Как была развязана вторая мировая война - Максимычев И.Ф.

Автор: Максимычев И.Ф.
Теги: история российского государства вторая мировая война
Год: 1981
Похожие
Третий фронт. Секретная дипломатия Второй мировой войны
Тайны Второй мировой
Первая мировая война. Правители и военачальники.
Вторая мировая. Война оружейников
Текст
                    
И.Ф. Максимычев
НОВОЕ
В жизни,
НАУКЕ,
ТЕХНИКЕ
КАК БЫЛА
РАЗВЯЗАНА
ВТОРАЯ
МИРОВАЯ
ВОИНА
СЕРИЯ
ИСТОРИЯ
5'81
И. Ф. Максимычев
в жизни,
НАУКЕ,	кандидат исторических наук
ТЕХНИКЕ
Серия «История» № 5, 1981 п	КАК БЫЛА РАЗВЯЗАНА ВТОРАЯ
Издается ежемесячно С 1962 г*	МИРОВАЯ ВОЙНА
Издательство
«Знание»
Москва
1981
ББК63.3(2)721
М 17
МАКСИМЫЧЕВ Игорь Федорович — кандидат
исторических наук, специалист по международным от-
ношениям в Европе в период между двумя мировыми
войнами. В издательстве «Международные отношения»
готовится к выходу в свет его монография «Дипло-
матия мира против дипломатии войны. Очерк #совет-
ско-германских дипломатических отношений в 1933 —
1939 гг.»,
СОДЕРЖАНИЕ
Программа агрессии германского фашизма .	5
Две стратегии.................................... 9
Препятствия на пути коллективной организации
мира.............................................18
Советский план сохранения мира и его против-
ники ..........................................  24
Последние полтора года...........................44
Литература	64
Максимычев И. Ф.
М 17 Как была развязана вторая мировая вой-
на. — М.: Знание, 1981. — 64 с. — (Новое
в жизни, науке, технике. Сер. «История»,
№ 5).
11 коп.
В связи с 40-летием начала второй мировой войны бур-
жуазная пропаганда предпринимала немалые усилия к тому,
чтобы фальсифицировать историческую обстановку накануне
Войны и скрыть тот факт, что виновником развязывания вой-
ны был империализм.
На основе новейших данных убедительно показана после-
довательная и целенаправленная борьба Коммунистической
партии, Советского государства за обуздание фашистского
агрессора, за предотвращение военной катастрофы.
10604 0505030201
ББК 63.3(2)721
9(€)26
(g) Издательство «Знание», 1981 г.
1 сентября 1939 г. в 4 часа 45 минут утра войска
нацистского рейха перешли польско-германскую грани-
цу на всем ее протяжении. Танковые колонны вермах-
та двинулись по польской земле, сея смерть и разру-
шение в точном соответствии со стрелами на картах
германского генерального штаба. Отчаянно, сражавшие- ,
ся, но плохо оснащенные польские части оказались не
в силах противостоять мощной военной машине фаши-
стской Германии.
По фашистскому обычаю нападение быдю произве-
дено по-разбойничьи, без объявления войны. Извещая
об открытии военных действий спустя 5 с лишним ча-
сов после перехода вермахтом польских границ, Гитлер
заявил в рейхстаге, что «ведется ответный огонь». На-
чало самой кровопролитной и разрушительной в истории
человечества войны фашистский «фюрер» попытался
выдать за «полицейскую операцию». По его приказу в
ночь на 1 сентября была организована провокация с
«захватом» эсэсовцами радиостанции в/Приграничном
городке Гляйвице. В доказательство того, что этот за-
хват был якобы осуществлен «польскими солдатами»,
на месте провокации были оставлены труд# заключен-
ных-уголовников Одного из нацистских концлагерей, пе-
реодетых в форму регулярной польской армии \ «Опе-
рацией Танненберг» руководство «третьего- рейха» пе-
ребрасывало «мостик» для своих скры^гь^ И открытых
пособников в правящих кругах западных держав, обя-
завшихся защищать Польшу в случае «неспровоциро-
ванного» нападения, но не желавших вдШфлнять свое
обещание.
Расчеты гитлеровцев оправдались лишь частично:
1 См,: Овсяный И. Д. Тайна, в которой война рождалась.
М., 1975, с. 365—366.
3
даже самым недальновидным политикам Запада стало
тем временем ясно, что «польский поход» является
лишь прелюдией к броску нацизма против Франции и
что полное бездействие западных держав в этих усло-
виях было бы равносильно политическому и стратеги-
ческому самоубийству. Однако главная предпосылка
для скоротечного разгрома Польши была нацистами
обеспечена: если не юридически, то фактически Англия
и Франция бросили своего польского союзника на про-
извол судьбы. Объявив 3 сентября, после долгих коле-
баний и проволочек, о состоянии войны с Германией,
Лондон и Париж, однако, и пальцем не пошевелили,
чтобы реально помочь польской армии, положение ко-
торой катастрофически ухудшалось с каждым часом.
Если не считать перестрелки в районе Саарбрюккена,
90 дивизий, 2500 танков и 10 000 орудий французской
армии бездействовали, в то время как весь участок
франко-германской границы между Аахеном и Базе-
лем прикрывали лишь 25 резервных дивизий ландвера
(территориальных войск), усиленных всего 8 дивизиями
регулярного вермахта2. Через две с небольшим недели
после германского нападения военный разгром Польши
стал фактом, хотя отдельные очаги сопротивления еще
сохранялись. Вторая мировая война началась. Нацисты
укрепили базу агрессии и создали предпосылки для ее
распространения.
Ныне, как и в 40-е годы, вновь и вновь ставится
вопрос: было ли такое развитие событий фатально не-
избежным или же существовали реальные возможности
остановить агрессора, пока он еще не набрал силу?
А если такие возможности существовали, то кто и по-
чему помешал их своевременной реализации?
Рассмотрение причин возникновения второй мировой
войны имеет не только научное, но и огромное поли-
тическое значение. Предотвратить новую мировую вой-
ну является ныне главной задачей всех миролюбивых
сил планеты. В этой связи правда об истинных винов-
никах развязывания второй мировой войны становится
важным оружием борцов за мир ft в наши дни. На эту
внутреннюю взаимосвязь указывал Л. И. Брежнев в от-
ветах на вопросы американского журнала «Тайм» в
2 См.: История внешней политики СССР. 1917—1975 Под ред«
А. А. Громыко, Б. Н. Пономарева. Т. 1. М., 1976, с. 397—
398.
4
январе 1979 г.: «Вымыслы о «советской угрозе» — де-
ло не новое. О ней шумели на Западе, когда после ок-
тября 1917 года в Советскую Россию вторглись интер-
венты из полутора десятков стран, включая США, что-
бы задушить революцию и восстановить старый строй.
О ней разглагольствовал британский премьер Чембер-
лен, заключая в Мюнхене сделку с Гитлером в расчете
обратить его агрессивные устремления против Совет-
ского Союза. Криками о «советской угрозе» прикрыва-
лись нацисты, совершая разбойничье нападение на
СССР. На нее ссылались и те, кто создавал военный
блок НАТО, направленный против Советской страны,
потерявшей 20 миллионов человек в борьбе с агрессо-
ром. Тот же предлог был использован, когда в Вашинг-
тоне провозгласили направленную против нас полити-
ку «на грани войны»3.
Антисоветская, антикоммунистическая ослепленность
правящих кругов стран Запада, их готовность жертво-
вать на|Циональными интересами своих народов в уго-
ду эгоистическим, узкоклассовым интересам крупного
капитала являются причинами, в силу которых, несмот-
ря на усилия Советского Союза, вторая мировая вой-
на оказалась неизбежной. Внимательное изучение со-
бытий периода, предшествовавшего войне, неопровер-
жимо доказывает, что правительства Англии, Франции,
США, отвергнув предложения Советской страны по соз-
данию системы коллективной безопасности, взяли на се-
бя ответственность за то, что на пути фашистской аг-
рессии не была своевременно возведена непреодолимая
преграда. Этот период начался с 1933 г. с приходом на-
цистов к власти в Германии — именно тогда в Европе
возник потенциальный очаг второй мировой войны.
ПРОГРАММА АГРЕССИИ ГЕРМАНСКОГО ФАШИЗМА
30 января 1933 г. престарелый фельдмаршал Гин-
денбург, избранный президентом Германии усилиями
консервативных, реакционных кругов под лозунгом
«Преградить дорогу Гитлеру!», назначил «фюрера» На-
цистского «движения» рейхсканцлером. Поступая так,
Гинденбург действовал как исполнитель воли подлин-
3 Брежнев Л. И. Ленинским курсом Речи, приветствия,-
статьи, воспоминания. Т. 7. М., 1979, с. 587—588.
5
ных хозяев Германии. Перед лицом критического на*
растания внутриполитических и внешнеполитических
трудностей начала 30-х годов основные руководящие
центры германской буржуазии и юнкерства сочли не-
обходимым установить «открытую террористическую
диктатуру наиболее реакционных, наиболее шовинисти-
ческих, наиболее империалистических элементов фи-
нансового капитала» — так охарактеризовал фашизм
у власти XIII Пленум Исполкома Коминтерна в декаб-
ре 1933 г.
Попытки апологетов германского империализма
представить дело таким образом, будто нацистская дик-
татура — это нечто самодовлеющее, независимое от ка-
питализма и даже «подчинившее» его себе, не выдер-
живают сопоставления с фактами. Разумеется, нельзя
упрощать: Гитлер и его сообщники не были простыми
приказчиками акционерного общества «Третья импе-
рия», в наблюдательный совет которого входила вер-
хушка финансового капитала Германии. «Фюрер» не
испрашивал и не получал указаний у Круппа, Флика,
Тиссена и прочих «стальных» и иных «королей» отно-
сительно того, когда вводить всеобщую воинскую по-
винность или нападать на ту или иную страну. Про-
цесс внутреннего и внешнего упрочения фашистского
режима и подготовки им агрессии развивался по своим
собственным законам. Однако цели нацистской дикта-
туры были продиктованы германским империализмом,
и «самодовлеющий» характер фашизма — это не боль-
ше чем «самостоятельность» цепного пса.
Программа территориальной экспансии, с которой
нацизм пришел к власти, не была чем-то новым и не-
ожиданным: германская буржуазия выдвинула вполне
конкретные планы захвата земель на востоке, западе,
севере и юге Европы еще до начала первой мировой
войны. «Версальский мир, — констатирует известный
западногерманский публицист и историк К.-Х. Янсен, —
был для них [немцев] шоком — ведь Германская им-
перия только что -по условиям Брестского мира раздви-
нула границы своего господства до ворот Петербурга,
в направлении на Волгу и Кавказ, почти до нефтяных
месторождений Баку. Адольф Гитлер взывал к тайным
страстям, когда вызвался ревизовать не только вред-
ный мир 1918 г., но заодно и Вестфальский мир 1648 г.
Во главе с Гитлером Германия хотела вторично попы-
6
таться выиграть задним числом первую мировую вой-
ну» 4.
Утверждать в этих условиях, как это делают многие
на Западе, будто нацизм — всего лишь «несчастный
случай» в германской истории, так сказать, феномен,
не связанный ни с прошлым, ни с настоящим страны,
значит сознательно извращать историческую истину.
Западногерманский историк А. Кун справедливо отме-
чает, что «программа Гитлера была выжимкой из всех
существовавших в Германии политических целей, эко-
номических требований и идеологических воззрений», и
добавляет: «Еще более решающим моментом было то,
что своей внешней политикой Гитлер нащупал общий
знаменатель — антикоммунизм»5 6. Последнее замечание
Куна затрагивает действительно чрезвычайно важный
пункт, который содержит объяснение серии внешнепо-
литических и военных успехов нацизма после прихода
к власти. Ибо «общий знаменатель», о котором Кун
говорит во внутриполитическом плане, действовал и в
области внешней политики — в отношениях между на-
цистской Германией и западными державами.
Дело в том, что «территориальная программа» гер-
манского фашизма содержала угрозу отнюдь не толь;
ко Советскому Союзу.
Западногерманский исследователь К- Хильдебранд
следующим образом суммирует практическое содержа*
ние нацистской программы, которая с небольшими ва-
риациями сохраняла свою силу с середины 20-х годов
до 1945 г.: «В плане державной политики «примирение»
с Англией путем долговременного (впрочем, так и не
осуществленного окончательно) отказа от военно-мор-
ской и колониальной политики рейха должно было дать
Германии возможность ликвидировать Францию как
фактор силы в Европе, затем устремиться на восток,
уничтожить Россию — центральная цель в расовых и
военно-политических представлениях Гитлера — и пре-
вратиться в ведущую державу континента. После этог?
рейх — по возможности вместе с Англией, но если по-
надобится, то и против воли Великобритании — стал
4 Jan pen К.-Н. ...und morgen die ganze Welt.—Zeit-Magazin’,
№ 36, 1979, S. 16.
6 Kuhn A. Das nationalsozialistische Deutschland und die So-
wjetunion. — Funke M. (Hrgb). Hitler, Deutschland und die
Machte. Dusseldorf, 1976, S, 643—644.
7
бы, опираясь на сильную континентальную базу, paq?
ширять экспансию и захватывать колониальные терри-
тории, чтобы в конечном счете в качестве «мировой
державы» во главе Европы быть в состоянии «поме-
риться силами» с США»6.
Претензия нацизма на установление своего господ-
ства сначала в Европе, а затем и во всем мире озна-
чала смертельную опасность в непосредственном бу-
дущем для Франции, в сравнительно недалеком для
Англии и в долгосрочном аспекте для США. Казалось
бы, всеобщий характер угрозы диктовал объединение
всех или хотя бы большинства стран, намеченных аг-
рессором в качестве своих жертв. Подобное объедине-
ние положило бы предел разбойничьим замыслам гер-
манского фашизма еще до того, как они перешли из
стадии разработки в стадию практического осуществ-
ления. Не следует забывать, что по Версальскому до-
говору побежденный рейх был подвергнут целому ряду
военных и военно-политических ограничений. В частно-
сти, численность германской армии (рейхсвера) была
ограничена 100 000 человек. Все свои надежды на бес-
препятственное преодоление опасной зоны перевоору-
жения и наращивания военной мощи, необходимой для
реализации планов агрессии, «фюрер» возлагал на ан-
тикоммунизм, в котором он видел своего самого глав-
ного и самого могущественного союзника в столицах
западных держав. В остававшейся неопубликованной до
начала 60-х годов так называемой «второй книге» Гит-
лер писал, что борьба против революции в России даст
Германии возможность «искать цель германской внеш-
ней политики там, где она только и может находиться:
на Востоке». Хотя завоевание этого пространства «тре-
бует создания огромной военной мощи, оно не обяза-
тельно вызовет конфликт между Германией и всеми
[западно]европейскими державами».
Именно с помощью расчетов на антисоветскую общ-
ность интересов нацистской Германии и западных дер-
жав Гитлеру удалось убедись германских правых в том,
что предлагаемая им тактическая схема действий име-
ет шансы на успех.
Такими были наметки тактической линии, с по-
мощью которой нацизм надеялся предотвратить объ- 6
6 Hildebrand К. Hitlers «Programme und seine Realisi-
rung. 1939—1942. — Funke M. Op. cit., S. 68—69,
8
единенный отпор планам подготовки агрессии. История
показала, что германские фашисты, к сожалению, не
ошибались, когда рассчитывали на политическую близо-
рукость некоторых западных лидеров.
ДЕЕ СТРАТЕГИИ
Возникновение очага военной угрозы в' центре Евро-
пы в результате установления фашистской диктатуры в
Германии потребовало той или иной реакции со сто-
роны других держав континента. В этой реакции отра-
зилось принципиально различное отношение к пробле-
ме предотвращения военной катастрофы со стороны го-
сударств противоположных социально-политических си-
стем.
В марте 1933 г. дипломатия Запада выступила с
проектом «Политического пакта согласия и сотрудни-
чества между четырьмя западными державами» — Ита-
лией, Францией, Англией и Германией. Идея создания
директории главных капиталистических стран Европы
была так же стара, как и планы «крестового похода»
против большевистской России. Оба этих явления внут-
ренне и логически были связаны между собой: «полю-
бовная» сделка между империалистами предполагала
нахождение решения коренных проблем континента без
участия Советского Союза и за его счет.
До прихода нацизма к власти многочисленные
планы такого характера оставались явной химерой пе-
ред лицом вполне реальных межимпериалистических
противоречий. Франция, в частности, никак не могла
согласиться с тем, чтобы побежденная Германия полу-
чила равный голос в этом новоявленном «концерне дер-
жав» и, таким образом, мощный рычаг для ревизии
Версальского договора. Именно поэтому лозунг «объ-
единения усилий» Германии, Англии, Франции и Ита-
лии находил подчеркнутую поддержку у германских
правых, включая нацистов. Не кто иной, как «теоретик»
нацистской внешней политики А. Розенберг развивал
на «антикоммунистическом конгрессе» в Риме в ноябре
1932 г. тезис о необходимости распределения «сфер дёй-
ствия» между четырьмя европейскими империалистиче-
скими державами под лозунгом борьбы с большевиз-
мом. В своей выспренней манере он вещал: «Закону са-
мосохранения целого соответствует приложение сил
9
этих великих народов не друг против друга, а согласо-
ванно: для Германии — в направлении востока и севе-
ро-востока, для Франции — юга, для Италии — в юго-
восточном и восточном направлении, для Великобрита-
нии — в направлении заморских владений».
Не приходится считать случайным, что впервые
данная идея получила шансы на реализацию после
30 января 1933 г., когда международный империализм
увидела лице быстро фашизирующейся Германии удар-
ную силу для похода против социализма. Один фран-
цузский журналист дал предложению, формально вы-
двинутому одним Муссолини, емкое и четкое название:
«пакт мясников». Действительно, творцы проекта и бу-
дущие участники пакта (с Муссолини активно сотруд-
ничали и французы, и англичане) собирались по согла-
сию между собой кромсать живое тело Европы. Еще
до оглашения предложения Муссолини итальянцы по-
лучили восторженный ответ из Берлина: «Итальянский
проект пакта, — подчеркивал германский министр ино-
странных дел Нейрат в телеграмме от 15 марта, —
представляет собой гениальную концепцию, которая
может послужить решением для трудностей нынешней
политической ситуации».
Значёние и направленность проекта «пакта четырех»
с предельной ясностью раскрывают детали предвари-
тельных'переговоров между представителями заинтере-
сованных Держав. 2 марта Муссолини поделился с
французским послом в Риме Жувенелем планом реше-
ния «территориальной проблемы» между Германией, и
Польшей. Согласно этому плану Германия получала
Гданьск (Данциг) и прибрежную полосу глубиной 10—
15 км между Померанией и Восточной Пруссией, а
Польша — территориальную компенсацию в неуточнен-
ном районе.k Где лежит этот район, разъяснил один из
высокопоставленных нацистов французскому дипломату
в Берлине 15 марта: ссылаясь на германо-итальянские
Консультации, немец говорил о «возвращении [данциг-
ского] коридора рейху в обмен на передачу Польше ча-
сти украинской территории; таким образом, потеряв вы-
ход к Балтийскому морю, варшавское правительство
было бы компенсировано доступОхМ к Черному морю»Л
Антисоветская сущность сговора четырех была оче-
7 Documents diplomatiques fran^ais. Ser, I, t, II. Paris, 1966,
p. 824-825.
10
видна. «Соглашение между четырьмя ведущими импе-
риалистическими державами, — писал журнал «Боль-
шевик» в июне 1933 г., — и не могло не быть направ-
ленным против СССР. Если крупнейшие империалисти-
ческие хищники собираются перекроить карту Европы,
то совершенно ясно, что они попытаются разрешить им-
периалистические противоречия не только за счет сла-
бых капиталистических стран, но и за счет ослабления*
а если возможно, и уничтожения сильного Советского
Союза».
Так уже в 1933 г. можно было различить контуры
мюнхенской ситуации 1939 г., когда Англия и Франция
«откупались» от фашистского хищника, выдавая ему с
головой своих союзников. Не случайно официальный
нацистский историограф барон Фрайтаг-Лорингхофен
видел в проекте «пакта чытерех» ту самую «идею, ко-
торая в видоизмененной форме пять лет спустя способ-
ствовала урегулированию чрезвычайно опасного кри-
зиса».
Западные историки охотно обходят вопрос о «пакте
четырех» или представляют его в виде этакого «истори-
ческого курьеза». В пособии В. Хофера по истории для
западногерманских вузов утверждается, например:
«Гитлер дал свое согласие на так называемый пакт че-
тырех от 7 июня 1933 г. между Германией, Францией,
Италией и Англией только потому, что он родился в
голове Муссолини... Более подробный анализ излишен,
поскольку пакт оказался мертворожденным и никогда
не был ратифицирован всеми державами». Слов нет,
парафированный 7 июня и подписанный 15 июля 1933 г.
текст пакта значительно отличался от первоначальных
наметок его инициаторов главным образом вследствие
давления союзников Франции. Однако подлинное зна-
чение «пакта четырех» заключается не в тех или иных
оттенках его параграфов, а в том, что он вообще был
заключен. Западногерманский историк К.-Д. Брахер
признает, что акция Запада в рамках «пакта четырех»
означала «молчаливое признание национал-социалист-
ского режима и его включение в директорию великих
держав; кроме того, она уже представляла собой об-
ход коллективных принципов Лиги наций в пользу тра-
диционной политики силы»8. Один из америкайских ис-
8Bracher К. D. Die deutsche Diktatur, Koln, 1970, S. 316.
11
следователей, специально занимавшийся данной про-
блемой, констатирует, что «пакт четырех» был «дипло-
матическим выражением ответа [Западной] Европы на
приход Гитлера к власти»9.
Иногда встречающееся в исторической литературе
утверждение, будто заслуга срыва пакта в конечном
счете принадлежит Франции, неверно. Возглавлявший
в тот период 'французское министерство иностранных
дел Ж. Поль-Бонкур свидетельствует в своих мемуа-
рах: «Я могу заверить... что ничто не помешало бы нам
[правительству] потребовать его [пакта] ратификации
сразу же по окончании парламентских каникул; с Да-
ладье (в то время премьер-министр. — И. М.) было
установлено, что мы поставим при этом вопрос о дове-
рии». Ратификация не состоялась только потому, что в
октябре 1933 г. Германия вышла из Лиги наций, с ко-
торой был тесно связан механизм пакта в его оконча-
тельном варианте. Нацизм считал высвобождение рей-
ха из системы международных обязательств более важ-
ным, чем формальное закрепление его членства в ди-
ректории четырех, свобода действий которой была к то-
му же существенно* ограничена многочисленными ого-
ворками. «Пакт четырех» был лишь промежуточным
этапом для нацистской внешней политики, как, впро-
чем, и все другие заключавшиеся фашистской Герма-
нией международные соглашения. Занятые поисками
путей «договориться» с Гитлером западные державы
даже «не заметили», что произошло открытое наруше-
ние нацистами первого же «свободно заключенного» но-
вым германским режимом соглашения.
Было бы ошибкой считать, что, оставшись нератифи-
цированным, «пакт четырех» не повлек за собой серь-
езных последствий. Отныне его дух постоянно присут-
ствовал в отношениях западных держав с Германией
и Италией. Информируя немцев 4 января 1935 г. о ре-
зультатах переговоров Лаваля с Муссолини в Риме,
посол Франции в Берлине А. Франсуа-Понсе настаивал
на присоединении Германии к франко-итальянским кон-
сультациям, утверждая, что это на практике приведет
к осуществлению целей «пакта четырех» без повторе-
ния его ошибок, состоявших в' «публичном провозгла-
шении подобного подхода к решению дел, что вызывало
9Jarausch К. Н. The Four Power Pact 1933. Madison,
1965, p. 6.
12
сопротивление всех держав, отстраненных от обсужде-
ния». В январе 1936 г., в период подготовки к ремили-
таризации Рейнской зоны, Муссолини обращал внима-
ние Гитлера на возможность восстановления основной
идеи пакта ца этот раз в форме «директории пяти» с
привлечением Польши. И позорная мюнхенская сделка,
и последующие попытки сговора между Западом и аг-
рессором лежат на линии, обозначенной «пактом четы-
рех» и выражавшей стратегический подход западной
политики к вопросу о германской военной угрозе.
Ответ советской дипломатии на приход нацизма к
власти был дан 6 февраля 1933 г., когда советская де-
легация внесла на сессии конференции по разоружению
в Женеве предложение принять обязательное в между-
народно-правовом отношении определение нападающей
стороны с целью, как подчеркнул глава делегации
СССР нарком иностранных дел М. М. Литвинов, про-
возгласить и обеспечить «неприкосновенность установ-
ленных и признанных границ любого государства, боль-
шого или малого».
Идея коллективной безопасности была естественной
реакцией на ужасы первой мировой войны, непосредст-
венно развязанной германским империализмом, хотя
империалисты всех стран были повинны в ее возникно-
вении. Признавая на словах разумность и правильность
этой идеи, политические деятели западных держав не
предпринимали реальных шагов с целью коллективной
организации мира. Исторической заслугой советской
дипломатии явилось то, что своим предложением вве-
сти в практику взаимоотношений между всеми государ-
ствами по возможности исчерпывающее определение
агрессора она указала путь к претворению в жизнь
принципа коллективной обороны.
Принципиально иным был подход западных держав
к проблеме сохранения мира и обуздания агрессора.
Суть этого подхода лучше всего раскрывают слова
премьер-министра Болдуина, сказанные им на заседа-
нии английского кабинета после ремилитаризации на-
цистами Рейнской зоны в марте 1936 г.: «Мы все знаем
изложенное им [Гитлером] в своей книге желание Гер-
мании двинуться на Восток. Если он пойдет на Восток,
у меня не будет разрыва сердца... Когда в Европе дело
дойдет до драки, мне было бы больше всего по душе,
если бы она происходила между большевиками и на-
13
цистами»10. Характерные для западной политики коле-
бания между поощрением нацистского агрессора и роб-
кими попытками создать какой-то противовес ему объ-
яснялись главным образом опасениями, не выйдет ли
на определенном этапе окрепший фашистский хищник
из-под контроля, чтобы броситься уже на своих покро-
вителей. Эта игра с огнем, в которой роль главного ор-
ганизатора сговора с нацистской Германией взяли на
себя руководящие круги Англии, несла в себе огромную
опасность для мира.
В противоположность близорукой и своекорыстной
политике западных держав курс советской дипломатии
был нацелен на создание условий равной безопасности
для всех — и ближних, и дальних — соседей Германии,
на воздвижение преграды против ее агрессии в любом
направлении. Нарком иностранных дел СССР подчер-
кивал на сессии ЦИК 29 декабря 1933 г.: «Мы пола-
гаем, что даже военные действия, начатые не непосред-
ственно у границ нашего Союза, могут создать грозные
для нас опасности». Мир и безопасность неделимы —
этот принцип советская дипломатия провозгласила и от-
стаивала уже в 1933 г.
Линия советской политики в отношении гитлеров-
ской Германии была ясной и последовательной с пер-
вых же дней прихода нацизма к власти. Несмотря на
то что рост политического, экономического и военного
могущества СССР в результате успешного выполнения
первых, пятилетних планов увеличивал вероятность то-
го, что германский фашизм >начнет агрессию не с на-
падения на СССР, у дипломатии страны социализма
не было колебаний в создании единого фронта держав,
заинтересованных в сохранении мира. В беседе с ми-
нистром иностранных дел Польши И. Беком 13 февраля
1934 г. М. М. Литвинов предупреждал, что было бы
ошибкой полагать, что нацистский хищник опасен толь-
ко для Советского Союза.. Главное для нацизма — гос-
подство в Европе, говорил руководитель Наркоминдела
СССР: «Это лишь вопрос тактики — когда, что и где
удобнее взять»11.
. Стремление нацистов предотвратить объединение
10 Цит. по: Hauser О. England und das Dritte Reich. Bd. I.
Stuttgart, 1972, S. 247.
" Документы внешней политики СССР. Т* XVII, М., 1971,
с. 133,
14
усилии стран, которые они рассчитывали громить по
одиночке, было сердцевиной всех действий гитлеров-
ской Германии на международной арене. Тактически
основным средством для достижения этой цели был
оголтелый антисоветизм. Западногерманский исследо-
ватель X. Грамль говорит в этой связи о нацистской
тактике «изоляции своей восточной добычи» от осталь-
ной Европы. Однако тезис Грамля страдает односторон-
ностью. Как подчеркивал нарком иностранных дел
СССР в ноябре 1936 г., главной задачей поджигателей
войны была изоляция западных и других стран Евро-
пейского континента от Советского Союза «с целью
сделать их беззащитными и покорными агрессору».
В этих условиях вопрос о предотвращении войны
стал вопросом об организации единства действий всех,
кто не был заинтересован в нарушении мира. Совет-
ское предложение об определении агрессора создавала
реальные предпосылки для создания фронта мира.
27 февраля 1933 г. германский посол в Москве конста-
тировал, что инициатива СССР означает существенное
изменение в области проблемы безопасности в нежела-
тельную для Германии сторону12. Именно это нацелен-
ное на предотвращение агрессии существо предложе-
ния, внесенного советской дипломатией, было подхва-
чено теми малыми и средними странами, которым в пер-
вую очередь угрожала нацистская экспансия. В то вре-
мя как великие державы империалистической Европы,
занятые сколачиванием «директории четырех», заявили
всевозможные сомнения и возражения против «слишком
всеохватывающего» советского проекта, благодаря под-
держке со стороны малых и средних стран он был про-
веден через соответствующий комитет конференции по
разоружению, а также положен в основу первой попыт-
ки поставить безопасность в Европе на прочную осно-
ву коллективных действий.
Уже в конце марта — начале апреля 1933 г. ряд го-
сударств Восточной и Юго-Восточной Европы выдви-
нул идею заключения широкого международного согла-
шения на основе советского предложения с участием
СССР. Вслед за Турцией, министр иностранных дел ко-
торой высказал такую мысль в беседе с советским пол-
предом в марте, 9 апреля министр иностранных дел Че-
12 См.: Документы внешней политики СССР. Т. XVI. М., 1970, .
с. 118,
15
хословакии Бенеш заявил полпреду СССР во Франции,
что «если Малой Антанте 13 не удастся провалить пакт
[четырех], то перед ней станет вопрос о заключении в
противовес директории другого пакта, с участием
СССР»14. В заявлении для печати 3 июля нарком от-
мечал, что, после того как комитет по безопасности
конференции по разоружению стал разрабатывать текст
конвенции об определении агрессора на основе совет-
ского предложения, возник план ввести такое опреде-
ление сначала в отношениях между ограниченным ко-
личеством государств, чтобы стимулировать его всеоб-
щее признание. СССР настаивал на том, чтобы в по-
добном соглашении участвовали все соседние с ним го-
сударства.
Начавшиеся переговоры проходили не без осложне-
ний 15. 28 июня польский представитель неожиданно
заявил, что его правительство согласно подписать ре-
гиональный протокол с участием лишь непосредствен-
ных соседей СССР «с тем, чтобы никакое другое госу-
дарство к протоколу не могло присоединиться»16. По-
ложение осложнялось тем, что по полученным НКИД
сведениям. Англия и особенно Германия оказывали
давление на Финляндию с целью удержать ее от уча-
стия в проектируемом соглашении.
Благодаря настойчивости и гибкости советской ди-
пломатии проект был все же осуществлен. В Лондоне
были подписаны три текста конвенции об определении
агрессора: 3 июля с участием СССР, Эстонии, Латвии,
Польши, Румынии, Турции, Персии и Афганистана
(22 июля к этой конвенции присоединилась Финлян-
дия); 4 июля — с участием СССР, Румынии, Чехосло-
вакии, Турции и Югославии (эта конвенция оставалась
открытой для присоединения других желающих госу-
дарств) и 5 июля — с участием СССР и Литвы. Отсут-
ствие единого соглашения не могло снизить значения
заключенных конвенций. Министр иностранных дел
Турции говорил в беседе с германским послом в Риме
13 июля 1933 г. о «политике взаимопомощи, как она на-
13 В Малую Антанту входили Чехословакия, Югославия и
Румыния.
14 Документы внешней политики СССР, т. XVI, с. 225.
15 См. там же, с. 832—833, 288—289.
16 Т ам же, с. 373.
16
шла свое выражение в только что заключенных восточ-
ных пактах [об определении агрессора]». В августе
1933 г. журнал «Большевик» отмечал, что «СССР при-
знается уже рядом стран.как оплот мира, что ряд стран
видит в СССР гаранта их независимости». Именно этот
аспект согласованной дипломатической акции всех ее
восточных соседей вызвал в Германии, по свидетельст-
ву статс-секретаря германского МИД Бюлова, «опре-
деленную нервозность».
Лондонские конвенции 3—5 июля 1933 г. были пер-
вой международной акцией в направлении создания
коллективного барьера на пути нацистской агрессии.
Для того чтобы принести полный успех, она не должна
была оставаться изолированной. К начавшему объеди-
няться Востоку должен был примкнуть Запад, в первую
очередь Франция, интересы безопасности которой были
неразрывно связаны с безопасностью ее восточноевро-
пейских союзников — уже имевшихся и потенциаль-
ных.
Единодушно ратифицированный французским пар-
ламентом в феврале 1933 г. советско-французский до-
говор о ненападении являлся первым шагом к органи-
зации сотрудничества обеих сильнейших в военном от-
ношении держав Европейского континента в вопросах
безопасности.
Уже в начале июля 1933 г. советская сторона пред-
ложила Франции заключить негласное и устное двусто-
роннее джентльменское соглашение о взаимном обмене
информацией по важнейшим проблемам обстановки в
Европе, а также по соглашениям, которые каждая из
сторон намеревается заключать с третьими странами.
Нетрудно понять, что подобное соглашение было бы
сильнейшим оружием в борьбе с тактикой разъедине-
ния, применявшейся нацистами, и серьезным вкладом в
достижение необходимого доверия в отношениях между
СССР и Францией. Однако отклика в Париже совет-
ское предложение не встретило. Насколько можно су-
дить по заключению политического департамента фран-
цузского МИД от 19 июля, причиной этого явилось
стремление «избежать впечатления», будто Франция
заключает соглашение, не встречающее одобрения со
стороны Англии, «согласие с которой остается основой
всякой французской политики»17.
17 Documents diplomatiques francais. Ser. I, t. IV, p. 33.
1QG—9
17
После заключения лондонских конвенций советская
дипломатия, поддержанная некоторыми другими их уча-
стниками, предприняла энергичные попытки побудить
Францию присоединиться к ним 18. Французы заколебав
лисы нельзя было не видеть того громадного эффекта,
который повлекла бы за собой для консолидации усто-
ев мира в Европе реализация советской идеи в масшта-
бах Всего континента; в то же время только что был
подписан «пакт четырех», В заключении Кэ д’Орсе о!
10 июля подчеркивалось, что, хотя «юридически ниче-
го в пакте четырех не препятствует немедленному уча-
стию Франции в качестве единственной из западных
великих держав в [предлагаемом СССР] соглашении»,
это «противоречило бы тем не менее духу» пакта 19. При
этом французская дипломатия констатировала «чувст-
вительность» англичан и «подчеркнутое нежелание»
немцев и итальянцев принять разработанное в Женеве
определение нападающей стороны20,
Трудно, пожалуй, найти более яркий пример клас-
сового ослепления и неспособности оценивать реальную
обстановку. Империалистическая солидарность оказа-
лась сильнее инстинкта самосохранения.
ПРЕПЯТСТВИЯ НА ПУТИ КОЛЛЕКТИВНОЙ
ОРГАНИЗАЦИИ МИРА
Успех усилий советской дипломатии по созданию
коллективной системы отражения агрессии зависел во
многом от позиции правящих кругов Польши — и не
только потому, что в силу отсутствия в тот период об-
щей советско-германской границы это государство дол-
жно было стать либо передовым бастионом борьбы про-
тив нацистских планов «похода на Восток», либо райо-
ном развертывания германской армии для вторжения
на советскую территорию. Выбор польского «режима
полковников» в пользу сопротивления грядущей агрес-
сии или в пользу сотрудничества с агрессором опреде-
лял также направление развития событий на самом
слабом участке пояса государств, территориально раз-
делявших СССР и Германию, — на Прибалтийском
** См.: Документы внешней политики СССР, т. XVI, с. 416—
417.
19 Documents diplomatique^ francais, Ser. I, t. IV, p, 590—591,
"Ibid.
18
плацдарме» Известный английский знаток международ-
ЙУХ отношении X Тойнби Характеризовал стратегиче-
ское значений ,&того района для безопасности СССР
следующим Образом: в будущей войне против Советско-
го Союза, црсал он в 1935 г., Прибалтика будет либо
Отдушиной В блокаде, которой подвергнется СССР, ли-
бо — что более правдоподобно — воротами вторжения
на советскую территорию, после того как Прибалтий-
ские страны будут захвачены нападающей на СССР
державой, Вероятность второго варианта Тойнби обос-
новывал тем простым фактом, что по крайней мере, три
из Прибалтийских стран *** Литва, Латвия, Эстония —
«полностью неспособны защитить себя от германского
нападения» даже при ограниченных Версалем разме-
рах военной мощи Германии. К этому следует добавить,
что наиболее крупное из Прибалтийских государств,
Финляндия, испытывала сильнейшее германское влия-
ние, что позволяло нацистам реально рассчитывать на
ее присоединение к «походу на Восток».
Объединение усилий СССР и Польши в укреплении
устоев мира ₽ одной из наиболее взрывоопасных точек
Европы могло бы стать эффективным средством пред-
отвращения попытки гитлеровцев реализовать планы
«восточного похода», представлявших смертельную
опасность и для Польши. Советский Союз был готов к
такому сотрудничеству21, Французский посол в Вар-
шаве доносил в Париж в июле 1933 г., что инициатива
в улучшении советско-польских отношений исходит .яв-
но от СССР, в то время как польское правительство
демонстрирует «сдержанность, которая может быть
объяснена колебаниями, еще проявляемыми маршалом
Пилсудским перед перспективой коренного поворота в
своей политике по отношению к России»22.
Польско-советское сближение, властно диктовавшее-
ся общей для обеих стран нацистской угрозой, явилось
бы действительно поворотом в политике правящих кру-
гов Польши, остававшейся в своей основе производной
иррационального антисоветизма. Правившая Польшей
каста полковников и помещиков оказалась не в состоя-
нии сделать единственно логичный вывод из прихода
нацизма к власти. Пилсудский и его окружение пита-
21 См.: Документы внешней политики СССР, т. XVI, ,с, 252.
22 Documents diplomatiques fran^ais, Ser. t, t. IV, p. 60, ,
•19
ли иллюзию, будто главное внимание «австрийца» Гит-
лера будет направлено на аншлюс Австрии, а это-де
создает основу для того, чтобы достичь «модус вивен-
ди» с ним. Кроме того, Пилсудскому явно импонировав
ли и крайний антикоммунизм нового германского ре-
жима, и родственность диктаторской формы правления
в Германии. Польша приступила к интенсивному зон-
дажу возможности договориться с нацистской Герма-
нией.' По указанию из Варшавы 2 мая 1933 г. состоя-
лась встреча польского посланника в Берлине Высоц-
кого с Гитлером, в ходе которой «фюрер» заявил о
«твердом намерении германского правительства удер-
живать свою позицию и свои действия точно в рамках’
существующих договоров, что относилось и к террито-
риальным статьям Версальского договора. Тем самым
было положено начало той странной позиции государ-
ственных деятелей Польши (и не только ее), когда сло-
весные заверения нацистских лидеров принимались за
чистую монету и даже рассматривались как достаточ-
но прочный фундамент для строительства воздушных
замков.
За объяснением причин возникновения подобной по-
зиции ходить не далеко. Польская запись беседы
2 мая не оставляет сомнений в том, что в Варшаве
точно знали, на каких принципах Гитлер предполагает
строить германо-польское сотрудничество. В ней гово-
рится: «Канцлер не разделяет точку зрения тех, кто
ставит под вопрос право Польши на существование;
наоборот, он признает и понимает это право. Польша
со своей стороны должна постараться понять права и
интересы Германии. Если их суждение друг о друге бу-
дет характеризоваться определенной сдержанностью,
станут очевидны общие для обеих стран интересы»23.
Антисоветская тема продолжала -звучать в каждом из
германо-польских контактов, которые последовали за
встречей 2 мая. Как доносил Высоцкий о своей беседе
с Гитлером 13 июля, тот вновь «подробно обсуждал
положение в России». В ходе бесед Геббельса и Бека
В сентябре в Женеве, по полученным французами дан-
ным, нацист заявил, что будущее Германии и Польши
23 Official Documents concerning Polish-German and Polish-
Soviet Relations 1933—1939. London 1941, (Далее; Official Docu-
ments), p, 13.
20
лежит не на Западе, а на Востоке и что фашистские
руководители намерены отказаться ог шагов, способ-
ных нарушить мир на Западе, с тем чтобы обеспечить
себе свободу рук на Востоке. При этом Германия дол-
жна, по выражению Геббельса, «снять барьер», кото-
рым является Польша на пути к Восточной Европе и
Прибалтике. Она предпочла бы, чтобы этот барьер был
открыт «по-доброму», однако в любом случае будет
необходимо открыть его так или иначе. По сравнению
с бескрайними перспективами, которые открываются
для германской экспансии на русских просторах, про-
должал Геббельс, что значат несколько сот квадратных
километров польского коридора? Германо-польское со-
гласие могло бы в перспективе включать в себя совме-
стные действия на Украине и в Прибалтике, причем
рейх гарантировал бы не только целостность террито-
рии Польши и неприкосновенность ее границ, но и был
бы готов договориться с нею о разделе подлежащих
захвату территорий. Как отмечал Геббельс после бесе-
ды, его высказывания произвели на Бека «благоприят-
ное впечатление», и тот собирался доложить о них Пил-
судскому 24.
В западной историографии в рамках «оправдания»
близорукой позиции польских правящих кругов бытует
версия (пущенная в ход самими нацистами), будто гер-
манский фашизм после прихода' к власти мог, но не
захотел добиться «сближения» с Советским Союзом на
антипольской основе. Однако на деле все обстояло
иначе. Нацизм хотел, но не мог добиться от советской
дипломатии совместных антипольских действий, как не
смогла добиться этого в свое время и веймарская Гер-
мания. Еще до прихода нацистов к власти депутат рейх’»
стага от НСДАП граф Ревентлов по прямому поруче-
нию своего партийного руководства начал зондировать
с представителями советского полпредства в Берлине
возможность «благожелательной» для Германии пози-
ции Советского Союза на случай осложнений между
гитлеровской Германией и Польшей. 19 ноября 1932 г.
он, например, откровенно говорил о неизбежности пос-
ле прихода нацистов к власти «обострения германо-
польских отношений, так как Гитлер должен будет
искать каких-либо внешнеполитических успехов и про-
__________।
24 Documents diplomatjques francais, Ser, I, t, V, p. 96—97,
21
рыва Версаля если не на западных, то на восточных
границах [Германии]».
В первые же дни после сформирования правительст-
ва Гитлера Ревентлов возобновил свой зондаж. 4 фев-
раля 1933 г. он, ссылаясь на личное поручение канле-
ра, попросил встречи с полпредом и во время состояв-
шейся беседы стал заверять, что «советско-германские
отношения не претерпят изменений из-за смены прави-
тельства и что новое правительство будет заботиться
о развитии этих отношений». Однако одновременно гит-
леровский эмиссар прозрачно намекал на «опасения»
Гитлера относительно «далеко идущего советско-поль-
ского сближения», сведения о котором тот получил из
английских источников. Антипольский союз был основ-
ной темой разговора Гитлера с полпредом, когда тот
впервые был принят в рейхсканцелярии 28 апреля
1933 г. (беседа состоялась по инициативе германской
стороны). «Фюрер» всячески подчеркивал, что «взаим-
ные интересы» обеих стран, носящие «длительный ха-
рактер», определяются тем, что «трудности и враги у
них одни и те же. Советы, например, должны заботить-
ся о своей западной границе, Германия же должна за-
ботиться о своей восточной границе. У Германии тяже-
лое экономическое положение, но и у Советов оно не-
легкое. И в том и в другом случае и во многих осталь-
ных все время нужно помнить, что обе страны могут
дополнять друг друга и оказывать взаимные услуги»25.
Формулировки, по существу, те же, что и в беседе с
Высоцким 4 дня спустя, 2 мая, только с противополож-
ным знаком.
Советская сторона полностью игнорировала эти на-
цистские обращения. Зондаж Ревентло-ва был оставлен
вообще без ответа. На беседе с Гитлером полпред, по-*
лучивший точные инструкции НКИД, четко дал по-
нять, что путь к возможной нормализации советско-гер-
манских отношений лежит не через концепцию «совме-
стных действий» против третьих стран, а через прекра-
щение антисоветских акций германского фашизма26.
Советская дипломатия не вела разговоров с немцами
о «польской угрозе» не потому, что не было опасности
включения Польши в антисоветский интервенционист-
25 Документы внешней политики СССР, т. XVI, с, 271.
26 См. там же, с. 272—274.
22
ский фронт (такая опасность подспудно существовала
со времен нападения белопанской Польши на Совет-
скую Россию в 1920 г.), а потому, что после января
1933 г. главной задачей в деле укрепления устоев евро-
пейского мира, угроза которому исходила от нацист-
ской Германии, было сплочение стран, не желавших
войны.
Верхушка буржуазной Польши действовала в прямо
противоположном направлении. После состоявшегося в
октябре 1933 г. выхода Германии из Лиги наций новый
польский посланник в Берлине Липский заявил при
встрече с Гитлером, что Польша желала бы получить
«компенсацию» за утерю этого элемента своей безопас-
ности «в прямых польско-германских отношениях»27.
Большего подарка для нацистской дипломатии трудно
себе представить — ведь главный смысл выхода «треть-
его рейха» из Лиги наций, являвшейся в известном
смысле зародышем коллективной системы безопасно-
сти, был в том, чтобы подменить многосторонние, кол-
лективные обязательства и соглашения двусторонними,
нарушение которых не вызывало бы сразу коллектив-
ного отпора. Естественно, что нацисты обеими руками
ухватились за польское предложение. 15 ноября 1933 г.
было опубликовано новое германо-польское коммюнике,
в котором констатировалось «полное согласие обоих
правительств в том, что~ касается их намерения подхо-
дить к интересующим обе страны вопросам путем пря-
мых переговоров, а также отказаться от всякого при-
менения силы в своих взаимоотношениях»28.
«Режим полковников» отверг советское предложе-
ние о сотрудничестве между СССР и Польшей в деле
обеспечения неприкосновенности и независимости При-
балтийских государств, внесенное 14 декабря 1933 г.29,
и пошел на подписание 26 января 1934 г. германо-поль-
ской декларации, которая была, по существу, пактом
о ненападении и дружбе30. В здании коллективной
безопасности, которое только еще начинало возводить-
ся, была пробита первая серьезная брешь.
27 Official Documents, р. 19«
28 Ibid.
29 См.: Документы внешней политики СССР, т XVI, с. 746—
747.
30 См.: Erdman К. D. Die Zeit der Weltkricge. Stuttgart,
1976, S. 457.
>23
СОВЕТСКИЙ ПЛАН СОХРАНЕНИЯ МИРА
И ЕГО ПРОТИВНИКИ
В первой половине июня 1934 г. Советский Союз и
Франция официально выступили с предложением о за-
ключении пакта коллективной безопасности в Европе,
который вошел в историю как проект Восточного пакта.
Информируя 7 июня германское ведомство иностранных
дел о советско-французском плане, Франсуа-Понсе под-
черкнул, что министр иностранных дел Франции Л. Бар-
ту «ни в коем случае не рассматривает себя в каче-
стве второго отца предложений Литвинова». Незави-
симо от соображений, которыми руководствовался
французский посол, делая это заявление (Барту не да-
вал ему на данный счет никаких инструкций), оно от-
ражало действительное положение вещей: честь разра-
ботки конкретного проекта коллективной организации
европейского мира, являвшейся единственным путем к
предотвращению нацистской агрессии, принадлежит со-
ветской дипломатии и только ей. Известный английский
историк А. Тейлор прав, отмечая, что «французы и не
собирались восстанавливать русский союз в каких-либо
серьезных масштабах... Франко-советское сближение
было [для них] перестраховкой, не больше»31.
Основные моменты советского плана обеспечения
мира в Европе были утверждены Политбюро ЦК
ВКП(б) 19 декабря 1933 г. Он включал в себя следу-
ющие фундаментальные положения коллективной защи-
ты от агрессора:
—	неразрывность безопасности Востока и Запада
Европы, материальным выражением которой должно
было стать обязательное и равноправное участие СССР
и Франции в проектируемом пакте;
—	включение в число участников пакта максималь-
ного числа европейских стран, которым угрожала гер-
манская агрессия, в первую очередь Прибалтийских го-
сударств и Польши;
—	немедленное оказание всеми участниками согла-
шения помощи тому из них, кто подвергнется нападе-
нию; заключение военной конвенции с этой целью (в со-
ветских документах термин «конвенция» зачастую слу-
жил синонимом пакта);
31 Т а у 1 о г A. J. Р. The Origins of the Second World War.
Harmondsworth, 1969, p. 109.
24
—	«автоматизм» вступления в действие обязательств
об оказании помощи, для чего определение агрессора
должно было стать составной частью пакта;
—	солидарность участников пакта в вопросах, за-
трагивающих безопасность каждого из них, не выходя*
щих за географический район его действия;
—	дополнение намечаемого пакта о взаимопомощи
другими аналогичными пактами для остальных геогра-
фических зон континента; соединение всех таких пактов
в единую европейскую систему коллективной безопасно-
сти (М. М. Литвинов говорил на ассамблее Лиги на-
ций 1 июля 1936 г. о сети региональных пактов, кото-
рая должна покрыть всю Европу);
— активное и полноправное участие СССР в реше-
нии всех вопросов, затрагивающих безопасность Евро-
пы в целом, мира во всем мире, выражением чего слу-
жила готовность Советского Союза вступить в Лигу на-
ций, несмотря на все ее слабости и недостатки.
При всей радикальности советского проекта в плане
предотвращения нацистской агрессии он не был на-
правлен против законных германских интересов — при
условии проведения Германией миролюбивой политики.
Предложения СССР по существу своему носили оборо-
нительный, предупреждающий характер, что подтверж-
дается фактом немедленного согласия советского пра-
вительства на французское предложение о включении
в систему коллективной безопасности самой Германии.
Советская дипломатия никогда не противопоставляла
создание такой системы делу нормализации советско-
германских отношений, которая стала бы возможной в
результате отказа Германии от захватнических планов
как против СССР*, так и против других стран — имен-
но эту цель преследовал проект Восточного пакта.
В Отчетном докладе ЦК ВКП(б) XVII съезду партии
26 января 1934 г. подчеркивалось: «У нас не было ори-
ентации на Германию, так же как у нас нет ориен-
тации на Польшу и Францию. Мы ориентировались в
прошлом и ориентируемся в настоящем на СССР и
только на СССР. И если интересы СССР требуют сбли-
жения с теми или иными странами, незаинтересованны-
ми в нарушении мира, мы идем на это дело без коле-
баний».
В беседе с А. Иденом 29 марта 1935 г. Генеральный
секретарь ЦК ВКП(б) И. В, Сталин охарактеризовал
25
проект Восточного пакта как «простейшее разрешение
проблемы безопасности на данном этапе развития». Он
заявил: «Мы не хотим никого окружать. Мы не стре-
мимся к изоляции Германии. Наоборот, мы хотим жить
с Германией в дружеских отношениях... такой великий
народ, как германцы, должен был вырваться из цепей
Версаля. Однако формы и обстоятельства этого осво-
бождения от Версаля таковы, что способны вызвать
у нас серьезную тревогу, и для того, чтобы предупре-
дить возможность каких-либо неприятных осложнений,
сейчас нужна известная страховка. Такой страховкой
является Восточный пакт взаимной помощи, конечно,
с Германией, если к тому имеется какая-либо возмож-
ность»32. Об этом же нарком иностранных дел СССР
говорил Нейрату 13 июня 1934 г.: «Мы ничего иного,
кроме безопасности, в [Восточном] пакте не ищем...
Когда у нас благодаря пактам укрепится чувство безо-
пасности, можно будет развивать полностью наилучшие
отношения с Германией»33. Чрезвычайно характерно
письмо полпреда СССР в Берлине Я. 3. Сурица от
13 ноября 1934 г., в котором отмечалось: «При прове-
дении нашей политической и тактической линии в Гер-
мании мы не должны упускать из виду, что ее тепереш-
ний режим не является вечным и что существуют мил-
лионы и миллионы немцев, которые далеко не солида-
ризируются с политикой нынешнего правительства,
оставаясь в то же время горячими патриотами своего
отечества. Было бы поэтому глубоко ошибочным не
учитывать настроений этих миллионов при наших вы-
ступлениях и акциях. Наше наступление на тепереш-
ний режим не должно, по-моему, облекаться в формы,
которые могут быть восприняты самыми широкими гер-
манскими массами как наступление на национальные
интересы всей Германии в целом».
Эффективность советского плана лучше всего дока-
зывается тем сопротивлением, которое он вызвал со
стороны нацистской Германии. Не отклоняя по такти-
ческим соображениям советско-французских предложе-
ний, что называется с порога, германское правительство
громоздило одно препятствие за другим на пути их
осуществления в расчете на то, что в конце концов
32 Документы внешней политики СССР. Т. XVIII. М., 1973,
с. 249.
33 Документы внешней политики СССР, т. XVII, с, 388^
26
они будут провалены «другими». Объясняя причины по-
добной осторожности, статс-секретарь ведомства иност-
ранных дел Германии Бюлов указывал в докладной
записке от 16 августа 1934 г.: «Чрезвычайно опасным
периодом будет [зима] 1934—1935 гг. из-за реоргани-
зации рейхсвера. Наша безопасность будет опираться
только на искусную внешнюю политику и отказ от лю-
бых провокаций... Вследствие нашей изоляции и нашей
нынешней слабости в экономической и инвалютной об-
ласти нашим противникам даже не Нужно подвергать
себя рискам, одиозности и опасностям военных мер. Не
мобилизуя ни одного человека и не сделав ни одного
выстреда, они могут поставить нас в самое затрудни-
тельное положение, установив скрытую или открытую
финансовую и экономическую блокаду против нас».
Однако западные державы и не помышляли о том,
чтобы использовать трудное положение «третьего рей-
ха» для предотвращения опасности будущей нацистской
агрессии.
Западногерманский историк и публицист С. Хаф-
фнер констатирует, что нацизм «никогда не добивался
успеха против сильного или хотя бы даже только упор-
ного противника». Он пишет! «Всех своих успехов он
[Гитлер] достиг лишь против противников, которые ли-
бо не могли, либо не хотели оказывать действительного
сопротивления... Германские консерваторы,-которые од-
но время оспаривали у него наследие Веймарской рес-
публики, не имели концепции, перессорились между со-
бой и внутренне колебались между сопротивлением
Гитлеру и союзом с Гитлером; точно так же колебались
между сопротивлением и союзом английские и француз-
ские политики поздних 30-х годов, у которых Гитлер
вырвал свои внешнеполитические успехи»34.
Очень скоро нашлись и охотники сыграть роль тех
самых «других», кто разделил бы с нацистской Герма-
нией ответственность за срыв коллективного обеспече-
ния мира. В качестве пособников агрессора вновь вы-
ступили правящие круги Польши.
Согласованию срыва плана коллективной безопас-
ности была посвящена специальная встреча Гитлера с
польским посланником 27 августа 1934 г., когда «фю-
34 Haffner S, Anmerkungen zu Hitler, Munehen, 1978,
S. 67—68,
27
рер» сказал, что «'присоединение Германии к пакту
укрепило бы Советы, чего он принципиально не желает
и что он считает вредным не только для Германии, но
и для Европы. В этой ситуации важной является (пози-
ция Польши. Если бы Польша, несмотря на соседство
с Россией, присоединилась к пакту, то отпал бы его
[Гитлера] основной аргумент, и он должен был бы
пересмотреть свои позиции, идя, возможно, на опреде-
ленный торг с великими державами (он не говорит, ка-
кой, однако достаточно ясно, что речь идет о равно-
правии). Зато если он будет знать, что отношение Поль-
ши к пакту тоже отрицательное, то останется только
тактически провести дело, что будет относительно про-
сто». Когда польский представитель подтвердил неиз-
менность оппозиции Польши советско-французскому
проекту, присутствовавший на беседе Нейрат предло-
жил совместное «уточнение оговорок» в отношении пак-
та еще до начала очередной сессии ассамблеи Лиги
наций 10 сентября, чтобы не быть «захваченными врас-
плох нежелательными решениями в Женеве». Нейрат
говорил, что «польско-германское соглашение по этому
вопросу не должно, по его мнению, быть обнародовано.
Он понимает также, что аргументация каждого из пра-
вительств была бы различной»35.
Польская поддержка была тем более ценной для
нацистской Германии, что ее положение к осени 1934 г.
стало исключительно тяжелым. Достигла апогея изо-
ляция Германии в международных делах в результат-е
весьма неблагоприятной для нее реакции за рубежом
на «ночь длинных ножей» 30 июня, а также неудачной
попытки путча в Австрии 25 июля, когда Италия демон-
стративно придвинула войска к австрийской границе с
целью воспрепятствовать аншлюсу. Сильно беспокоила
внешнеполитическое руководство рейха возможность
контрмер в связи с продолжающимся перевооружением
Германии.
27 сентября Барту был вручен составленный Беком
документ, подтверждавший, в общем, отрицательную
позицию Польши в отношении проекта пакта36. Однако
так же, как и немцы, поляки не закрывали наглухо
дверь к дальнейшим переговорам. Ознакомившись с
35 Документы и материалы по истории советско-польских от-
ношений. Т. VI. М., 1969, с. 218—219,
36 См. там же, с. 617—618,
28
польским ответом, нарком иностранных дел СССР те-
леграфировал в Москву, что изложен документ «так,
как будто Польша ставит лишь три условия» (участие
в пакте Германии, невозможность польских гарантий
Литве, отказ от гарантий со стороны Польши в отно-
шении Чехословакии)37. Это, казалось, подтверждало
оценку наркома иностранных дел СССР, которую он
дал 27 июня: «Я думаю, — писал М. М. Литвинов, ~
что Франция имеет в своем распоряжении достаточно
средств давления на Польшу, чтобы заставить ее примк-
нуть к пакту, но вопрос в том, захочет ли Франция пу-
стить в ход эти средства». Пока во главе французской
внешней политики стоял решительный сторонник обуз-
дания германского экспансионизма совместным воздей-
ствием СССР и Франции Барту, от нее можно было
ожидать такой последовательности. Однако после убий-
ства Л. Барту агентом немецкой и итальянской разве-
док пришедший ему на смену Лаваль окончательно
ликвидировал шансы на успех Восточного пакта. Ла-
валь, как писал позже П. Рейно, «был назначен для
того, чтобы продолжать политику Барту, но превратил
ее фактически в свою противоположность».
Безрассудность позиции правящих кругов поме-
щичье-буржуазной Польши по вопросам- европейской
безопасности отнюдь не уменьшает вину крупных дер-
жав Запада перед историей. Варшава не смогла бы
удержаться на этой позиции и года без скрытой и от-
крытой поддержки правительств Франции и Англии,
причем особое значение имела поддержка последней,
на протяжении 30-х годов все больше превращавшейся
в руководящий центр западной политики, которая строи-
лась на «умиротворении» агрессора и поисках соглаше-
ния с ним за счет малых государств и СССР. Англий-
ские консерваторы опирались, в свою очередь, на США,
которые, несмотря на формально провозглашенную ими
политику «изоляционизма», за кулисами активно влия-
ли на происходящее в Европе. Как свидетельствует де-
тально изучавший рассматриваемый период американ-
ский историк Р. Трейна, «к 1936 г. европейскую поли-
тику Соединенных Штатов можно было бы охаракте-
ризовать... как политику совместных действий с Фран-
37 Cmj Документы внешней политики СССР, т, XVII, с, 617—»
618,
29.
цией и Англией, особенно е Англией»38. О характере
деятельности американской дипломатии красноречиво
свидетельствует, например, факт вероломной передачи
немцам первым послом США в Москве У. Буллитом
в декабре 1933 г. доверительно сообщенной ему совет-
ским руководством информации о контактах между
СССР и Францией по вопросу о заключении между ни-
ми союзного соглашения о совместном отражении гер-
манской агрессии39.
Перелом в политике Франции, связанный с прихо-
дом Лаваля на смену Барту, очень четко прослеживает-
ся в саарском вопросе, сыгравшем существенную роль
в укреплении исходных позиций нацистского агрессора:
«расписание» подготовки фашистской Германии к вой-
не было в определенной степени привязано к моменту
плебисцита в Сааре. Этот плебисцит согласно постанов-
лениям Версальского договора должен был в 1935 г.
определить дальнейший статус этой территории, нахо-
• лившейся с 1920 г. под временным управлением Лиги
наций. До установления фашистской диктатуры в Гер-
мании исход предстоящего плебисцита мало у кого вы-
зывал сомнения: большинство саарцев (более 90%)
считали себя немцами и намеревались проголосовать
за присоединение к Германии, а не к Франции; ника-
ких шансов на успех не имела и третья возможность —
сохранение международного характера статуса Саара.
После 30 января 1933 г. положение изменилось. Прове-
денный французами в конце этого года негласный зон-
даж настроений саарского населения, среди которого
было сильно влияние левых партий, а также католиков,
которые подвергались преследованиям в нацистской
Германии, показал, как свидетельствует Поль-Бонкур,
что «при условии полной свободы волеизъявления не
было исключено, что многие саарцы охотно приняли бы
перспективу продления временного режима впредь до
более полного прояснения замыслов нацизма». Поль-
Бонкур утверждает, что взял курс именно на эту перс-
пективу, считая, что «поскольку требование о возвра-
щении Саара стояло на первом месте в программе Гит-
лера, то пока ему пришлось бы заниматься этим вопро-
38 Т г a i n a R. Р. American. Diplomacy and the Spanish Civil
War. Bloomington—London, 1968, p. 17—18,
, : 39 Foreign Relations of the United States, 1933, vol, II, p, 838.
30
сом, у нас было бы больше шансов быть почти спо-
койным по остальным пунктам»,
Исход саарского плебисцита играл огромную роль
для нацизма не только с военно-экономической, но и е
политической и пропагандистской точек зрения. Пора-
жение фашистской Германии в Сааре (а даже вотум
саарцев за присоединение к ней, принятый незначитель-
ным большинством голосов, был бы равносилен пора-»
жению) означало бы крушение или по крайней мере
серьезный подрыв претензий нацизма на то, чтобы го-
ворить и действовать «от имени всех немцев, где бы
они ни находились».
Решение саарского вопроса практически предопре-
делялось тем, будет ли населению области в случае,
если оно решит не присоединяться в данный момент к
Германии и сохранить на какое-то время международ-
ный статус территории, гарантировано право в будущем
(скажем, после изменения существующего в Германии
режима ) вновь вернуться к определению своей судьбы.
«Повторный плебисцит» не был предусмотрен Версаль-
ским договором, и нацисты запугивали саарцев тем, что
плебисцит, назначенный на январь 1935 г., будет носить
«окончательный» характер: если сейчас Саар не вернет-
ся в лоно «матери-родины», то он навсегда останется за
бортом германского государства.
Пропагандистской обработке нацистами населения
Саара, подкрепляемой весьма реальной силой нараста-
ющего фашистского террора, необходимо было противо-
поставить четкое оформление права саарцев на «по-
вторный плебисцит» через определенный промежуток
времени и решительные меры по ограждению свободы
волеизъявления населения. Линия Барту на действен-
ное сотрудничество с СССР давала французской поли-
тике необходимый для этого запас прочности, обеспечи-
вая ее независимость от политических зигзагов Англии
и Италии.
Германский посланник в Швейцарии Вайцзеккер,
осуществлявший контакты е органами Лиги наций по
саарским делам, писал в Берлин 28 сентября 1934 г.,
что «те, кто руководит сейчас внешней политикой Фран-
ции, не остановятся, по-видимому, ни перед чем, чтобы
нанести удар по нашему правительству с помощью
саарского вопроса. Они недоступны для любых попы-»
ток склонить их к изменению своей позиции. Они чув<
ЭР
ствуют себя очень сильными в нынешнем Совете Лиги
наций и за последнее время усвоили тон, который не-
обычен для Женевы». Сообщая в Берлин 30 сентября
о сведениях, согласно которым англичане заинтересо-
вались «французской идеей превращения Саара в струк-
туру, подобную Данцигу», германский посол во Фран-
ции подчеркивал, что Барту не удастся запугать даже
угрозой нацистского путча в Сааре: «Конечно, фран-
цузы учли возможность путча, но Франция не видит в
это-м опасности для себя; наоборот, подобная акция
привела бы, как это было в 1914 году из-за Бельгии,
к полной изоляции и осуждению Германии, что в слу-
чае необходимости контрдействий сыграло бы только
на руку французскому правительству»40. Эффект по-
литики решительного противодействия агрессору не за-
медлил сказаться и в самом Сааре: даже по данным
нацистов, в ноябре 1934 г. ожидалось, что не менее
30% голосов на плебисците будет подано против при-
соединения к Германии; в нацистском руководстве под-
нялся переполох.
Организованное Барту сопротивление планам гер-
манского фашизма в отношении Саара было энергично
поддержано советской дипломатией. СССР последова-
тельно отстаивал право саарского населения на само-
определение, что включало и его право провести «по-
вторный плебисцит» в любой момент, когда оно сочтет
это нужным. Выступая на заседании Совета Лиги на-
ций 6 декабря 1934 г., посвященном саарскому вопро-
су, глава делегации СССР заявил, что «Лига наций не
может быть заинтересована в удержании своих суве-
ренных прав [в Сааре] с какой-либо иной целью, кро-
ме сохранения международного мира. Поэтому, мне
кажется, что если в будущем саарский народ недву-
смысленно выскажет желание об изменении своего пра-
вового положения, Лига наций не сможет отказать ему
в его праве на самоопределение только потому, что по
той или иной причине он не счел нужным воспользо-
ваться этим правом раньше»41.
Эта принципиальная позиция была занята советской
дипломатией, несмотря на то что она была осведомле-
на о решении Лаваля капитулировать. Уже 21 ноября
40 Documents on German Foreign Policy, Ser. C, vol, III.
p. 454.
41 Документы внешней политики СССР, т. XVII, с. 737,
32
1934 г. Лаваль говорил наркому иностранных дел
СССР, что из-за отрицательной позиции Англии Фран-
ция не может «настаивать на признании законности
вторичного плебисцита». Лаваль дал понять, что «вздох-
нет с облегчением, если Саар выскажется за Герма-
нию».
Поражение нацизма в Сааре было предотвращено
усилиями английских и французских «умиротворителей»
германского агрессора, причем трудно даже сказать,
кто из них был более усердным в выполнении желаний
Гитлера. При первой же встрече с германским послом
после своего назначения министром иностранных дел
Франции, которая состоялась 7 ноября 1934 г., Лаваль
не оставил сомнения в том, что он радикально поры-
вает с линией Барту. «По его мнению, — с ликованием
сообщал посол в Берлин, — Саар на 100% является
германским, и он [Лаваль] ничего более искренне не
желает, чем возвращения этой территории Германии».
Лаваль просил передать германскому правительству,
что он «всю свою энергию посвятит задаче, которую
считает самой важной, а именно: установлению искрен-
них, честных и добрососедских отношений [с Герма-
нией] путем разумной позиции по саарскому вопросу».
Министр иностранных дел Англии Саймон, в свою
очередь, предпринял 15 ноября нажим на итальянцев
(председателем назначенного Советом Лиги наций «ко-
митета трех», в задачу которого входила, в частности,
разработка рекомендаций относительно «повторного
плебисцита», был итальянский представитель Алоизи),
чтобы добиться выгодных для нацистской Германии
условий проведения плебисцита в Сааре. Одновремен-
но Саймон поручил английскому послу в Париже до-
вести до сведения французского правительства следую-
щее недвусмысленное заявление: «Рассматривая этот
[саарский] вопрос в целом с точки зрения политической
целесообразности, мы полагаем, что в конечном счете
интересам Европы и, в частности, Франции соответст-
вовала бы скорейшая ликвидация проблемы Саара пу-
тем его полного и окончательного'возвращения Герма-
нии и что поэтому следует осудить любую попытку до-
биться исхода голосования в пользу сохранения нынеш-
него режима [территории], поскольку это только оста-
вило бы открытой гноящуюся рану в центре Европы».
Председатель саарской комиссии Лиги наций Нокс
33
сообщал в Лондон после состоявшегося 13 января
1935 г. плебисцита (более 90% голосов было пода-но
в пользу присоединения к Германии): «Сторонники
статус-кво пришли к заключению, что французы про-
дали их ради платежей за шахты и другие финансовые
выгоды». Он указывал, что на множестве бюллетеней,
поданных за присоединение к Германии, были сделаны
надписи: «За Германию, но против Гитлера», «Мы при-
соединяемся к рейху, чтобы изменить его», «Только бог
может помочь нам».
Саарцы были первыми, кому пришлось расплачи-
ваться за «умиротворение», но, к сожалению, не по-
следними. 1 марта 1935 г. Саар был официально пере-
дан Германии. Через две недели, 16 марта, нацизм
объявил об односторонней отмене военных ограничений
по Версальскому договору и введении в «третьем рей-
хе» всеобщей воинской повинности.
Создание германской массовой армии — такова бы-
ла «награда» «умиротворителям» за выдачу Саара Гит-
леру. Приблизились ли они к своей цели поставить на-
цистскую экспансию под контроль? Факты свидетельст-
вуют, что результаты постыдной капитуляции в Сааре
были прямо противоположны этому. Нацизм расценил
сделанные ему уступки как признание Западом своей
слабости. На заседании германских ^министров 4 де-
кабря 1934 г. Гитлер заявил, что отступление Франции
является «явным успехом, который должен быть отне-
сен за счет возрождения Германии в качестве великой
державы. Французы окончательно упустили случай для
превентивной войны. Это объясняет также усилия
Франции в направлении сближения [с Германией]. Уре-
гулирование саарского вопроса... следует рассматри-
вать как первое международное подтверждение внут-
реннего восстановления Германии». Отсюда логический
вывод: следует продолжать действовать в том же духе.
Создание в Германии массовой армии делало еще
более насущным единство тех, кто не хотел новой вой-
ны. В беседе с послом Франции 17 марта нарком ино-
странных дел СССР зондировал возможность француз-
ской инициативы с целью созыва перед лицом герман-
ских действий конференции всех участников мирных до-
говоров 1919 г. с привлечением Советского Союза 42. Та-
42 См.: Документы внешней политики СССР, т. XVIII, с. 185,
34
кое совещание по вопросу об отражении угрозы миру
было бы, по существу, равнозначно восстановлению
коалиции держав, объединенными усилиями нанесших
поражение Германии в первой мировой войне, и оказа-
ло бы огромное психологическое и материальное влия-
ние на дальнейший ход событий. Поясняя свою мысль,
нарком писал 17 марта полпреду СССР в Чехословакии
для использования в беседах с Бенешем: «Я не был бы
удивлен, если бы агрессивное поведение Германии по-
ставило в порядок дня конференцию союзников, подпи-
савших Версальский, Сен-Жерменский, Триановский и
другие договоры, плюс СССР. Такая демонстрация, ве-
роятно, показалась бы внушительной даже Гитлеру».
В передовой статье «Известий» от 18 марта подчер-
кивалось: «Время требует скорой консультации держав,
заинтересованных в сохранении мира. Время требует
скорых решений».
Реакция Запада, во всяком случае Англии, была бы-
строй, но в прямо противоположном направления.
18 марта немцам была врученд английская нота, в ко-
торой «сожаление» по поводу их односторонней акции
полностью перекрывалось вопросом, продолжает ли
оставаться желательным для Гитлера запланированный
визит Саймона в Берлин. Это была, по советской оцен-
ке, «прямая и полная капитуляция Англии перед Гит-
лером и торжество гитлеровской системы беззастенчи-
вого игнорирования всей Европы при преследовании це-
лей гитлеровской экспансии, что неминуемо сводится к
основному вопросу, к вопросу о близкой войне в Евро-
пе»43. Английское посольство в Берлине сообщало о
торжестве нацистов «по поводу прорыва единого фрон-
та против Германии». От англичан не отставали и фран-
цузские правители. По свидетельству Франсуа-Понсе,
«им и в голову не пришло, что рейх создал «казус бел-
ли». Никто и не подумал о возможности применить си-
лу оружия, чтобы заставить его повиноваться».
Единственным вселявшим надежду моментом после-
довавшего за германской акцией 16 марта международ-
ного кризиса было -заключение советско-французского
и советско-чехословацкого пактов о взаимопомощи.
Однако это событие произошло вопреки воле «умиро-
творителей» в Лондоне и Париже и было скорее отго-
43 Документы внешней политики СССР1, т, XVIII, с. 192,
35
лоском периода Барту, чем провозвестником создания
фронта мира.
Советская дипломатия последовательно стремилась
к тому, чтобы урок, преподнесенный западным странам
действиями Гитлера, не пропал даром, чтобы партнеры
СССР на Западе сделали практические выводы из про-
вала политики заигрывания с нацизмом. В беседе с по-
сетившим Москву членом британского кабинета Иденом
29 марта (министр иностранных дел Англии Саймон
поехал в Берлин для переговоров с Гитлером, но от ви-
зита в Москву отказался, хотя приглашен был и он)
И. В. Сталин подчеркивал: «Мы вступили в Лигу наций
вовсе не для игры, но мы понимаем, что сейчас Лига
наций не пользуется сколько-нибудь серьезным автори-
тетом... Лигу наций надо укреплять, а для этого необ-
ходим пакт взаимной помощи»44.,Нарком иностранных
дел СССР заявил английскому гостю, что если Герма-
ния и Польша будут продолжать отказываться от уча-
стия в Восточном пакте, то его следует заключить без
них: «Он потерял бы от этого 50% своей ценности; но
другого выхода все-таки нет»45. Французы получили со-
ветские предложения по реализации франко-чехосло-
вацко-советского пакта взаимопомощи еще 14 марта*
Нацистская дипломатия с раздражением и страхом кон-
статировала эти усилия СССР. Посол Германии в Лон-
доне Хеш в письме в иностранное ведомство Германии
от 19 марта 1935 г. отмечал «очевидную антигерман-
скую активность России», которая проявляется «по-
всюду».
Однако западные державы продолжали свой курс на
сговор с Гитлером. Уже во время переговоров Саймона
в Берлине были продолжены попытки достичь сепарат-
ного англо-германского соглашения о соотношении во-
енно-морских сил обеих держав. 30 марта Лаваль от-
казался от заключения коллективного пакта о взаимо-
помощи, предложив двусторонние пакты между СССР и
Францией, а также между СССР и Чехословакией. Во-
преки всем усилиям советской дипломатии достичь до-
говоренности с Францией не удалось.
Несмотря на свои недостатки, «пакты о взаимной
помощи между СССР и Францией, между СССР и Че-
хословакией являлись реализацией тех мероприятий по
44 Документы внешней политики СССР, т. XVIII, с. 250.
45 Т а м же, с. 236.
ЗВ
укреплению всеобщего мира, которые содержались в
решении Политбюро ЦК ВКП(б) от 19 декабря 1933 г.
Заключение этих пактов способствовало укреплению
позиций миролюбивых государств, выступавших за ор-
ганизацию отпора агрессору»46. Однако для того, что-
бы пакты полностью раскрыли заложенные в них по-
тенциальные возможности, необходимо было, чтобы
Запад, так же как СССР, положил их в основу своей
политики в вопросе о европейской безопасности. Но
именно этого и не произошло.
Тяжелый удар по единству действий миролюбивых
стран был нанесен английской политикой. Новый ми-
нистр иностранных дел Англии С. Хор заверил герман-
ского посла в первой же беседе с ним 13 июня о своем
стремлении к соглашению с Германией. Как доносил
посол в Берлин, Хор «не пытался защищать союзы, за-
ключенные с Россией», и жаловался на французов, ве-
дущих «разговоры о Восточном пакте». Англо-герман-
ское соглашение по военно-морским делам от 18 июня
1935 г., предусматривавшее учетверение тоннажа ВМС
нацистской Германии, «санкционировало перевооруже-
ние Германии», — констатирует Эрдман и сообщает, что
Гитлер расценил его как «первый шаг по направлению
к двустороннему, оторванному от всех пактов коллек-
тивной безопасности союзу с Англией»47.
Уступки агрессору и заигрывание с ним вселяли в
нацистов все большую уверенность в своей абсолютной
безнаказанности. Они вели откровенную подготовку к
ремилитаризации Рейнской зоны, созданной Версаль-
ским договором и подтвержденной добровольно заклю-
ченным Германией Локарнским договором для предот-
вращения германского нападения на Францию. Пока
кратчайший путь к промышленному сердцу Германии —
РУ-РУ — оставался неприкрытым ни системой долговре-
менных укреплений, ни массированной концентрацией
войск вдоль германо-франко-бельгийской границы, гер-
манская армия не могла серьезно угрожать Западу.
Значение Рейнской зоны было настолько очевидным,
что «трезво и реалистически мыслившие [германские]
дипломаты и генералы, — отмечает Хофер, — просто
не могли себе представить, чтобы Франция без ответ-
46 История внешней политики СССР. 1917—1975. Под ред,
А. А. Громыко, Б. Н. Пономарева, т. 1, с. 320—321<
47 Е г d m а п К- D. Op. cit., S. 458—459.
37
ных оборонительных мер созерцала, как рушится не-
сущая опора системы ее безопасности в Европе»48.
«Фюрер» думал иначе. Он был твердо уверен, что
Запад смирится с усилением военной мощи Германии,
поскольку рассчитывает повернуть ее против Советского
Союза. И не ошибся. Когда 7 марта 1936 Л нацисты
ввели в Рейнскую область «символические» континген-
ты войск и односторонне провозгласили ликвидацию Де-
милитаризованного статуса зоны, Франций Й Англий и
пальцем не пошевелили.
Вновь единственным государством, всерьез добивав-
шимся коллективных действий против агрессора, был
СССР. Уже накануне нацистской акции 1 марта он
предпринял новые шаги по достижению единства миро-
любивых стран. В ходе зондажа в конце января — на-
чале февраля 1936 г. советская дипломатия настаива-
ла на создании механизма внешнеполитического сотруд-
ничества между входящими в Лигу наций великими
державами. Советский полпр'ед в Лондоне говорил во-
енному министру Англии Д. Куперу 5 февраля, что
«громадным шагом вперед в деле консолидации мира»
было бы заключение между СССР и Англией договора
о взаимопомощи по типу советско-французского. Если
английское правительство считает такой договор не-
возможным, следует подумать об «опубликовании ка-
кого-либо совместного документа (декларации, прото-
кола и т. п.), устанавливающего единство взглядов,
скажем, Англии, Франции и СССР по важнейшим во-
просам, связанным с борьбой против войны, и манифе-
стирующего их готовность совместными усилиями спо-
собствовать сохранению мира»49. Аналогичную про-
грамму действий СССР предлагал и Франции. 10 фев-
раля французский посол в Англии суммировал выска-
зывания посетившего Лондон М. М. Литвинова следу-
ющим образом: Лига наций «сможет сыграть свою
роль, только получая директивы, согласованные меж-
ду великими державами, остающимися еще ее членами»,
и «в конечном счете мир может быть сохранен только
благодаря тесному сотрудничеству между Лондоном,
Парижем и Москвой». Сам факт создания мощной ан-
тигитлеровской коалиции сделал бы «неизбежными
48 Н о f е г W. Op. cit, S. 52.
49 Документы внешней политики СССР. Т. XIX. М., 1974,
с. 63.
38
большие сдвиги в настроениях» правящих кругов Гер-
мании, говорил полпред Идену 11 февраля. «Если она
[Германия] убедится, что атаковать опасно, она ста-
нет искать соглашения с противоположным лагерем.
В кругах руководящей верхушки могут* произойти из-
вестные перегруппировки. Тогда наступит надлежащий
психологический момент для мирного урегулирования
целого ряда таких вопросов, которые сейчас могли бы
только развязать войну».
После ремилитаризации Рейнской области советская
дипломатия настаивала на совместных действиях по
обузданию агрессора. «Известия» писали 10 марта
1936 г.: «...Выступления представителей французского и
британского правительства дали только оценку герман-
скому шагу, но не наметили никакой программы дейст-
вий... Дело теперь не в речах, а в действиях, в орга-
низации фронта миролюбивых держав, в том, чтобы
Германия почувствовала, что не все дозволено». 9 мар-
та НКИД предписал советскому полпреду в Лондоне
обратить внимание англичан на особую опасность «воз-
вращения к политике премии агрессору», что означало
бы «разрыв системы коллективной безопасности и ко-
нец Лиги наций».
Советские предостережения не были приняты во
внимание, советские инициативы продолжали игнори-
роваться. В предназначенном для передачи немцам об-
ширном меморандуме локарнских держав от 19 марта,
задуманном в качестве платформы для будущих пере-
говоров с Гитлером, не нашлось места для упоминания
о неразрывности связи между безопасностью на западе
и безопасностью на востоке Европейского континента.
Бездействие западных держав на Рейне имело пря-
мым своим последствием развертывание фашистской ин-
тервенции в Испании.'Неотраженная угроза восточной
границе Франции вызвала появление угрозы и ее юж-
ной границе. Когда поддерживаемые из Берлина испан-
ские заговорщики, потерпев поражение в ходе поднято-
го ими 18 июля 1936 г. мятежа почти на всей терри-
тории континентальной Испании, обратились к Гитлеру
за помощью, «фюрер» немедленно распорядился ока-
зать ее, ничуть не заботясь о возможной реакции Фран-
ции и Англии. Уже 26 июля начали функционировать
специальный центр интервенции во главе с генералом
авиации Вильбергом и фирмы прикрытия «Исма» и
39
«Ровак» во главе с экономическим экспертом «иност-
ранной организации» нацистской партии в Тетуане
Бернхардтом. В ночь на 1 августа из Гамбурга в Ис-
панию через Португалию отбыл передовой отряд гер-
манского экспедиционного корпуса. Его численность
составила к осени 1936 г. минимум 10 тыс. человек.
Основным соединением был «легион Кондор», укомп-
лектованный летчиками люфтваффе и насчитывавший
свыше 6 тыс. человек. Кроме того, на стороне Франко
воевали германские танковые подразделения, приняв-
шие участие в 192 танковых боях. Не отставали от на-
цистов и итальянские фашисты.
Что же предпринял Запад? А. Тейлор пишет: «Исход
гражданской войны в Испании был решен английской
и французской политикой или ее отсутствием, а не по-
литикой Гитлера и Муссолини. Республика располагала
большими ресурсами, большей народной поддержкой.
Она могла победить, если бы к ней относились в соот-
ветствии с нормами международного права: поставки
оружия из-за границы для законного правительства, но
не для мятежников. Она могла победить д^же в том
случае, если бы обе стороны получали помощь из-за
границы или же обе стороны были лишены ее. У мя-
тежников был шанс только тогда, когда они получали
бы иностранную помощь, а республика не получала
бы ее или получала в незначительных размерах, и та-
кое удивительное урегулирование было обеспечено Лон-
доном и Парижем...»50.
«Удивительное урегулирование» было начато 1 ав-
густа 1936 г. нотами Франции правительствам «среди-
земноморских держав» — Англии и Италии. И на этот
раз французы не сочли необходимым проконсультиро-
ваться с Советским Союзом или даже просто инфор-
мировать его. Более того, когда 3 августа французское
предложение было дополнительно адресовано Германии,
возникли предпосылки возрождения зловещей концеп-
ции «пакта четырех», реализации которых помешал
лишь тактический просчет германской дипломатии, ко-
торая стала настаивать на распространении правил «не-
вмешательства» на СССР, где в это время трудящиеся
проводили сбор средств для испанских республиканцев.
Французский посол комментировал соответствующее
заявление Нейрата следующим образом; «Мне кажется
50 Taylor A. J. Р, Op. cit., р. 157,
40
любопытным, что он выразил желание подключить Рос-
сию к переговорам; до сих пор правительство рейха
было озабочено только тем, чтобы исключить Россию из
всех совместных переговоров». Как знать, не будь про-
маха Нейрата, политиканам Англии и Франции уже в
1936 г. удалось бы, может быть, создать тот механизм
по выдаче европейских стран на милость агрессоров,
который увидел свет в Мюнхене в сентябре 1938 г.
Несмотря на очевидные минусы французского пред-
ложения, Советское правительство приняло его, когда
Франция 5 августа, наконец, обратилась к СССР. Со-
ветское согласие диктовалось принципиальной пози-
цией отрицания за кем бы то ни было^ права на вме-
шательство во внутренние дела других стран. Оно было
обусловлено убеждением, что строгое соблюдение наме-
чавшегося международного соглашения всеми его уча-
стниками (т. е. в первую очередь начавшими интервен-
цию фашистскими государствами) «не нанесет ущерба
испанскому правительству, ибо предоставленный само-
му себе генерал Франко не имел бы никаких шансов
предотвратить подавление мятежа», как это подчерки-
валось наркомом иностранных дел СССР. Советское
согласие основывалось на решимости продолжать борь-
бу за создание объединенного фронта мира, который
положил бы конец цроискам агрессоров, и сделать все
возможное для содействия освободительной борьбе ис-
панского народа. В инструкции НКИД СССР от 2 сен-
тября 1936 г. советскому “’представителю в «комитете по
невмешательству», созданному в Лондоне, предлагалось
руководствоваться «стремлением всячески затруднять
доставку оружия испанским мятежникам и необходи-
мостью строгого контроля над действиями таких стран,
как Германия, Италия и Португалия».
Однако перед лицом «невмешательства» Запада, не
препятствовавшего фашистскому вмешательству, и свя-
занной с этим опасностью удушения Испанской респуб-
лики, Советское правительство приняло решение удов-
летворить просьбу законного правительства Испании о
поставках оружия и направлении военных советников
для создания регулярной республиканской армии. Вы-
полняя свой интернациональный долг, СССР подал при-
мер практического противодействия фашистской агрес-
сии. Поражения интервентов на испанской земле на
деле опровергли тезис «умиротворителей» о «безнадеж-
11
ности» сопротивления фднщзму. «Твердая позиция и
активность СССР в поддержке испанского правительст-
ва, — пис^л в НКИД 17 декабря 1936 г» советский
полпред в Лондоне, — видимый успех этой поддержки,
превосходство советской авиации над германской (по
мнению здешних руководящих кругов^ явно демонстри-
рованное ₽ Й£Пании)» наконец, усиливающееся сопро-
тивление республиканцев, показывающее, что возмож-
но иное решение испанской борьбы, чем победа Фран-
ка, — все это имеет результатом известный, хотя еще
весьма недостаточный, подъем настроения не только
в демократических кругах Англии, но также и у британ-
ского правительства. И у тех, и у других создается впе-
чатление, как будто в Европе появилась сила, наглядно
демонстрирующая принцип неделимости мира и способ-
ная сказать Гитлеру и Муссолини: «Стой»51.
Однако приложить руку к тому, чтобы остановить
агрессоров, Запад не хотел. Вся работа лондонского
«комитета по невмешательству» с самого начала демон-
стрирует стремление Англии и Франции сохранить
«равноотстояние» от агрессоров и тех, кто действенно
поддерживал жертву агрессии. Более того, очень скоро
выяснилось, что СССР воспринимается ими как помеха
для воскрешения «пакта четырех» за счет испанского
народа. Советский представитель в «комитете» сообщал
26 октября 1937 г. в НКИД: «Чемберлен, как вы знае-
те, спит и во сне видит «пакт четырех». Муссолини то-
же маневрирует в надежде договориться с Англией и
набирает для этого козырей. Гитлер, со своей стороны,
ищет сближения с Лондоном, Перекинуть мост через
все разделяющие «четверку» противоречия не так лег-
ко, но несомненно, что на пути всяких попыток дого-
вориться между Лондоном и Парижем, с одной сторо-
ны, Берлином и Римом, — с другой, сейчас в качестве
камня преткновения прежде всего стоит Испания...
Английское правительство носится сейчас с мыслью
как-нибудь «отделаться от СССР» в испанском во-
просе» 52.
Англо-французская политика предательства испан-
ских демократов получала полную поддержку со сторо-
ны США. Хотя принятый в 193б г, конгрессом «акт о
51 Документы внешней политики СССР, т. XIX, с. 672—673.
52 Документы внешней политики СССР, Т. XX. М,. 1976,
С. 565—566.
43
нейтралитете» не предусматривал случаев гражданской
воины, Вашингтон уже 7 августа 1936 г. официально
призвал американских граждан воздержаться от вся-
кого вмешательства в испанские дела. О мотивах этого
«морального эмбарго» свидетельствует датированная
3 августа запйсь заместителя госсекретаря США Фи-
липса, который исполнял в тот момент обязанности гла-
вы американского внешнеполитического ведомства:
«Критическая сторона положения в Испании состоит в
том, что если [республиканское] правительство побе-
дит, как это сейчас представляется вероятным, то ком-
мунизм повсюду в Европе будет безмерно поощрен».
В октябре уже сам госсекретарь Хэлл информировал
испанского посла, что «вопреки традиционной амери-
канской позиции поддержки законных правительств»
на этот раз США отказывают в таковой правительству
Испании.
В январе 1937 г. «моральное эмбарго» было реше-
нием конгресса заменено полным запретом продажи
оружия, боеприпасов и военной техники «обеим вою-
ющим сторонам» в Испании; протест сенатора Ная, зая-
вившего, что подобный закон выходит за рамки нейтра-
литета и потому несовместим с ним, остался без по-
следствий точно так же, как и внесенное им в марте
того же года предложение о распространении эмбарго
на Германию и Италию как участников войны в Испа-
нии. Это происходило в то время, когда вся боевая тех-
ника мятежников и интервентов работала на американ-
ском горючем, причем поставки нефтяных компаний
США в Испанию постоянно нарастали: 344 тыс. т в
1936 г., 420 тыс. т в 1937 г., 478 тыс. т в 1938 г. и
624 тыс. т в 1939 г.53.
Но если энергия лондонского и парижского прави-
тельств исчерпывалась поисками путей к «сближению»
с агрессорами, то последние не теряли времени и орга-
низовывались для приближающейся схватки за передел
мира. 23 октября 1936 г. было провозглашено созда-
ние пресловутой «оси Берлин—Рим»; через месяц был
подписан германо-японский «антикоминтерновский
пакт», к которому в ноябре 1937 г. присоединилась Ита-
лия. Фронты надвигающейся войны все более проясня-
лись.
53 Thom as Н. Histoire de la guerre d’Espagne, t. I. Paris,
1971,- p. 388.
43
ПОСЛЕДНИЕ ПОЛТОРА ГОДА
18 месяцев отделяли ввод нацистских войск в Авст-
рию в марте 1938 г. от нападения гитлеровских полчищ
на Польшу в утренние часы' 1 сентября 1939 г. Эти
18 месяцев определяют обычно как период предвоенного
политического кризиса в Европе. События действитель-
но следовали одно за другим со стремительностью мча-
щегося под откос курьерского поезда, обстановка обо-
стрялась с каждой неделей. Однако последние полтора
года мира (если положение в Европе в 1938—1939 гг.
можно еще называть миром) не были отмечены прин-
ципиально новыми моментами в политике заинтересо-
ванных держав по сравнению с предыдущим периодом.
Страны-агрессоры беспрепятственно вели подготовку к
«большой войне», расширяя и укрепляя исходные стра-
тегические позиции для атаки на своих соседей. Они
по-прежнему удерживали в своих руках инициативу,
определяя темпы и направления нарастания угрозы ми-
ру. Западные державы продолжали предпринимать по-
пытки договориться с агрессорами, «умиротворяя» их
все новыми подачками за чужой счет и всеми силами
стараясь найти общий знаменатель для «гармонизации»
своих и их интересов. СССР фигурировал в расчетах
западной дипломатии только как разменная монета в
торге с агрессорами; отношения со страной социализма
предназначались лишь для набивания цены сотрудниче-
ству между Западом и фашистскими диктатурами; со-
ветскими интересами без колебаний жертвовали, как
только появлялась хотя бы самая призрачная надежда
на достижение сго-вора с Гитлером и Муссолини.
• Сближение между фашистской Италией и нацист-
ской Германией сняло последнее препятствие на пути
к включению Австрии в состав «третьего рейха». После
того как австрийский канцлер Шушниг, сознававший
опасность «холодного аншлюса», объявил 9 марта
1938 г. о проведении в воскресенье 13 марта референ-
дума об одобрении населением политики самостоятель-
ности австрийского государства, ему были предъявле-
ны один за другим два ультиматума с требованием от-
менить референдум, а затем передать власть нацист-
скому ставленнику Зейс-Инкварту. Хотя оба требова-
ния были немедленно выполнены, германские войска
утром 12 марта перешли германо-австрийскую границу.
44
Нацизм приступил к практической реализации своей
«пространственной программы».
Начатая им перекройка карты Европы вызвала, как
и рассчитывал Гитлер, лишь формальные протесты, со
стороны Англии и Франции. В ответ на робкий запрос
посла Англии в Берлине Гендерсона, действительно ли
Германия предъявила ультимату^м Австрии, исполняв-
ший обязанности министра иностранных дел рейха Ней-
рат заявил 12 марта, что английское правительство, «не
располагает правом претендовать на роль защитника
независимости Австрии»54.
Только Советский Союз возвысил свой голос против
международного разбоя. В заявлении наркома иност-
ранных дел СССР для печати 17 марта 1938 г. дейст-
вия нацистов четко квалифицировались как «военное
вторжение в Австрию и насильственное лишение авст-
рийского народа его политической, экономической и
культурной независимости». В заявлении указывалось^
«Нынешнее международное положение ставит перед
всеми миролюбивыми государствами, и в особенности
великими державами, вопрос об их ответственности за
дальнейшие судьбы народов Европы, и не только Евро*,
пы». От имени Советского правительства нарком под-
твердил, что оно «по-прежнему готово участвовать в
коллективных действиях, которые были бы решены сов-
местно с ним и которые имели бы целью приостановить
дальнейшее развитие агрессии и устранение усилившей-
ся опасности новой мировой войны». С целью разработ-
ки «практических мер, диктуемых обстоятельствами»,
советская дипломатия предлагала немедленно начать
их обсуждение совместно с другими державами «в рам-
ках Лиги наций или вне ее». СССР четко указывал,.что
из поглощения Германией Австрии «в первую очередь
возникает угроза Чехословакии».
«Умиротворители» остались верны себе и на этот
раз. Уже 18 марта министр иностранных дел Франции
Поль-Бонкур дал понять советскому полпреду, что ре-
шение по советскому предложению зависит не от него..
24 марта поступил решающий ответ из Лондона: анг-
лийское правительство выражало готовность принять
участие «в конференции всех европейских держав [т. е-
совместно с Германией] для разрешения проблемы,
54 Ursachen und Folgen. Eine Urkunden- and Dokumenten-
sammlung zur Zeitgeschichte, Bd. XI. Berlin, .ohne Datum, S. 662.*
45
угрожающей миру, но такая конференция в настоящее
время невозможна».
Отказ Лондона и Парижа от реализации советского
предложения означал проигрыш авангардного сраже-
ния за Чехословакию на этапе, когда демонстрация
могла при определенных условиях заменить мобилиза-
цию. В дальнейшем спасти Чехословакию могла уже
только мобилизация, только решимость прибегнуть к
военным методам обуздания агрессора. Однако такой
решимости у Запада не было, и все последующие со-
бытия до конца сентября 1939 г., когда преданная и
проданная Чехословакия капитулировала перед торже-
ствующим фашизмом, представляли собой, по сущест-
ву, лишь постыдный фарс, разыгранный между «умиро-
творителями» и берлинским диктатором, фарс,-в кото-
ром судьбы мира, судьбы миллионов людей, целых
стран и народов были ставками в азартной игре за пе-
редел континента.
И снова только Советский Союз был готов поддер-
жать жертву агрессии — вместе с Францией, как это
предусматривалось советско-чехословацким договором,
и даже без нее, когда выяснилось, что Англия и Фран-
ция готовы выдать Чехословакию на милость Гитлера.
Весь свой вес Запад использовал не для отпора аг-
рессору, а для того, чтобы принудить чехословаков ка-
питулировать55. В лице СССР Лондон и Париж видели
не союзника по борьбе против общего врага, а глав-
ную помеху для достижения сговора с этим врагом..
Мюнхенский сговор означал не только передачу Гер-
мании областей Чехословакии, населенных преимуще-
ственно судетскими немцами. И морально, и юридиче-
ски он означал превращение «остаточной Чехослова-
кии» в сателлита нацистского рейха. Окончательный
захват этой страны, осуществленный Гитлером 15 мар-
та 1939 г., и создание «протектората Богемия и Мора-
вия» были, по сути дела, лишь оформлением на практи-
ке содержания мюнхенской сделки. Англия и Франция,
гарантировавшие в Мюнхене «новые границы» Чехосло-
вакии, вновь ничего не сделали, чтобы помешать аг-
рессору.
55 См.: МИД СССР. Документы и материалы кануна второй
мировой войны, Т. 1. Ноябрь 1937 г.—1938 г. Из архива министер-
ства иностранных дел Германии. М., 19.48, с, 133.	.	. .	*
46
Но и это было еще не все. «Мюнхенское соглаше-
ние, — подчеркивает Хаффнер, — значило гораздо боль-
ше, чем только раздробление Чехословакии, напрасно
рассчитывавшей на союз с Францией. Оно означало на
практике политический уход Англии и Франции из во-
сточной половины Европы и признание Восточной Ев-
ропы вплоть до русской границы в качестве сферы гер-
манского влияния». В итоге — «великая Германия как
гегемон всех государств — наследников старой Австрии
и, кроме того, всего пространства между Германо-Ав-
стрией и Россией, и все это — без войны, с полного со-
гласия Англии и Франции, в то время как России при-
шлось смотреть на эту гигантскую концентрацию мощи
на своей западной границе с недоверием, но в бесси-
лии» 56.
Значение торжества концепции «пакта четырех», ка-
ковым явилось мюнхенское соглашение, нарко.м иност-
ранных дел СССР точно охарактеризовал в беседе с
французским поверенным в делах 16 октября 1938 гд
«Мы считаем случившееся катастрофой для всего ми-
ра». Главный итог объединения Англии и Франции с
фашистскими агрессорами57 был сформулирован пол-
предом СССР в Лондоне 2 октября: «Лига наций и кол-
лективная безопасность мертвы. В международных от-
ношениях наступает эпоха жесточайшего разгула гру-
бой силы и политики бронированного кулака».
Изменение обстановки немедленно сказалось на
мюнхенских партнерах Гитлера. Особенно остро почув-
ствовала это Польша, очередь которой настала сразу
же после Чехословакии. В течение пяти месяцев, с ок-
тября 1938 г. по март 1939 г., «дружба и союз» режима
полковников и нацистов сменились резким обострением,
в основе которого лежало решение руководства рейха
еще до нападения на СССР «выбить» Францию и, воз-
можно, Англию из числа своих возможных противни-
ков.
Смещение по времени фаз «генерального плана» на-
цистской агрессии было вызвано обострением глубин-
ных противоречий между английским и германским им-
w Haffner. Op. cit., S. 134—135.
67 Мюнхенское соглашение сопровождалось англо-германской
декларацией о ненападении и консультациях от 30 сентября, за ко-
торой 6 декабря 1938 г. последовала франко-германская деклара-
ция аналогичного содержания,
47
периализмом, восходящих частично еще к периоду,
предшествовавшему первой мировой войне. Несмотря
на декларированную нацизмом готовность разделить с
Англией «сферы господства» (по принципу: Германии—
Европейский континент, Англии — колониальная импе-
рия), фашистская Германия никогда не снимала требо-
вания вернуть ей бывшие германские колонии, утерян-
ные в итоге первой мировой войны, причем к 1939 г. эти
требования заявлялись все громче (они мотивировались
в основном «необходимостью окончательно стереть по-
зор Версаля»). Предъявление колониальных требова-
ний было, по существу, фашистской «заявкой на буду-
щее», подготовкой перехода к этапу завоевания наци-
стской Германией положения «мировой державы» после
завершения этапа превращения ее в «континентальную
державу», т. е. подчинения всей Европы.
Естественно, что подобная перспектива не устраива-
ла английский империализм, поскольку обрекала его
на роль сателлита сверхмощной Германии. Утратив воз-
можность контролировать развитие событий на Евро-
пейском континенте, Англия неизбежно оказалась бы
выданной на милость его фактического хозяина. До по-
ры до времени руководители английской политики мог-
ли отмахиваться от планов, которые строились гитле-
ровцами в этом направлении, как от «несерьезных», «не
имеющих шансов на реализацию». Но укрепление по-
ложения нацистской Германии, нарастание ее военной
мощи (не в последнюю очередь благодаря вдохновляв-
шейся Лондоном политике «умиротворения» агрессора),
все более явственная решимость ее заправил перехо-
дить от Слов к делам заставили и английских мюнхен-
цев забеспокоиться.
Фашистский «фюрер» неоднократно и недвусмыслен-
но давал понять английским представителям, что «рас-
пределение ролей» между Берлином и Лондоном он по-
нимает только как признание Англией (и Францией)
всей Центральной и Восточной Европы в качестве гер-
манской сферы господства, «вмешательства извне» в ко-
торую рейх не потерпит. То недовольство в нацистской
верхушке результатами мюнхенской сделки (которое
Запад констатировал, к своему немалому удивлению, в
послемюнхенский период), объяснялось как раз тем,
что удовлетворению ультимативных германских требо-
ваний была придана форма «соглашения»^ что каким-то
48
образом санкционировало «право» Англии и Франции
на участие в делах региона. Отныне даже согласие За-
пада на дальнейшие агрессивные акции фашистской
Германии в Европе стало неприемлемым для нацистов:
Англия и Франция не должны были вообще проявлять
интереса к тому, что творится в «заповеднике» герман-
ского империализма.
Опираясь на колоссальный материальный, стратеги-
ческий и моральный выигрыш от мюнхенской сделки,
нацистская Германия считала, что она уже теперь в
состоянии в случае, если Англия и Франция «заарта-
чатся», «выбросить» Англию с Европейского континен-
та даже ценой войны с западными державами в самом
непосредственном будущем, а заодно выполнить задачу
военного разгрома Франции, остававшейся основным
континентальным соперником рейха на Западе. В этом
решении не было ничего принципиально нового: задол-
го до событий 1939 г. «фюрер» говорил на совещании
с руководством рейхсвера в 1934 г., что если не удаст-
ся столковаться с Англией, то придется пойти по пути
«коротких решающих ударов против Запада, а затем
[только] против Востока».
С начала января 1939 г. о «смещении приоритетов»
в планировании дальнейшей германской агрессии стало
известно английскому правительству. А 15 марта про-
изошло событие, которое показало, что нацисты от тео-
рии перешли к практике: германские войска оккупиро-
вали с последующим расчленением ту ампутированную
в Мюнхене Чехословакию, границы которой участники
мюнхенской сделки «гарантировали» совместно. Это
было сделано при демонстративном отказе от консуль-
тации или хотя бы только предварительного извещения
Лондона. Нацистский хищник выщел из повиновения
незадачливых «укротителей». Налицо была открытая
заявка на установление германской гегемонии на всем
Европейском континенте. Гитлеровская Германия явно
вела дело к военному разрешению накопившихся меж-
империалистических противоречий. Объектом предстоя-
щей пробы сил стало «урегулирование» германо-поль-
ских отношений в нацистском понимании этого слова.
После того как Англия и Франция из элементарного
инстинкта самосохранения отказались проявить послу-
шание «фюреру» и продемонстрировать «незаинтересо-
ванность» в польском вопросе, нацеленность нацистов
49
на военный разгром Польши стала доминирующим фак-
тором политической обстановки в Европе в последние
месяцы до начала второй мировой войны.
С началом новой фазы обострения межимпериали-
стических противоречий во весь рост встал вопрос,
всерьез ли намерены западные державы противостоять
действиям агрессора, ставящим под удар их жизненные
интересы и само существование, или же они прибегнут
лишь к косметическим изменениям в своей игре с ог-
нем, стараясь не преградить дорогу агрессору, а толь-
ко отвести агрессию от своего порога и «канализиро-
вать» ее в другом направлении, против Советского Сою-
за? В первом случае им нужен был настоящий, эффек-
тивный союз с СССР, без которого обуздание набрав-
шего силу хищника было просто невозможным. Во вто-
ром случае им нужны были лишь разговоры о союзе е
СССР, чтобы располагать дополнительным средствам
давления на нацистов, средством подталкивания их и
осознанию необходимости «считаться с интересами За-
пада».
От ответа на этот вопрос во многом зависел даль-
нейший ход событий. Советский Союз не собирался вы-
ступать в качестве пешки в игре любителей загребать
жар чужими руками, как об этом четко было заявлено
на XVIII съезде парти в марте 1939 г. Условием для
предоставления СССР помощи западным державам
против фашистской Германии должно было стать от-
ветное обязательство Запада оказать на тех же усло-
виях помощь Советскому Союзу. СССР был готов за-
ключить только равноправный договор о взаимопомо-
щи. Кроме того, помимо надвигающейся угрозы с За-
пада, советской дипломатии приходилось постоянна
иметь в виду военную угрозу ес Востока, где японский
милитаризм все более настойчиво пытался прощупать
прочность советских рубежей и силу Красной Армин.
Об этом, в частности, свидетельствовали военные дей-
ствия в районе р. Халхин-Гол, грозившие перерасти в
объявленную войну с Японией. Опасность одновремен-
ного нападения империалистов на Советский Союз с
Запада и Востока носила вполне реальный характер.
Между тем Запад оставался верным избранной им
уже в 1933 г. линии на «умиротворение» агрессора, на
подталкивание его против Советского Союза. В прове-
дении этой линии Англия и Франция пользовались без-
56
раздельной поддержкой США. Полпред СССР в Ва-
шингтоне подчеркивал в письме в НКИД летом 1939 г.,
что президент США Рузвельт «не решился воспользо-
ваться имеющимися в его распоряжении моральными и
материальными средствами для воздействия на англи-
чан и французов с целью повлиять на их внешнеполи-
тическую линию».
С исчерпывающей полнотой самоубийственная клас-
совая ограниченность политической линии Запада про-
явилась в марте 1939 г., когда речь шла о предотвраще-
нии окончательного включения Румынии в сферу наци-
стского господства. 18 марта Галифакс в Лондоне и
посол Англии Сиде в Москве обратились к советской сто-
роне с просьбой информировать о формах поддержки
Советским Союзом Румынии в случае германской аг-
рессии против этой страны. В тот же день нарком ино-
странных дел ответил послу, что советская сторона'
предлагает немедленно созвать совещание из предста-
вителей СССР, Англии, Франции, Польши, Румынии’
(затем в качестве участника такого совещания была
названа и Турция) 58.
19 марта Галифакс сообщил полпреду СССР, что,
по мнению Чемберлена и его собственному, «такой акг
был бы преждевременным, ибо опасно созывать конфе-
ренцию без уверенности в ее успехе». «Поэтому пока
в качестве первого шага, — сообщал полпред’в Моск-
ву, — они хотят предложить нам, Франции и Польиве
опубликовать совместную декларацию в том смысле^
что все названные державы заинтересованы в сохране-
нии целостности и независимости государств на восто-
ке и юго-востоке Европы». 21 марта Сиде предложил
следующий текст совместной декларации от имени Анг-
лии, СССР, Франции и Польши: «Мьц нижеподписав-
шиеся, надлежащим образом на то уполномоченные/
настоящим заявляем, что, поскольку мир и безопас-
ность в Европе являются делом обших интересов и за-'
бот и поскольку европейский мир и безопасность могут
быть задеты любыми действиями, составляющими угро-'
зу политической независимости любого европейского го-
сударства, наши соответственные правительства настоя-
58 См.: СССР в борьбе за мир накануне второй мировой вои-
ны (сент. 1938 г.—август 1939 г.). Документы и материалы. М.,
1971 (далее; СССР в борьбе за Щ1р...), с. 246.
51
щим обязуются немедленно совещаться о тех шагах,
которые должны быть предприняты для общего сопро-
тивления таким действиям». Несмотря на всю туман-
ность и неопределенность английского предложения,
уже на следующий день нарком заявил Сидсу: «Соли-
даризируемся с позицией британского правительства и
принимаем формулировку его проекта декларации.
Представители советского правительства незамедли-
тельно подпишут декларацию, как только и Франция, и
Польша примут британское предложение и пообещают
свои подписи. Для придания акту особой торжественно-
сти и обязательности предлагаем подписать премьер-
министрам и министрам иностранных дел всех четырех
государств»59.
Но декларация четырех держав так и не состоялась.
Вместо нее английское правительство выступило 31 мар-
та с односторонней гарантией независимости Польши.
.«Объясняя» причин^! такого поведения Лондона, Гали-
факс сообщил полпреду за 2 часа до соответствующего
заявления Чемберлена в парламенте, что «отсутствие
консультации с Советским Союзом в данном конкрет-
ном случае объясняется отнюдь не нежеланием со сто-
роны английского правительства, а исключительно оп-
позицией со стороны поляков к участию СССР в какой-
либо общей с ними комбинации». Когда на следующий
день нарком запросил у посла Польши Гжибовского
разъяснений по этому поводу, тот ответил: «Польское
правительство стоит на твердой позиции — не входить
ни в какие соглашения с одним из своих сильных сосе-
дей против другого, т. е. ни с Германией против СССР,
ни с СССР против Германии...»60.
Характерно, что утверждения типа приведенных рас-
суждений Гжибовского и поныне широко используются
в западной историографии для оправдания безответст-
венной позиции польского правительства в решающие
месяцы 1939 г., хотя в них не содержится ни грана исти-
ны — режим полковников плел весьма реальные интри-
ги с целью участия в антисоветских комбинациях гит-
леровцев. По поводу попыток ставить на одну доску
Германию и СССР нарком заявил в беседе с послом
Польши 1 апреля 1939 г.: «Может быть, если говорить
69 СССР в борьбе за мир..., с. 265.
60 Та м же, с. 293. •
52
абстрактно, вне времени и пространства, положение о
неудобствах соглашения с одним сильным соседом про-
тив другого верно; если, однако, рассуждать политиче-
ски и конкретно, то положение верно лишь в том слу-
чае, если оба соседа одинаково миролюбивы или оди-
наково агрессивны. Когда же не приходится сомневать-
ся в агрессивности одного соседа и в миролюбии дру-
гого, напрашиваются другие положения. Агрессивность
Германии, вызывавшая до сих пор сомнения у полити-
ков типа Чемберлена... нашла теперь всеобщее призна-
ние».
Логичным объяснением упорного нежелания Поль-
ши связывать себя с Советским Союзом — единствен-
ной державой, от которой она могла получить эффек-
тивную помощь, — могло быть только то, что в Варша-
ве не потеряли надежды столковаться с нацизмом и
вернуться к «счастливым временам» разработки сов-
местных планов похода на Украину. М. М. Литвинов
констатировал в письме в полпредство во Франции от
11 апреля: «Все выгоды от последней англо-француз-
ской суетни достались пока лишь Беку, который имеет
возможность занять более решительную позицию в пе-
реговорах с Гитлером и добиться сделки за счет Лит-
вы и Прибалтики. Это ли борьба с агрессией, когда
одновременно будут удовлетворены захватнические ап-
петиты и Германии (отвоевание «коридора» и Данцига)
и Польши?»61.
Ни разу на протяжении лета 1939 г. Гитлер не вы-
сказывал и тени беспокойства по поводу возможности
появления советских войск вблизи границ рейха. Он
полагался на заверение Бека, переданное ему минист-
ром иностранных дел Румынии Гафенку 19 апреля:
«Пакт о взаимопомощи с Москвой исказил бы глубокий
и в выдающейся степени европейский смысл германо-
польского соглашения от 1934 г. ...Я готов дать офици-
альное заверение в том, что Польша никогда не пойдет
по этому пути. Она будет решительно защищать свои
интересы, но не изменит основы своей политики»62.
Остается вопрос о причинах, побудивших Чемберле-
на дать одностороннюю гарантию независимости (но
не территориальной целостности!) Польше, а затем Ру-
61 СССР- в борьбе за мир..., с. 321.
62 Ursachen und Folgen, Bd. XIII, S. 243.
53
мынии, Греции и Турции, что как будто противоречило
прежней его линии «не втягиваться в конфликты в Во-
сточной Европе». Изменение тактики мюнхенцев опре-
делялось прежде всего тем обстоятельством, что реше-
ние Гитлера об ударе сначала против Запада стало из-
вестно в Лондоне и Париже. Маневр с «гарантией», ко-
торая не подкреплялась ни материальной подготовкой,
ни решимостью на самом деле вести военные действия,
должен был разъяснить нацизму необходимость счи-
таться с английскими интересами, не закрывать ему
наглухо дорогу на восток (Прибалтийские государства
так и не дождались ни английских, ни французских, ни
тем более польских гарантий). Кроме того, Польша в
отличие от Чехословакии не только не была союзником
СССР, но и при определенных условиях была готова
принять участие в войне против него. Чемберлен не со-
бирался «спасать» ни Чехословакию, ни Польшу, но,
выступив в защиту Чехословакии, Англия неизбежно
становилась бы союзником СССР, а в случае с Поль-
шей такой «опасности» не было. Английские гарантии
Польше не захлопывали, таким образом, двери к сгово-
ру с Берлином. Наоборот, они должны были подтал-
кивать нацистов к тому, чтобы найти какую-то формулу
примирения с Англией, которая позволила бы совме-
стить ограждение английских интересов с «продвиже-
нием Германии на Восток».
На протяжении лета 1939 г. англичане напрямую
или через посредников упорно старались убедить наци-
стов в том, что Германии вовсе незачем воевать, чтобы
добиться реализации своих планов «жизненного прост-
ранства». Главный внешнеполитический советник Чем-
берлена Г. Вильсон и министр заморской торговли Анг-
лии Р. Хадсон развивали в июле в серии бесед с пред-
ставителем Геринга планы «англо-германского сотруд-
ничества в целях открытия новых и эксплуатации су-
ществующих мировых рынков». В записи германского
посла в Лондоне зафиксировано высказанное Хадсоном
«мнение, что в мире существуют еще три большие об-
ласти, в которых Германия и Англия могли бы найти
широкие возможности приложения своих, сил, а именно
английская империя, Китай и Россия. Англия собствен-
ными силами не может в достаточной мере обслужить
свою империю, и было бы возможно и в этой сфере
более широкое привлечение Германии. Точно так же
54
Япония не может удовлетворить весь Китай в экономи-
ческого отношении; в России — положение вещей анало-
гично». Далее в записи посла указывается: «Сэр Горас
Вильсон определенно сказал г. Вольтату, что заключе-
ние [англо-германского] пакта о ненападении дало бы
Англии возможность освободиться от обязательств в от-
ношении Польши»63. Таким образом, английские гаран-
тии Польше, Румынии и другим странам с самого на-
чала выполняли функцию «подсадной утки», средства
переключения внимания гитлеровской Германии с За-
пада на Восток и стимулирования ее готовности дого-
вориться с Западом.
Что же касается мнимых «усилий» англичан и фран-
цузов добиться союза с СССР, то, как констатировал
3 мая 1939 г. нарком иностранных дел СССР, они
«требуют от нас односторонней и даровой помощи, не
берясь оказывать нам эквивалентную помощь». Харак-
теризуя английское предложение от 8 мая, советский
полпред в Париже указывал, что оно «бесспорно инспи-
рировано нежеланием связать себя с нами каким-либо
формальным соглашением, нежеланием выйти за рам-
ки «параллельных» акций... Оно автоматически втяги-
вает нас в войну с Германией из-за обязательств, дан-
ных ими без нашего согласия и без согласования с на-
ми. Они признают лишь за собой право установить как
момент, так и круг объектов такого конфликта,«Отводя
нам роль слепого спутника в комбинации, они не хотят
нас гарантировать даже от последствий, которые повле-
чет за собой для нас наше обязательство». .
Вся история переговоров между Англией, Францией
и Советским Союзом на протяжении весны д > лета
1939 г. свидетельствует о пренебрежительном отноше-
нии Запада к интересам Советской страны, о нежела-
нии признать взаимность обязательств партнеров в. ка-
честве основы союзных отношений, о стремлении, под-
менить действительно эффективное сопротивление на-
двигающейся агрессии созданием ситуации, прямо про-
воцировавшей вооруженное столкновение между Тер-
манией и СССР, в котором Советский Союз оставался
бы практически один на один с фашистским агрессо-
ром. Положение было парадоксальным: готовясь к ца-
w Документы и материалы кануна второй мировой войны.
Т. II. Архив Дирксена (1938-Т-1939 гг.). М., 1948, с.. 7О-Т-77. ,
.55
падению на Польшу, фашистская Германия совершенно
недвусмысленно имела в виду обеспечение тыла для
войны на Западе, откладывая «поход на Россию» па по-
следующий этап своей агрессии. Непосредственная, пря-
мая опасность грозила Западу; опасность для СССР
носила пока косвенный, потенциальный характер: раз-
громив и оккупировав Польшу (в быстротечности такой
операции в Советском Союзе не сомневались64), а так-
же, по всей вероятности, Прибалтику, германская ар-
мия выходила на ближние подступы к Минску, Витеб-
ску, Ленинграду. Естественно, что элементарный ана-
лиз возможностей развития военных действий после на-
падения Германии на Польшу (по крайней мере с июля
уже ни один здравомыслящий политик в Европе не мог
сомневаться в том, что это нападение предрешено65)
диктовал необходимость Советским Вооруженным Си-
лам встретить и остановить агрессора на максимальном
расстоянии от границ СССР. И в первую очередь в этом
должны были быть заинтересованы западные державы:
пока Германия была связана на Востоке, Париж и Лон-
дон могли считать себя в относительной безопасности.
Характерно, что французы, острее, чем англичане,
воспринимавшие угрозу нового германского вторжения,
проявляли несколько -большее понимание чисто воен-
ной стороны дела. Военное министерство Франции, рас-
сматривая ход начавшихся 13 августа 1939 г. перегово-
ров военных миссий трех стран в Москве, отмечало обо-
снованность выдвинутого СССР непременного условия
64 Уже в 1936 г. советское руководство весьма скептически
оценивало шансы Польши в одиночку выдержать германский удар.
В письме полпреду в Бухаресте от 13 ноября 1936 г. нарком ино-
странных дел СССР отмечал, что «ни Эстония, ни Латвия, ни Ру-
мыния не могут приостановить движение германской армии на Во-
сток. Не по силам это и одной Польше, хотя, конечно, она могла
бы некоторое время сопротивляться» (Документы внешней поли-
тики СССР, т. XIX, с. 566). На заседании военных миссий СССР,
Англии и Франции 14 августа 1939 г. советский представитель под-
держал мнение о том, что «Польша и Румыния, если они не по-
просят помощи у СССР, могут стать очень быстро провинциями
агрессивной Германии» (СССР в борьбе за мир..., с. 568).
65 Начальник французского генштаба генерал Гамелен инфор-
мировал 25 июня 1939 г. советского полпреда в Париже о развед-
данных, согласно которым «экстремистские элементы в Германии
толкают Гитлера на немедленное выступление против Польши»
(СССР в борьбе за мир..., с. 466). Военная подготовка нападения
на Польшу велась с 3 апреля 1939 г. Она не могла остаться не-
замеченной разведслужбами других стран.
66
заключения договора, состоявшего в том, чтобы «в слу-
чае агрессии против Польши или Румынии военные си-
лы СССР могли бы вступить в Виленский коридор, в
Галицию, на румынскую территорию. Советы мотиви-
руют эти условия опасением, что их призовут на по-
мощь полякам или румынам, когда уже будет поздно;
желанием предпринять наступательные операции в ин-
тересах Франции, если главный германский удар будет
направлен против западного фронта; необходимостью
избежать какой бы то ни было потери времени в слу-
чае германской агрессии против прибалтийских стран...
Чтобы ослабить опасения поляков (которые можно
предвидеть), советские делегаты очень жестко ограни-
чивают зоны вступления [советских войск] и опреде-
ляют их, исходя из соображений исключительно страте-
гического порядка».
Однако позиция Запада определялась в Лондоне.
Англичане же не предпринимали даже попыток изме-
нить «непримиримую враждебность» правительства
Польши в отношении СССР. Для Чемберлена и Бека
речь продолжала идти о «большой игре» (нечто вроде
партии «стратегического покера») с нацистами; до са-
мого последнего дня западные «умиротворители» отка-
зывались поверить в то, что им не удастся в конце
концов повернуть Гитлера против Советского Союза с
первых же дней войны. В инструкции для направляв-
шейся в Москву английской военной миссии предписы-
валось: «Британское правительство не желает прини-
мать на себя какие-либо конкретные обязательства, ко-
торые могли бы связать нам руки»; в отношении суще-
ства переговоров с советским военным руководством
предлагалось «стремиться к тому, чтобы ограничивать-
ся возможно более общими формулировками». Это об-
стоятельство делает понятным, почему глава военной
миссии Англии прибыл в Москву без полномочий под-
писывать какое-либо соглашение с СССР.
На всем протяжении этих предвоенных месяцев, ре-
шающих для судеб мира в Европе и во всем мире, ли-
ния Лондона и Парижа в международных делах по-
прежнему целиком поддерживалась американской по-
литикой. Характеризуя роль США, нарком иностранных
дел СССР подчеркивал в письме в советское полпред-
ство в Вашингтоне 14 ноября 1938 г.: «Несмотря на
нагорные проповеди своих президентов о мире, Амери-
57
ка не может отказаться от своей доли ответственности
за .нынешнее международное положение»66.
Если военные переговоры между СССР, Англией и
Францией не могли увенчаться успехом вследствие на-
стояний Запада на том, чтобы Советский Союз, объ-
явив Германии войну, дожидался, пока вермахт, разгро-
мив Польшу, выйдет на советско-польскую границу, то
политические переговоры натолкнулись на неприемле-
мую для СССР позицию Запада по вопросу о косвенной
агрессии. Это понятие имело вполне конкретное содер-
жание в приложении к Прибалтийским государствам,
которые в силу тесных связей между их правящими
кругами и фашистской Германией, а также отсутствия
реальной возможности к самозащите могли пойти на
удовлетворение любых требований гитлеровцев, не ока-
зывая сопротивления и не обратившись за помощью
извне: ведь в конце концов формально ввод германских
войск в Чехословакию 15 марта 1939 г. был осуществ-
лён не только «с согласия», но и «по просьбе» прави-
тельства Гахи-Хвалковского.
Во внутренней переписке даже англичане признава-
ли справедливость требования СССР предусмотреть и
такую возможность. Заведующий европейским отделом
МИД Англии Стрэнг (выше этого уровня английских
представителей в Москве в решающие месяцы 1939 г.
так и не побывало) писал в Лондон 20 июля: «Совет-
ское правительство исполнено решимости добиться, что-
бы каждое обязательство, которое оно на себя прини-
мает, было определено с точностью до последней точки
над «и». Оно не возьмет на себя обязательств какого
бы то нй было, рода без их полного политического й
военного определения. Там, где под угрозой'находятся
его собственные интересы и где оно видит особую опас-
ность для себя, а именно- в Прибалтике, оно желает
быть уверенным, что наша помощь будет оказана не
только в случае агрессии классического типа, но и в
случае агрессивных действий, осуществляемых* метода-
ми новой техники, продемонстрированной нам держа-
вами оси. Чтобы понять советские чувства по отношению
к Прибалтийским государствам, нам нужно лишь пред-
ставить себе, каким было бы наше собственное поведе-
ние, если бы дело дошло До установления германского
66 СССР в борьбе 34 мир.,,, т, 81,
58
влияния на Голландию или Бельгию»67. Трудности, чи-
нившиеся Западом по вопросу о косвенной агрессии,* мо-
жно было объяснить только желанием оставить непере-
крытым прибалтийский коридор для нацистского напа-
дения на СССР.
Таким образом, для Советского Союза вопрос стоял
так: либо война сейчас — в максимально невыгодной
военно-стратегической обстановке, без реальной помо-
щи со стороны ненадежных союзников (а то и вовсе без
них), 'с границ, навязанных в свое время Республике
Советов международным империализмом, либо времен-
ное соглашение с Германией (с мая 1939 г. немцы все
более настойчиво предлагали пакт о ненападении) —
соглашение, которое отодвигало бы нацистское нападе-
ние на СССР на некоторый срок и позволяло бы соз-
дать зону безопасности для Советского Союза, вступле-
ние германских войск в которую было бы заказано на
все время полученной передышки. Решение, которое на-
до было принять, не было простым, и на заключение
пакта о ненападении с Германией 23 августа 1939 г.
Советский Союз пошел только потому, что у него не
оставалось иного выбора.
Вследствие твердого решения «фюрера» начать вой-
ну в Европе не позже сентября СССР не мог предотвра-
тить нападение рейха на Польшу. Однако до самого
конца он добивался действительно равноправного и
эффективного союза миролюбивых государств, который
создал бы реальные предпосылки для успешного отра-
жения удара агрессора, и это, несмотря на то, что на-
двигавшаяся война на первом этапе не затрагивала его
непосредственно. То, о чем Гитлер говорил Буркхардту,
верховному комиссару Лиги наций, в Данциге 11 авгу-
ста («Все, что я делаю, направлено против России. Ес-
ли Запад слишком глуп и ослеплен, чтобы понять это,
я буду вынужден договориться с русскими, разбить За-
пад и затем, после его разгрома, концентрированными
силами обратиться против Советского Союза»), было
ясно для советского руководства.
Антиагрессивный союз не был реализован потому,
что Запад сделал все, чтобы сорвать его. После встре-
чи с западными представителями 17 июля нарком ино-
странных дел телеграфировал полпредам в Лондоне и
w Documents on British Foreign Policy, Ser. 3, vol. VI, p. 424.
59
Париже: «Только жулики и мошенники, какими прояв-
ляют себя все это время господа переговорщики с анг-
ло-французской стороны, могут; прикидываясь, делать
ви-д, что будто бы наше требование одновременности
заключения политического и военного соглашения яв-
ляется в переговорах чем-то новым... Непонятно только,
на что они рассчитывают, когда пускаются в перего-
ворах на такие неумные проделки. Видимо, толку от
всех этих бесконечных переговоров не будет. Тогда
пусть пеняют на себя»68. Однако советская дипломатия
с поистине неисчерпаемым терпением продолжала пере-
говоры. 16 августа нарком иностранных дел говорил
послу США в Москве, что Советское правительство «от-
носится со всей серьезностью к положению в Европе и
к своим переговорам с Англией и Францией... Как в на-
чале переговоров, так и сейчас нами ставится вопрос
так, что дело должно идти о конкретных обязательст-
вах по взаимопомощи в целях противодействия возмож-
ной агрессии в Европе... Мы затратили и затрачиваем
много времени на переговоры именно потому, что мы
рассчитываем на успех переговоров. Но, разумеется,
дело зависит не только от нас»69. И только когда 21 ав-
густа западные военные делегации дали отрицательный
ответ по вопросу о проходе советских войск через Поль-
шу, было дано согласие на прилет Риббентропа в Моск-
ву, но и то при условии, что сообщение об этом будет
опубликовано утром следующего дня. СССР дал запад-
ным державам последний шанс доказать свое серьез-
ное отношение к переговорам. Шанс остался неисполь-
зованным.
Пакт 23 августа 1939 г. оказался не только единст-
венным способом вывести из-под преждевременного
удара ту силу, сохранение которой в конечном счете
предрешало исход схватки с нацизмом, судьбу всего
человечества; он оказался также единственным спосо-
бом положить конец западной политике' потворства и
поощрения агрессора, сделавшей войну неизбежной.
Советское политическое и военное руководство ока-
залось на высоте тех необычайно сложных и ответст-
венных задач, которые опаснейшая международная об-
становка предъявила к нему не только как к руковод-
68 СССР в борьбе за мир..., с. 496.
69 Т а м же, с. 615.
60
ству одной из великих держав, но и как к руководству
первого и тогда еще единственного в мире социалисти-
ческого государства. Ход исторического развития не-
опровержимо доказал не только неизбежность, но и
правильность решений, принятых в августе 1939 г. «По
вине западных держав развитие событий в 1939 г. по-
шло не по пути создания коллективной безопасности.
Не пошло оно, впрочем, и по тому пути, на который
его хотели направить мюнхенцы, — по пути войны им-
периалистических государств против страны социализ.-
ма... Война началась внутри капиталистического мира,
между двумя антагонистическими группировками им-
периалистических держав»70.
* * #
Начавшись нападением гитлеровской Германии на
Польшу, вторая мировая война очень скоро охватила
почти весь Европейский континент. В оккупированных
немецкими фашистами странах устанавливался крова-
вый «новый порядок». Миллионы людей в Польше, Че-
хословакии, Югославии, Франции, Греции стали жерт-
вами нацистского массового террора. Все ресурсы по-
рабощенных нацистами стран были переключены на
подготовку новых захватов, на обслуживание новояв-
ленной «расы господ». В этих условиях характер войны
стал меняться: из империалистической войны за пере-
дел мира, какой она была на первых, порах, война все
больше превращалась в справедливую для тех стран
и народов, которые напрягали свои силы в борьбе за
национальное существование. Окончательное превра-
щение войны в освободительную было связано с вступ-
лением в нее Советского Союза, подвергшегося веро-
ломному нападению со стороны гитлеровской Германии
22 июня 1941 г.
Отсрочка войны, которой добилась советская дипло-
матия, позволила Стране Советов значительно укре-
пить исходные позиции для решающей схватки с аг-
рессором. Была устранена опасность того, что СССР
придется воевать сразу на два фронта — на Западе и
на Дальнем Востоке. Были приняты меры по дальней-
шему укреплению обороноспособности страны, разви-
70 История внешней политики СССР, т, 1, е. 394,
61
тию военно-промышленной базы, повышению боевой го-
товности Советских Вооруженных Сил.
С первых же дней война Советского Союза против
фашистской Германии стала всенародной Великой Оте-
чественной войной за свободу и независимость социали-
стической Родины. В борьбе не на жизнь, а на смерть
с немецко-фашистскими захватчиками советский народ
проявил массовый героизм, самоотверженность и глу-
бокую преданность делу Коммунистической партии.
В огне войны были реализованы созданные ранее
благодаря усилиям советской дипломатии предпосылки
для объединения в антигитлеровскую коалицию круп-
нейших государств мира — СССР, США и Англии, —
к которой примкнули все свободолюбивые народы пла-
неты.
Советский Союз внес решающий вклад в разгром
фашистской Германии. Советская Армия-освободитель-
ница, созданная и выпестованная советским народом и
Коммунистической партией, принесла свободу народам
Стран Центральной и Юго-Восточной Европы.
Главным итогом второй мировой войны стало ре-
шающее изменение соотношения сил между, государст1
вами с различным общественно-социальным стрОем.
Возникла мировая социалистическая система, оказы-
вающая все большее влияние на международное раз-
витие.
«Холодная война», развязанная империалистами йо
главе с США в тщетной попытке задержать и повернуть
вспять ход истории, неоднократно подводила^ир к гра-
ни новой военной катастрофы.
Растущая мощь социалистического содружества и
его ленинская внешняя политика мира, размах нацио-
нально-освободительного движения в сбросивших с се-
бя оковы колониальной и полуколониальной зависимо-
сти странах, активизация в кап‘йта‘лйстических странах
сил, выступающих за предотвращение новой мировой
войны, заставили руководителей основных империали2
стических держав признать бесперспективность полити-
ки конфронтации и нагнетания международной напря-
женности. В 70-х годах Франция, ФРГ, США, другйё
западные страны вступили, хотя и с колебаниями, на
путь нормализации своих отношений с социалистически-
ми странами, на путь разрядки и сотрудничества. Осо-
бое значение имел при-этом поворот в позитивную сто-
62
рону в политике ФРГ, 20 первых лет существования
которой прошли под знаком воинствующего антисове-
тизма, непризнания территориальных и политических
реальностей послевоенной Европы, претензий на погло-
щение социалистической ГДР. Московский договор
1970 г. между СССР и ФРГ, последующие договоры
ПНР, ГДР, ЧССР с западногерманским государством,
четырехстороннее соглашение по Западному Берлину
послужили укреплению основ мира и безопасности на
Европейском континенте. Заключительный акт Совеща-
ния по безопасности и сотрудничеству в Европе от
1 августа 1975 г. подвел необходимый политический
итог второй мировой войны и наметил направления и
формы дальнейшего развития общеевропейского сотруд-
ничества по наиболее актуальным проблемам современ-
ности. В ответах на вопросы редакции газеты «Прав-
да» в связи с пятилетием Совещания Л. И. Брежнев
назвал Заключительный акт уникальным по своему
историческому значению документом, «посланием от
того поколения, которое пережило ужасы второй ми-
ровой войны, к тем, кому должно быть надежно обеспе-
чено первейшее право человека — право на жизнь, на
мир»71.
На рубеже 80-х годов из коридоров Белого дома и
Пентагона вновь выползли и нависли над миром при-
зраки «холодной войны». Наиболее агрессивные и реак-
ционные круги империализма США, Англии, других за-
падных стран, размахивая обветшалым жупелом «со-
ветской угрозы», вновь предпринимают попытку изме-
нить направление развития событий на мировой арене,
восстановить свои подорванные позиции. Борьба меж-
ду силами, выступающими за мир, уважение прав на-
родов и разрядку напряженности, и силами угнетения,
милитаризма и агрессии обострилась. Выступая с От-
четным докладом ЦК КПСС XXVI съезду партии, Ге-
неральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев сказал:
«Отстоять мир — нет сейчас более важней задачи в
международном плане для нашей партии, нашего на-
рода, да и для всех народов планеты»72.
71 Правда, 1980, 1 августа.
72 Б р е ж н е в Л. И. Отчетный доклад Центрального Комите-
та КПСС XXVI съезду Коммунистической партии Советского Сою-
за и очередные задачи партии в области внутренней и внешней
политики 23 февраля 1981 года. М., 1981, с. 41.
63
В борьбе за разрядку, за сохрайение мира, за пре-
дотвращение новой мировой войны Советский Союз, со-
циалистическое содружество опираются на мощную под-
держку народов и трезво мыслящих’ представителей
политических и общественных сил стран всего мира.
В этой борьбе свое место призвано занять осмысление
уроков, вытекающих из истории периода, предшество-
вавшего второй мировой войне. Они гласят: антикомму-
низм и антисоветизм несовместимы с обеспечением
прочного мира и безопасности народов, основами кото-
рых было и остается равноправное и взаимовыгодное
сотрудничество между государствами с различным со-
циальным строем.
ЛИТЕРАТУРА
Брежнев Л. И. Отчетный доклад Центрального Комитета
КПСС XXVI съезду Коммунистической партии Советского Союза
и очередные задачи партии в области внутренней и внешней по-
литики 23 февраля 198Г года. М., 1981.
Брежнев Л. И. Ленинским курсом. Речи, приветствия,
статьи, воспоминания. Т. 7. М., 1979.
История внешней политики СССР. 1917—1975. Под ред.
А. А. Громыко, Б. Н. Пономарева. Т. 1. М., 1976.
Документы внешней политики СССР. Т. XVI. М., 1970; т. XVII.
М., 1971.
Документы и материалы по истории советско-польских отно-
шений. Т. VI. М., 1969.
СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны (сект.
1938 г. — август 1939 г.). Документы и материалы. М., 1971.
Овсяный И. Д. Тайна, в которой война рождалась. М., 1975.
Игорь Федорович Максимычев
КАК БЫЛА РАЗВЯЗАНА ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА
Главный отраслевой редактор И Косов Редактор Л. Петренко. Мл. редак-
тор Т. Топчий. Худож редактор М. Гусева. Техн, редактор И. Шабратова.
Корректор Н Мелешкина
ИБ*№ 4091
Сдано в набор 2 02 81 г. Подписано к печати 30 03 81 г. А 05443. Формат бу-
маги 84ХЮ8'/з2 Бумага тип № ,3. Гарнитура литературная. Печать вы-
сокая. Усл. печ. л. 3,36 Усл кр -отт. 3,47. Уч -изд л 3,56. Тираж 51 900 экз.
Заказ 196. Цена 11 коп Издательство «Знание». 101835. ГСП, Москва.
Центр, проезд Серова, д 4. Индекс заказа 810105
Типография Всесоюзного общества «Знание». Москва, Центр, Новая пл.д
Д 3/4.
64
11 коп
ИЗДАТЕЛЬСТВО
„ЗНАНИЕ14