АКАДЕМИЯ НАУК СССР


РЕДКОЛЛЕГИЯ СЕРИИ «НАУЧНО-БИОГРАФИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»
И ИСТОРИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ КОМИССИЯ ИНСТИТУТА ИСТОРИИ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ТЕХНИКИ АН СССР ПО РАЗРАБОТКЕ НАУЧНЫХ БИОГРАФИЙ ДЕЯТЕЛЕЙ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ТЕХНИКИ:
Л. Я. Вляхер, А. Т. Григорьян, В. М. Кедров, В. Г. Кузнецов , В. И. Кузнецов, А. И. Купцов,
В. В. Левшин, С. Р. Микулинский, Д. В. Ознобишин,
3. К. Соколовская (ученый секретарь), В. Н. Сокольский, Ю. И. Соловьев, А. С. Федоров (заместитель председателя), И. А. Федосеев (заместитель председателя),
Н. А. Фигуровский (заместитель председателя),
А. П. Юшкевич, А, Л. Яншин (председатель),
М. Г. Ярошевский


В. М. Пасецкий
Фритьоф
НАНСЕН
1861—1930
Ответственный редактор доктор географических наук Е. И. ТОЛСТЯКОВ
МОСКВА «НАУК А» 1986


ББК 26.8 П 19
УДК 910.4
Рецензенты:
доктор физико-математических наук Е. П. БОРИСЕНКОВ кандидат географических наук Е. А. БАСКАКОВ
Пасецкий В. М.
П 19 Фритьоф Нансен: 1861—1930. — М.: Наука,
1986. — 336 с., ил. — (Научно-биографическая
литература). 1 р. 20 к. 78 000 экз.
П
В книге рассказано о жизни и научной деятельности известного полярного исследователя, выдающегося норвежского ученого, лауреата Нобелевской премии Мира — Фритьофа Нансена. Описаны его арктические плавания, в том числе первый в истории знаменитый дрейф на судне «Фрам» через Северный Ледовитый океан. Освещены научные исследования Нансена по изучению природы Арктики. Раскрываются многолетние дружеские связи с учеными Петербургской академии наук, почетным членом которой он был много лет.
Для широкого круга читателей, интересующихся историей полярных исследований.  *1402000000-171 054 (02)-86
31—86 НП
ББК 26.8
Василий Михайлович Пасецкий
Фритьоф Нансен
1861—1930
Утверждено к печати
Редколлегией серии «Научно-биографическая литература» Академии наук СССР
Редактор издательства Л. И. Приходько. Художественный редактор H. Н. Власик. Технический редактор Т. с. Жарикова Корректор Л. С. Агапова ИБ № 31599
Сдано в набор 13.11.85. Подписано к печати 03.03.86, Т-07509. Формат 84хЮ81/82. Бумага типографская № 2. Гарнитура обыкновенная. Печать высокая. Уел. печ, л. 18. Уел. кр.-отт. 18,27. Уч.-изд. л. 19,2. Тираж 78 000 экз. 1-й завод 1—39 000. Тип, зак. 1015. Цена 1 р, 20 к.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Наука»
117864 ГСП-7, Москва В-485, Профсоюзная ул., 90
Ордена Трудового Красного Знамени Первая типография издательства «Наука», 199034, Ленинград, В-34, 9 линия, 12
© Издательство «Наука», 1986г.


Введение
Почти 100 лет назад начался знаменитый дрейф Фритьофа Нансена на судне «Фрам» через неведомые области Северного Ледовитого океана. Это путешествие завершило цепь выдающихся географических открытий XIX в. и открыло новую эпоху в изучении Центральной Арктики.
Научные результаты экспедиций Нансена, впервые пересекшего Гренландию и проникшего в околополюсный район, были высоко оценены Петербургской академией наук — она избрала его в число своих почетных членов. Вслед за Н. А. Э. Норденшельдом Русское географическое общество удостоило Нансена как одного из «великих путешественников всех времен и народов» 1 высшей награды — Константиновской золотой медали.
Исследования Нансена в Арктике имели особое значение для России, обращенной своим фасадом к Северному Ледовитому океану. Не случайно после завершения дрейфа «Фрама» многочисленные статьи
0 Нансене появились в «Известиях Русского географического общества », « Землеведении », « Метеорологическом вестнике», «Морском сборнике», «Вестнике иностранной литературы», «Кронштадтском вестнике», «Петербургской газете», «Русских ведомостях», «Правительственном вестнике», «Восточном обозрении».
Первая книга о Нансене была издана в России в 1896 г. через несколько недель после прибытия «Фрама» в Норвегию, Это был перевод сборника статей «Фритьоф Нансен», вышедшего в Дании.
В 1897 г. в Норвегии вышло двухтомное описание путешествия Нансена. Перевод издания был сделан действительным членом Русского географического общества А. М. Филипповым и под названием «В стране льда и ночи» опубликован в «Вестнике иностранной литературы» за 1897—1898 гг. Одновременно журнал «Землеведение» выпустил отдельным приложением путешествие Нансена под названием «Среди льдов и во мраке ночи». Перевод был выполнен А. А. Крубером под редакцией известного русского географа Д. Н. Анучина, который написал к изданию биографический очерк о путешественнике.
1 Учен. арх. ВГО, ф. 1—1897, д. 7, л. 1.


С исключительным интересом книгу Нансена «В стране льда и ночи» изучал Д. И. Менделеев. Его внимание привлек вывод Нансена о том, что между полюсом и арктическим побережьем Северной Америки может встретиться суша. Он даже изобразил ее контуры. Как видно по карандашным пометкам Менделеева, его особенно интересовал вопрос о течениях, дрейфе, выносе льдов, рельефе дна, температуре воды Северного Ледовитого океана, а также о торошении, образовании, нарастании, таянии, «эластичности» льда. Читая о полыньях и разводьях, Менделеев написал на полях с. 119: «Нансен смеется над свободным морем» 2. Д. И. Менделеев сделал много выписок из характеристики Нансеном природы высоких широт.
Не менее тщательно изучали книги Нансена С. О. Макаров, А. И. Воейков, Ю. М. Шокальский и многие другие выдающиеся ученые России. Они дали высокую оценку «Трудам Норвежской северной полярной экспедиции», публикация которых была закончена в 1905 г. Очень тепло была встречена в России также книга Нансена «В страну будущего», рассказывающая о его плавании к устью Енисея и о путешествии по Сибири и Дальнему Востоку. Дело в том, чтц высказанные Нансеном предложения по изучению и освоению Северного морского пути совпадали с идеями ученых и прогрессивных деятелей России. Выходу в свет книги предшествовала публикация лекции «О морском пути в Сибирь», которую Нансен прочитал в 1913 г. в Русском географическом обществе.
После победы Великой Октябрьской социалистической революции в журнале «Внешняя торговля» за 1923 г. была опубликована подборка выступлений Нансена о помощи голодающим Поволжья. Вскоре Советское государство приступило к систематическому освоению Северного морского пути и планомерному изучению арктических морей и Северного Ледовитого океана. Было подготовлено собрание сочинений Нансена под общей редакцией известного полярника В. Ю. Визе. В 1937—1940 гг. вышло пять томов. В их числе —полные переводы на русский язык книг Нансена «На лыжах через Гренландию», «Жизнь эскимосов» (т. 1). Для труда «„Фрам“ в Полярном море» (т. 2, 3) Визе написал биографический очерк «Фритьоф Нансен»,
2 	Менделеев Д. И. Научный архив: Освоение Крайнего Севера.
М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960, т. 1, с. 177.
6


а в монографии «Моря Советской Арктики» подробно рассмотрел плавание «Фрама» по Карскому морю и морю Лаптевых, его дрейф через Северный Ледовитый океан и поход Нансена сначала к Северному полюсу, затем к Земле Франца-Иосифа. В своих работах по океанографии и ледовому режиму Северного Ледовитого океана Визе использовал данные наблюдений, выполненных Норвежской полярной экспедицией.
В собрание сочинений Нансена (т. 4) вошла и его книга «Шпицберген», написанная в 1920 г. Пятый том состоял из двух книг: «Среди тюленей и белых медведей» (1924 г.), «На вольном воздухе» (1916 г.).
Арктические экспедиции ученого рассматривались в трудах Института истории естествознания и техники Академии наук СССР, Арктического и антарктического научно-исследовательского института и других научных учреждений страны.
Несомненный интерес представляют публикации писем Нансена к русским ученым из фондов Ленинградского отделения Архива АН СССР 3, документов о деятельности Нансена по оказанию помощи голодающим Поволжья из фондов Центрального архива Министерства внешней торговли СССР. Кроме того, в «Вестнике архивов Армении» (1970, № 2) увидели свет письма дочери Нансена Л. Нансен-Хейер, относящиеся к теме «Нансен — друг Армении» 4.
о Связи Нансена с нашей страной тщательно исследовал норвежский историк Э. Даниельсон в монографии «Норвегия — Советский Союз». Он писал: «Нансен испытывал чувство глубокого восхищения русским народом и его культурой. Он считал, что у народа, который дал миру таких великих людей, как Пушкин, Гоголь, Достоевский и Толстой, должны быть неистощимые силы» 5.
Норвежский литературовед Г. Хетсо посвятил свою статью переписке Нансена с Горьким и их деятельности по оказанию помощи голодающим России6.
3 Неопубликованные письма Ф. Нансена к русским ученым / Публ. Лысенко Т. И., Васиной А. И. — Сиб. огни, 1962, № 4, И; 1965, № 6; Неопубликованные письма Ф. Нансена.— На Севере Дальнем, 1966, № 1.
4 Арзуманян М. В. Нансен и Армения. Ереван: Айастан, 1976; Ширмазан Г. В. Фритьоф Нансен в Армении. — Ист.-филол. журн., 1963, № 1. На арм. яз.
6 	Даниельсон Э. Фритьоф Нансен — друг Советской России. — Вопр. истории, 1965, № 9, с. 213.
6 Хетсо Г. Максим Горький в Норвегии. — Рус. лит., 1977, № %, 0. 156.
7


Большой интерес представляет «Книга о моем отце» Нансен-Хейер, вышедшая в 1971 г. у нас в стране. Это историческое повествование необычайно богато материалами дневникового и эпистолярного характера. Оно не только знакомит с личной жизнью Нансена, но и позволяет заглянуть в его творческую лабораторию. Нансен-Хейер создала рельефный портрет отца, сосредоточив основное внимание на Нансене-человеке и Нансеие-политическом деятеле.
Немало интересных книг о Нансене принадлежат перу А. Н. Анненской, Л. Г. Бать, А. Дейча, Кублиц- кого, О. Н. .Поповой, В. Станкевича, А. В. Таланова, Ч. Терли, Е. Э. Сно. В них, как правило, рассматриваются знаменитые полярные экспедиции Нансена. Попыток же создать монографическое исследование о научной деятельности Нансена не предпринималось. Вместе с тем наличие огромного комплекса как опубликованных, так и неопубликованных документальных материалов, выявленных к настоящему времени, открывает возможность для создания первой отечественной научной биографии Нансена.
Главная ее цель — исследование творческого пути ученого. Началом научной деятельности следует считать плавание Нансена на зверобойном судне «Викинг». Именно тогда у полярного путешественника возникают два замысла: совершить поход через Гренландию и плавание через Северный Ледовитый океан от берегов Сибири в Атлантику.
Следующей задачей является рассмотрение научной деятельности Нансена во время санного похода через Гренландию. Выполненные его экспедицией исследования в глубине ледяного купола позволили Воейкову сделать вывод о том, что полюс холода нашей планеты находится на Антарктическом материке. Именно во время зимовки в Гренландии Нансен принял решение достичь Северного полюса на дрейфующем судне. Его проект базировался на анализе прежних путешествий, начиная с древнейших времен. Поэтому необходимо показать исследования Нансена в Арктике на обширном историческом фоне трудов его предшественников, которым он впоследствии посвятил KBvxTOMHoe исследование «Родина туманов» и на которых он неоднократно останавливался в своих капитальных трудах.
Это тем более важно, что исследования в русской
8


Арктике сыграли решающую роль в формировании замысла Нансена.
Необходимо было шаг за шагом проследить дрейф «Фрама», так как его извилистый путь был ознаменован замечательными открытиями и первыми наблюдениями. «Особенно важной, — писал академик О. Ю. Шмидт, — была знаменитая экспедиция Ф. Нансена на „Фраме“. Эта экспедиция послужила образцом для других по своей научной глубине, тщательности снаряжения и богатству научных наблюдений» 7.
Раскрытие научного значения норвежской экспедиции 1893—1896 гг. — одна из ведущих задач этою исследования.
Важнейшей частью отечественной научной биографии Нансена является раскрытие его необычайно широких связей, охватывающих 40-летний период его жизни, с учеными нашей страны. Нансена связывала многолетняя дружба с крупным полярным исследователем Э. В. Толлем, внесшим большой вклад в изучение Новосибирских островов и севера Сибири. Их переписка посвящена многим вопросам исследования полярных стран 8.
Плодотворный обмен научными идеями происходил между Нансеном и замечательным русским ученым и флотоводцем С. О. Макаровым. Во время приезда Нансена в Петербург они познакомились довольно близко. Нансен предоставил материалы о льдах Северного Ледовитого океана, которые весьма интересовали Макарова, занятого строительством ледокола «Ермак». Другая важная тема их переписки (она впервые вводится в научный оборот) — это пути развития океанографии и обмен наблюдениями за водными массами в различных районах Северного Ледовитого океана9.
У Нансена было много друзей в России. Он переписывался и встречался с такими видными учеными и полярными исследователями, как А. П. Карпинский, П. П. Семенов-Тян-Шанский, Ф. Б. Шмидт, В. А. Ру-
7 Шмидт О. Ю. Географические работы. — Избр. тр. М.: Изд-во АН СССР, 1960, с. 131.
8 ЛО ААН СССР, ф. 14, on. 1, д. 1, л. 44—49, д. 47, л. 28—38, д. 67, л. 93, 102; ф. 2, оп. 1—1893, д. 13, л. 13, 19; ф. 4, on. 1, д. 591, л. 58—65 и др.
9 ЦГАВМФ, ф. 17, on. 1, д. 271, л. 274—279, д. 309, л. 238—240, д. 339, л. 1-18, д. 310, л. 159, д. 312, л. 26—27, 103—106, 124, д. 340, л. 20, 99-102, д. 345, л. 3, 15, 21, 41; ф. 17, оп. 2, д. 88, л. 537—538.
9


Санов, Н. М. Книпович, Г. Я. Седов, А. С. Кучий, А. А. Каминский, П. А. Молчанов и др.10  11При подготовке биографии Нансена учитывалась одна из особенностей трудов Нансена, о которой он писал в предисловии к первому изданию книги «„Фрам“ в Полярном море»: «Я хочу упомянуть лишь об одном: эта книга настолько окрашена личным, что не может считаться описанием путешествия в обычном понимании этих слов. Но я все же надеюсь, что нить объективного повествования не затеряется в субъективном и что колебания настроений создадут картину жизни и быта в великой ледяной пустыне» п.
Нансен часто включал в свои книги отрывки из дневника, который он вел более трех десятилетий. Они полны раздумий о судьбах мира, о будущем цивилизации.
Путешествуя по Сибири, Нансен изучал вопросы экономики края, народонаселения, природных богатств. Нансен пророчески назвал Сибирь страной будущего.
До конца своих дней Нансен оставался искренним другом России, которую он посещал много раз. Он приветствовал Великую Октябрьскую социалистическую революцию и помогал молодой Советской стране, посылая продовольствие и книги12. Раскрытие этой стороны деятельности ученого является одной из задач исследования. Подвигами Нансена, его мужеством, отвагой и человечностью искренне восхищался М. Горький, видя в великом ученом образец «деятельного человеколюбия». А Р. Роллан назвал Нансена «единственным европейским героем нашего времени». Нансен не только горячо поддерживал призыв Горького к ученым и писателям всего мира, но и возглавил Международную комиссию помощи голодающим России.
Вместе с М. Горьким и Г. Гауптманом Нансен издал книгу «Россия и мир». «Можно, — писал Нансен
10 ЦГАВМФ, ф. 404, оп. 4, д. 332, л. 218-221, д. 306, л. 25; ф. 404, оп. 2, д. 1649, л. 206, 238; ф. 404, on. 1, д. 687, л. 397; -ЛО ААН СССР, ф. 47, on. 1, д. 470, 930, 931, 1141 и др.; РО ГБ им. В. И. Ленина, PC—21, л. 16. Письмо Г. Я. Седова в редакцию «Русского слова» 12 апреля 1912 г.; РО ГБ им. В. И. Ленина, ф. Музейный, карт. 10872, д. 81; ЛО ААН СССР, ф. 1, оп. 21—1927, д. 6, л. 152; ф. 731, оп. 2, д. 97, л. 1, 2\ ф. 854, оп. 2, д. 117, л. 3, 4 и др.
11 Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море. — Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевморпуть, 1940, т. 2, с. 52.
12 РО ГБ им. В. И. Ленина, ф. 369, карт. 417, д. 39.
10


в этой книге, — испытывать сомнения относительно возможностей Западной Европы и западноевропейской культуры, но едва ли могут быть сомнения, что русскому народу принадлежит великое будущее и великая миссия в жизни Европы и всего мира» 13.
Нансен был избран почетным депутатом Моссовета. Именно наша страна осуществила его последний замысел. Он почти полностью подготовил воздушную экспедицию на дирижабле «Граф Цеппелин», во время которой намеревался высадиться с группой ученых на дрейфующий лед. Но смерть помешала ему предпринять это путешествие.
Замечательная идея «одного из лучших людей», по словам академика О. Ю. Шмидта, «осталась завещанием» советским полярным исследователям. Замысел Нансена был осуществлен с «размахом, который значительно превзошел его надежды» 14.
В основу этого исследования положены труды Нансена, его эпистолярное наследие, опубликованное в Норвегии в пяти томах, и воспоминания современников. Особо ценную группу источников составили советские архивные документы и публикации газет. Они открывают возможность дополнить несколькими новыми страницами летопись жизни и нДучной деятельности Нансена, дела и подвиги которого навечно останутся в памяти человечества.
Автор выражает сердечную благодарность сотрудникам Центрального государственного архива Военно- Морского Флота (ЦГАВМФ), Центрального государственного исторического архива СССР (ЦГИА), Ленинградского отделения архива АН СССР, Центральной военно-морской библиотеки (Ленинград), библиотек Ленинградского отделения Института истории СССР, Арктического и антарктического научно-исследовательского института, Главной геофизической обсерватории им. А. И. Воейкова, Ленинградского отделения Института истории естествознания и техники АН СССР, Государственной публичной библиотеки в Ленинграде, предоставившим в распоряжение автора многие важные, уникальные материалы.
Большой вклад в подготовку и создание этой мо- нографии, как и многих других трудов автора, внесла Евгения Климентьевна Пасецкая-Креминская .
13 Цит. по: Даниельсон Э. Фритьоф Нансен —друг Советской России, с. 213.
14 Шмидт О. Ю, Географические работы, с. 166.


Детство.
Плавание на «Викинге»
Фритьоф Нансен родился 10 октября 1861 г. в усадьбе Стуре-Фреён близ Христиании (Осло). Родоначальник рода Нансенов — Ханс Нансен был датчанином. 16-летним юношей на судне своего дяди он совершил путешествие на север России. Во время зимовки в Коле Ханс Нансен выучил русский язык. Летом 1615 г. он отправился в пешее путешествие и побывал на многих землях от Мурмана до Немана.
Когда Хансу Нансену исполнился 21 год, он возглавил экспедицию на Печору. В Коле ему пришлось зазимовать. Здесь он принял предложение русского царя исследовать некоторые части побережья Белого моря. Ханс Нансен благополучно совершил путешествие из Колы в Архангельск, откуда отплыл на судне в Данию. Затем он 18 лет плавал на судах Исландской компании.
Перу Ханса Нансена принадлежит большой трактат по космографии, вышедшей в Копенгагене в 1633 г. В нем вводились «понятия о небе, солнце и луне купно с другими планетами и звездами», содержались сведения о государствах и их столицах, о море и полярных странах, в том числе о Гренландии.
В 50-х годах XVII в. Ханс Нансен был избран первым бургомистром Копенгагена. Он блестяще организовал оборону датской столицы, которая устояла перед натиском шведских войск. Фритьоф Нансен восхищался своим смелым предком. «Я, — говорил он, — горжусь, что в моих жилах течет кровь этого человека, который в трудную минуту помог своей стране отстоять независимость».
В середине XVIII столетия Нансены покинули Данию и навсегда обосновались в Норвегии, где прадед Фритьофа Аншер Антони Нансен получил вакантное место судьи в одном из селений Юго-Западной Норвегии. Его сын (дед Фритьофа) Ханс Лейер дал Нансен был одаренным человеком, натурой артистической
12


и поэтической. Его жена (бабушка Фритьофа) датчанка Венделия Христиана Луиза «была натурой редко одаренной, с острым гибким умом, очень образованна и начитанна и отличалась замечательным знанием языков, а также литературными дарованиями» 1.
Их сын Бальдур Фритьоф Нансен был адвокатом. Он женился на вдове Аделаиде Иоганне Текле Исидоре Беллинг, урожденной баронессе Ведель-Ярлсберг. Ей принадлежала усадьба Стуре-Фреён, в которой и поселилась супружеская чета. Здесь у них родились два сына, Фритьоф и Александр.
«Постройки усадьбы Фреён целы до сих пор, — писала дочь исследователя в 1955 г., — и называются „Нансен-Фреён“. Но теперь усадьба превратилась в обычную виллу. Сейчас она расположена уже посреди Большого Осло, на улице Фритьофа Нансена, позади кинотеатра „Колизей“, со всех сторон зажата другими зданиями, рядом проходят оживленные магистрали. Прежде это была большая усадьба с хлевом, конюшней, сеновалом и другими надворными постройками, с голубятней посреди обширного двора. Усадьба находилась далеко от города. Вокруг расстилались поля и луга, в которые вклинивались густые леса, а вдали на западе открывалась панорама гор, покрытых лесом. У самого дома протекал ручей Фрогнер- бекк, летом его омуты были полны форели, а зимой он покрывался гладким льдом, по которому так чудесно кататься на коньках» 1 2.
От матери Фритьоф унаследовал готовность браться за любую работу, силу воли, решительность, смелость, любовь к спорту, от отца — рассчитывать только на свои силы, стремление вникать в мельчайшие детали задуманного предприятия, сознание долга перед близкими, наукой, родиной.
Фритьоф Нансен вырос «на вольном воздухе». Вместе с братом Александром ходил на лыжах (он научился спускаться с гор, совершая отчаянные прыжки), охотился на белок, ловил рыбу. Учился он в сельской школе, находившейся в трех верстах от усадьбы. Кроме того, его образованием занималась и мать.
1 Броггер В. Г., Ролъфсен Н. Фритьоф Нансен/Пер. с дат. Ганзен А. и П. СПб., 1896, с. 10.
2 Нансен-Хеиер Л. Книга об отце. Л.: Гидрометеоиздат, 1971, с. 25.
13


Родители воспитывали детей в строгости, не лишая при этом их самостоятельности. По мере того, как Фритьоф и Александр подрастали, родители все чаще разрешали им сначала отдельные прогулки, а затем многодневные путешествия по окрестностям. Нансен позднее писал: «Когда же я подрос еще, мне случалось по неделям проводить в лесу одному. Я не обременял себя дорожными припасами и довольствовался коркой хлеба да пойманной рыбой, которую пек на угольях. Мне нравилось вести в Нормакене жизнь Робинзона» 3.
Общение с природой на всю жизнь осталось для Нансена одной из больших радостей, о чем он на склоне лет рассказал в прекрасной книге «На вольном воздухе». Он зачитывался рассказами о полярных экспедициях. «Страстное стремление к природе, восхищение картинами ее, развертывавшимися перед моими глазами, заставляли громко звучать все струны детской фантазии» 4, — вспоминал Нансен во время дрейфа на «Фраме» через Северный Ледовитый океан.
Нансену шел шестнадцатый год, когда умерла его мать. Вскоре отец продал усадьбу и переехал с семьей в Христианию. Фритьоф долго тосковал по полям, лесам, горам, где прошло его детство, где каждый год он ждал прихода весны, которая представлялась ему «чудесной сказкой природы».
В 1880 г. Нансен закончил реальное училище и решил стать военным, но потом раздумал и взял свое заявление из военного училища. Вскоре Нансен поступил в университет. Здесь он увлекся естественными науками и особенно зоологией. Спустя много лет Нансен признавался, что этот выбор был сделан только потому, что он «был страстным охотником, рыболовом, любителем лесов и по своей юношеской неопытности думал, что изучение зоологии связано с постоянным пребыванием среди природы, к которым чувствовал особое влечение» 5.
Занятия зоологией Нансен решил начать с изучения животной жизни Северного Ледовитого океана. Он посоветовался с профессором Коллетом. Тот одоб-
3 Цит. по: Броегер В. Г., Рольфсен Н. Фритьоф Нансен, с. 27—28.
4 Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море. Ч. 1. — Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевморпуть, 1940, т. 2, с. 454.
5 Нансен Ф. Среди тюленей и белых медведей. — Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевморпуть, 1939, т. 5, с. 18.
14


рйл намерение Юноши. Вскоре пароходнай компания «Смит и Томсен» рассмотрела положительно вопрос об участии Фритьофа в плавании судна «Викинг», направлявшегося на промысел тюленей в море между Гренландией и Шпицбергеном.
Утром И марта Нансен из Арендальской гавани отправился в первое полярное путешествие, ничуть не подозревая, что оно явится прологом к его замечательным путешествиям.
«Викинг» держал курс на Ян-Майен, в районе которого капитан А. Крефтинг собирался найти лежбище гренландских тюленей. На четвертый день налетел шторм. Порывом ветра сорвало рею, потом на «Викинг» обрушилась огромная волна, сметя с палубы все, что было плохо укреплено. Во время шторма Нансен чувствовал себя хорошо, не испытав ни малейших признаков морской болезни. С первых дней у него установились дружеские отношения с Крефтингом, который считался одним из самых отчаянных капитанов- гюлярников. Он много рассказывал юноше о мореплавателях.
«Для меня время не тянется медленно, — писал Нансен в дневнике. — В этой новой для меня жизни есть на что посмотреть, есть чему поучиться... Мы с капитаном приятно ужинаем вдвоем, я жадно внимаю его рассказам о зверобойном промысле, о жизни на Севере. Потом приходят штурманы и стюард, я слушаю их разговоры о событиях прежних лет, о мореплавателях и в особенности о перспективах тюленьего промысла» 6.
18 марта «Викинг» находился на 68°16/ с. ш. и 4°43' з. д. Температура воздуха и воды понизились, значит где-то поблизости должны находиться льды. «И действительно, к вечеру сообщили о появлении первых льдов, — писал Нансен. — Я мигом выскочил на палубу, но сначала в темноте не мог ничего различить. Ах, вот! .. Из мрака выступает что-то белое. Оно растет, растет, становится все белее, сверкает белизною на темном фоне ночи. Это первое ледяное поле, оно приплыло из необъятных ледяных просторов, которые, как мне известно, раскинулись там, на Севере, в царстве полярной ночи, озаряемые светом звезд и северного сияния...
6 Там же, с. 36—37.
15


А жот и еще льдины. Они появились из темноты белыми пятнами, проплывали мимо нас с хрустящим шумом, покачиваясь на волнах и, белея, уплывали вдаль... Но откуда же этот своеобразный хруст и шелест на севере? И этот жуткий свет? .. Да, настоящий свет! Только теперь я разглядел его ясно. На юге небо было затянуто ровной темной облачной завесой, но на севере эта завеса была озарена снизу белым светом, лившимся с севера на запад. Ярче всего он был на горизонте, доходя, однако, до самого зенита.
Это было отражение белых ледяных полей на проходивших над ними облаках. Шумели волны, плеща о кромку льда, и льдины, ударяемые зыбью одна о другую. Больше ничего не видно, но мы подходим к льдам все ближе и ближе. Свет усиливается — вокруг нас появляется больше дрейфующих льдин... Много читал я о мире льдов, много картин создавала моя фантазия, рисуя мне встречи со льдами, но и самые невероятные формы льдов, айсбергов вышиною с башню, встречающиеся в фантастических описаниях полярных путешествий, вряд ли могли бы произвести на меня большее впечатление, нежели эта ночь с жутким освещением северного горизонта, этот как будто нереальный хрустящий шум и крупные белые льдины на черном фоне ночи. А затем за облачной завесой, постепенно растаявшей, вспыхнуло северное сияние» 7.
Так произошло первое знакомство Нансена с Арктикой, исследование которой вскоре станет главным делом его жизни. Здесь, во льдах Гренландского моря, он сделал первые шаги по изучению Севера. Ежедневно Нансен вел метеорологические наблюдения, когда позволяла погода, измерял температуру морской воды, ловил драгой морских животных. Кроме того, он брал пробы воды для дальнейших исследований.
Вскоре встретилось судно «Язон», совершавшее свой первый промысловый рейс. Нансен познакомился с его капитаном М. Якобсеном, с которым через шесть лет он будет пробиваться к восточным берегам Гренландии.
16 апреля Нансен увидел кусок плавника. Сначала он решил, что это какой-то вид сосны, принесенной сюда Гольфстримом из Америки. Шо затем, — писал он, — сообразил, что это дерево, как и вообще плав¬
7 Там же, с. 37—38.
16


ник, прибиваемый к гренландским берегам, йринесейо дрейфующими льдами из Сибири. Вот этот плавник, пожалуй, сильнее всего убедил меня в факте постоянного дрейфа льда в Северном Ледовитом океане, дрейф этот начинается в море, находящемся к северу от Сибири, и продолжается здесь с Восточно-Гренландским полярным течением. Затем я решил, что'такой дрейф льдов может быть использован для экспедиции в этот неведомый Северный Ледовитый океан» 8.
Но все это еще в будущем. А пока вокруг лед и океан, капризный и грозный. Часто наплывает туман. «Викинг» ложится в дрейф. В такие дни Нансен занимается измерениями температуры воды. На поверхности она колебалась от —1,6° до —1,8°, на глубине 18 м составляла —1,7°, на глубине 37 м оказалась равной —1,9°. Затем температура воды постепенно повышалась и на 90-метровом слое достигала —1,3°. При этом температуры воздуха колебались от —0,6° до —8,0°, а поверхность моря покрывалась тонким блинчатым льдом.
«Уже тогда, — вспоминал впоследствии Нансен, — я в своем дневнике отметил, что эти измерения должны опровергнуть те взгляды на образование льда, каких в то время придерживались географы и физики и которые, прибавим, сохранились отчасти и до наших дней». В частности шведский физик Э. Эдлунд отметил, что образование льда в открытом море происходит на глубине около 100 футов, откуда круглые диски, похожие на блины, поднимаются кверху и покрывают поверхность моря.
На основе измерений температуры и соленоети воды Нансен пришел к заключению, что блинчатый лед образуется на самой поверхности и его круглая форма объясняется их взаимным трением «дисков» при слабой волне. Этот вопрос будет привлекать внимание ученого многие годы, в течение которых он «произвел сотни, если не тысячи измерений температуры и содержания соли в воде различных районов Северного Ледовитого океана».
16 апреля судно вышло из льдов и, продолжая поиски лежбища тюленей, направилось на север. Всюду встречался сплошной лед. Между тем наступили белые ночи. «Солнце, — писал Нансен, —- заходит после де-
8 Там же, с. 166
2 В. М. Пасецкий
17


витй часов вечера, и В то время, как оно продолжает свой круг за каймою льдов, небо северного горизонта превращается в море световых красок. То на нем отблески льда, то глубокой синевою отражаются участки чистой воды, то оно рдеет заревом пылающего за горизонтом солнца, то золотится в тех местах, где пурпур сливается с отблеском неба. Кое-где нависли пурпурные облака с золотистыми краями. А повыше — бледно-зеленый цвет переходит в блеклую лазурь эфира.
Вокруг нас на темной воде дрейфуют белые льдины. Как разнообразны вблизи их формы и цвета! Под водой льдины отливают зеленоватыми оттенками, по краям и в трещинах — голубоватыми, в углублениях в подводной поверхности торосов, размытой волнами, мерцают ультрамарином.
Как нереальны, как нежны и прозрачны все эти краски!
А дальше — необъятная ширь дрейфующих льдов и за ее пределами — необъятная темная гладь моря.
Одинокая полярная чайка легкими взмахами крыльев рассекает светлый воздух, вдали реет чайка бургомистр, слышатся протяжные печальные звуки, напоминающие флейту. Большая черная голова нерпы бесшумно покачивается на блестящей поверхности воды. Выпучив круглые глаза, она смотрит на судно, подымает нос кверху и также бесшумно исчезает в море.
Великий простор пустыни» 9.
Именно эта полярная пустыня будет после плавания владеть мыслями Нансена.
17 апреля впервые увидели на льду стадо тюленей. Оно было малочисленно. Прежде чем охотники приблизились к нему, все животные кинулись в воду. На следующий день судно находилось на 73°50/ с. ш. и 10°10' в. д. Здесь Нансен измерил температуру воды. В 8 ч вечера в открытом в свободном от льдов море она равнялась +2,9°, а спустя 2 ч, когда они вошли в лед, составляла уже —1,6°.
23 апреля Нансен охотился со зверобоями на тюленей. Ночью, когда судно на некоторое время ложилось в дрейф, Нансен производил океанографические наблюдения. Они дали «преинтересные результаты». Оказалось, что под поверхностным холодным
9 Там же, с. 169.
18


слоем на глубине 40 м вклиниваются теплые воды с температурой +1,5°, а под ними на глубине около 70 м располагается минимум температуры, затем в более глубоких слоях (от 120 до 200 м) температура постепенно повышается и достигает +1,5°.
Эта серия измерений еще раз подтверждала несостоятельность теории Эдлунда об образовании льда. Тем более, что, ког^а Нансен производил наблюдения, морозы достигали —8°. Воздух охлаждал поверхностный слой моря до точки замерзания. В то время как вода покрывалась блинчатым льдом, в глубинных слоях было гораздо теплее и ничто не свидетельствовало о ее переохлаждении. «Эта, — писал Нансен, — насколько мне известно — впервые полученная серия глубинных температур определенно доказывает, что поверхностные холодные водные слои Полярного течения подстилаются слоем теплой воды Гольфстрима. Впоследствии мне удалось открыть, что такое явление имеет место и в полярном бассейне» 10.
Между тем погода ухудшилась. Налетали один за другим шквалы ветра. Валил снег. Сгустился туман. Наконец, 25 апреля повстречались с «Вегой» и другими промысловыми судами. От их капитанов узнали, что они уже шли с добычей — огромное лежбище тюленей (детная залежка) находилось в нескольких милях от того места, где «Викинг» был затерт льдами в конце марта.
2 мая с вахты дали знать, что показался Шпицберген. Нансен поднялся в смотровую бочку на мачте и хорошо различил острые горные вершины архипелага. 3 мая «Викинг» лег курсом на запад, поскольку в водах Шпицбергена морской зверь не держится. На следующий день добыли 33 тюленя. Потом животные снова исчезли. «Викинг» все дальше уходил к югу. 7 мая встретили красный лед, который промышленники называли тюленьим. Анализ осколка льда, произведенный Нансеном, позволил установить, что его красный цвет обусловлен большим количеством на нижней поверхности микроскопических растительных организмов — представителей диатомей и кремневых водорослей.
В среду 24 мая «Викинг» подошел к южному побережью Исландии. Первым Нансен увидел конус вул¬
0 Там же, с. 187.
19
2*


кана, поднимавшегося прямо из моря на высоту 1685 м и покрытого белым ледником. Рядом была земля, воспетая составителями норвежских саг. «Как безрадостна оказалась эта земля! — записал Нансен в дневнике. — Нигде не встретили мы весенней зелени. Лишь черные пятна лавы со всех сторон. Но все же как хорошо вновь очутиться на твердой земле! И солнце кажется здесь таким теплым, хотя оно тщетно старается пробудить жизнь на этих мертвых полях» п.
Потом посетили главный горячий источник. Он представлял собой огромную котловину с кипящей водой. Кое-где встречались уродливые кусты вереска и одинокие пучки травы.
Вечером подняли якорь, поставили паруса. «Викинг» взял курс на Датский пролив к восточным берегам Гренландии, где Крефтинг решил охотиться на хохлача, одного из самых крупных тюленей Севера. На этот промысел, по словам Нансена, моряки возлагали огромные надежды.
Наконец, после полудня 30 мая заметили залежку тюленей. Команда начала приготовления к охоте. Нансена назначили стрелком на самую большую из 10 шлюпок. «Это действительно знак большого доверия к молодому новичку в Северном Ледовитом океане, — писал Нансен. — Стало быть, я выдержал предварительный экзамен на удовлетворительно. Это была моя первая официальная должность в моей памяти, и, сказать правду, я чувствовал себя тогда более на месте, чем на всех других должностях, какие мне впоследствии приходилось занимать» 11 12.
3 июня шлюпка Нансена добыла 29 хохлачей. В свободные от охоты часы Нансен продолжал вести наблюдения за состоянием погоды и температурой морской воды, пополнял свою зоологическую коллекцию. Нансена поразил бурый цвет воды в Датском проливе. По его мнению, это свидетельствовало о богатой органической жизни в верхних слоях моря. Стоило запустить сетку, как в течение нескольких минут удавалось захватить большое количество водорослей и ракообразных.
С мачты «Викинга» капитан и вахтенный внимательно осматривали льды. Судно близко подходило
11 Там же, с. 260.
12 Там же, с. 302.
20


к лежбищам и спускало шлюпки. Когда звери ныряли в воду, судно выходило на чистую воду и, держа курс к северу, приступало к поискам новых залежек. Но иногда льды так плотно окружали «Викинг», что ничего иного не оставалось, как лечь в дрейф. Особённо тревожные часы морякам довелось пережить 16 июня. Сначала они оказались в ледовом плену, а когда смогли двинуться к чистой воде, в льды стала проникать зыбь. Огромные толстые льдины, подхватываемые волнами, с таким грохотом и скрежетом сталкивались друг с другом, что невольно становилось жутко.
«Ледяные глыбы, — писал Нансен, — часто опрокидывались у самого судна, и массивные обломки льда ударялись о его борта с такой силой, что, попади они в более уязвимое место, они могли бы причинить серьезный вред. Одну такую тяжелую льдину швырнуло так близко к форштевню, что капитан с боцманом опрометью прибежали с бака, казалось, глыба вот-вот обрушится на судно.
Стоило нам приблизиться к наружной границе льдов, хотя бы на одну длину судна, волнение усиливалось, а льды вокруг становились более тяжелыми. Положение становилось серьезным. Всякий раз, как волна вскидывала или бросала судно вниз, оно получало такие толчки, что вся обшивка трещала, и чувствовалось, как весь корпус судна содрогается, становясь игрушкой необузданной стихии.
Долгое время у нас с обоих бортов стояло по тяжелой льдине, и одна перед самым бутшпритом. Однажды судно получило толчок такой силы, что нас подбросило на палубе и к нам прибежал испуганный стюард. Он как раз готовил ужин в камбузе, но ему показалось, что там оставаться небезопасно, и он решил узнать сначала у капитана, насколько близка катастрофа, прежде чем снова вернуться к своей плите. Вся команда вышла наверх, не дожидаясь свистка. Наконец-то и в кубрике разом наступила тишина. Разговоров на палубе не слыхать было, и кое у кого, кто не привык к разгулу ледяной стихии, душа, пожалуй, ушла в пятки. Но все приказы команда исполняла быстро и точно» 13.
Первым делом надо было избегать высоких ледяных глыб. Они могли не только причинить тяжелые
13 Там же, с. 324—325.
21


повреждения судну, но и снести в море шлюпки. Чтобы льдины не повредили руль, пришлось защитить его пробковыми матами и предоставить ему свободно вращаться. Казалось, вот-вот наступит развязка. На случай, если льды раздавят судно, капитан готовился перебраться на льдину, захватив с собой несколько шлюпок. Наконец туман стал подниматься. Видимость улучшилась. Поблизости различили норвежское судно, капитан которого, по-видимому, собирался прийти на выручку своим соотечественникам.
Ночью почти никто не спал на судне. «Викингу» пришлось очень туго: он ударился об огромный торос. Чтобы избавиться от опасного соседства, Крефтинг приказал пустить машину, рискнув при этом потерять руль. Но все обошлось благополучно. Вскоре льды остались позади. Вокруг расстилалось свободное море, и судно спешило к северу под всеми парами. На следующий день моряки обнаружили богатую залежку и за трое суток добыли около тысячи тюленей. На палубе лежала большая гора шкур. Но все были довольны результатами добычи. Правда, судно окружали тяжелые льды, которые без труда могли пленить его. «Вот теперь, по-видимому, нас затрет, — записал Нансен в дневнике 20 июня. — Скверное дело!»
Но льды развело, и охота возобновилась. 23 июня добыли в общей сложности 1100 тюленей. Зверобои «Викинга» взяли реванш за неудачу< которую они потерпели весной в районе Ян-Майена,
«Северный Ледовитый океан, — писал Нансен, — приносит много разочарований и неприятных неожиданностей, но надо уметь терпеливо сносить их». С этого путешествия он начал учиться терпению, находчивости, выдержке, столь необходимым полярному исследователю. Лето 1882 г. — важная веха в его жизни. Плавание на «Википге» во многом определило основные направления его научной деятельности. Океанографические изыскания, которые он вел в Гренландском море и Датском проливе, будут занимать его мысли до конца жизни, а изучение Арктики станет его призванием.
25 июня наплыл густой непроницаемый туман. Лишь спустя два дня он поредел. И тут моряки увидели, что их судно со всех сторон окружили льды. Нигде не было видно открытой воды. Нансен записал в дневнике: «Перспективы печальные». К тому же
22


fe йоследнее врёмя не пройзводйлй астрономических определений, и моряки точно не знали, где они находятся.
Начался невольный дрейф. Нансен со своими товарищами занимался охотой на акул, которые в большом количестве появились в разводьях поблизости от корабля. Потом появились белые медведи. Наконец мечта юного охотника осуществилась. 28 июня после многих неудач Нансен добыл первого зверя. В этот день после продолжительной пасмурной погоды в тучах появились просветы. Выглянуло солнце. Видимость улучшилась. Нансен поднялся в смотровую бочку и на западе увидел землю. «Да ведь это Гренландия, — писал он. — Горные вершины восточного побережья последней еще не изведанной части этой страны. Новое сильное переживание для юного ума! На другой день 2 июля стояла прекрасная солнечная погода, я разумеется с утра забрался в дозорную бочку поглядеть оттуда на эту замечательную страну. Со вчерашнего вечера мы несколько приблизились к ней. Цепь горных вершин тянулась с юга на запад и дальше на север. Значительная часть земли покрыта снегом, там, очевидно, много ледников и фирновых полей, но видны также обширные проталины и темные горные вершины. Материковые льды, покрывающие внутреннюю часть Гренландии, скрыты от наших взоров, — должно быть, они лежат по ту сторону гористого побережья... Эта часть восточного побережья Гренландии от 66° с. ш. до 69° с. ш. на северо-востоке была в те годы еще не исследована. Не раз пытались проникнуть внутрь страны, но ни одна попытка не увенчалась успехом. Дрейфующие льдины словно стерегли землю, охватив ее широким поясом, лед в этой части Датского пролива всегда очень сплочен и препятствует высадке на берег с моря. Много мыслей проносилось в моей голове, когда я, сидя в дозорной бочке, рассматривал в подзорную трубу вершины горной цепи одну за другой. Вот бы проникнуть в глубь этой страны, пройтись по этим долинам, перевалить через эти горы и ледники, на которые еще не ступала нога европейца! Неужели это невозможно?» 14
В этот день капитан Крефтинг, наконец, смог определить координаты «Викинга». Оказывается, он нахо-
14 Там же, с. 383—384.
23


ДЙДся на вбМв7 с. ш. и 30°35' з. д. Никто не Црдо- зревал, что в погоне за тюленями они проникли так далеко к северу.
На следующий день Нансен приступил к океанографическим наблюдениям. До 4 ч утра он брал пробы морской воды с различных горизонтов. Потом занялся изучением животной жизни океана. Он забрасывал на различные глубины сети. Они приносили ему массу мелких животных организмов, главным образом ракообразных. Нансен стал привязывать к сетям кусочки сала и мяса, надеясь, что приманка привлечет более крупных животных. И действительно, вытащив через некоторое время сеть, он нашел в ней несколько креветок длиной 12—14 см.
Одновременно Нансен исследовал морской лед и прежде всего его разнообразные формы. Но особенно его внимание привлекало то, что поверхность старых тяжелых льдов была как бы покрыта бурым или грязновато-серым налетом. Нансен пытался найти объяснение этому неожиданному явлению. Он предположил, что в воздушных массах, которые проносятся над Северным Ледовитым океаном, вероятно, имеется пыль. Вместе с осадками она выпадает на снег, а когда летом начинается таяние, выступает на поверхности льда. Можно было допустить и другое, что льды или сформировались, или дрейфовали вблизи открытой земли, с которой ветры приносили мельчайшие частицы почвы. Правда, порой на льду встречались комочки ила. Они сильнее нагревались под лучами солнца и проделывали во льду углубления.
«Когда я собрал этот ил на ладонь, — писал Нансен, — мне показалось, что он пахнет органическим веществом, и мне пришла в голову мысль, что он в значительной степени состоит из микроскопической растительности, покрывающей льды, например, из водорослей, вроде тех, что я обнаружил на внутренней стороне льда. Только через несколько лет, в 1888 году, взятые мною пробы ила были подвергнуты тщательному анализу под микроскопом профессором А. Э. Тер- небомом в Стокгольме. И тогда выяснилось, что грязноватый цвет поверхности льда объясняется в значительной степени присутствием пыли, состоящей из чрезвычайно тонких минеральных зерен различных пород, вероятно, попадающих в ил из воздуха вместе со снегом и, по всей вероятности, происходящих из
24


областей, прилегающих к Северному Ледовитому океану, пожалуй, главным образом, из Сибири. В пробах содержались также крошечные органические частицы, преимущественно растительные, например, тонкие части лишайников, они, по-видимому, происходили с богатой гумусом почвы и, следовательно, попали сюда с суши.
Кроме этого, Тернебом нашел в пробах много скорлупок микроскопически малых кремневых водорослей диатомовых. Они были исследованы профессором П. Т. Клеве в Упсале и представляли особый интерес: дело в том, что их было 16 видов, а лишь относительно 12 из них было известно, что они встречаются в море к северу от Восточной Сибири, где они были найдены на льдине у мыса Ванкарем, недалеко от Берингова пролива, экспедицией Норденшельда на „Веге“ в 1879 году.
Это, по-видимому, указывает на какую-то связь между морем у Берингова пролива и морем у восточного побережья Гренландии, находка этих скорлупок была одним из тех фактов, на которых я обосновал свою теорию о постоянном дрейфе льда из моря к северу от Сибири через Полярный бассейн» 15.
Нансен во время плавания на «Викинге» предполагал, что диатомовые водоросли первоначально жили в поверхностном слое моря, а затем с наступлением полярной зимы вмерзли в образующийся молодой лед. А теперь, летом, когда все вокруг таяло, они осели на верхней поверхности льдов.
Спустя много лет, уже во время дрейфа на «Фраме», Нансен установил, что в ямках, снежницах, озерах и лужах талой воды на полярном льду жили кремневые водоросли. Там же он найдет целый ряд простейших микроскопических животных организмов (инфузории, жгутиковые) с диатомовыми водорослями и придет к выводу, что «уже можно говорить о небольшом комплексе живых организмов, которые дрейфуют со льдом в центре Северного Ледовитого океана и всякий год оживают с наступлением полярного лета».
Тогда окончательно стало ясно, почему поверхность старого льда с началом таяния становится грязноватой. Именно в верхнем слое, кроме пыли, выпадающей со снегом, мало-помалу после каждого летнего
16 Там же, с. 394—396.
»


таяния скапливаются мелкие частицы животных и растительных организмов и минералов, плавающих в поверхностном водном слое и вмерзающих в лед при замерзании моря.
«На судне, — писал Нансен, — я представлял для всех какую-то загадку, люди не раз ломали себе голову над тем, для чего собственно я копаюсь в кишках тюленей, медведей, птиц, измеряю температуру воды и занимаюсь многими другими, тоже как будто никчемными делами. Однажды наш плотник спросил капитана: „А кем, собственно, будет потом этот Нансен?“. Капитан был несколько озадачен таким вопросом и сказал, что, по его мнению, я собираюсь быть натуралистом. Плотник никак не мог понять... и возразил: „Ну, нет... А вот я вам скажу, кем он будет: скотским доктором!“. ...У меня, разумеется, были все основания чувствовать себя польщенным таким вотумом доверия» 16.
«Викинг» по-прежнему находился в плену льдов. 9 июля по наблюдениям за солнцем определили координаты: 66°51/ с. ш. и 32°18/ з. д. Они совсем не продвинулись к югу. Корабль сносило к западу. Берега Гренландии находились в 12—13 км. Нансен из дозорной бочки хорошо различал горы и долины. Несколько зверобоев, преследуя медведя, настолько приблизились к острову, что увидели чистую воду у его берегов. Правда, медведя они не настигли, но через день он сам пожаловал к судну как бы посмеяться над незадачливыми охотниками. Едва с вахты дали знать о появлении зверя, Нансен и Крефтинг спустились на лед. Охота затянулась, возвращались поздно. На севере над льдами угасало солнце, горизонт переливался различными цветами от пурпурного до золотого. А на юге поднимался сиреневый полог неба, оно постепенно бледнело и становилось нежно-розовым. Этот розовый отсвет лежал на далеких горах Гренландии, всторо- шенных льдах, на вершинах огромных айсбергов, неподвижно стоявших на мели вблизи острова.
Нансен каждый день наблюдал за ними в подзорную трубу. Вскоре на одном из них он заметил темные пятна. Как потом выяснилось, то были большие и мелкие камни. Нансену очень хотелось взглянуть на айсберг. Но расстояние до него было велико, Капитан
I® Там же, с. 398.
£6


fîe советовал пускаться в Столь ойасйоС путеШестВйе, предупреждая, что в этих местах каждую минуту может наплыть густой туман. Льды дрейфовали на запад, и расстояние между айсбергом и «Викингом» с каждым днем сокращалось. Когда до него осталось всего около 8 км, Нансен отправился в поход. Его сопровождало несколько человек из команды. Путешественники благополучно достигли цели. Айсберг поднимался над водой примерно на высоту 40 м. На его склонах виднелось множество камней различной формы и веса. Некоторые из них были столь тяжелы, что невозможно было поднять.
«Нелегко, — писал Нансен, — было подняться на верхушку айсберга. Почти всюду обрывы, уступы и лед довольно твердый, гладкий. Цепляясь за ледяные выступы руками и ногами, мы лезли вверх. Наконец, мы взобрались на его вершину, с которой открывался великолепный вид на ледяные просторы. Но с северо- востока надвигался густой туман. До судна было с милю, а идти по неровному льду не так-то легко. Скорей, скорей обратно на судно!
Спускаясь по склону, я захватил с собою несколько камней и на скорую руку зарисовал айсберг. Но я не успел закончить набросок. Туман сгущался, и повалил снег.
Мы во всю прыть побежали к «Викингу». К счастью, туман вскоре рассеялся, и мы благополучно вернулись на судно. Капитан обрадовался, увидев нас целыми и невредимыми. Взятые мною камни представляли большой интерес, так как в то время (в начале восьмидесятых годов) наука располагала еще очень небольшим количеством образцов камней, найденных на дрейфующих айсбергах. Впоследствии я передал их профессору Т. Хьерульфу, и некоторые из этих камней исследовал под микроскопом его ученик М. Отто Герман. Большей частью это были камни вулканических горных пород; два вида мелкозернистого диорита, несколько миндальных камней и один эпидот, а кроме того, довольно крепкий кирпично-красный песчаник. Эти камни, очевидно, принесены с более северной части гренландского побережья, около которого произошел «отел» этого, айсберга. Всего вероятнее, что они залегли в более глубоких слоях глетчера, и сползающие вниз ледяные массы увлекли эти камни, или произошел обвал на соседней горе над ледяным потоком,
27


возможно также, что эти камни принесены ледяными потоками из неисследованных внутренних областей страны.
Между геологами существуют большие разногласия относительно способности айсбергов, дрейфующих в море, переносить на себе столь внушительное количество продуктов распада горных пород, что они в древние времена могли сыграть значительную роль при образовании донных отложений и банок.
Виденный нами айсберг указывает на то, что во всяком случае некоторые айсберги могут переносить на себе. большое количество каменного материала. А когда такой айсберг тает в море или опрокидывается, камень и щебень погружаются в воду и отлагаются на морском дне. И так как ежегодно множество таких айсбергов с каменным грузом передвигалось водным путем с места на место, то «в течение времен» были таким образом перенесены Колоссальные массы каменного материала, который постепенно оседал на дно Атлантического океана в тех областях, где дрейфовали айсберги. В морских отложениях прежних периодов мы тоже находим большие камни, они, по всей вероятности, были принесены айсбергами, дрейфовавшими в море, на дне которого находятся теперь эти отложения» 17.
Но больше, чем айсберги с их каменными россыпями, Нансена привлекали берега Гренландии, поблизости от которых «Викинг» теперь дрейфовал к югу, а не к северу, как несколько дней назад. «Невидимый мир, — писал Нансен, — притягивал и манил мою юную душу. Я постоянно размышлял над планами достижения этого берега, к которому многие напрасно стремились». Фритьоф все больше и больше убеждался в том, что восточного берега этого самого большого на земном шаре острова можно достигнуть, если не на судне, то по дрейфующим льдам, таща за собою лодки. Во время бесед с Крефтингом он несколько раз говорил ему об этом, но получал твердый отказ.
12 июля, согласно астрономическим определениям, судно сместилось за одни только сутки почти на 18 км к югу. 13 июля дрейф составил 16 км. Нансен произвел океанографические наблюдения. В поверхностном слое температура оказалась равной +1,4°, а на глу¬
17 Там же, с. 422—424.
28


бине 40 м —1,5°. Следовательно, именно теплая вода поверхностного слоя разъедала лед, подтаивали края полей. Ледяной покров в июле сделался ненадежным; ходить по нему стало необыкновенно трудно, особенно, когда шли по колено в талой воде. Однажды Нансен, добравшись до полыньи, решил перескочить ее, но край льдины обломился, и он оказался в воде. По приказу капитана пришлось возвращаться на судно и переменить одежду. На обратном пути он пускался вплавь через полыньи «наперегонки с белым медведем». Это было 15 июля.
«Викинг» уносило все дальше к югу. Лед разрушался сильнее. Впоследствии Нансен, проанализировав дрейф «Викинга» и «Ганзы», а также состояние погоды, пришел к заключению, что его скорость очень мало зависит от направления ветров. Основной причиной необычайно извилистого дрейфа в районе Датского пролива являются «морские течения с их сложными завихрениями», обусловленными особенностями рельефа морского дна. Нансен по весьма редким измерениям пытался на карте изобразить конфигурацию дна Датского пролива. И хотя на значительном пространстве кривые рельефа были изображены приблизительно, они все-таки давали определенное представление «о протяжении банок и о тех местах, где дно круто обрывается на большую глубину». Одновременно Нансен на основе своих наблюдений и наблюдений с судна «Ганза» составил карту течений в Датском проливе, которую, правда, рассматривал как первую и несовершенную попытку.
16 июля лед вокруг «Викинга» стал разрежаться. Кажется, наступал конец ледового плена. Капитан приказал развести пары. Потом судно стало медленно продвигаться вперед по трещинам и разводьям. Шли весь вечер и всю ночь. Когда утром следующего дня туман рассеялся, дозорные увидели впереди открытую воду. Около полудня позади осталась последняя льдина. А еще через день капитан приказал держать курс к берегам Норвегии, «Вот радость-то была на борту, — писал Нансен, — когда стало известно о принятом решении. .. Подняли на мачты все лоскуты парусов, какие только мог надуть ветер, давление пара довели до высшей точки, и „Викинг“, вспенивая воду, понесся по синему морю на юго-восток, огибая Исландию с юга.
29


V всех на судйе прекрасное йастроеййе как от того, что вырвались из ледяных тисков, так и от того, что скоро вернемся в Норвегию. Как быстро и неожиданно произошла эта перемена! Еще два дня тому назад мы стояли, затертые льдами, в полной неизвестности — надолго ли, а теперь на всех нарах и парусах летим по открытому морю на родину. Такова жизнь в Северном Ледовитом океане, полная перемен то к худшему, то снова к лучшему» 18.
На следующий день миновали Фарерские острова, а 26 июля показались скалы родной Норвегии.
В дневниковых записях, относящихся к весне и лету 1882 г., ярко проступает недюжинный талант писателя. Вместе с тем их характеризует наблюдательность будущего ученого, стремящегося обобщить и проанализировать добытые материалы. Нансен детально описывает жизнь гренландских тюлепей-лысу- нов и хохлачей, ареалы их распространения. В дневнике почти изо дня в день фиксируются данные о температуре воздуха, о ветрах. Исследованию льда и морских вод посвящены главы «Дрейфующий лед и Полярное течение», «Дрейфующий лед и течения в Датском проливе». Много интересных наблюдений и оригинальных мыслей содержится в других главах. Полярная природа очаровала Нансена, ей он отвел целые страницы. И главное — о чем уже шла речь — во время плавания на «Викинге» зародилось у Нансена два замысла, осуществление которых сделало его самым известным полярным исследователем на рубеже XIX и XX столетий.
В Бергенском музее
Вернувшись домой, Нансен узнал, что профессор Р. Коллет рекомендовал его на место консерватора в Бергенском музее. Так, перед Нансеном в 21 год впервые открылась возможность начать научную деятельность. Он принял это предложение. Его наставником был крупный зоолог, почетный член Копенгагенского и Лундского университетов, директор Бергенского музея Д. К. Даниельсен. Под его руководством Нансен сделал первые шаги в науке, впоследствии он
18 Там же, с. 452—454.
30


называл его «друг-отец». Даниельсен очень любил молодежь, считая, что «она со всем справится», и требовал от молодых ученых, чтобы они отдавали все силы науке. В Нансене он увидел задатки великого труженика и помогал ему избрать верное направление в науке. Даниельсен был в числе основателей литературного общества в Бергене и одним из устроителей городской картинной галереи и городского театра.
Продолжая учиться и работать, Фритьоф весь ушел в работу и стал «заправским домоседом». Жил он в доме священника Хольта. В. Хольт и фру Мария вскоре привязались к своему постояльцу и стали считать его приемным сыном. «Хольты, — писала Л. Нан- сен-Хейер, — были умными и добрыми людьми и до конца своих дней с трогательной гордостью следили за жизнью приемного сына. Из бергенских друзей отца я знала их лучше всего. Я познакомилась с ними, когда они были уже стариками, однако, по словам отца, ничуть не изменились. Я очень полюбила их за доброту и приветливость. Своим уменьем и желанием понять человека Хольты очень помогли Фритьофу в тот период жизни, когда он должен был избрать жизненный путь и сам строить свое будущее... Особенно теплые отношения сложились у Фритьофа с Марией Хольт. У нее не было детей, а у него умерла мать, и теперь они давали друг другу то, чего им не доставало» 1.
Между тем из Христиании приходили тревожные письма от отца, беспокоившегося за судьбу старшего сына. Бальдур Нансен опасался, что разлука с сыном окажется вечной. Быть может, напрасно он разрешил ему отправиться в плавание на «Викинге»? Правда, капитан Крефтинг был доволен Фритьофом, и говорил, что он покорил его своими познаниями и добросердечностью, исключительно благотворно влиял на команду корабля. И профессор Коллет уверял его, что должность консерватора поможет Фритьофу выйти в люди и развить до степени совершенства свои познания в области зоологии.
Фритьоф старался утешить и успокоить отца. Он часто писал ему теплые и добрые письма, рассказывал о своих научных занятиях: «Я теперь прилежно тру-  11 	Нансен-Хейер Л. Книга об отце. Л.: Гидрометеодздат, 1971, с. 49-50.
31


жусь, причем с удовольствием, потому что чем больше углубляешься в науку, тем она интереснее». Нансен много занимается самообразованием, «От доски до доски» прочитывает У. Шекспира, Р. Бернса, Дж. Байрона, В. Гюго. Особенно глубокое впечатление на него производит Г. Ибсен, многие произведения которого он знает наизусть. Фритьоф любит поэзию и музыку. В Бергене он берет уроки рисунка и акварелей у художника Ширтца, который видит в нем недюжинный талант и советует бросить науку. Нансен науку не бросил и впоследствии сам иллюстрировал свои книги.
В феврале 1884 г. он совершил смелый переход на лыжах через горы, после того как вышел победителем в состязаниях на склонах Хюсебюбаккена.
Вскоре в газете «Афтенпостен» появилась заметка Нансена о плавании на «Викинге» у берегов Гренландии. Мысль о походе через материковый лед по-прежнему продолжает волновать его. Однажды вечером, слушая Хольта, читавшего газету, Нансен вдруг насторожился: в телеграмме из Швеции сообщалось, что туда только что возвратился из второй экспедиции в глубь Гренландии Н. А. Э. Норденшельд. Пройдя по ледяному щиту около 120 км, он всегда встречал удобную для лыж снежную поверхность. «Как молния пронеслось в моем мозгу, — вспоминал Нансен. — Экспедиция на лыжах от одного берега до другого. Скоро готов был план, который позднее был осуществлен и выполнен» 2.
Летом 1884 г., отбывая воинскую службу в Гар- дермуэне, Нансен написал статью о Гренландии, которую через капитана Мурье отправил w «Датский географический журнал». В письме к Мурье он впервые высказал идею снаряжения экспедиции, главной целью которой должно было быть пересечение ледяного купола Гренландии. «В особенности после экспедиции Норденшельда, — писал он, — а в сущности,^ еще го-_ раздо раньше я вынашивал план, который, несомненно, может быть осуществлен. Пересечь Гренландию можно на лыжах. Если такая экспедиция будет предпринята, лучше всего, чтобы она началась от восточного побережья, так как безусловно разумнее идти с востока на запад. Ведь на западном побережье всегда
2 	Нансен Ф. На лыжах через Гренландию. — Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевморпуть, 1937, т. 1, с. 18.
33


можно рассчитывать выйти к населенным местам и, таким образом, отпадает необходимость запасать провианта больше, чем требуется на время одного перехода. Переход же едва ли займет долгое время, если его будет осуществлять маленькая отборная команда отличных лыжников. Провиант можно вести на санях, поставленных на лыжи» 3.
Нансен, однако, не спешил с осуществлением своего плана. Пока он с головой ушел в работу в Бергенском музее. Как видно из письма к отцу, в то время его исследования только что начали приносить результаты. Нансен надеялся, что зимой 1884/85 г. он завершит свои наблюдения и издаст «Материалы по анатомии и гистологии мизостом» с собственными рисунками. Была еще одна причина. Нансен знал, как беспокоится о нем отец. Поход через Гренландию мог подорвать пошатнувшееся здоровье отца. Нансен в письмах постоянно просит отца не тревожиться о будущем своих детей, которых воспитал в скромности и пренебрежении к жизненным благам. Вместе с братом Александром он с «величайшей радостью будет трудиться, чтобы обеспечить старость отца в благодарность за свое детство и юность».
В конце 1884 г. в Норвегию приехал выдающийся французский ученый Л. Пастер. Слушая его, Нансен все чаще загорается мыслью познакомиться с постановкой зоологических исследований в других странах. Его начинало тяготить, что почти все время уходило на текущие музейные дела и не оставалось не только дней, но и часов для собственной научной работы.
Слухи о том, что Нансен собирается покинуть Бергенский музей, дошли до Даниельсена. Однажды он зашел к Нансену и, поинтересовавшись, как обстоят у него дела с работой, сказал: «Вам лучше заниматься здесь, у нас, чем в Христиании. Попросите отпуск на год... Тогда вы сможете сами распоряжаться своим временем. Вам надо устроить так, чтобы большую часть вашего заработка употребить на поездку. Что касается музея, то вы сами понимаете, что не может все годами идти по-старому. Ручаюсь, что у вас будет должность» 4.
3 Цит. по: Нансен-Хейер Л. Книга об отце, с. 60.
4 Цит. по: Нансен-Хейер Л. Книга об отце, с. 64,
g В. M. Пасецкцй
33


В тот же день Нансен написал отцу о предложении Даниельсена. Когда это письмо пришло в Христианию, Бальдур Нансен был тяжело болен. Фритьофа известили телеграммой, он выехал немедленно, но в живых отца уже не застал. Бальдур Нансен умер 2 апреля 1885 г.
Той же весной за труд «Материалы по анатомии и гистологии мизостом» Нансену была присуждена золотая медаль, а через год он уехал в Италию. В Павии Нансен встретился с профессором К. Гольджи, достигшим крупных успехов в области исследования нервной системы. Несколько лет назад для окраски нервных узлов и их разветвлений он применил «хромокислый калий и раствор лаписа». Гольджи испытал этот метод на мозге человека, а его ученик Фузари — на рыбах. Нансен же первым применил этот метод к низшим разрядам позвоночных, благодаря чему, по словам известного шведского гистолога Г. Рециуса, «ему удалось проникнуть в таинственное строение центральной нервной системы несколько глубже, нежели его предшественникам».
В апреле Нансен приехал в Неаполь. Здесь находилась известная биологическая станция профессора А. Дорна. Она получала ежегодные субсидии от многих европейских государств, в том числе от России, а также от университетов Страсбурга, Кембриджа, Оксфорда и некоторых академий. Всего станция имела контракты с 24 странами. Образцовая постановка исследований поразила молодого ученого. Сильное впечатление на него произвел аквариум, устроенный в подвальном этаже станции и открытый для всеобщего обозрения.
В письмах в Берген к Даниельсену Нансен высказывал мысль о создании в Норвегии национальной биологической станции, о необходимости поисков новых материалов и методов зоологических исследований. Прежде всего он считал необходимым собрать коллекцию фауны Норвегии, которая не уступала бы по своему богатству фауне Италии.
Нансен просил Даниельсена ходатайствовать об устройстве биологической станции в Бергене. Эту же мысль он высказал в журнале «Природа», поместив статью о зоологическом центре в Неаполе. Идею Нансена вскоре поддержали норвежские ученые, и, когда рн дрейфовал на «Фраме» в Северном Ледовитом оке¬


ане, были открыты биологические станции в Бергене и в Дребаке, близ Христиании.
В июле 1886 г. Нансен покинул Неаполь и вернулся на родину. Спустя некоторое время в «Трудах Бергенского музея» увидело свет его новое исследование «Построение и связь гистологических элементов центральной нервной системы», в которой он использовал метод Гольджи при изучении нервной системы беспозвоночных животных, и сделал важные открытия.
Затем Нансен взялся за разрешение проблемы развития одного из низших видов позвоночных — рыбы миксины глютинозы, водившейся во множестве у берегов Норвегии. Много внимания уделял Нансен и вопросам развития кита. «Фритьоф Нансен, — писал Ретциус в 1895 г., — в течение каких-нибудь пяти лет — срок довольно незначительный, где дело идет о крупных биологических исследованиях, успел заявить себя в области биологии весьма значительными трудами. .. Он, верный своей широкой натуре, всегда брался за крупные и трудные проблемы и сразу направлял свое внимание в самую суть дела. Словом, для всех тех, кому случалось ближе познакомиться с личностью Нансена и его трудами, ясно, что если бы неудержимое стремление к великой цели — к исследованиям на Северном полюсе — не отвлекло его от занятий биологией, и он со свойственной ему энергией и упорством продолжал бы свои столь талантливо и счастливо начатые исследования, то наверное обогатил бы биологию еще многими серьезными и ценными трудами» 5.
Но до путешествия на «Фраме» через Северный Ледовитый океан и до санного похода к Северному полюсу еще много лет, а сейчас, когда Нансен завершает свой цикл работ по исследованию нервной системы у низших позвоночных, его волнует другая проблема. Уже пять лет его манит ледяная страна — Гренландия.
5 	Цит. по: Броггер В. Г., Ролъфсен Н. Фритьоф Нансен /Пер. с дат. Ганзен А. и П. СПб., 1896, с. 85.
35
3*


Через Гренландию
Между рождением замысла и его претворением в жизнь прошли годы. Прежде всего Нансен детально изучил историю исследования Гренландии. «Первыми людьми, пришедшими много тысяч лет тому назад в Гренландию, — утверждал Нансен, — были эскимосы. Они поселились вдоль побережья и жили охотой на морского зверя...
Уже с тысячу слишком лет тому назад земля эта была открыта норвежскими мореплавателями. И норвежцы, и исландцы во главе, со своим вождем, замечательным норманом, Эриком Рыжим, основались в двух поселениях, Эстербюгде и Вестербюгде, в фиордах западного и юго-западного побережья, в конце X столетия; и в течение 500 лет они жили там» К
Впоследствии Нансен посвятит ранним исследова яиям в Арктике, и главным образом в районе Гренландии, двухтомную монографию. Но сейчас он особенно тщательно изучает попытки ученых проникнуть в глубь «материкового льда» этого острова.
До сих пор путешественники пытались пересечь Гренландию со стороны постоянных поселений на западном берегу по направлению к малообитаемому и почти недоступному из-за огромной массы дрейфующих льдов восточному побережью острова. Уже многие смельчаки стремились проникнуть в отдаленные районы ледяного купола Гренландии. Первым на такой шаг отважился датчанин Далагер. Но ему удалось проделать по леднику всего 13 км. Прошло более века, прежде чем американский полярный исследователь И. Хейс предпринял поход по ледяной пустыне в северной части острова. Ему удалось углубиться на 90 км. Затем летом 1870 г. Н. А. Э. Норденшельд предпринял рекогносцировочную экспедицию в район фиорда Айлайтсивик.
Спустя 13 лет на пароходе «София» Норденшельд снова отплыл к западным берегам Гренландии. Впервые пробившись через поля плавучих льдов, путешественники высадились в фиорде Айлайтсивик. Как и во время первой Гренландской экспедиции, Норден-  11 Нансен Ф. На лыжах через Гренландию. — Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевморпуть, 1937, т. 1, с. 20.
36


шейъд предпринял исследование ледникового щита этого огромного острова. Две недели ученые посвятили исследованию его обнаженных, не покрытых льдом окрестностей. Затем пароход «София» покинул берега Гренландии, и вскоре телеграф разнес по всему миру сообщение о результатах второй Гренландской экспедиции Норденшельда. Именно это сообщение о походе Норденшельда, и в особенности о дальнем походе по ледниковому щиту лапландцев, сильно поразило Нансена. Норденшельд дальше, чем кто-либо из его предшественников, прошел в глубь ледникового щита Гренландии. В своем капитальном труде «Гренландия» он рассмотрел ход экспедиции 1883 г. и наметил задачи по комплексному исследованию природы Гренландии. Весьма подробно была описана история изучения Гренландии, начиная с древнейших времен. Этот вопрос в дальнейшем привлек внимание Нансена, создавшего «Родину туманов», где самым тщательным образом рассмотрел эволюцию картографических представлений о Гренландии. Норденшельд понимал, что разгадка тайн Гренландского ледникового покрова потребует усилий еще многих ученых, которые отправятся в этот полярный район. Когда Нансен уже заканчивал работу над проектом своего путешествия, американцу Р. Пири удалось проникнуть на 90 км в глубь Гренландии.
Путешествия во внутреннюю часть острова, покрытого исполинским куполом материкового льда, показали, что его пересечение связано с огромными трудностями. Прежде всего экспедиции, выходившие с запада, не могли рассчитывать найти приют и помощь на восточном побережье Гренландии. Даже если бы путешественникам удалось выйти к Датскому проливу, им пришлось бы возвращаться тем же путем к поселениям на западном побережье.
План Нансена отличался тем, что он поставил перед собой задачу пробиться через дрейфующий лед к восточному побережью Гренландии, затем подняться на ледяной купол и предпринять поход через плато к поселениям на западном берегу. При этом пересечь ледниковый щит предстояло всего один раз. «К тому же, — писал Нансен, — когда путешествие начнется, позади будут сожжены все корабли, и для сохранения своей жизни и возвращения домой необходимо будет дойти до населенных мест на западе во что бы то ни
37


стало. Иного выбора не будет. А это сильный стимул в действиях человека» 2.
Перед экспедицией Нансен считал необходимым исследовать ледниковый купол Гренландии. По его мнению, эта проблема представляла исключительный интерес. Ведь таким же материковым льдом некогда была покрыта значительная часть Европы, включая Норвегию, Швецию, Финляндию и многие области России. Таким образом, изучение Гренландского ледника дало бы ключ к лучшему пониманию природных условий во время последнего великого оледенения и прежде всего для исследования климатических колебаний как в доисторическое, так и в историческое время. (Позже этой проблеме Нансен посвятит цикл исследований.)
Большинство ученых считало, что Гренландию покрывает занесенный снегом ледник, он спускается с вершины многочисленных фиордов большими языками и наполняет омывающие воды причудливыми айсбергами и обширными ледяными островами. Однако некоторые специалисты полагали, что в материковом льду существуют участки свободной суши с лугами и, возможно, даже с лесами. «Идея существования обнаженной земли, — писал Нансен, — поддерживалась профессором Н. А. Э. Норденшельдом, пытавшимся научно доказать, что это так и должно быть и что за огромным ледниковым щитом, который встречался повсюду, должен находиться участок с более мягким климатом»3. Кроме исследования ледникового щита, экспедиция должна была вести широкий круг метеорологических и магнитных наблюдений.
План Нансена был очень смел. Он намеревался достичь на восточном берегу фиорда Сермеликк, по берегам которого живет много эскимосов. Затем путешественники направятся в вершину фиорда, поднимутся на материковый лед и на лыжах направятся на запад, таща на санях запасы продовольствия, снаряжение, спальные мешки, палатку. Отсюда экспедиция возьмет курс на северо-запад, к поселению Кристиансхоб в заливе Диско, где ледник подходит близко к морю и где можно найти легкий спуск. Всего экспедиции придется пройти около 600 км.
2 Там же, с. 22.
8 Там же, с. 21.
38


Прежде чем опубликовать план, Нансен отправился в Швецию, к Норденшельду. Он разыскал в Стокгольме своего земляка, профессора Высшей школы В. Г. Броггера и попросил его помощи. В тот же день они отправились к знаменитому полярному исследователю. Вот как Броггер описал эту встречу: «Норденшельд находился в этот час по обыкновению в своем физическом кабинете... Войдя в физический кабинет, мы увидели, что „старик Норд“ возится со своими минералами. При виде его широкой мускулистой спины невольно вспоминается одно приключение из его Енисейской экспедиции 1875 года. По реке ходили большие волны, ежеминутно угрожавшие потопить лодку, в которой плыли путешественники. Норденшельд, не долго думая, взял да уселся на самый борт кормы и предоставил холодным, как лед, волнам разбиваться о его широкую спину; и так сидел он по целым часам, изображая устой против волн. Вот из людей подобного-то закала и создаются исследователи полярных стран!
Поздоровавшись с Норденшельдом, я представил ему своего спутника: „Консерватор Бергенского музея, Нансен. Он решил совершить переход через материковый лед Гренландии. Вот так! Но прежде ему хотелось бы побеседовать с тобой“... Перед Норденшельдом как будто взорвали бомбу. Первоначально ласковое, но несколько рассеянное выражение исчезло с его лица, он весь превратился в слух и внимание и словно мерил молодого гостя глазами, чтобы убедиться в том, что он за человек. Затем он вдруг вымолвил весело: „Могу подарить господину Нансену пару прекрасных сапог. Да, я нисколько не шучу. В таких случаях крайне важно обеспечить себя обувью первейшего сорта“.
Лед был сломан. Нансен начал развивать свой план. Норденшельд слушал, время от времени скептически кивая головой и ставя какой-нибудь вопрос. В общем план Нансена представился ему, насколько я донял, хотя и очень смелым, но не безусловно невыполнимым. Видно было, что самая личность Нансена с первого же взгляда произвела на него сильное впечатление, и старик тут же изъявил свою полную готовность содействовать молодому смельчаку советами и своей опытностью. Предстояло еще разобраться в массе подробностей плана и решить множество во¬


просов, касающихся практической стороны экспедиции, но старик был очень занят, и потому мы условн лись, что Нансен зайдет к нему побеседовать в другой раз. Пока же мы расстались с тем, чтобы свидеться в тот же вечер в Геологическом обществе. Перед уходом я шепнул Норденшельду на ухо: „Ну, а как по- твоему? Я со своей стороны уверен в том, что он перейдет“1. „Может быть, ты и окажешься правым“, — ответил Норденшельд. Но выражение его лица вновь приняло скептический оттенок. После заседания в Геологическом обществе Нансен зашел ко мне. Было уже довольно поздно. Вдруг во время нашей беседы, которую я вел с большой горячностью, а Нансен со спокойной уверенностью, раздался звонок, и явился Норденшельд. Теперь я понял, что он серьезно заинтересован. И вот мы сидели далеко за полночь, толкуя как о проектируемой Гренландской экспедиции в частности, так и о других арктических и антарктических (в области Южпого полюса) экспедициях вообще. Тогда минуло ведь всего четыре года со времени последней Гренландской экспедиции самого Норденшельда. На другой день Норденшельд со своей обычной сердечной простотой пригласил Нансена на обед. Несколько дней спустя Нансен уехал в Христианию, увозя с собой немало важных указаний и убеждение в полном понимании и сочувствии со стороны знаменитого исследователя полярных стран» 4.
В январе 1888 г. в журнале «Природа» Нансен опубликовал свой проект, закончив его словами Норденшельда из его книги о второй экспедиции в Гренландию: «Разъяснение климатических условий, существующих во внутренней части этой страны, представляет такое обширное научное значение, что в настоящее время едва ли можно ставить полярным экспедициям более важную цель».
Еще до опубликования проекта Нансен обратился в Академию наук с просьбой выделить 5 тыс. крон на проведение Гренландской экспедиции. Проект был поддержан Христианийским университетом. Однако норвежское правительство отказало академии в отпуске этих весьма скромных ассигнований, считая, что эта сумма испрашивается не для научных целей,
4 Броггер В. Г., Рольфсен Я. Фритьоф Нансен/Пер. Ганзен А. и П. СПб., 1896, с. 123—125.
40


а «для увеселительной посадки какого-то частного лица». Противники плана были единодушны в одном: он не осуществим. Особенно критиковали ту часть проекта, где говорилось о сжигании кораблей. В печати писалось о том, что Нансен обрекает на гибель себя и своих спутников.
Нансен решил во что бы то ни стало снарядить экспедицию. Раз государство отказало в этой небольшой сумме, он предпримет путешествие за свой счет. И вдруг в одной из норвежских газет появилась статья известного геолога А. Гелланда. Вслед за Норденшель- дом он решительно поддержал план Нансена: «Основываясь на исследованиях материкового льда Гренландии как других лиц, так и моих личных, — писал он, — я должен сказать, что не вижу основания — почему его нельзя было бы перейти молодым и смелым лыжникам, особенно под руководством осторожного и знающего вожака и при соответствующем своеобразным местным условиям снаряжении экспедиции. Тщательно взвесив все обстоятельства, я должен заявить, что есть все шансы на счастливый исход этой экспедш ции» 5.
12 января 1888 г. Гелланд телеграфировал Академии наук, что датский коммерсант А. Гамель предоставляет в распоряжение Нансена 5 тыс. крон (примерно 2,5 тыс. руб.). Нансен с признательностью принял это предложение. Он весь ушел в подготовку к предстоящей экспедиции и к защите докторской, диссертации. Прежде всего надо было испытать снаряжение. Несколько ночей Нансен провёл на вершине скалы вблизи Бергена, проверяя пригодность палатки и спальных мешков для страны с суровыми климатическими условиями и с сильными холодами. Потом были испытаны многие виды лыж, аппарат для приготовления пищи, различные приборы. Надо было рассчитать все запасы, заказать провизию и многие необходимые в походе предметы, включая медикаменты. Нансен отдавал себе отчет, что самый ничтожный промах в подготовке похода может привести к тяжелым последствиям, возможно даже роковым. Ведь когда они поднимутся на ледяное плато Гренландии, если случится беда, путешественникам никто не придет на выручку.
5 Там же, с. 127.
41


Они должны будут полагаться лишь на свои силы и выносливость.
Однако Нансен уверен в успехе, он развивает кипучую деятельность: в Христиании утрясает вопросы финансирования (денег, которые он получил из Дании, явно недостаточно, и он, не колеблясь, вкладывает свои сбережения), затем возвращается в Берген, где читает лекции о природе Гренландии, потом едет в Христианийский университет, где 28 апреля защищает докторскую диссертацию «Нервные элементы, их построение и связь с центральной нервной системой асцидий и миксины глютинозы». Со временем эту работу оценят очень высоко, а сейчас умудренные опытом и осторожные коллеги встречают ее с некоторым холодком. Тем не менее присуждают степень доктора, полагая, что вряд ли удастся ее обладателю вернуться живым из похода по материковым льдам Гренландии.
Остаются считанные дни до отъезда. Нансен еще раз все проверяет. Все готово. Вместе с ним отправятся еще пять человек: 33-летний Отто Свердруп, в недавнем прошлом капитан судна; 32-летний Олаф Дитрихсон, старший лейтенант пехоты; 24-летний Кристиан Кристиансен, крестьянип; 27-летний Самуэлл Балто, лопарь; 46-летний Уне Равну, горный лопарь. Несмотря на мрачные прогнозы прессы по поводу исхода экспедиции, желающих участвовать в ней было много. Нансен выбрал самых надежных.
«Нансен, — писал В. Г. Броггер, — сознавал все научное значение предстоявшей экспедиции. Последняя требовала, впрочем, замечательного сочетания различных качеств руководителя: сказочно-смелую фантазию, необходимую, чтобы создать план; отвагу викинга, чтобы осуществить его, необыкновенное физическое развитие и выносливость, необходимые, чтобы перенести все трудности экспедиции, и самоотверженность научного деятеля, чтобы придать ей надлежащее значение. Затем требовалось еще нечто не менее существенное. Молодому человеку, слава которого зиждилась пока только на созданном им плане, предстояло осуществить его во главе небольшого коллектива храбрецов, которые наравне с ним ставили свою жизнь на карту... От руководителя требовалось много такта и особого рода чутье для того, чтобы вести себя первым среди равных. И Нансен, при всей своей самоуверенности и гордости, обладал необычайным тактом, кото¬
42


рый сочетался с какой-то особенной кротостью характера и уменьем принимать правильные решения в критические минуты... Сердечность и простота его натуры проявлялись сами собой по отношению к тем, у кого хватало мужества и способностей следовать за ним. Будь на его месте другой, легко могло бы случиться, что все предприятие рушййось бы и имело бы самые роковые результаты» 6.
В конце апреля все приготовления к походу через Гренландию были закончены. 2 мая Нансен простился с Христианией и через Копенгаген и Лондон отправился в Шотландию, где уже находились его спутники. 9 мая экспедиция на датском судне «Тюра» вышла к берегам Исландии, где ее должен был взять на борт норвежский промысловый корабль «Язон» и доставить путешественников к восточному побережью Гренландии. Судно, на котором им предстояло пробиваться к берегам Гренландии, Нансену было знакомо с 1882 г. То был трехмачтовый барк, снабженный паровой машиной. Его команда состояла из 64 человек. На шлюпбалках висело 10 лодок, с которых промышляли тюленя.
21 мая Нансен со своими товарищами высадился в торговом местечке Тингейре, расположенном на берегу живописного Дюра-фиорда. В ожидании «Язона» путешественники знакомились с Исландией. Что касается Нансена, то он, по его словам, большую часть времени провел «лежа на животе на жестком получер- даке и занимаясь писанием работы об анатомии угря, которую не успел сделать в Норвегии». 2 июня «Язон» прибыл в Ис-фиорд. Его капитан М. Якобсен на следующий день на пароходе «Исафолл» приехал за экспедицией. Скоро все вещи были перенесены на судно, которое тем же вечером пришло в Ис-фиорд. «Язон», расцвеченный флагами, приветствовал путешественников орудийным салютом.
4 июня простились с Исландией и взяли курс к берегам Гренландии. «В тихую, красивую ночь, — писал Нансен, — мы пошли дальше на запад. Солнце село. Небо горело вечерними красками. Гладкое море убаюкивало. А мысли блуждали вокруг неизвестных приключений, что ожидали нас там на западе и сулили успех или неудачу. Жизнь — что это, как не воспоми¬
6 Там же, с. 131.
43


нание о том, что было, и надежда на то, что придет?» 7
На следующий день Нансен увидел дрейфующий лед. В этом году его было необычайно много, и кромка его значительно спустилась к югу. Обходя ее, «Язон» держал курс на юго-запад. Попутно команда занималась промыслом. Потом попали в густой туман и долго не могли определиться. Наконец, 11 июня видимость улучшилась. Путешественники увидели на западе острые вершины гор Гренландии. «Язон» взял курс на побережье. Ему удалось пройти разводьями и полыньями около 40 км. Но до берега оставалось расстояние почти вдвое большее. «Язон» вернулся к кромке льда и целый месяц плавал взад и вперед, промышляя тюленей.
11 июня во время сжатия льдов «Язон» потерял руль. Его заменили запасным. Тем временем тюлени исчезли. Промысел решено было прекратить. Капитан повел «Язон» к берегам Гренландии. 17 июля «подошли к земле у Ангмагссаликка и большого фиорда Сермиликк». Именно в этом месте Нансен и думал начать свой поход. Берег находился всего лишь в 18— 20 км. «Язон» мог, вероятно, преодолеть еще несколько морских миль, но вокруг плавало много обломков крупных льдин. Создалась реальная угроза потерять винт или, что еще хуже, оказаться в ледовом плену, как это случилось с «Викингом» в 1882 г. Нансен опасался за судно, поэтому решил выгрузиться на лед и добираться до берега на двух лодках. К вечеру 17 июля все было готово для дальнейшего плавания.
Сначала шлюпки, идя почти по чистой воде, быстро продвигались вперед. Изредка прокладывали путь топорами и ломами. Еще реже перетаскивали лодки через ледяные поля. Шел дождь. Над темными горами Гренландии грозно синели тучи. По мере продвижения к берегу лед становился все более сплоченным. Потом попали в сильный водоворот, где льдины сталкивались друг с другом. Едва спаслись от неминуемой гибели. Когда уже казалось, что беда миновала, льдина пробила борт одной из лодок. Ее пришлось разгружать, вытаскивать на льдину и спешно чинить. «В таких путешествиях никогда нельзя теряться», — записал Нансен в дневнике. Между тем течения сплотили лед. Вокруг не было видно ни одного разводья. Лед быстро
7 Нансен Ф. На лыжах черев Гренландию, с. 35.
44


дрейфовал к югу. Шел дождь. Ничего не оставалось, как разбить палатку и забраться в спальные мешки. Как только погода улучшилась, принялись отчаянно грести, чтобы пересечь стремительное течение, уносившее их все дальше от предполагаемого места высадки. К тому же недалеко было открытое море. Волнение между льдинами усиливалось. 20 июля льдина, на которой находилась экспедиция, разломилась. Пришлось перетаскивать лодку, палатку и все имущество на другое, более обширное и более надежное ледяное поле. Взяв высоту солнца, Нансен определил, что за несколько суток их отнесло к югу более чем на 50 км, а от ближайшей земли отделяла забитая льдами полоса моря в 44 км. Льдина неумолимо приближалась к кромке льда. Нансен надеялся, что она еще устоит, хотя бы немного.
«Во всяком случае, — записал Нансен в дневнике, — мы не покинем ее, пока сможем на ней держаться. Но если будет хуже, нам придется в виде крайнего средства вывести лодки через прибой. Это будет жаркое дело, но жизнь дорога, и мы не отдадим ее дешево... Никто из нас не сомневается в том, что через несколько часов мы будем плыть в лодках по открытому морю вдоль кромки льда к югу или утонем... Но и здесь, на этом волнующемся море с грохочущим прибоем, светит солнце и светит так же мирно, как и повсюду. Наступает вечер. Солнце, такое же красное, как и вчера, садится за материковым льдом Гренландии, пожаром зажигая небо на западе. А рядом могучие длинные гребни волн обрушиваются на белый лед, разбрасывая далеко ледяные обломки и пену. Неужели такая прекрасная ночь предназначена для гибели? Трудно поверить этому» 8.
Нансен считал необходимым подготовиться к вероятному плаванию по открытому морю. Все, кроме вахтенного Свердрупа, ложатся спать. Ночь выдалась необыкновенно тревожной. Льдина приблизилась почти вплотную к линии прибоя. Свердруп несколько раз порывался разбудить Нансена, но в последнюю минуту останавливался. Ему начинало казаться, что опасность миновала. И она действительно миновала. По его словам, внезапно дрейф изменился, и «льдину с изумительной скоростью понесло к земле». Экспедиция снова
8 Там же, с, 53.
45


находилась среди огромной массы льдов, которые по- прежнему двигались к югу.
Проходил день за днем, а путешественники были все еще далеки от цели. И вдруг утром 29 июля открылись берега Гренландии. Они были совсем близко. Все повыскакивали из своих спальных мешков, быстро позавтракали, спустили на воду лодки. Скоро позади осталась последняя льдина. Впереди синела узкая полоска моря, над которой величаво поднимались горы. В тот же день они высадились на берег Гренландии. «Мы торжествовали, — вспоминал Нансен. — Теперь наше путешествие удастся. Это только в дрейфующем льду все выглядело так печально». Они бродили по скалам, радовались каждой былинке* каждому кустику мха. Нансен поднялся в горы, чтобы с их высоты взглянуть на обстановку к северу от места высадки. Поблизости виднелся разреженный лед, но дальше он был основательно сплочен, напоминая о том, что путешественникам придется потратить немало сил и времени, чтобы пробиться через него. Однако это не страшило Нансена. Впоследствии он вспоминал: «Сидя на камне и греясь на солнце, я увидел, как что-то жужжа, пролетело по воздуху и село мне на руку. Да ведь это же комар, подумайте — комар! Скоро их налетело множество. Я позволил им кусать себя. То, что они сидели тут... создавало ощущение, что ты действительно находишься на земле...
Вдруг я услышал чириканье, и рядом на камень села пуночка. Наклоняя головку то на одну сторону, то на другую, она поглазела на новоприбывшего гостя, защебетала, прыгнула на другой камень, снова посмотрела и улетела. Все-таки жизнь прекрасна и радостна!» 9
После небольшого отдыха снова в путь на север. Необходимо было подняться к фиорду Инигсаликк, откуда с материкового льда предстоял поход на запад. Потерян целый месяц, но еще можно осуществить задуманное. Нансен просит своих спутников подналечь.
Сначала плыли по чистой воде, потом пришлось пустить в ход топоры и шесты, чтобы раздвигать или обрубать льдины. 30 июля достигли острова Карра Аккунак. Здесь впервые встретили двух эскимосов. Нансен пытался их расспросить о ледовой обстановке
9 Там же, с, 62.
46


дальше к северу. Но его речь вызвала у Местных Деятелей лишь улыбки. Тогда он стал объясняться знаками. Дело пошло лучше. Эскимосы жестами предупредили Нансена, что впереди находится опасный ледник Пуисорток, от которого часто обрываются в море большие ледяные горы. Путешественники в тот же день его благополучно миновали. На мысе Билле они встретились снова с эскимосами. «Когда мы вышли на берег, — писал Нансен, — эскимосы окружили нас плотным кольцом, улыбаясь нам со всех сторон. Улыбающееся лицо — это приветствие эскимоса всякому постороннему. У эскимосов нет слов, означающих „добрый день“ или „добро пожаловать“. Мы огляделись вокруг — этим людям среди льдов было хорошо» 10.
На следующий день плавание на север возобновилось. 1 августа миновали фиорд Могена Хейнесена, окруженный высокими горами. И море, и скалы были такие же прекрасные, как в Норвегии. Стало все больше появляться ледяных гор. Один айсберг поразил Нансена своими фантастическими очертаниями. Его вершину венчали две стройные башни, в нижней части ледяной горы виднелся огромный грот, в который «могло войти небольшое судно». Его прозрачные стены переливались всеми синими оттенками. Айсберг, по словам Нансена, своей удивительной красотой напоминал плавучий дворец фей «из сказочной страны детства».
Еще 10 дней плыли на север. Когда море было свободным, можно было идти под парусами, но случалось, что лед становился сплоченным, и тогда приходилось прибегать к помощи топоров и шестов. По ночам короткий сон путешественников тревожил пушечный грохот обламывающихся в море ледяных гор. Вечером 10 августа путешественники пристали к берегу Умивика. Именно из этого места Нансен решил начать поход через Гренландию. Правда, отсюда путь по материковому льду до Кристиансхоба будет на 40—50 км длиннее, чем от Пикиутдлека или Инигсаликка. Но, чтобы достигнуть их, потребуется плыть на север почти 100 морских миль.
Путешествие в лодках закончено. Это событие отмечается торжественно: варится кофе. Второй раз за 12 дней плавания путешественники наслаждаются го¬
10 Там же, с. 70.
47


рячей пищей. «У нас, — писал Нансен, — были все основания праздновать. Мы достигли первой своей цели. Конечно, впереди была, быть может, еще более тяжелая часть пути, но, во всяком случае, теперь мы пойдем по твердой земле, не будет более тяжелого труда с лодками, которые могло разбить между льдинами, не будет изменчивого дрейфующего льда.
На следующий день, И августа, было ясное солнце, а синее море расстилалось до самого края неба. Только там и сям видны были отдельные ледяные горы и глыбы льда. Казалось, судно может пройти здесь до самой земли и не будет остановлено дрейфующим льдом. Какая перемена за несколько недель, с тех пор, как мы дрейфовали здесь на юг и видели ту самую гору, на которой сейчас находились, но не могли подойти к берегу, так как все море было покрыто сплоченным льдом» и.
Прежде всего Дитрихсон картировал окрестности Умивика, а Кристиансен, Балто и Равну занялись подготовкой снаряжения к походу. Нансен со Свердрупом поднялись по склону горы на высоту 900 м и осмотрели ледник, на котором им предстояло вскоре идти на запад. Дорога оказалась более трудной, чем предполагал Нансен. Поверхность ледника глубоким слоем покрывал мокрый фирн. Ноги проваливались по щиколотку. Идти без лыж было тяжело. Однако прогнозы «мудрых знатоков», утверждавших, что на гренландский материковый лед подняться почти невозможно, не оправдались. За несколько часов Нансен и Свердруп нашли безопасный путь на ледяное плато. С вершины снежного холма, насколько позволял моросящий дождь, поверхность ледника казалась ровной. Трещин не было видно. Лишь вдали над бескрайней снежной равниной грозно чернели одинокие скалы и горные вершины.
Ночь застала Нансена и Свердрупа в пути. В голубых сумерках было трудно отыскивать дорогу. Дождь усилился. Они промокли до нитки. Голодные и замерзшие добрались путники до палатки. «Поесть, а затем забраться в мешок было настоящим наслаждением».
На подготовку к походу ушло несколько дней. Надо было увеличить крепость подошв походной обуви, к которой подбили новые подметки, скрепив их «сталь¬
11 Там же, с. 99.
48


ным швом и латунными винтами». Одновременно привели в порядок пять саней, которые были сделаны по чертежам Нансена из ясеня. Каждый проверил свои лыжи. В поход взяли палатку, походную кухшо, представлявшую собой спиртовую лампу с шестью фитилями, медный котел и сосуд для таяния снега, а также спальные принадлежности — два мешка, каждый из которых предназначался для трех человек. Запасы продовольствия состояли из сухой калорийной пищи. Экспедиция располагала многими инструментами для производства научных наблюдений: небольшой теодолит, секстан с искусственным ртутным горизонтом, диск для пеленгования с тремя компасами для измерения магнитного склонения, пять карманных компасов, три барометра-анероида, шесть ртутных термометров, четыре пары полухронометров, гипсометр, спирто- вый термометр, минимальный термометр, стеклянные трубки для взятия проб воздуха.
Вечером 15 августа путешественники покинули свой лагерь на восточном берегу Гренландии и взяли курс на Кристиансхоб. Они тащили пять саней, на которых размещалось около 600 кг различных грузов, Первые дни продвигались очень медленно: слишком крутой был подъем и неровный лед. Потом путь улучшился, но стали попадаться трещины. 16 августа небо заволокли тучи, полил дождь. «Мы, — вспоминал Нансен, — надели ветронепроницаемую одежду, но так как непромокаемой она не была, то скоро на нашем теле не было ни одной сухой нитки. Хотя и был резкий ветер, мы не мерзли. Работа с санями греет хорошо; но чувствовать, как к телу везде прилипает одежда и мешает движению, не так уж приятно» 12.
В полдень сделали привал, чтобы переменить промокшую одежду и подкрепиться чашкой горячего чая. Дождь усиливался. Все забрались в спальные мешки. Отдыхать из-за непогоды пришлось трое суток. Только 20 августа, наконец, удалось снова тронуться в путь, подъем был довольно крутой, а сани удавалось стащить с места, когда в них впрягались по два человека. За четыре дня продвинулись на 18 км и поднялись на 870 м над уровнем моря. Когда наст хорошо держал, путешественники двигались быстрее. Иногда попа-
12 	Там же, с. 112.
4 В. М. Пасецкый 49


Далй па равнины, покрытые свежим снегом, по которому сани плохо скользили. Дождливая погода сменилась солнечной. Начались морозы. Иногда бушевали метели. Подъем на плато продолжался. 26 августа достигли высоты 1880 м.
Нансен думал над тем, как использовать ветер, который дул пока прямо в лицо из центральной холодной части Гренландии. В конце концов он решил изменить курс: двигаться не на Кристиансхоб, а на Годтхоб. При таком маршруте ветер менял свое направление и путешественники сокращали путь примерно на 125 км. По словам Нансена были и другие причины, заставившие его выбрать новый маршрут. Материковый лед в этом направлении совершенно неизвестен, и его исследование будет иметь большое научное значение. Тем более, что о ледниках к югу от Кристиансхоба были собраны весьма ценные сведения двумя экспедициями Норден- шельда.
«Итак, — писал Нансен, — вечером мы поставили паруса и двинулись в путь. Ветер хорошо помогал нам... Мы устроили так, что двое шли перед каждым паромом, состоявшим из трех связанных саней, и тянули его, а один шел сзади, направляя его. При таком способе мы продвигались вперед совсем хорошо. Так продолжалось несколько дней при бушевавшей метели. По ночам ветер бывал очень сильный, и я боялся, что палатку, которая служила парусом, разорвет на куски. Утром приходилось отрывать сани из-под снега, развязывать их друг от друга и снимать весь груз, чтобы хорошенько очистить полозья от льда и примерзшего снега. Затем сани снова связывались, погружались и ставился парус. В метель и мороз эта работа была незавидная, особенно с узлами, которые нужно было вязать голыми руками. Затем мы весь день шагали вперед, среди метели. Дневные переходы были все же довольно хорошие. Правда, они не были такими, как мы предполагали, но от 14 до 15 километров нам удавалось проходить. Самой неприятной работой было ставить по вечерам палатку. Прежде всего пол палатки, который мы употребляли в качестве паруса, должен был пришнуровываться к стенам, а это приходилось делать голыми руками. Бывало мы отмораживали за этим делом все пальцы, но потерев их и похлопав руками, нам удавалось кое-как сохранять их. Затем следовало ставить палатку поосновательнее, чтобы она усто¬
50


яла на ветру, и только тогда мы могли входить в нее и укрываться от ветря» 13.
Мучила жажда. Воды натопить из снега могли очень немного — берегли горючее, чтобы его хватило на все время похода, если он затянется. Экономили и провизию. Все новые и новые трудности возникали перед путешественниками. Неожиданно наступил штиль. Пришлось убрать паруса, разъединить сани и каждому тащить свою упряжку. По словам Нансена, началась невероятно однообразная и утомительная жизнь, которая длилась три недели. «Как шесть черных точек, — писал Нансен, — двигались мы исчезающей чертой через белую бесконечность... Нам приходилось держать курс по компасу или по солнцу, когда оно было, и постоянно оглядываться назад на тех, кто шел позади, и на свои следы, наблюдая за тем, чтобы идти по прямой линии, а не «вилять хвостом». Мы знали приблизительно, где находимся, и знали, что еще долгое время пам нечего ожидать каких-либо перемен. Последнюю черную горную вершину, названную нами пунатаком Гамеля, мы потеряли из виду 31 августа, и теперь не могли опять увидеть черные горы, пока не подойдем близко к западному берегу. В тот же день мы вдруг услышали чириканье птицы и увидели летящую пуночку. Она несколько раз пролетела вокруг и села на снег рядом с нами. Она наклоняла головку и смотрела на нас, весело попрыгала по снегу, чирикнула и улетела па север. Это был последний привет земли» 14.
Сани плохо скользили. Казалось, что путешественники тащат их по песку, а не по недавно выпавшему снегу. Выбиваясь из сил, они проходили в день по этой трудной дороге 8—15 км. Подъем продолжался. И почти не верилось, что когда-нибудь они достигнут самой высокой точки ледяного щита Гренландии.
Нансен вставал на час раньше своих товарищей. Просыпаясь, он проводил рукой по голове и стряхивал с волос иней. Тяжело было вылезать из спального мешка. Температура в палатке по утрам колебалась в пределах — 30-f-40°C, а на стенах палатки и потолке жилища висели гирлянды инея. Едва коснешься их головой, получаешь ледяную ванну. Но еще неприятнее было приводить в действие варочный аппарат — стоило
13 Там же, с. 126—127.
14 Там же, с. 130—131.
51
4*


неосторожно прикоснуться к медному котлу рукой, как кожа тут же примерзала. Трудно было наливать спирт в лампу и зажигать все тесть фителей. Нансен взял это на себя, потому что надо было экономить спирт и у него больше, чем у других членов экспедиции, было опыта и навыка в обращении с варочным аппаратом.
Дополнительные обязанности лежали еще на Дитрих- соне. Несколько раз в день он вел метеорологические наблюдения и записывал их в журнал. «Как ни изнурен он был, как ни горькой казалась ему жизнь, — писал Нансен, — он, несмотря ни на что, делал свои наблюдения регулярно много раз в течение суток, с внимательностью и тщательностью, которым можно было удивляться. Когда мы, таща свои сани смертельно усталые, останавливались, чтобы отдохнуть, Дитрихсон вынимал свои инструменты, производил различные наблюдения и записывал их, прежде чем позволял себе отдыхать, безразлично, был ли он измучен или нет. То было сознание своего долга и стальная воля» 15.
В начале сентября экспедиция находилась на высоте 2720 м над уровнем моря. Но пока ничто не говорило о близком спуске. Тянулись изнурительно тяжкие версты снежной пустыни, где они «терпели неутолимую * жажду, как путешественники в Сахаре». Здесь тоже сияло солнце, только не жгучее, а холодное. Лишь изредка выпадал очень мелкий снег, который, по словам Нансена, напоминал замерзший туман.
После недели тихой погоды вдруг поднялся крепкий северо-западный ветер. «Все закрутилось в вихре пурги, — вспоминал Нансен. — Небо над нами прояснилось, было 19° мороза. Мы шагали против ветра, и уберечься от обмораживания стало трудно. Сначала у меня отмерз нос, но я возвратил ему жизнь растиранием. То вдруг замечаешь, что окоченели подбородок и шея, растирая и заворачивая чем-нибудь шею, спасаешься от этого» 16.
В последующие дни ветер несколько раз менял направление. 6 сентября разразилась снежная буря. С трудом поставили палатку, во все щели и отверстия в нее пробивался снег. Но путешественники были довольны результатами дня: ведь прошли около 30 км. Помогал попутный ветер и начавшийся спуск, хоть и малозаметный, но все-таки спуск.
15 Там же, с. 142.
16 Там же, с. 143.
52


«Буря с востока свирепствовала всю ночь, — писал Нансен. — Лежа утром в полусне, я услышал, как что- то треснуло — это лопнула одна из оттяжек на восточной стене палатки. Ветер дул отсюда с такой силой, что я боялся, как бы не разорвалась стена. Поставив один на другой несколько мешков, мы смогли укрепить ее настолько, что она удержалась. Пока мы ждали, надеясь на улучшение погоды, я зажег кипятильник и сварил лапскеус и чай, весьма приятные нашим голодным желудкам. Затем ветер как будто бы несколько стих, и мы, снарядившись для непогоды, собрались выходить, чтобы поставить паруса, — сегодня ветер был, наконец, подходящий. Первым был готов Балто. Он прокопался через снежные сугробы перед палаткой, но не прошло и нескольких мгновений, как он ввалился обратно. Ветер и метель лишили его дыхания, а лицо и одежда были все в спегу. Первое, что он сказал, когда к нему вернулся дар речи, было: „Сегодня не состоится никакого похода“. Я высунул голову и увидел, что он прав. Была беспросветная пурга. Нам приходилось оставаться на месте. Но необходимо было укрепить палатку и достать пищу с саней, прежде чем их заметет окончательно снегом. За это должны были приняться Балто и Кристиансен. Они хорошенько снарядились. Балто был готов первым. Не успел он сделать несколько шагов, как исчез среди вьюга. Сани были почти совсем заметены снегом. Ему пришлось их отыскивать, и не так-то легко было докопаться до необходимой пищи. Когда Кристиан вышел, чтобы привязать еще несколько оттяжек к наветренной стене палатки, ветер был такой, что ему приходилось передвигаться почти ползком. В конце концов все было в порядке и стена как следует укреплена изнутри лыжами и палками вдоль и поперек, а шест крыши тоже подперт лыжными палками. Теперь мы были уверены, что дом наш устоит. Затем все отверстия были закрыты одеждой и всем, чем мы могли пожертвовать. Все же палатка не была совсем непроницаемой. Мало-помалу у нас набрались большие снежные сугробы, и помещение, которое и раныпе-то было довольно небольшим, становилось все меньше. Этому способствовало еще и то, что снежные наметы давили на стены снаружи. Но у нас было уютно и хорошо. Снег, скоплявшийся вокруг, постепенно засыпал палатку и защитил нас от ветра.
53


После обеда внезапно все стихло, как будто бы кто- то одним ударом обрубил ветер. Наступил штиль. Кругом воцарилась жуткая тишина, и мы поняли, что в следующую минуту с другой стороны поднимется еще более сильный ветер. Мы прислушивались. Ветер что-то заставляет ждать себя. Некоторые даже подумали, что все кончилось. Но нет! Вот с северо-запада пронеслось слабое дуновение, а затем стали налетать порывы ветра один сильнее другого. Разразился шторм пуще прежнего. Он дул как раз в стенку, где была палаточная дверь, так что воздух внутри палатки наполнился снегом, проникавшим во все щели. Балто воспользовался моментом, чтобы наполнить снегом сосуды кипятильника. Однако ему стоило немало труда вернуться обратно. Теперь необходимо было укрепить ту стену, которая была самой слабой и которую мы всегда ставили за ветром. Лыжами, лыжными палками и шерстяной одеждой мы кое-как укрепили стену и сделали дверь непроницаемой настолько, что внутри палатки стало терпимо. Но теперь мы сидели в палатке, как мыши в мышеловке. Все отверстия были закрыты, выйти мы не могли, как бы необходимо это ни было.
Мы постарались устроить себе жизнь насколько возможно приятной. Варили кофе, забрались в мешки, а курильщики в утешение получили трубку табаку» 17.
Вопреки предсказаниям лопаря Равна, утверждавшего, что буря будет длиться долго, утром 8 сентября ветер несколько стих. С трудом пробравшись через сугробы из палатки и откопав сани из-под снега, путешественники смогли двинуться дальше на запад. Чем дальше в глубь ледяного купола продвигалась экспедиция, тем сильнее становились морозы. Особенно они усилились после 8 сентября. Едва садилось солнце, как ртуть в термометре резко падала, до последнего деления —30°. Нансен очень сожалел о том, что взял с собой термометры, на которых не было делений ниже —30°, так как не предполагал, что летом встретится с такими отрицательными температурами во второй половине лета—начале осени. Правда, был еще спиртовой термометр, имевший деление до —37°. Каково же было удивление ученого, когда утром 12 сентября, достав из-под подушки этот термометр, он обнаружил, что столбик спирта опустился гораздо ниже отметки. Зна-
17 	Там же, с. 145—147.
54


чйТ, фактически температуры были ниже — 40ù. «Й это, — писал Нансен, — было в палатке, где спало шесть человек, и где мы варили пищу».
Эти метеорологические измерения экспедиции были впоследствии обработаны и интерполированы основоположником норвежской метеорологии X. Моном. При этом он вычислил, что во время пребывания экспедиции на самых высоких отметках ледяного щита отрицательные температуры в самые холодные ночи достигали -45°.
Вслед за Моном к метеорологическим наблюдениям экспедиции обратился выдающийся русский климатолог А. И. Воейков. В статье «Самые холодные местности земного шара» он проанализировал измерения этой экспедиции, выполненные на материковом льду Гренландии под широтой 64—65° и на высоте 2700 м над уровнем моря. Воейков обращал внимание на то, что здесь пять дней подряд морозы колебались от —40 до —45°. «Если, — отмечал он, еще до осеннего равноденствия, когда температура должна быть ближе к летней, чем к зимней, возможны такие низкие температуры, то что же ожидать зимою». Даже в самых холодных местностях Северного полушария — в Якутии и Гренландии ни в сентябре, ни в октябре не наблюдали таких жестоких морозов.
На основе метеорологических измерений экспедиции Нансена на ледниковом плато Воейков высказал предположение, что внутренняя часть Гренландии, несомненно, находится в области антициклона. Что касается лета, то в Северном полушарии, по мнению Воейкова, оно должно быть наиболее прохладным на материковом ледяном покрове Гренландии, а «для всего земного шара на ледяном покрове около Южного полюса» 18.
Метеорологические наблюдения, выполненные экспедицией Нансена, показали, что атмосферные процессы земного шара еще далеко не изучены и что географов и геофизиков ждут великие открытия. Это хорошо понимал Нансен. Именно во время гренландского путешествия он окончательно решил предпринять самую смелую экспедицию в область Северного полюса. А пока Нансен со своими спутниками шел все дальше на запад.
18 	Воейков А. И. Самые холодные местности земного шара. — Метеорол. вести., 1897, т. 7, с. 351.
55


Через несколько дней температура воздуха стала повышаться. По-видимому, сказывалась близость моря. 14 сентября экспедиции оставалось по счислению преодолеть еще 60 км до западного побережья Гренландии. Но земли, свободной от льдов, пока не было видно. У Нансена появилось предчувствие, что, определяя по счислению длину дневных переходов, он завысил ее. Свои сомнения Нансен мог проверить астрономическими измерениями, но не стал заниматься ими, чтобы не огорчать товарищей.
16 сентября ночью термометр показывал всего —18°. Путешественникам казалось, что они идут навстречу лету. И действительно, следующим утром по стенкам палатки не свисал иней. Исполнилось два месяца, как они покинули борт «Язона». Это событие было ознаменовано выдачей масла. У всех поднялось настроение. Вдруг послышались птичьи голоса и тут же смолкли. «В час дня, когда мы уже шли вперед, — писал Нансен, — то услышали снова щебетанье птицы и увидели пуночку, летевшую за нами. Она покружилась над нами и хотела сесть на сани, но не посмела и уселась на снег рядом, а потом снова улетела. То был дорогой * привет земли, которая, как мы уже чувствовали, была близка. Мы благословляли обеих пуночек. Сначала ту, что принесла нам последний привет с восточного берега, а теперь и эту, говорившую нам: „Добро пожаловать на западный берег!“ Становилось все теплее, и поэтому наша жизнь стала проясняться» 19.
Утром 19 сентября, видя что с северо-востока дует крепкий ветер, решили связать сани попарно и поставить паруса. На морозе и в метель было трудно завязывать узлы и крепить к бамбуковому шесту для палатки. Наконец паруса поставлены, но сани не двигаются с места — вокруг намело много снега. Нансен, Свердруп и Кристиансен вытаскивают их из сугроба. И тут ветер наполняет парус, «санный паром» налетает на путешественников и разбрасывает их в разные стороны. Сани удается догнать и поставить под ветер, они опять сбивают Нансена и Свердрупа, После нескольких неудачных попыток решили привязать «впереди меж санями длинный рулевой шест из бамбука». Едва Свердруп взялся за этот направляющий руль, как корабль сорвался с места и полетел по снежной равнине. Нан¬
19 	Нансен Ф. На лыжах через Гренландию, с. 130.
56


сен, стоявший на лыжах, едва успел ухватиться за сани, а Кристиансену ничего не оставалось, как в одиночестве следовать на лыжах.
«Мы, — писал Нансен, — неслись по неровным сугробам, ухабам и застругам. Сани кренились и извивались по неровностям, как змея. Я сзади с трудом удерживался на ногах. Но вот начался уклон, больший, чем был до сих пор. Быстрота все возрастала, и корабль наш прыгал по гребням заструг. Так я бежал еще долгое время, а Свердруп бежал впереди и управлял, думая, что мы оба сидим сзади. Мы неслись вниз. Вокруг нас и за нами взвивался снег. Наши товарищи остались позади и становились все меньше и меньше. Но вот один ледоруб, лежавший на санях, отвязался и собирался уже свалиться! Я поспешил вперед и стал его привязывать. Но тут мы очутились на краю сугроба. Конец лыжи, торчавшей позади меня, ударил меня по ногам. И вот я уже лежал и смотрел на корабль наш и на парус. Они становились все меньше и меньше, исчезая в пурге» 20.
Нансен вскочил на лыжи и бросился догонять Свердрупа. Вскоре он увидел лежавший на снегу ледоруб, потом заметил черную жестянку с мясным шоколадом. Захватив их, Нансен вновь пустился в путь, но вскоре опять наткнулся на груз, упавший с саней: три банки шоколада, меховую куртку и вяленое мясо. Нансену пришлось ждать подмоги. Вскоре его нагнал Кристиансен. За ним лихо на своем «парусном корабле» подлетели остальные: Дитрихсон, Балто и Равну. Оказалось, что они потеряли три ящика с сушеным мясом. Пришлось вернуться и разыскать их.
Свердруп со своим паромом в это время остановился. Вскоре все собрались вместе. Надежно укрепили груз. Для лыжников, которые шли, привязали к саням веревки, чтобы они могли за них держаться.
Нансен сменил Свердрупа, и экспедиция двинулась вперед. Ветер стремительно гнал сани по снежной равнине. Под вечер всех взбудоражил крик Балто: «Земля впереди!». И действительно сквозь пургу, которая в эту минуту несколько утихла, Нансен увидел, что над снежной равниной на западе возвышаются две горные вершины. «Всех нас охватила радость, — писал Нан¬
20 Там же.
57


сен. — Наконец-то перед нами земля, ради которой мы так долго трудились».
Между тем метель снова усилилась, и горы исчезли в густой снежной пелене. Путешественники продолжали скоростной спуск. Приближались сумерки. И вдруг впереди Нансен заметил что-то темное. Он направил туда свои сани, по в следующее мгновение увидел, что перед ним широкая трещина. Оба парома остановились на самом краю пропасти.
Нансен передал управление санями Свердрупу, а сам пошел разведать лед. С трудом поставили палатку. Только теперь Нансен почувствовал, что за работой и волнениями этого счастливого дня он не заметил, как обморозил пальцы на руках.
Утром 20 сентября, выйдя из палатки, Нансен увидел перед собой высокие горные равнины. Он стоял как зачарованный. В этот день он записал в дневнике: «Помнишь, как ребенком ты впервые увидел сказочный мир гор, поднимавшихся на горизонте? Приблизительно так же мы чувствовали себя теперь. Мы снова были детьми, и что-то сжимало нам горло, когда мы взором пробегали по долинам, напрасно стараясь увидеть полоску моря. Эта дикая страна была похожа на западный берег Норвегии» 21.
Нансен еще долго рассматривал горные вершины, на них белел снег. Где-то там в западное побережье Гренландии глубоко врезались фиорды. Нансен считал, что эти горы лежат к югу от Годтхоба — конечной цели их путешествия. Он приготовил праздничное угощение — много чая, галеты, козий сыр. Все были в великолепном настроении. Равну уверял, что воздух пахнет обнаженной землей и мхом.
Было позднее утро, когда путешественники снова впряглись в сани. Идти пришлось по скату среди многочисленных трещин. Надо было придерживать сани, чтобы они не сорвались в пропасть. Однажды под Нансеном и Свердрупом начал проваливаться снежный мост, но они успели перетащить сани в надежное место. Шедшие сзади Балто и Равну, вместо того чтобы идти по следам Нансена, решили сократить путь и оказались над занесенной снегом опасной трещиной. Под одним полозом снег провалился, и сани стали перевертываться. Спасти их удалось с трудом.
21 Там же, с. 158—159.
58


Под вечер штиль сменился бурей. Град больно бил в лицо, Ветер, усиливавшийся с юго-юго-востока, разворачивал сани поперек курса. Тащить их стало тяжело. Когда разбивали палатку, то Напсеиу казалось, что они находятся от земли так же далеко, как и утром.
21 сентября начался снегопад. За белой пеленой исчезли горные вершины. Видимость была скверной, и продвигаться среди трещин стало трудно. К полудню посветлело. Появились разрывы в облаках. Потом выглянуло солнце, и Нансен определил, что экспедиция находится на 64° 14' с. ш. Это огорчило исследователя. Оказывается, увидев горы, они взяли гораздо севернее, чем было нужно. Если бы они шли прежним курсом, то, вероятно, под парусами уже домчались бы до обнаженной земли. Теперь придется потратить несколько лишних дней, чтобы выбраться из хаоса трещин. Под вечер 21 сентября они вынуждены были остановиться — впереди простирался почти непроходимый неровный, изрытый ямами и гребнями лед. А видимость сократилась до нескольких метров. Пока ставилась палатка и готовился ужин, Нансен в сопровождении Свердрупа и Кристиансена отправился на разведку. Сносного пути они не нашли, но зато обнаружили лужу пресной воды. Они жадно припали к ней. В течение двух с лишним месяцев их так томила жажда, что «пить сколько душе угодно было несказанным наслаждением».
Утолив жажду, двинулись дальше, но были остановлены ледяными валами и глубокими ущельями, наполненными водой и прикрытыми хрупким льдом, который не держал человека. «Скоро мы убедились, — писал Нансен, — что здесь нет прохода и путь наш должен идти в обход этой гнусной местности. Мы страшно измучились, когда поздно вечером вернулись к палатке. Но здесь был готов ужин — прекрасный кипящий гороховый суп, а потом горячая лимонная «водка», приготовленная из воды с лимонной кислотой, лимонным маслом и сахаром. Эти вечера в палатке всегда действовали на нас чрезвычайно благотворно, но этого вечера, когда мы в первый раз за весь поход по материковому льду нашли воду и напились вволю, мы не забудем никогда» 22.
Следующим утром Нансен и Свердруп обследовали район к северу от вчерашней стоянки. Вскоре выясни¬
22 Там же, с. 162.
59


лось, что они вышли на ледник, спускавшийся во вну$- реиний рукав фиорда Годтхоб. Ветер дул попутный, поэтому идти вниз по склону было необыкновенно легко. И вдруг впереди открылось море, правда, открытой воды было мало. Большую часть поверхности фиорда занимали обломки зеленоватого материкового льда. Подойти на более близкое расстояние к нему не удалось. Далее дорога ухудшилась. Стали попадаться трещины. Сначала они не представляли большой опасности, но потом встретились настоящие зияющие пропасти, пересекавшиеся друг с другом. Ледник превратился в тысячи отдельных островов. Спуститься здесь к фиорду, «не имея крыльев», было невозможно. Возвращаясь к лагерю, Нансен и Свердруп несколько раз проваливались «в трещины до подмышек», но они были очень узкими, поэтому выбраться из них, положив поперек лыжную палку, не составило труда.
Решили уклониться к югу и здесь искать спуска с ледника. Сначала дорога была сносной, но 23 сентября встретился лед «хуже худого». Всюду виднелись ледяные гребни. Чтобы перетащить через них сани, пришлось впрягаться почти всей экспедиции. Гораздо легче шли по замерзшим ручьям, которые проложили летние потоки меж ледяными стенами. Но иногда лед делался таким гладким и скользким, что при сильном ветре сани сносило. Но уже ничто не могло остановить путешественников. Каждый желал как можно скорее отыскать проход к земле, свободной от льда. 23 сентября экспедиция вышла на южную сторону языка материкового льда, который спускался в Годтхоб. Дорога здесь оказалась не такой опасной, как на северной стороне. Утром 24 сентября Нансен отправился вперед, чтобы поискать наиболее легкую дорогу. Вскоре он очутился на краю крутого склона. «Какой вид! Подо мной лежала обнаженная земля, — записал в дневнике Нансен. — Лед спускался прямо вниз в небольшое замерзшее озеро, из которого по другую сторону выбегала в ущелье река. Справа лед, покрытый множеством камней, постепенно понижался к моренам. Спуститься здесь было легко».
Через некоторое время к Нансену присоединились остальные участники экспедиции и вместе стали спускаться вниз. Теперь сани надо было удерживать, «упираясь изо всех сил». «Скоро мы были у озера, — писал Нансен в этот день в дневнике. — Мы прошли его до
60


конца. Лед был слабый. Приводилось ехать осторожно, по мы все-таки перешли его и достигли камней. Здесь мы скинули ледовые шины, которыми пользовались в последние дни на твердом льду вместо лыж, и с легкостью оленей побежали по земле.
Итак, мы пересекли, наконец, страшный материковый лед. Длинным холодным и серым скатом с разбросанными по нему камнями он спускался к озеру позади нас. Впереди простирались обнаженная земля, прорезанная долинами, одна земная цепь холмов за другой. Здесь был путь к фиорду. Нельзя выразить, что значит почувствовать под ногами землю и камни, пережить блаженство, ощущая, как ноги мнут поросль, и вдыхать изумительный аромат травы» 23.
Санный поход закончился. Все лишения, перенесенные на ледниковом куполе, остались позади. Это событие было отмечено праздничным обедом. Затем взяли самое необходимое, остальное прикрыли брезентом и снова тронулись в путь. Больше нет льда. Камни да болота. На земле следы, оставленные стадами диких оленей. Встретилось озеро. С трудом перебрались через него по тонкому льду и ступили на твердую землю. Под ногами расстилалась высокая мягкая трава.
Нарубили мелкого кустарника и впервые за время похода развели огромный костер. Из-за гор вышла луна, от ее света засеребрились далекие зеленые склоны. Нансен был очарован. А Свердруп впоследствии признавался, что «никогда за всю свою жизнь не переживал такого чудесного вечера, как в тот день, когда лежал у первого костра из кустарника и курил мох».
25 сентября снова шли по долине. Потом пришлось подниматься на высокий холм. Когда достигли его вершины, всех охватила радость — впереди виднелся фиорд Амералик, за которым синело море. Не теряя ни минуты спустились к воде и на песчаном берегу реки, впадавшей в фиорд, увидели следы эскимосской обуви, «первые человеческие следы». В долине виднелась высокая трава, над которой возвышались кусты ивы.
«Мы, — записал Нансен 26 сентября в дневнике, — сбросили с себя ноши, повалились на землю и предались отдыху. Снова мы были у моря, здесь был конец большей части наших напряженных усилий, тех трудностей, которые, по мнению многих сведущих людей,
23 Там же, с. 165.
61


были непреодолимыми и которые все же были преодб- лены. Нет ничего удивительного в том, что это наполнило нас блаженным чувством. Теперь оставалось только одно — найти путь к людям» 24,
После обеда и небольшого отдыха Нансен в сопровождении нескольких своих товарищей поднялся на гору на восточной стороне фиорда и осмотрел окрестности. К северу виднелись высокие горы. Было очевидно, что пробраться через них к Годтхобу трудно. Гораздо легче представлялся путь на юг, к селению Нарссак. В той стороне виднелся низкий берег, который можно было преодолеть без особого напряжения. Но у Нансена не было уверенности, что там удастся встретить людей, понимающих европейскую речь.
Решено было построить лодку, в которой Нансен и Свердруп попытаются добраться по морю до Годтхоба. Собственно этот вопрос они начали обсуждать еще в начале похода по материковому льду. 27 августа Нансен оставил следующую запись в дневнике: «Пока мы шли, я непрерывно думал о том, как нам лучше дойти до Годтхоба после благополучного спуска с материкового льда к верховью какого-нибудь фиорда. Судя по карте, длинный путь по земле через горы и долины будет очень утомительным. Я полагал, что пол нашей палатки, сделанный из крепкого брезента, может служить годным материалом для постройки лодки. Дерева для каркаса у нас достаточно, а на весла пойдут лыжи, палки, бамбуковые шесты и сани. Да, ясно, нам придется сделать лодку, а на ней мы легко дойдем до Годтхоба. Я поделился мыслями со Свердрупом, который после небольшого размышления быстро согласился со мной» 25.
Прежде всего перешили и кое-где залатали прохудившийся пол палатки. Продольными ребрами служили бамбуковые шесты. На шпангоуты употребили ивовые толстые ветки, которые нарубили по берегу речки. Вечером 27 сентября лодка была испытана. Она хорошо держала Нансена и Свердрупа. Затем из ивовых ветвей и бамбуковых палок изготовили четыре весла. Пожалуй, труднее всего оказалось сделать сиденья. Для них не захватили досок. Пришлось для одной скамейки употребить узкий ясеневый штатив, а для другой — две бам¬
24 Там же, с. 168.
25 Там же, с. 126.
62


буковые палки. Лодка имела в длину 265, а в ширину 142 см. Глубина «трюма» составила — 61 см. По словам Нансена, она была «не очень уж элегантна», напоминая по форме щиток черепахи.
28 сентября, погрузив в лодку небольшой запас провизии и одежды, отправились в плавание вниз по реке. Она изобиловала отмелями, через которые приходилось либо перетаскивать, либо переносить лодку. Вечером, совершенно выбившись из сил, Нансен и Свердруп остановились на ночлег. «Снова, — писал Нансен, — был чудесный вечер. Вечерняя заря погасла за горами на западе, высоко в небесной сини заблестели звезды, а северное сияние начало свой огненный танец. Тихо вышла луна над гребнями гор и улыбалась нам, сидевшим у гаснувшего костра й говорившим о материковом льде Гренландии, как о давно прошедшем сновидении. Наконец, каждый отыскал себе собственный ивовый куст, где мы улеглись, забравшись в меховые балахоны, и уснули» 26.
29 сентября вышли из реки в море. Сначала пересекли фиорд с юга на север, а затем вдоль берега отправились на запад к открытому морю. Ночевали на уступе скалы. Нансену удалось настрелять дичи, и путешественники впервые за все время похода наелись досыта. Наступила тихая ночь. «Вдруг, — писал Нансен, — все понеслось в стремительном вихре через небо, а затем в вышине, над головой образовался крутящийся огненный сноп. Глаза слепило от сильного света. Но вот пламя уменьшилось. Свет мало-помалу угас и только отдельные матовые световые туманности плавали по усыпанному звездами небу» 27.
Такой красоты и яркости полярного сияния, по признанию Нансена, он не видел ни раньше, ни позже, когда дрейфовал на «Фраме» через Северный Ледовитый океан и зимовал в каменной берлоге на Земле Франца-Иосифа. Изучение этого природного явления станет одной из важных задач его экспедиций.
В последние два дня сентября держался свежий западный ветер/Он развил сильную волну. Как ни медленно продвигались вперед, 1 октября путешественники достигли берега в устье фиорда Итивдлек, являвшегося самым северным рукавом фиорда Амералик. Ночью
26 Там же, с. 174.
27 Там же, с. 175.
63


2 октября ветер стих, а затем сделался попутным, и в тот же день они вышли из фиорда в море. Заходило солнце. Его лучи касались скал многочисленных островов. Нансену казалось, что перед ним родная Норвегия. В этот день, стремясь как можно скорее добраться до Годтхоба, гребли 20 ч подряд. Вечером пристали к одному из небольших островов.
Нансен в этот день записал в дневнике: «Это был последний чудесный вечер под открытым небом. Сидя на берегу под звездами, мы, казалось, прощались с этой природой и этой жизнью, с которыми так сжились. Наше путешествие скоро окончится. Нам часто не везло. Встречались непредвиденные препятствия, но мы благополучно прошли через все. Мы прошли через дрейфующий лед, поднялись вдоль берега* на север, пересекли материковый лед до западного берега, и, наконец, совершили плавание по фиорду на утлой скорлупке. Часто нам приходилось тяжело. Но скоро дело наше будет закончено. Странно, но нам казалось, что теперь уже не к спеху дойти до места. Да и верно, пожалуй, что наибольшую ценность жизни придает борьба за достижение цели, а не само ее достижение. Завернувшись в балахоны, мы залезли каждый в свою заросль в выемке скалы под высокой горой Ертетаккен и за все путешествие не спали таким сладким сном, как в эту последнюю ночь под открытым небом иа островке» 28.
Около полудня следующего дня Нансен и Свердруп достигли поселка Херрнхут. Нансена интересовало, когдаг отправится последнее судно в Данию. Оказалось, что оно уже ушло несколько месяцев назад. Правда, поговаривали, что в Ивигтуте стоит пароход «Фокс», который должен был отправиться в Данию в середине октября, но от Годтхоба до Ивигтута 400 км. Стало ясно, что экспедиции придется провести в Годтхобе долгую полярную зиму. Но пугало даже не это. Главное —- друзья и близкие не получат вестей и будут думать, как многие предсказывали, что экспедиция погибла. Этого Нансен не мог допустить, надо было во что бы то ни стало доставить на борт «Фокса» телеграмму.
Жители Херрнхута оказали путешественникам сердечный прием. Потом они отправились пешком в Годт- хоб, а через неделю здесь собралась вся экспедиция. Удалось отправить и известие на «Фокс». Нансен очень
28 Там. же, с. 179.
64


Фритьоф Нансен перед плаванием на «Фраме»
/2 I Зак. 1015


Фритьоф Нансен в каюте «Фрама»


Аделаида Иоганна Нансен,
мать Фритьофа Нансена
Бальдур Фритьоф Нансен,
отец; Фритьофа Нансена


Фритьоф Нансен в студенческие годы
Фритьоф Нансен с женой Евой


Фритьоф Нансен на мысе Флора


Даниель Корнелиус Даниельсен, директор
Бергенского музея
Колин Арчер — известный норвежский кораблестроитель, по чертежам которого построен «Фрам»


«Фрам» во льдах
Через торосы (рисунок Фритьофа Нансена)


Нильс Адольф Эрик Норденшельд, известный полярный исследователь
Академик
Фридрих Богданович Шмидт
Петр Петрович Семенов-Тян-Шанский, вице-председатель Русского географического общества


сожалел, что пароход ушел в Европу, не захватив участников Гренландской экспедиции, но о том, что они живы и первыми совершили переход по ледниковому плато Гренландии от восточного берега к западному, дома будут знать.
Вскоре эта весть облетела весь мир. Между тем в Годтхобе у Нансена окончательно созрел план новой необычайно дерзкой экспедиции к Северному полюсу, о которой он мечтал еще во время плавания на «Викинге». Его мысль окончательно укрепилась после статьи Мона в газете «Моргенбладет» от 30 ноября 1884 г.
Ученый сообщал, что у юго-западпых берегов Гренландии, вблизи местечка Юлианехоб эскимосы обнаружили на плавающей льдине предметы, принадлежавшие, как потом выяснилось, экспедиции Дж. Де-Лонга. «Жаннетта» затонула на 77015' с. ш. 11 июня 1881 г., а через три года течение вынесло из Ледовитого океана 58 предметов (все, что осталось после богато оснащенного судна). Эту находку осмотрел на льдине датчанин Лютцен и составил подробное описание. В числе обнаруженных вещей и документов был список продовольствия, собственноручно подписанный Де-Лонгом. «Профессор Мон, — вспоминал Нансен, — высказал предположение, что предметы перенесены через Полярное море на дрейфующей льдине. У меня тотчас мелькнула мысль, что путь найден.
Если течение могло перенести через неизвестные пространства льдину, то почему бы не воспользоваться этим течением для экспедиции?» 29
Так Нансен окончательно уверовал в возможность плавания на судне через Северный Ледовитый океан вместе с дрейфующими льдами. Грандиозное предприятие, которое уже давно занимало его, было сопряжено с огромным риском. Малейший неверный шаг может погубить замысел или создать на пути к его осуществлению неодолимые препятствия. Нансен перечитывает сотни книг и тщательно собирает все то, что подкрепляет его доводы.
Во время подготовки и осуществления Гренландской экспедиции мысли Нансена много раз были заняты новым проектом. В Годтхобе он получил немало доказа¬
29 Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море. Ч. 1. — Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевморпуть, 1940, т. 2, с. 44.
5 Д. М. Пасецкий
65


тельств о выносе льдов Сибирского моря в Атлантику. Именно в Годтхобе была сделана удивительная находка. Она представляла собой маленькую дощечку, украшенную китайскими бусами. Ученые установили, что такие дощечки применяются эскимосами Аляски для метания дротиков. Дротикометатель вместе со льдами пересек Северный Ледовитый океан, проделав путь с течениями от берегов Аляски до западного побережья Гренландии. Нансен обратил тогда внимание еще на одну особенность. В обиходе эскимосов Гренландии встречались нередко изделия из дерева, которое на этом покрытом ледником острове не росло. Эскимосы делали сани и другие предметы из плавника, который море щедро выбрасывало на восточные и западные берега Гренландии. При исследовании этого плавника ученые установили, что он в основном состоит из сибирской лиственницы. Все это еще раз свидетельствовало о том, что в Северном Ледовитом океане существует течение, направленное от берегов Аляски и Сибири к проливу между Гренландией и Шпицбергеном и Гренландией и островами Канадского Арктического архипелага.
Нансен настойчиво искал новые факты, подтверждающие существование дрейфа льдов от берегов Восточной Сибири через Ледовитый океан в Атлантику. Во время плавания на «Викинге» он собрал образцы почвы и пыли на льдинах, вынесенных из Северного Ледовитого океана в район между Гренландией и Шпицбергеном. О результатах их анализа Нансен узнал перед самым отправлением в Гренландскую экспедицию. В составе ила были обнаружены частицы 20 различных минералов и большое количество перегноя и болотной земли. Ученый считал, что «ил происходит из обширной области суши, которую всего естественнее искать в Северной Сибири».
Но еще больший интерес представляли для Нансена исследования профессора Клеве из Упсалы. Изучая пробы грунта, взятые Нансеном на дрейфующих льдах, он сделал удивительное открытие: водоросли, обнаруженные в иле, имели поразительное сходство с видом, который был найден в пробах, взятых на льдах около Берингова пролива экспедицией Норденшельда.
Во время зимовки в Гренландии Нансен не только обсуждал с Свердрупом детали путешествия к Северному полюсу, но и изучал жизнь коренного населения — эскимосов.
66


Зима пролетела незаметно. 15 апреля над зелено-синей гладью фиорда показался дымок парохода, это приближался «Вильёрн» («Белый медведь»). В тот же день оно отдало якорь в Годтхобе. Вскоре на борт парохода поднялся Нансен со своими отважными спутниками.
21 мая Нансена встречали в Копенгагене. Несколько дней путешественники были гостями А. Гамеля, пожертвовавшего 5 тыс. крон на Гренландскую экспедицию. А 30 мая пароход «Мельхиор» доставил их в Хри- стианийский фиорд. Его сопровождали миноносцы и множество судов всех классов, начиная от паровых и кончая парусными лодками.
В этот день Фритьоф Нансен сделался национальным героем Норвегии и прославился на весь мир. Он получил множество поздравлений. Особепно его тронуло небольшое послание знаменитого норвежского поэта Б. Бьёрнсона.
Гренландская экспедиция Нансена имела важное научное значение. Впервые был пересечен ледяной купол Гренландии, который, как оказалось, по маршруту похода достигал высоты более 2700 м над уровнем моря. Нансену удалось определить характер распространения материкового льда как на восточном, так и на западном побережье Гренландии. Были опровергнуты прежние гипотезы о вероятном существовании оазисов в глубинных областях острова. Чрезвычайно важен был вывод о том, что гренландский материковый лед следует считать довольно точной моделью грандиозного ледника, некогда покрывавшего северную часть Европы и оказывавшего колоссальное влияние на природные и прежде всего атмосферные процессы Северного полушария. С этого времени история Земли для Нансена будет тесно связана с другой важной научной проблемой, а именно с климатом в послеледниковую эпоху и в исторический период.
По мнению Нансена, установление экспедицией в южной части Гренландии мощного покрова материкового льда давало основание предположить, что далее к северу Гренландский ледник развит еще более и вряд ли возможно допустить, что там могут находиться участки земной поверхности, не покрытой ледником. Это предположение Нансена было подтверждено многими последующими экспедициями.
67
5*


Нансен считал, что материковый лед, покрывающий Гренландию, имеет форму выпуклого щита, несколько заостренного в его южной части и постоянно расширяющегося к северу. Наибольшей высоты (2720 м) над уровнем моря ледяной щит достигает в южной половине острова; к северу же его мощность, вероятно, постепенно уменьшается и поверхность становится более плоской. От наивысшей точки ледяного купола гренландский ледник опускается на восток и запад «с чрезвычайной симметричностью, точь в точь, как это можно было бы ожидать от расплавленной тягучей массы».
За исключением нунатаков, возвышающихся над ледником в прибрежных районах, экспедиция не встретила в центральной части острова обнаженных гор. Наиболее удален от побережья был нунатак Гамеля, который путешественники открыли на 15-й день похода. «Гренландия, — писал Нансен, — отличается от других стран Северного полушария тем, что вся ее внутренняя часть покрыта огромным, занесенным снегом ледником... Он покрывает сушу точно так же, как когда-то, много тысяч лет тому назад, снег и лед покрывали всю... Северную Европу».
Побережье Гренландии большей частью свободно ото льда, и этот пояс шире вдоль западного и юго-западного берегов. Здесь узкие и глубокие фиорды врезаются в глубь страны среди высоких-гор. Но если идти вдоль этих фиордов, то в 100—200 км от морского побережья можно встретить бесконечные снежные и ледяные пространства, под которыми исчезает вся суша. Этот материковый лед спускается громадными ледниками в воду с вершины фиордов.
Здесь ледники обламываются («телятся»), и родившиеся таким образом большие ледяные горы выносятся в море, дрейфуют на юг и затем выходят в Атлантический океан, становясь грозной опасностью для всех судов, могущих столкнуться с ними в тумане и темноте» 30. Нансен считал, что «математически правильная форма» ледникового щита Гренландии свидетельствует о том, что она определена не чертами подледного рельефа, а особенностями атмосферных процессов, и прежде всего ветрами, характером и интенсивностью атмосферных осадков, выпадающих в виде снега во внутренних районах острова.
80 Нансен Ф. На лыжах через Гренландию, с. 19.
68


Во время перехода через Греплаыдию было установлено, что солнце летом на высоте более 2 тыс. м над уровнем моря в состоянии растопить лишь очень тонкий поверхностный слой. Ниже ледяной корки, образующейся по ночам, лежит сухой рыхлый снег. «Значит, — отмечал Нансен, — даже в самое теплое лето количество выпавшего снега не уменьшается сколько-нибудь вследствие таяния. Подобные слои находились в центральной части материкового льда повсюду. 3 сентября я, например, несколько раз пробовал втыкать в снег палку. На самом верху было около 8 сантиметров рыхлого снега, затем шла корка, толщиной сантиметра в два, затем 16 сантиметров рыхлого снега, потом опять более твердая корка, а когда и она пробивалась, то палка погружалась дальше, все в более и более твердый снег. Подобную слоистость мы находили в снегу и дальше» 31.
Экспедиция Нансена установила, что поверхность Гренландского щита снежная, а не ледяная. Добытые ею сведения о материковом льде, о характере снежного покрова на нем были новым словом в науке. Наблюдения, выполненные Нансеном и его спутниками во внутренней части Гренландии, куда до них столь далеко не проникал ни один путешественник, имели цену открытия.
Воейков назвал экспедицию Нансена через Гренландию одним из самых достопамятных путешествий последнего времени. Анализируя ее богатые научные результаты по геодезии, земному магнетизму, климату, он особое внимание уделил метеорологическим наблюдениям Нансена и его спутников: «Особенно замечательны необычайно низкие температуры, до такой степени низкие, что их никак не ожидали в такое время года (в начале сентября) » 32. Воейков лишь сожалел, что Нансен располагал термометрами, которые позволяли отсчитывать минимальные температуры только до —35°. По мнению профессора Мона, производившего обработку метеорологических наблюдений Нансена, 14 сентября 1888 г., когда путешественники находились на ледяном плато Гренландии на высоте 2700 м над уровнем моря, температура ночью достигала —45°. А через
31 Там же, с. 132.
32 Воейков А. И. Научные результаты путешествия в Гренландию Нансена. — Метеорол. вести., 1893, т. 3, с. 24.
69


месяц, когда путешественники спустились к западному побережью, температура воздуха поднялась выше нуля, а 5 октября была зарегистрирована температура +16°.
Анализ наблюдений, выполненный Воейковым, свидетельствовал о том, что на суточный ход температуры большое влияние оказывала облачность. Во время путешествия преобладали континентальные ветры, дующие к морю из центральных районов ледяного плато. «Наблюдения экспедиции и вычисления их показывают, — писал Воейков, — что во внутренней части Гренландии должны быть зимою такие же низкие температуры, может быть, даже более низкие, чем в самых холодных долинах Восточной Сибири. Прибавим еще, что в Сибири даже в самых холодных местах в половине сентября еще не наблюдали температур ниже —20° и ничего подобного тем температурам, которые наблюдали в Гренландии...
Если уже внутренняя часть Южной Гренландии в таком небольшом расстоянии от южной оконечности острова дала такие неожиданные факты относительно распределения температуры, то весьма вероятно, что совсем неисследованные высокие широты Южного полушария готовят нам и не такие неожиданности. Физические условия нашей земли еще очень мало исследованы и смелым путешественникам остается в этом отношении открыть весьма многое» 33.
Нансен провел цикл интересных наблюдений над полярными льдами во время плавания у восточного побережья Гренландии. В книге «На лыжах через Гренландию» он подробно останавливается на образовании полярных льдов, его нарастании зимой и таянии летом, дрейфе ледяных масс через Северный Ледовитый океан и затем на юг вдоль восточного побережья Гренландии. Весьма подробно описывает Нансен образование торосов, полыней и разводий. Он писал, что дрейфующий лед большую часть года держится у восточного берега острова широким поясом. Однако по мере дрейфа на юг полоса льда сужается. Некоторое его количество достигает южной оконечности Гренландии — мыса Фар- вель, огибает его и снова дрейфует на север вдоль юго- западных границ и западных берегов острова.
«Лед, находящийся у восточного берега Гренландии, в Датском проливе и южнее, препятствует судам подходить здесь к земле, — писал Нансен. — Только поздним
33 	Там же, с. 25—26.
70


летом и осенью лед расходится настолько, что судну может представиться случай пройти через него. Но это удалось только один раз. То был пароход Норден- шельда „София“, 4 сентября 1883 года прошедший через разреженные льды у Ангмагссаликка как раз в том месте, где мы хотели попытаться пройти» 34.
Следует подчеркнуть, что вопросы ледоведения занимали Нансена со времени плавания на «Викинге». Этот интерес к океанографии полярных морей вскоре стал главным делом жизни Нансена.
Одним из важных результатов Гренландской экспедиции Нансепа является создание им книги «Жизнь эскимосов», которая увидела свет в 1891 г. и была переведена на многие европейские языки, в том числе и на русский. В основу этого уникального и блестяще написанного научного труда положены результаты личных наблюдений и изысканий путешественника.
«Я, — писал Нансен в предисловии к книге, — жил в хижинах гренландцев, принимал участие в охоте и старался насколько мог, жить их жизнью и изучить их язык. . . В продолжение длинных темных вечеров, когда я сидел в низких землянках и смотрел на огонь наполненных ворванью ламн, у меня было много времени для размышлений. Мне часто казалось, что я могу видеть этих отважных детей природы, путешествующих на собачьих упряжках или плывущих на своих удивительных кожаных лодках вдоль пустынных ледяных берегов. Я видел, как они боролись за свою дорогу вперед, постепенно совершенствовали свои остроумные приспособления и достигали удивительной легкости в охоте. Сотни, даже тысячи лет прошли, поколения за поколениями гибли; но наиболее сильные племена выживали, и я был полон восхищения перед народом, который вышел победителем из борьбы со столь негостеприимной природой» 35.
Нансен подробно описывал внешний вид, одежду эскимосов, их промысловые занятия. Путешественника особенно заинтересовали сделанные из кожи совершенно закрытые небольшие лодки-каяки. В их палубе имелось лишь небольшое отверстие, через которое мужчина усаживался в лодку и натягивал на его края свою
84 Нансен Ф. На лыжах через Гренландию, с. 36—37.
35 Нансен Ф. Жизнь эскимосов. — Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Глав- севморпуть, 1937, т. 1, с. 199—200.
П


водонепроницаемую одежду. Каяк очень легок и в то же время устойчив на волне даже во время шторма. Нансен научился изготовлять каяки, плавать и охотиться на животных. Это суденышко ему очень пригодилось в конце лета 1895 г., когда он пробирался по разводьям и полыньям к Земле Франца-Иосифа. Мастерски Нансен рассказал об охоте эскимосов в открытом море. Вместе с ними он плавал на каяке.
Зимой 1888/89 г. Нансен был частым гостем в хижинах Эскимосов, построенных из камня и торфа. В этом жилище с плоской крышей, невысокими стенами и земляным полом он провел много часов.
Замечательный подвиг Нансена и его многочисленные труды были высоко оценены во многих странах Европы. Парижская академия наук избрала его в число своих членов-корреспондентов. Лондонское королевское географическое общество наградило его медалью Виктории «за успешное осуществление Гренландской экспедиции, во время которой была поставлена на карту как его собственная жизнь, так и жизнь его спутников».
Получив сообщение о том, что экспедиция Нансена завершилась благополучно, Общество наук в Христиании избрало его своим членом. Еще до возвращения на родину Шведское общество антропологии и географии удостоило Нансена медали «Вега». До того она была вручена Норденшельду, Паландеру, Пржевальскому и Юнкеру.
Блестящий успех Гренландской экспедиции открыл путь к осуществлению грандиозного путешествия в околополюсную область.
Изучение Арктики до Ф. Нансена
Ранние открытия
Разработанный Нансеном проект путешествия в околополюсную область базировался на тщательном изучении истории полярных исследований. Поэтому прежде чем перейти к путешествию Нансена на «Фраме», его важнейшим открытиям в Северном Ледовитом океане и Норвежской полярной экспедиции, необходимо кратко
72


остановиться на основных вехах становления научных представлений об Арктике.
«Кто хочет увидеть гений человеческий в его благо^ Годнейшей борьбе против суеверий и мрака, — писал Нансен, — пусть прочтет о людях, которые в те времена, когда зимовка среди полярной ночи грозила верной смертью, все-таки шли с развевающимися знаменами навстречу неведомому. Нигде, пожалуй, знания не покупались ценой больших лишений, бедствий и страданий» 1.
Попытки проникнуть в страну «снежных бурь и морозной мглы» 1 2 предпринимались и в I тыс. н. э., о чем сохранились свидетельства древних географов.
Но обратимся к более близким временам и прежде всего к русским арктическим открытиям, которые положили начало изучению побережий и островов Северного Ледовитого океана.
Исследователями установлено, что древние новгородцы в X в. появились на берегах Белого моря и затем вышли к берегам Мурмана. Уже в 1032 г., как свидетельствует одна из новгородских летописей, предпринят поход к Железным Воротам, под которыми имеется в виду пролив Карские Ворота, отделяющий Новую Землю от острова Вайгач.
В XII в. русские стали развивать плавание по полярным морям. Продвижение русских на север объясняется прежде всего социально-экономическими факторами. Однако не исключено и определенное влияние климатических условий, которые, как можно судить по скудной информации, были наиболее благоприятными в первые века настоящего тысячелетия.
Из русских летописей известно, что еще в конце XIII в. новгородцы проникали далеко на север. При этом они убедились, что за стеной тумана лежит горная страна «многочасного и многосиянного света, сияющего паче Солнца» 3. Эту страну, по словам новгородского архиепископа Василия, видели многие новгородцы под предводительством Моислава и Якова. Не исключено, что это был Шпицберген.
1 Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море. Ч. 1. — Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевморпуть, 1940, т. 2, с. 61.
2 Там же, с. 60.
3 Памятники древнерусской литературы. М.: Гослитиздат, 1981, т. 3, с. 126.
73


Историки неоднократно отмечали, что в XV в. в Европе уже знали об открытии русскими Шпицбергена. По мнению советских ученых В. А. Одинцова и В. Ф. Старкова, истоки промысловой деятельности на «этом архипелаге уходят своими корнями... по крайней мере в XVI в.» 4 В результате раскопок Археологической экспедиции АН СССР, работающей на Западном Шпицбергене с 1978 г., было обнаружено четыре дома, датируемых XVI в. Особый интерес представляет постройка 1578 г.
Все это подтверждает высказанные ранее предположения, что промысловая деятельность русских на Шпицбергенском архипелаге развилась задолго до появления западноевропейских китобоев и что поморы плавали к его островам еще «до середины XVI в.» 5  6Великие географические открытия конца XV—начала XVI в. лишь укрепили веру исследователей того времени в существование обширной земли в околополюсной области. Неведомая суша огромной шапкой венчает Северное полушарие на карте Я. Стобнички, опубликованной в 1512 г. Еще больший по размерам континент изображен на глобусе Шенера, который увидел свет через 13 лет.
В 1569 г. Г. Меркатор издал на 18 листах карту мира. Наряду с открытиями португальцев и испанцев он впервые показал открытия русских от Белого моря до Таймыра, который тогда именовали мысом Табин. Причем о существовании этого громадного, выдающегося к северу мыса Меркатор знал из русских карт. На карте 1569 г. впервые был изображен континент, занимавший большую часть Северного Ледовитого океана. Берега неведомого материка прихотливой линией протянулись к северу от Азиатского, Европейского и Американского континентов, ближе всего к югу они спускались над проливом Аниан и затем приближались почти вплотную к острову Вайгач.
Символично, что Новая Земля была включена в состав неведомого континента, только ее берега вытянуты не в северо-восточном, а в северо-западном направлении. Континент захватывал и еще не открытую Землю
4 Одинцов В. А., Старков В. Ф. Некоторые проблемы арктического мореплавания и походы русских на архипелаг Шпиц¬
берген. — В кн.: Летопись Севера. М., 1985, вып. И, с. 154.
6 Там же.
74


Франца-Иосифа, и открытый Шпицберген, соединялся с Гренландией и почти вплотную приближался к северному побережью Америки. Очертания земель в северной части полушария не отвечали истине, впрочем, это было вполне естественно — ведь главные открытия в Арктике еще предстояло сделать.
На врезке в углу карты Меркатор более детально очертил северный материк. При этом он опирался на сведения о путешествии оксфордского монаха, который якобы еще в 1360 г. побывал у Северного полюса6.
Материк на врезке разделен четырьмя исполинскими реками. Они вытекали из моря (или большого озера), расположенного на самом полюсе, и впадали в Северный Ледовитый океан к северо-востоку от Новой Земли, над проливами между Гренландией и Америкой, над фантастическим мысом Табин и примерно над рекой Маккензи, в то время еще неизвестной исследователям.
Спустя два года вышла карта А. Ортелия, которая затем была переработана и вновь издана в 1587 г. На ней неведомая северная земля занимала значительную часть Северного Ледовитого океана. Она протянулась вдоль берегов Сибири, от Урала до крайнего северо- востока Азии, который не был известен еще ни одному исследователю и потому изображался довольно гипотетично. Новая земля, как свидетельствует надпись на варианте карты 1587 г., включена Ортелием в состав северного материка. Она захватывала район Земли Франца-Иосифа, Шпицбергена, Северной Гренландии. Ее берега приближались к Северной Америке, истинные очертания которой стали достоверно известны лишь спустя два с половиной века.
Северный материк разделялся на части несколькими проливами, ориентированными с севера на юг. При этом очертания берегов Северного Ледовитого океана, за исключением Европейского, Обского и Енисейского севера, были показаны весьма условно. Одновременно с фантастическими представлениями об арктическом материке, по словам Нансена, стали складываться «дикие теории» о свободных от льдов морских путях, якобы пролегавших «через самый полюс» 6 7.
6 Исаченко А. Г. Развитие географических идей. М.: Мысль. 1971, с. 91, 119, 120.
7 Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, ч. 1, с. 61,
75


В XVI в. европейские путешественники были заняты поисками Северо-Западного и Северо-Восточного проходов, т. е. морского пути из Атлантического в Тихий океан. Они сделали много важных открытий на востоке Америки и в Западной Гренландии, но не вышли к берегам Северного Ледовитого океана.
Дж. Кабот совершил плавания через Атлантический океан и достиг берегов Северной Америки. Затем в конце XVI в. путешественники проникли в залив, который впоследствии был назван именем Гудзона и, тщетно ища проход в Северный Ледовитый океан, в основных чертах завершили его обследование.
Новый шаг в исследовании Северо-Западного прохода был сделан в 1612—1616 гг. У. Баффином, который поднялся вдоль западных берегов Гренландии до 77о30' с. ш., открыл проливы Ланкастер и Смит и пришел к выводу, что Северо-Западного прохода не существует, хотя в действительности и положил начало его открытию.
Карта, составленная Баффином, к сожалению, затерялась, и ученые-географы даже стали сомневаться в достоверности его открытий. Возможно, распространению этого заблуждения способствовали неудачи последующих экспедиций, которые до первых десятилетий XIX в. так и не продвинулись в этом районе севернее, чем Баффин.
Гораздо успешнее развивались исследования на севере России. Об этом свидетельствовали и западноевропейцы, и «отдельные записи в новгородских хрониках», и донесения сибирских властей.
В начале XVI в. русский посол в Риме Д. Герасимов, знакомый с условиями плавания в полярных водах, впервые высказал мысль о существовании Северного морского пути из Белого моря в Тихий океан. Беседуя с итальянским ученым П. Джиовио, он рассказывал, что восточнее края юкагиров и вогулов «есть другие отдаленные племена людей, неизвестные московитам ... так как никто не доходил до океана; о них знают только по слухам да еще из баснословных по большей части рассказов купцов. Однако достаточно хорошо известно, что Двина, увлекая бесчисленные реки, несется в стремительном течении к северу и что море там имеет такое огромное протяжение, что, по весьма вероятному предположению, держась правого берега, оттуда можно добраться на кораблях до страны
76


Китая, если в промежутке не встретится какой-нибудь земли».
В подтверждение своих доводов Герасимов показал Джиовио карту полярных стран. Все эти сведения итальянский ученый опубликовал в 1525 г. в «Книге о посольстве Василия к Клименту XII». Сообщение русского посла в скором времени стало известно в западноевропейских странах и явилось толчком к снаряжению многих экспедиций для отыскания Северо-Восточного прохода.
Вслед за англичанами к поискам Северо-Восточного прохода приступили голландцы. Итогом плаваний последних явилась карта полярных районов В. Баренца. Иа ней отсутствует материк в центре Арктики, но зато впервые показаны очертания западного и северного берегов Новой Земли с многочисленными русскими названиями бухт, заливов, проливов и небольших островов.
В России пытались объяснить неудачи англичан и голландцев в открытии Северного морского пути в Тихий океан. Главным препятствием, как свидетельствовали записи неизвестного русского географа конца XVI—начала XVII в., явились льды, стужи, мгла и тьма, так как солнце видится с июня до сентября, а остальное время только луна светит день и ночь. «Есть же и пролива морская, именуемая окиян, которою есть ли б могли проплывати, — писал географ, — можно бы им было в Китай и Индию пройти. Однако ж так то Леденое море, яко и Новую Землю, никто не может проведати: пролива ли есть или море и Новая Земля остров ли есть или твердая земля соединена с Америкой, то есть с Новым светом, зане многих землеописатели чают, что Новая Земля соединяется с Северною Америкою, ради выше причин никто те береги окияна отведати не может даже до Обь реки» 8.
То, что берега океана известны автору этой записки лишь до Оби, дает основание предполагать, что она была составлена, вероятно, на рубеже XVI—XVII вв.
XVI столетие ознаменовалось великими географическими открытиями россиян, мощный импульс которым дала Сибирская экспедиция Ермака 1581 г. Этим исследованиям Нансен уделил много внимания в книге
8 	Чтения в Обществе этстории. СПб., 1893, кн. 4 (167), с. 13—14.
77


«В страну будущего», особенно тщательно рассмотрев морские плавания в Мангазею, в Карское море, а также основные вехи изучения Новой Земли.
Вслед за Ермаком в Сибирь устремились русские землепроходцы, в основном выходцы из Новгородской земли и входившего в ее состав Русского Поморья. Они основали Обский городок, Сургут, Тюмень, Тобольск, Тару, Березов, Обдорск, Мангазею.
На рубеже XVI—XVII вв. мореход Лука, выйдя из Оби, по Северному Ледовитому океану достиг сначала устья Енисея, а затем Пясины на Таймыре. В 1610 г. в тех же местах побывал торговый человек К. Курочкин, прежде живший на Северной Двине. Вслед за Курочкиным неизвестные мореходы прошли по рекам к северному и восточному берегам Таймыра. Благодаря тщательным археологическим раскопкам, проведенным экспедицией академика А. П. Окладникова, было установлено, что в 1615—1616 гг. русские мореходы обогнули Таймырский полуостров.
В 1623 г. русские вышли к среднему течению Лены. Спустя 10 лет И. Ребров открыл устье реки Оленек, а И. Перфирьев — устье Яны. Вскоре в тех же местах побывал Е. Буза. Затем были открыты устья Анабары и Хатанги.
В 1641 — 1642 гг. И. Ерастов открыл устья Индигирки и Алазеи, совершив плавание по Восточно-Сибирскому морю. Вслед за ним в 1643 г. по Индигирке спустился М. Стадухин и достиг морем устья Колымы. Здесь он построил Нижнеколымский острог. Спустя четыре года отсюда вышла экспедиция Ф. Алексеева и С. Дежнева. Но первая попытка пройти к востоку от Колымы закончилась неудачей. Их кочи были остановлены льдами. Во второй половине июня 1648 г. Алексеев и Дежнев на семи кочах снова вышли на восток. В сентябре они находились в проливе между Азией и Америкой. Путешественники высадились на берег. Во время бури 1 октября суда Алексеева и Дежнева разлучились. Коч Дежнева выбросило около реки Анадырь, а коч Алексеева был прибит к берегам Камчатки, где мореход погиб.
В то же время в Якутск приехал Стадухин и рассказал о своих открытиях. «Расспросные речи служилого человека Михаила Стадухина о реках Колыме и Чюхте, о живущих по ним инородцам и о неизвестном острове на Ледовитом океане близ устья реки Колымы»
78


были опубликованы в третьем томе «Дополнения к антам историческим» в 1848 г. Основная часть документа посвящена рассказу первопроходца о землях в Северном Ледовитом океане.
«Расспросные речи» Стадухина — важнейшая веха не только в истории поисков северного материка, но и в формировании представлений о Северпом Ледовитом океане. Судя по русской карте, опубликованной И. Массой, в Северном Ледовитом океане от Новой Земли на восток протянулся исполинский гористый остров. Его очертания четки к северу от Таймыра, начиная от траверза Енисея, и обрываются рамкой карты на значительном расстоянии к северо-востоку от Пясины.
В «Расспросных речах» Стадухина обобщаются результаты великих географических открытий россиян до середины XVII в. Они свидетельствуют, что к тому времени русские промышленники «на свой риск и страх» прошли Студеными морями от Архангельска до северо-восточных берегов Чукотки, открыли крупнейшие земли в Северном Ледовитом океане напротив устья Енисея, Пясины, Лены, Яны, Индигирки, Колымы, в том числе Новосибирские и Медвежьи острова и собрали сведения об островах Берингова пролива Об ращает на себя внимание сообщение, что реки Пагычи можно достигнуть на судне при благоприятном «паруг ном погодьи в трое и больше суток» Они дают основание предполагать, что ко времени открытия Стадухи ным Колымы промышленники уже морским путем до стигли реки Анадырь.
Так начали складываться представления о новом континенте к северу от Сибири, в основе которых ле жали открытия выдающегося значения. Часть из них приходится на долю Стадухина, который кроме Колымы открыл Пенжинское море и реку Камчатку, а также доставил науке первые сведения о полуострове Камчатка (они нашли отражение на карте Сибири П. Годунова, составленной в 1667 г.).
К сожалению, «Расспросные речи» Стадухина целое столетие оставались лишь достоянием Якутского архива, пока его со многими другими ценнейшими документами не извлек участник 2-й Камчатской экспедиции профессор Г. Миллер, автор классического труда «История Сибири». С того времени на Стадухина будут ссылаться довольно часто, видя в его словах одно из доказательств существования Северной матерой земли,
79


Открытия и исследования XVIII в.
В самом начале XVIII в. служилый человек М. Наседкин, совершая плавание по Восточно-Сибирскому морю, «присмотрел» землю, которая тянулась на севере от Колымы до Индигирки. «Этим островом, — по словам В. Ю. Визе, — чрезвычайно заинтересовались русские власти, так как по рассказам местных жителей выходило, что он составляет одно целое с Америкой» 9. На поиски был отправлен казак В. Стадухин, но его кочи не смогли достичь неведомой земли, так как путешественников застигла буря и они «мало не погибли» 10.
Большая земля грезилась многим путешественникам и составителям карт Сибири. Признаки ее можно видеть на «Карте мест от реки Енисея до Камчатки лежащих», составленной в 1710 или в 1711 г. Ф. Беш- тоном. Одна «землица» показана к востоку от мыса Шелагского, другой остров виден к северу от Колючин- ской губы, очертания которой, как и всей Чукотки, даны в схематическом виде.
На «Карте якутского дворянина Ивана Львова» к северо-востоку от мыса Шелагского имеется «остров, на котором живут чукчи»; показан ой в том районе, где спустя полтора века будет открыт остров Врангеля. Обращает на себя внимание еще одна особенность этой карты: Шелагский Нос показан в виде крупного полуострова, по своим размерам не уступающего Чукотскому, хотя, возможно, это перешеек, а не полуостров, поскольку его северная часть уходит за рамку карты.
В начале XVIII в. М. Вагину было поручено разведать «про острова к северу от Яны». Добравшись на собаках до Святого Носа, Вагин в 1712 г. со своими спутниками перешел по льду на остров, получивший впоследствии название Большого Ляховского. С его берегов он видел другую землю (остров Малый Ляхов- ский).
Примерно в 1720 г. И. Вилегин посетил Медвежьи острова. Он считал, что «нашел землю, токмо не мог знать — остров ли или матерая земля». На ней он приметил старые юрты и следы от прежде стоявших юрт. Одновременно распространились сведения о земле, от-
9 Визе В. Ю. Моря Советской Арктики. М.; Л.: Главсевмор- путь, с. 282.
10 Памятники сибирской истории XVIII века. СПб., 1892, т. 2, с. 504.
80


Крытой шелагским князем Копаем. На кйрте Восточной Сибири, составленной около 1726 г. И. Козыревскпм, она изображалась в виде обширного острова, лежавшего к северу от Колымы. «Большая земля, открытая в. 1723 году князем Шелагским», видна и на карте А. Ф. Шестакова, и на карте, составленной пленным шведским офицером И. Страленбергом.
В 1725 г. по указу Петра I была снаряжена 1-я Камчатская экспедиция под начальством В. Беринга для решения вопроса, «сошлася ли Азия с Америкой». Ее участники прошли из Тихого в Северный Ледовитый океан и установили, что Азия от Америки отделена морем. Это путешествие явилось прелюдией к самому большому географическому предприятию России — 2-й Камчатской экспедиции.
Участниками 2-й Камчатской экспедиции — В. Берингом, А. И. Чириковым и их сподвижниками были открыты северо-западные берега Америки, Алеутская островная цепь, Командорские и многие другие острова. Грандиозная исследовательская работа была осуществлена в Арктике. Отряды С. В. Муравьева, М. С. Павлова, С. Г. Малыгина, А. Скуратова, Д. Л. Ов- цына, Ф. Л. Минина, В. Прончищева, С. И. Челюскина, X. Лаптева, П. Ласиниуса, Д. Лаптева картировали берега Русского севера от Архангельска до Оби, от Оби до Енисея, от Енисея до Лены (в том числе самую северную оконечность Азии — мыс Челюскин на Таймырском полуострове), от устья Лены до Большого Баранова Камня (мыс Большой Баранов) к востоку от Колымы.
Таким образом, была пройдена большая часть Северного морского пути. Подобного достижения не знал мир. Результаты исследований северных отрядов тщательно анализировал и Нансен. Особенно он восхищался подвигом Челюскина, описавшего и картировавшего самую северную часть Азии, которую Нансен в своих трудах неоднократно называл полуостровом Челюскина. Нансен изучал карты Таймырского полуострова и Хатанги, составленные X. Лаптевым (они были предоставлены в распоряжение Норвежской полярной экспедиции Гидрографическим управлением военно-морского флота России). В центре внимания Нансена оказались и многолетние усилия Малыгина и Скуратова пробиться из Архангельска в Обскую губу, что им в конце концов удалось в 1737 г.
6 В. М. Пасецкий
81


Первые богатейшие научные результаты 2-й Камчатской экспедиции обобщил М. В. Ломоносов. Ему принадлежит и первый проект русского плавания через околополюсную область из европейских морей в Тихий океан. Первоначально суда экспедиции должны были направиться на север от Новой Земли. Но затем, узнав от архангельских промышленников, семь лет подряд вынужденно зимовавших на Шпицбергене, что к северу от этого архипелага часто наблюдается свободное море, Ломоносов изменил план. Базой экспедиции был избран Шпицберген.
Командовал экспедицией, состоявшей из трех судов, капитан В. Я. Чичагов. В 1765 г., следуя морем между Шпицбергеном и Гренландией, он достиг 80°26/ с. ш., где был остановлен льдами. На следующий год русские корабли предприняли еще одну попытку проникнуть на север в том же районе, но опять на 80°30/ с. ш. встретили непроходимый всторошенный пак.
Разрабатывая этот проект, Ломоносов на основе анализа наблюдений промышленников и результатов прежних, в основном русских, исследований пришел к выводу о том, что существует вынос льдов из восточных районов Арктики в Атлантику. Трудами этого великого ученого был заложен фундамент океанографии Северного Ледовитого океана. Русские, по словам Фр. Гельвальда, опередили все европейские нации в вопросах полярной географии.
В 1773 г., чтобы исследовать «предел льда» между Гренландией и Шпицбергеномп, была снаряжена английская полярная экспедиция в составе двух кораблей. Ею руководил Джон Фипс, выполнявший первые океанографические работы в Гренландском море. Его суда смогли подняться между Гренландией и Шпицбергеном до 80°48' с. ш., где были остановлены льдами.
Несколько раньше, в 1770 г., служащий компании Гудзонова залива С. Херн вышел по реке Коппермайн к Ледовитому морю. В подтверждение своих слов он сообщил, что нашел у живущих там эскимосов много китового уса и шкур тюленей. Однако в справедливости его донесений географы сомневались, как сомневались в открытиях Дежнева и Баффина.
В 1778 г. к северу от Берингова пролива появились два корабля английской экспедиции под начальством  1111 	Гелъвалъд Фр. В области вечного льда. СПб, 1884, с. 442.
82


Дж. Кука. Они пытались проникнуть в район полюса, но были остановлены льдами. Кук и астроном Балей «неоднократно думали видеть примеры близости земли на севере», о чем свидетельствовали отсутствие течения и образование самих льдов, полет птиц с севера на юг, малое увеличение глубины моря по удалении от берегов. 18 августа, когда экспедиция находилась в районе Ледяного мыса, в журнале экспедиции была сделана запись: «стоим близко к краю льда сплошного, как стена, высота 10—12 футов. Дальше на Север опа кажется еще выше».
После первого плавания Кук писал в английское адмиралтейство, что в 1779 г. он предпримет еще одну попытку, но мало надеется на успех: «Лед, который не так-то легко преодолеть, является, по-видимому, не единственным препятствием на нашем пути. Берег обоих континентов на большое расстояние очень низкий и даже посредине между двумя материками глубины весьма незначительные. Эти, да и другие обстоятельства как бы доказывают, что в Ледовитом море имеется больше земли, чем об этом нам пока ведомо; там источник льда, и полярная часть океана отнюдь не является открытым морем».
Таким образом, за несколько веков западноевропейцы, искавшие Северо-Восточный проход, на западе достигли пределов Новой Земли и Ямала, а на востоке — меридиана Северного мыса. Препятствия, остановившие здесь зарубежных мореплавателей, по словам Ф. П. Врангеля, «преодолены нашими мореходами».
После плавания Кука секунд-майор М. Татаринов составил карту Северного Ледовитого океана12. Она интересна тем, что Американский континент распространен на значительную часть Северного Ледовитого океана. Его берег от Ледяного мыса круто поворачивает на запад и тянется почти ровной линией параллельно берегам Сибири. Между устьями Колымы и Индигирки он проходит примерно по 79° с. ш. и, спустившись несколько к югу в районе Святого Носа, принимает северо-западное направление. На меридиане Новой Земли он проходит вблизи 83° с. ш. и, миновав на той же параллели Шпицберген, наконец, соединя¬
12 	ЦГАДА. Картогр. отд. б-ки МГА МИД (ф. 192). Карты Архангельской губернии, № 16.
83
6*


ется с Гренландией. Точно так же изображен Американский континент и на «Карте восточной части Азиатской Сибири и западной части Америки» 13.
Следующим полярное путешествие совершил А. Маккензи по большой реке, носящей ныне его имя. К северу от ее устья он увидел Северный Ледовитый океан. Правда, сами англичане отнеслись к этому сообщению весьма скептически. Секретарь английского адмиралтейства Дж. Барроу считал, что «если сведения, доставленные нам Херном о море, неудовлетворительны, то Маккензиевы еще гораздо темнее». Суд современников был скорый и несправедливый.
Таким образом, к началу XIX в. на огромном пространстве севера Американского континента было известно всего лишь несколько пунктов. Иная картина наблюдалась на европейском и сибирском севере России. Его побережье было полностью картировано в XVII—XVIII вв.
После 2-й Камчатской экспедиции Россия продолжала уделять большое внимание развитию полярных исследований. В 1762 г. начальнику Охотского и Камчатского края полковнику Ф. Плениснеру, участвовавшему в последнем плавании Беринга, сибирские власти поручили организовать широкие исследования в северной части Тихого океана и на северо-востоке Азии. Для поисков Большой северной земли он в следующем году отправил экспедицию под начальством сержанта С. Андреева. 22 апреля 1763 г. Андреев достиг первого Медвежьего острова, а вскоре и всех остальных. Медвежьи острова получили свое название от множества следов медведей, обнаруженных на их берегах. Дольше всего экспедиция занималась картированием пятого острова — Четырехстолбового. По мнению Андреева, он лежал к северу от устья реки Чаун и простирался до Чукотского Носа.
Вернувшись в Нижнеколымск, Андреев сообщил, что с Четырехстолбового он на востоке «с трудностию видел, что там синь синеет или чернь чернеет», но не мог утверждать, «земля ли это или полое место». В 1764 г. Андреев продолжал поиски земли. 22 апреля «увидели остров весьма не мал, гор, стоячего лесу на нем не видимо, низменной, одним концом на восток, а другим на запад ш в длину, так, например, имеет
13 	Там же, № 29.
84


80 верст» 14. К нему вели следы людей. Путешественники из-за малочисленности своего отряда повернули назад, не дойдя 20 км до «низменной земли». Так, в истории поисков Северной матерой земли появилось еще одно звено.
В 1769 г. в «секретный вояж» отправились прапорщики Леонтьев, Лысов и Пушкарев, которым поручалось заняться «американской матерой со стоячим лесом землей». Они весьма точно положили на карту Медвежьи острова. Следующей весной от острова Четырехстолбового путешественники пытались пробиться к «Большой американской земле», но смогли дойти только до 74°Об' с. ш., не найдя признаков неведомой суши. В 1771 г. Леонтьев со своими товарищами совершил третий поход по льду, строго на восток от последнего Медвежьего острова, но успеха не имел и повернул к берегу.
Кроме того, во второй половине XVIII в. русский помор С. Лошкин обошел Новую Землю, а Ф. Размыс- лов открыл Маточкин Шар и совершил плавание Карским морем. Тогда же были открыты три из Новосибирских островов: Малый и Большой Ляховские, ,а также Котельный, на которых уже в XVII в. побывали русские мореходы. Одна за другой предпринимались попытки пройти морем из Лены и Колымы в Тихий океан.
«Русские, — писал Нансен, — совершали самые далекие поездки еще в XVII и XVIII столетиях, когда снимали карту сибирского побережья от границ Европы до Берингова пролива. При этом они не только держались берегов, но пробирались и по морскому льду до Новосибирских островов и даже еще севернее. Едва ли когда-либо приходилось путешествепникам выносить столько лишений и проявлять такую выносливость, как во время этих поездок» 15.
В 1787 г. была предпринята Северо-Восточная экспедиция, которая должна была попытаться пройти из Колымы в Берингов пролив. Участвовавший в ней лейтенант Г. А. Сарычев, находясь вблизи Баранова Камня, обратил внимание на отсутствие приливов и отливов в этом районе. «Течение через сутки, а иногда и через двое переменялось с той и с другой стороны
14 ЦГАВМФ, ф. 172, on. 1, д. 408, л. 61.
15 Нансен Ф. <?Фрам» в Полярном море, ч. 1, с. 66.
85


вдоль берега, — писал Сарычев, — вода временами возвышалась, только не более как на половину фута, и то без всякого порядка. Это дает повод заключить, что сие море не из обширных, что к северу должна быть не в дальнем расстоянии Матерая земля и что оно, по-видимому, соединяется с Северным океаном посредством узкого пролива, и потому здесь не исполняется общий закон натуры, коему подвержены все большие моря.
Мнение о существовании матерой земли на севере подтверждает бывший 22 июня юго-западный ветер, который дул с необычайной жестокостью двое суток. Силою ei о, конечно бы, должно унести лед далеко к северу, если б что тому не препятствовало. Вместо того на другой же день увидели мы все море, покрытое льдом» 16.
Сарычев верил в существование матерой земли. По его планам отправлялись одна за другой экспедиции. Одни из них опровергали его представления, другие доставляли новые свидетельства в их подтверждение. Окончательное решение эта проблема получила лишь спустя почти полтора века после плавания Сарычева по Ледовитому морю.
Таким образом, к концу XVIII в. в вопросах о том, что представляет собой Северный Ледовитый океан, среди географов и мореплавателей не было единодушия. Одни считали, что океан покрыт мощной льдиной, другие полагали, что в околополюсной области находится немалая суша, а возможно, и материк, и потому вместо океана рисовали узкое, протянувшееся вдоль берегов России Ледовитое море. Третьи приводили доказательства в пользу существования между Азией и Америкой перешейка. Четвертые решительно утверждали, что за поясом арктического пака в околополюсной области находится незамерзающее, свободное ото льдов море.
По поводу последней теории Нансен писал: «Исстари повторяется одно и то же вновь и вновь: самое естественное, казалось бы, объяснение явлений чаще всего отвергается; и если сразу не подтверждается умеренная точка зрения, то всего охотнее хватаются за самые дикие гипотезы. Только в силу этого и могла
16 	Сарычев Г. А. Путешествие флота капитана Сарычева по Северо-Восточной Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану. СПб., 1802. с. 96—97.
86


уверенность в существовании свободного ото льдов полярного моря возникнуть и держаться вопреки тому, что мореплаватели всюду наталкивались на льды. Видно, дескать, оно находится где-то за льдами»17.
Открытия и исследования XIX в.
В первой половине XIX в. Россия положила начало новой эпохе в изучении Арктики п прежде всего областей, прилегающих к Берингову проливу.
В 1799 г. для защиты национальных интересов России в северной части Тихого океана и на севере Американского континента была учреждена Российско американская компания. С ее организацией связано осуществление первой русской кругосветной экспедиции на кораблях «Надежда» и «Нева» под командованием И. Ф. Крузенштерна и Ю. Ф. Лисянского.
Непосредственную связь с первой русской кругосветной экспедицией имеет поездка на Ленский север адъюнкта М. И. Адамса. Во время пребывания в Арктике от сибирских промышленников он получил сведения о том, что они открыли обширную, вероятно, матерую землю к северу от Ляховских островов. Адамс составил план экспедиции для исследования новооткрытого сибирскими жителями Котельного острова. Он «по всем сведениям, от тамошних народов собранным, должен иметь или соединение с Северной Америкою, или составлять особую часть света». Адамс перед экспедицией ставил задачу: «достигнуть сухим путем Северного Ледовитого полюса, каковое покушение для всех мореплавателей было тщетно».
Путешествовать к Северному полюсу по «особой части света», картировать и исследовать матерую землю довелось М. М. Геденштрому. Своим помощником он избрал Я. Санникова, открывшего значительную часть тех земель, которые было приняли за новый континент. Эта экспедиция в 1809-—1811 гг. вела исследования на Новосибирских островах и занималась поисками земель к северу и к востоку от них. Геденштром и Санников нанесли на географическую карту все известные в то время острова Новосибирского архипелага: Большой и Малый Ляховские, Столбовой, Бельковский, Новая Сибирь, Котельный, Фаддеевский. Очертания
17 	Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, ч. 1, с. 64—65.
87


Котельного, Большого и Малого Ляховскпх пемпого искажены, но следует иметь б виду, что Геденштром и его спутники пользовались не всегда исправными инструментами. Значительную часть берегов описал Санников, которого Геденштром только что обучил обращаться с компасом. К тому же сам Геденштром до экспедиции на север никогда не занимался съемкой берегов. Этому искусству он учился самостоятельно по книгам.
Геденштром рисковал своей жизнью, не щадил своих сил. Он жил только одной мечтой — открыть Северный континент. Подводя итоги своих двухлетних странствий, Геденштром писал Румянцеву: «Я сделал более, нежели мне было предписано. Мне велено описать Ляховские острова и открытую от оных к северу землю, до того места, где были промышленники. Мною описаны Ляховские острова и лежащие к северу и востоку земли, Фаддеевский остров и Новая Сибирь. Сверх того, сделано мною покушение от устья реки Колымы на предполагаемый и частично уже в 1762 году описанный противу оного берег Северной Америки. Также описан мною со всею точностью и подробностью весь берег Сибири от устья реки Яны до устья Колымы, всего на 1500 верст» 18.
Геденштром и Санников не только составили первую карту Новосибирских островов, но и собрали первые сведения о строении берегов, полезных ископаемых, растительности и животном мире. Санников открыл четыре острова — Столбовой, Фаддеевский, Новая Сибирь и Земля Бунге. Однако, как ни странно, он прославился не благодаря этим открытиям. Его имя стали связывать с теми землями, которые он видел издали к северу от Новосибирских островов.
Две из трех земель, замеченных Санниковым, появились на карте, составленной Гедепштромом. Одна как часть огромной суши была нанесена к северо-западу от Котельного, другая была показана в виде гористых островов, протянувшихся от меридиана восточного берега Фаддеевского до меридиана мыса Высокого на Новой Сибири, и названа именем Санникова. Что касается земли к северо-востоку от Новой Сибири, то на месте предполагаемого ее местонахождения Геденштром поставил знак, которым обозначил приблизитель-
18 	АВПР, ф. Главный архив, П-21, д. 1, л. 455.
88


ную величину. Впоследствии именно здесь были открыты острова Беннетта, Жохова и Вилькицкого. Ге- денштром обнаружил, что к северу от припайного «стоячего» льда океан не замерзает и лед на нем находится в движении.
Экспедиция Геденштрома—Санникова — самое крупное полярное путешествие начала XIX в. Она не только явилась блестящей прелюдией к плаваниям Анжу и Врангеля, но и оказала большое влияние на дальнейший ход русских полярных исследований к северу от Чукотки, Берингова пролива и Русской Америки, на развитие научных представлений о Северном Ледовитом океане.
В начале XIX в. выдающийся вклад в разработку теоретических вопросов и организацию полярных исследований внес первый русский кругосветный мореплаватель И. Ф. Крузенштерн. В 1815 г. по его проекту была снаряжена полярная экспедиция на бриге «Рюрик» под командой О. Е. Коцебу. На северо-западе Америки был открыт обширный залив Коцебу, а на основе наблюдений над течениями в Беринговом проливе был сделан важный вывод о том, что существует сообщение между Тихим и Ледовитым океанами. Одновременно Крузенштерн обосновал несостоятельность идеи открытого моря в околополюсной области.
Экспедиции Геденштрома и Коцебу дали мощный импульс арктическим путешествиям не только в России, но и в Англии. Уже в 1818 г. английское адмиралтейство направило две экспедиции в Северный Ледовитый океан. Одна начала поиски Северо-Западного прохода со стороны моря Баффина и прошла некоторое расстояние проливом Ланкастер. Другая экспедиция под начальством Бухана (Бьюкенена) на судах «Доротея» и «Трент» направилась к Берингову проливу тем самым путем, которым в 60-х годах XVIII в. пыталась проникнуть экспедиция В. Я. Чичагова. При этом англичане руководствовались ошибочной гипотезой Барроу, будто Северный полюс окружен свободным от льдов Полярным бассейном и стоит преодолеть ледяной пояс, как корабли беспрепятственно пройдут из Атлантического океана в Тихий. Но к северу от Шпицбергена Бьюкенена остановили льды.
В 1819 г. экспедиция под начальством У. Парри на судах «Грайпер» п «Гекла» прошла проливом Ланкастер к острову Мелвилл. В 1821 г. Дж. Франклин до
89


реке Коппермайн вышел на север, имея целью достигнуть реки Маккензи, но смог доплыть лишь до залива Батерст. Одновременно Парри отправился на Канадский арктический архипелаг. Он открыл проливы Фьюри-энд-Хекла, доказав тем самым, что Баффинова Земля является островом, а не частью Американского материка. В 1824—1825 гг. Парри предпринял третью попытку пройти Северо-Западным проходом. Ему удалось исследовать восточное побережье острова Сомерсет. Но льды не пропустили его корабли дальше к северу. В том же 1825 г. Англия отправила Франклина в Арктику с заданием осмотреть северные берега Америки от реки Маккензи до Берингова пролива. Одновременно со стороны Тихого океана была послана экспедиция на бриге «Блоссом» под командованием Бичи, которая должна была встретить Франклина в заливе Коцебу. Эта экспедиция исследовала значительный участок северного побережья Америки, открыв мыс Барроу.
В 1827 г. Парри предпринял вояж к Северному полюсу, до которого он надеялся добраться на «лодках—санях». К северу от Шпицбергена, который служил исходной базой, путешественники продвинулись по дрейфующим льдам до 82°45' с. ш., которую, по словам Нансена, долгое время никому пе удавалось превзойти. Однако вскоре дрейф усилился и «течение стало уносить Парри к югу быстрее, чем он был готов идти в северном направлении» 19. По образному выражению современников, экспедиция Парри оказалась в «беличьем колесе» и вынуждена была вернуться в Англию.
Русских исследователей привлекали Южный полюс и Берингов пролив. Экспедиция Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева открыла Антарктиду и провела широкие метеорологические наблюдения в Южной полярной области. Перед Северной дивизией М. Н. Васильева и Г. С. Шишмарева в составе судов «Открытие» и «Благонамеренный» была поставлена задача употребить «всемерное старание к разрешению великого вопроса касательно направления берегов и прохода в сей части нашего полушария». С другой стороны, ей предстояло повторить плавание Дежнева только из Берин-
19 	Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, ч. 1, с. 63.
90


fOBa пролива к устью Колымы, чтобы окончательно доказать, что Азия не соединяется с Америкой. В инструкции дважды подчеркивалось, что экспедиция должна «сколько возможно определить положение берегов, найти проход и проникнуть каким бы то ни было средством в Северное море сей части Америки». Такое настойчивое подчеркивание главной задачи, заключавшейся в поисках прохода из Тихого в Северный Ледовитый океан, свидетельствовало о том, что русское правительство считало чрезвычайно важным решить эту национальную географическую проблему.
Наблюдения Васильева и Шишмарева в 1820 и 1821 гг. в районе Ледяного мыса явились «обстоятельством, доказывающим неоспоримо свободное сообщение с морем, лежащим по сему направлению, что берег около Ледяного мыса не заперт льдами, так что при продолжительном южном ветре сей берег может быть совершенно чист от льду, а потому нет препятствий к тому, чтобы пройти вдоль сих берегов к востоку».
В окончательном решении этой проблемы выдающаяся роль принадлежит экспедиции, которую возглавлял Ф. П. Врангель. Для доказательства существования Северного прохода нужно было либо совершить плавание из Тихого океана через Берингов пролив к устыо Колымы (такая задача перед Васильевым и Шишма- ревым ставилась, но не была выполнена), либо исследовать северный берег Азии от устья Колымы до района Колючинской губы. Эта часть побережья оставалась в то время белым пятном, что и дало возможность Дж. Бурнею гальванизировать имевшую весьма почтенный возраст идею о соединении Азии и Америки перешейком. Как известно, северными отрядами 2-й Камчатской экспедиции был описан берег Северного Ледовитого океана от Белого моря до мыса Большой Баранов. Поскольку же опись не была доведена до Берингова пролива, вопрос о существовании Северного прохода в Тихий океан оставался открытым.
Эта задача была решена в 1823 г. Пройдя к востоку за Северный мыс до Колючинской губы, Врангель еще раз подтвердил вывод Ломоносова о том, что «Северный Сибирский океан с Атлантическим и Тихим беспрерывное соединение имеет». Эта точка зрения была поддержана С. О. Макаровым, который считал, что Врангель решил задачу, некогда стоящую перед северными отрядами 2-й Камчатской экспедиции.
91


Врангель положил начало сбору материалов по земному магнетизму Восточной Сибири, включая постановку наблюдений на льдах океана. Он обнаружил «сгущение» магнитных линий в районе Колымы, что дало основание современникам говорить о существовании в этом районе второго магнитного полюса. На опыте санных поездок и путешествий по берегам океана, опираясь на наблюдения предшественников и сведения промышленников, Врангель описал льды Восточно-Сибирского и Чукотского морей. Он первым отметил, что прибрежная часть Восточно-Сибирского моря замерзает только в конце октября и что лед взламывается и берега очищаются от льдов на исходе июня. В более мористых районах лед взламывается почти месяцем позже. В отдельные годы лед блокирует в течение всего лета сибирское побережье, что вполне согласуется с современными представлениями о ледо- витости этого моря.
Впервые в географической литературе было дано описание различных торосов (осенних, зимних и весенних) и рассмотрены особенности замерзания моря. При этом обращалось внимание на характерные черты полыней и трещин в припайном льду. Врангель первым из исследователей открыл ледяные острова и дал их удивительно точное описание, во многих чертах совпадающее с теми данными, которые были доставлены учеными, исследовавшими эти образования в последние два десятилетия. Врангель установил границу распространения припая в Восточно-Сибирском и в западной части Чукотского моря.
Важное влияние на развитие представлений о Северном Ледовитом океане оказало открытие Колымской и Янской экспедициями постоянной морской «полыньи русских», впоследствии получившей название Великой северной полыньи, которая и сегодня остается предметом научных исследований.
Множество достоверных фактов о существовании незамерзающего даже зимой моря послужило мощным импульсом к пересмотру прежних представлений о Северном Ледовитом океане. Врангель обратил внимание на изменение физико-географических условий моря в зависимости от широты, на влияние речного стока на соленость морских вод, на зависимость прочности морского льда от степени солености морской воды, из которой он образовался. По словам известного советского
92


океанографа и знатока Арктики Н. Й. Зубова, Врангель «дал в сущности первые описания полярных льдов»20 и состояния ледовой обстановки в северных морях в весенний период. Врангель пришел к чрезвычайно важному в научном и практическом отношениях выводу об отступании моря, который подтверждается современными исследованиями.
Значительным вкладом в изучение климата Северо- Востока России явилась организация Врангелем систематических метеорологических наблюдений в Нижне- колымске, которые были использованы многими учеными, в том числе Нансеном и Норденшельдом. Врангель не только доказал, что все северное побережье России омывает море. По словам академика К. М. Бэра и Э. X. Ленца, в результате бесстрашных, исполненных мужества поездок горсточки русских моряков по льдам океана был утрачен большой материк, который неоднократно Врангель именовал северным материком. Выйдя на границу припая, а затем пройдя около 90 км по дрейфующим льдам, Врангель, не боясь гнева петербургского начальства, заявил, что в расстоянии по крайней мере 300—500 км к северу от сибирских берегов между Колымой и мысом Шелагским нет матерой земли.
Экспедиция собрала от чукчей сведения о существовании гористой земли к северу от мыса Якан, которая впоследствии была открыта и названа островом Врангеля. При этом нанесенные на карту горы к северу от мыса Якан Врангель не отождествлял с землей, якобы находившейся к северу от Колымы и позднее получившей имя Андреева.
Забегая вперед, следует отметить, что Врангель впоследствии предложил один из самых реалистичных проектов проникновения в околополюсную область. 26 ноября 1846 г. Врангель выступил на годичном собрании членов общества с докладом «О средствах достижения полюса». Он дал анализ поисков Северо- Западного прохода с конца XV в. до 30-х годов XIX в. и рассмотрел причины изменения интереса исследователей от важнейшей географической проблемы морского сообщения между Тихим океаном и Атлантикой к стремлению достичь Северного полюса.
20 	Зубов Н. Н. Отечественные мореплаватели — исследователи морей и океанов. М.: Географгиз, 1955, с. 252.
93


Врангель особо остановился на проекте Йарри, который предлагал исходной точкой экспедиции избрать самые северные берега Шпицбергена. Здесь судно должно остаться на зимовку. Один ее отряд в 100 милях от базы создает на льду продовольственный склад, с тем чтобы полюсный отряд мог идти к цели налегке и затем на обратном пути в том же депо найти запасы провизии.
в Парри надеялся отправиться в путь в апреле и проходить ежедневно по 60 км (вероятно используя для поездок по льдам оленей).
Врангель паходил этот план обреченпым па неудачу. Основываясь на опыте своего Колымского путешествия и на опыте санных поездок П. Ф. Анжу по льду, он считал, что Северный Ледовитый океан, в том числе у берегов Шпицбергена, покрыт не сплошным льдом, а движущимися ледяными полями, которые находятся во власти ветров и течений и путешествие по которым сопряжено с риском для жизпи людей. «Я не могу, — говорил Врангель, — разделить надежды капитана Парри насчет удобств ледяной поверхности для успешного по ней следования на север». Не разделял он и мнения секретаря Королевского географического общества Дж. Барроу о том, что Северного полюса можно достигнуть на паровом судне, идя к полюсу по меридиану северной оконечности Шпицбергена. Врангель находил более целесообразным для достижения цели и приобретения новых сведений по географии полярных районов направить экспедиционное судно к северо-западным берегам Гренландии, в залив Смита. Оставшись там на зимовку, экспедиция должна была, как только море замерзнет, достигнуть на собаках северной оконечности Гренландии, создать там один склад продовольствия и корма для собак, а другой — примерно на 200—220 км севернее. Из этого пункта экспедиции следовало выйти к Северному полюсу в марте. Врангель считал, что даже если экспедиции не удастся достигнуть конечной цели, она сможет «совершить опись этой страны, никем еще не исследованной, и тем самым принести важную услугу общей географии».
Доклад «О средствах достижения полюса» был постановкой научной проблемы.
Одновременно и по одной и той же программе с экспедицией Врангеля в 1820—1824 гг. вел свои исследования Анжу. Он искал земли к северу ог Ново¬
94


сибирских островов, в том самом районе, где «Фрам» начнет свой знаменитый дрейф.
Участники Янской экспедиции положили на карту России северное побережье Азии от реки Оленек до Индигирки, обследовали на значительном протяжении Лену, произвели, опираясь на многочисленные астрономические пункгы, опись островов Васильевского, Бельковского, Котельного, Фаддеевского, Большого и Малого Ляховских, Новой Сибири и Земли Бунге. Моряки обследовали десятки заливов, бухт, мысов, устьев рек, мелких островов, исправили многие неточности прежних карт и предприняли чрезвычайно смелые и трудные санные поездки по льду для поисков земель Санникова к северу от Новосибирских островов. Во время этих поездок Анжу определил границу наибольшего распространения припая, установил, что за неподвижным льдом находится полынья, и «выявил переменное течение моря, которое признал за прилив и отлив».
Это был новый и чрезвычайно важный вывод, свидетельствовавший о том, что море к северу от Новосибирских островов не ограничено исполинской землей, так как именно в отсутствии приливов и отливов вблизи Колымы Сарычев видел одно из доказательств существования на севере матерой земли.
Медик экспедиции А. Е. Фигурин составил физико- географическую характеристику берега Северного Ледовитого океана на пространстве между устьями Оле- нека и Индигирки. Вслед за Геденштромом он дал описание Якутского севера, которое включало сведения о реках, озерах, слоях каменного льда, растениях, млекопитающих, рыбах, границе распространения леса, горных хребтах.
Один из разделов «Замечаний» был посвящен климату и погоде, к которому были приложены материалы метеорологических наблюдений, выполненных экспедицией в Усть-Янске. Эти наблюдения до сих пор сохраняют научную ценность — они крайне необходимы современным климатологам для познания изменений климата за минувшие 150 лет.
В 1824 г. была опубликована карта островов и побережья Сибири, исследованных Анжу в 1821 — 1823 гг. Земли Санникова на них отсутствовали. Это отнюдь не означало, что Анжу категорически отверг существование загадочных островов. Он не видел ни северной
95


матерой земли, ни одной из трех земель Санникова, хотя дважды ему казалось, что он обнаружил, эти острова.
С экспедициями Врангеля и Анжу связан один из самых необычных проектов достижения полюса. Через несколько месяцев после того, как Врангель и Анжу выехали в Нижнеколымск, Ф. Вильд из Нюрнберга прислал в Петербург свой труд «О способах и вероятнейшем пути к достижению Северного полюса».
Для успешного исследования ледовитых морей он предлагал отправить из устья Лены флотилию. Следуя в различных направлениях, суда должны были исследовать океан и открывать неизвестные острова. Вильд рекомендовал взять небольшие боты, изготовленные из пробкового дерева. В них предполагалось соорудить каюты с ламповыми печами, которые нагревались бы «посредством сала или рыбьего жиру».
При наступлении холодов судам, возвращавшимся с севера, предстояло заморозить в различных местах эти пробковые боты, которые в дальнейшем послужили бы пристанищем для путешественников. Экспедиции к Северному полюсу, по мысли Вильда, следовало направиться с северо-восточных берегов Азии, где предварительно должны быть построены склады со всеми необходимыми запасами и приготовлено 25 передвижных домиков, поставленных на легкие полозья В каждый домик впрягалось шесть оленей, а впереди них бежали специально обученные собаки, держа в зубах горящий фонарь, который освещал путь. «При переднем домике должны находиться сверх того одно- оленные санки, управляемые самоедом или искусным штурманом и предводимые смышленою собакою для показания дороги. Сзади же сего же переднего домика должна находиться бочка с оленьею кровью, которая, вытекая через кран, будет оставлять собаке для возвратного пути верный след».
По мнению Вильда, в один из зимних дней северную оконечность Чукотки покинут 25 оленьих упряжек с 25 домиками, в которых разместятся более 150 человек. Лед, очевидно, предполагался гладким, лишенным торосов и полыней. В расчет входило, что каждый день экспедиция будет преодолевать 56 км. Вильд надеялся, что экспедиция достигнет Северного полюса на 25-е сутки. На самой северной точке Земли путешественники воздвигнут монумент Нептуну, а зд-
96


тем займутся астрономическими и физическими наблюдениями. Кроме того, экспедиция предпримет в околополюсном районе поиски «для открытия могущих быть в соседстве земель».
По поручению морского ведомства этот полуфанта- стический проект достижения Северного полюса был рассмотрен Крузенштерном. Не без иронии великий мореплаватель отмечал, что выдуманные Вильдом способы достижения полюса заслуживают признательности современников. Однако их автор упустил из виду то обстоятельство, что экспедиции Врангеля и Анжу, сообщение об отправке которых и послужило толчком к рождению проекта, имеют более скромную задачу: поиски новых земель, находящихся в недальнем расстоянии от сибирских берегов, и исследование побережья Северного Ледовитого океана от Оленека до Берингова пролива. Следовательно, предложения Вильда для них не могут принести пользы, тем более что местные жители лучше знают, как преодолевать препятствия при поездках по льду. «По моему мнению, — писал Крузенштерн, — сочинитель не имеет вообще ясного понятия о затруднениях, сопряженных с подобными предприятиями, не говоря уже о том, что можно было достигнуть самого полюса, в чем кажется состоит цель его проекта».
В первой половине XIX в. Россия снарядила несколько экспедиций к берегам Новой Земли. Их результатами очень интересовался Нансен, особенно когда занимался изучением истории плаваний в Карском море. В 1821 — 1824 гг. четыре плавания к Новой Земле предпринял Ф. П. Литке. Во время первого плавания Литке нашел берега Новой Земли между 72° и 75° с. ш. свободными от льдов и весьма сожалел, что, потратив много усилий на безуспешные поиски Ма- точкина Шара, «не простер плавания» далее к северу. Во время второго плавания к Новой Земле (1822 г.) путешественники у берегов Новой Земли до 76°35/ с. ш. встречали «отдельные только плавающие льдины и потому начинали даже надеяться, что им предоставлен редкий случай, обогнув северную оконечность, войти беспрепятственно в Карское море».
В 1823 г. Литке свободно подошел к юго-восточным берегам Новой Земли, но из-за тяжелых повреждений корабля не смог предпринять плавание по Карскому морю. По результатам первого, второго и третьего цла-
7 В. М. Пасецкий
97


ваний Литке сделал весьма важный вывод о том, что ледовитость отдельных районов Северного Ледовитого океана, и в частности у берегов Новой Земли, из года в год меняется.
В своей классической книге «Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый океан» он проанализировал ледовые условия предшествующих плаваний. Собранные сведения доказывали, что встречаемые мореходами препятствия в виде льдов бывают в разные годы весьма различны. «Причина сего удивительного различия есть та, — писал Литке, — что количество льдов в каком-нибудь месте зависит не столько от географической широты или средней температуры года, как от стечения множества обстоятельств, почитаемых нами случайными: от большей или меньшей степени стужи, царствовавшей в зимние и весенние месяцы, от большей или меньшей жестокости ветров, в сии разные времена года стоявших, от направления их и даже от последовательного порядка, в каком они от одного направления переходили к другому, и, наконец, от совокупности действия всех оных причин».
Таким образом, полтора века назад Литке блестяще сформулировал мысль о влиянии многочисленных природных явлений на ледовитость арктических морей. Литке впервые создал точную карту западного побережья Новой Земли, которой неоднократно пришлось впоследствии пользоваться "многим путешественникам.
В 1832 г. была отправлена экспедиция к Новой Земле и устью Енисея. В ней участвовали лейтенант В. А. Кротов, подпоручики П. К. Пахтусов и И. Казаков, кондуктор Н. Крапивин.
1 августа Пахтусов и Кротов вышли в море. Через семь дней у Канина Носа суда Северной экспедиции расстались. Шхуна «Енисей» направилась через Ма- точкин Шар к берегам Сибири, бриг «Новая Земля» лег курсом на Карские Ворота. Пахтусов нашел пролив забитым льдом и зазимовал в губе Каменка. 19 сентября 1832 г. он организовал первые на Новой Земле наблюдения за температурой, давлением воздуха и другими атмосферными явлениями. Они велись в течение всей зимовки, продолжавшейся 297 дней. Весной 1833 г. Пахтусов уточнил опись Никольского Шара и положил на карту залив Рейнеке. Во второй половине июня—начале июля он описал восточный берег Новой


Земли от губы Каменки до реки Саввиной, названной в честь Лошкина, первым обошедшего Новую Землю.
И июля 1833 г. Пахтусов оставил губу Каменку и спустя месяц достиг восточного устья Маточкина Шара, проведя на пути к нему 18 дней в ледовом плену в заливе Литке. Все участники экспедиции, кроме двоих, заболели, и Шхтусов отказался продолжать плавание к северу. 20 августа судно вышло из Маточкина Шара в Баренцево море. На пути в Архангельск оно было застигнуто штормом, который вынудил путешественников высадиться на берег полуострова Русский Заворот. В январе 1834 г. Пахтусов прибыл в Петербург с журналами и картами «восточного берега южной половины Новой Земли». Это блестящее плавание нашло продолжение в снаряжении новой экспедиции.
В апреле 1834 г. отряд под начальством А. К. Ци- вольки впервые нанес на карту 150 км восточного берега Северного острова Новой Земли.
Одновременно Пахтусов описал южный берег Маточкина Шара. В конце июня он на «Казакове» вышел в плавание. 9 июля экспедиция подошла к островам Верха и Вильгельма (группа островов Горбовых), где бот был раздавлен льдами. Потеряв провизию, путешественники высадились на берег. 19 июля Пахтусов встретился с промышленником Ереминым, который согласился доставить экспедицию в Маточкив Шар. 23 августа они находились почти в 200 км от восточного устья Маточкина Шара, в виду мыса Дальнего, где были остановлены льдами. Пахтусов положил на карту «два больших залива и 15 островов». Самый северный из них, на 74°36/ с. ш. и 59°20' в. д., носит теперь имя исследователя. 3 сентября Пахтусов со своей командой покинул берега Новой Земли.
Кроме описи берегов и промера глубин, заливов и бухт, Пахтусов выполнил наблюдения над течениями, приливами и отливами, «над силой магнетизма» и наклонением магнитной стрелки и произвел астрономические определения многих пунктов острова. Особый интерес представляли метеорологические наблюдения на Новой Земле, которые велись через каждые 2—4 ч. Они были опубликованы в «Своде магнитных и метеорологических наблюдений за 1845 год» (1848 г.) и разосланы 170 научным учреждениям и ученым всего мира, в том числе норвежским. Нансен считал Пахту¬
99
7*


сова выдающимся исследователем, оказавшим исключительные услуги делу изучения Арктики21.
Спустя два года исследованием флоры и фауны Новой Земли занимался знаменитый русский естествоиспытатель К. М. Бэр. Его экспедиция собрала 135 видов растений, а в омывающих острова водах — 70 видов беспозвоночных. Он исследовал климатические условия Новой Земли, предсказал существование ледяного массива в Карском море и разработал проект исследования Русского Севера от Лапландии до Америки в естественнонаучном отношении. По его предложениям были снаряжены экспедиции на Кольский полуостров и в Печорский край. Он добивался посылки судна к берегам Ямала, где был найден мамонт, но потерпел неудачу. Зато Бэр при поддержке Академии наук добился снаряжения знаменитой экспедиции А. Ф. Миддендорфа. Эта экспедиция на Таймыр обнаружила к северу от него свободное ото льда море. Этот факт, как и богатейшие научные материалы по климату, вечной мерзлоте, фауне и флоре Таймыра и Сибири, доставленные Миддендорфом, впоследствии неоднократно привлекали ученых мира. Особенно подробно исследования Миддендорфа Нансен рассмотрел в книге «В страну будущего».
В 1838—1839 гг. на Новую Землю по инициативе К. М. Бэра была снаряжена экспедиция А. К. Ци- вольки. Во время зимовки скончался руководитель экспедиции и восемь членов команды. Хотя здоровье путешественников было подорвано зимовкой, они описали западный берег Новой Земли от губы Мелкой до губы Машигиной. В заливе Моллера были исследованы все становища, а в Костином Шаре «описан весь берег от мыса Южного Гусиного до мыса Черного» и промерены глубины. Исследовались по футштокам приливы в губах Мелкой, Машигиной, Кармакульской и у реки Нехватовой. Широты этих пунктов были определены астрономическими наблюдениями. Во время зимовки в губе Мелкой велись ежечасные метеорологические наблюдения, на основе которых академик Бэр написал статью «Наблюдения над температурой воздуха под 70° с. ш.». Вместе с измерениями Новоземель-
21 	Нансен Ф. В страну будущего: Великий северный морской путь. Пг., 1915, с. 284.
100


ских экспедиций Пахтусова они были опубликованы в «Своде наблюдений» (1848 г.) и вошли в состав трудов многих известных естествоиспытателей мира.
В 40-х годах XIX в. Россия предприняла 20 путешествий для изучения материковых районов Европейского и Азиатского севера, среди которых особо выделяются экспедиции А. Ф. Кашеварова и Л. А. Загоскина в Русскую Америку, А. М. Кастрена на Архангельский, Обский, Енисейский север.
В 40-х годах в России родилось три проекта экспедиций к Северному полюсу. Деа из них — Геденштрома и Врангеля — были рассмотрены ранее. Третий проект разработал П. И. Крузенштерн, который к тому же задался целью приступить к исследованию Карского моря на шхуне «Ермак».
«Чувство любви к славе нашего отечества заставляет желать, — писал он, — чтобы честь удовлетворительного разрешения настоящего вопроса принадлежала великой и могучей России. Для совершения этого подвига мы имеем ... людей, на дальнем севере живущих, которые, странствуя за промыслами в полярных морях, освоясь со всеми лишениями и невзгодами жизни и ведя беспрерывную борьбу с тамошнею природою, сроднились с нею и ознакомились со всеми путями и средствами, необходимыми для успешного там путешествия, с такими людьми можно смело предпринять столь трудный и решительный поход с целию открытия Северного полюса и надеяться на желаемый успех». Крузенштерн пришел к убеждению, что в связи с развитием техники появились новые возможности в достижении полюса. Он первый предложил воспользоваться стальными паровыми судами, преимущества которых перед бессильными во льдах деревянными парусниками были очевидны. Однако проект Крузенштерна был отвергнут ученым комитетом Морского министерства.
Один за другим в различных странах мира возникали проекты проникновения в околополюсную область. «Самою трудною для решения и интересною географической задачею, — писал об этом периоде полярных исследований Гельвальд, — представляет ли Северный полюс обширный материк или же там плещется необозримый океан? Если материк, то, по всему вероятию, Гренландия принадлежит к нему в виде полуострова, и в таком случае воды на севере Американ¬
ки


ского континента должны быть названы Средиземным морем»22.
На основе наблюдений Пахтусова, Анжу и Врангеля предпринимались попытки доказать, что температура у полюса примерно на 5—6° выше, чем в районе Полярного круга, что море там в летние месяцы совершенно открыто. На основе этих изысканий в Англии родился проект путешествия. Его автор, некто Гиксон, доказывал, что плавание из Лондона до полюса при свободном и открытом от льдов море может быть совершено па пароходе за шесть недель. Идею Гиксона поддержал президент Английского королевского географического общества, действительный член Петербургской академии наук Р. Мурчисон. В том же 1865 г. Мурчисон, который в 40-х годах путешествовал до Европейской России и составил геологическое описание посещенных мест, обратился за поддержкой к полярному исследователю Литке.
«Мне кажется, — писал он Литке, — что со стороны моих русских коллег попытка разрешения этой великой задачи встретит горячее сочувствие, и если мои предложения справедливы, то наши шаги, направленные к убеждению Британского правительства и Адмиралтейства в важности предприятия, получат мощную поддержку, когда к ним присоединятся ученые России. Если бы мне дано было увидеть единение русских и британских моряков в общих усилиях достичь Северного полюса и Полыньи Ваших соотечественников, то я сердечно порадовался бы, что в мои старые годы мне удалось вновь спаять истинную международную дружбу, которой я был свидетелем. Эта цель всегда близка моему сердцу, и я никогда не упускаю ни одной возможности ей содействовать» 23.
Академия наук поручила К. М. Бэру, А. Я. Куп- феру, Г. П. Гельмерсену и А. Савичу подготовить заключение на проект английской экспедиции к Северному полюсу. Они полагали, что главной задачей проектируемых полярных исследований должно быть решение вопроса о том, «находится ли вокруг полюса обширное море или еще значительное пространство суши». Русские ученые считали, что достижение по¬
22 Гелъвальд Фр. В области вечного льда, с. 631.
23 Из переписки Р. Мурчисона с петербургскими академиками. — В кн.: Вопросы истории естествознания и техники. М., 1956, вып. 1, с. 267—268.
102


люса через пролив Смит будет весьма затруднено, хотя этот район значительно лучше известен английским морякам благодаря многолетним поискам экспедиции Франклина, и отдавали предпочтение посылке экспедиции по пути, идущему на север между Новой Землей и Шпицбергеном (Земля Франца-Иосифа тогда еще не была открыта). Между тем русские ученые предостерегали своих английских коллег от излишних иллюзий относительно легкости ледовых условий у восточных берегов Шпицбергена. Основываясь па сведениях, которые доставляли русские промышленники, они указывали, что нередко в этом районе бывает сложная ледовая обстановка, когда у восточного побережья архипелага держатся гигантские ледяные поля. В своем заключении они писали о том, что существует несколько различных предположений о природе в районе Северного полюса. Одни считали, что там мягкий климат, другие предполагали существование «полярной ледяной шапки». Главную цель английской экспедиции они видели не в том, чтобы достигнуть самой северной точки земного шара: «Дело ведь не в самом полюсе. Это такая же точка, как и все другие». Самым ценным русские ученые считали получение широких достоверных сведений о природе неведомой Центральной Арктики. Путем, предложенным Бэром, Купфером, Гель- мерсеном и Савичем, спустя несколько лет направилась на север австрийская экспедиция и открыла Землю Франца-Иосифа. Существование этой земли было предсказало русским ученым-моряком.
В 1865 г. появилась статья офицера русского флота Н. Г. Шиллинга «Соображения о новом пути в Северном полярном океане». В ней ставился вопрос о принципиально новом подходе к изучению ледовитых морей, поскольку последние почти совершенно неизвестны. На первый план Шиллинг ставил пе достижение рекордов, а решение научных задач, в числе которых первое место должно принадлежать изучению метеорологических и гидрологических условий северных морей. Одновременно Шиллинг высказал предположение о существовании обширной земли на севере в районе между Шпицбергеном и Новой Землей. «Вряд ли, — писал Шиллинг, — одна группа островов Шпицбергена была бы в состоянии удержать огромные массы льда, занимающие пространство в несколько тысяч квадратных миль, в постоянно одинаковом положении между
103


Шпицбергеном и Новой Землей. Не представляет ли нам это обстоятельство, равно как и относительно легкое достижение северной части Шпицбергена, право думать, что между этим архипелагом и Новой Землей находится еще не открытая земля, которая простирается к северу дальше Шпицбергена и удерживает льды за собой» 24.
Гипотеза Шиллинга вскоре была подтверждена открытием Земли Франца-Иосифа.
В начале 1871 г. по поручению Русского географического общества А. И. Воейков, М. А. Рыкачев, Ф. Б. Шмидт, Н. Г. Шиллинг, Ф. Ф. Яржинский и секретарь отделения физической географии П. А. Кропоткин разработали детальную программу научных исследований в Северном Ледовитом океане. Они предложили уже летом 1871 г. снарядить экспедицию в моря, расположенные к северо-востоку от Новой Земли. Она должна была исследовать «возможно большее пространство Ледовитого океана и расширить таким образом наши сведения об океане и его островах». В числе задач были поиски земли на севере Баренцева моря между Шпицбергеном и Новой Землей.
На осуществление этого обширного проекта требовалось 200—215 тыс. руб. Но пока предложение ученых обсуждалось в правительстве, Австрия снарядила экспедицию на судне «Тегеттгоф». Летом 1872 г. она подошла к западным берегам Новой Земли. При попытке обогнуть ее с севера «Тегеттгоф» был пленен льдами, как только миновал остров Баренца. Начался медленный дрейф к северу. Исчезли из вида скалы Новой Земли. Кругом виднелись только льды бесконечные, перерезанные грядами торосов. Льды несколько раз опасно сжимали судно. «Тегеттгоф» уносило все дальше к северу. Минула зима, наступила весна, затем лето. Надежды на освобождение из ледяного плена не появлялось, и вдруг 31 августа 1873 г. перед путешественниками открылась неизвестная земля.
«Около полудня, — писал Ю. Пайер, — мы стояли облокотившись о борт корабля, и бесцельно глядели в туман, который то тут, то там начинало разрывать. Внезапно на северо-западе туман рассеялся совсем, и мы увидели очертания скал. А через несколько минут
24 	Шиллинг Н. Соображения о новом пути в Северном полярно iyi океане. — Мор. сб., 1865, № 5, с. 216
т


перед нашими глазами во всем блеске развернулась панорама горной страны, сверкающей своими ледниками. В первое время мы стояли точно парализованные и не верили в реальность открывавшейся перед нами картины. Затем, осознав наше счастье, мы разразились бурными криками: „Земля, земля!“»25. Ее назвали Землей Франца-Иосифа.
Так был открыт архипелаг, существование которого многократно, с 1834 по 1873 г., доказывали русские ученые и морские офицеры.
Лишь весной следующего года руководители экспедиции — К. Вейпрехт и Пайер — смогли приступить к исследованию открытой земли. Путешественникам удалось достигнуть ее самой северной точки. Осматривая океан с высоты мыса Флигели, они увидели на севере очертания еще одной неведомой суши, «С высоты 300 метров, — писал Пайер, — можно было рассмотреть новые обширные пространства земли, окружавшие своими горами громадный залив, простиравшийся за 83° с. ш. по направлению с северо-запада на северо-восток. Под 83° виден был величественный мыс, самый северный из всех до сих пор известных на земном шаре. Мы его назвали мысом Вены. Он находится на земле, которая по справедливости должна быть названа землею Петермана» 26.
Пайер был убежден, что перед ними берег той самой земли, которую Петерман рисовал в середине Северного Ледовитого океана. Впоследствии станет известно, что далее к северу находится только океан и пи одного клочка суши, в том числе и мыса Вены и земли Петермана, не существует.
Другую ошибку путешественники допустили, решив, что открытая ими земля состоит всего из двух «массивов суши», разделенных Австрийским проливом. В действительности архипелаг Земли Франца-Иосифа включал несколько десятков островов, не считая небольших. В этом одному из первых пришлось убедиться Нансену.
Поскольку «Тегеттгоф» по-прежнему находился в ледовом плену и не появлялось какой-либо надежды на его освобождение, экспедиция 20 мая 1874 г. покинула
25 Пайер Ю. 725 дней во льдах Арктики. Л.: Главсевморпуть, 1935, с. 206.
26 Там же, с. 272.
105


судйо и направилась к lory, таща на четырех сайй.% четыре шлюпки и 4,5 т грузов. Ее участников спас русский помор Ф. Воронин, который взял их у берегов Новой Земли на борт своей шхуны и доставил в Норвегию.
Впоследствии Пайер в книге, посвященной этой экспедиции, вынужден был поставить под сомнение некоторые взгляды своего учителя Петермана. Он говорил, что предпочитает воздержаться от рассуждений о вероятном характере никем не виденных морей и никем не посещенных стран. Пайер ограничился лишь заявлением, что его собственные наблюдения и собранные им факты «одинаково противоречат как теории свободного от льда Полярного моря, так и взгляду на то, что это море должно быть сплошь забито льдом».
Открытие Земли Франца-Иосифа, сообщения о землях Петермана и Оскара придали еще больший интерес проблеме северного континента, в то время называемого Арктидой. Земли Франца-Иосифа, Врангеля и другие открытые острова отдельные ученые рассматривали как «остатки прежнего полярного континента», который в течение тысячелешй разрушается Гольфстримом. Именно тогда проблема распределения суши и моря в Ледовитом океане привлекла внимание Нор- деншельда, готовившегося к плаванию Северным морским путем из Атлантики в Тихий океан. Изучая ледовую обстановку по описаниям прежних путешественников, он обратил внимание на то, что южные ветры относят льды на север, но не слишком далеко, так как при северных ветрах льды снова спускаются к азиатским берегам. По мнению Норденшельда, это указывало, «что Новосибирские острова и земля Врангеля являются звеньями цепи островов, параллельной северному побережью Сибири» 27. Далее полярный исследователь отмечал: «Кажется вероятным, что Сибирское море, так сказать, отгорожено от собственно Полярного моря рядом островов, из которых в настоящее время известны только земля Врангеля и Новосибирские острова» 28.
Норденшельд надеялся подняться в высокие широты Карского моря и попытаться там выяснить, не
27 Норденшельд А. Э. Плавание на «Веге». Л.: Главсевморпуть, 1936, т. 1, с. 41.
28 Там же, с. 43.
106


имеется ли в этих непосещенных местах большого острова. Но особое внимание он придавал исследованию Сибирского моря, севернее тех районов, где раньше странствовали по льдам Андреев, Геденштром, Анжу, Врангель.
Норденшельд в 1858—1872 гг. участвовал в пяти экспедициях на Шпицбергене и предпринял в 1875 и 1876 гг. два плавания из Норвегии в Сибирь. В результате были собраны богатые научные материалы о природе этих арктических земель, поставившие ученого в число выдающихся полярных исследователей.
В то время у него возник план смелого сквозного похода по всему Северному морскому пути. «Основываясь па опыте этих двух плаваний, — писал он, — используя знания, приобретенные за это время, а также приняв во внимание прежние, в особенности русские исследования северного побережья Азии, я полагал себя вправе считать установленным, что морской путь доступен для судов на всем протяжении до Берингова пролива».
Средства на эту экспедицию предоставили: со стороны России А. М. Сибиряков, со стороны Швеции — король Оскар II и О. Диксон.
В июле 1878 г. экспедиция на корабле «Вега» вышла в море. Ее сопровождали три судна, купленные Сибиряковым. Плавание проходило удачно. Суда благополучно достигли устья Енисея. Дальше плавание на восток, вдоль берегов Таймырского полуострова, продолжали «Вега» и вспомогательное судно «Лена». 19 августа 1878 г. они миновали самую северную точку Азии — мыс Челюскин.
Вблизи дельты Лены экспедиция рассталась с последним вспомогательным судном и продолжала путь на восток. В сентябре «Вега» была в водах Восточно- Сибирского моря. Началось похолодание. Часто шел снег, появились плавучие льды. Первоначально они не представляли серьезного препятствия для плавания. Но чем дальше «Вега» удалялась на восток, тем их становилось все больше. От попытки пройти к северу от мыса Шелагского к берегам предполагаемой здесь земли пришлось отказаться. Льды часто преграждали путь судну. Теперь каждую милю приходилось отвоевывать с неимоверными усилиями.
Описывая «морской лед», встречавшийся в этих краях, Норденшельд приходил к выводу, что, вероятно,
107


он «принесен течением из окрестностей еще неизвестного полярного материка» 29.
Экспедиция поставила цикл широких научных наблюдений. Впоследствии Нансен сравнил биологические сборы Норденшельда на льду Колючинской губы со своими сборами, сделанными на дрейфующем льду у берегов Гренландии, и убедился в том, что из 16 собранных им видов кремневых водорослей 12 встречено на «Веге» у берегов Чукотки. В этих сведениях Норденшельда Нансен видел доказательство существования выноса льдов от берегов Восточной Сибири через околополюсную область в Атлантику.
Во время зимовки «Веги» были поставлены систематические наблюдения за приливо-отливными явлениями. Норденшельд считал, что это сможет пролить новый свет на распределение воды и суши в Северном Ледовитом океане, о чем велись споры на протяжении нескольких столетий. «В этом отношении, — писал Норденшельд, — я здесь могу только упомянуть, что самая большая разница между приливом и отливом в продолжение стоянки „Веги“ доходила только до 18 сантиметров, что как бы указывает на то, что лежащее к северу от Берингова пролива море составляет сравнительно небольшой бассейн, который только посредством проливов состоит в связи со Всемирным океаном».
Таким образом, в приливо-отливных явлениях Норденшельд увидел новое доказательство в пользу гипотезы о том, что Новосибирские острова и остров Врангеля являются лишь звеньями обширной цепи островов, которые прикрывают побережье Восточной Сибири от наплыва льдов из самых высоких широт Северного Ледовитого океана. Этот вывод мореплавателя не отличался новизной. Вопрос о существовании великой земли в центре Арктики имел столь же почтенный возраст, что и проблема Северо-Восточного и Северо- Западного проходов (или, точнее, Северного прохода). Из всех известных ко времени плавания «Веги» предположений взгляды Норденшельда особенно четко перекликаются с суждениями русского исследователя Арктики Геденштрома, который считал, что либо Американский континент протянулся на запад до района Новосибирских островов, с берегов которых он и его
29 	Там же, т. 2, с. 75.
108


спутник Санников видели на севере горы неведомой земли, либо между Новой Сибирью и Америкой существует цепь островов.
Этот же вывод он повторял неоднократно в своих трудах, часть из которых, переведенных на немецкий язык, была известна Норденшельду. Возможно, доводы Геденштрома оказали определенное влияние на Нор- деншельда. И вероятнее всего, что истоки его ошибки объясняются влиянием точки зрения известного немецкого географа Петермана, возражавшего против присвоения имени Врангеля острову, лежащему к северу от Чукотки, который, как отмечалось, он нанес на карту со слов чукчей. Недооценка доказательств русского полярного исследователя о том, что море к северу от берегов Чукотки не ограничено какой-либо исполинской землей, привела Норденшельда к неверному суждению о том, что между землей Врангеля и островами Полярной Америки находятся значительные пространства земли с высокими горами, с долинами, наполненными ледниками, и с возвышенными утесами.
Этот вывод Норденшельда основывался, правда, главным образом на наблюдениях за стаями птиц, которые летели на север от места зимовки. Впоследствии оказалось, что полет птиц не может служить доказательством существования суши в центральной части Северного Ледовитого океана. Там, где Норденшельду рисовались высокие горы, утесы и ледники, был океан.
В июле 1879 г. «Вега» освободилась из ледового плена и снова двинулась на восток, через два дня она обогнула самую восточную точку Азии и вышла в Берингов пролив.
В тот самый 1879 год, когда Норденшельд успешно завершил первое сквозное плавание Северным морским путем из Атлантики в Тихий океан, со стороны Берингова пролива к Северному полюсу направился Де- Лонг на судне «Жаннетта». Выбирая по совету Петермана этот маршрут, Де-Лонг рассчитывал, что теплое тихоокеанское течение проникает далеко в Северный Ледовитый океан и, пользуясь им, можно достичь либо Северного полюса, либо неведомой суши. Из Колючин- ской губы Де-Лонг направил свое судно на северо- запад к земле Врангеля, которую в то время считали «обширным континентальным пространством». Предполагалось, что если льды остановят судно, путешественники предпримут санный поход к полюсу по суше.
109


Правда, некоторые считали, что на севере вместо льдов путешественники встретят жару, «источником которой служит центр земли» 30.
31 августа увидели землю Врангеля. Бушевала метель и порой закрывала ее контуры Появились льды. Они вынудили Де-Лонга уклониться к северо-востоку.
6 сентября льды плотным кольцом окружили «Жан- нетту». Начался невольный дрейф. Судно, совершая причудливые зигзаги, медленно вместе со льдами продвигалось на северо-запад. Вскоре Де-Лонг убедился, что земля Врангеля — это остров, а не континент, как заявляли некоторые ученые, в том числе и Петерман. Между тем надежда открыть континент, как видно из дневника, не покидала исследователя в первые недели дрейфа Однако проходили месяпы. Минула полярная ночь. Наступила весна. «Но ни предполагаемого материка, ни одиноких островов не было видно», — писал Де-Лонг в середине мая 1880 г. На исходе лета Де- Лонг начинает склоняться к мысли, что «неприступный ледяной барьер простирается до самого полюса». Ничто не напоминает о близости свободного от льдов моря. За первый год ледового плена экспедиция продвинулась по прямой на северо-запад всего на 250 км.
Дрейф усилился. 25 апреля 1881 г. экспедиция находилась на 76°19' с. ш. 16 мая путешественники увидели землю, которую назвали островом Жаннетты. Спустя пять дней открыли остров Генриетты. 13 июля
1881 г. льды раздавили судно. Путешественники с трудом добрались до Новосибирских островов, открыв по пути остров Беннетта. Затем они направились на шлюпках к устью Лены. Во время шторма отряды разлучились.
Де-Лонг и почти все моряки, находившиеся на его катере, погибли от голода на одном из островов дельты Лены (из этого отряда остались в живых только двое). Отряд лейтенанта Чинна исчез бесследно в водах моря Лаптевых. Лишь отряд инженера Мельвиля вышел к жилым местам и уцелел полностью. Только весной
1882 г. Мельвиль отыскал последний приют Де-Лонга.
Так трагически закончилась смелая попытка Де-
Лонга проникнуть в те широты, где по утверждению одних находился северный материк, а по свидетельству
30 	Де-Лонг Дж. Плавание «Жаннетты». Л.: Главсевморпуть,
1936, с. 47.
110


других — было открьНоё море. Он не нашел ни исполинского континента, ни безбрежных пространств свободной от льдов воды. Русские путешественники были правы, когда говорили, что океан не скова и вечные льдом. Этот лед находился в движении он нереме щался сложными путями, подвластный ветрам и течениям. Но дрейф имел генеральное направление на северо-запад в сторону Атлантического океана и на значительном расстоянии проходил по тем районам океана, где предполагалось существование Северной земли, которая на карте Петермана являлась продолжением Гренландии и простиралась до острова Геральда.
Оставшиеся в живых спутники Де-Лонга вскоре поведали об открытиях экспедиции. Казалось бы, дрейф «Жаннетты» к северо-западу от острова Врангеля должен был внести ясность в вопрос о северном континенте. Там, где по древним и современным преданиям должен был находиться исполинский северный материк, судно встретило океан и три крохотных острова. Но, как ни странно, старая легенда получила новую жизнь. Открытия Де-Лонга подтвердили справедливость сведений Геденштрома и Санникова о существовании земель к северу от Новой Сибири.
Нанеся на карту острова, открытые Де-Лонгом и его спутниками, русские географы убедились, что они находятся к северу и к северо-востоку от Новой Сибири, т. е. именно в тех местах, где издали усмотрели неведомые земли участники русской экспедиции 1808— 1812 гг. «Считаю не лишним напомнить, — писал в 1882 г. ученый секретарь Русского географического общества А. Григорьев, — что два из этих островов были известны и раньше: уже 70 лег тому назад их видали Геденштром и промышленник Санников». Такими землями Григорьев считал острова Беннетта и Генриетты.
В том, что Санников видел остров Беннетта с северного берега Новой Сибири, есть много вероятного. Они отстоят друг от друга всего на 130 км. Остров Беннетта имеет скалистые берега и в прозрачные весенние или летние дни может быть виден на далекое расстояние. Известны многочисленные случаи, когда остров Столбовой и Деревянные горы Новой Сибири видели за 200—300 км. Правда, Санников оценивал расстояние до виденной им на север от Новой Сибири земли приблизительно в 45 км. Но он легко мог оши¬
111


биться, так как весной и летом в Арктике вследствие преломления лучей в атмосфере многие предметы кажутся приподнятыми над поверхностью земли и находящимися на более близком расстоянии, чем на самом деле. В том, что Санников мог видеть с высоких берегов мыса Каменного остров Генриетты, имеется также доля вероятности. Остров лежит именно в том направлении, где Геденштром и Санников заметили синеву, похожую на землю.
Открытие экспедицией Де-Лонга трех островов возродило интерес к землям, виденным к северу от берегов Восточной Сибири. Особенно занимала географов суша, которую Санников видел к северо-западу от острова Котельного. Ее существование теперь казалось не подлежащим сомнению, хотя после экспедиции Анжу пунктир, обозначавший ее, исчез с русских карт. «Теперь, — писал Григорьев, — когда сомнения в правдивости Санникова устранены благодаря открытиям экспедиций „Жаннетты“, следовало бы вновь нанести тот пунктир на соответствующее место и написать над ним „Земля Санникова“».
Плавание Де-Лонга оказалось в то же время прелюдией к путешествию Нансена на «Фраме». «Три года спустя после гибели корабля, — писал ученый, — по другую сторону полюса на плавучей льдине вблизи Юлианехоба у юго-западного берега Гренландии эскимосами было найдено несколько предметов, вмерзших в лед и по всем признакам, несомненно, принадлежавших экипажу „Жаннетты“»31.
Проанализировав дрейф «Жаннетты» и путь вещей, принадлежавших экспедиции Де-Лонга, данные о выносе плавника и льдов от берегов Сибири в Атлантику, Нансен, как уже говорилось, пришел к выводу: через полюс или близко от него проходит течение по направлению к морю между Гренландией и Шпицбергеном. Тем более, что, судя по наблюдениям полярной станции Сагастырь и экспедиции на Новосибирские острова в 1886 г., в этом районе, который Нансен избрал начальной точкой своего предполагаемого дрейфа, господствовали юго-восточные ветры, которые должны были гнать льды к северо-западу.
Вскоре с участником этой экспедиции Э. В. Толлем Нансен встретился на Международном географическом
31 	Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, ч. 1, с. 68.
112


Койгрессе в Вене. «Молодой норвежский полярный исследователь , — писал 16 сентября 1890 г. Толль академику Ф. Б. Шмидту, — посетил меня в гостинице и имел со мной продолжительную беседу о расположении льдов в районе Новосибирских островов, о ездовых сибирских собаках и о других животрепещущих вопросах, которыми мы оба одинаково заинтересовались» 32.
Нансен посвятил Толля в детали плана экспедиции в околополюсную область. Толль посоветовал своему норвежскому коллеге начать дрейф со льдами океана из северо-восточного угла моря Лаптевых, точнее из района земли Санникова, которую он видел к северу от острова Котельного. Именно здесь, по мнению Толля, существовало Ленское течение, направленное к северу...
«Фрам» в Полярном море
Вскоре после возвращения из Гренландии Нансен сделал предложение Еве Саре.
«Ева Саре была девушкой, привыкшей к вниманию, красивой, талантливой и очень сдержанной, — писала Л. Нансен-Хейер. — ... Редко встретишь такое сочетание врожденной жизнерадостности и глубокой серьезности, юмора и достоинства, доброты и царственного презрения к мелочным условностям. Она была умна и уверенна в себе, но в то же время трогательно наивна во многих вопросах. Вдобавок она была и хороша собой. .. Главным, однако, была не внешняя красота, а красота и богатство ее внутреннего мира» 1.
Н. Рольфсен, один из создателей книги о молодом Нансене, писал: «Они соединились как родственные натуры в духе наших древних саг» 2.
Ева Саре увлекалась пением. В 1881 г. она успешно дебютировала в филармонии Христиании, исполнив «Сон Эльзы» из оперы Р. Вагнера «Лоэнгрин». Особенно блестяще Ева исполняла Э. Грига. Иногда публика по 5 раз заставляла повторять песни великого композитора Норвегии.
32 	ЛО ААН СССР, ф. 42, оп. 2, д. 102, л. 11. Толль — Шмидту.
1 Нансен-Хейер Л. Книга об отце. Л.: Гидрометеоиздат, 1971, с. 83-84.
2 Цит. по: Броегер В. Г., Рольфсен Н. Фритьоф Нансен / Пер. с дат. Ганзен А. и П. СПб., 1896, с. 181—182.
8 В. М. Пасецкий
113


Осенью 1889 г. состоялось бракосочетание. Молодые отправились в свадебное иутешествие по Европе. Ева стала самым дорогим для Нансена человеком. «Жизнь начиналась с Евы», — говорил он часто. Нансен делился с женой своими планами и мыслями. Ева была первым читателем его книг: «На. лыжах через Гренландию», «Жизнь эскимосов». Она хотела ехать с мужем к Северному полюсу, но он отверг ее предложение. Между тем Нансен тщательно готовился к экспедиции. Он изучал историю полярных исследований, пытаясь найти ответ на волновавший его вопрос: «Как найти новый путь для исследования неведомой человеку околополюсной области?»
В феврале 1890 г. на заседании Норвежского географического общества Нансен впервые изложил свой смелый план. Он показал «безотрадные результаты» прежних попыток достичь полюса. Причину неудач своих предшественников он видел в том, что они шли к северу с санями и лодками через льды, дрейфовавшие к югу, т. е. боролись с силами природы вместо того, чтобы использовать их. Стоило им задержаться на месте, как течение сносило их в то место, откуда начинался поход. Так случилось, например, с Э. Парри в 1827 г. и двумя немецкими экспедициями.
Поскольку и санные, и морские полярные экспедиции в центральную область Арктики не имели успеха, многие предлагали повременить с исследованиями, пока не будут изобретены «новые средства передвижения», и в частности воздухоплавательные. Полет на воздушном шаре к полюсу, по мнению Нансена, дал бы лишь поверхностные наблюдения за природой Арктики. Нансен выдвинул иной способ проникновения в околополюсную область — использовать дрейф льдов и этим путем достигнуть полюса.
«Экспедиция „Жаннетты“, — говорил Нансен, — по моему глубокому убеждению, единственная из всех была на верном пути, хотя попала на этот путь не по своей воле» 3.
Нансен подробно анализировал дрейф экспедиции Де-Лонга до гибели корабля и возможные пути дрейфа предметов с «Жаннетты», которые были найдены на берегу Гренландии. Кроме того, для доказательства
3 	Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море. Ч. 1. — Собр. соч.: JB 5-ти т. Л.: Главсевморпуть, 1940, т. 2, с. 76.
114


выноса льдов от берегов Сибири в Гренландское море он использовал данные других ученых, а также свои наблюдения в Гренландии и в омывающих ее морях.
«Я сам, — говорил Нансен, — имел случай наблюдать большие массы плавника как на западном, так и на восточном берегу Гренландии. Я встречал также отдельные бревна, плывущие далеко от восточного берега в открытом море, и, подобно предыдущим путешественникам, я пришел к убеждению, что большая часть этого плавника должна происходить из Сибирит так как среди этого мы находим сосну, сибирскую лиственницу и другие древесные породы, не произрастающие в других местах» 4.
Такой плавник встречали участники экспедиции Де-Лонга.
Огромное количество сибирского леса, приносимого к берегам Гренландии, по мнению Нансена, свидетельствовало о существовании постоянного течения из района Новосибирских островов в сторону Атлантического океана. Более того, этот плавучий лес не имел «следов особенно продолжительного пребывания в воде». Вероятнее всего, плавник вмерзал в лед и вместе с ним совершал путешествие в Гренландское и Норвежское моря через высокие широты Северного Ледовитого океана. Нансен считал, что этот лес не мог попасть в Атлантику мимо южных берегов Земли Франца- Иосифа и Шпицбергена, так как течения в русских арктических морях были направлены к северу, о чем кроме «Жаннетты» свидетельствовал дрейф шхуны «Ермак», судов «Тегеттгоф», «Варна» и «Димфна».
Нансен обратил внимание также на то, что гренландская флора включает ряд сибирских растительных форм, которые были занесены течением вместе со льдами из морей, омывающих северное побережье Азии. Факты подтвердили доводы Нансена. «Если обратиться к условиям распределения ветров и атмосферного давления над Северным Ледовитым океаном, поскольку эти условия изучены, то и они, по-видимому, способствуют образованию полярного течения, идущего через полюс в указанном направлении. От Атлантического океана, к югу от Шпицбергена и Земли Франца- Иосифа тянется до самых сибирских рек ложбина низ¬
4 Там же, с. 77.
И5
8*


кого атмосферного давления. Вследствие всех известных уже нам законов на северной стороне этой депрессии ветры должны дуть преимущественно с востока на запад и, следовательно, вызывать западное течение, которое, как я только доказывал, идет в Гренландское море, по-видимому, через полюс.
Таким образом, с какой бы стороны этот вопрос ни рассматривать, приходится — даже независимо от имеющих решающее значение специальных доводов — путем логических рассуждений прийти к выводу о существовании течения, проходящего через полюс или очень близко от него, по направлению к морю между Гренландией и Шпицбергеном.
На основании всех приведенных данных мне и представляется со всей очевидностью, что необходимо лишь попасть в это течение со стороны полюса, где оно идет к северу, и отдаться ему, чтобы проникнуть в области, достигнуть которых тщетно пытались люди, плывшие против течения» 5.
План Нансена состоял в следующем. Прежде всего необходимо было построить небольшой, но очень прочный корабль водоизмещением примерно 170 т. Он должен быть снабжен машиной такой мощности, которая позволила бы проходить 6 миль в час, кроме того, иметь полное парусное вооружение, вместить 12 человек, а также запасы продовольствия и топлива на пять лет. «Основной принцип постройки судна — сопротивляемость напору льдов, — подчеркивал Нансен. — Корабль должен иметь настолько покатые бока, чтобы напирающие на него льды не имели никакой точки опоры и не могли раздавить судно, как „Жаннетту“ и другие корабли ряда арктических экспедиций, но выжимали бы его кверху. Для этого едва ли потребуются какие-либо крупные изменения в конструкции корабля. Ведь несмотря на свою совершенно не подходящую форму, „Жаннетта“ выдерживала сжатие ледяных тисков в течение двух лет» 6.
На таком судне Нансен намеревался войти со стороны Берингова пролива в Северный Ледовитый океан и затем проникнуть в район Новосибирских островов. Здесь путешественники, выждав благоприятный момент, должны были пробиться возможно дальше на се¬
5 Там же, с. 88.
6 Там же, с. 89.
116


вер, затем пришвартоваться к крупной прочной льдине и вместе с ней отправиться в дрейф через океан. Если судно погибнет, то путешественники будут продолжать дрейфовать на льдине, на которую они заблаговременно выгрузят палатки, лодки, продовольствие и снаряжение.
«Некоторые,— говорил Нансен, — однако, наверное, возразят: „Во всех течениях бывают и обратные движения водных масс а также движения, направленные в сторону. Допустите, что вы попадаете в одно из таких или, быть может, наткнетесь у полюса на какую- либо неизвестную еще сушу и застрянете там. Как вы тогда из этого положения выпутаетесь?“
На это я отвечу лишь одно: что касается обратного течения, то из него мы все-таки должны будем в конце концов выбраться так же, как попали в него, — продовольствия ведь мы возьмем с собой на пять лет. Что касается второй возможности — наткнуться на сушу, то такое событие мы с большой радостью приветствовали бы, так как трудно найти на земном шаре место, представляющее больший научный интерес. Мы произвели бы на вновь открытой земле все наблюдения, какие только оказались бы возможными. Если же нам не удалось бы снова попасть с кораблем в дрейф, а время было бы на исходе — нам не осталось бы ничего другого, как, покинув корабль и захватив с собой лодки и все необходимое снаряжение, постараться достигнуть ближайшего течения, чтобы дрейфовать с ним, как указано выше» 7.
По мнению Нансена, дрейф его экспедиции через Северный Ледовитый океан продлится около двух лет, ибо вещи с «Жаннетты» несло со льдами два года. Нансен не думал, что холода в околополюсной области могут стать серьезным препятствием для длительного пребывания там, так как согласно наблюдениям русских путешественников и русских метеорологических станций в самых высоких широтах Северного Ледовитого океана зимой стоит менее холодная погода, чем в континентальных районах северной Сибири, «а живут же люди в Сибири». Более того, Нансен ссылался на вычисления метеорологов, которые считали, что на полюсе средняя температура января составляет около —36°, тогда как в Верхоянске она равняется —48° С.
7 Там же, с. 93.
117


Автор проекта склонялся к мысли, что в районе полюса, вероятно, находится море, покрытое льдом и теряющее «через лучеиспускание» гораздо меньше тепла, чем на обширных континентальных пространствах Сибири. Словом, на севере у полюса путешественники встретят морской климат со сравнительно мягкой зимой и холодным летом.
Нансен не сомневался, что они одолеют и холод и самый страшный бич полярных экспедиций— цингу (в рацион будут включены «самые разнообразные питательные консервы»). Кроме того, Нансен надеялся, что во время путешествия, «пожалуй, вплоть до самого полюса», встретятся тюлени и белые медведи, значит иногда появится возможность употреблять свежую пищу.
Нансен не ставил своей задачей непременное достижение Северного полюса, допуская, что течения могут отнести корабль от самой северной точки планеты. «Мы, — писал он, — отправляемся не. для того, чтобы отыскать математическую точку, образующую северный конец земной оси; достижение этой точки само по себе не ценно, но чтобы вести наблюдения в обширной неисследованной части земного шара, окружающей полюс. Научный интерес этих наблюдений не уменьшится от того, пройдет ли наш путь через самый полюс или же на некотором расстоянии от него» 8.
Таков был первоначальный план, который Нансен впоследствии уточнял и развивал благодаря помощи Толля, давшего ему материалы русских наблюдений и посоветовавшего использовать для проникновения к полюсу ленское течение.
30 июня 1890 г. стортинг утвердил ассигнования на экспедицию к Северному полюсу в размере 200 тыс. крон. Эта сумма, по предварительным расчетам, составляла две трети всех расходов. Одновременно Комитет содействия экспедиции организовал сбор пожертвований. В течение нескольких дней недостающая сумма была «покрыта с избытком». Однако позднее выяснилось, что в действительности расходы значительно превышают первоначальную смету. Строительство корабля обошлось в 250 тыс. крон вместо 150 тыс. крон по смете. Нансену пришлось ходатайствовать перед нацио¬
8 Там же, с. 96.
118


нальным собранием о дополнительном ассигнований 80 тыс. крон, но и этого оказалось мало. Расходы на экспедицию в целом составили 450 тыс. крон (примерно 225 тыс. руб. золотом).
Корабль для экспедиции строился на верфи известного норвежского кораблестроителя К. Арчера, который сделал множество чертежей моделей судна, прежде чем принять окончательный вариант. Неустанно велись поиски, чтобы придать корпусу «наименее уязвимую для напора льдов поверхность» и обеспечить такую прочность, чтобы судно могло выдержать самый сильный натиск льдов.
Корабль, по словам Нансена, оиличался не столько мореходными качествами и быстротою хода, сколько представлял собою «прочное, надежное и теплое убежище для экипажа во время длительного дрейфа во льдах». «Я, — писал ученый, — пытался экспериментальным путем определить силу трения льда о дерево и, вычислив затем на основании своих опытов крепость судна и приняв во внимание угол, образуемый его боками с поверхностью воды, пришел к тому заключению, что крепость судна должна во много раз превышать ту силу, какая нужна для сопротивления давлению, достаточному, чтобы выжать судно наверх. Практика подтвердила правильность этих расчетов» 9.
Осенью 1892 г. строительство судна было закончено. Туманным утром 26 октября Нансен вместе с женой приехал в Ларвик, где в тот же день должен был состояться его спуск. «На самом берегу, обращенный кормою к морю, стоял новый корабль, — писал очевидец этого события Н. Рольфсен. — Это и был новый корабль Фритьофа Нансена, большое, широкое судно, выкрашенное внизу черной, а повыше белой краской. Три огромные мачты из американских сосен лежали еще на набережной. На палубе были воздвигнуты три флагштока; на двух из них уже развевались флаги, на третьем же должен был взвиться флаг с неизвестным еще именем корабля. Имя это интриговало многих: будет ли это: „Ева“, „Лив“, „Норвегия“, „Северный Полюс“? ..
Тысячи людей собрались вокруг верфи Колина Арчера, тысячи вскарабкались на окружающие ее скалы. А вокруг большого судна, прикрепленного к спусцо-
9 Там же, с. 111—112.
119


вому фундаменту железными цепями, столпились группы сильных, коренастных людей в рабочих костюмах. Тут промышленники, знакомые с опасностями полярных морей, и плотники, участвовавшие в постройке судна; первые испытующе оглядывают судно со всех сторон, другие с гордостью любуются делом рук своих. Тут же и главный строитель корабля, статный старик с серьезным благородным лицом и длинной белой бородой, Колин Арчер.
Но вот на подмостки, устроенные около носа корабля, подымается Фритьоф Нансен с женой. Она подходит к носу корабля, сильньш ударом разбивает о него бутылку с шампанским и говорит громким и ясным голосом: «„Вперед“ — имя ему!». В ту же минуту на пустом флагштоке взвивается флаг с именем корабля — белые буквы на красном поле. Быстро обрубают все канаты и подпорки, и большое, тяжелое судно начинает скользить по наклону сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, касается кормою воды, затем начинает садиться все глубже и глубже. Одну минуту всех берет страх, как бы оно не пошло ко дну или не село на мель. Но как только коснулся воды и нос судна, корма поднялась, и корабль плавно двинулся вперед. В ту же минуту на берег плеснул целый вал, обдавший зрителей, примостившихся поближе к воде. Видно было потом, как они, словно мокрые мухи, поползли вверх, по обрызганному волнами скалистому берегу. Большую лодку, переброшенную валом на скалу, с трудом удалось благополучно вывести из опасного положения.
Фритьоф Нансен, высокий и стройный, продолжал стоять на подмостках; рядом с ним стояла его жена. Глаза всех присутствующих были обращены на них; всех невольно занимал вопрос, какие чувства должны волновать их в эту минуту? Чувство радости по поводу счастливого окончания пролога великой драмы, которой еще предстояло разыграться среди долгой зимней ночи Северного полюса, чувство боли ввиду предстоящей долгой разлуки? ..
Минута, когда „Вперед!“, приветствуемый салютом орудий и раскатами „ура“, спустился в море и затем горделиво, свободно поплыл по воде, захватила всех своей торжественностью. Многие говорили потом, что в жизни не испытывали более торжественной минуты. Корабль спокойно, уверенно понесся вперед по сере-
120


бряному зеркалу моря, и перед глазами всех как бы промелькнула блестящая будущая судьба корабля, которому суждено пролить свет на те темные уголки нашей земли, куда еще не заглядывал глаз человека, суждено бороздить волны, которых не касался еще ни один корабельный киль! Но светлые мысли должны были затем уступить место и серьезным думам о тех опасностях, которые, по всей вероятности, ждут этот корабль и его экипаж во время экспедиции, о морозах, мраке, бурях, ледяных горах и прочее. На лице^ и в светлом спокойном взоре Фритьофа Нансена не было, однако, и следа боязни или сомнения. Он обладает той верой в свое дело и той силой воли, которые двигают горы» 10.
Корабль имел длину — 39, ширину — 11, а глубину трюма 5,25 м. Водоизмещение его составляло 800 т. Нансен мог взять пятилетний запас продовольствия и четырехмесячный запас угля для полного хода, что было «за глаза достаточно для такой экспедиции, как наша». Машина «тройного расширения» обладала мощностью 220 л. с. На «Фраме» было поставлено электроосветительное оборудование, которое подарил Диксон, некогда помогавший и Норденшельду. Во время плавания оно должно было приводиться в действие паровой машиной, а во время дрейфа — ветряным двигателем. На случай выхода из строя электрического освещения было взято 16 т керосина и 20 т нефти. На судно подняли восемь лодок, в. том числе две больших, если бы членам экипажа грозила гибель.
Особое внимание уделялось продовольствию. «В основу подбора запасов, — писал Нансен, — был положен принцип разнообразия. Мы должны были обеспечить себе питание не только достаточное и здоровое, но и по возможности наиболее разнообразное. Мы взяли с собою разного рода мясные и рыбные консервы, сушеную рыбу, картофель в консервах и сушеный; всевозможного рода овощные консервы, сухие овощи и сухие фрукты: огромное количество варенья и мармелада; подслащенное и неподслащенное сгущенное молоко, стерилизованное сливочное масло, сухие экстракты супов разного рода, корабельные ржаные и пшеничные сухари, а также английские корабельные галеты. Кроме того, мы взяли большой запас муки для
*° Броггер В. Г., Ролъфсен Н. Фритьоф Нансен, с. 254—255.
121


выпечки свежего хлеба. Все продукты питания, прежде чем их погрузить на корабль, подверглись химическому анализу. Особенное внимание обращалось на тщательность упаковки. Даже „хлеб“, сухие овощи запаивались в жестяные банки для предохранения их от сырости» 11. Кроме того, было взято много шоколада, кофе, чая, сахара, лимонного соку, пива.
На борт корабля были доставлены богатая библиотека, наиболее совершенные приборы и инструменты для научных наблюдений.
Через русских друзей он надеялся взять несколько упряжек сибирских собак, которые начиная с XVII в. успешно использовались в полярных экспедициях.
В ноябре 1892 г. в Лондонском королевском географическом обществе Нансен изложил свой план. Одни исследователи назвали его выдающимся полярным проектом, другие нашли фантастичным, обреченным на неудачу. Противники плана считали главным препятствием на пути Нансена наличие континента в центре Арктики. Английский полярный исследователь А. Юнг заявил: «Доктор Нансен полагает, что белое пятно вокруг земной оси покрыто водою или льдом. Я же считаю самой большой опасностью то, что почти во всех направлениях полюс окружен сушей. Большинство прошлых мореплавателей постоянно усматривали землю все далее и далее на севере. Предметы с „Жан- нетты“ могли приплыть к тому месту, где их нашли, через узкие проливы. Мне представляется крайне опасным для корабля отдаться во власть дрейфа на таком пути, где он рискует наткнуться на сушу, которая может его задержать на долгие годы» 12.
Особенно резко против плана Нансена выступил полярный исследователь А. Грили. В 1881—1883 гг. он руководил американской экспедицией в Залив Леди Франклин, где вел наблюдения по программе Первого Международного полярного года. Грили отрицал существование дрейфа льдов через Северный Ледовитый океан и считал, что найденные на западных берегах Гренландии вещи принадлежат не морякам «Жан- нетты», а участникам плавания на судне «Протей», который погиб в 1882 г. недалеко от мест находок. Грили был убежден, что нельзя на корабле прибли-
11 Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, ч. 1, с. 112.
42 Там же, с. 99—100с
122


виться к полюсу, поскольку там находится обширная земля.
«Мы знаем почти с такой же достоверностью, как если бы видели это собственными глазами, — писал он в одной из американских газет, — что в этих неисследованных областях находится обширная суша, являющаяся колыбелью столообразных айсбергов и палео-- кристаллического льда» 13. Сам полюс, по мнению Грили, должен лежать внутри этой покрытой ледниками земли, которая имеет более 300 миль в поперечнике и посылает ледяные горы как к Гренландии, так и к Земле Франца-Иосифа.
Большую помощь оказали Нансену русские ученые, предоставившие в его распоряжение данные о метеорологических условиях в районе Лены (станция Са- гастырь) и в районе Новосибирских островов, где он должен был вмерзнуть в дрейфующий лед и начать дрейф через океан.
Подготовка к плаванию между тем завершалась. Определился состав экспедиции. Вместе с Нансеном в ней участвовали:
Отто Нейман Свердруп, с которым во время Гренландской экспедиции Нансен обсуждал проект плавания через Северный Ледовитый океан («Я знал, — писал Нансен, — что едва ли найдутся более надежные руки, которым бы я мог поручить вести „Фрам“» и);
Сигурд Скотт-Хансен, старший лейтенант норвежского флота. Ему предстояло руководить метеорологическими и магнитными наблюдениями;
Хенрик Греве Блессинг, кандидат медицинских наук, ботаник и врач экспедиции;
Теодор Клаудис Якобсон, штурман;
Адольф Юлл, кок;
Антон Амунсен, первый механик;
Ларе Петтерсен, второй механик;
Фредерик Яльмар Йохансен, лейтенант запаса. Он так мечтал отправиться к Северному полюсу, что за «неимением другой вакантной должности, поступил на „Фрам“ кочегаром, но затем большую часть времени работал в качестве ассистента-метеоролога»;
Педер Леонар Хенриксен, гарпунщик;
Бернар Нурдал, электрик, истопник, «в течение некоторого времени помогал при метеорологических наблюдениях» ;
13 Там же, с. 103.
14 Там же.
123


Ивар Отто Иргенс Мугста, «мастер на все руки, начиная с часовщика и кончая собачьим сторожем»;
Бернт Бентсен. «Он, — писал Нансен, — был взят нами в Тромсё перед самым отплытием. Дело сладилось чрезвычайно быстро: в 8V2 часов он явился на судно поговорить со мной, а в 10 часов „Фрам“ уже нес его в море».
Весной 1893 г. участники плавания съехались в Христианию.
«Мы, — писал Я. Йохансен, — совсем не знали друг друга, явились с разных концов страны и присматривались друг к другу с любопытством. Мы, конечно, твердо верили в удачу предприятия... Те из нас, кому не случалось бывать в Ледовитом океане, жадно слушали рассказы бывалых людей о льдах и силе их напора.
Несколько месяцев, оставшихся до отплытия, прошли в хлопотах. И чем меньше оставалось времени, тем горячее шла работа...
Заботы о снаряжении лежали на докторе Нансене. Он держал в своих руках все нити, заботился о том, чтобы все было сделано так, как ему хотелось, т. е. наилучшим образом. Наш предводитель хорошо понимал значение безукоризненного во всех отношениях снаряжения и не пожалел нескольких лет упорного труда. Капитан Свердруп усердно помогал ему. Этот человек ходил себе по судну гихо-скромно, все видел, мало говорил, но много делал» 15.
Наступил день отплытия.
Начало плавания
Унылым серым днем 24 июня 1893 г. Нансен простился со своими близкими и направился к берегу моря, где его ждал катер. «Все, что было мило моему сердцу, оставалось позади, — писал Нансен. — А что ждало впереди?»
Катер быстро достиг залива Пиппервик, где под парами стоял «Фрам». Все готово к отплытию. «Наступил час, которого мы упорно добивались годами неустанной, непрерывной работы... Час, когда можно было, наконец, почувствовать, что все необходимое
15 	Иогансен Я. Сам-друг под 86° 14': Записки участника экспедиции на «Фраме» Яльмара Иогансена / Пер. Ганзен А. и П. СПб., 1898, с. 5—7.
124


Плавание (1) и дрейф (2) «Фрама». Санный поход Ф. Нансена (3)
взято, все готово, что все предварительные заботы с тебя наконец сняты, и мозг получит наконец отдых» 16.
Последние рукопожатия. Выбраны якоря. Корабль медленно разворачивается и ложится курсом на север. Тысячи людей на набережной машут шляпами и платками. Сотни лодок провожают «Фрам». Остаются позади родные скалы и бухты. Вот и мыс, на котором стоял его дом. «В подзорную трубу я различаю светлую фигуру (Евы. — В. П.) у скамейки под сосной... То был самый мрачный час за все время пути», — позднее признавался Нансен.
Несколько дней «Фрам» плыл вдоль берегов Норвегии. Почти каждый день останавливались в портах. Нансен выступал с лекциями, брал на борт корабля заказанное снаряжение. В Тромсё он включил в состав экспедиции Бернсена. По договоренности он должен был сопровождать «Фрам» до Югорского Шара, но затем остался с Нансеном до конца плавания. «Он был
16 	Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, ч. 1, с. 134.
125


мастером fiâ всё руйй, всегда Жизнерадостным й йё- утомимым затейником», — писал впоследствии о нем Нансен.
Всюду устраивались приемы и праздники. Приближался день прощания с родной Норвегией.
«В удивительном настроении провел я наверху за письмами и телеграммами последнюю ночь, — писал Нансен в дневнике. — ... Вот и последняя телеграмма готова. Я отправил секретаря с телеграммами и письмами на берег. Когда он вернулся, было около трех часов утра. Я разбудил Свердрупа и двух других товарищей. Мы выбрали якорь и в утренней тишине вышли из гавани. Город еще спал мирным сном, и кругом было удивительно красиво и тихо. Только с какого-то одинокого парохода в гавани доносились звуки начинающейся работы. Когда мы проходили мимо мола, на борту одного ялика заспанный рыбак высунул в люк голову да так и застыл, разинув рот и глядя нам вслед, а на таможенном катере подальше стоял одинокий человек и удил в этот ранний утренний час рыбу.
Все это создавало самое подходящее настроение для разлуки с Норвегией. Такой отрадный мир,, такая тишина, такой отдых мыслям. Ни суеты, ни людского шума и гама — криков „ура“, оглушительных пушечных салютов. Мачты судов в гавани, крыши и трубы домов тянутся к прохладному утреннему небу. Солнце, как раз прорвавшееся сквозь туман, с улыбкой озарило берег скалистый, голый, выветрелый, окутанный утренним туманом, — но все же прекрасный с разбросанными там и сям домиками и вытащенными на песок лодками. А там, за этим берегом, вся Норвегия.
„Фрам“ неторопливо, спокойно выбирался в открытое море, чтобы направиться к нашей далекой цели. Я стоял и смотрел, как медленно скрывался за горизонтом. Что произойдет с нами, прежде чем мы снова увидим тебя, Норвегия?» 17.
Наплыл густой туман. Он держался четыре дня. Потом неожиданно исчез. Снова засияло солнце над голубым морем. Вскоре открылись берега Новой Земли. Едва успели определиться, как стало снова пасмурно.
«Фрам» направился в Югорский Шар. 27 июля корабль впервые встретил лед. Его узкие полосы не пред¬
17 Там же, с. 139—140.
126


ставляли серьезной опасности, но и не предвещали ничего доброго. Ночью полосы льда увеличились. А ранним утром следующего дня Нансена разбудили вестью о том, что впереди виден тяжелый старый лед. Неужели ледовые препятствия начинаются у западных берегов Новой Земли? Эти сообщения не на шутку встревожили Нансена, хотя он знал, что подобных неожиданностей в северных морях хоть отбавляй. Он поднялся в бочку на мачту. Лед простирался всюду. Правда, льдины были не весьма мощные и не очень сплоченные. Можно было продолжать путь к Югорскому Шару. К вечеру ледовая обстановка ухудшилась. «Фрам» остановился. Решено было ждать, когда рассеется туман. Нансену казалось, что перспективы у его экспедиции не блестящие. «При мысли о Карском море, — отмечал он, — становилось не особенно радостно. Что могло ожидать нас там?»
В то время, когда Нансена одолевали мрачные мысли, в каюту к нему заглянул Свердруп. Он сообщил, что туман рассеивается и за льдами на горизонте видна чистая вода. Несколько часов «Фрам» прокладывал путь во льдах. Огромные глыбы льда не причиняли судну ни малейшего вреда. Одни он раскалывал, другие — подминал, третьи — обходил по узким разводьям.
29 июля экспедиция приблизилась к входу в Югорский Шар. Сначала открылся остров Вайгач. Затем показались низменные плоские берега материка, а вскоре несколько домов, две церкви, два амбара и множество ненецких чумов. Это было селение Хабарово, где намечалась встреча с пароходом «Урания» (он должен был доставить дополнительный запас угля для «Фрама»). Здесь экспедицию ждали упряжки собак, которых по контракту с Толлем доставил купец А. И. Тронтхейм.
Когда «Фрам» отдал якорь перед селением, от берега отделилась лодка и двинулась к кораблю. Через несколько минут на его борт поднялся Тронтхейм с группой русских промышленников, одетых в тяжелые из оленьего меха балахоны, доходившие до пят, и пыжиковые шапки, из-под которых выглядывали мужественные бородатые лица. «Здоровый и крепкий народ эти русские», — записал Нансен в дневнике.
3 августа на «Фрам» были подняты 34 собаки. Надо было спешить на восток. На вечер Нансен ва-
127


значил выход. «Теперь, — писал он из Хабарово, — я рассчитываю идти вдоль сибирских берегов до устья реки Оленек, на восток от Лены. Если будет время, мы зайдем туда, чтобы захватить еще 26 собак, предложенных мне сибирским путешественником бароном Толлем... Пройдя Оленек, мы пойдем к северу вдоль западного берега Новосибирских островов, до тех пор пока это будет возможно. Я надеюсь быть там в начале сентября. А затем предоставим наше судно на произвол течения, которое, по моему расчету, должно увлечь нас на север или северо-запад.
Затем пройдет много времени, когда ничего не будут знать о нас. Но через несколько лет я надеюсь, что мы все вернемся благополучно и что человеческие знания сделают шаг вперед» 18.
Вечером 3 августа, когда пары в машине «Фрама» были разведены, неожиданно наплыл туман. В эти несколько часов невольной задержки путешественники писали письма близким, родным, друзьям. Нансен с секретарем Кристоферсеном отправил небольшое послание Еве: «Ты со мною будешь всюду во льдах и в туманах, во всех морях, во время работы и даже во снах — везде ты будешь со мной. .. Не бойся за меня, сколько бы я не отсутствовал... Я вернусь к тебе счастливым».
В 4 ч. утра 4 августа «Фрам» находился в Карском море. Из бочки на мачте было видно, что около материкового берега простирается широкий канал чистой воды. Потом появились полосы льда, через которые корабль прошел без особых затруднений. В начале следующего дня увидели устье Кары. Дальше путь лежал на север вдоль низменных берегов Ямала. Снова туман и льды. Форсировать их было опасно: могли легко застрять среди сплоченных полей и начать дрейф значительно раньше. Здесь в Карском море решалась судьба экспедиции: ведь именно здесь были пленены льдами «Ермак», «Варна», «Димфна»... Особенно тревожила Нансена мысль о состоянии льдов у берегов Таймыра: «Еще до отъезда с родины я не раз говорил, что если нам удастся счастливо пересечь Карское море и миновать мыс Челюскин — самое трудное будет сделано».
18 О полярной экспедиции доктора Нансена. Нансен Ф. Письмо о,т 2 августа 1893 года. — Кронштадт, вести., 1893, № 107, 108.
128


А пока «Фрам» с трудом пробирался на север не в дальнем расстоянии от Югорского Шара. Льды и туман в конце концов вынудили его остановиться. Корабль пришвартовался к большой стамухе. Путешественники спустили шлюпку и вскоре уже бродили по берегам Ямала. Нансен был поражен унылостью и необозримостью этой низменной земли: ни одной живой души, кроме нескольких куликов. Окрестности покрывал зеленый ковер из травы и мха, лишь кое-где виднелись небольшие участки песка. Между многочислен-" ными болотными кочками, по словам Нансена, «повсюду пленительно улыбались цветы, словно присланные в эту страну туманов вестниками из царства света».
Только к вечеру 9 августа ледовая обстановка улучшилась, и «Фрам» смог возобновить плавание. Спустя четыре дня миновали северную оконечность Ямала и остров Белый. Впереди расстилалось открытое безлед- ное море. Тревожил лишь встречный восточный ветер. От вахты к вахте он все более усиливался. Начался шторм, который доставил немало неприятностей путешественникам. Огромные волны заливали палубу «Фрама». Едва не потеряли моторную лодку.
Когда приблизились к острову Диксон, буря утихла. Нансен предполагал оставить здесь почту на родину, но передумал: надо было дорожить благоприятной погодой. «Фрам» продолжал плавание. Вскоре он достиг Каменных островов, открытых русскими мореходами еще в XVIII в. На самом южном из них Нансена поразили террасы в виде крутых уступов. «Наиболее резко выражены они на западной и северной сторонах острова, далеко выдвинутых в открытое море, — писал Нансен. — Для тех, кто изучает историю земли, эти следы прежнего уровня моря представляют большой интерес, так как свидетельствуют о происшедшем со времени их образования поднятии суши или опускании дна морского, говорят о тех изменениях уровня, которые, подобно Скандинавии, испытал весь северный берег Сибири после великого ледникового переворота» 19. (Впоследствии история Земли и в особенное!и климат полярных стран станут объектами пристального внимания Нансена.)
19 Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, ч. 1, с. 160.
9 В. М. Пасецкий
129


Наступила ночь, удивительно светлая, почти прозрачная. Мысли Нансена уносятся к родным берегам. «В завесе тумана открывается один просвет за другим, — отмечает он в дневнике. — Я вижу солнечные ландшафты, веселые луга и пашни, пышную листву деревьев, леса и синеющие вдали вершины. Тихий свист пара в трубах котла превращается в колокольный звон. Церковные колокола звонят мирным воскресным утром ясного дня, а мы с отцом идем пешком по горным площадкам Вестре Акера, вверх по дорожке, обсаженной моей матерью молоденькими березками... Какою красотою, какою неизъяснимою прелестью веет на меня от солнечной картины. И то ощущение мира и счастья, которое минутами и тогда охватывало душу, но быстро улетучивалось, возвращается теперь с удвоенной силой, и вся природа как будто поет мощный, захватывающий гимн. Быть может, это потому, что та картина представляет такой контраст вот с этой бедной голой страной туманов, без единого кустика, где сплошь только камень да глина, с этой жизнью, лишенной всякого мира и покоя. Ничего, кроме тяжелого труда и неудержимого стремления на север, все время на север, не теряя ни одной минуты — на север!» 20
После непродолжительной остановки, во время которой путешественники охотились на Оленьем острове, «Фрам» возобновил плавание к северо-востоку, но не надолго: всюду стали попадаться мели и рифы. К тому же дул крепкий ветер и усилилось встречное течение. Чтобы не рисковать, решили остановиться. Прошел день — другой. «Досадно стоять из-за этого проклятого течения на месте, — писал Нансен, — перед открытым морем, быть может идущим до самого мыса Челюскин, мыса, который вот уже три недели не выходит у меня из головы».
23 августа начался первый снегопад. Корабль, его палуба, снасти оделись в белый наряд. Казалось, наступила зима. Ветер усилился. Он налетал дикими порывами, мрачно гудел такелаж. «Фрам» неуклюже переваливался с волны на волну.
На следующее утро на севере показался лед. Медлить дольше было нельзя, решили буксировать корабль шлюпками. Вскоре выбрались из района мелей и под¬
20 Там же, с. 174.
130


водных камней. Наконец-то удалось развести пары в машине «Фрама» и уверенно двинуться вперед. Несколько суток плыли без остановок. Но затем снова сгустился туман и появился сплоченный лед. Показалось множество островов, которые по-разному были нанесены на картах X. Лаптева 1741 г. и Норден- шелъда, проходившего здесь на «Веге» всего 15 лет назад.
«Зашли, — писал Нансен, — ... далеко на север, идя вдоль этих островов или земли что ли. Если все это острова, то они довольно велики. Часто они походят на сплошную землю с фиордами и мысами, но погода слишком пасмурна, чтобы можно было хорошо рассмотреть. Не идем ли мы сейчас вдоль острова Таймыра, обозначенного на русских картах или вернее на карте Лаптева? И действительно ли он отделен от материка широким проливом, как указывал Лаптев? Не есть ли Таймыр, отмеченный Норденшельдом, далеко выступающий в море мыс, открытый Лаптевым? В таком случае все отлично совпадает. Наши наблюдения полностью согласуются с картой Лаптева» 21.
Некоторое время пытались найти путь между множеством мелких островов, которые Нансен назвал архипелагом Норденшельда. Наконец во вторник 29 августа обнаружили открытую воду у берега острова Таймыр и снова двинулись на северо-восток. Вечером сплоченный лед опять преградил путь «Фраму». Пробиться через него не представлялось возможным. Не было и надежды, что эти мощные льдины растают, так как уже начались снегопады, а за ними — морозы. Лишь буря, если бы она поднялась от юго-запада, могла разбить непроходимые массы морских льдов. Виды на будущее, по признанию Нансена, были не блестящие. Он решил направить «Фрам» на юг, надеясь между материком и островом Таймыр найти либо чистую воду, либо разреженный лед. От этого, по его словам, зависело многое: выиграет или потеряет экспедиция целый год.
В Таймырском проливе ледовая обстановка была достаточно сложной. Между тем приближалась зима. 5 сентября в снастях «Фрама» тревожно завыла первая вьюга. Не исключено, что здесь, всего в нескольких десятках миль от самой северной точки Северной
21 Там же, с. 179.
131
9*


Азии, они вынуждены будут остаться на зимовку. Нансен даже составил план исследования Таймыра вплоть до устья реки Хатанги. Безусловно, ледовый плен не остался бы бесполезным для науки, но примириться с такой перспективой Нансен не мог. «Год жизни есть год, — отмечал он, — а наша экспедиция и без того могла оказаться чересчур длительной. Больше всего меня угнетала мысль: если льды задержат нас теперь, то где гарантия, что это не случится и в будущем году?»
Пурга продолжалась лишь одну ночь. К рассвету ветер стих. Утро встретило путешественников солнцем. Они двинулись на север, к мысу Челюскин. И снова острова, очертания которых не соответствовали прежним картам. Решили их обследовать, но вновь стало пасмурно. Пошел дождь. Затем повалил снег и вместе с ними окрестности окутал туман. Пришлось сбавить скорость и пробираться вперед на ощупь. Только не стоять, только вперед, держась поблизости от материкового берега Таймыра. Утром 8 сентября встретили полосу льда, но «Фрам» ее преодолел без особого труда. Вскоре корабль оказался на мелководье. К счастью, все обошлось благополучно. Хотя вода кругом была мутно-бурой, глубины превышали 10 м, и можно было не сбавлять скорость. Через некоторое время вошли в широкую бухту, которую Нансен назвал именем Эдуарда Толля. Вскоре лед остановил экспедицию. Нансен отправился на берег. Его поразила безжизненность самых северных пределов Сибири. Он заметил лишь следы песцов да пеструшек. Затем встретилось небольшое стадо оленей, несколько куропаток, пуночек и куликов. Следов пребывания людей не видно. Обилие эрратических валунов все более убеждало Нансена в том, что некогда северная часть Сибири была покрыта мощным ледником.
К вечеру Нансен возвратился на «Фрам». Утро следующего дня принесло неожиданные изменения. Взобравшись на бочку, Нансен увидел, что лед отступил к западу и у берега виднеется голубая полоса воды, уходившая на север до самого горизонта. Необходимо было немедленно воспользоваться этим благоприятным обстоятельством. Не мешкая, развели пары и двинулись вперед. Сильный порывистый ветер подгонял «Фрам», на котором были поставлены все паруса. Справа виднелся берег. В глубине его возвышалась гор¬
132


пая цепь, покрытая не то снежным, не то ледяным покровом. Взглянув на карту Норденшельда, Нансен нашел на ней пометку: «высокие горные хребты внутри страны». Это был добрый признак. Приятно было убедиться, что наблюдения оказались сходными. Но» еще радостнее было от сознания, что с каждой милей, с каждым поворотом берега, с каждым пройденным крохотным островком «Фрам» все более приближался к мысу Челюскин.
«Вечером, — писал Нансен, — я сидел наверху в бочке, не сводя глаз с северного горизонта. Низменная пустынная земля. Солнце давно село за морем, но вечернее небо еще грезило золотом и ярью. Здесь высоко над водой было так уединенно и тихо. Вот на бледнеющем небе замерцала ярко и печально звезда,, одна-единственная, над самым мысом Челюскпн. И по мере того, как мы шли вперед, мыс все отчетливее выдвигался на востоке, а звезды передвигались вместе с нами, все время озаряя нам путь. Я не в силах был оторвать от нее взгляда. Она словно притягивала к себе, утешала и успокаивала. Не моя ли это звезда, не богиня ли это родного очага посылает мне улыбку, следит за нами? Много мыслей пронеслось у меня в голове, пока „Фрам“ в унылом ночном сумраке стремился к самому северному мысу Старого мира.
Под утро мы достигли крайней северной точки — мыса Челюскин. Мы повернули прямо к земле. И как раз при смене вахты, когда склянки пробили четыре, подняли судовые флаги и послали тремя нашими по-* следними пушечными зарядами громовой салют над морем. В тот же миг брызнули лучи солнца.. .
С восходом солнца рассеялись чары колдуна Челюскина, который так долго сковывал наши мысли. Преграда, грозившая зимовкой у этого берега, раздалась. Путь, уводивший нас из зимнего плена у этих берегов прямо к нашей цели — к дрейфующим льдам, на север от Новосибирских островов, был теперь открыт» 22.
Все члены экспедиции были на палубе. Потом спустились в кают-компанию и торжественно отметили это событие. Нансен поздравил их с выходом в море Лаптевых и вскоре снова рассматривал заливы, бухты, горные вершины. Здесь 15 лег назад высаживался Нор-
22 Там же, с. 199.
133


деншельд, Нансену так хотелось сойти на берег и побродить там, где великий исследователь оставил свой памятный знак. Но надо было спешить, чтобы до наступления зимы достигнуть района земли Санникова к северу от Новосибирских островов.
Первоначально шли на юг к устью реки Хатанги. Попытки взять мористее заканчивались неудачами. Там находился лед, который «Фрам» не мог одолеть. К счастью, около берега тянулся канал чистой воды, и судно беспрепятственно продвигалось на восток. Правда, глубины были небольшие и в любой момент судно могло оказаться на мели. Близость зимы вынуждала Нансена спешить. Для пользы дела следовало бы высадиться на сибирский берег в том месте, где Толль оставил несколько упряжек собак для его экспедиции. «О том, чтобы идти к Оленеку, — писал Нансен в дневнике от 15 сентября, — не может быть и речи в столь позднее время. Пусть даже нам не грозит опасность наткнуться на песчаные банки, есть опасность потерять дорогое время — возможно, целый год. Вообще же нет никаких гарантий, что „Фрам“ действительно может там пройти, и было бы чересчур уж досадно, если бы он в этих водах сел на мель. Лишних собак иметь с собой, понятно, не помешало бы, и если бы все дело было в нескольких днях проволочки, мы бы, конечно, пошли на это, но потерей года рисковать не стоит. Пойдем па восток, прямо к Новосибирским островам, обстоятельства нам сейчас благоприятствуют, и перспективы у нас самые светлые» 23.
Нансен обратил внимание на резкое различие льдов в Карском море и в море Лаптевых. Почему они не уходят на север от сибирских берегов между Хатангой и Анабарой, хотя, по его мнению, здесь должно существовать течение, направленное от материка на норд. Почему в отличие от Карского моря лед здесь такой мощный, не изъеденный таянием, словно многолетний? Сколько ни ломал голову, Нансен не мог ответить на эти вопросы. Спустя день кромка льда вдруг внезапно отступила, и «Фрам» оказался на чистой воде. Легли курсом на северо-восток. Погода стояла для здешних мест весьма благоприятная. Термометр не опускался ниже нуля. Теплым был и по¬
23 Там же, с. 207.
134


верхностный слой воды. На севере виднелось темное водяное небо, признак открытого моря. Часто над «Фрамом» проносились многочисленные стаи гаг. «Нет ли к северу от нас земли?» — задавался вопросом Нансен. К тому же 17 сентября снова появился лед. Быть может, именно эта земля препятствовала ветрам отогнать его дальше к северу?
Пришлось изменить курс и вместо северо-востока идти на юго-восток. Появление льда серьезно встревожило Нансена. Он начал было опасаться, что экспедиции не удастся проникнуть на север так далеко, как он рассчитывал. Но опасения были напрасными.
18 сентября льды вдруг снова исчезли и можно было беспрепятственно двигаться к Новосибирским островам. Приближалась одна из решающих минут, когда можно будет проверить расчеты, положенные в основу плана дрейфа «Фрама», и увидеть течение, идущее от реки Лены на север! Пока Нансен не мог сетовать на судьбу. Скоро должны были показаться берега желанных Новосибирских островов.
«В 7 часов, — записал Нансен в дневнике 18 сентября, — мне показалось, что я различаю на горизонте лед, который, однако, подымался такими правильными линиями, что больше походил на сушу0 Было, впрочем, темно, чтобы можно было различить что-либо вполне ясно. По всей видимости, это был остров Бельковский, а большое светлое пятно на небе подальше к востоку — отражение покрытого снегом острова Котельного. В сущности, мне хотелось побывать на берегу, отчасти, чтобы познакомиться немножко с этой интересной землей, отчасти же чтобы обследовать склады провианта, которые, как я знал, были устроены для нас здесь дружескими заботами Толля, но время наше было слишком ограниченно, к тому же море на севере казалось свободным от льдов. Виды на будущее были превосходные, и мы с каким-то особым чувством шли на север, все время на север по открытому морю. Что принесет нам завтрашний день? Разочарование или надежду? Если все пойдет хорошо, мы должны прийти к земле Санникова, на которую еще не ступала нога человека.
Удивительное настроение бывает, когда вот так плывешь темной ночью в неведомых краях по открытому морю, зыбь которого не колыхала еще ничьих кораблей или лодок. Кажется, что мы находимся на
135


сотни миль южнее. Даже погода стоит слишком мягкая для середины сентября в этих широтах».
Во вторник, 19 сентября Нансен записал: «Это самое прекрасное плавание за всю мою жизнь. На север, все время на север с попутным ветром и с предельной скоростью, какую только способны развивать наши паруса и машины.
Все по открытому морю, миля за милей, вахта за вахтой, по неизведанному пути. И льда r море становится даже как будто все меньше и меньше. Долго ли будет так? Шагая взад и вперед по мостику, я устремляю взгляд все время к северу, всматриваюсь и вглядываюсь напряженно в будущее. Но впереди все время то же темное небо, предвещающее чистую воду. Теперь план мой подвергается решающему испытанию» 24.
Вахтенный Хенриксен был отправлен на мачту, в бочку. Он рассматривал горизонт и ничего не мог различить, кроме безбрежного пространства открытого моря. Нансен был взволнован. Сведения русских исследователей о том, что теплые воды Лены далеко на север отгоняют льды, оказались справедливы. Спасибо То л лю, спасибо наблюдателям станции Сагастырь, спасибо русским первопроходцам, которые еще в XVII в. бороздили эти моря, собрав о них самые первые сведения и первыми применив санный транспорт. «Фрам», по словам Нансена, несся к полюсу по чистой воде. Вряд ли кто-либо из близких и друзей мог поверить в это.
Когда экспедиция едва не застряла на зиму во льдах у берегов Таймыра, невозможно было представить, что спустя две недели они поднимутся столь далеко на север. Его верный помощник капитан Свердруп убежден, что «Фрам» беспрепятственно достигнет 80° или даже 85° с. ш. Более того, Свердруп уверен, что именно норвежской экспедиции выпала честь достигнуть того самого свободного Полярного моря, которое грезилось за ледяным поясом многим поколениям географов и к которому тщетно еще недавно пытался пробиться Де-Лонг. Они находились всего в нескольких десятках миль от места, где затонула «Жаннетта».
Нансен не верит в открытое полярное море в околополюсной области и подшучивает над своим капита¬
24 Там же, с. 208.
136


ном. Нансен надеется встретить льды, когда будет пройдена 78-я параллель. Жаль, что держится туман* а небо закрыто серыми тучами и приходится идти осторожно, медленно, опасаясь налететь на скалы неизвестной земли, быть может, той самой, которую заметил Толль. «В сущности все идет как должно, как говорили мои расчеты и предположения. Но редко, — отметил Нансен в дневнике, — когда планы до такой степени оправдываются». Действительно, с высоты мачты не видно ни льдов, ни ледяного неба. В Гренландии мечта становилась действительностью, а здесь к северу от Новосибирских островов действительность становилась мечтой.
Наступил вечер, минула ночь. «Фрам» по-прежнему плыл на север по чистой воде. И вдруг... «Все грезы развеяны, — записывает Нансен в дневнике 20 сентября. — В 11 часов утра сидел над картой, думая о том, что чаша моих желаний скоро будет полна — мы достигнем 78° северной широты, — почувствовался толчок, и я выскочил на палубу. Перед нами лежала* отсвечивая в тумане, кромка сплоченного льда, словно кто швырнул ее нам поперек дороги. У меня явилось большое желание пройти на восток, чтобы посмотреть, нет ли земли в том направлении, но похоже было, что на востоке лед встретит нас уже на более низкой широте и, напротив, мы можем достигнуть более высоких широт, держась западнее. Солнце как раз выглянуло ненадолго и позволило нам определить, где мы находимся. Оказалось — на 77°44' северной широты. Придерживаясь кромки льда, мы продвигаемся вперед в северо-западном направлении, хотелось бы знать — нет ли впереди какой-нибудь земли? Что-то удивительно много стало попадаться разных птиц. Встретилась стайка куликов. Они сопровождали нас некоторое время, а затем повернули к югу. Вероятно, они летели с какой-нибудь земли, лежавшей севернее. Мы, однако, не могли ничего разглядеть из-за тумана, непрерывно державшегося надо льдом. Позже мы видели еще стаю небольших куликов, что тоже указывало на близость земли. На следующий день погода прояснилась, но никакой земли мы так и не увидели. Мы находились значительно севернее того места, где, по указанию Толля, должен был находиться южный берег земли Санникова, но примерно на той же долготе. По всей вероятности, эта земля является лишь
137


небольшим островом и во всяком случае далеко к северу простираться не может» 25.
И опять все окутал густой туман. «Фрам» остановился у края льдины. Нансен ждал, когда прояснится погода и можно будет осмотреться.
Через день снова сияло солнце. Стало ясно, что на севере и западе простирается сплошной лед. Судя по белесому небу, лед находится и на севере* Гораздо меньше его было на востоке. Может быть, разводьями и полыньями направиться к земле Санникова или даже до острова Беннетта и поискать прохода на север? Нет! Время упущено. Со дня на день начнутся морозы и «Фрам» застрянет не к северо-западу, а к востоку «от Новой Сибири, т. е. в местах, где дрейф на север, вероятно, незначителен или отсутствует вовсе. Кроме того, кромка льдов на востоке постепенно уклонялась к югу и могла прижать их к берегу. «Фраму» же надо было как можно дальше устремиться от каких-либо берегов, так как они способны были помешать дрейфу корабля.
Экспедиция остановилась в удобной гавани у края облюбованной Нансеном льдины, вместе с которой ему предстояло совершить первый дрейф через просторы Северного Ледовитого океана. Судно с каждым днем все крепче и крепче вмерзало в лед. Тринадцать человек мужественно готовились встретить испытания. Они знали, на что шли, и были полны решимости выполнить свой долг перед наукой.
Во льдах
Прежде всего Нансен организовал метеорологические наблюдения. Они выполнялись круглосуточно: через каждые четыре, а в отдельные периоды — и даже через два часа, как делали русские полярные экспедиции еще в первой трети XIX в. (Беллинсгаузен, Крузенштерн, Пахтусов, Врангель, Анжу, Васильев и др.). Главным наблюдателем был определен Скотт-Хансен, помощниками — сначала Йохансен, а затем Нурдал. На них же были возложены и астрономические определения. За вычислениями координат положения судна, которые производил Скотт-Хансен, пристально следили свободные от вахт члены экспедиции. Всех волновало,
Там же, с. 210—211.
138


подвинулся ли «Фрам» к северу или ветром его отбросило к югу. По словам Нансена, от результатов наблюдений в «значительной степени зависело общее настроение на судне».
На льдине в отдельной палатке установили магнитные приборы, с помощью которых в течение всего дрейфа велись наблюдения за магнитным склонением и наклонением и абсолютными величинами земного магнетизма. Еще 70 лет назад первым выполнил магнитные измерения на льдах арктических морей Ф. П. Врангель.
Важное место в научной деятельности экспедиции отводилось измерениям температуры и солености морской воды на различных горизонтах, а также измерениям морских течений подо льдом. Этим занимался сам Нансен. Он же изучал жизнь океанских животных организмов. В его обязанности входили наблюдения «за образованием, нарастанием и мощностью льда, определение температуры различных слоев льда».
Большое внимание Нансен уделял промерам глубин и взятию проб грунта. На больших глубинах эта работа была особенно трудоемкой. В ней, как правило* принимали участие все члены экспедиции. «Да и самые промеры глубин, — писал Нансен, — при том методе, который мы стали применять, отнимал у нас много времени». Изучались полярные сияния, атмосферное электричество. Этим разделом научных исследований в основном занимался Нансен, затем часть из них была поручена Блессингу. Ему же Нансен впоследствии доверил и весь комплекс океанографических работ.
Кроме того, на «Фраме» велись медицинские исследования. Доктор каждый месяц взвешивал участников экспедиции и брал на анализ кровь у всех без исключения. «За этой работой, — отмечал Нансен, — все следили с неослабным интересом, так как каждый стремился прочитать в этих исследованиях свою судьбу — не грозит ли ему цинга».
Одновременно готовились к зимовке и длительному дрейфу через Северный Ледовитый океан. Сняли руль с «Фрама», разобрали на части и смазали машину, за которой ревностно ухаживал механик Амунсен. Установили ветряной двигатель, устроили в трюме столярную мастерскую. Проверили состояние провизии, снастей, парусов.
139


День зимовщиков распределен был следующим образом. Подъем в 8 ч утра, затем завтрак. Он состоял из сухарей, сыра, ветчины, копченого языка, бекона, соленой говядины, тресковой икры, анчоусной икры, овсяных галет с апельсиновым соком или фруктовым желе, а также кофе, шоколада, чая. До часу дня занимались научными наблюдениями, хозяйственными делами, прогуливались на свежем воздухе. На обед подавали суп, на второе — мясо или рыбу с макаронами, овощами или картофелем. После отдыха работали до 6 ч вечера, затем ужинали. Вечером кают-компания превращалась в своеобразный читальный зал.
В дар экспедиции было передано множество произведений художественной и научной литературы. Составилась ценная библиотека. «Если бы, — писал Нансен, — благородные жертвователи могли видеть, как мы сидели вечером вокруг стола, с головой уйдя в книги мли иллюстрации, если они знали, какими неоценимыми спутниками были для нас книги, они бы, несомненно, были щедро вознаграждены одним лишь сознанием, что подлинно сделали доброе дело, превратив наш „Фрам“ в плодородный оазис среди ледяной пустыни» 26.
После 8 ч вечера музицировали (на борту «Фрама» <был небольшой орган и гармоника). В полночь выставляли вахтенных. Каждый должен был нести часовую вахту, записывая в журнал все происходящее вокруг и присматривая за появлением медведей, «о чем лаем оповещали собаки».
Нансен говорил впоследствии, что его ежедневные записи в дневнике лучше всего могут дать представление о жизни экспедиции на «Фраме». Вот одна из них: «<26 сентября... Бродил вечером по льду. Нет ничего жзумительнее, ничего прекраснее полярной ночи! Это сказочная картина нежнейших оттенков. Это как бы расцвеченный эфир. Один тон словно от легкого дуновения переходит в другой, и не знаешь, где собственно кончается этот, где начинается тот, и вместе с тем все красочное многообразие налицо. Твердых очертаний нет, все мерцает, переливается музыкальною гаммою красок, далекою бесконечною мелодией невидимых струн. Но разве не так же возвышенна, тонка и чиста,
Там же, с. 222.
140


как эта ночь, и всякая красота жизни? Дайте ей краски поярче, и это уже не будет так прекрасно.
Небо высится над тобой как необъятный купол — синее в вышине, зеленое ближе к горизонту, лиловое и фиолетовое совсем внизу. По ледяным полям бегут холодные сине-лиловые тени, и розовеют края льдин, обращенные к отсвету исчезнувшего дня. Наверху, в синеве купола, мерцают так же мирно, как всегда, наши неизменные друзья — звезды. Луна повисла на юге огромным красно-желтым шаром с желтым кольцом вокруг, и легкие золотистые облака плывут по синему своду. И вдруг северное сияние расстилает на нем свое серебристое покрывало, оно отливает то желтым, то зеленым, то красным, то разрывается, то собирается в волнистые складки, сверкающие серебром в изломах, колышется, зыблется. Ярко вспыхивают снопы огней и гаснут на миг, и вдруг взметываются к зениту огненные языки, внезапно прорезают снизу от самого горизонта мощный луч, и — все покрывало тает в лунном сиянии» 27.
Дрейфующий лед уносил «Фрам» все дальше на северо-запад. Измерив 4 октября 1893 г. глубину, путешественники убедились, что она превышает 1500 м. Мелководное море осталось позади. «Фрам» был уже далеко в океане. «Теперь, — писал Нансен 7 октября, — нас уносит все дальше от дома. Мы все удаляемся и удаляемся от него. Но недалек тот час, когда снова начнем приближаться к дому. Сколько глубочайшей красоты и сколько бесконечной печали в этих вспыхивающих, как мечты, вечерах! Исчезающее солнце бросает в тишину ледяной пустыни скорбный прощальный луч. Закат солнца всегда навевает грусть, даже на родине. Потому-то он здесь так и дорог и так несказанно тосклив! Красная, пылающая кровью полоса на западе и холодный-холодный снег кругом. А скоро солнце совсем покинет нас, и мы останемся в потемках» 28.
Потом начались северо-западные ветры, и корабль отнесло к юго-востоку.
9 октября путешественники испытали первое сжатие льдов — белое безмолвие нарушил странный грохот. Все выскочили на палубу. Вокруг «Фрама» громоздились льды. «Лед, — писал Нансен, — наступал непре¬
27 Там же, с. 223—224.
28 Там же, с. 233.
141


рывно, но вынужден был подаваться вниз, медленно выжимая судно кверху. В течение дня сжатия неоднократно повторялись и были иной раз настолько сильны* что „Фрам“ подымался на несколько футов, но долго лед его сдержать не мог. Корабль поджимал лед под своей тяжестью» 29.
В тот же день Нансен измерил глубину океана Она оказалась 150 м, Это означало, что дрейфом льдов их снова отбросило к югу. Несколько дней подряд продолжались подвижки льдов. Стоял рокот и гул, словно гремел мощный орган. Торосы вокруг судна достигли значительной высоты.
19 октября «Фрам» оказался в огромнейшем разводье. Полынья тянулась до самого горизонта. Значит на севере находится пространство океана, не скованное льдом. Нансен даже приказал готовить машину к плаванию на север. «Я допускаю возможность, что как раз там-то и проходит граница между областью дрейфа „Жаннетты“ и паком, с которым мы теперь дрейфуем к югу. А может быть там земля?» 30.
Вопрос о существовании континента, неведомых архипелагов и островов глубоко волновал Нансена. Только в последние десятилетия в различных районах Северного Ледовитого океана видели земли Оскара, Петермана, Санникова, правда издали. Никто из исследователей не ступал на них ногой. Впоследствии окажется, что гипотетичными были не только их очертания. но н само существование. Вместо земель Петермана и Оскара Нансен с Йохансеном найдут движущиеся, всторошенные льды и едва не поплатятся жизнью за заблуждения своих предшественников.
Сейчас же Нансепа тревожит, что «Фрам» продолжает, хотя и медленно, дрейфовать к югу. Торосы вокруг достигли высоты снастей корабля. Кажется, вот- вот мощный пак сотрет судно в порошок. Правда, сильнейшее торошение принесло не так уже много потерь: экспедиция лишилась половины ненецких саней, нескольких досок, стального троса и ледового якоря. Комапда уже привыкла к треску льдов, и никто не реагирует на торошение. Все уверены, что «Фрам» устоит перед любым натиском льдов. А корабль между тем по-прежнему относит к югу. 16 октября Нансен
29 Там же, с. 234.
30 Там же, с. 238.
142


определил, что они находятся на 78°05/ с. ш. «Это просто убийственно», — записал он в дневнике. Изредка к путешественникам наведываются медведи, поднимая неугомонный лай собак, а сети приносят богатые уловы. Следовательно, животный мир в высоких широтах гораздо богаче, чем полагали его предшественники.
Неожиданно самочувствие Нансена резко ухудшается. Его начинают беспокоить ревматические боли, усиливающиеся день ото дня. У доктора появляется первый пациент. Но не столько состояние здоровья, сколько дрейф к юго-западу волнует Нансена. В последние дни практически отсутствовали северо-восточные ветры. Неужели здесь существует не северное, а западное течение? «Не придется ли нам кружить, — пишет Нансен, — сперва опять к югу вдоль Новосибирских островов, потом на запад вдоль Сибирского побережья, а затем на север к мысу Челюскин, т. е. по тому же самому пути, которым мы сюда пришли. Этого только не хватало. Во всяком случае, это было бы оригинальною проверкою наших расчетов» 31.
В действительности все оказалось не так гладко, как в расчетах. Во время Гренландской экспедиции сложилась аналогичная ситуация, однако намеченные планы были выполнены успешно.
Прошел еще день дрейфа к югу. Ветер утих. Нансен не покидал своей каюты. С тревогой и надеждой ждал он результатов астрономических определений. Если течение к северу существует, то дрейф к югу прекратится. И вдруг «Фрам» понесло на север. Затем снова начались сжатия. Корпус судна приподнялся. Торошение продолжалось и весь следующий день.
Нансену начинает представляться, что его экспедиция оказалась в ледяной мышеловке, где лед постоянно кружится, никуда не двигаясь. Проходит день за днем, и положение не меняется. Вдруг вблизи корабля появились песцы. Откуда они забежали? Вероятнее всего, где-то недалеко находится земля, которую видел Толль. Сколько ни всматриваются в сумерки, ничего не видать, кроме льдов.
Нансен покинул свою каюту и первым долгом занялся тралением. Вскоре были добыты морские звезды, ракушки, рачки, коралловые полипы, медузы, голо¬
81 Там же, с. 249.
143


турии. Они тут же были помещены в банки со спиртом.
Наступил ноябрь. Морозы усилились до —30°. В ночные часы разноцветье сполохов полярных сияний украшало небо. Путешественники много читали, устраивали спортивные состязания, мечтали о том времени, когда «Фрам», выполнив свою задачу, под всеми парусами войдет в Христианийский фиорд. «Да, мечты, мечты, — отмечал Нансен в дневнике. — А цель еще так далека, и нас разделяют сотни и сотни миль, льды и земля и снова льды. А мы здесь дрейфуем вдобавок, как по заколдованному кругу, и ничего еще не достигли. Остается лишь 'ждать» 32.
Вдруг над «Фрамом» проносится буря. Она неистовствует, завывает в снастях и надстройках судна, которое ветер вместе со льдами гонит к юго-востоку. 8 ноября экспедиция оказывается на 77°43' с. ш. Так далеко судно еще никогда не относило. Все расчеты опрокинули капризы природы. «Мой план рухнул, — записывает Нансен в дневнике. — Мои теории, мой замок, в котором я самоуверенно утвердился, свысока относясь ко всем вздорным возражениям, они при первом же порыве ветра рухнули, словно карточный домик. Можете строить самые остроумные теории — будьте уверены, действительность над ними посмеется. Верил ли я сам в них твердо? О, да, временами, чаще всего верил. Но это был самообман, дурман какой-то. Под всеми доводами таилось внутреннее сомнение. Казалось, что дольше я отстаиваю свои теории, тем больше начинаю в них сомневаться. И все же... Нет, нет. Нельзя не считаться с сибирским плавником»33.
Работа не прекращается ни на один день. Через каждые два часа велись метеорологические наблюдения. Сам Нансен измерял температуру морской воды, пробы брались через каждые 10 м. И так до дна. Правда, лед от дна отделяла глубина 53 м. А всего несколько недель назад были глубины свыше 1500 м. Ученый исследовал соленость воды, она оказалась невелика. Вероятно, вода здесь перемешивалась с пресной водой сибирских рек.
Во второй декаде ноября начали сжиматься льды. Вокруг торосились молодые льдины, средняя толщина
32 Там же, с. 256.
33 Там же, с. 258.
144


которых составляла около 40 см. Они не причинили вреда «Фраму», тем более что северный ветер сменился на южный. Через неделю судно находилось на 78°27' с. ш. и 139°23/ в. д. «Ура! Только бы и дальше дрейфовать в том же направлении!» —восклицает Нансен . . . Глубины увеличиваются. Льды уносят корабль все дальше к северу. 26 ноября экспедиция находится уже на 79°И/ с. ш. Нансен думал, что наконец-то судно попало в северное течение, но в то же время он понимал, что путешественников еще ждет немало разочарований. И неприятные сюрпризы не заставляют себя ждать. По наблюдению меридиональной высоты Юпитера 28 ноября Нансен вычислил, что «Фрам» снова понесло к югу.
Первые месяцы плавания «Фрама» свидетельствуют, что природа Арктики еще далеко не изучена, что дрейф льда сложнее, чем ему представлялось. На север или северо-запад они движутся не столь быстро, как хотелось бы, но все-таки движутся. Когда дрейф к северу усиливается, на душе у него становится светлее, радостнее. «Я, — отмечает он 30 ноября, — могу повторить себе это тысячу раз, могу заставить себя чистосердечно поверить, что результат мне безразличен. Но все же мое настроение меняется, как облака в небе, в зависимости от того, с какой стороны дует ветер, от того — показывает лот увеличение глубины или уменьшение, говорят ли наблюдения о дрейфе к северу или к югу. Как подумаю обо всех, кто возлагает па нас надежды, вспомню о Норвегии, о многочисленных друзьях, отдавших нашему предприятию свое время, свои надежды, жертвовавших на наше снаряжение свои деньги, во мне пробуждается желание, чтобы их не постигло разочарование, и я становлюсь мрачным, когда дело идет не так, как я бы того желал. И она, принесшая самую большую жертву — чья жертва могла быть больше? Заслужила ли она, чтобы жертва ее была принесена напрасно? — Нет, счастье должно быть с нами, и оно будет»34.
Эта уверенность в осуществимости плана не покидала Нансена в самые критические дни в жизни экспедиции.
В первую декаду декабря 1893 г. «Фрам» уверенно, хотя и медленно, дрейфует к северу. Потом начинается
84 Там же, с. 266.
10 В. М. Пасецкий
145


торошение льдов. Одно сжатие следует за другим. Иногда грохот столь сильно сотрясает «Фрам», что все выскакивают на палубу осмотреть корабль. К счастью, он и на этот раз избежал повреждений.
10 декабря «Фрам» достиг 79° с. ш., на которой они побывали еще в сентябре. 4 января 1894 г. наблюдения показали, что «Фрам» опять, в которой раз, дрейфует на юг. Большой беды Нансен уже в этом не видел. Он утешал себя тем, что если тщательно вдуматься во все происходящее и проанализировать дрейф экспедиции, то ее наблюдения, вероятно, принесут науке больше пользы, чем «достижение или недостижение Северного полюса». Собственно, ступить ногой на самую северную точку земного шара — это скорее вопрос престижа. Самое главное, его расчеты в основных чертах оказались правильными.
В середине декабря, когда «Фрам» находился на с. ш., вблизи корабля появились медведи и песцы, хотя до этого не было видно ни единого живого существа. «Когда мы, — записал Нансен в дневнике, — в последний раз видели песца, мы находились гораздо южнее, вероятно возле земли Санникова. Не приближаемся ли мы снова к земле?» Йохансен, в свою очередь, отметил: «Мы ломаем себе головы — нет ли тут поблизости земли. Видели медведя, расхаживают лисицы, — как тут не быть земле?» 35
Хотя «Фрам» вместе со льдами делал многочисленные зигзаги и петли и нередко возвращался в ранее пройденные районы, его постепенно уносило к северо- западу. Глубины океана превышали уже 2 тыс. м.
Наступил Новый, 1894 год. На «Фраме» был устроен праздничный обед. Читали стихи. Газета, которую именовали «Фрамеладой», призывала следующий год встретить по ту сторону полюса. После новогодних торжеств подремонтировали машину, а затем приступили к метеорологическим, магнитным и астрономическим наблюдениям. Особенно трудно было определять координаты при морозах, которые колебались от —20 до —40 °С. Скотт-Хансен, работая с тонкими приборами на палубе, обморозил пальцы. Но никто не жаловался на погоду.
55 Шогаксен Я. Сам-друг под 86° 14', с. 45.
146


«Мы, — писал Нансен, — совершили путь вдоль берегов Азии, где нам многие пророчили большие трудности, мы продвинулись на север дальше, чем я мог допустить в самых дерзких своих мечтах, и находимся как раз на той долготе, как я хотел, мы вмерзли в лед совершенно так, как я того желал. „Фрам“ превосходно выдержал все сжатия, с каждым напором льда его легко выжимает кверху, хотя он тяжело нагружен углем и сидит глубже, нежели предполагалось. А ведь самые опытные люди предсказывали ему при таких обстоятельствах неминуемую гибель. Лед тоже не оказался тяжелее и непроходимее, нежели я предполагал. А последнее, и самое главное, нам на „Фраме“ тепло, он хорошо вентилируется, — в снаряжении экспедиции до сих пор не ощущается никаких пробелов, и провиант взят превосходный... Снаряжение нашей экспедиции стоило нескольких лет человеческой жизни, но я нисколько не раскаиваюсь в том, что эти годы были потрачены, так как я зато добился того, чего хотел. Дрейфуя во льдах, мы живем не только во всех отношениях лучше, чем все предыдущие экспедиции, но совсем так, как если бы захватили с собой в плавание кусочек Норвегии или Европы. Мы проводим наш досуг все вместе в одной кают-компании, все у нас общее, все вместе мы составляем небольшую частицу родины и с каждым днем все сильнее и сильнее привязываемся друг к другу. Лишь в одном отношении мои расчеты не оправдались, вдобавок в одном из наиболее важных вопросов. Исходя из того, что самой большой известной до сих пор глубиной в этих областях считалась глубина в 150 метров, установленная „Жаннет- той“, я предполагаю, что Северный Ледовитый океан мелководен и в силу этого все течения здесь ярче выражены, а течение, образуемое сибирскими реками, отнесет лед на порядочное расстояние к северу. И вдруг я нахожу здесь такую глубину, что ни один наш линь не достигает до дна, глубину по крайней мере в 1000 метров, а может быть и вдвое большую Это сразу уничтожает всякую надежду на большое влияние течения. Мы или вовсе не находим никакого течения или же только крайне ничтожные. Вся моя надежда теперь на ветры. Колумб открыл Америку, благодаря неправильным расчетам, в чем он сам даже не был виноват. Кто знает, к чему приведет моя ошибка? Но я повторяю еще раз, сибирский плавник


гу берегов Гренландии обманывать не может, и мы должны проделать тот же путь, что и он» 36.
8 января впервые над горизонтом ярким пятном над темными торосами появилась Венера. Вдруг ветер изменил направление. «Фрам» снова уносит на север. Нансен уверен, что путь домой лежит через высокие широты Ледовитого океана.
14 января 1894 г. «Фрам» находится уже на 79°19' с. ш. и 137°03' в. д. Нансен почти каждый день ходит на лыжах. «Чем больше я хожу и смотрю на этот лед, — писал Навсен 15 января 1894 г., — брожу вокруг судна по всем направлениям, тем больше вызревает мой план, который уже давно зародился у меня. По такому льду можно достигнуть полюса на санях и на собаках, если покинуть корабль и направиться в обратный путь через Землю Франца-Иосифа, Шпицберген или западный берег Гренландии. Это будет даже не такой уж трудный путь для двоих мужчин... Но пускаться в путь этой весной было бы слишком опрометчиво. Сперва нужно выяснить, какого рода .дрейф принесет с собою лето. Кроме того, меня останавливает еще одно, правильно ли будет с моей стороны покинуть товарищей? Подумать только — вдруг я вернусь домой, а они нет? Но, с другой стороны, разве я отправился в экспедицию не для исследования неизвестных полярных областей? На это жертвовал свои деньги норвежский народ. И, значит, первая и главнейшая наша обязанность — сделать все, что в наших силах, для достижения этой цели, по крайней мере для получения наибольших результатов в этом направлении» 37. С этих дней Нансен уже не расстается с мыслью о санном походе к полюсу. Но время для исполнения этого дерзкого плана еще впереди. Собственно «Фрам» всего только четыре месяца дрейфует со льдами. Впереди еще годы.
О походе к полюсу думают и другие участники экспедиции. Они в кают-компании обсуждают вопрос о том, что когда «Фрам» поднимется высоко на север, двое или трое путешественников на санях, запряженных собаками, двинутся к самой северной точке, а оттуда к Земле Франца-Иосифа, «Фрам» же, по свидетельству Йохансена, постарается высвободиться изо льда и на-
86 Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, ч. 1, с. 306—308. Я7 Там же, с. 319.
148


правиться также к Земле Франца-Иосифа «для встречи участников санной экспедиции» 38.
23 января 1894 г., когда «Фрам» находился на с. ш., Нансен увидел моржа. «Ни о чем таком никто из нас сроду не слыхивал, — записал Нансен. — Это явление для Меня полная загадка. Мне пришло на ум, что, быть может, мы попали на мелководье или оказались вблизи какой-нибудь земли?»39 Пытались измерить глубину. Но, вытравив линь длиной в 2,4 тыс. м, дна не достали. Вероятно, если и лежала на их пути земля, то до нее еще было далеко.
27 января «Фрам» огласили восторженные возгласы Свердрупа, различившего очертания высокой земли. Нансена в то время не было на корабле. Он вернулся с прогулки через час и, взобравшись на мачту, долго всматривался в ледяную даль, но ничего не увидел, кроме торосов. На следующий день стало ясно, что то была не земля, а мираж.
Ночью началось сжатие льдов. Мороз достигал —41,4°С. «Фрам» дрожал, грохот усиливался. Ледяные валы необычайной высоты громоздились совсем поблизости, всего в каких-то 50 м от судна. Нансен боялся, что если исполинские гряды торосов подступят к судну с разных сторон, то стиснут его, «и он поднимется из воды легко и грациозно, как молодая девушка». Но, к счастью, «Фрам» выдержал.
«В конце января, — писал Йохансен, — стало так светло, что днем можно было читать газету; земли, однако, не показалось»40. «Фрам», достигнув почти 80-й параллели, снова стал дрейфовать к юго-востоку. Но вдруг разыгрался буйный ветер. Он гнал по небу темные тучи и уносил корабль к северу. 2 февраля 1894 г. достигли 80°10/ с. ш.
Морозы доходили до —47-г 48°, и температура продолжала понижаться. Анализируя температурные данные, Нансен выдвинул очень интересное предположение, которое он изложил в дневнике 7 февраля 1894 г.: «Прямо удивительно, до чего непрочная вещь надежда или, вернее, настроение человеческое. Сегодня утром дул слабый северо-северо-восточный ветер, всего 2 метра в секунду, при температуре —49°,6, и у меня
38 Иогансен Я. Сам-друг под 86°14', с. 49.
39 Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, ч. 1, с. 319.
40 Иогансен Я. Сам-друг под 86° 14', с. 51.
149


брови сразу нахмурились. Я немедленно представил себе сушу на севере, откуда дует этот холодный ветер, где стоит ясная погода и трескучий мороз, i де ярко синеет небо и у меня готово заключение, что па этой обширной земле должен находиться полюс холода со стационарным максимумом* воздушного давления, который вызывает северо-восточные ветры, отго няющие нас к югу» 41.
Но вот ветер сменил направление. Температура воздуха повысилась. Дрейф к полюсу возобновился, и Нансен сделал запись в дневнике о том, что «земля на севере исчезла». Однако мысль о таинственной исполинской суше не надолго покинула путешественника. Все чаще он задумывался над тем, что здесь, в районе 80-й параллели, существует какое-то препятствие, которое отрицательно сказывается на скорости дрейфа и мешает льдам вместе с «Фрамом» подняться в более высокие широты. Более того, несмотря на сильный южный ветер, корабль неожиданно отнесло на несколько десятков километров к югу. Это обстоятельство обеспокоило Нансена. «И плохо же я застрахован от разочарований, — пишет он в дневнике. — Опять тоскливо на душе, и цель опять кажется такой далекой, даже сомнительной» 42.
То, что в феврале двигались на север весьма медленно, особенно не тревожило членов экспедиции. Полярная ночь вот-вот должна была окончиться. 16 февраля вспыхнуло на юге отражение солнца. Оно должно было показаться над горизонтом через четыре дня. И хотя 20 февраля небо было закрыто облаками, все увидели на них отблеск лучей солнца. Полярная ночь миновала. Все были здоровы. «Фрам» находился в целости. «Солнце не встретило бледных, изможденных лиц и сгорбленных фигур, о каких повествовали прежние экспедиции», — свидетельствовал Йохансен.
В то же время Нансен был недоволен результатами дрейфа. Выходило, что за пять месяцев они продвинулись к северу на 1°. «Если мы будем продолжать дрейфовать с такой скоростью, то вернемся домой лет через восемь, не раньше». Кажется, сбудутся предсказания скептиков, что посаженные им перед отъездом в домашнем саду кусты станут большими ко времени окон¬
41 Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, ч. 1, с. 324.
42 Там же, с. 325.
150


чания экспедиции. И огорчительнее всего невозможность предпринять что-либо, полная зависимость от ветров и течений.
1 марта попытались измерить глубину. Вытравили 3475 м линя, но дна он не достал. Кажется, они приблизились к земной оси, которая, по древним преданиям, уходит «в бездонную дыру». Пришлось вить новый более прочный линь, расплетая при —40°С стальной трос.
Морозы осложняют жизнь путешественникам. Особенно достается Бентсену, Хенриксену и Скотт-Хан- сену, которые во время наблюдений отмораживают пальцы, носы, щеки. При сильном ветре ноги и колени деревенеют, а лыжи становятся необычайно хрупкими и часто ломаются. Однако работа не прекращается ни на минуту: снимаются показания термометров, гигрометров, термографа, барометра, барографа, магнитометров.
Северный ветер дул уже более двух недель. «Этот медленный дрейф, вопреки сильному ветру, просто удивляет, — писал Нансен. — Быть может, и впрямь там на севере земля? Я все больше и больше склоняюсь к такому заключению. Существование земли на севере сразу объяснило бы также, почему мы не продвигаемся дальше на север и почему так медленно движемся к югу. Но, быть может, объяснение и в том, что сжатия были слишком многочисленны п сильны, вследствие чего льды смерзлись в одну компактную, слишком мощную и тяжелую массу?.. Не простирается ли Земля Франца-Иосифа дальше к востоку или северу, или не идет ли от нее в этом направлении непрерывная цепь островов? В этом нет ничего невозможного. Как только австрийцы проникли дальше на север, они попали в полосу преимущественно северо- восточных ветров; у нас же здесь северо-западные. Быть может, основная масса суши лежит на севере посредине между их меридианом и нашим. С трудом верится, чтобы эти удивительно холодные ветры с севера возникали над покрытым льдом морем. Да, если бы там действительно оказалась земля и мы дошли до нее, всем горестям пришел бы конец» 43.
В течение марта 1894 г. «Фрам» дрейфовал в пределах 80-й параллели, то поднимаясь к северу на несколько десятков миль, то спускаясь со льдами к югу.
43 Там я£е, с. 341—342.
151


21 марта 1894 г. термометр показал —51°,6. Впоследствии, анализируя метеорологические наблюдения экспедиции на «Фраме», Воейков отметил, что это была самая минимальная температура за все время дрейфа.
Однообразное течение жизни среди льдов угнетает Нансена. Если «Фрам» понесет к берегам Сибири, то он со своими спутниками отправится на лыжах прямо к северу. «Тогда наступит время действия, — записывает он в дневнике 24 марта. — Иного выхода я не вижу. Это будет рискованный поход. Дело пойдет, пожалуй, о жизни или смерти. Но разве у меня есть выбор.
Недостойно мужчины поставить себе цель и отступить перед решительной битвой. Есть лишь один путь — вперед. „Фрам“!»44.
Рассматривая итоги дрейфа, Нансен все чаще приходит к заключению, что корабль пересечет Северный Ледовитый океан вдали от полюса.
6 апреля в 12 ч 56 м должно было начаться затмение солнца. Заблаговременно установлены большие телескоп и теодолит. В наблюдениях участвуют Нансен, Йохансен и Скотт-Хансен. Двое из них наблюдают за солнцем по приборам, третий следит за стрелкой часов. В 12 ч 56 мин 7,5 с тень луны касается солнца. Затмение началось на 7,5 с позже, чем вычислил Скотт-Хансен. Ошибка была столь незначительна, что все с удовлетворением отметили, что хронометры находятся в полном перядке.
8 апреля к «Фраму» пожаловали нежданные гости — четыре белых медведя. «Что это означает? — отмечал Нансен в дневнике. — Или мы приближаемся к той земле, которую я предполагал на северо-западе. В воздухе чувствуется какая-то перемена»45. В это время «Фрам» находился на 80°15' с. ш.
Нансен с утра до вечера занят научной работой. Тралы приносят все новых представителей фауны Северного Ледовитого океана. Надо их описать, мельчайшие рассмотреть под микроскопом.
В первые дни мая Нансен анализирует результаты наблюдений за дрейфом льдов, течением в толще океанских вод, а также измерения температуры воды и при-
44 Там же, с. 347.
45 Там же, с. 356.
152


ходит к выводу, что все добытые его экспедицией данные подтверждают его предположение, что должно существовать течение, проходящее через неисследованный полярный бассейн. «И как подумаю вдобавок, — писал он, — о поразительно теплой воде на большой глубине, мне начинает казаться, что горизонт действительно проясняется. Эта теплая вода не что иное, как Гольфстрим, который возмещает убыль воды поверхностных слоев, уносимых к северу, и образует источник Восточно-Гренландского течения. Все это, мне кажется, вполне согласуется с моим первоначальным предположением и подтверждает теорию, положенную в основу нашей экспедиции. Если еще прибавить к этому вероятное преобладание здесь юго-восточных ветров, — что я предполагал заранее и что подтверждается данными русской станции в Сагастыре в устье Лены, — то перспективы у нас довольно благоприятные. Временами я улавливал и другие верные признаки существования подо льдом постоянного северо-западного течения и тогда настроение мое, конечно, подымалось. Когда же нас, как это часто бывало, снова уносило к югу, сомнения возвращались, и мне казалось, что нет никаких шансов дойти до цели в сколько-нибудь приемлемый срок. В самом деле, подобный дрейф во льдах вырабатывает одну добродетель — терпение. Вся наша экспедиция была, по существу, одной долгой школой выработки этого полезного качества» 46.
К наблюдениям русских экспедиций Нансен обращается много раз. В них он почерпнул уверенность в исполнимости своего грандиозного плана. И теперь, когда «Фрам» медленно дрейфовал на северо-запад, постепено удаляясь от северных берегов Сибири, Нанесен вновь перечитывал описания санных путешествий русских ученых, которые на нартах, запряженных собаками, проходили на север сотни километров по всто- рошенным льдам. Он непременно воспользуется их опытом, советами и предостережениями, но вместе .с тем придумает новые способы, чтобы как можно дальше проникнуть на север.
Наступила весна. 13 мая над «Фрамом» пролетела белая чайка. Вскоре птицы стали частыми гостями лагеря путешественников. Даже глупыш залетел в эти широты. Последней их навестила пуночка — этот уди¬
48 Там же, с. 360.
153


вительно жизнерадостный полярный воробей. Всэюду таял снег. Появились снежницы — огромные лужи талой воды, в которых отражалось то синее небо, то свинцовые тучи.
Солнце светило днем и ночью. Давно уже стоит полярный день. Временами наплывают туманы. Тепло. Термометр иногда показывает +4°. Правда, порой бывают утренники, но очень слабые. Нансен по-прежнему тщательно изучает лед и условия передвижения по нему на лыжах.
24 июня 1894 г. в годовщину отплытия «Фрама» из Норвегии Нансен записывает в дневнике, что его мысли заняты планом новой экспедиции в глубь ледяной пустыни Севера. Он надеется предпринять ее после возвращения на родину. «Я ничуть не сомневаюсь теперь, — писал Нансен, — что экспедиция увенчается успехом и ошибка в моих расчетах была не так уже велика. Но мне с трудом верится, что дрейф может продвинуть нас выше 85°, если мы вообще достигнем и этого. Все зависит от того, насколько далеко к северу тянется Земля Франца-Иосифа. Будет очень тяжело отказаться от мысли достигнуть полюса, хотя это достижение по существу только вопрос тщеславия, пустяк в сравнении с тем, что мы делаем и что надеемся выполнить. Однако приходится сознаться, я все-таки настолько глуп, что охотно дошел бы до полюса, и попытаюсь это сделать, если только мы будем проходить мимо него' в более или менее подходящее время года» 47.
«Оказалось, — писал Нансен, — что глубина колеблется от 3360 до 3900 метров. Это было потрясающее открытие!
До сих пор все всегда исходили из предположения, что Полярный бассейн мелководен и изобилует -неизвестными островами и землями. И я, составляя план экспедиции, тоже принимал существование мелкого моря. Исходя из того же предположения о мелковод- ности, люди заключали, что пространство вокруг полюса некогда было покрыто обширным полярным мк- териком, от которого теперь остались на поверхности океана лишь многочисленные острова. Этот полярный материк считался колыбелью многих растительных и животных форм, нашедших оттуда путь в наши широты.
47 Там же, с. 384.
154


И вот оказалось, что все заключения построены на довольно шатком основании. Большая глубина указывает на то, что здесь ни в коем случае не могло быть материка в один из последних геологических периодов. Эти глубины столь же древни, как и глубины Норвежского моря» 48.
Путешественники систематически измеряли глубины. Они были велики. «4400 метров стального троса, — писал Йохансен, — ушли все целиком, вытащили обратно только 3200 метров, остальные остались на дне вместе с храпцами, посредством которых пробовали извлечь пробу грунта морского дна» 49.
И хотя глубины необычайно велики, путешественники мечтают о близкой встрече с. неведомой сушей. «Земля не выходит у нас из головы», — замечал Йохансен. Особенно она привлекает внимание Хенрик- сена, который то и дело поднимается в бочку па мачте и с ее высоты пристально изучает беспредельно раскинувшиеся во все стороны льды: вдруг покажутся на горизонте увенчанные ледниками горы. Все интересуются его наблюдениями. Скептики подтрунивают над их безуспешностью, оптимисты — исполнены веры, что рано или поздно перед их взорами откроется земля. Многие из них приводили факты, которые якобы свидетельствовали о близости неизвестной суши в центре Арктики. «Но каждый „факт“, — писал Нансен, — оказывался в конце концов плодом нашей фантазии, да и большая глубина моря указывала на то, что земля во всяком случае не близко... Думаю, что впредь не будет и речи о мелководном полярном море, где повсюду можно наткнуться на сушу. И, чего доброго, мы в конце концов продрейфуем в Норвежское море, не увидев по пути ни единой горной вершины. Да, пожалуй, нас ждет еще немало неожиданностей впереди!» 50.
Действительно, путешественников ждали и неожиданности и новые испытания. 12 июня достигли 82°51/ с. ш. Вблизи «Фрама» иногда появлялись полыньи и разводья. Из бочки на мачте видны были значительные пространства открытой воды. А далеко на севере просматривалось свинцовое водяное небо.
48 Там же, с. 373.
49 Иогансен Я. Сам-друг под 86°14', с. 62.
50 Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, ч. 1, с. 361—362.
155


Почти все были убеждены, что до наступления осени экспедиция доберется по чистой воде до самого полюса. Но Нансен не верил: «Откуда возьмется эта открытая вода, желал бы я знать».
Он тщательно исследовал дрейф льда, причины появления разводий, условия образования и роста льда. «Путем систематических измерений, — писал Нансен, — мы установили, что толщина льда, образовавшегося осенью (в октябре и ноябре), продолжала в течение всей зимы и весны возрастать, но по мере увеличения мощности льда процесс его нарастания все замедлялся. 10 апреля толщина льда достигла примерно 2,31 метра, 21 апреля — 2,41, 5 мая — 2,45, 21 мая — 2,52, 9 июня —2 ,58 метра. Таким образом, мощность льда возрастала непрерывно, хотя снег на поверхности льда теперь, в теплое время года, быстро таял, и на ледяных полях образовались большие лужи пресной воды. 20 июня толщина оставалась неизменной, хотя таяние на поверхности и было очень сильным. 4 июля толщина льда составляла 2,57 метра.. А 10 июля я, к своему удивлению, обнаружил, что толщина льда возросла до 2,76 метра, несмотря на то, что теперь она, казалось, должна была уменьшаться на несколько сантиметров в день, вследствие таяния на поверхности. Я произвел бурение во многих местах и повсюду находил одно и то же: под старым льдом находилась тонкая, рыхлая ледяная масса. Сперва я думал, что под старую льдину поднесло другую, более тонкую, но затем убедился, что это пресноводный лед* образовавшийся на нижней поверхности старого. В результате таяния снега и верхнего слоя льда образовался трехметровый слой пресной воды, покрывший соленую морскую воду, температура которой продолжала держаться около —1,5°С. При соприкосновении с холодной морской водой пресная вода охлаждалась, и в результате образовалась толстая ледяная кора, которая и увеличивала толщину льда с нижней стороны. Попозже летом мощность льда, вследствие таяния на поверхности, несколько уменьшилась. 23 июля старый лед имел толщину всего лишь 2,23 метра, а с вновь наросшим под ним слоем 2,49 метра, 22 августа старый лед имел 1,86 метра, а общая толщина льда составляла 2,06 метра. 3 октября соответствующие цифры были 1,75 и 1,88. Затем мощность льда начала опять* хотя и очень медленно увеличиваться. 11 декабря об¬
156


щая толщина льда достигла 2,11 метра, 3 января' (1895 года) 2,32 метра и 6 февраля 2,59 метра. Из; этих примеров видно, что непосредственно под влиянием морозов лед не достигает особенно значительной: толщины» 51.
Учитывая, что одновременно с таянием поверхностного слоя полярного льда даже летом происходит его нарастание от соприкосновения пресной воды с охлажденной океанской, Нансен не допускал мысли о том,, что на их пути встретятся огромные пространства чистой воды.
23 июня 1894 г. экспедиция находилась на 81°АЗ' с. ш. Снова дрейфовали к югу. К тому же бушевал северный ветер, шел снег. Наступил перелом лета. Полярный день теперь должен был клониться к долгой полярной ночи. Где-то настигнет эта темнота, то кромешная, то призрачная, расцвеченная волшебным северным сиянием, мерцанием звезд и лунным светом над бесконечными льдами?
11 июля экспедиция находилась на 81°18' с. ш. Путешественники принялись ремонтировать нарты,, построили шесть парных каяков для плавания по открытой воде. Продуманы и рассчитаны запасы провизии, одежды, топлива и другого экспедиционного^ снаряжения. Правда, все убеждены, что покидать родной «Фрам» им не придется, но трудятся далеко за полночь: они понимают, какую опасность представляют торосящиеся льды.
Нансен исследует поверхность бурого льда и снега. В прошлом году он считал, что такой окраской лед обязан организмам, которые он обнаружил осенью. Но теперь выяснилось, что красно-бурый оттенок льдин обусловлен минеральной пылью. Правда, в ней содержались водоросли и диатомеи. Но их было сравнительно мало. «День я провожу теперь над микроскопом, — писал Нансен 22 июля 1894 г. — Я изучаю различного рода диатомеи и водоросли, водящиеся на льду в верхних пресных слоях воды. Бесспорно, это явление в высшей степени интересное, целый новый мир организмов,, переносимых льдом от известных нам берегов через все неизвестные области Северного Ледовитого океана и каждое лето пробуждающихся там к жизни, расцветающих. Да, это несомненно интересно» 52. «Я открыл
51 	Там же, с. 367—368.
62 	Там же, с. 394.
157


новый мир, — пишет он. — С утра до вечера, до самой поздней ночи, я сижу над микроскопом. Мать-природа имеет удивительную способность всюду продолжать жизнь. Даже этот лед — и тот служит для нее благодарной почвой» 53. Кроме диатомей и водорослей, Нансен нашел инфузорий, питающихся растениями, и даже бактерии.
«Фрам» дрейфует медленно, почти оставаясь на месте. «Тем не менее, — отмечал Нансен 21 августа, — я считаю, как считал и до отъезда, что наше плавание продлится гри года или вернее три зимы и четыре лета, не больше и не меньше, и примерно через два года, считая с этой осени, мы будем дома» 54. Когда по возвращении на родину Нансен будет готовить к печати описание своего путешествия, ему останется только сделать примечание: «Ровно через два года день в день „Фрам“ прибыл в Скьерве в Норвегии». Необыкновенное предвидение! И это в те дни, когда некоторые из его спутников считали, что при нынешних скоростях дрейфа они высвободятся из льдов через семь лет.
Особое значение Нансен придавал измерению температуры воды на различных горизонтах. Приборы работали четко. В 200-метровом слое температуры были отрицательные. На глубине 40—140 м — l,72-f-0,52 °С, при этом постепенно повышаясь после 100-метровой отметки. На глубине 220 м была зафиксирована нулевая температура. Затем она постепенно повышалась и на 400-метровом горизонте составляла +0,32°. Термометры, опущенные более чем на 800 м, снова показывали отрицательные температуры, и так до дна —0,14-f-0,81°. Последнее показание относилось к 2400- метровой отметке. Дальше температура медленно начинала снова повышаться. На отметке 3800 м она составила —0,69°.
Открытие слоя теплых вод, проникавших из Атлантики в Северный Ледовитый океан, явилось выдающимся достижением экспедиции на «Фраме», которое привлекло внимание знаменитых океанографов С. О. Макарова, H. М. Книповича, Ю. М. Шокальского.
29 августа «Фрам» находился на 80°50/5// с. ш. Он снова начал дрейфовать на север. Нансен в днев-
63 Там же, с. 401.
64 Там же, с. 401.
(58


нике сделал запись, что по возвращении в Норвегию он отправится в новую экспедицию — к Южному полюсу. А пока он начинает готовиться к давно задуманному санному походу на север.
У берегов Таймыра «Фрам» вырвался из ледяных оков и направился в море Лаптевых, чтобы вмерзнуть в лед. Если льды вынесут судно к западу, в район севернее Земли Франца-Иосифа, то Нансен думает отправиться на санях к полюсу. «При одной мысли об этом, — писал он, — сердце трепещет от радости... Все последнее время я только и занимаюсь подготовкой к поездке. Я обдумываю, что надо с собой взять, как все организовать, и чем больше я обсуждаю это предприятие с разных точек зрения, тем больше прихожу к убеждению, что оно должно увенчаться успехом — при условии, если „Фрам“ продвинется достаточно далеко на север в подходящее время года, т. е. не слишком поздней весной. Если он доберется до 84-й или 85-й параллели, я тронусь в путь в конце февраля или в первых числах марта, когда после долгой зимней ночи забрезжит день. Еще каких-нибудь четыре или пять месяцев — и настанет мой час, снова придет время действовать. Какая радость! Когда я гляжу теперь на лед, каждый мускул во мне дрожит от страстного стремления пуститься по этому льду, чтобы выполнить великую задачу. На пути к этой цели все трудности и лишения будут для меня радостью. Со> стороны может показаться, пожалуй, сумасбродством, что я намереваюсь пуститься в такой путь, когда и тут на корабле передо мною встают задачи, не менее важные, для выполнения которых требуется лишь спокойная работа. Но Северный полюс продолжает ведь оставаться той целью, которая давно манит человечество. Если мы не сделаем попытки добраться до него, когда зашли на север уже так далеко, то опять может пройти много лет, прежде чем снова удастся предпринять подобную попытку. Здесь ежедневные наблюдения и без меня пойдут своим чередом, а для меня там на Крайнем Севере тоже найдется дело» 55.
Правда, «Фрам» еще находится лишь на 81°4'с. ш., и приближается зима. Какие испытания она принесет? Но членов экспедиции больше волнует лишь один вопрос: кого Нансен возьмет в поход к полюсу? Сверд¬
55 Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, ч. 1, с. 408.
159


рупа, Йохансена? .. Все его товарищи готовы не задумываясь последовать за своим руководителем даже сейчас, когда вот-вот полярная ночь окутает безбрежные океанские просторы.
22 сентября 1894 г. исполнился год, как экспедиция пришвартовалась к льдине. «Фрам» продрейфовал более 300 миль — не так уж плохо, думал Нансен. Тем более что по мере продвижения на запад скорость дрейфа будет возрастать. Путешественники полагают, что ветры и течения отнесут судно до 85° с. ш., в район Земли Франца-Иосифа. «Я, — писал Нансен 1 октября 1894 г., — не могу даже представить препятствие, которое нельзя было бы преодолеть, раз придется выбирать одно из двух: погибнуть или продвинуться вперед на родину» 56.
11 октября налетел шторм. Сломался ветряной двигатель, погасло электричество, «Фрам» погрузился во тьму. Но у всех радостное настроение от сознания, что этот ветер гонит их вперед, к цели.
Несмотря на мороз и пургу путешественники регулярно ведут научные наблюдения. Нансен писал в дневнике: «Среда, 17 октября. Занимаемся глубоководными исследованиями. Весьма сомнительное удовольствие в это время года. То батометр обледенеет до того, что в воде не закрывается, и потому приходится подолгу оставлять его висеть в воде, то, когда батометр уже вытащен, вода в нем замерзнет и никак не удается перелить из него воду в склянки, не говоря уже о том, что чертовски трудно привести прибор в должное положение при опускании. Мы считаем за счастье, если нам приходится ходить по несколько раз на кухню со всем прибором и оттаивать его там. Иногда температуру приходится отсчитывать при свете фонаря, кроме того, пробы воды, раз они замерзают в батометре, не вполне надежны. Дело в общем кропотливое, но все же идет, если приложить известное старание... Бывает, пальцы коченеют и теряют чувствительность, когда голыми руками завинчиваешь мокрые или обледенелые металлические винты, отсчитываешь температуру при помощи лупы, чтобы получить точность в несколько сотых градуса, или цедишь пробы воды в бутылки, которые приходится держать на груди, чтобы вода не замерзла» 57.
66 Там же, с. 417. 57 Там же, с. 424.
160


В воскресенье, 21 октября 1894 г., пересекли 82-ю параллель. Это событие было торжественно отмечено. На «Фраме» царило необычайное оживление. «Веселимся, — писал Нансен, — и почему бы нам не веселиться? Нас быстро несет к нашей цели. Мы уже на полпути между Новосибирскими островами и Землей Франца-Иосифа, и никто на „Фраме“ не сомневается в том; что цель будет достигнута» 58.
Через пять дней произошло еще одно событие — двухлетие спуска «Фрама». «По правде говоря, — писал Нансен, — мы любим наш корабль так, как только можно любить неодушевленный предмет. Да как нам не любить его?.. Он для нас дом и кров, в который мы всегда рады вернуться с ледяных равнйн, и сколько раз горячее чувство разливалось в моем сердце, когда вдали над вечным снеговым покровом показывались его мачты. Мои мысли в глубокой тиши ночей зачастую уносились с благодарностью к строителю этого крова. Я убежден, что и он у себя дома частенько вспоминает нас, хотя и не знает, где именно в огромном белом пространстве, опоясывающем полюс, .., искать „Фрам“. Но он знает свое детище и не потеряет веру и в то, что оно выдержит, хотя бы все остальные люди и перестали в это верить. Да, Колин Арчер, если бы ты нас теперь видел, ты убедился бы, что твоя радостная для нас вера в корабль оправдалась. ..» 59.
Солнце больше не поднималось над горизонтом. Ночь легла на океан. Издалека доносился грохот сталкивающихся друг с другом льдин; но вблизи «Фрама» все спокойно. Ежедневно путешественники ходили на лыжах и горячо обсуждали перспективы санного похода к полюсу. Нансен хранил молчание, обдумывал детали нового плана. Наконец 16 ноября он завел серьезный разговор с капитаном Свердрупом о перспективах дрейфа «Фрама» и о намеченном им на весну 1895 г. походе по льду к северу. Свердруп согласился со всеми пунктами проекта Нансена и хотел бы отправиться вместе с ним, но Нансен возлагал на него ответственность за доставку домой «Фрама» и остальных членов экспедиции.
58 Там же, с. 426.
59 Там же, с. 427.
JJ В. М. Пасецкий
161


Себе в спутники Нансен наметил необычайно вы- носливого «чудесного парня» и превосходного лыжника Йохансена. «Последнее время, — писал Нансен 16 ноября, — я много раздумывал над тем, что будет правильнее всего предпринять в случае, если дрейф но подвинет нас до марта так далеко к северу, как я надеялся. И чем больше я все взвешиваю, тем тверже становится мое решение попытаться достигнуть полюса по льду. Ведь если целесообразно трогаться в дуть с 85°, то значит, не менее целесообразно сделать это на 82° или на 83°. В обоих случаях мы проникнем в северные области, в которые иным путем нам не удастся, и это будет желательнее, чем менее подвинется к северу „Фрам“ в своем дрейфе. Если мы и не достигнем самого полюса, ну что же, повернем обратно раньше. Суть, как я уже не раз говорил, совсем не в том, чтобы достигнуть самого полюса, а в том, чтобы исследовать неизвестные пространства Полярного бассейна независимо от того, лежат ли они несколько ближе или несколько дальше от полюса. Я утверждал это еще до начала нашего плавания, и это необходимо запомнить и на будущее. Несомненно, в продолжение дальнейшего дрейфа может быть произведено и на корабле немало ценных наблюдений, даже таких, которые я охотно продолжал бы вести сам, но все эти важные наблюдения могут быть с успехом произведены и в том случае, если двое из нас покинут корабль. А вполне возможно, что наблюдения, произведенные нами в более северных широтах, во много раз превзойдут по своей ценности те, которые я бы мог произвести, оставаясь на корабле. Вряд ли даже в этом можно вообще сомневаться. Таким образом, наша санная экспедиция к~ полюсу, безусловно, желательна» 60.
19 ноября Нансен сделал предложение Йохансену сопутствовать ему в походе к Северному полюсу и посвятил в детали своего плана. Весной будущего года они и 28 собак двинутся в путь к северу с грузом в 1050 кг снаряжения и продовольствия. По расчетам, они будут проходить 15 км в день и за 50 дней достигнут полюса. На этом переходе они израсходуют около 800 кг продовольствия и топлива. При подходе к полюсу, когда груз столь сильно убавится, собаки «смогут нестись как ветер». От полюса они направятся
80 Там же, с. 432—433.
№


либо к Земле Франца-Иосифа, либо к Шпицбергену й к концу июня достигнут одного из архипелагов. Продовольствие будет израсходовано, и им придется добывать пищу, охотясь на медведей, тюленей, птиц. Нансен допускал, что путь в мае, когда раскиснет снег и верхняя поверхность льда, будет тяжелым. Если это случится, опи повернут назад.
К числу непредвиденных препятствий Нансен относил встречу с неизвестной землей, вблизи которой лед может быть чрезвычайно всторошен, но вряд ли они не сумеют его преодолеть. «А может оказаться, — писал Нансен, — что берега этой суши представят даже кое-какие преимущества для продвижения. Это будет зависеть от их направления и протяжения. Трудно сказать заранее что-нибудь определенное по этому поводу, но, по-моему, дрейф льдов и обнаруженная нами глубина указывают на то, что мы вряд ли где-либо поблизости можем встретить сушу сколько- нибудь значительного протяжения. Во всяком случае, если она и существует где-пибудь, то должен все-таки быть где-нибудь и проход для льдов, и в худшем случае мы имеем возможность следовать по этому про- ходу» 61.
Нансен составил рацион питания так, чтобы исключить цингу. Правда, некоторая доля риска была, но без риска не состоялось бы ни одно арктическое предприятие. Что же касается его товарищей, остающихся на «Фраме», то Нансен был уверен, что они благополучно завершат дрейф через Северный Ледовитый океан и выйдут в Атлантику. Если же с кораблем что- нибудь случится, экипаж под руководством Свердрупа благополучно доберется до дому.
В течение трех часов Нансен подробно развивал план похода к полюсу, не скрывая ни серьезных опасностей, ни смертельного риска, ни того обстоятельства, что к исходу путешествия по льдам у них не останется провизии и у Земли Франца-Иосифа придется жить охотой.
Йохансен, по его словам, много раз обсуждавший со своими товарищами план такой экспедиции, не раздумывая ответил согласием. «Я, — писал он, —не мог, конечно, не считать великой честью для себя, что выбор пал на меня, и сказал, что приложу все свои силы
61 Там же, с. 439.
163
11*


й старания, чтобы содействовать успеху экспедиции. Ну, а если и встретим там смерть, то ведь такою смертью и умереть не стыдно. Будем же надеяться, что будущим летом родина с ее солнцем и песнями встретит нас с распростертыми объятиями и порадует нас всем, чем может нас порадовать: ведь там осталось самое дорогое» 62.
Итак, вопрос о походе к полюсу был окончательно решен. Теперь оставалось ждать, куда вместе со льдами «Фрам» придрейфует к концу зимы. Если в феврале 1895 г. будет достаточно светло, они смогут тронуться в путь. Чем раньше, тем лучше. Возможно, к осени они возвратятся домой, если удастся встретить промысловое судно.
20 ноября 1894 г. Нансен собрал в кают-компании всех членов экспедиции и объявил о своем намерении предпринять поход к полюсу. По его словам, когда он изложил план экспедиции, все живо им заинтересовались.
Без промедления началась подготовка к походу. Прежде всего надо обзавестись каяками, так как не исключено, что по возвращении с полюса им придется преодолеть пространство чистой воды между южной кромкой льдов и ближайшими островами Земли Франца-Иосифа или Шпицбергена. Затем надо было изготовить прочные легкие нарты, которые могли бы выдержать езду через торосы и бугры. Отобрали провиант, выверили нужные приборы, составили аптечку с необходимыми лекарствами, бинтами и другими медикаментами. Нансен старался обдумать и взвесить все до малейших подробностей. «Именно от удобного сочетания всех мелочей и зависит успех», — говорил он.
Нансена беспокоил дрейф «Фрама». В ноябре, вопреки его ожиданиям, лед не столько дрейфовал на северо-запад, сколько на восток. Но в декабре дела пошли лучше, 13-го они находились на 82°30/ с. ш. Итак, «Фрам» достиг широт, где еще не бывал ни один корабль.
Нансен сравнивал достижения «Фрама» с трудами прежних экспедиций, которые пытались пробиться сквозь льды к Северному полюсу, и понимал, что по всем областям наук его путешествие превзошло их.
62 Вогансен Я. Сам-друг под 86°14', с. 73.
164


«Но, — отметил он, —- не будем забывать и нанш предшественников. Будем восхищаться их борьбой и их мужеством, будем всегда помнить, что путь нашему плаванию был проложен только их трудами и их достижениями. Лишь благодаря их обобщенному опыту добилось человечество некоторых успехов в борьбе с врагом, считавшимся прежде самым опасным и упорным врагом исследователей арктических областей, — с плавучим льдом» 63.
Спустя семь дней разразился шторм. Ветер погнал лед на север. И вдруг «Фрам» вздрогнул от мощного толчка — началось сжатие. Его грохот заглушил вой ветра. Потом на несколько часов торошение прекратилось, чтобы снова возобновиться на следующий день. «Фрам» вновь испытывал толчки. Слева по борту появилась трещина. «Все вокруг дрожало и тряслось, как при сильном землетрясении». По лед торосило где-то вдали, пока никакая опасность «Фраму» не угрожала. Ветер относил их к северу. Небо закрылось тучами. Наконец 25 декабря появились на мгновенье звезды. Согласно определениям экспедиция находилась на 83°20/ с. ш. Всеобщее ликование. И вдруг все повскакали от сильного толчка. Вечером сжатия возобновились. Когда Нансен поднялся па палубу, то метрах в 30 от носа «Фрама» увидел только что образовавшийся «торос ужасающей высоты. Ледяная гряда медленно надвигалась на судно». Однако все закончилось благополучно.
2 января 1895 г. Нансен записал в дневнике: «Никогда до сих пор не испытывал я в новый год такого удивительного чувства. Этот год, вне сомнений, принесет с собой важные события и будет, быть может, самым замечательным годом в моей жизни — все равно, приведет ли он меня к победе или к гибели».
Ночь 3 января началась необычайно сильным торошением поблизости от «Фрама». Пришлось спасать приборы. Льдом завалило прорубь с планктонной сеткой. С левого борта, всего в каких-нибудь 30 шагах, возвышался исполинский торос. Он неторопливо наступал на судно. Пришлось немедленно перетаскивать вьюшку с тросом для измерения глубин. «Если на нас навалится такая ледяная громада прежде, чем „Фрам“ оторвется от льдины, удовольствия получится мало»,—
63 Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, ч. 1, с. 457.
165


заметил Нансен. Может случиться так, что они окажутся на льду. Нансен распорядился подготовить все необходимое на случаи, если придется покинуть «Фрам». На лед выгружаются ящики с собачьим кормом, на палубе приготовлены к спуску на лед нарты, каяки, цистерны с горючим, ящики с хлебом.
Вокруг корабля образовалось несколько трещин. Вечером торошение возобновилось с новой силой. Решено было часть провианта и снаряжения перевезти с палубы на мощную старую льдину, которую назвали Великим бугром. Ледяные громады вплотную подступили к бортам «Фрама». Он накренился на левый борт.
На следующий день торошение продолжалось. Казалось, что лед вот-вот проломит шканцы и завалит трап. Нансен приказал свистать всех на палубу вместе с приготовленными мешками продуктов и одежды весом 100 кг каждый. Лед с неудержимой силой напирал на борта «Фрама». Еще удар-другой, и его разнесет на части. В эти драматические минуты Нансен вспомнил, что его походные теплые сапоги — лопарские каньги — сушатся в камбузе. Когда он спустился вниз, напор льдов достиг наивысшего предела, все вокруг трещало. Казалось, еще минута — и обрушится палуба. Но к вечеру 5 января наступило затишье. 6 января торошение прекратилось окончательно. Под вечер, произведя астрономические определения, Скотт-Хансен сообщил, что «Фрам» быстро дрейфует к северу и находится на 83°347 с. ш. «Теперь превзойдена и самая северная широта, достигнутая когда-либо человеком», — записал Нансен в дневнике.
На следующий день торошение возобновилось, но никаких бед «Фраму» не причинило. Путешественники очищали палубу от льда и снега. «Будь этот последний штурм льдов затеей злых сил в мире, он не мог быть ужаснее, — писал Нансен. — Ледяная гряда из льдип 2—3-метровой толщины надвинулась на нас с левого борта и взгромоздилась на 9-метровую льдину, на которой сидело наше судно. Она осела под тяжестью, а вместе с нею подался вниз и „Фрам“. В то же время другая ледяная гора напирала на него посредине все время, пока он оставался вмерзшим в лед. Более сильное давление, насколько я могу судить, трудно себе и представить и не удивительно, что судно так стонало. Тем не менее оно выдержало напор, оторвалось от
166


льда и невредимым поднялось кверху. Говори после этого, что форма судна не имеет значения. Если бы не форма „Фрама“, мы бы не сидели теперь здесь. И нигде на всем судне не образовалось течи, нигде ни капли воды. Как ни удивительно, но больше подобных сжатий мы не испытали. Быть может, в субботу, 5 января, мы выдержали настоящий „смертный бой“? Как знать! Схватка во всяком случае была отчаянная»64.
Спустя сутки Нансен уже мастерил нарты для предстоящего похода, пока только неизвестно куда, на север или на юг. Обстановка вокруг «Фрама» очень тревожная. Что будет, если торос, возвышающийся у левого борта, свои сотни ледяных тонн обрушит на палубу? Лед скалывали, не покладая рук. Нансен в эти трудные дни спокоен и деловит — экспедиция возвратится на родину с богатыми результатами.
Вскоре наступила тишина. День ото дня становилось светлее. Во второй половине января на юге стала алеть полоска зари. Нансен лихорадочно готовился к походу. «В сотый раз обращается взор мой к висящей на стене карте, и каждый раз в сердце мне веет холодком, — записал он в дневнике 29 января. — Предстоящий путь так долог. Сколько препятствий может стать на этом пути. Но затем ко мне снова возвращается чувство уверенности, что все пойдет хорошо. Иначе и быть не может» 65.
Самое главное все тщательно подготовить. Напсеп опробует нарты, объезжает собак. Санный путь великолепен — если двигаться по нему быстрее, можно до стигнуть полюса раньше намеченного срока. Правда, им предстоит преодолеть около 700 км к полюсу и 900 км между полюсом и Землей Франца-Иосифа. Нансен прекрасно понимает, что он сжигает решительно «за собой все корабли», что если ему придется повернуть на юг раньше, он вряд ли найдет в этой великой ледяной пустыне маленький «Фрам». «Для нас, — писал Нансен 10 февраля 1895 г.,— есть лишь один путь — вперед, напрямик. Все равно, будет ли впереди суша или море, ровное или неимоверно всторо- шенное пространство, сплошной лед или лед и вода. Я глубоко убежден, что вперед мы пробьемся. Даже
64 Там же, с. 480.
55 Там же, с. 487.
167


если на пути станет самое худшее: суша и нагроможденный сжатиями лед» 66.
Считанные дни остаются до дня выступления. Упакованы продукты. Надо только проверить одежду и спальные мешки. Нансен думает выйти в среду, 20 февраля 1895 г. Но в ходе подготовки выясняется, что забыли про небольшие гарпуны, насосы для каяков, стальные перлини для связывания собачьих упряжек. Потом оказалось, что груз на целые 100 кг превышает расчетный вес. Пришлось переупаковывать нарты.
Наконец, во вторник, 26 февраля, Нансен мог записать в своем дневнике: «Настал великий день выступления в путь. Последние недели денно и нощно голова была полна забот; надо захватить еще то-то, да не забыть бы того-то. О, это неустанное напряжение! Ни минуты отдыха, ни на минуту нельзя снять ответственность, дать мыслям волю, помечтать. Нервы натянуты с утра, едва откроешь глаза и до поздней ночи, когда их сомкнет сон. Как хорошо знакомо мне то состояние! Я испытывал его всякий раз перед тем, как тронуться в путь, когда отступление было уже отрезано. Последние дни я ложился спать не раньше половины четвертого, а то и половины пятого часа утра. Заботы и хлопоты пе ограничивались одними соображениями о том, что нужно взять с собой. Мы покидали корабль экспедиции, я должен был передать командование и всю ответственность другому, и мне предстояло выработать самые точные инструкции оставшимся членам экспедиции, не упуская из виду ничего, — ведь и научные наблюдения, и всякие исследования и т. п. должны были продолжаться своим чередом» 67.
Свердруп был опытным и надежным товарищем. Нансен со спокойной совестью поручал ему дальнейшее руководство экспедицией. В инструкции Нансен еще раз подчеркивал, что главной задачей является выход в Атлантический океан, при этом он полагал, что ее значительная часть выполнена. «Фрам» уже находится к северу от Земли Франца-Иосифа, и лед непременно вынесет его на запад либо к северу от
66 Там же, с. 500.
67 Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море. Ч. 2. — Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главссвморпуть, 1940, т. 2, с. 7.
168


Шпицбергена, либо к восточному побережью Гренландии.
Со Свердрупом Нансен много раз обсуждал вопрос о наиболее рациональном снаряжении и путях движения людей к ближайшей земле на тот случай, если льды все-таки раздавят корабль. В первую очередь Свердруп должен захватить с собой «все научные материалы, заметки, записи наблюдения и все научные коллекции, которые окажутся не слишком тяжелыми». Из громоздких коллекций Нансен рекомендовал взять только образцы. Необходимо было вывезти на берег негативы, пленки или в крайнем случае отпечатки с них. «Я, — писал Нансен, — оставлю несколько дневников и писем, которые я вверяю твоему попечению, и прошу передать их Еве, если я не вернусь домой или же, если вы, вопреки ожиданиям, вернетесь домой раньше нас» 68.
Дальше Нансен поручал Скотт-Хансену и Блес- сингу заняться обработкой различных наблюдений и составлением коллекций, Свердрупу — регулярно определять глубины океана, по крайней мере через каждые 100—120 км. «Само собой разумеется, что если глубина уменьшится или будет меняться, то измерения надо производить чаще», — писал Нансен в инструкции. Каждую декаду, 1, 10, 20-го числа надлежало определять толщину льда с помощью бурения. При этом желательно, чтобы этим вопросом занимался Хенрик- сен. В заключение Нансен выражал надежду, что Свердруп и его товарищи справятся с дополнительными заботами, которые лягут на их плечи, и по- прежнему будут вести наблюдения в полном объеме.
К полюсу
Наступил день прощания с «Фрамом». Ужин, по словам Нансена, был овеян грустью. Вспоминали о тех, кто ждал их на родине, говорили о пережитом за месяцы дрейфа. И ни тени уныния. Накануне длительного расставания никого из членов экспедиции не покидала «бодрящая надежда, вера в будущее». Нансен провел в хлопотах всю ночь. А за ней наступило утро выступления. Все готово. Запряжены нарты. Четыре упряжки сибирских собак трогаются в путь под
68 Там же, с. 390.
169


звуки пушечного залпа «Фрама». Впереди поезда идет Нансен. На первых порах его и Йохансена сопровождают Свердруп, Мугста, Хенриксен, Блессинг, Скотт- Хансен.
Первоначально все шло прекрасно, по ровному' льду собаки неслись стремительно. Но вот встретились торосы, один выше другого. Начались мелкие поломки. Затем об острую льдину тороса разбились нарты. «Но оставалось ничего другого, — признавался Нансен с горечью, — как вернуться обратно на корабль и починить нарты, заодно сделав их еще вообще покрепче во избежание подобных случаев». Груз был снят с нарт и все они укреплены. Решено было вместо четырех взять шесть нарт, чтобы на каждые приходилось меньше груза,- и их легче было перетаскивать через торосы.
Еще два дня провели на «Фраме». Нансен находился в приподнятом настроении. Неполадки в начале пути научили его многому. Его вера, что они достигнут полюса, еще более укрепилась.
28 февраля во второй раз вышли на север, к полюсу.
К 4 ч дня прошли 6 км. И собаки, и люди выбились из сил. Решено было остановиться на ночлег. Быстро разбили палатку под защитой тороса, с вершины которого был хорошо виден «Фрам». «На „Фраме“, —- писал Нансен, — была в эту ночь устроена в нашу честь большая иллюминация. На верхушку грот-мачты был поднят дуговой фонарь, и впервые электрический свет залил льды Северного Ледовитого океана. На ледяных холмах вокруг „Фрама“ были зажжены факелы и костры из пакли и другого горючего материала. Великолепное зрелище! Да и вообще Свердруп отдал распо- , ряжение, чтобы, пока он и другие не вернутся на корабль, каждую ночь зажигался на грот-мачте электрический или хотя бы простой фонарь. Ведь если бы поднялась непогода, и снег замел бы их следы, они рисковали бы сбиться с пути, и им трудненько было бы отыскать тогда корабль; огонь же на мачте виден издалека среди равнин, где стоит влезть на торос повыше, чтобы перед тобой открылся вид на много миль кругом» 69.
В полдень 1 марта Нансен и Йохансен простились с провожавшими их товарищами. Свердруп, пожав руку, спросил Нансена, не собирается ли он потом от¬
69 Там же, с. 11.
170


правиться на Южный полюс, и просил дождаться его возвращения на родину. Между тем эта мысль уже запала в душу Нансена.
Итак, экспедиция началась. Следующие два дня продвигались медленно. Особенно тяжело было перетаскивать нарты через торосы. Вскоре стало ясно, что такими темпами далеко не уйти. Решено было вернуться на «Фрам», еще раз проверить и улучшить снаряжение и, наконец, облегчить груз на нартах. Когда Нансен подъезжал к судну, показалось солнце — полярная ночь кончилась.
В течение 10 дней завершили все приготовления к походу. 13 марта 1895 г., прежде чем навсегда оставить корабль, Нансен написал дополнение к инструкции для Свердрупа. В нем говорилось о возможной встрече «Фрама» с неизвестной землей. Во-первых, Свердрупу поручалось точнейшим образом определить ее местоположение; во-вторых, провести рекогносцировочное ее обследование. «Каждый камень, каждый стебелек травы, каждый образец мха или лишайника, каждое животное, от самого крупного до самого мелкого, — подчеркивал он, — все представляет большой интерес. Вы должны сфотографировать землю и дать самое точное описание ее, для чего вам надо стараться объехать землю, по возможности кругом, чтобы определить береговую линию, площадь и т. п.»70
Эти исследования следовало провести лишь в том случае, если они не будут сопряжены с риском для участников экспедиции. Если «Фрам» не остановится вблизи суши, а будет дрейфовать вблизи нее, то разрешалось предпринимать непродолжительные походы с научной целью, ни в коем случае не отлучаясь на длительное время, «так как при возвращении на корабль из дальних экскурсий можно наткнуться на совершенно неожиданные и серьезные препятствия. В том случае, если у новооткрытой земли дрейф прекратится, то поездки на ее берега следовало предпринимать с большой предусмотрительностью и на непродолжительное время, так как в любую минуту может возобновиться движение льдов».
14 марта 1895 г. Нансен и Йохансен в третий раз покинули корабль, который в это время находился на 84° с. ш. и ÎOI^' в. д. Опять был салют.
70 Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, я. 1, с. 391.
171


«Живо помню, — писал Нансен, — как я стоял и смотрел вслед Свердрупу, а он быстро и легко скользил на лыжал обратно, к кораблю. Мне почти хотелось догнать его и снова очутиться в нашей уютной кают- компании. Слишком хорошо знал я, что впереди нас ждет жизнь, полная тяжелого труда и лишений, и что много времени пройдет, прежде чем мне снова доведется поесть и отдохнуть под гостеприимным кровом. И все же тогда никто из нас еще не мог себе даже представить, как долог будет в действительности этот срок. Мы все рассуждали приблизительно так: либо наша санная экспедиция удастся и мы в нынешнем же году будем дома, либо не удастся»71.
Петтерсен, Скотт-Хансен, Хенриксен провожали Нансена и Йохансена целые сутки, неся на своих плечах мешки с грузами. Сначала лед был гладкий, затем начались бугры, торосы. Пришлось впрягаться в сани вместо собак и, обливаясь потом, перетаскивать сани через нагромождения льдин.
Лед временами был так изломан, так тяжел, что Хенриксен высказывал опасение за исход похода к полюсу. В первый день продвинулись на 10 км. Нансен считал, что это не так уже плохо. Ночь провели кто в палатке, кто в снежной хижине. Рано утром все были на ногах.
«Мы, — писал Нансен, — весело позавтракали на прощанье всей компанией, приготовили нарты, запрягли собак, пожали руки товарищам и без лишних слов двинулись в одинокое свое странствие. Когда мы тронулись, Педер печально покачал головой. Отъехали уже довольно далеко, я обернулся и различил его фигуру на вершине ледяного холма; он все смотрел нам вслед. И, верно, думал невеселую думу. Пожалуй, ему казалось, что он разговаривал с нами в последний раз. Мы попали на широкие ледяные поля и быстро неслись вперед, все дальше от товарищей, все глубже в неведомую пустыню, по которой нам предстояло долгие месяцы странствовать вдвоем, если не считать собак.
Мачты „Фрама“ давно уже скрылись за торосами. Все чаще стали попадаться торосистые и бугристые места, где нам приходилось подталкивать, а иногда и переволакивать нарты. Не раз они опрокидывались, и
71 Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, ч. 2, с. 28—29.
172


йемалых трудов стоило снова поднять их на полозья. Порядком измученные, сделали мы наконец в 6 часов вечера привал. За этот день мы прошли не многим более 8 километров. Не на такие дневные переходы я рассчитывал. Но сани с каждым днем должны ведь становиться легче, а лед, надо надеяться, будет к северу постепенно улучшаться» 72.
Наконец, встретился почти ровный лед, без бугров и торосов. Но тут же наткнулись на полынью. Пришлось долго обходить открытую воду — переправляться на каяках через полынью при морозе 40° было очень рискованно. И все-таки дальше к северу лед стано вился ровнее. Иногда продвигались к северу по 15 км в день. Порой встречались огромнейшие гладкие, как стол, ледяные поля. Казалось, что им не будет конца до самого полюса. Температура по-прежнему держалась ниже —40°. Зато лед снова гладкий, ровный, как будто это не океан, а твердая земля. «Если так все дальше пойдет, это будет не экспедиция, а увеселительная прогулка», — записал Нансен в дневнике
Нансен и Йохансен почти ее встречали торосов Лед превосходный. 21 марта они прошли более 20 км Не беда, что ртуть по-прежнему замерзает, что одежда от пота на морозе становится похожей на ледяные панцири. Не беда, что нет возможности обсушиться и приходится спать, как в компрессе Не страшно, что шерсть спальных мешков пропитана влагой, и они стали неподъемно тяжелыми. Зато 22 марта они уже находились на 85°09' с. ш. За неделю пройдено 120 км к северу. Дела идут превосходно! Можно позволить себе небольшую остановку. Починить одежду, мешки с продуктами и кормом для собак, отремонтировать нарты. Хотя бы несколько часов отдохнуть, чтобы затем снова двинуться в путь, к полюсу.
Ровный, гладкий лед вдруг перешел в торосы. Опять приходилось перетаскивать упряжки через огромные ледяные завалы, затем переправляться через образовавшуюся полынью, уже схваченную тонким молодым льдом. «Странно, как могут образоваться в этих местах такие полыньи и в такое время года?» — отмечал Нансен в дневнике. Правда, именно в такое же время года русские в сотнях километров от сибирских берегов встречали открытое море.
72 Там же, с. 33.
173


Между тем число торосов и увалов необычайно возросло. Путь становился все труднее. Порой путешественники так уставали, что засыпали на ходу, а иногда, споткнувшись, падали прямо лицом в снег. Ничего иного не оставалось, как под прикрытием тороса разбить палатку. Собак немедленно распрягали и кормили. Нансен разжигал примус и готовил ужин. «Мы, — писал Нансен, — немедленно вносили в палатку продовольствие для ужина и для завтрака и свои личные вещи, расстилали спальный мешок и, тщательно пристегнув откидную полу палатки, залезали в мешок оттаивать. Положение не особенно приятное: в течение дня все испарения тела пропитывали мало-помалу нашу верхнюю одежду и замерзали... Она становилась настолько твердой и жесткой, что если каким-нибудь образом мы смогли бы сбросить ее с себя, она могла бы стоять совершенно самостоятельно. При каждом нашем движении она громко хрустела, Насколько же твердой и жесткой она становилась, можно судить хотя бы по тому, что обшлага моей куртки натерли мне за время пути кожу у запястий до крови и даже образовались раны. На правой руке рана, по-видимому, пострадала еще от мороза, и она с каждым днем становилась глубже. Я старался защитить ее повязкой, и все-таки она зажила лишь к концу лета, а шрам от нее, очевидно, останется на всю жизнь.
Когда мы в такой промерзшей насквозь одежде забирались вечером в спальный мешок, лед начинал медленно оттаивать, и на это расходовалось немало теплоты нашего тела. Тесно прижавшись друг к другу, мы лежали, трясясь и стуча зубами от озноба час, а иной раз и полтора, прежде чем начинали мало- мальски согреваться. Наконец, одеяние наше становилось мокрым и гибким, но увы, ненадолго: стоило нам утром вылезть из мешка, не проходило и нескольких минут, как наша одежда снова затвердевала на морозе. Нечего было и думать просушить ее в пути как следует, пока стояли холода, и она постепенно все больше и больше пропитывалась нашими испарениями. Необходимость сушить по ночам у себя за пазухой или за поясом мокрые рукавицы, носки, подвертки, стельки из осоки, понятно, не улучшала дела. Мы лежали всегда словно обложенные компрессами... Но *тего не сделаешь, если это необходимо. Зато утром мы
174


ййдевали более или менеё сухие вещи, что зйач^ельнб улучшало наше самочувствие. До чего же нас клонило ко сну, пока мы, дрожа от холода, лежали в спальном мешке в ожидании, когда, наконец, готов будет ужин! Так как я исполнял обязанности повара, то волей-неволей должен был бодрствовать и следить за варкой кушанья. Бывало, что мне удавалось задремать, но чаще я, проснувшись, убеждался, что все давным-давно уже переварилось. Когда кушанье бывало готово, мы забирали и смаковали свои порции, лежа в мешке; еда всегда казалась нам необыкновенно вкусной! Момент, когда мы приступали к ней, был кульминационным пунктом нашего тогдашнего существования; мы целый день мечтали о нем. Но часто мы так уставали, что глаза смыкались сами собой, и мы засыпали, не донося ложки до рта: рука безжизненно падала на колени, и содержимое проливалось...
Приготовив завтрак, я будил Йохансена; мы садились, не вылезая из спального мешка, и, разостлав у себя на коленях вместо скатерти одно из шерстяных одеял, — это называлось: „накрыть на стол“, — приступали к приятной трапезе. Затем делали записи в дневниках, и наступало время трогаться в путь. Но какими усталыми мы себя чувствовали! Как готов я был отдать все на свете, только бы снова залезть в мешок и проспать целые сутки. Это представлялось мне величайшим блаженством. Но нужно было спешить на север, все дальше на север!»73
Нансен прокладывал дорогу. За ним тащились нарты, за которыми следил Йохансен. Собаки были измотаны, не меньше людей. Перед каждым торосом они останавливались. Приходилось помогать им перетаскивать нарты. Дневной переход продолжался, как правило, 9—10 ч с небольшой передышкой. Завернувшись в шерстяные одеяла, плохо защищавшие от ледяного ветра, путешественники закусывали хлебом с маслом, пеммиканом или паштетом. Потом снова трогались в путь.
28 марта едва перебрались через высочайший торос. Определив местоположение лагеря, Нансен и Йохансен ужаснулись. Их снесло к югу. На следующий день он повторил наблюдения. Они показали, что путешественники находятся никак не севернее
73 Там же, с. 38—41.
173


85°30' с. m.> а Нансен нолагал, что им уже удалось пересечь 86-ю параллель. Он решил, что в его наблюдения вкралась ошибка.
30 марта двинулись к северу. Снова пришлось преодолевать огромнейший торос и переправлять через него и собак, и нарты. Когда остановились на ночлег, выяснилось, что испортился примус. Нансен долго возился с его починкой. Ужинали лишь в пятом часу утра.
31 марта между торосами, на которых находились Нансен и Йохансен, образовалась трещина, она стала быстро расширяться. К тому же торос, на котором стоял Йохансен, вдруг обрушился, и он оказался в ледяной воде. «Довольно холодное удовольствие принять ванну при сорокаградусном морозе», — вспоминал он впоследствии. Трещина все увеличивалась. Пришлось потратить несколько часов, прежде чем Нансену удалось найти переход и присоединиться к своему товарищу, совсем окоченевшему в мокрой одежде. Усталость валила путешественников с ног. Совершенно изможденные и замерзшие, они забыли завести хронометры. У Йохансена часы встали. К счастью, у часов Нансена еще не кончился завод. Между тем лед становился все тяжелее. Торосы, трещины, бугры. Йохансен опять провалился, переходя полынью по молодому льду. «На этот раз не так скверно», — отметил он в дневнике. Продвигались на север черепашьими темпами. Расчеты Нансена не оправдались. Он жалел, что не принял во внимание предупреждение русских исследователей о трудностях езды через торосы и полыньи (ведь только они ходили на собаках по льдам Северного Ледовитого океана). Жалел он и о том, что не зашел в устье реки Оленек, где его ждало несколько упряжек сибирских собак. Как бы они сейчас ему пригодились. К тому же иногда наплывал туман. Ничего невозможно было разобрать. «Все бело вокруг». Нансен все чаще и чаще задумывается над тем, «стоит ли заходить еще дальше на север?». Эта запись сделана 2 апреля.
На следующий день они продолжали поход. «Вид льда впереди не сулит ничего утешительного. Эти торосы способны привести в отчаяние, и нет никакой надежды, что лед когда-нибудь станет лучше. В полдень я вышел произвести меридиональное наблюдение; оно показало, что мы находимся под 85°59/ северной
176


Широты. Поразительно. Неужели не дальше? Мы напрягаем, кажется, все силы, а расстояние до полюса как будто не уменьшается. Я всерьез начинаю подумывать, стоит ли продолжать путь на север. Расстояние до Земли Франца-Иосифа втрое больше того, которое мы оставили позади. А какой лед в том направлении? Едва ли мы можем рассчитывать, что он лучше и что, следовательно, наше продвижение окажется более успешным. К тому же надо принять во внимание, что очертание и протяжение этой земли нам совсем неизвестны и возможны всякие задержки, а рассчитывать сразу на удачную охоту трудно. Я давно уже понял, что по такому льду с этими собаками самого полюса не достигнуть и даже не приблизиться к нему. Если б у нас их было больше! Чего бы я сейчас не дал за собак, которые ждали нас в Оленеке. Придется повернуть назад — днем раньше или днем позже» 74.
5 апреля достигли 86°2' с. ш. и по этому случаю «задали пир», вдоволь насытились рыбным супом с картошкой и горячим питьем из сгущенного кислого молока. Еще три дня путешественники шли на север через торосы и завалы рыхлого снега между ними. Шли очень медленно. Лед становился все непроходимее. Они понапрасну потратили силы и время. После перехода 7 апреля Нансен объявил своему спутнику, что дальше на север идти не имеет смысла. Необходимо повернуть назад, чтобы оставшихся запасов провизии, времени и сил хватило на обратный путь по льдам, которые, возможно, окажутся не менее тяжелыми.
На следующий день они взяли курс на Землю Франца-Иосифа, положение северных берегов которой еще достоверно никто не знал. Нансен и Йохансен достигли вбЧЗ'б" с. ш. и 95° в. д. «Так вот как далеко нам дове- лось-таки зайти, — писал Йохансен. — Как ужасно хотелось идти дальше. Единственным утешением было то, что мы сделали все, что могли, и что, хотя немного, приподняли завесу, скрывавшую от взоров людей эту область земного шара» 75.
Сколько ни рассматривали горизонт к северу, не могли заметить каких-либо признаков околополюсной суши. Как только повернули обратно, встретили ровный
74 Там же, с. 52—55.
75 Йохансен Я. Сам-друг под 86° 14', с. 106.
12 В. М. Пасецкий
177


невзломанный лед, изредка пересеченный торосами. Теперь можно было подолгу скользить на лыжах за санями, тогда как прежде приходилось тащиться пешком, то и дело приподнимая и перетаскивая через торосы и сугробы тяжелые нарты. В свои права вступил полярный день. Однако морозы по-прежнему не сдавались: —30—36°.
10 апреля встретили полынью. Молодой лед проломился под собаками. Их едва удалось спасти. Ничего иного не оставалось, как отправиться в обход на поиски переправы. Когда наконец нашли удобное место, начало торосить, и путешественники еле выбрались из опасного района.
И хотя держались морозы, солнце все сильнее пригревало. Теплее стало в палатке. Можно было обходиться без перчаток, делая записи в дневниках. «Расположение духа самое светлое, — записал Йохансен 11 апреля, — мы беседуем о своих домашних на родине. .. и о том, как мы, наконец, наедимся, когда очутимся дома» 76.
Спустя два дня путешественники обнаружили, что их часы остановились. Нансену пришлось немедленно заняться вычислением прежде всего гринвичского времени и широты. Потом он определил расстояние от места, где 8 апреля произвел последние наблюдения долготы.
Вычислив 14 апреля широту, ученый был неприятно поражен. Все свидетельствовало о том, что за шесть дней обратного пути они прошли около 15 км и находились еще севернее 76-й параллели. Теперь, когда они двигались к югу, лед быстро дрейфовал к северу. Это так расстроило Нансена, что на одной из стоянок он забыл компас, и ему пришлось возвращаться к месту последнего лагеря.
Йохансен остался один. «Никогда, — писал он, — еще не ощущал я такой тишины. Все положительно замерло кругом. Ни звука вдали и вблизи. Собаки лежали на снегу, точно мертвые, положив морды на лапы. Снег ярко блестел на солнце. Становилось просто жутко. Я, подавленный этой тишиной, не смел двинуться с места, едва осмеливался дышать... Наконец, я забылся. Порыв южного ветра, начавшего покусывать мне нос, разбудил меня. Лето, собственно, еще не настало.
76 Там же, с. 107.
17 8


Термометр показывал —26,2°. Собаки то та, то другая стали подымать головы и глядеть вдаль. Тишина была нарушена. Я услышал шарканье лыж по снегу, и вскоре показался Нансен» 77.
Депь за днем двигаются путешественники к югу, к Земле Франца-Иосифа. Погода стоит великолепная. Холода остались позади. Не беда, что дрейф порой отбрасывает путешественников к северу, они доберутся до дома, возможно, еще в этом году. Тем более, что лед на их пути ровный, торосы встречаются редко... И вдруг на белом снегу выделяется нечто похожее на мачту. Нет, это не обломок корабля, а огромная ветвь какого-то огромного дерева. По мнению Нансена и Йохансена, эта лиственница явилась из дремучих лесов Сибири. Путешественники на обломке дерева вырезали свои имена и координаты (в^ЗО' с. ш.) и снова тронулись в путь, к югу. Неожиданно встретился след песца, потом еще один у края полыньи, которую пришлось обходить несколько часов. Было видно, что зверек не только путешествовал, но и каким-то образом умудрялся питаться.
Следы песца наводили на мысль о близости земли. Нансен и Йохансен задавались вопросом: где и как песец мог добыть себе пищу среди плавучих льдов. По расчетам Нансена их отделяло еще почти около 200 км от западного берега земли Петермана. Может быть, она далеко простирается к востоку. Видимость, к сожалению, была плохая. «Теперь надо зорко следить, не покажется ли где земля», — отметил в дневнике Йохансен ночью 25 апреля78. Аналогичная запись появилась и в дневнике Нансена. Он допускал, что они могли находиться недалеко от неведомой суши, но не видели ее.
Через три дня попали в зону торошения и едва выбрались из громоздившихся друг на друга льдин. «Лед, — отмечал Йохансен, — выходил из себя от злости, что такие комарики, как мы, вышли из этой переделки целыми и невредимыми». Снова встретились следы песца. Путешественникам казалось, что приближается время, когда они вдруг заметят что-то на горизонте. Лишь все больше встречалось полыней, порой таких обширных, что их невозможно обойти. Приходилось долго ждать, когда они замерзнут и можно будет продолжать путь.
77 Там же, с. 109.
78 Там же, с. ИЗ.
179
12*


К полыньям и торосам добавилось еще одно препятствие — непогода. «В четверг, — записал Нансен в дневнике 2 мая, — ветер постепенно крепчал, достиг скорости 9—10 метров в секунду. Лед стал хуже. Пошли полыньи и торосы. Затем поднялась метель. Не стало видно ни зги, и невозможно было продолжать путь. Всего благоразумнее казалось остановиться, как только удастся найти местечко, более или менее защищенное от ветра. Однако при такой вьюге и плохой видимости это было легче сказать, чем сделать. Все же в конце концов такое место нашлось, и мы чрезвычайно довольные, что очутились под кровом, проглотили свои порции рыбной запеканки и заползли в спальный мешок. Ветер трепал стенки нашей палатки и наметал вокруг нее сугробы снега. Мы вынуждены были расположиться около нового тороса. Место не очень удачное, так как можно было ожидать сжатия; но у нас не было выбора — другого защищенного от ветра места мы не нашли. И вот, не успел я заснуть, как лед под нами начал потрескивать, а затем и ледяная гряда позади нас стала проявлять хорошо знакомые нам признаки сжатия. Я лежал, прислушиваясь, не примет ли дело серьезный оборот и не придется ли нам вылезать из мешка и спасаться бегством, не дожидаясь, пока торос обрушится нам на головы» 79.
К счастью, все обошлось.
Вечером 5 мая путешественники находились на 84°34' с. ш. и 66°17' в. д. До земли, по-видимому, было еще далеко. Ветер дул с севера и относил лед к югу. Разыгрался буран. Пришлось остановиться. Но едва погода улучшилась, снова тронулись в путь. Ровный лед сменился торосами и глыбами, С невероятным трудом приходилось их преодолевать. Хотелось лечь и не двигаться, но надо было спешить. Пройдет еще две-три недели, и начнется таяние. Путешественники торопятся как можно скорее ступить на твердую землю, по которой они соскучились. Почти два года их окружает лед да снег. Когда же покажутся горы Земли Франца-Иосифа? Куда же они подевались? — задается вопросом Йохансен. Спустя два дня лед становится более изломанным и необычайно всторошенным. Может быть, где-то рядом земля. Ведь, по расчетам, они должны скоро к ней приблизиться. Прошли еще несколько де¬
79 	Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, ч. 2, с. 77—78.
180


сятков километров, пока штормовой северо-западный ветер не заставил их остановиться. Здесь разобрали одни из нарт. Они уже не нужны, так как груз за время похода заметно поубавился, его можно было без труда распределить на двое саней. Впервые, после того как покинули «Фрам», из обломков саней, лыж и палок развели костер и сварили пудинг из рыбной муки.
Льды под действием штормового северо-западного ветра дрейфуют к югу, а «признаков земли нет, как нет». Только на юге голубели полоски чистого неба.
15 мая отметили день рождения Йохансена — ему исполнилось 28 лет. Опять двинулись в путь. Собаки совсем выбились из сил. Нансен и Йохансен едва держались на ногах. «Итак, сегодня семнадцатое мая, — записал Нансен в день национального праздника Норвегии. — Я был вполне уверен, что в этот день мы уже будем где-нибудь вблизи берегов. Вышло иначе. Лежа в спальном мешке, я думаю о том, какие у нас сейчас на родине торжества... У нас всего две упряжки собак, число которых все уменьшается и которые с каждым днем обессиливают все больше; а между нами и нашей целью ледяная пустыня, которая может поставить нам на пути неизвестно еще сколько разных препятствий — полыней и торосов; нарты же — по крайней мере в данное время — все еще слишком тяжелы, чтобы мы могли тащить их сами. Мы все с большим и большим трудом пробираемся миля за милей вперед, а ледовый дрейф тем временем относит нас, быть может, слишком далеко на запад, отдаляет от земли, к которой мы с таким напряжением стремимся. Тяжело и трудно — да; но когда-нибудь да придет же конец этому странствию, когда-нибудь мы все-таки дойдем! .. Ну так пусть же взовьется на высоком шесте в честь семнадцатого мая и в этом году наш трехцветный флаг; мы отпразднуем этот день даже под 8372° северной широты. А если судьба пошлет нам сегодня какой-нибудь знак близости земли, — наша радость удвоится» 80.
Спустя три дня метель вынудила путешественников провести целые сутки в спальном мешке под кровом палатки. Завывал ветер, наметая снежные сугробы около их пристанища. Мысль, что уже в 1895 г. они доберутся до родины, начинала казаться маловероятной. Вскоре на льду заметили медвежьи следы, но ни¬
80 Там же, с. 91.
181


каких признаков земли Петермана не обнаружили. Может быть, она «не очень велика?». Все чаще путь им преграждали полыпьи. Если раньше они исчислялись единицами, то 23 мая им пришлось перебираться чуть ли не через 20 разводий различной ширины. Часто встречались и высокие торосы. Иногда лед начинал ломаться под обозом, и путешественникам приходилось спешно уходить.
27 мая Нансен: выполнил серию астрономических определений. По его вычислениям, они находились на 82°29/ с. ш. Где же земля Петермана, которую более 20 лет назад видели на севере с мыса Флигели? Неужели они слишком уклонились к востоку? Нансен извлек захваченную с собой карту Земли Франца-Иосифа и вместе с Йохансеном долго изучал ее. Вероятно, они не заметили земли Петермана, обойдя ее с восточной стороны.
Нансен и не подозревал, что земли Петермана не существовало. Люди, видевшие ее с северных берегов Земли Франца-Иосифа, вероятно, были введены в заблуждение полярным миражем. До твердой суши было еще далеко, но Нансен узнает об этом не скоро. В последние дни мая в полыньях видели несколько китов и нежившегося на солнце тюленя. Затем над лагерем пролетела кайра. Всматриваясь долго в горизонт, Нансен заметил на южной стороне неба синюю полоску. Там находилась открытая вода. Если удастся добраться до нее из этого бесконечного лабиринта полыней и торосов, тогда они спустят каяки и отправятся в плавание по морю. Надо собрать все мужество и силы и идти только вперед.
Тают запасы продовольствия, а надежды на добычу дичи пока никакой. Полыней становится все больше. Каждую из них приходится брать приступом. Однажды пришлось провести целую неделю на плавающей льдине, со всех сторон окруженной полыньями. Рацион урезан до минимума: обед состоит из 100 г хлеба и 100 г пеммикана.
Во вторую неделю июня удается снова возобновить движение. Идти стало трудно: снег рыхлый, собаки в нем тонут по самое брюхо. Температура держится на нуле, вот-вот появится на льду вода, и придется тащиться по ледяной каше.
Путешественники торопятся. Они устраивают ледяные мосты через полыньи, карабкаются через торосы,
182


помогая собакам перетаскивать нарты. «Нужны, кажется, крылья, чтобы подняться над безнадежным хаосом торосов, полыней, ледянок и огромных беспорядочно навороченных ледяных глыб». Но Нансен не падает духом, он отыскивает новый проход, чтобы идти все дальше, к югу — там их спасение. Стоит выглянуть солнцу, как настроение улучшается. Под его лучами начинают искриться хрустальные грани торосов, и они уже не кажутся столь опасными. Однако подобные минуты не часты. Вдруг налетела метель и вынудила путешественников сделать остановку. Решили заодно привести в порядок каяки, чтобы в случае необходимости спустить их на воду. Охота была неудачной — подстрелили только одну чайку. Взвесили остатки провизии — оказалось лишь 20 кг хлеба. Значит, рацион следовало уменьшить, чтобы запасов хватило на 35—40 дней.
6 июня Нансен определил широту — 82°17/ с. ш. «Понять не могу — почему все еще не видно земли», — отметил ученый в дневнике. Он и не предполагал, что имевшиеся в его распоряжении карты не точны и что он допустил ошибку, вычисляя долготу после того, как остановились часы.
8 июня снова тронулись в путь. Снег пропитался водой и раскис. День ото дня путь становился все тяжелее. Падал крупными хлопьями снег. Путешественники «вымокли, как выкупанные вороны». Вновь сделали остановку.
14 июня подморозило. Нарты и лыжи легко скользили по насту. Шли на юг 9 ч. Затем, забравшись в палатку, Нансен записал в дневпике: «Сегодня три месяца, как мы покинули „Фрам“. Четверть года блуждаем мы по этой пустыне льдов и все еще не нашли выхода. Я уже не знаю, когда будет конец этому: я могу лишь надеяться, что теперь цель не так уже далека от нас. Эта синева говорит о том,, что она близка. Пусть это будет открытая вода или земля. Земля Вильчека, Земля Зичи, Шпицберген или любая другая земля — все равно!.. День вчера выдался не такой уж плохой, как я ожидал. Мы все же подвинулись вперед, хоть и не на очень много, на какие-нибудь 2 мили. Но по такой погоде и это уже хорошо. Собаки не в силах были одни тащить нарты; если около них не было ни одного из нас, останавливались чуть ли не на каждом шагу. Оставалось только проделывать один и тот же путь трижды: я отправляюсь на поиски до-
183


рогй, а Йохансен тем временем протаскивает по моему следу нарты вперед сколько может: сначала мои, потом возвращается за своими. И я, вернувшись, сам тащу свои нарты до того места, до которого разведал путь. Затем та же история повторяется снова. Продвигаемся не быстро, но все же продвигаемся, а это уж кое-что значит. Лед, по которому мы идем, никак нельзя назвать хорошим. Он все такой же: довольно мощный и старый, с расходящимися во все стороны буграми и торосами, без единой сколько-нибудь протяженной равнины. Пройдя некоторое расстояние, мы попали в полосу битого льда, перемежавшегося тяжелыми торосами и широкими полыньями с ледяной кашей и мелкими осколками. Все вместе образует сплошной хаос льдин и льдинок, где едва можно найти местечко, куда стать обеими ногами, и не говоря уже о том, чтобы продвигаться. Вполне по-человечески было упасть духом и на время отказаться от всяких попыток продолжать путь. Куда ни глянь, путь был закрыт, и всякому дальнейшему продвижению, казалось, положен был предел. Вряд ли могли помочь и каяки, если бы спустить их на воду, по такому месиву мы не могли бы на них пробиться. И я уже недалек был от решения сделать остановку — и вместо бесплодных попыток идти немедленно дальше попытать счастье на охоте — не удастся ли подстрелить тюленя, если высмотрим хоть одного где-нибудь в полынье. Тревожные минуты переживаешь, стоя вот так в раздумье и озирая окрестности с какого-нибудь тороса. Все чаще вертятся теперь мысли вокруг одного: хватит ли у нас продовольствия, чтобы выждать, когда этот снег растает или же пока лед разредится и увеличатся разводья, чтобы нам хотя часть пути сделать на веслах? Есть ли какое-либо вероятие, что мы сможем обеспечить себе пропитание, когда наши запасы иссякнут? Это большой вопрос, на который я все еще не нашел ответа» 81.
С трудом удалось сдвинуть с места нарты. К лыжам прилипал снег. Дрейф льдов относил лагерь к северу, по наблюдениям, на 82°26/ с. ш. Это означало, что путешественники находились на 8 мин севернее точки, в которой были 10 дней назад.
Путешественники медленно продвигались к югу — мешала слякоть и трещины. Решили попробовать плыть
81 Там же, с. 133—135.
184


на каяках по полыньям. Едва спустили их на воду, сделав плот, как вблизи показался большой тюлень. Йохансену удалось его застрелить. Правда, пока возились с добычей, один из каяков почти наполнился водой и хлеб намок. Однако мясом запаслись по крайней мере на месяц. Путешественники тут же занялись готовкой и так увлеклись, что едва ли не лишились крова. От брызг воспламенившейся ворвани загорелась палатка. Ее с трудом потушили.
Затем Нансен сделал еще одно открытие. «В полдень, — записал он 26 июня, — я произвел измерение высоты солнца. Погода была дивная, какой я давно уже не запомню. Сидя на торосе, я поджидал, когда солнце будет на меридиане, грелся на солнцепеке и глядел на ледяные просторы, где ослепительно искрился на солнце во всех направлениях белый снег. Сверкающая гладь разводья лежала передо мной, словно горное озеро, и в ней отражались ледяные берега. Не было ни малейшего ветерка, стояла полная тишь» 82.
Нансен определил, что они находились на 82°4/ с. ш. Наконец-то снова продвинулись к югу. Но где же земли Петермана и Франца-Иосифа? Неужели слишком уклонились к западу и прошли мимо них?
Буквально через несколько часов Нансену удалось добыть еще одного тюленя. На следующий день отдыхали и занимались заготовкой вяленого мяса. Решили дальше не двигаться, а ждать, когда растает снег и вода сбежит с поверхности льда. Нансен понимал, что ждать придется долго, но другого выбора у них не было. Он писал в дневнике: «Вот и последний день июня, а мы примерно все на том же месте, как и в начале месяца. А путь? Ну, лучше он так и не стал... Мы далеко на севере — двое чумазых от сажи, безобразных бродяг — окружены со всех сторон льдом, только льдом, сверкающим белизною льдом, во всей его чистоте, которой так не хватает нам. Да, все вокруг сияет такою чистотой, что взор тоскливо ищет по всему горизонту хоть какое-нибудь темное пятнышко, на котором бы отдохнуть. Мы ждем этого вот уже два месяца» 83.
Нансен не подозревал, что их «лагерь томления», как они называли место своей стоянки, отделял одно-
82 Там же, с. 158.
83 Там же, с. 162.
J85


дыевный переход от открытой воды. Ожидая, пока растает на льду снег, путешественники приводили в порядок каяки: ремонтировали, красили, конопатили.
Иногда охотились, добыли трех медведей. Днем сушили подмокший хлеб и занимались инвентаризацией имущества. Чтобы облегчить передвижение, решено было оставить часть одежды, снаряжения, медикаментов, сковородки, котел и некоторые другие кухонные принадлежности и даже тяжелый меховой спальный мешок, заменив его другим, сшитым из двух одеял, взять мешок вяленого мяса и ведро сала.
Наконец, утром 22 июля путешественники покинули «стая томления». Каждый из них впрягся в свои сани. Они довольно легко скользили по льду и быстро подвигались к югу. Первый переход был удачным: 23 июля встретили полынью и вскоре благополучно переправились через нее. Йохансен, поднявшись на торос, увидел впереди черную полосу, но принял ее за лед, запорошенный землей. Йохансен рассказал о своих наблюдениях Нансену, когда тот возвратился с рекогносцировки. Нансен взял бинокль и с высоты тороса стал рассматривать черную полосу. И вдруг осенило — это земля! «Наконец-то, наконец дождались мы великого чуда, в которое почти перестали уже верить, — записал Нансен. — Земля! Земля! В первый раз по истечении почти двух лет мы снова видим, как что-то высится над линией горизонта, над этой почти белой линией, которая из тысячелетия в тысячелетие простиралась над этим морем и будет простираться в грядущие тысячелетия. .. Давно мерещилась нам эта земля и теперь кажется нам видением, сказочной страной. Ослепительно белыми округленными контурами вздымается она над горизонтом, напоминая далекую облачную гряду, которая вот-вот исчезнет. Удивительнее всего то, что мы, оказывается, давно уже видели эту землю, но и не подозревали, что это земля. Мы принимали ее именно за гряду облаков, оглядывая из „лагеря томления“ горизонт в подзорную трубу. Порою мне казалось, что это фирновые поля, но я не находил нигде ни одной темной точки, и, кроме того, она все время меняла формы, что, вероятно, надо приписать всегда окутывавшему ее туману; вот я и приходил в результате к заключению, что это могут быть только облака. Но эта облачная гряда опять и опять выступала над
т


Горизонтом на том же самом месте, образуя удиви* тельно правильно округленные контуры» 84.
Нансен надеялся, что на следующий день они доберутся до видневшейся на юге земли. Но прошла неделя, а они все еще шли по дрейфующему льду, очень медленно приближаясь к горам, покрытым ледниками. В довершение всех неприятностей лил дождь. Они промокли насквозь и целые сутки не могли сварить себе каши. Когда забрались в палатку, намок спальный мешок. Ноги превратились в сосульки, а на всем теле нет ни одной сухой нитки. У Нансена разболелась спина. Он мог ходить, только опираясь на палку. По словам Йохансена, он «не мог сам ни раздеться, ни одеться, терпел ужасную боль и, все-таки не жалуясь, шел вперед вместо того, чтобы лежать».
По-прежнему огорчала погода — бушевал юго-западный ветер, он взламывал лед, сжимал полыньи, образуя торосы, через которые едва возможно было перебраться. Временами шел снег.
В один из переходов на Йохансена напал белый медведь, которого он сначала принял за свою собаку. Зверь встал на дыбы и, дав путешественнику оплеуху, сбил его на лед. На медведя кинулись собаки. Зверь отшвырнул лапой одну, затем другую. Йохансен успел вскочить на ноги и схватить ружье. В это время раздался выстрел Нансена, прибежавшего на выручку своему товарищу. Через три дня, 7 августа, они достигли границы льдов. Перед ними открылось море, на котором лишь кое-где белели отдельные льдины, а вдали виднелась земля, одетая в хрусталь ледника.
Наконец они могли сесть в каяки и плыть по морю. В тот же день подошли к земле, но глетчер обрывался 10-метровой стеной. Пришлось втащить каяки на плавающую льдину и провести на ней ночь. Утром путешественники обнаружили, что их со всех сторон окружил лед. Открытое море виднелось лишь на западе. Снова волочили нарты по льду. Потом целый день плыли в каяках, миновали несколько островов. Двум из них Нансен дал имена Евы и Лив (впоследствии окажется, что их соединяет аерешеек).
Путешественники двигались к югу. Нансен сначала предполагал, что они находятся в западной части Земли
84 Там же, с. 173, 174.
187


Франца-Иосифа и даже надеялся, что в этом году доберутся до Норвегии.
17 августа высадились на остров, земля которого не была скрыта под снегом. Он показался Нансену «одним из самых чудесных уголков земного шара». На скалах ютились чайки, в воздухе носились сотни мо- риков, в камнях весело щебетали пуночки.
Чем дальше плыли к югу, тем Нансен все больше недоумевал: находятся ли они среди островов Земли Франца-Иосифа или на земле Джиллеса. Во всяком случае, он не обнаружил эти острова на карте Пайера.
На Земле Франца-Иосифа
Наступили последние дни августа. Ожесточились ветры, начались снегопады. Палатка плохо спасала от непогоды. В одну из ночей пришлось построить небольшую хижину. «Мы стали выламывать камни из моренных насыпей и натаскали их сколько могли, — писал Нансен. — Единственным подсобным орудием служил нам обрубок санных полозьев, главным же оставались наши руки. Мы проработали всю ночь, и то, что по первоначальному замыслу должно было представлять собой каменную стену для защиты от ветра, мало-помалу превратилось в четыре стены. Но мы решили продолжать работу, пока не соорудим настоящей хижины. Нельзя сказать, чтобы она вышла очень удобной для жилья, так как прежде всего была настолько коротка, что я не мог лежа вытянуться во всю длину своего роста: если я вытягивал ноги, они высовывались из двери! Ширина же хижины была такова, что, когда мы с Йохансеном лежали рядом, в ней едва оставалось место для нашего кухонного аппарата. Хуже всего, однако, обстояло дело с высотой. Лежать в хижине еще можно было с грехом пополам, но сесть, выпрямившись по-людски, было для меня решительно невозможно. Крышей служила наша грязная и ветхая палатка, растянутая на лыжах и бамбуковых палках. Входное отверстие мы завесили одеждой, стены же были сложены настолько неплотно, что свет проникал в скважины между камнями со всех сторон: за это мы прозвали впоследствии наше жилье „берлогой“, и надо прибавить, что и берлога-то вышла прескверная! А все-таки мы гордились своей постройкой. Как бы ни гулял в ней ветер, снести ее он, во всяком случае, не мог. И когда мы
188


подостлали под наш спальный мешок медвежью шпуру, нам стало совсем тепло и уютно в этом мешке, а когда вдобавок над ворванной лампой забурлила в котелке вкусная густая похлебка, и самая- хижина показалась нам чрезвычайно уютной. Благополучия нашего не мог нарушить даже наполнивший наше жилье дым, который разъедал нам глаза, исторгая из них ручьи слез, омывавших паши щеки» 85.
Нансен еще не знал, что высадились они на острове Джексона, названном именем того самого Джексона, с экспедицией которого они встретятся лишь будущей весной.
28 августа Нансен принял решение остановиться на зимовку на том самом месте, где они первоначально сделали временную остановку. Прежде всего, надо было запастись мясом медведей, тюленей, а если доведется — и моржей. Началась охота, нередко опасная: то на каяки нападали моржи, то шторм застигал их в море, то оказывались в ледовом плену, из которого выбирались с большим трудом.
7 сентября, когда запасы провизии и топлива, которым служило звериное сало, были в основном сделаны, путешественники принялись за постройку более просторной хижины, где им предстояло провести долгую зиму. Нансен заблаговременно присмотрел удобную для этой цели площадку на пригорке. Ее, как могли, выровняли с помощью обрубка полоза от саней. Затем приступили к сооружению стен. Материалом служили камни, которые они выламывали в моренах и перетаскивали на строительную площадку, заступом — лопатка моржа, а киркой —- моржовый клык. Постепенно они сложили надежные каменные стены, затем уплотнили их гравием и проконопатили мхом, которого в этих местах было в избытке.
Между тем зима вступила в свои права. Начались морозы и снегопады. Добывать камни из обледенелой почвы было очень трудно. Казалось, строительство затянется на долгие недели. К счастью, 12 сентября вдруг наступила «восхитительная оттепель»: как будто пришла весна. С гор побежали потоки, недавно выпавший снег растаял. Камни, песок и мох обнажились. За сутки успели заготовить необходимое количество строи¬
86 Там же, с. 233.
189


тельных материалов. На следующее утро вновь ударили морозы и снег белым покрывалом окутал все вокруг.
«Я, — писал Нансен, — стоял и озирал окрестности. Какою опустошенной, заброшенной казалась вся природа, словно скованная злыми чарами! Правда, внизу среди камней еще поднимал над снегом свою красивую головку горный мак, последние лучи готового исчезнуть солнца еще раз поцелуют его золотые лепестки, а потом он скроется под снежною пеленою, чтобы, проспав всю долгую зиму, пробудиться к новой жизни с приходом весны. Ах, если бы и нам проспать также!»86. Но было не до сна. Следовало спешить с постройкой зимовья. Наконец они возвели каменные стены высотой в метр над поверхностью земли. На метр еще углубили землю в хижине, так что можно будет ходить во весь рост, а не ползать на четверепьках. Матицу они сделали из найденного на берегу бревна, а крышу — из замерзших тяжелых шкур моржей.
После того как сооружение зимовья было закончено, Нансен с Йохансеном снова занялись охотой и обеспечили себя запасами на всю зиму. 28 сентября путешественники справили новоселье. Спали они вдвоем в одном мешке. Правда, постель получилась несколько жестковатой. Даже под медвежьими шкурами ежеминутно чувствовались острые камни их ложа. «Все тело у нас ныло, — вспоминал Нансен, — и дело дошло до того, что на бедрах образовались пролежни».
В углу хижины был сооружен очаг, на котором жарили или варили мясо. Над жилищем возвышалась ледяная труба. От огня она иногда подтаивала и ее приходилось ремонтировать. Питались 2 раза в день. Утреннее меню состояло из отварной медвежатины, вечернее — из жареной. Обязанности повара исполняли по неделе. Остатки продовольствия, которое было взято с «Фрама», берегли для будущей весны, когда возобновится плавание к югу.
Скоро к путешественникам стали наведываться песцы. Сначала растащили геологическую коллекцию, а однажды схватили термометр и зарыли его в снег. Первое время их гоняли, но затем привыкли, как к домашним животным. Песцы бегали по крыше, дрались между собой, выли и лаяли. Иногда через трубу загля¬
w Там же.
i 90


дывали в хижину. Путешественники всю зиму подкармливали их мясом.
Хотя хижина отапливалась двумя жировыми светильниками, внутри ее было холодно. Как-то у изголовья поставили термометр, он показал —7°С. Особенно холодно было, когда бушевал ветер. Снег заносил выход, и его с трудом откапывали.
Лица путешественников закоптели до' черноты. У них не было мыла, чтобы смыть жир. Не было и запасного белья. Одежда так прилипла к телу, что ее, казалось, можно снять только вместе с кожей. Поло- тенцём служили куски мха. Волосы их сильно отросли, и они походили на дикарей.
15 октября солнце надолго ушло за горизонт — началась полярная Почь. Морозы ожесточились, постоянно штормило. Вьюга завывала так неистово, что порой несколько дней подряд «не высовывали носа из хижины».
Нансен вел наблюдения за температурой воздуха, силой ветра, магнитным склонением. Долгой зимой он надеялся написать отчет об экспедиции, проанализировать результаты прежних наблюдений и исследований. Но удалось ему сделать весьма немного. Во-первых, хижина плохо освещалась: при мерцающем свете светильников почти невозможно было разобрать записей, сделанных специально убористым почерком. Во-вторых, писать можно было либо лежа на спине, либо «сидя и ерзая на острых камнях, причинявших изрядную боль соприкасающейся с ними части тела». В-третьих, мозг пребывал в полусонном состоянии. Возможно, сказывалось нервное перенапряжение во время похода по льдам. Словом, настоящей работы пе получалось. Тем более, что пальцы были такие грязные, закоптелые, что едва они прикасались к бумаге, как на ней оставались черные следы. Все написанное в хижине Нансен шутя называл «в буквальном смысле чернокнижием». Но дневника своего он не бросил.
Вот несколько отрывков из него: «Среда, 27 ноября, —23°. Погода ветреная, снег так и крутит и хлещет тебе в уши, едва высунешь голову из нашего лаза. Серо и пасмурно. Сквозь снежную мглу глаз едва различает па небольшой высоте черные камни морен, а над ними угадываешь темную скалистую стену; куда ни обернись — к морю ли или в глубь фиорда — везде та же свинцовая мгла. Ты словно отгорожен от всего мира, замкнут в самом себе. Ветер налетает резкими шква¬


лами, гоня перед собою снег. А наверху, на скале, он свищет и воет в трещинах и углублениях базальтовых стен. Эту нескончаемую песню пел он в течение минувших тысячелетий и будет петь в течение грядущих. И снег крутится, как крутился всегда, во все времена. Он заносит все расщелины, все углубления, но камней на откосе ему не покрыть, и они высятся впотьмах черные, как всегда. На открытом месте перед хижиной словно мечутся во мгле вьюжной ночи две тени — это бегают взад и вперед, чтобы согреться, двое людей и будут так бегать по протоптанной ими дорожке изо дня в день — пока не настанет весна...
Воскресенье, 1 декабря. В последние дни стоит удивительно хорошая погода, и мы не устаем расхаживать взад и вперед под открытым небом. Луна превращает эту ледяную страну в сказочный мир. Хижина все еще в тени под грозно нависшей над нею темной скалой. Но надо льдом и фиордом разливается лунный свет, словно серебристый туман, и блеск его отражают все снежные хребты и холмы. Это какая-то призрачная красота, красота мертвой планеты, сложенной из сверкающего мрамора. Вот так именно должны выситься на ней замерзшие, холодные, как лед, горы, так должны лежать скованные льдом, покрытые снежным саваном воды. И луна плывет, как всегда, медленно и бесшумно, совершая свой бесконечный путь по безжизненному пространству. И всюду тишина, жуткая тишина, великое безмолвие...
Понедельник, 2 декабря... Теперь холод пронизывает нас насквозь в нашей заношенной засаленной одежде. Над нами высится все то же небо, как всегда, такое же высокое, такое же спокойное, и когда мы бродим тут, дрожа от холода, стоит лишь устремить взгляд в бесконечное звездное пространство — все наши беды и горести покажутся бесконечно ничтожными...
Среда, 25 декабря. .. Я могу заболеть с тоски по дому... Но терпение, терпение» 87.
Наступил 1896 г. Впоследствии эту зимовку Нансен назовет одной из самых счастливейших в своей жизни, хотя трудно далась она путешественникам: морозные ночи, неистовые штормы, поднимавшие в воздух различные предметы их снаряжения. Не было ни одной книги, кроме навигационных таблиц, приобщавших их
87 Там же, с. 275, 276, 284.
192


к «цивилизованному человечеству». В долгую полярную ночь они нередко пытались определить, где сейчас находится «Фрам». Нансен считал, что летом или осенью 1896 г. судно окажется между Шпицбергеном и Гренландией. Вероятнее всего, в августе или сентябре оно прибудет на родину, только бы не раньше их. Нансен боялся, что друзья и родственники будут думать, что их нет в живых.
Очень тревожил путешественников вопрос о том, где же они, собственно, находятся: если па Земле Франца-Иосифа, то почему не встретились острова и ледники, которые видели и описали прежние исследователи? Может быть они попали на столь загадочную землю Джиллеса?
25 февраля 1896 г. путешественники услышали крики первых птиц. «Это был первый привет жизни», —- записал Нансен. Спустя несколько дней над ледником увидели солнце — полярная ночь кончилась. В окрестностях зимовки появились медведи. Это было очень кстати, так как запасы мяса, и в особенности сала, за зиму заметно поубавились.
С наступлением светлого времени начали готовиться к дальнейшему плаванию. Чинили одежду и обувь, совершенно обветшавшие. Из шерстяных одеял смастерили новые платья. «Мы радовались ему, как дети», — признавался Йохансен. Затем приступили к ремонту каяков, саней, парусов. Потом сделали запасы мяса и сала для дальнейшего путешествия, просушили жалкие остатки провизии, взятой с «Фрама» (маисовая и рыбная мука, а также немного хлеба, сдобренного жиром). Наконец, они разобрали крышу хижины, чтобы извлечь оттуда весла, лыжи, палки.
19 мая путешественники покинули свою берлогу, как прозвал ее Нансен, составив краткое сообщение об экспедиции. В конце записки Нансен отмечал: «Сегодня отправляемся к юго-западу вдоль земли, имея в виду наикратчайшим путем пробраться на Шпицберген. Полагаем, что находимся на земле Джиллеса» 88.
Нансен и Йохансен тащили свои нарты с каяками, в которых были сложены запасы продовольствия и снаряжение. Они продвигались небольшими переходами, поскольку за зиму «разучились ходить». Но вскоре непогода заставила их остановиться. Кончился май, на-
88 Там же, с. 314.
13 В. М. Пасецкий
193


ступил июнь, а они мокрые лежали в снежном сугробе, пережидая один буран за другим. Бурей нагнало в проливы огромное количество льда. К счастью, северный ветер отжал его от берегов. 5 июня путешественники спустили на воду каяки и пошли на веслах на юг. Но плавание продолжалось всего несколько часов, затем снова показался невзломанный лед. Пришлось идти дальше на санях под парусами. Ветер был попутный, и они заметно продвинулись к югу. Потом снова плыли по открытой воде и мечтали встретить тюленя или шржа, так как запасы мяса кончились.
12 июня, когда Нансен высматривал дальнейший жуть, ветер оторвал от льдины каяки, причаленные к ней сыромятным ремнем. Нансен в одежде поплыл за ними. На каяках находились все запасы продовольствия и одежды, приборы и ружья. Нансен вскоре стал уставать и поплыл на спине. «Я же, — писал он, — вновь перевернувшись, увидел, что расстояние между мной и каяками сокращается. Это влило в меня мужество и придало новые силы. Я чувствовал, однако, что руки и ноги у меня коченеют, теряют чувствительность и понимал, что скоро я уже не в силах буду шевелить ими. Но теперь уже было недалеко. Только бы выдержать еще немного, и мы будем спасены. Я продолжал напрягать последние силы. Немного уже оставалось их у меня, но расстояние все сокращалось, и в душе у меня забрезжила надежда, что я поймаю каяки» 89.
Нансен ухватился за лыжу, лежавшую на корме. С большим трудом удалось закинуть ногу на полозья нарт и влезть в каяк. Нансен так замерз, что почти не в силах был грести. Зубы его стучали от холода, не унималась дрожь, но он машинально работал веслом, стараясь согреться. Впереди приводнились две кайры. Нансен схватил ружье. Выстрел был удачным, птицы остались на воде. Нансен выловил их и продолжал путь. Наконец он добрался до льда. С помощью Йохансена стащил мокрую одежду и переоделся в сухие вещи. Тут же на льду он забрался в спальный мешок. Йохансен прикрыл его сверху парусами. «Я, — вспоминал Нансен, — долго весь трясся от холода, но мало-помалу по телу стала разливаться теплота. Пока Йохансен ставил палатку и готовил из двух моих кайр ужин, я мирно заснул. Йохансен дал мне спокойно выспаться.
89 Там же, с. 331.
194


Когда же я проснулся, ужин давно был готов и шипел на огне. Кайры и горячий суп скоро изгладили всякие следы моего купания в ледяной воде» 90.
Утром 13 июня Нансен чувствовал себя здоровым и бодрым. Дождавшись, когда приливное течение сменит свое направление в южную сторону, путешественники вышли в плавание. На следующий день встретили моржей и, пополнив запасы мяса, наконец утолили голод. И снова на юг: днем и ночью — благо погода тихая, ясная. Вокруг их резвились моржи. Один из них подплыл к каяку Нансена и положил на него ласты. Зверь пытался опрокинуть суденышко, зацепившись бивнями за борт. Нансен ударил животное веслом, потом схватил ружье. Морж вдруг плюхнулся в воду и исчез из виду. Но едва Нансен успел подумать, что счастливо отделался, как заметил, что ноги у него мокрые. С трудом удалось высадиться на лед. Когда вместе с Йохансеном они вытащили каяк на льдину, то увидели в его борту выше ватерлинии огромную дыру. «Нансен, — вспоминал Йохансен, — промок чуть не до пояса. Вещи, бывшие в его каяке, тоже намокли. Мы разложили их сушиться. Потом взялись с двух сторон за спальный мешок и выжали его почти досуха».
Путешественники валились с ног от усталости. Скоро они спали сном праведников, нимало не мечтая о том, что следующий день принесет конец всем мытарствам и испытаниям.
Возвращение
Утром 17 июня залатали дыру каяка Нансена, потом залили стеарином швы в обоих суденышках, готовясь к продолжению плавания. Но прежде чем отправиться в путь, необходимо было основательно позавтракать. Нансен, исполнявший в этот день обязанности повара, развел огонь и, поставив на него котелок, собрался было, пока варится мясо, полежать в спальном мешке. Но тут заметил, что туман, окутывающий землю, редеет, Он решил осмотреть окрестности. Выбравшись на торос, он увидел черные скалы, голубые глетчеры и белые равнины. Над ними носились птицы, оглашая округу криком и шумом. Вдруг Нансену показалось, что
90 Там же, с. 332.
195
13*


среди птичьего гама слышится звук, похожий на лай собаки. От неожиданности он даже вздрогнул.
«Я, — писал Нансен, — напряг слух, но ничего больше не услыхал, кроме всего того же шума и крика тысяч птиц. Стало быть, я ошибся. Я слышал, вероятно, кайр. И снова взор мой стал блуждать по проливу и островам на западе. Но вот я снова услыхал лай. Собаки лаяли в два голоса — один был густой, другой звонкий. Сомнения больше быть не могло. Тут я вспомнил, что накануне мне дважды послышался треск, похожий на выстрел, но я решил, что это трескается лед».
Нансен крикнул Йохансену, который еще спал, что слышит лай собак. Йохансен взобрался на торос, но ничего не смог расслышать в птичьем шуме и гаме. Он был уверен, что это был крик птиц, а не лай собак.
После завтрака было решено, что Нансен отправится на рекогносцировку, а Йохансен останется в лагере. Перед тем как двинуться в путь, Нансен поднялся на вершину тороса, по не услышал собачьего лая.
Однако вскоре на снегу он увидел собачьи следы. Раз здесь есть люди, размышлял Нансен, значит они не могут находиться на земле Джиллеса или на какой-то новой земле, как думали всю зиму. Следовательно, они добрались до южной части Земли Франца- Иосифа. «С самыми разнообразными чувствами продвигался, — писал Нансен, — я среди множества торосов и бугров к земле. И вдруг мне показалось, что я слышу человеческий голос, звук голоса постороннего человека, первый за все три года!.. Сердце заколотилось у меня в груди, кровь прилила к голове. Я взбежал на ледяной торос и закричал во всю силу своих легких. Услышанный мною среди ледяной пустыни человеческий голос был ведь призывом к жизни, звал на родину, ко всему, что в себе заключает это слово. Лишь родина стояла у меня перед глазами, пока я пробирался между ледяными глыбами и валами со всей скоростью, какую допускали лыжи. Скоро я снова услышал крик и с ледяного хребта разглядел движущийся между торосами темный силуэт. Это была собака, но за нею подальше двигалась другая фигура — человек! Кто это мог быть? Джексон или кто-нибудь из его товарищей? Или, быть может, кто-нибудь из моих соотечественников? Мы быстрыми шагами направились друг к другу; я замахал ему шляпой, и он замахал мне в ответ. Я услыхал, что он разговаривает с собакой и
196


вслушался — он говорил по-английски. Когда же я подошел поближе, мне показалось, что я узнаю мистера Джексона, которого как-то раз видел. Я приподнял шляпу, мы протянули друг другу руки» 91.
Так произошла встреча Нансена с английской полярной экспедицией, которая второй год зимовала на Земле Франца-Иосифа. Ее участники, предпринявшие весной санные поездки по льду, не дошли до места их зимовки всего 60 км. Джексон сказал, что у него в доме много места для путешественников и что вскоре должен прибыть из Англии корабль, который доставит запасы и заберет домой пять членов экспедиции.
За оживленным разговором Джексон и Нансен подошли к зимовью. «Это была, — писал он, — низкая бревенчатая русская изба, расположенная на плоской береговой террасе под горой, метров на пятнадцать выше морского уровня. Рядом находилась конюшня, где стояла русская лошадь, и четыре досчатые постройки, где хранилось снаряжение. Мы вошли в дом. То было теплое уютное гнездо среди этой зимней пустыни. Стены и потолок были обиты зеленым сукном, на стенах висели фотографии, гравюры, литографии. По стенам шли полки с книгами и инструментами. Под крышей сушились одежда и обувь, а в маленькой печке посреди уютной комнаты приветливо мерцали горячие угли.
Странное чувство охватило меня, когда я опустился на удобный стул среди всей этой непривычной обстановки. По одному мановению изменчивой судьбы вся ответственность, все заботы, тяготившие душу в продолжение трех долгих лет, были сняты. Все тревоги, вся тоска этих трех лет улеглась, затихли, убаюканные грезами о грядущем дне. Долг был выполнен, труд закончен. Теперь я мог отдыхать, отдыхать и ждать.
Мне вручили тщательно запаянную жестянку, в которой находилось двухлетней давности письмо из Норвегии. Я вскрыл жестянку дрожащими руками. Сердце колотилось. Я нашел в ней известия из дому, одни хорошие известия. Удивительное чувство мира и покоя наполнило душу» 92.
Сверив ход своих часов с хронометрами английской экспедиции, Нансен выяснил, что он допустил не столь большую ошибку, — она составила примерно 26 мин.
91 Там же, с. 345.
92 Там же, с. 351—352.
197


Нансен немедленно внес исправления в свои прежние определения долгот. Долгие часы Нансен бродил по окрестностям мыса Флора, на котором находилась зимовка Джексона, и занимался поисками ископаемых животных. Большую часть времени он занимался составлением карты Земли Франца-Иосифа. Его собственные наблюдения во многом расходились с прежней описью Пайера. Он нередко не находил тех географических объектов, которые были указаны на карте Пайера.
26 июля к мысу Флора приблизился пароход «Уин- дуорд». Нансен узнал, что дома у него все благополучно. Что же касается «Фрама», то он еще не прибыл в Норвегию. Нансен встретил это известие с большим облегчением. На корабле, которым командовал капитан Браун, Нансену и Йохансену устроили сердечный прием.
Неделю продолжалась выгрузка припасов и снаряжения. Вдруг разразился шторм, судно окружили льды. Прошло еще два дня, прежде чем «Уиндуорд» выбрался из ледовой ловушки. Наконец 7 августа Нансен простился с Землей Франца-Иосифа и остававшимися на мысе Флора зимовщиками. Почти 220 морских миль шли среди разреженных льдов. Выйдя на чистую воду, капитан Браун взял курс на Вардё. Каждый день приближал Нансена к родине. Вот среди синевы безбрежного моря показался парусник, потом другой, третий. Затем встретились четыре океанских парохода.
«Вечером 12 августа я увидел впереди, низко на горизонте, что-то темное, — писал Нансен. — Что это такое? По правому борту тянулась к югу низкая и ровная полоса. Я глядел на нее, глядел... Это была земля. .. Это была Норвегия! Я словно окаменел, вглядываясь сквозь мрак в эту темную полосу, и страх проснулся в моей душе: какие вести ждут нас там?*..
Когда я на следующее утро вышел на палубу, мы были уже под самым берегом, приближаясь к голой и пустынной стране, вряд ли более привлекательной, чем земля, которую мы недавно покинули среди туманов Северного Ледовитого океана. Но все же это была Норвегия. Ночью капитан ошибся и подошел к берегу несколько севернее, чем следовало; пришлось идти против ветра и волны, прежде чем мы достигли Вардё. Мы миновали несколько судов, приветствуя их флагами. Встретили таможенное судно; оно подошло к нам, но
198


y Hâc ему нечего было делать, и никто с него не поднялся к нам на борт для осмотра. Потом прибыли лоцмана — отец с сыном. Они приветствовали Брауна, но никак не ожидали встретить на борту английского судна соотечественников. Они слегка удивились, когда я заговорил по-норвежски, но особого внимания на меня не обратили. Когда же Браун спросил их: знают ли они меня, старик поглядел на меня долгим взглядом, и по лицу его промелькнуло сомнение. Но едва имя „Нансен“ сорвалось с уст добросердечного капитана, и он схватил старого лоцмана за плечи и встряхнул его, радуясь, что может сообщить ему подобную новость, как огрубевшее от непогоды лицо рыбака озарилось радостью, смешанной с изумлением. Схватив мою руку, он поздравлял меня с возвращением к жизни. На родине люди давно уже похоронили меня. И посыпались встречные расспросы об экспедиции, о Норвегии. О „Фраме“ до сих пор ничего еще не было слышно. У меня как гора с плеч свалилась; наши домашние избавлены от испуга и волнения. Тихо и никем не замеченный вошел „Уиндуорд“, подняв все флаги, в гавань Барде. Еще раньше чем был отдан якорь, мы с Йохансеном уже плыли в лодках к телеграфной станции.
На пристани нас не узнал никто, и единственным существом, обратившим внимание на возвращающихся путешественников, была умная корова, остановившаяся посреди узкой улицы и с удивлением поглядевшая нам вслед. Эта корова так живо напомнила мне о наступившем здесь лете, что мне захотелось подойти и от всего сердца обнять ее. Теперь я почувствовал, что я действительно в Норвегии. Мы зашли на телеграф. Я положил на конторку солидную пачку телеграмм, заявив, что несколько телеграмм мне бы хотелось отправить спешными. Телеграмм было несколько десятков, и некоторые из них были очень длинные по две- три тысячи слов каждая. Начальник телеграфной конторы, поглядев вопросительно на меня и на пачку, спокойно взял ее, но лишь только взгляд его упал на подпись под верхней телеграммой, как лицо его сразу изменилось, он быстро повернулся и подошел к сидевшей за столом телеграфистке. Когда он затем вернулся к нам, лицо его сияло; он сердечно приветствовал меня и пбздравил со счастливым возвращением домой»93.
03 Там же, с. 374-376.
199


Заработали телеграфные аппараты, и весь мир узнал о счастливом возвращении Нансена и Йохансена. Первые телеграммы Нансен адресовал Еве и матери Йохансена. Затем шла кипа телеграмм к родным остальных участников экспедиции, которым Нансен сообщил, что все они здоровы, что он преисполнен уверенности в счастливом завершении дрейфа «Фрама» и ожидает его возвращения в ближайшее время.
На телеграфной станции Нансену сообщили, что в гостинице Варде живет профессор Мон. Тот самый знаменитый геофизик, чья статья в газете «Моргенбла- дет» о находке предметов с судна «Жаннетты» сыграла огромную роль в жизни Нансена. Появление путешественника, которого уже почти все считали погибшим, ошеломило Мона. Трубка, которую он курил, выпала у него изо рта. Профессор обнял Нансена со слезами на глазах и засыпал тысячью вопросов. Особенно тревожила его судьба «Фрама». Почему они вернулись только вдвоем? Что сталось с остальными их товарищами?
В тот вечер Вардё был украшен флагами. Спустя несколько дней Нансен с Йохансеном прибыли в Хам- мерфест. Их встречало много людей. Но где же «Фрам»? Нансен был уверен, что с ним все в порядке. Не может быть, чтобы кто-нибудь из его мужественных сподвижников не добрался до родины, если бы с кораблем случилось несчастье. Чувство тревоги охватило Нансена. Эту тревогу усугубляли еще и газеты, в которых высказывались разные предположения о судьбе «Фрама» и оставшихся на нем путешественников.
Рано утром 20 августа Нансена разбудил настойчивый стук. В салон вошел господин с телеграммой в руке. «Он, — писал Нансен, — отрекомендовался начальником телеграфной конторы и сказал, что им получена телеграмма, которая, вероятно, представляет для меня интерес, и поэтому он решил принести ее сам. „Представляет для меня интерес?“ Во всем мире меня интересовало теперь лишь одно... Дрожащими руками я вскрыл телеграмму:
„Шервё 20.8.1896. 9 ч утра Доктору Нансену.
„Фрам“ прибыл сюда сегодня. Все в порядке. Все здоровы. Сейчас выходим в Тромсё. Приветствуем вас на родине.
Отто Свердруп“
200


Я почувствовал, как что-то сдавило мне горло, и единственно, что я мог вымолвить, было: „Фрам“ прибыл! Лицо Йохансена превратилось в сияющий вопросительный знак, а начальник телеграфной конторы стоял посреди комнаты, наслаждаясь произведенным эффектом. В одно мгновение я очутился в своей каюте и крикнул жене: „Фрам“ прибыл... Все было как в сказке. — Ия читал и перечитывал телеграмму много раз, чтобы убедиться в том, что это — не сон» 94.
Вскоре Нансен узнал со всеми подробностями, как проходил заключительный этап дрейфа «Фрама». После того, как он с Йохансеном покинул корабль, фрамовцы прежде всего занялись удалением огромных нагромождений льда, навалившихся на левый борт судна. Свердруп опасался, что при следующем сжатии под тяжестью этой массы льда «Фрам» может затонуть. 27 марта палуба «Фрама» была очищена от льда и снега. Затем были подготовлены запасы продовольствия, снаряжения, лыжи, нарты, каяки на тот случай, если льды раздавят судно и путешественникам придется добираться по льдам либо к Земле Франца-Иосифа, либо к Шпицбергену.
В апреле начались подвижки льда. Они продолжались и в мае. Судно дрейфовало строго на запад, но значительно медленнее, чем весной 1894 г. В течение марта—мая почти отсутствовали ветры. Безветрие, по словам Свердрупа, было истинным наказанием и угнетающе действовало на настроение членов экипажа. Все оставалось меньше надежды, что к осени 1896 г. они освободятся из ледяных оков. Но стоило подуть хотя бы сутки попутному ветру, как снова возрождалась надежда на скорое успешное завершение дрейфа.
Самое главное внимание участники экспедиции должны были уделять исследованию глубин. Но сделать это было не так просто. Самодельные тросы сильно поржавели и износились и нередко случалось, что «теряли значительные его куски». Нередко вытравливали более 3 тыс. м линя, но дна не доставали. 23 июля наконец лот коснулся дна. Глубина оказалась равной 3800 м.
В конце июня 1895 г. вокруг «Фрама» образовалось множество полыней. Пришлось со льда убрать все склады запасов. В августе судно освободилось от своего
94 Там же, с. 380—381.
201


ледового ложа и его с помощью якорей пришвартовали к льдине. Фрамовцы не ожидали крупных открытий. Общий характер Северного Ледовитого океана, по словам Свердрупа, оставался неизменным. Глубины были так же велики, тот же лед, те же течения и та же температура воды на различных горизонтах. Сколько. ни рассматривали горизонт, поблизости от «Фрама» не было видно не только обширной земли, но и крохотных островов или даже скал. Не обнаружили даже признаков мелководий. Кругом на сотни миль тянулись бесконечные, искореженные сжатиями льды да редкие голубевшие на солнце полыньи.
Точно в сроки велись метеорологические, океайогра- фические, магнитные наблюдения. Продолжалась охота за представителями океанской фауны. Но животных организмов летом 1895 г. встречалось значительно меньше, чем раньше.
В августе и сентябре очень часто происходили сжатия льдов, но серьезных опасностей для «Фрама» они не представляли. 22 сентября, во вторую годовщину дрейфа, они находились на 85°02/ с. ш. и 82°05' в. д. Путешественники имели все основания быть довольными дрейфом последнего года, так как продвинулись вперед на расстояние почти вдвое большее, чем за первый год. Если дрейф будет продолжаться с такой же скоростью, то осенью 1896 г. они надеялись выйти из ледового плена на открытую воду.
Наступила третья, последняя зима. 8 октября попрощались с солнцем. Накануне среди льдов обнаружили бревно. Плавник притащили на «Фрам». Скорее всего, это дерево росло в сибирской тайге, было смыто половодьем, унесено рекой в море и в конце концов вместе со льдом очутилось здесь.
28 ноября на «Фраме» торжественно отметили пересечение 80° в. д. На этом градусе находилось далекое русское Хабарово. От этого поселка путешественники вели счет своим научным изысканиям. Теперь они снова были на его траверзе и от сознания этого «почувствовали себя ближе к миру и жизни».
Новый, 1896 год ознаменовался сильными морозами и подвижками льда. Торошения отмечались почти ежедневно. 21 февраля огромный ледяной вал надвинулся на корабль и засыпал часть кормы. «Фрам» и на этот раз с честью выдержал испытания.
Через две недели кончилась полярная ночь. Потом
202


корабль навестила пуночка. Ее кормили разной крупой и хлебными крошками. Полярный воробей жил несколько дней в одной из шлюпок, потом улетел. Но 3 мая судно навестили сразу два полярных воробья. Фрамовцы решили, что это прежняя пуночка прилетела со своей подружкой, чтобы поблагодарить за недавнее гостеприимство.
Между тем на корабле шла подготовка к освобождению из ледяного плена. Приступили к осмотру машины. Взрывом пироксилина освободили от льда корму и нос «Фрама». Вкоре судно оказалось на плаву и готово было к самостоятельному плаванию. Но вокруг по- прежнему были льды, и только льды. К тому же они снова пришли в движение. 9 июня торошением подняло корму корабля на целых два метра и несколько накренило весь корпус корабля на левый борт. В июле все чаще стали открываться полыньи. Развели машину, и при каждой возможности продвигались по открытой воде к югу. Особенно успешно продвигались с 17 по 27 июля. За эти 10 дней спустились к югу с 83°14' с. ш. до 81°32/ с. ш. Мелкие льдины пытались взрывать, но это не всегда приводило к должному эффекту.
13 августа «Фрам» вырвался из льдов и вышел на открытую воду.
«Мы были свободны! — рассказывал Свердруп. —* За нами лежали три года упорного труда и лишений, бремя тяжелых дум, спутниц долгих ночей, впереди была жизнь, возвращение на родину, ко всему, что было дорого. Еще лишь несколько дней! Первые минуты мы не могли поверить глазам. Темпо-синие волны впереди казались обманом зрения или сном» 95.
В тот же день встретили парусник «Сестры» из Тромсё. В первую очередь спросили, вернулись ли Нансен и Йохансен, в ответ услышали лишь краткое «нет». Затем фрамовцы посетили Датский остров, где готовился к полету на воздушном шаре С. Андрэ. От него Свердруп тоже не узнал ничего утешительного о своих товарищах. Решено было идти полным ходом в Тромсё, пополнить запасы угля и затем идти к Земле Франца- Иосифа на помощь Нансену и Йохансену. 15 августа покинули Датский остров и через семь дней ранним
Отчет Отто Свердрупа о дрейфе «Фрама» после 14 марта 1895 года. — В кн.: Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, ч. 2, с. 471.
203


утром отдали якорь в Скьерве. Свердруп немедленно сошел на берег и разбудил начальника телеграфной станции. Но прежде чем он успел вручить свои депеши, он узнал, что Нансен и Йохансен вернулись на родину в тот же самый день, когда «Фрам» вырвался из льдов. Вскоре корабль снялся с якоря и направился навстречу своим товарищам. 23 августа в 4 ч дня экспедиция Нансена собралась снова в полном составе.
Нансен наконец увидел «Фрам», с которым он расстался более 17 месяцев назад. Тогда его со всех сторон окружили грозные торосы, теперь он, изведавший натиск льдов и бурь, свободно покачивался на голубых волнах родных вод. Все члены экспедиции были вместе, здоровы, счастливы и немножко смущены торжественными встречами, которые фрамовцам устраивали во всех портах и городах Норвегии.
«Теперь, — писал Нансен, — мы вернулись к жизни, полной света и надежд. Наступил вечер. Солнце село где-то за синим морем, и меланхолический, прозрачный осенний вечер лег на воду. Было так чудесно, что с трудом верилось в реальность всего этого. Но женский силуэт у релинга, рисовавшийся на горящем от заката вечернем небе, вливал в душу спокойствие и уверенность» 96.
9 сентября 1896 г. «Фрам» вошел в Христианийский залив. Его встречали сотни судов и тысячи людей. Гремели салюты военных судов и крепости, заглушая непрестанные крики «ура», возгласы восторга и радости. То был салют во имя победы науки, которую одержали 13 мужественных людей.
Экспедиция на «Фраме», продолжавшаяся с 14 июня 1893 г. по 9 сентября 1896 г., закончилась. Вечером 9 сентября Нансен уже бродил по усадьбе Годтхоб и у ног его плескалось море. Наконец он был у себя дома с дорогими людьми, встречи с которыми ждал целых три года.
Итоги
За три столетия, в течение которых предпринимались экспедиции к Северному полюсу, путешественники смогли достичь лишь 83°48' с. ш., экспедиция же Нансена за три юда сумела проникнуть до 86°13' с. ш. и исследовать огромную площадь неизвестных людям
96 Там же, с. 354.
204


полярных пространств. «Подобный успех, — писал Ю. М. Шокальский, — лучше всего доказывает значение нового способа исследований. Очевидно, что все это не может быть объяснено одною удачею, как бы вообще ни было удачно путешествие этой экспедиции. Нет, здесь удача является плодом обстоятельного и долгого изучения вопроса о полярных исследованиях, соединенного с предварительным собственным опытом плаваний и путешествий по полярным странам» 97.
Предложенному и проверенному Нансеном методу исследования Арктики с использованием дрейфа льда была суждена большая жизнь. Развитый и усовершенствованный советскими учеными, он и сегодня служит науке и человечеству.
Экспедиция Нансена знаменовала новую эпоху в изучении высоких широт Северного Ледовитого океана. Прежде всего она расширила научные представления о распределении моря и суши в околополюсной области, которая до дрейфа «Фрама» оставалась белым пятном. «Три года, проведенные нами во льдах, — писал Нансен, — были вознаграждены сокровищницей наблюдений по различным областям знаний. Должен сознаться, что полярный вопрос теперь в сущности решен, что путешествие наше приподняло значительную часть завесы, покрывавшей великую неисследованную область, окружающую полюс, и дало нам возможность составить себе более трезвую и более точную картину той части нашей земли, которая до сих пор была отдана в добычу фантазии.
Но мы не должны на этом останавливаться. Еще много загадок зовут нас к новой работе на севере, еще многое предстоит исследовать, многое может быть раскрыто лишь долгими годами наблюдений» 98.
В ходе экспедиции были опровергнуты прежние представления о мелководности Северного Ледовитого океана. Предшественники Нансена, открывавшие новые земли в океане, как правило, находили поблизости от них небольшие глубины. Нансен тоже «считал Полярный бассейн вообще мелким». Он полагал, что там, возможно, существует лишь глубоководный желоб, протя-
97 Шокальский Ю. М. О трудах доктора Нансена. — В кн.: Отчет РГО за 1897 г СПб., 1898, с. 7.
98 Нансен Ф. Заключительное слово. — В кн.: Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море / Пер. и примеч. Черненко М. Б.; Вступ. ст. Визе В. Ю. М., 1956, т. 2, с. 331.
205


дувшийся через полюс из района дрейфа «Жаннетгы» до моря между Гренландией и Шпицбергеном. Однако на пути следования «Фрама» море было необыкновенно глубоко — до 3,5—3,8 тыс. м. «И эта глубина, — писал Нансен, — сохранилась в течение всего дрейфа „Фрама“ к северо-западу и западу вплоть до области, лежащей к северу от Шпицбергена. Я думаю, что это не может быть лишь узким каналом. Значительная часть Полярного бассейна — глубокое море, составляющее северное и восточное продолжение глубин северного Атлантического океана» ".
О том, как далеко на восток от линии дрейфа «Фрама» продолжаются большие глубины, Нансен не знал. Во всяком случае, по его мнению, глубокое море простиралось до района дрейфа «Жаннетты», где отмечались возрастания глубин.
На основе наблюдений, выполненных на «Фраме», Нансен отверг гипотезу о существовании арктического материка в центральной части Северного Ледовитого океана. Он писал: «Считаю возможным с уверенностью утверждать, что по эту сторону полюса суши мало или даже вовсе нет, и заключаю это по многим признакам. Уже само по себе невероятно, чтобы глубокое море столь значительного протяжения было лишь узким каналом. Наверно, оно распространяется далеко к северу от нашего маршрута. К тому же мы не видали признаков земли ни в каком направлении. Во время нашего санного путешествия на север оказалось, что лед двигался с большою скоростью, еще большей, нежели та, какую мы находили южнее. В полыньях замечалось сильное движение, и самих нас часто несло довольно быстро по разным направлениям, так быстро, что временами казалось, будто мы просто беспомощно носимся по воле ветра и течений. Массы льдов едва ли могли двигаться так свободно, если бы поблизости находилась сколько-нибудь значительная земля, которая должна была бы непременно препятствовать дрейфу» 10°.
Нансен подчеркивал, что согласно метеорологическим наблюдениям его экспедиции вряд ли севернее района дрейфа «Фрама» находятся значительные массы суши. «Напротив, — продолжал ученый, — по другой стороне полюса, вероятно, встретится суша. Едва ли  99 10099 Там же, с. 306.
100 Там же, с. 308.
206


можно принимать, что в данный момент достигнут северный предел Американского (Канадского) арктического архипелага и Гренландии с ее островами. Мы должны ждать, что острова найдутся и к северу от современной границы этой известной области» 101.
Проанализировав материалы Нансена, С. О. Макаров подчеркивал, что в районе полюса «нет не только большого континента, но и малых островов».
Во время санного путешествия из околополюсной области к Земле Франца-Иосифа Нансен установил, что земли Петермана не существует. К северу от Земли Франца-Иосифа находится не суша, а глубокое море.
Экспедиция провела попутные исследования на северном побережье Таймыра. В глубине берегов бухты Толля путешественники встретили множество крупных валунов, которые, по-видимому, были занесены сюда ледниками. Нансен отвергал выводы ученых, утверждавших, что Сибирь не знала великого оледенения.
«Могут подумать, — писал он, — что эти ледниковые остатки от образования местных ледников, но если сопоставить их с тем, что барон Толль почти одновременно с нами наблюдал восточнее, на Новосибирских островах и в Анабарской области, где им констатированы интересные остатки ледникового периода, то можно сказать с полной уверенностью, что вся северная часть Сибири была некогда погребена под ледяным покровом, подобным тому, какой в свое время простирался над всей Северной Европой, и обычное мнение, будто в Сибири не было ледникового периода, оказывается неверным» 102.
Большое внимание Нансен уделял изучению дрейфующих льдов, о происхождении которых до путешествия на «Фраме» были самые смутные представления. По его мнению, огромные массы дрейфующего льда выносятся течениями и ветром из морей, омывающих северное побережье Сибири, а также из вод, находящихся к северу от Берингова пролива и Аляски. Эти льды пересекают Полярный бассейн в районе Северного полюса и к северу от Земли Франца-Иосифа и Шпицбергена и затем выносятся в Гренландское море. Основные массы дрейфующего льда увлекаются на юг Восточно-Гренландским течением. Наиболее мощный
101 Там же, с. 309.
102 Там же, с. 312.
207


поток льда проходит между Гренландией и островом Ян-Майен. Дальше льды спускаются в Датский пролив, где они постепенно разрушаются под влиянием тепла Атлантики. Остатки льда огибают южную оконечность Гренландии и затем дрейфуют вдоль западного побережья этого гигантского острова. Ширина и протяженность ледяного потока между Гренландией и Шпицбергеном, и в особенности между Гренландией и Исландией, сильно колеблется на протяжении года. Наибольшего развития этот поток достигает в конце зимы—начале весны, когда ледяные массы распространяются и на восточную часть Гренландского моря. Это связано с тем, что зимой здесь образуется молодой лед. Напротив, летом молодой лед разрушается. Тает летом и значительная часть льда, выносимого течением из Северного Ледовитого океана. Граница плавучих льдов при этом отодвигается далеко к западу и отчасти к северу.
На основании анализа наблюдений экспедиций на «Жаннетте» и «Фраме» Нансен считал, что продолжительность дрейфа льда из вод, омывающих Восточную Сибирь и Аляску, до Гренландского моря составляет пять-шесть лет. В течение этого времени ледяной покров претерпевает значительные изменения. Образовавшись с наступлением зимы, он увеличивается по толщине. Ледяные поля под влиянием ветров и течений постоянно сталкиваются, ломаются, торосятся, нагромождая необычайной высоты ледяные валы, которые* впервые были исследованы русскими учеными.
Основные массы льда, покрывающие поверхность Северного Ледовитого океана, формируются в открытом море независимо от глубины, и лишь небольшое количество льда приплывает «от суши или из прибрежных вод». В Северном Ледовитом океане сравнительно немного айсбергов. Мощность их невелика. Они откалываются от ледников Новой Земли, Земли Франца-Иосифа и Шпицбергена. Наиболее крупные айсберги отрываются от стекающего в море ледяного щита Гренландии.
«Конечно, — писал он, — сибирские реки каждое лето выносят немало льда в море, но это ничто в сравнении с необъятными пространствами полярных льдов. Кроме того, значительная часть речного льда тает летом в море около сибирских берегов, где часто и образуется тогда очень широкий пояс чистой воды.
208


С приближением осени, когда солнце держится все ниже и ниже над горизонтом, все открытое морское пространство в этой северной области затягивается льдом.
По мере того, как солнечный свет убывает, а мрак распространяется над необъятными морскими равнинами и постепенно сгущается, переходя в долгую звездную ночь, оледеневшая поверхность открытого моря неустанно излучает теплоту в мировое пространство и происходит быстрое нарастание этого ледяного покрова» 103.
Лед Северного Ледовитого океана находится в непрестанном движении. Под влиянием ветров и течений льдины нередко сталкиваются между собой. Прежде всего ломается молодой лед. Почти непрерывно происходит образование то торосов, то полыней и разводий. Открытые пространства воды зимой и весной снова затягиваются молодым льдом, который через несколько часов может выдержать человека. Постепенно, особенно при усилении морозов, толщина молодого льда увеличивается и его поля, выстояв против сжатий и торошений, совершают дрейф через океан, длящийся порой целые годы.
Снежный покров на полярных льдах невелик. Как яравило, более глубокий слой снега встречается у торосов и бугров. Летом происходит интенсивное таяние не только снега, но и верхнего слоя ледяного покрова. Нансен опровергал взгляды некоторых европейских ученых, считавших, что таяние льда вызывается той теплотой, которая выделяется «подстилающими лед водными слоями». Однако, судя по наблюдениям на «Фраме», даже весной и в начале арктического лета поверхностная вода переохлаждена, что вызывает нарастание ледяного покрова нижней поверхности. Это подтверждалось наблюдениями, выполненными Нансеном на «Викинге» еще в 1882 г. По словам исследователя, ледяной покров в течение всей зимы тает по-настоящему только летом. «Если бы. причиной таяния льда была теплота, отдаваемая подстилающими лед водными слоями, то таяние нижней поверхности ледяного покрова должно было бы происходить и летом и зимой. Если бы таяние льда и нагревание воды вызывались не
103 	Нансен Ф. Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевморпуть, 1939, т. 5, с. 121.
14 В. М. Пасецкий
209


только излучаемою Солнцем теплотой в течение лета, то вода и зимой была бы настолько теплой, что лед должен был бы таять, в то время как в действительности происходит его нарастание» 104.
Нансен подчеркивал, что таяние в Северном Ледовитом океане происходит лишь благодаря притоку теплоты Солнца, которая плавит лед и нагревает открытую воду в полыньях и разводьях. При таянии льдов на их поверхности образуются снежницы, лужи и озера пресной воды. Намерзая снизу зимой и весной и подтаивая сверху летом, лед продолжает жить из года в год.
Развивая выводы, высказанные более полувека назад Врангелем, Нансен отмечал, что на таяние ледяного покрова летом расходуется большое количество теплоты, в то время как образование ледяного покрова зимой задерживает охлаждение моря.
Проанализировав дрейф «Фрама», Нансен пришел к выводу, что лед по Северному Ледовитому океану движется прежде всего под влиянием ветров. Он писал: «Так как господствующие ветры дуют с сибирской стороны по направлению к Северной Атлантике, то с течением времени они прогоняют и лед в этом направлении. Но ветры — не равномерный деятель, чтобы на них можно было рассчитывать, и дрейф поэтому является не особенно равномерным: то происходит остановка, то обратный дрейф, а иногда относит и вбок. Однако из наблюдений оказалось, что всякий раз, как ветры несли нас по направлению к нашей цели, скорость дрейфа тотчас увеличивалась. Если ветер дул в противоположном направлении, стремясь отнести нас назад к юго-востоку, то ледяные массы следовали этим путем, наоборот, по большей части медленно, как будто их что-то задерживало.
Так как направление господствующих ветров значительно изменялось соответственно временам года, то и наш дрейф разделялся на определенные, более или менее продолжительные периоды. Он был очень благоприятен зимой и весной, но обыкновенно неблагоприятен во вторую половину лета» 105.
Вместе с тем Нансен не склонен был объяснять дрейф льдов только влиянием ветров. Он отмечал, что существует генеральное направление движения льдов,
104 Там же, с. 22В.
105 Нансен Ф. Заключительное слово, т. 2, с. 319.
210


на которое влияет и перемещение водных масс. Об этом свидетельствовало слабое течение, направленное в сторону Атлантики.
Эти предварительные выводы впоследствии были Нансеном уточнены. Он пришел к заключению, что скорость и направление дрейфа льдов находятся в прямой зависимости от скорости и направления ветра. По его расчетам, скорость дрейфа примерно в 50 раз меньше скорости господствующего ветра, а направление дрейфа отклоняется под влиянием вращения Земли на 30—40° вправо от направления ветра.
Экспедиция на «Фраме» подтвердила сделанный русскими путешественниками вывод, что лед в Северном Ледовитом океане находится в постоянном движении. Нансен отмечал: «Огромная неподвижная ледяная шапка, которой многие полярные путешественники так охотно покрывали наш полюс, исчезла. Вместо нее мы видим вечно блуждающие льды, звенья великой цепи Полярного моря» 106.
Много лет потребовалось Нансену на подготовку и издание научных результатов экспедиции.
Первый том был посвящен истории экспедиции от возникновения замысла до возвращения «Фрама» в Норвегию, а также географическим исследованиям на Таймырском полуострове и на Земле Франца- Иосифа.
Второй том включал астрономические, магнитные и маятниковые наблюдения, которые в течение всего дрейфа с необычайной тщательностью выполнялись Скотт-Хансеном, а во время санного похода — самим Нансепом. Астрономические наблюдения обработал профессор Гельмунден. Он снабдил экспедицию и необходимыми приборами и инструкциями по определению местоположения корабля в высоких широтах.
Материалы по земному магнетизму были подготовлены вице-директором Метеорологического института в Христиании — А. Стеном. Профессор А. Шмидт теоретически рассчитал значения магнитных элементов для всех точек, где были выполнены магнитные наблюдения.
Маятниковые наблюдения подготовил к печати профессор Шпетс, который на основе их анализа высказал интересную гипотезу о строении земной коры в Север¬
106 	Там же, с. 320.
211
14*


ном Ледовитом океане. «Поскольку, — писал Нансен в предисловии к тому, — я не исключал возможность встречи с неизвестной землей в высоких широтах, профессор Шпетс, учитывая важность проведения таких наблюдений, любезно снабдил нас необходимыми приборами». Однако экспедиция не обнаружила какой-либо земли и провела первые экспериментальные маятниковые наблюдения с борта дрейфующего корабля над морем высоких широт.
Исключительный интерес представляли наблюдения и построенные на их основе карты элементов земного магнетизма в высоких широтах Северного Ледовитого океана. Тем более, что все прежние измерения, за исключением нескольких наблюдений экспедиции Врангеля, были выполнены либо на побережье, либо на островах Арктики.
За время дрейфа «Фрама» исследования проводились в 225 точках Северного Ледовитого океана. В том числе было произведено 71 определение склонения, 82 — наклонения и 101 — горизонтальной составляющей. После выхода в свет второго тома «Научных результатов Норвежской полярной экспедиции 1893— 1896 гг.» наблюдения за элементами земного магнетизма сразу же были проанализированы русским океанографом Ю. М. Шокальским. «При сравнении наблюденных величин с теоретически вычисленными, — писал он, — обнаруживается, что по наблюдениям склонения магнитный полюс лежит восточнее, нежели это получается из теоретических соображений. Во всех точках наблюдений наклонение, измеренное приборами, больше теоретического, а горизонтальная составляющая — меньше» 107.
Высокой точностью отличались и астрономические определения экспедиции, которые были обстоятельно освещены в том же томе. На их основе были составлены две карты дрейфа «Фрама». При этом в каждом месте определения положения судна было дано направление магнитной стрелки. Эти материалы, по мнению Шокальского, были чрезвычайно важными документами о том, «какого характера бывает дрейф льдов в этих широтах».
107 	Шокальский Ю. М. Научные результаты Норвежской полярной экспедиции 1893—1896 гг. — Мор. сб., 1901, № 9, с. 9.
212


Не меньший интерес представляли и наблюдения за полярными сияниями и атмосферным электричеством, а также первые в истории изучения Арктики маятниковые наблюдения.
На основе гидрологических наблюдений на «Фраме» и других полярных экспедиций, в том числе русских, Нансен создал капитальное исследование по океанографии Северного Ледовитого океана, увидевшее свет в 1902 г. в третьем томе трудов Норвежской полярной экспедиции.
Прежде всего Нансен проанализировал использовавшиеся его предшественниками способы измерения температуры воды в океане. При этом он обратил внимание исследователей на необходимость значительного повышения точности наблюдений, чтобы можно было измерить температуру воды до 0,01° на глубинах до 4 тыс. м. Затем Нансен проанализировал прежние методы определения солености и удельного веса морской воды и, признав их не соответствующими современному уровню развития науки, высказал предложения о путях повышения их точности.
Особенно обстоятельно была рассмотрена циркуляция вод в Полярном бассейне: «Здесь, — писал об этом труде Ю. М. Шокальский, — даны необходимые поправки к опубликованным температурам и солености на различных глубинах. Затем рассмотрены условия Баренцева моря, причем автор пользовался и русскими наблюдениями. Наблюдения в сибирских водах, как и наблюдения на „Веге“, показали, что не существует северо-восточного течения вдоль этих берегов, а скорее существует северо-западное, по-видимому связанное с течением западносибирских рек.
Главный интерес, конечно, сосредоточивается на результатах работы в глубоком Полярном бассейне» 108.
Действительно, основное внимание Нансен в своем труде уделил описанию водных масс Северного Ледовитого океана, в которых он различал несколько слоев. Сверху, до глубины 200 м, лежит слой настоящей полярной малосоленой воды, образующейся от пресных вод сибирских рек. Об этом свидетельствует тот факт, что чем дальше от Сибири проводились наблюдения, тем значительнее возрастала соленость.
108 	Шокальский Ю. М. Разбор третьего тома трудов «Норвежская полярная экспедиция 1893—1896 гг. Научные результаты». — Мор. сб., 1902, № 12, с. 6.
213


Затем следует слой воды высокой солености и более высокой температуры на глубинах от 200—250 до 700— 900 м. И наконец у самого дна Полярного бассейна располагается толща почти неподвижной воды с очень высокими соленостями.
Годовые изменения температуры были ярко выражены лишь в самом поверхностном слое (примерно до глубины 3 м). На глубине от 165—200 до 700—900 м прослеживается «теплое течение», которое Нансен считает атлантической водой, выносимой в Северный Ледовитый океан шпинбергенской ветвью Гольфстрима. Открытие теплого течения в центральной части Северного Ледовитого океана, к северу от Новосибирских островов, весьма удивило Нансена. Он знал и ранее, что Гольфстрим «врывается» в Полярный бассейн, но не представлял, что его влияние прослеживается столь далеко на восток.
Нансен писал: «Открытие в Полярном бассейне сравнительно теплой воды под холодной поверхностной водой весьма важно. Эта теплая вода тяжелее и содержит больше солей, чем вышележащая холодная. Первая напоминает в общем воду Атлантического океана, а последняя походит на воду Ледовитого океана, которая выносится из Полярного моря Восточно-Гренландским течением. Эти факты дают нам довольно ясное представление об общем состоянии моря на дальнем севере. Полярный бассейн постоянно наполняется теплой и соленой водой, приносимой течением с юга, главным образом из Атлантического океана» 109.
Экспедиция на «Фраме» на основе многочисленных температурных наблюдений на различных горизонтах пришла к заключению, что теплое атлантическое течение, проходящее на север вдоль западного побережья Шпицбергена, при вступлении в Северный Ледовитый океан уходит вглубь под холодную, но более легкую, чем атлантическая, воду Северного Ледовитого океана. Поверхностная вода в Полярном бассейне распреснена водой множества сибирских рек. Нансен впоследствии произвел подсчет количества пресной воды, вливающейся в Полярное море, и убедительно доказал справедливость своих предположений110.
109 	Нансен Ф. Заключительное слово, с. 323.
по Шокальский Ю. М. Океанография. 2-е изд. Л.: Гидрометео- издат, 1959, с. 190.
214


Кроме того, по мнению Нансена, опреснению поверхностного слоя содействует отчасти и таяние снега и льда в летнее время. Теплая атлантическая вода по мере продвижения в Северный Ледовитый океан постепенно охлаждается и перемешивается «с более пресной и затем вытекает из Полярного бассейна в виде холодной и сравнительно несоленой воды». Именно такой водой заполняются глубины северной части Атлантического океана. Как это ни парадоксально, но наблюдения на «Фраме» показали, что море, окружающее полюс, теплее донных вод на севере Атлантики.
Нансен считал, что регулярное поступление теплых атлантических вод в Северный Ледовитый океан в определенной степени препятствует приросту льда. Однако основной причиной, которая препятствует значительному увеличению толщины льдов, является их постоянный вынос из Северного Ледовитого океана. Вместе с тем Нансен справедливо предполагал, что «на американо-гренландской стороне полярного моря, где нет такого быстрого дрейфа, лед остается в неподвижном состоянии в течение долгого ряда годов, и медленно утолщается зима за зимою, отчасти вследствие намерзания снизу, отчасти вследствие скопления снега на поверхности».
Большое внимание Нансен уделил изучению открытого им неожиданного гидрологического явления «мертвой воды», которое, по его словам, встречается, «по-видимому, лишь там, где верхним покрывающим слоем является сильно распресненная вода, а подстилающим — соленая и где разница в солености этих слоев велика» ш.
По мнению советского ученого А. Д. Добровольского, океанографические наблюдения на «Фраме» позволили определить особенности вертикального распределения температуры и солености, получить первые представления о водном и тепловом балансе, о характере течений моря, получить фактические данные о биологических особенностях этого океана. «Словом, — писал ученый, — все общегеографические и особенно океанологические характеристики Северного Ледовитого океана, точнее его открытой части, мы получили в результате исследований Нансена» 112.
111 Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море, ч. 1, с. 185.
112 Добровольский А. Д. Фритьоф Нансен — выдающийся полярный исследователь. М.: Знание, 1956, с. 20.
215


Впоследствии Нансен большое внимание уделял исследованию северной части Атлантики, Гренландского, Норвежского и Баренцева морей. Он высказал предположение, что дно Баренцева моря когда-то было частью Европейского континента и представляло собой исполинскую равнину с глубокими речными долинами и невысокими возвышенностями. «Со временем, — писал Нансен, — последние были сглажены движением ледников и давлением толстого ледяного покрова, а затем всю эту часть материка с возвышенностями и долинами затопило морем, которое теперь и волнуется в беспредельном просторе над забытой сушей» пз.
Нансен высказал предположение, что если бы дно, отделяющее Баренцево (Мурманское) море от Атлантического океана, значительно поднялось, то затруднился бы доступ атлантических вод на север, что привело бы к ухудшению климатических условий. Напротив, «понижение преграды сопровождалось бы доступом большого количества теплой воды и в конце концов более теплым климатом на крайнем севере» 113 114.
Нансен, использовавший материалы предыдущих русских экспедиций, и в дальнейшем весьма интересовался океанографическими исследованиями в районе Новой Земли и в особенности наблюдениями, выполненными адмиралом С. О. Макаровым с борта ледокола «Ермак» в 1901 г. Возвращаясь из района Новой Земли в августе 1901 г., Макаров зашел в Тромсё и в письме сообщил Нансену о предварительных результатах своих измерений 115.
Они были обработаны в Норвегии Нансеном, а в России выдающимся океанографом H. М. Книпови- чем. В ноябре 1903 г. ученые обменялись своими соображениями. «Меня очень заинтересовали результаты Вашей обработки материалов Макарова, — писал Нансен Книповичу. — Это вполне согласуется с выводами, к которым пришел я в итоге моих гидрографических исследований, особенно исследуя макаровские пробы воды, что я указывал уже в своей работе по океанографии Северного полярного бассейна, в работе об условиях в глу-
113 Нансен Ф. В страну будущего: Великий северный путь из Европы в Сибирь через Карское море / Авториз. пер. с норв. Ганзен А. и П. Пг., 1915, с. 23.
114 Нансен Ф. Океанография Северо-Полярного бассейна (реф.). — Метеорол. вестн., 1902, с. 445.
115 ЦГАВМФ, ф. 17, он. 1, д. 311, л. 422. Макаров — Нансену.
216


бине северных морей, которая скоро будет закончена, я дал карту наиболее вероятных, с моей точки зрения, состояний на глубинах» И6.
Нансен неоднократно задавался вопросом о том, что бы стало с Полярным морем, если бы «мост суши» преградил бы туда доступ тепла атлантических вод? По его мнению, в Полярной области на месте моря распростерся бы тогда палеокристаллический лед и «образовалась бы та огромная неподвижная ледяная шапка, какую многие ошибочно рисуют над областью, окружающей полюс». На севере стало бы холодно, а в Атлантике— теплее, и, возможно, начался бы новый ледниковый период. Если же допустить, что приток тепла в Северный Ледовитый океан значительно увеличится, то, вероятно, разница между климатом на севере и юге Европы будет менее разительной, чем в настоящее время.
«И все же, — писал Нансен, — эти изменения едва ли достаточны для объяснения того умеренного и отчасти субтропического климата, который в прошлые периоды господствовал в большей части арктических стран, как то: в Гренландии, на Шпицбергене и Новосибирских островах.
Я не стану входить в обсуждение этих трудных и сложных вопросов. Приведенного, быть может, достаточно, чтобы убедиться, что такие исследования, как наши, помогают, хоть отчасти, рассеять туман, скрывающий от нас иные времена и иные условия, помогают уяснить, как сменялись времена па поверхности Земли, пока она совершала свой путь в бесконечном пространстве. Но света еще мало. Мы должны изучить природу еще неисследованных частей Полярной области и мы их изучим» 116 117.
Говоря об океанографических исследованиях Нансена, необходимо отметить еще одно важное обстоятельство, о котором писал Добровольский: «Исследуя
особенности распределения температуры воды по глубине и сравнивая в этом отношении Арктический бассейн с Гренландским морем, Нансен пришел к заключению, что воды Арктического бассейна на глубине 1—2 тыс. метроз сходны по своим характеристикам
116 Неопубликованные письма Ф. Нансена. — На Севере Дальнем, 1966, № 1, с. 96—97.
117 Нансен Ф. Заключительное слово, с. 326.
217


с водами Гренландского моря, находящимися на такой же глубине.
Из этого факта Нансен сделал очень смелый вывод о наличии поднятия дна, которое разделяет котловины Арктического бассейна и Гренландского моря. Такое поднятие с глубинами над ним в 1500 метров и было впоследствии обнаружено между северо-восточной окраиной Гренландии и Шпицбергеном. Это поднятие сейчас называют порогом Нансена» 118.
В 50-х годах XX в. порог Нансена был тщательно исследован советскими океанографическими экспедициями. При этом было установлено, что его прорезает желоб Лены, представляющий собой «срединную риф- товую долину»119. Следует подчеркнуть, что именно в нашей стране нашли дальнейшее развитие многие научные идеи Нансена как в области океанографии, так и в области полярных исследований.
Непосредственную связь с океанографическими изысканиями имели биологические и геологические исследования экспедиции. Их материалы были обработаны и проанализированы X. X. Троном, И. Клером, О. Сар- сом, Ф. Нансеном и опубликованы в четвертом и пятом томах научных результатов Норвежской полярной экспедиции.
Исключительный научный интерес представляли метеорологические наблюдения. Первые сообщения о ^метеорологических исследованиях сделал Мон, принимавший деятельное участие в снаряжении экспедиции на «Фраме». Опубликованные в год возвращения предварительные результаты были проанализированы А. И. Воейковым. Он считал, что геофизические измерения Норвежской полярной экспедиции имеют исключительную важность для изучения метеорологических условий в центральных областях Северного Ледовитого океана; кроме того, обработка и анализ наблюдений, на которые потребуются годы, откроют путь новым объяснениям «наших климатических условий и нашей погоды, которые послужат делу усовершенствования предсказаний погоды».
Богатое оснащение экспедиции первоклассными приборами позволило «Фраму» в течение трех лет своего
118 Добровольский А. Д. Фритьоф Нансен..с. 23.
119 Океанографическая энциклопедия. Л.: Гидрометеоиздат, 1974t с. 455.
218


дрейфа и плавания стать метеорологической станцией первого разряда, на которой, кроме традиционной аппаратуры, имелись и действовали самописцы температуры и давления воздуха. На борту судна имелись прекрасные магнитные приборы, измерения которых должны были заполнить пробел в наблюдениях за магнитным склонением в высоких широтах. Исключительный интерес представляли многочисленные наблюдения за полярными сияниями.
«Нечего и говорить, — писал А. И. Воейков, — какое громадное значение для изучения состояния и движения атмосферы должна иметь метеорологическая станция в 4—-5 градусах от Северного полюса, которая к тому же в течение трех лет производила непрерывные наблюдения». Воейков обращал внимание, что температура во время дрейфа «Фра.ма» не опускалась ниже —52°, тогда как в те же месяцы в Якутске были зарегистрированы морозы от —60° до —-70°. Это обстоятельство и Воейков и Нансен объясняли влиянием моря.
Большое значение для метеорологии и географии имел также поход к Северному полюсу и зимовка на Земле Франца-Иосифа. Впервые появилась возможность «вычертить ежедневные карты погоды для большей части Полярной области». «Будет интересно определить, — продолжал ученый, — была ли какая-либо связь между погодой этих северных широт и погодой Северной Европы, где в последние годы одна зима была очень умеренной, а другая — очень холодной» 120.
В 1905 г. вышел шестой том научных результатов Норвежской полярной экспедиции, подготовленный Нансеном и Моном. Он содержал не только полный журнал метеорологических наблюдений, но и обширные исследования о климате Арктики. Этот том был также рассмотрен Воейковым. Прежде всего он обращал внимание на уникальность наблюдений, которые велись с 1893 по 1896 г.
«Все это время, за исключением последнего месяца, — писал Воейков, — экспедиция была во льдах — вдали от какой-либо земли. Она поэтому дает такой материал для изучения метеорологии и климатологии Северного полярного моря, какого ранее не было — да и
120 	Воейков А. И. Научные результаты полярной экспедиции Нансена. — Метеорол. вести., 1896, т. 6, с. 333—335.
219


вряд ли скоро и будет; и этот богатейший материал, а также наблюдения в других местах высоких северных широт использованы с редкою подробностью и редким уменьем Моном» 121.
Метеорологические наблюдения, продолжавшиеся три года, показали, что колебания температуры в Северном Ледовитом океане в летние месяцы невелики. Разница между самыми высокими и самыми низкими показаниями — всего 6,9°. Летом при туманах или при пасмурной погоде, когда небо закрыто тучами, термометр, как правило, держится на нулевой отметке. Однако зимой колебания температуры более значительны. В феврале и марте 1896 г. они достигали более 40°. Интересно, что отмеченная экспедицией на «Фраме» исключительно высокая температура в марте 1896 г. была зафиксирована и русскими станциями, расположенными на севере Евразии.
Анализ атмосферного давления и его годового хода показал, что его среднегодовые величины составляют около 760 мм, т. е., по словам Воейкова, оно является таким же, как на всем земном шаре, хотя, по гипотезам некоторых ученых (Феррель), должно быть значительно ниже. Наиболее высокое среднее давление приходилось на весну и мало чем отличалось от величин, которые были отмечены станциями, расположенными в Заполярье. Среднемесячные колебания давления были зимой больше, чем летом, но «различие между этими временами меньше, чем в Европе и средних широтах Северной, Америки». Зато относительная влажность больше летом, чем зимой. Осадки реже наблюдаются в начале зимы (ноябрь, декабрь) и весьма часты в мае и сентябре. В этом томе результатов наблюдений были приведены обширные таблицы суточного хода различных метеорологических элементов как во время полярной ночи, так и во время полярного дня.
Большое внимание уделено исследованию путей циклонов в Северном Ледовитом океане. При этом было установлено, что «Фрам» 10 раз проходил через центры циклонов и 63 раза — по их периферии. Правда, наибольшие скорости ветра в них не превышали 12,7 м/с, в то время как в 1882—1883 гг. русские исследователи в Малых Кармакулах наблюдали гораздо большую скорость — 40 м/с.
121 	Воейков А, М. Климат Северного полярного моря по Нансену и Мону. — Метеорол. вестн., 1906, т. 6, с. 479.
220


«Как ни много мы узнали о климате полярных стран из путешествия Нансена и других недавних наблюдений в высоких широтах, — писал Воейков, — но все-таки наблюдений еще очень мало... Многое еще остается гипотезой.
Вообще том шестой Норвежской экспедиции полон выдающегося интереса. Можно посоветовать всем, интересующимся метеорологиею, ознакомиться с этой книгой. Честь и слава малонаселенной стране, которая дала такого путешественника, как Нансен, и такого ученого-специалиста, как Мон, и нашла средства для издания такого труда» 122.
Первая встреча с Россией
«Симпатии и ценная помощь»
Вскоре после того как Нансен сделал доклад в Лондонском географическом обществе, норвежско-шведский посланник в Петербурге Райтерншельд (Рейтерн- скиольд) направил адмиралу С. О. Макарову план «о том, как можно пересечь Северную полярную область». Макаров отнесся к письму посланника с живым интересом. «Ознакомившись с проектом доктора Нансена, — писал он Райтерншельду, — я соглашаюсь с ним в одном главнейшем пункте, а именно: что если он доверится движению льдов, то его будет двигать через места, до сих пор никем не посещенные. Понесет ли его поперек Ледовитого океана, как думает Нансен, или приблизительно по параллели, как мне это кажется, во всяком случае, его путешествие обогатит науку новыми данными, географическими и метеорологическими.
Доктор Нансен должен знать, что один или два года спустя после его отплытия об его участи начнут беспокоиться и что будут говорить о необходимости послать партию на розыски бесстрашного путешественника. По моему мнению, уже в 1894 г. следовало бы послать небольшой палубный баркас и провизию на Землю Франца-Иосифа. Если Нансен войдет во льды у Новосибирских островов, то его, вероятно, понесет к Земле Франца-Иосифа. Нельзя поручиться, что кто-
122 	Там же, с. 486.
221


то возьмет на себя труд организовать подобную помощь Нансену, тем не менее было бы не худо условиться теперь же, чтобы избрать место на Земле Франца-Иосифа, где поставить сигнал, указывающий место, куда завезены для него баркас и провизия.
Чтобы облегчить поиски экспедиции Нансена, надо чтобы он со своей стороны принял за правило оставлять на своем пути какие-нибудь знаки. Подобно „Жаннетте“, корабль Нансена может пронести мимо различных островов. Было бы весьма полезно, если бы Нансен мог на этих островах оставлять приметные знаки, под которыми можно было бы найти сведения о пройденном им пути, о состоянии корабля и о проектах дальнейшего следования.
Столь рискованное предприятие должно внушить другим молодым и отважным исследователям желание идти на поиски, и поэтому необходимо, чтобы доктор Нансен перед своим отправлением оставил бы всякие возможные средства, которые могли бы облегчить задачу тех, которые пойдут его разыскивать» *.
Макаров послал Нансену материалы о температуре воды в Беринговом проливе и прилегающей части Северного Ледовитого океана.
В самом начале 1893 г. Нансен переслал через Райтерншельда письмо Макарову: «Я позволю себе выразить Вам мою сердечную признательность за тот живой интерес к моей экспедиции, который Вы высказали.
Меня очень обрадовало Ваше письмо к послу Рей- тернскиольду, в котором, насколько я могу понять, Вы соглашаетесь со мною по вопросу о течениях и состоянии льдов в Полярном океане.
Как Вы замечаете, мы, может быть, попадем на берега Земли Франца-Иосифа или на земли, лежащие немного более на восток. Всюду, где мы будем в состоянии подойти к берегу, я думаю оставлять сложенные из камней знаки, в которых я помещу известия об экспедиции с указанием, что сделано ею и что еще предполагается исполнить. На верху знаков мы поставим, если это будет возможно, шест, может быть с маленьким норвежским флагом» 1 2.
1 Макаров С. О. Кронштадт, вести., 1893, 6 (18) июня, № 65.
2 Там же. Вырезки из этой газеты вклеены Макаровым в свой дневник, хранящийся в ЦГАВМФ.
222


Существенную помощь Норвежской полярной экспедиции оказал Э. В. Толль, прославившийся своими исследованиями на Новосибирских островах. Нансен впервые встретился с Толлем осенью 1890 г., и с тех пор между ними установились дружеские отношения. Именно Толль посоветовал Нансену войти в арктические льды к северо-западу от Новосибирских островов.
В 1892 г. Петербургская академия наук решила снарядить экспедицию для обследования северного побережья Сибири между рекой Леной и Святым Носом. Ее начальником был назначен Толль. Узнав об этом, Нансен осенью 1892 г. обратился к своему другу с просьбой прислать в Норвегию хороших ездовых собак или, если это будет невозможно, переправить упряжки собак в один из условленных пунктов на побережье Северного Ледовитого океана, к которому подойдет «Фрам». Этот вопрос Толль детально обсудил со сведущими людьми и «ответил очень любезно» Нансену, что вышлет собак навстречу «Фраму» в селение Хабарово в Югорском Шаре, через который пролегал маршрут Норвежской полярной экспедиции. Покидая Петербург, Толль известил Нансена, что постарается также выслать несколько упряжек собак к устью реки Оленек, так как считает, что восточносибирские ездовые собаки наиболее пригодны для полярных путешествий.
Добравшись до Тюмени, Толль нашел в этом городе человека, который взялся доставить собак в Хабарово. Это был тобольский мещанин А. И. Тронтхейм, ранее сопровождавший ученых в путешествиях по Уралу и Сибири.
Уже 18 января 1893 г. Тронтхейм прибыл в Березов. Согласно контракту с Толлем, он закупил здесь 40 ездовых собак и далее направился в село Мужи в низовьях Оби, где оставался до начала апреля. Затем Тронтхейм перевалил через Урал. 7 мая караван достиг реки Воркуты, а отсюда двинулся на север. Около семи недель продолжалось путешествие по кочковатой безлесной тундре, с которой весеннее солнце согнало снег, и оленям пришлось тащить сани со снаряжением и кормом для собак по обнаженной земле и каменным россыпям.
28 июня Тронтхейм добрался до Хабарово, где и дождался «Фрама». «Мы, — писал Нансен, — пошли смотреть собак, привязанных на равнине, невдалеке
223


от домов и чумов. Лай и вой по мере нашего приближения становились все громче. Еще издалека нас поразил развевавшийся на верхушке шеста норвежский флаг. Когда мы его заметили, лицо Тронтхейма озарилось гордостью. И он объявил нам, что предпринял свою экспедицию под таким же флагом, как и мы. Привязанные собаки задавали оглушительный концерт. Некоторые из них — с длинной белоснежной шерстью, стоячими ушами и острой мордой — были с виду настоящими породистыми псами. Ласковые и добродушные, они сразу снискали наше расположение. Другие — короткошерстные — смахивали на песцов. Были пестрые и черные собаки» 3. Нансен был очень доволен тем, что с собаками «обстоит как нельзя лучше».
2 августа Тронтхейму вручили норвежско-шведскую золотую медаль «За особые заслуги». Нансен предложил Тронтхейму принять участие в экспедиции, но тот отказался, так как его ждали неотложные дела в Тобольске.
Снаряжение экспедиции Тронтхейма было лишь одним из дел, которое предпринял Толль. Направляясь к побережью Северного Ледовитого океана, он в Иркутске встретился с сибирским меценатом А. М. Си- биряковым и его компаньоном Н. Ф. КельхохМ. Беседуя с Кельхом, Толль сказал, что русским следует предпринять ряд мер, чтобы экспедиция на «Фраме» не разделила судьбу участников плавания «Жаннет- ты». Кельх поддержал предложение Толля и вручил ученому 1,5 тыс. руб. для закупки продовольствия и устройства депо на случай, если «Фрам» погибнет к северу от Новосибирских островов и Нансену со своими спутниками придется возвращаться через эти земли. 15 апреля Толль телеграфировал в Петербург Райтерншельду, что он отправляет 26 собак к устью реки Оленек и посылает на Новосибирские острова «надежных промышленников», которые заложат три продовольственных склада на островах Ляховских и Котельном.
20 апреля экспедиция покинула окрестности мыса Святой Нос. Тридцать часов потребовалось, чтобы перейти по льду пролив Дмитрия Лаптева. Потом пересекли острова Большой и Малый Ляховские и 28 ап-
Нансен Ф. «Фрам» в Полярном море. Ч. 1. — Собр. соч. Л.: Главсевморпуть, 1940, т. 2, с. 147.
224


реля добрались до Урассалахи, где находился домик, построенный Толлем в 1886 г.
5 мая достигли стана Дурново на острове Котельном. Здесь был оставлен, восьмидневный запас провианта для 12 человек. «Яму, — писал Толль Эвелине, — закрыли возможно плотней, чтобы защитить от разграбления медведями. Сначала мы положили обледеневшую доску, на нее снегу, который поливали водой, пока он не превратился в лед. Сверху наложили еще бревен, глины, снегу, опять полили водой и еще положили глины. Надо всем этим воздвигли небольшой деревянный сруб. В самый ящик мы вложили записку с приветствием. Рядом же вогнали в землю мачту- ствол, которую можно было видеть издалека, и прибили к ней доску с надписью:
Депо Нансена № 1 Стан Дурново.
К мачте приставили кирку и лопату» \
7 мая двинулись в обратный путь. Через несколько часов началась пурга. Снежная буря вынудила путешественников трое суток отсиживаться в палатке. Затем пришло тепло, выпавший снег развезло. С трудом добрались до Урассалахи на юго-западном берегу Котельного острова. Здесь, в домике Толля, заложили второе депо Нансена. Там был оставлен месячный запас продовольствия для экипажа «Фрама». На южной оконечности Малого Ляховского острова был оборудован склад № 3 с двухмесячным запасом провианта для экспедиции Нансена.
Прежде чем покинуть Новосибирские острова, Толль заключил контракт с промышленником М. Санниковым, который обязался следить за сохранностью депо Нансена.
По. просьбе правительства Норвегии Российское министерство иностранных дел в начале 1893 г. снабдило Нансена открытым рекомендательным листом наподобие того, который был выдан экспедиции барона Нор- деншельда. Одновременно департамент обших дел министерства внутренних дел оповестил «прибрежные власти Архангельской и всех сибирских губерний до Приморской области включительно» об экспедиции Нансена и распорядился оказывать ей возможную по-
4 Цит. по: Броггер В. Г., Ролъфсен Н. Фритьоф Нансен/Пер. с дат. Ганзен А. и П. СПб., 1896, с. 280.
15 в. М. Пасецкий 225


мощь, если путешественникам придется высадиться на русском побережье.
Все эти меры по оказанию возможной помощи экспедиции Нансена были высоко оценены в Норвегии. 28 марта 1894 г. русское правительство еще раз обратило внимание местных властей, и в особенности губернатора Якутии, на необходимость принятия всех мер помощи экспедиции Нансена, если с нею приключится несчастье. При этом в документах неоднократно подчеркивалось исключительно важное научное значение плавания Нансена и интерес к нему «образованной публики» 5.
Нансену, к счастью, не пришлось воспользоваться складами Толля. Не воспользовался он и 26 собаками, которые были отправлены в устье реки Оленек. Зато добрую службу экспедиции на «Фраме» сослужили упряжки собак, которые по контракту с Толлем доставил в Хабарово Тронтхейм. Они участвовали в походе Нансена к Северному полюсу и затем помогли добраться до Земли Франца-Иосифа. Нансен неоднократно потом жалел, что не зашел в устье реки Оленек.
Внимание русских людей к норвежской полярной экспедиции было воспринято в Скандинавских странах как яркое доказательство того участия, с которым в России следили за этим отважным предприятием6.
Исход экспедиции Нансена волновал многих русских людей. 14 февраля 1896 г. русский ученый Д Н. Анучин в «Русских ведомостях» опубликовал статью «По поводу слухов о Нансене». Он писал: «Прошло два с половиною года, и о Нансене не было никакого известия. Родился было однажды слух, что эскимосы заметили какое-то трехмачтовое судно с вос: точного берега Гренландии и явилось предположение, что это нансеновский „Фрам“, но слух этот ничем не подтвердился. И вот на днях появилось в газетах сообщение, что редакпия издающегося в Иркутске „Восточного обозрения“ получила известие из Усть-Янска. что „Нансен достиг полюса, открыл землю и возвращается“. Известие пришло от купца П. Кушнарева, занимающегося торговлею на далеком севере и посылающего своих людей за сбором мамонтовой кости на Новосибирские острова.
6 ЦГИА, ф, 1284. оп. 194, д. 14, л. 2—25.
6 Броггер В. Г., Ролъфсен Н. Фритьоф Нансеп, с. 286.
22-6


Телеграмма уже облетела весь свет и всюду вызвала живой интерес к смелому исследователю. Наибольшую сенсацию произвело, конечно, это известие в Норвегии; выпущенное газетами отдельным листком, оно разошлось в полчаса во многих тысячах экземпляров».
Анучин отмечал, что многие ученые и исследователи выражали сомнение в справедливости этого сообщения, в их числе Норденшельд, Диксон, Виггинс и др. Анучин придерживался иной точки зрения. Он допускал, что, открыв землю, о существовании которой давно носились слухи, Нансен, оставив судно в безопасной гавани, направился по льду и суше и достиг заветной цели: «Не подлежит сомнению, что экспедиция достигла берегов Сибири (или Новосибирских островов), что она действительно открыла какую-то землю, по которой, вероятно, и добралась до полюса. Если же она встретила землю или большой остров, который для нее нельзя было объехать, то ей не оставалось ничего более, как вернуться к берегам Сибири, именно к Новосибирским островам, где, как ей было известно, заготовлен для нее склад провианта. Для выяснения истины соотечественники Нансена обратились в Петербург».
Однако распространившиеся в Сибири слухи ее подтвердились. Как известно, Нансен вернулся в Норвегию через Землю Франца-Иосифа, а не через Новосибирские острова.
«Имя Нансена, — писал Анучин 14 октября 1896 г. в газете „Русские ведомости*4, — пользуется теперь такой известностью, настолько проникло во все закоулки культурного грамотного мира, что снова напоминать о связанных с этим именем подвигах и открытиях может быть сочтено за повторение давно известного. Есть, однако, факты и личности, способные возбуждать к себе не один интерес минуты, нрипадлежащие к разряду тех, которые в состоянии привлекать к себе внимание и служить выдающимися образцами беззаветного стремления к высоким научным целям, непоколебимого упорства в их достижении, отваги, граничащей с безумием, но основанной на строго обдуманном плане и на твердой уверенности в своих силах» 7.
7 	Анучин Д. Н. Фритьоф Нансен, его подвиги и открытия. — Рус. ведомости, 1896, № 284, с. 2.
227
15*


Русское географическое общество в августе 1898 г. командировало Толяя в Норвегию, чтобы передать сердечный привет и поздравления Нансену и принять участие в национальных торжествах8.
В те же дни редакция журнала «Метеорологический вестник», публикуя сообщение о возвращении Нансена, назвала его путешествие беспримерным; разработка всего комплекса научных наблюдений, проводившихся экспедицией, «даст, вероятно, много интересных и новых данных о мало еще известном Полярном океане» 9.
Сообщения зарубежных газет и журналов о предварительных научных результатах Норвежской полярной экспедиции немедленно перепечатывались в России. Особенно тщательно следил за этим С. О. Макаров, которого с 1892 г. занимала идея создания мощного ледокола для изучения Северного Ледовитого океана. В марте 1897 г. он выступил с лекцией «К Северному полюсу — напролом», в которой проповедовал идею достижения самой северной точки планеты «при посредстве сильных машин, которыми человечество располагает для своих нужд».
Макаров тщательнейшим образом проанализировал предварительные данные Нансена о льдах Северного Ледовитого океана, сопоставив их при этом с наблюдениями К. Вейпрехта и Дж. Де-Лонга. Его прежде всего интересовали вопросы о толщине, высоте и строении торосов, наличии разводий, температуре воды на различных горизонтах. На основе сопоставления и анализа материалов прежних экспедиций Макаров пришел к выводу, что в русских арктических морях преобладает однолетний лед и почти отсутствует лед глетчерный.
Макаров встретился с капитаном Свердрупом и совершил с ним на пароходе «Лофотен» плавание к Шпицбергену. 13 июля 1897 г. он записал в дневнике: «Ежедневно разговариваю с Свердрупом о плавании с ледоколами в Ледовитом океане и более убеждаюсь в такой (?) возможности (в особенности летом), ибо в это время лед состоит из отдельных полей» 10.
В книге «„Ермак“ во льдах» Макаров подробно рассмотрел сведения Свердрупа о полярных льдах. Пе-
8 Учен. арх. ВГО, ф. 1—1897, on. 1, д. 7, л. 6.
9 Возвращение Нансена. — Метеорол. вести., 1896, с. 268—269. ’° ЦГАВМФ, ф. 17, on. 1, д. 275, л. 104
228


репйсывался Макаров и со Скотт-Хансеном. Но особенно плодотворным было сотрудничество Макарова с Нансеном. Оно началось еще тогда, когда «Фрам» снаряжался в плавание, и укрепилось после встречи в Петербурге.
Знакомство с русскими учеными
Русское правительство по ходатайству Русского географического общества наградило Нансена орденом Станислава 1-й степени, а капитана Свердрупа орденом св. Анны 2-й степени11. Совет общества 26 мая 1897 г. утвердил присуждение Константиновской золотой медали «вне очереди почетному члену Нансену за совершенный им беспримерный подвиг, составляющий эпоху в исследовании Северного Ледовитого океана» 11 12.
Нансен собирался прибыть в Петербург летом 1897 г. на Международный геологический конгресс. Через Толля он выразил «свою признательность за большое сочувствие и ценную помощь, какую всегда встречали мои экспедиции со стороны русских». Однако семейные обстоятельства не позволили ему покинуть Норвегию. 22 апреля 1897 г. он сообщил академику А. П. Карпинскому, что очень огорчен тем, что вынужден остаться дома. «Мне, — писал он, — очень хотелось бы завязать личное знакомство с русским ученым миром» 13.
Это знакомство произошло ровно через год. В конце марта 1898 г. Русское географическое общество получило письмо от Нансена о том, что 13 апреля он собирается приехать в Петербург и провести неделю в столице.
Совет общества на своем заседании 30 марта под председательством П. П. Семенова принял решение считать почетного члена Нансена гостем общества на все время его пребывания в Петербурге. Ему были отведены апартаменты в гостинице «Европейской» и предоставлен экипаж. В «одной из больших городских зал» было намечено устроить торжественное заседа-
11 Изв. РГО, 1897, т. 33, с. 457.
12 Учен. арх. РГО, ф. 1—1897, on. 1, д. 7, л. 17.
13 Неопубликованные письма Ф. Нансена к русским ученым. — Сиб. огни, 1965, № 6, с. 152.
229


ниеî4 в честь самого выдающегося полярного исследователя конца XIX в. Кроме юго, общество предполагало провести «частное совещание» по различным проблемам изучения Арктики.
28 апреля в зале Петербургского дворянского собрания (ныне Большой зал Государственной филармонии) состоялась торжественная встреча. На ней присутствовали «Шведско-норвежская миссия в полном составе» во главе с посланником Райтерншельдом, члены Русского географического общества, представители научных и учебных заведений столицы («мужских и женских»).
Около 9 ч вечера приехал Нансен с супругой. Их встречал вице-председатель общества Семенов, который преподнес Еве Нансен огромный букет цветов. Едва Фритьоф Нансен с лентой ордена Св. Станислава через плечо поднялся на сцену, как зал огласился долго не смолкавшими аплодисментами.
Затем Семенов произнес приветственное слово, отметив, что ученые России собрались в гостеприимном зале дворянского собрания, чтобы чествовать выдающиеся научные достижения норвежского полярного исследователя. «Живой интерес всей России к исследованиям доктора Нансена, — отметил вице-председатель, — объясняется не только большой популярностью в ней географической науки, но и положением, которое Россия занимает на земной поверхности. В частности, ее северный фасад протянулся на 166° по долготе. Кроме того, 10° приходится на долю соседа — Скандинавию. Народы скандинавских стран еще в глубокой древности развили мореплавание и во второй половине XIX века подтвердили старинную славу, дав в последнее время полярной океанографии два бессмертных имени: Норденшельда и Нансена» 14 15.
«План экспедиции Нансена, основанный на остроумных соображениях, — говорил оратор, — был задуман с такою смелою уверенностью, которая невольно напоминает нам непоколебимую уверенность великого человека, открывшего для человечества Новый Свет. Нансен основал свои надежды на новом устройстве судна, которое было бы несокрушимо льдами и могло бы быть перенесено предполагаемым течением от Ново¬
14 ЦГАВМФ, ф. 17, on. 1, д. 275, л. 603.
15 Журнал совещания в РГ@. — Изв. РГО, 1898, вып. 6, с. 779.
230


сибирских островов к Гренландии... Ни сам Нансен, ни его супруга, здесь присутствующая, нисколько не сомневались в благополучном исходе экспедиции» 16.
Семенов кратко остановился па основных этапах дрейфа «Фрама», похода Нансена к полюсу и Земле Франца-Иосифа и главнейших научных результатах. На первое место руеекие географы ставили открытие «необыкновенной и совершенно неожиданной впадины Полярного океана, полное отсутствие материков и островов около полюса, по крайней мере со стороны Сибири».
«Доктор Нансен до своего приезда [в Петербург], — закончил свою вступительную речь вице-председатель общества, — видел только холодные и негостеприимные северные побережья России, пусть же сегодня смелый путешественник примет горячий привет страны, так широко охватившей исследованные им пространства Полярного океана. От имени всех здесь присутствующих я могу уверить его в том, что везде и всегда в России он встретит не только самый сердечный прием, но и самую теплую оценку того великого мужества, которое он оказал в бескорыстном служении интересам науки и человечества» 17.
Затем Семенов вручил Нансену высшую награду Русского географического общества. Нансен, поблагодарив русских географов за высокую оценку экспедиции на «Фраме», изложил основные этапы своего путешествия. Во время своего рассказа он показывал снимки и рисунки.
В заключение своего выступления он подчеркнул, «что первые полярные путешествия на санях были предприняты русскими вдоль северных берегов Сибири» и что именно этим способом, получившим начало в России, он «столь много пользовался в своих путешествиях».
«Всякий хотел подойти поближе к знаменитому путешественнику, пожать ему руку, что-либо спросить, — писала „Петербургская газета“ 16 апреля 1898 г. — Так закончилось торжество, настолько же редкое, насколько вообще могут быть редки труды, подобные тем, которые выпали на долю Фритьофа Нансена.
В этом празднике принимали участие все, кому дорого прогрессивное движение науки, которая одна
16 Там же, с. 778.
17 Там же, с. 779.
231


только действительно может сделать совершенно незаметными всякие различия в национальности. Публика чествовала Нансена так же, как если б он был коренной русский человек» 18.
Нансен и Макаров
17 апреля 1898 г. в Русском географическом обществе под председательством Семенова состоялось совещание по исследованию Северного Ледовитого океана. Вместе с Нансеном на нем присутствовали А. И. Воейков, Ф. Ф. Врангель, А. В. Григорьев, С. О. Макаров, Г. В. Остен-Сакен, М. М. Поморцев, М. А. Рыкачев, А. А. Тилло, Э. В. Толль, Н. Ф. Чернышев, А. М. Чи- хачев, Ф. Б. Шмидт, Ю. М. Шокальский, О. Э. Шту- бендорф, П. Н. Назимов, К. С. Старицкий.
Цель этой встречи заключалась в том, чтобы, воспользовавшись пребыванием в Петербурге Нансена, обсудить некоторые проблемы изучения Арктики: во- первых, какие можно, на основании наблюдений экспедиции Нансена, высказать предположения об оставшейся неизвестной ученым околополюсной области и путях исследования «этого заколдованного круга»; во- вторых, каким путем всего удобнее достичь околополюсной области со стороны Евразии; в-третьих, каким способом лучше снарядить экспедицию для достижения и исследования «околополярного круга с радиусом, не превышающим несколько градусов широты».
На этом совещании Нансен выступил с речью. «В ответ на вопрос, что можно встретить внутри еще неведомой части арктической области, — говорил он, — скажу, что, по моему мнению, там не может быть сколько-нибудь значительной земли, а вероятнее — нахождение обширного глубокого моря» 19.
Затем Нансен остановился на возможностях исследования околополюсной области санными экспедициями. Этот способ, впервые примененный русскими исследователями при описи северного побережья Сибири и исследовании русских арктических морей, без особых затруднений мог бы быть использован и для достижения Северного полюса. Но поскольку в экспедиции будет немного людей и значительное число
18 Чествование Нансена. — Петерб. газ. 1898, 16 (28) апр.,
№ 102.
19 Журнал совещания в РГО, с. 786.
232


хорошо тренированных собак, он «имеет большую невыгоду» в области, где нет, вероятно, сколько-нибудь значительной земли. Так он лишает исследователей многих возможностей для постановки широких научных исследований, какие «представляются желательными на столь мало известном море».
По словам Нансена, неведолше околополюсное пространство можно исследовать различными способами. Первый — невольный дрейф через океан на судне, подобном «Фраму». Для этого он считал желательным направить корабль к северу от Берингова пролива, «или вернее в более северо-восточном от него направлении». Он должен проникнуть как можно ближе к полюсу, вмерзнуть в лед и вместе с ним отправиться в невольное странствие по океану. Нансен был убежден, что в этом случае дрейфующий корабль пронесет вблизи самого полюса, из льдов экспедиция освободится вблизи восточных берегов Гренландии. Подобная экспедиция, вероятно, продлится не менее пяти лет, а возможно и дольше. Столь продолжительная экспедиция принесет исключительную пользу науке. «Повторяю, — продолжал Нансен, — что экспедиция, подобная предлагаемой, должна, по моему мнению, дать такие научные результаты, равные которым нелегко было бы представить всякой другой экспедиции. Она дала бы нам данные касательно физических условий в этих областях, тщательно собранные в течение ряда лет, данные, которых мы не можем получить иным путем и которые представят материал, быть может, достаточный для решения остающихся еще неразрешенными наиболее важных северополярных задач» 20.
Забегая вперед, отметим, что Нансен до последних дней жизни не расставался с идеей исследования Арктики с помощью дрейфующих во льдах кораблей. В 1907 г. он отдал «Фрам» Р. Амундсену, чтобы тот начал дрейф к северу от Берингова пролива. Однако Амундсен в пути узнал, что Северного полюса уже достиг Пири, и отправился штурмовать самую южную точку нашей планеты. Что касается дрейфа со льдами океана, то Амундсен, по настоянию Нансена, предпринял его, вмерзнув с судном «Мод» в лед к северу от Берингова пролива, но через два года оказался у Новосибирских островов.
20 Там же, с. 788.
233


Однако возвратимся к совещанию в Русском географическом обществе. Нансен приветствовал идею Макарова пробиваться в высокие широты с помощью мощного ледокола. «Какие бы ни были результаты этого опыта, — отмечал он, — но за производством его с живейшим интересом будут следить все те, кто только имеет дело с арктическими исследованиями. Так как, однако, это совершенно новая для меня идея — пробить себе путь сквозь полярный лед на такой огромной махине — и способ этот столь отличен от способа, которым я пользовался, то я положительно не решаюсь иметь в настоящее время какого-либо мнения об этом проекте» 21.
Далее Нансен отметил, что адмирал Макаров в своем плавании на ледоколе в околополюсную область не должен рассчитывать на возможность встретить в центре Северного Ледовитого океана обширное водное пространство. Открытой воды, по его словам, чрезвычайно мало, и прокладывать путь кораблю придется сквозь лед или между огромными ледяными полями, нередко к тому же плотно сжатыми под воздействием ветра и течений.
Кроме того, Нансен считал нужным предупредить Макарова, что в высоких широтах он встретится также с тяжелыми торосистыми льдами, через которые нелегко будет пробиться даже судну, мощность которого составит 10 тыс. л. с.
«... Адмирал Макаров, — отмечал Нансен, — объяснил мне устройство своего судна, и я в восхищении от тщательности, с какою он изучил все предыдущие экспедиции и с какою он обдумал и предусмотрел все возможные затруднения, и я уверен, что, куда не пробьет его ледокол дорогу на далекое или короткое расстояние внутри неисследованных морей, опыт этот будет иметь величайшее значение и не преминет дать чрезвычайно важные результаты, составит, быть может, новую эру в полярных исследованиях. Что касается меня, то я с нетерпением буду ждать возвращения его из его пробного плавания на север, которое, как я слышал и как надеюсь, будет сделано к северу от Шпицбергена осенью 1899 года» 22.
Совещание продолжалось допоздна. Проблем, которые обсуждались, была масса. Особенно многими во¬
21 Там же, с. 788.
22 Там же, с. 790.
234


просами интересовался Макаров. Он надеялся на ледоколе «Ермак», строившемся по его проекту, проникнуть в еще неведомую околополюсную часть Северного Ледовитого океана, поэтому стремился получить от Нансена возможно больше сведений о состоянии льдов в высоких широтах Арктики. Нансен и Макаров беседовали еще несколько раз.
На следующий день Петербургская академия наук избрала Нансена своим почетным членом.
Нансен общался со многими русскими учеными. С сердечной теплотой его принимали в Главной физической обсерватории, академических музеях.
От пребывания в Петербурге у Нансена остались самые приятные воспоминания. «Мой дорогой адмирал Макаров, — писал он 11 марта 1899 г. из Годтхоба. — Я очень давно собираюсь написать Вам, но, будучи перегруженным работой, я все время вынужден откладывать это намерение.
Прежде всего я хочу поблагодарить Вас от всей души за те приятные и очень интересные дни, которые мы провели вместе в Санкт-Петербурге и о которых я буду всегда вспоминать с благодарностью. Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что их было слишком мало и что у нас было очень мало спокойного времени для обсуждения большого количества разных проблем, в которых мы оба крайне заинтересованы.
Я сейчас с большим волнением ожидаю результатов Ваших первых плавапий во льдах на Вашем замечательном ледоколе и Ваших сообщений о том, насколько Вы удовлетворены кораблем. Я узнал, что его строительство было начато в Ньюкасле в прошлом году, но не знаю, закончено ли оно.
Между нами говоря, я могу признаться, что думаю о строительстве нового корабля для освоения и исследования полярных районов (в более скромных масштабах, чем Ваши), но пока не предпринимаю каких- либо шагов, так как Ваши идеи и опыт будут чрезвычайно важны для меня, даже если мой корабль будет построен для других целей.
Однако я пишу сегодня Вам* по другой причине. Я сейчас обрабатываю океанографические результаты моей экспедиции на „Фраме“ я обнаружил разные странные условия, связанные с температурой и соленостью, которые, на мой взгляд, будут интересными и важными для наших гидрологических знаний. Поэтому
235


ä считаю своим долгом постараться обработать свой материал как можно лучше и получить результаты, достоверные во всех отношениях.
Я встретился с трудностью при определении солености морской воды и получением абсолютно точной поправки для моего гидрометра. Еще не зная результатов Ваших важных- исследований, я заметил во время экспедиции те же странные изменения в показаниях гидрометра, которые вызываются при опускании и вытаскивании термометра и которые, как я полагаю, Вы обнаружили в 1891 г. Вам не трудно понять, что Ваши труды по этому вопросу, а также по другим океанографическим проблемам имеют огромное значение для моей работы. Однако мне довольно трудно искать их, так как большинство Ваших работ, насколько мне известно, написаны на русском языке. К сожалению, я не знаю русского языка достаточно хорошо, чтобы прочесть названия (недостаток, который исправил бы, будь чуть-чуть помоложе). А кроме того, Ваших работ нет в Университетской библиотеке, так что я не могу получить у них никакой информации. Поэтому Вы окажете мне большую любезность и помощь, если сможете выслать в мой адрес просто список работ, которые Вы написали по этим вопросам, указав, где они напечатаны и на каком языке: на русском или других языках, и где я могу достать эти труды. Если работы на русском языке, я буду Вам весьма признателен, если Вы укажете, на каких страницах Вы говорите об определении солености и гидрометре. Я в первую очередь попрошу перевести эти места.
Я надеюсь, Вы простите меня за то, что доставляю Вам столь большое беспокойство, но поскольку это касается вопросов, представляющих большой интерес для нас обоих, я не буду оправдываться перед Вами.
Что-нибудь опубликовано в последнее время по гидрографии Берингова пролива и Берингова моря? Мне будет очень интересно узнать об этом, так как мне известны лишь исследования „Веги“.
Я надеюсь, Вы извините меня за это длинное письмо.
С самыми добрыми сердечными пожеланиями, мой дорогой адмирал Макаров
Искренне Ваш
Фритьоф Нансен,
£36


P. S. Моя жена просит меня передать Вам самые теплые пожелания; она посылает фотографию, которую обещала, и просит извинить ее за то, что не смогла послать раньше, но у нее не было хорошей фотографии.
Мы оба посылаем самые добрые пожелания госпоже Макаровой» 23.
Это письмо Макаров получил в знаменательный день — 1G марта, когда он впервые провел свой «Ермак» через льды Финского залива и отдал швартовы в Кронштадте. А через несколько дней ему пришлось спешить на выручку 11 пароходов, которые затерло во льдах вблизи Ревеля. На их освобождение и проводку потребовалось много времени. 23 марта, закончив спасательные работы, «Ермак» вошел в Ревельскую гавань. Отсюда Макаров послал ответ Нансену.
«Дорогой доктор Нансен! — писал он. — Я получил Ваше письмо в день моего прибытия на „Ермаке“ в Кронштадт и был так запят, что не мог ответить Вам раньше.
Передайте, пожалуйста, госпоже Нансен мою глубокую благодарность за ее портрет, который очень хорош. Что касается моих исследований солености воды, я могу сказать, что самая важная информация собрана в моей книге «„Витязь“ и Тихий океан», которая опубликована на русском и французском языках. Я думал, что послал Вам экземпляр моей книги, Если нет, я вышлю Вам другой экземпляр из Кронштадта... Если Вы уже получили мою книгу, передайте второй экземпляр в библиотеку университета.
В моей книге есть заголовки и параграфы, так _что очень легко найти любую информацию.
Мне сказали, что, некоторые из Ваших научных исследований опубликованы. Сообщите мне, пожалуйста, у кого я могу достать эту книгу и как она называется. Будет очень жаль, если мы не сможем иметь Вашу книгу на борту „Ермака“.
Я полагаю, что в начале мая по старому стилю отправлюсь в Ньюкастль, остановлюсь там на две-три недели, а затем пойду в Карское море.
Я посылаю Вам мою лекцию „О некоторых проблемах океанографии“. Может быть, Вас заинтересуют отдельные ее положения.
23 	ЦГАВМФ, ф. 17, on. 1, д. 339, л. 5—6. Нансен — Макарову.
237


Шлю наилучшие пожелания госпоже Нансен.
Остаюсь искренне Ваш
С. Макаров» 24.
Нансен в это время работал над мемуаром о гидрометре который должен был составить заключительную часть третьего тома научных результатов экспедиции на «Фраме». Ему было известно, что еще в 1891 г. Макаров опубликовал результаты испытаний ареометров и статью о способах измерения удельного веса морской воды. Вопросы, волновавшие Нансена, как оказалось, еще восемь лет назад были подняты русским адмиралом.
Получив письмо Макарова, Нансен тут же (22 апреля 1899 г.) ему ответил:
«Мой дорогой адмирал Макаров.
Очень благодарен Вам за Ваше любезное письмо и за весьма ценную работу „О некоторых океанографических проблемах“, которую я прочел с большим интересом. Я с нетерпением жду Вашу важную книгу «„Витязь“ и Тихий океан», которую мне не удалось здесь достать и которую Вы любезно обещали выслать мне. Я высоко ценю Ваш талант и рад узнать, что книга написана на французском и русском языках.
Научные результаты моей экспедиции еще не опубликованы, но первые части находятся в печати, и я обязательно вышлю их Вам, как только они выйдут в свет.
Сейчас я могу Вам выслать лишь предварительный отчет о результатах, опубликованный в „Географическом журнале“. Я также высылаю Вам мой доклад о плане моей экспедиции, который я прочел в Географическом обществе перед отъездом, так как я не помню, высылал ли я его Вам прежде.
Хотя возможно, для Вас это не представит большого интереса я посылаю Вам экземпляр отредактированного немецкого издания моей книги, которое является лучшим из иностранных изданий и содержит научное приложение, в том числе о температуре, глубинах и т д.
В настоящее время я работаю с данными о температуре и солености морской воды в бассейне Северного Ледовитого океана, но, к сожалению, работа продвинулась не так уж далеко, чтобы я мог выслать Вам
24 Там же, л. 238. Макаров — Нансену.
238


Какой-либо результат, который, однако, мог быть интересным для Вашей экспедиции на „Ермаке“, так как гидрографические условия бассейна Северного Ледовитого океана действительно представляются очень интересными и я уверен, что Вам удастся значительно расширить наши знания во время экспедиции на „Ермаке“ и решить проблему циркуляции вод, которую, как мне кажется, я начинаю в общих чертах понимать.
Вся глубина Полярного бассейна от 200 м до дна заполнена водой Гольфстрима с температурой от + 1® до 0,9° С и соленостью выше 35% (на милю).
Важно осуществить новые исследования более точными методами. Я разработал, на мой взгляд, более Удобный новый метод определения солености воды с большей точностью, который превосходит обычный гидрометр и который может быть назван: тонущий гидрометр. ..
Вы не пробовали использовать герметически закупоренную бутылку, наполняемую водой Петтерсона? Она очень удобна и дает очень точную температуру (с точностью до 0,01° С) до глубин 300 и 400 м в Северном море, и лишь для больших глубин следует использовать небольшие поправки на охлаждение воды, чтобы привести показания к абсолютной температуре. Было бы очень интересно посмотреть, существуют ли аналогичные гидрографические условия на глубинах Карского моря по сравнению с Полярным бассейном.
Я сердечно поздравляю Вас с экспедицией на „Ермаке“, которая, как я понял из печати, должна быть весьма успешной, и искренне ожидаю, когда Вы отправитесь в неизвестные районы Полярного моря.
Бог мой, какая возможность осуществить океанографические исследования!
Я почти завидую Вам.
Собираетесь ли Вы отправиться на северо-запад от Шпицбергена?
Я полагаю, самая важная работа будет там, как говорит мне мой опыт исследователя. Извините за такое длинное письмо, так как я знаю, что Вы сейчас очень заняты. Моя жена и я передаем Вам и госпоже Макаровой наши теплые пожелания. Самые наилучшие пожелания Вашей экспедиции на „Ермаке“.
С уважением.
Ф. Нансен» 25.
26 Там же, л. 2—3. Нансен —- Макарову.
239


Главная тема переписки Нансена и Макарова — это проблемы океанографии Северного Ледовитого океана и пути дальнейшего развития научных исследований в Арктике.
Работая над монографией по океанографии Северного Полярного бассейна, Нансен неоднократно обращался к труду Макарова «„Витязь“ и Тихий океан». Из него он получал представление о методах и приемах, применявшихся русским адмиралом при взятии гидрологических станций. Особую ценность для Нансена имели данные Макарова о гидрологических условиях Берингова моря и Берингова пролива и предположения адмирала о поступлении тихоокеанских вод в Северный Ледовитый океан и их влиянии на формирование в нем гидрологических условий.
Нансен изучил работы Макарова «Об испытаниях ореометров на корвете „Витязь“» и «Об измерении удельного веса воды». На них он неоднократно ссылался в мемуаре «О гидрометрах и поверхностном натяжении жидкостей». Этот мемуар был опубликован отдельной книгой, а затем включен в состав третьего тома «Научных результатов Норвежской северной полярной экспедиции 1893—1896 гг.» Экземпляр этого труда с надписью: «Адмиралу Макарову с наилучшими пожеланиями от Фритьофа Нансена» находится в Центральном государственном архиве Военно-Морского Флота 26. Там же хранятся письма двух великих ученых, с именами которых связано изучение и освоение Арктики.
В монографии «Океанография Северного полярного басейна» Нансен использовал труды Ф. П. Литке, К. М. Бэра, А. Ф. Миддендорфа, Б. Б. Голицына, H. М. Кпиповича, Е. М. Жданко, П. П. Крузенштерна, М. К. Сидорова, Ф. П. Врангеля, Н. П. Андреева, А. А. Бунге, Э. В. Толля, а также публикации «Записок Петербургской академии наук», «Известий Русского географического общества», «Морского сборника».
Летом 1899 г. Нансен с интересом следил за пробным плаванием адмирала Макарова па ледоколе «Ермак» к северо-западу от Шпицбергена. Макаров по просьбе Нансена прислал ему результаты своих океанографических наблюдений, в частности, данные о глубинах, ряды температур и солености, Они, по словам
26 Там же, д. 345, л. 15.
240


Нансена, представляли «огромное значение» для сравнения результатов измерений с борта «Ермака» с материалами, добытыми во время дрейфа «Фрама» 27.
К наблюдениям Макарова в Гренландском море Нансен обращался неоднократно, в том числе в монографии, посвященной Шпицбергену и шпицбергенским водам.
В сентябре 1899 г. Нансен надеялся встретиться с Макаровым на Международном конгрессе в Берлине, но адмирал не смог туда приехать и послал Нансену диапозитивы, запечатлевшие работу «Ермака» во льдах28. В том же письме Макаров просил Нансена сообщить его мнение об издателе-Брокгаузе, который собирался переводить книгу адмирала на немецкий язык и с которым у норвежского ученого были давние деловые связи.
«Мой дорогой адмирал Макаров! — писал Нансен 28 октября 1899 г. — Сердечно благодарю за то, что Вы любезно прислали мне прекрасные диапозитивы. Они великолепно дошли. Я использовал их в конце моей лекции в обществе Урания об экспедициях к Северному полюсу в девятнадцатом столетии...
Мне было очень радостно узнать, что Вы собираетесь писать книгу. Жду ее с большим нетерпением...
Желаю Вам всяческих успехов во всем.
Искренне Ваш
Фритьоф Нансен» 29.
Особенно часто Нансен и Макаров обменивались письмами в 1901 г. В апреле 1901 г. вышла книга «„Ермак“ во льдах», которую Макаров вскоре отправил Нансену. Макаров 22 апреля сообщил, что собирается в полярную экспедицию на своем ледоколе, но пока еще не уверен, что ему дадут разрешение. Если его хлопоты увенчаются успехом, то он отправится к северо-западным берегам Новой Земли. В случае благоприятной ледовой обстановки он постарается обогнуть северную оконечность этого острова, пробиться к устью Енисея и создать в порту Диксона продовольственное депо для Русской полярной экспедиции Толля, зимовавшей на яхте «Заря» у северных берегов
27 Там же, д. 339, л. 6,
88 Там же, д. 310, л. 159 (Макаров — Нансену) ; д. 340, л. 20 (Нансен — Макарову).
29 ЦГАВМФ, ф. 17, он. 1, д. 339, л. 7. Нансен — Макарову,
16 В. М. Пасецкий 241


Таймыра. На обратном пути, сообщал Макаров Нансену, он надеется пройти с западной стороны Земли Франца-Иосифа, чтобы выяснить вопрос о существовании земли Джиллеса. Если запасы угля будут значительны, а состояние льдов и погоды благоприятным, то, возможно, он попытается проникнуть далее к северу 30.
Нансен 14 мая с письмом, которое не удалось разыскать, послал несколько книг. Макаров «читал их при любой возможности». Судя по ответу Макарова, Нансен очень заинтересовался предстоящим плаванием «Ермака», а также его океанографическими наблюдениями и предлагал для них сконструированные им приборы.
Макаров просил Нансена предоставить два батометра, полдюжины глубоководных термометров и несколько дюжин бутылок для отбора воды, а также прислать информацию, «где и на какой глубине» их производить. Макаров подчеркивал, что во время плавания он с удовольствием выполнит просьбу Нансена и отправит ему пробы из первого порта, в который зайдет. Макаров при этом добавлял, что он оплатит все расходы по приобретению приборов и их транспортировке.
В заключение письма Макаров благодарил Нансена за его огромный интерес к океанографическим наблюдениям и изъявлял готовность произвести для него любую работу31.
Нансен выполнил все просьбы Макарова. «Дорогой адмирал Макаров! — писал он 15 июня 1901 г. из Годт- хоба.— Я сразу же устроил так, что около 50 бутылок из-под зельтерской воды, снабженные резиновыми пробками и хорошо промытые дистиллированной водой, будут отправлены Вам в Тромсё (к русскому консулу). Я боюсь, однако, что теперь окажется трудным достать батометры и термометры для Вас, так как времени слишком мало, а у меня нет здесь ни одного батометра, так как я отправил последний Британской антарктической экспедиции. Я, однако, написал владельцам крупной фирмы Эриксон и К0 в Стокгольме и просил их постараться все это устроить. Если бы у Вас нашелся час времени, чтобы зайти туда во время Ва-
80 Там же, д. 312, л. 27. Макаров — Нансену.
81 Там же, л. 103—106. Макаров — Нансену.
242


шего пребывания в Стокгольме, это было бы очень хорошо (это крупная телефонная фирма, Вам сообщат адрес в любом отеле). Я знаю, однако, что у них имеется заказ из России по крайней мере на 10 или 12 батометров, и считаю, что несколько штук предназначаются для Вас. Не могли бы Вы достать один из них? Если не найдется ни одного глубоководного термометра, который можно было бы прикрепить к батометру, Вы, конечно, можете использовать любой термометр, вставляя его в бутылку, когда она появится на поверхности воды. Но температура, получаемая таким способом, не очень точна. Глава фирмы Эриксон и К0 господин Иогансен объяснит Вам способ обращения с батометром, если Вы зайдете к нему в Стокгольме.
Я считал бы, что было бы чрезвычайно интересно получить образцы воды из Карского моря и из моря к северу от Новой Земли, а именно: с 20, 50, 100, 200, 300, 400 метров или такое количество проб, какое позволит имеющееся количество бутылок. Но было бы особенно интересно достать образцы из Северного полярного бассейна, если Вам удастся побывать к северу от подводного хребта или плато, которое, как я полагаю, соединяет Сибирь с Землей Франца-Иосифа и Шпицбергеном. В этом глубоком Северном полярном бассейне Вы найдете поверхностный слой толщиной примерно 200 метров или около этого со сравнительно опресненной полярной водой и более глубокий слой от 250 метров до дна с соленой и более теплой водой, очень однородный. Я бы предложил взять пробы, например, с 50, 150, 200, 300, 500, 1000, 1500, 2000, 3000 метров. Несколько серий таких проб представили бы большой интерес для сравнения с нашими результатами.
Я беру пробы следующим образом. Я сперва вытираю батометр снаружи, чтобы не дать возможности поверхности прилипнуть к батометру. Потом наполняю бутылку до половины водой такой пробы, которая берется, полощу и встряхиваю бутылку как следует, выливаю воду, повторяю операцию еще раз и тогда наполняю бутылку пробой воды, которая взята. Надеваю на бутылку свежее резиновое кольцо, которое лежало в дистиллированной воде, которое я сперва вытираю, и потом промываю водой из той же пробы. Бутылка теперь закрывается, и я получаю прекрасный образец воды, если только батометр в полном порядке и абсо-
243
16*


яютно хорошо закрывается. На этикетке снаружи бутылки я надписываю станцию и глубину. Для того, чтобы быть совершенно спокойным, даже в том случае, если этикетка потеряется, я, кроме того, прикрепляю маленькую медную дощечку с номером вокруг горлышка бутылки и веду журнал всех взятых проб. Это может показаться очень длительным и скучным делом, но фактически оно не отнимает много времени, когда все готово и хорошо приспособлено. Я считаю, что мы бываем вполне вознаграждены результатами.
Я очень сожалею, что буду лишен возможности приехать и проводить Вас — у меня совершенно нет свободною времени. Я желаю Вам успешного и приятного во всех отношениях путешествия и надеюсь, что Вы достигнете хороших результатов.
Примите уверения в моей искренней преданности.
Ваш Фритьоф Нансен,
Моя жена шлет Вам большой привет и наилучшие пожелания.
В случае, если Вы по Вашем возвращении пошлете мне пробы воды, пожалуйста, направляйте их по адресу для передачи: адвокату Александру Нансену, Христиания, так как я не вернусь до октября.
Я, возможно, скорее обработаю пробы воды и сразу же вышлю Вам результаты» 32.
Летом 1901 г., добираясь из Кронштадта до «Ермака», который ждал его в Тромсё, Макаров посетил Стокгольм. Здесь его встретил Норденшельд, помог связаться с фирмой Эриксон и забрать океанографические приборы, о чем он известил Нансена33. Из Тромсё Макаров отправился на «Ермаке» к северо-западным берегам Новой Земли. Здесь ледокол был зажат льдами, в плену которых находился до 5 августа. Затем экспедиция совершила два похода к Земле Франца-Иосифа и 2 сентября прибыла в Тромсё. Спустя два дня Макаров послал Нансену 48 бутылок с водой.
«В связи с тем, — писал он, — что Вас интересует гидрология Арктики, я посылаю Вам одновременно рукописный экзехмпляр раздела, посвященного исследованию моря между Новой Землей и Земле! Франца- Иосифа» 34. В этом письме к Нансену, отправленном из
S2 Неопубликованные письма Ф. Нансена к русским ученым. —
На Севере Дальнем, 1966, № 1, с. 96—97.
33 ЦГАВМФ, ф. 17, on. 1, д. 312, л. 124 Макаров — Нансену.
34 Там же, д. 312, л. 155—158. Макаров — Нансену.
244


Тромсё 4 сентября 1901 г., Макаров рассказал об особенностях выполненных работ и дал полный список проб воды, взятых с борта ледокола «Ермак». При этом сообщались номер станции, глубина в метрах, время по новому стилю, координаты, глубина горизонта, с которого бралась вода, температура воды на месте, «номер бутылки д-ра Нансена», «номер бутылки адмирала Макарова».
Нансен обработал присланные Макаровым пробы. Когда материалы обработки сравнили, то выяснилось, что их выводы мало чем отличаются друг от друга. Это известие доставило огромное удовлетворение Нансену.
Обмен идеями между Нансеном и Макаровым и взаимопомощь в организации наблюдений, безусловно, сослужили важную пользу развитию научных представлений о гидрологическом режиме полярных морей.
Каждый из них шел своим путем. Нансен придавал исключительное значение использованию дрейфующих судов для изучения околополюсной области Северного Ледовитого океана. Макаров был сторонником активного метода, сторонником использования -достижений техники и создания мощных, способных бороться со льдом линейных судов. Оба эти направления великолепно сосуществуют около целого столетия, и каждое из них и сегодня обогащает наши знания об Арктике.
Нансен и экспедиция Э. В. Толля на землю Санникова
Во время первого приезда в Россию Нансен присутствовал на заседании Русского географического общества, на котором Э. В. Толль докладывал план экспедиции на землю Санникова. Эту землю, которая очень интересовала Нансена, Толль видел с северного берега острова Котельного. Он полагал, что она расположена примерно в 150 км от острова и что, следовательно, ее южный берег находится между 77 и 78° с. ш. и примерно на 140° в. д.
Толль предлагал снарядить экспедицию в 1899 г. Для этой цели-он считал необходимым послать судно в устье Лены, откуда экспедиция следующим летом отправится к земле Санникова и высадится на ее берег. Судно экспедиции вернется снова в устье Лены,
245


проведет там зиму, чтобы с открытием навигации снять с земли Санникова трудившихся там в течение года исследователей. В состав экспедиции должны были входить, кроме начальника, метеоролог, топограф, астроном и два опытных промышленника из якутов или тунгусов.
Нансен принял участие в обсуждении доклада Толля. Он высоко оценил предложенный им план организации экспедиции для поисков земли Санникова. Он считал вероятным, что к северу от Новосибирских островов могут находиться еще неведомые человеку земли, исследование которых, по его словам, «было бы подвигом величайшей научной важности» 35.
«Во-первых, — сказал Нансен, — я согласен с бароном Толлем относительно вероятности нахождения островов к северу от Новосибирских островов. Мы знаем землю Беннетта и землю Санникова, из которых последнюю барон Толль сам видел. Но там может быть и больше таких островов. Главное основание так думать заключается в том, что мы встретили много открытой воды к западу и северо-западу от Новосибирских островов вплоть до 78°50' с. ш. Это открытое водное пространство возникло, по моему мнению, во время преобладающих восточпых ветров, нанесших лед на восточные берега Новосибирских островов и островов, лежащих к северу от них, и очистивших ото льда западные берега. Таким образом, открылось много свободной воды, по которой мы плыли к северу» 36.
Поскольку эта вода простиралась далеко к северу от острова Котельного, то следует допустить, что в более высоких широтах кроме земель Санникова и Беннетта находятся еще другие острова, которые мешают льдам при восточных ветрах проникать в северные широты северо-восточного угла моря Лаптевых.
Нансен советовал Толлю избрать местом зимовки остров Беннетта. С этой земли, по его мнению, было бы удобнее исследовать неведомое пространство Северного Ледовитого океана, что находятся между путями, пройденными «Фрамом» и экспедицией Дж. Де-Лонга на судне «Жаннетта».
Нансен выражал надежду, что задуманная Толлем экспедиция осуществится в скором времени. Он был
35 Изв. РГО, 1898, т. 34, вып. 3, с. 386.
36 Там же, с. 793.
246


убежден, что ее широкие научные исследования дадут ответы на многие вопросы как о прошлом, так и о сегодняшнем состоянии природы полярной области.
На вопрос Толля, какое судно он рекомендовал для экспедиции: мощный ледокол адмирала Макарова или обыкновенное промысловое судно, Нансен ответил, что он «предпочел бы „китобой“». Прежде всего потому, что глубокосидящий ледокол может наткнуться на подводную скалу в исследованном море. Гибель столь большого и дорогого судна будет серьезной потерей для России, в то время как гибель китобоя будет перенесена страной весьма легко.
Вскоре Академия наук создала комиссию по снаряжению Русской полярной экспедиции. В ее состав вошли академики Ф. Б. Шмидт, А. П. Карпинский, О. А. Баклунд, Ф. Н. Чернышев, М. А. Рыкачев и др.
В августе 1899 г. русским правительством были отпущены необходимые ассигнования. Толль отправился в Норвегию, где провел шесть дней. При поддержке Нансена была приобретена яхта «Заря».
Нансен внимательно следил за ходом подготовки Русской полярной экспедиции Академии наук, переписывался по поводу ее снаряжения с Ф. Б. Шмидтом, помогал командиру судна H. Н. Коломейцеву в приобретении оборудования для экспедиции, хлопотал об изготовлении походной керосиновой плиты и покупке шелковых палаток. Он специально составил карту Таймырского полуострова и передал через Коломейцева эту карту и приглашение Толлю заглянуть перед отъездом в знакомый ему Годтхоб, чтобы еще раз обсудить животрепещущие вопросы полярных исследований 37.
Незадолго до того как Русская полярная экспедиция под флагом Академии наук покинула Петербург, Нансен прислал Толлю обстоятельное напутствие:
«Дорогой друг,
Я уже давно должен был бы написать, но, к сожалению, времени мало, а работы много.
Прежде всего — деловое:
1) 	Очень жалею, что карты нашего маршрута еще не готовы. По моим указаниям собраны все сколько- нибудь значительные данные, какие только известны относительно сибирского побережья.
37 	ЛО ААН СССР, ф. 14, on. 1, д. 66а, л. 11.
247


а) Прежде всего, проф. Geelmuyden составил для Вас указатель долгот и широт различных групп островов, отдельных островов и т. д. вдоль побережья...
б) Затем посылаю Вам то, что до сих пор напечатано из сообщения Geelmuyden о наших астрономических наблюдениях. На стр. 86—87 вы найдете определения широты и долготы, сделанные нами во время плавания к сибирскому побережью... Дни обозначены астрономически, т. е., например, 22 июля считается с 12 ч пополудни 22-го до 12 ч пополудни 23-го.
в) В моем сообщении о температуре моря, которое я также посылаю, Вы найдете определения широты и долготы, сделанные в разные дни, см. таблицу температуры на поверхности воды, особенно стр. 68—77, где обозначен маршрут вдоль сибирского побережья. Дни здесь обозначены по обыкновенному гражданскому счету, а показания часов вычислены по местному времени.
г) Далее я сделал для Вас весьма плохой набросок карты гавани Колина Арчера и ее окрестности; она может иметь значение в том случае, если Вы, подобно нам, оказались бы затерты льдами, в море между мысом Лаптева и островами Альмквиста. Гавань Арчера была очень хороша и вполне удобна. Во всяком случае, Вы с легкостью найдете в этой местности удобную гавань, в которой корабль не так легко окажется затертым льдами со всех сторон. Залив Актинии, по моему мнению, менее хорош: в начале сентября 1893 г. он был еще забит льдом и освободился от него только в сентябре 1895 г. В проливе близ гавани Арчера — сильное течение, и лед, вероятно, вскрывается здесь раньше.
Я не убежден в том, что нельзя пройти через Таймырский пролив Норденшельда в том случае, если пролив у мыса Лаптева закрыт. Правда, здесь мелко и небезопасно, но если на лодке точно обследовать условия плавания, то, может быть, это сойдет.
Возможно, что есть путь и к северу от островов Норденшельда, но, когда мы там были, он был почти не проходим, и он на это не решился. Эти острова тянутся далеко на северо-восток. Когда „Фрам“ был у северо-западного мыса полуострова Короля Оскара, я с марса видел еще острова, расположенные в северосеверо-западном направлении.


Я считаю несомненным, что Лаптев видел эту группу островов, полагаю, что он обогнул их и что это и есть большой остров на старинных русских картах (см. Миддендорфа). Вы можете легко проследить наш маршрут с дрейфом льда по указаниям долготы и широты в обоих сообщениях (астрономическом и гидрографическом). Вы увидите, что от 7 до 10-го ноября 1893 года мы были очень близко к Вашей земле Санникова. Она, следовательно, расположена южнее.
Кажется, я упомянул обо всех важнейших географических данных.
2) К сожалению, я еще не мог ничего написать относительно геологии сибирского побережья, но, по- моему, мы об этом уже столько говорили, что мне остается сказать лишь немногое. После изучения моренных образований (основная морена) в окрестностях Берлина и в Померании, я еще тверже убедился в том, что основная морена найдена нами и в Сибири. Мне очень хотелось бы иметь случай исследовать Ямал с этой точки зрения, но едва ли у меня когда-нибудь найдется время для этого. Берега залива Толля и весь западный берег полуострова Челюскин показались мне в этом отношении очень интересными; они покрыты большими валунами и т. д.
3) Подъем суши, по-видимому, весьма значительный; я видел много высоких береговых линий и террас, но не имел возможности их измерить. Па полуострове Челюскин и к северу от устья Хатанги найдутся, может быть, очень высокие береговые линии, которые можно измерить. Это было бы, конечно, очень интересно. По моей теории, подъем в этой части Сибири должен быть весьма значительным. По-моему, возможно, что на Земле Франца-Иосифа есть береговые линии на высоте 1000 футов.
Чрезвычайно интересно было бы также исследовать северо-восточный берег Таймыра — не имеют ли речные долины продолжения в море, под водой? Правда, это маловероятно, так как море здесь очень мелководно. Тем не менее я считаю, что, безусловно, необходимо исследовать, как обстоит дело в этом отношении. Лишь при этом условии нам действительно станут понятными происхождение и свойства громадного северосибирского подводного плато.
Простите, что я обо всем этом говорю. Несомненно, Вы сами уже давно думали обо всех этих вопросах.
249


4) Океанография. Посылаю Вам работу, основанную на ареометрических наблюдениях. Она, может быть, представит интерес для Вашего гидролога. Он производит очень хорошее впечатление, и я надеюсь, что ему представится возможность произвести много исследований в области океанографии. В моей работе „Океанография Северного Ледовитого океана“ он найдет немало интересного для своих наблюдений при помощи ареометра Петтерсена, К сожалению, у нас было слишком мало возможности производить исследования по гидрологии сибирского побережья. Это —- пробел, который Вам, следовательно, надо заполнить, потому что в этом отчасти ключ к пониманию того, что делается дальше к северу в Полярном бассейне. Вода сибирских рек — главный источник происхождения того слоя холодной полярной воды на севере, толщиною в 200 метров, который лежит над более теплой и значительно более соленой водой Гольфстрима. Нам надо точно знать глубину слоя речной воды, его протяжение, степень солености и т. д., для того, чтобы действительно понять механику полярного течения и т. д.
5) „Мертвая вода“. Как Вы, наверно, помните, мы видели много „мертвой воды“, особенно, поблизости от мыса Лаптева. По моей просьбе, профессор Бьеркнес и доктор Экман в Стокгольме подробно изучили это явление. Оказалось, что здесь перед нами очень интересная, до сих пор неизвестная проблема. Дело в том, что за кораблем на тяжелом соленом нижнем слое образуется замечательная волна. К сожалению, возможно, что Вы на „Заре“ увидите „мертвую воду“ в разных местах, где тает много льда, или за пределами устьев рек. Используйте в таком случае возможность изучить это явление подробнее. Особенно надо обратить внимание на следующее:
а) в какой мере замедляется ход корабля? (скорость „Фрама“ с 5 узлов сократилась до 1 узла);
6) какова толщина поверхностного пресноводного слоя, какова и соленость в разных слоях?
в) 	если можно, то было бы весьма интересно вести за кораблем на буксире лодку с целью измерения толщины пресноводного слоя.
б) Поверхностный планктон, особенно диатомы. Вы знаете, что я нашел живыми на льду, а также на поверхности моря много диатом и инфузорий. Это приводит к весьма важным заключениям относительно про-
250


исхожденйя „мертвой воды“ и Воды на поверхности. Полагаю, что очень многие из этих форм сибирского происхождения. Было бы чрезвычайно интересно тщательно изучить флору диатом в воде и на льду вдоль сибирского побережья. Решить этот вопрос в целом было бы тогда, вероятно, легче. Было бы также очень интересно установить, какие диатомы, а может быть и инфузории, водятся в Сибири в речной воде и т. д.
Посылаю Вам работу Граке о моих диатомах. Инфузории, к сожалению, еще не готовы.
Больше мне, кажется, нечего сказать. Простите, что я так распространяюсь. Это, наверно, излишне, так как Вы, несомненно, все знаете, но я теперь так сильно занят этим вопросом, а для Вас, может быть, и найдется здесь что-нибудь интересное. Мне хотелось бы иметь случай повидаться с Вами до Вашего отъезда, но это, пожалуй, не удастся; я не знаю, когда Вы приедете в Берген — надеюсь, не очень поздно, так как время дорого и Вам надо было бы как можно раньше попасть в Анабарчик.
Надеюсь, что Вы нашли Ваши санки, как и все остальное снаряжение, вполне удовлетворительными во всех отношениях и что в Бергене Вы найдете заказанные вещи. Я настоятельно советовал лейтенанту Коломейцеву взять с собой на корабль побольше дерева (ясень и др.) про запас для починки санок, челноков и т. д. в случае надобности; знаю по опыту, что такой материал часто бывает очень желательным; у нас на „Фраме“ ощущался недостаток в нем. Я не вполне спокоен насчет Ваших деревянных челноков; боюсь, что они при условии очень небольшого веса будут плохо служить среди тяжелого плавучего льда, а чинить дерево гораздо труднее, чем полотно. Я, ко- нечно, предпочел бы полотняные каяки.
В заключение, дорогой друг, от всего сердца желаю Вам всего доброго и прекрасного в Вашем долгом и важном путешествии, желаю Вам удачи и благополучного положения со льдом, чтобы Вы нашли хорошую гавань для зимовки. Мне нет надобности говорить Вам, что за исключением Вашей превосходной жены и Вашей семьи, мало кто будет с таким интересом следить за Вами, как я
Преданный Вам друг
Фритьоф Нансен,
251


Моя жена шлет Вам сердечный привет и желает Вам счастливого пути. На прощанье мы скажем, как эскимосы на восточном берегу Гренландии: „Чтобы Вам всегда плыть по свободной ото льда воде“» 38.
21 июня 1900 г. яхта «Заря» покинула Петербург. Она сделала остановку в Норвегии, во время которой Толль снова побывал в Годтхобе. Ни Нансен, ни Толль не подозревали, что эта встреча будет последней.
В начале августа 1900 г. Русская полярная экспедиция миновала Югорский Шар и вышла на просторы Карского моря. У* северных берегов Таймыра она была остановлена льдами и зазимовала в бухте Колина Арчера, в той самой бухте, которую Нансен рекомендовал Толлю как наиболее удобную и безопасную для зимовки.
В ожидании улучшения ледовой обстановки экспедиция израсходовала большую часть угля. Топлива оставалось всего лишь на 20 сут. плавания. При таком-запасе угля, по словам Толля, можно только дойти «до земли Санникова и ни шагу дальше» 39.
Зимовку экспедиция перенесла благополучно. Тяжелых заболеваний не было. В апреле 1901 г. «Зарю» покинули ее капитан Коломейцев и промышленник Расторгуев, которые должны были доставить почту и позаботиться о заготовке угольных баз в районе будущих работ «Зари».
Среди корреспонденции находилось и письмо Толля Нансену, в котором он рассказал о результатах своих исследований в первые месяцы плавания и во время зимовки.
Весной и летом 1901 г. Толль дважды предпринял походы для детального обследования Таймыра. Из последнего странствования он вернулся 23 августа 1901 г., а через два дня лед около «Зари» пришел в движение и судно, наконец, оказалось снова на свободе. 1 сентября «Заря», украшенная флагами, салютовала мысу Челюскин. Она взяла курс на предполагаемое местонахождение земли Санникова, открытие и исследование которой было одной из главных задач Русской полярной экспедиции. 9 сентября, находясь в 76°45' с. ш. и 139° в. д., «Заря» обнаружила малые
38 ЛО ААН СССР, ф. 14, on. 1, д. 65, л. 6—11. Нансен — Толлю.
39 Толль Э. В. Плавание на ахте «Заря» / Пер. с нем. Виттенберг 3. И. М.: Географгиз, 1959, с. 114.
252


глубины. Толль видел в этом признак близкой земяй. Приближался решающий момент, но в тот же день судно встретило пояс старых мощных льдов и попало в густой туман. В том самом районе, где, по расчетам Толля, должна была находиться земля Санникова, путь «Заре» преградило огромное паковое поле. За ним сплошной серой массой расстилался лед, исчезавший в густом тумане. И Толлю показалось, что именно там, за этим льдом, скрывался таинственный остров.
Судно шло вдоль границы льдов. Кромка их спускалась на юго-запад. Экспедиция удалялась от места главных своих исследований, доступ к которому преграждал лед и туман.
«Но что же будет с землей Санникова? — отмечал Толль в дневнике 10 сентября 1901 г. — Находится ли она за ледовым поясом? При таком густом тумане, как сегодня, невозможно ничего выяснить. Нам необходима ясная погода для определения местонахождения. Хочу пройти к острову Беннетта и, воспользовавшись открытой водой, попытаюсь продвинуться вдоль его западного берега на северо-восток, чтобы там высадиться, пока западно-юго-западный ветер не нагнал снова лед.
Если это удастся или если удастся иайти зимнюю гавань у острова Генриетты, то оттуда можно будет отправляться на санях и каяке для исследования земли Санникова» 40.
Скоро путешественники увидели в разрывах тумана скалы острова Беннетта. Здесь Нансен советовал Толлю остаться на зимовку. Но найти там безопасную бухту не удалось.
«Заря» еще некоторое время плавала у границы льдов, располагавшейся на 77°35' с. ш. Туман был непроницаем. Вероятно, где-то рядом находилась земля, но рассмотреть ее было невозможно. Машина судна нуждалась в срочном ремонте, и Толль принял решение идти к Котельному. Здесь, в Нерпичьей губе, Русская полярная экспедиция осталась на вторую зимовку.
Зимой Толль предпринял поездку на материк за почтой. Среди многих писем от близких и незнакомых людей была и весточка от Фритьофа Нансена. Он писал Толлю:
«Дорогой друг,
прежде всего — мои самые сердечные поздравления по поводу всего достигнутого Вами и по поводу того,
40 	Там же, с. 225.
253


4tö все тай СЯавно Шло по Программе. Иребываййе в Таймырском проливе было, по-видимому, очень богато результатами, и я с нетерпением жду Вашего сообщения об этом чрезвычайно интересном побережье. За последнее время я как раз сделал попытку составить карту берега и островов по нашим окончательным топографическим определениям и т. д., но так и остановился, потому что мне встретилось при этом слишком много загадочного.
Я уверен, что Вы привезете прекрасный во всех отношениях материал по геологии и по географии этой северной оконечности континента. Вы, несомненно, имели случай поработать по ледниковым образованиям в этой местности, а, может быть, также и но изменениям уровня моря и высоты береговых линий послеледникового периода. Это последнее меня особенно интересует; я как раз собираюсь писать работу о глубине Полярного бассейна, об изменениях уровня сибирского побережья и т. д., к сожалению, я с этим пока еще не справился и не могу прислать эту работу, как я надеялся.
У меня сложилось впечатление, что равнина, лежащая перед горными хребтами, например на западном берегу полуострова Челюскина, представляет собою абразионную поверхность, врезающуюся в рыхлые отложения и в ближайшую гору, и указывает, следовательно, на более старый уровень моря. Мне кажется, что такова же и равнина, которую я видел в Фаддеевском заливе, за пределами гор на северном берегу восточного Таймыра, а также и на восточном. Между Анабарой и Оленеком я это видел несомненно. Возможно, что к подобным же образованиям относится и Ямал (хотя он состоит из рыхлого материала). Думаю, что было бы чрезвычайно интересно установить, остается ли высота уровня в этом и в других подобных случаях неизменной в разных местах побережья или же меняется. По моему мнению, мощная континентальная платформа к северу от сибирского севера является древней поверхностью, образовавшейся еще до ледникового периода. После этого произошли сильные изменения уровня (может быть, метров на 100 или больше) как на сибирском берегу, так на европейских и американских берегах, в результате чего древняя платформа наблюдается ныне почти на том же уровне, на котором она впервые образовалась. Но так как опре¬
254


деления глубины по краю этой платформы в разных местах (к северу от Сибири и за пределами европейских берегов) весьма сходны между собой, это, с моей точки зрения, доказывает, что здесь дело заключается в сильных изменениях уровня моря (а не суши). Для решения этого вопроса очень важны, по-моему, исследования на сибирском побережье. В позднейшее время Сибирская платформа находилась, вероятно, над уровнем моря, и здесь, может быть, удастся найти прежние речные долины и т. д. Мне кажется, я их нашел в Баренцевом море (а также и в Карском). Наши измерения глубины вдоль сибирского берега указывают на весьма равномерный характер льда: подводных речных долин я не обнаружил. Дело здесь, может быть, заключается в том, что мы были в слишком мелкой воде, близ берега, где отложения образуются слишком интенсивно. К северу от Новосибирских островов, близ края платформы, наши измерения как будто указывают на речную долину: их там, вероятно, найдется несколько. Тогда я не обратил на это внимание, а потому и измерений было сделапо недостаточно. Хотя Вы, вероятно, уже обратили внимание на эти вопросы, я все-таки напоминаю о них. Это не повредит.
Ваше плавание от Таймыра до Новосибирских островов было, по-видимому, очень удачным, а условия льда в море Норденшельда особенно благоприятны.
Я очень беспокоился, узнав, что у Вас запас угля подходит к концу: по-моему, не худо, что Вы решили поэтому двигаться обратно через мыс Челюскин — эта местность обещает во многих отношениях богатую добычу для науки. Надеюсь, угля Вам хватит до бухты Диксона, а если нет, то можно идти под парусами, особенно после того, как Вы минуете остров Таймыр и остров Норденшельда, потому что тогда, несомненно, будет северо-восточный ветер. Хотелось бы только, чтобы Вас у острова Таймыр опять не задержал плотный лед.
Посылаю Вам при этом наши карты сибирского побережья с обозначением температуры воды на поверхности и ее солености. Как Вы видите, минимальные показания наблюдаются всегда за пределами устьев рек (например Хатанга, Анабара, Оленек, западное и восточное устье Лены), а это не указывает на восточное течение вдоль берега, как полагали Норденшельд и Петтерсон.


Надеюсь, Вы найдете благоприятными во всех отношениях условия для работы весной, и лед по направлению к земле Беннетта и т. д. не будет препятствовать поездкам на санях. Я уверен, что Вас там ждут большие открытия и с нетерпением жду Вашего возвращения.
Я совсем забыл сердечно поблагодарить Вас за известия о Вашем путешествии, присланные мне Вами через Вашу милую жену. Что Вы обо мне вспоминаете даже при таких обстоятельствах, доказывает Вашу истинную дружбу.
А теперь, в заключение, мои наилучшие пожелания для будущего: чтобы лед не вскрывался под санями, чтобы „Заря“ всюду находила свободную ото льда воду и чтобы Вы, таким образом, могли с полным успехом и без опоздания вернуться к себе домой.
Как хорошо будет вновь пожать Вам руку. До радостного свидания. Преданный Вам друг
Фритьоф Нансен» 41.
12 апреля 1902 i. Толль возвратился в Нерпичью губу и сразу же начал собираться в иоход на остров Беннетта, откуда надеялся достичь земли Санникова. 5 июня ученый в сопровождении астронома Ф. Г. Зее- берга и промышленников В. Горохова и Н. Дьяконова покинул зимовье на Котельном острове и направился на остров Беннетта.
Спустя два месяца Нерпичью бухту покинула «Заря», которая должна была снять путешественников с необитаемого клочка суши. Всюду на пути судна был лед. Этот лед не позволил кораблю не только подойти, но и даже увидеть остров Беннет! а, где его с надеждой и тревогой ждали Толль, Зееберг, Горохов и Дьяконов.
Русская полярная экспедиция Петербургской академии наук возвратилась в Петербург без своего начальника. Толль и его три Спутника остались без провизии и крова на одиноком скалистом острове в Северном Ледовитом океане. Их жизнь висела на волоске. Адмирал Макаров предлагал немедленно идти на «Ермаке» на помощь оказавшимся в беде исследователям. Но его не поддержали. Пытался на помощь Толлю прийти и Нансен. Он обратился в Петербургскую ака-
ЛО ААН СССР, ф. 14, ou. 1, д. 66, л. 6-9.


демию наук с предложением направить на спасение Толля норвежских китобоев42.
В норвежских газетах в феврале 1903 г. появились сообщения о том, что из Петербурга на остров Беннетта отправилась спасательная экспедиция. Прошло еще много месяцев, прежде чем стало известно, что ей удалось достичь цели. Оказалось, что моряки высадились у мыса Преображения. Первое, что они увидели, была крышка алюминиевого чайника, взятого Толлем на остров Беннетта. На следующий день на возвышенном месте мыса Эмма моряки увидели сложенный из камней гурий, в вершину которого было воткнуто небольшое весло. Рядом с гурием лежала бутылка. В ней находились записки. Одна из них была адресована «Для ищущих нас». Ее составил Толль 26 августа 1902 г. Он глубоко верил, что его товарищи по экспедиции подадут ему руку помощи и вызволят из бедственного положения. Поэтому в начале записки он написал «С приездом поздравляем!» и подчеркнул эти слова. Позднее на листе была сделана рукой Толля приписка о том, что 14 сентября они отправились вдоль западного берега, чтобы построить дом на северо-восточной оконечности острова, где имелось изобилие плавника.
В той же бутылке находилась записка, составленная Зеебергом о том, что дом построен в южной половине восточного берега острова, севернее мыса София, в губе Павла Кеппена.
Извлеченные из бутылки записки давали нить к дальнейшим поискам Толля, но ничего не открывали в судьбе путешественников. Живы ли они? Почему с октября 1902 г. не сделано никаких новых пометок?
Моряки продолжали поиски. В тот же день они добрались до домика, выстроенного Толлем и его спутниками. Он был наполовину занесен снегом, который за лето превратился в лед. Здесь нашли ящик с кратким отчетом Толля: «В сопровождении астронома
Ф. Г. Зееберга и двух промышленников, тунгуса Николая Дьяконова и якута Василия Горохова, я отправился 5 июня из зимней гавани „Заря“ (губы Нерпичьей острова Котельного). Мы шли по северным берегам острова Котельного и Фаддеевского к мысу Высокому острова Новой Сибири. 13 июля взяли курс на
42 Там же, д. 47, л. 7.
\7 В. M. Пасецкий


остров Беннетта. Лед был в довольно разрушенном состоянии. 25 июля в расстоянии 3 миль от мыса Высокого лед был окончательно разломан ветром. Приготовляясь к плаванию на байдарах, мы убили здесь последних собак. Отсюда нас несло на льдине нашего лагеря в течение 1,5 суток 49 миль по курсу. Заметив затем удаление нашей льдины на 10 миль к югу, оставили ее 31 июля. Проплыв благополучно на двух байдарах оставшиеся 23 мили до острова Беннетта, 3 августа высадились у мыса Эмма.
По съемке астронома Зееберга, определившего здесь сверх того, как и по пути, магнитные элементы в 10 пунктах, остров Беннетта — не больше 20 квадратных километров. Остров Беннетта представляет плоскогорье не выше 1500 футов (457 м). По геологическому строению остров Беннетта является продолжением Среднесибирского плоскогорья, сложенного и здесь из древнейших осадочных пород (кембрийских), прорезанных извержениями базальтов. Местами сохранились под потоками базальтов флецы бурого угля с остатками древней растительности, именно хвойных. В долинах острова изредка лежат вымытые кости мамонтов и других четвертичных животных.
Ныне живущим обитателем острова Беннетта, кроме белого медведя и временного гостя моржа, оказался олень: стадо в 30 голов водилось на скалистых пастбищах острова. Мы питались его мясом и шили себе необходимую для зимнего обратного пути обувь и одежду. Следующие птицы жили на этом острове: 2 вида гаг, один вид куликов, снегирь, 5 видов чаек и между ними розовая. Пролетными птицами явились: орел, летевший с юга на север, сокол — с севера на юг и гуси, пролетевшие стаей с севера на юг. Вследствие туманов земли, откуда прилетали эти птицы, так же не было видно, как и во время прошлой навигации, — земли Санникова.
Мы оставили здесь следующие инструменты: круг Пистора и Мартенса с горизонтом, инклинатор Краузе, анемометр, фотографический аппарат «Нора» и некоторые др.
Отправимся сегодня на юг. Провизии имеем на 14—20 дней. Все здоровы. 76°88' с. ш. 149°42' в. д. Э. Толль. Губа Павла Кеппепа острова Беннетта, 26/X-8/XI 1902 г.»43.
43 Там же.


Но это извещение Толля не сразу стало известно Нансену. О положении дел он судил по сообщениям газет. Нансен допускал, что Толль оказался на дрейфующем льду, который, вероятно, продвигается в том же направлении, что и «Фрам». «Если Толль и его спутники, — считал Нансен, — могли спасти свою жизнь, то я допускаю возможность, что они таким образом, быть может, достигли Новой Земли, Земли Франца- Иосифа, Шпицбергена или восточного берега Гренландии». Нансен просит русского консула в Гаммерфесте довести до сведения тех тюленебоев, которые отправятся в арктические воды, с тем чтобы «они могли бы иметь в виду разыскание следов экспедиции барона Толля»44, тем более что Петербургской академией наук были назначены премии за спасение Толля (5 тыс. руб.) и находку следов экспедиции (2,5 тыс. руб.).
Судьба друга глубоко тревожила Нансена, о чем дает исчерпывающее представление его переписка с Полярной комиссией Петербургской академии наук, с Эвелиной Толль и русскими консулами в Норвегии.
«Я, — писал Нансен академику Ф. Б. Шмидту 21 марта 1904 г. из Люсакера, — постоянно думаю о Толле и не могу себе представить, что с ним могло случиться. Или с ним произошло какое-либо несчастье, или он дрейфует вместе со льдом, ибо Новосибирские острова теперь настолько тщательно обследованы, что возможность нахождения там его или его спутников нужно считать исключенной. Вряд ли мне нужно говорить, что, если я могу быть чем-либо полезен, я с удовольствием предоставляю себя в Ваше распоряжение» 45.
Судьба Толля и его спутников очень беспокоила Нансена. Где искать полярных исследователей? Как скорее прийти к ним на помощь? Эти вопросы он обсуждал не только с русскими учеными, но и со своими товарищами по путешествию на «Фраме». Из России он получил исчерпывающую информацию об отряде Толля, о запасах и снаряжении, с которым тот вышел по льдам с острова Беннетта к Новой Сибири, берега которой ему так и не удалось достичь.
«К несчастью, — писал он 8 апреля 1904 г. председателю полярной комиссии Петербургской академии
44 Неопубликованные письма Ф. Нансена, с. 95.
45 Неопубликованные письма Ф. Нансена к русским ученым.— Сиб. огни, 1962, № 4, с. 168—169.
259
17*


наук Ф. Б. Шмидту, — вероятность того, что Толль еще жив, становится все меньше... Вначале мне казалось весьма загадочным, каким образом такой опытный путешественник, как Толль, мог потерпеть аварию на таком сравнительно коротком расстоянии от земли Беннетта до Новой Сибири... Тогда я, конечно, не знал, что они плохо снаряжены для путешествия с земли Беннетта... Если они действительно унесены дрейфом, то, по-моему, вряд ли вероятно, чтобы они могли спастись...
Баронесса Толль написала мне и задала мне вопрос, совершенно ли исключена возможность, что Толль — в случае, если он находился в дрейфе, — мог чудом спастись на Земле Франца-Иосифа? На этот вопрос я не мог ответить абсолютным нет, хотя эта вероятность чрезвычайно мала. Я не решился прямо сказать баронессе Толль, что, согласно последним сведениям, нет никакой надежды на то, чтобы удалось найти Толля живым. Я чувствую, как это страшно, и сам не могу заставить себя быть окончательно убежденным в этом, хотя и вынужден сделать этот вывод. Но я напишу г-же Толль и буду говорить так откровенно, как только возможно. Это очень печальная история.
Излишне говорить, что все подлинные сообщения Толля, если Вы их получите, представят для меня большой интерес...» 46.
Спустя четыре недели Нансен написал Эвелине Николаевне Толль 47. Он ответил на ее вопросы по поводу наиболее целесообразных направлений поисков Толля. Разумеется, он не сказал, что почти нет надежды увидеть его живым. И все-таки он еще надеялся на чудо. Но чуда не произошло. Напротив, за одной бедой пришла другая. Вслед за Толлем погиб адмирал Макаров.
В начале XX в.
В 1899 г. Нансен принял участие в работе Стокгольмского совещания, где обсуждался вопрос о создании Международного совета по изучению моря. Спустя
48 Там же, с. 169.
47 ЛО ААН СССР, ф. 14, on. 1, д. 41, л. 30.
260


три года такой совет был создан. Кроме Норвегии и Швеции, в него вошла Россия, а также Бельгия, Великобритания, Германия, Голландия, Дания, Соединенные Штаты Америки. Важным шагом совета по развитию исследований в Мировом океане явилось издание Международных океанографических таблиц, составленных по проекту Нансена, Макарова и др. Адмирал С. О. Макаров энергично поддерживал Нансена в его стремлении придать океанографическим работам единообразие в методах и приемах исследований и точности их производства. Совет установил линии постоянных гидрологических разрезов, на которых 4 раза в год (февраль, май, август, ноябрь) в одних и тех же точках, однотипными приборами должны были производиться двухнедельные наблюдения.
Благодаря трудам совета по изучению морей употребляемые его экспедициями инструменты и способы получили всеобщее признание, что повысило качество наблюдений. Систематические наблюдения на стандартных разрезах, по словам Ю. М. Шокальского, «впервые выяснили существование заметных колебаний океанографических элементов как по временам года, так и из года в год, и тем самым показали, что гидрологические разрезы, основанные на одновременных наблюдениях, есть только первое приближение к истине» К
Вместе с Нансеном в работе Международного совета по изучению морей активно участвовали Макаров, Шокальский, Хелланд-Хансен, Экман, Кнудсен, Санд- штрем и другие ученые, много сделавшие «для усовершенствования современной океанографии».
В 1900 г. доктор Ю. Йорт пригласил Нансена принять участие в первом плавании норвежского судна «Михаэл Саре», специально построенного для проведения океанографических исследований. Нансен дал согласие и занялся сборами. Надо было подготовить новые гидрологические приборы, чтобы испытать их во время плавания. 23 июля 1900 г. корабль покинул Норвегию и направился к берегам Исландии. Кроме Нансена и Йорта на его борту находился океанограф Хелланд-Хансен и биолог X. Гран. Командовал судном капитан Сервисен.  11 Шокальский Ю. М. Океанография. 2-е изд. Л.: Гидрометев- издат, 1959, с. 61.
261


«Мы, — пйсал Нансен, — все изобрели новые инструменты и методы для исследования как жизни моря, так и его физических и химических свойств. И мы многого ожидаем от этого рейса. Нам без малого кажется, что с него, наверно, начнется новая эра в океанографии» 2.
Нансен не преувеличивал. Действительно, выработанные Международным советом по изучению морей новые методики океанографических исследований оказали огромное влияние на развитие научных знаний об океане. Начало XX столетия обычно называют «золотым веком океанографии», которая стала точной наукой.
Именно экспедиция на «Михаэле Саре» должна была положить начало широким систематическим исследованиям в Норвежском и Гренландском морях. С этой убежденностью Нансен и отправился в новое плавание.
«На море затишье, — отмечал Нансен в дневнике 26 июля. — Длинные волны, похожие на зыблющуюся сталь, тихие всплески у бортов судна. Огненный шар солнца погружается в пурпур, подернутый синеватой дымкой. Буревестники усердно реют на бесшумных крыльях над зеркалом моря, словно непрестанно перебегающие солнечные лучи, и как будто ищут чего-то, чего никогда не находят...
Однако надо поспать. Через несколько часов выберут трал, а затем на всю ночь хватит работы по измерению температур и добыванию с глубины проб воды»3.
Экспедиция «взяла несколько станций» (выполнила серию наблюдений) на границе, где теплые, прогретые солнцем воды Атлантики встречаются с полярными льдами, спускающимися на юг огромной полосой из Арктики. Затем «Михаэл Саре» взял курс на Исландию, в фиордах которой путешественники провели несколько дней.
2 августа экспедиция направилась на север и снова приступила к океанографическим исследованиям. Спустя два дня судно приблизилось к кромке льдов. Нансен, по его словам, испытал странное чувство, увидев
2 Нансен Ф. На вольном воздухе. — Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевморпуть, 1939, т. 5, с. 558.
3 Там же, с. 559—560.
262


вновь торосы, огромные глыбы и ледяные поля, на которые не ступала нога человека. Вспомнились ему и дрейф «Фрама», и плавание на «Викинге» у берегов Гренландии, и три года жизни во льдах, жизни «волнующего напряжения».
Входить во льды было рискованно: пароход мог повредить винт. Стояли пока у самой кромки. Нансен с волнением смотрел, как торосы проплывают к югу. Очень ему хотелось заметить среди льдин обломок сибирского плавника и выловить его.
«Мы, — писал Нансен об этом плавании, — находились как раз в пограничной области между холодным и теплым течениями. Полярное течение несет относительно распресненные и легкие воды, вынесенные сибирскими реками. Оно занимает верхние слои и направляется к югу, вдоль восточного побережья Гренландии, увлекая огромные массы льда Теплое же течение, так называемое течение Ирменгера, идет из Атлантического океана на север вдоль западного побережья Исландии.
Здесь холодная, но более распресненная и потому более относительно легкая вода Ледовитого океана образует поверхностный слой, тогда как теплая, но соленая и потому более тяжелая вода Атлантического океана опускается вниз, располагаясь под водой Ледовитого океана. Все, что атлантическая вода несет с собой, скапливается на поверхности моря, как сливки на молоке, и задерживается у пограничной линии, которая выделяется еще издали в виде острого пенистого гребня, по сторонам которого колышется водная гладь. Ниже слои воды перемешаны, холодные чередуются с теплыми» 4.
В ночь на 5 августа взяли станцию как раз в области встречи холодного и теплого течений. Температура поверхностного слоя воды на расстоянии, которое прошло судно в несколько минут, колебалось от 3 до 10°. Первоначально Нансен предполагал в этом районе выполнить несколько серий наблюдений. Однако стояла удивительно тихая, хорошая погода. Решено было подняться на судне к острову Ян-Майен. Но, по мере того как удалялись к северу, все чаще наплывал туман. Наконец, он непроницаемой пеленой
4 Там же, с. 569.
2ß3


окутал море. Видимость была не дальше версты, а иногда — всего несколько сот метров. 7 августа приблизились к земле и обогнули остров с южной стороны, чтобы выйти к его восточному побережью, где, по расчетам Нансена, должно быть больше тумана и где море должно быть спокойно, поскольку ветер дул с запада. Потом наступила тихая ночь, полная, по словам Нансена, какого-то странного туманного настроения. Вокруг не было никого, кроме одиноких птиц, покачивающихся на темно-зелепой глади моря. Когда машину остановили, наступила тишина.
«Впереди, — писал Нансен, — эта жуткая вулканическая страна, полускрытая туманом; цепь кратеров с острыми гребнями между ними. Никаких долин, только обрывы. Местами ручей, еще непрорывший себе русла, а низвергающийся из снега по высоким лавовым стенам белой полоской на черном фоне. А у подножия стен — огромные трещины и пещеры и ниже блестящая морская гладь. На самом верху, с северо- востока наплывают волны клубящегося тумана. А далеко впереди — блестящее море и туман. Пейзаж словно из какого-то вымершего мира — на Луне или какой-нибудь позабытой планете» 5.
Пытались ловить рыбу, чтобы исследовать запасы, но ничего не добыли. Долго плавали вдоль побережья острова. Потом с трудом высадились в Плавниковой бухте. Перед глазами предстала черная и унылая равнина, сложенная из пород, выветрившихся из вулканической лавы. Такого безотрадного пейзажа Нансену не доводилось еще видеть.
Приятно было снова очутиться в море и приступить к океанографическим наблюдениям. Когда брали очередную станцию, созданный Нансеном батометр наскочил на блок. Лотлинь порвался и прибор исчез в морской пучине. «На мгновение, — писал Нансен, — я испытал словно удар в сердце. Вся кровь остановилась. Ведь на этот инструмент был положен труд многих месяцев. Но тут я вспомнил, что это всего только батометр. Мы достали другой. Последнее измерение температуры пришлось повторить, и затем мы продолжали делать их до самого дна, до глубины 1530 метров, так что в сущности несчастье оказалось не так
5 Там же, с. 576.
264


уЖ велико. Но все же потеря была большая, а трудностей и так достаточно» ö.
После того как была взята серия океанографических наблюдений, судно «Михаэл Саре» легло курсом на берега Норвегии. Нансен продолжал вести попутные исследования. Его интересовал вопрос, не увеличивается ли температура воды, по мере того как их экспедиция приближается к Шпицбергенской ветви Гольфстрима. Но вода пока сохраняла «ту же удивительную стратификацию», которую они обнаружили во время взятия последней океанографической станции.
Закончив исследования, Нансен долго спал. Было 3 ч дня (11 августа), когда он поднялся на ют. По- прежнему корабль сопровождали поморники. А вокруг расстилалось темно-синее море, на лазурном небе виднелись редкие причудливые облака и сияющее солнце. «Ах, — записал Нансен в дневнике, — как красиво золотится верхушка мачты на голубом небе! Невольно вспоминается золотой топ мачты «Фрама», когда он рисовался в голубом воздухе, если на него смотреть издали со льда. Это золото, блиставшее высоко в морозном воздухе, казалось таким необыкновенно одиноким, словно привет из более богатого мира. Плывите, дальше, блистающие, золотые грезы» 7.
Вечером члены экспедиции обнаружили медуз, которых тщательно высматривали на всем пути от Ян- Майена на восток. Потом встретились «хрящеватые водоросли», вызывающие свечение моря. И наконец когда подняли сеть, то оказалось, что она наполнена рыбьей молодью и медузами. Это свидетельствовало о том, что они встретили воду «с побережья или с отмелей». В 420 км от берегов Норвегии среди моря водились стаи тресковых мальков. Нансен рассматривал эту находку как еще один шаг вперед в познании жизни моря. Он предполагал, что весной вода у побережья и над отмелями сильно разбавлена большими количествами речной воды, стекающей в море с суши. Кроме того, этот опресненный поверхностный слой с наступлением весны сильно прогревается солнцем. Он становится легче и потому распространяется дальше в море, чем зимой.
Распресненная вода при этом увлекает с собой планктон, красных медуз, хрящеватые водоросли и
6 Там же, с. 581.
7 Там же, с. 583.
265


кальков трески, которые вывелись на отмелях весною.
Утром 12 августа выбрали заброшенные в море переметы (яруса). На их крючках было нанизано множество крупных морских окуней. Их Нансен находил в желудках тюленей во время плавания на «Викинге». Итак, предположения, сделанные 18 лет назад, оправдались. «Стало быть, — писал ученый, — верно, что морские окуни водятся здесь в таком множестве над большими глубинами, до сорока-пятидесяти сажен или около того. Это знают хохлачи...
Сколько загадок под этой вечно волнующейся гладью! И как мало мы еще знаем о том, что происходит в ее глубинах. Там, в Ледовитом океане, в результате систематических измерений температуры водных слоев на различных глубинах у меня зародилось предположение, что в этих слоях возникают большие волны, совершенно не отражающиеся на поверхности моря» 8.
Теперь, плавая на судне «Михаэл Саре», Нансен вместе со своими спутниками произвел большое количество океанографических наблюдений, причем на близком расстоянии. И вот спустя пять лет его предположения подтвердились. Такие волны действительно существуют. Они обнаружили их на границе между слоями. Находящиеся ниже легких слоев более тяжелые слои волнообразно опускаются и поднимаются. «Эти волны, — отмечал Нансен, — медленно перекатывающиеся там внизу, очень велики. Они могут достигать сорока-пятидесяти метров высоты. Возникает даже вопрос: не достигают ли они порой и ста-двухсот метров высоты?». По словам Нансена, такие волны не могли образоваться случайно, например во время землетрясения или вулканического извержения на дне моря. Они вскоре бы затихли и уменьшились до нормальной высоты.
Дальше исследователь обращал внимание на го обстоятельство, что водные слои по глубине «несравненно однообразнее, чем можно было предположигь на основе всех прежних исследований». Измерения показывали, что ниже 800—1000 м в Норвежском море располагался слой холодной воды с отрицательной температурой, доходящей до —1,2°, а соленость остается одинаковой. «Изменения, изредка встречаемые в этих глубинных слоях, — отмечал Нансен, — поразительно
6 Там же, с. 584.
266


малы. В более высоких слоях изменения происходят тоже правильно и постепенно. Это очень важные открытия. Океанография становится более точной наукой» 9.
Эти отрывки из дневника Нансена, которые он вел во время плавания на океанографическом судне «Ми- хаэл Саре», свидетельствуют о том, что изучение жизни моря стало новой страстью исследователя. Погоня за разгадкой «всевозможных тайн природы» продолжалась.
17 	августа экспедиция закончилась. В тот же день он отправился домой.
«Как отрадно было, — заканчивал дневник Нансен, — снова очутиться под покровом темной ночи, увидеть в вышине горные хребгы, рисующиеся черными контурами на сумеречном небе. Слабо просвечивает сквозь облако золотое сияние луны. Внизу, разбиваясь о пороги и кружась в темных омутах, глухо шумит река» 10  11.
Плавание Нансена в 1900 г. положило начало систематическим океанографическим работам в Норвежском и Гренландском морях и Северной Атлантике, где ежегодно вел наблюдения экспедиционный корабль «Михаэл Саре», расширяя год от года круг знаний человека об океане11.
Результаты первого плавания были обработаны Нансеном и вскоре увидели свет. Со времени первого плавания на «Михаэле Сарсе» начинается тесное, необычайно плодотворое сотрудничество Нансена с Хел- ланд-Хансеном, вскоре завоевавшим широкую известность своими трудами по океанографии. По словам Л. Нансен-Хейер, Хелланд-Хансен собирался стать хирургом, но во время одной полярной экспедиции он отморозил пальцы и решил расстаться с медициной. «Нансен заинтересовался молодым человеком, попавшим в беду, и однажды у профессора Б. Ланка, ассистентом которого был Хелланд-Хансен, разговорился с ним. Вскоре Нансен понял, что перед ним многообещающий исследователь» 12  13.
9 Там же, с. 585—587.
10 Там же, с. 590.
11 Визе В. Ю. Фритьоф Нансен: Биографический очерк. — В кн.:
Нансен Ф. Собр. соч. Л.: Главсевморпуть, 1940, т. 2, с. 38.
13 Нансен-Хейер Л. Книга об отце. Л.: Гидрометеоиздат, 1971. с. 144.
267


Он никогда не роптал на свою судьбу и научился блестяще работать, искалеченными руками с океанографическими приборами. За 30 лет Нансен в соавторстве с Хелланд-Хансеном издал много трудов, в том числе монографию «Норвежское море», крупное исследование о колебаниях температуры океана и воздуха в северной Атлантике и по истории климата.
В самом начале XX в. Нансен расстался с Годтхо- бом и переселился со всем семейством в новую усадьбу Пюльхёгде в Люсакере.
В 1902 г. в Христиании была основана Центральная лаборатория международных морских исследований. Ее возглавил Нансен. Он приложил немало усилий, чтобы превратить ее в подлинно научный центр мировой океанографии. Особенно тесно с ним сотрудничали русские ученые С. О. Макаров, H. М. Книпо- вич.
«Заказанные Вами приборы, — писал 24 ноября 1903 г, Нансен Книповичу, — будут немедленно выполнены и, конечно, придут в Петербург в первой половине февраля. Рихтер изготовляет термометры крайне долго, но они будут переданы ему сегодня же для спешного выполнения. Если, чего я не думаю, они не поспеют вовремя, то я пока дам Вам взаимообразно другие термометры от нас, которые специально пригодны для зимы» 13. В том же письме он обсуждал с Книповичем вопросы повышения точности и надежности наблюдений.
Нансен мечтал предпринять поход к Южному полюсу. Эта мысль зародилась у него еще во время дрейфа в Северном Ледовитом океане. Своей антарктической экспедицией он надеялся, по его словам, «завершить дело моей жизни в области полярных исследований» 13 14. Но жизнь внесла свои коррективы в планы Нансена. Когда огромная работа, потребовавшая от него большого напряжения сил, была завершена, новое важное дело призвало к себе Нансена — на этот раз не наука, а политика. В 1905 г. он возглавил движение за расторжение Шведско-норвежской унии, согласно которой с 1814 г. Норвегия входила в состав Швеции. Нансен выступал с многочисленными статьями, в кото¬
13 Неопубликованные письма Ф. Нансена к русским ученым. — Сиб. огни, 1962, № 11, с. 170.
и Нансен-Хейер Л. Книга об отце, с. 272.
268


рых обращался к норвежскому народу с призывами отстоять «свои права на самостоятельность». Результатом проведенных им переговоров в Англии стало международное признание Норвегии самостоятельным, независимым от Швеции государством.
«Если, — писал известный французский географ Ш. Рабо, — к норвежским событиям 1905 года вся Европа относилась с сочувствием, то в этом, несомненно, главная заслуга принадлежит Нансену, его большой популярности и дружеским узам, которые связывали его с выдающимися деятелями за границей» 15.
Нансену предлагали войти в состав норвежского правительства, но он отказался, согласившись с назначением посла в Англию. В апреле 1906 г. Нансен прибыл в Лондон. Жена осталась в Норвегии с детьми (Лив, Коре, Ирмелин, Одд, Осмунд). Новая работа требовала много времени, так что наукой Нансену заниматься было почти некогда. Лишь изредка ему удавалось выкроить несколько часов для занятий океанографией.
В июле 1907 г., когда Нансен приехал в Норвегию, к нему обратился Р. Амундсен с просьбой дать «Фрам» для экспедиции к Северному полюсу. Но расстаться с «Фрамом» значило отказаться от мысли побывать на Южном полюсе. Прежде чем принять окончательное решение, Нансен посоветовался с Евой, и Амундсен получил «Фрам».
Нансен уехал в Лондон, а вскоре пришло письмо от жены. «Запомни на будущее, — писала она, — я всегда буду благодарить судьбу за то, что она подарила мне тебя, уедешь ли ты временно от меня или останешься со мной. Жизнь с тобой, даже если она принесет тревоги и заботы, в десять раз лучше, чем с каким-нибудь заурядным человечишкой» 16.
В конце ноября 1907 г. Ева тяжело заболела. Нансену сообщили об этом слишком поздно, он уже не застал ее в живых. По словам Лив, смерть матери была жестоким ударом для Нансена, от которого он никогда не оправился. «Осталась одна пустота и бессилие, — записал он в дневнике 19 января 1908 г. — Исчезло солнце, не улыбнется больше светоч, дарующий жизнь. Жизнь и борьба потеряли необходимость и смысл. Кру¬
15 Там же, с. 291.
16 Там же, с. 218.
269


гом и впереди серая тоска, все утратило цену, и больше всего я хочу последовать за ней и отрешиться от всей этой ненужной суеты» 17.
В начале весны 1908 г. Нансену пришлось поехать в Лондон, чтобы привести в порядок посольские дела и подготовить их к передаче своему преемнику. В мае он возвратился в Норвегию. Он по-прежнему был нелюдим и мало кого принимал. Мысли его были заняты ранней историей открытия Арктики, от первых легенд до картографических фантазий географов конца XV— начала XVI в. Он проанализировал сведения древних авторов, начиная от Пифея, ознакомился с сочинениями греческих, римских, византийских, арабских, индийских географов, тщательно изучил норвежские предания и документы о плаваниях викингов, карты средневековья, на которых изображались земли у полюса, а Гренландия соединялась перешейком в Биармией.
«Пока, — писал он, — человеческое ухо слышит удары волн в открытом море, пока глаз человеческий видит сполохи северного сияния над безмолвными снежными просторами, пока мысль человеческая устремляется к далеким светилам безбрежной Вселенной, до тех пор мечта об неизведанном будет увлекать за собой дух человеческий вперед и ввысь».
Летом 1909 г. Нансен купил яхту «Веслеме» и совершил на ней плавание вдоль берегов Норвегии. Нансен по-прежнему продолжал много работать, больше внимания уделял океанографическим исследованиям.
В 1910 г. Нансен снова плавал на «Михаэле Сарсе», его спутниками вновь стали Йорт и Хелланд-Хансен. На этот раз целью их-экспедиции была северная часть Атлантического океана «Я. — писал Нансен в дневнике, — только что вернулся из плавания и, кажется, сделал большое открытие. Ведь я осуществил, и удачно, семилетней давности идею об измерении скорости морских течений с помощью постановки судна на плавучие якоря. Мне кажется, что теперь открылось много возможностей по-новому решать загадки моря, изучать морские течения, — я богат, как бог, и полон сил, как в юности» 18.
После этого плавания Нансен приступил к подготовке экспедиции на яхте «Веслеме», которая должна
17 Там же, с. 227.
18 Там же, с. 252.
270


была выйти в плавание летом 1912 г. Одной из главных задач данной океанографической экспедиции было исследование притока более соленой и более теплой воды из Атлантики в Северный Дедовитый океан.
Нансен предполагал, что теплая вода приносится в Северный Ледовитый океан «главным образом небольшим ответвлением теплого Атлантического шпицбергенского течения», и считал необходимым выяснить, «существуют ли значительные колебания из года в год объема и температуры теплых водных масс, текущих в Полярный бассейн» 19  20.
В плавании принимали участие магистр И. Грен- даль, который должен был заниматься океанографическими работами, а также дети Нансена: 19-летняя Лив и 15-летний Коре. Экипаж яхты составляли боцман Улавес, машинист Якобсен, юнга Mo и стюард Ольсен.
27 	июня 1912 г. «Веслеме» покинула берега Норвегии. В этот день Нансен записал в дневнике: «По- летнему спокойно дышит вечно изменчивое море. Морские птицы черными точками реют над блестящей морской гладью. Далеко за островками фиорда солнце сверкает в ряби морской, подымаемой ветром» 2Ü
Яхта сначала направилась в Хаммерфест. Здесь Лив рассталась с отцом, чтобы «отплыть обратно на юх, навстречу солнцу и лету». 8 июля судно двинулось на север, в страну льдов. Вокруг почти ничего не видно — кругом густая пелена тумана. С трудом нашли остров Медвежий. На его гранитных скалах гнездились лишь птицы. Изредка встречался полярный цветок. Нансен обследовал берега и горы, но больше всего уделил внимание изучению течений. Теплые атлантические воды проходят на север и на северо-восток вдали от берегов Медвежьего, который омывают более холодные воды, спускающиеся с северо-востока между двумя ветвями Гольфстрима. Климат острова необычайно суров. Повторяемость облачных дней и дней с туманом составляет около 95% за год.
В районе банки у Медвежьего выполнили три гидрологические станции. Брали пробы воды и измеряли температуру на различных горизонтах. Над банкой
19 Нансен Ф. Шпицберген / Пер. Йоргенсен А. и М.; Под ред. и предисл. Визе В. Ю. — Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевмор- путь, 1938, т. 4, с. 14.
20 Там же, с. 94.
271


вода была холодной (—0,8°), а к тогу от острова «нашли воду еще более холодной».
От Медвежьего направились к Шпицбергену. 12 июля встретили лед, из которого выбрались только через несколько часов. Затем наплыл густой туман и полил дождь. Потом обрушился шквал. «Буря треплет и рвет снасти, волны растут, а перед нами — куда ни глянь — берег, островки, шхеры, рифы и буруны. Малоутешительное зрелище» 21. С трудом удалось найти убежище и высадиться на берег.
16 июля экспедиция посетила Гринхарбор, где находилась радиостанция. Нансен познакомился с каменноугольными разработками, затем занялись гидрологическими работами в устье фиорда. Погода стояла скверная. 19 июля выпал снег. Ненастье продолжалось еще два дня. Наконец, 21 июля возобновили плавание к северу. В устье Ис-фиорда взяли две гидрологические станции. Наблюдения показали, что за минувшие три дня «в гидрологических условиях» произошли значительные изменения. Мощность теплого верхнего слоя уменьшилась с 65 до 35 м. Промежуточный, более холодный слой также уменьшился со 190 до 105 м. Температура воды в нем повысилась на 0,3° (с —1 до —0,7°). Нансен полагал, что эти колебания за короткие промежутки времени «должны быть отнесены за счет течений, вызываемых приливо-отливной волной, а также ветром» 22.
На следующий день высадились на берег Земли Принца Карла. Прибрежная низменная долина напомнила Нансену далекий полуостров Таймыр и Гусиную Землю на Новой Земле. «Подвигаясь дальше в глубь прибрежной равнины, — писал Нансен, — мы имели прекрасный случай ознакомиться со всеми формами полигональной почвы, начиная оч единичных каменных колец и небольших кратерообразных углублений в россыпях камней, покрывающих материнскую породу, до обширных сплошных сетей из каменных колец, где многоугольники выполнены вздувшейся глиняной массой, а камни, рассыпанные кольцами, образуют иногда довольно значительные валы в несколько дециметров высоты. Последние напоминают торосистые гряды по краям плоских льдин»23.
21 Там же, с. 94.
22 Там же, с. 410.
23 Там же, с. 146.
272


Когда вернулись на судно, с юга наплыл туман. Потом усилился ветер. Якоря не держали. Яхту сносила к берегу. С трудом удалось завести мотор и покинуть Песчаную бухту. Через несколько часов укрылись в Моржовой гавани. Это было весьма кстати — шторм достиг небывалой силы.
«Какое наслаждение, — записал Нансен в дневнике, — забраться на теплую койку с хорошей книгой, когда буря ревет и завывает в такелаже...».
Между тем шторм все усиливается. Якоря снова не держат. Приходится включить мотор, чтобы уменьшить напряжение в якорной цепи. Ветер неистовствует. «Море становится все хуже и злее, — писал Нансен, — корабль бросает вверх и вниз. Но мотор продолжает равномерно работать, и надо надеяться, что мы справимся и с этим штормом» 24.
Несколько дней экспедиция не может никуда двинуться. Заниматься нечем, разве только исследовать морскую воду и определять концентрацию водородных ионов. Только 26 июля порывы ветра уменьшились и путешественники смогли высадиться на мыс Мюррей, где Коре Нансен в сопровождении отца совершил первое восхождение на ледник. Вынужденную остановку путешественники использовали для ознакомления с «формами поверхности» Земли Принца Карла. Эти наблюдения Нансен впоследствии использует в своей монографии «Шпицберген».
На следующее утро снова бушевал северный ветер, но после полудня неожиданно утих и появились разрывы в тучах. Погода несколько улучшилась. Экспедиция покинула свое убежище. Нансен решил выполнить гидрологический разрез на запад от берегов Шпицбергена, чтобы «установить объем, температуру и соленость водных масс теплого Атлантического шпицбергенского течения».
Наблюдения на первой станции в открытом море свидетельствовали о том, что, как и в устье Ис-фиорда, здесь располагаются три слоя воды: поверхностный (теплый), промежуточный и придонный.
Однако вскоре ветер снова перешел в штормовой. «Поднялось изрядное волнение, — писал Нансен, — „Веслеме“ так глубоко зарывалась носом в волны, что они перекатывались через бак. Работать при такой
24 	Там же, с. 150.
3$ B. М. Пасецкий
273


сильной качке было нелегко. Взять температуры и пробы воды еще можно было с грехом пополам, но производить анализы невозможно» 25.
Шторм все усиливался. Пришлось повернуть назад. Через несколько часов на юге в фиолетовой дали показались вздымающиеся к небу скалистые стены северной оконечности Земли Принца Карла. Чем-то их очертания напомнили Нансену Капри.
«Да, — писал он, — тогда я был молод и на юге стояла весна. А здесь не Средиземное море, здесь зима. Горные вершины побелели от свежевыпавшего снега. Холодный, леденящий ветер свищет в такелаже и пробирается под одежду. Бледное, бессильное солнце, окутанное холодным туманом, стоит на севере над горной цепью. Оно даже не напоминает о тепле. Перед нами лежит ледяная земля. Отсюда открывается вид почти на все побережье. На север от нас Земля Семи ледяных гор (то есть семи ледников). Ледники один за другим отходят мощными рукавами от сплошного ледникового покрова, ледяной пустыней окутывающего горные высоты, долины и равнины внутри страны. Между ледниками поднимаются горы, синие и холодные, с пирамидальными вершинами, достигающими 600—700 метров высоты.
Как однообразен здешний ландшафт! Достаточно увидеть один участок этого побережья, чтобы иметь понятие почти обо всех остальных» 26.
Глубокой ночью вошли в Кросс-фиорд. Судно утром отдало якорь в бухте Кигне, в которую с окрестных гор спускались глетчеры. Днем пополняли запасы воды и осматривали побережье. Во многих местах виднелись поля зеленого мха, а на материковом льду краснели пятна водорослей. Встретили выводок куропаток и стайку пуночек, напомнивших Нансену о трудных походах, когда пуночки приносили надежду и веру в победу. Так было в Гренландии, так было в Северном Ледовитом океане...
29 июля по-преяшему бушевал ветер и валил снег. Выйти в открытое море было невозможно. Нансен решил заняться океанографическими работами в Кроссфиорде. Прежде всего надо было выяснить, действительно ли таяние ледников в воде фиорда так сильно
25 Там же, с. 210.
26 Там же, с. 212.
274


охлаждает последнюю, как утверждают многие исследователи. «К моему удивлению, — отмечал Нансен, охлаждающее действие оказалось значительно слабее, чем я ожидал. Как температура, так и содержание соли вблизи ледниковой стены, подводная часть которой имела в высоту, по крайней мере 140 метров, были гораздо выше, чем в середине фиорда» 27.
На основе серии наблюдений он пришел к выводу, что «лишь очень малое количество глетчерного льда тает при соприкосновении с морской водою, вследствие чего последняя охлаждается от этого таяния очень мало».
К вечеру погода улучшилась, исчезли тучи, засияло солнце. «На борту самое летнее настроение, — писал Нансен, — я на руле. Забыты все испытания, непогода и неприятности. Наконец-то нам удается что-то сделать».
Судно вышло в открытое море. Сначала выполнили серию наблюдений на шельфе. Затем на глубине 1210. м взяли очередную, 17-ю станцию. Температура и соленость в толще атлантической воды, идущей на север вдоль Шпицбергена, были значительно ниже тех, которые наблюдали здесь два года назад. По-видимому, именно уменьшением притока атлантического тепла, по мнению Нансена, объяснялись холодная, неустойчивая погода лета 1912 г. и повышенная ледовитость, что влекло за собою уменьшение прогрева воздуха и моря. «А это, — писал Нансен, — в свою очередь означает меньшее развитие атмосферного минимума над этим морем, который стал северным продолжением исландского минимума. Северная оконечность упомянутого минимума оказывается, следовательно, отодвинутой к югу, а это означает усиление восточной и северной тяги (циркуляции) воздуха над Шпицбергеном, что вызывает более низкие температуры воздуха и увеличение дрейфующего льда в море» 28.
Пока занимались наблюдениями, погода снова испортилась. Чтобы не рисковать ценными приборами, работы пришлось прекратить. Порывом ветра оборвало одну из снастей. Казалось, вот-вот судно лишится мачт. Нужно было немедленно укрыться в безопасной гавани. Путешественники с трудом добирались до Кинг-фиорда, где немедленпо исправили повреждение.
27 Там же, с. 222.
28 Там же, с. 227.
275
18*


31 июля направились к северу. Вскоре достигли бухты Вирго, из которой на воздушном шаре И июля 1897 г. отправился к Северному полюсу С. Андре. Его сопровождали Н. Стринберг и К. Френкель. Никто из путешественников не вернулся. «Я с грустью вспоминаю BTorQ смелого искреннего человека», — писал Нансен об Андре, не подозревая о том, что последнее пристанище этого путешествепника и его сподвижников находится на острове Белом у северо-восточных берегов Шпицбергена. «Какое унылое неуютное место выбрал Андре исходным пунктом своего полета! — писал Нансен. — Закрытая со всех сторон пустынная бухта, словно котел с отвесными голыми стенами скал; берег, усеянный тяжелыми камнями, а напротив серая, оголенная горная вершина острова Амстердам. Трудно было во всей стране найти место печальнее» 29.
Из бухты Вирго Нансен отправился на северо-запад по направлению к видневшейся там кромке льдов. В. 18 км от берега выполнили еще одну гидрологическую станцию и обнаружили, что здесь на самом севере относительно теплая атлантическая вода подходит к самому побережью архипелага.
3 августа судно вошло в лед. Пришвартовавшись к одной из самых крупных льдин, приступили к проведению океанографических наблюдений: измеряли течения, определяли температуру и брали пробы воды с различных горизонтов вплоть до дна. «Делалось это, — писал Нансен, — главным образом с целью получить, насколько возможно, непрерывный ряд наблюдений над неизвестными до сих пор движениями воды в различных слоях, в том числе над интересными большими внутренними волнами, на границе между различными слоями воды, а также над удивительными колебаниями течения в продолжение суток.
Это было совсем новым делом — проводить подробные исследования так далеко в открытом море. Ввиду того что результаты этих наблюдений должны были иметь большое значение для разрешения труднейших загадок мореведения, нам нужно было пробыть здесь как можно дольше.
В течение двух суток было выполнено 50 полных наблюдений над течениями, 60 температур на различных глубинах и столько же проб воды. Кроме того, сде¬
29 Там же, с. 255.
276


лано 30 наблюдений с помощью лота для определения глубины и направления дрейфа. Тут немного времени оставалось для сна и отдыха.
Для малочисленной команды „Веслеме“ наступили суровые дни. Каждое наблюдение берет много труда и времени. Во-первых, необходимо погрузить приборы на желаемую глубину, затем запустить их в ход и выжидать в течение пятидесяти минут, пока вертушки регистрируют скорость течения. Столько же времени надо выжидать, измеряя температуру. После того нужно остановить вертушки, выбрать их, отсчитать показания, взять пробы из батометров. Далее надо точно записать глубины, время, употребленное на наблюдение, отсчитать скорость и направление течений и температуры, а также наклеить этикетки на бутылки с пробами воды» 30.
Приведя в порядок приборы для следующей серии наблюдений, снова опускали их на различные горизонты. Работали почти круглосуточно, выкраивая всего 2—3 ч для отдыха и сна. К тому же все время приходилось следить за тем, чтобы льды не причинили вреда судну, напоминавшему, по словам Нансена, ореховую скорлупку. Ледовая обстановка между тем ухудшилась. Пришлось уходить па чистую воду. По пути выполнили три серии наблюдений. Они свидетельствовали о том, что экспедиция находится «в сравнительно теплых смешанных атлантических водах южного происхождения».
7 августа подошли к Оленьей земле, под защитой берегов которой отдыхали несколько суток. Потом направились к проливу Хинлопен, где Нансен надеялся обнаружить глубокий подводный желоб. В нем Нансен предполагал встретить те самые теплые атлантические воды, которые были открыты в Северном Ледовитом океане во время дрейфа «Фрама». 10 августа с высоты бочки на мачте Нансен в золотых лучах вечернего солнца увидел домик Норденшельда на берегу бухты Моссе ль. Здесь великий исследователь зимовал в 1872— 1873 гг. и предпринял единственное, никем до сих пор не повторенное, исследование ледников Северо-Восточной Земли.
К северу от пролива Хинлопен после ряда промеров они обнаружили большую глубину (456 м). Решено было выполнить серию наблюдений. Они дали ценные
30 Там же, с. 263.
277


результаты. «В более глубоких слоях, писал Нансен, — здесь оказалась вода, очевидно, одинакового происхождения с той, которую я встречал во время плавания на „Фраме“ на соответствующих глубинах от 200 до 500 метров. Например, на глубине 400 и 440 метров температура была +1,6°. а соленость — 34,893%о.
Если мое предположение, что это та же самая вода, которая находится на соответствующих глубинах в Ледовитом океане, правильно, то, следовательно, этот подводный желоб сообщается с глубоким бассейном около Северного полюса» 31.
Вскоре начался шторм. Пришлось двое суток отстаиваться в бухте под прикрытием скал Шпицбергена. Как только ветер несколько утих, экспедиция снова отправилась на поиски глубоководного желоба и после многих промеров наконец нашла его. Немедленно приступили к океанографическим наблюдениям. Впоследствии, обобщив результаты измерений, Нансен пришел к следующему выводу: «Итак, находясь так далеко на северо-востоке, мы все еще не вышли из области теплого Атлантического течения, где водные массы движутся к северу и где они только у самой поверхности несколько смешаны с холодной, более пресной водой полярного течения, которое дальше на севере имеет западное и юго-западное направление. Значит, мы как раз находились среди водных масс, вливающихся в Северный Ледовитый океан, где они образуют относительно теплый промежуточный слой, расположенный на сравнительно большой глубине. Но в таком случае более холодный слой у дна на глубине 580 метров должен быть тождествен той воде, которую мы находили на больших глубинах Ледовитого океана. Эту-то воду я и искал» 32.
На пронизывающем ветру одну за другой брали станции и всюду на глубинах находили теплую атлантическую воду. Иногда сутками дрейфовали в тумане, не зная, куда направить путь. 17 августа вошли в битый лед примерно в том же районе, где уже побывали две недели назад. Нансен решил дополнить прежние океанографические наблюдения. В течение 36 ч они «выполнили 82 полных измерения течений на различных глубинах, не считая определений температуры,
81 Там же, с. 2,78. 32 Там же, с. 283.
278


взятия проб и промеров глубин». Нансен писал: «Наши исследования привели нас к ценным открытиям» 33.
19 августа судно с трудом выбралось из льдов. Вскоре начался шторм. В трюме «Веслеме» появилась вода. Пришлось долго исправлять повреждение, чтобы запустить заглохший мотор. Надо было немедленно уходить под защиту берегов. Когда Нансен спустился в каюту, в ней царил хаос: во время шторма все перемешалось — и одежда, и обувь, и книги, и ружья, и колбы. Керосиновая лампа и граммофон разбились.
Через несколько часов судно стало на якорь в бухте Вирго.
Нансен ждал улучшения погоды, но тщетно. Уже чувствовалось дыхание зимы: падал густой снег, покрывая толстым слоем палубу и окрестные горы. Непрерывно держался туман и дул крепкий северный ветер. Как только несколько поутихло, простились с «безрадостной пустыней, с ее льдами и ледниками, с ее морозами и опасностями». «Веслеме» под всеми парусами полетела на юг. 24 августа судно находилось вблизи устья Ис-фиорда. Выполнив серию наблюдений, Нансен убедился, что водные слои были теперь, в конце августа, теплее, чем в июле.
В Гринхарборе Нансену сообщили, что его здесь долго дожидались руководитель русской Шпицбергенской экспедиции В. А. Русанов и капитан судна «Геркулес» А. Кучин, который перед тем плавал вместе с Амундсеном на «Фраме» в Антарктику. Экспедиция занималась разведкой каменноугольных месторождений на Шпицбергене.
Нансен очень сожалел, что не встретился с молодыми русскими исследователями. Вскоре он узнал, что Русанов отправился на «Геркулесе» на восток. В Ма- точкином Шаре он оставил телеграмму, что выходит к северо-западным берегам Новой Земли и дальше к островам Уединения, Новосибирским, Врангеля. На этом потерялся его след. Обеспокоенный судьбой русских путешественников, Нансен будет энергично содействовать снаряжению поисковых экспедиций, но об этом речь впереди. А пока вернемся к Шпицбергену и норвежской экспедиции на яхте «Веслеме».
Более недели путешественники проводили гидрологические исследования между Ис-фиордом и Горнзундом,
93 Там же, с. 321.
279


1 	сентября, выполнив гидрологическую станцию, взяли курс на Норвегию. Штормовой ветер дул несколько дней. Судно потеряло почти все паруса. Дважды вспыхивал пожар. Вечером 4 сентября «Веслеме» пришвартовалась в порту Харстад. Малочисленная экспедиция на крохотном судне добилась выдающихся результатов.
Наблюдения Нансена дали ключ к разгадке вопроса о происхождении глубинных вод Полярного бассейна. Он определил, что эти воды образуются между Ян-Майеном и Шпицбергеном и оттуда переносятся в Северный Ледовитый океан, располагаясь под более теплыми промежуточными слоями.
Сравнивая собственные наблюдения с наблюдениями экспедиции адмирала С. О. Макарова на ледоколе «Ермак» и привлекая измерения других путешественников, Лансен пришел к выводу, что температура водных масс, несомая теплым.течением в Полярный бассейн, сильно жолеблется и воздействует «на распределение атмосферного давления, а следовательно, и на ветры, дующие над морем между Шпицбергеном и Гренландией и влияющие на распределение льдов».
Нансен считал, что на севере имеют место две приливные волны. «Наши наблюдения, — писал он, — окончательно опровергают целый ряд положений, на которых старая океанография главным образом строила учение о морских течениях. Так, например, совершенно несостоятельным оказалось положение, что течения, вызываемые на поверхности моря господствующими ветрами, могут постепенно, путем трения водных слоев, просто передаваться на глубину всем подстилающим слоям, которые в конце концов все будут двигаться по одному направлению с поверхностным слоем.
В действительности мы видели, дело обстоит совершенно иначе. Причем влияние оказывают и другие факторы, играющие решающую роль, например вращение Земли, изменяющее направление течения на различных глубинах» 34.
Предложенный Нансеном метод открывал новые пути для подробного исследования движения воды на всех глубинах океана. Одновременно он пришел к заключению, что Шпицбергенское полярное течение испытывает из года в год значительные колебания. Кроме
“34 Там же, с. 354.
280


того, Нансен тщательно проанализировал гидрологические условия наиболее крупных фиордов западного и северного берегов Шпицбергена. Большое внимание он уделял исследованию изменений температуры в холодном Шпицбергенском течении и ледовитости вод, омывающих архипелаг с запада. При этом Нансен пришел к интересному выводу: колебания ледовитости находятся «в тесной связи с колебаниями в распределении атмосферного давления» 35.
Труды Нансена в области океанографии Северного Ледовитого океана и прилегающих к нему вод между Гренландией и Шпицбергеном явились новым словом в науке. Его предложения нашли развитие в трудах многих ученых, в том числе русских.
«Те вопросы, над которыми Нансен 24 года тому назад работал на своей маленькой „Веслеме“, — писал Визе в 1936 г., — еще и в настоящее время не потеряли своей актуальности, и именно эти задачи являются стержневыми в работах больших советских экспедиций, ежегодно посещающих Арктику. Сюда прежде всего принадлежат исследования колебаний тепловой мощности атлантических вод, ледовые прогнозы и изучение динамики вод с помощью гидрологических разрезов и суточных станций.
Со времени экспедиции на «Веслеме» разработка всех этих основных вопросов арктического мореведения, благодаря деятельности советских экспедиций, двинулась сильно вперед, и наши познания в этой области значительно больше, чем во времена Нансена. Но и теперь советскому океанографу приходится еще обращаться к работам великого порвежца, заложившего фундамент научного исследования арктических морей» 36.
Многие выводы Нансена подтверждены длительными рядами наблюдений советских полярных экспедиций. Его предложения нашли развитие в трудах В. Ю. Визе, М. Н. Зубова, H. М. Книповича, М. М. Сомова, П. П. Ширшова, А. Ф. Лактионова, Я. Я. Гаккеля, А. Ф. Трешникова. А. Д. Добровольского, В. Н. Степанова, Г. А. Баскакова и др.
35 Там же. с. 440.
86 Визе В. Ю. Предисловие. — В кн.: Нансен Ф. Шпицберген.— Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевморпутъ, 1938, т. 4, с. 10.
гм


Вторая встреча с Россией
Сибирское акционерное общество пароходства и торговли пригласило Нансена принять участие в плавании парохода «Коррект» из Тромсё в устье Енисея. Экспедиция предпринималась с целью «попытаться завязать торговые сношения с центральной Сибирью морским путем через Карское море». Одновременно Нансен получил от управляющего казенными сибирскими железными дорогами России Е. Д. Вурцеля приглашение проехать с ним по железной дороге из Красноярска до Владивостока. Министр путей сообщения от имени русского правительства просил Нансена «считать себя во время всего путешествия гостем России».
Нансен всегда проявлял интерес к Сибири, вдоль побережья которой 20 лет назад он прошел на «Фраме». С тех пор он мечтал поближе познакомиться с этой частью России, которую вскоре назовет страной будущего.
«Представлялся заманчивый случай, — писал Нансен, — севершить путешествие по Ледовитому океану до Енисея, затем увидеть всю Сибирь, до ее крайних восточных границ... и я с благодарностью изъявил свое согласие» 1.
Прежде чем отправиться в Сибирь, Нансен познакомился с историей ее исследования, от первых походов новгородцев до плавания его друга Э. В. Толля. Особый его интерес вызывала сибирская экспедиция А. Ф. Мид- дендорфа. Петербургская академия наук выслала Нансену собрание трудов знаменитого путешественника по результатам этой экспедиции.
2 	августа 1913 г. Нансен выехал на север с распорядителем Сибирского акционерного общества пароходства, промышленности и торговли И. И. Лидом, енисейским золотопромышленником, хорошо знавшим Енисейский край С. В. Востротиным и секретарем русского посольства в Христиании И. Г. Лорис-Меликовым, владевшим норвежским, английским и французскими языками. Как и Нансен, они были гостями компании.
5 	августа члены экспедиции добрались до Тромсё. Вечером корабль уже находился в море. Всех беспокоил
1 Нансен Ф. В страну будущего: Великий Северный путь из Европы в Сибирь через Карское море / Авториз. пер. с норв.
Ганзен А. и XI. Пг., 1915, с. 9.


вопрос о ледовой обстановке в Карском море. В 1912 г. ни одному из судов не удалось пробиться к устью Енисея, в том числе и пароходу «Тулла», который был послан компанией с грузами. Искушенный в ледовых плаваниях лоцман Г. К. Йохансен был убежден, что экспедиция достигнет цели. Ему были знакомы льды не только Карского моря, но и моря Лаптевых. Это он в 1878 г., командуя пароходом «Лена», сопровождал Норденшельда до устья Лены, затем поднялся на судне до Якутска и много лет водил пароход по великой сибирской реке. Позже он командовал пароходом Сиби- рякова «Норденшельд».
Спустя пять дней корабль приблизился к юго-западному побережью Новой Земли. В тумане миновали пролив Карские Ворота и благополучно достигли Карского моря, на котором ветер развил сильную волну. Вечером 10 августа встретили первый лед.
«К востоку и к северу лед, однако, становился гуще, — писал Нансен, — и казалось безрассудным продолжать путь в этом направлении, гораздо вернее было повернуть обратно в открытый фарватер. Правда, судя по синему цвету неба, на востоке должна была открыться опять полоса свободной воды, но из обсервационной бочки ее не было видно, и лед всюду к востоку казался одинаково густым.
Поэтому трудно было определить — достаточно ли широка та полоса открытой воды, чтобы „Коррект“ мог свободно пройти по ней. До побережья Ямала было еще далеко, и, если на всем этом протяжении оказался бы лед, мы рисковали быть затертыми, а тогда неизвестно, сколько времени пришлось бы просидеть в нем и плыть с ним. Вот если бы под рукой был аэроплан, который можно было бы послать на разведку к востоку. Тогда мы узнали бы наверное — есть ли там свободный проход, и могли бы сберечь много дней» 2.
Решено было изменить курс. Судно направилось сначала на юго-запад, а затем на юг и восток. Утром 12 августа удалось обогнуть мощные скопления льда и приблизиться к Ямалу. Это, по словам Нансена, была та самая низменная земля, которую он впервые увидел в такой же туман 20 лет назад. «Именно в августовские дни 1893 г. здесь пробирался на север ,,Фрами», — записал в дневнике Нансен.
Там же, с. 29.
283


День за днем экспедиция медленно продвигалась сквозь льды на север вдоль берегов Ямала. Нансена поразила бедность животного мира: не видно кайр, чайки появляются редко, иногда встретится на льдине одинокий тюлень. Гораздо чаще появляются небольшие стаи гусей. И все время держится туман, а корабль окружают льды, то редкие, то сплоченные. Иногда льды совсем закрывают проход, и приходится дрейфовать вместе с ними, в ожидании, когда появится открытая вода.
18 августа, наконец, туман рассеялся и выглянуло солнце. «Коррект» снова стал продвигаться вперед. Но льды по-прежнему доставляли много хлопот. К тому же выяснилось, что судно не весьма приспособлено к плаванию во льдах. Кое-где появилась течь.
Однако спустя некоторое время ледовая обстановка улучшилась. Экспедиции удалось обогнуть остров Белый и миновать устье Оби. И хотя лед еще мешал плаванью, судно подстерегали другие опасности. Поблизости от острова Сибирякова «Коррект» крепко сел на мель, с которой стянулись с большим трудом через несколько часов. Вечером 23 августа Нансен, сидевший в бочке на мачте, увидел землю. Это был остров Диксон. Он надеялся здесь услышать вести об исчезнувших во льдах Арктики двух русских экспедициях: В. А. Русанова на судне «Геркулес» и Г. Л. Брусилова на судне «Св. Анна». Обе экспедиции направлялись на восток. С конца лета 1912 г. от них не было никаких вестей.
«Когда мы подошли к сараю, стоявшему на берегу, из открытой двери выскочил белый песец, — писал Нансен в посещении острова Диксона. — Никаких признаков, что сюда заходила какая-нибудь экспедиция, мы не нашли. На „Святой Анне“ было недостаточно угля, и вряд ли экспедиция могла продолжать путь, не заходя сюда. Таким образом, сама собою напрашивается мысль, что экспедиции не удалось добраться сюда, но и сидеть где-нибудь во льдах в Карском море она не могла, иначе мы видели бы какие-нибудь следы ее... Итак, невольно приходится предположить самое худшее. Всего вернеё, „Святая Анна“ еще в сентябре прошлого года застряла во льдах, где-нибудь в Карском море. Если экипажу удалось спастись и спасти провиант, то, возможно, что люди добрались в том или ином месте до берега, до которого не могло быть особенно далеко. Но тогда они могли также добраться до населенных мест
284


еще прошлой зимой, или, самое позднее, нынешйеД) весною или летом.
Раз мы, однако, до сих пор ничего не слыхали о них, приходится опасаться, что с ними стряслась какая-нибудь беда.
За Русанова труднее ручаться, чтобы он непременно стремился попасть в Диксонову гавань, но и у восточного побережья Карского моря он вряд ли побывал, так как там нигде ничего о нем не слыхали.
Скорее, он направился к берегу Новой Земли, но только не к западному, так как экспедиция Седова не нашла там его следов. Значит, он перезимовал где-нибудь на восточном берегу, хотя странно, что до сих пор ничего не слыхали о нем или его спутниках.
Поэтому мне жутко становится и за судьбу Руса- новской экспедиции. Нет ничего невероятного, что судно затерло льдом и унесло к северу. Что случилось в таком случае с экипажем, трудно сказать. На родине Русанова говорили, что он мог пройти через Маточкин Шар и, следуя вдоль восточного берега Новой Земли, попытаться достигнуть острова Уединения. Однако состояние льдов в прошлом, 1912 году вряд ли могло благоприятствовать такому плаванию. Кроме того, если бы ему даже удалось добраться до этого острова, то сомнительно, чтобы он мог найти на островке гавань для своего судна» 3.
От острова Диксон «Коррект» направился вверх по Енисею. Лед исчез, впереди расстилалась открытая вода. Показались низменные берега с одинокими скалами. Потом путешественники увидели на восточном берегу промысловые избушки рыбаков, занимавшихся ловлей омуля.
«Западный берег реки, — писал Нансен, — был, насколько мы могли различить, очень далеко, — пожалуй, милях в двадцати. Какие могучие водные массы впадают здесь в океан! Впечатление получается грандиозное; чувствуешь, что находишься у входа в одну из величайших водных артерий мира» 4.
Поднимаясь вверх по Енисею, Нансен все больше поражался резкой разнице между восточным и западным берегами этой великой реки. Восточный был высокий и крутой, западный — пологий и низкий. Гече-
3 Там же, с. 72—73.
4 Там же, с. 76.
285


наем реки восточный берег размывался, а занадмый представлял намытую из речных отложений низменность. Это явление, по словам Нансена, ничем иным нельзя было объяснить, кроме как вращением Земли, которое заставляет уклоняться вправо всю воду Северного полушария. «Первым, — писал Нансен, — эту удивительную особенность русских рек подметил известный натуралист Карл Бэр» 5.
В течение всего плавания по Енисею он тесно общался с матросами, рыбаками, наблюдателями метеорологических станций, ссыльнопоселенцами. И всегда встречал теплоту и сердечность.
«Нас, — писал Лорис-Меликов, — не могла не привести в восторг та удивительная проницательность, с которой он наблюдал и изучал каждое встречающееся на пути явление. Все условия жизни людей, природа новой для него страны, ничего не ускользало от его пытливого взора... Только будучи столь близкими и постоянными свидетелями его неутомимой энергии, мы смогли понять то мужество, с которым он переносил неимоверные трудности и лишения во время его знаменитых плаваний. В нем, безусловно, кипит кровь древних викингов, этих отважных завоевателей далекого прошлого. Разница только в том, что его победы высшего качества, ибо это победы мирные. Слава той маленькой Норвегии, которая родила таких богатырей! » 6.
В каком бы уголке России Нансену ни пришлось побывать, он чувствовал, что его знают и любят. «Его неисчислимые заслуги, его имя занесены неизгладимыми штрихами в историю не только Норвегии, но и всего человечества» 7.
28 	августа экспедиция находилась в районе Брехов- ских островов. Первая часть путешествия была окончена. Путешественникам пришлось ждать, когда «Кор- рект» сдаст и примет грузы. Тогда они смогут на пароходе «Красноярск» отправиться в Енисейск. Предстояло преодолеть примерно 2200 км, иными словами, расстояние, как «от Христиании до Неаполя».
Нансен решил это время использовать для знакомства с жителями Сибири. «Словом, — писал он, — даже
6 	Там же, с. 142.
6 Учен. арх. ВГО, ф. 76, т. 1, д. 42, л. 29.
7 Там же, л. 29.
286


на этом пространстве пути было больше, чем достаточно, материала для лингвиста и антрополога. После выдающегося финского языковеда Александра Ка- стрена, побывавшего здесь около середины прошлого столетия, и великого исследователя Миддендорфа, посетившего Сибирь приблизительно в то же время, эти народы и их язык мало изучались» 8.
Нансен посетил становище ненцев, затем обследовал местные рыбные промыслы, которым в дальнейшем посвятил главу в книге «В страну будущего». Кроме того, Нансен собрал коллекцию чешуи местных рыб («по чешуе можно установить возраст рыбы и условия ее роста»). Иногда путешественники отправлялись на охоту, но всякий раз возвращались почти без добычи. Ученого, пожалуй, больше интересовали не куропатки и гуси, а следы древних ископаемых животных. (Лид, приглашая Нансена в путешествие, обещал угостить его бифштексом из мяса мамонта, пролежавшего много тысяч лет и найденного в прошлом году местными жителями в устье реки Гольчихи.) Правда, позже выяснилось, что местные собаки откопали мамонта и питались его мясом всю зиму, а остов животного забрала научная экспедиция.
Однако Нансена привлекали не бифштексы из мамонта, а природные условия времени его обитания. Он писал в дневнике: «К числу самых поразительных и загадочных явлений, с которыми приходится сталкиваться в такой замечательной стране, как Сибирь, необходимо отнести и этих огромных вымерших животных, главным образом мамонтов, иногда же волосатых носорогов, которые по какой-то странной причине покоятся в вечномерзлом грунте тундры почти целыми и невредимыми, с костями, мясом, кожей и волосами.
Как попали сюда эти животные? Как застигла их смерть? Каким образом могли они так быстро замерзнуть, что их чудовищные туши не успели подвергнуться разложению? Над разрешением этой загадки мнотие ученые бьются вот уже скоро полтора века, т. е. с 1771 года, когда в Сибири был найден первый хорошо сохранившийся волосатый носорог. Мне, однако, не случалось слышать ни одного сколь-нибудь удовлетворительного объяснения этого явления. Ясно, что эти туши должны были замерзнуть в сравнительно
8 	Нансен Ф. В страну будущего, с. 93.
287


короткий срок после смерти' животного, скорее всего, смерть наступила зимою или же какая-нибудь другая причина предохранила трупы от действия летдего тепла, так что они совершенно не оттаяли.
В противном случае, мягкие части, вроде мяса и кожи, должны были разложиться, а не сохраниться до нашего времени, да еще в такой степени, чтобы собаки могли их есть. Барон Толль рассказывал мне, что во время его экспедиции на Ляховские острова, недалеко от Новосибирских островов, собаки откопали в песчаном косогоре кости промерзлых вымерших животных и съели заключавшийся в них мозг.
В прежние времена это объяснялось очень просто. Тогда на помощь призывались потопы или другие стихийные явления, которые-де были причиной внезапной смерти этих животных, а затем-де их заморозил разом наступивший ледниковый период — вот они и сохранились до наших дней. Теперь принято осторожней относиться к явлениям природы. По нашему представлению, явления эти и в давно минувшие времена происходили тем же порядком, как теперь. В общих чертах одни и те же процессы наблюдались всегда.
Если бы можно было сослаться на ледники, при переходе через которые эти мастодонты провалились-де в трещины и замерзли в них, и если бы вдобавок эти ледники сохранились до наших дней, то объяснение было бы налицо. На самом деле мы видим совсем иное. Если здесь и были когда-нибудь ледники, чему я лично не верю, то какими же случайностями можно объяснить, что в Сибири сохранилось так много животных в разных местах? Вдобавок их находят в мерзлой почве тундры, под слоем песку и ила, а не во льду, как это ясно доказывал барон Толль» 9.
Нансен допускал, что мамонты, переходя по тонкому льду через реку, провалились в воду и замерзли в ней. Миддендорф считал, что эти гигантские животные погибли на берегу реки и затем весной половодье унесло их в полярные районы, ледоход же мог занести их и в тундру и засыпать илом и песком. Нансен находил это объяснение не очень правдоподобным. А. И. Шренк выдвинул гипотезу о том, что мамонты были застигнуты сильной метелью. Животные погибли от внезапных жестоких холодов и были погребены под огромным слоем снега, который затем превратился
• Там же, с. 122—123.
?т


в ледник. В свою очередь, ледники засыпало слоем земли и песка, и они сохранились до наших дней вместе с замерзшими мамонтами. Однако и это предположение Нансен находил не совсем убедительным, так как туши мамонтов, как правило, находят не в ледниках, а в вечно мерзлой почве.
Некоторые ученые думали, что мамонты увязли в болотах, где и остались навсегда, «как нередко случается в наше время с лосями в Норвегии». Гигантские животные могли увязнуть в болотах, рассуждал Нансен, но как тогда объяснить, почему они оказались в замороженном состоянии?
«Я, — писал Нансен, — лично допускаю вот такое объяснение: животные умерли естественной смертью неподалеку от большой реки, осенью или зимою. От теплоты их тела слой почвы под ними оттаял и под тяжестью их осел, так что туши успели уйти в землю довольно глубоко, прежде чем их сковало морозом вместе с окружающей почвой. Во время разлива реки летом их залило водою, низкая температура которой не допустила их оттаять, а затем их занесло слоем ила и песка, принесенным половодьем и, таким образом, они были ограждены от таяния. Следующей зимою замерз и этот слой, а новое половодье еще увеличило количество ила и песка.
Насколько мне кажется, такого же взгляда держался и мой погибший друг, барон Толль» 10.
2 сентября к «Корректу» из Енисейска подошло небольшое моторное судно «Омуль», чтобы взять на борт Нансена. На следующий день он отправился в долгое плавание вверх по Енисею.
6 сентября добрались до Дудинки, которая располагалась на высоком восточном берегу. «Дома, как всегда, лепятся до верху речного косогора, — писал Нансен. — Я, однако, едва поверил своим глазам, увидев среди домов один, такой высоты и длины по фасаду, какого никак нельзя было ожидать в здешних краях. Длинным рядом окон и крылец он скорее всего напоминал сказочный дворец Вереншельда, раскинувшийся вширь и ввысь до самого неба, на возвышении, в лучах заходящего солнца...
Тут же виднелась прелестная маленькая церковка с колокольней, на которой было не меньше семи коло-
10 	Там же, с. 124.
19 В. М. Пасецккй
289


колов. Была тут и французская лавка, где мы приобрели себе кофейник, стаканы, тарелки и разную мелочь для нашего обихода... Я был немало поражен, взяв в руки пачку папирос в темной коричневой обертке: на ней была вытиснена белым прелестная женская головка и крупная надпись „Нора“... Они напомнили мне об Ибсене. Должен признаться, мое национальное самолюбие было немало польщено. Стало быть, Ибсен и женский вопрос пользовались здесь такой популярностью, что коммерсанты нашли выгодным пустить в продажу папиросы с именем ибсеновской героини» п.
Во время сибирского путешествия Нансен убедился в популярности среди русских людей произведений норвежской культуры. Пьесы Г. Ибсена шли во многих городах России. Музыка Э. Грига звучала и в Петербурге, и в Хабаровске. В свою очередь, русская литература с каждым годом завоевывала все больше сердца норвежцев. Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, М. Горький переводились на норвежский язык. Нансен поглощен чтением этих великих мастеров. И ему понятны и близки слова Ибсена, как-то заявлявшего в беседе: «Россия является одной из немногих стран мира, где люди... любят свободу и приносят ей жертвы. Вот почему эта страна и славится своей литературой и своим искусством» 11 12.
Борцов за свободу Нансен не раз встречал на берегах Енисея. Многие встречи он описал в своем дорожном дневнике. И каждая из этих записей проникнута глубокой симпатией к политическим ссыльным, которых он считал «лучшими представителями русского народа» 13.
После того как ему доведется сделать небольшую остановку в Петровске, он напишет в своем дневнике о первенцах русской свободы — декабристах.
После Дудинки Нансен спешит в Красноярск, где его ждут. Позади остались равнины восточной тундры, покрытые лишь мхом и травой. Не видно уже редких кустиков полярной ивы. На смену одиноким слабым деревцам пришла бескрайняя тайга, раскинувшаяся от Урала до Тихого океана и Камчатки. «Мысли, — писал
11 Там же, с. 153.
12 Хетсо Г. Максим Горький в Норвегии. — Рус. лит., 1977, № 2, с. 152.
13 Нансен Ф. В страну будущего, с. 256.
290


Нансен в дневнике, — убегают в этот ровный широкий простор, так и тянет вслед за кочевниками приобщиться к их свободной, независимой жизни на этих бесконечных равнинах.
И у тундры, и у тайги своя поэзия, своя меланхолия, свои светлые мечты, отмеченные крупными простыми штрихами в вечном круговороте жизни: яркая зелень лесов и травы, синь озер и речных заводей летом, багрянец и золото осени, бесконечный белоснежный саван зимы, озаренный днем сверкающим солнцем, а долгою зимнею ночью -- тихим светом луны, трескучие морозы и свирепые бураны, и наконец, новое пробуждение природы весною, журчащие под снегом ручьи, прилет птиц бесконечными вереницами, тысяч и миллионов гусей, уток и куликов! . .» 14.
21 сентября «Омуль» прибыл в Енисейск. Нансену устроили торжественную встречу. Его приветствовали на русском и немецком языках. Несколько дней Нансен знакомился с Енисейском. В местной гимназии он рассказал о своем путешествии на «Фраме», о том, как в 1893 г. пробирался на восток вдоль великой Сибири и дрейфовал со льдами Северного Ледовитого океана. Нансен дважды побывал в местном музее, где больше всего интересовался этнографическими коллекциями.
Под вечер 23 сентября выехали на тарантасах в Красноярск. Путешественников всюду встречали приветливо.
Вечером 25 сентября показался освещенный электричеством Красноярск. У въезда в город пылали костры. Арка была украшена норвежскими и русскими флагами. Нансена встречало множество народа, размахивавшего факелами. Едва экипаж приблизился к толпе, как раздалось «ура». Нансена приветствовали на нескольких языках. «Речи, — писал Нансен, — покрывались восторженными „ура“, дождь продолжал моросить, а факелы и костры ярко пылать. Картина получилась фантастическая. Все эти люди стояли под дождем и ждали нас с трех часов дня» 15.
Четыре дня Нансен пробыл в Красноярске.
В местном музее ученый изучал археологические, геологические и этнографические коллекции, узнал
14 Там же, с. 263.
15 Там же, с. 270.
291
19*


«много нового об историческом прошлом и настоящем Сибири». Но больше всего времени Нансен уделил обследованию окрестностей и берегов Енисея. Осматривая горы с их зубчатыми вершинами, высоко поднимавшимися в небо, он пришел к выводу, «что здесь не могло быть ледникового периода с его глетчерами — иначе они были бы стерты с лица земли».
Утром 29 сентября на вокзале Красноярска Нансен встретился с Вурцелем. С ним Нансену предстояло начать новое путешествие на восток. Востротин и Лорис- Меликов решили проводить ученого до Иркутска. Дорогой они беседовали об освоении морских путей между Сибирью и Европой, об организации наблюдений за состоянием льдов с помощью моторных судов и аэропланов, а также о постройке на островах и побережье Северного Ледовитого океана радиотелеграфных станций для связи с кораблями. Вскоре была «набросана целая программа», которую затем Нансен подробно изложил в труде «Судоходство по Карскому морю», опубликованной в приложении к книге «В страну будущего».
Мимо окон салон-вагона проносилась необъятная равнина.
«В этом неустанном стремлении на восток, — писал Нансен, — душа невольно расширялась, стремясь впитать в себя впечатления как бы от новой части света... Здесь лежат бесконечные пространства, таящие блестящие возможности, и только ждут приложения творческих сил человека» 16.
Нансен отмечал, что в России видя! исключительное значение развития Сибири «для будущего своей страны» и что «русский народ выполняет великую задачу, заселяя и культивируя эти огромные земельные богатства на пользу человечества» 17.
На следующий день Нансен увидел Байкал, который по русской традиции он называл в дневнике «Священным морем». В тот же день с юга обогнули Байкал. На станции Мысовая Нансен простился с Востротиным и Лорис-Меликовым.
3 октября 1913 г. Нансен прибыл во Владивосток, его окрестности покорили путешественника своей красотой. Он осмотрел живописную бухту Золотой Рог и
16 Там же, с. 279.
17 Там же, с. 292.
292


посетил городской музей. Здесь Нансен ознакомился «с ценной этнографической коллекцией из предметов обихода гольдов, гиляков, орочон, камчадалов, чукчей и других племен и народов».
3 октября Нансен отправился в Хабаровск, куда прибыл на следующий день в 10 ч вечера. Его встречал председатель отдела Русского географического общества, исследователь Дальнего Востока В. К. Арсеньев.
«Посетил я и городской музей, где капитан Арсеньев указал мне много интересных предметов, рисующих быт различных здешних народов, которых капитан основательно изучил во время своих путешествий. Я видел длинные, обтянутые оленьими шкурами лыжи. .. Видел я и сани различных фасонов — и собачьи, и оленьи, и орочонские, и гольдские, и камчадальские и пр. К большому своему изумлению, я нашел, что многие из саней... имели замечательное сходство с санями-лыжами, придуманными мною для Греп- ландской экспедиции в 1888 году и принятыми затем для полярных экспедиций» 18.
Вскоре Нансену посчастливилось услышать «знакомые звуки»: музыканты исполняли песню Сольвейг. «И высоко-высоко над этой плоской страной, — писал Нансен, — забрезжили в голубоватой дымке скалы Норвегии! .. Поразительно и здесь, на Дальнем Востоке, вдруг встретиться с Григом и Ибсеном в исполнении немца и итальянца. Поистине, мал шар земной!» 19.
Утром 6 октября Нансен на пароходе совершил поездку по Амуру. Затем он осмотрел выставку в Хабаровске. «Здесь, — писал Нансен, — были собраны различные продукты производства этой молодой культурной области, и впечатление получалось благоприятное, говорившее о богатствах страны и о том, что она имеет все шансы для дальнейшего развития.. . История и этнография страны были представлены наглядно. Словом, здесь было чему поучиться под руководством знающего чичероне, каким явился знаток этих краев и бывалый путешественник капитан В. Арсеньев» 20.
Знакомство с Приамурьем доставило Нансену массу ценных сведений о народах, экономике, природных богатствах Дальнего Востока.
18 Там же, с. 339.
19 Там же, с, 336.
20 Там же, с. 338.
293


Из Хабаровска Нансен с Вурцелем направился вдоль строившейся Амурской дороги, которую он затем назовет чудом техники. Нансен осматривал туннели, мосты, новые поселки, города. 12 октября достигли железной дороги. Одну из ее станций строители назвали именем Нансена. «Это было полнейшим сюрпризом для меня, — писал Нансен, — и я мог только от всего сердца поблагодарить за столь великую неожиданную честь. Станция была небольшая, чистенькая, расположенная па равнине, в плодородном и отчасти возделанном районе» 21.
Дальше железная дорога постепенно поднималась «в горную страну» и в некоторых местах проходила на высоте более 600 м над уровнем моря. Нансен познакомился с горными кряжами между Амуром и Зеей и нашел, что и в этих местах «не заметно признаков ледникового периода».
17 октября путешествие по Приамурью было завершено, началось Забайкалье. Нансен не может оторваться от окна, следя, как причудливо изменяется сибирский ландшафт: то зубчатые горы, то океан тайги, то голубые ленты речек и ручьев, в которые смотрится желто-зеленый лес. «И вдруг заря разом меркнет, на синем небе загораются звезды, и ночной мрак окутывает лес. Скоро восходит луна, и длинные дрожащие полосы света прокрадываются между стволами. Тишина полная. Лес похож на зачарованную страну» 22.
21 октября Нансен снова в Красноярске, а через три дня его уже радушно встречали в Екатеринбурге. Здесь Нансен посетил музей.
«Осматривали мы и ценные археологические и этнографические, и орнитологические коллекции, представляющие большой интерес. Налюбовались также всевозможными изделиями и украшениями из уральских камней и осмотрели немножко самый город, очень красивый... Состоялось собрание Географического общества, на котором я прочел доклад о своем енисейском путешествии. И здесь к новому морскому пути в Сибирь отнеслись с большим интересом... По отношению ко мне было проявлено много любезности: мне поднесли почетный диплом и красивый подарок из
21 Там же, с. 392.
22 Там же, с. 411.
294


уральских камней на память о местной промышленности. Закончился вечер тем, что нас отвезли в оперный театр, очень красивое здание, где мы прослушали первый акт оперы Чайковского „Пиковая дама“. Поезд уходил в 8 ч. 45 м вечера, и, к сожалению, нам нельзя было дослушать эту интересную музыку» 23.
Сибирское путешествие заканчивалось. «И мне, — записал Нансен в дневнике 26 октября, — невольно становилось грустно при мысли о том, что я уже простился с обширными задумчивыми лесами Сибири, с ее торжественно-строгой природой, простыми и величавыми линиями. Я полюбил эту огромную страну, раскинувшуюся вширь и вдаль: как море, от Урала до Тихого океана, с ее обширными равнинами и горами, с замерзшими берегами Ледовитого океана, пустынным привольем тундры и таинственными дебрями тайги, волнистыми степями, синеющими лесистыми горами и вкрапленными в эти безграничные пространства кучками людей» 24.
Через несколько дней Нансен был в Петербурге. Здесь он узнал, что «Коррект», доставивший его в устье Енисея, во второй половине сентября благополучно возвратился в Норвегию.
В столице у Нансена было много добрых друзей. Прежде всего он посетил председателя Русского географического общества П. П. Семенова-Тян-Шапского, который подарил ему несколько своих работ. Потом Нансен встретился с А. П. Карпинским, беседовал с H. М. Книповичем и многими другими учеными, от которых он услышал подробности об открытии Северной Земли.
Утром 30 октября 1913 г. Нансен участвовал в экстренном заседании комитета по снаряжению экспедиции к Северному полюсу. Оно было посвящено обсуждению донесения Г. Я. Седова, который зимовал на судне «Св. Фока» у северо-западных берегов Новой Земли. Затем слово было предоставлено Нансену. Он отметил, что «работы экспедиции Седова представляют громадный научный интерес». Даже в том случае, если обстоятельства не позволят Седову достичь не только Северного полюса, но и Земли Франца-Иосифа, то со¬
23 Там же, с. 420.
24 Там же, с. 422.
295


бранные исследователями на Новой Земле богатые научные материалы уже свидетельствуют о том, что экспедиция внесла важный вклад в изучение Арктики.
Нансен считал целесообразным послать вспомогательную экспедицию. Он подчеркнул, что с «этим вопросом нужно поспешить, чтобы уже к июлю будущего, 1914 года она могла выйти на соединение с Седовым» 25. Дело в том, что экспедиция почти полностью израсходовала запасы угля. Без топлива «Св. Фоке» придется идти под одними парусами. Экспедиция только тогда достигнет Земли Франца-Иосифа, если море будет безледным.
Нансен рекомендовал послать Седову побольше сибирских ездовых собак — они когда-то сослужили великую службу самому Нансену.
Нансен покидал Петербург в радостном настроении. Русские коллеги обещали прислать ему материалы наблюдений самых северных метеорологических станций, книги о полярном мореходстве, выписки из летописей о первых походах новгородцев по полярным морям. Пр 1ехав в Норвегию, Нансен прежде всего послал письмо Семенову-Тян-Шанскому:
«Глубокоуважаемый г. Семенов-Тян-Шанский, — теперь я вновь вернулся на родину и хочу написать Вам несколько слов, чтобы от всей души поблагодарить Вас за Вашу любезность в Петербурге и за присланные Вами весьма ценные статьи с Вашими посвящениями. Они займут почетное место у меня в библиотеке. Не могу Вам сказать, как мне было приятно повидать Вас снова и побеседовать с Вами. Увы, время пролетело так быстро, и для меня было большим огорчением, что Вы не смогли приехать на заседание Географического общества, особенно потому, что причиной этого было не вполне хорошее самочувствие. Я с удовольствием зашел бы к Вам еще на прощанье, но я чувствовал, что при Вашем недомогании это вышло бы некстати. Желаю скорейшего улучшения Вашего самочувствия, хотя зима вообще тяжелое время года. Я изумляюсь Вашей замечательной работоспособности и томуг что Вы, несмотря на все, можете сохранять интерес и любовь к работе. Вы поистине являетесь прекрасным примером для всех нас. Надеюсь, я еще смогу вскоре приехать в Петербург и тогда опять увидеться с Вами.
25 	ЦГАВМФ, ф. 404, on. 2, д. 1649, л. 205.
296


Разрешите просить Вас передать мой сердечный привет Вашей супруге.
С совершенным почтением,
искренне Вам преданный
Фритьоф Нансен» 26.
Встречи с русскими учеными убедили его в том, что в этой стране в ближайшее время будут предприняты решительные шаги к развитию регулярного судоходства между Сибирью и Европой. С этой верой он и начал работу над книгой о своем только что закончившемся путешествии. Он делает символическое заглавие: «В страну будущего. Великий Северный путь из Европы в Сибирь». Книга увидела свет в то время, когда в Европе шла первая мировая война.
«Каков будет исход нынешней великой войны, — писал Нансен 24 октября 1914 г., — никому из нас не дано предвидеть. Она может привести к полной переоценке жизненных ценностей и принудить старую Европу к составлению нового баланса, о котором мы пока не имеем понятия. Но одно мы знаем: громадные леса Сибири, безграничная тайга с могучими реками я волнистыми степными пространствами, лежащая в стороне от шума битв, по-прежнему ждут людей, пока они не устанут истреблять и разрушать. Таким образом, то, на что я указываю в своих описаниях, вероятно, сохранит свое значение для будущего» 27.
В подробном путевом дневнике наряду с впечатлением от плаваний по Карскому морю и Енисею, от поездок по Сибири и Приамурью первое место занимают описания жизни и быта народов Сибири: русских, ненцев, остяков, долган, тунгусов, якутов, гольдов и др. Книга «В страну будущего» развивает глубоко гуманные идеи, которые были впервые высказаны Нансеном в работах «Жизнь эскимосов», «На лыжах через Гренландию». Создание необходимых условий для развития малых народов является для ученого вопросом вопросов.
Другая проблема, которая волновала Нансена во время путешествия, — это история природы и прежде всего история климата. Как объяснить наличие вечной мерзлоты в Сибири и особенно в ее восточной
26 Неопубликованные письма Ф. Нансена к русским ученым. — Сиб. огни, 1962, № 11, с. 149.
27 Нансен Ф. В страну будущего, с. 4.
297


части? Он изучал работы К. М. Бэра, А. Ф. Мидден- дорфа, А. А. Бунге.
Нансен считал, что объяснения о залегающих в почве ледяных слоях не выдерживают критики. Прежде всего они не могут являться остатками древних ледников, которые уцелели каким-то чудом и затем были занесены слоями песка, глины, торфа. По его мнению, слои льда в почве не могут быть более древнего происхождения, чем прикрывающие их слои песка и глины. Они, вероятно, образовались путем конденсации. Просачиваясь сквозь оттаиваемую землю, вода достигала вечной мерзлоты и кристаллизовалась. Там же кристаллизовались влага и испарения более теплых нижних слоев. «Таким образом, — отмечал Нансен, — ледяной слой может, постепенно увеличиваясь, с годами достигнуть любой толщины» 28.
Нансен не допускал, что вечная мерзлота образовалась в результате какой-либо катастрофы, полагая, что и в далекие времена изменения климата происходили постепенно, как и в наше время. Исключительно большое место в книге Нансен уделил природе Сибири, экономическому положению, развитию транспортных сообщений и особенно освоению Северного морского пути, который открывал широкие возможности для сбыта сибирских товаров в Европе, а европейских — в Сибири29.
Нансен убежден в великом будущем Сибири. «Настанет время — она проснется, проявятся скрытые силы, и мы услышим новое слово и о Сибири, у нее есть свое будущее, в этом не может быть никакого сомнения» 30.
В качестве приложения к книге «В страну будущего» Нансен опубликовал работу «Судоходство по Карскому морю», в которой рассмотрел возможности установления регулярного морского сообщения между Европой и Сибирью.
Прежде всего ученый рассмотрел историю плаваний в районе Новой Земли и к востоку от нее до устьев Оби и Енисея более чем за три века. Он подчеркивал, что даже скудные отрывочные источники дают «ясное
28 Там же, с. 410.
29 Бурханов В. Ф. Послесловие. — В кн.: Нансен Ф. В страну будущего. Магадан: Кн. изд-во, 1969, с. 297.
30 Нансен Ф. В страну будущего, с. 263.
298


представление о том, что торговый путь вдоль Белого моря от Печоры и до Обской губы был хорошо известен во второй половине XVI века». Когда Нансен знакомился с описаниями первых экспедиций, то создавалось впечатление, что речь идет о плаваниях последних лет: «в одном году море оказывалось свободным от льда, а на другой — судоходство встречало большие затруднения со стороны льда». Таким образом, Нансен пришел к тому самому выводу, который за 90 лет до него сделал замечательный исследователь Новой Земли Ф. П. Литке, утверждавший, что ледовитость арктических морей в различные годы бывает различной и что образование и распределение льдов обусловлено многими гидрометеорологическими причинами. Собственно еще в 1595 г. «русские рыболовы сообщили голландским мореплавателям в Югорском Шаре, что условия одного года не похожи на условия другого и что неблагоприятные условия в данном 1595 году объясняются исключительной суровостью и продолжительностью предыдущей зимы» 31.
«При любезном содействии» директора главной физической обсерватории академика Б. Б. Голицына и его помощника Э. В. Штеллинга Нансен получил сведения о среднемесячной температуре в Малых Кармакулах, Пустозерске и Обдорске.
Проверяя правильность высказанного русскими поморами взгляда на основе сравнения состояния льдов со средней температурой, воздуха зимой и летом в области, прилегающей к Карскому морю, Нансен пришел к заключению о возможности заблаговременного предвидения ледовитости в арктических морях: «...между изменениями количества льда в Карском море осенью и колебаниями средней температуры воздуха в данной области предыдущею весною существует прямая связь. Если это так, то, очевидно, можно составить себе довольно ясное представление о том, каково будет состояние льда и условия судоходства осенью, если имеются точные сведения о том, как протекала весна или начало лета в областях, прилегающих к Карскому морю...» 32.
Нансен считал, что транспортному освоению Северного морского пути к сибирским рекам должно
31 Там же, с. 443.
32 Там же, с. 450.
299


предшествовать систематическое изучение Карского и Баренцева морей. Одной из первых мер должна явиться организация широких наблюдений за состоянием льдов летом и осенью. Их должны вести три-четыре небольших моторно-парусных судна. Желательно было их снабдить радиостанциями, чтобы они могли сообщать сведения на корабли, следующие из Европы в Сибирь. Для разведки ледовой обстановки с еще большей эффективностью можно было бы использовать аэропланы и гидропланы. «Подобная служба аэропланов и гидропланов, — писал Нансен, — будет иметь важное значение для судоходства Северным морским путем, тем более что расходы, связанные с их применением, ни в в коем случае не могут считаться непосильными...
Ввиду уже признанного громадного значения успешного развития морского судоходства между Европой и устьями Оби и Енисея для будущности необъятной Сибири можно считать жертвы, связанные с вышеупомянутыми мерами ради безопасности этого судоходства, вполне приемлемыми и незначительными по сравнению с результатами, которые обещают» 33.
Важное научное и практическое значение взглядов Нансена на развитие арктического мореплавания было подтверждено самой жизнью.
В 1914 г. частыми гостями Нансена были русские моряки. Они подбирали суда для спасательной экспедиции, которой предстояло оказать помощь Седову и заняться поисками Русанова и Брусилова.
2 марта Нансена посетил заведующий гидрометеорологической частью российского морского министерства Л. Брейтфус. Они обсудили детальный план снаряжения спасательной экспедиции и вопрос о приобретении судна. Брейтфус в тот же день написал начальнику гидрографического управления в Петербурге М. Е. Жданко: «Профессор Нансен рекомендует особенно „Герту“. Что касается плана экспедиции, то профессор Нансен не рекомендует посылать зимовочную сравнительно довольно громоздкую экспедицию на Землю Франца-Иосифа, говоря, что нелегко найти умелых для этого людей. Напротив, он советует отправить экспедицию от Панкратьевых островов вдоль западного берега Новой Земли и если Седова здесь не найдут, то — к Земле Франца-Иосифа. Здесь же не зимовать,
33 	Там же, с. 454
300


а основать депо провианта и теплого платья (на мысе Флора). Конечно, он вполне согласен, что снаряжать экспедицию надо на 15 месяцев, так как зимовка может быть вынужденная» 34.
В следующей телеграмме Брейтфус сообщал Ждан- ко, что начал переговоры с известным капитаном Свердрупом, некогда командовавшим «Фрамом». Свердруп заявил, что готов оказывать помощь русским не только советом, но и согласен «лично принять начальствование над спасательной экспедицией». Далее Брейтфус писал, что «профессор Нансен полагает, что это лучший для нас исход, так как капитан Свердруп мог бы принять на себя и хлопоты по снаряжению» 35.
При содействии Нансена и Свердрупа были приобретены корабли «Эклипс» и «Герта». Всего Россией на поиски пропавших экспедиций было летом 1914 г. отправлено четыре судна: «Андромеда», «Печора», «Герта» и «Эклипс». 16 августа «Герта» подошла к мысу Флора. Из оставленных в гурии записок стало известно, что русская экспедиция к Северному полюсу зимовала в бухте Тихой, потеряв весной 1914 г. начальника Седова. В июле «Св. Фока» отправился на родину. 20 июля путешественники высадились на мысе Флора, где встретили двух участников экспедиции Брусилова: штурмана В. И. Альбанова и матроса А. Э. Конрада. Они покинули «Св. Анну», плененную с 1912 г. льдами Карского моря, и проделали путь по хорошо знакомым Нансену дрейфующим льдам с 83°17' с. ш. и 60° в. д. до северных берегов Земли Франца-Иосифа. Из 11 человек удалось добраться до мыса Флора лишь двоим. Оставшиеся на борту «Св. Анны» члены экипажа, как потом выяснилось, навсегда исчезли во льдах Арктики.
Оставалась неизвестной судьба Русанова и его спутников. Его следы, как и следы Седова, должны были искать «Андромеда» и «Печора» в районе Новой Земли. При этом в Крестовую губу был в разобранном виде доставлен самолет, на котором летчик Я. И. Нагурский совершил около 20 полетов с 8 по 31 августа, обследовав значительную часть побережья Новой Земли. (Таким образом, исполнилась еще одна мечта Нансена: было положено начало исследованиям Арктики
34 	ЦГАВМФ, ф. 404, оп. 4, д. 306, л. 25. Брейтфус — Жданко.
36 Там же, л. 24. Брейтфус — Жданко.
30!


с помощью аэропланов.) Но летчику Иагурскому не удалось обнаружить следов Русанова. В Карском море эту экспедицию искал Свердруп, который командовал барком «Эклипс», снабженным радиостанцией. Тяжелая ледовая обстановка не позволила Свердрупу подойти к острову Уединения, который был указан Русановым как возможный пункт остановки его экспедиции. «Эклипс» после захода на остров Диксон обследовал северо-западное побережье Таймыра вплоть до мыса Вильда, где и остался на зимовку.
Между тем радиотелеграфист Д. И. Иванов установил связь с судами «Таймыр» и «Вайгач», которые благополучно миновали мыс Челюскин, но в 16 милях к западу от него попали в тяжелые льды и зазимовали в них. Во время зимовки был налажен радиомост Петербург—Югорский Шар—«Эклипс» — «Таймыр» —
«Вайгач». Свердруп получил указание оказывать содействие Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана.
«Таймыр» и «Вайгач» зимовали в том самом месте Карского моря, где летом 1893 г. лед доставил много беспокойств Нансену. Гидрографическое управление интересовало мнение Нансена о том, какую помощь следует организовать этим судам, если они окажутся в критическом положении. «Я, — писал Нансен 9 апреля 1915 г. из Люсакера, — нахожу, что положение обоих ледоколов, особенно же ледокола „Вайгач“, около почти незащищенного или защищенного очень мало западного берега полуострова Челюскина очень серьезное, ибо мы не знаем, каковы движения льда здесь весною и летом, и я опасаюсь, что здесь возможны сильные давления со стороны льдов, и не знаю, насколько ледоколы способны этим давлениям сопротивляться, если они придутся с боков. Я опасаюсь еще и другой возможности, а именно, что „Вайгач“, как наиболее удаленный от берега, может попасть в ледяной дрейф и быть унесен в северном направлении в Полярный океан. Не исключена возможность, что то же случится и с «Таймыром», удаленным от берега всего на 8 миль.
В подобном случае для начальника экспедиции является тяжелым решением покинуть одно или даже оба судна или же остаться на судах в надежде, что они в конце концов выйдут на свободную воду, что, по моему мнению, особенно если суда попадают в ледяной
302


дрейф раннею весною, не является достаточно вероятным. Покидать же суда, когда они находятся в подвижном льду, особенно в таком большом числе людей с провизиею и снаряжением дело очень трудное. Предусматривая такой случай, конечно, было бы очень важно перевести заблаговременно на берег возможно большее количество провизии. Все это, конечно, понимает такой человек, как Вилькицкий.
. В том случае, если ледоколы будут потеряны этим путем или вследствие давления со стороны льда (что, будем надеяться, не случится), я полагаю явится большим затруднением летом — в июле—сентябре — достигнуть берегом Енисея, если при этом будут иметься подходящие для этого шлюпки и необходимый провиант, ибо в это время около берега будет достаточно воды.
Дичи около этого берега, по моему опыту, достаточно. Особенно много мне пришлось видеть тюленей на протяжении между островом Таймыр и островами Норденшельда. Здесь мы видели моржей, множество следов белых медведей. На островах находилось множество оленей. Для опытных охотников здесь легко найти пропитание, если они будут иметь достаточное количество патронов и, конечно, если они не будут находиться здесь в большом количестве.
В нашем случае все затруднения будут состоять в том, что команды судов столь многочисленны и, конечно, нельзя рассчитывать на получение пищи от охоты в необходимом количестве в одном месте. Если бы пришлось добывать пропитание охотой, то командам следует разделиться на небольшие партии и держаться отдельно с целью расширения района охоты.
Мне не совсем ясно, в чем может заключаться помощь этим людям из Европы. Конечно, проникнуть к ним берегом не так трудно. Гораздо труднее доставить туда значительные количества провианта, если бы в этом встретилась надобность. Во всяком случае, туда можно послать громадное количество оленей с целью их там забить. Но ведь Вилькицкий говорит, что провианту у него достаточно еще для одной зимовки. Послать туда такое количество собачьих упряжек со снаряжением — дело очень большое. Мне думается, легче распорядиться таким образом, чтобы экспедиция летом на лодках добралась до Енисея, держась у берега.
Но ведь, кроме того, имеется еще помощь со стороны Свердрупа с «Эклипсом», и он, конечно, будет
303


о состоянии кое-что заблаговременно сделать для людей Вилькицкого, если только в том явится надобность. Остается искренно пожелать, чтобы все кончилось хорошо и Ваши прекрасные корабли счастливо возвратились в Россию.
Если я могу быть каким-либо образом Вам полезен, то я сделаю с большим удовольствием и прошу Вас мне написать об этом...
Прошу принять уверение в совершенном уважении
Вам искренно преданный
Фритьоф Нансен» 36.
23 апреля 1915 г. Жданко выразил Нансену «искреннюю благодарность и признательность» за его советы и рекомендации. Начальник Главного гидрографического управления в ответе Нансену писал, что письмо норвежского полярного исследователя лишний раз убедило морское ведомство в серьезности положения ледокольных транспортов «Таймыр» и «Вайгач», затертых льдами в Таймырском заливе, и «подтвердило правильность» тех мер, которые были приняты с целью оказания помощи судам и их личному составу.
«Прежде всего, — писал Жданко, — в критический момент очень важной базой для них должен явиться «Эклипс» с опытным командиром капитаном Свердрупом».
Далее Жданко сообщал Нансену, что в бухту Штел- линга послан отряд, который доставит туда 200 оленей. Весной этого года примерно около половины личного состава экспедиции переберется сначала на «Эклипс», а затем отправится берегом на оленьих упряжках на Енисей, где будет ожидать рейсового парохода. Вторая, последняя партия оставит «Таймыр» и «Вайгач», если «будут исчерпаны все средства к их спасению», в конце сентября и направится на оленях, которые будут находиться около бухт Штеллинга, в порт Диксон. Здесь для остальной части экспедиции будет построено предстоящим летом три жилых дома, радиостанция и баня. «Там же будет заготовлено все необходимое для зимовки этой партии» 37.
Кроме того, предусматривалась вторая зимовка «Эк- липса», на борт которого будут отправлены уголь и за-
26 ЦГАВМФ, ф. 404, оп. 4, д. 332, л. 218—219 (подлинник), л. 220—221 (пер.). Нансен — Жданко.
37 ЦГАВМФ, ф. 404, оп. 4, д. 332, л. 261. Жданко — Нансену.
304


пасы провизии. В заключение письма Жданко еще раз благодарил Нансена за его горячее желание помочь словом и делом русской Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана на судах «Таймыр» и «Вайгач».
При активной помощи Свердрупа партия в 39 человек совершила переход с борта «Таймыра» до места зимовки «Эклипса», а затем до Енисея ее сопровождал Н. Бегичев, с которым Нансен виделся осенью 1913 г. 26 июля 1915 г. суда «Таймыр» и «Вайгач» вырвались из ледяных оков. Путь от Диксона до Белого моря они проделали по чистой воде, тем самым еще раз подтвердив мысль Нансена, что регулярное судоходство между Европой и Сибирью возможно. В тот самый год, когда Гидрографическая экспедиция завершила первое в истории плавание Северным морским путем из Владивостока в Архангельск, в России вышла книга Нансена «В страну будущего». Многие из его предложений по развитию полярного мореходства действительно сохранили «свое значение для будущего».
Деятельнее человеколюбие
Летом 1914 г. вместе с Хелланд-Хансеном Нансен отправился в Новую океанографическую экспедицию на судне «Армауэр Хансен». На этот раз они вели наблюдения по маршруту Христиания—Лиссабон—Мадейра—Азорские острова. Нансена в то время очень тревожила обстановка в Европе. В каждом порту он узнавал новости. Предчувствие его не обмануло — война грянула. Вернувшись домой, он призывал норвежский народ быть готовым к защите своей страны.
Л. Нансен-Хейер в своей книге пишет, что ее отец «в борьбе за дело обороны страны не был поборником милитаризма и войны», об этом «свидетельствуют не только его собственные слова, но и вся его жизнь и все его поступки».
Нансен рассматривал войну как величайшее бедствие. Во вступлении к книге «В страну будущего» он резко осудил войну. О том же писалось и в другой книге Нансена — «На вольном воздухе». «Ко всему, — писал Нансен, — примешиваются рыдания миллионов женщин, лишившихся всего... Я вижу отчаяние матерей, ищущих своих сыновей... поседевших, согбенных
20 В. М. Пасецкий
305


горем отцов... Кошмар безумия!.. Народы Европы — «носители культуры» — .. .топчут культуру, превращают Европу в развалины» \
В это тревожное время Нансен получил письмо:
«Глубокоуважаемый господин Нансен!
У меня к Вам большая просьба — я хочу просить Вас о любезности написать биографию Христофора Колумба, ибо крайне необходимо, чтобы была создана такая биография для детей, а я уверен, что никто не может сделать это лучше Вас. Я настоятельно прошу Вас принять на себя эту задачу. Вы смотрите на жизнь ясно и здраво. Вы человек неустрашимого мужества и должны уделить немного Вашего таланта и Вашей души детям, чья столь драгоценная жизнь в наши дни всемирного зверства рискует быть исковерканной трагедией войны. Разве не по нашей вине — вине взрослых людей — разразилась эта война? Вся жизнь принадлежит детям, этим лучшим цветам земли. Надо рассказывать детям о жизни великих людей, о тех представителях человечества, которые любили прекрасные благородные дела и стремились к достижению возвышенных целей.
Я просил Уэллса написать биографию Эдиссона, Ромен Роллана, Бетховена, сам я попытаюсь написать биографию Гарибальди и т. д. Все эти книги я буду издавать сам, и они составят, надеюсь, хорошую и полезную библиотеку для детей.
Очень прошу Вас принять мое предложение и сообщить мне, какие условия Вас устраивают.
Примите, милостивый государь, выражение моего искреннего уважения
Максим Горький.
Мой адрес: Петроград. Большая Монетная. Издательство Парус.
Максим Горький» 1 2.
К сожалению, ответное письмо Нансена затерялось. Но, судя по переписке Горького тех лет, Нансен восторженно отнесся к предложению великого русского писателя. Об этом Алексей Максимович сообщал Р. Рол-
1 Нансен Ф. На вольном воздухе/Пер. Жихаревой К. М.; Под ред. Визе В. Ю. — Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевморпутъ, 1939, т. 5, с. 624
2 Цит. по: Хетсо Г. Максим Горький в Норвегии. — Рус. лит., 1977, № 2, с. 156.
306


лапу, Г. Уэллсу, К. А. Тимирязеву. В частности, 8 марта (23 февраля) 1917 г. он писал И. А. Бунину: «Мы имеем полное и горячее согласие от Фритьофа Нансена» 3.
Успел ли Нансен приступить к выполнению просьбы Горького в той тревожной международной обстановке?
Норвежский литературовед Г. Хетсо, изучавший этот вопрос, полагает, что научная деятельность и политические заботы требовали от Нансена напряжения всех сил и мало вероятно, что он смог приступить к созданию биографии Колумба4.
В июле 1917 г. Нансену пришлось поехать в США в «качестве полномочного посла для особых поручений». Он вел торговые переговоры. Тем временем Норвегии грозил голод. Без малого год жил Нансен в Вашингтоне. 30 апреля 1918 г. он заключил выгодный торговый договор, на основе которого были сделаны крупные закупки хлеба и промышленного сырья. В Америке до него дошли известия о революции в России, которую он приветствовал.
10 мая 1918 г. Нансен на пароходе «Бергенсфьорд» отплыл в Норвегию. Он ехал в Норвегию с надеждой, что скоро сможет заняться научной работой. Ради этого он отказался от должности ректора Христианийского университета.
Осенью 1918 г. закончилась война в Европе. Нансену было поручено представлять Норвегию в Лиге Наций. Вскоре он был назначен верховным комиссаром Лиги Наций по делам репатриации военнопленных. В начале июля 1920 г. он приехал в Россию, чтобы обсудить с Советским правительством детали репатриации военнопленных.
6 июля 1920 г. Нансен присутствовал на первом заседании Петроградского Совета. Горький произнес на нем речь в честь полярного исследователя и ученого:
«Вы являетесь сосредоточием той мировой энергии, которая притягивает сюда все лучшее со всех сторон мира.
Весьма отрадно, что такие замечательные люди, как Фритьоф Нансен, люди высокой энергии и закаленные жизненным опытом, притягиваются к нам. У таких лю¬
3 Горьковские чтения. М.: Изд-во АН СССР, 1961, с. 91.
4 Хетсо Г. Максим Горький в Норвегии, с. 157.
307
20*


дей, как Нансен, есть чему поучиться. Их пример и их энергия — лучшее и большее, что есть в человеке. И мы должны горячо приветствовать такого человека, как Фритьоф Нансен. Пусть он расскажет в Европе, что русским рабочим дороги и близки имена величайших людей Запада и они.умеют ценить их энергию, их подвиги, их мысли» 5  * 7.
Из Петрограда Нансен отправился в Москву. Советское правительство оказало Нансену энергичную разностороннюю помощь в его миссии по репатриации военнопленных. Из Москвы Нансен выехал в Европу и только к осени возвратился в Норвегию.
«Дорогой г. Максим Горький! — писал Нансен 2 сентября 1920 г. из Люсакера. — К сожалению, прошло много времени, прежде чем я смог написать Вам; но как только я возвратился из России, я тотчас же должен был поехать в Лондон и Париж, чтобы обеспечить необходимую подготовку к репатриации военнопленных, получить суда для их перевозки и т. п. Наконец, эти сложные вопросы были по крайней мере в известной степени решены, и я вернулся домой, но мне, видимо, удастся пробыть здесь всего несколько дней. Так как Норвежский Красный Крест отправляет сейчас в Петроград партию всевозможных продуктов, я пользуюсь случаем переслать это письмо с руководителем рейса г. Г. Крогом.
С тех пор как мы расстались, я много думаю о Вас и обо всем, что Вы мне рассказали, и, признаюсь, очень за Вас беспокоюсь, так как при нашей встрече Вы выглядели неважно. Я считаю, что Вам совершенно необходимо изменить обстановку и питание и поэтому Вы должны на время покинуть Россию. Мне кажется, что Вам, например, было бы очень полезно пожить некоторое время в Норвегии или где-нибудь на юге, если Вы это предпочитаете. Петроградский климат Вам в настоящее время вреден. У Вас слишком слабое здоровье для того, чтобы выдержать его, и оставаться в Петрограде на следующую зиму Вам было бы просто опасно.
Я это очень ощущаю, и Вы, конечно, должны понимать, что Ваша жизнь слишком драгоценна для всего мира, так же как и для Вашей Родины, чтобы непро¬
5 	Летопись жизни и творчества А. М. Горького. Вып. III.
1917—1929. М., 1959, с. 181; см. также: Петрогр. правда, 1920,
7 июля, № 148; Красная газ., 1920, 7 июля, № 148.
308


стительно пренебрегать всем, необходимым для укрепления Вашего здоровья.
Я говорил об этом и с Л. Б. Красиным, он полностью согласился со мной, сказав, что не будет никаких трудностей в том, чтобы устроить все для Вас, и побуждал меня написать Вам.
Я полагаю, что Вы обязаны сделать все возможное для укрепления своего здоровья, и лучшее, что Вы сейчас можете предпринять, — это избежать петроградской зимы и поехать на зиму в Норвегию — или, может быть, в более теплые края? — туда, где лучше всего для Вашего здоровья.
Если я чем-либо могу помочь в организации Вашей поездки, сообщите, пожалуйста, и Крог передаст мне любое Ваше письмо.
Посылаю Вам пока, как обещал, несколько книг. Книги Ханса Кинка — нелегкое чтение, но он весьма талантлив и, как мне кажется, является первым нашим писателем в настоящее время.
С глубоким уважением к Вам, дорогой Горький, и поверьте, с самыми лучшими пожеланиями
Искренне Ваш
Фритьоф Нансен» 6.
Нансен по просьбе Горького еще весной того же 1920 г. предпринял ряд шагов к установлению дипломатических отношений между Россией и .западными державами, в частности, с Англией.
Начиная с 1919 г. Нансен всячески противодействовал попыткам стран Антанты задушить молодую Советскую республику. Он осуждал интервенцию и «протестовал против того, чтобы невинные люди подвергались лишениям и голоду во имя интересов политики» 7. Нансен добивался создания международной организации, которая занималась бы сбором средств, закупкой продовольствия, медикаментов, предметов первой необходимости, пересылкой и распределением их среди пострадавшего населения. Его мирные инициативы были поддержаны Советским правительством6  7 8. Народный ко¬
6 Переписка А. М. Горького с зарубежными литераторами. — В кн.: Архив А. М. Горького. М., 1960, т. VIII, с. 291.
7 Даниельсон Э. Фритьоф Нансен — друг Советской России. — Вопр. истории, 1965, № 9, с. 208.
8 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 39, с. 115, 366, 413—414; т. 50, с. 304—306; т. 53, с. 21, 140—142, 178; см. также: Документы внешней политики СССР. М., 1958. Т. 2.
309


миссар по иностранным делам Г. В. Чичерин за это выразил Нансену благодарность. Встретив противодействие со стороны верховного совета Антанты, Нансен не отступил от своего плана и настойчиво искал пути, чтобы оказать продовольственную и научную помощь России. Обо всем этом Нансен рассказал Горькому во время встречи с ним в Петрограде. По просьбе ученого Красный Крест Норвегии отправил партию продовольствия в Россию. Позже Нансен пригласил Горького посетить его родину.
«Дорогой Фритьоф Нансен! — отвечал Горький. — Я очень тронут Вашим письмом и сердечно благодарю за приглашение приехать в Норвегию, литературу и людей которой я давно искренне люблю. Вероятно, я воспользуюсь приглашением Вашим в декабре или январе.
Я действительно устал и был бы рад несколько отдохнуть, работая над книгой, которую мне хочется писать.
Еще раз примите мою благодарность за доброе Ваше отношение — это так ценно, так важно теперь, когда связи между людьми столь легко рвутся и всюду возникает вражда, часто — бессмысленная, лишенная оправданий.
Датский Красный Крест прислал продуктов в подарок русским ученым. Это произвело превосходное впечатление в мире работников русской науки» 9.
При содействии Нансена и Горького была организована экспедиция по спасению затертого во льдах Карского моря ледокола «Соловей Будимирович», на борту которого находилось 80 человек пассажиров. На выручку были отправлены ледорез «III Интернационал» и ледокол «Святогор». «Святогор» под командой Свердрупа первым подошел к дрейфовавшему судну и выручил из беды и корабль и пассажиров, среди которых были женщины и дети.
Письмо Горького о том, что русские ученые голодают, очень встревожило Нансена. В феврале 1921 г. он отправился в Петроград и Москву, встречался с Алексеем Максимовичем, обсуждал вопросы продовольственной помощи ученым и доставки новейшего оборудования и книг.
9 	Переписка А. М. Горького с зарубежными литераторами, т. VIII, с. 292.
310


Весной 1921 г. жестокая засуха охватила Поволжье, часть Украины, Крым и Южный Урал. Погибли посевы. Когда стало очевидным, что бедствие принимает чрезвычайные размеры, Горький обратился с воззванием к писателям, ученым и народам всего мира оказать помощь голодающему населению России. «Обширные степи в южной России, — писал он, — постигнуты вследствие небывалой засухи неурожаем. Это бедствие угрожает голодной смертью миллионам русских людей. Я напоминаю, что русский народ вследствие войны и революции истощен и что его физическая выносливость ослаблена. Страну Льва Толстого, Достоевского, Менделеева, Павлова, Мусоргского, Глинки и других дорогих всему миру людей ждут грозные дни... Я прошу всех европейцев и американцев помочь русскому народу со всевозможной быстротою. Дайте ему хлеб и медикаменты!» 10  11.
13 июля Горький послал телеграмму Нансену с текстом своего обращения. 14 июля Нансен ответил Горькому, что его обращение потрясло его до глубины души. Одновременно он сообщил, что сделает все возможное, чтобы немедленно выслать продовольствие.
20 июля Нансен направил обращение к стортингу и правительству Норвегии о голоде в России. «Наш долг ясен, — говорилось в нем. — Большие цространства России страдают от голода, который увеличивается с каждым месяцем.
Любое количество продуктов, которое поступит в какую-нибудь часть страны, уменьшит давление голода. Будем иметь в виду только одну великую цель: прийти на помощь нашим страдающим братьям великим и щедрым путем для поддержания чести нашей родной страны» п.
4 августа министерство иностранных дел Норвегии сообщило, что предоставляет России рыбных продуктов на 500 тыс. крон12.
12 августа 1921 г. международный Красный Крест обратился к Нансену с просьбой возглавить общеевропейскую организацию помощи голодающим в России. Спустя три дня уже была собрана конференция из 80
10 Петрогр. правда, 1921, 14 июля, N° 158.
11 Баринов Я. П.} Герасимов Б. Я. О деятельности Ф. Нансена по оказанию помощи голодающим в России. — Ист. арх., 1966, № 3 (май-июнь), с. 62.
12 Там же, с. 58.
311


представителей 48 обществ Красного Креста и европейских государств. Нансен был утвержден главным уполномоченным по оказанию помощи России. Он немедленно выехал в Ригу, где встретился с заместителем народного комиссара по иностранным делам М. М. Литвиновым. Затем он отправился в Москву, где 27 августа заключил соглашение с Советским правительством о помощи голодающему населению России. 30 августа он уже был в Латвии, где договорился о приобретении 400 тыс. пудов семенной ржи. Кроме того, выяснил, что и Эстония может продать 150 тыс. пудов.
4 сентября Нансен из Христиании просил Чичерина разрешить послать «запасы продовольствия» для голодающего населения Петрограда. Прошло еще три недели, и он радировал из Берлина в Москву, что может «закупить сейчас от 1200 до 1500 тонн зерна» в Болгарии. Еще через неделю телеграфировал из Женевы Литвинову:
«Первый поезд продовольствием, медикаментами, снабженный Красным Крестом Швеции, под моим руководством готов отправлению...
Прошу русское правительство приготовить 20 товарных вагонов, один хороший пассажирский для поездки из Петрограда в Самару и иметь наготове несколько поездов для продовольствия...» 13.
Нансен пытался получить кредиты у правительств Франции и Англии, но потерпел поражение. Тогда он обратился в ассамблею Лиги Наций с просьбой оказать помощь в 5 млн. ф. ст. для приобретения продовольствия. Он призывал народы и правительства действовать.
«Мандат, полученный мною от конференции, именем которой я действую, предлагает апеллировать к правительствам всего мира. И я буду настойчив. Я постараюсь сплотить народы Европы, чтобы они предотвратили жесточайшее испытание в истории. Предстоит страшное состязание — кто скорей. Мы должны опередить русскую зиму, которая медленно, но верно надвигается с севера. Скоро русские воды покроются льдом. Постарайтесь по-настоящему понять, что будет, когда русская зима настанет всерьез, и попытайтесь представить, что значит не иметь пищи в эти лютые холода. Население целого края бродит по опустошенной стране
13 	Там же, с. 66.
312


в поисках еды. Мужчины, женщины, дети тысячами гибнут в снегах России. Попытайтесь представить себе, что это значит! Если вы когда-нибудь испытали, что такое борьба с голодом, борьба с жуткой зимней стихией, тогда вы поймете, какими это грозит последствиями. Я уверен, что вы не можете сидеть спокойно и хладнокровно отвечать, что вам-де очень жаль, но что вы, к великому сожалению, ничем не можете помочь.
Во имя человечности, во имя всего святого и благородного взываю я к вам: ведь у вас дома жены и дети, так подумайте, каково видеть воочию гибель миллионов женщин и детей...
С этой трибуны я взываю о помощи к правительствам, к народам Европы, ко всему миру. Торопитесь действовать, потом будет поздно раскаиваться» и.
Ассамблея Лиги Наций выразила сочувствие и решила обсудить этот вопрос на специальной конференции, созванной 6 октября в Брюсселе. Кроме организаций Красного Креста, в ней приняли участие представители 17 государств Европы и Азии. Однако попытки оказать давление на молодую Советскую республику свели на нет работу конференции.
Нансен обратился к частной благотворительности. Он объездил Америку и Европу. В результате были собраны десятки миллионов долларов. Рабочие, студенты, пенсионеры, крестьяне и благотворительные общества одной только Норвегии собрали 3 225 295 крон, к которым правительство добавило 770 тыс. крон. «Нансен гордился тем, что Норвегия со своим малочисленным населением больше всех дала для борьбы с голодом в России» 14 15.
Нансен сам посещал области, охваченные голодом, следил за распределением продуктов, медикаментов, за организацией медицинской помощи. Особое внимание он уделял университетам и школам, посылая ученым не только продовольствие, но и книги. Рабочий кабинет Нансена находился в Кремле.
В декабре 1921 г. IX Всероссийский съезд Советов выразил Нансену в специальной грамоте «глубочайшую признательность от имени миллионов трудящихся» за его благородные усилия по оказанию помощи голодающим крестьянам Поволжья. Грамоту подписал М. И. Ка¬
14 Там же, с. 354—355.
15 Там же, с. 361.
313


линин 16. Нансен был избран почетным членом Московского Совета депутатов трудящихся.
В конце 1921—начале 1922 г. Нансен вместе с Горьким и Г. Гауптманом подготовил книгу «Россия и мир», которая вскоре увидела свет. Она была посвящена проблемам помощи России. Горький видел заслугу Нансена не только в том, что своим «деятельным человеколюбием» он спас тысячи человеческих жизней, но и в утверждении духа гуманизма в Европе 17.
«Выпуском этой книги, — рассказывал Гауптман, — мы ответили на призыв Максима Горького к ученым и писателям всего мира помочь молодой Советской республике. Собрана была солидная по тем временам сумма; мы купили медикаменты и отправили пароходом в революционную Россию» 18.
В течение всего 1922 г. комиссия продолжала оказывать помощь населению Поволжья и Южной Украины. Нансен приезжал знакомиться с положением дел па месте. В январе 1923 г. он посетил Харьков, где ему устроили торжественную встречу. К лету 1923 г. стало очевидным, что урожай в России будет хорошим.
10 июля 1923 г. Совет Народных Комиссаров СССР направил послание с выражением глубокой благодарности великому ученому доктору Нансену, его помощникам и всем членам его комиссии за оказание помощи голодающим в советских республиках и неутомимую борьбу с противниками этой помощи.
«Созданная д-ром Нансеном организация, — говорилось в послании, — спасла бесчисленные жизни от неминуемой гибели и смягчила муки голода и нужды населения многих мест, пострадавших от неурожая. Грандиозная помощь, оказанная голодающим советских республик доктором Нансеном, навсегда останется памятной Советской России и союзным республикам» 19.
Нансену была присуждена Нобелевская премия Мира. На полученные деньги он создал две показательные сельскохозяйственные станции: одну в Поволжье, другую на Украине. Спустя пять лет он передал их в распоряжение Советского государства.
16 Известия ЦИКои ВЦИК, 1921, 27 дек.
17 Летопись жизни и творчества М. Горького, вып. 3, с. 256.
18 Цит. по: Вайс Г. Поездка к Гергарту Гауптману. — Нева, 1956, № 6, с. 173.
'9 Известия ЦИК и ВЦИК, 1923, 10 июля.
314


В 1925 г. Нансен, которому Лига Наций поручила руководство комиссией по устройству армянских беженцев, посетил Армению и пришел к заключению, что только в этой республике «можно устроить неимущих армянских беженцев» 20. Чтобы помочь армянам, бежавшим из Турции в 1915 и 1916 гг., переехать в Советскую Армению, он отправился в Америку читать лекции. Из Армении Нансен через Кавказ направился на Волгу. По его словам, ему «очень хотелось посмотреть, что произошло за четыре минувших года». Он проехал через Грузию, Северный Кавказ, Дагестан. В книге посетителей краеведческого музея в Махачкале Нансен оставил следующую запись: «Для меня целое событие мой визит в эту прекрасную и интересную страну и получение благоприятного случая изучить его народ, его великие достижения, развитие, так же как и его замечательную историю, его войны за демократическую свободу. С горячими пожеланиями будущему Дагестану
Фритьоф Нансен 7 июля 1925 г.» 21
Нансен осмотрел Махачкалу. В то время он занимался историей климата и его очень интересовали колебания уровня Каспийского моря как показатель либо засушливых, либо обильных осадками лет. Голубое «величайшее озеро Земли» искрилось серебряными бликами и ничем не отличалось от Черного и Средиземного морей. «Не удивительно, — записал он в дорожном дневнике, — что древние греки считали это большое соленое озеро „одной из бухт океана, который омывает всю населенную Землю“» 22.
Заканчивая эту поездку, Нансен писал, чго он «приятно изумлен тем, как великая Северная страна окрепла и прямо встала на ноги» 23. Об этом Нансен рассказал в книгах: «По Армении» и «Через Кавказ на Волгу», вышедших в свет в 1927 и 1929 гг.
20 Советские историки подробно рассмотрели вопрос об оказании Нансеном помощи армянским беженцам: Ширмазан Г. В. Фритьоф Нансен в Армении. — Ист.-филол. шурн., 1963, № 1, с. 195—210. На арм. яз.; Арзуманян М. В. Нансен и Армения. Ереван: Айастан, 1976. 379 с.
21 Нансен Ф. Глазами друга. Глава из кн.: Через Кавказ на Волгу. Махачкала: Даг. кн. изд-во, 1981, с. 8.
22 Там же, с. 28.
23 Там же, с. 6.
315


С каждой своей поездкой Нансен все больше интересовался музыкой и литературой русского народа. По словам Л. Нансен-Хейер, его «покорила глубокая человечность Достоевского, его знание человеческого страдания, его безграничная жалость, смирение, самоанализ». «Доброта и терпимость, — писала она, — сделались в его глазах самым важным качеством. Князь Мышкин и Алеша безраздельно завоевали его любовь» 24. Нансен советовал дочери серьезно заняться изучением творчества Достоевского.
Труды по истории климата
В послевоенную пору Нансена особенно занимала проблема истории климата. Различные ее аспекты он затрагивал в работах «Изменения в деятельности Солнца и климата Земли», «Шпицберген», «Прежний климат Шпицбергена», «Колебания климата в истории Севера», «Колебания климата в историческое и послеледниковое время».
Внимание Нансена весьма привлекали «бесконечно интересные» свидетельства великих перемен, некогда совершавшихся в природе. Во время плавания у западных берегов Шпицбергена летом 1912 г. он записал в дневнике: «Когда мы тут при ветре и снегопаде мерзнем в самый разгар лета, нам кажется непостижимым, что эта голая страна снега и льда в те далекие времена, когда угольные слои отлагались, была покрыта пышными тенистыми лесами, а еще раньше здесь на взморье и в лесах лежали и жарились на солнце исполинские ящеры.
И все это было не далее как в конце третичного периода, то есть ближайшего геологического периода, предшествовавшего тому, в который мы живем, но столь на него непохожего» 25.
По мнению Нансена, на протяжении значительной части третичного периода весь север, включая Шпицберген, был покрыт морем. В течение миллионов лет на морском дне отлагались мощные слои, среди которых
24 	Нансен-Хейер Л. Книга об отце. Л.: Гидрометеоиздат, 1971, с. 432.
55 Нансен Ф. Шпицберген / Пер. Йоргенсен А. и М.; Под ред. и предисл. Визе В. Ю. — Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевмор- путь, 1938, т. 4, с. 121.
316


сохранились окаменелые морские животные. Однако наступали такие периоды, когда эти участки поднимались над океаном, и тогда горы и долины покрывались мощной растительностью. Об этом свидетельствуют отпечатки ветвей, листьев, семян в геологических слоях. К началу XX в. было известно 12 видов хвойных пород, семь видов дуба, три вида клена, плющ, липа, бук, орех, тополь, калина, платан, дьа вида магнолии, болотный кипарис, «исполинские секвойи того же семейства, что и современные калифорнийские великаны...».
Значит, в те далекие времена на Шпицбергене, по словам Нансена, «было так же тепло, как в настоящее время на Женевском озере или даже в Северной Италии», иными словами, среднегодовая температура на севере была не ниже 10 °С.
Тогда на Шпицбергене росли пальмы и гигантские папоротники, водились ихтиозавры и динозавры. Судя по окаменелостям каменноугольного периода, флора на Шпицбергене и в Южной Европе находилась на одной стадии развития и, следовательно, существенной разницы между ними в климатическом отношении не было. От южных берегов Италии до Шпицбергена господствовал субтропический климат.
«Невольно, — писал Нансен, — приходит в голову вопрос: какие же причины могли вызвать столь разительное изменение климата, о каком свидетельствуют эти окаменелые остатки от доисторических времен» 26.
Нансен проанализировал множество гипотез, созданных учеными, и пришел к выводу, что ни одна из них не является обоснованной: «И, по совести говоря, надо сознаться, что мы до сих пор причин этих не знаем». По его мнению, искать объяснения прежде всего следует в колебаниях солнечной радиации.
Вместе с профессором Хелланд-Хансеном Нансен попытался установить связь между колебаниями солнечной активности и колебаниями температуры воздуха в различных областях земного шара.
«Мы нашли, — писал Нансен, — что хотя температуры на земной поверхности, несомненно, изменяются вместе с солнечной радиацией, но чго колебания температуры осуществляются через посредство колебаний общей циркуляции атмосферы. Так как последние колебания вызываются колебаниями солнечной радиации
26 	Там же, с. 124.
317


и излучением тепла с Земли, то ясно, что увеличение или уменьшение солнечной радиации должно вызывать усиление или ослабление циркуляции в нашей атмосфере — при условии, что земное лучеиспускание остается неизменным» 27.
Много раз Нансен останавливался на колебаниях климата в ледниковый и послеледниковый периоды и приходил к выводу, что глобальные изменения климата происходят по причине изменчивости солнечной радиации. Определенную роль в этих процессах играет, вероятно, изменение состава земной атмосферы и вместе с этим ее способности пропускать солнечную энергию.
Если повышенная солнечная активность будет наблюдаться в течение длительного периода, то это повлечет за собой общее повышение температуры в приземном слое воздуха и в более высоких слоях атмосферы. А это, в свою очередь, приведет к уменьшению разности температур между теплыми и холодными поясами Земли, поскольку с усилением атмосферной циркуляции возрастет перенос тепла в северный пояс из тропических и субтропических областей земного шара. Беспрестанное возрастание уровня тепла в атмосфере, по словам Нансена, повлечет постоянное возрастание средней температуры.
Нансен рассмотрел вопрос о смещении полюсов Земли. Он отметил, что непосредственными измерениями установлено действительное смещение Северного полюса, но этот дрейф чрезвычайно мал. Это обстоятельство не исключало, что в прошлом полюс мог сместиться на «значительное расстояние, вследствие сдвигов земной коры или вследствие изменений в своих недрах».
«Я полагаю, — писал Нансен, — что колебания солнечной радиации, возможно, в связи с изменением географической широты данных стран (что могло быть вызвано как изменением положения земной оси, так и горизонтальным движением участков земной коры или обеими причинами вместе), могут служить достаточным объяснением больших климатических перемен, достоверными памятниками которых являются отложения, содержащие окаменелости, в особенности встречающиеся в арктических странах» 28.
27 Там же, с. 127.
28 Нансен Ф. Шпицберген, с. 131.
318


Особенно внимание Нансена привлекала история климата современной эпохи. В труде «Изменения климата в послеледниковый и исторический периоды», опубликованном в «Записках Норвежской академии наук», он предпринял попытку проанализировать данные о колебаниях климата Северного полушария в течение последнего тысячелетия. Прежде всего он остановился на археологических изысканиях своего соотечественника Хёрлунда, проводившего раскопки в южной части Гренландии, в местечке Херьолсфнес. Согласно выводам Нансена, ни материалы раскопок, ни исторические источники не дают оснований делать заключение, что в средние века в Гренландии климат был мягче, а количество дрейфующих льдов у ее берегов меньше, чем в настоящее время. Это подтверждается «Королевским зерцалом», где подробно и очень точно описаны условия жизни викингов в Гренландии и даны сведения о погодных и ледовых условиях в начале XIII в., которые оказались весьма схожими с нынешними.
Нансен считал, что предположения отдельных ученых о значительных изменениях климата в историческое время в Евразии и других областях Северного полушария «весьма слабо научно обоснованы». Большинство из таких предположений базировались на норвежских исторических источниках, которые, по его мнению, иногда были «ниже всякой критики».
Общей ошибкой ученых, занимавшихся изучением климатов прошлого, являлись их попытки доказать, что климатические изменения должны быть едины для всего земного шара. При этом без оснований приводились к одному знаменателю противоречивые наблюдения из различных областей нашей планеты и на такой хрупкой базе делались выводы о наступлении потепления не в одном каком-то районе Земли, а на всем земном шаре.
Нансен одним из первых обратил внимание на ре- гиональность колебаний климата. Например, в то время, когда в Англии отмечается засуха, Скандинавские страны и северо-западные области России иногда страдают от обильных и частых дождей и холодов. Нансен считал, что колебания климата обусловлены изменениями солнечной активности. Вместе с Хелланд-Хансе- ном он обнаружил, что колебания солнечной активности прежде всего влияют на приземные слои атмо¬
319


сферы, оказывая при этом воздействие на распределение давления воздуха, на активность и расположение центров действия атмосферы. Это обстоятельство, в свою очередь, обусловливает изменения в направлении господствующих ветров и одновременно влияет на осадки и температуру воздуха в тех или иных районах земного шара. При этом в одних районах температура воздуха повышается, а в других — понижается. Точно так же изменяется и интенсивность осадков.
«В местах, — писал Нансен, — где преобладают теплые ветры (то есть ветры, приносящие тепло, как, например, юго-западные ветры в Норвегии), усиление атмосферной циркуляции вызовет, как правило, повышение температуры, в то время как там, где господствуют „холодные“ ветры (то есть ветры, приносящие холод, как, например, северо-восточный пассат у западного побережья Африки), усиление воздушной циркуляции вызовет понижение температуры» 29.
Более того, колебания климата в одном и том же районе меняются в противоположном направлении: за годами повышенной увлажненности с холодной летней погодой нередко следуют сухие жаркие весенне-летние сезоны, а за мягкими зимами наступают жестокие морозы. По мнению Нансена, причину таких изменений следует искать в перемещении центров действия атмосферы. Примером того, как проявляются колебания климата в различных районах Евразии, Нансен приводил весну и лето 1921 г.
Нансен подробно остановился на метеорологических условиях засухи 1921—1922 гг., вызвавшей страшный голод в восточных и южных районах России. В то время как солнечная жаркая погода иссушала землю Поволжья и юга Украины, на северо-западе России, в Эстонии, Латвии, Литве, а также в Польше и Румынии количество осадков было близким к норме. В Сибири также не было ни засухи, ни голода.
Детально Нансен рассмотрел периодичность изменений климата. Он проанализировал взгляды профессора Э. Брюкнера, выходца из России, о существовании 35-летнего периода повторяемости «колебаний климата одновременно на всей суше». Вместе с тем Нансен полагал, что, кроме брюкнеровского периода, имеют ме¬
29 	Там же, с. 127.
320


сто и более продолжительные периоды, например до 100 лет и даже дольше.
Нансен отмечал, что Брюкнер исследовал огромный материал о колебаниях уровня Каспийского моря в хронологических рамках целого тысячелетия, данные о вскрытии и замерзании русских рек и об изменениях уровня озера, не имеющих стока, материалы об отступании альпийских ледников, сведения о сборе винограда. На основе этих данных Брюкнер считал, что в историческое время имели место более теплые и более засушливые периоды, чем в настоящее время. В частности, Нансена весьма интересовали выводы о климате прошлого в районе Каспийского моря и бассейна Волги.
Брюкнер считал, что климат с 915 по 921 г. был довольно влажным и холодным, в XIII в. — сухой теплый, в начале XIV столетия (1306—1307 гг.) — более влажный и холодный, около середины XVII в. (1638 г.) —более холодный и влажный, чем в первой четверти XX в. Наконец, с 1715 г. климат становится «приблизительно таким, что и теперь, за исключением кратковременных периодов колебаний».
Соглашаясь с этими выводами, Нансен считал важным подчеркнуть, что приводимые Брюкнером данные не говорят ни об интенсивности экстремального явления, ни о территории, на которую оно распространялось. Нансен полагал, что колебания климата, обусловленные различными причинами, в свою очередь, вызывают перестройку атмосферных процессов над поверхностью Земли и прежде всего изменяют величину и распределение атмосферного давления. Исследователь пришел к важному выводу, что период сухого климата в одном регионе Земли может наблюдаться .одновременно с периодом повышенной увлажненности в другом районе земного шара. Так, когда в XII в. в района Каспийского моря господствовала сухая жаркая погода, то в Китае шли долговременные, сильные дожди. В том же XII в. число необычайно холодных зим в Китае было значительно больше, чем в Европейской России.
Нансен заключил, что различия в колебаниях климата в районе Каспийского моря и Китая не случайны. Оба региона расположены на противоположных границах азиатского центра действия атмосферы как в зимний, так и в летний сезоны. Усиление антицикло-
21 В. М. Пасецкий
321


нальной деятельности зимой в период повышения солнечной активности над Центральной Азией вызывает усиление холодов в Китае и дополнительный приток тепла в область Каспийского моря. Напротив, летом, когда азиатский центр действия атмосферы усиливает свою деятельность, возникает пояс низкого давления над Ближней и Центральной Азией. Этот пояс обусловливает засушливую погоду в Прикаспии и повышение увлажненности в Китае.
Вместе с тем возможны и такие периоды, когда влажный климат отмечался и в Китае, и в Прикаспии, например в 1306—1307 гг. Объяснить это явление почти невозможно из-за скудости сведений о природных экстремальных явлениях в XIV в. Возможной причиной такого совпадения могло быть перемещение центров действия атмосферы, которое и вызвало изменения климата. Нансен предупреждал, что не следует видеть в изменениях климата единственную причину великого переселения народов.
Заслуживает внимания, что многие из выводов Нансена перекликаются со взглядами А. И. Воейкова. К сожалению, недостаточное владение русским языком не позволило норвежскому ученому познакомиться с работами профессора Московского университета М. А. Боголепова, занимавшегося разработкой истории русского климата в XI—XVI вв. и собравшего фактографический материал, который мог бы послужить основой для рождения новых гипотез. Даже располагая ограниченными историческими данными, Нансен смог сделать ряд важных выводов, в том числе о региональности экстремальных природных явлений, о перестройке циркуляции атмосферы вследствие проявления климатических экстремумов в том или ином районе земного шара. Они подтверждены выполненными советскими исследованиями по истории климата текущего тысячелетия 30.
Последние годы
В 1924 г. Нансен опубликовал описание своего первого плавания на судне «Викинг» — «Среди тюленей и белых медведей». В книгу наряду с юношескими во-
30 	См.: Борисенков Е. П., Пасецкий В. М. Экстремальные природные явления в русских летописях XI—XVII веков. Л.: Гидрометеоиздат, 1983.
322


сторженными впечатлениями об Арктике он включил некоторые результаты своих наблюдений над льдами и водными массами моря между Гренландией и Шпицбергеном. В следующем году Нансен выступил с двумя работами, посвященными задачам изучения околополюсной области Северного Ледовитого океана: «Океанографические проблемы неисследованных районов Арктики» и «Исследование неизвестной части Арктики». После того как «Мод», начавшая дрейф к северу от Берингова пролива, вместо Северного полюса оказалась у Новосибирских островов, он все чаще возвращался к мысли об использовании воздухоплавательных средств для изучения Арктики. Еще в 1921 г. в Москве летчик Российский приглашал Нансена принять участие в полете к Северному полюсу. Но тогда все свои силы Нансен отдавал одной цели: спасти как можно больше людей от голодной смерти. Поэтому экспедиция не состоялась. Он понимал, что будущее в исследовании Северного Ледовитого океана за аэропланами и дирижаблями. В 1924 г. по его инициативе было основано Международное общество по изучению Арктики с помощью воздушного корабля (Аэроарктик).
«Пожизненным президентом этого общества, — писал В. Ю. Визе, — был избран Нансен, который и определил основную задачу общества — стационарное изучение центральной части Арктики при помощи зимовок, устраиваемых на дрейфующих льдах. Нансен сам набросал проект дома-палатки для такой зимовки. В качестве транспортного средства для устройства станции на льду был намечен мощный дирижабль» 31.
Летом 1928 г. Нансен приехал в Ленинград, чтобы принять участие во Второй полярной конференции Аэроарктик. На вокзале его встречали ученые. Р. Л. Са- мойлович, директор Института по изучению Севера, писал, что они увидели «Высокого, молодо стройного, полного сил и устремления вперед гениального исследователя. Все были восхищены его благородно очерченным лицом с высоким лбом и голубыми высокоси- дящими глазами, пытливыми и проницательными. И он смотрел на всех этими пытливыми глазами ученого и исследователя внимательно и серьезно, с тем замечательным чувством благожелательства к каждому, которое в высшей степени располагает говорить просто и
31 	Визе В. Ю. Биографический очерк, с. 49.
323
21*


откровенно, когда вместе с тем испытываешь особую ответственность за каждое слово» 32.
18 июня 1928 г. в 8 ч вечера Нансен в Большом конференц-зале Академии наук открыл конференцию. Как президент общества прежде всего он выразил благодарность правительству СССР за предоставление возможности провести конгресс именно в России, особенно заинтересованной в результатах исследований Арктики с воздуха.
Участников конференции приветствовал президент Академии наук А. П. Карпинский. Затем была оглашена телеграмма председателя ВЦИК СССР М. И. Калинина, приветствия государственных деятелей, научных учреждений, ученых, полярных исследователей.
Утром следующего дня Нансен провел в Малом конференц-зале Академии два заседания. На них обсуждались планы издания Международного журнала «Арктика», был избран исследовательский совет и правление общества. Потом были заслушаны доклады профессора H. М. Книповича «О биологических исследованиях в Арктике» и инженера Б. Воробьева «Об усилиях СССР по спасению экспедиции Нобиле». Кроме того, было зачитано сообщение Г. Уилкса «О состоянии льда во время перелета из Аляски на Шпицберген» 33.
20 июня заседания проходили сначала в Малом конференц-зале Академии наук СССР, а затем в Институте инженеров путей сообщения. На следующий день Нансен был гостем Главной геофизической обсерватории. Он совершил поездку в Павловск, где очень внимательно знакомился с методом радиозонда, который разрабатывала аэрологическая обсерватория П. А. Молчанова. В присутствии Нансена были произведены подъемы метеорографов 34. Из Павловска Нансен отправился в Эрмитаж.
22 июня работа конгресса продолжалась. Необычайный интерес вызвал доклад Молчанова «Задачи и методы изучения атмосферы в Арктической области». Русские ученые завершили работы по созданию уникальных приборов, применение которых откроет новую эпоху в изучении атмосферы Земли.
32 Известия ЦИК и ВЦИК, 1930, 20 мая, № 137.
33 Труды Второй полярной конференции. Ленинград, 18— 23 июня. Л., 1930, с. 2.
34 Молчанов П. А. Памяти великого исследователя. — Климат и погода, 1930, № 2, с. 34.
324


По предложению Нансена, конгресс единогласно принял следующую резолюцию: «Общество Аэроарк- тик с живым интересом ознакомилось с работами профессора Молчанова в области исследования верхних слоев атмосферы. Общество признает эти работы существенно важными, особенно для арктических аэрологических исследований, и .просит Советское правительство оказать поддержку этим исследованиям» 35.
Затем состоялась встреча со слушателями Коммунистического университета. Нансен прочел лекцию о состоянии и проблемах исследования полярных стран. Он закончил ее словами: «Для меня великая честь вновь быть и говорить в Советской России, быть среди народа, имеющего столь великое будущее» 36.
В последний день работы конгресса были заслушаны доклады о советских исследованиях на Северном Урале, Таймыре, в Якутии.
Нансен выступил с заключительным словом. Покидая Ленинград, он был удовлетворен результатами конференции. Ему представлялось, что в скором времени удастся организовать Международный институт исследования полярных районов с музеем и архивом, где ученые могли бы получать необходимую литературу и все нужные материалы.
Вернувшись в Норвегию, Нансен писал 8 июля 1928 г. Карпинскому: «Вернувшись на родину, я должен послать Вам несколько строк в знак сердечной благодарности за Ваше дружеское отношение ко мне в чудесные дни, которые я провел в Ленинграде. Для меня было большой радостью вновь встретиться с Вами и провести время с Вами вместе. Мне хотелось бы только, чтобы это время было не так коротко. Мне особенно жаль, что пришлось так скоро уехать и я не смог поэтому прийти к Вам в субботу вечером. Я также не мог, к сожалению, проститься с Вами.
Надеюсь, что у Вас все хорошо, и шлю Вам сердечный привет. Еще раз благодарю за Ваше дружеское внимание» 37.
Нансен активно готовился к экспедиции на дирижабле «Граф Цеппелин», работал над новыми инстру¬
35 Труды Второй полярной конференции, с. 16.
36 ЛО ААН СССР, ф. 47, on. 1, д. 1171, л. 50—52.
37 Неопубликованные письма Ф. Нансена к русским ученым. Сиб. огни, 1965, № 6, с. 154—155.
325


ментами и приборами. Когда выяснилось, что средств общества Аэроарктик для строительства дирижабля недостает, он, чтобы добыть недостающую сумму, отправился в Америку, где выступал с лекциями о перспективах научных исследований в Арктике (одна из них была на тему «Арктический транспорт в 2000 году»).
Потом он приехал в Германию, где во Фридрихсга- фене строился дирижабль. Сюда же приехал Молчанов. Нансен опасался обмерзания оболочки корабля и очень подробно расспрашивал ученого об этом явлении. Молчанов сказал Нансену, что к концу 1929 г. он надеется завершить создание первого в мире радиозонда. В январе 1930 г. он произвел его запуск и стал готовить серию плавающих радиозондов для экспедиции на дирижабле «Граф Цеппелин». Все шло по плану, летом 1931 г. экспедиция должна была отправиться к Северному полюсу. Нансен мечтал об этом, лишь бы не подвело сердце — в последнее время оно стало побаливать. Еще в феврале 1930 г. после катания в горах на лыжах Нансен почувствовал боль в груди. Но через несколько недель, несмотря на запрет врача, начал работать: занимался делами экспедиции, писал с Хел- ланд-Хансеном очередной труд, отвечал на письма, беседовал с друзьями.
12 мая 1930 г. он писал другу детства адмиралу К. Доуэсу: «Мои дела идут помаленьку. Я пролежал в постели более десяти недель, но в последнюю неделю каждый день ненадолго вставал, ноги еще не очень-то слушаются, приходится сидеть в комнате да на балконе на солнышке, я и сейчас здесь пишу. Надеюсь скоро станет получше. Скучное это дело — воспаление сосудов, и мне, наверное, радоваться надо, что еще так обошлось. У меня еще и тромб, ужасно скучная штука» 38.
Жить ему оставалось всего лишь сутки. Следующий день был солнечный. Он снова сидел на балконе, любуясь цветущими садами и одетыми в нежную зелень лесами. И вдруг его сердце перестало биться. Весть о внезапной кончине мгновенно облетела весь мир. Со всех концов земного шара телеграф приносил слова скорби. Особенно много соболезнований было из России. Нансена хоронили 17 мая, в день национального праздника Норвегии.
38 Нансен-Хейер Л, Книга об отце, с. 433.
326


«Известия ЦИК и ВЦИК» сообщали:
«Осло, 17 мая (ТАСС). Сегодня в день похорон Нансена весь город украшен флагами, на улицах, примыкающих к университету, торжественное молчание. Гроб с телом Нансена в 10 часов утра был поставлен в открытую колоннаду университетского здания. Было получено громадное количество венков... В числе венков находится также венок от Советского правительства и цветы, присланные о г имени населения Советского Союза в память деятельности Нансена по организации помощи голодающим. У гроба несут почетный караул студенты.
В 10 часов 30 минут огромная процессия, состоящая из нескольких тысяч детей из школ, проходит мимо университета под звуки похоронного марша.
В 12 часов 45 минут все флаги приспущены. В 1 час дня раздается пушечный выстрел, после которого две минуты соблюдается абсолютная тишина. Улицы, парки и площади по соседству с университетом запружены народом. Число собравшихся, по приблизительным подсчетам, составляет 50 000 человек. После речей ректора университета профессора Зеланда (Сем Селанда), председателя стортинга Хамбро (Карл Хамбру) и премьера Мовинкель (Юхан Мувинкель) студенты переносят гроб на катафалк. Огромная процессия сопровождает гроб. Во время кремации почетный караул несли старые университетские друзья Нансена» 39.
Мир потерял большого ученого и человека.
Он был и остается одним из крупнейших полярных исследователей, обогатившим науку множеством открытий и серией капитальных трудов, которые прославили его имя.
39 Известия ЦИК и ВЦИК, 1930, 18 мая, № 135.


Основные даты жизни и научной деятельности Ф. Нансена
1861 10 октября родился в усадьбе Стуре-Фреён близ Христиании (Осло).
1881 плавал на судне «Викинг» в Гренландское море; поступил консерватором в Бергенский музей.
1884 	опубликовал первую статью о плавании у восточных берегов Гренландии.
1887 встретился с Норденшельдом для обсуждения плана Гренландской экспедиции.
1888 перешел на лыжах через Гренландию.
1889 возвратился в Норвегию после зимовки в Гренландии^, женился на Еве Саре.
1890 выступил с планом экспедиции в околополюсную область..
1891 опубликовал книгу «Жизнь эскимосов».
1893—1896 возглавлял Норвежскую полярную экспедицию на судне «Фрам»; предпринял санный поход к Северному полюсу.
1896 в Норвегии учрежден «Фонд Нансена», средства которого* предназначались на развитие научных исследований.
1897 присуждена Константиновская золотая медаль — высшая награда Русского географического общества.
1897—1905 занимался подготовкой к публикации научных материалов по результатам полярной экспедиции 1893— 1896« гг. на судне «Фрам».
1898 посетил Россию; избран почетным членом Петербургской академии наук.
1902 возглавил Центральную международную океанографическую лабораторию в Христиании.
1906—1908 посол Норвегии в Англии.
1910—1911 опубликовал двухтомную монографию «Родина туманов», посвященную истории ранних исследований в Арктике.
1912 предпринял океанографическую экспедицию на яхте «Вес- леме» в район Шпицбергена.
1913 совершил плавание на пароходе «Коррект» в устье Енисея и "предпринял поездку по Сибири и Дальнему Востоку.
1914 опубликовал книгу «Страна будущего» о сибирском путешествии.
1919 опубликовал в «Записках Норвежской академии наук»- труд об изменениях климата.
1920 назначен председателем комиссии Лиги Наций по делам- военнопленных; посетил Советскую Россию; встретился, с А. М. Горьким.
1921—1923 возглавлял комиссию помощи голодающим Поволжья.
1922 	выпустил вместе с А. М. Горьким и Г. Гауптманом книгу «Россия и мир»; присуждена Нобелевская премия Мира, значительную часть которой истратил на устройство двух показательных сельскохозяйственных станций в СССР; избран почетным членом Моссовета.
1924 	избран пожизненным президентом международного общества «Аэроарктик» по изучению Арктики с помощью воздушных кораблей.
328


1925 возглавил комиссию Лиги Наций по оказанию помощи и репатриации армянским беженцам; посетил Армению, Грузию, Поволжье.
1926 опубликовал труд о колебаниях климата в послеледниковое и историческое время.
1927 опубликовал книгу «По Армении».
1928 председательствовал на Втором конгрессе общества «Аэро- арктик» в Ленинграде.
1929 опубликовал книгу «Через Кавказ на Волгу».
1930 13 мая умер.
Основные труды Ф. Нансена
1897 На лыжах через Гренландию. СПб.
Среди льда и ночи/Излож. и пер. с норв. Семенова В. с прилож. биогр. очерка жизни Нансена. СПб.
Во мраке ночи и во льдах: Путешествие Норвежской экспедиции на корабле «Фрам» к Северному полюсу / Полн. пер. со швед. Вечеслова М.; Под ред. Березина Н. СПб. Ч. 1/2.
1898 О плане русской полярной экспедиции Э. В. Толля: Выступления Нансена в Русском географическом обществе 17/29 апреля 1898. — Изв. РГО, 1898, т. 34.
1899—1901 Письма к С. О. Макарову 1899—1901. ЦГАВМФ, ф. 17, on. 1, д. 339, л. 2—12.
1904 	На Крайнем Севере. Жизнь эскимосов / Сокр. пер. Поповой О. СПб.
1906 Причины морских течений / Пер. Воларовича П. — Землеведение, т. 13, кн. 1/2.
1908 О морских течениях. — Мор. сб., № 12.
1914 О морском пути в Сибирь.— Изв. РГО, т. 50, вып. 3/4.
1915 В страну будущего. Великий северный морской путь из Европы в Сибирь через Карское море. Пг.
1923 	Путешествия через Гренландию к Северному полюсу и в Сибирь. Берлин.
Россия и мир/Пер. с фр. Вронского С.; Предисл. Мещерякова Н.. М.; Пг.: Госиздат. Совместно с Гауптманом Г. и Горьким А. М.
1928 Среди тюленей и белых медведей / Пер. Бродерсен Е. К. Л.
1937 На лыжах через Гренландию. Жизнь эскимосов / Пер. Дьяконова М. П.; Под ред. и предисл. Визе В. Ю. — Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевморпуть. T. 1.
1938 Шпицберген / Пер. Йоргенсен А. и М.; Под ред. и предисл. Визе В. Ю. — Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевморпуть. Т. 4.
1939 Среди тюленей и белых медведей / Пер. Кублицкой-Пио- тух С. П.; Под ред. и предисл. Визе В. Ю. На вольном воздухе/Пер. Жихаревой К. М.; Под ред. Визе В. Ю.— Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевморпуть. Т. 5.
1940 «Фрам» в Полярном море. Ч. 1/Пер. Лопухиной 3. И.; Под ред. и биогр. очерк. Визе В. Ю. — Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевморпуть. Т. 2.
«Фрам» в Полярном море. Ч. 2 / Под ред. Визе В. Ю. — Собр. соч.: В 5-ти т. Л.: Главсевморпуть. Т. 3.
329


1962 Неопубликованные письма к русским ученым. — Сиб. огни, № 4, 11; 1965, № 6.
1966 Неопубликованные письма. — На Севере Дальнем, № 1. 1981 Глазами друга: Глава из кн.: Через Кавказ на Волгу: Пер. с нем. Махачкала: Даг. кн. изд-во.
1884 Skitse of et isf jeld under kysten of Oest-Grönland. — Nytt mag. natur., bd 28.
1885 Bidrag til myzostomernes anatomi о g histologi. Bergen.
1886 Forelöbig meddelelse om undersögelser af centraln nerve- systemets bygning hos ascidia samt hos myxine glutinosa. Bergen.
Preliminary communication on some investigations upon the histological structure of the central nervous system in the Ascidia and in Myxine glutinosa. — Ann. and Mag. Natur. Hist. Ser. 5, Yol. 18.
1887 Den zoologiske station i Neapel. — Naturen.
Om hvirveldyrenes tredje öje, pandeöjet. — Naturen.
Om drivisen, dens danneise og grustransport. — Naturen. Zavtstaaende dyrs og planters naturhistorie. — Naturen. The structure and combination of the histological elements of the central nervous system. Bergen.
1888 Grönlands indlandsis. — Naturen.
Grönlands indbyggere. — Naturen.
1889 Den Norske Grönlands-expedition. — Naturen.
1890 Paa ski over Grönland. Kristiania.
Plan til en ny polarexpedition. — Naturen.
1891 Eskimoliv. Kristiania.
Plan til en ny polarexpedition. — Norske geogr. selsk. aarb.
1892 Wissenschaftliche Resultate von Nansen’s Durchquerung von Grönland. — Petermanns Mitt., H. 105.
1893 How can North polar regions be crossed. L.
1897 Fram over Polhavet Den Norske Polarfaerd, 1893—1896 / Med et Tilfaeg af 0. Sverdrup. Kristiania. D. 1.
1900—1905 The Norwegian North Polar expedition, 1893—1896: Scientific results/Ed. F. Nansen. Christiania etc. Vol. 1—4.
1901 Some oceanographic results of the expedition with the «Michael Sars». —-Nytt mag. natur., bd 39.
1902 On hydrometers and the surface tension of liquids: The Norwegian North Polar expedition, 1893—1906. Christiania. Vol. 3.
The oceanography of the North Polar basin. The Norwegian North Polar expedition, 1893—1896: Scientific results. Christiania. Vol. 3.
1904 The bathymetrical features of the North Polar seas Norwegian Polar expedition, 1893—1896: Scientific results. Christiania. Vol. 4.
1905 Die Ursachen der Meeres Strömungen. Gotha.
La Norvège etl’union avec la svede. P.
Norway and the Union with Sweden. L.; N. Y.
1906 Northern waters captain Amundsens oceanographic observations in Arctic Seas in 1901. Christiania. (Vid. selsk. 1 mat.—natur, kl.; N 3).
1907 On North Polar problems. — Geogr. J., vol. 12.
1908 Videnskab og moral. Samtiden.
1909 Heiland-Hansen V., Nansen F. The Norwegian Sea. — In:
330


Report on Norway fishery and marine investigations. Christiania, vol. 2.
1910—1911 Nord i Takeheimen. Kristiania.
1911 Nebelheim: Entdeckung i Erforschung der Nördlichen Länder und Meere. Leipzig. Bd. 1, 2.
Norsemen in Amerika. — Geogr. J., vol. 11.
1912 Das Bodenwasser und die Abkülung des Meeres. — Intern. Rev. gesamt. Hydrobiol. und Hydrogr., Bd. 5.
De oceanografiske undersökelser gjort med Fram in Nord- atlanteren 1910 о g Sydatlanteren 1911. Christiania.
Die Entdeckung Amerikas durch die Nordmäner. — Ztschr. Ges. Erdk.
Spitsbergen waters: Oceanographic observations during the cruise of the «Veslemöy» to Spitsbergen in 1912. Christiania. The sea way of Spitsbergen. — Vid. skr. 1 mat. natur, kl., bd 2, N 12.
1913 The waters of the North-Eastern Nord-Atlantic. — Intern. Rev. gesamt. Hydrobiol. und Hydrogr.
1914 Gjennen Sibirien. Christiania.
Fjelihilder: Lose dagboksblade. Christiania.
1915 Closing-hets for vertical hauls and for horizontal towing. Copenhague.
1916 Frilufts-lif. Kristiania.
1917 Temperatur-Schwakungen des Nordatlantischen Ozeans und in der Atmosphäre. Kristiania.
1919 Amerikansk idéalisme. Atlantis.
Veksiinger i solens virksomhet og i jordens klima: Tekniks Ukeblad.
1920 Das früchere Klima Spitsbergens. — Umschau.
En ferd til Spitsbergen. Kristiania.
Spitsbergen opdagelse. — Naturen.
The strandflat and isostasy. — Vid. selsk. skr.
1922 Hjelt til de hungrende i Russland. — Politiken.
Russland and di Welt. — In: Nansen F. Die Wiedergeburt der Nächtenliebe. B.
Sibirien ein Zukunftsland. Vierte Aufl. Leipzig.
Spitzbergen. Leipzig.
The strandflat and isostasy. Kristiania.
Um Russland. — Politiken.
1923 Fred. Samtiden.
Rusland og Freden. Kristiania.
Russia, 1923: The new republic.
1924 Blant sei og bjorn. Kristiania.
1925 Avh. Norske vid.-akad. Oslo. Kl. 1, N 3.
Det armenske folk. Tidens Tegn.
Hunting adventure in the Arctic. L.
Klimat verkslinger: Nordens Historie.
The oceanographic problems of the still unknown Arctic regions. — Geogr. Rev.
Utforskning av de ukjente arktiske strök. Tidens Tegn.
1926 Kimavekslinger i historisk og postglacial tid Videnskaps Akademiet.
Unter Robben und Eisbären. Leipzig.
Nansen F., Helland-Hansen В. Klimavekslinger og deres aarsaker.
331


1927 Die wissenschaftliche Notwendigkeit arktischer. — Forsch. Petermanns Mitt., N 191.
Gjennem Armenia. Christiania.
1928 Pa ski over Grönland. Christiania.
The Earth’s crust and its surface-forms. Vidensk.-akad.
1929 Gjennern Kaukasus til Volga. Oslo.
1930 Durch den Kaukasus zur Wolga. Leipzig.
«Fram» over Pobhavet. Oslo.
1932 Pa ski over Grönland: Eskimoliv. Oslo.
Brev. Oslo, 1961—1978. Bd. 1. 1882—1895; Bd. 2. 1896—1905; Bd. 3. 1906—1918; Bd. 4. 1919—1925; Bd. 5. 1926—1930.
Основная литература о Ф. Нансене
Амундсен Р. На Южном полюсе. — Собр. соч. Л., 1935. Т. 2.
Амундсен Р. Северо-Восточный проход: Экспедиция на «Мод» вдоль северного побережья Азии. 1918—1920. — Собр. соч. Л., 1936. Т. 3.
Анненская А. Я. Фритьоф Нансен и его путешествия в Гренландию и к Северному полюсу. М., 1922.
Анучин Д. Н. Неизвестные полярные области. — Землеведение, 1896, т. III, кн. 3/4.
Анучин Д. Н. По поводу слухов о Нансене. — Рус. ведомости, 1896, № 44.
Анучин Д. И. Фритьоф Нансен, его подвиги и открытия. — Рус. ведомости, 1896, № 284.
Анучин Д. И. Новейшие^ исследования полярных стран. — Землеведение, 1898, T. V, кн. 1/2.
Анучин Д. Н. Фритьоф Нансен: Биографический очерк. — В кн.: Нансен Ф. Среди льдов и во мраке полярной ночи. Л., 1898.
Анучин Д. Н. Фритьоф Нансен, его подвиги и открытия. — В кн.: Люди зарубежной науки и культуры. М., 1960.
Арзуманян М. В. Нансен и Армения. Ереван, 1976.
Барон Эдуард ф. Толль и экспедиция Нансена к Северному полюсу. — В кн.: Броггер В. Г., Рольфсен Н. Фритьоф Нансен. СПб., 1896.
Батъ Л. Г., Дейч А. Фритьоф Нансен: Жизнь и путешествия. М., 1936.
Бейкер Дж. История географических открытий и исследований. М., 1950.
Белов М. И. Советское арктическое мореплавание 1917—1932 гг. Л., 1959.
Белоусов К. Н. Фритьоф Нансен — ученый и гражданин. — Полярная звезда, 1982, № 5.
Борисенков Е. Я., Пасецкий В. М. Экстремальные природные явления в русских летописях XI—XVII вв. Л., 1983.
Броггер В. Г. Экипаж «Фрама» и отъезд Нансена. — В кн.: Броггер В. Г., Рольфсен Н. Фритьоф Нансен. СПб., 1896.
Броггер В. Г., Рольфсен Н. Фритьоф Нансен / Пер. с дат. Ганзен А. и П. СПб., 1896.
Бурханов В. Ф. Нансен. — Вести. МГУ. Сер. 5, География, 1962, № 1.
Бурханов В. Ф. Фритьоф Нансен: К 100-летию со дня рождения. — Вопр. ИИЕиТ, 1963, вып. 14.
332


Вайс Г. Поездка к Г. Гауптману. — Нева, 1956, № 6.
Варен Э. Фритьоф Нансен. — Ежегодник Эст. геогр. о-ва, 1962.
Визе В. Ю. Фритьоф Нансен. — Изв. Центр, гидрометеорол. бюро, 1930, вып. 9.
Визе В. Ю. Фритьоф Нансен. — Природа, 1940, № 7, с. 96—101.
Визе В. Ю. Фритьоф Нансен: К десятилетию со дня смерти. — Природа, 1940, № 7.
Визе В. Ю. Фритьоф Нансен: Биогр. очерк. — В кн.: Нан- сен Ф. — Собр. соч., 1940. Т. 2.
Воеводин Н. Памяти Фритьофа Нансена. — Сов. север, 1930г № 4.
Воейков А. И. Научные результаты путешествия в Гренландию Нансена. — Метеорол. вести., 1893, т. 3.
Воейков А. И. Самые холодные местности земного шара. — Метеорол. вести., 1897, т. 7.
Воейков А. И. Климат Северного полярного моря по Нансену и Мону. — Метеорол. вести., 1906, т. 6.
Возвращение Ф. Нансена. — Метеорол. вести., 1896, т. 6.
Воздушные пути Севера: Сб. статей, посвященных вопросам освоения Севера. М., 1933.
Волков Я. А. Фритьоф Нансен — великий полярный исследователь и гуманист. — Изв. ВГО, 1961, вып. 6.
Воробьев В. Я. Памяти Фритьофа Нансена, великого ученого и общественника-борца. — Сов. Азия, 1930, кн. 3/4.
Врангель Ф. Ф. Вице-адмирал Степан Осипович Макаров. СПб. Ч. 1. 1911; Ч. 2. 1913.
Встречи с доктором Фритьофом Нансеном. — СПб. ведомости* 1898, 16 (26) апр.
Гейр X. Максим Горький в Норвегии. — Рус. лит., 1977, -№ 2* с. 156.
Горький М. Собр. соч. Т. 29. Письма, телеграммы, надписи (1907-1926). М., 1965.
Гуммель А. На Крайнем Севере: (Фритьоф Нансен). СПб., 1899.
Даниельсон Э. Фритьоф Нансен — друг Советской России. — Вопр. истории, 1965, N° 9.
Добровольский А. Д. Фритьоф Нансен — выдающийся полярный исследователь. М.: Знание, 1956.
Договор, заключенный между правительствами РСФСР и УССР и доктором Фритьофом Нансеном об организации на территории РСФСР и УССР показательного земледельческого хозяйства. М., 1923.
Документы внешней политики СССР. М.: Госполитиздат. Т. 2. 1958; Т. 4, 1960.
Дубравин А. И. Фритьоф Нансен — создатель «Фрама». — Судостроение, 1967, № 1.
Дьяконов М. А. Путешествия в полярные страны. Л., 1933.
Жданко М. Е. Спасательная экспедиция на судне «Герта» для поисков старшего лейтенанта Седова и его спутников. — Зап. по гидрографии, 1914, т. 38, вып. 4.
Засухин А. А. Юбилей Фритьофа Нансена. — Изв. АН СССР. Сер. геогр., 1962, N° 1.
Зубов И. Я. В центре Арктики: Очерки по истории исследований и физической географии Центральной Арктики. М.; Л.* 1948.
Зупан А. Норвежская экспедиция 1893—1896 гг. — Метеорол. вести., 1897, т. 7.
333


Иогансен Я. Сам-друг под 86° 14' северной широты: Записки участника экспедиции Ф. Нансена к Северному полюсу на корабле «Фрам». СПб., 1899.
Ислямов И. Экспедиция для поисков старшего лейтенанта Седова и его спутников. — Мор. сб., 1918, N° 7/8.
История открытия и исследования Советской Азии / Азатьяп А. А., Белов М. И., Гвоздецкий Н. А. и др. М.: Мысль, 1969.
Кремер В. А. Нансен и Россия. — В кн.: История географических знаний и историческая география: Этнография. М., 1971, вып. 5.
Кублицкий Г. И. Фритьоф Нансен, его жизнь и необыкновенные приключения. М., 1961.
Крылов А. Навстречу Нансену. — Тобол, губ. ведомости, 1893, № 39/42.
Лебедев А. И. К Ледяному сердцу Арктики. М., 1935.
Лебедев Д. М., Есаков В. А. Русские географические открытая и исследования. М., 1971.
Летопись жизни и творчества А. М. Горького. М. Вып. 2. 1908— 1916. 1958; Вып. 3. 1917—1929. 1959.
Лысенко Т. И., Васина А. И. Документы о Фритьофе Нансене. — Вестн. АН СССР, 1962, № з.
Лысенко Т. И., Васина А. И. Горький и Нансен. — Вестн. АН СССР, 1966, № 6.
Магидович И. П., Магидович В. И. Очерки по истории географических открытий. М., 1982. T. 1.
Макаров С. О. Доклад об исследовании Северо-Ледовитого океана с помощью ледоколов. СПб., 1897.
Макаров С. О. «Ермак» во льдах. СПб., 1901.
Макаров С. О. и завоевание Арктики. Л., 1945.
Максаковский В. Я. Фритьоф Нансен — друг Советской России. М.: Мос. гос. пед. ин-т, 1964, N° 204.
Мартиненко М. В. Великий исследователь Арктики. — Изв. Харьк. отд. Геогр. о-ва СССР, 1963, вып. 1.
Менделеев Д. И. Докладная записка об исследовании Северного Ледовитого океана. — В кн.: Научное наследство. М.; Л., 1948.
Менделеев Д. И. Научный архив: Освоение Крайнего Севера. T. 1. Высокие широты Северного Ледовитого океана. М.; Л., 1960.
Меч С. П. К Северному полюсу: Путешествия Нансена и Пири. М., 1924.
Молчанов П. А. Исследование полярных стран при помощи дирижабля. — Человек и природа, 1930, N° 2.
Молчанов П. А. Памяти великого исследования. — Климат и погода, 1930, N° 2.
Мнение Нансена о проекте Андрэ. — Метеорол. вестн., 1897, т. 7.
Мон Г. Вклады норвежских моряков в географию арктических стран. — В кн.: Броггер В. Г., Рольфсен Н. Фритьоф Нансен.
Нансен в Дагестане. — Красный Дагестан, 1925, 8, 12, 13, 19 июля.
Нансен-Хейер Л. Книга об отце/Пер. с норв. под ред. И. П. Стребловой. Л., 1971.
Нансен-Хейер Л. Фритьоф Нансен — друг Армении. — Вестн. архивов Армении, 1970, N° 2, с. 83—86.
Научные результаты полярной экспедиции Нансена. — Метеорол. вестн., 1896, т. 6.
334


Новокшанова-Соколовская 3. К. Картографические и геодезические работы в России в XIX—начале XX в. М., 1967.
О деятельности Нансена по оказанию помощи голодающим России. 1921—1922 гг.— Ист. архив, 1962, № 3, с. 57—69.
О полярной экспедиции доктора Нансена: (Извлечение из
письма путешественника от 2 августа н. ст., опубликованного 11 сентября в газете «Таймс»). — Кронштадт, вести., 1893, № 107, 108, 17 (29) сентября.
Обручев В. А. Экспедиция Нансена к Северному полюсу и ее результаты. — Сиб. сб., 1897, вып. 1/2.
Ожидаемое прибытие Нансена. — Метеорол. вест., 1897.
Океанографическая экспедиция. Л.: Гидрометеоиздат, 1974.
Ответ доктора Нансена С. Макарову. — Кронштадт, вести., 1897.
Отчет о деятельности Русского географического общества за 1897 г. СПб., 1898.
Памяти Фритьофа Нансена. — В кн.: Дубравин А. И. Колымский рейс парохода «Ставрополь» (1929—1930). Магадан: Кн. изд-во, 1983.
Пасецкий В. М. Великий ученый и гуманист: 100 лет со дня рождения Фритьофа Нансена. — Природа, 1961, № 12.
Пасецкий В. М. Находки, которые открывают тайны: Переписка Нансена с Э. В. Толлем. М., 1964.
Пасецкий В. М. Тайна одной карты: (Жизнь Нансена и его дружба с русским полярным исследователем Э. Толлем). Таллин, 1973.
Пасецкий В. М. Фритьоф Нансен. — Земля и Вселенная, 1982, № 1.
Пасецкий В. М. Русские открытия и исследования в Арктике. Первая половина XIX века. Л., 1984.
Переписка А. М. Горького с зарубежными литераторами. — Архив А. М. Горького, 1960, т. 8.
Пинхенсон Д. М. Проблема Северного морского пути в эпоху капитализма. Л., 1962.
Письмо контр-адмирала Макарова. — Кронштадт, вести., 1893, № 65.
Письмо С. О. Макарова доктору Нансену. — Кронштадт, вести., 1896, № 94.
Попова О. Н. Герой полярной ночи и вечных льдов. СПб., 1898.
Потапов Ю. П. Степан Осипович Макаров. Л., 1982.
Похороны Нансена. — Изв. ЦИК и ВЦИК, 1930, 18 мая.
Прокофьев В. Чествование доктора Нансена. — Новое время, 1898, 16 (26) апр.
Путешествие Нансена к Северному полюсу / Под ред. Майкова Н. А. СПб., 1901.
Путешествия через Гренландию к Северному полюсу и в Сибирь/Излож. Станкевича В. Берлин, 1923.
Ретциус Г. Нансен — биолог. — В кн.: Броггер В. Г., Рольф- сен Н. Фритьоф Нансен. СПб., 1896.
Речь М. Горького в честь Ф. Нансена на первом заседании Петроградского Совета. — Петрогр. правда, 1920, 7 июля; Красная газета, 1920, 7 июля.
Руднев Д., Кулик П. Материалы к изучению Северного морского пути: Из Европы в Обь и Енисей. Пг., 1915.
Самойлович Р. Л. Фритьоф Нансен. — Изв. ЦИК и ВЦИК, 1930, 15 июля.
335


Сно Е. Э. Отважный путешественник Фритьоф Нансен. М., 1900.
Справочник по истории географических названий на побережье СССР. Л., 1976.
Сузюмов E. М. Ученый, исследователь, гуманист. — География в шк., 1981. № 2.
Таланов А. В. Нансен. М., 1960.
Терли Г. Фритьоф Нансен /Пер. с англ. Чеснокова; Под ред. и с предисл. М. А. Дьяконова. Архангельск, 1936.
Толлъ Э. В. О задачах исследования полярных областей Сибири. — Зап. Минерал, о-ва. Сер. 2, 1893, т. 36, вып. 2.
Торжественное заседание Русского географического общества для приветствия доктора Нансена. — Правительственный вести., 1898, 16 (28) апр.
Труды Второй полярной конференции Международного общества Аэроарктик. Л., 1930.
Хейердал Тур. Фритьоф Нансен: Горячее сердце в холодном мире. Сканд. сб., 1964, № 8.
Хеннинг Р. Неведомые земли. М., 1961. Т. 2.
Через океан на дрейфующих льдах/Сост. Пасецкий В. М. М., 1956.
Черненко М. Б. Выдающийся полярный исследователь: К 25-летию со дня смерти Нансена. — Природа, 1955, № 8.
Чествование д-ра Ф. Нансена в Петербурге. — Кронштадт, вести., 1889, № 43.
Чествование Ф. Нансена. — Петерб. газ., 1889, 16 (28) апр.
Ширмазан Г. В. Фритьоф Нансен в Армении: Ист.-филол. журн., 1963, № 1. На арм. яз.
Шмидт О. Ю. Исследования Арктики в Советском Союзе. — Избр. тр.: Географические работы. М., 1960.
Шмидт О. Ю. Экспедиция на Северный полюс и ее научное значение. — Избр. тр.: Географические работы. М., 1960.
Шокальский Ю. М. Океанография. Пг., 1918.
Экспедиция Нансена. — Изв. РГО, 1893, вып. 4, с. 308.
Элъпе. Нансен и его полярная экспедиция. — Новое время, 1898, 16 (28) апр.
Яновский А. Фритьоф Нансен. — Наша страна, 1940, № 6.
Яцковский А. И. К 60-летию путешествия Ф. Нансена в Сибирь и на Дальний Восток. —- Изв. ВГО, 1973, т. 105, вып. 5.


Содержание
Введение 5
Детство. Плавание на «Викинге» 12
В Бергенском музее 30
Через Гренландию 36
Изучение Арктики до Ф. Нансена 72
«Фрам» в Полярном море 113
Первая встреча с Россией 221
В начале XX в 260
Вторая встреча с Россией 282
Деятельное человеколюбие 305
Основные даты жизни и научной деятельности
Ф. Нансена 328
Основные труды Ф. Нансена 329
Основная литература о Ф. Нансене 332