководителем «Треста». (37)
134

Интересно, что в 1928 году белградская «Политика», обо-
зревая враждебные поползновения итальянцев, называла
Вольпи «мощным фашистским сенатором», отмечая, что «за
каждой акцией против нашего государства... кроется все-
сильный Вольпи». (38) При этом Югославия сама была при-
знанным гнездом масонского движения, в 1926 году Белград
принимал делегатов Большого международного масонско-
го конгресса. Но геополитические вожделения Муссолини,
который мечтал заполучить все побережье Адриатики, явно
возобладали над всеми прочими соображениями. По всему
судя, вслед за Обреновичами и Карагеоргиевичи стали поме-
хой для Вольпи.
VII. О «МАСОНСКОМ СЛЕДЕ» В ДЕЛЕ ВЕРХОВСКОГО
Ю. Сербский:— Академик А. М. Панченко (мы были зна-
комы) мне говорил, что если бы даже масоны со всего мира
прибыли в Россию, но в стране был иммунитет против потря-
сений, то из их затей ничего бы не вышло. В архиве сводной
сестры Верховского сохранились выходившие до 1917 года
вполне легально журналы со статьями и исследованиями о
масонах, открытки и проч., так что масонство до поры до вре-
мени у нас было, скорее всего, как некий клуб, через который
можно было устраивать свои дела и делишки.
Если бы мы располагали документами, что АИВ был чле-
ном масонской ложи, то, разумеется, многое в его карьере
можно было бы объяснить этим обстоятельством. Но пока все
говорит об обратном. Уверен, что он не мог нарушить клятву,
данную еще во время русско-японской войны:
Я, нижеподписавшийся, дал эту подписку в том, что ни к
каким тайным обществам, думам, управам и прочим, под ка-
ким бы они названием ни существовали, я не принадлежал и
принадлежать не буду и что не только членом этих обществ
по обязательству, клятвам или через честное слово не был,
но и не посещал и даже не знал о них и через подговоры как
об обществах, так и о членах тоже ничего не знаю и обяза-
тельств и клятв никаких не давал.
Александр Верховский
Деревня Куаньдятунь 8 августа 1905 года. (39)
135

Автор: — Это не клятва, а подписка, и само ее существо-
вание более чем странно. Тому только одно объяснение: он
еще с юности был под подозрением в принадлежности к ма-
сонству и выстроил такую вот линию защиты.
Ю. Сербский:— Это ваша трактовка, чересчур вольная.
Мне же ничего неизвестно о знакомстве АИВ с Гучковым, Ми-
люковым, Терещенко и прочими масонами до белградской
командировки. Они относились к будущему военному мини-
стру крайне отрицательно, чего не могло быть в среде масо-
нов, где девизом служит: один за всех, все за одного. После
Николаевской академии он служил в Выборге, и ему было то-
гда не до масонов. С ними он начал встречаться в Петрогра-
де уже во время войны. Но вот с известным общественным
деятелем Ковалевским (точнее с братьями Ковалевскими)
была знакома его матушка Ольга Николаевна Колошина. Как
это все увязать, пока не знаю... Пару лет назад я связывался
со специалистом по масонской тематике Б. А. Старковым. Он
работал в архивах и видел донесения Артамонова. Фамилию
Верховского он в делах не встречал. Разумеется, он не мог ох-
ватить все архивные источники, часть которых засекречена
по сей день.
Был ли Александр Иванович куратором «Черной руки»?
В личном архиве таких сведений нет. О знакомстве с братья-
ми Ковалевскими есть в книге «На трудном перевале»:
Хозяин, Евграф Ковалевский, взял на себя обязанности
председателя. Рядом с ним расположился на диване и приго-
товился слушать его брат, известный ученый, член Государ-
ственного совета, маститый старик Максим Ковалевский;
братья были богатыми помещиками в Центральной России.
Пришел член военной комиссии Думы Энгельгардт, смоленский
помещик, приятный в обращении, мило улыбающийся. Штат-
ский сюртук более подходил к нему, чем мундир военного. (40)
Ольга Николаевна оставила богатый личный архив, лич-
ные дневники и проч., но некоторые моменты ее биографии
остаются загадкой. Я пытался найти подробности ее связей с
Ковалевскими, но безрезультатно. Нельзя исключать, что вме-
сте с женой Ковалевского Ольга Колошина обучалась в пан-
сионе. Родства точно нет. От тех времен у нас сохранился ро-
ман Софьи Ковалевской «Нигилистка» (автобиографический,
1906 года издания), с чьим-то автографом, да сведения о том,
что она была любовницей М. М. Ковалевского.
136

Автор:— Меня в той великосветской беседе порази-
ла готовность к цареубийству бывшего царского пажа; готов-
ность тем более поразительная, что на Крещение 1905 года
он до смерти перепугался за жизнь Государя — тогда во вре-
мя водосвятия на Иордани, вблизи Зимнего дворца, Нико-
лай II чуть было не стал жертвой шальной картечи. Юный
Саша, бывший в свите монарха, при возвращении в Пажеский
корпус буквально рыдал в карете от потрясения; по приезде
его пришлось поместить в лазарет! А спустя двенадцать лет
он уже вылитый заговорщик:
Старик Ковалевский чувствовал, что нельзя остано-
виться на пожеланиях. Нужно было сказать, что же делать.
Он вспомнил только что потрясшее всех убийство Распути-
на. Оно было совершено великим князем Дмитрием, князем
Юсуповым и вернейшим из монархистов, членом Государст-
венной думы Пуришкевичем.
—Это предел, — воскликнул я, — за которым остает-
ся лишь одно: идти по стопам придворных Павла I (выделе-
но мною. — И. М.).
После моих слов воцарилось тяжелое молчание.
— Что ж, если не окажется другого пути, — сказал нако-
нец Энгельгардт, — придется пойти и на это. (41)
Это собрание врагов престола и алтаря произошло, как
следует из текста, на квартире Евграфа Ковалевского после
убийства Григория Распутина (16/29 декабря 1916года), т.е.
почти перед самым Февралем. Между тем «маститый старик
Максим Ковалевский» поспеть сюда мог разве с того света,
потому что свою грешную масонскую душу он отдал Люци-
феру еще в марте шестнадцатого! Удивительно, что никто из
комментаторов книги не заметил этой важной детали. Как вы
это объясните?
Ю. Сербский: — Только тем, что рукопись книги была «пе-
релопачена» и искорежена бдительными цензорами и редак-
торами уже после смерти автора, в пятидесятые годы.
Автор:— Департамент полиции, похоже, расписался в
своем бессилии, когда в меморандуме «О распространении
масонства в России» от 2 января 1914 года отметил, что ма-
сонство как тайная организация, работающая над ниспровер-
жением существующего в России строя под прикрытием все-
возможных обществ: просветительных, оккультных и благо-
137

творительных, практически неуязвимо для полиции, так как
доказать преступный умысел в их действиях юридически не-
возможно. И далее:
Распространение влияния масонства не встречает ни-
каких препятствий на своем пути. Конечные цели их скрыты,
и само масонство осторожно. Лица, непосредственно веду-
щие борьбу с революционным движением, с масонским движе-
нием не знакомы, и, собираясь под прикрытием якобы заседа-
ний всевозможных легализированных обществ, масонство,
будучи тайным политическим обществом, может работать
беспрепятственно. (42)
По характеристике Вадима Кожинова, Верховский был
«человек, конечно, весьма «посвященный», хотя и, насколько
известно, не принадлежащий к масонству», (43) что, впрочем,
не помешало историку Олегу Платонову включить Алексан-
дра Ивановича в свой проскрипционный список. (44) С дру-
гой стороны, знаток русского морского флота Борис Николь-
ский отмечает, что наш герой состоял в Военной ложе, учре-
дителем и председателем которой был А. И. Гучков. (45) Ведь
не стоит лукавить, практически все ведущие министры Вре-
менного правительства были масонами.
Ю. Сербский: — Я догадывался, что сведения о масонстве
Верховского распространяются О. Платоновым. Он, конечно,
патриот, но я привык читать либо подлинники, либо ссылки
на архивные данные. Знаток вопроса Нина Берберова вынуж-
дена была признать, что следов масонства Верховского не об-
наружено. Но я, как добросовестный исследователь и попу-
ляризатор истории с 50-летним стажем, буду только рад, если
такие следы отыщутся.
Автор: — Вот у меня под рукой комментарий Н. Берберо-
вой к одному из эпизодов «Трудного перевала», когда за обе-
дом Гучков потребовал себе для заговора «твердых людей».
И тут один из приглашенных прошептал на ухо Верховскому:
«Во главе с Крымовым, Гучковым и Терещенко!». (46) Дальше
дадим слово Берберовой:
Этот факт остается загадочным, но этого недоста-
точно, чтобы причислить Верховского к масонству и вклю-
чить его имя в список масонов 1917 года. Тем не менее об этом
человеке необходимо сказать несколько слов.
138

Верховский в самом прямом смысле слова «бежал из пра-
вительства». Половцев (47) причисляет его к «младотур-
кам», (48) Верховский сам говорил в интимном кругу о масон-
стве (когда он объяснял нежелание ген. Алексеева (49) ехать в
Англию и Францию тем, что Алексеев «боится тамошних ма-
сонов»). Все говорит за то, что он состоял в ложах, но в ар-
хивах Франции и США нет следа этого. Возможно, что он был
радиирован именно за бегство из правительства, как неко-
торые из тех, которые в начале октября 1917 года искали
возможности сепаратного мира. (50)
/О. Сербский:— Не исключаю, что АИВ мог по заданию
Генштаба войти в тайную организацию и стать как бы псев-
домасоном. Кстати, Пикуль в романе «Честь имею» довольно
красочно описал эпизод, когда главный герой по разрешению
из Петербурга вступает в Белграде в ложу и дает масонскую
клятву. По Пикулю, «в нашем посольстве под руководством
Гартвига крутились разные бесы и бесенята», а главный герой
романа — по сути, Верховский — был послан в Белград тайно
наблюдать за происходящим, в том числе за Артамоновым, и
делал это так умело, что тот, доверяя ему, ничего не замечал...
В Сербском дневнике есть намеки на схожие обстоятельства.
Заслуживает внимания, что и акад. Писарев, и проф. Ви-
ноградов нападали с критикой на этот роман. На днях я снова
просмотрел «Честь имею» и укрепился во мнении, что Пикуль
(как он писал в самом начале книги) действительно вполне
мог встретиться с «миловидной дамой с удивительно живы-
ми глазами» и та дала ему для ознакомления рукопись мемуа-
ров видного офицера российского Генштаба. Пикуль заранее
подготовил и заинтриговал читателя, что рукопись неполная
и он «перекроил записки на свой лад». В тексте книги столько
совпадений с Сербским дневником, что остается одно из двух:
либо он действительно в 1964 году встречался в Ленинграде
с сестрой Верховского и та ему многое поведала и даже по-
казала дневник, либо Пикуль обладал каким-то сверхъестест-
венным чутьем!..
Автор:— Но ведь надо учесть, что Валентин Саввич сво-
им романом нанес удар ниже пояса нашей официальной ис-
ториографии. Вот, например, как Артамонов представляет ге-
рою-рассказчику Малобабича:
139

Но прежде он свел меня с Раде Малобабичем, наборщиком
белградской типографии, и я не сразу мог догадаться, поче-
му Артамонов, блистательный генштабист, столь друже-
ски доверителен с этим рабочим, а сам Раде держался с на-
шим атташе на равных, будто приятель. Артамонов сразу
рассеял мои сомнения:
— Малобабич из числа людей Аписа, он информирован о
всех наших делах в такой превосходной степени, о какой не
смеют мечтать даже дипломаты в Петербурге» Вы можете
смело довериться ему, ибо Малобабич — доверенное лицо для
связи полковника Аписа с русским посольством...
Ну как после этого усомниться, что Верховский бежал из
Белграда, испугавшись ареста Малобабича?.. Но не будем то-
ропиться с выводами: Пикуль все же не слишком надежный
консультант. Подловить его на «ляпах» нетрудно. Например,
на том, что наборщиком белградской типографии был вовсе
не Малобабич, а Неделько Чабринович, метнувший бомбу в
автомобиль Франца Фердинанда. Чабринович! — а не Габри-
нович, как его называет все тот же романист.
VIII. О ЦЕЛЯХ ВЕРХОВСКОГО
Автор:— Водном из писем вы высказали предположе-
ние о ведении капитаном переговоров относительно снабже-
ния сербов оружием. Вот интересная ремарка на этот счет ис-
торика В. Вишнякова:
Спустя два дня после Сараевского покушения был дан ход
соответствующему прошению сербского правительства, ле-
жавшего «под сукном» с января 1914 года, и принято решение
о выделении Сербии 120 тыс. трехлинейных винтовок и 120
млн. патронов к ним... Первая партия винтовок— 50 тыс.
штук— прибыла в Сербию уже после начала военных дейст-
вий, в начале августа 1914 года, а уже к 16 августа 1914 года в
страну было переправлено 93 млн. патронов и 113 тыс. вин-
товок. (51)
От себя замечу, что было поставлено еще и 50 тыс. по-
лушубков, хотя царское правительство само не знало, во что
одеть своих солдат.
140

Более пытливый историк мог бы задаться вопросом: по-
чему неповоротливая бюрократическая машина, буксовав-
шая долгих полгода, вдруг молниеносно заработала сразу
после Сараевского покушения? И уже через считанные часы
было принято решение в удовлетворение сербских притяза-
ний. Кто тогда ждал войну в Петербурге? Кто в нее верил?..
Но, значит, такие люди были! И они, пожалуй, не выходя
из тени, что-то конспиративное могли поручить Верховско-
му, но не более того, ибо очевидно, что младший офицерский
чин, не имеющий официального политического прикрытия,
не мог напрямую и всерьез вести переговоры на этот счет с
сербскими генералами.
Очень бы хотелось понять концептуальный план бел-
градского «стажера». Пока я очень туманно представляю не-
кую программу, которая, как вы изволили заметить, служила
ему «дорожной картой» в незнакомой стране. Предположим,
он действительно прибыл для изучения балканских войн.
Прибыл на восемь месяцев — большой срок, если учесть, что
Артамонов многое уже сам собрал. Есть ли в Сербском днев-
нике указание на цель его пребывания? Согласитесь, странно,
когда человек скрывает сам от себя то, ради чего, собствен-
но, он собрался в столь долгую командировку? Кто за ним мог
стоять в Петербурге?
Ю. Сербский: — Верховский был очень осторожен и вряд
ли, думаю, даже у себя в тетради написал бы что-то такое, что
раскрывало суть его деятельности в Сербии. Интересно, что
если бы дневник попал в чужие руки, то стоило бы большого
труда докопаться, кто автор. Подписи-то ведь нет!..
Такая деталь: с раннего возраста он носил очки (пенс-
не). Письма же писал мелким почерком, примерно в два раза
мельче, чем в дневнике. По возвращении из Белграда опять
стал писать мелко!..
Автор: — Ай да молодец, даже почерк изменил!..
/О. Сербский: — Ив дневнике он конкретно не указал, зачем
прибыл на Балканы. «Программа» у него действительно была.
Но кто ее составил, кто утвердил, какие пункты в ней были — не
указал. Из дневника мы видим, что его очень интересовало со-
стояние сербских войск (поэтому он старался побывать на бата-
реях, на полевых занятиях, побольше общаться с офицерами и
т. д.). Не все шло гладко; вот запись за 17 февраля:
141

Ужасно трудно с ними из-за их халатности. Я был у ми-
нистра около 1-го, и получил полное согласие на посещение
войск, и до сих пор не видал их. То не был назначен офицер, то
он заболел, то назначен в комиссию. То же, видимо, будет и в
исторической секции Генерального] штаба. На словах все, на
деле — ничего. Также как дочь нашей хозяйки Иванки: обещала
мне марки давным-давно, и по сей день— ничего. То же самое
подтверждает и Фурнье, и Артамонов.
Иногда за какой-нибудь справкой приходится ходить по
целым месяцам. Один посылает к другому, другой к третьему
и т. д., пока не прижмешь их к стене.
Автор:— О каких это марках идет речь? О почтовых?..
Ю. Сербский: — Нет, о немецких марках, о деньгах... Хотя
в Сербии в хождении был динар, как мы знаем.
Автор:— Вы только укрепляете меня в мысли, что ис-
тинная цель миссии Верховского — отнюдь не сбор сведений
по организации сербской армии в период балканских войн,
залежавшихся к тому же в шкафу Артамонова. И о его истин-
ной цели сам Артамонов мог даже не догадываться. Большая
загадка, что капитан делал, проводив Артамонова в отпуск.
Ю. Сербский: — Зная характер Верховского (из его писем,
мемуаров и семейных преданий), я не допускаю мысли, что
он мог готовить теракт. Такого не могло быть никогда. Верхов-
ский был православным человеком и не скрывал этого даже
на допросах в НКВД. Генштаб России тоже никогда бы не дал
приказа на теракт.
Вообще, у нас получается не исследование, а следствен-
ное дело, и это хорошо! Мы с вами уже отвергли простые схе-
мы, которые были очень соблазнительны: масон Верховский
прибыл в Сербию, помог организовать теракт и быстро смылся
в Россию. Потом началась война, вызвавшая революцию, и за
это «братья» наградили его должностью военного министра.
Автор:— Однако я до сих пор не могу разгадать смысл
вашей ремарки о том, что Верховский знал о Сараевском
убийстве какие-то выдающиеся подробности (что вы и в пе-
тербургском журнале доказывали). Также странно слышать
ваши возражения против того, что в отсутствие Артамонова
он вершил дела по собственному разумению. Но разве это не
так? Кто же мог его проконтролировать с начала июня до мо-
мента спешного бегства в Россию?
142

Трудно отделаться от мысли, что в Сербию для наблюде-
ния за крайне подозрительной «Черной рукой» был направ-
лен будущий кандидат в «наполеончики» — «в награду за об-
разцовую службу». Для этой роли Артамонов, видно, оказался
малопригоден, судя по его известному донесению от 17 ян-
варя 1912 года на имя генерал-майора Н.А. Монкевица. (52)
В этом рапорте Артамонов извещает, что он решительно от-
казался от приглашения «Черной руки» «переговорить с чле-
нами тайной организации». Это было довольно недальновид-
но со стороны Артамонова как профессионального разведчи-
ка. И если Монкевиц был разочарован в его квалификации, то
мог направить Верховского «на подмогу» под маской военно-
го историка.
Впрочем, мысль о «двойной игре» Верховского не нова.
Ю. Писарев в свое время растиражировал мнение В. Дедиера
о возможном участии русского эмиссара в Сараевском заго-
воре и контактах с «Черной рукой»:
Дедиер далее утверждал, что Верховский, «оказывая дав-
ление на Терещенко, пытался выгородить своих друзей — чле-
нов "Черной руки"». (53)
Где это утверждал Дедиер, загадка (Писарев нас не балу-
ет ссылками на источники). Ни в первом (1965), ни во втором
белградском издании (1978) двухтомника «Сараево, 1914» та-
кой цитаты нет. Хотя сама мысль о том, что после Салоник-
ского процесса Верховский понуждал М.И.Терещенко (пер-
вого министра финансов Временного правительства, а с мая
1917 года— министра иностранных дел) спасти «чернорук-
цев» от казни, довольно фантастична. Какими инструментами
давления на столь видного масона мог обладать 30-летний
полковник без дипломатического опыта? Разве что из тайного
арсенала «вольных каменщиков».
IX. РУССКИЙ КЛУБ
Автор: — А кого из заметных сербских офицеров упоми-
нает Верховский?
/О. Сербский:— В дневнике сказано, что в генштабе ему
подыскали учителя-серба для изучения языка. Им оказался
полковник генштаба Маркович, вполне свободно говорящий
143

по-русски и сотрудничавший с газетой. Однако по своей заня-
тости он собирался подыскать себе замену.
Примечательно, что второй женой гетмана Скоропадско-
го была Анастасия Марковна (урожденная Маркович). Мар-
ковичи появились в Малороссии из Сербии. Меня это инте-
ресует в том плане, что род Ограновичей (род моей жены по
отцовской линии) и род Марковичей — ближайшие кровные
родственники.
Автор:— В списке офицеров, участников Майского пе-
реворота 1903 года, значится Петар Маркович, подпоручик.
После 29 мая произведен в капитана и назначен адъютантом
нового короля Петра, что возмутило одного из депутатов анг-
лийского парламента, сделавшего запрос министру иностран-
ных дел туманного Альбиона. (54) Военно-разведывательное
агентство Сербии на своем сайте сообщает, что Маркович был
«крупной птицей» в их стае. (55)
Верна ли моя догадка, что капитан стремился к общению
со всеми, кто бывал в России или владел русским?
Ю. Сербский:— Да, в дневнике есть такая запись от 16
февраля:
Был сегодня на маскараде в Русском клубе. Беседовал с
доктором Момчило Ивковичем, товарищем] председателя,
русск[им] воспитанником, старшим врачом Дринской I /диви-
зии/. (56) Один из членов радикальной партии, 25 лет ведет
политику (по его словам). Он, между прочим, организатор по-
ездок с целью взаимного ознакомления сербов и русских и лек-
тор, читавший много сообщений в России с тою же целью. Его
взгляд, что русский народ все более и более становится хо-
зяином своей судьбы, и тот, кто сумеет заручиться любовью
народа, тот и имеет большое будущее. Лучшим средством
будет и есть личное общение.
Автор:— Прекрасное описание Русского клуба дает Г.
Комаров, посетивший его на Пасху 1914 года (отмечалась 6
апреля):
Русский клуб— это наше славянское общество, с той
только разницей, что в России славянское общество имеет
круг членов очень ограниченный и из людей, специально ин-
тересующихся славянским вопросом, в то время как русский
клуб в Белграде собирает вокруг себя большинство молодежи
и все лучшее сербское общество.
144

Раз в год клуб дает славянский бал, который считает-
ся лучшим балом сезона; на нем обыкновенно присутствуют
король, наследный королевич, весь двор и вся местная знать.
Русский клуб имеет хорошее помещение, библиотеку, бес-
платные курсы русского языка, делает постоянные собрания,
знакомя сербское общество с русской жизнью и нашей музы-
кой и литературой.
Русский клуб к 9 часам был уже битком набит. Было очень
много офицеров, было несколько священников, присутство-
вал русский посланник с дочерью и весь состав посольства с
семьями. Вечер начался чтением стихов гр. Ал. Толстого, ко-
торые читал известный московский артист Андреев, кото-
рый приглашен сюда режиссером королевского театра. За-
тем была музыка, потом начались танцы. Сначала танцева-
ли сербское коло, в нем приняли участие все присутствующие,
даже священники. В конце вечера танцевала «русскую» княжна
Андроникова, да так танцевала и имела такой успех, что ка-
залось, что зал развалится от аплодисментов. (57)
Вероятно, на этом празднике Верховский тоже побывал;
Артамонов же, как мы знаем, в то время находился на родине.
Ю. Сербский:— На квартиру к Верховскому приходил и
офицер Арсович...
Автор:— Почти наверняка это Миленко Арсович, (58)
занимавшийся переводами с русского. Увы, уже в августе он
погиб на фронте:
Не стремился ли Верховский иметь свою агентуру?.. То-
гда и выпускник Киевской духовной академии Радован Кази-
мирович (о нем см. Главу десятую) должен был попасть в его
поле зрения. Ведь этот, с позволения сказать, богослов был
публичной фигурой, а одну из своих предвоенных книг по-
святил России.
/О. Сербский:— Я просмотрел свой обширный фамиль-
ный каталог, куда долго вносил сведения из писем, записных
книжек, документов: о нем ничего.
X. ДИПЛОМАТИЯ «ЧЕРНОЙ РУКИ»
Автор:— Будучи убежденным противником венгров,
Франц Фердинанд считал, что двойственность монархии раз-
рушает ее. Поэтому он хотел третьим столпом империи сде-
145

лать королевство южных славян, к которому позднее присое-
динились бы Хорватия и Далмация, а затем и Сербия. В раз-
говоре с итальянским графом Карло Сфорцой (59) Никола
Пашич красноречиво выразил свое отношение к этому за-
мыслу: «Первый раз в жизни я действительно испугался». (60)
Сербские вожди поняли, что при такой хитрой комбинации
Великой Сербии не суждено быть. Племянник Аписа Милан
Живанович свидетельствует:
Мотивы сараевского покушения нужно искать в славяно-
фильской политике Франца Фердинанда. Эрцгерцог пал жерт-
вой своих триалистических взглядов. Если бы он осуществил
задуманный план, Сербия была бы вынуждена гравитировать
к Австрии. Апис, мудрый политический мыслитель (sic), по-
чувствовал всю опасность плана эрцгерцога.
Его решение созрело тотчас, как только ему представи-
лась возможность решить этот вопрос раз и навсегда. Уне-
го на пути стоял эрцгерцог Франц Фердинанд, и он его устра-
нил. Одним ударом объединение южных славян под скипетром
Вены было снято с повестки дня на вечные времена. (61)
Ю. Сербский:— Общий тон дневника показывает, что,
действительно, в Сербии были очень сильны воинственные
желания освободить своих братьев от австрийского угнете-
ния. Но АИВ, определенно, знал, что сербы, живущие в Бос-
нии, никакие не угнетенные и вовсе не желают быть присое-
диненными к Сербии. Вот одна из его записей (11 февраля):
Иванка, у которой есть родственники в Австрии, расска-
зывает со слов родственника, что сербы-крестьяне в Авст-
рии в общем довольны своей судьбой и не мечтают о присое-
динении. Не все ли равно, кто правит — Габсбург или король
Петр. Только в интеллигенции пока горит желание воссоеди-
нения со своими.
Когда стали известны планы Франца-Фердинанда, люди
«Черной руки» с ужасом поняли, что славянские народы Ав-
стро-Венгрии предпочтут стабильность и автономию подчи-
нению сербам. Все они коренным образом отличались от сер-
бов, пять веков томившихся под владычеством турок, и счита-
ли себя гораздо выше их по культуре и благополучию.
Автор:— Здесь автор дневника попал в точку. Вот не-
оспоримое свидетельство одного из самых проницательных
сербских историков:
146

Все наиболее авторитетные сербы в Венгрии были на-
пуганы покушением. Предчувствуя великую беду и пытаясь
снять какие-либо подозрения с себя, Радикальной партии и
сербов в целом, Яша Томич (62) в «Заставе» опубликовал нек-
ролог о трагической гибели эрцгерцога и его супруги. Осудил
покушение как акт «больных и разгоряченных мозгов», кото-
рым ничего нельзя решить, но можно нанести много зла. Вме-
сте с Михаилом Полит-Десанчичем (63) и некоторыми цер-
ковными иерархами выразил лояльность Австро-Венгрии, но
осудил дикие нападения на сербов, которые произошли в Са-
раеве и других городах Боснии, Хорватии и Далмации... Сербы
во многих местах Воеводины заявляли о лояльности и привер-
женности государству и династии. (64)
Но у русских панславистов была своя, безрассудно-воин-
ственная точка зрения. Один из их лидеров, старый русский
масон А. Н. Брянчанинов, проповедовал эти горячечные идеи
в своем еженедельном журнале «Славянское Звено» — «орга-
не независимой либеральной мысли» (начал выходить в сто-
лице в декабре 1913 года).
В 1912 году, сразу после начала 1-й балканской войны,
Брянчанинов вошел в «группу прогрессивных общественных
деятелей», организованную по инициативе известного масо-
на М. М. Ковалевского и П. А. Лаврова и ставившую своей зада-
чей «самое широкое печатное обсуждение национальной по-
литики на Балканах». Разжигая националистические стра-
сти, они подталкивали Россию к большой войне.
Свои политические взгляды сам Брянчанинов выражал
так: «Величие России, неразрывно связанное с гегемонией Рос-
сии в славянстве». Но для «гегемонии России в славянстве» не-
обходим был насильственный демонтаж Оттоманской, Ав-
стро-Венгерской, Германской (а пожалуй, и Британской) импе-
рий. Иными словами, это был путь к гибели...
Словно зная заранее «времена и сроки», А. Н. Брянчанинов
размещал свои капиталы в иностранных банках и, по воспо-
минаниям родственников, во время мировой войны активно
переводил деньги за границу, за что был неоднократно обви-
нен в отсутствии патриотизма. Но таким образом он обезо-
пасил свое (надо думать, огромное) состояние. Семья, по не-
которым сведениям, еще в 191 б году выехала в Великобрита-
нию. В самом конце 1917 года (по другой версии — в 1919 году) к
ней присоединился и сам Александр Николаевич». (65)
147

28 марта 1914 года Брянчанинов с видом триумфатора
заявлял в «Новом Звене», что «британский министр иностран-
ных дел сэр Эдвард Грей (бб) сказал ему, что Англия собирает-
ся принять участие в большой войне. Через пару недель раз-
разится мировая война. Для Англии это означает желаемый
выход из внутренних трудностей». (67) Спустя два месяца, 28
мая ст. ст., группа Г. Принципа покинула Белград в намерении
осуществить свой черный замысел (4 июня прибыла в Сарае-
во). Историк Дмитрий Табачник делает такой вывод:
О готовившемся убийстве было, по-видимому, известно
«Интеллидженс Сервис», что подтверждается и таинствен-
ными намеками в мемуарах лорда Грея, занимавшего тогда
пост министра иностранных дел, о «нескольких параллель-
ных заговорах» и о том, что, выезжая в Сараево, Франц Фер-
динанд был уже заранее обречен. (68)
По словам лорда Грея, разные круги не желали, чтобы
Франц Фердинанд вступил на престол, продолжает Д. Табач-
ник. Высказывалось подозрение, что образовалось несколько
заговоров для удаления эрцгерцога и заговоры эти исходили
из разных источников; одни заговорщики действовали неза-
висимо от других и друг о друге не знали. Хотя Грей тут же
оговорился: это только подозрения, однако он счел возмож-
ным сказать, что в момент своего отъезда в Сараево Франц
Фердинанд в пределах возможного для людей предвидения
уже был обреченным человеком.
На Брякчанинове сходилось много связей. Активный
«брянчаниновец» М. В. Шахматов (69) утверждает, что его ре-
лигиозно-славянофильский салон в те годы был особенно по-
сещаемым в Петербурге. Тон в нем задавал известный масон,
депутат Государственной думы трех созывов Н. Н. Львов.
Собрания происходили в малом Горчаковском особняке
на Большой Монетной улице против Императорского Алек-
сандровского лицея. Пройдя анфиладу роскошных гостиных,
вы входите в кабинет. Амфитеатром сходят вниз ступени и
ряды кресел. Налево высокие книжные полки, между которыми
высоко помещался задрапированный большой портрет архи-
мандрита Сергиевой Пустыни Брянчанинова. Впереди боль-
шой стол, покрытый зеленой скатертью, а на нем огром-
ные бронзовые многосвечники. Сзади за столом в нише меж-
ду тяжелыми, почти во всю стену, занавесками — княжеский
148

трон. Это было место, где представители всех религий мог-
ли вступить в собеседования между собою. Здесь вылощен-
ные, в крахмальных воротничках и шелковых рясах, столич-
ные православные священники (Васильев и братья Журавские)
мирно беседовали с католическим аббатом и с членами об-
щества Восточной Звезды. Вступительное слово обыкновен-
но говорил сам хозяин, а затем предоставлял гостям слово
для возражений. (70)
Словом, Брянчанинову, женатому на внучке канцлера
Горчакова, потомку св. Игнатия Брянчанинова, влияния было
не занимать. И недаром в декабре 1912 года Троцкий посвя-
тил его выступлению в Белграде целую статью. (71) В салон
Брянчанинова был вхож и публицист Душан Семиз, своего
рода «дипломатический эмиссар» «Черной руки». Вот как он
объясняет свою миссию:
Я возвратился в Россию в начале Мировой войны по на-
стоянию Драгутина Димитриевича, чтобы продолжить на-
чатую осведомительную работу и работу по обузданию бол-
гарской пропаганды. Апису особенно хотелось объяснить
русским роль Вардара (72) в составе Сербии: «С Вардаром в на-
шем составе, — говорил он мне, — мы рано или поздно осуще-
ствим наши освободительные устремления на северо-запа-
де, в направлении Австро-Венгрии; без него, вероятно, нико-
гда! Это им скажи... (73)
В Петрограде Д. Семиз уговорил русского публициста
В. Водовозова, (74) «отличного знатока Балкан», который
пользовался большим авторитетом в «прогрессивных кру-
гах», отправиться с ним в Македонию.
Он сразу же согласился, и уже на Рождество 1914 года мы
были в Нише, где я познакомил его с пок. Цвиичем, А. Беличем,
Анастасиевичем и социалистическими вождями Филиппови-
чем, Лапчевичем, Д. Поповичем. (75) В Крагуевацея его связал
с Драгутином Димитриевичем-Аписом и Любой Йовановичем
(«Чупой»); (76) ему дал аудиенцию и принц-регент. Водовозов
задержался в Македонии на два месяца, а затем через Софию
возвратился в Москву. Результатом этого путешествия
были разные статьи, выходившие с весны 1915 года в крупных
и прогрессивных русских журналах и газетах («Современник»,
«Вестник Европы», «Русские Ведомости», «День» и других), и
многочисленные лекции в Петрограде и других городах; позд-
нее, е сентябре 1916 года, вышла и книга «На Балканах»... (77)
149

Историк Радован Драшкович так оценивает это признание:
Как видим, этот Душан Семиз был своего рода послом
«чернорукцев» в России. При отъезде последнего в Россию Апис
в роли главаря государства или по крайней мере министра
иностранных дел раздает приказы и поручения, что нужно
делать и как представлять наши интересы. Подобных «пред-
ставителей» «чернорукцы» имели и в некоторых других госу-
дарствах, и они, разумеется, часто делали наперекор тому, к
чему стремились наши официальные представители. И это
доказательство, что «чернорукцы» планомерно готовились
к тому моменту, который принесет им всю власть. (78)
Д. Семиз, как, впрочем, и прочие ревнители югославян-
ского объединения, яро критиковал официальную русскую
политику на Балканах:
Формами их политической, агитационной работы были
ежедневные личные контакты с официальными и неофици-
альными кругами (дипломатами, членами Думы, интелли-
генцией, журналистами), а также лекции в разных клубах и на
квартирах, публикация текстов... Это дело было скользким,
щекотливым, деликатным и не всегда соответствовало те-
кущей политике страны (читай: России. — И. М.).
Так, 19 января 191 б года Семиз на квартире А. Н. Брянча-
нинова, верного сербского приятеля, перед некоторыми ари-
стократами и учеными «держал такую речь, что у нас уши
покраснели... Критиковал Россию самым безобразным обра-
зом, так что посланник вслед, за чаем, вынужден был под-
черкнуть русское гражданство Семиза». (79)
М. В. Шахматов такие речи называет «рассуждениями о
необходимости надлежащей политической постановки во-
проса». Эмиссар Аписа разразился руганью из-за вступления
Болгарии в войну на стороне противника, в чем виноватой
оказалась Россия. При этом у Семиза, оказывается, был и рус-
ский паспорт, в чем поспешил заверить оторопелую публику
забредший на тот же огонек М. Спалайкович, посланник Сер-
бии в России. И он вряд ли лукавил, ибо из протокола допро-
са НКВД известного масона Б. В. Астромова-Кириченко (от 20
июля 1940 года) следует, что в ту пору Семиз служил во вла-
стных органах Петербурга. Вот что показал Астромов следо-
вателю:
150

ВОПРОС: Расскажите подробно о Семизе ДУШАНЕ.
ОТВЕТ: При вступлении в 1912 году в общество «Славян-
ское единение» я познакомился с членом этого общества Се-
мизом ДУШАНОМ, который в то время работал в городской
Думе Петербурга юрисконсультом. В 1914 году я его случай-
но встретил в г. Нише (Сербия) уже как военного. В 20-х годах я
его встретил в Ленинграде на проспекте Володарского, а за-
тем я был у него на квартире, познакомился с его женой-вра-
чом и детьми.
ВОПРОС: В 20-х годах Семиз ДУШАН где работал?
ОТВЕТ: В это время Семиз работал юрисконсультом в
адмотделе городского Совета г. Ленинграда.
ВОПРОС: Какие у вас были отношения с Семизом ДУША-
НОМ до момента первого вашего ареста?
ОТВЕТ: Встречался я с ним редко, но при встречах были са-
мые обыкновенные дружеские отношения. Мы оба были сто-
ронниками образования Славянских Соединенных Штатов в
Европе.
ВОПРОС: После ареста в 1926 году вы встречались с Семи-
зом ДУШАНОМ?
ОТВЕТ: Да, встречался. После моей реабилитации я в
1934 году приехал в Москву и Ленинград, где посетил СемизаДУ-
ШАНА, который уже в адмотделе городского Совета не рабо-
тал,аработалисторикомславянскихнародностейвАкадемии
Наук СССР. Во время моего визита к СемизуДУШАНУон мне сооб-
щил, что в адмотделе уже не работает и уже успел побывать
на «Медвежьей горе», но за что—я не знаю и он мне не говорил.
ВОПРОС: После 1934 года вы видели Семиза ДУШАН А?
ОТВЕТ: В 1937 году Семиз ДУШАН летом приезжал на две
недели в Сухуми и на две недели лечения в пансионате в г. Гу-
дауты. Я его приглашал к себе на квартиру, познакомил его со
своей женой.
ВОПРОС: Семиз ДУШАН был масоном?
ОТВЕТ: Нет, не был. Он принадлежал к сербской организа-
ции «Черная рука», которая совершила убийство австрийско-
го эрцгерцога Франца Фердинанда в 1914 году.
ВОПРОС: После 1937 года вы с Семизом ДУШАНОМ встре-
чались?
ОТВЕТ: Нет, я больше с ним не встречался.
ВОПРОС: Где сейчас работает Семиз ДУШАН?
151

ОТВЕТ: По всей вероятности, в Академии Наук СССР по ис-
тории славянских народностей. (80)
Если учесть, что Верховский также был вхож в сливки бел-
градского общества и держался особняком, вполне себе на
уме, то параллель с Семизом напрашивается вполне опреде-
ленная. Тем более что и тот приветствовал «кровавую баню»
1905 года как «рождение новой, чеховской России»: «Это Рос-
сия его /Чехова/ самых лучших мгновений жизни, его само-
го большого вдохновения, его самых высоких чаяний. <...>
В благородных взорах сыновей русского народа живет наде-
жда, что их земля из этой кровавой бани выйдет чистой»,—
писал Семиз из Петербурга в один из боснийских журналов.
(81) Каждый прятал камень за пазухой...
XI. ЛУКАВСТВО НЕ ПОРОК, НО...
Автор: — Строго говоря, алиби Артамонова слабое, хотя
прямой его вины в покушении нет, в этом я убежден. Он уехал
в отпуск 6/19 июня, через день после того, как Принцип со то-
варищи прибыли в Сараево. Весь май они готовились в Бел-
граде: переговаривались, добывали оружие, учились стре-
лять, ждали возвращения Казимировича и т.д. Уже после их
отъезда Апис передумал и решил вернуть удальцов, но ищи
ветра в поле...
Туманное поведение Артамонова уловили многие. Над
сим ребусом в своих автобиографических записках ломал го-
лову и американский разведчик Ю. Мейер (по совместитель-
ству русский эмигрантский активист):
Остается тайной, было ли наше русское посольство
в Белграде осведомлено о замыслах военного министерст-
ва (читай Аписа. — И. М.) и готовящемся покушении на Фран-
ца Фердинанда. Йованович (Люба Йованович Патак, бывший
министр в кабинете Пашича.— И.М.) прямо указывает, что
наш военный агент в Белграде, полковник Артамонов, был
об этом осведомлен. Неизвестно, известил ли он об этом
посланника Гартвига и заменившего его после его внезапной
смерти в австрийском посольстве советника нашего посоль-
ства В. Н. Штрандтмана. Опять-таки остается тайной, до-
вели ли чины нашего посольства до сведения министра ино-
странных дел Сазонова все происшедшее в Белграде. (82)
152

Я не склонен подозревать Артамонова, но не понимаю,
почему он на протяжении долгих лет вполне сознательно вво-
дил западную публику в заблуждение, искажая обстоятельст-
ва миссии капитана Верховского в Сербии. Так, в своем очер-
ке Артамонов утверждал, что он прибыл в Белград в конце ап-
реля, а на самом деле, как следует из Сербского дневника, это
произошло в конце января.
Ю. Сербский: — Да, 25 января ст. ст. Верховский представ-
лялся в Белграде Артамонову. Вот его первые записи:
Белград. 25/1 —1914 год.
Сегодня представлялся полковнику Артамонову, наше-
му военному агенту в Сербии, Небольшого роста господин в
пенсне, скромно, без часто встречающегося у офицеров на-
шей корпорации чванства, по-видимому, благожелательный,
кажется, только не сверхъестественный человек. Несмот-
ря на то что он оповещен о моем приезде был только при-
казом по Генеральному штабу, он встретил меня радушно и
сразу предложил все, что имеет, в мое распоряжение, (Весь-
ма загадочная фраза: разве одного приказа было недостаточ-
но? — Ю. С). Милая жена, несколько скучающая, по-видимому,
в чужой обстановке. Средней величины квартира. Кабинет
делового военного. Чертежный стол, пишущая машинка. На
стенах несколько портретов, оружие,
26/1
Сегодня был представлен в русское посольство, 2-й ат-
таше Штрандман — бывший паж 1895 года — серьезный гос-
подин, женат, уже, кажется, с небольшой сединой, Зорин — 2-
й атташе, лицеист 1905 года, одного года с Ильиным (83) —
тип петербургской молодежи.
Затем Артамонов повел представлять меня Гартвигу,
По наружному виду—небольшого роста, средних лет, длин-
ная борода, голый череп. Хорошие светлые глаза. Одеть его в
охабень (84) и высокую шапку— старый боярин и только. Не-
многословен, но приветлив, В обращении прост и по-русски
радушен, но все же чувствуется, что это уже человек с боль-
шим положением и ответственностью.
Разговор зашел об истории страны. Видно глубокое зна-
комство и с фактами, и с цифрами. Он подчеркнул разницу
между болгарской историей и сербской. В то время как у сер-
бов есть старина и в памятниках, и памяти народа, у бол-
гар — как бы провал на 500 лет. Симеон и пустота. (85)
153

27/1
Сегодня Артамонов меня представлял целому ряду раз-
ных высших военных. Впечатление в общем хорошее. Люди
светлые, интеллигентные и относящиеся хорошо к нам.
С Артамоновым в самых приятельских отношениях. Не уди-
вительно. Он очень милый (по-видимому?! так приходилось
ошибаться) господин и живет здесь около 5 лет.
2 лица врезались в память. Военный министр и Живко
Павлович, начальник оперативного отделения. (86)
Министр Стефанович (87) — высокий господин средних
лет, умные глаза, простая, не вполне правильная, но беглая
французская речь, характерный подбородок. Тип того челове-
ка творца, чернорабочего, которые куются природой по об-
разцу Петра. Хотелось бы поближе с ним познакомиться.
Живко Павлович совсем молодой человек, лет 35, полный
энергии. Ум и энергия в каждой черточке широкого несколько
монгольского лица. Со мной говорил по-немецки. В коротком
разговоре не забыл упомянуть, как много Россия сделала для
славян и что у него от нас секретов нет, ибо славяне — это
одно общее.
Говорил с одним полковником о Болгарской войне — как-
то стыдится говорить. Но зато о походе, безумно-трудном
на Адриатику— с великим и нескрываемым восторгом, не-
смотря на все безумные трудности, с ним сопряженные.
Невольно поражаешься удивительной простоте и дос-
тупности всех людей. Военный министр вышел в приемную
через 3-5 минут после того, как был извещен о нашем прихо-
де, ко всем остальным мы приходили прямо в кабинет.
Кстати, дорога в Белград лежала через Варшаву, куда ка-
питан Генштаба добирался вместе с женой, о чем свидетель-
ствует путевая открытка, адресованная сводной сестре Тать-
яне: «Из Варшавы шлем привет дорогой сестренке... Саша,
Лида. 22.01.1914».
Автор:— Интрига в том, что Артамонов сознательно
умалчивает в своих записках о дате приезда Верховского!..
Ю. Сербский:— Думаю, Артамонов исказил даты, чтобы
отвести подозрения и от себя, и от него. Но сознательно ли он
путал даты?.. И потом, Артамонов ведь не пишет, что Верхов-
ский прибыл в конце апреля именно из Петербурга. Сохра-
нилась открытка к той же сестре: на лицевой стороне— ак-
154

варель с видом косовского городка Урошеваца, у подножия
Шар-планины, а на обороте письмо: в приподнятом настрое-
нии Верховский дает понять, что собирается в Косово.
Дорогая Танюша, посылаю тебе вид одной из самых краси-
вых местностей Сербии, куда я теперь в скором времени еду.
У подножия этой горы 500 лет тому назад на Косовом поле
сербы потеряли свою независимость и стали рабами ту-
рок. Теперь тоже, глядя на эту вершину, шли они на Куманово,
чтобы окончательно свергнуть турецкое иго, освободить
своих братьев, бывших еще в крепостной зависимости у ту-
рок и арнаутов. Если будет время, пиши до 4-го мая по преж-
нему адресу, а с этого времени — Белград, Poste restante. Целую
крепко, желаю всего хорошего. Любящий тебя брат.
Дата отправки не указана, почтовый штемпель отсутству-
ет, конверта тоже нет, и это может означать, что открытка при-
шла по конспиративным каналам. Также ясно, что он не до-
верял получение своей корреспонденции никому из членов
русской миссии!
Как бы там ни было, к 4 мая он должен был возвратиться
в сербскую столицу. Наверное, такова была договоренность с
начальством. Так, может быть, вернулся пораньше?..
Автор: — Да нет же, вы неточно интерпретируете: из тек-
ста ясно видно, что 4 мая — это дата не окончания, а начала
поездки в Косово!
Ю. Сербский:— Но он же вернулся... И Артамонов мог
иметь в виду именно это, второе прибытие АИВ в Белград, а
не первое, 25 января. Но тогда почему полковник уклонился
от упоминания столь важной детали— сознательно или по
забывчивости?..
Автор:— Полноте, не пахнет тут никакой забывчиво-
стью и в помине!
XII. «СМЕСЬ ЛЕГЕНД И КАТЕГОРИЧЕСКИХ ОБЪЯСНЕНИЙ»
/О. Сербский:— Сербский дневник, к сожалению, обрыва-
ется датой 1 марта 1914 года. Вот последняя запись:
Взгляд Ильича на военного агента. Он должен быть как
бы совершенно не заинтересован военным делом. Приехал ле-
читься, отдыхать, что угодно. Может даже не любить (как
155

бы) военное дело. Первое время 6-12 мефцев] посвятить
тому, чтобы втереться в военное общество. Бывает, при-
нимать. Искать развлечения. Тогда ему всё все сами скажут,
а прежде всего быть симпатичным и простым, ловко нахо-
диться в обстановке и не жалеть денег.
Ильич — это, на самом деле, полковник Стеван Илич, быв-
ший военный атташе Сербии в Турции, на тот момент «не у
дел». Тетрадь заполнена полностью (хотя и с пропусками стра-
ниц). Может быть, была и вторая тетрадь, и она даже могла со-
храниться в семье сына Верховского, Николая Александрови-
ча, или, что совсем маловероятно, у Игоря Александровича.
Автор:— Можно предполагать, что наставления бывше-
го военного агента (а по сути, разведчика) насторожили ка-
питана, и он перестал вести дневник. О Стеване Иличе очень
мало сведений; я лишь нашел, что он был участником Май-
ского переворота. В списке «офицеров — участников загово-
ра 29 мая 1903 года» (составитель Р. Драшкович) Стеван Илич
значится под номером 92 (всего их 115). (88)
Показательно, что большую часть своего полугодового
пребывания в Сербии Верховский действовал практически
бесконтрольно, так как Артамонов находился в длительных
отлучках (с конца февраля по конец апреля в Петербурге и с
6/19 июня по 15/28 июля в отпуске). Поэтому все их общение
длилось месяца полтора или около. Так, по крайней мере, вы-
текает из записок Артамонова.
Вы спрашивали, отчего Артамонов не вернулся в Белград
сразу после покушения? Увы, как следует из его очерка, из ге-
донистических соображений... Вообще, Виктор Алексеевич
не выглядит серьезным разведчиком и в своих записках даже
сетует на свою «больную совесть». Подсознательно он чув-
ствовал, что манкирует своими служебными обязанностями,
прохлаждаясь на море в такие трагические дни.
Ю. Сербский:— Относительно профессиональных ка-
честв Артамонова Верховский отзывался очень хорошо. Во
всяком случае, такое впечатление он вынес от первой встре-
чи с ним. Вообще, судя по записям в дневнике, Верховский не
так уж часто встречался с полковником, а после 17 февраля
про него не упоминал, встречался только с его женой.
Автор:— Направляясь за границу, Артамонов взял со
своего молодого друга обещание постоянно информировать
156

его обо всем происходящем. Но три телеграммы якобы куда-
то пропали...
Ю. Сербский:— Телеграммы, как мне представляется,
вернулись в Белград и были положены в сейф. Вопрос в том,
кто мог их туда положить...
Автор:— ...А дошедшее до Артамонова письмо (от 7/20
июля), можно сказать, дезинформировало получателя. В кри-
тические предвоенные дни капитан русского Генерального
штаба — а ума и чувства реальности ему не занимать, в чем
легко убедиться, прочитав «Россию на Голгофе»! — убеждает
своего маститого коллегу, что в Белграде тишь да блажь, ни-
чего опасного не предвидится, поэтому отпускник может не
торопиться с возвращением. Если это не сознательная мис-
тификация, то явный провал, и провал двойной (оба сели в
калошу!)... Хорошо, эти ляпы еще как-то можно объяснить: и
на старуху бывает проруха. Но зачем Верховский мистифици-
рует обстоятельства своего отъезда из Белграда? В книге «На
трудном перевале» читаем:
/ августа 1914 года от дебаркадера белградского вокзала
отходил последний поезд. Люди бежали из столицы Сербии,
над которой рвались первые австрийские снаряды.
Я сидел у окна вагона 2-го класса. Напротив меня сидел
молодой немец.
В качестве офицера Генерального штаба я приехал в Сер-
бию с заданием изучить причины ее побед в борьбе с Турцией
и Болгарией и теперь спешил возвратиться в штаб 3-й Фин-
ляндской стрелковой бригады. Мой визави, коммивояжер круп-
ной германской экспортной фирмы, лейтенант запаса кира-
сирского полка 1-го Восточно-прусского корпуса, ехал также
по вызову своего начальства в Кенигсберг.
Оба мы с тревогой смотрели на уходивший вдаль город,
окутанный дымом и пламенем пожаров, возникших в резуль-
тате вражеской бомбардировки. Последние газеты, вышед-
шие в Белграде до начала бомбардировки, были наполнены
статьями о надвигавшейся всеевропейской войне. Мой сосед
по купе не мог примириться с этой мыслью.
— Не может быть, — говорил он мне, — чтобы из-за
этой глупой истории на Балканах разгорелась война в Европе.
Нам, немцам, нужен мир и только мир, для того чтобы произ-
водить и торговать...
157

Не могу сказать, что я отнесся к нему с полным дове-
рием. Война между Россией и Германией не была для меня не-
ожиданностью. Я уже давно читал труды немецкого истори-
ка Трейчке, который откровенно рассматривал всех славян,
и русских в том числе, как «навоз для германской нивы». Мне
знакомы были также «творения» одного из руководителей во-
енной мысли Германии генерала Бернгарди, писавшего о том,
что Германия оставит побежденным только одни глаза, для
того чтобы они могли оплакивать свой позор. (89)
Между тем в книге «Россия на Голгофе» АИВ утверждает,
что 1 августа он уже был в своем полку!
Ю. Сербский:— Книга «На трудном перевале» увидела
свет в 1959 году в сильно искаженном виде: была перерабо-
тана и сокращена почти в три раза. Иначе ее отказывались пе-
чатать. Зная это, нужно осторожно относиться к тексту (поди
разбери, какие даты были в первоначальном варианте). Вы-
шла она только благодаря сыну генерала, Николаю Алексан-
дровичу: он переписывал ее несколько раз по требованию
Военного издательства (Военгиза). Сама рукопись, вероятно,
пропала. Во всяком случае, так считает наша родственница
Л. А. Верховская (сейчас монахиня Зосима), которая навеща-
ла Исхака Файзвахманова, воспитанника Николая Александ-
ровича, в начале 1990-х.
Н.А. Верховский (1910-1985) был очень активным чело-
веком. С рукописью его отца приключилась детективная ис-
тория (достаточно сказать, что с осени 1941-го по середину
1944 года она пролежала в сарае под дровами, где была спря-
тана домработницей-немкой), но я не удивляюсь, ибо все, что
связано с АИВ, окутано какой-то гоголевской мистикой. Нико-
лай Александрович работал санитарным врачом в Архангель-
ске, затем в Москве — терапевтом, зав. отделением и глав-
врачом поликлиники, наконец, главврачом по обслуживанию
дипкорпуса; женат не был. Воспитал троих беспризорников.
С семьей одного из них, вышеназванного Исхака, прожил как
отец и дед много лет — с 1960 года до своей кончины.
Его брат, Игорь Александрович (1918—1984), стал крупным
экономистом. Во время паники в Москве 16 октября 1941 года,
оставшись один в автохозяйстве, возглавил его и до конца
войны работал на этом предприятии. После войны препода-
вал в Московском инженерно-экономическом институте, за-
щитил кандидатскую диссертацию. Затем перешел в научный
158

институт, был пионером в области статистики автотранспорта.
На пенсию вышел в должности зам. начальника отдела транс-
порта Госплана СССР, скончался в Москве. По нашим сведени-
ям, в его семье никакого архива не было, а то, что было, хра-
нилось у Николая Александровича и часть у второй жены его
отца — Натальи Сергеевны Веревкиной (1885-1977).
Ей тоже пришлось претерпеть как «члену семьи измен-
ника родины». Александр Иванович был ее вторым мужем.
Под арестом— с сентября по декабрь 1937 года, а в июне
1938 года начались ее лагерные страдания: сначала в мор-
довской Потьме, затем под Джезказганом. До ареста работа-
ла микробиологом в лаборатории Зильбера, которая описа-
на его братом, писателем В. Кавериным, в романе «Открытая
книга». Вернувшись в 1957 году в Москву, поступила в НИИ
стройматериалов, стала кандидатом химических наук. Оста-
вила воспоминания о 30-х годах.
Автор:— Помянем этих достойных людей добрым сло-
вом. .. Да, книгу «На трудном перевале» почти наверняка пере-
писывала чужая рука: это даже из Лондона заметил эмигрант-
ский историк Г. Катков: «Кое-где книга неуклюже обработана
официальным марксистским редактором» и представляет со-
бой «смесь подлинных воспоминаний, надуманных рассужде-
ний, легенд и категорических объяснений...». Верховский для
него— «характерная фигура авантюриста эпохи русской ре-
волюций». (90) Тем не менее эпизод с отъездом из Белграда
аутентичный, редактор его пощадил, сохранив колоритную
мизансцену в вагоне, но... это выдумка!.. Да и не мог Верхов-
ский 1 августа покинуть Белград поездом в северном направ-
лении: поздно вечером 28 июля сербские четники (из отряда
воеводы Йована Стойковича-Бабунского) спешно взорвали
Савский железнодорожный мост, и Артамонов слышал взрыв,
направляясь в Ниш.
XIII. НА ВОЙНУ!..
Ю. Сербский:— Верховский был отправлен в Сербию из
Финляндского полка, куда и вернулся. Вот его первая запись
в «России на Голгофе» (полное название: Россия на Голгофе. Из
походного дневника 1914-18 годов):
159

1 августа. Выборг. Штаб 3-й Финляндской бригады. Гер-
мания объявила нам войну Вся страна бросилась к оружию.
Кипит, поспевает срочная работа мобилизации. Спешно
прибывают люди, лошади, повозки. Сбрую, снаряжение выно-
сят из складов и кладовых. Полки постепенно переходят на
боевое положение. Перед нами война. Бодро на сердце.
Кризис разрешился войной раньше, чем все того ожидали.
Конечно, это случилось по желанию и к прямой выгоде Германии.
Книга вышла в 1918 году в Петрограде, в 5-й государст-
венной типографии, с сокращениями. Неизданная часть со-
хранилась, и только за недостатком времени я пока не выпус-
тил ее в свет. Уже придумал название: «Октябрьские тезисы
генерала Верховского».
Автор:— Из приведенных строк следует, что Верхов-
ский не хотел войны и понимал ее гибельность, ибо отлично
знал соотношение сил. В тот же день он записывает:
Слишком рано пробил великий час испытаний нашего на-
рода! Неготовые, идем мы на врага, вооруженного до зубов, бо-
роться за свое существование, бороться за лучшее будущее
нашей Родины, которая под гнетом германского милитариз-
ма никогда не сможет выпрямиться во весь свой богатыр-
ский рост.
Немногие даже среди нас, военных, твердо знают, что
нам с Германией не равняться силами. Германия одна в пер-
вую голову разворачивает около 70 корпусов да австрийцы
дают не менее 35, в то время как мы едва ли сможем выста-
вить на первое время более 50 при 30 французских и 5 англий-
ских... Нам и нашим союзникам придется выдержать пер-
вый удар страшной силы. Огромное преимущество германцы
имеют в блестяще развитой технике и особенно в численно-
сти и калибрах артиллерии, которой они всегда придавали
решающее значение.
Но ведь все равно— «бодро на сердце»! Авось проне-
сет... А как оценить такие его размышления в «России на Гол-
гофе» (запись за 7 октября 1917 года):
Наш темный неграмотный народ, привыкший думать
и обсуждать события, не выходящие за околицу его деревни,
не может понять сложной мировой обстановки, обусловли-
вающей продолжение войны. Что какому-нибудь крестьяни-
160

ну с Волги или рабочему с Урала борьба германского империа-
лизма с великими демократическими идеалами, выдвинуты-
ми нами и Америкой?
Впору подумать: уж не предтеча ли Александр Иванович
современного атлантизма? Впрочем, и Петр Кропоткин бре-
дил тем же. В июне 1917 года на митинге в Петрограде сей
апостол свобод метал громы и молнии, призывая офицеров
Генштаба не допускать братаний на фронте:
Как возможны такие братания, после того как Россия
вступила в союз... с великой демократией Франции, 100лет
назад провозгласившей свободу, равенство и братство, с
английской демократией, сумевшей даже при королевской
власти создать такие учреждения, которых Германии не ви-
дать еще через 40-50 лет, и ведущих страну к несомненному
водворению новых коммунистических форм жизни, и, наконец,
в союз с американской демократией, которая первая провоз-
гласила 140 лет тому назад права человека. (91)
Герой былых баталий, немецкий генерал Э.Людендорф
недоумевал, почему союзники России в разгар войны содей-
ствовали свержению царя, смуте и революции. А именно по-
тому, что Россия была для них врагом номер два. Почти таким
же ненавистным, как Германия и Австро-Венгрия! «Сердечное
согласие» не принесло и не могло принести империи Романо-
вых победы, а море крови было пролито ради чужих интере-
сов. Совершенно прав историк Т. Исламов:
С течением войны Германия и Австро-Венгрия все боль-
ше стали восприниматься западными союзниками России в
качестве воплощения всего, что было ненавистно республи-
канцам и либералам со времен Вашингтона, Лафайета и Ро-
беспьера— прусского милитаризма, габсбургского католи-
ческого обскурантизма, аристократизма и консерватизма.
Именно за это, а не за Эльзас с Лотарингией и Сербию с Черно-
горией предстояло заплатить державам центрального бло-
ка.... Разумеется, при таком подходе императорская Россия
просто не могла оказаться в стане победителей. (92)
Таким образом, русский народ был изначально— еще в
1914 году!— обречен на поражение. Обречен на Брестский
мир, на Троцкого, на гражданскую войну, на разруху и голод.
А сам Александр Иванович — на тюрьмы и лагеря, на смерть
от чекистской пули.
161

XIV. «ПРУССИЯ ДОЛЖНА СТАТЬ КОРОЛЕВСТВОМ!..»
В начале ноября 2013 года в гостях у Ю. Сербского по моей
инициативе побывал посол Сербии в России Славенко Терзич,
известный историк. Зашла речь и о такой коллизии, как Вер-
ховский и сербские амбиции, так и не утоленные балканскими
войнами. Радушный хозяин процитировал такой характерный
отрывок из Сербского дневника (запись от 8 февраля):
Сегодня слышал от Артамоновой, очень наблюдатель-
ной барыни, что сербам вообще верить нельзя. «Они милы и
любезны, потому что много получили, а надеются получить
еще больше». Для нас это в данный момент не так важно, ибо
наши политические задачи на ближайшее время совпадают.
Им нужно освободить своих братьев-славян сербов, которых
в Австрии больше, чем теперь на свободе, а нам необходимо
расчленить Германию и Австрию на составные части, что-
бы не было необходимости разорять страну на военные нуж-
ды. Идея борьбы с Австрией живет необычайно сильно в наро-
де, почти также сильно, как и борьба с турками. Артамоно-
ва рассказывала, что раненые, еще не оправившись от раны,
страдая и морщась от боли, говорили, что «со Швабом» го-
товы идти в бой хоть сейчас. Туже мысль высказывали Сре-
тенович и Ненадович, оба штатские.
Признаюсь, идея расчленить Германию и Австро-Венгрию
меня сильно озадачила и подтолкнула к такой дискуссии:
Автор: — Лет пятнадцать назад я с большим любопытст-
вом просматривал русские газеты периода Первой мировой,
выискивая в них разного рода футурологические проекты.
И вот некоторые записи сейчас приведу.
Осень 1914 года. Многие русские газеты («Русское сло-
во», «Речь», «Новое время»), не чая дождаться победы дер-
жав «Сердечного согласия», уже вовсю делят шкуру неубито-
го медведя, фантазируя о развале империи Габсбургов и об-
разовании на ее руинах новых национальных государств. Так,
московское «Русское слово» в передовой от 4 сентября тре-
бует полной ликвидации Австро-Венгерской монархии с по-
следующим воссоединением единоплеменных народов. Со-
гласно этой программе Босния и Герцеговина, Хорватия, Дал-
мация, Банат и Буковина, где проживали главным образом
162

славяне, должны были воссоединиться с Сербией, Трансиль-
вания и Южная Буковина — с Румынией, Истрия и Южный Ти-
роль— с Италией. Вопрос о будущем Австрии, Венгрии, Че-
хии и Словакии должен был решаться на основе самоопреде-
ления их народов.
Газета желала превращения Австрии в буфер между Гер-
манией и балканскими странами, а Венгрии в самостоятель-
ное государство с отделением от него Хорватии, Воеводины
и Словакии. Славония заслуживала автономии в «тесном со-
трудничестве» с Сербией, а Чехия превращалась либо в не-
зависимое государство, либо расширяла свою автономию в
рамках Австрии. 5 сентября, развивая этот план, газета писа-
ла в передовой: «Сквозь кровавый туман уже проглядывают
контуры будущей Европы, ее бастионами будут великая Сер-
бия, объединенная Румыния и свободная Чехия». Те же идеи
были высказаны «Русским словом» чуть позднее: «Настанет
час, когда диктовать будут не немецкие народы». «Русское
слово» предсказывало, что Сербию будут населять десять
миллионов (больше чем сейчас!). Кадетская «Речь» и суворин-
ское «Новое время» также били в литавры, заявляя о близкой
победе Антанты.
А теперь представьте: Александр Иванович Верховский
желал добиться всего этого, но без войны! Как же можно было
расчленить Германию и Австро-Венгрию иначе? Без большой
войны? Даже без мировой войны?.. Знал ли он другое вол-
шебное средство?..
/О. Сербский:—Людмила Артамонова, думаю, могла, упо-
добляясь чеховской Душечке, повторять слова о недоверии к
сербам в тон мужу. В таком случае Артамонов не был таким уж
«лохом»... Что же касается Верховского, то он был неисправи-
мым мечтателем, как и я. Хорошо бы, к примеру, чтобы США
сами собой расчленились на составные части; в этом случае
можно было бы не разорять Россию на военные нужды.
Автор:— В отношении младобоснийцев сомнений нет:
они готовы были отдать хоть мать родную за свои «идеалы».
«Австрия была опасным и великим противником, и требова-
лось его уничтожить любой ценой», — писал в 1922 году в «Спо-
менице Данило Илича» один из его одержимых друзей. (93)
Но интереснее всего, что подобными проектами осенью
1914 года грезил сам русский император. Свои «бесплодные
163

мечтания» Николай II битых два часа излагал 21 ноября фран-
цузскому послу М. Палеологу. Австро-Венгрию надо раздро-
бить, а «Пруссия должна стать снова простым королевством!».
(94) Как тут не согласиться с военным историком М. Оськиным:
Только одно это обстоятельство (если, конечно призна-
ния М. Палеолога являются правдой) показывает отсутст-
вие настоящего государственного ума у последнего правите-
ля Российской империи. (95)
Диалог с Палеологом не оставляет сомнений: знаменитую
ныне Записку о задачах внешней политики России с пророче-
ствами неминуемых бедствий даже в случае разгрома Герма-
нии, поданную видным сановником П. Н.Дурново (96) в фев-
рале 1914 года, Его Величество изволило положить в корзину.
К слову сказать, предостерегал Дурново и против присоеди-
нения Галиции как очага местечковой заразы. Этому голосу
разума не внял и Сталин, хотя Записка была впервые опубли-
кована в советской печати. (97)
В оценке панславизма я согласен с выводами А. И. Сол-
женицына — это был своего рода недуг, и, по-моему, более
всего недуг сербский и русский. Но чем кончилось? Мировая
бойня, по данным ряда историков, унесла жизни 1 млн. 250
тыс. сербов из Сербии (или 22 проц. всех мужчин) и 360 тыс.
боснийских сербов (18 проц. всей популяции). Материальный
ущерб составил около шести миллиардов золотых франков,
или почти половину национального богатства страны. В ар-
мию были мобилизованы 700 тыс. человек, из которых только
150 тыс. дождались конца войны. Но на поверку вышло, что
Сербия принесла эти жертвы не на алтарь сербского единст-
ва и процветания, а во имя химеры «югославянства» («братст-
ва-единства»).
Ю. Сербский:— В жертву этой химеры позднее принесли
и Косово!..
Автор: — Совершенно точно. Когда говорят, что сильные
мира сего, исходя из своих шкурных интересов, ретиво про-
талкивали объединение сербов с хорватами-словенцами-ал-
банцами (образно говоря, лебедя, рака и щуки), то это, в об-
щем-то, верно. Ну а сами сербы куда смотрели? Да все на тот
же панславистский маячок с масонским орнаментом. А иначе
чем объяснить, что свои главные цели в войне Сербия изна-
чально сформулировала в духе «освобождения сербов, хорва-
тов и словенцев» и объединения со своими будущими супоста-
164

тами в некую братскую тюрьму народов. Тюрьму, возведенную
на сербских костях. И все это безумие было «под общий одоб-
рям-с» записано в «Нишской декларации» в декабре 1914 года
посреди всеобщего разора и горя, когда нужно было думать
только и исключительно о национальном спасении!..
В моем архиве сохранилась вырезка из белградского
журнала «Дуга» с примечательным интервью белградского
конспиролога Деяна Лучича, у которого я как-то был в гостях.
Вот его рассуждения:
Французская ложа «Великий Восток» внесла вклад в созда-
ние Югославии, ее питомцем и членом был король Петр Ка-
рагеоргиевич, которого привел к влости Драгутин Димит-
риевич Апис, лидер «Черной руки». Апис был очень суровый
человек, но патриот. Он привел на престол династию Кара-
георгиевичей, за которой стояла упомянутая французская
ложа, создал современную сербскую тайную полицию, органи-
зовал убийство Фердинанда в Сараеве, завербовал шефа ав-
стро-венгерской тайной полиции полковника Редля, через ко-
торого узнал о всех планах нападения на Сербию. Конечно,
он был масон, член «Великого Востока». Целью его политики
было создание сильной югославской державы, которая долж-
на была стать бастионом против немецкого прорыва к Бос-
фору. Масон Апис был ликвидирован королем Александром на
Салоникском процессе. Произошло это по требованию бри-
танской ложи, которая была против его суровых методов,
а также против его близости к династии Карагеоргиевичей.
Расправа над Аписом, однако, не понравилась французским
масонам, которые сознательно «прошляпили» убийство ко-
роля Александра в Марселе. (98)
Словом, масоны создали Югославию, привели Карагеор-
гиевичей к власти, они же и сбросили их... Масоны стояли и
за Брозом Тито, он был поддержан Черчиллем, одним из са-
мых мощных людей в мире масонерии того времени, принад-
лежавшим к ордену иллюминатов, самому верху тайных ми-
роправителей. Где-то я читал у А. Дугина, что его главным ма-
гическим защитником был сатанист Алистер Кроули, сам себя
считавший «зверем 666», о котором говорится в Апокалипси-
се. Именно Кроули научил Черчилля приветствовать толпу
двумя пальцами («знак виктории»), так как этот знак, согласно
«магии хаоса» (выражение Кроули), означает «козлиный про-
филь» — морду «господина Шабаша».
165

XV. ПО ТЮРЬМАМ
В июне 1918 года А. И. Верховский был арестован Пет-
роградской ЧК. До перевода в «Кресты» сидел в ЧК на Горо-
ховой. 30 июня в ЧК привезли бывшего председателя Сове-
та министров В. Н. Коковцова, и им было суждено оказаться
в одной камере. Вот ее описание и перечень тех, с кем сидел
Верховский:
Комната... в одно окно, такая же душная, заполнен-
ная мухами, с отвратительно-грязным полом, заставлен-
ная сплошь четырьмя кроватями и двумя столами, на ко-
торых лежали частью мочальные матрасы и такие же по-
душки, частью соломенники в рваных, грязных покрышках,
свалявшиеся до такой степени, что приходилось употреб-
лять особые ухищрения, чтобы найти мало-мальски возмож-
ную позу для лежания. Сидеть, а тем более двигаться в этой
комнате не было никакой возможности. В ней я нашел генера-
ла, князя Ю. И. Трубецкого, бывшего министра торговли Вре-
менного правительства и Петроградского генерал-губерна-
тора Пальчинского, впоследствии расстрелянного вместе с
Н. К. Мекком, бывшего военного министра Врем, правитель-
ства Верховского, состоящего теперь на службе у большеви-
ков, студента Васильева, некоего г-на Умнова, железнодорож-
ного деятеля Чумакова и офицера Сербской службы Матвее-
ва-Обреновича. (99)
Спустя полгода Верховский был освобожден, вступил в
Красную армию, недолго служил начальником оперативно-
го отдела штаба Петроградского военного округа. В мае —
октябре 1919 года вновь в заключении, по выходе назначен
инспектором военно-учебных заведений Запасной армии,
читал курс тактики на Казанских инженерных курсах. С мая
1920 года— член Особого совещания при Главнокомандую-
щем (вместе с другими генералами русской армии). С августа
1920 года— главный инспектор военно-учебных заведений
республики; участвовал в традиционных собраниях Георги-
евских кавалеров. В 1922 году— свидетель на следствии по
делу правых эсеров; военный эксперт советской делегации
на Генуэзской конференции. В этот период официально отка-
зался от политической деятельности.
166

С июня 1922 года— руководитель Военной академии
РККА, с 1927 года— профессор. Автор ряда работ по воен-
ной теории и истории. С декабря 1929 года — начальник шта-
ба Северо-Кавказского военного округа. Его концепция явно
раздражала верхи:
Стратегию оборонительной войны выдвигал профессор
Военной академии А. И. Верховский, не озабоченный большеви-
стской скорбью о тяжкой доле «угнетенных» в других стра-
нах. Бывший офицер русского Генерального штаба, он ут-
верждал, что оборонительное сражение дает крупные по-
литические выгоды и позволяет наращивать силы, что для
Красной Армии лучше готовить противнику «Полтаву», чем
мечтать о «Каннах»: «С этой точки зрения нам выгоднее от-
дать Минск и Киев, чем взять Белосток и Брест». (100)
2 февраля 1931 арестован по делу «Весна» (по которому
проходили «военспецы» — бывшие офицеры русской армии).
Во время допросов Александр Иванович, давая показания,
упоминал имена 87 человек, среди которых 11 раз фигуриро-
вало имя В. М. Чернова... (101) Более подробно, резко и чаще он
в ходе допросов говорил о тех, кто либо ушел из жизни, либо
успел уехать за границу. (102)
Из Воронежского следственного изолятора пишет сле-
дующее письмо на имя наркома обороны:
Товарищ народный комиссар обороны Союза ССР!
Подозрение, которое тяготеет надо мной, мне невыно-
симо, я его ничем не заслужил. За мной 12 лет самостоятель-
ной работы в рядах армии. Против меня — клевета белогвар-
дейцев, их союзников — социалистов-революционеров и мень-
шевиков, ненавидящих меня за то, что я ушел от них и отдал
себя на работу Советской стране. Они убили в 1919 году
в г. Харькове моего начальника штаба К. К. Рябцова. Окружили
меня клеветой в своей прессе. Через сотни каналов восстано-
вили против меня партию и начсостав армии.
Когда в 1919 годуя взял назначение на юденический фронт,
они какой-то клеветой добились моего ареста, и ГПУ держало
меня в тюрьме 6 месяцев без причины. Теперь, когда я стал на
большую работу и значительно усовершенствовал оборону
Северного Кавказа, они возобновили кампанию против меня.
12 лет назад я сознательно стал в ряды Красной армии
на защиту Октябрьской революции. С тех пор и до сего дня я
167

без колебания работал, уверенный в том, что, несмотря на
все трудности, партия ведет нас по верному пути завоева-
ния лучшего светлого будущего рабочего класса и всего чело-
вечества. Яне могу допустить мысли, чтобы меня вытащи-
ли из этой великой борьбы, которой я отдал все свои силы.
Я прошу дать мне возможность защищаться от клеве-
ты белых.
А Верховский
14 апреля 1931 года
18 июля 1931 года приговорен коллегией ОГПУ к расстре-
лу (приговор заменен десятью годами заключения). Дважды
объявлял голодовку, требуя пересмотра дела. В Ярославском
изоляторе особого назначения написал ряд военно-научных
работ. Статью об опыте русско-японской войны нарком обо-
роны Ворошилов направил Сталину с предложением освобо-
дить автора, что и было сделано в сентябре 1934 года. В пись-
ме Ворошилову так описывал пережитые испытания:
Товарищ народный комиссар!
Я хочу доложить Вам то, что случилось со мной, потому
что судебная ошибка, имевшая место в моем деле, может по-
вториться, принося, как я понимаю, ущерб авторитету со-
ветской власти.
Я повторяю в этом докладе то, что мной письменно со-
общалось начальнику Особого отдела ОГПУ и прокурору СССР
в 1933 году.
2 февраля 1931 года во время служебной командировки
в купе поезда на меня сзади набросились четверо граждан в
штатском. Предполагая нападение бандитов, я стал кри-
чать, звать на помощь. Только тогда мне предъявили ордер
об аресте. Меня высадили из поезда в Воронеже, и здесь два
следователя — Николаев и Перлин — в течение трех недель
по очереди вели допрос с короткими перерывами на еду и сон.
Они довели меня до того, что я давал показания в состоянии
крайнего переутомления, плохо понимая окружающее.
Допрос был построен так. Мне было сказано, что моя
вина перед советской властью обнажена со всей неопровер-
жимостью. Если же я буду запираться, я буду расстрелян, а
моя семья разгромлена. Если же я сознаюсь, то могу ждать
168

снисхождения. На мое заявление, что мне не в чем сознавать-
ся, мне наводящими вопросами дали канву того, что я дол-
жен, по мнению следователя, показать:
1. Я будто бы пришел в Красную Армию в 1919 году как
враг, подготавливающий взрыв ее изнутри. Для этого я груп-
пировал все время около себя контрреволюционное офицер-
ство;
2. Кафедра тактики Военной академии якобы была моим
штабом, в котором я разработал план восстания в Москве
на случай войны в дни мобилизации;
3. Это давалось мне в связи с якобы существующей у нас
трудовой Красной Армией;
4. Для политического обеспечения я связывался в быт-
ность мою в Генуе в составе нашей экспедиции в 1922 году с
английским генеральным штабом;
5. В бытность мою начальником Северо-Кавказского во-
енного округа (СКВЮ) будто бы я подготавливал восстание
на Северном Кавказе;
6. Все это я делал одновременно, вредительствуя где
только было можно.
Я считал, что все это обычный прием следователя и про-
сил его перейти к настоящему разбору обвинения, а для это-
го предъявить мне обвинение и заслушать мои объяснения.
В этом мне было отказано. Тогда я отказался давать показа-
ния по этим вопросам. В ответ на это следователь Николаев
приказал снять с меня знаки военного отличия и сказал, что
мое присуждение к расстрелу решено. Я был вызван к уполно-
моченному представителю ОГПУитот подтвердил бесспор-
ность моей вины, сообщил мне от имени коллегии ОГПУ, что
если я стану на колени перед партией, строящей социализм,
и «сознаюсь», то меня ждет 3-4 года тюрьмы в наилучших ус-
ловиях. Если же я буду «запираться», то меня расстреляют,
какМека и Пальчинского. (103)
После моего отказа меня перевели в Москву и установили
следующий режим: одиночная камера, без прогулок, без всяко-
го общения сродными, без чтения и каких-либо занятий, мыл
уборную и параши под окрики надзирателей, заставлявших
меня по нескольку раз переделывать дело.
Вызовы к Николаеву, издевавшемуся надо мной, ругавше-
муся площадными словами и требовавшему дачи показаний.
169

Он обещал согнуть меня в бараний рог и заставить на коле-
нях умолять о пощаде, если я буду упорствовать. Если же я
дам показания, то режим будет немедленно изменен. Так дли-
лось 11 месяцев. Лишь одно облегчение было сделано: через 5
месяцев дали читать.
Кроме Николаева меня вызывали следующие руководите-
ли ОГПУ: Иванов, Евдокимов, Дейч и, наконец, председатель
коллегии т. Менжинский.
На мое заявление т. Иванову, что такое ведение следст-
вия незаконно, он мне заявил: «Мы сами законы писали, сами и
исполняем!». На мою просьбу ко всем этим лицам предъявить
обвинение и дать мне возможность защищаться, ответа не
последовало. Даже не проводили очные ставки с теми, кто
меня оговорил, мне все они отвечали, что моя вина в их глазах
очевидна и мне остается одно: либо давать показания, либо
готовиться к расстрелу.
В камере три раза посещали меня представители про-
куратуры, которым я делал заявления о том, что следст-
вие ведется так, что правду выяснить оно не может. Однако
прокуратура не находила нужным даже выслушать меня. По
всему ходу следствия становилось совершенно ясно, что ни-
кто не интересуется совершенно правдой и что меня хотят
насильно заставить дать ложные показания.
Если к этому прибавить сознание полной беззащитно-
сти и внушаемого следствием убеждения, что партия тре-
бует от меня дачи этих ложных показаний во имя каких-то
неведомых целей, то станет ясно, что заставило целый ряд
лиц, которых следствие связало в одно со мной дело, дать
ложные показания и оговорить меня.
В ходе следствия я пошел по линии компромисса, чтобы,
как я думал, спасти от разгрома семью, но я не мог пойти на
то, чтобы объявить себя врагом советской власти и пар-
тии, в то время когда я после длительного периода наблюде-
ний и большой работы над собой незадолго до ареста подал
заявление о приеме меня в партию.
После 11 месяцев следствия во внутреннем изоляторе
ОГПУ меня перевели в Ярославль в изолятор особого назначе-
ния. Я был посажен в одиночку, лишен всякого общения с семь-
ей и даже с другими заключенными. Тюремный режим был на-
рочно продуман так, чтобы обратить его в моральную пыт-
170

ку. Запрещалось все, вплоть до возможности подойти к окну,
кормить птиц и даже петь хотя бы вполголоса. В тюрьме
были случаи сумасшествия, повешения и т. п.
Время от времени приезжал следователь и давал понять,
что все изменится, «если у меня будет что-нибудь новое».
За два года моим родным удалось добиться только двух
свиданий. В феврале 1933 года я объявил первую голодовку. Че-
рез 5 дней приезжавший следователь сообщил, что выдвину-
тые мной требования о пересмотре дела, предъявлении мне
обвинения и даче возможности защищаться так, как это
предусмотрено нашим УПК (Уголовно-процессуальным кодек-
сом), будут исполнены.
Прошло 8 месяцев без всяких последствий. Я объявил но-
вую голодовку. На 16-й день в тюрьму приехал т. Катаньян,
которому я вручил подробное заявление. В результате я был
переведен на общее содержание: прогулки, стал получать ре-
гулярные свидания с родными и получил право на переписку.
Освобожден я был без пересмотра дела еще через 10 меся-
цев после этого.
Товарищ нарком! Советская власть призвала меня в
1919 году, зная меня, что я не коммунист. Но в борьбе с контр-
революцией и в строительстве социализма я счел нужным
делать все, что в моих силах. Вы отмечали мою работу
К1930 году я окончательно расстался с пережитками старо-
го и почувствовал себя обязанным подать заявление о вступ-
лении в партию. Вместо ответа я был арестован и подверг-
нут всему, что изложено выше.
Моя вина в том, что я не порвал связей с людьми, с кото-
рыми был дружен до Октябрьской революции, хотя полити-
чески они и стали мне чуждыми. Я допускал в своем присут-
ствии их антисоветские суждения, хотя всегда твердо вы-
сказывал свою точку зрения. Следствие мне сказало, что это
давало им повод «делать на меня какую-то ставку». Допус-
кая, что это действительно имело место, моя вина не име-
ет ничего общего с тем, что меня осудили по ст. 58 пункты 4,
7,10 и 11 (заговор, предательство, шпионаж и т. п.).
Считаю нужным довести все это до Вашего сведения по-
тому, что судебная ошибка как результат такого метода
следствия не является единичной. В Ярославском политиче-
ском изоляторе есть ряд лиц, состоящих на точке зрения,
171

близкой к партии, которые могли бы быть своей энергией и
знаниями полезными в деле строительства социализма. Они
виноваты лишь в том, как я могу судить, что у них не хвати-
ло твердости и они опозорили себя и других. То, что лица по-
добной категории без вины сидят в тюрьме, приносит вред
советской власти. У нас и за границей друзья советской вла-
сти не могут понять этого, враги злорадствуют, а колеблю-
щиеся переходят под знамя фашизма.
Лично мной все пережитое ни в коей мере не изменило и
не поколебало во мне того же добросовестного работника и
командира РККА, каким я был до ареста. Но я хочу сделать все,
что я могу, чтобы случай, подобный тому, который имел ме-
сто со мной, не мог повториться.
Считаю нужным добавить, что все написанное я сооб-
щил Вам, начальнику Особого отдела ОГПУ, прокурору СССР,
моему прямому начальнику и больше никому.
А. Верховский
25 ноября 1934 года (104)
В дальнейшем сотрудничал с Разведывательным управ-
лением РККА, преподавал на курсах «Выстрел», в Военной
академии имени Фрунзе и Академии Генерального штаба (с
1936). 11 марта 1938 года вновь арестован.
Из Сводки важнейших показаний арестованных по ГУГБ
НКВД за 17 марта 1938 года (донесение Н. И. Ежова И. В. Ста-
лину.):
ВЕРХОВСКИЙ А. И., бывший министр Временного прави-
тельства, до ареста профессор Академии Генерального шта-
ба РККА, комбриг. Допрашивали: ЛОРКИ Ш, ЛОСЬ.
Дал первичные показания о том, что с 1917 года и до дня
ареста являлся участником подпольной эсеровской органи-
зации.
Впервые к эсерам ВЕРХОВСКИЙ примкнул в 1917 году и был
связан с членами ЦК эсеров ГОЦОМ, ДОНСКИМ, (105) ГЕРЦЕН-
ШТЕЙНОМ, являясь у них консультантом по военным вопросам.
В декабре 1917 года вместе с ГЕРЦЕНШТЕЙНОМ ВЕРХОВ-
СКИЙ был командирован ЦК эсеров в Киев для переговоров с
ПЕТЛЮРОЙ об организации восстания на Украине.
В январе 1918 года, возвратясь в Петроград, ВЕРХОВСКИЙ
в контакте с ЦК эсеров ведет активную работу по подготов-
172

ке восстания в Петрограде, но эта к. р. деятельность преры-
вается арестом ВЕРХОВСКОГО.
В 1918-1919 годах по указанию члена ЦК эсеров Викто-
ра ЧЕРНОВА ВЕРХОВСКИЙ вступает для подрывной работы в
Красную Армию с заданием о сохранении в РККА эсеровских и
офицерских кадров.
В 1922 году Верховский и член ЦК эсеров ФЕЙТ, согласно ди-
рективе ЦК эсеров, выступают на процессе эсеров в качест-
ве свидетелей с целью отвести от себя подозрения и заслу-
жить доверие Советской власти.
По подрывной работе в РККА ВЕРХОВСКИЙ был связан с
членами эсеровской организации БЕЛОВЫМ, ФИШМАНОМ и
МИКУЛИНЫМ (все арестованы).
В Военной академии имени Фрунзе ВЕРХОВСКИМ была соз-
дана эсеровская группа из бывших офицеров — преподавате-
лей академии, которая ставила своей целью сколачивание
кадров на случай восстания. В эту группу входили: ВЫСОВСКИИ
(арестован), БАЛТИЙСКИЙ, ЛИГНАУи другие (не арестованы).
Все руководящие директивы и указания эсеровский центр
в Москве получал от заграничного центра в лице КЕРЕНСКО-
ГО и Виктора ЧЕРНОВА через специально присылаемых в СССР
людей. (106)
19 августа 1938 года приговорен к расстрелу и в тот же
день расстрелян, похоронен на подмосковном спецобъекте
«Коммунарка».
Постскриптум Ю. Сербского: Если о деле «Весна» все из-
вестно, то дело 1938 года я не видел. Мне было важно посмот-
реть, не допытывались ли от него признаний в сараевском
деле? Видимо, нет, «доказательств» хватало и без того. Для
меня очевидно, что все «признания» были из него выбиты из-
вестными методами. Я бы, наверное, тоже признался, что слы-
шал, о чем Лжедмитрий договаривался с поляками...
Примечания к главе
1. Епанчин Н. А. На службе трех императоров. Воспоминания.
М. 1996. С. 317.
2. Кавтарадзе А. Генерал от инфантерии Н.А. Епанчин II Епан-
чин Н. А. На службе трех императоров. М. 1996. С. 21.
3. Верховский А. И. На трудном перевале. М., 1959. С. 21.
173

4. V. Dedijer, The Road to Sarajevo, London, 1967. P. 431-437. Co
ссылкой: Катков Г M. Дело Корнилова. М. 2002. С. 227.
5. Зырянов П. Н. Колчак. М., 2006. С 286.
6. Свечин Александр Андреевич (1878-1938, расстрелян) —
русский и советский военачальник, военный теоретик; в рассмат-
риваемый период— начальник отдельной Черноморской морской
дивизии.
7. Кришевский Н. В Крыму (1916-1918) // Архив рус-
ской революции. Берлин, 1924. С. 72-73, 84-85, 91. Кришев-
ский (Кричевский) Николай Николаевич (1878-1948)— участ-
ник мировой войны (Георгиевский кавалер) и Белого движения.
В эмиграции в Германии, затем во Франции. Председатель Русского
рабочего союза.
8. Кузьмин Н. П. Генерал Корнилов. М., 1997. С. 457.
9. Степун Ф. А. Бывшее и несбывшееся. СПб., 2000. С. 442-443.
Степун Федор Августович (1884-1965) — русский философ, литера-
тор.
10. Авторханов А. Ленин в судьбах России //Новый мир. 1991, № 1.
11. Мельгунов С. П. Воспоминания и дневники. М., 2003. Мельгу-
нов Сергей Петрович (1879-1956)— русский историк и политиче-
ский деятель.
12. Нижегородский Листок. 8.07.1917, № 163, С. 3. «Нижегород-
ский листок»— ежедневная либерально-оппозиционная газета
(1895-1917), симпатизировавшая еврейскому движению.
13. Полетика Н. П. Виденное и пережитое. Иерусалим, 1982. С. 356.
14. «Clartii» (франц. clartii— ясность, свет)— международное
объединение писателей и деятелей культуры левацкого и масонско-
го толка, созданное А. Барбюсом в 1919 году. При объединении из-
давался одноименный журнал (1921-28).
15. Мустафа Голубив. Битка на Васи/ьевцу II ТэуриЪ С. Дневник
победа. Србща у балканским ратовима 1912-1913. Београд, 1988. С.
54-57. Подробнее о М. Голубиче см. Главу 6.
16. Шарац Джуро — соучастник Сараевского заговора, при по-
средстве которого Танкосич передал оружие террористам.
17. Милорад БелиЙ. Комитски eojeoda Bojucnae ТанкосиЯ.
Ва/ьево, 2005. С. 31-32,39-41.
18. Бухаркин Игорь. «Черная рука» в Кремле II Огонек, 15-
21.05.2006, №20.
19. Вулович Любомир (1876-14.06.1917)— пограничный офи-
цер, разведчик; участник Майского переворота 1903 года. Член
174

«Черной руки» с июня 1912 года, один из ближайших соратников
Аписа. Командуя пограничным сектором, пропустил троих террори-
стов во главе с Г. Принципом на территорию Боснии. Расстрелян по
приговору Салоникского суда вместе с Аписом и Малобабичем.
20. См.: Vladimir Dedijer. Sarajevo. 1914. Knjiga II. Beograd. 1978.
S. 338—339.
21. Српски биографски речник. Нови Сад, 2006. Т. 2. С. 742-743.
22. Радек Карл Бернгардович (настоящее имя Кароль Собель-
сон; 1885-1939) — советский политический деятель, публицист. Пе-
ревел на русский язык «Mein Kampf» Гитлера (1932). Со скамьи обви-
няемых на судебном процессе 1937 года заявил: «Я хотел бы также
рассказать о... тайне войны... Одна часть этой тайны была в руках мо-
лодого сербского националиста Принципа, который предпочел уме-
реть в тюрьме, но не открыть ее... Я не могу скрыть эту тайну и уне-
сти ее с собой в могилу. Если бы я скрыл эту правду, ушел с ней из
жизни, как Зиновьев и Мрачковский... то в момент смерти я слышал
бы проклятия людей, которые погибнут в будущей войне и которым
я своей информацией дал бы в руки орудие против надвигающейся
войны». (Известия, 30.01.1937).
«Я допускаю мысль, что к убийству эрцгерцога Франца-Ферди-
нанда действительно причастны Ленин и Радек, — пишет в связи с
этим современный российский историк.— Возможно, первый ис-
полнял роль идеолога, разрабатывающего план разжигания евро-
пейской кровавой бойни для превращения ее затем в гражданскую
войну народов. Что же касается Радека, то не исключаю, что именно
он нашел и подготовил убийцу». (Арутюнов А. А. Досье Ленина без ре-
туши. Документы. Факты. Свидетельства. М., 1999. С. 115).
23. Богичевич Милош (1876— июль 1938)— юрист и дипло-
мат. Происходил из влиятельной сербской семьи, которая оказы-
вала поддержку династии Обреновичей вплоть до тех пор, пока ко-
роль Александр в 1900 году не отозвал его отца с должности посла
в Берлине; в отместку Богичевич поддержал Майский переворот
1903 года. Учился в Вене, где защитил докторскую диссертацию.
При поддержке короля Петра стал секретарем посольства в Пари-
же (1904), затем поверенным в делах в Берлине (1907-14) и Каире
(1914-15). В марте 1915 года самовольно оставил должность и на-
правился в Швейцарию, где прилагал усилия к заключению сепарат-
ного мира между Францией и Германией. После войны стал одним
из самых горячих защитников Германии и Австрии по вопросу от-
ветственности за развязывание мировой войны. Сотрудничая с гер-
175

манской разведкой, приобрел прочные связи в германском мини-
стерстве иностранных дел. В своей венской квартире хранил сек-
ретные документы, которыми шантажировал официальный Белград.
Найден мертвым в берлинском отеле.
24. Цигакович Милан (1888-1927)— чиновник управления
сербскими железными дорогами, при посредничестве которого Г.
Принцип, Т. Грабеж и Н. Чабринович получили от В.Танкосича ору-
жие для покушения; по ряду сведений, агент-провокатор Н. Пашича,
следивший за «Черной рукой».
25. См.: Васа КазимировиЙ: Никола Паши?) и н>егово доба 1845-
1926, Кн>. II, 1990. С. 267. Бошко Костич, лично знавший Аписа, отме-
чал: «Уедикьенэе или Смрт», прозванное «Черная рука», имело связи
с Главным Генералштабом. По договоренности с ним была налажена
и разведывательная служба вдоль сербско-турецкой и вдоль серб-
ско-австрийской границы». (Бошко Костий. Официри, пучеви, поли-
тичари. Београд. 2011. С. 81).
26. Ронге Макс. Разведка и контрразведка. М., 1939. С. 93.
27. Вероятно, речь идет о Васе Лазаревиче, секретаре мини-
стерства внутренних дел — прим. редакции «Истори|'ског гласника».
Лазаревич Васа (1875-1941) — сербский полицейский функционер,
редактор журнала «Полиция» (1910-41).
28. См.: CrojaHOBHfi Дубравка. Рудолф A. Pajc о Солунском про-
цесу // Историйки гласник, Београд. 1984, № 1-2. С. 104. Райе Арчи-
бальд (1875, по другим данным 1876-1929)— швейцарский крими-
налист и публицист, капитан сербской армии; похоронен в Белграде.
29. Васили|* Штрандман. Балканске успомене. Београд. 2006. С.
304-305.
30. Политика. 1.08.1914.
31. Васили|* Штрандман. Указ. соч. С. 280
32. См.: Писарев Ю. А. Сараевское убийство 28 июня 1914года II
Новая и новейшая история № 5,1970. С. 58.
33. Ршъап Savkovln. Apis. Beograd. 1988. S. 111. Уевич Тин (1891-
1955) — хорватский поэт, переводчик, эссеист. В 1913-19, спасаясь от
австро-венгерской полиции, которая подозревала его в терроризме,
жил в Париже. Отличался вызывающе богемным поведением; сам
был воплощенным духом модерна в югославской литературе.
34. Вольпи Джузеппе (1877-1947) — итальянский граф, финан-
сист и промышленный магнат. С1906 занимался табачной торговлей
в Черногории, где итальянцы имели монополию. После Первой ми-
ровой войны примкнул к фашистскому движению. Секатор (1922);
176

губернатор итальянской колонии Триполитании (1921-25). Министр
финансов (1925-28); председатель Фашистской индустриальной
корпорации (1934-43).
35. Со ссылкой: М. Edith Durham, The Sarajevo Crime. London:
George Allen & Unwin, Ltd.: 1925.
36. Потапов Николай Михайлович (1871-1946) — генерал-лей-
тенант (1917). Военный агент в Черногории (1903-16), с началом вой-
ны представлял русское командование при черногорском Главном
командовании. После февраля 1917 стал председателем Военной
комиссии при Временном комитете Государственной думы. В нояб-
ре 1917 назначен большевиками начальником Генштаба; с декабря
1917 управляющий делами Наркомвоена. Один из главных фигуран-
тов операции ГПУ «Трест» — ложной монархической организации,
созданной для разложения Белого движения в эмиграции.
37. Allen Douglas and Rachel-Douglas. ledeen's Beloved «Universal
Fascism»: Venetian War Against the Nation-State. November 4,2005 issue
of Executive Intelligence Review, EIR.
38. См.: Италщански стручн>аци за Балкан // Политика.
12.04.1928. С. 1.
39. Российский государственный военно-исторический архив
(РГВИА). Ф. 400. Оп. 12. Д. 27775.
40. Верховский А. И. На трудном перевале. М., 1959. С. 144.
Упоминаемые лица: Ковалевский Евграф Максимович — член
Государственной Думы, масон; Ковалевский Максим Максимо-
вич (1851-23.03.1916)— один из руководителей русского масонст-
ва, академик Российской академии наук (1914); Энгельгардт Борис
Александрович (1877-1962)— полковник, член IV Государственной
Думы, с 20 апреля 1916 года состоял в распоряжении начальника Ге-
нерального штаба. Первый революционный комендант Петрограда
во время Февральской революции.
41. Там же. С. 146-147.
42. См.: Масоны в России: вчера... сегодня... завтра?.. Сборник
научных трудов под ред. А. А. Королева. М„ 1999. С. 124.
43. Кожинов В. В. Загадочные страницы истории XXвека. М.,
1995. С. 183.
44. Платонов О. А. Терновый венец России. М., 1996, С. 344. Со
ссылкой: Свитков И. Масонство в русской эмиграции, Сан-Паулу, 1966.
Данный источник нельзя считать вполне надежным; кроме того, Пла-
тонов неверно указывает дату смерти Верховского —1941 год.
177

45. Вот к каким выводам пришел Б. Никольский в работе «По-
следние рыцари Российской империи» (размещена в Интернете):
«Должен заметить, что внешность Александра Ивановича Вер-
ховского крайне обманчива. Внешне он походил больше на учите-
ля гимназии, позднее— на профессора университета, оставаясь по
сути своей настоящим, прирожденным генштабистом. С Дмитри-
ем Вердеревским {известный масон, морской министр Временного
правительства, член Директории. — И.М.) его роднила непреодо-
лимая жажда интриги и авантюры, но если Вердеревский до конца
своей жизни оставался авантюристом-романтиком, то Верховский
предпочитал быть авантюристом-карьеристом». Далее, сопоставляя
бонапартистские шаги Верховского с его потаканием демократиче-
ской вседозволенности, Никольский заключает: «Если объективно
анализировать деятельность Александра Верховского с февраля по
август 1917 года, столь противоречивые поступки его можно объяс-
нить только тем, что он беспрекословно выполнял чьи-то приказы,
которым он не смел противоречить».
Но тогда встает ключевой вопрос: чьи же приказы выполнял
Верховский? Из контекста следует, что явно не Керенского. И если,
как выясняется, в 17-м году он выполнял приказы неких неведомых
сил, то, может быть, та же «невидимая рука» вела его и в Белграде?
46. Крымов Александр Михайлович (1871-1917) — русский ге-
нерал, участник заговора А. И. Гучкова с целью дворцового перево-
рота. Терещенко Михаил Иванович (1886-1956)— киевский саха-
розаводчик, член всех составов Временного правительства, масон;
участвовал в подготовке заговора с целью смещения Николая II. По
сведениям Н. Берберовой, после самоубийства генерала Крымова
дал об этом сообщение в газеты, был на похоронах и положил ему
перчатку в гроб. В 1920-30-е годы крупный финансист во Франции и
на Мадагаскаре.
47. Половцев Андрей Петрович (1868 — после 1938) — рус-
ский генерал, помощник управляющего Кабинета Его Император-
ского Величества и заведующий земельно-заводским отделом Каби-
нета. Участник Белого движения; в эмиграции жил в Югославии, со-
стоял председателем полкового объединения.
48. Кличка «младотурки» носила отнюдь не безобидный и не
шуточный характер. По аналогии с «Младой Босной» корни младо-
турецкого движения уходили в антимонархическую идеологию ра-
дикального франкмасонства.
178

49. Алексеев Михаил Васильевич (1857-1918) — русский воена-
чальник, генерал-адъютант (1916); член «Военной масонской ложи»,
один из главных заговорщиков, вынудивших царя отречься от пре-
стола, Участник Белого движения; скончался в октябре 1918 года от
воспаления легких и был похоронен в Войсковом соборе в Екатери-
нодаре. При отступлении белых в начале 1920 года его прах из опа-
сений осквернения большевиками был вывезен в Сербию и пере-
захоронен в Белграде. В годы правления Тито на могильной плите в
целях конспирации значились только два слова: «Воин Михаил».
50. Берберова Н. И.. Люди и ложи. Русские масоны XX столетия.
Харьков, 1997.
51. Вишняков В. Я. Сербия в начале Мировой войны: 1914-
1915 годы II Новая и новейшая история, 2013, № 2. С. 53.
52. Монкевиц Николай Августович (1869-1926), генерал-май-
ор (1911), генерал-лейтенант (1916). Помощник 1-го обер-квартир-
мейстера Главного управления Генерального штаба, ведал особым
делопроизводством (1910— 1 июня 1914); затем 1-й обер-квартир-
мейстер, врио генерал-квартирмейстера (до 2 июля 1914); направ-
лен в действующую армию. Снят с командной должности большеви-
ками. В июне 1918 эмигрировал во Францию, представитель Дени-
кина в Париже (1919-20). Застрелился в Париже.
53. См.: Писарев Ю. А. Российская контрразведка и тайная серб-
ская организация «Черная рука» II Новая и новейшая история, 1993,
№1.С32.
54. Радован Драшковий. Преторщанске тежн>еу Србщи: Апис и
«Црнарука», Београд, 2006. С. 59.
55. Маркович Петар (1879-1953). Стажировался во Франции.
С октября 1913 в разведотделе генштаба, его руководитель (1921-
25). Дивизионный генерал (1923). Автор воспоминаний «Из минулих
дана». (1920).
56. Ивкович Момчило (1874-1938)— врач, народный депу-
тат, сенатор (1932). В юности увлекался поэзией. В 1893 году посту-
пил в Белграде на юридический факультет, а на следующий год из-
за своего участия в политике прервал обучение и переехал в Петер-
бург, где также обучался врачебному делу. В 1899 году был обвинен
в причастности к Иванданскому покушению на короля Милана. Ди-
плом медика получил в 1901 году. После амнистии вернулся в Сер-
бию и был назначен на должность помощника врача Общей казен-
ной больницы, а затем стал врачом Белградской общины. В 1916 го-
179

ду в качестве сотрудника санитарного управления Югославянского
добровольческого корпуса и Югославянского комитета с о. Корфу
был направлен в Россию, где оставался до середины 1918 года. Спе-
циализировался в лечении туберкулеза. Опубликовал монографию
(1906) и несколько медицинских работ. После выхода на пенсию
(1921) более 20 лет был членом Главного комитета Народной ради-
кальной партии. Трижды избирался депутатом Скупщины; был пред-
седателем Русско-сербского медицинского общества.
57. Комаров Г. В. В Белград на Пасху 1914 года. СПб., 1914.
58. Арсович Миленко (1880-24.08.1914)— капитан! класса,
спортивный писатель. В 1903 году завершил Нижнюю школу Воен-
ной академии, получив чин подпоручика. В 1905 году командовал
артиллерийским дивизионом в Белграде. Затем два года был коман-
диром взвода, будучи преподавателем артиллерийской школы ун-
тер-офицеров в Крагуеваце. В 1908 году совершенствовал свои зна-
ния в Германии. Два года был слушателем Военной академии в Бел-
граде. В 1912 году произведен в артиллерийского капитана I класса.
Погиб в битве на Легете (в Среме). Автор книги «Рыцарские игры,
спорт и физическое воспитание нашего народа» (1911).
59. Сфорца Карло (1872-1952)— итальянский политик; пове-
ренный в делах в Сербии (1915-18).
60. См.: Де]вид Мекензи. Апис. Београд, 1996. С. 135. Маккензи
Дэвид (1927-2008) — профессор университета Северная Каролина,
автор книг по сербской истории.
61. См.: Albertini lu\g\.The Origins of the War of1914, London 1952-
57. III. S. 87.
62.Томич Яша (1856-1922) — сербский политик и писатель.
63. Полит-Десанчич Михайло (1833-1920) — сербский адвокат
и журналист. Много лет был депутатом хорватского Сабора и вен-
герского парламента.
64. Васили|е Крестив. Срби су били преплашени атентатом II
Политика. 13.10.2013.
65. Селиверстов Ю. Милость и возмездие II Псковская губерния,
№ 50, 21-28.12. 2010. Брянчанинов Александр Николаевич (1874-
1931) — русский публицист и издатель; панславист.
66. Грей Эдуард (1862-1933) — английский министр иностран-
ных дел (1905-16). Один из ведущих масонов; в 1907 году принят
под номером 2956 в Robert Mitchell Lodge. Позднее занимал высокую
должность в Объединенной великой ложе Англии.
180

На виселице в приятной выси
Качается Эдуард Грей из породы лисьей.
Надо бы повесить его ранее,
Но обратите внимание:
Ни один наш дуб сука не дал,
Чтоб баюкать того, кто Христа предал,
И приходится болтаться скотине
На французской республиканской осине.
Автором этих стихов из романа Я. Гашека «Похождения браво-
го солдата Швейка» является австрийский поэт и драматург Рудольф
Грейц. 25 февраля 1904 года немецкий журнал «Югенд» опублико-
вал его стихотворение «Памяти "Варяга"», легшее в основу извест-
ной русской песни.
67. См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 28. С. 507: «Новое звено»,
1914, № 13, с. 407 (28.03.1914) — Брянчанинов, за 3 месяца до Сараево,
предсказывает европейскую войну через 7S-2 месяца.
См. также: Hellmut Herda. Die Schuld derAnderen. Archiv-Edition
for ganzheitliche Forschung. У1ц|. 1995. S. 36; Karl Heise. Die Entente-
Freimaurerei und der Weltkrieg. Basel. 1920. S. 201. Хайзе Карл (1872-
1939)— немецкий писатель; обвинявший масонство в развязыва-
нии Первой мировой войны.
68. Табачник Д. В. Космет: раненое сердце Сербии // versii.com/
news/149377/
Табачник Дмитрий Владимирович (род. 1963)— украинский
политик, историк. С марта 2010 года— член правительства Украи-
ны, министр образования и науки (2013-14); изгнан с должности по-
сле свержения В. Януковича.
69. Шахматов Мстислав Вячеславович (1888-1943), историк,
юрист. Участник Белого движения; в чине подпоручика выехал из
Новороссийска в Салоники (1921), а затем в Сербию. С1922 года
профессор Русского юридического факультета в Праге.
70. ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 743.
71. Жест г-на Брянчанинова II Киевская Мысль, 29.12.1912.
72. Вардар — самая длинная река нынешней Македонии и одна
из основных рек Греции.
73. D. Semiz. Pred zoru velikih dana // Нова Европа, Загреб. Knjiga
XVIII, № 10-11,26.11.1928. С 342. Семиз Душан Иванович (1884-1955) —
юрист и журналист. В1929 году сослан на Беломоро-Балтийский ка-
нал, в 1949 году— на поселение в Среднюю Азию, после чего пере-
181

ехал в г. Мышкин (Ярославская область). Вместе с супругой Натальей
Роговой погребен у алтаря кладбищенской церкви г. Мышкина.
74. Водовозов Василий Васильевич (1864-1933, Чехослова-
кия)— русский публицист. В эмиграции нуждался, оглох и ослеп.
Покончил жизнь самоубийством— бросился под поезд. М.М. При-
швин так отзывался о нем: «И мил мне стал даже В. В. Водовозов, глу-
хой человек, всю жизнь живший одной думой об Учредительном Со-
брании. Обезьянкой поджав ноги, садится на диван и приставляет
ухо ко рту оратора». (Дневники. 1917).
75. Цвиич Йован (1865-1927) — известный сербский географ и
этнолог. Белич Александр (1876-1960)— сербский лингвист, пред-
седатель Сербской академии наук и искусств, член-корреспон-
дент Петербургской академии наук. Анастасиевич Драгутин (1877-
1950) — сербский историк. Лапчевич Драгиша (1864-1939) — поли-
тик и публицист.
76. Йованович Любомир-Люба (Чупа) (1877-25.06.1913) — ини-
циатор создания «Черной руки» (1911), один из авторов ее устава.
Редактор газет «Словенски jyr» и «Пьемонт»; масон. Участник бал-
канских войн (1912-13). Раненный в колено в боях с болгарами во
Второй Балканской войне, был доставлен в Скопье, в больнице за-
разился холерой и умер. «Когда я думаю о Сербии, я всегда вижу его
апостольскую фигуру над сербским горизонтом»,— признавался В.
Гачинович (из очерка Троцкого «Откуда пошло?»). Из вышесказанно-
го следует, что Д. Семиз ошибается: в описанный момент встретить-
ся с Иовановичем (Чупой) он со своим спутником не мог, так как тот
умер еще до начала Первой мировой войны.
77. D. Semiz. Указ. соч. С. 345-346.
78. ДрашковиЪ Радован. Указ соч. С. 166.
79. Из письма А. Мандича А. Трумбичу. Цит. по: Никола Б. Попо-
BHfi. Cp6uja и царска Pycuja. Београд. 2007. С. 305.
80. Центральный архив ФСБ РФ, Н — 15197. Т. 1,. Л. 43-54.
81. См.: Bosanska vila. 1905. № 19-20. S. 316-317.
82. Мейер Ю. К. Записки белого кирасира // Российский Архив,
1995. С. 596. «Русские, то есть правящий дворянский класс, и вообще
интеллигенция, включая либералов всех оттенков, объединились в
патриотическом порыве и требовали, и желали войны, — полагает
автор.— Гордое сознание того, что Россия встает грудью на защиту
маленького государства, которому угрожает великая держава, оду-
шевляло всех».
182

Мейер Юрий Константинович (1897-1994)— участник Белого
движения. В эмиграции в Белграде, где устроился в немецкую тор-
говую фирму. Впоследствии стал директором отделения, а затем и
самостоятельным торговым агентом. Во время войны примыкал к
движению генерала Власова. После капитуляции Германии препо-
давал русский и немецкий языки в Школе военной разведки амери-
канской армии. Пятнадцать лет проработал в Школе разведки аме-
риканского ВМФ.
83. Ю. Сербский полагает, что имеется в виду Ильин Алексей
Алексеевич (?— после I960, США)— начальник Севастопольской
авиационной школы, инспектор авиации Румынского фронта, уча-
стник Белого движения.
84. Охабень— старинная русская верхняя мужская и женская
одежда, был широко распространен среди знати в XV и XVI веках.
85. Св. Симеон — родоначальник династии Неманичей, жив-
ший в XII веке; отец св. Савы.
86. Павлович Живко (1871-1938)— начальник оперативно-
го отделения главного Генералштаба; профессор тактики Военной
академии. Помощник начальника штаба Верховного командования
(1914-15), а затем и начальник вместо заболевшего воеводы Путни-
ка (1915-16), генерал (1919). Член Сербской королевской академии
(1934); автор ряда работ по военной истории Сербии.
87. Стефанович Душан (1870-1951) — военный министр (1914),
военный атташе во Франции (1915-19) и Греции.
88. Радован Драшковий. Преторщанске тежн>е у Cp6uju: Апис и
«Црнарука», Београд, 2006. С. 61.
89. Верховский А. И. Указ. соч. С. 19-20.
90. Катков Ш.Дело Корнилова. М. 2002. С. 227,228.
91ХАРФ. Ф. 1129. Оп. 1. Д. 723. Л. 3-4.
92. http://www.rusempire.ru/forum/topic777s30.html
93. Slavko Kaludjero^ йапНоШж и revolucionarnom pokretu II
Spomenica Danila Шжа. Sarajevo, 1922. S.94.
94. См.: Палеолог Морис. Царская Россия во время мировой вой-
ны.М., 1991. С. 125-133.
95. Оськин М. В. Первая мировая война. М., 2010. С. 25.
96. Дурновом Петр Николаевич (1845-1915) — государственный
деятель Российской империи, министр внутренних дел (1905-06).
97. Красная новь, 1922, № 6 (10). С. 178-199.
98. См.: Дуга. Београд, 1993, № 6.
183

99. Коковцов В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1903-1919.
М., 1991. С. 513.
100. Бешанов В. Кроваво-Красная Армия. По чьей вине? М., 2010.
С. 72.
101. Чернов Виктор Михайлович (1873-1952, Нью-Йорк) —
один из основателей партии социалистов-революционеров (1902);
министр земледелия во Временном правительстве; первый и по-
следний председатель Учредительного собрания; крайний иудо-
фил. Любопытно, что знаменитый немецкий экономист и социолог
В. Зомбарт в работе «Пролетарский социализм» «отнес Чернова к ев-
реям — и даже указал его якобы подлинную фамилию — Либерман.
Но у В. М. в роду все русские, только бабка была турчанка». (См.: Лу-
тохин Д. А. Зарубежные пастыри II Минувшее. Исторический альма-
нах. СПб. 1997. С. 69).
102. Полторак С. Н. А. И. Верховский и В. М. Чернов на полити-
ческих перекрестках II Новейшая история Отечества ХХ-ХХ1века.
Сборник научных трудов. Вып. 2. Саратов. 2007. С. 398,399..
103. Мек — имеется в виду барон фон Мекк Николай Карлович
(1863-1929) — один из пионеров автомобилизма и автоспорта Рос-
сии, председатель общества Московско-Казанской железной дорога
(до 1917); масон. Пальчинский Петр Иоакимович (Акимович) (1875-
1929) — экономист, политический деятель; масон. Мекк и Пальчин-
ский были расстреляны по делу Промпартии в мае 1929 года по по-
становлению Коллегии ОГПУ.
104. См.: Голгофа генерала Верховского // Военно-исторический
журнал, 1993, № 10. С. 68-73.
105. Гоц Абрам Рафаилович (1882-1940) — видный эсер. «В июне
1917 года Первый Всероссийский съезд Советов рабочих и солдат-
ских депутатов избрал Всероссийский центральный исполнитель-
ный комитет (ВЦИК), подавляющее большинство которого составили
эсеры и меньшевики; первым председателем ВЦИК стал эсер Абрам
Гоц, внук основателя фирмы по торговле чаем К. Высоцкого. Коли-
чество евреев, избранных во ВЦИК, было велико». (Феликс Кандель.
Очерки времен и событий из истории российских евреев. Т. 3. Иеру-
салим, 1994). Считал допустимым вмешательство в русские дела за-
падных стран при условии «тесного общения русской демократии с
демократией Запада», был сторонником борьбы на два фронта — и
против большевиков, и против Белого движения. Арестован в мае
1920; в 1922 приговорен к расстрелу, который заменен 5 годами ли-
184

шения свободы со строгой изоляцией. В июне 1939 осужден на 25
лет лишения свободы, умер в Краслаге.
Донской Дмитрий Дмитриевич (1881-1936) — видный эсер, ко-
миссар Временного правительства на Кавказском фронте, депутат
Учредительного собрания, после разгона которого до середины мая
1918 руководил Военной комиссией партии эсеров. Организатор
антибольшевистского эсеровского подполья, политический ссыль-
ный (1924-36); покончил жизнь самоубийством в томском селе Па-
рабель.
106. Лубянка. Советская элита на сталинской Голгофе. 1937-
1938. Сост. Н. А. Хаустов. М., 2011. С. 191 -192.

Глава четвертая
РУССКИЙ НЕМЕЦ С СЕРБСКОЙ ДУШОЙ
Не только немецкие и австрийские по-
литики летом 1914 года были империали-
стами, как не только они одни страдали в
Европе от воинственной паранойи.
Кристофер Кларк, австралийский исто-
рик
I. ГАРТВИГОВА УЛИЦА В ПОТЕМКАХ ВРЕМЕН
В начале ноября 2013 года в одной из питерских гости-
ниц у меня случился интересный разговор с известным исто-
риком, а ныне послом Сербии в Москве Славенко Терзичем.
Как-то само собой мы заговорили о другом дипломате, Нико-
лае Генриховиче Гартвиге, имя которого раньше гремело на
Балканах. Когда он внезапно умер, сербы лили горькие сле-
зы и прочили своему милому Хартвичу вечную память в схро-
нах своего сердца, но случилось иначе: пережитые лихолетья,
а затем просто будничная суета опустили над его образом по-
лог забвения. Гартвигова улица, возникшая многие годы спус-
тя лишь под нажимом короля Александра, вернулась к сво-
ему прежнему безликому названию с началом немецкой ок-
купации — и как кажется, навсегда. Но, может быть, все-таки
к столетию кончины Гартвига что-то можно исправить?.. Надо
отдать должное, посол Терзич поддержал идею возвращения
Гартвиговой улицы, пусть пока на словах, и спустя неделю
на сербском сайте «Видовдан» вышла статья о мистической
смерти русского посланника и о том незаслуженном забве-
нии, которое постигло в Сербии этого великого панслависта.
Осмелюсь предложить читателям ее перевод.
В Белграде должна быть Гартвигова улица!
28 июня/10 июля 1914 года в Белграде, во время беседы с
австро-венгерским послом бароном Гизлем, внезапно умер
186

от инфаркта русский посланник Николай Генрихович Гарт-
виг, о котором в Сербии ходили легенды. Он родился 16 декаб-
ря 1857 года в грузинском городе Гори (там же, где и Сталин) в
семье военного врача. Став дипломатом, служил атташе в
Черногории, консулом в Бургасе и Бейруте, вице-директором
(1897) и директором (1900-06) Азиатского департамента
МИД, а затем посланником в Персии. Гофмейстер (1904). Уча-
ствовал в мирных переговорах с Японией. В 1909 году возгла-
вил русскую дипмиссию в Сербии. За короткое время Гартвиг
снискал огромную популярность и, поддерживая премьера Ни-
колу Пашича и Радикальную партию, начал оказывать боль-
шое влияние на внутреннюю политику Сербии,
Но в то время среди сербов не было тех, кто считал его
сербофилию вмешательством во «внутренние дела». Пашич
был постоянным гостем Гартвига, и сербы часто говорили:
«Наша борода советуется с вашей бородой» (тот и другой
носили длинные, господские бороды). Гартвиг любил сербов
за их храбрость и достоинство, а белградское русофильство
считал искренним.
Карл Каутский в своей книге Wie der Weltkrieg entstand
(1919) («Как возникла мировая война») обратил внимание на
пометки Вильгельма II к секретному донесению своего посла
в Вене фон Чирски, которое датировано 10 июля, т. е. днем
смерти русского посланника. «Срок ответа (на ультима-
тум. — И. М.) должен быть возможно короче, пожалуй, 48 ча-
сов, — пишет фон Чирски. — Но и этого, разумеется, дос-
таточно, чтобы Белград получил указания из Петербурга».
Hartwig ist tot (Гартвиг мертв), тут же многозначительно
помечает кайзер.
Очевидец тех дней, публицист Душан Лончаревич так
описывает обстоятельства его смерти:
Июль 1914 года был для меня самым напряженным и бога-
тым на события за все время моей многолетней работы кор-
респондентом в Белграде перед мировой войной. Мне прихо-
дилось непрерывно работать допоздна, с самых ранних ут-
ренних часов.
10 июля мне удалось лечь спать необычно рано. Едва я за-
снул, как мне показалось, будто раздался звон церковных ко-
локолов; я пробудился и понял, что это гудки телефона—за-
тяжные, резкие. Спросонья поспешил я к аппарату; знакомый
187

голос горячо зачастил: «Поторопитесь в австрийское по-
сольство, там только что умер Гартвиг!». Это сенсационное
сообщение передал мне коллега, владелец «Политики», Вла-
да Рибникар, находившийся в тот момент на своей вилле на
холме Дединье, недалеко от города; он узнал об этом проис-
шествии от своего брата Слободана, который как врач был
позван в посольство. Я, разумеется, тут же первым делом по-
звонил в австро-венгерское посольство и, получив подтвер-
ждение внезапной кончины русского посланника Гартвига с
кратким указанием ее непосредственных обстоятельств,
передал эту весть через Будапешт в Вену для последующе-
го распространения в европейские новостные агентства.
И тотчас же сам кинулся в австро-венгерское посольство.
«Поспеши, Гизль отравил Гартвига», — громко крикнул мне
один знакомый у ресторана «Русский Царь», недалеко от ко-
торого была моя квартира.
В посольстве, понятное дело, царило больше оцепенение.
В расположенной на первом этаже рабочей комнате послан-
ника я нашел фон Гизля с супругой и трех сотрудников посоль-
ства. После краткого приветствия посланник торопливо из-
ложил мне сжатую предысторию сенсационного случая, ко-
торая в его изображении выглядела так:
«Сегодня после обеда Гартвиг по телефону обратился ко
мне с вопросом, может ли он тем же вечером нанести мне ви-
зит. Само собой разумеется, ответил я, его визит желанен в
любое время, после чего он пообещал зайти сегодня в девять
вечера. Сразу же после девяти Гартвиг явился, и я принял его
здесь, в своем рабочем кабинете. Сначала мы разговаривали
стоя. Посланник Гартвиг пришел, дабы в самой решительной
форме принести протест по поводу обвинений в том, что на
поминальной службе по престолонаследнику Францу Ферди-
нанду, в католической кирхе посольства в Белграде, он повел
себя некорректно, явившись якобы с запозданием инее парад-
ном мундире. Также Гартвиг протестовал против столь же
неосновательного подозрения в том, что в те же дни он уст-
роил званый обед и не приспустил флаг русской миссии. Гарт-
виг подчеркнул при сем, что на богослужение он явился при
полном параде, с лентой Большого креста ордена Франца Ио-
сифа, который постоянно носил с особой гордостью. Кроме
того, он осведомился у бельгийского посланника Михота, как
188

долго нужно держать флаг приспущенным, на что господин
Михот ответил, что после похоронной церемонии, которая
прошла в Вене пополудни 3 июля, официальный траур прекра-
тился.
Поскольку Гартвиг все более возбуждался, — продолжал
посланник Гизль, — я попытался успокоить его, заявив, что
его заверения будут восприняты в Вене с большим удовле-
творением. На этом наш официальный разговор окончился, и
мы присели на кожаные диваны. Гартвиг, между тем, успоко-
ился; я поинтересовался, подать ли ему чай, что-то еще или,
может быть, он желает сигарету. Отказавшись от всего, он
закурил свою сигарету, попутно извинившись, что не выно-
сит никакие другие. В последнее время он чувствует себя не
вполне здоровым, сказал Гартвиг, и в следующий четверг пла-
нирует отправиться в Наухайм, чтобы там пройти обстоя-
тельный курс лечения. Собственно говоря, он должен был еще
раньше выехать на лечение.
В этот момент Гартвиг схватился правой рукой за серд-
це, коротко вскрикнул «Ах!» и опустил голову. В первый мо-
мент я подумал, что он просто сделал некий жест. Но по-
скольку Гартвиг оставался неподвижным, я понял, что при-
чиной тому его недомогание; вскочив, я пытался удержать
Гартвига, чье тело начало соскальзывать с дивана на пол, и
тут же позвал камердинера, стоявшего в коридоре у двери; на
шум с первого этажа прибежала и моя жена. Я вызвал докто-
ра Рибникара (он жил поблизости), а также двух лучших те-
рапевтов: доктора Симоновича и доктора Николаевича.
Тем временем моя жена с помощью слуги пыталась при-
вести Гартвига в сознание. Она клала ему лед и эфирные ком-
прессы, опрыскивала грудь водой и растирала артерии. Все
было, однако, напрасно: в тот момент, когда доктор Рибни-
кар вошел в комнату, Гартвиг испустил дух. Предпринятые
Рибникаром и явившимися вслед за ним докторами Симоно-
вичем и Николаевичем меры по реанимации остались безус-
пешными. Когда Гартвиг умер, я взглянул на часы: до половины
десятого оставалось пять минут. Дочь Гартвига, явившая-
ся почти тут же, уже не застала своего отца в живых. Сра-
зу же после смерти Гартвига моя жена по православному обы-
чаю зажгла свечу и положила на грудь покойному икону Бого-
родицы. Я попросил сербского полицайкомиссара в точности
189

зафиксировать обстоятельства случившегося, после чего
тело было переправлено в русскую миссию».
— И как было в городе воспринято известие? — спросила
меня баронесса Гизль.
— Разумеется, оно вызвало большую сенсацию, — отве-
тил я. — Ваше превосходительство знает о том, как любим
Гартвиг в Белграде, и этот трагический случай, когда именно
здесь, в австро-венгерском посольстве, он так внезапно умер,
сделало это событие еще более сенсационным и стало пово-
дом к различным слухам.
— К каким слухам?—мгновенно переспросила баронесса.
— Ну, вот говорят...— я помедлил, не решаясь в эту, и
без того тяжелую и мучительную для посланника и его супру-
ги минуту передать им еще один ужасный слух, который уже
вертелся на языке многих белградских бюргеров. Произошла
маленькая пауза; все взгляды были устремлены на меня, и, мне
кажется, я прочитал в глазах баронессы одну тихую мольбу:
пощадить ее супруга. Но было уже слишком поздно. Дрожа от
возбуждения, посланник Гизль вскочил, ударил рукой по столу
и воскликнул:
— Уж не хотят ли обвинить императорского и королев-
ского генерала в убийстве?..
Как только это страшное слово сорвалось с губ послан-
ника, я понял, что самым умным выходом было бы тотчас
сказать все, как есть.
— Ваше превосходительство не должны волноваться;
офицерское звание ни при чем. Ваше превосходительство —
посланник Монархии. И понятно, что в нынешних столь на-
пряженных обстоятельствах смерти русского посланника,
когда рок судьбы привел к столь горестным последствиям,
появился повод к ужасным обвинениям. Сенсационное извес-
тие о смерти Гартвига породило злой слух: Гизль отравил
Гартвига!
Это сообщение вызвало сильнейшее замешательство:
все присутствующие дали выход своему негодованию в воз-
гласах «неслыханно», «мерзко», «возмутительно» и тому по-
добных выражениях. Как только общество немного успокои-
лось, слово взял посланник Гизль, что далось ему с видимым
усилием:
190

— Столь ужасна эта клевета, — сказал он, обращаясь ко
мне, — и я благодарю вас, что вы дали мне возможность убе-
дить вас в бессмысленности этого наглого подозрения. Я уже
говорил вам, что покойный отказался от предложенного уго-
щения и от сигарет. Как вы видите (при этом посланник ука-
зал на пепельницу), эти два сигаретных окурка — остатки
русских сигарет, которые выкурил Гартвиг. Тем самым опро-
вергается само подозрение в том, что я мог ему дать отрав-
ленные сигареты.
Баронесса Гизль постаралась успокоить своего супруга; я
же выразил мнение, что влиятельные фигуры в Сербии, конеч-
но, не примут это всерьез. Фатум в этом деле — та злая слу-
чайность, что Гартвига именно в этом помещении настигла
смерть; в широких же народных массах в любом случае укрепит-
ся вера в то, что Гартвиг умер неестественной смертью. (1).
Уже 30 июня городская община на внеочередном заседа-
нии, посвященном памяти Н. Г. Гартвига, приняла решение
назвать именем русского посланника одну из столичных улиц.
Выбор пал на Белградскую улицу, одну из главных артерий, ко-
торая соединяет Славию с улицей короля Александра. 1 июля
1914 года в газете «Политика» появилась следующая заметка
(как часть отчета о похоронах Гартвига).
Гартвигова улица
Вчера в 5 часов пополудни в зале заседаний белградской
общины состоялось торжественное заседание в честь по-
койного Гартвига.
— Мы пригласили вас, чтобы отдать почести и воздать
хвалу неумираемому Николе Гартвигу, — такими словами пред-
седатель г. Несторович открыл торжественное заседание.
— Слава ему!—поддержали члены общины, вставая.
Открыв заседание, председатель отметил заслуги по-
койного Гартвига перед Сербией и огромную потерю, кото-
рая одинаково велика как для Сербии, так и для России.
Завершив речь, председатель и члены общины стоя от-
дали почести покойному Гартвигу, восклицая: «Слава и хвала
Гартвигу! Вечная ему память среди сербов!».
Вслед за председателем о заслугах покойного Гартвига
говорили несколько членов общины, после чего было решено
в его честь Белградскую улицу назвать улицей Николы Гарт-
191

вига. В то же время решено направить телеграмму в Петро-
град, выразив боль от потери человека, великого и для России,
и для Сербии.
Заседание завершилось в б часов возгласами: «Вечная па-
мять Николе Гартвигу! Слава ему!».
Гартвиг был похоронен на белградском Новом гробле, в
присутствии высших сербских политических и обществен-
ных деятелей. На похоронах была и делегация крестьян из
разных сербских краев, приехавших, чтобы отдать почести
дипломату, которого они любовно звали «Никола Хартвич».
Но разразилась война, и о Гартвиге благополучно забы-
ли. Вспомнили лишь 16 лет спустя при весьма пикантных об-
стоятельствах. 18 февраля 1930 года в Белграде от разрыва
слепой кишки неожиданно умер 46-летний германский посол
Адольф Кестер, имевший крайне левые, даже большевистские
взгляды. И — о, чудо!—уже 21 февраля та же белградская об-
щина решила дать одноименной улице имя Кестера. Так бы
и произошло, но тут недовольство выразил один из старых
членов общины, напомнивший о том, что Белградская улица
уже переименована, да воз и ныне там. В итоге именем Кесте-
ра назвали участок улицы короля Милутина, пролегающий
рядом с германским посольством.
Остается только гадать, чем так прельстил Кестер
белградскую элиту: своим ярко выраженным большевизмом
или щедрыми алкогольными угощениями?..
Узнав об этом конфузе, король Александр приказал сроч-
но переменить таблички на Белградской улице, присвоив ей,
наконец, имя русского дипломата. Историк и переводчик Йо-
ван Качаки, отметив, что надгробный памятник ему был по-
ставлен лишь в 30-е годы, горестно добавляет:
Никто сейчас не вспоминает Н. Г. Гартвига. Его могила
на Новом гробле десятилетиями была в запустении. Общи-
на города Белграда все-таки переименовала Белградскую ули-
цу в Гартвигову, но это не отвечало интересам немецких за-
воевателей, и во время Второй мировой войны они вернули ей
старое название. После войны коммунисты дали ей имя одно-
го из своих вождей, Бориса Кидрича, а с их уходом возврати-
ли название Белградской, так что, вольно или невольно, образ
Н. Г. Гартвига вытеснен из народной памяти.{2)
192

Александра Павловна Гартвиг, оставшись вдовой уже в
поздние годы, могла вернуться в Россию, где у нее было солид-
ное имение: ее отец командовал Санкт-Петербургским гре-
надерским полком. Но она не оставила Сербию в тяжелый
час и занялась распределением поступавшей из России помо-
щи; посещала русские больницы в Нише, Скопье, Битоле. А ее
дочь Людмила Николаевна подвизалась сестрой милосердия в
Иверской больнице в Белграде (3).
Очень бы хотелось, чтобы к июню 2014 года, спустя сто
лет после смерти Николая Гартвига, беззаветного друга
сербского народа, справедливость наконец восторжествова-
ла. В Белграде должна быть Гартвигова улица! (4)
//. «СЕРЫЙ КАРДИНАЛ» В ТЕГЕРАНЕ И БЕЛГРАДЕ
В заключение статьи предлагалось создать соответствую-
щий оргкомитет. Мой старый друг Златомир Попович, много
лет живущий в Берлине, только усмехнулся: мол, кому сейчас в
Сербии до Гартвига!.. Действительно — кому? Белград и Косо-
во-то предал в обмен на мифическую евроинтеграцию, предал
Косовский завет и всех косовских мучеников — разве нужен
Гартвиг тем, кто готов подавать горшки «еврочеловекам»?..
Да и в нынешней Москве, если разобраться, славяно-
фильство явно не ко двору. От пресловутого панславизма тут
давно излечились. Равно как и от общеславянской солидар-
ности. Вместе с тем нельзя не признать, что известная близо-
рукость и авантюризм Николая Генриховича сыграли дурную
шутку и с ним, и со всей российской дипломатией. «Русский
посол в Белграде Гартвиг непрерывно раздувал пламя вра-
жды к Вене, а русский генеральный штаб вливал активность
в своих коллег на берегах Дуная», — отмечал видный совет-
ский военный стратег Б. М. Шапошников. (5) Почти те же мыс-
ли двигали в двадцатые годы пером весьма осведомленного
Марко, автора загребского журнала «Нова Европа»:
У Гартвига постоянно присутствовала идея-фикс, про-
тивная русским традициям, — идея о том, что Россия рано
или поздно должна скрестить оружие с Австро-Венгрией —
и он как посланник в Белграде с первых дней начал вести по-
литику на свой лад. {6) Директивам из Петрограда (правиль-
193

но: Петербурга. — И. М.) подчинялся только на словах: каждое
приказание Сазонова, которое расходилось с его концепция-
ми, умело саботировал под предлогом того, что тому про-
тивится сербское правительство или Двор. Такая самостоя-
тельная политика была бы заранее обречена на неуспех, если
бы не была в полном согласии с официальной политикой Сер-
бии; для этого существовали всего два пути: или Гартвиг пол-
ностью подчинится сербиянскому Министерству Иностран-
ных Дел или, наоборот, Министерство подчинится ему Кто
знает самоуверенную и амбициозную Гартвигову природу,
тому не придет в голову принимать в расчет первую из этих
возможностей; остается, следовательно, вторая: Гартвиг
берет наше Министерство Иностранных Дел в свои руки, что
он быстро и сделал, нисколько не заботясь о протестах евро-
пейского общественного мнения. Во время Балканских Войн, ко-
гда Пашич, наломав много дров, уповал на то, что Россия вы-
зволит его из тяжелого сербско-болгарского кризиса, Гартвиг
уже был полный господин нашей внешней, а отчасти и внут-
ренней политики... В действительности это была Гартвиго-
ва политика, и Пашич по всем важным вопросам был только
«porte parole» Гартвиговых планов и решений. (7)
Парадоксально, отмечается далее, но даже чисто внут-
ренние переговоры о будущем коалиционном правитель-
стве сербский премьер Пашич вел под водительством Гарт-
вига в русской дипмиссии (так было в первых числах июня
1914 года).
Тайну псевдонима загребского автора раскрывает книга
«Австрия между Россией и Сербией» маститого венского ис-
торика Ханса Юберсбергера. (8) Под именем Марко, оказыва-
ется, скрывался сам Божин Симич, (9) изрядно наследивший в
истории шпионажа.
Гартвиг, однако, не был «полюсом зла», как не был Сазо-
нов его противоположностью. Николай Генрихович — фигура
двойственная, расплывающаяся, многоцветная; удивительно,
что его до сих пор обошли вниманием биографы. Император
Франц Иосиф тогда был уже престарелый монарх, но не та-
кой же идиот, чтобы награждать орденом своего имени стра-
стного ненавистника Вены. А ведь, как следует из рассказа Д.
Лончаревича, Гартвиг очень гордился австрийской наградой
194

и никогда не снимал ее со своей груди. Хотя трудно предста-
вить, как он мог появиться, блистая этим орденом, при серб-
ском дворе.
В душе этот «русско-сербский немец» наверняка был мо-
нархистом, но его монархический реваншизм подчас бывал
грубым и слепым. В книге профессора Йельского университе-
та Фируза Казем-Заде говорится, что в период работы в Пер-
сии симпатии Гартвига полностью принадлежали шаху, и рус-
ский посланник щеголял пренебрежительным отношением
к конституции страны. Более того, «Гартвиг активно уговари-
вал шаха избавиться от парламента, конституции, свободной
прессы и прочих демократических институтов, которые он и
шах горячо ненавидели». Ближайшим соратником Гартвига
стал командир казачьей бригады полковник В. П.Ляхов, «без-
гранично преданный самовластию». 2 июня 1908 года шах на-
значил его военным губернатором Тегерана. На другой день
Ляхов штурмом взял меджлис, но только после того, как по-
гибло несколько сотен националистов. Три-четыре десятка
борцов за конституцию бежали в британскую дипмиссию, и
Гартвиг приказал окружить ее казаками. «Это был беспреце-
дентно наглый шаг», — отмечает Казем-Заде. Ляхов даже при-
грозил обстрелять миссию из пушек. Русские, пишет историк,
в своем кругу признали роль Гартвига в государственном пе-
ревороте и начали думать о том, как убрать его из Тегерана.
Но избавиться от Гартвига оказалось непросто.
Мадам Гартвиг, «леди великой силы духа», была близка к
великокняжеским кругам Санкт-Петербурга. УГартвига были
могущественные друзья, чем и объясняется его независи-
мость от Извольского и пренебрежение его инструкциями...
Гартвиг оставался на своем посту еще несколько меся-
цев, продолжая вести двойную игру: на публике он сотрудни-
чал с англичанами, втайне убеждал шаха расширить контр-
революционные меры... В ноябре Гартвиг наконец покинул Те-
геран, хотя жена его осталась и продолжала оказывать на
двор значительное влияние.... Таким образом, деятельность
Гартвига и Ляхова в Тегеране, нанесшая британской миссии
большой ущерб, осталась без оценки. (10)
Уже в июле 1909 года шах был низложен и нашел убежи-
ще в летней резиденции русской миссии. В Тегеране начались
казни сторонников шаха. «Я сделал все, что вы мне сказали.
195

Вы видите результаты...», — горько сетовал шах русскому по-
веренному в делах Саблину.
К этому времени его «серый кардинал» был уже на Балка-
нах, где тоже гремели пушки и лилась кровь. Глава русской ди-
пломатии А. П. Извольский знал, на что шел, назначая медведя
на воеводство: видно, ждал продолжения «персидских сказок»
под редакцией Гартвига, но уже с балканскими героями. Хотя
и у самого министра, прославившегося своими англофильски-
ми интригами, рыльце было в пушку. Когда возгорелся миро-
вой пожар, Извольский, в ту пору посол в Париже, гордо вос-
кликнул: «Это моя война». (11) К слову аналогичные слова при-
писываются и Ротшильду (кто у кого украл афоризм?)
///. ВИЗАНТИЕЦ ЗА РАБОТОЙ
Разговоры о том, что Гартвиг вел себя как теневой ми-
нистр иностранных дел, вкривь и вскользь толкующий ин-
струкции из Петербурга, не слишком корректны,— полагал
знаток царской дипломатии барон Е. Н. Шелькинг. Гартвиг, в
его представлении, был тонким дипломатом:
Он отличался проницательным умом и удивительной
работоспособностью. В Персии он выступил противником
заигрываний нашего центрального ведомства с так назы-
ваемыми «либеральными» персидскими партиями. Он отдал
себе ясный отчет в том, что Персия не созрела для консти-
туционного образа правления и что, кроме того, введение
либеральных реформ подорвет положение Шаха, на котором
мы издавна исключительно основывали наше историческое
влияние. Но в то время Извольский плыл всецело в английских
водах и, не обращая внимания на донесения Гартвига, пресле-
довал свою линию в Персии.
В конце концов, преданный России Шах, Магомет-Али, при-
нужден был отречься от престола. Персия была разделена ме-
жду нами и Англией на две сферы влияния (договор 1907 года).
Германия уселась в Тегеране, и мы потеряли наше вековое пре-
имущественное положение в стране шахов.
Особенно ратовал Гартвиг против опасного для нас рас-
пространения германского влияния. «С нас и англичан с из-
бытком довольно», — говорил он. Понятно, поэтому, что,
196

помимо английской, он стал мишенью и дипломатии герман-
ской. Но Извольский с легким сердцем пожертвовал талант-
ливым дипломатом и перевел его в Сербию в надежде, может
быть, что он не справится с этим сложным местом и, таким
образом, даст ему возможность вовсе от него избавиться.
Но, уже вскоре после своего прибытия в Белград, Н. Г. Гарт-
виг занял в Сербии совершенно исключительное положение.
Король, Королевич Александр, Н. П. Пашич не предпринима-
ли ни одного серьезного шага, не посоветовавшись предвари-
тельно с русским представителем. Я видел Гартвигаза делом
в 1912 году От 10-12 часов утра через кабинет его проходили
сербские государственные деятели, депутаты, иностранные
представители. Работал он целые ночи напролет. Ив это-
то время, когда он, страдая сердечной болезнью, не щадил
себя, работая на благо горячо любимой им родины, Изволь-
ский, а затем и Сазонов, видя в нем опасного конкурента на
министерское кресло, всячески искали случая очернить его в
глазах Государя. Не отдавая себе отчета в балканских делах,
с которыми он был совершенно незнаком, С. Д. Сазонов от-
правлял Гартвигу совершенно невыполнимые инструкции, вы-
зывавшие лишь улыбку со стороны сербских государственных
деятелей. Выслушав «советы», преподаваемые ему из Петро-
града, Н. П. Пашич говорил Гартвигу: «Вы кончили, дорогой Ни-
колай Генрихович. Теперь поговорим серьезно». (12)
На Пасху 1914 года русская миссия хлебосольно встреча-
ла гостей, о чем любопытные заметки оставил питерский сла-
вянофил Г. Комаров:
Пойти за границей в наше посольство— это значит в
большинстве случаев наглотаться самых больших обид и са-
мых незаслуженных оскорблений. Поэтому особенно ценишь,
когда видишь в Белграде русским посланником Н. Г. Гартви-
га, двери которого открыты для каждого русского и который
окружил имя посланника русского царя совершенно особым
ореолом.
Лучшей похвалой ему может служить то, что вся венская
печать постоянно требует от своего правительства, чтобы оно
настояло в Петербурге на отозвании Н. Г. Гартвига из Белгра-
да, где он так определенно нарушил равновесие влияния Ав-
стрии и России в пользу России. (...)
197

Русское посольство помещается на главной улице про-
тив королевского дворца. Из столовой посольства открыва-
ется дивный вид на Саву, по ту сторону которой уже венгер-
ская территория. От дома к реке большими красивыми терра-
сами спускается парк.
На первый день у Н. Г Гартвига, занимающего между ди-
пломатами первое, совершенно исключительное положение,
завтракали послы всех православных государств— Болга-
рии, Греции, Румынии и Черногории, на второй была пригла-
шена вся русская колония.
В этот день собрались все русские, находящиеся в Бел-
граде, сербы, женатые на русских с семьями, и сербы — рус-
ские воспитанники, главным образом офицеры.
Был накрыт большой пасхальный стол «по-русски» с пас-
хой и куличами, и благодаря редкому гостеприимству все
чувствовали себя так, как, вероятно, немцы чувствуют себя у
своих представителей на всем земном шаре, то есть, что они
«дома»...
Отсутствовавшей госпоже Гартвиг послали телеграмму в
Москву. Во время войны она стояла в Белграде во главе всего
дела организации помощи раненым героям войны. Теперь в
Сербии ее называют «наша сербская майка» (мать). Популяр-
ность ее во всей стране огромна.
За эти два дня праздников на ее имя в посольстве было по-
лучено около 6000 карточек, писем и поздравлений от ее паци-
ентов, которые получили от нее помощь и облегчение. (13)
А вот весьма занятная, но уже в иной тональности, зари-
совка из Сербского дневника капитана А. И. Верховского:
2 ///— 1914. Был на приеме у Гартвига. Он собирает по
воскресениям дипломатический корпус. Удивительно одина-
ковые и безличные впечатления производят молодые дипло-
маты всех стран. Невозможно отличить, какой страны, ка-
кого народа, все сбриты и обезличены под английский образец.
Безличная сволочь салонов. Гартвиг представил меня бывше-
му престолонаследнику Георгию, который слывет за взбал-
мошного и полусумасшедшего человека. Нервный и худой, и
далеко не благородного типа лицо. Если бы не форма и фли-
гель-адъютантский аксельбант, ни за что не узнать короле-
вича. Скорее (неразбочиво) из итальянской оперы. Но, видимо,
человек со своим Я, умный и настойчивый. Кажется мне, что
198

его песенка еще не спета. От престола его заставили отка-
заться за то, что он ударил солдата ногой так, что тот от
этого удара умер...
Принц Георгий на балу ухитрился зло обидеть русского
посланника Гартвига. Георгий рассказывал с нескрываемым
озлоблением, что Германия набросится на Францию, унич-
тожит ее и повернет на Россию, где выходцы из Финляндии,
Польши и Туркестана помогут нашему поражению. Послан-
ник через Пашича потребовал извинения пр[инца] Георгия.
В Белграде обидеть Гартвига было равносильно полити-
ческому самоубийству.
IV. ГАРТВИГ И САЗОНОВ
Коротая дни в эмиграции, С. Д. Сазонов, судя по воспоми-
наниям одного из его сербских собеседников, изругал Нико-
лая Генриховича неприличными словами и в сердцах зачис-
лил своего бывшего подчиненного в булгарофилы. Мемуа-
рист свидетельствует:
Для нас было бы лучше, если бы Гартвиг был на хорошем
счету у Сазонова, поскольку тогда бы ему на Певческом мос-
ту (14) больше верили, что не всегда случалось. Тут, в мини-
стерстве иностранных дел, редко кто молвил о нем доброе
слово. Последний посланник царской России в Сербии, князь
Григорий Николаевич Трубецкой, который во время балкан-
ских войн управлял Балканским отделением министерства,
говорил мне: «Гартвиг не был таким большим вашим другом,
как у вас думали». Особенно на дурном счету Гартвиг был у Са-
зонова. Как-то раз в Париже в 1919 году между мной и Сазоно-
вым возник разговор о нем:
— Гартвиг был... (Тут он употребил резкое выражение
о Гартвиге как о человеке) и булгарофил!— бросил мне гнев-
но Сазонов, что, сказанное по злобе, конечно, было преувели-
чением. И затем, обернувшись к своему бывшему помощнику
Анатолию Анатольевичу Нератову, (15) который тут так-
же присутствовал:
— Вы, по крайней мере, об этом знаете!
— Знаю, знаю, — ответил Анатолий Анатольевич, кив-
нув головой в знак согласия. (16)
199

Это парадоксальное замечание Сазонова обнаруживает
его нестихающую застарелую ревность к Гартвигу: и, выбро-
шенный в Париж, он готов был искать причины своего фиаско
в двойной игре, лицемерии и даже булгарофильстве Гартви-
га, Все-таки, полагаю, у Сергея Дмитриевича случилась свое-
образная аберрация исторической памяти. Сербы не любят
болгар, и подобное умонастроение они бы, рано или поздно,
заметили. Как раз наоборот, донесения русского посланника
в Белграде нередко бывали слишком просербскими и пото-
му— тенденциозными. Вот какую депешу направил он Сазо-
нову 17/30 июня 1914 года:
М. г. Сергей Дмитриевич!
Весть о совершенном в Сараеве гнусном злодеянии, жерт-
вами коего пали наследный эрцгерцог Франц-Фердинанд и его
супруга, произвела здесь глубокое впечатление, вызвав реши-
тельно во всех слоях общества (выделено мною. — И. /И.)
чувства самого искреннего возмущения. День 28/15 июня —
«Видов дан» — большой народный праздник в Сербии, к кото-
рому съехались в столицу из старых и новых краев, а также с
того берега Дуная различные культурные, певческие, Соколь-
ские общества и иные корпорации в своих национальных одея-
ниях с хоругвями, флагами и значками. Торжества начались
служением во всех храмах чинопоминания о всех героях, «жи-
вот свой на поле брани положивших за веру и отечество»...
Около 5 часов дня, как только распространилось известие о
трагической сараевской катастрофе, в Белграде немедлен-
но были прекращены все церемонии не только распоряжени-
ем властей, но и по почину самих обществ; театры были за-
крыты и народные увеселения отменены.
В тот же вечер король и королевич Александр в качестве
регента отправили телеграммы императору Францу-Иоси-
фу с выражением глубокого соболезнования. Соответствен-
ные изъявления по телеграфу адресованы были правитель-
ством на имя графа Берхтольда и председателем народной
скупщины—рейхсрату. На другой день во всех местных газе-
тах без различия партий появились трогательные некроло-
ги и прочувствованные статьи по поводу тяжкого горя, по-
стигшего императорский дом дружественной монархии.
200

Словом, вся Сербия сочувственно откликнулась на несча-
стие, поразившее соседнее государство, строго осудив пре-
ступное деяние обоих безумцев; и тем не менее здесь заранее
были уверены, что известные венские и пештские круги не за-
медлят использовать даже столь трагическое происшест-
вие для недостойных инсинуаций по адресу королевских поли-
тических обществ...
Примите и пр. Гартвик (17)
Австрийский фельдмаршал-лейтенант Альфред Ямза в
своих воспоминаниях признается, что сразу после 28 июня «мы
с часа на час ожидали приказа о мобилизации против Сербии,
где покушение было почти с восторгом встречено прессой».
(18) Большая разница в оценках!.. На самом деле, газета «Поли-
тика», вышедшая на другой день после покушения, не печатала
«трогательных некрологов», как не выражала она и симпатии к
убийцам. Упоминалось, что приказ о прекращении народных
гуляний на Калемегдане, с военной музыкой и концертом Бел-
градского певческого общества, поступил в 10 часов вечера
(весть о покушении была получена в городе в 16.15). Но и по-
сле этого публика не расходилась до полуночи...
Сазонов мог бы и сильно пожурить Гартвига за просерб-
скую сентиментальность, переходящую в явную предвзятость,
но такие донесения, видимо, ложились бальзамом на душу
царственных особ, для которых Сербия была вне подозрений.
V. ГАРТВИГ И АРТАМОНОВ
Итальянский историк Л. Альбертини брал на себя сме-
лость утверждать, что наш посланник был едва ли не на дру-
жеской ноге с Аписом. «Общение посла с этим человеком
было глубоко законспирировано», — подхватывает В. Пикуль
в романе «Честь имею». И по большому счету это сложно по-
ставить под сомнение: если уж первый секретарь русской
миссии В. Н. Штрандман был знаком с мужиковатым плутом
Малобабичем, таскавшим бомбы через австрийскую грани-
цу (на суде в Салониках его называли то «бродягой», то «авст-
рийским шпионом»), то почему бы Гартвигу не быть в довери-
201

тельных отношениях с влиятельным Аписом?.. Марко (Божин
Симич) уверяет:
Точно известно, что Гартвиг в те дни — примерно в ап-
реле 1914 года— издал циркуляр всем русским консульствам
о том, чтобы они собирали как можно более подробные све-
дения о «чернорукцах» и их акции. (19)
Другое любопытное свидетельство оставил бывший мор-
ской министр Временного правительства В. И.Лебедев. В кон-
це 1916 года, оказавшись в Салониках, он застал аресты «луч-
ших сербских офицеров, таких как Димитриевич, Вемич и
т. д.». По этому поводу Лебедев делает такую ремарку:
Покойный русский посланник Гартвиг характеризовал
«Черную руку» как самую любимую, бескорыстную, идеали-
стическую и патриотическую организацию, цель которой
состояла исключительно в освобождении и объединении всех
сербов, хорватов и словенцев. (20)
Но ведь у русского военного агента в Сербии В. А. Арта-
монова были принципиально другие, если не сказать прямо
противоположные, взгляды на природу «Черной руки»! Да и
как иначе, ведь статья вторая ее устава гласила: «Настоящая
организация предпочитает террористическую деятельность
идейной пропаганде. Поэтому она должна оставаться совер-
шенно секретной для не входящих в нее людей...». Согласно
статье 33, смертные приговоры, выносившиеся Верховной
центральной управой, приводились в исполнение, «каков бы
ни был способ осуществления казни»; это, очевидно, и озна-
чают нож, бомба и яд на печати общества.
Все это давало основание Артамонову писать такие доне-
сения генералу Н. А. Монкевицу:
9 ноября 1911 года: «К сожалению, за идею воссоедине-
ния югославянских земель вокруг Сербии взялись люди, со-
вершенно неподходящие, и вместо партии создали тайную
организацию, напугавшую многих, а привлечение в нее не-
скольких молодых людей бросило тень на репутацию серб-
ского офицерства». (21)
17 января 1912 года: «Не скрою, что «Черная рука» через
одного офицера сделала попытку войти в сношения со мной.
Конечно, я немедленно и решительно отклонил приглашение
переговорить с членами тайной организации, чтобы не дать
им возможности примешивать при агитации имя России». (22)
202

О том, что отношения между Гартвигом и Артамоновым
порой серьезно накалялись, упоминает и Штрандман. Кон-
фликтовали нешуточно, причем Штрандман был явно на сто-
роне Артамонова. Перед началом Первой балканской вой-
ны яблоком раздора стала провокационная деятельность
А. И. Гучкова. В своем мемуарном очерке Артамонов бросил в
него несколько критических стрел, но, как следует из воспо-
минаний Штрандмана, полковника возмущало не только на-
уськивание Гучковым сербов на турок, но и заигрывание Гарт-
вига с этим авантюристом. Вот как описывает Штрандман со-
бытия августа-сентября 1912 года.
4 сентября (нов. ст.. — И. /И.), завершив лечение в Наухай-
ме, Гартвиг с дочерью, которая его всегда сопровождала, вер-
нулся в Белград. Утром без промедления детально расспросил
меня о событиях во время своего отсутствия. Входе доклада
я упомянул и о своих недвусмысленных предостережениях Па-
шичу в том смысле, что балканские страны, в данном случае
Сербия, не считаются с интересами России, хотя в будущем
их может спасти только покровительство России. Эти мои
слова посланнику были, очевидно, неприятны, но он ничего не
сказал. Отпуская меня, заметил, что прочитает все мои до-
несения и телеграммы в министерство иностранных дел. По-
сле меня был принят полковник Артамонов, а затем Гартвиг
отправился повидаться с Пашичем.
Днем Гартвиг зашел в канцелярию, где я занимался кон-
сульскими делами, поскольку в Белграде у нас не было кон-
сульства. Посланник стоя известил меня о своей встрече с
Пашичем, которого он застал озабоченным ходом событий.
Между прочим, тот заметил, что в середине августа полу-
чил от Гучкова телеграмму следующего содержания: «Остае-
тесь ли при прежнем решении? Бог Вам в помощь!». (23) Яне
смог скрыть от посланника свою злость. «Спрашивается, к
чему вообще миролюбивые заявления, если выходит, что ре-
шение было принято еще в июле, при посещении Белграда Гуч-
ковым»? Посланник на меня недовольно посмотрел, повернул-
ся и вышел.
Не будучи в пять часов позван на чай к Гартвигам, как это
ранее было принято, я отправился к Артамонову, чтобы вы-
разить свою радость в связи с возвращением посланника, что
снимало с меня тяжелую ответственность. За разговором по
203

поводу событий, которые, несомненно, приближались, я рас-
сказал ему, что слышал от Гартвига об опасной и почти про-
роческой телеграмме Гучкова. Артамонов и сам не ожидал та-
кого оборота, а потому попросил моего согласия оповестить
о том свое руководство в Генштабе. Я согласился при условии,
что он передаст это как приватное сообщение.
(...) Вечером в канцелярию заглянул полковник Артамо-
нов и показал мне письмо, которое он послал генерал-интен-
данту Данилову. Приведу его почти дословно:
«Меня поставили в известность, что в середине августа
Пашич получил от Гучкова телеграмму, которая гласила: «Ос-
таетесь ли при прежнем решении? Бог Вам в помощь!». Приво-
димая телеграмма, подстрекающая сербов к войне, подтвер-
ждает характеристику Гучкова, сделанную мною в рапорте
от 16 сего июля. (24) Вызывает сильнейшее недоумение, как
может Гучков, клеймивший нашу неподготовленность к вой-
не, ныне так легкомысленно подталкивать к вооруженному
выступлению сербов и болгар, создавая у них иллюзию, что не-
официальная Россия в нужную минуту вступится за них? Вы-
шеизложенное сообщаю с оговоркой, что я это узнал совер-
шенно доверительно и в сугубо частном порядке от нашего
первого секретаря Штрандмана. Последний, со своей сторо-
ны, это узнал от посланника. Посланник, который ознаком-
лен с телеграммой, пока что не поделился со мной этой ин-
формацией».
Артамонов был, на самом деле, в недоумении. ..Ион, так
же как и я, должен был заметить трагическое различие меж-
ду точкой зрения Гартвига и Неклюдова, (25) т. е. между пред-
ставителями России в двух соседних невралгических центрах,
от которых могла зависеть дальнейшая судьба не только
Балкан, но и Европы. В то время Гартвиг, совершенно очевид-
но, утаивал симпатии, которые питал к подстрекателю Гуч-
кову. Неклюдов, как мне было известно, испытывал страх за
Россию в случае войны с Австро-Венгрией. В своей телеграмме
Сазонову он совершенно искренне указывал на то, что неус-
пешная война стала бы источником самых страшных несча-
стий и потрясений, что это была бы гибель для России — во
всяком случае, для той России, которой он служит и которая
для него была историческим, а не географическим понятием.
Мы с Артамоновым не только предчувствовали, но и отлич-
204

но знали, что близятся воистину угрожающие события — не
потому только, что возникшая ситуация может привести к
войне, но и потому, что война, невзирая на ее исход, неизбеж-
но приведет к катастрофе. (26)
Сербы все-таки пошли напролом, разгромили турок, Ав-
стрия была в шоке от резкого усиления своего соседа и за-
таила реваншистские планы... Скоро это аукнется сараевски-
ми выстрелами, Июльским кризисом и всеобщей катастро-
фой. Но в тот момент, пусть с грехом пополам, в отношениях
Гартвига и Артамонова победил дух сотрудничества, а не тще-
славия и соперничества. Судя же по разысканиям специали-
ста по военной разведке К. Звонарева, доверие Артамонова к
«фанатику панславянской концепции» порой перехлестывало
через край в ущерб интересам дела. Вот военный агент в Ав-
стро-Венгрии полковник М. И. Занкевич сообщает Генштабу,
что некоторое время назад он обратился к полковнику Арта-
монову с просьбой помочь ему, используя свои каналы, орга-
низовать наблюдение в Боснии и Герцеговине (тут снова воз-
никает тень Малобабича). Артамонов почему-то уведомил об
этом Гартвига, который, послав в министерство иностранных
дел депешу политического характера, упомянул и о просьбе
Занкевича. В министерстве депеши такого рода литографиро-
вались и рассылались во все посольства и миссии. Занкевич
умолял Генеральный штаб принять меры, чтобы его просьба к
Артамонову не попала в этот литографируемый материал.
Конечно, непримиримость Артамонова, будь то к экстре-
мистским методам «Черной руки» или к интригану Гучкову, не
следует преувеличивать. Еще менее в том был замечен Гарт-
виг. Балканский коловорот стал их судьбой, их фатумом...
И сейчас, десятилетия спустя, эти имена — Гартвиг, Арта-
монов— снова соседствуют в разноязычных публикациях к
столетию Сараевского покушения. Снова скрещиваются ко-
пья, снова одни их сажают на скамью подсудимых, другие по-
минают с благодарностью.
И последнее пристанище нашли они рядом, на белград-
ском Новом гробле. Правда, могила Гартвига на видном месте
и вполне ухожена, а где место упокоения Артамонова мне ни-
кто подсказать не смог, даже сотрудница панчевской библио-
теки Несиба Палибрк-Сукич, лучший знаток жизни русской
эмиграции в этом придунайском городке. Русская больница в
205

Панчеве, где умер от ран наш полковник, сохранилась; сейчас
здесь школа, но выглядит она не только снаружи, но и изнут-
ри совершенно как лазарет; тут даже пахнет лекарствами. По-
следний приют для сотен и сотен русских... Ушедших, но за-
вещавших нам любить и сохранить Россию.
Пока я раздумывал, как завершить эту главу, пришло
письмо от Ю. Сербского, высказавшего довольно необычную
просьбу:
Будет возможность, попробуйте узнать у кладбищен-
ских надзирателей, посещает ли кто могилу Гартвига? Мы
с Л. А. Верховской несколько лет назад сделали эксперимент:
на Новодевичьем кладбище на могиле Кедровых (родственни-
ков Верховских) оставили в бутылочке записку с нашими те-
лефонами. Через несколько месяцев потомки Кедровых от-
кликнулись!..
Увы, я уже пробовал обращаться к кладбищенским смот-
рителям в поисках могил М. В. Родзянко и генерала М. В. Алек-
сеева: они похоронены на том же кладбище, но не на главных
аллеях. Нет, сербы давно забыли дорогу к русским могилам.
Ни Родзянко, ни генерала Алексеева нет даже в электронной
памяти кладбищенских компьютеров. За справками посыла-
ют к настоятелю Русской церкви Св. Троицы, на другой конец
города, а тот далеко не всегда рад непрошеным гостям...
Нет, милостивый Николай Генрихович, все же славяно-
фильский соблазн— опасная штука. Да и неблагодарная.
Иначе бы не исчезла улица вашего имени в потемках веков.
VI. НЕ ЗНАТЬ О ЗАГОВОРЕ ГАРТВИГ НЕ МОГ
В австрийской и немецкой публицистике прошлых лет
хватало спекуляций на тему отношений Гартвига и Артамоно-
ва. В поиске «русского следа» авторы таких фантазий рассуж-
дали в духе гоголевского героя: давай сюда и веревочку, в до-
роге все сгодится. Вот, например, как по-свойски разделался
с нашими дипломатами Ганс Бауер.
В своем просербском поведении Гартвиг был поддержан
военным атташе, который состоял при нем (Артамонов ни-
когда не был сателлитом Гартвига. — И. М.). Помянутый, пол-
ковник Артамонов, быстро вступил в служебное и общест-
206

венное соприкосновение с Димитриевичем. Между двумя офи-
церами (Гартвиг не был военным. — И. М.) скоро установились
отношения доверия. Русский полковник был посвящен в дея-
тельность «Черной руки», он одобрял ее планы и поддержи-
вал ее пропаганду в Австро-Венгрии денежными средствами.
Когда же, наконец, сербские националисты замахнулись для
последнего удара, то Димитриевич снова доверил план по-
кушения русскому военному атташе... Получив столь серь-
езное известие, Артамонов попросил дать ему срок, чтобы
передать эту информацию своему правительству. Через не-
сколько дней с одобрения других членов «Черной руки» он объ-
явил: «Идти только вперед! Если на вас нападут, вы одни не
останетесь!» (Эта легенда кочует из статьи в статью, из кни-
ги в книгу. А запустил ее масон Божин Симич со слов рево-
люционера-эмигранта В. Сержа. Между тем обещание Арта-
монова, чиновника средней руки, ничем не обязывало Рос-
сию.— ИМ.).
Артамонов после войны продолжал жить в Белграде, вы-
соко почитаемый югославским правительством, которое не
могло не чувствовать себя обязанным ему. (Штрандман в сво-
их мемуарах жалуется, что и его, и Артамонова в 30-е годы
уже игнорировали и не приглашали на важные государствен-
ные мероприятия. — И. М.). Он не подвергал сомнению эти до-
воды «Черной руки» (вероятно, так и было до момента выхода
книги Бауэра в 1930 году. — И. М.).
Остается неясным, в какую инстанцию своего прави-
тельства обратился Артамонов за ожидаемой информаци-
ей. При двойственном положении военного атташе следует
принять во внимание два органа: русское посольство в Бел-
граде и военное министерство в Петербурге со стоящей за
ним военной партией под руководством великого князя Нико-
лая Николаевича. Ни с той, ни с другой стороны «Черная рука»
угрозы своему положению не испытывала...
Вопрос о том, насколько детально официальному Пе-
тербургу был известен план покушения 28.6.1914, остается
открытым. Во всяком случае, русское правительство несет
большую часть моральной ответственности за Сараево.
Ибо Гартвиг и Артамонов, вероятно, нарушили непосредст-
венные указания своего министерства иностранных дел, если
не только не обуздали сербов в их националистических при-
207

тязаниях, но даже внушили им надежду на безусловную под-
держку со стороны царской империи. (27)
Отстранимся от спекулятивных построений и попытаем-
ся представить себе положение Гартвига (об Артамонове мы
уже достаточно сказали) в последние недели перед Сараев-
ским покушением.
Десятую годовщину мировой войны один из старожилов
русского Белграда журналист Алексей Ксюнин (28) решил от-
метить изданием небольшой памятной книжицы. Денег у него
было мало, и на большее он не мог рассчитывать. Своими вос-
поминаниями с ним поделились далеко не самые известные
сербы и один его русский приятель, подписавшийся просто:
Е. Егоров. Так бы и канула в лету эта неказистая с виду брошю-
ра под трогательным названием «Кровь славянства», если бы
не одно трагикомическое обстоятельство: ветеран сербской
политики Люба Йованович из сострадания к тяжкой судьбе
беженца Ксюнина не смог отказать ему в просьбе поучаство-
вать в подготовке юбилейной книжицы. Но из-за текущих дел
браться за перо политику было недосуг, и тогда он нашел вы-
ход: достал из укромного уголка свои записи, сделанные по
свежим следам событий. Спустя год Йованович писал:
В том, что часть этой рукописи ныне все-таки опубли-
кована, виновата, если хотите, моя слабость: я хотел не-
пременно сдержать слово перед человеком, который в моих
глазах имел много качеств, заслуживающих мои симпатии:
эмигрант (как и я), долго был нашим союзником в войне, ос-
вободившей мое отечество, и вдобавок русский, а значит,
страдалец, который с великим трудом зарабатывает свой
кусок хлеба. (29)
Этим очерком со скромным заголовком «После Видовда-
на 1914 года» Ксюнин и «выстрелил», даже не предполагая,
куда залетит снаряд. А разорвался он не в Белграде, где после
выхода сборника, как говорится, и ухом не повели (тут нико-
го не интересовали печатные чудачества русской эмиграции),
и не окрест, а в далекой Англии! Шум подняла некая госпожа
Дурам, читавшая лекции в Британском институте по между-
народным вопросам. Уже в декабре 1924 года вышли первые
печатные комментарии к очерку Йовановича, а 27 декабря
известный историк Сидней Фей (30) рассуждение об очер-
ке Йовановича сделал «изюминкой» своей лекции перед го-.
208

довым собранием Американского исторического общества
(в присутствии нескольких сотен историков из разных краев
Америки). Немцы быстро смекнули, что нашелся наконец хо-
роший повод потребовать ревизии Версальского договора,
взвалившего на них вину в развязывании Первой мировой
войны. В Лондоне против немецкого реваншизма восстал У.
Сетон-Уотсон, заслуживший в известных кругах неофициаль-
ный титул «отца Югославии». (31) Он требовал от белградских
властей объяснений, но те стыдливо отмалчивалась, не зная,
какую позицию занять. В белградских газетах появились сооб-
щения, что готовится к печати некая «Голубая книга» с новы-
ми разоблачительными материалами о причинах войны и ее
виновниках (оказалось, что это блеф). В конце концов у Паши-
ча дрогнули нервы, и он пошел в атаку на Йовановича, пору-
чив для начала сию неблагодарную миссию редактору «Поли-
тики» Д. Еленичу, отставному личному секретарю Александра
Карагеоргиевича. Тот в эпитетах по адресу Любы Йовановича
не стеснялся:
Интересно отметить, что все мы в Белграде, и офици-
альные, и неофициальные лица, узнали об этой предатель-
ской лжи г. Любы Йовановича только после того, как в Бел-
град начался массовый приток нот и представлений от на-
ших союзников и больших военных друзей с вопросами, что
все это может означать.
Между тем все, от первой и до последней буквы в выше-
приведенном отрывке из «воспоминаний и заметок» г. Любы
Йовановича— абсолютная ложь... Ложь самая гнусная; ле-
вантийская ложь, что о сараевских атентаторах и о замыш-
ляемом покушении на пок. Франца Фердинанда в Сараеве го-
ворилось хоть бы одно слово на заседании Министерского Со-
вета Королевства Сербии, в котором г. Люба Йованович был
министром просвещения и по делам церкви. Первые и послед-
ние вести о пути боснийских революционеров в Сараево пок.
Стоян Протич получил за четыре дня до удавшегося Видов-
данского покушения от начальника Подриньского округа, при-
чем в той связи, что атентаторы при переходе через Дрину
в пьяном состоянии исколотили г. Самокресовича, тогдашне-
го и нынешнего Управляющего Баней Ковилячей (курортом. —
И. М.), т. е. после того, как они уже перешли на боснийскую
территорию. Самым категорическим образом утверждаю,
209

что кроме пок. Стояна Протича, который всем этим ве-
щам не придал никакой важности, с учетом охранительных
мер тогдашней австро-венгерской полиции, никто другой о
всех этих вещах не знал ничего, а особенно подчеркиваю тот
факт, что г. Люба Йованович о Сараевском покушении узнал
первые вести вместе со всем остальным светом и Белградом
в день совершения этого грозного события. (32)
Читая такое, можно заключить, что Люба Йованович на-
нес удар в спину своей стране, выдав свято сберегаемую госу-
дарственную тайну. Но уверен, что искренний сербофил Ксю-
нин, публикуя его очерк, так не считал.
Выпуская свою тоненькую книжку, он подозревал, что
она, несомненно, выбьется из общего ряда мемуарных публи-
каций, но политической сенсации вряд ли ожидал. Одно было
очевидно: признания Л. Йовановича не пахли предательст-
вом, а шли по тонкой грани былого противостояния «черно-
рукцев» и Н. Пашича, ставя под сомнение, прежде всего, репу-
тацию последнего. И очевидно, заботиться об этой репутации
у бывшего министра, а ныне председателя Народной скупщи-
ны не было никакого желания.
По стечению обстоятельств именно в тот момент автор
очерка вступил в нешуточный конфликт с Пашичем, причем
с легкой руки своего зятя Драгиши, который повел газетную
кампанию против коррупции. Замазаны ею были и сын Паши-
ча, и его друг Милан Стоядинович (тогдашний министр фи-
нансов и будущий премьер Югославии). Драгиша Стоядино-
вич (как по иронии судьбы звали зятя) не скрывал, что покро-
вительство коррупционерам оказывал сам премьер. (33)
Вот на этом фоне и вышел очерк Йовановича, который
можно рассматривать двояко: и как камешек в огород Паши-
ча — неудачливого миротворца, провалившего свою миссию
в четырнадцатом году, и как косвенный вклад в борьбу с его
коррумпированным окружением. С первых же строчек автор
интригует:
Начало мировой войны застало меня на должности ми-
нистра народного просвещения в кабинете г. Николы Паши-
ча. О тех днях я недавно записал кое-какие воспоминания и за-
метки. (34) По сему случаю я выбрал из них несколько отрыв-
ков, так как еще не наступило время для открытия всего.
210

Не помню, в конце мая или в начале июня, в один обычный
день господин Пашич — он по сему поводу больше имел дела
со Стояном Протичем, у которого тогда было министер-
ство внутренних дел, но то же самое сказал и всем нам: не-
кие люди, мол, собираются поехать в Сараево, чтобы убить
Франца Фердинанда, который намеревался прибыть туда и
которому готовилась торжественная встреча. Как мне впо-
следствии сказали, эта подготовка велась кругом людей,
тайно организованных, и патриотическими ученическими
кружками в Белграде (боснийско-герцеговинскими). (35) Иг. Па-
шич, и все мы сказали, и Стоян согласился, что он должен от-
дать приказание пограничным властям на Дрине, дабы по-
мешать переходу реки юнцами, которые уже отправилась с
этой целью из Белграда. Но те пограничные «власти» и сами
принадлежали к организации, и они не исполнили приказание
Стояна, а ему донесли — а он впоследствии нам — что при-
каз пришел к ним слишком поздно, так как те юнцы уже успе-
ли совершить переправу.
Так пропала попытка правительства предотвратить
подготовлявшееся покушение, как пропала и попытка, кото-
рую по собственной инициативе предпринял наш посол в Ве-
не, г. Йоца Йованович, (36) ходатайствовавший у министра
Билинского, (37) дабы отвратить эрцгерцога от задуманно-
го рокового пути. Так было совершено покушение в Сараеве
в масштабах более страшных, чем было предусмотрено, и с
такими последствиями, которые никому тогда не могли во
сне присниться.
Главного атентатора Таврило Принципа я знал лично. Ви-
дел его два или три раза в моем министерстве, куда он при-
ходил с намерением получить от меня одобрение на сдачу им
приватного экзамена в гимназии, сперва за пятый, а потом
за шестой класс.
Рассказав немного об этих встречах, Л. Йованович снова
свернул на главную тему:
На Видовдан после полудня я находился в своей кварти-
ре в Сеньяке (один из богатых районов Белграда. — И. М.). Око-
ло пяти часов вечера зазвонил телефон, и чиновник из пресс-
бюро сообщил, что произошло в полдень в Сараеве. И хотя я
знал, что подготовлялось там, все же точно кто-то неожи-
данно ударил меня, когда я держал трубку; когда позже но-
211

вость подтвердилась с других сторон, начала меня грызть
тяжелая тревога...
Страшные мысли обуревали меня. Это началось с пяти
часов, в воскресенье на Видовдан, и длилось днем и ночью, пока
я в надежде на облегчение не прикорнул до утра вторника.
Тут ко мне (в министерство просвещения) пришел молодой
друг майор Н. Ион был озабочен, но не отчаивался, как я. Ему
я высказал свои страхи — бесконечные и просто неразумные.
И он мне своим обычным, как всегда в таких случаях, прекрас-
ным, тихим, но поистине проникновенным голосом сказал
(примерно вот что): «Господин министр, я думаю, не стоит
отчаиваться. Пусть Австро-Венгрия пойдет на нас войной!
Это все равно случится раньше или позже. Сейчас, действи-
тельно, очень неудобный момент, чтобы сводить счеты. Но
не в нашей власти делать выбор. И если она выберет войну—
пускай! Быть может, это кончится плохо для нас, но кто зна-
ет! Возможно, будет и по-другому!». (38)
Люба Йованович так до конца жизни и не отрекся от сво-
их безыскусных домашних записок. Весной 1925 года он два-
жды решительно подтверждал свою правоту в «Политике»,
оговаривая, однако, что никогда не утверждал, будто «засек-
реченный» разговор шел на заседании правительства (это
была его маленькая уступка критикам).
То, что я «открыл» в альманахе г. Ксюнина, т.е. что в
сербском правительстве в 1914 году знали о какой-то под-
готовке свершившегося в Сараеве покушения, никакое не
открытие: это была вещь известная, — настаивал Люба.
(39) — О том уже давно говорилось, причем говорилось имен-
но с сербской стороны. Сам г. Пашич в 1914 году, 7 июля по-но-
вому, стало быть, спустя девять дней после сараевского по-
кушения дал интервью, в котором сказал, что сербское пра-
вительство вовремя оповестило венское правительство об
опасностях, которым подвергается тогдашний наследник
габсбургского престола на планируемом пути в Сараево...
Кто хочет сейчас это отрицать или запираться в этом и
утверждает, что сербское правительство не знало ничего
о планах тех, кто умышлял покушение на жизнь эрцгерцога
Франца Фердинанда, тот возьмет на себя столь же излиш-
нюю, сколь и вредную задачу. (40)
212

В итоге в апреле 1926 года после скандальных дебатов
партийных вождей под бешеным давлением Пашича Люба
был исключен из Радикальной партии (46 голосов — за, 1 —
против и 22 воздержалось). (41) Публикация в сборнике
«Кровь славянства» послужила едва ли не главным козырем
обвинения.
Конечно, Люба Йованович написал правду, а Пашич юлил
и выкручивался. Косвенно это очень скоро признала и сама
королевская власть, устроив «смутьяну», не оставившего по-
литическую деятельность до конца своих дней, пышные го-
сударственные похороны с участием короля, патриарха Ди-
митрия и всего состава правительства (Пашич к тому времени
уже умер). Два министра выступили с надгробной речью. «По-
литика», забыв старые обиды, отмечала, что Йованович был
благородный и скромный человек, избегавший богатства и
не разжившийся даже собственным домом. Свое прощальное
слово в «Политике» опубликовал и Алексей Ксюнин. (42)
И только десятилетия спустя отпали последние сомне-
ния: выяснилось, что в Архиве Сербии отложились мемуары
масона Велизара Янковича, (43) министра народного хозяй-
ства в том самом 1914 году. Как явствует из этих записок, об-
суждение готовящейся террористической атаки точно про-
изошло в начале июня, и обсуждалась сложившаяся ситуация
отнюдь не кулуарно, а на заседании кабинета. Вначале с док-
ладом «о деятельности влиятельной группы из Белграда под
названием «Черная рука» выступил министр внутренних дел
Стоян Протич.
Министр Протич оповестил нас, — документирует В.
Янкович, — что эта организация на днях переправила через
Дрину, близ Лозницы, под надзором артиллерийского майора
/Любомира/ Вуловича, с оружием и бомбами, нескольких бос-
нийских юношей, которых майор Танкосич долгое время тай-
ком учил у нас обращению с оружием и бомбами. Протич боит-
ся, что эти экзальтированные юноши, обозленные аннекси-
ей Боснии и Герцеговины, насильственно проведенной вопреки
Берлинскому договору, и вследствие других дерзких акций ав-
стро-венгерской дипломатии легко могут совершить какие-
то поспешные действия, по случаю объявленного смотра ав-
стро-венгерских войск в Сараеве в виду границ Сербии... Все
мы были ошеломлены!! Пашич сразу же согласился с мнением
213

Протича и предложил, чтобы Министерский Совет уполно-
мочил Протича предпринять все необходимые меры на бос-
нийской границе, с тем чтобы в будущем все неконтролируе-
мые переходы и связи были пресечены. И это тотчас было
решено. Затем еще решено, что надлежащие Министры ус-
корят шаги по поставке орудий и боеприпасов из Франции, а
Министр Войска Душан Стефанович подготовит и все про-
чее ввиду возможных событий, которые могут возникнуть.
Пашич нам потом сообщил, что нашему послу в Вене Йоце
Йовановичу Пижону он строго доверительно поручит запро-
сить «Ballplatz», (44) дабы тот прекратил накопление, манев-
ры и смотры войск, под командой престолонаследника Фер-
динанда, вблизи сербской границы, ибо это может лишь еще
больше возбудить взвинченные настроения сербской босний-
ской молодежи и впутать их в авантюры. (45)
И еще одна важная деталь бросается в глаза: Л. Йовано-
вич утверждает, что сербский посол в Вене предпринял де-
марш у министра Билинского по собственной инициативе
(ряд историков с легкостью поверили в такую ерунду), а В. Ян-
кович заявляет, что все произошло с ведома и по указанию
Пашича. Что и говорить, шило в мешке не утаишь.
Двадцатая годовщина Сараевского покушения также ши-
роко отмечалась: блестящую статью в московских «Извести-
ях» опубликовал Карл Радек. Полемизируя с бухаринцами,
подталкивавшими своего питомца Н. Полетику к односторон-
нему обвинению Сербии, он практически безошибочно рас-
ставил историко-политические акценты:
Если вдуматься в показания Йовановича, то создается
картина значительного сращения нелегальных сербских на-
ционалистических организаций с государственным аппара-
том и в первую очередь с сербской разведкой.
Драгутин Димитриевич, расстрелянный в 1917 году по
приговору сербского военного суда начальник разведки, был
главою не только разведки, но одним из главных организа-
торов сербской ирриденты (движение за освобождение сер-
бов от австрийского ига). Его приготовления к покушению на
австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда дошли, по-ви-
димому, до сведения Пашича. Пашич, известив об этом дру-
гих министров, дает приказ пограничным властям не про-
пускать заговорщиков на австрийскую территорию. Этот
214

приказ найден был позже австрийцами, захватившими Сер-
бию. Пограничники, связанные с террористической органи-
зацией, находившейся в конфликте с. правительством Па-
шича, пропустили заговорщиков. Сербскому правительству
оставалось или предоставить события их естественному
развитию, или же предостеречь австрийское правительст-
во, сообщив ему фамилии заговорщиков. На последнее серб-
ское правительство не решилось, ибо это означало бросить
вызов националистическому движению, которому оно сочув-
ствовало, и террористическим организациям, которых боя-
лось. Поэтому оно выбрало средний путь, наиболее опасный в
подобных случаях, требующий большой решительности. Оно
приказало сербскому послу в Вене предупредить австрийское
правительство, что устройство маневров вблизи сербской
границы (46) в момент сильного обострения международ-
ных отношений может привести к опаснейшим последстви-
ям. Дальше этого сербское правительство не могло пойти,
не подвергаясь опасности, что австрийское правительство
заявит: скажите, что вы знаете конкретно? Назовите фами-
лии, вы, видно, их знаете! Центр антиавстрийского загово-
ра находится в Белграде! Сербское правительство ограничи-
лось намеками, которые австрийское правительство про-
пустило мимо ушей, считая, что его хотят запугать и что
если Австрия откажется от маневров, это нанесет удар ее
престижу. (47)
Итак, Пашич и его семеро министров были посвящены в
заговор. Но, как нам твердят со всех сторон, накануне Пер-
вой мировой войны этот, по выражению Троцкого, «непоко-
лебимый выжидатель» был не первым, а вторым после Гарт-
вига лицом в правительстве. Во всяком случае, без совета с
русским посланником он уж точно не принимал важных ре-
шений. Если Пашичу стало известно о сербских камикадзе,
отправившихся в Сараево по безумному заданию «Черной
руки», то очевидно, что при всех возможных нюансах он не
мог не посвятить Николая Генриховича в назревавшую драму.
Совсем недавно с подтверждением того в российском журна-
ле выступил Бранко Богданович, внучатый племянник одного
из сараевских террористов Васо Чубриловича. Более того, из
его слов вытекает, что Гартвиг мог по своим каналам узнать о
планируемой акции:
215

Сербский премьер-министр Никола Пашич и русский по-
сол в Сербии Николай Генрихович Гартвиг через свою агенту-
ру узнали о подготовке покушения. Оба постарались предот-
вратить его и предупредили австрийцев. (48)
Ясно, что в столь кризисной ситуации Пашич не мог не за-
просить у Гартвига надлежащего совета. Что же ему посовето-
вал и что же предпринял русский посланник? Разыграл втихую
«свою партию» или все же доложил в Петербург о существо-
вании заговора и практических приготовлениях к убийству?
Марко (Божин Симич), пытавшийся выяснить эти обстоятель-
ства, столкнулся с непреодолимой преградой:
Некая невидимая рука, которая в первые дни Октябрь-
ской революции прошлась по Русскому Министерству Ино-
странных Дел, уничтожила или похитила все Гартвиговы де-
пеши — с конца мая 1914 года и до дня его смерти. (49)
По моему же скромному разумению, сию документацию
уничтожили не большевики (им бы эти бумаги очень сгоди-
лись для сведения счетов с царской дипломатией), а масоны
Керенского после февральского переворота. С чего бы это
министр иностранных дел М. И.Терещенко в июне 1917 года
вдруг так озаботился спасением Аписа от расстрела? Шла
война, своих жертв было с избытком... Обратите внимание:
Пашича, инструктировал министр российского представите-
ля при сербском дворе, нашедшем прибежище на острове
Корфу, что «смертная казнь здесь, в сложившихся обстоятель-
ствах, без сомнения, вызовет взрыв негодования, разъярен-
ные нападки на Сербию, а может быть, и враждебные улич-
ные демонстрации». (50) Зачем потребовалась эта сознатель-
ная мистификация (кому в России было тогда до Аписа?) и что
связывало Терещенко с «Черной рукой»?.. Масонская соли-
дарность? Осмелюсь предположить: исчезновение донесе-
ний Гартвига связано с теми же причинами, что и позднейшая
пропажа в США рукописей В. Н. Штрандмана (похищенных,
как сейчас стало ясно, масонами).
Подводя итог, замечу, что под грузом неопровержимых
фактов моя благая первоначальная концепция, в основу кото-
рой легла статья на «Видовдане», дает трещину. По ходу рабо-
ты, перелопатив груды документального материала, я не без
боли расстался с мифом о пламенном сербофиле «Хартвиче»,
жизнь положившим за други своя, денно и нощно маявшим-
216

ся заботой о благе Отчизны. Весьма сложно определить его
истинную роль в событиях мая-июня 1914 года; и чем боль-
ше сумрака, тем меньше доверия к этому сфинксу русской ди-
пломатии. Там, в этом сумраке, сплелась какая-то авантюра с
немыслимо жутким концом.
В результате Сараевского покушения Австрия и дина-
стия Габсбургов лишились разума и энергии человека — того
единственного, кто мог ее вывести из маразма, до которого
ее довел режим живого петрефакта, Франца Иосифа. Именно
потому, что оказались обезглавленными, Австрия и венский
Хофбург стремя голову ринулись в самоубийственную войну,
а перед тем как она разразилась, историческая Немезида ли-
шила жизни масона (можноли поверить?. — И. М.) Гартвига, а
немного позднее снесла голову и другому великому конспира-
тору —Дмитриевичу «Апису». (51)
Немезида, как известно, это не только богиня мщения у
древних греков, но и гипотетическая труднообнаружимая
звезда. Своей теневой стороной Николай Гартвиг словно об-
ращен к этой звезде.
Примечания к главе
1. Ршъап Lonearevin. Jugoslaviens Entstehung. Wien. 1929. S. 569-
574.
2. См.: Васили|' Штрандман. Балканске успомене. Београд, 2009.
С. 279-281. В оригинале: Basil de Strandman. Balkan Reminiscences; од-
нако сама рукопись, найденная в архиве Бахметьева в США, на рус-
ском языке.
3. Н. Г. Гартвиг был дважды женат. От первого брака — дочь
Людмила (1885-1931; служила при сербском дворе как наставница
королевы Марии (на этой румынской принцессе король Александр
женился в июне 1922 года). Имя первой супруги (7-1886) неизвест-
но. Вторая супруга — Александра Павловна фон Визин, урожденная
Карцова (1863, Варшава— 15.12.1944, Белград), дочь военного ис-
торика генерала П. П. Карцова, внучка адмирала П. К. Карцова. Де-
тей от второго брака (1903-14) не было. В. А. Артамонов считал жену
Гартвига «львицей в отставке», которая, однако, сохранила свои
зубы. (См.: Шевцова Г. И. Руска добротворна помоТ\ Cp6ujuуратови-
ма 1912-1917, Београд, 2010, С. 71, прим.). На связь супруги Гартви-
га с русскими великими князьями и сербским престолом указывал
Б.Симич: «Благодаря ее домашнему гостеприимству сербский Пре-
217

столонаследник был одно время почти ежедневным гостем в доме
Гартвигов». (Нова Европа. Загреб. 26.04.1928).
4.http://www.vidovdan.org/index.php?option=com_content
&view=article&id=49283:u-beogradu-mora-da-postoji-harvigova-
ulica&catid=40:tradicija&ltemid=75
5. Шапошников Б. М. Мозг Армии. Кн. 3. М.-Л., 1929. С. 34.
6. Сравните с рассуждением современного израильского писа-
теля Михаила Хейфеца: «Уничтожение Дунайской империи («Заго-
ворщика в Европе») стало его идеей-фикс. В петербургском МИДе
шла в те годы борьба между двумя ориентациями — на Болгарию
как главного союзника в регионе или на Сербию. Николай II и его
министр Сазонов стояли за первую, Гартвиг— за вторую». Следом
Хейфец цитирует американскую исследовательницу Барбару Дже-
лавич: «Осторожной, прагматической политике двора и министер-
ства он противопоставил безответственную, иррациональную кон-
цепцию, которая создавала большие затруднения правительству и
компрометировала его». (Хейфец М. Цареубийство в 1918году. М.,
1992. С. 84-85). И другие историки утверждают, что посланник Гарт-
виг только и мечтал развеять Австро-Венгрию в прах. (См.: Исламов
Т.М. Австро-Венгрия в Первой мировой войне. Крах империи II Новая
и новейшая история. 2001, № 5).
7. Marco. Никола Хартвиг. (Спо/ъна политика Србще пред Свет-
ски Рат) II Нова Европа. Загреб. 26.04.1928. С. 266,272.
8. Hans Uebersberger. Lfsterreich zwischen Russland undSerbien. Zur
sbdslawischen Frage und der Entstehung des Ersten Weltkrieges. \Л/1еп/Кц1п
1958. S. 298, прим.
Юберсбергер Ханс (1877-1962) — австрийско-немецкий исто-
рик, основатель Венской школы восточно-европейских исследова-
ний, ректор Венского университета (1930-31).
9. Симич Божин (1881-1966)— сараевский заговорщик, член
масонских лож «Брат» и «Побратим», активно участвовал в Майском
перевороте (1903). В 1916-18 находился в Одессе в составе контин-
гента сербских войск. Салоникский суд в 1917 году заочно пригово-
рил Симича к 18 годам тюрьмы, и он долго скрывался в эмиграции
в Австрии, Швейцарии, Франции. В середине двадцатых стал аген-
том ГПУ. Фамилия Симича значится среди официальных лиц, подпи-
савших 5 апреля 1941 года советско-югославский договор о дружбе.
После войны — посол Югославии во Франции и Турции.
10. Фируза Казем-Заде. Борьба за влияние в Персии. М., 2004. С.
417-441.
218

11. См.: Е. Н. Шелькинг. Самоубийство монархий. Императоры
Вильгельм II и Николай IIII Историк и Современник. Историко-лите-
ратурный сборник. Берлин, 1922. III. С. 235.
12. Шелькинг Е. Н. Указ соч. Берлин, 1923. IV. С. 142-143.
13. Комаров Г. В. В Белград на Пасху. 1914 год. СПб., 1914.
14. «Певческим мостом» именовался российский МИД, здание
которого на Дворцовой площади в Петербурге примыкает к этому
мосту.
15. Нератов Анатолий Анатольевич (1863-1938) —товарищ ми-
нистра иностранных дел (1910-16).
16. Димитри|*е ПоповиЙ. «НиколаХенрихович Хартвиг» II Срби о
Pycuju и Русима. Београд, 2011. С. 339.
17. См.: Международные отношения в период империализма.
Серия III, Т. I., M., 1935. С. 393-394.
18. Alfred Jansa. Erlnnerungen. Ein Osterreichischer General gegen
Hitler. Wien-Koln-Weimar. 2011. S. 224.
19. Marco. Указ. соч. С. 275.
20. Воля Народа. Петроград. 1.06.1917. №30. В следующем но-
мере (от 4 июня) эта правоэсеровская газета напечатала докумен-
ты о проезде Ленина и его группы через Германию в пломбирован-
ном вагоне.
21. Российский государственный военно-исторический архив
(РГВИА), Ф. 2000. Оп. 1. Д. 7371 Л. 10. На полях сообщения Монкеви-
ца военному министру В. А. Сухомлинову в связи с этим рапортом
генерал-квартирмейстер Главного управления Генерального шта-
ба Н.А.Данилов сделал пометку: «Не признано ли будет составить
краткую записку Государю?».
22. Там же. Л. 36.
23. Речь идет о ранее принятом Н. Пашичем решении начать
войну против Турции.
24. Из упомянутого рапорта В.А.Артамонова от 16 июля
1912года: «Сербские деятели усмотрели в А.И.Гучкове наиболее
яркого представителя русского общественного мнения, устами ко-
торого, казалось, неофициальная Россия выражала свои желания,
сообщала то, чего не хотели или не могли сказать ее официальные
представители. Вероятно, сербы предположили, что неофициаль-
ная Россия благословляет их на войну в союзе с болгарами и, в слу-
чае надобности, поддержит их».
25. Неклюдов Анатолий Васильевич (1856-1943, Ницца) — рус-
ский посланник в Болгарии (1911-14) и Швеции (1914-17).
219

26. Штрандман В. Н. Указ. соч. С. 169-171.
27. Gans Bauer. Sarajewo. Die Frage der Verantwortung derserbischen
Regierungan dem Attentat von 1914. Stuttgart. 1930. S. 61-64.
28. Ксюнин Алексей Иванович— (1881-1938) — до революции
сотрудник газеты «Новое время», вел отдел хроники Государствен-
ной думы (масон, входил в ближайшее окружение А. И. Гучкова). Во
время мировой войны военный корреспондент, награжден двумя Ге-
оргиевскими медалями. В 1918 году эмигрировал в Белград, издавал
газету «Возрождение» (1921-22). Основатель Союза русских писате-
лей и журналистов в Югославии, соредактор газеты «Россия» (1926-
27). Покончил жизнь самоубийством в результате нервного срыва.
29. Jb. JoBaHoenti. CapajeecKU атентат и београдска спо/ъаильа
политика (Поводом jedhie кампан>е)//Политика, 22.03.1925. С. 1.
30. Фей Сидней (1876-1967) — американский историк и паци-
фист. Основной труд — «Происхождение мировой войны».
31. Сетон-Уотсон Уильям Роберт (1879-1951) — британский ис-
торик; масон. Служил в Департаменте пропаганды, ведя работу про-
тив Австро-Венгрии (1917-18). Профессор Лондонского универси-
тета (1922-45); президент Королевского исторического общества
(1945-49). В книге «Сараево» отмечал: «Вся статья (Л. Йовановича. —
И./И.) написана небрежно и наивно, по воспоминаниям, и ее авто-
ру как будто не хватает ума понять, какое тяжкое обвинение содер-
жат его признания, если их принимать буквально — а мы, конечно,
должны принять именно в такой форме то, что пишет авторитетный
политик о предмете, который затрагивает жизнь и честь его страны
и его самого». (Ситон Ватсон. Capajeeo. Cmyduja о узроцима светское
рата. Загреб, 1926. С. 104).
32. Т)ург)е Олений. Видов-дански атентат (1914 год) и /Ъуба
JoeaHoeufi (1924 год) II Политика, 26.03.1926. С. 2. Еленич Джурдже
(1882-1947) — историк, публицист, многолетний личный секретарь
Александра Карагеоргиевича (1910-18); «личность аморальная», по
оценке его адъютанта Панты Драшкича. Директор Государственного
архива Королевства СХС (1929-38).
33. О коррумпированности М. Стоядиновича и сомнительном
обогащении Н. Пашича пишет Арчибальд Райе в книге «Слушайте,
сербы!» («Чуде Срби!»).
34. Справедливости ради надо заметить, что слово недавно в
данном контексте заставляет усомниться, что Йованович писал свои
заметки непосредственно после 1914 года, на чем позднее настаи-
вал автор.
220

35. Н. Полетика в своей нашумевшей книге «Сараевское убий-
ство» (Ленинград, 1930) часто дает вольный или искаженный пере-
вод сербских первоисточников, ибо, похоже, он располагал не ау-
тентичными текстами, а их переводами на другие европейские язы-
ки. Так, данную фразу он приводит в следующей редакции: «Как мне
стало впоследствии известно, этот заговор был состряпан группой
тайно организованных лиц и патриотическими студентами из Бос-
нии и Герцеговины, проживающими в Белграде». (Указ. соч. С. 331),
Согласитесь, это нечто отличное от оригинала.
36. Йованович Йован (Пижон) (1869-1939)— министр ино-
странных дел Сербии (1912), посол в Вене (1912-14), Лондоне (1915-
16) и Вашингтоне (1929).
37. Билинский Леон (1846-1923) — министр финансов Австро-
Венгрии, глава гражданской администрации Боснии (1912-15); ми-
нистр финансов Польши (1919).
38. /Ьуба JoeaHOBHfi. После Видова дана 1914. године // 1914-
1924. Крв словенства. Споменица десетогодишн>ице светског рата.
Са 9 чланака и 10 слика. Уредио: А. Ксуььин. Београд, 1924. С. 9-11.
39. Н. Полетика заметно отступает от оригинала: «Разъясняя
свои признания, Люба Йованович в припадке откровенности зая-
вил: «Я не сделал никаких разоблачений, а сказал только то, что по
существу было известно каждому из нас еще в 1914 году». (Сараев-
ское убийство. С. 344).
Там же читаем: «Точно предвосхищая упрек Чемберлена в том,
что его (Любы) статья является всего лишь личными воспоминания-
ми и притом спустя 10 лет после самого события, т. е., следователь-
но, Люба мог многое позабыть или переврать за это время, он зая-
вил в печати, что он «только обработал литературно некоторые от-
рывки той части своего дневника, который он вел десять лет тому
назад, и, следовательно, его статья является подлинным историче-
ским документом». (Со ссылкой: Политика, 22.03.1925) Казус, одна-
ко, в том, что приведенная цитата в данном источнике отсутствует.
40. Л>. -)ованови?1. CapajeecKU атентат и београдска спол>ашн>а
политика (Поводом}едне кампаьъе) //Политика, 22.03.1925. См. так-
же: Щава г. )овановиЬа //Политика, 17.04.1925. С. 3.
41. См.: За ПашиЯа или JoeaHoeuha//Политика, 26.04.1925.
42. Серию материалов о Л. Йовановиче см.: Политика, 11, 12,
13,14.02.1928
43. Янкович Велизар (1880-1966) — министр народного хозяй-
ства (1912— ноябрь 1914; 1917-18), шеф кабинета Николы Паши-
221

ча; сохранил высокие посты и в дальнейшем. Происходит из семьи
старых белградских торговцев-цинцаров. В 31 год стал самым серб-
ским молодым министром (почты и телеграфа). Отличался страстью
к наживе; Арчибальд Раис в книге «Слушайте, сербы!» (1928) назы-
вает его «гнилым богатеем». В годы оккупации как масон высокого
ранга подвергался заключению в концлагере Баница.
44. Балплатц (Ballplatz) — неофициальное название министер-
ства иностранных дел Австро-Венгрии (до 1918), здание которого
располагалось на одноименной площади в Вене.
45. См.: Ненад ГабриК JoeaH JoeaHoeufi Пижон и европска дипло-
матий Cp6uje (1913-1918), Београд, 2011. С. 115-116. Со ссылкой:
Архив Cp6nje, Варна, Збирка — V, В-1104, 1914, «Ултиматум Аустро-
Угарске Срби|'и 1914» (из Мемоара др. Велизара С. JaHKOBMna, мини-
стра Привреде у Влади Н. П. Пашипа). С. 3.
46. Радек ошибается: маневры проходили не вблизи, а на зна-
чительном удалении от сербской границы; командный штаб разме-
щался в местечке Тарчин (ныне община Хаджичи, Федерация Б и Г),
на мостарском направлении.
47. Радек Карл. Сараево//Известия, 28.06.1934. С. 2. Примеча-
тельно, что не менее пространная статья с точно таким же назва-
нием вышла в тот же день в «Правде». «Если германский империа-
лизм,— утверждалось в ней,— подталкивал Австрию к выступ-
лению против Сербии, то, с другой стороны, русский посланник в
Белграде Гартвиг еще в самом начале 1914 года носился с планами
«натравить Сербию на Австрию» (А. Ерусалимский. Сараево //Прав-
да, 28.06.1934. Со ссылкой: Международные отношения в период им-
периализма, т. V, приложения).
48. См.: Бранко Богданович. Первые выстрелы Первой мировой
II Оружие. 2012, № 12. С. 65.
49. Marco. Указ. соч. С. 271.
50. См.: Де]вид Мекензи. Апис. Београд, 1996. С. 287.
51. Милан БаниТ!. Масонерща иЗугославща. Београд. 1941. С. 47.
Банич Милан (1891 — после 1944) — сербский дипломат и развед-
чик.

Глава пятая
ТЕРРОР ПО-РУССКИ
К террору он пришел своим особенным
оригинальным путем и видел в нем не только
наилучшую форму политической борьбы, но и
моральную, быть может, религиозную жертву.
5. Савинков о террористе Каляеве
I. «НЕ ЧЕЛОВЕК, А КЛАД!..»
В одной из своих повестей об известном террористе Бо-
рисе Савинкове, рассказывая, как тот вместе с Азефом в де-
вятьсот седьмом или восьмом году готовил покушение на
царя, писатель Дмитрий Жуков делает такую ремарку:
Они вызывают боевика Карповича. Советуются с М. А.
Натансоном, от которого через шесть лет будут получать
инструкции организаторы рокового для мира убийства в Са-
раеве. (1)
Этот эпизод из жизни Натансона мог бы стать предме-
том самого пристального внимания историков Сараевского
убийства, но, за исключением В. Дедиера, никто даже паль-
цем не пошевелил, чтобы докопаться до истины. Как говари-
вал дедушка Крылов, слона-то я и не приметил!.. А уж отече-
ственным авторам это и вовсе непростительно, ибо Натансон
был щедро обвешан эпитетами в революционной литерату-
ре, которая до перестройки выходила стотысячными тиража-
ми. «Патриарх освободительного движения», «Марк мудрый»,
«Иван Калита русской революции» (так его величали «свои»),
непременный участник партийных третейских судов... Доста-
точно сказать, что Плеханов всего лишь его ученик.
Ну что ж, пусть через сто лет, но Марк (Мордехай) Анд-
реевич (Абрамович) Натансон должен занять свое законное
место в ряду вдохновителей Сараевского покушения.
С ним, создателем террористической организации «Зем-
ля и воля», отцом идеи центрального террора, стала под ве-
223

нец в 1882 году в далекой якутской Амге Варвара Ивановна
Александрова, дочь купца 1-й гильдии, с тех пор В. И. Натан-
сон. (2) В Амге в то время отбывал ссылку и известный рус-
ский писатель В. Г. Короленко. Общению с четой Натансонов
он посвятил небольшую главку своих воспоминаний:
К нам перевели из довольно отдаленного Балаганско-
го улуса Марка Андреевича Натансона и его жену. Яне знаю,
какие были побуждения у администрации для их перевода, но
их поселили недалеко от нас, верстах в двадцати, кажется в
Женкунском наслеге, в одинокой избушке в лесу, выстроенной
нарочно для них.
Я встречался с Натансоном еще в Петровской акаде-
мии. Однажды к нам на сходку приехал молодой студент-ев-
рей, в очках, с очень умным лицом, и, помню, в этот первый
раз стал толковать мне о том, что у нас мало обращают
внимания на раскол и что внимание революционеров должно
быть направлено на Урал, где много раскольничьих центров.
Он говорил очень умно, но мне показалось тогда, что все это
слишком теоретично...
Когда у нас начались весенние работы, Марк Натансон
изредка принимал в них участие. Я не могу забыть его курьез-
ную фигуру, когда он боронил вспаханный нами огород. Дело
было не только в том, что Натансон был еврей, а евреи во-
обще мало склонны к физическим работам... Дело было про-
сто в том, что в лице Натансона мы имели дело с теорети-
ком, более привычным к книге и революционной конспирации,
чем к практическим работам. Во всяком его движении сказы-
валась эта неспособность. Вытянув руку с поводом насколь-
ко возможно, он с некоторым страхом смотрел на лошадь в
очки, та с таким же страхом смотрела на него, а в сторо-
не стояла Варвара Ивановна и не без опасения посматрива-
ла на обоих. (3)
Но как же мог ковенский еврей Натансон сочетаться цер-
ковным браком с русской купчихой? А дело в том, что На-
тансон уже был женат. Выкрестился он в своей первой ар-
хангельской ссылке ради брака с богатой дворянкой Ольгой
Шлейснер. (4) Там и повенчались в 1872 году. Именно Ольга
Натансон — организатор первого «центрального убийства», с
которого начался «большой террор» «Земли и Воли» — убий-
ства шефа жандармов генерал-адъютанта Мезенцева 4 авгу-
224

ста 1878 года. Исполнитель — Степняк-Кравчинский, заколов-
ший Мезенцева кинжалом. А «мудрый Марк», родивший идею
«центральных убийств», в это время подвергался дознанию
по поводу митинга у входа в Казанский собор вдень Николая
Угодника в декабре 1876 года. В июне четырнадцатого, в мо-
мент наиважнейшего «центрального убийства», он снова ока-
жется далече...
Вера Фигнер так вспоминала о первой жене Натансона:
Когда Марк был арестован, Ольга находилась в Сара-
тове... Она тотчас явилась в Петербург, где оставалась
вплоть до своего ареста. Ее твердость и мужество выказа-
лись вполне не только при потере мужа, но еще более при ут-
рате двух детей, оставленных у родных в Финляндии и по-
гибших от скарлатины. В это время Ольга часто ночевала у
меня, и я могла наблюдать, как после хлопотливого, делово-
го дня, улегшись в постель и закрывшись с головой одеялом,
она всем телом содрогалась от безмолвных рыданий. А днем
ни один глаз не заметил бы и ни один человек не заподозрил
бы, какой удар она переносит как мать. Осужденная по делу
Веймара в 1880 году, она болела и должна была умереть в Пе-
тропавловской крепости, но в феврале 1881 года, за несколь-
ко дней до смерти, ее отдали родным, и, когда после 1 марта
я хотела посетить ее, я узнала, что она умерла.
Марк был отправлен в административную ссылку в Вос-
точную Сибирь, сначала в Верхоленск, а потом в самый от-
даленный улус Якутской области. В Сибири он пробыл 10 лет,
несколько раз поневоле переменив место жительства, при-
чем имел многочисленные встречи с ссыльными... и был цен-
тральным лицом везде, где только скоплялись сосланные. (5)
После якутской ссылки Натансон служит в Саратове, в
контроле Козловско-Саратовской железной дороги. Началь-
ник контроля дороги генерал Н. П. Козачев не мог им нахва-
литься: «Не человек, а клад!..». По свидетельству сотрудников
контроля, генерал «дорожил его советами, ценил его ум и глу-
боко уважал его неподкупную честность». Натансон получил
широкие полномочия при найме новых работников и распре-
делении служебных обязанностей. Из записок видного эсера
В. М. Чернова:
Начальник охранки сердито ворчал, что следом за же-
лезнодорожным ведомством и многие другие стали превра-
225

щаться «в караван-сараи для поднадзорных и неблагонадеж-
ных». Все легче и чаще повсюду проходили назначения, в ко-
торых, справедливо или нет, чувствовалась «рука Марка».
В губернии складывались кадры интеллигентных работни-
ков всех видов, видевших в Натансоне высший авторитет. То
была фактически организация в зародыше, тем более удоб-
ная, что она себя организацией не сознавала. Осторожный
и терпеливый, старый «собиратель Земли» не торопился ее
оформить. У него был уже «взят на учет» весь уцелевший от
прошлых времен или отбывший былые репрессии революци-
онный актив; он создал опорные пункты в таких центрах По-
волжья, как Самара и Нижний Новгород; он обновил былые свя-
зи со столичными литературными кругами, в которых тон
задавал Н. К. Михайловский. (6)
На все упреки генерал Козачев отвечал, что «лучше всех
знает секрет, как неблагонадежного превратить в благонадеж-
ного: надо найти для него служебное поприще, стоящее на
уровне его дарований, да двух-трехтысячный годовой оклад!».
Люди, близко наблюдавшие взаимоотношения Козачева и На-
тансона, посмеивались по поводу того, «до какой степени су-
мел Натансон крепко оседлать Его превосходительство».
Не засидевшись в Саратове (под ним уже «почва горела»),
осчастливил своим прибытием тихий Орел, где этого любим-
ца власть предержащих пригрели в контроле Орловско-Гряз-
ской железной дороги. В иркутской ссылке (третьей по счету)
Марку опять-таки подфартило местечко в контроле Кругобай-
кальской железной дороги. Служба в контроле требует бух-
галтерской подготовки, а за плечами Натансона — ковенская
гимназия да недолгое обучение в Петербургской медико-хи-
рургической академии и Земледельческом институте.... Но, с
другой стороны, разве это главное, когда есть кому словечко
замолвить. Натан Абрамович, брат-банкир, денежки-то вкла-
дывал в строительство железных дорог, а это была самая кор-
рупционная тогдашняя сфера. Не тут ли зарыта собака?..
С берегов Байкала Натансона каким-то ветром заносит в
Тифлис, а оттуда в Бакинскую городскую управу:
Из России пришла весть: наш старый знакомый, «мате-
рый, травленый волк», Марк Натансон, отбыв новых пять
лет в Восточной Сибири, вновь на воле. И опять он в чести
у делового мира; за ним засылают от Нобеля: в Баку земля
226

нефтеносная велика и обильна, а в финансах, счетоводстве и
контроле порядка нет. (7)
Впору представить: сидит себе Нобель в Баку и высчиты-
вает, когда же, наконец, выйдет на свободу профессиональ-
ный ссыльный Марк Натансон. Ведь без него вся мировая
нефтеторговля псу под хвост!.. А, надо заметить, в Баку тогда
хозяйничали англичане и Ротшильд, опиравшийся на шести-
тысячную еврейскую общину. У них своя идея-фикс— захват
бакинских и персидских нефтепромыслов. Американский
консул Смит тогда отмечал, что нефтяная торговля в Баку вот-
вот «полностью перейдет в руки англичан, что никого и не
удивит».
Вроде бы Марк при деле, но весной 1904 года эмигрант-
ская камарилья из каких-то своих конспиративных сообра-
жений переводит «маэстро в области учета и контроля» (чер-
новская характеристика) в Женеву. Здесь он знакомится с Ле-
ниным, который поначалу очень им «увлекся». И Крупская в
восторге:
Натансон был великолепным организатором старого
типа. Он знал массу людей, знал прекрасно цену каждому че-
ловеку, понимал, кто на что способен, к какому делу кого мож-
но приставить. Что особенно поразило Владимира Ильи-
ча — он знал прекрасно состав не только своих, но и наших с,-
д, организаций лучше, чем многие наши тогдашние цекисты.
Натансон жил в Баку, знал Красина, Постоловского идр... Не-
дели две продолжался роман с Натансоном, Натансон хоро-
шо знал Плеханова, был с ним на «ты», (8)
Тем временем в России эсеры убивают министра внут-
ренних дел В. К. Плеве. Эсеровский фюрер Чернов так описы-
вает ликование Натансона:
Мне Натансон однажды сказал:
— Не торопитесь провозглашать террор. Более чем
вероятно, что им придется кончить. Но никогда не годит-
ся с него начинать. Право прибегнуть к нему дано, лишь ко-
гда перепробованы все другие пути. Иначе он для окружающе-
го мира не убедителен, не оправдан, А неоправданный тер-
рор — метод борьбы самоубийственный,,, И потом: террор
должен все время нарастать. Когда он не нарастает, он фа-
тально идет назад,,.
227

Первые террористические акты — против Боголепова,
Сипягина, кн. Оболенского, губернатора Богдановича— На-
тансону неоправданными не казались. Но его всерьез смуща-
ло то, что поставленный на очередь удар по Плеве был чем-
то заторможен и заставлял себя ждать и ждать. А что, если
окажется, что мы попали в безвыходный тупик? Уж не впали
ли мы в ошибку и не лучше ли было эти акты допустить лишь
в форме единоличных предприятий, проведенных на свой лич-
ный страх и риск отдельными революционерами, без всякой
санкции и ответственности партии?
Но вот настало памятное 15 июля 1904 года. Плеве убит.
Всенародное ликование внизу, в стране, правительственная
растерянность наверху Марк ликовал вместе с нами.
—А заметил ли ты, Виктор, — сказал мне тогда Михаил
Гоц, — что Марк, всегда говоривший нам: «Ваша партия» —
сегодня в первый раз произнес: «Наша партия»?
Еще бы было не заметить! (9)
Обратите внимание: Марк ликовал не один, а вместе с
Черновым (недаром в романе «Азеф» Роман Гуль и его вывел
как одержимого террориста).
«Ликующий» Натансон прорывается в эсеровский ЦК. За-
ведует финансами партии, обитая в Париже, Лондоне, Лозан-
не. Занятие для него привычное. В мемуарах того же Черно-
ва говорится, что он слыл не просто Иваном Калитой, а «Ка-
литой» в смысле «мешка с казной»: «Деньги, казалось, сами
плыли к нему». Так был околпачен богатый купец Дмитрий Ли-
зогуб. (10) В результате через руки Натансона «в пользу рево-
люции» (сиречь террора) поступило двухсоттысячное наслед-
ство Лизогуба. Кончилось тем, что этого «красного купца»
вместе с двумя подельниками казнили по приговору суда. Но
особенно щедро еврейско-эсеровский террор финансировал
крупный торговец Н. В. Мешков: сей «бурно богатевший пле-
бей буквально благоговел перед Натансоном» и не жалел де-
нег «на бомбу Николаю». (11)
Был у эсеров и свой Парвус по имени Евгений Цивин.
Опубликовано более сотни немецких документов, связан-
ных с получением денег Цивиным. Деньги передавались че-
рез него Натансону и Чернову. По принципу «держи вора» На-
тансон потребовал от Цивина ответа о происхождении денег,
настаивая на партийном суде. На суде (Натансон, как всегда,
228

в судьях) Цивин сообщил, что Чернов знал о происхождении
денег и давать дальнейшие объяснения отказался.
В поисках разгадки феноменальной проворности и фи-
нансовых успехов Натансона открываем справочник «Дело-
вая элита России. 1914 год» и находим здесь сразу четырех
племянников Марка:
Натансон И.Г.— член совета Киевского Частного ком-
мерческого банка. Член правлений: Варшавского общества ка-
менноугольной и горнозаводской промышленности, Варшав-
ского товарищества сахарных заводов, Общества Майзне-
ровских свеклосахарных заводов «Ланента, Мария, Изабелин».
Натансон КГ. — купец 1 гильдии. Вице-председатель сове-
та Коммерческого банка в Варшаве. Член правлений: Варшав-
ского общества каменноугольной и горнозаводской промыш-
ленности, Варшавского страхового от огня общества, англий-
ской Европейской нефтяной компании, Страхового общества
«Заботливость», Общества Электричество» (Варшава).
Натансон Э.Л. — член правлений: Варшавского общест-
ва каменноугольной и горнозаводской промышленности, Вар-
шавского товарищества сахарных заводов, Общества фаб-
рики цемента «Высока», Общества «Электричество».
Натансон Я. Г. — член правлений: Общества «Одесский
таксомотор», Издательского и книготоргового общества
«Одесские Новости». (12)
Как видим, один из этих племянников проник в правле-
ние Европейской нефтяной компании, а располагалась-то она
в Баку! Теперь понятно, как там оказался «премудрый Марк»!
Не попался ли он уже тогда на удочку англичан?..
Клан Натансона наводил ужас и на Америку. Сестра Мар-
ка Йетта вышла замуж за богатого оптовика Иосифа Беркма-
на, торговавшего в Петербурге обувью. Один из их четверых
детей звался Овсей (Саша). 1 марта 1881 года был убит импе-
ратор Александр II. Вечер того дня Овсей описывал так:
Отец взглянул на мать строго, укоризненно, и Максим
(так Овсей называл своего дядю Марка. — И. М.) был необычно
тихий, но его лицо казалось сияющим, глаза непривычно бле-
стели. Ночью, наедине со мной в спальне, он бросился к моей
кровати, встал на колени, обнял меня и поцеловал, потом
плакал, потом снова поцеловал. Его дикость напугала меня.
«Что такое, Максимочка?». Я приглушенно дышал. Он бегал
229

туда-сюда по комнате, целуя меня и бормоча: «Великолепно,
великолепно! Победа!». Сквозь рыдания, торжественно посвя-
щая меня в тайну, он прошептал таинственные, внушаю-
щие страх слова: «Воля людей! Тирана больше нет — свобод-
ная Россия!». (13)
Отец умер рано, и семейство вернулось в Ковно (ныне
Каунас), где обитало у Натана, брата Марка и Йетты. После ее
смерти 18-летний Овсей эмигрировал в США и стал видным
анархистом. В 1889 году Беркман сходится с Эммой Гольд-
ман (эту ковенскую эмигрантку называют одной из самых
знаменитых российских евреек). Первой мишенью был из-
бран Генри Клей Фрик, глава сталелитейной компании. В ию-
ле 1892 года Овсей Беркман вошел в офис Фрика в Питсбурге
и трижды выстрелил в «тирана». Тот все-таки выжил, благода-
ря чему Беркман отсидел только 14 лет.
Эмма с муженьком на этом не успокоились. В конце
1919 года они были высланы в Россию, встречались с Ле-
ниным, с Махно в Гуляйполе... Выступали на похоронах
П. А. Кропоткина, а в марте 1921 года пробовали вести пере-
говоры с мятежным Кронштадтом, но их восставшие слушать
не стали. «В утешение Зиновьев предложил им всяческое со-
действие для поездки в спецвагоне по всей России», — сооб-
щает В. Серж. (14)
//. ЗАРАЖЕННЫЙ НЕНАВИСТЬЮ
Поэт Осип Мандельштам полагал, что после 9 января
1905 года общественность заразилась идеей цареубийства:
«пока жив царь — жить нельзя». Той же фобией, но не с 9 ян-
варя, а, пожалуй, с младых ногтей страдал и его единоплемен-
ник Натансон. И вот случай подвернулся:
В апреле 1908 года к М. Натансону, представителю ЦК
партии социалистов-революционеров, обратился штабс-ка-
питан В. Костенко, один из немногих членов партии, находив-
шихся на действительной военной службе. Он рассказал, что
послан морским министерством в Глазго (Англия), где должен
наблюдать за строительством на английских верфях бро-
нированного крейсера «Рюрик». Строительство судна закан-
чивалось, и в Глазго прибыл русский экипаж, который должен
230

был принять корабль. Среди матросов велась активная ре-
волюционная пропаганда. В. Костенко рассказал об этом На-
тансону, а затем «... сообщил в секрете, что среди этих мат-
росов есть трое, которые очень близки с ним и которые, по
его мнению, легко бы могли произвести цареубийство во вре-
мя приема этого корабля». Костенко поделился с Натансо-
ном своими сомнениями, связанными с тем, что революци-
онная организация с ним во главе готовит план «общего во-
енного восстания и захвата Кронштадта», и он опасается,
как бы «цареубийство» не сорвало восстание. Натансон воз-
разил ему, «что... каждый человек должен передать это дело
партии, и она уже сама решит, совершать или не совершать
его». Несколько дней продолжались беседы. В конце концов Кос-
тенко согласился с Натансоном.
М. Натансон послал на корабль пропагандиста, который
прочитал лекцию революционного содержания и «вернулся с
восторженным отзывом об интеллигентности этих мат-
росов». Натансон, как представитель ЦК за границей, решил,
что это дело должно находиться на его попечении. Он свя-
зался с Савинковым и встретил со стороны последнего пол-
ное согласие участвовать в подготовке этого теракта. На-
тансон предложил ему: «...поезжайте на корабли, рассмотри-
те, как опытный террорист, этих людей и подготовьте это
дело, если там есть что-нибудь серьезное». Он добавил, что
немедленно сообщит ЦК об этом деле и что вести его будет
Савинков, а когда корабли вернутся в Россию, подготовкой ца-
реубийства будет руководить ЦК. Натансон был очень недо-
волен, когда получил сообщение, что «все дело должно быть
передано Боевой организации и Азефу». (15)
Покушение на царя, отмечает один из соратников Мар-
ка, «подготовлялось весьма успешно, и если акт не состоял-
ся, то только потому, что один человек в последнюю минуту
«сдрейфил». Но маниакальная жажда цареубийства не поки-
дала партийного казначея.
5 февраля 1913 года заведующий Заграничной агентурой
А. А. Красильников (16) получил из Департамента полиции
следующее донесение:
В ноябре текущего года (так в тексте.— И.М.) к полков-
нику фон Коттену (17) поступили агентурные указания, что на
восстановлении центрального террора стал настаивать Марк
231

Натансон. С этой целью из состава «заграничной делегации»
выделились в особую «конспиративную комиссию» Натансон
и Аргунов, с правом кооптировать в эту комиссию тех лиц, ко-
торых сочтут нужным.
Имеются указания, что комиссия вступила даже в пере-
говоры с Савинковым, несмотря на господствующее ныне в
партии отрицательное к нему отношение. Переговоры с Са-
винковым, по-видимому, не привели ни к какому результа-
ту. Тогда комиссия предложила роль организатора будущего
боевого отряда Сергею Моисеенко (Луканову), но Моисеенко
от роли организатора отказался, заявив, что он считает себя
пригодным лишь для роли исполнителя. Наконец, по-видимо-
му, выбор организатора боевого отряда остановился на про-
живающем в Париже известном заграничной агентуре Ми-
хаиле Курисько.
Отряд этот ставит себе целью организацию цареубийств:
формирование его еще далеко не окончено, и пока намеча-
ются будущие его участники. В числе таковых, кроме самого
Курисько, намечены: его жена Ксения (по сведениям Особо-
го отдела, Груздева), некий Александр Добровольский (лич-
ность, полковником фон Коттеном не установленная), быв-
ший военный работник Бронский и какой-то беглый матрос
Черноморского флота.
Всего отряд должен состоять из 8 человек, денежные сред-
ства на осуществление предприятия, по сообщению полков-
ника фон Коттена, по-видимому, имеются, так как не особен-
но давно поступили указания, что какая-то девица, не вполне
нормальная, желает пожертвовать партии через проживаю-
щую в Лозанне Евгению Григорович (18) 50 тысяч рублей.
По этому делу Натансон специально ездил в декабре ми-
нувшего года из Парижа в Лозанну. Натансон имеет в виду
распределить эти 50 тысяч рублей следующим образом: 35
тысяч рублей дать на боевое дело, а 15 тысяч рублей пере-
дать Бурцеву (19) для борьбы с провокацией. (20)
В другом предписании Департамента полиции от 7 ноября
1913 года излагаются сведения относительно замыслов терро-
риста Бартольда, который «намерен в самом ближайшем буду-
щем прибыть в Россию... для организации какого-то террори-
стического акта, в коем лично примет активное участие; после
чего, как говорит он, ему вряд ли удастся бежать».
232

По этим же последним сведениям, в распоряжении Бо-
риса Бартольда имеется якобы 10 тысяч франков, пожерт-
вованных кем-то исключительно на террор и не в распоря-
жение партии, а в личное распоряжение Бартольда, каковая
сумма и позволяет последнему приступить к осуществле-
нию террористического акта. В дело это посвящены также
известные Марк Натансон и Владимир Бурцев, из коих послед-
ний, опасаясь провала и рекомендуя повременить с осущест-
влением предприятия, в то же время высказывал, что если
задуманный Бартольдом террористический акт будет вы-
полнен, то он повлечет за собою переворот в России, каковое
обстоятельство приводит к заключению о замышлении Бар-
тольдом организации покушения на жизнь Священной Особы
Царствующего Государя Императора. (21)
Двумя неделями ранее А. А. Красильников докладывал
своему руководству:
Бартольд говорит, что через 2-3 недели он уезжает из
Парижа в Англию, а оттуда в Россию. Дело, на которое он
едет, должно быть, по его словам, ликвидировано к 25 декаб-
ря текущего года. Деньги на террор у него будто бы имеются
в количестве, большем, чем это даже пока нужно. Натансон
будто бы хотел наложить, так сказать, арест на эти день-
ги, но ему не удалось. Бартольд имел по этому поводу круп-
ный разговор с Натансоном, и они чуть было не поссорились.
Деньги на террор попали к Бартольду благодаря Чернову.
Лицо, которое дало эти деньги, обратилось будто бы предва-
рительно к Чернову с вопросом, кому можно дать эти деньги,
и Чернов указал на Бартольда. Только Чернову известно точ-
но, какие акты предпринимаются и кто входит в эту боевую
группу. Наблюдение за Бартольдом ведется. (22)
Итак, одни Натансоны восторгаются убийствами русских
министров и даже готовят убийство русского царя, а другие
председательствуют в ведущих коммерческих банках.
///. «НЕПОРОЧНЫЙ» НАТАНСОН И НЕМЕЦКИЕ ДЕНЬГИ
Германский обер-лейтенант К. Балк, приложивший руки
к подавлению антибольшевистского восстания в Ярославле
в июле 1918 года, признал, что Натансон был немецким аген-
233

том. Его признание попало в русскую эмигрантскую газету
«Возрождение»: (23)
Несколько встреч, разговоры за кружкой пива в пивной,
возбужденная откровенность... Однажды во время разговора
мимо прополз инвалид русский, с Георгием. Наступило молча-
ние. Вдруг на хорошем русском языке впервые Бал к заговорил:
— Я Россию знаю хорошо. Работал в ней три года. Нас
было человек двадцать. Одни были «взяты в плен», другие
пробрались иными способами. Я сам — через Финляндию. Все
владели языком: многие жили в России до войны и все прошли
повторный практический курс перед командировкой. Натас-
кивали не в одном языке — я, наверное, знал наизусть планы и
названия улиц нескольких городов, где должен был работать.
Учили и другим вещам. Последнюю проверку мне делал и давал
мне наставления сам Бауер (офицер разведотдела герман-
ского Генерального штаба. — И. М.). По его же распоряжению
по прибытии в Россию я поступил в непосредственное веде-
ние нашего агента (майора) Титца. (...)
До большевистского переворота я работал в Кронштад-
те. У меня было два главных агента по разложению личного
состава, работавших сперва прекрасно, а потом возомнив-
ших о себе и под конец совсем отбившихся от рук— Михель-
сон и Рошаль. (24) Они были даны летом 1917 года старым ре-
волюционером Натансоном, с которым Бауер нас связал еще
до командировки (я виделся с Натансоном в Цюрихе).
После октябрьской революции некоторое время я был в
комендатуре Смольного под фамилией бывшего корнета Васи-
левского. Титц же в дни переворота находился в Москве и там
наладил обстрел Кремля — он артиллерист. Потом мне при-
шлось с ним работать вместе: мы усмиряли Ярославское вос-
стание. Он лично руководил орудийным огнем, я командовал
батареей. Солдаты были исключительно мадьяры из отря-
да, сформированного им еще летом 1917 года на Волге. Нема-
ло колоколен удалось сбить. Похвастаюсь: не будь нашей орга-
низации, еще неизвестно, во что бы обернулось дело!.. (25)
«Австрийцы вели разведку при помощи жидов», — кон-
статировал капитан Верховский в Сербском дневнике. О при-
частности Натансона и Чернова к контактам с агентами цен-
тральных держав и получении от них щедрой мзды писал со-
ветский историк О.Соловьев, работавший с документами
234

Департамента полиции. (26) «Платным агентом австро-гер-
манских спецслужб» называет Натансона российский исто-
рик С Наумов. В нужных случаях эсеровские лидеры прислу-
живали тайком и царскому режиму. Ремарка Д. Жукова весь-
ма любопытна:
Ходили слухи, что в охранке служили и такие видные эсе-
ры, как Чернов и Натансон. Масоны. (27)
По воспоминаниям начальника контрразведки Петро-
градского военного округа при Временном правительстве
Б. В. Никитина, вербовка видных эсеров для шпионажа велась
в Швейцарии.
Как-то в мае я заехал в Английскую миссию. «Посмотри-
те, какое интересное сведение», — сказал мне майор Alley,
достав из письменного стола небольшую книжечку. В руках
его оказался секретный справочник английской разведки из-
дания 1916 года.
Alley раскрыл справочник, положил передо мной, и мы вме-
сте прочли, а я тут же кратко записал в переводе следующее
резюме прочитанного:
«Бывший австрийский консул во Флоренции Пельке фон
Норденшталем после объявления войны Италией переехал в
Швейцарию. Там он специально вербовал политических деяте-
лей для работы в пользу Центральных держав. Одним из при-
влеченных им для такого рода деятельности был Чернов». (28)
Чернов и его дружок Натансон, пишет Никитин, во вре-
мя войны на немецкие деньги организовали в Женеве некий
«Комитет интеллектуальной помощи русским военноплен-
ным», который издавал журнал «На чужбине». Да уж, наши
пленные только и ждали интеллектуальной помощи от Натан-
сона; щедрая милость от немецкого агента!.. Связи Натансона
с Германией, подытоживает Никитин, «доказывать излишне: о
них в свое время достаточно сказал тот же Савинков».
Ремарка Ю. Сербского: — После того как Столыпин навел
относительный порядок, перевешав и сослав террористов
разного толка, их соратники в массовом порядке бежали за
границу. Нужно было как-то существовать, а трудиться «про-
фессиональные революционеры», вечно «страдающие за на-
род», за демократию, не умели и не хотели. Тут им и «помог-
ли» добрые люди...
235

Кое-что материальное перепадало и Владимиру Гачино-
вичу. Когда в 1916 году этот хилый полубольной студент уез-
жал в Америку в какую-то странную экспедицию, якобы «по
сбору средств», Натансон, видя, какой у него бедный гарде-
роб, прослезился и дал ему в дорогу свое пальто.
Последняя тайна Натансона
31 января 1916 года посланник России в Берне В. Бахе-
рахт телеграфировал в МИД:
Некто Цевин, находящийся в Давосе, и Натансон в Лозан-
не предполагают постараться проехать в Россию. (29)
И вот свершилось. 9 мая 1917 года ушел из Швейцарии
в Россию второй пломбированный вагон, унося Натансона к
местам его новых приключений.
В том же вагоне ехал и Алексей Устинов— саратовский
помещик, эсер-максималист, организатор аграрного террора
в первую русскую революцию. Но для Марка он почти род-
ной — вроде как зять. У Натансонов собственных детей не
было, но была приемная дочь — та самая, проживавшая в Ло-
занне Евгения Григорович, которую в 1919 году взял в жены
Устинов. (30)
Из мутной биографии Натансона следует, что после ок-
тябрьской революции он стал во главе левых эсеров, прима-
зался к большевикам. Благословил разгон Учредительного
собрания. Троцкий так отразил этот эпизод в своей статье в
«Правде»:
«Надо, конечно, разогнать Учредительное собрание,—
говорил Ленин, — но вот как насчет левых эсеров?». Нас, од-
нако, очень утешил старик Натансон. Он зашел к нам «по-
советоваться» и с первых же слов сказал: «А ведь придется,
пожалуй, разогнать Учредительное собрание силой». — «Бра-
во!— воскликнул Ленин. — А пойдут ли на это ваши?»— «У
нас некоторые колеблются, но я думаю, что в конце концов
согласятся», — ответил Натансон. («Правда», № 91, 20 апр.
1924 года). Сомнительно, чтоб такой разговор мог произой-
ти без предварительного сближения этих двух людей еще в
Швейцарии. (31)
Теперь Марк мог позволить себе комфортные разъезды.
В газете «Красная армия» читаем:
236

Отъезд в Швейцарию Штейнберга и Натансона
Лидеры левых с-р. Штейнберг и Натансон по поручению
партии левых с-р. Так как Штейнбергу и Натансону Совет-
ской властью предоставлены права дипломатических курь-
еров, то свое путешествие они будут совмещать со всеми
удобствами и не окружным путем, а с разрешения германско-
го правительства через Берлин. (32)
Попутчиком Натансона был Исаак Захарович (Ицхок-На-
хмен) Штейнберг, нарком юстиции. Роман Гуль в первом томе
записок «Я унес Россию» пишет, что это был «ортодоксаль-
ный, религиозный еврей, соблюдавший все обряды иудаиз-
ма». Новоявленных советских помпадуров оберегает дипло-
матический иммунитет. В. Пикуль в известном романе назы-
вает Штейнберга вторым после Зиновьева лицом в той банде,
которая правила Петроградом в 1918 году:
Чуждые русскому народу и русской истории, эти людиш-
ки, Бог весть откуда взявшиеся, тащили на Гороховую в Чека
правых и виноватых, по ночам расстреливали тысячами.
(«Честь имею»)
Кстати, ехала-то эта кровавая парочка не сама по себе, о
чем известно из письма Натансона его приемной дочери Ев-
гении Григорович:
Он /Штейнберг/ везет с собой как личного секретаря се-
стру своей жены. Временным секретарем едет молодая гру-
зинка (Гогоберидзе), лев. эсэрка, говорят, хороший секретарь,
но не знающая ни одного языка! Я их предупредил, что припи-
шу их к посольству чиновниками, а потом поедут обратно
курьерами. (33)
Сестру жены Штейнберга Анну (Нехаму) Соломоновну
звали Эсфирь Эсселсон, Гогоберидзе же была секретарем Пет-
роградского трибунала (!) печати. Коммунистические дамы
полусвета, нашедшие свое место под солнцем. И ведь какие
полномочия даны Натансону: может «приписывать» к посоль-
ству девушек по своему усмотрению.
Натансон сполна оправдывал доверие большевиков.
В воспоминаниях видной большевички Е. Стасовой говорит-
ся, что в 1919 году они уже готовились к бегству:
Наступление 14 держав на советскую республику создало
столь опасное положение, что не исключена была для партии
237

необходимость вновь уйти в подполье, если бы силы внут-
ренней контрреволюции и иностранные интервенты вре-
менно взяли вверх. И вот пришлось заботиться о паспортах
для всех членов ЦК и для В. И. Ленина в первую очередь. Нуж-
но было обеспечить партию и материальными средства-
ми. С этой целью было отпечатано большое количество бу-
мажных денег царских времен (так называемых «екатеринок»,
т. е. сторублевок с портретом Екатерины). Для обеспечения
их сохранности были сделаны оцинкованные ящики, в кото-
рые эти деньги были упакованы и переданы Николаю Евгенье-
вичу Буренину для сохранения их в Петрограде. Он закопал их,
насколько я знаю, под Питером, где-то в Лесном, а впослед-
ствии даже сфотографировал их раскопку, когда советская
власть окончательно утвердилась. Тогда же на имя Бурени-
на (купца по происхождению) был оформлен документ о том,
что он является владельцем гостиницы «Метрополь». Сдела-
но это было с целью обеспечить партию материально. (34)
Видный меньшевик Р. Абрамович немедленно сообщил
об этих откровениях другому меньшевику, Н. Валентинову-
Вольскому, который 30 декабря 1957 года отвечал ему так:
...Знаю я, как, вероятно, знаете и вы, и [Б. К.] Суварин
(французский троцкист. — И. М.), что одновременно или за
некоторое время до этого они выслали за границу через Мар-
ка Натансона большое количество золота, которое должно
было быть депонировано в швейцарских банках на указанные
большевистской партией имена. Некоторую часть этого зо-
лота они дали левым эсерам натансоновского толка, кото-
рые на эти деньги потом в Берлине устроили издательство
«Скифы». (35)
Итак, в 1919 году уже совсем больной Марк получает ар-
хиделикатное партийное поручение: ему доверено золото
партии!.. И вместе с женой и Устиновым он спешит в Лозан-
ну, где ведет банковские дела его самый загадочный племян-
ник С. И. Натансон (этот пройдоха наверняка и распоряжался
счетами, ибо в тот роковой момент требовался не связанный
с Советами собственник счета).
Но вот какая незадача: 29 июля в Берне Марк отдает
душу. Один из авторов журнала «Родина» Л. Овруцкий на пол-
ном серьезе прокламирует: «Натансон умер непорочным».
(36) Еще бы присовокупил: аки агнец!.. В представлении Ле-
238

нина, «Натансон умер в 1919 году, будучи вполне близким к
нам, почти солидарным с нами «революционным коммуни-
стом-народником». Сам же Натансон перед отъездом призна-
вался Чернову:
С Лениным у меня полный разлад. Негодую. Уезжаем те-
перь за границу, но доедем ли — не знаю. Может быть, на са-
мой границе под сурдинку арестуют. Ленину я больше не верю.
И он знает, что мы более не с ним. (37)
Не успел Марк отойти в мир иной, как при ВЦИК (высшем
органе власти) создается Комитет по увековечиванию памяти
последнего из эсеровских могикан. Без преувеличения, слу-
чай беспрецедентный: подобной почести удостоился разве
что Ленин! После смерти председателя ВЦИК Свердлова в том
же 1919 году ничего подобного не произошло.
Комитет работал целых десять лет. И все эти годы С. И. На-
тансон исправно переводил из Лозанны деньги для увекове-
чивания памяти любимого дядюшки. (38) Интересно, зачем
племяннику нужно было возвращать деньги в Россию? Ведь
какой был соблазн! Но Устинов, видимо, недаром ел свой
чекистский хлеб, коли сумел удержать банкира на корот-
ком поводке. У большевиков он стал организатором Регист-
рационного (разведывательного) управления полевого шта-
ба реввоенсовета (будущий Разведупр и ГРУ). Скорее всего, и
скоротечный брак 40-летнего Устинова с 30-летней Григоро-
вич был служебным заданием.
Таков в общих чертах портрет Марка Натансона, кото-
рый сумел подчинить своему влиянию вождя младобосний-
цев Владимира Гачиновича и ничтоже сумняшеся стать его ду-
ховным отцом. От Гачиновича же — прямая дорожка к Сара-
евскому покушению.
Примечания к главе
1. Жуков Д. А. Таинственные встречи. М., 1992. С. 180.
Савинков Борис Викторович (1879-1925)— революционер-
террорист, руководитель Боевой организации партии эсеров, писа-
тель. Состоял в масонских ложах в России (с 1917) и в эмиграции (с
1922). Азеф Евно Фишелевич (1869-1918) — один из лидеров пар-
тии эсеров, провокатор.
2. Натансон Варвара Ивановна (Александрова) (1852-1924) —
вторая жена М.Натансона. В 1877году по «делу о противоправи-
239

тельственной пропаганде» («процесс 50») была приговорена к пя-
ти годам каторжных работ, замененных ссылкой на поселение в
Верхоленске, Иркутской губернии. В 1882 году последовала за М.
Натансоном в Якутскую область, в слободу Амгу. После 1906 года
жила вместе с ним за границей.
3. Короленко В. Г. Истории моего современника: Собр. соч. в 10
т. Т. 7. С. 357-360. Короленко был женат на Екатерине Ивановской.
Ее сестра Прасковья Ивановская— террористка боевой органи-
зации партии социалистов-революционеров, активная участница
убийства министра внутренних дел В. К. Плеве.
4. Натансон Ольга Александровна, урожд. Шлейснер (1850-
1881) — первая жена М. Натансона, член общества «Земля и воля».
В 1878 году приговорена к каторге на шесть лет, замененной ссыл-
кой на поселение.
5. Фигнер В. Н. Полное собрание сочинений. М., 1932. Т. 5. Очер-
ки биографические — Народная Воля.
6. Чернов В. М. Перед бурей. Воспоминания. М., 2004. С. 37.
7. Чернов В. М. Указ соч. С. 199.
8. Крупская Н. К. Воспоминания о Ленине, М., 1988. С. 85-86.
9. Чернов В. М. Указ соч. С. 201.
10. Лизогуб Дмитрий Андреевич (1849-1879)— выходец из
богатой украинской помещичьей семьи, один из членов-учредите-
лей организации «Земля и Воля». В августе 1879 года приговорен к
смертной казни; повешен в Одессе. «Дмитрий Лизогуб был миллио-
нер, владелец громадного имения, состоявшего из усадьбы, земель,
лесов, в одной из лучших губерний России. Несмотря на это, он жил
беднее последнего из своих приказчиков, потому что все, что у него
было, он отдавал на революцию» (С. М. Степняк-Кравчинский).
11. Мешков Николай Васильевич (1851-1933)— крупный кам-
ский судовладелец, оказывал помощь революционным организаци-
ям деньгами, связями, предоставлением своего дома, вносил залоги
за выпускаемых из тюрьмы. После революции работал в Наркомате
путей сообщения. См.: Чернов В. М. В партии Социалистов-Револю-
ционеров: воспоминания о восьми лидерах. СПб, 2007. С. 62.
12. Боханов А. Н. Деловая элита России. 1914 год. М., 1994.
13. Беркман, Александр, Википедия.
14. Серж В. От революции к тоталитаризму. Воспоминания ре-
волюционера. Оренбург, 2001. С. 156.
15. Прайсман Л. Террористы и революционеры, охранники и про-
вокаторы. М., 2001. Гл. 19.
240

16. Красильников Александр Александрович (1861-1931) за-
ведующий Заграничной агентурой Департамента полиции (1909 —
февраль 1917). В эмиграции занялся банковским делом в Бельгии.
17. Коттен Михаил Фридрихович (1870-4.03.1917) — начальник
Московского (1907-09) и Санкт-Петербургского охранных отделе-
ний (1909-14). В начале Первой мировой войны находился в секрет-
ной командировке (руководил резидентурой военной разведки —
«организацией № 31», действовавшей против Австро-Венгрии с тер-
ритории Швейцарии; был арестован в августе 1914 года и выслан во
Францию). Служил после возвращения в Россию начальником шта-
ба Кронштадтской крепости; убит.
18. Григорович Евгения Александровна (1889-1937, расстре-
ляна) — член Лозаннской группе содействия партии социалистов-
революционеров (1912-15), видный деятель партии левых эсеров
(1918), затем коммунистка.
19. Бурцев Владимир Львович (1862-1942)— русский публи-
цист и издатель, заслуживший за свои разоблачения секретных со-
трудников Департамента полиции прозвище «Шерлока Холмса рус-
ской революции».
20. См.: История сыска в России. Автор-составитель П. А. Кошель
Минск, 1996. Т. 2. С. 188-189.
21. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф.
102. Оп. 260. Д. 312. Л. 4-4 (об).
22. См.: История сыска в России. С. 179.
23. «Возрождение»— умеренно консервативная монархиче-
ская газета; издавалась в Париже ежедневно (1925-35), затем еже-
недельно (1936-40).
24. Рошаль Семен (1896-1917)— студент-психоневролог; до
февраля 1917 года находился в заключении. Зам. председателя
Кронштадского горкома РСДРП(б); убит.
25. Возрождение, Париж. № 1574, 23.09.1929; Головин Н. Н. Рос-
сийская контрреволюция в 1917-1918 годах. Т. 2. С. 78-79.
26. См.: Соловьев О. Ф. Обреченный альянс. М., 1986. С. 108.
27. Жуков Д. А. Указ. соч. С. 186.
28. См.: Никитин Б. В. Роковые годы (Новые показания участни-
ка). Париж, 1937.
29. См.: Соловьев О. Ф. Указ. соч. С. 107.
30. Устинов Алексей Михайлович. (1879-26.09.1937, Таллин) —
племянник П. А. Столыпина, сын богатого помещика. Член партии со-
циалистов-революционеров (1906-17), левых эсеров (1917-18), пар-
241

тии революционных коммунистов (1918-20), компартии (с 1920).
Окончил историко-филологический факультет Московского универ-
ситета (1904). Жил во Франции и Швейцарии (1908-17). С 1921 года —
в органах разведки. На дипломатической работе (посол в Греции,
Иране, Эстонии) продолжал разведывательную деятельность. «Небе-
зынтересно, что в последние годы Российской империи всевластие
революционеров отражается даже на русской миссии в Швейцарии.
Сотрудником канцелярии военного атташе при посольстве России в
Берне устраивается эсер Алексей Устинов, учившийся в Цюрихском
политехникуме. Вернувшись после революции в Россию, Устинов вы-
ступит за союз с большевиками и станет лидером отколовшейся от
эсеров Партии революционного коммунизма. Позднее он вступит в
ряды РКП(б) и закончит свою карьеру в 1937 году на посту советского
полпреда в Эстонии». (М. Шишкин. Русская Швейцария. 2011).
31. См.: Чернов В. М.в партии Социалистов-Революционеров:
воспоминания о восьми лидерах. СПб, 2007. С. 69.
32. Красная армия (Петроград). 8.06.1918, № 31. С. 3.
33. ГАРФ. Ф. 1832. Оп. 1. Д. 3. Л. 1 -2.
34. Стасова Е. Д. Страницы жизни и борьбы. М., 1957. С. 103.
35. Архив Гуверовского института, коллекция Николаевского,
591/13.
36. См.: Родина, 1990, № 3. С. 73.
37. См.: Чернов В. М. В партии Социалистов-Революционеров:
воспоминания о восьми лидерах. СПб, 2007. С. 70.
38. ГАРФ, Ф. 1832. Оп. 1. Д. 3. Л. 1 -60. Сохранились многочислен-
ные письма С. И. Натансона из Швейцарии: сперва вдове М. Натансо-
на (1919-25), затем Е. Григорович (1926-29).

Глава шестая
МИРАЖИ МРАЧНОГО ПОДПОЛЬЯ
Гордые младобоснийцы боролись против
Австро-Венгрии со ссылкой на международное
право, которое одобряет борьбу против окку-
пантов. Убийство Франца Фердинанда рассмат-
ривалось тогда, как убийство представителя ок-
купантов, поэтому большинство человечества
усмотрело в покушении оборонительный и ос-
вободительный акт, ибо политическое, культур-
ное и прочее насилие над народами БиГ достиг-
ло пика.
Радослав Гачинович, политолог,
родственник Владимира Гачиновича
I. МУСТАФА ГОЛУБИЧ О СЕБЕ
В 1993 году, когда на Балканах полыхала гражданская
война, а Сербия жила в тотальной блокаде, в одном скром-
ном белградском журнале появилась — и прошла незамечен-
ной — одна крайне важная публикация о подготовке Сараев-
ского покушения. Шутка сказать, в архивном фонде Коминтер-
на обнаружилась собственноручная автобиография Мустафы
Голубича на французском языке. Вот ее дословный перевод:
Родился я 24 января 1891 года в Столаце, Герцеговина (ра-
нее это была Австрия, а сейчас Югославия). Мой отец был
мелким турецким землевладельцем. Умер, когда мне было
два года. Почти вся моя семья эмигрировала в Турцию после
оккупации Боснии и Герцеговины (1878). Сейчас моя семья со-
стоит из брата, двух замужних сестер и, может быть, мате-
ри. С1909 года я видел мать только один раз: это было в кон-
це 1919 года. Мой брат прожил 12 лет в Америке и был рабо-
чим. Возвратился в конце 1919 года из-за болезни. Я видел его
только один раз, когда приезжал к/семье/. Из документов Ме-
ждународной организации помощи революционерам я узнал,
243

что в 1929 году он был арестован в Сараеве и так сильно из-
бит, что полиция была вынуждена положить его в больницу.
С1926 года я не переписывался ни с кем из членов моей семьи.
Больше не знаю, что добавить.
Когда я завершил начальную школу в Столаце, общин-
ский комитет послал меня в Сараево продолжить образова-
ние (в Реальной гимназии). В то время в Сараеве организует-
ся национально-революционная борьба против австрийской
власти. Тогда, в 1908 году (аннексия Боснии и Герцеговины), я
принадлежал к молодежной организации «Млада Босна», Из-за
этой своей деятельности во время Австрийской Монархии
был исключен из всех школ. Я ходил в пятый класс. Организа-
ция решила послать меня в Сербию. В Белград прибыл в конце
1909 года, а выпускные экзамены сдал в 1913 году.
Имея рекомендацию молодежной организации «Млада
Босна», в Белграде я сразу же связался с организацией «Коми-
та» («четники») и с ее вождем майором (Воиславом) Танкоси-
чем. Работал в их комитете, а платили мне 30 динаров еже-
месячно. В мае 1911 года основана организация «Черная рука»
(«Объединение или смерть»). Это была национально-револю-
ционная организация, и вся «Млада Босна» вступила в органи-
зацию «Черная рука».
В конце 1911 года я стал членом организации «Комита».
Четыре месяца посещал школу «Комита», а потом меня по-
слали в Македонию бороться против Турции. Во время бал-
канской войны я боролся как комита (партизан). Когда в
1913 году я сдал выпускные экзамены, сербское государство
послало меня в Женеву (Швейцария) продолжить образова-
ние. Организация «Черная рука» поручила мне направиться в
Швейцарию, но не для того, чтобы продолжить образование,
а для того, чтобы отыскать там члена организации «Черная
рука» Владимира Гачиновича, молодого студента из Герцего-
вины. Он был идеологический вождь «Млады Босны».
8 конце 1913 года я встретился с ним в Лозанне (Швей-
цария). Мне было дано задание подготовить и организовать
покушение на (Оскара) Потиорека, наместника Боснии, и на
австрийского престолонаследника Франца Фердинанда. Га-
чинович и я решили отправиться в Тулузу и встретиться с
Мухамедом Мехмедбашичем, рабочим из Столаца. Когда по
моему приглашению Мехмедбашич прибыл в Тулузу, я послал
244

телеграмму Гачиновичу чтобы и тот прибыл, В конце янва-
ря он приехал, и на этой встрече в Тулузе мы решили убить
Франца Фердинанда и Потиорека, но прежде требовалось до-
говориться сДанило Иличем и Гаврило Принципом, поскольку
они не могли прибыть в Тулузу, Мы предложили Иличу, чтобы
он сам выбрал самый благоприятный момент для покушения;
и спустя пять месяцев он его совершил — это было сараев-
ское покушение. Товарищ Луначарский хорошо знал Владими-
ра Гачиновича в Женеве. Когда в 1914 году разгорелась импе-
риалистическая война, я уехал в Сербию и вступил в ряды ко-
мит Танкосича.
После падения Сербии, в 1916 году вождь организации
«Черная рука» полковник (Драгутин) Димитриевич (Апис) по-
слал меня в Лозанну поговорить с Гачиновичем о подготовке
к убийству королей Греции, Румынии и (царя) Вильгельма II. Га-
чинович это отверг, и я вернулся в Салоники, Мы также хо-
тели убить Александра (Карагеоргиевича) и (Николу) Пашича,
но поскольку нас предал провокатор (Милан) Циганович, все
мы были арестованы в конце 191 б года, Я сидел в темницах в
Париже, Лионе, Марселе, Тулоне, Салониках, в Кап Матите и
Бизерте в Африке,.а затем снова в тюрьме в Салониках, Был
такой тяжелый легочный больной, что почти умирал. После
процесса, т. е, после 10-месячного заключения, интернирован
на Корфу, В сентябре 1918 года, после годового интернирова-
ния, направлен в Париж, В Париже поступил в Университет и
работал как смотритель в школе Жерсон,
В конце 1919 года отправился в Югославию, По прибытии
в Белград меня арестовала полиция, но сразу же отпустила, и
я поехал домой повидаться с матерью. Спустя несколько дней
вернулся в Белград, где был арестован на основе полицейской
провокации, а затем через несколько дней интернирован в
монастырь в Раковице, После 5-месячного заточения в мона-
стыре я обратился с просьбой о продолжении образования в
Париже. Это мне сразу же было разрешено. В июле 1920 года я
отправился в Париж, где встретился с эмигрантом, полков-
ником Божином Симичем, членом организации «Черная рука».
Он мне оказал материальную помощь, поскольку я не мог ра-
ботать, ибо был под надзором сербской и французской поли-
ции. В конце концов, в сентябре 1921 года, я был арестован в
Париже и изгнан. Прибыл в Вену, где остался до 1929 года.
245

Это приблизительно все, что могу сказать о своей дея-
тельности и своей работе в национально-революционных
организациях. /Далее следует подробный рассказ о работе в
Коммунистической партии/.
Мустафа Голубич (1)
31 января 1933 года
Что принципиально нового вносит этот конфиденциаль-
ный, не предназначенный для печати документ? Отпадают
всякие сомнения: Владимир Гачинович действительно сыг-
рал решающую роль в организации Сараевского убийства —
роль, может быть, более важную, чем пресловутый Апис. Не-
которые важные участники тех событий эту роль оспаривали.
Так, судебный следователь Л. Пфеффер, принявший к произ-
водству дело Г. Принципа и компании, в письме Воиславу Бо-
гичевичу от 19 января 1938 года отмечал:
Гачинович, судя по всему тому, что я узнал в ходе следст-
вия и позднее, не имел никакой связи с покушением. Он воздей-
ствовал на молодежь лишь косвенно, в особенности своими
стихами «Смерть одного героя». (2)
Не упоминался Гачинович как организатор убийства и в
ходе процесса над сараевскими террористами. Однако сразу
же после войны, в 1919 году, в Чикаго сербское издательство
«Просвета» выпустило открытку с изображением Гачиновича
и Принципа. Многозначительный намек...
В автобиографии Мустафы Голубича привлекает внимание
фраза: «Гачинович и я решили отправиться в Тулузу...». Чем же
их не устраивала тихая Швейцария?.. Тем более что в Тулузу —
по бедности! — не могли приехать из Лозанны еще два их со-
ратника — Йован Живанович (3) и Павле Бастаич (4).
В1939 году в парижской газете «Последние новости» пуб-
ликовался очерк Марка Алданова «Сараевское убийство». (5)
Алданов сам признается, что он многого не знает, но все рав-
но подмечает некоторые важные детали:
Голубич, Гачинович и Мехмедбашич собрались в гостини-
це «Сен-Жером», на улице того же названия. Почему в Тулузе?
Конспирация тут, верно, была ни при чем. Эти люди с труд-
ными фамилиями не могли особенно интересовать француз-
скую полицию, особенно по тем беззаботным временам. Тулу-
зу выбрали случайно: там съехаться было удобнее, отчасти
246

и по соображениям экономии. В совещании должны были уча-
ствовать еще два молодых человека, но они жили в Париже, и
у них не хватило денег на билет из столицы в Тулузу
Но откуда тогда вдруг нашлись деньги у Мехмедбаши-
ча — вроде бы заурядного столяра из медвежьего угла Гер-
цеговины, глухой провинции Австро-Венгрии? Нет, Алданов
(тоже, как известно, масон) предлагает очень наивные объ-
яснения. Может быть, ответ на эту загадку нащупал молодой
сербский исследователь, укрывшийся под псевдонимом По-
мерански. В своей малотиражной книжке он делает следую-
щую ремарку:
Один французский католический журнал писал в 1912 году:
«Нужно упомянуть франкмасонство и другие схожие секты,
которые все больше доминируют в Сербии — факт, который
делает возможным лучшее понимание появившейся в послед-
ние дни в газетах информации о том, что «Черная рука» по-
ступает по приказам начальников, которые сидят в Париже».
По какому поводу Неделько Чабринович еще в марте 1914 года
едет в Тулузу и какие контакты он поддерживает с Муста-
фой Голубичем? Что ищет Данило Илич в Лозанне еще в мар-
те 1914-го? Осознает ли правительство в Белграде, что про-
исходит на его территории? (6)
По этому поводу Милан Протич, сын известного политика
и врага Аписа Стояна Протича, замечал, что инициатива соз-
дания «Черной руки» могла «происходить только из тайных
кругов Германии, Австрии или России». «Чернорукцы» не мог-
ли бы иметь столь значительное влияние, какое они имели,
если бы за ними не стоял кто-то другой, значительно сильнее
и мощнее и с достаточными средствами». (7).
//. ДАНИЛО ИЛИЧ: ПЕШКОМ ПО ШВЕЙЦАРИИ
Итак, в конце 1913 года Голубич встречается с Гачинови-
чем в Лозанне. Но несколько раньше — летом того же года —
в гостях у Владимира побывал будущий террорист Дани-
ло Илич, (8) которого Гачинович — согласно очерку Троцко-
го «Откуда пошло?» — весьма лукаво называет фактическим
организатором Сараевского покушения. Марк Алданов про-
должает:
247

Через несколько дней после сараевского убийства Л. Троц-
кий разыскал в парижской кофейне «Ротонд» одно лицо, весь-
ма близко стоявшее к главным участникам дела. Это был, по-
видимому, организатор тулузского совещания Владимир Га-
чинович. Сам он к ответственности по делу привлечен не
был, но в исторической литературе есть указания на то,
что в обществе «Черная рука», в котором он числился под но-
мером 217, Гачинович играл роль огромную (кажется, впрочем,
главным образом «идеологическую»). Принцип видел в нем «бо-
жество». Гачинович вырос в русской революционной среде, пе-
реводил Герцена и Бакунина, «с восторженной любовью читал
роман Чернышевского «Что делать?», останавливаясь перед
сильной фигурой аскета Рахметова». Есть все основания ду-
мать, что именно он указал на Принципа как на лицо, подхо-
дящее для убийства эрцгерцога Франца Фердинанда, указал
людям совершенно иного типа, Герцена не читавшим и Рах-
метовым не увлекавшимся.
Казалось бы, крайне пикантная деталь: уже через не-
сколько дней после прогремевшего на весь мир убийства
Троцкий нашел в парижском кафе Гачиновича, вполне опре-
деленно зная, что тот связан с сараевскими террористами. Но
Алданов не совсем прав: Троцкий, покинув Вену после объяв-
ления войны, задержался в Швейцарии и прибыл во Францию
только 19 ноября 1914 года. И тем не менее вопрос остается:
откуда он знал, что Гачинович — «лицо, весьма близко стояв-
шее к главным участникам дела»?.. Скоро станет ясно.
А пока вернемся к юному Иличу— оказывается, в Швей-
царии он был далеко не впервые. Из тех же записок Гачинови-
ча (Троцкий предлагает себя считать всего лишь их публикато-
ром, но у меня есть большие подозрения в его соавторстве):
В 1909 году он покидает страну, направляясь к Швейца-
рии, без связей, без средств, от пристанища к пристанищу.
Пешком он переходит из Цюриха в Берн, Лозанну и Женеву и
возвращается через несколько месяцев в Боснию. Он расска-
зывает нам, еще ни разу не покидавшим Боснии, что он побы-
вал в самой Женеве, и мы слушали его, как мусульмане слуша-
ют паломника, который вернулся из Мекки.
Но скоро роли поменялись — в тринадцатом году уже
Илич ищет аудиенции у высоко взлетевшего (в младобосний-
248

ской иерархии) Гачиновича. Луч света на этот сюжет пролива-
ет друг Владимира Драго Любибратич:
В конце того лета в Белграде короткое время находил-
ся и Данило Илич, Принципов друг из сараевской группы. Илич
родился в Сараево в 1890 году (на самом деле годом ранее. —
И. М.). Был сыном бедного обувщика, который рано умер. Ос-
тался один с матерью и окончил торговую школу.
Затем три года менял свои занятия и путешествовал.
Особенно тяготел к околотеатральной работе, от пере-
писчика ролей и шептуна-суфлера до контролера входных би-
летов. После трехлетних странствий снова вернулся к уче-
нию, поступив в учительскую семинарию, которую окончил в
1912 году.
Высокий, с удлиненными щеками, бледнолицый, с больши-
ми и грустными глазами. Тихий, замкнутый, всегда серьезный,
стоической природы. И походка его была словно неслышной.
По окончании учительской семинарии, в начале 1912-13
школьного года назначен учителем в Автовац (восточная Гер-
цеговина. — И М.), откуда спустя короткое время направлен
на замену другого учителя, в Фочу. Оставил учительское ме-
сто, не уволившись, и вернулся в Сараево уже в декабре 1912 года
(«не ужился», поясняет В. Гачинович. — И М.). Одно время слу-
жил банковским чиновником. Затем жил от сотрудничества с
газетами. Это была жизнь в страшной нужде, но он никогда не
жаловался. Так получил тяжелую болезнь желудка и кишок, от
чего больше месяца лечился в сараевской больнице.
В начале лета 1913 года Илич направился к Гачиновичу в
Швейцарию. Когда вернулся в Сараево, началась Вторая бал-
канская война, и он с несколькими друзьями записался в доб-
ровольцы. Пока они добирались до места, бои завершились.
Илич остался в Велесе (город в Македонии. — И. М.) санита-
ром в бараках для больных холерой. На обратном пути в Са-
раево на некоторое время задержался в Белграде. Встретил-
ся с Принципом и рассказал ему о поручении Гачиновича... (9)
В своей книге Д. Любибратич уточняет, что в Лозанне
Илич изложил Гачиновичу свой план покушения на губернато-
ра Боснии Потиорека, но не нашел понимания. Гачиновичу хо-
телось гораздо большего: убить одного из сильных мира сего.
«Это значило: престолонаследника, и с тех пор эти два поку-
шения, на Потиорека и Франца Фердинанда, больше не сходят
249

с повестки дня». (10) И современные сербские историки пи-
шут, что инициативу покушения на Франца Фердинанда Гачи-
нович «окончательно» выдвинул еще в мае 1913 года. (11)
С другой стороны, еще один современник, Богдан Лалич,
утверждает, что Данило Илич выехал в Швейцарию во второй
половине весны. А в тот день, когда пришла весть о болгар-
ском нападении, он встретился с Иличем у Жераичева моста
в Сараеве. (12) Напомним, что болгары напали на сербов 30
июня 1913 года (началась Вторая балканская война).
Так или иначе, Илич задержался в Швейцарии на несколь-
ко недель. А ведь еще Н. М. Карамзин в «Письмах русского пу-
тешественника» сетовал на то, что «здесь все гораздо дороже,
нежели в Германии (уж не говоря о Сербии. — И./И.), напри-
мер хлеб, мясо, дрова, платье, обувь и прочие необходимо-
сти. Причина сей дороговизны есть богатство швейцарцев».
А Илич и по белградским меркам был бедняком. Передвигал-
ся по Швейцарии он в основном пешком, но непременно ис-
кал встреч с «русскими социал-революционерами».
Разве не парадокс: сын бедного сербского обувщика и
прачки «при проклятом режиме» императора Франца Иоси-
фа мог позволить себе с ранних лет путешествовать по Евро-
пе. Удивительно и то, что он решился на поездку к Гачиновичу
с чужим паспортом, выписанным на имя некоего маляра Илии
Судара, на которого был похож. (13) Стало быть, и представ-
лялся при пересечении границы вовсе не своим именем.
К тому времени Данило уже был изрядно подкован в мла-
добоснийских тайных кружках. Знал о Вере Засулич, «о вели-
ком самопожертвовании, хладнокровии и твердости до по-
следнего момента Софьи Перовской» и мечтал последовать
их примеру.
Можно предположить, что в Швейцарии Данило сильно
пополнил свой скудный кошелек. Ибо по возвращении в Са-
раево он с помощью одного товарища открывает социалисти-
ческий еженедельник «Колокол», выходивший под девизом:
«Через национальное освобождение ко всеобщему освобож-
дению!». Гачинович (а может быть, Троцкий в обличье оного)
продолжает:
В Боснии он занялся переводами Горького, а накануне по-
следнего покушения начал издавать собственный орган «Ко-
локол». В первой же статье он открыто провозгласил необ-
250

ходимость освобождения юго-славянской расы от австрий-
скогоярма. (Значит, в «оккупированной» Боснии была свобода
печати, и еще какая!. — И. М.) Это происходило как раз в дни
большого сараевского заговора, за три недели до историче-
ского дня 28 июня.
Данило Илич был без ума не только от Веры Засулич и Со-
фьи Перовской, но и от Максима Горького и Леонида Андрее-
ва, Петра Кропоткина и Михаила Бакунина. Переводил и печа-
тал их труды — интеллектуальный был малый.
Бакунинцем был и сам Гачинович, хорошо изучивший его
биографию. Для него Бакунин — «пророк революции будуще-
го, великий гений скованных народов, воплощение всех на-
циональных и социальных движений бурного и тревожного
XIX века». С трудами Кропоткина Илич познакомился благода-
ря Богдану Жераичу, который привез их в Боснию в 1908 году.
Жераич был кропоткинцем до мозга костей:
В обществе Кропоткина он мог проводить целые дни,
расширяя свой кругозор и поднимаясь все выше по лестнице
революционера. (14)
После неудачного покушения на губернатора Боснии в
июне 1910 года следствие обнаружило у мертвого Жераича
значок, идентичный титульному листу кропоткинской «Исто-
рии французской революции». Полиция оставила для своей
коллекции голову Жераича, а тело тайно похоронила. Однако
могила была найдена младобоснийцами, став местом их по-
клонения. «Несколько ночей Принцип провел на могиле Бо-
гдана Жераича в Кошеве. На деревянном кресте он ножом вы-
резал два слова «Богдан Жераич», а могилу украсил цветами,
привезенными из Сараева»,— отмечал Гачинович, положив-
ший начало культу Жераича.
Богдану он посвятил свой очерк «Тем, кто приходят». По
словам автора, и русские террористы, и младобоснийцы фа-
натично преданы своим целям: «забыть о себе, сгореть за
других, жить в мучениях и голоде, как крестоносец пронес-
ти свою веру и победить, падая и умирая». Они верили, что
повторяют «великое завещание русских поколений несколь-
ких предшествующих десятилетий». Гачинович возвеличивал
пример «святой смерти Желябова и Сони Перовской, которые
погибли, как легендарные герои, в душной и тягостной атмо-
сфере России».
251

Итак, до покушения остаются считанные дни, и тут Гачи-
нович получает тревожную весточку от Илича.
В длинном письме он сообщал мне — я в это время нахо-
дился уже за границей, — что он остался один в редакции «Ко-
локола», и призывал меня на помощь...
Илич зовет Гачиновича на помощь— редактировать «Ко-
локол», будто это сейчас самое главное! Убить эрцгерцога
можно и на досуге.
Предпоследняя открытка была послана им из X. в Герцего-
вине, куда он отправился по делу «Колокола» и где, вероятно,
было назначено свидание с конспираторами юга. Под его под-
писью были карандашом набросаны несколько слов другим на-
шим товарищем, одним из немногих, кому посчастливилось
спастись после великой катастрофы... Последний раз Илич
вместе с Принципом писали мне за несколько дней до покуше-
ния. Они сообщали о внутренних распрях в нашем прежнем са-
раевском кружке, вызванных какими-то новыми обстоятель-
ствами. Об этих последних говорилось иносказательно и ту-
манно. Быть может, некоторые друзья были против дела
28 июня и пытались оказать моральное давление на группу,
стремившуюся к действию во что бы то ни стало. Мне было
больно читать это тревожное письмо, написанное рукою
Принципа и дополненное несколькими фразами Илича. Я гото-
вился ответить им в духе умиротворения, как вдруг на весь
мир прозвучал выстрел Принципа.
Что значит: «ответить им в духе умиротворения»? При-
звать Принципа и Илича к кротости и смирению? Кем-кем, а
голубем мира Гачинович никогда не был, но тут, видите ли,
расчувствовался... Сдается, Троцкий неплохо поработал над
текстом. Если книгу Верховского марксистский редактор-ду-
болом перелопатил так топорно и сурово, что стыдно читать,
то здесь картина совершенно иная: перо Троцкого, как бабоч-
ка, порхает над текстом. Филигранная работа! И прекрасный
урок, как надо уметь прятать улики. Одни полутона, и какое
многозначительное название— «Откуда пошло?». Да, неда-
ром Троцкий еще с 1912 года подвизался балканским коррес-
пондентом «Киевской мысли».
Издание содержал «сахарный король» Лев Бродский, бо-
гатейший из киевлян. Позже Троцкий вспоминал:
252

Киевская мысль» была самой распространенной на юге
радикальной газетой с марксистской окраской. Такая газета
могла существовать только в Киеве с его слабой промыш-
ленной жизнью, неразвитыми классовыми противоречиями и
большими традициями интеллигентского либерализма. (15)
///. ОТ ПОЭЗИИ К ТЕРРОРУ
Записки Гачиновича вышли в «Киевской мысли» 22 мар-
та 1915 года, а в белградском «Пьемонте» печатались 8, 9 и
10 июля под несколько другим, но схожим названием. Троц-
кий, вероятно, сам прислал Гачиновичу газету. И тот добавил
в текст три последние фразы: «Мой молодой друг и подумать
не мог, что его геройский выстрел вызовет нынешнюю миро-
вую войну. И, веруйте мне, когда я читаю фронтовые сообще-
ния, в моей голове вертится страшная мысль: «Неужели мы
действительно все это вызвали?».
Кстати, как вспоминает хорватский поэт Тин Уевич, Вла-
димир, хватаясь за голову, часто повторял в ужасе: «Боже, не-
ужели это наших рук дело?..».
Настало время обратить взор на этого младобоснийского
гуру с троцкистским душком.
Владимир Гачинович родился в Боснии, близ Билечи,
в 1890 году, в семье священника. Еще с гимназии парень не
пользовался успехом у девушек. По рассказам Павле Бастаи-
ча, записанным Владимиром Лебедевым, (16) Гачинович заоч-
но влюбился в некую студентку М. С. Однажды, гуляя по Кале-
мегдану (бывшей турецкой крепости) и случайно увидев воз-
любленную, он почтительно снял шляпу и низко поклонился,
но девушка обдала кавалера презрительным взглядом: па-
рень был плохо одет, с длинными нечесаными волосами. Пав
духом, Гачинович всю ночь сочинял ей письмо, умоляя объяс-
нить свое поведение и простить его нечаянный поклон. Де-
вушка, может быть, даже не читая письмо, передала его под-
руге, а от нее оно попало к профессору Йовану Скерличу (17),
который не смог скрыть восторга: «Появился новый стилист
сербской литературы!». (18) По странному стечению обстоя-
тельств Скерлич умер в Белграде 16 мая 1914 года, и Принцип
еще успел проводить его в последний путь.
253

В1910 году Владимир окончил гимназию в Белграде и по-
ступил на юридический факультет главного сербского универ-
ситета. Жениться Гачиновичу так и не привелось. Но из Бел-
града (по одним данным, уже осенью девятьсот десятого года,
по другим — в феврале следующего) он быстро ретировался
в столицу Австро-Венгрии, под своды Венского университета.
Пишет статью «Млада Босна», которая, по легенде, и дала на-
звание организации. Летом 1912 года происходит его знаме-
нательная встреча с Г. Принципом, о которой младобосниец
Йован Палавестра вспоминал так:
Где-то в середине июля сидели мы под густыми акациями,
которые создавали приятный холодок перед кафаной «Злат-
на моруна», на Зеленом венце. К трем часам пополудни припе-
кало вволю. Из кафаны открывался вид на плато Зеленого вен-
ца и всю тогдашнюю улицу Королевы Натальи. С другой сто-
роны улицы по тротуару медленно, даже вяло шел молодой
человек, который обратил наше внимание именно потому,
что был, наверное, единственным прохожим в этот душный
час. Его появление было тем более занятным, что, несмотря
на жару, он был закутан в какую-то поношенную черную пе-
лерину, а голову покрыл черной шляпой с широкими полями.
Под шляпой неряшливо торчали густые косицы волос кофей-
ного цвета. Прохожий был крупным и плечистым, но каким-
то сгорбленным. Дойдя до нашего стола, незнакомец поднял
голову и остро на нас посмотрел. Затем слегка усмехнулся и
быстрыми шагами начал переходить улицу. В тот момент
Евтич (19) вскрикнул, почти взвыл:
— Ой, Влада, ты ли это? Когда ты приехал?
Выскочив из-за стола, Евтич побежал за ним и привел к
нашему столу.
Это был Гачинович.
С того дня и до конца лета, до своего отъезда из Белгра-
да, Владимир Гачинович, главный публицист «Млады Босны»,
больше не отходил от Принципа. Бывало, они вдвоем по не-
скольку часов проводили в тихих вечерних разговорах, отды-
хая на Калемегдане.
Уже спустя несколько дней мы заметили в Принципе зна-
чительную перемену. Прежде живой и остроумный в разгово-
ре с нами, всегда готовый к дружеской шутке, временами поч-
ти по-детски шаловлив, после знакомства с Гачиновичем
254

Принцип сильно изменил свое прежнее поведение, свою мане-
ру обхождения и круг развлечений. Оставив прежнее чтение
(русскую и французскую литературу в сербском переводе) и
школьные учебники, занялся литературой революционной и
общественно-политической тематики. В антикварных лав-
ках Белграда разыскивал и скупал русские социалистические
брошюры. (20)
Скорее всего, именно в те дни Гачинович вступил в «Чер-
ную руку» и выехал в Боснию — «звать к топору» сербскую
молодежь. Добровольцем эпизодически принимал участие в
балканских войнах.
Потом выехал в Швейцарию, сперва в Женеву, затем в Ло-
занну, где в 1913-14 годах изучал социальные науки. Вращал-
ся в обществе русских революционеров и сохранял связи с бос-
нийской молодежью. Сразу же после Сараевского покушения
выехал в Брюссель. Переехав в 1914 году в Париж, записался в
добровольцы и на французском военном флоте провел четы-
ре месяца. (21)
Уточним, что в Лозаннском университете Гачинович ус-
пел сменить три факультета: филологический, юридический
и социальных наук. И числился он здесь студентом вплоть до
своей смерти в 1917 году. Красочный портрет молодого бун-
таря рисует его друг Перо Слепчиевич в очерке «О двадца-
той годовщине Владимировой смерти»:
Между поэзией и политикой
Годы проходят, мелкие воспоминания исчезают, отдель-
ные эпизоды сливаются в одну общую картину личности Вла-
димира. Он был крупного сложения и ходил, немного согнув-
шись, большим крестьянским шагом, с суровым лицом и в
грубой одежде, взгляд обычно нахмуренный, глаза мечтатель-
но-влажные, в карманах всегда какие-то бумаги, за пазухой
книга. С незнакомцами насторожен, очень воздержан на сло-
ва; когда говорил с приятелями, бросалось в глаза, что о мерз-
кой тирании, о бунте, о бомбах, о принесении жизни в жерт-
ву— о чем другой говорил бы с жестами — он говорил тихо
и медленно, почти меланхолично. Меланхолия была главная
черта его темперамента. Он не придавал смысла шуткам и
юмору и мог легко разозлиться на шутливые поступки. В той
его грусти вы могли увидеть то, что Йован Цвиич называл у
255

наших динарцев «исторической грустью». Иными словами, он
был задумчив не из-за своих личных забот, но его тяготили
общие заботы, мысли о жизни.
Поначалу казалось, что он посвятит себя литературе.
Первая вещь, с которой он вышел на публику, сначала в нашем
ученическом обществе, а затем в печати (16 ноября 1907 года
в Српско] ри]ечи) была статья о повестях Петра Кочича (22),
человека, который был и поэтом, и политическим револю-
ционером. Гачинович всю свою жизнь одинаково ощущал ду-
ховную потребность и в литературе, и в политической борь-
бе. В гимназии он член и литературного общества «Мати-
ца», и политического общества «Слобода»; в Белграде на него
в равной степени влияют и литературный критик Скерлич,
и революционер Люба Чупа; в Лозанне он переполнен счасть-
ем, читая поэтов и философов, а в тоже время упражняет-
ся в изготовлении бомб. Вначале он записывается на литера-
туру, потом на право, потом на социологию и, наконец, сда-
ет дипломный экзамен по чистой философии, причем по Гюйо
(23), который был и поэтом, и философом, и проповедовал,
что труд во имя человечества — высшее возможное счастье
наших людей. Стой поры какЖераич показал пример своим
атентатом (покушением. — И. М.) и своей гибелью, с той
поры и Гачинович агитирует за такой способ борьбы и отда-
ет себя тайным кружкам и организациям. Был член и «Народ-
ной одбраны», и «Уединенья или Смрт», доброволец и в балкан-
ской, и в мировой войне. Писал горькие слова об отсталости
и раздробленности нашего народа, но тем не менее безгра-
нично верил в силу нашего селянина и большое удовольствие
находил в разговоре с теми, в ком ощущал верность и серьез-
ную национальную предприимчивость. Некая внутренняя по-
требность звала его в поэзию, а честь двигала его в народ и
на бунт. Он организует учеников, вербует и связывает клят-
вой людей из народа, организует переселенцев в Америке — а
наряду с этим, словно кроясь от себя самого, занимается по-
эзией и философией. Он в пути, постоянно в пути.
Между национализмом и социализмом
Сегодня известно до мелочей, в какой мере на Гачинови-
ча повлияли русские люди и русские книги. Он много читал и
французов, а особенно тех, кого читали русские. В общест-
256

ее русских эмигрантов-революционеров, около старого На-
тансона, в Лозанне, он, наконец, духовно сформировался. Это
была особая струя русских социалистов, так называемые со-
циалисты-революционеры, которых звали по начальным бу-
квам (СР.) и «эсерами». С официальным, государственным на-
ционализмом русской власти они вступили в войну и боро-
лись против царя бомбами и револьверами.
С другой стороны, они по много чему отличались от со-
циал-демократов Марксовой школы. Эсеры верили, что исто-
рию делают герои, и настаивали на необходимости индиви-
дуального атентата. Здесь опять, в понимании атентата,
они отличались от западноевропейских анархистов. Вели-
кие русские писатели, такие как Герцен начиная с 50-х годов,
Достоевский начиная с 60-х годов, Кропоткин, Степняк (24)
и т. д., высказывают в своих произведениях мысли, которые
Гачинович впитал в свою душу. Мне уже доводилось писать,
что он там обрел и часть своих поэтических вдохновений,
фигур, мотивов. Русские социалисты-революционеры полно-
стью одобряли его работу, которая была националистиче-
ской. В то же время доктринерский социалист Лев Троцкий, с
которым Гачинович познакомился в Париже в 1915 году и дал
ему материал о Сараевском атентате, сразу же укорил и его,
и его общество в том, что они якобы еще не освободились от
националистической романтики. (25)
Как видим, наше расставание с «мудрым Марком» было
недолгим: вот он и снова явился во всей красе. Но Слепчие-
вич привирает: осевшие в Швейцарии натансоновские со-
братья — это вовсе не «русские социалисты», а по правилу
еврейские «миссионеры», считавшие, что гильотина— луч-
шее средство для избавления России от перхоти самодержа-
вия. В этих кругах замышлялась казнь Николая II, его семьи и
всей династии Романовых. Летом 1934 года, когда останки Га-
чиновича с помпой через всю Боснию везли из Швейцарии
в Сараево, в одном из сараевских журналов появилось при-
мечательное признание видного русского эсера В. Лебеде-
ва, которого и в эмиграции по старой привычке тянуло к про-
славлению террора:
Влада Гачинович очень быстро почувствовал себя в гос-
тях у Марка Андреевича и Варвары Ивановны Натансон, как
у себя дома. Марк Андреевич, старик с длинной, совершенно
257

белой бородой, и Варвара Ивановна, его многолетняя подру-
га, были очень привлекательные люди. В их доме собирались
все, кто играл видную роль в социал-демократическом движе-
нии России.
Перед глазами Гачиновича должны были, как в калейдо-
скопе, пройти все крупные русские революционеры, которые
были в Лозанне: террористы и теоретики.
Молодой и скромный герцеговинец чувствовал себя легко
и просто в атмосфере натансоновского дома. Натансон —
кассир партии социалистов-революционеров (через руки ко-
торого прошли огромные суммы — приношения богатых чле-
нов партии, равно как и сочувствующих) — был убежденным
террористом.
Он и сам часто говорил, что единственной целью своей
жизни считает «уничтожение династии» (Романова), и по-
скольку он часто менял места своего жительства — Россия,
Финляндия, Франция, Швейцария, — туда же вели и концы всех
важных русских революционных заговоров и террористиче-
ских актов.
Легко себе представить, какими глазами глядел Влада Га-
чинович на своего амфитриона... Он, поэт Богдана Жераича
и проповедник терроризма в Австро-Венгрии. (26)
Слепчиевич добавляет, что Гачинович воспринимал тер-
рор «на русский лад», как средство пробуждения народа, хоро-
шо усвоив заповеди Натансона: кровь царской фамилии, про-
литая ими, еврейскими революционерами, необходима для
очищения и просветления многогрешного русского народа.
Не было дискуссии и препирательств между нами — на-
ционалистами и социалистами, — разве что немного спори-
ли о методах революционной борьбы: большинство было за
то, чтобы организовать народ и выжидать час, когда мож-
но будет вступить в войну; а меньшинство настаивало на
атентатах, опасаясь, что народ в таком ожидании уснет.
Атентаты в их понимании — русском понимании — служили
сохранению бодрствующего сознания в массах. Они не дума-
ли, что это раньше времени вызовет войну. В этом меньшин-
стве были в первую очередь люди из общества «Уединенье или
Смрт», и был Гачинович. Не только сербское правительство,
но и вожди национальной молодежи, такие как Скерлич, Ста-
ич, Радулович, были решительными противниками атента-
та. Василь Грджич держался где-то в середине. (27)
258

IV. БЕСЫ ВОЗВРАЩАЮТСЯ...
Публицист В. Маркович утверждает, что 27 марта (9 апре-
ля) 1917 года Владимир Гачинович пришел на цюрихский во-
кзал провожать Ленина в Россию. (28) Пассажиры пломбиро-
ванного вагона — жалко было расстаться — тащили с собой
подушки, одеяла и прочее барахло. По проторенному ленин-
скому пути в Питер вскоре ринулся и Натансон. Неужели Га-
чинович — если в нем была хоть капля национализма — не
задумывался над тем, что в списках этого десанта и не пахнет
славянскими фамилиями: Беляева (Урес), Вайнштейн, Гаврон-
ский, Кальян, Клюшин, Левинзон, Лункевич, Перель, Прошьян,
Тенделевич, Фрейфельд... Устинов (Безземельный) среди них
как белая ворона!.. Догадывался ли предводитель младобос-
нийцев о том, что скрывалось за личиной этих расчетливых
циников? Куда же делся его национальный инстинкт, о кото-
ром так пылко пишет Слепчиевич:
Интимно, в душе, Гачинович был, без сомнения, социа-
лист-революционер; самым дорогим для него слоем народа
были «трудовые массы», рабочие и селяне. Когда после перево-
рота 1917 года русские революционеры стали возвращать-
ся в Россию с Лениным, Натансон позвал Гачиновича ехать с
ними. По собственному признанию, он отказался только по-
тому, что его русские друзья согласились ехать через Герма-
нию, в пломбированных вагонах, которые та предостави-
ла им по своим соображениям. Его социализм не шел так да-
леко, чтобы принять услугу нашего ратного неприятеля. Его
социализм был еще полон национального инстинкта и тем-
перамента, так же как и его работа в народе была и оста-
лась исключительно националистической. Что было бы сего-
дня, если бы он остался жив, можно гадать, одно только ясно:
его лицо было бы еще мрачнее, а его грусть еще сильней, и был
бы он еще намного левее. (29)
Следует уточнить, что Натансон вернулся не вместе с Ле-
ниным, а позднее, 9 мая 1917 года, со вторым эшелоном эмиг-
рантов— они тоже ехали в пломбированных вагонах. Но
вслед за экзальтированной встречей Ленина в петроградской
печати началась кампания его разоблачения как немецкого
шпиона. И Гачинович мог напугаться, узнав об этом. Натансо-
259

на встречали уже совсем по-другому. Его соратник В. М. Чер-
нов достаточно откровенен:
Швейцарские и шведские друзья выхлопатывают Ленину
у германского военного командования право проезда домой по
вражеской территории в знаменитом «пломбированном ва-
гоне». Ленин проехал и нашел в Петербурге, на Финляндском
вокзале, триумфальную встречу Победителей не судят — и
второй «пломбированной» партией тем же путем следует
Натансон. Он еще не знает, что за одушевленной встречей
последует обратная волна негодования, протеста, уличных
шествий с плакатами «Ленина и компанию обратно в Герма-
нию!». Но «вино откупорено — его надо пить до дна».
Вместо естественного в других условиях торжественно-
го приема одного из самых заслуженных ветеранов освободи-
тельного движения партия краснеет за его согласие исполь-
зовать двусмысленную снисходительность гогенцоллерн-
ского Генерального штаба. Партия едва приневоливает себя
послать официального представителя встретить Натан-
сона на вокзале, и пишущий эти строки в порядке партийной
повинности принимает на себя выполнение этого решения.
Нельзя же из-за глубокой политической ошибки, подсказанной
тоской по родине, забыть все прошлые заслуги. Нельзя же ли-
шить его места в ЦК партии, которое с честью и преданно-
стью занимал он без перерыва двенадцать лет — и каких тя-
гостных лет!
Все как будто в порядке. Но только как будто. Знающий
себе цену ветеран легендарных времен неуловимо ощущает,
что многие морально принимают его в штыки. Хочет он или
не хочет, но в партийном центре на его долю выпадает роль
«адвоката дьявола». Он не может не защищать предшест-
венников по «пломбированному» путешествию по вражеской
стране. (30)
Охладевший к Натансону Короленко записывал в своем
дневнике (ноябрь 1917 года):
Для меня тут есть еще небольшая личная драма: стал
большевиком и тоже исключен из партии /эсеров/ Марк Анд-
реевич Натансон... Натансон то и дело выступает рядом со
Спиридоновой в качестве с.-р. — максималиста, т. е. того же
большевика. В Россию вернулся через Германию... Не знаю... как
260

я лично встретился бы с Натансоном, по крайней мере, пока
он в лагере торжествующих насильников,,, (31).
С глаз Короленко наконец-то спали розовые очки. Позд-
новато... В декабре того же года вчерашний натансоновский
соратник Аргунов угодил в тюремную камеру прямо в Смоль-
ном, где заседал Совнарком. Тут-то и встретил своего старого
друга. Но по ту сторону затворов. «Обольшевиченный» Марк
предпочел не узнать его на лестнице:
Неприятно показываться в коридоре, А надо, «Параши» в
камерах не полагается, изволь путешествовать под конвоем
куда-то по лестнице вниз, В первый раз столкнулся с Натансо-
ном, Были мы более десятка лет вместе, работали рука об руку
в центральном комитете П, С, Р, А теперь вот он с большеви-
ками и идет по своим делам, а я, под конвоем, по своим. Смотрю
на него: не вынес старик, шарахнулся, скосил глаза, (32)
Поводырь у «романтика террора» Гачиновича был абсо-
лютно циничный и расчетливый. Но других ему и не требова-
лось. Неспроста известный скульптор Иван Мештрович убе-
ждал видного сербского дипломата Миленко Веснича, в ту
пору посла Сербии в Париже: «Бросьте его, он конспиратив-
ный тип, и республиканец, и коммунист. Честно вам скажу, я
его еще меньше выношу, чем хорватов...». (33)
V. НАТАНСОН — ГАЧИНОВИЧ — САРАЕВО
Эмоциональные мысли поклонников Гачиновича на свой
лад интерпретирует Владимир Дедиер. Здесь все выверено,
без сучка и задоринки — акценты расставлены в духе дрях-
леющего титовского югославизма:
В 1911 году Гачинович посетил Швейцарию, где устано-
вил первые прямые связи с русскими революционерами, ко-
торые действовали в этой стране. Позднее, в 1913 году, пе-
решел в университет в Лозанне. С того времени Швейцария
стала центром его политической активности, В Лозанне он
вступил в контакт с Марком Андреевичем Натансоном-
Бобровым, одним из вождей нескольких поколений русской ре-
волюционной гвардии. Тот помогал ему в изучении истории
русских народников в русской библиотеке Н. А, Рубакина в Ло-
261

занне. В разговорах с Натансоном молодому Гачиновичу от-
крывались новые горизонты. (.. .)
Натансон, как и Бакунин, питал симпатию к борьбе юж-
ных славян против Габсбургской монархии. Неославизм рус-
ских социал-революционеров, их интерес к национальному во-
просу и их настояние на том, чтобы освобождение крестьян
стало основной революционной целью, — все эти идеи были
весьма близки Гачиновичу... Через Натансона Гачинович во-
шел в контакт с некоторыми из ведущих членов русской Со-
циал-демократической партии — как с большевиками, так и
с меньшевиками. В доме Натансона в Лозанне он встретился
с Луначарским и Мартовым.
Все эти встречи в Швейцарии привели Гачиновича к за-
мешательству: он начал колебаться между учением русских
социал-революционеров и учением русских социал-демокра-
тов. Нет сомнений, что эти его сомнения поощрял Натан-
сон, который в то время и сам начал отходить от некото-
рых основных тезисов социал-революционеров. Лев Троцкий
способствовал углублению его разлада. Похоже, что первый
раз Гачинович встретил Троцкого еще во время балканских
войн, когда тот как журналист находился в Сербии. Это зна-
комство возобновилось в Париже в конце 1914-го или нача-
ле 1915 года. Проведя первые месяцы войны добровольцем во
французских войсках, Гачинович в конце 1914 года вместе с Ти-
ном Уевичем оказался в Париже без каких-либо средств к жиз-
ни. Некоторое время в окрестностях Парижа продавал с Уе-
вичем «L'Humanitu», рыл окопы, пытаясь устроиться води-
телем грузовика. Большую часть свободного времени они
проводили в Национальной библиотеке. Гачинович был в по-
стоянном контакте с русскими революционерами, которые в
то время жили в Париже. Тут встретился и с Сергеем Кибаль-
чичем, Виктором Сержем, дядя которого, Николай Кибальчич,
как член «Народной воли», был казнен в 1881 году за участие
в заговоре против царя Александра II. Кибальчичи по происхо-
ждению черногорцы, один из их предков во второй половине
XVIII века переселился в Россию. Гачинович так близко подру-
жился с Кибальчичем, что они побратались.
В то время различия между русскими революционерами
еще не всегда были столь острыми, поэтому они дружили и
дискутировали. Гачинович посещал редакцию газеты «Анар-
262

хия», в которой работал Кибальчич. При одном из таких по-
сещений Гачинович встретился с Троцким. Уевич писал о визи-
тах к Троцкому, который жил в отеле «Одесса», на улице Одес-
са, недалеко от станции Монпарнас. (34)
Как мне рассказал бывший советник президента Сербии
Триво Инджич, в распоряжении Дедиера был очень большой
штат помощников, а свою знаменитую книгу он писал на вил-
ле в Словении, не имея недостатка в средствах и пользуясь
благосклонностью Тито, главного балканского эпикурейца.
Однако ему так и не удалось добраться до шпионских связей
новоявленного Ивана Калиты. Что и говорить, Натансон не
хуже Троцкого умел прятать концы. Вот и саратовский исто-
рик Т. Михалкина, автор кандидатской диссертации, (35) сим-
патизирующая сему «революционному демократу» (ох уж эта
святая простота русской души!), особо отмечает его чрезвы-
чайную конспиративность.
На достопамятной встрече в Тулузе имя Натансона тоже
упоминалось:
Главную речь на встрече держал Гачинович. Он считал,
что нужно сформировать специальную организацию для ис-
полнения покушения. Образцом для него служила такая же ор-
ганизация у эсеров, нити от которой сосредотачивались у
его друга Натансона. (36)
Вероятно, именем отца идеи «центрального террора»
главный младобоснийский заговорщик и звал соратников
пролить кровь «тирана». Не только Франца Фердинанда, но
и других виднейших деятелей Австро-Венгрии. Для начала
можно прихлопнуть и Потиорека. Это поручили Мехмедба-
шичу и даже дату определили — 24 марта. Затея, правда, про-
валилась: при возвращении поездом в Сараево мусульманин
испугался полицейского наряда и выбросил врученный ему
отравленный шведский нож в окно клозета.
В. Дедиер и протянул первые ниточки от Натансона к Са-
раеву. Этот респектабельный историк был знаком с письма-
ми Гачиновича своему брату из Нью-Йорка, Чикаго и Фрибура
(1916-17), в которых тот упоминает о своих связях с Натансо-
ном. В одном из писем Воиславу (дата не указана) Владимир
спрашивает, есть ли вести от Натансона, и просит дойти до
его дома и узнать, не пришла ли какая-нибудь телеграмма.
263

К чести Дедиера, он позволил себе усомниться в светлом
натансоновском лике:
Существует теоретическая возможность, что Натан-
сон-Бобров или кто-то из его сторонников советовали Гачи-
новичу организовать покушение на Франца Фердинанда. Но
доказательств этой гипотезы не имеется, хотя можно было
бы заключить, что Натансон-Бобров что-то знал о подго-
товке покушения. Гачинович после 28 июня писал, что его рус-
ские приятели советовали ему немедленно покинуть Швей-
царию, поскольку австрийские власти могут потребовать
его экстрадиции, на что швейцарские власти, возможно, со-
гласятся. И Милован Проданович, приятель Гачиновича, в од-
ном из писем писал, что как-то раз, до 28 июня 1914 года, Гачи-
нович вернулся с Альп с ожогами на руках, потому что со сво-
им русским другом тренировался в метании бомб.
С другой стороны, как в доверительном разговоре с Мир-
ко Максимовичем, вернувшись в конце лета 1913 года из Швей-
царии, рассказывал Данило Илич, русские социал-революцио-
неры, с которыми он встречался в той стране, отказались
дать какие-то советы относительно акции в Боснии и Герце-
говине, подчеркивая, что это дело самих наших революционе-
ров (37). Нужно иметь в виду, что социал-революционер Лебе-
дев, который после 1918 года работал над книгой о Принципе,
не упоминает в своих статьях и записках о том, что социал-
революционеры были замешаны в сараевском заговоре, хотя
говорит о связях Гачиновича и Натансона-Боброва.
Только в одном месте Лебедев упоминает о своих разго-
ворах с Павле Бастаичем, со слов которого, весной 1914 года
Владимир Гачинович отправился в Париж к Владимиру Льво-
вичу Бурцеву в надежде получить от него оружие для плани-
руемого покушения на губернатора Потиорека. Но, похоже,
что получить оружие не сумел. (38)
Ехать к Бурцеву за оружием — совершенно абсурдная за-
тея! Что это — невероятная наивность Гачиновича или поме-
шательство в голове Бастаича?.. Дедиер не задается таким во-
просом, а лишь констатирует:
Бурцев сначала был социал-революционером и активно
участвовал в разоблачении Азефа, но позднее кинулся в дру-
гую крайность и начал подозревать всех и каждого в том,
что они шпионы и провокаторы. (39)
264

VI. АРХИВА НЕТ, И КОНЦЫ В ВОДУ
Тень на Натансона бросает и история с пропавшим архи-
вом знаменитого швейцарского студента. Д. Любибратич от-
мечает:
Перед отъездом в Америку /Гачинович/ оставил у брата
свою доверительную корреспонденцию, в которой были пись-
ма о сараевском покушении, настаивая, чтобы он хорошо ее
хранил. Вслед за тем из Америки поручил ему спрятать кор-
респонденцию, так как боялся, что она попадет в руки авст-
рийских агентов. Его брат поговорил о том с Натансоном,
который принял корреспонденцию на хранение. (40).
Несколько иначе трактует этот эпизод В. Лебедев:
Перед отъездом в Америку Влада Гачинович оставил весь
свой архив на хранение у Марка Андреевича Натансона.
Из Америки он часто пишет своему брату, Воиславу, о
«noble vleillard» — о благородном старце — и просит Воисла-
ва бывать у Натансона и слушать его советы.
По возвращении из Америки Гачинович селится на Chailly
под Лозанной, на той же улице, где и старый Натансон, на rue
Pont de Chailly, 99. Старые Натансоны жили на Chailly, елевой
стороны моста, немного выше церкви. (41)
27 июня 1961 года Воислав Гачинович подтвердил в пись-
ме В.Дедиеру, что Натансон некоторое время хранил у себя
корреспонденцию его брата. (42) Остается только гадать, куда
вероломный Марк дел эти бумаги: вернул ли Владимиру Гачи-
новичу после его возвращения из США, уничтожил, спрятал в
каком-то другом месте или же вывез в Россию.
У моего берлинского друга Златомира Поповича, бывшего
парижского хиппи, эта история вызвала свои воспоминания:
Когда в начале 60-х годов я жил в Париже, мне довелось не-
сколько раз встретиться с Воиславом Гачиновичем. Он был
почетным гражданином США вплоть до времен Маккарти.
При нем Воислав был изгнан из Америки за симпатии к комму-
нистам и переехал во Францию. Встречались мы всегда в об-
ществе Петара Галеши, тоже боснийского серба, который
совсем юным ушел в леса к титовским партизанам, но по-
сле войны разочаровался в Тито и эмигрировал. Воислав то-
гда говорил о корреспонденции своего брата, о том, что она
265

частично потеряна, но, к сожалению, в то время я не смог
оценить значимости этой проблемы и не запомнил детали
этих разговоров.
Из современных сербских ученых наибольший интерес
к судьбе загадочного архива проявил Предраг Палавестра.
Много лет назад он обратился в тогдашний Институт марксиз-
ма-ленинизма в Москве с просьбой сообщить, «имеется ли
где-то в Советском Союзе архив Владимира Гачиновича». 26
января 1963 года был получен ответ, гласивший, что ни один
из московских архивов или музеев не располагает какими-
либо материалами, принадлежащими Гачиновичу или Натан-
сону.
Добрая душа Палавестра, конечно, поверил и на том ус-
покоился. В своей недавней публикации он лишь констатиро-
вал, что Владимир «во Франции и Швейцарии вступил в не-
посредственный контакт с русской эмиграцией, преимуще-
ственно с левыми эсерами, вождь которых, М. А. Натансон,
пригласил Гачиновича поехать с ним в Россию; приглашение
не было принято, и тогда он вроде бы забрал с собой довери-
тельную переписку Гачиновича, до сего дня не найденную и,
может быть, безвозвратно потерянную». (43)
Но хрущевские знатоки «марксистско-ленинских наук» на-
глым образом обманули почтенного сербского академика. В тот
момент личный фонд М. А. Натансона находился в Музее рево-
люции, в составе материалов «Всесоюзного общества политка-
торжан и ссыльнопоселенцев». Сейчас же с ним можно ознако-
миться в Государственном архиве Российской Федерации.
VII. КТО ЗНАЛ О ЗАГОВОРЕ
Троцкий напрасно прикидывается жалкой овечкой в от-
ношениях с Гачиновичем. Он стремился подчинить студента-
заговорщика своим целям, и об этом свидетельствует осве-
домленный мемуарист Тин Уевич:
Что касается моих отношений с покойным, нужно заме-
тить следующее. Когда мы были приятелями (а это особенно
относится к 1914-15 годам), то это было под знаком русской
революции. Той, которая должна была добавить нам силы, пе-
реоценить сложившийся ход вещей. Гачинович был левый co-
les

циалист-революционер; не будучи русским, он не стал членом
той партии, а был сочувствующий. В этом качестве он имел
контакт со многими русскими, переписывался с ними, посе-
щал лекции и встречи, даже немного сотрудничал в русской
социалистической печати. В прежние времена разрыв меж-
ду отдельными русскими революционными партиями не был
столь непреодолим, как сегодня. Так, мы с одинаковым интере-
сом читали как Наше слово (Голос) (44), так и Мысль (Жизнь),
а также сочинения Герцена, воспоминания П. Кропоткина, все-
го «крайне левого фланга» русского народа. Со стороны реак-
ционных югославянских эмигрантов мы на сей счет слышали
и немало попреков, а о других последствиях и не говорю. Нуж-
но знать, что я лично несколько раз очень живо просил Троц-
кого о помощи жертвам анархии, арестованным из-за аферы
в Понтуазе (пригороде Парижа. — И. М.), которые будто бы не-
задолго до войны — подобно несчастному Павлову (45) — хо-
тели убить русского царя. Гачинович, имевший приятеля в га-
зете Anarchie и гнезде La ruche, (46) побратим анархиста Ки-
бальчича, (47) меня при сем сопровождал. В Salle des SocieMteMS
Savantes мы слушали Троцкого и Луначарского — вероятно,
среди присутствовавших только мы были югославянами —
и тут перед Троцким разбирали отдельные мутные вопросы
наших и русских социалистов. Троцкий всегда был симпатичен
и приятельски к нам настроен, но в партийном отношении
был очень придирчив и считал Гачиновича больше социаль-
ным идеалистом, чем настоящим марксистом, а в некоторой
мере ставил ему в укор малую национальную ноту. О ранних
анархистских и социалистических связях Гачиновича я не могу
ничего с точностью сказать; но об этих, с Троцким, говорю со-
вершенно определенно, ибо сам был в них вовлечен. (48)
Если у нас нет пока документальных доказательств того,
что Натансон был посвящен в саму сердцевину заговора, то с
Троцким дело обстоит иначе. Внимательно вчитаемся в пись-
мо Владимира Гачиновича, адресованное Боре Продановичу
(отправлено из Нью-Йорка 1 июля 1916 года). (49)
Дорогой Боро!
Очень тебя прошу, чтобы ты передал или послал это
письмо Пайе (Павле Бастаичу. — И. М.). Если Пайя в Женеве,
прошу тебя послать его, только через посольство, в женев-
267

ское консульство. Нужно, чтобы ты прочитал письмо и уви-
дел, что делается, а делается то, что хотят вернуть к жиз-
ни бывших людей, которые пали в австрийскую полицию. Речь
о пропащем Черине, (50) который хочет вернуться к жизни,
сваливая тех людей, которые открыли его злодейскую маску.
Но он жестоко обманывается, псина шпионская. Он исполь-
зовал все средства своих господ, чтобы свалить меня и вер-
нуть себе/прежнее место/.
Сдается мне, я тебе говорил в Париже, что этот Чери-
на сказал так: «В Женеву я приехал только для того, чтобы
убить Гачиновича. Потому что он во всем виноват». Негодяй
и бездельник, когда мы встретились в Женеве, я прогнал его
от себя, он не стрельнул в меня из своего браунинга. А сейчас
вот роет во все стороны, чтобы меня скомпрометировать.
Прошу тебя, письмо это сразу же пошли Пайе. Из посоль-
ства через консульство.
Передай привет г. Яше (51) и г-же Маму.
Искренне тебя приветствует,
Владимир (52)
Как видим, Гачинович презирал наушников и шпиков. Эх,
знал бы он, кому прислуживают Троцкий с Натансоном!..
А теперь— внимание!— обратимся к ключевому ком-
ментарию Д.Любибратича, у которого это письмо и храни-
лось многие годы, перед тем как попасть к Дедиеру (да про-
стит читатель корявый слог младобоснийского ветерана):
Мне Никола Стоянович (53) рассказывал, что Гачинович
писал ему, что Черина его обвиняет в раскрытии заговора /с
целью/сараевского покушения, а он о том никому не говорил,
кроме Троцкого, но это письмо во время оккупации пришлось
уничтожить из-за страха, что немцы его найдут у него. (54)
Придется дать перевод с младобоснийского на русский:
Стоянович рассказал, что получил письмо от Гачиновича, ко-
торый жаловался, что Черина обвиняет его в разглашении
плана Сараевского покушения, хотя об этом он никому не го-
ворил, кроме Троцкого. Само же письмо Стоянович уничто-
жил во время оккупации, опасаясь, что немцы его найдут.
Безрассудное доверие к Троцкому, которого он любов-
но звал «Троле», ослепило Гачиновича. В архиве заграничной
агентуры Департамента полиции Российской империи хра-
268

нится доклад, который не оставляет сомнений, что все тайны
Гачиновича могли легко стать — и наверняка стали! — дос-
тоянием австрийской тайной полиции.
Деятельность Троцкого
Особо секретно
Бронштейн, по прозванию Троцкий, Леон, родился 26 ок-
тября 1878 года в Громоклеях, сын Давида и Анны Полянских.
В феврале 1911 года Бронштейн прибыл в Вену и поселил-
ся на Weinbergstrasse, 43, с женою (по фамилии Седова). Они за-
нимали маленькую комнату и не каждый день бывали сыты.
Вдруг Бронштейн переезжает на другую квартиру и поселя-
ется в более комфортабельном помещении на Einsiedeleigasse,
9. Он начинает издавать газету «Правда», которая выходит
в неопределенные сроки. В течение некоторого времени эта
газета еле-еле влачит свое существование, и выход ее совер-
шенно необеспечен.
Но вдруг счастье поворачивается лицом к Троцкому, и его
«Правде», и эта газета, экземпляров которой почти нигде не
было видно, распространяется повсюду. Распространением
ее занимается народная книготорговля (Volksbuchhandlung),
находящаяся на Zumpendorferstrasse, 18.
Эта книготорговля находится в заведывании Игнатия
Бранда (Ignaz Brand). Этот Игн[атий] Бранд, австрийский под-
даный, является определенным агентом венской политиче-
ской полиции, и при его посредничестве Бронштейн сам ста-
новится агентом той же полиции в октябре 1911 года с жало-
ванием в 300 крон в месяц. На этой своей службе он действует
заодно с Раковским, который был одним из главных агентов
австрийской политической полиции на Балканах. (55)
Бронштейн продолжал свою работу в качестве редак-
тора «Правды» и агента австрийской полиции до б ноября
1914 года — до того времени, когда австрийское правитель-
ство послало его в Париж, чтобы он мог там продолжать
свои подвиги. Надо отметить, что он мог оставаться в Вене
больше трех месяцев после объявления войны, без всяких ос-
ложнений, хотя он русский подданый. Почему? Это ясно.
Поселившись 20 ноября 1914 года в Париже, Бронштейн
издавал там газету «Наше слово» (на русском языке), орган
мира во что бы то ни стало, и часто защищал в своей газете
269

австрийское правительство. По постановлению француз-
ского правительства от 15 сентября 1916 года «Наше сло-
во» было закрыто, а по отношению к Бронштейну о роли ко-
торого в Париже, вероятно, были получены соответствую-
щие сведения, было сделано распоряжение о его высылке. Не
получив от Швейцарской миссии разрешения на въезд в Швей-
царию, он был отправлен 31 октября 191 б года на испанскую
границу. Так как и испанское правительство тоже не хотело
иметь его у себя, Бронштейн должен был отправиться в Аме-
рику. Когда он прибыл в Мадрид, он был арестован и отвезен
в Кадикс, где и был посажен на пароход. В день его отъезда в
Мадриде он имел при себе 15 000 франков французскими и ис-
панскими деньгами. (56)
Специалист по Латинской Америке Ю. Папоров, работав-
ший в музее Троцкого в Мексике, отмечает, что о его шпион-
ских контактах было прекрасно известно и Ленину, и прочим
большевистским вождям, которые не считали это чем-то за-
зорным (57)
В книге «Троцкий и евреи» Джозефа Недавы есть инте-
ресное свидетельство еврейского журналиста М.Уолдма-
на, который знал Троцкого еще с того периода времени, ко-
гда тот в Вене «имел обыкновение играть в шахматы с баро-
ном Ротшильдом в Cafe Central, а часто и в Cafe Arkaden, днем
по обыкновению читая прессу». (58). В этой связи нельзя не
согласиться с историком А. Ивановым (Скуратовым), который
в своем небольшом, но толковом очерке замечает, что «роль
Троцкого в Сараевском покушении могла быть отнюдь не са-
мостоятельной». (59)
Можно себе представить, как перекашивало лицо Троц-
кого, когда он читал в газетах такие вот слова австрийского
престолонаследника:
Я никогда не поведу войну против России. Я пожертвую
всем, чтобы этого избежать, потому что война между Ав-
стрией и Россией закончилась бы или свержением Романо-
вых, или свержением Габсбургов, или, может быть, свержени-
ем обеих династий... Война с Россией означала бы наш конец.
Если мы предпримем что-нибудь против Сербии, Россия вста-
нет на ее сторону, и тогда мы должны будем воевать с рус-
270

скими. Австрийский и русский император не должны сталки-
вать друг друга с престола и открывать путь революции.
Ясно, что с такой своей позицией Франц Фердинанд не
мог не вызывать бешеную злобу и у самого Ротшильда. Сейчас
даже либеральная прозападная печать в Сербии не скрывает,
что эрцгерцог грозился, придя к власти, изъять все австрий-
ские деньги из банков Ротшильда. (60) Не подлежит сомне-
нию и то, что весь этот синклит (Троцкий — Натансон — Чер-
нов — Фейт) содержался теми, кто был кровно заинтересован
в убийстве эрцгерцога как первой искры общеевропейской
катастрофы.
Реплика Ю. Сербского: Может показаться интересным,
что один мой знакомый (еврей) лет десять назад посетил Рот-
шильда и тот дал ему задание найти чертежи печей, в которых
нацисты сжигали евреев. Он, мол, не пожалеет на это денег...
Автор: Как же звали этого искателя?
Ю. Сербский: Лев Ильич, это мой знакомый по прежней
работе. Дело было так. Во времена новой смуты я неожидан-
но увидел его по ТВ в президиуме какого-то еврейского кон-
гресса в Москве. Очень удивился: вот так проныра!.. Потом я
его расспросил и оказалось, что его дочь уже в США, сын на
распутье: куда ехать и ехать ли вообще... Тогда Лев Ильич и
поведал мне эту историю с печами: с Ротшильдом (не помню,
с каким именно) он встречался то ли в Европе, то ли в США.
Проживает пока в Питере, но я давненько его не видел. Сест-
ра и мать давно в Израиле.
VIII. ПРИЗНАНИЕ РАКОВСКОГО
Конечно, всегда находятся скептики, готовые криво улыб-
нуться. Главный редактор одесской иудейской газеты «Шом-
рей Шабос» Цви-Гирш Блиндер одну из своих авторских коло-
нок посвятил полемике с журналом «Техника — молодежи».
Блиндеру стало не по себе, когда, открыв один из номеров
журнала, он прочитал такое:
Масонская организация «Молодая Босния», находившаяся
под контролем британской разведки, выдвигала на роль убий-
цы своего лучшего боевика Мустафу Голубича. Но буквально
накануне операции англичане сообразили, что если эрцгерцо-
271

га убьет боснийский мусульманин Голубич, австрийцы могут
начать войну не с Россией, как планировалось, а с Османской
империей, да еще не исключено, что в союзе с Германией и Рос-
сией. А масонской Антанте позарез нужно было вовлечь Рос-
сию в войну именно с этими державами.
И вот началась тонкая игра, в которой не последнюю
роль сыграл балканский корреспондент газеты «Киевская
мысль» Лев Троцкий. Было решено вывести автомобиль эрц-
герцога на террориста-серба, чтобы всю ответственность
возложить на Сербию, которой всегда патронировала Рос-
сия. Только в этом случае можно было уверенно рассчиты-
вать, что Россия неотвратимо втянется в гибельную для
нее войну. (61)
Мотивы раздражения одессита Блиндера понятны. Но вот
как тогда отнестись к тексту небезызвестной «Красной симфо-
нии»? Может ли она служить подтверждением тайной режис-
суры Троцкого?.. И как отнестись к «личным дневникам» Л. Бе-
рии, опубликованным моим давним коллегой Сергеем Крем-
левым?.. Их подлинников не существует, но аутентичность
текста подтверждается обилием косвенных факторов.
Но к сути дела. В январе 1938 года, незадолго до начала
процесса над участниками правотроцкистского блока, один
из обвиняемых, тот самый Христиан Раковский (он же Хаим
Раковер), желая спасти свою жизнь, заявил, что хочет дать
исключительно важные показания. Раковского допрашивал
некто Гавриил Гавриилович Кузьмин, он же советский загра-
ничный агент Ренэ Дюваль, фигурировавший в протоколе
под агентурной кличкой Габриэль. Разговор шел на француз-
ском языке, а стенографировал его и переводил врач-фарма-
цевт НКВД И. Ландовский. Зимой 1942 года тот погиб под Ле-
нинградом, а его дневник вместе с копией протокола допроса
Раковского попал в руки одного испанца, друга Ландовского.
Так в Барселоне вышла книга «Красная симфония», где приво-
дился упомянутый протокол.
Кузьмин-Габриэль, судя по репликам, был человеком бы-
валым, но и он не смог скрыть удивления, слушая показания
Раковского. Тот, в частности, сказал:
Сделаем скачок к 1914 году За спиной людей, покушавших-
ся на эрцгерцога, стоит Троцкий, а это покушение вызвало
272

европейскую войну. Верите ли вы действительно, что «поку-
шение и война — это просто только случайности?».
Что ж, как метко заметил Николай Кузьмин в романе «Ге-
нерал Корнилов», «из-за спины наивного сербского студента
Гаврилы Принципа выглядывала мефистофельская физионо-
мия в пенсне». Поговаривают, что та же самая мрачная физио-
номия выглядывала и из-за спины убийцы Петра Столыпина.
Убийцу, Мордку Богрова, в день убийства видели в ресто-
ране за одним столом с Троцким, — отмечает известный
русский исторический романист Дмитрий Балашов. — Ви-
димо, Богрову была обещана если не безнаказанность, то, во
всяком случае, помощь и судебное снисхождение. Однако его
поспешили казнить, дабы не оставить следов слишком скан-
дальных связей убийцы не только с членами марксистской
партии, но и с членами царского госаппарата.
Источником этой версии принято считать книгу «Правда
о Столыпине». Ее автор, Александр Васильевич Зеньковский
(1878-1966, Нью-Джерси), служил бухгалтером Киевской гу-
бернской управы и пользовался особым доверием Столыпи-
на в течение пяти лет тесного общения с ним.
Со ссылкой на киевского генерал-губернатора Ф. Ф.Тре-
пова Зеньковский писал, что «в день покушения на Столыпина
Богров обедал в ресторане «Метрополь», находящимся про-
тив городского театра, с известным врагом монархического
строя Львом Троцким-Бронштейном. Все поиски Льва Троцко-
го после убийства Столыпина ни к чему не привели». (62)
Другие с охотой доказывают, что будущего демона боль-
шевистской революции в день покушения видели в Сараеве.
Эти два фатальных для матушки-Европы убийства пе-
рекликаются во многих деталях.
Киев, 1910 год:
Холодным дождливым утром 29 августа состоялась це-
ремония встречи императорского поезда... Организаторы
торжеств сделали все, чтобы оттеснить главу правитель-
ства на задний план. Ему не нашлось места в экипажах, в ко-
торых следовали император, его семья и приближенные. Ему
вообще не дали казенного экипажа, и председателю Совета
министров пришлось нанимать извозчика. Увидев это вопию-
щее издевательство, городской голова уступил Столыпину
273

свой экипаж. В частных разговорах Столыпин говорил, что по
возвращении в Петербург он вновь подаст в отставку. (63)
Сараево, 1914 год (свидетельство Леона Билинского, в ту
пору министра финансов Австро-Венгрии):
Иезуит О. Пунтигам, издатель иллюстрированного еже-
месячника, (64) благородные намерения которого я с удоволь-
ствием поощрял субвенциями, вскоре после покушения дал в
своей газете фотографию критичного участка набережной
(где совершилось преступление. — И. М.), на которой запе-
чатлена публика в ожидании престолонаследника. На этом
снимке не видно ни одного жандарма или полицейского. (65)
Меры охранения и в том, и в другом случае не просто
были недостаточными — они вовсе отсутствовали! Убийцы
могли стрелять, как на тренировке. Им, как и в случае с Фран-
цем Фердинандом, разрешили убивать. Подоплека убийства
русского премьера указывает на то, что Столыпина рассмат-
ривали как главное препятствие в развязывании войны с Гер-
манией, отмечает современный немецкий историк. (66)
О «длинной руке» Троцкого напоминает и запись в «Па-
рижском дневнике» депутата Государственной думы бело-
эмигранта Н. В. Савича от 20 августа 1921 года:
Приехал Капнист из Болгарии и Сербии. Его впечатле-
ния таковы, что болгары относятся к русским лучше и там
не видно такой вопиющей нужды у русских, как в Белграде...
В Сербии после покушений террористов, в которых справед-
ливо видят руку русских агентов, направляемых Троцким, от-
ношение к нам резко изменилось. Помещики, жандармы, вся-
кие чиновники стали резко третировать русских людей, бла-
годаря чему стало замечаться чувство Запада. Вместе с тем
замечается странная тоска по родине и моральное разложе-
ние русской эмиграции. (67)
Писатель Дмитрий Жуков, хорошо знавший известного
русского монархиста В. В. Шульгина, который принимал отре-
чение Николая II, отмечал, что тот хорошо запомнил киевскую
речь Троцкого 1919 года:
Чиновники, лакеи старого режима, судейские, издевавшие-
ся в судах, педагоги, развращавшие в своих школах, помещики
и их сынки, студенты, офицеры, крестьяне-кулаки и сочувст-
вующие рабочие — все должны быть зажаты в кровавую рука-
274

вицу, все пригнуты к земле. Кого можно — уничтожить, а ос-
тальных прижать так, чтобы они мечтали о смерти, чтобы
жизнь была хуже смерти. (68)
А ведь эта машина смерти строилась давно. И к четырна-
дцатому году уже работала. Вот под эту троцкистско-натансо-
новскую мясорубку и попал в Сараеве Франц Фердинанд.
IX. «ПОД КОЛПАКОМ У МЮЛЛЕРА»
Могут усомниться: если Марк Натансон был австро-не-
мецким агентом, то ему как-то не с руки, говоря языком Д. Жу-
кова, «инструктировать» Гачиновича об убийстве австрийско-
го престолонаследника. Но, как ни странно, одно не исключа-
ло другого. Ведь и ненавидевшая его «Черная рука» в той или
иной степени опиралась на определенные германские кру-
ги. Слухи насчет финансирования газеты «Пьемонт» (органа
«Черной руки») также указывают на германский след. Так, 12
января 1911 года один из основателей «Черной руки» майор
Вемич занес в свой дневник загадочную фразу: «Завтра Чупа
(Люба Йованович Чупа, основатель «Пьемонта. — И. М.) едет
в Берлин по поводу типографии». (69) Эта фраза наводит на
мысль, что типографию для издания «Пьемонта» купили гер-
манские спонсоры.
На протяжении всего 1912 года «Пьемонт», отождествляя
милитаризм с патриотизмом, неумеренно восхвалял герман-
ские милитаристские устремления. Германский корреспон-
дент «Пьемонта», писавший под псевдонимом Дависон, под-
черкивая немаловажную роль армии в возрождении немец-
кой нации, заключал, что Сербии следует брать пример с этой
страны. Он хвалебно отзывался о Союзе немецкой молодежи,
основанном в январе 1911 года в целях всесторонней подго-
товки молодежи к службе в армии. Дависон настаивал на том,
чтобы Сербия в своих собственных интересах взяла на воо-
ружение расистскую и милитаристскую доктрину Германии,
иначе, по мысли автора, невозможно добиться национально-
го объединения сербов:
Военно-политическое положение Германской империи се-
годня таково, что немецкий народ не смеет держать руки в
карманах, как не смеет он поклоняться лжепророкам мирово-
275

го порядка. Будем и мы из этого исходить, если желаем обеспе-
чить нашей армии лучшее настоящее и лучшее будущее. (70)
Так что, образно говоря, и Натансон, и «Черная рука»« были
«под колпаком у Мюллера» (тем, кто не забыл «Семнадцать мгно-
вений весны», эта аллюзия понятна). Сам Апис стажировался в
германском генштабе и был открытым поборником прусского
милитаризма. Многие ведущие «чернорукцы» и люди, близкие
к организации, входили в ряды сербских германофилов. Напри-
мер, воевода Радомир Путник считался одним из лучших учени-
ков фельдмаршала Гельмута фон Мольтке, творца прусской по-
беды над Францией в войне 1870-71 годов.
Известный сербский германист Йован Богичевич (1896-
1986), комментируя основание в 1931 году югославско-не-
мецкого общества под председательством историка Станойе
Станойевича, в этой связи отмечал:
Но и во время мировой войны сербы и немцы стояли друг
против друга как храбрые и благородные противники, а не как
ожесточенные и непримиримые неприятели. Немцы в оккупиро-
ванной Сербии оставили за время мировой войны гораздо луч-
шие воспоминания в сравнении с другими оккупантами. О сер-
бах немцы-борцы всегда ласково высказывались и высоко цени-
ли известные позитивные особенности нашего народа. (71)
К числу самых надежных соратников Аписа относился и
дипломат Милош Богичевич, некоторое время исполнявший
обязанности сербского посланника в Берлине, где он всту-
пил в клуб «Ойленберг», близкий к кайзеру Вильгельму II.
В 1913 году в Берлине Богичевич познакомил Аписа с воен-
ными руководителями Германии, которые помогли ему с пуб-
ликацией статей о проблемах Сербии в немецкой печати. Бо-
гичевич называл Аписа своим большим другом, утверждая,
что тот произвел глубокое впечатление на многих высокопо-
ставленных немецких офицеров. В начале мировой войны Бо-
гичевич много времени проводил в канцелярии Аписа в Кра-
гуеваце. Оба они склонялись к тому, чтобы осуществить серб-
ское объединение с опорой на Германию, и сближение с ней
считали одной из целей сербской политики.
Характерно, что апологеты и последователи В. Гачино-
вича, в орбите которых в двадцатые годы вращался и примк-
нувший к ним Богичевич, старательно ретушируя роль это-
го швейцарского студента-недоучки в Сараевском убийстве,
276

на передний план выдвигали русского военного агента, фи-
гура которого, скорее всего, использовалась ими как громо-
отвод. Вхожий в эти круги Виктор Серж оставил такие воспо-
минания:
Вокруг идеи Балканской федерации группировались и ро-
мантические революционеры, переживающие иные трагедии.
Среди них я встречал недавних «младосербов», друзей и учени-
ков Владимира Гачиновича, бакуниста и националиста, умер-
шего в тридцатьлет от туберкулеза, основателя группы, со-
вершившей 28 июня 1914 года покушение в Сараеве. Им дорога
была память Гаврилы Принципа и учителя Илича. Они утвер-
ждали, что их вождь, полковник Драгутин Димитриевич— в
подпольных кругах Апис— перед тем как начать акцию, за-
ручился поддержкой России, что военный атташе Российской
империи в Белграде Артамонов был в курсе и формально обе-
щал поддержку. Я опубликовал в парижском журнале «Клар-
те» эти свидетельства, которые мне подтвердили бывший
соратник Димитриевича, полковник Божин Симич и, в самых
сдержанных выражениях, бывший сербский посол Богичевич.
После такой публикации югославские друзья не советовали
мне слишком приближаться к югославской границе во время
моих поездок на Вертерзее (озеро в Каринтии. — И. М.) и ни в
коем случае не ездить в Югославию; на мой счет, по их сло-
вам, были сделаны весьма конфиденциальные указания. Эти
оставшиеся в живых сербские заговорщики против габсбург-
ской монархии вскоре вступили в компартию. В 7 938 году я об-
наружил их имена в коммунистическом листке, который со-
общал об их исключении из партии. Они исчезли в России. (72)
Ясно, что спекуляции на тему Артамонова служили для
перевода стрелок. Рассказали бы лучше эти болтуны Виктору
Сержу о загадочных связях Гачиновича с Натансоном и Троц-
ким, тем паче что и сам этот мнимый племянник Кибальчича,
знаменитого химика-террориста, был рьяным троцкистом. Вот
и белградская «Политика», вышедшая в 40-ю годовщину Сара-
евского покушения, с конфузом констатировала, что история
о контактах Гачиновича и Троцкого благоразумно умалчивает.
Уже и сотую годовщину встречаем, режимы сменились, Юго-
славии давно нет, но в романтическую сказку об их дружбе в
Сербии по-прежнему верят. Да и на Западе ее никто не оспа-
ривает. Зато имя Артамонова стало притчей во языцех.
277

На повторном процессе по делу Аписа в 1953 году сре-
ди свидетелей оказался и уже знакомый нам Драгиша Стоя-
динович (о нем шла речь в первой главе). В начале двадцатых
он смог изучить в Берлине некоторые щекотливые документы
германского министерства иностранных дел, на основе чего
подготовил объемное сочинение «Сербия и Германия в Пер-
вой мировой войне». Но публикацию книги запретили.
По обвинению в подготовке покушения на премьера Ми-
лана Стоядиновича, своего однофамильца, Драгиша три года
провел в тюрьме. В 1952 году Д. Стоядинович в последний раз
пытался опубликовать свою рукопись, предложив ее Серб-
ской академии наук, но титовский сатрап Мойша Пияде ока-
зался тут как тут. Квартиру Стоядиновича обыскала полиция,
конфисковав рукописи и документы. С тех пор их след про-
стыл. Лишь какая-то часть документов отложилась в Истори-
ческом музее Сербии. (73) Но парадокс в том, что и к ним дос-
тупа нет, потому что после свержения С. Милошевича музей
практически свернул свою работу. Ведь историю пишут побе-
дители; они ее судьи и экзекуторы.
Примечания к главе
1. Российский Центр хранения и изучения документов но-
вейшей истории, Ф. 495. Оп. 277,1, Д. 1804. Первая публикация ав-
тобиографии М. Голубича была осуществлена сербской исследова-
тельницей Убавкой Вуйошевич: VujOA>evin Ubavka. Priloziza biografiju
Mustafe Golubiua //Istorija 20. veka. XI/1993, № 1-2. S. 219. См. также:
Буха Mnnneoje. «Млада Босна»— CapajeecKU атентат. Аустроугар-
ска владавина Босном и Херцеговином. 1878-1918. Неточно Capajeeo,
2006. С. 315-317.
М. Голу бич был арестован в Белграде 7 июня 1941 года и на
допросе в Гестапо 11 июня показал следующее:
«В Париже я вступил в тайную организацию «Черная рука». Ко-
гда вспыхнула Мировая война, я был арестован, потому что органи-
зация «Черная рука» подготовила и произвела покушение на пре-
столонаследника в Сараево. (Загадка, где и кем арестован. — И. /И.).
Членами этой организации в основном были югославянские студен-
ты и офицеры. Вождем «Черной руки» был Драгутин ДИМИТРИЕ-
ВИЧ — прозвище АПИС. Он одновременно был и шеф генералшта-
ба, и организатор покушения. Я лично не принимал участие в поку-
шении, а мое задание было пропагандистской природы. Я должен
278

был вести пропаганду по объединению сербов, хорватов и словен-
цев в одно свободное государство. Во время покушения я находил-
ся в Лозанне. Реальным атентатором был Гаврило Приницип, кото-
рого я знаю по школе в Белграде — он умер в тюрьме.
В ходе войны начался известный салоникский процесс. Я был
осужден к году заключения в Салониках, затем на год интерниро-
ван на Корфу и в Африке. Весь процесс был инсценирован, все было
подложным и подстроенным со стороны сербской полиции. Таким
образом, Александр и тогдашний председатель Пашич хотели сва-
лить вину за войну на «Черную руку».
На следующем допросе 17 июня 1941 года М. Голу бич показал:
«В молодости я был членом национальной организации «Мла-
да Босна», точнее, с 1908 по 1919 год, когда вступил в Коммунисти-
ческую Партию. «Млада Босна» в 1911 году целиком перешла в орга-
низацию «Черная рука». Имя «Черная рука» эта организация получи-
ла от прессы. На самом деле она звалась «Объединение или смерть».
Целью этой организации было объединение сербов в одну держа-
ву. В этой организации я работал как пропагандист, объясняя смысл
объединения.
Сараевское покушение было организовано в Белграде ДМИТ-
РИЕВИЧЕМ «Аписом» и совершено при организации этого человека.
Во время покушения я находился в Лозанне, где изучал право. О под-
готовке этого удара я узнал от главного вождя Владимира ГАЧИНО-
ВИЧА, который тогда жил в Швейцарии и который умер в 1917 году.
В конце 1914 года я вернулся из Сербии и по предложению
АПИСА стал писарем в штабе ужицкой Армии. Там выполнял зада-
ния только военной природы. С Аписом был вместе до отступления
на Корфу. Оттуда выехал в Париж и хотел продолжить свои штудии.
Между тем там я был арестован и доставлен обратно на Корфу, за-
тем некоторое время был в Африке, а позднее в Салониках, где я вы-
ступал на Процессе как свидетель, все время оставаясь в тюрьме.
После войны я вступил в Коммунистическую Партию как член,
но там не имел никакой функции. Это тем более было нереально, по-
скольку Сербская полиция вследствие покушения постоянно шла за
мной по пятам. По этой причине в 1920 году я эмигрировал в Париж.
Между тем в 1921 году был оттуда изгнан и выехал в Вену, где ра-
ботал в Балканской Коммунистической Федерации и писал статьи о
Салоникском процессе и Сараевском покушении. В дальнейшем на-
писал статью «Кто несет ответственность за войну?». По этой при-
чине был непрестанно гоним Сербской полицией, потому что они
279

злились на эти публикации, так как я заявил общественности, что
это убийство подготовило сербское правительство, а не «Черная
рука», которой это на Процессе хотели приписать». (Историйки ар-
хив Београда, БДС G — 714).
Следует отметить, что оригинал следственного дела М. Голу-
бича не сохранился, а имеется лишь копия на сербском языке, в дос-
товерности которой приходится сильно сомневаться. Оригинал,
судя по всему уничтожили титовские власти из каких-то полити-
ческих соображений. Никаких других сведений о Сараевском покуше-
нии в деле Голубича не содержится.
2. См.: Sarajevski atentat. 28. VI. 1914. Plsma I saopn>tenja. Priredio
Vojislav Bogi>Kevi>K. Sarajevo, 1965. S. 144.
З.Живанович Йован (1892^27.09.1914) — один из ведущих мла-
боснийцев. Изучал социологию в Лозанне, где также поддерживал
связи с эмигрантами из России. После Сараевского покушения, бо-
ясь выдачи Австро-Венгрии, вместе с Гачиновичем бежал из Швей-
царии в Брюссель, а затем во Францию. Ушел на фронт, попал в плен
к австрийцам и был заживо сожжен. Откликаясь на его гибель, Гачи-
нович писал, что он часто встречал Живановича на улицах, в парках
и полях Швейцарии с книгой Кропоткина или Бакунина, погружен-
ного в чтение или размышление.
4. Бастаич Павле (1890-1941)— член «Черной руки», близ-
кий друг М. Голубича. Во время отступления вместе с сербской ар-
мией совершил переход в Албанию; далее на Салоникском фрон-
те. В 1917 году, после ареста Аписа, бежал во Францию, а оттуда в
Швейцарию; позднее работал на советскую разведку. Ликвидирован
усташами в концлагере Ясеновац.
5. Алданов М. Сараевское убийство // Последние новости. Па-
риж. 1939. 9, 15, 21, 28. V; 4, 11, 18, 25. VI. Перепечатка: Сараево и
эрцгерцог Франц Фердинанд II- Алданов М. Портреты. М. 2006. Т.
1. С. 642-686. Алданов Марк (Марк Александрович Ландау; 1886-
1957)— русский прозаик-эмигрант; масон с 42-летним стажем, ос-
нователь Русских лож во Франции и США.
6. Померански. PaxBritanico о енглеском политичком биЬу. Бер-
лин— Београд. 2012. С. 107. Со ссылкой: Revue Internationale des
societies recreates, 1912, № 2. С. 157.
7. Милан Ст. ПротиК ПашиЙ и Против пре 1914.//1Астори]ски
гласник, Београд. 1971, № 1. С. 93.
8. Илич Данило (1889-3.02.1915) — один из организаторов по-
кушения, «человек Гачиновича» в Сараеве, где создал свой террори-
280

стический «кружок» как часть общего подпольного движения, кото-
рое Белград «держал в узде» (См.: Политика, 28.06.1933. С. 2).
«Сомневаясь в целесообразности политических убийств, нака-
нуне Видовдана-1914 пытался отговорить Гаврило Принципа от по-
кушения и предлагал создать панславистскую партию. Тем не менее
повиновался твердой воле Принципа и стал главным организато-
ром покушения на Франца Фердинанда. В середине июня 1914 года
доставил из Тузлы пистолеты и бомбы для второй тройки сараев-
ских младобоснийцев (Васо Чубрилович, Ц. Попович, М. Мехмедба-
шич); первую тройку составляли Г. Принцип, Т. Грабеж, Н. Чабрино-
вич. 16 июня отправился в Боснийский Брод на встречу с доверен-
ным лицом Аписа Джурой Шарацем, который получил приказание
от Аписа предотвратить покушение. Пытался обуздать Принципа,
считая, что покушение принесет славянам больше вреда, чем поль-
зы, но без успеха. Арестован 28 июня после полудня, сразу после по-
кушения. Изучая русские судебные процессы, готовился к защите на
основе признания «революционного акта», с чем не совсем согла-
шался Принцип. Шел в этом намерении до конца и, кроме атентато-
ров, выдал М. Йовановича, Танкосича и других. Благодаря тому были
арестованы все заговорщики и их помощники, за исключением Му-
хамеда Мехмедбашича. На суде утверждал, что Сербия не виновна
в вооружении атентаторов и она бы не допустила акции младобос-
нийев, если бы знала о ней. Казнен вместе с Велько Чубриловичем и
М. Йовановичем. После Первой мировой войны их останки перене-
сены в Кошево (район в Сараеве. — И. /И.) и положены в общую моги-
лу». {Српски биографски речник. Нови Сад, 2009. Т. 4. С. 130-131).
9. Драго /Ъубибрати?!, Гаврило Принцип II Градац. Чачак. № 175-
176-177, 2010. С. 148-149. Любибратич Драго (1894-1974)— член
кружка «Млада Босна», юрист, публицист, после Второй мировой
войны — член Верховного суда Боснии и Герцеговины, председа-
тель окружного суда в Мостаре.
10. Dragoslav Ljubibratin. Mlada Bocna iSarajevski atentat Sarajevo,
1964. S. 143.
11. См.: "5. БеатовиЙ, Д. МилановиЙ. Велеизда]нички процеси
СрбимауАустро-Угарсщ. Београд, 1989. С. 66.
12. Богдан Лалий. Биографща Данило \АлиЬа II Споменица Дани-
лоМлиЪа. Capajeeo, 1922. С. 84,100.
13. N. Тг'иыи. Danilolliu, uovek i borac Pregled. Sarajevo. 1940.
Decembar. См. также: Vladimir Dedijer. Sarajevo. 1914. Beograd. 1978.
T. I. S. 233.
281

14. V. Ga>Kinovi>K. Onima koji dolaze II Ogledi ipisma Sarajevo, 1956.
S.69
15. Троцкий Л. Д. Моя жизнь. М., 1991. С. 225.
16. Лебедев Владимир Иванович (1883-1956) окончил Тифлис-
ское пехотное училище. Во время революции 1905 года член Воен-
ной организации партии эсеров; принимал участие в руководстве
севастопольским восстанием (1907), после подавления которого бе-
жал во Францию; один из редакторов эсеровского журнала «За на-
род». В период Первой мировой войны вступил добровольцем во
французскую армию, лейтенант французской службы; воевал на Са-
лон и кском фронте. С мая 1917— помощник военного и морского
министра Керенского; в июле-августе — управляющий морским ми-
нистерством. Октябрьский переворот воспринял резко отрицатель-
но. В июне 1918 в Самаре назначен членом Военного штаба Кому-
ча. Участник Государственного совещания в Уфе (сентябрь 1918). Из
протокола допроса (18.03.1922) бывшего члена ЦК эсеров К. Бурево-
го: «Восстание рабочих Иващенковского завода против власти Учре-
дительного собрания было подавлено войсками Народной армии...
Политику жестокой расправы в районе Сызрани производил Уполно-
моченный Комитета членов Учредительного собрания Лебедев Вла-
димир Иванович, состоявший потом товарищем военного министра,
член Комитета Учредительного собрания. Деятельность Лебедева и
его полевого суда производила на эсеров гнетущее впечатление».
В эмиграции в Париже (1919), затем в Праге, где был членом
редколлегии журнала «Воля России» (1921-32). Директор журна-
ла «Руски архив» (1928-39), один из руководителей Земгора в Бел-
граде. Был членом парижской масонской ложи «Космос» в составе
Великой Ложи Франции. С 1936 года редактировал в Чикаго газету
«Рассвет», сотрудник редакции газеты «Новое русское слово».
17. Скерлич Йован (1877-1914)— известный сербский критик
и историк литературы.
18. См.: Мишо ГаЙиновип. Tajhia. Београд, б.г. С. 25.
19. Евтич Боривойе (1894-1959)— младобосниец; в 1915 году
австрийским судом осужден к трем годам заключения, но в поку-
шении не участвовал. Литератор и публицист. Возвеличивая культ
Г. Принципа, неодобрительно писал о других участниках покуше-
ния— Н. Чабриновиче и Д. Иличе,— утверждая, что они предали
своих друзей.
20. .1ован Палавестра. Принцип и ГаЯиновиЯ II Политика.
27.06.1954. С 7.
282

21. Српски биографски речник. Нови Сад, 2006. Т. 2. С. 634.
22. Кочич Петар (1877-1916)— сербский поэт, писатель и по-
литик.
23. Гюйо Жан Мари (1854-1888) — французский философ-спи-
ритуалист, которого Кропоткин считал «основателем анархистской
этики».
24. Имеется в виду Степняк-Кравчинский Сергей Михайлович
(1851-1895, Лондон), революционер-народник. В 1878 году в центре
Петербурга заколол насмерть кинжалом шефа жандармов Н. В. Ме-
зенцова. После покушения бежал в Швейцарию, где опубликовал
брошюру «Смерть за смерть». В Россию не возвращался.
25. Перо Сли)*епчеви?1. О двадесетогодшньици Владимирове
смрти II Градац. Чачак. №175-176-177, 2010. С. 203-204. Первая
публикация: Dana/bnica / Mlada Bosna. Sarajevo. 1937. Слиепчевич
Перо (1888-1964) — сербский историк литературы.
26. Вл. Лебедев. Влада ГайиновиЯ и руски револуционари II Пре-
глед. Capajeeo. Кн>. X, j^n-aerycT, 1934. С. 364-365.
27. Перо Сли|'епчеви?1. Указ. соч. С. 205.
28. Владимир Маркович. Десно и лево. Четири контроверзе
столеЯа. Београд. 1998. С. 18.
29. Перо Сли|"епчеви?1. Указ соч. С. 205.
30. Чернов В. М. Перед бурей. Воспоминания. М., 2004. С. 314-315.
31. См.: Вопросы литературы, 1990, № 6. С. 218
32. Аргунов А. В большевицком плену//Красный террор в Пет-
рограде. М., 2011. С. 45.
33. См.: Вал>ево. 1914-1918. Саопштен>а са научного скупа Валь-
евски KpajynpeoM светском рату. Вал>ево, 1999. С. 260, прим.
34. Vladimir Dedijer. Sarajevo. 1914. Beograd. 1978. Т. I. S. 229-231.
35. См.: Михалкина Т. А. М. А. Натансон в российском освободи-
тельном движении, 1889-1919 годы. Саратов. На правах рукописи.
36. Dragoslav Ljubibratin. Mlada Bocna iSarajevskiatentat. Sarajevo,
1964. S. 146.
37. Эти сведения В. Дедиер почерпнул из коллекции В. И. Лебе-
дева в Сараевском музее.
38. Vladimir Dedijer. Sarajevo. 1914. Beograd. 1978. Т. II. S. 222-223.
39. Vladimir Dedijer. Указ соч. S. 223.
40. Dragoslav Ljubibratin. Mlada Bosna iSarajevskiatentat. Sarajevo.
1964. S. 223.
41. Вл. Лебедев. Указ соч. С. 366.
283

42. См.: Vladimir Dedijer. Sarajevo. 1914. Beograd. 1978. T. I. S. 477.
Гачикович Воислав (1896-1980)— брат Владимира Гачиновича,
член «Млады Босны», впоследствии священник, редактор. Долгое
время жил в США; собрал и частично опубликовал большое количе-
ство материалов о Сараевском покушении.
43. Предраг Палавестра. Книжевни нарашта} Младе Босне II
Градац. Чачак. № 175-176-177, 2010. С. 241. Палавестра Предраг
(1930)— историк литературы, племянник младобоснийского лите-
ратора Йована Палавестры.
44. «Наше слово» — ежедневная газета, выпускавшаяся Троц-
ким в Париже (1914-16).
45. Павлов — студент Технологического института в конце 1870-
х годов, участник тайного кружка «владикавказцев» в Петербурге.
46. La ruche — масонская школа, работавшая по методам воспи-
тания, разработанным французскими анархистами.
47. Имеется в виду Кибальчич Виктор Львович (псевдоним Вик-
тор Серж) (1890, Брюссель — 1947, Мехико) — первоначально эсер,
присоединился к анархистам (писал статьи для анархистских газет
«Le Rftvolta» и «L'Anarchie»; в 1910 году стал редактором «L'Anarchie»);
позднее деятель Коминтерна и троцкистско-зиновьевской оппози-
ции. По сведениям журнала «Урал», священник черниговского (по
нынешнему административному делению— брянского) села Врян-
цы Никита Кибальчич был общим прапрадедом Льва (по метриче-
ской записи — Леонида) Ивановича, отца Сержа, и народовольца
Н. И. Кибальчича. Покинув Россию в 1880-е годы, Лев Кибальчич же-
нился в Брюсселе на русской эмигрантке Подоревской, и здесь у них
родился сын, нареченный двойным именем Виктор-Наполеон.
Был информатором Н. Полетики, в ту пору сотрудника «Ленин-
градской правды», при подготовке его книги «Сараевское убийст-
во». Из воспоминаний автора: «В моей научной работе по изучению
возникновения мировой войны 1914-1918 годов он сыграл извест-
ную роль. Он получил в Берлине от сербского дипломата Богичеви-
ча, бывшего в 1914 году сербским поверенным в делах в Германии,
материалы о причастности сербских военных властей и русского во-
енного агента в Белграде к организации убийства австрийского пре-
столонаследника эрцгерцога Франца Фердинанда 28 июня 1914 года
в городе Сараево (Босния). Эти материалы Виктор Серж опублико-
вал в 1925 году в журнале Анри Барбюса «Клярте», и я использовал
их в 1929-1930 годах для своей книги «Сараевское убийство». (Поле-
тика Н. П. Виденное и пережитое. Иерусалим, 1982. С. 240).
284

48. Тин yjeBHfi. Уз Споменицу Владимира ГаЯиновиЯа II Градац.
Чачак. № 175-176-177, 2010. С. 210. Первая публикация: Т. Ujevin.
Vladimir Gauinoviu //Jugoslavenska njiva. Zagreb, novembar 1921.
49. Проданович Борислав-Бора (1893-1943) — адвокат и жур-
налист левого толка. Погиб на фронте, вступив в ряды партизан.
50. Черина Владимир (1891-1932)— хорватский литератор.
Участвовал в организации покушения на хорватского бана Славко
Цувая (1912). Сразу после Сараевского покушения, опасаясь репрес-
сий за подстрекательство к революции, бежал в Италию. По завер-
шении Первой мировой войны разочаровался в идее югославянст-
ва; вернувшись из эмиграции, попал в больницу для душевноболь-
ных, где и умер.
51. Яша— вероятно, имеется в виду Яша Проданович (1867-
1948)— публицист и политик, министр в правительствах Сербии и
Югославии.
52. Vladimir Dedijer. Sarajevo. 1914. Beograd. 1978. Т. I. S. 481-482.
53. Стоянович Никола (1880-1964) — сербский политик из Бос-
нии. Перед началом Первой мировой войны выехал в Париж, где
вел агитацию за югославянское объединение.
54. Dragoslav Ljubibratin. Указ. соч. S. 148.
55. Раковский Христиан Георгиевич (1873-1941)— видный
троцкист, приговорен к 20 годам тюремного заключения с конфиска-
цией имущества, расстрелян без суда перед сдачей г. Орла немцам.
56. Секретный доклад заграничной агентуры Департамента По-
лиции http://www.politology.vuziib.org/book_o108_page_5.html
57. См.: Папоров Ю. Н. Троцкий. Убийство «большого затейни-
ка». СПб., 2005. С. 31-33.
58. Joseph Nedava, Trotsky and the Jews. The Jewish Publication
Society of America, Philadelphia, 1972.
59. А. Иванов (Скуратов). Это начиналось так//Страницы ми-
нувшего. М., 1991. С. 79.
60. Misterija pet rupa: Kakoje Princip sa dva metka и bio Ferdinanda i
Sofiju, ijo/ь ranio Рожогека!?//Kurir. 10.02.2014.
61. Шомрей Шабос, Одесса. 3.07.2009. С. 1. Со ссылкой: Техни-
ка — молодежи. 2009, № 1.
62. Зеньковский А. В. Правда о Столыпине. Нью-Йорк, 1956. С. 237
63. Балашов Дмитрий. Еще раз о великой России. Статья пятая
//День. 1992. № 4 (32). Следует отметить, что Балашов неубедительно
аргументирует свое утверждение. «Во всяком случае, тогдашний ми-
нистр внутренних дел Курлов, выдавший Богрову билет в театр, где
285

находился Столыпин, будучи арестован после революции, был боль-
шевиками явно в награду за помощь в устранении Столыпина осво-
божден и выпущен за границу». Но, во-первых, Курлов был не мини-
стром, а товарищем министра внутренних дел, а во-вторых, за гра-
ницу он бежал, спасаясь от большевиков, на свой страх и риск.
64. Имеется в виду Пунтигам Антон (1859-1926) — австрийский
иезуит, ближайший советник Ф. Фердинанда; попечитель юношест-
ва, духовный писатель и теолог. Незадолго до мировой войны осно-
вал в Сараеве журнал Stimmen aus Bosnien («Голоса из Боснии»). Со-
провождал эрцгерцога в день смерти и сразу после покушения со-
вершил в сараевской ратуше отпевание погибших. Утверждал, что в
Сараевском покушении участвовал «тайный российский агент». (См.:
Новая и новейшая история, 1993, № 1. С. 25). В одной из своих по-
следних книг резко критиковал подростковый онанизм, утверждая,
что тот ведет к заболеванию спинного мозга и что в каждом таком
случае требуется покаянная исповедь.
Имя А. Пунтигама недавно снова попало в новостные сводки.
В 2004 году в одном из австрийских иезуитских монастырей был
якобы найден браунинг, из которого стрелял Г. Принцип. После су-
дебного процесса он был отдан на хранение Пунтигаму, который по-
желал создать музей памяти Франца Фердинанда, но в хаосе миро-
вой войны осуществить задуманное оказалось невозможно. После
смерти Пунтигама раритетные вещи, включая пистолет Принципа,
иезуитская община предложила семье эрцгерцога, но та их не при-
няла. Предметы так и оставались у австрийских иезуитов, пока ор-
ден те не решили передать их Венскому военно-историческому му-
зею. Однако встает вопрос: если оружие изначально было в руках
иезуитов, то что за образец попал на фотографии 1914 года, где вид-
ны все четыре пистолета? Если же пистолет хранился в музее, то как
он оказался в руках Пунтигама? В его постоянной экспозиции, по
свидетельству очевидцев, находятся только три пистолета системы
«Браунинг» обр. 1910 года, принадлежавшие В. Чубриловичу, Ц. По-
повичу и Т. Грабежу.
65. Bosna i Hercegovina и uspomenama Leona Bilinskog. Sarajevo,
2004. S. 96.
66. Wolfgang Eggert./m Namen Gottes. Israels Geheimvatikan.
Mbnchen. 2001. S. 264, прим.
67. Савич Н. В. После исхода. Парижский дневник. М., 2008. С. 148.
68. Жуков Д. А. Таинственные встречи. М., 1992. С. 16. (Автор
ссылается на архивный источник).
286

69. См.: Tqjhq превратна организаци}а. Мзвешта] са претреса у
eojHOM суду за официре у Солуну. Солун, 1918. С. 353.
70. См.: Де]вид Мекензи. Апис. Београд, 1996. С. 109.
71. JoeaH БогичевиЙ. CmaHoje CmaHojeeufi как оснивач и пре-
тходник^гословенско-немачког друштвауБеограду//Гласник исто-
рисков друштва у Новом Саду. Свеска 33-34. Нови Сад, 1938. С. 137.
72. Серж В. От революции к тоталитаризму Воспоминания ре-
волюционера. Оренбург. 2001 г. С. 219-220).
73. См.: Boris №игг^ж. Zagonetke srpske profolosti. Ста i crvena
Apisova ruka/l Planeta. Beograd, № 2. 2003. Померански между тем в
личном письме автору утверждает, что копию рукописи Стоядино-
вича он обнаружил в Германии, и из нее следует, что Апис готовил
Сараевское покушение как часть путча в Сербии, намеченного на 24
июня 1914 года. По Стоядиновичу, в этот план был посвящен и выра-
зил ему поддержку сам кайзер Вильгельм II.

Глава седьмая
ЖЕРТВЕННЫЕ ОВЦЫ
ЖЕРТВА... Приношение от усердия бо-
жеству: животных, плодов или иного чего,
обычно с сожиганием
В.И.Даль
/. СНАЧАЛА КАЗНЬ, ПОТОМ ПЕРЕГОВОРЫ
В 1916 году, вспоминая о Сараевском покушении, Влади-
мир Гачинович хвалился в частном письме: «Мои лучшие то-
варищи его задумали, подготовили с искусностью русских ни-
гилистов». (1) Но задумывался ли он о том, что все его «луч-
шие товарищи» как-то один за другим, преследуемые роком
или своими врагами, сходят в могилу?
23 декабря 1916 года министром иностранных дел Авст-
ро-Венгрии стал граф Оттокар Чернин, (2) один из ближай-
ших советников Франца Фердинанда по вопросам внешней
политики. Очень скоро герцог Сикстус фон Бурбон-Пармский
(1886-1934)— бельгийский офицер, представлявший Антан-
ту— известил Париж, что новый австрийский император Карл
(1887-1922) не прочь признать суверенное сербское государ-
ство под властью Карагеоргиевичей, но при условии, если
Сербия распустит все организации, причастные к заговору
против Двойной монархии, и если союзники гарантируют, что
в будущем она откажется от враждебных действий. Не отвер-
галась и идея триализма — создания югославского королевст-
ва в составе Австро-Венгрии. Германия, со своей стороны, го-
това была признать новые границы Сербии, предоставив ей
выход к Адриатическому морю через северную Албанию.
Между тем граф Чернин решил вести свою игру. Не про-
шло и полугода, как он самостоятельно начал сепаратные пе-
реговоры с французами о заключении мира. При гарантии со-
хранения единства Дунайской монархии граф Чернин обе-
щал ее превращение в федерацию автономных наций под
288

скипетром императора. Переговоры эмиссара Чернина гра-
фа Ревертера с майором разведывательного отделения фран-
цузского генштаба Армандом велись в швейцарском городке
Фрибуре (Фрайбурге) с 24 по 30 июля, а затем возобновились
7 августа и продолжались три дня. К тому моменту все глав-
ные участники Сараевского покушения уже были или ликви-
дированы, или томились в тюрьме. И только Гачинович сво-
бодно жил в том самом Фрибуре, мозоля глаза французской и
австрийской разведке (да и сербской тоже).
10 июня 1917 года на острове Корфу в Греции было сфор-
мировано новое однопартийное правительство Н. Пашича в
изгнании. На первом же заседании министры согласились с
тем, что Апис, Малобабич и Вулович должны быть казнены,
а остальных следует помиловать. Один из министров запи-
сал ход заседания. Первым взял слово министр правосудия,
предложивший правительству просить корону казнить толь-
ко Аписа и двух его основных сообщников, а остальным осу-
жденным дать по двадцать лет тюрьмы. В знак согласия Па-
шич кивнул головой. Но тут один из министров вдруг возбу-
жденно заявил:
— Мы потеряли отечество... наша родина в рабстве...
У меня сердце сжимается от того, что сербскую кровь, кровь
сербских офицеров прольет сербская рука. Неужели мы... за-
копаем их тела в земле наших подхалимов греков? Вы только
подумайте, как это разочарует нашу армию!
Присутствующие затихли:
— Если прольем братскую кровь, это произведет плохое
впечатление на наших союзников и весь цивилизованный
мир,— продолжал министр.— Знайте, что все наши партии
в Скупщине против казни. Атмосфера отравлена осуждением
невинных людей, ибо тут и в помине нет уважения к закону, а
есть неправедная, навязанная диктатом личная месть.
Пашич поспешил прервать опасную речь министра. По-
хвалив его за сочувствие, Пашич сказал, что внешняя ситуа-
ция стала критической.
— Судя по сообщениям, которые я получил за послед-
ние несколько дней от наших посланников в странах союзни-
ков, их положение ухудшилось, и победа неприятеля счита-
ется неизбежной в ближайшее время. Поэтому нам суждено
потерпеть поражение в войне. Вскоре начнутся мирные пе-
289

реговоры; и нам, и друзьям нашей партии грозят очень боль-
шие испытания, ибо и австрийский, и германский двор видят
в радикалах своих злейших врагов.
Затем Пашич перешел к главному:
— Приговор суда напрямую связан с Сараевским поку-
шением. Центральные державы имеют доказательства, что
убийство эрцгерцога подготовил полковник Апис вместе со
своими друзьями. Он и сам представил суду письменное при-
знание в этом. Сербские власти не имеют другого выхода, как
публично осудить на смертную казнь Аписа и его главных со-
участников Малобабича и Вуловича.
— Ибо что мы сможем сказать Австрии и Германии? —
мрачно воззрился Пашич на своих министров.— Только то,
что мы его сразу же расстреляли, тем самым доказав, что осу-
ждаем покушение... Эти вещи не терпят отлагательства, пото-
му что события застали нас врасплох.
Пашич попросил министров поддержать предложение
министра правосудия.
Воцарилась мертвая тишина. Предложение Пашича было
принято без обсуждений. (3)
Но уже через две недели, вспоминает хроникер, стало
известно, что Пашич обманул министров: на фронте ничего
страшного не произошло.
Публично расправившись с Аписом и Малобабичем, пра-
вительство Пашича продемонстрировало заклание жертвен-
ных овец в знак своей принципиальной готовности к перего-
ворам с Центральными державами. В 1922 году бывший ми-
нистр внутренних дел Стоян Протич подтвердил, что тайный
рапорт Аписа сделал невозможным помилование.
Но еще во время Салоникского процесса Чедомир Попо-
вич, (4) пограничный офицер на Дрине, который выполнял
задания Аписа, а теперь готовился разделить его судьбу, все
точно объяснил поручику Протичу: «Апис спланировал поку-
шение на эрцгерцога — вот за это его и казнят».
Но сам Апис начал понимать это только перед казнью. Ко-
гда его везли на расстрел, он высказал свою догадку команди-
ру стражи капитану Стойковичу: «Может быть, я ошибся, когда
признался, что это я спланировал покушение в Сараеве. Сей-
час мне кажется, что это и есть главная причина моей смерти».
290

О расстреле на салоникском поле в ночь на 13/26 июня
1917 года сохранились документальные свидетельства. При-
говор зачитывался у трех могильных ям, перед которыми ли-
цом к лицу выстроились осужденные и расстрельная коман-
да. Над северным краем котловины, пишет Бруно Брем, на
другой стороне мрачной высокой горы, пробивался тонкий
луч света. Вдалеке едва слышалась ночная стрельба.
— Салоникский фронт не спит, — оживился Апис.
Третий осужденный, артиллерийский майор Любо Вуло-
вич, вздохнул:
— Тот мертвец из Сараева имел длинные руки. Протяги-
вает их из своей могилы и всех нас хватает, одного за другим.
//. ОТРАВЛЕНИЕ ПО-ШВЕЙЦАРСКИ
Но это был еще не финал. На стол мирных переговоров в
доказательство того, что Сербия «перевоспиталась», должна
была лечь голова Владимира Гачиновича.
В тихой Швейцарии средством приведения приговора в
исполнение выбрали не аутодафе и не пулю, а яд. Перо Слеп-
чиевич так описывает события, последовавшие спустя полто-
ра с небольшим месяца после казни Аписа:
Несмотря на свое крупное телосложение, Владимир в по-
следние годы много раз жаловался, что чувствует себя нехо-
рошо. Чувствуя частую слабость и потливость, думал, что
у него больны легкие. С трудом переносил большие нагруз-
ки. Проведя несколько месяцев добровольцем на французском
флоте в начале мировой войны, вернулся в Париж, зарабаты-
вал на жизнь, роя окопы, и разболелся. В августе 1915 года уп-
росил меня перевести его, больного, в Швейцарию. Получил ка-
кую-то небольшую стипендию, но вскоре опять лишился ее,
не знаю, почему. Я работал в нашем пресс-бюро в Женеве, а он
любил жить в Лозанне, вблизи своих русских. Мучился в нище-
те. Когда в 1916 году в Баня-Луке начался процесс о государст-
венной измене, в котором многим подсудимым были предъяв-
лены тяжкие обвинения именно за связь с ним, и приговор был
жесток, было решено собрать помощь в Америке для семей
осужденных. В то же время требовалось провести некоторую
предварительную работу для сбора добровольцев. Владимир
291

чувствовал себя достаточно слабо, но считал, что в таком
деле надо участвовать, и когда я его спросил, хочет ли он по-
ехать со мной, тот согласился. В сильную жару вымоНпалсяв
Чикаго и свалился в постель, поэтому я упросил поехать со
мной Ацу Деспича. (5) Вернувшись с Тихого океана, нашел его
поправившимся. Работал в ближней округе, старался укре-
пить организацию «Просветы», которую мы заново создали.
Но снова свалился в постель, разболелся от воспаления легких
и едва остался жив. Вернулись мы из Америки только в конце
191б года. Он опять отправился в Лозанну, где в прошлые го-
ды числился в университете. В следующем (1917) году полу-
чил стипендию в 300 швейцарских франков, моя плата так-
же была повышена на туже сумму, и из пресс-бюро меня пере-
вели в наше посольство в Берне. Поскольку еще в 1912 года я
прослушал полный курс лекций и написал в Вене диссертацию,
то той весной решил выпросить два-три месяца отпуска и
после долгой волынки спихнуть как-нибудь свои экзамены во
Фрибуре, где действовала та же система экзаменационных
правил, что и в Вене. Позвал с собой— в недобрый час— на
ту сессию и Владимира. Согласился. Это новое усилие, может
быть, стоило ему жизни. После письменных работ мы сдава-
ли устные экзамены (во Фрибуре) где-то 24-25 июля. Утом-
ленные чрезмерной двухмесячной нагрузкой, мы договори-
лись, что отправимся отдохнуть в какое-нибудь горное село,
и я занялся поисками такого места, а он пока оставался во
Фрибуре. В субботу вечером, 3 августа, он засиделся допозд-
на в кафане с какими-то французскими пленными (между со-
юзниками и Германией существовал обмен больными пленны-
ми с последующим их лечением в Швейцарии) и с одним при-
ятелем-французом (крещеное имя его Шарль) вблизи нашего
женевского пресс-бюро. На рассвете, в воскресенье, пробудили
его в постели сильные боли в желудке, и он потерял сознание.
Тем же утром его доставили во Фрибурскую больницу и сра-
зу же оперировали, подозревая заболевание слепой кишки. Ус-
лышав об этом, я во вторник примчался из горной деревни Ге-
тад, нашел его в больнице и поговорил с ним. Мне было ска-
зано, что он прооперирован на слепой кишке и что, как это
обычно бывает, через десять дней сможет оставить больни-
цу. Около него был и его молодой брат Воислав. Не испытывая
тревоги, я вечером того же дня вернулся в Гетад, где находил-
292

ся и Никола Стоянович и куда должен был прибыть и Влади-
мир. Как вдруг в пятницу вечером или в субботу утром полу-
чаем весть, что он в агонии. Ошеломленный и испуганный, я
снова поспешил во Фрибур, но нашел его уже мертвым. Умер
в субботу, 11 августа, около половины третьего пополудни.
Между тем некоторые молодые приятели из Женевы и Лозан-
ны застали его еще живым и оставались с ним. Только тогда,
усомнившись в правильности диагноза и операции, мы попро-
сили наших из Женевы немедленно прислать наших врачей,
чтобы те произвели аутопсию и установили истинную при-
чину смерти. Прибыл доктор Димитрийе Коньевич, а кроме
него, художник Йозо Клякович, который зарисовал покойного.
Вот что о своих выводах рассказал доктор Коньевич, ко-
торый произвел аутопсию (следующие строки привожу из его
недавнего письма):
(1) «Когда я сообщил шефу больницы, что меня направило
консульство, с тем чтобы я аутентично установил, как и от
чего умер Гачинович, он был довольно удивлен и смущен, ска-
зав, что о диагнозе толком не знает, поскольку Гачинович был
доставлен... откуда-то из окрестностей Фрибура (Влади-
мир жил на периферии города — прим. Слепчиевича) в бессоз-
нательном состоянии. Потом пришел в себя с сильными бо-
лями в животе, с рвотой, быстрым и слабым пульсом и т. д.;
сходно тому, мы подумали об аппендиците (воспалении сле-
пой кишки), возможно, с перфорацией. Из-за воскресенья (или,
может быть, какого-то праздника) якобы не было необходи-
мых врачей и операция не могла быть проведена сразу, а лишь
на третий день. (Это неверно; операция была сделана сразу
же, в воскресенье — прим. Слепчиевича). Это меня уже сильно
удивило. Точно также мне было странно, что они не потру-
дились сразу же узнать (у тех, кто доставил Гачиновича), при
каких условиях он заболел, когда, где. Оперирован, сказали мне,
на слепой кишке, но после операции быстро умер, мне кажет-
ся, в тот же вечер или ночь. (И это неверно — прим. Слепчие-
вича). Я не был удовлетворен тем сообщением и потребовал
больничную карту, где отмечаются анализы, весь ход болез-
ни, результаты анализов и т. д., и разговора с врачом, кото-
рый его лечил, т. е. оперировал. Больничной карты, сдается
мне, не было, поскольку мне ее не могли найти, а врача в боль-
нице в тот день, когда я там был, также не оказалось. Мое
293

требование произвести вскрытие для диагноза болезни и
причины смерти было отклонено, и только после долгих объ-
яснений и вследствие моей энергичной настойчивости это
было позволено. Мне был дан их молодой врач, при ассистен-
ции которого я произвел вскрытие в больничной мертвецкой.
(Припоминаю, что с первого взгляда, как вошел в мертвецкую,
я узнал Гачиновича, хотя ранее его не знал. Столь тонкая по-
койницкая маска представляла классический динарско-герце-
говинский тип. Было три мертвеца).
(2) Операционный разрез (Operationsschnitt) был в преде-
лах слепой кишки, только продолжен еще выше (в сторону же-
лудка). Слепая кишка не извлечена, поскольку была здорова.
На самом желудке было две или, сдается мне, три отверстия
(перфорации), одно большое, в полдинара, а остальные малые
(одно, кажется, как зерно кукурузы, а другое еще меньше). От-
верстия были одно за другим на нижней части желудка, округ-
лые, с ровными краями. Желудок пустой, слизистая чиста.
При операции желудок остался в неприкосновенности и
его не осматривали. Это было видно по тому, что операци-
онный разрез над слепой кишкой был немного продолжен, но
не доходил до пределов желудка, когда бы его можно было уви-
деть. Оператор видел, что слепая кишка здорова, потому ее
не извлек, продолжил затем разрез выше ради ориентации,
надеясь там что-нибудь обнаружить. Но припоминаю, что я
уже тогда удивился и сказал тому врачу, который мне помо-
гал, что не понимаю, почему не осмотрен желудок при опера-
ции, если слепая кишка найдена здоровой и если известно, что
боли и коллапс вызывает обычно перфорация язвы желудка.
(3) Не был произведен ни химический осмотр, ни гистоло-
гический осмотр желудка, но уже по количеству перфораций
(мультипли) положению и форме было видно, что речь идет о
перфорации хронической язвы желудка (улцус). Такие перфора-
ции могут возникнуть вследствие отравления, а есть и нев-
рогенная теория.
(4) Легкие были здоровые. Умер вследствие перфорации
желудка.
(5) Врачи были сконфужены (оператор не присутствовал)
и никак не оправдывались».
Вот так выглядел эпилог жизненной трагедии Гачиновича.
294

Услышав о столь больных вещах, мы написали протест
для швейцарской общественности, но их газеты не хотели
его опубликовать...
Во Фрибуре мы нашли металлический ковчег с намере-
нием перевезти позднее тело Владимира на родину Удивило
нас достаточно большое количество местного люда на про-
водах от больницы до железнодорожной станции (припоми-
наю, что его с плачем провожали и честные сестры, которые
за ним ухаживали в больнице). Похоронен во вторник, 14 авгу-
ста, в Женеве, на кладбище Святого Джорджа, при огромной
процессии, речах и т. д. Простоит дубовый крест с его именем
обвила потом красная роза, а это кладбище, которое выгля-
дит, как сад, заполняли птицы из года в год. Году в 1926-м я об-
наружил, что за могилой ухаживает чья-то рука. (6)
Картину произошедшего дополняет письмо Воислава Га-
чиновича Перо Слепчиевичу от 17 апреля 1937 года:
Дорогой Перо!
С мучением пытался я узнать некоторые вещи и упоря-
дочить свои воспоминания, поэтому не мог тебе ранее отве-
тить. Извини, прошу тебя.
Пок. Владимир разболелся в воскресенье 5 августа
1917 года. Рассказал мне, что накануне того дня сидел до двух
часов утра (так в тексте. — И. М.) в какой-то городской кафа-
не с двумя французами. Один из них был тот Шарль, которого
ты, вероятно, помнишь и который служил в нашем консуль-
стве в Женеве. Позднее он одно время был и французским кон-
сулом в нашем государстве, где-то в Приморье. В обществе с
ними в тот вечер был и тот журналист, француз, который
был взят в плен в Германии. Он был отпущен в Швейцарию, по-
стоянно носил военную униформу и жил то в Женеве, то в Ло-
занне. Имени его вообще не знаю.
Владимир далее рассказывал, что в воскресенье утром
пробудился достаточно рано, что в 8 часов выпил белый
кофе, что после этого прикурил сигарету и что после не-
скольких затяжек внезапно потерял сознание, не приходя в
себя долгое время.
Сразу же был вызван врач из больницы. Он констатиро-
вал, что произошло воспаление слепой кишки, и посоветовал
295

сразу же сделать операцию. /Владимир/ Говорил, что при том
головокружении, когда его спросили, согласился на операцию.
Входе операции врач установил, что слепая кишка здоро-
ва, и очень вероятно, что он ее не трогал. После этого врач
подумал, что имеется воспаление брюшины, поэтому произ-
вел другую операцию вблизи желудка. Когда увидел, что ниче-
го нет, зашил вторую рану и оставил его в покое.
В то время когда Владимир разболелся, я был в Женеве.
Жил вблизи кладбища Saint George, где он позднее был похоро-
нен. Когда я приехал во Фрайбург, было поздно, и в тот вечер
я не смог попасть в больницу. Снял комнату в отеле и пере-
ночевал.
На другой день сразу же пошел к нему. Было 9 часов утра.
Владимирово лицо имело земляной цвет. Я испугался.
Я постоянно оставался в больнице и, мне кажется, толь-
ко раз вечером пошел ночевать в отеле. Врач мне разрешил
оставаться тут и ночью. Дали мне даже кресло для отдыха.
Пьянич (7) и Любибратич вернулись в Женеву еще в тот
же день, во вторник, а ты, как мне кажется, приехал в среду и
сразу же отправился назад искать место для отдыха.
С четверга его состояние начало ухудшаться. Темпера-
тура начала расти все выше. Он часто повторял: «Заклали
меня, отняли у меня жизнь».
Вспоминал постоянно русскую революцию, затем пок.
Скерлича. Часто ему мерещилось, что он на баррикадах в бою
около Москвы и Киева. А когда его совсем начала одолевать
агония, он просил воды из наших источников, вспоминал уще-
лья, затем просил «Политику» и «Пьемонт», чтобы его охла-
дить (так в тексте. — И. М.).
В пятницу врач сказал мне, что состояние критическое.
Там, мне кажется, уже находился Павле Бастаич и еще неко-
торые студенты. Я сразу же послал телеграмму в Женеву и
тебе сообщил, что Владимир при смерти.
В субботу еще кто-то из наших прибыл из Женевы. Я был
страшно утомлен бессонницей.
Владимир уже был в агонии. Врач пытался смягчить боли
инъекциями. Но все напрасно. Температура росла, и лишь око-
ло 1 часа пополудни он немного успокоился.
Меня прогнали отдыхать, уверяя, что ему лучше и что
они за ним будут смотреть.
296

Когда я приехал в больницу, Владимир был уже мертв.
Умер около 2 часов пополудни. Это было 11 августа.
Не помню, когда ты приехал, только знаю, что наши на-
чали прибывать в субботу. В воскресенье рано утром произ-
ведена аутопсия. Не помню, кто еще был с г. Кольевичем, но
знаю, что был кто-то из наших врачей. Вероятно, ты прие-
хал в пятницу или рано в субботу...
И я верю, что, скорее всего, могло быть отравление. Было
ли это в некоей связи с салоникской аферой, причастны ли к
тому французы из-за их боязни его связей с Россией или это
было с немецкой или австрийской стороны, никто сейчас не
может знать, но я верю, что след обнаружится позднее... (8)
Историк В. Дедиер пытался выяснить, сохранился ли
в Швейцарии документ о смерти Гачиновича. 8 октября
1963 года из больницы Des Bouergeois во Фрибуре он получил
ответ, что хирург, который его оперировал, умер перед Вто-
рой мировой, а архив больницы был уничтожен при бомбар-
дировке города во время войны. Странно, что такой ответ не
вызвал у Дедиера никаких подозрений. Тут не знаешь, чему
больше удивляться — парадоксальности ответа или промаш-
ке Дедиера. Ведь Швейцария была нейтральной, никто ее не
бомбил, и архив, если и мог сгореть, то только от шалости де-
тей или преступной небрежности. Как это случилось, скажем,
с Костромским областным архивом в начале восьмидесятых.
Но ведь Швейцария не Россия...
Если верить Владиславу Фабиянчичу, словенцу югосла-
вянской ориентации, хорошо знавшего Гачиновича, Троцкий
почтил его память некрологом в «швейцарской революцион-
ной газете». (9) Но это, похоже, легенда. Троцкий уже готовил
новую катастрофу — теперь в России — и Гачинович был ему
больше не нужен.
Примечания к главе
1. V. Gaжinoviж. Ogledi ipisma. Sarajevo, 1956. S. 211.
2. Чернин Оттокар (1872-1932) — австро-венгерский дипломат,
министр иностранных дел (декабрь 1916— апрель 1918). Вынаши-
вал проект сепаратного мира, который позволил бы Австро-Венг-
рии сохранить территориальную целостность; пытался вести по это-
му поводу переговоры с правительствами стран Антанты, но потер-
пел неудачу и ушел в отставку.
297

3. См.: Извод из запасника министарске седнице на Крфу пово-
дом смртних пресуда. Архив САНУ, фонд Милана Живановича.
4. Попович Чедомир (1878-1938)— один из участников Май-
ского переворота 1903 года и основателей «Черной руки». На Сало-
никском процессе приговорен к смерти; регент Александр снизил
меру наказания до 20 лет каторги. Помилован (1918).
5. Деспич Александр Ацо (1878-1925) — торговец и благотво-
ритель; весной 1916 года сербское правительство направило его в
Нью-Йорк для установления торгово-хозяйственных связей.
6. Перо Сл^епчевиЙ. О двадесетогодшн>ици Владимирове
смрти II Градац. Чачак. № 175-176-177,2010. С. 205-207.
7. Пьянич Милош — младобосниец, член кружка Г. Принципа.
8. Vladimir Dedijer. Sarajevo. 1914. Beograd. 1978. Т. I. S. 478-480.
9. См.: V. Ga>Kinovi>K. Указ. соч. S. 17; Vladimir Dedijer. Sarajevo.
1914.1978. T. I. Beograd. S. 232,482.

Глава восьмая
«КРЕСТНЫЙ ПУТЬ» ОТ КАТОРЖАНИНА
ДО КРАСНОГО ЭПИКУРЕЙЦА
Трофимов. ...У нас, в России, работают
пока очень немногие. Громадное большинст-
во той интеллигенции, какую я знаю, ничего не
ищет, ничего не делает и к труду пока не спо-
собно.
А. П. Чехов. «Вишневый сад»
I. ФЕЙТ КАК РУЛЕВОЙ КЕРЕНСКОГО
В окружении Верховского мы найдем немало «темных ло-
шадок», но мои наибольшие подозрения вызывает А. Ю. Фейт.
Близкий соратник Натансона, приятель Троцкого... Вращался
в их среде и накануне Первой мировой. К Верховскому питал
не только родственную, но и идейную приязнь. В переписке с
Ю. Сербским, хранителем его рукописей, я попытался обозна-
чить и эту тему.
Автор:— Несколько раз вы иногда как-то вскользь упо-
минали о Фейте, дяде первой жены Верховского. И сам гене-
рал в своих воспоминаниях не раз упоминает это имя. Напом-
ню эти фрагменты:
Жена (Лидия Федоровна Фейт. — И. М.) тоже вспомнила
свои молодые дни, ночи, проведенные в бурных спорах в гимна-
зических и студенческих самообразовательных кружках. В ее
семье были старик (тогда ему было немногим больше 50. —
И. М.) эсер Фейт, политкаторжанин, и эмигрант, известный
общественник Фрелих. Старые дрожжи бродили. Она тоже
была на стороне революции (Глава VIII).
...Я встретился со своей будущей женой в горячие дни
1905 года в Тамбове, вскоре по возвращении с Дальнего Восто-
ка. Она принадлежала к семье, в которой были старые обще-
ственные деятели. Ее дядя был старый политкаторжанин
Андрей Фейт. Дед — известный на Волге своей борьбой с цар-
299

ским строем доктор Фрелих, Смолоду она прошла школу под-
польных кружков в Уфе и Тамбове (Глава XIV).
Далее Верховский цитирует свою беседу с хорошей зна-
комой (Петроград, б июня 1918 года):
— После Октябрьской революции, — начал я свой рас-
сказ, — я вернулся с Ладожского озера в Петроград, в то вре-
мя когда нелепое восстание юнкеров уже было подавлено; Ке-
ренский бежал, а его казаки сдались, Я поехал в Ставку вме-
сте с Гоцем, Станкевичем, Фейтом и Черновым, полагая, что
можно е армии найти точку опоры и вернуть к власти демо-
кратию.
— Никто с оружием в руках (а ведь тогда в России каж-
дый, кто хотел, мог получить винтовку) не захотел встать
на защиту эсеровского Учредительного собрания. По этому
поводу один из видных членов ЦК партии эсеров Андрей Юль-
евич Фейт рассказал мне, почему Временное правительст-
во было так легко свергнуто во время Октябрьского перево-
рота, Фейт был выделен ЦК партии эсеров для того, чтобы
поднять на борьбу с большевиками войсковые части, в кото-
рых было сильные эсеровские ячейки,,,,
—... Фейт напрасно звонил по всем телефонам, посылал
делегатов. Никто не пришел защищать правительство, дей-
ствовавшее явно против воли народа,,, (Глава XV), (1)
Фамилия Фейта в произведениях разных авторов упоми-
нается в одном ряду с Натансоном и Черновым, буквально че-
рез запятую. Его роль в эмиграции, однако, остается тайной.
Не мог ли Фейт в некотором смысле курировать Верховско-
го?..
Не думаю, что это малозначительная фигура. Посмотри-
те протоколы, направлявшиеся И.В.Сталину Н.И.Ежовым:
из них следует, что Верховский стал военным министром по
протекции именно фейта! Вот «Сводка важнейших показаний
арестованных управлениями НКВД СССР», которая регулярно
ложилась на стол Сталина. В донесении наркома внутренних
дел от 30 апреля 1938 года читаем:
ПО 2-МУ УПРАВЛЕНИЮ 5-й ОТДЕЛ
. ..2.ВЕРХОВСКИЙА. И.,бывшийвоенныйминистрвременно-
го правительства, комбриг. Допрашивали: ИВАНОВ, КОШЕВОЙ.
Дополнительно показал, что он является организатором и
300

руководителем контрреволюционной группы буржуазно-де-
мократического офицерства бывшей царской армии.
Эта группа (в нее первоначально входили полковники ЯКУ-
БОВИЧ, ТУМАНОВ, БАРИНОВСКИИ и друг.), зародившись сразу
после Февральской революции, на протяжении всего револю-
ционного периода лавировала между антисоветскими поли-
тическими партиями (монархисты, эсеры, меньшевики) и ор-
ганизациями, а в отдельные периоды близко подходила и под-
держивала то одну, то другую из них, но никогда не сливалась
с ними и имела свою линию.
После февраля 1917 года группа близко подошла к пра-
вым эсерам. ВЕРХОВСКИЙ установил контакт с ЦК правых
эсеров, персонально с ГОЦ, ДОНСКИМ, ФЕЙТ, и при их помощи
стал министром временного правительства. После октября
ВЕРХОВСКИЙ вошел в меньшевистско-эсеровский «Союз защи-
ты родины и революции», принимал там активное участие в
составлении планов похода против советской власти, в ор-
ганизации подготовки восстания, в сговорах с французским
послом НУЛАНС, действовавшим от имени французского пра-
вительства, а когда перспективы «Союза защиты» оказа-
лись нереальными, отошел со своей группой и от эсеров, и от
меньшевиков (2).
Конечно, проще всего с порога отбросить все это как
плод больного воображения заплечных дел мастеров, но то-
гда, пожалуйста, опишите мне этого Фейта. Что он делал в Рос-
сии, а потом за границей? Каким образом Фейт мог помочь
Верховскому стать военным министром?
/О. Сербский:— Вполне можно допустить, что Керен-
ский сделал такое назначение с подачи и под сильным нажи-
мом ЦК эсеров, членом которого был Фейт. Но в то же время
я не думаю, что в то время была другая кандидатура, подхо-
дящая на этот пост. Потомственный военный, притом и деяте-
лен, и решителен, и Георгиевский кавалер, и сочувствует эсе-
рам, и пользуется популярностью нижних чинов, и образо-
ван. «Пострадал» от царизма... Лучше кандидатуры было не
найти, и Керенский сам в этом признавался. Перебросим мос-
тик в современную Россию, когда назначение торговца мебе-
лью («фельдмебеля») Сердюкова, оказавшегося действитель-
но «врагом народа», ничего, кроме недоумения, не вызывает.
301

Об Андрее Юльевиче Фейте (1864-1926), как ни стран-
но, в личном архиве почти ничего нет. Сохранился его авто-
граф да несколько упоминаний в книге «На трудном перева-
ле». В РГИА (Российском государственном историческом ар-
хиве) тоже ничего существенного не нашел. За границей он
был вместе с женой, скрывались от преследования охранки,
а потом оба вернулись. Что там делали, неизвестно. Навер-
ное, строили козни (хотели как лучше) и мечтали о светлом
будущем. Потомки Фейта на мой запрос ответили, что они со-
вершенно ничего не знают о его родстве с Верховским. Смело
можно утверждать, что они из чувства страха выбросили все,
что напоминало о прошлом.
Лидия Федоровна Фейт по происхождению дворянка.
Судя по телеграммам и переписке, скончалась в Фергане в
1942 года во время эвакуации.
Ясно, что если Верховский и был каким-то образом свя-
зан с Натансоном, то через Фейтов. С Черновым его также мог
свести только Фейт.
Автор:— Подтверждение вашим словам нашел в кни-
ге Андрея Файта «Раб волшебной лампы». В предисловии его
сын Юлий признается:
Где-то в середине двадцатых Андрея забрали в ЧК. Вызво-
лила его оттуда Екатерина Павловна Пешкова, дружившая с
родителями, а ее сын Максим был старшим товарищем Анд-
рея — нижегородские, народовольческие, парижские связи... Ан-
дрей пробыл в ЧК всего неделю, и этого хватило на всю жизнь.
Никогда ни я, никто другой не слышали от отца ничего об этом
эпизоде из его жизни. Он не рассказывал о родителях, о детст-
ве, о двух годах жизни под Парижем, где учился в Лицее... (3)
Что ни говори, довольно патологический случай. Чело-
век заставил себя забыть о своих родителях, вычеркнул их из
жизни.
//. ЧЕЛОВЕК ИЗ «СПИСОЧНОГО СОСТАВА»
Вот такой, ловко ускользнувший от зоркого глаза истори-
ков Фейт... Человек, распоряжавшийся назначением минист-
ров (едва ли не «серый кардинал» Керенского), и на тебе —
растворился в тумане истории!.. Проходит лишь в разных спи-
302

сках в роли статиста. Вот, например, в 1934 году Всесоюзное
общество политических каторжан и ссыльнопоселенцев из-
дало книгу «Политическая каторга и ссылка». В списках быв-
ших каторжан более 6000 имен, но всего 14 записаны немца-
ми. Фейт среди них тоже присутствует:
Фейт Андрей Юльевич— немец, сын врача, врач; ро-
дился в 1864 году в Петербургской губернии. В 1882 году, бу-
дучи студентом естественного факультета Петербург-
ского университета, за участие в студенческом движении
выслан из Петербурга. В 1883 году, будучи студентом меди-
цинского факультета Дерптского университета, участво-
вал в организации типографии группы «Молодой Народной
Воли». В 1884 году перевелся в Петербург в военно-медицин-
скую академию, вел пропаганду, агитацию в студенческих
организациях. В 1884 году арестован и выслан в Нижний Нов-
город. В Нижнем Новгороде продолжал вести пропаганду.
В 1887 году арестован в Нижнем Новгороде по делу Дерпт-
ской типографии, отбыл около года заключения в Нижего-
родской тюрьме. С1888 года, по получении диплома врача,
работал в Черниговском земстве, откуда из-за столкнове-
ний с председателем управы перевелся в Ярославскую губер-
нию. В 1890 году работал в Петербурге в народовольческих
кружках; арестован летом 1896 года по делу лахтинских ти-
пографий и после 3 лет заключения сослан административ-
но на 8 лет в Восточную Сибирь. Ссылку отбывал с 1899 года
в Иркутской губернии, затем в Чите до 1905 года. Работал в
группах, а затем в ПСР (партии социалистов-революционе-
ров /эсеров/. — И. М.); в 1905 году в Чите организовал с.-р. ти-
пографию; по амнистии 1905 года вернулся в Петербург. Член
ЦК ПСР, член 1-го Совета Рабочих Депутатов в Петербурге. 3
декабря 1905 года арестован по делу 1-го Совета Рабочих Де-
путатов в Петербурге; осужден в октябре 1906 года Петер-
бургской судебной палатой в ссылку на поселение. Наказание
отбывал в Обдорске, откуда в том же году бежал и эмигриро-
вал во Францию; в ЦК ПСР состоял до 1917 года. Умер 5 декаб-
ря 1926 года в Москве (4).
Фейт, добавим, происходил из семьи надворного совет-
ника (стало быть, дослужившиеся до этого чина почтмейстер
Шпекин и попечитель богоугодных заведений Земляника из
зоз

«Ревизора» в социальном смысле были ровней его отцу). По
семейному преданию, начало роду положили братья Герман
и Мориц Фейты, которые бежали из Германии от Наполеона
и в России стали купцами. Во время мировой войны Фейт, по
тем же преданиям, вступил во французскую армию врачом-
добровольцем, награжден Военным крестом. Вернувшись в
Россию после Февраля, сразу же был кооптирован в ЦК левых
эсеров, стал членом исполкома Петросовета, депутатом Учре-
дительного собрания.
В фейтовской биографии мало красок, все шито-крыто.
Кое-какие подробности находим у Варлама Шаламова. В свое
время в журнале «Каторга и ссылка» были опубликованы ин-
тересные воспоминания бывшего эсеровского боевика Чер-
навского, которые писатель вставил в свой рассказ «Золотая
медаль».
Есть там такой эпизод. В декабре 1910 года в одной фран-
цузской деревне, близ Дьеппа, собралась группа эсеровских
боевиков. Вечером один из них, некто Кирюхин, берется чис-
тить картошку, но руки его не слушаются, и подруга Савинко-
ва Наталья Климова начинает дразнить неумеху.
Завязывается пикировка. Кирюхин все чаще пускает в ход
многозначительную фразу: «Знаем мы вас».
— И ничего вы не знаете. Ну, скажите, что вы знаете?
Кирюхин совсем рассвирепел:
— Сказать? А помните, у вас, максималистов, под фла-
гом кутежа было совещание в отдельном кабинете рестора-
на Палкина? Тогда в общем зале ресторана сидел вице-дирек-
тор департамента полиции? Помните? А после совещания,
помните, куда вы поехали — и не одна! — торжествующе за-
кончил он.
От изумления глаза Наташи выбежали на лоб, глаза пы-
таются выскочить из орбит. Она отзывает Савинкова и со-
общает: все верно, под видом кутежа было совещание в от-
дельном кабинете. Им сообщили, что в общем зале присут-
ствует вице-директор департамента. Совещание все-таки
довели до конца и благополучно разъехались. Наташа уехала
ночевать со своим мужем в гостиницу на острова.
Наутро Кирюхину ставится вопрос, откуда у него такая
осведомленность. Отвечает, что ему рассказывал Фейт. Са-
304

винков едет в Париж, вызывает туда Кирюхина и скоро воз-
вращается один. Оказывается, Фейт ничего не говорил и не
мог говорить, так как факты, о которых идет речь, ему не
были известны.
Выходит, Фейт был в доверительных отношениях с одним
из виднейших террористов Борисом Савинковым, если тот
мгновенно сориентировался и организовал его очную ставку
с Кирюхиным. Фейт и вывел лжеца на чистую воду...
После октябрьского переворота Фейт вместе с Гоцем и
Черновым встал на сторону Керенского и 11 ноября 1917 года
был замечен в расположении его отряда в Царском Селе. По
показаниям видного эсера Ратнера, Фейт в тот период был в
числе руководителей Московской боевой организации (все-
таки школа Савинкова даром не прошла!). Но дело стало, о
чем в большевистском очерке сообщается следующее:
Если военная комиссия партии эсеров в Ленинграде, даже
объединившись с «Союзом возрождения», еле влачила свое су-
ществование, то еще плачевнее обстояло дело с Москвой.
Здесь после разгрома юнкерского восстания партия эсеров не
могла наладить чего-нибудь цельного. Рабочих дружин не су-
ществовало вовсе, ячеек среди солдат — тоже. Существова-
ло лишь несколько офицерских беспартийных военных орга-
низаций, среди которых было довольно много эсерствующих
элементов. Руководителем всей военной работы в Москве
был доктор Андрей Ильич Фейт. (5)
Фейт проходил обвиняемым на известном процессе по
делу эсеров в мае 1922 года, но аресту не подвергался. Впро-
чем, дело против него (и Верховского тоже) было прекраще-
но по амнистии, объявленной еще в 1919 году; реабилитиро-
ван же Фейт был совсем недавно. Последнее выглядит весьма
курьезно, если учесть, что еще при жизни сей «жертве ре-
прессий» были оказаны высокие почести.
26 декабря 1925 года в Большом театре открылся Всесо-
юзный съезд политкаторжан, в президиуме которого сидел и
Фейт (другие члены президиума имели еще более «заковыри-
стые» фамилии). Из дневника съезда:
Первым слово для доклада о революции 1905 года полу-
чает член общества, тов. Л. Д. Троцкий, встреченный бурной
овацией всех собравшихся.
305

Тов. Троцкий упомянул, что было выполнено обязатель-
ство революции по отношению к династии Романовых, но
вы помните, что, когда это обязательство было выполнено,
оно во многих шатких умах вызвало недовольство. Я должен
вам напомнить, что Пестель в 1825 году ставил ясно и чет-
ко программу действий: уничтожить всю династию Романо-
вых без остатка, чтобы ни один отпрыск не остался, чтобы
он не мог мутить. В данном случае революция в 1918 года вы-
полнила не только завет 1905 года, но и завет Пестеля (ап-
лодисменты), (б)
Разумеется, этой дикости, уж не знаю, от души или нет, ап-
лодировал и Фейт. В те годы он стал советским эпикурейцем:
возглавлял санатории в Пушкино и на Воробьевых горах, ле-
чил каторжан, читал лекции и даже насочинял книжку «Попу-
лярные очерки по физиологии». Похоронили его с почестями
на Новодевичьем, пышная процессия проследовала чуть ли
не через всю Москву.
Жена, Анна Николаевна Фейт (1867-1929), всегда актив-
но помогала мужу. Ее хорошо знала семья В. Г. Короленко по
Нижнему Новгороду. Судя по всему, у Анны Фейт в Нижнем
был свой дом, где она (пока ждала мужа из читинской ссыл-
ки) устраивала собрания и дискуссии между социал-демокра-
тами и народниками. Здесь же у Фейтов родился сын Андрей
(1903-1976), ставший актером (запомнился как непревзой-
денный исполнитель ролей разнообразных злодеев — от за-
граничных шпионов до злых колдунов, но играл под фамили-
ей Файт). Его первая жена— Галина Кравченко (1905-1996),
героиня немого кино, вторично вышла замуж за сына боль-
шевистского вождя Л. Б. Каменева. Старший брат Николай —
чемпион республики по прыжкам в высоту.
///. КАК ФЕЙТ УЧИЛ ТРОЦКОГО СИМУЛИРОВАТЬ
Фейт был знаком с Троцким давно. В 1906 году он вместе
с Троцким и другими членами исполкома Петербургского Со-
вета (Авксентьев, Вайнштейн, Голынский,Злыднев, Киселевич,
Кнуньянц-Радин, Комар, Немцов, Сверчков-Введенский, Си-
мановский, Стогов и Хрусталев-Носарь) был лишен прав со-
306

стояния и сослан на поселение в Обдорск (ныне Салехард).
(7) В книге «Моя жизнь» Троцкий так описывает тот памятный
февраль 1907 года:
Пересекши сплошь зараженные тифом районы, мы 12 фев-
раля, на 33-й день пути, доехали до Березова, куда некогда со-
слан был сподвижник Петра князь Меньшиков. (8)
Запись из личного дневника уточняет:
Привезли нас непосредственно в тюрьму. У входа стоял
весь местный гарнизон, человек пятьдесят, шпалерами. Как
оказывается, тюрьму к нашему приезду чистили и мыли две
недели, освободив ее предварительно от арестантов. В од-
ной из камер мы нашли большой стол, накрытый скатертью,
венские стулья, ломберный столик, два подсвечника со свеч-
ками и семейную лампу. Почти трогательно!
Здесь отдохнем два дня, а затем тронемся. Да, дальше...
но я еще не решил для себя — в какую сторону... (9)
И снова вернемся к «Моей жизни»:
В Березове нам дали остановку на два дня. Предстояло
еще совершить около 500 верст до Обдорска. Мы гуляли на
свободе. Побега власти отсюда не боялись. Назад была одна —
единственная дорога по Оби, вдоль телеграфной линии: вся-
кий бежавший был бы настигнут. В Березове жил в ссылке зем-
лемер Рошковский. С ним я обсуждал вопрос о побеге. Он ска-
зал мне: можно попытаться взять путь прямо на запад, по
реке Сосьве, в сторону Урала, проехать на оленях до горных
заводов, попасть у Богословского завода на узкоколейную же-
лезную дорогу и доехать по ней до Кушвы, где она смыкается с
пермской линией. А там — Пермь, Вятка, Вологда, Петербург,
Гельсингфорс!.. Дорог по Сосьве, однако, нет. За Березовом сра-
зу открывается дичь и глушь. Никакой полиции на протяже-
нии тысячи верст, ни одного русского поселения, только ред-
кие остяцкие юрты, о телеграфе нет и помину, нет на всем
пути даже лошадей, тракт исключительно олений. Полиция
не догонит. Зато можно затеряться в пустыне, погибнуть в
снегах. Сейчас февраль, месяц метелей...
Доктор Фейт, старый революционер, один из нашей
ссыльной группы, научил меня симулировать ишиас, чтобы
остаться на несколько лишних дней в Березове. Я с успехом
выполнил эту скромную часть задуманного плана. Ишиас, как
307

известно, не поддается проверке. Меня поместили в больни-
цу. Режим в ней был совершенно свободный, Я уходил на целые
часы, когда мне становилось «легче». Врач поощрял мои про-
гулки. Никто, как сказано, побега из Березова в это время года
не опасался. Надо было решиться, Я высказался за западное
направление, напрямик к Уралу, (10)
Троцкий понимал, что бежать из заполярного Обдорска
по бескрайней тундре — дело безнадежное. Пользуясь по-
разительно преступным ротозейством властей, с помощью
двух аборигенов он осуществил оригинальный план побега:
по р. Сосьве на оленях через Полярный Урал к Богословскому
заводу, к узколейке, выходящей на Пермскую железную доро-
гу. Пройдя на оленях 700 верст, через неделю он был на Ура-
ле, а еще через четыре дня в Петербурге.
Обдорск располагался за Полярным кругом, за полто-
ры тысячи верст до ближайшей железнодорожной станции.
Но — вот чудо! — Фейту удалось бежать из Обдорска — яко-
бы «при помощи своих пациентов» — и бежать прямиком на
Елисейские поля. Точно так же бежали из Обдорска Авксен-
тьев, Сверчков, Вайнштейн и Кнуньянц-Радин, а из Березо-
ва — Хрусталев-Носарь. К слову сказать, чуть ранее, осенью
девятьсот шестого, по дороге на Туруханск из-под стражи бе-
жали знаменитый Гельфанд-Парвус и его дружок Дейч. Тот от-
правился за продуктами и уже не вернулся, умиляются исто-
рики 3. Земан и У. Шарлау (11). А Парвус подпоил охрану (ему
бы сталинских конвоиров!), а какой-то сердобольный кресть-
янин провел его по тайге к Красноярску.
Пародия, да и только. Похоже, царская власть одной ру-
кой подписывала приговоры, другой же их брезгливо пере-
черкивала, а для вящего удовольствия еще и сама режисси-
ровала эти умопомрачительные с виду побеги. Безумцами
были не «профессиональные революционеры»— из ума вы-
жило все тогдашнее общество; во власти кишмя кишели «обо-
ротни», а «передовая общественность» поголовно зарази-
лась искренним сочувствием к кровавым насильникам, ко-
торые ей самой вскорости свернут башку. Напрасны были
усилия одиночек, пытавшихся встать на их пути. В Париж вес-
ной 1912 года направлялись филеры Петербургского охран-
ного отделения («русские механики») для слежки за Натан-
308

соном, Фейтом, Авксентьевым, Бурцевым, да что толку... Тем
временем к Фейту в пригород Парижа была отпущена жена с
сыновьями, они поступили в лицей...
В том же году вышла пророческая книга А. С. Шмакова
«Международное Тайное Правительство». Автор, известный
монархист и специалист по еврейскому вопросу, замечал:
.../И.О. Меньшиков напечатал в «Новом Времени» глубо-
комысленную статью «Народоубийство», где говорит сле-
дующее: (Знаменитый «совет рабочих депутатов», играв-
ший некоторое время роль революционного правительства
в Петербурге, руководился такой компанией, как Бронштейн,
Гревер, Эдилькен, Гольдберг, Фейт, Мацелев, Бруссер;сам пред-
седатель совета Хрусталев оказался евреем Носарем».
Этот же список дважды приводит Николай Кузьмин в ро-
мане «Генерал Корнилов». Кстати, Натансона все три авто-
ра — и Шмаков, и Меньшиков, и Кузьмин — называют не ина-
че как террористом, готовившим убийство Александра II. Вот
только Хрусталев-Носарь, происходивший из крестьян Пол-
тавской губернии, был не евреем, а «чистокровным хохлом»
(В. В. Шульгин). По утверждению того же Шульгина, перед сво-
ей гибелью в 1919 году от рук большевиков Носарь стал сто-
ронником конституционной монархии и «подлинным рус-
ским националистом». «Он совершенно разочаровался в сво-
их бывших товарищах и с особенным презрением вспоминал
о Троцком-Бронштейне», которого считал сексотом департа-
мента полиции, ставшим затем «платным агентом германско-
го генерального штаба». (12)
Мы вправе задаться вопросом: могли ли сомкнуться на
Верховском клешни тайного «спрута» Троцкий— Чернов —
Натансон — Гачинович и Чернов — Фейт— Гоц? Если у НКВД
были реальные основания считать, что военным министром
его «сделали» Фейт с Гоцем, то ответ становится очевидным.
Примечания к главе
1. Верховский А. И. На трудном перевале. М., 1959. С. 205-206,
390,391,399-400.
2. Лубянка. Советская элита на сталинской Голгофе. 1937-1938.
Сост. Н. А. Хаустов. М., 2011. С. 366-367.
3. Файт А. А. Раб волшебной лампы. М., 2010. С. 24.
309

4. Политическая каторга и ссылка, М., 1934.
5. Владимирова Вера. Год службы социалистов капиталистам.
Очерки по истории, контрреволюции в 1918 году. М.-Л. 1927.
6. Корочкин С. Сто лет политической каторги. М., 1926.
7. Кстати, и в этом деле мы обнаруживаем след, ведущий к
А. И. Верховскому. В «Обвинительном акте о членах сообщества,
присвоившего себе наименование «С.-Петербургский общегород-
ской Совет Рабочих Депутатов», посвященный А. Фейту абзац поч-
ти соседствует со следующим: «Аптекарский помощник Лев Хинчук,
арестованный в помещении Исполнительного Комитета 3 декаб-
ря, принимал в деятельности Комитета активное участие, являлся в
нем, по словам Алексея Шишкина, представителем крайних партий
и произносил в заседаниях революционного содержания речи, при-
зывая к ниспровержению существующего государственного строя».
(См.: Троцкий Л. Д. Наша первая революция).
Из официальной биографии: ХинчукЛев-Гершон Михайлов-Хаи-
мов (1868-1939, расстрелян) родился в еврейской семье владельца
портняжной мастерской в Полтаве. Меньшевик. Став председателем
Московского совета, в июле 1917 года возглавил делегацию, сопро-
вождавшую «карательный отряд» полковника Верховского при ус-
мирении солдатского бунта в Н. Новгороде (см. Главу III). Замести-
тель наркома торговли СССР (1927-30), советский полпред в Гер-
мании (1930-34), народный комиссар внутренней торговли РСФСР
(1934-37), главный арбитр Государственного арбитража Совнарко-
ма РСФСР (1937-38).
В «Википедии», вторящей советским источникам, утверждает-
ся, что Хинчук учился в хедере и гимназии, а затем на философском
факультете Бернского университета. Хорошее образование получил
помощник аптекаря!
8. Троцкий Л. Д. Моя жизнь. М. 1991, С. 191.
9. См.: Коняев Николай. Возмездие, или версия жизни и смерти
гражданина из города Верезова Коровьи-Ножки //Лукич (журнал). Тю-
мень. 1999. № 1.
10. Троцкий Л.Д. Моя жизнь. М. 1991, С. 191-192. «Сохрани-
лось письмо березовского уездного исправника местному врачу
от 12 февраля 1907 года, вместе с которым к доктору был направ-
лен ссыльный Бронштейн, страдающий, по его заявлению, болез-
нью седалищного нерва. Исправник просил засвидетельствовать
состояние здоровья и установить, может ли Бронштейн быть «от-
310

правлен теперь же на место водворения — село Обдорское». Ме-
стный врач... исправно подтвердил наличие болезни и счел вполне
возможным, чтобы Троцкий задержался до улучшения состояния».
(Чернявский Г. И.Лев Троцкий. Революционер. 1879-1917. М., 2012).
11. См.: Земан 3, Шарлау У. Кредит на революцию. М., 2007.
С 117.
12. Шульгин В. В. Что нам в них не нравится. Об антисемитиз-
ме в России, СПб, 1992. С. 237-238.

Глава девятая
РУССКИЙ КАПИТАН И ПОЛЬСКИЙ ШЛЯХТИЧ
Признание — сестра покаянию.
В.И.Даль
/. «СУМЕРКИ АВТОКРАТИИ» С ПОЛЬСКИМ АКЦЕНТОМ
Югославский академик Владимир Дедиер в основатель-
ном двухтомнике «Сараево. 1914» так трактует пресловутый
«русский след» в Сараевском деле:
Вопрос о том, были ли замешаны в заговоре Артамонов
и Верховский и были ли они осведомлены о нем, остается от-
крытым, ибо прежде надо прояснить некоторые другие аспек-
ты. Луи де Тридвар-Буржински, бывший член Археологического
общества в Петрограде, в своих мемуарах, опубликованных
в 1926 году, утверждал, что Сараевское покушение организо-
вал Артамонов (это выдумка: Артамонова тот даже не упо-
минал. — И. М.). Тридвар-Буржински ссылается на Верховско-
го, утверждая, что Верховский ему лично говорил, что хоро-
шо знал его (Артамонова. — И. М.) и его семью. Автор этой
книги не смог установить, дал ли Верховский свой коммента-
рий к утверждению Тридвара-Буржински.
Верховский был известной личностью в Советском Сою-
зе. В начале 1917 года командовал армиями Московского воен-
ного округа, а летом того же года стал военным министром
в правительстве Керенского, но накануне Октябрьской рево-
люции ушел в отставку. Малая советская энциклопедия изда-
ния 1930 года в биографии Верховского отмечает, что он был
на неприятельской стороне, но позднее работал в научных и
воспитательных учреждениях Красной армии. (1)
Владимир Дедиер, присочинив насчет Артамонова, ссы-
лается на мемуары барона М.А.Таубе «Навстречу великой
катастрофе», вышедшие в Германии на немецком языке дву-
мя изданиями (2). Многостраничный немецкий вариант этих
воспоминаний сильно отличается от русского, более поздне-
312

го и сильно урезанного. В немецком издании барон ссылку
на свидетельство поляка снабжает своими весьма раскован-
ными рассуждениями, указывая, например, что капитан Вер-
ховский в 1914 году был послан на Балканы, чтобы установить
связь с Аписом. В русском же издании барон об этом не пи-
шет, но все равно не удерживается от субъективных оценок:
И вот возникает вопрос: эту «Черную Руку» не направля-
ла ли из-за кулис «белая» рука из того или другого военно-по-
литического лагеря, на которые распадалась якобы единая и
якобы мирная Европа.
В наше время, через сорок лет после этих событий, от-
ветить ясно на этот вопрос трудно, и только, может быть,
когда-нибудь выяснится вся правда.
Как это выяснилось через несколько лет, «белая» рука
оказалась рукой полковника сербского генерального штаба
Димитриевича, организатора заговора против эрцгерцога,
не без ведома русской военной агентуры в Белграде.
См. обо всем этом интересную сводку в немецком изда-
нии моих мемуаров (стр. 321-322). Для связи главного заговор-
щика полковника Дмитриевича (расстрелянного в 1917году
за покушение на убийство короля Александра) с русской воен-
ной агентурой в Белграде служил, по-видимому, капитан Вер-
ховский. Об этом с его же слов определенно говорит поляк-
эмигрант Тривдар-Буржинский в своих политических мемуа-
рах: Louis de Trywdar-Burzynski — «Le crupuscule d'une autocratie»
(Florence, 1926. P. 127); «Убийство было совершено благодаря
посредничеству русских военных агентов в Белграде. Юный
капитан Верховский, помощник военного атташе— впо-
следствии военный министр в правительстве Керенского, —
которого, как и его семью, я знал издавна, мне подтвердил, не
слишком стесняясь, истину относительно инициативы, под-
готовки и исполнения гнусного заговора».
А если это последнее указание справедливо, то, конечно,
и русский посланник в Сербии недалек был от всей этой пре-
ступной махинации: ведь Н.Г. Гарт виг, бывший директор 1-
го Департамента министерства иностранных дел — неос-
торожно назначенный Сазоновым в Белград — отличался не
только своими способностями и рвением к службе, но и из-
вестной всем грубостью, заслужившей ему прозвище «стар-
313

шего дворника», соединенной с самовольными политически-
ми замашками.
Вдали от Петербурга, в специфической заговорщиче-
ской обстановке Сербии он легко мог поддаться соблазну вес-
ти там свою собственную «энергичную политику», за что
судьба и послала ему, как известно, вскоре после Сараевского
убийства апоплексический удар при его таинственных объяс-
нениях об этом злодеянии в австрийском посольстве в Бел-
граде. (3)
Не забудем, как характеризовал Верховского его сослу-
живец Кришевский: «худощавый и подвижный, с лицом семи-
тического типа, в очках, фразер, любящий позу и крикливые
эффекты» (кстати, и Н. Берберова замечает, что Верховский
внешне был похож на Керенского). Не доверяли ему и неко-
торые генералы:
Генерал Самсонов аттестовал Верховского так: «Приле-
жен к женскому полу... В умственном отношении скромен...».
Генерал Куропаткин судил гораздо строже: «В мирное время
бесполезен, в военное время будет вреден». (4).
И действительно, в марте семнадцатого в Севастополе
Верховский повел себя как чистый заговорщик: на первых по-
рах был себе на уме, интриговал исподтишка, льстился и при-
мазывался к властям, а как только трон рухнул, тут же растоп-
тал и честь свою, и звание офицера, проталкиваясь к верхам
масонской власти: его «фразерство» — а на самом деле под-
стрекательство к бунту! — очень скоро оплатят своими жиз-
нями тысячи растерзанных севастопольских офицеров.
Но если в Севастополе Верховского окружали консерва-
тивно настроенные русские офицеры, чуждые заговорщиц-
ких планов, то в Белграде была иная картина: здесь погоду де-
лала масонская «Черная рука»; один заговор рождал другой,
и Верховский с его склонностью к эпатажу и легковесности
не мог не стать легкой добычей заговорщиков старого зака-
ла. Чедомир Антич, наипатриотичный из всех ведущих серб-
ских историков нового поколения, не скрывает:
б начале 1913 года, где-то в глубине разбитого Османско-
го царства, сербские офицеры радостно убеждали британ-
ского полковника Томсона, что именно сейчас пробил тот
час, когда можно всей силой напасть на Австро-Венгрию. Не
кто иной, как Никола Пашич, всего за десять дней до нача-
314

ла Первой балканской войны уверял сэра Ральфа Педжета (5),
что Сербия не собирается нападать на Османское царство,
что для завершения подготовки к войне ей нужно по крайней
мере еще несколько лет. ..ной тогда ее неприятель будет на
севере, а не на юге. (6)
Пашич ясно указывает, что главный враг Сербии — Ав-
стрия. С этим он ложился спать, с этим и вставал (что уж го-
ворить об Аписе?). Снискать доверие в белградских верхах в
первой половине 1914 года было проще тому, кто успел осед-
лать антиавстрийского конька: и кто, как не Верховский, умел
вскакивать в нужное седло.
Следует учесть, что Австро-Венгрия перед Великой вой-
ной была обширной империей, насчитывавшей почти 53 мил-
лиона жителей. Демографический состав был следующим:
славяне— 23,5 миллиона, немцы— 12, венгры— 10, румы-
ны — 3, прочие народности — 2,5. Таким образом, славяне
составляли почти половину населения (45 проц.), но в боль-
шинстве своем они не были надежной опорой трона. В Сер-
бии укреплялось мнение, что ее северный сосед — это ко-
лосс на глиняных ногах.
//. О ЧЕМ СУДАЧАТ ИСТОРИКИ
Оба свидетельства — и польского мемуариста, и барона
Таубе— это еще одно лыко в строку, еще одно подтвержде-
ние того, что фитиль войны подпаливался с разных сторон.
Драгослав Любибратич в известной работе «Млада Босна» и
Сараевский атентат» видит ситуацию таким образом:
Но, похоже, не подлежит сомнению, вопреки отрицанию
Аписа, что Артамонов знал о подготовке покушения. Во вре-
мя отсутствия его заменял капитан Верховский, относи-
тельно которого в статье в «Berliner Monatshefte» Артамонов
указывает, что тот прибыл в Белград ради написания воен-
ной «штудии» о балканской войне, а в молодости был склонен
к социалистическим взглядам. Польский писатель Трудер-Бур-
жински, который был членом Археологического института в
Петрограде, пишет следующее: «Покушение было подготов-
лено при поддержке русского военного атташе в Белграде. Ка-
питан Верховский, который был помощником военного ат-
315

таше (Артамонова), а позднее военным министром в прави-
тельстве Керенского, — молодой человек, которого я очень
хорошо знал многие годы, как и всю его семью, — совершенно
искренне рассказал мне правду о возникновении, подготовке и
осуществлении заговора». (7)
Американский историк Д. Маккензи, идя по стопам Д. Лю-
бибратича, но, как и Ю. Писарев, на каждом шагу путаясь в
именах и фактах, не преминул заметить:
Вопреки отрицанию Аписа, Артамонов определенно что-
то знал о подготовке покушения. Пока Артамонов был на от-
дыхе, его заменял Александр Верховский, позднее военный ми-
нистр Временного правительства. Трайдар-Баржиньски из
Института археологии в Петрограде указывает:
«То (сараевское) покушение подготовлено при поддерж-
ке исполняющего обязанности военного атташе русского по-
сольства в Белграде капитана Верховского... юноши, кото-
рого я знал многие годы... и который мне искренне рассказал
настоящую правду о возникновении, подготовке и осуществ-
лении заговора». (8)
Историк Анатолий Иванов (Скуратов), со ссылкой на тот
же источник, приписывает Верховскому менее значимую, но
вовсе малоприглядную роль — доносчика на Артамонова:
Заместителем Артамонова был А. И. Верховский, буду-
щий военный министр Керенского, а потом красный генерал.
Знакомый Верховского, археолог Тридвар-Буржинский, издал
за границей мемуары, согласно которым Верховский говорил,
будто покушение организовал Артамонов. Но Верховский мог
просто в порядке прислужничества к новому режиму подда-
кивать официальной версии. Доживи он до других времен, он
столь же яро опровергал бы ее, как и Полетика. В сараевском
вопросе школа Покровского (9) шла на прямые фальсифика-
ции. Например, утверждалось, будто полковник Димитрие-
вич разоблачил роль русских военных агентов в этом деле.
В действительности Апис рассказал в рапорте от 10 апреля
1917 года о совместной работе с Артамоновым по организа-
ции шпионской сети в Австро-Венгрии, но специально огово-
рил, что о покушении Артамонов не знал. (10)
Евгений Павлов, директор исследовательского фонда
«Национальный разведывательный центр», почти слово в
слово переписал эти рассуждения, но почему-то под своим
316

именем. Скомпилировал он у Иванова (Скуратова) и фразу о
прислужничестве Верховского, но чуть ее видоизменив:
Не исключено, что если Верховский и говорил об этом, то
в порядке «прогибания» перед новыми властями. (11)
Такие предположения смахивают на досужие домыслы,
потому что эмигрант Тривдар-Буржински наверняка не имел
никакого отношения к «новым властям» (большевикам) и
прислуживаться к нему у Верховского не было никаких осно-
ваний, а, кроме того, говорить по душам они могли, пожалуй,
только до 1917 года.
Советский академик Ю. Писарев больше слыл, чем был
видным специалистом по младобоснийским делам. Тем не ме-
нее дадим и ему слово:
Остановимся еще на одной версии, которая имела хожде-
ние в исторической литературе — о связях Временного пра-
вительства с сербской тайной организацией «Черная рука».
Впервые эту версию выдвинули два публициста, находив-
шихся в России во время Февральской революции и имевших в
ту пору контакты с правительством Керенского — Терещен-
ко, но позже уехавших во Францию. Это были сын известного
народовольца Николая Кибальчича эсер Сергей Кибальчич, вы-
ступавший под литературным псевдонимом Виктор Серж, и
бывший член Петроградского археологического общества по-
лякЛеон Тридвар-Буржински.
В 1925 году С. Кибальчич опубликовал в журнале «Кларте»
статью, в которой утверждал, что будто бы с организацией
«Черная рука» был связан военный министр Временного пра-
вительства генерал А. И. Верховский, под влиянием которого
министр иностранных дел М. И. Терещенко пытался оказать
давление на сербское правительство и смягчить смертный
приговор Салоникского военного суда в отношении Димит-
риевича и других членов «Черной руки».
На следующий год туже версию повторил Л. Тридвар-Бур-
жински в книге «Сумерки одной автократии». Оба автора, од-
нако, не опирались на серьезные источники, а использовали
главным образом случайные материалы, в частности рас-
сказы офицеров сербской армии — членов этой организации,
находившихся в 1917 году в России, куда они прибыли по слу-
жебной линии для инспектирования югославянского добро-
вольческого корпуса, дислоцированного под Одессой. В этих
317

рассказах было много эмоционального: «черноруковцы» не-
редко принимали желаемое за действительное, не проверяли
факты.
В 1951 году В. Серж заявил, что он не может подтвердить
свою старую версию, основанную на высказываниях одного из
«черноруковцев», Божина Симича, который сознался в том,
что ранее он передал Кибальчичу непроверенные сведения.
Тридвар-Буржински также указал, что и он опирался на рас-
сказы «знакомых своих знакомых» и не может ручаться за дос-
товерность приведенных им данных. (12)
Ничтоже сумняшеся Ю. Писарев объявил писания Трив-
дар-Буржинского домыслами и совершенно бездоказательно
отрицал его знакомство с Верховским. В приведенных абза-
цах он допустил сразу несколько грубых ошибок: 1) кем дово-
дился знаменитому народовольцу Виктор Серж, не знал даже
он сам, но уж никак не сыном и не племянником. 2) Петро-
градское археологическое общество — это вовсе не общест-
во, а Императорский Археологический институт, основанный
в Санкт-Петербурге в 1877 году. 3) Правильно не Тридвар, а
Тривдар. 4) Откуда Писарев взял, что этот польский археолог
«опирался на рассказы "знакомых своих знакомых"», да еще и,
дезавуируя сам себя, признался в этом? В писаниях Буржин-
ского такой отсебятины мы не найдем. И наконец, 5) Тривдар-
Буржински не повторял никакой версии В. Сержа и вообще не
имел отношения ни к нему, ни к его журналу.
III. УЖЕ ГОРЯЧО!..
От обзора скудных источников пора перейти к собствен-
ным поискам. И лучше всего в содружестве с нашим добрым
знакомцем Ю. Сербским.
Автор: — В одном из журналов вы на полном серьезе от-
мечаете исключительную осведомленность Верховского в ис-
тории Сараевского заговора:
Всего к настоящему времени на тему сараевского убий-
ства было опубликовано более четырех тысяч работ, в том
числе более 300 книг на всех языках мира, но этот запутан-
ный вопрос остался так и не выясненным до конца. До недав-
318

него времени оставались актуальными слова Эдуарда Грея,
знатока английской дипломатии, что «...в мире нет и даже
не было человека, знавшего все, что требовалось об этом
знать». Когда Грей писал эти слова, он не догадывался, что
таким информированным человеком был... Александр Верхов-
ский, будущий военный министр в последнем кабинете Вре-
менного правительства. (13)
И у меня информированность Верховского не вызыва-
ет сомнений: Тривдар-Буржински на сказочника не похож.
Вскользь признавшись в середине книги (часть I, глава XIII —
«Автор заговора») в том, что его старый приятель Верховский
в порыве откровенности рассказал ему о своей непосредст-
венной причастности к покушению, археолог как ни в чем
не бывало продолжает повествовать о делах церковных, во-
все не придав значения своей обмолвке. Опус, вышедший во
Флоренции и датированный 1926 годом, мог бы давно кануть
в лету, потому что таких сочинений сотни и тысячи. Но одно
мимолетное признание, и теперь мы гадаем: какие тайные
узы связывали Буржинского с Верховским? Почему именно
ему «юный капитан» доверил свою, может быть, самую сокро-
венную тайну, о которой не проронил ни единого слова в бе-
седах с другими, казалось бы, куда более близкими людьми?..
Уверен, что рано или поздно мы «схватим за бороду» этого за-
гадочного археолога.
Ю. Сербский:— Если мне удастся доказать, что этот Бур-
жинский не блефовал знакомством с семьей АИВ, то можно бу-
дет в значительной степени опираться на его свидетельство.
Прошло несколько дней...
— Кое-что проясняется. Нашел в личном архиве открыт-
ку на французском, отправленную 7 января 1913 года из Ло-
занны в Петербург на имя матери Верховского, Ольги Никола-
евны, с упоминанием мадам Буржинской. Это может подтвер-
дить, что Буржинский все-таки лично знал семью Верховских.
Сейчас уточняю, где именно пересекались их пути. Но можно
уже точно утверждать, что его звали не Тривдар (тем более не
Тридвар). Тривдар — это название герба.
В открытке написано, что мадам Буржинская сломала
руку, а больше ничего важного не сообщается. Подпись на от-
крытке неразборчива, вроде Телейн или Гелейн. Но я иду по
319

следу Буржинских, и вскоре, надеюсь, будет результат. Нужно
определить: 1) Кто он, собственно, такой. 2) В каком году и в
каком месте он сообщил Верховскому сведения об убийстве.
Спустя некоторое время новое письмо:
— Догадки у меня были, и я посвятил немало времени
поискам Буржинских в Российском государственном истори-
ческом архиве. Конкретно ничего не нашел, но, скорее всего,
это были поляки, помещики. Продолжу поиски в эту зиму, но
на сенсацию не надеюсь. В принципе, этот Буржинский напи-
сал всего несколько строк о Верховском, очень интересных,
но и не совсем конкретных. У меня есть «особая папка» с не-
подписанными фотографиями разных лиц. Как знать, может
быть, в папке есть и Буржинский.
Прошло еще время. Наконец-то у Ю. Сербского есть пер-
вые результаты:
— На сегодняшний день удалось установить:
Никакого Тридвара или Тривдара не существовало. Я не
нашел. В Петрограде (Графский пер., 10) в пятнадцатом-шест-
надцатом году проживал дворянин Буржинский Людвиг Кази-
мирович, член Императорского Петроградского Археологиче-
ского института, следы которого ведут на Волынь: его отцом
был дворянин Казимир Болеславович Буржинский, помещик
Волынской губернии. И тут возникает вот какая коллизия.
В 1874 году дед Верховского по материнской линии, тай-
ный советник Николай Николаевич Колошин, приобрел в той
же губернии на льготных условиях от казны небольшое име-
ние (с. Станишевка Левковской волости Житомирского уез-
да). Позднее мать Верховского для летнего отдыха семьи уст-
роила здесь небольшое поместье. Эти сведения точные, есть
подтверждение в публикациях и личном архиве. Так вот, име-
ние Буржинского располагалось неподалеку: в соседнем Но-
воград-Волыиском уезде (владел 448 дес. земли в с. Купчин-
цы и М. Полонье).
Но как Людвиг стал Луидором? Думаю, для «благозвучия».
Да еще с приставкой «де»: Людвиг — Луидор — Луи... На при-
ставку он имел право как потомственный дворянин; добавил
название герба и получилось очень престижно.
Промежуточный вывод: знакомство Буржинского с семь-
ей Верховского было! Остальное нужно осмыслить.
320

После недолгой паузы:
— Я нашел настоящих французов и дал им перевести от-
крытку, в которой, как мне перевели раньше другие, упоми-
налась мадам Буржинская. Оказалось, что эту поздравитель-
ную открытку из Лозанны писала дама — некая А. Телин. Кто
она такая, мне не удалось узнать, а искал я по справочникам
«Весь Петербург» за разные годы.
Текст открытки гласит:
Спасибо за прелестную открытку и добрые пожелания
по случаю Нового года. Вам, дорогая мадам, и всем осталь-
ным — дай Бог хорошего здоровья и всего, что можете себе
пожелать.
М-сье Буржинский болен? Я его видела примерно около 20
октября, и больше никаких новостей, кроме этой открытки.
Мне кажется, он болен. Мой дом находится направо от церк-
ви; там есть маленькая звездочка.
С наилучшими пожеланиями от А. Телин.
Как видим, упоминалась не мадам Буржинская, а госпо-
дин Буржинский (!). И ни о какой «сломанной руке» речи не
шло. Маленькая звездочка — это знак, которым на открытке
с видом католического собора от руки помечен дом, где жила
Телин. Кроме того, я нашел в архиве, что в Петербурге в 1860-
х годах жил некий Буржинский, член Английского собрания,
в котором состоял и дед Верховского, уже упоминавшийся
Н. Н. Колошин. Может быть, их знакомство тоже сыграло свою
роль в будущих событиях.
Автор: — Поздравляю с блестящим решением историче-
ской загадки! Никакого сомнения — этот Луи на самом деле
Людвиг Казимирович. Между тем я для вас приготовил раз-
гадку и первой части его фамилии. Тривдар — это обозна-
чение польского фамильного герба, родовой знак. Каждый
польский род имел свой боевой клич (такой какДолэнга,Дом-
брова, Пилява, вероятно, и Тривдар), и «родовой символ стал
узнаваться и называться по нему... Род мог быть любого раз-
мера и мог насчитывать сотни отдельных семей». (14) Я осно-
вательно обследовал польские геральдические сайты и кое-
что нашел по поводу этого Тривдара. (15)
Буржински/й/ был родовитый шляхтич и этим гордился.
Поэтому он и присовокупил к своей фамилии эту приставку.
321

Помните, Суворов звался Суворов-Задунайский, вот и здесь мы
имеем дело с усложнением фамилии ради придания ей боль-
шей значимости. Ибо Буржинских в Польше хватает, но лишь
немногие, как я полагаю, имеют право на такой родовой знак.
Мой друг, сербский писатель Никола Живкович, сделал
широкий жест: подарил мне книгу «Сумерки одной автокра-
тии», правда, такую ветхую, что она рассыпалась при малей-
шем прикосновении, но сейчас, благодаря стараниям проф.
Райко Буквича, нашедшего в Белграде талантливого рестав-
ратора, книгу даже приятно взять в руки.
/О. Сербский:— Сомнения мои до конца не развеяны.
Польские паны всегда плохо относились к православной Рос-
сии, и не подложил ли, часом, «свинью» этот шляхтич? Воспо-
минания его (спасибо вам за копию) /16/— это в основном
рассуждения об отношениях русских к католикам, об истории
России, о панславизме, о виновности министров Извольского
и Сазонова. У меня сложилось впечатление, что он был ярый
католик, следовательно, враг православия. Кстати, в двадца-
тые годы в Европе объявился некий монсеньор Буржинский,
тоже ярый католик, о чем есть печатные свидетельства. Мо-
жет быть, это «наш»?..
Автор:— Действительно, большинство Буржинских
происходили из польской шляхты. Но, с другой стороны, по
крайней мере двое из них оставили в русской истории доб-
рый след. В словаре «Брокгауза и Ефрона» упоминается Па-
вел Васильевич Буржинский (1858-1926), выпускник Царско-
сельской гимназии, с 1911 года— профессор фармакологии
в Психоневрологическом институте в Петербурге. В Первой
мировой войне отличился Иван Васильевич Буржинский, под-
полковник, Георгиевский кавалер.
Между прочим, в некоторых случаях носитель этой фами-
лии являлся потомком древнего русского княжеского или бо-
ярского рода. В заслуживающих внимание очень старых до-
кументах Буржинские упоминаются как знатные выходцы из
русского владимирского духовенства XVI—XVII веков, имев-
шие существенную государеву привилегию. Первые корни
фамилии можно найти в реестре переписи населения Древ-
ней Руси в период правления Ивана Грозного. В ряде случа-
ев эта фамилия перешла от предка-священнослужителя, а тот
ее получил по выпуску из семинарии, по воле духовного ру-
ководства.
322

IV. АНГЛИЙСКИЙ СЛЕД БАРОНА ТАУБЕ
Мы начали эту главу с неоднозначных рассуждений баро-
на Таубе. А что мы знаем о нем самом?
Барон Таубе Михаил Александрович (1869-1961, Париж)
принадлежал к старинному роду, известному с XIII века. Со-
гласно семейному преданию, в 1221 году из епископства Па-
дерборн (Вестфалия) в Лифляндию пришли братья Дитрих и
Иоганн, ставшие родоначальниками рода Таубе в Прибалти-
ке. Род разделился на множество ветвей.
С 1892 по 1917 год М. Таубе был причислен к Министерст-
ву иностранных дел; работал в юрисконсультской части. То-
варищ министра народного просвещения (с 1911); несколь-
ко месяцев временно управлял министерством. Впоследст-
вии— сенатор, тайный советник, член Государственного
Совета по назначению. Являлся почетным членом Московско-
го археологического института (1912) и Псковского археоло-
гического общества (1916), а также действительным членом
Императорского Исторического общества. Автор научных
работ, посвященных происхождению русского государства
и крещению Руси, взаимоотношениям Руси и католической
церкви. С1917 года в эмиграции.
Однако у его трудов была и закулисная сторона. В Ниже-
городском архиве я нашел документ, удостоверяющий, что
признанный германофил барон М. А. Таубе исподтишка слу-
жил английским интересам. Как явствует из следственного
дела бывшего белогвардейца К. С. Якубовского, в 1927 году
барон, живя в Германии, вел секретные переговоры с гетма-
ном Скоропадским по заданию англичан. Не исключено, он
был завербован задолго до описываемого события. Соответ-
ствующие сведения содержатся в трофейных документах, вы-
везенных после войны из Германии в Москву.
Чекисты прицепились к словам Якубовского, что по воз-
вращении в СССР из белой эмиграции ему было поручено
встретиться в Одессе с бароном Таубе. Встреча не состоялась,
но слово не воробей, Якубовскому все равно поставили ба-
рона в вину и расстреляли в тридцать восьмом. Подозревали
его и в том, что в Крыму он был личным шофером Врангеля.
323

В 1955 году, когда дело пересматривали, горьковские че-
кисты обратились в Москву за справкой о Таубе. Вот доку-
мент, извлеченный мною из дела Якубовского:
Сов. Секретно
Архивная справка
5 сентября 1955 года.
В документальных материалах Центрального государ-
ственного Особого архива СССР имеются следующие сведе-
ния о ТАУБЕ Михаиле Александровиче.
ТАУБЕ Михаил Александрович упоминается в агентурных
донесениях Имперскому комиссару по наблюдению за общест-
венным порядком, г. Берлин, за 1921-1927годы и в материа-
лах фонда «Белоэмигрантское объединение русских профес-
сиональных союзов, г. Берлин».
Согласно донесению, основанному на сообщении бело-
эмигрантской газеты «Голос России» № 768 от 21.9.1921, барон
Таубе был членом монархического клуба, существовавшего в
Берлине. Согласно обзору о «деятельности белоэмигрантов»
1921 года сенатор барон Таубе Михаил Александрович присут-
ствовал на Рейхенгальском монархическом Конгрессе бело-
эмигрантов. ТАУБЕ был избран членом «постоянно действую-
щего совета» «Монархического объединения». Председателем
этого «совета» был князь Волконский. ТАУБЕ был членом «выс-
шего монархического совета», присутствовал на конферен-
ции конституционных монархистов, которое состоялось в
Берлине 25.3.1922 под названием Конгресс деятелей будущей
России. 7 декабря 1925 года в Мюнхене под председательст-
вом великого князя Николая Николаевича состоялось заседа-
ние русских монархистов, на котором присутствовало 27 де-
легатов. Среди присутствовавших был барон ТАУБЕ,
Согласно агентурному донесению от 6.10.1927 профессор
барон Таубе по поручению англичан (Хирста или Дитерлин-
га — Hearst, Deterling) пытался склонить гетмана Скоропад-
ского на переговоры с англичанами.
Таубе М. А. проходит по списку членов Союза русских су-
дебных деятелей за границей.
Согласно списку ТАУБЕ М. А., барон, сенатор, товарищ ми-
нистра, проживал в Мюнстере (в Вестфалии) на Маурицшт-
рассе 25 у профессора Лукаса. В деле имеется несколько экзем-
324

пляров списка (на русском и немецком языках). На немецком эк-
земпляре имеется графа: «Особые примечания о применении
на Востоке [оккупированные восточные области] и т. д.». Од-
нако против фамилии ТАУБЕ никаких пометок нет (1942 год).
Основание:
ЦГОА СССР, 1 отдел
ф. 772 on. 1 д. 96 лл. 35,64,70,87, 102, 146
д. 99, л. 71
ф.1371оп.1д.4лл.32-37
И. о. начальника Центрального Государственного Особо-
го архива СССР
Хрящев (17)
К этому надо добавить, что, по данным О. Платонова, ба-
рон М. А. Таубе состоял в масонской ложе.
Тем не менее свои воспоминания этот, безусловно, высо-
коодаренный человек завершает сентенцией о том, что, как и
все и его родные, он всегда был верен понятиям чести и пре-
данности Императорской России. С Германией же, судя по все-
му, барон вел двойную игру и, избегая сотрудничества с нацис-
тами, в годы Второй мировой войны ничем себя не запятнал.
Примечания к главе
I.Vladimir Dedijer. Sarajevo. 1914. II. Beograd. 1978. S. 220
2. Der дгоЯеп Katastrophe entgegen: Die russische Politik der
Vorkriegszeit und das Ende des Zarenreiches (1904-1917). Erinnerungen
von Dr. Michael Freiherrn von Taube. Berlin. 1929. Второе издание дати-
руется 1937 годом.
3. Таубе М. А. «Зарницы». Воспоминания о трагической судьбе
предреволюционной России (1900-1917), М., 2007. С. 182,192.
4. Кузьмин Н. П. Генерал Корнилов. Роман-хроника. М., 1997. С.
210-211.
5. Педжет Ральф (1864-1940)— британский посол в Сербии
(1910-13) и Бразилии (1918-20).
6. Чедомир АнтиЪ. Сенка Црне Руке // НИН. Београд. № 2792,
01.07.2004.
7. Dragoslav ЦиЫЬгайж. Mlada Bosna iSarajevski atentat. Sarajevo,
1964. S. 163.
8. fleJBHfl Мекензи. Апис. Београд, 1996. С. 139.
9. Имеется в виду вульгарно-марксистская концепция советско-
го историка М. Н. Покровского (1868-1932) и его последователей.
325

10. Анатолий Иванов (Скуратов). Это начиналось так. К 75-ле-
тию начала первой мировой войны II Молодая гвардия, 1989, № 8. С.
241; Это начиналось так. (О начале первой мировой войны) II Стра-
ницы минувшего. М., 1991. С. 80.
11. http://www.monarchruss.org/index.php?option=com_content
&task=view&id=261 &ltemid=30
12. Писарев А. И. Российская контрразведка и тайная сербская
организация «Черная рука» II Новая и новейшая история. 1993, № 1.
С. 31-32.
13. Петербург-Белград-Петербург. Тайная миссия Александра
Верховского на Балканах в 1914 году II История Петербурга, 2010,
№6 (58). С. 96-97.
14. Слейтер С. Геральдика. Иллюстрированная энциклопедия.
М., 2008. С 230.
15. Привожу текст на языке оригинала: 3 lutego 1834 roku Jyzef i
Karolina z Moraczewskich ITyccy, herbu Boccza odkupili dobra Biaiopola
od rz№du Krylestwa Polskiego. Hrabia Witold Poletyiio herbu Trywdar
nabyi je od ITyckich 12 czerwca 1856 r.
Описание родового знака Тривдар: Trzy krzyTe przydiuTsze w
jeden siK angui we n>rodku tarczy schodz№, tak, Те dwa w gyrze, jeden
od prawego, drugi od lewego id№ na ukos, trzeci zaw> prosto na dyi,
przecdiei tylko na poiowK krzyTa od lewej strony; gwiazdy trzy, jeden
prosto miKdzy dwiema kr
А вот каким родам он принадлежит: Burzycski, Jedwabicski,
Moczarski, Rakowski, Wyszycski, a taki'e: Poletyl
16. Означенную копию я вручил Ю. Сербскому на его даче, близ
Гатчины, 28 июня 2013 года, в 99-ю годовщину покушения (это был и
день нашего очного знакомства). Подъезжая к месту встречи, я по-
лучил от него следующую инструкцию: «Пароль — Белград, отзыв —
«Черная рука».
17. Центральный архив Нижегородской области. Дело № 11608
по обвинению Якубовского Капитона Сергеевича.

Глава десятая
МИССИЯ ДОКТОРА КАЗИМИРОВИЧА,
или САНКЦИЯ НА УБИЙСТВО
— Каменщик, каменщик в фарту-
ке белом!
Что ты там строишь? кому?
— Эй, не мешай нам, мы заняты
делом.
Строим мы, строим тюрьму.
Валерий Брюсов. «Каменщик»
(1901)
I. ТАИНСТВЕННЫЙ ТЕОЛОГ
Известный протоиерей Лев Лебедев (1) утверждал, что
«Черной рукой» руководил «Великий Восток Франции», а
связным между масонскими центрами и «Черной рукой» был
масон Р. Казимирович, опиравшийся на «братьев» Танкосича
и Цигановича. Вот что мы узнаем из его книги:
Накануне Сараевского убийства Казимирович объездил
Париж, Будапешт и Санкт-Петербург, в последний раз согла-
совывая детали плана и испрашивая последнего приказа «свы-
ше». По некоторым данным, этот последний приказ Казими-
ровичубыл передан через масона Льва Троцкого (Бронштей-
на). Он, как и российские «товарищи» Луначарский, Натансон,
Радек, был лично знаком с организаторами убийства Ферди-
нанда и связан с ними через масонские клубы «Великого Вос-
тока», куда входили эти (и многие другие) «россияне», участ-
вовавшие не только в российских, но и в мировых делах. (2)
Советский историк Николай Полетика чуть более осторо-
жен:
В кругах «Черной руки» о подготовке покушения, как мож-
но думать, знали только сам Дмитриевич, его друг и помощ-
ник Танкосич и некий Радован Казимирович, близкий знакомый
Танкосича. (3)
327

Впервые имя Радована Казимировича прозвучало в Са-
раевском окружном суде во второй половине дня 17 октяб-
ря 1914 года, причем, похоже, совершенно неожиданно для
всех. Допрашивали Принципа и Чабриновича. Кроме их дво-
их, а также ЦигановичаДанкосича, Буковаца, (4) Шараца и еще
одного приятеля Танкосича, никто не знал о подготовке поку-
шения, сообщил Чабринович. Но тут же оговорился: «Может
быть, знал кто за границей, там, где он побывал». Далее при-
вожу отрывок из стенограммы почти в буквальном переводе
(обратите внимание, как коряво поставлена речь у террори-
стов, что выдает их плохое владение родным языком):
Пр/едседатель/: — Кто он?
Чабринович:— Тот Танкосичев приятель.
Защитник Премужич:— Чем занимался тот приятель
Танкосича?
Чабринович:— Не знаю. Он вообще какая-то мистиче-
ская личность.
Др Премужич:—Знаешь ли ты его имя?
Чабринович:—Яне знаю.
Принцип: — Он звался Казимирович и закончил Духовную
академию в России.
Др Премужич:— Это очень важная вещь, Чабринович;
если не знали другие, кроме вас шестерых, нужно, чтобы ты
дал доказательства.
Чабринович: — Это чистая правда; я не могу доставить
доказательства.
Др Премужич:— Кто вам давал указания относительно
поездки?
Чабринович: — Циганович.
Др Фельдбауэр:— Принцип, как ты говоришь, это Кази-
мирович?
Принцип:—Думаю, он зовется Казимирович, а завершил
Духовную академию в России. Рассказывал мне о нем Цигано-
вич. Он не хотел стать священником, а завершил, думаю, в
Киеве.
Пр.: — Как ты сказал ранее: «Как только узнал о покуше-
нии, тут же выехал»?
Чабринович:— Нам требовался материал, а мы не име-
ли средств. Тогда Циганович поговорил с Танкосичем, а Танко-
328

сич с кем-то другим, и тот тогда выехал. После, когда снова
приехал, через несколько дней приходит Циганович и говорит,
что получим.
Защитник др Перишич: — Имелось ли в виду, что именно
ради покушения он выехал за границу?
Чабринович: — Не знаю.
Принцип:— Когда мне Циганович говорил о тех вольных
каменщиках, то сказал, что скажет Войе Танкосичу и тому
человеку. Но я его просил и отговаривал от того, чтобы он
говорил и чтобы каждый узнал, а затем он сказал, что тот
человек надежный. Я сказал, что не буду участвовать, если
кто другой узнает, а он сказал, что тот человек надежный и
добрый приятель и зовется Казимирович.
19 октября допрос продолжился:
Пр/едседатель/:— Чабринович, то, что ты рассказывал
в субботу о третьем ученике, который знал о покушении, как
его зовут?
Чабринович:—Яне знаю, как его зовут.
Пр.:—Рассказывал ты точно.
Чабринович:—Яне знаю, что его зовут Казимирович. Он
не ученик, а закончил какую-то академию и был авторитет-
ной личностью из Белграда.
Др Премужич:— Сколько ему лет?
Чабринович: — Он Танкосичев друг, и ему 30-40 лет.
Пр.: — Что было с ним?
Чабринович:— Я, когда сказал Цигановичу, когда мы го-
ворили: надо бы совершить покушение, и мне нужны средст-
ва, он сказал, что есть какие-то люди, которые бы дали сред-
ства, и он договорится с ними. После мне сказал, что говорил
с Танкосичем и тем другим, кто также вольный каменщик и,
вроде, какой-то старейшина ихний, и тот отправился сра-
зу после того за границу и объехал весь континент. Был в
Пеште (восточной части Будапешта. — И. М.), во Франции,
и в России... Каждый раз, как я спрашивал Цигановича, что с
этим делом, он говорил: когда тот приедет. Рассказывал то-
гда Циганович, что вольные каменщики уже 2 года назад осу-
дили на смерть пок. престолонаследника, но не имеют лю-
дей. После, когда мне дал браунинг и патроны, то сказал, что
тот человек приехал вчера вечером из Пешта. Я знал, что он
329

путешествовал в связи с этим и что ездил за границу и про-
водил какие-то конференции.
Пр.: — Знали ли другие, что он также в курсе дела, и при-
сутствовал ли тут Принцип?
Чабринович: — Присутствовал несколько раз.
Пр.: — Что сказал Принцип, когда услыхал, что ионе кур-
се дела.
Чабринович:— Принципу было не по душе, что каждый
знает, но Циганович сказал, что без этого нельзя.
Пр.:—Да не байки ли ты рассказываешь?
Обв/иняемый/:— Это чистая правда, во сто раз более
истинная, чем все ваши документы о Народной одбране. (5)
(...) Советник Хофман:— Кто вам сказал, что помяну-
тый несколько (раз) выезжал за границу?
Обе.: — Это мне сказал Циганович.
Др Премужич: — Разговаривал ли ты с тем человеком?
Обе.: —Нет.
Др Премужич: — Почему?
Обе.:— Потому что не был знаком с ним. Он не входил в
наше общество. Наиболее интимно он дружил с Танкосичем,
Цигановием иДжуро Шарацем.
Др Премужич: — Говорил ли Джуро Шарац о нем?
Обе.:—Да, говорил, что не хотел стать священником и
что влиял на него в том смысле, чтобы и он не стал священ-
ником.
Др Премужич:— Как среди священства принят тот Ка-
зимирович?
Обе.: — Я не знаю.
Др Премужич: — У меня здесь есть Hrfeuanski Vijesnik, в ко-
тором тот Казимирович был сотрудником.
Пр.:— Как он может быть и вольным каменщиком, и со-
трудником Hriibuanskog Vijesnika?
Обе.: — Вольные каменщики входят во все общества и во
всех обществах работают на свои цели.
Др Премужич:—Здесь говорится, что др Радован Казими-
рович суплент (младший преподаватель гимназии. — И. М.).
Обе.—Я не знаю.
Пр.: — Устанавливается из Hritbuanskog Vijesnika, церков-
но-богословская газета, которая выходит в Белграде под ре-
330

дакцией доктора Воислава Янича. Этот номер издан в апреле
1914 года и среди сотрудников главный доктор Радован Кази-
мирович, суплент.
Содержание: Первое слово, Дубровницкая религиозная по-
литика, О национализме Ньегоша,...(?) пения, О втором бра-
ке священника, Забытый Лепид, Второй съезд священников,
Наши молодые богословы, Обозрение искусства, Библиогра-
фия и затем Хроника.
Др Премужич: — Стало быть, нет ничего религиозного?
Пр.:— В биографии и критике есть Жизнь и деятель-
ность митрополита Петра от Илича.
Др Премужич:— Пусть будет зачитан первый абзац,
чтобы было видно, что пишут о вере.
Пр.:—Позднее.
Наумович:— Почему вы только сейчас говорите о Кази-
мировиче, а следствие и дознание так долго ведется.
Обе.:—Яне думал вообще о нем говорить. Я никак не упо-
минал то его имя и не знаю, идентичен ли он с тем.
Пр.:— Вы сами сказали, что просили оружие сначала у На-
родной одбраны, а сейчас выходите с вольными каменщиками.
Обе. — Я думал, что вы знаете больше о вольных камен-
щиках. Меня спрашивали, и они говорили, что я там хвалил-
ся, что сам стал вольный каменщик. Я ничего о том не гово-
рил. И не имел намерения о том говорить. Только то могу ут-
верждать, что не имею никакой связи с Народной одбраной.
Знаю, что война между Австрией и Сербией, и потому та На-
родна одбрана притягивается
Др Премужич: — Почему раньше не говорил о нем?
Обе.—Я его не знаю, только слышал о нем.
Пр.: — Принцип, что с тем Казимировичем?
Принцип:— Яне знаю, тот ли это др. Радован Казими-
рович, только знаю, что тот человек звался Казимирович,
что ему около 28 лет и что закончил 4 года назад Духовную
академию в России. Рассказывал мне Шарац о нем, что он Ша-
раца отговаривал, чтобы тот также не стал священником.
Знаю, что он интимный приятель Танкосича. Знаю, что мне
Циганович говорил о вольных каменщиках. Я сказал, что не
имею желания знакомиться с ними и что смешно, когда при-
ходят другие люди со стороны. (6)
331

//. КИЕВ КАК ШКОЛА НИГИЛИЗМА
Обратим внимание на важное замечание Принципа: Ка-
зимирович не хотел быть священником и отговаривал от это-
го товарища. Что его так отпугивало? До конца не ясно, но,
обратившись к сайту Сербской патриархии (7), я обнаружил,
что Р. Казимирович не был высокого мнения о духовной ака-
демии как научной институции, и более чем вероятно, что это
предубеждение он вынес из стен Киевской духовной акаде-
мии, которую окончил в 1907 году.
В Киевскую академию, самую южную в Российской импе-
рии, обычно принимали выходцев с Балкан и Ближнего Вос-
тока (сербов, черногорцев, болгар, румын, греков, сирий-
цев). Так, в 1911 году из 209 студентов Академии иностранца-
ми были 43 (в их числе 13 сербов). С 1900 по 1904 год в Киеве
обучался иеромонах Досифей (Васич), впоследствии ставший
Загребским митрополитом (ныне прославлен Сербской цер-
ковью в лике святых).
Тем не менее вольнодумие тут цвело пышным цветом.
В1908 году Святейший Синод поручил Волынскому архи-
епископу Антонию (Храповицкому) провести ревизию Киев-
ской академии. Отзыв Антония оказался резко отрицатель-
ным. Преподавательская корпорация обвинялась в сочувст-
вии революционным настроениям и даже в нигилизме. Среди
киевских профессоров даже оформилась «либеральная пар-
тия», выступавшая за коренную реформу духовных академий.
Эти мысли, ясное дело, внушались и студентам; так что Кази-
мирович прошел в Киеве хорошую школу нигилизма. Осенью
1905 года студенты начинают требовать внедрения в акаде-
мическую жизнь самоуправления («автономии») и в знак про-
теста бойкотируют занятия. Совету академии ничего не оста-
валось, как распустить студентов до нового года.
Вот какие мрачно-нигилистические воспоминания оста-
лись о Киеве у самого Казимировича:
Здесь существует обычай, когда все публичные женщины
осматриваются, чтобы «чистую публику» охранить от «за-
раженных». Осмотр обычно производит полицейский писарь
(который, походя скажем, всё и вся) в присутствии двухжан-
332

дармов, а иногда в обществе еще какого-нибудь лица. По ве-
черам они смело дефилируют по тротуару, а затем ночью
останавливают всех тех женщин, которые не имеют кава-
леров!.. Их спроваживают в участок, а оттуда «на осмотр»
лекарю, где и награждают титулом проститутки, если слу-
чайно при них не окажется нужного документа...
Вследствие такой жестокой цензуры, которую ввели ки-
евские цензоры, недавно была и попытка самоубийства одной
невинной девушки, Марии Бобровниковой, причем в арестант-
ской участка... Мария Бобровникова гуляла вечером по дивно-
му «Крещатику» (это самая величественная улица в Киеве), как
и всякая девушка, но затем была «задержана» только потому,
что усомнились в ее «честности». Она пыталась совершить
над собой самоубийство, потому что предпочитала смерть
жизни в арестантской с какими-то жуликами и пропащими
личностями. Перспектива препровождения к лекарю в сопро-
вождении жандарма, позор носильного лекарского осмотра —
это чересчур для мало-мальски честной женщины. (8)
И заметьте, эту чепуху пишет не нахальный репортер, на-
бивший руку на вранье, а выпускник Киевской духовной ака-
демии! Более того, из подобных баек он сочиняет книжку
«Россия. Письма о культуре» и издает ее в Сремских Карлов-
цах, сербском городке с богатой церковной традицией.
Отголоски вольнодумства Казимировича звучат и в пуб-
ликации на тему религиозного образования на упомянутом
сайте. Мы узнаем, что в 1913 году, будучи уже не только тео-
логом, но и доктором права, киевский питомец выпустил спе-
циальную брошюру, добиваясь открытия теологического фа-
культета в Белградском университете, которое натолкнулось
на сильное противодействие с разных сторон. По словам Кази-
мировича, в силу «восточно-сербской медлительности в среде
нашей интеллигенции укрепилось даже мнение о ненужности
богословского факультета»; в то же время «радикальные ми-
ряне» считают, что «научное изучение богословских проблем»
нужно доверить философским факультетам, поскольку в науч-
ных трудах теологов «веет узкий дух конфессионализма», что
ставит под сомнение «свободу научного исследования». А «на-
ши церковные консерваторы», в его видении, суть «самые рев-
нивые поборники духовных академий и противники богослов-
ззз

ских факультетов», полагающие, что богословские занятия в
университете подвержены «обмирщению».
Отвергнув оба этих мнения, Казимирович указал, что
основание теологического факультета в интересах Сербии,
сербства и Сербской православной церкви, науки и просве-
щения. По его мнению, духовная академия готовит специали-
стов «с отсталыми взглядами, поскольку в закрытой акаде-
мической среде они не в состоянии хорошо познакомиться с
теми науками, которые университет предлагает своим студен-
там». Признав, что ему не понятно, почему государственное
руководство определилось за основание духовной академии,
он назвал ситуацию с богословским факультетом «неслыхан-
ным промедлением», за что наибольшую ответственность не-
сут «неэнергичные министры просвещения» и «непроница-
тельные церковные представители».
Обратимся к биографическим сведениям об этой «мисти-
ческой личности»:
Казимирович Радован (27.07.1882, Ябуковац близ Него-
тина — 5.09.1950, Белград) — теолог, профессор, публицист,
участник Первой мировой войны. Отец Никола (1859-1934) —
учитель, позднее священник, протоиерей, активно участво-
вал в политической жизни; о матери известно только то,
что ее звали Марией.
После начальной школы в Ябуковаце, гимназии в Неготи-
не (1894-98) и училища богословия в Белграде (1898-1903) за-
вершил Духовную академию в Киеве, получив степень кан-
дидата богословия (1904-07). В немецком Тюбингене изучал
право (1907-11) и защитил докторскую на тему «Сербское
бракоразводное право в сравнении с русским и немецким», ко-
торая была издана в Бонне (1911). Затем завершил теологи-
ческий факультет в Белграде (1912), но духовному служению
предпочел научную работу.
Служил преподавателем христианской науки в крагуе-
вацкой гимназии (1907-08), вальевской гимназии (1908-14),
женской гимназии (1920-30), мужской гимназии в Белграде и
белградском реальном училище (1930-39). Вышел на пенсию
в 1939. Во время оккупации (1941-44) служил в министерст-
ве просвещения. Преподавал русский язык на юридическом
факультете (1949-50). Писал эссе, научные сочинения, ста-
334

тьи на тему религии, истории, права, литературы и искус-
ства. Переводил с русского, немецкого и румынского. Соби-
рал и описывал этнографический материал. Изданный им
«Альбом народных украшений» был преподнесен королеве
Марии по случаю ее венчания с королем Александром Кара-
георгиевичем.
Как признанный поборник югославянских идей пользовал-
ся поддержкой и благорасположением официальной власти.
Награды: Албанская памятная медаль (1921), Памятная ме-
даль в честь освобождения и объединения (1920), Орден св. Са-
вы IV (1925) и III степени (1936), Орден Белого орла V степени
(1927), Золотой крест за заслуги Польской республики (1930),
Орден Югославской короны IV степени (1933) и орден Румын-
ского королевства (1937). Дети: сын Живорад, дочери Лилька,
Драгица и Йела.
Пикантное обстоятельство: Р. Казимирович накануне Пер-
вой мировой пописывал хлесткие статьи в газету «Пьемонт»,
служившую рупором «Черной руки» (не пренебрегая, впро-
чем, сотрудничеством с другими изданиями; в справочниках
приводится 31 название). Связи с «Пьемонтом» были хорошо
налаженными: Казимирович даже хлопотал за границей о по-
купке типографии (фактически для «Черной руки»), в связи с
чем часто выезжал в Будапешт, Вену и Прагу, попутно занима-
ясь в этих столицах и своими издательскими делами. 21 мая
1913 года в «Пьемонте» вышла его статья «Что может случить-
ся со славянами, когда они проезжают через Австрию», кото-
рая у австрийцев вызвала подозрение, что он помогает «Чер-
ной руке».
При этом Казимировичу удавались и работы на церков-
ные темы. Так, за исследование о необходимости автокефа-
лии Польской православной церкви Радован был удостоен
Ордена военного креста (1931); не обходила его наградами и
Сербская академия наук и искусств. (9)
В тридцатые годы, как сторонник самостоятельных радика-
лов, Казимирович пытался стать депутатом Скупщины Сербии,
правда, безуспешно. Удовлетворяя свое тщеславие, писатель-
богослов прибегал и к нечистоплотным политическим интригам.
В этом смысле показательно его личное письмо премьер-мини-
стру Югославии Милану Стоядиновичу от 29 мая 1938 года:
335

Многоуважаемый господин Председатель, мой великий
благодетель, д-р Любица Димитриевич, народный послан-
ник уезда Ключки, надоел нашему простому народу в Крайне
своими безобразиями... Ко мне часто приходят люди и жа-
луются, что в уезде несносное положение, и просят послать
депутацию лучших людей из Кладова, которые Вам расска-
жут правду.... Я всегда Вам говорил правду, потому сообщаю
Вам, что Любица был любимцем Перо Живковича (10) и Ефти-
ча (11) и только в силу наших нездоровых политических об-
стоятельств пробился в «народные» посланники... Ранее как
член банской управы натворил таких дел, что его и П. Жив-
кович выгнал... Нужно его свалить. Он публично рассказыва-
ет о том, что Вы его возьмете министром, что будет ба-
ном (крупным администратором. — И. М.) и т. д. Об этом в
кулуарах скупщины и шутки ходят... ИВлайко, брат, Вам все
об этом расскажет. ..(12) Народ хочет дойти до Вас и требу-
ет на будущих выборах другого, достойного кандидата.
Далее Казимирович сообщает, что высылает премье-
ру некую немецкую, умело написанную статью, «из которой
видно, что нашу государственную консолидацию невозмож-
но провести без конкордата». И в том же предложении, пря-
миком:
... прошу Вас поставить меня сенатором, поскольку я ду-
маю, что уже сейчас нужно мудро и неслышно все подгото-
вить, чтобы этот вопрос снять с повестки дня. Я был бы Вам
правой рукой в этом деле и никто бы не возмутился. Был бы
Вам до гроба самым искренним сотрудником и самым благо-
дарным... Примите уверение, что Вас и ценит, и любит Ваш
др Радован Казимирович. (13)
Особую пикантность письму придает то обстоятельство,
что Владимир, брат соискателя сенаторской синекуры, был
женат на свояченице премьера. Отсюда понятен и фамиль-
ярный тон. Тем не менее М. Стоядинович высоко ценил бра-
та, о чем свидетельствует его личная пометка от 21 апреля
1940 года:
Тяжело поражен вестью о смерти верного друга Владими-
ра Казимировича, мужа моей свояченицы Сафо. (14)
К мистической роли Казимировича суд в Сараеве больше
не возвращался и 28 октября 1914 года осудил заговорщиков
336

Данило Илича, Мишко Йовановича (15) и Велько Чубрилови-
ча (16) на смертную казнь. Тринадцать других заговорщиков,
включая Митара Керовича (17) и Якова Миловича (18), кото-
рых первоначально также приговорили к повешению, полу-
чили большие сроки (только пятеро из них дождались осво-
бождения).
Между тем 27 октября за кулисами суда произошло еще
одно необычное событие, связанное с именем Казимировича,
но о нем стало известно лишь 24 года спустя, когда судебный
следователь Л. Пфеффер опубликовал в Загребе свои воспо-
минания, но об этом чуть позже.
Увы, заграничная миссия Казимировича весной 1914 года
так и осталась тайной за семью печатями. В Сербии о ней быст-
ро постарались забыть. И лишь в начале октября 1930 года ин-
формация об этой, без сомнения, мировой загадке (она будо-
ражила даже Г. Форда) просочилась в белградскую «Политику».
Повод к тому дал не кто-нибудь, а знаменитый немецкий гене-
рал Эрих Людендорф, (19) развернувший в те годы бурную ан-
тимасонскую деятельность. Об одной из его лекций 1927 года в
Бреслау поведал в той же книге прот. Лев Лебедев:
Он /Людендорф/, в частности, сослался на свидетель-
ство одного известного ему лично бывшего немецкого масо-
на, порвавшего с этой тайной силой, который, судя по всему,
занимал видный пост в Германии. Этот бывший масон заяв-
лял следующее: «В периоде времени между 1911-1913 годами
я, будучи правоверным масоном, находясь еще в полном неве-
дении конечной цели масонства, сделал глубоко потрясшее
меня открытие. Благодаря не совсем обычному сцеплению
обстоятельств мне удалось однажды из отрывков разгово-
ров и замечаний узнать о плане убийства эрцгерцога Франца
Фердинанда как повода для возникновения мировой войны, ко-
нечным результатом которой должно было явиться низвер-
жение тронов и алтарей».
Масон-патриот немедленно сообщил о своем открытии
«в соответствующую инстанцию», чтобы предупредить
германское общество о грозящей ему опасности. «Инстан-
ция» ответила, что все это касается «масонских лож», к ко-
торым патриот и должен обратиться. Он испросил ауди-
енции у самого великого мастера (гроссмейстера Германии)
337

графа Дона и все ему рассказал. Граф Дон определенно дал по-
нять, что ему нет дела до национальных интересов Герма-
нии. «Для меня существует одно лишь масонство», — заявил
он своему младшему «брату» по ложе...
В 1911-1913 годах Великим Востоком Франции и подчи-
ненными ему видными масонами самой Австро-Венгрии, то
есть людьми из ближайшего окружения императора и его на-
следника эрцгерцога Фердинанда, в согласии с ложами Герма-
нии, России, Сербии, Англии и других стран, было запланиро-
вано убийство Фердинанда как повод к мировой войне. Такое
предательство никогда не могло бы стать понятным, если
не учесть, что во главе масонства стояли вожди еврейства.
Весь план был разработан в Бнай Брит и бселфно/w Союзе Из-
раэлитов к 1913 году. По показаниям убийц Фердинанда, в это
время мировое масонство приговорило его к смерти. Ближай-
шими советниками германского императора Вильгельма были
перед войной евреи Ратенау и Балин. Они всячески подзадори-
вали и без того тщеславного кайзера на решительные дейст-
вия против России и в целом Антанты — «во имя Германской
нации!..». Вупомянутом докладе Людендорф с горечью ска-
зал: «Теперь мне стало ясно, что германский солдат в конеч-
ном счете оказался слепым орудием, своего рода ландскнех-
том скрытых за кулисами темных сил. Мы не можем теперь
не признать, что германским мечом был расчищен путь этим
силам, закабалившим Россию». 13 января 1919 года сионист-
ская газета «Пейевише вордле» написала: «...Еврейство при-
нудило Европу принять войну, чтобы по всему свету начать
новую еврейскую эру». А всемирно известный парижский бан-
кир-еврей Ротшильд примерно тогда же не без удовольствия
обмолвился: «Мировая война — это моя война». (20)
///. «ПОЛИТИКА» ПРОТИВ ЛЮДЕНДОРФ А
На эскапады Людендорфа «Политика» в октябре 1930 года
ответила статьей Йована Йовановича Пижона, больше похо-
жей на воинственный масонский манифест. Примечательно,
что его подписал бывший сербский посол в Вене, прославив-
шийся на этом поприще тем, что накануне отъезда Франца
Фердинанда на маневры пытался завуалированно предупре-
338

дить министра по делам Боснии и Герцеговины Л. Билинского
об опасности, грозящей эрцгерцогу. Ввиду того, что опус Йо-
вановича, отражающий настроения сербских верхов того пе-
риода, проливает свет на многие темные стороны Сараевско-
го заговора, приведу его в достаточно полном виде:
Ответственность за мировую войну
В книгах, которые говорят о сараевском покушении и об
ответственности Сербии за мировую войну, постоянно зву-
чат утверждения: а) что Гаврило Принцип, атентатор, был
в связи с вольными каменщиками в Сербии; б) что майор Тан-
косич со своим обществом был вольным каменщиком; в) что
сербиянское правительство в 1914 году было полно франкма-
сонов,^) что покушение на Франца Фердинанда было произве-
дено по приговору французской ложи франкмасонов, а Сербия
была исполнителем этого приговора.
Эти предположения, а иногда и утверждения (Dr Kohler,
(21) Dr. Fischer, Prof. Pharos и т. д.) фантастичны, нигде не до-
казаны.
На суде над сараевскими атентаторами и некоторые
адвокаты, и председатель суда начали связывать вопрос о
вольных каменщиках с личностями атентаторов — очень
вероятно, по внушению упертых католиков, надеждой кото-
рых был царь Двойной монархии, Франья Фердинанд, великий
католик. На допросе 12 октября 1914 года адвокат Премужич
впервые спросил Чабриновича, обвиняемого в сараевском по-
кушении:
— Во что ты веруешь? Ты за или против Бога?
—Атеист.
— Ты не веруешь в Бога. Ты не вольный каменщик?
Затем снова:
— Был ли Воя Танкосич вольный каменщик?
—Да, был, — отвечает Чабринович.
На вопрос, откуда он знает, тот отвечает, что ему
сказал друг Танкосича Циганович, который был вольный ка-
менщик. Свое показание подкрепляет статьей из «Пьемон-
та», белградской газеты «Черной руки», в которой «Танкосич,
не подписываясь, напал на правительство Н. Пашича за то,
что оно изгнало из Скопье некоего русского анархиста», пере-
дав его властям.
339

Председатель суда хочет вывести Чабриновича на чис-
тую воду:
— Знали ли вы до покушения, что Циганович и Воя Танко-
сич вольные каменщики?.. Повлияли ли сведения о том, а так-
же тот факт, что вы вольный каменщик, на решение убить
Ф. Фердинанда?.. Получали ли вы приказ на убийство от воль-
ных каменщиков?..
Чабринович отвечает:
— Яне ставил масонство в связь с покушением. Я утвер-
ждал, что майор Танкосич и Милан Циганович были вольные
каменщики... Мы согласны с масонскими идеями... Цигано-
вич мне рассказывал, что Ф. Фердинанд был ранее осужден на
смерть вольными каменщиками, и об этом он мне рассказы-
вал после моего решения совершить покушение.
—А это не вздор... где его осудили...
Адвокат Премужич:
— Я доставлю доказательства...
Чабриновича, который, очевидно, притянул вольных ка-
менщиков, чтобы замести следы, опроверг главный атента-
тор Принцип, утверждавший:
— Однажды в «Моруне» (белградская кафана) Циганович
сказал, что, не знаю, в каком году, Франья Фердинанд осужден
на смерть вольными каменщиками... Это было после наше-
го решения совершить покушение, такое решение не повлия-
ло на наше решение... Циганович сам сказал нам, что он воль-
ный каменщик, но я не обратил на то никакого внимания...
Чабринович мне говорил, что он запишется в вольные камен-
щики, в какую-то масонскую ложу, не знаю в какую...
Вот на каких, вероятно, навязанных суггестиях и постро-
ил всю свою книгу профессор Фарос, обвинив вольных камен-
щиков в сараевском покушении. Фарос— псевдоним Патера
Пунтигама, игумена сараевских иезуитов, вероятно, исповед-
ника и близкого человека Франьи Фердинанда, упертого като-
лика, фанатика в архиепископстве Штадлера, (22) ожесто-
ченного противника сербов и православия.
На всем этом и держится вся легенда о том, что сара-
евское покушение и мировую войну подготовили вольные ка-
менщики, а именно евреи-масоны. Во главе тех, кто распро-
страняет ее в немецкоязычных странах, находится бывший
340

начальник германского Верховного командования генерал Лю-
дендорф. Он написал несколько книг, в том числе и ту, «об
уничтожении вольных каменщиков через открытие их тайн»,
на суггестиях и предположениях Людендорф строит колос-
сальное здание своей ненависти к вольным каменщикам и ев-
реям. По его мнению, они работали против Германии с момен-
та своего возникновения. По Людендорфу, выходит:
Еще с 1906 года Англия, Франция, Бельгия, Россия, Сербия
действовали всеми средствами — тайными конвенциями, пи-
саной и живой речью, военными мерами на суше и море — про-
тив Германии и Австро-Венгрии, провоцируя их непрерывно;
Люба Йованович, высокий функционер масонства, го-
ворит, что на встрече 12.04.1914 представителей Англии,
Франции, России, Сербии и Америки было решено начинать
войну
Евреи и вольные каменщики виновны в том, что в октяб-
ре 1910 года свергнута династия и монархия в Португалии.
В Греции правил «еврей» Венизелос, вольный каменщик. (23)
Общество «Уединенье или Смрт» в Сербии создали воль-
ные каменщики в феврале 1910 года.
Еще в октябре 1910 года «невидимые братья» решили
устранить с престола Франью Фердинанда.
Как говорил граф Чернин, Ф. Фердинанд рассказывал ему,
что, как ему предсказано, он станет поводом для мировой
войны, (24) а две гадалки, г-жа де Теб и г-жа Савиньи, прорекли,
что он не взойдет на престол; что некий высокопоставлен-
ный масон из Швейцарии сказал, что он осужден на смерть...
что это не будет делом рук венгерской масонской ложи.
Франья Фердинанд знал, что он осужден на смерть франк-
масонами, и приказал глубже проникнуть в их тайную работу
в Двойной монархии.
Нити от «братьев» из Лондона, Парижа Б. Пешта вели в
Сербию, которую они защищали и подстрекали совершить
сараевское покушение; «братья» из «Народной одбраны», из
«Черной руки», из масонских лож устроили сараевское проис-
шествие, которое есть масонских рук дело.
Сараевское покушение подготовили полковник Дмит-
риевич, майор Танкосич, Циганович, а все они — вольные ка-
менщики.
341

б Белграде — а это доказательство, что франкмасоны
виновны в убийстве Франьи Фердинанда — состоялся первый
после войны международный масонский конгресс (сентябрь
1926 года). (25)
Брат Бетман-Гольвег, немецкий канцлер (1914), (26) «при-
нудил» императора Вильгельма II к плаванию по Северному
морю летом 1914 года, дабы тот не мог умиротворить ав-
стро-венгерский (правильно: австро-сербский.— И. М.) кон-
фликт, который превратился в австро-русский конфликт и
вызвал мировую войну.
В Ишле (14 июля 1914 года) иезуиты и вольные каменщики
послали плохо подготовленную в военном отношении Авст-
ро-Венгрию на войну (27)
Пуанкаре — этот, как пишет Людендорф, потомок ста-
рой еврейской семьи VierreggI из Галиции— в июле 1914 года
отправился на переговоры к царю Николаю II, чтобы укре-
пить его в намерении воевать. (28)
Приведя довольно длинный список подобных примеров,
автор заключает:
Все это похоже на грубую шутку или на байки с Восто-
ка. .. Дешевые выводы и утверждения.
Через два дня последовало продолжение статьи:
Масонские ложи, которые генерал Людендорф и компания
обвиняли в этих вещах, давали и необходимые объяснения.
После десяти лет работы, исследования и просмотра тай-
ных документов по разным архивам, нельзя установить ка-
кую-либо ответственность франкмасонов за мировую вой-
ну, за ее течение и народные страдания по всему миру. Кон-
гресс Международной Лиги вольных каменщиков, в котором
участвовали 400 членов — вольных каменщиков из масонских
лож Австрии, Англии, Дании, Соединенных Штатов Америки,
Франции, Германии, Венгрии, Голландии, Польши, Швейцарии,
Румынии, Канады и Чехословакии, недавно здесь прошедший,
исследовал этот вопрос, ибо известные клерикалы и фаши-
стские круги начали снова публиковать, а на деле подогре-
вать эти вещи об участии вольных каменщиков в сараевском
покушении и их вине в возникновении мировой войны. Деба-
ты о том были краткими, а единогласное решение было та-
ким: «Конгресс удивляет, что такая клевета может публи-
342

коваться и выноситься на публику, когда известно, что в ря-
дах вольных каменщиков состояли и состоят сейчас славные
ученые, правители, государственные деятели со всего мира
и что двухсотлетняя работа вольных каменщиков была на-
правлена только на благо, на прогресс человечества, на меж-
дународное согласие, взаимное сотрудничество в интересах
всеобщего мира».
Конгресс принял такое решение, потому что сербские и
югославские вольные каменщики потребовали, чтобы «Кон-
гресс Международной Лиги вольных каменщиков» занялся
этим предметом и вынес свое решение. Вышеприведенное
решение в духе декларации Союзного Совета Великой Ложи
«Югославия» от 1922 года и от 30 марта 1930 года, соглас-
но которой «ни один вольный каменщик, серб или югослав, ни
одна ложа или другое масонское учреждение никоим образом
не участвовали ни в подготовке, если таковая имела место,
ни в покушении Сараевском».
В правительстве сербиянском в 1914 году не было воль-
ных каменщиков, а вероятно, кроме пок. Косты Стояновича,
(29) который был членом одной парижской смешанной ложи,
не было министров-масонов в правительствах Сербии с 1903
по 1914 год. Они были в правительстве Светомира Николае-
вича (1894) (30) и в правительстве Владана Джорджевича. (31)
Поэтому отпадают предпосылки к тому, что франкмасоны
повлияли на решения правительства Н. Пашича. Их влияние
не ощущалось и за пределами правительства, в Сербии 1903-
1914-х годов, а это был период растущего австро-сербского
антагонизма. Да и на самом видном месте в рядах вольных ка-
менщиков Сербии, начиная с 1904 года, стоял перворазрядный
австрофил. Из того, что Светомир Николаевич, глава пра-
вительства (1894), как старейшина ложи, делал в 1908 году в
кругу вольных каменщиков в Сербии, Венгрии и Германии, доби-
ваясь содействия против австрийской агрессивной полити-
ки, можно заключить, что и противники тогдашнего режима
в Сербии относились к аннексии Боснии также, как и все сер-
бы с той стороны Дуная, Савы и Дрины. И никак иначе. Но и
тогда масоны из Пешта решительно отказались от всякой
помощи, настаивая на том, чтобы белградская ложа «Побра-
тим» отошла от политической работы такого рода.
343

Равным образом ни в одной сербиянской ложе вольных ка-
менщиков не состояли ни полковник Драг. Димитриевич, ни
майор Танкосич, ни Милан Циганович и никто другой из чле-
нов общества «Уединенье или Смрт». О том имеются кате-
горические заявления домашних вольных каменщиков; нет о
том никаких следов и в ложах других стран. Заявления Чабри-
новича на сараевском допросе в октябре 1914 года и ранее, на
следствии, из которых может следовать, что и он был воль-
ным каменщиком, если и могут быть приняты во внимание,
то как хвастовство или лукавство Чабриновича, но ни в коем
случае не как истина. Вступление в общество вольных камен-
щиков в Сербии всегда было отягощено предварительным ан-
кетированием: в него не мог войти любой, кто пожелает, но
только тот, кто имел моральную квалификацию. Поэтому
был случай, когда одному из наших послов за границей было
отказано в приеме в масонство. Кроме того, никогда воль-
ный каменщик не обнаружит себя кому-либо другому, а толь-
ко «брату масону».
Ситуация с масонством людей из общества офицера Ди-
митриевича, Танкосича и друзей следующая. Прежде чем прий-
ти к руководству и организовать тайное общество «Уедине-
нье или Смрт», они хотели, наряду с правилами, выработать
и известный сценарий, церемониал приема в общество, ко-
торый должен быть импрессивным, символически таинст-
венным. И поэтому среди основателей пошли разговоры о
том, что один из них должен вступить в одну из франкмасон-
ских лож в Белграде и познакомиться со всеми этими вещами.
По совету Богдана Раденковича, несостоявшегося рашско-
призренского владыки и создателя этого общества, юрист
и публицист Люба Йованович-Чупа вошел в белградскую ложу
«Уединенье». Люба «Чупа» умер от холеры в Скопье в 1913 году.
Вот как представляется и вся связь между сараевским поку-
шением и вольными каменщиками в Сербии. И это тот са-
мый Люба Йованович, покойник с 1913 года, «der serbische
Hochgradfreimauer», который, как утверждает генерал Люден-
дорф, 12 апреля 1914 года был на конференции в Кронштадте,
которая «приняла решение о том, что будет мировая вой-
на». Никто другой из этого общества не был членом ни одной
из лож в Сербии, и тот единственный, кто вошел в ложу «Уе-
344

диненье», вошел в нее, чтобы взять «мустру» (образец чего-
либо. — И. М.) для церемониала при вступлении в членство
объединения «Уединенье или Смрт».
Стремление председателя сараевского суда при разби-
рательстве покушения на Франца Фердинанда на Видовдан-
1914 дознаться у атентаторов Чабриновича и Принципа о
той воображаемой связи с франкмасонами выдает влияние
католических кругов, которые с 1909 по 1914 год активно спо-
собствовали разжиганию войны против Сербии, подстрекали
к «карательной экспедиции против Сербии». С другой сторо-
ны, объяснения атентаторов и ответы их на вопросы адво-
ката Пемужича (правильно: Премужича. — И. М.) и председа-
теля суда выдают желание Таврило Принципа — Людендорф
утверждает, что он, как и другие вышеназванные личности,
еврейского происхождения — пошутить с судом. (30)
История с ролью Радована Казимировича и неким пись-
мом его, которое вставил в свои показания на суде атента-
тор Неделько Чабринович, служит тому доказательством.
Др Казимирович не был франкмасоном и весной 1914 года
не совершал — по приказанию из Белграда — путешествия
в Париж, Москву и Пешт как эмиссар Танкосича, вольного ка-
менщика, дабы услышать якобы мнение масонских лож и по-
лучить от них одобрение покушения на Франца Фердинанда.
Др. Рад. Казимирович, проф. православной Богословии, едва
знал Танкосича; в 1914 году он совершил поездку в Вену и Прагу,
но для издания своего альбома народных вышивок.
Из этого следует: 1) что официальная Сербия начиная с
1914 года не имела в своем правительстве франкмасонов; 2)
что и упомянутые офицеры не были членами каких-либо лож;
3) что ими не были и атентаторы Принцип, Чабринович и
другие; 4) что все это творение иезуитского принципала и ис-
поведника Франьи Фердинанда, отца Пунтигама, которое он
на основе показаний Принципа и других, притом сокращенных
и подправленных, намеренно искажая и перетолковывая, ис-
пользовал для злонамеренной клеветы на официальную Сер-
бию и вольных каменщиков в Сербии (в книге "Der Prozess gegen
Attentdter von Sarajewo"); 5) что утверждение немецкого юри-
ста, тайного советника профессора Колера о том, что «Ве-
ликий Ориент» из Франции был подстрекателем посредст-
345

вом сербских масонских лож сараевского покушения с наме-
рением «вызвать распад католической Австрии, а затем и
Германии и помочь объединению всех славян», никак не отве-
чает реальности. (33)
IV. КАЗИМИРОВИЧ ОПРАВДЫВАЕТСЯ
Видимо, Радован Казимирович был постоянным читате-
лем «Политики» и весьма ревниво относился к своей репута-
ции, ибо стоило Й. Йовановичу всуе упомянуть его имя, как
он тут же взялся за перо. И восемь дней спустя в газете по-
является заметка под помпезным названием «Заявление г. др.
Радована Казимировича» (выделения авторские).
б статье г. Йована Йовановича «Ответственность за
мировую войну» (см. Политику от 4 октября сего года) доку-
ментально представлены все махинации Германии и Авст-
рии, с тем чтобы ответственность за мировую войну сва-
лить на Сербию. Тут г. Иованович коснулся и моей личности,
ибо в германской прессе пишут, что в убийстве австрийско-
го престолонаследника Франца Фердинанда якобы и я заме-
шан как франкмасон!..
В стенограмме процесса об убийстве австрийского пре-
столонаследника Франца Фердинанда действительно сто-
ит, что якобы я как курьер отправился в Пешт и Париж и там
консультировал франкмасонские ложи об убийстве престо-
лонаследника Фердинанда! Да какие мистификации! По этому
поводу считаю долгом категорически заявить, что никогда я
не был членом франкмасонства и что, согласно тому, я не мог
играть ту роль в сараевском покушении, какую мне отводят.
Долго размышлял, каким образом моя скромная персона
могла быть втянута в историю сараевского покушения, и при-
шел к заключению, что Австро-Венгрия постоянно отслежи-
вала каждое, даже малейшее мое движение, а особенно мое пре-
бывание в Вене, Праге и Томене (?. — И. /И.), где я действитель-
но был (а в Париже не был вплоть до 1925 года), но ради издания
моего Албума народних шара (Альбома народных украшений),
который отметила наградой и Академия наук. Я приметил,
что меня тогда выслеживали детективы, которые сразу же
после перехода мною границы были о том извещены. Тогда си-
346

туация после балканских войн для Австрии была несносной.
По возвращении на родину я, как сотрудник Пьемонта, жесто-
ко напал на Австрию (см. мою статью «Что может произой-
ти со славянами, когда они путешествуют по Австрии» —
Пьемонт, 21 мая 1913). Это Австрия хорошенько запомнила и
даже во время нашей гибели (в 1917 году) искала меня «как ко-
миту» в Вальеве! Она думала, что я там скрываюсь. Я храню
у себя оригинальный рапорт на немецком языке «австрийско-
го тайного агента Георга Хубая» от 28 августа 1917 года, ко-
торый был доставлен высшим властям. Этот рапорт стя-
нул из протокола тайной полиции и доставил мне г. Неделько
Савич, бывший школьный инспектор из Вальева.
Австро-венгерские власти тайно отслеживали и разные
мои заметки в ежедневных газетах. Так мое имя попало и в кни-
гу Леопольда Мандла («Die Serbische Frage und die Habsburger»,
Цюрих, 1918). (34) Схожие сведения вошли и во французскую
книгу: »Sarajevo: La conspiration Serbe contre la Monarhie Austro-
hongroise». Берн, 1917. Упоминает меня и наш ренегат, бывший
дипломат М. Богичевич, который поступил на службу к нем-
цам!.. А на днях получил болгарскую газету («Пастирско д}ело»,
1930, № 10) от друга, Епископа Николая, (35) где я упомянут и
как «поджигатель мировой войны»!.. Оттуда узнал, что меня
упоминает и бывший немецкий франкмасон Карл Хайзе: якобы
я доставил деньги для убийства Франца Фердинанда!
Да какие мистификации! Всюду толкуют и перетолковы-
вают, как меня пок. Танкосич послал в Париж, Москву и Пешт,
чтобы подготовить все, что требуется для покушения!.. Ме-
жду тем я пок. Танкосича не знал. Я, правда, знал атентато-
ра Таврило Принципа, ибо сам тогда был младшим препода-
вателем гимназии (г. Йованович ошибается в том, что я был
проф. богословия), а пок. Гавра готовился сдать гимназиче-
ские экзамены. Но я его никогда не учил убивать австрийского
престолонаследника!..
Версия Неделько Чабриновича (которого я не знал), что
я по приказу Танкосича отправился в Европу, чтобы консуль-
тировать франкмасонов, также неправда. Г. Йован М. Йова-
нович в той воображаемой «связи» атентаторов с франк-
масонами дивно увидел влияние католических кругов, кото-
рые просто провоцировали карательную экспедицию против
Сербии. Что, наконец, касается некоего моего письма (кото-
347

рое Неделько Чабринович вставил в свои показания, упомя-
нув о том в суде по особо важным делам), заявляю, что и тут
имеет место мистификация.
В стенограмме говорится, что «это письмо существо-
вало, но потом потерялось!». Очевидно, что его не было, ибо,
если бы оно было, то Австрия хранила бы его за семью печа-
тями...
Все эти австрийские мистификации с моим именем г. Йо-
ванович дивно увидел и развеял в пух и прах, за что его искрен-
не благодарю. Но я и сам по этому поводу сделал заявление
французскому публицисту АльберуМисе, который его опубли-
ковал в своей дивной книге: L' attentat de Sarajevo. Париж, 1912.
Заранее благодарный за гостеприимство, я вас, господин
редактор, прошу принять выражение моего глубокого уважения.
Др. Радован Казимирович (36)
V. ДОВОДЫ ЗАЩИТНИКА
Трагикомично, но уже в феврале 1932 года эта история
повторилась почти зеркальным образом. На сей раз адвока-
том Казимировича попытался выступить безымянный автор
корреспонденции «Вольные каменщики и сараевское поку-
шение». Привожу текст целиком:
Г. Василь Попович (37) позавчера вечером в Историческом
обществе дал лекцию о связи вольных каменщиков с сараев-
ским покушением.
В начале своей лекции г. Попович подчеркнул, что оста-
вит в стороне очень важный вопрос общей ответственно-
сти за войну и что остановится только на вопросе о том,
как случилось, что в сараевском покушении и провоцировании
войны обвинили Вольных каменщиков.
Помимо стремления официальных австрийских кругов
переложить свою ответственность на официальную Сер-
бию, появилось и стремление других факторов обвинить в
покушении масонские организации. Это второе стремление
исходит в первую очередь от клерикальных факторов в Ав-
стрии и от шовинистическо-националистических кругов в
Германии. Оно возникло в основном как следствие старого
348

желания клерикалов показать Вольных каменщиков как рево-
люционную и заговорщицкую организацию.
Для понимания немецких шовинистов самыми характер-
ными являются сочинения генерала Людендорфа, который в
своем стремлении свалить всю вину на Вольных каменщиков
и Евреев дошел до фантастичных выводов, утверждая даже,
что и Принцип — Еврей.
Откуда взялись первые утверждения, что масоны винов-
ны в покушении? Первые их предзнаменования появились еще
в 1914 году. Г. Йован Йованович в «Политике» уже упоминал
кампанию, которую в этом смысле вела лондонская газетка
«Джон Бул». Первые вести пришли, следовательно, из очень
проблематичной среды и были подкреплены доказательст-
вами проблематичной ценности.
Первые серьезные попытки установить связь между
атентаторами и Масонами предпринял Иезуит патер Пу-
тингам, который в своей книге, изданной под псевдонимом
Фарос, с помощью показаний атентаторов доказывал их
связь с Вольными каменщиками.
Немецкий писатель Штрадониц (38) между тем сопос-
тавил показания атентаторов, которые привел Путингам,
с показаниями из стенографических записей и доказал, что
отец Путингам сокращал подлинные показания и даже иска-
жал их, только для того, чтобы как можно сильнее подчерк-
нуть свой тезис об участии Вольных каменщиков.
Главные сообщения, которые он использовал, исходили
от Чабриновича. Защитник Преможич поставил Чабринови-
чу вопрос, притом неожиданно, кто он: деист или атеист.
Чабринович ответил, что атеист.
—А вы вольный каменщик?— спросил его Преможич.
— О том не могу сказать, — ответил он.
— Молчание значит признание, —заключил защитник.
Далее Чабринович сказал, что Танкосич и Циганович воль-
ные каменщики. Но он узнал об этом, лишь когда решился на
покушение.
Затем ему стало известно, добавил он, что некий при-
ятель Танкосича, вольный каменщик, отправился в Пешт,
Россию и Францию ради разговора с тамошними масонами о
готовящемся покушении. Принцип сказал, что этот тайн-
349

ственный путник был теолог Казимирович. Очень характер-
но, как в ходе судебного разбирательства втянули в исто-
рию вольных каменщиков, которых в ходе следствия никто и
не поминал. Атентаторы подхватили вброшенный тезис об
ответственности вольных каменщиков, который сворачи-
вал следствие с пути, обозначенного австро-венгерским пра-
вительством. Между тем они за него не могли зацепиться,
ибо /тогда бы/ показали, что инициатива исходит от них.
А сами живые участники утверждают, что этот суггестив-
ный посыл исходил от Преможича и что они его не отвергли,
ибо им не было неприятно, что следствие пойдет другим пу-
тем — не тем, который желала Австрия.
Преследуя свою особую цель, австрийские клерикалы не
посмели стать поперек официальной цели, но все-таки жела-
ли впутать венгерское масонство, а также русские и фран-
цузские организации. Отсюда это путешествие таинствен-
ного Казимировича в Пешт, Россию и Францию.
Насколько этот тезис был дорог клерикалам, лучше все-
го видно из того, что он вошел и в катехизисы.
Г. Казимирович между тем заявил, что не был масо-
ном, что не знал ни Танкосича, ни Цигановича, ни Чабринови-
ча, а знал только Принципа, который был его родственник.
В Пешт он действительно выезжал в 1913 году, но не выезжал
ни в Россию, ни во Францию.
Доказал вместе с тем, что атентаторы не могли быть
вольными каменщиками в организации покушения. Как ска-
зано выше, судя по всему, особенно по неопределенности по-
казаний атентаторов, идею впутать вольных каменщиков
подбросил Преможич как защитник, а атентаторы не от-
вергли ее вполне решительно, потому что им это не было
неприятно. (39)
VI. КАЗИМИРОВИЧ: ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
И снова реакция со стороны Казимировича последовала
молниеносно. Уже на следующий день он строчит ответ с од-
нотипным названием «Заявление г. др. Радована Казимирови-
ча, профессора», и «Политика» охотно его публикует:
350

Многоуважаемый Господин Редактор!
По поводу состоявшейся лекции г. Василя Поповича, проф.
Университета, «Вольные каменщики и сараевское покуше-
ние», которую описывает и Ваша уважаемая газета (см. По-
литика, ном. от 21 февр. этого года), а в которой упомина-
ется и мое имя — считаю долгом заявить следующее:
Уважаемый г. Попович совершенно оправданно отверга-
ет связь сараевского покушения с франкмасонством. На ос-
нове моего аутентичного заявления французскому публици-
сту Альберту Мусе (см. его капитальное сочинение: U attentat
de Sarajevo. Париж, 1930), как и другого, данного Политике (см.
ном. от 12 октября 1930 года), по поводу писаний г. Йована
Иовановича, он совершенно логично развеял ложь о том, что
я франкмасон и как таковой имел связи с убийством авст-
рийского престолонаследника Франца Фердинанда.
Эту удобную ложь придумали австрийские клерикалы
только для того, чтобы показать миру вольных каменщиков
(а особенно сербских) как революционеров и виновников ми-
ровой войны, а тем самым, осуществить свою штрафэкспе-
дицию... В Париж и Москву в 1913 году я не совершал поездок,
а только в Прагу, но не ради подготовки покушения, а по со-
вершенно другим делам. Между тем быв. немецкий франкма-
сон Карл Хайзе говорит, что я оттуда доставил деньги для
совершения убийства Франца Фердинанда!
Коварной Австрии было сверхнеобходимо вовлечь меня
(вследствие моих статей в «Пьемонте») в покушение, вот по-
чему мое имя и встречается как в немецкой книге Леопольда
Мандла («Die Serbische Frage und die Habsburger», Цюрих, 1918),
так и во французской «Sarajevo: La conspiration Serbe contre la
MonarhieAustro-hongroise». Берн, 1917.
Атентатора, пок. Гавру Принципа, я знал. Он не был моим
родственником (или г. Василь о том ошибочно заявил в лек-
ции, или это типографская ошибка). Во время нашего знаком-
ства я был младшим преподавателем гимназии, а он учени-
ком, который готовился приватно сдать экзамены.
Ложную весть о франкмасонах первым принес еще в
1918 году под псевдонимом «профессор Фарос» (на деле это
иезуит патер Пунтигам), которого Альберт Мусе хорошо ра-
зоблачил.
351

Австрийский противник вольных каменщиков д-р Фрид-
рих Вихтль сильно распространил эту легенду но выдаю-
щийся противник вольных каменщиков патер Герман Грубер
(«Stimmen derZeit», Sd. 96.199)уличил его во лжи («Lugen Strafen
lassen»),
Герман Груббер доказал (как и Василь Попович), что во
время покушения ни один из террористов еще далеко не дос-
тиг тех лет, чтобы стать членом ложи. То же самое дока-
зал и Евгений Ленхоф в своем новейшем сочинении: «Politische
Geheimbunde», Bd.l. Wien, 1931. Тут он говорит, что ни Апис,
ни Танкосич, ни я с франкмасонством никаких связей не име-
ли (см. стр. 488).
Наконец, выдуманную ложь австрийских клерикалов о на-
шем франкмасонстве прекрасно выставил на обозрение и д-р
Оскар Тарталья/40/(См. «Вечерну Пошту», Сараево, 1928).
Из всего этого проистекает, что идея об убийстве ав-
стрийского престолонаследника Франца Фердинанда возник-
ла спонтанно, сама по себе и не была подброшена со сторо-
ны в головы наших экзальтированных патриотов, которым
опротивело австрийское рабство. Она, следовательно, про-
дукт тогдашней духовно-политической атмосферы... Таври-
ло Принцип выхватил револьвер и выстрелил в австрийско-
го престолонаследника, поскольку твердо был уверен, что
тем самым он принесет освобождение своим порабощенным
братьям....
Др. Радован Казимирович
Белград, 22.02.1932 (41)
VII. ПФЕФФЕР ПРОГОВОРИЛСЯ
Казалось бы, Казимирович раздал всем сестрам по серь-
гам и теперь может почивать спокойно. Но прошло еще шесть
лет, и в Загребе выходят воспоминания судебного следовате-
ля Лео Пфеффера «Следствие о Сараевском атентате». Имен-
но в руках Пфеффера сосредоточились все главные нити рас-
следования, и его показания имеют особую ценность:
Когда уже завершилось судебное следствие по делу о по-
кушении, явилась ко мне в канцелярию одна особа, имени ко-
352

торой не могу выдать, и сделала мне— предварительно по-
требовав гарантии в смысле закона, чтобы имя ее не было
упомянуто — одно заявление о существовании некой «тер-
рористической организации», которая имеет свое местопре-
бывание в Белграде, а филиалы в Сараеве, Мостаре, Бос. Броде
и Тузле — для Боснии; в Загребе, Волоско и Сушаке — для Хор-
ватии; в Задаре, Сплите и Дубровнике—для Далмации, и вот
Чабринович еще за год до покушения должен был поклясться
той организации, что совершит покушение на престолонас-
ледника Фердинанда и на других представителей власти в Ав-
стровенгерской Монархии, как и на «радну вечину» (депутат-
ское большинство) в Босанском Саборе (парламенте). Далее,
богослов Джуро Шарац из Босанской Крупы в союзе с Цигано-
вичем и богословом Казимировичем был посредником между
атентаторами, а также между Танкосичем и другими офице-
рами, которые подготовили покушение.
В заявлении содержались и другие интересные сведения,
но Пфеффера и его начальство они, похоже, уже не занимали.
Дело-то сделано, завтра вынесут приговор. И Пфеффер огра-
ничивается простой формальностью:
Это заявление поступило ко мне 27 октября 1914 года, но
я не дал его протоколировать, а только показал Шефу Судст-
ва (Судебной части) (Хмилевскому), который мне сказал, что-
бы я заслушал о том Данило Илича и Неделько Чабриновича.
Илича и Чабриновича допросили на другой день (веро-
ятно, уже после вынесения приговора), но они отделались
лишь невнятными фразами, что, надо думать, вполне устраи-
вало следствие:
Произведя эти действия, я показал собранные показа-
ния Шефу Судства и мы договорились, что эту «прияву» (заяв-
ление) я не запротоколирую и не внесу в служебные акты. Уж
коли вынесен обвинительный приговор, то не имеет смысла в
этом направлении вести далее следственные действия, тем
более что сама эта «приява» очень проблематична.(42)
Л. Пфеффер словно забыл, что чуть ранее на страницах
своей книги он проговорился об истинных мотивах своего
поведения: еще в ходе процесса «...Шеф Судебной части из-
дал приказ о том, чтобы вольных каменщиков больше не об-
суждать». Запрет, как подчеркивает современный хорватский
353

автор И. Мужич, поступил из Вены. Властям Австро-Венгрии
нужно было любой ценой доказать причастность Сербии к
Сараевскому покушению и оправдать агрессию против нее, а
расследование масонских следов сбивало с этого пути и ло-
мало их политические планы.
VIII. АЛИБИ ТРЕЩИТ ПО ШВАМ
Роли Радована Казимировича Иван Мужич посвятил не-
большую, но емкую главку своего многостраничного труда
«Масонство у хорватов». Вдумчивый исследователь точно под-
метил ряд противоречий в показаниях сербского теолога:
б дискуссии о роли масонства в покушении особенно ос-
паривается всякое соучастие Радована Н. Казимировича. Нет
сейчас доказательств тому, что он был масон. Но одно лишь
подчеркивание того, что это был православный священник,
не доказывает, что он не мог быть масоном. (43) Собствен-
но говоря, в Сербской православной церкви было немало влия-
тельных особ, которые принадлежали к масонству. Казими-
рович, вообще говоря, остался известен как писатель. Поми-
мо прочего, он издал в Белграде в 1923 году Албум народних
шара (Альбом народных украшений), а в 1927 году работу под
заголовком «Папская непогрешимость и православие». Меж-
ду тем он наиболее известен по своей книге «Таинственные
явления в нашем народе — Креманское пророчество — (Кол-
довство, гадание, знахарство и предсказания в нашем наро-
де. Очерк исследования таинственных духовных явлений)». По
словам автора, материал для этой книги он лично «собрал,
растолковал и рисунки приложил». Книга издана в Белграде в
1940 году, а предисловие к ней написал Николай Велимирович.
Эта книга свидетельствует об огромном интересе Радова-
на Казимировича ко всем оккультным и метафизическим яв-
лениям. Между тем серьезные сомнения в том, что террори-
сты безосновательно вовлекли Казимировича в сараевское
покушение, подтверждают его не совпадающие в деталях за-
явления, сделанные в период между двумя мировыми войнами.
Первое заявление о том, что он не был вовлечен в поку-
шение, Радован Казимирович сделал 5 ноября 1929 года в пись-
ме, отправленном из Белграда французскому писателю Аль-
354

берту Мойсету (Albert Mousset). Этот француз опубликовал
его заявление в своей книге. Казимирович, помимо прочего,
отметил следующее:
«Я сомневаюсь, что масоны принимали участие в этом
покушении. Во время наших несчастий (1915-1918) их печать,
особенно в Женеве, пришла нам на помощь, ибо видела нашу
погибель и поддержала наше желание возрождения. Но мы рав-
ным образом получили помощь в этом деле и от президента
США госп. Вильсона, и от мировой интеллектуальной элиты.
Я заявляю честно и категорично, что никогда не был членом
масонства и, согласно тому, никогда не играл роль, которая
мне приписана... Чудная мистификация! Верят, что Танкосич
обратился ко мне как приятелю прежде, чем вооружил заго-
ворщиков, и что я должен был для начала отправиться в Па-
риж, Москву и Будапешт! На самом деле я даже не знал Танко-
сича. Я знал исполнителя покушения (Таврило Принципа), по-
скольку был профессором, когда он готовился сдать экзамен,
но я никогда не советовал убить Франца Фердинанда. Версия
Чабриновича (которого я не знал), согласно которой я отпра-
вился по требованию Танкосича (его не знал, я это повторяю),
чтобы консультироваться по Европе с масонами, точно так
же отпадает. И нет никакого моего письма, которое связано
с покушением, а если бы было, Австрия бы хранила его за се-
мью печатями, и оно не могло бы исчезнуть. В стенограмме
говорится, что какое-то мое письмо было найдено и потом
потерялось. Что это значит? Очевидно, что ложь высосана
с инстинктивным желанием впутать в покушение несчаст-
ную Сербию любой ценой. Между прочим, сама анкета стави-
ла под сомнение (так в тексте. — И. М.) по той причине, что я,
доктор права и профессор православной теологии, был при-
том агентом международного масонства».
(...) Казимирович в 1930году пишет в Политике, что в
1913 году отправился в Вену, Прагу и Темен, а в 1932 году в той
же газете пишет, что в упомянутом году выезжал только в
Прагу. Столь явное противоречие в существенных вещах под-
тверждает, что Казимирович не написал все, что знал, или
не написал всю правду Казимирович в своем заявлении от
1930 года хвалит статью Йована М. Йовановича, опублико-
ванную 4 октября 1930 года. Между тем Иованович в той же
статье подчеркнул, что Радован Казимирович «едва и знал
355

Танкосича»... Вопреки этому утверждению Иова на Йованови-
ча, Казимирович не исправил ни одной строчки в статье Йо-
вановича. Разве на основании этого нельзя заключить, что он
все-таки, пусть и слабо, знал Танкосича? Кроме того, трудно
представить, что Казимирович, как сотрудник газеты Пье-
монт — вестника организации Уединенье или Смрт, не знал
Танкосича, который был в руководстве организации, издавав-
шей эту газету. (44)
От себя добавлю, что список странностей и противоречий
на этом не заканчивается. Почему выпускник Киевской духов-
ной академии, вернувшись в Сербию, обретается в глубокой
провинции на мелкой, если не сказать мельчайшей, должно-
сти «суплента»? Почему в оккупированном Белграде он, как
масон (или подозреваемый в масонстве), не попадает в лапы
Гестапо, а беспечально служит в министерстве просвещения
на ответственной должности? Почему после войны коммуни-
сты не преследуют его как коллаборациониста?.. И наконец,
почему белградские богословы не могут найти ни одного до-
кумента о его пребывании в их научных институциях?
IX. ДОКТОР СУЕСЛОВИЯ
Доктор богословия Р. Казимирович не любил Россию. Во-
преки его декларациям, он был проникнут неприязнью к рус-
ской крестьянской культуре, а к русскому самодержавию и к
русскому государству просто пылал ненавистью.
В книге «Россия. Письма о культуре» (1912) Р. Казимирович,
излив поначалу положенный запас лести по адресу Толстого
и Пушкина, начинает беспощадно обличать русскую деревню
как рассадник варварства и мракобесия. По его мнению, Чехов
в своих произведениях подчеркивал мысль, что «состояние ду-
ховной и материальной культуры русского сельского населе-
ния почти на том же самом уровне, на котором оно было во
время Рюрика I, Ивана Грозного и Петра Великого».
«И в их время, — говорит он, — была в России такая же
бедность и голод; такие же лачуги с дырявыми соломенны-
ми крышами; то же невежество, тоска и чувство удушья. Все
эти беды были, есть и сейчас и будут!.. Пройдет еще тыся-
356

чалет, а жизнь не станет лучше...» (Слова из его известной
драмы «Вишневый Сад»). (45)
Оставим в стороне крайнюю пристрастность Казими-
ровича в оценке русских крестьянских нравов. Но и Чехова
он толкует превратно. Начнем с того, что Антон Павлович в
«Вишневом саде» сам ничего не говорит; говорят его герои.
Но в комедии нет и в помине таких слов! Откуда же их взял Ка-
зимирович? Да из рассказа «Студент» (1894), причем заметно
исказив. Вот как у Чехова:
Иван Великопольский, студент духовной академии (Ка-
зимирович узнал в нем себя?. — И. М.), сын дьячка, возвраща-
ясь с тяги (охоты на вальдшнепов. — И. М.) домой, шел все вре-
мя заливным лугом по тропинке. У него закоченели пальцы, и
разгорелось от ветра лицо. Ему казалось, что этот внезапно
наступивший холод нарушил во всем порядок и согласие, что
самой природе жутко, и оттого вечерние потемки сгусти-
лись быстрей, чем надо. Кругом было пустынно и как-то осо-
бенно мрачно. Только на вдовьих огородах около реки светил-
ся огонь; далеко же кругом и там, где была деревня, версты за
четыре, все сплошь утопало в холодной вечерней мгле. Сту-
дент вспомнил, что, когда он уходил из дому, его мать, сидя в
сенях на полу, босая, чистило самовар, а отец лежал на печи и
кашлял; по случаю страстной пятницы дома ничего не вари-
ли, и мучительно хотелось есть. И теперь, пожимаясь от хо-
лода, студент думал о том, что точно такой же ветер дул и
при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре, и что при них
была точно такая же лютая бедность, голод; такие же дыря-
вые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пусты-
ня кругом, мрак, чувство гнета — все эти ужасы были, есть
и будут, и оттого, что пройдет еще тысяча лет, жизнь не
станет лучше. И ему не хотелось домой.
Чеховский рассказ менее всего похож на обличение со-
циального зла; это философская притча о вечных библейских
ценностях. А Казимирович преподносит нам Чехова как эпи-
гона Горького.
Но все это еще цветочки. «Пятое письмо» его опуса — вот
где подлинное саморазоблачение мнимого богослова. Про-
славляя «мученицу г-жу Спиридонову», Казимирович дерз-
ко порывает с главной библейской заповедью — не убий! —
и выступает адвокатом лютого эсеровского террора против
357

русских патриотов и государственников в период т. н. рево-
люции 1905 года. В его представлении, эсерка Спиридонова
убила «зверя Луженовского», потому что ее «нежное сердце
принадлежало социально-революционной партии, которая
ставила своей задачей все, включая драгоценную жизнь сво-
их идеальных членов, пожертвовать во имя угнетенных ближ-
них своих...». (46) Так этот субъект— доктор богословия, и
не католик, а православный! — величает профессиональных
убийц, которые верили только в одну религию— религию
террора! У них даже афоризм был: «Каждая молния террора
просвещает ум». И своих жертв эсеровские боевики подбира-
ли из числа лучших русских людей, которые защищали устои
великой империи.
— Это был поистине русский человек, — писал о Г. Н.Лу-
женовском Н. Н. Жеденов, — огромного роста, богатырского
телосложения, с добродушным лицом и ласково смотрящими
глазами, глубоко религиозный, пламенно любивший Россию и
беззаветно преданный ее историческим устоям. (47)
Этого русского богатыря эсерка Мария Спиридонова, пе-
реодетая гимназисткой, в начале 1906 года расстреляла на
перроне города Борисоглебска. Казаки, не сумевшие спа-
сти своего начальника, бросились избивать Спиридонову, но
смертельно раненный Луженовский отдал последний приказ:
«Не убивайте!», а затем, узнав, что в него стреляла женщина,
он перекрестился и произнес: «Господи, прости ей. Не ведает,
что творит». После тяжелых мучений, не дожив двух дней до
своего 35-летия, Луженовский скончался. На памятнике, ус-
тановленном на месте погребения, была высечена надпись:
«Гавриил Николаевич Луженовский. Родился 12 февр. 1871,
скончался 10 февр. 1906, отдав жизнь за Веру, Царя и Отечест-
во. Раненный революционерами пятью разрывными и отрав-
ленными пулями, безропотно прострадав 25 дней, тихо скон-
чался, простив убийцу».
Пройдут годы, и чекистская пуля настигнет Спиридонову.
Произойдет это в сентябре 1941 года, перед сдачей Орла нем-
цам. В канун их пришествия арестантов местного централа за
ненадобностью решено было пустить в расход: так в одну мо-
гилу легли Спиридонова, Раковский, родная сестра Троцкого
и кое-кто еще из бывших троцкистов. А в 1992 году Спиридо-
нову реабилитировали — полностью! Свершилось то, о чем
мечтал Радован Казимирович еще 80 лет назад.
358

Комментарии к первоисточникам:
1. Люба Йованович, высокий функционер масонства...
В разговоре с поручиком Протичем, надзиравшим за ним в Са-
лоникской тюрьме, Апис часто возвращался к этой «мистической»
личности:
В камере, подбодрившись кофе, Апис завел с Протичем разговор
об основателе «Пьемонта» Йовановиче Чупе и о той роли, которую
он играл в сербском национальном движении.
— Знаешь, какой это был фанатичный серб, мой сокол? Идеа-
лист, настоящий националист, даже национальный маньяк, мис-
тик... Люба Чупа был франкмасон, и устав нашей организации он
писал по образцу вольных каменщиков. Вот почему он любил эту
таинственность, о которой, по правде сказать, все знали; знали,
что тайная клятва приносилась в затемненной комнате.
Поручик часто беседовал с Аписом о Йовановиче Чупе, делая
вид, что ему ничего неизвестно о вольных каменщиках. А все ж таки
на пальце правой руки Протич носил маленький золотой перстень,
похожий на те, которые носят масоны. (48)
2. Нити от «братьев» из Лондона, Парижа, Б. Пешта вели в
Сербию...
Не так давно я получил от своего друга, одинокого философа
и мечтателя, спортсмена-экстремала Мичо Мартиновича (одного из
немногих сербов, оставшихся в Хорватии) любопытное письмо:
Многие люди (почти все) на просторах бывшей Югославии ду-
мают, что Сараевское покушение было следствием «случайности»
и заговора нескольких офицеров сербской армии. Мало кто знает,
что это был проект Великобритании и ее разведывательных служб
в их стремлении воспрепятствовать Германии овладеть источни-
ками нефти на Ближнем Востоке. У меня случайно оказалась книга
Уильяма Энгдаля «Столетие войны». Мне показалось интересным,
что Энгдаль упоминает поездку Таврило Принципа в Лондон за не-
сколько недель до Сараевского покушения (можно заключить, что в
Лондоне он был несколько раз), что бросает новый свет на инспира-
торов покушения.
Уильям Энгдаль— серьезный американский экономист и по-
литолог. Рекомендованная Мичо книга посвящена стратегии амери-
канских и британских финансовых кругов по завоеванию мировой
гегемонии. Вначале прошлого века, пишет автор, обнаружилось,
что Британская империя, бывшая до того мощнейшей экономиче-
359

ской сверхдержавой, находится в состоянии коллапса. Первая ми-
ровая война была попыткой британской элиты отложить этот крах
путем уничтожения своего главного конкурента— Германии. На
руинах трех империй расцвел проект глобального политического и
экономического доминирования США.
В ноябре 1999 года в предисловии к боснийскому изданию, ко-
торое вышло под заголовком «Столетие войны. Англо-американская
нефтяная политика и новый мировой порядок», (49) Уильям Энгдаль
отмечал:
Убийство габсбургского эрцгерцога Франца Фердинанда в Са-
раеве в 1914 году в большинстве историографических книг обыч-
но трактуется как акт сумасшедшего фанатика-одиночки. Между
тем при внимательном изучении изнанки Гаврило Принципа обна-
руживаются его тайные поездки в Лондон и Париж за недели до того
убийства, которое вызвало целую цепь событий, известных под на-
званием Первой мировой войны. В 1914 году Балканы были пешкой в
гораздо более крупной шахматной игре глобальных центров мощи.
Интересно, что в самой книге об этом ничего нет, и имя Прин-
ципа вообще не упоминается. Выходит, автор решился доверить эту
информацию только боснийским читателям.
3. В правительстве сербиянском в 1914 году не было вольных
каменщиков...
Начнем с того, что масоном был Милован Милованович (1863-
1912), председатель правительства Сербии (1911-12).
Укреплению связей между сербскими и французскими масонами
содействовал аннексионный кризис (1908 год.— И.М.). Он открыл
путь к усилению влияния в Сербии французского масонства, а тем
самым и Франции. Этому во многом способствовал французский по-
сланник в Белграде Леон Деко, который был масон.
Как и все политические силы в Сербии, масоны были больши-
ми противниками аннексии Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией
в 1908 году и оказали тому значительное противодействие. Ста-
рались найти поддержку и у французских масонов. В этой связи мог-
ло иметь определенное значение и посещение Парижа министром
иностранных дел Сербии Милованом Миловановичем, который был
масоном. Милованович направился в Лондон и Париж, чтобы обес-
печить Сербии поддержку этих столиц. Его главный собеседник в
Париже, министр иностранных дел Стефан Пишон, также был ма-
соном. Не знаем, как это повлияло на их разговор, но нельзя не заме-
360

тить, что Милованович был связан не с французским, а с итальян-
ским масонством. (50)
Масоном был и Лазар Пачу, (51) трижды получавший портфель
министра финансов. Именно он, в отсутствие премьера Н. Пашича,
23 июля 1914 года принял австро-венгерский ультиматум из рук по-
сла Гизля. Масоном, как уже говорилось, был и министр народного
хозяйства Велизар Янкович. Интересен отзыв Пашича, который сам
не входил ни в одну из лож, однако на протяжении многих лет был
окружен масонами:
Масонство подобно костру холодной зимней ночью. Рядом с
ним можно погреться, но тот, кто приблизится к нему слишком
близко, может обжечься.
Знаток масонских тайн Зоран Николич сообщает, что предста-
вителем концерна «Крупп» в Сербии перед Первой мировой войной
был Великий мастер (и один из основателей четнического движе-
ния) Дамьян Бранкович (7-1956). Спустя тридцать с лишним лет он
посвятил следователей УДБ (Управления госбезопасности Югосла-
вии) в такую историю:
Мне доверительно сообщили в Берлине, что ультиматум Сер-
бии составлен в Потсдаме и что война против Сербии была запла-
нирована в Конопиште Вильгельмом и Францем Фердинандом еще в
январе 1914 года, за несколько месяцев до покушения. Эту весть со-
общил мне, как представителю «Круппа», директор фабрики док-
тор Милон. Кроме того, он сказал мне, что Германия дала Австрии
свободу рук в акции против Сербии — в выборе времени и повода для
нападения. Я сообщил об этом и нашей ложе вольных каменщиков, и
правительству (Пашичу). Ложа предприняла действия, чтобы пре-
дотвратить войну. Французская ложа Grand Orijent проявила живой
интерес, и при ее посредничестве в большинстве французских га-
зет по разным вопросам выражалась симпатия к нашей стране... То
же самое было и в лондонских газетах. Тогдашняя власть, занятая
непрерывной политической борьбой, потеряла всякий интерес к во-
просам внешней политики, озабоченная лишь предвыборной агита-
цией в новый парламент, но после предъявления ультиматума о
ней уже не могло быть и речи. (52)
4. Ситуация с масонством людей из общества офицера Ди-
митриевича, Танкосича и друзей следующая.
Изложенное далее не выдерживает критики, что подтверждает
и такой крупный знаток сербского масонства, как Зоран Ненезич:
361

Один из основателей организации «Уединенье или Смрт» Лю-
бомир С. Йованович Чупа был еще и членом ложи «Уединенье». Пред-
положения о том, что он или кто-то другой из «чернорукцев» всту-
пил в масонство ради знакомства с тайными ритуалами и ради
усвоения мистики, которая могла быть перенесена на ритуал прие-
ма новых членов в организацию «Уединенье или Смрт», должны быть
отвергнуты как неосновательные, потому что и Люба Йованович,
и остальные члены этой организации (всего их одиннадцать) были
вольными каменщиками с момента ее формирования. (53)
5.... 72 апреля 1914 года был на конференции в Кронштадте,
которая «приняла решение о том, что будет мировая война».
Прочитав эти строки, я отправился в Музей истории Кронштад-
та, но там только руками развели. Тогда, благодаря посредничест-
ву одного из старейших членов РОВС (Российского общевоинского
союза), историка и геолога Г. Н. Соколова, удалось договориться об
обстоятельной беседе с известным знатоком Кронштадта В. Я. Кре-
стьяниновым. Владимир Яковлевич принял меня в своей импозант-
ной питерской квартире, со старинными интерьерами и отдельным
выходом во двор, откуда до Сенной площади рукой подать. Мы бе-
седовали около двух часов, обсуждая историю Кронштадта, а за-
одно Людендорфа и его критиков. Крестьянинов вполне резонно
полагает, что масонской конференции в этой морской крепости в
1914 году быть не могло. Трудно представить, чтобы масоны осме-
лились собраться под самым боком столицы. Попасть в Кронштадт
в апреле — сущая проблема, въезд контролировался, да и где взять
удобные гостиничные номера для таких важных гостей. Мало того,
это был опасный город, с тяжелыми матросскими нравами.
Тогда я предложил Крестьянинову статью А. Смирнова «Масо-
ны на русском флоте», вышедшую в одном из популярных журналь-
чиков. Автор, действительный член Кронштадтского морского соб-
рания, подводит нас к мысли, что Кронштадт, по сути, был гнездом
«вольных каменщиков», как и Белград, впрочем, многие здания ко-
торого изобилуют масонскими символами во многом потому, что
облик межвоенного Белграда формировали русские архитекторы-
эмигранты, которые были братьями ложи «Максим Ковалевский».
Получается, что в этом смысле Кронштадт и Белград— города-по-
братимы. Но ведь Кронштадт— еще и синоним русского флота.
И вот что пишет А. Смирнов:
Только по приблизительным данным в разное время «вольны-
ми каменщиками» были 52 адмирала российского флота. Пятеро из
362

них— генерал-адмиралы, трое— президенты и вице-президенты
Адмиралтейств коллегии, восемь — морские министры, еще пяте-
ро— директора Морского кадетского корпуса, один— президент
Российской академии наук. Неслучайно авторитетный русский ис-
торик-масоновед Георгий Вернадский прямо обозначил значение ма-
сонства в истории Императорского флота: «Ранние ростки русско-
го масонства особенно возможны во флоте, так как флот был соз-
дан почти всецело по западному образцу и под западным влиянием».
Императорский флот России в конце XVII века начал свою ис-
торию под масонским фартуком. И закончил ее в 1917-м также. По-
следний морской министр России, контр-адмирал Дмитрий Верде-
ревский, (54) как почти все министры Временного правительства
Ф. Керенского, был масоном. В кабинет царского морского минист-
ра, вскоре после отречения монарха, Вердеревский шагнул с мости-
ка крейсера «Богатырь», вероятно намереваясь добиваться расцве-
та военно-морского могущества державы. Увы, его коллега и тоже
масон, военный министр Временного правительства Александр
Верховский, так вспоминал о смысле деятельности адмирала Вер-
деревского в период сентября 1917 года: «Только два человека пони-
мали, что в действительности происходит — они я».
В эмиграции масонская карьера экс-адмирала Вердеревского по-
шла вверх. Ветеран еще дореволюционных русских масонских лож
«Астрея» и «Юпитер», министр-изгнанник стал Вторым Храните-
лем Входов, членом масонского Верховного Совета. А в 1931 году был
избран Досточтимым Мастером. Неужели его ценили так высоко за
мастерский развал русского флота?..
Что касается исторической фиксации присутствия масонов на
русском флоте, тут осторожность ученых до некоторой степени
понятна. Помимо признания, что большая часть российского выс-
шего адмиралитета и столичного морского офицерства — «воль-
ные каменщики», придется доказывать и неизбежную связь между ре-
шениями мастеров лож и приказами флотоводцев и министров. И,
следовательно, дать этой связи оценку— вред или пользу принесло
российскому флоту управление руками в масонских перчатках. (55)
К сказанному стоит добавить, что, «возвратившись из загра-
ничного путешествия в 1717 году, Петр I сам лично учредил ложу в
Кронштадте по актам, данным ему иноземными масонскими водите-
лями». 06 этом писал масонский журнал «Море», выходивший в на-
чале XX века. (56)
363

Как мне показалось, прочитанное стало для флотского исто-
рика В. Я. Крестьянинова достаточно большим откровением. В рас-
терянности он набрал телефон контр-адмирала А. В. Спешилова,
председателя Кронштадтского морского собрания. Александр Вик-
торович подтвердил, что Александр Смирнов действительно «их че-
ловек», состоит членом организации, но где сейчас находится и как с
ним связаться, ответить затруднился. «Через несколько дней мы его
разыщем и все выясним, — пообещал Крестьянинов. — Тогда и по-
говорим». Конечно, это была дипломатическая уловка, и я прекрас-
но понял, что тема закрыта. Как сказал один ведущий российский
архивист, некоторые архивные тайны лучше навеки положить под
сукно.
Журнал «Тайны XX века» от науки далек, поэтому один из моих
коллег попросил оценить изыскания Смирнова известного россий-
ского историка, специалиста по февральской смуте М. А. Бабкина.
«Прекрасная статья!» — резюмировал профессор.
Примечания к главе
1. Прот. Лебедев Лев (1935-1998)— священнослужитель Рус-
ской Православной церкви за границей, церковный писатель, мо-
нархист-легитимист.
2. Прот. Лев Лебедев. Великороссия. Жизненный путы СПб, 1999.
С. 443.
3. Полетика Н. П. Возникновение Первой мировой войны, М.,
1964. С 21.
4. Буковац Джулага (1894-1940) — младобосниец, при посред-
ничестве которого террористы познакомились с М. Цигановичем.
После войны комиссар по делам переселенцев в Канаде (1926-29)
и Париже (1931-40).
5. «Народна одбрана»— национальная организация в Сербии,
основанная в 1908 году в знак протеста против аннексии Боснии и
Герцеговины. В Июльском ультиматуме 1914 года Австро-Венгрия
потребовала распустить «общество, именуемое «Народна одбрана»
и конфисковать все ее средства пропаганды».
6. Sarajevski atentat. Izvorne stenografske bllje/ьке sa glavne rasprave
protivGavrilaPrincipaidrugova, odrfianeuSarajevu 1914g. Kritinka obrada,
uvod i redakcija Prof. Vojislav Boginevin. Sarajevo, 1954. S. 292-296.
7. www.pravoslavlje.rs
8. Радован КазимировиЙ. Pycuja: културна писма II Срби о Ру~
cuju и Русима. От Елизавете Петровне до Владимира Путина (1750-
364

2010):Антологий. Приредио Мирослав -1овановиг1. Београд, 2011. С.
297-298. Со ссылкой: Радован КазимировиЙ. Pycuja. Културна писма.
Сремски Карловци, 1912. С. 50-57.
9. См.: Српски биографски речник. Т. 4. Нови Сад. 2009. С. 779-
780; Димитров Кирицо]евиг1. Сто знаменитых личности у Неготин-
CKOjKpajuHu (XIX-XX века). Неготин, 2002. С. 55-56.
Ю.Живкович Петар (Перо) (1879, Неготин —1947) — премьер-
министр Югославии (1929-32), министр армии и флота (1934-36), ге-
нерал армии (1930). Участник Майского переворота (1903); основа-
тель тайной организации «Белая рука», противостоявшей «Черной
руке». Покинул Югославию незадолго до вторжения немецких войск.
В 1946 году был заочно приговорен новыми властями к смертной
казни. По ряду сведений гомосексуалист; женат не был.
11. Имеется в виду Боголюб Евтич (1886-1960) — сербский ди-
пломат, председатель Совета министров Югославии (1934-35).
12. Имеется в виду Владимир Казимирович (1890-20.04.1940) —
брат Радована Казимировича, подполковник, кавалерист. Избирался
в парламент; был женат на гречанке— сестре жены премьера Ми-
лана Стоядиновича.
13. Архив Югославии, Белград. Ф.37. Папка 65/386. Д. 65-235,236.
14. Милан CrojaflHHOBHfi. Hupam, ни пакт. Ри|'ека, 1970. С. 607.
15. Иованович Михайло-Мишко (1878-3.02.1915) — соучастник
Сараевского покушения; богатый торговец (состояние превыша-
ло сто тысяч крон), один из самых влиятельных тузлинских сербов,
кум Велько Чубриловича. Спрятал в своем доме в Тузле предназна-
ченные для покушения четыре пистолета и шесть гранат. 14 июня в
Тузлу приехал Данило Илич и, по договоренности с ним, Иованович
на другой день перевез оружие в Добой, где передал на хранение
портному Вуку Якшичу. По приговору суда повешен вместе с Д. Или-
чем и В. Чубриловичем.
16. Чубрилович Велько (1886-3.02.1915) — соучастник Сараев-
ского покушения, брат Васо Чубриловича. В 1910 году вместе с же-
ной поселился в Прибое. Как учитель получил в пользование от-
дельный дом с тремя комнатами, террасой, цветником, огородом и
колодцем. Помогал в доставке оружия в Сараево; по приговору суда
повешен.
17. Керович Митар (1849-1.10.1916)— соучастник Сараевско-
го покушения, зажиточный крестьянин. 2 июня 1914 года принял в
своем доме в дер. Тобут Г. Принципа и Т. Грабежа, которые пришли
к нему на ночлег после нелегальной переправы через пограничную
365

реку Дрину. Имевшиеся у них четыре пистолета и шесть ручных гра-
нат Неджо Керович, сын хозяина, доставил в Тузлу, передав на хра-
нение владельцу местного кинотеатра Мишко Йовановичу. За со-
участие приговорен к казни, замененной 20 годами каторги (умер в
1916 году). Отец Митар был осужден на пожизненную каторгу; в за-
ключении умер от туберкулеза.
18. Милович Яков (1871-1916)— крестьянин, курьер «Народ-
ны одбраны», работавший на сербскую разведку; был проводником
террористов на пути в Сараево. В заключении умер от туберкулеза.
19. Людендорф Эрих (1865-1937) — немецкий генерал; с авгу-
ста 1916 года фактически руководил всеми операциями германской
армии. После войны стал известен своими лекциями и публицисти-
ческими выступлениями на тему «еврейского заговора».
20. Прот. Лев Лебедев. Указ соч. С. 442.
21. Колер Йозеф (1849-1919)— немецкий юрист, профессор
университетов Вюрцбурга и Берлина.
22. Штадлер Йосип (1843-1918) — хорватский священник, ар-
хиепископ верхнебоснийский. В 2002 году католическая церковь
начала процесс его канонизации.
23. Венизелос Элефтериос (1864-1936)— греческий политик,
восемь раз занимавший должность премьер-министра с 1910 по
1933 год. По ряду сведений состоял в масонской ложе с 1894 года.
24. В своих воспоминаниях о Франце Фердинанде О. Чернин
отмечает: «Бесстрашие было его замечательным свойством. Он от-
четливо понимал, что над ним всегда висит опасность покушения, и
часто и безо всякой позы высказывался о такой возможности. За год
до начала войны он сообщил мне, что масоны решили его убить. Он
также сообщил название города, где было принято это решение —
оно выпало у меня из памяти, — и назвал имена разных австрий-
ских и венгерских политиков, которые осведомлены на этот счет».
(Ottokar Czernin. Im Weltkriege. 2. Auflage. Berlin-Wien, 1919. S. 58).
О том, что это не пустые слова, говорит такой эпизод. 1 и 2 ян-
варя 1913 года в парижской газете «Пари-Миди» вышли статьи жур-
налиста Мориса Валета, который прямо писал, что если найдется
«анархист, который убьет австрийского эрцгерцога-наследника, то
мир будет избавлен от рек крови и слез». В связи с этим посол Авст-
ро-Венгрии в Париже получил из Вены указание потребовать судеб-
ного преследования газеты. В дело был вынужден вмешаться даже
премьер-министр Франции Р. Пуанкаре. (См.: Миле Бjeлajaц. Опас-
ноет за мир у Европи //Политика, 6.12.2013).
366

25. Конгресс масонов («Всемирная Манифестация вольных ка-
менщиков в поддержку мира») проходил в Белграде с 12 по 16 сен-
тября 1926 года. Масонов из 12 европейских стран, а также Турции,
Чили и Мексики принимала Великая ложа сербов, хорватов и сло-
венцев «Югославия» (в ту пору самой страны с таким именем еще
даже не существовало). Английские и голландские масоны публич-
но попросили прощения за невозможность выслать своих делега-
тов. Работа Конгресса проходила под председательством «пресвет-
лого брата» Джорджа Вайферта. Поздравительные телеграммы де-
легатам прислал король Александр Карагеоргиевич и председатель
Лиги наций Момчило Нинчич.
В дни конгресса в белградской «Политике» упоминалось, что
масонским делегатам было устроено «увеселительное» путешест-
вие по окрестностям Белграда, во время которого перед ними вы-
ступил оркестр Королевской гвардии, которым дирижировал мно-
голетний капельмейстер сербской армии Драгутин Покорни (1868,
Чехия — 1956, Белград). В дневнике капитана А. И. Верховского упо-
минается сербский офицер Покорный, автор «Тактики»; надо пола-
гать, это брат дирижера.
26. Бетман-Гольвег Теобальд, фон (1856-1921) — канцлер Гер-
манской империи (1909-17), сыгравший важную роль в развязыва-
нии Первой мировой войны. Историк П. Мультатули отмечал, что
«главным врагом России в германском руководстве был канцлер
Теобальд Бетман-Гольвег, находившийся в дальнем родстве с Яко-
вом Шиффом. Именно Бетман-Гольвег, не поставив в известность
Вильгельма II, дал согласие германского правительства на проезд
Ленина через Германию весной 1917 года». («Император Николай II:
отречение, которого не было»).
27. Бад-Ишль— курортное место в Австрии. 18/31 июля
1914 года кайзер Франц Йозеф подписал здесь манифест «К моему
народу!», которым он объявил войну Сербии.
28. Пуанкаре Раймон (1860-1934) — президент Франции (1913-
20); масон.
29. Стоянович Коста (1867-1921) — сербский ученый; министр
народного хозяйства Сербии (1906-08; 1912-13), занимал министер-
ские посты в Королевстве СХС.
30. Николаевич Светомир (1844-1922)— сербский писатель,
премьер Сербии (апрель — октябрь 1894), градоначальник Белгра-
да и министр внутренних дел. Один из основателей Радикальной
партии и масонской ложи «Побратим».
367

31. Джорджевич Владан (1844-1930)— премьер и министр
иностранных дел Сербии (1897-1900).
32. Пошутить с судом— сильно сказано!.. В очерке Л.Троцко-
го «Откуда пошло» находим такое описание убийцы эрцгерцога:
«Принцип, смуглый, почти черный...» (определение Гачиновича).
«Действительно, может статься, что часть корней Гаврило Принципа
была еврейская, потому что в Боснии в то время жили сефарды, бе-
жавшие от испанских погромов в Османскую империю»,— расска-
зал мне сербский ученый Иван Пайович.
В Сараеве до 1992 года существовал дом-музей Г. Принципа, где
были выставлены платье его матери, письма и личные вещи, даже
какие-то кости, а хранителем служил Байро Гец, еврей-мусульма-
нин. В самом начале осады Сараева сербскими войсками под нача-
лом Ратко Младича в этот дом ворвались бандиты, громившие все
памятники сербской истории. Но Байро Гец каким-то чудом сумел
им объяснить, что музей создан вовсе не в честь серба, а в честь
югослава и потому в равной степени принадлежит и мусульманам,
и евреям, иначе бы он тут не нес свою службу. С того момента и до
конца осады Байро Гец дневал и ночевал в музее. По другим расска-
зам, спас экспонаты, поместив их в Еврейский музей. Сейчас эти ар-
тефакты переданы в городской архив.
33. Job. М. JoBaHOBnfi. Одговорност за светски рат II Полити-
ка. 2 и 4.10.1914.
34. Мандл Леопольд (1860-1930)— австрийский публицист,
балканист.
35. Епископ Николай (в миру Никола Велимирович 1880-
1956)— епископ Сербской православной церкви, епископ Охрид-
ский и Жичский. Канонизирован в храме Святого Савы в Белграде
в мае 2003 года.
36. Щава г. др. Радована КазимировиАа // Политика, 12.10.1930.
С. 7.
37. Попович Василь (1887-25.08.1941, Котор) — сербский исто-
рик; покончил самоубийством в тюрьме. Масон (по данным хорват-
ского историка И. Мужича).
38. Штрадониц Кекуле, фон (1863-1933)— немецкий юрист,
специалист по геральдике и генеалогии. Возглавлял берлинскую ма-
сонскую ложу Zu den drei Lichtern im Felde, основанную в 1896 году
под покровительством Великой ложи Zu den drei Weltkugeln, и как Ве-
ликий архивариус руководил ее печатным изданием.
368

39. Слободни зидари и Сараевски атентат II Политика, 21.02.
1932. С. 6.
40. Тарталья Оскар (1887-?)— член «Черной руки»; хорват из
Сплита. В одной из книг описал скопированный у масонов обряд
своего приема в «Черную руку».
41. Из}ава г. др. Радована И. КазимировиЛа професора//Полити-
ка, 26.02.1932. С. 3.
42. Л. Пфефер. Истрага у CapajeecKOM атентату. Загреб, 1938.
С. 140, 142, 143, 145. «Судебное следствие взял на себя необычай-
но кровожадный человек, судебный «тайник» (секретарь) Пфеффер,
крещеный венгерский еврей», — отмечал соучастник покушения Бо-
ривойе Евтич (Б. ЕвтиЙ. CapajeecKU атентат//Политика, 10.03.1924.
С. 2). С приходом к власти в Хорватии усташей Пфеффер перешел на
их сторону, заявив в газете «Хрватски народ» (28.07.1941): «Сейчас,
когда достигнута свобода, могу открыто сказать по поводу следст-
вия: покушение подготовлено с ведома и при поддержке бывшего
короля, но в тайне от Пашича».
43. Можно вспомнить, как в эмигрантском романе П. Н. Крас-
нова «Ложь» Галганов убеждает Акантова вступить в масонскую
ложу. Тот отказывается: «Я не могу похвалиться своим православи-
ем, но все-таки я православный и высоко почитаю свою церковь
матерь...». На что следует резонный ответ: «При чем тут церковь?..
Три года тому назад, здесь, в Париже, скончался князь Л., венерабль,
мастер ложих масон высоких градусов... Как хоронила его право-
славная церковь!.. Нет, нет. Тут не бойтесь: никто вас не будет стес-
нять в ваших верованиях и обрядах...».
44. Ivan Mufiin. Masonstvo и Hrvata. Split, 2000. S. 79-81.
45. Радован КазимировиЙ. Pycuja. Културна писма. Карловци.
С. 52.
46. Там же. С. 98.
47. http://rusk.ru/st.php?idar=103781 Луженовский Гавриил Ни-
колаевич (1871-1906), чиновник, активный участник монархическо-
го движения в Тамбовской губернии. Жеденов Николай Николае-
вич — публицист, издатель, активный деятель монархического дви-
жения, учредитель «Общества изучения иудейского племени».
48. См.: Д. Меккензи. Апис Београд, 1996. С. 271.
49. F. William Endghal. Stolje»<e rata. Anglo-ameriuka naftna politika
i novi svjetski poredak. 2000. В английском оригинале: A Century of War:
Anglo-American Oil Politics and the New World Order. 1993.
369

50. Димитри|"е ByjoBnfi. Француски масони и }угословенско пи-
matte 1914-1918. Београд, 1994. С. 24.
51. Пачу Лазар (1855-12.10.1915) — министр финансов Сербии
(1904-05; 1906-08; 1912-15), член масонской ложи «Српска задру-
га» (1881). Л. Троцкий увидел его таким: «Лаза Пачу за 60 лет. Смуг-
лый, седой, нервный, несмотря на полноту, с энергическим голосом
и умными глазами, он беспрестанно курит, зажигая одну папиросу
о другую,— то, что немцы и, кажется, французы называют куриль-
щик «цепью». Пачу — лучший финансист правящей старорадикаль-
ной партии, знаток экономической литературы, в частности и в осо-
бенности — марксизма. Он и теперь еще не прочь считать себя мар-
ксистом и в политической полемике охотно ссылается на Маркса».
(Лаза Пачу //Киевская мысль, 5.10.1912).
52. Zoran Nikolifi. Masonskisimboli и Beogradu. Beograd, 2011. S. 215.
53. Zoran Nenesifi. MasoniuJugoslaviji 1764-1999.T. I, Beograd. S. 360.
54. Вердеревский Дмитрий Николаевич (1873-1947, Париж) —
контр-адмирал, морской министр Временного правительства (1917);
виднейший масон; друг и коллега А. И. Верховского.
55. http://tainy.info/personalia/masony-na-russkom-flote/
56. См.: Соколовская Тира. Был ли Петр I масоном? II Море, 1917.
№12. С. 22.

эпилог
Мнение России следующее: убийство
эрцгерцога Франца-Фердинанда и его жены —
ужасное преступление, совершенное отдель-
ными сербами. Но где доказательство того,
что сербское правительство причастно к это-
му преступлению?
Николай II—Вильгельму II,
17(30) июля 1914 года
I. СЕРБСКОГО САРАЕВ А БОЛЬШЕ НЕТ
Сараевская эпопея стала незабываемой страницей граж-
данской войны в Югославии. Этот город стоил великой борь-
бы. Нобелевский лауреат Иво Андрич запечатлел Сараево та-
ким:
По кручам взбираются отвесные, воспетые в песнях са-
раевские сады, а между ними спускаются вниз, подобно уз-
ким лавинам снега, многочисленные и столь своеобразные
мусульманские белые кладбища. (Я не знаю, игра ли это ощу-
щений или недоступная логика чувств, но мне всегда каза-
лось, будто сады в самом деле поднимаются вверх, а кладби-
ща спускаются). С приближением неторопливых сумерек бе-
лизна надгробных камней выступает еще сильнее. Многие из
этих узких и продолговатых камней накренились, будто наме-
реваясь улечься в могилу вместе со своим хозяином. Кое-где
они посеяны так густо и беспорядочно и так наклонены, что
напоминают колосья, смятые и поваленные ветром...
Внизу под нами утопает в фиолетовых сумерках старое
Сараево, со строениями всех эпох и стилей, старыми и новы-
ми церквами, синагогами и многочисленными мечетями, ря-
дом с которыми растут тополя, стройные и высокие, как ми-
нареты. Город мятежей и войн, денег и голодных лет, чумных
эпидемий и опустошительных пожаров, город умельцев, не-
изменно любивших жизнь, хотя и знавших ее с оборотной
стороны. При последних отсветах дня город кажется испол-
371

ненным древней мудрости; морщинами подвигов и векового
опыта пролегли на нем линии улиц, извилистые и смелые —
из турецких времен, прямые и крутые— из времен австрий-
ских. Эти два типа городских улиц пока различаются впол-
не отчетливо, словно алфавиты двух различных рукописей и
языков. Сгущающиеся сумерки все больше уравнивают их, за-
ставляя слиться в неразборчивой повести всеобщей ночи, ко-
торая накрывает историю и легенды, деяния чужеземных за-
воевателей и местных мелких и крупных тиранов и олигар-
хов, движения народных масс, долгие и запутанные счета и
расчеты между теми, кто имеет, но не дает, и теми у кого нет
ничего, кроме нужды.
Та «неразборчивая повесть всеобщей ночи»— воистину
Варфоломеевской — вписала в историю Сараева свои самые
кровавые письмена.
Подписание Дейтонского мира шокировало сербское Са-
раево: соглашение практически весь город отдавало в руки
мусульман. Вначале марта 1996года начинается исход сер-
бов из Сараева. Снежные вихри и 20-градусные морозы со-
провождают тысячи грузовиков, которые вместе со скарбом
увозят сербов в неизвестность. Вот как описывает публицист
Лиляна Булатович гибель сербского Сараева при полном рав-
нодушии официального Белграда:
Через два года после смерти Ани (дочери ген. Р. Млади-
ча. — И. M.)f после поминок, в квартире Младичей, за круглым
столом в столовой, сидим мы впятером-вшестером. В Боснии
продолжается горькое несчастье: исход сербов из родного
Сараева, но средства массовой информации Сербии молчат
об этом.
Сербы бежали от «дейтонской правды». Перед бегством
сжигали свои дома, квартиры. Из могил выкапывали и уноси-
ли с собой кости своих сыновей, отцов, братьев...
— Несколько дней назад ехал на машине, — рассказы-
вает генерал.— Мой водитель увидел знакомую старицу. Вы-
шли из машины, смотрим, эта старица несет какой-то узел.
Обнял ее, а у нее глаза полны слез: «А это сын, сын...». Спра-
шиваем ее, как ей сейчас? «Все у меня отняли, ничего нет! Но
еще на тебя надеюсь, на тебя», — говорит старица, а сама дро-
жит. И добавляет, уже собираясь продолжить путь: «Ношу это-
372

го моего ратника на себе! Не хочу, чтобы его кости поганили
эти нехристи-разбойники! А ты себя береги, «майка» (мама)
на тебя только надеется!».
И ласково меня гладит свободной рукой, а в другой держит
какой-то нейлоновый мешок. И вдруг я увидел, что в этом меш-
ке «майка» носит останки своего сына, моего борца, воина...
И полные слез глаза «майки» так и остались в моей памя-
ти навсегда.
А вот проникновенный поэтический плач Зорана Кости-
ча по исходу сараевских сербов («Зима в Сербском Сараеве,
1995/96»):
Все мы оставим — до кромки, до нитки.
Слышишь, жена, все бросаем пожитки:
все наше благо, все наше брашно,
с Богом, навек! Ты прощай, мати-пашкя,
пожня-сестра, гора-отчина, с Богом,
братец-первач в бутыле под порогом,
люба-пшеница, зерно многооко,
все меня жжет и пытает жестоко:
дом мой родимый — дедовский, отчий,
все мои зори и сны, дни и ночи;
стены, простите, костер раздуваю —
вы меня грели, а я вас сжигаю;
жизнь, полыхай же, горите, стропила,
вас не чужая рука подпалила,
чтоб этой ночью раздвинулись дали,
чтоб на погосте все мертвые встали;
кости покойных уходят с живыми.
Дом, ты свечою над нами, над ними.
Бог нас простит, что на отчем погосте
сдвинуты камни, откопаны кости
наших покойных, и страшным исходом
в ночь со своим выступают народом
землю искать, где их прерванный отдых
не возмутят осквернителей орды.
Кровавый спор между австрийцами и сербами история
рассудила в пользу мусульман.
373

//. ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ...
28 июня 2014 года в мусульманском Сараеве, еще не ос-
тывшем после февральских погромов разгулявшейся черни,
Австрия, Германия и Франция пышно отметили столетие Пер-
вой мировой войны («гвоздем программы» было открытие па-
мятника Францу Фердинанду). Девиз «праздника» — «Сараево,
сердце Европы». Видимо, организаторы внимательно читали
итальянского историка Луиджи Альбертини, которому принад-
лежит фраза: «Сербский террорист стрелял не только в грудь
австрийского принца, он метил в самое сердце Европы».
Примечательно, что датой памятных торжеств организа-
торы выбрали не день отклонения Сербией ультиматума Ав-
стро-Венгрии (что было бы хоть как-то объяснимо) и не день
начала боевых действий, а день Сараевского покушения, ко-
торый все-таки никак нельзя назвать военным событием.
Не все ладно с головой и у сараевского градоначальни-
ка хорвата И. Комшича, который, представляя проект, сказал:
«Европа поняла, что самый крупный конфликт после Первой
мировой войны произошел именно в Боснии и Герцеговине».
Иначе говоря, сербская осада Сараева в начале 90-х годов
для нынешних боснийских политиков— это такое эпохаль-
ное событие, перед коим меркнет и Вторая мировая война, и
усташский геноцид!
Года два назад посол России в Белграде А. Чепурин по-
интересовался у Славенко Терзича — тогда просто историка,
а ныне посла в России,— готова ли Сербия отбить атаки не-
другов в связи со столетием Сараевского покушения. Оборо-
на выстроена слабо, признался тот. Да и не осталось в Сербии
больших специалистов по Сараевскому покушению.
Югославия, государство с международным авторитетом,
сама по себе была лучшим защитником сараевских террори-
стов. Легитимность Югославии была их аутентичной защитой.
Это государство ставило Г. Принципу памятники и называ-
ло в его честь улицы. «Двадцать восьмое июня открыло одну
из значительных страниц борьбы наших народов за свободу,
объединение и независимость», — прокламировала «Полити-
ка», празднуя 40-годовщину покушения. И эта натяжка каза-
лась простительной.
374

Сейчас же берет оторопь, когда радиостанция «Голос Рос-
сии» щеголяет такими вот заголовками своих передач: «Сара-
евское покушение. Борьба сербского народа за место под
солнцем» (1). Или когда журнал Сербской Патриархии публи-
кует следующие философские изыски:
Сараевское покушение действительно плод сербского по-
нимания истории, той особой историософии, происходящей
из культа Видовдана и Косовской битвы. Таврило Принцип
имел перед собой пример Милоша Обилича, пример его жерт-
вы и пример того, как надо вершить расправу над земными
правителями. (2).
Приходится напоминать православным авторам, что лю-
безные их сердцу Таврило Принцип, Неделько Чабринович и
прочие младобоснийцы были открытыми атеистами. А если
уж «вершить расправу над земными правителями», то поче-
му именно над врагом масонства и, по признанию А. Гитлера,
«горячим другом славянства»? (3)
Сейчас «подвиги» младобоснийцев остались без серь-
езных адвокатов, ибо разрушены те структуры, которые их
оправдывали и героизировали. Ни одна когорта блестящих
историков не сможет защитить Г. Принципа, потому что нет
больше югославского государства как воплощения тех мут-
ных идеалов, которые вели за собой младобоснийских фана-
тиков. Действительно, в 1908 году Босния и Герцеговина не
вполне легально перешла под юрисдикцию Австро-Венгрии,
из чего можно казуистически заключить, что Принцип убил
Фердинанда на оккупированной территории. Но и эти аргу-
менты не могут возместить утраченную опору легитимной за-
щиты Принципа— государство Югославию. Против «реви-
зионизма» нельзя бороться старыми методами.
А тот факт, что почившая в бозе титовская Югославия се-
годня в лучшем случае воспринимается как иллюзия, а чаще
как воплощение партийно-клановой диктатуры, еще более
усиливает образ Г. Принципа и его пособников как терро-
ристов. Символично, что одним из отцов-основателей пер-
вой Югославии — Югославии Карагеоргиевичей — в декаб-
ре 1918 года был Анте Павелич; через два с небольшим деся-
тилетия другой хорват с точно таким же именем и фамилией
создаст на ее руинах огромный усташский концлагерь, т. н.
НезависнуДржаву Хрватску (НДХ). (3) Такие совпадения наво-
375

дят на мысль, что сербы сами себе сколотили гроб, поддав-
шись соблазну братства-единства (официальный титовский
лозунг) с теми, кто носил за пазухой усташский топор. Между
прочим, и сам неологизм Югославия был запущен в оборот в
XIX веке не кем-нибудь, а хорватским католическим еписко-
пом Й. Штроссмейером.
Гаврило Принцип не имеет сейчас надежного защитника
и потому, что никого уже не интересует лозунг «Балканы —
балканским народам», который он с таким упорством защи-
щал. Глобализация «съела» этот лозунг: «задрав штаны», весь
балканский регион побежал в Евросоюз.
Россия издревле защищала православный мир, — отмеча-
ет видный русский публицист А. Казинцев. —До тех пор, пока
хасиды не получили в свои руки наш МИД... Вот и Сербию сле-
довало опекать, не только гарантируя ее суверенитет, но и
удерживая от гибельных шагов. Поддержка Белградом сараев-
ских террористов стала поистине роковым шагом. Они дей-
ствовали отнюдь не в интересах сербов — масонские корни
организации Принципа сегодня очевидны. Война была не нуж-
на ни России, ни Сербии. Ее развязало международное масон-
ство, стремившееся сокрушить три европейских империи,
стоявших на пути к глобальному господству. (4)
Почему же, вопреки логике, нынешние сербские власти и
послушные им историки не только не отмежевались от сара-
евских террористов, но порой защищают их даже с большей
безапелляционностью, чем это было в прежние эпохи? В силу
солидарности с массовыми стереотипами?.. Или потому, что
считают такую защиту достойным ответом на демонизацию
сербской нации?.. Но в таком случае они должны были бы го-
рой стоять за косовских сербов; между тем нынешний бел-
градский режим предал их самым бессовестным образом.
А ларчик просто открывался. Возвеличивание сараев-
ских убийц под флагом сербского патриотизма (напомню лег-
коверным, что Принцип был не столько сербом, сколько юго-
славом) есть не что иное, как операция прикрытия, которая
дает возможность под шумок театральной перепалки с Запа-
дом легализовать предательство Косова. Такова подлая игра
западного агента А. Вучича и компании, и плохо, что большин-
ство жителей Сербии этого не понимают.
376

Что же касается демонизации сербов, то лучшим ответом
на нее стало бы изучение подоплеки Сараевского убийства,
раскрытие его закулисного механизма, выведение на чистую
воду всех и всяческих Ротшильдов, Троцких и натансонов. Вот
чего больше всего опасается Запад, зорко стерегущий свои
мрачные тайны. И этой книгой в меру сил я попытался внести
реальный вклад в это важное общеславянское дело.
Примечания к эпилогу
1. Глас Pycuje. 31.10.2013.
2. Радован Пилиповий. Гаврило Принцип — }едно тумачен>е II
Pravoslavlje, № 998. Милош Обилич — персонаж сербского эпоса,
заколовший турецкого султана Мурада прямо в его шатре, утром в
день битвы на Косовом поле (1389).
3. Павелич Анте (старший) (1869-1938)— вице-председатель
Народного вече словенцев, хорватов и сербов в Австро-Венгрии;
после ее распада выступил за объединение южнославянских зе-
мель с Сербией. Павелич Анте (1889-1959)— основатель и вождь
движения хорватских усташей, «поглавник» НДХ (1941-45).
3. Ненависть немецких националистов к австрийскому престо-
лонаследнику нашла отражение и в «Майн Кампф». После извес-
тия об убийстве эрцгерцога Гитлера охватила тревога: не убит ли он
немецкими студентами, которые «захотели бы освободить немец-
кий народ от этого внутреннего врага». Для Гитлера Франц Ферди-
нанд — «горячий друг славянства», и этим все сказано.
4. Россия и Германия. «Круглый стол» в редакции «Нашего совре-
менника»//Наш современник. 1993, № 1. С. 141-146.

Приложение
ЧТО ЗНАЛО ГЕСТАПО О ШТРАНДМАНЕ
11 апреля 1917 года на заседании Салоникского суда про-
должился допрос обвиняемого Раде Малобабича. Речь зашла
о его аресте сербской полицией 12/25 июля 1914 года, и по
этому поводу были зачитаны показания чиновника Радомира
Тодоровича, фрагмент которых нельзя не процитировать:
Г. управитель Белграда приказал мне получить извест-
ные секретные акты и в тот же вечер отправиться с ними в
Ниш, а заодно взять с собой и Малобабича...
По приказу г. Стояна Протича, тогдашнего министра
внутренних дел, мы были посажены в поезд, который вез г. ми-
нистров в Ниш. В тот же вагоне, где были я, Лазаревич (второй
полицейский. — И. М.) и Малобабич, ехал и секретарь русского
посольства г. Страндман. В тот момент, когда мы размес-
тились в купе, Малобабич в коридоре задержал г. Страндмана
и сказал ему, что он его, несомненно, знает, так как однажды
был ему представлен, и взмолился заступиться за него, дабы
он был выпущен на свободу. Г. Страндман ему ничего не отве-
тил, а молча спрятался в свое купе... (1)
В Главе третьей уже давалась оценка этому загадочному
эпизоду; здесь же, на сугубо документальном материале, мы
попробуем открыть завесу над тайной и, мягко говоря, далеко
не благовидной деятельностью В. Н. Штрандмана.
После революции Штрандман возглавлял Бюро по защите
интересов Русской эмиграции в Сербии и на этом посту дол-
гие годы фактически был единовластным вершителем судеб
тысяч русских беженцев. По данным на 13 августа 1941 года, в
Белграде проживали 7020 совершеннолетних подданных Рос-
сийской империи (без другого гражданства) и еще около по-
лутора тысяч, принявших иностранное гражданство (в общей
сложности— 11 133 чел.). В Историческом архиве Белграда
378

есть фонд местного Гестапо, содержащий досье Штрандмана.
(2) Публикуемые ниже документы проливают свет на многие
тайные стороны его деятельности (публикуются впервые).
ДОКУМЕНТ № 1 (перевод с немецкого)
Белград, 22 апреля 1941
Глубокоуважаемый Господин Нассенштайн!
В приложении по поручению целой группы национально
мыслящей русской эмиграции пересылаю Вам заметку о гос-
подине Штрандмане. Его открытые выступления на заседани-
ях различных левостоящих организаций слишком хорошо из-
вестны широкой общественности, равно как и его верным со-
трудникам. Его тесная дружба (Dufreundschaft— буквально:
дружба на «ты») с принцем Павлом, его карточные бридж-
партии в английском посольстве равным образом известны
более чем достаточно, и единственное желание тех русских,
которые идут вместе с Германией, состоит в том, чтобы все
германофобские и англофильские элементы исчезли из об-
щественных отношений. Все те русские, кто погиб в период с
начала войны до занятия /Сербии/ немецкими войсками, ос-
таются на совести Штрандмана, который против английской
пропаганды — все русские суть предатели и V колонна — не
предпринимал ничего, хотя благодаря своим высоким друзь-
ям очень легко мог это сделать.
Пожалуйста, уделите этой темной личности Ваше при-
стальное внимание.
С приветствием. Хайль Гитлер!
Подпись: /неразборчиво/
Прилагаемый текст:
Василий Штрандман, бывший посланник.
Русская эмиграция провела двадцать лет в Югославии
под официальным руководством русского посланника Васи-
лия Штрандмана, который имел совершенно левую и англо-
французскую ориентацию и в этом смысле действовал, не-
изменно представляя интересы иудо-масонства как его ак-
тивный член. Это было следствием русской революции и
переворота в феврале 1917 года. К его наиболее близким
друзьям и сотрудникам относятся: принц Югославии Павел,
полковник В. Пронин, инженер Орешков {вероятно, имеется
379

в виду б. б. Орехов. — И. М.), полковник Бальтцар, проф. Стру-
ве, журналист Даватц (3) etc., все те, которые до последнего
времени в большом масштабе вели английскую и германо-
фобскую пропаганду.
Главная часть русской эмиграции, св. 95%, была национа-
листически и монархически ориентирована, так что не при-
ходится удивляться, что начиная с 1933 года она обратилась
к национал-социализму, поскольку все они, будучи патриота-
ми, поняли, что судьбу будущей национальной России нель-
зя отделить от судьбы Рейха Адольфа Гитлера. С этого момен-
та усилиями Штрандмана и сообщников против националь-
но мыслящей русской эмиграции была развернута особенная
травля— преследования, которыми занимался не только
Штрандман: сокращение государственной поддержки для
бедных и русских военных инвалидов, исключение из органи-
заций, etc etc. — и с помощью принца Павла устраивались не-
скончаемые полицейские допросы с угрозами ареста, так что
деятельность национальных групп была полностью задушена.
Штрандман подчинялся инструкциям левых демократий
в Париже, где собрались все левые элементы русской эмиг-
рации. Последние, со своей стороны, вошли в тесное сопри-
косновение с сербскими левыми элементами и нашли у них
большую поддержку. Штрандман мог позволить себе публи-
ковать свои подстрекательские статьи в листке «Русский го-
лос», тогда как югосл. полиция подвергала цензуре и запрету
почти каждую попытку национальной эмиграции в писатель-
ской области. Следствием было то, что взяла верх левая про-
паганда, направленная против Германии в пользу Франции и
Англии, а национальная русская пропаганда была полностью
задушена. Кроме того, средства, выделенные русской эмигра-
ции со стороны сербского правительства, использовались од-
носторонне— левостоящие поддерживались, правостоящие
отстранялись — растраты же в обществах инвалидов со сто-
роны Штрандмана маскировались, а в отношении преступни-
ков не производилось расследования.
Штрандман открыто побуждал русскую молодежь к всту-
плению в английскую армию. Штрандман постоянно агитиро-
вал в пользу Англии и однозначно высказал свое кредо в ста-
тье, опубликованной им в листке «Русское слово», поставив
себя под начало парижского русского посла Маклакова, ко-
380

торый ориентировался на Антанту. С начала нынешней вой-
ны Штрандман вступил в связь с американским Красным Кре-
стом. Насмешка, которую русская эмиграция считает наибо-
лее постыдной. Разумеется, он снова найдет большое число
нуждающихся бедных русских, которые дадут ему возмож-
ность щедро развернуть свою гуманную деятельность, пус-
кая всем пыль в глаза. Эту деятельность, имея в виду боль-
шие бедствия, надо приветствовать, вот только во главе этой
акции должен стоять не Штрандман, а национально мысля-
щий человек: человек, который представляет интересы всех
национально мыслящих русских, а не клики германофобских
элементов. К этой клике принадлежит также «Державная ко-
миссия» со всеми причиндалами.
Печальную роль играет и глава русской эмиграции в
Югославии, Митрополит Анастасий, друг Англии и демокра-
тии, который всеми средствами и речами в церкви подчерки-
вает и одобряет левое направление в эмиграции; к тому же он
масон, точно так же, как Штрандман.
А чем занимается «Общевойсковой Союз» под руково-
дством генерала Барбовича? Совершенно левостоящая орга-
низация: сегодня она набирает себе членов благодаря тому,
что раздает русским эмигрантам «удостоверения» на немец-
ком языке, делая исключение для национально мыслящих, и
делает это якобы на основе указаний и полномочий немецких
военных органов в Белграде? (...)
ДОКУМЕНТ №2
(В оригинале — дореволюционное русское правописание)
СВИДЕТЕЛЬСКИЕ ПОКАЗАНИЯ
Мы, нижеподписавшиеся, под законной ответственно-
стью перед Немецким Командованием, свидетельствуем сле-
дующее:
10 апреля 1941 года, между 9 и 11 часами утра, в поме-
щение «Русского Научного Института» в здании «Русско-
го Дома», Кр. Наталии ул. № 33, куда мы собрались для оче-
редной встречи по поводу оказания первой помощи постра-
давшим от бомбардировки, в нашем присутствии имел место
следующий разговор:
Дмитрий Андреевич Персиянов пригласил зайти Васи-
лия Николаевича Штрандмана, чтобы познакомить его с на-
381

шей деятельностью. Обращаясь к Сергею Николаевичу Латы-
шеву, г. Штрандман сказал следующее: «Я хлопочу о средст-
вах для помощи, так как без денег работать невозможно». На
это последовал ответ г. Латышева: «Василий Николаевич, вы,
вероятно, недостаточно осведомлены о ходе работы и о том,
что нами уже сделано, и потому разрешите вам предложить
прочесть нами выработанный устав, по которому протекает
работа», — с этими словами г. Латышев передал г. Штрандма-
ну напечатанный наш устав.
Сначала стоя, а затем сев на стул, г. Штрандман стал его
читать, по временам высказывая свое одобрение. Закончив
чтение, он сказал буквально следующее: «Я вам очень благо-
дарен за проявленную инициативу». Затем г. Персиянов об-
ратился к г. Штрандману с вопросом: «Василий Николаевич,
как вы считаете, как нам следует поступать в отношении сер-
бов?», на что г. Штрандман ответил: «Я после случившегося
переворота (разумей 27 марта 1941 года) в порядке личной
инициативы явился к Маршалу Двора и предложил свои услу-
ги как резервный офицер для активной службы в югославян-
ской армии. Мое предложение было отклонено ввиду мое-
го возраста», — а затем добавил: «В этом я вижу настоящий
русский путь». На это г. Латышев ему ответил: «Как, по-ваше-
му, это русский путь. Наших русских интересов я бы в этом не
видел». — «Да, конечно», — ответил г. Штрандман, — «это моя
личная точка зрения и...»— «Только личная и никак иначе,
перебил его г. Латышев.
Затем г. Штрандман снова стал благодарить за работу,
сделанную Комитетом Первой Помощи, и многократно тряс
руку г. Латышеву, повторяя: «Чрезвычайно признателен и
очень вас благодарю».
Через два-три дня в Русском Доме была открыта кухня
на Американские средства с плакатами: «Американский крас-
ный крест выдает бесплатные обеды». Со стороны Комитета
последовал на это протест, который был вывешен в Русском
Доме и копия которого при сем прилагается.
Достоверность всего вышесказанного подтверждаем на-
шими подписями и готовы подтвердить и под присягой.
Белград, 15 мая 1941 года.
1) Сергей Николаевич Латышев, художник-издатель, Лаза-
ревачка ул. №2 /подпись/
382

2) Николай Иванович Голощапов, генерал-майор, Кр. Ми-
лутина ул. № 51 /подпись/
3) Дмитрий Андреевич Персиянов, быв. Помощник Управ-
ляющего канцелярией Донского Атамана Хилендарска ул. №
24 /подпись/
4) Роман Адольфович Фолькерт, Бухгалтер строительной
конторы «Красенский» Милоша Поцерца № 21 /подпись/(4)
ДОКУМЕНТ № 3 (перевод с немецкого)
14.5.1941
Главнокомандующему в Сербии
Господину Генералу Ферстеру,
Предмет: русский эмигрант [сверху допечатано: в Бел-
граде), Василий фон Штрандман
Бывший русский царский посланник, Василий фон
Штрандман, в настоящее время пытается выдвинуть себя ру-
ководителем русской эмиграции. С этой целью он собирает
подписи среди отдельных личностей и организаций русской
эмиграции. Национальная и неизменно германофильская рус-
ская эмиграция, однако, отказывается встать под управление
Штрандмана. Он еще в 1914 году обвинялся в том, что рабо-
тал на войну между Германией и Россией. Эта работа, бла-
годаря его должности царского посланника, не доставля-
ла ему особенно тяжелых хлопот [выделено мною. — И. М.).
Штрандман — масон 32 степени и панславист. Он член юго-
славской Великой ложи «Югославия», масонской ложи «По-
братим» и также принадлежит к ложе «Grand Orient» в Париже.
К его близким сотрудникам сегодня также относятся русские
эмигранты Даватц и инж. Орехов, оба масоны и закоренелые
германофобы [ausgesprochene Deutschfeinde). Штрандман под-
чиняется инструкциям левоориентированных элементов рус-
ской эмиграции в Париже. В журналах «Русский Голос» и «Рус-
ское Слово» он опубликовал статью, направленную против
Германии. Он открыто побуждал русскую молодежь в Юго-
славии к вступлению в английскую армию и вербовал добро-
вольцев для английских войск в Сирии. В марте 1941 года, бу-
дучи президентом русского Красного Креста, он организовал
five o'clock чай [т. е. чаепитие в 5 часов вечера. — И. /И.), на ко-
торый были приглашены все, за исключением представителей
Оси. Как председатель русского Красного Креста Штрандман,
383

начиная с 1920 года, еще никому не дал отчета об имуществе.
27 марта 1941 года Штрандман направил депешу королю Пет-
ру II, генералу Симовичу и министру иностранных дел Нимичу
(зачеркнуто и поверх вписано: Нинчичу), при этом он подчерк-
нул традицию славянского братства и свое воодушевление
фактом вступления России в войну в 1914 году на сербской
стороне. Штрандман женат вторым браком на еврейке Левен-
зен и является членом наблюдательного совета английского
свинцового рудника Трепча Mines Limited.
Сим обращаемся с просьбой сообщить о том, ведется ли
против Штрандмана какое-либо следствие, ибо здесь сущест-
вует большая заинтересованность подвергнуть Штрандмана
аресту.
СС-Штурмбанфюрер... Подпись: /неразборчиво/
Белград, 22 апреля 1941
ДОКУМЕНТ № 4 (перевод с немецкого)
Бюро по защите интересов
Русской Эмиграции в Сербии
№8050
Белград, Кр. Наталии ул., № 33
1 декабря 1941
Специальной полиции безопасности и СД
Честь имею переслать в приложении письмо господина
Штрандмана
ХАЙЛЬ ГИТЛЕР!
/Подпись/
Руководитель Полномочного бюро и
Генерального штаба генерал-майор
Василий фон Штрандман
Русский посланник в отставке
Белград, Шуматовачка ул., 107
25 ноября 1941.
Его Превосходительству господину В. Крейтеру, генера-
лу и руководителю Полномочного Бюро по защите интересов
Русской Эмиграции в Сербии
Глубокоуважаемый господин генерал,
Мне стало известно, что в определенных сербских и рус-
ских кругах снова предана гласности моя мнимая принадлеж-
ность к масонам. Поскольку это не просто ложь, но и ужасная
384

клевета, то я спешу, господин генерал, просить Вас о содейст-
вии, чтобы защитить мое доброе имя и восстановить истину.
Вскоре после смерти короля Александра я был подверг-
нут нападкам со многих сторон, причем направленные про-
тив меня обвинения, как, например, мое участие в русской
революции или бесчестное руководство общественными де-
лами, можно определить как безумные, что легко и быстро
подвергается доказательству. Напротив, обвинение в моей
принадлежности к масонству, которое снова и снова повто-
ряется и распространяется через листовки и брошюры даже
за границей, в силу природы вещей отбить нелегко. Я просил
моих старых товарищей из Пажеского корпуса и гвардейского
уланского полка изложить в прессе их точку зрения, что они
охотно сделали. Большинство русских организаций, обществ
и союзов последовали этому примеру. Но это не помогло, и
я решился лично опубликовать опровержение в белградской
русской газете «Русский Голос» (№ 262 от 12.04.1936), хотя я
был уверен, что клеветники тотчас же примутся напирать еще
энергичнее. Им хотелось любой ценой лишить меня поста де-
легата интересов русской эмиграции. Большевики уже мно-
гие годы стремятся к этому. Еще в 1924 году, когда югослав-
ский министр иностранных дел Нинчич обсуждал в Лозанне
с большевистским комиссаром Чичериным условия призна-
ния Советского Союза, последний потребовал, чтобы одно-
временно с тем я был удален из Белграда. С другой стороны,
в том же направлении против меня действовали две группы
русских эмигрантов, утверждая при этом, что будто бы я был
предателем монархической идеи и как масон связан с самы-
ми худшими национально-враждебными элементами, или же,
говорили другие, я был махровый реакционер.
Большевики были правы, когда они меня рассматривали
как препятствие к их признанию югославским государством,
ибо я должен сознаться, что со своей стороны ничем не пре-
небрегал, чтобы воспрепятствовать или по крайней мере от-
срочить вредное и для Югославии опасное признание, в не-
изменной надежде на переворот в Москве.
Агитация против меня приобрела столь глубокие корни,
что даже один школьный и полковой товарищ взял меня на по-
дозрение. Только недавно он пришел к пониманию своего за-
блуждения. Также мне известен случай, когда подозрение в от-
ношении меня выразили высокие православные сановники, в
385

результате чего мною касательно Митрополита Серафима было
выражено возмущение в присутствии многих свидетелей.
Моя {неразб.) происходит из Швеции, и мои предки оста-
лись в Балтийской провинции после завоевания ее Петром
Великим, где они были приняты в рыцарство Эстонии и Лиф-
ляндии. Все были порядочными и достойными людьми, и я
хотел бы свое имя достойным {неразб), если я не все сделал,
чтобы положить конец висящей надо мной клевете.
Никогда я не был масоном; не являюсь им сейчас и нико-
гда им не буду, о чем я готов в любое время принести присягу.
Никогда я с масонами как таковыми не общался, хотя, как это
было установлено немецкими органами, масонство в Югосла-
вии было очень распространено и некоторые злосчастные из
числа моих знакомых принадлежали к тайным организаци-
ям, никогда в этом не признаваясь. Сейчас, когда имена масо-
нов опубликованы, я могу многое объяснить в поведении оз-
наченных персон по отношению к себе в период моей долгой
деятельности в Белграде. Никогда не подавал я прошений в
масонские организации, ложи или общества здесь или за гра-
ницей, никогда ко мне не поступали приглашения или прось-
бы вступить в них. Подобного я не могу сказать о ротариан-
цах, которые меня много раз просили посетить их собрания,
в чем я неизменно отказывал, и я также никогда не пересту-
пал порог и этой организации.
В Женеве, в офисе эмигрантов Народного союза, я был со
стороны Альберта Томаса и Федора Махина охарактеризован
на фоне Бенеша как белогвардеец, стало быть, как враг боль-
шевиков и, следовательно, как ненадежная персона. Симпа-
тии масонства и еврейства по отношению к большевикам хо-
рошо известны.
В своей жизни я не совершил ничего такого, в чем нельзя
было бы открыто признаться.
Немецкие органы ныне имеют в своем распоряжении бо-
гатый набор всевозможных данных и документов о масонстве
и его членах, и я вас очень прошу, господин генерал, сделать
все возможное по Вашему усмотрению, чтобы выявить исти-
ну, касающуюся меня.
Заранее благодарен, остаюсь с выражением совершен-
ного почтения Вам полностью преданный
/Подпись/
Русский посланник в отставке
386

ДОКУМЕНТ № 5 (перевод с немецкого)
Белград, 16 марта 1942
По вызову явился не имеющий гражданства русский
эмигрант
Василий Николаевич ф/он/ Штрандман род. 20 апреля
1877 в Пау/Франция, женатый на Ксении Орестовне урожд.
Ewezkj, разведенной с Левиным, оба православного вероис-
поведания, проживающий в Белграде, Шуматовачка № 107, и
сообщил по делу:
Поскольку я был внесен в список дипломатического кор-
пуса в Югославии, то был лично знаком со всеми посольства-
ми, послами, секретарями и т.д., а также с их семьями. На во-
прос о том, был ли я знаком с англичанином Knigth, я должен
ответить утвердительно. С господином Knigth я не имел ни-
какого личного общения. К. был мне известен по теннисным
играм. К. точно так же, как и я, был членом теннисного клу-
ба. Фамильярных отношений с ним я никогда не имел. Дея-
тельность К. при английском посольстве была мне точно не
известна, тем не менее я полагал, что он занимался паспорт-
ными вопросами. Кроме того, я полагал, что работает на I.S.
[английскую разведку Интеллидженссервис. — И. /И.). Я заклю-
чил это из того, что К., который здесь в Белграде работал го-
дами, никогда не повышался в чине, и в общем, дипломатам
было известно, что поскольку К. долго остается на своем по-
сту, то ему доверена некая тайная миссия. С Knigth, отставным
русским адмиралом Бубновым из Дубровника, (5) я никогда
совместно не встречался и никогда адмирала Бубнова Knigth
не представлял. Адмирал Бубнов мне лично хорошо известен.
С адмиралом Бубновым я обменивался совместными визита-
ми. О том, имели ли совместные встречи известный русский
эмигрант, концерт-директор Жуков, Knigth и адмирал Бубнов,
сведений я не имею. Адмирал Бубнов в общении со мной имя
Knigth не упоминал. Поддерживал ли Жуков с Knigth личное
общение, я не могу утверждать. Не могу также утверждать,
что я видел Knigth на квартире Ж/укова/, во всяком случае, я
об этом не могу вспомнить.
Вопрос: Известны ли вам, кроме Knigth, другие англича-
не, относительно которых у вас были сомнения, что они ра-
ботают на I.S.?
387

Ответ: Да, я полагал, что /это/ известный господин Hon,
который, как и Knigth, состоял в паспортном бюро. Я точно не
знаю, был ли он начальником паспортного бюро. До германо-
польской войны я водил знакомство с англичанином Preen,
который как-то во время охотничьей вылазки после начала
войны предложил мне осведомлять его о делах в Югославии,
с тем чтобы эти сообщения он доставлял своей фирме в Анг-
лию. Он обещал мне за подобные сообщения гонорар при-
мерно в 3 000 динаров ежемесячно. Это предложение было
с моей стороны, разумеется, отклонено, и я этого господина
никогда больше не видел. Журналист Рейтер Гаррисон мне
лично не знаком. Равным образом не знаком шофер посоль-
ства Борис Ходолей. Англичанин Смит-Росс знаком мне толь-
ко по имени, о том, кто он и какова его деятельность, я ниче-
го не могу сказать. Англичанин Вадим Греневич из Софии мне
лично знаком, он дальний родственник моей жены. Послед-
ний раз он посещал нас примерно 10 лет назад. Письменного
общения с ним я не имел. Его посещение было чисто приват-
ным, насколько я помню, политические разговоры не велись.
Других сведений по делу я дать не могу.
Если мне ставится в укор, что я надлежу состоять в ма-
сонской ложе, то это не соответствует действительности. Если
мне ставится в укор, что я надлежу быть масоном 32 степе-
ни и членом югославской Великой ложи «Югославия», ложи
«Побратим», а также Великого Востока в Париже, то это созна-
тельная ложь. Я в своей жизни никогда не вступал ни в одну
масонскую ложу и сам был большим противником масонства.
Если мне далее ставится в укор, что я принуждал публиковать
в газетах «Русский Голос» и «Русское Слово» статьи, направ-
ленные против Германии, то я должен заметить, что я лично
не дал в газеты ни одной статьи, а на журналистов, равно как
и на издателей газет, не имел никакого влияния. Мне даже
высказывались упреки, что я никогда не выступал в прессе.
Я лично, во всяком случае, не могу вспомнить, что дал в прес-
су какую-либо статью. К тому же, я хотел бы отметить, что моя
позиция по отношению к Германии всегда была симпатизи-
рующей. Моя позиция по отношению к Англии в политиче-
ском плане никогда не была дружеской, поскольку Англия, по
моему мнению, всегда была величайшим врагом националь-
ной России. Мое отношение к югославскому Двору во вся-
388

кое время было дружеским и преданным, особенно друже-
ственные отношения я поддерживал с королем Александром
и принцем-регентом Павлом. Эти дружественные отношения
возникли, прежде всего, вследствие того, что в 1914 году, по-
сле смерти русского посланника, я, как представитель нацио-
нальной России, заступил на его место. Верно, что после про-
изошедшего 27.3.41 переворота я принес рапорт гсф-марша-
лу двора, к чему я чувствовал себя обязанным как учтенный
здесь сербский кавалерийский офицер-резервист. К тому же
я хотел излить свои чувства к корол/евскому/ Двору. С Пари-
жем я корреспондировал посредством следующих учрежде-
ний, а именно: с президентом рус/ского/ эмигрантского коми-
тета и с през/идентом/ русского Красного Креста; какие-либо
политические инструкции я оттуда не получал. Если мне да-
лее ставится в укор, что мне надлежало вербовать для анг-
лийской армии русских эмигрантов в бывшей Югославии, ко-
торые должны были воевать за Англию в Сирии, то это опять
же сознательная ложь. Членом наблюдательного совета ка-
ких-либо английских предприятий был не я, а моя жена.
Верно, что 27 марта 41 я вместе с Митрополитом Господи-
ном Анастасием направил телеграмму королю Петру, в кото-
рой мы пожелали ему успешного правительства. Только 30-го,
после обсуждения с большинством представителей русской
эмиграции, было решено направить телеграмму также гене-
ралу Симовичу, министру иностранных дел Нинчичу и коро-
леве Марии, хотя от министра эмиграции стало известно, что
она на эмиграцию обижена, потому что никакой телеграммы
не получила.
Других сведений по делу я дать не могу.
Допрос мною лично прочитан, он во всех пунктах верен
и соответствует чистой правде, что я посредством моей под-
писи удостоверяю.
/Подпись/
Заверено: /Подпись/, СС-Оберштурмфюрер
ДОКУМЕНТ № 5 (перевод с немецкого)
Белград, 16 марта 1942
Донесение
(...) Высказываниям Штрандмана можно верить, тем бо-
лее что последние обвинения исходят из чисто личных рус-
389

ских эмигрантских кругов, которые хотят воспрепятствовать
тому, чтобы Штрандман был руководителем Полномочного
бюро русской эмиграции в Сербии.
/Подпись/, СС-Оберштурмфюрер
Досье В. Н. Штрандмана из фондов белградского Геста-
по содержит также «Обращение к русским», которое подпи-
сало «Молодое поколение русской эмиграции» (указаны 428
подписей; к сожалению, их подлинники отсутствуют). Это еще
одно пылкое обличение Штрандмана и компании, и в том
ряду находим фамилии сенаторов Трегубова и Безобразова,
генералов Драгомирова, Барбовича, Артамонова (на пятом
месте в списке из 46 человек), его преемника полковника Ба-
заревича, а также многих других известных лиц. Заслуживает
внимания и письмо некоего врача Колесникова (приведу его
с сохранением особенностей оригинала):
б или 7 лет тому назад я был Председателем Русской Ко-
лонии в Белграде и председателем родительского комитета
Белградской Женской Гимназии. 8 лет работаю в качестве хи-
рурга Русской Поликлиники «Руски Црвени Крст». Живу я в
Белграде 12 лет, а в Сербии 19 лет.
За это время мне удалось познакомиться с деятельно-
стью г. Штрандмана, и я могу сказать, что интересы беженцев у
него всегда стояли на последнем плане: он ими занимался по-
стольку поскольку, главным же образом он соблюдал свои лич-
ные интересы, и только они руководили его деятельностью.
Приведу несколько примеров:
1) Поликлиника Красного Креста несколько лет получа-
ла от державной комиссии по 12 000 в месяц, затем по 9 000
и, наконец, по 6 000 в месяц. Число больных было огром-
ное. Аптека давала по 10 000 динар в месяц. Кроме этих де-
нег г. Штрандман (по его распоряжению) отбирал S заработка
врачей и считал себя в праве расходовать эти деньги по сво-
ему усмотрению, не отдавая никому отчета. Когда приблизи-
тельно 4 года тому назад, после закрытия сербскими властя-
ми аптеки, был поднят вопрос о существовании и самой ам-
булатории, ибо г. Штрандман палец о палец не ударил, чтобы
узаконить их, собрание врачей решило самостоятельно до-
биваться утверждения поликлиники, отказавшись от фон-
да (вписано; здесь и далее правка выполнена рукой автора —
ИМ) Красного Креста, которым, собственно говоря, больше
390

прикрывался Штрандман. На очень бурном собрании всех
врачей в Русском Посольстве, где г. Штрандману была прочи-
тана резолюция врачей, которую Др. Солонский (6) самоволь-
но очень смягчил [вписано), Собрание не пришло ни к какому
выводу; Штрандман растерялся и заявил, что он должен за-
просить главное управление Красного Креста, которое суще-
ствовало в Париже. Однако через два дня он издал декрет, в
котором заявлял, что он назначает и увольняет врачей и что
он распоряжается деньгами, как он находит нужным. На мой
вопрос, где наши деньги, г. Штрандман ответил, что он дает от-
чет Главному Управлению в Париже. Однако нам удалось на-
стоять на том, чтобы из заработка врачей не могло расхо-
доваться как прежде... 2года (вписано). Однако (зачеркнуто)
нам удалось скопить около 300 000 динар, на каковые деньги
был куплен дом, но по настоянию Штрандмана не на наше имя,
а на имя Красного Креста, что нас ставит в опасность продажи
его за долги других русских учреждений, опекаемых г. Штранд-
маном. Мой вопрос, куда истрачены наши деньги и сколько их
было собрано в течение 17-20 лет, и по сие время висит в воз-
духе. И по сие время деньгами распоряжается г. Штрандман и
Др. Солонский, а из нас никто не знает и не имеет права знать,
есть ли они, сколько их и как они тратятся.
2) Ссудная казна, вывезенная Генералом Врангелем, пред-
ставляет огромное богатство, сотни миллионов, которая мог-
ла бы представлять благосостояние беженцев. Должен был
быть еще в Херцегнови составлен список (вписано поверх сло-
ва отчет) в присутствии представителя Русского Посольства.
Кто был назначен представителем от г. Штрандмана, мне не-
известно — известно только, что опись была составлена при-
близительно так: «столько-то ящиков серебра и т.д. Это дало
возможность злоупотреблениям этим богатством, что довело
до суда — процесса, который не дал ничего, благодаря тому,
что по сербским законам не отвечает никто, если нет частных
жалоб пострадавших. (7)
3) У консула Адамова (8) было в кассе много драгоцен-
ностей и денег умерших бездетных и пострадавших на вой-
не, всему этому велся точный учет. После смерти консула
Адамова Штрандман назначил консулом г. (пробел). Не смо-
жет ли г. Штрандман и Урсати (вписано) /9/ указать, почему г.
391

{пробел) отказался принять должность и где ценности и день-
ги и отчетные книги г. Адамова.
4) В качестве председателя колонии я объединил все бла-
готворительные общества и хотел открыть столовую и ноч-
лежку для бедных русских беженцев, для этого была образо-
вана комиссия из меня, инж. Смирнова, Юрьева, Проф. Щер-
бакова, полк. Пушкарева, представителя сербского Красного
Креста и нескольких человек. Мы отправились к Штрандма-
ну с просьбой уступить нам подвальный этаж в доме Русского
Посольства. Штрандман отказался на том основании, что ему
будет неудобно {вместо этого вписано: в доме будет чувст-
воваться чад). Устройство столовой не состоялось. Несмот-
ря на то что все материалы и работа были обеспечены мною
{вписано).
Когда потребовалось каждому беженцу иметь, кроме доз-
волы, также и трудовую карточку, как и всем нуждающимся,
Штрандман исходатайствовал в Министерстве Специальной
Политики у Мин. Комненовича себе (вписано) исключительное
право выдавать удостоверения беженцам по примеру других
посольств, без которой нельзя было получить трудовую кар-
точку, и взыскивал за это удостоверение, если мне память не
изменяет, по 50 динар, рассчитывая около 10 000 удостовере-
ний — 500 000 динар. Я лично ездил к Министру Комненови-
чу и разъяснял ему это, после чего Державная Комиссия стала
выдавать удостоверения бесплатно, но не г. Штрандман, кото-
рый так и не вернул денег тем, с кого уже успел взять.
Таких примеров можно привести еще несколько. Но пока
ограничусь тем, что для иллюстрации сообщу еще один при-
мер: многие из врачей были чрезвычайно слабо обеспечены,
настолько плохо, что после их смерти их не на что было по-
хоронить, и мы их хоронили на счет Поликлиники. Некото-
рым из них (Дру Любинскому) нужны были деньги на лече-
ние, и г. Штрандман ему отказал, так что нам пришлось под-
писывать векселя, по которым мы платим и сейчас. Жена
Дра Бенцельевича живет в доме стариков на Вождовце на
крохи, бросаемые ей Державной Комиссией, и т. д. В то вре-
мя как делопроизводитель Красного Креста, доверенное ли-
цо г. Штрандмана, который вместе с ним вел хозяйственную
часть, до смерти без нашего знания и одобрения по распоря-
392

жению Штрандмана получал 500 динар в месяц из нашей кас-
сы (вписано).
Я верю, что немецкие власти расследуют деятельность
всем известного англофила (вписано) г. Штрандмана и назна-
чат на пост блюстителя русских интересов лицо достойное,
которое в духе новых веяний защитит русских людей в эмиг-
рации и в сотрудничестве с немецкими властями даст им по-
чувствовать правду национал-социалистического устройст-
ва (зачеркнуто), хоть часть тех благ, которые несет с собой
национал-социализм (вписано).
Д. Петр. Колесников
16/V1941 года, Белград, Др. Кестера, 17
Штрандман оставил воспоминания, и они вышли в
2009 году в Белграде (под названием «Балканске успомене»).
Русский оригинал хранится в архиве в США, а копии подлин-
ника сумел достать историк Йован Качаки, который высту-
пил и как издатель, и как переводчик, и как автор предисло-
вия. Качаки пишет, что влиятельные американские масоны по
сей день тщательно оберегают рукописи русского диплома-
та, а эта утечка произошла совершенно случайно, вопреки их
воле. И опубликованный том, скорее всего, лишь часть мему-
арного наследия.
По понятным причинам, в своем предисловии Качаки
сознательно замолчал те неблаговидные факты из биографии
Штрандмана, которые в период оккупации Белграда были
предметом расследования Гестапо. Весьма расплывчата ре-
марка Качаки о том, что хирург Петр Колесников коснулся в
своем донесении «якобы имевшего место самоволия Штранд-
мана и злоупотреблений в службе охраны здоровья и Крас-
ном Кресте». На самом деле, как мы видим, Штрандман просто
погряз в хищениях материального достояния русских бежен-
цев. Неслучайно Качаки счел необходимым процитировать
только заключительную— и, кто спорит, неблаговидную —
верноподданническую тираду из донесения Колесникова.
Лукав был Василий Николаевич, ох лукав!.. В начале Пер-
вой мировой банковский чиновник Б. В. Астромов-Кириченко
(о нем уже шла речь в Главе третьей) выехал из Петербурга
в Болгарию и Сербию по поручению общества «Славянское
единение». В Нише судьба свела его со Штрандманом. Спус-
393

тя годы, в июле 1940 года, на допросе в НКВД он рассказал о
том, каким ловкачом был русский посланник в отношениях с
просителями и с теми, кто мог помочь его карьерному росту:
б первых числах сентября 1914 года я из Софии выехал
в Сербию... Приехав в г. Ниш и остановившись в гостинице
«Ориент», я отправился разыскивать русское посольство,
так как за пребывание в Болгарии у меня иссякли взятые с со-
бою деньги.
Принял меня секретарь посольства ШТРАНДМАН, к кото-
рому, показав мой заграничный паспорт, где значилась моя
должность делопроизводителя 2 первого разряда Госбанка,
я обратился с просьбой занять мне некоторую сумму денег,
так как я поистратился в дороге, пока придет мое жалова-
ние из Петрограда.
ШТРАНДМАН очень любезно мне отказал, сославшись,
что у него нет в настоящее время денег.
Вообще, только в случае крайней нужды русский загра-
ницей обращался в русское консульство или посольство, где
встречал сухой педантизм и чванливое равнодушие.
Хотя, например, интервьюеру газеты «Новое время» МА-
НАСЕВИЧУ-МАНУЙЛОВУ (10) из русского посольства в Нише ка-
ждый день по утрам на другой конец города возилось горячее
кофе.
«У меня нет сейчас динаров даже на отправку телеграм-
мы в Петербург», — сказал я ШТРАНДМАНУ. «Ну, такую ма-
ленькую сумму я вам ссужу», — сказал он и, вынув из боково-
го кармана пиджака туго набитый бумажник, вручил мне де-
сять динаров. (11)
А вот еще один характерный пример. Эмигрантский жур-
нал «Часовой» сообщал в конце 1940 года:
Тяжелый кризис переживает союз русских писателей и
журналистов, просуществовавший 15 лет и в свое время ор-
ганизовавший единственный общезарубежный съезд писа-
телей. Большим ударом для союза является отъезд на по-
стоянное жительство в Германию его председателя д-ра
Ф.С.Пельтцера, пользующегося огромными симпатиями и
последние два года поддерживавшего союз своей заботой. По-
шатнувшееся материальное положение союза выдвинуло во-
прос о ликвидации части имущества. Но благодаря легко-
мыслию (иначе трудно назвать) исполнителей была продана
394

ценнейшая библиотека союза по полдинара за том. Главным
фондом этой библиотеки явилась историческая библиоте-
ка в Карлсруэ, основанная И. С. Тургеневым. Столь небрежное
и расточительное отношение вызвало большое возмущение
в русских кругах. (12)
Как видим, союз русских писателей поддерживал некий
доброхот-немец, а когда он уехал, все рухнуло. Но где же был
Штрандман, неужели не мог ничего предпринять?.. Один из
авторов описывает такой случай. Будучи в Югославии, прези-
дент Чехословацкой республики Э. Бенеш пытался уговорить
короля Александра признать Советскую Россию. Предвари-
тельно он обратился к Штрандману с вопросом: «Согласит-
ся ли на это король?» — «Нет!» — услышал в ответ президент.
«Почему же?» — опешил он.
«Потому что я этого не хочу!»— отрезал Штрандман.
И действительно, усилия Бенеша ни к чему не привели.
Вот так Штрандман разговаривал с президентами (кстати,
и Бенеш был масоном)! Но заступиться за союз русских писа-
телей и сохранить бесценную библиотеку поленился...
По воспоминаниям известного церковного деятеля Геор-
гия Граббе, жившего в то время в Белграде, освобождение Ва-
силия Николаевича произошло волею церковного начальства:
б Белграде был делегат, ведавший интересами русской
эмиграции, бывший русский посланник В.Н. Штрандтман.
У нас была очень благоустроенная русская колония во главе с
Е. Е.Ковалевским...
Евграф Евграфович Ковалевский был убит во время бом-
бардировки. Колония, таким образом, оказалась обезглавлен-
ной. Василий Николаевич Штрандтман очень скоро был поса-
жен немцами под арест. Вот тут и произошло первое сноше-
ние с германскими властями.
Владыка Митрополит Анастасий вызвал меня и гово-
рит: «Пойдите, пожалуйста, к немецкому главнокомандую-
щему и попросите его, чтобы Штрандтмана освободили».
Я стал раздумывать, как я попаду к главнокомандую-
щему— это не так-то просто. Но оказалось, что просто.
Штаб главнокомандующего помещался недалеко от вокзала,
в одном из министерских зданий. Когда я пришел к нему, то
я, к моему большому удивлению, сразу же, через пять минут,
был принят главнокомандующим. Я ему объяснил, кто та-
395

кой Штрандтман, и он отнесся к этому очень сочувственно.
И действительно, через два дня Штрандтман был освобож-
ден. Но он уже не мог принимать никакого участия в руково-
дстве русской эмиграцией. Сам он был довольно сильно подав-
лен этим арестом, и, даже если его кто-либо просил сделать
представление немецким властям, он от этого всегда отка-
зывался. (13)
Ремарка Ю. Сербского:— Качаки на мой запрос отве-
тил, что не исключает масонство Штрандмана, но в молодо-
сти. Он даже очень осторожно предполагает, что, может быть,
и офицер СС, который выпустил его на свободу, сам был тай-
ным масоном. Штрандману поверили на слово— и это в Гес-
тапо!.. Был ли Штрандман английским агентом? Вероятнее
всего, был. Поэтому масоны и не торопятся публиковать его
архив. «Вдова Штрандмана, поверив американским масонам,
отдала им материалы мужа с надеждой, что они будут опубли-
кованы и она получит некий доход. Ее просто надули!»— пи-
шет Качаки.
Примечания к разделу
1. Tqjhq превратна организаций. Извешта} са npempecayeojHOM
суду за официре у Солуну по бглешкама во!)еним на самом претресу
Солун, 1918. С. 98.
2. Историйки архив Београда, BDs, St. 131.
3. Упоминаемые лица:
Павел Карагеоргиевич (1893-1976)— регент Югославии
(9.10.1934-27.03.1941).
Пронин Василий Михайлович (1882-1965)— полковник Ген-
штаба. В эмиграции в Белграде; начальник канцелярии Державной
комиссии МИД. В 1921 году основал Общество ревнителей военных
знаний, издававшее «Военные сборники», и в 1930году— газету
«Русский голос»; редактировал ее до оккупации немцами Белграда.
Орехов Василий Васильевич (1896-1990, Брюссель) — русский
зарубежный деятель, публицист, издатель журнала «Часовой».
Бальцар В. В.— полковник, служил в Русском (охранном) кор-
пусе на Балканах, начальник разведывательного отделения штаба
корпуса (с апреля 1945 года).
Струве Петр Бернгардович (1870-1944) — русский обществен-
ный и политический деятель, ученый. Профессор Русского научного
института в Белграде (1928-40).
396

Даватц Владимир Христианович (1883-1944)— активный уча-
стник Белого движения, профессор-математик.
4. Сведения об авторах (подготовил А. Б. Арсеньев):
Латышев Сергей Николаевич (Латышев-Байкалов; около 1904-
1983, Франция). В 1924 году окончил 7 классов Русского кадетского
корпуса в Сараеве (вероятно, и художественное училище); худож-
ник и издатель. Во время войны вступил в армию ген. Власова; по-
сле войны жил в Чили, Испании и Франции, где и умер, вероятно, в
Русском старческом доме.
Фолькерт Ромил (Роман) Адольфович (около 1903-1997, США).
В1924 году окончил 8 классов Русского кадетского корпуса в Сараеве.
Персиянов Дмигрий Андреевич (1890-1962, Асунсьон, Пара-
гвай) — есаул, донской казак. Окончил Харьковский университет,
юрист. С 1942 года служил в Русском корпусе на Балканах.
Голощапов Николай Иванович (1878-1964, Сан-Паулу, Брази-
лия) — генерал-майор (1937). Служил в Русском корпусе на Балканах.
Пельтцер Федор Семенович (7-1948, Берлин) — доктор меди-
цины, хирург. Окончил Медицинский институт в Москве (1915). На-
чальник хирургического отделения госпиталя Русской организации
Красного креста в Панчеве (1920-30).
5. Бубнов Александр Дмитриевич (1883-1963) — русский контр-
адмирал, военный теоретик. В эмиграции в Дубровнике (1923-41).
По просьбе короля организовал здесь Военно-морское училище и
Морскую академию, в которой занимался научно-педагогической
деятельностью. Принимал непосредственное участие в создании
военно-морского флота Югославии. Как явствует из его личного до-
сье, тесно сотрудничал с немцами и был платным агентом Гестапо
(1935-37); в основном поставлял информацию о состоянии морско-
го флота Италии (Историйки архив Београда, BDs, Bubnow).
6. Солонский Александр Александрович (1882-1976, Жене-
ва) — выдающийся педиатр. Принимал участие в обороне Порт-Ар-
тура. Окончил Военно-медицинскую академию (1914), доктор меди-
цины (1916). Автор работ о демографии и экономическом положе-
нии русской эмиграции в Югославии (покинул ее в 1948 году).
7. «Считается, что в Котор в 1920 году /с занятого большевиками
юга России/ прибыло 1 618 сундуков драгоценностей, а в 1923 году
в Белград— только 657 сундуков. Из года в год драгоценности не-
известно куда исчезали и количество сундуков сокращалось». (Рос-
тислав Полчанинов. Мы, сараевцы. II Новый журнал. Нью-Йорк, 2010,
№ 259).
397

8 Адамов Александр Алексеевич (ок. 1870 — 8 ноября 1938) —
генеральный консул (вице-консул) при Русской миссии в Белграде.
9. Урсати Николай Семенович (?— ок. 1940) — секретарь Рус-
ской миссии в Белграде (1918-20), член Государственной комиссии
по устройству русских беженцев в Королевстве СХС, тайный совет-
ник, в 1934 году был шафером при венчании Штрандтмана.
10. Манасевич-Мануйлов Иван Федорович (1869 или 1871-
1918) — знаменитый еврейский авантюрист, агент охранного отде-
ления, чиновник особых поручений Департамента полиции. В годы
мировой войны входил в ближайшее окружение Г. Распутина.
11. Центральный архив ФСБ РФ, Н — 15197. Т. 1,. Л. 48-49.
12. Часовой, 25.12.1940, № 254. С. 18-19.
13. См.: Танин С. Ю. Русский Белград. М., 2009.

СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие. Голова льва на блюдце 5
Глава первая. Алиби полковника Артамонова 7
Глава вторая. Апис, Артамонов и сараевские выстрелы .... 79
Глава третья. Александр Иванович,
несбывшийся диктатор 110
Глава четвертая. Русский немец с сербской душой 186
Глава пятая. Террор по-русски 223
Глава шестая. Миражи мрачного подполья 243
Глава седьмая. Жертвенные овцы 288
Глава восьмая. «Крестный путь» от каторжанина
до красного эпикурейца 299
Глава девятая. Русский капитан и польский шляхтич 312
Глава десятая. Миссия доктора Казимировича,
или Санкция на убийство 327
Эпилог 371
Приложение. Что знало гестапо о Штрандмане 378

Массово-политическое издание
АВГУСТ 1914. ВСЕ О ПЕРВОЙ МИРОВОЙ
Макаров Игорь
ВЫСТРЕЛЫ В САРАЕВО
Кто начал Большую войну?
Редактор Е.В. Бузев
Художник Б. Б. Протопопов
ООО «Издательство «Алгоритм»
Оптовая торговля:
ТД «Алгоритм» 617-0825, 617-0952
Сайт: http://www.algoritm-izdat.ru
Электронная почта: algoritm-izdat@mail.ru
Интернет-магазин: http://www.politkniga.ru
0нд1рген мемлекет: Ресей
Сертификация «арастырылмаган
Подписано в печать 07.07.2014. Формат 84х108732-
Печать офсетная. Усл. печ. л. 21,0.
Тираж 2 000 экз. Заказ 446
Отпечатано с электронных носителей издательства.
ОАО Тверской полиграфический комбинат". 170024, г. Тверь, пр-т Ленина, 5
Телефон: (4822) 44-52-03,44-50-34, Телефон/факс: (4822)44-42-15
Home page - www.tverpk.ru Электронная почта (E-mail) - sales@tverpk.ru

Первое на русском языке независимое и объективное
расследование убийства, которое стало поводом к началу
Первой мировой войны.
На основе огромного количества малоизвестных
или совсем неизвестных материалов из редких сербских
и немецких источников (включая даже архив Белградского
гестапо) автор полностью раскрывает причины
и подоплеку этого события.
Кому и зачем было выгодно «убрать» эрцгерцога
Франца-Фердинанда, какую роль в этом событии играли
спецслужбы, тайные общества и масоны.
Увлекательнейшее расследование читается
как захватывающий детектив и будет интересно всем,
кто интересуется историей.